Т.Л. Миронова
ХРОНОЛОГИЯ
СТАРОСЛАВЯНСКИХ
и
древнерусских
рукописных
книг
XXI вв.
МОСКВА
«РУССКАЯ КНИГА»
2001

УДК 8
ББК80
М-64
Издание осуществлено при финансовой поддержке
Российского гуманитарного научного фонда
проект 00-01-16148 д
Книга издана в авторской редакции.
Оформление художника
О. А. Шульмана
Миронова Т. Л.
М-64 Хронология старославянских и древнерусских
рукописных книг X-XI вв. - М.: Русская книга,
2001. - 416 с.
В монографии доктора филологических наук, автора
нескольких книг по древнерусской письменности
анализируются вопросы эволюции графики и орфографии древнеславян-
ских алфавитов - глаголицы и кириллицы, рассматриваются
проблемы происхождения старославянских текстов и их
влияния на развитие древнерусского книгописания.
УДК 8
ISBN 5-268-00440-9 ББК 80
О Миронова Т. Л., 2001 г.
© «Русская книга», 2001 г.

ВВЕДЕНИЕ
Источником настоящего исследования стали
старославянские и древнерусские рукописные книги X-XI вв.,
а предметом исследования явились графико-орфогра-
фические системы, как глаголические, так и
кириллические, отраженные в данных рукописях.
Актуальность работы заключается в том, что хотя
старославянские и древнерусские рукописные книги
исследованы всесторонне и не один раз, а многие и
опубликованы, системного изучения графики и орфографии
всей совокупности древнейшей книжности, созданной
как на глаголице, так и на кириллице, до сих пор не
предпринималось, преемственные связи между
старославянскими и древнерусскими графико-орфографическн-
ми системами также не установлены, а главное, не ясна
хронологическая последовательность создания дошедших
до нас рукописных книг древнейшей эпохи. Каждая
рукописная книга рассмотрена и исследована «сама по
себе», зачастую вне культурно-исторического и
филологического контекста, без реконструкции которого
невозможно понять значение и роль сохранившихся
книжных памятников этой эпохи.
Новизна этой монографии состоит в следующем:
1) В работе доказано, что две славянские азбуки -
глаголица и кириллица - в первый век своего
бытования переживали постоянные структурные изменения,
приспосабливавшие эти азбуки к меняющимся
языковым условиям их существования.
2) Здесь предложена классификация этапов
эволюции старославянских графико-орфографических систем
глаголицы и кириллицы, развитие которых осуществля-

ется в результате системных изменений в звене
графики, обозначающем специфически славянские гласные
звуки ~ редуцированные, носовые, «ять».
3) Исследовав таким образом все известные нам
старославянские графико-орфографические системы, мы
классифицировали славянские рукописные книги X-XI вв. в
критериях абсолютной и относительной хронологии, был описан
также культурно-исторический контекст их возникновения.
4) Для древнерусских рукописных книг XI в. нами
были реконструированы их старославянские
протографы - глаголические и кириллические.
5) На основе анализа графико-орфографических
систем древнерусских книжных памятников была
предложена их оригинальная графико-орфографическая
классификация, которая устанавливает источники поступления
на Русь славянских протографов практически всех
сохранившихся до сего дня древнейших русских книг и
принадлежность древнерусских рукописных книг
определенным книгописным школам Киевской Руси XI в.
6) Описаны основные принципы формирования
древнерусских графико-орфографических систем, создаваемых
без опоры на графико-орфографические системы
старославянских протографов, и установлены причины
появления собственно древнерусской графики и орфографии.
7) Предложена абсолютная и относительная
хронология появления древнерусских рукописных книг разных графи-
ко-орфографических систем во временных рамках от начала
древнерусской книжной письменности (X в.) до конца XI в.
Теоретическая значимость работы заключается, во-
первых, во введении нового метода исследования
письменного памятника: анализа системы графики и
орфографии памятника на основе группы «щетенньис» друг с другом
графит-орфографических признаков. Нами установлено, что
сцепленными между собой графико-орфографическими
признаками являются реализованные в той или иной гра-
фико-орфографической системе различные комбинации
графем, обозначающих особенные славянские гласные.
Другой теоретической новацией исследования
является изучение графико-орфографических систем
старославянских и древнерусских письменных памятников в
комплексе с другими атрибутирующими рукопись признаками:
4

