/
Автор: Блинов Н.Н.
Теги: художественная литература история история мира история ссср социализм издательство молодая гвардия
Год: 1987
Текст
НИКОЛАЙ
ФЛАГ
НА
ГРОТ-МАЧТЕ
Москва
Молодая гвардия»
1987
Пионер... Какой большой и глубокий смысл в том, что стра-
на, первой проложившая дорогу в новый мир, страна-пионер, на-
рекла этим гордым именем своих детей, свое будущее.
Ты раскрыл одну из книг серии, которая поведает о рожде-
нии и становлении организации юных ленинцев. Разговор ведут и
писатели, и очевидцы этих событий, и непосредственные участни-
ки, люди, которые в далеких двадцатых по зову партии, по пору-
чению комсомола вывели в путь отряды красногалстучных. Они
прошли большую и нелегкую жизнь, но остались молодыми ду-
шой, навсегда сохранили в сердцах неуспокоенность и трепет-
ность пионерских вожаков.
И перед нами оживают страницы прошлого: мы слышим го-
лоса наших давних сверстников, видим пламя первых пионерских
костров.
«Дорогой учитель, товарищ Ленин! Будьте уверены в том, что
мы неустанной работой в будущем претворим в жизнь все те ве-
личественные, яркие стремления и обязанности, которые возло-
жены на нас, и этим добьемся окончательного претворения в
жизнь наших идеалов. Ваши маленькие и сознательные товарищи».
Николай
Блинов
Флаг
на
грот-мачте
Так писали Ильичу в двадцатых годах пионеры одного из пер-
вых отрядов.
Они всегда и везде были верны своему слову, своей клят-
ве — «маленькие и сознательные товарищи» коммунистов и ком-
сомольцев, участники и очевидцы великой эпохи борьбы и сози-
дания. С волнением и гордостью прочитаешь ты страницы, по-
вествующие о том, как растили и воспитывали свою смену пар-
тия коммунистов и советский народ и как искренне и горячо
стремились дети быть достойными своей страны и своего наро-
да. Они светлы и героичны, эти страницы, как и время, пи-
савшее их.
Герои этих книг сегодня уже бабушки и дедушки, а многих
из них давно уже нет среди нас, но с этих страниц они встают
юными и задорными, непримиримыми и решительными, мальчиш-
ки и девчонки первых лет Советской власти, ровесники револю-
ции, чтобы передать тебе и тем, кто придет на смену, свою чи-
стоту и честность.
И мы отдаем салют пионерам пионерии, юным ленинцам пер-
вого призыва.
ББК 84Р7
Б 69
4803010102—ISO
Б 078(02) — 87
250 — 87
© Издательство «Молодая гвардия», 1987 г.
Представьте себе, друзья, что машина
времени перенесла вас в прошлое.
И вот вы оказались на берегу полно-
водной северной реки в старинном городе.
Чуть больше года прошло, как закончи-
лась гражданская война. Ушли за моря ко-
рабли Антанты, исчезли с нашей земли
иноземные солдаты в желто-зеленых ши-
нелях, подбитых собачьим мехом. Только
последний приказ главнокомандующего ге-
нерал-лейтенанта Миллера на стене музея,
остатки тюремных бараков на Мудьюге да
имена погибших красных бойцов в назва-
ниях проспектов и в памяти друзей напо-
минают об ушедших в историю днях.
Мальчишку зовут Никита. Он приехал к
отцу после трехлетних странствий по вздыб-
ленной революцией и гражданской войной
России. За эти годы он видел много тако-
го, что совсем не обязательно видеть маль-
чишке...
Взорванный мост через Днепр на Кич-
касе, там, где теперь Днепрогэс. Обгоре-
лые вагоны под откосом в Гуляй-Поле. Ре-
вущие, озверелые толпы на вокзалах, рази-
нутые страшные рты. Махновские тачанки
и синий след пули над глазом убитого
мальчика. Смерть матери в раскаленной
степи. Беспризорная жизнь в голодном
Петрограде, промерзшие стены детского
приюта...
5
Все уже позади. Он думал, что остался
один в страшном холодном мире, и вдруг
нашел отца.
Если вы прочтете эти страницы, то узна-
ете, что случилось с Никитой дальше. Вы
услышите шум ветра в снастях парусного
катера с броненосца «Чесма», раскроете
тайну затонувшего корабля «Святитель Ми-
хаил», увидите лица верных друзей в тре-
вожном пламени костров. С ними вместе
вы сорвете тотем «Черного бобра» и заж-
жете костер первого городского отряда.
Вы готовы, друзья? Тогда в путь. Не бу-
дем терять ни минуты.
S ПОГОНЕ
ЗА
ГЛЕШГВАНОМ
Глава 1
НА РЕЧНОМ БАЗАРЕ
Никита проснулся и, не открывая глаз, прислушался.
Тишина. Не слышно перестука вагонных колес под по-
лом, и нары не дергаются взад-вперед. Значит, стоим.
Стук, тук, тук... — долетает издалека, и Никита неволь-
но напрягается, улавливая этот приближающийся стук
буферов, за которым всегда следует рывок вагона.
Но рывка нет, да и стук какой-то странный, не железо
по железу, а будто по дереву.
Никита открыл глаза и очутился в незнакомой про-
сторной комнате. Через распахнутое окно вливались
потоки прохладного воздуха, на белой стене, просочив-
шись сквозь листву, плясали солнечные пятна. Через
окно был слышен стук чьих-то каблуков по деревянным
мосткам: стук, тук, тук.
Никита рывком сбросил жесткое солдатское одеяло.
Прошлепав босыми ногами по чисто вымытому полу, он
подбежал к столу, откинул газету и увидел черный
хлеб, коричневый сахарный песок на блюдечке и
записку: «Чай возьмешь у хозяйки на кухне. Приходи
ко мне к 12 часам обедать».
За три года Никита отвык от многого: мыться по ут-
рам, питаться три и даже два раза в день. Здороваться,
спать на подушке, носить носки и ботинки. Три года он
заботился о себе сам. И теперь ему показалось, что это
все сон: и солнце сквозь листву, и солдатское одеяло,
и хлеб под газетой. Ему вдруг представилось на мгно-
вение, что вчера — это тоже было не взаправду. Когда
он сидел на жесткой полке в пропахшем дегтем и ма-
хоркой переполненном вагоне, стиснутый с двух сторон
твердыми буграстыми узлами, и держал на коленях ме-
шочек, приготовленный ему воспитательницей приюта
Ирмой Васильевной, по прозвищу Вобла.
8
В вагоне было тесно и душно. За окном проплыва-
ла зеленая майская Россия со свежими лугами, солнеч-
ными березовыми рощами, пыльными дорогами и бо-
родатыми мужиками в тряских телегах. На станции Иса-
когорка в вагон ввалилась орава теток с мешками. Они
подняли крик и гам, отвоевывая себе место. За ними,
осторожно перешагивая через вещи, густо наваленные
на пол вагона, пробирался широкоплечий человек в ка-
валерийской шинели. Длинные ее полы цеплялись за
сундуки. Он поднимал полы повыше и, переступая че-
рез узлы и мешки, все смотрел по сторонам, разыски-
вая кого-то.
Взгляд военного скользнул по Никите не останав-
ливаясь. Что-то такое знакомое было в этом человеке,
что Никита испугался.
— Папа, это ты? — спросил Никита тихо.
Человек в шинели перестал двигаться и замер, уста-
вившись на Никиту.
— Это я, сынок. Я! — сказал он хриплым голосом
и шагнул к нему в тесный проход между полками...
И сейчас, осматривая солнечную незнакомую комна-
ту, Никита еще раз испугался: вдруг это все кончится и
нужно будет удирать по шпалам от облавы, в кровь раз-
бивая ноги о куски паровозного шлака?
Посмотрев на кровать отца, заправленную с армей-
ской строгостью, Никита пощупал рукой жесткий ворс
одеяла и решил, что нет, не сон. Он застелил свою и,
быстро расправившись с завтраком, выбежал из дома.
Улица с обеих сторон упиралась в небо. Как будто
там край света. И это тоже напоминало сон. По бокам
улицы — дома с высоко расположенными окнами. Пе-
ред ними деревянные мостки. Между домами и мост-
ками мох и болотная трава. Дома соединялись глухи-
ми заборами, ворота и калитки были плотно закрыты.
Никита потопал по мосткам поглядеть, что же там, на
краю земли.
9
Одна из калиток приоткрылась, выглянула голова с
оттопыренными ушами в гимназической фуражке с про-
давленным козырьком. Голова проводила Никиту при-
щуренным взглядом и пропела вслед тоненьким го-
лосом:
— Босичком и без шапочки, хи, хи. Ножки не про-
мочи...
Никита оглянулся. Он заложил кольцом два пальца
в рот, пронзительно, по-босяцки, свистнул и топнул но-
гой. Голова дернулась назад так резко, что гимназиче-
ская фуражка свалилась на землю и откатилась на пол-
метра. Калитка захлопнулась. Через секунду она чуть
приоткрылась, высунулась рука, торопливо нашарила
фуражку, схватила ее и исчезла. Калитка снова захлоп-
нулась.
Доски были нагреты солнцем. Никита добежал по
ним до конца улицы и увидел реку. Она открылась пе-
ред ним во всю свою ширь. Ее поверхность казалась
выпуклой, за ней едва заметной узкой полосой прогля-
дывал противоположный берег. На середине реки стоял
пароход. Он казался игрушечным. Поближе к берегу
ходко проплывали карбасы с однобокими парусалди.
Над ними носились чайки, камнем падали в воду, стре-
мительно взмывали вверх и пронзительно кричали.
Река пахла морем и дальними странами.
От пологого берега в воду выдавался длинный при-
чал на сваях, забитых в речное дно. У причала покачи-
вались карбасы с прикрученными к мачтам парусами.
С карбасов переносили на берег деревянные бадейки
с молоком, берестяные туеса с творогом и маслом,
корзины с крупными зелеными яйцами, которые Никита
видел первый раз в жизни. Он не знал, какие птицы не-
сут такие странные яйца. На берегу, у самой воды, пря-
мо из бочек торговали соленой рыбой. Бочки были та-
кие большие, что в каждую из них могли бы без труда
поместиться трое мальчишек. «Базар», — догадался Ни-
10
кита. Это было уже нечто знакомое. Базар, по мнению
Никиты, был самым интересным местом тех городов,
где ему пришлось побывать. На нем среди торговой
суеты и веселой неразберихи снуют лихие пацаны, зна-
комая братва, искатели пищи и приключений.
Он прислонился спиной к дощатому забору у прича-
ла, рассматривая невиданную морскую рыбу.
— А вот трещецка солена! Трещецки не поешь —
сыт не будешь! — пронзительно кричала кряжистая
старуха, тряся над бочкой распластанной рыбиной, с ко-
торой сыпалась крупная серая соль.
Мужик в солдатской шинели и зимней шапке прито-
пывал возле мешка с табаком, бормоча скороговоркой:
— Самосад, кому самосад, хошь на деньги, хошь на
соль...
Табак был похож на опилки.
Скрипели бортами карбасы, плескалась вода о сваи,
пронзительно кричали чайки, шевелилась, двигалась
толпа, покрикивая и поругиваясь. Никита покосился на
гору румяных шанег с картошкой, уложенных на доща-
том прилавке. «Надо бы подхарчиться», — подумал
Никита и сглотнул слюну.
— Эй, фигура, ты долго здесь маячить будешь? —
раздался злой голос за его спиной. Никита оглянулся.
По причалу взад и вперед сновали люди, но никто не
смотрел в его сторону.
— Чего вертишься, голопятый! Тебе говорят!
Никита нагнулся и глянул под настил. Между тем-
ными мокрыми сваями блеснули глаза.
— Катись отсюда, мешаешь! — прошептал тот же
хриплый голос.
Никита разглядел мальчишеское недовольное лицо
и торчащий ежик волос. В руках мальчишка держал ко-
роткую палку с привязанной к ней ржавой вилкой.
— Ну ты, рыло, не вякай, — сказал Никита миро-
любиво, — а то получишь!
11
Из-за соседней сваи другой голос прошептал:
— Всади ему острогу в зад. Небось тогда уберется!
В таких случаях Никита не раздумывал, твердо зная,
что нападение — лучший способ защиты. Он спрыгнул
с настила, подался вперед, наступил пяткой на острогу
и выбил ее из рук противника. Мальчишка вскрикнул.
Никита быстро нагнулся, чтобы схватить палку, но вдруг
почувствовал, что его крепко обхватили сзади чьи-то
сильные руки.
Через секунду он лежал на животе, прижатый лицом
к мокрой, пахнущей рекой земле. Он попытался вы-
вернуться, но ничего не получилось. Зажатый между
двумя сваями, он никак не мог освободиться. «Сейчас
будут колоть, гады», — подумал Никита, извиваясь всем
телом и стараясь повернуться на спину. Но тот, кто ча-
сто дышал у него над ухом, еще крепче прижал его к
земле и прошептал:
— Лежи, дура. Деклассированный элемент! Очень
ты нам нужен. Только лежи, не мешай. А ты, Карпа,
смотри! Сам упустил Гленарвана, сам и ищи, как хлеба
ищут.
— Да все он, голопятый, — ответил обиженно хрип-
ловатый голос.
В этот момент из глубины причального полумрака,
оттуда, где хлюпали о сваи мелкие речные волны, до-
несся сильный всплеск и вслед за ним отчаянный жен-
ский крик. Над головами ребят раздался топот. Руки,
державшие Никиту, разжались, и он, больно стукнув-
шись головой о настил, выскочил наружу.
По причалу бежали люди. Они теснились к краю,
глядели вниз, в воду, где кто-то барахтался, вопя на
всю реку диким, истошным криком.
— Смотри, вон он где, Гленарван! — раздалось над
самым ухом Никиты, и он увидел, как, раздвинув рука-
ми людей, с причала в лодку прыгнул молодой муж-
чина.
12
Никита успел заметить только флотский китель с
блестящими пуговицами и рыжеватые баки на загоре-
лом лице.
Мужчина ловко развязал веревку, сильно уперся но-
гами в дно лодки и, быстро перебирая руками по краю
причального настила, погнал ее туда, откуда несся не-
затихающий крик.
— Во чешет! — восхищенно выдохнул Карпа, ока-
завшийся рядом с Никитой.
Стоя плечом к плечу, трое мальчишек, забыв о дра-
ке, следили за развитием событий. А события развива-
лись совсем не трагически. Лодка, поравнявшись с уто-
пающим, сильно накренилась, крик оборвался, и Гле-
нарван, видимо, с немалым трудом вытащил из воды
толстую тетку. Потом с причала протянулось множест-
во рук, и ее подняли на причал. Тетка принялась отжи-
мать облепивший ноги подол, но вдруг, спохватившись,
подскочила к краю пристани и, вытянув вперед руки,
заголосила на весь базар:
— Палагушки, палагушки спасите! На меня-то на-
плевать!.. Ой, палагушки мои!
Толпа вокруг грохнула смехом. На поверхности реки
медленно покачивались бадейки из-под молока.
— Караул! Палагушки-то сбежали! — заорал Кар-
па и осекся, встретив гневный взгляд своего това-
рища.
— Гленарван! Где Гленарван? Опять упустили! —
прошипел тот.
Лодка еще покачивалась у края причала, привязан-
ная к свае. Мужчины во флотском кителе нигде не бы-
ло видно. Мальчишки завертели головами.
Никита отпрянул в сторону, ожидая продолжения
враждебных действий и готовясь к обороне, но ребята
были настроены миролюбиво. Карпа, озабоченно погла-
живая ежик волос, поднял голову и посмотрел на
приятеля:
14
— Что будем делать, Ленька?
Ленька безнадежно махнул рукой, сдвинул кепку на
затылок и повернулся к Никите. Он осмотрел его,
задержался взглядом на босых ногах и уверенно
изрек:
— Люмпен-пролетарий.
«По-немецки, что ли?» — подумал Никита. Слово
«пролетарий» он знал, и оно не обижало, наоборот,
звучало одобрительно, но «люмпен» ему не понрави-
лось.
— Но, но! Говори по-русски, — сказал он.
Ленька пожал плечами и сказал не то Никите, не то
Карпе:
— Политически неграмотен.
Карпа хохотнул и подмигнул Никите:
— По-русски это значит босяк! — и неожиданно до-
бавил: — Давай знакомиться.
— Ну ты, трохнутый! За что ты меня вилкой в
зад? — сказал Никита, но ребята ему чем-то понрави-
лись. — От босяка слышу. Лепехин я. Вчера к отцу из
Питера прикатил.
— Лепехин? Твой батя в редакции «Волны» рабо-
тает? — спросил Ленька.
— Вроде там, — кивнул Никита.
— Так мы ж его знаем, — Ленька хлопнул Карпу
по плечу. — Помнишь, в клубе совработников на дис-
путе с попами спорил?
Карпа в ответ хлопнул Леньку по тощему животу:
— Ох и задал он тогда попам жару!
Ребята стали нравиться Никите еще больше.
— А вы почему за этим Гленарваном подсма-
триваете? Его, верно, Гленарваном кличут? — спро-
сил он.
Никита вспомнил, как на чердаке в запечатанном
особняке графов Остен-Сакен жил с Сенькой Шпротом.
Днем они читали книжки, выбирая их из огромной кучи
15
в углу, а ночью варили ворованную картошку — жаль,
соли не было. Никита читал Шпроту название.
Шпрот смотрел на обложку и говорил: «Варить!» —
и книжка шла вместо дров, или: «Читать!» — и тогда
они ее читали. Читал Никита, а Шпрот слушал, почесы-
ваясь и тоскливо уставясь в полукруглое слуховое окно,
за которым в черной ночи мерз город. Про «Детей ка-
питана Гранта» Шпрот сказал: «Варить!», но Никита не
послушался. Хорошая оказалась книжка.
Через неделю Шпрота поймали, когда он запустил
руку в мешок с желтой крупной солью, и долго били
два брюхача в поддевках. Из-за бочек Никита видел,
как появился милиционер в выцветшей гимнастерке и
утащил маленького Шпрота за шиворот. Никита вспом-
нил, что лорд Гленарван был хозяином яхты «Дункан»,
которая искала капитана Гранта.
Ленька быстро огляделся и, убедившись, что на них
никто не обращает внимания, таинственно кивнул в сто-
рону причала и сказал шепотом:
— Пошли. Мы тебе чего-то расскажем.
Глава 2
ОБЩЕСТВО КРАСНЫХ ПИНКЕРТОНОВ
Никита с опаской взглянул в темную глубину между
сваями. Лезть туда ему почему-то не хотелось.
— Да ладно, не боись, — сказал Карпа. — Бить не
будем. Пошли.
— Это ты не боись, — сказал Никита. — Яс тобой
еще за босяка не рассчитался.
— Да ладно вам, — сказал Ленька. — Кто старое
помянет, тому глаз вон. Полезай давай.
И Никита полез следом за ними.
В глубине под настилом к сваям была приколочена
16
доска. Под доской Никита разглядел помятое ведро
с водой. В ведре брюхом вверх плавали два малень-
ких налима. Рядом лежала еще одна самодельная
острога.
— Рыбу здесь гарпуните, что ли? — спросил Никита.
— Сядем, — сказал Ленька и, когда ребята уселись
на самодельную скамью, показал рукой между свай: —
Видишь?
Оказалось, что отсюда хорошо просматривается вся
прибрежная полоса базара.
— Здесь наш наблюдательный пункт, — продолжал
Ленька, — острога и рыба — это для маскировки...
— Вчера я во какую камбалу наколол! — перебил
Карпа, разводя руками. — В ведро не влезла!
— Для маскировки, — строго повторил Ленька. —
Лорда Гленарвана мы сами придумали, а как его на са-
мом деле зовут, мы еще не выяснили...
— Понимаешь, — снова перебил Карпа, — он анг-
лийский шпион, должен встретиться здесь на базаре со
своим помощником.
— Заливай! — сказал Никита. — Такие шпионы не
бывают.
— Много ты понимаешь, — обиделся Карпа. — Вон
Леньку спроси, он тебе скажет, сколько здесь англича-
не шпионов понаоставляли. Правда, Леня?
— А то! — кивнул Ленька.
— И куда вы их складываете? — спросил Никита.
— Кого это? — не понял Карпа.
— Ну, которых наловили, — объяснил Никита.
Ленька надвинул на глаза кепку и молча отвернулся.
Карпа схватил Никиту за руку:
— Гленарвана мы застукаем, когда он с помощни-
ком встретится. Сегодня баба-дура помешала. Но он
обязательно придет. Где им встречаться, как не здесь?
Самое подходящее для шпионов место — базар. Прав-
да, Леня?
2 Н. Блинов
17
— А то! — сказал Ленька.
Карпа встал на цыпочки и начал возбужденно шеп-
тать Леньке на ухо. Ленька посоображал чего-то, потом
кивнул.
— Можно!
— Слушай, Никита. Мы решили тебя принять в наше
общество, — сказал Карпа торжественно.
Никита сообразил, что ребята хотят с ним покоре-
шиться.
— Заметано, — сказал он.
— Ты вступаешь в общество Красных пинкертонов,—
сказал Ленька так же торжественно, как и Карпа.
— Куда, куда? — удивился Никита.
Карпа возмущенно хлопнул себя по колену.
— Тебе же говорят русским языком: в общество
Красных пинкертонов. Сыщиков то есть.
— А вот это, смотри, наш герб, — показал Ленька.
— Мы его три дня рисовали, — сказал Карпа.
Только тут Никита заметил прибитый к свае квадрат-
ный лист фанеры, на котором химическим карандашом
был начерчен жирный круг. В круге маяк посылал
лучи в волнистое море. Снизу крест-накрест нарисо-
ваны были сабля и ружье. С одной стороны по кругу
написано было: «Честь», с другой стороны: «Верность»,
а сверху: «Дружба».
— Маяк — это чтобы все видеть, — объяснил Кар-
па. — Все опасности и рифы. Сабля и ружье — сам по-
нимаешь. Это революция.
— А теперь клянись хранить тайну, — сказал Лень-
ка. — Чтобы никому, ни под каким видом!
— Клянусь! — сказал Никита серьезно. — Никому!
Помолчали. Потом Карпа сказал:
— У нас и девиз есть, — и показал на фанерный лист
с гербом.
— Какой еще девиз? — спросил Никита.
18
— Слово такое, чтобы своих узнавать, какой ты не-
понятливый, — объяснил Карпа.
— А без слова что, не узнаешь? — все не понимал
Никита.
Карпа на мгновение задумался.
— А если в темноте? Тогда как? — наконец спросил
он.
Ленька сказал:
— Наш девиз: «Верность и честь». Пароль «Вер-
ность», а отзыв: «Честь». Запомни хорошенько. Если че-
ловек говорит тебе: «Верность!», ты должен ответить
ему: «Честь!», бросить все дела и тут же бежать на по-
мощь. Такой у нас закон. Соображаешь?
— Соображаю, — сказал Никита. Этот закон ему
понравился.
— Понимаешь, — продолжал объяснять Ленька, —
дружба — это верность и честь. Без верности и чести
не бывает дружбы. Без дружбы и чести нет верности...
А вот честь — она всегда... Она сама по себе... Пони-
маешь?
Никита ничего не ответил. Дружбу он уважал, она не
раз выручала его в трудную минуту. Но вот рассуждать
о таких вещах, как верность и честь, ему никогда не
приходилось. В том мире, откуда он пришел, была, ко-
нечно, своя верность. И даже своя честь была. Только
об этом не принято было говорить.
Занятные Никите попались знакомцы. Смешно на
них глядеть. И игру придумали какую-то шибко мудре-
ную. Здоровые парни, лет по двенадцать небось уже
стукнуло, а лепят каких-то сыщиков. За последние три
года Никита играл только в очко да в три листа, а уж
в сыщиков-то, извини-подвинься! Сколько раз ему при-
ходилось, дурея от страха, отрываться от грохающей
сапогами толпы под жуткий св/Ист дворников и мили-
ционеров.
— А этого Гленарвана, не сомневайся, мы все равно
2*
19
найдем, — сказал Карпа. — Он нам давно подозритель-
ный. Правда, Леня?
Ленька не успел ответить. В светлом проеме между
сваями показался чей-то темный силуэт и раздался ве-
селый окрик:
— Пинкертоши, вы где?
— Мы здесь, Володя! — крикнул Ленька и полез на-
ружу.
— Это Ленькин братуха. Он из горкома РКСМ, ком-
сомолец, — шепнул Карпа Никите, устремляясь за
Ленькой. — Он про нашу тайну ничего не знает, ты не
думай... Это он просто дразнится, потому что мы книж-
ки про Пинкертона любим. Пошли.
Ребята выбрались из-под причала, жмурясь от ярко-
го дневного света.
— Эге, да вашего полку прибыло. А это кто? —
спросил высокий парень в выцветшей гимнастерке, под-
поясанной широким армейским ремнем.
— Это, Никита, сын Лепехина из редакции, — ска-
зал Ленька.
— Небось тоже в комсомол метишь? — спросил Во-
лодя.
Никита не знал, куда он метит, но на всякий случай
кивнул.
— Три пацана — это уже ячейка.
— Да, ячейка, — протянул Карпа. — А когда запи-
сываться приходили, так ваш Головко знаешь что ска-
зал? — при этих словах Карпа странно изменился. Он
раздался в ширину, у него опухли щеки, а взгляд устре-
мился куда-то в небо. «Комсомол — це вам не в бабки
грать, це— передовой авангард рабоче-крестьянской да
казачьей молоди», — сказал Карпа нравоучительным
басом.
— Похоже, — засмеялся Володя. — Но вы не рас-
страивайтесь, братва, ваше время впереди. А пока для
20
вас есть у меня дело. Нечего вам под причалом оши-
ваться.
Карпа многозначительно посмотрел на Никиту. Лень-
ка потрогал козырек кепки, облизнул губы.
— Но! Какое задание?
— Разговор этот долгий, — сказал Володя. — Пой-
демте-ка лучше в горком.
Никита боялся этих слов: горком, чека, губком — от
них всегда веяло опасностью. Он подумал было, не по-
ра ли смываться, но все-таки пошел за ними, отстав на
всякий случай на полшага.
Этот Володя, Ленькин братуха, привел их в простор-
ную комнату с двумя пустыми столами. За одним сто-
лом сидел толстый парень с маленькими глазками и,
пыхтя и отдуваясь, что-то писал красной краской на
длинной бумажной ленте. Никита догадался, что это и
есть Головко, которого передразнивал Карпа, похоже
получилось.
На стене висел плакат: толстый поп, хватающий
жирной лапой узелок с яичками у старушонки, и
надпись: «Все люди — братья, люблю с них брать я».
И еще один, непонятный. Усатый красноармеец в си-
нем шлеме с красной звездой показывал на тебя паль-
цем и спрашивал: «А ты записался в ЧОН?»
Ленькин братуха долго разговаривал с ними. Никита
не все понимал из их разговоров. Но Карпа потом объ-
яснил ему, что Володя приказал им отправиться к бой-
скаутам.
♦ * *
После горкома Никита пошел к отцу. Карпа и Лень-
ка проводили его и договорились назавтра встретиться
после обеда.
Никита вбежал в ворота приземистого кирпично-
го дома. Во дворе дымила походная кухня. К ней под-
ходили люди. Повар в солдатской форме и бе-
21
лом фартуке разливал в котелки и миски пахучее
варево. Рот Никиты мгновенно наполнился слюной, и он
прошмыгнул в низкую дверь столовой.
Прямо против двери тоже висел плакат: «Чтоб из-
бежать холерной муки, мой чаще хорошенько руки!»
Отца Никита увидел сразу: он сидел за свежеоструган-
ным столом и спорил с каким-то дядькой в кожаной
куртке и ремнях. Дядька горячился, размахивая рука-
ми, шлепал ладонью по столу:
— ...Он до революции в купцах ходил, при англича-
нах торговал. К стенке его надо было поставить. А те-
перь этот субчик кондитерскую на углу Поморской от-
крывает, крендель золоченый над дверью повесил, да
еще название придумал: «Красный бублик»! Скотина!
Что же, я к нему за белыми булками ходить буду? Как
это называется?
— Уймись ты, уймись! Суп прольешь, — говорил
отец. — Нэп это называется, новая экономическая по-
литика. С разрухой кончать надо. Пусть-ка и торгаши на
социализм поработают.
Никита подошел.
— А, Никита, — сказал отец. — Садись давай. На-
вались. Из камбалы суп. Остывает.
— Твой, что ли? Нашел наконец? — спросил Кожа-
ный и обрадовался.
— Мой, — сказал отец.
— И жену нашел?
Отец молча смотрел в котелок.
— Нет ее... — сказал он тихо.
И Никите вдруг захотелось заплакать.
— Ну, я пошел! — сказал Кожаный и положил отцу
на плечо огромную руку. — Вот оно, брат, какая ка-
русель... Корми парня крепче, смотри, какой тощий.
Ровно росток картофельный из подвала.
— Ешь, Никита, — сказал отец и поднял голову. —
Кушай, сынок.
22
Глава 3
ПЕРВЫЙ СОН НИКИТЫ
Ломоносов стоял против губернаторского дома, за-
вернутый в какую-то ткань. Голая тетка, вообще ни во
что не завернутая, стояла перед ним на одном колене
и протягивала какую-то штуку, похожую на два сложен-
ных вместе бараньих рога.
Никита топтался у подножия и, почесывая ногой но-
гу, рассматривал Ломоносова и тетку.
Ленька сказал, что бойскауты помещаются на про-
спекте, напротив памятника Ломоносову. Здесь и усло-
вились встретиться.
Никита обошел памятник раз, наверное, десять, а
вчерашние знакомцы все не появлялись. Из головы у
него не выходил тот страшный сон, что приснился сего-
дня ночью.
Страшные сны стали сниться Никите еще в Петро-
граде в приюте для беспризорников, где он три недели
провалялся в изоляторе с тяжелой формой испанки. Его
без сознания подобрали прямо на улице.
Когда кризис миновал и Никита начал быстро по-
правляться, Лев Исакович, маленький лысый доктор с
бородкой клинышком, долго осматривал его в холод-
ной приемной. Прикладывая рожок к спине, просил сна-
чала дышать, потом не дышать, заставлял закрывать
глаза и подносить пальцы к носу. Стучал молотком по
локтям и коленкам. Доктор что-то бурчал себе под нос,
неодобрительно смотрел на Никиту поверх очков, по-
том велел одеться и пойти полежать в изоляторе еще
пару деньков.
Никита лежал в пустой узкой комнате и смотрел
в окно, где по подоконнику звонко стучала редкая
крупная капель и светило солнце. Там на солнечном
припеке бушевали воробьи. Никита был еще очень слаб
23
и долго не мог смотреть на яркое. Тогда он закрывал
глаза.
Скрипнула дверь. Он чуть приоткрыл один глаз и
увидел в дверном проеме тонкую фигуру воспитатель-
ницы Ирмы Васильевны, которую в приюте звали Воб-
лой. За ней заглянул коротенький доктор.
— Спит, — сказала Вобла.
— Всегда много спят после кризиса, — сказал Лев
Исакович. — Ну вот, слава богу. С испанкой мы как
будто сладили. Должен признаться, это было не просто.
— Я думала, не выкарабкается, — сказала Вобла.—
Он страшно так бредил.
— Он и сейчас кричит каждую ночь, — сказал док-
тор. — То махновцы за ним гонятся, то милиционеры...
— Это опасно, как вы считаете?.. — спросила Вобла.
— Мы называем это ночными страхами, — сказал
доктор Лев Исакович. — Своеобразная реакция детско-
го организма на избыток информации. Что вы хотите,
уважаемая Ирма Васильевна? Чего можно ждать от ре-
бенка, который несколько лет прожил в перевернутом
мире? Я знаю? Вы тоже не знаете. Я против, когда дети
играют в войну, но тут ничего не поделаешь, это есте-
ственно. А вот когда война играет с детьми, это совсем
никуда не годится. Хотя, как вы понимаете, я и с этим
ничего не могу поделать.
— Ну и как же их лечить, эти страхи? — спросила
Вобла.
— При спокойной жизни само пройдет, — сказал
доктор, — но я вас спрошу: где ее взять теперь, эту
спокойную жизнь?
Когда Никита совсем поправился, Вобла несколько
раз беседовала с ним про его прежнее житье, про без-
домные скитания. Она была дельная тетка, не зануда,
только никогда не улыбалась, наверное, у нее тоже кто-
то умер. Лишь один раз совсем недавно Никита увидел
ее улыбку.
24
Она вошла в столовую, где полсотни стриженных
под машинку мальчишек деловито расправлялись с ужи-
ном из чая и хлеба с селедкой, разыскала Никитину тем-
ную макушку, подошла и шепнула, наклонившись к са-
мому его уху:
— Слушай, Никита, а мы ведь разыскали твоего от-
ца. Он живет в Архангельске и ждет тебя. Давай соби-
райся!
И тут она улыбнулась, положив ему на плечо тонкую
руку.
* * *
Сегодня Никите опять приснился сон. Один из тех
трех, которые снились ему постоянно. Они снились не-
одинаково. Детали и подробности были разные, но суть
всегда оставалась одна. Всегда страшная.
Будто Никита едет в товарной теплушке по летней
цветущей земле. Солнце светит, птички поют, деревья
качаются под теплым ветром. В соседней теплушке кто-
то негромко играет на гармони.
Начинается пологий подъем. Черный жук-паровоз,
натужно пыхтя, медленно вертит колесами. И вдруг
становится тихо. В этой звенящей тишине из близкого
подлеска вылетают конники в лохматых шапках. Рассы-
павшись лавой, они скачут наперерез поезду, завора-
чивая фланги в широкое кольцо. Их много. В поднятых
руках посверкивают сабли. Что-то беззвучно кричат бо-
родатые рты.
И вроде бы дверь теплушки закрыта, вроде бы Ни-
кита лежит на дощатом полу, закрыв голову руками, в
то же время все видит, что делается снаружи.
Вот один за другим падают красноармейцы с откры-
тых товарных площадок, роняя винтовки, и скатывают-
ся по насыпи в траву. Вот уже первые кони поравнялись
с паровозом. Вот уже несется вдоль вагонов гривастая
тройка, с тачанки дергается и беззвучно строчит пуле-
25
мет, водя по вагонам тупорылым носом. Никита лежит,
прижавшись щекой к грязному затоптанному полу, за-
жмурив глаза, и одновременно видит, как через тонкие
дощатые стены вагона прощелкивают пули, оставляя
маленькие круглые дырки, в которые мгновенно косо
бьет тонкий пыльный луч солнца. Эти лучи падают на
пол все ближе и ближе к его голове.
Никита все ждет, что одна такая тонкая игла вот-вот
воткнется в его затылок и тогда случится что-то непо-
правимое!
Тут ему сделалось страшно до невозможности... и
он проснулся. Горела желтоватым светом электриче-
ская лампочка над столом, отец сидел на кровати и дер-
жал его за плечи. Лицо у него было испуганное и расте-
рянное. Он увидел, что Никита открыл глаза, и
сказал:
— Ты что кричал? Что-нибудь приснилось?
— Стреляли, — сказал Никита. — Махновцы. Думал,
убьют.
Отец поднял руку и, задержавшись на секунду в не-
решительности, погладил его по голове.
— Спи, брат! Теперь уже не убьют. Спи спокойно.
Спи и ни о чем не думай.
Никита неплотно прикрыл глаза. Сквозь радужные
лучи от лампочки он видел темное лицо отца и его ши-
рокие плечи. Отец все сидел на Никитиной кровати и
смотрел куда-то в угол. Тяжелая рука его лежала на
голове Никиты.
Никита скоро заснул и так и не увидел, когда лег
отец. Больше в эту ночь ему ничего не снилось.
¥ * *
Никите уже надоело рассматривать Ломоносова, а
пацанов все не было. Он собрался уходить, повернулся
на одной ноге и увидел бойскаута. Это была девчонка.
26
Из-под широких прямых полей ковбойской шляпы на
него смотрели чуть прищуренные нахальные глаза. На
девчонке была зеленого цвета рубашка с узкими погон-
чиками и синяя юбка, такая короткая, что торчали ко-
ленки. На шее платок, стянутый у воротничка костяным
колечком. На левом кармане гимнастерки блестел непо-
нятный трехлепестковый значок.
Пока Никита ее разглядывал, девчонка прищелкнула
шляпной резинкой под круглым подбородком, подняла
вровень с плечом руку с тремя вытянутыми пальцами
и вежливо сказала:
— Здравствуй, мальчик.
Никита переступил с ноги на ногу, подождал, что она
еще скажет.
— Я про тебя кое-что знаю. Хочешь, скажу? — вы-
палила девчонка.
«Шиш ты про меня знаешь», — подумал Никита, но
снова промолчал.
— Ты в нашем городе недавно и пришел сейчас со
стороны Поморской улицы. Правда?
— Подумаешь, гадалка. Видела, как я оттуда шел,
вот и все.
— И не потому вовсе. На углу Поморской забор
красят зеленым, а у тебя ноги зеленые. Ты памятник
рассматривал, а здешние мальчишки его рассматривать
не станут.
Она еще раз внимательно оглядела Никиту.
— Скажи, как тебя зовут, и, может быть, я скажу,
как зовут твоего отца.
— Никитой меня зовут, — сказал он, с интересом
ожидая ответа.
Девчонка закусила шляпную резинку, улыбнулась.
— Так я и думала. Твоего отца зовут Николай.
— Это ты тоже по ногам узнала?
— Нет, не по ногам. Это результат логического раз-
думья.
27
Тут было что-то непонятно, девчонка, похоже, тем-
нила.
— Это вас в бойскаутах на сыщиков учат? — спро-
сил Никита и подумал: «Да что они, сдурели здесь все
на этих сыщиках!»
— Бойскаут — мальчик-разведчик. Гёрлскаут — де-
вочка-разведчик, а вовсе не сыщик. Разведчик должен
быть наблюдательным, все замечать и делать выводы.
У нас сегодня патрульные занятия. Если хочешь, пой-
дем, увидишь, чем мы занимаемся.
В это время кусты, что густо росли вокруг памят-
ника, в одном месте раздвинулись, в просвете между
веток выглянула Ленькина голова в серой кепке и тут
же исчезла. Кусты зашевелились, и за спиной Никиты
прошелестел тихий шепот:
— Верность!
Никита отвернулся от девчонки и шепнул в ответ:
— Честь!
Ленька, который до этого сидел в кустах согнувшись,
выпрямился, голова его оказалась высоко над зарос-
лями.
— Мы вместе с Ленькой, — сказал Никита.
Девчонка приветствовала Леньку, подняв к плечу
сложенные пальцы.
— Здравствуй, Леня, меня зовут Эрна. Пойдем, если
хочешь.
Ленька вылез из кустов, вразвалку подошел к ним.
Он дотронулся до козырька кепки двумя пальцами, по-
косился на голые Эрнины коленки, потом, многозначи-
тельно взглянув на Никиту, кашлянул для важности и,
подумав, молвил:
— Пошли. Посмотрим.
Пока переходили мощенный булыжником проспект,
Ленька успел шепнуть Никите, что Карпа не придет,
провожает мать в деревню Борок-городок.
28
Глава 4
ТОТЕМ «ЧЕРНОГО БОБРА»
Эрна указала на двухэтажный деревянный дом на
противоположной стороне проспекта:
— Здесь штаб нашей дружины, но летом мы зани-
маемся во дворе.
Между высоких берез в глубине большого двора
толпились бойскауты в шляпах и с палками, одинаковые,
как оловянные солдатики. К Эрне подбежал маленький
бойскаутенок с платком на шее, но без шляпы. Он с
любопытством уставился на ребят, открыв рот. Спохва-
тившись, мальчишка прищелкнул начищенными желты-
ми ботинками и. пронзительно завизжав, галопом по-
несся по утоптанному двору. Сзади у него мотался, как
хвост, свернутый колбасой жгут веревки.
— Вы и таких сопляков принимаете? — спросил
Ленька.
— Маленькие — это «волчата». Когда подрастут, их
принимают в бойскауты, — объяснила Эрна.
— Почему «волчата»? — спросил Никита. — Этот
больше на поросенка смахивает.
Эрна нахмурила брови.
— Конечно, они дети людей, но должны быть таки-
ми. как Маугли, которого воспитали волки. Читал? —
спросила она.
— А то! — сказал Ленька. По выражению его
лица трудно было понять, читал он про Маугли или не
читал.
В это время между берез раздались три коротких
свистка и команда:
— «Бобры», ко мне!
Это командовал высокий бойскаут. Он опирался на
длинную палку, которая доставала ему до полей шля-
пы, сдвинутой чуть на глаза. На палке развевался тре-
29
угольный флажок с нашитым силуэтом зверя. К бой-
скауту со всех сторон подбегали другие ребята.
*— А ты почему не идешь? — спросил Никита Эрну.
Это не наш тотем. У нас, гёрлскаутов, тотем «Ла-
сточка». «Черный бобр» — это тотем Костиного патру-
ля. Костя собирает свой патруль.
Никита вспомнил из Буссенара, которого тоже читал
с Сенькой Шпротом, что тотемом у индейцев называл-
ся знак племени.
Эрна тронула Никиту за рукав:
— Павлик зовет, наш скаут-мастер.
С крыльца им махал молодой мужчина в бойскаут-
ской форме. На шее у него был повязан не красный, а
зеленый платок.
Удивительно, как неожиданно и о многом может
мгновенно подумать человек! Пока Эрна салютовала
скаут-мастеру, Никита успел подумать, что Павлик чем-
то похож на Шуля, с которым Никита скитался больше
года. Что у Шуля был такой же квадратный, гладко вы-
бритый подбородок и такие же прозрачные глаза. Что
Шуль хотя и гад последний, но ничего не боялся. Ведь
он тогда первый выскочил из теплушки с винтовкой в
руках и бросился в высокий ковыль, где разворачива-
лись махновские тачанки и носились бородатые конни-
ки, блестя шашками. А ненавидеть Шуля он стал с са-
мого начала, когда тот, обучая их партерной гимнасти-
ке, громко щелкал своим цирковым хлыстом, и особен-
но после того, как исхлестал маленькую Соньку, и она,
глотая слезы, показала Никите вспухшие шрамы на сво-
их тощих ребрах...
Скаут-мастер слегка потрепал Никиту за жесткие
черные волосы и улыбнулся.
— Это Никита. Он недавно приехал, — сказала Эрна.
— Вот и отлично. Я слышал в редакции «Волны», что
к Николаю Демьяновичу приехал сын...
30
Никита покосился на Эрну. Девчонка смотрела на
него смеющимися глазами.
Между берез послышался тройной свисток:
— «Ласточки», ко мне!
Эрна убежала к своему тотему. Скаут-мастер про-
следил взглядом, как выстраивается у голубого флажка
патруль девочек, и повернулся к Леньке:
— Ты тоже хочешь быть бойскаутом?
Ленька кивнул:
— Мы оба хотим*
— Тогда идемте.
Они поднялись на второй этаж. По углам первой
комнаты были оборудованы уголки патрулей. В одном
углу с надписью «Патруль «Чайка» с потолка свисало
чучело чайки. Бусинками глаз птица следила за ребята-
ми. В простенке между окон висел портрет мужчины
в ковбойской шляпе.
— Сэр Роберт Баден Пауль, основатель и вдохнови-
тель бойскаутизма! — торжественно произнес скаут-
мастер, отдавая салют портрету.
Ребята невольно подтянулись, как будто им скоман-
довали «смирно».
В другой комнате между окон, в которые за-
глядывали зеленые верхушки берез, висело знамя. На
середине полотнища был нашит трехлепестковый
значок.
— Белая лилия, — сказал скаут-мастер, — символ
чистоты идей бойскаутизма. Три соединенных лепест-
ка: ум, сила, воля, собранные вместе. Обо всем этом и
о многом другом вы узнаете на патрульных занятиях,—
продолжал скаут-мастер. Он открыл застекленную
дверцу шкафа с надписью «Музей дружины» и протя-
нул ребятам тонкий журнал.
— Здесь вы прочтете законы и обычаи бойскаутов.
Их нужно знать и всегда выполнять.
31
На обложке журнала был нарисован бойскаут с
длинной палкой в руках.
