Марксизм и свобода с 1776 года до наших дней - Дунаевская Р.

И. Рисмухамедов. Рая Дунаевская: от троцкизма к философии марксистского гуманизма
Часть I. От практики к теории: 1776-1848
Глава 2. Классическая политическая экономия, бунт рабочих и утопические социалисты
Глава 3. Новый гуманизм: ранние экономическо-философские работы Маркса
Часть II. Рабочий и интеллектуал в переломный момент истории: 1848-1861
Часть III. Марксизм как единство теории и практики
Глава 6. Парижская Коммуна проясняет и углубляет содержание «Капитала»
Глава 8. Логика и область применения «Капитала»: тома II и III
Часть IV. Первая мировая война и перелом в развитии марксизма
Глава 11. Формы организации: спонтанная самоорганизация пролетариата и «авангардная партия»
Часть V. Проблема нашей эпохи: государственный капитализм против свободы
Глава 15. Начало конца российского тоталитаризма
Вместо заключения. Два типа субъективности
Приложение. Диалектика революции: гуманистическая концепция мира Маркса и ее американские корни
Автор: Дунаевская Р.
Теги: история философии философия социализм марксизм история марксизма издательство праксис
ISBN: 978-5-901606-16-2
Год: 2011
Похожие
Марксизм и наша эпоха
Избранные труды. В пяти томах. Том I. Возникновение марксизма
Западная философия от истоков до наших дней. Том 4. От романтизма до наших дней
История марксизма-ленинизма. Книга 1. Формирование, развитие и распространение марксизма, утверждение его в рабочем движении
Текст
                    Рая ДУНАЕВСКАЯ
МАРКСИЗМ И
СВОБОДА
С 1776 года до наших дней
Москва
НПЦ «Праксис»
2011

ББК 87.3
Д 83
Книга издана при поддержке Международного фонда
им. Виктора Сержа (Франция).
Дунаевская Р. Марксизм и свобода: С 1776 года до на-
ших дней / Пер. с англ. И. А. Рисмухамедова; под ред. A.B.
Гусева. - М.: НПЦ «Праксис», 2011. - 481 с.
ISBN 978-5-901606-16-2
В книге американского философа и политического деяте-
ля Раи Дунаевской (1910-1987) исследуется формирование и
развитие марксизма в контексте истории борьбы людей за сво-
боду - от Французской революции и американского аболицио-
низма до антитоталитарных восстаний в Восточной Европе и
движения за гражданские права в США. Отвергая претензии
советской госкапиталистической системы на реализацию идей
Маркса, автор обосновывает философию «марксистского гума-
низма», отправной пункт которой: «Марксизм есть теория ос-
вобождения - или он ничто».
© И.А. Рисмухамедов, перевод, 2011
© НПЦ «Праксис», 2011
ISBN 978-5-901606-16-2

РАЯ ДУНАЕВСКАЯ:
ОТ ТРОЦКИЗМА К ФИЛОСОФИИ
МАРКСИСТСКОГО ГУМАНИЗМА
Рая Дунаевская (Рае Шпигель, 1910-1987) родилась
в Украине, на территории нынешней Винницкой области,
входившей в состав Российской империи. В 1922 году вмес-
те с семьей переехала в США к отцу, который несколькими
годами ранее обосновался в одном из еврейских гетто Чи-
каго. Очень скоро, будучи подростком, она вступила в мест-
ную молодежную организацию американской коммунисти-
ческой партии. Рано связав свою жизнь с марксистским
социализмом, Дунаевская до конца дней оставалась «мыс-
лителем-активистом», органично сочетавшим свои философ-
ские исследования Гегеля и Маркса с участием в революци-
онных группах и социальных движениях.
В просталинской компартии США карьера Дуна-
евской длилась недолго - в возрасте 18 лет ее изгнали от-
туда как «троцкистку» за неудобные вопросы, касающие-
ся исключения Л. Д. Троцкого из ВКП(б). Вскоре в
Бостоне она нашла крошечную группу таких же ерети-
ков от коммунизма, возглавляемую Антуаннетой Буш-
хольц Кроникоу - автором книги «Добровольное мате-
ринство», составившей веху в истории американского
феминизма. Так начался троцкистский период биографии
Дунаевской, во многом сформировавший ее интеллекту-
ально и политически.

Американский троцкизм 1930-50-х гг. сам по себе
представляет немалый интерес. Среди американских ради-
калов идеи Троцкого, отстаивавшего подлинные принци-
пы большевизма против сталинизма и социал-демократии,
нашли больший отклик, чем в Европе. На момент офици-
ального учреждения троцкистского IV Интернационала
(1938 г.) Социалистическая рабочая партия США (СРП) ока-
залась крупнейшей его секцией. Тот факт, что троцкистам
удалось организовать несколько крупных «диких» забасто-
вок, доказывал их право на существование в качестве край-
не малочисленного, но очень активного течения в рабочем
движении времен Великой Депрессии. Фигура Троцкого,
одного из двух вождей Октябрьской революции, а затем
непримиримого противника тоталитарной сталинской бю-
рократии, привлекала талантливую молодежь - особенно
из среды «нью-йоркских интеллектуалов».1 Впрочем, сам
русский революционер смотрел на эту интеллигентскую
«моду на троцкизм» скептически. Его полемика с «мелко-
буржуазной оппозицией» в Социалистической рабочей
партии в 1939-40 гг. отчетливо показала, насколько рево-
люционный марксизм в его понимании несовместим с ха-
рактерным для американской идеологии прагматизмом и
индивидуализмом.2 Критика американской левой интелли-
генции и, шире, обсуждение роли интеллектуалов в обще-
стве будет устойчивой темой работ Дунаевской. С другой
стороны, положение марксизма, импортированного из Евро-
1 Группа интеллектуалов, преимущественно пролетарско-
го и еврейского происхождения, сформировавшаяся в годы Ве-
ликой Депрессии и во второй половине XX века приобретшая
значительное влияние в американской культуре и политике.
Через троцкизм в разное время прошли Даниел Белл, Джеймс
Бернхем, Сол Беллоу, Климент Гринберг, Сеймур М. Липсет,
Ирвин Хоу, Сидней Хук и ряд других известных ученых, писа-
телей, критиков и публицистов, включая «крестного отца» нео-
консерватизма Ирвина Кристола.
2 См.: Троцкий Л.Д. В защиту марксизма. Iskra Research, 1997.

пы в отторгающую его культурно-идеологическую среду, мо-
жет многое объяснить и в ее собственном идейном развитии.
В годы Великой Депрессии Дунаевская вела жизнь
партийного активиста и литератора, разъезжала по всей
стране в качестве агитатора и организатора партийных
ячеек. Некоторое время она выполняла функции управ-
ляющего делами «Бюллетеня оппозиции (большевиков-
ленинцев)», издаваемого Троцким. А в 1937-38 гг. работа-
ла русскоязычным секретарем и стенографисткой самого
Льва Давидовича в его доме в Мехико.3 Последний теп-
ло относился к ней лично и ценил ее вклад в движение.
Однако после шокировавшего многих американских ра-
дикалов пакта Молотова-Риббентропа Дунаевская реши-
лась выступить против своего кумира.
Несмотря на пакт и все, что после него последова-
ло, Троцкий продолжал настаивать на «безусловной защи-
те СССР» в грядущей войне. Основанием для такой пози-
ции служило его убеждение, что сталинская Россия, где
отсутствует частная собственность, и экономика развивает-
ся на плановых началах, остается рабочим, хотя и переро-
дившимся, государством. К 1940 г. значительное меньшин-
ство внутри СРП с этим уже не соглашалось. Вопрос об
общественном строе СССР оказался в центре разгоревшей-
ся в партии фракционной борьбы, в которой Дунаевская
приняла участие.
Именно с отрицания «государственного фетишиз-
ма» Троцкого - неприятия его тезиса об огосударствлении
средств производства как главном доказательстве «проле-
тарского» характера экономики СССР - и начался путь Ду-
наевской к собственной философии «марксистского гуманиз-
ма». Эта философия будет включать в себя новое прочтение
Маркса, акцент на спонтанной активности масс и отказ от
3 Как вспоминала Дунаевская, в 1936 г. она хотела присо-
единиться к американским интернационалистам, сражавшим-
ся в Испании, но ей, как женщине, было отказано.

идеи авангардной партии, полное отрицание коммунизма
как в советском, так и китайском его вариантах, гегельянс-
кий анализ современной ситуации как «эпохи абсолютов»,
а также неожиданную реконструкцию «американских кор-
ней марксизма».
Ключевым моментом этой эволюции была теория
государственного капитализма. Хотя Дунаевская и перешла
в Рабочую партию, образованную в 1940 г. после раскола в
СРП, она изначально не принимала взглядов ее лидера Мак-
са Шахтмана на социально-классовую сущность сталинской
России. Если для шахтманистов СССР представлял новую
посткапиталистическую эксплуататорскую формацию, «бю-
рократический коллективизм», то Дунаевская сочла более
адекватной другую формулу: «государственный капитализм».
Параллельно с ней к такому же выводу пришел один из ос-
нователей IV Интернационала Сирил Лайонел Джеймс.4
Вместе они образовали внутри троцкистского движения
«госкаповскую» оппозицию - тенденцию Джонсона-Форес-
та (названную так по партийным псевдонимам, соответствен-
но, Джеймса и Дунаевской). На протяжении 40-50-х гг. пуб-
ликации этой небольшой группы интеллектуалов и рабочих
развивали теорию государственного капитализма, перево-
рачивавшую привычные представления о социализме и ка-
питализме. В текстах Джеймса и Дунаевской СССР пред-
ставал как гигантская капиталистическая корпорация,
эксплуатирующая своих рабочих посредством государствен-
ного планирования и (в форме державного военно-полити-
ческого противостояния) конкурирующая с иностранными
государствами и корпорациями.
4 С.Л. Джеймс (1901-1989) - уроженец Тринидада, исто-
рик, писатель, журналист, теоретик черной эмансипации. Его
книга о революции рабов на Гаити «Черные якобинцы» счита-
ется классикой марксистской историографии, предвосхитившей
«историю снизу» (history from below) Э.П.Томпсона и других
послевоенных британских историков.

Теория государственного капитализма была продук-
том совместного творчества Джеймса и Дунаевской.5 Но все
же именно Дунаевская дала ей систематическую форму и
конкретное экономическое обоснование. Благодаря своему
знанию русского языка, она смогла проанализировать со-
ветскую статистику первых пятилеток и на этом матери-
але показать, что законы, открытые Марксом для капита-
лизма, применимы в целом и к экономике СССР. Попутно
в 1944 г., опубликовав в одном из ведущих академических
журналов статью о советской трактовке закона стоимости,
она инициировала важную дискуссию о марксовой теории
стоимости, в которой приняли участие такие крупные мар-
ксистские экономисты, как Пол Баран и Оскар Ланге, и ко-
торая длится до сих пор.6
Теория государственного капитализма явилась спе-
цифическим решением проблемы тоталитаризма, столь вол-
новавшей западную левую интеллигенцию в 1940-50-х гг.
Одна из ключевых идей этой теории заключалась в том, что
«сталинское варварство» - это не уникальное российское
изобретение, а наивысшее проявление предсказанной Мар-
ксом универсальной тенденции капитализма: концентрации
всей собственности «в руках одного-единственного капита-
листа», представленного государством. Таким образом, из-
вестный тезис Маркса о том, что «страна, промышленно бо-
лее развитая, показывает менее развитой стране картину
ее собственного будущего», подвергся парадоксальной ин-
5 Следует отметить также вклад другого лидера тенден-
ции Джонсона-Фореста - Грейс Ли Боггс, женщины америка-
но-китайского происхождения, получившей докторскую сте-
пень по философии и читавшей Гегеля в оригинале. Ей
принадлежат первые переводы «Экономическо-философских
рукописей» Маркса на английский язык.
6 См., например, недавнюю работу ученика Дунаевской
экономиста Эндрю Клаймана, защищающую марксову теорию
стоимости: Kliman A. Reclaiming Marx's "Capital": A refutation
of the myth of inconsistency. Lamham, MD, 2007.

версии. Это был довольно радикальный ход, позволявший
увидеть государственно-капиталистические, т.е., в конечном
счете, тоталитарные, тенденции в самих США. В одном из
документов тенденции Джонсона-Фореста доказывалось,
что большая американская корпорация и плановое хозяй-
ство СССР функционируют по одним и тем же принципам.
В обоих случаях одинаковыми методами (сдельная зарпла-
та и конвейер) рабочие принуждаются к монотонному, отуп-
ляющему труду, в то время как знание производственного
процесса в целом сосредоточено в бюрократическом аппа-
рате, использующем планирование как средство полного
подчинения труда капиталу.7
В этом смысле можно говорить о схожей направ-
ленности теории государственного капитализма и того ана-
лиза тоталитарных тенденций западного индустриального
общества, что был проделан теоретиками Франкфуртской
школы. Кроме того, различие «госкапа» и «бюрократичес-
кого коллективизма» имело в условиях начинавшейся ан-
тикоммунистической кампании в США и вполне опреде-
ленное политическое значение. Тенденция
Джонсона-Фореста смогла избежать худших последствий
своего рода сталинофобии, охватившей часть американских
троцкистов. Если многих ее коллег эта сталинофобия толк-
нула к либеральному антикоммунизму или еще правее,8 то
Дунаевская в годы холодной войны оставалась на незави-
симой позиции социалистов «третьего лагеря» («ни Моск-
ва, ни Вашингтон», а позже и «ни Пекин»).
7 James C.R.L. (in colloboration with Raya Dunayevskaya
and Grace Lee) State Capitalism and World Revolution. Chicago,
1986 (1950), pp.39-44.
8 Бывший троцкист Бернхем, автор известной теории ре-
волюции менеджеров, призывал в 50-х к превентивному ядер-
ному удару по СССР. А Шахтман, придя к выводу о реакцион-
ности советского коммунизма по сравнению с западным
капитализмом, закончил поддержкой Вьетнамской войны.

Русскоязычному читателю теория, характеризу-
ющая общественный строй СССР и других стран «со-
циалистического лагеря» как государственный капита-
лизм, больше известна в версии британского марксиста
Тони Клиффа, еще одного диссидента IV Интернацио-
нала.9 Теория Джеймса и Дунаевской, которую они
сформулировали раньше Клиффа, имеет с ней много об-
щего.10 Все они считали, что главное, из чего надо ис-
ходить при анализе СССР, - это не национализация и
плановая экономика, а невозможность для рабочих де-
мократически контролировать средства производства
и вытекающее отсюда подчинение их труда императи-
ву бесконечного накопления капитала. Однако версия
Джеймса-Дунаевской имела важное отличие. А имен-
но: повышенное внимание к производственным отно-
шениям в их повседневном проявлении на уровне пред-
приятия или цеха. В поисках марксистского
обоснования своей теории они обратились к описанию
трудового процесса Марксом в первом томе «Капита-
ла», где анализируется «фабричный деспотизм» и ме-
ханизм подчинения живого труда мертвому. Именно
это, настаивали Джеймс и Дунаевская, является глав-
ным в марксовой теории капитализма. Отсюда и дру-
гая ключевая для тенденции Джонсона-Фореста тема:
стихийное (спонтанное) сопротивление рабочих бюрок-
9 Клифф Т. Государственный капитализм в России. М.,
1991.
10 Дунаевская и Клифф, поддерживавшие в течение
короткого периода товарищеские отношения, даже дого-
варивались о разделении труда при разработке теории го-
сударственного капитализма: Клифф брался за экономи-
ческую часть, Дунаевская - за философскую. Van der
Linden Μ. Western Marxism and the Soviet Union. Leiden,
2007, p. l21fn.
9

ратической власти на производстве - как менеджерс-
кой, так и профсоюзной.11
Такое смещение акцентов зависело от основа-
тельного переосмысления философии марксизма, про-
исходившего одновременно или даже предшествовав-
шего развитию теории государственного капитализма.
Участники группы Джонсона-Фореста были теми не-
многими из американских троцкистов, кто всерьез вос-
принял уроки диалектики, преподанные Троцким сво-
им сторонникам, воспитанным в англо-саксонских
традициях прагматизма и эмпиризма. Однако предпри-
нятое ими углубленное изучение гегельянских корней
марксизма12 в конечном счете привело их к полному
разрыву с троцкизмом.
Во-первых, они обратили против Троцкого его же
«тотализующий» взгляд на исторический процесс как на
имеющий некую направленность (неизбежность социализ-
ма) и развивающийся через противоречия и революцион-
ные потрясения. Если для Троцкого сталинизм был «исто-
рической аберрацией», случайной и противоречивой формой
11 Их анализ производственных отношений как отноше-
ний власти позволяет говорить о тенденции Джонсона-Форес-
та как о предтече итальянского «операизма» 1960-70-х гг., пред-
ставленного теоретиками вроде Серджио Болонья и Антонио
Негри, и, шире, автономистского марксизма. См.: Cleaver Η.
Reading Capital Politically. London, 2000, pp. 59-62. Поскольку в
логике операизма, как и Джеймса-Дунаевской, ключ к понима-
нию судьбы СССР следует искать в стихийном сопротивлении
рабочей силы в самом трудовом процессе, то Негри и Хардт
первопричину распада советской системы усматривают в «от-
казе советского пролетариата работать». Негри А. и Хардт М.
Империя. М., 2004, с. 261.
12 Именно тенденция Джонсона-Фореста впервые пере-
вела и опубликовала на английском тексты «Экономическо-фи-
лософских рукописей» Маркса, а также «Философских тетра-
дей» Ленина (в переводе Дунаевской).

на пути от капитализма к социализму, то Джеймс и Дунаевс-
кая мыслили сталинский тоталитаризм как предельное разви-
тие противоречий капиталистической цивилизации, а, ста-
ло быть, как необходимый этап, предваряющий их
гегелевское «снятие» в акте социалистической революции.13
Во-вторых, философские исследования группы
Джонсона-Фореста далеко увели ее от той восходящей к
Энгельсу трактовки диалектического материализма, кото-
рой придерживался Троцкий. Намного ближе им оказался
«гегельянский марксизм» в духе раннего Дьердя Лукача.14
На передний план здесь выдвигались не безличные «зако-
ны диалектики», а революционная субъективность, отрица-
ющая отчуждение человека в формах капиталистического
общества. В случае Джеймса и Дунаевской эта диалектика
субъекта и объекта соединялась с упомянутым выше «спон-
танеизмом». Содержание истории теперь сводилось к сти-
хийному бунту пролетариата против труда в его капитали-
стической, уродующей личность форме - особенно против
иерархического разделения умственного и физического тру-
да. А конечной гарантией неизбежности социализма стано-
вилось инстинктивное стремление рабочих к идеалу все-
13 Их оценка современной ситуации как «эпохи Абсолю-
тов», в которую рождается новое общество, была одной из при-
чин, по которой тенденция Джонсона-Фореста вернулась в
1948 г. в СРП. Некоторое время после войны ортодоксально-
троцкистская СРП жила ожиданием скорой мировой револю-
ции, предсказанной Троцким.
14 По-видимому, посредствующим звеном здесь являлась
книга Герберта Маркузе «Разум и революция», вышедшая в
США в 1941 г. По крайней мере, сама Дунаевская признавала
большое влияние, которую на нее оказала эта работа. В ней
Маркузе исследовал значение понятия «отчуждение труда» для
марксовой мысли и показал, что «Экономическо-философские
рукописи» молодого Маркса являются ключом к пониманию
экономических категорий «Капитала». См.: Маркузе Г. Разум и
революция. Гегель и становление социальной теории. СПб, 2000.

стороннего развития человека в «свободной ассоциации
свободных производителей» - т. е. к тому самому идеалу, что
направлял мысль Маркса. Собственно, в спонтанной твор-
ческой активности самих рабочих, в их формах самоорга-
низации и обретает конкретные очертания образ нового
общества, предсказанного Марксом.
На создание этого синтеза Гегеля, Маркса и про-
летарского спонтанеизма тенденцию Джонсона-Фореста
вдохновлял, прежде всего, опыт американского рабочего
движения 1930-50-х гг., часто принимавшего стихийные
и воинственные формы. В нескольких крупных «диких»
(не контролируемых профсоюзами) забастовках группа
Джеймса и Дунаевской принимала активное участие. Осо-
бенно тут следует отметить всеобщую забастовку шахте-
ров в Западной Виргинии, направленную против авто-
матизации угледобычи (1949-50 гг.). Один из
исследователей характеризует эту забастовку как прояв-
ление совершенно новой тенденции в послевоенном ра-
бочем движении: «борьбы против работы», ставящей воп-
рос не о повышении зарплаты и льготах, а о самом
характере труда в современных высокотехнологичных
отраслях.15 Для Джеймса и Дунаевской подобные спон-
танные движения - венгерские рабочие советы во время
революции 1956 г. как еще один важный пример - служи-
ли доказательством вызревания внутри капитализма но-
вого, социалистического общества.
После окончательного разрыва с IV Интернацио-
налом в 1951 г. тенденция Джонсона-Фореста продолжи-
ла существование в виде группы «Корреспонденция»
(Correspondence) со штаб-квартирой в Детройте. В 1955 г.
пути Джеймса и Дунаевской разошлись, и последняя воз-
главила собственную группу под названием «Новости и
15 См.: Hudis P. Workers as Reason: The Development of a
New Relation of Worker and Intellectual in American Marxist-
Humanism / Historical Materialism, 2004, (11) 4, pp. 267-293.

письма» (News and Letters), выпускавшую одноименную
газету. Новая группа продолжила эксперименты тенден-
ции Джонсона-Фореста, призванные дать ее новой фило-
софии подходящую организационную форму взамен от-
вергнутой авангардной партии.16 Одна из задач новой
организации должна была состоять в выявлении призна-
ков нового общества, зарождающегося в спонтанной ак-
тивности и чаяниях масс, посредством фиксации «голо-
сов» рядовых рабочих. Инструментом являлась
редактируемая самими рабочими революционная газета,
в которой рядом с философскими статьями публиковались
«эго-документы» с описанием их повседневного опыта на
производстве. Как вспоминает один из участников груп-
пы Дунаевской в 1960-х гг., «ее базирующаяся в Детрой-
те организация являлась почти уникальной в том, что на
равноправной основе объединяла черных и белых, рабо-
чих и интеллектуалов, женщин и мужчин».17 Искомое от-
ношение интеллектуал/рабочий и философия/революция
Дунаевская находила в гегелевской концепции абсолют-
ной идеи как единства идеального и реального. Она ви-
дела в этой категории абстрактно-философское выраже-
ние рождающегося в муках нового общества, а движение
к ней мыслила как двойственное движение «от практи-
ки» и «от теории».
В этой гегельянской системе координат получали
свое объяснение неудачи марксистского социализма на аме-
риканской почве. Непосредственное знание рабочего дви-
жения ее страны убедило Дунаевскую в надуманности па-
16 По своей теории и организационной практике тенден-
ция Джонсона-Фореста была очень близка к французской группе
«Социализм или варварство», возглавляемой Корнелиусом Ка-
сториадисом и Клодом Лефором. Группы поддерживали друг с
другом контакт.
17 Greeman R. Beware of Vegetarian Sharks! Moscow and
New York, 2007. P.339

радокса «рабочего класса без социализма».18 Проблема зак-
лючается не в рабочих, а в интеллектуалах. Последние не-
способны распознать радикализм американского пролета-
риата и помочь ему реализоваться не только в силу своей
оторванности от борьбы на производстве. Что важнее, они
не могут предложить рабочим ничего кроме теоретических
и организационных схем, выработанных европейскими мар-
ксистами II Интернационала. С одной стороны, это интер-
претация Маркса, безразличная к его гуманистической фи-
лософии, с другой - централистская модель политической
практики. Корень же проблемы заключается в этатистской
концепции социализма, в государственном фетишизме, чуж-
дом идеям самого Маркса как философа пролетарской са-
моэмансипации. В рамках этой концепции остался и Троц-
кий, который в отличие от Ленина, оказался неспособным
полностью порвать с марксизмом II Интернационала. Та-
кой разрыв, в свою очередь, возможен только с помощью
гегелевской диалектики.
Таким образом, если для идеологического мейнст-
рима неудачи марксистского социализма были доказатель-
ством чуждости марксизма американским традициям, то в
логике Дунаевской это - следствие фундаментального иска-
жения революционной философии Маркса (понимаемой на
гегельянский манер не просто как отражение реальности,
но как момент самой реальности в ее диалектическом раз-
витии к абсолютной идее).
Цели воссоздания подлинной философии Маркса
для массовых движений ее времени и была подчинена вся
теоретическая работа Дунаевской в ее посттроцкистский
период. Результаты этой работы запечатлены в т.н. «трило-
18 Этот парадокс был сформулирован в начале XX века
немецким социологом Вернером Зомбартом, поставившим воп-
рос о труднообъяснимом отсутствии массовой социалистичес-
кой партии в самой передовой капиталистической стране с са-
мым многочисленным рабочим классом.

гии революции», первой частью которой является «Марк-
сизм и свобода» (1958).19 Ее философия марксистского гума-
низма оказалась достаточно гибкой, чтобы позитивно ос-
мыслить выход на историческую сцену новых, неклассовых
субъектов: революционного национализма в третьем мире,
афроамериканцев, женщин, молодежи. Активно участвуя в
движениях эпохи шестидесятых, она пыталась привнести в
них сознание, что каждая борьба является частью «тоталь-
ного» преобразования человеческих отношений на гумани-
стической основе, моментом «перманентной революции»
(revolution in permanence), конкретизирующим образ ново-
го общества.
Для нового поколения американской радикальной
молодежи ее интерпретация марксизма представляла де-
мократическую альтернативу советскому марксизму-лени-
низму и маоизму. Как мыслитель и активист, Дунаевская
снискала уважение в среде рабочих, афроамериканских,
женских и социалистических активистов и интеллектуа-
лов. По словам известного философа, «шестидесятницы»
Сьюзен Бак-Мосс: «Блестящий теоретик, преданный делу
активист и страстный ученый, Рая Дунаевская была для
моего поколения образцом для подражания... Ее пони-
мание диалектики как метода, с помощью которого каж-
дое поколение должно открыть для себя собственную ре-
волюционную задачу, ее настойчивые утверждения, что
марксизм означает гуманизм в самом широком смысле, а
социализм - общественную актуализацию индивидуаль-
ной свободы, - все эти идеи кажутся новыми и свежими
на фоне скучнейшего, софистического пессимизма, пре-
обладающего сегодня в академической теории».
19 Другими частями «трилогии» являются книги «Филосо-
фия и революция: от Гегеля к Сартру, от Маркса к Мао» (1973,
русское издание вышло в Самаре в 1993 г.) и «Роза Люксем-
бург, освобождение женщин и философия революции Маркса»
(1981).

Предпринятые Дунаевской исследования филосо-
фии Маркса получили признание и со стороны таких ма-
ститых теоретиков Франкфуртской школы, как Герберт
Маркузе и Эрих Фромм. И с тем, и с другим она вела пло-
дотворный диалог на протяжении многих лет. Особенно
ценил этот диалог Фромм, несмотря на то, что Дунаевс-
кая посчитала его собственное изложение марксистского
гуманизма «абстрактным»,20 и на ее довольно прохладное
отношение к психоанализу. Наряду с Э. Блохом, Г. делла
Вольпе, Л. Гольдманом, Б. Расселом, М. Рюбелем и други-
ми крупными философами и учеными Запада и Востока,
Дунаевская была в числе авторов инициированного
Фроммом «Симпозиума по социалистическому гуманизму»
(1965) - важного документа международного движения
за гуманистическое обновление социализма.
Относительно недавно русскому читателю стала
доступна книга французского философа Луи Альтюссера
«За Маркса», где тот обосновывает позицию, обозначен-
ную им как «теоретический антигуманизм». Чтобы полу-
чить представление о собственно марксистском гуманиз-
ме, против которого выступал Альтюссер, причем в его
либертарной и политически заостренной трактовке, по-
жалуй, нет лучшего выбора, чем прочесть «Марксизм и
свободу» Дунаевской. «Марксизм и свобода» - интерес-
нейший исторический документ, расширяющий наше
представление о марксистской традиции в ее противоре-
чивом развитии и многообразии. Но назначение этой кни-
ги, конечно, не исчерпывается только историческим ин-
тересом. Так, например, термин «государственный
капитализм» сегодня вновь приобрел актуальность - прав-
да, сейчас он чаще используется в целях неолиберальной
критики политико-экономических систем, подобных той,
что сложилась в путинской России. И, кончено, в нашей
20 Фромм Э. Марксова концепция человека (1961) //
Фромм Э. Душа человека. М., 1992.

стране не утихают споры о Сталине и сталинизме. При-
чем в спорах этих доминируют позиции неосталинистов,
либералов и националистов. В книге Дунаевской предло-
жен совершенно иной взгляд на этот феномен. И, главное,
марксистская дискуссия о гуманизме вряд ли когда-либо
утратит актуальность, пока сохраняется представление о
человеческом достоинстве, и жив спонтанный протест про-
тив бесчеловечной сущности капиталистического строя.
Особенно в условиях нынешней России, где, как и в 30-х
годах прошлого века, наихудшие черты капитализма дос-
тигли своих крайних проявлений.
И.А. Рисмухамедов

ПРЕДИСЛОВИЕ ГЕРБЕРТА МАРКУЗЕ
Новое изучение теории Маркса является одной из
самых неотложных задач для тех, кто стремится к понима-
нию современной ситуации. Возможно, ни одна другая тео-
рия не предвидела с такой точностью основные тенденции
позднего индустриального общества, и ни из одной другой
теории не было сделано таких неправильных выводов. В то
время как экономическое и политическое развитие капита-
лизма в двадцатом веке обнаруживает многие из тех черт,
которые Маркс вывел из внутренних противоречий систе-
мы, противоречия эти не привели к ее окончательному кру-
шению; несмотря на «перманентную военную экономику»
или благодаря ей, в «эпоху империализма» произошла не
только межконтинентальная перегруппировка, но и меж-
континентальная стабилизация западного мира. С другой
стороны, хотя социалистическая революция подготавлива-
лась и началась под знаменем строго марксистских концеп-
ций, последующее строительство социализма в коммунис-
тическом лагере едва ли имеет что-либо общее с
содержанием идеи Маркса. Однако простое указание на не-
соответствие между реальностью и «предсказаниями» Мар-
кса ничего не дает в плане нового изучения марксовой тео-
рии. Действительно, на том основании, что Маркс и Энгельс
разработали свои взгляды на развитие зрелого капитализ-
ма и перехода к социализму до достижения такой стадии,
когда эти взгляды могли бы быть «верифицированы», мож-

но утверждать, что марксова теория предполагает предска-
зания. Но такое утверждение опровергается характером
этой теории. Теория Маркса объясняет историю и на осно-
ве этого объяснения определяет политическое действие,
которое, используя данные исторические возможности, мо-
жет привести к возникновению общества без эксплуатации,
нищеты и несправедливости. Таким образом, в своей кон-
цептуальной структуре, как и в политической практике, эта
теория должна «соответствовать» развивающейся истори-
ческой действительности: изменение (modification) теорети-
ческих понятий и политической практики, которая должна
ими руководствоваться, является частью самой теории.
Однако простое добавление подобных изменений к
первоначальной концепции с целью скорректировать ее в
свете новых, непредвиденных фактов разрушило бы саму
теоретическую структуру. Последняя сохраняется только в
том случае, если сами эти изменения выводятся из первона-
чальной концепции как содержащиеся в ней исторические
альтернативы. Концептуальные изменения должны быть
наглядным образом связаны с теоретической основой, а
именно - с диалектически-материалистическим понятием
индустриального общества. Это понятие объединяет раз-
личные уровни марксистской теории: ему должны соответ-
ствовать как наиболее общие философские, так и наиболее
конкретные экономические категории, как доктрина, так и
политическая практика марксизма.
Неспособность прояснить функцию и все содержа-
ние диалектического материализма затрудняла обсуждение
теории Маркса как среди марксистов, так и немарксистов.
За несколькими выдающимися исключениями (такими, как
«Geschichte und Klassenbewusstsein»* Георга Лукача и более по-
здние исследования марксизма во Франции), диалектичес-
кий материализм был либо низведен до неудобного «мета-
* «История и классовое сознание». - Прим. пер.

физического остатка», либо формализован в качестве тех-
нического метода, либо схематизирован в Weltanschauung.* В
своей книге Рая Дунаевская устраняет подобные искаже-
ния и делает попытку восстановить внутреннее единство
марксовой теории в самом ее основании: в гуманистичес-
кой философии.
Как часто подчеркивается, философские произведе-
ния Маркса, предшествовавшие «Критике политической
экономии», подготовили почву для его экономических и
политических трудов. После долгого периода забвения или
пренебрежения эти произведения оказались в центре вни-
мания в двадцатых годах, особенно после первой публика-
ции полных текстов «Немецкой идеологии» и «Экономи-
чески-философских рукописей». Однако при этом не было
прояснено (и, пожалуй, не могло быть адекватно прояснено
из-за того, что все еще отсутствовало решающее связующее
звено - рукопись «Grundrisse der Kritik der Politischen Qekonomie»
1857-1858 гг., впервые опубликованная в 1939 и 1941 гг.**)
внутреннее единство философской и экономической и по-
литической «стадий» марксовой теории. Дунаевская идет
дальше прежних интерпретаций. Она показывает, что не
только экономика и политика Маркса суть от начала и до
конца философия, но и последняя с самого начала является
экономикой и политикой. Теория Маркса возникает и раз-
вивается под воздействием исторической диалектики, ко-
торую она объясняет. Отправным пунктом является схва-
ченная в мысли действительность капиталистического
общества. «Понятие» этой действительности выводится из
философского проникновения в сущность капиталистичес-
кой экономики: буржуазное общество создает предпосылки
для свободного и разумного человеческого существования
и в то же время препятствует осуществлению свободы и
* Мировоззрение, миропонимание. - Прим. пер.
** Маркс К. Критика политической экономии. Экономичес-
кие рукописи 1857-1858 годов // Соч., т. 46, ч.Н. - Прим. пер.

возможностей разума. Другими словами (поскольку злоупот-
ребление словом «свобода» в наши дни побуждает вообще
отказаться от использования этого слова), Маркс утвержда-
ет, что капиталистическое общество создает предпосылки
для жизни без тяжелого труда, бедности, несправедливости
и тревоги и в то же время увековечивает тяжелый труд,
бедность, несправедливость и тревогу.
Цель эта имеет для Маркса неоспоримую «ценность».
Он признает «гуманизм» не как одну из философских тео-
рий наряду с другими, но как исторический факт или, ско-
рее, как историческую возможность; общественные условия
для реализации «всесторонней личности» могут быть созда-
ны путем изменения существующих общественных условий,
которые ей препятствуют. Он принимает «ценность» гуман-
ного общества (социализма) за критерий мысли и действия,
так же как ценность здоровья принимается за критерий
диагностики и лечения болезни. Теория Маркса описывает
и анализирует капиталистическую экономику не «в себе и
для себя», а по другому: с точки зрения исторических воз-
можностей, которые стали реалистическими целями дей-
ствия. Как критическая теория, марксизм всегда имеет два
измерения: существующее общество он оценивает критери-
ем присущих самому этому обществу объективно-истори-
ческих возможностей. Эта двухмерность марксизма выра-
жается в единстве его философии и политической экономии:
философия Маркса является критикой политической эко-
номии, а любая из его экономических категорий является
также и философской категорией. Дунаевская хорошо про-
ясняет это единство в своем анализе «Капитала», показы-
вая, что даже в наиболее специальных исследованиях эко-
номического процесса производства и обращения Маркс так
же твердо привержен гуманистической философии, как и в
критике Гегеля и тезисах о Фейербахе.
Если гуманистическая идея рассматривается не про-
сто как источник и цель, но как само содержание теории
Маркса, становятся видны глубоко укорененные в ней анар-

хические и либертарные элементы. Социализм осуществля-
ет себя не в эмансипации и организации труда, а в его «унич-
тожении». До тех пор, пока борьба человека с природой
требует тяжелого труда для добывания жизненных средств,
все, что можно достичь в этой области, это действительно
рациональная общественная организация труда. Введение
такой организации на современной стадии индустриально-
го общества составляет «только лишь» политическую про-
блему. По Марксу, эту проблему должна решить револю-
ция, которая установит коллективный контроль
«непосредственных производителей» над процессом про-
изводства. Но это еще не свобода. Свобода - это жизнь без
тяжелого труда, без тревоги: игра человеческих сил. Осу-
ществление свободы есть проблема времени: сокращение
продолжительности рабочего дня до такого минимума, при
котором количество перейдет в качество. Социалистичес-
кое общество - это такое общество, в котором не рабочее, а
свободное время Служит общественной мерой богатства и
определяющим аспектом жизни индивида:
«Действительная экономия - сбережение - состоит в
сбережении рабочего времени... Но это сбережение тожде-
ственно с развитием производительной силы. Следователь-
но - отнюдь не отказ от потребления, а развитие производи-
тельной силы, развитие способностей к потреблению и поэтому
развитие как способностей к потреблению, так и средств по-
требления. Способность к потреблению является условием
потребления, является, стало быть, первейшим средством для
потребления, и эта способность представляет собой развитие
некоего индивидуального задатка, некоей производительной
силы. Сбережение рабочего времени равносильно увеличению
своболного времени, т.е. времени для того полного развития,
которое само, в свою очередь, как величайшая производитель-
ная сила обратно воздействует на производительную силу тру-
да. .. Впрочем, само собой разумеется, что само непосредствен-
ное рабочее время не может оставаться в положении
абстрактной противоположности к свободному времени, как

это представляется с точки зрения буржуазной политичес-
кой экономии. Труl не может стать игрой... Свобоlное вре-
мя - представляющее собой как досуг, так и время для бо-
лее возвышенной деятельности - разумеется, превращает
того, кто им обладает, в иного субъекта...».*
Перед нами образ общества, в котором «занятие»
индивида состоит в распоряжении свободным временем как
его собственным временем, тогда как процесс материаль-
ного производства, организуемый и контролируемый сво-
бодными индивидами, создает условия и средства для ис-
пользования индивидами их свободы «наслаждения».
Если условием социализма является сокращение «про-
сто необходимого» труда до такой степени, чтобы перевер-
нуть отношение между рабочим временем и свободным вре-
менем, между зарабатыванием на жизнь и жизнью - другими
словами, если свободное время должно быть содержанием
жизни индивида, то социализм имеет своей предпосылкой пе-
редовое индустриальное производство с высочайшей возмож-
ной степенью механизации. Отсюда понимание Марксом со-
циалистической революции как кульминационного события
зрелого капитализма. Но отношение между социализмом и
передовым индустриальным обществом - не просто технико-
экономическое. Оно включает развитие тех человеческих спо-
собностей, которые делают человека свободной (по выраже-
нию Маркса, «всесторонней») личностью, в особенности
развитие «сознания». У Маркса этот термин имеет специфи-
ческую коннотацию, указывая на осознание людьми существо-
вания в обществе определенных потенций и их искажения и
подавления, или осознание различия между конъюнктурны-
ми и действительными интересами. Сознание, таким обра-
зом, - это революционное сознание, выражающее «решитель-
* Marx К. Grundrisse der Kritic der Politischen Oekonomie.
Berlin, Dietz, 1953, p. 599. Приводится по: Маркс К. Критика
политической экономии. Экономические рукописи 1857-1858
годов // Соч., т. 46, ч. II, с. 221.

ное отрицание» существующего общества, и, как таковое, это
пролетарское сознание. Развитие сознания в указанном смыс-
ле предполагает институционализацию гражданских и поли-
тических прав - свободы слова, собраний, организации, печа-
ти и т.д. - в той степени, в какой зрелое капиталистическое
общество может их предоставить. Если Маркс настаивает на
том, что демократия является подготовительной стадией со-
циализма, то это не «эзопов язык», а следствие из его основ-
ной концепции, которое не теряет своего значение из-за того,
что он так же настойчиво настаивает на различии между
«буржуазной» и социалистической демократией.
Та же историческая диалектика, которая объединя-
ет теорию и практику, философию и политическую эконо-
мию, объединяет капитализм и социализм. Объединяющей
силой служит, как не раз повторяет Дунаевская, не догма-
тическая система, а схваченная в мысли историческая дина-
мика. Но тогда этой динамике подчинено и развитие само-
го марксизма как в теории, так и на практике.
Следовательно, социал-демократию, с одной стороны, и ле-
нинизм и сталинизм, с другой, необходимо рассматривать с
точки зрения исторического взаимодействия между теори-
ей и действительностью. Такому рассмотрению посвяще-
ны последние разделы книги Дунаевской.
Ключом к пониманию развития марксизма с рубежа
XIX и XX веков является трансформация «свободного» ка-
питализма в организованный капитализм в международ-
ном масштабе, его экономическая и политическая стабили-
зация и последующий рост жизненного уровня. Эта
трансформация оказала решающее влияние на трудящиеся
классы в передовых индустриальных странах. Под руковод-
ством их успешной бюрократии положение значительной
части этих классов изменилось: вместо «абсолютного отри-
цания» пришло признание существующей системы. С ослаб-
лением революционного потенциала на Западе социализм
терял своего классического исторического агента и ареал и
впоследствии строился в отсталых регионах Востока спосо-
бом, полностью противоречившим концепции Маркса. Уси-

ление коммунистического лагеря, в свою очередь, теснее
сплотило капиталистические страны и создало более твер-
дую основу для их стабилизации и внутреннего единства.
Ни войны, ни депрессии, ни инфляция, ни дефляция не при-
остановили эту тенденцию. Именно здесь заключается са-
мая серьезная проблема для марксистской теории и марк-
систской оценки современного коммунизма.
Для решения этой проблемы Дунаевская использу-
ет полный арсенал понятий, собранный ею в первых частях
ее книги, где она интерпретирует теорию Маркса. В то время
как автор этого предисловия согласен во всех существенных
аспектах с теоретической интерпретацией произведений Мар-
кса в первых частях, он не согласен с некоторыми решающи-
ми элементами анализа развития марксизма после Маркса,
особенно с анализом отношения между ленинизмом и стали-
низмом, недавних потрясений в Восточной Европе и — воз-
можно, самое главное - современного положения, структу-
ры и сознания трудящихся классов. Марксово понятие
пролетариата как «революционного класса-в-себе (an sich)»
не обозначало только лишь профессиональную группу, т.е.
наемных работников, занятых в материальном производ-
стве. Как подлинно диалектическое понятие, оно являлось
одновременно экономической, политической и философс-
кой категорией. Как таковое, оно включало три главных
элемента: 1) особый общественный способ производства,
характеризующий «свободный» капитализм; 2) созданные
этим способом производства условия жизни и политичес-
кие явления; 3) развившееся в этих условиях политическое
сознание. Любое историческое изменение, затрагивающее
хотя бы один из этих элементов, - а такие изменения опре-
деленно произошли — служило бы достаточным основани-
ем для основательного теоретического изменения. Без это-
го марксово понятие рабочего класса, по-видимому, не
применимо к большинству трудящихся классов ни на Запа-
де, ни в коммунистическом лагере.
Герберт Маркузе
Июль 1957 г.

ВВЕДЕНИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ
Наша эпоха отмечена непрерывной борьбой человека за
полную свободу по обе стороны «железного занавеса». Дале-
ко не случаен тот факт, что враги свободы и на Западе, и на Вос-
токе, словно сговорившись, отождествляют марксизм, т.е. тео-
рию освобождения, с его противоположностью — коммунизмом,
теорией и практикой порабощения. Цель этой книги — воссоз-
дать подлинный марксизм, философию, которую Маркс назвал
«последовательным натурализмом, или гуманизмом».
До сихпор не были раскрыты американские корни марк-
сизма. То, что Маркс поддерживал северян во время Граж-
данской войны в США, общеизвестно. Но далеко не каждый
знает о его живом интересе к аболиционизму в то время. И не
известен вовсе тот факт, что под воздействием Гражданской
войны и последовавшей за ней борьбы за восьмичасовой ра-
бочий день он полностью перестроил структуру своего ве-
личайшего теоретического труда, «Капитала». Настоящая
книга — первая работа, где анализируется эта «американская
составляющая» марксизма.
Нашу эпоху называют эпохой «борьбы за умы людей». Но
до тех пор пока во главу угла не будет поставлена идея прин-
ципиально нового отношения человека к труду и человека к
человеку, борьба эта будет оставаться поверхностной. Пото-
му и актуален марксизм, что ни у одного другого философа мы
не найдем такого высокого представления о человеке, какое
мы находим у Маркса. В то же время ни одна другая философ-
ская концепция не укоренена настолько глубоко в первоосно-

вах человеческого общества, каковыми являются труд и про-
изводство. Тот факт, что водородная бомба поставила под воп-
рос само существование цивилизации, ничего не меняет. Жур-
налистская болтовня не отвратит этой угрозы - ключ к
решению проблемы по-прежнему следует искать в сфере про-
изводства. Вот что делает Маркса настолько современным.
Проблемы, которые он теоретически поставил сто лет назад,
сегодня обрели плоть и кровь в повседневной борьбе на заво-
дах и во всем обществе.
До образования тоталитарного государства философские
основы марксизма не были полностью осмыслены. Только се-
годня мы можем понять те глубинные философские мотивы,
которые побудили Маркса отвергнуть современный ему ком-
мунизм. Причина не том, что он находился под влиянием че-
ловеколюбивых идей XIX века, которые «украшали» его сугу-
бо научные экономические теории. Основоположник
марксизма не был вульгарным материалистом, и, предсказы-
вая неизбежное крушение капитализма и возникновение но-
вого общественного строя, он исходил из «субъективного»
стремления рабочих к универсальности и целостности как
реальной потребности их жизни в качестве производителей.
Поскольку же коммунизм его времени был простым отрица-
нием частной собственности, то Маркс не считал его «целью
человеческого развития, формой человеческого общества».
Марксизм есть теория освобождения — или он ничто.
Если Маркса волновала проблема человеческой свободы и,
с другой стороны, неизбежная растрата жизненных сил че-
ловека при капитализме — что является абсолютным все-
общим законом развития этой системы, — то в основе рос-
сийского коммунизма лежит движущий мотив
капиталистического производства: платить рабочим по ми-
нимуму и выжимать из них по максимуму. Московские пра-
вители назвали это «планом», Маркс — законом стоимости
и прибавочной стоимости. Он предвидел, что в пределе этот
закон даст концентрацию всего капитала «в руках одного-
единственного капиталиста или одной-единственной ком-
пании капиталистов».

Это было предвидение современной тенденции к госу-
дарственному капитализму, и удалось оно Марксу не потому,
что он был пророком, а потому, что он применял диалекти-
ческий метод — доводил до предела все тенденции обществен-
ного развития. Нельзя понять главные теоретические работы
Маркса, если изучать их с мыслью об абсурдности метода геге-
левской диалектики. Принимать метод за доказательство —
вот что действительно было бы абсурдным. Только практика,
действительное развитие самого общества может окончатель-
но подтвердить или опровергнуть теорию. Поэтому в данной
книге рассмотрена вся машинная эпоха, начиная с ее зарож-
дения во время промышленной революции и заканчивая со-
временной автоматизацией.
Мы также проследили три главные линии развития че-
ловеческой мысли: 1) эволюцию английской политической эко-
номии, французских революционных доктрин и немецкой иде-
алистической (гегелевской) философии в их связи с
действительным общественным развитием с 1776 по 1831 гг.;
2) развитие марксизма при жизни Маркса — а значит, в связи
с классовой борьбой эпохи Гражданской войны в Америке и
Парижской Коммуны - и в период первой мировой войны и
русской революции; 3) методологию марксизма в ее примене-
нии к проблемам, порожденным тенденцией к государствен-
ному капитализму, с одной стороны, и движением за тоталь-
ную свободу, с другой. Достижение единства теории и
практики, характеризовавшего деятельность зрелого Маркса
в течении сорока лет (1843-1883), является первостепенной
задачей и для нашей эпохи.
Импульс к написанию этой книги дали две силы: 1) аме-
риканские и 2) восточногерманские рабочие. То был период
1950-53 гг., отмеченный Корейской войной и смертью Стали-
на. Американские рабочие, особенно шахтеры и рабочие ав-
томобильной промышленности, начали борьбу против авто-
матизации, определив таким образом новую позицию в дебатах
о производительности труда. Если раньше акцент делался на
справедливом распределении, повышении заработной платы,
то теперь они поставили вопрос об условиях труда и необхо-

димости принципиально нового образа жизни. В это же вре-
мя исторические события произошли и по другую сторону
«железного занавеса». 17 июня 1953 г. восстали восточно-гер-
манские рабочие, тем самым бросив вызов коммунистическо-
му режиму. Через несколько недель уже в самой России их
примеру последовали заключенные трудовых лагерей Ворку-
ты. Из Сибири и из самого сердца Европы миру было возве-
щено о начале конца российского тоталитаризма.
Весь мир — от рафинированного философа до человека с
улицы — терзает вопрос: способен ли человек быть свобод-
ным в эпоху тоталитаризма? Восстания 1953 г., а затем вен-
герская революция 1956 г., ответили на этот вопрос утверди-
тельно. Не меньшее значение имела борьба негров в 1956-57
гг., которая также указала путь к свободе. Одновременно с этим
в ходе «маленькой войны» за Суэцкий канал мир оказался на
грани третьей мировой войны. Тем не менее, по обе стороны
Атлантики тотальность мирового кризиса породила потреб-
ность в новой философии.
Ни один теоретик не может порождать идеи лишь из
собственной головы. Тем более сегодня. Теория требует по-
стоянной разработки и переработки идей с опорой на мыс-
ли и дела самих рабочих. Научные изыскания для этой кни-
ги — например, анализ трансформации рабочего
государства в России в свою противоположность — были
предприняты в начале второй мировой войны. В этих ис-
следованиях принимали участие ученые, одни из которых
согласилась с моими выводами, а другие отвергли их. И если
начиналась эта работа как марксистский анализ государ-
ственного капитализма, то окончательную форму книги
«Марксизм и свобода» она обрела только с наступлением
новой стадии в развитии производства и новой стадии борь-
бы. Мы живем в эпоху абсолютов - на пороге абсолютной
свободы, которая рождается из борьбы против абсолютной
тирании. Вытекающая из этого необходимость единства те-
ории и практики диктует новый метод написания теорети-
ческих работ. По крайней мере, для написания этой книги
был принят следующий метод.

Я посещала группы рабочих автомобильных заводов,
шахтеров, рабочих сталелитейной промышленности и студен-
ческой молодежи и устно представляла им идеи этой книги.
Их реакция, высказанная их собственными словами и осно-
ванная на их собственном жизненном опыте, давала новое
понимание. Так, например, шахтер из Западной Виргинии,
скромно отозвавшись о своем понимании Маркса, придал аб-
страктной идее свободы конкретный смысл: «Я тут послушал, как
вы обсуждаете этого Маркса. Конечно, я не смогу сказать, как он,
но я хорошо понимаю, что он имеет в виду. Сегодня утром я ле-
жал в постели, было без четверти шесть. Я выглянул в окно и
подумал: «Хочешь ты этого или нет, ты просто должен встать
и пойти на работу». Я даже не сказал это жене. Только поду-
мал про себя: «И это называется «свободный человек»?»
На основе этого обсуждения был составлен первый чер-
новой вариант книги. Затем рукопись изучали и обсуждали в
течении трех месяцев участники некоторых из вышеупомяну-
тых групп. Их дискуссии записывались на магнитофон. Я вни-
мательно прослушала их, переделала черновик и предприня-
ла второй раунд обширного и живого обсуждения книги.
Некоторые фрагменты этих дискуссий читатель увидит в кни-
ге. Только после этого я привела текст к законченному виду.
Поэтому настоящая книга посвящается рабочим автомо-
бильных заводов, шахтерам, рабочим сталелитейной промыш-
ленности и студентам, принявшим такое непосредственное
участии в ее написании. Они — соавторы книги.
Рая Дунаевская
Детройт, штат Мичиган, май 1957 г.
P.S.: По прочтении корректурных листов я позволила
себе добавить несколько примечаний по поводу событий
(например, опубликование речи Мао Цзедуна «О противо-
речии»), произошедших между сдачей книги в типографию
и ее выходом в свет.
Р.Д.
Сентябрь 1957 г.

ВВЕДЕНИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ
«Только то, что является объектом свободы,
может быть названо идеей»
Гегель
Когда печаталось первое издание «Марксизма и сво-
боды», состоялся первый запуск спутника на околоземную
орбиту. Сообщения об этом научном прорыве недолго за-
нимали первые страницы газет, в том же 1957 г. они уступи-
ли место репортажам о волнениях в Литтл Рок.* В 1962 г.
история повторилась: мужественный поступок Джеймса
Мередита, который осмелился переступить порог Универ-
ситета Миссисипи, затмил собой впечатляющий полет в кос-
мос Уолтера Ширры. Если такие «мелочи», как движение
против расовой сегрегации школ, могут отодвинуть на вто-
рой план столь внушительные научные прорывы, то это оз-
начает, что мы живем в одну из тех эпох, когда централь-
ное место в сознании человека занимают не научные
достижения, а проблема человеческой свободы.
* Имеется в виду эпизод борьбы против расовой сегрегации
школ на Юге США. Девять негритянских школьников из г. Литтл
Рок, штат Арканзас, через суд добились права на посещение од-
ной из «белых» школ города, но столкнулись с угрозами расистов
и противодействием властей штата. Сложившаяся ситуация выз-
вала вмешательство Президента Д. Эйзенхауэра, который при-
казал задействовать части регулярной армии для того, чтобы
школьники могли приступить к занятиям. — Прим. пер.

Новое издание этой книги выходит в свет в тот мо-
мент, когда сама жизнь настоятельно требует от нас разра-
ботать новое отношение философии к действительности.
Мысль и дело не могут все время оставаться порознь. Ког-
да-то и где-то они должны встретиться. Всегда в истории
силы, которые совершали великие социальные революции,
творили и великие философские революции. Так было во
время Английской революции 1648 г., когда Рейнсборо сле-
дующим образом выразил ее движущий мотив: «...и бедней-
ший человек в Англии должен прожить жизнь так же,
как и самый состоятельный».* Так обстоит дело и сегод-
ня, в 1963 г., когда Джеймс Болдуин говорит о «проблесках
другого мира», «переменах не поверхностных, но глубин-
ных - переменах в смысле обновления».** Как в случае анг-
лийских левеллеров, сражавшихся за равенство в XVII веке,
так и в случае негров, борющихся за свободу сегодня, дей-
ствительное движение мощно противодействует склоннос-
ти интеллектуалов сопротивляться властному побуждению
к оригинальному мышлению, которая проявляется накану-
не социальных революций, требующих преобразований в
области философии.
Периоды великих потрясений характеризуются дву-
мя чертами. Во-первых, появляется новый субъект, который
в ответ на объективную историческую необходимость де-
лает свободу и разум реальностью. Во-вторых, формирует-
ся новое отношение между теорией и практикой. Это вер-
Томас Рейнсборо (1610 — 1648) — один из видных деяте-
лей движения левеллеров (уравнителей), радикального поли-
тического течения во время Английской революции 1640-53 гг;
отстаивал принцип всеобщего избирательного права для муж-
чин независимо от их имущественного положения. — Прим. пер.
** Джеймс Болдуин (1924 — 1987) — американский негритян-
ский писатель, публицист и активист движения за права негров;
в своих произведениях исследовал расовые и сексуальные про-
блемы, передал атмосферу 1960-х гг. в США. — Прим. пер.

но для прошлого - для английских левеллеров XVII века;
санкюлотов во Французской революции 1789-93 гг.; движе-
ния беглых рабов, вызвавшего в США Гражданскую войну
1861-65 гг.; петербургского пролетариата в революциях 1905
и 1917 гг. Это верно и для настоящего — для Венгерской
революции против российского тоталитаризма и в не мень-
шей степени для африканских революций против западно-
го империализма. Это не значит, что каждый из этих исто-
рических периодов давал начало абсолютно новой
философии: оригинальная философия — это вообще ред-
кость; она рождается после тяжелых родовых мук только
тогда, когда ее вызывает к жизни новая стадия в осознании
миром свободы. Но это значит, что философия, если она
жизнеспособна, должна отвечать на жгучие вопросы, кото-
рые ставит человеческий опыт, новые восстания, свидетель-
ствующие об отсутствии тех или иных свобод.
Для автора этих строк это означало, что, каковы
бы не были причины, обусловившие превращение марк-
совой теории освобождения в ее противоположность пос-
ле того, как русская революция оказалась неспособной осу-
ществить на практике философию свободы (см. главы XII
и XIII), необходимо вернуться к марксизму в его перво-
начальной форме гуманизма. Поскольку при опубликова-
нии этой книги в 1958 г. гуманистические рукописи Мар-
кса еще не были переведены на английский язык, то я
включила их в качестве приложения к первому изданию
«Марксизма и свободы». С того времени вышло несколь-
ко английских переводов рукописей, а также множество
комментариев к ним. Вскоре, однако, выяснилось, что цель
этих публикаций состояла вовсе не в том, чтобы восста-
новить внутреннее единство экономических идей Марк-
са с его гуманистической философией. Дух Маркса вызва-
ли с тем, чтобы надежнее похоронить его, на этот раз как
гуманиста. Не получится. Марксистский гуманизм будет
жить до тех пор, пока на подлинно человеческих началах
не будет построен новый мир.

Тоталитарно-коммунистические правители понима-
ют это настолько хорошо, что подавление Венгерской ре-
волюции шло рука об руку с удушением мысли. Впослед-
ствии Хрущев и Мао назвали марксистских гуманистов
«ревизионистами» и объявили «ревизионизм» «главной уг-
розой» коммунизму. Это, однако, не помешало американс-
ким «специалистам по идеологии» подхватить этот термин
и также использовать его для обозначения противников, не
просто «ревизовавших», но прямо извративших марксизм
коммунистических бюрократов. Те самые интеллектуалы,
которые потеряли дар речи во времена маккартизма, те-
перь вдруг воспряли духом и каждый на свой манер пыта-
ются раздробить целостность марксовых идей.
Дискуссия о гуманистических рукописях Маркса вы-
родилась в выяснение вопроса: «Кто был первым?» В раз-
гар этой «дискуссии» в 1961 г. я писала: «Спор о том, кто
первым перевел на английский язык «Экономическо-фило-
софские рукописи 1844 года» Маркса, имеет смысл только в
том случае, если он содержателен и связан с обсуждением
значения этих работ для нашей эпохи. Я была вынуждена
первой опубликовать их в 1958 г. До этого я в течение пят-
надцати лет пыталась убедить других ученых, литераторов
и издателей в важности рукописей 1844 г., но не имела ус-
пеха. Когда в период между восточногерманским восстани-
ем и венгерской революцией русские коммунисты открыто
попытались извратить эти рукописи (Вопросы философии,
№ 3, 1955), мое хождение по издателям возобновилось. На
сей раз я включила текст в свою книгу. Я была убеждена в
том, что коммунисты набросились на эти рукописи Маркса
отнюдь не из академических соображений - их терзало пред-
чувствие грядущей революции. И действительно, в следую-
щем году мир стал свидетелем великой Венгерской рево-
люции, открыто провозгласившей гуманизм своей целью.
Поскольку, по моему мнению, только марксистский гума-
низм может послужить подлинной основой дая сопротив-
ления коммунистическому тоталитаризму, я посчитала сво-

им долгом показать, что гуманизм не выдуман мною, но про-
исходит прямо от Маркса, который, выступая против того,
что он называл «вульгарным коммунизмом», писал, что «...как
таковой коммунизм не есть цель человеческого развития,
форма человеческого общества».
Скептически было встречено и мое утверждение (в
первом издании книги) о том, что автобусный бойкот в Мон-
тгомери сопоставим по своему значению с Венгерской ре-
волюцией в качестве события, которое тоже указало путь к
новому обществу. С того времени борьба негров, с более
широкими требованиями, охватила и Север, и Юг. Термин
«негритянская революция» превратился едва ли не в кли-
ше. Однако тот факт, что журналисты могут играть со сло-
вом «революция», только еще ярче высветил неспособность
усвоить ту истину, что негритянский вопрос всегда являлся
пробным камнем для американской цивилизации — циви-
лизации, которая преуспела в расширении своих границ,
но не выработала никакой объединяющей философии. Ник-
то не откликнулся и тогда, когда призыв к созданию такой
философии прозвучал из совсем другого источника — из уст
ученого, доктора Уильяма Е. Пикеринга, запустившего пер-
вый американский спутник. Сегодня человечество стоит «на
волосок от тотального уничтожения», сказал Пикеринг. Оно
нуждается не в оружии массового уничтожения, изобретае-
мом учеными, а в «новой объединяющей философии».
В тот же период вспыхнули революции в Африке,
которые развернули собственное знамя гуманизма.* Имен-
но это событие — рождение нового мира, независимого от
коммунизма — привело к открытию коммунистами «Тре-
тьего мира» и расколу в их собственном лагере. (О советс-
ко-китайском конфликте см. главу XVII). Поскольку дина-
См. мою брошюру «Nationalism, Communism, Marxist-
Humanism and the Afro-Asian Revolutions» (News & Letters,
Detroit, 1959; Cambridge, England, 1961).

мика идей ускользает от американских «специалистов по
идеологии», они не приняли этот вызов к борьбе за умы.
Вместо этого они ведут себя так, будто всякая идеологичес-
кая битва, даже если на кону стоит само выживание челове-
чества, — это только риторика. Не то чтобы они не понима-
ют, что в эпоху водородных бомб и межконтитентальных
баллистических ракет такая борьба имеет решающее зна-
чение. Как и все остальные, они затаили дыхание, когда в
октябре 1962 г. Кеннеди заявил Хрущеву, что США гото-
вы начать ядерную войну, если Россия не уберет свои ра-
кеты с Кубы. Их проблема в другом: они верят в то, что
их устаревшие взгляды на идеи чудесным образом оста-
новят классовую борьбу и при этом сведут к минимуму
расовый конфликт.
Если некоторые рецензенты моей книги пожелали
вернуть гуманистические рукописи Маркса в архив, то дру-
гие подвергли сомнению мою теорию государственного ка-
питализма, заявив, что я не уделила достаточного внима-
ния тем изменениям, которые произошли в России со
времени прихода к власти Хрущева. Особенно они упира-
ли на факт «ликвидации принудительно-трудовых лагерей».
Любопытно, что зачастую эта критика исходила от тех, кто
отрицал само существование таких лагерей до тех пор, пока
Хрущев не объявил об их ликвидации. То, что худшие из
концентрационных лагерей были расформированы, не оз-
начает, что таковых вообще не осталось. Это означает толь-
ко то, что «исправительный труд» принял другую, более
мягкую форму. Ни американская «свобода предпринима-
тельства», ни российский «коммунизм» не изменили фунда-
ментальную марксову теорию стоимости и прибавочной сто-
имости, т.е. теорию, описывающую капитализм как
эксплуататорское отношение капитала к труду. После того,
как в 1943 г. русские признали, что в России действует за-
кон стоимости, отпала необходимость в дальнейшем деталь-
ном анализе их государственных планов. Поэтому мой ана-
лиз советских пятилеток ограничивается довоенным

периодом и в дальнейшем фокусируется на том, как комму-
нисты извращают «Капитал» и «Экономическо-философс-
кие рукописи» Маркса (см. Главы III и XII). Я не вижу ос-
нований для пересмотра этого анализа.
Что на самом деле существенно изменило современ-
ную ситуацию, так это развитие отношений между СССР и
Китаем. Первоначально мой анализ советско-китайского
конфликта в 1961 г. предназначался для моей новой книги
о мировых идеологиях и технологически отсталых странах.
Так как текст «Вызов Мао» приобрел сегодня особую акту-
альность, то я по просьбе японских друзей обновила его
для японского издания «Марксизма и свободы», которое они
готовят к публикации в Токио. В качестве Главы XVII этот
текст вошел также и в новое американское издание. Оба
издания выходят в свет накануне столетней годовщины ос-
нования Международного товарищества рабочих в Лондо-
не в 1864 г.
Рая Дунаевская
1 ноября 1963 г., Детройт, штат Мичиган

ПРЕДИСЛОВИЕ К ИЗДАНИЮ 1982 г.
В 1960-х гг., когда появилось новое поколение рево-
люционеров, и из борьбы с западным империализмом воз-
ник новый «Третий мир», получило распространение стра-
стное увлечение философией Маркса, первоначально
названной им «новым гуманизмом». Этому предшествовали
первые восстания против коммунистического тоталитариз-
ма в Восточной Европе в 1950-х гг. Сегодня, накануне сто-
летней годовщины смерти Маркса, мы наблюдаем усиление
интереса к новому континенту мысли и революции, откры-
тому немецким революционером.
Я могу с радостью констатировать, что не изменила
ни одного слова в своем анализе марксовых oeuvres,* хотя
спустя 25 лет после первого издания настоящей книги были
опубликованы такие прежде недоступные работы Маркса,
как «Этнологические тетради».** Это объясняется тем, что
и 25 лет назад я делала упор не на том, что первой опубли-
ковала английский перевод знаменитых теперь «Экономи-
ческо-философских рукописей 1844 года», а скорее на внут-
реннем единстве «нового гуманизма» молодого Маркса и
* Произведения (фρ.). - Прим. пер.
** Анализ «Тетрадей» я дала в книге «Роза Люксембург,
освобождение женщин и философия революции Маркса» [Rosa
Luxemburg, Women's Liberation, and Marx's Philosophy of
Revolution (Atlantic Highlands, N.J.: Humanities Press, 1982)].

его величайшего зрелого экономического труда «Капитал».
Вот как покойный Герберт Маркузе охарактеризовал мою
работу в своем предисловии к первому изданию: «Дунаевс-
кая идет дальше предшествующих интерпретаций. В ее кни-
ге показано, что не только марксова экономика и политика
суть от начала и до конца философия, но и последняя изна-
чально является экономикой и политикой».*
Установив внутреннее единство и диалектику тео-
рии Маркса, гуманистическую определенность его эконо-
мических и политических работ (см. Часть III «Марксизм:
единство теории и практики»), я не остановилась на этом.
В книге выявлены прежде неизвестные американские кор-
ни марксизма, связывающие его с «черным аспектом». Опять-
таки, не ограничившись анализом аболиционизма, привед-
шего к Гражданской войне в США, последовавшей за ней
борьбы за сокращение рабочего дня, я показала, как амери-
канский опыт повлиял на саму структуру «Капитала». Маркс
очень рано понял значение негритянской борьбы — и это
позволило мне проследить американскую составляющую
марксизма до наших дней: в последней главе моей книги -
«Автоматизация и новый гуманизм» — анализировались та-
кие позднейшие явления, как автобусный бойкот в Монт-
гомери 1955-56 гг., ознаменовавший начало Черной Рево-
люции в США.
Переиздание этой книги сегодня, когда мир разди-
рается множеством кризисов, представляется мне делом нео-
тложной важности. Угроза войны, созданная соперниче-
ством двух ядерных гигантов, США и России, ставит на
повестку дня необходимость борьбы за умы людей.
Публикуя первое издание «Марксизма и свободы», я
руководствовалась стремлением осмыслить факт превраще-
ния первого рабочего государства в государственно-капи-
* См. мой некролог «Памяти Герберта Маркузе» в бюллете-
не Международного общества социологии знания (International
Society for the Sociology of Knowledge) за декабрь 1979 г.

талистическое общество, каким мы знаем сегодня Россию.
Пакт Гитлера и Сталина стал событием, которое перечерк-
нуло концепцию «Россия - рабочее государство» (на ней
по-прежнему настаивал Троцкий) и потребовало фундамен-
тального анализа этой трансформации рабочего государство
в свою противоположность. В 1941 г. я приступила к разра-
ботке теории государственного капитализма, которая была
основана как на марксовом анализе экономических зако-
нов капитализма, так и на конкретном исследовании пер-
вых трех пятилеток в СССР (см. Часть IV «Проблема наше-
го времени: государственный капитализм против свободы»).
Что же такое такое марксизм Маркса? - вот что я
пыталась выяснить в своей книге. Задача эта сохраняет важ-
ность и сегодня, когда идеологи не только на Востоке, но и
на Западе (причем нигде это не принимает более вульгар-
ные формы, чем в рейгановской Америке) продолжают со-
здавать путаницу в умах людей, отождествляя эксплуата-
торский государственный капитализм, называющий себя
коммунизмом, с философией освобождения, каковой явля-
ется подлинный марксизм.
Структура «Марксизма и свободы» определена движе-
нием от практики к теории, а также движением от теории к
практике. Я начала с рассмотрения эпохи революций — 1776
года в Америке, 1789-93-х годов во Франции, 1848-го в Гер-
мании, Парижской Коммуны 1871-го - и связи каждой из
этих действительных революций с революциями в мысли:
возникновением классической политической экономии, ге-
гелевской философии, воссозданием Марксом гегелевской
диалектики в диалектике пролетарской революции. Затем
я проанализировала проблемы нашей собственной эпохи.
В начале 1960-х гг., когда советско-китайский конф-
ликт принял открытую форму, группа японских революци-
онеров, переводивших «Марксизм и свободу», попросила
моего разрешения добавить к существующим главам книги
мою статью 1961 г. «Вызов Мао Цзедуна». Эта новая, сем-
надцатая глава была включена и во второе английское из-

дание. В третьем издании появилась еще одна дополнитель-
ная глава - «Культурная революция или маоистская реак-
ция?». Обе эти главы включены в настоящее издание.
Актуальность марксизма дая нашего времени под-
тверждается и недавней революцией в Иране. Я была об-
радована тем, что в 1980 г. группа иранских революционе-
ров перевела мою подборку гуманистических произведений
Маркса и главу «Рабочий и интеллектуал в переломный
момент истории: 1848-1861» из Части II настоящей книги.
Там я сравнивала Лассаля и Маркса, воплотивших собой
противоположные типы интеллектуала. И когда иранские
революционеры переводили эту главу, они имели в виду
интеллектуалов собственной страны - тех из них, кто во-
шел в правительство Хомейни, и тех, кто выступал за про-
должение революции. В настоящий момент Иран близок к
состоянию гражданской войны, что доказывает: правители
могут уничтожить борцов за свободу, но не идею свободы.
Новая стадия познания, которой достигла венгерс-
кая революция 1956 г., выведя марксовы гуманистические
рукописи 1844 г. на историческую сцену, являлась Разумом,
лежащим в основе восстаний в Восточной Европе в тече-
ние более чем двух десятилетий. Сегодня мы наблюдаем
новую мощную волну таких восстаний, поднимающуюся в
Польше. Недовольство власть предержащими охватывает
весь мир. Поиск радикально новых человеческих отноше-
ний увязывается - особенно в молодежном антиядерном
движении — с вопросом времени. В то время как супердер-
жавы играют с возможностью ядерной войны, грозящей
уничтожить цивилизацию, новые силы и Разум сопротив-
ления в своей исторической борьбе руководствуются сле-
дующим определением Маркса: «Время - это пространство
для человеческого развития».
Рая Дунаевская
Детройт, штат Мичиган, 5 октября 1981 г.

Часть I
ОТ ПРАКТИКИ К ТЕОРИИ:
1776-1848.
Глава 1.
ВЕК РЕВОЛЮЦИЙ - ПРОМЫШЛЕННОЙ,
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ,
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ.
Современная машинная эпоха возникла в результа-
те трех революций XVIII века - промышленной и социаль-
но-политических, американской и французской. Уже тогда
в зачаточной форме проявились все главные проблемы се-
годняшнего кризиса. В наши дни противоречия, присущие
индустриальной системе с момента ее возникновения, достиг-
ли наивысшей ступени своего развития. Едва ли нужно дока-
зывать, что наша эпоха не разрешила эти противоречия - до-
статочно указать на факт существования однопартийного
тоталитарно-коммунистического государства, представляю-
щего собой предельное их выражение. Сегодня, как и тогда,
по-прежнему остро стоит вопрос: может ли человек быть сво-
бодным? Тотальный характер мирового кризиса и необходи-
мость тотальных же изменений взывает к философии - то-
тальному, целостному мировоззрению. И сегодня мы лучше,
чем в какой-либо другой любой исторический период, мо-
жем понять сопровождавшие становление промышленного
капитализма революции в теоретической мысли.
Промышленная революция подорвала основы старо-
го феодального строя. Не золото и не торговое освоение
девственного американского континента, а человеческий
труд, подчиненный ритмам ткацких станков, металлурги-

ческих заводов и паровых машин, стал теперь для капита-
листа главным источником богатства. Даже потеря «коло-
ний в Новом свете» не смогла затормозить развитие про-
мышленного капитализма в Англии. Так же обстояло дело
и во Франции, где королевская власть и феодальные инте-
ресы стояли на пути молодой буржуазии.
1776 год стал годом рождения Америки как нации. В
этом же году вышел в свет труд Адама Смита «Исследова-
ние о природе и причинах богатства народов», положив-
ший начало классической политической экономии. Если
английская политическая экономия развивалась под реша-
ющим влиянием промышленной революции, то на немец-
кую идеалистическую философию такое же воздействие ока-
зала Французская революция. Находясь под глубоким
впечатлением от событий во Франции, Георг Вильгельм
Фридрих Гегель, величайший из немецких философов-иде-
алистов, совершил переворот во всех предпосылках фило-
софии. Понять до конца эти теоретические революции мож-
но только в связи с революциями практическими, ибо нет
ничего в мышлении - даже мышлении гения, чего прежде
не было бы в деятельности простых людей. Особенно здесь
важна Великая Французская революция.
1) Французская революция: мифы и реальность.
Несмотря на обилие литературы о Французской ре-
волюции, до сих пор отсутствует полное и глубокое описа-
ние активности французских масс в революционный пери-
од. Только недавно Даниель Герен написал поистине
пионерскую работу на эту тему под названием «Классовая
борьба в Первой Французской Республике», но она еще не
переведена на английский.1 В 1947 году в Америке был опуб-
ликован перевод работы почетного профессора истории
Французской революции в Парижском университете Жор-
жа Лефевра «Начало Французской революции», однако книга
эта охватывает лишь первый этап революции.2

Французская революция характеризовалась смелос-
тью, но и преемственностью и постоянством революцион-
ной активности. Массы выступали не только против рояли-
стов, но и против правого крыла революционной буржуазии
(жирондистов) и, что примечательно, ее левого крыла (Гора,
якобинцы), возглавляемого самим Робеспьером, самым из-
вестным из вождей революции. Либеральные историки
любят повторять, что 1789 год, приведший к власти сред-
ний класс, был «детищем философии восемнадцатого века».
А 1793 год - это, по их мнению, «всего лишь» «продукт об-
стоятельств и нужды». Из этого они делают вывод, что массы,
поскольку у них не имелось никакой «теории», не оставили
заметного следа в «истории». Но дело в том, что как раз в
стихийности выступлений 1789 и 1793 гг. - и в особенности
1793-го - раскрылись требования движения масс и их собствен-
ный метод созидания нового общества на месте старого.
Да, перед революцией у санкюлотов, т. е. наиболее
глубоких слоев массового движения, и в самом деле не было
никакой теории прямой демократии. Но ни у кого не было
такой теории - и тем более у философов. Действительно,
городская беднота не стала организованной силой, созна-
тельно стремящейся заменить собой парламент. Но, действуя
стихийно, санкюлоты привнесли новое содержание в ста-
рые институты типа коммуны. Одновременно с этим повсе-
местно возникли совершенно новые формы ассоциаций -
клубы, общества, комитеты. Проголосовав, люди не уходи-
ли домой, а оставались на избирательных участках и обсуж-
дали волновавшие их вопросы. Одно это делало из избира-
тельных собраний подлинно коммунальные, решительные
и действенные органы. В парижских секциях кипела жизнь,
заседания шли непрерывно. Во-первых, секции собирались
ежедневно (открываясь в пять или шесть часов вечера). Во-
вторых, они выбирали корреспондентские бюро для обес-
печения связи между различными секциями столицы. В-тре-
тьих, они выслеживали «подозрительных» и заботились о
сохранении революционного духа.

Так, в январе 1790 г. секции воспрепятствовали аре-
сту Марата, выразив свои взгляды в действиях, направ-
ленных на закрепление завоеваний революции. 18 июня
1791 г. они поддержали предложение Робеспьера об отме-
не всяких различий между «активными» гражданами, т.е.
теми, кто мог заплатить налог и обладал правом голоса, и
«пассивными», теми, кто не мог. На практике многие сек-
ции по собственной инициативе уже отменили это различие.
Так массы преподнесли буржуазии первый урок демократии.
К июлю 1792 г. заседания Собрания стали публичными, и не
имевшие права голоса женщины и молодые люди получили
возможность наблюдать за их ходом с галерей.
Как показывает в своей книге Герен, санкюлоты ин-
стинктивно ощущали необходимость противопоставить соб-
ственные прямые, гибкие и ясные формы представитель-
ства непрямому, громоздкому и абстрактному
представительству парламентской демократии. Секции, ком-
муны и народные общества повседневно, непосредственно
выражали волю масс, революционного авангарда. Ощущая
себя действенными органами революции и носителями ее
идеалов, они находили в себе смелость оспаривать полно-
мочия священного Конвента. Настолько мало было влия-
ние безжизненных догм и всякого абстрактного формализ-
ма на народ, что конкретные формы его двоевластия
различались в каждый момент развития революции. Но обо
всем по порядку.
2) Парижские массы и
Великая Французская революция.
14 июля 1789 г. стало днем начала самой решитель-
ной буржуазной революции, какую только знала история. В
отличие от предшествовавшей ей Американской револю-
ции, в ходе Французской революции народ боролся не с
внешним врагом, а со своими собственными правителями,
являвшимися виновниками его страданий. Монархия, раз-

ложившаяся до мозга ее королевских костей, обрекала мас-
сы на нищету и ограничивала в правах молодой класс бур-
жуа. Знать, помещики и духовенство жили в вызывающей
роскоши и распутстве за счет тяжелого труда крестьян,
удерживаемых в крепостном состоянии. В Англии поднимаю-
щийся торговый и промышленный класс освободил науку, а
во Франции старый режим все еще душил свободу мысли, ог-
раничивая поиски ученых рамками предрассудков и религии.
В день штурма Бастилии эти наложившиеся одно на
другое противоречия и антагонизмы взорвали старый ре-
жим. Различные сословия, которые объединило страстное
желание покончить с тиранией, образовали новую нацию.
В деревне крестьяне отказывались нести повинности, сжи-
гали документы и захватывали отобранные у них общин-
ные земли. В городах рабочие и свободные буржуа органи-
зовывались в комитеты, клубы, общества и коммуны с целью
разрушить старый общественный строй и построить новый.
Хотя началась революция со штурма Бастилии в 1789
году, окончательное свержение феодальной монархии со-
стоялось только 10 августа 1792 года, когда восстали рабо-
чие из парижских секций. И только после этого выступле-
ния масс законодательная власть постановила, что новое
Собрание - Конвент - будет выбран всеобщим голосовани-
ем. Таким образом, не философы или буржуазные вожди приду-
мали демократию. Демократию открыли массы, и открытие
это содержалось в их методе действия. В событиях революци-
онного периода мы ощущаем двойственный ритм разруше-
ния старого и созидания нового, который несет на себе уз-
наваемый отпечаток самодеятельности - присущего
пролетариату способа познания. Открытие рабочими соб-
ственного способа познания и явилось в действительности
величайшим достижением Великой Французской революции.
Массы действовали - они на деле боролись за хлеб и
одежду, за оружие для отражения атак внутренних и вне-
шних врагов, за контроль над ценами. Что же касается их
официальных руководителей, то они чинили им в этом вся-
ческие препятствия. В ответ, чтобы навязать Собранию свою

волю, массы действовали через созданные ими самими ко-
митеты. Требование хлеба и работы они связали с требова-
нием политической свободы и предоставления им всех прав
гражданства. Не теория, а нужда толкала их к прямым дей-
ствиям, нацеленным на создание нового общества. Действуя,
они не только добивались удовлетворения своих требова-
ний, но и учились распознавать своих подлинных предста-
вителей. К 1793 году это был уже не Робеспьер и якобинцы,
a enrages (бешеные) - Жак Ру, Теофиль Леклерк и Жан Вар-
ле. Именно эти люди являлись подлинными выразителями
массового революционного движения.3
«Депутаты Горы, — говорил Жак Ру, — если бы вы
поднялись с третьего до девятого этажей домов нашего ре-
волюционного города, вы были бы тронуты слезами и сте-
наниями огромного множества людей, лишенных хлеба и
одежды и приведенных в такое состояние нужды и горя
биржевой игрой и спекуляцией продовольствием».
Теофиль Леклерк предложил законодателям встать
в три часа утра и присоединиться к гражданам, осаждаю-
щим двери булочных: «Три часа у двери булочной сделают
для воспитания законодателя больше, чем четыре года на
скамье Конвента».
Робеспьер назвал Разум «Верховным Существом». Но
Разум, утверждал Жан Варле, живет среди масс: «В течение
четырех лет, неизменно находясь на общественных площа-
дях, в людских толпах, в среде санкюлотов, любимого мною
народа я понял, что обитающие на чердаках бедняки, в наи-
вности и прямоте своих высказываний, рассуждают умнее
и смелее, чем хорошо одетые господа, краснобаи, идущие
ощупью ученые. Если они хотят найти истинное знание,
пусть они, подобно мне, приблизятся к народу».4
В 1789 году рабочий класс Франции был малочислен-
ным и насчитывал примерно шестьсот тысяч человек из
двадцатипятимиллионного населения страны. Тем не ме-
нее, эти люди творили чудеса в деле основательного разру-
шения старого строя. На той, начальной, стадии капиталис-
тического развития они не отделяли себя — да и не могли

отделить - от революционных буржуазных вождей. Но уже
тогда рабочие поняли, что только посредством массовой
мобилизации и постоянной активности они могут добиться
выполнения своих требований. Робеспьер, который научил-
ся направлять громадную энергию масс против феодальной
и роялистской реакции, старался удержать революцию в
неких рамках. Во всяком случае, в материальных и истори-
ческих обстоятельствах того времени революция не смогла
бы реализовать эгалитарные принципы, за которые боро-
лись подлинные представители парижских масс. Здесь мы
не можем подробно разбирать политику Робеспьера. Отме-
тим лишь, что своими действиями он открыл путь Белому
Террору, жертвой которого сам же и стал, и тем самым под-
готовил почву для появления Наполеона.
Начавшись с провозглашения лозунга «Свобода, Ра-
венство, Братство», запечатленного в «Декларации прав
человека и гражданина» (в отличие от Американской рево-
люции, знаменем которой стала «Декларация независимос-
ти»), Великая Французская революция завершилась уста-
новлением господства нового класса эксплуататоров.
Однако, класс этот - буржуазия — пользовался более широ-
кой народной поддержкой, чем его поверженный феодаль-
ный предшественник: 1) новый правящий класс незамед-
лительно узаконил и сам участвовал в ликвидации
феодальных повинностей без компенсаций; 2) крестьяне
захватили земли, на которых до того были закреплены в
качестве крепостных, а собственность церкви и дворян-
эмигрантов была национализирована; 3) была ликвидиро-
вана монархия и впервые в истории в первой современной
республике Европы введено всеобщее избирательное пра-
во для мужчин.
Промышленная революция и юридическое закреп-
ление земли за крестьянами обеспечили новому правя-
щему классу надежный фундамент.5 Отныне капиталисты
могли быть уверенны: какова бы ни была форма полити-
ческой власти, Республика или Империя, они останутся
правящим классом.

Спустя полвека молодой Маркс выведет из Француз-
ской революции - из движения масс - принципы револю-
ционного социализма. Но еще до того, как Маркс появился
на свет, Гегель ответил на вызов Французской революции
решительным преобразованием философии.
3) Философы и революция:
Свобода и гегелевская диалектика.
Гегель не занимался специально исследованиями
Французской революции — его делом была критика фило-
софов. До Гегеля вся философия - от Бэкона и Декарта до
энциклопедистов, Руссо и Канта - пребывала в увереннос-
ти, что ею решены все фундаментальные проблемы, и что
стоит только устранить препятствия в виде феодального
строя и власти церкви, нарушающей права науки, как золо-
той век наступит сам собой. Впрочем, Руссо и Кант все же
усомнились в том, что прогресс науки (промышленности)
автоматически ведет к счастью. Они видели здесь внутрен-
нее противоречие и апеллировали к человеческим эмоциям
и способностям. Но они не смогли пойти дальше попытки при-
мирить противоположности посредством внешней силы - прак-
тического разума человека, подчиняющего свое поведение
универсальному закону, «общей воле».
Кант написал «Критику практического разума» за год
до Французской революции. И хотя его энтузиазм по пово-
ду революции никогда не угасал, на этот новый, непредви-
денный, жизненный вызов, опрокинувший его философские
предпосылки, он не смог ответить. Одному Гегелю это ока-
залось под силу.
Влияние Французской революции на Гегеля несом-
ненно. Также несомненно и то, что на его мысль повлияли
такие явления, как разделение труда и подчинение рабоче-
го машине, которые явственно обнаружились в ходе стре-
мительного промышленного развития, последовавшего за
революцией. В своей «Первой системе» (1801) Гегель смело

подходит к анализу этого ключевого аспекта новой действи-
тельности - отчуждения труда: «Чем больше механизирует-
ся труд, тем меньшей стоимостью он обладает и тем больше
индивид вынужден трудиться». И еще: «Стоимость труда
уменьшается пропорционально росту его производительно-
сти. Способности индивида бесконечно ограничиваются, и
сознание работника фабрики почти полностью тускнеет».6
Этот анализ Гегеля напоминает тот, что позже будет
проделан Марксом. Но в отличие от Маркса Гегель не ви-
дел позитивных сторо отчужденного труда. Впрочем, он и
не мог их увидеть. Пройдет еще примерно сорок лет, преж-
де чем фабричный рабочий обнаружит в себе способность к
творчеству и бросит вызов новому капиталистическому
строю. Пока же Гегель видел в рабочем только существо,
низведенное до уровня животного. Отсюда величайшая дра-
ма в истории человеческой мысли: на описании условий, в
которые рабочего ставит капиталистическое производство,
рукопись «Первой системы» обрывается. Больше он к этой
теме не возвращался. Философ укрылся в башне из слоно-
вой кости, и центральная для него тема отчуждения рас-
сматривалась им отныне абстрактно, вне связи с матери-
альным производством.
Однако влияние на него того, что сам он назвал «вре-
менем рождения и перехода к новому периоду», оказалось
очень глубоким. Труд всегда оставался неотъемлемым эле-
ментом его философии. Мы видим это в разделе «Феноме-
нологии духа» о рабе и господине, где Гегель показывает,
что в труде раб приобретает «самостоятельное сознание»7
и таким образом превосходство над своим господином, ко-
торый ведет праздную жизнь и, следовательно, не может
быть по-настоящему свободным.
Маркс не знал ранних работ Гегеля - они были опуб-
ликованы только в двадцатом веке, но он уловил этот клю-
чевой момент гегелевской философии в «Феноменологии
духа»: «Величие гегелевской "Феноменологии" и ее конеч-
ного результата — диалектики отрицательности как дви-
жущего и порождающего принципа — заключается, следо-

вательно, в том, что Гегель ... ухватывает сущность труда...
Действительное, деятельное отношение человека к себе как
к родовому существу...возможно лишь посредством сово-
купной деятельности человечества, лишь как результат ис-
тории».8 Маркс указывал, что поскольку гегелевская фило-
софия «фиксирует отчуждение человека, — хотя человек
выступает в ней только в виде духа, — постольку в ней за-
ложены в скрытом виде все элементы критики, подготов-
ленные и разработанные часто уже в форме, высоко подни-
мающейся над гегелевской точкой зрения».9
Французская революция присутствует, как неотъем-
лемый элемент, и в мысли позднего Гегеля. События во
Франции показали, что преодоление противоположностей
является не единичным актом, а постоянно развивающим-
ся процессом, развитием через противоречие. Гегель назо-
вет это диалектикой. Именно через борьбу противополож-
ностей человечество движется вперед. Как он пишет в
«Философии истории», человек становится свободным не
столько от, сколько через рабство. Гегель не ограничился
простым утверждением диалектического принципа самодви-
жения и самодеятельности через противоречие, но иссле-
довал с этой точки зрения всю человеческую историю. Его
тщательный разбор специфических форм возникновения и
преодоления противоположностей в истории и по сей день
остается непревзойденным образцом мысли.
«На мой взгляд, — писал Гегель, — все дело в том,
чтобы понять и выразить истинное не как субстанцию толь-
ко, но равным образом и как субъект».10 Свобода - это идея,
которой одухотворены самые значительные произведения
Гегеля, их «субъект». По Гегелю, вся история представляет
собой последовательность исторических стадий развития
свободы. Поэтому его мысль и имеет такое современное зву-
чание. «Феноменологию духа», «Науку логики» и «Филосо-
фию духа» нужно рассматривать как целое. Свобода для Ге-
геля не только отправной пункт, но и конечный: «... когда
индивидуумы и народы ввели в круг своего представления
абстрактное понятие для-себя-сущей свободы, ничто дру-

гoe не имеет такой непреодолимой силы именно потому, что
свобода есть подлинная сущность духа, и притом как его дей-
ствительность. Целые части света, Африка и Восток, не имели
этой идеи и не имеют ее до сих пор; греки и римляне, Платон
и Аристотель, а также стоики тоже не имели ее; они, напро-
тив, знали, что человек действительно свободен по своему рож-
дению (в качестве афинского, спартанского и т.д. гражданина)
или вследствие силы своего характера, благодаря образова-
нию, философии (мудрец свободен, будучи рабом и в цепях).
Эта идея пришла в мир благодаря христианству.. .».11
Можно спорить, принял бы молодой Гегель без ого-
ворок тот тезис, что идея свободы пришла в мир благодаря
христианству, или нет, но это не меняет сути дела. Незави-
симо от того, берется ли за точку отсчета христианство или,
как у Маркса, материальные условия, созданные промыш-
ленной революцией - главное заключается в следующем:
чтобы обрести свободу, человек должен бороться. В этом и
проявляется «негативный характер» современного обще-
ства. Как заметил соратник Маркса Фридрих Энгельс, если
бы человек являлся действительно свободным, то у Гегеля
не было бы никакого резона писать «Феноменологию» и «Ло-
гику». Как для Гегеля, так и для Маркса решающим являлось
то обстоятельство, что современное общество, в силу внут-
реннего своего устройства, препятствует полному развитию
человеческих способностей, «универсальности» человека.
Гегель исследовал развитие философской мысли, опе-
рируя подчас головоломными терминами и абстракциями. Но
на самом деле область применения его метода и идей значи-
тельно шире философии. Извлеченные из абстрактной обо-
лочки, гегелевские «абсолюты» значимы для любой эпохи, а
для нашей более, чем для какой-либо другой. Несмотря на то,
что Гегель сосредоточился на развитии «чистого мышления»,
диалектика «абсолютного знания», «абсолютной идеи» и «аб-
солютного духа» не ограничивается одними процессами мыш-
ления. Гегель и сам не отделял свою философию от действи-
тельной истории: каждой стадии развития мышления у него
соответствует стадия развития мира.12

Этот гениальный мыслитель достиг, казалось бы, не-
возможного. Исходя из того, что существует один и только
один Разум - а Разум, называл ли он его «мировым разу-
мом» или «абсолютным духом», всегда понимался им как дей-
ствительность свободы, — он смог разрушить границы меж-
ду конечным и бесконечным, человеческим и божественным.
Его «Логика» находится в движении. Каждый элемент из
прежде незыблемых противоположностей - между мышле-
нием и бытием - претерпевает постоянные изменения, ис-
чезает и возникает вновь, сталкивается со своей противо-
положностью и таким образом развивается. Так и только
так человек в конечном итоге достигает подлинной свобо-
ды, обретая ее не как объект обладания, но как самое свое
бытие: «Если знание об идее, т.е. знание людей о том, что их
сущность, цель и предмет есть свобода, является спекуля-
тивным, то сама эта идея как таковая есть действительность
людей, не та, которую они, в силу этого, имеют, но та, како-
вой они суть».13
Допустив, что человеческие способности могут раз-
виваться бесконечно, Гегель смог описать - пусть даже
только для мышления - фазы развития человечества как
стадии борьбы за свободу. Таким образом, прошлое и на-
стоящее представлены у него в качестве моментов непре-
рывного развития, ведущего к будущему, от низших сту-
пеней к высшим. Эта преемственная связь с прошлым -
душа диалектики. В прошлом и настоящем Гегель видит
образ будущего общества, в котором человек сможет реа-
лизовывать все свои, человеческие, способности и таким
образом сознательно достигать того, что в природе дос-
тигается посредством слепой необходимости. «Истина»,
т.е. свобода как часть самой сущности человека, не есть
простое «дополнение» к его философии. Это понятие зак-
лючает в себе все величие его видения и вытекает из са-
мой природы «абсолютного метода», диалектической фи-
лософии: «Удержать положительное в его отрицательном,
содержание предпосылки — в ее результате, это — самое
важное в основанном на разуме познании».14

Когда Маркс говорит, что идеальное есть не что иное,
как отражение реального в мышлении, то он вовсе не отхо-
дит ни от диалектического метода Гегеля, ни от его Абсо-
лютов. Мы убедимся в этом ниже, когда речь пойдет о «Ка-
питале» Маркса и его собственном Абсолюте - «силах и
страстях» нового общества. «Удержать положительное в его
отрицательном» означало для Маркса удержать идею само-
деятельности пролетариата, создающего новый обществен-
ный строй из существующего, жалкого и негативного капи-
талистического общества.
Гегель не увидел в фабричном рабочем способности
к творчеству, да и не мог увидеть на той, начальной стадии
развития капитализма. Противоречия он обнаруживал и
разрешал только в области мышления. В жизни же противо-
речия продолжали существовать, множиться и обострять-
ся. Однако мы бы совершенно исказили его философию, если
бы на том основании, что противоречия Гегель разрешал
только в мышлении, сделали вывод, что его Абсолют - это
всего лишь отражение разделения интеллектуального мира
и мира материального производства, или что своей самодо-
статочной онтологической системой он отгородился от ре-
альной действительности. Как раз наоборот — Гегель по-
рвал с целой традицией интроверсии, характеризовавшей
до него немецкую философию. Если все другие философы
мыслили осуществление истины и свободы на небесах, то
Гегель открыл философию для истории.
4) Гегелевские Абсолюты и наша эпоха.
Каждая эпоха что-то узнает от Гегеля, этого самого
оригинального мыслителя, но и вносит свой вклад в его
философию. Наша - более, чем какая-либо другая. В главе
«Автоматизация и Новый Гуманизм» мы увидим, как совре-
менные рабочие раскрывают абсолютную идею Гегеля в
действии (acting out) и тем самым конкретизируют и углуб-
ляют движение от практики к теории. С другой стороны,

движение от теории в наши дни почти прекратилось: тео-
рия отвернулась от практики. Кому-то это может показать-
ся парадоксом, но самым значительным препятствием, ме-
шающим интеллектуалам увидеть в гегелевском абсолютном
духе образ нового общества, понять значение его филосо-
фии, является их изолированность от рабочих, в жизни ко-
торых присутствуют элементы нового общества.
Неспособные в своей изоляции воспринять импуль-
сы нового, интеллектуалы вновь и вновь скептически воп-
рошают: если вашему Гегелю удалось сформулировать то,
что в действительности является логикой нового общества,
то почему же он закончил поддержкой прусского бюрокра-
тического государства? Это — старый вопрос. Сам Гегель
объяснил нам политические причины своего примирения с
действительностью. (Здесь мы не будем касаться личных
мотивов философа, побудивших его к такому шагу). Обще-
ство, по Гегелю, расколото на противостоящие друг другу
классы и интересы, и одного государства для поддержания
порядка недостаточно. Следовательно, необходимо суще-
ствование особой касты, функция которой состояла бы в том,
чтобы править и быть посредником между «правительством,
представляющем всеобщее, и народом, разделенным на еди-
ничности (индивиды и ассоциации)».
Маркс же показал, что союз Гегеля с прусской бю-
рократией имел философские причины. Дело в том, что в
гегелевской системе человечество появляется, так сказать,
через заднюю дверь. В основе движения у него не человек,
а только его «сознание»; содержание гегелевской диалекти-
ки образует самостоятельное движение Идеи. Гегель дегу-
манизирует Идею, будто мысли не являются продуктом че-
ловеческого мозга, а парят где-то между небом и землей. За
это Маркс беспощадно критикует Гегеля: «На место чело-
веческой действительности Гегель ставит абсолютное зна-
ние». Именно в этом пункте Маркс «переворачивает Гегеля
с головы на ноги» и, отталкиваясь от него, создает марксис-
тское понимание истории, диалектический материализм.
Вследствие того, что Гегель не мог воспринять массы в ка-

честве «субъекта», творящего новое общество, его филосо-
фия, хотя она и перестала рассматривать вещи как «вещи-
в-себе», мертвую непознаваемую материю, была вынуждена
вернуться к кантовской идее внешнего примирителя проти-
воположностей. Разрушив все виды догматизма, Гегель не
смог расстаться с догмой об «отсталости масс». Классовый
барьер оказался для него непреодолимым. И он снова по-
пал в ловушку рационализма, из которой сам же пытался
освободить европейскую мысль. В гегелевской диалектике
буржуазная мысль достигла наивысшей точки своего раз-
вития - и, как сказал бы Гегель, «испарилась».
Герберт Маркузе абсолютно прав, говоря о том, что
вовсе не «гегельянцы» являются историческими наследни-
ками философии Гегеля.15 Эта динамичная философия име-
ет современное звучание, которое отчетливо слышно и
сквозь трудный дая понимания язык «Феноменологии» и
«Логики». В свое время Маркс признал гегелевскую фило-
софию необходимой предпосылкой пролетарского взгляда на
мировую историю. Сегодня ее значение распространяется
на все человечество. Ибо в гегелевском Абсолюте достига-
ется, хотя и в абстрактной форме, полное развитие обще-
ственного индивида — по выражению Гегеля, «непосред-
ственной единичности, которая, однако, при этом очищена
до степени всеобщего определения, до самой свободы».16 Се-
годня созрели объективные и субъективные условия для
возникновения нового общества, но общество это не может
родиться без борьбы. Эта борьба составляет главный инте-
рес нашей эпохи.
В двадцатом веке мы стали свидетелями успешной
рабочей революции — русской революции октября 1917
года. Революция, которая, казалось, открыла совершенно
новую эпоху-эпоху свободного развития человечества, за-
вершилась контрреволюцией, установившей систему госу-
дарственного капитализма. Поэтому сегодня нас волнует
вопрос: Что происходит после победы революции? Неиз-
бежно ли установление новой формы государственной ти-
рании и удушение свободы личности? Неужели наша борь-

ба за свободу приведет лишь к новому деспотизму, как Фран-
цузская революция, современником которой был Гегель,
привела к Наполеону, а произошедшая в наше время рус-
ская революция - к сталинскому варварству? Мы спраши-
ваем себя: Как первое в истории рабочее государство пре-
вратилось в свою противоположность? Может ли человек
быть свободным? На эти вопросы, ключевые для судьбы че-
ловечества, мы ищем всеохватный, абсолютный ответ. Имен-
но тотальность настоящего мирового кризиса заставляет
нас обратиться к Гегелю и его Абсолютам. Самые абстракт-
ные разделы его философии имеют за собой вполне реаль-
ное содержание. Поэтому-то сегодняшние московские тео-
ретики отвергают его.
Коммунистические правители уже почувствовали,
как опасен для них диалектико-исторический метод, явля-
ющийся полной противоположностью их собственной, вар-
варской методы постулирования того, что они должны до-
казать, а именно, что СССР есть «бесклассовое
социалистическое общество». В 1947 году, выступая от име-
ни ЦК ВКП (б) на «съезде философских работников», пра-
вая рука Сталина Андрей Жданов заявил: «Вопрос о Гегеле
давно решен. Ставить его вновь нет никаких оснований...
Когда говорят о философском фронте, то сразу же напра-
шивается представление об организованном отряде воин-
ствующих философов... ведущих развернутое наступление...
А разве наш философский фронт похож на настоящий
фронт? Он скорее напоминает тихую заводь или бивуак где-
то далеко от поля сражения. Поле боя еще не захвачено,
соприкосновения с противником большей частью нет, раз-
ведка не ведется, оружие ржавеет, бойцы воюют на свой
страх и риск...».17
Объяснив таким образом, что такое «партийность фи-
лософии», он затем провозгласил открытие ни больше и ни
меньше как «нового диалектического закона» — «закона
критики и самокритики». Нетрудно понять, зачем хозяевам
тоталитарного государства понадобилось подменять объек-
тивность диалектического закона развития через противо-

речие субъективностью контролируемой начальством «кри-
тики и самокритики». «В нашем советском обществе, —
объясняет Жданов, — где ликвидированы антагонистичес-
кие классы, борьба между старым и новым и, следователь-
но, развитие от низшего к высшему происходит не в форме
борьбы антагонистических классов и катаклизмов, как это
имеет место при капитализме, а в форме критики и само-
критики, являющейся подлинной движущей силой нашего
развития, могучим инструментом в руках партии. Это, бе-
зусловно, новый вид движения, новый тип развития, новая
диалектическая закономерность».18
На дворе 1955 год, а «закон критики и самокритики»
все еще не проявил себя: учение Гегеля сохраняет свою жиз-
ненность, и уж, тем более, никуда не исчезли реальные про-
тиворечия тоталитарной системы. Гегель потому так беспо-
коит коммунистических правителей, что они чувствуют:
его понятие Абсолюта и интернациональная борьба за сво-
боду вовсе не так далеки друг от друга, как кажется на первый
взгляд. Их теоретики думают - во всяком случае они хотели
бы внушить нам это, — что историческая борьба за свободу
закончилась на русской революции 1917 года. Под предлогом
разведения «материализма» Маркса и «идеализма» Гегеля они
искажают смысл марксовых «Экономически-философских ру-
кописей» и превращают гегелевскую диалектику в набор бес-
смысленных фраз.19 Так они надеются задушить в теории бо-
рющееся за появление на свет новое общество. Но чем
дальше, тем больше они ощущают свое бессилие перед диа-
лектико-историческим методом, в то время как в реальной
жизни основы бюрократического господства подрываются
продолжающимся возмущением российских рабочих.
Наша эпоха — эпоха абсолютов. Это означает, что
сегодня противоречия настолько тотальны, что контррево-
люция гнездится внутри самой революции. В своем стрем-
лении преодолеть это тотальное, абсолютное противоречие
мы подошли к порогу подлинной свободы. Поэтому сегод-
ня мы можем лучше, чем в какую-либо другую эпоху, по-
нять самые абстрактные концепции Гегеля.

У Гегеля Абсолют - это образ будущего. Могут возра-
зить, что под Абсолютом он подразумевал онтологическое
единство человеческого и божественного, но это не отме-
няет той простой истины, что такое единство человеческо-
го и божественного осуществимо не на небесах, а в нашем
земном мире. Свое понимание Абсолюта он противопостав-
лял тому, что называл «пустотой» Абсолюта, как он мыс-
лился в предшествующей философии. Верно, что категории
«Логики» — такие, как «бытие» и «становление», «сущность»
и «явление», «необходимость» и «свобода» — не обладают
вечным, независимым от человека существованием, как ду-
мал Гегель, а являются отражением в сознании человека
процессов, происходящих в материальном мире. Но с дру-
гой стороны, если суммировать анализ Гегеля, сама действи-
тельность, как истинная форма реальности, предполагает у
него свободу, бытие человека свободным. В «учении о по-
нятии» он развивает эти категории свободы, противопос-
тавляя таким образом подлинные возможности человече-
ства видимой реальности. Это и придает идеалистической
философии Гегеля материалистическое звучание. Можно
сказать, что в «Науке логики» представлена философия ис-
тории, открытая Французской революцией — философия, ут-
верждающая, что человек способен обрести свободу во вре-
менной, т.е. посюсторонней, земной истории.
Хотя Гегель исследует только мышление, суть заклю-
чается в практике. Действительно, в гегелевской системе
«практическая идея» стоит выше, чем «идея познания», так
как «не только имеет достоинство всеобщего, но и просто
действительна». Все работы Гегеля приводят к Абсолюту,
но Абсолют этот, как мы видели, не «абстрагирован» от
жизни. В «Феноменологии» Гегель начинает с повседнев-
ного опыта и, когда он подводит свое исследование к Абсо-
люту, то объясняет его как единство истории и науки. «На-
ука логики», в свою очередь, начинается с того, чем
заканчивается «Феноменология». Абсолютное знание — т.е.
история плюс наука о познании — снова пускается в поис-
ки истины. Ранее история и философское постижение исто-

рических форм общественной организации достигли абсо-
люта только на уровне видимостей, на поверхности обще-
ства. Теперь они должны перейти из мира видимостей в
мир логики, где, как «абсолютная идея», будет реализовано
единство теории и практики. Затем в «Философии приро-
ды» Гегель показывает, что природа проходит такое же ди-
алектическое развитие, что и идея. Если перевести это на
материалистический язык, Гегель имеет в виду движение от
практики к теории, и, наоборот, от теории к практике. В «Фи-
лософии духа» он объединяет два этих движения — при-
родное и логическое — на более высоком уровне, но при-
знает, что «наука проявляется как субъективное познание,
цель которого свобода и которое само есть путь порожде-
ния для себя этой свободы». Он показывает, как сам дух ста-
новится «посредствующим моментом процесса», и далее за-
мечает, что «природа предмета - понятие - есть именно то,
что движется вперед и развивается... и это движение есть в
такой же мере и деятельность познания».20 В абсолютном
духе система Гегеля приходит к своему завершению.
Вопреки распространенному представлению, Маркс
не отвергал идеализм. Именуя свои философские воззрения
«последовательно проведенным натурализмом или гуманиз-
мом», он писал, что последний «отличается как от идеализ-
ма, так и от материализма, являясь вместе с тем объединяю-
щей их обоих истиной».21 Марксизм можно назвать самой
идеалистической из материалистических, а гегельянство -
самой материалистической из идеалистических философий.
Гегель, объясняет Маркс, не мог до конца следовать своей
диалектической логике, так как всегда оставался лишь фи-
лософом, исследовавшим логическое движение интеллекту-
ала, но не рабочего. Гегель сформулировал принципы, ко-
торые он вывел из той основательной критики, которой
Французская революция подвергла всю предшествующую
философию. Но философ, работающий только с идеями, мыс-
лями, не может решить проблемы общества. Он не создает
новые единства, а только резюмирует уже созданные. Та-
кой философ всегда стоит в стороне от действительного

природного процесса - процесса воздействия человеческой
природы на природу окружающую - и склонен представ-
лять этот процесс как единство себя с самим собой.
Развитие диалектического метода на новых началах
содержится в марксизме. Для того, чтобы развивать диа-
лектику дальше, нужно было повернуться лицом к действи-
тельному миру и трудовому процессу, что и сделал Маркс.
Официальные марксисты до отупения твердят фразу
о том, что Маркс поставил Гегеля с головы на ноги. Во вре-
мя Первой Мировой войны Ленин отчетливо осознал, что
превозносить на словах диалектику и вместе с тем непрес-
танно повторять, что Гегель без Маркса — ничто, значит
делать из Маркса вульгарного материалиста. Если во вре-
мена Ленина такое отношение было чем-то вроде ловушки
с приманкой, то сегодня это величайшее извращение всего
того, за что выступал Маркс. Признанными мастерами в та-
ком тотальном извращении истории являются русские ком-
мунисты. Но что следует думать о большинстве академичес-
ких гегельянцев, которые, настаивая на сохранении «тайны»
Гегеля, препятствуют пониманию его философии? Разве не
являются они пособниками коммунистов?
И с теми, и с другими словно сговорились радикаль-
ные интеллектуалы, склонные низводить диалектику до про-
стой софистики. Эти циники научились ловко манипулиро-
вать диалектикой для изобретения аргументов по типу «и
да, и нет». Они, к примеру, могут заявить, что Гегель - тео-
ретик и контрреволюции, и «перманентной революции». О
таких адвокатах от философии, способных с одинаковой
легкостью подыскать аргументы в пользу любого из проти-
воположных тезисов, Гегель в свое время писал: «Для со-
фистики характерно не содержание, которое может быть и
истинным, а форма оснований, благодаря которой можно
как все защищать, так и нападать на все».22
Гегелевский Абсолют - это всего лишь «знание» все-
го прошлого человеческой культуры, заявляют некоторые.
Но говорить так в наши дни значит делать пародию из диа-
лектического развития действительности и мышления. Ра-

циональный подход к пониманию Гегеля становится при
этом абсолютно невозможным. И что гораздо хуже, те, кто
использует подобную софистику, отрезают себе путь и к здра-
вому теоретического пониманию самого мира.
Нужно освободить гегелевскую философию от мерт-
вого балласта академической традиции, как и от снобизма
и цинизма радикальных интеллектуалов — иначе мы ока-
жемся беззащитными перед ядовитыми потоками тотали-
тарно-коммунистической лжи.
Глава 2.
КЛАССИЧЕСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ
ЭКОНОМИЯ, БУНТ РАБОЧИХ И
УТОПИЧЕСКИЕ СОЦИАЛИСТЫ.
Промышленная революция согнала с земли огром-
ные массы людей." Покинув свои деревни, в которых они
жили и трудились из поколения в поколение, лишенные
орудий труда и домов, они остались один на один с про-
мышленным капиталистом. Словно разрушительный ура-
ган пронесся над ними, оставив после себя пустынный пей-
заж с воздвигнутой на нем фабрикой. Фабрике нужны были
их «рабочие руки». Фабрика требовала их беспрекословно-
го подчинения. И они подчинились, так как теперь только
на фабрике они могли заработать себе на пропитание. Так
родился наш современный мир. А вместе с ним и новая тео-
рия — теория производства ради производства. Именно по
такому принципу работал новый производственный меха-
низм. А управлявший этим механизмом промышленный
капиталист стал во главе общества.23
Промышленная революция подорвала основы, на ко-
торых покоились торговый капитал и мелкий квалифици-
рованный производитель. Одновременно с этим хаос в эко-
номической мысли сменился стройной системой
классической политической экономии. Ее начало датирует-
ся 1776 г., когда вышло в свет «Исследование о природе и

причинах богатства народов» Адама Смита. Своей верши-
ны - и конца - она достигла с опубликованием в 1821 г.
труда Давида Рикардо «О началах политической экономии
и налогового обложения».
Как утверждала новая теория, источник богатства на-
родов не в драгоценных металлах, земле или внешней тор-
говле, т.е. в чем-то внешнем человеку, а в деятельности са-
мого человека. Нужно перестать искать золото и заняться
производством. Движущей силой производства является чело-
веческий труд. А значит, труд - источник всякой стоимости.
Для мысли человечества трудовая теория стоимости
составила такую же великую революцию, какой промыш-
ленная революция была для его жизненных условий. До
этого господствовала теория меркантилистов, представляв-
ших торговый капитал. Источник богатства, считали они, в
том, чтобы «купить подешевле, продать подороже». Поэто-
му они были убеждены, что потеря крупных рынков, таких,
как американские колонии, неизбежно повлечет за собой
падение самой Англии. На смену меркантилизму пришла
школа физиократов, утверждавших, что национальное бо-
гатство прирастает сельскохозяйственным трудом. Как успеш-
ная американская революция нанесла сокрушительный удар
по теории меркантилистов, так и промышленная револю-
ция разрушила представления физиократов. Пришло вре-
мя классической политической экономии, которая обеща-
ла, что рост производства, основанный на союзе науки и
промышленности, принесет в мир счастье и процветание.
Буржуазия с энтузиазмом восприняла лежавшую в
основе классической политической экономии философию
производства ради производства. Кроме того трудовая те-
ория стоимости устанавливала для капитализма единый за-
кон, столь же принудительный, как и внешние формы регу-
ляции при феодализме. Она давала целостное видение
экономической системы и определяла, что место рабочих в
этой системе - на фабрике. Благодаря этой теории, на месте
кажущейся анархии, вызванной промышленной революци-
ей, вырисовывалось некое подобие порядка. Каждый про-

мышленник действует по своему усмотрению, в отсутствии
какого-либо государственного регулирования и без знания
своего рынка сбыта. Но, как утверждали классики, «неви-
димая рука» рынка расставляет все по своим местам. Пре-
следуя свои индивидуальные интересы, «человек экономичес-
кий» работает, в конечном счете, на благо всего общества.
Вместо феодальных привилегий должна воцариться свобод-
ная конкуренция. Этим будет обеспечено торжество спра-
ведливости и равенства в новом обществе, в котором обла-
датели равных прав будут свободно обмениваться друг с
другом в соответствии с количеством труда, заключенного
в их товарах.
Классики политической экономии работали в исто-
рически определенных рамках конкретного классового обще-
ства, а именно — капитализма, который сами они принима-
ли за вечный и естественный порядок вещей. Их великой
заслугой было открытие сокровенного закона капиталисти-
ческого производства: рабочему платят по его стоимости. Да,
они подменяли живого труженика его функцией, трудом.
Да, они смотрели на рабочего как на товар, вещь. Но имен-
но это и позволило им открыть стоимость производства
способности к труду, а именно — жизненных средств, не-
обходимых для того, чтобы рабочий мог продолжать тру-
диться и производить новых рабочих. Таким образом
внутри капиталистической системы было вскрыто острое
противоречие. Рабочий получает ровно столько, сколько не-
обходимо для его воспроизводства, а производимый им изли-
шек присваивается капиталистом. Из равенства обмена во-
обще возникает неравенство обмена с участием особого
«товара» — рабочего.
Рикардо, впрочем, никогда не сомневался в том, что
ничем не сдерживаемое развитие производства со време-
нем устранит все зло, все расставит по своим местам. Со-
зданный им мир был естественным и непротиворечивым.
Иррациональные элементы, если они обнаруживались в его
рациональной системе, он неизменно относил на счет фео-
дальных пережитков или государственного вмешательства.