палеографическими, художественными,
текстологическими, кодикологическими. Иными словами, введение в
научный оборот историко-филологического понятия книго-
писная школа, в котором заложен методологический
принцип комплексного исследования пергаменных
рукописных книг. В рамках этого метода нами предложен
способ анализа кириллических почерков рукописей XI в. в
аспекте устойчивых и неустойчивых начерков графем, что
значительно упрощает исследование палеографии
памятника. Палеографический анализ глаголических почерков
рукописей основывается на традиционном, установленном
И. В. Ягичем разграничении глаголицы на угловатые и
круглые глаголические почерки.
Важным теоретическим принципом, который позволил
исследовать механизмы адаптации графико-орфографичес-
ких систем старославянских протографов в древнерусских
текстах, является сформулированный в работе принцип
соотнесенности / несоотнесенности графем и
орфографических сочетаний с фонетикой древнерусского языка писцов.
Благодаря этому принципу описание графико-орфографи-
ческих систем в древнерусских рукописях
сосредоточивается на нескольких позициях графем, обозначающих
особенные славянские гласные: этимологических написаниях,
коррекции и пшеркоррекции этих графем.
Практическое значение исследования состоит в 3-х
основных позициях:
1) в сфере археографии лингвистическими методами
проведена хронологическая и отчасти географическая
локализация практически всех старославянских
памятников и древнерусских рукописных книг X-XI вв.;
2) в сфере истории письменной культуры
предложена реконструкция начальных этапов славянской и
древнерусской письменности на Руси;
3) в сфере палеографии обнаружены формы
преобразования глаголических графем в кириллические, что
позволяет внести ряд существенных корректив в
славянскую палеографию.
В числе источников изучено 20 старославянских и
24 древнерусских книг и фрагментов, а также
привлекались к исследованию старославянская и древнерусская
эпиграфика и абецедарии.

ЧАСТЬ I
ГЕНЕЗИС И ЭВОЛЮЦИЯ
ГРАФИКО-ОРФОГРАФИЧЕСКИХ СИСТЕМ
СТАРОСЛАВЯНСКИХ РУКОПИСНЫХ КНИГ
Х-XIВЕКОВ
Глава 1. Кирилло-мефодиевская миссия
в аспекте создания славянской письменности
Вопрос о развитии графико-орфографической
системы глаголицы требует воссоздания событий из жизни
Кирилла и Мефодия, как их излагают источники -
жития славянских просветителей, «Сказание о письменех»
Черноризца Храбра, «Успение Кирилла», Итальянская
Легенда и другие памятники.
Свв. братья Константин-Кирилл и Мефодий были по
происхождению «солуняне», т.е. родом из города Солуни
(современные Салоники) на побережье Эгейского моря, в
IX в. это один из главных городов Восточной Римской
империи. Об этническом происхождении братьев
источники прямо не говорят, поэтому исследователи
ограничиваются предположениями. Болгарские исследователи
утверждают, что Константин и Мефодий были славяне,
ссылаясь на достаточно поздний и не во всем достоверный
памятник - «Успение Кирилла», где сказано, что
Константин «родомъ съ блъгаринь» (Георгиев 1969, с. 100).
Греческие авторы считают свв. братьев греками, указывая на
высокое иерархическое положение их отца в Солуни (друн-
гарий), на слова Кирилла из жития в сюжете спора с
арабами о том, что из Византии (отъ насъ) происходят все