Палка эта называлась посохом, и, выйдя во двор, ре-
бята увидели, как его примейяют. С ним легко пере-
прыгивать через небольшие препятствия, на нем удоб-
но носить тяжести. Из двух посохов и гимнастерок мож-
но сделать носилки для переноски раненых. На посохах
натягивают палатки. Посохом можно защищаться от со-
бак. Никита сразу оценил это достоинство.
Патрульный «Бобра» показал и гимнастические уп-
ражнения с посохом. Упражнения были несложные, и
он выполнял их очень четко и сноровисто.
— Задается, — толкнул Никиту локтем Ленька.
«Сопля в шляпе, — подумал Никита. — Фраер за-
дрипанный. Дать бы ему леща по шее, небось перестал
бы воображать».
Патрульный, кажется, услышал, что сказал Ленька.
Кончив упражнения, он протянул посох Леньке:
— Попробуй!
— Подумаешь, — сказал Ленька и, бросив кепку на
траву, лихо отработал посохом. Получилось не хуже,
чем у патрульногос
— Видали мы, — сказал Никита. Он взял у Леньки
посох, опустил его перед собой на вытянутых руках и
несколько раз быстро перепрыгнул через него вперед и
назад.
Патрульный, пристально следивший за ним, попробо-
вал проделать то же самое, но зацепился за посох каб-
луками и упал, со стуком грохнулся на землю коленками.
Ему, наверное, было очень больно. Но он ни одним дви-
жением этого не выдал. Встал и, прихрамывая, сделал
два шага в сторону, отряхивая брюки.
— Не выходит, Костя, — сказал скаут-мастер. —
Конечно, босиком легче, да и тренировка нужна. Это
почти акробатика, А еще что ты умеешь делать? —
спросил он Никиту.
32
Никита помедлил немного, встал на руки и прошел-
ся с вытянутыми вверх ногами.
Костя снял шляпу и протянул ее скаут-мастеру:
— Подержи, Павлик.
Он так же легко прошелся на руках. «Бобры» одоб-
рительно загалдели:
— Браво, Костя! Молодец, Костя! «Черные бобры»
всегда побеждают!
Патрульный, потирая ладони и кривя губы, смотрел
на Никиту. Тут Никита уже по-настоящему «завелся».
— Эй ты, свинячий хвост, стань в партер, — сказал
он Поросенку, который вертелся около, поглядывая на
всех круглыми от любопытства глазами.
Поросенок посмотрел на него, потом на бойскаутов.
— Сам ты хвост! — сказал он обиженно.
— Становись, Леська, не бойся, — сказал Костя.
Леська послушно опустился на колени, уперся рука-
ми в землю и зажмурился. Никита отошел назад, приме-
рился и, разбежавшись, прыгнул, перевернувшись в воз-
духе над замершим Поросенком. Выложил им настоя-
щее сальто.
Девчонки захлопали в ладоши. «Бобры» выжидатель-
но смотрели на патрульного. Костя взял у Павлика
свою шляпу и сказал, глядя куда-то поверх Никитиной
головы:
— Это здорово у тебя получается. Если голова у те-
бя работает так же, как руки и ноги, то ты, наверное,
сможешь со временем стать под тотем «Черного боб-
ра»... — Он протянул Никите руку, но взгляд его не вы-
ражал дружелюбия. Зато Эрна, шептавшая что-то на
ухо своей соседке, смотрела на Никиту с явной симпа-
тией.
Скаут-мастер поднял руку:
— Внимание! В честь будущего бойскаута, показав-
шего незаурядную ловкость, предлагаю запустить нашу
скаутинг-ракету. — Вращая над головой рукою, он за-
3 Н. Блинов
33
жужжал сначала тихо, затем громче и громче: — Дз-
з-з-з! — Когда звук достиг наибольшей силы, он быстро
опустил руку и крикнул: — Бойскауты, будьте го-
товы!
— Дзин-бум, дзин-бум, дзин-бум! Всегда готовы! —
дружно и звонко прокричали бойскауты»
Ленька толкнул Никиту локтем:
— Во дают!
— А теперь споем новичкам нашу походную, — ска-
зал Павлик и, широко поведя рукой, добавил: — Сядем!
Бойскауты уселись в кружок, Никита и Ленька оказа-
лись среди них.
— «Ласточки» запевают, раз, два! — скомандовал
скаут-мастер.
Рядом с Никитой шевельнулась Эрна. Она запела:
Мы с песней уходим далеко
От улиц и стен городских.
Туда, где просторно, широко,
Не встретишь где скопищ людских...
Бойскауты дружно подхватили припев:
Дальше, дальше
Направим шаг мы бодрый и свободный,
Ближе, ближе приникнем к лону матери-земли.
Никите песня понравилась. С такой песней хорошо
шагать по полям и дорогам навстречу веселому ветру,
в дальнюю даль.
Когда кончили эту песню, Костя затянул другую:
Уже четыре долгих года
Терпели, братья, мы невзгоды,
Но верю я, что пятый год
Дружине счастье принесет...
34
Тут скаут-мастер вскочил и крикнул:
— Отставить!
Бросив быстрый взгляд в сторону Никиты и Леньки,
он громко затянул:
— Эн гоньяма, гоньяма, ин-бу-бу!
— Ябо. Ябо. Ин-бу-бу... — протяжно подхватили бой-
скауты.
— Это что за бу-бу-бу? — спросил Никита.
— Это индейская песня. Вождь хвалит храброго во-
ина, и все сидящие вокруг костра подтверждают это, —
тихо ответила Эрна и спросила: — А ты какие-нибудь
песни знаешь?
— Знаю, конечно, — ляпнул Никита и испугался.
Вдруг попросят спеть! А что он может спеть, кроме ли-
хих песен, которым учил его Сенька Шпрот. Он предста-
вил, что поет, а его слушает эта чистенькая девочка с
ласковыми глазами, и ему стало так жарко, что он вспо-
тел. Он отвел глаза и увидел Костю. Патрульный смот-
рел на него как индюк на червяка. «Ну, ты у меня сло-
вишь, гад», — подумал Никита. В это время бойскауты
кончили петь индейскую песню, и раздался голос Эрны:
— Новичок тоже знает песню, пусть он споет!
Девчонки захлопали в ладоши. Костя состроил кис-
лую рожу и процедил:
— Представляю...
И тут Никиту осенило. Ну держись, фраер. Я тебе
сейчас дам прикурить! Стараясь точно сохранить произ-
ношение, он запел на английском языке любимую песню
Шуля, которую тот мурлыкал каждое утро, когда брил-
ся, приладив осколок зеркала к окну теплушки.
Шуль однажды перевел слова. Это была песня про
то, как солдат вспоминает родной дом и любимую де-
вушку в далеком и опасном походе.
Путь далек до Типарери,
Нам далеко брести домой.
3*
35
Путь далек до крошки Мэри,
До моей /Лэри дорогой...
Теперь захлопали все. Не хлопал только Костя. Лицо
его вытянулось, и он ошалело смотрел на Никиту. Пав-
лик удивленно поднял брови и, когда бойскауты утихо-
мирились, спросил:
— Откуда ты знаешь английский? У тебя прекрасное
произношение!
На этом триумф Никиты закончился.
— Я знаю только эту песню. Меня один человек на-
учил, — сказал он.
Костя презрительно захохотал.
Глава 5
ЖИЗНЕННЫЕ СЛОЖНОСТИ
— Ну, ты и даешь! — сказал Ленька, когда ребята
вышли со двора бойскаутской дружины. — Буржуйские
деточки только ротики разинули.
— Почем ты знаешь, что буржуйские? — возразил
Никита.
— Спрашиваешь! Половина из них в нашей второй
школе, бывшей мужской гимназии, учится. Их папаши,
все эти Витты, Гувелякены, — бывшие лесоторговцы,
доктора, адвокаты...
— Доктора разве буржуи? Меня один доктор бес-
платно вылечил. «Буржуи, буржуи», — передразнил Ни-
кита. — Просто гогочки, маменькины сыночки.
— В тебе еще классовое сознание не заговорило,
вот что. Но ничего, это я беру на себя, — сказал Ленька
и вдруг остановился и уставился на Никиту: — Скажи-ка
лучше, где ты таким штукам выучился? Какое сальто
отхватил!
36
— Меня один циркач научил. У него махновцы маль-
чишку-партнера застрелили, так он хотел меня приспо-
собить. Он хлыстом сек. Я от него убежал. — Никита
вздохнул и замолчал.
— Жалеешь, что убежал? — спросил Ленька.
— Соньку маленько жалко, — сказал Никита. — Он
ее тоже бил.
— Гад он, твой циркач! — решил Ленька. — Только у
тебя тоже не все хорошо получается. Там какая-то Сонь-
ка, здесь Эрна оказалась. И охота тебе с девчонками
связываться!
— Ты что, всерьез? — обиделся Никита.
— Не туда смотришь, куда надо, вот что! Ты понял,
о чем Костя, патрульный этот, пел?
Никита пожал плечами:
— Чего тут понимать? Про свою дружину пел: «Уже
четыре долгих года терпели, братья, мы невзгоды, но
верю я, что пятый год дружине счастье принесет».
— Революция в каком году была?
— Ну, в семнадцатом.
— А сейчас год двадцать второй. Пятый год Совет-
ской власти! Понял теперь, что это за песня? Недаром
скаут-мастер ему допеть не дал и про какого-то Ганья-
му затянул. Смотреть и понимать надо!
Тут они повернули на Соборную улицу, и Ленька
схватил Никиту за рукав. Прямо на них шел Гленарван.
Золотом отливали начищенные пуговицы флотского ки-
теля, загорелое лицо обрамляли рыжеватые баки. По-
равнявшись с ребятами, он окинул их внимательным
взглядом и скрылся за забором. Они, не сговариваясь,
повернули следом и выглянули из-за угла. Когда чуть
покачивающаяся спина Гленарвана удалилась на доста-
точное расстояние, Ленька шепнул:
— Пошли!
И они пустились обратно.
У памятника Ломоносову Гленарван свернул во двор
37
бойскаутской дружины. Ребята приникли к щелям за-
бора.
На крыльце штаба дружины стоял скаут-мастер Пав-
лик. Гленарван подошел к нему и поднял руку с тремя
вытянутыми пальцами вровень с плечом. Павлик отве-
тил ему таким же салютом и что-то сказал. Потом они
скрылись в дверях штаба.
— Смотри-ка, да они кореша, — удивился Никита.
— Ничего не понимаю. Карпа выдумал Гленарвана.
Мы за ним следили. И тут опять он.
Ленька кивнул Никите:
— Ну ладно, пошли к нам. У нас небось Володя с
комсомольцами. «Азбуку коммунизма» изучают. У нас
каждый день коммуна собирается.
— Может, потом? Больно шамать хочется, — сказал
Никита.
— У нас и поедим. Картошкой жареной накормят.
Никита сглотнул слюну. Картошка, да еще жареная,
это да! Он знал, что у них с батей, кроме хлеба и мор-
ковного чая, ничего нет.
— Да не, — промямлил Никита, — я лучше домой.
— Чего там. У нас каждый вечер не один человек пи-
тается. Картошки на всех хватит. Своя. И Карпа небось
уже дожидается.
Они шли по проспекту Павлина Виноградова. Это бы-
ла главная улица. Кирпичные и деревянные тротуары тя-
нулись здесь вдоль двухэтажных каменных домов, а се-
редина была вымощена булыжником, на котором тускло
поблескивали трамвайные рельсы. Справа дома рассту-
пились, открылась просторная площадь. Золотые купо-
ла собора вонзались в белесое небо. За собором и пло-
щадью мелькнула поверхность реки.
У магазина с вывеской «Церабкооп» стояла телега.
Толстоногий битюг с медными бляхами на сбруе жевал
овес из торбы, подвешенной к его морде. Грузчики в
38
кожаных фартуках перетаскивали с телеги ящики и с
грохотом бухали их в подвал.
Никита углядел в ящиках распластанную рыбу.
— Ты иди, — сказал Никита. — Я сейчас.
Ленька удивленно глянул на него, но пошел. Никита
повернул к телеге.
Битюг посмотрел на него крупным, как слива, глазом,
тряхнул головой и захрупал овсом. Никита быстро про-
бежал пальцами по доскам ящика, ища, которая посла-
бее. Нашел, сильно дернул и потянул на себя. Доска
противно скрипнула, подалась. Лошадь дернула голо-
вой и переступила ногами.
— Тихо ты, нестепенной! — прикрикнул грузчик.
Никита отдернул руку и присел за телегой. Грузчик
поднял ящик и потащил к подвалу. Никита просунул ру-
ку между досками и нащупал шершавый от соли хвост
рыбины. «Как раз к жареной картошке», — порадовался
Никита.
И тут кто-то схватил его за руку. Он присел еще ни-
же и оглянулся. На него глядели круглые от испуга гла-
за Леньки.
— А ну брось! — прошипел Ленька и дернул за руку.
— Уйди, не мешай!
— Брось, говорю! — не отставал Ленька.
Ящик над их головами сдвинулся, и вместо него по-
казалось усатое лицо.
— Держи! — зарычал грузчик.
— Тикаем! — шепнул Никита, и они рванули за угол
на площадь.
— Сюда! — крикнул Ленька. Никита нырнул следом
за ним в какую-то дыру забора.
Мимо протопали сапоги и стихли. Ленька тяжело ды-
шал. Он посмотрел на Никиту и сказал:
— Ну и дурак же!
— Сам дурак... — сказал Никита, задыхаясь. — По-
лез под руку... Сейчас бы наша была!
39
— Я ворованное не ем1 — сказал Ленька.
— Подумаешь, цаца... — Никита усмехнулся и сплю-
нул. — Тоже, видать, из этих. Из маменькиных деточек?
— Дурак ты! — сказал Ленька. — Ты у кого воровал?
Никита не понял.
— У кого?
— У своих, вот у кого! Эту треску по пайкам выда-
вать будут. И в столовку твоему отцу. Ты же у отца во-
ровал! Вот у кого.
Никита оторопел.
— Врешь! — сказал он.
— Читать умеешь? Видел вывеска: «Церабкооп» —
Центральный рабочий кооператив. Понял? У Советской
власти ты воровал! Вот.
Ленька высунул голову в дыру между досок и мах-
нул рукой:
— Пошли!
— Не пойду я к вам, — сказал Никита и отвернулся.
— Ладно, идем, — сказал Ленька.
Никита упрямо мотнул головой. Он представил себе,
что Ленька рассказывает про него ребятам, Карпе, Во-
лоде. Представил презрительный смех Карпы и внима-
тельный взгляд Володи. Бойскауты узнают... И Эрна.
— Нет, — сказал Никита, — не гожусь я для вас.
— Идем! — сказал Ленька и крепко взял Никиту за
локоть. — Струсил, что ли? Эх ты, акробат!
— Очень нужно! — буркнул Никита и пошел рядом.
Глава 6
КОММУНА ИМЕНИ ТОВАРИЩА АВГУСТА БЕБЕЛЯ
Ленька больше не вспоминал про рыбу. Он стал рас-
сказывать Никите про комсомольскую коммуну, кото-
рую организовал его брат Володя.
40
— Она называется комсомольская «коммуна имени
товарища Августа Бебеля», — оживленно говорил он,
размахивая длинными руками, которые далеко высовы-
вались из рукавов его рубашки. — У комсомольцев ком-
муна — это, как бы тебе сказать, это как наше общест-
во Красных пинкертонов... Только для больших. Понял?
Все общее. Все вместе! Контру бить — вместе, полит-
грамоту изучать — тоже вместе.
— А вы там чего? Вы ж не комсомольцы, — спросил
Никита.
— Мы с Карпой у них «детский сектор» называемся.
Мы с ними политграмоту изучаем, в комсомольском
клубе работаем. Карпа там самый главный артист, —
объяснил Ленька.
— А этот Бебель, он кто? — снова спросил Никита.
— Август Бебель — знаменитый немецкий революци-
онер, — сказал Ленька. — Про него знать надо. Он наш
брат, из рабочих. Друг Вильгельма Либкнехта. Всю
жизнь за социализм бился... Иногда, правда, допускал
центристские перегибы, но в целом стоял на правильной
политической платформе...
— А что такое «центристские»? — спросил Никита.
Ленька подергал свою кепку за козырек и сказал не-
внятно:
— Ну... уклон такой, центристский... Ладно, пошли бы-
стрее. Карпа небось нас заждался.
Ленька оказался прав. Комсомольцы занимались по-
литграмотой. Володя читал вслух, раскачиваясь на стуле,
а остальные слушали, рассевшись вокруг стола, на ди-
ване и на подоконнике.
Ленька и Никита огляделись, куда бы присесть, и под
широкими листьями цветка в дальнем углу увидели
стриженную ежиком голову Карпы. Карпа смотрел на
них и подавал таинственные знаки. Он поднял растопы-
ренные пальцы, шевельнул ими, потом ткнул себе указа-
тельным пальцем в ухо и страшно закатил глаза. Лень-
41
ка опустился на четвереньки и осторожно пробрался к
Карпе. Никита полез за ним.
— Ты что? — шепнул Ленька, добравшись до Карпы.
Карпа показал глазами на Володю и положил палец
себе на губы.
Володя опустил газету, провел ладонью по зачесан-
ным назад волосам и, протянув над столом руку, сжа-
тую в кулак с вытянутым вверх большим пальцем, про-
изнес:
— Вопрос! — и, глядя на ребят, задал этот са-
мый вопрос: — Что заявил нарком Чичерин на Гену-
эзской конференции о царских долгах? Ну-ка, детский
сектор?
Карпа высунул из-под фикуса стриженую голову:
— Если вы нам, тогда и мы вам. Вот что сказал нар-
коминдел. Мы им царские вернем, если они нам долги
за разруху, за интервенцию заплатят. Их-то долги по-
больше наших.
Володя засмеялся.
— Ну, раз детский сектор понял, значит, всем понят-
но.
Насчет картошки Ленька тоже оказался прав. Его
старшая сестра Катя выставила им огромную сковороду.
Катя сидела напротив них, подперев голову кулака-
ми, и смотрела, как они дружно едят, пока не очистили
всю сковороду.
— Ты что это под цветком кривлялся и пальцами изо-
бражал? — спросил Ленька Карпу, отдуваясь и отодви-
гаясь от стола.
— Это я вас к себе подзывал, — спокойно ответил
Карпа.
— Как же это ты подзывал, когда пальцем в ухо пи-
хал и глаза закатывал? Разве так подзывают!
— Здорово непонятно было? — оживился Карпа.
— Обыщи меня, непонятно, — подтвердил Ленька.
— В этом вся и штука! Чем непонятнее, тем скорее
42
хочется узнать, в чем дело. Вот вы сразу ко мне под-
ползли.
Катя засмеялась. Володя тоже засмеялся, а потом
сказал:
— Ну что, записались в бойскауты?
— А там никуда не надо записываться, — сказал
Ленька. — Нас с Никитой приняли в патруль «Чайка».
— Ну и как, понравилось? — спросила Катя.
— А ничего, интересно, — сказал Ленька. — Им Ни-
кита там показал, что значит «ум, сила, воля, собранные
вместе». Ротики поразевали...
Ленька рассказывал, а Володя и Катя слушали, рас-
сматривая журнал, который принес Ленька.
— Что, Володя, скажешь? — спросила Катя, когда
Ленька замолчал.
Володя отложил в сторону журнал, немного подумал.
— Организация бойскаутов не такая уж мирная орга-
низация, как ее пытаются представить бойскаутские ру-
ководители.
— Погончики носят! — сказал Ленька.
— Дело не в погончиках, — продолжал Володя. —
Их основатель — Баден Пауль, кстати сказать, участник
позорной войны с бурами, знаете, как объясняет необ-
ходимость организации бойскаутов?
— Как? — спросил Карпа, который слушал Володю,
не спуская с него глаз и чуть приоткрыв рот.
Володя достал из кармана потрепанную записную
книжку, порылся в ней.
— Примерно вот так. Я тут записал сокращенно из
его книги, слушайте. Английские юноши, отправляющи-
еся служить в колонии, оказываются совершенно не
подготовленными для жизни в условиях дикой природы
и борьбы с враждебно настроенными туземцами. Он
предлагает с детских лет готовить будущих колонизато-
ров. Для этого каждый мальчик или девочка должны
быть сильными и ловкими. Уметь хорошо ориентиро-
43
ваться на местности, быстро разбивать палатку, строить
переправы и вязать узлы. Знать сигнализацию и приемы
первой помощи раненым. Уметь плавать и разводить ко-
стер с одной спички в любых условиях.
— А что? — сказала Катя, когда Володя замолчал. —
Это увлекает.
— Это конечно, — сказал Володя. — Но бойскау-
тизм чужд и враждебен нам. В этой же книге Баден
Пауль пишет, что бойскаут — верный слуга короля и ве-
рит в бога. А чтобы замаскировать империалистическую
сущность бойскаутизма, выдвигает лозунг: «Бойскауты
всего мира — братья».
Володя оглядел сидящих перед ним ребят.
— Все люди — братья, люблю с них брать я, —
умильным голосом продекламировал Карпа, сложил ру-
ки на животе, елейно сощурил глаза и превратился в
попа с антирелигиозного плаката, который Никита видел
в горкоме. Проделал он это так мастерски, что все за-
смеялись.
Никита тоже засмеялся, но, спохватившись, взглянул
на Леньку: «Скажет про треску или не скажет?»
— Но законы у них хорошие, — сказал Ленька: —
«Бойскаут — верный сын трудового народа».
— Это у них сейчас такой закон, — сказал Володя.—
А раньше был: «Бойскаут верен богу, царю и отечеству».
Володя поднялся из-за стола, прошелся по комнате.
— Ваша задача — поступить в дружину, собрать во-
круг себя пролетарское ядро. Может быть, целый пат-
руль. Рано или поздно нам придется создавать детскую
организацию. Комсомол готовит смену партии, а кто-то
должен готовить смену комсомолу. А вы, смена смене,
должны покрепче навалиться на политграмоту, а то ваш
скаут-мастер, я думаю, не дурак, постарается повлиять
на вас по-своему. Недаром он на Никиту нацелился, не
зря он здесь, — Володя похлопал по журналу, — под-
писывает свои статьи «Красный лис». Дружину хочет со-
44
хранить при Советской власти. Думаю, это ему не уда-
стся.
— Факт! — сказал Ленька.
Никита толкнул локтем Карпу:
— А мы Гленарвана твоего видели.
— Что еще за Гленарван? — спросил Володя.
— Это так его Карпа называл, — сказал поспешно
Ленька. — А как его на самом деле зовут, мы еще не
знаем.
Володя переглянулся с Катей, улыбнулся.
— Знаю я, какие вы пинкертоны. Ну что же, одно
другому не мешает.
Никита усмехнулся, хотел что-то сказать, но посмот-
рел на Леньку и промолчал.
Когда Никита уходил домой, Катя, мельком взглянув
на его ноги, спросила:
— Тебе нравится ходить босиком или тебе обуть не-
чего?
— Есть у меня ботинки, — нерешительно ответил Ни-
кита.
Ленька презрительно хохотнул:
— Видел я его ботинки, солдатские, сорок какой-то
номер. Летом в них ходить хуже, чем босиком...
— Ну я пошел, — сказал Никита и юркнул за дверь.
Из прихожей он услышал, как Катя спросила:
— Ты что же, Владимир, своих комсомольцев толь-
ко политграмоте учишь, а бытом их не интересуешься?
Сын коммунара у тебя босиком бегает, а ты его отцу
ордер на ботинки достать не можешь.
— Я, Катя, предлагал ему. И знаешь, что он ответил?
«Товарищ Володя, скажите, горком РКСМ всех детей тру-
дящихся снабжает обувью?» Я сказал: «Не всех». —«Так
вот, — говорит он мне, — я вступил в партию больше-
виков и сражался за то, чтобы дети всех трудящихся на
земле были одеты и обуты, а не затем, чтобы иметь за
это привилегии».
45
Слышно было, как Володя засмеялся.
— Еще он сказал, что сын у него не изнеженный, ле-
том привык ходить босиком. И вообще, босиком ходить
полезно...
За годы одиночества и странствий Никита научился
считать жизнь страшной и жестокой штукой. За нее при-
ходилось драться руками и ногами. Рвать зубами свой
кусок, убегать, когда бьют, спать, когда тепло и сытно,
искать место, чтобы спрятаться в непогоду. Мир был
жесток, враждебен и безжалостен. Нужно было ловчить,
чтобы выжить. И полагаться можно было только на се-
бя. На свои тощие руки и ноги, на зоркость глаз и
остроту слуха...
И вот теперь он с изумлением обнаруживал, что
есть совсем иная жизнь, текущая по другим законам.
Никита шел домой и все думал над тем, что услышал за
дверью.
Отец уже вернулся с работы. Они уселись пить мор-
ковный чай, и Никита рассказал, где он был и что делал.
Только про треску не обмолвился, стыдно было.
— Вот и славно, — сказал отец. — Хорошо, что
у тебя появились друзья. — Он положил руку ему на
плечо.
— Ну а сам-то ты как, мой мальчик? Ты, брат, теперь
смотри во все глаза. Учись разбираться в жизненной
сложности.
— Я смотрю, батя.
— Вот и смотри, брат! У тебя впереди ох сколько де-
ла еще. Жизнь по-новому строить не просто. Еще как
бывает не просто.
Он прошелся по комнате, опустив голову.
— А дело вам поручили серьезное. В девятнадцатом,
когда мы защищали Питер от Юденича, на его стороне
против нас сражались белоэстонские бойскауты, обучен-
ные американскими офицерами. Да еще как сражались!
Ты это имей в виду.
46
Глава 7
ПАТРУЛЬ «ЧАЙКА»
Бойскауты сидели кружком, по-индейски поджав но-
ги. В середине круга коренастый патрульный, ловко ору-
дуя веревкой, показывал вязку узлов. Среди коричне-
вых шляп выделялись головы новичков: черная курча-
вая — Никиты, ежик — Карпы и серая кепка — Леньки.
Трое друзей были записаны к Андрею Буркову в патруль
«Чайка».
— Рифовый, — сказал патрульный и протянул верев-
ку с завязанным узлом Карпе. — Посмотри-ка хоро-
шенько. Запомнил?
Карпа повертел веревку в руках.
— Теперь потяни за любой конец, — предложил
Андрей.
Карпа потянул, и узел развязался.
— Потому и называется рифовый, что таким узлом
подвязывают паруса, когда корабль находится вблизи
опасных мест и надо быстро увеличить парусность. Те-
перь попробуй сам.
Карпа поколдовал с веревкой и протянул ее Андрею.
— Ну и получился у тебя не рифовый, а «бабий». Его
затянуть как следует, так и налетишь на рифы. Не успе-
ешь раздернуть. Вот как надо!
— Понимаю, — протянул Карпа, следя за руками
патрульного. — Дай-ка я теперь с ним разделаюсь, как
Ллойд Джордж с Фошем.
Он раздернул узел, завязанный Андреем, и быстро
завязал его снова.
— Правильно теперь?
— Теперь правильно, — сказал Андрей. — А как он
с ним, с Фошем, разделался, этот Ллойд?
Карпа тряхнул головой и пропел:
47
— Ллойд Джордж треснул Фоша в морду один раз
и уехал в Вашингтон! *
Бойскауты засмеялись.
— Верно, верно, — серьезно пояснил Карпа. — Так
закончились у них переговоры. Спросите у Леньки, он
не даст соврать.
— Леньку потом послушаем, — сказал Андрей, —
а сейчас зацепка и двойной штык.
Он поднялся и быстрым движением обвязал веревку
вокруг ствола березы.
— Такими узлами удобно привязывать лодку к при-
чалу. Только вам нужно к следующим занятиям поднато-
реть, чтобы вязать быстро. И научитесь правильно свер-
тывать веревку по-походному жгутом и цепочкой. Я по-
казывал.
Проверив, как новички справляются с узлами, Андрей
приказал принести из штаба сигнальные флаги.
— Перепишите азбуку Морзе и к следующему заня-
тию выучите самые легкие буквы из одних точек и од-
них тире. Одну букву вы уже знаете. — Он вынул из на-
грудного кармана свисток и свистнул три раза. — «С», —
сказал он, — три точки. Условный сигнал: сбор, строй-
ся, собирайся ко мне. А сейчас... — Он неожиданно
прервал объяснения и скомандовал: — Встать.
Смирно!
Ребята вскочили... Со стороны проспекта, чуть пока-
чивая плечами и блистая начищенными пуговицами, к ним
подходил Гленарван. Рядом с ним шла Эрна, а по дру-
гую руку, забегая вперед и заглядывая в лицо, семенил
Леська Поросенок.
Патрульный шагнул вперед. Гленарван поднял руку
к плечу:
— Будь готов!
* Слова комсомольской песни тех лет. Ллойд Джордж —
премьер-министр Великобритании (1916—1922). Фош — француз-
ский маршал, главнокомандующий войсками Антанты.
48
— Всегда готов! — дружно ответили бойскауты, вски-
дывая руки ответным салютом.
Карпа расширенными глазами смотрел на Гленарва-
на. Вот он, совсем рядом, таинственный английский шпи-
он. Смотрит на них внимательно.
А Никита смотрел на Эрну. Сегодня она была без
шляпы, в белой блузке и белых маленьких туфельках.
Она глазела по сторонам и улыбалась.
Леська отсалютовал, как и все, подбежал к Никите.
Он поднялся на цыпочки и показал глазами на Карпу:
— Это кто?
— Тоже новичок. Карпом его зовут, — шепнул Ни-
кита.
— Он больше на ежика похож, — хихикнул Леська.
— А ты с кем пришел? — тихонько спросил Никита.
— Это тоже наш скаут-мастер, Глеб Степанович. Он
моряк, штурман с «Канады». Ох, как он сигналить уме-
ет! Я тоже семафор учу.
— ...Занимались узлами, — докладывал в это время
патрульный Гленарвану. — Сейчас переходим к флажной
сигнализации по азбуке Морзе. У меня трое новичков.
— Знаю, — сказал скаут-мастер. — Мне Павлик го-
ворил.
Он еще раз посмотрел на ребят и повернулся
к Эрне:
— Не передумала? Будешь сдавать?
Эрна тряхнула кудрями:
— Буду!
— Вот и хорошо, — сказал Глеб Степанович. — Бери
флажки и марш к забору, вон туда, — показал он рукой
в дальний конец двора.
— Что передавать? — спросила Эрна.
— А это твое дело. Что хочешь, то и передавай, —
отвечал скаут-мастер.
Эрна взяла у Андрея красно-желтые сигнальные
флажки и убежала к забору.
4 Н. Блинов
49
— Принимать всем! — сказал Глеб Степанович.
На сером фоне забора быстро замелькали пестрые
флаги.
— Здорово работает, — вздохнул Леська и подтолк-
нул Никиту. — Ты понимаешь?
— Я еще не знаю азбуки Морзе, — ответил Ники-
та. — А ты?
— Я немного знаю, да разве за ней успеешь... Смот-
ри, смотри, как работает!
Флажки перестали мелькать.
— Кто принял? — спросил скаут-мастер.
Бойскауты подняли руки.
— Что принял? Скажи, Тодик.
Вперед шагнул нескладный верзила, и, хотя на голо-
ве у него была шляпа, Никита по оттопыренным ушам
и тоненькому голосу узнал соседского мальчишку в про-
давленной фуражке.
Тодик пропищал:
— А роза упала на лапу Азора.
— Верно, — сказал скаут-мастер. — Но фраза поч-
ти бессмысленна. Кто заметил особенность этой фразы?
Бойскауты молчали.
— Я, кажется, знаю, — сказал нерешительно Ленька.
Он поднял щепку и нацарапал на земле: Азора.
— Так и есть. — Он посмотрел на скаут-мастера. —
Фраза читается с конца так же, как с начала.
— Правильно, — сказал Глеб Степанович. Он
взял у Андрея вторую пару флажков и повернулся к
забору.
— Теперь посмотрим, как Эрна принимает по сема-
фору, — и взмахнул флажками.
В ответ взмахнула флажками Эрна.
Тут ребята увидели настоящую флотскую сигнализа-
цию. Это совсем не то, что передача по азбуке Морзе,
где подъем одного флажка означает точку, а двух —
тире и из этих точек и тире слагаются отдельные буквы
50
и слова. В семафоре каждой букве соответствует опре-
деленное положение флажков, напоминающее начерта-
ние буквы. Одно сочетание плавно переходит в другое,
как будто сигнальщик пишет букву за буквой. Получает-
ся быстро и красиво.
Штурман выписывал флагами фразу за фразой, и
Эрна уверенно отмахивала ответ.
— Все! — сказал Глеб Степанович, опуская флаги
и поджидая раскрасневшуюся Эрну.
— Можешь нашивать на рукав значок сигнальщи-
ка, — сказал он.
Эрна всплеснула руками, и Никите показалось, что
она собирается броситься на шею скаут-мастеру. Но
вместо этого она отступила на шаг и слегка присела.
— Благодарю вас, Глеб Степанович, — сказала она
очень вежливо.
Ленька слегка толкнул Никиту:
— Видал штучку? Реверансики откалывает.
Штурман поднял руку:
— В честь нового сигнальщика дружины — гип, гип,
УРа!
— Гип, гип — ура! Гип, гип — ура! Гип, гип — ура! —
прокричали бойскауты.
Когда замолкло эхо, за спиной бойскаутов раздался
насмешливый голос.
— Узнаю моих братьев, крикливых «чаек». В честь
чего «пальба и крики»?
Ребята оглянулись и увидели Костю. Патрульный
«Черного бобра» стоял, помахивая хлыстиком. Сорочка,
блестящие запонки на манжетах, узкий зеленый гал-
стук, узкие полосатые брюки со стрелками резко отли-
чались от защитной формы бойскаутов. Только широко-
полая шляпа на голове указывала на его принадлеж-
ность к организации. Да и шляпа была слегка продав-
лена посредине, а поля ее чуть изогнуты.
4*
51
Никита невольно взглянул на свои ноги и потрепан-
ные низы штанов.
Пожалуй, первый раз в жизни ему стало неловко из-
за своей одежды. И ему очень захотелось драться с этим
Костей.
Кажется, такое чувство возникло не только у Никиты.
Ленька многозначительно покашлял. Андрей нахмурился.
Что думала Эрна, Никита не понял.
— Ты ко мне? — спросил Андрей.
Костя похлопал хлыстиком по разглаженным брюкам,
отряхивая с них пыль:
— Нет. Случайно мимо проходил.
«Врет!» — подумал Никита.
— Тогда будь здоров! — Андрей отсалютовал Косте
и повернулся к скаут-мастеру. — Я буду продолжать,
Глеб Степанович.
— Добро, — сказал штурман. — Когда окончишь, со-
бери патруль в штаб дружины. Есть большие новости.
Наше дело в фордевинд* пошло.
— Насчет фрегата? — оживился Андрей.
Штурман кивнул.
— На траве переписывать неловко. Мы на крыльцо
пойдем, — сказал Ленька, вытаскивая из кармана тет-
радку.
— Идите, — разрешил Андрей. — Сбор по сигналу.
Ребята перешли двор и уселись на крыльце штаба.
Карпа повертелся немного и, убедившись, что они одни,
придвинулся поближе к друзьям.
— Слыхали, что Гленарван сказал? — спросил он, по-
глядывая то на Никиту, то на Леньку. — Условный жар-
гон, понял? Сговариваются!
— Так мы с ними будем. Сигнал-то для всех. Вот и
узнаем, что за новость, — рассудительно заметил Ленька.
— Какой же он Гленарван, когда его Глебом Степа-
'Фордевинд — ветер, дующий прямо в корму.
52
новичем зовут и он штурман с «Канады»! — сказал Ни-
кита.
— Ничего мы не знаем! — горячился Карпа. — Это
его здесь так зовут, а может, он никакой не Глеб Степа-
нович, а какой-нибудь Айрон Смит!
— А может, он переодетый Керенский, — разозлил-
ся Ленька.
— Перестань молоть! Мы-то здесь зачем? Посмот-
рим, что будет. Сейчас записывать надо. Пишите: Е —
одна точка, И — две точки, С — три точки...
— Стоп, — прервал запись Карпа. — Я уже слово по
азбуке Морзе могу передать. Слушайте. — Он стукнул
согнутым пальцем по доске крыльца три раза, потом два
и еще один раз. — Приняли?
— СИЕ, — произнес Никита. — Что же это за слово?
Такого и слова-то нет.
— Есть! — возразил Карпа. — Не понимаешь? Сие
предсказанье. Сей документ...
— Сей дурак, — перебил его Ленька. — Это слово
при царице Екатерине применяли. Теперь не царизм.
Ять выкинули, твердый знак ликвидировали, а он, на те-
бе, СИЕ выдумал! Пиши лучше: Т — одно тире, М — два
тире...
— Тс-с-с! — прошептал Карпа и поднял палец.
Ребята повернули головы и прислушались. За их спи-
нами из открытых дверей послышался скрип ступенек и
приближающиеся голоса.
— Неправда, — отчетливо донесся голос патрульно-
го «Черных бобров», — ты могла сдать на сигнальщика
во время своих занятий!
— А я хотела сегодня, — послышался в ответ спо-
койный голос Эрны.
— Врешь! — почти до крика усилился голос Кости.—
Ты пришла, чтобы встретиться с этим беспорточным обо-
рванцем. Черт его знает, кто он, этот обшарпанный про-
летарий!
53
— Не хами, — ответила Эрна.
Они показались в дверях.
Мгновенно сработали мышцы ног. Никита не видел,
как вместе с ним вскочили Ленька и Карпа. Он видел
только презрительно перекосившиеся губы Кости. Ники-
та втянул голову в плечи и присел на полусогнутых но-
гах, готовясь к прыжку, но над ним прогремел голос
Гленарвана:
— Отставить.
Никита выпрямился. Костя разжал кулаки и опустил
руки. Окинув презрительным взглядом стоящих перед
ним ребят, он отсалютовал скаут-мастеру и, бросив
Эрне короткое: «Пока!», направился в сторону про-
спекта.
Среди берез раздались три коротких свистка и голос
Андрея:
— «Чайки», ко мне!
— Идите! — приказал Глеб Степанович строгим го-
лосом. Глаза его чуть прищурились, и он, задумчиво по-
щипывая бакенбарды, скрылся в дверях штаба.
Эрна постояла на крыльце, посмотрела, как строятся
«чайки», загадочно улыбнулась и пошла к воротам, по-
тряхивая кудрями.
Пока Андрей собирал и вел патруль в штаб, Никита
почти успокоился. «Надо было ему сразу врезать. Ну ни-
чего, еще будет время, — рассуждал он. — Плевать я на
него хотел. Сопля буржуйская». Но недовольство собой
не проходило.
Бойскауты уселись в кружок на разостланной палат-
ке. Глеб Степанович уселся так же, как они, по-индейски
поджав ноги. Он положил перед собой лист картона и,
держа в руке кусок угля, торжественно объявил:
— То, что я вам обещал, исполнилось. Мы получаем
в полное наше распоряжение парусное морское судно...
— Ура! Даешь фрегат! — что есть силы закричали
«чайки».
54
— Это почти корабль — двенадцативесельный парус-
ный катер * с броненосца «Чесма». Броненосец назначен
на слом, катер передают нам. Но мы должны научиться
управлять им и содержать в морском порядке. Это по-
ручается вам. Тем более что Андрей — потомственный
моряк и знает толк в морском деле. Вот как выглядит
наш корабль.
Штурман придвинул к себе лист картона и углем на-
нес на нем контуры судна. Головы ребят подались впе-
ред, образовав над рисунком плотное кольцо. Все слу-
шали затаив дыхание.
— У него две мачты: грот и бизань, — продолжал
штурман. — Так же называются и паруса.
Перед глазами ребят возникли высокие мачты и на-
дутые ветром паруса.
— Еще кливер, — продолжал звучать голос штурма-
на, и от носа к верхушке грот-мачты на рисунке взвился
узкий треугольный парус.
Под носом катера закипела вода. Соленый ветер мо-
ря прошумел над их головами, и поплыли назад берега
с маленькими домами, деревьями, заборами. Впереди их
ждало море...
Глава 8
КАТЕР С БРОНЕНОСЦА «ЧЕСМА»
Солнечным блеском слепит глаза поверхность реки.
Легкая шлюпка, повинуясь упругим толчкам трех пар ве-
сел, скользит по ней вперед и вперед. Куда вперед и
что там впереди, гребцам не видно. Туда смотрит руле-
вой. Он направляет шлюпку, а дело гребцов — заносить
и опускать тяжелые весла.
— Шабаш! — командует Глеб Степанович с кормы.
•Парусный катер — легкая на ходу большая шлюпка.
55
Ребята уже знают, что по этой команде нужно перестать
грести, быстро выбросить весла из уключин и уложить
их вдоль бортов.
Шлюпка продолжает скользить по инерции и вдруг
погружается в тень. Руки и спины охватывает прохлада.
Она приятна, но почему-то тревожит. Никита оглядывает-
ся. Над шлюпкой, приближаясь, нависает высокая серая
стена. Ближе, ближе... Солнечные блики, отражаясь от
воды, качаются на ней, исчезая и появляясь вновь. Те-
перь уже видно, что она не совсем серая. Местами
сквозь облупившуюся краску проглядывает коричнево-
красная ржавчина.
— Вот он, броненосец «Чесма», — негромко говорит
Глеб Степанович.
Его торжественный голос заставляет сильнее стучать
сердца и почему-то сжимает горло. Кажется уже, что
ржавчина на стене — не ржавчина, а кровь. Засохшая
матросская кровь.
— Приготовиться подать конец! — командует штур-
ман и, запрокинув голову, кричит: — Эге-ге-гей, на па-
лубе!
Андрей быстро пробирается на нос шлюпки и, вытя-
нув руки, смягчает толчок о борт броненосца. Высоко
над их головами появляется чье-то лицо, затененное ко-
зырьком фуражки.
Скользит по стальному борту и падает в шлюпку ко-
нец тонкой веревки с привязанным к нему продолгова-
тым мячиком. Никита думает, что за эту веревку нужно
привязать шлюпку, но Андрей вытаскивает из-под банки
(Никита уже знает, что скамейки на шлюпке называются
банки) толстую веревку и быстро привязывает ее к тон-
кой, опущенной сверху. Веревка ползет вверх. Навстре-
чу, раскручиваясь, падает веревочная лестница с дере-
вянными перекладинами.
— Пошел наверх! — командует штурман.
Андрей, ловко перебирая руками и ногами, исчезает
56
где-то наверху. За ним не очень уверенно карабкаются
остальные ребята. Высоко, да и веревочный трап болта-
ется из стороны в сторону.
— Держись крепче! До палубы высоко, до воды да-
леко!
На палубе их встретил пожилой моряк. Он смотрел
из-под козырька черной морской фуражки, чуть надви-
нутой на лоб, пошевеливал седыми с желтизной усами,
как будто пересчитывал. Когда на палубе показался Глеб
Степанович, старик расправил плечи и вскинул ладонь к
виску:
— Здравия желаю, товарищ штурман!
Штурман кивнул непокрытой головой, но, взглянув в
лицо моряка, протянул ему руку:
— Здравствуй, Максим! Все служишь, старый краб?
— Какая уж тут служба! Дослуживаю. Корабль на
слом — я в отставку, — вздохнул старик. — А ты, Степа-
нович, на гражданке? Плаваешь аль на берегу? Больно
молода у тебя команда.
— Уволился на гражданку. Плавал на «Канаде». Ма-
ленько повоевать пришлось. М-да... Пока на берегу. А с
командой этой я к тебе пришел катер принимать.
— Так это тебе, Степанович? Тут рассыльный бумагу
принес насчет катера. Ну хоть в добрые руки отдаю. По-
шли, принимайте.
Ребята о чем-то шептались с патрульным.
— Глеб Степанович, — сказал Андрей, — ребята про-
сят, нельзя ли броненосец осмотреть?
— Покажешь свое хозяйство? — спросил штурман.
— Это можно. Только показывать не больно есть че-
го. Орудия поснимали, да и многие дельные вещи * свез-
ли. Разве что каюту да кубрики? Ну, айда за мной, мо-
лодцы.
Он повернул железную ручку в стене надстройки, и
* Имеется в виду палубное оборудование.
57
перед ними бесшумно открылась толстая стальная дверь.
Ребята потянулись в узкий коридор, очень темный после
солнечной палубы.
— Заходите в каюту, — пригласил Максим, открывая
тускло блестящую полированную дверь. Каюта освеща-
лась через круглый иллюминатор. Ленька провел рукой
по такой же, как дверь, полированной стене.