Философы Просвещения верили, что знание и наука,
освобожденные от феодально-аристократического деспотиз-
ма, сделают мир гармоничным. Как показала социально-по-
литическая революция во Франции, они глубоко заблужда-
лись. Разрушив феодальный строй, промышленность и наука
принесли в мир новые антагонизмы. Как мы видели, Гегель,
этот величайший из буржуазных философов, уловил непри-
миримые противоречия в современном обществе. Но, хотя
он и не принял «естественный порядок» Рикардо, он тоже
опирался на классическую экономику и тоже смотрел на
труд, но не на труженика. Или точнее — взглянув однажды
на рабочего, он тут же отвернулся от него, чтобы больше
никогда не видеть его. Скажем здесь, что классики полити-
ческой экономии знали о страданиях народа. Но страдания
эти казались им небольшой ценой за установление «есте-
ственного порядка», рождение общества, свободного от ка-
ких бы то ни было феодальных стеснений и государствен-
ного вмешательства.
1) Бунт рабочих и конец классической
политической экономии.
В ходе реального развития капиталистического об-
щества фигура рабочего, которой не нашлось места в систе-
ме Рикардо, выросла до угрожающих размеров. С момента
зарождения промышленного капитализма рабочий посто-
янно бунтовал. Вначале проблемой для капиталиста было
удержать рабочих на фабрике — те не испытывали никако-
го желания задерживаться в переполненных городах и по-
ступаться личной свободой. Отвращение к фабрике с ее тю-
ремной дисциплиной было столь велико, что властям
пришлось принимать законы против «бродяжничества» с
целью заставить людей работать на фабрике. Столкнувшись
там с невыносимым гнетом, рабочие обрушили свою ярость
на орудия труда, и в 1769 году были приняты первые зако-
ны против разрушителей машин. Факты насильственных

действий рабочих озадачили буржуазных идеологов - ведь
рабочие, казалось, беспрекословно подчинились машине.
Но бунт продолжался. Новые фабричные рабочие -
вынужденные отказаться от личной свободы, чтобы стать
«рабочими руками», используемыми в единообразных усло-
виях фабрики - выработали новый метод сопротивления.
Возникли «коалиции», первая форма профессиональных со-
юзов. Ответ буржуазии не заставил себя долго ждать: в 1799
и 1800 гг. вступили в действие законы против коалиций.
Но в этот раз законы не помогли. Фабричные рабочие от-
крыли в себе новую силу, коллективную силу, которую им
давало совместное пребывание в одном месте, куда их со-
гнал промышленный капиталист. Один и тот же механизм
производства угнетал, но и объединял и дисциплинировал
их. Несмотря на суровые законы и тюремные сроки, рабо-
чие создавали все новые коалиции. Непрестанно вспыхи-
вали восстания, и их топили в крови. Такова судьба луд-
дитских бунтов 1вП и 1812 гг., Лионских восстаний 1831
и 1834 гг. и многих других выступлений рабочих. Но в
1824 г. английские рабочие добились-таки отмены Актов
против коалиций. В 1844 г. восстание силезских ткачей от-
крыло новый этап в их развитии: они не только ломали
машины, но и уничтожали фабричную документацию.
Повсюду возникли профсоюзы, а забастовки стали
обычным делом. Теперь, однако, рабочие боролись не про-
тив машин, а против бесконтрольной власти капитала на
производстве. Они поставили под вопрос капиталистичес-
кий принцип: «такое-то количество денег за такое-то коли-
чество труда». Они протестовали против условий труда и
продолжительности рабочего дня. Они требовали повыше-
ния зарплаты, проведения фабричных инспекций, ограни-
чения рабочего дня. Для выполнения этих требований нуж-
но было надавить на законодателей политически, что и было
сделано. Вдобавок к профсоюзной борьбе за закон о деся-
тичасовом рабочем дне английские рабочие организовали
чартистское движение, знаменем которого стало всеобщее
избирательное право.

Между тем, в 1825 году, как гром среди ясного неба,
грянул первый всеобщий капиталистический кризис. В 1837
году последовал еще один. Перепроизводство и депрессия -
невиданные прежде явления - становились нормой.
Школа Рикардо зашла в тупик. Повторяющиеся кри-
зисы, с одной стороны, и бунты рабочих, с другой, никак не
укладывались в ее формулы. Почему, спрашивал рабочий,
он, создающий все богатство, должен становиться тем бед-
нее, чем больше стоимости он производит? Почему, спра-
шивал капиталист, функционирование его производствен-
ной системы нарушается кризисами, несмотря на то, что,
как и предписывала теория, производству была предостав-
лена полная свобода развития? Где же обещанное гармо-
ничное общество, управляемое единым законом стоимости?
Если самому Рикардо оказалось не под силу устранить про-
тиворечия в трудовой теории стоимости, то его последова-
тели тем более не могли предложить спасительных реше-
ний. И не потому, что их учитель был оригинальным
мыслителем, а они всего лишь последователями. Дело в
объективных условиях, при которых эти противоречия полу-
чили дальнейшее развитие. Кризисы и классовая борьба
привнесли хаос в эту школу экономической мысли, доста-
точно научную для того, чтобы зафиксировать противоре-
чия, но и достаточно буржуазную, чтобы отвергнуть рабо-
чего, который мог довести эти противоречия до их
разрешения.
Неспособность теории Рикардо объяснить отноше-
ния между капиталом и трудом на основе им же сформули-
рованного закона стоимости привела к распаду его школы.
Жалкая теория «последнего одиннадцатого часа» Нассау
Сениора - согласно которой прибыль начинает создаваться
только на одиннадцатый час работы и, следовательно, со-
кращение рабочего дня до десяти часов будет означать кру-
шение всей производственной системы - символизировала
«последний час» буржуазной экономики как науки. Буржу-
азные экономисты превратились, по словам Маркса, в «си-
кофантов капиталистического класса».

Чем сильнее были кризисы и чем больше происходи-
ло забастовок, тем большие масштабы приобретало приме-
нение машин. Вся капиталистическая философия производ-
ства свелась теперь к одному — «воспитанию дисциплины,
необходимой для того, чтобы заставить людей отказаться
от их беспорядочных привычек в работе и помочь им слить-
ся с неизменной регулярностью движения большой авто-
матически действующей машины».24
2) Утопические социалисты. Пьер Прудон:
случай интеллектуального трюкачества.
Новые принципы организации производства-то, что
Маркс называл «производством ради производства» — дали
современной промышленности необходимый простор для
развития. В ходе этого развития обнажились реальные ус-
ловия современного производства. Оказалось, что благосо-
стояние масс никак не зависит от роста богатства; новый
способ производства обуславливал кричащее неравенство
в распределении. Это не могло не пробудить в интеллекту-
але сочувствие к положению рабочих. Но находясь вне фаб-
рики, он не видел, что рабочие обладают силой, с помощью
которой они способны опрокинуть противоречивые усло-
вия производства. В рабочем классе мелкобуржуазные ин-
теллектуалы, какими являлись утопические социалисты,
видели только пассивную страдающую массу.
На первых порах такая позиция еще могла быть оп-
равданной: находясь во младенческом возрасте, промыш-
ленный пролетариат не создал сразу по окончании буржу-
азной революции независимое массовое движение. Но даже
когда пролетарский бунт получил свое организационное
оформление как в экономической, так и политической об-
ластях, утопические социалисты продолжали оставаться вне
массового движения. Так, Прудон, взгляды которого мы
рассмотрим в качестве наиболее типичного и важного при-
мера, считал, что забастовки и рабочие коалиции вредны,

так как ведут к «всеобщему повышению цен». Он выступал
и против политических движений, поскольку те не соот-
ветствовали выдуманной им доктрине.
В период упадка классической политэкономии как
буржуазной научной школы появилось немало утопических
социалистов, которые хотели «использовать» трудовую те-
орию стоимости Рикардо «во благо» рабочего класса. Сама
по себе эта теория «социалистическая», утверждали они,
нужно только очистить ее от капиталистических «выводов».
Если, как установил Рикардо, труд есть источник всякой сто-
имости, то труд должен быть также и источником всякой
прибавочной стоимости, а следовательно, «плоды труда» при-
надлежат «по праву» самим труженикам.
Как отмечал Маркс, значение утопического социализ-
ма состояло в том, что он выразил первые инстинктивные
стремления масс к реорганизации общества. Когда же массы
переменили образ действия, утопический социализм не мог
стать ничем иным, как реакционным движением, стоящим в
оппозиции действительному движению пролетариата.
Как уже было сказано, утопические социалисты не
принимали участия в живом движении рабочего класса. В
Англии существовали профсоюзы и чартистское движение,
но Роберт Оуэн, много сделавший для выяснения реально-
го положения на английских фабриках, держался от них в
стороне. Из сострадания к массам буржуазные интеллекту-
алы типа Оуэна порывали со своим классом и сближались с
пролетариатом. Но они нисколько не верили в творческую
инициативу масс. По возвращении в Англию из Америки,
где он основал колонию «Новая Гармония», Оуэн очень уди-
вился, когда узнал, что профсоюзы, насчитывающие в своих
рядах миллион человек, готовы принять его проект соци-
ального переустройства. Однако английские пролетарии
здраво рассудили, что реализовать этот проект можно толь-
ко посредством революционного массового движения. В их
планы входило вовсе избавиться от класса работодателей.
Они готовы были начать всеобщую забастовку и реоргани-
зовать промышленность на кооперативной основе. Пона-

чалу казалось, что Оуэн с ними. Но вскоре он отошел в сто-
рону, и, в то время как реальное рабочее движение распа-
лось вследствие жестоких репрессий властей, его собствен-
ная секта приобретала все более «этический» характер.
Пьер Прудон, наиболее важная фигура среди уто-
пических социалистов, был противником английских
профсоюзов и любых забастовок, где бы они не происхо-
дили. В то самое время, когда Маркс предсказывал ско-
рое наступление революции в Германии, Прудон «дока-
зал», что массы «переросли» революцию. Едва ли не на
следующий день революции вспыхнули и во Франции, и
во Германии. Это не было теоретическим вопросом, и дело
тут не в точности предсказаний. Что делать? - вот в чем
заключался вопрос. Если Маркс всегда был с революци-
онным рабочим классом, то интеллектуалы, включая вы-
ходцев из низов, каким был Прудон, на деле всегда про-
тивостояли ему. Как писал Маркс: «На место великого
исторического движения, рождающегося из конфликта
между уже приобретенными производительными силами
людей и их общественными отношениями, которые не
соответствуют больше этим производительным силам...
на место практической и насильственной деятельности
масс, которая одна будет в силах разрешить эти колли-
зии - на место этого обширного, продолжительного и
сложного движения г-н Прудон ставит перистальтическое
движение своей головы».25
Вместо того, чтобы анализировать действитель-
ное историческое движение масс или присоединиться
к нему, Прудон исследовал движение «Всеобщего Ра-
зума» и «Абсолютной Истины». Плодом этих умствен-
ных упражнений стало несколько «внеклассовых» эти-
ческих идей вроде «справедливости» и «свободы»,
которыми он предполагал дополнить политическую
экономию. Стоимость должна стать тем, чем она долж-
на быть, считал Прудон. Чтобы теория Рикардо полу-
чила свое подтверждение, нужно распространить пра-
во собственности на всех.

...Больше всего Прудону дорога была его идея «на-
родных банков».26 «Народный банк», «даровый кредит»,
«организация обмена» — все эти идеи логически следовали
из его концепции стоимости, понимаемой им как что-то су-
губо количественное, как пропорциональное отношение про-
дуктов, образующих национальное богатство. В существую-
щих производственных отношениях он не видел ни одного
изъяна, который нельзя было бы исправить простым изме-
нением в юридической форме собственности. Если вдоба-
вок к этому деньги были бы превращены в простое сред-
ство обращения, то все в его мире пришло бы к
совершенству. Поэтому вместо кредитования под процен-
ты он предложил покупать и продавать деньги «в соответ-
ствии с их стоимостью, как любой другой товар». Корень
всех бед, по его мнению, заключался в том, что «суверенной
властью государства» золоту была предоставлена «эконо-
мическая привилегия». Пороки капитализма оказывались у
Прудона следствием не товарного производства, а злона-
меренных действий властей.
По сути воспринимая классовую борьбу как простую
абстракцию, подобную выдуманной им «системе противо-
речий», этот интеллектуал-анархист воображал, что реаль-
ный конфликт может быть разрешен посредством «истин-
ной идеи». Эту «истинную идею» он понимал как «синтез»
«позитивных сторон» противоположных сил, достижимый
«воссоединением труда и собственности» в рамках существу-
ющей системы производства. Саму же эту систему предпола-
галось сохранить. Если альфой и омегой мысли Маркса яв-
лялся пролетариат, то у Прудона это мелкий производитель,
середняк, занимающий противоречивое положение между
капиталистом и рабочим. Именно его имел в виду Прудон,
когда предлагал разделить землю и промышленность на
мелкие парцеллы и мастерские. В «обществе равных произ-
водителей» он предполагал «организовать» «эквивалентный
обмен», что, по его мнению, не представляло большого тру-
да — следовало лишь отнять у купца и банкира дарованую
им правительством монополию. Добрый мелкий буржуа

Прудон думал, что открыл секрет достижения равновесия
между рабочими и капиталистами, основными классами со-
временного общества, но на деле он лишь прикрывал та-
ким образом свои собственные метания между двумя этими
антагонистическими силами.
Свои фантазии Прудон развил в работе «Философия
нищеты». В ответ Маркс написал «Нищету философии», где
показал, что в обществе, основанном на фабричном произ-
водстве, попытки «организовать обмен» и привнести поря-
док в анархию рынка неизбежно приведут к распростране-
нию принципов разделения труда на фабрике на все
общество. В стенах фабрики капиталист пользуется безраз-
дельной властью. Повсеместное же утверждение такого
«принципа авторитета» будет означать подчинение одному-
единственному хозяину всего общества.
Это глубокое предвидение тоталитаризма - неизбеж-
ного следствия абстрактного планирования - не оказало ни-
какого действия на прудонистское движение во Франции,
где вследствие неразвитости промышленности естествен-
ной была идеализация мелкого производителя. Крестьянин,
хозяин небольшой мастерской, полупролетарий - вот кому
отводилась первостепенная роль в прудоновском «социа-
лизме». В отличие от Маркса, рассуждавшего с точки зре-
ния рабочего, для Прудона не существовало проблемы дес-
потического характера трудового процесса при
капитализме. Он не имел ничего против товарного произ-
водства как такового и все проблемы рассчитывал решить
путем введения «денег для всех» при помощи своей схемы
дарового кредита. Спустя десятилетие, в Соединенных Шта-
тах, Вандербильт на практике узнал, что такое эти «деньги
для всех» — их у него оказалось слишком много... в виде
обрушившегося на его голову разводненного капитала же-
лезной дороги.27 Там, где труд не создает стоимости, ника-
кие Вандербильты и Гоулды, никакие правительства не мо-
гут сотворить ее из воздуха. Но Прудон смотрел в будущее
с оптимизмом. Он уже решил, что рабочие смогут накопить
акции, основать мастерские и «выкупить» весь капитал

Франции у буржуазии. При виде такой сделки даже Питер
Минуит, который, как гласит легенда, всего за 25 долларов
купил у индейцев остров Манхеттен, устыдился бы собствен-
ной коммерческой робости.
1848 год доказал безосновательность претензий ра-
дикальных интеллектуалов. Однако необходимо было по-
казать теоретическую ошибочность идеи «организованного
обмена», что Маркс и делает в своих экономических работах.
Глава 3.
НОВЫЙ ГУМАНИЗМ:
РАННИЕ ЭКОНОМИЧЕСКО-
ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ МАРКСА
В 1843 г. Маркс порывает с буржуазным обществом.
С самого начала он вдохновляется перспективой достиже-
ния человеком тотальной свободы и выступает против ус-
ловий современного общества, обрекающего человека на
страдания и бессмысленную растрату жизненных сил. Ко-
нец восемнадцатого века был отмечен великими Американ-
ской и Французской революциями, но обе они закончились
установлением новой формы классового господства на ос-
нове, созданной промышленной революцией. Мы не долж-
ны бояться, писал Маркс своему другу младогегельянцу
Арнольду Руге, со-основателю их журнала,28 «беспощадной
критики всего существующего, беспощадной в двух смыс-
лах: эта критика не страшится собственных выводов и не
отступает перед столкновением с власть предержащими...
мир давно уже грезит о предмете, которым можно действи-
тельно овладеть, только осознав его».29
Целью Маркса было помочь эпохе осознать самое
себя. Еще до его разрыва с буржуазным обществом это при-
вело молодого Маркса, редактора газеты «Рейнише цай-
тунг», к «столкновению с власть предержащими» — стоило
ему, недавнему выпускнику университета, впервые вторг-
нуться в мир объективной действительности с ее матери-

альными интересами, как он сразу же вступил в конфликт с
прусской цензурой. «Свобода настолько присуща человеку,
что даже ее противники осуществляют ее, борясь против ее
осуществления... Ни один человек не борется против сво-
боды, — борется человек, самое большее, против свободы
других. Во все времена существовали, таким образом, все
виды свободы, но только в одних случаях - как особая при-
вилегия, в других - как всеобщее право»30 — так писал
Маркс в тот период, когда он боролся за свободу печати, за
право газеты освещать все вопросы, интересующие обществен-
ность. Ведь все эти вопросы, освещавшиеся в прессе — мате-
риальные, религиозные, политические, философские — яв-
лялись, по его словам, «вопросами времени».
1) Диалектический материализм и классовая
борьба, или какой труд нужен человеку?
Гегелевской диалектикой Маркс овладел будучи сту-
дентом. Схватка с прусскими цензорами показала ему зна-
чение материальных интересов в реальной действительно-
сти за стенами университета. Он решает подвергнуть
критике гегелевскую «Философию права». Позже он опи-
шет, как в ходе этих исследований он пришел к «тому ре-
зультату, что правовые отношения, так же точно как и фор-
мы государства, не могут быть поняты ни из самих себя, ни
из так называемого общего развития человеческого духа,
что, наоборот, они коренятся в материальных жизненных
отношениях... Не сознание людей определяет их бытие,
а, наоборот, их общественное бытие определяет их со-
знание».31
Так родилось новое, диалектико-материалистичес-
кое понимание истории, обозначившее в развитии про-
летарского сознания новый, всемирный этап. В этом ма-
териалистическом мировоззрении не было, однако, ничего
механистического. Если общественное бытие определяет
сознание, то это не означает, что между настоящим и буду-

щим существует непроницаемая завеса, которая мешает
нам понять или даже увидеть элементы нового общества.
Что касается Маркса, то он сразу же обратился к живому
рабочему движению. Если другие младогегельянцы —
ранее подвергшие критике современное полуфеодальное
прусское государство — в ужасе отшатнулись от восста-
ния силезских ткачей в августе 1844 г., то Маркс, напро-
тив, с энтузиазмом отмечал: «Силезское восстание начи-
нает как раз тем, чем французские и английские рабочие
восстания кончают, — тем именно, что осознается сущ-
ность пролетариата... Таким образом, разумность немец-
ких бедняков находится в обратном отношении к разумно-
сти бедных немцев».32
То были первые импульсы еще подспудного проле-
тарского движения, которое вскоре со всей силой проявит-
ся в потрясших всю Европу революциях 1848 г. В том же
1844 г. Маркс пишет «Экономическо-философские рукопи-
си». Там он диалектически ставит ту фундаментальную про-
блему, по поводу которой сегодня во всем мире идут насто-
ящие сражения. Речь идет о проблеме характера труда. В
Соединенных Штатах она стала актуальной в связи с авто-
матизацией производства. Маркс еще в 1844 г. придал ей
первостепенное значение, сделав исходным пунктом своих
теоретических исследований бунт рабочих против тирании
фабричного труда. Это и выделило его столь резко среди
других мыслителей того времени.
Еще будучи младогегельянцем, Маркс попытался
четко разделить в гегелевской философии революционный
метод анализа объективного развития через внутренние
противоречия и реакционные выводы, позволившие прус-
скому абсолютизму приспособить ее к своим нуждам в ка-
честве официальной доктрины государства. Бурные со-
роковые помогли Марксу уяснить все значение классовой
борьбы, понять, что движущей силой истории является
пролетарский бунт. Теперь, следовательно, он мог выс-
вободить диалектическую философию из ее мистической
оболочки.

Если Гегель рассматривал земную историю как про-
цесс последовательного самораскрытия мирового духа, то
Маркс поместил объективное движение в процесс произ-
водства. Теперь существо гегелевского метода - самодви-
жения как внутренне-необходимой формы развития цело-
го — он усматривал в самодеятельности пролетариата. С
самого начала, следовательно, отправным пунктом Марк-
са являлась активность рабочих в процессе производства.
Отделив труд от продукта и собственности, он обнаружил
противоречие в самом труде и показал, что именно через
это противоречие рабочему предстоит развить, т.е. преодо-
леть все другие противоречия капиталистического способа
производства.
Отсюда берет начало марксова критика классической
политической экономии. Смиту и Рикардо он мог бы ска-
зать примерно следующее. Ваша трудовая теория стоимос-
ти была действительно эпохальным открытием. Но к част-
ной собственности вы относитесь точно так же, как
меркантилисты относились к драгоценным металлам, а имен-
но — рассматриваете ее как вещь внеположную человеку. Вы
посчитали, что выполнили свою задачу, установив, что труд
является источником стоимости. На самом деле это только
начало. Если трудовая теория стоимости вообще имеет ка-
кой-то смысл, то необходимо обратиться непосредственно
к человеку, рабочему. Производство — это не отношение
человека к машине, но отношение человека к человеку че-
рез посредство машины. И товарный, вещный обмен не толь-
ко отражает, но и искажает отношения людей в процессе
производства. Ваша ошибка, следовательно, заключается в
том, что вы «абстрагировались» от живого рабочего, отде-
лив от него его собственную деятельность, труд, и объявив
ее высшей ценностью. Это, конечно, не случайно: именно в
рабочем, подчиненном власти буржуазной частной собствен-
ности, находят свое концентрированное и предельное вы-
ражение все ее, этой собственности, противоречия. То,
чем рабочий занимается на фабрике, все еще можно назвать
трудом. Однако труд этот противостоит рабочему как чуж-

дая ему сила, поскольку так устроен производственный
механизм, винтиком которого является рабочий. Маши-
ны, т.е. накопленный мертвый труд, господствуют над
живыми людьми.
Что такое труд? - Это прежде всего специфически
человеческая деятельность. Но при капитализме она полу-
чает весьма своеобразное преломление: рабочий становит-
ся простым придатком машины, при которой он трудится.
Его труд, таким образом, перестает быть самодеятельнос-
тью, творческой активностью, каким он был при первобыт-
ном коммунизме, когда, овладевая природой, человек раз-
вивал и свои собственные способности и таланты.
Фабричный труд есть отчужденный труд. Причина возник-
новения частной собственности не в том, что от рабочего
отчуждается продукт труда. Это только следствие того фак-
та, что самая его деятельность есть деятельность, которая
отчуждена от него. Буржуазная частная собственность в та-
кой же степени является продуктом промышленной револю-
ции, как паровая машина и механический ткацкий станок.
Когда разделение труда, присущее всем классовым
обществам, при капитализме разрастается до чудовищных
пропорций, когда вся наука, весь интеллект, все мастерство
сосредотачивается в машине, а труд становится простым,
монотонным и отупляющим занятием, человеческий труд
не может производить ничего другого, как свою собствен-
ную противоположность - капитал. Конкретные виды тру-
да оказываются сведены к одной абстрактной, застывшей
массе. Мертвый, накопленный, овеществленный труд угне-
тает теперь живого трудящегося. Такое господство мертво-
го труда над живым есть классовое отношение. На смену пре-
жним феодальным отношениям между собственниками и
не-собственниками, между различными сословиями прихо-
дит острое противоречие внутри самого способа производ-
ства, внутри самого труда. Отношение капитала и труда
имеет, таким образом, более антагонистический характер
по сравнению с отношениями сословий при феодализме.
Такой способ производства не является естественным и веч-

ным порядком вещей, как вам, политэкономам, это пред-
ставлялось. Как и любой другой общественный строй, он
имеет исторический и преходящий характер.
Работа лишилась всякой привлекательности, но «про-
стой труд» отнюдь не стал более легким. Напротив. Бремя
и мучения труженика возросли. Взгляните на факты удли-
нения рабочего дня, ускорения темпа работы и тюремной
дисциплины на производстве. Фабрика превратила рабо-
чих в промышленную армию со своей иерархией в виде сер-
жантов и офицеров. Поэтому техническая революция ве-
дет не к гармоничному развитию, как вы предсказывали, а
к накоплению капитала на одном полюсе и нищеты на дру-
гом. Противоположность труда и капитала настолько абсо-
лютна, что классовая борьба переходит в настоящую граж-
данскую войну. Чтобы понять в теории то, что является
правдой жизни, вы должны включить в анализ производства
капиталистического богатства самого наемного рабочего.
Чтобы кто-то не подумал, что использование Марк-
сом термина «отчуждение» есть всего лишь дань философс-
кому жаргону, от которого он избавился, как только разра-
ботал свои «научные экономические теории», сразу же
скажем: для Маркса диалектика не является чем-то вне-
шним, его мысль диалектична по самой своей сути.33 В «Кри-
тике гегелевской диалектики» он отверг идеализм Гегеля с
его исключительным акцентом на идеях и мышлении. Если
Гегель разрешал противоречия в одном только мышлении,
то в жизни они продолжали существовать и оказывать свое
разрушительное действие на общество. Но его диалекти-
ческий метод Маркс высоко оценил, воспринял и развил.
Понятие отчуждения как раз и является основным поняти-
ем «диалектики негативности» Гегеля, определяемой Мар-
ксом как «движущий и порождающий принцип». Гегеля он
критикует не за его концепцию развития через противоре-
чия, а за то, что он видит этот процесс развития, но продол-
жает определять его как проблему «абсолютного знания»,
тогда как в действительности это проблема нового обще-
ства, вызываемого к жизни революционной практикой про-

летариата (а не какой-то абстрактной негативностью). С
наибольшей ясностью Маркс формулирует эту критику в
другой работе того же периода: «Гегель ставит мир на голо-
ву и по этой причине и может преодолеть в голове все преде-
лы, что, конечно, нисколько не мешает тому, что они про-
должают существовать для дурной чувственности, для
действительного человека».34
Маркс воспринял и воссоздал принцип «отрицания
отрицания» — революционного преодоления реальных, т.е.
классовых, противоречий - не только в своих ранних рабо-
тах, но и в «Капитале» и в самой своей жизни мыслителя,
организатора, публициста и революционера. Несмотря на
свою критику ограниченности гегелевского снятия проти-
воречий, достижимого лишь постольку, «поскольку оно мыс-
лится», он, как мы видели, подчеркивал «величие гегелевс-
кой "Феноменологии" и ее конечного результата — диалектики
отрицательности как движущего и порождающего принци-
па»,35 и резюмировал «положительные моменты гегелевской
диалектики» в идее «снятия как предметного движения».36
Настолько глубока гегелевская идея снятия как объек-
тивного («предметного») движения, что Маркс сразу прово-
дит параллель между ней и концепцией коммунизма: «Ком-
мунизм — гуманизм, опосредствованный с самим собой путем
снятия частной собственности». Далее он делает следующий
шаг — включает в это объективное движение второе отри-
цание, «отрицание отрицания». «Вульгарному коммунизму»
и даже «позитивному коммунизму» он противопоставляет
свою собственную философию гуманизма — настолько рез-
ко, что и сегодня это противопоставление обозначает чет-
кую границу между марксизмом как доктриной освобожде-
ния и всеми теми, кто именем «марксизма», «социализма»
или «коммунизма» оправдывает идеи и действия, являющи-
еся полной противоположностью тому, за что и в теории, и
на практике выступал сам Маркс.
«Только путем снятия этого опосредствования [унич-
тожения частной собственности. - Р.Д.], — являющегося,
однако, необходимой предпосылкой, — возникает положи-

тельно начинающий с самого себя, положительный гума-
низм».37 Одним словом, чтобы прийти к действительно но-
вому, человеческому обществу, отличающемуся от общества
частной собственности не только как «экономическая си-
стема», но и как иной образ жизни, — после уничтожения
частной собственности необходимо еще одно снятие.
Только тогда мы из "предыстории человечества" (Маркс)
вступим в подлинную его историю, только тогда мы со-
вершим «прыжок из царства необходимости в царство
свободы», когда станем свободными индивидами, способ-
ными реализовать все свои врожденные и приобретен-
ные таланты.
Несомненно, когда в последующие тридцать девять
лет Маркс полностью, теоретически и практически, разра-
ботает свои взгляды, он отойдет от строго гегельянского
языка своих ранних произведений, в которых развитие дей-
ствительных потенций человека он описывал в терминах
гегелевской философии «единства мышления и бытия». Но
никогда, даже когда он использовал гегельянскую терми-
нологию, Маркс не был идеалистом, если идеалистами счи-
тать тех, кто думает, что противоречия общества можно
разрешить в мышлении. «Философия не может разрешить
их, — писал он, — именно потому, что философия схваты-
вает их только как теоретические проблемы». В своих ран-
них работах он совершенно ясно говорит о том, что только
революционная деятельность масс покончит с отчуждени-
ем труда как центральным противоречием капиталистичес-
кого общества.
Но дело в том, что для Маркса, как и для нас сегодня,
на многообразные нужды пролетариата невозможно отве-
тить без философии, без всеохватного видения, перспекти-
вы — той, которую Маркс первоначально называл не «ком-
мунизмом», а «гуманизмом». Человек не будет снова
отчужден. Он преодолеет состояние разорванности и вновь
станет цельным. Единство умственного и физического тру-
да восстановится в живом рабочем, который затем через
самодеятельность впервые разовьет все свои человеческие

потенции. Поэтому: «Коммунизм есть необходимая форма и
энергический принцип ближайшего будущего, но как тако-
вой коммунизм не есть цель человеческого развития, фор-
ма человеческого общества».38
2) Частная собственность и коммунизм.
Не только Гегеля Маркс поставил с головы на ноги.
То же самое он проделал с «совершенно грубым и неосмыс-
ленным коммунизмом», «отрицающим повсюду личность че-
ловека». Маркс, конечно, не был знаком с тоталитарными
коммунистами наших дней, но сказал о них все самое глав-
ное, когда подверг критике современных ему утопических
коммунистов за их сосредоточенность исключительно на
вопросе частной собственности. Их коммунизм, писал Маркс,
есть «лишь последовательное выражение частной собствен-
ности», даже если они отрицают ее.39 Иными словами, нет
существенной разницы между защитниками частной соб-
ственности и теми, кто является ее противниками, но готов
оставить без изменений существующую форму труда. Вер-
но, что производимый рабочим продукт отчуждается от него,
становится собственностью другого индивида, капиталис-
та, как и то, что чем больше богатства создает рабочий, тем
беднее он становится. Но вы не устраните основные проти-
воречия капитализма до тех пор, пока не преодолено самое
разрушительное из этих противоречий, то, что является
причиной всех остальных, - отчуждение труда: «В отчужде-
нии предмета труда только подытоживается отчуждение в
деятельности самого труда».40 Это — основа всех извращен-
ных отношений капитализма.
Маркс пишет: «Политическая экономия исходит из
труда как подлинной души производства, и, тем не менее,
труду она не дает ничего, а частной собственности отдает
все. Прудон сделал из этого противоречия выводы в пользу
труда, против частной собственности. Но мы видим, что это
очевидное противоречие есть противоречие отчужденного

труда с самим собой и что политическая экономия сформу-
лировала лишь законы отчужденного труда... Даже равен-
ство заработной платы, как его требует Прудон, имело бы
лишь тот результат, что оно превратило бы отношение ны-
нешнего рабочего к его труду в отношение всех людей к
труду. В этом случае общество мыслилось бы как абстракт-
ный капиталист».41 Решительно заблуждаются, следователь-
но, те, кто думает, что излечение от всех болезней капитализ-
ма возможно за счет изменений лишь в сфере распределения,
без преобразования производства. И коммунизм, посколь-
ку он разделяет такое представление, есть всего лишь об-
ратная сторона защиты частной собственности.
Кому, как не нам, должна быть понятна эта резкая
критика молодым Марксом коммунизма? Только наше по-
коление испытывает на себе вполне капиталистическую сущ-
ность такого рода «антикапитализма», той его разновидно-
сти, которая воплотилась в однопартийном тоталитарном
государстве. «Прежде всего, — предупреждал еще в 1844 г.
Маркс, — следует избегать того, чтобы снова противопос-
тавлять "общество" как абстракцию, индивиду. Индивид есть
общественное существо»·,42
Марксов анализ труда - и это то, что отличает его от
других современных ему и сегодняшних социалистов и ком-
мунистов - идет гораздо дальше исследования экономичес-
кой структуры общества. Это анализ человеческих, отноше-
ний при капитализме. «Иметь одни предпосылки для жизни
и другие для науки, — говорил Маркс, — это a priori ложь».
Развитие производства более не сдерживается при-
митивностью орудий труда, а деятельность человека не ог-
раничивается низкой производственной базой, как это име-
ло место в докапиталистических обществах, даже когда
орудия труда находились в общественной собственности.
Присвоение человеком современных машин, сочетание на
столь высокой материальной основе интеллекта масс и их
власти в процессе производства открыло бы неограничен-
ный простор для развития самого человека. Как писал
Маркс, присвоение индивидами совокупности орудий про-

изводства есть не что иное как «развитие совокупности ин-
дивидуальных способностей, соответствующих материаль-
ным орудиям производства. Уже по одному этому присвое-
ние определенной совокупности орудий производства
равносильно развитию определенной совокупности способ-
ностей у самих индивидов».43
В этом суть проблемы. Развитие способностей чело-
века означает возрождение самодеятельности в невиданных
прежде исторических масштабах. Настолько отрицательно
относился Маркс к труду, как он есть при капитализме, что
поначалу призывал не к «освобождению» труда, а к его
«уничтожению». Поэтому на первых порах для обозначения
специфически человеческой активности он вместо термина
«труд» использует термин «самодеятельность». Если впос-
ледствии он и заменил выражение «уничтожение труда» на
«освобождение труда», то только потому, что своими вос-
станиями рабочие показали возможность достижения осво-
бождения через отчужденный труд. Именно этой «потреб-
ностью в универсальности», стремлением человека к полноте
существования и руководствовался Маркс в течение всей
своей жизни. Как бы ни менялась его терминология, он все-
гда оставался при убеждении, что в новом обществе труд
ничем не будет напоминать ту сведенную к применению
физической рабочей силы деятельность, какой человечес-
кий труд является при капитализме. С крушением капита-
лизма, предсказывал Маркс, разделение умственного и фи-
зического труда будет уничтожено, и в новых условиях
утвердится «свободная индивидуальность самого работни-
ка» («Капитал»).
«Ведь когда говорят о частной собственности, то ду-
мают, что имеют дело с некоей вещью вне человека. А ког-
да говорят о труде, то имеют дело непосредственно с самим
человеком. Эта новая постановка вопроса уже включает в
себя его разрешение».44 «Разрешение вопроса» — немысли-
мое ни для буржуазных экономистов, ни для утопических
коммунистов с их желанием дополнить экономику поняти-
ем «справедливость» — стало возможным только благодаря

новому пониманию истории, названному Марксом «гуманиз-
мом». Как утверждал Маркс, нельзя рассматривать форму
собственности независимо от производственных отношений,
т.е. отношений между людьми в процессе производства. Для
него уничтожение частной собственности было не целью, а
лишь средством уничтожения отчуждения труда. Он не от-
делял одно от другого. Он никогда не уставал повторять,
что важна не форма собственности, а способ производства.
Каждый способ производства создает соответствующую ему
форму собственности. «Но приписывать происхождению
собственности таинственность, — полемизируя с Прудоном,
писал Маркс, — не значит ли это... отказываться от всяких
притязаний на экономическую науку?... В каждую истори-
ческую эпоху собственность развивалась различно и при со-
вершенно различных общественных отношениях. Поэтому
определить буржуазную собственность это значит не что
иное, как дать описание всех общественных отношений бур-
жуазного производства».45
В более ранней работе Маркс писал, что до тех пор,
пока над индивидами довлеет некая чуждая им власть, дол-
жна существовать и частная собственность.46 Частную соб-
ственность он понимал как власть, дающую возможность рас-
поряжаться чужим трудом. Поэтому он и настаивал столь
категорично, что сделать «общество» собственником, но не
уничтожить отчужденный труд, значит создать «абстракт-
ного капиталиста». Опять же, нашему поколению эта настой-
чивость Маркса должна быть понятна лучше, чем какому-
либо другому. В ходе развития капитализма частная
собственность приобрела такое множество форм, что стала
всего лишь «пучком ожиданий», как удачно определили ее,
говоря о ценных бумагах и облигациях, Берль (Berle) и Минс
(Means).47 Однако сущность ее осталась прежней — это
власть, возможность распоряжаться, индивидуально или с
кем-то в доле, чужим трудом.
Еще за тридцать лет до того, как Маркс полностью
развил свои экономические теории и смог по некоторым
еще неясным признакам определить возможность концент-

рации растущего капитала в «руках одного-единственного
капиталиста», он настаивал: не абстрактное «общество», а
«свободно ассоциированные индивиды» должны стать хо-
зяевами обобществленных средств производства, только в
этом случае уничтожение частной собственности будет оз-
начать становление нового образа жизни, нового обществен-
ного строя.
3) Извращение коммунистами
«Экономическо-философских рукописей» Маркса.
В 1955 г. в главном российском философском журна-
ле неожиданно появилась пространная, на пятнадцать стра-
ниц, статья некоего В.А. Карпушина, имеющая название
«Разработка Марксом материалистической диалектики в
«Экономическо-философских рукописях» 1844 года». Как и
Жданов в 1947 г., господин Карпушин вторгся в область
философии под предлогом отделения «материализма» Мар-
кса от «идеализма» Гегеля. С видом человека, который по-
просту повторяет некоторые общеизвестные истины, он
попытался полностью извратить марксову философию.
«Столь же определенно, — пишет Карпушин, — Маркс вы-
ступил против мистической гелевской схемы первого и вто-
рого отрицания, против выведения борьбы противополож-
ностей из какой-то вечно присущей вещам отрицательности.
С точки зрения Маркса, проблема отрицания подчинена ос-
новному закону диалектики - закону единства и борьбы
противоположностей. С этих позиций Маркс отбрасывает
гегелевское принципиальное различие между первым и вто-
рым отрицанием и гегелевскую попытку умозрительно вы-
вести противоположности из развития абсолютной отри-
цательности, якобы заложенной в вещах» (курсив мой -
Р.Д.).48 Если Маркс подчеркивает «величие» и «положитель-
ные моменты» гегелевской диалектики как «диалектики от-
рицательности как движущего и порождающего принципа»,
то Карпушин, со своим извращенным представлением об

истории, говорит об этом принципе как о «какой-то вечно
присущей вещам отрицательности». Если Маркс рассматри-
вал отрицание отрицания, гегелевское снятие, как объектив-
ное движение, то Карпушин называет его «мистическим» и
«подчиняет» борьбе противоположностей. Если Маркс го-
ворит о том, что «последовательно проведенный натурализм
или гуманизм отличается как от идеализма, так и от мате-
риализма, являясь вместе с тем объединяющей их обоих
истиной», то Карпушин пытается сделать из Маркса вуль-
гарного материалиста, кем-то вроде делового человека, ре-
шающего «практические проблемы». В заключение Карпу-
шин великодушно замечает: «Маркс первый из философов
вышел за пределы философии и с точки зрения практичес-
кой жизни, практических потребностей пролетариата рас-
смотрел самые основные вопросы философии как подлинно
научного метода революционного изменения и познания
действительного мира...».49
Не что иное, как сама российская действительность с
ее принудительно-трудовыми лагерями заставила коммуни-
стов совершить эту вылазку против марксизма. И вовсе не
идеализм Гегеля внушает им тревогу. В области теории им
угрожает именно революционно-диалектический метод и
гуманизм Маркса, точно также как в жизни их власти угро-
жает рабочий класс. По мере углубления кризиса в России
все сильнее становится нужда в идеологии, которая удер-
живала бы рабочего на рабочем месте. Как в разгар второй
мировой войны, находясь под пятой Сталина, московские
теоретики наложили свои грязные лапы на Марксов «Капи-
тал»,50 так и теперь, уже под командованием Хрущева, они
взялись за его ранние произведения. С каждым новым кри-
зисом Маркс оживает. Коммунисты затрачивают невероят-
ное количество времени и энергии, чтобы заточить его в
пределах концепции «частная собственность versus государ-
ственная собственность». Но безуспешно. Даже «эмпиризм
пулемета», как блестяще выразился Троцкий, не может одо-
леть диалектику и социальное видение раннего Маркса.
Такова странная примета нашего времени, что нигде на эту

марксову концепцию - о том, что ключом к разрешению
экономических противоречий капитализма является гума-
низм - не нападают с большей яростью, чем в т.н. «авангар-
дных партиях». Все они, без исключения, делают фетиш из
плановой экономики и потому так близки тоталитарным
правителям России — а те, если они хотят удержаться у вла-
сти, должны уничтожить гуманизм Маркса.
Ключевой вопрос нашего времени - тот самый, от ко-
торого коммунисты должны бежать словно от чумы - это
вопрос о том, что происходит после? Неизбежен ли переход
власти, завоеванной в ходе успешной пролетарской рево-
люции, к новой бюрократии? Маркс, хотя перед ним и не
стояли подобные вопросы, предвидел именно такой исход
в том случае, если дело ограничится отменой частной соб-
ственности.
Гегельянец Маркс понимал труд и свободу как дея-
тельность. Такой взгляд в корне отличался от утилитарис-
тской концепции экономистов, интерпретировавшей сво-
боду в лучшем случае как удовлетворенный голод и «культуру».
Для этих последних — а вместе с ними и для современ-
ных ученых, которые способны объяснить распад атома,
но не могут увидеть человеческую личность во всем ее
богатстве, — свободное время являлось всего лишь «раз-
влечением». Маркс рассматривал свободное, т.е. освобож-
денное от капиталистической эксплуатации, время как про-
стор для развития свободного развития индивидом его
способностей и талантов.
Он не считал это утопией. Не откладывал на нео-
пределенное будущее. То был путь, который, накануне
крушения капитализма, следовало избрать, если наци-
онализация средств производства должна была стать
средством достижения лучших целей, чем те, которым
служат средства производства, когда они находятся в
частной собственности. И это тоже наша эпоха способ-
на понять лучше, чем какая-либо другая, — именно эта
марксова концепция угрожает существованию комму-
нистов в области теории.

Словно их имел в виду Маркс, когда критиковал клас-
сическую политическую экономию за ее желание сфокуси-
ровать все внимание промышленных рабочих не на перс-
пективе полной свободы, а на их «свободе от пороков
феодализма». «Для них история была, но более истории не
существует» — писал Маркс. Для российских тоталитарис-
тов революция остановилась на 1917 годе, а история закон-
чилась с торжеством однопартийного государства.
В своих ранних произведениях Маркс выразил в об-
щих чертах то, что составляет самую суть марксизма. В те-
чение оставшихся ему тридцати девяти лет он сохранит и
будет развивать эти идеи. Конечно, марксизм становился
богаче, иными словами — теория становилась конкретнее
по мере того, как развивался сам Маркс и развертывалась
борьба пролетариата. Как идеология марксизм оформился
тогда, когда он разработал свои экономические теории. Но
никогда, ни на секунду, Маркс не отделял свою экономи-
ческую доктрину от политики или философии. Он ничего
не выбросил из своего раннего гуманизма, когда стал обо-
значать собственные взгляды термином «коммунизм». Гу-
манизм присутствует в каждой строчке его «Коммунисти-
ческого манифеста», впервые развернувшего знамя не только
новой организации рабочих и интеллектуалов, «Союза ком-
мунистов», но и всего мирового пролетариата. На этом зна-
мени было начертано: «Пролетарии всех стран, соединяй-
тесь!», но также: «Свободное развитие каждого является
условием свободного развития всех». Этот элемент «инди-
видуализма» - душа марксизма. Как предупреждал еще в
1844 г. Маркс: «Прежде всего следует избегать того, чтобы
снова противопоставлять "общество", как абстракцию, ин-
дивиду. Индивид есть общественное существо. Поэтому вся-
кое проявление его жизни... является проявлением и утвер-
ждением общественной жизни».51
Маркс всегда внимательно следил за развитием «сти-
хийных классовых организаций пролетариата». На них он
равнялся. Это не тормозило развитие его теории — совсем
наоборот. Ниже, при разборе структуры «Капитала», мы

увидим, как пролетариат помог ему совершить разрыв с бур-
жуазным пониманием теории. Здесь же, говоря о развитии
его самого, подчеркнем, что с Марксом появляется возмож-
ность по-новому представить интеллектуала. Творчество и
общественно-политическая деятельность такого интеллек-
туала, как Маркс, становится выражением конкретных об-
щественных сил.
Во все кризисные периоды, когда, по определению
Гегеля, рождается история, находились интеллектуалы, ко-
торые «шли в народ», такие, как английские утописты и рус-
ские народники. Но всякий раз не только поддерживалось
то положение, при котором интеллектуалы руководят на-
родом, но, что гораздо важнее, в решающие моменты ин-
теллектуалы отставали от народных масс и на деле стано-
вились препятствием на пути их поступательного движения.
Один Маркс не отстал. Не случайно, что его «Коммунисти-
ческий манифест» вышел накануне революций 1848 года.
Так предвосхитить события он смог потому, что теорию
мыслил как обобщение инстинктивных порывов пролета-
риата к новому общественному строю, подлинно человечес-
кому обществу - порывов, которые возникают из диалекти-
ки экономического процесса, порождающей, на каждом
этапе, то, что Маркс называл «силами и страстями» нового
общества. Никто не способен предсказать конкретную фор-
му такого общества до того, как оно возникнет в действи-
тельности, но взгляд Маркса все же проник в будущее. Он
не «остался в хвосте» не потому, что, как индивид, был ге-
ниален, но потому, что использовал свой диалектический
метод соединения теории и практики. При этом он открыл
интеллектуалам, ориентировавшимся на пролетариат как
на «политическое течение», то новое, человеческое измере-
ние, которое позволяло каждому из них расти вместе с рас-
прямляющимся во весь рост, творящим новое общество про-
летариатом.
Ничто не изменило социальное видение Маркса - то
видение будущего, которое Гегель называл «абсолютом», а
Маркс — «реальным гуманизмом» и позже «коммунизмом».

Путь и к тому, и к другому лежит через «отрицание отрица-
ния», разрушение существующей системы, которая до того
разрушила систему, предшествующую ей. Борьба российс-
ких трудящихся против коммунистической власти на заво-
дах и фабриках не могла не поколебать монолитную орто-
доксию в теории. Московские «философы» вдруг решили
«признать» борьбу противоположностей... после того, как
лишили эту борьбу всякого классового содержания и пре-
вратили ее в безобидный спор «старого» и «нового». Жизнь,
однако, ставит более трудные задачи, чем даже теория диа-
лектики. История отказалась повернуть туда, куда ей ука-
зали коммунистические теоретики. Из «нового диалекти-
ческого закона» не вышло никакого толка — и они
обратились против «гегелевского мистического абсолюта»
и «отрицания отрицания». Но невидимое на поверхности воз-
мущение продолжается, безжалостно подрывая основы их
господства, а это значит, что передышки они не получат.

Часть II
РАБОЧИЙ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛ
В ПЕРЕЛОМНЫЙ МОМЕНТ
ИСТОРИИ:
1848 - 1861.
Глава 4.
РАБОЧИЙ, ИНТЕЛЛЕКТУАЛ
И ГОСУДАРСТВО.
1) Революции 1848 года и
радикальные интеллектуалы.
В 1848 году всю Европу сотрясла мощная революци-
онная волна. Как только один за другим стали рушиться
абсолютистские режимы и перед массами замаячила перс-
пектива демократии, их вожди из среднего класса просто
разбежались. Как сегодня признается: «Если бы это зависе-
ло от революционных вождей, то в 1848 году не произошло
бы революций. Революции сделали себя сами, а подлинны-
ми героями 1848 года были массы. Радикальные интеллек-
туалы полагали, что, как только будет свергнута власть тра-
диции, массы признают претензии разума на то, чтобы
заменить ее. Позднее Ницше так выразил эту великую ил-
люзию 1848 года: «Бог умер: теперь хотим мы, чтобы жил
сверхчеловек». Но массы не захотели удовлетворить амби-
ции интеллектуалов...»1
Один из самых проницательных буржуазных мысли-
телей девятнадцатого века, Алексис де Токвиль, оставив-
ший нам классический труда «Демократия в Америке», ост-
ро осознавал, что в 1848 г. французская буржуазия стояла
на пороге важных перемен. За несколько недель до начала

Февральской революции он говорил в Законодательном
Собрании: «Разве вы не чувствуете запах революции в воз-
духе?!» Когда же революция - казалось бы, предсказанная
им — свершилась, он заявил: «Я не ожидал революции, по-
добной той, что мы имеем». Токвиль был прав и в том, и
другом случаях. Он верно предсказал, что, если абсолютист-
ский режим не сделает уступок массам, то голод и недоволь-
ство масс на фоне безразмерных трат и оргий монархии
вызовут восстание. Однако главным вопросом дня он счи-
тал избирательную реформу. Он просто не мог представить
себе, что рабочие выйдут на улицу, построят баррикады и
выдвинут собственную экономическую программу, что они вы-
ступят не только против короля, но и против буржуазии.
«Едва ли в какой-либо период Великой Революции народ
испытывал такой же страх, какой он испытывает сейчас,
сравнимый разве что с ужасом цивилизованных обывате-
лей Римской Империи, овладевшим ими, когда они оказа-
лись в руках готов и вандалов» — так писал этот добрый бур-
жуа, выдавая свой класс за «народ». Вооруженные парижские
рабочие были для де Токвиля «готами и вандалами»!
1848 год - год, когда на поверхность вышли непри-
миримые классовые антагонизмы, явился переломным мо-
ментом истории. Сегодня даже буржуазные авторы пони-
мают, что этот год открыл эпоху массовых пролетарских
революций. Но тогда понимал это только Маркс. «Комму-
нистический манифест», поступивший в печать всего за не-
сколько недель до Февральской революции, провозгласил:
вся предшествующая история была «историей борьбы клас-
сов». Величайшее достижение буржуазии — которая «не
может существовать, не вызывая постоянно переворотов в
орудиях производства, не революционизируя, следователь-
но, производственных отношений» — состоит в том, что она
породила революционный рабочий класс, которому пред-
назначено уничтожить всякие классы вообще: «Пролетари-
ат, самый низший слой современного общества, не может
подняться, не может выпрямиться без того, чтобы при этом
не взлетела на воздух вся возвышающаяся над ним надстрой-

ка из слоев, образующих официальное общество... Пусть
господствующие классы содрогаются перед Коммунистичес-
кой Революцией. Пролетариям нечего в ней терять кроме
своих цепей. Приобретут же они весь мир. Пролетарии всех
стран, соединяйтесь!»2
Не только буржуазия не предвидела направленного
против нее восстания. Радикальные интеллектуалы, хотя
они и были на стороне масс перед революцией, также ока-
зались захвачены врасплох февральскими событиями. А что
собственно они могли предложить пролетариям? Бланки
планировал переворот, который должна была осуществить
маленькая и хорошо организованная группа заговорщиков,
руководимая им самим. Луи Блан рассуждал об «обществен-
ных мастерских», ни словом не упоминая революцию, необ-
ходимую для осуществления этого плана. Прудон патети-
чески осуждал «постыдный закон о заработной плате», но и
не думал призывать к революции, которая навсегда покон-
чила бы с наемным рабством.
Послушай рабочие своих вождей, в 1848 году не было
бы никаких революций. Без каких-либо современных
партий, способных руководить, революции сделали себя
сами. Тысячи рабочих и студентов вышли на улицы Пари-
жа с требованиями всеобщего избирательного права и «орга-
низации труда». Массовые выступления, поначалу безоруж-
ные, переросли в вооруженное восстание, когда события в
очередной раз приняли неожиданный оборот: Нацио-
нальная гвардия вместо того, чтобы стрелять в демонстран-
тов, присоединилась к ним! Еще не бежал король и не обра-
зовалось Временное правительство, и буржуазия, до
какого-то момента не чинившая препятствий массам, дума-
ла о том, как помешать насильственному установлению рес-
публики. Но энергичный напор улицы сделал свое дело —
Франция стала республикой. Массы, дисциплинированные
и объединенные, пошли в своем социальном творчестве еще
дальше. Теперь они требовали социальной республики и ра-
боты для всех. Рабочий Марш продиктовал декрет о праве
на труд,3 встал также вопрос о создании особого министер-

ства труда. Рабочие с большой серьезностью относились к
своей роли в революции и в переустройстве общества. В
течение всего нескольких недель появилась 171 газета. Хотя
рабочие и доверяли коалиционному Временному правитель-
ству, по всему Парижу создавались рабочие клубы, из кото-
рых 145 было организовано в первый месяц революции.
Ламартин — поэт, ставший на сторону революции в
ее начале - открыто заявил: он сделал это для того, чтобы
«укротить бурю». Нельзя было подобрать более точного
определения функции буржуазного Временного правитель-
ства. После победы революции буржуазия отвергла эконо-
мические требования своих пролетарских союзников. И за-
дача правительства, по мысли Ламартина, заключалась в том,
чтобы «устранить недоразумения, существующие между
классами». Социалист Луи Блан, представлявший рабочих,
согласился на компромисс: чтобы успокоить пролетариат,
была учреждена правительственная комиссия для рабочих.
Со временем парламент превратился в говорильню,
а на созданные в результате компромисса Национальные
мастерские выделили такие гроши, что они стали чем-то
вроде английских работных домов. Как бы то ни было, в
кризисный 1848-й год свирепствовала безработица, и для
не менее чем 110 000 рабочих они стали единственным ис-
точником пропитания. Из этой нищей армии труда прави-
тельство рассчитывало сделать армию против труда. Но бур-
жуа сильно недооценили современный рабочий класс. Когда
парламент вотировал постановление о том, чтобы исклю-
чить из Национальных мастерских неженатых мужчин и
принудить их к вступлению в армию, вместо армии труда
они получили армию мятежа. Наступил момент, когда стал
явным подлинный смысл революций 1848 года. Дело шло
об освобождении труда.
23 июня рабочие поднялись на борьбу. Снова были
возведены баррикады, но теперь звучал новый лозунг: «До-
лой буржуазию!» Маркс, описавший эту первую великую
битву двух классов, отмечал, «с каким беспримерным муже-
ством и искусством рабочие, не имея вождей, не имея обще-

го плана действий, не имея средств, большей частью нужда-
ясь в оружии, целых пять дней держали в напряжении ар-
мию, мобилей, парижскую национальную гвардию и при-
бывших из провинции национальных гвардейцев».4 Буржуазная
республика утопила восстание в крови. Но, несмотря на
жестокие репрессии, благодаря борьбе пролетариата нетро-
нутым осталось то, чего удалось достичь за немногие месяцы
революции: 1) отмена рабства в колониях; 2) отмена смерт-
ной казни; 3) отмена тюремного заключения за долги; 4) все-
общее избирательное право; 5) десятичасовой рабочий день.
Поражение не могло стереть из памяти рабочих важ-
нейший урок: существенна не политическая форма государ-
ства, а тот факт, что правит капитал. В их сознании с парла-
ментской демократией теперь связывалась не пролетарская
свобода, а буржуазное варварство и наемное рабство. Но,
даже если всеобщее избирательное право и не стало пана-
цеей от социального зла, оно все же имело положительный
результат - а именно тот, что развязало классовую борьбу и
сорвало с буржуазного демократа маску поборника «свобо-
ды, равенства, братства».
Маркс приветствовал пролетарских революционеров
1848 года. Он противопоставлял их «социалистическим докт-
ринерам, которые выпрашивали у буржуазии милостыню для
народа, и которым дозволено было читать длинные пропове-
ди и компрометировать себя, пока нужно было убаюкивать
пролетарского льва». Даже когда Маркс критиковал их ло-
зунг «организации труда» — поскольку «наемный труд — это
и есть уже существующая буржуазная организация труда», то
осуществление этого лозунга только воспроизвело бы систему
наемного рабства — он понимал, что рабочие, по сути, имели
в виду свержение буржуазного режима. Это и стало очевид-
ным в июне, и здесь заключался главный урок восстания. Если
в феврале массы шли за буржуазией, имея целью свержение
формы государственной власти (абсолютизма), то в июне они
сражались против буржуазии, против капиталистического
строя. И делали они это, полагаясь только на собственные
объединенные силы. Маркс точно уловил сущность и дух это-

го творческого порыва масс, когда отметил, что рабочие
объявили революцию непрерывной, то есть решили, не оста-
навливаясь на ее буржуазно-демократической фазе, довес-
ти дело до полной замены существующего строя пролетарс-
кой демократией: они «вступили в насильственное
противоречие» с условиями существования буржуазного
общества, «объявив революцию непрерывной».
Открытие Маркса о том, что объективное движение
общества само порождает субъективные силы обществен-
ного переворота, превратило утопический социализм в на-
учный. Между интеллектуалами (утопистами), занятыми
изобретением различных проектов, и пролетариатом, ко-
торый отошел от утопических сект и начал создавать соб-
ственное движение, пролегла четкая классовая граница.
Позднее Маркс предупреждал, что не следует впадать в «ог-
раниченное» представление о мелкобуржуазных вождях
революции 1848 года, как и о наступившей затем реакции:
не нужно думать, что «все представители демократии —
лавочники или поклонники лавочников. По своему образо-
ванию и индивидуальному положению они могут быть да-
леки от них, как небо от земли. Представителями мелкого
буржуа делает их то обстоятельство, что их мысль не в со-
стоянии преступить тех границ, которых не преступает
жизнь мелких буржуа, и потому теоретически они прихо-
дят к тем же самым задачам и решениям, к которым мелко-
го буржуа приводит практически его материальный инте-
рес и его общественное положение. Таково и вообще
отношение между политическими и литературными представи-
телями класса и тем классом, который они представляют».5
Если революции 1848 года расширили и углубили
пропасть между творческой деятельностью масс и прожек-
терством интеллектуалов, то причиной тому явилось осоз-
нание пролетариатом себя в качестве класса. Рабочие на-
шли свой собственный путь, но радикальные интеллектуалы
отказались пойти за ними. Они всегда предполагали сде-
лать что-то «для» рабочих, подменить своей деятельностью
их самодеятельность. В определенный исторический пери-

од, сразу после Французской революции, подобный подход еще
мог вдохновлять на такие героические действия, как «заговор
равных» Бабефа; к 1840-м годам он приобрел патетическую
форму прудоновской идеи «организации обмена», а в револю-
циях 1848 г. уже нес на себе явный антиреволюционный отпе-
чаток — вспомним слова Ламартина об «укрощении бури».
Какую бы форму не принимали проекты радикальных интел-
лектуалов - а их и после 1848 г. будет создано великое множе-
ство, — и в XIX веке, и в наше время они были и остаются
слепы к творческому потенциалу масс. Маркс отказался иметь
что-либо общее с доктринерами. Его взгляд был прикован к
действительному движению, к самодеятельности масс. Это и
позволило ему обобщить их творческий опыт и создать тео-
рию освобождения, хотя он ни на минуту не забывал о том,
что «теория суха, но зеленеет жизни древо».
1) Государственный социалист
Фердинанд Лассаль.
После поражения революций 1848 г., отстранившись
от немецких эмигрантских кругов, Маркс вернулся к своим
экономическим исследованиям. Спокойные 1850 годы закон-
чились финансовым кризисом 1857 г. В 1859 г. увидела свет
работа Маркса «К критике политической экономии». В этот
период к «научному социализму» (марксизму) обратилось
несколько человек из более молодого поколения. Наиболее
значительной фигурой среди них был Фердинанд Лассаль.
Он пришел в политику в переломный момент истории, в
1848 году, когда на короткое время борьба против абсолю-
тизма объединила буржуазных демократов и пролетарских
революционеров. Революции 1848 года ценой большой кро-
ви доказали несовместимость двух этих классовых сил. Лас-
саль обращался напрямую к рабочему классу и хотел создать
независимую рабочую политическую партию. Но все же
Маркс был вынужден решительно отмежеваться от своего
ученика, который, хотя и отверг анархистский социализм

Прудона, но совершенно извратил своего учителя. Если Пру-
дон искал компромисс между двумя классами, то Лассаль в
поисках короткого пути к социализму обратил свой взор к
государству - прусскому абсолютистскому государству земле-
владельцев с «железным канцлером» Бисмарком во главе.
Лассаль вполне отдавал себе отчет в классовой при-
роде государства. Его проблема заключалась в том, что он
не мог перестать считать рабочих «отсталыми» — тех са-
мых рабочих, которые вписали славные страницы в исто-
рию девятнадцатого века. Когда классовая борьба в оче-
редной раз приняла открытые и насильственные формы,
Лассаль посчитал своим долгом «перекинуть мост через
пропасть, разделяющую мыслителей и массы». Можно было
подумать, что в нем сосредоточилась вся наука столетия, и
его миссия заключается в том, чтобы принести «невеже-
ственным» свет научного знания. Защищаясь на процессе,
на котором его судили за подстрекательство масс к бунту,
он раскрыл собственное представление о роли интеллекту-
алов: «Почему средние классы стали бояться простых лю-
дей? Вспомните март и апрель 1848 года. Вы забыли, что
было тогда? Бессилие полиции. Улицы, наводненные про-
стыми людьми во власти безрассудных агитаторов... гру-
бых невежественных людей, поднятых на поверхность бу-
рей... Где тогда были интеллектуалы? Где вы были,
господа?... Вы должны благодарить тех, кто хочет перекинуть
мост через пропасть, разделяющую мыслителей и массы, тех,
кто ломает перегородки между буржуазией и народом».6
Вследствие такого представления о массах теория
Лассаля обречена была оставаться на том же уровне, что и
прудоновская идея о том, что рабочие должны «выкупить»
весь капитал у буржуазии. По замыслу Лассаля рабочие,
пользуясь «государственной помощью», должны были осно-
вать кооперативы производителей. Прусское абсолютистс-
кое государство оказывалось в этой схеме надклассовой сущ-
ностью, хотя сам ее автор понимал, что это не так. Но так
как он не верил в способность масс преодолеть свои усло-
вия труда - и раз уж он решил, что Маркс, который верил в

способность рабочих к историческому творчеству, слишком
«абстрактен» и не понимает «реальной политики», — Лас-
саль легко смог увериться в том, что он-то сможет «прину-
дить» Бисмарка пойти на уступки.
Руководствуясь своим чувством «реальной полити-
ки»,7 Лассаль не нашел ничего лучшего, как взять в союзни-
ки прусского правительственного «социалиста» и экономи-
ческого теоретика Карла Родбертуса. Вначале он и в самом
деле получил от Родбертуса одобрение своего плана учреж-
дения кооперативов производителей с опорой на государ-
ственную помощь. Хотя последний полагал, что социалис-
тическое преобразование займет не менее чем пятьсот лет,
а Лассаль хотел достичь социализма «быстро» — по возмож-
ности в течение года. Но настолько органичной была связь
между двумя интеллектуалами, убежденными в «отсталос-
ти» рабочих, что нетерпеливый Лассаль и чересчур терпе-
ливый Родбертус смогли на короткий период вступить в
сотрудничество.
И все же Лассаля, представлявшего рабочих, нельзя
назвать салонным социалистом. Это был борец, который не
ограничивался написанием трактатов. При его деятельном
участии была создана первая крупная независимая полити-
ческая партия немецкого пролетариата. Стратегия Лассаля
состояла в том, чтобы оказывать давление на Прусское го-
сударство с целью заставить его помочь рабочим основать
их собственные фабрики, а это предполагало ведение ак-
тивной агитации среди рабочих. «Рабочий класс, — призы-
вал Лассаль, — должен утвердиться в качестве независи-
мой политической партии и сделать своим лозунгом и
знаменем всеобщее, равное и прямое избирательное пра-
во... Сделать рабочий класс его собственным работодате-
лем - вот единственный способ устранить этот неумолимый
железный закон (неизменного минимума заработной пла-
ты). Как только рабочий класс станет своим собственным
работодателем, противоположность между заработной пла-
той и прибылью исчезнет. Долг государства — оказать под-
держку этому великому делу».

Тысячи рабочих откликнулись на этот призыв, и в
мае 1863 года был основан Всеобщий германский рабочий
союз. В июне Лассаль - разумеется, втайне от рабочих - по-
слал Бисмарку устав новой организации со следующей за-
пиской: «...этого будет достаточно, чтобы показать вам, на-
сколько правильно то положение, что рабочий класс
инстинктивно тянется к диктатуре, если чувствует, что от-
правление такой власти будет в его интересах».
Лассаль не был «предателем». Его нельзя было под-
купить; он боролся за свои принципы, защищая их, по-
шел в тюрьму и готов был умереть за них. Но он просто
не мог вообразить, что они (рабочие) способны к самоуп-
равлению. Для него они были «толпой». Так он думал еще
в 1844 году, когда восстали силезские ткачи. Тогда, буду-
чи только студентом, он уже считал, что задача государ-
ства — восстановить «порядок». Его взгляды не измени-
лись и в 1848 году, когда рабочие ломали не машины, а
буржуазный строй. Защищая достижения рабочего клас-
са, он продолжал считать рабочих «толпой», легко попа-
дающей под влияние «безрассудных агитаторов... подня-
тых на поверхность бурей». Он думал так и в 1862 году,
когда сам призвал массы организовать их собственную,
независимую политическую партию. Впрочем, призыв
этот был продиктован его намерением самому стать во
главе такой партии. Рабочие являлись для него страдаю-
щей и слабой массой, государство же было сильно и, по
словам Лассаля, могло «сделать для каждого из нас то,
что никто по отдельности не мог бы сделать сам для себя».
Поэтому он посчитал себя призванным править «для»
масс. Он руководил бы ими — они продолжали бы рабо-
тать и время от времени благоразумно избирали бы его в
парламент.
«Он ведет себя, — писал Маркс, — совсем как буду-
щий диктатор... Конфликт между заработной платой и тру-
дом он разрешает «шутя, легчайшим образом»... А именно:
рабочие должны агитировать за всеобщее избирательное
право и затем послать в парламент таких людей, как он, —

«вооруженных холодным оружием науки». Затем они со-
здадут для рабочих фабрики - капитал будет авансиро-
ван государством, — и эти заведения постепенно охватят
всю страну».8
Маркс писал так не потому, что знал о тайных связях
Лассаля с Бисмарком, но потому, что был знаком с его тео-
рией об отсталости рабочих. Лассаль стал жертвой иллю-
зии своего века - иллюзии о «внеклассовом» характере на-
уки. Это естественным образом подводило его к мысли о
том, что он представляет «науку и рабочих», ибо наука воп-
лощалась для него в интеллектуале, вожде. Маркс, напротив,
считал подобные представления «ребяческим вздором». Как
он отверг буржуазные представления о веке «науки и де-
мократии», так же отбросил и абстракцию «науки и рабоче-
го». Свое конкретное воплощение, подчеркивал Маркс, на-
ука находит в машине, а демократия - в буржуазном парламенте.
Поэтому лассалевская представление о рабочем вожде со-
впадало с точкой зрения буржуазии: рабочий должен знать,
что его место на фабрике.
И в теории, и в политической практике между Лас-
салем и Марксом существовали такие же глубокие разли-
чия, какие в жизни существуют между мелким буржуа и ра-
бочим. Период 1848-1861 годов пролил свет на отношение
рабочего и интеллектуала, выявив существование социаль-
ного типа администратора задолго до того, как админист-
раторы получили реальную власть. Лассаль воплотил собой
этот тип после поражения революции 1848 года, предоста-
вив яркое доказательство того, что, даже находясь внутри
революционного движения, теоретик, который слеп к твор-
ческим способностям масс, остается мелкобуржуазным ра-
дикальным интеллектуалом. В Лассале мы угадываем чер-
ты государственного «социалистического» администратора
наших дней.

Часть III
МАРКСИЗМ КАК ЕДИНСТВО
ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ
Глава 5.
ВЛИЯНИЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ В
США НА ФОРМИРОВАНИЕ СТРУКТУРЫ
«КАПИТАЛА»
1860-е годы были решающими в плане формирования
структуры «Капитала», крупнейший теоретической работы
Маркса. Никто так не далек от понимания подлинного вели-
чия этого произведения, как те, кто всячески превозносит ге-
ниальность его автора, но при этом ничего не говорит о ре-
альной борьбе того времени — как будто импульсы для
развития теории Маркс получал не от живых рабочих, актив-
но изменявших свои жизненные условия, а из исключительно
от собственного мышления. Скоро мы увидим, что другая его
работа - «К критике политической экономии» — свидетель-
ствует как раз о неизбежной ограниченности работы теорети-
ка в те периоды, когда сами рабочие бездействуют. «Капитал»,
напротив, служит доказательством творческого влияния на
теорию деятельности масс. Не нужно думать, что историчес-
кие обстоятельства, при которых это величайшее произведе-
ние марксизма приняло окончательную форму, были чем-то
вроде «фона» для гения. Далеко не случайно то, что исследо-
вание, которому Маркс посвятил больше двух десятилетий,
он смог завершить именно в 1860-х гг. Ниже, после беглого
обзора исторических событий, побудивших Маркса, как он
писал, «решительно все опрокинуть», мы покажем, как под их
влиянием он перестроил всю свою теоретическую работу.

1) Аболиционисты. Гражданская война в США
и Первый Интернационал.
11 января 1860 г. Маркс писал Энгельсу: «По-моему
мнению, величайшие события в мире в настоящее время -
это, с одной стороны, американское движение рабов, на-
чавшееся со смерти Брауна, с другой стороны, — движение
рабов в России... Я только что прочел в «Tribune», что в
Миссури было новое восстание рабов, — разумеется, подав-
ленное. Но сигнал уже дан».1
С этого момента внимание Маркса приковано к дви-
жению масс. Он сам участвует в этом движении. Напомним,
что 60-е годы XIX века — это не только Гражданская война
в Америке, но и польское восстание, забастовки во Фран-
ции и массовые демонстрации в Англии, приведшие к со-
зданию Международного Товарищества Рабочих с Марк-
сом во главе.
Гражданская война в США стала первой войной со-
временного типа — с участием массовых армий и тоталь-
ным вовлечением сил.2 Она длилась четыре года и унесла
миллион человеческих жизней. Хотя в центре конфликта
стоял вопрос о рабстве, а решающую роль в нем играла твор-
ческая энергия беглых рабов, Линкольн избрал стратегию,
цель которой состояла в умиротворении т.н. «умеренных»
пограничных штатов, оставшихся в составе Американского
союза. Отсюда его нежелание освободить рабов и допустить
их участие в войне в качестве солдат. «Все эти акты [Лин-
кольна], — писал Маркс Энгельсу, — имеют вид расчетливо
составленных и снабженных оговорками условий, посылае-
мых одним адвокатом другому, представителю противной
стороны. Но это не умаляет их исторического значения...
происходящие там события имеют всемирное значение...».3
Даже с чисто военной точки зрения, Линкольн, как
это понимал Маркс, должен был вступить на путь освобож-
дения рабов. «Я не думаю, - писал Маркс Энгельсу, — что
все кончено... Один только полк, составленный из негров,

окажет поражающее действие на нервы южан... подобные
войны надо вести по-революционному, янки же до сих пор
пытались вести ее по-конституционному».4 Задолго до того,
как Линкольн, вынужденный покориться неизбежному, из-
дал декларацию об освобождении рабов,5 Маркс познако-
мил европейскую общественность со взглядами аболицио-
нистов.6 В своей колонке в «Viena Presse», когда и
американская, и английская пресса подвергала Уэнделла
Филлипса нападкам, он опубликовал конспект речи аболи-
циониста со следующим предисловием: «Уэнделл Филлипс,
наряду с Гаррисоном и Дж. Смитом, является главой або-
лиционистов в Новой Англии. В течение тридцати лет он
неустанно и с опасностью для жизни провозглашал в каче-
стве боевого лозунга освобождение рабов, одинаково рав-
нодушный к насмешкам газет, к улюлюканью продажных
rowdies [хулиганов] к предостережениям заботливых дру-
зей... Речь Уэнделла Филлипса в Абингтоне при нынешних
условиях имет более важное значение, чем какая-либо во-
енная сводка».7
Гражданская война была вызвана движением беглых
рабов, устремлявшихся на Север за свободой.8 Однако ге-
нералы Линкольна всячески противились отмене рабства,
что не могло не сказаться на том, как они вели войну. «Я не
утверждаю, — цитировал Маркс Уэнделла Филлипса, — что
Мак-Леллан9 предатель, но я утверждаю, что если бы он
был предателем, то он должен был действовать в точности
так, как он действовал... Президент не выполнил акта о
конфискации. Он, может быть, честный, но что нам за дело
до его честности! Он не умеет ни видеть, ни предвидеть...
Я знаю Линкольна. В Вашингтоне я снял с него мерку. Он -
первоклассная посредственность».10
Маркс отмечал, какое влияние имела Гражданская
война в Америке на европейский рабочий класс. Будучи
заграничным корреспондентом газет «New York Tribune» и
«Die Vienna Presse», он описал грандиозный митинг англий-
ских рабочих, предотвративший вмешательство правитель-
ства в американскую войну на стороне южан. Именно под

воздействием Гражданской войны в США и реакции на нее
европейских рабочих, а также польского восстания, было
основано Международное Товарищество Рабочих, ставшее
широко известным как Первый Интернационал. От имени
Интернационала Маркс писал Линкольну: «С самого нача-
ла титанической схватки в Америке рабочие Европы ин-
стинктивно почувствовали, что судьбы их класса связаны
со звездным флагом... Поэтому рабочий класс повсюду тер-
пеливо переносил лишения, в которые вверг его хлопко-
вый кризис, горячо выступал против интервенции в пользу
рабовладения, которой настойчиво добивались власть иму-
щие, — и в большинстве стран Европы внес свою дань кро-
ви за правое дело... Пока рабочие - подлинная политичес-
кая сила Севера - позволяли рабству осквернять их
собственную республику, пока перед негром, которого по-
купали и продавали, не спрашивая его согласия, они кичи-
лись высокой привилегией белого рабочего самому прода-
вать себя и выбирать себе хозяина, — они не были в
состоянии ни добиться истинной свободы труда, ни оказать
своим европейским братьям поддержку в их борьбе за ос-
вобождение; но это препятствие на пути к прогрессу те-
перь снесено кровавой волной гражданской войны».11
Слова эти не были простой «дипломатией», и дока-
зательством тому служит само содержание «Капитала».
Маркс отмежевался от тех доморощенных американских
марксистов, которые отказывались занять определенную
позицию по отношению к Гражданской войне на том осно-
вании, что они против «всякого рабства, имущественного
или наемного».12 Как мы увидим ниже, его анализ борьбы за
сокращение рабочего дня достигает кульминации, когда он
пишет о связи между отменой рабства и борьбой за восьми-
часовой рабочий день: «В Соединенных Штатах Северной
Америки всякое самостоятельное рабочее движение оста-
валось парализованным, пока рабство уродовало часть рес-
публики. Труд белых не может освободиться там, где труд
черных носит на себе позорное клеймо. Но смерть рабства
тотчас же породила новую юную жизнь. Первым плодом

Гражданской войны была агитация за восьмичасовой рабо-
чий день, шагающая семимильными шагами локомотива от
Атлантического океана до Тихого, от Новой Англии до Ка-
лифорнии. Всеобщий рабочий съезд в Балтиморе (август
1866 г.) заявляет: «Первым и великим требованием совре-
менности, необходимым для освобождения труда этой стра-
ны от капиталистического рабства, является издание зако-
на, который признал бы восьмичасовой день нормальным
рабочим днем во всех штатах Американского союза. Мы
решили напрячь все наши силы для борьбы за достижение
этого славного результата».13
Какое влияние Гражданская война оказала на евро-
пейскую революцию (Парижская Коммуна), об этом доста-
точно ясно сказано в самом начале «Капитала»: «Подобно
тому как американская война XVIII столетия за независи-
мость прозвучала набатным колоколом для европейской
буржуазии, так по отношению к рабочему классу Европы ту
же роль сыграла Гражданская война в Америке XIX столе-
тия».14 Сейчас же мы обратимся к анализу ее влияния на
формирование структуры самого «Капитала».
2) История и теория.
Гражданская война в США всколыхнула европейс-
кие массы. Что же касается европейских интеллектуалов,
то они отнеслись к ней с безразличием. Лучший пример
такого отношения дает Лассаль. Если Маркс понял, что по
ту сторону Атлантики происходят события мирового зна-
чения, то Лассаль демонстрировал пренебрежение. «У янки
нет никаких «идей». «Свобода индивидуума» есть лишь «не-
гативная идея» и т.д., и все это - не более как старый, давно
истлевший спекулятивный хлам» - передавал его взгляды
Маркс в письме Энгельсу от 30 июля 1862 г.15
Под воздействием Гражданской войны в Америке
Маркс полностью изменит структуру своей теоретической
работы. Он уже давно отмел претензии Лассаля на диалек-

тичность: «Но тут он, к своему огорчению, увидит, что одно
дело - путем критики впервые довести науку до такого уров-
ня, чтобы ее можно было представить диалектически, и со-
всем другое дело - применить абстрактную, готовую систе-
му логики к туманным представлениям о такой именно
системе».16 «К критике политической экономии» — так на-
зывалась книга Маркса, подытожившая его исследования
за предыдущий период.
а) «К критике политической экономии»:
ограниченность «чистой» теории.
В «Критике» Маркс начинает с самой обыденной и,
на первый взгляд, простой вещи — товара. Однако он сразу
же указывает на двойственный характер этой вещи: это не
просто вещь, обладающая полезностью — «потребительной
стоимостью», но и «меновая стоимость». Поскольку товар —
продукт труда, то он не мог бы иметь такой двойственный
характер, если бы двойственность не была присуща самому
труду. Противоречивость труда — это ключ ко всем проти-
воречиям капитализма, которые в зародышевой форме со-
держит в себе товар. В открытии двойственного характера
труда - Маркс будет настаивать на этом и в «Капитале» — и
состоит его оригинальный вклад в политическую экономию.
Меновая стоимость, продолжает Маркс, кажется чи-
сто количественным отношением, т.е. пропорцией величин
рабочего времени, представленных, например, таким-то
количеством пшеницы и обмениваемом на него таким-то
количеством холста. Но встает вопрос: какой труд создает
стоимость? Очевидно, что не конкретный труд: «Например,
труд портного в своей вещественной определенности, как
особая производительная деятельность, производит платье,
а не его меновую стоимость. Последнюю он производит не
как труд портного, но как абстрактно-всеобщий труд, а этот
труд принадлежит к такой общественной связи, которую
портной не создавал».17

При существующей организации общества, которую не
создавал портной, мерой всякого труда, независимо от кон-
кретного его вида, является общественно-необходимое ра-
бочее время. Все конкретные виды труда растворяются, та-
ким образом, в одной массе абстрактно человеческого труда.
Причина этого заключается в том, что при капитализме ло-
гике стоимости подчинен сам рабочий: «товар», который он
продает капиталисту, — это его рабочая сила, оплачивае-
мая по ее стоимости, т.е. по стоимости средств, необходи-
мых для поддержания его жизни. «Таким образом, измеря-
емая рабочим временем относительная стоимость роковым
образом оказывается формулой современного рабства ра-
бочего, вместо того чтобы быть, как того желает г-н Прудон,
«революционной теорией» освобождения пролетариата».18
Из самого этого двойственного характера труда, из
самой двойственности внутри товара, возникает необходи-
мость того, чтобы один товар - деньги — выступал в каче-
стве меры стоимости всех других товаров. Свой товар ка-
питалист стремится обменять не на другую потребительную
стоимость, а на деньги. На деньги, как известно, «можно ку-
пить все». Их особое положение среди других товаров де-
лает это возможным. С одной стороны, деньги - это тот
же товар, стоимость которого равна рабочему времени,
затрачиваемому на его производство (добыча золота, че-
канка монет и т.п.); с другой стороны, деньги - это деньги,
общепризнанная и «естественная» мера стоимости. Но «ес-
тественной» эта мера является лишь постольку, поскольку
деньги представляют труд в его абстрактной форме. Други-
ми словами, деньги, как и труд, - это не вещь, а общественное
отношение.
Тот факт, что Прудону хотелось бы, чтобы деньги
были «не более чем» средством обращения, а это как раз и
является их функцией, означает, что он признает: за день-
гами скрыто производственное отношение эксплуатации, то
самое, которое и вызывает их к жизни. Только его цель —
не разрушить это отношение, а всего лишь изменить такую
форму его проявления, как деньги. Так что, единственным

способом обеспечить всем равный доступ к деньгам при
капитализме было бы издание — Прудоном или государ-
ством — декрета, возвещающего об отмене классов.
В «Критике» Маркс ограничился вопросами обмена.
Он лишь указал на тот факт, что за товарным обменом скры-
то производственное отношение. Только сравнительно не-
давно (1939) были опубликованы марксовы рукописи 1857-
58 гг., показывающие, какую огромную работу он проделал
в то время.19 Из всего этого богатства диалектических и
оригинальных экономических идей Маркс посчитал нуж-
ным опубликовать в форме «Критики» только первую гла-
ву. «Общее введение, которое я было набросал, — пишет он
в предисловии, — я опускаю, так как по более основатель-
ном размышлении решил, что всякое предвосхищение вы-
водов, которые еще только должны быть доказаны, может
помешать, а читатель, который вообще захочет следовать
за мной, должен решиться восходить от частного к обще-
му».20 На самом деле «Критика», как в частных, так и общих
своих аспектах лишена структуры, формы, которую работе
подобного рода мог дать только сам развивающийся класс.
Поэтому-то в «Капитале» Маркс начинает все заново.
Не то чтобы раньше он не отводил рабочему классу
центральную роль. Но в 1850-х г., после поражения рево-
люций 1848 г., рабочие бездействовали. Когда пролетарс-
кие революции терпят поражение, любому теоретику —
даже такому, как Маркс — остается описывать экономичес-
кие законы старого строя без возможности увидеть ту осо-
бенную форму борьбы, которой рабочие отвечают на новый
этап развития производства.
«Критика» оказалась работой сугубо интеллектуаль-
ной, т.е. отстраненной, теоретическим ответом на реальную
проблему. Или, другими словами, это было применение диа-
лектики к политической экономии, а не создание диалекти-
ки, возникающей из борьбы самих рабочих.
Не успев еще закончить эту работу, Маркс решил,
что она его не удовлетворяет. Хотя «Критика» — это, ко-
нечно, не просто «туманные представления о системе», а ос-

новательная критика всей классической политической эко-
номии, он решил оставить ее без продолжения. Великие
исторические события 1860-х гг. существенным образом из-
менили общество, политику, мысль. Эти события, обозна-
чившие решительный переход пролетариата к борьбе за свое
освобождение, внесли ясность во все исследования, пред-
принятые Марксом в предыдущий период, и углубили его по-
нимание законов развития капиталистического производства.
б) Глава «Рабочий день» в «Капитале»:
переход Маркса к приииипиальио новому
пониманию теории
Между 1861 и 1867 гг. рукопись «Критики», которая
теперь получила название «Капитал», претерпела два су-
щественных изменения — одно в 1863, другое в 1866 г. Мы
можем проследить эти изменения, сравнив «Капитал» с ос-
тавленными Марксом рукописями, состояние которых Эн-
гельс описал в предисловии ко второму тому «Капитала», а
также по письмам самого Маркса. Как он писал 15 августа
1863 г. Энгельсу, ему пришлось «решительно все опроки-
нуть»: «...когда я смотрю на эту махину [рукописи «Крити-
ки», которые он в тот момент перерабатывал под названи-
ем «Капитал» — Р.Д.] и вспоминаю, как мне пришлось
решительно все опрокинуть и даже историческую часть об-
работать на основе частью совершенно неизвестного до тех
материала, — прямо-таки смешно глядеть на Итцига [Лас-
саля], у которого «его» политическая экономия уже готова».21
Спустя три года, когда все наконец было готово к публика-
ции его труда, он сообщает Энгельсу о еще одном дополне-
нии: «...я расширил с исторической точки зрения раздел о
«рабочем дне», что не входило в мой первоначальный план»
(10 февраля 1866 г.).22
В это трудно поверить, но те семьдесят страниц, ко-
торые составили главу «Рабочий день», Маркс написал толь-
ко в 1866 г. Но настолько ограничена теория, поскольку она

существует сама по себе, что даже когда он полностью пере-
работал рукописи «Критики» и написал первый черновик
«Капитала», названной главы в его новой работе еще не
было. Можно понять, почему рабочий день не интересовал
Рикардо, который обходил стороной вопрос о происхожде-
нии прибавочной стоимости. То, что этой проблемы не су-
ществовало для утопических социалистов от Прудона до
Лассаля, легко объясняется тем, что они были слишком за-
няты своими проектами, чтобы изучать реальное рабочее
движение. Но отсутствие главы о рабочем дне в главном
теоретическом труде Маркса - того Маркса, который все-
гда держал руку на пульсе пролетарской борьбы - это ка-
жется непостижимым.
Тем большее недоумение вызывает этот факт, что
к тому времени Маркс уже подготовил для «Капитала»
раздел о первоначальном накоплении капитала, где он
описывает «кровавое законодательство против экспроп-
риированных» и рассматривает законы об обязательном
удлинении рабочего дня. В основе теории прибавочной
стоимости лежит идея, что рабочий день делится на оп-
лачиваемую и неоплачиваемую части. Но это слишком об-
щая идея — необходим более точный и определенный
анализ рабочего дня. Как впоследствии Маркс напишет о
своем противнике Дюринге: «Из его рецензии одно осо-
бенно бросилось мне в глаза: пока определение стоимос-
ти рабочим днем, как даже у самого Рикардо, остается
«неопределенным», оно не пугает этих людей. Но как толь-
ко указана точная связь с рабочим днем и его изменения-
ми, дело выступает перед ними в новом, весьма неприг-
лядном свете».23
«Установление нормального рабочего дня явилось
результатом многовековой борьбы между капиталистом и
рабочим»24 — этот тезис Маркса в главе «Рабочий день»
революционизировал его метод. Если в «Критике» история
и теория разделены, так что к каждой теоретической главе
прилагаются исторические комментарии, то в «Капитале»
история и теория неразрывно связаны. Если в «Критике»

история - это история теории, то в «Капитале» история -
это история классовой борьбы.
Те, кто восхваляет теорию и гениальность, но не ви-
дит внутренней ограниченности работы теоретика, не мо-
гут понять и то, зачем собственно нужны теоретики. Вся
история - это история борьбы за свободу. И если теоретик
способен улавливать в этой борьбе новые тенденции, если
он чуток к творчеству рабочих, то он создает новые «кате-
гории», новый способ мышления. Так продвигается вперед
философское познание.
Переход Маркса от истории теории к истории про-
изводственных отношений со всей ясностью показал, что
марксизм представляет собой теоретическое выражение
инстинктивного стремления пролетариата к освобожде-
нию. Больше того. Как утверждает в 1866 г. Маркс, уст-
ранение неравенства в конечном счете зависит от сокра-
щения рабочего дня. Теперь именно этим он очерчивает
исторические рамки самого капитализма. Борьба рабочих
за ограничение продолжительности рабочего дня разви-
вает капиталистическое производство. Окончательное
достижение свободы имеет своей предпосылкой сокраще-
ние рабочего дня. Философия сокращения рабочего дня,
возникающая из реальной борьбы, вбирает в себя все про-
чие концепции. Мышление теоретика, таким образом,
постоянно обогащается, наполняясь все новым содержа-
нием под воздействием борьбы и мыслей рабочих.
Начиная с 1866 г., Маркс пишет главу о рабочем дне,
и в 1867 г. «Капитал» выходит в свет со словами, выражаю-
щими уважение перед рабочими как мыслителями: «На ме-
сто пышного каталога "неотчуждаемых прав человека" выс-
тупает скромная Magna Gharta [великая хартия]
ограниченного законом рабочего дня, которая, "наконец, ус-
танавливает точно, когда оканчивается время, которое ра-
бочий продает, и когда начинается время, которое принад-
лежит ему самому? Quantum mutatus ab illо! [Какая перемена
по сравнению с тем, что было!]».25

Действительное движение пролетариата на той ста-
дии развития капитализма не только продемонстрировало
в борьбе по вопросу продолжительности рабочего дня со-
противление рабочих неограниченной капиталистической
эксплуатации, но и показало путь к свободе. Это, следова-
тельно, была новая философия - философия рабочих, к которой
они пришли естественным путем, в ходе собственной борь-
бы за конкретные требования. Мы выяснили, почему Маркс
должен был «решительно все опрокинуть». Теперь посмот-
рим, как он это сделал.
Как сообщает нам Энгельс, оставленные Марксом ру-
кописи насчитывали 1472 страницы:26
1) Страницы 1-220 и 1159-1472 представляют собой
первый набросок тома I, в котором исследуется те же темы,
что и в окончательном его варианте, начиная с превраще-
ния денег в капитал и до самого конца. Заметим, что это не
относится к страницам с 220 по 1159, где рассматриваются
вопросы истории теории и тенденция нормы прибыли к
понижению.
2) На страницах 978-1158 исследуются капитал, при-
быль и норма прибыли - темы, которые впоследствии будут
развиты в рукописи, отнесенной к тому III. Первоначаль-
но, однако, Маркс намеревался включить этот материал в
том I. Но позднее по принципиальным соображениям он
отказался от такой последовательности: «Из книги III чи-
татель увидит, что легко понять норму прибыли, если из-
вестны законы прибавочной стоимости. В обратном порядке
невозможно понять ni Tun, ni T'autre [ни того, ни другого]».27
3) Наконец, страницы 220-972 содержат материал,
который, как позднее решил Маркс, должен был быть вклю-
чен в книгу IV «Капитала» и который был озаглавлен им
«История теории».28 Однако, по первоначальному замыслу
эти 750 страниц должны были следовать сразу же после раз-
дела, посвященного купле-продаже рабочей силы. Что это
означало с точки зрения структуры, можно видеть по опуб-
ликованной к тому времени книге «К критике политичес-
кой экономии». Здесь после каждой главы - «Товар», «День-

ги» — следует экскурс в историю теоретических представ-
лений о предмете соответствующей главы, что несколько
напоминает «Логику» Гегеля с ее «Примечаниями». Такой
метод изложения материала Маркс предполагал распрост-
ранить и на остальную часть работы, т.е. сразу же после
предъявления собственной теории о каком-то предмете он
бы давал критику взглядов на тот же предмет других теоре-
тиков. В одном месте он говорит, что это обычный метод
для человека, который исследует что-то для самого себя. Так
обычно интеллектуал изучает историю других теорий и опре-
деляет свою собственную позицию на их же поле. Именно этот
метод Маркс отверг, когда «решительно все опрокинул».
Затем он отделяет материал о прибыли и норме при-
были, т.е. о «формах процесса производства, взятого в це-
лом», от материала, посвященного процессу собственно про-
изводства. Вместе с тем он убирает огромную «Историю
теории», отводя ей место в самом конце своего труда, после
трех томов, предполагая составить из этого материала Книгу
IV Таким образом, Маркс целиком порывает с пониманием тео-
рии как сугубо интеллектуальной работы, как спора между тео-
ретиками.
Выйдя за пределы дебатов между теоретиками, он
обращается непосредственно к самому трудовому процес-
су, а значит, к борьбе за нормальный рабочий день. Коль
скоро истории теории он отвел место в самом конце все-
го своего произведения, он по необходимости должен был
не применить, а создать новую диалектику. Или точнее —
такая диалектика возникает из трудового процесса. Сле-
дуя ей, Маркс встал перед необходимостью дать теорети-
ческое выражение сопротивлению рабочих на фабрике и
вне ее. В результате появилась новая глава «Капитала» —
«Рабочий день».
Маркс-теоретик создал новые категории из импуль-
сов пролетарской борьбы. Это не он решил, что Гражданс-
кая война в США была священной война труда. Так решил
класс, больше всех от этой войны пострадавший, рабочий
класс Англии.

С начала и до конца Маркса интересуют революци-
онные действия пролетариата. Теория понимается как не-
что, что неразрывно связано с действием. Или точнее —
теория не разрабатывается одним интеллектуалом, а, ско-
рее, деятельность пролетариата создает для интеллектуала
возможность разработать теорию. Таким образом, здесь мы
имеем дело с основательным разрывом с Гегелем, с тем, что
отличает «Капитал» от «Логики». Однако «Капитал», опи-
сывающий диалектику буржуазного общества, его развития
и гибели, не просто отрицает «Логику», но включает ее в
себя. Именно это имел в виду Ленин, когда писал: «Если
Маркс не оставил «Логику» (с большой буквы), то он оста-
вил логику «Капитала»... В «Капитале» применена к одной
науке логика, диалектика и теория познания (не надо 3-х
слов: это одно и то же) материализма, взявшего все ценное
у Гегеля и двинувшего сие ценное вперед».29
Глава 6.
ПАРИЖСКАЯ КОММУНА ПРОЯСНЯЕТ
И УГЛУБЛЯЕТ СОДЕРЖАНИЕ
«КАПИТАЛА».
1) Деспотическое планирование капиталистов vs
кооперация свободно ассоциированного труда.
Анализом капитализма Маркс занялся примерно за
тридцать лет до возникновения Парижской Коммуны в
1871 г., и с самого начала ключевым моментом его теории
был труд. Именно концепция отчуждения труда позволила
ему глубже изучить внутренние механизмы капиталистичес-
кого производства. В 1867 г. вышло первое издание «Капи-
тала», где он продемонстрировал деспотический характер
планирования производства при капитализме: то, что иде-
ально выступает как план, реально — в процессе труда —
оказывается ничем иным, как непререкаемой властью ка-

питалиста. Вопрос о плане — оппозиция капиталистичес-
кого планирования и кооперативного планирования сво-
бодно ассоциированных трудящихся — является для Мар-
кса теоретическим стержнем «Капитала», осью, вокруг
которой вращается все остальное.
Планирование, присущее капиталистическому про-
изводству, обнаруживает себя в столь подходящей ему фор-
ме иерархического контроля над общественным трудом. Для
обеспечения все большего роста производства, извлечения
все большего количества прибавочного, т.е. неоплаченного
труда, требуется целая армия мастеров, менеджеров и над-
смотрщиков. Все они работают на капиталиста с единствен-
ной целью: выжимать труд одновременно из многих рабо-
чих. Попытка контролировать кооперированный труд в
капиталистических рамках неизбежно оборачивается дес-
потизмом. Этот плановый деспотизм возникает из антаго-
нистического отношения между рабочими, с одной стороны,
и капиталистом и его бюрократией, с другой.
Кооперация под командой капиталиста является пря-
мой противоположностью кооперации самих трудящихся.
Вследствие применения машин индивидуальные навыки и
умения рабочего утрачивают свое значение. Но в то же вре-
мя, кооперируясь с другими рабочими, он приобретает но-
вую силу. С самого начала это — массовая сила. Капиталис-
тическая форма производства - производство стоимости -
противоположна сущности кооперативной формы труда.
По сути своей кооперация — это производительная
сила, сила общественного труда. Капиталистический конт-
роль не позволяет такому кооперированному труду сво-
бодно развиваться, сводя его функцию к производству сто-
имости. Новые общественные и индивидуальные силы,
которые таит в себе кооперация, не могут быть освобожде-
ны до тех пор, пока продолжает существовать старый спо-
соб производства. Таким образом, имеет место противоре-
чие между сущностью кооперированной формы труда и ее
капиталистической оболочкой, формой стоимости. В то же
время научные методы используются для такой организа-

ции труда, которая придает ему чудовищную монотонность
и унифицированность, насаждает военизированные формы
управления трудовым процессом и ведет ко все большему
ускорению темпов работы - а это способствует деградации
также и науки, которая лишается возможности саморазви-
тия и оказывается подчиненной одной-единственной цели:
извлечению из рабочих максимального количества приба-
вочного, неоплаченного труда.
Этот процесс развивается в абсолютное противоре-
чие между сущностью машинного производства и стоимо-
стной формой его функционирования. Специалисты-техно-
логи анализируют небольшое число самых основных
движений рабочего в процессе работы, и этим их задачи
ограничиваются. Они и не могут заниматься чем-то боль-
шим, ибо машинная технология не развивается сама по
себе, независимо от классовых интересов. Технология -
это интегральная часть развития производительных сил.
Капитализм отрывает ее от живого труда - величайшей
производительной силы - и тем самым уродует науку.
Отделение интеллектуальных сил производства от физи-
ческого труда, когда вся наука воплощена в машине, оз-
начает превращение интеллекта в силу господства капи-
тала над трудом, когда инженер и техник противостоят
рабочему. Одним словом, происходит сведение человека
лишь к одной его части — и это в то время, когда даже
сугубо технические характеристики самой машины пред-
полагают в рабочих готовность к смене видов труда, гиб-
кость и мобильность — всестороннее и полное развитие
индивидов, использующих все свои врожденные и при-
обретенные таланты.
Вот о чем в 1867 г. возвестил миру Маркс своим все-
охватывающим, включающим как историю, так и современ-
ную классовую борьбу, анализом капитализма. В тот момент,
когда был совершен этот теоретический прорыв, буржуаз-
ная экономическая наука переживала упадок. Если почти
пятьдесят лет назад, в 1821 г., Рикардо хотя бы сформулиро-
вал противоречие машинного производства, то теперь, в

1867 г., вульгарных экономистов хватало только на то, что-
бы вовсе отрицать его существование. Бессилие буржуаз-
ной экономической мысли сказывалось, например, в такой
аргументации: поскольку в машинном производстве «как
таковом» нет никакого противоречия, то не имеется проти-
воречий и в том случае, когда оно контролируется капита-
листом. Складываем два и два - получаем ноль. Это, однако,
не мешало буржуазным экономистам крикливо осуждать
«отсталость» рабочих, якобы по глупости своей ломавших
машины. Само существование общества было поставлено под
угрозу разрушением его человеческих ресурсов — а идео-
логи капитализма пытались отрицать факт порабощения
рабочих капиталом.
Если рабочие были слишком поглощены своей конк-
ретной экономической борьбой, чтобы предаваться абстрак-
тным рассуждениям о машинном производстве «как тако-
вом», то сама эта борьба показала, что суть новой реальности
они поняли очень хорошо. Это правда, что они ломали
машины, видя в них конкурентов. Однако если поначалу
машина как служанка капитала виделась им в именно та-
ком свете, то видимость эта отражала, в сущности, истинное
положение вещей. Их инстинкт был верен, экономисты же
мыслили абстрактно. Рабочий едва ли мог воспринимать
машины «как таковые», как существующие над- или вне ка-
питалистического способа производства, в рамках которо-
го они применяются с целью извлечения из рабочих отно-
сительно большего количества неоплаченного труда. В ходе
же дальнейшей борьбы против капитала рабочий понял, что
бороться нужно не с орудиями труда, а с тем, как они исполь-
зуются при капитализме, т.е. с теми условиями производ-
ства, которые превращают его в простой придаток машины.
Благодаря кооперативной форме трудового процес-
са сопротивление рабочих является также и массовой силой.
Рабочая борьба, начавшаяся с выступлений против орудий
труда, перерастает в борьбу против его капиталистических
условий. Таким образом, рабочий борется за свое освобождение
и в то же время против капиталистических ограничений науки

и техники. Глубина и размах классовой борьбы вскрывают
остроту противоречия, присущего капиталистическому про-
изводству, проблему, которой требуется новое решение.
Такое решение продемонстрировала Парижская Коммуна.
Настолько ярко высветила она товарный фетишизм и за-
кон движения капитализма, что углубила само содержание
«Капитала».
2) Парижская Коммуна
как форма рабочей власти.
Социальная революция, вспыхнувшая 18 марта
1871 г. в Париже, была явлением, подобного которому не
знала еще история. Предательство правящего класса озна-
чало, что спасать Францию теперь должен был пролетари-
ат. Несколькими месяцами ранее Наполеон III потерпел
поражение во франко-прусской войне, и в стране вновь ус-
тановилась буржуазная республика. Больше, чем армии Бис-
марка, новые правители боялись революционного Парижа.
Когда это правительство бежало в Версаль, для революци-
онного пролетариата настал величайший момент в истории.
Теперь он должен был стать правящим классом.
В течение многих лет Луи Огюст Бланки - знамени-
тый революционер, возглавлявший тайную вооруженную
организацию - строил заговоры, серьезно и упорно готовя
восстание. Когда стало ясно, что Республика готова продать-
ся Бисмарку, он попытался вновь. На этот раз восстание
победило. Но не в результате заговора. Без поддержки масс
планы элитарной группы Бланки были заведомо обречены.
В реальной жизни не восстание вызывает революцию, а на-
оборот — восстание побеждает на пике восходящей рево-
люционной волны.
18 марта солдаты получили приказ главы реакцион-
ного правительства А. Тьера захватить артиллерию Пари-
жа и до наступления рассвета вывезти ее в Версаль. Преда-
тельский замысел был сорван молочницами, которые в тот

ранний час уже были на ногах. Безоружные женщины ок-
ружили солдат и не дали им выполнить приказ. Любая под-
линно народная революция приводит в движение новые
слои населения. Сейчас это были женщины, и именно они
начали действовать первыми. По тревоге весь Париж вы-
шел на улицы. Агенты Тьера, которым едва удалось бежать
из города, сообщали, что установить организаторов восстания
невозможно, так как в нем принимает участие все население.
Совершенный парижскими массами акт самооборо-
ны был также актом самоуправления. Вторая Империя яв-
лялась естественным продолжением парламентского прав-
ления буржуазии, республики, подавившей революцию
1848 г. Пришедшее на смену Наполеону III правительство
также имело одну-единственную функцию - быть орудием
классового деспотизма.
Первым актом свершившейся революции стало воо-
ружение народа. Под напором масс вездесущие органы го-
сударства - армия; полиция, бюрократия, с такой точнос-
тью воспроизводившие иерархическое разделение труда на
фабрике, прекратили свое существование. Впервые в исто-
рии на свет появилось рабочее государство, названное Па-
рижской Коммуной.
Коммуна состояла, в основном, из бланкистов и пру-
донистов. Но бланкисты сделались коммунарами лишь по-
стольку, поскольку отбросили свою идею заговора и возгла-
вили народную революцию. Также и прудонисты
вынуждены были отказаться от своих утопических схем.
Развитие крупного производства уже подорвало основу су-
ществования ремесленников, являвшихся их социальной
базой. Теперь, перед фактом революции, теряла всякий
смысл и их философия, постулирующая «отказ от полити-
ческой деятельности». Свергнув господство буржуазии, па-
рижские рабочие немедленно приступили к самоуправле-
нию и организации условий труда. И это в тот момент, когда
враг стоял у самых ворот.
Первым декретом рабочего государства ликвидиро-
валась регулярная армия. Характерна одна из первых дек-

лараций Коммуны, описывающая устройство новой формы
правления: «Вся государственная служба реорганизуется и
упрощается».
Вооруженный народ уничтожил парламентаризм.
Народное собрание должно было стать работающим орга-
ном, а не парламентской говорильней. Осуществление за-
конов возлагалось на тех же самых людей, которые прини-
мали их. Таким образом, разделение исполнительной и
законодательной властей отменялось. Ликвидировалась так-
же и мнимая независимость судов. Как и все другие народ-
ные представители, судьи избирались и могли быть отозва-
ны. Представители пролетариата — это еще не весь
пролетариат. Поэтому, чтобы обеспечить контроль над
представителями, и вводилась практика их отзыва. Таким
образом, власть всегда оставалась у всей массы.
Коммунары решили, что государственная служба
должна исполняться за заработную плату рабочего. Идея
«дешевого правительства» стала наконец реальностью. Были
приняты и другие меры, подрывающие иерархическое раз-
деление труда. Декрет об отделении церкви от государства
освобождал образование от религиозного контроля и под-
готавливал почву для рацвета интеллекутальной жизни во
всех областях. Верные своему пролетарскому духу, некото-
рые районы сразу же организовали для своих детей пита-
ние и обеспечение одеждой. Образование становилось бес-
платным и открытым для всех. И более того — задуманная
реформа методов преподавания должна была осуществлять-
ся при участии всего народа. Инициатива здесь принадле-
жала учителям и родителям учеников. Учителям предпи-
сывалось «использовать исключительно экспериментальный
и научный метод, который начинает с физических, мораль-
ных и интеллектуальных фактов».
Утописты изобретали новые политические формы.
Анархисты вообще не хотели думать ни о каких формах вла-
сти. Идеалом мелкобуржуазных демократов был парламен-
таризм. Основав Коммуну, рабочие выдвинули свое реше-
ние - разрушить государственную форму правления капитала

и заменить ее самоуправлением коммунального типа. По
словам Маркса, это была «открытая, наконец, политичес-
кая форма, при которой могло совершиться экономическое
освобождение труда». Из изучения истории он сделал вы-
вод, что буржуазная государственная форма исчезнет, а для
перехода к бесклассовому обществу необходимо будет пре-
вращение пролетариата в правящий класс. Коммунары осу-
ществили это на практике, и их героизм вызывал у него
восхищение. Изучив основанное ими пролетарское государ-
ство, невиданную доселе форму правления, Маркс раскрыл
ее тайну: «Политическое господство производителей не
может существовать одновременно с увековечением их со-
циального рабства».30
Самим своим существованием, своей работой Ком-
муна доказала, что политика и экономика неотделимы друг
от друга. Величайшей заслугой ее Комиссии по труду и об-
мену были не изданные декреты, а то, что она побуждала
рабочих взять дело производства в свои руки. Свою работу
Комиссия начала с того, что призвала рабочих возобновить
работу брошенных владельцами мастерских, управляя ими
посредством «кооперативной ассоциации занятых в них
рабочих». Целью было сделать так, чтобы земля и средства
производства стали всего лишь орудиями «свободного и ас-
социированного труда».
Мастерские Коммуны были образцом пролетарской
демократии. Рабочие сами назначали директоров, управля-
ющих цехами и мастеров. Последние могли быть отозваны
рабочими, если отношения или условия оказывались неудов-
летворительными. Фабричный комитет не только устанавли-
вал размер заработной платы, продолжительность рабочего дня
и условия труда, но самое главное — вечером каждого дня он со-
бирался для обсуждения плана работы на завтра.
Таким образом, простые рабочие, в исключительно
трудных обстоятельствах, сами управляли своими делам.
Коммуна, как форма самоуправления производителей, дала
простор элементам общества будущего. Вот как описывал
это Маркс: «Трудящийся, мыслящий, борющийся, истекаю-

щий кровью, но сияющий вдохновенным сознанием своей
исторической инициативы Париж почти забывал о людое-
дах, стоящих перед его стенами, с энтузиазмом отдавшись
строительству нового общества!»31
Коммуна, давшая форму стихийному массовому взры-
ву, просуществовала всего два месяца перед тем, как ее уто-
пили в крови. Но за эти два месяца парижские рабочие со-
вершили больше чудес, чем удалось капитализму за многие
века. Величайшим чудом было собственное существование
Коммуны, ее деятельность. Она ликвидировала постоянное
войско и вооружила народ; вдребезги разбила государствен-
но-бюрократическую систему; установила для чиновников
заработную плату рабочего и сделала их сменяемыми в лю-
бое время; устранила разделение законодательной и испол-
нительной ветвей власти и превратила народное предста-
вительство из парламентской говорильни в работающий
орган. Она создала новые условия труда. Во всех областях
творческая инициатива масс служила гарантией того, что
максимум полномочий будет у народа и минимум — у его
выборных представителей. Своей деятельностью Коммуна
сорвала покровы фетишизма со всех форм власти - эконо-
мической, политической и интеллектуальной.
3) Товарный фетишизм и план vs
свободно ассоциированный труд
и контроль над производством.
Тотальность осуществленной коммунарами реорга-
низации общества ярче высветила извращенный характер
отношений при капитализме. Разрушив старую государ-
ственную форму и заменив ее Коммуной, рабочие уничто-
жили иерархическое разделение труда, включая разделе-
ние политики и экономики. Обнажив подлинную сущность
буржуазного государства как орудия социального порабо-
щения, пролетариат показал, в чем выражается принципи-
ально новая форма кооперации, когда последняя освобождена

от ее стоимостной оболочки. Настолько явной была проти-
воположность этой формы диалектическому движению тру-
да при капитализме, когда он загнан в стоимостную форму,
что капиталистическое производство лишилось всякого фе-
тишистского прикрытия.
До Парижской Коммуны Маркс писал, что только
свободно ассоциированные рабочие смогут покончить с то-
варным фетишизмом. Как раз это и сделали коммунары.
Конкретное действие расширило рамки теории. Теперь, пи-
шет Маркс в «Гражданской войне во Франции», стало ясно:
если кооперативное производство не должно оставаться
«пустым звуком или обманом», то рабочим следует взять
руководство им в свои руки. Одновременно с этим он гото-
вит к печати французское издание «Капитала», в котором,
как он сообщает нам в послесловии, «в значительной части
изменен» раздел о товарном фетишизме.
«Итак, откуда же возникает загадочный характер
продукта труда, как только этот последний принимает фор-
му товара?» — спрашивает Маркс в этом разделе. И дает
прямой и простой ответ: «Очевидно, из этой самой формы».32
Прежде, однако, ни для кого — даже для самого Мар-
кса — это не было столь очевидным. Так что, имеет смысл
проследить тот путь, который привел Маркса к такому про-
стому ответу — тем более, что не все понимают его смысл.
Товар вовсе не так прост, каким кажется на первый
взгляд. Это — великий фетиш, который придает деспоти-
ческим условиям капиталистического производства видимость
очевидных истин, действительных для всякого обществен-
ного производства. Нет более обманчивой видимости, чем
эта. Как названные условия ограничены определенными
историческими рамками и основаны на порабощении трудя-
щегося, так же и товар, с самого зарождения капитализма,
является отражением двойственного характера труда. С са-
мого начала он представляет собой единство противопо-
ложностей - потребительной стоимости и меновой стоимо-
сти - и, как таковой, содержит в себе зародыш всех
противоречий капитализма.