науки, а также ссылаются и на просьбу Кирилла к хазарам
об освобождении пленных греков (Tachiaos 1972). Ряд
исследователей считает, что национальность солунских
братьев на основании имеющихся источников определить
невозможно (Кодов 1973, с. 142). Для нас же вопрос об
этнической принадлежности Кирилла и Мефодия не
столь важен уже потому, что кем бы они ни были -
славянами или греками (Shevchenko 1971) - они, по
свидетельству Жития Мефодия, в совершенстве владели
славянским языком. Цесарь Михаил, согласно этому источнику,
говорит Константину, поручая ему миссию: «Солуняне бо
есте, солуняне вси чисто словеньски глаголют.» Таким
образом, бесспорное владение славянским языком как
родным, с детства, а это был македонский диалект
славянского языка, и многочисленность иных языков, постигнутых
Константином в течение времени, предшествующего его
моравской миссии, есть два важнейших филологических
основания, извлеченных из источников.
Житие Константина так повествует о посольстве из
Моравии с просьбой прислать миссию: «... Ростиславу
бо моравьскыи князь, Богомъ устимъ, съветъ сътворы
съ князи своими и с моравляны, посла к цесарю
Михаилу глаголя: «Людемь нашимъ поганьства ся отвергь-
шимъ и по крестьяньскъ ся законъ держащемъ,
учителя не имамъ таковаго, иже бы ны свои языкъ истиную
веру крстьяньскую съказаль. Да быша ины страны того
зряще подобили бы ся намъ. Поели ны, владыко,
епископа и учителя таковаго» от васъ бо на вся страны
всегда добрый законъ исходить*. Сбравъ же цесарь зборъ,
призва Костянтина Философа и сътвори слышати речь
сию и рече: «Философе» вемъ тя трудна суща, но дос-
тоить тобе тамо ити. Сия бо речи не можеть инь, никто
же исправит, яко же ты.» Отвеща Философ: «И тру-
денъ сы теломъ и боленъ, радъ иду тамо, аще имуть
букви въ свои языкъ». Рече цесарь к нему: «Дедъ мои
и отецъ мои и инии мнози искавше того, не обрели того
суть, то како азъ то могу обрести?*.
Итак, князь Моравии Ростислав обращается к
византийскому императору Михаилу с просьбой изложить
правую христианскую веру на родном языке моравов. Когда
эту просьбу император передает Константину, тот спра-

шивает, есть ли у моравов буквы для их языка. В ответе
на этот вопрос житие Константина сохраняет важное
свидетельство о том, что попытки создания славянской
азбуки предпринимались прежде и были неудачны. Эти
попытки, как предполагают исследователи (Дуйчев 1957,
с. 113~ 115), начались с того времени, когда Византии
удалось упрочить свою власть над славянским населением
Македонии и Греции, говорившим на македонском
диалекте славянского языка, и связаны с христианизацией
этого населения. Принятие христианства славянами
Македонии и Греции должно было укрепить их связи с
Империей, поэтому труды над славянской азбукой уже тогда
осознавались как важная государственная задача. Так что
Константин, возможно, задавался вопросом создания
славянской азбуки до прибытия моравского посольства в
Константинополь, и такая азбука предполагалась быть
созданной для языка, который знал Константин (язык
славянских говоров города Солуни) и на котором
говорили славяне Македонии и Греции. Это подтверждается
упомянутой в «Сказании о письменех» Черноризца Храбра
датой создания славянской азбуки - 6363 год: «въ
времена Михаила, царя грьчьскаго, и Бориса, князя моравьс-
ка, и Коцеля, кънязя блатьньска, въ лето отъ създания
вьсего мира 6000-ное и 300 и 60 и 3-е». При переводе
этой даты в соответствие с константинопольским счетом,
господствовавшим в Византии, на современное
летосчисление, получаем 855 год от Рождества Христова.
Большинство исследователей сомневается в верности этой даты,
усматривая противоречие в сообщении Черноризца
Храбра на том основании, что названный Храбром паннонский
князь Коцел вступил на престол лишь в 861 году.
Поэтому выдвигался ряд версий, объяснявших данное
противоречие либо тем, что Храбр пользовался александрийским
счетом времени, и тогда год создания азбуки в
современном летосчислении был 863 (Куев 1867, с. 91-148), либо
тем, что Храбру вовсе не была известна точная дата
создания Константином славянской азбуки, и он попытался
установить ее с помощью другого события - крещения
Болгарии, которое, исходя из расчетов византийских
хронистов, должно было быть датировано 6363 годом, т. е.
годом 855 (Wesilewski 1972, с. 108, 112-113, 220, 221).
8