— Тик это, — сказал Максим. — Каюты деревом та-
ким обшивали, тиком.
— Тут что, матросы жили? — спросил Карпа и ото-
двинул тяжелую занавеску, закрывающую пустую койку.
Максим шевельнул усами.
— Ишь чего захотел. Каюты для господ офицеров.
Разве на восемь сот нашего брата кают понаделаешь?
Никакого корабля не хватит. Идем, покажу, где матросы
проживали.
Они долго шли по коридорам и крутым трапам, пока
не втиснулись в низкий кубрик, еще более темный, чем
коридор. От стальных необшитых стен и нависшей над
головой палубы тянуло холодом.
— Вот тут и жили, — сказал Максим. Голос его про-
звучал глухо, будто придавленный тяжестью стали.
— Где же спали? Неужели на железном полу? —
спросил Никита.
— Зачем на полу. Для спанья койки предназначены.
Их, когда спать, вешали. А когда на вахту, убирали. Вот
погляди.
Между двух железных стоек был привязан кусок па-
русины. Ребята подошли ближе.
— Я залезу, а? — сказал Карпа.
— Валяй! — усмехнулся Максим.
Карпа подпрыгнул и бултыхнулся в койку. Парусина
провисла посередине, и остались видны только Карпины
голова и ноги.
Ленька тронул Никиту за руку:
— Вот, оказывается, какие это койки. Теперь понят-
53
но, почему в песне про кочегара поется: «...и койкою
труп обернули». Я раньше никак не мог понять, как это
кроватью можно обернуть.
— В койке и хоронили. Если в море, конечно. Ну а
для тяжести тоже, как в той песне, — «К ногам привяза-
ли ему колосник...» — глухо пропел Максим. — Это бал-
ка такая — колосник, в топке они укладываются.
В наступившей тишине ребята почувствовали себя не-
уютно. Никита смотрел на койку, неподвижно висящую
перед ним, и ему на мгновение почудилось, будто в кой-
ке лежит матрос, что помер в этом стальном ящике, и в
головах у него ровно коптит сальная свеча...
Видно, что-то подобное почувствовал и Карпа. Он
встрепенулся, койка сильно качнулась, и над ней выныр-
нула стриженная ежиком голова. Карпа смотрел на без-
молвных ребят расширенными, круглыми глазами.
— Ну вас в болото! Вы что, в самом деле, меня хо-
ронить собрались? — крикнул он и, повертевшись в па-
русине, вывалился наружу.
— Теперь пошли на шлюпочную палубу. Катер вам
сдавать буду, — сказал Максим.
Палуба встретила их солнцем и свежим ветром. От-
сюда, с высоты броненосца, открывался широкий про-
стор реки. Вдали над городом ослепительно сияли ку-
пола собора.
Но ребята не видели ни реки, ни города. Перед ними
на деревянных подушках кильблоков под изогнутыми,
как хоботы огромных слонов, стальными шлюпбалками,
покоился катер.
— Вот, — сказал Максим. — Получайте.
— Расчехлить, — распорядился Глеб Степанович.
Ребята бестолково засуетились вокруг катера, не
зная, с какой стороны к нему подступиться.
— Действуй, Андрей, — сказал штурман. — Боцма-
ном будешь.
Патрульный взглянул на штурмана:
59
— Есть, расчехлить катер!
Андрей расставил ребят по местам, показал, как сни-
мать шнуровку.
От нагретой солнцем парусины струился запах мор-
ских просторов и дальних странствий. По мере того как
снимали тяжелый чехол, открывалось все великолепие
морского судна: тускло поблескивали медью уключины,
вырезанные в бортах, гладкие дубовые скамейки — бан-
ки, уложенные на них вдоль бортов, тяжелые длинные
весла, мачты, свернутые паруса.
Не дождавшись, пока уберут снятый чехол, Карпа за-
брался в катер, улегся было на банку, но тотчас вскочил
на колени, положил шею в медную уключину *, высунул
голову наружу. Потом страшно выпучил глаза, скособо-
чил рот и прохрипел в лицо Андрею:
— Агамалиоглы, гроза южных морей!
Патрульный отпрянул в сторону, но, спохватившись,
взмахнул рукой и легонько секанул Карпу по шее.
— За нарушение корабельной дисциплины наказу-
ешься усечением головы. Живо вылезай! Будем повора-
чивать шлюпбалки и выносить катер за борт. Становись
к носовой!
Карпа перескочил через борт катера.
— Есть стать к носовой! — лихо отрапортовал он.
— Ну, артисты, — усмехнулся Максим, переглянув-
шись с Глебом Степановичем. — А боцман у тебя ниче-
го, видно, что нюхал море.
— С восьми лет с отцом на паруснике ходил, — по-
яснил скаут-мастер, глядя, как ребята сосредоточенно
разворачивают тяжелые шлюпбалки.
Никита с Ленькой стояли на кормовых талях, и Ники-
та то подтягивал, то отпускал конец веревки по коман-
дам Андрея. Он с удивлением наблюдал, как послушно
* Уключины выполнялись в виде вырезов в бортах и были от-
деланы латунью.
60
поднялся огромный катер с кильблоков. Сначала нос, а
потом и корма вышли за борт, и белоснежный корпус
повис над водой.
Андрей ловко забрался на катер и, повозившись на
носу, перекинул на палубу конец веревки, потом взялся
за носовые тали, на которых висел катер, и вопроситель-
но взглянул на Глеба Степановича. Тот крикнул:
— Спускаем. Я здесь, наверху, а ты на талях. Кого на
кормовые поставишь?
Андрей взглянул на Никиту:
— Залезай сюда!
Никита подтянулся на руках, перевалился через борт,
стал на корме и, подражая Андрею, ухватился за тали.
— Потравливай! — скомандовал штурман.
Корпус катера слегка дрогнул и начал медленно опу-
скаться. Вот он поравнялся с палубой броненосца, спу-
стился ниже, и медленно поползла вверх серо-ржавая
стена. Негромко хлюпнув, катер коснулся воды. Веревки,
за которые держался Никита, ослабли.
— Сбрасывай гак, — скомандовал Андрей и, нагнув-
шись, освободил крюк, которым тали соединялись с ка-
тером. Никита сделал то же самое, и катер остался при-
вязанным к броненосцу только веревкой, спускавшейся
с палубы. Свободные тали медленно уползли вверх, а
вниз по веревочной лестнице с деревянными переклади-
нами спустились остальные ребята и штурман.
— Убирай штормтрап! — крикнул штурман, и вере-
вочная лестница уползла вслед за талями.
Пока устанавливали мачты и навешивали руль, ребя-
там пришлось узнать столько морских терминов, что бы-
ло удивительно, как они все могли запомнить с перво-
го раза. Это было тем более удивительно, что Глеб Сте-
панович ничего не объяснял. Он просто отдавал коман-
ду. Андрей хватался за что надо, а ребята по его при-
меру выполняли эти команды.
Даже такие простые вещи, как веревки, на корабле
62
оказались не веревками, а «концами», и каждая из них
в зависимости от назначения имела свое название. Те,
которыми поднимали паруса на мачте, — фалы. Те, что
привязаны к нижним углам парусов и служат для
управления парусами, — шкоты. Концы для крепления
судна к причалу — швартовые.
Когда над катером захлопали поднятые паруса и он
превратился в настоящий корабль, ребята уже чувство-
вали себя заправскими мореходами и были готовы ри-
нуться в океанские просторы навстречу ветру и при-
ключениям.
Штурман уселся на корме, внимательно оглядел па-
руса и команду, размещенную Андреем на банках.
Управлять кливером боцман посадил Карпу и Леньку.
На грото-шкотах сидели Никита и Тодик. Штурман уви-
дел торжественные, серьезные лица, руки, напряженно
сжимающие шкоты, и улыбнулся.
— Ну, готовы? — спросил он Андрея, который сто-
ял на носу с багром в руках.
— Готов!
Штурман запрокинул голову и крикнул:
— Будь здоров, Максим! Отдай нам, дружище, но-
совой!
С палубы упал швартовный конец, и над бортом по-
казалось лицо моряка. Он прощально взмахнул рукой
и поднес ладонь к козырьку фуражки.
— Шесть футов вам под килем и попутного вет-
ра! — донеслось сверху.
— Кливер на левый, грот на правый! — скомандо-
вал штурман.
Андрей сильно оттолкнул нос катера от борта «Чес-
мы». Большой парус перестал хлопать и наполнился
ветром.
— Кливер на правый! — прозвучала команда, и, по-
винуясь перетянутым шкотам, носовой треугольный па-
рус перекинулся на правый борт и упруго надулся.
63
Катер, набирая скорость, косо двинулся навстречу
ветру.
— Поехали! — взглянув на Никиту, радостно и удив-
ленно пропищал Тодик.
— Держи шкот крепче! — прикрикнул Андрей, про-
бираясь с носа на корму. — И не «поехали», а пошли,
если по-морскому.
Тодик хихикнул.
— По воде не ходят.
Андрей присел на банку между Тодиком и Никитой.
— Мореходы и мореплаватели по морям ходят и
плавают. Это только пассажиры на кораблях «ездят».
Зачем ты шкот в руках держишь? Его вот как закре-
пить нужно. — Он показал, как привязать шкот, чтобы
быстро и легко можно было его отдать. Тодик посмот-
рел узел.
— Так это же рифовый. Я умею.
— Шкотовый, — сказал Андрей и перешел на кор-
му, где, положив руку на румпель, сидел Глеб Степано-
вич. Штурман следил за парусами и незаметным движе-
нием чуть поворачивал руль. Ветер пошевеливал его
волосы.
— К повороту приготовиться! — командует штурман.
Никита раздергивает узел и хватается за шкот.
— Отдать шкоты!
Тодик замешкался с узлом. Катер проскользнул чуть
дальше намеченного для поворота места, и под килем
зашуршал песок. Паруса негромко захлопали, норовя
хлестнуть по лицу. Катер остановился.
— Сели! — крикнул Андрей и бросился на нос.
— Спокойно! — раздался негромкий голос штурма-
на, и уже более громко прозвучала не предусмотрен-
ная морской терминологией команда:
— Штаны долой!
Андрей первым выпрыгнул за борт.
— Живей, живей! — торопил он остальных.
64
Никита выпрыгнул за Андреем, вода оказалась ему
по пояс.
— Мама родная! — завопил Карпа, вываливаясь за
борт. — Ой! Ой! Сейчас кондрашка хватит!
Ленька стал на дно, потом окунулся по шею.
— Чтобы не так холодно казалось, — пояснил он.
— Раз, два, взяли! — командовал Андрей.
Дружный толчок стронул нос катера с мели. Заби-
рались в него на ходу. Тодик все еще возился со шнур-
ками ботинок.
— Теперь понятно, что значит идти галсами против
ветра, — сказал Карпа, одной рукой удерживая шкот,
а другой стараясь натянуть штаны.
— И моряцкое пожелание «шесть футов под килем»
тоже, — сказал Ленька.
Катер с парусами, переброшенными на левый борт,
снова бесшумно заскользил под острым углом к ветру.
Глава 9
ЗЕЛЕНАЯ КОШКА
— Разобрать весла!
Тяжелые весла послушно легли в окованные медью
вырезы бортов. Двенадцать пар мальчишеских рук за-
стыли на рукоятках, отполированных матросскими ла-
донями.
— Весла на воду!
Дружный взмах шести пар длинных весел — и ка-
тер медленно отвалил от пристани. Дружина отправи-
лась в поход.
«Бобры» и «ласточки» разместились между банка-
ми на свернутых палатках, среди них Павлик. Глеб Сте-
панович за рулем. «Чайки» на веслах. Головы гребцов,
5 Н. Блинов
65
по-пиратски повязанные косынками, алеют среди корич-
невых ковбойских шляп.
Патруль Андрея стал постоянной командой катера.
Трое друзей почти совсем забыли, для чего они пошли
к бойскаутам, и целыми днями занимались морским де-
лом. Они уже освоили настоящую морскую греблю:
широкий занос лопастей вперед, сильный гребок с
рывком на конце, выворачивание лопастей параллель-
но воде и снова занос и рывок. Со стороны смотреть —
красота! Недаром пассажиры речного пароходика —
«макарки», бегущего вниз по реке, сгрудились на один
борт и, рискуя перевернуть маленькое суденышко, гля-
дят на белоснежный катер, пересекающий реку.
Никита всерьез увлекся катером и патрульными де-
лами. Прошлая жизнь вспоминалась ему все реже и ре-
же. Только иногда мелькали в памяти знакомые лица
Сеньки Шпрота, Лехи Рваного, маленькой Соньки. Иног-
да он пытался представить их здесь, среди ребят, си-
дящих на палатках, но не получалось. А из Лехи Рвано-
го лихой бы матрос вышел.
— Почему решили на Зеленую Кошку идти, а не ку-
да-нибудь поинтересней? — спросил Ленька у Андрея,
сидящего загребным на кормовой банке.
— Павлик приказал, — занося весло, ответил пат-
рульный. — Хорошо, что близко. Ветра нет, а на вес-
лах наломаешься.
Кошка оказалась необитаемым островом, поросшим
густым ивняком. К берегу подойти не смогли. Кошку
окружали песчаные отмели, и катер застрял метрах в
ста от берега.
— Выгружайся вброд! — приказал штурман.
Ребята привыкли, что в походах командует Глеб
Степанович, а не начальник дружины — Павлик.
— Павлик — идейный руководитель и вдохнови-
тель, — сказал как-то Ленька, — а штурман — практик.
Бойскауты снимали ботинки и прыгали в воду. Гёр-
66
лушки повизгивали, но безропотно лезли за борт, где
вода была ниже колен. Только у «чаек» произошла за-
минка. Долговязый Тодик, сокрушенно вздыхая, сооб-
щил Андрею, что ботинки снять не может. У него на-
сморк, и он дал слово маме, что босиком ходить не
будет. Иначе его не отпускали в поход.
— Дал слово — нужно держать, — сказал Глеб Сте-
панович. — Доставьте его на руках.
— Он же длинный, — сказал Андрей.
Штурман пожал плечами:
— Вы изучали способы переноски больных и ране-
ных, вот и практикуйтесь.
— Помоги, Костя, — позвал Андрей.
Они выпрыгнули за борт и взялись кистями рук
крест-накрест.
— Иди, дитя, садись! — крикнул Андрей Тодику.
Тодик уселся на сплетенные руки, обхватил патруль-
ных за шеи и высоко задрал ноги в начищенных бо-
тинках.
— Люди Флинта доставили бледнолицего друга на
таинственный остров! — крикнул им вслед Карпа.
Поросенок — Леська Бакин — засмеялся, глядя на
задранные выше головы Тодькины ноги, и выпустил из
рук круглый солдатский котелок. Котелок медленно по-
плыл по течению. Валька Бакин успел одной рукой пе-
рехватить котелок, а другой дать Леське подзатыльник.
Штурман распорядился произвести приборку и от-
вести судно подальше от берега, поставить на якорь,
чтобы не обсохло во время отлива.
Андрей оставил на катере Никиту, Карпу и Леньку.
— Через два часа сменю, — сказал он, собираясь
выпрыгнуть за борт. Потом вспомнил о чем-то. Достал
из-под кормовой палубы ящик с тряпками и тертым
кирпичом.
— Это чтобы не скучно было. Надраить до солнеч-
5*
67
ного блеска, по две пары на брата, — он показал на
медные уключины в бортах.
— Закончите, можете окунуться. Двое дежурят,
один купается.
Андрей, перевалившись за борт, чуть задержался,
нащупывая ногами дно.
— Тряпки прополощите и высушите.
Драить медяшку не очень веселое занятие, но хит-
рый Карпа разделил работу поровну и крикнул:
— Кто первый закончит, тому в воду.
Друзья заработали наперегонки и так занялись сво-
им делом, что перестали поглядывать на берег, откуда
доносились крики и плеск воды. На катере крепко пах-
ло смолеными снастями. Солнце припекало, поджари-
вая плечи и спины. Вода слепила глаза.
Вдруг на берегу кто-то закричал:
— А-а-а, Леська тонет!
Никита вздрогнул и поднял голову. У самого бере-
га ботинками в воде стоял длинный Тодик и показывал
вниз по течению. Метрах в двухстах за кормой катера,
где спокойная гладь реки превращалась в стремнину с
крутящимися мелкими воронками, то показывались, то
исчезали две чьих-то головы.
Никита сильно оттолкнулся ногами от горячих досок
палубы и шлепнулся в воду. Он плыл широкими сажен-
ками, выбрасывая вперед то одну, то другую руку.
Вот он уже и у цели, но перед ним только одна го-
лова. Он узнал старшего Бакина. Где же Поросенок? Ни-
кита приготовился нырнуть, но в этот момент у самого
его лица всплыл маленький Леська. Это Валька вытолк-
нул его на поверхность, сам при этом уйдя под воду.
Холодные руки обхватили Никитину шею, и бескров-
ные посиневшие губы невнятно пробормотали:
— Спа... спасите, пожалуйста...
Загребая руками и стараясь не смотреть в остекле-
невшие Леськины глаза, Никита поплыл к берегу.
68
Плыть становилось трудно. Леськины холодные руки
кольцом давили горло. Дышать было нечем. Руки не-
мели, и ноги сводило от напряжения. Никита попытал-
ся нащупать дно. Но под ногами была только вода.
Сбоку над самым ухом раздался невнятный голос
Карпы: «Дай, дай... — а дальше, сквозь воду, заливаю-
щую уши, — бу-бу-бу...»
От знакомого голоса стало легче.
С берега по мелководью, разбрызгивая воду, бежа-
ли бойскауты. И в тот момент, когда Никита ногами по-
чувствовал твердое речное дно, его подхватили под ру-
ки и вместе с безжизненно повисшим на нем Леськой
выволокли на сухой песок.
Какое счастье чувствовать под собой твердую, про-
гретую солнцем землю и, раскинув руки, дышать пол-
ной грудью. Никита дышал и никак не мог надышаться.
А Леська, которого с трудом оторвали от Никиты,
не дышал. Никита видел между голых ног и спин его
маленькое скрюченное тело. Андрей подхватил это те-
ло поперек живота, приподнял и встряхнул. У Леськи
изо рта потекла вода. Патрульный умело и энергично
делал искусственное дыхание. Леська шевельнул голо-
вой. Все обрадовались, загалдели. Валька Бакин, кото-
рый приплыл вслед за Никитой, опустился на песок и
заревел в голос.
— Вот чудило, — нагнулся к нему Костя, — теперь
не плакать, а радоваться нужно.
Ожившего Леську унесли на одеяле в палатку, где
девочки принялись отпаивать его горячим молоком.
К Никите подошла Эрна. Щеки у нее были заплаканные.
Она нагнулась над Никитой.
— Ты очень, очень... — сказала она и убежала.
Вернулись на берег Карпа и Ленька, помогавшие от-
нести Леську, присели на песок возле Никиты.
Карпа неожиданно схватил Леньку и Никиту за руки.
70
— Братцы! — прошептал он. — А где же Гленарван
и Павлик? Куда они делись?
Друзья уставились друг на друга.
— Странно, — протянул Ленька, — такое событие,
а их нигде не видно.
— Это да! — удивился Никита. — Крику столько бы-
ло, неужели не слыхали?!
— Пошли! — решительно сказал Карпа и вскочил.
— Куда? — хором спросили Никита и Ленька.
— Я налево по берегу. Ты направо, — кивнул он
Леньке, — а Никита прямо через кусты. Прочешем ост-
ров насквозь. Не такой уж он большой. И некуда им
деться...
— Андрею сказать надо, — засомневался Никита.
— Никому говорить не будем, — возбужденно шеп-
тал Карпа. — Верность и честь, ты что, забыл? Мы их в
момент застукаем. Пошли!
Друзья двинулись к прибрежным зарослям.
Глава 10
СЛЕДЫ НА ПЕСКЕ
Никита медленно продирался сквозь кусты, вглядыва-
ясь в просветы между тонкими стволами ивняка. Он
мог не торопиться. Ленька и Карпа двигались по изги-
бам берега, а он шел по прямой.
Кусты кончились, пошел мелкий плотный песок. По
песку тянулись неровными цепочками две пары следов.
Никита приставил ногу рядом с отпечатком ботинка.
След его ноги оказался намного меньше. Никита при-
сел и долго рассматривал песок. Он заметил, что сле-
ды неодинаковые. Одни с глубоко вдавленным каблу-
ком, другие гладкие. С каблуком — Павлика. Скаут-ма-
стер носит полуботинки. Гладкие — штурмана, он в мяг-
71
ких тапочках, сообразил Никита. Гладкие кое-где пере-
крывали глубокие вмятины каблуков. Видимо, штурман
шел позади.
За поляной снова потянулись кусты. Корни, ветки и
опавшие листья покрывали землю. Следы затерялись.
Раздвинув густо переплетенные ветки, Никита вы-
глянул и замер на месте. Чуть правее впереди лежал
Гленарван. Он плотно прижимался к земле и что-то вы-
сматривал впереди.
Никита медленно отпустил ветки, присел на четве-
реньки и бесшумно отполз левее, потом осторожно вы-
глянул. Блеснула поверхность воды. На берегу, выта-
щенная носом на песок, лежала узкая лодка. На борту
сидел Павлик. Он вертел в руках шляпу и что-то гово-
рил, поглядывая то на пустынный берег, то на челове-
ка, сидящего рядом. Никита почувствовал, как у него
сильно застучало сердце при виде этого человека.
Незнакомец сидел на борту, вытянув длинные но-
ги, и слегка похлопывал прутиком по рыжим голенищам
сапог. Лицо его пересекала черная повязка под
козырьком надвинутой на лоб зеленой кепки. Что-то
очень знакомое было в его лице с косой черной по-
вязкой.
Когда он поднялся и, повернувшись к скаут-мастеру,
перебросил прутик из правой руки в левую, Никита
вздрогнул. Ему показалось, что перед ним со стеком в
руках чуть презрительно кривит губы... поручик Люб-
кин! Фон дер Любке, как когда-то называли его офи-
церы. Не может быть! Откуда он взялся?
В стороне от Никиты шевельнулись кусты, и между
ними промелькнула фигура Гленарвана. Не заметив Ни-
киты, он скрылся в сторону лагеря.
«Похоже, Павлика высматривал, — подумал Ники-
та. — Ничего не разобрать».
Он снова выглянул между ветвей. Бородатый стал
рисовать что-то прутиком на песке и оживленно объяс-
72
нять скаут-мастеру. Павлик внимательно слушал, время
от времени утвердительно кивая. Спросил что-то. Боро-
датый ответил, провел линию и бросил прутик. Потом
пожал скаут-мастеру руку.
Павлик помог ему столкнуть в воду лодку и, надев
шляпу, поднял к плечу руку с тремя сложенными паль-
цами. Бородатый, стоя в лодке, поднес ладонь к ко-
зырьку фуражки. Лодка медленно отплывала кормой
вперед. На ее борту отчетливо выделялась белая над-
пись: «Эсмеральда-2». Плавное отливное течение ско-
ро подхватило ее и повлекло вниз. Бородатый сел на
весла, махнув Павлику рукой.
Скаут-мастер проводил глазами уходящую за мыс
лодку и, оглядевшись, пошел к кустам. Никита услышал
шум раздвигаемых веток, и все стихло. Он подошел к
берегу и долго смотрел на рисунок, начертанный бо-
родатым. Этот человек с черной повязкой все не выхо-
дил у него из головы.
На песке, судя по всему, был набросан план мест-
ности. Вот волнистая линия берега, не то моря, не то
большой реки. Вот квадратик пристани. Какой-то непо-
нятный треугольник на воде — то ли мель, то ли ка-
мень. От него прямая стрела к крестику на суше. Над
стрелой загадочные цифры и буквы 2,5 — SS — 6 —
OSt.
— Верность! — раздался из кустов громкий шепот.
Никита дернулся от неожиданности.
— Честь! — ответил он.
Карпа и Ленька подошли, стали рядом и тоже при-
нялись смотреть на песок.
— Нигде нет. Весь берег обшарили, — сказал Ленька.
— Да здесь они были, — сказал Никита. — Вот еще
след лодки остался. На ней мужик приезжал бородатый.
С Павликом разговаривал, а там в кустах Гленарван ле-
жал и их высматривал. Потом Гленарван ушел, а боро-
73
датый нарисовал на песке вот это и уплыл. Павлик ему
честь по-скаутски отдал.
Карпа и Ленька присели на корточки и принялись
внимательно рассматривать неровные линии на песке,
— Карта, — сказал Карпа. — Смотри, цифры, буквы
какие-то. Что-то это, наверное, значит, а?
— Это ты точно подметил, — сказал Ленька.
Глаза у Карпы сделались задумчивыми. Он поднял их
к белесому небу и сказал мечтательно:
— Эх, ребята! Ну и жизнь! Корабль есть, остров есть!
Карта есть. И крестик на ней тоже есть! Чем не «остров
сокровищ»?
— Ну да, — сказал Ленька. — Никита будет Билли
Бонсом, а ты попугаем. Садись к нему на плечо и кричи:
«Пиастры! Пиастры!»
Ленька вынул из нагрудного кармана затрепанную
записную книжку и огрызок химического карандаша и
начал аккуратно перерисовывать чертеж на песке.
— Чего же ты рисуешь? — закричал Карпа. — Сам
насмехается, а сам рисует! Видал? — обратился он к
Никите.
— На всякий случай! — сказал Ленька веско.
— Первая цифра — это скорее всего расстояние в
кабельтовых, а может, в морских милях, а дальше... —
стал размышлять Никита.
— Дальше я знаю, — перебил его Карпа. — Дальше
по-английски. Эх, знать бы английский!
— Надо было на занятия патруля чаще ходить, —
сказал Никита. — Дальше указано направление в рум-
бах. Зюйд-зюйд-ост. Отклонение шесть градусов. Этой
стрелкой обозначено направление по морскому ком-
пасу.
— Ну, так все же понятно! — обрадовался Карпа.
— Кроме одного, — сказал Ленька. — Где находится
эта местность?
74
Накатила волна от прошедшего мимо баркаса и смы-
ла следы на песке.
— Ну, что я говорил? — сказал Карпа. — Как же
после этого они не шпионы? Самые шпионы и есть!
— Что говорил? — перебил Ленька. — Ты говорил
про Гленарвана, а он в кустах лежал и ни с кем не
встречался!
— Ну и что же. Это он должен был встретиться с
тем человеком, а не Павлик. Павлик ему помешал, вот
он и подсматривал, чем у них дело кончится.
Ленька безнадежно махнул рукой.
— Не выдумывай. Может, это просто случайная встре-
ча. А в общем, обыщи меня, непонятно. Сейчас айда в
лагерь, пока не хватились.
— А вы знаете, пацаны, — сказал нерешительно Ни-
кита, — я ведь этого мужика с повязкой вроде узнал.
Карпа и Ленька уставились на Никиту.
Глава 11
ФОН ДЕР ЛЮБКЕ
Они жили тогда в Солдатской слободе на тихой
пыльной улице, которая отделялась от города древней
крепостной стеной. Никита, мама и тетя Женька с ба-
бушкой.
Папа и дядя Санька были на войне, которая шла уже
третий год. «И конца ей не видится», — говорила ба-
бушка.
Никита учился в гимназии. Мать ухитрилась достать
для него мышиного цвета брюки, гимнастерку с рем-
нем, гимназическую фуражку, и в свой приготовитель-
ный класс Никита ходил одетый как полагается, не хуже
Других.
На первом уроке поп, который во время молебна
75
брызгался водой с кисточки, а теперь учил их закону
божьему, долго рассматривал Никиту с высоты клас-
сной кафедры. Потом заглянул в журнал, подчеркнул
там что-то желтым ногтем, еще раз посмотрел поверх
очков и спросил густым басом:
— Ты, Лепехин, не из выкрестов будешь?
Никита молчал, не зная, что такое «выкрест».
— Ты христианского ли вероисповедания?
Это Никита знал. Об этом он не раз слышал от ба-
бушки и ответил бойко:
— Крещеный, батюшка!
— Отец твой какого сословия и где служит?
— На войне, батюшка.
Поп, одобрительно крякнув, прогудел:
— Сыны отечества должны по воле божией испол-
нять долг свой перед государем императором.
Больше он не расспрашивал, но весь год ставил
двойки.
Неизвестно, как закончился бы учебный год для Ни-
киты, но однажды гимназистов собрали в общем зале,
и инспектор прочитал манифест. Приготовишки не зна-
ли, что такое манифест, но поняли, что царь отрекся от
престола и по этому случаю уроков не будет. Старше-
классники, а за ними и все закричали «ура!».
Уроков не было целую неделю. Потом объявили, что
в следующий класс переводят без экзаменов даже и
тех, у кого двойки.
Так Никита перешел в первый класс гимназии, начав
учиться при царе, а кончив при Керенском.
Мать сказала, что скоро должен вернуться отец, по-
лотому что раз царя скинули, то и война должна окон-
читься. Войну ведь цари выдумали. Но война продол-
жалась, и на ней по-прежнему убивали людей.
Никита раньше об этом не думал. Ему казалось, что
убивают только немцев и это так и надо. Когда с вой-
76
ны вернулся отец, он сказал, что дядю Саню немцы за-
душили газами.
— Какой ужас! Какой ужас, — шептала мать, не вы-
тирая слез.
Никита испугался и тоже заплакал. Плакать было не
стыдно, потому что все плакали.
Только отец не плакал.
— Немцев тоже немало поубивали, но дело тут
совсем не в них. — Он обнял одной рукой мать, дру-
гой Никиту. — Если бы вы знали, как я по вас истоско-
вался, родные вы мои!
От его гимнастерки пахло табаком и кожей.
Оказывается, он вернулся не совсем. Его полк пере-
бросили для отдыха и пополнения в Саратов, и он при-
ехал, чтобы взять их с собой.
И они уехали в Саратов.
На подножках вагонов, на буферах и на крышах си-
дели и висели солдаты. Отец подсадил Никиту в окно,
и он очутился на верхней полке, где лежал дядька в
нижней рубашке и подтяжках. Дядька затолкал его к
стенке, а сам втащил в окно корзину. Как садились ро-
дители, Никита не видел.
До Саратова они не доехали. Поезд шел медленно.
Отец с матерью спрыгнули и подхватили выброшенные
им вслед вещевой мешок и корзину. Никиту тоже «вы-
бросили» на руки отцу.
Оказалось, что так и надо, потому что полк стоял
не в самом городе, а в военном городке. Вместе с ни-
ми из поезда выскочило много военных, и они пошли
по дороге через невысокий лес.
Военный городок состоял из нескольких одинаковых
кирпичных домов. Между ними проглядывала голая, бу-
рая степь. Вдалеке виднелась вышка с красным флаж-
ком, и оттуда доносилось потрескивание, как будто ло-
мали лучину.
— Там стрельбища, — сказал отец.
77
У крайнего дома, к которому вплотную подходили
заросли, их встретил пожилой солдат.
— Здравия желаю, гражданин прапорщик. С благо-
получным вас возвращеньицем.
Он взял у отца корзинку и шинель. Они вошли через
прохладные сени в небольшую комнату с окном на
улицу.
— Ну, рассказывай, Семен Васильевич, что в полку
нового. Как служба солдатская? — спросил отец, отсте-
гивая ремни и снимая гимнастерку.
— Супруге вашей я умывальник в комнате запра-
вил, — сказал Семен Васильевич. — А вам с сыночком
в садочке мыться сподручнее.
Пока они мылись на траве за домом, Семен Василь-
евич поливал из ведра и рассказывал про какой-то ко-
митет и про офицеров. Рассказал, что в зарослях вече-
ром солдаты напали на капитана Мочарашвилли. Отец
лицо намыливал и одним глазом взглянул на Семена
Васильевича.
— Ты что-то путаешь. Мочарашвилли солдаты бить
не станут. Он с ними всю войну в окопах просидел.
— Так они перепутали в темноте. Думали, поручик
Любкин с развода идет, и набросились.
— А он что, Мочарашвилли?
— Двух на гауптвахту привел за то, что выпивши
были. Что набросились, не сказал. А так жизнь наша
без перемен. Живем, мира ждем, по дому скучаем, —
закончил он, развешивая мокрое полотенце на кустах.
Отец уходил рано утром, а когда время приближа-
лось к обеду, возвращался домой, и они шли обедать
в офицерское собрание.
Там Никита увидел Мочарашвилли, про которого
рассказывал Семен Васильевич. Капитан был приземист
и широк в плечах. Он поцеловал руку матери, погла-
дил огромной ручищей Никиту по волосам и сказал
отцу:
78
— Эх, генацвале! Семья хорошо! Сын, ах, как хоре -
шо! Но Грузия далеко. Горная страна Грузия... — и он
печально вздохнул.
Там Никита познакомился с другими офицерами. Они
с ним охотно разговаривали. Может быть, потому, что,
кроме него, в военном городке детей не было.
Капитан Мочарашвилли был веселый, над всеми под-
смеивался. Он играл с Никитой в шашки и всегда обы-
грывал, запирал шашки так, что ходить было некуда.
Только один офицер с Никитой не разговаривал. Он
просто его не замечал. Поручик Любкин, с черной уз-
кой повязкой, закрывавшей левый глаз, никогда не сме-
ялся. Он только презрительно кривил тонкие губы, ког-
да при нем рассказывали смешное. «Фон дер Любке» —
называли его офицеры, когда он не мог их слышать.
Ходил поручик обычно со стеком и, когда навстречу
ему попадались солдаты, перекладывал его из правой
руки в левую, освобождая правую не то для приветст-
вия, не то для удара.
На плацу, залитом палящим солнцем, солдат учили
воевать. Они стояли в две шеренги «вольно». Перед ни-
ми висели на деревянных подставках соломенные чуче-
ла. Взводный вызывал солдат по очереди. Выходил
один, брал винтовку наперевес и становился перед чу-
челом.
— Вперед коли, назад прикладом бей, от кавалерии
закройсь! — скороговоркой командовал взводный.
Солдат делал выпад, колол штыком, бил прикладом
назад и, приседая на широко расставленных ногах,
вскидывал винтовку над головой.
Взводный искоса поглядывал на поручика, который
стоял в тени трибуны со стеком в руках. Любкин взма-
хивал стеком, и чучела убирали. Солдаты строились в
плотную колонну, запевали песню и маршировали по
плацу. Взводный шагал рядом, подсчитывая шаг: «Ать,
два. Ать, два!»
79
Когда колонна приближалась к противоположному
концу площади, взводный начинал оглядываться на
Любкина, который молча следил за ней одним глазом.
Потом поручик похлопывал себя стеком по ноге.
Взводный командовал:
— Бегом!
Любкин заставлял солдат бегать вокруг трибуны до
полного изнеможения. Спины у них чернели от пота.
Пробегая мимо поручика, они зло смотрели на него.
...Война продолжалась и неумолимо напоминала о
себе.
Однажды перед обедом Никита баловался у водо-
разборной колонки недалеко от площади, где учили
солдат. Вода била искристым веером из зажатой трубы
и прохладными струями стекала с рубашки и штанов.
Мимо колонки затопали солдатские сапоги. Никита на
всякий случай отпустил рычаг и отбежал в сторону, что-
бы не получить подзатыльника. Но солдаты спешили
мимо, не обращая на него внимания. Потные и возбуж-
денные, в расстегнутых гимнастерках, они громко пере-
говаривались, спорили и ругались.
«Что-то случилось!» — подумал Никита и побежал
за ними. Площадь была заполнена солдатами, за их
спинами ничего не было видно. Он залез на забор и над
солдатскими фуражками увидел трибуну. На ней, опи-
раясь руками на перила, что-то говорил поручик Люб-
кин. Солдатские фуражки качнулись к трибуне. Было
видно, как открывался черный рот на красном лице по-
ручика, но до забора долетали только отдельные
слова...
— Фронт!., рос... вать!
Площадь рвануло криком. Над головами взметну-
лись руки. Любкин схватился за голову, скатился с три-
буны, и над ним замелькали кулаки. За трибуной щелк-
нул выстрел, и шальная пуля жалобно пискнула над за-
80
бором. Никита свалился на землю и бегом бросился
домой.
Мать накинулась на него с расспросами:
— Кто стрелял? Что случилось? Кого убили?
— Никого не убили. Зачем волноваться, дорогой? —
ответил вместо Никиты капитан, вошедший вместе с от-
цом.
Мочарашвилли подошел к столу, взял в обе руки
кувшин с водой и стал пить прямо через край.
— Получили приказ об отправке на фронт, — ска-
зал отец, вытирая платком мокрый лоб. — Солдаты не
согласны. Поручик выступил, кричать начал: «Измена
отечеству! Немецким шпионам продались! Шкуру свою
бережете!» Солдаты его и помяли: «Не называй нас
шкурами, сам шкура продажная».
Мать вышла, капитан осторожно опустил кувшин на
стол и тихо сказал:
— Однако, генацвале, говорят, если бы не твой Се-
мен, всадил бы господин поручик тебе пулю в спину.
— Неизвестно, в кого он стрелял. У него Семен на-
ган выбил, шанцевой лопатой по руке успел ударить, —
сказал отец.
Вечером, когда Никита лег спать, а отец погасил
свет и собрался уйти в соседнюю комнату, за открытым
окном скрипнул песок. Кто-то подошел к окну. Никита
открыл глаза и увидел стену, а на ней лунный свет.
— Николай Демьянович, — раздался тихий голос
Семена Васильевича. Отец подошел к окну. Они о чем-
то пошептались.
— Пусть заходят. Только тихо. Свет не буду зажи-
гать. А ты под окном на скамеечке посиди. Посмат-
ривай.
Щелкнула задвижка на двери, и из окна потянуло
теплым ночным воздухом. Послышались осторожные
шаги. Запахло махоркой и солдатскими сапогами.
6 Н. Блинов
81
— Садитесь, товарищи, — негромко сказал отец и
добавил: — Не туда, там сынишка спит.
Заскрипели стулья. Незнакомый голос сдержанно
прогудел:
— Мы вот товарища из совдепа привели... Насчет
приказа...
— Мандат проверили? — спросил отец.
Чиркнула спичка, и на стене появились тени сдвину-
тых голов. Спичка догорела. Стало очень темно.
— Говорите, товарищ. Здесь все свои из полкового
комитета.
Послышался невнятный голос. Начала Никита не по-
нял. Потом стало слышнее.
— ...фронт. Полагаю, что приказ формально надо
выполнить, в вагоны грузиться. Оружия без разрешения
полкового комитета никому не сдавать. Если погонят
через Питер или будете следовать мимо, пошлите на-
дежных людей в Петроградский Совет, там подскажут,
что делать дальше.
За окном кашлянул Семен Васильевич. Прошуршали
чьи-то неторопливые шаги. Семен Васильевич снова
кашлянул.
— Ну что же, товарищи, так и порешим. Завтра на
комитете такую линию держать будем.
Еще сказали что-то, и снова потянуло из окна нагре-
тым за день воздухом.
— На митинге действовали правильно, а за поручи-
ком посматривайте. В случае чего арестуйте — и дело
с концом.
— Ладно, — сказал отец. — Вас через заросли про-
водят.
Через два дня подали эшелон, и полк погрузился в
вагоны. На прощанье отец подхватил Никиту, поднял и
близко посмотрел в лицо.
— Не пришлось мне с вами дожить до мирного вре-
мени. Береги маму.
82
Мать повисла у него на шее. Быстро, быстро цело-
вала его лицо, а когда он уже вскочил в вагон, протя-
нула к нему руки и горько всхлипнула. Как будто зна-
ла, что видит его в последний раз.
Никита долго смотрел, как махал рукой отец. Потом
мимо проползли товарные вагоны, в дверях грудились
солдаты. Промелькнул штабной вагон и в его открытом
окне бледное лицо Любкина с узкой черной повязкой
на глазу.
Никите стало жалко отца и почему-то страшно. Он
ухватился за теплую руку матери и прижался к ней
лицом.
Глава 12
А ТЫ ЗАПИСАЛСЯ В ЧОН!
Никита уже совсем привык к новой жизни. Он пере-
стал удивляться, что у него есть отец и друзья, есть
кровать с одеялом и простынями. Просыпаясь, он уже
не боялся, что все это окажется сном. Теперь начинало
казаться сном то, что было до этого.
Никите все больше нравились комсомольцы. Вот это
настоящие люди! Особенно Володя,. Ленькин братуха.
Теперь Никита знал, что будет комсомольцем. Скоро
будет.
По вечерам друзья ходили в комсомольский клуб
«Молодая гвардия». Никита и Ленька помогали делать
костюмы для «живого кино», рисовали карикатуры для
световой газеты, а Карпа был там постоянным артистом.
Володя предложил им записаться в команду лыжных
разведчиков — частей особого назначения, сокращенно
ЧОН. Вот, оказывается, что означал плакат в горкоме
комсомола, где красноармеец в шлеме со звездой
спрашивал входящих: «А ты записался в ЧОН?»
6*
83
До зимы было еще далеко, и они посещали строе-
вые занятия и изучали оружие.
Друзья сидели на параллельных брусьях в спортив-
ном зале бывшего кинотеатра. Им полагалось сидеть на
спортивных матах, на полу, но комсомольцев было мно-
го, и, чтобы лучше видеть, друзья залезли на брусья.
Стараясь не пропустить ни одного движения, они сле-
дили за руками инструктора, разбиравшего винтовку.
— Русская, трехлинейная, образца 1891 года, — не-
торопливо и громко объяснял пожилой военный. Он на-
зывал части оружия и складывал их перед собой на
промасленную тряпку, расстеленную на табуретке.
— Вес со штыком четыре с половиной килограм-
ма, — продолжал объяснять инструктор.
Никита скосил глаза в сторону, где у стены стояли
винтовки в пирамиде.
Когда первый раз ребята взяли их в руки, винтовки
показались совершенно одинаковыми, только по номеру
можно отличить одну от другой. Но пока шли от ка-
зармы полка до спортзала, пока составляли оружие в
пирамиды, Никита успел заметить, что его винтовка
имеет особые приметы и он может узнать ее среди
многих других.
Легкий толчок заставил Никиту вздрогнуть. Он поко-
сился на Леньку, сидящего рядом. Не отрывая глаз от
инструктора, Ленька прошептал:
— У моей с правой стороны приклад рябенький...
— Разговорчики! — прикрикнул инструктор и щелк-
нул затвором.
Обсуждение особых примет и достоинств винтовок
продолжалось после занятий по дороге домой. Около
штаба бойскаутов друзей остановила Эрна. Отсалюто-
вав, она отозвала Никиту в сторону.
— Проводи меня немного, я хочу тебе что-то ска-
зать.
— Я сейчас, ребята, — сказал Никита.
84
— На репетицию не опоздай, — сделал строгое ли-
цо Карпа.
На репетиции Никите делать было нечего. В «живом
кино» он не участвовал. Видно, Карпа намекал, чтоб
не задерживался попусту.
— Ты почему не носишь значок специальности? —
спросила Эрна, когда они отошли от ребят. — Тебе
же присвоили специальность пловца за спасение
Леськи.
— Вышить надо, а я не умею, — сказал Никита.
— Возьми! — сказала Эрна. На ладони у нее лежал
обшитый узким красным кантом черный суконный кру-
жок с вышитой фигуркой пловца.
— Ладно, — буркнул Никита, покраснев, и взял
значок.
— Вышивала себе значок сигнальщика и про тебя
вспомнила. — Она посмотрела ему в лицо, как будто
ожидая, что он еще скажет. Никита молча спрятал зна-
чок в карман. Эрна тронула его за руку.
— У меня в воскресенье именины. Собираются
друзья. Я хочу, чтобы ты тоже пришел. Придешь?
Никита глянул на свои босые ноги и обтрепанные
низы штанов. Посомневался немного и кивнул:
— Приду. Только не знаю, где ты живешь?
— Здесь, — Эрна кивнула через плечо на особняк
в глубине сада за деревянным решетчатым забором. —
До завтра! — Она вскинула руку к плечу, и каблучки
ее белых туфель весело простучали по камням до-
рожки.
...Когда Никита прибежал в клуб, репетиция еще не
началась, но Карпа был уже на сцене. Там что-то приби-
вали и с грохотом перетаскивали. Ленька встретил
Никиту вопросительным взглядом, но ничего не
сказал.
Никита показал ему значок.
— Она подарила? — спросил Ленька.
85
Никита кивнул и сказал, что приглашен на именины.