Этого простого отношения не видел Рикардо, круп-
нейший буржуазный экономист, открывший, что источни-
ком стоимости является труд. Хотя классическая полити-
ческая экономия и вскрыла в стоимости ее настоящее
содержание — труд, она никогда не задавала вопрос, почему
это содержание принимает именно такую форму - форму
стоимости?
Эту двойственность, пронизывающую все буржу-
азное общество, Маркс проанализировал задолго до «Ка-
питала»: «В наше время все как бы чревато своей проти-
воположностью. Мы видим, что машины, обладающие
чудесной силой сокращать и делать плодотворнее чело-
веческий труд, приносят людям голод и изнурение. Но-
вые, до сих пор неизвестные источники богатства благо-
даря каким-то странным, непонятным чарам
превращаются в источники нищеты. Победы техники как
бы куплены ценой моральной деградации. Кажется, что,
по мере того, как человечество подчиняет себе природу,
человек становится рабом других людей либо же рабом
своей собственной подлости. Даже чистый свет науки не
может, по-видимому, сиять иначе, как только на мрачном
фоне невежества. Все наши открытия и весь наш прогресс
как бы приводят к тому, что материальные силы наделя-
ются интеллектуальной жизнью, а человеческая жизнь,
лишенная своей интеллектуальной стороны, низводится
до степени простой материальной силы. Этот антагонизм
между современной промышленностью и наукой, с одной
стороны, современной нищетой и упадком - с другой, этот
антагонизм между производительными силами и обще-
ственными отношениями нашей эпохи есть осязаемый,
неизбежный и неоспоримый факт».33
В общем - но только в общем - виде диалектика со-
держания и формы труда была актуальна для мысли Марк-
са еще с того времени, когда он выдвинул концепцию от-
чуждения труда. Тем не менее, что касается экономических
категорий, то он воспринял их в том виде, в каком они были
разработаны классиками политической экономии. В работе

«К критике политической экономии», опубликованной уже
в 1859 г., он все еще использует термин «меновая стоимость»
в смысле стоимости как таковой, а не формы стоимости. Он
все еще принимает как «как само собой разумеющееся», что
производственные отношения действительно вовлечены в
вещный обмен.
Ко времени выхода в свет первого издания «Капи-
тала» (1867 г.) он уже выделяет товарную форму как фетиш.
Но даже здесь акцент делается на фантастической форме
проявления производственных отношений как отношений
вещей. Только после Парижской Коммуны, во французском
издании, акцент перемещается с фантастической видимос-
ти на необходимость именно такой видимости, на ее истин-
ность, ибо таковы в действительности отношения людей в
сфере производства: «вещные отношения лиц и обществен-
ные отношения вещей».
Добравшись до сути проблемы, Маркс смог увидеть,
что при капитализме продукт труда не может иметь ника-
кой другой формы, кроме формы товара. Поэтому-то на воп-
рос, откуда же возникает товарный фетишизм, он дает про-
стой ответ: «Очевидно, из этой самой формы».
Не то чтобы до Парижской Коммуны Марк не «знал»,
что при капитализме все извращено. Он «знал», что маши-
на господствует над человеком, а не человек над машиной,
что вся наука воплощается в машине, а не в живых рабо-
чих. Он говорил о том, что капитализм уродует и извраща-
ет все человеческие отношения. Он подчеркивал, что так
будет до тех пор, пока процесс производства господствует
над человеком.
Извращенное отношение субъекта к объекту распро-
страняется на все стороны жизни. Класс угнетателей тоже
подвластен этой логике. Поэтому-то классическая полити-
ческая экономия и не могла разгадать загадку товара. Здесь
она натолкнулась на исторический барьер.
«Форма стоимости продукта труда есть самая абст-
рактная и в то же время наиболее общая форма буржуазно-
го способа производства, который именно ею характеризу-

ется как особенный тип общественного производства, а вме-
сте с тем характеризуется исторически. Если же рассматри-
вать буржуазный способ производства как вечную естествен-
ную форму общественного производства, то неизбежно
останутся незамеченными и специфические особенности
формы стоимости, следовательно особенности формы това-
ра, а в дальнейшем развитии — формы денег, формы капи-
тала и т. д.»34
Что же нового привнесла в теорию Маркса Комму-
на? Высвободив труд из стоимостной формы, она показа-
ла, что происходит, когда люди объединяются — «ассо-
циируются» — свободно, без деспотического принуждения
со стороны капитала и без опосредования вещами, На фоне
размаха и жизненности движения коммунаров с особой яр-
костью выявился уродливый характер труда при капита-
лизме, когда рабочий лишается всякой индивидуальности,
а его труд делается компонентом абстрактно человеческо-
го труда. Таким образом, прояснилось то обстоятельство,
что форма стоимости — как единственная форма, которая
только и может заключать в себе это сведение многообраз-
ных видов конкретного труда к одной неразличимой абст-
рактной массе — есть необходимый результат специфичес-
ки-капиталистического характера труда.
Вопрос о форме стоимости, прежде являвшийся пред-
метом чисто интеллектуальных споров, Коммуна перемес-
тила в плоскость решительной деятельности рабочих. Взгля-
нув «трезвыми глазами на свое жизненное положение и свои
взаимные отношения», рабочие полностью преобразовали
их, установили новый общественный строй. Реорганизации
подверглись все существующие отношения: производство,
собственность, государство, рынок, план, закон движения
экономики. Всестороннее и свободное развитие индиви-
да стало в Коммуне условием всестороннего и свободно-
го развития всех.
Раскрыв огромный человеческий потенциал, Комму-
на прояснила происхождение товарного фетишизма из са-
мой формы товара. Это углубило понимание смысла формы

стоимости и как логической конструкции, и как обществен-
ного явления.
Марксу было чуждо стремление подогнать факты
под теорию. Его теория всегда была открыта движению
самой истории и под ее воздействием приобретала все
большую глубину. Опыт Коммуны позволил прояснить не
только вопрос о форме стоимости. Важные дополнения
Маркс внес также в заключительную часть I тома «Капи-
тала», где он описывает «процесс накопления капитала».
Анализируя «всеобщий закон капиталистического накоп-
ления», он ставит вопрос о пределе развития капитализма,
обусловленного действием закона концентрации и цент-
рализации капитала: «В каждом данном обществе этот
предел был бы достигнут лишь в тот момент, когда весь
общественный капитал оказался бы соединенным в ру-
ках одного-единственного капиталиста или одной-един-
ственной компании капиталистов».35
Основное значение этого дополнения - его мы под-
робно рассмотрим в Части V где будем анализировать нашу
собственную эпоху государственного капитализма - состо-
ит не в предвидении государственного капитализма. Важно
здесь то, что достижение такого предела ничего существен-
но не меняет в отношениях между классами. Напротив, про-
тиворечия капитализма доводятся в этом случае до край-
ней степени. Что было новым, так это то, что отношение
идеального к реальному Маркс представлял теперь вполне
конкретно. «Рабочему классу, — писал он, — предстоит не
осуществлять какие-либо идеалы, а лишь дать простор эле-
ментам нового общества...»36

Глава 7.
ГУМАНИЗМ И ДИАЛЕКТИКА В
ПЕРВОМ ТОМЕ «КАПИТАЛА»
(1867-1883).
1) Противоречивость категории «труд»:
абстрактный и конкретный труд,
труд и рабочая сила.
«... двойственный характер труда...
на этом основывается все понимание фактов...»
К. Маркс
Как и «Критика», «Капитал» начинается с анализа
двойственного характера товара. От противоположности
потребительной и меновой стоимости товара Маркс сразу
же переходит к двойственному характеру самого труда.
Анализ противоположности абстрактного и конкретного
труда он считал своим оригинальным вкладом в науку, «от-
правным пунктом, от которого зависит понимание полити-
ческой экономии».37 В своей переписке Маркс не уставал
повторять, что, поскольку «на этом основывается все пони-
мание фактов», то «уже в первой главе» подчеркнут «двойствен-
ный характер труда».38
Как видно из его ранних работ, труд он считал клю-
чом к объяснению всей человеческой истории. Именно
через развитие процесса труда происходит эволюция че-
ловека от низших ступеней к высшим. Труд превращает
естественные условия человеческого существования в ус-
ловия общественные. При первобытном коммунизме труд
был способом самодеятельности, творческой активностью
человека, которая возникала из его естественных способ-
ностей и в то же время развивала их. Взаимодействуя с
природой, первобытный человек, при всей ограниченно-
сти своего познания, применял не только свою рабочую

силу, но и способность к суждению. Так он развивал и са-
мого себя, и природу.
Необходимой предпосылкой преобразования приро-
ды в соответствии с человеческой волей и создания новых
производительных сил стало общественное разделение тру-
да. С другой стороны, разделение труда разрушило коллек-
тивный характер производства и присвоения. Производи-
тели больше не потребляли непосредственно то, что
производили. Таким образом, они утратили контроль над
продуктами собственного труда.
Человек есть животное, производящее орудия тру-
да. Процесс производства его материальной жизни, про-
цесс труда означает рост производительных сил и его вла-
сти над природой. По определению молодого Маркса,
промышленность есть «действительное историческое от-
ношение природы, а следовательно, и естествознания к
человеку». Промышленная революция, прогресс естествоз-
нания и техники настолько революционизировали спо-
соб производства, что для свободы наконец-то был создан
прочный базис. Но с разделением труда - особенно от-
вратительным аспектом которого является разделение
умственного и физического труда - возникли классовые
общества.
Разделение умственного и физического труда пре-
пятствует полному развитию человека. В классовых об-
ществах - рабовладельческом, феодальном или капитали-
стическом - труд больше не означает свободное развитие
физических и умственных способностей человека. Наи-
более отчужденный характер он приобретает при капи-
тализме, когда от рабочего отчуждается не только про-
дукт труда, но и самая его деятельность. Труд перестает
быть «первой потребностью жизни» и становится простым
средством для жизни. Для рабочего, озабоченного тем,
как заработать себе на пропитание, труд — это не форма
деятельности, через которую он реализует свои физичес-
кие и умственные потенции, а тяжелая и нудная работа.
Он больше не заинтересован в развитии производитель-

ных сил, которые представляются ему - и являются тако-
выми в действительности - чуждыми и развивающимися не-
зависимо от него. Труд стал средством для создания богат-
ства и «утратил ту сращенность, которая раньше
существовала между определенными индивидами и опре-
деленными видами труда».39
Новым в «Капитале» - по сравнению как с ранни-
ми работами Маркса, где он использует термин «отчуж-
денный труд» и призывает «уничтожить» его, так и с «Кри-
тикой», где он пишет, что труд «утратил ту сращенность,
которая раньше существовала между определенными ин-
дивидами и определенными видами труда» — является
то, что в центре внимания здесь оказывается сам трудо-
вой процесс. Анализ трудового процесса при капитализ-
ме — это краеугольный камень марксовой теории. Уста-
новив, что стоимость создается трудом определенного
характера, Маркс показал, как посредством фабричной
дисциплины, с ее строгим контролем за рабочим време-
нем, совершается это сведение индивидуального труда, спе-
цифических умений и навыков, к одной неразличимой
массе абстрактного труда.
Не существует «абстрактного рабочего» — есть
шахтеры, портные, металлурги, пекари и т.д. Однако, та-
ков извращенный характер капиталистического производ-
ства, что не человек господствует над машиной, а наобо-
рот — машина господствует над человеком. В самом деле,
какое значение имеет индивидуальное мастерство про-
изводителей, если каждый из них, будучи подчинен ма-
шине, ежесекундно напоминающей о себе тиканьем фаб-
ричных часов, вырабатывает в определенный отрезок
времени одинаковое количество продукции? Это фантас-
тическое превращение всех видов конкретного труда в
одну абстрактную массу, совершается при помощи обще-
ственно-необходимого рабочего времени. На это время и
настраиваются фабричные часы. Технические революции
постоянно изменяют количество рабочего времени, кото-
рое является общественно-необходимым. Если вчера об-

щественно-необходимое время для производства данного
товара составляло час, а сегодня - полчаса, то отныне это
норма, обязательная для всех. Индивидуальные особеннос-
ти - не в счет. Каждый должен приспособиться к новому
темпу. Кто не может, тот не выдерживает конкуренции на
рынке и проигрывает.
Труд на фабрике от начала и до конца — а разде-
ление рабочего дня на оплачиваемую и неоплачиваемую
части не имеет осязаемой формы — есть труд принудитель-
ный. Каждую минуту рабочего времени. Своим анализом того,
какой именно труд создает стоимость и прибавочную сто-
имость и как именно это происходит, Маркс превзошел
Рикардо. Разрешив противоречия трудовой теории сто-
имости классика, он преобразовал ее в теорию прибавоч-
ной стоимости.
Некоторые марксисты игнорируют феномен отчуж-
денного труда, как будто речь идет о пережитке фило-
софского жаргона, которым Маркс пользовался во време-
на своей младогегельянской молодости и который он
отбросил сразу же, как только обратился в «материализм».
Но как раз «зрелый» Маркс показывает, что отчуждение
труда есть основа основ не только для политико-эконо-
мической науки, но и для самой производственной систе-
мы. Отчуждение от рабочего его индивидуальных умений,
когда его труд становится общественным трудом, един-
ственным отличительным признаком которого является
то, что труд этот «человеческий», — это не просто анали-
тическая операция, совершаемая теоретиком. Такое «аб-
страгирование» осуществляется посредством вполне ре-
ального, ведущего к деградации личности трудового
процесса, а место, где происходит этот процесс, называ-
ется фабрикой. Встав в своих исследованиях на точку зре-
ния рабочего, который, вопреки разрушительному воз-
действию на него фабричного труда, испытывает
потребность в универсальности, стремится стать целост-
ным человеком, Маркс превратил политическую эконо-
мию в науку о человеческой эмансипации.

Как мы видели, неправильно считать марксизм «но-
вой политической экономией». На самом деле марксизм -
это критика самих основ политической экономии, явля-
ющейся ничем иным, как буржуазным способом мышле-
ния, соответствующим буржуазному способу производства.
Введя в политическую экономию фигуру рабочего, Маркс
преобразовал ее из науки, занимающейся вещами - товара-
ми, деньгами, заработной платой, прибылью и т.п. - в на-
уку, изучающую отношения между людьми в процессе про-
изводства. Это правда, что в исторической, т.е.
преходящей системе, какой является капитализм, связь
между людьми осуществляется главным образом через
обмен и что поэтому общественные отношения людей
предстают в виде отношений вещей. Но это — именно
видимость, которая не проявляет, а затемняет сущность.
Чтобы отделить сущность (общественные отношения) от
видимости (товарный обмен), потребовалась новая наука,
которая в то же время должна была быть философией исто-
рии. Такой новой наукой и стал марксизм.
Известный всему миру как автор теории прибавоч-
ной стоимости, Маркс, что для него характерно, отказы-
вался от чести первооткрывателя. Эта теория, утверждал
он, «скрыто» присутствовала у классиков в их трудовой
теории стоимости. Его же оригинальный вклад заключал-
ся в том, что он сделал скрытое явным — показал какой
тип труда создает стоимость, а следовательно, и прибавоч-
ную стоимость, и проанализировал соответствующий про-
цесс. Другие не видели этого, потому что обходили сторо-
ной фабрику, производство, предпочитая оставаться в
сфере обращения (рынка) — той самой, из которой, по
словам Маркса, «фритредер vulgaris черпает все свои
взгляды, понятия, масштаб всех своих суждений об обще-
стве капитала и наемного труда». Но как только мы поки-
даем рынок, где «господствуют только свобода, равенство,
собственность и Бентам», мы замечаем, что «начинают не-
сколько изменяться физиономии наших dramatis personae
[действующих лиц]. Бывший владелец денег шествует впе-

реди как капиталист, владелец рабочей силы следует за ним
как его рабочий; один многозначительно посмеивается и
горит желанием приступить к делу; другой бредет понуро,
упирается как человек, который продал на рынке свою соб-
ственную шкуру и потому не видит в будущем никакой пер-
спективы, кроме одной: что эту шкуру будут дубить».40
Рикардо оказался не способным разрешить проти-
воречия, которые обнаружились в его теории стоимости,
как только речь зашла о наиболее важном виде обмена -
обмене между капиталом и трудом. Маркс, со своей сторо-
ны, смог показать, что из царящего на рынке равенства воз-
никает неравенство.
Происходит так потому, что из миллионов товаров,
ежедневно обмениваемых на рынке, один и только один -
рабочая сила - воплощен в живом человеке. Пятидолла-
ровая банкнота или свитер имеют одну и ту же стоимость
и на рынке, и дома, и на фабрике или где-то еще. Рабочую
силу, напротив, надо сначала употребить, задействовать
в работе на фабрике. Поэтому можно - а так и происхо-
дит - заставить рабочего работать больше, чем это необ-
ходимо для воспроизводства его рабочей силы. Поняв это,
рабочий — чей голос «до сих пор заглушался шумом и
грохотом [Sturm und Drang] процесса производства» —
восклицает: «То, что для тебя является возрастанием ка-
питала, для меня есть излишнее расходование рабочей
силы».41 Но уже поздно. Его товар, рабочая сила, принад-
лежит теперь не ему, а тому, кому он его продал. Поэтому
ему бесцеремонно заявляют: если хочешь, можешь уйти,
но пока ты работаешь на фабрике, ты обязан выполнять
команды капиталиста. Теперь ему не остается ничего дру-
гого, как подчиниться машине и поспевать за фабричны-
ми часами.
Что же касается капиталиста, то после соверше-
ния операции купли-продажи рабочей силы его совесть
спокойна. Он никого не обманул. Он может предъявить
контракт, заключенный с рабочим по всем правилам ры-
ночного обмена: такая-то сумма денег за такое-то количе-

ство часов работы. Полезность «товара» принадлежит ему,
так как он оплатил его меновую стоимость. Заплатив за
дневную порцию труда, он имеет на нее такое же право,
как и рабочий на свою заработную плату. Ему нет дела до
того, как рабочий распоряжается своими деньгами - при-
носит их домой жене или пропивает в баре. Так почему
бы и рабочему не проявить такую же деликатность по
отношению к капиталисту, предоставив ему право распо-
ряжаться его продуктом по собственному усмотрению? Во
всяком случае рабочий волен принять условия капитали-
ста или не принять. Но пока он находится на фабрике - и
здесь в голосе «мистера денежного мешка» все сильнее
звучат командные армейские нотки — он должен знать,
кто его начальник.
Увы, рабочую силу нельзя отделить от самого рабо-
чего, сетует капиталист. Если бы это было возможно, то он
отпустил бы рабочего на все четыре стороны и использовал
бы только рабочую силу как товар, который принадлежит
ему по праву, так как он за него заплатил. Следовательно,
заключает капиталист с благочестивым выражением на лице,
он не нарушил никаких законов, включая и рикардовский
закон стоимости.
Это правда. Закон этот действует и на фабрике.
Но здесь купленный капиталистом «товар» перестает быть
товаром. Теперь капиталист распоряжается самой деятель-
ностью рабочих, их трудом. Действительно, рабочий —
поскольку он трудится в условиях фабрики, т.е. под ко-
мандой капиталиста — производит больше, чем стоит он
сам. Его пот затвердевает в виде неоплаченного труда.
Как раз в этом и заключается «чудо» прибавочной сто-
имости: рабочая сила неотделима от живого рабочего, ко-
торого можно — а так на самом деле и происходит — зас-
тавить производить стоимость, превышающую стоимость
его рабочей силы.
Неспособность Рикардо объяснить суть взаимоотно-
шений труда и капитала на основе им же сформулирован-
ного закона стоимости — товары обмениваются в соответ-

ствии с количеством заключенного в них труда — обус-
ловила распад его школы. Не поняв, что стоит за опера-
цией купли-продажи рабочей силы, она не смогла объяс-
нить, почему рабочий - труд которого является
источником всякой стоимости - становится тем беднее,
чем больше стоимости он производит. Утопический со-
циализм потому и оказался в тупике, что остался в плену
экономических категорий Рикардо.
Для того чтобы разрешить противоречия, оказав-
шимися фатальными для школы Рикардо, Маркс должен
был переработать категории классической политической
экономии и создать новые. Прежде всего он отказался
понимать труд как товар. Труд - это не товар, а деятель-
ность. Рикардо не случайно использовал один и тот же
термин, «труд», для обозначения деятельности и товара.
Живого рабочего он рассматривал как вещь. Маркс же
показал, что рабочий продает не труд, а только свою спо-
собность к труду, рабочую силу.
Здесь оказались задействованными два принципа,
один из которых вытекал из теории, а другой — из прак-
тики. Разделив воспринятую от классиков категорию тру-
да на 1) труд как деятельность и 2) способность к труду,
рабочую силу, выступающую как товар, Маркс выковал
новое теоретическое оружие, которое позволило иссле-
довать новые материальные силы, развитие которых не
«схватывалось» старой категорией. Уже сам этот тер-
мин - рабочая сила - открывал новые перспективы по-
знания. С его помощью Маркс смог совершить скачок в
теории, дабы привести ее в соответствие с новой проле-
тарской практикой.
Наиболее яркое доказательство этой новой силы,
появившейся у Маркса-теоретика в тот момент, когда
новая сила появилась у рабочего, дает короткая глава
«Капитала» под названием «Кооперация». На первый
взгляд, здесь просто описывается совместная работа лю-
дей, объединенных в процессе производства. Но на са-
мом деле Маркс показывает, как из кооперации возника-

ет новая общественная сила. Увидеть эту новую силу он
смог прежде всего потому, что провел различие между
производительностью машин и производительностью
людей. Как раз это внимание к живым людям и характе-
ризует от начала и до конца «Капитал». Во второй поло-
вине XIX века, когда он писал свой труд, большинство
теоретиков верило в то, что по мере прогрессивного раз-
вития техники будут разрешены все проблемы человече-
ства. Маркс же в первую очередь думал о положении ра-
бочего. Это и позволило ему предвосхитить коренной
вопрос нашей эпохи: как обеспечить рост производитель-
ности - развитием машин или развитием человеческих
способностей?
Капиталисты и их идеологи всегда стремились по-
высить производительность путем усовершенствования ма-
шин. Как это отражается на положении рабочего, их не вол-
нует. Для них это «побочный результат прогресса». В своей
практике они руководствуются принципом снижения из-
держек и внедрения все более совершенных машин. Что,
как говорит Маркс, вполне соответствует «духу капиталис-
тического производства».
Маркса, стоящего на противоположной точке зрения,
волнует совершенно другое, а именно «индивидуальная
производительность» рабочего. Для автора « Капитала» это
различие точек зрения есть различие классовое. Исходя из
таких странных на взгляд интеллектуала и таких естествен-
ных для рабочего, имеющего опыт работы в крупной про-
мышленности, предпосылок, он смог понять настоящее зна-
чение кооперации как новой производительной силы,
которая, как он подчеркивает, не является лишь результа-
том сложения индивидуальных сил. Вот что об этом гово-
рит сам Маркс: «Здесь дело идет не только о повышении
путем кооперации индивидуальной производительной силы,
но и о создании новой производительной силы, которая по
самой своей сущности есть массовая сила».42
Новые силы не так-то просто увидеть или создать.
Чтобы увидеть их, нужна революция в мысли, чтобы со-

здать - революция в обществе. Маркс увидел такую обще-
ственную силу и подверг ее анализу.
Вследствие кооперации, отмечает он, возрастают
физические возможности совокупного рабочего — «ком-
бинированный или совокупный рабочий имеет глаза и
руки и спереди, и сзади». Но неправильно было бы объяс-
нять этот эффект простым повышением механической
силы или расширением пространственной сферы труда.
В данном случае создается именно общественная сила:
«Но во всех этих случаях специфическая производитель-
ная сила комбинированного рабочего дня есть обществен-
ная производительная сила труда, или производительная
сила общественного труда. Она возникает из самой коо-
перации. В планомерном сотрудничестве с другими ра-
бочий преодолевает индивидуальные границы и разви-
вает свои родовые потенции».43
Здесь Маркс углубляет введенное им в более ран-
них работах понятие «потребности в универсальности». Те-
перь это не только идеологическая, но и могущественная
материальная сила. В «Нищете философии» он писал: «Но
как только прекращается всякое специальное развитие, на-
чинает давать о себе знать потребность в универсальности,
стремление к всестороннему развитию индивида».44 В «Ка-
питале» он показывает, как раскрепощение индивидуаль-
ности людей и развитие их родовых потенций раскрывает
то, что у рабочих за годы работы в крупной промышленно-
сти стало второй природой, — огромный запас скрытой в
них творческой энергии.
Новая общественная сила враждебна капитализ-
му, и капиталисты знают это. Чтобы задушить и подавить
ее, они прибегают к планированию производства. В той
же главе о кооперации Маркс впервые описывает сущ-
ность планового начала при капитализме. «Связь их ра-
бот, — пишет он о положении рабочих, — противостоит
им идеально как план, практически — как авторитет ка-
питалиста, как власть чужой воли, подчиняющей их дея-
тельность своим целям».45 Наша эпоха сделала этот анта-

гонизм более явным. «Капитаны промышленности» - будь
то директора государственно-капиталистических пред-
приятий или менеджеры частных корпораций - убежда-
ют нас в необходимости директивного планирования, ссы-
лаясь на возросшую сложность производства. Но рабочих
подобной аргументацией не обмануть. Из своего повсед-
невного опыта они знают о бессмысленной растрате ре-
сурсов, которой сопровождается тирания капиталистичес-
ких планов. Кто обманывается, так это интеллектуалы.
Капиталистическое планирование, говорят они, имеет две
стороны: «хорошую» — руководство и предвидение - и
«дурную» — господство.
Но такое разделение существует только в их вооб-
ражении. На практике, в жизни рабочих, власть капиталис-
та, осуществляющего планирование производства, выступа-
ет именно как «власть чужой воли, подчиняющей их
деятельность своим целям». И поскольку здесь, как и в дру-
гих случаях, единственной реальностью для Маркса был
жизненный опыт рабочих, он избежал этих опасных иллю-
зий насчет планирования.
В историческом движении идеология и экономика
связаны так же неразрывно, как форма и содержание в ли-
тературном произведении.46 Маркс блестяще демонстриру-
ет это в разделе «Товарный фетишизм», вошедшем в анна-
лы политической экономии в качестве непревзойденного
образца анализа. Он показывает, что если богатство при
капитализме представляется «огромным скоплением това-
ров», то это не просто обманчивая видимость. Видимость
эта ослепляет взор и накладывает на отношения между
людьми печать «мистического характера товаров». В том,
что отношения людей кажутся отношениями вещей, безус-
ловно, заключается некая странность. Что характерно для
узости буржуазной мысли, она не только создала товарный
фетишизм, но и сама стала его жертвой. Даже классическая
политическая экономия, открывшая, что источником сто-
имости является труд, осталась пленницей «мистического
характера товаров».

Но отношения людей потому кажутся отношения-
ми вещей, что таковыми они «на самом деле» и являются
при капитализме. Если машина господствует над челове-
ком, то это означает, что человек меньше чем вещь. На-
столько извращены отношения капиталистического
производства, что товарный фетишизм и есть его ис-
тинная сущность. Только свободно ассоциированный
труд, утверждает Маркс, сможет сбросить с товаров
фетишистский покров.
Проследив диалектическое движение товарного
фетишизма, Маркс подходит к разбору классовой природы
формы стоимости. Тогда-то он впервые и ставит вопрос:
«откуда же возникает этот фетишизм?» — и отвечает:
«Очевидно, из этой самой формы». Товарный фетишизм -
это помутнение сознания, выдающее себя за само созна-
ние.47 Иными словами — идеология капиталистического
общества. Целиком ложная, она властвует над умами ка-
питалистов, как и их представителей в области теории.
Еще в «Коммунистическом манифесте» Маркс писал: ка-
питалисты неспособны понять, что капитализм является
преходящим общественным строем. Они и их идеологи
превращают «свои производственные отношения и отно-
шения собственности из отношений исторических, пре-
ходящих в процессе развития производства, в вечные за-
коны природы и разума». Не видя будущего, нового
общественного строя, они не могут понять и настоящее.
Пролетарское познание, напротив, постигает истину на-
стоящего. И одновременно с этим — поскольку сила эта
не пассивная, но активная — восстанавливает единство
теории и практики.

2) Марксовы экономические категории и борьба
в процессе производства: постоянный и
переменный капитал, или господство мертвого
труда над живым.
«...гегелевское "противоречие" источник всякой диалектики».48
Анализируя экономическую систему капитализма,
Маркс написал около пятисот страниц или примерно два
миллиона слов. В ходе этой гигантской работы он пользо-
вался категориями классической политической экономии.
Он уточнил понятие стоимости - а вместе с ней и понятие
прибавочной стоимости, но сами эти категории перенял у
классиков. В трех случаях - и только в трех - Маркс посчи-
тал нужным ввести принципиально новые категории: «рабо-
чая сила», «постоянный капитал» и «переменный капитал».
Все они - нужно подчеркнуть это снова и снова - обязаны
своим появлением в «Капитале» анализу двойственного ха-
рактера труда (абстрактный труд vs конкретный труд), явив-
шемуся оригинальным вкладом Маркса в политическую эко-
номию. Категорию рабочей силы мы разобрали выше, сейчас
же обратимся к двум другим.
До Маркса экономическая наука знала только раз-
личение основного и оборотного капитала, которое выво-
дилось из сферы обращения, но не производства. Однако,
именно процесс производства обуславливает все остальное.
И категории постоянного и переменного капитала только
тогда имеют смысл, когда вы пытаетесь анализировать само
производство. Рабочая сила и средства производства явля-
ются основными элементами любой общественной системы
производства. Но только при капитализме они выступают
в качестве «различных форм существования, которые при-
няла первоначальная капитальная стоимость в результате
совлечения с себя денежной формы и своего превращения
в факторы процесса труда» — переменный капитал и по-
стоянный капитал.

1) Постоянный капитал включает средства производ-
ства и сырье, т.е. мертвый капитал. Величина их стоимос-
ти — установленная тем процессом труда, продуктом кото-
рого они являются, — в процессе производства не меняется.
Они переносят целиком или по частям свою стоимость на
товары, но не могут перенести стоимость большую, чем та,
которой они обладают.
2) Переменный капитал - это рабочая сила, обслужи-
вающая данный процесс труда. В отличие от постоянного
капитала его величина меняется в процессе производства,
так как рабочий не только воспроизводит стоимость соб-
ственной рабочей силы, но и производит неоплаченный
прибавочный продукт. Иными словами, рабочий не может
бросить работу, увидев, что он уже произвел эквивалент
своей заработной платы. На фабричных часах только пол-
день — рабочий день еще не закончился.
Маркс совершенно точно и без сомнений называет
оба этих фактора капиталом.
Мертвый труд - машины или, по крайней мере, ору-
дия труда — использовался и в докапиталистических обще-
ствах, но там он не господствовал над живым трудом. Ди-
карь был полновластным хозяином своего лука и стрел —
не они, а он господствовал над ними. Крепостному крестья-
нину, не имевшему трактора, приходилось пахать с помо-
щью деревянного плуга, но это грубое орудие труда не имело
стоимости, которая в процессе производства приобретала
бы самостоятельность, при которой энергия живого труже-
ника служила бы простым средством его, этого орудия, ум-
ножения. Капиталистическая автоматизация, напротив, оз-
начает, что для обслуживания все большего количества
машин требуется все меньшее количество живого труда и
что по мере совершенствования машин мастерство рабо-
чего играет все меньшую роль в общей массе абстрактно
человеческого труда.
Рабочий не в силах противостоять этому «процессу
всасывания»,49 так как теперь он всего лишь элемент капи-
тала, «простой, однообразной производительной силы, ко-

торая не должна иметь ни телесных, ни умственных способ-
ностей». Так, если рабочий работает на сборочном конвей-
ере, выпускающем по 75-90 радиоприемников в час, то он
не будет вдаваться в устройство этого механизма. Он всего
лишь должен припаять в очередном радиоприемнике во-
семь проводков — голубых, красных и зеленых. Каково их
назначение, этого ему знать не нужно. В день он обрабаты-
вает около 4 800 таких проводков. Чтобы детали не скап-
ливались на его столе, он должен манипулировать своими
щипчиками очень быстро, не отвлекаясь на посторонние
мысли. Ведь ему надо доказать своему боссу, что он поспе-
вает за конвейером, что он хорошее средство для возраста-
ния стоимости.
Это Маркс и называл реальным подчинением труда
капиталу. Так накопленный, мертвый труд господствует над
живым, превращается в капитал — силу, отчужденную от
непосредственного производителя и эксплуатирующую его.
И так проявляется антагонизм накопленного и живого тру-
да. В мертвом труде живой труд встречает своего смертель-
ного врага. Как писал Маркс, при капитализме все условия
существования концентрируются и обостряются в двух фак-
торах производства: накопленном и живом труде, т.е. в по-
стоянном и переменном капитале.
Хотя антагонизм мертвого и живого труда персони-
фицируются как борьба между капиталистом и рабочим,
господство первого над вторым есть «господство вещи над
человеком, мертвого труда над живым».50
Поскольку господство мертвого труда над живым
пронизывает все современное общество, Маркс определяет
капитал как «самовозрастающую стоимость», «одушевлен-
ное чудовище, которое начинает «работать» «как будто под
влиянием охватившей его любовной страсти».51 Но, как мы
увидим ниже, когда речь пойдет о Розе Люксембург, даже
марксисты на каждом судьбоносном повороте истории пы-
тались лишить эти категории их специфически-капиталис-
тического характера, определяющего, по выражению Эн-
гельса, их «своеобразие». И отворачивались тем самым от

методологии Маркса, отправным пунктом которой являлся
действительный мир, в котором он жил.
Действительно, именно экономическая реальность
определила структуру работы Маркса. Категории перемен-
ного и постоянного капитала появились у него только пос-
ле того, как от теоретических абстракций он обратился к
реальной борьбе рабочего против капиталиста, который, по
выражению Маркса, охвачен «неутолимой жаждой приба-
вочного труда». Поначалу эта жажда проявляется в настой-
чивых попытках увеличения рабочего дня. Прибавочную
стоимость, создаваемую посредством увеличения рабочего
дня, Маркс назвал абсолютной прибавочной стоимостью.
Всякий, кто недоумевает, почему Маркс посвятил 64
страницы такому «иллюстративному материалу», как исто-
рия борьбы рабочего класса за сокращение рабочего дня,
не понимает, что, не будь этой борьбы, погибло бы само об-
щество. Глава «Рабочий день» — это уникальный вклад в
анализ человеческого общества. Выдвигаемые рабочим клас-
сом требования установления нормального рабочего дня
наталкивались на ожесточенное сопротивление как со сто-
роны государства, так и со стороны опирающихся на госу-
дарство капиталистов. Разгорелась «продолжительная, бо-
лее или менее скрытая гражданская война».52 Безразличие
капиталиста к человеческой жизни имело губительные по-
следствия. В течение жизни трех поколений капитализм
расходовал девять поколений ткачей. Научившись проле-
тарской солидарности и организовавшись на борьбу, рабо-
чие остановили это массовое истребление людей.
В ответ капитализм прибег к более мощному сред-
ству, чем узаконенное государством увеличение рабочего
дня, а именно — техническим новшествам, позволявшим
извлекать большую прибавочную стоимость в пределах одно-
го и того же рабочего дня. Подходя к главе «Машины и круп-
ная промышленность», мы видим, как новые категории Мар-
кса - постоянный и переменный капитал - проясняют все
более серьезные противоречия капиталистического произ-
водства. Постоянный капитал - машинное оборудование -

не изменяет своей стоимости, какова бы ни была степень
тяжести обслуживающего его труда. Рабочий, осуществля-
ющий конкретный вид труда, может перенести на новый
продукт только ту стоимость машины, которой она перво-
начально обладала, иными словами, стоимость, соответству-
ющую общественно необходимому рабочему времени, зат-
раченному на ее производство. Будучи мертвой материей,
машина как таковая не может создавать стоимости и не при-
обретает в процессе труда никакой дополнительной стоимо-
сти. Поэтому капиталист полностью зависит от другого вида
капитала, переменного, - от рабочей силы живого рабоче-
го, которого, следовательно, нужно заставить производить
больше и больше. Когда уже нельзя сделать это за счет увели-
чения рабочего дня, на помощь приходит повышение нор-
мы выработки. Тогда-то и начинают играть свою роль фаб-
ричные часы. Теперь это не просто специальная машина
для подсчета количества продукции. Теперь они измеряют
интенсивность самого труда. Извлечение прибавочной сто-
имости таким способом непосредственно связано с изнаши-
ванием самого рабочего. Если путем увеличения рабочего
дня извлекалась абсолютная прибавочная стоимость, то из-
влечение прибавочной стоимости в пределах одного и того
же рабочего дня представляет собой производство относи-
тельной прибавочной стоимости. Машины для капиталис-
та — это не просто производительная сила. Это сила, приуча-
ющая рабочие руки к нужной степени интенсивности и
послушности, к «казарменной дисциплине».53
Когда применение машин возводится в систему, ког-
да машины становятся телом фабрики, местом пребывания
их духа служат фабричные часы. Если прежде капиталист
увеличивал прибавочную стоимости путем увеличения ра-
бочего дня, то теперь его задача заключается в том, чтобы
извлечь как можно больше прибавочной стоимости в пре-
делах одного фиксированного рабочего дня. Чтобы компен-
сировать стоимость машины, владелец капитала должен уве-
личить ту часть рабочего дня, в течение которой рабочий
создает прибавочную стоимость, относительно той, в тече-

ние которой рабочий производит стоимость средств, необ-
ходимых для поддержания его жизни и воспроизведения
им себе подобных.
Сделать это можно путем удешевления производства
товаров. Если для либералов это безусловное благо, то
Маркс видит здесь усиление эксплуатации и углубление
противоречия, присущего капиталистическому производ-
ству. «Большое количество потребительной стоимости, —
пишет он в самом начале «Капитала», — составляет само по
себе большее вещественное богатство: два сюртука больше,
чем один. Двумя сюртуками можно одеть двух человек, од-
ним — только одного и т. д. Тем не менее возрастающей
массе вещественного богатства может соответствовать од-
новременное понижение величины его стоимости. Это про-
тивоположное движение возникает из двойственного ха-
рактера труда».54
С самого начала было ясно, как буржуазные идеоло-
ги относятся к науке. Наиболее откровенно на этот счет
высказывался профессор Юр: «...капитал, заставив науку
служить себе, постоянно принуждает мятежные руки труда
к покорности».55 Восторг по поводу «преимуществ» машин
проявлялся в громкой и открытой форме. «Огромная выго-
да от использования машин заключается в контроле, кото-
рый противостоит невнимательности, лени или нечестнос-
ти людей», - писал Ч. Баббедж.56 Сегодня капиталисты и их
идеологи расхваливают «чудо» автоматизации, этой новой
промышленной революции, которая якобы «облегчает»
труд. Правда, однако, заключается в том, что машины не
только многократно повышают производительность труда,
но и увеличивают как нервную, так и физическую нагрузку
на рабочего. Маркс понял это сто лет назад. В его «Капита-
ле» мы находим описание метода, с помощью которого мно-
гообразные виды конкретного труда сводятся к одной абст-
рактной массе. С помощью своих новых, отражающих
«своеобразие» капиталистического производства категорий
постоянного и переменного капитала, он проанализировал
конкретные механизмы господства капитала.

С развитием машинного производства на первый
план выходит уже не борьба за сокращение рабочего дня, а
«борьба между рабочим и машиной». Вся история капита-
лизма отмечена пролетарским бунтом, но профессиональ-
ные марксисты слишком умудрены, чтобы этот «само собой
разумеющийся» факт впечатлил их.
Их как будто смущает (а многие определенно сму-
щены) то, что рабочие когда-то ломали машины. Было бы
«лучше», если бы рабочие боролись с «настоящим врагом»
на политическом фронте. Но как раз такие действия рабо-
чих против машин Маркс назвал борьбой «против этой оп-
ределенной формы средств производства как материальной
основы капиталистического способа производства». Это оз-
начает, что профессиональные марксисты не поняли цент-
рального пункта марксовой теории, что каждая стадия ка-
питалистического прогресса отмечена бунтом. Как пишет
Маркс: «Можно было бы написать целую историю таких
изобретений с 1830 г., которые были вызваны к жизни ис-
ключительно как боевые средства капитала против возму-
щений рабочих».57 Бунт обуславливал переход к более про-
грессивным методам производства; бунт спасал общество.
С каждым бунтом усиливались централизация, эксплуата-
ция, обобществление и одновременно организованность - как
объективная, так и субъективная - пролетариата.
В «Капитале» отображены два движения - исто-
рическое и логическое. Историческое включает происхож-
дение капитализма, рассматриваемое Марксом в главе «О
так называемом первоначальном накоплении капитала».
Для того чтобы «ускорить процесс превращения феодаль-
ного способа производства в капиталистический и сокра-
тить его переходные стадии», применялась государствен-
ная власть. «Экспроприация земли у сельскохозяйственного
производителя, крестьянина, составляет основу всего про-
цесса»,58 — объясняет Маркс и далее описывает генезис
промышленного капиталиста: «Открытие золотых и се-
ребряных приисков в Америке, искоренение, порабоще-
ние и погребение заживо туземного населения в рудни-

ках, первые шаги по завоеванию и разграблению Ост-Ин-
дии, превращение Африки в заповедное поле охоты на чер-
нокожих — такова была утренняя заря капиталистической
эры производства. Эти идиллические процессы суть глав-
ные моменты первоначального накопления».59 Но все это
только предваряет развитие собственно капиталистического
производства.
Это развитие проходит через три стадии: 1) коопе-
рация; 2) разделение труда и мануфактура; 3) машины и
крупная промышленность. Историческое развитие - эксп-
роприация крестьянина - и в той же степени логическое
развитие капитализма подводит нас к точке невозврата -
концентрации и централизации капитала, с одной стороны, и
обобществлению труда и восстанию рабочих, с другой.
Товаром номер один в капиталистическом обще-
стве является рабочая сила. Все общество подчинено не-
обходимости производства рабочей силы в соответствии
с рабочим временем, общественно необходимым для это-
го товара. Поэтому капиталист прежде всего думает о том,
сколько стоит ему рабочий. Повторим: об этом он думает
прежде всего. Этот «товар» должен обходиться ему как мож-
но дешевле.
Если он не будет постоянно увеличивать количе-
ство накопленного труда, расширять или реорганизовы-
вать производство, или же делать все это сразу, то сто-
имость его производственной системы не только снизится,
но и вовсе испарится. В нормальные времена он потеря-
ет свой рынок, так как не сможет распродать товар. В
кризисные времена он не выдержит конкуренции и ли-
шится всего предприятия. Поэтому он всегда должен ду-
мать об увеличении стоимости своего капитала. Но един-
ственной силой, которая может увеличить капитал,
является - и этим открытием мы опять же обязаны Марк-
су - то количество живого труда, которое капиталист мо-
жет употребить для обслуживания принадлежащего ему
исходного капитала. Поэтому капиталист озабочен глав-
ным образом тем, чтобы увеличивать стоимость, т.е. со-

здавать прибавочную стоимость, получать стоимость, пре-
вышающую его затраты. В этом — суть капиталистическо-
го производства, его, как говорит Маркс, «специфически-
капиталистический характер».
Современная буржуазия выхолостила понятие «ре-
волюция». Революция отождествляется с насильственным
переворотом, совершаемым под покровом ночи, с «заго-
вором». Ирония заключается в том, что из всех существо-
вавших общественных систем самой революционной яв-
ляется капитализм. Не потому, что он утвердился в
результате насильственного свержения феодализма, а по-
тому, что его развитие предполагает ежедневные техни-
ческие революции. Молодой Маркс писал в «Коммунисти-
ческом манифесте»: «Буржуазия не может существовать,
не вызывая постоянно переворотов в орудиях производ-
ства, не революционизируя, следовательно, производ-
ственных отношений, а стало быть, и всей совокупности
общественных отношений. Напротив, первым условием
существования всех прежних промышленных классов
было сохранение старого способа производства в неиз-
менном виде. Беспрестанные перевороты в производстве,
непрерывное потрясение всех общественных отношений,
вечная неуверенность и движение отличают буржуазную
эпоху от всех других. Все застывшие, покрывшиеся ржав-
чиной отношения, вместе с сопутствующими им, веками
освященными представлениями и воззрениями, разруша-
ются, все возникающие вновь оказываются устарелыми,
прежде чем успевают окостенеть. Все сословное и застой-
ное исчезает, все священное оскверняется, и люди при-
ходят, наконец, к необходимости взглянуть трезвыми гла-
зами на свое жизненное положение и свои взаимные
отношения».
Зрелый Маркс цитирует этот отрывок, когда в гла-
ве «Машины и крупная промышленность» показывает, как
технический прогресс современной промышленности
приходит в противоречие с общественным характером,
присущим ее капиталистической форме, «Мы видели, —

пишет он, — как это абсолютное противоречие... жесто-
ко проявляется в непрерывном приношении в жертву ра-
бочего класса, непомерном расточении рабочих сил и опу-
стошениях, связанных с общественной анархией».60
Это, подчеркивает Маркс, «отрицательная сторо-
на». Есть и положительная: сопротивление рабочих, ко-
торое, «как вопрос жизни и смерти», ставит перед совре-
менной промышленностью задачу: «чудовищность
несчастного резервного рабочего населения... заменить
абсолютной пригодностью человека для изменяющихся
потребностей в труде; частичного рабочего, простого но-
сителя известной частичной общественной функции, за-
менить всесторонне развитым индивидуумом, для кото-
рого различные общественные функции суть сменяющие
друг друга способы жизнедеятельности».61
Проследив в главах «О кооперации», «Разделение
труда и мануфактура» и «Машины и крупная промышлен-
ность» диалектическое развитие противоположности жи-
вого труда и мертвого труда, рабочего и машины, Маркс
приходит к выводу, что проблема имеет только истори-
ческое решение. Ибо «не подлежит никакому сомнению,
что капиталистическая форма производства и соответ-
ствующие ей экономические отношения рабочих находят-
ся в прямом противоречии с такими ферментами перево-
рота и с их целью — уничтожением старого разделения
труда».62 Все значение этого «вопроса жизни и смерти»,
стоящего перед капиталистическим способом производ-
ства, разрешение которого приближается по мере разви-
тия укорененных в старом строе элементов нового, соци-
алистического общества, раскрывается Марксом в
заключительной части его великого труда, отделе «На-
копление капитала».

3) Накопление капитала
и новые «силы и страсти».
«Конечной целью моего сочинения является открытие
экономического закона движения современного общества».
(Предисловие к «Капиталу»).
Историческое и логическое не являются в «Капи-
тале» двумя отдельными движениями: диалектика вклю-
чает в себя и то, и другое. Не то чтобы Маркс связал их.
По самой своей природе одно содержит в себе другое.
Маркс исходит из той предпосылки, что история не осво-
бождает теорию от обязанности преодолеть данное об-
щество. Теория у него не витает где-то над землей: своим
отправным пунктом она делает действительность и к дей-
ствительности же возвращается. Именно действитель-
ность является источником движения, и Маркс следит за
тем, чтобы субъект и объект были едины. Вместе теория
и практика составляют истину любого момента. Самое
первое предложение главы «Всеобщий закон капиталис-
тического накопления», кульминации I тома «Капитала»,
гласит: «В этой главе мы рассматриваем то влияние, ко-
торое возрастание капитала оказывает на положение ра-
бочего класса».63 И это не просто агитация. Это можно
выразить — и выражается у Маркса — в самых точных
научных терминах, позволяющих вскрыть закон движе-
ния капиталистического общества. «Важнейшие факторы
этого исследования, — читаем в следующем предложении, —
строение капитала и те изменения, которые претерпева-
ет оно в ходе процесса накопления».
Если до сих пор закон возрастания масштабов при-
менения машин за счет рабочего класса описывался как рост
постоянного капитала относительно переменного капита-
ла, то теперь, рассмотренный в целом, он выражается в тер-
минах стоимостного и технического строения капитала.
Маркс называет это «органическим строением капитала». Сто-
имость и ее вещественная форма — это части одного орга-

низма, которые нельзя отделять друг от друга, как нельзя
отделять голову от тела.
В самом начале «Капитала» Маркс указывает на
взаимозависимость потребительной стоимости и сто-
имости. Стоимость может быть безразлична по отно-
шению к потребительной стоимости, благодаря кото-
рой она существует, но товар только тогда имеет
стоимость, когда он удовлетворяет какую-то потреб-
ность, т.е. имеет потребительную стоимость. Особое
значение вещественная форма стоимости приобретает
в вопросе о накоплении или расширенном воспроиз-
водстве: «Одним словом, прибавочная стоимость лишь
потому может быть превращена в капитал, что приба-
вочный продукт, стоимостью которого она является,
уже заключает в себе вещественные составные части
нового капитала».64
Капитал, как «самовозрастающая стоимость», углуб-
ляет противоречие между потребительной стоимостью и
стоимостью. Не только потому, что вещественная и стоимо-
стная формы капитала находятся в постоянном конфликте,
но и потому, что таковы классовые отношения, «вмешиваю-
щиеся» в процесс производства. Капитал - это не вещь, но
производственное отношение, опосредованное вещами. Рас-
ширенное воспроизводство еще больше обостряет это клас-
совое отношение, (вос)производимое капиталистическим
производством. Маркс пишет: «Теперь же оказывается, что
собственность для капиталиста есть право присваивать чу-
жой неоплаченный труд или его продукт, для рабочего — не-
возможность присвоить себе свой собственный продукт».65
Производство прибавочной стоимости — движущий
мотив капиталистического производства. Отсюда настоя-
тельная необходимость для капиталиста платить рабочему
по минимуму и выжимать из него по максимуму. Возникаю-
щая вследствие этого классовая борьба ведет при опреде-
ленных условиях к повышению заработной платы, но не
настолько, чтобы поставить под угрозу основы капиталисти-
ческого производства. Управляющий всем этим способом

производства закон стоимости обуславливает, с одной сто-
роны, централизацию средств производства, а с другой -
обобществление труда.
Эти законы — централизации капитала и обобще-
ствления труда — суть законы развития капитализма. «Один
капиталист побивает многих капиталистов, - пишет Маркс
и прибавляет: «Рука об руку с этой централизацией, или
экспроприацией многих капиталистов немногими, разви-
вается кооперативная форма процесса труда в постоянно
растущих размерах, развивается сознательное техническое
применение науки, планомерная эксплуатация земли, пре-
вращение средств труда в такие средства труда, которые
допускают лишь коллективное употребление, экономия всех
средств производства путем применения их как средств про-
изводства комбинированного общественного труда, втяги-
вание всех народов в сеть мирового рынка, а вместе с тем ин-
тернациональный характер капиталистического режима».66
Обратите внимание на фразу «кооперативная фор-
ма процесса труда». Маркс внимательно следит за тем, что
происходит внутри производства, и фиксирует процесс
обобществления труда, его кооперации. На каждом этапе
этого процесса возрастает численность вовлеченных в него
рабочих, растет их единство, дисциплина и организован-
ность. Когда Форд построил завод на реке Руж (River Rouge),
на котором занято 60 000 рабочих, то он — в силу самого
того факта, что рабочие работают вместе на большом про-
мышленном предприятии — организовал эти 60 000 чело-
век как общественную силу. Во времена Маркса не суще-
ствовало таких огромных заводов, но уже тогда в рабочих,
приучаемых крупной промышленностью к кооперативно-
му труду, он разглядел «могильщиков» капитализма.
Он не был первым, кто обратил внимание на коопе-
ративную форму труда. Но другие связывали с развитием
этой формы повышение уровня жизни, прогресс демокра-
тии и равенства. Маркс высмеивает подобные взгляды. К
кооперации приучаются именно рабочие, настаивает он. В
выражении «кооперативная форма труда» слово «труд» —

главное. Чем больше рабочих концентрируется на огром-
ных заводах, тем сильнее их угнетает капитал. Вместо по-
степенного роста равенства и демократии вы получите не-
виданную в историю классовую борьбу. Бунты рабочих
никогда не прекратятся, их возмущение будет только рас-
ти. «Вместе с постоянно уменьшающимся числом магнатов
капитала, которые узурпируют и монополизируют все вы-
годы этого процесса превращения, возрастает масса нище-
ты, угнетения, рабства, вырождения, эксплуатации, но вме-
сте с тем растет и возмущение рабочего класса, который
постоянно увеличивается по своей численности, который
обучается, объединяется и организуется механизмом само-
го процесса капиталистического производства».67
Маркс писал это в 1867 г., т.е. 90 лет назад. С того
времени единство, дисциплина и организованность рабо-
чего класса выросли настолько, что сегодня это самый могу-
щественный класс во всей истории. По мере роста центра-
лизации и уменьшения числа капиталистических магнатов
закономерно выросла и рабочая бюрократия. Закономерно
потому, что численность самих этих магнатов слишком мала,
чтобы надзирать за десятками миллионов рабочих. Рабочая
бюрократия - их оружие против кооперированного обще-
ства. Каждый рабочий, занятый в крупной промышленнос-
ти, понимает это. Отсюда «дикие» забастовки.
Мастер не объясняет рабочему, как делать работу.
То же самое относится и к члену профкома. Их задача в
другом - надзирать за рабочим. С каждым днем это стано-
вится все труднее. Поэтому увеличивается число бюрокра-
тов, надзирателей, нормировщиков, переговорщиков, «по-
средников» между трудом и капиталом. В пределе мы
получаем то, что существует в России, а именно: полностью
бюрократизированное государство тоталитарного образца
с его принудительно-трудовыми лагерями. Иными слова-
ми — законченную централизацию капитала в отдельно взя-
той стране. В любом обществе производственные отноше-
ния определяют, формируют по своему образу и подобию
все другие общественные отношения. По мере укрупнения

и бюрократизации производства то же самое происходит и
с другими областями общественной жизни. Эта бюрократи-
зация всего и вся, достигающая своего апогея в однопар-
тийном государстве, проистекает из необходимости надзи-
рать за рабочими в процессе производства.
Чтобы предсказать такого рода тенденцию, как это
сделал Маркс, нужно было лишь вывести из законов капи-
талистического развития все их логические следствия. Цен-
трализация средств производства ведет к образованию тре-
стов и, в конечном счете, к огосударствлению. Совершается
ли централизация «насильственным путем захвата» или «бо-
лее гладким способом, посредством образования акционер-
ных обществ» —- результат один и тот же: «С прогрессом
накопления отношение постоянной части капитала к пере-
менной изменяется таким образом, что если первоначально
оно составляло 1 : 1, то потом оно превращается в 2:1, 3:1,
4:1,5:1,7:1 и т. д., так что, по мере возрастания капитала, в
рабочую силу последовательно превращается не 1/2 его об-
щей стоимости, а лишь 1/3,1/4,1/5,1/6, 1/8 и т. д., в средства
же производства — 2/3, 3/4, 4/5, 5/6, 7/8 и т. д.».68
Следствием этого процесса - и здесь-то мы видим, «ка-
кое влияние возрастание капитала оказывает на положение
рабочего класса» — является развитие неразрешимого проти-
воречия, угрожающего разрушить всю систему, — рост армии
безработных. Маркс называет это «абсолютным всеобщим за-
коном капиталистического накопления». Чем больше масшта-
бы применения машин, т.е. постоянного капитала, тем мень-
ше потребность в живой рабочей силе, т.е. переменном
капитале. Сегодня можно обойтись 30 миллионами рабо-
чих, тогда как вчера их было вдвое больше. И это при том,
что инвестиции капитала возросли в семь раз. В результате
мы получаем безработицу. Таким образом, с одной сторо-
ны, капитализм нуждается в воспроизводстве наемных ра-
бочих, а с другой - ввергает их в безработицу.
Невозможность обеспечить «полную занятость» рас-
шатывает все здание капиталистического общества. Как
подчеркивает Маркс, «всякому исторически особенному

способу производства в действительности свойственны свои
особенные, имеющие исторический характер законы народо-
населения».69 Что касается капитализма, то, как мы видели, его
закон - это закон избыточной рабочей силы. «Избыточной»
для капиталистического способа производства, конечно.
Невозможность для капитализма воспроизводить
субстанцию, создающую для него стоимость, т.е. воплощен-
ную в живом наемном рабочем рабочую силу, предвещает
его крушение. Об этом Маркс пишет в заключительной,
восьмой части первого тома «Капитала»,70 где он прослежи-
вает генезис и затем историческую тенденцию капиталис-
тического накопления.
Глава о «первоначальном накоплении капитала» с
описанием того, что сопровождало становление капитализ-
ма, как мы видели, содержит взрывчатый агитационный
материал. Тот факт, что Маркс поместил этот материал не
в начале, а в конце своего труда, имеет особое значение.
Это показывает, что прежде всего он хотел проанализиро-
вать закон развития капитализма. Ибо, что бы ни происхо-
дило на заре капитализма, его противоречия определяются
не историческим происхождением, а внутренней природой дан-
ного способа производства, «порождающей с необходимостью
естественного процесса свое собственное отрицание».71
Таким образом, закон движения капиталистического об-
щества есть закон его крушения. Открытием этого закона
Маркс был обязан применению диалектического материа-
лизма к развитию капиталистического производства.
«...все средства для развития производства превра-
щаются в средства подчинения и эксплуатации производи-
теля, они уродуют рабочего, делая из него неполного чело-
века [einen Teilmen-schen], принижают его до роли придатка
машины, превращая его труд в муки, лишают этот труд со-
держательности, отчуждают от рабочего духовные силы
процесса труда в той мере, в какой наука входит в процесс
труда как самостоятельная сила; делают отвратительными
условия, при которых рабочий работает, подчиняют его во
время процесса труда самому мелочному, отвратительному

деспотизму, все время его жизни превращают в рабочее
время, бросают его жену и детей под Джаггернаутову ко-
лесницу капитала».72
Сколько людей, прочтя этот отрывок, откладывали
«Капитал» и начинали оплакивать отсутствие в рабочем
революционности. Вопреки тому, что сказано у Маркса, он,
мол, способен бороться только за повышение зарплаты. Ког-
да же он того добивается, то ему больше ничего не нужно,
«так как теперь он материально обеспечен». Маркс утверж-
дает как раз обратное. Далее он подчеркивает, что «какова
бы ни была, высока или низка, его оплата», положение ра-
бочего будет ухудшаться:
«Из этого следует, что по мере накопления капитала
положение рабочего должно ухудшаться, какова бы ни была,
высока или низка, его оплата. Наконец, закон, поддержива-
ющий относительное перенаселение, или промышленную
резервную армию, в равновесии с размерами и энергией
накопления, приковывает рабочего к капиталу крепче, чем
молот Гефеста приковал Прометея к скале. Он обусловли-
вает накопление нищеты, соответственное накоплению ка-
питала. Следовательно, накопление богатства на одном по-
люсе есть в то же время накопление нищеты, муки труда,
рабства, невежества, огрубения и моральной деградации на
противоположном полюсе, т. е. на стороне класса, который
производит свой собственный продукт как капитал».73
«Централизация средств производства и обобществ-
ление труда достигают такого пункта, когда они становятся
несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она
взрывается. Бьет час капиталистической частной собствен-
ности. Экспроприаторов экспроприируют».74
В эволюции капитализма есть позитивная сторона:
«на известном уровне развития он [способ производства]
сам создает материальные средства для своего уничтоже-
ния. С этого момента в недрах общества начинают шеве-
литься силы и страсти, которые чувствуют себя скованны-
ми этим способом производства. Последний должен быть
уничтожен, и он уничтожается».75

Таким образом, сам капитализм создает предпосыл-
ки нового Гуманизма — те «силы и страсти», которые реор-
ганизуют общественную жизнь на новых, подлинно челове-
ческих началах, вызвав к жизни «более высокую
общественную форму, основным принципом которой явля-
ется полное и свободное развитие каждого индивидуума».76
Сам Маркс потому и смог открыть закон движения капита-
листического общества, доказывающий необходимость его
крушения, что основой ему служил этот гуманизм, более
популярным обозначением которого является выражение
«неизбежность социализма». Именно этот гуманизм, прони-
зывающий весь «Капитал», направлял мысль Маркса, при-
давал ей силу и глубину.
Глава 8.
ЛОГИКА И ОБЛАСТЬ ПРИМЕНЕНИЯ
«КАПИТАЛА»: ТОМА II И III.77
«Если бы форма проявления и сущность вещей непосредственно
совпадали, то всякая наука была бы излишня».
(«Капитал», III том).78
До Маркса политическая экономия разделялась на
сторонников двух теорий: 1) производство само создает себе
рынок; 2) рабочие не могут «выкупить» продукт, который
произвели. Заслуга автора «Капитала» состояла в том, что
он диалектически соединил эти противоположные точки
зрения. Действительно, нужно исходить из того основного
факта, что производство само создает себе рынок. Но этим
вовсе не отрицается существование недопотребления. Это
означает лишь то, что капиталистическое производство, по
самой своей природе, предполагает безразличие к ограни-
ченности потребления.
Предметом II тома «Капитала» является процесс об-
ращения. Но, как показывает Маркс, «реализация приба-
вочной стоимости», т.е. продажа товаров, как таковая, не

представляет никакой проблемы. Маркс не был бы Марк-
сом, если бы ограничился «формой проявления вещей» — в
данном случае рынком - и не попытался проникнуть в их
сущность. В этом смысле особенно важны первые две части
II тома, где, рассмотрев метаморфозы и оборот капитала,
он демонстрирует, что сама непрерывность процесса обра-
щения предполагает процесс воспроизводства. Таким обра-
зом, даже при обсуждении вопросов рынка главной для него
остается проблема (вос)производства.
Процесс воспроизводства, пишет Маркс, необходи-
мо рассматривать «в его основной форме», т.е. нужно избе-
жать «порочного круга предпосылок» — выйти за пределы
бесконечного кругооборота продажи на рынке произведен-
ных товаров и купли новых.
1) Два подразделения общественного
производства: средства производства и
предметы потребления.
Чтобы разобраться в хитросплетениях рынка, Маркс
делит весь общественный продукт на два - и только два - глав-
ных подразделения: подразделение I производит средства
производства, подразделение II - предметы потребления.79 Это
деление отражает классовое деление общества. Маркс катего-
рически отказывается делить общественное производство
более чем на две части — например, добавить третье под-
разделение, производящее золото. Золото не относится ни
к средствам производство, ни к предметам потребления, но
является, скорее, средством обращения. Однако этим об-
стоятельством можно пренебречь, коль скоро мы в целях
анализа предполагаем, что имеем дело с закрытым обще-
ством, состоящим только из двух классов — рабочих и ка-
питалистов. Этой посылкой определяются границы пробле-
мы — анализ только двух подразделений производства.
Соотношение этих подразделений не просто техническое,
но отражает классовое отношение рабочего и капиталиста.

Прибавочная стоимость не является какой-то бес-
плотной субстанцией — она воплощается как в средствах
производства, так и в предметах потребления. Пытаться
отделить прибавочную стоимость от средств производства
и от предметов потребления значит безнадежно увязнуть в
мелкобуржуазных рассуждениях о недопотреблении. Что-
бы понять экономические законы капиталистического про-
изводства, нужно четко уяснить себе значение веществен-
ной формы постоянного капитала. Элементами
расширенного воспроизводства являются вещественные
элементы простого производства и воспроизводства — ра-
бочая сила, сырье и средства производства. Для производ-
ства все большего количества продуктов, необходимо все
больше средств производства. Именно в этом состоит
differentia specifica*80 расширенного воспроизводства. И рынок
здесь не при чем.
Как показывает Маркс, деление общественного про-
дукта на средства производства и предметы потребления
не случайно. Средства производства преобладают над пред-
метами потребления. Дело в том, что вещественная форма
стоимости предопределяет предназначение товаров: уголь
потребляется не людьми, но сталью; сахар потребляется не
машинами, но людьми. Стоимость товара может быть без-
различна к его полезности, но, чтобы быть реализованной, она
должна воплощаться в той или иной потребительной стоимо-
сти. Тот факт, что капиталиста интересует исключительно
прибавочная стоимость (прибыль), еще не означает, что он
может отделить ее от предметов, в которых она воплощена.
Деление всего продукта только на два подразделе-
ния — не гипотеза, но факт. Деление это не просто суще-
ствует. Оно должно существовать, ибо производимые при
капитализме потребительные стоимости потребляются не
рабочими и даже не капиталистами, а капиталом. Наиболее
отчетливо это видно в Соединенных Штатах: 90 процентов
передельного чугуна здесь «потребляется» компаниями, ко-
торые сами же его произвели; а 50 процентов «рынка» про-
дукции сталелитейной промышленности покрывается

нуждами транспорта. Все экономисты утилитаристского на-
правления потому так безнадежно запутались в своих рассуж-
дениях о потребительной стоимости, что говорили о предме-
тах потребления. Маркс же, говоря о потребительной стоимости
средств производства, показывает, «какое важное значение имеет
категория потребительной стоимости для определения эко-
номических форм».81 При капитализме из двух подразделений
средства производства составляют большую долю обществен-
ного производства, а следовательно, и «рынка». Именно это
Маркс называет «реальным бытием капитала», и именно по
этой причине рынок не представляет для него проблемы.
Рынок предметов потребления ограничен запроса-
ми капиталистов, приобретающих предметы роскоши, и
нуждами рабочих, которым платят по стоимости их рабо-
чей силы. Шире он быть не может. Единственный вид рын-
ка, который не имеет таких ограничений, это рынок средств
производства, разрастающийся до немыслимых пропорций.
С целью проиллюстрировать это положение для простого
и расширенного производства Маркс выводит свои знаме-
нитые уравнения, показывающие превышение доли посто-
янного капитала по сравнению с переменным капиталом и
прибавочной стоимостью.
Для правильного понимания этих уравнений нужно
вернуться к той посылке, на которой они базируются, а
именно — абстракции закрытого капиталистического обще-
ства, т.е. изолированного общества, управляемого законом
стоимости. По Марксу, основным конфликтом капиталис-
тического общества является конфликт между капиталом и
трудом. Все другие элементы играют подчиненную роль.
Если так обстоит дело в реальной жизни, то и в теории про-
блему нужно сформулировать в простых и ясных терминах
взаимоотношений капиталиста и рабочего. Поэтому Маркс
и предполагает, что имеет дело с закрытым обществом, со-
стоящим только из рабочих и капиталистов, т.е. исключает
из рассмотрения «третьи группы» и, как он неоднократно
повторяет, внешнюю торговлю, не играющую существен-
ной роли в конфликте между рабочим и капиталистом.

В отличие от всех предыдущих формаций капита-
лизм есть общество, производящее стоимости. Тот факт, что
в других классовых обществах рабочему оплачивали сред-
ства существования, не имеет никакого отношения к зако-
ну стоимости. При капитализме жажда неоплачиваемых
часов труда определяется самой сущностью производства и
не ограничивается размерами желудка хозяина. Стоимость -
общественно необходимое для производства товаров рабо-
чее время - постоянно изменяется вследствие технических
революций в производстве. Отсюда нестабильность как в
условиях производства, так и в общественных отношениях,
отличающая капитализм от других способов производства.
Этот закон стоимости управляет «изолированной нацией»
Маркса, который постоянно напоминает нам о том, что за-
кон стоимости есть закон мирового рынка. «Промышлен-
ный капиталист постоянно имеет перед собой мировой ры-
нок, он сравнивает и постоянно должен сравнивать свои
собственные издержки производства с рыночными ценами
не только в своей стране, но и с мировыми ценами».82
Абстрагируясь от внешней торговли, Маркс, тем не
менее, помещает свое общество в окружение мирового рын-
ка. Таковы условия проблемы.
Уравнения Маркса служили двум целям: 1) с одной
стороны, он хотел показать ошибочность («невероятное заб-
луждение») теории Адама Смита о том, что «постоянный
капитал» не входит в цену товара, так как «в конечном сче-
те» распадается на заработную плату; 2) с другой стороны,
нужно было ответить сторонникам тезиса о недопотребле-
нии, считавшим, что непрерывное накопление капитала
невозможно вследствие неспособности распродать весь про-
изведенный продукт, т.е. по причине «перепроизводства».
«Ошибочный в самой основе своей анализ» Смита83
не случайно закрепился в политической экономии в каче-
стве догмы: он отвечал классовым интересам капиталистов.
Ведь, если, как утверждал Смит, постоянная часть капитала
«в конечном счете» распадается на заработную плату, то
рабочим не нужно бороться против «временного» присвое-

ния неоплаченного рабочего времени. Нужно только по-
дождать, когда продукт их труда «растворится» в заработ-
ной плате. Маркс доказал, что в действительности происхо-
дит обратное. Постоянный капитал не только не
«растворяется» в заработной плате, но и становится тем са-
мым средством, с помощью которого капиталист господству-
ет над живым рабочим. Как раз этого и не поняли утопи-
ческие социалисты, вследствие чего отвлеклись от
реальности классовой борьбы.
Каждое из двух подразделений общественного про-
изводства включает три элемента: 1) постоянный капи-
тал; 2) переменный капитал; и 3) прибавочную стоимость.
Опять же, это деление не просто техническое, но коре-
нится в классовом отношении рабочего и капиталиста.
«Было бы просто тавтологией сказать, что кризисы про-
исходят по причине недостатка платежеспособного по-
требления или платежеспособных потребителей. Капи-
талистическая система не знает иных видов потребления,
кроме потребления оплачиваемого, за исключением по-
требления sub forina pauperis [о форме потребления ни-
щего] или потребления «мошенника»... Когда же этой
тавтологии пытаются придать вид более глубокого обо-
снования, утверждая, что рабочий класс получает слиш-
ком малую часть своего собственного продукта и что, сле-
довательно, беде можно помочь, если он будет получать
более крупную долю продукта, т. е. если его заработная
плата возрастет, то в ответ достаточно только заметить,
что кризисы каждый раз подготовляются как раз таким
периодом, когда происходит общее повышение заработ-
ной платы и рабочий класс действительно получает более
крупную долю той части годового продукта, которая пред-
назначена для потребления. Такой период — с точки зре-
ния этих рыцарей здравого и «простого» (!) человеческого
смысла — должен был бы, напротив, отдалить кризис».84
Раскрытию ошибки Смита Маркс, как можно видеть,
уделил немало времени и внимания. Что понятно, ибо здесь
проходит водораздел не только между буржуазной эконо-

микой и марксизмом, по и между мелкобуржуазной крити-
кой капитализма и научным социализмом. Второй том
«Капитала» — а Маркс, как известно, не успел сам подго-
товить его к печати — не настолько богат статистичес-
ким и историческим материалом, как первый. Поэтому
как у марксистов, так и у антимарксистов его содержание
часто получает ошибочное истолкование. Главное возра-
жение, адресуемое Марксу, относится к его тезису о том,
что производство само создает себе рынок. Если бы это
было верным, говорят критики, то между производством
и потреблением должно было бы существовать «равнове-
сие», чего в действительности нет. Однако пропорции
между Подразделением I и Подразделением II в марксо-
вом уравнении означают прямо противоположное. Свой
анализ Маркс основывает на законах накопления, откры-
тых им в I томе, которые показывают, что доля постоян-
ного капитала постоянно увеличивается. Для отношения
постоянного капитала к переменному он дает точную про-
порцию - семь к одному. Отсюда должно быть ясно, что в
его уравнениях (которые исходят из крайней посылки об
«изолированной нации», не ведущей внешней торговли и
не знающей обычных проблем со сбытом) «равновесие»
существует лишь постольку, поскольку таков характер
производственных отношений капитализма — тех самых,
которые приводят к этой фантастической пропорции семь
к одному. Вот почему категории Маркса настолько адек-
ватны для капитализма и не применимы ни к одному дру-
гому обществу. Эти категории предполагают, что все про-
изводимое потребляется, поскольку мы имеем дело с
капиталистическим производством, а капиталистическое
производство есть производство капитала; следователь-
но, его продукт капиталом же потребляется. Именно на
этом основании построена марксова теория крушения ка-
питализма. Он перевернулся бы в гробу, если бы узнал,
что из его уравнений делают вывод, что в идеальной ка-
питалистической экономике, не знающей проблем со сбы-
том, «отсутствуют диспропорции».

Что он хотел показать в своей критике теории
недопотребления, так это то, что между производством
и потреблением не существует непосредственной свя-
зи. Ленин, которому принадлежит непревзойденный по
глубине анализ II тома, так выразил эту мысль: «Та-
ким образом, отличие взглядов мелкобуржуазных эко-
номистов от взглядов Маркса состоит не в том, что пер-
вые признавали вообще связь между производством и
потреблением в капиталистическом обществе, а второй
отрицал вообще эту связь (это было бы абсурдом). Раз-
личие состоит в том, что мелкобуржуазные экономис-
ты считали эту связь между производством и потреб-
лением непосредственною, думали, что производство идет
за потреблением. Маркс же показал, что эта связь лишь
посредственная, что сказывается она лишь в конечном
счете, ибо в капиталистическом обществе потребление
идет за производством».85
До Маркса считалось, что преобладание произ-
водства над потреблением «автоматически» ведет к
крушению капитализма. Если для классиков политичес-
кой экономии существовала только тенденция к рав-
новесию, то мелкобуржуазные критики капитализма
видели только тенденцию отклонения от равновесия.
Маркс показал, что имеют место обе тенденции, и что
они неразрывно связаны. II том «Капитала» — это кри-
тика как буржуазной, так и мелкобуржуазной теории и
в то же время анализ действительного движения капи-
талистического производства. Когда Сталин вдруг «от-
крыл», что уравнения II тома «применимы» также и к
социалистическому обществу, Троцкий написал: «Фор-
мулы Маркса конструируют химически-чистый капита-
лизм, который никогда не существовал и нигде не су-
ществует сейчас. Именно поэтому они вскрывают
основные тенденции всякого капитализма, но именно
капитализма, и только капитализма».86

2) Видимость и реальность.
Второй том был опубликован Энгельсом после смер-
ти Маркса, в 1885 г. На II Интернационал эта публикация
не произвела никакого действия. Казалось, и реформисты,
и революционеры по большей части обошли ее вниманием.
Будущая мученица революции Роза Люксембург подвергла
этот Марксов труд серьезной ревизии. Что же касается глав-
ного теоретика Второго Интернационала Карла Каутско-
го, то его очерки о II томе носили весьма поверхностный
характер. Единственным исключением в этой ситуации все-
общего непонимания был Ленин. Изложенные Марксом во
II томе концепции он смог «применить» к реалиям эконо-
мического развития в России. И не потому, что он был «ум-
нее» Каутского. Вопрос о том, может ли капитализм разви-
ваться без внешних рынков, не являлся в его стране чисто
теоретическим, каким он был в Германии, которая в тот
период завоевывала в ходе империалистической экспан-
сии все новые рынки. В отсталой России, не способной ус-
пешно конкурировать на мировом рынке, возникла целая
теоретическая школа — народники, —- которая утвержда-
ла, что поскольку капитализм не может существовать без
внешнего рынка, а Россия слишком поздно вышла на исто-
рическую сцену, чтобы обеспечить себе таковой, то, «следо-
вательно», она сможет миновать капитализм и от «мира»,
т.е. крестьянской общины, перейти сразу же к коммунизму.
Подобные взгляды Ленин подверг сокрушительной крити-
ке с двух сторон — теоретической и практической, объеди-
нив их в своем обстоятельнейшем исследовании «Развитие
капитализма в России», книге, сыгравшей огромную роль в
утверждении в России марксизма.
В своей критике теории накопления Маркса своей
главной мишенью Роза Люксембург сделала его посылку об
изолированном капиталистическом обществе. Это допуще-
ние она истолковала двояким образом: 1) как общество, со-
стоящее исключительно из рабочих и капиталистов; 2) как
«господство капитала во всем мире».

Однако Маркс имел в виду господство капитала не
во всем мире, а именно в отдельной изолированной стране.
Когда критики Люксембург87 указали ей на это, то она от-
делалась презрительными ремарками. Все разговоры об от-
дельно взятом капиталистическом обществе, писала она в
«Антикритике», являются «фантастическим абсурдом» и
признаком «грубейшего эпигонства». У Маркса якобы не
было такой «стратосферической» концепции. Однако, как
заметил Бухарин, Люксембург не только ошибочно истол-
ковала концепцию Маркса, но и проигнорировала тот про-
стой факт, что Маркс черным по белом написал: «Для про-
стоты [изложения вопроса о расширенном
воспроизводстве. - Р.Д.] мы абстрагируемся от внешней
торговли и рассматриваем изолированную нацию».88
Проблема Розы заключалась в том, что она проти-
вопоставила реальность и теорию. В этой фундаменталь-
ной ошибке и заключается теоретический источник ее ре-
визии Маркса. Как «со всей ясностью» показывают
исторические факты, утверждала она, расширенное воспро-
изводство — невозможное в «изолированном обществе», т.е.
в изоляции от мирового рынка — всегда происходит за счет
«некапиталистических слоев и некапиталистических стран».
Происходившее на ее глазах бурное развитие нового ис-
торического явления - империализма — ослепило Розу.
Отношение капитала к труду она подменила отношени-
ем капитализма к не-капитализму. Отсюда ее неприятие
допущенной Марксом абстракции изолированного обще-
ства. А коль скоро она отвергла эту основную посылку
марксовой теории, то ей не оставалось ничего другого,
как выдвинуть на первый план не производство, как у
Маркса, а обмен и потребление.
Наиболее отчетливым образом это проявляется у
самой же Люксембург. К лучшим местам ее «Накопления
капитала» относятся описания «действительного» процес-
са накопления, когда она рассматривает такие факты, как
завоевание Алжира и Индии, англо-бурская война, раз-
дел Африки, опиумные войны с Китаем, истребление аме-

риканских индейцев, рост торговли с некапиталистичес-
кими обществами, анализирует систему протекционистс-
ких тарифов и милитаризм. По крайней мере, настолько
же ярко, как Роза изобразила империалистическую эксп-
лутатацию отсталых стран, Маркс описал первоначаль-
ное накопление капитала. «Новорожденный капитал ис-
точает кровь и грязь из всех своих пор, с головы до пят».
Тем не менее, по Марксу, первоначальное накопление
создало только предпосылки для собственно капитализма.
А именно — определенную величину накопленного ка-
питала, наличие лишенных собственности рабочих и га-
рантированное подчинение труда капиталу. Но последнее
все еще оставалось чисто «формальным». Как отмечал
Маркс, пока «переменный элемент капитала сильно пре-
обладал над постоянным его элементом», способ произ-
водства «еще не обладал специфически капиталистичес-
ким характером».89
Люксембург, со своей стороны, отрицала, что преоб-
ладание постоянного капитала над переменным есть сущ-
ностная черта капитализма. Для нее эта терминология была
всего лишь «капиталистическом языком», выражавшим ос-
новные элементы производства во всяком обществе. Чтобы
продемонстрировать это, она решила сосредоточиться на
отношении капитализма к некапиталистическим странам.
Начав с мысли дополнить «Капитал», она кончила тем, что
ревизовала его.
Если Люксембург утверждала, что марксовы схемы
расширенного воспроизводства неточны теоретически и не
соответствуют реалиям ни одной из существующих стран,
то Ленин доказал обратное: эти схемы верны и в теории, и
в действительности. Но, по-видимому, в России - и в этом
она чем-то похожа на Америку - существует особенно бла-
годатная почва для расцвета всевозможных теорий «исклю-
чительности» — от идеи, что можно «миновать» капитализм,
до концепции тоталитарного «коммунизма». Когда Ленин
привел свои теоретические доводы, то его критики сказа-
ли, что он не знает России. Когда он на материале российс-

кой статистики исчерпывающе продемонстрировал, что в
царской России действительно имеет место развитие капи-
тализма, то они обвинили его в непонимании теории. После
того, как он одолел народников и на теоретическом, и на
организационном фронтах, идеологические наследники на-
родников, экономисты наших дней, заявляют, что не такое
уж большое это было достижение, так как победил не марк-
сизм, а неопровержимые экономические факты. Совершен-
но верно. Победили экономические факты, то есть логика
второго тома.
Следует иметь в виду, что тот отрывок из первого
тома «Капитала», где говорится о достижении такого пре-
дела централизации, когда весь капитал сосредоточится в
руках одного-единственного собственника или одной-един-
ственной капиталистической корпорации, отсутствовал в
первом издании книги. Маркс добавил его после Парижс-
кой Коммуны, в тот период, когда обсуждал с Энгельсом
проблему возможной концентрации всего капитала в ру-
ках государства.90 Над первым томом «Капитала» Маркс не
переставал работать до самой смерти в 1883 г., это был един-
ственный том, который он сам готовил к печати. В после-
словии к французскому изданию, как и во всех последую-
щих изданиях, он обращал внимание читателя на то, что
внесенные им в текст добавления имеют «самостоятельную
научную ценность».91
В нашу эпоху, когда проблемы, поставленные Марк-
сом только теоретически, обрели конкретный, практичес-
кий характер, нам легче понять, почему всю аргументацию
второго тома он построил на посылке об изолированном
капиталистическом обществе, которого в 1870-х гг. опреде-
ленно не существовало. В таком обществе, говорил Маркс,
мы будем наблюдать следующее:
1) Рабочему платят по стоимости его рабочей силы. Во
время Великой депрессии благонамеренные приверженцы
плановой экономики задавались вопросом: нельзя ли под-
нять уровень жизни рабочих - не каких-то избранных «ста-
хановцев», а всего рабочего класса, если сосредоточить весь

капитал в руках государства и облегчить тем самым плани-
рование. Опыт российского тоталитаризма показывает, что
это большая иллюзия. Как только повышается уровень жиз-
ни рабочих, издержки производства товаров в данной стра-
не начинают превышать издержки производства тех же то-
варов на мировом рынке. Следовательно, товары,
произведенные «обыкновенными» капиталистическими об-
ществами будут продаваться дешевле, чем аналогичные то-
вары из общества с огосударствленной экономикой, а это
означает, что рано или поздно наступит такой момент, ког-
да такое общество не сможет продолжать существовать.
Издержки производства реактивных бомбардировщиков
повысятся в такой стране настолько, что она проиграет в
капиталистической конкуренции в ее нынешней форме —
в форме тотальной войны. Дело здесь не в обычной конку-
ренции или сбыте продукции.92 Если у США есть водород-
ная бомба, атомная энергия и автоматизированное произ-
водство, то и Россия тоже должна заполучить все то же
самое, потому что в противном случае ее просто-напросто
уничтожат. Она и наверстала США в перечисленных обла-
стях достаточно быстро.
2) Средства производства далеко опережают предме-
ты потребления. Поскольку: а) стоимостная форма произ-
водства автоматически ограничивает круг потребительс-
ких товаров предметами роскоши для класса капиталистов
и товарами, которые могут купить рабочие на соответ-
ствующую стоимости их рабочей силы зарплату, и б) во
всем мире наблюдается преобладание средств производ-
ства над предметами потребления, — то Маркс предста-
вил весь капиталистический мир как «одну изолирован-
ную нацию». Невозможно будет — на какой-то
исторически-значимый период — избежать безработи-
цы, потому что общество будет напрягать все силы, что-
бы поднять свои заводы до уровня более передовой про-
изводственной системы. Единственный способ
«выдержать гонку» — платить рабочему как можно мень-
ше и выжимать из него как можно больше.

Главная ошибка тех, кто не признает, что обще-
ство под властью одного-единственного капиталиста под-
чиняется тем же законам, что и общество с множеством
частных капиталистов, заключается в том, что они про-
сто не понимают, что все происходящее на рынке есть
только следствие проблем внутри самого процесса про-
изводства. В отличие от Маркса, который на протяжении
всего первого тома удерживает нас в рамках процесса
производства и в конечном счете подводит к такому пре-
делу капиталистического развития, когда одна-единствен-
ная капиталистическая корпорация прибирает все к сво-
им рукам, они, по-видимому, считают, что в обществе с
одним-единственным капиталистом рынок неограничен.
На каком-то этапе такое общество - назовем его фирмой
«Хрущев и Политбюро» — будет иметь полностью авто-
матизированные заводы и реактивные бомбардировщи-
ки, но оно никогда не сможет приостановить производ-
ственную гонку с тем, чтобы повысить уровень жизни
рабочих. Оно может избежать крайних форм обычных
коммерческих кризисов, но не внутреннего кризиса про-
изводства. Ни на каком этапе плановая экономика не смо-
жет остановиться, чтобы улучшить положение масс. Ка-
питал не позволит сделать это. Вот почему Маркс на
протяжении всего «Капитала» настаивает, что одно из
двух: или самодеятельность рабочих, планирование, осу-
ществляемое свободно ассоциированным трудом, или
иерархическая структура отношений на фабрике и пла-
новый деспотизм. Третьего не дано.
Единственный способ избежать капиталистических
кризисов - это уничтожить закон стоимости. Иными слова-
ми, планирование должно осуществляться исходя из по-
требностей производственной системы как человеческой си-
стемы. Речь идет о таком социально-экономическом
устройстве, при котором человеческие потребности не при-
носятся в жертву необходимости платить рабочим по мини-
муму и выжимать из них максимальное количество абстракт-
ного труда, чтобы как можно дольше поддерживать

производственную систему на плаву в хаосе мирового рын-
ка, управляемого законом стоимости.
Может показаться, что все это не относится к «дей-
ствительно» передовому капиталистическому обществу,
такому, как США. Допустим, однако, что Америка стала
обществом под управлением одного капиталиста. И в
этом случае положение рабочих нисколько не улучшит-
ся, а, наоборот, ухудшится. Мировой рынок никуда не ис-
чезнет, а Америка будет выступать на нем в качестве од-
ной из конкурирующих фирм. В борьбе за
капиталистический мировой рынок она, вероятно, столк-
нется с объединившимися против нее Европой и Даль-
ним Востоком. Война, в которую выльется эта борьба,
закончится или 1) установлением государства одного-един-
ственного капиталиста во всем мире; или 2) победой соци-
ализма; или 3) разрушением всей цивилизации. Будь то
отсталая или передовая страна, абсолютный закон капи-
тализма, проанализированный Марксом, будет действо-
вать даже в том случае, когда весь капитал сосредоточит-
ся в руках одного-единственного капиталиста или
одной-единственной корпорации капиталистов. Что для
Маркса было теорией, сегодня - конкретная проблема.
Как доказывает российский опыт, логика и область при-
менения марксовой теории связаны между собой так же
неразрывно, как в жизни связаны видимость и реальность.
Гегеля называют «мистиком», но отношение диалек-
тики к жизни он видел отчетливее, чем сегодняшние праг-
матики, высмеивающие диалектику и каждый факт жизни
рассматривающие в качестве «непредвиденного» феноме-
на. «В высшей степени важно, — писал он, — уяснить себе,
как следует понимать и познавать диалектическое. Оно яв-
ляется вообще принципом всякого движения, всякой жиз-
ни и всякой деятельности в сфере действительности. Диа-
лектическое есть также душа всякого истинно научного
познания».93

3) Крушение капитализма: кризисы,
свобода человека и третий том «Капитала».
«Наконец, мы пришли к формам проявления, которые для
вульгарного экономиста служат исходным пунктом: к
земельной ренте, источником которой является земля, к
прибыли (проценту), возникающей из капитала, к заработной
плате, возникающей из труда... Наконец, так как эти три
формы (заработная плата, земельная рента, прибыль
(процент)) составляют источники доходов трех классов -
земельных собственников, капиталистов и наемных рабочих, —
то, как итог всего, классовая борьба, в которой находит свое
разрешение это движение и вся эта дрянь»
(Из письма К. Маркса Ф. Энгельсу). 94
Из поколения в поколение в учебниках по мар-
ксизму воспроизводились следующие трюизмы: 1) ка-
питализм - это такая форма общества, при которой
средства производства и земля находятся в частной
собственности капиталистов; 2) чтобы выжить, рабо-
чий вынужден продавать свою рабочую силу по сто-
имости ее производства и воспроизводства; 3) движу-
щий мотив такого способа производства — погоня
капиталиста за прибылью, которая образуется так:
капиталистическое предприятие производит товары и
обменивает их на определенное количество денег, ко-
торое равно затратам капиталиста — плюс излишек,
часть которого и составляет его прибыль.
Кажется очевидным: чтобы какое-то общество мог-
ло называться капиталистическим, необходимо, чтобы в
кармане частного капиталиста совершалось это обраще-
ние денег. Капиталисту нужно покупать рабочую силу и
средства производства, производство должно быть товар-
ным, товары должны продаваться на рынке ради получе-
ния большего количества денег и т.д. Все это верно, но
еще не вся истина. Маркс не для того потратил сорок лет,
чтобы доказать только это.

Основополагающая теория Маркса - это теория «от-
чужденного» или, как он стал называть его позднее, «абст-
рактного» или «производящего стоимость» труда. Подвер-
гнув анализу товар, он показал, что товарный обмен есть
обмен определенными количествами труда. В более или
менее стихийной форме люди обменивались товарами и до
возникновения капитализма. Капитализм отличает то, что
товаром становится способность к труду. Как показано в I
томе, производство становится капиталистическим и товар-
ным с того момента, когда непосредственный производи-
тель в качестве товара выставляет на рынок свою способ-
ность к труду. Поэтому точнее было бы называть
марксистскую теорию капитала не трудовой теорией сто-
имости, а стоимостной теорией труда.
Маркс решительно отвергает то представление,
что сущностной характеристикой капитализма является
операция купли-продажи рабочей силы. В I томе он по-
казал, что так обстоит дело только на поверхности, что
операция эта — «внешняя видимость... Отношение об-
мена между капиталистом и рабочим становится, таким
образом, только видимостью, принадлежащей процессу
обращения, пустой формой, которая чужда своему соб-
ственному содержанию и лишь затемняет его. Постоян-
ная купля и продажа рабочей силы есть форма. Содержа-
ние же заключается в том, что капиталист часть уже
овеществленного чужого труда, постоянно присваиваемо-
го им без эквивалента, снова и снова обменивает на боль-
шее количество живого чужого труда».95
Во II томе читаем: «Характерное заключается не в
том, что товар-рабочая сила может быть куплен, а в том,
что рабочая сила является товаром».96 Иррациональность
такого положения связана с иррациональным же характе-
ром капитализма, при котором мертвый труд господствует
над живым трудом, а отношения людей предстают как от-
ношения вещей: «Впрочем, буржуазному кругозору, при
котором все внимание поглощается обделыванием коммер-
ческих делишек, как раз соответствует воззрение, что не

характер способа производства служит основой соответству-
ющего ему способа обмена, а наоборот».97
III том: «Однако тот способ, которым прибавочная
стоимость посредством перехода через норму прибыли пре-
вращается в форму прибыли, представляет собой только
дальнейшее развитие того смешения субъекта и объекта,
которое совершается уже в процессе производства».98
И еще: «[В формуле: «капитал-прибыль» или, еще
лучше, «капитал-процент, земля-земельная рента, труд-
заработная плата] оказывается завершенной мистифика-
ция капиталистического способа производства, овеществ-
ление общественных отношений, непосредственное
сращивание вещественных отношений производства с их
исторически-общественной определенностью: получился
заколдованный, извращенный и на голову поставленный
мир, в котором monsieur le Capital [господин капитал] и
madame la Terre [госпожа земля] как социальные харак-
теры и в тоже время непосредственно, как просто вещи,
справляют свой шабаш».99
Ту же мысль он повторяет тысячью разных спосо-
бов на протяжении всего своего труда. Это — содержание
и форма, сущность и абсолют всего анализа.
Очевидно, что товар, по определению, есть нечто,
что продается на рынке. Но одинаково очевидно и то, что
основное свойство рабочей силы как товара заключается
не в том, что она продается или покупается на рынке, а в
той специфической функции, которую она выполняет в про-
цессе производства, где она - «источник не просто стоимос-
ти, по самовозрастающей стоимости». В этом-то и заключа-
ется проблема. Это - та ось, вокруг которой вращается вся
марксистская экономическая теория — «производство» (I
том), «обращение» (II том) и «процесс капиталистического
производства, взятый в целом» (III том).
Свой анализ капитализма Маркса развивает на раз-
ных уровнях, каждый из которых имеет собственную диа-
лектику. В I томе понять реалии производства нам помога-
ют категории постоянного и переменного капитала (рабочей

силы). Во II томе, где мы находимся на поверхности обще-
ства, раскрытию глубинных механизмов служат катего-
рии средств производства и предметов потребления. В III
томе это - концепция снижения нормы прибыли, тенден-
ции, определяемой Марксом как «всеобщее противоречие
капиталистического производства, обнаруживающее закон
его движения и указывающее на его крушение».
Понадобился крах 1929 года, чтобы высоколобые
академические экономисты восприняли, наконец, марк-
сову концепцию крушения капитализма. Если бы, гово-
рили они тогда, Маркс отбросил свое «гегельянство» и
«мистицизм», обволакивающий его понятие стоимости, и
начал бы сразу с III тома, с анализа «реальной жизни» —
т.е. поверхностных явлений конкуренции, прибыли, рен-
ты и т.д., то было бы легче понять его «пророчества» о
концентрации капитала и периодических кризисах, и
можно было бы «многому» научиться у него. В свое время
с такого рода аргументацией имел дело и сам Маркс. Вот
почему он писал: «Пока мы рассматриваем только фонд
совокупного годового производства, ежегодный процесс
воспроизводства очень понятен. Но все составные части
годовой продукции должны быть вынесены на товарный
рынок, и вот тут-то начинаются трудности. Движения
отдельных капиталов и личных доходов перекрещивают-
ся, смешиваются, теряются во всеобщем перемещении —
в обращении общественного богатства, — которое обма-
нывает взор и ставит перед исследованием весьма запу-
танные задачи».100 Он не только указывает на трудность,
но и предупреждает, что было бы ошибкой начинать, в
поисках легкого выхода, с анализа поверхностного фено-
мена прибыли, а не реалий производства, прибавочной
стоимости: «Из книги III читатель увидит, что легко по-
нять норму прибыли, если известны законы прибавочной
стоимости. В обратном порядке невозможно понять ni
Tun, ni l"autre [ни того, ни другого]».101
В третьем томе - том самом, который, как считается,
более всего по вкусу академическим экономистам - жизнь

капиталистического рынка анализируется такой, какая она
есть на самом деле. Здесь мы узнаем, что товары прода-
ются не по стоимости, а по ценам производства; что при-
бавочная стоимость, застывший неоплаченный труд, не
есть абстракция, а реальная форма, распадающаяся на три
момента: 1) прибыль промышленника; 2) ренту землевла-
дельца; и 3) процент, получаемый банкиром; мы узнаем,
что капитал является не только общественным производ-
ственным отношением, но и имеет вещественную форму
денежного капитала. Мы узнаем также о роли кредита и
даже получаем некоторое представление о мошенничес-
ких операциях.
Что же дало Марксу изучение этих жизненных фак-
тов? Изменил ли он свое представление о законах, которые
он смог открыть благодаря тому, что строго следовал тези-
су о том, что ключом к пониманию капитализма является
производство, тех самых законов, которые академические
экономисты называют «абстрактными»? Нисколько. В кон-
це исследования всех этих запутанных трансформаций при-
бавочной стоимости в земельную ренту, процент и прибыль,
а также превращения стоимостей в цены, нормы прибавоч-
ной стоимости в норму прибыли и т.д., Маркс возвращает
нас к тому, на чем все это основано: к производству стоимо-
сти и прибавочной стоимости. Он показывает, что в конеч-
ном счете сумма всех цен равна сумме всех стоимостей. Там,
где рабочий ничего не производит, биржевой делец ничего
и не получит. Прибыль - та самая прибавочная стоимость -
возникает не из «владения капиталом», а из производства.
Для того чтобы вскрыть действительную причину кризи-
сов, говорит Маркс, нужно абстрагироваться от «фиктив-
ных предприятий и спекулятивных оборотов, поощряемых
кредитом».102
Итак, никаких существенных изменений Маркс в
свою теорию не внес. Рабочая сила — являющаяся для ка-
питалистического производства товаром номер один, пото-
му что она одна создает капитал - остается у него товаром,
который продается по его стоимости и - по-прежнему в про-

цессе производства, а не в процессе обращения на рынке —
создает большую стоимость, чем та, которой сам обладает.
Обратите внимание на следующее многозначитель-
ное рассуждение Маркса, выводящее обреченность стоимо-
стной формы производства из ее собственных законов раз-
вития: «Если постоянный капитал, приводимый в движение
одним рабочим, удесятеряется, то, чтобы принести такую
же норму прибыли, прибавочное рабочее время должно
было бы удесятериться и скоро для него не хватило бы все-
го рабочего времени и всех 24 часов в сутки, даже если бы
капитал присваивал их целиком».103
Даже концепция общества под управлением одного
капиталиста меркнет перед идеей о присвоении капитали-
стом «всех 24 часов в сутки» —- допущением крайним, но
необходимым для того, чтобы отразить фундаментальную
закономерность развития системы. Даже если бы рабочий
питался воздухом и работал все 24 часа в сутки, то и тогда
машинное производство не могло бы расширяться беско-
нечно. И в этом случае его крушение было неизбежным, так
как единственным источником стоимости и прибавочной
стоимости является живой труд. А коль скоро живой труд
постоянно вытесняется все более совершенными машина-
ми, то и прибавочной стоимости будет производится в ко-
личестве, недостаточном для поддержания системы.
«Настоящий предел капиталистического производ-
ства, — заключает Маркс, — это сам капитал, а это значит:
капитал и самовозрастание его стоимости является исход-
ным и конечным пунктом, мотивом и целью производства;
производство есть только производство для капитала, а не
наоборот: средства производства не являются просто сред-
ствами для постоянно расширяющегося процесса жизни об-
щества производителей».104 У этой реальности есть альтер-
натива: «Царство свободы начинается в действительности
лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и
внешней целесообразностью, следовательно, по природе
вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно матери-
ального производства».105

Конечно, повторяет Маркс, постоянные революции
в производстве и соответствующее увеличение постоянно-
го капитала обуславливают также и расширение рынка. Но,
как он многократно объясняет, и с теоретической, и с прак-
тической точек зрения, увеличение рынка в капиталисти-
ческой стране ограничено тем фактом, что рабочему платят
по стоимости его рабочей силы. Это конечное следствие из
той посылки, что рабочему платят по стоимости его рабо-
чей силы. В III томе Маркс показывает, что глубочайшая
причина кризисов кроется в том, что в производстве - а не
на рынке - рабочие создают стоимость, превышающую сто-
имость их рабочей силы. Рабочий производит перепроиз-
водство. Иначе и быть не может в обществе, производящем
стоимости, где производство предметов потребления, яв-
ляющихся всего лишь моментом в процессе воспроизвод-
ства рабочей силы, не может быть больше, чем диктует по-
требность капитала в рабочей силе. В этом и заключается
роковой изъян капиталистического производства. С одной сто-
роны, капиталист должен расширять свой рынок. С другой -
рынок не может расшириться дальше определенных границ.
Отсюда кризисы.
Причина кризисов заключается не в недостаточном
«эффективном спросе». Наоборот, это кризис обуславлива-
ет отсутствие «эффективного спроса». Сегодня рабочий име-
ет работу, завтра он — безработный. Кризис происходит не
потому, что емкость рынка невелика. Как следует из теории
и как на практике показал 1929 год, больше всего расширя-
ется рынок как раз накануне кризиса. Однако с капиталис-
тической точки зрения, проблемой является неудовлетво-
рительное распределение «дохода» между получателями
заработной платы и получателями прибавочной стоимости
или прибыли. Капиталист меньше инвестирует, и вызван-
ная этим стагнация производства представляется как пере-
производство. Конечно, между производством и потребле-
нием существует противоречие. И, конечно, имеет место
«невозможность сбыта». Но такая ситуация складывается в
силу более фундаментальной причины, а именно - предшеству-

ющего ей падения нормы прибыли, которое с проблемой сбыта
никак не связано.
Маркс видел в теории снижения нормы прибыли
«pons asini» 106 для всей политической экономии, пункт, отде-
ляющий одну теоретическую систему от другой. Классичес-
кая политэкономия чувствовала здесь проблему, но не могла
объяснить ее, так как теоретики не могли представить себе,
что капиталистическая система, которую они рассматрива-
ли не как исторически-преходящую, а как вечную, имеет в
своей основе что-то, что обрекает ее на гибель. Если Маркс
показал, что снижение нормы прибыли вызвано фактом
уменьшения доли живого труда, как единственного источ-
ника прибавочной стоимости, за счет увеличения масшта-
бов использования машин, то капиталисты указывали на
массу продукции и, соответственно, на массу прибыли. Так
они рассчитывали отделаться от снижения нормы прибыли.
Даже некоторые марксисты считали, что для тенденции
нормы прибыли к "понижению имеется так много противо-
действующих тенденций, связанных с увеличением массы
прибыли - от массового производства до империалистичес-
кой экспансии, что можно пренебречь ею. До 1929 года ник-
то, даже Ленин, не придавал этой тенденции первостепен-
ного значения. Только после 1929-го года люди поняли, что
это не теория, а реальность. И поняв это, они начали ис-
кать решения проблемы где угодно, только не в реорганиза-
ции самого процесса производства самими рабочими.
Анализируя «всеобщее противоречие капитализма»,
Маркс описывает: 1) деградацию рабочего, его превраще-
ние в придаток машины; 2) постоянный рост армии безра-
ботных; и 3) крушение самого капитализма вследствие его
неспособности к увеличению количества рабочих мест для
трудящихся. Так как рабочая сила является для капиталис-
тического производства товаром номер один, единственным
источником стоимости и прибавочной стоимости, то неспо-
собность капитализма воспроизводить ее предопределяет
его собственную гибель. Как мы видели, критика капитали-
стического общества начинается у Маркса с анализа извра-

щенного, перевернутого отношения мертвого труда к жи-
вому в сфере производства и распространяется далее на
поверхность общества, где вследствие товарного фетишиз-
ма отношения между людьми принимают «фантастическую
форму отношений между вещами». Теперь, в III томе, он
говорит, что «уже в товаре и в еще большей степени в това-
ре как продукте капитала заключено овеществление обще-
ственных определений производства и субъективизация
материальных основ производства, характеризующие весь
капиталистический способ производства».107 Он настаивает
на том, что, поскольку всякий труд при капитализме есть труд
принудительный, то планирование в этой системе не может
быть ничем другим, как такой организацией производства,
которая подчиняет людей машине. С самого начала, еще по-
лемизируя с Прудоном, он утверждал, что в обществе, ос-
нованном на фабричном плане, привнести порядок в анар-
хию рынка означает подчинить общество
«одному-единственному хозяину». Тогда Маркс предупреж-
дал: рассмотрение планового начала в отрыве от деятель-
ности самого революционного пролетариата с необходимос-
тью ведет к наделению функциями планирования некой
внешней по отношению к рабочему классу силы. Прудоновс-
кий план отменить обмен вызывал у Маркса только пре-
зрительную усмешку. В главе «Развитие внутренних проти-
воречий закона» он показывает, что в «совокупном
движении беспорядка» как раз и заключается свойствен-
ный капитализму порядок.
Прудон был не первым и не последним плановиком.
Их наша эпоха знает гораздо лучше, чем эпоха Маркса. Пе-
ред планом преклоняются не только идеалисты. Абстракт-
ные материалисты, поскольку они рассматривают развитие
техники в отрыве от классовых отношений, тоже склонны
воспринимать капиталистические факторы производства как
характеризующие всякую общественную форму производ-
ства. Вот почему Маркс создал новые категории для описа-
ния специфичного для капиталистической экономики спо-
соба соединения машины и труда. Свой анализ

капиталистического производства Маркс развил в проти-
воположность всем плановикам - как абстрактным матери-
алистам, так и идеалистам.
В I томе «Капитала» Маркс показал резкий кон-
траст между сущностью кооперативной формы труда и
иерархической системы капиталистического контроля. Во
II томе он проанализировал «изолированную капиталис-
тическую нацию» как целое: «...не следует впадать в мане-
ру, заимствованную Прудоном у буржуазной политичес-
кой экономии, и смотреть на дело таким образом, как
будто общество с капиталистическим способом производ-
ства, взятое en bloc, т. е. в целом, утрачивает этот свой
специфический исторически-экономический характер.
Напротив. В таком случае приходится иметь дело с сово-
купным капиталистом».108
Весь II том, таким образом, посвящен рассмотрению
не индивидуального частного, а совокупного национально-
го капитала. В III томе Маркс возвращается к идее плани-
рования как творческой деятельности рабочих, осуществ-
ляемой «при условиях, наиболее достойных их человеческой
природы и адекватных ей»: «Как первобытный человек, что-
бы удовлетворять свои потребности, чтобы сохранять и вос-
производить свою жизнь, должен бороться с природой, так
должен бороться и цивилизованный человек, должен во всех
общественных формах и при всех возможных способах про-
изводства. С развитием человека расширяется это царство
естественной необходимости, потому что расширяются его
потребности; но в то же время расширяются и производи-
тельные силы, которые служат для их удовлетворения. Сво-
бода в этой области может заключаться лишь в том, что кол-
лективный человек, ассоциированные производители
рационально регулируют этот свой обмен веществ с приро-
дой, ставят его под свой общий контроль, вместо того что-
бы он господствовал над ними как слепая сила; совершают
его с наименьшей затратой сил и при условиях, наиболее
достойных их человеческой природы и адекватных ей. Но
тем не менее это все же остается царством необходимости.

По ту сторону его начинается развитие человеческих сил,
которое является самоцелью, истинное царство свободы,
которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве
необходимости, как на своем базисе. Сокращение рабочего
дня - основное условие».109
Как видим, не только молодой, но и зрелый Маркс
считал творческую активность рабочих ключом к пони-
манию всего остального. Дело не только в том, что идея
творческого планирования рабочих — в противополож-
ность авторитарному планированию капиталистов — про-
низывает все три тома «Капитала». Действительная не-
обходимость восстания, по Марксу, вытекает из того
факта, что капитализм - как совокупность условий, дея-
тельность и цель - разрушителен для общества. Таким
образом, единственной силой, способной положить конец
этой необходимости, является свобода, которая в-себе и
для-себя неразрывно соединяет объективные условия, де-
ятельность субъекта и цель. В «Grundrisse» Маркс пишет,
что как только производственный процесс «перестанет
существовать в антагонистической форме», «мерой богат-
ства будет отнюдь уже не рабочее время, а свободное вре-
мя».110 Свободное время, освобожденное от капиталисти-
ческой эксплуатации, даст простор для свободного
развития сил индивида. Той концепции свободы, кото-
рой Маркс придерживался, когда он, как революцион-
ный гегельянец, порвал с буржуазным обществом, он ос-
тавался верным в течение всей остальной жизни.
В основном Маркс донес до читателя то, что хотел
сказать. Это относится не только ко II и III томам «Капи-
тала» — благодаря Энгельсу, с тщательной заботой отре-
дактировавшему их, там представлено в точности то, что
написал сам Маркс, — но даже и к Книге IV структура кото-
рой была все-таки изменена Каутским, когда он опублико-
вал ее под названием «Теории прибавочной стоимости».
Объясняется это тем, что том I, подготовленный к печати
самим Марксом, не только представляет собой, как он вы-
разился, «законченное целое».111 Это и есть целое вообще.