И все же есть основания доверять сообщению
Храбра, оно косвенно подтверждается не только сведениями
Жития Константина о создании азбуки до моравской
миссии, но и сообщением более позднего источника -
«Успения Кирилла» об участии Константина в крещении
славян на реке Брегальнице (Георгиев 1969, с. 116-117). По
утверждению сторонника этой гипотезы Е. Георгиева,
сообщение Храбра соединяет в себе свидетельства о двух
этапах одного процесса - о создании славянской азбуки
для славян Греции и Македонии (855 г.) и славянской
азбуки для славян Моравии, включая перевод на
славянский Евангелия краткий апракос (862/863 г.).
Подытожим вышеприведенные рассувдения выводом, сделанным
Г. А. Хабургаевым: «Что же касается 863 г., то это скорее
всего не начало, а год признания просветительской
деятельности первоучителей славянскими князьями
Среднего Подунавья. Предварительная же филологическая
работа (исследование филологического состава
славянской речи, попытка приспособления к ней различных
систем письма и т. п.) могла происходить в олимпийском
монастыре в 857-860 гг.» (Хабургаев 1994, с. 61).
Житие Константина доносит еще один важный для нас
факт: «Шедъ же Философъ, по пьрвому обычаю, на
молитву ся наложи, и съ инеми съпоспешьникы. Вскоре ся
ему Богь яви, послушаяи молитвы своихъ рабъ. И тогда
сложи писмена и нача беседу писати евангельскую:
Испьрза бе Слово и Слово бе у Бога, и Богь бе Слово*.
Житие говорит здесь об азбуке как о воплощении Божьего
замысла, талантом Константина дарованного славянам. За
этим стоит не только этикетная христианская формула, а
подчеркнутая, рельефно выделенная мысль о
миссионерском характере первой славянской азбуки. Именно такое
миссионерское назначение было обнаружено
исследователями у глаголицы: «То обстоятельство, что глаголица
специально создавалась с целью широкого приобщения
славян к христианству, а также исключительные качества
Кирилла, упоминаемые современниками, побуждают
искать в этой азбуке воплощение творческой концепции
автора, его религиозно-философских взглядов. Сравним
символический характер особенностей букв глаголицы:
А7Ъ + - символ креста, ижж <лобо 5 2 - треугольник

и круг (и - написание имени Христа под титлом и
одновременно раскрытие смысла этого имени в названиях
букв - «Тот, Который Слово». - Т. М). Не только эти
очевидные и уже отмеченные в литературе факты, но в
совокупности и особенности системной организации букв
глаголицы, высокая степень ее рациональности,
продуманности, матрично-кодовый характер построения алфавита,
буквы которого в свернутом виде копируют имя Хрис-
та,..л также признаки семантической и грамматической
организации имен букв (в семантико-синтагматическом плане
составляющих текст, символизирующий установленный
Богом порядок сущностей, Завет) - все вместе убеядает в
том, что глаголица не является обычным азбучным рядом,
но лингвистически и философски глубоко продуманной
знаковой системой, содержательно и формально
соответствующей христианской идее» (Карпенко 1992, с. 5-7).
Кроме того, глаголица представляет собой систему,
продуманную и строго выверенную в палеографическом
и фонологическом отношении. Системность
палеографии хорошо подтверждена наблюдениями Н. С.
Трубецкого, который отмечал структурно-палеографическое
единство глаголического алфавита, его
вертикально-симметричный или горизонтально-симметричный
принципы построения букв. Здесь 16 букв имеют вертикально-
симметричную форму и еще 8 букв показывают
незначительные отклонения от этого основного
принципа (Trubetskoj 1954). Идею о фонологической
стройности глаголической графики обобщила М. И.
Привалова, обнаружившая такую особенность глаголицы,
которая указывает на то, что ее создатель был
прирожденным фонологом: «Важнейшим внутренним свойством
структуры глаголической азбуки является то, что она
хранит достаточно ясные следы такой системы
обозначения звуков речи, в которой коррелятивные,
соотносительные по каким-либо признакам звуки обозначаются
диакритией (разновидностью.- Г. М) одного и того же
знака» (Привалова I960, с. 23). «Буквенные знаки
глаголицы достаточно четко распадаются на семь групп, из
них шесть групп объединяют соотносительные знаки,
образованные видоизменениями одного и того же знака.
Наиболее прозрачно это видно в системе обозначения
10