— Ну и зря, — сказал Ленька. — Нашел к кому хо-
дить. Отец у нее контра. Бывший лесоторговец. Почему-
то с англичанами не убежал. Думает, Советская власть
ненадолго. Очень ты ей нужен. Именины там, рождест-
во, еще пасху позовут праздновать! Какой же из тебя
комсомолец выйдет после этого! Зря ты с ней во-
дишься.
— При чем здесь отец? Я не к отцу, я к ней иду.
— Смотри, — сказал Ленька. — Иди, если хочешь.
Только зря это.
— Об чем звук? — закричал Карпа, спрыгивая к ним
со сцены.
Ленька рассказал.
— Это он не именины праздновать идет. Он там про-
ведет политработу, вот что, — сказал Карпа и слегка
хлопнул Никиту по животу. — Надо Эрну перевоспиты-
вать. Она девчонка стоящая. Давай, Никита, покажи им
там, буржуйским деточкам, что значит пролетарская
сознательность.
В глубине души Никита уже жалел, что согласился.
Он не очень представлял себе, что его ждет, и сильно
сомневался, удастся ли ему проявить пролетарскую соз-
нательность. Если бы ему сейчас встретилась Эрна, он
бы, наверное, отказался, придумав какую-нибудь при-
чину.
Глава 13
УРОК ПОЛИТГРАМОТЫ
Ботинки отчаянно жали. Пальцы, втиснутые в узкие
носки, налезали друг на друга и, имей они голос, ску-
лили бы нудно и жалобно. Новая рубаха норовила вы-
лезти из брюк, ее приходилось поминутно заправлять
под ремень. «Практичная материя», — сказала портни-
86
ха, когда они с отцом заказывали рубаху. Ткань была
серо-грязного цвета и называлась «ганка».
Из-за этих ботинок и рубахи настроение у Никиты
было плохое. Ему казалось, что встречные прохо-
жие пялят на него глаза и ухмыляются его дурацкому
виду.
Он ускорил шаг, хлопнул калиткой. На крыльцо
взбежал в два прыжка. Вдохнул побольше воздуха и
дернул круглую медную ручку. Где-то высоко в доме
захлебнулся звонок. За дверью простукали каблуки,
скрежетнула цепочка, щелкнул замок, и дверь приот-
крылась. Выглянула девушка в белом фартуке и кру-
жевной наколке:
— Вам кого?
— Эрну! — выпалил Никита.
Девушка посторонилась и сказала более привет-
ливо:
— Проходите, пожалуйста. Барышня с гостями в го-
стиной.
Никита поднялся по высокой лестнице и оказался
в ярко освещенной прихожей. Навстречу выбежала
Эрна.
— Здравствуй! Хорошо, что пришел, — сказала она,
протягивая обе руки. Потом, выждав немного, тряхну-
ла белым бантом и подставила щеку: — Поздравляй!
Никита растерянно ткнулся носом в ее щеку:
— Поздравляю!
Девочка вопросительно посмотрела на Никиту. Че-
рез ее плечо он увидел, как из боковой двери вышла
высокая стройная женщина.
— Это мальчик, про которого ты мне рассказыва-
ла? — спросила она, разглядывая Никиту.
— Да, мама, — сказала Эрна и потянула Никиту за
руку. — Идем, все уже собрались.
Никита шагнул за Эрной и только тогда сообразил,
что не поздоровался. Он оглянулся. Фигура женщины,
87
обтянутая длинным платьем, скрывалась в боковой
двери.
— Здравствуйте! — запоздало крикнул он ей вслед
и окончательно растерялся.
— Очень мил, — сказала мать Эрны, насмешливо
улыбнувшись.
Никиту бросило в жар, но, не дав опомниться, Эрна
втащила его в комнату.
Посреди комнаты стоял Костя и что-то рассказывал,
оживленно жестикулируя. Незнакомые девчонки окру-
жали патрульного, перешептывались и хихикали.
— Как ты сказал? — спросила высокая тоненькая де-
вушка.
— Бородатого Карлу Марлу повесили вместо бри-
того Керенского! — выкрикнул Костя и, увидев через
головы девочек Никиту, указал на него рукой, продол-
жая как ни в чем не бывало: — А вот герой наше-
го времени. Спаситель известного вам Леськи
Бакина. Если бы не отменили ордена и медали, то, на-
верное, ему присудили бы медаль за спасение на
водах!
— Перестань, — сказала Эрна. — Девочки, это Ни-
кита Лепехин. Знакомьтесь.
Девчонки подходили к Никите, церемонно приседа-
ли и называли имена. Он так и не понял, не то они ду-
рачатся, не то в самом Деле так здороваются. Они
показались Никите глупыми писклявыми вообража-
лами.
Только одна стройная девушка просто протянула ему
руку, сказала коротко:
— Лика.
Вслед за девчонками подошел Тодик. Никита обра-
довался, когда услышал его тоненький, не по росту, го-
лосок:
— Здорово, Лепеха!
Он даже на «лепеху» не обиделся. Тодик улыб-
88
нулся, видно, тоже обрадовался, а до того сидел где-
нибудь в уголке, сторонясь девчонок.
— Теперь все в сборе, — сказала Эрна. — Прошу к
столу, пирог стынет.
Она распахнула дверь в соседнюю комнату и усади-
ла гостей по одной ей известным правилам.
Никита оказался рядом с именинницей. Напротив си-
дели Костя, Лика и Тодик. Пока Никита изумлялся ве-
щам, расставленным на столе, и догадывался, что тон-
кие, почти прозрачные, розовые ломтики на блюде —
это семга, о которой он слышал, но никогда не ел,
Костя закатал рукава белой рубашки и, вооружившись
ножом и вилкой, поднялся с места.
— По просьбе нашей милой именинницы и по праву
старшего по званию предлагаю приступить.
Он ловко подхватил кусок пирога и водрузил его
на подставленную Эрной тарелку. Так же ловко он обес-
печил пирогом всех девчонок и подмигнул Никите и
Тодику:
— Братья индейцы, действуйте сами.
Дружно застучали ножи и вилки. Никита ухватил пи-
рог пятерней и поднес ко рту, но, увидев удивленный
взгляд Лики, положил его обратно, вытер под столом
руку о штаны, взял вилку, ножик и, посмотрев, как это
делает Костя, принялся за дело.
Костя непринужденно расправлялся с именинным пи-
рогом, успевая в то же время переговариваться со сво-
ей соседкой. Видимо, он сказал что-то необычное. Лика
быстро взглянула в сторону Никиты, опустила глаза и
ответила негромко:
— Ты, кажется, говоришь ерунду. Этого не может
быть.
— Спроси сама, — пожал плечами Костя, продол-
жая есть.
— Ну и спрошу. Только не сейчас.
Никита был занят едой и не очень прислушивался,
89
что о нем говорят. К еде он привык относиться серь-
езно.
— Ох, и люблю же я торт, — сказал Тодик, глотая
слюну. — С кремом!
Костя ухмыльнулся и шепнул что-то ему на ухо.
Тодик вдруг побледнел, положил нож и вилку.
— Что же не кушаешь, Тодик? — спросила Эрна.
— У него живот болит, не обращайте внимания, —
сказал Костя и засмеялся.
После угощения перешли в гостиную, и Эрна затея-
ла игру в фанты. Девчонки отдавали ей кто носовой
платочек, кто брошку, снятую с кофты. Когда очередь
дошла до Никиты, он пошарил в карманах и бросил в
шляпу пуговицу не то от рубашки, не то от штанов. Дев-
чонки зафыркали.
Потом на стул посреди комнаты усадили Костю. Эр-
на подошла к нему сзади и стала вытаскивать из шляпы
фанты. Она подымала их над головой, чтобы все виде-
ли, а Костя не видел, и спрашивала:
— Что этому фанту делать?
Костя оказался на высоте. Он отвечал не задумы-
ваясь и всякий раз очень удачно, вызывая общее ожив-
ление.
Только Тодик обиделся. Когда Эрна подняла над го-
ловой его перочинный ножик и спросила, что этому
фанту делать, Костя прикрыл глаза, как бы раздумы-
вая, и произнес:
— Исполнить арию «На земле весь род людской...»
— Это он нарочно, — зашептал Тодик на ухо Ники-
те, пока смеялись девочки. — Думаешь, он не знает,
чей фант? Ему в зеркале на стене видно. Заметил, как
он глаза закатывает, чтобы в зеркало посмотреть?
Ликиному фанту-платочку досталось «исповедовать
грешников». Никитиной пуговице — проделать цир-
ковой номер. Никита подумал, что Тодик, кажется,
прав.
90
Потом все исполняли свои номера. Тодик оказался
хитрее, чем о нем думали. Когда подошла его очередь,
он попросил Эрну аккомпанировать на пианино, вышел
на середину комнаты, поднял руку к потолку и, то ши-
роко открывая рот, то раздувая щеки, исполнил арию
без единого звука.
Пока хлопали его находчивости, Лика переглянулась
с Костей и вышла в переднюю.
— Что значит «исповедовать грешников»? — спросил
Никита у Эрны.
— А вот вызовет тебя Лика, тогда узнаешь, — за-
смеялась Эрна.
Как будто в ответ на ее слова от дверей, за которы-
ми скрылась Лика, окликнули Никиту:
— Тебя вызывают исповедоваться!
Эрна прикусила губу, удивленно посмотрела на Ни-
киту: Никита пожал плечами и направился к двери.
В дверях он оглянулся и увидел, что из столовой вы-
шла мать Эрны. В это время его потянули за руку, и
дверь за ним закрылась. В полумраке прихожей он с
трудом различил лицо девушки.
Перед самым лицом блеснули ее глаза.
— Я хотела у тебя спросить одну вещь.
— Ну? — сказал Никита, чувствуя, как его охваты-
вает непонятное волнение.
— У вас в комсомольском клубе бывают девушки-
комсомолки?
— Ну, бывают.
— А это правда, что вы остаетесь с ними в клубе
ночевать?
Никита сначала не понял, что она спрашивает. А по-
том до него дошло. С его губ готово было сорваться
ругательство, но он сдержался и крикнул только:
— Дура!
Нащупав дверную ручку, он выскочил из передней,
91
чуть не сбив с ног Эрну и ее маму. Обе смотрели на
него одинаковыми круглыми глазами.
— Я же говорила, с ним будет трудно. Апаш, бес-
призорник. Его нельзя оставлять вдвоем с порядочной
девушкой, — сказала мама и строго спросила: — Что
у вас происходит, мальчик?
Никита замешкался с ответом. Он просто не знал,
что отвечать.
Из дверей, за его спиной, вышла Лика. Лицо ее пы-
лало, она прижимала ладони к щекам.
«Ну их всех к черту», — подумал Никита и сразу ус-
покоился.
— Ты молчишь, мальчик? — строго сказала мать
Эрны.
— Спросите у нее, — крикнул Никита и кивнул на
Лику. Он окинул взглядом притихших девочек, заметил
недоуменно вытянувшееся лицо Тодика. Подумал, без
особого интереса, куда девался Костя? Последнее, что
успел заметить, — удивленный и страдальческий взгляд
Эрны.
— Гудбай, ауфвидерзеен! — произнес он как мог
насмешливо. Не торопясь вышел, а очутившись за
дверью, стремительно бросился вниз по лестнице.
Внизу он увидел Костю. Похоже, тот ждал кого-то.
— Ты что? — спросил Костя. — Ха, ха! Понимаю.
Девочка оскорбила пролетарскую честь. Пролетарии
не понимают юмора.
Никита ошалело смотрел на Костю. Так вот в чем де-
ло! Вот почему удивилась она за столом, а потом ре-
шила спросить.
— Ты, фрайер! — сказал Никита. — Яс тобой еще
поквитаюсь!
Он что есть силы хлопнул дверью.
— Попробуй! — крикнул Костя ему вдогонку.
Видно, таким уж выдался этот день для Никиты, что
92
его злоключения еще не кончились. Он выбежал за ка-
литку и с разбегу налетел на Леньку. Рядом с озабочен-
ным видом прохаживался Карпа.
— Ты что летишь как бешеный? — рассердился
Ленька.
— Это его из гостей выбросили. Со второго эта-
жа, — объяснил Карпа. — Они на именинах были. —
Опустив руки и умиленно кланяясь, Карпа дурным го-
лосом добавил: — С благополучным вас возвращеньи-
цем, господин Лепехин!
Никите сразу стало легче.
Друзья шагали в ногу по звонким мосткам. Ленька
изредка поглядывал на Никиту справа. Карпа, мурлыча
под нос какой-то мотивчик, поглядывал слева.
— Идем ко мне, — сказал Никита. — Батя уехал в
Заостровье попов разоблачать. У нас поговорим.
— Идем, — обрадовался Карпа. Он хотел еще что-
то сказать, но Ленька грозно глянул на него.
— Помолчи! Пусть он сначала расскажет, а потом
мы ему выложим.
Первое, что сделал Никита, когда они вошли в ком-
нату, сорвал с ног опостылевшие башмаки, швырнул их
под вешалку и с наслаждением потопал босыми нога-
ми по чисто вымытому полу.
Друзья улеглись животами на расстеленное одеяло.
— Ну давай, выкладывай! — распорядился Ленька.
Никита рассказал.
Карпа сочувственно засопел, а Ленька сказал:
— Азбука коммунизма. Чего еще от буржуев недо-
резанных ждать?!
Он стукнул кулаком по одеялу.
— Конечно! В три шеи разгоним буржуйских дето-
чек!
— Сегодня получено сообщение из ЦК... — не вы-
терпел и ввернул Карпа.
93
— В РСФСР создана детская пролетарская органи-
зация, — продолжал Ленька. — В губкоме выбрали
оргбюро по подготовке пионерского движения. Володя
сказал, что завтра нас вызывают в оргбюро, там будет
решаться судьба дружины бойскаутов и вопрос о соз-
дании отряда юных пионеров...
— Кого, кого? — спросил Никита.
— Юных пионеров Российской Советской Федера-
тивной Социалистической Республики, — торжественно
повторил Ленька.
— Даешь юных пионеров! — заорал во весь голос
Карпа и, перевернувшись на спину, потряс в воздухе
ногами.
КОНЕЦ
„ЧЕРНОГО БОВРА“
Глава 14
ФЛАГ НА ГРОТ-МАЧТЕ
На знакомом утоптанном дворе под зелеными кро-
нами берез построились патрули бойскаутов. Они об-
разовали большую букву П, на открытом конце кото-
рой алело знамя с белой лилией. Возле знамени стояли
Володя и Павлик.
«Чайки» стояли против «ласточек», и Никита, погля-
дывая на девочек, думал, кто из них перейдет в новую
организацию. Эрна? Не позволят ей родители. Никита
вздохнул. Все-таки жалко. Хотя Ленька прав, она чуж-
дый элемент, а все равно жалко. Да и остальные де-
вочки тоже...
Никиту толкнул в бок Карпа:
— Тодик-то не пришел, а говорил...
Никита оглядел «чаек». Ребята выжидательно погля-
дывали на Володю, который разговаривал со скаут-ма-
стером. С правого фланга, опираясь на посох, с пат-
рульным тотемом стоял Андрей. Узкий ремешок шля-
пы под подбородком подчеркивал решительное выра-
жение его лица.
Никита подвинулся к Андрею.
— Не знаешь, куда делся Глеб Степанович? Что-то
давно его не видно.
— Сам удивляюсь, — пожал плечами Андрей. —
Спрашивал Павлика, он тоже не знает. Может, в море
ушел.
— Сдрейфил Тодик. Или мамочка не пустила, — вор-
чал рядом Карпа.
Павлик и Володя закончили разговор. Павлик акку-
ратно сложил и убрал в карман гимнастерки листок бу-
маги, переданный ему Володей, оглядел выстроившие-
ся перед ним патрули.
Володя шагнул вперед и громко прочитал положение
96
о создании детской организации, которая названа ор-
ганизацией юных пионеров. Бойскауты слушали, погля-
дывая то на Володю, то на Павлика, и разные чувства
отражались на их лицах. С явной неприязнью смотрел
на Володину черную куртку и фуражку с красной звез-
дой Костя, патрульный «Черных бобров». Растерянны
были лица девочек.
Кончив читать, Володя предложил всем, кто хочет
вступить в пионеры, перейти на левую сторону от зна-
мени.
Андрей шагнул вперед, скомандовал «смирно» и
подвел свой патруль к Володе. Павлик удивленно изо-
гнул брови и, сняв с головы шляпу, стал поправлять и
без того прямые поля. Из «бобров» налево перешли
двое. Из «ласточек» никто не перешел.
— Ну что же, — сказал Володя, — кто надумает,
милости просим. Наш штаб на углу проспекта Чумба-
рова-Лучинского и улицы Карла Либкнехта. Двери для
всех открыты.
Андрей скомандовал:
— Шагом марш!
И первые двенадцать юных пионеров с Володей во
главе отправились в свой новый пионерский клуб. Три
комнаты в нижнем этаже деревянного двухэтажного
дома пионерам передали комсомольцы.
Володя усадил ребят в кружок прямо на полу, в од-
ной из пустых комнат.
— Когда-нибудь, — сказал Володя, — когда будете
взрослыми, вы вспомните этот день — день рождения
первого пионерского городского отряда. О нас с вами
заботятся комсомол и Советская власть. Нам передали
это большое помещение, заказали отрядное знамя с
эмблемой — пионерским костром. Наше дело — со-
брать под это знамя большой отряд.
— У-у-у, — прогудел Карпа, — за этим дело не
станет.
7 Н. Блинов
97
— Со всех улиц, от Быка до Кузнечихи, пацаны в
комсомол просятся, — подтвердил Ленька. — В комсо-
мол им рано, а в пионеры в самый раз.
— Я тоже так думаю, — продолжал Володя. — Но
от нас уходит Андрей...
— Куда? Почему? — закричали ребята.
— Яс вами, ребята, — сказал Андрей. — Но мне
нужно работать. Меня берет матросом на рыболовный
тральщик капитан Михов.
— С Андреем мы договорились, — сказал Воло-
дя. — Он нас не забудет и, когда вернется, придет
к нам, расскажет о плавании. Как думаешь, — повер-
нулся Володя к Андрею, — кого вместо тебя патруль-
ным, нет, не патрульным, а звеньевым «Чайки» назна-
чить?
— Никиту Лепехина, — не задумываясь, ответил
Андрей. — Он на второй разряд успел сдать. С кате-
ром может управляться, и ребята его уважают.
Никита вздрогнул: «Почему меня? — Он посмотрел
недоверчиво на Андрея, потом на ребят. — Чем я луч-
ше Леньки или Карпы?»
Ленька и Карпа согласно закивали:
— Никиту.
— Хорошо, — сказал Володя. — Звеньевым «Чай-
ки» будет Никита Лепехин. Он, может быть, еще не
очень силен в политграмоте, но парень наш, пролетар-
ский и крепкий. У него мы заберем Карпу и Леню, они
будут звеньевыми двух других звеньев. Названия сами
придумаете. Только я советую не брать больше назва-
ния зверей и птиц, а более подходящие к нашей дейст-
вительности.
— «Красный моряк»! — сказал Карпа.
— «Серп и молот»! — сказал Ленька.
— Можно и так, — согласился Володя. — Только вы
это своим будущим пионерам предложите. Согласят-
ся — так и будет.
98
Он поднялся с пола, одернул гимнастерку, накинул
на плечи кожаную куртку.
— Я в губкомол, доложу, что есть отряд. А вы рас-
планируйте уголки звеньев. Принимайтесь хозяйничать
в своем клубе.
Володя вскинул руку над головой новым пионерским
салютом:
— Пионеры! К борьбе за дело рабочего класса
будьте готовы!
— Всегда готовы! — гулко прозвучало в пустых ком-
натах.
Володя ушел.
Ребята обошли комнаты. Заглянули в темную кла-
довку в конце коридора.
— Здесь можно маленькую мастерскую соору-
дить, — сказал Ленька. — Переплетную. Станочки сма-
стерим, я знаю, как их сделать. Будем книги перепле-
тать.
— Нет! — возразил Карпа. Он что-то отмерял ша-
гами. — Смотрите! Если выломать эту стену, то кладов-
ка соединится с большой комнатой. В комнате поста-
вим скамейки, а из кладовки выйдет сцена. Поняли, что
получится?
— Тебе дай волю, так ты всех в артистов превра-
тишь! — сказал Ленька.
Карпа уже ерошил ежик волос на голове, собираясь
сражаться за свою идею, но в это время за их спинами
раздался стук. Обе половины наружной двери распах-
нулись настежь, и в коридор влетела и бесшумно пока-
тилась по полу бойскаутская шляпа. За ней через порог
перевалился Тодик и растянулся на полу. Он быстро
вскочил на ноги и, хватаясь за голову, пропищал, за-
икаясь:
— «Боб-ры»!
Его обступили ребята.
7*
99
— Что ты трясешься, как овечий хвост? — спросил
Карпа.
— «Бобры»... угоняют катер! — выпалил Тодик. —
Они хотят... утопить фрегат, чтобы вам не достался.
Ребята растерянно уставились на Тодика. Первым
опомнился Никита.
— За мной! — крикнул он и выскочил за дверь.
Хватая на ходу посохи, бросились вслед остальные.
Ребята с посохами наперевес неслись по улицам, как
бойцы в атаку. Сзади со шляпой в руках едва поспевал
Тодик.
Выбежав на набережную, они увидели катер. На его
высокой грот-мачте развевался треугольный вымпел с
силуэтом черного бобра. У борта покачивался ялик.
С него двое «бобров» перебрасывали на катер тяже-
лые камни. У мачты с топором в руках стоял Костя.
Увидев сбегающих на пристань «чаек», он что-то крик-
нул и взмахнул топором.
— Что ты делаешь! — отчаянно закричал Ленька.
Топор опустился, и до ребят донесся глухой удар.
Андрей побежал вдоль пристани к причаленному на
дальнем конце карбасу. Никита прикинул на глаз рас-
стояние, сильно оттолкнувшись ногами, бросился в реку.
За ним прыгнули Карпа и Ленька.
Костя перешел на ялик, оттолкнулся от борта кате-
ра. «Бобры» поспешно выгребали на быстрину. Костя
стоял на корме ялика и что-то насмешливо кричал.
В несколько взмахов Никита достиг низко осевшего
катера. Он перевалился через борт и помог забраться
подоспевшим друзьям. У самой мачты из прорублен-
ной в днище дыры чистым фонтаном била вода. Катер,
тяжело загруженный булыжником, медленно оседал.
— Камни, камни выкидывать! — крикнул Никита.
— Не успеем, — сказал Ленька. — Во сколько на-
грузили! Утонет катер, пока возимся.
— Нет! — крикнул Карпа. — Не утонет наш фрегат!
100
Он примерился, присел и, выкрикнув «у-ух!», шлеп-
нулся на пробоину.
— Ой, братцы, кажется, я на гвоздяру угодил, — по-
жаловался он и тут же закричал: — Чего уставились?
Викидывай камни! Думаете, я собираюсь сидеть, пока
у меня вода через рот пойдет...
Никита и Ленька набросились на булыжники. К бор-
ту приткнулся карбас с остальными «чайками». Андрей
мгновенно оценил обстановку.
— Воду отливать! — приказал он и, быстро проби-
раясь на нос, крикнул Карпе: — Потерпи немного, я
сейчас пластырь сооружу.
— Я сижу крепко, — состроил рожу Карпа. — Я на
гвозде сижу.
— Не выдумывай, — сказал Андрей, вытаскивая из-
под носовой палубы брезент и веревку. — Шлюпки де-
лают не на гвоздях, а на медных заклепках. Нет под
тобой никаких гвоздей.
— Помоги мне, — обратился Андрей к Никите.
Они быстро завели под катер подкильные концы,
выровняли их и затянули пластырь из толстого проши-
того брезента.
— Можешь вставать, — сказал Андрей, закрутив ту-
гие концы.
Карпа ойкнул и встал на четвереньки. Андрей на-
гнулся над ним.
— Какой же это гвоздь? Просто здоровая заноза.
— А мне легче? — скривился Карпа.
Андрей достал из ящика, скрытого под банкой, плот-
ницкие кусачки и, не дав Карпе опомниться, выдернул
у него занозу. Карпа вскочил на ноги. Держась одной
рукой сзади за штаны, другой он погрозил вслед едва
видному ялику:
— Подожди, «Черный бобр», я тебе это припомню!
— За такие дела можно под суд отдать. Это вреди-
тельством называется, — сказал Ленька.
101
— Они свой пиратский флаг оставили, — пропищал
Тодик, показывая на верх грот-мачты, где развевался
вымпел с черным силуэтом зверя.
Андрей подошел к мачте, осмотрел со всех сторон.
— Фалы обрезаны. Флаг спустить нечем, — сказал
он.
Никита сбросил мокрые штаны и рубашку. Повязал
косынку на голую шею.
— Сейчас мы заменим этот «веселый Роджер». —
Он поплевал на ладони и, быстро перебирая руками и
ногами, вскарабкался на самый верх.
— Держи! — крикнул он сверху, бросая сорванный
вымпел.
Немного повозившись, он соскользнул вниз. Над ка-
тером развернулась по ветру пионерская косынка.
Карпа завязал в сброшенный вымпел камень и крик-
нул, швыряя тотем за борт:
— Конец «Черному бобру»! Да здравствует наш
пионерский флаг! Ура!
И все они, мокрые и возбужденные, продрогшие на
ветру, закричали:
— Ур-ра!
Глава 15
ПЕРВЫЙ ГОРОДСКОЙ
В пионерском клубе кипела работа. Оборудовались
уголки звеньев. Новички готовились на третий разряд.К
концу недели в пионеры вступило больше тридцати ре-
бят. Звеньев оказалось мало. Пришлось организовать
еще два. Мальчишки назвали свое именем Карла Либ-
кнехта, девочки — именем Розы Люксембург. Новым
звеньевым у мальчишек стал Валька Симаков. Звенье-
вым девочек выбрали Маняшу Уткину с Кузнечихи. Ма-
ня была дочкой известного помора Прохора Уткина.
102
Она все умела: грести, плавать, разводить костер. С па-
русами управлялась как заправский матрос. Ее так и
звали Машка-моряк. Девчонки под ее командой быстро
завоображали и нахально потребовали, чтобы обслужи-
вание катера с «Чесмы» поручили им, но встретили та-
кой дружный отпор, что вынуждены были отступить.
Правда, не обошлось без вмешательства Володи. Они
выторговали себе право вместе с «чайками» занимать-
ся работой с такелажем и парусами. Одновременно с
Первым городским отрядом появился пионерский отряд
при детдоме № 1. Ходили друг к другу в гости обмени-
ваться опытом, которого явно не хватало.
Никита никак не мог предполагать, что быть звенье-
вым так хлопотно. В «Чайке» было девять человек. И
все разные, и у каждого свои заботы, свои интересы,
которые необходимо было учитывать в повседневной
работе.
Коротышка Сережа Тыров, например, любил стро-
гать и пилить. Хлебом не корми, только дай чего-ни-
будь смастерить из деревяшки. Ему организовали в
уголке звена маленький верстачок. Этот верстак был
постоянно занят. К Сережке начали ходить ребята из
других звеньев. Теперь все полки и скамейки изготав-
ливались в звене «Чайка».
Пятеро самых шустрых: два Ивана, два Петра и
Фрол — ни о чем и дуллать не могли, кроме моря. Эти
пятеро стали постоянной командой катера с броненос-
ца «Чесма», который после славной победы над «Чер-
ным бобром» был торжественно переименован в «Будь
готов!». Буквы для него вырезал и покрасил золотой
краской тот же Сережка Тыров. Катер был главной за-
ботой звена. Под командой Никиты они надраивали до
блеска латунные уключины, терли жесткими вениками
палубу, сушили и укладывали паруса. И почти всегда с
ними наравне работала неутомимая Маняша Уткина.
Много помогали Первому городскому ребята из
103
комсомольского клуба. В первые же дни существования
отряда они притащили пионерам несколько столов, ска-
меек, шкафов для инвентаря, достали кумача для вым-
пелов и галстуков. А девушки-комсомолки их сшили.
Несколько раз в пионерский клуб заходил секретарь
губкома РКСМ Василий Олишев, расспрашивал звень-
евых, что да как. Иногда с ним вместе наведывались
секретарь горкома Угловой и заместитель председателя
губисполкома Боговой.
Когда Ленька заикнулся было, что неплохо бы ор-
ганизовать выпуск пионерского журнала «Костер», Оли-
шев сказал:
— А что ж, хорошее дело! Дерзайте. Готовьте жур-
нал в рукописном виде. А потом мы экземпляров десять
размножим на гектографе. Кажется, я видел в городской
типографии гектограф? — спросил он у Богового.
— Еще со времен большевистского подполья сохра-
нился. Я договорюсь, — сказал Боговой.
И договорились.
Отец принес Никите из типографии три специальных
химических карандаша: красный, фиолетовый и зеле-
ный. Картинки и заглавия рисовали разными цветами, а
весь текст писали фиолетовым. Потом каждую готовую
страницу укладывали текстом вниз на желатиновый под-
нос гектографа и прокатывали валиком. Текст отпечаты-
вался на желатине. Затем прикладывали чистый лист,
прокатывали его тем же валиком, и на бумаге получал-
ся отчетливый оттиск.
Через неделю Ленька уже с гордостью держал в ру-
ках пахнущую типографией тоненькую тетрадку с крас-
ными буквами: «Костер». Под заглавием фиолетовый
пионер, похожий чем-то на Петьку Жгилева, надув ще-
ки, дул в зеленый горн с красным вымпелом.
Никита теперь каждый день шел в свой клуб как на
праздник. Ему постоянно хотелось выполнить любое де-
ло как можно лучше. Он все реже вспоминал свои бес-
104
призоряые скитания. Жизнь четко разделилась на ту,
вроде бы ненастоящую, и на эту, теперешнюю.
Он по утрам вставал вместе с отцом. Обливались из
одного ведра за сараем во дворе. Вместе завтракали и
выходили на улицу.
— Обедать не опоздай! — говорил отец и легонько
подталкивал его в спину.
¥ ¥ ¥
Никита вошел во двор пионерского клуба и увидел
Володю, Леньку и Карпу.
— Вот и Никита, — сказал Володя. — Хочу с вами по-
советоваться. Сможем ли мы вывезти отряд в лагерь?
— Даешь лагерь!—закричал Карпа.
— А что тут такого, — сказал Никита, — погрузимся
на катер и поехали.
— А кто нас кормить будет? Где спать? — сказал
Ленька. — Подготовиться надо как следует. Подумать
надо.
— Да что тут думать! — Карпа даже покраснел от
волнения. — Тут все ясно, как мармелад!
— А ты мармелад-то ел когда-нибудь? — засмеялся
Ленька.
— Ну, не ел. Подумаешь! Его из варенья делают. И
вообще, при чем здесь мармелад? Мы про лагерь тол-
куем. Видали! Я ему про лагерь, а он про мармелад.
— Да ты же сам! — возмутился Ленька.
— Не горячитесь, — сказал Володя.— Леня прав. Де-
ло нешуточное. Как говорит наш Головко, «це дило
требо розжуваты». Раз никто из моих помощников не
возражает, начнем готовиться. А что для этого нужно?
— Ха, — сказал Карпа, — палатки, вот что.
— Топоры, лопаты, посуду, спички, хлеб, соль, кар-
тошку, — начал перечислять Никита.
— Лекарства, — добавил Ленька обиженно. — Бинты,
йод!
106
— Ну вот видите, не так уж мало, — сказал Володя,
посмеиваясь. — А кроме всего этого, нужно и ребят
подготовить, обучить. В каждом звене должны быть са-
нитар, горнист, барабанщик. Значит, так, Никита с Леней
берите по нескольку ребят от каждого звена и отправ-
ляйтесь. Помните казармы, где винтовки ЧОНа получа-
ли? Там возьмете все по этой записке и договоритесь об
обучении барабанщиков и горнистов. А Карпа отыщет
Маняшу и организует занятия санитаров.
У Карпы вытянулось лицо.
- Да, — сказал он, — всегда так. Кому в казармы:
горны, барабаны, палатки получать, а Карпе с девчонка-
ми бинты разматывать.
С Никитой и Ленькой отправились Петька из «Серпа и
молота» и четверо новичков из других звеньев.
Полк помещался в длинном здании, на фасаде кото-
рого еще сохранились щербатые следы от пуль. Дне-
вальный со штыком на поясе провел ребят через всю ка-
зарму рядами аккуратно заправленных коек и пирамид с
начищенным оружием. Ребят поразила чистота и тот осо-
бый порядок, который отличает военные казармы.
Молодой командир с кубиками на воротничке и ки-
мовским значком на груди приказал вызвать барабан-
щика. Пришел пожилой солдат с длинными, как у запо-
рожца, усами. Усмехаясь в усы, он протянул ребятам
солдатский барабан и спросил:
— Ну, кто хочет?
Петька осторожно взял палки, повесил на шею тя-
желый барабан и ударил. Получилось что-то жалкое
вроде: «тра-та-та, тра-та-та, вышла кошка за кота».
Солдат прищурил глаза, шевельнул усами, взял бара-
бан и сказал:
— Дай-ка попробую.
Взмахнул палками и скомандовал:
— На месте шагом марш!
Барабан зарокотал рассыпчато и четко. В такт ему
107
ноги дружно заработали по полу нечастым шагом. Усы
солдата шевелились в ритм барабанному маршу, и он
негромко, не очень отчетливо выговаривал:
— Старый барабанщик,
старый барабанщик,
старый барабанщик
крепко спал.
Он проснулся,
перевернулся,
барабанить снова стал.
Казалось, что это говорит не солдат, а выговаривает
сам барабан.
Все ребята захотели стать барабанщиками и горнис-
тами. Договорились о дне занятий.
Со склада получили топоры и лопатки в брезентовых
чехлах, несколько солдатских котелков и фляжек, а са-
мое главное, настоящие походные палатки.
На обратном пути, у самого клуба, ребята столкну-
лись с Тодиком. Он стоял на углу с каким-то верзилой
и, увидев ребят, быстро юркнул за угол дома. Тодька
исчез с того дня, когда «бобры» хотели потопить катер,
и ни разу не появлялся в пионерском клубе.
— Ну и шут с ним!—сказал Ленька, когда ребята
гадали, куда он подевался. — Небось мамочка не от-
пустила. Ах, Тодик, не промочи ножки!
И вот сейчас, увидев его испуганный, жалкий взгляд,
Никита передал свою ношу Петьке и бросился за угол.
— Тодька, — закричал Никита. — Подожди, дело
есть!
Тодик остановился. Верзила дернул его за руку, под-
толкнул в спину, и они скрылись в дыре забора.
Когда Никита подбежал и заглянул между досок, за
забором уже никого не было.
— Ну что, догнал? — спросил Ленька, когда Ники-
та вернулся.
— Нет, удрал.
108
— Ладно. Нечего нам из-за него переживать, —
успокаивал Никиту Ленька. — Он вообще чуждый эле-
мент. У него отец инженер, а мать буржуйских деточек
музыке обучает. Не наша прослойка.
— Сам ты прослойка! — сказал Никита. — Мне ка-
жется, он чего-то боится. Кто этот длинный, что с ним
был?
— Его Оглоблей кличут. Он раньше бойскаутом
был, а потом куда-то смылся. Тоже не наш.
— Слушай, — сказал Никита, — по-твоему рассуж-
дать, так я ведь тоже чуждый. У меня отец в редакции
работает, а мать гимназию окончила. Тоже уроки да-
вала.
Ленька задумался.
— Во-первых, твой отец красным командиром был,
а сейчас он партийный.
— А во-вторых? — спросил Никита.
— Во-вторых, и ты был чуждый. А теперь перевос-
питался вроде. Ты был несознательный люмпен-проле-
тарий, а теперь стал сознательным борцом за дело ра-
бочего класса.
Он подумал и добавил честно:
— Ну, может, еще и не совсем сознательным. Но
ничего, мы тебя и дальше перевоспитывать будем.
— Это кто же меня перевоспитывает? — обиделся
Никита, — Ты, что ли? — Но тут он вспомнил историю с
ящиками и замолчал.
Когда пришли в клуб и сложили на пол снаряжение,
Никита сказал:
— Может, Тодьку как раз и надо перевоспиты-
вать, а?
— Не знаю, — сказал Ленька. — Может, и надо, да
как?
Смотреть походное снаряжение сбежался весь от-
ряд. Галдеж поднялся как на базаре. Всем хотелось по-
трогать шанцевые лопатки и топоры.
109
— Отставить! — сказал Володя. — Нужно научить-
ся быстро и по всем правилам разбивать палатки. Сро-
ку дается неделя. Через неделю проверим, чье звено
быстрее. Идет?
— Идет!
Каждое звено получило по палатке. Их начали разво-
рачивать и тут же, во дворе, осматривали стойки и от-
тяжки.
— Эй, Никита, — позвал Карпа, выбегая из клуба. —
Секретный разговор.
Никита подошел к нему.
— Я сейчас из окна трех «бобров» видел, — зашеп-
тал Карпа. — Прохаживаются мимо клуба. Один на за-
бор полез посмотреть. Шпионят...
— Ну и пусть, — сказал Никита. — Нечего нам скры-
вать. Может, они в пионеры хотят, да не решаются.
— Ну нет! Хотели бы — через забор бы не подсмат-
ривали.
— А мож^ет, боятся?
— Чего? Проверим. — Карпа заглянул в щелку забо-
ра и убежал.
Через несколько минут во двор ввели пленника. Им
оказался Леська Бакин. Он с любопытством оглядывал-
ся по сторонам.
— Остальные сбежали, — сказал Карпа.
— Шпионишь, Поросенок? — строго спросил Никита.
— Не, — ответил Леська. — Костя посмотреть послал.
— Смотри! — сказал Карпа.
Поросенок повертел головой и уставился на подо-
шедших малышей Галинку и Сережку.
— У вас и «волчат» принимают? А Костя.говорил, что
маленьких не берут.
— Вступить хочешь?
Леська замотал головой.
— Мне нельзя. Мне тогда знаешь что от Кости бу-
дет! — Он нагнул голову и тяпнул себе ладонью по шее.
110
— Боишься Кости?
Поросенок доверчиво улыбнулся Никите:
— Боюсь, — сказал он простодушно.
— Слыхали? — спросил Карпа, когда Поросенок
ушел. — Костя старается. Ему еще мало.
Никите и самому очень хотелось встретиться с Костей,
чтобы поквитаться с ним за все. Но времени не хватало.
К концу дня во дворе поставили одну палатку. Ники-
та осмотрел работу своего звена, отпустил ребят и вы-
шел на улицу.
На углу Поморской его окликнули. Он оглянулся и
увидел Эрну.
— Ну, как живешь? — спросила она, не глядя на не-
го. — Говорят, ты теперь патрульный.
— Звеньевой, — сказал Никита. — Звеньевой, а не
патрульный. Живу хорошо. Весело. В лагерь собираемся.
Слушай, Эрна, идем к нам. У нас уже есть звено дево-
чек имени Розы Люксембург. Идем!
Эрна только покачала головой.
— А наши «ласточки» больше не собираются. Распал-
ся патруль. И Глеб Степанович не показывается. Павлик
с ребятами, говорят, на квартире собираются.
— Ну, так идем. Тебе понравится, Эрна. — Никита
тронул ее за руку.
Эрна снова покачала головой.
— Нет, — сказала она. — Это невозможно. Проводи
меня, пожалуйста.
Они медленно пошли по проспекту, и Никите захоте-
лось, чтобы проспект был подлиннее.
— Знаешь что? — сказал Никита. — Пойдем со мной
в клуб «Молодая гвардия». Мы с комсомольцами там
живое кино показываем. Идем!
— Мама не пустит, — сказала она немного погодя.
— А ты потихоньку. Ничего с твоей мамой не слу-
чится. Ведь ты пойдешь, а не мама. Я к тебе пришел,
когда ты позвала.
111
Эрна усмехнулась.
— Ну и что из этого вышло?
— А ты попробуй, — сказал Никита.
Эрна подумала немного и тряхнула головой.
— Хорошо. Приду. Жди меня на углу Соборной. —
Она толкнула калитку и ушла не оглядываясь.
Никита заторопился и припустился бегом. Ему нужно
было успеть в яхт-клуб, где среди клубных лодок и яхт
пришвартован был пионерский катер «Будь готов!». Там
сегодня его команда под руководством Маняши Утки-
ной заканчивала ремонт такелажа.
Никита выскочил на набережную и побежал вдоль ре-
ки. На вышке яхт-клуба полоскались сигналы хорошей
погоды. Команду свою он увидел издалека. На дощатом
причале был раскинут треугольный кливер, Маняша и
Фрол заканчивали крепление фала к острому углу пару-
сины. На ровной ее поверхности выделялась аккуратная
свежая заплата.
Маняша подняла голову, увидела Никиту и сказала
обиженно:
— Опаздываешь, капитан. Обещал с нами вместе, а
мы тебя два часа ждем...
— Да мы уже заканчиваем, — сказал Фрол.
Никита смутился, не мог же он объяснить им, что за-
держался из-за встречи с Эрной. Он спрыгнул с причала
на катер и включился в работу. Мимо на большой скоро-
сти протарахтела моторная лодка с высоко задранным
носом. Она подняла широкую волну, и мачты яхт у при-
чала вразнобой закачались. На корме у руля сидел
дядька в кожаной куртке. Лодка лихо развернулась, пу-
стив по воде пенистую дугу, сбавила ход и остановилась
напротив вышки.
— Поторопись! — крикнул рулевой и махнул рукой.
Из-под навеса для такелажа по настилу причала про-
топали трое в черных бушлатах. Они торопливо прыгну-
112
ли в лодку. Моторка тут же рванулась вперед, быстро
набирая ход, и помчалась вверх по реке.
Когда она проходила мимо катера, один из пассажи-
ров глянул на сверкающие буквы названия, скользнул
взглядом по Никите и его команде и поспешно отвер-
нулся.
Никита узнал Гленарвана. Он хотел крикнуть: «Глеб
Степанович, это же я!» Даже поднял руку. Но Гленарван
так больше и не посмотрел в его сторону.
Глава 16
ЖЕСТОКОЕ ВРЕМЯ
Когда Никита пришел домой, отец сидел у стола и
что-то писал.
— Ну, как дела пионерские? — спросил он, пододви-
гая Никите хлеб и кружку с чаем.
— Палатки получили, — сказал Никита. — В лагерь
собираемся. Володя говорит...
— Володя у вас замечательный парень. — Отец под-
нялся из-за стола, подошел к окну, за которым город
погружался в тишину прозрачной белой ночи. — Вооб-
ще, тебе повезло. Хорошо тебя принял этот город.
И люди вокруг тебя хорошие. Ты, брат, это цени.
— Я ценю, — сказал Никита. — Еще как ценю-то!
Отец уселся на подоконник и задумчиво посмотрел
на сына.
— Меня, брат, здесь встречали не так...
Никита быстро составил кружки, убрал со стола и
подсел к отцу. Николай Демьянович положил ему на
плечо тяжелую руку.
— Нас взяли на станции Плесецкой. Прямо с пола-
тей взяли, где мы валялись в тифозной горячке. Было
нас четверо, я фамилий не помню. Знаю только, что
8 Н. Блинов
113
один был моряк из Архангельска, а двое других кур-
санты из петроградского училища. Нас, больных тифом,
при отступлении укрыли мужики из соседней деревни,
а выдал белогвардейцам, занявшим станцию, поп-рас-
стрига. Как нас забрали, как везли в промерзших ва-=
гонах вместе с другими пленными, почти не помню. За-
то хорошо помню, как нас вывели на лед.
Совсем не таким был город в ту ночь. Завьюженный,
прижатый сугробами к земле. Редкие огни на далеком
берегу. Северное сияние в черном небе, а вокруг ледя-
ная пустыня. Вывели нас солдаты в меховых шинелях и
шапках из собачьих шкур. Это у них называлось шекль-
тоновским обмундированием, Антанта заботилась. А мы
полураздетые, лица неживые, голубые какие-то, вместо
глаз черные провалы.
Разделили на две группы. Мы с морячком попали во
вторую, а два курсанта в первую. У меня ноги были
сильно поморожены, трудно стоять, морячок меня под-
держивал.
Погнали прикладами первую группу к дымящейся
проруби, поставили спиной к воде.