Он переделал112 последнюю часть I тома, «Накопле-
ние капитала», с целью показать: 1) куда относятся тома II и
III, с точки зрения логической структуры его исследования;
2) как они диалектически связаны с I томом; 3) каков закон
движения капитализма вообще и какова диалектика его кон-
кретного анализа. Параграф «Историческая тенденция ка-
питалистического накопления», таким образом, заканчива-
ется двумя абсолютными противоположностями —
накоплением капитала и возмущением рабочих, — которые
идут к столкновению и в то же время расходятся в проти-
воположных направлениях - первая к своему крушению,
вторая к созданию «сил и страстей» преобразования обще-
ства на новых, социалистически-гуманистических началах.
Некоторые теоретики готовы признать, что этот
анализ верен для России, но не для Америки с ее якобы
исключительностью. Если не американскому фронтиру113
Америка обязана этой исключительностью, так - амери-
канскому прагматизму, если не прагматизму, так тому, что
у американских рабочих отсутствует «классовое сознание».
Как бы то ни было, теперь экономисты все-таки воздают
Марксу по заслугам за его вклад в понимание «истории».
Некоторые даже признают, что теория экономики, как
правило, освещается исследователями слабее, чем ее ис-
тория, и только Маркс представляет собой исключение.
Один такой экономист зашел так далеко, что выразил «вос-
хищение» Марксом за его «идею теории» и способность
превращать историческое повествование в «осмысление ис-
тории».114 Но никто из них не имеет малейшего понятия о
том, что только потому Маркс смог разработать настолько
глубокую «идею теории», что порвал с буржуазным понима-
нием теории и во всей своей мысли центральное место от-
вел рабочему. Никакого другого источника для социальной тео-
рии не существует.
Не то чтобы Маркс «возвеличивал» рабочих. Про-
сто он знал, какова их роль в производстве. Как история не
освобождает теорию от миссии критики существующего об-
щества, так и рабочие, на чьи спины ложится вся тяжесть

эксплуатации, должны - чтобы выпрямиться во весь рост и
обрести человеческое достоинство — сбросить с себя всю
старую мерзость, а следовательно — могут подвергнуть су-
ществующее положение дел критике, преодолеть его, заг-
лянуть вперед.
С другой стороны, Маркс далек и от того, чтобы вы-
ставлять капиталистов и их идеологов некими злодеями.
Опять же — он знал, какова их роль в производстве. И он
знал, как эта роль ограничивает их кругозор. Довольные
существующим порядком, они не могли постичь действи-
тельность как целое. Поэтому их идеология была ложной.
Первоначально Маркс не видел всех следствий, вы-
текающих из его материалистического понимания исто-
рии. Поэтому, хотя и признавая определяющее воздей-
ствие способа производства на идеологию, он думал, что
для доказательства банкротства буржуазной мысли нуж-
но только показать, что буржуазия больше не способна
мыслить научно, и что с развитием классовой борьбы ее
экономическая наука стала «вульгарной», а ее идеологи -
«сикофантами». Свою задачу он видел в том, чтобы про-
демонстрировать этот упадок буржуазной мысли, а затем
прояснить роль рабочих в изменении мира, который до
тех пор только объясняли. Лишь в 1860-х гг. он изменил
саму структуру «Капитала» и поместил анализ теорий в
конец всего трехтомного исследования. Как мы видели,
именно в этот период он объяснил, почему написанное им
вначале должно быть изложено в конце: таков обычный путь
развития теоретической работы. Другими словами, как ин-
теллектуалу, ему сначала нужно было прояснить собствен-
ные идеи. Только после этого наступает черед творчества,
под воздействием самих рабочих - не только как деятелей,
но и как мыслителей. Поэтому, как главу о «первоначаль-
ном накоплении капитала» Маркс поместил в конце перво-
го тома, так и «Истории теории» (или, «Теориям прибавоч-
ной стоимости», как переименовал ее Каутский) он отвел
место в заключительной части третьего тома, т.е. в конце
всего его произведения.

Вот план «Капитала», который Маркс принял, когда
I том готовился к печати:
Книга I: Процесс производства.
Книга II: Процесс обращения (обе эти книги заду-
мывались как том I, но только Книга I была опубликована
при жизни Маркса).
Книга III: Формы процесса, взятого как целое.
Книга IV: История теории.
После отсылки в типографию последнего листа
первого тома была завершена вся работа. После выхода в
свет второго издания I тома «Капитала» Маркс перера-
ботал II том. Это были последние изменения, которые он
сделал своей рукой. Если вообще верно, что II и III тома
имеют незавершенный характер, то это означает совсем
не то, что имеют в виду те, кто особенно рьяно упирает
на этот факт. Нам известно, как он сам предполагал из-
менить содержание этих томов — или, скорее, в какой
степени он бы изменил его, доживи он до того момента,
когда бы имел возможность отредактировать их. В пись-
ме Даниельсону, русскому переводчику I тома, он просит
его не ждать, когда будет готов том II: «Во-первых: я ни
за что не согласился бы выпустить второй том. прежде
чем нынешний английский промышленный кризис не до-
стигнет высшей точки... необходимо тщательно наблю-
дать за нынешним ходом событий до их полной зрелости,
прежде чем вы окажетесь в состоянии «потребить» эти
факты «производительно», я имею в виду «теоретически»...
А пока - стачки и смятение господствуют повсюду... Во-
вторых: огромная масса материалов, полученных мною из
России, но и из Соединенных Штатов и т.д., дает мне при-
ятный «предлог» продолжать мои исследования, вместо
того, чтобы окончательно обрабатывать их для опубли-
кования... Соединенные Штаты в настоящее время зна-
чительно перегнали Англию по темпам экономического
прогресса, хотя все еще отстают от нее по размерам на-
копленного богатства; но в то же самое время народные
массы там реагируют живее и имеют в своих руках более

сильные политические средства для выражения своего
негодования против той формы прогресса, которая осу-
ществляется за их счет. Я не вижу нужды продолжать дале
эти антитезы».115
Как видим, Россия и Америка должны были играть в
томах II и III ту же роль, какую играла Англия в I томе.
Для России эту роль описал за Маркса Ленин. Своим отно-
шением к автоматизации американские рабочие конкрети-
зировали ее для Америки.
До Маркса вопрос стоимости был предметом деба-
тов среди интеллектуалов. Маркс сделал его вопросом борь-
бы пролетариата за новое общество. Материальное и иде-
альное никогда не были для него слишком далеки друг от
друга.116 Лучше всего он резюмировал свое социальное ви-
дение, когда определил новый общественный строй как об-
щество, в котором «свободное развитие каждого является
условием свободного развития всех», а права государства
более не противопоставляются правам личности. Свобода
личности - это тот принцип, ради которого он работал, а
наиболее подходящее название для его философии это —
Новый Гуманизм.
Между Марксом-гегельянцем и Марксом-революци-
онером не существовало никакого различия, как не суще-
ствовало его между Марксом как теоретиком и Марксом как
практическим организатором. Он закончил «Капитал» и
обратился к Парижской Коммуне не просто как «активист»
и «материалист», но и как идеалист. Идеал никогда не отсто-
ит от действительности слишком далеко. Лучше всего эту
мысль выразил сам Маркс, когда написал о коммунарах, что
те «не осуществляют какие-либо идеалы, а лишь дают про-
стор элементам нового общества».

ИНТЕРЛЮДИЯ:
ВРЕМЯ ОРГАНИЗАЦИИ
Глава 9.
II ИНТЕРНАЦИОНАЛ:
1889-1914.
Но это философствование непосредственно начинает с того,
что у Канта составляет вывод, и этим сразу отбрасывает
предшествующие построения, из которых вытекает указанный
вывод и которые составляют философское познание. Кантовская
философия служит; таким образом, подушкой для лености мысли,
успокаивающейся на том, что все уже доказано и решено.
Гегель1
Вскоре после поражения Коммуны прекратил свое
существование I Интернационал. Наступившая «великая
депрессия», казалось, похоронила все организации рабоче-
го класса. В Америке, например, следствием сурового кри-
зиса 1873 г. явился распад Лиг за восьмичасовой день. Од-
нако в 1880-х годах рабочий класс Европы и Америки
переходит к организованным действиям как на экономи-
ческом, так и на политическом фронтах. Конгресс Амери-
канской Федерации Труда (АФТ), состоявшийся в Сент-
Луисе в декабре 1888 г., решает начать кампанию за
проведение 1 мая 1890 г. одновременных забастовок по
всей стране. Был разработан следующий план: забастовку
начинает какая-то одна отрасль, а рабочие других отраслей
должны оказывать ей финансовую помощь до завоевания
победы; затем следует очередь другой отрасли, и так до тех
пор, пока восьмичасовой день не будет завоеван для всех. В

рамках этой кампании АФТ направила делегации за грани-
цу с целью выяснить, что можно сделать для того, чтобы
эта борьба стала международной.
Впоследствии американские истоки II Интернацио-
нала были преданы забвению2 — и не только потому, что
вместо международной классовой борьбы АФТ стала про-
пагандировать «бизнес-юнионизм» (business unionism). Ког-
да в 1905 г. в США заявили о себе воинственно настроен-
ные Индустриальные Рабочие Мира, Интернационал и к
ним не проявил особенного интереса. Так обстояло дело не
только с Америкой, где не существовало сколько-нибудь
значимой марксистской партии — российская социал-демок-
ратия, безоговорочно приверженная программе Интерна-
ционала, также играла в нем совершенно незначительную
роль. Когда в России началась великая революция 1905 г. -
революция, вовлекшая сотни тысяч людей, — то это не ста-
ло поводом для созыва чрезвычайного конгресса Интерна-
ционала. Одним словом, от начала и до конца II Интерна-
ционал был западноевропейской организацией. Во главе его
стояла немецкая социал-демократическая партия — круп-
нейшая в мире массовая политическая организация рабо-
чих. А численность значила много.
II Интернационал был основан 14 июля 1889 г. по
случаю столетней годовщины падения Бастилии, обозначив-
шего начало Великой Французской революции. В течение
четверти столетия II Интернационал переживал бурный
рост, пользовался уважением в качестве влиятельной орга-
низации и являлся авторитетным пропагандистом марксиз-
ма. Его крах стал неожиданностью. Вопреки самому смыслу
своего существования, отказавшись от борьбы против ка-
питализма, он добровольно сошел со сцены под первые зал-
пы мировой войны.
Голосование социал-демократов за военные креди-
ты означало поворот на сто восемьдесят градусов от пре-
жних антимилитаристских и антивоенных манифестов Ин-
тернационала. Но дело здесь не только в предательстве.
Осмысливая это событие, Ленин показал обусловленность

краха II Интернационала весомыми объективными факто-
рами. На основе систематического изучения новой стадии
развития капитализма он проследил двойное превращение
в противоположность: 1) конкуренции в монополию; 2) оп-
ределенного слоя рабочего класса в рабочую аристократию,
участвующую в сверхприбылях империализма.3
Подробнее об этом мы будем говорить в Части IV
«Перелом в развитии марксизма». Здесь же отметим, что до
сих пор люди, называющие себя марксистами, никак не мо-
гут понять, что искажение марксизма имело место задолго до
краха Интернационала и прошло незамеченным. И сегод-
ня работы Карла Каутского, написанные им в ту пору, ког-
да он якобы «еще был хорошим революционным теорети-
ком», используются и революционерами, и реформистами в
качестве учебников. В том, что осталось от марксистского
движения, по-прежнему господствует порочный метод из-
ложения результатов исследований Маркса, требующий их
заучивания наизусть и игнорирующий процесс развития мар-
ксизма, противоречивое отношение теории к истории, про-
шлого к настоящему.4 Но без связи теории с действитель-
ностью марксизм теряет всякий смысл. Заучивание наизусть
становится, используя выражение Гегеля, «подушкой для
лености мысли». Никто другой так не подвержен этой ле-
ности мысли, как люди, которые мнят себя марксистскими
теоретиками.
Крах II Интернационала — только одно из звеньев
непрерывной цепи, вовсе не замыкающейся на реформис-
тах и предателях. Поэтому мы должны начать с начала, хотя
наша «Интерлюдия» по необходимости будет краткой.
При основании II Интернационала Энгельс был еще
жив. В момент рождения новой организации он предсказал
ее конец. «На первый план выдвигают (имеются в виду Ка-
утский и Ко. - Р. Д.) общие, абстрактные политические воп-
росы и таким образом прикрывают ближайшие конкретные
вопросы, которые сами собой становятся в порядок дня при
первых же крупных событиях, при первом политическом
кризисе».5 Применительно к Эрфуртской программе эти

слова Энгельса были верны не только в политическом, но и
в теоретическом отношении. В переписке с Каутским по
поводу его работы «Экономическое учение Карла Маркса»
и Эрфуртской программы Энгельс вскрывает самую суть
проблемы. Он подвергает критике отождествление Каутс-
ким капитализма с отсутствием планомерности: «...Если мы
от акционерных обществ переходим к трестам, которые
подчиняют себе и монополизируют целые отрасли промыш-
ленности, то тут прекращается не только частное производ-
ство, но и отсутствие планомерности»? Так, в двух словах,
Энгельс показал ложность теории, которая будет господ-
ствовать во II Интернационале — как в революционном,
так и в реформистском его крыле - на протяжении всего
времени его существования. Самому ему оставалось только
критиковать и ждать, когда события подтвердят его право-
ту. Между тем на повестке дня стояла профсоюзная и поли-
тическая организация рабочего класса. В этом деле немец-
кая социал-демократия имела достаточно достижений, чтобы
впечатлить Энгельса в последние дни его жизни.
1) Достижения II Интернационала:
профсоюзная и политическая
организация пролетариата.
Немецкая социал-демократия являлась крупнейшей
партией II Интернационала как по численности, так и по
уровню теоретической подготовки. Это была первая в мире
современная массовая организация. Основана она была в
1875 г. в результате слияния организаций лассальянцев и
марксистов, ее руководителями стали Вильгельм Либкнехт
и Август Бебель.7 Главным теоретиком партии был Карл
Каутский. В 1887 г., за два года до основания II Интернаци-
онала, вышла его работа «Экономическое учение Карла
Маркса», ставшая стандартной популяризацией марксизма.
Приведя «экономические принципы» Маркса к форме ка-
техизиса, Каутский лишил их всякого философского содер-

жания, заменив его пустыми восхвалениями «диалектики».
II Интернационал, являвшийся официальным наследником
работ Маркса и Энгельса, не посчитал нужным опублико-
вать «Экономическо-философские рукописи» Маркса. Зато
тяжеловесное изложение марксизма Каутским было приня-
то за основу для «конкретных исследований» о трущобах,
подростковой преступности и прочих «преступлениях ка-
питализма». В 1892 г. Каутский написал Эрфуртскую про-
грамму, которая также стала для всех социал-демократичес-
ких партий образцовым политическим документом.
Как в теории, так и на практике, ключевым было сло-
во «организация». Деятельность немцев состояла в посто-
янном балансировании между конечными целями социализ-
ма и отстаиванием непосредственных требований рабочих.
В конце концов, социализм мог подождать. Сейчас же, по-
вторяли вожди социал-демократии, нужно укреплять орга-
низацию рабочего класса. «Практическая» работа — вот что
важно в первую голову. И в этом, надо признать, они дос-
тигли феноменальных успехов.
В течение двенадцати лет немецкие социал-демок-
раты были вынуждены работать под гнетом антисоциалис-
тических законов Бисмарка. Их собрания и печатные орга-
ны были запрещены. Лидеры подвергались преследованиям
и часто оказывались за решеткой. Литературу приходилось
печатать за границей и контрабандой ввозить в Германию.
Бисмарк пытался отвлечь рабочих от социализма, вводя
некоторые элементы социального обеспечения, такие, как
страхование по старости и на случай болезни. Рабочие, од-
нако, были полны решимости строить свою собственную
организацию с самостоятельными целями и методами. Они
боролись за сокращение рабочего дня и повышение зарп-
латы, за народное образование и свободу печати. Несмотря
на преследования, их организация росла.
В этой борьбе Бисмарк потерпел поражение - в
1890 г., когда истек срок действия антисоциалистических
законов, «железный канцлер» был вынужден подать в от-
ставку. На первых же свободных выборах немецкие соци-

ал-демократы получили 1 427 000 голосов избирателей,
целых двадцать процентов от числа голосовавших. К 1903
г. за социалистов голосовало двадцать пять процентов на-
селения, а в социал-демократическую фракцию в Рейх-
стаге входил восемьдесят один депутат. К 1914 г. партия
насчитывала в своих рядах миллион членов и вдобавок к
этому контролировала профсоюзы численностью в три
миллиона человек.
Это действительно было самое мощное и разветвлен-
ное социалистическое движение из всех когда-либо суще-
ствовавших. Оно включало в себя не только массовую по-
литическую партию и профсоюзные организации, но и
кооперативы, молодежные и женские организации. Немец-
кие социал-демократы выпускали бесчисленное количество
газет, журналов, книг, брошюр. Это был самодостаточный
мир со своими «социалистическими» обрядами по случаю
рождения младенцев и свадеб, спортивными соревновани-
ями и организацией досуга и туризма. Социал-демократы
начинали верить, что их организационной мощи самой по
себе будет достаточно для того, чтобы предотвратить капи-
талистическую войну и привести рабочую партию к власти.
После «неизбежного» и «автоматического» крушения капи-
тализма, как им представлялось, их собственные руководя-
щие кадры должны были заменить капиталистических уп-
равляющих, которые не справлялись с задачей управления
производительными силами и искали выход в колониаль-
ной экспансии, заставляя население нести тяжкое бремя
военных расходов.
Вера в могущественную организацию, которая спа-
сет мир от войны, была характерна не только для немецкой
социал-демократии, но и для всего Интернационала. Так,
основатель британской Независимой рабочей партии Кейр
Харди, на всех заседаниях по вопросу милитаризма высту-
павший с левых позиций, заявил: «Одной лишь забастовки
британских шахтеров будет достаточно для того, чтобы ос-
тановить военные приготовления». Австриец Адлер гово-
рил о том, что «преступная война» «автоматически» вызо-

вет крушение капитализма. Никакие другие слова не были
настолько популярны в лексиконе II Интернационала, как
слова «неизбежно» и «автоматически». Если крушение ка-
питализма неизбежно, то гарантией победы социализма яв-
ляется организация, организация и еще раз организация.
Ни одно слово не выражало большего презрения, чем
слово «неорганизованный». Как пишет один немецкий ис-
следователь, «для социал-демократов неорганизованные
рабочие стали чем-то вроде низшего подвида человека».8
Монополистическую систему социал-демократы оп-
ределяли как «организованный капитализм» и считали «не-
обходимым этапом на пути к социализму». Даже официаль-
но осуждаемый «колониализм» не вызывал в
социал-демократической среде такого отвращения, как что-
то или кто-то «неорганизованный». Такое презрительное
отношение распространялось не только на мелких предпри-
нимателей, но и на многочисленное крестьянство, не толь-
ко на ремесленников, но и на широкие массы неорганизо-
ванных рабочих. Что касается революции, то она,
по-видимому, понималась так: профсоюзы должны органи-
зовать пролетариат в экономической области, партия - в
политической, а молодежь нужно мобилизовать на антими-
литаристской основе.9 По достижении этих целей, когда
будет завоевано достаточное количество голосов избирате-
лей, социал-демократам станет принадлежать весь мир.
На пике развития Интернационала, в 1907 г., его кон-
гресс проголосовал за антивоенные поправки Люксембург
и Ленина. Однако, именно этим конгрессом - первым после
русской революции 1905 года — можно датировать начало
упадка II Интернационала. В его повестке не нашлось мес-
та великим историческим событиям, имевшим место в Рос-
сии, а признанные теоретики вовсе не уделили им никако-
го внимания.
Левые революционеры (Ленин, Люксембург, Троц-
кий) все же сделали революцию 1905 года отправным пунк-
том своей теоретической работы. Но они не призвали конг-
ресс Интернационала к тому то же самому. В России рабочие

«штурмовали небо», но это не побудило делегатов отойти
от сосредоточения преимущественно на западноевропейских
проблемах. Никто не потребовал внести вопрос о российс-
кой революции в повестку Конгресса. Никто не бросил вы-
зов господству немецких социал-демократов в теории и
практике. Люксембург, Ленин и Троцкий10 имели между
собой довольно серьезные разногласия. Но не это было при-
чиной того, что они не провели четкую границу между со-
бой и другими политическими течениями. В то время сход-
ство их взглядов с воззрениями Интернационала
представлялось им более существенным, чем различия.
Революционный 1905 год был отражен в решениях
Конгресса лишь постольку, поскольку явился последствием
русско-японской войны. По предложению Люксембург и
Ленина в антивоенную резолюцию были внесены следую-
щие поправки: долгом партий Интернационала признава-
лось 1) делать все возможное, чтобы предотвратить войну;
2) в случае войны «активно выступить за скорейшее окон-
чание ее и стремиться всеми средствами к тому, чтобы
использовать вызванный войной экономический и поли-
тический кризис для возбуждения народных масс и уско-
рить падение капиталистического классового господства».
Формулировки достаточно общие, чтобы быть приняты-
ми единогласно.
Марксистская теория, которая не связывает конкрет-
ные этапы революционной борьбы рабочих с конкретными эта-
пами развития капитализма, — это нонсенс, противоречие
по определению. Революция 1905 года породила совершен-
но новую форму организации рабочих - Советы. Если явле-
ния такого порядка даже не обсуждаются, то это означает
только одно - теоретики не чувствуют движения наиболее
глубоких слоев революционного пролетариата. Теория, как
ее понимал Маркс, как он прожил, ее, имеет своим источни-
ком пролетариат. Конкретная борьба рабочих его времени
произвела переворот в представлениях Маркса о том, как
делается теория. Теория не есть результат разработки ин-
теллектуалами своих «идей». Условия, которые сделали воз-

можным развитие теории Марксом, были созданы деятель-
ностью рабочих. Ничего подобного не произошло в резуль-
тате революции 1905 года. 1905-й год не стал для теорети-
ков II Интернационала тем, чем для Маркса стал период
1861-1871 гг. И это свидетельствовало о том, что II Интер-
национал как организация начал отдаляться от марксизма.
Приверженность марксистскому «языку» сохранялась, но
марксистская организация мысли отсутствовала.
2) Начало конца II Интернационала.
Новая форма организации рабочих: Советы.
Первый Совет в России возник, по-видимому, в мае
1905 г., в ходе всеобщей забастовки в Иваново-Вознесенс-
ке, крупном центре текстильной промышленности, распо-
ложенном в двухстах милях к югу от Москвы, и представ-
лял собой выборный орган, в который вошли рабочие
делегаты от фабрик и других предприятий. Ни одна из под-
польных социалистических групп не обратила внимания на
его появление. Троцкий - которому вскоре предстояло
возглавить самый известный из Советов, Санкт-Петербур-
гский - находился в тот момент в Финляндии, где был за-
нят размышлениями о возможных путях развития револю-
ции в России. Его теория перманентной революции,
безусловно, стала мощным стимулом для его колоссальной
деятельности в дальнейшем. Но факт тот, что при создании
этой теории он не вдохновлялся Советами как особенной и
совершенно новой формой рабочего правления.
В июне, после того, как казаки расстреляли рабочую
демонстрацию в Лодзи (Польша) и подавили попытку вос-
стания, в Одессе началась забастовка, а на борту броненос-
ца «Потемкин» вспыхнул мятеж матросов. В августе про-
изошла всеобщая забастовка в Варшаве, город был объявлен
на военном положении. В том же месяце в Москве забасто-
вали печатники, а вслед за ними железнодорожные рабо-
чие и почтовые служащие. В октябре забастовочное движе-

ние захватило и Санкт-Петербург. Для того чтобы направ-
лять и координировать забастовки, в столице был сформи-
рован Совет рабочих депутатов. Его и возглавил Троцкий
по возвращении в Россию. Но не он создавал Совет. Совет
создали рабочие, и только потом они начали искать социа-
листические организации, с которыми можно сотрудничать.
Забастовка в столице началась с требований печат-
ников сократить рабочий день и повысить заработную пла-
ту и приобрела затем широкий размах. Пятьдесят печат-
ных цехов избрали делегатов и поручили им сформировать
совещательный орган. Эти делегаты составили ядро буду-
щего Санкт-Петербургского Совета. Вскоре к ним присое-
динились представители других профессий. Так образовал-
ся первый выборный орган российского рабочего класса,
который до того времени был лишен каких бы то ни было
избирательных прав. Совет сразу же приобрел авторитет,
затмивший укорененный в веках авторитет российского
самодержавия. Царь всерьез рассматривал возможность
бегства. Сила, авторитет и политический характер Совета
объяснялись тем фактом, что его депутаты представляли не
менее чем 200 000 рабочих. Т.е. в выборах в этот орган
приняли участие пятьдесят процентов рабочих столицы. В
ходе последовавших довыборов число депутатов увеличи-
лось до 560, после чего Совет решил издавать собственную
газету, «Известия».
Рабочие требовали конституционных свобод, а так-
же повышения заработной платы и сокращения рабочего
дня. Совет рабочих депутатов очевидно представлял собой
невиданное в российской истории явление. Эта новая фор-
ма правления рабочих превзошла Парижскую Коммуну.
Тогда еще никто не знал, что это была «генеральная репе-
тиция» Октября 1917 года, Совет рассматривался как фор-
ма профсоюзной федерации.
В октябре всеобщая забастовка достигла своего пика.
Ее главными лозунгами стали восьмичасовой рабочий день
и созыв Учредительного Собрания. К рабочим присоеди-
нились матросы — в Кронштадте разгорелся мятеж. 17 ок-

тября основательно перепуганный царь издал манифест,
обещавший конституцию, гражданские свободы и всеобщее
избирательное право. Но в то самое время, когда либераль-
ный председатель правительства граф Витте составлял текст
манифеста, генерал Трепов приказывал полиции «патро-
нов не жалеть». Тогда Троцкий говорил улице: «Граждане,
теперь, когда мы наступили на горло правящей клике, они
обещают нам свободу... Но равно ли обещание свободы са-
мой свободе? Наша сила - в нас самих».
Действительно, объединенные в Совет рабочие уже
установили свободу печати, когда реквизировали типогра-
фии для печатания своих газет и газет социалистических
партий и групп. Они действовали как альтернативное пра-
вительство: отдавали распоряжения о выполнении необ-
ходимых работ, подписывали муниципальные указы, под-
держивали дисциплину в своих рядах. Совет призвал
рабочих явочным порядком установить восьмичасовой ра-
бочий день в своих цехах. Он был достаточно силен, чтобы
помешать скорой расправе над предводителями кронштад-
тского мятежа, а до того гарантировать амнистию для боль-
шого числа политических заключенных, которых просто
освободили из тюрем. Только в середине декабря царское
правительство набралось решимости для ответного удара
и арестовало членов Исполнительного Комитета Санкт-
Петербургского Совета.
Санкт-Петербургский Совет просуществовал пять-
десят дней. За это время он 1) взял на себя руководство
всеобщей политической забастовкой; 2) провозгласил сво-
боду печати; 3) объявил о введении восьмичасового дня и
призвал рабочих самим провести это решение, отказыва-
ясь работать больше восьми часов; 4) организовал в ноябре
забастовку в защиту арестованных кронштадтских матро-
сов и революционной Польши, находившейся на военном
положении; 5) оказал помощь в создании профсоюзов и взял
на себя инициативу в деле организации и поддержки без-
работных; 6) издал финансовый манифест, призывавший
население не платить налоги; 7) выступил за созыв Учреди-

тельного Собрания и предоставление автономии нацио-
нальным меньшинствам, а также создание народной мили-
ции вместо регулярной армии. В общем революционном
потоке эти инициативы слились с освободительными дви-
жениями угнетенных национальностей.
Только с появлением Совета рабочих депутатов Рос-
сия узнала демократию и цивилизацию. Не случайно то, что
он был жестоко разгромлен. За короткое время Совет —
возникший в самом сердце Российской Империи - успел
сделать очень много, чтобы подорвать основы ненавистно-
го царского режима. Действительно, когда в середине де-
кабря были арестованы члены Санкт-Петербургского Со-
вета, развернул свою деятельность Московский Совет. Он
призвал к всеобщей забастовке, что было воспринято соци-
алистами11 как сигнал к началу вооруженного восстания. На
улицах появились баррикады, завязались ожесточенные бои.
В течение нескольких дней, перед тем как правительствен-
ные войска утопили восстание в крови, вся Москва была в
руках революционеров.
В наше время некоторые филистеры, делая упор на
первоначальном значении слова «совет», объясняют, что,
будь у российских рабочих профсоюзы (и соответственно
Совет профсоюзов), то это слово не приобрело бы полити-
ческого и революционного звучания. Но слова здесь не при
чем, так как есть упрямые факты: 1) Никакая «авангардная
группа» не «изобретала» Советы и не навязывала им рево-
люционной фразеологии. Совсем наоборот, возникновение
этих новых форм организации было полной неожиданнос-
тью для всего социалистического подполья. Поначалу боль-
шевики относились к Советам с подозрением, так как опа-
сались, что они составят конкуренцию марксистской партии.
2) Советы были порождены спонтанной активностью широ-
ких народных масс. Никто не подсказывал рабочим созда-
вать Советы. И никто не предвидел, какую им предстоит
играть роль. Если меньшевики и вошли в Советы раньше
большевиков, то они вступили в органы, созданные самим
пролетариатом. 3) Советы рабочих депутатов, хотя они и

возникли из потребности координировать забастовки, рас-
пространившиеся по всей России в конце русско-японской
войны, не являлись лишь другим «наименованием» для со-
вета (федерации) профсоюзов. Своим революционным «зву-
чанием» Советы были обязаны тому факту, что они есте-
ственно отражали революционные устремления рабочих,
осмелившихся не только бросить вызов царскому самодер-
жавию, но и действовать так, как будто они и были настоя-
щим правительством. Позднее Ленин так впервые опреде-
лил значение Советов: «Эти органы создавались
исключительно революционными слоями населения, они со-
здавались вне всяких законов и норм, всецело революци-
онным путем, как продукт самобытного народного творче-
ства, как проявление самодеятельности народа,
избавившегося или избавляющегося от старых полицейс-
ких пут. Это были, наконец, именно органы власти, несмот-
ря на всю их зачаточность, стихийность, неоформленность,
расплывчатость в составе и функционировании...»12
«Они кричат об исчезновении мысли и разума, когда
вместо кромсания законопроектов всякими канцелярски-
ми чинушами и либеральными реnnу-а-liner'ами (писаками,
живущими с построчной платы) наступает период непос-
редственной политической деятельности «простонародья»,
которое попросту, прямо, немедленно ломает органы угне-
тения народа, захватывает власть, берет себе то, что счита-
лось принадлежащим всяким грабителям народа, одним сло-
вом, когда именно просыпается мысль и разум миллионов
забитых людей, просыпается не для чтения только книжек,
а для дела, живого, человеческого дела, для исторического
творчества».13
Не только у филистеров «мысль и разум миллионов
забитых людей» не стали частью теории. Так же обстояло
дело и с теоретиками немецкой социал-демократии.
Революция 1905 года имела несчастье случиться меж-
ду конгрессами Интернационала. В 1907 г. ей уже не на-
шлось места в повестке почтенного собрания. Феномен Со-
ветов не стал предметом серьезного обсуждения.

Люксембург говорила о всеобщей забастовке и пыталась на
этой основе строить свою теорию. Ленин предложил вмес-
те с Люксембург поправки к антивоенной резолюции — и
ничего больше.
Революционная теория - занятие не для кабинетных
ученых. И она не развивается из добрых побуждений. Ее
единственный источник - борющийся пролетариат, его са-
мые глубокие слои, в которых никогда не умирает револю-
ционность. «Рабочий класс либо революционен, либо он
ничто», — говорил Маркс Лассалю. Теоретик, который не
проникся этой идеей, всегда скатывается к решениям, ха-
рактерным для радикальных интеллектуалов, решениям по
своей сути буржуазным. Лассаль был не первым и не после-
дним из марксистов, которые удовлетворялись гораздо бо-
лее «умеренными» представлениями о революционной те-
ории. Не восприняв революционные импульсы от
российского рабочего класса, II Интернационал неизбежно
оказался открыт для воздействия импульсов со стороны
противоположного лагеря, капитала. Так было и в 1907-м,
и в 1914-м гг. И доказательство тому - не только предатель-
ство вождей II Интернационала, но и позиция, занятая, на-
пример, такими революционерами, как Бухарин, возложив-
шими вину за это предательство на весь пролетариат как
класс. Уже тогда в таком подходе к объяснению диалектики
истории содержался теоретический источник развития
бюрократии после пролетарской революции, в период
1917-1923 гг. Возьмем, далее, троцкизм — явление, возник-
шее после смерти Ленина. Следуя логике, искажавшей саму
суть социализма, Троцкий отождествлял рабочее государ-
ство с государственной собственностью. Подобно идеалис-
там, ультралевые всегда ищут прибежище в абстракциях. В
результате они равным образом не способны воспринять
ни диалектику действия, ни диалектику мысли. Вместо этого
их теоретики выдумывают из головы «новые понятия», ко-
торые не имеют никакого отношения к диалектике объек-
тивного движения и субъективных стремлений пролетари-
ата. Позже мы еще вернемся к этой теме.

3) Конец II Интернационала.
Новая стадия развития капиталистического
производства и расслоение пролетариата.
Начало двадцатого века ознаменовалось появлени-
ем первого треста с капиталом в миллиард долларов
(«United States Steel»). Эпоха стали сменила эпоху пара. Тя-
желая промышленность получила перевес над легкой.
Крупное производство начало принимать новые формы кар-
телей и трестов. Свободная конкуренция трансформирова-
лась в свою противоположность - монополию. С картелями
и трестами пришел империализм, а с притоком империали-
стических сверхприбылей произошло расслоение и самого
рабочего класса на рабочую аристократию (квалифициро-
ванных рабочих) и массу низкооплачиваемых и неоргани-
зованных рабочих.
Если II Интернационал отвернулся от новых дви-
жений, которые породил 1905 год, — не только от российс-
кой революции, но и от Индустриальных Рабочих Мира в
США, не только от движений в «передовых» странах, но и
от восстания зулусов в отсталой Африке, — то на кого еще,
кроме рабочей аристократии, ему оставалось опереться?
Никто не обманывался насчет Американской феде-
рации труда, которая из боевой классовой организации
быстро превратилась в орудие беззастенчивого «бизнес-
юнионизма». Но когда то же самое произошло с немецкими
профсоюзами, которые «контролировали социалисты», все,
не исключая Ленина, продолжали верить в революционный
характер немецкой социал-демократии, по-прежнему выпус-
кавшей воинственные по форме манифесты и делавшей об-
леченные в привычную марксистскую фразеологию заявле-
ния. На деле же тон задавала не социал-демократия, а
рабочая аристократия. Иначе и быть не могло, так как толь-
ко рабочая аристократия имела под собой объективную ос-
нову — верхний слой рабочего класса начинал участвовать
в сверхприбылях германского империализма.

Если Маркс говорил об «обуржуазивании» части
английского пролетариата и о необходимости апеллиро-
вать к «более низшим и глубоким» слоям рабочего клас-
са, то вожди II Интернационала, напротив, доказывали:
«Есть только один пролетариат, следовательно, в каждой
стране должна быть только одна социал-демократическая
партия». Если Маркс говорил: «пролетариат революцио-
нен, или он ничто», то видный социал-демократ Бернш-
тейн заявил: «движение» (то есть социалистическая
партия) - все, социализм - ничто.
Бернштейна объявили «ревизионистом». Однако
настроения, которым он придал столь резкую форму, были
характерны не только для ревизионистов, меньшинства
партии, но и для «ортодоксального» большинства. Дей-
ствительно, немецкая социал-демократия не отмежевалась
от правых так же резко, как от ультралевых. Если анар-
хистов исключили из партии (1896 г.), то ревизионистам
позволили остаться. «Цензура», которой они подверглись,
значила очень мало, так как они по-прежнему входили в
партийное руководство и сохраняли свой авторитет. Со
временем они разложили всю партию.14 Когда Бернштейн
подверг критике и «ревизии» Марксов анализ закона дви-
жения капиталистического общества, то он лишь откры-
то выразил то, что разлагало ядро немецкой социал-де-
мократии в процессе ее приспособления к
капиталистическому окружению.
Расслоение рабочего класса, о котором было ска-
зано выше, нашло свое теоретическое выражение не толь-
ко у Бернштейна, но и в работах «ортодоксальных» соци-
ал-демократов, начиная «чистым теоретиком» Каутским
и заканчивая Гильфердингом, автором специального ис-
следования о финансовом капитале. Работы этих авторов
шли под рубрикой «марксистская теория». Но возьмем
книгу Гильфердинга «Финансовый капитал». Она едва
отличается от работы либерала Гобсона «Империализм».
И та, и другая выполнены педантично, изобилуют стати-
стическими выкладками. Исследование Гобсона (1902 г.)

сказало новое слово в соответствующей области. Книга
Гильфердинга, написанная в 1910 г., добавила к этому ис-
следованию «социалистические выводы»: Гильфердинг,
как никак, выступал «за» диктатуру пролетариата. Но и у
первого, и у второго пролетариат представлен всего лишь как
пассивная масса.
Гильфердинг описывает монополистический ка-
питализм таким образом, будто эта новая стадия капи-
тализма не углубляет противоречия одновременно и мо-
нополии, и конкуренции, а успешно преодолевает
«анархию рынка». Автор рисует картину слаженного,
бесперебойно функционирующего механизма, в кото-
рой нет места противоречиям. Как монополистический
капитализм «упорядочил» национальный рынок, так и
рабочие, «унаследовав» этот механизм, устранят анар-
хию мирового рынка и водворят «порядок» в между-
народном масштабе. Решительно все будет организо-
вано. Профсоюзы будут управлять промышленностью,
а партия примет на себя руководство государственным
аппаратом. Больше не имеет смысла ломать аппарат
капиталистического производства.
Так рассуждали социал-демократы, ни слова не го-
воря о том, что «диктатура пролетариата» («рабочие, орга-
низованные в правящий класс») означает коренное изме-
нение отношений людей в процессе производства,
осуществляемое самими людьми. В своем теоретизирова-
нии они, по-видимому, исходили из той посылки, что ру-
ководящие кадры социал-демократии - организаторы ра-
бочих - должны заменить финансовую олигархию и
сделать в международном масштабе то, что буржуазия
сделала только на уровне национального государства.
«Организованный капитализм» в представлении
немецких социал-демократов исключал возможность
«больших войн». По их мнению, империалистические вой-
ны в Африке и на Балканах являлись всего лишь незна-
чительными «инцидентами». Они не видели внутренних
противоречий современной стадии капитализма, которые

делали империалистическую экспансию и крушение запад-
ной цивилизации неизбежными.
Иначе и быть не могло. Ибо концепция «социализа-
ции производства» по модели капиталистических трестов
ничего не говорила о разорванности (fragmentation) рабоче-
го, его превращении в придаток машины, о том, что дей-
ствительность капиталистического прогресса — это дегума-
низация. Немецкая социал-демократия стала органичной
частью системы «прогрессивного капитализма» и должна
была пасть вместе с ним.

Часть IV
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА И
ПЕРЕЛОМ В РАЗВИТИИ
МАРКСИЗМА.
Глава 10.
КРАХ II ИНТЕРНАЦИОНАЛА И
ПЕРЕВОРОТ В МЫСЛИ ЛЕНИНА.
Ужасы первой мировой войны — после почти
столетия относительного мира и всеобщего оптимиз-
ма — потрясли мир до самых оснований. Одним из след-
ствий этой войны стал распад международной социа-
листической организации, называвшейся II
Интернационалом. Немецкие социал-демократы в Рей-
хстаге проголосовали за военные кредиты Кайзеру.
Настолько невероятным казалось это событие, настоль-
ко оно было неожиданным, что Ленин, прочитав эту
новость в социал-демократическом органе «Vorwarts»,
решил, что это подлог германского правительства. Но-
вость оказалась правдивой - и почва начала уходить у
него из под ног. Рушился теоретический фундамент, на
котором он строил свою деятельность и который ка-
зался ему незыблемым.
До августа 1914 г. все марксисты сходились на
том, что материальные условия создают основу для но-
вого общества: чем более развиты материальные усло-
вия, тем лучше подготовлен для взятия власти проле-
тариат. Теперь же массовые рабочие партии -
выросшие как раз в самых передовых странах с разви-
той технологией и высокоорганизованным пролетари-
атом - толкали массы в пекло империалистической вой-

ны, в которой рабочие разных стран истребляли друг
друга. Немецкая социал-демократия не являлась исклю-
чением, вскоре ее примеру последовали марксисты из
других воюющих европейских стран. Немецкую партию
нельзя было назвать организацией буржуазных либе-
ралов или правых реформистов. Большинство в ней со-
ставляли люди, называвшие себя революционными мар-
ксистами. До 1914 года они недвусмысленно выступали
против всякой возможной в будущем империалистичес-
кой войны. Но не успела такая война начаться, как они
подняли знамя «защиты Отечества». Почему? Да, они
совершили предательство, но нельзя все объяснять тем,
что кто-то «продался буржуазии». Каковы объективные
причины настолько тотального идеологического краха?
То, что произошло со II Интернационалом, было
непостижимым, шокирующим, необратимым. Оказав-
шись перед фактом контрреволюции, вызревшей внут-
ри революционного движения, Ленин бросился на по-
иски философии, которая восстановила бы единство его
собственного разума. Именно в тот момент, когда он
приступает к изучению «Науки логики» Гегеля, начи-
нают закладываться философские основания «разрыва
постепенности», скачка в развитии марксизма.1 «Фило-
софские тетради» Ленина показывают, насколько ре-
шительно он переосмыслил свое понимание отношений
между материальными, экономическими и человечес-
кими, субъективными силами, между наукой и деятель-
ностью человека.

1) Ленин и диалектика:
разум в действии
Не меньше чем в общей истории, в науках все революции
возникают исключительно из того, что человеческий дух, в целях
понимания и постижения и овладения собой, изменяет свои
категории и таким образом приходит к более истинному, более
глубокому и более близкому единству с самим собой.
Гегель
Как рассказывает в своих «Воспоминаниях о Лени-
не» жена и близкая соратница Ленина Крупская, изучать
Гегеля тот начал во время работы над статьей «Карл Маркс»,
заказанной Энциклопедическим словарем Гранат. В резуль-
тате, как видно из первого раздела этой статьи, философс-
ким вопросам он придал первостепенное значение. «Это был
необычный способ изложения учения Маркса» — замечает
Крупская.
Действительно, к тому времени не было недостатка
в «популярных» изложениях политической экономии Мар-
кса. Статья же Ленина стала первой после смерти Маркса и
Энгельса работой, где была показана первичность философ-
ской стороны их учения. Вне всякого сомнения, как только
Ленин открыл «Науку логики», он осознал важность диа-
лектики, движения мысли: «Движение и «самодвижение» (это
NB! самопроизвольное (самостоятельное), спонтанейное,
внутренне-необходимое движение), «изменение», «движе-
ние и жизненность», «принцип всякого самодвижения», «им-
пульс» (Trieb) к «движению» и к «деятельности» — проти-
вопложность «мертвому бытию» — кто поверит, что это суть
«гегелевщины», абстрактной и abstrusen (тяжелой, нелепой?)
гегельянщины?? Эту суть надо было открыть, понять,
hinuberreten, вылущить, очистить, что и сделали Маркс и
Энгельс».2
Когда Ленин начинал изучение Гегеля, он, как вид-
но из «Философских тетрадей», все еще считал необходи-
мым подчеркнуть, что читает Гегеля как материалист -

вместо того, чтобы принять это как само собой разумею-
щееся и перейти к тому, что было новым. Заканчивая свои
гегельянские штудии, он писал: «Умный идеализм ближе
к умному материализму, чем глупый материализм. Диа-
лектический идеализм вместо умный; метафизический, не-
развитый, мертвый, грубый, неподвижный вместо глупый».3
Сам Ленин с присущей ему точностью указывает
момент, когда он впервые схватил суть диалектики. Над
статьей «Карл Маркс» он работал в период между июлем
и ноябрем 1914 г.; тогда же он приступил к изучению
«Большой Логики». 4 января 1915 г., уже отправив ста-
тью в Энциклопедию Гранат, он пишет письмо в редак-
цию: «Буду очень благодарен, если Вы пришлете мне от-
тиск или черкнете открытку о том, когда он может быть.
Кстати: не успели ли бы еще некоторые поправки к отде-
лу о диалектике? Может быть, Вы будете любезны черк-
нуть, когда именно сдается в набор и когда последний
срок представления поправки. Я как раз этим вопросом
занимался последние полтора месяца и думаю, что мог
бы добавить кое-что, если бы было время».4
Шесть недель изучения «Науки логики». Это вре-
мя понадобилось ему, чтобы дойти до отдела «Субъектив-
ность» в томе «Учение о понятии». В «Тетрадях» значит-
ся дата: 17 декабря 1914 г. Конспектируя раздел
«Умозаключение», в котором Гегель разрушает противо-
положность субъективности и объективности, Ленин один
за другим формулирует «афоризмы», из которых видно,
насколько решительно он порвал с собственным философс-
ким прошлым.
До этого момента гегелевская диалектика упоми-
налась Лениным, как и всеми остальными марксистами II
Интернационала, главным образом, в связи с внутренней
полемикой. Если оппонент был туманен, то его обвиняли
в использовании диалектической софистики и напомина-
ли, что Маркс перевернул Гегеля с головы на ноги. В
борьбе с реформистскими и эволюционистскими теория-
ми социализма, наоборот, ссылались на «диалектику».

Общим местом было представление о том, что Гегель под-
держивал развитие и революцию, а не застой и эволюцию.
Противоречие понималось так, что две вещи сосуществуют
рядом друг с другом. Эта концепция противоположностей не
шла дальше кантовского дуализма - того самого, который
Гегель разрушил своей концепцией о том, что каждая вещь
сама по себе противоречива и заключает в самой себе ис-
точник самодвижения.
Порвав с этим философским прошлым, Ленин дает
смелое определение настоящей сути диалектики: «Вкратце
диалектику можно определить, как учение о единстве про-
тивоположностей. Этим будет схвачено ядро диалектики,
но это потребует пояснений и развития».5
С этого момента Ленина больше не удовлетворяет
«Финансовый капитал» Гильфердинга - признанное в каче-
стве образцового исследование о позднейшей стадии раз-
вития капитализма. Он предпринимает собственный ана-
лиз. Написанию небольшой книжки «Империализм как
высшая стадия капитализма» предшествует огромная под-
готовительная работа, запечатленная на 693 страницах
«Тетрадей по империализму». В этих «Тетрадях» мы видим,
что, проводя конкретное экономическое исследование, Ле-
нин ни на шаг не отступает от диалектики. Итог этой рабо-
ты — «Империализм как высшая стадия капитализма» —
представляет собой наглядный пример применения диалек-
тики, понятой как учение о единстве противоположностей,
в области экономики.
До 1914 г. марксисты рассматривали картели, тресты и
синдикаты лишь как «формы» крупного производства, как
часть непрерывного развития капитализма. Казалось, что ка-
питализм «организует экономику», устраняет «анархию» и та-
ким образом облегчает рабочим задачу «овладения» произ-
водственной машиной, как будто все дело заключалось в замене
одних начальников на других. Ленин порывает с этим подхо-
дом: монополия - это не столько момент непрерывного разви-
тия, сколько результат развития через противоречие, через
превращение в противоположность.

Конкуренция превращается в свою противополож-
ность — монополию. Но монополия не отменяет конкурен-
цию. Она сосуществует рядом с ней, умножает противоре-
чия, углубляет кризис. Империализм возникает не из
капитализма вообще, а из капитализма на особой стадии его
развития, «когда его существенные признаки превращают-
ся в свои противоположности». Как конкуренция превра-
щается в свою противоположность, монополию, так же и
часть пролетариата превращается в свою противополож-
ность - рабочую аристократию. Именно рабочая аристок-
ратия была опорой II Интернационала — и она же стала
причиной его краха.
Ленинское исследование монополистического капи-
тализма следует за его «Философскими тетрадями» и не мо-
жет быть до конца понято вне этого философского контек-
ста. Как только Ленин увидел контрреволюцию внутри
революционного движения, он почувствовал необходимость
решительно пересмотреть свои прежние взгляды на отно-
шение между материализмом и идеализмом. Настолько ре-
шительно, что ведущей идеей «Философских тетрадей» яв-
ляется признание превосходства философского идеализма
над вульгарным материализмом, которому он сам дал зеле-
ный свет своей книгой 1908 года «Материализм и эмпири-
окритицизм».6 Как бы ни оправдана была эта книга в спе-
цифических условиях России - страны настолько отсталой,
что в даже в 1908 г. там нужно было бороться с клерикализ-
мом внутри марксистского движения, но теперь Ленин са-
мокритично относит себя к числу марксистов, которые «кри-
тиковали (в начале XX века) кантианцев и юмистов более
по-фейербаховски (и по-бюхнеровски),чем по-гегелевски».7
О своем бывшем учителе Плеханове, хотя и по-пре-
жнему уважаемом, Ленин пишет: «Плеханов написал о фи-
лософии (диалектике), вероятно, до 1000 страниц (Бель-
тов + против Богданова + против кантианцев + основные
вопросы etc. etc.). Из них о большой Логике, по поводу
нее, ее мысли (т.е. собственно диалектика как философс-
кая наука) nil!!».8

Настолько же беспощаден он и к самому себе даже в
качестве экономиста: «Нельзя вполне понять «Капитал»
Маркса и особенно его I главы, не проштудировав и не по-
няв всей Логики Гегеля. Следовательно, никто из марксис-
тов не понял Маркса полвека спустя!!»9
После 1914 года, пережив начало войны и крах II
Интернационала и обратившись к диалектике, Ленин стал
понимать «Капитал» и философию иначе, чем прежде. Тем
не менее, потрясения этого года он встретил уже сложив-
шимся, имеющим практический опыт революционером,
сформировавшимся под воздействием острых противоре-
чий отсталой России. Никто не изучил второй том «Капи-
тала» настолько глубоко, как это сделал Ленин в начале века.
И никто не постиг диалектику в действии - то есть «массы
как разум» — настолько глубоко, как это сделал он при под-
ведении итогов революции 1905 года. Где бы он ни нахо-
дился, мыслями и чувствами он был в России. Он всегда ос-
тавался российским марксистом. Крах II Интернационала
стал для него неожиданностью. Но сумев ответить на это
событие как в действительности, так и в философии, он стал
более непримиримым в политике. Дело не в том, что тако-
во было его «настроение» в тот момент. Он объявил войну
не только тем, кто совершил предательство. Крах II Интер-
национала означал крах всей теории и метода, называвших-
ся марксистскими, — иными словами, крах всего официаль-
ного марксизма того времени.
2) Ирландская революция и диалектика истории.
Начиная с «Философских тетрадей» и заканчивая его
последними статьями, мы не найдем у Ленина ни одной рабо-
ты, которая не была бы пронизана диалектикой. Диалекти-
ка — жизненный нерв всех его работ от «Империализма» до
«Краха II Интернационала», от «Права наций на самоопреде-
ление» до «Государства и революции», от выступлений в изве-
стной дискуссии о профсоюзах до «завещания». В «завеща-

нии» Ленин напишет, что Бухарин никогда не понимал впол-
не диалектики, а значит, не может считаться «вполне маркси-
стом». Таким образом, перелом, разрыв в развитии марксиз-
ма, приведший к непримиримому размежеванию между II
Интернационалом и тем политическим течением, которому
предстояло сформировать новый, III Интернационал, одним
этим не исчерпывался. Напротив, новые философские основа-
ния содержали в себе предпосылки следующего размежевания.
Это была битва разума - и всякий, кто не изменил метод мыш-
ления, обрекал себя на крах при следующем крупном кризисе.
Николай Бухарин, один из будущих руководителей русской
революции, — наиболее выразительный пример. Во время
войны он столкнулся с Лениным по вопросу о праве наций на
самоопределение - вопросу, по которому даже внутри партии
большевиков Ленин неожиданно оказался в изоляции.
До первой мировой войны среди большевиков не су-
ществовало разногласий по вопросу о праве наций на самооп-
ределение. Все поддерживали «в принципе» национальное
освобождение. Однако с началом войны - в то время как Ле-
нин снова поставил и заострил вопрос о приверженности со-
циалистов данному принципу — Бухарин выдвинул совершен-
но новый тезис: «Империалистическая эпоха есть эпоха
поглощения маленьких государств... Следовательно, нельзя
бороться против порабощения наций иначе, как борясь про-
тив империализма... ergo против капитализма вообще. Вся-
кое отклонение от этого пути, выдвижение «частичных» це-
лей вроде «освобождения наций» в рамках капиталистической
цивилизации означает отвлечение сил пролетариата от дей-
ствительного решения проблемы... Лозунг «самоопределения»
прежде всего утопичен и вреден... как лозунг, который сеет ил-
люзии».10 Кроме того, обвиняя массы, он писал: «Крах II Ин-
тернационала - признанный факт. Крах этот объясняется не
столько изменой вождей, сколько объективными причинами,
а именно — шовинистическим поведением масс».11
Ленин назвал эту позицию «империалистическим
экономизмом». Очевидно, Бухарин позволил войне «прида-
вить» его мышление: «Одной из таких форм подавленности

или придавленности человеческого мышления войной явля-
ется пренебрежительное отношение «империалистическо-
го экономизма» к демократии».12
Столь же резко Ленин высказывается и о другом глав-
ном «экономисте», Пятакове: «Действительный источник всех
его курьезных логических ошибок... состоит в том, что его
мысль придавлена войной и в силу этой придавленности в кор-
не извращено отношение марксизма к демократии вообще».13
Это правда, что «капитализм вообще и империализм
в особенности превращает демократию в иллюзию». Но в
то же время «капитализм порождает демократические
стремления в массах».14 Вопреки Бухарину и Пятакову, ут-
верждавшим, что при империализме демократия невозмож-
на, Ленин подчеркивал сосуществование империализма и де-
мократических тенденций в массах.
В 1916 г. на пасхальной неделе восстали ирландские
массы. Нехватка продовольствия, вызванная военными нуж-
дами; угроза призыва ирландцев в британскую армию; на-
логовый гнет; «Акт о защите Королевства», на основании
которого тысячи людей были брошены в тюрьмы, — все это
довело ирландский народ до крайней степени возмущения.
Восстание началось с провозглашения Ирландской
Республики у подножия Колонны Нельсона в Дублине. За-
тем в дело вступили Ирландские Добровольцы — отряды,
которые были организованы в 1913 г. под влиянием забас-
товки Союза ирландских транспортных рабочих и к 1916 г.
усилены Ирландской Гражданской Армией, сформирован-
ной великим революционером-марксистом Джеймсом П.
Коннолли. Были заняты важные позиции по всему городу —
Центральный Почтамт, парк «St. Stephens Green», Четыре
Суда, мосты; на крышах домов разместились стрелки.15
На фабрике Якобса рабочая беднота образовала живой
щит вокруг дававшего им средства пропитания предприятия с
целью защитить его от разрушения британской армией.
Женщины носили еду и оружие на баррикады, сра-
жались рядом с мужчинами, обеспечивали сообщение меж-
ду удерживаемыми повстанцами позициями. Девочки-под-

ростки из союза «Cumann na mBan» и бойскауты под ко-
мандованием графини де Маркиевич участвовали в боях
наравне со взрослыми в качестве бойцов или курьеров.16
Рабочий и интеллектуал, священник, лавочник и про-
мышленник - все были полны решимости освободиться от
британского господства. Как писал журналист Морис Джой:
«Не существовало никаких интеллектуальных перегоро-
док - поэты писали трактаты о беспроводном телеграфе, а
работники беспроводного телеграфа сочиняли драмы, и при
этом никто из них не был дилетантом».
В первый день восстания англичане были ошелом-
лены энергичностью и успехами ирландцев. Даже злейшие
из их врагов-англичан признавали безупречность поведе-
ния ирландских повстанцев. Никаких грабежей, насилия или
жестокости. Пленные получали медицинскую помощь на-
равне с ирландцами, сражавшимися на баррикадах.
Лозунгом восстания было: «Лучше начать битву и
проиграть, чем не сражаться никогда».
Восстание в Ирландии не только нанесло сильней-
ший удар по Британской Империи, но и показало всему
миру, что борьба людей за свободу может быть не только
идеологической, но и материальной силой. Оно было по-
давлено только тогда, когда у повстанцев, отрезанных от
подкреплений, иссякли боеприпасы. Несмотря на пораже-
ние, восстание зажгло пламя, которое не погасло вплоть до
окончательного завоевания независимости Ирландии.
Ленин приветствовал это восстание, увидев в нем под-
тверждение правоты своих взглядов на национальный воп-
рос. Подводя итоги дискуссии о праве наций на самоопреде-
ление, он писал: «...думать, что мыслима социальная революция
без восстаний маленьких наций в колониях и в Европе... ду-
мать так значит отрекаться от социальной революции... Диа-
лектика истории такова, что мелкие нации, бессильные, как
самостоятельный фактор в борьбе с империализмом, играют
роль как один из ферментов, одна из бацилл, помогающих
выступлению на сцену настоящей силы против империализ-
ма, именно: социалистического пролетариата».17

Бухарин совершенно не замечал, что на кону в этой
теоретической дискуссии стояла диалектика самой револю-
ции. Он пытался сконструировать единый сценарий краха
империализма и капитализма. Ленин же искал новые начала,
которые определят этот результат, крах существующей сис-
темы, и нашел их двух направлениях: 1) борьба нацио-
нальных групп за независимость; 2) расслоение рабочего
класса. Вместо того, чтобы обвинять в шовинизме весь про-
летариат как класс, он шел к самым низовым и глубоким его
слоям с целью высвободить энергию миллионов людей.
Ленин, если облечь его мысль в гегельянскую терми-
нологию, говорил Бухарину и его единомышленникам: вы
не видите, как из великого кризиса возникает новый
«субъект»; поэтому вместо того, чтобы прислушаться к рож-
дающейся в муках реальной революции, к живой истории,
вы вынуждены апеллировать к «абсолюту» (= социализму).
В свое время Маркс критиковал «абстрактный материализм»
за то, что тот не видел «исторических процессов». Теперь в
том же самом Ленин обвинял «экономистов». Как в теории,
так и в реальности логика самоопределения наций выявила
то обстоятельство, что одновременно с ростом «интернаци-
онализации», т.е. империалистического подавления, зреет
и новое восстание. Как объяснял Ленин Бухарину, нужно
забыть о «каузальности» там, где речь идет о связи идеаль-
ного и реального, нужно попытаться увидеть, как в импе-
риалистическую эпоху прокладывают себе путь «понятие»
свободы и субъективность - иными словами, как проклады-
вает себе путь творческая энергия масс.
Таким образом, великое размежевание в марксизме
было размежеванием не только с предателями, но и с теми,
кто, теоретически приближаясь к диалектике, все же не по-
нял ее до конца, а значит, не мог занять «вполне марксист-
ские» позиции. Малейший шаг в сторону от диалектики ре-
волюции, т.е. строжайшей связи революционной
деятельности масс с конкретной экономической эпохой - и
марксистский теоретик оказывался теоретиком следующей
стадии буржуазного развития. То, о чем Бухарин только

рассуждал, Сталин безжалостно воплотил в жизнь. Далее,
когда речь пойдет о Сталине, мы увидим, насколько проро-
ческими оказались слова Ленина: «Одно дело необходимость
сплочения против империалистов Запада, защищающих
капиталистический мир... Другое дело, когда мы сами по-
падаем, хотя бы даже в мелочах, в империалистическое от-
ношение к угнетаемым народностям».18
Слова эти остаются самым беспощадным коммента-
рием к положению дел в сегодняшней России.
Глава 11.
ФОРМЫ ОРГАНИЗАЦИИ: СПОНТАННАЯ
САМООРГАНИЗАЦИЯ ПРОЛЕТАРИАТА
И «АВАНГАРДНАЯ ПАРТИЯ»
«Мысль о превращении идеального в реальное глубока: очень
важна для истории... Против вульгарного материализма. NB.
Различие идеального от материального тоже не безусловно, не
uberschwenglich [чрезмерный, преувеличенный, безмерный]».
«NB: Свобода=субъективпость («или») цель, сознание, стремление. NB»
Ленин В. И. Конспект книги Гегеля «Наука логики»
Марксизм есть философия человеческой деятельно-
сти. В центре этой философии — деятельность рабочих в
процессе производства. Именно в процессе производства
живой труд восстает против господства мертвого труда,
против превращения рабочих в придаток машины. Маркс
не питал никаких иллюзий на тот счет, что можно заранее
предсказать возможные формы этого бунта. Однако ни у
кого другого объективный взгляд не был настолько острым,
как у него. Никто другой — и предсказание Марксом в «Ком-
мунистическом манифесте» революций 1848 года тому сви-
детельство — так не чувствовал «действительное движение».
Никто другой не следил за спонтанной деятельностью про-
летариата с таким вниманием и с такой страстью. Профсо-
юзное движение, чартизм, I Интернационал, Парижская

Коммуна, —- все эти формы самоорганизации пролетариата
стали подлинным основанием для всей теории Маркса. Глав-
ным отправным пунктом для него было интеллектуальное
развитие рабочего класса, который он считал единственным
наследником всех достижений цивилизации, включая геге-
левскую философию. Но несмотря на тесную связь его тео-
рии с организационной деятельностью пролетариата, Маркс
не оставил нам разработанной теории организации.
Такую теорию создал Ленин. В 1902 г. он написал
работу «Что делать?». В следующем году российская соци-
ал-демократия раскололась на большевиков и меньшевиков,
а к 1912 г. эти течения оформились в две отдельные партии.
Эта работа Ленина, после которой последовала его беском-
промиссная организационная деятельность, заработала ему
множество нелестных эпитетов - от «раскольника» до «тео-
ретика коммунистического тоталитаризма».
Никто не проявляет большего усердия, не тратит
больше денег и времени для увековечивания этой фальси-
фикации истории, чем правящая в России тоталитарная бю-
рократия. Она имеет в своем распоряжении аппарат цело-
го государства. Эта «большая ложь» стала еще более опасной,
когда бюрократия Хрущева развенчала миф о Сталине толь-
ко для того, чтобы увековечить еще более гнусную клевету
на Ленина - закрепить за ним титул основателя их партии и
защитить его именем сталинскую партийную верхушку. Как
видим, нет вопроса более насущного не только для маркси-
стского движения, но и для будущего всего человечества,
чем вопрос об отношении марксистской партии к спонтан-
ному движению рабочего класса.
Феномен однопартийного государства — которое
сейчас, когда оно заполучило водородную бомбу, представ-
ляет для человечества смертельную угрозу — видится един-
ственной альтернативой буржуазной демократии. Настоль-
ко тотален этот феномен, настолько он страшен и кровав,
что почти подавляет собой всякую попытку рационального
обсуждения данного вопроса. Тем более мы должны воз-
держаться от легких ответов, которые могут вернуть нас в

состояние самоуспокоения. Вместо хваленого американского
прагматизма здесь требуются гегелевские «труд, терпение
и мука негативного». Мы должны детально проследить ис-
торическое развитие большевистской партии, каждый ее
шаг, начиная с того момента, когда она была всего лишь
«идеей», которую вынашивал в сибирской ссылке никому
не известный революционер, и до того времени, когда она
стала партией, правящей на одной шестой части земной
суши, а тот революционер теперь был знаменитым Лени-
ным, составляющим свое «Завещание» с предупреждением
об опасности, которую представляет зловещая фигура гру-
бого и нелояльного Сталина, сосредоточившего в своих ру-
ках «необъятную власть» и не всегда знающего, «как пра-
вильно ею распорядиться». Только проделав такую работу,
мы сможем понять современный феномен однопартийного
государства как в фашистской, так и в коммунистической
его разновидностях.
1) Предмет полемики 1902-03 гоlов.
Деятельность рабочих и дисциплина интеллектуалов
Ленин по праву известен как автор теории «аван-
гардной партии». Однако не он был основателем первой
такой партии. До него основные принципы того, что по-
лучило название «авангардизм», сформулировал теоретик
немецкой социал-демократии и II Интернационала Карл
Каутский. Хотя на бумаге немецкая социал-демократичес-
кая партия придерживалась марксистских идей, ее орга-
низационная практика была насквозь лассальянской. Не
признавая авторства Лассаля, Каутский развил до логи-
ческого конца его идею о необходимости «перекинуть мост
через пропасть, разделяющую мыслителей и массы». Ле-
нин в свою очередь довел до логического завершения
идею Каутского о том, что «носителем науки является не
пролетариат, а буржуазная интеллигенция». На этой идее
основан ленинский тезис о том, что, будучи предоставле-

ны самим себе, рабочие способны достичь только тред-
юнионисткого сознания, а значит, социализм должен
быть привнесен к ним «извне». В «Что делать?» Ленин
с одобрением целиком цитирует следующий отрывок
из Каутского: «В такой связи социалистическое созна-
ние представляется необходимым непосредственным
результатом пролетарской классовой борьбы. А это со-
вершенно неверно. Разумеется, социализм, как учение,
столь же коренится в современных экономических от-
ношениях, как и классовая борьба пролетариата, столь
же, как и эта последняя, вытекает из борьбы против
порождаемой капитализмом бедности и нищеты масс,
но социализм и классовая борьба возникают рядом одно
с другим, а не одно из другого, возникают при различ-
ных предпосылках. Современное социалистическое со-
знание может возникнуть только на основании глубо-
кого научного знания... Носителем же науки является
не пролетариат, а буржуазная интеллигенция (курсив
Карла Каутского): в головах отдельных членов этого
слоя возник ведь и современный социализм... Таким
образом, социалистическое сознание есть нечто извне
внесенное... в классовую борьбу пролетариата, а не не-
что стихийно... из нее возникшее».19 Руководствуясь
этой концепцией, Ленин вел борьбу против экономис-
тов, которые хотели ограничить пролетарскую борьбу
экономическими требованиями и строительством проф-
союзов. С необходимостью борьбы против экономизма
соглашались и большевики, и меньшевики. Однако рас-
кол все-таки произошел. На первый взгляд, причина
заключалась в разногласиях Мартова и Ленина по по-
воду условий членства в партии: если первый считал,
что достаточно «признания» партийных принципов, то
второй требовал подчинения «дисциплине местного
комитета». Однако, к тому времени, когда состоялся
раскол, мартовская формулировка была уже принята,
несмотря на возражения Ленина. Очевидно, проблема
заключалась в чем-то еще.

Для современных исследователей, занимающихся
историей большевистской партии, не может пройти не-
замеченным тот факт, что в ленинской теории организа-
ции присутствовал элемент, который не был заимствован
у немецкой социал-демократии, — элемент специфически
ленинистский. А именно — его взгляды на то, что должно
обуславливать членство в российской марксистской груп-
пе. Подчинение дисциплине местной организации было
для Ленина гораздо важнее словесной приверженности
марксистской теории, пропаганды партийных взглядов и
обладания членским билетом. Конечно, дело не в одной
лишь «формулировке» пункта устава. Упорство, с кото-
рым Ленин на ней настаивал, говорит о том, что за фор-
мулировкой стояло нечто более важное, а именно — су-
щественное отличие его концепции организации от той,
что господствовала в социал-демократическом движении
того времени.
По Ленину, формы деятельности должны различать-
ся в каждую экономическую эпоху. К 1894 г., когда марк-
сизм одержал победу над русским народничеством, капита-
листическое производство дисциплинировало рабочего и
создало условия д\я буржуазной революции. Но интеллек-
туал не знал дисциплины рабочего. Поэтому-то Ленин на-
стаивал на том, что интеллектуала нужно дисциплиниро-
вать. В этом не было никакой личной неприязни к
«мечущимся интеллигентам». Это даже не было организа-
ционным вопросом. Марксистский интеллектуал нуждался
в идеологической дисциплине, устанавливаемой пролета-
риями в местных партийных комитетах, потому что в про-
тивном случае он сопротивлялся бы не только дисциплине
организации, но и требованиям, выдвигаемым в области
теории экономическим содержанием российской революции.
Таким образом, с самого начала эта полемика не сво-
дилась к «чисто» организационному вопросу. Меньшевикам,
обвинявшим его в том, что он действует диктаторскими
методами в условиях, когда все «политически едины», Ле-
нин отвечал:20

Это не я, а вы должны разъяснить, как получи-
лось, что вы голосовали за политические резолюции,
но не смогли принять вытекающие из них организаци-
онные выводы. Не спрашивайте меня, что случилось.
Спросите об этом самих себя. Спросите себя объектив-
но, политически, что произошло на рубеже веков в Рос-
сии, когда капиталистическое производство создало в
полуфеодальной стране условия для буржуазной рево-
люции, но российская буржуазия оказалась абсолютно
неспособной свергнуть царизм? Не означает ли это, что
«отсталому» российскому пролетариату выпала эта ве-
личайшая в мире революционно-демократическая за-
дача — свергнуть царизм? И не следует ли отсюда, что
по своему экономическому содержанию революция будет
капиталистической, а по своему методу - пролетарской?
Не этот ли дуализм содержания и метода заставляет
вас метаться куда только можно с единственной целью —
уклониться от пролетарской ответственности? Вам не-
обходима пролетарская дисциплина.
На этих двух противоречивых аспектах револю-
ции - дуализме содержания и метода - Ленин снова и
снова заостряет внимание. В 1903 г. это было просто
теорией, и организационные выводы из нее могли ка-
заться иррациональными. Но в 1905 году то, что было
теорией, стало действительностью. Действительностью,
живым, саморазвивающимся субъектом которой высту-
пил российский пролетариат. Этот класс вышел на ис-
торическую сцену с невиданной ранее формой органи-
зации, которую ни один, даже самый смелый теоретик
не мог вообразить. Его «особенные организации» —
Советы, возникшие лишь в нескольких частях страны,
тем не менее, потрясли царское самодержавие до са-
мых оснований. Революция 1905 года на короткий пе-
риод объединила меньшевиков и большевиков, впос-
ледствии собравшихся на объединительный съезд.

2) Первая российская революция и
политические течения в России после 1905 года.
Революция 1905 года вдребезги разбила чудовищное
представление об отсталости рабочих и их неспособности
прийти к социализму без помощи «авангарда». «Отсталый»
российский пролетариат пошел в своей деятельности гораздо
дальше, чем самые смелые концепции самых передовых те-
оретиков. Ленин приветствовал это выступление «масс как
разума». Если в 1902 г. он считал, что, следуя своим собствен-
ным инстинктам, рабочие могут достичь только тред-юнио-
нистского сознания, то в его работе 1905 г. мы читаем: «Ра-
бочий класс инстинктивно, стихийно
социал-демократичен».21 Если в 1902 г. он писал о том, что
социализм может быть привнесен в пролетариат только из-
вне, то в 1905 г. он уже думал иначе: «...особое положение
пролетариата в капиталистическом обществе ведет к тому,
что стремление рабочих к социализму, союз их с социалис-
тической партией прорывается с стихийной силой на са-
мых ранних ступенях движения».22 Если в 1902 г. Ленин
видел партию маленькой, тесно сплоченной группой с очень
строгими условиями членства, то в 1905 г. он писал, что ра-
бочие должны приниматься «в ряды партийных организа-
ций сотнями и тысячами».
За поражением революции последовала самая мрач-
ная в российской истории полоса реакции. Партия снова
перешла к подпольной работе, которую вели маленькие
группы, подчиненные жесткой дисциплине. Некоторым ис-
следователям это дает основание говорить о том, что Ле-
нин вернулся к «авангардистской» концепции образца 1902
года. Но те, кто так думает, только выдают свою неспособ-
ность провести различие между организационной формой,
которую в условиях реакции были вынуждены принять все
демократические группы, и предпосылками и целями марк-
систской группы, позволяющими ей продолжать работу в
самых неблагоприятных условиях, сохраняя уверенность

в том, что в случае нового подъема пролетарской борьбы
марксисты найдут дорогу к рабочей массе.23
Не абстрактная логика и не личная злоба, а беспо-
щадные действия буржуазии и приспособление мелкобур-
жуазного интеллектуала к объективным потребностям про-
тивостоящего рабочим класса заставили пролетариат понять,
что его собственный, истинно пролетарский модус бытия -
это революционная деятельность. С момента зарождения
его класса, со времени Великой Французской революции,
фабричный рабочий понял, что его собственный, пролетар-
ский способ познания заключается в познании через само-
деятельность. К началу двадцатого века этот способ позна-
ния нашел свое конкретное воплощение в политической
практике, в партии.
Образец такой практики являли собой, как счита-
лось, немецкая социал-демократия и II Интернационал.
Когда Ленин в ходе борьбы с экономистами делал упор
на политической борьбе, он, казалось, всего лишь повто-
рял общепринятые в социал-демократии, т.е. в официаль-
ном марксизме того времени, взгляды. Если и была нуж-
да в их повторении, то она вызывалась крайней
отсталостью России. Но все выглядит по-другому, если мы
примем во внимание следующее обстоятельство. В отста-
лой России не были разрешены ни независимые профсо-
юзы, ни, тем более, марксистская партия. А, следователь-
но, политическая практика означала не парламентскую, а
подпольную деятельность.
Даже гений делает многие вещи бессознательно, под
давлением могущественных объективных сил и новых им-
пульсов от еще не заявивших о себе, глубоких слоев населе-
ния. Так и Ленин к постановке вопроса о строительстве
марксистской партии в условиях России пришел скорее эм-
пирическим путем. В 1902 г. даже он не осознавал, что его
организационные формулировки выражают новое инстин-
ктивное, глубинное стремление российского пролетариата
к настоящей политической практике — не к бледному ее
парламентскому подобию, а к революционной деятельнос-

ти. Что не было ясно Ленину в 1902 г., когда он писал «Что
делать?», сделалось очевидным благодаря деятельности са-
мого российского пролетариата в ходе революции 1905 года.
Ленин всегда помнил о днях наивысшего подъема
революции, что отличало его от многих интеллектуалов,
которые были подавлены контрреволюцией и искали при-
бежище везде, где только можно, начиная с «богоискатель-
ства» и заканчивая «ликвидаторством».24 Ленин реагиро-
вал на подобные тенденции всеми доступными ему
способами: иногда грубо, как в «Материализме и эмпириок-
ритицизме», иногда очень глубоко, как в его анализе объек-
тивных корней различных политических течений, но все-
гда бескомпромиссно.
В 1910 г. в ходе полемики с Троцким Ленин резюми-
ровал историческое значение внутрипартийной борьбы в
России. Троцкий утверждал, что было бы иллюзией «вооб-
ражать, что меньшевики и большевики глубоко укорени-
лись в пролетариате». Согласно его собственному анализу
различий между двумя этими течениями (ни к одному из
которых он не принадлежал) - анализу, в котором выраже-
на вся его «философия истории» - российская внутрипар-
тийная борьба являлась «борьбой за влияние на полити-
чески незрелый пролетариат». Ленин отвечал: «Это -
образчик тех звонких, но пустых фраз, на которые мастер
наш Троцкий. Не в «глубинах пролетариата», а в экономи-
ческом содержании русской революции лежат корни расхож-
дения меньшевиков с большевиками. Игнорируя это содер-
жание, Мартов и Троцкий лишили себя возможности понять
исторический смысл внутрипартийной борьбы в России.
Суть не в том, «глубоко» ли проникли теоретические фор-
мулировки разногласий в те или иные слои пролетариата, а
в том, что экономические условия революции 1905 года по-
ставили пролетариат в враждебные отношения к либераль-
ной буржуазии - не только из-за вопроса об улучшении быта
рабочих, но также из-за аграрного вопроса, из-за всех по-
литических вопросов революции и т.д. Говорить о борьбе
направлений в русской революции, раздавая ярлыки: «сек-

танство», «некультурность» и т.п., и не говорить ни слова об
основных экономических интересах пролетариата, либе-
ральной буржуазии и демократического крестьянства - зна-
чит опускаться до уровня вульгарных журналистов».25
Если многих социалистов - а среди них, наряду с
меньшевиками, были и большевики, и внефракционные со-
циал-демократы, и противники работы в парламенте - кон-
трреволюция обратила в бегство, то Ленина она только за-
калила. И объясняется это тем, что отправным пунктом своей
деятельности он сделал точку наивысшего подъема револю-
ции. Отныне всерьез говорить о какой-то прогрессивной
роли либеральной буржуазии было реакционной утопией.
Такая роль в русской революции могла принадлежать толь-
ко пролетариату, и следовало более конкретно определить,
в чем состоит эта роль и каково отношение пролетариата к
крестьянству. Отсюда ленинская формула «революционно-
демократической диктатуры пролетариата и крестьянства».
Меньшевики, напротив, считали, что так как русская рево-
люция буржуазная, то буржуазия и должна возглавить ее.
Ленин высмеивал никчемность таких «практических» взгля-
дов. Но столь же критично он относился и к «перманент-
ной революции» Троцкого. Согласно этой теории, револю-
ция не остановится на буржуазной фазе, а проследует прямо
к социализму и «диктатуре пролетариата». На это Ленин
отвечал: не о роли пролетариата в социалистической ре-
волюции идет речь, а о его роли в буржуазной револю-
ции в преимущественно крестьянской стране: «Кто хочет
идти к социализму по другой дороге, помимо демокра-
тизма политического, тот неминуемо приходит к нелепым
и реакционным, как в экономическом, так и в политичес-
ком смысле, выводам».26
Всякий, кто утаивает тот факт, что по экономическо-
му содержанию революция в России будет буржуазной, по-
могает буржуазии. Всякий, кто не признает, что, тем не ме-
нее, по своему методу революция будет пролетарской, не
способен верно определить отношение к ней марксистской
партии. Всякий, кто не понимает, что революция эта не

может быть ничем другим, как революцией демократичес-
кой, революцией, ставящей на повестку дня демократию на-
столько широкую и глубокую, что буржуазия никогда не
сможет ее осуществить, демократию, вовлекающую милли-
оны людей, — тот обрекает марксистскую партию на изоля-
цию, а революцию - на поражение.
Как революция 1905 года вместе с контрреволюци-
ей подготовила массы к победоносной революции 1917 года,
так же она сформировала и взгляды самого Ленина. Через
его работы красной нитью проходит мысль о связи с масса-
ми. Никогда, ни в один период своей деятельности, он не
рассматривал партию как элиту в том смысле, какой вкла-
дывается в этот термин в наше время.
3) Что было новым в дискуссии о партии на момент
перелома в развитии марксизма и после него:
отношение масс к партии.
Действительность и мысль, или, точнее, идея, обыкновенно
тривиально противопоставляются друг другу... мысль представляется
в этом случае синонимом субъективного представления, субъективного
плана или намерения и т. п., а действительность, с другой стороны, —
синонимом чувственного, внешнего существования...
...ибо, с одной стороны, идеи вовсе не обитают только в
нашей голове, и идея вообще не столь бессильна, чтобы
осуществление или неосуществление ее зависело от нашего
произвола, она, скорее, есть безусловно действенное и также
действительное; с другой же стороны, действительность не так
дурна и неразумна, как это воображают лишенные мысли или
порвавшие с мышлением бессильные практики.
Гегель27
Противоречие в Ленине в период до 1914 г. между
революционным диалектиком-практиком и думающим ка-
утскианцем отражало уникальное противоречие российского
общества, которое развивалось от феодальной монархии к
буржуазной посредством пролетарских методов борьбы.

Крайняя противоречивость развития российской экономи-
ки и разнообразная, но конкретная борьба политических
течений подготовили Ленина к разрыву со старым мышле-
нием, разрыву, который крах II Интернационала ознаме-
новал собой на практике. Имея за плечами такой богатый и
противоречивый опыт, Ленин возвращается к философским
основаниям, заложенным Марксом и Гегелем.
Совершить разрыв в теории и ввязаться в битву ра-
зума означало взорвать каутскианский «марксизм», который
свел все богатство действительности к набору схем. До 1914
г. Ленин принимал такие абстракции, как «партия», «мас-
са» и «революция». Если только речь не шла о России, он
никогда не противопоставлял этим абстракциям борьбу
революционных масс. Впрочем, до этого момента он не под-
вергал анализу позднейшую стадию развития мирового ка-
питализма и не видел связи с ней II Интернационала. Только
теперь он понимает, что изменился не только капитализм,
но и рабочие организации, так как изменился пролетариат,
в котором выделилась рабочая аристократия, участвующая
в сверхприбылях капиталистического империализма. Те-
перь, когда он полно проанализировал объективные при-
чины краха Интернационала, он больше не мог соглашать-
ся с использованием термина «организация масс» официальной
социал-демократией. Немецкая социал-демократическая
партия не имела права называться организацией масс.
На гораздо более высоком, т.е. более сложном, исто-
рическом уровне, постановка проблем и взгляды Ленина
соответствовали позиции Маркса в его борьбе с английс-
кими тред-юнионами, вожди которых начали отворачивать-
ся от I Интернационала во время Парижской Коммуны.
Согласно протоколу Марина, на собрании по вопросу о тред-
юнионах, состоявшемся 21 сентября 1871 г., Маркс заявил,
что «тред-юнионы представляют собой аристократическое
меньшинство. Низкооплачиваемые рабочие состоять в них
не могут: огромные массы рабочих, которых экономическое
развитие ежедневно гонит из деревень в города, длитель-
ное время остаются вне тред-юнионов, а самые обездолен-

ные массы в них не попадают. То же относится к рабочим,
рожденным в восточных кварталах Лондона, в тред-юнио-
ны там входит один рабочий из десяти. Крестьяне, поден-
ные рабочие никогда не входят в тред-юнионы никогда не
входят в эти общества. Тред-юнионы сами по себе бессиль-
ны - они останутся меньшинством. Они не могут вести за
собой массы пролетариев, тогда как Интернационал оказы-
вает на этих людей непосредственное воздействие; он не
нуждается в организации тред-юнионов для вовлечения
рабочих; идея интернационализма увлекает их сразу».28
Только теперь Ленин впервые «открывает» для себя
анализ Марксом и Энгельсом «обуржуазивания» английс-
кого пролетариата. Только теперь до него доходит смысл
их требования «идти ниже и глубже, к настоящим массам»,
хотя основатели современного социализма настаивали на
этом с 1858 по 1892 гг. Понадобился крах II Интернацио-
нала, чтобы он понял это. Именно эту идею о необходимос-
ти отличать привилегированное меньшинство пролетариа-
та от «самой низшей массы», апеллировать ко все более
широким слоям рабочего класса, он называет теперь «сутью
марксистской тактики».29
Оспорив право немецкой социал-демократии назы-
ваться организацией пролетарских масс, Ленин делает вы-
вод, что отныне марксисты должны прежде всего отвечать
на вопрос: организация пролетариата для каких целей?
Рассуждая диалектически, он подходит к этой про-
блеме со стороны: 1) реального и 2) идеального, возникаю-
щего из реального. Предательство пролетариата II Интер-
националом не оставило сомнений в том, что эта структура
стала врагом той цели, ради которой была учреждена, —
организации революционной деятельности масс. Несомнен-
но было также и то, что разложение Интернационала явля-
лось неизбежным в эпоху монополистического капитализ-
ма и империализма. Но, установив объективную, т.е.
экономическую основу этого процесса, Ленин осознает не-
обходимость взглянуть на него философски и от признания
факта противоречия в данной вещи продвинуться к его

разрешению. Если единство противоположностей не ограни-
чено двумя основными классами капиталистического обще-
ства, и если двойственность присуща самому пролетариату,
то нужно сказать правду: рабочая партия сама является бур-
жуазной. А это означает, что нужно вбить клип между двумя
противоположностями в самом пролетариате. Именно наибо-
лее глубокие и низовые пролетарские слои, внутри и вне
партии, вернут пролетариату его революционное бытие.
Разрушив буржуазную рабочую партию, массы не просто рас-
чистят себе пространство для самодеятельности. Преодо-
лев это препятствие, рабочий класс восстановит свое един-
ство с самим собой. Его «познание», «сознание»
воссоединится с его бытием, творческой деятельностью.
Партия, которую он создаст, не уклонится от захвата власти.
Неясным оставалось то, какой именно тип организа-
ции создаст восстание рабочих. В январе 1917 г. Ленин не
думал о Советах. Он давно порвал со II Интернационалом
и призвал к созданию нового, III Интернационала. Про-
шло три года с тех пор, как он выдвинул лозунг превраще-
ния империалистической войны в гражданскую; мировая
бойня все еще продолжалась. Он не знал, доживет ли до
революции, но был уверен, что доживет молодое поколе-
ние. В январе 1917 г. он рассказывал швейцарской молоде-
жи о русской революции 1905 года. В том выступлении в
качестве выдающейся черты этой революции он назвал не
Советы, а всеобщую забастовку.
В следующем месяце вспыхнула Февральская рево-
люция. Понадобилось всего восемь дней, чтобы свергнуть
монархию, правившую столетиями и устоявшую в револю-
ции 1905 года. Узнав о революции в России, Ленин послал
большевистским руководителям телеграмму, из которой
видно, что в тот момент он все еще мыслил старыми катего-
риями. «Соединим легальную работу с нелегальной» — го-
ворит он товарищам. Буквально на следующий день ему
наконец-то открывается истина — новизна ситуации. Рос-
сийские рабочие самостоятельно воссоздали те самые «осо-
бенные организации», Советы, и теперь они один за другим

возникают по всей стране. Советы рабочих, советы солдат-
ских, советы крестьянских депутатов. Только рабочие по-
мнили о Советах. Теоретики о них забыли. Никто из них,
даже Ленин, не призывал строить Советы. Эта альтерна-
тивная форма правления была создана творческой энерги-
ей самих рабочих. Советы снова представляли грозную силу,
несмотря на то, что царя свергли, и власть теперь находи-
лась в руках демократического Временного правительства,
возглавляемого социалистом Керенским.
Теперь, когда Ленин понял все значение Советов,
он осознал, что эта форма превзошла Парижскую Коммуну,
что это и есть прообраз рабочего государства.
Этот скачок в мысли Ленина совпал с подъемом спон-
танного пролетарского движения, выявившего то, что Эн-
гельс в свое время называл «латентным социализмом» ра-
бочих. Готовясь вернуться в Россию, Ленин писал
товарищам: «Боюсь, что болезнью повальной теперь будет в
Питере «просто» увлечение, без систематической работы над
партией нового типа, ни в коем случае не а 1а «II Интернацио-
нал».30 «Ни за что снова по типу второго Интернациона-
ла».31 И еще: «На очереди дня - организационная задача, но
никоим образом не в шаблонном смысле работы над шаб-
лонными только организациями, а в смысле привлечения
невиданно-широких масс угнетенных классов в организа-
цию и воплощения самой этой организацией задач воен-
ных, общегосударственных и народохозяйственных».32
В голове Ленина обретали очертания знаменитые
«Апрельские тезисы». Если сначала линия разрыва прохо-
дила между ним и Каутским, а позднее — между ним и Бу-
хариным, то теперь он собирался порвать со своим собствен-
ным прошлым. Противоречия были в нем самом. Рабочие
сломали все старые оковы и теперь творят по-настоящему
новый образ жизни для миллионов людей. Он должен по-
рвать со всем, что стоит на пути этого глубинного порыва к
свободе, миру, хлебу и земле.
Первым делом он отбрасывает старый лозунг «де-
мократической диктатуры пролетариата и крестьянства».

Демократическая революция уже завершена. Возникла со-
вершенно новая, непредвиденная ситуация «двоевластия»:
с одной стороны, Временное правительство, которое ведет
войну; с другой - Советы, которые хотят мира. Не будь Со-
ветов, созданных творческой энергией российских масс,
революция была бы обречена. А раз этого не произошло, и
«социализм смотрит на нас через все окна», то этот факт
должен определять всю политику. Новый строй могут со-
здать только Советы.
Требования текущего момента — вооружение про-
летариата и усиление, расширение и развитие роли и вла-
сти Советов: «Все остальное - фраза и ложь, самообман
политиканов либерального и радикального лагеря». Не
рабочие должны поддерживать Временное правительство —
наоборот, Временное правительство должно поддержать
рабочих. «Вся власть Советам!».
Большевистским руководителям, не говоря уже о
меньшевиках, тезисы Ленина показались почти абсурдны-
ми; «Правда» опубликовала их в порядке «индивидуально-
го мнения».
Если другим большевикам казалось, что Ленин за-
был о «роли партии», то сам он был убежден: партия может
быть авангардом только в том случае, если она представляет
революционные массы. Именно для этой цели - выраже-
ния воли революционных масс - он в последующие несколь-
ко месяцев мобилизует большевистскую партию. Партий-
ные массы в десятки раз революционнее вождей, а беспартийные
массы в десятки раз революционнее рядовых партийцев, —
говорил Ленин большевистским руководителям. Если они
не поставят вопрос о рабочей власти в порядок дня, то он
«пойдет к матросам». «Мне приходится подать прошение о
выходе из ЦК, что я и делаю, и оставить за собой свободу
агитации в низах партии и на съезде партии».33 Ему не по-
надобилось прибегнуть к такой крайней мере - его партия
действительно стала «авангардом». Другими словами, боль-
шевики наконец поняли, что без спонтанности, без твор-
ческой энергии миллионов, без «масс как разума», конкрет-

нo — без их, масс, собственной формы организации для реа-
лизации власти, — без этого марксистская партия и в самом
деле будет ничем иным, как «элитой».
Убедить партию Ленин смог благодаря тому общему
пониманию марксизма, которое теперь у него появилось.
Он понял, что экономика, политика и философия не явля-
ются тремя отдельными составными частями марксистско-
го учения. Но главное — до тех пор, пока экономика, поли-
тика и философия как целое не будут приведены в строгую
связь с действительной классовой борьбой, деятельностью са-
мих масс, марксизм будет не чем иным, как «прожектерством».
Основой, конечно, являлась экономика — и новизна
ситуации, конкретная ее новизна заключалась в том, что «мо-
нополистический капитализм перерастает в государствен-
но-монополистический капитализм». Таким образом, боль-
ше нельзя было говорить об отсутствии планомерности. С
другой стороны, не существует абстрактной плановой эко-
номики. Планирование всегда имеет классовый характер, а
раз так, то против буржуазного планирования должна вес-
тись неустанная классовая борьба. С одной стороны — хо-
зяйственный план Временного правительства, с другой —
«рабочий контроль». Ленин предупреждает: «Не надо сме-
шивать вопрос о контроле и учете с вопросом о научно об-
разованном персонале инженеров, агрономов и пр.». Наци-
онализация без рабочего контроля ровным счетом ничего
не значит: «Рабочие должны отметать прочь фразерство,
обещания, декларации, прожектерство чиновников в цент-
ре, готовых засесть за сочинение эффектнейших планов,
положений, уставов, нормировок. Долой все это лганье!
Долой эту шумиху бюрократического и буржуазного про-
жектерства, провалившегося всюду с треском! Долой эту
манеру класть под сукно! Рабочие должны требовать немед-
ленного осуществления контроля на деле и притом обяза-
тельно через самих рабочих».34
К рабочим устремлена ленинская мысль. Все осталь-
ное для него — подчиненные моменты. «Я «рассчитываю»
только на то, исключительно на то, что рабочие, солдаты и

крестьяне лучше, чем чиновники, лучше, чем полицейские,
справятся с практическими трудными вопросами об усиле-
нии производства хлеба, о лучшем распределении его, о луч-
шем обеспечении солдат и пр. и т.п.».35
Теперь Ленин должен был разработать свою теорию.
Как он «прожил» «Науку логики» в своем исследовании об
империализме, так и теперь в книге «Государство и рево-
люция» он воссоздает для своей страны и для своей эпохи «Граж-
данскую войну во Франции» Маркса. Исходя из описания
Марксом централизованной государственной власти «с ее
вездесущими органами: постоянной армией, полицией, бю-
рократией, духовенством и судейским сословием, — орга-
нами, построенными по принципу систематического и
иерархического разделения труда»,36 Ленин приходит к
выводу, что требование его времени заключается в разруше-
нии бюрократизма. Ибо никак иначе нельзя обеспечить «от-
мирание» государства. Даже рабочее государство никогда
не исчезнет, если «организованные в правящий класс» рабо-
чие не создадут основу для уничтожения всякого классово-
го господства. Теперь это — главный момент как теории,
так и практики Ленина. Теперь его мышление организова-
но в новом, подлинно гегельянско-марксистском ключе.
В «Государстве и революции» Ленин подвергает кри-
тике не только те концепции Каутского, которые тот со-
здал после того, как стал предателем дела рабочих, но и те,
которые он разработал в тот период, когда пользовался всеоб-
щим признанием в качестве марксистского теоретика. Даже в
самых своих «революционных» работах «Социальная рево-
люция» и «Путь к власти» Каутский высказывал идеи вро-
де той, что существуют «предприятия, которые не могут
обойтись без бюрократической организации», что даже мар-
ксисты не могут обойтись без «чиновников и в партийной,
и в профессиональной организации».
«В этом, — утверждает со своей стороны Ленин, —
суть бюрократизма, и пока не экспроприированы капита-
листы, пока не свергнута буржуазия, до тех пор неизбежна
известная «бюрократизация» даже пролетарских должнос-

тных лиц».37 При капитализме демократия изуродована на-
емным рабством. «Поэтому и только поэтому... В этом суть
бюрократизма». Подлинная демократия - это пролетарская
демократия, которая возможна только при условии подав-
ления бюрократии и сосредоточения всей полноты власти
в руках рабочих.
Вот почему с самого начала важно осуществить «пе-
реход немедленный к тому, чтобы все исполняли функции
контроля и надзора, чтобы все на время становились «бю-
рократами». Суть правления, организованного по типу ком-
муны, состоит в том, что «масса населения поднимется до
самостоятельного участия не только в голосованиях и вы-
борах, но и в повседневном управлении».
Все «поголовно» население должно управлять про-
изводством и государством. Это и есть то самое идеальное,
которое должно стать реальным.
Некоторые мнимые марксисты, в силу узости своего
собственного кругозора, говорят, что в «Государстве и ре-
волюции» Ленин только и сделал, что «переписал» «Граж-
данскую войну во Франции» Маркса. Им невдомек, что «пе-
реписать» именно эту работу Маркса накануне революции
в России было творческим актом. Нужно было очистить те-
орию слома буржуазного государства от тех искажений, ко-
торые привнес в нее II Интернационал — искажений от-
нюдь не литературного свойства, ибо искажалось само
движение рабочего класса, его стремления. Поэтому в сво-
ей теории Ленин подчеркивает, что в управлении собствен-
ной жизнью должны принимать участие все «без изъятия».
Каждый рабочий, каждый крестьянин, каждый трудящийся,
каждый эксплуатируемый — все «поголовно» население.
Таково было видение Ленина, такова была цель его
практической деятельности. Он не рассматривал массы как
«средство» достижения «цели», социализма. Самодеятель-
ность масс и есть социализм. Конечно, это заостренное по-
нимание самодвижения как внутреннего ядра диалектики,
понимание противоположности эклектики и диалектики как
главной философской идеи теории революции не относи-

лось только к «изучению» революций прошлого. Ленин го-
товился к революции грядущей, к революции в России. Он
как раз приступал к работе над главой о российский ситуа-
ции, когда совершилась Октябрьская революция. Такой
«помехе» «можно только радоваться» — писал он в после-
словии к незаконченной книге. В январе 1918 г., приведя
пролетарскую революцию к победе, он говорил Съезду Со-
ветов: «Вводя рабочий контроль, мы знали, что пройдет не
мало времени, пока он распространится на всю Россию, но
мы хотели показать, что признаем только один путь — пре-
образований снизу, чтобы рабочие сами выработали снизу
новые основы экономических условий».38
Теперь теорию предстояло проверить надежнейшим
из всех критериев - практикой.
Глава 12.
ЧТО ПРОИСХОДИТ ПОСЛЕ?
Октябрьская революция — первый в истории слу-
чай, когда рабочие не только взяли, но и удержали власть.
В отличие от Парижской Коммуны, которая была жестоко
подавлена, просуществовав всего два месяца, новое рабо-
чее государство — получившее название «диктатура проле-
тариата» или «Советское государство» — выстояло в затяж-
ной войне, развязанной против него российским и
международным капитализмом. Война оставила после себя
разруху и голод, но не было никаких сомнений: «диктатура
пролетариата» будет жить. Перед новым государством сто-
яли две важнейшие теоретические проблемы: 1) Каким имен-
но образом пролетариат может утвердить свою власть в го-
сударстве и экономике? 2) Если считается, что диктатура
пролетариата есть переходное к социализму государство,
то каким именно образом оно обеспечит свое собственное «от-
мирание»? От решения этих проблем зависело движение к
достижению долгосрочной цели — созданию бесклассового
общества, в котором свободное и полное развитие каждого

будет условием развития всех и которое раз и навсегда по-
кончит с «предысторией человечества» (Маркс).
Воссоединение физических и умственных способ-
ностей человека в непосредственном производителе дол-
жно было открыть настоящую историю человечества. Как
отмечал Ленин, свержение эксплуататорского класса - это
только самый первый шаг социальной революции. За этим
следует будничная, повседневная, тяжелая и более важ-
ная работа, цель которой — уничтожение «различия меж-
ду работниками физического и умственного труда». Как
отмечает Ленин, проблема в том, что рабочие «робеют» и
не ведают о своем организаторском таланте, а интеллек-
туалы, несмотря на свое «разгильдяйство», преисполне-
ны высокомерия.
«Это разгильдяйство, небрежность, неряшливость,
неаккуратность, нервная торопливость, склонность заменять
дело дискуссией, работу — разговорами, склонность за все
на свете браться и ничего не доводить до конца есть одно
из свойств «образованных людей», вытекающих вовсе не из
их дурной природы, тем менее из злостности, а из всех при-
вычек жизни, из обстановки их труда, из переутомления, из
ненормального отделения умственного труда от физичес-
кого и так далее и тому подобное...
Рабочие и крестьяне еще «робеют», от этого они дол-
жны избавиться и они, несомненно, от этого избавятся... «Не
боги горшки обжигают» — эту истину должны крепче всего
зарубить у себя рабочие и крестьяне. Они должны понять,
что сейчас все дело в практике, что наступил именно тот
исторический момент, когда теория превращается в прак-
тику, оживляется практикой, исправляется практикой, про-
веряется практикой...
Парижская Коммуна показала великий образчик со-
четания почина, самостоятельности, свободы движения,
энергии размаха снизу — и добровольного, чуждого шабло-
нов, централизма. Наши Советы идут по тому же пути. Но
они еще «робеют»... Их [организаторских талантов] много
в народе. Они только придавлены. Им надо помочь развер-

нуться. Они и только они, при поддержке масс, смогут спас-
ти Россию и спасти дело социализма».39
Однако коммунистическая партия, утвердившаяся у
власти, не способствовала проявлению этих талантов. Напро-
тив, она выказывала «страсть к командованию». Врагом номе-
ром один теперь являлась нарождающаяся бюрократия.
Действительно, рабочие быстро и самостоятельно
перешли от контроля над производством к стихийным зах-
ватам фабрик и заводов, а крестьяне захватили землю. Дей-
ствительно, Советы теперь являлись органами государствен-
ной власти. А в «Декларации прав трудящегося и
эксплуатируемого народа», изданной Советским государ-
ством, и в новой программе партии, переименованной в
Российскую Коммунистическую партию (большевиков), был
зафиксирован теоретический и практический принцип, со-
гласно которому все «поголовно» население со временем
должно включиться в управление производством и государ-
ством. Но у этой ситуации имелась и другая сторона.
Затяжная гражданская война — последовавшая без
передышки вслед за мировой войной и двумя революция-
ми — оставила России разрушенную экономику и опусто-
шенную землю. В стране, где только недавно пало царское
самодержавие, профсоюзы были настолько незрелыми, что
их первый всероссийский съезд состоялся после революции.
На этом съезде они проголосовали за то, чтобы «принимать
самое деятельное участие во всех административных отде-
лах производства; организовывать трудовые коллегии по
контролю, учету и распределению рабочей силы, обмен ра-
бочей силой между деревней и городом; бороться против
саботажа и устанавливать безупречную рабочую коопера-
цию и дисциплину».
Со своей стороны, Коммунистическая партия при-
знала профсоюзы «главным средством борьбы с бюрокра-
тизацией хозяйственного аппарата Советской власти», да-
ющим возможность «поставить действительно народный
контроль над результатами производства». Тем не менее,
при первом серьезном кризисе, сразу же после окончания

гражданской войны, вопрос о роли профсоюзов в рабочем
государстве вызвал в партии ожесточенную полемику. Хотя
цитированная резолюция была принята единогласно, сре-
ди большевиков существовало три разных позиции по воп-
росу о том, каким образом рабочие должны участвовать в
управлении экономикой: 1) Троцкий: необходимо огосудар-
ствление профсоюзов. 2) Шляпников: передать управление
всей экономикой профсоюзам, вместо огосударствления
профсоюзов - «осоюзивание» государства. 3) Ленин: вовле-
кая профсоюзы в управление государством, нужно одновре-
менно понимать, что профсоюзы являются «школой комму-
низма». Так как это не только самая известная дискуссия
при жизни Ленина, проверившая на практике связь партии
с массами, но и дискуссия, которая предвосхитила пробле-
мы сегодняшнего дня, то мы рассмотрим ее детально.
1) «Дискуссия о профсоюзах» 1920-1921 годов:
позиции Ленина, Троцкого и Шляпникова.
В связи с разрухой железнодорожный транспорт в
России находился в крайне плачевном состоянии. Очевид-
но, что ни одна современная страна не может существовать
без транспорта, а здесь в момент рождения нового обще-
ства по железным дорогам не ходили поезда, и вся транс-
портная система была охвачена саботажем контрреволю-
ционеров. Требовались решительные меры. Для этого был
создан Центральный комитет союза транспортных рабо-
чих - Цектран, объединивший профсоюзы работников же-
лезнодорожного и водного транспорта. Возглавил его че-
ловек не из профсоюзов - Лев Троцкий. Он и его комитет
получили чрезвычайные полномочия для исправления ка-
тастрофической ситуации.
В течение года не только вновь заработали желез-
ные дороги, но и была значительно расширена транспорт-
ная сеть. Страна начинала дышать. В этот момент подняли
голос рабочие водного транспорта. Хотя ранее они полнос-

тью одобрили введение чрезвычайных мер и военных ме-
тодов, необходимых для восстановления нормальной рабо-
ты транспорта, теперь, когда цель была достигнута, они тре-
бовали: верните нам нашу профсоюзную демократию.
Троцкий пришел в ярость. Не комитет нужно лик-
видировать, заявил он, а «перетрясти» профсоюзное ру-
ководство.
Так начиналась знаменитая дискуссия о профсоюзах.
Когда она заканчивалась, круг обсуждаемых вопросов вы-
шел далеко за рамки конфликта между Троцким и водника-
ми: 1) Что такое рабочее государство? 2) Какова роль проф-
союзов в этом государстве? 3) Каковы отношения между
рабочими от станка и правящей политической партией?
4) Каковы отношения между вождями и рядовыми партий-
цами, между партией и массой?
Дискуссия 1920-21 гг. уникальна тем, что три глав-
ных представленных тогда позиции предвосхитили пробле-
му, с которой сегодня мы сталкиваемся на каждом шагу, а
именно — проблему взаимоотношений трех ключевых со-
циальных образований: профсоюзов, политиков и масс. То,
что в 1920 г. казалось едва ли не доктринерским спором ком-
мунистических вождей, в 1957 г. почти повседневная пробле-
ма, которую приходится решать во время любой забастовки.
В этой дискуссии Ленин встал на защиту профсою-
зов: «Есть ценный военный опыт: героизм, исполнительность
и проч. Есть худое в опыте худших элементов из военных:
бюрократизм, чванство... Его [Троцкого] политика, в сум-
ме, есть политика бюрократического дергания профсоюзов».40
Если бы Троцкий повернулся лицом к «реальности перехода»
и не был увлечен «интеллигентскими разговорами или абст-
рактными рассуждениями», то он бы понял, что Советская Рос-
сия - это не «чистое» рабочее государство, а, во-первых, рабо-
чее государство с преобладанием крестьянского населения и,
во-вторых, «с бюрократическим извращением».
«Наше теперешнее государство таково, — продол-
жает Ленин в том же реалистическом ключе, — что пого-
ловно организованный пролетариат защищать себя должен,

а мы должны эти рабочие организации использовать для
защиты рабочих от своего государства и для защиты рабо-
чими нашего государства».41
Никто еще не подвергал рабочее государство в Рос-
сии столь глубокой и столь сокрушительной критике: ра-
бочие как рабочие должны защищать себя от рабочих как
государства!
Троцкий, напротив, утверждал, что поскольку Со-
ветская Россия является рабочим государством, то у рабо-
чих нет оснований этого государства опасаться. Следова-
тельно, профсоюзы могут быть включены в аппарат
государства, а труд - милитаризован. Необходимо устано-
вить «такой режим, при котором каждый рабочий чувству-
ет себя солдатом труда, который не может собой свободно
располагать. Если дан наряд перебросить его, он должен
его выполнить; если не выполнит - он будет дезертиром,
которого карают. Кто следит за этим: Профессиональный
союз. Он создает новый режим. Это есть милитаризация
рабочего класса».42
Особенно ярко неотзывчивость Троцкого к недо-
вольству рабочих работой возглавляемого им Цектрана про-
явилась в том, что основное внимание он сосредоточил на
профсоюзном руководстве, которое, как он говорил, следо-
вало «перетрясти». По его мнению, кризис был вызван не
чрезвычайным политическим комитетом, применявшим
военные методы, а профсоюзными руководителями, не су-
мевшими создать должную «производственную атмосферу».
Шляпников, глава «Рабочей оппозиции», не согла-
шался ни с Лениным, ни с Троцким. Он тоже оперировал
абстракцией «чистого» рабочего государства. Если у нас
создано такое государство, то зачем, спрашивал он, со-
хранять положение, когда все решает политическое ру-
ководство? У Шляпникова выходило, что с завоеванием
политической власти исчезли все проблемы. В сложней-
ших условиях 1920 г. он предлагал простое решение —
передать управление отраслями промышленности соот-
ветствующим профсоюзам. Хотя он и входил в большеви-

стское руководство, он не мог понять, зачем нужна Ком-
мунистическая партия. Ведь рабочее государство уже су-
ществует! Он предложил созвать «съезд производителей»:
«Организация управления всем народным хозяйством
принадлежит всероссийскому съезду производителей,
объединенных в профессиональные производственные
союзы, который избирает центральный орган, управляю-
щий всем народным хозяйством республики».43
Ленин был реалистом в высшей степени. И Троцко-
му, и Шляпникову он задавал вопрос: к чему эти разговоры
о «чистом» рабочем государстве, когда конкретная реальность
особенного Советского государства в России - это реальность
диктатуры пролетариата, осуществляемой в стране, где ра-
бочие являются крайне малочисленным меньшинством, ок-
руженным со всех сторон крестьянской массой. Говорить о
«съезде производителей» (термин, применявшийся Марк-
сом и Энгельсом к бесклассовому обществу) в специфичес-
ких российских обстоятельствах, когда разбитые силы кон-
трреволюции ищут способы вернуть себе власть, значит
играть на руку этим силам.
Здесь он резко поворачивается против Шляпнико-
ва. Вы и ваша «Рабочая оппозиция» представляете вели-
чайшую угрозу нашему существованию. Осознаете ли вы, к
чему ведут ваши взгляды? Взгляните на Кронштадтский
мятеж44 - разве вы не видите, как живо белогвардейцы ух-
ватились за анархо-синдикалистские разговоры о «свободе
от политического руководства» и с винтовками в руках угро-
жают новому рабочему государству? Предлагая в этих ус-
ловиях собрать «съезд производителей», вы фактически при-
зываете рабочее государство совершить самоубийство.
Подвергая критике Троцкого, Ленин говорит, что
ни при каких обстоятельствах нельзя забывать о том, что
Советская Россия — это рабочее государство с бюрократи-
ческим извращением. С его уст в эти дни не сходит слово «бю-
рократия». Любое «планирование» без вовлечения масс есть
ничто иное, как «бюрократическое прожектерство». Жела-
ние «перетрясти» профсоюзное руководство выдает «истин-

но бюрократическое устремление на «руководящий слой».
Любая политическая группа, которая не считает главным
вопрос о формировании нового подхода к массам, обнару-
живает свои «бюрократические тенденции».
Суть спора - и Ленин особенно настаивает на этом -
в расхождении «по вопросу о методах подхода к массе, ов-
ладения массой, связи с массой». «Рабочая демократия не
знает фетишизмов. — декларирует Троцкий. — Она зна-
ет только революционную целесообразность». На это Ле-
нин категорично отвечает, что рабочие совершенно пра-
вы, когда говорят: «Мы, середняки, массовики, говорим,
что надо обновить, надо исправить, надо повыгнать бю-
рократов, а ты зубы заговариваешь, займись-де производ-
ством, прояви демократию в успехах производства, но я
хочу заняться производством не с таким бюрократичес-
ким составом правлений, главков и проч., а с другим».45
Марксисты всегда отчетливо сознают, что теоре-
тические позиции не случайны. Поэтому-то Ленин попы-
тался поправить Троцкого. Мы не должны бояться при-
знать, что больны болезнью бюрократизма, настаивал
Ленин, иначе администраторский дух в нас будет разви-
ваться и дальше. Когда вы находитесь в отчаянном поло-
жении, есть только один способ построить новые обще-
ственные отношения — «постепенное вовлечение всего
трудящегося населения поголовно в работу по управле-
нию государством».46 Так как добиться этого нелегко, то
существует множество «зубчатых колес» и «приводных
ремней» от масс к авангарду. Поэтому авангард не может
превратить профсоюзы в органы принуждения (органы
государства). Вместо этого он должен сделать из них
«школы коммунизма».
«Пока что мы страдаем не столько от того, что ус-
воили дурные стороны бюрократии, сколько от того, что
еще не усвоили ее хороших сторон» — утверждает Троц-
кий.47 Ленин смотрит на это совсем иначе. Единственно
правильная позиция, настаивает он, содержится в тези-
сах, предложенных представителем профсоюзов: «Введе-

ние действительной трудовой дисциплины, успешная
борьба с трудовым дезертирством и т.д. мыслимы лишь при
сознательном участии всей массы участников производства
в осуществлении этих задач. Этого не достигают бюрокра-
тические методы и приказы сверху...»48
Итак, руководство партии раскололось по осново-
полагающему вопросу — о связи с массами. Объективные
силы, уводившие в сторону от реализации цели полного
развития рабочего человека, уже начали действовать. Но
если Ленин говорил о «страсти к командованию» — но-
вом и шокирующем явлении, развившемся в компартии
за годы ее правления, то Троцкий боролся с пугалом «со-
ветского тред-юнионизма», а Шляпников заигрывал с
анархистской «свободой от политического руководства».
Если Ленин во всем исходил из того, «что скажут рабо-
чие», то Троцкий всему предлагал административные ре-
шения. Он отказывался признать администратора главным
новым врагом, обвиняя Ленина в том, что тот «слишком
пропагандистски подходит к каждому практическому де-
ловому вопросу, забывая, что тут не только материал для
агитации, но и вопрос, который надо решить админист-
ративно».
Ленин, напротив, отчетливо, громко заявил о том,
что бюрократия есть новый враг. Административный под-
ход, доказывал он, ослабляет Троцкого там, где он должен
быть наиболее силен, — как пропагандиста. Его тезисы оши-
бочны, ибо «красной нитью проходит через них подход ад-
министратора». «История знает превращения всяких сор-
тов, — продолжает свое наступление на бюрократию
Ленин, — полагаться на убежденность, преданность и про-
чие превосходные душевные качества — это вещь в поли-
тике совсем не серьезная».49

2) Новый тезис Ленина:
«проверять беспартийными работу партийных».
В наши дни врагов у Ленина великое множество.
Согласно расхожему мнению, «демократом» и сторонни-
ком «рабочего управления снизу» он был только «в тео-
рии», а когда пришло время управлять государством, он
забыл про свою книжку «Государство и революция» и сде-
лался «диктатором». Из подобных разговоров создается
впечатление, будто молодое рабочее государство запре-
тило забастовки. Но если это и так, то на практике по-
добный запрет не действовал. Как докладывал главный
профсоюзный руководитель Томский, в 1920 г. - в том
самом, когда шла дискуссия о профсоюзах - только в Мос-
кве происходило от 30 до 40 забастовок в месяц. Разуме-
ется, партия была заинтересована в том, чтобы профсою-
зы работали безупречно, т.е. своевременно реагировали
на требования рабочих, не позволяя недовольству вылить-
ся в отказ от работы. Но мало того, что забастовки были
фактически разрешены. Томский и другие коммунисти-
ческие руководители сетовали на то, что коммунисты те-
ряют влияние из-за поведения отдельных неразумных
партийцев, которые не присоединяются к забастовкам
рабочих своих цехов!
Томский сурово осуждал «чиновничий» подход,
стоявший за предложениями разрешить забастовки толь-
ко на частных предприятиях, но не на государственных.
Так же и Ленин, когда он настаивал на том, что профсою-
зы должны быть «школой коммунизма», не имел в виду
насаждение дисциплины, которую могли обеспечить толь-
ко сами рабочие. Он хотел подчеркнуть, что проблемы про-
изводства нельзя решать «для» и «вместо» рабочих, если под-
разумевается, что переходное государство создано для
перехода к социализму, а не для «отката к капитализму».
В качестве одного из «решающих» доказательств те-
зиса о Ленине-диктаторе приводится тот факт, что не кто

иной, как Ленин, предложил резолюцию «О единстве
партии», запрещавшую фракции. Действительно, на X
съезде РКП (б) - который проходил в то время, когда в
экономике царила разруха, а в Кронштадте вспыхнул мя-
теж, угрожавший существованию нового государства и вы-
нудивший большевиков отступить к ограниченному ка-
питализму (НЭПу) - Ленин настоял на том, чтобы
различные позиции среди большевиков доводились до
партии не через фракции, а непосредственно. Но: 1) Это
предложение было принято после завершения дискуссии,
после избрания на съезд делегатов от различных плат-
форм и после того, как за него проголосовало большин-
ство созванного по всем правилам партийного съезда. 2)
Мало того, что Шляпников, против которого была направ-
лена антифракционная резолюция, не был смещен со сво-
его поста — сторонников его платформы избрали в Цен-
тральный Комитет. 3) Платформа «Рабочей оппозиции»
была напечатана в центральном органе партии тиражом
не менее чем 250 000 экземпляров. 4) Запретив фракции,
партия учредила дискуссионный бюллетень, в котором
могли выражаться оппозиционные взгляды.
Конечно, жесткие меры, вынужденно принятые в
связи с Кронштадтским мятежом, не являются образцом,
которому должно следовать рабочее государство. Но про-
водить параллель между ленинской резолюцией о запрете
фракций и сталинским монолитизмом значит совершать
насилие и над фактами, и над теорией, смешивать разные
исторические периоды.
На самом деле, нужно было жить своей теорией или,
точнее, видением будущего общества, чтобы занять такую
безошибочную позицию, какую Ленин занял в дискуссии о
профсоюзах. Если употребить здесь диалектическую терми-
нологию, Ленин имел в голове четкое «понятие» — новый
Абсолют: «все поголовно» — и судил об истинности действи-
тельности по ее отношению к истине этого «понятия».
«Все поголовно трудящееся население». Поголовно.
Другими словами, каждый мужчина, каждая женщина, каж-

дый юноша или девушка, от повара до посудомойки, от
машиниста до разнорабочего, от интеллектуала до убор-
щицы, и особенно «рабочие без специальности, чернора-
бочие, поставленные в обычные, т.е. самые тяжелые усло-
вия».50 В те ранние годы Ленин не уставал повторять:
как Маркс в «Капитале» противопоставил борьбу рабо-
чих за сокращение рабочего дня торжественным и пус-
тым фразам «Декларации прав человека и гражданина»,
так и коммунисты в молодом рабочем государстве долж-
ны следовать правилу: «поменьше пышных фраз, поболь-
ше простого будничного дела, заботы о пуде хлеба и пуде
угля!». «Формулы настоящего коммунизма» тем и отлича-
ются от фразерства, что «они сводят все к условиям тру-
да».51 Эту общую идею о том, что только массы — снизу,
«поголовно» — могут сотворить новый мир, предназна-
ченный для миллионов, он теоретически разработал в «Го-
сударстве и революции». Эта же идея стала руководящим
принципом его повседневной практической работы.
Трагедия русской революции в том, что идея не
была реализована. Даже при правильном подходе к
массам (примером которого служит профсоюзная резо-
люция, поддержанная Лениным во время дискуссии
1920 г.) молодое рабочее государство не могло само
вытянуть себя из болота отсталости. Понадобилось от-
ступление к НЭПу - экономической политике, допус-
кавшей элементы капитализма. Никто из большевист-
ских вождей не думал, что они долго продержатся без
помощи европейской революции. Объясняя необходи-
мость НЭПа Третьему конгрессу Коммунистического
Интернационала, Ленин подчеркивал зависимость Со-
ветской России от международной революции: «Мы со-
вершенно открыто признаем... что концессии в систе-
ме государственного капитализма означают дань
капитализму. Но мы выигрываем время, а выиграть
время - значит выиграть все, особенно в эпоху равно-
весия, когда наши иностранные товарищи основатель-
но подготовляют их революцию».52

С поражением немецкой революции 1923 года (пос-
ле подавления революции 1919 года) российский пролета-
риат оказался в полной изоляции. Ленин, не делавший фе-
тиша из рабочего государства, с большой озабоченностью
следил за развитием НЭПа и партии. Он хорошо понимал,
что диктатура пролетариата является переходным государ-
ством — переходным «или к социализму, или назад к капи-
тализму» в зависимости от исторической инициативы масс
и международной ситуации. Он также понимал, что партия,
особенно если это правящая партия, не защищена от влия-
ния обстоятельств, в которых ей приходится работать. По-
лемика 1920-1921 гг. показала, что различия между тремя
значимыми социальными образованиями - профсоюзами,
политиками и массами - находят отражение и в партий-
ном руководстве. Таким образом, чтобы выправить ситу-
ацию в партии, он должен был опереться на партийные
низы, наиболее близкие к беспартийным массам. Отсюда
его новый лозунг: «Партийная работа должна была быть
подотчетной массам».
«Конечно, — писал Ленин, — не всем указаниям
массы мы подчинимся, ибо масса тоже поддается иногда -
особенно в годы исключительной усталости, переутомле-
ния чрезмерными тяготами и мучениями - поддается на-
строениям нисколько не передовым. Но в оценке людей,
в отрицательном отношении к «примазавшимся», к «за-
комиссарившимся», к «обюрократившимся» указания бес-
партийной пролетарской массы, а во многих случаях и
указания беспартийной крестьянской массы, в высшей
степени ценны. Трудящаяся масса с величайшей чуткос-
тью улавливает различие между честными и преданными
коммунистами и такими, которые внушают отвращение
человеку, в поте лица снискивающему себе хлеб, челове-
ку, не имеющему никаких привилегий, никаких «путей к
начальству».53
В своем последнем выступлении перед съездом
партии54 Ленин, этот «человек партии», говорил, что он
«смертельно устал» от «комвранья». Коммунистический

вождь изобретал слова для суровой критики молодого ра-
бочего государства и партии, возглавившей революцию.
Именно потому, что он рассуждал с точки зрения великих
достижений этой революции, его критика была более суро-
вой, чем критика врагов. «История идет разными путя-
ми» — повторял он. Не делая фетиша из рабочего госу-
дарства, он говорил о «классовой правде» классового
врага, утверждавшего, что большевики «придут к обыч-
ному буржуазному государству». «Такую вещь очень по-
лезно посмотреть, которая пишется не потому, что в ком-
мунистическом государстве принято так писать или
запрещено иначе писать, а потому, что это действитель-
но есть классовая правда, грубо, открыто высказанная
классовым врагом».55
Одним словом, Ленин предупреждал о неизбежном
наступлении государственного капитализма в случае про-
должения бюрократизации и изоляции Советского государ-
ства: «Если... взять эту бюрократическую махину, груду, —
кто кого ведет? Я очень сомневаюсь, чтобы можно было ска-
зать, что коммунисты ведут эту груду. Если правду говорить,
то не они ведут, а их ведут».56
Не фетишизировал он и большевистскую
партию, которую сам же основал. Мы проследили раз-
витие его взглядов на организационный вопрос с 1902 г.
Особенно здесь важен 1917 год, когда он заявил своим
товарищам по партии, что если они не поставят воп-
рос о захвате власти, он «пойдет к матросам». Во все
времена он не только говорил, но и действовал в соот-
ветствии с тем принципом, что в революционных си-
туациях массы далеко опережают партию, а партийные
низы - свое руководство. Конечно, Ленин приписывал
своей партии основную роль, но эту роль он мыслил
только в строгой связи с действительным спонтанным
движением масс. Без такой связи партия оправдала бы
со временем самые клеветнические измышления ее вра-
гов. Что и произошло в действительности.