гласных звуков. Среди согласных соотносительность
хорошо видна в группе «л»..., но внутри несколько
неожиданно для нас соотношение не л-р, м-н, а н-р, л-м.
Отчетливая диакрития знаков г-х наводит на мысль, что
звук г был не взрывным, а фрикативным в том
славянском наречии, которое послужило основой при
разработке алфавита... Знаки группы ш-с достаточно ясны...
В группе «в» соотносительность менее очевидна, однако
по общему облику здесь все же объединяются знаки для
в, д, ж, и звука дч(или г,4 обозначенного буквой «дервь»)
(Привалова 1960, с. 24).
Палеографическая, графическая и фонологическая
стройность глаголицы является прямым следствием
наиболее рационального решения проблемы создания звуко-
буквенной системы. Действительно св. Кирилл
стремился передать на письме некие обобщения, а не все
слышимые звучания, т. е. стремился к установлению
определенных инвариантных абстракций. Этой строго
выстроенной, системно организованной азбукой
перекладывает св. Константин Евангелие краткий апракос
(Жуковская 1963). Итак, как показывает анализ
источников, миссионерская задача просвещения славян на
первом этапе была осуществлена до поездки солунских
братьев в Моравию, в это время, как предполагается, был
создан набор букв для славянского языка, которым
владел Кирилл, и сделан перевод Евангелия, в объеме,
необходимом для богослужения.
Далее Житие Константина повествует, что когда
первоучитель славян дошел до Моравии, принял его князь
Ростислав с великой честью, и собрав ему учеников,
отдал в учение Философу, а Константин вскоре перевел
«весь церковный чинъ*: утреню, обедню, часы, вечерню
и тайную молитву. Переводческая работа в Моравии
продолжалась вместе с работой просветительской, св.
Константином был переведен текст греческой церковной
службы. «Основной корпус старославянских переводов
создавался после 863 г., т. е. уже в Моравии и Панно-
нии. И если даже Константин в Солуни не только
создал славянскую азбуку, но и успел перевести что-либо
из греческих богослужебных книг на свой солунский
диалект, это не могло быть обширным фондом, ибо вре-
п

мя между обращением моравского князя Коцела к
Михаилу греческому и прибытием в Моравию солунских
братьев было слишком коротким. Поскольку же их
главной задачей было организовать богослужение на
родном славянском языке для славян, уже принявших
христианство, но на чуждом латинском языке, собственно
славянская лексика, формы, соотношение звуков и букв
в переводах и переписываемых книгах должны были
соответствовать западнославянским диалектам Моравии^
и Паннонии, а не южнославянским диалектам Солуни»
(Жуковская 1987, с. 3-4). Это предположение
подтверждается словами Похвального Слова Кириллу и Мефо-
дию, где сказано, что по приходе в Моравию св. братья
«БЬСЬ ippKIKNIIH ZAKONI ГШЛОЖЬША ОТЪ ГРЬУЬСКАГО БЪ
сбоимъ А7ъжъ». Естественно, что в начале учительной
деятельности в Моравском княжестве св. Константин мог
столкнуться с реалиями моравского диалекта славянского
языка, имеющего отличия в звучаниях от того
славянского диалекта, который он знал по Солуни. Здесь, в
Моравии, азбука, созданная Константином Философом, должна
была получить свое развитие, быть конкретизирована, и
именно эта более развитая и усовершенствованная азбука
обрела воплощение в переводах церковных служб.
Крупнейший исследователь глаголицы И. В. Ягич так писал об
эволюционности развития глаголической азбуки: «Я вижу,
что действительно и глаголические тексты не сейчас же
установлены, что и у них было свое движение,
высказавшееся в исправлениях перевода, в замене слов и т. Д., что
несмотря на их общую сохранность, в частности каждый
из них представляет любопытные примеры перехода из
древнего типа Евангельского перевода в тот позднейший,
который в течение следующих двух столетий
распространился не только по всему югу, но и по всей России» (Ягич
1883, с. 466). Здесь следует указать, что мораво-паннонс-
кий период деятельности просветителей славян
рассматривается в настоящей работе как неразрывное целое, в
этом вопросе мы основываемся на точке зрения акад.
О. Н. Трубачева, утверждающего, во-первых, что «ки-
рилло-мефодиевская традиция наполнена паннонской
деятельностью первых славянских просветителей», во-
вторых, что «ни в языковом, ни в пространственном
12