Треснул залп, плеснула вода, волна на лед накати-
лась, и нет людей... Вот как это бывает. А потом и нас
всех на то же место. Ковыляю я рядом с матросом, друг
за друга держимся. Стал лицом к берегу, там огни. Спо-
лохи в небе. Цепочка солдат перед нами. А за спиной
чувствую, как там холодная черная вода дымится.
Капитан их с кольтом в руке вышел к нам и закричал:
— Видали, собаки? Шагай назад. Вас шлепать в дру-
гой раз будем.
Отец замолчал. Никита чувствовал на плече тяжесть
его руки.
— А потом?
— Потом? — Отец с хрустом потянулся. — Потом я
все-таки остался жив, хотя иоканьгская тюрьма на это
114
давала мало надежды. Жив ли тот морячок, не знаю...
Я с ним больше не виделся...
Отец поднялся с подоконника.
— Спать, сынок! Тебе когда завтра подыматься? Завт-
ра воскресенье.
— Рано, — сказал Никита. — Дела.
* * *
Никита долго лежал в темноте с открытыми глазами и
вспоминал почему-то, как до войны они жили втроем
на тихой улице у древней крепостной стены в городе
Смоленске. Как все вместе мимо башни Веселухи хо-
дили на Днепр купаться и отец учил его плавать. Но ред-
ко, потому что отец всегда бывал занят в своей типо-
графии, он там наборщиком работал. Иногда к отцу при-
ходили товарищи. Они подолгу негромко разговаривали,
тесно склонившись над столом чубатыми головами, а
потом вполголоса пели протяжные песни. Мама говори-
ла, что за такие песни в тюрьму сажают.
Папа уже один раз сидел в тюрьме. Никита вспомнил,
как они с мамой ходили к нему. Стояли в длинном ко-
ридоре, вдоль которого медленно расхаживал часовой с
кобурой на кожаном ремне через плечо. Вместо одной
стены там была деревянная стойка, а над ней сетки, ка-
кими кроличьи клетки обтягивают. Когда часовой, по-
вернувшись в дальнем конце коридора, подходил к ним,
он Никите подмигивал.
Мама подняла Никиту, и он увидел за сеткой такой
же коридор, только там часовой сидел на скамейке, а
у самой сетки стоял папа. Он быстро говорил с мамой
и все время смотрел на Никиту.
Время от времени часовой, что сидел на скамейке,
сердито бурчал:
— Об этом говорить запрещено!
Но папа не обращал внимания и все продолжал го-
8*
115
ворить, не останавливаясь. Мама была веселая и тоже
быстро что-то говорила. Иногда получалось так, что
они вместе с папой говорили одновременно, и понять
что-нибудь было невозможно. И они оба смеялись. Ни-
кита покосился на часового и просунул сквозь сетку па-
лец. Папа за него подергал и еще раз засмеялся. Часо-
вой ничего не сказал.
А когда шли домой, мама была грустная и всю до-
рогу молчала.
И еще вспомнил Никита, как зимой строили снеж-
ную крепость во дворе. Строили папа и Никита, а мама
помогала. Крепость получалась как настоящая, с воро-
тами и башнями. Ворота изготавливались при помощи
двух табуреток, которые ставили одна на другую, а
сверху укладывали корыто, перевернутое вверх дном.
На корыто утрамбовывали снег, поливали водой, а по-
том корыто и табуретки убирали. В стене получались во-
рота, через которые Никита мог пройти не пригибаясь.
Иногда папа, развеселившись, перекидывал Никиту через
снежную стену в сугроб. А тогда мама кричала:
— Осторожней! Ты же ушибешь ребенка!
Папа хватал маму и тоже перебрасывал ее через су-
гроб...
Никита не заметил, как заснул. И ему приснился вто-
рой сон...
...Колючая серая степь без конца и края. Пылит пес-
чаная дорога, горячий ветер относит пыль в сторону и
назад. А по дороге редкой цепочкой бредут люди и та-
щат свой скарб. Кто на тележке катит, кто на плече
несет.
И вроде бы он, Никита, с мамой в этой цепочке. Ма-
ма, перегнувшись на один бок, тащит тяжелый мешок с
вещами, а Никита с другой стороны ей помогает. И вро-
де бы они все уходят, торопятся, потому что сзади, не-
116
видимое за горизонтом, к ним все приближается что-то
огромное. И никто не знает, что это такое, знают толь-
ко, что страшное. И хоть ничего не видно еще, все зна-
ют, что оно там, за горизонтом, куда ветер уносит се-
рую пыль. Потому и спешат.
Идти трудно. Ноги вязнут в песке, пот заливает гла-
за, пить хочется, сил нет. Никита тащит тяжелый мешок,
то и дело смахивая пот с бровей, и торопит маму:
— Скорей, мама! Надо скорей!
— Стой, Никитка! Стой, сынок! — шепчет мама. —
Погодим минутку. Мочи нет! Давай отдохнем чуть-чуть.
Самую малость отдохнем... А потом дальше...
Мама подтаскивает мешок к кривому дереву у до-
роги с пыльными мелкими листочками. Они усажива-
ются на мешок, прислоняют спины к шершавому стволу
и неподвижно замирают, глядя, как ползет мимо молча-
ливая бесконечная вереница.
Мама вдруг медленно начинает сползать с мешка и
клониться на бок. Лицо у нее делается совсем белое,
по нему крупными каплями катится пот.
— Плохо мне, — шепчут ее пепельные губы. — Ох
плохо, сыночек!
Она закрывает глаза и совсем тихо, едва слышно
просит:
— Воды... Воды... Пить...
— Я сейчас! Я сейчас! — кричит Никита. — Мама,
подожди, я сейчас!
Он хватает из мешка отцовскую солдатскую флягу
и бежит на дорогу.
— Дяденька, воды! Маме плохо... — кричит он, про-
тягивая флягу. — Дяденька!
Но молчаливая вереница бредет мимо, не замедляя
шага. И никто не останавливается, никто не поворачива-
ет головы. Тогда Никита бежит в степь. Бежит, бежит,
бежит, спотыкаясь и хватая ртом горячий воздух...
Уже исчезла дорога с изломанной цепочкой людей,
117
уже не видно даже пыли от них, а Никита все бежит,
ища глазами признаки человеческого жилья. Но степь
пуста и безлюдна.
Вдруг откуда ни возьмись появляется голубое озе-
ро, зеленая травка вокруг него и рыжий конь у воды.
Никита окунает флягу в холодную озерную воду, тороп-
ливо плескает пригоршню в лицо. Рыжий конь подходит
к нему и наклоняет шею. Никита прыгает на его крутую
спину, и конь мчится вперед, разметав по ветру гриву.
Никита крепко сжимает ему бока ногами, вцепившись
свободной рукой в гриву, и просит:
— Скорее, милый! Скорее!
И конь летит во весь опор, глухо и ритмично ударяя
копытами по сухой земле.
Вот и дорога. Вот и знакомое дерево. Вот и мешок.
Но что это! Как же это?
Около мешка никого нет. И на дороге, насколько хва-
тает глаз, тоже никого нет. Только там и сям валяются
брошенные узлы, сундуки, тележки, да вдали тает сла-
бое облачко пыли. Все люди, что торопливо брели, увя-
зая в песке, исчезли. И мама исчезла.
И тут Никита понимает, что, пока он бегал за водой,
то неотвратимое и страшное, от чего все они стреми-
лись скрыться, догнало, схватило и пронеслось дальше,
неведомо куда.
— Мама! — кричит Никита и знает уже, что никто
ему не ответит. — Мамочка, где ты?..
Глава 17
РАВНЕНИЕ НА ЗНАМЯ
Никита проснулся в привычной тоске. Сердце сильно
стучало. Подушка была мокрая. Только через минуту он
понял, что лежит в своей кровати, а рядом на соседней
118
койке спит отец. Что-то ему важное предстояло с утра,
зачем-то нужно было торопиться. «Да, — вспомнил он,—
сегодня же первый выход отряда в город. Володя про-
сил прийти пораньше проверить звено».
Никита осторожно поднялся, чтобы не разбудить от-
ца. Вымылся во дворе за сараем. Разжег керосинку,
вскипятил чайник, позавтракал хлебом и вчерашней ка-
шей из чечевицы, которую приносили из столовой, об-
жигаясь, выпил стакан чаю с сахарином. Потом он до-
стал с полки новую белую рубашку, ни разу не наде-
ванную, что отец принес из Церабкоопа. Намочил тряп-
ку и начал аккуратно протирать порыжевшие носки бо-
тинок.
— Ты чего это начепуриваешься? — услышал он. —
Словно на праздник. Ботинки-то лучше сажей смажь. Из
печки возьми.
Отец лежал на кровати и внимательно следил за ним
смеющимися глазами.
— Сегодня у нас первый пробный выход по городу.
Приходи посмотреть, — сказал Никита. — А вечером
живое кино в комсомольском клубе.
— Приду, — сказал отец. — Погляжу, какие такие
пионеры у нас в городе объявились.
Никита слазил в печку, смазал ботинки сажей. По-
плевал на ладонь и пригладил отросшие вихры.
— Ну, я пошел, — наконец сказал он.
— Ты ночью опять кричал. Что тебе снилось? —
спросил отец, бреясь перед осколком зеркала.
— Не помню, — сказал Никита, закрыл дверь и пу-
стился бегом.
» » »
Общий сбор был назначен на десять утра. Во дворе
клуба уже толпились ребята, возбужденно переговари-
ваясь. Суетился Карпа, бегал от одного к другому, сме-
ялся, размахивал руками. Что-то серьезно внушал сво-
119
ему звену Ленька. Горнист Петька Жгилев нервно ходил
взад и вперед, то и дело облизывал сухие губы.
У забора барабанщик Дима пробовал барабан.
— Hyf Петя, — сказал Карпа, останавливаясь рядом
с горнистом, — смотри петуха не пусти.
— Кошмарный ужас! — сказал Петька растерян-
но. — Язык совсем не ворочается. Как бы марш не ис-
портить.
— Ничего, ничего, — утешил горниста Карпа. — Ты,
главное, дуй громче. Чем громче, тем лучше.
Карпа подмигнул Никите и побежал дальше.
Никита почувствовал, что он и сам волнуется поче-
му-то.
Только он успел проверить выправку своих «чаек»,
как из штабной комнаты вышел Володя.
— Играй общий сбор, — сказал он Пете. — А вы,
звеньевые, стройте свои звенья в саду. Правый фланг
у калитки.
Петька еще раз облизал губы, поднял свой горн с
треугольным красным вымпелом, прижал мундштук к
губам. Начищенная медь трубы пустила золотых зайчи-
ков. Горн каркнул хрипло и фальшиво. Все повернули
к Петьке головы и замерли.
— Так и знал! — сокрушенно сказал Петька. Он об-
лизал губы, приладил к ним мундштук, набрал воздуха,
поднял горн к небу.
— Ну, давай еще раз! — сказал Володя. — Не вол-
нуйся, главное.
И горн вдруг чисто и властно пропел сигнал общего
сбора. Раз! Другой!
Белые рубашки и алые косынки замелькали меж ство-
лов, вытягиваясь в шеренги.
— Становись! Становись! — командовали звенье-
вые. — Равняй строй!
На крыльце уже стоял Володя. Все замерло в саду.
Все глаза смотрели на вожатого.
120
— Отряд! — протяжно скомандовал Володя. — На
вынос знамени смирно! Равнение на знамя!
Полсотни ребячьих лиц обращено к крыльцу. Звень-
евые вскинули руки, отдавая салют. Ударил бара-
бан. В распахнутых дверях показалось тяжелое отряд-
ное знамя. Чуть наклонив вперед древко, знаменосец
торжественно пронес его перед застывшей шерен-
гой.
Когда вышли на улицу и построились в колонну, Во-
лодя забежал вперед. Ребята шагали по шесть человек
в шеренге, почти во всю ширину улицы. Качались ров-
ные ряды красных косынок. С правого фланга каждого
звена полоскались треугольные вымпелы на посохах
звеньевых.
— Старый барабанщик! Старый барабанщик! — вы-
говаривал барабан.
— Трам-та дра-там! Трам-та дра-там! — хрипло тру-
бил горн. Нет, не испортил Петька марша.
Останавливались прохожие на тротуарах, пропуская
стройную колонну, и долго провожали ее глазами. Стая
босоногой малышни пристроилась сзади, старательно вы-
шагивая в такт барабану. Когда проходили мимо комсо-
мольского клуба «Молодая гвардия», в нем распахну-
лись окна и раздались возгласы:
— Юным пионерам ура!
— Первому городскому ура! — кричали комсомоль-
цы и махали кепками, перевешиваясь через подокон-
ники.
Встречный трамвай зазвонил было, но тут же обо-
рвал трезвон, остановился, пропуская отряд. Из вагон-
ных окон махали руками. По улице Свободы навстречу
шла колонна красноармейцев. У каждого под левой ру-
кой был сверток, видно, в баню шагали. Молодой
командир с кубиками на воротнике, забегая вперед и
оглядываясь, скомандовал:
— Смирно! Равнение на знамя!
121
Он вскинул ладонь к островерхому буденовскому
шлему, отдавая честь их отрядному знамени.
В эту минуту Никита увидел на тротуаре отца. Отец
стоял в толпе прохожих и, подавшись вперед, смот-
рел, как идет отряд. Когда сын поравнялся с ним, улыб-
нулся, приветственно поднял руку и негромко
сказал:
— Молодца! Ай, молодца!
И Никите показалось, что это в нем самом где-то
внутри у самого горла звонко трубит горн:
— Трам-та-дра-там! Трам-та-дра-там! Трам-та-дра-
та-тат-та-там!
Глава 18
ЖИВОЕ КИНО
В клубе заканчивались последние приготовления. Под
громкие крики Женьки Павлова, руководителя драм-
кружка, ребята таскали фанерные щиты с нарисованны-
ми горами и домами.
— Куда Везувий тащите! Неаполь на первый план! Да-
вай! Подымай! Левее. Опускай! Да не туда! Еще левее.
От бестолочь!
Никита дождался, когда Карпа с Ленькой освободи-
лись и спрыгнули со сцены в зал.
— Ну что ты мнешься? — спросил Карпа. — Давай
выкладывай. Я же тебя насквозь вижу.
Ленька подозрительно посмотрел сначала на Карпу,
потом на Никиту.
— Я Эрну позвал на живое кино, — сказал Никита.
— Зря! — сказал Ленька. — Видно, мало тебе одно-
го дня рождения. Нет, есть еще в тебе чуждое влияние.
Есть...
— Знаешь что... — сказал Никита и отвернулся.
Но тут вмешался Карпа:
122
— Ладно, чего там! Надо ее активней привлекать к
нашей работе.
Потом он набросился на Леньку:
— По-твоему, искусство — это что? Так, для развле-
чения? Искусство перевоспитывает. Нужно всех бойскау-
тов на наши постановки приглашать...
Ленька презрительно хохотнул:
— Посмотрят твою рыжую башку на сцене, ахнут и
сразу перевоспитаются. Особенно когда ты попа
играешь.
Никита вспомнил, как Карпа, передавая испуг попа
перед штыком красноармейца, оттягивает приставную
бороду, закрепленную на резинке, и обнажает круглый
гладкий подбородок. Это всегда вызывало шумный вос-
торг зрителей.
— Приводи, обязательно приводи, — суетился Кар-
па. — Она девочка ничего, только задается.
— Приводи, раз обещал, — согласился Ленька. —
Ладно, я на вас места займу.
¥ ¥ ¥
Несмотря на то, что погода к вечеру испортилась —
моросил мелкий холодный дождь, окна в комсомоль-
ском клубе были открыты настежь.
Никита с Эрной вошли в маленький зал и оказались
в плотной толпе. С последнего ряда от стены ему за-
махал Ленька. Никита схватил Эрну за руку и стал про-
тискиваться к нему.
— Вы бы еще через час явились, — ворчал Ленька.
Поработав плечами, он раздвинул немного своих сосе-
дей, стал к стене и буркнул Эрне:
— Садись!
— Кавалер нашелся! — возразил было парень, кото-
рого бесцеремонно оттолкнул Ленька. Он взглянул на
втиснувшуюся рядом Эрну, и выгоревшие его брови по-
лезли на лоб.
123
— Ух ты! — выдохнул он. По мере того как взгляд
его скользил по воротничку летнего пальто и розовой
кофточке, кокетливо украшенной черным бантиком,
брови парня возвращались на прежнее место.
— Ты из какой же ячейки? Что-то я раньше тебя не
встречал.
Эрна беспомощно обернулась к Никите. В это время
за пестрым занавесом прогремел мощный удар. Это
били молотком по подвешенному листу железа. Рокот в
зале оборвался.
— Вот так отвесили! — восхищенно воскликнул па-
рень и повернулся к сцене.
Перед занавесом в расстегнутой на груди синей блу-
зе, с рукой, выброшенной вперед, стоял Женька Пав-
лов. Никто не заметил, когда руководитель драмкружка
появился перед зрителями. Казалось, он возник мгно-
венно по удару гонга.
— Братва! — сказал Женька, и его сильный голос
целиком заполнил маленький зал. — Сейчас вы увидите
новый вид искусства. Мы покажем вам живое кино. Име-
на авторов и артистов мы не объявляем.
— Почему? — спросил кто-то из зала.
— Искусство нужно для народа, для вас и для нас, а
не для прославления отдельных личностей, занимаю-
щихся искусством. Сцена и зрительный зал не должны
делиться на актеров и зрителей. Мы все участники пред-
ставления.
— Валяй! — сказал тот же голос.
Женька исчез, занавес медленно пополз в стороны.
Посреди освещенной красным светом сцены стоял
глава итальянских фашистов. Что это Муссолини, зрители
поняли сразу. Круглое бледное лицо, черная рубашка,
черные штаны и черный берет на голове не оставляли
сомнений.
— Главарь банды чернорубашечников, кровавый Мус-
124
солини, рвется к власти в прекрасной стране Италии, —
прозвучал из-за боковых кулис голос Женьки.
На сцене разыгрывалась пантомима. Голос за сценой
пояснил, что происходит заговор итальянских фашистов
против рабочего класса молодой Республики Советов.
Затем на мгновение занавес закрылся. Когда он вновь
раздвинулся, в полумраке сцены на возвышении появи-
лась фигура комсомольца. Голос диктора пояснил:
— Иван Лихой по приказу ЦК комсомола отправился
в Италию для организации там Союза итальянской мо-
лодежи...
Зал сочувственно загудел:
— Действуй, Иван!
— Если что, поможем, Ваня!
— Лихой добрался до Италии и поднялся на Везувий.
Перед ним, внизу, расстилался Неаполь, — продолжал
Женька.
Дальнейшие события на сцене развивались с молние-
носной быстротой. Ивана выследил и выдал фашистам
злобный Иго, который по-настоящему сверкал глазами в
зал. Что ему к глазам приделали и чем он сверкал, Ни-
кита не понял, но зал готов был растерзать предателя.
Комсомольцы зашевелились на скамейках, собираясь
броситься на помощь своему собрату. Но тут неожи-
данно занавес закрылся. Перед ним появился Володя.
Он поднял руку. Зал затих.
— Братва! — сказал Володя. — Досматривать живое
кино придется в другой раз...
— Даешь сегодня! — крикнули из зала.
— На восемнадцатом лесозаводе, — продолжал Во-
лодя, — пятый день стоит под погрузкой норвежский
транспорт «Браутон». Завтра у него срок. Погрузка не
закончена. Придется платить неустойку...
— Что раньше дирекция и завком думали? — возму-
щенно крикнули из зала.
Володя обвел взглядом зал.
125
— Золотом платить придется, валютой. Вы знаете,
что значит для нас валюта?
— Не учи, знаем! Не маленькие! Выкладывай, что
делать! — волновался зал.
— Райком решил послать комсомольцев города. За
ночь догрузим.
— Как попадем на завод? Туда четыре часа топать!
— Буксир вызван к Соборной пристани. Он уже под-
ходит.
— Выходи во двор строиться! — прогремел зычный
голос Женьки Павлова. — Володька, принимай команду!
Зал быстро опустел. Ленька, Никита и Эрна вышли
последними. На крыльце их догнал Карпа. Лицо его бы-
ло слегка подкрашено, а на голове красовалась клетча-
тая «итальянская» кепка.
— Понравилось? — спросил он Эрну.
— Давай, давай, — торопил его Ленька. — Успеешь
рецензию получить. Наши уже построились.
— Тебе обязательно нужно идти? — спросила Эрна.
— А как же? — удивился Никита. — Приходи завтра
к восьми часам в сквер, к театру. Придешь?
Эрна промолчала.
— Я буду ждать, — крикнул Никита и помчался до-
гонять ребят.
В воротах он оглянулся. Эрна стояла на крыльце клу-
ба и, придерживая рукой поднятый воротник пальто,
смотрела им вслед.
Глава 19
ТРАНСПОРТ «БРАУТОН»
Пока буксир под холодным мелким дождем вез ком-
сомольцев на лесозавод, Володя разбил ребят на брига-
ды. В каждую поставил по рабочему парню, знающему
толк в погрузке леса.
126
Пришвартовались к причалу, у которого стоял ог-
ромный черный транспорт с крестатым флагом на кор-
ме. На палубе корабля неторопливо работала одна гру-
зовая лебедка из восьми.
— Видите! — сказал Володя. — Такими темпа/^ли не-
делю грузить будут.
— На абордаж! — крикнул Карпа.
Шумно и оживленно стало на палубе парохода. За-
фыркали паром прогреваемые лебедки, загремели, от-
крываясь, тяжелые люковицы трюмов.
— Почему команды не видно? Вроде им наплевать
на погрузку своего судна.
— Очень им нужно в погрузку вмешиваться, —ска-
зал Володя. — На хозяина работают, чего им за хозяй-
ские прибыли болеть. А вы, — сказал он Никите, Карпе
и Леньке, — марш в трюм. Там посуше будет. Дождь-
то, глядите, нисколько не перестает.
Ребята спустились в глубокий темный трюм. Но там
оказалось еще хуже, чем на палубе. Вода потоками сте-
кала с бревен, которые грузили прямо с реки. Через не-
сколько минут ребята промокли до нитки. Растаскивать
тяжелые скользкие бревна по закоулкам трюма оказа-
лось нелегким делом.
Связки бревен медленно опускались через светлый
проем люка и с грохотом раскатывались в полумраке
трюма. Ребята набрасывались на них и спешили уло-
жить, пока сверху опускались следующие.
Часа через два Никита почувствовал, как заныли мыш-
цы рук и плеч. Он стал с надеждой посматривать вверх,
на палубу, где распоряжались Володя и заводской дис-
петчер.
«Передохнуть пора, — думал Никита. — Что они там,
забыли про нас?»
Об этом, видно, думали и остальные. В трюме смолк-
ли шутки и разговоры. Даже неутомимый Карпа пере-
стал отпускать веселые прибаутки и все чаще погляды-
127
вал наверх. Когда кончились последние силы и Никита
с ужасом подумал, что больше не выдержит ни минуты,
лебедка на палубе перестала грохотать и в светлом про-
еме грузового люка показалось лицо Володи с прилип-
шими ко лбу волосами.
— Перекур, братва!
Ребята опустились на бревна там же, где стояли. Кто-
то достал кисет. Кто-то чиркнул спичку. В трюме потяну-
ло махорочным дымком.
Карпа подполз к Никите и Леньке.
— Вот когда и я бы махряком подымил!
— Свертывай, — предложил ему обладатель кисета.
Никита узнал парня, сидевшего в клубе рядом с Эрной.
Карпа отрицательно покрутил головой.
— Что так? — вяло спросил парень.
— Закон не позволяет, — вздохнул Карпа. — Пио-
нер не курит и не пьет.
После короткого отдыха работать стало еще труд-
нее. В трюм несколько раз спускался Володя, подбад-
ривал.
Держались стойко. Только лица у всех посерели и на
грязных руках появились синяки и ссадины.
Были еще долгожданные перерывы, казавшиеся
очень короткими, и снова скользкие бревна, тупая боль
в плечах и руках.
Трюм наконец наполнился. Ребята с трудом перева-
лились через ограждения люка, вылезли на палубу и
увидели, что дождь перестал и наступило утро.
Позевывая и потягиваясь, на палубе появились мат-
росы в темно-коричневых вязаных рубашках. Они с лю-
бопытством посматривали на сидящих прямо на палубе
комсомольцев. Что-то резко приказал боцман в мор-
ской фуражке. Матросы не торопясь принялись задраи-
вать люки трюмов и забивать дубовые клинья.
С мостика спустился капитан. Он молча смотрел на
мокрых усталых ребят. Дымил трубкой. В воздухе веял
128
ароматный дым табака. К капитану подошел боцман,
что-то сказал. Капитан удивленно изогнул брови, вынул
изо рта трубку, взглянул на Володину выцветшую гим-
настерку, на мокрые грязные рубахи ребят, сказал не-
ожиданно раздельно по-русски:
— Ви ошень бистро работал. Ви много за это имел?
Володя заправил под козырек фуражки мокрый чуб:
— Очень много! — и, показав рукой в сторону горо-
да, сказал, насмешливо глядя в глаза капитану:
— Мы имеем этот город со всем, что в нем есть.
Имеем этот лес, что продаем вам. А будем иметь все,
что захотим.
Капитан нацелился трубкой Володе в грудь и произ-
нес, не то спрашивая, не то утверждая:
— Большевик?!
Ребята, прислушиваясь к разговору, подымались с
палубы, подходили к Володе. Капитан скользнул по ним
бесцветными глазами.
— Норвегия нейтралитет. Мы хотим помогайт вам.
Торговайт с русскими.
— Знаем, — сказал Володя. — Передайте от нас бла-
годарность вашему соотечественнику Фритьофу Нансе-
ну и вашим рабочим за помощь голодающим Поволжья.
Мы знаем наших друзей.
Такой оборот разговора, кажется, не понравился ка-
питану. Он отдал распоряжение боцману, тот скомандо-
вал матросам, и они пошли к носу, откуда им навстречу
устало брели комсомольцы, закончившие погрузку но-
совых трюмов. Капитан поднялся к себе на мостик.
К борту транспорта подходил буксир. Над далеким
городом вставало солнце, и река стала огненной под
его низкими лучами. Ленька, Карпа и Никита перепрыг-
нули на буксир и устроились у дымовой трубы.
— Вздремнем, бывало, — сказал Карпа, укладываясь
на теплой стальной палубе. — Новая-то рубаха все рав-
но тю-тю!
9 Н. Блинов
129
Внизу мерно постукивала машина, палуба едва замет-
но дрожала. Снизу приятно подпекало нагретое железо,
и друзья мгновенно заснули, прижавшись друг к другу.
Глава 20
ГЛУБОКИЙ ЯР
Вы думаете, дорогие друзья, это простое дело — вы-
брать место для лагеря? Вам никогда не приходилось
этого делать? Нет? А Никите, Карпе и Леньке пришлось.
Им Володя поручил это на следующий день после по-
грузки норвежского парохода.
Деревянные плицы колес перестали шлепать по во-
де, и рейсовый пароход, который здесь называли поче-
му-то «макаркой», прижимаемый стремительным тече-
нием, косо приткнулся к берегу. Пока с носа подавали
трап, Никита, Карпа и Ленька спрыгнули на песок и ог-
ляделись. Крутая стена обрыва возвышалась над ними.
Карпа слегка присвистнул.
— Здесь не заберешься. Пошли.
Ребята двинулись вслед за пассажирами, сошедшими
с парохода, и через несколько минут увидели, что сте-
на расступилась, открывая хорошо утоптанную дорогу в
гору. Наверху оказалось ровное поле, по которому до-
рога шла в деревню. За деревней виднелась зубчатая
полоса леса.
— Ребята, — сказал Карпа, оглядываясь кругом, —
чего нам искать лучше? Внизу река — есть где купать-
ся. Поле широкое, на нем и палатки разбить, и мяч по-
гонять места хватит. Деревня под боком, лес недалеко,
грибы, ягоды. Ну?
— Ишь ты, как у тебя быстро получается, — сказал
Ленька. — Во-первых, здесь купаться — так всех ребят
перетопишь. Ты видел, как крутит река поверху, а вни-
130
зу чернота? Глубинища — у-у-у! Недаром Глубокий яр
называется. Во-вторых, что это за поле, соображаешь?
— Подходящее, — сказал Карпа.
— Поскотина это. Коровы будут каждое утро тебе
ухо жевать, а вечером лепешки по всему лагерю соби-
рать придется...
— Подожди, подожди! — прервал его Карпа.
— И ждать нечего. Деревня рядом, так это еще
хуже, — не дал ему продолжать Ленька. — Ты что, на-
ших деревенских не знаешь? Девчонкам в шароварах,
а нам в трусах проходу не будет. Задразнят.
Никита продолжал:
— Для деревенских короткие штаны все равно что
без штанов. Ничего, приучим. Но не это главное. Сам
подумай: что за лагерь почти в деревне? Не хватает еще
по хатам жить, обедать в столовку ходить. Не лагерь это
будет, а дача.
Ребята, минуя деревню, пошли вдоль неглубокой ло-
щины. По дну протекала узкая речка, за ней пологий
склон, поросший луговой травой, подымался до самой
лесной опушки.
Они спустились к речке. Никита прикинул на глаз ши-
рину, измерил посохом глубину.
— Катер вполне пройти сможет, — решил он.
...Кругом разливалась благодать. Под солнцем меж-
ду луговых склонов стояла звенящая тишина. Откуда бе-
рется этот чуть слышный устойчивый звон над цветущим
лугом? Может быть, от трепета пчелиных крыльев над
распустившимися чашечками цветов или от невидимой
жизни, скрытой в травянистых джунглях? А может, этот
звон рождается внутри самого человека, ощущающего
вдруг вечную тайну живой природы?
— Здесь нельзя, — сказал Карпа, стаскивая рубаш-
ку. — Луг вытопчем, конфликт с мужиками получится.
— Луг можно выкосить, — возразил Никита. — Но
дело не в этом. Здесь низина. По ночам туман и сы-
9* 131
рость. И воду для питья из этой заболоченной речушки
брать рискованно. Плывем на тот берег.
Переправившись, друзья оделись и поднялись на
опушку. Лес встретил их ропотом вершин и запахом
смолы. Пробравшись между деревьями и раздвинув ко-
лючие еловые лапы, ребята остановились в изумлении.
Перед ними оказалась светлая широкая поляна.
— Вот это да-а! — протянул Карпа.
— Ягод-то, ягод! — закричал Ленька, опускаясь на
мох перед черничной плантацией.
Несколько минут на поляне царила тишина, наруша-
емая только пыхтением и сопением. Лишь когда у ребят
почернели рты и заметно округлились животы, они про-
должили разговор.
— Ну, хватит, остальное доедим, когда приедем сю-
да ставить палатки, — сказал Ленька.
— Поляна в самый раз, — сказал Никита. — Только
хорошую питьевую воду нужно найти.
Он отцепил от поясного карабина нож и ковырнул
землю.
— Песок. Очень хорошо. Даже если дождь, все рав-
но в палатках будет сухо.
Вода оказалась почти рядом. И какая вода! В двух-
стах шагах от поляны, в небольшом лесном овраге, бил
прозрачный родничок, давая начало ручью, впадающе-
му в речку. От воды ломило зубы. Внизу извивалась,
скрываясь за дальними кустами, тихая речка. Из-за при-
горка с невидимой большой реки долетел далекий па-
роходный гудок.
— «Берег спокойствия». Годится название? — спро-
сил Карпа.
— Годится!
Никита вытащил из сумки фанерный планшет и ви-
зирную линейку.
Он сориентировал планшет по карманному компасу,
нанес на бумаге очертание реки и условными топографи-
132
ческими знаками опушку леса, пометив поляну для ла-
геря.
Спустившись в лощину, они выбрали место для сто-
янки катера и будущей переправы.
— Мостки построим из сухих еловых стволов. —Ни-
кита нарисовал на планшете переправу, на уголке напи-
сал: «Пилу обязательно».
На обратном пути друзья отсчитывали шагами рас-
стояние и наносили на карту ориентиры.
— Луг на опушке все-таки надо бы выкосить, а то
нам... — Карпа, не договорив, остановился, указывая на
копну сена, мимо которой они проходили.
Никита посмотрел и ничего не увидел.
— Тебе черника в голову шибанула, что ли? — спро-
сил он.
— Костя-«бобер»! Пионерское, не вру. Четверо их.
За нами крались. Увидели, что я оглянулся, и за копну.
— Ну что? — спросил Ленька. — Драться будем?
— Будем, обязательно будем! — сказал Никита. —
А ну исчезнем.
Ребята повернулись спинами к копне, прошли не-
сколько шагов между деревьями, потом разом упали
на землю и отползли в кусты.
— Давай пропустим их, — шепнул Карпа. Никита кив-
нул.
Некоторое время никто не показывался, и Никита
уже подумал, что Карпа сочинил все это. Но вдруг из-
за копны высунулась голова с оттопыренными ушами, и
Никита узнал Тодика. Голова осмотрелась, исчезла, и
появились все четверо. Они, пригибаясь, пробежали по-
ляну и замерли возле кустов. Костя внимательно осмот-
релся.
— Похоже, пятки смазали твои голодранцы, — ска-
зал он Тодику. — Ну ничего, от нас не уйдут. Мы их по
одному переловим. Получат, что причитается.
Тодик молчал.
133
Костя махнул рукой, и четверка гуськом двинулась
дальше.
— Следы искать, — командовал Костя. — Раз они
бежали, должны ветки поломать, листья оборвать. Про-
чешем лес. Рассыпаться цепочкой. Пошли!
Тодик шел прямо на кусты, где притаились пионеры.
Он шел, задумавшись и глядя куда-то вбок. Не похоже
было, что ищет следы. У зарослей он остановился.
«Сейчас увидит, — подумал Никита, — надо выска-
кивать».
Тодик раздвинул ветки и замер. Потом приложил па-
лец к губам, отпустил ветки и пошел дальше, обходя
кусты.
Глава 21
ЛЕХИНЫ УРОКИ
Скоро утих шелест листьев под ногами, и бойскауты
скрылись между деревьями.
Ребята двинулись следом.
Первым они догнали Тодика, который шел медленно
и часто оглядывался. Тодик тоже увидел.
— Ребята, — зашептал он. — Бегите! Костя с Оглоб-
лей и Валькой хотят вас поколотить...
— Ну это еще — кто кого! — сказал Никита.
— А что это вы здесь делаете? Нас, что ли, лови-
те? — спросил Карпа.
— Нет. Вас мы случайно увидели. Костя велел...
— Струсил, значит, с нами идти, — сказал Ленька.
Лицо Тодика жалко сморщилось. И от этого уши от-
топырились еще больше.
— Не могу я! Чес-слово, не могу. Я клятву дал...
— Какую еще клятву? — спросил Ленька.
— Ну, клятву. Землю ел...
134
— Тодька! Где ты там! — раздался за деревьями го-
лос Кости.
Тодик испуганно замолчал.
— Ладно, — сказал Никита. — Беги на опушку, жди
нас.
— Тодька! — снова закричал Костя. — По шее полу-
чишь!
Карпа подмигнул приятелям и крикнул писклявым
Тодькиным голосом:
— Костя! Костя! Ой, нога. Ногу подвернул!
Ребята присели за кустами. Слышно было, как черты-
хался Костя, продираясь сквозь чащу.
— Чур, с Костей я дерусь, — шепнул поспешно Ни-
кита. — Чур, не помогать, вы только тех держите.
— Тодька! — закричал Костя уже совсем близко. —
Где ты там, растяпа?
— Я здесь, — пискнул Карпа.
Костя вывалился из кустов и замер, вытаращив гла-
за. Перед ним стоял Никита, а по обе стороны Карпа и
Ленька.
— «Бобры», ко мне! — завопил Костя и бросился
в сторону. Карпа подставил ему ногу. Костя упал и за-
крыл голову руками.
— Вставай, — сказал Никита. — Лежачих не бьют.
Биться будем один на один. Понял?
Костя медленно поднялся.
— Один на один, говоришь? — сказал он с недове-
рием. — А не врешь?
— Не вру! — сказал Никита.
— Ну тогда... Получай! — крикнул Костя и бросился
на Никиту, целясь под дых.
Нет, не умел Костя драться. Не учил его Леха Рваный
на пустыре за водокачкой на станции Орша.
Леха был веселый пацан. Он учил Никиту и сыпал
прибаутками:
— На кулачках, главное дело, не суетись! Драка го-
135
рячих не любит. На сердитых воду возят, на горячих
хлеб пекут! — приговаривал он, уклоняясь от яростных
наскоков Никиты.
А потом ловко поймал его кулак, завернул за спину
и аккуратно уложил носом в землю.
— Да ты не расстраивайся, — смеялся он. — На-
учишься... На сердитых воду возят, а на дутых — кир-
пичи! Давай поднимайся. Давай по новой начнем.
Из Орши Леха поехал под вагоном в Севастополь, а
Никита на крыше в Петроград.
Нет, не умел Костя драться! Никита, не сходя с ме-
ста, отклонил корпус вправо, и кулак Кости чуть задел
ему бок. Костя отскочил на два шага, потом снова бро-
сился, стараясь попасть кулаком в лицо. Никита отпрыг-
нул. Костя не рассчитал удара и пробежал несколько
шагов вперед. Никита коротко ударил его в плечо. Ко-
стя упал, взмахнув руками.
— Хватит или еще добавить? — спросил Никита.
Костя вскочил и снова бросился вперед.
— Убью голодранца! — шептал он перекошенным
ртом. — Ненавижу!
Никита перехватил кулак, поймал Костю на бедро и
уложил носом в землю, заломив руку за спину.
Вышло точно, как работал Леха.
Сидя на спине поверженного врага, Никита оглядел
поле боя. Ленька уже гнался за неуклюжим Валькой, ко-
торый, бросив короб и потеряв шляпу, спасался бег-
ством. А маленькому Карпе приходилось туго. Лежа на
земле, он извивался, как ящерица, дрыгал ногами и ру-
ками. Длинный Оглобля бегал вокруг и никак не мог на-
валиться и прижать его к земле.
— Ленька, — крикнул Никита. — Карпа!
Но Ленька сам увидел и бросился на помощь.
136
Оглобля пнул ногой Карпу, промахнулся и кинулся
прочь.
Никита чуть повернул Косте руку. Костя ойкнул, но
стерпел. Никита нажал посильнее. Костя молчал.
— Ну что, хватит, что ли? — спросил Никита.
— Хватит... — всхлипнул Костя.
Никита отпустил руку и поднялся на ноги.
— Как это хватит! — закричал Карпа, подбегая и от-
ряхиваясь. — А клятва?
— Ну что ж, — сказал Никита. — Тащи сюдаТодьку.
Костя сидел на траве, растирая руку. Он мрачно по-
смотрел на упирающегося Тодьку, которого подтолкнул
к нему Карпа, и ничего не сказал.
— Повторяй за мной, — сказал Никита. — Я, закон-
ченный гад» освобождаю Тодьку Обухова от клятвы.
— Не буду, — сказал Костя.
— Не будешь — по новой начнем, — сказал Ники-
та. — Я шутить с тобой не буду.
— Лежачих не бьют, — сказал Костя, не подымаясь
с земли.
— Подымем! — засмеялся Ленька. — За этим дело
не станет.
— Ладно, давай без гада, — сказал Никита. — Пов-
торяй: я освобождаю Тодьку от клятвы, которую он мне
дал... Когда ты ему клялся, Тодька?
— Пятнадцатого июня, — пропищал Тодька.
— Пятнадцатого июня, — повторил Никита. — Ну!
— Освобождаю, — буркнул Костя.
— Ешь землю, — приказал Никита.
Костя не двигался.
— Ленька! Подыми его, — сказал Никита. — Мы с
ним еще раз стыкнемся.
Костя посмотрел на них белыми от злобы глазами,
нашарил рукой сухие листья, запихал их в рот, пожевал
и выплюнул.
— Теперь иди! — сказал Никита.
137
Костя поднялся и стряхнул приставший к коленям
мох.
— Имей в виду, — предупредил Ленька, — если бу-
дешь вредить и агитацию против нас разводить, отве-
тишь по-другому!
— Иди, пока цел, — добавил Карпа и не утерпел,
дал Косте слегка по шее.
Бывший патрульный всхлипнул, поднял свой туесок,
шляпу и, не оглядываясь, побрел к реке.
Карпа проводил его взглядом.
— Неужели за грибами сюда приезжали? Что, вы бли-
же не могли найти? — спросил он Тодика.
— За грибами. Костя приказал, — сказал Тодик.
— Ну а теперь говори, что за клятву ты давал? —
Ленька сурово посмотрел на Тодика.
— Да ну, ребята...
— Говори! Нечего крутить.
— Я очень брезглив... — робко начал Тодик.
— Ну и что? — удивился Карпа.
— Если про гадость какую-нибудь говорят, про лягу-
шек там или червяков... — он поперхнулся и сморщил-
ся, — мне худо становится. Прямо рвет меня, и все.
— Да ты про клятву давай!
— Я и даю. Костя, он знал про это. Он все время на-
до мной издевался... Помнишь, Никита, в гостях у Эрны?
Он мне шепнул тогда, что на торте не крем, а белые
червяки запеклись...
— Клятва-то, клятва где? — не унимался Карпа.
— Так вот. В тот день, когда катер спасали, — про-
должал Тодик, — они с Оглоблей меня поймали и к Ко-
сте домой затащили. Костя говорит: «Клянись, что в пи-
онеры не пойдешь, а то мы тебе каждый день за ши-
ворот тритона спускать будем!» А Оглобля из аквариу-
ма тритона достал, за живот его держит и мне в лицо
тычет. А тритон извивается и рот открывает... Я бы все
стерпел, ребята, а этого не мог. Клятву дал... Землю ел.
1 за
Тодик опустил голову.
Карпа беззвучно корчился за спиной Тодика, стара-
ясь не расхохотаться. Леньке удавалось сохранить серь-
езность.
— Ну ничего, — сказал Никита. — Теперь Костя к те-
бе больше не сунется, не бойся. Идем с нами.
Глава 22
«ТЕЛЬ... ИХ... ИЛ»
— Почему-то обратная дорога всегда короче, вы не
замечали? — рассуждал Ленька, когда они через десять
минут подходили к знакомому крутому обрыву.
— Это потому, что обратно есть больше хочется, —
объяснил Карпа.
Катер шел в город через полтора часа. Пока ждали
«макарку», успели выкупаться в холодной двинской во-
де. Потом сидели на желтом песке, тряслись и сохли.
— Вот чудеса, — удивился Никита. — Когда «макар-
ка» приставал, помните, какое течение было сильное.
А сейчас тихо.
— Прилив, — объяснил Карпа. — Когда приставали,
был отлив в море. А сейчас в прилив морская вода под-
пирает речную, вот и тихо.
— Вот интересно, а почему бывает прилив и от-
лив? — спросил Карпа.
Все задумались.
— А это луна притягивает морскую воду, — пропи-
щал вдруг Тодик,
— Иди не ври, — возмутился Карпа. — Почему же
она, интересно, речную воду не притягивает?
— Это я не знаю, — сказал Тодик. — А про прилив
нам Глеб Степанович объяснял. А он врать не станет.
— Чудеса, — сказал Карпа.
139
— А почему это пароход «макаркой» кличут? —
спросил Никита.
— Купец у нас здесь до революции был, Макаров,—
объяснил Ленька. — Богатющий был купчина. Ему пол-
города принадлежало, и заводы, и пристани, и парохо-
ды... Купца турнули, а «макарки» остались.
Прямо перед ними метрах в трехстах от берега по-
среди реки торчал черный зловещий остов затонувше-
го корабля. Острый нос его был задран вверх, а корма
исчезала под водой. По борту у носа можно было раз-
личить буквы.
— Тель... их... ил, — прочитал Никита. — Что бы это
значило, интересно?
— Да «Святитель Михаил» это, — не очень уверенно
сказал Ленька. — Была в Архангельске такая канонерка.
— Надо бы туда сплавать, поглядеть, — мечтатель-
но сказал Карпа. — Там небось много чего интересного
найти можно...
— Чего там глядеть? — засомневался Ленька. — Ржа
одна, и только.
— Да ну вас, еще утонем, — испугался Тодик.
— Не успеть, — сказал Никита. — Вон уже «макар-
ка» шлепает.
Володя долго рассматривал сделанную ими карту.