3) Завещание Ленина.
Знаменитое «Письмо к съезду» Ленина — его «Заве-
щание» — представляет собой настоящий обвинительный
акт против руководства партии, возглавившей единствен-
ную в истории успешную пролетарскую революцию. В нем
он характеризует своих соратников — вождей большевист-
ской революции 1917 года, которые сами же породили но-
вую бюрократию.
Двухстраничное «Завещание» — поистине уди-
вительный политический документ. В персональных ха-
рактеристиках, которые Ленин дает руководителям
РКП(б), политика диалектически переходит в эконо-
мику, история в философию, теория в практику, рево-
люция в контрреволюцию.
Со всей откровенностью Ленин говорит о том, что,
если разногласия между двумя главными участниками внут-
рипартийной полемики, Троцким и Сталиным, вытекают
из двойственной - рабоче-крестьянской — природы россий-
ского государства, то ничто не сможет предотвратить рас-
кол этого государства по линии классового разделения. В
этом случае падение его неизбежно. Однако тенденции,
скрыто присутствующие в этой полемике, еще не стали дей-
ствительностью. Так что оценим с этой точки зрения «гене-
ральный штаб» революции:
1) Сталин. Груб и не лоялен. Он должен быть смещен с
поста генерального секретаря.
2) Троцкий. Его прошлый «небольшевизм» не может
быть поставлен ему в вину лично. Троцкий — «самый спо-
собный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хватаю-
щий ... чрезмерным увлечением чисто административной сто-
роной дела». (Курсив мой — Р.Д.).
3) Зиновьев и Каменев. В тот самый момент, когда в
октябре 1917 г. рабочие готовились к захвату власти, они
опубликовали в буржуазной прессе дату восстания. Этот
эпизод «не являлся случайностью», напоминает Ленин. То

есть в любой другой критический момент от них можно
ожидать чего-либо подобного.
Как выясняется дальше, не только большевики стар-
шего поколения искали для сложных проблем не челове-
ческие, а административные решения:
4) «Бухарин не только ценнейший и крупнейший те-
оретик партии, он также законно считается любимцем всей
партии, но его теоретические воззрения очень с большим
сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо
в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и,
думаю, никогда не понимал вполне диалектики)».57
Ленин как-то заметил, что охарактеризовать содер-
жание всей переписки Маркса и Энгельса можно одним
словом - «диалектика». Не менее справедливо это и по
отношению к самому Ленину с того момента, как он на-
писал «Философские тетради». Диалектика красной ни-
тью проходит через все его споры с Бухариным, начиная
с полемики по национальному вопросу и заканчивая «За-
вещанием», — и не только в открытых дискуссиях, но и в
его комментариях к тем теоретическим работам Бухари-
на, которые он не критиковал публично. Мы располагаем
датированными 1920 г. заметками Ленина на полях кни-
ги Бухарина «Экономика переходного периода».58 В этой
книге Бухарин развивает теорию «третьей группы», или
«технической интеллигенции» — якобы межклассовой
(т.е. не относящейся ни к капиталистам, ни к рабочим)
силы, которая устанавливает «экономическое равнове-
сие». Миссия «технической интеллигенции» заключается
в «уничтожении слепых законов рынка». Развитие от про-
мышленного капитала к финансовому есть развитие от
неорганизованного, анархического товарного производ-
ства к «организованной плановой экономике». «Техни-
ческая интеллигенция» является организующей силой
этого перехода - абсолютно необходимого для государ-
ственного капитализма и диктатуры пролетариата. Не
удивительно, что в дискуссии о профсоюзах Бухарин ока-
зался рядом с Троцким. Дойдя до того места, где Буха-

рин наконец-то вспомнил о двух основных законах капи-
талистического производства - централизации капитала и
обобществления труда, Ленин восклицает: «Ну, вот и слава
богу! Наконец, человеческий язык вместо «организацион-
ной» тарабарщины! Все хорошо, что хорошо кончается».59
Но через две страницы опять суровая критика. Бухарин:
«Раз реально дан распад капиталистических производствен-
ных отношений и раз доказана теоретически невозможность
их восстановления...». Ленин: «Невозможность» доказуема
лишь практически. Автор не ставит диалектически отноше-
ния теории к практике».60
В «Завещании» Ленин подытоживает свой анализ
Бухарина-теоретика. И снова «диалектика» — ключевое
слово. Даже «крупнейший теоретик партии» не может счи-
таться «вполне» марксистом, если он «никогда не понимал
вполне диалектики».
Вместо того чтобы сделать «Завещание» новым от-
правным пунктом, руководство большевистской партии ре-
шило скрыть его. Троцкий опубликовал его только после
того, как был изгнан из страны.
Комментарий Троцкого к «Завещанию» не особо
информативен. Ссылаясь на то, что в тот момент он более
других был близок к Ленину, он попытался преуменьшить
серьезность полемики 1920-21 годов, хотя, несомненно,
именно эту полемику Ленин имел в виду, когда писал об
увлечении Троцкого «чисто административной стороной
дела». Отказавшись признать свою неправоту, Троцкий
во всех своих более поздних работах настаивал, что «не в
требовании огосударствления [профсоюзов] была ошиб-
ка, а в хозяйственной политике, не отвечавшей услови-
ям».61 Как он утверждал, именно экономические условия
побудили его вынести предложение о допущении свобод-
ной торговли за год до перехода к НЭПу. Когда же По-
литбюро отвергло это предложение, он выдвинул требо-
вание огосударствления профсоюзов, и «в конечном счете»
Ленин с ним якобы согласился. Но когда все проголосо-
вали за НЭП, Троцкий сделал это, опять же, из админист-

ративных соображений. Поэтому он и говорил, что конк-
ретные условия «исключали возможность практического
вовлечения профсоюзов в управление хозяйством».
И в 1920, и в 1921, и в 1923 г. Троцкий рассуждал
подобным образом не под влиянием экономических усло-
вий, а вследствие своего отношения к массам. Выступал ли
он за «свободу торговли» или за «единый хозяйственный
план», его отношение к массам не менялось. Доказательством
тому служат теории, которые он развивал после изгнания
из России, когда его главный враг, Сталин, приступил к ре-
ализации первого пятилетнего плана, обернувшегося в 1932
г. чудовищными последствиями. Троцкий и тогда продол-
жал говорить на своем старом языке: «Конечно, роль фаб-
ричных комитетов остается важной, но в области управле-
ния промышленностью роль эта более не ведущая, а
вспомогательная ».
Кто-то скажет, что Троцкий «имел в виду» нечто дру-
гое. В таком случае этот великий революционер в течение
двадцати лет писал не находя нужных слов для выражения
своих мыслей. На самом деле он всегда находил слова, ты-
сячи и тысячи слов, для того, чтобы выразить нечто проти-
воположное тому, что он якобы «имел в виду». Нам не оста-
ется ничего другого, как признать тот факт, что даже
ближайшие соратники Ленина - а никто другой не был бли-
же Ленину, чем Троцкий, в его последний период, когда он
предложил последнему блок против Сталина - относились
к его философским идеям так же, как марксисты перед пер-
вой мировой войной относились к философии Маркса - как
к чему-то вроде риторического украшения «великих эко-
номических теорий».
Ничто не может быть дальше от истины, чем такое
отношение к философии Маркса и Ленина. Без их гума-
низма разработанные ими экономические теории теряют
всякий смысл. Вожди - не бесплотные существа, обитаю-
щие где-то между небом и землей. Они такие же люди, а
следовательно, подвержены влияниям различных классов.
Утрачивая тесную связь с рабочим классом, они начина-

ют представлять другой основной класс общества - класс
капиталистов.
Что в тот период, когда Ленин писал «Завещание»,
было только возможностью, очень скоро, стоило только Ста-
лину укрепить свою власть и начать реализацию пятилет-
него плана, стало действительностью. Это правда, что Ле-
нин не считал Сталина представителем враждебного класса.
Но он пророчески предвидел возможность такой трансфор-
мации. Если, говорил он, разногласия внутри руководства
действительно отражают классовые различия, то ничто не
спасет рабочее государство. Так и произошло. На месте ра-
бочего государства возникло общество государственного
капитализма.
Как мы увидим позже, с появлением в России но-
вого, государственно-капиталистического класса его жер-
твой стала не только Российская Коммунистическая
партия, но и Третий Интернационал. Сформулировав
строгие условия вступления в Интернационал, Ленин, тем
не менее, с присущей ему честностью признал, что язык
резолюций Интернационала «слишком русский». Стали-
ну подобная щепетильность была чужда: установив еди-
номыслие в российской компартии, он поставил ее началь-
ницей над всем международным коммунистическим
движением.
Тоталитарные диктаторы, правящие сейчас Росси-
ей, после более чем двадцати пяти лет замалчивания, ког-
да государство и партия изменились до неузнаваемости,
а все люди, упомянутые в ленинском «Завещании», уже
мертвы, решили-таки признать существование этого до-
кумента, но только для того, чтобы исказить его смысл
мифом о «культе личности». Когда Ленин характеризо-
вал Сталина как грубого и нелояльного, он не думал ни о
каком «культе личности». Он имел в виду другое. Разру-
шить старое общество и создать новое могут массы и толь-
ко массы. Руководители же — путь даже большевистско-
го склада, пусть даже они, как индивиды, внесли огромный
вклад в успех революции — бессильны изменить ход ис-

тории. Хуже того - философия и политика этих вождей
не содержат в себе никаких гарантий того, что они не
будут захвачены такими же «низкими и подлыми» стра-
стями, какие толкают капиталистов к осуществлению
их миссии.
Ленин умер в январе 1924 г. По прошествии бо-
лее чем четверти века тем, что некогда было рабочим
государством, правят люди, воспитанные по образу и
подобию Сталина, зловещего генсека, смещения кото-
рого требовал Ленин. Единственный доступный им спо-
соб выполнить «Завещание» — это устранить самих
себя от власти.
«Завещание» Ленина - итог его жизни, отданной ре-
волюционному движению. До своих соратников он пытал-
ся донести мысль о том, что если внутрипартийные разно-
гласия являются отражением действительного классового
разделения, то ничто не предотвратит разрастания этой
трещины. Пролетарское государство погибнет. И оно дей-
ствительно погибло.

Часть V
ПРОБЛЕМА НАШЕЙ ЭПОХИ:
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
КАПИТАЛИЗМ ПРОТИВ
СВОБОДЫ
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ
СИТУАЦИЯ В РОССИИ
Главным вопросом в дискуссии о профсоюзах 1920-
21 гг. являлся вопрос о «плане». Вопреки тому, что он гово-
рил позже, Троцкий не был первым, кто предложил при-
нять «единый всероссийский хозяйственный план». О
необходимости такого плана говорилось уже в новой про-
грамме партии, принятой большевиками после победы ре-
волюции 1917 г. Однако в ситуации, когда рабочие сража-
лись на фронтах гражданской войны, план оставался
абстрактной идеей (за исключением плана электрификации
страны ГОЭЛРО), и Троцкий действительно был первым,
кто конкретно поставил вопрос о планировании в масшта-
бах всей страны. В речи на IX Съезде РКП (б) (март 1920 г.)
он говорил: «Ибо если мы серьезно говорим о плановом
хозяйстве, которое охватывается из центра единством за-
мысла, при чем рабочая сила распределяется в соответствии
с этим хозяйственным планом, в таком случае рабочая мас-
са не может быть бесформенно-текучей массой, бродячей
Русью. Она должна быть прикрепляема, перебрасываема,
назначаема, командируема. Это и есть милитаризация тру-
да». Этой концепцией были пронизаны все выступления
Троцкого во время дискуссии о профсоюзах. Против этой
концепции Ленин боролся до последней минуты.1

В докладе Троцкого «Путь к единому хозяйственно-
му плану» на VIII Съезде Советов (декабрь 1920 г.) его ад-
министраторские установки нашли ясное выражение в сле-
дующей формулировке: «Необходимо обеспечить единство
руководства во всех хозяйственных комиссариатах». Имен-
но из такого рода соображений Троцкий исходил и тогда,
когда предлагал руководству партии перейти к свободной тор-
говле, и тогда, когда настаивал на принятии единого плана.
Что касается Ленина, то, когда он «пришел» к идее
единого хозяйственного плана, его прежнее возражение
против администраторского подхода к планированию ос-
талось в силе: «но не административно, не объединяя ко-
миссариаты», а «вовлекая как можно более широкие мас-
сы». Даже принятая в условиях Кронштадтского мятежа и
перехода к НЭПу резолюция X Съезда РКП (б) признавала
необходимыми следующие организационные меры: 1) учас-
тие профсоюзов в «выработке хозяйственного плана и про-
изводственных программ, а равно участие в практическом
руководстве осуществлением и выполнением этих программ;
2) формирование органов управления промышленностью
«по соглашению между союзными и соответствующими хо-
зяйственными органами на основе предложения кандидатур
со стороны производственных союзов и их объединений».2
Одним словом, в самых необычных обстоятельствах,
когда рабочее государство «с бюрократическим извраще-
нием» совершало переход к свободной торговле, не в тео-
рии, а на практике столкнулись две противоположные кон-
цепции планирования, впервые проанализированные
Марксом в «Капитале»: деспотический план капитала versus
план кооперированного труда. После смерти Ленина раз-
витие НЭПа вышло из-под контроля и происходило в соот-
ветствии с его собственной диалектикой. Задуманный как
временная мера с целью дать рабочему государству пере-
дышку, НЭП обернулся обычным ростом капитала и ухуд-
шением условий жизни рабочих. Троцкий снова поставил
вопрос о плане, на этот раз для того, чтобы ограничить час-
тную торговлю и повысить роль рабочих или, по крайней

мере, рабочего государства, Сталин, руководствуясь исклю-
чительно логикой фракционной борьбы, выступал против
этого. В тот период он поддерживал Бухарина, утверждав-
шего, что Россия может прийти к социализму «черепашьим
шагом». Но не успели исключить из партии Троцкого, как
был введен План с большой буквы «П». Сталин сделался
ярым сторонником планирования. В той степени, в какой
Троцкий оставался верен идее «плана», он оставался плен-
ником сталинского мега-плана, несмотря на то, что посто-
янно критиковал «темпы» индустриализации. Само поня-
тие социализма оказалось у него сведено к понятию плана.
В этот же период, вследствие краха 1929 года, и в
остальном мире стали множиться всякого рода планы — от
рузвельтовских «алфавитных учреждений» до японской
«Сферы совместного процветания».3 И это не было случай-
ностью. Проблемы, которые сто лет назад Маркс сформули-
ровал в теории — сосредоточение капитала «в руках одно-
го-единственного капиталиста или одной-единственной
компании капиталистов», рост армии безработных, круше-
ние капитализма, - стали конкретными и центральными
проблемами эпохи.
Во времена Депрессии тысячи американских интеллек-
туалов повернулись лицом к марксизму и ленинизму. Они уви-
дели перед собой сталинский коммунизм, который тратил не-
вероятное количество времени, ресурсов и энергии для того,
чтобы вогнать идеи Маркса и Ленина в прокрустово ложе лож-
ной философии, отождествляющей капитализм с частной соб-
ственностью, а социализм - с собственностью государствен-
ной. Троцкий вел бескомпромиссную борьбу против
сталинской бюрократии. Но поскольку его концепция, отож-
дествлявшая рабочее государство с государственной собствен-
ностью, не имела существенных отличий от теории сталинис-
тов, самостоятельным полюсом притяжения она стать не могла.
Как следствие, Россия продолжала выдавать свою систему за
альтернативу капитализму, как будто государственный капи-
тализм являлся не конечным продуктом капиталистической
эволюции, а новым социалистическим обществом.

Действительно, анализ советских пятилетних планов
и, соответственно, законов движения советской экономи-
ки, проделанный автором этой книги с целью доказатель-
ства существования в России государственного капитализ-
ма, первоначально не был воспринят ни академическими
экономистами, ни троцкистами. Только после окончания
второй мировой войны и с началом «холодной войны» ака-
демические экономисты пересмотрели свои взгляды на Рос-
сию, а выражение «государственный капитализм» стало едва
ли не журналистским клише. Но экономическая наука, как
всегда, не поспевает за историей, ибо сегодня наибольшую
актуальность обрели не «экономические доктрины» Марк-
са, а его гуманизм. Это - ключевая проблема, от которой
российский коммунизм должен бежать, словно от чумы. Кон-
кретное исследование действительного развития советско-
го планирования и незапланированного сопротивления ему
со стороны трудящихся покажет, почему это так.
Глава 13.
РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
КАПИТАЛИЗМ И РАБОЧИЙ БУНТ.
А. Первый пятилетний план: отношения
между плановиками и рабочими в 1928-32 гг.
Первый пятилетний план был принят в октябре
1928 г. вскоре после окончательной победы Сталина над
всеми соперничающими группами в РКП(б). С изгнанием
Троцкого и разгромом возглавляемой им левой оппозиции
внутрипартийная борьба, развернувшаяся после смерти Ле-
нина, на какое-то время прекратилась.
В течение короткого периода - в первые несколько
месяцев после начала первой пятилетки - российские рабо-
чие приветствовали свертывание НЭПа, ожидая, что на
смену ему придет социалистическое планирование. Их эн-

тузиазм был настолько высок, что они перевыполнили все
производственные нормы, установленные государствен-
ным планом.
Рабочие получили семичасовой рабочий день. На за-
водах все еще действовали расценочно-конфликтные комис-
сии (РКК), которые, как правило, оказывали предпочтение
рабочим в их конфликтах с администрацией предприятий.
Так, 5 января 1929 г. «Экономическая жизнь» — орган Со-
вета труда и обороны — подчеркивала, что ставки сдель-
ной оплаты подлежат согласованию с РКК. При этом от-
ветственность за выполнение финансовой программы
предприятия целиком ложилась на администрацию. В том
же номере сообщалось о том, что уволенные администраци-
ей рабочие, как правило, восстанавливаются на работе тру-
довым инспектором. 24 января вышел указ, возлагающий
на рабочих ответственность за порчу имущества предприя-
тия. Государственные плановики приказали выполнить
пятилетний план за четыре года. Это повышение норм
обозначило пункт резкого расхождения между планови-
ком и рабочим.
Плановики назвали 1929 год «годом великого пере-
лома» и были правы. С этого времени реализация государ-
ственного плана превратилась в бесконечную борьбу меж-
ду плановиками и рабочими. Наружу вышел антагонизм двух
планов, всегда сталкивающихся в условиях капиталистичес-
кого производства: плана рабочих, с одной стороны, и пла-
на управленческой иерархии, с другой. В этом году плано-
вики принимают меры с целью подавить сопротивление
рабочих плану. Рабочие производственные совещания и
конфликтные комиссии были ликвидированы. Вместо них
стали проводится производственные совещания инженеров
и административного персонала под председательством
представителей политического аппарата. Одновременно с
этим начались показательные процессы над специалистами —
ряду чиновников Госплана были предъявлены обвинения
во «вредительстве». На глазах вырисовывалась отличитель-
ная черта государственного капитализма - публичные при-

знания и покаяния. Впрочем, остальной мир, ошеломлен-
ный крахом 1929 года, не заметил этого.
Мировой кризис отрицательно сказался на цене рос-
сийской пшеницы на мировом рынке. Не хватало денег на
покупку тракторов. Это являлось серьезным препятствием
на пути выполнения плана, так как сама Россия еще не мог-
ла произвести тракторов в количестве, достаточном для
того, чтобы заменить ими тягловый скот. Сопротивляясь
коллективизации, крестьяне устроили такой массовый за-
бой скота, что Россия не восполнила потери и по сей день.
Представление о масштабах снижения поголовья скота дают
цифры, впервые приведенные в докладе Сталина на XVII
съезде партии в 1934 г.:
Миллионы голов
Лошади
Крупный рогатый скот
Овцы и козы
Свиньи
1928
33,9
70,5
146,7
26,0
1932
19,6
40,7
52,0
11,6
В сельском хозяйстве воцарился настоящий хаос: сбор
зерновых упал с 83,5 миллионов тонн в 1930 г. до 70 милли-
онов в 1931 г. 1932-33 гг. отмечены страшным голодом —
факт, который до сих пор упорно отрицается плановиками-
госкапиталистами. Для того чтобы скрыть число погибших,
они не остановились перед тем, чтобы аннулировать резуль-
таты всесоюзной переписи населения.
В год «великого перелома» удерживать российских
рабочих на предприятиях становилось все труднее. Начиная
с 1930 г., государство принимает меры. Биржам труда было
дано указание вносить в «особый список» тех, кто оставил свое
место работы без разрешения. Рабочий, попавший в черный
список, лишался пособия по безработице. 9 октября власти
заявили о «ликвидации» безработицы, что означало прекра-
щение выплаты соответствующих пособий. Директоров пред-
приятий обязали указывать в трудовой книжке рабочего при-
чину его увольнения. Однако этими мерами решить проблему

текучести рабочей силы не удалось. К концу первой пятилет-
ки она достигла угрожающего уровня и оценивалась в 152%.
Отсюда новый указ: «...в случае отсутствия на рабочем месте
без уважительных причин хотя бы в течении одного дня ра-
ботник подлежит увольнению с работы на предприятии или в
учреждении и лишается продуктовой карточки, предоставлен-
ной ему как штатному работнику предприятия или учрежде-
ния, а также права проживания в доме, принадлежащем пред-
приятию или учреждению».
Так плановик и рабочий окончательно стали анта-
гонистами в сфере производства. Советские теоретики и по-
литики последовали прямиком по стопам классической по-
литической экономии, которая, как писал Маркс,
провозгласила: «Накопляйте, накопляйте! В этом Моисей и
пророки!... Накопление ради накопления, производство
ради производства - этой формулой классическая полити-
ческая экономия выразила историческое призвание буржу-
азного периода. Она ни на минуту не обманывалась на тот
счет, насколько велики муки родов богатства».4
Сталин тоже не обманывался. Он действовал еще
более беспощадно, чем классические капиталисты. Такова
наша эпоха — эпоха государственного капитализма. Во всем
мире капиталисты должны решать проблему повышения
производительности труда, т.е. придумывать способы зас-
тавить рабочих работать больше и больше. Но нигде эта
проблема не стоит так остро, как в тоталитарном государ-
стве. Поэтому-то оно и является тоталитарным.
1) Налог с оборота.
Существует определенное сходство между функцио-
нированием тоталитарного государства и становлением ча-
стнособственнического капитализма. Проследив историю
первоначального накопления капитала, Маркс пришел к
выводу, что «единственная часть так называемого нацио-
нального богатства, которая действительно находится в об-
щем владении современных народов, это - их государствен-

ные долги».5 Нигде еще это не было более верным, чем в
России, где посредством остроумной схемы под названием
«налог с оборота» расходы на индустриализацию и милита-
ризацию целиком переложили на плечи народа.
Представили этот способ финансирования плана
в довольно безобидном виде. Резолюция, принятая 5 де-
кабря 1929 г. Центральным Комитетом партии, предпи-
сывала «Народному комиссариату финансов и Высшему
Совету народного хозяйства разработать систему нало-
гообложения и управления на основе единого налога на
прибыль».
Но, как оказалось, «единый налог на прибыль» со-
стоял из двух частей: 1) налога на прибыль, дававшего от 9
до 12% доходов государственного бюджета; 2) налога с обо-
рота, дававшего от 60 до 80%. Вместе с принудительными
поставками колхозов налога с оборота было достаточно для
финансирования всех расходов на индустриализацию и ми-
литаризацию страны.
Ставки налога с оборота сильно различались по от-
раслям: самые низкие были установлены на продукцию тя-
желой промышленности, самые высокие - на хлеб и другие
продукты сельского хозяйства. В отличие от обычного на-
лога на продажи, исчисляемого по фиксированному процен-
ту от основной цены товара, налог с оборота представлял
собой фиксированный процент от совокупной продажной
цены товаров, включая сумму налога. Проще говоря, если
налог с продаж величиной 90 процентов увеличивает цену
продукта на 90 процентов, то налог с оборота той же вели-
чины поднимает цену в десять раз.
Возьмем, к примеру, хлеб - основной продукт пита-
ния российского рабочего. Отдавая рубль за килограмм чер-
ного хлеба, он платит всего 25 копеек за действительную
стоимость хлеба, включая затраты на производство, распро-
странение и доставку. Остальные 75 копеек из этого рубля
идут в карман государства в качестве налога с оборота. В
результате введения этого налога цены взлетели настоль-
ко, что рабочие оказались на грани настоящего голода. Для

того чтобы обеспечить работников физического труда хотя
бы едой, была введено нормирование продуктов.
Разрыв между плановиками и рабочими становился
необратимым. Но Сталин и не думал тормозить стремитель-
ное движение к капиталистическим отношениям. Вместо
того, чтобы приостановить или хотя бы замедлить невыно-
симые темпы индустриализации, власти бросили рабочим
лозунг: «Пятилетку — за четыре года». Сталин поставил за-
дачу формирования новой «производственно-технической
интеллигенции». Что означает эта «новая обстановка, но-
вые задачи хозяйственного строительства», Сталин раскры-
вал очень конкретно и неоднократно:
1) Покончить с «обезличкой», изменить отношение
к инженерно-техническим кадрам, «проявлять к ним поболь-
ше заботы и внимания»;
2) Отменить «левацкую» «уравниловку». «Лучшая оп-
лата за лучшую работу».
3) Прекратить «текучесть рабочей силы» в промыш-
ленности; ввести большую дифференциацию в оплате ква-
лифицированного и неквалифицированного труда. «Надо
организовать зарплату по-новому».
4) Внедрить хозрасчет, снизить себестоимость и под-
нять внутрипромышленное накопление.
«Таковы новые условия развития промышленнос-
ти, требующие новых приемов работы, новых приемов
руководства хозяйственным строительством» — говорил
Сталин на совещании руководителей промышленности 23
июня 1931 г.6
Хотя делалось все это очень расчетливо и созна-
тельно, не стоит приписывать Сталину качества всеведу-
щего демиурга. Несомненно, он предпринимал сознатель-
ные усилия, направленные на формирование кадров
«руководителей», «управленцев», «организаторов» — сло-
вом, начальников. Однако, для того чтобы создать рабочую
аристократию, понадобилось целых четыре года. Железная
воля Сталина была только выражением объективных тенден-
ций промышленного развития.

Подведем итоги первой пятилетки: 1) голод в де-
ревне, где Сталин «ликвидировал кулачество как класс»;
2) текучесть рабочей силы в городах в 152 процента; 3) по-
явление нового класса - той самой «производственно-тех-
нической интеллигенции», о которой говорил Сталин.
Страна действительно достигла быстрых темпов ин-
дустриализации, хотя действительность резко расходилась
с официальными отчетами о фантастических достижениях.
(См. статистические данные в конце главы). Пятилетка имела
больше непредвиденных последствий, чем запланирован-
ных. Но одно не подлежало никакому сомнению — направ-
ленность развития российской экономики. В результате пя-
тилетки сложилось устойчивое доминирование
производства средств производства над производством
средств потребления — а именно это, как показал Маркс,
является вектором капиталистического развития. Плано-
вики с гордостью говорили о том соотношении, которое об-
разовалось за годы пятилетки между двумя главными отде-
лами производства:
1928 1932
Производство средств производства 44,3 52,3
Производство средств потребления 55,7 46,7
На горизонте вырисовывалась социальная физио-
номия нового правящего класса. В 1930 г. один из лиде-
ров левой оппозиции Христиан Раковский писал: «На
наших глазах оформился и дальше оформляется большой
класс правящих... Объединяющим моментом этого свое-
образного класса является та же своеобразная форма час-
тной собственности, а именно государственная власть.»7
Специфическим новшеством, которое этот класс внес в
методы капиталистического производства, был принуди-
тельный труд.

Б. Второй пятилетний план:
однопартийное государство принимает
законченную тоталитарную форму
и завершает контрреволюцию.
1) Трудовые лагеря.
Если до этого момента российская экономика разви-
валась в обычном для всякого капитализма направлении,
то с началом второй пятилетки мы обнаруживаем нечто но-
вое. В 1933 г. впервые в истории современного индустри-
ального общества в СССР появляются трудовые лагеря -
страшный спутник государственного капитализма.
В июне этого года был ликвидирован Комиссариат
труда, и профсоюзы стали частью государственной маши-
ны. Спустя пять недель, 1 августа 1933 г. был принят «Ис-
правительно-трудовый кодекс РСФСР», в котором в числе
«мест лишения свободы» назывались: «Исправительно-тру-
довые колонии: фабрично-заводские, сельскохозяйственные,
массовых работ и штрафные». «Фабрично-заводские коло-
нии организуются в целях обучения лишенных свободы тру-
довым навыкам...» — говорилось в кодексе. 10 июля 1934 г.
был образован Народный комиссариат внутренних дел
(НКВД), заменивший собой ОГПУ (тайную полицию). В его
составе предписывалось создать «Главное управление ис-
правительно-трудовых лагерей и трудовых поселений». В
дополнение к этому 27 октября 1934 г. вышло постановле-
ние ЦИК и Совета Народных Комиссаров СССР, по кото-
рому «все исправительно-трудовые учреждения (тюрьмы,
изоляторы, исправительно-трудовые колонии и отделения
исправительно-трудовых работ без лишения свободы), на-
ходящиеся в ведении Народных комиссариатов юстиции
союзных республик, передаются в ведение Народного ко-
миссариата внутренних дел СССР и его местных органов».8
«Народный комиссариат юстиции» — это ничто иное,
как орудие ОГПУ, преобразованного в НКВД, так что те-

перь была достигнута полная «координация» партийных чи-
сток, арестов, ссылок, а также «обучения трудовым навы-
кам».9 Теперь правящий класс однопартийного государства
угрожающим образом присутствовал на каждом заводе, в
каждой деревне, в каждой школе. Не щадили даже подрос-
тков — смертную казнь было разрешено применять к «не-
совершеннолетним старше двенадцати лет».
2) Стахановская гонка.
Начало второй пятилетки (апрель 1933 г.) ознаме-
новалось партийной чисткой. Длившаяся не менее двух лет,
эта чистка до неузнаваемости изменила то, что оставалось
от большевистской партии. Профсоюзы, как мы видели, уже
подверглись фактической ликвидации — на них возложи-
ли вину за сопротивление, оказанное рабочими установлен-
ным планом нормам. Вследствие страшного голода в дерев-
не миллионы крестьян устремились в города, образуя там
внушительную «резервную армию труда». В попытке оста-
новить неуправляемый наплыв крестьян в города планови-
ки ввели систему внутренних паспортов. В то же время они
рассчитывали компенсировать за счет этой «резервной ар-
мии труда» низкую производительность труда на заводах.
Орган Наркомата тяжелой промышленности «За индустри-
ализацию» в номере за 16 марта 1933 г. объяснял руководи-
телям предприятий, что теперь у них есть «козырная карта:
в цехах больше рабочих, чем это необходимо согласно пла-
нам» (курсив в оригинале). Сигнал был принят. Борьба меж-
ду управляющими и рабочими усилилась.
Выдвинутый Сталиным в 1931 г. лозунг борьбы с
«обезличкой» (или лозунг «зарплаты по труду») не мог быть
реализован до тех пор, пока не была введена сдельная оп-
лата труда. В свое время Маркс определил систему сдель-
ной оплаты как «наиболее соответствующую капиталисти-
ческому способу производства». В 1935 г. Сталин назвал
эту систему «подарком с неба». В. Межлаук (тогда председа-

тель Государственного планового комитета) объяснил, что
это за «подарок»: «Простой шахтер, забойщик из Донецко-
го бассейна Алексей Стаханов, в ответ на речь Сталина от 4
мая 1935 г., основной мыслью которой являлась забота о
человеке и которая обозначила новый этап в развитии
СССР, применил новую систему организации труда в угле-
добыче. В первый же день применения своего метода он
добыл 102 тонны угля за одну шестичасовую смену вместо
семи тонн согласно установленной норме».
За четыре месяца, прошедших со времени речи Ста-
лина (4 мая) до стахановского достижения (31 августа), го-
сударство хорошо подготовилось к тому, чтобы растиражи-
ровать «чудо». О нем немедленно оповестили прессу,
фотографов, телеграфные агентства всего мира. О чем им
не рассказали, так это о тех тепличных условиях, которые
были созданы для сотворения стахановского мифа: 1) Ста-
ханов и другие ударники получали самые совершенные ин-
струменты, которые быстро выходили из строя из-за беше-
ного темпа труда. При этом они не должны были платить
за них. Тогда как обычный производственный рабочий пла-
тил за любой урон, нанесенный им имуществу предприятия.
2) Бригады помощников выполняли за стахановцев всю
вспомогательную работу, не получая за это дополнитель-
ных денег. 3) И самое главное — эти рекордсмены одного
дня не обязаны были повторять свои подвиги. Они переса-
живались в кресла руководителей. А массе рабочих сказа-
ли, что отныне «чудо» должно стать «нормой».
Используя стахановское движение, государство смог-
ло оживить брошенный в 1931 г. лозунг борьбы с «обезлич-
кой». Во времена промышленной революции капиталисти-
ческий философ Юр выражался честнее: «выдрессировать
непокорные фабричные руки». Система сдельной оплаты
труда стала главенствующей в СССР.
В первые годы рабочего государства оплата труда са-
мых низкооплачиваемых и самых высокооплачиваемых рабо-
чих разнилась в пропорции один к трем. С началом стаханов-
ского движения эта разница увеличилась в двадцать раз.

Борьба с «обезличкой» и введение крайней диффе-
ренциации в оплате труда не имели бы смысла при сохра-
нении карточной системы. Поэтому нормирование продук-
тов было отменено, а производство предметов роскоши
расширено:
Что же касается обычного рабочего, то он продолжал
есть черный хлеб и пить кипяток. С таким базисом и такой
целью нельзя было расширять одновременно производство
предметов потребления и производство средств производства.
Одним нужно было жертвовать ради другого. Так обстояло
дело при «рыночном» капитализме, основанном на свободной
конкуренции — к этому же пришла автаркическая государ-
ственная система производства. Постоянная необходимость
расширения производства с целью «догнать и перегнать» ка-
питалистические страны, высокое органическое строение ка-
питала в развитых капиталистических странах, которое навя-
зывало те же самые технические требования российской
экономике, - все это потребовало пожертвовать производством
предметов массового потребления. Распределение предметов
потребления нужно было привести в соответствие с реально-
стью данной стадии производства. И дело тут не в «буржуаз-
ных нормах распределения», как считал Троцкий.10 Буржуаз-
ный способ производства - вот конечная причина неравенства в
распределении. В предисловии к «Капиталу» Маркс объяснял,
что если фигуры капиталиста и землевладельца у него пред-
ставлены далеко не в розовом цвете, то не потому, что, как
индивиды, они обязательно являются воплощением зла: «Но
здесь дело идет о лицах лишь постольку, поскольку они явля-
ются олицетворением экономических категорий, носителями
определенных классовых отношений и интересов».11
Часы
Граммофоны
Фотоаппараты
Шелк (миллионы метров)
1932
65 000
58 000
30 000
21,5
1936
558 000
337 000
557 000
51,220

3) Сталинская Конституция
о «прослойке интеллигенции».
В середине тридцатых годов возникает «новый тип
советского человека» — тип управленца-администратора, хо-
рошо знакомый западному миру как «человек в сером флане-
левом костюме». Всем своим поведением он давал понять, как
сильно он отличается от рабочего. Словно живое воплощение
того, что Маркс называл «строго регулирующей властью», «за-
конченной иерархией общественного механизма процесса
труда», 12 этот джентльмен из «интеллигенции» играл свою
роль так, как будто она создана именно для него.
В этой иерархической структуре трудового процес-
са «интеллигенция» служит плану. Выполнять же нормы,
установленные этим планом, должны другие - люди, состав-
ляющие громадное большинство населения. В силу настоя-
тельных потребностей капиталистического стоимостного
производства советские «интеллигенты» усвоили черты,
характерные для правителей всех времен и народов. Они
так же мало похожи на мужчин и женщин, возглавивших
Октябрьскую революцию, как Наполеон — на санкюлотов.
Российские рабочие знают, что роль директора предприя-
тия не просто «служебная», как о том говорят плановики.
Начать хотя бы с резкой дифференциации доходов, исчис-
ляемой пропорцией один к двадцати. «Массовая» база су-
ществующего режима шире, чем та, что была у царей. Но
ниже мы увидим, что верхние эшелоны составляют всего
2,05 процента от всего населения.
В 1937 г. Молотов хвастался тем, что в СССР насчи-
тывается 1 751 000 «руководящих кадров» и «250 000 ин-
женеров и архитекторов без личной ответственности за
предприятия или проекты». К 1939 г. он достиг точности,
которую могло породить только обостренное классовое (пра-
вящего класса) сознание. В тщательно расписанной иерар-
хии квалификации и ответственности работников отрази-
лась классовая структура СССР, которая была освящена

Конституцией страны, различавшей рабочих и крестьян, с
одной стороны, и «интеллигенцию», с другой:
Рабочая аристократия (тысячи)13
Бригадиры тракторных бригад 97,6
Бригадиры полевых бригад 549,6
Бригадиры животноводческих бригад 103,1
Трактористы, комбайнеры 803,1
Квалифицированные работники 5374,4
в промышленности (включая металлистов,
токарей и литейщиков)
Всего 6927,8
«Служащие» (тысячи)
Экономисты и статистики
Юридические работники 822
(судьи, прокуроры) 46
Инженеры, архитекторы
(за исключением выполняющих 250
директорские функции)
Врачи и средний медицинский персонал
Средний технический персонал 762
Агротехнический персонал 836
Учителя 96
Культурные и технические работники 1207
(журналисты, библиотекари, директора клубов)
Художественные работники 46
Счетоводы, бухгалтера и т.д. 1769
Всего 6329

«Передовая интеллигенция» (тысячи)
Заводские директора и руководители, 1751
директора колхозов и совхозов,
начальники МТС
Агрономы 80
Научные работники 93
(включая инспекторов школ, профессоров)
Другие (включая армейскую интеллигенцию) 1550
Всего 3474
Как видим, около 16,7 миллионов советских граж-
дан, или менее чем 10 процентов населения, можно счи-
тать «прослойкой интеллигенции» в самом широком смыс-
ле этого слова. «Самая передовая» ее часть, по выражению
Молотова, «подлинные творцы новой жизни» — т.е. те,
кто действительно управляет экономикой — насчитыва-
ют всего 3,4 миллиона человек, или 2,05 процента от все-
го населения. Остальная часть (8 процентов населения)
получает свою долю прибавочной стоимости и поет хва-
лебные песни правителям, которым она предоставляет
управление экономикой и государством, определение кур-
са и составление планов. Даже если не обозначать эту
просто «передовую» часть интеллигенции как «эксплуа-
таторов», то и в этом случае социальная физиономия пра-
вящего класса достаточно ясна.
Существование «прослойки интеллигенции» нуж-
но было как-то узаконить. Что и сделала «Сталинская Кон-
ституция» 1936 г. Она прямо противоречила первой со-
ветской Конституции, которая подчеркивала переходный
характер диктатуры пролетариата: «Основная задача рас-
считанной на настоящий переходный момент Конститу-
ции Российской Социалистической Федеративной Совет-
ской Республики заключается в установлении диктатуры
городского и сельского пролетариата и беднейшего крес-
тьянства в виде мощной Всероссийской Советской влас-

ти в целях полного подавления буржуазии, уничтожения
эксплуатации человека человеком и водворения социализ-
ма, при котором не будет ни деления на классы, ни государ-
ственной власти».14
Что касается «Сталинской Конституции», то она,
провозгласив «полную победу социализма», только уси-
лила государственную власть в форме законченного то-
талитаризма. Она закрепила сдельщину в качестве пре-
обладающей системы оплаты труда («от каждого по его
способностям, каждому — по его труду») и возвела в
ранг священного принципа защиту государственной
собственности и личного имущества от «воров и рас-
хитителей». После этого тоталитарный монстр, кото-
рый вовсе не собирался «отмирать», набросился на то,
что еще оставалось от революции, и на рабочих, по-
смевших сопротивляться. Состоялись московские про-
цессы, которые ликвидировали — на этот раз физичес-
ки — «генеральный штаб революции».
Эти отвратительные судилища, подобных которым
мир не видел со времен испанской инквизиции и охоты
на ведьм, увенчали окончательную победу бюрократии.
Они несли на себе печать террора, насилия и бесстыд-
ства, на которые способно только тоталитарное государ-
ство. Первым состоялся процесс Зиновьева-Каменева, за
ним — процессы Радека-Пятакова, Бухарина-Рыкова, зак-
рытый процесс группы военачальников во главе с Туха-
чевским, и, наконец, перед судом предстал сам Ягода, ре-
жиссер первых процессов. Фантастические признания и
унизительные покаяния членов «генерального штаба ре-
волюции» — давно и неоднократно капитулировавших,
находившихся в изоляции и тюрьмах, сломленных и по-
терявших достоинство - помогли стереть в сознании не-
которых людей последние остатки памяти о революции и
окончательно переписать историю. Но процессы эти уст-
раивались не для «истории». Государство, подавляя все
вокруг себя, приобретало законченную тоталитарную
форму. Оно нуждалось в кровопускании, чтобы закрепить

у власти созданный «социалистическим» способом про-
изводства новый класс. Величайшая судебная инсце-
нировка, какую только знал мир, вовсе не ограничива-
лась бывшими вождями революции. Ее главной жертвой
стали рабочие. Страшное свидетельство тому — массовые
захоронения, обнаруженные в конце войны.15 Тот факт,
что миллионы людей находились и находятся в кон-
центрационных лагерях, показывает, что московские
процессы не изменили отношения рабочих к тотали-
тарному государству.
Московские процессы стали кульминацией контрре-
волюции, которая, как мы видели, началась с изменения
производственных отношений. Для победы бюрократии не
понадобилось армии — достаточно было веревки висель-
ника, потому что в этом конфликте вооружена была только
одна сторона. Все, что оставалось от Октябрьской револю-
ции, было уничтожено, пролетарское государство — разру-
шено. Казнь старых большевиков — это только проявле-
ние контрреволюции. Ее торжество было обеспечено,
главным образом, тем, что в производственном процессе было
расчищено место для нового класса - «прослойки интеллиген-
ции». А это в свою очередь могло произойти только в том
случае, если такой класс уже был сформирован самим спосо-
бом производства.
Производственные отношения, которые сложились
в результате революции, давно обнаружили свою несовме-
стимость с этим способом производства. Поэтому в конце
второй пятилетки началась кровавая бойня. Российские
рабочие знают, что производственные отношения государ-
ственной собственности основаны на их каторжном труде
и деградации. Искать какое-либо сходство между СССР и
рабочим государством было бы абсурдной затеей. С таким
же успехом можно утверждать, что президент «Сталелитей-
ной корпорации Соединенных Штатов» занимает схожее
со своим рабочим положение только потому, что и тот, и
другой являются «наемными работниками» одной и той
же корпорации.

Контрреволюция 1935-37 гг. завершает процесс, на-
чавшийся с принятием первого пятилетнего плана. План
непосредственно столкнул рабочего и управленца. Лик-
видация самостоятельности профсоюзов и включение их
в государственный аппарат обозначили окончательный
разрыв между плановиком и рабочим. Вместе со стаха-
новцами, инженерами, производственными администра-
торами и армейскими офицерами руководители государ-
ства сформировали ядро нового правящего класса, статус
которого юридически закрепила советская конституция
1936 г. Опыт России, начиная с 1936 г., разрушил представ-
ление о том, что планирование, осуществляемое каким-либо
другим классом, кроме пролетариата, способно устранить за-
кон движения капиталистического общества,
С. Третий пятилетний план.
Итоги довоенных пятилеток.
Россия действительно достигла высоких показателей
промышленного роста. Впрочем, официальные цифры очень
сомнительны. Так, например, несмотря на подлинный крах
сельского хозяйства, плановики объявили о выполнении
плана на 93,7 процента. Поскольку это не фигурировало в
плане, то они просто проигнорировали колоссальный за-
бой скота (превзошедший снижение поголовья скота меж-
ду 1914 и 1920 гг., вызванное империалистической войной,
революцией, гражданской войной и голодом!). Так как не-
запланированные события всегда происходили чаще, чем
запланированные, то плановики просто вычисляли для сво-
их отчетов «среднее арифметическое», складывая, например,
«103%» роста в отраслях тяжелой промышленности с дан-
ными о недостроенных домах, в которых невозможно жить.
Так они легко могли декларировать все и всяческие «дос-
тижения». Если им нужно, дважды два равно пяти.
Тем не менее, перед второй мировой войной редко
прислушивались к критике метода измерения промышлен-

ного роста, применяемого русскими, что объяснимо: эконо-
мика России росла, в то время как остальной мир задыхался
в тисках затяжной депрессии.
Советские экономисты ссылались на 650-процен-
тные достижения советской индустриализации, но они
так и и не представили индекс всего промышленного
производства, который тщательно взвешивал бы каж-
дый элемент экономики с целью получения статисти-
чески надежного индекса объема производства. Эта
задача никогда не бывает легкой — и тем более она
трудна в случае СССР, где статистика скрывает или
искажает реальное положение для того, чтобы доказать
правильность «генеральной линии». В этой ситуации
наиболее доступный критерий состоит в сопоставле-
нии физического объема продукции отдельных отрас-
лей тяжелой и легкой промышленности, а также сельс-
кого хозяйства, на фоне статистических сведений о
населении и национальном доходе. Ниже приводится
составленная автором таблица, которая иллюстрирует
направление развития всей российской экономики с
царских времен до 1940 г. Данные за 1922 г. включены
в таблицу с целью показать ускоренный рост производ-
ства начиная с этого года, когда страна начала изжи-
вать тяжелые последствия гражданской войны, голод
и разруху, и до принятия первого пятилетнего плана.
Все цифры взяты из официальных советских источни-
ков на русском языке: цифры за 1913, 1922 и 1928 гг. —
из издания «Пятилетний план народнохозяйственного
развития СССР» (М., 1930); за 1932 и 1937 гг. - из изда-
ний «Итоги выполнения первого пятилетнего плана
развития народного хозяйства СССР (М., 1933) и «Ито-
ги выполнения второго пятилетнего плана развития
народного хозяйства Союза ССР» (М„ 1939); за 1940 г. -
из докладов на XVIII партийной конференции, напе-
чатанных в «Правде» (18-21 февраля 1941 г.):

Вид продукции Единица измерения 1913 1922 1928 1932 1937 1940
Тяжелая промышленность
Электричество млрд. кВт.ч 1,9 1,0 5,0 13,0 36,4 39,6*
Уголь млн.т 28,9 11,0 35,5 65,4 127,9 164,6
Нефть " 9,3 5,0 11,7 21,3 30,4 38,0
Чугун " 4,2 3,3 6,2 14,5 14,9
Сталь " 4,2 4,0 5,9 17,7 18,4
Металлообрабаты- тыс.шт. 15 3,8 18,1 36,1 53,9*
вающие станки
Тракторы " 0,0 0,0 1,3 48,9 51,0 31,1
Комбайны " 0,0 0,0 0,0 10,0 43,9
Длина железно- тыс.км 59,0 71,0 77,0 83,4 84,9 93,0
дорожных путей
Грузоперевозки млн.т 132,4 58,0 156,2 267,9 517,3 536,6
Легкая промышленность
Хлопчатобумажные млн.м 2224,0 0,6 2742,0 2417,0 3447,0 3491,0*
ткани
Шерстяные ткани " 95,0 22,0 96,6 88,7 108,3 114,0
Холст млн.кв.м 219,0 93,0 165,0 135,0 285,2 272,2
Бумага тыс.т 197,0 284,5 479,0 831,6 834,0
Сахар " 1290,0 211,0 1340,0 828,2 2421,0 2530,0
Кожаная обувь млн.пар 60,0 29,6 60,0 84,7 164,3
Сельское хозяйство и животноводство
Общая площадь посевов млн.га 105,0 77,7 112,9 134,4 135,3 141,2
Сбор зерновых млн.ц 801,0 503,1 733,2 698,7 1202,9**
Урожайность на гектар 8,5 7,6 7,9 7,9 10,4**
Лошади млн.голов 35,8 24,1 35,9 19,6 16,7 17,5***
Крупный рогатый скот " 60,6 45,8 70,5 40,7 57,0 64,6***
Овцы и козы " 121,2 91,1 146,7 52,0 81,3 111,6***
Свиньи " 20,9 12,1 16,0 П,6 22,8 32,5***
Население и национальный доход
Всего населения**** млн. 139,3 133,3 152,3 165,7 170,5***
Рабочие и служащие***** " 11,2 11,5 22,8 27,0 30,4
Национальный доход, руб. на душу 52,0 56,0 95,0 198,0 30,4
из которого: насел.
Номинальная руб. в неделю 6,0 14,0 78,0******
заработная плата
Реальная недельная " 125,0 62,4
заработная плата
в процентном
отношении к тому же
показателю 1913 г.*******

После вычисления стоимости валового промышлен-
ного продукта (в миллиардах рублей в ценах 1926-1927 гг.)
обнаруживается следующие пропорции в развитии с начала
первой пятилетки производства средств производства (груп-
па А) и производства предметов потребления (Группа Б):
1928 1932 1937 1940
Стоимость % Стоимость % Стоимость % Стоимость %
Группа А 7,0 44,3 23,1 52,3 55,2 57,5 83,9 61,0
Группа Б 8,7 55,7 20,3 46,7 40,3 42,5 53,6 39,0
Эти статистические сведения о российской эконо-
мике мы приводим не для того, чтобы ввязываться в спор о
Примечания к таблице:
*Данные за 1938 г.
**Данные вычислены с использованием единицы измерения,
отличной от той, что применялась в предыдущие годы. В 1933 г.
по причинам, известным только российскому государству, в каче-
стве измерителя была принята «биологическая урожайность», т.е.
урожай стал оцениваться по числу стеблей в поле за вычетом
потерь, оцениваемых в 10 процентов. Все сельскохозяйственные
экономисты, за исключением коммунистов, сходятся в том, что
этот измеритель не позволяет оценить действительные потери.
По оценке одних они составляют 20%, по оценке других — от 30
до 40. В таблице приведены только официальные цифры.
***Данные за 1939 г.
****Результаты переписи 1937 г. были скрыты от обще-
ственности.
*****Советские статистики произвольно объединяют рабочих
и служащих в одну категорию; когда же они их разводят по раз-
ным категориям, то включают городских и сельских рабочих в
одну категорию, а городских и сельских служащих в другую. При-
веденные цифры относятся к городским рабочим и служащим.
******Приблизительная цифра, рассчитана по докладу на 18-
й партийной конференции.
*******Оценка автора. См. следующую таблицу стоимости
продуктов питания.

том, насколько успешной оказалась индустриализация в
СССР. Мы также не ставили перед собой задачу — безус-
ловно, важную — проверить официальные данные. 16
Главная цель приведенной выше таблицы - показать на-
правление развития российской экономики в годы первых
двух пятилеток перед разрушительной второй мировой
войной. Как явствует из этой таблицы, направленность
ее роста - это преобладание средств производства над
предметами потребления, высокое органическое строение
капитала и быстрое снижение жизненного уровня масс.
И это не просто случайность, не следствие «военного по-
ложения», но неизбежный результат действия закона дви-
жения российской экономики, которая, как и любая дру-
гая капиталистическая экономика, основывается на том,
чтобы платить рабочему по минимуму и выжимать из него
по максимуму.17
Как видно из таблицы, наша оценка реальной не-
дельной заработной платы среднего русского рабочего в
1940 г. составляет всего лишь 62,4 процента от аналогич-
ного показателя 1913 г. Чтобы более наглядно предста-
вить данное положение, покажем, во сколько русскому ра-
бочему обходится еда, на которую он тратит большую
часть своего заработка. Из официального исследования
1926 г. мы имеем информацию о наборе продуктов пита-
ния, потребляемого средним московским рабочим. Пуб-
ликация индексов цен на продукты питания прекрати-
лась в 1930 г. Однако после отмены карточной системы
цены на основные товары все же публиковались. Допол-
нительные данные за 1939 и 1940 гг. относительно роста
розничных цен в государственных магазинах в Москве
были собраны американским посольством и опубликова-
ны в номерах «Monthly Labor Review» за ноябрь 1939 г. и
август 1940 г. Сопоставив цены на продукты питания с
заработной платой, мы получим правдивую картину по-
ложения русских рабочих:

Стоимость продуктов питания в царское время и до и после
первых пятилеток18
(цены в рублях за килограмм, кроме молока (за литр)
и яиц (за штуку))
Набор продуктов
питания,
потребляемых в
Москве в 1926 г. Еженедел. 1913 1913 1928 1928 1940 1940
Кол-во Цена Стоим. Цена Стоим. Цена Стоим.
Черный хлеб 2,46 0,07 .1722 0,08 .1968 0,85 2.0910
Пшеничная мука 0,79 0,12 .0948 0,22 .1738 2,90 2.2910
Картофель 3,04 0,05 .1520 0,09 .2736 1,20 3.6480
Говядина 0,92 0,46 .4232 0,87 .8004 12,00 11.0400
Баранина 0,17 0,34 .0578 0,79 .1343 14,00 2.0080
Сахар 0,45 0,34 .1530 0,62 .2790 3,80 1.7100
Молоко 1,24 0,11 .1364 0,06 .0744 2,10 2.6040
Масло 0,11 1,15 .1265 2,43 .2673 17,50 1.9250
Яйца 1,60 0,03 .0480 0,20 .3200 0,85 1.3600
Подсолнечное масло 1,12 0,15 .0180 0.53 .0636 15,65 1.8780
Всего 1.3819 2.5832 30.6270
Если принять показатель 1913 г. за 100 процентов,
то индекс стоимости продуктов питания для 1928 г. равен
187, для 1940 - 2 248. Недельная заработная плата составля-
ла в 1913 г. 6 рублей, в 1928 - 14 рублей, в 1940 - 83 рубля.
Снова взяв за основу 1913 г., получаем следующие индексы
номинальной недельной заработной платы: для 1928 г. —
233, для 1940 - 1 383. Теперь, разделив номинальную не-
дельную заработную плату на реальную стоимость продук-
тов питания, мы можем вычислить индекс реальной зара-
ботной платы. Таким образом, относительно уровня царской
России индекс реальной заработной платы для 1928 г. равен
125, а для 1940 - 62,4.19 Если мы учтем дальнейшее повыше-
ние цен на продукты питания к октябрю 1940 г., то этот
индекс составит всего 55 процента от уровня 1913 г.! И даже
эта ужасающе низкая цифра, самым наглядным образом до-
казывающая снижение жизненного уровня рабочих, не от-
ражает всей тяжести ситуации, так как мы учитывали толь-

ко единые, установленные государством цены и не прини-
мали в расчет свободные цены на рынке, которым рабочий
вынужден время от времени пользоваться ввиду скудности
ассортимента советских магазинов. В среднем рыночные
цены на 78 процентов выше, чем цены в государственных
магазинах. Предполагается, что в России нет черного рын-
ка, но на официально разрешенных рынках говядина сто-
ила семнадцать рублей за килограмм, а в государственных
магазинах - десять с половиной рублей!
В то же время, судя по показателям производства на
душу населения, развитие промышленности не вывело Рос-
сию из отсталости. Об этом свидетельствуют сравнитель-
ные данные, приведенные Молотовым в 1937 г.:
Мировое производство па душу населения в 1937 г.
Вид продукции Единица СССР США Германия Япония
измерения
Электричество квт.ч. 215 1160 735 421
Уголь кг 757 3429 3313 643
Чугун " 86 292 234 30
Сталь " 105 397 251 62
Цемент " 32 156 173 60
Мыло " 3 12 7
Сахар " 14 12 29 17
Хлопчатобумажные кв.м 16 58 - 39
ткани
Бумага кг 5 48 42 8
Кожаная обувь пар 16 2,6 1,1
Поэтому, представляя третий пятилетний план, Мо-
лотов сделал особый акцент на повышении производства
на душу населения: «Иногда забывают о том, что экономи-
чески, т.е. с точки зрения объема промышленного произ-
водства на душу населения, мы по-прежнему отстаем от не-
которых капиталистических стран... Социализм построен
в СССР, но только в основном. Нам еще многое предстоит

сделать, перед тем как СССР будет обеспечен всем необхо-
димым... перед тем как мы поднимем нашу страну эконо-
мически, а также технически не только до уровня передо-
вых капиталистических стран, но и значительно выше».
Лозунг первой пятилетки — «догнать и перегнать
капиталистические страны» — остался в силе и для второй
и для третьей пятилеток. Непреодолимым препятствием
стало отношение российских рабочих к работе. Молотов
лучше других знает, что для достижения результатов пер-
вой пятилетки они были вынуждены использовать 22,8 мил-
лиона рабочих вместо 15,7 миллионов, предусмотренных
планом. Он также хорошо понимает, что низкая произво-
дительность труда российского рабочего - не признак от-
сталости последнего, но свидетельство его непрекращающего-
ся бунта против условий производства.
1) Кризисы и чистки
Главная ошибка тех, кто думает, что общество под
управлением одного-единственного капиталиста не подчи-
няется тем же законам, что и общество, где хозяйничают
многие частные капиталисты, связана с непониманием того
обстоятельства, что происходящее на рынке не причина, а
следствие внутренних противоречий процесса производства.
Не следует думать, что общество с одним капиталистом рас-
полагает неограниченным рынком. Как мы видели, в СССР
рынок потребительских товаров строго ограничен предме-
тами роскоши для правителей и товарами, необходимыми
для поддержания жизни рабочих.
Лозунг «догнать и перегнать» был продиктован за-
конами современной мировой экономики, для которой ре-
шающим является вопрос: кто будет господствовать из. ми-
ровом рынке?20 Здесь кроется объяснение роста средств
производства за счет предметов потребления. И здесь сле-
дует искать причину снижения жизненного уровня масс
вопреки «стремлению государства» обеспечить «неуклон-
ный рост благосостояния рабочего класса».

На данный момент Россия имеет современные заво-
ды, величественный метрополитен и, как уверяет нас Хру-
щев, водородную бомбу, достаточно мощную, чтобы, буду-
чи сброшенной на северный полюс, вызвать всемирный
потоп. Но жизненный уровень русских рабочих остается
крайне низким. Россия не может поднять его даже при же-
лании — капитал не позволит этого сделать. Поэтому ее
экономика пребывает в перманентном кризисе.
Стоимость капитала в окружающем мире постоянно
снижается, а это означает, что постоянно снижается сто-
имость капитала и в отдельно взятой капиталистической
стране. Она может и не снижаться полностью в бюрокра-
тической отчетности. Однако, поскольку реальная стоимость
продукта не может быть выше, чем стоимость аналогичного
продукта, произведенного на мировом рынке, то, как толь-
ко стоимость трактора, произведенного заводом в Сталинг-
раде, превысит стоимость трактора Форда, российское го-
сударство вынуждено снижать его цену. Так было в 1931 г.,
когда импортируя девяносто процентов мирового произ-
водства тракторов, Россия продавала свои собственные по
цене ниже их стоимости.
Еще более важен - и здесь кроется сущность марксо-
ва анализа экономических категорий как социальных кате-
горий - тот факт, что независимо от того, какие цифры фи-
гурируют в отчетах, в процессе производства свою настоящую
стоимость средства производства обнаруживают в их отно-
шении к рабочему. Другими словами, если устаревшую ма-
шину не сдают в металлолом, а продолжают использовать в
производстве, то труд рабочего становится более тяжелым,
так как управляющий по-прежнему ожидает от него, что он
будет производить товары в соответствии с общественно-
необходимым временем, устанавливаемым мировым рынком.
До тех пор пока планирование подчинено необхо-
димости платить рабочему минимальную заработную плату,
достаточную лишь для поддержания его жизни, и извлекать
из него максимальную прибавочную стоимость для того, что-
бы как можно дольше поддерживать данную систему про-

изводства в рамках диких законов мирового рынка, управ-
ляемого законом стоимости, — до тех пор будут существо-
вать капиталистические производственные отношения, как
бы вы не называли данный общественный строй. Таким об-
разом, Сталин, как и его преемники, просто не могут защи-
тить свою систему производства от неожиданных стагна-
ции и кризисов; они постоянно должны приспосабливать
отдельные составляющие совокупного капитала друг к дру-
гу и к мировому рынку. Им удалось избежать коммерческих
кризисов обычного типа. Но, с другой стороны, воздействие
кризисов, когда они все же наступают, становится все более
жестоким и разрушительными. В 1932 г. это выразилось в
полном разорении деревни, в 1937 г.-в показательных мос-
ковских процессах и закрытых процессах военачальников.
И в том, и другом случае реальные показатели промышлен-
ного производства резко отличались от плановых.
Таким образом, чистки вызваны не чьей-то злой во-
лей, а объективным состоянием производства.21 Они никог-
да не прекращались в России и никогда и не прекратятся
при нынешнем режиме, так как российскую экономику все-
гда будут сотрясать кризисы. Кризисы же не прекратятся
потому, что не утихает бунт рабочего класса.
2) Рабочий перед законом.
Месть партийной бюрократии, вооруженной всей
полнотой государственной власти, выразилась в издании
нового анти-рабочего «трудового законодательства» — са-
мого жестокого в современной истории.
Законы 1940 г. запретили рабочему менять место ра-
боты. Любое нарушение заводской дисциплины — напри-
мер, опоздание на пятнадцать минут — стало караться шес-
тью месяцами «исправительного труда» на предприятии с
25-процентным сокращением заработка. В случае наруше-
ния этого закона рабочего посылали в трудовой лагерь.
После рабочих тоталитарная жертвой бюрократи-
ческой мести стала молодежь. Подростков стали забирать

из школы на «добровольное профессиональное обучение»
сроком от шести месяцев до двух лет; по истечении этого
срока они от двух до четырех лет должны были работать там,
куда их направит государство, по «существующей ставке».
Как сообщила 26 декабря 1940 г. «Правда», в тече-
нии первых шести месяцев действия новых законов число
прогулов стало больше по сравнению с предшествующим
периодом, особенно в угольных шахтах. На партийной кон-
ференции 1941 г., которая состоялась всего за несколько
месяцев до нацистского вторжения, на фоне длившейся уже
два года европейской войны, говорилось о том, что рабо-
чие «постоянно допускают прогулы, особенно после получ-
ки» и что целая треть из них не выполняет «нормы».
Драконовское антирабочее законодательство запе-
чатлело страх правящей бюрократии перед бунтом рабо-
чих. Этот бунт начался вскоре после принятия первого пя-
тилетнего плана и продолжается до сих пор. Рабочие
проявляют чудеса находчивости и стойкости в сопротивле-
нии тоталитарной власти на производстве. То же самое кре-
стьяне делают в деревнях.
Миллионы заключенных в трудовых лагерях - на-
стоящий показатель того, насколько сильно непрерывное
сопротивления российских масс хозяевам тоталитарного
государства на заводах и в колхозах. Террор не был бы столь
свирепым, если не был бы столь упорным бунт.
Д. Война и атака на «Капитал» Маркса.
В 1939 г. Гитлер - со своими собственными трех-
летними планами, «концом безработицы», газовыми ка-
мерами и концентрационными лагерями - готовился к
тому, чтобы централизовать весь европейский капитал
под своей властью. Сталин дал свое согласие — и после
заключения советско-германского пакта о ненападении
Гитлер развязал войну против Польши, которую два дик-
татора поделили между собой. Но к 1941 г. их пути ра-

зошлись. Далеко идущие империалистические амбиции
Сталина не могли быть удовлетворены до тех пор, пока
он не присоединился к западным Союзникам и не полу-
чил от них то, чего не мог дать ему Гитлер, - Восточную
Европу. В июне 1941 г. нацистская Германия напала на
Россию. Настолько глубоки были антагонизмы внутри
России, что Гитлер победным маршем дошел до самого
Сталинграда. Перелом в войне наступил только тогда,
когда российский народ решил, что лучше дать отпор зах-
ватчикам, чем взвалить на себя дополнительное иго чу-
жеземного правления.
Но российские плановики нисколько не изменились.
Без всяких колебаний они отобрали у рабочих семичасо-
вой рабочий день. Был введен восьмичасовой рабочий день,
«сверхурочные часы» стали обязательными. Лозунг дня гла-
сил: «Не делать различия между фронтом и тылом!»
Ненасытная жажда «производства ради производ-
ства» стала безграничной, когда в самый разгар войны бю-
рократия открыла для себя «преимущества» конвейерной
системы. 1943-й год был официально объявлен «годом кон-
вейерной системы». Технология сборочного конвейера по-
зволила перейти от стахановской индивидуальной конку-
ренции к «социалистическому соревнованию», т.е.
конкуренции между предприятиями.
Ни один российский рабочий не мог понять, чем
этот «социалистический труд» отличается от отчуж-
денного труда при капитализме, как он описан Марк-
сом. Студенты задавали вопросы, на которые не было
ответов, и власти сочли благоразумным вовсе приос-
тановить преподавание политической экономии.22 И вот —
в «год конвейерной системы» тоталитарные теоретики
набрались смелости для того, чтобы грубо извратить
«Капитал» Маркса. Они приказали отказаться от сле-
дования диалектической структуре «Капитала» в ходе
преподавания политической экономии. Закон стоимо-
сти, заявляли они теперь, действует и в «стране побе-
дившего социализма».

До этого момента все - друзья СССР и его враги,
марксисты и антимарксисты - сходились в том, что Марксов
закон стоимости — это отличительная черта капиталисти-
ческого общества. Поэтому до опубликования этой статьи
1943 г. российские теоретики говорили, что в их «социалис-
тической» стране закон стоимости не действует. Теперь же
они, не отказываясь от тезиса о построении в России социа-
лизма, неожиданно признали: в России этот закон все же
действует. Для марксиста это было бы противоречием в тер-
минах. Для российских коммунистов это — подарок. Нако-
нец-то российская теория состыковалась с российской дей-
ствительностью. Комментируя эту примечательную статью,
я писала тогда: «Идеи и методология статьи не случайны.
Это методология «интеллигенции», озабоченной присвое-
нием «прибавочного продукта». Важно подчеркнуть, что
этот отход от «устаревших методов преподавания полити-
ческой экономии» в действительности зеркально отражает
экономическую реальность. Советский Союз вступает в пе-
риод «прикладной экономики». Соответственно, вместо те-
ории эта статья предлагает административную формулу
минимизации издержек и максимизации производства.
Это — конституция послевоенной экономики России».
Хотя верно, что главной целью российских теорети-
ков было оправдать действие капиталистического закона
стоимости в СССР, это все же наименее важный аспект столь
поразительного поворота в теории. Возьмем, к примеру,
указание о том, что изучение «Капитала» не следует начи-
нать с первой главы с ее знаменитым разделом о «товарном
фетишизме». Товарный фетишизм - это тайна, которой оку-
таны общественные отношения производства в буржуазном
обществе. В России — обществе полностью огосударств-
ленного капитализма — буржуазный товарный фетишизм
кажется преодоленным. В каком-то смысле так оно и есть.
Российским бюрократам не приходится решать проблемы
рынка, и в отличие от буржуазных экономистов их не сби-
вают с толка идеи эквивалентного обмена. Но Маркс вскрыл
и другой, ключевой, аспект фетишизма, а именно — извра-

щепность отношения между машиной и человеком, при ко-
тором мертвый труд господствует над живым. Вот почему
он не уставал повторять, что товарная форма фантастична
не потому, что она является ложной, а потому, что эта фор-
ма совершенно точно отражает реальные отношения в про-
цессе производстве. Такой фетишизм не только не был пре-
одолен в России, но был доведен до совершенства ставшими
его пленниками государственными плановиками.
Товарный фетишизм они заменили фетишизмом пла-
на. Но их план оказывается не более чем маскировкой дей-
ствительных производственных отношений на фабрике.
Преодолеть такой фетишизм государственные плановики
способны не более чем буржуазные экономисты. Другими
словами, в своем планировании — далеком от того, чтобы
сделать производственные отношения более прозрачны-
ми — они выражают тотальное господство машины над ра-
бочим. На самом деле, следовательно, государственный план
есть не что иное, как такая организация производства, при
которой пролетариат трудится под властью машины.23
Необходимость состыковать теорию с реальностью
значила одно для теоретиков и совсем другое для российс-
ких рабочих. Если теоретики подыскивали подходящие ци-
таты, то рабочие узнали, что окончание войны ровным сче-
том ничего не изменит в их положении. Преподавание
«Капитала» изменится — они же будут продолжать произ-
водить больше и больше. В то же время эта теоретическая
ревизия явилась сигналом для Союзников: Россия - это «иг-
рок на рынке», который стремится к мировому господству.
Теоретическая основа для холодной войны была готова.
Никогда еще такое гигантское государство не раз-
рабатывало с такой убийственной тщательностью спосо-
бы заставить пролетариат работать, пока руководители
планируют. Российская тоталитарная бюрократия - самый
коварный, опасный и смертельный враг. Потому что она
вышла из пролетариата и прикрывается марксистской
терминологией.

Глава 14.
СТАЛИН.
Какою пищею питался Цезарь,
Что вырос так?
Шекспир «Юлий Цезарь».
Было время, когда Сталин являлся революционе-
ром, большевиком. Тогда быть большевиком означало
вести бескомпромиссную борьбу за свержение царизма,
большевизм был доктриной освобождения. Сегодня каж-
дый знает, что российский коммунизм — это величайшее
варварство на земле. Сталин — имя, которое символизи-
рует это варварство.
Этот бывший революционер начал и с беспример-
ной жестокостью довел до конца величайшую в мировой
истории контрреволюцию. Но Сталин - это только русское
имя феномена всемирного масштаба.
Возникают два вопроса: 1) Почему человек ведет себя
подобным образом? Какое объективное движение в экономике,
какие классовые импульсы делают необходимой такую жесто-
кость? 2) Какие особенности личности человека делают его
способным воспринять и исполнить побуждения враждеб-
ного класса — того самого, которому он раньше противо-
стоял или даже помогал его свергать?
Когда энергия многомиллионной массы ломала старое
и творила новое, люди, которые возглавили русскую револю-
цию, могли внести и действительно внесли большой вклад в
сотворение величайшего и единственного в своем роде факта
мировой истории - в создание рабочего государства.
Когда же сам российский рабочий класс пребывал в
кризисе, его интеллектуальные вожди, как индивиды, ока-
зались не на высоте. В переломный момент мировой исто-
рии их воля отражала движение рабочего класса. Но Ле-
нин в конце жизни предупреждал, что если политическое
руководство станет на ошибочный путь, то в рабоче-крес-

тьянском государстве, находящемся в капиталистическом
окружении, от которого нельзя избавиться без помощи пе-
редового европейского пролетариата, это может высвобо-
дить опасные разрушительные силы.
Ленин лежал при смерти, когда потерпела пораже-
ние революция в Германии. В истощенной и изолирован-
ной России Сталину был обеспечен успех.
Характерной чертой Сталина было бюрократичес-
кое отношение к массам. Он объявил себя вождем рабо-
чих, но для него это означало уметь заставить рабочих
выполнять приказы вождя. Он рассматривал партию как
«авангард пролетариата», имея в виду, что как вожди
партии должны приказывать рядовым членам, так же и
партия должна командовать массами. Эту философию он
исповедовал даже в годы революционного подполья. Ког-
да же коммунистическая партия пришла к власти, эта
«страсть к командованию» развилась в нем до предела.
Наиболее ярко эта черта личности Сталина проявилась
в его отношении к национальностям, которые вошли в
состав Советского Союза.
Свергая царское самодержавие, русские рабочие бо-
ролись не только ради того, чтобы опрокинуть капиталис-
тов и помещиков, но и за освобождение народов России от
великорусского господства. Одним из первых их актов пос-
ле взятия власти было предоставление свободы всем наро-
дам, населявшим Россию. Сталин же, хотя сам он был грузи-
ном, грубо попрал национальные стремления родной
Грузии. Он выказал отвратительные шовинизм и националь-
ное высокомерие царского чиновника.
Ленин в ужасе отшатнулся. «Поскребите большеви-
ка — и найдете великорусского шовиниста» — говорил он.
Слова эти остаются самым точным наблюдением относи-
тельно формирования тоталитарной личности.
Последнее послание Ленина Троцкому гласило: «Ве-
ликорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на
смерть».24 В своей последней работе по национальному воп-
росу он продолжает: «Говорят, что требовалось единство

аппарата. Но откуда исходили эти уверения? Не от того ли
самого российского аппарата, который, как я указал уже в
одном из предыдущих номеров своего дневника, заимство-
ван нами от царизма и только чуть-чуть подмазан советс-
ким миром».25
Ленин был смертельно болен, когда Сталин начал
борьбу за власть. Действуя как эмпирик, он нащупал вер-
ный путь к власти: завладеть партией, которая есть госу-
дарство, которое есть экономика. Для того чтобы завладеть
правящей партией, нужно было поставить под свой контроль
ее функционеров — тех самых, которые обнаружили
«страсть к командованию», и против которых вел борьбу
Ленин. Сталин знал этих людей, умел говорить с ними. Ле-
нин обращался к беспартийным массам, которые должны
были помогать разоблачать чванливых коммунистических
бюрократов. Сталин обратился к беспартийным карьеристам,
которых в массовом порядке приняли в партию и которые
должны были помочь ему победить Троцкого. Последний
видел проблему в том, что новые члены партии не вполне
понимают, в чем состоит предмет внутрипартийной поле-
мики. Он ошибался. Эти люди сознательно выбрали тенден-
цию, представленную Сталиным.
Однако в тот период никто еще не рассматривал Ста-
лина в качестве классового врага — даже Ленин, который
считал необходимым снять его с поста генерального секре-
таря. И хотя Сталин проявил большое мастерство в борьбе
за власть, все же не следует приписывать ему излишнюю
прозорливость. Он сам не сознавал двигавших им объек-
тивных пружин. У него не было теории на этот счет. Фунда-
ментальные теоретические вопросы — область, в которой
он не чувствовал себя уверенным — он оставил для своего
тогдашнего союзника Бухарина. Не то чтобы теория вооб-
ще не была для него важна. Но до поры до времени он не
знал, какая теория станет его теорией. Сталин ни в коем слу-
чае не был посредственностью, какой изобразил его Троц-
кий. Когда дело касалось власти, он проявлял недюжинные
способности. Это он навязал Троцкому полемику о своей

фантастической теории «социализма в одной стране». Это с
его подачи «перманентная революция» Троцкого стала ка-
заться в истощенной России 1920-х гг. безумной авантюри-
стической схемой. Сталин не играл в интеллектуальные
игры. Он боролся за личную власть. Он совершал один ма-
невр за другим, менял одну фракцию на другую. Играя роль
скромного партийца, которому чуждо стремление стать пре-
емником Ленина, он умело приписывал такое стремление
Троцкому. Так он победил и левую, и правую оппозиции и
захватил единоличную власть в партии.
Первая проблема, с которой он столкнулся после зах-
вата власти в партии, был отказ кулака продавать зерно го-
сударству. Ответом стал неожиданный поворот в политике:
«ликвидация кулачества как класса». Последовал хаос — и
Сталин отступил, опубликовав свою статью «Головокруже-
ние от успехов». Его политика знала немало подобных зиг-
загов, но каждый раз эти зигзаги совершались под давлени-
ем могущественных объективных сил.
Поскольку российский народ «поголовно» не уп-
равлял экономикой и государством, поскольку револю-
ция в Германии тоже потерпела поражение, поскольку
мировой капитализм смог восстановиться, и мировой ры-
нок заработал в полную силу, постольку развитие собы-
тий в России было поразительным и непредвиденным, но
неизбежным. Внутри самой революции вызрела самая на-
стоящая контрреволюция. Сталин стал ее идеальным вы-
разителем — и не только потому, что особенности его лич-
ности так хорошо подходили для этой задачи, но, прежде
всего, потому, что он был членом революционной партии
и свободно владел марксистским «языком». Разложение
капитализма зашло настолько далеко, настолько он пере-
жил самое себя, что он не может рассчитывать на успех
без того, чтобы казаться не тем, чем он на самом деле
является. Гитлер тоже назвал свой фашизм национал-со-
циализмом. Сталин имел перед германским диктатором то
громадное преимущество, что его функционеры происхо-
дили из рабочего класса.

При отсутствии теоретической ясности, при всех зиг-
загах в политике Сталина, тем не менее, четко обозначи-
лась линия развития нового мирового феномена — государ-
ственного капитализма. Теперь этот феномен имел свое
персональное воплощение. Он воплотился в тоталитарной
личности, вооруженной теорией тоталитаризма под назва-
нием «монолитная партия».
И не был лозунг «ликвидации кулачества как клас-
са» настолько нелепым, каким представил его Троцкий. Это
правда, что класс невозможно ликвидировать декретом.
Класс является классом постольку, поскольку он выполняет
определенную роль в производстве, и для того, чтобы он
сошел со сцены, необходимо коренное изменение мотивов
производства. Конечно, такое изменение нельзя осуществить
за день или за год. Но объективно Сталин не это имел в
виду. Объективно кулак не мог выстоять перед объединен-
ной мощью государства и промышленности. Так обстояло
дело даже при «нормальном» капитализме — сельское хо-
зяйство проиграло промышленности в долгосрочной перс-
пективе. Сталин увидел, что в России это произошло в не-
вероятно короткий срок. Государственная власть провела
насильственную коллективизацию настолько быстро, что он
мог вообразить «ликвидацию кулачества как класса». Впер-
вые он осознал, что он представляет новую силу - государ-
ственную власть, государственный план, государственную эко-
номику, государственную партию. Его государство не
собиралось «отмирать». Его правление было абсолютным, и
такой же была его теория и идеология.
В 1931 г. он выдвинул лозунг борьбы с «обезличкой»,
который поначалу повис в воздухе. Однако к 1934 г. — ког-
да было создано достаточное количество средств производ-
ства, а предметов потребления на всех не хватало — в стра-
не появилось достаточно приспособленцев, чтобы
обеспечить правящей бюрократии «массовую» базу. Повто-
рим: стахановское движение было взращено государством
в тепличных условиях. Но на этот раз, в отличие от перио-
да ликвидации сопротивления кулаков, цель была вполне

определенной — присвоить богатство, созданное рабочи-
ми. Сталину не нужны были беспокойные призраки, кото-
рые напоминали бы ему о прошлом. Он решил, что пора
узаконить существование нового класса, который получил
название «прослойки интеллигенции». Новая «Сталинская
Конституция» тоже не нуждалась в призраках из револю-
ционного прошлого. Именно в это время Сталин сплани-
ровал чудовищные московские процессы с целью уничто-
жить остатки «генерального штаба» революции и
одновременно тех рабочих, которые сопротивлялись уста-
новленным планом нормам.
Так Сталин поступал с российским народом. Подоб-
ным образом он вел себя и по отношению к Гитлеру. Он,
Сталин, определил условия советско-нацистского пакта. Ему
досталась часть Польши, но это была лишь одна из террито-
рий, которые он хотел заполучить. То, что он не получил от
Гитлера, а именно — всю Восточную Европу, он получил от
Союзников. Когда в 1945 г. война окончилась его победой
над непосредственным врагом, он пожелал сразу идти
дальше, прямиком к завоеванию владычества над всем
миром — тем более, что можно было заставить воевать дру-
гих, китайцев и северных корейцев.
В кругу своих подчиненных Гитлер, не скрывая за-
висти, называл Сталина гением за его смелый и неординар-
ный шаг — ликвидацию генштаба Красной Армии перед
самым началом мировой войны. Диктатор знал, о чем гово-
рил: тоталитарная экономика не оставляет места для разде-
ления политических и военных приоритетов.
К 1948 г., после двух десятилетий обладания абсо-
лютной властью, увенчанный победой в войне, Сталин —
если воспользоваться его собственной фразой по другому
поводу — начал испытывать «головокружение от успе-
хов». Здесь нам нет дела до его психологического состоя-
ния. Если диктатор впал в эйфорию, то это сигнализиро-
вало о том, что он больше не соответствует объективным
требованиям борьбы за мировое господство. Правящая бю-
рократия — идеальным представителем которой Сталин

являлся в течение столь длительного времени — начина-
ла понимать, что он не адекватен новой ситуации, сло-
жившейся по окончании войны — войны, которую на са-
мом деле никто не выиграл, которая настолько истощила
каждого из двух государственно-капиталистических ги-
гантов, что требовалась передышка. Сталин не понял это-
го. Он победил могущественного соперника, нацистскую
Германию. Но оставался еще один реальный претендент
на мировое господство - Соединенные Штаты.
Экономисты вроде Варги говорили о том, что если
плановая экономика означает «отсутствие всеобщего кри-
зиса», то и в капиталистическом мире не ожидается всеоб-
щего кризиса.26 Планирование больше не является моно-
полией «социализма». Союзники тоже планировали во время
войны и намерены были продолжать планировать, чтобы
предотвратить послевоенную депрессию.
Другой главный экономист, Мария Натановна
Шмидт, рассуждала о государственном капитализме в духе
Ленина. «В книге, — писала она о работе Варги, — отсут-
ствует анализ серьезных изменений, связанных с перехо-
дом от просто монополистического капитализма к госу-
дарственно-монополистическому капитализму, как его
понимал Ленин... Во время войны мировой капитализм
еще дальше продвинулся по пути не только концентра-
ции вообще, но и государственного капитализма... Если
Ленин объединяет понятия государства и монополии, то
тов. Варга, по-видимому, разделяет их: каждое у него су-
ществует само по себе, тогда как в действительности про-
цесс сращивания государства и монополистов в настоя-
щее время вполне отчетливо проявляется в таких странах,
как США и Англия».
Сталин счел подобные рассуждения «опасным
космополитизмом», который следовало искоренить -
причем не среди экономистов вроде Варги или Марии
Натановны Шмидт, которые не имели никакой власти
и которых легко можно было заставить петь совсем
другую песню, а в ближайшем окружении Сталина, сре-

ди членов Политбюро. Первым должен был исчезнуть
Вознесенский, председатель Государственного плано-
вого комитета.
О том, что Сталин на самом деле одержал пиррову
победу, говорили волнения в национальных республиках в
составе России. Указом Верховного Совета было ликвиди-
ровано пять автономных республик. Россия пережила не-
бывалые разрушения и отчаянно нуждалась в рабочей силе
для восстановления экономики. Восполнить нехватку ра-
бочих рук за счет возвращения советских граждан, насиль-
но увезенных нацистами на работы в Германию, не получи-
лось - слишком многие из них предпочли чужбину той
тюрьме, какой была сталинская Россия. Всякий, кто был в
Германии в конце войны, подтвердит, что задолго до Коч-
жедо, Корейской войны и расправы над военнопленными27
в лагерях для перемещенных лиц происходила настоящая
гражданская война. Союзники силой принуждали русских
возвращаться на «родину».
Недовольство российских масс не знало границ.
Если люди должны были по-прежнему тянуть ту же лям-
ку, работая без отдыха, то, по крайней мере, стремились
избежать отправки в отдаленные, богом забытые райо-
ны. Тоталитарная российская бюрократия имела всю
власть, всю силу принуждения, у нее были драконовские
законы для поддержания трудовой дисциплины, но пе-
ред сопротивлением возвращающихся русских она была
бессильна. Эта волна смела все законы. Для того чтобы
иметь хоть какую-нибудь рабочую силу, плановики были
вынуждены пойти на незапланированный шаг - объявить
амнистию на все нарушения трудового законодательства,
совершенные во время войны.
Но снижение численности рабочей силы в годы вой-
ны оказалось настолько катастрофичным (с 31,2 миллионов
человек в 1940 г. до 27,2 миллионов в 1945-м, более трети из
которых составляли новые неквалифицированные женщи-
ны-работницы), что не помогла даже амнистия. Поэтому
последовала одна из самых быстрых демобилизаций армий

в мире: между 1945 и 1947 гг. было демобилизовано не ме-
нее чем десять миллионов человек.
К 1948 г. у Сталина в его безудержном движении на-
встречу третьей мировой войне оставался только один еди-
номышленник, Жданов, но и тот был убит без ведома «ве-
ликого вождя».28 Его власть клонилась к закату.
В 1950 г. российская экономика почти вернулась к
своему нормальному состоянию. Но на беду Сталина осе-
нила «гениальная» идея, получившая название «Сталин-
ского плана преобразования природы». В Москву был
вызван некто Н. Хрущев, в ту пору председатель прави-
тельства Украины. Этот деятель хорошо зарекомендовал
себя в глазах диктатора беспощадным подавлением воо-
руженного восстания на Украине, и теперь ему было по-
ручено осуществление самой фантастической схемы, ка-
кая только была придумана до того времени. Он должен
был насаждать «агрогорода». Схема была простой. Нуж-
но только издать указ об этих «агрогродах», как они тут
же возникнут. Тем самым будет уничтожена давняя про-
тивоположность города и деревни. Но вместо «уничто-
жения» различия между городом и деревней они получи-
ли такой хаос в деревне, что через несколько месяцев даже
в этой стране монолитного планирования идею пришлось
отложить в долгий ящик. Легко сочинить песни о чуде-
сах ирригации, с помощью которой можно накормить 100
миллионов людей. Совсем другое дело убедить крестья-
нина перенести, за свой счет и в свое свободное время,
его маленькую хижину из колхоза в агрогород, который
только еще предстояло создать, — при том, что квартир-
ный дом, где он должен был жить как рабочий, не только
еще не был построен, но даже не был в плане.
Потерпев фиаско с этим грандиозным планом «унич-
тожения» противоположности города и деревни, Сталин
ищет компенсации в лобовом столкновении с Соединенны-
ми Штатами - по крайней мере, там, где он мог заставить
воевать за себя других, а именно — корейцев и китайцев.
Он не собирался давать передышку стране, не говоря уже

об остальном мире. Как следствие, от «социалистическо-
го лагеря» откололась Югославия.29 Сталин, цепляющий-
ся железной хваткой за власть, стал гибельным баллас-
том для бюрократии, которой не была заинтересована в
непрерывных войнах.
Быть может, Сталин и сам понимал, что его время
ушло. Было очевидно, что у него нет шансов в борьбе со
своими нетерпеливым преемниками. Право главного док-
лада на XIX съезде партии он уступил Маленкову. Но он
хотел остаться в истории бессмертным теоретиком и в
1952 г. подарил стране свой труд «Экономические про-
блемы социализма».
Этот труд - можно назвать его «Завещанием» Ста-
лина - представляет собой самый жалкий документ, ко-
торый тиран когда-либо оставлял своим дерущимся за
власть преемникам. Что же ценного завещал им Сталин
после двадцати пяти лет плановой экономики и начала
«перехода от социализма к коммунизму»? Нужно приоб-
щить личный участок крестьянина к колхозной собствен-
ности, — к такому заключению он пришел после своей
многолетней деятельности по «построению социализма».
Очевидно, именно это личное хозяйство — точно имену-
емое в Штатах «акром земли и коровой» — стоит на пути
построения «полного коммунизма». Присовокупим к это-
му «постепенное уничтожение» колхозного рынка и за-
мену денежного обмена «продуктовым» - и придем к «ком-
мунизму в отдельно взятой стране».
Его бюрократические наследники могли быть ра-
зочарованы. Но рядовые граждане знали, что Сталин не
интересуется теорией до тех пор, Пока он не замыслил
что-то осуществить. Сделав из теоретических построений
«вождя» практические выводы, они как один ринулись
тратить имеющиеся у них деньги на промышленные (по-
требительские) товары; крестьяне стали утаивать продук-
цию своих хозяйств. Не то чтобы кризис был вызван имен-
но высказываниями Сталина, а не действительными
трудностями, особенно в сельском хозяйстве и особенно

после Корейской войны. Тем не менее, факт остается
фактом: страна была близка к панике, подобной той,
что имела место во время насильственной коллективи-
зации в 1932 г.
Не успев похоронить Сталина, бюрократия по-
ставила на его заветах жирный крест. Абсолютный ти-
ран, которого при жизни сравнивали с «Солнцем над
Гималаями», был позабыт во мгновение ока. Но это не
означает, что его преемники существенно изменили
хотя бы один элемент унаследованной ими государ-
ственно-капиталистической структуры до или после
«десталинизации». Они сохраняют «коммунизм» как
охраняемую множеством надзирателей и шпионов сис-
тему самой жестокой эксплуатации трудящихся, какую
только знала история современного индустриального
общества. Все осталось на своих местах. Партия шпио-
нит за полицией, полиция шпионит за партией, и все
вместе они шпионят за народом.
Не смерть Сталина привела к новым конфлик-
там в России. Гораздо правильнее будет сказать, что
перманентный внутренний кризис привел к смерти
Сталина. Это означает, что смерть тирана ознаменова-
ла начало конца тоталитаризма, которому способству-
ют не его преемники, а заключенные трудовых лаге-
рей в Сибири, рабы и одновременно могильщики
коммунистического режима. Но перед тем, как восста-
ла Воркута, знамя свободы было поднято в самом серд-
це Европы — в Восточном Берлине.

Глава 15.
НАЧАЛО КОНЦА РОССИЙСКОГО
ТОТАЛИТАРИЗМА.
1) Восточная Германия. 17 июня 1953 г.
17 июня 1953 г. в одночасье был разрушен миф о не-
победимости российского тоталитарного государства. В этот
день, возмущенные повышением норм выработки, восста-
ли рабочие Восточной Германии, государства-сателлита
СССР. Их решительные, уверенные и смелые действия име-
ли целью свержение марионеточного режима. Такого исто-
рия тоталитаризма еще не знала. До этого момента един-
ственным оружием рабочих в их борьбе против
невыносимых условий на заводах были невыход на работу
или снижение темпа работы. Но в конце весны 1953 г. в
этой борьбе обозначился новый, высший этап. Ниже при-
водится краткая хроника событий, приведших к 17 июня, и
последующих дней.
18 мая коммунистическое правительство объявляет
о новом увеличении норм выработки. Немецкие рабочие
отвечают открытыми забастовками. Пытаясь остановить
забастовки, 10 июня правительство заявляет о своей готов-
ности уступить всем требованиям рабочих, кроме сокраще-
ния норм.
16 июня рабочие, занятые на строительстве жилья
на Сталиналлее (Берлин), организуют марш протеста про-
тив повышения норм. Правительство посылает на этот марш
своих сторонников — очевидно, с целью представить себя
в качестве организатора. Но когда демонстранты — чис-
ленность которых многократно выросла за счет присоеди-
нившихся к ним прохожих — приходят к зданию прави-
тельства, они начинают кричать: «Долой зоны! Долой
правительство!». Правительство признает, что поступило
«неправильно», и издает указ, отменяющий повышение норм
выработки. Но слишком поздно.

К вечеру 16 июня на улицах Восточного Берлина
кипит политическая жизнь. Один квартал за другим охва-
чен стихийными митингами, на которых сотни людей об-
суждают, что им делать дальше. Ранним утром 17 июня ра-
бочие начинают действовать.
Колонны забастовщиков устремляются к правитель-
ственным зданиям, где прячутся перепуганные бюрократы.
Полиция нехотя занимает приготовленные позиции. Мо-
лодежь и рабочие уничтожают символы коммунистической
власти - флаги, плакаты, портреты вождей. Под прицель-
ным огнем одному молодому человеку удается забраться на
знаменитые Брандербургские ворота и сорвать коммунис-
тический флаг. Когда их рассеивают на одной улице, демон-
странты тут же собираются на другой. Их ряды растут. «Мы
не будем рабами!» — скандируют они. В течение четырех
часов власть в Восточном Берлине принадлежит только рабо-
чим. Восточно-германское правительство фактически сверг-
нуто. Полиция бессильна что-либо сделать. Восставшие сжи-
гают казармы, выбрасывают полицейских из окон, вынуждают
их бежать на Запад или переходить на сторону рабочих.
В 1.00 русское командование вводит в Берлин десяти-
тысячный воинский контингент и объявляет город на воен-
ном положении. Запрещено собираться на улице в количе-
стве более трех человек. В ответ берлинцы только смеются.
В это время в Йене забастовщики с оптической фаб-
рики Цайса штурмуют здания немецкой компартии и ком-
сомола, выбрасывают из окон документы, папки, печатные
машинки и сжигают их.
На заводе деталей «Кодака» рабочие берут управле-
ние производством в свои руки.
Железнодорожные рабочие выводят из строя пути и
останавливают отправку репараций в Россию.
Строительные рабочие перерезают кабели, питающие
надземные и подземные линии, и блокируют сообщение.
В Халле 25 000 рабочих химического завода «Леу-
на» (бывший завод И.Г. Фарбен) поджигают предприятие.
Охвачен огнем и завод «Буна» по производству синтеги-

ческого каучука. Эти заводы — главные поставщики газа и
шин для оккупационной армии.
Предприятиям по добыче антрацита в Цвикау на-
несен огромный урон. Демонстранты поджигают огромные
склады угля между Халле и Магдебургом. Урановые рудни-
ки разрушены.
Рабочие открывают тюрьмы и концентрационные
лагеря и освобождают политических заключенных. В Гере,
промышленном городе размером приблизительно с Цинци-
нати, неподалеку от управляемых русскими урановых руд-
никое в Саксонии, тысячи рабочих прекращают работу и
направляются к городской тюрьме, требуя освобождения
политических заключенных.
Позже в тот же день пять тысяч рабочих урановых
рудников неподалеку от Роннебурга присоединяются к ра-
бочим Геры. Они штурмуют казармы и выбрасывают поли-
цейских из окон. На этот раз вызванные на подмогу рус-
ские войска прибывают с танками.
Гнев рабочих сосредоточивается на функционерах немец-
кой компартии, действующих в качестве агентов правитель-
ства. В Раттенау рабочие убивают заводского охранника,
пытавшегося помешать им проникнуть на завод. В Эрфурте
они вешают двух коммунистических полицейских на фонар-
ных столбах.
В субботу, 20 июня, русские выделяют на подавле-
ние восстания в Берлине 25 000 человек из своей трех-
соттысячной оккупационной армии, расквартированной
вблизи Потсдама. В каждом крупном городе военная сила
русских подпирает полицейскую власть марионеточного
восточногерманского правительства. Министр юстиции
подвергается «чистке». Половина немецких полицейских де-
мобилизуется за их ненадежностью и посылается на заводы в
качестве рабочих.
Некоторые российские солдаты переходят на сторо-
ну немецких рабочих. Это стало очевидным уже после по-
давления восстания, когда по обвинению в мятеже в сроч-
ном порядке было казнено восемнадцать советских военных.

От двадцати до тридцати тысяч забастовщиков были
брошены в тюрьмы; десятки — казнены; семьи осужденных
забастовщиков были изгнаны из их домов и отправлены в
концентрационные лагеря. Тем не менее, 22 июня Лейп-
циг — витрина восточногерманского коммунизма — был все
еще парализован всеобщей забастовкой.
Вслед за немцами забастовали рабочие и в осталь-
ной части Восточной Европы. Российская бюрократия по-
теряла покой. Особенно Берия, который непосредственно
отвечал за положение дел в государствах-сателлитах. И не
случайно — ведь это было начало его конца.
Самым важным результатом восстания было то, что
рабочие вновь обрели уверенность в своей борьбе за свобо-
ду. В историю этой борьбы восточногерманские рабочие
вписали славную страницу, так как на вопрос: «Способен
ли человек завоевать свободу в борьбе с современным тота-
литаризмом?» — они дали утвердительный ответ
Даже рабочие Воркуты, находившиеся в положении
рабов, услышали этот ответ. Им принадлежит вторая глава
в истории этой новой борьбы за свободу.
2) «В России сейчас больше революционеров,
чем когда-либо прежде». Воркута, июль 1953 г.
После смерти Сталина по сибирским трудовым
лагерям прокатилась волна организованного сопротив-
ления. События в Восточной Германии снова разожг-
ли пламя борьбы. 10 июля 1953 г. открыто забастовали
десять тысяч заключенных в лагерях Воркуты. Бывшие
узники этих лагерей, немцы доктор Йозеф Шольмер30
и Бригитта Герланд31 поведали нам о событиях тех ге-
роических дней. Они принадлежали к числу тех не-
скольких тысяч заключенных-немцев, которых неожи-
данно и демонстративно амнистировали перед
конференцией министров иностранных дел стран
«Большой четверки» в Берлине в январе 1954 г.

«Кажется, все вы весьма скептически смотрите на воз-
можность революции в России. Я сама не уверена на этот счет.
Но, поверьте мне, в России сейчас больше революционеров,
чем когда-либо прежде» — говорила Бригитта Герланд своим
коллегам-журналистам, прибывшим на ту конференцию 1954
г. Скепсис ее аудитории объяснялся тем, что она рассказывала
не историю скорби, но историю восстания. Ее ожидал бы бо-
лее благожелательный прием, если бы она пустилась в абст-
рактные рассуждения о том, возможно ли восстание в условиях
полицейского государства. Но она рассказывала о восста-
нии, которое имело место в действительности.
До 17 июня планы сопротивления тоталитарным пра-
вителям связывались с неизбежностью, как тогда казалось,
новой войны, и заключенные трудовых лагерей рассчиты-
вали на западные державы. Когда в марте 1953 г. умер Ста-
лин, у них появилась надежда. Но Эйзенхауры и Черчилли
только и сделали, что отправили российским правителям
соболезнования, а те продолжили править сталинскими ме-
тодами. Ничего не изменилось. Население лагерей охвати-
ло уныние. Настроение переменилось, когда восстание 17
июня в Восточной Германии показало, что только сами ра-
бочие могут завоевать для себя освобождение. По примеру
немецких рабочих российские политические заключенные
подняли восстание.
Вот как описывал забастовку в Воркуте доктор
Шольмер, который сам принимал в ней участие: «Забастов-
ка более чем десяти тысяч шахтеров, длившаяся несколько
недель и имевшая все обычные атрибуты забастовки (забас-
товочные комитеты, лозунги, листовки и, конечно, штрейк-
брехеры), во всех отношениях сходна с другой историчес-
кой забастовкой на золотых приисках Лены в Сибири в
1912 г. Тогда царская полиция стреляла в забастовщиков.
В 1953 году то же самое делали коммунисты».32
Ничто так ярко не демонстрирует неуверенность и
уязвимость этих вооруженных до зубов, располагающих всей
властью и всеми мыслимыми средствами террора тотали-
тарных правителей, как осторожность их первоначальной

реакции на забастовку. В Воркуту вылетела комиссия во
главе с генералом Деревянко. Его увещевания не дали ре-
зультата, и комиссия вернулась в Москву с требованиями
забастовщиков пересмотреть их дела и снять колючую про-
волоку. После этого нынешние кремлевские правители по-
ступили так же, как царь в 1912 г., - отдали приказ о рас-
стреле безоружных забастовщиков. 64 человека было убито,
около двухсот — ранено. Но воркутинские рабочие разрушили
миф о непобедимости кровавого режима. И миф этот тотали-
тарным бюрократам уже не удастся воскресить.
Заключенные — люди, лишенные всяких прав — ос-
мелились объявить забастовку и продержались несколько
недель. Этим они потрясли самые основы существующего
режима. Несмотря на тотальную цензуру, о забастовке сра-
зу же стало известно ленинградским рабочим. Спустя не-
сколько месяцев, студенты Ленинградского горного инсти-
тута, работавшие в шахтах Воркуты, рассказывали
заключенным, что все в Ленинграде говорили о забастовке:
«Мы быстро узнали о вашей стачке. Падение поставок угля
стало заметным сразу же. У нас нет никаких резервов. Есть
только план и все. А все знают, насколько уязвимы планы.
Эта забастовка разрушила миф о безупречности системы».
А вот что Шольмер сказал о западных «экспертах»
по России: «Когда в разговоре с этими людьми я впервые
употребил выражение «гражданская война», они пришли в
ужас. Возможность восстания не укладывалась в их голове.
Они даже не подозревали, что в лагерях существуют груп-
пы сопротивления... В первые несколько недель после мое-
го возвращения из Советского Союза я разговаривал с са-
мыми разными людьми. И у меня сложилось впечатление,
что люди с улицы лучше всех понимают, что происходит.
«Эксперты», кажется, вообще ничего не понимают».33
На вопрос о мотивах забастовки Шольмер ответил:
«Мотивы совершенно разные! Одни хотели небольшого
улучшения условий жизни и работы. Другие надеялись, что
теперь, когда Сталин мертв, наступит «новая эра». Некото-
рые хотели повторить события 17 июня в Германии, описа-

ние которых мы слышали по Радио Москвы и читали в
«Правде». А кто-то стремился разрушить систему, в моем
бараке был старик, который все время кричал: «Мы уже унич-
тожили колючую проволоку? Она сорвана, сорвана?»
Нет, колючая проволока осталась на месте, и восста-
ние в Восточной Германии тоже не принесло освобожде-
ния от российского тоталитаризма. Но история пополни-
лась двумя новыми страницами. Кто до 17 июня 1953 г. мог
вообразить массовое восстание против тоталитарной дик-
татуры? И кто до июля 1953 г. мог представить себе, что
рабочие, находящиеся на положении рабов, могут заставить
полицейское государство пойти на уступки? Две страницы в
истории, которые указали путь к свободе.
Вот почему бывшие узники рассказывали не столько
о страданиях, сколько о восстании, о свободе. Она еще не
достигнута? «Еще нет» — говорили они и цитировали ве-
ликого русского поэта Пушкина, который в далеком 1827
году писал своим друзьям в неволе:
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье...
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут — и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.
3) Венгрия. 1956 год. Борцы за свободу.
«Русские солдаты, убирайтесь домой!» — под таким
лозунгом во вторник 23 октября 1956 г. началась венгерс-
кая революция. Она последовала сразу же за польским вос-
станием, вспыхнувшим на предыдущей неделе. От восста-
ний, имевших место до нее, эта революция отличалась
большей глубиной, бескомпромиссной борьбой и вовлече-

нием в эту борьбу всего населения. Как и во всех народных
восстаниях, солдаты перешли на сторону народа. Среди вен-
герских борцов за свободу были представлены все слои на-
селения: рабочие, молодежь и женщины, старики и подрос-
тки. Всех их объединяла одна цель - свергнуть советских
угнетателей или погибнуть в борьбе.
На улицах можно было видеть детей двенадцати-ше-
стнадцати лет с винтовками или автоматами на плечах и
ручными гранатами в карманах. Для того чтобы вывести из
строя советский танк, они отвлекали внимание наводчика
на крыши, затем бросались под поднятую пушку, обливали
машину бензином и поджигали ее. Другие завлекали танки
в узкие улочки, где те оказывались в засаде и не могли раз-
вернуться. Когда одну тринадцатилетнюю специалистку по
таким боям спросили, где она научилась всему этому, она
ответила: «Все дети обучались в партии».
Попытки рабочих захватить нефтяные поля, желез-
нодорожные узлы, сталелитейные заводы и средства ком-
муникации - т.е. установить рабочий контроль над произ-
водством - доказывают, что эта революция поставила своей
целью тотальное изменение общества. Всеобщая стачка па-
рализовала все железнодорожное сообщение, а также боль-
шую часть производства.
Смерть и голод царили на улицах Венгрии, когда
радио повстанцев передало свое последнее сообщение
SOS: «Мы храним спокойствие. Мы не боимся. Посылаем
новость миру». Эта новость о пяти днях свободы открыла
больше, чем героическое вооруженное сопротивление.
Она возвестила миру о том, что идею свободы невозмож-
но убить. Эта идея не абстрактна. Этой идеей живут люди.
Однопартийная система развалилась за одну ночь, и на-
ряду с маленькими газетами и радиостанциями снова по-
явились различные политические партии. На обществен-
ную сцену вышли сотни местных и территориальных
организаций — от Венгерской революционной молодеж-
ной партии до старых партий, включая Партию мелких
хозяев и социал-демократов.