отношении паннонское и чехо-моравское не
противопоставлено одно другому» (Трубачев 1987, с. 32, 34-35).
Такими вкратце могли быть основные этапы
создания и развития славянской письменности при жизни
Константина, если предполагать их исходя из историко-
документальных источников: Житий солунских братьев,
«Сказания о письменех» Черноризца Храбра, «Сказания
о преложении книг на словенский язык» из «Повести
временных лет», «Похвальных Слов Кириллу и Мефо-
дию», «Успения Кирилла». Однако все эти источники не
отвечают на главный вопрос: какая азбука была создана
Константином-Кириллом? Глаголица или кириллица?
Разрешение этой проблемы возможно лишь, если привлечь
источник языковой - древнейшие славянские тексты. И
здесь исследователи преуспели в отстаивании двух
основных версий.
Гипотеза, доказывающая принадлежность св.
Кириллу кириллического алфавита, признает глаголическую
азбуку либо древнейшим анонимным изобретением, либо
позднейшей тайнописью (подобные мнения
высказывали А. И. Соболевский, Е. Ф. Карский, П. Я. Черных, из
более новых работ на эту тему см. Прохоров 1992,
Лурье 1996). Вторая гипотеза получила большее
признание в связи с тем, что имеется больше доказательств ее
истинности. Эта гипотеза утверждает, что азбука,
созданная Кириллом, есть глаголица, а кириллица - плод
позднейшей работы учеников Кирилла и Мефодия уже
не в Моравии, а в Восточной Болгарии. Эта гипотеза
была выдвинута П. И. Шафариком (Шафарик 1886),
поддержана И. В. Ягичем и Щепкиным, и в настоящее
время с различными дополнениями или частными
изменениями преобладает во мнениях исследователей. О
старшинстве глаголицы говорит много фактов, мы лишь
повторим ряд приведенных не одним поколением
исследователей доказательств.
Во-первых, из двадцати рукописей древнейших
дошедших до нас манускриптов X-XI вв. тринадцать -
глаголические: Зографское Евангелие (Зогр.), Мариин-
ское Евангелие (Map.), Ассеманиево Евангелие (Ассем.),
Охридские отрывки (Охр.), Зографский палимпсест,
Боянский палимпсест, Синайская Псалтирь, Синайский
13

Евхологай, Клоцов сборник, Македонские (Рыльские)
глаголические листки, Будапештский глаголический листок,
к древнейшим причисляют и Киевские листки X в. -
глаголическую рукопись, перевод римско-католической
мессы с латыни на славянский язык (Штибер 1971), а также
Пражские отрывки. И лишь семь рукописей написаны
кириллицей: Саввина книга, Супрасльская рукопись,
листки Ундольского, Хиландарские листки, Зографские
листки, Енинский Апостол, Македонский кириллический
листок. Следует отметить не только численное преобладание
глаголических рукописей над кириллическими, но и то,
что среди них имеются палимпсесты, т. е. смытые
глаголические тексты, по которым идет позднейшая
кириллическая запись. Смытых кириллических текстов с позднейшей
записью глаголицей не найдено.
Вторым важным аргументом в пользу первенства
глаголицы являются многочисленные следы глаголических
протографов в кириллических рукописях Х-ХШ вв.
Приведем лишь несколько достоверно установленных фактов.
1. «В двух древнейших служебных минеях,
содержащих декабрьские последования (РГАДА, ф. 381,
Jsfe № 98, 130), представлена цепочка азбуковных
стихир... Перед нами именно славянское, пусть и
написанное в подражание греческим жанровым образцам - пос-
ледование. ...Предполагаем, что в Минеях за декабрь
сохранился фрагмент сочинительства Константина Пре-
славского... Порядок букв в стихирах соответствует
глаголической азбуке» (Верещагин 1992, с. 7-8).
2. Анализ «Памяти об успении Мефодия» в
Месяцеслове Охридского апостола свидетельствует о том, что
«запись Охридского апостола выполнил человек, хорошо
владевший нормами языка памятников старославянской
письменности первичной редакции... Перед нами список,
оригинал которого, по всей вероятности, восходит к
концу IX или нач. X в. и имел первоначально глаголический
облик» (Львов 1969, с. 43).
3. Установлено, что Житие Мефодия первоначально
было записано глаголицей: «В глаголическом оригинале
Жития Мефодия стояла буква гтъло *, числовое
значение которой было 8, но копиист, переписавший Житие
Мефодия кириллицей, не учел различия между глаго-
14