— Подходит, — сказал он. — Здесь, выше по реке,
мне приходилось бывать. Тут во время интервенции пар-
тизаны были. Я однажды в отряд из города ходил... Ле-
са нетронутые, чудесные места!
Он хлопнул ладонью по столу и весело поглядел на
друзей.
— Вопрос с лагерем решен! Райком утвердил лагерь.
Во, глядите, это уже нам выделили.
Он вынул из ящика стола плотный серый мешок и с
металлическим бряканьем опустил его перед звеньевы-
140
ми. Потом покопался в кармане штанов и вытянул за
длинную цепочку часы с крышкой.
— Денег мешок целый! Специально мелочью дали,
чтобы расплачиваться было легче. И часы. Как в лагере
без часов?
— Вот это да! — восхитился Карпа.
Никита посмотрел на часы и встрепенулся.
— Сколько времени? — спросил он поспешно.
Володя отщелкнул тугую крышку и гордо показал
всем циферблат. Стрелки показывали без пяти минут во-
семь.
— Ребята, я пошел, — заторопился Никита. — Дело
у меня. Срочное дело. Я и забыл...
— Завтра с утра в райком. Про лагерь будем докла-
дывать. Не забудь! — успел крикнуть ему вслед Володя.
А Никита уже мчался на улицу, перепрыгивая через
три ступеньки. Сокращая путь к театральному скверу,
махнул через забор, проскочил перед самой мордой из-
возчичьей лошади и, задыхаясь, остановился на песоч-
ной дорожке.
В сквере было пустынно. Только на одной скамейке
сидел моряк с девушкой, да кто-то пел на дальней ал-
лее залихватскими голосами. Эрны в сквере не было.
Он еще пять минут погонял по дорожкам камень,
потом побежал домой.
Глава 23
ПРИ СВЕТЕ ЛАГЕРНЫХ КОСТРОВ
Переезд и устройство лагеря закончили в три дня.
Труднее всего было провести по узкой речке катер с ве-
щами и оборудованием. Местами берега сходились так
близко, что приходилось убирать весла и тянуть бе-
чевой.
А на следующий день «Берег спокойствия» было не
141
узнать. Поднявшись по узкой тропинке, проложенной на
скошенном лугу, и сделав несколько шагов между де-
ревьев, вы оказывались на лагерной поляне.
Солнечные лучи пробиваются сквозь густую хвою и
пестрой сеткой разукрашивают белые палатки. Из-под
приподнятых парусиновых стен видны ровные ряды по-
стелей с аккуратными пирожками подушек. Между па-
латками и внутри их — никого. Только на другой сто-
роне поляны, у высокого флагштока с красным флагом,
стоит часовой с посохом в руках.
За палатками поднимается прозрачная струйка дыма,
и оттуда доносятся ребячьи голоса. Дежурное звено го-
товит обед.
Посредине штабной палатки на вбитых в землю стол-
биках сооружен дощатый стол. Вместо стульев расстав-
лены сосновые сухие чурбаки. В одном углу в тренож-
нике из жердей стоит знамя отряда в парусиновом чех-
ле, и тут же на столбике барабан, сигнальный горн. И на
ремешке карманные часы, которые выдали Володе в
райкоме РКСМ для лагеря. В другом углу на таком же
столбике сумка с красным крестом, а под ней ведро,
прикрытое обрезком доски. На доске жестяная кружка
вверх донышком.
На постелях, если откинуть одеяло, окажется матрац,
набитый сушеной осокой, а под матрацем — пружинное
приспособление из ивовых веток, косо воткнутых в
землю.
Кухня — два больших котла, вмазанных в землю. Пе-
ред котлами вырыта прямоугольная яма, в стенке кото-
рой выложены из камней топочные отверстия, в них жар-
ко пылают сухие еловые дрова. Дымоход прорыт в зем-
ле, выложен сверху дерном и заканчивается трубой, из-
готовленной из древесного ствола с выгнившей середи-
ной. Туго натянутый брезент над котлами защищает кух-
ню от дождей.
Чуть поодаль натянут еще один брезент, под ним са-
142
модельный дощатый стол со скамейками по обе сторо-
ны — столовая.
В десяти шагах от лагеря шумел лес.
Нет, недаром Володя в первый лагерный вечер, со-
брав в штабной палатке своих помощников — звенье-
вых, сказал им, постукивая кулаком по доскам само-
дельного стола:
— Топорам воли не давать! Ни одной разрытой по-
ляны, ни одного сломанного куста! Костер не должен
давать дыма, который за версту виден. Сжигать на кост-
ре живые ветки — варварство. Для топлива и других
нужд использовать только сушняк: бурелом, хворост.
В тот же первый вечер договорились, где вырыть по-
мойные ямы, как сплести из веток крышки для них, как
устроить погреб, где вырыть ямы для уборных — в од-
ной стороне для девочек, в другой для мальчиков.
— И нечего смеяться, — сказал Володя. — В нашем
деле все должно быть продумано и учтено. Даже в ка-
кую сторону ветер чаще дует. И не забудьте у каждой
ямы надежно закрепить горизонтальную палку на уров-
не головы сидящего на корточках человека, чтобы удоб-
но было держаться руками. Помойные ямы и уборные
будем закапывать и закладывать дерном, когда напол-
нятся. И рыть новые. Я это все, между прочим, в бой-
скаутской книжке вычитал с пользой для дела...
• • •
Как только звуки горна разрывали тишину над «Бере-
гом спокойствия», оживал лагерь. Откидывались полы
палаток, летели на мох подушки и одеяла. За ними сле-
дом выкатывалась пионерская братва.
Крики и визг девчонок глушили звуки голоса. Птицы
умолкали. Испуганная белка стремглав взлетала по
стволу сосны и пряталась в хвое.
— Приборочку, приборочку! — поторапливали звень-
евые.
. 143
— Кто последний, тот без добавки. Каши не дадут! —
кричал Карпа.
— Тебе не дашь, как же, все равно выклянчишь! —
ворчал, пробегая, Ленька.
Горн звенел, весело выпевая песенку сбора:
— Становись! Становись! На линейку становись!..
Звеньевые дружно подхватывали знакомый сигнал:
— На зарядку становись!
Зарядка на лугу заканчивается построением гимна-
стической пирамиды. На плечах Никиты, на самой вер-
хотуре, усаживалась маленькая Галинка с красными
флажками в руках. Никиту поднимали на плечи четыре
самых сильных пионера. Вокруг них звездой рассажива-
лись пять девочек. Галинка немного трусила, но Никита
держал крепко. Володя коротко свистит в свисток. Га-
линка разводит флажки в стороны и говорит:
Раз, два, три,
Пионеры мы!
Володя еще раз свистит, ребята внизу отставляют ле-
вые руки и кричат:
За свободу всех народов
Будем биться мы!
Еще один свисток. Ребята поднимают правые ноги,
крепче держат Никиту, Галинка тянет флажки вверх, как
можно выше, и все вместе заканчивают:
Выше мы поднимем знамя
Вольного труда!
Мы пойдем за комсомолом
Всюду и всегда!
По последнему свистку Володи пирамида распада-
лась. Никита осторожно подхватывал Галинку и спрыги-
вал на землю.
144
— Купаться марш!
Плеск и крики на реке.
Безымянная речка, что текла возле лагеря и метрах
в двухстах впадала в Двину, была мелкая, опасности не
представляла, но звеньевые всегда купались после всех
остальных, такое было правило. На первом сборе отряда
единогласно приняли решение: в Двине не купаться ни
под каким видом. За нарушение — суровое наказание,
вплоть до исключения из лагеря.
Снова горн. Строй перед палатками.
— Смирно! Флаг поднять!
Медленно ползет вверх свернутый флаг. Рывок,
и красное полотнище расцветает на фоне зеленых
вершин.
Начинается лагерный день. Он будет длиться долго,
наполненный до предела множеством увлекательных за-
бот и дел.
Дежурное звено поднимается раньше всех. Они заго-
тавливают дрова, разжигают огонь в самодельной ку-
хонной плите, три раза готовят еду, моют посуду. Но и
у свободных звеньев дел достаточно. Одна группа идет
в деревню косить и убирать сено. Володя договорился
в сельсовете, что за помощь в полевых работах отряду
будут давать молоко, вкусный крестьянский хлеб и кар-
тошку.
Другая группа отправляется вверх по безымянной
речке ловить рыбу бреднем, который раздобыли для
пионеров комсомольцы города в клубе водников.
А еще нужно провести занятия по ориентации на
местности, обучить новичков разжигать с одной спички
костер, ставить палатку, добывать огонь, провести репе-
тицию концерта самодеятельности, который готовит не-
утомимый Карпа для крестьян соседних деревень.
Ну и конечно, спеть хором песню после ужина у об-
щего лагерного костра под темным небом при треске
горящего в вихре искр сушняка.
Ю Н. Блинов
145
Комсомольцы из города привозили первые пионер-
ские песни. Очень полюбили ребята бравую «Картошку».
Здравствуй милая картошка!
Тошка-тошка!
Пионеров идеал,
Ал-ал!
Тот не знает наслажденья,
Денья-денья,
Кто картошку не едал,
Ал-ал!
Потом появилась песня про часового. «Немного
страшно, немного грустно стоять нам ночью на часах...»
В лесу совище кричит так грозно.
А тени все ползут кругом.
То подойдут к нам осторожно,
То обоймут своим кольцом...
И еще такую пели песню:
Ллойд Джордж треснул Фоша в морду один раз
И уехал в Вашингтон.
А потом снова:
Ллойд Джордж треснул Фоша в морду один раз
И уехал...
Вместо последнего слова нужно было в такт ритму
песни дружно хлопать в ладоши. А потом вместо двух
последних слов. Потом вместо трех. Кончалась песня при
всеобщем молчании. Только звонко хлопали ладони.
Трещал сушняк. Улетали и гасли во тьме искры. На
лицах шевелились розовые тени. Сосны вокруг едва
слышно шумели под порывами ветра, да с невидимой
Двины доносился далекий гудок парохода.
ЗАГАДКА
„СВЯТИТЕЛЯ МИХАИЛА*
10*
Глава 24
ОГОНЬ НА БОРТУ
Хлопотной оказалась для трех звеньевых лагерная
жизнь. Весь день в трудах и заботах. Даже поговорить
друг с другом и то некогда.
Только после костра, когда утихала лагерная суета,
Никита, Карпа и Ленька могли иногда на полчасика со-
браться вместе. Так уж повелось, что сходились они на
высоком двинском берегу.
Ближе к ночи стихал ветер, умолкал шум древесных
вершин, и в воздухе растворялась тишина. Далеко за ши-
роким речным простором чернела неровная полоса ле-
систого берега. Солнце опускалось в сосны за их спи-
нами. Длинные тени деревьев ложились на неподвижную
воду — с высоты откоса не видно было течения — и
сливались с ней. Солнце добавляло багровой краски к
синему цвету леса на том берегу, бросало розовый от-
блеск на высокие облака. Внизу, под обрывом, быстро
становилось совсем темно. Только мрачный силуэт зато-
нувшего парохода долго отпечатывался на темнеющем
серебре воды.
Снизу со стороны Архангельска громко шлепал пли-
цами колес рейсовый пароходик «макарка», плавно за-
ворачивал, обходя черный корпус «Святителя Михаила»,
швартовался к узким доскам причала, выплескивал на
берег нескольких пассажиров и, заворачивая на быстри-
ну корму, уходил обратно.
— От ведь! — сказал Карпа. — Когда-нибудь обяза-
тельно зацепится за этого утопленника.
— Не зацепится, — сказал Никита. — На Двине капи-
таны опытные...
— Ребята, вы вчера не заметили, — продолжал Кар-
па, — а на этом «Святителе» вот в это же время свет
148
горел. Вас еще не было. Я первый пришел и видел. Ма-
ленький такой огонек. Мигнет, и нет его.
— То потухнет, то погаснет, — сказал Никита.
— Ладно, не ври, — сказал Ленька.
— А чего мне врать-то, — сказал Карпа. — Сам уви-
дишь. Смотри давай в обе гляделки! Может, он сегодня
тоже мигнет.
Все трое уставились в темноту. Тишина была та-
кой, что слышно стало неторопливое журчание воды
вдоль борта затонувшего судна. Прошло несколько
минут.
— Тьфу ты! — сказал наконец Ленька. — Всегда ты,
Карпа, выдумываешь чего-нибудь! Нет там никакого ог-
ня. И не было вовсе.
Был, был! Говорю вам, вчера был, — зашептал
Карпа. — Это они нас заметили, потому и не пришли.
Боятся, жулики!
— Да кто боится-то? Ты про кого мелешь? — завол-
новался Ленька.
— Кладоискатели, вот кто! — сказал Карпа. — Они
на этом утопленнике золото ищут. Ночью приплывают с
фонарем и шуруют там по пустым каютам.
— Да ну тебя! — разозлился Ленька. — Я думал, ты
всерьез!
— А я и есть всерьез, — не унимался Карпа. — На-
до нам осторожненько понаблюдать. Тут мы их и за-
стукаем. Все клады полагается отдавать государству.
Нам валюта во как нужна!
— Тоже мне, Пинкертон, — безнадежно махнул ру-
кой Ленька.
— А может, братцы, это привидения? Души утонув-
ших матросов там бродят? — страшным шепотом про-
цедил Карпа.
— Тьфу! Пионер называется, — разозлился Ленька.
— Но-но! Нельзя ли полегче! Шуток не понима-
ешь, — обиделся Карпа.
149
— Да ладно вам, — сказал Никита. — Пора по па-
латкам.
Словно в ответ, со стороны лагеря Петькин горн про-
пел отбой. Друзья поднялись, последний раз бросили
взгляд на темную пучину, где все еще угадывалась чер-
ная тень корпуса, и заспешили в лагерь. Когда они по-
дошли к палаткам, вокруг уже было пусто. Только оди-
нокий часовой медленно вышагивал у флагштока взад-
вперед, положив на плечо посох. Из палатки девочек
слышалась возня и приглушенное хихиканье.
Еще один лагерный день кончился.
* ♦ ♦
Утром Никита проснулся рано, задолго до подъема —
пришла очередь дежурить «чайкам». На траве лежала
седая роса. Стенки палаток от нее казались серебря-
ными.
Быстро развели огонь под кухонными котлами, суш-
няк был заготовлен накануне дежурными. Девочки из
звена имени Розы Люксембург ловко варили кашу, рас-
ставляли миски и кружки вдоль длинного стола. Так бы-
ло заведено, что вместе с дежурным звеном дежурили
по четыре девочки. С «чайками» всегда дежурила Маша
Уткина. С ней было легко. В ее руках все кипело.
Когда в одном из котлов вкусно забулькала и запахла
пшенная каша, а в другом чай, Володя позвал звеньевых
в штабную палатку.
— Вот что, орлы, — сказал он, — мне в город нужно
мотнуться. Кое-какие дела накопились. Вы уж тут похо-
зяйничайте как следует. Вместо себя оставляю Леню.
Вернусь вечером или завтра утром.
Весь день крутился Никита, выполняя многочислен-
ные обязанности дежурного. Только вечером Карпа ра-
зыскал его на речке, где «чайки» последний раз домы-
вали посуду после ужина.
150
— Кончай быстрее, — сказал Карпа. — Опаздываем!
— Куда это? — удивился Никита.
— Как куда? — закричал Карпа. — Вчера же догово-
рились. Кладоискатели! Ты что, забыл?
— Да брось ты, — сказал Никита. — Ерунда все это.
Карпа совсем расстроился.
— Ладно, — сказал Никита, ему стало жалко дру-
га. — Пойдем, чего там. Я сейчас заканчиваю.
«Чайки» быстро нарубили дров — заготовили на сле-
дующее утро, сложили их у плиты. И все дежурные де-
ла были закончены.
— Пошли, — заторопился Карпа. — К обрыву подой-
дем незаметно, а там ляжем в траву, чтобы нас с реки
было не видать.
Когда взобрались на косогор, начало смеркаться. За-
легли возле большего камня. Отсюда хорошо просмат-
ривалась река и оба ее берега. Черный покореженный
корпус «Святителя Михаила» был прямо перед ними
метрах в трехстах от обрыва.
Точно по расписанию появился «макарка». Долго при-
чаливал к ветхой пристани, пуская из-под лопастей колес
маленькие водовороты. Карпа нервничал.
— Вот погоди, — говорил он. — Надо, чтобы «ма-
карка» ушел. Чтобы опустело. Они только тогда появят-
ся. И чего он там возится, «макарка» этот? Причалить не
может как следует!
На берег сошел всего один пассажир. Он закинул ме-
шок за спину и торопливо начал взбираться по косогору.
— Да это же Володя! — закричал Никита.
И оба они, забыв о конспирации, вскочили и зама-
хали руками.
— Володя! Володя! К нам!
Володя увидел их фигуры на крутом косогоре, пома-
хал рукой и вскарабкался к ним по песчаному откосу.
— Что, отдыхаем? — сказал он, присаживаясь рядом,
и поставил между ног тяжелый солдатский мешок. —
151
А я вот еще лекарства раздобыл. Конфеты-подушечки
от комсомольцев чай пить. Какие новости?
— «Красный моряк» занял первое место по разжи-
ганию костра, — похвастался Карпа. — А больше ни-
каких.
Посидели, помолчали. «Макарка» изо всех сил шле-
пал колесами, отворачивая от острого носа «Святителя
Михаила».
— Вот интересно, — сказал Карпа, — куда это шел
«Святитель Михаил», когда его потопили? И что на нем
везли?
— А вы что, разве не знаете истории этого парохо-
да? — удивился Володя. — Ее здесь все местные знают.
— Расскажи, а, — попросил Карпа.
— История простая, но героическая. Когда Архан-
гельск был занят англичанами и образовалось контрре-
волюционное правительство, коммунисты ушли в под-
полье. Здесь и дальше в лесах начал действовать рабо-
чий партизанский отряд. К нему присоединились мест-
ные крестьяне. Сильный был отряд. Трепал беляков по-
чем зря. Тогда генерал Миллер дал команду уничто-
жить его во что бы то ни стало. На «Святителя Михаила»
загрузили не меньше батальона карателей и юнкеров и
повезли. Вот здесь, напротив Черного яра...
Глава 25
ЛЕГЕНДА О ЗАТОНУВШЕЙ КАНОНЕРКЕ
Это красивое железное чудовище сделали специаль-
но, чтобы убивать.
Оно долго рождалось в грохоте клепальных молот-
ков и белых огнях сварки. Когда на палубе установили
орудийные башни и мачты, пришел священник в блестя-
щей ризе, окропил железную громадину святой водой и
152
осенил крестным знамением. Потом разбили о борт бу-
тылку шампанского, на мгновение окрасив свежую се-
рую краску белой пеной, и хор бородатых мужиков спел
«Боже, царя храни». Под это пение чудовище медленно
съехало в воду.
Потом на него посадили сорок восемь рабов, кото-
рые трудились днем и ночью, чистили палубы и трюмы,
смазывали машины, кормили прожорливые пасти котлов
черной каменной пищей. И если рабы плохо служили
ему, их жестоко наказывали другие рабы, надсмотрщики
за теми.
В темном и смрадном его чреве было всегда жарко.
Черные от угольной пыли, блестящие от пота, голые по
пояс кочегары, не останавливаясь, бросали в открытые
дверцы топок тяжелые лопаты каменного угля. В топках
гудело синее пламя.
Кочегары, умаявшись, смахивали марлевыми сетками
с лиц грязный пот и по очереди прикладывались к носу
медного чайника, что висел на веревке, пили подсолен-
ную теплую воду. Потом снова брались за лопаты.
Слабым желтым светом горели под потолком элект-
рические лампы, забранные металлическими решетками.
Качались, блестя смазкой, шатуны, тяжело вращали мо-
тыли коленчатого вала, разбрызгивая горячее масло,
ритмично щелкал насос.
Изредка звенел машинный телеграф, передавая
команду с мостика. Механик совмещал стрелки на круг-
лом циферблате телеграфа, посылая команду машине.
При этом менялся ритм работы шатунов и коленчатого
вала, то замедляя, то ускоряя их монотонное движение.
У машинной команды всегда была одна и та же из-
нуряющая работа в жаркой коксовой вони, при тусклом
свете ламп. Ритм не менялся от того, шел ли корабль
в бой или вез его превосходительство генерал-губерна-
тора в Мезень на освящение нового храма. Только в бою
корпус сотрясали гулкие артиллерийские залпы да на
153
лицах замирала напряженная тревога. Потому что каж-
дый знал: если корабль начнет тонуть, машинной коман-
де погибать первой...
С августа тысяча девятьсот четырнадцатого, с нача-
ла мировой войны, канонерская лодка «Святитель Миха-
ил» курсировала по Белому и Баренцеву морям, охра-
няла берега от немецких рейдеров, сражалась с подвод-
ными лодками. В начале восемнадцатого, когда в Ар-
хангельск пришла Советская власть, канонерка подняла
красный флаг. Когда город захватила Антанта, почти всю
команду арестовали и отправили на остров смерти Мудь-
юг. А на канонерку спешно набрали новых матросов из
белогвардейцев, бежавших из красного Питера, да из
местных мобилизованных поморов и моряков рыбачьих
шхун. Возили снаряжение французским и английским от-
рядам на побережье, ходили дозором по Белому морю,
а больше стояли у стенки, грозно направив на рабочие
кварталы стволы корабельных орудий.
В городе было неспокойно. По ночам стреляли. К ут-
ру в тяжелых крытых американских грузовиках увозили
куда-то арестованных. До машинной команды канонерки
доходили тревожные слухи, что в городе действует под-
польный большевистский комитет, готовит восстание, что
в лесах выше по Двине бунтуют мужики.
Вся машинная команда подобралась местная. И даже
старший механик Федоров был не из кадровых, свой ар-
хангелогородец. Его мобилизовали беляки, взяли прямо
из цеха лесопильного завода бывших купцов Ремизовых,
где он работал инженером.
Василий Степанович Федоров был тихим, вежливым
человеком, совсем непохожим на офицера. Он так и не
научился командовать.
— Голубчик, Ваня, пора в средней топке колосники
чистить, — бывало, приказывал он двухметровому коче-
гару Вавуле.
— В один момент, Степанович, не сумлевайся! —
154
отвечал Вавула и, как игрушку, подхватывал пудовый лом
«понедельник».
Машинная команда любила своего стармеха.
Однажды летним днем девятнадцатого года в маши-
ну по крутому трапу скатился моторист Прошка. Воз-
бужденно блестя глазами, он закричал:
— Ой, братцы, наверху-то что деится? По всему при-
чалу солдаты в англицкой одеже, орудиев полевых пол-
но. Сходни ладят широкие. К нам грузить, не иначе... Ви-
дать, пойдем куда-то. Видел, Степаныча нашего к капи-
тану повели...
— Куды-то, куды-то! — сказал хмуро кочегар Ваву-
ла. — Известно куды. Кровь пущать нашему брату мужи-
ку в Усть-Пинежские леса. Люди бают, там народ за Со-
ветскую власть налаживается.
— Что же это, братцы? — сказал тихо пожилой ко-
чегар Митрий. — У меня же в Усть-Пинеге семеро по
лавкам. Батяня больной... Как же это?
— Слышь? — сказал Прошка, поворачивая голову.
По корпусу пошел монотонный тяжелый гул и дро-
жанье, словно от многих ступающих ног.
— Видать, начали погрузку. Пойду гляну еще, — ска-
зал Прошка и взлетел по трапу.
В машинном отделении нависло угрюмое молчание.
Наверху открылась узкая дверь, и на мгновение
слышнее стал топот ног и металлический лязг. Медлен-
но спустился механик Федоров. Ни ни кого не глядя, он
сказал:
— Готовь машину. Пар на марку, через полчаса от-
ход...
И пошел на свое место к машинному телеграфу.
— Беда! Ой, беда, — вздохнул Митрий и встал к
топкам.
— Что же это, вашбродь, неуж своих бить пойдем? —
спросил Вавула, распрямляясь во весь рост и едва не
цепляя головой паропровод, идущий в машину.
155
Федоров помолчал, потом сказал хмуро:
— Приказ был: пар на марку!
Вавула со злостью откинул дверь топки так, что она
гулко зазвенела, ударившись о котел, и начал с яростью
метать туда уголь лопату за лопатой. Через минуту
сверху ссыпался Прошка.
— Кондухтор, жаба, прогнал, — зачастил он, не пе-
реводя дух. — Не менее батальона будет. Все юнкера.
Рожи-то барские кривят... Велено быть при машине...
Штабс-капитан ихний неотлучно на мостике. Часовых вез-
де понатыкали. Слух такой, что и верно, в Усть-Пинегу
идем. Орудия-то расчехлили уже... Полевые пушки на
ют закатили...
— Ой беда, братцы, — застонал кочегар Митрий. —
Юнкера ведь! Не пожалеют, побьют усех. И баб, и ма-
лых детушек...
Над колосниками уже бушевало злое пламя. Кочега-
ры работали у открытых топок, озаряемые его невер-
ным светом. Указатели манометров медленно сдвину-
лись и поползли по циферблатам.
Зазвенел машинный телеграф. Стрелка его качну-
лась и встала на отметке: «Вперед. Самый малый». В рас-
трубе переговорного устройства раздался голос капи-
тана:
— Вы готовы, Василий Степанович? Отходим. Вперед
помалу...
Федоров нагнулся к трубе и ответил:
— Есть самый малый!
Федоров повернул ручку телеграфа, включил движе-
ние. Двинулись тяжелые шатуны, медленно тронулся ко-
ленчатый вал, и пошла чавкать машина. Дрогнул тяже-
лый корпус. Через толстые борта слышно было, как
плеснула снаружи вода.
— Пошли! Мать честная! — выдохнул Прошка. Ваву-
ла вдруг с грохотом бросил лопату на стальной настил
палубы.
156
— Нет, не могу я, братцы! — закричал он, — Что хо-
тите делайте, не могу! Ведь своим погибель несем...
И он ничком бросился на черную кучу угля посреди
кочегарки.
— Да что же это? Господи! — запричитал Митрий.—
Матерь пресвятая богородица, спаси и помилуй!
— Прекратить! — вдруг раздался рядом твердый го-
лос, — Сейчас же прекратите истерику! Как вам не
стыдно?
Вавула поднял голову и стал угрожающе поднимать-
ся. Рядом с ним стоял Федоров. Даже в тусклом свете
электрических ламп было видно, что он неестественно
бледен.
— Встать! — крикнул Федоров. — По местам сто-
ять! Слушать мою команду!
Вся машинная команда стояла «во фрунт» и ела гла-
зами своего командира. На лицах у них ясно читалась
надежда.
— Через полтора часа, когда войдем в узкость, мы
должны взорвать котлы... Другого выхода нет, — ска-
зал Федоров. — А сейчас выполнять каждую мою
команду!
И все пошло своим чередом. Лязгали, время от
времени открываясь, дверцы топок, с шуршанием сле-
тал с лопат уголь. Едва слышно булькала волна за бор-
тами, да чуть покачивалась вода в водомерных стеклах
котла.
Через час Федоров вынул из кармана часы, щелкнул
крышкой и сказал:
— Пора! Иван, возьми разводной ключ...
В это мгновение моторист Прошка вдруг замер, уста-
вившись на трап, и предупреждающе прошептал:
— Офицер!
На нижней ступеньке трапа стоял щеголеватый лейте-
нант в черном кителе с золотыми пуговицами. В руке
у него тускло блестела вороненая сталь револьвера.
157
— Спокойно, ребята, — сказал лейтенант и угрожа-
юще повел стволом. — Делайте свое дело.
Вавула вроде бы нехотя потянулся за ломом, Прош-
ка не торопясь начал обходить трап, подбираясь лейте-
нанту за спину.
— Отставить! — сказал лейтенант. — Стреляю без
предупреждения!
Вавула выпрямился, оставив лом лежать на угольной
куче. Прошка вернулся на место. Офицер внимательно
смотрел на них, молчал и не двигался. Потом он вдруг
сказал:
— Товарищи! Я здесь по заданию подпольного коми-
тета большевиков... Нельзя мне раскрываться, но выхода
нет... Отход назначили неожиданно, и я не успел никого
предупредить... Вы знаете, куда и зачем мы идем. Нель-
зя допустить, чтобы пролилась кровь мирных людей.
Нельзя, чтобы английские пушки расстреливали женщин
и детей! Помогите мне, товарищи! Корабль нужно взор-
вать. Красная Армия близко! Вы только помогите мне.
Здесь до берега рукой подать... А я сделаю что надо...
— Мил человек! — сказал Вавула, шумно вздох-
нув, — а мы тут было сами наладились котлы рвать. Вон
наш Степанович уже распорядился...
И все зашевелились, задвигались, по очереди подхо-
дили к лейтенанту. Кто руку жал, кто хлопал по плечу.
— Иван, бери ключ, лезь наверх, затягивай до упо-
ра, — сказал снова Федоров.
Через десять минут предохранительные клапаны бы-
ли поджаты. Вавула и Митрич закидывали в топки по-
следние лопаты угля.
— Теперь надо незаметно выбраться на палубу и
прыгать в воду. Если задержат, говорите, что я послал
брашпиль ремонтировать... — сказал механик.
— А ты, Степаныч? — спросил Вавула.
— А мы с товарищем большевиком дождемся, пока
вы уйдете, перекроем стопорный клапан донки и тоже...
158
Давай прощаться, братцы! Мало ли что. Не поминайте
лихом.
— Выбирайтесь через угольный трюм, там часовых
нет, — сказал офицер.
Все по очереди подходили к Федорову, обнимали
его и молча исчезали за низкой дверью угольного трю-
ма, кивнув лейтенанту.
Лейтенант и механик остались одни. Лейтенант под-
нялся по трапу и слушал, что делается на палубе, при-
слонив к двери ухо. Прошло несколько томительных ми-
нут. Лейтенант спустился в машину.
— Тихо, — сказал он. — Похоже, все благополучно.
Федоров поколдовал с круглыми баранками венти-
лей.
— Вот и все, — сказал он тихо. — Минут через де-
сять будет взрыв. Идите и вы, лейтенант.
— Яс вами, — сказал офицер.
— Мне еще одно дело непременно нужно сделать, —
сказал Федоров. — Я должен предупредить команду. На
палубе сотни людей, многие могут погибнуть...
И он подошел к переговорной трубке.
— Что вы делаете? — закричал лейтенант. — Разве
это люди? Это же каратели. Враги народные... Вы же все
испортите! Остановитесь!
— Для вас они враги, а для меня люди... А сорок
матросов? Идите. Я должен это... — сказал Федоров. —
Идите, я подожду... Торопитесь, время уходит.
— А если они ворвутся в машину? — спросил лейте-
нант.
— Не успеют, — сказал механик. — На всякий слу-
чай нужно задраить двери. Идите, я успею это сделать.
— Эти спасенные вами юнкера вернутся в город,
пересядут на другой корабль и снова отправятся
убивать...
— Я иначе не могу, — упрямо ответил механик. —
Идите же!
159
— А, черт с вами! — крикнул лейтенант и бросился
по трапу задраивать дверь,
Федоров на минуту исчез в грузовом трюме, пово-
зился там с люком.
— Готово, — сказал он, возвращаясь. Потом остано-
вил машину. Наступила непривычная тишина. Федоров
вынул свисток из переговорной трубки и сказал:
— Виктор Аркадьевич, дайте команду всем покинуть
судно. Через пять минут взорвутся котлы. Машинная
команда заклепала предохранительные клапана. И не
нужно рваться в машину. Мы задраили дверь. Все равно
не успеть. Три минуты! Дайте команду, Виктор Аркадье-
вич...
— Вы с ума сошли! — раздалось в трубке. — Что вы
наделали?! Под расстрел захотели?!
— Виктор Аркадьевич,. я сам распоряжусь собой.
Дайте команду, времени нет, — сказал Федоров.
Лейтенант напряженно слушал булькающие звуки из
трубки. Слышно было, как кричал кто-то рядом, как рез-
ко возражал капитан. Потом вразнобой засвистели дуд-
ки боцманов, и глухо прозвучал искаженный рупором
голос капитана:
— Внимание! Тревога! Шлюпки на воду! Всем поки-
нуть судно! В машине авария, возможен взрыв котлов!
Всем покинуть судно!
Снаружи раздался топот множества ног, крики и
плеск воды. Кто-то несколько раз дернул дверь наверху.
Федоров смотрел на часы.
— Еще минуты три у нас есть, не больше, — сказал
он.
Топот наверху постепенно замолк, и стало совсем
тихо.
— Пошли, — сказал механик. Они поднялись по тра-
пу, и лейтенант отпер дверь. Осторожно выглянул, мах-
нул рукой. Один за другим они выбрались на воздух.
Корабль был пуст. На палубе тут и там валялись бро-
160
шенные подсумки, винтовки, фуражки. Качались тали на
шлюпбалках, развернутых к воде. Лейтенант с пистоле-
том в руке тянул механика к борту.
— Быстрее, быстрее! Надо прыгать, — говорил он.
— Стойте, мерзавцы! — вдруг прозвучал в тишине
хриплый голос.
Перекинув ногу через фальшборт, Федоров оглянул-
ся. У кормового орудия стоял пехотный штабс-капитан в
желто-зеленом английском френче и поднимал руку с
пистолетом.
— Прыгай! — крикнул лейтенант, падая за колесо по-
левой пушки, и на лету выстрелил. Почти одновременно
прозвучал выстрел штабс-капитана.
Федоров уже не слышал второго выстрела. Пуля по-
пала ему в сердце, и он умер в тот самый момент, ко-
гда взорвались котлы и белое облако пара поднялось
над тонущим судном.
Глава 26
НОЧНОЕ КУПАНИЕ
— ...Вот с тех пор он тут и лежит, «Святитель Миха-
ил», как памятник человеческому подвигу, — закончил
Володя. — Ладно, я пошел. Вы тоже долго не задержи-
вайтесь. Зайдите перед сном ко мне в штабную палатку,
обсудим дела на завтра. Ленька как там?
— Командует будь здоров! — сказал Карпа.
Володя улыбнулся, поднялся, закинул за плечи ме-
шок и ушел. Друзья снова улеглись на камень. Быстро
темнело. Дальнего берега было уже совсем не разли-
чить. Под обрывом легла на воду глубокая тень.
— Ну и какой же там клад? — спросил Никита нас-
мешливо. — Если на нем солдаты были?
Карпа на секунду задумался.
— А зарплата? — зашептал он. — Зарплата для це-
П Н. Блинов
161
лого батальона, небось немало, а? Да еще юнкера. Это
ж все равно что офицеры. У них зарплата большая. Не-
бось золотом получали...
— Тихо, — вдруг сказал Никита. — Смотри!
Они замерли.
Из-под темной крутизны берега сверху по течению
медленно двигалось по воде что-то темное.
— Лодка, — прошептал Карпа. — Тихо гребут...
— По течению идут, — сказал Никита. — Им и грес-
ти не надо.
В этот момент в просвете невидимых облаков про-
глянула луна, и в ее призрачном свете искрилась дорож-
ка на воде. Лодка стала отчетливо видна. В ней даже
можно было различить несколько неподвижных темных
фигур. Луна через минуту скрылась. И сделалось еще
темнее. Даже корпуса «Святителя Михаила» стало не
видно.
Некоторое время с реки не доносилось ни звука. За-
тем вдруг раздался едва слышный лязг металла о ме-
талл. И снова все стихло.
— Пристали! — шепнул Карпа. — На борт лезут.
Там, где едва угадывалась темная громада затонув-
шего судна, на мгновение мелькнул слабый огонь, от-
разился в воде и тут же погас. Еще раз звякнуло что-то
металлическое.
— Слушай, — зашептал возбужденно Карпа, — на-
до бы туда сплавать. Посмотрим, что они там ищут...
- Да нас же Володя ждет, — сказал Никита. — Вот
мы ему давай и расскажем. Он придумает, что делать.
— Ты что? Он же не поверит. Да еще смеяться бу-
дет. Вы же не поверили вчера. Давай, знаешь что, схо-
дим к нему, а потом возьмем Леньку и сплаваем. Тут
и плыть-то всего ничего, а?
В штабной палатке горела свеча. На розовой ее стен-
ке просвечивали две темные огромные головы. У Во-
лоди сидел Ленька и заканчивал подробный рассказ о
162
лагерном дне. Немножко поговорили про завтра, потом
Володя поднялся, доставая головой до матерчатого по-
толка, потянулся и сказал:
— Ну а теперь спать. Завтра трудный день.
Друзья вышли в ночь.
— Слушай, Ленька, мы их застукали, — возбужден-
но зашептал Карпа. — Они уже на «Святителе». Надо
туда сплавать, поглядеть...
— Ты что? — возмутился Ленька. — Решение же бы-
ло! Ты что, из лагеря хочешь вылететь?
— Дак никто же не узнает, — убеждал Карпа. —
Мы быстренько туда и обратно...
— Я врать не стану! — сказал Ленька твердо.
— Ну и ладно, — неожиданно согласился Карпа. —
Нет так нет. А и верно, там никакого клада нету. Он сол-
дат вез, нам Володя рассказывал.
Никита облегченно вздохнул. Ему очень не хотелось
участвовать в ночном приключении, а он чувствовал,
что Карпа его может уговорить.
У своих палаток они расстались, сказав друг другу:
— До завтра!
Никита осторожно откинул полог и ощупью нашел
свою койку, первую от входа. Он разделся и блаженно
вытянулся под солдатским одеялом. Не успел он за-
крыть глаза, как возле самого его уха за брезентом па-
латки раздалось:
— Верность!
— Честь! — отозвался Никита шепотом.
— Выйди, дело есть, — услышал он голос Карпы.
Никита неохотно вылез, ежась от ночной прохлады.
Карпа нетерпеливо переминался у входа.
— Ну чего тебе? — спросил Никита недовольно.
— Пошли скорей, а то опоздаем! — зашептал Карпа.
— А как Ленька? Я тоже не пойду, — сказал Ники-
та. — Это нечестно.
11*
163
— Струсил, — сказал Карпа. — Так и знал, что стру-
сишь. Эх ты! А еще клятву давал!
— Кто, я струсил? — возмутился Никита.
— Пошли, пошли! — обрадовался Карпа. — Как бы
они не смылись. Много времени прошло.
И Никита покорно поплелся за ним, осторожно пере-
ставляя босые ноги по невидимой тропинке.
¥ ¥ *
Когда добрались до берега, снова выглянула луна.
Черный остов был отчетливо виден на лунной дорожке.
Несколько минут они всматривались. Наконец на
«Святителе» снова мигнул огонек и тут же погас.
— Есть! — обрадовался Карпа. — Там они, голубчи-
ки. Поплыли.
Ребята, торопясь, съехали по песку к берегу.
— Надо повыше зайти, — сказал Никита. — Течение
сильное, сносить будет. Не выгрести.
Они пошли вверх метров сто, увязая в песке.
— Ну хватит уже, нетерпеливо сказал Карпа. — Да-
вай скорее, а то уйдут.
Он скинул трусы и повесил их на куст.
— Чтоб видно было, — объяснил он. — Как бы без
трусов нам не остаться.
Никита повесил свои рядом. Карпа пощупал пяткой
воду.
— Ой и теплая, — сказал он. — Ровно молоко пар-
ное. Иди, не бойся.
— Тихо теперь, — сказал Никита. — И там ни звука,
смотри!
Они осторожно вошли в воду и поплыли, стараясь не
плескать.
Вода легко подхватила их тощие тела и понесла пря-
мо к черному остову. Корпус судна вырастал на глазах,
делался все более зловещим и мрачным. Лунный свет
бросал тусклый отблеск на отчетливо видные уже по-
164
ручни и кран-балки. Никита подгребал руками, стара-
ясь попасть прямо к носу, задранному высоко в небо.
Карпа поспевал за ним.
Через мгновение черный высокий нос закрыл от них
луну. Никита оседлал плавный обвод, ощущая животом
наросшую на него речную слизь. Свободной рукой он
ухватил Карпу, которого течение чуть не пронесло ми-
мо. Карпа ухватился ему за плечи, и оба замерли.
— Лодка, лодка где? — шептал Карпа Никите на са-
мое ухо.
— Не видать, — сказал Никита. — Надо сбоку гля-
нуть.
— Подержи, погляжу, — шепнул Карпа.
Никита ухватил его за скользкую лодыжку, а Карпа
стал отгребаться вбок, стараясь увидеть, что делается
вдоль борта.
— Есть, — сказал Карпа, вновь ухватив его за пле-
чо. — С той стороны стоит. Ближе к корме. Нам отсюда
надо.
Никита отпустил руку и, подгребаясь, начал сколь-
зить вдоль борта. Течение сильно тащило его, заце-
питься не удавалось. Рука ощущала только гладкий и
скользкий металл корпуса. Никита уже греб против те-
чения изо всех сил, но корпус медленно уходил. Ржа-
вые заклепки проплывали перед глазами. Тут Никита за-
метил, что высокий поначалу корпус делается все ниже
и ниже — судно косо сидело на грунте, осев кормой.
Скоро край борта сравнялся с уровнем воды. Два силь-
ных гребка, и Никита ухватился за гнутые поручни. Тут
же его за ногу ухватил Карпа.
Цепляясь за поручни, они вылезли на палубу и ос-
мотрелись. Их окружало мертвое покореженное железо.
Прямо над ними косо и мрачно нависала изуродован-
ная надстройка. Толстый обломок стальной мачты упи-
рался в борт.
Никита тоже дрожал и стучал зубами.
166
— Никого не видно, — сказал он хриплым шепотом.
Никита оглянулся, приложил палец к губам и махнул
рукой вперед, что означало: «Молчи и следуй за мной».
Он стал медленно продвигаться вдоль борта, через
каждый шаг останавливаясь и прислушиваясь. Карпа шел
следом, громко дыша ему в затылок.
За надстройкой у противоположного борта громко
брякнуло, и кто-то хрипло выругался. Ребята замерли.
Никита чувствовал, что весь колотится то ли от холода,
то ли от страха. Он отпустил поручень и, стараясь не по-
скользнуться мокрыми ногами, осторожно пошел к над-
стройке. Там Никита присел и выглянул из-за стенки. Лу-
на ярко светила, и все было отчетливо видно. Два че-
ловека возились у открытой люковины трюма. Один
толстый, одетый в длинный, до пят, плащ, что-то делал,
нагнувшись над большим продолговатым ящиком. Дру-
гой, высокий и тощий, подскакивал на одной ноге и на-
девал брюки. Ноги его скользили, и он никак не мог по-
пасть носком в штанину.
— Готово, — распрямляясь, сказал тот, что возился
у ящика. Никита увидел, что он обвязал его толстой
веревкой. — Да скоро ты? Грузить пора.
— Сейчас, сейчас, — торопился тощий.
Он наконец справился со штаниной, надел рубаху.
Потом сел прямо на палубу и натянул сапоги.
— Давай подымай! Да шевелись ты, дохлик! —*
скомандовал толстый, натягивая веревки.
Высокий подошел к нему, ухватился за веревки с
другой стороны ящика и, крякнув, поднял свой край.
Они медленно понесли ящик вдоль борта. Высокий пя-
тился задом, осторожно щупая палубу ногой. Сапог его
зацепился за острый рваный лист железа. Он покачнул-
ся, выпустил веревку, и ящик краем грохнулся на па-
лубу.
— Черт! — выругался толстый. — Недотепа! Дер-
жать крепко и то не можешь!
167
Они снова потащили, придерживаясь за поручни.
С ящика капала вода, проблескивая в лунном свете.
Ближе к носу толстый перегнулся через поручень и не-
громко крикнул:
— Эй, в лодке! Принимай помалу.
Натужно кряхтя, они подняли ящик на уровень по-
ручней, перевалили его за борт и стали осторожно
спускать, подтравливая веревки. Послышался удар.
— Эй, вы, осторожней! — крикнули снизу. Там за-
брякало, видно, ворочали ящик, пристраивая по-
удобней.
Тот, который в плаще, вернулся к надстройке, на се-
кунду скрылся в узком проеме и тотчас вышел, неся под
мышкой что-то неплотно завернутое в мешковину. Ко-
гда он повернулся к борту и начал передавать ему свою
ношу, мешковина развернулась и в лунном свете ярко
блеснул красновато-желтый металл.
— «Золото!» — подумал Никита и почувствовал,
как Карпа сильнее сжал ему плечо.
— Все, что ли? — спросил голос снизу.