Возмущение против российского коммунизма имело
всеобщий характер — настолько, что венгерская коммунис-
тическая партия попыталась сменить обличье. Временный
марионеточный руководитель Янош Кадар преобразовал ее
в «Социалистическую Рабочую Партию». Но никто не вос-
принял это всерьез. Действительно, это были те же самые
коммунисты, которые, обещая народу вывод русских войск
и новую жизнь, вели тайные переговоры о возвращении
русских танков.
Первая новость, переданная повстанцами миру, была
новостью о пяти днях свободы от российской тирании и
венгерского коммунизма, охраняемого десятитысячной изу-
верской тайной полицией. Затем мир узнал о том, что воо-
руженное восстание народа подавлено силами сорока пяти
сотен советских танков, отборных воздушно-десантных ча-
стей, специальных отрядов МВД и четверти миллиона рус-
ских пехотинцев! Однако с помощью этой беспощадной
расправы над борцами за свободу полностью ликвидиро-
вать восстание не удалось. После длившихся целую недели
боев были взорваны урановые рудники. Рабочие все еще
продолжали всеобщую забастовку — стояли и транспорт, и
производство. Венгры готовы были умереть, но не остаться
под гнетом российского тоталитаризма.
Венгрия воодушевила даже циников,34 которые ра-
нее утверждали, что считать восточногерманское восста-
ние 1953 г. началом конца тоталитаризма значит выда-
вать желаемое за действительное. Непокоренные, тысячи
венгров бежали из страны. Реакционеры всех мастей во
главе с нашим конгрессменом Уолтером, автором печаль-
но известного Акта Маккарена-Уолтера,35 попытались ис-
пользовать этих отважных венгерских революционеров
в целях саморекламы. Но дальнейший ход событий рас-
строил планы политиканов. Основная тяжесть борьбы
вновь была перенесена в саму Венгрию. Когда наблюда-
тели решили, что все кончено, там возникли рабочие со-
веты. Таким образом, производство оставалось главной
ареной борьбы, и главными протагонистами этой борьбы

являлись рабочие. Их заводы и фабрики стали их крепос-
тями. Лидеров рабочих советов удалось арестовать только
тогда, когда те явились в здание парламента для перегово-
ров. Рабочие развили новые формы борьбы как на рабочем
месте, так и в ходе забастовок. Так, например, шахтеры от-
казывались добывать уголь до тех пор, пока российские вой-
ска остаются в Венгрии, и не позволяли никому другому
выполнять за них эту работу. Когда же русские за счет гро-
мадного перевеса в силе все-таки добились своего, рабочие
взорвали шахты.
Революционные силы, разбуженные венгерскими
событиями, нельзя было подавить голым насилием. Они
не исчезли, а только ушли в подполье. Более того, эта ре-
волюция имела последствия, выходящие далеко за гра-
ницы Венгрии. По всей Западной Европе тысячи членов
компартий начали рвать свои партийные билеты. По
окончании второй мировой войны жители Западной Ев-
ропы резко отвернулись от хорошо знакомого им частно-
собственнического капитализма, который в пределах жиз-
ни одного поколения породил две мировых войны, и
буквально миллионами пошли за российским коммуниз-
мом. Теперь же многие из них видят в таком коммунизме
всего лишь одну из масок государственного капитализма.
Порвать билет члена компартии - это первый шаг. Шаг,
который не был сделан ни в 1953 г., во время восточно-
германского восстания, ни тогда, когда всего за несколь-
ко месяцев до венгерской революции восстание вспых-
нуло в Польше, хотя последнее проходило практически
под теми же лозунгами: «Долой ложный коммунизм!» и
«Мы хотим хлеба и свободы!». Нужно было, чтобы рево-
люция распространилась шире, чтобы она ударила одно-
временно и по России, и по венгерскому марионеточно-
му режиму. На Западе, возможно, еще не понимают,
насколько глубоко и постоянно недовольство в Польше.
Но первый шаг на пути, ведущем к распаду массовых ком-
партий в Западной Европе, сделан. Это только начало,
но это начало.

РАЗДЕЛ ВТОРОЙ
СИТУАЦИЯ В АМЕРИКЕ
Америка не является исключением из общемиро-
вой тенденции к государственному капитализму, высшую
форму которого мы описали, когда анализировали рос-
сийскую экономику. Вмешательство американского госу-
дарства в экономику во время второй мировой войны не
являлось сугубо военным феноменом. Как наглядно де-
монстрируют доклады Временного национального эконо-
мического комитета,36 основы для такого вмешательства
были заложены еще в предшествующий период. Подлин-
ным показателем современной стадии капитализма явля-
ется роль государства в экономике. Так вот — и в воен-
ное, и в мирное время государство сохраняет монополии
и тресты и не думает уменьшать степень своего вмеша-
тельства в экономику. Скорее наоборот, государство в теп-
личных условиях развивает присущую капитализму тен-
денцию — централизации капитала, с одной стороны, и
обобществления труда, с другой. Плановики оказывают-
ся по одну сторону баррикады, рабочие - по другую. Пла-
новики учреждают Национальную администрацию восста-
новления — рабочие в противовес ей строят свои
собственные организации типа Конгресса производствен-
ных профсоюзов (КПП) или же, в обход рабочей бюрок-
ратии, устраивают «дикие» забастовки.37
Государственный капитализм не есть результат не-
прерывного развития капитализма, развития без скачков и
разрывов. Это — продукт развития через превращение в
противоположность. Частнособственнический капитализм
живет и прогрессирует посредством свободной конкурен-
ции. Поэтому свое наиболее полное развитие он получает
при буржуазной парламентской демократии. Напротив, го-
сударственный капитализм означает - и только это он мо-
жет означать — бюрократию, тиранию и варварство. Это
хорошо показывают примеры нацистской Германии и то-

талитарной России. Но слеп тот, кто не видит элементы го-
сударственного капитализма и во всем остальном мире, в
том числе и в США.
В свое время Маркс писал: «Дело здесь, само по себе,
не в более или менее высокой ступени развития тех обще-
ственных антагонизмов, которые вытекают из естественных
законов капиталистического производства. Дело в самих
этих законах, в этих тенденциях, действующих и осуществ-
ляющихся с железной необходимостью. Страна, промыш-
ленно более развитая, показывает менее развитой стране
лишь картину ее собственного будущего».38
Сегодня мы можем добавить, что верно и обратное.
Когда отсталая страна в ходе ускоренного развития начи-
нает «догонять» страну передовую, то в условиях мирового
рынка это означает, что именно отсталая страна показыва-
ет передовой картину ее собственного будущего. Гитлер,
Муссолини, Сталин — это не просто немецкий, итальянс-
кий и русский диктаторы, которые действовали исключи-
тельно по собственной прихоти. Их воля выражала объек-
тивные и универсальные тенденции.
Сталин полагал, что создает государство по образу
и подобию партии. Субъективно он это и делал. Но объек-
тивно все произошло с точностью наоборот. Это государ-
ство изменило партию по своему образу и подобию. А го-
сударство, в свою очередь, являлось не чем иным, как
отражением капиталистического производства на конеч-
ной стадии его развития. Государственная монополия от-
личается от частной монополии тем, что стирает всякое
различие между политикой (государством) и производ-
ством (экономикой). Партия реализует государственный
план на уровне всего общества так же, как иерархия ди-
ректоров, менеджеров, мастеров и «представителей проф-
союза» деспотически проводит план частного капиталис-
та на уровне завода или цеха. Маркс знал, о чем говорил,
когда заметил, что вся суть капиталистической экономи-
ки может быть выражена одной-единственной фразой:
«господство мертвого труда над живым трудом». В наши

дни «казарменная дисциплина», как инструмент тако-
го господства, носит лик смерти, даже если она пред-
ставлена живыми людьми. Смерть и террор - второе
имя правящего класса, который называет себя «про-
слойкой интеллигенции». Поскольку мы уже имеем пе-
ред собой реально существующее, законченное обще-
ство под управлением одного-единственного
капиталиста, не имеет смысла строить догадки по по-
воду перспектив экономической эволюции там, где го-
сударственный капитализм только тенденция. Но хотя
Америка движется в том же направлении, что Россия,
между ними есть важные различия, которые ни в коем
случае нельзя сбрасывать со счетов. Есть что-то очень
американское в поведении «человека науки», который
предается иллюзии о возможности избежать тоталитар-
ных последствий государственного капитализма. Взгля-
ните на все эти бесчисленные эксперименты и иссле-
дования по проблеме «человеческих отношений в
промышленности», которые проводились в 1930-х гг.,
а затем после войны — т.е. в то самое время, когда мы
пережили большие перемены, привнесенные планиро-
ванием в рамках «нового курса», и приближались к
эпохе автоматизации.39
Поэтому для выявления различий между «челове-
ком науки» и государственным администратором нет бо-
лее подходящей страны, чем Америка, страна, которая на-
столько бедна на теоретиков, что живет с иллюзией о том,
что на нее не распространяются положения марксизма.
Событием, изменившим мышление всех американцев, яв-
ляется, конечно, Великая Депрессия. Она раз и навсегда
разрушила веру рабочих в рациональность существующей
экономической системы. Там, где сохранились рабочие
места, вскоре стало ясно, что на основе старых экономи-
ческих отношений из трудящихся нельзя выжать больше.
Там, где наступила безработица - а она свирепствовала
повсюду, от нее пострадали миллионы, — никому вообще
не нужно было доказывать, что капитализм порождает хаос.

Самым известным из исследований «человеческих
отношений» является Хаторнский проект, предпринятый
компанией «Вестерн электрик» под научным руковод-
ством профессора индустриальных исследований Гарвар-
дского университета Элтона Мэйо.40 Новизна этих иссле-
дований заключалась в том, что в качестве основной
проблемы в них рассматривались человеческие отноше-
ния. Поэтому участники проекта сосредоточились на про-
ведении «заводских интервью» и «непосредственного
наблюдения».41
Элтон Мэйо был первым из этих интеллектуалов-
ученых, кто открыл, что рабочие выстраивают свое пове-
дение на работе в соответствии с собственным производ-
ственным кодексом: 1) Не «гони норму», т.е. не работай
слишком много. 2) Не «хитри», т.е. не работай слишком
мало. 3) Не будь «стукачом», т.е. не жалуйся и не доноси
на товарищей по работе. 4) Не «важничай», т.е. не дер-
жись высокомерно.
К 1940-м гг. стало совершенно очевидно, что аме-
риканские рабочие развивают новую экономическую фи-
лософию, которая альтернативна капиталистической фи-
лософии «производства ради производства». Нетрудно
было понять, что демобилизованные солдаты не отделя-
ли себя от остальных рабочих, но, напротив, играли в этом
процессе разрушения старой экономической философии
первую роль. Как пишет в своей книге «Политическое
сообщество»42 Себастиан де Грациа: «Многие другие уче-
ные описали обезличенность современных отношений в
специальных исследованиях поведения жителя много-
квартирного дома, постояльца отеля, маргинала. В боль-
шей или меньшей степени они придерживались принци-
па беспристрастности. Именно по этой причине мы
должны обратиться к другому источнику - к самим со-
временным рабочим, у которых мы найдем протест про-
тив порядков, насаждающих конкуренцию, протест, не-
двусмысленно высказанный и не сдерживаемый боязнью
моральных суждений:

«Допустим, я нашел работу получше — что с того?
Буду получать за час на пять центов больше — и все...
Вот так. Почему мастер должен помыкать нами? Моего
зовут Саймон Легри. На днях он прямо набросился на
одного парня за то, что тот слишком долго сидел в сорти-
ре. Господи! Целый день — гонка, гонка. Ни присесть, ни
передохнуть».
«Вон из-за того сукиного сына много людей уходит с
завода. Из-за него и ему подобных. Мастер. Недавно он дал
моему другу два фрезерных станка вместо одного. Одуреть!
Конечно, Джек ни в какую. Мастер зовет менеджера. Тот
говорит: «Ты чего, солдат? Боишься работы?». Джек отве-
чает: «Нет, не боюсь, но это слишком много». Если вы рабо-
таете, вы лучше знаете, много это или мало. А боссы просто
перегибают палку. Слишком многого хотят от вас. На на-
шем заводе есть два скверных мастера. Всего пару дней на-
зад один солдат отлучился в туалет. Мастер говорит ему:
«Тебя слишком долго не было». А тот отвечает: «Война уже
закончилась». Представляете? В другом подразделении сол-
дат сделал какую-то ошибку - то ли выполнил работу не так
быстро, то ли еще что-то. Мастер ему: «Ты где был?». Па-
рень не растерялся: «В Италии, тебя защищал!» Меня эта
история очень порадовала».
«Думаю, большинство из нас согласится с тем, что
мы могли бы приносить домой вдвое больше, если бы боль-
ше работали. Но какой в этом смысл? Должен же человек
что-то получать от жизни. Моей подруге больше нужен я в
хорошем настроении, чем дополнительные деньги. При су-
ществующем раскладе никто из нас не станет Ван-Астор-
билтом. Так почему бы не получать немного удовольствия
от совместной жизни и совместной работы?».
Неприятие рабочими всех старых капиталистических
методов контроля и норм — вот факт, с которого начинается
вся современная социология и социальная психология.

1) Рядовые рабочие против профбоссов.
Вторая мировая война облегчила и ускорила про-
цесс превращения руководства американского рабочего дви-
жения в рабочую бюрократию. Рейтер43 со своим проектом
преобразования автомобильных заводов под производство
бомб обошел по части планирования самого президента
«Дженерал Моторс» Вильсона. Что касается рабочих, то они
еще раньше научились ненавидеть рабочую бюрократию
наравне с менеджментом.
«Со времени окончания второй мировой войны, —
пишет рабочий из Детройта,44 — компания изменила об-
становку в цеху с помощью рабочих представителей - це-
ховых старост, членов профкома и профсоюзных чиновни-
ков. После создания ΟΡΑ [Объединения рабочих
автомобильной промышленности] самым тяжким грехом,
который только мог совершить представитель профсоюза,
было завести дружбу с мастером. Я знал цеховых старост,
которые лишились своего места из-за того, что они дружи-
ли с мастерами. Существовала четкая граница между рабо-
чими и компанией, которую нельзя было переступать. У ра-
бочего могли быть серьезные проблемы, если он
разговаривал или шутил с мастером. К нему приклеивался
ярлык стукача.
«В то время, если рабочий спорил с мастером, после-
дний прикладывал все усилия для разрешения конфликта.
Мастер не хотел, чтобы рабочий вызвал цехового старосту,
так как знал, что тот встанет на сторону рабочего. Рабочие
разговаривали с компанией с позиции силы и не боялись
бастовать. Профсоюзные лидеры были вынуждены согла-
шаться с ними. Их собственное положение зависело от силы
рабочих. Среди рабочих было очень развито чувство соли-
дарности. В течение последних пяти-шести лет профсоюз-
ные лидеры внушали мысль о том, что компания не так уж
плоха, что зачинщики забастовок хотят лишить других ра-
бочих и их семьи куска хлеба. Они говорили, что рабочие и

менеджмент могут мирно уживаться друг с другом. В адрес
«зачинщиков» стали поступать угрозы. С согласия профсо-
юза сотни рабочих были уволены за участие в забастовках.
Видя все это, остальные рабочие стали бояться. Это также
помогло ослабить былую сплоченность рабочих.
«Сегодня цеховой староста практически все свое
время проводит в отделе надзора или расхаживает рука об
руку со служащими компании. Поговорить с рабочими они
удосуживаются только во время выборов. По большинству
спорных вопросов, возникающих между рабочими и менед-
жментом, они соглашаются с компанией. Сегодня, если у
рабочего возникают разногласия с мастером, тот говорит:
«Зови члена профкома». Потому что он знает, как они по-
ступят. Во многих случаях мастер сам позовет цехового ста-
росту, чтобы заставить рабочего подчиниться. Недавно на
моем заводе компания сняла одного рабочего с участка, где
трое рабочих выполняли одну и ту же операцию. Рабочие
возмутились. Пришел менеджер и сказал: «Если вы не успо-
коитесь, я позову человека из профкома и вас заставят де-
лать то, что вам говорят».
А вот как в тот же период один член профкома опи-
сывал отчужденность в отношениях рабочих не только с
большими бюрократами, но даже с профсоюзными работ-
никами на низовом уровне: «Сегодня главной причиной
конфликтов в цехах является не столько размер зарплаты,
сколько острое недовольство рабочих своей ролью в про-
изводственном процессе. Когда они строили свои профсо-
юзы, они думали, что создают инструменты, с помощью ко-
торых они смогут организовывать и контролировать
производство в своих интересах. Понимая это, капиталис-
ты настаивали на признании профсоюзами капиталистичес-
кого способа производства. Вот — основной конфликт, ко-
торый профсоюзное руководство не способно разрешить,
дилемма, которая погубила множество лидеров, поднявших-
ся из рабочего класса. Конфликт этот возникает постоянно
в самых разных формах. Для профсоюзных лидеров на уров-
не цехов это постоянная головная боль. Например, уста-

новлена некая производственная норма. Рабочий отказы-
вается ее выполнять. Его посылают в комиссию по трудо-
вым отношениям, где его ставят на место и приказывают
производить столько, сколько требуется. Профсоюзный ра-
ботник, который представляет в комиссии этого человека,
может только вмешаться в разговор, сказав рабочему, что
по условиям контракта тот должен производить в соответ-
ствии с производственными нормами или же он будет уволен.
«Другой пример: установлена норма выработки для
линии, на которой занято, скажем, двести человек. Люди
протестуют против этой нормы и готовы бастовать. Компа-
ния или рабочие зовут члена профкома. Тот объясняет лю-
дям, что компания имеет право устанавливать нормы выра-
ботки, что бастовать незаконно и что люди должны принять
эту норму. Высшее руководство пытается разрешить эту
дилемму путем борьбы за уступки рабочим за рамками про-
изводственного процесса. Они становятся чем-то вроде со-
циальных работников на заводе и за его пределами. Рабо-
чие понимают это. Однажды рабочий, протестовавший
против повышения норм, сказал мне: «Что ты собираешься
предпринять? Знаю: ничего, как обычно. Тогда зачем ну-
жен профсоюз? Только не говори мне о гастрономе при за-
воде или о том, что профсоюз может достать женские шмот-
ки подешевле. Сделай что-нибудь с повышением норм!»
Повсюду — и на производстве, и на высоком полити-
ческом уровне — идет борьба за повышение производитель-
ности труда. Для решения этой проблемы руководители проф-
союзов, инженеры, бизнесмены, педагоги и правительственные
чиновники собираются на совместные конференции, напоми-
нающие советские производственные совещания. Поначалу
казалось, что эти конференции не дают никакого результата.
Но в один прекрасный день обнаружилось, что соединение
усилий «чистой науки» и инженеров-практиков — пусть и бес-
плодное «с философской точки зрения» — сотворило-таки
«чудо».45 Директор компании «Форд» выдумал для обозначе-
ния этого «чуда» термин, который подхватили все осталь-
ные: АВТОМАТИЗАЦИЯ.

Со времени первой промышленной революции нич-
то не возбуждало такие острые споры, как автоматизация.
На производстве сложились две совершенно разные клас-
совые позиции по отношению к автоматизации в зависимо-
сти от того, по какую сторону машины вы стоите. Если вы
работаете на ней, то всем своим телом ощущаете ее воздей-
ствие на вас: вы больше устаете, больше напряжены, вы чув-
ствуете себя чем-то вроде «пятого колеса», поскольку ваш
труд бессодержателен. Это не вы управляете машиной —
она управляет вами, отделяя вас от других рабочих. Вдоба-
вок к этому вы ощущаете себя все более изолированным по
мере того, как эта чудовищная машина вытесняет все боль-
шее число ваших товарищей по цеху.
Если же вы управляете людьми или ведете учет про-
дукции для менеджмента, то вы, конечно, будете всячески
расхваливать машину. Эта пропаганда капиталистов и их
агентов подействовала на рабочую бюрократию, как про-
мывание мозгов. Вместо того, чтобы прислушаться к конк-
ретным жалобам и чаяниям рабочих, к их протесту против
условий труда и повышения норм, вместо того, чтобы при-
слушаться к рабочим, когда они поставили под вопрос сам
характер труда, при котором человек превращается в при-
даток машины, а машина становится «мыслителем», — вме-
сто всего этого рабочая бюрократия посоветовала рабочим
«не препятствовать» автоматизации. Так, например, когда
в 1949 г. шахтеры впервые столкнулись с «комбайном не-
прерывного действия», Джон Л. Льюис46 осудил их всеоб-
щую забастовку, заявив, что профсоюз поддерживает «про-
гресс». «Прогресс» выразился в том, что количество рабочих
мест в угледобыче сократилось ровно вдвое.
Когда автоматизация добралась до «Форда», Рейтер
убеждал рабочих «подумать о будущем», когда они получат
шестичасовой рабочий день, будущем, ради которого стоит
перетерпеть безработицу в настоящем. Между тем продолжи-
тельность рабочего дня нисколько не уменьшилась с того вре-
мени, когда сами рабочие в результате своей длившийся деся-
тилетия борьбы завоевали восьмичасовой рабочий день.

От Мичигана до Гарварда нет ни одного универ-
ситета, который не вел бы собственный «технологичес-
кий проект». Рабочие бюрократы сидят на конференциях
и, как попугаи, повторяют слова «образованных людей».47
Между тем болтовня рабочих бюрократов и профессоров
затушевывает действительные результаты «кейс-стади».48
Возьмем случай, который очень хорошо известен каждо-
му рабочему автомобильной промышленности в Детрой-
те, — закрытие «Murray Body Works» несколько лет на-
зад. В результате автоматизации пять тысяч рабочих
действительно выиграли уйму времени. Правда, они ока-
зались без цента в кармане. Попросту, потеряли работу.
Что касается менеджмента, то эти ребята «смотрели в бу-
дущее с оптимизмом». Они вложили капитал в другой биз-
нес - в боулинговые площадки. Капиталисты ушли из
Детройта. Пять тысяч рабочих остались в качестве без-
работных. А что же произошло с теми рабочими, кото-
рые все-таки сохранили рабочие места на автоматизиро-
ванных заводах? Вопреки обещаниям, что работа,
сводящаяся к нажатию кнопок, облегчит их труд, рабо-
чие в один голос говорят: чем выше производительность
труда, тем выше темп работы и тем большее напряжение
вы испытываете.
Вопреки абстрактным рассуждениям Рейтера49 о
грядущем превращении каждого рабочего в инженера ав-
томатизация влечет за собой лишь небольшое повыше-
ние уровня квалификации рабочих или же вовсе никако-
го. Для того чтобы промыть мозги рабочим бюрократам,
не понадобились пыточные камеры. Все они и так слиш-
ком невосприимчивы к конкретным требованиям рабо-
чих и падки на абстракции, помогающие поддерживать
систему капиталистической эксплуатации. Однако как раз
в отношении рабочих к автоматизации можно разглядеть
путь к совершенно новым отношениям в процессе произ-
водства и, следовательно, во всем обществе.

Глава 16.
АВТОМАТИЗАЦИЯ
И НОВЫЙ ГУМАНИЗМ.
«Технология вскрывает активное отношение человека к
природе, непосредственный процесс производства его жизни, а
вместе с тем и его общественных условий жизни и
проистекающих из них духовных представлений. Даже всякая
история религии, абстрагирующаяся от этого материального
базиса, — некритична... Недостатки абстрактного
естественнонаучного материализма [заключаются в том,
что он исключает] исторический процесс».
К. Маркс50
1) Разные позиции по отношению
к автоматизации
1950 год открыл новую эпоху в развитии производ-
ства. В этом году впервые серьезно была применена авто-
матизация в виде комбайна непрерывного действия.51 Факт
автоматизации - термин этот тогда еще не использовался —
вызвал самую долгую шахтерскую забастовку со времени
основания КПП. Забастовка вспыхнула на самых передо-
вых шахтах — там, где крупнейшая угольная корпорация
«Консол» ввела комбайн непрерывного действия. В тече-
ние этой девятимесячной забастовки шахтеры впервые с
основания КПП повернулись против Джона Л. Льиса.
Даже Закон Тафта-Хартли,52 по которому их проф-
союз оштрафовали на миллион долларов, не остановил шах-
теров. Они твердо решили, что никому не позволят думать
за них. Свои мысли шахтеры держали при себе, но ясно
показали, что озабочены не состоянием профсоюзной кассы
и не одной лишь угрозой безработицы. Нечто новое внуша-
ло им беспокойство — тот самый комбайн непрерывного
действия, названный ими «человекоубийцей». С введением
этого автоматического устройства по добыче угля к старым

жалобам и заботам шахтеров добавились совершенно новые
страхи. Назвав эту машину «человекоубийцей», шахтеры
выразили свое отношение к автоматизации в целом. Как
вскоре выяснилось, опасения шахтеров были оправданы;
комбайн непрерывного действия превратил их работу в су-
щий ад. Работая непрерывно, он создает такую гонку, тре-
бует такого напряжения сил, что сегодня рабочие с боль-
шим стажем работы на предприятии стараются использовать
это свое преимущество для того, чтобы уклониться от рабо-
ты на нем. Лучше уж сменить место работы, говорят они. В
1949 г. такой возможности не было. В угледобывающих рай-
онах безработица достигла самого высокого уровня со вре-
мен Великой Депрессии. По всей Пенсильвании и Запад-
ной Виргинии комбайн непрерывного действия оставлял
за собой города-призраки. Вследствие затяжной забастов-
ки шахтеры буквально голодали. Но несмотря на это, они
отказывались подчиниться приказу и возобновить работу.
За почти двадцатилетний период это был первый серьез-
ный конфликт между шахтерами и Джоном Л. Льюисом.
Один шахтер сказал автору этой книги: «Есть время
для молитвы. Мы делаем это по воскресеньям. Есть время
для действия. Мы взялись за дело во время Депрессии, по-
строили профсоюз и обеспечили наши семьи куском хлеба.
Есть время для мысли. Оно наступило сейчас. Я хочу знать:
как и когда рабочий - все рабочие - обретут такую уверен-
ность в своих способностях изменить мир к лучшему, что
не позволят никому другому думать за них?»
По мнению этого шахтера, сегодня профсоюз не на-
много лучше компании. Причина в том, что рядовые члены
профсоюза позволили «другим» — руководству - думать за
них и подписывать за них контракты. Что толку говорить о
«прогрессе», если новая машина разрушает вашу жизнь на
работе и дома? Положительная перемена, вызванная дея-
тельностью самих рабочих, — появление боевого профсою-
за — каким-то образом превратилась в свою противополож-
ность. Шахтеры избирали человека, который должен был
представлять их интересы в процессе переговоров с менед-

жментом. Затем вдруг обнаружилось — и все это прекрас-
но понимали, — что их представитель стал рабочим бюрок-
ратом, который сидит в районном отделении профсоюза не
для того, чтобы защищать интересы рабочих от посяга-
тельств компании, а для того, чтобы приказывать рабочим
производить больше. Этот шахтер хотел знать: почему в
1943 г. шахтеры держались вместе и могли сказать сенато-
рам, что раз уж те так заинтересованы в увеличении произ-
водства, то пусть копают уголь сами, и почему сегодня ник-
то не может сказать то же самое профсоюзному руководству?
«У рабочего есть своя голова па плечах, — заключил шахтер, —
так зачем позволять другим думать за себя? Вот если бы не
было разделения мысли и дела».
Никто не услышал мнения шахтера. Никто и не слу-
шал. Ежедневные газеты были довольны решением судьи
Голдсборо, который наложил штраф на Льюиса. Такой же
была реакция газеты Объединения горняков Америки. Что
же касается радикальной прессы, то она в дежурном поряд-
ке сообщила об очередной забастовке и, как полагается,
выразила свое сочувствие.
В 1953 г. в США разразился кризис, и в Детройте,
мировой столице автомобильной промышленности, массо-
вая безработица приобрела такой масштаб, что все загово-
рили об «автоматизации». Автоматизация — это не просто
машина, сконструированная для какой-то отрасли. Это ско-
рее метод производства, состоящий в том, что совокупность
машин или механизмов заменяет собой людей. В результа-
те мы имеем полностью или частично автоматизированный
процесс производства, когда рабочему остается только на-
блюдать за машиной, а другая группа людей стоит рядом и
ремонтирует машину в случае поломки.
Теперь все - от ученых, первоначально предсказы-
вавших самые мрачные последствия этой новой промыш-
ленной революции,53 до директора «Форда», выдумавшего
термин «автоматизация», и редакторов бизнес-изданий -
стали винить слово «автоматизация за возвращение депрес-
сивной тряски. Журнал «Бизнес уик» зашел настолько да-

леко, что заявил: автоматизация была на девяносто процен-
тов эмоцией и лишь на десять процентов фактом.54 Рабочие
бюрократы подпевали им, преклоняясь перед «прогрессом»
и рисуя будущее таким, каким оно должно быть, вместо того,
чтобы говорить о том, что есть. Ни в чем разрыв между ря-
довыми рабочими и профбоссами не проявился настолько
отчетливо, как в разном отношении тех и других к автома-
тизации. Если, к примеру, рабочий автомобильного завода
смотрит на автоматизацию с точки зрения того, как она воз-
действует на его повседневную жизнь, то Рейтер говорит о
будущем и связанной с автоматизацией «перспективе гро-
мадного улучшения условий жизни» и «досуга».
«Я не понимаю, о чем он говорит, — сказала одна
женщина автору этой книги. - У меня нет времени на, что-
бы передохнуть, не говоря уже о том, чтобы лежать на ди-
ване. Рабочая неделя на «Форде» сейчас составляет сорок
три часа, а он говорит о каком-то «досуге». Что касается ус-
ловий труда, то они хуже, чем когда-либо со времени появ-
ления КПП. Для нас автоматизация означает только безра-
ботицу и перенапряжение. Одновременно и то, и другое».
Один шахтер сказал автору, что он потерял трид-
цать фунтов в весе из-за повышения норм выработки и ин-
тенсивности труда на автоматизированном производстве.
Но это только часть проблемы, прибавил он. Другая часть -
безопасность. Хозяева попросту перестали заботиться об
усилении фундамента, и число несчастных случаев серьезно
возросло. «Эта работа просто опасна, — сказал шахтер. — Я
не работаю, «выражая протест». Я просто отказываюсь ра-
ботать. Что мне даст работа «с выражением протеста», если
меня убьет? Если со мной что-то случится, компания не бу-
дет заботиться о моей жене и детях. У нас уже погиб один
человек, когда компания испробовала эту схему. Я не соби-
раюсь быть следующим».
Рабочие в автомобилестроении теперь тоже отмеча-
ют, что автоматизация ведет к увеличению числа несчаст-
ных случаев. Вот как описывается ситуация в Детройте: «Ра-
бочие в один голос говорят: «С этими машинами постоянно

какие-то проблемы». Как сказал один из них: «Не прошло и
дня на этой работе, как человеку отрезало один палец, а
соседний раздробило. К концу рабочей недели еще один
человек потерял палец, а третьему машиной отрезало три
пальца». По всему цеху развешаны знаки: «Соблюдайте пра-
вила безопасности». Через полчаса после того несчастного
случая рабочие написали на всех этих знаках: «Эти маши-
ны небезопасны».
Вопреки обещаниям, что автоматизация создаст но-
вые рабочие места, произошло катастрофическое снижение
числа занятых шахтеров: с 425 000 в 1948 г. до 225 000 в
1955-м - такое же, как за предшествующие полвека. Ожида-
лось, что создание «новых» рабочих мест для молодых лю-
дей из обслуживающего персонала поссорит их с производ-
ственными рабочими. Но компания не преуспела в этом.
Джон Л. Льюис, всегда выступавший за технический «про-
гресс», добился для них повышения заработной платы, но
они хотели того же, что и шахтеры: сокращения рабочего
дня и улучшения условий труда.
К 1955 г. продолжительная забастовка в Вестинг-
хаузе заставила каждого признать, что это — забастовка
против автоматизации. Ее назвали первой забастовкой
против автоматизации и наконец-то признали, что клю-
чевой аспект этой борьбы был связан с изучением времен-
ных затрат. Рабочие-электротехники поняли, что каждое
движение их рук изучается не с целью облегчения труда,
а для того, чтобы подчинить физическую активность ра-
бочего новой чудовищной машине, которая должна была
заменить собой сто человек и увеличить в десять раз ин-
тенсивность труда тех, кого оставят на ней работать. Они
не вдавались в абстрактную аргументацию о каком-то
неопределенном будущем, когда будет много свободного
времени и наступит изобилие. Их волновали конкретные
вопросы, относящиеся к сегодняшнему дню: 1) Насколь-
ко увеличится безработица после автоматизации? 2) Не
превратится ли выслуга лет, за признание которой они
вели такую тяжелую борьбу и которая защищала рабоче-

го от произвола компании при увольнениях, — не превра-
тится ли это завоевание в ничто в новых условиях? 3) Что
насчет непрерывного увеличения норм выработки? Эти
машины — «человекоубийцы», которые постоянно ломают-
ся сами и ломают нервную систему людей.
В то время как, по опросу радио Детройта, после
России рабочие больше всего боялись автоматизации, Де-
партамент труда США всячески старался нас успокоить. Ав-
томатизация, мол, действует не как приливная волна, но
воздействует на разные отрасли в разное время.55 Старые
радикалы, в свою очередь, с важным видом изрекали: разу-
меется, мы должны поддерживать борьбу рабочих, но в дей-
ствительности капитализм никогда не сможет полностью
автоматизировать производство, так как слишком много
средств вложено в существующую структуру капитала.
Безусловно, только десятая часть инвестиций, кото-
рые могли бы быть «освоены» автоматическим управлени-
ем, пошла в дело — сыграли свою роль осложняющие фак-
торы, связанные как с давлением труда, так и с моральным
устареванием материалов.56 Как давным-давно подметил
Маркс, пределом капитализма является сам капитал. Тен-
денция к стагнации и загниванию - в форме тенденции к
понижению нормы прибыли - заложена в самой природе
капитализма. Сегодня мы конкретно наблюдаем то, о чем
Маркс рассуждал теоретически: капиталистическое обще-
ство должно — ибо для него это «вопрос жизни и смерти» —
превратить рабочего из фрагмента человека - живого при-
датка машины - в человека целостного, развившего в пол-
ной мере свои способности и подготовленного к разнооб-
разным видам деятельности. Тем не менее, крушение
капитализма, как и неизбежное возникновение нового об-
щества, не произойдет «автоматически». Совсем наоборот.
Нет никакого другого выхода, кроме как дать разрешиться
«историческим антагонизмам». С одной стороны, капитали-
сты добровольно ничего не отдадут, а с другой — рабочие
самим аппаратом производства объединяются, дисципли-
нируются и организуются для восстания против такой си-

туации, когда они являются винтиками машины. Как нако-
нец признали ученые, автоматизация всех делает «беспо-
койными». Директор отделения технологии и промышлен-
ных исследований Йельского университета доктор Чарльз
Р. Уолкер сообщает даже о сугубо медицинских исследова-
ниях вредного воздействия столь распространенных сегод-
ня «транквилизаторов» или, каких называют рабочие, «не-
рвных таблеток». Однако, когда речь заходит о его видении
будущего, все, что он может сказать, это: «Какие временные
заменители мы можем найти?» (Курсив его).
Сравните это отношение интеллектуала с отноше-
нием того шахтера, который считает, что только новое един-
ство теории и практики, осуществленное в самом рабочем, обес-
печит создание по-настоящему нового общества. Когда
рабочий станет настолько уверенным в собственных спо-
собностях, что не позволит «другим» думать за него? — спра-
шивает шахтер.
Наша «прогрессивная» рабочая бюрократия не ос-
тавляет рабочим никакого другого способа самовыражения,
кроме «диких» забастовок. Только с января по апрель
1956 г. в угольных месторождениях произошло 170 таких
забастовок. Одной из них на сорок втором ежегодном съез-
де шахтеров Льюис уделил наибольшее внимание. То была
мощная забастовка, которая в конце весны 1956 г. парали-
зовала всю угольную промышленность в Северо-Западной
Виргинии. В забастовке участвовали участвовали люди из
округа № 31.57 Это массовое выступление шахтеров Льюис
заклеймил как дело рук «отдельных лиц с большими амби-
циями, которые, видимо, рассчитывают на то, что их позо-
вут и выберут на какой-то высокий пост». По-видимому,
руководителя Объединения горняков Америки очень раз-
досадовало то, что шахтеры решили бороться с целью обе-
зопасить свои жизни вместо того, чтобы позволить компа-
нии продолжать прикреплять к одной машине одного
человека. «Передайте всем мои слова, — грозил Люис шах-
терам округа № 31. — Больше так не делайте. Знайте, что я
буду стоять у вас над душой».

Теперь каждый знает, что «полная загрузка про-
изводственных мощностей» не означает полной занятос-
ти. По данным Бюро статистики труда, если в 1955 г. на-
циональное производства увеличилось по сравнению с
1954 г. на 11 процентов, то занятость - только на один
процент. Больше всех страдают производственные рабо-
чие. Так, за восемь лет после второй мировой войны рост
производства химической промышленности составил 53
процента, численность же производственных рабочих
увеличилась только на 1,3 процента, с 525 000 до 532 000.
В то же время численность работников, занятых вне сфе-
ры непосредственного производства, - инженеров, офис-
ных служащих и т.п. - выросла более чем на 70 процентов,
с 169 000 до 259 000. Численность квалифицированных
рабочих также выросла, но и здесь велико отставание от
роста производства: данная категория работников дала
прирост всего лишь в 14 процентов от общего числа лю-
дей, занятых в этой отрасли. В период с 1947 по 1955 гг.
объем продукции электротехнической промышленности
увеличился на целых 87 процентов, однако численность
работников на твердом окладе выросла только на 20 про-
центов. Число производственных рабочих увеличилось
лишь на 16 процентов.
Безработица сохраняется не только в «очагах деп-
рессии» типа текстильной промышленности Новой Анг-
лии и Юга, но и в автомобилестроении, которое работает
на полную мощность. Со времени окончания войны, не-
смотря на бурный рост производства, занятость в обра-
батывающей промышленности едва-едва растет. В тече-
ние какого-то времени многих безработных могли
«поглотить» вооруженные силы и сфера услуг, но далеко
не всех. Такого никогда и не произойдет. Если кто-то
пытается обманываться — промышленных рабочих он
точно не обманет - на тот счет, что расширение сферы
услуг решит проблему безработицы, то он должен по-
нять простую вещь: если нет производства, то нечего и
обслуживать.

Наконец, работа на заводах и фабриках совсем не
интересна молодежи. Один молодой рабочий, которого я
встретила в Лос-Анджелесе, сказал мне: «Какое сегодня
нужно мастерство, когда все автоматизировано? Как вы
можете гордится своей работой, если все делает электро-
ника, а вы - если вам посчастливилось получить работу -
должны только свистеть, когда машина ломается? А как
же человек?».
Поразительно, насколько актуален сегодня Маркс.
Он описал автоматизацию девяносто лет назад и сделал
это точнее, чем все сегодняшние авторы. В пику совре-
менным ему либералам, для которых рост производства
означал счастливую жизнь в достатке, Маркс описал кон-
кретную борьбу между рабочим и машиной в ситуации,
когда машине дается капиталистическое применение: «В
расчлененной системе рабочих машин, получающих свое дви-
жение через посредство передаточных механизмов от одного
центрального автомата, машинное производство приобрета-
ет свой наиболее развитый вид... Даже облегчение труда
становится средством пытки, потому что машина освобож-
дает не рабочего от труда, а его труд от всякого содержа-
ния... Вследствие своего превращения в автомат средство
труда во время самого процесса труда противостоит ра-
бочему как капитал, как мертвый труд, который подчи-
няет себе живую рабочую силу и высасывает ее. Отделе-
ние интеллектуальных сил процесса производства от
физического труда и превращение их во власть капитала
над трудом получает свое завершение... в крупной про-
мышленности, построенной на базе машин».58
Поскольку сегодня вся наука, все знание воплоща-
ется в машине, роль интеллектуала переместилась из сфе-
ры «культуры» в сферу производства. Если в 1930 гг. наши
ученые открыли «производственный кодекс», а в 1940-х -
«производственную философию» рабочих, то в 1950-х гг. —
в эпоху автоматизации — они столкнулись с такой силой,
что попросту, используя гегелевское выражение, «канули
в вечность». Таким образом, то, что сто лет назад было

только в намеке, сегодня получило конкретное воплоще-
ние в классовой роли плановика. В противоположность ав-
торитарному плану, порождаемому капиталистическим
производством для подчинения рабочего фабричной дис-
циплине, в противоположность автоматизации как движу-
щей силы производства, Маркс указал на человеческий ас-
пект, но не для того, чтобы приспособить его к статус-кво, а
для того, чтобы раскрыть перспективу нового общества, в
котором труд не будет более отчужден и станет «первой
потребностью жизни».59
2) Рабочие думают сами.
Сторонник диалектики, Гегель, не сумел понять
диалектического перехода от материи к движению,
от материи к сознанию. Второе особенно.
Маркс поправил ошибку (или слабость?) мистика.
Ленин «Философские тетради».60
В одном ситуация, созданная автоматизацией, нова.
Она показывает зрелость нашей эпохи, когда тотальный
характер кризиса принуждает к созданию философии, то-
тального видения.
Сегодня, когда тенденция к полной механизации
получила в автоматизации свое наиболее острое выраже-
ние, никаким другим способом выиграть битву за умы лю-
дей невозможно. Необходима новая философия. И импульс
к созданию такой философии исходит от рабочих и только
от них. Новую перспективу нам открывает не химера уче-
ного, который пишет о «Человеке, рассмотренном в каче-
стве машины», а здравомыслие той производственной ра-
ботницы, которая считает, что работа «должна быть чем-то
совершенно другим»:
«Когда женщины на работе говорили о том, что со
временем сборка схем будет автоматизирована, то я не со-
всем понимала значение слова «автоматизация». Я спроси-
ла подругу: «А что будет с нами?». Она сказала, что, навер-

ное, нам дадут работу на машинах. Все равно все это было
слишком смутно. Теперь это слово у всех на слуху. Оно вы-
зывает и восхищение, и страх. Я видела по телевизору «ав-
томатизированный» завод по производству автомобильных
двигателей; один двигатель, на который раньше уходило
девять часов, они делали за 15 минут. Журнал «Saturday
Review» посвятил автоматизации специальный номер. Там
были статьи семи или восьми авторов — кто-то из бизнеса,
кто-то из ΟΡΑ-КПП [Объединение рабочих автомобильной
промышленности — Конгресс производственных профсо-
юзов]. Меня поразила откровенность одного промышлен-
ника. Другие, казалось, боялись распространяться о том, чем
все это обернется для людей. А ему все равно. Он просто
говорит то, что думает.
«Один небольшой абзац из его статьи никак не вы-
ходит у меня из головы: «...в том, что касается проблемы
труда, еще одной весьма привлекательной чертой авто-
матизации является то, что машины легче контролиро-
вать, чем людей (а в нашем демократическом обществе
это подарок с неба)». Не могу сказать точно, что я поняла
из этого. Но, кажется, это точка невозврата. Ему безраз-
лично то, что будет с теми людьми, о которых он говорит.
Может быть, я чего-то не понимаю, но думаю, что ему хо-
телось бы избавиться от одной вещи в этом обществе, и
это — «демократия».
«Есть еще момент: автоматизация дает больше вре-
мени. Знаете, меня это пугает больше всего. Если в усло-
виях этого общества у меня будет больше свободного вре-
мени, то я, наверное, сойду с ума. Это очень глупо, потому
что я всегда хотела, чтобы рабочий день был короче. Их
не слишком заботит то, что будет с людьми — не просто с
людьми, а с неквалифицированными рабочими. Они не
очень-то боятся этого. Не боятся того, что будет с рабо-
чими, но, думаю, опасаются действий рабочих по отноше-
нию к ним. Чем больше я думаю об этом, тем больше убеж-
даюсь, что это так. Они увольняли столько рабочих, когда
применяли старые методы производства, а теперь — ав-

томатизация. Даже если профсоюз добьется сокращения
рабочего дня и введения годового жалования, что будет со
всеми теми рабочими по всей стране, которые сейчас не ра-
ботают? С автоматизацией связаны страшные вещи, но ка-
питалисты и профсоюзы ситуацию не исправят. Вот мы го-
ворим: человек способен трудится, производить, работать
в команде с другими рабочими. Для человека это жизнь. А
что происходит при автоматизации? Я не вижу, что чело-
век трудится. Может быть, его силы идут на что-то другое?
Но на что? Это что-то и свободное время как-то связаны,
хотя я не знаю как именно.
«Человеку нравится трудиться, создавать что-то, но
сегодня работа так далека от остальной жизни. Каждый день
поделен: сначала вы работаете, потом у вас есть какое-то
время на отдых, на то, чтобы забыть о работе, убежать от
нее. А что будет при автоматизации? Меньше работы для
человека (такой работы, как она есть сегодня) и больше вре-
мени. Боюсь, что это «больше времени» в существующих
условиях может обернутся для рабочего ничегонеделанием
в течение семи дней в неделю без зарплаты.
«Мне объясняли, что борьба за увеличение свобод-
ного времени нужна для того, чтобы у человека было боль-
ше времени для занятия искусством, музыкой, литерату-
рой, наукой. Сейчас этот ответ меня больше не
удовлетворяет. В новом обществе работа будет чем-то
совершенно другим, она больше не будет простым сред-
ством зарабатывания денег на еду и одежду. Она будет
целиком связана с жизнью».61
Как первая промышленная революция подтолкнула
фабричных рабочих к борьбе за сокращение рабочего дня
и, соответственно, к созданию новой философии, так же и
сегодня из опыта рабочих, связанного с автоматизацией,
рождается новый гуманизм.
Упадок государственного капитализма должен был
начаться по ту сторону «железного занавеса». Везде люди
вздохнули свободнее, когда те, кто находится под гнетом
российского тоталитаризма, дали утвердительный ответ на

вопрос, которым, кажется, поглощен современный мир: Спо-
собен ли человек освободится от мертвой хватки однопар-
тийного государства?
Однако главная проблема - проблема подлинной
свободы - остается нерешенной. Как должен измениться
характер труда, чтобы отошло в прошлое разделение на
тех, кто «работает головой», и тех, кто «работает рука-
ми»? В этом — глубочайшая суть марксизма. Преобразо-
вание тоталитарного общества на принципиально новых
началах не может иметь никакой другой основы кроме
новой материальной жизни, нового характера труда для
производителя, рабочего.
Этот вопрос впервые был поставлен не по ту сто-
рону «железного занавеса», а у нас. Он возник на новой
стадии производства под названием «автоматизация». И
первыми его сформулировали шахтеры, которые после
введения комбайна непрерывного действия начали оспа-
ривать не только справедливость распределения плодов
их труда, величину заработной платы, но и характер тру-
да. Один молодой рабочий, когда он услышал о том, что
профсоюз теперь будет бороться за сокращение рабочей
недели, сказал: «Четырехдневная рабочая неделя не на-
много изменит ситуацию. Мы будем обязаны вырабаты-
вать те же часы, что и сейчас, и получать сверхурочные за
всю работу сверх 35 часов. Измениться должно то, как мы
работаем. Приходить каждый день и работать под конт-
ролем компании, боясь отлучиться на минуту - так не пой-
дет. Это почти как в России. Если вдуматься, привычка
людей — это единственная причина, почему такой образ
жизни кажется осмысленным».
«Работа, целиком связанная с жизнью», и «дело, не
отделенное от мысли», «единство теории и практики, осу-
ществленное в самом рабочем» — все эти идеи, высказан-
ные рабочими, продолжают марксову традицию понимания
труда как деятельности, развивающей все врожденные и
приобретенные таланты человека. Таким образом, рабо-
чие — американские рабочие — сделали конкретными и тем

самым расширили самые абстрактные теории Маркса — тео-
рии об отчуждении труда и стремлении к универсальности.
Маркс был прав, когда говорил, что подлинными наследни-
ками гегелевской философии являются рабочие. Действи-
тельно, если интеллектуальный вакуум сегодня настолько
велик, что движение от теории к практике почти прекра-
тилось, то движение от практики к теории, а вместе с ним и
новое единство физического и умственного труда в самом рабо-
чем заметно везде.
3) К новому единству теории и практики
в традиции аболиционизма и марксизма.
Американский рабочий класс долгое время оставал-
ся загадкой для европейцев, рабочих и интеллектуалов. До
образования КПП отсталость американского рабочего «до-
казывалась» для европейцев тем фактом, что он не постро-
ил промышленные профсоюзы. Теперь они не могут понять,
почему американский рабочий класс — самый могуществен-
ный в мире — не строит собственную партию, как это сде-
лали европейские рабочие, почему в этой стране ни одна
марксистская партия не смогла глубоко укорениться. По-
скольку американский рабочий не построил массовую
партию, то он кажется аполитичным. Поскольку американ-
ский рабочий, как правило, не знаком с теориями Карла
Маркса, то он кажется чуждым социализму. Европейцы при-
знают активность американского рабочего, но на этом ком-
плименты заканчиваются. К его собственным мыслям они
не прислушиваются, потому что, не будучи скованным ев-
ропейской традицией, он выражает эти мысли непривыч-
ным для них образом. По правде сказать, самые политичес-
ки передовые рабочие в мире, французы, не придумали
ничего такого, чего бы не делали их американские собра-
тья. И для тех, и для других сидячая забастовка остается
самым радикальным оружием в борьбе. Только в Испании
возмущение рабочих вылилось в открытую революцию.62

Там начали сразу же с захвата фабрик и заводов. Так или
иначе, во всем мире рабочие, когда они пытаются реорга-
низовать общество, начинают с реорганизации производ-
ственных отношений на фабрике. Пока они не преуспели в
этом, но они хотя бы пытались и в действии открыли для
себя некоторые новые истины. Интеллектуалы же только
цепляются за старые «категории» и неспособны двигаться
вперед ни в теории, ни в практике.
Мы предвидим возражение циников: несмотря на
все надежды и усилия 1930-х гг., рабочие не совершили ре-
волюции, не создали рабочее государство и не построили
новое общество. Следовательно, все движения - включая
движения национального сопротивления во время войны,
«дикие» забастовки и негритянские демонстрации, после-
военные забастовки, нынешние восстания в колониях, —
даже если они и не прошли даром, были безуспешными.
Верно. Но рабочие делали что-то, и всех последствий их дей-
ствий мы еще не знаем. Конечно, ни одна фундаментальная
проблема не была решена второй мировой войной. Сегод-
ня кризис носит тотальный характер. Водородная бомба
поставила под вопрос само выживание цивилизации в том
виде, в каком мы ее до сих пор знали.
В то время как рабочие действовали и доказывали,
что у них есть собственное сознание, интеллектуалы повто-
ряли пустые фразы и игнорировали деятельность рабочих.
Никогда еще марксистское движение, как и то, что вне его,
не оказывалось в таком теоретическом вакууме.
После краха 1929 г. производство почти останови-
лось. Миллионы рабочих оказались на улице. В тот момент,
когда каждый уяснил себе первичность производства, ли-
нии классового разделения стали еще резче. «Новый курс»
выявил серьезный раскол и в самом капиталистическом
классе. Каждый серьезный конфликт между рабочим клас-
сом и капиталистами создает трения внутри правящего клас-
са. Но только до определенного предела.
Чтобы управлять производством в капиталистичес-
ком обществе, капиталисты командуют непосредственны-

ми производителями. Когда наступает кризис, эти бюрок-
раты не перестают помыкать рабочими. При этом команду-
ют они еще жестче. «Новый курс» никак не затронул этого
отношения в процессе производства. Плановики-интеллек-
туалы из Гарварда и Колумбии, Иеля и Принстона, Анти-
охии и Колледжа Нью-Йорка, Стэнфордского и Чикагско-
го университетов, и т.д., об этом и не помышляли. В
обществе существует только два основных класса общества,
рабочий и капиталистический - а значит, существует толь-
ко два основных способа мышления.
Крах 1929 года, потрясший мир до оснований, рас-
колол американское сознание, породив две полярные точ-
ки зрения. 1) Первую выражал «мозговой трест», состояв-
ший из плановиков-интеллектуалов разного калибра.63
Кто-то из них видел в «новом курсе» средство спасения ка-
питализма, а кто-то был более радикален и хотел «исполь-
зовать» эту политику для перехода к всеобщему планиро-
ванию по советскому образцу. Но на самом деле они не так
сильно различались, чтобы считать друг друга интеллекту-
альными антагонистами. И те, и другие имели одно лекар-
ство против всех болезней - план. 2) С другой стороны, ря-
довые рабочие пытались реорганизовать производство на
принципиально новых началах, требуя, чтобы производство
контролировали те, кто трудится. И у них было одно сред-
ство для достижения своих целей — СИДЯЧАЯ ЗАБАС-
ТОВКА. Сама стихийность действия создала КПП.64 То, что
было верхушечным комитетом в составе АФТ, за одну ночь
превратилось в Конгресс, массовую организацию с самой
высокой концентрацией промышленных рабочих.
В то время как рабочие строили свои собственные
организации — типично американские и специфически ра-
бочие, американский интеллектуал, лишенный руководящих
принципов, дрейфовал к созданному коммунистами «народ-
ному фронту». Российские коммунисты собирали щедрый
урожай; их люди проникли всюду — от Газетной Гильдии
до Государственного Департамента, от рабочей бюрокра-
тии Детройта до «фабрики грез» Голливуда. Не следует счи-

тать американского интеллектуала невинной жертвой. Он
усердно старался влиять на американского рабочего. И если
ему это не удалось, то в том не было его вины. Как и все
интеллектуалы, он не может избавиться от привычки смот-
реть на рабочий класс своей страны сверху вниз и считать
его «отсталым». Но если Коммунистической партии США
удалось захватить американского интеллектуала телесно,
эмоционально и финансово, то в рабочем классе серьезно
укорениться она не смогла. Впоследствии интеллектуалы
вышли из компартии и многих ее фронтов (не всегда по
принципиальным соображениям). Но и сейчас они обнару-
живают такое же отсутствие четких принципов по вопросу,
который всегда являлся для американской политики наи-
более острым. Речь идет о негритянском вопросе.
1956 год открыл новый этап в борьбе негров за сво-
боду.65 Это развернувшееся на Юге сражение происходит
на двух фронтах: 1) борьба против расовой сегрегации в
образовании; 2) автобусные бойкоты. «Культурный» Юг сра-
зу же обратился к стране за «пониманием». В ответ журнал
«Лайф», который так усердно проталкивает «американский
образ жизни» за границей, возглавил битву «северных» жур-
налов с целью сбыть «южный образ жизни» внутри страны.
Первый и наиболее красноречивый ход в этой кампании
сделал писатель Уильям Фолкнер, заявивший, что ради со-
хранения «южного образа жизни» он готов пролить негри-
тянскую кровь.66
На Юге угнетение всегда имело белое лицо. Теперь
белое лицо имеет деградация его культуры. А как ведут себя
в этой ситуации интеллектуалы, как северные, так и юж-
ные? Кто-нибудь из них возражает «культурному» кровно-
му брату сенатора Истленда, нобелевскому лауреату Уилья-
му Фолкнеру? Несомненно, таких много. Но если они не
помалкивают, то пишут в маленькие журналы для аудито-
рии, состоящей из радикалов, которых не надо переубеж-
дать. Несмотря на жалкую роль американских коммунис-
тов в негритянском вопросе,67 наши интеллектуалы готовы
броситься в объятия очередного народного фронта. И дело

здесь не в пробелах американской традиции. В тот реша-
ющий период, который предшествовал Гражданской вой-
не, белые интеллектуалы вписали в американскую исто-
рию одну из самых славных страниц как раз в связи с
негритянским вопросом.
Аболиционизм возник в Америке без влияния ка-
кой бы то ни было иностранной традиции. Это — порожде-
ние Америки, ее гения. При этом на титуле газеты Уильяма
Ллойда Гаррисона «Liberator» были слова: «Моя страна -
весь мир».68 Аболиционисты изменили само понятие интел-
лектуала, когда сознательно решили стать средством для
самовыражения социального движения - движения рабов
за свободу. Сегодняшние интеллектуалы усердно рассказы-
вают нам, как и где российские коммунисты исказили исто-
рию, и в общем-то они правы. Но есть ли принципиальная
разница между русскими учебниками истории, замалчива-
ющими роль Троцкого в революции 1917 г., и учебниками
американскими, в которых даже не упоминается Венделл
Филлипс?69 Сегодня, когда Фолкнер и ему подобные, лице-
мерно заявляя о своем «моральном» неприятии сегрегации,
готовы проливать кровь во имя сохранения «южного обра-
за жизни», не мешает вспомнить, что говорил об этом хва-
леном образе жизни Филлипс:
«Говоря «Юг», я имею в виду не место, но прин-
цип, элемент гражданской жизни в четырнадцати мятеж-
ных штатах. Я имею в виду тот принцип, который, как во
времена королевы Марии и инквизиции, не терпит сво-
боду слова и наказывает ее костром. Я имею в виду арис-
тократию по цвету кожи, которая рассматривает Декла-
рацию независимости как фикцию, а демократию - как
ловушку, которая верит, что треть нации рождена со шпо-
рами и кнутом, а остальные две трети — для того, чтобы
их оседлали. Я имею в виду цивилизацию, которая зако-
ном запрещает чтение Библии каждому шестому члену
своей общины и которая бросает мать семейства в клетку
с уголовниками только за то, что она учила черную сест-
ру грамоте. Я имею в виду образованный и аристократи-

ческий Юг — сущность, которая проявляет себя через вар-
варство и тесак, через запугивание и линчевание, через не-
вежество и праздность, через право собственности на лю-
дей, через законы, делающими для штата Массачусетс
уголовно наказуемой подачу исков в суды этих штатов, че-
рез объявления о награде в пять тысяч долларов за голову
Уильяма Ллойда Гаррисона, которые можно видеть сегод-
ня в Джорджии. Этот Юг должен быть уничтожен. (Долгие
аплодисменты). Весь мой здравый смысл - или как бы вы
его не называли - резюмируется в одной истине: в этой стра-
не не будет ни мира, ни единства до тех пор, пока не будет
уничтожен Юг (в описанном мною смысле) и на его месте не
утвердится Север... Наша борьба, таким образом, является
борьбой между варварством и цивилизацией».
В наше время битву за умы невозможно выиграть
с помощью пустых демократических лозунгов. Слишком
многое повидали европейцы после 1914 г. Они не поку-
пают культуру «Голоса Америки» и правильно делают. Ев-
ропейцы знают негров — и не только по их великому вкла-
ду в американскую культуру, охватывающему самые
разные области, от джаза до историографии. Они знают
негров по нынешним их делам. Они услышали могучий
голос негров Алабамы, которые взяли дело своего осво-
бождения в собственные руки и ни разу за все эти меся-
цы не отступили.
Поскольку спонтанность их выступления и органи-
зация их сил для поддержания бойкота совпали в одном
действии, то именно здесь нам открывается подлинная ис-
тория и наше будущее. Только посмотрите, как безупреч-
но, ничего не выпуская из своих рук, они ведут бойкот:
1) Они непрерывно обсуждают свои дела: ежедневно
происходят небольшие собрания, три раза в неделю — мас-
совые; и каждый раз — новые отношения.
2) Решения всегда принимают только они. Когда Вер-
ховный Суд вынес свое постановление о сегрегации в авто-
бусах, и жадная до прибыли автобусная компания развеси-
ла объявления о своем подчинении этому решению, то

чернокожие сказали: «Мы также требовали, чтобы негры
водили автобусы». Отцам города, объявившим сегрегацию
частью «южного образа жизни», они, как южане, сказали,
что если они никогда не водили автобусы, то это случит-
ся очень скоро.
3) Организация ими альтернативного транспорта,
без начальников или какого-либо политического конт-
роля, является образцовой.
Ясно, что самым выдающимся в этой спонтанной
организации в Монтгомери было ее собственное суще-
ствование, ее активность.
Когда Эйзенхауэр просит Фолкнера сформировать
новую организацию интеллектуалов, которая должна рас-
сказывать европейцам об американской демократии, а
другие американские интеллектуалы молча это сносят, ев-
ропейцы знают, что мужество появляется не из воздуха, а
из убежденности в том, что ты представляешь будущее,
являешься его частью, — а это относится к борьбе негров
за свободу, но не к «южному образу жизни». В этих обсто-
ятельствах интеллектуальная борьба Америки за умы
людей — самонадеянная затея.70 Как в производстве, так
и во всем обществе кризис, таким образом, носит тоталь-
ный характер.
Мы всегда принимаем производство за отправной
пункт по той простой причине, что понять кризис в про-
изводстве значит понять кризис в любой другой области.
Если вы неспособны увидеть кризис в производстве, то
вы ничего не сможете понять. Это не означает, что кри-
зис нашей эпохи «ограничен» производством. Наша эпо-
ха справедливо характеризуется как кризис разума. Имен-
но тотальность сегодняшнего кризиса вызывает к жизни
философию, тотальное видение. Но американский интел-
лектуал оказался поразительно неспособным усвоить та-
кое видение. Это — человек, в котором отсутствует внут-
ренняя целостность, очень далекий от реальности.
Не марксисты, а сама наша жизнь, наше время заста-
вили наконец-то общество взглянуть трезвыми глазами на

условия труда и взаимоотношения людей. В повседнев-
ной жизни вокруг практических, будничных вопросов и
во всех слоях общества все значительные философские
битвы разворачиваются как раз по поводу производства,
роли рабочего класса, однопартийного государства, во-
дородной бомбы. Или, проще говоря, ключевые вопросы
сегодня такие: Как заставить рабочих производить боль-
ше? Выживет ли вообще цивилизация в том виде, в ка-
ком мы ее знаем? Там, где участники этой интеллектуаль-
ной битвы, как в Америке, не обучались диалектике, как
многие в Европе или Азии, — они тем более бессильны.
Банкротство современной цивилизации — включая так
называемые авангардные партии — проявляет себя в банк-
ротстве ее мысли.
Теоретический вакуум, в котором оказалось маркси-
стское движение после смерти Ленина, имел бы значение
только для марксистов, но марксизм присутствует в самой
повседневной жизни трудящихся, их стремлениях. Марк-
сизм — не в маленьких громких тезисах, собирающих пыль
в маленьких радикальных организациях, и не в увесистых
тома, собирающих пыль на полках библиотек больших кон-
сервативных университетов.
Главная причина, по которой трудно разглядеть
элементы нового общества в настоящем, состоит в том,
что рабочие повторяют многие идеи правящего класса до
тех пор, пока не происходит взрыв. Возьмем, к примеру,
грандиозное движение, которое создало КПП. Кто в
1935 г., когда Джон Л. Льюис предложил Уильяму Грину
сформировать несколько профсоюзов в промышленнос-
ти, мог подумать, что неквалифицированные рабочие ус-
троят грандиозную сидячую забастовку, которая бросит
вызов частной собственности? Никто, абсолютно никто.
Даже сами рабочие не знали, что за их нетерпеливостью
и ожесточенностью кроются взрывные силы и страсти, ко-
торые проявятся просто-напросто в сидячей забастовке.
Когда репортеры спросили Льюиса, не он ли приказал
начать сидячую забастовку, было очевидно, что само это

выражение, не говоря уже о действии, неизвестно ему
так же, как репортерам. Он не только не организовал,
но и не думал ни о какой сидячей забастовке, хотя, зная
толк в таких вещах, как лидерство в рабочей среде,
«поддержал» ее.
Он был застигнут врасплох не потому, что он «про-
сто» профбосс, который накачан буржуазными идеями.
Нет, ведь даже основатель марксизма - который боролся
за новое общество и предсказал неизбежное его возник-
новение в то время, когда все вокруг него видели только
прочность старого, незыблемость статус-кво - даже он не
предвидел и не мог предвидеть спонтанное выступление
французских рабочих, предпринявших «штурм неба» и
основавших Парижскую Коммуну. Никто — даже боль-
шевики Ленина — не мог предсказать появление Сове-
тов, не говоря уже о том, чтобы организовать их. Никто
не мог предугадать их появление, пока они не появились.
Но разве сегодня не очевидно, что российские рабочие
самостоятельно, между собой пришли к выводу, что им
нужно нечто иное нежели парламентская демократия?
Они думали так еще в 1905 г., когда создали Санкт-Пе-
тербургский Совет. Никто не говорил им, что нужно орга-
низовать его. Никто не организовывал его за них. Никто
по-настоящему теоретически не осмыслил это явление,
когда оно возникло. Единственными, кто помнил о Сове-
тах 1905 года, и кто твердо держался этого видения и этой
линии действия, были сами российские рабочие. В 1917 г.
они воссоздали их, на этот раз в масштабе всей страны.
Как мы видели, в первый день, когда это произош-
ло, Ленин по-прежнему повторял, что необходимо сочета-
ние легальной и нелегальной работы, — и это при том, что
в действительности массы уже создали открытые и массо-
вые организации. На следующий день он, наконец, понял
это. Но он не сказал что-нибудь вроде: «Я знал, что так бу-
дет... Разве я не говорил этого раньше...» Нет, он признал
возникновение нового в реальности и в теории и пересмот-
рел решительно все — все свои старые категории: от демок-

ратической диктатуры пролетариата и крестьянства до аван-
гардного характера партии и ее руководства. Российская
действительность показала, говорил он, что партийные низы
в десятки раз революционнее вождей, а широкие беспар-
тийные массы в десятки раз революционнее партии.
Если в 1917 г. было ясно, что русские рабочие выш-
ли за рамки парламентской демократии, то в 1936-37 гг.
должно было быть ясно, что американские рабочие пере-
шли от вопроса о том, в чьих руках собственность, к воп-
росу, кто контролирует производство. Рабочие не стали
затевать дискуссий о частной собственности. Они просто
сели возле машин, на которых всегда работали, и заявили,
что не сдвинутся с места до тех пор, пока не изменятся
условия труда.
Только после первых больших вспышек недоволь-
ства массы начинают связывать свою энергию и многолет-
ние раздумья с проблемами, которые перед ними стоят. За-
тем стремительно — день за днем, минута за минутой —
раскрываются их собственные классовые идеи и програм-
ма. Мы снова в этом убедились, когда в Венгрии вспыхнула
революция. Эту революцию начало все население, включая
интеллектуалов, но по мере развития событий ее содержа-
ние сконцентрировалось в рабочих советах, т.е. в деятель-
ности рабочих на заводах. Эта деятельность снова со всей
очевидностью показала, что рабочие обретают собственное
сознание задолго до революционного взрыва и что это со-
знание долго живет после поражения. Как в 1917 г. русские
рабочие помнили о Советах 1905 г., так и на этот раз не
только венгерский, но мировой рабочий класс будет по-
мнить о венгерских рабочих советах.
Рабочий класс не создал новое общество. Но он по-
дорвал основы старого. Рабочие разрушили все старые ка-
тегории и потеряли всякую веру в разумность как эконо-
мического, так и политического существующего строя. С
другой стороны, «авангард» не сделал ничего. Он цепляет-
ся за свои старые, застывшие категории, среди которых на
первом месте стоит «руководящая роль партии». Вопреки

движению от практики к теории в 1930-х, в 1940-х гг. и,
особенно, в настоящий период автоматизации, троцкис-
ты и другие радикальные партии продолжают пропове-
довать устаревшую теорию «авангардной партии», кото-
рой Ленин придерживался в 1902-03 гг. Их отречение от
интеллектуальной самостоятельности настолько явно, что,
кажется, они никогда и не выходили из коммунистичес-
ких партий. То же самое относится и к тем беспартий-
ным марксистам, которые, опять же в силу своей неспо-
собности отбросить старые категории — не говоря уже о
том, чтобы создать новые, не видят для себя никакого дру-
гого выхода, кроме как пойти по пути Бухарина, возло-
жившего в свое время ответственность за предательство
II Интернационала на рабочих. Ленин раскритиковал
Бухарина за то, что тот позволил империалистической
войне «придавить» свой разум. Это описание хорошо под-
ходит нашим марксистским интеллектуалам, которые ско-
рее обвинят во всем рабочих как класс, чем реорганизуют
свое мышление под воздействием новых гуманистических
импульсов от все более глубоких слоев рабочего класса.
Партийные они или беспартийные, «ведущая роль
партии» держит их всех мертвой хваткой.
Нечего и говорить, коммунисты большие мастера по
этой части. Ни в чем капиталистическая психология всех
этих плановиков не проявилась так отчетливо, как в их от-
ношении к автоматизации. Ни один частный капиталист не
заходил в своих фантазиях настолько далеко, как нынеш-
ние правители России, мечтающие о полностью автомати-
зированных заводах без рабочих. Посредством автоматиза-
ции тоталитарная бюрократия надеется решить проблему
сопротивления российских трудящихся плану. И рассчиты-
вает прикрыть это марксистской фразеологией, представить
всему «капиталистическому миру» как движение к ликви-
дации разделения умственного и физического труда. Неко-
торые из советских вождей говорят то же самое, что и Рей-
тер с его идеей о «превращении каждого рабочего в
инженера». Накануне Женевского совещания в 1955 г.71 офи-

циальные газеты «Правда» и «Известия» были заполнены
статьями на тему «препятствий на пути автоматизации». За-
тем была созвана Всесоюзная конференция работников про-
мышленности и выпущено «Обращение ко всем рабочим,
инженерам, техникам и служащим Советского Союза» с при-
зывом учиться на опыте «новаторов производства». Россий-
ский рабочий расценил это как подготовку нового повыше-
ния норм и продолжил сопротивление. На следующий год
XX Съезд КПСС, который столь торжественно провозгла-
сил десталинизацию, дал очередной импульс сталинской
производственной гонке, выдумав новый трюк. Вот что
говорил на нем Булганин: «Большой вред техническому
прогрессу нашей страны наносит недооценка достижений
технологии за рубежом... Главное не изобрести, а вне-
дрить первыми... Промышленность должна быть модер-
низирована таким образом, чтобы должным образом сти-
мулировать техническое новаторство». Эта
«модернизация» оказалась таким применением автомати-
зации, которое должно было научить рабочих уважать
интеллектуалов как «новаторов производства». Российс-
кие рабочие ничем не отличаются от американских: они
тоже хотят знать, что бывает после?
Там, где рабочие начинают с вопросов: «Что бывает
после захвата власти? Неизбежно ли образование новой ра-
бочей бюрократии и в конечном счете однопартийного го-
сударства?» — «авангарду» нечего сказать им кроме: «Сна-
чала сделайте это, а потом следуйте за мной».
Капиталистические идеологи тоже мастера командовать:
«Взгляните на новые чудеса автоматизации и следуйте за
мной». Всякий готов руководить, но никто - слушать.
Леность мысли ведет к тому, что самодовольный «че-
ловек науки» позволяет себе безнаказанно и бездумно пи-
сать о «человеке, рассмотренном в качестве машины». Оче-
видно, в наши дни нет ни одной человеческой страсти,
которая не укладывалась бы в математическую формулу, не-
медленно получающую практическое применение в «про-
граммируемой машине».

О чем они все забывают, так это о том, что новое об-
щество есть продукт усилий, деятельности и дерзаний самих
людей — или оно ничто. Такое общество не может быть со-
здано за спиной народа ни «авангардом», ни «людьми на-
уки». Его построят трудящиеся, или оно вообще не будет
построено. Мы отчаянно нуждаемся в новом единстве тео-
рии и практики, начало которого — в опыте рабочих, их
мыслях, их борьбе, их чаяниях.
Это не интеллектуальное самоотречение. Такое
самоотречение наблюдалось во времена Великой Деп-
рессии, когда интеллектуалы, у которых не было ника-
кой философии или метода мышления, записывались в
ряды попутчиков или прямых последователей «линии
партии». Оно возобновилось при маккартизме, когда
интеллектуалы были настолько запуганы, что, словно
на Московских процессах, но без всякого принужде-
ния, добровольно, совершали акты публичного покая-
ния. Интеллектуальное самоотречение достигает апо-
гея, когда «людям науки» позволяют занять командные
позиции в области идей и управлять ею как «програм-
мируемой машиной».
Интеллектуальный же рост начинается с открытия
нового. Элементы нового общества в старом повсеместно
проявляются в мыслях и жизни рабочего класса. Интел-
лектуал должен быть там, где рабочие думают самостоя-
тельно. Он должен пропустить эти новые импульсы че-
рез себя, потому что без этого невозможна никакая
серьезная теория. Философия возникает из эмпирических
наук и реальной жизни, но, как показал Гегель, включе-
ние научных законов и жизненных обобщений в филосо-
фию «предполагает властное побуждение мысли самой
следовать к этим конкретным истинам». Гегель знал, о чем
говорил, когда объяснял современным ему интеллектуа-
лам, что «...несвобода основана на удерживании проти-
воположности, так что мы признаем то, что есть и совер-
шается, находящимся в противоречии с тем, что должно
быть и совершаться».72

Современные интеллектуалы избавятся от преследу-
ющего их чувства вины и несвободы, когда ответят на «вла-
стное побуждение самой мысли следовать к этим конкрет-
ным истинам» — к акциям негритянских школьников в
Литтл-Рок (Арканзас) против сегрегации; к «диким» забас-
товкам в Детройте с требованием иного характера труда,
чем при автоматизации; к борьбе за свободу, которая идет
по всему миру. Как раз на такую борьбу, происходившую в
их время, ориентировались аболиционисты и Маркс, что
дало этим интеллектуалам, как теоретикам и как людям, то
новое измерение, которое позволило им стать частью ново-
го общества. Так будет и сегодня. Раз интеллектуал прини-
мает вызов времени, идеальное и реальное не так далеки
друг от друга, как кажется. Рабочий прав, когда требует ко-
ренного изменения характера труда с тем, чтобы «работа
была связана с жизнью» и «мысль и дело были едины». Ког-
да теоретик воспринимает этот — только этот — импульс
от рабочего, его работа на этом не заканчивается. Она толь-
ко начинается. Новое единство теории и практики сможет
развиться только тогда, когда движение от теории к прак-
тике встретится с движением от практики к теории. То-
тальность мирового кризиса проявляется в новой форме —
в страхе перед последствиями изобретения спутника, этой
новой, сотворенной человеком луны. Американцы и русские
соревнуются в космосе отнюдь не ради «чистой науки», они
готовятся к тотальной войне. Запуск сателлитов в косми-
ческое пространство не может решить проблемы этой пла-
неты. Не к машинам, а к людям обращен вызов нашего вре-
мени. Межконтинентальные ракеты могут уничтожить
человечество, но они не способны разрешить противоре-
чия в отношениях между людьми. Только человеческим уси-
лием может быть сотворено новое общество. Тотальность
кризиса требует и создает тотальное же решение. И реше-
нием этим может быть только Новый Гуманизм.

ГЛАВА 17.*
ВЫЗОВ МАО ЦЗЕДУНА
А. Коммунистические контрреволюции.
«Некоторые люди думают, что марксизм - это лекарство от
любой болезни. Пусть знают, что догмы бесполезнее навоза.
Навоз можно использовать в качестве удобрения».
Мао Цзедун.
I) Войны и революции
как «восьмичленное сочинение».73
После ухудшения китайско-советских отношений
Коммунистическая партия Китая (КПК) разразилась по-
током ультрареволюционных фраз. Мао - истинный мар-
ксист-ленинец. Мао в одиночку сражается против миро-
вого «ревизионизма». Такую простую и
непротиворечивую версию преподносит нам китайская
пропаганда. Западная пресса, смакующая детали конф-
ликта между двумя «коммунистическими» державами, и
не думает ее опровергать. Так создается путаница в умах
людей. Начавшаяся в 1960 г. битва на цитатах между Мао
и Хрущевым — первый опирается на «Государство и
революцию» Ленина, а второй предпочитает цитировать
«Детскую болезнь левизны в коммунизме» — представ-
ляет собой, используя выражение Мао по другом поводу,
«восьмичленное сочинение». В такого рода сочинениях
слова имеют обыкновение утрачивать свой первоначаль-
ный смысл.
* Я хотела бы поблагодарить молодого ученого Джоната-
на Спенса, выполнившего часть исследовательской работы для
этой главы и оказавшему мне ценную помощь своим знанием
китайского языка. Разумеется, ответственность за анализ ма-
териала и политические выводы несу только я.

Какова же реальная подоплека китайско-советско-
го конфликта?
Несмотря на громогласные революционные заявле-
ния, доносящиеся из Китая, факт остается фактом: на про-
тяжении всей своей политической карьеры Мао боролся
вовсе не с «ревизионизмом», а с «догматизмом». Это сегодня
он называет Хрущева трусом, который сначала поддался
«шантажу ядерной войной», а затем и вовсе стал «бояться
революции». Хрущев в свою очередь «глубоко сожалеет» о
том, что китайские товарищи оказались в одной компании
с реакционными «безумцами», «поджигателями ядерной
войны». Назначение этой риторики сводится к одному: об-
служивать узкие цели великодержавной политики. Нельзя
сказать, что идеологическая борьба не оказывает никакого
влияния на борьбу за власть. Но за словами мы должны ви-
деть классовую природу «коммунистических» государств,
представляемых Хрущевым и Мао. И тот, и другой капи-
талисты до мозга костей. Тоталитарные режимы России и Ки-
тая могут иметь разную форму, но содержание у них одно -
государственный капитализм. Не случайно, что пойти на
открытый конфликт их побудили именно внутренние, а не
внешние причины. В 1959 г., когда обозначились первые
разногласия между Россией и Китаем, Хрущев нанес визит
в США, где он «откровенно обменивался мнениями» с Эй-
зенхауэром, а Китай впервые вторгся на территорию Ин-
дии. Но в этом же году и Россию, и Китай поразил внутрен-
ний кризис. Это как раз и является самым главным.
Особенно тяжелым кризис оказался в Китае, где он стал
результатом сочетания природных бедствий и бесчеловеч-
ной политики тоталитарных правителей, стремившихся за
один «большой скачок» провести индустриализацию, кол-
лективизацию и «коммунизацию» огромной страны. Создать
в кратчайший срок новый строй не удалось, вместо этого 650-
миллионное население страны74 оказалось на грани голода.
Таким образом, угроза китайским правителям исхо-
дит не извне — бунтарские голоса раздаются в самом Ки-
тая. Битва на цитатах, однако, разворачивается на между-

народной арене. И поскольку два государственно-капита-
листических режима, именующих себя коммунистическими,
борются за влияние на новый африканский, азиатский и
латиноамериканский мир, где борцы за свободу ориенти-
руются на теорию освобождения Маркса, то полемика ве-
дется на языке «марксизма-ленинизма». Не стоит забывать,
что наша ядерная эпоха является также эпохой борьбы за
умы. А это означает, что состязание с «самым злостным вра-
гом», американским империализмом, требует завоевания не
только военно-политических, но и идеологических «пози-
ций силы». Именно в таком контексте мы и должны рас-
сматривать вызов, брошенный Мао Цзедуном СССР. Китай-
ский вождь решил побороться с Хрущевым не более и не
менее, как за руководство всем коммунистическим миром.
Ради удовлетворения своих глобальных амбиций
Мао готов взять на себя ответственность за возможный ядер-
ный холокост. Весь мир шокировали циничные заявления
китайских правителей о том, что в случае ядерной войны
Китай пострадает «меньше всех». «Даже если погибнет 200
миллионов китайцев, останется 400 миллионов».75 Мао выс-
меивает «шантаж ядерной войной» и клеймит всех тех, кто
боится ядерной войны, трусами и «ревизионистами». Как
пишет «Хунци» («Красный флаг»): «Политика шантажа
ядерной войной повергает современных ревизионистов в па-
нику. Опасаясь войны, они начинают бояться революции».76
Прославление революции, однако, это сугубо экспор-
тный продукт. В Китае подобная риторика опасна — ведь
китайские массы не прочь были бы совершить революцию
против их собственного правящего класса во главе с Мао
Цзедуном. Это стало ясным, когда Мао развернул кампа-
нию под лозунгом «пусть расцветают сто цветов, пусть со-
перничают сто школ». В течение короткого периода в Ки-
тае громко и отчетливо раздавались голоса
бескомпромиссной оппозиции однопартийному государству.
Вскоре оппозиция эта была безжалостно подавлена.
Невозможно понять ситуацию, в которой оказались
сегодня китайские правители, будь то на внешней арене или

внутри страны, если мы не поймем события решающих 1956
и 1957 годов. Как венгерская революция не являлась ис-
ключительно национальной, так и проявление недовольства
в Китае по своему значению выходит за его границы. Оба
события обозначили исторически переломный момент как
в мировом развитии, так и в классовых отношениях госу-
дарственно-капиталистических обществ.
1956 год открыл новую мировую эпоху борьбы за сво-
боду. В феврале Хрущев инициировал десталинизацию, на-
деясь тем самым направить чреватое революцией недоволь-
ство в безопасное русло. А в конце того же года вспыхнула
революция в Венгрии, ход которой не оставил ни у кого
сомнений: венгерские борцы за свободу хотели освободить-
ся от коммунизма.
В феврале 1957 г. Мао, рассудив, что его положение
все еще прочно, выступил в качестве великодушного «солн-
ца»,77 под лучами которого могут «расцветать сто цветов и
соперничать сто школ». Китайцы «расцветали и сопернича-
ли» с такой силой, что обнажили коренное противоречие
всей системы — жизненное, антагонистическое противоре-
чие между правителями и управляемыми. Тем самым была
показана лживость заявлений Мао о его приверженности
марксистской теории освобождения.
В своем невероятном фанатизме, слепом пренебре-
жении реальностью и логикой бюрократия стремилась по-
догнать все и вся под свою схему. Если же люди не поддава-
лись «перековке», они подлежали уничтожению. Сегодня
нам в угрожающей и осязаемой форме явлено то, что вели-
кий немецкий философ Гегель, анализируя абстрактно-фи-
лософское развитие «отчужденного от себя духа», назвал
«абсолютным и всеобщим извращением и отчуждением дей-
ствительности и мысли».78
Короткий период открытой дискуссии в Китае (с 8
мая до середины июля 1957 г.) проливает свет на скрытые
пружины как китайско-советского конфликта, так и общей
борьбы Китая и России против США. Во главу угла постав-
лена судьбоносная дилемма: война или революция? Хотя

право на свободу выражения в Китае было быстро подав-
лено, а официальные источники79 не дают возможности со-
ставить представление о подлинных масштабах оппозиции
в стране, голоса протеста прорываются сквозь репрессив-
ные и языковые барьеры. Как и венгерские борцы за свобо-
ду и африканские революционеры, китайские бунтари го-
ворят на универсальном, понятном всем людям языке
свободы. Послушаем же их.
2) «Пусть расцветают сто цветов,
пусть соперничают сто школ».
Линь Силинь, 21 год: «Настоящий социализм - это
строй с высокоразвитой демократией, наш же социализм
не демократический. Я называю это общество социализмом,
построенным на базисе феодализма». «Она, — говорится
далее в «Женьминь Жибао» («Народной газете») от 30
июня, — назвала их (некоторые явления нашей обществен-
ной жизни) классовой системой, которая якобы уже опре-
деляет у нас все стороны жизни... Руководствуясь скрыты-
ми мотивами, она заявила, что и в Советском Союзе, и в
Китае общественные производительные силы находятся на
очень низком уровне и что в этих двух странах до сих пор
не ликвидировано деление общества на классы... Ссылаясь
на теорию Энгельса о невозможности построения социа-
лизма в одной стране и на высказывание Ленина о том, что
социализм есть уничтожение классов, она сделала вывод,
что сегодняшние Китай и Россия не являются социалисти-
ческими странами. Она открыто потребовала начать дви-
жение к «подлинному социализму» и выступила за радикаль-
ное изменение существующей общественной системы».
Чан Пошень, заведующий отделом пропаганды орга-
низации Коммунистического Союза Молодежа в Педагоги-
ческом университете Шэньяна: «Все важные вопросы ре-
шаются шестью руководителями - Председателем Мао, Лю
Шаоци, Премьером Чжоу Эньлаем и теми, кто по рангу

выше Генерального секретаря ЦК. Судьба шести сотен мил-
лионов людей решается росчерком пера этой шестерки. Но
разве могут они знать действительную ситуацию? В лучшем
случае они могут проехаться с инспекцией вдоль Желтой
Реки или переплыть Янцзы». («Газета Шэньяна», 11 июня).
«С прошлого года рабочие провинции участвовали в
тринадцати забастовках и беспорядках». (Сообщение «Синь-
хуа» (Новостное агенство нового Китая), Кантон, 14 мая).
О профсоюзах как «подголосках бюрократии»: «Ра-
бочие не верят профсоюзам, которых больше волнует не
благосостояние рабочих, а производство... вот почему не-
которые рабочие Кантона, Чанша, Ухани, Цзинани и Шиц-
зячжуана окрестили профсоюзные «отделы рабочего конт-
роля», руководимые администрацией, «подголосками
бюрократии», «хвостами администрации» и т.п... Разве та-
кой отрыв профсоюзов от масс не является «кризисом» в
профсоюзной работе?» (Из статьи Ли Феня «Путешествие
на расстояние 8000 ли», «Жэньминь жибао», 9 мая).
Гэ Пэйци, преподаватель факультета промышленной
экономики Китайского народного университета в Пекине:
«Когда в 1949 году Коммунистическая партия вошла в го-
род, простые люди приветствовали ее, угощали едой и на-
питками, видели в ней силу добра. Сегодня простые люди
сторонятся коммунистов, словно те боги или черти... Чле-
ны партии ведут себя как полицейские агенты, надзирают
за массами. В этом нет их вины, так как собирать информа-
цию их заставляет партийная организация... Массы сверг-
нут вашу власть и будут убивать коммунистов. Крушение
коммунистической партии не будет означать крушения Ки-
тая. Это не будет непатриотичным, так как коммунисты пе-
рестали служить народу...». («Жэньминь жибао», 31 мая).
Хуань Ченьлу, редактор газеты Педагогического уни-
верститета Шэньяна: «В Коммунистической партии состо-
ит 12 миллионов человек, менее чем два процента от всего
населения. 600 миллионов человек должны быть послуш-
ными поддаными этих двух процентов. Что это за прин-
цип?» (По сообщению «Газеты Шэньяна» от 11 июня).

Су Пэйинь, член Демократической лиги Китая, ин-
женер проектного совета по гражданскому жилищному
строительству Тяньцзиня: «Когда коммунисты впервые вош-
ли в Тяньцзинь, они сказали, что это революция. Наша ре-
волюция, говорили они, не ограничится сменой династий.
Теперь у меня сложилось мнение, что такая революция
хуже, чем смена династий. Жить в таком обществе нелегко».
(По сообщению «Синьхуа» от 9 июня).
Лунь Юнь, заместитель председателя Революцион-
ного комитета Гоминьдана:80 «Во время второй мировой
войны США предоставляли своим союзникам кредиты и
имущество в аренду. Позднее некоторые союзники отказа-
лись платить, и кому-то из них США списали долги. Долги
Советскому Союзу наша страна будет выплачивать более
десяти лет, если мы вообще сможем их вернуть. Кроме того
мы должны выплатить проценты по советским кредитам.
Китай боролся за социализм, и вот вам результат». (По со-
общению «Синьхуа» от 18 июня, озаглавленному «Абсурд-
ные взгляды Лунь Юня»).
Тай Хуань, журналист «Синьхуа», вступивший в КПК
в 1944 г.: «Старый правящий класс был свергнут, но на его
месте возник новый. В конечном итоге мы ничем не будет
отличаться от Тайваня». Далее в сообщении «Синьхуа» от
17 августа говорится: «После начала венгерского инциден-
та Тай Хуань осудил отправку советских войск в Венгрию
для помощи в подавлении контрреволюционного мятежа...
Он клеветал на народные журналистские предприятия,
объясняя их учреждение «политикой, направленной на удер-
жание народа в невежестве»... Он бешено нападал на руко-
водителей «Синьхуа».
Сообщение «Синьхуа», Кантон, 14 мая: «Квантунс-
кий комитет Коммунистической партии смело и последо-
вательно выявил противоречия, присущие текущей ра-
боте в Квантуне... противоречия между руководством и
массами. Эти противоречия выражаются, главным обра-
зом, в недемократичном поведении кадров, которое при-
водит к практике осуществления работы принудительны-

ми и приказными методами и нарушению закона и дис-
циплины; отказу от публикации отчетов, что позволя-
ет довольно значительному числу кооперативных кад-
ров безнаказанно заниматься коррупцией; неучастию
кооперативных кадров в физическом труде и получе-
нию ими в качестве компенсации слишком высокой за-
работной платы. Все это вызывает недовольство масс...
С прошлой зимы в разное время из кооперативов про-
винции вышли 117 916 семей. На данный момент вер-
нулось 102 149 семей».
После шести недель открытых дискуссий кампания
«ста цветов» была неожиданно прервана. Коммунистичес-
кие правители посчитали, что цветы оказались «сорняка-
ми», а сорняки нужно «искоренять».
Речь Мао «Пусть расцветают все цветы, пусть со-
перничают все ученые», произнесенная еще в мае 1956 г.
и рассчитанная только на интеллигенцию, никогда не пуб-
ликовалась. Но свобода сама проложила себе путь вопре-
ки всем ограничениям. В стране вспыхнули студенческие
волнения и рабочие забастовки. Тем временем венгерс-
кая «оттепель» переросла в полномасштабную революцию.
Мао, однако, полагал, что возглавляемая им система од-
нопартийного правления достаточно прочна, чтобы обуз-
дать китайскую оттепель. Можно предоставить народу ог-
раниченные свободы - ведь в любой момент можно их
отобрать. 27 февраля 1957 г. он выступил с новой речью
«О правильном разрешении противоречий внутри наро-
да». «Противоречию» (излюбленный термин Мао) он дал
такое определение, что и само это понятие, и свобода те-
ряли всякий смысл. «Противоречия внутри народа» он
отграничил от противоречий между специфически опре-
деляемым «народом» и «врагами». Таким образом, огра-
ничив весьма узкими рамками допустимые противоречия,
Мао постарался обезопасить себя от последствий «расцве-
та и соперничества». Но даже после этого он внес в свою
статью такое количество «добавлений», что, когда она на-
конец была опубликована (18 июня 1957 г.), «правильное

разрешение противоречий» вскоре вылилось в безудерж-
ную травлю «правых элементов».
Свободу мнений подавили быстро и безжалостно.
Репрессии приняли разные формы - казней, как в случае
трех студенческих лидеров в Хэнане, которых повесили на
глазах устрашенной десятитысячной толпы, ссылок «пра-
вых элементов и интеллигентов» в деревни, где их застав-
ляли работать в поле, присуждения тюремных сроков. Ки-
тайское общество, хотя и знакомое с методами,
используемыми тоталитарным государством для подавления
оппозиции, испытало настоящий шок. Прошло немного
времени, и Мао, нисколько не смущенный размахом оп-
позиции в стране, выступил с «прорывной» идеей. Ки-
тайцам предстояло пережить бедствие под названием «на-
родные коммуны».
3) «Народные коммуны».
Первая «образцовая коммуна» появилась в апреле
1958 г. и получила название «Спутник». Название было выб-
рано не случайно. На состоявшийся в октябре 1957 г. за-
пуск советского спутника Хрущев и Мао отреагировали по
разному. Первый понимал, что до «полного превосходства»
России над США еще очень далеко. Знал он и цену подав-
ления венгерской революции и восстановления полного
контроля над Восточной Европой, которой СССР предос-
тавил краткосрочные кредиты на миллиард долларов, что
повлекло за собой сокращение прежде щедрой помощи
Китаю.81 Но самое главное, венгерская революция сорвала
выполнение советского пятилетнего плана - настолько ве-
лики были ее последствия. Хрущев подумывал о масштаб-
ной торговле с США на основе долгосрочных кредитов.
Поэтому манифест, принятый в ноябре 1957 г. на совеща-
нии правящих коммунистических партий, не ограничивал-
ся обличениями «ревизионизма», но также подтверждал курс
на «мирное сосуществование».

Мао, присутствовавший на том совещании, думал по
другому. По его мнению, запуск спутника коренным образом
изменил соотношение сил в мире, и теперь коммунистичес-
кий лагерь может разжигать маленькие «справедливые» вой-
ны и ввязываться во всякого рода авантюры с целью раздраз-
нить американский империализм. И хотя Мао поставил свою
подпись под «единодушно принятым» заявлением, он решил
круто изменить свою политику. Причем не только по отноше-
нию к США - в его голове созрела идея одним махом «перегнать»
российский коммунизм. Эта иллюзия Мао подпитывалась од-
ним щедрым урожаем и тщеславием, заставлявшим его верить
в то, что милитаризацией труда можно превзойти науку.
Кого Мао действительно превзошел, так это Стали-
на с его лозунгом «ликвидации кулачества как класса». Всех
крестьян - а в 600-миллионом Китае их насчитывается не
менее 500 миллионов человек - согнали в «народные ком-
муны», где они ютились в жилищах казарменного типа и «в
военном порядке» трудились от рассвета до заката. После
обеда они должны были посещать собрания, работать в поле,
на стройках или на домашних металлургических «заво-
дах» — одним словом, там, куда их направят. Затем Мао
задумал организовать «коммуны» в городах. Режиму тоталь-
ной регламентации и милитаризации труда дали название
«массовой мобилизации» или «линии масс». Политика «ком-
мун», говорил Мао, высвободит такие могучие производи-
тельные силы, что за десять лет Китай достигнет результа-
тов, на которые у России ушло четыре десятилетия. Этим
его фантазия не ограничилась - китайцам было сказано, что
они «без остановки» проследуют прямиком в коммунизм.
Тоталитарное государство торопилось: всего за во-
семь месяцев оно согнало 120 миллионов крестьянских се-
мей - прежде объединенных в 740 тысяч сельскохозяйствен-
ных кооперативов по 160 семей в каждом - в 24 000
«народных коммун», в среднем насчитывавших по 5 000 се-
мей. Как было заявлено, это «освободило» десятки милли-
онов женщин от работы по дому. Отныне женщины все свое
время должны были работать в поле вместе с мужчинами. У

матерей отобрали детей и послали их в ясли, а престарелых
родителей поселили в «домах счастливой старости». Питать-
ся надлежало в общественных столовых — так что, «осво-
божденные» от домашней работы женщины готовили теперь
не для одной семьи, как прежде, а примерно для 8 000 едоков.
«В своей деятельности, — говорилось в резолюции ЦК
КПК, — народные коммуны сочетают промышленность, сель-
ское хозяйство, торговлю, образование и военное дело».82
Официальные источники громко рапортовали о про-
изводстве стали в деревенских условиях. В действительности
же при высоких затратах на доставку руды к домашним пла-
вильным печам в деревнях производился только передельный
чугун низкого качества, с большим содержанием шлака и со-
вершенно бесполезный в качестве материала для металлурги-
ческих заводов. В конце концов даже официальный Пекин
вынужден был признать, что в 1958 году не менее 3,08 милли-
онов тонн «произведенного на местах чугуна» пришлось спи-
сать по причине его негодности для использования в промыш-
ленных целях. Вместо высвобождения производительных сил
единственным результатом «линии масс» стали больные спи-
ны и жалкие казарменные условия труда и жизни. Хаос, де-
зорганизация, невыносимые условия жизни, нечеловеческие
отношения, да и просто физическое истощение трудящихся -
все это даже тоталитарную бюрократию вынудило взять пау-
зу и великодушно объявить о том, что для работы «достаточ-
но от десяти до двенадцати часов», а физические упражнения
и собрания не должны отнимать все оставшееся время, так
как «люди должны спать по восемь часов в день». Свободы
личности послабления не касались, здесь режим продолжал
решительно закручивать гайки. Отсюда новое указание: «Чле-
нам Коммуны предписывается вести коллективный образ жиз-
ни. Каждый должен работать по десять часов, а идеологичес-
кой подготовке уделять по два часа в день. На отдых
выделяется один из каждых десяти дней... Комитет КПК по-
становляет: время, оставшееся после десяти часов работы и
двух часов идеологической подготовки, все члены коммуны
могут использовать по собственному усмотрению; жена и

муж могут иметь отдельную комнату; членам Коммуны раз-
решается готовить для себя чай и т.п. в собственных жили-
щах; члены коммуны женского пола могут использовать свое
свободное время для изготовления обуви и починки одеж-
ды... Члены Коммуны горячо приветствовали предостав-
ление им Комитетом КПК небольших личных свобод». (По
сообщению «Синьхуа» от 20 ноября 1958 года).
Коммуны так и не стали всеобщей формой организа-
ции индустриального производства, когда под предлогом
«значительного перевыполнения» промышленностью по-
ставленных перед ней задач гонка была приостановлена.
Китайские власти снова признали, что, хотя промышлен-
ности принадлежит «ведущая роль», «базисом» остается все-
таки сельское хозяйство. Нельзя отрицать, что некоторый
прогресс все же был достигнут, если критерием прогресса
считать развитие промышленности, а не то, как живут люди.
С помощью принудительного труда удалось возвести ирри-
гационные сооружения, а темпы промышленного роста зна-
чительно превысили показатели соседней Индии.
Фантастические цели, установленные для 1957 года,
впечатлили слаборазвитые страны, вызвав стремление по-
вторить китайский опыт. Но если кто-то по легковерию ре-
шил, что индустриализацию можно совершить за один день,
стоит только выстроить массы в армейские шеренги и зас-
тавить их работать круглосуточно и если у циников не выз-
вала отвращение «коммунальная жизнь» с ее ограничением
сексуальной жизни и любви, общественными столовыми и
бесконечной работой, то бедственные условия, в которых
оказалось в настоящее время население Китая, должны зас-
тавить их призадуматься. Вот некоторые цифры:83
Первоначально заявленные Исправленные
показатели за 1958 г. показатели за 1958 г.
Сталь (млн. метрич.тонн) 11,08 8 00
Зерно (млн. метрич.тонн) 375,00 250,00
Хлопок (млн. метрич.тонн) 3,32 2 1

По сельскому хозяйству свежие статистические дан-
ные не публиковались.84 Однако известно, что хотя слово
«коммуна» сохранено, действительной производственной
единицей является скорее производственная бригада, не-
жели вся коммуна целиком. Большая производственная бри-
гада включает от 200 до 300 семей, т.е. столько, сколько про-
живает в большой деревне или входило прежде в
сельскохозяйственный кооператив; в малой производствен-
ной бригаде трудятся всего лишь сорок семей. В то время
как большая производственная бригада наделена правом
«владения», малая бригада вправе использовать трудовые
ресурсы, землю, тягловый скот, сельскохозяйственные ору-
дия труда и оборудование.
Таким образом, после провала «большого скачка» с
его амбициозной целью превзойти Россию принят «новый»
метод работы, означающий возврат к политике первой пя-
тилетки. А та свою очередь была списана с российского об-
разца. Вину за столь досадную неудачу возложили на тех,
кто не понял линию партию и, следовательно, нуждается в
«перевоспитании» — тем более, что в стране действуют
враждебные элементы, которые «воспользовались трудно-
стями, созданными природными бедствиями и недостатка-
ми в работе на местах, для осуществления вредительской
деятельности ».
Последовала новая кампания, цель которой — «ис-
править отдельных товарищей, которые руководят про-
изводством, но грубо пренебрегают деталями, не желают
досконально понимать и часто вообще не имеют никако-
го представления об условиях работы». На вооружение
берется «новый» принцип, за которым легко прогляды-
вается потогонная система сдельной оплаты труда: «Прин-
цип обмена по справедливым ценам, распределения по
результатам труда, когда тот, кто больше работает, боль-
ше и зарабатывает».85
Не следует, однако, думать, что признание необхо-
димости повышения технологического уровня, концентра-
ции на сельскохозяйственном производстве, использования

«специалистов» и «снижения издержек производства» оз-
начает, что КПК дезавуировало политику «трех красных
знамен», т.е. курс на «социалистическое строительство»,
«большой скачок» и «коммунизацию». Напротив, всему афро-
азиатскому миру было торжественно заявлено о том, что,
проведя индустриализацию, слаборазвитая страна может
немедленно «вступить в коммунизм», и что «линия масс»
способна творить чудеса, перед которыми меркнут дости-
жения передовой науки.
Хрущеву не надо было ждать два года до публика-
ции исправленных показателей «большого скачка», чтобы
понять абсурдность плана т.н. одновременного развития
сельского хозяйства и промышленности в стране, которая
не располагала передовой технологической базой ни для
первого, ни для второго. Не оценил он и попытку Мао под-
вести под свою фантазию «теорию», доказывающую превос-
ходство китайской модели над российской, предполагаю-
щей более трудный и долгий путь к «коммунизму». Однако
вовсе не «коммуны» стали камнем преткновения в отноше-
ниях между двумя коммунистическими руководителями.
Реальные разногласия возникли, когда Мао вздумал поучить
Хрущева, как надо бороться с США. Не обращая внимания
на протесты Мао, 15 сентября 1959 г. советский лидер при-
был в США на встречу с Эйзенхауэром и до инцидента с
самолетом-разведчиком U-2 в мае 1960 г. вел себя сообраз-
но «духу Кэмп-Дэвида».86
Верно, что именно соображения державной полити-
ки, а не теоретические разногласия определяют различия
Москвы и Пекина в понимании вопросов войны и револю-
ции. Однако различия эти не объясняются только внешне-
политическими факторами. Так же, как их стратегии на меж-
дународной арене, «теории» Мао и Хрущева имеют
объективную основу. Выяснением происхождением этих
теорий мы и займемся в следующем разделе.

Б. Диалектика «идей Мао» от поражения
революиии 1925-27 гг. до завоевания власти.
«...наглость, а не бунт».
Гегель
Различие условий обуславливает различие в способе
мышления. Диалектика «идей Мао» определялась долгой, двад-
цатидвухлетней борьбой за власть, начавшейся с поражения
Китайской революции 1925-27 гг. и закончившаяся установ-
лением власти Мао над всем континентальным Китаем в
1949 г. Китайский руководитель был прилежным учеником
Сталина, шаг за шагом извратившего марксизм до такой сте-
пени, что философия освобождения превратилась в свою про-
тивоположность-теорию однопартийного правления и ком-
мунистического тоталитаризма. Тем не менее, он обогатил эту
теорию (а вовсе не марксизм) двумя нововведениями: 1) уче-
нием о роли армии в государстве и вне его; 2) и теорией «пе-
рестройки сознания», т.е. промывания мозгов, которое, явля-
ясь естественным дополнением его политики «блока четырех
классов», одинаково затронуло все классы китайского общества.
Эти идеи лежат в основе всех действий и письменных работ Мао,
включая две статьи, которые китайский официоз превозносит
как доказательство «оригинальности идей Мао, творчески раз-
вивающих марксизм» — «Относительно практики» и «Отно-
сительно противоречия». Мы всегда должны помнить о том,
что превращение в противоположность - не просто академи-
ческая проблема. У диалектики мысли есть объективная осно-
ва. И чтобы определить источник маоистской идеологии, на-
чинать нужно не с завоевания Мао власти в 1949 г. и еще менее
того с начала китайско-советского конфликта в 1958 г., а с по-
ражения революции 1925-27 гг. Мао вообще датирует этим
моментом начало китайской революции: именно тогда нача-
лась, как он выражается, «революционная война». В этом слу-
чае мы последуем за «великим кормчим» и примем 1925-27 гг.
за начало его деятельности по ревизии марксизма.

1) Поражение революции
Поражение Китайской революции 1925-27 гг. было
общим для пролетариата и крестьянства. Но для рабочих
оно имело более тяжелые последствия: в городах, где со-
средоточивалась военная, полицейская и административная
власть Чана, нельзя было укрыться от контрреволюцион-
ного террора. Сделать это можно было в горных сельских
районах, каких немало на необъятной территории Китая.
Спасаясь от бесконечных «кампаний по подавлению
бандитов», проводимых Чаном, Мао, должно быть, очень
рано решил, что милитаризм отнюдь не случайное явление
китайской жизни. А значит, власть масс, о которой твердят
марксисты, тоже должна согласовываться с властью воен-
ных. Вскоре это открытие было оформлено в теорию парти-
занской войны. К крестьянской революции, правда, она не
имела никакого отношения. Как в политике, так и в воен-
ных вопросах, как в философии, так и в экономике, абсо-
лютный приоритет был отдан не бедным крестьянам, а все-
могущей «Красной Армии». Партия, располагавшая
собственной армией, нередко получала широкую поддерж-
ку крестьян, когда она отвоевывала определенную терри-
торию и проводила там аграрную реформу. Но она могла и
не делать этого. В любом случае военный контроль над тер-
риторией давал партии государственную власть над крес-
тьянами. Существенным было именно это. А теория могла
подождать.
Вот почему Мао не развил из своей единственной
оригинальной и живой работы, «Доклада об обследовании
крестьянского движения в провинции Хунань» (февраль
1927 г.), теорию о роли крестьянства в революции.87 Как
видно из этой работы, сталинская политика «блока четы-
рех классов» — та самая политика, которая сыграла не пос-
леднюю роль в поражении революции, — не вызвала у него
никаких возражений. Он с большим энтузиазмом описыва-
ет революционные действия крестьян. Но когда речь захо-

дит о классах китайского общества, Мао отличает «хоро-
ших» помещиков от «плохих», «честных» чиновников от
«коррумпированных». Вместо социальной революции и но-
вого, бесклассового общества он говорит о «новом демок-
ратическом строе».
Конечно, крестьянские восстания, подобные тем, ко-
торыми отмечена китайская история с незапамятных вре-
мен, оказали глубокое влияние на ход революции 1925-
27 гг. Но «Красная Армия» Мао, сформированная после ее
поражения, включавшего и неудачу крестьянского восста-
ния в Хунани, не возникла из какого-либо крупномасштаб-
ного стихийного крестьянского движения. Как раз наобо-
рот. «Красная Армия не пользовалась поддержкой масс. А
в некоторых местах ее даже атаковали, как бандитскую шай-
ку».88 На вопрос об участии в его армии люмпен-пролетарс-
ких и даже бандитских главарей Мао дал характерный для
него, т.е. прагматичный ответ: «они отличные бойцы». «Крас-
ная Армия» отличалась хорошей дисциплиной и высокой
боеспособностью. Во время четвертой карательной кампа-
нии Чана она оказалась способной на уникальную военную
операцию - «великий поход» вглубь Китая на расстояние
не менее чем 6 000 миль.
Но в многочисленных рассказах об этом военном
подвиге обычно многое замалчивается. Решающая роль в
этой операции принадлежала в действительности не Мао, а
Чжу Дэ,89 но это обстоятельство не столь важно, так как
характер маоизма оно не изменило. Забывают также, что
во время «великого похода» Мао делал также и остановки,
захватывал деревни, изымал у крестьян излишки продоволь-
ствия и, наконец, устанавливал твердую власть в виде «Со-
ветской Республики». Так называемые советские районы
всегда совпадали с зонами действий «Красной Армии», с ее
помощью КПК устанавливала «Советы» сверху. Это и
впрямь было чем-то совершенно новым: никогда еще преж-
де марксистский лидер не строил армию там, где не име-
лось никакого массового движения, и не называл зону ее
действий «Советской Республикой».

Китайские коммунисты должны были отступать, вы-
живать, защищаться. Но из необходимости выживания Мао
сделал «теорию революции». И не только - в этот трудный
для КПК период он изменил все стороны жизни в «советс-
ких районах». Еще в начале своей карьеры Мао безжалост-
но расправлялся со своими противниками. Причем к рево-
люционно настроенным оппонентам он был более
безжалостен, чем к Чан Кайши. Так, Мао уничтожил Ли
Лисаня,90 который пытался опереться на городской про-
летариат и некоторые принципы революционного марк-
сизма. Он ликвидировал Совет в Чаньша, пытавшийся в
1930 г. закрепиться в этом городе. Как он объяснял Эдгару
Сноу, повстанцы были «разоружены и ликвидированы».91
Такими действиями Мао довершил дело Чан Кайши, нача-
тое им после поражения революции 1927 г., — физически
разделил партию и рабочий класс.
В 1936 г. Мао снова прибег к подобным методам. На
этот раз он «ликвидировал» Чжана Готао,92 являвшегося
противником его курса на создание «крестьянских советов».
Когда во время войны с Японией Мао снова образовал с
Чаном единый фронт, он обрушился на «троцкистов», выс-
тупавших за «третий», или «ленинский» фронт. Для него
они являлись «главными врагами», борьба с которыми была
важнее борьбы с Чаном и японскими агрессорами.
И в теории, и на практике, до и после завоевания
власти Мао был поглощен борьбой с «догматиками». До того,
как он схватился с Хрущевым за власть в коммунистичес-
ком мире и надел маску «ортодокса», мы не найдем у него
ни малейшего намека на критику «ревизионистов». Своей
мнимой ортодоксальностью он бравирует только за преде-
лами Китая, так как внутри страны подобного рода претен-
зии выглядели бы заведомо ложными. В самом же Китае
акцентируется «оригинальный вклад» Мао в марксизм. Идеи,
выработанные им в борьбе за власть, и впрямь оригиналь-
ны, только к марксизму они не имеют никакого отношения.
Подтверждений тому множество. Так, следуя своей страте-
гии «окружения города деревней», «марксист» Мао призы-

вал рабочих отказаться от активных действий и продолжать
работать, пока он не «захватит города».
Но признания «оригинальности» китайскому вож-
дю было недостаточно. Свою стратегию завоевания власти
он должен был представить как универсальную теорию, осо-
бенно подходящую для слаборазвитых стран. Как подроб-
но объясняется в статье «Основные уроки победы Народ-
ной Китайской Революции» в недавнем (от 20-21 ноября
1960 г.) номере «Хунци», стратегия Мао состояла в том, что-
бы основывать небольшие «революционные базы» в сельс-
ких районах, увеличивать их число, брать в кольцо города
и наконец захватывать их. «Товарищ Мао Цзедун указы-
вал, что прежде всего необходимо твердо удерживать базы
в деревне, поначалу небольшие по размеру и немногочис-
ленные, постепенно расширять и развивать их. Это давало
возможность «все ближе и ближе приближаться к достиже-
нию цели взятия политической власти во всей стране».
Мао не отводил крестьянам какую-то особую роль в
революции по сравнению с городскими рабочими. Напро-
тив, он клеветал на первые крестьянские Советы в Китае,
которыми руководил, но еще не пользовался в них непре-
рекаемым влиянием. Вот как он анализировал тот период:
«Мы ни в коем случае не должны допускать повторения ле-
вацкой ошибочной политики, которая проводилась нашей
партией в период с 1931 по 1934 год по отношению к мел-
кой и средней буржуазии (экономически неоправданное
улучшение условий труда, крайне высокие ставки подоход-
ного налога..., следование близорукой и односторонней кон-
цепции так называемого «благосостояния трудящихся» вме-
сто развития производства и обеспечения процветания
нашего хозяйства, учета как общественных, так и частных
интересов, интересов как труда, так и капитала)».93
Проведение нового курса Мао начал тем, что обес-
печил освобождение Чана Кайши, схваченного в декабре
1936 г. в Сиане его собственными подчиненными из Гоминь-
дана, и восстановил его в роли главы объединенных нацио-
нальных сил. Вот что означал этот курс:

«Наша политика состоит в опоре на бедных крес-
тьян и поддержании прочного союза с середняками с це-
лью разрушить систему феодальной и полуфеодальной эк-
сплуатации, осуществляемой классом помещиков и
богатыми крестьянами старого типа. У помещиков и бо-
гатых крестьян не должно быть больше земли и имуще-
ства, чем у массы крестьян. Но при этом не должна по-
вторяться левацкая, ошибочная политика, проводимая с
1931 по 1934 год, так называемая политика «помещикам
никакой земли, богатым крестьянам плохую землю». Нуж-
но прислушиваться к мнению середняков... если они с чем-
то не согласны, нужно уступать им».94
И еще: «Мы уже приняли решение не подвергать
конфискации землю богатых крестьян... Мы не конфискуем
имущество и фабрики крупных и мелких торговцев и капи-
талистов. Мы охраняем их предприятия... Борьба против
империалистической агрессии есть основание для общих
интересов капиталистов и рабочих... Мы стремимся преж-
де всего к тому, чтобы все партии и группы относились к
нам без враждебности и имели своей целью общую борьбу
против Японии ради спасения родины».95
Одним словом, бедного революционного крестьяни-
на Мао «поддерживал» так же, как веревка поддерживает
висельника. Только после отмены закона о земле первой
«Советской Республики», предусматривавшего безвозмезд-
ную конфискацию земли всех землевладельцев выше уров-
ня середняка, и только после смещения всего пролетарского
руководства партии Мао стал наконец (в 1937 г.) непререкае-
мым вождем Китайской коммунистической партии.
Он «за» крестьянина, когда ведет борьбу против го-
родского рабочего. Он «за» бедного крестьянина, когда сво-
дит счеты с помещиком, сопротивляющимся его власти.
Когда же помещики нужны ему как «часть нации», проти-
востоящей Японии, Мао гарантирует им их права и даже
собирает причитающуюся им ренту! Единственное, что по-
настоящему связывает его с крестьянами, — это крестьянс-
кая армия. Из всех коммунистов, находящихся у власти,

только китайские в качестве инструментов власти наряду с
партией называют армию.
Поскольку, пытаясь изобразить Мао «величайшим
революционным вождем, государственным деятелем и тео-
ретиком марксизма-ленинизма современной эпохи», начи-
нают с его возвеличивания в качестве «философа», написав-
шего статьи «Относительно практики»96 и «Относительно
противоречия»,97 к ним мы сейчас и обратимся.
2) Философия яньаньского периода:98
Мао извращает Ленина.
«Мы боремся против консерваторов в наших революционных
рядах ... Мы боремся и против «левого» фразёрства»,
Мао Цзедун
Резкая смена курса, отделяющая первый «советский»
период (1928-34 гг.) от второго, яньаньского (1935-45), не
могла не вызвать возражений у многих коммунистов. Внут-
ри «Красной Армии» Мао столкнулся с оппонентами, назы-
вавшими слияние с регулярной армией Чана «контррево-
люционным» актом. В ответ Мао обвинял их в «догматизме».
На фоне этой политической борьбы и происходила разра-
ботка им представлений, которые якобы вносят оригиналь-
ный вклад в философию марксизма.
Недавнее объективное исследование заставляет
усомниться в том, что статьи «Относительно практики» и
«Относительно противоречия» написаны именно в 1937 г.;99
до 1950-52 гг. они вообще не публиковались. Мы, тем не
менее, готовы принять официальную дату их написания.
Объективно и субъективно статьи эти настолько маоистс-
кие, что, даже если Мао, желая доказать свою проницатель-
ность, и в самом деле датировал их задним числом или впос-
ледствии переписал, чтобы согласовать со своим нынешним
курсом, то это не столь важно. Очевидно, Мао решил, что
для того чтобы протолкнуть свою политику сотрудничества
с эксплуататорскими классами, фронтальной атаки на «дог-

матиков» недостаточно, и выбрал форму «философских ста-
тей». Философом он оказался плохим. В статьях этих столько
пустых абстракций, что непонятны ни их предмет, ни цель.
В статье «Относительно практики» Мао пишет: «Те-
ория познания диалектического материализма ставит прак-
тику на первое место, считая, что человеческое познание
ни в малейшей степени не может отрываться от практики».
Если познание ни в малейшей степени не может отрывать-
ся от практики, то ему следовало бы объяснить нам, о какой
практике он ведет речь. Но нет, он спешит прикрыть это
сведение теории к «практицизму» цитатами аж из «Фило-
софских тетрадей» Ленина. Так, Мао цитирует следующее
ленинское высказывание: «Практика выше (теоретическо-
го) познания». Но он не говорит нам о том, что Ленин здесь
всего лишь повторяет гегелевский анализ отношения прак-
тической идеи к теоретической идее до того, как они соеди-
няются, как пишет Ленин, «именно в теории познания».
Вовсе не сводя теорию к «практицизму», Ленин в том
самом абзаце, из которого Мао процитировал только одно
предложение, утверждает следующее: «Сознание человека
не только отражает объективный мир, но и творит его». Это
предложение предшествует тому, которое процитировал
Мао, и вряд ли он со своей конфуцианской выучкой мог
настолько неправильно понять его смысл. Остается только
одно: он сознательно извратил Ленина. Как бы то ни было,
софистику Мао трудно назвать философией. Философия не
может вдохновляться низкими целями. А единственной це-
лью Мао было заставить товарищей принять его коллабо-
рационистский курс на создание единого фронта с Чаном.
По-видимому, Мао не смог убедить своих слушате-
лей или читателей (нам не сообщается, кто это был). Вскоре
он выступил с новой «философской статьей», направленной
против «догматиков». На этот раз он просвещал свою ауди-
торию «относительно противоречия». Если верить офици-
альному источнику, это была лекция, прочитанная в Анти-
японском военно-политическом университете в Яньани в
августе 1937 г.

В статье Мао приводит несколько «практических»
примеров. Если есть от них какая-то польза, то состоит она
в том, что сквозь претенциозные разглагольствования о
философском смысле «противоречий» мы отчетливо видим,
как он переписывает историю предыдущего периода свое-
го собственного правления с целью «сопоставить» ошибки
«догматиков» и Гоминьдана. Оказывается, что только «пос-
ле 1927 года гоминдан превратился в свою прямую проти-
воположность» (курсив мой - Р. Д.) по сравнению с периодом
единого фронта в 1925 году, когда он был «революционным и
жизнеспособным». Вина за поражение Китайской революции
теперь возлагалась на чэньдусюизм, т.е. на революционного
троцкистского лидера Чень Дусю!100 Даже потеря «Советско-
го Китая» (называемого теперь просто «революционными база-
ми») объясняется не карательными походами Чана, а «ошиб-
ками авантюристического характера».
«После 1935 года, — продолжает Мао, — коммунис-
тическая партия преодолела эти ошибки, возглавила новый
единый антияпонский фронт». На другой стороне тоже про-
изошли изменения в очевидно «правильном» направлении:
«После сианьских событий декабря 1936 года в гоминдане
вновь начался поворот в сторону прекращения гражданс-
кой войны, в сторону союза с коммунистической партией...»
Вот почему бывшие противники теперь действуют единым
фронтом. Пропагандируя свою коллаборационистскую ли-
нию, Мао пускает в ход демагогию: «Мы, китайцы, часто го-
ворим: «Противоположны, но порождают друг друга».
Так Мао полностью извратил теорию Гегеля и Мар-
кса о развитии через противоречие. Быть может, он даже и
не сознавал это - настолько его мозг пропитан конфуциан-
ством. Когда, перечитывая в 1915 г. «Науку логики» Гегеля,
Ленин впервые основательно осмыслил развитие через про-
тиворечие, превращение в противоположность, он смог
вскрыть глубинные причины краха официального марксиз-
ма, Второго Интернационала. Мао же не видит развиваю-
щиеся противоположности, противоречия, антагонизмы.
Вместо этого он «оригинально» делит понятие противоре-

чия на составляющие и говорит о «главном противоречии»
и «главной стороне противоречия». Таким образом фило-
софия, как прежде история, превращается у него в набор
пустых фраз, которыми можно вертеть, как душе угодно. Так,
оказывается, что в определенных условиях главные проти-
воречия «временно отступают на второстепенное место и
занимают подчинённое положение». Далее он пишет, что в
силу «неравномерности развития» и «взаимного превраще-
ния» экономический базис занимает «подчиненное положе-
ние», а политические и культурные изменения начинают
играть «главную, решающую роль». Стремясь как-то ком-
пенсировать этот незатейливый субъективизм, Мао заверя-
ет своих читателей, что коммунисты, конечно же, материа-
листы, поскольку «вообще» они признают, что
«материальное начало определяет духовное...». Об этой
мешанине можно сказать только то, что Кант в свое время
говорил о «космологическом доказательстве» существова-
ния бога: «уютное гнездо непродуманных противоречий».
Один западный наблюдатель, посетивший недавно
Китай, приводит слова местного партийного секретаря в Шен-
си: «В ходе изучения теории я твердо усвоил принципы не-
прерывного и поэтапного развития революции и конкретно
применил их в свиноводстве».101 Каким бы абсурдным не
казалось это заявление партийного секретаря, это только ло-
гическое следствие из учения «вождя», сводящего теорию к
«практике». Как учит Мао, «догмы бесполезнее навоза».
Конечно, можно в отвращении отвернуться от этих
вульгарных писаний, выдаваемых за философию, поспешно
отмахнуться от того, что в тоталитарном Китае любовно
зовется «идеями Мао». Но задумаемся о том, какой громад-
ной властью сейчас обладает этот человек. Нужно признать
и то, что после того, как Мао заставил партию принять еди-
ный фронт с Чаном и ввел принцип «трех третей» — в орга-
нах управления на территории контролируемых коммуни-
стами районов треть мест должна была принадлежать
членам компартии, треть - гоминьдановцам, и треть - бес-
партийным, — сопротивление японским захватчикам уси-

лилось. В тот период иностранные журналисты — более об-
разованные, чем люди из круга Мао — восхищались его ре-
чами по вопросам культуры. Их, уставших от гоминьданов-
ской коррупции и неэффективности, коммунисты поражали
не только своими высокими качествами в войне против
японцев, но и стремлением «идти в народ», т.е. учреждать
школы для крестьян в отдаленных районах и проводить зе-
мельные реформы. Других, включая многих представите-
лей буржуазии и помещиков, привлекала умеренность зе-
мельной программы коммунистов, и в результате многие
антикоммунисты начинали смягчать свою позицию, прини-
мая их всего лишь за «сторонников земельных реформ». Мао
не внес никакого вклада в марксистскую философию, а мар-
ксистскую политику он лишил ее классового содержания.
Но его путь к власти, несомненно, был оригинален. На этом
надо еще раз заострить внимание. На этот раз речь пойдет
о «трех волшебных средствах» Мао.
4) «Три волшебных средства».
Превращение рабочего государства в государствен-
но-капиталистическое общество Сталин мыслил как «стро-
ительство социализма в одной стране». Построить социа-
лизм в России можно, утверждал он, если только страна не
подвергнется нападению извне. Чтобы отвести эту угрозу,
он превратил международное коммунистическое движение
в аванпост обороны СССР. Никакой самостоятельной клас-
совой роли для него не предусматривалось. В случае Китая
подобная политика приняла форму «блока четырех клас-
сов». КПК по сути была подчинена Гоминьдану, что способ-
ствовало поражению революции 1925-27 гг. «Блок четырех
классов», переименованный затем в «единый фронт», стал
основной составляющей мысли и деятельности Мао до и
после завоевания власти.
Политику, которую Сталин проводил за границей,
Мао применил в самом Китае. Мао позитивист и видит «по-

зитивные» элементы во всех классах. Эта «волшебная» спо-
собность помогла ему прийти к власти. Он продолжил эту
линию и после того, как стал властителем Китая. Ликвида-
ции подлежат не капиталисты как класс, а только «бюрок-
ратические капиталисты», не помещики как класс, а только
«плохие джентри». А остальных капиталистов и помещи-
ков можно «перевоспитать».
В этом смысле его «кампании по перевоспитанию»
отличаются от сталинских чисток. Мао настолько слеп к
реальности классовых отношений, лежащей в основе его
правления, что верит в «мир великой гармонии», в котором
все противоположности будут «дополнять друг друга».
Недавняя статья в журнале ЦК КПК «Хунци» под
названием «Единый фронт - волшебное средство китайс-
кого народа для завоевания власти»,102 еще раз подтвер-
ждает, что смысл учения Мао о противоречии - учения,
которое лишает это понятие всякого классового содер-
жания - сводится к оправданию политики единого фрон-
та. Это и в самом деле «волшебное средство», которое Мао
использует на протяжении всей своей политической ка-
рьеры и которое в 1937 г. сделалось основной составляю-
щей его «философии». Как объясняется в упомянутой ста-
тье, «средство» сохраняло свою чудодейственную силу и
после укрепления власти Мао в Китае, и в 1952 г., когда
он начал кампанию борьбы против «трех зол» (корруп-
ция, расточительство, бюрократизм), и во время более
поздней кампании против «пяти зол» (взяточничество,
неуплата налогов, хищение государственной собственно-
сти, плохое выполнение государственных заказов, хище-
ние в целях спекуляции экономической информации).
Этим средством Мао воспользовался и тогда, когда он
решил покончить с частными капиталистами и помещи-
ками, своими бывшими союзниками по антияпонской вой-
не, и приступил к созданию экономических и политичес-
ких основ государственно-капиталистической системы.
В тот период он усилил репрессии против рабочих,
крестьян и интеллектуалов, которые все еще думали, что

перемена курса означает движение к социализму. Не слу-
чайно, что «кампании по перевоспитанию» 1957-58 гг. про-
водились под философским знаменем 1937 года, в духе идей
статьи «Относительно противоречия». Только на этот раз
речь шла о «правильном разрешение противоречий внут-
ри народа». Тогда же в тисках однопартийного государства
была задушена кампания «ста цветов».
Мао, этот великий математик, «еще в 1939 г. на осно-
ве богатого исторического опыта партии за восемнадцати-
летний период» насчитывал в своем арсенале вместо одно-
го «волшебного средства» уже целых три: «единый фронт,
вооруженная борьба и партийное строительство являются
тремя основными волшебными средствами Китайской ком-
мунистической партии, используемыми для сокрушения
врага в ходе Китайской революции».103
Все бы хорошо, но звание марксистского револю-
ционера накладывает на руководителя «союза четырех
классов», вдобавок к перечисленным «волшебным сред-
ствам» получившего еще и государственную власть, оп-
ределенные обязательства. Он должен выступать за про-
летарскую революцию и пролетарскую власть. Как
оказывается, для Мао и это не проблема. «Народно-де-
мократическая диктатура» в Китае, говорит он, действу-
ет «под руководством рабочего класса». Каким образом?
Председатель КПК, единственной правящей партии Ки-
тая, отвечает на это очень просто: пролетариат правит
«посредством Коммунистической партии». «Три волшеб-
ных средства», таким образом, объединяются в одно вез-
десущее: «Обобщая наш опыт, можно свести его к одно-
му: демократическая диктатура народа, руководимая
рабочим классом (через коммунистическую партию) и ос-
нованная на союзе рабочих и крестьян».104
Нечего и говорить, что Мао, готовый перепрыгнуть
прямиком в коммунизм, не собирается долго задерживать-
ся на этом «союзе рабочих и крестьян». Впереди его ждет
«мир великой гармонии»: «Буржуазная демократия усту-
пила место руководимой рабочим классом народной де-

мократии, а буржуазная республика — народной рес-
публике. Так появилась возможность через народную
республику прийти к социализму и коммунизму, прий-
ти к уничтожению классов и установлению великой
гармонии во всем мире».105
В. «Восточный деспотизм», промывание мозгов
или экономическое принуждение государственного
капитализма?
В то время как официальная китайская пропаганда
славит достижения Китая под мудрым руководством Мао,
ученые в поисках объяснения ситуации в КНР обращаются
к теории «восточного деспотизма».106 Влияние этой теории
сказалось даже на оригинальном исследовании одного мар-
ксиста, правильно определившего маоистский Китай как
государственно-капиталистическое общество.107 Милитари-
стские замашки Мао, изрядная доза китайского национа-
лизма в его ревизии марксизма, конфуцианские корни «идей
Мао» — все это легко может подвести к выводу, что совре-
менный Китай есть продолжение «восточного деспотизма».
Однако при тщательном изучении китайского общества,
института семьи, промышленности, господствующей идео-
логии, сельского хозяйства становится очевидным, что эта
стройная и внешне убедительная теория очень далека от
реальности.
Поиск прямой преемственной линии, якобы ве-
дущей от «восточного деспотизма» к маоистскому Ки-
таю, мало что дает для объяснения развития китайс-
кой экономики и китайско-советской ссоры. В то же
время для более полного понимания современной ки-
тайской идеологии и экономики следует учитывать и
тот факт, что за влияние на афро-азиатский и латино-
американские миры Китай соперничает не только с
Россией, но и с Индией.

1) Сельское хозяйство.
Было бы неправильным считать, что власть Мао
зиждется на некой разновидности восточного деспотиз-
ма - статичной, равновесной системы, основанной на не
меняющемся на протяжении столетий аграрном способе
производства. Верно как раз противоположное. Только
за одно десятилетие правления Мао сельское хозяйство в
Китая претерпело столько изменений, что не приходит-
ся вообще говорить о каком-то «равновесии». От распада
в периоды кризисов аграрный сектор удерживает имен-
но государственно-капиталистическая структура. Эта же
структура обуславливает все происходящие в нем изме-
нения, начиная с первой земельной реформы и заканчи-
вая эпопеей с «народными коммунами».
Так, перераспределением земли в период с 1950
по 1953 годы было охвачено подавляющее большинство
китайских крестьян, только три миллиона из них оста-
лись незатронутыми этой реформой. Сказать, что рефор-
ма дала им землю, было бы величайшей несправедливос-
тью по отношению к вечно обманываемым крестьянам. В
результате перераспределения земли на одного человека
пришлось менее 2 му (1 му равен 1/ 6 акра). В ходе рефор-
мы было экспроприировано 20 миллионов землевладель-
цев; количество убитых оценивается не менее чем в пять
миллионов человек. Очевидно, что класс эксплуататоров -
крупных капиталистов и помещиков - не мог насчиты-
вать пять миллионов. «Бюрократическими капиталиста-
ми», «богатыми помещиками», «правыми элементами» Мао
называл любых своих противников, а значит в число реп-
рессированных вместе с «контрреволюционерами» попа-
ли представители неугодной диктатору революционной
оппозиции. На основании произвольных обвинений сот-
ни тысяч людей были приговорены к принудительному
труду и посланы на строительство дорог и ирригацион-
ных сооружений.108 В то же время у коммунистов имелся

серьезный резон и для ликвидации помещиков и капита-
листов, которые помогли им прийти к власти: избавив-
шись от своих прежних союзников, они становились пол-
новластными хозяевами Китая. Взяв в свои руки всю
власть, коммунисты получили свободу действий в отно-
шении крестьян. Отсюда реформа, в результате которой
те получили участки по 2 му, с которых едва могли про-
кормиться.
Перераспределив землю, государство стало поощрять
объединение крестьян в коллективы взаимопомощи и не-
большие кооперативы, однако поначалу не очень в этом
преуспело. Впоследствии кооперативное движение стало
развиваться быстрее, достигнув пика в 1959 г., когда не ме-
нее чем 96 процентов крестьянских семей числилось в коо-
перативах. Крестьянам разрешили «владеть» своими участ-
ками, была допущена частная собственность. 10 процентов
своего участка крестьянин мог обрабатывать для собствен-
ных нужд. В этот период в сельском хозяйстве отмечался
рост производства, выдался щедрый урожай. Как оказалось,
это было не к добру. Успехи сельского хозяйства вселили
чрезмерную уверенность в Мао. Диктатор готовился к «боль-
шому скачку».
Мы уже знаем, чем закончилась эпопея с «народны-
ми коммунами». Тем не менее, нельзя не видеть, какое вли-
яние на неиндустриальный мир оказала пропаганда китай-
скими тоталитаристами собственного пути к «коммунизму»,
их призыв к «непрерывной революции». Для успеха «рево-
люции без остановок» не нужны высокие технологии — до-
статочно применить «линию масс»!
В недавнем номере «Хунци»109 читаем следующее
откровение китайского теоретика: «Развивать сельскохозяй-
ственные производительные силы и за счет этого подни-
мать промышленность можно было еще до того, как появи-
лись условия для механизации сельского хозяйства».
Перевернув все с ног на голову, наш теоретик переходит к
разработке концепции «одновременного развития» как ос-
новы «рабоче-крестьянского союза»: «Эта основа, как ука-

зывает Председатель Мао Цзедун, заключается в том, что-
бы «одновременно и постепенно осуществить, с одной сто-
роны, социалистическую индустриализацию и социалисти-
ческое преобразование ремесленного производства,
капиталистической промышленности и торговли, а с дру-
гой - социалистическое преобразование всего сельского хо-
зяйства при помощи кооперации. Идя по этому пути..., мы
приобщим всех жителей сельских районов к всеобщему про-
цветанию».110
Теперь мы знаем, что обещанное «процветание»
обернулось голодом. Но при чем тут «восточный деспотизм»?
Маоистский Китай не оглядывается в прошлое и имеет впол-
не современное лицо. Именно это и делает китайскую мо-
дель столь привлекательной для перенаселенной Азии и
малонаселенной Африки.
2) Армия и промышленность.
Иногда победу Мао объясняют тем, что режим Чан
Кайши, насквозь прогнивший и дискредитированный, бук-
вально развалился сам собой. Коммунистам оставалось
только подобрать власть. Конечно, неэффективность ре-
жима Чана сыграла свою роль в успехе армии Мао. Но
только этим объяснять исход гражданской войны в Ки-
тае было бы абсурдом. Нельзя игнорировать такие фак-
ты, как способность коммунистов к военным подвигам
вроде «великого похода» и наличие у них организации,
позволявшей им выживать в полной изоляции от городс-
ких центров на протяжении двух десятков лет. Вне вся-
кого сомнения, правление Мао имеет корни в старом Ки-
тае с его пышным великолепием и коррупцией, с его
военачальниками и мандаринами. Но анализировать нуж-
но как раз те отличительные черты, которые отделяют
одну эпоху от другой. Сосредотачиваясь на поиске
сходств, мы рискуем упустить из виду то, что ново, при-
надлежит нашей эпохе.

А наша эпоха - это эпоха государственного капи-
тализма, национальных революций и рабочих восстаний.
Если вы не готовы положиться на массы, которые только
и могут установить действительно новый общественный
строй, у вас не остается никакого другого пути, кроме как,
повинуясь объективной логике, строить государственный
капитализм. В данном случае не важны личностные каче-
ства революционеров, как не важен тот факт, что Китай
преимущественно аграрная страна. Запоздалая индустри-
ализация в этой стране означала одно из двух: или разви-
тие промышленности на новой, гуманной основе, или же
становление эксплуататорской индустриальной системы,
содержанием которой является государственный капита-
лизм. К примеру, тот факт, что индустриализация Маньч-
журии была проведена оккупировавшей ее Японией, имел
своим следствием то, что после восстановления незави-
симости Китая большая часть промышленности оказалась
там «бесхозной». Даже Чан Кайши признавал, что после
изгнания японцев «мы должны ввести плановую эконо-
мику». В 1943 г. в книге «Судьба Китая» он писал: «На-
стоятельным требованием для нас является «преобразо-
вание» капитала в государственный капитал». Именно
этим - огосударствлением промышленности - занялся
Мао, как только укрепил свою власть на территории Ки-
тая. Причем использовал он те же методы эксплуатации,
которые применял бы Чан или любой другой капиталист.
Получив значительную помощь от Советского Со-
юза - главным образом, в форме строительства или ре-
конструкции 156 объектов в ключевых отраслях промыш-
ленности: металлургии, нефтепереработке, химической
промышленности, электроэнергетике, Мао приступил к
реализации первого пятилетнего плана (1953-57 гг.). Впер-
вые государственная собственность распространилась на
всю промышленность. Рабочим сказали, что отныне их ин-
терес состоит в «максимальном увеличении производ-
ства». Впрочем, что касается рабочих, ничего не измени-
лось для них с того времени, когда Мао еще допускал

существование частных капиталистов. На праздновании
Первомая в 1950 г. он провозгласил лозунг: «Китайские
рабочие! Сплачивайте ваши ряды, крепите единство с на-
циональной буржуазией». А в 1947 г. он подчеркивал, что
защищает интересы «как труда, так и капитала» и не про-
тив получения капиталистами «разумных прибылей». Ког-
да же те накопили слишком большие капиталы, началась
кампания по искоренению «пяти зол». Теперь «разумные
прибыли» дозволялось получать только государству. На
забастовки рабочих, протестовавших против нечеловечес-
ких условий труда - будь то 12-часовой рабочий день или
отсутствие какой-либо свободы в личной жизни - хозяе-
ва этого государства быстро ответили «кампаниями по
перевоспитанию». Отказавшись от предприятий смешан-
ной (частный капитал плюс государство) формы собствен-
ности, которые официально именовались «государствен-
но-капиталистическими», государство приступило к
строительству «социализма», т.е. уже настоящего государ-
ственного капитализма. Бывших владельцев призвали
оставаться на своих предприятиях в качестве управляю-
щих: «Если вы действительно хорошо ведете свой бизнес
и готовите из ваших детей первоклассных технических
специалистов, вы будете первыми кандидатами на долж-
ность руководителей национализированных предприя-
тий, и вполне возможно, что как управляющие социалис-
тических предприятий вы будете зарабатывать больше,
чем просто как владельцы». Вне всякого сомнения, мно-
гие из них стали руководителями промышленностями.
Рабочим запретили бастовать. Профсоюзы были пре-
вращены в органы, следящие за дисциплиной среди рабо-
чих и выполнением производственных планов. Неизмен-
ной чертой китайского государственного капитализма,
именующего себя коммунизмом, стал принудительный труд.
В этом он не отличается от российского. Его своеобразие
связано с понятием «перестройки сознания».

2) Промывание мозгов.
Практикуемое в маоистском Китае промывание моз-
гов - сам этот термин был изобретен во время Корейской
войны для объяснения поведения американских солдат,
вынужденно или добровольно переходивших на сторону
китайцев - заставляет вспомнить о печально известных мос-
ковских показательных процессах, жертвы которых обви-
няли самих себя во всех смертных грехах. Сходство здесь
несомненное, но есть и важное отличие. «Кампании по пе-
ревоспитанию», которые постоянно проводит Мао, не огра-
ничиваются разоблачением «иностранцев» или «врагов». Не
являются они и обычными партийными чистками. Понятие
«перестройки сознания» получило у Мао статус философс-
кой категории, а соответствующая практика стала прямо-
таки образом жизни.
Если у него не получилось промыть мозги китайцем, то
в лице некоторых либералов за пределами Китая, которые
решили, что «перестройка сознания» исключает насилие про-
тив народа, он нашел куда более податливую аудиторию. В
отличие от Сталина, утверждают эти легковерные, Мао не ис-
треблял «генеральный штаб революции». В качестве «доказа-
тельства» они приводят тот факт, что командные посты в Ки-
тае сейчас занимают те же люди, что руководили «революцией».
Настаивая на этом грубом заблуждении, они предпочитают
не вспоминать о том, что после поражения революции 1925-
27 года Чан Кайши проделал за Мао работу, которую у себя
дома Сталину пришлось делать самому, — а именно, уничто-
жил или бросил в тюрьму революционеров, в том числе Чень
Дусю. Но это не все. Даже в те годы, когда он не еще не обла-
дал всей полнотой власти, Мао безжалостно расправлялся со
своими революционными оппонентами. Так он поступил
в 1930 г. с Ли Лисанем, когда тот захватил город Чаньша и
удерживал его несколько дней, после чего Мао «разоружил и
ликвидировал мятежников». История повторилась в 1936 г.,
когда его жертвой стал Чжан Готао. Во время войны с Япо-

нией Мао обрушился на сторонников «третьего фронта». И
если после прихода к власти в континентальном Китае он
не устраивал показательных процессов, подобных московс-
ким, то только потому, что «генеральный штаб революци-
онной войны» состоял из тех самых людей, которые до за-
воевания власти следовали за ним по пути классового
сотрудничества, а впоследствии поддерживали его нека-
питалистическую политику.
Впрочем, в этой апологии есть доля истины: Мао дей-
ствительно верит в необходимость «перестройки сознания».
Но не по тем причинам, которые называют апологеты. Дело
здесь не в либеральных инстинктах «великого кормчего», а
в том, что, создавая государственный капитализм в пре-
имущественно аграрной стране, он, в надежде избежать про-
летарской революции, хочет убедить часть капиталистичес-
кого и помещичьего класса остаться на своих местах в качестве
управляющих национализированными предприятиями.
Но наиболее впечатляющих масштабов промывание
мозгов достигло не среди американских солдат в Корее и
даже не в Китае после прихода к власти коммунистов. Все
рекорды здесь побили интеллектуалы, не обладающие госу-
дарственной властью и якобы готовые отдать свои жизни
ради завоевания власти рабочими. Одним словом, мелко-
буржуазные марксистские интеллектуалы. Приметой нашей
эпохи государственного капитализма является то, что ин-
теллектуалы из среднего класса - а эта формация есть об-
щемировое явление - заменили «индивидуализм» на «кол-
лективизм», подразумевая под последним государственную
собственность, государственное управление и государствен-
ный план. В послевоенные годы это явление получило сво-
еобразное преломление и в слаборазвитых странах. Хотя
на самом деле китайские «промыватели мозгов» отличают-
ся от капиталистического «мозгового треста», действовав-
шего во времена «нового курса» Рузвельта, только тем, что
их хозяин Мао Цзедун, в прошлом марксистский револю-
ционер, искусно владеет марксистской терминологией. Се-
годня в эту терминологию он облек свой вызов Хрущеву,

или точнее, руководящей роли России в международном
коммунистическом движении.
Своей «левизной» Мао подействовал также на вооб-
ражение троцкистов, если оно у них есть. Несмотря на ис-
торическую и теоретическую борьбу Троцкого против Мао,
никто из них не смог избежать влияния «маоизма», что,
впрочем, не должно удивлять. Как и многие другие интел-
лектуалы эпохи государственного капитализма, они мыслят
как администраторы. Их поклонение фетишу государствен-
ного плана столь велико, что граничит с интеллектуальным
мазохизмом.111 Даже возможная термоядерная война не пу-
гает этих горе-борцов за «верные» принципы.
Необходимо, таким образом, объективно проанали-
зировать китайско-советский конфликт, чем мы и займемся
ниже. При этом не будем забывать о том, от чего и на Вос-
токе, и на Западе с такой богемной развязностью отмахива-
ются вышедшие из компартий «левые» поклонники Мао, —
о стоящих за этим конфликтом державных интересах.
Г. Возможна ли война между Россией и Китаем?
Нежизнеспособность государственного
капитализма.
1) 1960-62: предварительный спарринг.
В 1960 г. конфликт интересов двух государств при-
нял форму дискуссии по поводу «теории революции». Вос-
пользовавшись девяностой годовщиной смерти Ленина (22
апреля), китайские коммунисты пошли в наступление на
своих российских собратьев. Первый залп был дан передо-
вой статьей в «Хунци» (№ 8, 1960) под названием «Да здрав-
ствует ленинизм!».
Эта длинная, примерно в сорок страниц, статья пес-
трит ленинскими цитатами, в которых делается упор на
пролетарскую революцию. Но примечательно то, как рас-
ставляются акценты. Не нужно делать фетиша из «совре-

менной науки»; межконтинентальные баллистические раке-
ты, водородная бомба, спутник - все это лишь «детали тех-
нического прогресса». «Современный ревизионизм» — вот
главная проблема нашего времени. Критика этого «реви-
зионизма» обставлена таким образом, что легко понять: вме-
сто «Тито» следует читать «Хрущев». Все доказательства
милитаристской сущности США относятся к периоду после
встречи Хрущева с Эйзенхауэром. И это тоже — не просто
применение ленинской теории к современности с целью
доказать «неизбежность войны» при капитализме. На са-
мом деле, главной мишенью статьи был Хрущев с его кон-
цепцией «мирного сосуществования».
Советский руководитель верно расценил этот трак-
тат о Ленине не просто как новый этап в развитии «идей
Мао», но как свидетельство возросших амбиций последне-
го, его претензий на руководство коммунистическим лаге-
рем, роста его влияния на слаборазвитые регионы мира и
принятия им стратегии, нацеленной на войну с США с при-
менением любого оружия. По слухам, переговоры между
Россией и Китаем о создании объединенного тихоокеанс-
кого флота были свернуты Хрущевым как раз из опасения,
что Мао может втянуть его в войну за Тайваньский про-
лив.112 Впрочем, редакционная статья в «Хунци» потеряла
актуальность сразу же после ее опубликования. 1 мая в воз-
душном пространстве России был замечен американский
самолет-разведчик U-2. Этот инцидент пришелся Хрущеву
как нельзя кстати. Он отменил запланированный саммит и
созвал международное совещание коммунистических партий
с целью приструнить Мао. Хрущевский визит в ООН, где
он стучал ботинком по столу, являлся частью подготовки к
этому совещанию. Всему миру было объявлено: он - един-
ственный хозяин в коммунистическом лагере, и именно
он — единственная надежда нового мира, возникшего в ре-
зультате африканских революций.
7 декабря 1960 г. Хрущев созывает Московское сове-
щание коммунистических партий.113 Этому представитель-
ному собранию - съехались делегаты от 81 компартии —

предстояло одобрить «новый коммунистический манифест»,
объявивший Россию «первой в истории страной, осветившей
всему человечеству путь к коммунизму». Подавляющее боль-
шинство участников потребовало от Мао подписать «Заявле-
ние», дабы продемонстрировать американскому империализ-
му «несокрушимое единство» коммунистического лагеря. Отказ
раскрыл бы тот факт, что Китай рассматривает Россию в каче-
стве врага. Мао сделал то, что от него требовали. И продол-
жил гнуть свою линию не только в Китае, но и по всему тре-
тьему, афро-азиатско-латиноамериканскому миру.
Подписание Мао московской декларации 1960 года
столь же мало воспрепятствовало проведению Китаем по-
литики отстаивания своих национальных интересов воп-
реки Москве, сколько вступление Франции в НАТО удер-
жало Де Голля от осуществления его великодержавных
стремлений. В конце концов, мир в 1960-х годах не тот, что
был в 1940-х, когда Европа и Китай лежали в руинах и нуж-
дались в помощи, а вместе с ней принимали и «философии»,
лежащие в основе, соответственно, Плана Маршалла и Вар-
шавского Договора. Сегодня Мао, выступая как раскольник
коммунистического лагеря, прикрывается революционными
фразами, а Де Голль, раскалывая противоположный лагерь,
разглагольствует о «величии Франции». Но, несмотря на раз-
личия в риторике, и тот, и другой руководствуются нацио-
нальными амбициями, влекущими их к внешней экспансии.
Однако после инцидента с самолетом-разведчиком
U-2 инициатива снова оказалась у Хрущева. Воспользовав-
шись представившейся возможностью, он предпринял меры
к дальнейшей изоляции Китая. В проекте партийной про-
граммы, подготовленной в 1961 г. к XXII съезду КПСС,
Китайской революции уделено всего 11 слов. Этим было
подчеркнуто особое место России в мире как страны, кото-
рая начала революцией 1917 года новую эпоху и, запустив
в 1957 г. спутник, перегнала даже США. Кроме того, на том
основании, что СССР уже «строит коммунизм», Хрущев на-
стаивал на особом положении России по отношению не толь-
ко к США, но и к Китаю.114 Неудивительно, что на самом

съезде разгорелись страсти. Хрущев обрушился с критикой
на Албанию, имея в виду Китай. В свою очередь, китайский
представитель Чжоу Эньлай, выступив в защиту Албании
(т.е. Китая) и оспорив право России делать подобные спо-
ры достоянием гласности без «предварительной консульта-
ции» с другими компартиями, покинул съезд.
Полемика эта так же фальшива, как и «теории», кото-
рыми Мао и Хрущев прикрывают свое острое соперничество.
22 октября 1962 г. обозначился новый поворот в ки-
тайско-советском конфликте. В этот день — исторический
момент, когда весь мир замер в ожидании катастрофы —
достигла своего пика конфронтация между Джоном Кенне-
ди и Никитой Хрущевым по вопросу о советских ракетах
на Кубе. Советский руководитель отступил, когда Кеннеди
дал понять, что готов начать ядерную войну, если СССР не
вывезет ракеты с Кубы. Этим не замедлил воспользоваться
Мао, обвинивший Хрущева в «трусости перед лицом импе-
риализма». Инициатива снова перешла к Китаю. Мао ре-
шил взять в свои руки «руководство» «социалистическим
лагерем» и потребовал, чтобы тот поддержал Китай в его
войне с Индией.
2) «Предложение к генеральной линии
международного коммунистического движения».
С началом качественно нового этапа в развитии ки-
тайско-советского конфликта китайские коммунисты реши-
лись на открытый теоретический вызов своим российским
собратьям, сформулировав его в «письме» ЦК КПК к ЦК
КПСС от 14 июня 1963 г.115 Под названием «Предложение к
генеральной линии международного коммунистического
движения» оно с тех пор опубликовано в качестве брошю-
ры на дюжине восточных и европейских языков.
Промышленность Китая может испытывать недоста-
ток во всем — от стали до плотин и атомной энергии. Но
его армия обеспечена всем необходимым. На сегодняшний

день это самая большая сухопутная армия в мире, распола-
гающая самыми современными вооружениями в Азии. «В
историю Мао войдет как атлет, потерпевший неудачу в
прыжках в длину» — эта русская острота содержит точную
историческую оценку «великого кормчего». Но его притя-
зания на мировое господство - а это является единствен-
ной и всепоглощающей его амбицией - не совсем безосно-
вательны. В китайско-индийском конфликте он действовал
довольно успешно. «Идеи Мао» вообще расцветают исклю-
чительно на почве военных достижений - война с Индией
вдохновила его на создание новых «теорий», которые он
пространно, со множеством уверток, изложил на 61 страни-
це «письма» советским товарищам.
Защита России больше не является «пробным кам-
нем интернационализма» — этот новый тезис выражен в
«письме» пятью способами. Во-первых, приводится следу-
ющий аргумент. Раньше защита СССР являлась «пробным
камнем интернационализма» потому, что это была един-
ственная социалистическая страна. Теперь же, когда «в мире
существует социалистический лагерь, который состоит из
13 стран», «пробным камнем интернационализма» являет-
ся защита «всего социалистического лагеря». Отсюда выте-
кает второй пункт развенчания СССР («кто-либо»): «Если
кто-либо... помогает капиталистическим странам нападать
на братские социалистические страны, то он изменяет ин-
тересам всего международного пролетариата и народов все-
го мира». Обвинение в предательстве явно адресовано Рос-
сии, которая не поддержала вторжение Китая в Индию.
Далее следуют рассуждения о «большом шаге назад в ходе
исторического развития», равносильном «оказанию услуги
реставрации капитализма», которые очевидно направлены
против СССР, хотя в качестве мишени для критики выбра-
на Югославия.
В-четвертых, с целью оспорить лидерство СССР в
«письме» совершается что-то вроде «большого скачка» в
теории. Акцент переносится с пролетарской революции на
национальную борьбу. Страны Азии, Африки и Латинской

Америки - «главная зона бурь мировой революции, которые
наносят непосредственный удар по империализму». «Поэтому
в определенном смысле дело революции международного про-
летариата в целом зависит в конечном счете от революцион-
ной борьбы народов, проживающих в этих районах...».
Для обоснования этого теоретического новшества
приводится ленинское положение о том, что пролетари-
ат передовых стран должен объединиться с крестьянски-
ми массами в колониальных странах, ведущих борьбу за
освобождение от империалистического гнета. К 1920 г.,
когда он высказал этот тезис на Втором конгрессе Ком-
мунистического Интернационала, Ленин пришел к выво-
ду, что для отсталых в экономическом отношении стран
капиталистический путь развития не является неизбеж-
ностью, но при том условии, если «пролетариат самых пе-
редовых стран» окажет этим странам всемерную поддер-
жку. Российский пролетариат должен оказать такую
помощь наряду с распространением теории и практики
революции — только таким способом он сможет дока-
зать свой интернационализм. Все это сводится Мао к его
соперничеству с Хрущевым, к вопросу о том, кто будет
«руководить» Третьим миром.
Между прочим Мао отбрасывает и свою концепцию
о разделении мира на противоборствующие «социалисти-
ческий» и «капиталистический» лагеря, которой ранее пы-
тался подменить необходимость классовой борьбы в каж-
дой отдельной стране. Теперь он возвращается к своей
губительной идее «блока четырех классов». Понятие «на-
род» он расширяет до такой степени, что оно начинает вклю-
чать в себя «и патриотически настроенную национальную
буржуазию и даже некоторых патриотически настроенных
королей, принцев и аристократов».
Остался пятый пункт развенчания СССР - критика
советской теории «общенародного государства, осуществ-
ляющего строительство коммунизма». Здесь мы неожидан-
но сталкиваемся с самой зловещей из всех теорий регресса.
В «письме» настойчиво проводится тезис о том, что «в тече-

ние длительного исторического периода после завоевания
власти пролетариатом», «спустя несколько десятилетий и
даже более длительный период после осуществления соци-
алистической индустриализации и коллективизации сельс-
кого хозяйства» классовая борьба во всех «социалистичес-
ких странах» «по-прежнему остается объективным законом,
не зависящим от воли людей». Теперь не столь важны субъек-
тивные цели выдвижения этой «теории» (не трудно понять,
что таким способом Мао пытался опровергнуть оглашен-
ное на XXII съезде КПСС заявление о «строительстве ком-
мунизма» в СССР). Важно то, что это опаснейшая теория
регресса. Теперь мы имеем не только регресс капитализма
к фашизму, но и регресс социализма, т.е. предположитель-
но бесклассового общества, к такому строю, при котором
«во всех без исключения социалистических странах суще-
ствуют классы и классовая борьба». Никогда еще столь во-
пиющее отклонение от марксизма не провозглашалось
«принципом марксизма-ленинизма».
В 1948 г. Югославия в противостоянии с несоизме-
римо более сильной Россией отстояла национальную неза-
висимость, но на том и остановилась. Слишком слаба эта
держава, чтобы, следуя примеру раскольника западного ла-
геря Де Голля, претендовать на величие. Случай Мао дру-
гой. Его мания величия столь же велика, как территория
Китая на вершине его имперского могущества во времена
династий Юань и Мин, когда он завоевал Бирму, Таиланд и
Индокитай, посылал войска в Индонезию, пленил короля
Цейлона и однажды даже наложил ежегодную дань на му-
сульманский мир или, по крайней мере, на Святой Город
Мекку. До 1962 г. только Неру опротестовал карту, вклю-
ченную в учебник истории, опубликованный в 1954 г. в Пе-
кине.116 На этой карте территория Китая включает в себя
советский Дальний Восток, Монгольскую Народную Респуб-
лику (Внешнюю Монголию), Северную и Южную Кореи,
Камбоджу, Таиланд, Малайю,117 Ассам (50 000 миль терри-
тории Индии), Бутан, Сикким,118 Непал, остров Сахалин и
некоторые острова Филиппин.

Когда в 1962 г. Хрущев позволил себе посмеяться над
фразой Мао о «трусости перед лицом империалистов» — не-
гоже, мол, китайскому лидеру так говорить, если сам он до
сих пор не прогнал империалистов «со своей собственной
территории - Тайваня, Гонконга, Макао», — китайские
«Жэньминь Жибао» и «Хунци» отреагировали следующим
образом: «Кто-то хотел бы, чтобы мы немедленно подняли
вопрос о неравноправных договорах... Осознают ли они,
что это могло бы означать?». Далее следует изложение ис-
тории «империалистических захватов китайской террито-
рии в период с 1840 по 1919 годы». Выясняется, что в состав
территории «старого Китая» нынешние китайские прави-
тели включают земли, отобранные царской Россией у эми-
ров и ханов, которые определенно не считали себя вассала-
ми китайского императора. (Мао и обретение Таиландом
независимости обозначает как «империалистический зах-
ват» — эта страна тоже «принадлежала» императорскому
Китаю, границы которого он мечтает восстановить).
Итак, цель Мао не что иное, как мировое владыче-
ство, а первый шаг к ее достижению - завоевание лидер-
ства в коммунистическом лагере. Хотя по тактическим со-
ображениям и из-за прекращения технической помощи со
стороны России Китай должен был отступить к некой вер-
сии «теории социализма в одной стране» («В деле строи-
тельства любая социалистическая страна должна главным
образом опираться на свои собственные силы»), своим
«письмом» ЦК КПК бросил вызов не только России, но и
большинству стран коммунистического лагеря в его нынеш-
нем виде. «...не следует твердить, что кто-то находится в
большинстве, а кто-то — в меньшинстве...» — говорят ки-
тайские коммунисты. Вместо правила большинства Мао
предлагает правило «единства», дающее Китаю право вето
на решения, принимаемые КПСС и большинством других
компартий.
Таким образом, нынешний китайско-советский кон-
фликт существенно отличается не только от конфликта Юго-
славии со Сталиным в 1948 г., но и от разногласий Мао с

Хрущевым в 1957 и 1960 гг., когда они еще не нарушали
единство коммунистического лагеря.
Своей полемикой и Хрущев, и Мао доказали только
одно - нежизнеспособность их «нового» общественного
строя. Только одно это не вызывает никаких сомнений. Не-
жизнеспособность государственного капитализма как «нового»
общественного строя доказывается теми лее законами разви-
тия, которым подчинен частнособственнический капитализм,
а именно: необходимостью эксплуатировать массы дома и вес-
ти войны за границей.
Сегодня перед нами встал шокирующий вопрос: воз-
можна ли война между двумя режимами, называющими себя
коммунистическими?
3) Возвращаясь к вопросу о войнах и
революциях: возможна ли все-таки
война между Россией и Китаем?
1956 год - год венгерской революции, бросившей
вызов тоталитарной власти, — сплотил Россию и Китай.
Никогда - ни в сталинские, ни в маленковско-хрущевские
времена - их отношения не были настолько близкими. Втор-
жение СССР в Венгрии являлось контрреволюцией, направ-
ленной против пролетарской революции. Классовое содер-
жание тех событий - ключ к объяснению всего того, что за
ними последовало. Как мы видели, поддержав действия рос-
сийских империалистов по подавлению венгерской рево-
люции, Китай сразу же принялся расширять собственное
державное могущество.
На своей пресс-конференции 29 июля 1963 г. де Голль
иронически восклицал: «Какой идеологический раскол? По
поводу какой идеологии?». Демонстрируя высокомерие, он
выразил свои ядерные амбиции в неприкрытой и от того
зловещей форме: «Московские Соглашения119 не заставят
Францию отказаться от создания средств массового пора-
жения, которыми располагают другие державы». Мао по-

вел себя по другому. Свои державные амбиции он облек в
марксистскую фразеологию. Когда Хрущев подписал дого-
вор, обязывающий «воздерживаться от участия в той или
иной форме в проведении испытаний ядерного оружия где
бы то ни было», китайский руководитель обвинил его в том,
что он «раболепно прислуживает интересам американско-
го империализма». Это «открытое предательство» «социа-
листических стран и всех угнетенных стран», заявил Мао,
так как договор закрепляет «ядерную монополию» США.
Впрочем, аргументы от марксизма решающей роли здесь не
играют - советские «ревизионисты» тоже мастера манипу-
лировать марксистскими терминами.
В настоящее время войны между Россией и Китаем
не предвидится. С точки зрения Москвы, это не имело бы
смысла не только потому, что СССР относится к числу «иму-
щих» стран, но и потому, что такая война неизбежно раско-
лола бы международное коммунистическое движение, ко-
торое все еще рассматривает государственное
планирование в качестве критерия, разделяющего «комму-
нистов» и «буржуазию». С точки зрения же Китая, война с
Россией была бы равнозначна самоубийству. И не только
потому, что Мао недостаточно силен, чтобы бросить вызов
российскому голиафу. На самом деле он твердо верит в пе-
чально знаменитую политику Даллеса120 — давление «с по-
зиции силы». А такую позицию он не получит до тех пор,
пока не перетянет на свою сторону как западноевропейс-
кие, так и находящиеся у власти азиатские компартии (Се-
верная Корея, Северный Вьетнам), а также африканские или
латиноамериканские некоммунистические страны.
Важно еще и то, что борьба между двумя государ-
ственно-капиталистическими державами происходит в атом-
ную эпоху. Используя озабоченность всех народов мира уг-
розой ядерной войны, Хрущев стремится представить свои
разногласия с Мао как расхождение по вопросу о «мирном
сосуществовании». Не удивляет тот факт, писала советская
газета «Известия», что милитаристские и реакционные силы
на Западе проявили себя как «безумные поджигатели ядер-

ной войны», но то, что и «китайские товарищи присоедини-
ли свои голоса к хору этих безумцев», оказалось для СССР
«печальным сюрпризом». Действительно, возможность ядер-
ной войны вызывает всеобщий протест. Настолько сильный,
что две державы, которые осмелились открыто выступить
против Договора о запрете ядерных испытаний, — Китай
Мао и Франция де Голля, — вынуждены были заявить, что
делают это «во имя мира». Мао даже выдвинул свои контр-
предложения, предусматривающие ни больше и ни мень-
ше, как «полное, последовательное, всеобъемлющее и ре-
шительное запрещение и уничтожение ядерных
вооружений». Это, однако, не помешало ему обрушиться с
критикой на существующий договор, который он назвал
«величайшим обманом» и «предательством интересов со-
ветского народа», обнаружившим «рабскую сущность тех,
кто дружески обнимается с империализмом». «Тот факт, —
говорил Мао, — что эти монстры и чудовища предстали в
истинном свете, пойдет на пользу революционной борьбе
народов и делу мира во всем мире». («Жэньминь Жибао», 2
августа). На самом деле Мао не меньше других боится ядер-
ного холокоста. Но, понимая, что возможность ядерной вой-
ны ставит под угрозу само существование цивилизации, он,
тем не менее, питает надежду, что «имущие» нации - США
и Россия - истребят друг друга первыми!
Вне всякого сомнения, международная стратегия
Китая в корне отличается от той, которой следует Россия.
Только Китай имеет смелость заявлять, что «на руинах ядер-
ной войны будет построен социализм». Не в этом, однако,
суть китайско-советского конфликта. Не следует усматри-
вать решающий пункт разногласий и в недавних попытках
Китая на расовых основаниях исключить Россию из круга
участников встреч азиатских и африканских стран. И то, и
другое - только кульминация амбиций Мао, вызревших еще
в период борьбы за власть и проявившихся в его столкно-
вениях со Сталиным. Когда КПК захватила власть, она сра-
зу же потребовала признания «идей Мао» в качестве стра-
тегии захвата власти для всех «колониальных стран».

Во время Корейской войны 1950-53 гг., а затем в
1957 г., когда Хрущев и Мао подписали «совместное» за-
явление против коммунистического полицентризма,121 эта
тема была приглушена. Естественно, всякий правящий
класс с легкостью поддерживает революции... но только
не у себя дома. И в прошлом, впервые выйдя на истори-
ческую сцену, новые правящие классы проявляли тягу к
внешней экспансии. Их напористость и энергия объяс-
нялась тем, что они первоначально они имели более ши-
рокую поддержку в массах, чем свергнутые ими классы.
Сегодняшние же госкапиталисты-плановики нуждаются
в войнах еще до того, как они доказали свое право на
историческое существование у себя дома.
Война и революция - не синонимичные понятия. Это
противоположности. Так что, отодвинем в сторону гром-
кие революционные фразы Мао и посмотрим на реальную
внешнюю политику, которую он проводит с тех пор, как
вопреки совету Сталина поддерживать союз с Чан Кайши
захватил власть. 1) Китай начинает войны только тогда, ког-
да уверен в победе. У него было достаточно сил, чтобы за-
воевать Тибет, но в случае Индии он ограничивается втор-
жениями в приграничные районы. 2) Когда ему это выгодно,
Китай мирно или, точнее, мучительно «сосуществует» с та-
кими аванпостами европейского империализма на своей
собственной территории, как Гонконг и Макао. 3) Хотя Мао,
не способный породить ничего более оригинального, чем
идея «блока четырех классов», все же более ловко, чем Хру-
щев, прикрывает свои территориальные притязания марк-
систской терминологией, никакой особенной «храбрости»
в противостоянии с США, крупнейшей ядерной державой
мира, он не выказывает. На самом деле он более уступчив,
чем Хрущев. Тот отступил только один раз, когда во время
Карибского кризиса увидел, что Кеннеди действительно
готов начать ядерную войну. Мао отступал не только по
проблеме Тайваня, но и по вопросу островов Кинмен и
Мацу. 4) На словах Мао может выглядеть принципиальным
революционером, но на деле он маневрирует не хуже дру-

гих империалистов. Когда ему выгодно, он даже «фашистс-
кие режимы» называет «миролюбивыми». Так, до китайско-
индийской войны он называл пакистанский военный режим
«фашистским». Но началась война с Индией — и Мао по-
спешил заключить сделку с Пакистаном, неожиданно пре-
вратившимся в «миролюбивую страну». 5) «Революционная
защита» афро-азиатского мира не мешает Мао выступать
против тех коммунистических стран, которые он называет
«ревизионистскими». В то же время он, как мы видели, ока-
зывает расположение «национальной буржуазии и даже от-
дельным патриотически настроенным королям, принцам и
аристократам».
В идеологии и практике Мао причудливым образом
соединяются оппортунизм и авантюризм. Называя себя ре-
волюционером, он следует обыкновенной державно-импе-
риалистической логике как внутри коммунистического ла-
геря, так и за его пределами (завоевание Тибета, вторжения
на индийскую территорию, жадные притязания, распрост-
раняющиеся на Бирму и Вьетнам, Непал и Лаос). Значение
маоизма с его безответственным злоупотреблением марк-
систским языком (вспомним теорию «революции без оста-
новок», которая от государственного планирования сразу
же переходит к «коммунизму») нельзя рассматривать вне
контекста борьбы за умы людей. Недостаточно объяснить,
что диалектика «идей Мао» завела в тупик, из которого лег-
ко сорваться в пропасть ядерного холокоста. Нужно еще
показать альтернативу как государственно-капиталистичес-
ким державам, так и их борьбе с США за мировое господ-
ство. Иными словами, необходимо указать путь к свободе.

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ:
ДВА ТИПА СУБЪЕКТИВНОСТИ
«Ведь единственно лишь на этой субъективности
основывается снятие противоположности
между понятием и реальностью...»
Гегель «Наука логики»
«...в этом самом идеалистическом произведении Гегеля
[«Науке логике»] всего меньше идеализма, всего больше
материализма. „Противоречиво», но факт!»
Ленин, «Философские тетради»
Нашу эпоху государственного капитализма и рабо-
чих восстаний характеризуют два типа субъективности.
Первый представлен Мао. Это — субъективизм, который
не считается с объективными условиями, полагаясь на госу-
дарственную власть и вооруженную элитарную партию. Ки-
тайские тоталитаристы считают возможным загнать 650
миллионов человек в «народные коммуны», направить энер-
гию людей в нужное русло и «перестроить» их сознание.
Мы видели, к каким результатам привел этот субъективизм,
противопоставляющий, по выражению Гегеля, «достовер-
ность самого себя» предметной действительности. Субъек-
тивизм подобного сорта не останавливается даже перед воз-
можностью ядерной катастрофы.
Другой тип субъективности основывается на «сня-
тии противоположности между понятием и реальностью».
Это — субъективность, которая «впитала» в себя объектив-
ность, т.е. через борьбу за свободу познала и освоила объек-
тивную действительность. Такая субъективность проявля-
ет свою зрелость, когда, как писал Маркс в «Критике
гегелевской диалектики», «действительный, телесный чело-

век, стоящий на прочной, хорошо округленной земле, вби-
рающий в себя и излучающий из себя все природные силы...
не переходит от своей "чистой деятельности" к творению
предмета... Мы видим здесь, что последовательно проведен-
ный натурализм или гуманизм отличается как от идеализ-
ма, так и от материализма, являясь вместе с тем объединяю-
щей их обоих истиной».
Наша эпоха - это эпоха борьбы за умы людей. Для
того чтобы участвовать в такой борьбе и иметь ясную голо-
ву, необходимо, как мне представляется, подробно разоб-
рать два эти типа субъективности.* Здесь я по необходимо-
сти буду краткой.
В 1956 г. два типа субъективности напрямую столкну-
лись в Венгрии.1 Венгерская революция покончила с той ил-
люзией, что рабочим, крестьянам или интеллектуалам можно
промыть мозги. Она разрушила представление о том, что ком-
мунизм и марксизм - это одно и то же. Знаменем этой револю-
ции стало знамя марксистского гуманизма, понимаемого как
свобода от коммунизма. Следуя великой традиции Маркса,
утверждавшего, что коммунизм «не есть цель человеческого
развития, форма человеческого общества», венгерские борцы
за свободу заменили тоталитарную государственную центра-
лизацию децентрализованной системой советов рабочих, мо-
лодежи и интеллигенции, т.е. такой формой правления, при
которой личность и общество не противостоят друг другу,
поскольку свобода всех основывается - и не может не основы-
ваться — на свободе каждой отдельной личности. Эта рево-
люция стихийного действия и организованной мысли была
жестоко, с опорой на военную мощь подавлена российскими
контрреволюционерами. С помощью своих китайских при-
спешников они окрестили этот гуманизм «ревизионизмом». У
Мао тогда имелись веские причины помогать СССР. Как он
сам признавал: «Возникновение венгерских событий обра-
*Это основная тема моей новой книги, над которой я сей-
час работаю.

довало некоторых людей в нашей стране. Они стали наде-
яться, что в Китае также произойдут подобные события...».2
Поскольку Мао смог подавить оппозицию у себя в стране
без открытой гражданской войны, и поскольку он узурпи-
ровал знамя марксизма-используя, в частности, слово «ком-
муна», всегда являвшееся для марксистов синонимом само-
освобождения (Парижская Коммуна 1871 года), — постольку
маоизм оказался привлекательным для некоторых получив-
ших независимость африканских стран.
Но как невозможно скрыть голод, свирепствующий
в так называемых «народных коммунах»,3 так невозможно
и затушевать существование в Китае, как и в любой другой
современной стране, фундаментального деления общества
на классы, Как бы не старался Мао, он не в силах придать
этим антагонистическим противоречиям вид простого раз-
личия между, как он выражается, «старым» и «новым». Это
не просто противоположность между существующим и еще-
не-существующим. Это — открытая борьба двух сосуществу-
ющих антагонистических форм действительности. Сосуще-
ствование угнетателя и угнетенного является решающим
доказательством нежизнеспособности китайского государствен-
ного капитализма, называющего себя коммунизмом,
Мао признает, что, как и при обыкновенном частно-
собственническом капитализме, основными противоречия-
ми китайского общества «все еще являются противоречия
между производственными отношениями и производитель-
ными силами и между надстройкой и экономическим бази-
сом». Как раз это роковое обстоятельство и заставило мос-
ковских теоретиков в 1943 г. подвергнуть ревизии теорию
стоимости Маркса.
Как бы их не называть, капиталистические отноше-
ния в сфере производства обнаруживают свой эксплуата-
торский характер. Почему российские коммунисты решили
подвергнуть ревизии именно экономические теории Марк-
са, а китайские - его философию, объясняется как тотально-
стью мирового кризиса, так и важными экономическими
различиями двух стран.

Россия — важная индустриальная держава, страна,
располагающая стоимостями, капиталом. Китай - большая
слаборазвитая страна, главное владение которой составля-
ют не машины, а 650 миллионов человеческих душ.
Как раз эта отсталость и подтолкнула Китай к бе-
зуспешной попытке разрешить кризис за счет своих че-
ловеческих ресурсов. Но апелляцией к энтузиазму людей
невозможно скрыть непримиримый антагонизм между
новым правящим классом Китая и миллионами эксплуа-
тируемых им трудящихся. Как невозможно скрыть под-
линную подоплеку китайско-советского конфликта, тот
факт, что борьба двух ядерных гигантов, США и России,
за мировое господство породила в каждом из враждеб-
ных лагерей своих маленьких Цезарей: на «Западе» де
Голля, на «Востоке» - Мао.
Если Мао оказался не способен понять диалектичес-
кую логику, то объясняется это не тем, что он «ничего не
смыслит в философии». Диалектическая логика - это логи-
ка свободы, и постичь ее могут только те, кто участвует в
действительной борьбе за свободу. Здесь ключ к реализа-
ции человеческих потенций, и здесь — новое отношение
между теорией и практикой, способное облегчить родовые
муки индустриализации. Все же остальное - субъективизм
в духе Мао, подменяющего борьбу за умы грубым промы-
ванием мозгов.
Даже если бы он того и хотел, Мао не смог бы избе-
жать этой неумолимой логики «или-или». Поэтому и создал
он не теорию революции, а теорию регресса. Объективно
подобные «теории» обусловлены жестокой формой государ-
ственного капитализма, установившейся в Китае. Как бан-
кротство капитализма вообще сопровождалось банкрот-
ством его мысли, так и движение государственного
капитализма в направлении «коммунизации» имело своим
обоснованием банальные «идеи Мао», обнаруживающие со-
вершенное отсутствие какого-либо философского метода.
Признав действие закона стоимости в «социалистической
стране», Сталин посчитал необходимым развести закон

стоимости и закон прибавочной стоимости - иначе выхо-
дило бы, что при социализме существуют классы. Мао же
просто объявил созданную в Китае систему «социализ-
мом». Как оказалось, он не напрасно сотрясал воздух ре-
волюционными фразами. У «великого кормчего» нашлось
немало зарубежных сторонников среди активистов, осо-
бенно интеллектуалов, в коммунистических партиях и вне
их. И это — несмотря на то, что вся его концепция соци-
ализма пропитана капиталистическим духом, несмотря на
явную и тотальную эксплуатацию китайских масс, несмот-
ря на факты агрессии китайского режима против других
стран, несмотря на доносящиеся из Китая голоса протес-
та против коммунистических хозяев страны. Такая сле-
пота сегодняшних претендентов на звание «марксистов-
ленинцев» есть свидетельство их глубокого неверия в
самодеятельность масс. Увы, такова наша эпоха государ-
ственного капитализма: чтобы заниматься революцион-
ной политикой, им обязательно нужно ощущать за собой
поддержку государства. Самостоятельной мобилизации
пролетарских масса наша «революционная» мелкая бур-
жуазия боится даже больше, чем боятся ее власть иму-
щие. Кажется, эти люди вообще не способны действовать
без поддержки государственной власти.
Субъективность миллионов людей, борющихся за
свободу, напротив, ставит вопрос о необходимости нового
отношения теории и практики. Борьба за свободу охваты-
вает теперь не только Венгрию и Африку, не только Рос-
сию и Китай, но также и США4 и Западную Европу. В пове-
стке дня стоит достижение нового единства понятия и
действительности, которое высвободит огромные челове-
ческие силы, чтобы раз и навсегда покончить с тем, что Маркс
называл предысторией человечества, и начать настоящую
его историю.

Глава 18.
КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
ИЛИ МАОИСТСКАЯ РЕАКЦИЯ?
Сейчас, когда культурная революция замедлила шаг,
стало возможным рассмотреть этот поразительный фено-
мен более пристально.
Можно недоумевать, откуда взялись «красные охран-
ники» (хунвейбины), но 18 августа 1966 г. на центральной
площади Пекина года их собралось миллион человек.5 Выс-
тупавший перед ними «ближайший боевой соратник» Мао
Линь Бяо6 разъяснял смысл лозунга «Огонь по штабам!».
Хунвейбины узнали, что «штаб» —- это «лица, облеченные
властью и идущие по капиталистическому пути». И когда
возбужденные подростки, организованные по типу военных
структур, устремились громить эти самые «штабы», они, по
всей видимости, были вооружены чем-то более тяжелым,
чем «идеи Мао».
В течение следующего месяца буржуазная пресса увле-
ченно описывала эксцессы захлестнувшей Китай борьбы про-
тив «всего старого» — от конфуцианских текстов и бесценных
произведений искусства до многих коммунистических руко-
водителей. Еще более странное зрелище представляли собой
атаки юных маоистов на западный империализм, целью кото-
рых был не столько реальный, варварский империализм США,
обрушивающий шквал бомб на Северный Вьетнам, коммуни-
стическую страну, являющуюся союзником Китая, сколько
«гонконговские стрижки» и «буржуазно-феодальная реак-
ционная музыка Баха, Бетховена и Шостаковича».
За пару месяцев хулиганские выходки маоистов (их
излюбленным методом было унизить «контрреволюционе-
ра», надев на него шутовской колпак) переросли в нечто
более серьезное. К концу 1966 г. размножившиеся группы
«красных охранников» и «красных бунтарей» (цзаофаней)
от набегов на иностранные посольства перешли к наступ-
лению на заводы и сельские коммуны - область, в которую

прежде им запрещали вмешиваться. На промышленных
предприятиях появились «комитеты захвата власти», кото-
рые пытались устранить официальных управляющих и в то
же время подражали им, помыкая рабочими и запрещая за-
бастовки. Вскоре не только западная, но и официальная ки-
тайская печать заговорила о «гражданской войне».
Но где идет эта гражданская война, против кого
воюют маоисты? В Синьхуане, где некоторые части ар-
мии отказались подчиняться «комитетам захвата власти»?
Против «горстки» антимаоистов в компартии? И если
гражданская война существует только в неуемном вооб-
ражении Мао, то какова ее цель? Какие объективные ус-
ловия предопределили превращение культурной револю-
ции в то, что Гегель называл «замкнутым кругом
саморазрушения»? Насколько упорядочен этот беспоря-
док, иными словами - в какой степени он инспирирован
сверху? И как далеко он в силу своей внутренней диалек-
тики вышел за установленные для него рамки?
Как антимаоистская буржуазная пресса, так и маои-
сты и их апологеты характеризуют культурную революцию
как «вторую революцию».7 Если буржуазные аналитики
объясняют действия Мао ностальгией по временам «вели-
кого похода» и периодическими припадками паранойи, то
последователи «великого кормчего» изображают его (реаль-
ных портретов в таком роде имеется в настоящий момент
840 миллионов штук8) всегда молодым, устремленным впе-
ред и ведущим неустанную борьбу с теми партийными, го-
сударственными и армейскими бюрократами, которые но-
ровят увести молодое поколение с пути «непрерывной
революции» на путь ревизионизма.
Сопоставляя эти описания - фактическую инфор-
мацию получить трудно, — какое-то представление о куль-
турной революции составить все-таки можно. Первым
делом нужно рассмотреть ситуацию в Китае с точки зре-
ния международной обстановки, особенно в период, не-
посредственно предшествующий культурной революции.
Во-вторых, следует отбросить предубеждения и просле-

дить диалектику культурной революции, как она разво-
рачивается в-себе и для-себя. Это особенно важно в свя-
зи с тем, что культурная революция неразрывно связана
с ходом войны во Вьетнаме.
Решающий 1965 год.
Придя к власти в 1949 г., Мао не видел никакой не-
обходимости в участии масс в «непрерывной революции».
Даже съезд КПК он созвал только семь лет спустя, после
одиннадцатилетнего перерыва. Съезд 1956 г. объявил уста-
новившийся в Китае строй «государственно-капиталисти-
ческим»,9 с чем пишущая эти строки вполне согласна. Не
прошло и месяца, как в Венгрии вспыхнула революция. Вско-
ре недовольство проявилось и в самом Китае,10 вследствие
чего Мао задумал «большой скачок», который перенес бы
Китай прямиком в коммунизм, минуя капитализм и социа-
лизм. В результате вместо обещанного рая страна оказалась
на грани голода. Вскоре Мао ушел с поста главы государ-
ства, сохранив за собой должность Председателя КПК.
Решение США подвергнуть бомбардировке Север-
ный Вьетнам в 1965 г. явилось для коммунистического ла-
геря испытанием. До этого момента Китай изображал себя
в качестве осажденной крепости. Теперь настоящей осаж-
денной крепостью стал Северный Вьетнам, подвергшийся
агрессии американского империализма. Последовавший
сразу же после начала войны визит Косыгина в Пекин, ка-
залось, предвещал, что коммунистические страны сплотят
ряды или, по крайней мере, создадут единый фронт для по-
мощи Ханою. Но ничего подобного не произошло. У Мао
имелся совершенно другой план. По его мнению, 1965 год
должен был стать поворотным в борьбе за мировое господ-
ство. В противоположность НАТО и Организации Варшав-
ского договора он решил создать ось Пекин-Джакарта. Ни-
чего не должно было мешать реализации этого плана и
соответствующей стратегии - и уж тем более единый фронт

с Россией для помощи вьетнамцам. И если после распада
оси Пекин-Джакарта другие китайские руководители были
готовы отложить осуществление глобальных замыслов на
неопределенное будущее, то Мао еще больше укрепился в
своем убеждении, что Китай является центром и единствен-
ным руководителем «мировой революции», которому дол-
жен подчиниться Вьетнам.
В сентябре 1965 г. потерпел неудачу заговор против
военного режима в Индонезии. 1 октября военные учини-
ли кровавую резню коммунистов, унесшую жизни сотен ты-
сяч людей. Перспектива создания оси Пекин-Джакарта ото-
двинулась на неопределенное будущее. Хотя сегодня в
Китае предпринимаются попытки переписать историю
Коммунистической партии Индонезии (КПИ),11 в октябре
1965 г. даже Мао не мог додуматься до того, чтобы возла-
гать вину за величайшую катастрофу в истории коммуниз-
ма на «советский ревизионизм». Это было бы очевидной
ложью. Сразу же после прихода к власти Мао руководитель
индонезийских коммунистов Айдит взял курс на союз с Ки-
таем. Как признавал Пэн Чжень,12 рост влияния Айдита в
КПИ был связан именно с принятием им маоизма.13 Руко-
водствуясь указаниями китайской компартии, КПИ прово-
дила политику классового сотрудничества (а не классовой
борьбы) и соотносила все свои действия с концепцией «мир-
ного сосуществования».14 В общем, распад оси Пекин-Джа-
карта был обусловлен не только контрреволюционным тер-
рором в Индонезии, но и коллаборационистской линией
КПИ, способствовавшей ее поражению, линией, которая
диктовалась из Пекина.
Для Мао индонезийский кризис явился проверкой
способности его Центрального Комитета делать «правиль-
ные выводы». По-видимому, многие испытание не прошли.
По сообщениям, просочившимся из японской компартии,
Лю Шаоци15 был не единственным китайским руководите-
лем, добивавшимся сближения с Москвой. Для Мао — ко-
торый и так испытывал давление со стороны зарубежных
компартий (включая северокорейскую), подталкивавших его

к союзу с Россией - это стало последней каплей. Его соб-
ственные кадры не понимали смысла притчи об обезьяне,
сидящей на горе и наблюдающей за схваткой тигров. Зато
понимали русские: «Из всего этого очевидным образом сле-
дует, что китайские руководители заинтересованы в про-
должении вьетнамской войны и поддержании международ-
ной напряженности... Имеются все основания утверждать,
что одна из целей политики китайского руководства во вьет-
намском вопросе заключается в том, чтобы вызвать воен-
ную конфронтацию между СССР и Соединенными Штата-
ми».16 Членам ЦК китайской компартии, однако, еще нужно
было объяснить, кто главный враг Китая.17
Именно сопротивлением руководящих кадров объяс-
няется то, что на первых порах культурная революция, ог-
раниченная областью искусства, развивалась медленно. Кад-
ры нужно было перетрясти, закалить и подвергнуть чистке.
На какое-то время Мао «исчез».
Как теперь стало известно из китайской печати и
дацзыбао (настенных листовок), в период с ноября 1965 по
май 1966 гг. — когда Мао не появлялся на публике, а запад-
ная пресса строила по этому поводу различные догадки,
объясняя его отсутствие то «плохим здоровьем», то «воз-
можно, даже смертью» — он, уехав из Пекина с его «угнета-
ющей атмосферой», сосредоточился на подготовке «великой
пролетарской культурной революции». По возвращении в
столицу Мао был готов бросить вызов не только зарубеж-
ным компартиям, но и своему собственному ЦК. Орудием
чистки должны были стать хунвейбины.
1 августа он созывает Пленум ЦК, не собиравшийся
четыре года. Принятая этим органом резолюция содержа-
ла решительную отповедь тем, кто выступал за единство с
Россией по вопросу вьетнамской войны: «Пленум считает,
что борьба против империализма предполагает борьбу про-
тив современного ревизионизма. В борьбе между марксиз-
мом-ленинизмом и современным ревизионизмом нет и не
может быть среднего пути... Необходимо решительно ра-
зоблачить их [российских коммунистов] подлинное, штрей-

кбрехерское обличье, тут не может быть и речи о каком-то
«единстве действий» с ними».18 Поношению подвергся не
только «советский ревизионизм», но и все остальные ком-
партии, не признавшие КПК в качестве единственной ру-
ководящей силы мирового коммунизма.19 Произошли изме-
нения и внутри КПК: титул «ближайшего боевого соратника
Председателя Мао» перешел от Лю Шаоци к Линь Бяо. Все
решения на пленуме принимались единогласно.
Теперь можно было изменить характер культурной
революции. О том, кто должен ему в этом помочь, Мао объя-
вил не на Пленуме, а на массовом митинге хунвейбинов в
Пекине. На сцену вышла «новая сила», не связанная не только
с официальными структурами монолитного партии-государ-
ства-армии Мао, но и с производством. Чтобы освободить хун-
вейбинов для участия в «великой пролетарской культурной
революции», на целый год закрывались все учебные заведе-
ния. Орудием «революции» стали деклассированные подрос-
тки, которые не признавали никакого другого авторитета, кро-
ме Мао, не знали никакого другого мира, кроме маоистского
Китая, и для которых как история, так и революция суще-
ствовали лишь постольку, поскольку они «делали» их.
«Красные охранники».
«Расстрелять Брежнева!» «Сжечь Косыгина!» Такие
транспаранты держали хунвейбины, окружившие советское
посольство в Пекине. Шумная демонстрация, сопровождав-
шаяся оскорблениями сотрудников посольства, не являлась
исключительно антироссийским актом, но служила «закал-
ке» самих китайцев. Для достижения этой цели можно было
допустить и некоторый хаос.
Когда в 1960 г. китайско-советский конфликт впер-
вые проявился открыто, в китайских массах это вызвало
недоумение и страх. Один беженец рассказывал: «К русским
мы не испытывали какой-то особенной любви; на самом деле
русские и китайцы мало контактировали друг с другом. Но

режим сам всегда рекламировал русских как наших лучших
друзей, а изучению «Краткого курса истории ВКП(б)» Ста-
лина уделялось столько же времени, сколько и работам Мао.
Теперь же мы только и слышали о них, что они «ревизио-
нисты». Но вместо ненависти к русским все мы испугались
той совершенной изоляции, в которой теперь оказались».
Мао изоляция не страшна. Он всегда готов совер-
шить «большой скачок», не взирая на объективные условия.
Он верит в то, что воля и упорный труд, особенно если это
труд 700 миллионов человеческих существ, способны тво-
рить чудеса. «Сделайте один день равным двадцати годам!»
для этого чудотворного труда КПК установила следующие
нормы: «Каждый должен работать по десять часов, а идео-
логической подготовке уделять по два часа в день. На от-
дых выделяется один день из десяти...».
Голоса протеста, которые слышались в течение ко-
роткого периода кампании «ста цветов», а впоследствии и
после катастрофического «большого скачка», смолкли в ходе
развития китайско-советского конфликта. Несмотря на от-
сутствие признаков оппозиции внутри страны, Мао все же
настоял на создании организации хунвейбинов для своего
нового «большого скачка».
Если в 1960 г. напуганы были китайские массы, то в
1966 г. забеспокоились русские. В качестве врага хунвейби-
ны выбрали не просто «советский ревизионизм», но саму
Россию. Мао любил повторять: «Чтобы научиться плавать,
надо плавать. Чтобы научиться делать революции, надо де-
лать их». Каждый день хунвейбинам внушали, что они «де-
лают революцию». Они не разочаровали Мао. Он был на-
столько доволен деятельностью хунвейбинов в августе и
сентябре, что подумывал об их институционализации.
Новый «скачок», как и предыдущий, не считается с
презренными объективными условиями. Неудивительно
поэтому, что в ответ на маоистский террор возникла массо-
вая оппозиция. «Горстке» противников Мао в партии ка-
ким-то образом удалось «обмануть» такое большое число
людей, что правящая клика признала, что «временно мы в

меньшинстве». Но самое главное, недовольство охватило
заводы и сельские коммуны. Настоящая оппозиция - это
пролетарские и крестьянские массы. Они не носят красных
повязок и не размахивают цитатниками Мао, но устраива-
ют беспрецедентные забастовки и ведут ожесточенные сра-
жения с хунвейбинами, вторгшимися на их предприятия.
Для Мао это стало неожиданностью - настолько он,
как и другие капиталистические и коммунистические пра-
вители, убежден в отсталости масс. Сначала он заявил, что
массы «обмануты экономистами и ревизионистами». Но для
усмирения оппозиции требовались более действенные
меры. В его распоряжении находились им же созданные
отряды хунвейбинов. В августе и сентябре они хорошо за-
рекомендовали себя в его глазах своей свирепой и разру-
шительной деятельностью, направленной против «старой
культуры» и «облеченных властью и идущих по капиталис-
тическому пути», и теперь ему нужно было решить, можно
ли бросить их в атаку на «производственные кадры». С его
разрешения Чжоу Эньлай вывесил дацзыбао с критикой
хунвейбинов, в которой убеждал их не вмешиваться в дея-
тельность промышленных предприятий и сельскохозяй-
ственных коммун. Вслед за тем последовали публикации в
«Хунци», разоблачавшие «ложных» хунвейбинов, которые
«размахивают красным знаменем для того, чтобы атаковать
красное знамя». Однако в конце концов и «Женьминь Жи-
бао», и «Хунци» вышли с передовицами, предупреждавши-
ми «промышленность» о том, что и она не имеет статуса
неприкосновенности.
Из всех мифов, созданных культурной революцией,
наиболее лживым является тот, что Мао опирается на мо-
лодежь и доверяет ей. Он отвернулся от старых «боевых
соратников», но это еще не означает, что судьба «мировой
революции» — под руководством Китая, разумеется — те-
перь вверена молодежи. Как сам Мао говорил в 1965 г. Эд-
гару Сноу, «молодежь может отвергнуть революцию».20 Он
всегда доверял только армии. К молодежи он всегда - до и

после прихода к власти - относился с подозрением. Осо-
бенно ярко это проявилось в 1958 г., когда выяснилось, что
молодежь шла в авангарде оппозиции «идеям Мао» и поли-
тике «большого скачка». Вместо того, чтобы назначить мо-
лодых на «руководящие должности», он послал их на стро-
ительство плотин. Кроме Китая, нет больше ни одной
страны, где у власти стоят люди столь преклонного возрас-
та (средний возраст членов Политбюро равен почти 70 го-
дам и даже кандидатов - 63). В какой-то момент в 1964 г.,
когда Мао рассуждал о «поколениях, идущих нам на сме-
ну», казалось, что он собирается доверить коммунисти-
ческой молодежной организации (комсомолу) некоторые
серьезные функции. Но этот проблеск света очень скоро
затмило выдвижение лозунга «Учиться у армии». И дей-
ствительно, на протяжении всего 1965 года всех призы-
вали подражать именно армии, особенно ее прилежнос-
ти в «изучении идей Мао». Когда же неожиданно (или так
это казалось) появились «красные охранники», комсомол
и вовсе выбросили за борт.
Нет, вовсе не о непоколебимой вере Мао в моло-
дежь свидетельствует формирование организации хунвей-
бинов, а о его убеждении, что страну нужно «перетряхнуть»,
что нужно заставить население буквально жить и спать с
«красной книжечкой» его цитат.
Никто точно не знает, сколько людей в ходе этой
«перетряски» подверглось арестам, тюремному заключению,
пыткам и избиениям, нередко с фатальным исходом. По при-
близительным оценкам, 60 000 человек оказались в тюрь-
мах, тысячи избиты до смерти.21 То, что теперь заговорили
о «недисциплинированности» хунвейбинов,22 не сулит ни-
чего хорошего и им самим. Однако массы, рабочие и крес-
тьяне, не остались пассивными перед лицом нового терро-
ра. Началась ожесточенная, кровопролитная борьба,
которую ничто не могло остановить. Точка невозврата
была пройдена. Чаша терпения переполнилась. Вскоре и
на Западе, и в самом Китае пресса заговорила о китайс-
кой «гражданской войне».

В действительности эту превентивную гражданскую
войну спровоцировал сам Мао. И тем самым решил судьбу
своего режима. Не важно, каков будет исход идущей сейчас
борьбы. Важно то, что борьба эта обнажила не только рас-
кол в правящем слое, но и классовые противоречия между
правителями и управляемыми. Мао попал в ловушку объек-
тивных условий, сложившихся на данный момент в мире,
который поделен между двумя и только двумя индустри-
альными супердержавами. В отличие от Сталина, он не мо-
жет использовать зарубежные компартии в качестве инст-
румента внешней политики. Он не доверяет
международному пролетариату, китайский пролетариат не
доверяет ему. Массы изнурены «большими скачками», от-
бросившими их назад. В этой ситуации ему остается только
мобилизовать деклассированные элементы («красных ох-
ранников»), используя их в качестве орудия правящей
клики. Но и это не выход. Мао, его преемники и «куль-
турные революционеры» ничего не могут поделать с тем
фактом, что созданная ими система государственного ка-
питализма — а вместе с ней и ее конечный продукт, «идеи
Мао», - нежизнеспособна.
Революция или регресс?
Некоторые мнимые революционеры готовы про-
стить Мао любое преступление, совершенное или только
замышляемое, на том основании, что он враг американско-
го империализма, а последний является главным врагом
мировой революции. Они игнорируют тот факт, что для вся-
кой страны, включая Китай, главным является существова-
ние деления на классы, и нелогично связывают противопо-
ложности — войну и революцию.
Война - это настоящее призвание Мао. В военных
вопросах он куда более сведущ, чем в марксизме. Он гений
партизанской войны. Но проблемы, с которыми он сейчас
столкнулся дома, на китайско-советской границе23 и в борь-

бе против «советского ревизионизма», с помощью парти-
занской войны не решить. Его сегодняшний противник -
не правящий класс (он сам представляет этот класс) и не
империалистическая держава, оккупировавшая страну. Дома
это китайские массы, а за границей - Россия.
Как начался китайско-советский конфликт, откры-
то проявившийся в I960 г.? В 1957 г. СССР и Китай зак-
лючили договор, по которому Хрущев обещал поделить-
ся с китайцами советскими ядерными секретами. Такова
была цена за помощь Мао в подавлении Венгерской ре-
волюции и в отражении попыток Польши оспорить ру-
ководящую роль Москвы в коммунистическом лагере.
Следуя достигнутому в Кэмп-Дэвиде соглашению «дей-
ствовать в интересах мира», Хрущев обещания не сдер-
жал. Это и побудило Мао выступить против политики
«мирного сосуществования», им же одобренной на Бан-
дунгской коференции,24 и выдвинуть в качестве альтер-
нативы тезис о том, что слаборазвитые страны являются
«главной зоной бурь мировой революции». В течение все-
го периода 1960-64 гг., когда коммунистический мир раз-
дирали эти идеологические споры, Китай на самом деле
более всего был озабочен созданием своего ядерного ору-
жия. В 1964 г., накануне свержения Хрущева, прошло пер-
вое испытание китайской атомной бомбы. А в следующем
году Мао изобрел «стихийную организацию нового типа»
(хунвейбинов). Это был его ответ тем непонятливым китай-
ским руководителям, которые в связи с началом агрессии
США против Северного Вьетнама выступали за единство
действий с Россией. Хунвейбины должны были втолковать
им, что такое «мировая революция» по-китайски.
Некоторые западные китаисты полагают, что, фор-
мируя отряды хунвейбинов, Мао преследовал цель созда-
ния «организации нового типа с встроенными противо-
весами, сдерживающими бюрократию»25 — будто
подобную организацию можно создать указом. По словам
одного такого ученого апологета Мао, тот всегда опасал-
ся «концентрации власти в руках бюрократов». Как-то не

очень верится в то, что человек, который руководит ог-
ромным тоталитарным государством и который может за
одну ночь сформировать военизированную организацию,
испытывает такое отвращение к бюрократической влас-
ти. Профессору Шурману в этой затее Мао с хунвейбина-
ми видится «нечто глубоко противоречащее самой идее
бюрократической организации». Напомним, это тот самый
Шурман, который полагал, что целью советских чисток
1930-х гг. было продвижение «сыновей рабочих на управ-
ленческие посты на всех уровнях организационной сис-
темы», а сегодня подобным же образом истолковывает
события культурной революции: «на руководящие долж-
ности в Китае приходят сыновья и дочери бедняков».26
Сопоставьте версию профессора со свидетельством моло-
дой беженки из маоистского Китая, которая рассказала
мне, что жизненные условия в этой стране ухудшились
до такой степени, что студенты из Африки кажутся ки-
тайцам богачами: «Эти новые люди, их страны, их рево-
люции были нам очень интересны. Но брататься с ними
нам не разрешили. Их поселили особняком, ограничили
общение. А еще мы хотели попросить у них вещи, кото-
рых у нас не было. И это нам тоже запретили. Все мы
были очень разочарованы. Именно тогда я, как никогда
прежде, ощутила, что страна катится назад».
В нынешнюю государственно-капиталистическую
эпоху революция и контрреволюция настолько перепле-
тены, что даже те, кто понимает связь мышления с объек-
тивными условиями, говорят о «революционном пыле» и
«революционном волюнтаризме» Мао. Вместо того, что-
бы восхвалять стоицизм, Гегель определил его как «все-
общую форму мирового духа», которая «могла выступить
только в эпоху всеобщего страха и рабства».27 Для созда-
ния действительно революционной философии освобож-
дения Маркс считал необходимым прислушаться к новой,
объективно-революционной силе, пролетариату, и пре-
одолеть идеи буржуазных идеалистов, радикальных пут-
чистов и анархических волюнтаристов. Ленин считал не-

обходимым подчеркнуть, что, хотя «взбесившийся мелкий
буржуа» тоже может хотеть «разбить» старый государствен-
ный аппарат»,28 отличительной чертой большевистского на-
силия является то, что «мы признаем только один путь —
преобразований снизу, чтобы рабочие сами выработали сни-
зу новые основы экономических условий». Вопреки этим вы-
водам, отражающим диалектику мысли и диалектику осво-
бождения, люди, которые не представляют себе ход истории
без начальственного вмешательства «субъекта», считают, что
для осуществления социальных перемен достаточно указа-
ний «великого кормчего».
Но разве это революция? Разве это освобождение?
Врагом они считают «советский ревизионизм». Не-
сомненно, российский коммунизм не только подверг марк-
сизм ревизии, но и превратил его в собственную противо-
положность. Но как раз эта противоположность и составляет
основу «идей Мао». В «Предложении к генеральной линии
международного коммунистического движения» — недав-
нем документе, где вызов «советским ревизионистам» фор-
мулируется самым основательным и самым «революцион-
ным» образом29 — Мао заявляет: «Классовая борьба
продолжается в течение длительного исторического пери-
ода после завоевания власти пролетариатом. Это по-пре-
жнему остается объективным законом, не зависящим от воли
людей... В течение десятилетий или даже дольше... в тече-
ние целого исторического периода... во всех без исключе-
ния социалистических странах существуют классы и клас-
совая борьба». Этот тезис Мао повторяет не один раз,
настаивает на нем, утверждая, что он будет оставаться вер-
ным «быть может, даже в течении ста лет».
Но если классы и классовая борьба продолжают су-
ществовать при «социализме», то зачем тогда свергать ка-
питализм? Никогда еще столь опасное отклонение от
марксизма не объявлялось «принципом марксизма-лени-
низма». Это не теория революции. Это теория регресса.
И она тем более опасна, что провозглашается от имени
марксизма-ленинизма.

Во всех классовых обществах массы ощущают на себе
тяжесть эксплуатации. В обществах, называемых «социали-
стическими», к этому добавляется кое-что новое. Один ки-
тайский беженец, работавший на строительстве плотины
во время «большого скачка», в разговоре со мной утверж-
дал, что тяжелее всего переносилась даже не сама работа
(«примитивнейший труд. Казалось, что мы строим плотину
голыми руками. У нас не было даже таких простейших
средств, как полиспаст для поднятия тяжелых камней —
для этого использовалась грубая физическая сила»), а те со-
брания, которые рабочие должны были посещать по окон-
чании рабочего дня: «Мы не знали, что хуже всего - работа,
еда или собрания. На собраниях мы должны были описы-
вать то, чем мы занимались в течение дня, и наше отноше-
ние к этому. Хотя я поступил на эту работу добровольно -
находясь в стенах Пекинского университета, я воспринял
«большой скачок» с энтузиазмом, — теперь меня все чаще
посещала мысль о том, что наша работа относится к катего-
рии принудительного труда. Конечно, я держал язык за зу-
бами, но нельзя было постоянно молчать: бригадир мог за-
подозрить неладное и потребовать от меня объяснений. Я
почувствовал себя муравьем. И дело тут не только в адском
труде. Слишком часто мне приходилось говорить совсем не
то, что я думал... Кроме того, изучению «идей Мао» сильно
мешал мой собственный опыт. Они никак не вязались ни с
теорией, ни с практикой. Но я не говорил об этом ни вслух,
ни даже самому себе».
Призрак преследует Мао — призрак венгерской ре-
волюции. Он до сих пор похваляется тем, что убедил Хру-
щева послать танки в Будапешт. До сих пор в маоистском
Китае против гуманизма Маркса ведется упорная борьба:
«Современные ревизионисты и некоторые буржуазные уче-
ные называют марксизм гуманизмом, а Маркса — гуманис-
том... Особенно они упирают на то обстоятельство, что в
«Экономическо-философских рукописях» 1844 года Маркс
высказывал идеи об «отчуждении»... На начальном этапе
своего идейного развития Маркс и Энгельс действительно

находились под влиянием гуманистических идей... Но, сфор-
мулировав материалистическое понимание истории и при-
знав классовую борьбу движущей силой общественного раз-
вития, они сразу же преодолели указанное влияние».30
В основном документе «культурной революции»
«Выше поднять красное знамя идей Мао Цзедуна и довести
до конца великую пролетарскую культурную революцию»
открыто признается: «Если не провести серьезной пере-
стройки [творческих союзов интеллигенции], в один пре-
красный день они неизбежно превратятся в организации
типа венгерского «Клуба Петефи».31
Дело «перестройки» поручили хунвейбинам. Эта
организация, созданная вне структуры КПК, предназна-
чалась не столько для борьбы с «бюрократией», сколько
для того, чтобы заставить и верхи, и низы понять и при-
нять все следствия, вытекающие из положения Китая в
мире, который поделен между двумя промышленно раз-
витыми державами. Экономическая отсталость не остав-
ляет ему никаких шансов на руководство «мировой рево-
люцией» в «современную эпоху». Поэтому нужно выжать
из масс как можно больше. То же самое происходило при
становлении классического капитализма в т. н. период
первоначального накопления капитала. Государственный
капитализм, окрестивший себя коммунизмом, называет
это по другому: дома — «борьбой с корыстью»,32 за гра-
ницей - «идеи Мао Цзедуна освещают путь всему миру».33
Страна, где они в настоящий момент светят, уже погру-
зилась в варварство и наблюдает за публичными казнями
по телевидению. «Борьба с корыстью» ударяет не столько
по «облеченным властью и идущим по капиталистическо-
му пути», сколько по интересам китайских масс, включая
«ложных» хунвейбинов. Отсюда «...крупные столкнове-
ния масс с массами, забастовки... вооруженная борьба
против настоящих хунвейбинов».
На пороге 1968 г. исход борьбы еще не ясен. Выс-
тупив в своей обычной роли охранительницы классового
порядка, в дело вмешалась армия. Однако не все вражду-

ющие группировки хунвейбинов на заводах и в комму-
нах «упорядочили» по ее приказу свою деятельность, вой-
дя в «единые органы».34 В свой день рождения - ему ис-
полнилось 74 года - Мао подтвердил свою
приверженность «теории революции», согласно которой
для успеха дела социализма «потребуется одно или не-
сколько столетий». Массы в таком «социализме» видят
только регресс. Как говорит беженка из маоистского Ки-
тая: «Регресс - вот что это такое. Точно. Мао сторонник
регресса. Почему раньше это слово не пришло мне на ум?
Слишком мрачная складывалась картина — и я боялась
это признать. Но слово «регресс» действительно отража-
ет самую суть идей Мао... В китайском народе очень силь-
ны гуманистические тенденции. Это поможет им снова
воспрянуть духом. Я убеждена в том, что молодежь гото-
ва совершить новую революцию».
Права ли бывшая студентка Пекинского универси-
тета в своем прогнозе или нет, ясно одно: ситуация в Китае
продолжает оставаться напряженной. Последняя кампания
Мао против «ультралевых», которые «все ставят под сомне-
ние и всех свергают», свидетельствует о том, что «культур-
ная революция» вышла за установленные для нее рамки.

ПРИЛОЖЕНИЕ
ДИАЛЕКТИКА РЕВОЛЮЦИИ:
ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ
МИРА МАРКСА И
ЕЕ АМЕРИКАНСКИЕ КОРНИ1
Отраженная в этом собрании документов марксист-
ского гуманизма диалектика революции охватывает собы-
тия от Российской революции 1905 г. к Иранской револю-
ции 1911 г., к Российской революции октября 1917 г. и ее
международным последствиям; к обезглавленной немецкой
революции 1919 г.; а также к революциям нашего времени.
И диалектика относится не только к успешным революци-
ям, но и ко многим другим, завершившимся неудачей.
Я не пишу историю прошлого в будущем времени и не
намерена анализировать такую историческую личность, как
Лев Троцкий, только в том свете, в каком я вижу его после
моего разрыва с троцкизмом. Всегда была против того, чтобы
переписывать историю. Я не отрицаю, что, став секретарем
Троцкого, его телохранителем и переводчицей, считала это
событие наивысшей точкой моего собственного развития.
Троцкий утверждал: даже если рабочее государство
«переродилось», решающее значение все равно имеет тот
факт, что это государство образовалось в результате Рос-
сийской революции, и в нем отменена частная собствен-
ность - в этих условиях огосударствление собственности
будто бы «означает», что Россия остается рабочим государ-
ством, пусть и «переродившимся».

Я почувствовала необходимость подкрепить доказа-
тельствами свою уверенность в том, что произошла тоталь-
ная трансформация в противоположность, что Россия из
рабочего государства превратилась в государственно-капи-
талистическое общество.
Мне понадобилось три года, для того чтобы завер-
шить свое основанное на первоисточниках исследование
трех пятилетних планов, которые я рассматривала в кон-
тексте новой общемировой стадии развития капитализма.
Великая Депрессия разрушила частнособственнический
капитализм и привела к огосударствлению. Первоначаль-
но мое исследование начиналось разделом под названием
«Труд и общество», но Рабочая партия, которая, хотя и была
привержена теории бюрократического коллективизма, со-
гласилась опубликовать мой экономический анализ, этот
раздел принять отказалась.
Я объединилась с К.Л.Р. Джеймсом, который тоже
пришел к теории государственного капитализма и написал
обширную политическую резолюцию для обсуждения в Ра-
бочей партии. Течение сторонников теории государствен-
ного капитализма стало известно как Тенденция Джонсо-
на-Фореста.
В то время я не осознавала, что на самом деле раздел
«Труд и общество», отклоненный Рабочей партией, содер-
жал также идеи, которые спустя десять лет станут причи-
ной разрыва между Джонсоном и Форестом и воссоздания
философии марксистского гуманизма. Философия, отверг-
нутая Рабочей партией, была основана на марксовых гума-
нистических рукописях 1844 г., из которых я знала тогда
только одну статью «Отчужденный труд».
Когда во время всеобщей забастовки шахтеров 1950 г.
я снова воспользовалась гуманистическими рукописями
Маркса - а в моей собственной деятельности просматрива-
лось начало марксистского гуманизма, — КЛ.Р. Джеймс тоже
отвернулся от гуманизма Маркса. Впервые это стало ясно по
заключительному разделу документа Тенденции «Государ-
ственный капитализм и мировая революция», который был

составлен в 1950 г. под его руководством. Там гуманизм опре-
делялся как религиозное и/или экзистенциалистское учение.
Только три года спустя - 12 мая и 20 мая 1953 г. - в
письмах к Грейс Ли я впервые совершила прорыв к пони-
манию абсолютной идеи. Я утверждала, что абсолютная
идея - это не абстракция или некое обращение к богу, что
она заключает в себе движение от практики, равно как и
движение от теории. Это привело к возникновению тече-
ния марксистского гуманизма в Соединенных Штатах.
Теперь самое время рассказать об основании газе-
ты марксистов-гуманистов «Ньюс энд леттерс» («Ново-
сти и письма»).
Газета марксистских гуманистов «Ньюс энд леттерс»;
ее редактор-рабочий Чарльз Денби:
его автобиография «Возмущенный разум:
дневник негритянского рабочего» и памфлеты
«Рабочие против автоматизации» и
«Американская цивилизация под судом».
На первом съезде комитетов «Ньюс энд леттерс»
было решено назначить редактором газеты негритянского
рабочего Чарльза Денби и поручить Рае Дунаевской, наци-
ональному председателю комитетов, завершить ее первый
крупный философский - а не только экономико-политичес-
кий - труд «Марксизм и свобода», над которым она работа-
ла несколько лет.
Руководствуясь идеей соединения теории и практи-
ки, мы отказались помещать теоретические статьи только в
теоретическом журнале. Мы считали, что интеллектуал дол-
жен не только читать рабочую газету вроде «Ньюс энд лет-
терс», но и сотрудничать в ней.
В 1950 г. я принимала участие во всеобщей забастов-
ке шахтеров в Западной Виргинии, которая обозначила
поистине исторический рубеж как собственным характером,

так и тем, что сопутствовало ей в области философии. Ве-
личие этой шахтерской забастовки — поднявшей пробле-
му автоматизации перед тем, как был изобретен сам этот
термин — состояло в том, что, начавшись в 1949 г. с раз-
решения профсоюза, она вылилась в выступление против
профсоюзного руководства. Вместо традиционного тре-
бования повышения заработной платы шахтеры выдви-
нули совершенно новые вопросы — вопросы, которые
касались условий труда и самого характера труда. Они
спрашивали: «Какой труд достоин человека? Почему меж-
ду мышлением и делом существует такой разрыв?».
Недавно опубликованная нами брошюра «Всеоб-
щая шахтерская забастовка 1949-50 гг. и рождение марк-
систского гуманизма в США» [The 1949-50 Miners' General
Strike and the Birth of Marxist-Humanism in the US»
(Chicago: News and Letters, 1984)] рассказывает сначала
личную историю участия в забастовке шахтера, написан-
ную в соавторстве мною и Энди Филлипсом, шахтером,
который сам является марксистским гуманистом. Затем
следует рассказ о моей деятельности. А приложение вклю-
чает 35 писем, которыми обменивались я и два других
лидера Тенденции Джонсона и Фореста, К.Л.Р. Джеймс
и Грейс Ли Боггс. Эта переписка показывает, что в то
время я не только переводила и комментировала «Фило-
софские тетради» Ленина, но и анализировала в данном
контексте некоторые события забастовки. Из всего этого
видно, что вопрос познания и действительности - подоб-
но разрыву между мышлением и делом - затрагивает от-
ношение философии к революции.
Первый номер «Ньюс энд леттерс» вышел в па-
мять о восстании в Восточной Германии. В том же 1955 г.
начался автобусный бойкот в Монтгомери, ознаменовав-
ший рождение «Черной революции» (Black Revolution).2
В это время моя жизнь и жизнь Денби слились воедино в
марксистском гуманизме.
Первая часть автобиографии Денби «Возмущенный
разум: дневник негритянского рабочего» [Indignant Heart:

A Black Worker's Journal (Boston: South End Press, 1978; Detroit:
Wayne State University Press, 1989)] была написана им еще до
того, как он стал редактором. Во второй ее части он подвел
итог существованию марксистского гуманизма — той фило-
софии, которая так изменила его собственную жизнь — в
течение целой четверти века.
В I960 г. он не только редактировал «Ньюс энд
леттерс», но и стал автором брошюры «Рабочие против
автоматизации» [Workers Battle Automation (Detroit: News
and Letters, 1963)]. Вместе с Денби мы также написали
работу, где очень конкретно, охватив всю американскую
историю, разъясняли американской аудитории «черный
аспект» (Black Dimension). Мы озаглавили эту книжку
«Американская цивилизация под судом» [American
Civilization on Trial (Detroit: News and Letters, 1963)]. В
1983 г. мы опубликовали четвертое ее издание; к своему
введению к ней я по просьбе Денби добавила новый па-
раграф о черном аспекте, вошедший в мою книгу о Розе
Люксембург. Мы выделили то, что изначально характе-
ризовало марксистский гуманизм - двухстороннее дви-
жение между Соединенными Штатами и Южной Афри-
кой. Мы показали, что черный аспект — это национализм,
который неотделим от интернационализма, а в таком со-
единении национализма и интернационализма как раз и
заключается центральная проблема как для националь-
но-освободительных революций, так и для мировой ре-
волюции, которая нам так необходима.

Трилогия революции - «Марксизм и свобода»,
«Философия и революция», «Роза Люксембург,
освобождение женщин и философия революции
Маркса». Раскрытие диалектики революции:
гуманистическая концепция мира Маркса и ее
американские корни.
Когда мы говорим о преобразовании Марксом геге-
левской революции в его философию революции, важно
обратить внимание на то, какое развитие эта философия
получила в последнее десятилетие его жизни. Пронализи-
ровав работы Маркса этого периода, мы назвали 1880-е годы
«мостом к 1980-м годам». В течение всей своей жизни Маркс
углублял и конкретизировал учение, которое он первона-
чально назвал «новым гуманизмом». После сорока лет ис-
следований в области экономики, кульминацией которых
стало опубликование в 1872-75 гг. французского перевода
«Капитала», в то же десятилетие, когда он пишет свои «Эт-
нологические тетради», он, в ходе напряженных поисков,
открывает новый момент в диалектике революции. Об этом
он говорит, когда критикует русского народника Михай-
ловского, в черновиках письма к русской революционерке
Вере Засулич и, ни много ни мало, в предисловии к русско-
му изданию «Коммунистического манифеста», где он пред-
сказывает, что революция может начаться на отсталом Вос-
токе, а не в технологически передовых странах Запада.
Маркс имел в виду, прежде всего, Россию. И это был 1881
год! Не удивительно, что мы назвали 1880-е годы «мостом
к 1980-м годам».
В строго философском смысле, раскрытие диалек-
тики революции начинается с моего осознания значения
гегелевской абсолютной идеи, датированного 12 и 20 мая
1953 г. Как говорилось выше, такое осознание в зачаточ-
ной форме просматривалось в течение трех предыдущих
лет, в 1950-53 гг. Озарение в ходе переписки 1953 г. по-

казало, что в самой абсолютной идее заключено движение
от практики и движение от теории.
Но реальным толчком к осознанию нового стала
все же забастовка 1950 года. Поэтому необходимо соеди-
нить то, что Гегель называл «мыслящей саму себя идеей»,
с тем, что присутствовало в спонтанном движении всеоб-
щей забастовки шахтеров, то, что позднее мы назвали «са-
моразвитием свободы». Можно было бы не объяснять здесь
очевидное, но такое объяснение все же «требуется», что-
бы заверить вульгарных материалистов, что мы, конечно
же, понимаем: мыслит не идея, мыслят люди. Но к этому
нужно добавить, что диалектическая логика идеи движет-
ся по направлению к тому, что неявно присутствует в дви-
жении от практики.
К середине 1950-х гг. разработанная мною катего-
рия движения от практики определила структуру моего
крупного философского труда «Марксизм и свобода. С 1776
года до наших дней». В этой книге, ставшей первой частью
«трилогии революции», мы наглядно показали, что движе-
ние от практики само по себе является формой теории.
Именно такое понимание философии — как укоре-
ненной в движении от практики — поставило перед теоре-
тиками задачу разработать новую стадию познания. Эта
концепция определила структуру «Марксизма и свободы»,
где мы впервые конкретизировали американские корни мар-
ксизма, начиная с аболиционизма и заканчивая происходив-
шим в то время автобусным бойкотом в Монтгомери, кото-
рый положил начало черной революции. В этой работе мы
также разъяснили распространенные в мире гуманистичес-
кие идеи — не только к Америке, но и в самых первых
массовых выступлениях коммунистического тоталитариз-
ма в Восточной Европе - в Восточной Германии в 1953 г.,
Польше в 1955-м, Венгрии в 1956-м.
В приложении к «Марксизму и свободе» были нако-
нец-то опубликованы на английском языке «Философские тет-
ради» Ленина в моем переводе и детально прослежен путь
Ленина к Гегелю после начала первой мировой войны.

В 1960-х гг. мы начали фиксировать голоса нового
поколения революционеров, а в 1968 г. стали свидетелями
прерванной революции, которая началось было во Фран-
ции. Эти события поставили нас перед необходимостью вер-
нуться к Гегелю на совершенно новом уровне. Нужно было
разработать гегелевскую диалектику — на этот раз в-себе и
для-себя — и показать, как она была усвоена Марксом и
Лениным. Результатом стало второе раскрытие гегелевской
диалектики для нашей эпохи как диалектики революции.
Мы также изучили имеющиеся альтернативы: идеи Троц-
кого, Мао и стороннего наблюдателя Сартра.
В 1973 г. вышел в свет мой второй крупный фило-
софский труд, «Философия и революция: от Гегеля к Сарт-
ру, от Маркса к Мао». Здесь я расширила конкретизацию
абсолютной идеи не просто как тотальности — единство
теории и практики, но как развитие абсолютной идеи как но-
вого начала.
Первая глава «Философии и революции» была озаг-
лавлена «Абсолютная негативность как новое начало: не-
прерывное движение идей и истории». Здесь я доказывала,
что понять абсолютную идею как единство теории и прак-
тики, как тотальности, — это только первый шаг. Абсолют-
ная идея как новое начало ставит все поколения перед не-
обходимостью конкретно разработать такое новое начало
для их собственной эпохи.
Далее в книге разбираются новые объективные си-
туации, сложившиеся в ходе развития государственного
капитализма в Восточной Европе и Африке. Только после
анализа объективной ситуации я обратилась к новым си-
лам и страстям по всему миру. Здесь мы сталкиваемся с тео-
рией Фанона, который в своей книге «Проклятьем заклей-
менные» (The Wretched of the Earth) тоже назвал свою
философию «новым гуманизмом».3
В 1970-х гг. возникла новая революционная сила.
Наступило время, когда идея освобождения женщин дол-
жна была стать Движением. Уникальность момента зак-
лючалась в том, что женщины отказались отложить вол-

нующие их вопросы «до победы революции». Поначалу
так называемые марксисты не желали даже выслушать тех
женщин, которые заявили: проблема «мужского шовиниз-
ма» вовсе не сводится к капитализму. Мужской шови-
низм не только возник до капитализма, но и проявился
после революции. С этим нужно что-то делать здесь и сей-
час. Женщины настаивали на том, чтобы левые признали,
что мужской шовинизм существует внутри их собствен-
ного движения и что бороться с ним нужно перед, во время
и после революции.
Это дало мне импульс к написанию заключительной
части «трилогии революции» — книги «Роза Люксембург,
освобождение женщин и философия революции Маркса». В
этой книге я раскрыла требования женского освободитель-
ного движения.
Кроме того я ставила перед собой задачу указать на
такой недостаток женского освободительного движения, как
его невнимание к наследию Розы Люксембург. По правде
сказать, желание разъяснить феминистское измерение мыс-
ли Люксембург и было главным мотивом, побудившим меня
к написанию этой книги, хотя рассматриваемый в ней круг
вопросов не ограничивается только этим.
Начиная это исследование, я предполагала, что оно
будет посвящено только Люксембург; его кульминацией
должен был стать 1910 г., когда гениальное прозрение,
позволившее ей описать новый феномен, империализм,
привело ее к разрыву с вождем немецкой социал-демок-
ратии Карлом Каутским. Это произошло за каких-то че-
тыре года до начала первой мировой войны и предатель-
ства Второго Интернационала. Ни один из
марксистов-мужчин, включая Ленина, не предвидел тог-
да такого конца Интернационала.
И все же в позиции Люксембург я увидела существен-
ные недостатки — недаром, она осталась в немецкой соци-
ал-демократической партии, как если бы ее разрыв с Каутс-
ким был их «личным делом». Нужно было ввязаться в
решающую философскую битву, что я и сделала в третьей

части своей «книги о Люксембург», «Карл Маркс: от крити-
ки Гегеля к «Капиталу» и теории непрерывной революции».
Если коротко, хотя в разоблачении оппортунизма
Каутского и его безразличия к усилению империализма
Люксембург была на голову выше любого из революцион-
ных лидеров-мужчин, ее методологию анализа империализма
и критику марксовой теории накопления капитала следует
охарактеризовать как половинчатую диалектику. Мы име-
ем в виду, что, несмотря на свою решительную борьбу про-
тив империализма и оппортунизма социал-демократии, она,
тем не менее, отказывалась рассматривать «национализм»
как субъект, как новую революционную силу.
Такая половинчатая диалектика противоречит идее
Маркса о многолинейном характере человеческого разви-
тия и разнообразии путей к революции, идее, которая по-
зволяет правильно оценить «отсталые страны», женское ос-
вободительное движение и националистическую оппозицию.
Поэтому я подвергла критике не только Люксембург, но и
всех марксистов после Маркса, начиная с Фридриха Энгель-
са, чья убежденность в однолинейном характере развития
глубоко повлияла на всю немецкую социал-демократию.
«Марксизм после Маркса» стал для меня термином с отри-
цательным значением.
Эта «однолинейность» Энгельса ярко проявилась в
первой же работе, которую он написал после смерти Марк-
са, — в «Происхождении семьи, частной собственности и
государства». Там он заявляет, что выполняет «завещание»
Маркса, однако высказывает все что угодно, только не взгля-
ды Маркса на отношение между мужчиной и женщиной или
на отношение между передовыми и отсталыми странами.
Так же далеки друг от друга и взгляды Энгельса и Маркса
на первобытный коммунизм.
Здесь мы не можем распространяться на эту тему, но
«признаюсь», что я вынашиваю идеи еще одного крупного
труда, на этот раз посвященного проблеме партии.4
Также я не могу подробно вдаваться в то обстоя-
тельство, что я открыла нового Гегеля, который вовсе не ог-

раничил свою мысль рамками некой философской «систе-
мы», удалившись вместе с совой Минервы, а, по крайней
мере, оставил открытыми двери для будущих философов,
как это видно по его последним трем Силлогизмам.
Отвлечемся на секунду от всех этих философских-
социологических-политических-экономических вопросов.
Я хотела бы рассказать вам историю из моей личной жиз-
ни, которая иллюстрирует различие между идеей в ее за-
родыше и идеей в ее полном развитии - между процес-
сом и результатом, а также целую проблему, как ребенок
воспринимает великие революции, и как долго сохраня-
ются эти впечатления. Случай, о котором я хочу расска-
зать, произошел, когда мне было тринадцать лет; в тот
момент я всего год находилась в Штатах. Я возглавила
забастовку против директора школы. До сих помню ее
имя: Тобин. Она практиковала телесные наказания даже
за такие малые провинности, как опоздание на пять ми-
нут. Кроме того она требовала от нас, чтобы мы знали
наизусть речь Шейлока, требующего причитающийся ему
фунт мяса. (Конечно, много времени прошло с тех пор,
но освежить память мне позволила сенсационная статья
об этой забастовке с фотографиями, появившаяся тогда в
«Чикаго трибюн»).
Это происходило в 1924 г. в государственной шко-
ле Крежье в чикагском гетто. Своей храбростью я была
обязана русской революции октября 1917 г., которая про-
извела на меня неизгладимое впечатление такими вели-
кими делами, как установление равенства и товарищества.
В то время я жила на Украине и была неграмотной де-
вочкой, за два года до революции отказавшейся участво-
вать в «хабаре» (даче взятки), которая позволила бы ей
быть в числе одного процента евреев, получивших «при-
вилегию» посещать школу.
Теперь посмотрим на совершенно другой историчес-
кий период, другую жизнь, и опять мы увидим, какое значе-
ние имеют впечатления ребенка, родившегося в перелом-
ный момент истории.