— Слава богу. Сейчас и мы, сейчас, — заторопился
толстый, перегибаясь за борт. Он первым начал караб-
каться через поручни, путаясь в длинном плаще. За ним
перелез высокий.
— Ну с богом! — послышалось снизу, и плеснули
весла.
Никита обернулся. Карпа глядел на него, приоткрыв
рот и дрожа синими губами.
— Скорей! — шепнул Никита. — Скорей на берег!
Они пробежали к тому месту, где палуба полого ухо-
дила в воду, и поплыли к черному берегу, изо всех сил
работая руками. Оглядываясь назад, Никита несколько
раз видел лодку. Она быстро уходила против течения.
А их неудержимо несло вниз.
Когда ноги почувствовали дно, они, тяжело дыша,
вылезли на берег. Место было незнакомое, все зава-
168
лено корягами. Далеко вверху угадывался корпус за-
тонувшего судна, но лодки нигде не было видно.
Не сговариваясь, они перелезли через коряги, ца-
рапая кожу, и побежали по берегу в ту сторону, куда
шла лодка. Пробежали знакомый спуск, причал. У ку-
ста, где висели их трусы, задержались на минуту. Пры-
гая на одной ноге, натянули их и пустились дальше. Лод-
ки нигде не было. Пустынная поверхность воды свер-
кала в лунном свете.
— Как под воду провалились, — сказал Карпа, оста-
навливаясь и переводя дух.
— Может, они к другому берегу ушли, — сказал
Никита, задыхаясь. Они постояли, успокаивая дыхание.
Потом Карпа сказал:
— Пошли по домам, делать больше нечего. Упусти-
ли мы их...
Они медленно потащились в гору, а потом по зна-
комой тропинке.
По дороге Карпа рассуждал:
— Это они два дня ящики из трюма из-под воды
доставали. Тот голый и синий нырял, а толстый их вытя-
гивал. Теперь все небось вытащили и больше не при-
дут. Или, может, не все, а?
Никита ничего не отвечал. В лагере они подождали,
пока часовой повернется к ним спиной, и юркнули по
своим палаткам.
Их отсутствия никто не заметил.
Глава 27
«ЭСМЕРДЛЬДА-2»
На следующее утро в лагерь приехал отец Никиты.
Он сказал, что редакция газеты «Волна» поручила ему
написать большую статью про первый пионерский ла-
169
герь. Весь день Никита видел то в одной, то в другой
части лагеря его широкоплечую фигуру в длинной, до
пят, кавалерийской шинели. Володя всюду водил его и
все показывал.
Вместе с «чайками» отец ловил бреднем рыбу. Он
заходил с сеткой на самое глубокое место и споро шел
к берегу, волоча бредень и покрикивая:
— А ну шибче! Шибче, юнармия!
Потом начал шарить под берегом обеими руками и
вытащил из-под коряг двух здоровенных налимов.
Ему очень понравился пионерский обед.
— В нашей столовой так не умеют, — сказал он
Леньке, который был дежурным.
Вот только, как «Серп и молот» чистит картошку,
ему не понравилось.
— Мы в ссылке не так чистили. Картошка там была
на вес золота. Дай-ка нож, — попросил он у Леньки.
И быстро снял кожуру с клубня так тонко, что длинная
ее лента была почти прозрачной.
Вечером отец сидел рядом с Никитой у лагерного
костра и пел вместе со всеми «Картошку» и частушки
про Колчака.
— А теперь, хотите, я вам спою песни, которые ре-
волюционеры по тюрьмам певали, — предложил он.
— Хотим, хотим, — зашумели вокруг.
— Только это невеселые песни, — сказал отец и за-
пел негромким голосом:
Как дело измены, как совесть тирана,
Осенняя ночка темна.
Темнее той ночи встает из тумана
Видением мрачным тюрьма...
Это была песня, которую Никита помнил еще с того
времени, когда они жили втроем в Смоленске. Мама
говорила тогда, что за такие песни в тюрьму сажают.
170
Кругом часовые шагают лениво.
В ночной тишине, то и знай,
Порой раздается протяжно, тоскливо:
«Слу-у-ушай!»
Чуть слышно скрипнула, подаваясь, подпиленная
решетка. Вдоль тюремной стены осторожно крадется
человек в арестантской одежде. Взлетает веревочная
петля, цепляясь за зубец стены. Бесшумно по веревке
подтягивается на стену человек. Только бы луна не вы-
глянула! Только бы не спугнуть тишину!..
Лишь только из туч край луны показался,
Два раза щелкнул курок.
«Кто идет?» Тень мелькнула, и выстрел раздался.
И ожил мгновенно острог.
Огни замелькали, забегали люди...
А ты у стены умирай.
И вырвалось стоном из раненой груди:
«Прощай, жизнь! Свобода, прощай!»
И вырвалось стоном из раненой груди:
«Прощай, жизнь! Свобода, прощай!»
И снова все тихо. На небе несмело
Луна показалась на миг.
Печально из тучи на мир поглядела
И скрыла заплаканный лик.
И вновь ночь тюрьму в темноту погрузила.
А ты, часовой, не плошай.
В ночной тишине раздается уныло:
«Слу-у-ушай!»...
Песня кончилась. Стало тихо. Только костер тре-
щал, выбрасывая в черное небо красные искры. К Ни-
ките прокрался Карпа, пристроился рядом и тихо
спросил:
171
— Никита, как ты думаешь, будет правильно: «Со-
вести рана» или «Совесть тирана»? Вроде и так и так
можно.
Никита подумал и ничего не смог придумать, а отец
услышал, повернулся к Карпе и сказал:
— Совесть тирана, конечно. Совесть тирана — она
чернее ночи. Сколько народа погублено, сколько пре-
ступлений совершено... А рана совести, она хоть и тем-
ная, но ведь рана. А значит, болит. Значит, беспокоит,
мучает. Человеку хочется стать лучше, чище, чтобы не
болела эта рана... Так, наверное? У вас разве никогда
не болит совесть?
Карпа посмотрел на Никиту и ничего не сказал. Ни-
кита тут же вспомнил вчерашнее ночное купание, но
тоже ничего не сказал. А отец начал другую песню:
Дзынь-бом! Дзынь-бом!
Слышен звон кандальный.
Дзынь-бом! Дзынь-бом!
Путь сибирский дальний.
Дзынь-бом! Дзынь-бом!
Слышно там и тут.
Нашего товарища на каторгу ведут...
Отец остался ночевать в штабной палатке. Никита
выходил ночью по своим делам и видел, что там все
еще горела свечка и две большие тени двигались по
полотну.
* * *
А утром отец уезжал в Архангельск.
После завтрака его провожали к «макарке» все трое:
Карпа, Никита и Ленька. Володя уезжал вместе с ним,
его вызывали в губком комсомола.
Стоя на шатком причале, все трое долго махали ру-
ками «макарке» вслед, пока он не скрылся за излучи-
172
ной реки. Потом повернули и медленно побрели назад,
увязая в песке. Никита бросил случайный взгляд на бе-
рег и вдруг замер как вкопанный.
— Ты чего? — спросил Карпа.
— Ребята, да это же та самая лодка! — сказал Ни-
кита и показал пальцем на лодку, стоящую ближе к ним
от причала. На ее борту отчетливо белело название:
«Эсмеральда-2».
— На этой лодке приплывал к Павлику на встречу
поручик Любкин, — сказал Никита. — Помните, на Зе-
леную Кошку ходили. Вы тогда прибежали, а он уп-
лыл... Я название запомнил. Больно мудреное... «Эсме-
ральда-2».
— Так, — засуетился Карпа. — Все ясно. Поручик
Любкин приехал сюда клад искать на «Святителе Ми-
хаиле». Клад он с дружками спер и увез на этой лодке,
это мы знаем. А дальше... А дальше что?
Он озадаченно уставился на друзей, дальше ему
фантазии не хватало.
— А откуда ты знаешь, что он увез клад? — спросил
Ленька.
— Да мы сами видели, — выпалил Карпа и осекся.
— Плавали вчера! — догадался Ленька. — Эх вы!
— Да мы их зато застукали на месте, Ленька! Мы же
для дела! — рассказывал возбужденно Карпа. — Они
золото и ящики в лодку погрузили. Здоровые! А лодку
мы потеряли в темноте. А лодочка — вот она! Будем
теперь за ней присматривать. Тут всех и накроем. За
лодкой-то они обязательно придут!
Ленька неодобрительно покачал головой.
— Верность! — прошептал хитрый Карпа.
— Честь! — ответили хором Ленька и Никита.
Теперь каждую свободную минуту ребята бегали
смотреть, на месте ли лодка.
В этот раз Володя вместо себя оставил Никиту, по-
173
этому ему было не до «Эсмеральды» — только поспе-
вай. Он выделял продукты для дежурных, командовал
на линейке, распределял задания на день, бегал в де-
ревню договариваться о работах.
Однако «Эсмеральда» стояла на месте, примкнутая
к ржавой скобе большим висячим замком. Карпа вни-
мательно осмотрел лодку, но ничего интересного не
обнаружил. В нее потихоньку набиралась через швы во-
да, было ясно, что в этот день лодкой никто не пользо-
вался. Ничего не происходило и на «Святителе Ми-
хаиле».
Утром следующего дня Никита проснулся раньше
всех — ему нужно было развесить крупу и сахар для
завтрака. Он разбудил дежурное звено — своих «ча-
ек»; помог Маше развести огонь на кухне и мотнулся
на берег.
«Эсмеральды» не было!
Никита спустился к лодочной стоянке. Скоба была
на месте, остальные лодки стояли как вчера, а «Эсме-
ральда» исчезла. Вода еще не размыла след от ее носа
на песке.
Никита примчался в лагерь и разбудил Карпу и
Леньку.
— Упустили! Упустили! — горестно причитал Карпа.
Договорились не спускать с причала глаз ни на ми-
нуту.
До двенадцати Карпа и Ленька ухитрялись сменять
друг друга у камня. Лодки не было. В двенадцать Кар-
па должен был вести свое звено за грибами — на ужин
Маняша обещала жареную грибницу с картошкой. Лень-
ка со своими ребятами уже ушел в деревню ворошить
сено.
К обрыву отправился Никита.
Он лежал под камнем и смотрел на сверкающую ре-
ку, положив подбородок на сцепленные руки. Солнце
174
грело, ветерок обдувал. Глаза сами собой закрывались.
Никита задремывал. Потом с усилием разлеплял их и
снова таращился на реку.
Река слепила расплавленным солнцем, и глаза за-
крывались снова...
Глава 28
СПАСЕНИЕ ПОД ПАРУСОМ
...Кто-то сильно тряс его за плечо и кричал над
ухом:
— Никита! Да Никита же!
Никита вскочил. Рядом стояла Машка-моряк.
— Ой, Никита! — закричала она, глядя на него круг-
лыми, как вишни, глазами. — Ой, Никита, бежим ско-
рее! Сережка себе руку оттяпал!
Уже на бегу Никита спросил:
— Как оттяпал-то?
— Топором, — сказала Маша, не отставая.
Еще издалека он увидел, что рука на месте. Блед-
ный Сережка Тыров сидел на скамье за пустым обеден-
ным столом и держал ее поднятой вверх. Из чер-
ной раны от запястья к локтю текла густая кровь. Две
девочки из Машиного звена суетились вокруг него,
накладывая жгут по всем правилам санитарного ис-
кусства.
— Пальцы все шевелятся? — спросил Никита, под-
бегая.
Сережка чуть-чуть подвигал ими и сказал:
— Вроде все.
— Тогда еще ничего, — сказал Никита. — Осталь-
ное заживет.
Санитарки затянули жгут, и кровь постепенно пере-
стала сочиться из раны. Они осторожно вытерли ее ва-
той с перекисью водорода и забинтовали руку.
175
Жгут нельзя держать больше часа, — сказала Маша,
отводя Никиту в сторону. — Омертвение может начать-
ся... Рана глубокая, ее зашивать надо.
— Ой, а «макарка» будет только к обеду, — заоха-
ли девчонки.
— Пойдем на катере, — решительно сказал Никита
Маше. — Тут пять километров ниже больница есть. Во-
лодя говорил. Давайте ведите Сережку, — сказал он
девчонкам.
— Я сам, — сказал раненый.
Его усадили на среднюю банку. Маша встала к пару-
сам. Никита оттолкнулся багром, и катер медленно тро-
нулся.
Вдвоем с Машей они осторожно провели катер по
узкости, отталкиваясь баграми от заросших берегов ма-
ленькой речки. Никита последний раз оттолкнулся от
дна, и мощное двинское течение подхватило легкое су-
денышко.
— Поднять грот! — скомандовал капитан.
Маняша повисла на фалах всем телом и быстро под-
няла парус. Ветер подхватил его, выровнял, наполнил.
И «Будь готов!» понесся вперед, взбивая крутым носом
пенные брызги.
— Терпи, Серега, — сказал Никита. — Вмиг домчим.
— Я ничего, — ответил Сережка, подняв раненую
руку вверх и придерживая локоть здоровой ладонью.
♦ * *
Через полчаса седая врачиха уже осматривала Се-
режкину руку и одобрительно хмыкала.
— Правильно обработана рана. Кто это у вас такой
опытный?
— У нас санитары есть, — сказала Маша. — А во-
обще-то у нас каждый умеет...
176
— Ну, ну, — сказала докторша. — Подождите в ко-
ридоре. Сейчас заштопаю вашего пациента. И сможете
забрать его обратно. Кость не задета.
Она отошла к белому столику и стала набирать в
шприц прозрачную жидкость. Бледный Сережка поблед-
нел еще больше и проводил Никиту с Машей жалоб-
ным взлядом.
Они сидели на скамейке, смотрели на дверь и слу-
шали. Слабо пискнул Сережка и замолчал надолго.
Звякнуло что-то. Опять тихо.
— Хорошо, быстро успели, — сказала Маша.
— Как же это ты меня нашла,. Маняша? — спросил
Никита.
— Да все знают, что вы на обрыве несколько дней
уже кого-то ждете, — ответила она.
— Кого ждем? — опешил Никита.
— Не знаю, — сказала Маша. — Ты, например,
Эрну.
Никита вытаращил глаза.
— А про Эрну откуда знаешь?
— Я про тебя, Никита, все знаю, — сказала тихо
Маша, наклонив голову и ковыряя носком тапка щель
в чистых половицах. — И что ты в цирке работал...
И как в бойскаутах был... И как к этой задаваке на день
рождения ходил...
Пораженный Никита не успел ничего сказать.
Открылась дверь, и докторша вывела повеселевше-
го Сережку. Рука у него была заново забинтована и ви-
села у груди на марлевой петле.
— Получайте вашего раненого, — сказала доктор-
ша. — И топорами там поосторожней орудуйте. А то у
меня ниток не хватит всех зашивать.
Обратно шли галсами, ловя ветер. Через час стал
виден знакомый косогор и черный косой корпус «Свя-
тителя Михаила». Никита ловко загнал катер в устье.
12 Н. Блинов
177
Маша спустила парус. Еще минут двадцать толкали баг-
рами на место постоянной стоянки.
— Вылазь, приехали! — наконец весело сказал Ни-
кита.
Все звенья уже собрались к лагерю — приближалось
время обеда. Встречать их на берег высыпал весь от-
ряд. Когда улеглись крики и суета, Карпа тронул Ники-
ту за рукав:
— А «Эсмеральда»-то, — сказал он грустно, —
опять у причала стоит... Опять прозевали.
Вечером этого суматошного дня, когда они все трое,
как обычно, залегли под камнем над обрывом,
с «макарки» сошел Володя. Он вскарабкался к ним и
сказал:
— А тебе письмо, Никита.
— От кого это? — удивился Никита. — От отца,
что ли?
— Не знаю от кого. Знаю только, что не от отца, —
сказал Володя, улыбнувшись. — Девчонка какая-то по-
дошла у клуба. Спрашивает так вежливо: «Вы не в пио-
нерский лагерь едете?» Я говорю: «В пионерский». —
«Не будете ли вы так любезны передать письмо звенье-
вому Никите Лепехину». Я говорю: «Буду любезен».
Она и передала. И книксен сделала.
— Чего сделала? — спросил Ленька подозрительно.
— Ну присела, как раньше барышни делали. Симпа-
тичная...
— Эрна, — сказал Ленька уверенно.
Никита взял письмо дрогнувшей рукой.
«Здравствуй, Никита!
Я пишу, чтобы попрощаться с тобой, потому что мы
сегодня ночью уезжаем. Насовсем. Сначала на парохо-
де в Мурманск, а потом еще дальше. Я не могла прийти
178
в сквер, как мы договорились, потому что заболела.
Извини!
Никита, я желаю тебе счастья.
Прощай. Эрна».
— Ты что? — спросил Карпа, забеспокоившись.
— Мне в город надо, ребята. Сейчас! — забормо-
тал Никита. — Мне надо...
— Да зачем? Что случилось-то? — закричали Карпа
с Ленькой.
— Она уезжает, — сказала Никита. — Насовсем! Се-
годня ночью...
Володя посмотрел на растерянное лицо Никиты и
все понял.
— Вот тебе на билет, — сказал он, вынул деньги. —
Дуй на «макарку». Еще успеешь.
Никита схватил деньги и кубарем скатился вниз.
— Стой! Никита, стой! — закричал вдруг Володя,
свешиваясь над обрывом.
Никита остановился и задрал вверх голову.
— Когда, там сказано, она уезжает, в письме? —
спросил Володя.
— Сегодня. Написано, сегодня ночью.
— Не надо никуда ездить, — сказал Володя тихо.—
Извини брат. Я не знал, что срочно. Это письмо я полу-
чил вчера, сразу как приехал. Вчера, понимаешь, а не
сегодня...
Никита сначала ничего не мог сообразить. А потом
наконец понял. Это было вчера! Вчера ночью Эрна уе-
хала. И ее больше нет.
Он посмотрел, как молодой матрос в рваной тель-
няшке убирает с причала сходни. «Макарка» отваливал
от берега. Потом Никита начал медленно карабкать-
ся обратно. Ленька протянул ему руку и втащил
наверх.
— Пошли-ка в лагерь. Уже поздно, — сказал Воло-
дя и положил ему ладонь на плечо.
12* 179
Глава 29
ТРЕТИЙ СОН НИКИТЫ
В эту ночь Никита долго не мог заснуть. Все вокруг
давно уже спали, а он все лежал на спине с открытыми
глазами и смотрел в матерчатый покатый потолок. Пол-
ная луна стояла прямо над палаткой. От ее света ткань
отсвечивала голубым, на ней дрожали тени сосновых
ветвей. С соседних коек доносилось разнотонное сопе-
ние и чмоканье. Кто-то ворочался в темноте и бормотал
непонятное.
«Все спят, — думал Никита. — Один я не сплю. Не-
бось во всем лагере. И чего это мне не спится?.. Я в
палатке лежу, в потолок гляжу... Над палаткой луна, а
вокруг тишкна...»
Все ребята спят,
Я один не сплю.
Я в палатке лежу,
В потолок гляжу.
Над палаткой луна,
Кругом сосны стоят.
А вокруг тишина.
Все ребята спят...
«Да это же стихи! — подумал Никита. — Надо же,
сам придумал!»
Никита еще немножко поворочался на узкой койке,
а потом все-таки заснул. И ему приснился сон.
Играет музыка. Гордо и смело стоит Никита на уз-
кой площадке высоко-высоко над ареной. Светлое ее
кольцо отсюда кажется бледным пятном, чуть поболь-
180
ше блюдца. Д вокруг блюдца расширяющимися коль-
цами застыли бледные пятнышки лиц. Они в темноте,
освещена только арена и Никита над ней, но оттуда до-
носится непрекращающееся движение, дыхание, ше-
лест. На Никиту направлены два самых сильных прожек-
тора. В их режущем свете серебристый костюм его пу-
скает ярких зайчиков.
Никита уже приготовился. Он привычно проводит
рукой по поясу, проверяя крепление карабина лонжи к
кожаному широкому ремню, и поднимает правую руку.
Он бросает взгляд вниз, где у правого занавеса на стра-
ховке стоит Щуль и неотрывно смотрит на Никиту.
Щуль кивает: «Пошел!»
Музыка замирает на несколько секунд. Затихает
движение в публике, будто там, внизу, перестали ды-
шать. Барабан начинает бить тревожную дробь. Все
громче , и быстрее. С противоположной стороны купола
плавно летит к Никите трапеция. Никита ловит ее гриф
поднятой рукой, удобнее прилаживает на нем ладони,
крепче сжимает их и отталкивается от площадки обеими
ногами.
Его сверкающее тело пролетает через весь купол,
лучи прожекторов плавно сопровождают его полет. Ни-
кита делает три длинных маха, забирая все шире и ши-
ре. Под ним проносится взад и вперед желтое блюдце
арены, бледные пятна лиц сливаются в размытые
кольца.
В самой верхней точке третьего маха, когда он ви-
дит начало встречного движения второй трапеции, тело
его делает широкий замах, и руки отпускают горячий
гриф. Барабан смолкает. Никита подтягивает ноги к го-
лове и начинает первый переворот.
Сальто — раз! Сальто — два! Сальто — три!
Он распрямляется, протягивает вверх руки. В эту се-
кунду отполированный гриф встречной трапеции дол-
182
жен лечь в его ладони. Громко и торжествующе гремит
оркестр. Смертельный номер закончен!
Вот она, перекладина! Вот сейчас!..
Но гриф необъяснимо уплывает мимо и вверх, ладо-
ни пусты, а тело Никиты начинает медленное, все убы-
стряющееся падение. И привычный ужас уже стискивает
ему голову. Но лонжа, знает Никита, есть же лонжа!
Сейчас будет спасительный болезненный удар в поясе,
падение прекратится, и начнется медленный спуск. Сей-
час! Сейчас!
Оркестр вразнобой замолкает.
Никита смотрит туда, где только что стоял на стра-
ховке Щуль, и видит, что у правого занавеса никого
нет. Барабан троса, как бешеный, крутится, распуская
лонжу. И Щуль бежит по опилкам через всю арену,
закрыв голову руками...
Никита падает все стремительней. Страх захлесты-
вает его. Вот сейчас уже ничего не будет больше, кро-
ме этого ужаса, и останется только крикнуть последним
отчаянным криком.
«Нет! — вдруг говорит он себе. — Нет! Нет! Нет!»
И ужас отступает.
Это же просто, понимает Никита. Это же так легко.
Надо лететь! Просто надо лететь, и все...
Он вытягивается в струнку, напрягает тело, раски-
дывает в стороны руки, отводит ладони немножко на-
зад и толкает себя вверх.
Вот и все!
Встречный воздух уже не так сильно сжимает щеки,
арена больше не мчится, вращаясь, в лицо. И Никита
летит, парит в плотном воздухе, раскинув руки, плавно
поворачивая по контуру арены. Растерявшиеся было
прожекторы ловят его полет и теперь уже сверху про-
вожают каждое его движение. Никита видит две свои
тени, проплывающие по рядам зрителей. Их лица уже
183
так близко, что можно различить машущие руки и от-
крытые в восторженном крике рты.
Музыка снова гремит туш. Никита чуть управляет ру-
ками, совершая последний медленный круг. И среди
поднятых к нему ликующих лиц, ему кажется, он разли-
чает Леньку, размахивающего вечной кепкой. Рядом с
с Ленькой вскочил с места и подпрыгивает от восторга
Карпа. Никита летит дальше, и прожектор высвечивает
на мгновение прекрасное лицо Эрны. А вон там Сонь-
ка маленькая и Сенька Шпрот, Леха Рваный. Вот и Ма-
ша-моряк, и Сережка — все его звено... Все они здесь,
все смотрят вверх.
А у правого занавеса стоит Володя Петров в своей
всегдашней выцветшей гимнастерке. Он поднимает
сжатый кулак к плечу и кивает Никите.
Когда Никита пролетает над ним, ему слышно, как
Володя негромко говорит:
— Ай, браво!
Вот уже совсем рядом желтые влажные опилки аре-
ны. Никита складывает руки, чуть подгибает ноги и,
спружинив, опускается точно в середину. Он ступает
два шага вперед, плавно разводит руками и делает
комплимент.
Гремят, не смолкают аплодисменты...
После этой ночи страшные сны больше Никите не
снились никогда.
Глава 30
АВРАЛ
После завтрака Володя собрал звеньевых за длинным
обеденным столом.
— Ну, ребята, готовьтесь! — сказал он. — Тут та-
кое серьезное дело намечается. Я вчера не стал вас
пугать... Наши родители уже две недели штурмуют губ-
184
ком и райком... Требуют, чтобы их пустили в лагерь на
вас посмотреть. Кричат в голос, что дети небось немы-
тые, неетые, завшивели все. Вася Олишев сколько мог
сопротивлялся. Но выдержать осаду нет у него больше
сил. Он сейчас отбирает пять самых настырных мате-
рей — на каждое звено по одной. Всех же нельзя, это ж
не лагерь получится, а базар. Но пятерых надо прини-
мать. Я сейчас снова еду в город. Попробую потянуть
их приезд, сколько смогу. Может, до завтра удастся...
А нет, так и сегодня к обеду ждите. Готовьтесь! На-
до показать, что мы и без мам не лыком шиты. Одним
словом, аврал! А я опять поехал. Никита вместо
меня.
И он уехал. Аврал был объявлен по всем звеньям.
Лагерь закипел, как муравейник. Ребята во главе с
Ленькой взяли жидкое зеленое мыло, привезенное из
города Володей, и отправились на Двину стирать про-
стыни и наволочки под руководством двух девочек из
звена Розы Люксембург. Звено имени Карла Либкнехта
ушло в деревню за хлебом и молоком. Никита с четырь-
мя «чайками» пошел чинить переправу через ручей —
пионеры, они и по жердочке могли перебежать, а для
родителей надо было сделать настил и перила. «Крас-
ные моряки» дежурили на кухне с четырьмя девочка-
ми. Смешанная команда катера во главе с Маняшей
драила медяшку.
Кто-то посыпал желтым речным песком дорожки
между палатками, кто-то чистил до блеска черные ку-
хонные кастрюли. Свободные от дежурства девчонки
устроили индивидуальные постирушки, открыли парик-
махерскую и подравнивали желающим космы.
Катастрофа разразилась неожиданно, как летняя
гроза!
Казалось бы, пустяк... Во время дежурства по кухне
Колька Степанов назвал Катьку Щеглову «поварешкой».
Он сказал:
185
— Отойди-ка, поварешка, мне дров надо подбро-
сить. — И слегка отодвинул ее от котла.
Катька, вместо того чтобы спокойно отодвинуться
и дать возможность человеку сделать важное дело, вы-
тащила из котла длинную деревянную ложку, искусно
вырезанную Сережкой Тыровым, и треснула ею Кольку
по лбу. У Кольки тут же вздулась здоровенная синяя
шишка. А Катька заревела и убежала к себе в палатку.
Остальные девчонки, что дежурили вместе с Кать-
кой, возмутились и набросились на «Красных моряков»
с упреками.
— Как вам не стыдно! — кричали они. — Мы вам не
кухарки, а такие же дежурные, как и вы... Не имеете
права обзываться! У Катьки мать всю жизнь в кухарках
у Гувелякиных прослужила. Ее, кроме как «поварешка»,
и не звали. А вы?
И тут Карпа совершил свою первую ошибку. Ему бы
рассудить по справедливости, призвать Кольку к поряд-
ку и успокоить Катьку, а он решил отделаться шуткой.
— Подумаешь, поварешка, — сказал он. — Чего тут
обидного? У нее поварешка, у Кольки топор. Ну и назо-
ви Кольку «топором». Он же за это по лбу обухом не
залепит!
— Ах, так! — закричали девчонки. — Ну и варите
обед сами!
И они ушли в девчачью палатку утешать рыдающую
Катьку, захватив по дороге тех, кто занимался стрижкой
и постирушками.
Карпа почуял, что дело плохо, и побежал искать Ни-
киту, чтобы посоветоваться с ним.
А «Красные моряки» тем временем, растерявшись
при виде кипящей в котлах воды и разбросанных по
столу овощей и круп, которые должны были превра-
титься в суп и кашу, озлобились и решили отомстить.
Они привязали кусок веревки к хвосту дохлой полевой
мыши, которую накануне нашли в лесу, подкрались к
186
палатке девчонок, приоткрыли полог и забросили туда
мышь, раскачав ее за веревку.
Раздался ужасный визг.
Карпа, не ведая о подобном развороте событий,
разыскал Никиту и рассказал ему про девчоночий бунт.
Но, выкладывая Никите всю эту историю, Карпа изо-
бразил дело так, будто Катька ни с того ни с сего трес-
нула Кольку по лбу ложкой и все девчонки отказались
дежурить на кухне. Это была его вторая ошибка. Пото-
му что Никита не придал этому значения и не стал раз-
бираться — у него много дел было с переправой. Он
только сказал Карпе возмущенно:
— Ерунда какая-то! Что они, совсем сдурели? Вот-
вот гости пожалуют. Беги скорей на катер, разыщи
Машку. Пусть бросает драить медяшку — она и так
сверкает, как самовар. Пусть срочно наведет порядок у
себя в звене. Что за дисциплина, в самом деле!
И Никита продолжал строить с ребятами переправу.
Вернувшись в лагерь, Карпа с удивлением обнару-
жил, что около палатки звена имени Розы Люксембург
идет настоящее сражение. Девчонки лупили «Красных
моряков» полотенцами, тряпками и просто кулаками.
Катька Щеглова наступала впереди, раскручивая над го-
ловой, как пращу, дохлую полевую мышь.
Вконец растерявшийся Карпа кинулся к катеру.
Подбегая к берегу, он увидел, что Маняше что-то горя-
чо шепчет на ухо Ритка Воскобойникова, первая бол-
тушка в лагере, докладывает последние новости. И тут
Карпа совершил третью ошибку. Он подбежал к борту
и закричал Маняше:
— Машка! Никита приказал тебе не подходить к ка-
теру, пока не уймешь своих девчонок. Все!
До катера уже доносился шум и крики битвы. «Крас-
ные моряки» позорно отступали к берегу безымянной
речки, теряя бойцов. На пригорке уже показались пер-
вые бегущие.
187
— Так, да? — сказала Маняша. — А наоборот не хо-
чешь? Девчонки, делай, как я!
С таким криком Маняша столкнула с борта Петьку
Тихонравова. Петька шлепнулся в грязь и на четверень-
ках полез на берег.
Через минуту вся мужская часть команды катера
«Будь готов!», не ожидавшая нападения, покинула борт
не самым удобным для себя образом, а наступающая
колонна объединилась с Машкиной группой.
¥ ¥ ¥
Когда «чайки» вместе с Никитой, усталые, но доволь-
ные тем, что переправа стала надежной и прочной, как
никогда раньше, возвратились в лагерь, их взорам пред-
ставилось совершенно фантастическое зрелище. Звено
имени Розы Люксембург почти в полном составе разме-
стилось по обоим бортам катера. Девчонки твердо сто-
яли на банках с длинными веслами в руках. Машка-мо-
ряк, стоя на корме, размахивала багром, ухватив его за
острый конец, и отдавала короткие команды.
На катер бросались беспорядочной толпой «красные
моряки» и «чайки», которые были до этого в команде
катера. А девчонки веслами, как пиками, отталкивали их
и не давали даже приблизиться к бортам. Карпа бегал
по берегу и, как полководец, теряющий победу, выкри-
кивал бестолковые команды, которых никто не слушал.
Все они, и девчонки и мальчишки, были мокрыми и
грязными, как черти.
— Вы с ума сошли?! — закричал Никита, подбегая.—
Сейчас же прекратите! Машка, ты что?
Маняша опустила багор и презрительно посмотрела
на Никиту.
— Эх ты! — с горечью сказала она. — Мы тебе ве-
рили... А ты?
Она безнадежно махнула рукой, бросила багор и
скомандовала своим девчонкам:
188
— Ладно, девочки, хватит! Ну их в болото...
Весла дружно опустились, и девчонки одна за другой
стали сходить на берег с гордо поднятыми головами.
И тут Никита увидел, что на пригорке, замерев от
изумления, стоят пять женщин с мешками и кошелками,
а рядом с ними растерянный Володя.
— Боже, что здесь происходит? — с тоской спросила
одна из женщин, всплеснув руками.
Нападающие и защитники катера увидели их и тоже
замерли в растерянности. Так они стояли несколько
мгновений и смотрели друг на друга, не произнося ни
звука. Первым в этой безнадежной ситуации опомнился
Карпа.
— Да вы не волнуйтесь, товарищи мамы! — закричал
он. — Это у нас, товарищи мамы, игра, военная игра...
Тренировка на силу, ловкость и выносливость...
Володя смотрел на своих пионеров такими отчаянны-
ми глазами, что никто из них не смог выдержать. Все
опустили глаза в землю, даже Карпа.
— Лизочка! — вдруг закричала одна мама, узнав
свое дитя. — Какой у тебя вид? Ты же вся мокрая! Тебя
же узнать невозможно!
— Костик, Костик! — закричала другая. — Иди ско-
рее сюда! Ты грязный. Дай я тебя почищу...
— Стоп! — сказал Володя, опомнившись. — Слушай
мою команду! Сейчас первоочередная задача — накор-
мить родителей обедом. А у вас огонь погас. За работу!
Через пять минут не осталось и следа жестокой
битвы. Гроза прошла так же неожиданно, как и разра-
зилась. Дежурные мальчишки и девчонки дружно вари-
ли обед, отвергая настойчивые попытки мам вмешаться.
Под котлами гудело веселое пламя. «Серп и молотята»
развешивали в стороне от палаток стираные простыни и
наволочки. Володя водил матерей по лагерю, показывал
его несложное хозяйство и терпеливо отвечал на бес-
конечные вопросы.
189
Обед получился на славу! Мамы все-таки уговорили
дежурных и приготовили из привезенных свежих ово-
щей вкусный винегрет, а после каши угостили всех яб-
локами и сливами.
Ужин они получили разрешение сделать сами. Марфа
Гавриловна, мать Сережки и Галинки Тыровых, пригото-
вила треску по-архангельски — с картошкой, луком и
молоком — пальчики оближешь!
После ужина был устроен костер со стихами, пляс-
ками и песнями, которые вместе с пионерами неуверен-
но выпевали мамы. Осталось так и неясно, поверили ли
они заявлению Карпы, что видели репетицию военной
игры. Однако, судя по всему, делегаты от коллектива
родителей остались довольны. Во всяком случае, про-
щаясь на пристани, куда их провожали всем отрядом,
мамы восхищенно говорили Володе:
— Молодцы вы, ребята! Как дружно живете, прямо
удивительно. И все сами, сами. Дома-то миску вымыть
не допросишься. А тут надо же! Мы уж там, в городе-
то, расскажем, чтоб не волновались понапрасну. Все хо-
рошо у вас, все путем...
Пока «макарка» не скрылся за поворотом реки, они
все стояли на корме и махали платочками.
Глава 31
ВОЕННАЯ ИГРА
Володя позвал Никиту в штабную палатку.
Они уселись на чурбаки, и Володя развернул на сто-
ле топографическую карту.
— Твои «чайки» закончили изучать дорожные зна-
ки, — сказал он. — Леня и Карпа то же самое мне ска-
зали про своих ребят. Хочу сделать вам проверку. Ты
отправишься сейчас по этому маршруту, — он начал по-
190
называть карандашом по карте. — Выйдешь незаметно
из лагеря к переправе, переправляйся на тот берег и
иди вверх по речке. Вот здесь, у старой, разбитой мол-
нией березы, скроешься в лес. Проберешься через ча-
щу и дальше через ельник и овраг выйдешь к лощине,
по ней вернешься в лагерь с другой стороны. По доро-
ге будешь ставить путевые знаки. Через четверть часа
после твоего ухода я подыму ребят по тревоге и на-
правлю в погоню. Твой путь им неизвестен, его знаешь
только ты да я. Победит то звено, которое раньше всех
проследит и найдет тебя. Понял?
— Конечно! — сказал Никита. — Эта игра нам изве-
стна. Только мы играли в городе и стрелки ставили уг-
лем или бумажки бросали. «Казаки-разбойники» назы-
вается.
— Ну а теперь, в полевых условиях, используй ветки,
камни, стволы деревьев, а в крайнем случае вот эти бу-
мажки. — Володя протянул Никите холщовый мешочек с
мелко нарезанной бумагой. — Вперед, разведчик!
Володя отогнул заднюю полу палатки. Никита выгля-
нул наружу, прислушался. Со стороны кухни доносилось
постукивание ложек, неясный говор и вдруг грянул
дружный хохот.
«Карпа резвится», — подумал Никита и исчез между
сосен.
Он быстро выбрался на опушку, огляделся. Внизу, у
переправы, подставив солнцу измазанные речным илом
живот и грудь, валялся Тодик. Тодик лежал совершенно
неподвижно, и, если бы не песня, которую он напевал,
можно было подумать, что он спит. Никита прислу-
шался.
— Невыразимо хорошо... Невыразимо хорошо... —
монотонно напевал Тодик.
— Хорош дежурный, — усмехнулся Никита. — Инте-
ресно, что ты запоешь, когда обнаружишь след у само-
го этого места, где тебе «невыразимо хорошо»?
191
Он достал щепотку бумажек, бросил их на траву и,
пробравшись вдоль опушки, спустился к речке. Здесь он
заломил ветку ивняка и направил ее конец в сторону
сломанной березы. Дойдя до березы, Никита положил
поперек тропы сложенные крест-накрест ветки, а на бе-
резовом стволе в сторону леса нацарапал тонкую
стрелу.
В лесу стояла торжественная тишина. Только неви-
димые лесные птахи пересвистывались, пиликали, попи-
скивали на разные голоса.
Оставляя знаки из веток и на стволах, Никита быст-
ро продвигался по лесу.
Вид леса постепенно менялся. Среди сосен замель-
кали разлапистые ели. Между деревьев появились зава-
лы сушняка. По мху на стволах, по густоте ветвей на от-
дельных деревьях, по солнцу Никита прикинул, что идет
он в глубь леса, на юг, соблюдая направление, указан-
ное Володей по карте.
Игра начинала увлекать Никиту. Он иногда отклонял-
ся в сторону и возвращался назад, чтобы посмотреть,
как выглядят знаки, оставленные им.
Впереди показалась сплошная еловая заросль. Ники-
та бросил перед ней щепотку бумаги, раздвинул колю-
чие лапы и выглянул.
В нескольких шагах спиной к нему сидел человек,
прислонившись к высокому пню, и переобувал рыжие
сапоги. Рядом на траве валялась кепка...
* ♦ *
Когда в лагере прозвучал сигнал тревоги, Тодик толь-
ко успел выйти из речки, где отмывал засохшую грязь.
Он быстро натянул на мокрое тело трусы и взбежал по
косогору.
Вдоль палаток поспешно выстраивались звенья. Во-
лодя, стоявший у штабной палатки, окликнул Тодика.
192
— Командуй звеном вместо Никиты! — приказал он.
Тодик подтянул трусы и скомандовал:
— Равняйсь! Смирно! Стоять вольно. — Он взял от
палатки «чаек» посох с треугольным флажком и стал с
правого фланга звена.
Ленька и Карпа, успевшие раньше построить ребят,
с недоумением поглядывали то на Володю, то на мок-
рого Тодика.
Володя вышел перед строем, вынул из кармана часы.
— Сейчас вы отправитесь в погоню за Никитой. Вы
должны разыскать его по путевым знакам, которые он
будет оставлять по дороге. В лагере остается только де-
журное звено.
— В каком направлении он ушел? — спросил Карпа.
Володя засмеялся.
— Хитер! В этом-то главная трудность. Свой первый
след он оставит вот такими бумажками. — Володя до-
стал щепотку обрезков, показал ребятами. — Пригото-
вились! — Володя поднял руку, сделал паузу. — Пошли!
— За мной! — одновременно скомандовали Ленька
и Карпа, бросаясь в сторону леса.
Тодик замешкался. Он все еще смотрел на бумажки,
брошенные Володей, и никак не мог сообразить, где он
видел точно такие же совсем недавно. И вдруг
вспомнил.
— За мной! — заорал он не своим голосом, устрем-
ляясь к опушке.
«Чайки» помчались за ним.
С тех пор как Тодик вступил в пионеры, он очень из-
менился. Может быть, потому, что перестал бояться Ко-
сти. Кроме того, он уже не пищал, что, по его мнению,
объясняется переходным возрастом.
Поднявшись первым на косогор, Тодик подождал, по-
ка подошли ребята, и показал на рассыпанные бумажки:
— Вот первый след!
13 Н. Блинов
193
Потом, подождав, пока все убедятся, что это такие
же бумажки, какие показывал Володя, крикнул:
— Быстро туда, — и показал вдоль речки.
— А может быть, туда? — возразил Петька и показал
в противоположную сторону.
— А может, на тот берег? — сказал маленький Се-
рега.
— За мной! — решительно приказал Тодик. Не ста-
нет же он рассказывать, что, когда лежал измазанный
грязью у переправы, ему виден был весь левый уча-
сток косогора и туда Никита незаметно пробежать
не мог.
Повинуясь приказу, ребята наперегонки пустились по
лугу.
— Знаки, знаки искать! — крикнул Тодик.
— Нашел! — крикнул Петька, показывая на перекре-
щивающиеся ветки, положенные на тропе.
— Сюда не ходить, — расшифровал знак Тодик и
увидел стрелу на березе.
— Туда побежал! — указал он в сторону леса.
На опушке они столкнулись с Ленькиными ребятами.
—• Нашли? — запыхавшись от бега, спросил Ленька.
Тодик кивнул и указал в сторону березы:
— Там!
— А почему сюда бежите?
— Вы сбегайте туда, посмотрите! — крикнул Тодик и,
увлекая за собой «чаек», бросился в лес.
Ленька рассыпал свое звено цепочкой, и они углуби-
лись в лес рядом с «чайками». Между деревьев замель-
кали красные косынки.
Это очень здорово — бродить по лесу, обшаривать
каждый куст, деревья, землю. Замечаешь многое, на
что в другое время не обратил бы внимания.
Вот муравейник. Целый город муравьиный. От него и
к нему деловито спешат быстроногие жители. Над мура-
вейником нависла тяжелая еловая лапа. Что это? Еловые
194
иглы пронзает тонкая ветка, направленная острием к
скелету засохшей ели. Знак!
— Сюда, ребята.
Красные косынки сбегаются вместе. Ребята вертят
головами.
— Рассыпьтесь! Ищите дальше, — командует Лень-
ка, подпрыгивает и шлепает ладонью по голой ноге. —
Кусаются, окаянные! — Это про муравьев. А ребята уже
устремились вперед.
— Есть знак!
Снова сбегаются красные косынки. Вперед! Вперед!
— Стоп! — кричит Ленька. Он нагибается и рас-
сматривает мох с белеющими на нем бумажками.
К нему подбегает Тодик со своими ребятами.
— Нашел?
— Нашел, — говорит Ленька. — А дальше куда?
— Ищите, ребята — кричит Тодик.
— Нашел! — отзывается маленький Сережка, пока-
зывая пальцем. На стволе отчетливо видна направленная
вниз стрела. Вместо оперения на ее верхнем конце на-
царапан прямоугольник, перечеркнутый крест-накрест.
— Письмо! Здесь письмо. Ищите!
Красные косынки окружают ель, и быстрые руки ша-
рят у корней.
— Есть!
Глава 32
У ЛЕСНОЙ СТОРОЖКИ
Никита выпустил из рук ветки и отпрянул назад. Пе-
ред лицом качнулись зеленые лапы.
Что это? Ведь давно кончилась детская игра в сыщи-
ков. И опять он! Поручик Любкин?
Человек на поляне вскинул голову и прислушался.
Сквозь еловые иголки Никита видел, как он вскочил на
13*
195
ноги, подхватил кепку и исчез в зарослях по другую сто-
рону поляны.
А может, и не он? Откуда здесь быть саратовскому
поручику? Но что это тот же человек, который встречал-
ся со скаут-мастером на Зеленой Кошке, — факт. Те же
рыжие сапоги, зеленая кепка. Вот только не успел заме-
тить, есть ли повязка на глазу.
Никита присел на поваленный ствол дерева, чтобы
собраться с мыслями, и увидел рассыпанные по мху бу-
мажки. Ага! Придумал. Он достал из кармана бумагу и
огрызок карандаша. Прижав бумагу к стволу, написал:
«Видел дядьку с Зеленой Кошки. Ленька с Карпой
знают. Сообщите Володе. Идите за мной по знакам. Н.».
Положив записку у корня дерева, Никита нацарапал
на стволе знак, потом продрался сквозь заросли, пере-
бежал прогалину и бросился вслед за незнакомцем. Те-
перь, стараясь его настигнуть, он быстрее продвигался
вперед. Белые хлопья бумажек отмечали его путь.
Незнакомец, видимо, не торопился, вскоре между
стволов мелькнула его спина. Никита убавил шаг и, ста-
раясь не наступать на сухие ветки, пошел за ним.
Неожиданно спина человека исчезла и больше не по-
казывалась. Никита осторожно шагнул вперед. Перед
ним виднелся склон оврага, на нем никого не было. Ни-
кита испугался. Где же он?
Он отскочил назад и замер, почувствовав на плече
тяжелую руку. Рванулся, стараясь освободиться, но ру-
ка стиснула плечо еще сильнее и не отпустила.
Он оглянулся. Из-под надвинутой на лоб кепки на не-
го в упор смотрели два незнакомых глаза. Черной по-
вязки не было, а была черная борода.
— Ты что здесь делаешь? — спросил бородатый.
— Грибы собираю, — не подумав, ответил Никита.
— Грибы? — усмехнулся незнакомец. — Ни туеса, ни
корзины. Где они, грибы-то? Не вертись! — прикрикнул
он. — Тебя кто послал?
196
«Это не Любкин, — подумал Никита. — Так зачем
же я за ним слежу?»
Никита сказал на всякий случай:
— Павлик, наш скаут-мастер.
Бородатый шумно вздохнул, обдав Никиту табачным
перегаром. Его рука, сжимавшая плечо, опустилась.
— Почему ты, а не тот длинный, Костя, что ли?
— А я знаю? Павлик послал, вот и все.
«Ага, Костя! Вот за какими грибами он сюда тас-
кался».
Бородатый подтолкнул Никиту вперед:
— Пошли! — Он шел сзади и молчал.
Они перешли овраг и вскоре выбрались на большую
поляну, поросшую высокой некошеной травой. На дру-
гой стороне поляны виднелась приземистая избушка.
— Зачем же он тебя послал?
«Вот и засыпался, — подумал Никита. Надо было что-
то отвечать.
— Ну?
— Просил передать, что скоро сам придет...
Бородатый остановился, потом подтолкнул Никиту:
— Идем поговорим. Шагай.
«Смываться надо, — подумал Никита, тоскливо по-
глядывая по сторонам. — Что-то не так я ляпнул».
— К избе шагай, — приказал голос сзади.
Никита прикинул расстояние от избушки до леса, и,
когда до бревенчатого сруба оставалось несколько ша-
гов, он прыгнул в сторону, думая скрыться за избой.
Дядька ударил в спину, и Никита упал лицом в траву.
— Куда же ты? — раздался насмешливый голос. —
Павлик послал, а ты убегаешь. А ну, садись!
«Теперь амба, попался», — подумал Никита. Опира-
ясь руками, он медленно поднялся на колени и сел.
Они сидели друг против друга. Никита — на земле,
поджав ноги и глядя исподлобья, незнакомец — на чур-
баке у двери избушки.
197
— Что ж ты? Испугался? — сказал он добродушно.
Никита молчал.
Незнакомец не торопясь достал из кармана листок
бумаги, быстрым движением загнул краешек, снова су-
нул руку в карман, насыпал на бумагу махорку и, не спу-
ская колючих глаз с Никиты, свернул цигарку, лизнул,
заклеил, подровнял трубочку пальцами и закурил.
— Значит, Павлик... Отсюда следует, что ты бойска-
ут. Прекрасно! — Он выпустил густую струю дыма над
головой Никиты и хрипловато пропел:
Будь готов, разведчик, к делу честному,
трудный путь лежит перед тобой...
— А дальше? — Он смотрел на Никиту, чуть прищу-
рив глаз.
Глянь же смело в очи неизвестному,
бодрый телом, мыслью и душой, —
пробормотал Никита.
— Ну вот! И слова гимна знаешь. Ты, и верно, бой-
скаут. Чего же ты врешь? Нехорошо, брат. Ты не бойся
меня.
«И верно, — подумал Никита, — чего это я испугал-
ся? Просто живет человек в лесу...»
— Вы охотник? — спросил он.
— Лесник. Живу в этой избушке, изучаю местную
жизнь. Выбираю деревья для сплава. Зимой придут ле-
сорубы, спилят деревья, весной сплавят по реке в го-
род... Люди дома из них построят. Ну а ты?
— У нас тут лагерь недалеко. Возле Глубокого яра,
знаете? Я просто ходил по лесу, наблюдал. И вдруг вас
увидел.
Про военную игру Никита не сказал.
— Какой лагерь? — удивился бородатый. — Бой-
скаутов?
198
— Нет, пионеров. Теперь бойскаутов нет. Пионеры
теперь.
— Ага, — сказал бородатый. — А Павлик?
— Да я не знаю, где он. Я его уже месяц не видел.
— Ах, мальчик, — сказал бородатый укоризненно. —
Откуда же ты знаешь, что мы знакомы?
— Да я вас на Зеленой Кошке видел, как вы на лод-
ке подъехали и с Павликом беседовали...
— Вот как! — Бородатый вскочил на ноги. Он выта-
щил из кармана револьвер и моток веревки. — Ты
мальчик любопытный. Иногда это хорошо, иногда нет.
Иногда очень нехорошо. Ты вот что, ты не бойся. Бу-
дешь сидеть смирно, я ничего не сделаю. Я только при-
вяжу тебя. А мне нужно уходить.
Бородатый шагнул к нему. Никита увидел, как дверь
избушки медленно открылась и в темном проеме по-
явился человек. Никита узнал Гленарвана.
«Ну все, — подумал Никита. — Прощай, папа. Я по-
гибаю за рабочее дело».
Гленарван вдруг бросился вперед, прыгнул на спину
бородатому, и они упали. За ними из избушки появил-
ся еще один, в кожаной куртке. Он поднял револьвер,
выпавший из руки бородатого, и подошел к лежащим на
земле.
Гленарван поднялся. Бородатый остался лежать ли-
цом в траве. Потом он повернулся и посмотрел на них
из-под лохматых бровей.
— Встаньте, капитан Зыков, — сказал Кожаный.
— Не имею чести, — прохрипел бородатый и начал
медленно подыматься.
Гленарван посмотрел на Никиту.
— Напугался? — спросил он. — Как это тебя сюда
занесло. Ты нам чуть всю обедню не испортил.
Никита все еще не мог понять, что случилось. И не
знал, отвечать или нет.
199
— Руки, — сказал Кожаный и показал револьвером,
дескать, подними.
Бородатый поднял. Гленарван ощупал его одежду.
— Больше нет, — сказал он. — А меня вы тоже не
узнаете, капитан?
— Не имею чести, — глухо пробормотал бородатый,
глядя на зубчатый край колеса.
В это время за деревьями пронзительно крикнула
чайка. Кусты шевельнулись, на поляну выскочил Володя
и подбежал к Никите.
— Цел?
— Цел, — сказал Никита.
Володя повернулся к Гленарвану и удивленно сказал:
— Кузнецов! Каким это образом?
— У меня-то служба такая, а вот как вы сюда за-
брались?
— Военная игра у нас, — сказал Володя. Он поднял
руку и крикнул: — Ко мне, ребята!
С шумом ломая ветки, выскочили на поляну все три
звена: «Чайки», «Красные моряки» и «Серп и молот».
Они сомкнулись плотным кольцом и смотрели во все
глаза. Карпа и Ленька подбежали к Никите. Карпа молча,
открыв рот, уставился на Гленарвана. По выражению его
лица было видно, что в голове у него полный кавардак.
Почему английский шпион мирно разговаривает с Во-
лодей? И кто же это стоит с поднятыми руками?
Глава 33
ТАЙНА ЗАРЫТОГО КЛАДА
— Погляди-ка еще за сторожкой, — сказал Гленар-
ван Кожаному.
Тот ушел.
— Лорд Гленарван, — смущенно пробормотал Кар-
200
па и показал на бородатого. — Вы, значит, тоже ловите
поручика Любкина?
Гленарван не успел ответить. Из-за избушки вышел
Кожаный, неся круглую блестящую медяшку.
— Вот только эта штука, — сказал он. — Во мху пря-
тали. Здесь стрелка. Написано чего-то...
Никита увидел, что по красной меди красивыми зави-
тушками вилась надпись: «Святитель Михаил».
Гленарван взял предмет в руки, повертел его во все
стороны. За круглым стеклом видны были круглые шка-
лы и линейки.
— Да это же корабельный компас со «Святителя
Михаила»! — сказал он удивленно. — Да еще и сломан-
ный... Зачем им компас, ума не приложу?
— Пора, Глеб, — сказал Кожаный и ткнул револьве-
ром в спину бородатому. — Шевелитесь, капитан. Впе-
ред.
— Стойте! — закричал Карпа. — Я знаю!.. Я знаю...
Стойте! Здесь еще должно быть... Ящики, такие здоро-
вые!
Гленарван и Кожаный уставились на Карпу.
— Что такое? — спросил Кожаный. — Какие ящики?
— Клад, — торопился Карпа. — Мы с Никитой виде-
ли. Ночью на «Святителе». Они ящики в лодку погрузи-
ли и повезли...
— Как же это вы ночью могли видеть? — подозри-
тельно спросил Кожаный. — Ночью, брат, темно.
— А мы... А мы... — Карпа смущенно посмотрел на
Володю. — Мы туда плавали, на «Святитель».
— Ну и орлы! — сказал Гленарван.
— Так! — сказал Кожаный. — Где ящики, капитан?
Бородатый стоял, глядя поверх зеленых вершин.
— Ищите, — сказал он равнодушно.
— Ну что ж, будем искать, — сказал Гленарван ре-
шительно. — Вот и пионеры как раз помогут. Поможем,
друзья?
202
— Обязательно, — сказал Володя.
— Не было ничего, — сказал бородатый угрюмо.—
Мальчишка все придумал. В тайны играют...
— Будем искать, — повторил Гленарван. — Давай
посоветуемся, — сказал он Володе.
Они отошли к избушке и стали негромко совещаться.
Бородатый кинул на них быстрый взгляд исподлобья и
отвернулся. Через минуту Володя подошел к отряду и
сказал:
— Так, ребята. Будем искать захоронку. Скорее все-
го это замаскированная яма, прикрытая дерном. Най-
ти будет нелегко. Идем цепью. Дистанция три метра.
Слишком далеко вряд ли прятали. Нужно прочесать мет-
ров пятьсот во все стороны от сторожки. «Чайки» на-
право, «Моряк» налево, «Серп и молот» по центру. Рас-
сыпались! Смотреть внимательно, держать дистанцию.
Никита шел на левом фланге «чаек», Ленька был
крайним справа в своем звене, так что они оказались
рядом. С обеих сторон слышался треск веток и возбуж-
денные голоса. Лес был старый, с густыми завалами бу-
релома. Приходилось часто продираться сквозь колючий
кустарник, перелезать через поваленные стволы. В про-
светы листьев и веток Никита видел сосредоточенное
лицо друга.
Медленно прошли, осматривая каждый бугорок, пять-
сот метров, которые Володя отсчитал по своим шагам,
так и не дождавшись возбужденного возгласа: «Есть!»
Посовещались в центре цепочки, там, где шел Володя.
— Неправильно мы ищем, — сказал Ленька. — Вот
что.
— Почему это? — удивился Карпа.
— Под деревьями яму не выкопать, корни мешают —
раз. Там, где густой кустарник, не спрячешь — листья у
кустов быстро пожелтеют, и будет видно. Два... Искать
нужно только на открытом месте.
— А три? — спросил Карпа.
203
— Должна быть какая-то отметка. Ну там, раздвоен-
ная береза... Дерево какое-нибудь особенное. Ведь Гле-
нарван же у этого капитана карты не нашел?
— Не нашел, — подтвердил Володя.
— Значит, они это место запомнили по приметам ка-
ким-то особым. Вот тебе и три.
—- Молодец, Леня, — сказал Володя. — Точно рас-
судил. Так и будем теперь искать. Пошли обратно.
Медленно добрели до избушки. Капитан сидел на
бревне у открытой двери и все так же смотрел поверх
деревьев. Кожаный и Гленарван уместились на соседнем
чурбаке. Руки у пленного были стянуты той веревкой,
которой он час назад собирался вязать Никиту.
Володя подошел к ним и отрицательно покачал го-
ловой.
— Пока ничего, — сказал он огорченно.
— Что же, ищите дальше, — сказал Гленарван.
— Удрать хогел, гад ползучий! — сказал Кожаный и
кивнул на связанного. — Шлепнуть бы его, и вся не-
долга!
— Уймись, — сказал Гленарван.
И тут Никита вспомнил, что видел этого Кожаного у
отца в столовой в первый свой день в Архангельске.
Миновали избушку и снова углубились в заросли.
Еще не меньше часа они лазили по лесу, обдирая руки
и ноги об острые сучья. Прочесывали окрестность вдоль
и поперек. Потом снова вернулись к избушке, повали-
лись кто куда мог — устали.
У сторожки все так же неподвижно сидели трое. Ка-
питан скривил губы в презрительной усмешке.
— Должен быть знак. Раз карты нет, должна быть
какая-то точная примета, — сказал Гленарван и выплю-
нул травинку, которую грыз в нетерпении. — Должен!
— А есть карта, — сказал вдруг Ленька.
Он вытащил из кармана свою затрепанную книжку и
204
открыл ее на той странице, где нарисована была карта
с Зеленой Кошки.
Гленарван внимательно рассмотрел карту и сказал:
— Все верно. Мы находимся как раз там, где кре-
стик. Ну и что?
И тут Никита вдруг ясно увидел на карте пристань
Глубокий яр, безымянную речку, острый нос «Святите-
ля Михаила» и стрелу, протянувшуюся от него к избуш-
ке посреди леса.
— Вот это да! — выдохнул Карпа. — Как же мы са-
ми-то не догадались?
— Откуда это у вас? — спросил Гленарван.
— На Зеленой Кошке этот капитан со скаут-масте-
ром встречались. Он ее на песке начертил. А мы срисо-
вали, — объяснил Ленька.
Гленарван посмотрел на Кожаного и ничего не ска-
зал.
— Хорошая карта, — сказал Кожаный, — нам ее два
месяца назад...
Гленарван задумчиво смотрел на солнечное пятно
компаса с узорчатой надписью «Святитель Михаил», что
валялся на траве. Потом он медленно нагнулся и взял
его в руки.
— Компас, — прошептал вдруг Ленька. — Зюйд-
зюйд-ост...
— Точно! — Гленарван посмотрел на Леньку и вско-
чил. — Вот зачем он был им нужен!
Он внимательно рассмотрел шкалу.
— Норд-ост-ост. Три градуса... Катушка зафиксирова-
на, пеленгатор сломан... Стрелка всегда будет указывать
направление от избушки на сокровище.
Гленарван посмотрел на свой наручный компас, опре-
делил направление и махнул рукой:
— Так идти. Ориентир вон та сухая лемина!
Ленька, который давно все понял, первым скрылся в
кустах. За ним нестройной гурьбой бросились остальные.
205
— А вы, капитан, тоже, я вижу, не прочь поиграть в
пиратов и сокровища, — сказал Гленарван арестован-
ному.
Капитан с откровенной злобой взглянул вслед убега-
ющим пионерам и молча отвернулся.
Через несколько минут на весь лес разнесся ликую-
щий Ленькин крик:
— Есть!
Когда Никита подбежал, многими быстрыми руками
с захоронки уже был снят толстый верхний слой дерна.
Под ним угадывались контуры двух длинных ящиков, за-
вернутых в промасленную ветошь. Их быстро извлекли
из ямы. Гленарван откинул металлические защелки и
открыл крышки.
— Вот они, ваши сокровища, — сказал он Карпе. —
Дорогие побрякушки! Ну как, нравятся?
В первом ящике в ряд лежали английские винтовки.
На некоторых стволах видны были не до конца отчи-
щенные следы ржавчины. Во втором оказался пулемет
системы «гочкис», патроны и ленты.
— Ну, вот и все, — сказал Гленарван довольно.
Ленька достал записную книжку и нанес на свою кар-
ту обозначения.
— На всякий случай, — сказал он, как бы отвечая на
вопросительный взгляд Никиты.
Глава 34
ДРУЖБА — ВЕРНОСТЬ И ЧЕСТЬ
— Мы напрямик к причалу, — сказал Кожаный. —
У нас там мотор.
— Носильщики, вперед, — скомандовал Володя. —
Меняемся через сто метров.
206
Ящики несли по четыре человека. Шли, растянув-
шись цепочкой по узкой извилистой тропе. Часто оста-
навливались, меняясь у тяжелых ящиков. Кожаный иГлс-
нарван увели капитана вперед.
Неожиданно быстро тропинка вывела к опушке, с ко-
торой распахнулся двинский простор. Совсем близко ви-
ден был знакомый косогор и песчаный спуск к при-
стани.
Когда отряд спустился к причалу, все трое уже сиде-
ли в моторке. На длинной веревке к ней привязана бы-
ла «Эсмеральда-2»- Носильщики закатали штаны до ко-
лен и втащили ящики на борт.
Гленарван и Кожаный пожали руки Володе.
— Ну спасибо вам, молодцы, разведчики! — крикнул
Гленарван. — Вы нам крепко помогли! Еще встре-
тимся.
Гленарван махнул всем рукой и крутанул рукоятку.
Мотор затарахтел, выплевывая воду через трубку в бор-
ту. Моторка ходко пошла вниз. За ней, высоко задирая
нос, послушно подскакивала на мелкой волне пустая «Эс-
меральда-2».
— Ну а теперь скорее домой! — сказал Володя. —
У дежурных небось вся каша пригорела. После обеда
общий сбор.
— Какая повестка? — весело спросил Тодик.
— Обсуждаем личное дело звеньевых Никиты Лепе-
хина и Карпа Шишова, — ответил Володя. — А вы как
думали?
Тодик ошарашенно уставился на Володю, а у Никиты
екнуло сердце.
Ленька поднялся на откос первым и подождал Ники-
ту и Карпу.
— Поговорить надо, — сказал он хмуро. Все трое
уселись у знакомого камня.
— Я хотел сказать, — начал Ленька. — Я не буду за
вас на этом сборе. Я не могу, ребята...
207
— Это почему? — удивился Карпа.
— Помните на нашем гербе? Дружба — это верность
и честь... Без верности и чести нет дружбы... Ведь это
было нечестно плавать тогда ночью... Мы же все дали
слово... Понимаете вы меня?
Никита кивнул.
— Ладно, чего там, — сказал Карпа, — за одного би-
того двух небитых дают!
Общий сбор проходил бурно. Кричали так, что воро-
ны испуганно взлетали с сосен и носились над ними, ис-
тошно каркая, боясь усесться обратно, Некоторые пред-
лагали объявить Никите и Карпе благодарность за геро-
изм и проявленную смекалку. Больше всех горячилась
Маняша Уткина.
— Да они же герои! — кричала она, вскакивая с ме-
ста. — Им грамоту надо за храбрость, а мы их судим...
Думаете, им было не страшно? А они поплыли, не побо-
ялись врага,..
— Они же слово давали со всеми вместе! — крикнул
кто-то сзади. Маняша не слушала.
— Да я бы сама... Да позови они, я бы с ними, не за-
думываясь... Куда скажут...
— Тебе нельзя было с ними, — раздался тот же го-
лос. — Они небось голышом плыли-то!
Маняша вдруг покраснела так, что у нее на глазах
выступили слезы.
— Дурак! — крикнула она и села, спрятав лицо за
спинами девчонок.
Когда все откричались, встал Володя и оглядел при-
тихшие, обращенные к нему лица.
— Они, конечно, хорошие ребята, — сказал он. —
И судить их нам трудно. Но необходимо* Потому что
208
принятое решение обязательно для всех. А для звенье-
вых особенно. Предлагаю следующее решение общего
собрания лагеря.
Пункт первый: за грубое нарушение дисципли-
ны и решения общего собрания, чтобы не купаться в
Двине, Никиту Лепехина и Карпа Шишова из лагеря ис-
ключить...
— Ну это уж слишком! — закричали сзади.
— Мы так не согласны!
— Пункт второй, — продолжал Володя. — Учитывая
добровольное признание нарушителей дисциплины, а
также помощь революционному делу, проявленную при
нарушении, считать возможным оставить Никиту Лепе-
хина и Карпа Шишова в лагере, лишив их сроком на не-
делю звания звеньевых и отправив на это время на кух-
ню чистить картошку. Других предложений нет? Голосу-
ем... Кто за?
Против подняла руку одна только Маняша Уткина.
Ленька при голосовании воздержался.
А грамоту, про которую говорила Маняша, отряд все-
таки получил. Это случилось за два дня до отъезда из
лагеря.
Когда кончили обедать и дежурные бренчали мис-
ками, складывая их в высокие стопки, неожиданно при-
ехал секретарь губкома Василий Олишев и Николай
Демьянович, отец Никиты. Они ушли с Володей в штаб-
ную палатку. Через несколько минут Володя выглянул и
скомандовал общий сбор. Все пять звеньев выстроились
у флага и ждали, что будет дальше. Перед шеренгой
стояли трое. Широкоплечий Лепехин-старший в длинной
кавалерийской шинели, высокий Олишев в кожаной
куртке, перетянутой портупеей, юношески стройный Во-
14 Н. Блинов
209
лодя в своей выцветшей на солнце солдатской гимна-
стерке.
Володя скомандовал «смирно!» и отдал рапорт Оли-
шеву:
— Первый городской на торжественную линейку по-
строен...
Олишев по-военному отдал честь, сделал шаг вперед
и сказал:
— Решением губкома РКСМ и губчека за помощь
при обезвреживании опасной группы врагов революции
и проявленные при этом находчивость и смелость на-
градить Первый городской отряд юных пионеров горо-
да Архангельска почетной грамотой. К защите револю-
ционного дела будьте готовы!
— Всегда готовы! — в лад гаркнули пятьдесят звон-
ких глоток.
— Получить грамоту поручается звеньевым Лепе-
хину, Петрову и Шишову, — сказал Володя. — Выйти
из строя!
Трое чеканным шагом подошли к секретарю гор-
кома.
— Наслышан, наслышан про вас, братья-разбойни-
ки, — улыбаясь, сказал Олишев и пожал каждому ру-
ку. — Получайте, заслужили!
И он вручил им твердый лист картона с профилем
Маркса и Энгельса на фоне красного знамени.
— А вот вам обещанная статья про ваш лагерь, —
сказал Николай Демьянович и передал Володе несколь-
ко экземпляров газеты «Волна».
Когда линейка закончилась, ребята окружили Оли-
шева. Спрашивали, как будет с пионерской работой,
когда начнется школа, много ли новых пионеров в го-
роде, поймали ли тех, кто с капитаном Зыковым прятал
оружие.
— А что школа? — отвечал Олишев. — Днем шко-
210
ла, вечером пионерский клуб. Пионеров много, приеде-
те, удивитесь. А про белогвардейскую банду вы уж са-
ми у Глеба спросите.
— Вернемся в город, — сказал Володя, — мы его
к нам в клуб приведем обязательно.
Последние два дня лагерь сворачивался. Закапыва-
ли ямы, чистили посуду, увязывали палатки. И было
немножко грустно расставаться с таким родным косо-
гором, с тихой речкой, с «Берегом спокойствия», где
как раз спокойствия-то и не было, но была очень инте-
ресная жизнь.
Глава 35
КТО ЖЕ ВЫ, ЛОРД ГЛЕНАРВАН!
Катер ходко шел под острым углом к ветру. Мелкие
волны хлюпали под крутым его носом, обдавая брызга-
ми золотые буквы «Будь готов!». Наполненные ветром
паруса казались вырезанными из твердого сплава.
Красный вымпел на корме торчал на ветру жестким
треугольником.
Никита сидел за рулем. У него в ногах, прямо на ре-
шетках настила, устроились Ленька и Карпа. На банке
перед ними сидели Глеб Степанович и отец Никиты,
на носу у кливера разместилась Маняша Уткина.
Без бакенбардов лицо штурмана казалось длиннее и
строже. Около рта обозначились вертикальные морщи-
ны, и только глаза не изменились, остались прежними
цепкими глазами Гленарвана. Отец и Глеб Степанович
оживленно разговаривали...
— ...И что же дальше? — спросил Николай Демья-
нович.
— Механик Федоров был убит наповал. Я видел,
как он рухнул за борт. А я промахнулся, — продолжал
свой рассказ Глеб Степанович. Ребята слушали его за-
14*
211
таив дыхание. — И буквально через секунду раздался
взрыв...
— Да, геройское было дело, — сказал Николай
Демьянович, — по всему краю до сих пор легенды хо-
дят про этот подвиг.
— В том деле был только один герой, — сказал Глеб
Степанович грустно. — Тихий человек, механик Федо-
ров... Я всего месяц прослужил на «Святителе» и совер-
шенно его не знал... Тихий был, незаметный, совсем ка-
кой-то штатский...
Наступила тишина. Ветер тревожно гудел в вантах.
— Ну, ну... Рассказывай дальше, — поторопил Нико-
лай Демьянович.
— А что дальше? Взрывом меня оглушило и швыр-
нуло за борт... Едва очухался в воде, едва добрался до
берега. Шесть дней брел лесами. На станции Плесецкой
свалился от истощения и горячки... Подобрала меня
местная учительница, добрая душа, и уложила на пола-
ти рядом с вами... Помнишь, надеюсь?
— Это отлично помню. Я к тому времени уже начал
кое-что соображать... До этого полный провал в памя-
ти, — сказал отец.
— Ну вот. Остальное, стало быть, ты знаешь. В тюрь-
ме я встретил того штабс-капитана. Вот тут-то он и взял-
ся за меня по-настоящему. Помнишь, в каком виде ме-
ня приволакивали с допросов? — Отец молча кивнул. —
Они все хотели выяснить, с кем у меня в городе связь...
Потому и не расстреляли нас тогда у проруби, все на-
деялись, что заговорю... Вот и все. Фамилия того
штабс-капитана, как вы, наверное, уже догадались, была
Зыков.
— А здесь-то какими судьбами? — спросил отец.
— Работа такая, — засмеялся Глеб Степанович. —
Хотел, понимаешь, снова в море, а вышел мне берег и
Последняя встреча с капитаном Зыковым... Оставили в
городе поработать в ЧК...
212
— Теперь-то я тебя, конечно, узнал. Кстати, ты не
очень изменился с тех пор, — говорил отец.
— Потому я отрастил бакенбарды, чтобы меня труд-
нее было узнать, — ответил штурман. — По этой же
причине капитан Зыков отрастил бороду и стал носить
черную повязку. Хотя, сам понимаешь, узнать его могли
немногие. Ведь те, кого он выводил на лед, не возвра-
щались. Оставшись здесь, он почти не рисковал.
Не знал он о моем побеге с острова смертников и был
уверен, что из тех, кто был на льду, никого в жи-
вых не осталось. Да и внешность свою он изменил из-
рядно.
— Однако ты его распознал? — заметил Николай
Демьянович.
— Плохим бы я был чекистом, если бы не распознал
врага, да еще такого, который собирался отправить
меня под лед вслед за моими товарищами. Кроме того,
помогла случайность. Хотя предвиденная случайность
перестает быть случайностью. Ведь в бойскаутской дру-
жине я оказался потому, что мы предполагали возмож-
ность связи между скаут-мастером и его прежними
дружками. Во время интервенции дружина пользовалась
покровительством «союзников», то бишь Антанты. Дей-
ствительно, капитан Зыков решил воспользоваться ста-
рым знакомством и назначил свидание скаут-мастеру.
На их встречу на Зеленой Кошке мне удалось попасть.
Тогда я узнал капитана. Вот только карту на песке про-
зевал.
Глеб Степанович бросил взгляд на паруса, посмотрел
вперед и продолжал:
— Понимаешь, увлекся я работой с ребятами. Очень
интересное дело. Знаешь, если бы не море, пошел бы
я, пожалуй, к этим огольцам.
Штурман кивнул в сторону ребят, засмеялся.
— Представляешь, оказывается, они в это время то-
же меня выследили, но так запутались с Гленарваном и
213
поручиком Любкиным, что ничего не поняли и никому
ничего не сказали.
А с оружием они здорово нам помогли. Мы бы без
них, пожалуй, и не нашли ничего.
— Тех, которые ящики со «Святителя» везли, пойма-
ли? — спросил Карпа.
— А куда они денутся? — засмеялся штурман. —
Взяли как миленьких. На явочной квартире в городе.
Оружие собирали, ждали, что Антанта вернется...
— Гленарвана выдумал Карпа, — сказал Ленька, —
а поручика Любкина выдумал Никита.
— Нет, — сказал отец. — Он его не выдумал. Дей-
ствительно был поручик. Любкин остался в окопах с
расколотой головой, а мы подняли роту и отправились
в Питер, к Смольному, в распоряжение штаба рево-
люции.
— А потом? — спросил Ленька.
— Потом? — Николай Демьянович снял фуражку,
провел ладонью по высокому лбу. — Потом было мно-
гое: Западный фронт, Царское Село, наступление Юде-
нича. Северный фронт. Плен. Победа. Встреча с Ники-
той и вот теперь — с тобой, Глеб. — Лепехин положил
руку на плечо штурмана.
Следя за парусами и слегка нажимая на румпель,
Никита поглядывал на отца. Лицо его было задумчивым,
словно отец видел перед собой трудную свою жизнь.
Штурман тоже молчал.
Никита знал теперь, что будет таким, как отец, как
Глеб Степанович и Володя. Будет, это точно!
Никита чуть не прозевал поворот. Все же успел во-
время крикнуть:
— К повороту!
Карпа и Ленька, перепрыгивая через банки, броси-
лись к парусам. Маша Уткина ловко освободила шкот,
кливера, и ждала команды.
214
— Отдать шкоты! Кливер на правый! Грот на ле-
вый! — скомандовал Никита, и катер, похлопав паруса-
ми, перешел на другой галс.
Отец одобрительно хмыкнул:
— Это ты научил их так ловко орудовать? Первый
раз вижу работу с парусами. Неплохо получается.
— Моей выучки, — не без гордости ответил
штурман.
Катер, развивая скорость, стремился вперед. Выби-
рая шкот большого паруса, Карпа уперся ногами в борт
и, откинувшись назад, пропел во весь голос:
Наш «Будь готов!», вперед лети,
в коммуне остановка.
Иного нет у нас пути,
в руках у нас веревка...
Отец и штурман засмеялись.
— Это шкот называется, а не веревка, — поправил
Ленька.
— Для рифмы, — сказал Карпа. — Остановка —
веревка.
— А что с бывшим скаут-мастером будет, с Павли-
ком? Володя говорил, его арестовали? — спросил
Ленька.
— Думаю, освободят. Активного участия он не при-
нимал, — сказал Глеб Степанович.
— А Костя, Костя каков! — закричал Карпа. — Он
теперь в магазине отцовском на углу Поморской тянуч-
ками торгует. Отец его нэпман, а Костя в приказчиках
ходит. О бойскаутах думать забыл. Деньгу решил за-
шибать.
— А у вас кто теперь начальник отряда? — спросил
Глеб Степанович. — Володя-то в ЧК ушел, я слышал.
— Первым городским Никита Лепехин командует.
215
Отрядом «Водников» — Карпа, а отрядом «Коммуналь-
ников» — я, — сказал Ленька. — А Маняша — коман-
дир отряда имени Розы Люксембург.
— Уже четыре отряда! — удивился Глеб Степано-
вич. — Когда это вы успели?
— Сразу после лагеря. Очень много ребят в пионе-
ры хотят записаться. Вот мы и отдали лучшие звенья
вместе со звеньевыми, — объяснил Никита.
— А «Чайка» осталась?
— Осталась, только из старых ребят там один
звеньевой. Остальные все уже другими звеньями коман-
дуют.
— Ну и кто же звеньевой «Чайки»?
Никита засмеялся:
— Да Тодик. Помните, ботинки снимать не хотел.
— Помню, как же. А вы по-прежнему неразлучная
троица?
— Теперь-то, конечно, поменьше вместе бывать при-
ходится, — сказал Ленька. — У каждого свой отряд.
А вообще-то одна семья — пионерская.
— А куда делась Эрна? — спросил Глеб Степано-
вич. — Помните, на сигнальщика сдавала? Способная
девочка.
Ленька посмотрел на Никиту.
— Уехала она, — сказал он.
— А то бы мы ее перевоспитали обязательно, —
сказал Карпа.
Впереди по носу показался стоящий на якоре ко-
рабль. Его белый мостик и чуть откинутые назад мачты
четко вырисовывались на темном осеннем небе.
— Твой? — спросил отец. — Красивая посудина.
— Мой. Идем на Новую Землю, менять зимовщи-
ков, — ответил штурман. — Подойти к борту суме-
ешь? — спросил он Никиту.
Никита кивнул и круто развернул катер против
ветра.
216
— Эгей! На палубе! — крикнул Ленька, поспешно
пробираясь на нос катера.
С палубы упал конец и вслед за ним штормтрап.
Глеб Степанович простился с ребятами. Крепко по-
жимая руку отца Никиты, кивнул на них:
— Ну что ж, неплохие растут помощники, а? Так и
держать, братишки!
Он ловко забрался по штормтрапу и махнул рукой
с палубы:
— Попутного вам ветра, друзья!
— Шесть футов под килем! — ответили с катера.
Послесловие
Эту книгу мы написали вместе с отцом, а послесло-
вие пишу я один, Николай Блинов, младший. Отец умер
21 сентября 1985 года.
Большую и прекрасную жизнь прожил мой отец. Он
был первым пионером Архангельска, звеньевым, а по-
том вожатым Первого городского отряда. Закончил там
морской техникум, старейшее мореходное заведение
России, открытое еще в 1781 году. Плавал по широко-
му белому свету. Белое, Каспийское, Баренцево моря,
Арктика, Атлантика. Потом стал преподавателем Мур-
манского мореходного училища имени Месяцева, учил
плавать других. Потом стал писателем. Писал про моря-
ков, про сильных, смелых людей, про трудные их
судьбы...
Когда мы с братом были маленькими, отец по вече-
рам часто рассказывал нам про свое пионерское дет-
ство, пел песни, свои комсомольские, веселые, и про-
тяжные песни своего отца, нашего деда Николая Демья-
новича, большевика-коммунара, которого мы, его вну-
ки, не помнили — дед погиб в 1939-м. А песни оста-
лись.
До сих пор у меня звучит в ушах хрипловатый голос
отца, и мне кажется, что я вижу, как блестят его глаза
в темноте комнаты: «Дзынь-бом! Дзынь-бом! Слышен
звон кандальный...»
В шестидесятых годах отца разыскали следопыты
Архангельска, городского штаба пионеров и школьников
имени А. П. Гайдара. Они написали ему, просили расска-
зать о том, как появились в городе первые пионеры. Он
стал аккуратно отвечать им. Переписка продолжалась
не один год. Собралась внушительная стопка писем.
Ребятам все было интересно — и как жили, и чем
занимались, и во что играли первые пионеры. И тогда
218
мы с ним написали повесть «Костер и парус», чтобы
рассказать про это всем.
Как славно нам работалось в ту пору! Мы часто спо-
рили, обсуждая написанное, порой засиживались до
глубокой ночи. С позиций моего пионерского опыта
(в послевоенные годы я был председателем совета
дружины в 1-й школе г. Мурманска) многое в его рас-
сказах казалось мне неправдоподобным. Нам было хо-
рошо, как редко случается в жизни.
Повесть «Костер и парус» печаталась в Северо-За-
падном книжном издательстве в 1972 и 1982 годах. Мы
все собирались ее дописать, рассказать о других при-
ключениях героев, обсуждали, что будем добавлять, что
переделывать... А дописывать привелось одному.
Отец несколько раз ездил в Архангельск, в город
своего детства, по приглашению пионеров, много высту-
пал перед ними. Вот что он писал в послесловии к пер-
вому изданию повести «Костер и парус».
«Шустрый «газик» мягко катится по гладкой бетон-
ке. Позади остались здание аэровокзала и серебристый
воздушный лайнер. Впереди — город моего пионер-
ского детства. Он еще не виден, только в стороне от
дороги возникают очертания незнакомых сооружений.
— Что это?
— Целлюлозно-бумажный комбинат, — хором отве-
чают юные следопыты, организаторы пионерского му-
зея. Это они пригласили меня в Архангельск и встрети-
ли на аэродроме.
Дорогу пересекает неширокая речка. Извиваясь сре-
ди холмов, она убегает от нас по блеклой равнине.
— Юрос! — уверенно отвечаю я. — Сюда мы хо-
дили с ребятами на шлюпках. А вот там, правее, лежал
остов деревянной шхуны. Нам говорили, что это остат-
ки легендарного «Святого Фоки».
Вот и город. Стройные кварталы современных мно-
гоэтажных домов. Архангельские Черемушки. Сбоку
219
мелькнул мост через Кузнечиху. Соломбала и Мосеев
остров салютуют нам вскинутыми стрелами подъемных
кранов.
«Газик» выкатывается на набережную. Перед нами
двинский простор. Дух захватывает от необъятной ши-
ри. И готов поверить мудрому сказочнику, певцу «Мо-
роженых песен» Писахову, что «река наша Двина в уз-
ком месте тридцать пять верст, а в широком — шире
моря».
Я взволнован. Мне кажется, что сейчас из-за Солом-
балы вылетит на простор белокрылый катер с броненос-
ца «Чесма» и блеснут на борту золотые буквы «Будь
готов!».
Автомобиль поворачивает по улице Свободы на
главный проспект. Здесь когда-то наше пионерское зна-
мя впервые приветствовали друзья-красноармейцы.
Памятника Ломоносову здесь теперь нет, он перенесен
к лесотехническому институту. Вместо него обелиск Се-
вера. И двора того, на котором первое звено юных
пионеров города шагнуло вперед, тоже нет. На месте
двора строится новое здание.
Просторный зал наполнен до отказа. Свободных
мест нет. При виде алых галстуков и устремленных на
меня любопытных ребячьих глаз я молодею на полвека,
как будто переношусь к лагерному костру в далекое
прошлое.
Рассказываю ребятам о первых пионерах города, о
первых отрядах. Зал отвечает мне дружным смехом,
когда я говорю про Карпу, сидящего на пробоине на-
шего катера, и торжественно замирает, когда вспоми-
наю первого вожатого Володю Петрова.
Мост перекинут. Мост между далеким прошлым и
настоящим. Мост в светлое наше СЕГОДНЯ!
Вот и все, ребята. В этой книге я кое-что выдумал,
изменил некоторые имена, но глазное осталось без из-
менений.
220
Главное — это первый городской отряд, первые пио-
неры Архангельска. Многих уже нет в живых. Наш во-
жатый Володя Петров, бывший чоновец, чекист, член
Архангельского горкома комсомола, погиб в 1942 году,
защищая Москву. О нем я ничего не выдумал. Таким он
был, таким и остался в наших сердцах.
Никиту, Карпу и Леньку я, конечно, придумал. Прав-
да, может быть, не совсем. Потому что в те давние
времена жили в Архангельске в чем-то похожие на них,
трое друзей: Фире Шишигин, Левка Петров и Колька
Блинов.
Теперь Фире Ефимович Шишигин — в Ярославле.
Он художественный руководитель Ярославского театра
имени Волкова, народный артист СССР.
Лев Александрович Петров — профессор Иркутско-
го университета.
Мы по-прежнему дружим между собой, по-прежне-
му нашими друзьями остаются теперешние юные пио-
неры, мальчики и девочки с красными галстуками.
Эту книгу я написал вместе с сыном, тоже Никола-
ем Блиновым, поэтому на первой странице — одно имя.
До свидания, дорогие друзья, может быть, еще
встретимся...»
Да, все это было! И тотем «Черного бобра», и ка-
тер с броненосца «Чесма», и лагерь на крутом обрыве
Черного яра, и журнал «Костер», размноженный на
гектографе, и комсомольская коммуна в доме Левки
Петрова.
А чего и не было, то вполне могло быть в то труд-
ное и прекрасное время!
Жизнь далеко разбросала трех первых звеньевых
Первого городского. Они встретились только через
пятьдесят лет в солнечный майский день 1972 года в го-
роде своей юности. И пришли в школу номер двадцать
шесть в дружину имени Володи Петрова. И долго рас-
сказывали пионерам про те далекие годы...
221
Да, есть в двадцать шестой средней школе города
Архангельска дружина имени Владимира Петрова. Есть
там и отряд имени Николая Блинова. В пионерском му-
зее городского Дворца пионеров и школьников имени
В. И. Ленина целая стена занята фотографиями пионе-
ров Первого городского отряда. Многие из них я с дет-
ства видел в нашем семейном альбоме.
Наши отцы и деды по-прежнему рядом с нашими
внуками! Они ведут их, как нас когда-то, по трудным
дорогам жизни.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Часть I
В ПОГОНЕ ЗА ГЛЕНАРВАНОМ
Глава 1. На речном базаре..........................8
Глава 2. Общество Красных пинкертонов . . 16
Глава 3. Первый сон Никиты........................23
Глава 4. Тотем «Черного бобра»....................29
Глава 5. Жизненные сложности......................36
Глава 6. Коммуна имени товарища Августа Бебеля . . 40
Глава 7. Патруль «Чайка»..........................47
Глава 8. Катер с броненосца «Чесма»...............55
Глава 9. Зеленая Кошка............................65
Глава 10. Следы на песке..........................71
Глава 11. Фон дер Любке .... 75
Глава 12. А ты записался в ЧОН?...................83
Глава 13. Урок политграмоты.......................86
Часть II
КОНЕЦ «ЧЕРНОГО БОБРА»
Глава 14. Флаг на грот-мачте.....................96
Глава 15. Первый городской......................102
Глава 16. Жестокое время........................113
Глава 17. Равнение на знамя.....................118
Глава 18. Живое кино...........................122
Глава 19. Транспорт «Браутон»...................126
Глава 20. Глубокий яр...........................130
Глава 21. Лехины уроки..........................134
Глава 22. «Тель... их... ил»....................139
Глава 23. При свете лагерных костров............141
Часть III
ЗАГАДКА «СВЯТИТЕЛЯ МИХАИЛА»
Глава 24. Огонь на борту.........................148
Глава 25. Легенда о затонувшей канонерке . .152
Глава 26. Ночное купание........................161
Глава 27. «Эсмеральда-2»........................169
Глава 28. Спасение под парусом..................175
Глава 29. Третий сон Никиты.....................180
Г лава 30. Аврал.................................184
Глава 31. Военная игра..........................190
Глава 32. У лесной сторожки....................1^95
Глава 33. Тайна зарытого клада..................200
Глава 34. Дружба — верность и честь.............206
Г лава 35. Кто же вы, лорд Гленарван?............211
Послесловие. ....................................218
Блинов Н. Н.
Б 69 Флаг на грот-мачте: Повесть. — М.: Мол. гвар-
дия, 1987. — 221 [3] с., ил.
В пер.: 45 коп. 100000 экз.
Документальная приключенченская повесть о возникнове-
нии пионерского движения на Севере, в Архангельске. Ребята
создают первый пионерский лагерь, издают рукописный жур-
нал «Костер», активно участвуют в зарождении новой жизни.
Книга адресована детям среднего школьного возраста.
4803010102—150
Б 078(02)=87------25°-87 ББК 84Р7
ИВ № 5000
Николай Николаевич Блинов
ФЛАГ НА ГРОТ-МАЧТЕ
Зав. редакцией Н. Шашерина
Редактор О. Снегова
Художник С. Рязанцев
Художественный редактор А. Косаргин
Технический редактор Г. Варыханова
Корректоры Т. Контиевская, Н. Самойлова
Сдано в набор 08.01.87. Подписано в печать 27.04.87. А01038.
Формат 70Х108‘/з2. Бумага типографская № 2. Гарнитура
«Журнальная рубленая». Печать высокая. Усл. печ. л. 9,8.
Усл. кр.-отт. 11,2. Учетно-изд. л. 9,7. Тираж 100 000 экз.
Цена 45 коп. Заказ 2598
Типография ордена Трудового Красного Знамени издательства
ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». Адрес издательства и типо-
графии: 103030, Москва, К-30, Сущевская, 21.
Scan, DJVU: Tiger, 2020