По возвращении в Соединенные Штаты из Мекси-
ки, где в 1938 г. я работала помощницей находившемся там
в изгнании Троцкого, я встретила знаменитого французс-
кого синдикалиста Альфреда Росмера, который произвел на
меня сильное впечатление. В 1919 г. он стал коммунистом,
затем в 1937-38 гг. возглавил Международный комитет за-
щиты Льва Троцкого. Он возвращался во Францию через
Нью-Йорк, и я решила показать ему красоты города. Когда
мы прибыли на остров Стейтен-Айленд, Росмер произнес:
«О, да, я знаю это место, я здесь родился». Естественно, я
сперва подумала, что он шутит, но нет, он был серьезен.
Далее он рассказал о первых годах своей жизни. Оказалось,
что родители Росмера были парижскими коммунарами, бе-
жавшими после поражения Коммуны в Соединенные Шта-
ты. Мать родила его как раз на Стейтен-Айленде. Просто
он никогда не поднимал вопроса о признании его амери-
канским гражданином. Франция и Парижская Коммуна все-
гда жили в памяти Росмера не потому, что он был коммуна-
ром, но потому, что родители рассказывали ему обо всех
этих событиях.
В связи с этим мне пришло на ум еще одно воспоми-
нание. Мне было четырнадцать лет, когда Юджин Дебс5
произносил в чикагском Эшленд Аудиториум свою после-
днюю речь. Это было в 1925 г. Настолько красноречив он
был как оратор, что заставлял вас ощущать присутствие
любого человека, которого он повстречал в своей жизни.
Он очень гордился тем, что знал великого аболициониста
Уэнделла Филлипса.6 Именно Филлипс после окончания
Гражданской войны перешел от аболиционизма к социа-
лизму. Он говорил: «Поскребите жителя Нью-Йорка, и вы
увидите коммунара».
Эти воспоминания наводят на две мысли. Во-пер-
вых, сознаем мы это или нет, настоящее содержит в себе
зародыш будущего. Во-вторых, присутствие будущего, уко-
рененного в «здесь и сейчас», характеризует также ту пер-
вую инстинктивную реакцию, которая на философском
языке именуется «первым отрицанием». То, что заставля-

ет вас двигаться ко «второму отрицанию», создает новый
гумус для будущего развития.
Блестящее, оригинальное, историческое раскрытие
Марксом диалектики и создало такой новый гумус. Конеч-
но, его путь к диалектике начинается с отказа рассматри-
вать гегелевское «понятие» как относящееся к одному
лишь мышлению.
Как только Маркс открыл новый континент мысли и
революции, он задался целью объединить философию и дей-
ствительность. Такое единство было доказано, когда он вы-
явил скрытые субъекты — движущую силу грядущих рево-
люций - пролетариат — и в то же время сфокусировал
внимание на мужчинах/женщинах как отчужденных и от-
чуждающих, на положении, которое следует коренным об-
разом изменить для того, чтобы открыть путь к подлинно
человеческим отношениям.
Маркс отверг абстрактный материализм Фейерба-
ха не только потому, что тот не увидел общественного
отношения, остановившись на индивидуальном отноше-
нии. Он выступил против Фейербаха еще и потому, что
тот отвергал революционный гегелевский принцип «отри-
цания отрицания», принцип, на который Маркс ссылает-
ся даже в своих специальных математических рукописях
1881-82 гг.
Маркс же в своей концепции непрерывной рево-
люции утверждает, что развитие нового человеческого об-
щества и нового отношения между мужчиной и женщи-
ной начнется только после исторического снятия
(transcendence) посредством революционного свержения
капитализма.
Теперь послушайте, что Маркс говорил о своем от-
ношении к Гегелю в последнее десятилетие своей жизни.
Ниже мы приводим высказывание, которое встречается в
его рукописях, оставленных для Энгельса и составивших
второй том «Капитала», но которое Энгельс опустил: «Мое
отношение к диалектике Гегеля очень просто. Гегель - мой
учитель, и болтовня умничающих эпигонов, полагающих,

что они покончили с этим выдающимся мыслителем, мне
просто смешна. Однако я позволил себе отнестись к моему
учителю критически, снять с его диалектики покров мисти-
цизма и тем самым существенно ее изменить...»7
В период между смертью Маркса и нашей эпохой
только Ленин вернулся к гегелевским корням Маркса. Но
хотя Ленин и дал глубокий и блестящий комментарий ко
всей «Науке логики» — включая книгу «Учение о поня-
тии», при разборе которой он воспринял и конкретизи-
ровал гегелевский принцип о том, что «сознание не толь-
ко отражает мир, но и творит его», — он, тем не менее,
конкретизировал только один диалектический принцип:
принцип превращения в противоположность, согласно
которому всякая вещь содержит внутри самой себя свою
противоположность.
К сожалению, Ленин не вернулся к рассмотрению
других важных вопросов - особенно, вопроса об органи-
зации, который продолжал трактовать в духе концепции
авангардной партии, изложенной им в 1902-03 г. в рабо-
те «Что делать?».
Диалектика революция является главным, определя-
ющим фактором нашей эпохи. Ничто, не исключая и орга-
низацию, не может избежать ее воздействия. Даже сам аб-
солютный метод есть не что иное, как путь к абсолютной
идее, абсолютному разуму. Когда мыслящая саму себя идея
соединится с саморазвитием свободы, мы обретем настоя-
щую, всеобъемлющую свободу.
Хотя мое выступление приближается к концу, я все
же хотела бы сказать несколько слов о моей новой книге
«Женское освободительное движение и диалектика рево-
люции: на пути к будущему». Когда я перечитывала эту
компиляцию из написанных за тридцать пять лет статей,
посвященных одной лишь революционной силе разума -
женскому освободительному движению, первым делом я
обратила внимание на то, что диалектика революции ха-
рактерна для всех четырех сил, которые мы выделили в
Соединенных Штатах: рабочих, чернокожих, молодежи

и женщин. Каждая из них представляет собой один из
моментов революции, и нельзя заранее сказать, какой
именно будет конфигурация этих сил в конкретной рево-
люции будущего.
Поэтому я решила предварить новое издание этой
книги моим введением и обзором, заканчивающимся на том,
что мы назвали «мостом к 1980-м годам». Одним словом, не
важно, кто выступит как определяющая сила в конкретной
революционной ситуации - рабочие, афроамериканцы, мо-
лодежь или женщины. Важен двойственный ритм любой
революции: разрушение старого общества и создание но-
вых человеческих отношений. Это требует разъяснения
диалектики революции в ее тотальности в случае каждого
отдельного субъекта.
Это не просто подведение итогов, но новое начало.
Как концепция «непрерывной революции» Маркса пока-
зала, что революция не кончается разрушением старого,
но продолжает движение к новому, так же и вы начинае-
те ощущать присутствие будущего в настоящем. Это вре-
мя, когда каждый мужчина, женщина и ребенок ощуща-
ют эту новизну именно потому, что она теперь укоренена
в таком новом начале.

ПРИМЕЧАНИЯ
Часть 1
1 Guerin D. La Lutte de Classes Sous La Premiere
Republique. 2 vol. Paris, 1946.
2 Следует ознакомиться также с книгами Альбера Ма-
тьеза «Французская революция» (Ростов-на-Дону, 1995) и
«Термидорианская реакция» (М.-Л., 1931).
3 Ср. Маркс: «Революционное движение, которое нача-
лось в 1789 г. в Cercle social, которое в середине своего пути
имело своими главными представителями Леклерка и Ру и,
наконец, потерпело на время поражение вместе с загово-
ром Бабефа, — движение это породило коммунистическую
идею, которая после революции 1830 г. снова введена была
во Франции другом Бабефа, Буонарроти». Маркс К., Энгельс
Ф. Святое семейство // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинение. 2
издание. Т. 2, с. 132.
4 Цитаты Варле, Ру и Леклерка приводятся по: Guerin D.
Op. cit. (См. также Захер Я. Бешеные. М., 1930. - Прим. пер.).
5 Фридрих Энгельс в работе «Крестьянская война в Гер-
мании» писал, что германская Реформация шестнадцатого
века, обманув ожидания восставших крестьян, не дала им
землю и, как следствие, Германия «выпала на три столетия
из ряда стран, играющих в истории самостоятельную роль».
В том, что решение земельного вопроса является необхо-
димым условием успеха революции, американцы убедились
во время Гражданской войны. До сих пор мы ощущаем по-
следствия неполного его разрешения на Юге, где негры не

получили свои «40 акров и мула». Тема эта, однако, выхо-
дит за рамки настоящей работы.
6 Hegel G.Jenenser Realphilosophie I (1803-1804). Leipzig,
1932. S. 239. Цит. по: Маркузе Г. Разум и революция. Гегель
и становление социальной теории. СПб, 2000, с. 117.
7 В своем предисловии к изданию ранних теологичес-
ких работ Гегеля Ричард Кронер [Richard Kroner], который
вовсе не является марксистом, проницательно замечает:
«Быть может, прочитав это, молодой Маркс увидел здесь
прообраз своей будущей программы. Во всяком случае в
словах «самостоятельное сознание» предвосхищен принцип
рабочего движения, которое должно было помочь пролета-
рию осознать свое положение и внушить ему, что у него
есть «самостоятельное сознание».
8 Маркс К. Экономическо-философские рукописи //
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.42, с. 158-159.
9 Там же, с. 158
10 Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. М., 2000, с. 15.
11 Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т.
3. Философия духа. М., 1977, с.324.
12 У читателя «Феноменологии духа», мучительно пы-
тающегося вникнуть в метафизические перипетии борьбы
«сознания» и «самосознания» на их пути к «абсолюту», не-
редко возникает вопрос: стоит ли вообще тратить время на
это? Здесь нужно иметь в виду вот что: описывая этапы раз-
вития «чистого мышления», Гегель имел в виду конкретные
периоды действительной истории - начиная с античных
городов-государств и заканчивая эпохой Французской ре-
волюции. Это облегчит понимание «Феноменологии» и по-
может увидеть в ней не только прошлое, но и настоящее,
отражение знакомого всем нам повседневного опыта. Дей-
ствительно, кто не замечал проявлений «отчужденной души»
и «несчастного сознания» в своих беспокойных друзьях -
измученных радикалах, которые, не найдя себя ни в буржу-
азном обществе, ни вне его, попали в «замкнутый круг са-
моразрушения» и очутились на зеленой кушетке психоана-
литика? И кто не наблюдал «верных и добродетельных»

среди рабочих бюрократов, которые в «безумии самообма-
на» возмущаются неблагодарными рабочими, которым они
«отдали все», а взамен получили «дикие» забастовки? Поис-
тине, в «Феноменологии духа» запечатлена как трагедия,
так и комедия нашего времени.
13 Гегель. Философия духа, с. 325.
14 Гегель Г. В. Ф. Наука Логики. СПб, 1997, с.763.
15 Маркузе Г. Разум и революция, с. 324.
16 Гегель. Философия духа, с. 323.
17 Жданов A.A. Выступление на дискуссии по книге Г.
Ф. Александрова «История западноевропейской философии»
21 июня 1947 г. М., 1953, с. 25.
18 Там же, с. 29. Из современных софистов самым вуль-
гарным является глава китайской коммунистической партии
и государства Мао Цзедун. Недавно (18 июня 1957 г.) он
произвел мировую сенсацию своей речью о «противоречи-
ях», в которой провозгласил: «Пусть расцветают сто цве-
тов, пусть соперничают сто школ». Тему «противоречия»,
единственную в его философском репертуаре, Мао разраба-
тывает с 1937 г., когда он обрушился на «догматиков», кото-
рые отказывались свести все противоречия к антияпонской
борьбе и подчиниться «руководству Чан Кайши». В 1952 г.
Мао дополнил свое учение о противоречиях новыми дефи-
нициями, на этот раз направленными против противников
китайской компартии, захватившей монополию на власть.
А в упомянутой речи 1957 г. - первоначально произнесен-
ной 27 февраля в Верховном государственном совещании,
а затем подвергнутой им безжалостной правке - он свел
борьбу одного класса против другого к противоречиям внут-
ри «народа». Этим Мао убил сразу двух зайцев — выступил
и за «расцвет всех цветов», и за правление одной и только
одной партии - Коммунистической партии Китая. Кроме
самого факта господства в Китае эксплуататорских классо-
вых отношений, ничто так отчетливо не разоблачает но-
вый китайский правящий класс, как нищета его философии.
19 См. официальный советский философский журнал:
Вопросы философии, 1955, № 3. См. также параграф «Из-

вращение коммунистами «Экономическо-философских ру-
кописей» Маркса» части III настоящей книги.
20 Гегель. Философия духа, с. 576, 577.
21 Маркс К. Экономическо-философские рукописи, с.162.
22 Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1.
Наука логики. М., 1977, с.286.
23 Из обширной литературы на эту тему наиболее цен-
ными, на наш взгляд, являются книга Пола Монтуа (Paul
Montoix) «Промышленная революция восемнадцатого века»
и, конечно, пионерская работа Арнольда Тойнби «Промыш-
ленная революция восемнадцатого века в Англии».
24 Ure Α. Philosophie des manufactures, ou Economie
industrielle. Bruxelles, 1836. Цит. по: Маркс К. Нищета фи-
лософии // Соч., т. 4, с. 158.
25 Маркс - П.В. Анненкову, 28 декабря 1846 // Соч., т.
27, с. 410.
26 Свое практическое выражение экономические и по-
литические взгляды Прудона нашли в плане создания «Банка
обмена», который он разработал после Февральской рево-
люции 1848 г. в качестве альтернативы проекту «организа-
ции труда» социалистов. В основе этого плана лежала идея
замены золота как средства обращения обменным знаком,
представляющим собой бессрочный обезличенный век-
сель, обеспечиваемый продуктом труда производителя и,
таким образом, адекватно выражающим реальную сто-
имость и гарантирующим справедливость обмена. По за-
мыслу Прудона 100 тысяч промышленников, торговцев,
земледельцев и т.д. по призыву правительства должны были
присоединиться к Банку обмена - общественному учрежде-
нию, действующему, однако, под контролем государства —
и обязаться принимать к уплате выпускаемые им билеты,
которые обеспечивались бы коммерческими векселями,
представляющими сделку купли-продажи в кредит. С иде-
ей обменного банка и дарового кредита был связан реали-
зованный в 1849 г. Прудоном и его сторонниками проект
Народного банка, который потерпел неудачу, последовав-

шую, впрочем, не в результате экономических причин, а
вследствие разногласий в правлении банка. - Прим. пер.
27 В начале 1870-х гг. против американского предпри-
нимателя Корнелиуса Вандербильта его конкурентом Джа-
ем Гоулдом был использован прием «разводнения» акцио-
нерного капитала, т.е. выпуска акций в сумме, не
соответствующей реальным активам компании. В результа-
те Вандербильт, который пытался скупить акции контро-
лируемой Гоулдом железной дороги, потерял более 7 мил-
лионов долларов.
28 «Deutsch-Franzosiche Jahrbucher». Вышел только один
номер (февраль 1844 г.).
29 Маркс - Руге // Соч., т. 1, с. 379, 381.
30 Маркс К. Дебаты о свободе печати // Там же, с. 55.
31 Маркс К. К критике политической экономии. Пре-
дисловие // Соч., т. 13, с.6,7.
32 Маркс - Руге // Соч., т. 1, с. 443, 444.
33 В плане разъяснения этого обстоятельства книга Гер-
берта Маркузе «Разум и революция» является поистине пио-
нерской и глубокой работой, которой мы многим обязаны.
34 Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство // Соч., т. 2,
с. 210.
35 Маркс К. Экономическо-философские рукописи //
Соч., т. 42, с. 158.
36 Там же, с. 168
37 Там же, с. 169
38 Там же, с. 127
39 Маркс, конечно, не был знаком с экзистенциалиста-
ми. Однако, заменим в следующей цитате слово «созерца-
ние» на «экзистенцию» и мы получим описание их - экзис-
тенциалистов — «тоски по содержанию»: «...вся эта столь
странно и причудливо ведущая себя идея... есть не что иное,
как абстракция — т. е. абстрактный мыслитель, — которая,
умудренная опытом и уяснив себе свою собственную истин-
ную суть, решается, под некоторыми — ложными и тоже
еще абстрактными — условиями, отказаться от себя... Мис-
тическое чувство, которое гонит философа из области абст-

рактного мышления в сферу созерцания, это — скука, тоска
по содержанию». (Маркс К. Экономически-философские ру-
кописи // Соч., Т. 42, с. 171-172). Так Маркс уничтожает пус-
тые фантазии сегодняшних интеллектуалов. Если они рас-
сматривают личность вне связи со способом производством,
как если бы зрение, осязание, слух, речь, эмоции существо-
вали отдельно от производящего человека, то Маркс ана-
лизирует развитие всех чувств человека как развитие исто-
рии мира. Если они отождествляют собственное чувство
тошноты с объективным миром, то Маркс показывает, что
единство субъекта и объекта будет реализовано лишь тог-
да, когда новые «силы и страсти» (пролетариат) взорвут клас-
совое общество, закроют предысторию человечества и со-
здадут условия для подлинно человеческой жизни.
(Сопоставьте «Экономическо-философские рукописи» Мар-
кса с «Бытием и ничто» Жана-Поля Сартра).
40 Там же, с. 90.
41 Там же, с. 97, 98.
42 Там же, с. 119.
43 Маркс К.. Энгельс Ф. Немецкая идеология // Соч.,
т. 3, с. 68.
44 Маркс К. Экономическо-философские рукописи //
Соч., т. 42, с. 98-99
45 Маркс К. Нищета философии // Соч., т. 4, с. 168.
46 См. «Немецкую идеологию».
47 См. их книгу «Частная собственность и современная
корпорация» (Private Property and Modern Corporation).
48 Карпушин В. А. Разработка К. Марксом материалис-
тической диалектики в «Экономическо-философских руко-
писях» 1844 года» // Вопросы философии, 1955, № 3, с. 112.
49 Там же, с. 113.
50 См. раздел «Российская сцена» в Части IV.
51 Маркс К. Экономическо-философские рукописи //
Соч., т. 42, с. 119.

Часть II
1 См.: Opening the Era: 1848 // Fejto Ε, ed.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической
партии // Соч. т. 4, с.435, 459
3 Имеется в виду принятый 25 февраля 1848 г. «Декрет
о праве на труд», в котором образованное в результате ре-
волюции временное правительство брало на себя ряд обя-
зательств социального характера, включая обеспечение ра-
ботой всех граждан республики. - Прим. пер.
4 Маркс К. Классовая борьба во Франции с 1848 по
1850 г. // Соч., т. 7, с. 29
5 Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи-Бонапарта //
Там же. Т.8, с. 148.
6 Цит. по: Footman D. Ferdinand Lassalle, Romantic
Revolutionary. P. 158.
7 «Лассаль приходил в бешенство, когда я и жена выс-
меивали его планы, дразнили «просвещенным бонапартис-
том» и т.д. Он кричал, неистовствовал, вскакивал и, нако-
нец, окончательно убедился в том, что я слишком
«абстрактен», чтобы разбираться в политике». Маркс - Эн-
гельсу, 30 июля 1862 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 30,
с. 212. В другом месте Маркс замечает: «В политическом от-
ношении мы ни в чем не сходимся, кроме некоторых весьма
отдаленных конечных целей». Маркс - Энгельсу, 7 августа
1862 г. // Там же, с. 222.
8 Маркс - Энгельсу, 9 апреля 1863 г. // Соч., т. 30, с. 278.
Часть III
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 4-5.
2 Несмотря на громадное количество книг о Гражданс-
кой войне, полная ее история еще не написана. По нашему
мнению, например, о периоде Реконструкции, часто пред-
ставляемом в искаженном свете, существует только одна
серьезная книга: Du Bois W. Ε. Β. Black Reconstruction. По
необходимости здесь мы ограничимся рассмотрением вли-

яния Гражданской войны на рабочее движение в Европе и
на работы Маркса. (Реконструкция (1865-1877) - период
воссоздания Союза штатов США после окончания Граждан-
ской войны, характеризовавшийся борьбой за закрепление
результатов победы северян над рабовладельческими шта-
тами Юга. Некоторые историки определяют Гражданскую
войну (1861-1865) как вторую буржуазно-демократическую
революцию в Северной Америке и считают Реконструкцию
второй ее фазой. В ходе Реконструкции был проведен ряд
социальных и политических реформ, включая принятие 14-
й поправки к федеральной конституции, наделявшей чер-
нокожих равными с белыми гражданскими и политически-
ми правами. В борьбе за буржуазно-демократические
преобразования в южных штатах радикальные республи-
канцы, доминировавшие в Конгрессе США, опирались на
поддержку освобожденных рабов. - Прим. пер.).
3 Маркс - Энгельсу, 29 октября 1862 г. // Соч., т. 30, с. 239.
4 Маркс-Энгельсу. 7 августа 1862 г. // Соч., т. 30, с.
222-223.
5 В конце 1862 г., под давлением радикалов, настаивав-
ших на том, что провозглашение уничтожения рабства це-
лью войны вызовет восстание черных рабов на Юге и при-
влечет их в федеральную армию, Линкольн подписал
Прокламацию об освобождении рабов в мятежных штатах (но
не в лояльных Союзу рабовладельческих штатах). 13-я поправ-
ка к федеральной конституции, полностью запрещавшая раб-
ство в США, была принята в январе 1865 г. - Прим. пер.
6 Об этом великом движении тоже нет ни одной серь-
езной работы. Некоторые лучшие работы аболиционистов
были опубликованы в форме малоизвестных памфлетов, из
которых наибольший резонанс вызвал текст, написанный в
1829 г. Дэвидом Уолкером. Появление этого памфлета, озаг-
лавленного «Обращение к цветным гражданам Соединен-
ных Штатов», произвело такую сенсацию, что стало пово-
дом для специальных заседаний законодательных собраний
южных штатов с целью издания законов, запрещавших сво-
бодным неграм и рабам читать его. За голову автора была

назначена цена в $10 000. Все 50 000 экземпляров 76-стра-
ничного памфлета были распроданы и передавались из рук
в руки; грамотные читали его неграмотным. Академичес-
ким историкам еще только предстоит исследовать загадоч-
ную фигуру Уолкера. Довоенный Юг приводили в трепет
простые слова этого никому не известного негра, пророчес-
ки заявившего, что расовые предрассудки будут дорого сто-
ить южанам: «кое-кто из вас исчезнет с лица земли».
7 Маркс К. Аболиционисткие выступления в Амери-
ке // Соч., т. 15, с. 547-548.
8 См. автобиографию Фредерика Дугласа (Frederick
Douglass). Коммунисты рассчитывали завоевать себе попу-
лярность, опубликовав произведения великих негритянс-
ких аболиционистов Фредерика Дугласа, Соджернер Трут
(Sojourner Truth), Гарриет Табмен и других. Они просчи-
тались. Доказательством тому служит спонтанность сегод-
няшней борьбы негров, которые совершенно игнориру-
ют коммунистов.
9 Дж. Макклеллан - американский генерал и политик;
во время Гражданской войны, с ноября 1861 по март 1862
гг., главнокомандующий вооруженными силами Союза; под
его командованием северяне потерпели ряд крупных воен-
ных поражений. - Прим. пер.
10 Там же, с. 548-549. Текст речи Филлипса, под назва-
нием «Кабинет», можно найти в: Phillips W. Speeches, lectures
and Letters. Этот сборник, опубликованный в 1864 г. в Бос-
тоне, представляет собой библиографическую редкость. К
счастью, многие из включенных в него текстов в скором
времени можно будет прочитать в книге: Shervin О Prophet
of Liberty: The Life and Times of Wendell Phillips.
11 Маркс К. Президенту Соединенных Штатов Амери-
ки Аврааму Линкольну // Соч., т. 16, с. 17-18.
12 Интересно, что северян поддержала немарксистская
гегельянская группа - знаменитая «группа Сейнт-Луи», со-
стоявшая из интеллектуалов, которые, разочаровавшись в
философиских концепциях Эмерсона и Торо, организова-
лись с целью изучения работ Гегеля. Возглавляемая уро-

женцем Новой Англии У. Т. Харрисом и немецким эмиг-
рантом Брокмейером, группа выполнила первый английс-
кий перевод гегелевской «Науки логики», а в 1867 г. осно-
вала первое в Америке философское периодическое
издание, «Журнал спекулятивной философии». (См. Schneider
Η. WA History of American Philosophy. Columbia University
Press, 1946). Кстати, впоследствии, Брокмейер стал замес-
тителем губернатора штата Миссури.
13 Маркс К. Капитал. Том I // Соч., т. 23, с. 309-310.
14 Там же, с. 10.
15 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 212.
16 Маркс - Энгельсу, 1 февраля 1858 г. // Соч., т. 29, с.24.
17 Маркс К. К критике политической экономии // Соч.,
т.13,с.23.
18 Маркс К. Нищета философии // Соч., т. 4, с. 88.
19 Грустным комментарием к современному состоянию
марксистской науки служит то обстоятельство, что рукопись
«Критики политической экономии» 1857-58 гг. [Grundrisse
der Kritic der Politischen Oekonomie] еще только предстоит
проанализировать.
20 Маркс К. К критике политической экономии. Пре-
дисловие // Соч., т. 13, с.5.
21 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 302.
22Там же, т. 31, с. 146.
23 Маркс - Энгельсу, 8 января 1868 г. // Соч., т. 32, с.8.
24 Маркс К. Капитал. Том 1. // Соч., т. 23, с. 252.
25 Там же, с. 281.
26 См. предисловие Энгельса к первому изданию II тома
«Капитала».
27 Маркс К. Капитал. Том 1. С. 205.
28 Этот материал никогда не публиковался в точности
в том виде, в каком оставил его Маркс. Карл Каутский, ко-
торому Энгельс доверил рукопись, позволил себе несколь-
ко изменить ее структуру и опубликовал под названием
«Теории прибавочной стоимости». До сих пор, за исключе-
нием одного тома, опубликованного в США под названием
«История экономической доктрины», эта работа недоступ-

на англоязычному читателю. Последние десять лет русские
коммунисты, которым сейчас принадлежит рукопись, обе-
щают опубликовать ее в оригинальном виде, но до сих пор
не сделали этого. [Данная рукопись Маркса в переводе на
русский язык была издана Институтом марксизма-лениниз-
ма при ЦК КПСС в 1954-1961 гг. См.: К. Маркс. Теории
прибавочной стоимости (IV том «Капитала»), часть I (M.,
1954), часть II (М., 1957),часть III (M, 1961). - Прим.ред.]
29 Ленин В. И. Философские тетради // ПСС, т. 29, с.
301-302.
30 Маркс К. Гражданская война во Франции // Соч., т.
17, с. 346.
31 Там же, с. 353.
32 Маркс К. Капитал. Т. 1., с. 81.
33 Маркс К. Речь на юбилее «The People's Paper» // Соч.,
т. 12, с. 3-4.
34 Маркс К. Капитал. Т. 1, с. 91.
35 Там же, с. 641.
36 Маркс К. Гражданская война во Франции // Соч., т.
17, с. 347.
37 Маркс К. Капитал. Т. 1., с. 50.
38 Маркс - Энгельсу, 24 августа 1867 г. // Соч.. т. 31, с.277.
39 Фраза из рукописи «Критики политической эконо-
мии» («Grundrisse»), а именно — из «Введения», которое
Маркс писал для первого выпуска «К критике политичес-
кой экономии» (1859), но впоследствии отказался от него.
Стоит привести целиком этот важный для понимания мар-
ксовой концепции абстрактного труда отрывок: «...С дру-
гой стороны, эта абстракция труда вообще есть не только
мысленный результат некоторой конкретной совокупности
видов труда. Безразличие к определенному виду труда со-
ответствует такой форме общества, при которой индивиды
с легкостью переходят от одного вида труда к другому и
при которой данный определенный вид труда является для
них случайным и потому безразличным. Труд здесь, не толь-
ко в категории, но и в реальной действительности, стал сред-
ством для создания богатства вообще и утратил ту сращен-

ность, которая раньше существовала между определен-
ными индивидами и определенными видами труда. Та-
кое состояние в наиболее развитом виде имеет место в
самой современной из существующих форм буржуазного
общества — в Соединенных штатах...». Маркс К. Введе-
ние (Из «Экономических рукописей 1857-1858 гг.»). //
Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения. Т.4. М., 1986,
с. 129. — Прим. пер.
40 Маркс К. Капитал. Т.1, с. 187.
41 Там же, с. 220-221.
42 Там же, с. 305.
43 Там же, с. 308.
44 Маркс К. Нищета философии // Соч., т. 4, с. 160.
45 Маркс К. Капитал. Т. 1., с. 310.
46 «Произведение искусства, которому недостает над-
лежащей формы, не есть именно поэтому подлинное, т.е.
истинное, произведение искусства... Только те произведе-
ния искусства, в которых содержание и форма тождествен-
ны, представляют собой истинные произведения искусст-
ва... содержанием «Ромео и Джульетты» является гибель
двух любящих вследствие раздора между их семьями; но
это еще не бессмертная трагедия Шекспира». Гегель Г.В.Ф.
Энциклопедия философских наук. Т.1. Наука логики. М.,
1977, с. 299.
47 «То, что я преднахожу в своем сознании, возводится
в нечто такое, что все преднаходят в сознании, и выдается
за природу самого сознания» — пишет Гегель о «третьем
отношении мысли к объективности» (там же, с. 195).
48 Маркс К. Капитал. Т. 1, с. 610.
49 Это выражение из знаменитой шестой главы, кото-
рой заканчивалась рукопись «Капитала». Архив Маркса и
Энгельса. Ред. В. Адоратский. Т. 2 (7). М., 1933, с. 67.
50 Там же, с.35.
51 Маркс К. Капитал. Т. 1, с. 206.
52 Там же, с. 278.
53 Там же, с. 434.
54 Там же, с. 55.

55 Ure. "Philosophy of Manufactures'.' Цит. по: Маркс К.
Капитал. Т. 1, с. 446. (Юр Эндрю (1778-1857) - английский
химик и экономист, фритредер; выступал за удлинение рабо-
чего дня, против фабричного законодательства. - Прим. пер.)
56 Баббедж Чарльз (1792-1871) -английский математик,
механик и экономист. — Прим. пер.
57 Там же, с. 446.
58 Там же, с. 728.
59 Там же, с. 760.
60 Там же, с. 498.
61 Там же, с. 499.
62 Там же.
63 Там же, с. 626.
64 Там же, с. 594.
65 Там же, с. 597.
66 Там же, с. 772.
67 Там же.
68 Там же, с. 643.
69 Там же, с. 646. Несмотря на все очевидные отличия
систем гитлеровской Германии и сталинской России от клас-
сического капитализма, капиталистический закон народо-
населения действителен и для этих обществ, хотя безрабо-
тица в них приняла совершенно иную форму.
70 В окончательном варианте этот материал был рас-
пределен по главам седьмого отдела первого тома.
71 Там же, с. 773.
72 Там же, с. 660.
73 Там же.
74 Там же, с. 773.
75 Там же, с. 771.
76 Там же, с. 605.
77 В данной главе рассматривается также проблемати-
ка «Теорий прибавочной стоимости», которые Маркс заду-
мывал как книгу IV третьего тома «Капитала», но которые,
за исключением первой части, до сих пор не опубликованы
на английском языке (см. прим. 98).
78 Маркс К. Капитал. Т. 3 // Соч., т. 25, ч. II, с. 384.

79 Не одни только марксисты поняли, что в этом деле-
нии содержится больше теоретического смысла, чем во всем,
что было сказано политической экономией по вопросу «рын-
ка». После краха 1929 г. некоторые академические эконо-
мисты осознали, что, если они хотят хоть как-то прибли-
зиться к объяснению кризиса, им следует получше понять
производство. В 1942 г. Джоан Робинсон заявила, что, раз-
делив весь продукт на две и только две основных группы,
Маркс дал «простое и глубокое объяснение». (Robinson J. An
Essay on Marxian Economics, p. 51).
80 Видовое отличие (лат.) - Прим. пер.
81 Маркс К. Теории прибавочной стоимости // Соч., т.
26, часть 2, с. 544.
82 Маркс К. Капитал. Т.З. //Соч. Т. 25. Ч.1, с. 369-370.
83 Маркс К. Капитал. Т. 1, с. 603.
84 Маркс К. Капитал. Т. 2 // Соч, т. 24, с.463-64.
85 Ленин В.И. Ответ г. П. Нежданову // ПСС, т. 4, с. 161.
86 Троцкий Л. Д. Сталин как теоретик // Бюллетень
Оппозиции (большевиков-ленинцев), 1930, № 14.
87 Этот спор осложнялся тем фактом, что большин-
ство ее критиков были реформистами. Впрочем, сама Роза
в данном вопросе не делала различия между реформис-
тами и революционерами, заклеймив всех своих оппонен-
тов «эпигонами».
88 Маркс К. Теории прибавочной стоимости // Соч., т.
26, часть 2, с. 531.
89 Маркс К. Капитал. Т. 1, с. 748.
90 См. также работу Энгельса «Развитие социализма от
утопии к науке», представляющую собой сокращенный и
популяризованный вариант «Анти-Дюринга».
91 Там же, с. 26.
92 Все очень непросто в наше время. В 1931 г. Россия
обнаружила, что, хотя государство и установило свою мо-
нополию на все и вся, включая сбыт, ее тракторы «не вы-
держивают конкуренции», т.е. имеют низкое качество. Что-
бы покупать тракторы у Форда, нужна была твердая валюта,
а государство ее не имело, так как вследствие сельскохо-

зяйственного кризиса внутри страны ему нечего было про-
давать заграницей. Позже, когда Россия попыталась сбыть
на международном рынке большое количество пшеницы
по низкой цене, оказалось, что рынок для нее уже зак-
рыт. См. Часть V.
93 Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1.
Наука логики. М., 1977, с. 206.
94 Маркс - Энгельсу 30 апреля 1868 г. // Соч., т.32, с.64-65.
95 Там же, с. 597.
96 Маркс К. Капитал. Т. 2 // Соч., т. 24, с. 37.
97 Там же, с. 133.
98 Маркс К. Капитал. Т.З // Соч., т. 25, ч. I, с. 52.
99 Там же, т. 25, ч.2, с. 398.
100 Маркс К. Капитал. Т.1, с. 604.
101 Там же. с. 205.
102 Маркс К. Капитал. Т. З. // Соч., т. 25, ч.2, с.26.
103 Там же, т. 25, ч.1, с.438.
104 Маркс К. Капитал. Т. З // Соч., т.25, ч. 1, с. 274.
105 Там же, т.25, ч. 2, с.386-387.
106 Камень преткновения. — Прим. ред.
107 Там же, с. 453.
108 Маркс К. Капитал. Т. 2, с. 491.
109 Маркс К. Капитал. Т. 3 // Соч., т. 25, ч. 2, с. 387.
110 Маркс К. Экономические рукописи 1857-1858 го-
дов // Соч., т. 46, ч.П, с.217.
111 Такую характеристику тому I дал Ф. Энгельс в пре-
дисловии к английскому изданию «Капитала» 1886 г.: «эта
первая книга в значительной мере является законченным
целым и в течение двадцати лет занимала место самостоя-
тельного произведения». (Соч. т. 23, с. 33) - Прим. ред.
112 Первоначально Маркс намеревался закончить том
I главой VI, озаглавленной «Непосредственные резуль-
таты производства», которая бы просто резюмировала со-
держание тома и намечала переход к тому И, не предвос-
хищая его проблематику и результаты. Затем, в силу того,
что работа над томом была задержана по причине плохо-
го здоровья, а также потому, что он стал глубже пони-

мать предмет, он переписал последний отдел, в оконча-
тельном варианте озаглавленный «Накопление капитала».
Повторим, что именно этот отдел претерпел наибольшее
количество изменений при подготовке второго издания
«Капитала». Первоначальная концовка «Капитала» была
опубликована в томе 2 (7) Архива Маркса и Энгельса
(М., 1933), как на языке оригинале (немецком), так и в
русском переводе. Отдел «Накопление капитала» перво-
го тома предвосхищает у Маркса второй и третий тома
«Капитала», так же как глава «Абсолютная идея» в «На-
уке логики» Гегеля предвосхищает «Философию приро-
ды» и «Философию духа», завершающие его философскую
систему. В письме С. Мейеру от 30 апреля 1867 г. Маркс
писал: «Я смеюсь над так называемыми «практичными»
людьми и их премудростью. Если хочешь быть скотом,
можно, конечно, повернуться спиной к мукам человече-
ства и заботиться о своей собственной шкуре. Но я счи-
тал бы себя поистине непрактичным, если бы подох, не
закончив полностью своей книги, хотя бы только в руко-
писи». (Соч., т .31, с. 454.)
113 Фронтир (от англ. frontier, букв. - граница меж-
ду освоенными и неосвоенными поселенцами землями) —
понятие, обозначающее эпоху освоения свободных зе-
мель на Западе США (до 1890 г.). В худ. лит-ре ему со-
ответствуют мотивы «открытой дороги», «пионерства»,
героического покорения природы, борьбы с индейца-
ми. - Прим. пер.
114 Schumpeter J. A History of Economic Analysis.
115 Маркс - Даниельсону, 10 апреля 1879 г. // Соч., т. 34,
с. 288, 290, 293.
116 В этом Гегель не так уж сильно отличается от Марк-
са. Ср.: «Философская наука занимается лишь идеей, кото-
рая не столь бессильна, чтобы только долженствовать, а не
действительно быть». Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философ-
ских наук. Т. 1. Наука логики, с. 91.

Интерлюдия
1 Гегель Г.В.Ф. Наука логики. СПб, 1997, с. 50 прим.
2 Как отмечает Коул: «... первые конгрессы II Интер-
национала, заложившие основы для развития этой органи-
зации, были по большей части забыты, а вместе с ними была
забыта и та роль, которую сыграла в формировании всего
движения инициированная американцами борьба за восьми-
часовой рабочий день... В одной из резолюций, принятых тог-
да Интернационалом, говорилось следующее: «Принимая во
внимание то обстоятельство, что Американская Федерация
Труда на своем конгрессе в Сент-Луисе в декабре 1888 г. уже
решила провести такую же манифестацию 1 мая 1890 г., эта
дата принимается для проведения международной манифе-
стации». Cole G.D.H.The Second International, p.9.
3 См. особенно брошюру Ленина «Империализм как
высшая стадия капитализма» и его статью «Империализм и
раскол социализма».
4 Конечно, здесь я имею в виду не коммунистов — те
уже вообще не имеют ничего общего с марксизмом, а троц-
кистов и схожие радикальные группы.
5 Энгельс Ф. К критике проекта социал-демократичес-
кой программы 1891 г.// Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.22,
с.237. Эти критические замечание Энгельса, высказанные им
в 1891 г. и опубликованные только в 1901 г. (Neue Zeit, Jahrg.,
2, Vol. I, 1901), не произвели никакого впечатления на тог-
дашних революционеров. Понадобился крах II Интерна-
ционала, чтобы Ленин заново «открыл» их.
6 Там же, с. 234.
7 Маркс весьма критически отнесся к программе, кото-
рая послужила основой для такого объединения. Он даже
собирался публично отмежеваться от новой организации,
но в конце концов ограничился критикой ее теоретичес-
ких основ. Его «Критика Готской программы» была опуб-
ликована только в 1891 г., в преддверии Эрфуртского съез-
да немецкой социал-демократической партии, когда на этом
настоял Энгельс.

8 См.: Fisher R. Stalin and German Communism.
9 Последний принцип почти не действовал. Когда Карл
Либкнехт, руководитель молодежной социал-демократичес-
кой организации, опубликовал свою брошюру «Милитаризм
и антимилитаризм», стоившую ему восемнадцати месяцев
тюремного заключения, партия немедленно осудила ее.
Либкнехта сместили с его поста, а молодежную организа-
цию поставили под строгий партийный контроль. Это про-
изошло в 1907 году. Как мы покажем ниже, когда речь пой-
дет о революции 1905 года, уже тогда началось
перерождение немецкой социал-демократии.
10 Троцкий сидел в тюрьме, но его работы о теории пер-
манентной революции и истории Санкт-Петербургского
Совета были опубликованы.
11 Как Санкт-Петербургский, так и Московский Сове-
ты тесно сотрудничали с социалистическими партиями, хотя
последние очень долго не могли определить свое отноше-
ние к новой организации. В настоящее время на русском
языке опубликовано четыре тома документов, относящих-
ся к революции 1905 г. Американский читатель может вос-
пользоваться только вторичными источниками: резюме тех
событий содержится в цитированной работе Коула о II
Интернационала (Cole G.D.H. The Second International) и
книге И. Дойчера "Троцкий: вооруженный пророк'.'
12 Ленин В. И. Победа кадетов и задачи рабочей
партии // ПСС, т. 12, с. 317.
13 Там же, с. 328-329.
14 Один из лидеров «революционного крыла» будто бы
сказал Бернштейну: «Вещи, о которых вы говорите, нужно
делать, говорить же о них не стоит». Даже если это только
слух, то он хорошо передает нездоровую моральную атмос-
феру, установившуюся в немецкой партии. Те, кто настой-
чиво ищет «корни» сталинизма в ленинизме, если они дей-
ствительно объективны, могли бы найти целый клубок
«корней» концепции однопартийного государства в «ука-
зе» II Интернационала о том, что в одной стране может
существовать только одна социал-демократическая партия.

Часть IV
1 Следует помнить о том, что Ленин не был знаком с
большинством ранних философских работ Маркса. Эти ра-
боты были опубликованы только после Октябрьской рево-
люции, когда Институт Маркса-Энгельса купил у II Интер-
национала архив Маркса. Таким образом, к философским
основам марксизма Ленин пришел путем самостоятельного
изучения Гегеля.
2 Ленин В.И. Конспект книги Гегеля «Наука логики» //
ПСС, т., 29, с. 126-127.
3 Ленин В.И. Конспект книги Гегеля «Лекции по исто-
рии философии» // там же, с.248.
4 Ленин В. И. Письмо секретарю редакции изданий
Гранат // ПСС, т., 49, с.48-49.
5 Ленин В.И. Конспект книги Гегеля «Наука логики» //
ПСС,т.,29,с.203.
6 Не случайно, что в России предпочтение отдается
именно «Материализму и эмпириокритицизму», переизда-
вавшемуся бесчисленное количество раз. В эти издания
включена пара страниц из ленинских «Философских тетра-
дей» с целью создать видимость преемственности между
«Материализмом» и «Тетрадями», преемственности, кото-
рой в действительности не существует. Что же касается из-
даний самих «Тетрадей», то ни один ученый из Института
Маркса-Энельса-Ленина не смог сопроводить их сколько-
нибудь дельным комментарием. Русские настолько уверены
в отсталости англо-саксов, что ни разу не озаботились тем,
чтобы перевести «Тетради» для ознакомления с ними аме-
риканской и английской публики. Первый английский пе-
ревод «Философских тетрадей» включен в американское
издание настоящей книги в качестве приложения.
7 Ленин В.И. Конспект книги Гегеля «Наука логики» //
ПСС, т., 29, с. 161.
8 Конспект книги Гегеля «Лекции по истории филосо-
фии» // там же, с. 248.

9 Конспект книги Гегеля «Наука логики» //там же, с. 162.
10 Цит. по: Gankin ОН., Fisher H.H. The Bolsheviks and
the World War, p.219.
11 Ibid., p.222.
12 Ленин В.И. Ответ П. Киевскому (Ю. Пятакову) //ПСС,
т.30,с.68.
13 Там же, с.70.
14 Там же, с.71. Это положение еще более применимо к
нашей эпохе государственного капитализма. Мао Цзедун
неслучайно вынужден маскировать свой тоталитаризм ло-
зунгом «Пусть расцветает сто цветов, пусть соперничают
сто школ». Отрицать существование противоречий в «на-
родной республике», сказал он, означало бы «пойти против
объективной действительности». Несомненно, это так. Но,
признавая наличие «противоречий внутри народа», он пы-
тается скрыть классовый характер китайского режима. Мао,
этот, используя выражение Гегеля, «гордый вассал, кото-
рый действует в интересах государственной власти», забы-
вает об одном: терпение 600 миллионов людей недолговеч-
но. «Противоречиям» Мао они обязательно найдут
подлинно революционное решение. (Объективный анализ
китайской экономики представлен в: Yuan-Lu Wu. An
Economic Survey of Communist China New York, 1956).
15 St. Stephens Green - общественный парк в центре
Дублина. Четыре Суда - здание в Дублине, в котором рас-
полагаются главные судебные учреждения Ирландии. —
Прим. пер.
16 Cumann na mBan (Союз женщин) — ирландская
женская военизированная организация, сформированная
в 1914 г. Дублине как вспомогательное подразделение Ир-
ландских Добровольцев. — Прим. пер.
17 Ленин В.И. Итоги дискуссии о самоопределении //
ПСС, т. 30, с. 54, 56.
18 Ленин В.И. К вопросу о национальностях или об «ав-
тономизации»//ПСС, т.45, с.362.
19 Ленин В.И. Что делать? // ПСС, т. 6, с. 38-39. К несчас-
тью, эта ленинская работа, переиздававшаяся бесчисленное

число раз отдельной брошюрой, пользуется наибольшей
популярностью в «авангардистских партиях».
20 Из обширной литературы, оставленной Лениным по
«организационному вопросу», отчетливо видно, что в осно-
ве его организационной концепции и той, что была приня-
та официальной социал-демократией того времени, лежали
разные типы организации мышления. Неслучайно в своей
практике немецкая социал-демократия была насквозь про-
низана лассальянством.
21 Ленин В.И. О реорганизации партии //ПСС, т. 12,
с.86. - Прим. пер.
22 Ленин В.И. Социалистическая партия и беспартий-
ная революционность // ПСС, т. 12, с. 135. - Прим.пер.
23 Уже в 1903 г. Ленин отверг некоторые трактовки
концепции «авангарда». На II Съезде РСДРП он сказал:
«Перехожу к тому спорному месту из моей брошюры «Что
делать?», которое вызвало здесь столько толкований...
Очевидно, что здесь смешивалась принципиальная уста-
новка крупного теоретического вопроса (выработка иде-
ологии) с одним эпизодом борьбы против «экономизма».
И притом эпизод этот передавался совершенно неверно...
Все мы знаем теперь, что «экономисты» согнули палку в
одну сторону. Для выпрямления палки необходимо было
согнуть палку в другую сторону, и я это сделал. Я уверен,
что русская социал-демократия всегда будет с энергией
выпрямлять палку, изгибаемую всяческим оппортунизмом,
и что наша палка будет всегда поэтому наиболее прямой
и наиболее годной к действию». Ленин В.И. II Съезд
РСДРП. Речь по вопросу о программе партии 22 июля (4
августа)//т.7,с.271, 272.
24 «Ликвидаторы» выступали за «легальную», т.е. в раз-
решенных самодержавием границах, деятельность, и пред-
лагали «ликвидировать» подпольную организацию.
25 Ленин В.И. Исторический смысл внутрипартийной
борьбы в России //ПСС, т. 19, с.359.
26 Ленин В. И. Две тактики социал-демократии в де-
мократической революции//Там же, т. 11, с. 6.

27 Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1.
Наука логики. М., 1974, с. 312-313.
28 Записи речей К. Маркса о тред-юнионах. Из прото-
кола заседания Лондонской конференции Международно-
го товарищества рабочих 20 сентября 1871 г.//Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч., т. 17, с.644.
29 Ленин В.И. Империализм и раскол социализма //
ПСС,т.30,с. 178.
30 Ленин В.И. Письмо А. М. Коллонтай (17 марта
1917 г.)//ПСС, т. 49, с. 403.
31 Ленин В.И. Письмо А. М. Коллонтай (16 марта
1917 г.)//Там же, с. 400.
32 Ленин В.И. Письма из далека. Письмо 3 //ПСС, т.31,
с. 45-46.
33 Ленин В.И. Кризис назрел // ПСС, т.34, с.283.
34 Ленин В.И. Неминуемая катастрофа и безмерные
обещания // ПСС, т. 32, с. 109.
35 Ленин В.И. Письма о тактике // ПСС, т.31, с. 143.
36 Маркс К. Гражданская война во Франции // Т. 17, с. 339
37 Ленин В.И. Государство и революция //ПСС, т.
33,с.П5.
38 Доклад о деятельности Совета народных комиссаров
11 (24) января. Третий Всероссийский съезд Советов рабо-
чих, солдатских и крестьянских депутатов. 10-18 (23-31) ян-
варя 1918 г. //ПСС,т.35,с.274.
39 Ленин В.И. Как организовать соревнование? // ПСС,
т.35,с.202,203,205.
40 Ленин В.И. О профессиональных союзах, о текущем
моменте и об ошибках т. Троцкого (Речь на соединенном
заседании делагатов VIII Съезда Советов, членов ВЦСПС
и МГСПС - членов РКП (б) 30 декабря 1920 г.) //ПСС, т. 42,
с.221, 226.
41 Там же, С.208.
42 Девятый Съезд РКП (б). Стенографический отчет. М.,
1920,с.81.
43 Тезисы рабочей оппозиции. Десятый Съезд РКП (б).
Стенографический отчет. М., 1921, с.362

44 Никто столь охотно не изобретает новые термины,
как те, кто стремится скрыть неприглядную правду. Так,
например, эсер И.Н. Штейнберг, объясняя кронштадтские
события, вместо термина «контрреволюция» использует
выражение «революция в революции». См.: Steinberg I.N.
In the Workshop of the Revolution, p. 296.
45 Ленин В.И. О профессиональных союзах... С. 218.
46 Из Программы Российской Коммунистической
Партии (большевиков) 1919 г., которую цитировал Ленин
во время этой дискуссии.
47 Доклад на VIII съезде Советов (22-29 декабря
1920 г.) // Троцкий Л.Д. К истории русской револю-
ции. М., 1990, с.162.
48 Ленин В.И. О профессиональных союзах... С.222-223.
В полемике 1920-21 гг. Сталин - хорошо понимавший, что
значит сила большинства — поддержал Ленина, который
как раз имел за собой большинство. Но, как часто бывает в
истории, получив власть, он не только воплотил в своей
концепции планирования те же администраторские уста-
новки, что были присущи Троцкому, но и продемонстриро-
вал беспощадность, позволившую ему последовательно, вар-
варскими методами, реализовать эту концепцию на
практике, создав тем самым государственно-капиталисти-
ческую систему. (См. Часть V настоящей книги).
49 Ленин В.И. XI Съезд 1922 г. ( 27 марта - 2 ап-
реля 1922 г.). Политический отчет ЦК РКП (б) 27 мар-
та // ПСС, т. 45.
50 Ленин В. И. Великий почин // ПСС, т. 39, с. 20.
51 Там же, с. 22,23.
52 III Конгресс Коммунистического Интернационала.
Речь о тактике РКП (б) // т.44, с.49-50.
53 Ленин В.И. О чистке партии // Там же, т. 44, с. 123-
124. «Оживлять Советы, привлекать беспартийных, прове-
рять беспартийными работу партийных... Мы плохо прово-
дим лозунг: выдвигайте беспартийных, проверяйте
беспартийными работу партийных». Письмо Г. Мясникову
(5 августа 1921 г.) // Там же, с. 82.

54 Поскольку Ленин на этом съезде говорил о таком
государственном капитализме, о котором «ни в одной книжке
не написано», который существует при коммунистах у влас-
ти, некоторые марксисты отрицают, что в России сложи-
лось «обыкновенное» государственно-капиталистическое
общество. Как раз на таком непонимании ленинского пре-
дупреждения о возможном «откате к капитализму» играют
сегодня российские коммунисты.
55 XI РКП (б). Политический отчет Центрального Ко-
митета РКП (б) 27 марта. //Ленин В.И. ПСС, т.45, с.93-94.
56 Там же, с. 95.
57 Ленин В.И. Письмо к Съезду //ПСС, т.45, с.345.
58 Бухарин Н.И. Избранные произведения. М.: Эконо-
мика, 1990. В наши дни находятся такие марксисты, кото-
рые готовы сделать эту работу новым отправным пунктом.
Все сгодится, лишь бы самим не анализировать собствен-
ную эпоху!
59 Там же, с. 517.
60 Там же. Курсив Ленина.
61 Одиннадцатый съезд РКП (б). Стенографический от-
чет. М., 1961, с. 270. Ту же по сути мысль Троцкий проводил
позднее в своих работах, посвященных критике «темпов»
сталинских пятилетних планов. См. также его «Письмо в
Истпарт» в книге «Сталинская школа фальсификаций».
Часть V
1 Характерна его реакция на работу В.П.Милютина
о едином хозяйственном плане: «О плане Милютин пи-
шет вздор. Самая большая опасность, это - забюрократи-
зировать дело с планом государственного хозяйства. Это
опасность великая. Ее не видит Милютин. Очень боюсь,
что, иначе подходя к делу, и Вы не видите ее. Мы нищие.
Голодные и разоренные. Целый, цельный, настоящий план
для нас теперь = «бюрократическая утопия». Не гоняй-
тесь за ней». Ленин В.И. Письмо Г.М. Кржижановскому //
ПСС,т.52,с.7б.

2 Коммунистическая партия Советского Союза в резо-
люциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК.
Т. 2. М., 1983, с. 349.
3 «Алфавитные учреждения» (Alphabet Agencies) — ряд
бюрократических структур, созданных в 1930-х гг. в США
по инициативе президента Ф. Д. Рузвельта в целях государ-
ственного регулирования рыночных процессов, борьбы с
безработицей, проведения реформ в социальной области, а
также прямого огосударствления отдельных частей эконо-
мики. Обозначались аббревиатурами AAA (Администрация
по регулированию сельского хозяйства), NRA (Нацио-
нальная администрация восстановления), PWA (Админист-
рация общественных работ), ТВА (Администрация реки
Теннеси) и т.п. Отсюда название, отсылающее к «алфавит-
ному супу» (супу, содержащему макароны в виде букв), ко-
торое им дали противники антикризисных мероприятий,
проводимых Рузвельтом в 1933-1938 гг. («новый курс»). Сфе-
ра совместного процветания (полное название: «Восточно-
Азиатская сфера совместного процветания») — концепция,
пропагандировавшаяся в 1930-40 гг. правящими кругами
Японии. Суть этой концепции заключалась в объединении
восточно-азиатских стран в самодостаточную, независимую
от западных держав хозяйственную сферу под руководством
Японии. На практике она служила оправданием империа-
листической экспансии Японии в этом регионе, главной
целью которой являлось обеспечение для японского госу-
дарственно-монополистического капитала исключительно-
го доступа к сырьевым ресурсам и рынкам Китая. — Прим. пер.
4 Маркс К. Капитал, т. 1 // Соч., т.23, с.608.
5 Там же, с.764.
6 Сталин И. В. Новая обстановка - новые задачи хозяй-
ственного строительства // Сталин И.В. Сочинения. М., 1957,
т. 13, с. 76. - Прим. пер.
7 Раковский X., Коссиор В., Муралов Н., Каспарова В.
Обращение оппозиции большевиков-ленинцев в ЦК, ЦКК
ВКП (б) и ко всем членам ВКП (б) // Бюллетень оппозиции
(большевиков-ленинцев), № 17-18, 1930.

8 См.: Meizel J. H., Kozera E.S. Materials for the Study of
the Soviet System, p. 202.
9 Ценные факты о чистках представлены в книге
Збигнева Бжзезинского «Перманентная чистка»
(Brzezinski Z. The Permanent Purge). Бжзезинский, одна-
ко, слишком широко трактует понятие «чистка», которое
включает у него и публичный разнос, и террор 1937 г., и
считает при этом, что московские процессы являлись все-
го лишь «спектаклем».
10 Троцкий Л.Д. Преданная революция. М., 1991.
11 Маркс К. Капитал, т. 1 // Соч., Т.23, с. 10.
12 Маркс К. Капитал. Т. 3 // Соч., т.25, ч.2, с. 453.
13 Таблица иллюстрирует классовую структуру россий-
ского общества в 1939 г., когда численность населения стра-
ны составляла 169 519 127 человек. Табличные заголовки
мои, категории в левом столбце и цифры взяты из статисти-
ческого сборника Центрального управления народнохозяй-
ственного учета Госплана при СНК СССР (1939 г.)
14 Конституция, основной закон Российской Социалис-
тической Федеративной Советской Республики. М., 1919, ст.
9. (Курсив Дунаевской. - Прим. пер.).
15 См.: Brzezinski Ζ. Op. cit.
i6 Интересующиеся данным аспектом могут обратить-
ся к работе: Hodgman. Soviet Industrial Production, 1928-1951.
Сегодня нет недостатка в литературе о российской эконо-
мике, чего нельзя сказать о том времени, когда я впервые
анализировала советские пятилетки по русским первоис-
точникам.
17 В недавнем исследовании по этой теме доказывает-
ся, что по сравнению с 1928 г. реальная заработная плата
сократилась на 37 %. См.: Chapman J.G. Real Wages in the
Soviet Union, 1928-1952 // Review of Economics and Statistics,
January, 1954.
18 Данные по 1913 г. взяты из «Бюллетеня» Прокопо-
вича (№ 1-2); цены 1928 г. вычислены по советскому «Учеб-
нику статистики»; цифры по 1940 г. приводятся в журнале
«Monthly Labor Review». Исследование 1926 г., включающее

данные по количеству потребляемых продуктов, воспроиз-
ведено в «International Labor Review».
19 Хотя советские источники, разумеется, привирают на-
счет «бесплатных социальных благ», нельзя отрицать, что се-
годня российский рабочий действительно пользуется некото-
рыми «привилегиями» в том, что касается медицинского
обслуживания, платы за жилье и т.д. Но главной статьей расхо-
дов в его бюджете по-прежнему остаются продукты питания.
20 По оценке Колина Кларка, ученого, который одним
из первых представил критический анализ советской ста-
тистики (Clark С. A Crtique of Russian Statistics), в период
1900-1940 гг. наиболее быстрых темпов экономического раз-
вития достигла экономика Японии. См.: Clark С. Conditions
of Economic Progress. См.также: Shumpeter, Allen, Gordon,
Penrose. Industrialization of Japan and Manchuruo, 1930-1940;
Isoshi Asha The Economic Strength of Japan; Mitchel K.
Industrialization of the Western Pacific.
21 Один рабочий, с которым я обсуждала чистки в СССР,
заметил: «Чистки - не только российское явление. В Аме-
рике чистки тоже происходят все время, но без показатель-
ных процессов. Таков характер американского массового
производства. Самая большая чистка в американской про-
мышленности произошла, когда Генри Форд-младший при-
нял управление. Он вычистил всех сверху донизу...
Два примера: 1) На производстве грузовиков ввели
новую модель. С трудом наладили производство. Но обес-
печить выпуск грузовиков в нужном количестве и нужного
качества не получается. Что делает руководство? Сначала
увольняет мастеров. Никакого результата. Сняли парня ран-
гом повыше. Потом еще двух. И только после этого линия
заработала как следует. 2) Запустили производство новой
модели трактора, но опять проблемы с количеством и каче-
ством. Уволили мастеров - ничего не изменилось. Сняли
начальника, поставили нового, а потом убрали и этого. На-
конец, сработало...
Но « начальство, и рабочие знают, что эти чистки
не решают проблемы. Много месяцев уходит на то, чтобы

методом проб и ошибок наладить производство, но в лю-
бом случае чистки продолжаются».
22 Впервые об этом факте было сообщено в статье, опуб-
ликованной в журнале «Под знаменем марксизма» (№ 7-8,
1943). Однако американской публике эта статья стала изве-
стна только в 1944 г., когда я перевела ее на английский
язык и опубликовала под названием «Преподавание эко-
номики в Советском Союзе» в «American Economic Review»
(№ 3, 1944). См. также статью Уилла Лиснера в «New York
Times» за 1 октября 1944 г. Этот неожиданный поворот в
преподавании марксизма в СССР вызвал полемику на стра-
ницах «American Economic Review», которая продолжалась
целый год. В ответ на возражения критиков я выступила со
статьей «Ревизия марксизма или его защита?» (American
Economic Review, № 3, 1945).
23 Еще Энгельс заметил, что само по себе огосударств-
ление «не уничтожает капиталистического характера про-
изводительных сил»: «Чем больше производительных сил
возьмет оно [современное государство] в свою собствен-
ность, тем полнее будет его превращение в совокупного ка-
питалиста и тем большее число граждан оно будет эксплуа-
тировать. Рабочие останутся наемными рабочими,
пролетариями. Капиталистические отношения не уничто-
жаются, а, наоборот, доводятся до крайности, до высшей
точки. Но на высшей точке происходит переворот. Госу-
дарственная собственность на производительные силы не
разрешает конфликта...». (Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Соч.,
т. 20, с. 290). Книга «Анти-Дюринг» написана при участии
Маркса после выхода французского издания «Капитала».
24 Троцкий часто говорил об этом письме, но ни в 1923 г.,
ни позднее, когда возглавил левую оппозицию и впослед-
ствии был исключен из партии, не опубликовал его полный
текст. Данная цитата приводится по: Pipes R.The Formation
of the Soviet Union, Communism and Nationalism, 1917-1923
(источник — архив Троцкого в библиотеке Гарвардского
университета). [Ошибка автора. Приводимые слова Лени-
на содержатся не в письме Л.Д. Троцкому, а в записке

Л.Б. Каменеву от б октября 1922 г. См.: Записка Л. Б. Ка-
меневу о борьбе с великодержавным шовинизмом. ПСС, т.
45, с. 214. — Прим. пер.].
25 К вопросу о национальностях или об «автономиза-
ции»//т.45,с.357.
26 См. Варга Е. С. Изменения в капиталистической эко-
номике в результате войны. М., 1946.
27 Кочжедо — остров неподалеку от побережья Южной
Кореи. Во время Корейской войны 1950-53 гг. на острове
располагались лагеря для большого числа (около 160 000)
северокорейских и китайских военнопленных, находивши-
еся под контролем американской военной администрации.
В ответ на жестокое обращение в мае 1952 г. военноплен-
ные организовали мятеж, который был подавлен с приме-
нением танков и химического оружия. — Прим. пер.
28 A.A. Жданов умер 31 августа 1948 г. от последствий
инфаркта. Обнаруженные впоследствии врачебные ошиб-
ки в ходе его лечения были использованы для фабрикации
антисемитского «дела врачей-вредителей». В настоящее вре-
мя гипотеза об умышленном характере умерщвления Жда-
нова остается не доказанной, хотя некоторые историки по-
лагают, что в его смерти могли быть заинтересованы лица
из ближайшего окружения Сталина. - Прим. ред.
29 Разрыв с СССР вовсе не означает коренного измене-
ния производственных отношений в Югославии. В полном
соответствии с советской моделью, профсоюзы в этой стра-
не стали частью государственного аппарата, а директорам
предприятий предписано руководствоваться принципом
«максимального использования рабочего времени», т.е. вы-
жимать из рабочих все соки. Этот пункт, включенный за
номером 14 в пятилетний план 1947 г., сохранился и после
разрыва с СССР и введения нового «Закона о народных
комитетах». Таким образом, национализм Тито есть не бо-
лее чем югославская разновидность сталинизма. Тот факт,
что маленькая и очень отсталая Югославия стала независи-
мой от России, ничего не меняет в положении югославских
рабочих, которые, как и прежде, подвергаются государ-

ственно-капиталистической эксплуатации. Однако, выход
Югославии из сферы советского влияния нанес серьезный
удар по «коммунистическому» полюсу мирового капитала,
что сразу же поняли правящие круги Америки, оказавшие
помощь Тито.
30 Sholmer J. Vorcuta
31 См. серию статей Бригитты Герланд, публиковавшу-
юся в «London Observer» в январе и феврале 1954 г.
32 Sholmer. Op. cit., p. 234
33 Ibid., p.301.
34 Хотя рассмотрение антинацистской борьбы в Герма-
нии и Австрии выходит за рамки настоящей работы, я все
же хотела бы обратить внимание на книгу Йозефа Батинге-
ра «Сумерки социализма» (Buttinger J. The Twilight of
Socialism), в которой детальным образом описывается исто-
рия Революционных социалистов Австрии - единственной
социалистической группы, оказавшей прямое сопротивле-
ние натиску Гитлера. Некоторые из этих героических бор-
цов со временем пересмотрели свои марксистские убежде-
ния. Но от сегодняшних циников, отошедших от марксизма,
они отличаются искренностью своих поисков «таких пред-
посылок, которые позволили бы двигаться вперед... одной
истине они сохраняют верность: человек не должен оста-
ваться во власти общественных условий, он может восстать
и победить в борьбе с общественным строем, отрицающим
в нем человека... В этом глубочайшем смысле дело авст-
рийских революционных социалистов отнюдь не проигра-
но. Подобно семени под снегом их социализм продолжает
жить. В каждой стране у них есть братья, пусть и говоря-
щие на других языках и воспитанные в других школах. Где
бы они не находились, в одиночку или в маленьких груп-
пах, они ищут новый путь. Со временем к ним присоеди-
няться новые люди, пробужденные перед лицом социаль-
ной катастрофы к мысли и действию. Поначалу число их
будет невелико. Но даже если в течение многих лет их идеи
не будут иметь политического влияния, рано или поздно
они будут востребованы эпохой. Следуя своим собственным

путем, даже самые одинокие из них встретят однажды, дома
или за границей, своих братьев. И, встретившись, они узна-
ют и обнимут друг друга, удивившись тому, что раньше они
могли думать, что одиноки», (pp., 549-550).
35 Принятый Конгрессом США в 1952 г. Акт об иммиг-
рации и гражданстве (Акт Маккарена-Уолтера) расширил
круг политических ограничений на иммиграцию и основа-
ний для высылки иностранцев за пределы страны. Предос-
тавил властям право депортировать за границу лиц без
гражданства, подозреваемых в том, что их образ мыслей и
деятельность несовместимы с интересами США. - Прим. ред.
36 В центре этих исследований, проведенных по заказу
Конгресса США непосредственно перед вступлением Аме-
рики во вторую мировую войну, стояли вопросы концент-
рации экономической власти. Перечислить все монографии
здесь не представляется возможным. Одной из наиболее
полезных является монография под номером 22: «Техноло-
гические факторы в американской экономике» (Washingon,
U.S. Government Printing Office, 1941). Послевоенному пе-
риоду посвящена монография «Экономическая концентра-
ция и вторая мировая война» (Washingon, U.S. Government
Printing Office, 1946).
37 Национальная администрация восстановления (HAB) — в
США правительственное ведомство (создано в 1933 г. в соответ-
ствии с Национальным актом о восстановлении промышленнос-
ти), которое являлось ключевым инструментом регулирования
рыночной экономики в рамках «нового курса» Ф. Д. Рузвельта.
HAB проводила объединение (формально добровольно, но фак-
тически с использованием административного и политического
нажима) предприятий в группы, внутри которых на основе
«кодексов честной конкуренции», разрабатывавшихся
предпринимателями с участием властей и профсоюзов Амери-
канской федерации труда (АФТ), ограничивалась конкуренция,
фиксировались цены, устанавливалась минимальная заработ-
ная плата и максимальная продолжительность рабочего дня и
т.д. За короткое время «кодексы» охватили подавляющую часть
национальной экономики.

Конгресс производственных профсоюзов (КПП) — в США
и Канаде крупное профсоюзное объединение, вышедшее из
состава АФТ в 1935 г. и включавшее профсоюзы, которые
объединяли рабочих не по цеховому признаку (как АФТ), а
по производственному (т.е. всех рабочих предприятия или
отрасли без различия профессий). Главным импульсом к со-
зданию КПП — в 1930-х гг. отличавшемуся от АФТ своим
боевым характером, открытостью для неквалифицирован-
ных и чернокожих рабочих, весомым присутствием в нем
радикалов (коммунистов, троцкистов и социалистов) —
явился рост стихийных забастовок в отраслях массового
производства (таких, как автомобилестроение), не охвачен-
ных традиционными профсоюзами. Достигнув к 1940-м гг.
пика своего влияния, с вступлением США в мировую войну
КПП обязался воздерживаться от проведения забастовок
и взял курс на сотрудничество с правительством в деле раз-
решения трудовых конфликтов. Отчетливо проявившись в
годы войны, бюрократизация этого профобъединения про-
должилась и в послевоенный период. В 1955 г. в результате
слияния с АФТ КПП фактически прекратил свое существо-
вание. — Прим. пер.
38 Маркс К. Капитал. Т. 1.// Маркс К., Энгельс Ф. Соч. т.
23,с.6-7.
39 «Изучение человеческих отношений в промышленности»
явилось в 1920-30 гг. новым (отличным от тейлоризма) под-
ходом в т.н. «научном менеджменте». Его сторонники при-
зывали управленцев обращать внимание не только на тех-
нико-экономические факторы повышения
производительности труда (дробление операций, физичес-
кие параметры помещения, величина заработной платы и
т.п.), но и на человеческие, такие, как личностные взаимо-
отношения рабочих в цеху. Одним из выводов этих иссле-
дований было то, что рабочие не руководствуются одними
лишь экономическими мотивами. Отсюда берут начало та-
кие современные «постфордисткие» техники капиталисти-
ческого контроля, как «корпоративные праздники», «созда-
ние группы» и т.п. — Прим. пер.

40 См.: The Human Problems of an Industrial Civilization.
New York, 1933;The Social Problems of an Industrial Civilization.
Boston, 1945.
41 Gouldner A. The Wildcat Strike. 1954.
42 de Grazia S.The Political Community. Pp. 103-104.
43 Вальтер Ф. Рейтер (1907-1970) - один из видных дея-
телей американского профсоюзного движения. Как проф-
союзный лидер выдвинулся в ходе крупных забастовок на
автомобильных заводах г. Детройта за признание работо-
дателями Объединения рабочих автомобильной промыш-
ленности (United Automobile Workers) (ΟΡΑ). С 1946 по
1970 гг. — президент ΟΡΑ. После вступления США в миро-
вую войну активно поддерживал военную экономику и бо-
ролся с «дикими» забастовками. В 1952 г. был избран пре-
зидентом КПП, договорился о его слиянии с АФТ. В
1930-х гг. был социалистом, но затем вступил в Демократи-
ческую партию США, где сделался влиятельной фигурой;
после войны руководил антикоммунистическими чистками
в своем профсоюзе и в КПП; активно поддерживал движе-
ние за гражданские права негров. — Прим. пер.
44 Denby Ch. Changing Relations in the Shop.
News&Letters, September 21, 1955.
45 См.: Automatic Control. 1955 (авторы — редакторы
«Scientific American»); A Review of Automaic Technology. U.S.
Department of Labor, 1955; A Special Report on Automation
Business//Business Week, October 1,1955; Man and Automaion.
Report of the Proceedings of a Conference sponsored by the
Society for Applied Antropology at Yale University, December
27-28, 1955; Pollock F.Automation: materialen zur beurteilung
der Ökonomischen und sozialen Folgen. Frankfurter Beitrage
zur Soziologie, 1955.
46 Джон Л. Льюис (1880-1969) - одна из ключевых фигур
в истории американского профсоюзного движения. В 1920 г.
был избран президентом Объединения горняков Америки
(United Mine Workers of America), в то время крупнейшего
и влиятельнейшего профсоюза США, и руководил им до
1960 г.; сыграл выдающуюся роль в создании и укреплении

Конгресса производственных профсоюзов (с 1935 по 1941 гг.
президент). В 1930-х гг. поддерживал Ф. Д. Рузвельта, яв-
лялся твердым сторонником «нового курса». Энергичный
организатор, грамотный стратег и сильный оратор, Льюис
пользовался широкой популярностью в рабочей среде. В то
же время, как профсоюзный руководитель, он прославился
своей авторитарной хваткой. — Прим.пер.
47 См.: Man and Automation. Technology Project, Yale
University.
48 Кейс-стади - метод социологического исследования,
состоящий в подробном изучении отдельных случаев. —
Прим. пер.
49 Эти рассуждения легли в основу принятой на съезде
ΟΡΑ (апрель 1957 г.) резолюции, в которой в связи с авто-
матизацией говорится о «возможностях, возвещающих о
золотом веке процветания всего человечества» («Автоматиза-
ция и вторая промышленная революция», Резолюция № 14).
50 Маркс К. Капитал. Т. 1. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч.
Т. 23, с. 383. - Прим. пер.
51 Я исключаю из рассмотрения нефтяную и химичес-
кую отрасли, которые предвосхитили эпоху автоматизации.
Хотя они действительно были автоматизированы первыми
и, более того, именно благодаря автоматизации стали круп-
ными отраслями промышленности, они являлись скорее
исключением из правила.
52 Закон Тафта-Хартли — в США федеральный закон о
труде (1947 г.), существенно ограничивший права наемных
работников. Закон, в частности, позволил федеральному
правительству накладывать запрет на проведение забасто-
вок, угрожающих «благосостоянию и безопасности нации»,
чем и воспользовался во время шахтерской забастовки 1949-
1950 гг. президент США Г. Трумэн. — Прим. пер.
53 См.: Wiener N.The Human Use of Human Beings.
54 Automation, the Facts Behind the Word // Business Week,
October 1,1955.
55 A Review of Automaic Technology. U.S. Department of
Labor, 1955.

56 См. статью Леонтьева «Экономические факторы» в
разделе II «Вторая промышленная революция» книги:
Automatic Control.Op. cit.
57 Имеется в виду одно из местных отделений Объеди-
нения горняков Америки. — Прим, пер.
58 Маркс К. Капитал. Т.1 // Соч., т. 23, с.393,434.
59 Маркс К. Критика Готской программы // Соч.,
т.19, с.20.
60 Ленин В.И. Конспект книги Гегеля «Лекции по ис-
тории философии» // ПСС, Т.29, с.256.
61 Terrano A. Working for Independence // News&Letters,
January 6,1956.
62 В теоретическом вакууме оказались также и анархи-
сты и анархо-синдикалисты. Во время испанской револю-
ции 1937 г. они вошли в правительство, хотя в теории по-
рицали всякое участие в государственной власти. Как
следствие, они оказались скованными обязательствами пе-
ред СССР (поставки советского оружия оплачивались из
золотого запаса республики). Но что хуже всего — они ста-
ли пленниками административного мышления.
63 Мозговой трест (Brain Trust) — группа советников
Президента США Ф. Д. Рузвельта, участвовавшая в форми-
ровании «нового курса». Ученые, входившие в эту группу,
вдохновлялись, помимо прочего, опытом экономического
планирования в СССР и идеей перехода экономической
власти от капиталистической олигархии к технократии
(компетентным управленцам и экспертам). — Прим. пер.
64 Ничто так ярко не характеризует интеллектуальную
пустоту нынешнего руководства американского рабочего
движения, как тот факт, что оно не произвело на свет ни
одной работы, излагающей если не историю, то хотя бы ана-
лиз современного состояния КПП. Неспособность рабочей
бюрократии к написанию истории организации, которой она
руководит, не должна удивлять. Эта бюрократия не только
не имеет ничего общего с теми мужчинами и женщинами,
которые эту организацию создавали, но и усердно пытается
забыть о своем происхождении.

65 Имеется в виду автобусный бойкот в г. Монтгомери,
штат Алабама. — Прим. пер.
66 «Если бы мне пришлось выбирать между Соединен-
ными Штатами и Миссисипи, — заявил г-н Фоклнер, — я
выбрал бы Миссисипи. Я не остановился бы даже перед тем,
чтобы стрелять в негров на улице». Позднее, отрицая, что
он говорил нечто подобное, Фолкнер сделал еще более вар-
варское заявление. «Конечно, я не говорил этого, — пере-
давало его слова Юнайтед Пресс (сообщение от 16 марта
1956 г., Оксфорд, штат Миссисипи), — потому что не счи-
таю, что дела настолько плохи». Не приходится сомневать-
ся, на чьей он будет стороне, когда «дела будут плохи». Пус-
тив в ход все свое мастерство писателя, он вопреки
историческим фактам изобразил «это белое меньшинство,
олицетворяющее наши корни и теперь вынужденное обо-
роняться», в роли жертвы. Оказывается, это меньшинство,
веками угнетавшее негров и спровоцировавшее Гражданс-
кую войну, имеет право на защиту своих «ценностей». Скан-
дальное интервью Фолкнера «London Sunday Times" (21
февраля 1956 г., опубликовано в «The Reporter» от 22 марта
1956 г.), а также его заявление Юнайтед Пресс перепечата-
ны в: The Montgomery Adviser, March 17,1956. См. также его
«Письмо северянам» в журнале «Life» (5 марта 1956 г.).
67 Самым нелепым образом коммунисты мечутся под
влиянием переменчивой линии Кремля между двумя край-
ностями: то они доводят негритянский вопрос до абсурда,
требуя «для» негров «права на самоопределение в преде-
лах Черного пояса», то во время второй мировой войны,
когда Россия сделалась союзником Америки, просят негров
прекратить бороться за демократические права [Черный пояс
(Black Belt) — термин, который со времени окончания Граж-
данской войны в США используется для обозначения об-
ширного региона (главным образом, на историческом Юге
США) с преобладанием негритянского населения. В пери-
од с конца 1920-х гг. до второй мировой войны Коммунис-
тическая партия США, руководствуясь установками Комин-
терна, определяла негров Черного пояса как угнетаемую

нацию и требовала для них права на национальное самооп-
ределение вплоть до отделения. — Прим. пер.]
68 Уильям Ллойд Гаррисоп (1805 — 1879) — американс-
кий политический деятель, журналист и поэт, аболиционист.
Основатель Американского общества борьбы с рабством
(1833-70). — Прим. пер.
69 В 1958 г. наконец-то вышла биография Филлипса:
Shervin О Prophet of Liberty: the Life and Times of Wendell
Phillips. New York, 1958.
70 Отличившись как главный экспортер «американско-
го образа жизни», Генри Люк превзошел самого себя, когда
широко разрекламировал книгу Джиласа «Новый класс» как
нечто, что «сокрушит марксизм». [Люк Генри (1893-1967) —
влиятельный американский издатель, главный редактор
популярных журналов «Time», «Life» и др., видный деятель
Республиканской партии США. — Прим. пер.]
71 Совещание глав правительств четырех держав (СССР,
США, Великобритании и Франции), состоявшееся в июле
1955 г. в Женеве, было посвящено обсуждению германско-
го вопроса, проблем европейской безопасности, разоружения,
развития контактов между Востоком и Западом. - Прим. ред.
72 Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т.1.
Наука логики, с.324.
73 «Восьмичленное сочинение» — стандартное эссе, на-
писание которого являлось в Китае с XIV в. элементом эк-
замена, необходимого для замещения чиновничьей долж-
ности. Мао упоминает этот термин, в частности, в работе
«Стратегические вопросы революционной войны в Китае».
74 Цифра 650 млн. официально заявлялась в 1959. А все-
го годом раньше численность населения Китая оценивалась
в 600 млн. человек С I960 г. эта цифра подскочила до 700
млн и даже до 750 млн. Точной оценки не существует.
75 Заявление министра обороны Китая представителю
Лейбористской партии Великобритании Сэму Уотсону. Цит.
по:Times,December l, 1958.
76 Цит. по: Thornton Т. P. Peking, Moscow and the
Underdeveloped Areas //World Politics, July, 1961.

77 Китайские дети должны заучивать стихи вроде этого:
Мао Цзедун подобен солнцу:
Он ярче солнца
А один китайский губернатор сочинил такой:
Солнце светит только днем, луна светит только ночью.
Только солнце Председателя Мао никогда не заходит
(Цит. по: Gluckstein Y. Mao's China London, 1957).
78 Гегель Г.Ф.В. Феноменология духа. Μ., 2000, с.266.
79 См.: Macfarquhar R.The Hundred Flowers Campaign
and the Chinese Intellectuals. New York: Praeger, 1960. Это луч-
шая работа на английском языке по этой теме, которая со-
держит минимум комментариев и максимум переведенных
цитат из китайских официальных источников. Все приводи-
мые в следующем подразделе цитаты взяты из этой книги.
80 Все разрешенные партии в Китае должны призна-
вать «руководящую роль Коммунистической партии». Что
касается Лунь Юня (родился в 1888 г.) - в 1931-49 гг. члена
ЦК Гоминьдана, исключенного из него за поддержку ком-
мунистов, то после прихода к власти КПК он был допущен
на высокие правительственные должности.
81 См. анализ и документы, относящиеся к китайско-
советскому конфликту, в: Hudson G.F., Lowenthal R.,
Macfarquhar R., Praeger Ε A. The Sino-Soviet Dispute. New York,
1961. См. также: Zagoria D.S. The Sino-Soviet Conflict, 1956-
61. Princeton University Press, 1962; Crankshaw E. The New
Cold War: Moscow v. Pekin. Middlesex (England), 1963.
82 Communist China Digest, May 2,1960.
83 См.: Barnett A.D. Communist China and Asia New York,
1960; Gluckstein Y.Op.cit.; Chao Kuo-chun. Economic Planning
and Organization in Mainland China, 1947-57.
84 Chao Kuo-chun. Agrarian Policy of the Chinese
Communist Party, 1921-1959. New Delhi, 1960.
85 Цит. no: Schurmann Η.Ε Peking Recognition of Crisis //
Problems of Communism, September-October, 1961.
86 Имеется в виду встреча Н.Хрущева с президентом
США Д.Эйзенхауэром, способствовавшая некоторому по-
теплению отношений между двумя державами. — Прим. пер.

87 «Доклад» включен в: Brandt, Schwartz and fairchild. A
Documentary History of Chinese Communism. Harvard
University Press, Cambridge (MA), 1952. См. также докумен-
тальное исследование: Euidin X.J., North R.C. Soviet Russia
and the East, 1920-27. Stanford University Press, 1957.
88 Isaacs H. The Tragedy of the Chinese Revolution (изда-
ние 1938 г.).
89 Чжу Дэ (1886-1976) - один из ведущих деятелей КПК
и коммунистических военачальников. Во время «великого
похода» (1934 - 1936) главнокомандующий Красной Арми-
ей. - Прим, пер.
90 Ли Лисань (1899 - 1967) — в 1929-1930 гг. руководи-
тель КПК. Оценивая ситуацию в Китае как революцион-
ную, Ли Лисань проводил «левацкий» курс на всеобщую
стачку и вооруженное восстание, захват крупных городов
страны. По его мнению, революция в Китае, самой боль-
шой колонии мира, должна была вызвать кризис империа-
лизма и международную войну и стать началом мировой ре-
волюции. После неудачного захвата коммунистической армией
города Чаныиа летом 1930 г. Ли Лисань был осужден Комин-
терном (как полагают некоторые историки, сделан «козлом
отпущения») и отстранен от власти в КПК. - Прим. пер.
91 Snow Ε. Red Star Over China См. также: Brandt С.
Stalin's Failure in China, 1924-27. Harvard University Press,
Cambridge (MA), 1958.
92 Schwartz B. Chinese Communism and the Rise of Mao.
См. также: North R. The Kuomintang and the Chinese
Communist Elites.
93 Цит. по: Kautsky J. Moscow and the Communist Party
of India New York, 1956.
94 Мао Цзедун. Современная обстановка и наши зада-
чи (25 декабря 1947 г.) [MaoTse-tung.Qi the Present Situation
and Our Tasks. Peking, Foreign Languages Press, 1961.]
95 Обращение к Всекитайской ассоциации организаций
национального спасения. Цит по: Isaacs Η. Ibid.
96 Мао Цзэ-дун. Избранные произведения. Том 1. — М.,
Издательство иностранной литературы, 1952. Судя по тому,

что в этой статье имеются ссылки на работы, изданные в
1949 г., она была опубликована в 1950 г. (Дунаевская ссыла-
ется на английский перевод, опубликованный в 1953 г. изд-
вом «International Publishers» - Прим. пер.)
97 Мао Цзэ-дун. Избранные произведения. Том 2. —
М., Издательство иностранной литературы, 1952. [New
York, International Publishers, 1953; Peking, Foreign
Languages Press, 1961.]
98 Япьань - город в Центральном Китая, в 1936-1947 гг.
служивший местом пребывания ЦК КПК. - Прим. пер.
99 Cohen A. A. How original is Maoism? // Problems of
Communism, November, December, 1961.
100 Чень Дусю (1879-1942) - один из основателей КПК, с
1921 по 1927 г. генеральный секретарь ее Центрального
Комитета. После поражения революции 1925-27 гг. пришел
к выводу о том, что его причиной стала проводимая по указа-
нию Коминтерна политика союза с Гоминьданом. В 1927 г.
был исключен из КПК и присоединился к международной
левой оппозиции (троцкистам). -Прим. пер.
101 Donnithorne A. Economic Development in China //The
World Today, April, 1961.
102 Перевод опубликован в: Peking Review, June 16,1961.
103 Ibid.
104 Мао Цзэдун. О демократической диктатуре народа (К
28-й годовщине основания Коммунистической партии Китая)
// Мао Цзэдун. Избранные произведения, т. 4. — Пекин, Из-
дательство литературы на иностранных языках, 1969.
105 Там же. См. также: Paloczi-Horvath G. Мао Tse-tung,
Emperor of the Blue Ants. New York, 1963.
106 Wittfogel K.A.Oriental Despotism. Yale University Press,
1957
107 Это портит замечательное исследование Ягеля Глюк-
штейна «Китай Мао», которое мы рекомендуем читателю.
Gluckstein Υ Mao's China London, 1957. (Ягель Глюкштейн —
настоящее имя Тони Клиффа, британского марксиста нео-
троцкистского направления, автора одной из теорий, ха-
рактеризующих общественный строй СССР и других стран

«социалистического лагеря» как государственный капита-
лизм. - Прим. пер.).
108 Ibid. Освещение современной обстановки в Китае
можно найти также в журнале «China Quarterly», офици-
альная точка зрения китайских властей представлена в
«Peking Review».
109 Перевод опубликован в: Peking Review, May 26,1961
110 Процитирован текст Мао «О кооперации в сельс-
ком хозяйстве».
111 Я вовсе не хочу сказать, что если бы троцкисты не
отклонялись от «линии» Троцкого, то пришли бы к «пра-
вильным выводам». Это заведомо исключено в виду того,
что Троцкий до конца своих дней отрицал теорию государ-
ственного капитализма и, следуя своей теории перманент-
ной революции, недооценивал революционную роль крес-
тьянства. (См. мою брошюру: Nationalism, Communism,
Marxist-Humanism and the Afro-Asian Revolutions. Detroit &
Michigan, News & Letters, 1959, pp. 21-22 (Cambridge, 1961).
Тем не менее, не следует забывать, что Троцкий написал
множество работ, направленных против сталинской поли-
тики классового коллаборационизма и маоистской страте-
гии «окружения города деревней» в Китае. В противопо-
ложность линии Сталина-Мао, Троцкий настаивал на том,
чтобы призвать пролетариат городов к восстанию и руко-
водству крестьянской борьбой, отвергая идею создания «Со-
ветского Китая» в пещерах! (См. следующие работы Троц-
кого: «Вопросы китайской революции», «Перманентная
революция», «Революция и война в Китае. Предисловие к
книге Гарольда Айзекса «Трагедия Китайской Революции»
(Isaacs H. The Tragedy of the Chinese Revolution); приложе-
ния 2 и 3 к «Истории русской революции», «Итоги и перс-
пективы китайской революции, ее уроки для стран Востока
и всего Коминтерна», «Сталин». Когда французская пресса
приписала вдове Льва Троцкого Наталье Седовой выска-
зывание о том, что Троцкий является «духовным отцом»
Мао Цзедуна, та направила в опубликовавшую эту небыли-
цу газету («France-Soir», № 7, 1961) возмущенное письмо

(№ 9): «1) Великий революционер, каким являлся Лев Троц-
кий, никоим образом не мог быть духовным отцом Мао Цзе-
дуна, который завоевал власть в прямой борьбе с левой оп-
позицией (троцкистами) и укрепил ее за счет убийств и
преследований революционеров, в точности повторяя дей-
ствия Чан Кайши. Духовные отцы Мао Цзедуна и его
партии - Сталин (об этом всегда заявлял сам Мао) и его
соратники, включая г-на Хрущева. 2) По моему мнению,
китайский режим, который стоит в одном ряду с российс-
ким и всеми другими государствами, основанными на рос-
сийской модели, так же далек от марксизма и пролетарской
революции, как режим Франко в Испании».
112 Из статьи Crankshaw E. в: The London Observer,
February 12 and 19, 1961.
113 Сообщение ТАСС об этом было опубликовано в но-
мере «New York Times» от 7 декабря 1960 г. «Эксперты по
России», в первую очередь, Исаак Дойчер («Reporter», 5 ян-
варя 1961 г.) выдвинули фантастические версии о достиже-
нии на данном совещании с участием 81-й компартии «ком-
промисса» между Хрущевым и Мао, что якобы «приблизило
возрождение Коммунистического Интернационала». В этом
смысле интересно сравнить их «первые отклики» с нынеш-
ней стадией китайско-советского конфликта. См. наш ана-
лиз «нового Коммунистического Манифеста» в: News &
Letters,January, 1961.
114 См. проект программы для XX Съезда КПСС, опуб-
ликованный 30 июля ТАСС. См. также: Fainsod M. "The 22nd
Party Congress" // Problems of Communism, November-
December, 1961 (special supplement).
115 Центральный Комитет Коммунистической партии
Китая. Письмо Центральному Комитету Коммунистической
партии Советского Союза от 14 июня 1963 г. // Правда,
№195(16416), 4 июля 1963 г., сс. 5-7.
116 Карта воспроизведена в третьей из серии статей
Жака-Франсийона (J. Jacques-Francillon) «Границы Китая»
в: New Republic, 20.04.1963. Другие статьи из этой серии
опубликованы в номерах от 16 и 23 марта 1963 г. См. так-

же статью Б. Шивы Рэя (S. Rae) в «National Observer» от
23 июля 1963 г.
117 Малайя - западная часть Малайзии, на полуострове
Малакка. - Прим. пер.
118 Сикким - штат Индии, в Восточных Гималаях. -
Прим. пер.
119 Имеется в виду Договор о запрещении испытаний
ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве
и под водой (Московский договор), подписанный 5 августа
1963 г. СССР, США и Великобританией.- Прим. пер.
120 Даллес Джон Фостер - государственный секретарь
США (1953-59), вдохновитель и проводник политики «с
позиции силы» и «балансирования на грани войны» по от-
ношению к СССР. - Прим. пер.
121 Имеется в виду Московская декларация, принятая на
совещании правящих компартий в 1957 г. В ситуации, когда
десталинизация в СССР и Венгерская революция 1956 г. при-
вели к появлению в «социалистическом лагере» и междуна-
родном коммунистическом движении тенденций к большей
идейной и политической независимости от Москвы, Мао,
присутствовавший на том совещании, настаивал на призна-
нии руководящей роли СССР и КПСС. — Прим. пер.
Вместо заключения.
1 Хотя к настоящему времени вышло очень много книг
о венгерской революции, немногие из них полно рассмат-
ривают деятельность рабочих советов, а еще меньшее их
число показывает развитие марксистского гуманизма в дис-
куссиях среди венгерских коммунистов. Можно выделить
следующие работы, наиболее полным образом характери-
зующие венгерских революционеров, а также сфокусиро-
ванные на их деятельности описания очевидцев: The
Hungarian Revolution (a White Book). Lasky M.J. ed. Praeger,
1957; Fejto Ε Behind the Rape of Hungary. New York, 1957;
Imre Nagy on Communism: In Defence of the New Course.
Praeger, 1957. Особенно стоит ознакомиться с «Обозрени-

ем» Института Имре Надя [The Review, Imre Nagy Institute,
№ 4, 1960; Vol. III, № 2, 1962], отчетом Миклоша Себестьена
«Моя деятельность в Центральном Совете Рабочих Боль-
шого Будапешта» [Sebestien Μ. "My Experiences in the Central
Workers Council of Greater Budapest"]. Журнал «East Europe»
(апрель 1959 г.) также опубликовал «Свидетельство очевид-
ца о том, как рабочие советы сражались против Кадара».
См. также опубликованную группой марксистских гуманис-
тов в Глазго брошюру «Спонтанное действие и организо-
ванная мысль: в память венгерской революции» [Spontaneity
of A:tion and Organization of Thought: In memoriam of the
Hungarian Revolution. Marxist-Humanist Group of Glasgow,
Scotland, November, 1961].
2 Мао Цзедун «К вопросу о правильном разрешение
противоречий внутри народа» (27 февраля 1957 г.).
3 См.: Hunger in China, Letters from the Communes - II.
Introduction and Notes by Richard Walker// Special Supplement
to New Leader, May, 1961.
4 См.: American Civilization on Trial. 2-nd edition. Detroit
& Michigan, News & Letters, 1963.
5 Имеется в виду массовый митинг хунвейбинов на пло-
щади Тяньаньмэнь в Пекине, на котором Мао и его сторон-
ники выступили с поддержкой действий новой организа-
ции. - Прим. пер.
6 Линь Бяо (1907-71) - заместитель премьера Государ-
ственного совета Китая (1954), министр обороны КНР (1959),
член Постоянного комитета Политбюро и заместитель пред-
седателя ЦК КПК (1958). Активно способствовал распрос-
транению культа личности Мао, являлся одним из руково-
дителей «культурной революции». В 1966 г. был объявлен
«преемником» Мао. - Прим. пер.
7 Karol K.S. Mao's Second Revolution // New Statesman,
September, 1966. Co времени опубликования этой статьи г-н
Кароль превзошел самого себя, объяснив обожествление
«идей Мао» необходимостью обеспечения «легитимности
Китайской революции и социалистической перспективы,
которую она открыла для страны». См. «Введение» к его

книге о Китае, перепечатанное под названием «Почему
культурная революция?» в: Monthly Review, September, 1967.
8 Peking Review, 31, July 28,1967. «За одиннадцать меся-
цев, с июля 1966 до конца мая 1967 года, было изготовлено
более чем 840 миллиона копий портретов Председателя
Мао, т.е. в пять раз больше, чем за предшествующие 16 лет...
Существует 33 портрета великого вождя».
9 Documents of the First Session of the First National
People's Congress of the People's Republic of China Peking:
Foreign Language Press, 1955. Перепечатано в: Eighth National
Congress of the CCP,Vol. (Documents). Peking, 1956.
10 Лучшая работа на эту тему: Macfarquhar R. The
Hundred Flowers Campaign and the Chinese Intellectuals. New
York: Praeger, 1960. См. также: Doolin D. Communist China:
the Politics of the Student Opposition. Stanford Univ. Press, 1964.
11 Peking Review, 30, July 21, 1967.
12 Пэп Чженъ (1902-1997) - деятель КПК и КНР, член
ЦК и Политбюро ЦК КПК (1945-66; 1979-87), 1-й секре-
тарь горкома КПК и мэр Пекина (1949). Во время «куль-
турной революции» был снят с занимаемых им партийных
постов. — Прим, пер.
13 Peking Review, June 4, 1965. См. также перепечатки
речей Айдита и Сукарно.
14 Более подробное рассмотрение истории КПИ содер-
жится в трех моих статьях под рубрикой «Судьба индоне-
зийского коммунизма в контексте разложения коммунисти-
ческого лагеря» в: News and Letters (Detroit), October and
November 1965.
15 Лю Шаоци (1898-1969) - один из руководителей КПК
и КНР, председатель КНР (1959-68), член Постоянного Ко-
митета Политбюро ЦК и заместитель председателя ЦК
КПК (1956-66). Считаясь «преемником» Мао Цзедуна, Лю
Шаоци относился к прагматически настроенному крылу
КПК, представлявшим собой скрытую оппозицию курсу
Мао; пытался противодействовать эксцессам «культурной
революции». В 1968 г. исключен из КПК и снят со всех по-
стов, подвергся репрессиям. - Прим. пер.

16 Из «секретного» письма КПСС другим компартиям,
опубликованного «Ди вельт» (Гамбург) и перепечатанного
в «Нью-Йорк таймс» от 24 марта 1966 года.
17 Эдгар Сноу еще в 1962 году писал: «Если сейчас в
качестве своего главного врага Китай рассматривает США,
то в будущем им может стать какая-то другая страна» (The
Other Side of the River, p. 671).
18 Цит. по: New York Times, August 14, 1966. Полный
текст в: Peking Review.
19 Китай не забыл о том, что Куба публично критикова-
ла китайские методы как «в точности повторяющие методы
посольства США в нашей стране... наша страна освободи-
лась от империалистической державы в 90 милях от наше-
го берега не для того, чтобы позволять другому могуще-
ственному государству, расположенному на расстоянии 20 000
километров, осуществлять против нас подобные же происки».
20 Интервью Эдгару Сноу, январь 1965 г. Опубликова-
но в: The New Republic, February 27,1965.
21 Такая оценка дается Стюартом Шрамом (Stuart
Schräm) — аналитиком, некогда симпатизировавшим Китаю
и «великим достижениям Мао» — в исправленном издании
его книги «Мао Цзедун». Официальные китайские источники
упоминают только «массы» и никогда не сообщают о том, сколь-
ко людей в действительности подверглось арестам, избиени-
ям и унижениям, не говоря уже о числе убитых.
22 26 сентября 1967 г. жена Мао Цзедуна [Цзян Цин] впер-
вые подвергла хунвейбинов критике, заявив им следующее:
«Бегать по улицам - ошибка. В прошлом году нужно было раз-
жечь пламя революции. Теперь же выходить на улицы значит
поступать неправильно». В декабре 1967 г. Линь Бяо напом-
нил хунвейбинам о том, с какой «заботой» относится к ним
Красная Армия, и призвал их к послушанию и критике сво-
их собственных «эгоистических» недостатков.
23 Barnett A. D. Tensions on the China-Soviet Border// Look,
October 3, 1967. Статья включает подробную карту спорных
территорий, которые, как заявляет сегодня Китай, были
отторгнуты от него по «неравноправным договорам».

24 Бандунгская копфренция 1955 г. - конференция 29
стран Азии и Африки, осудившая колониализм, политику
расовой дискриминации и сегрегации. В основу приня-
той конференцией «Декларации» положены «пять прин-
ципов мирного сосуществования», впервые сформулиро-
ванные в преамбуле соглашения между Индией и КНР о
торговле и связях Тибетского района Китая с Индией (ап-
рель 1954 г.). - Прим. пер.
25 Schräm S. MaoTse-tung. Penguin, 1967. Наиболее глу-
бокий и обстоятельный анализ национальной специфики
китайского коммунизма дается Морисом Мейснером в его
книге, посвященной основателю китайского марксизма Ли
Дачжао: Meisner Μ. Li Ti-Chao and the Origins of Chenese
Marxism. Harvard, 1967.
26 В предисловии к своему труду «Идеология и органи-
зация в коммунистическом Китае» (Ideology and Organization
in Communist China) Франц Шурман (Franz Schurmann)
скромно замечает: «Работа над этой книгой протекала по-
добно Китайской революции, долгому процессу с кульми-
нацией». Однако, несмотря на семь лет работы с китайски-
ми, японскими и малайскими документами, «кульминация»
не включает в себя анализ армии. Книга была сдана в на-
бор, когда Линь Бяо произнес свою знаменитую речь о «на-
родной войне», где уподобил промышленные страны «горо-
ду», а слаборазвитые - «деревне», которая по методу,
примененному Мао в Китае, должна окружить «город» и
победить. Узнав об этом, Шурман сразу же, будто армии не
существовало до речи Линь Бяо, бросился в типографию,
чтобы предупредить читателя: «По завершении книги я
осознал, что упустил из виду важную область организа-
ции - армию». К тому времени возникла другая «область
организации» — хунвейбины. На сей раз наш профессор
был начеку: «тысячи учащихся заполнили улицы и сформи-
ровали отряды красных охранников» (New York Review,
October 20, 1966). Засвидетельствовав стихийность этого
массового движения, он где только мог (см. статью в:
Diplomat, September, 1966; и особенно его ответ на критику

профессора Левенсона в «New York Review») защищал тезис
о том, что «Мао Цзедун всегда опасался концентрации вла-
сти в руках бюрократии, и нынешняя чистка вполне согла-
суется с его общими политическими установками». Он не
объясняет нам, зачем при наличии «встроенных противо-
весов, сдерживающих бюрократию» понадобилась чистка и
«стихийное движение хунвейбинов».
27 Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа, с. 106.
28 Ленин В.И. О «левом» ребячестве и о мелкобуржуаз-
ности // ПСС, т. 36. с. 313.
29 Резолюция Пленума ЦК КПК, состоявшегося в авгу-
сте 1966 года, указывает на необходимость дальнейшего изу-
чения этого «программного документа», дающего «маркси-
стско-ленинский анализ ряда важных вопросов, касающихся
мировой революции в современную эпоху...».
30 Этой проблеме было уделено наибольшее внимание
на четвертом расширенном заседании партийного комите-
та Отделения философии и общественных наук Академии
Наук КНР, состоявшемся 26 октября 1963 г. См.: The Fighting
Tasks Confront Workers in Philosophy and the Social Sciences.
Peking, 1963.
31 Цитата приводится по важной статье Эллиса Йоффе
«Культурная революция или борьба за власть?» с отдель-
ным параграфом о событиях, имевших место в Китае в се-
редине 1966 г. Joffe E. Cultural Revolution or Struggle for
Power // China Quaterly, July-September 1966. Для понима-
ния культурных аспектов особенно важна статья Мерля
Гольдмана (Merle Goldman) «Падение Чжоу Яна» (The Fall
of Chou Yang); недавно он опубликовала отличную книгу,
не ограничивающуюся рассмотрением нынешней «культур-
ной революции». [«Кружок Петёфи» — клуб молодой интел-
лигенции, созданный в Венгрии в 1955 г. под эгидой комсо-
мола и при поддержке Союза писателей; проводя дискуссии
по вопросам экономики, истории, философии, постепенно
стал очагом формирования оппозиции коммунистическому
режиму и сыграл важную роль в подготовке Венгерской ре-
волюции 1956 г. - Прим.ред.]

32 Peking Review, November 24 and December 1,1967. См.
также статью Чарльза Мора (Charles Mohr), направленную
из Гонконга, в: New York Times, December 31, 1967.
33 26 декабря, в день рождения Мао, официальное ки-
тайское агентство новостей объявило, что за этот год было
напечатано не менее полумиллиарда экземпляров трудов
Мао Цзедуна на 23 языках, с гордостью указав на тот факт,
что, если до культурной революции только 13 предприя-
тий печатало произведения вождя, то теперь этим занима-
ется 180 предприятий.
34 Имеются в виду «ревкомы», которые начали создавать-
ся в начале 1967 г. по призыву руководителей «культурной
революции». Эти органы, состоящие из «революционных ле-
вых группировок» (хунвейбинов и цзаофаней), военных и из-
бежавших репрессий представителей партийно-государствен-
ного аппарата, должны были заменить собой прежние органы
власти, включая партийные комитеты; основная роль в их
создании принадлежала армии. - Прим. пер.
Приложение.
1 Сокращенный вариант лекции, прочитанной Р. Ду-
наевской 21 марта 1985 г. в Архиве истории рабочего дви-
жения и города Государственного Университета Уэйна (Дет-
ройт) по случаю трехмесячной выставки фотографий, писем
и документов из хранящегося в этом архиве «Собрания Раи
Дунаевской», насчитывающего 12 000 страниц.
2 Автобусный бойкот в г. Монтогомери, штат Алабама,
в котором участвовало негритянское население города,
длился более года и привел к решению Верховного Суда
США о запрете расовой сегрегации в общественном транс-
порте. Бойкот положил начало массовой борьбе негров за
свои гражданские права на Юге США, которая в течение
последующих десяти лет приобретала все более радикаль-
ный характер. - Прим. пер.
3 Франц Фанон (1925-1961) - франкоязычный полити-
ческий мыслитель, философ вест-индского происхождения.

Теоретик национально-освободительной борьбы народов
«Третьего мира». - Прим. ред.
4 Рая Дунаевская продолжала работать над новой
книгой «Диалектика организации и философия: «партия»
и формы организации, порождаемые спонтанным действи-
ем» до самой смерти 9 июня 1987 г. Обширные записи,
которые она сделала для книги, хранятся в Собрании Раи
Дунаевской.
5 Юджин Дебс (1855-1926) — одна из ключевых фигур в
американском рабочем и социалистическом движении. Яв-
лялся одним из организаторов Социалистической партии
США (1900-1901 гг.), а также (в 1905 г.) боевой рабочей орга-
низации «Индустриальные рабочие мира». В годы первой
мировой войны интернационалист. Подвергался репресси-
ям. - Прим. пер.
6 Уэндел Фгтлипс (1811-84) - один из лидеров аболицио-
низма в США, публицист. В 1859 г. выступал в защиту Дж.
Брауна. В 1860 г. с революционных позиций критиковал
Республиканскую партию США. В 1871 г. присоединился к
рабочему движению, войдя в Первый Интернационал; выд-
винул программу ликвидации системы наемного труда, унич-
тожения монополий и др. Сочувствовал революционному
движению в России. - Прим. пер.
7 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е издание. Т. 50, с. 34 прим.

СОДЕРЖАНИЕ
И. Рисмухамедов. Рая Дунаевская: от троцкизма 3
к философии марксистского гуманизма
Предисловие Герберта Маркузе 18
Введение к первому изданию 26
Введение ко второму изданию 31
Предисловие к изданию 1982 г. 38
Часть I. От практики к теории: 1776-1848 42
Глава 1. Век революций — промышленной, 42
социально-политической, интеллектуальной
Глава 2. Классическая политическая экономия, 62
бунт рабочих и утопические социалисты
Глава 3. Новый гуманизм: ранние 73
экономическо-философские работы Маркса
Часть II. Рабочий и интеллектуал 91
в переломный момент истории: 1848-1861
Глава 4. Рабочий, интеллектуал и государство 91
Часть III. Марксизм как единство теории 102
и практики
Глава 5. Влияние Гражданской войны в США 102
на формирование структуры «Капитала»
Глава 6. Парижская Коммуна проясняет 115
и углубляет содержание «Капитала»
Глава 7. Гуманизм и диалектика в первом 129
томе «Капитала» (1867-1883)
Глава 8. Логика и область применения 158
«Капитала»: тома II и III

Интерлюдия: Время организации 188
Глава 9. II Интернационал: 1889-1914 188
Часть IV Первая мировая война и перелом 206
в развитии марксизма
Глава 10. Крах II Интернационала 206
и переворот в мысли Ленина
Глава 11. Формы организации: спонтанная 217
самоорганизация пролетариата
и «авангардная партия»
Глава 12. Что происходит после? 236
Часть V Проблема нашей эпохи: 256
государственный капитализм против свободы
Раздел первый. Ситуация в России 256
Глава 13. Российский государственный 259
капитализм и рабочий бунт
Глава 14. Сталин 289
Глава 15. Начало конца российского 300
тоталитаризма
Раздел второй. Ситуация в Америке 310
Глава 16. Автоматизация и новый гуманизм 320
Глава 17. Вызов Мао Цзедуна 347
Вместо заключения. Два типа субъективности 395
Глава 18. Культурная революция 400
или маоистская реакция?
Приложение. Диалектика революции: 416
гуманистическая концепция мира Маркса
и ее американские корни
Примечания 431

ВНИМАНИЮ ЧИТАТЕЛЕЙ
И КНИГОТОРГОВЦЕВ!
Научно-просветительский центр
«Праксис» предлагает следующие
книги:
Виктор Серж« От революции к тоталитаризму: Воспо-
минания революционера. Пер. с франц. М.-Оренбург, 2001.
688 с., ил.
Упадок капитализма: Сборник. Пер. с англ. и франц.
М., 2001. 196 с.
Виктор Серж. Завоеванный город: Роман. Пер. с франц.
М., 2002.184 с.
Гусев-Рощинец В. Железные зерна: Роман. М., 2004.
620 с.
Гусев-Рощинец В. Проселок: Рассказы. М., 2007. 219 с.
Пульезе С. Карло Росселли: Либеральный социализм
и антифашистское действие. Перс, с англ. М., 2007. 331 с., ил.
Левые коммунисты в России. 1918-1930-е гг. М., 2008.
331 с.
По вопросам приобретения и распространения обра-
щаться в НПЦ «Праксис»: e-mail.:
<praxiscenter@gmail.com>. www.praxiscenter.ru.

Дунаевская Р.
Марксизм и свобода
НПЦ «Праксис»
Москва, 109431, ул. Привольная, 49.
E-mail: <praxiscenter@gmail.com>
www.praxiscenter.ru
Подписано в печать 30.09.2011 г.
Тираж 300 экз. Заказ № 2636
Отпечатано в типографии «АллА Принт»
Тел. (495) 621-86-07, факс (495) 621-70-09
www.allaprint.ru