лической и кирилловской цифирью и употребил ту же
букву, числовое значение которой в кириллице было 6.
В более позднее время другой писец заменил буквенное
обозначение числа словесным, так и появилось
искажение шестик вместо осмии» (Иванова 1976, с. 25).
4. Еще одно свидетельство глаголического оригинала
Жития Мефодия: в словосочетании <%тъ ivyi nhicz скжгх
посджь дъба поптл скиопи(Ы]А» вместо ожидаемых форм
двойственного числа, обусловленных числительным дъба,
стоят формы винительного падежа множественного
числа: поп*» скорописьпд. Очевидно, несоответствие
грамматических форм возникло при переложении текста с
глаголицы на кирилловский алфавит. В глаголическом
протографе Жития Мефодия стояла буква к, имеющая
числовое обозначение 3, которую переписчик-копиист
заменил кирилловской б с числовым значением 2.
Последующий же писец букву-число заменил
словом-числительным дъба (Mathiesen 1967, с. 51-53).
5. Следы глаголических обозначений чисел
обнаружены в самом древнем из дошедших до нас паримейни-
ков, в Григоровичевом XII—XIII вв. Числовое значение
загадочной глаголической буквы п-ь, равное 80, в этом
тексте неожиданно передается кириллической буквой п,
имеющей совершенно иную числовую семантику
(Михайлов 1912, с. 350).
6. В Саввиной книге X-XI вв. встречается цифра с (пять)
в глаголическом значении 6, а также цифра п (80) в
глаголическом значении 90 (Симонов 1974, с. 74). Много
подобных примеров ошибочного употребления
глаголической буквенной цифири в кириллических
транслитерированных текстах приведено Л. П. Жуковской в статье «К
истории буквенной цифири и алфавитов у славян»
(Жуковская 1964, с. 37-43).
7. Исследователи отмечают и бесспорность
глаголических корней «Сказания о письменех» Черноризца Храбра:
«...в Московском списке Храбра (РГБ, ф. 173, № 145. ~
Т. М.) отражен очень древний вариант глаголической
азбуки, который с серьезным основанием может быть
возведен к IX в. Тем самым решается вопрос об оригинале
сочинения Храбра - он был написан на глаголице и имел
ввиду глаголический алфавит» (Флоря 1981, с. 182). Нео-
15

провержимым свидетельством того, что Черноризец Храбр
первой славянской азбукой называет глаголицу, а не
кириллицу, является его утверждение, что первая буква
изобретенной св. Кириллом азбуки «буква азъ» была «божий
дар» славянам и что эта славянская буква отличалась от
«поганской» греческой буквы «альфа». Кириллица, как
известно, копирует греческую «альфу», а глаголица
изображает ее в виде главного христианского символа -
креста, который с полным правом Черноризец Храбр мог
называть «божьим даром».
Таким образом, именно древнейшие славянские
тексты, непосредственно связанные с солунскими братьями
и их учениками, несут на себе явственные следы
глаголических протографов. Саввина книга - Евангелие краткий
апракос, Житие Мефодия, месяцесловная память Мефо-
дия, «Сказание о письменех» черноризца Храбра,
древнейший Паримейник, перевод которого, согласно
источникам, принадлежал Мефодию, Азбуковные стихиры,
приписываемые Константину Преславскому, - все эти
памятники, несомненно, ведут свое происхождение из
ближайшего круга свв. Кирилла и Мефодия и были
первоначально написаны на глаголице.
Наконец, третьим и решающим доводом в пользу
первенства глаголического алфавита является наличие в
глаголице определенных структурных признаков,
подтверждающих, что она является результатом работы одного человека,
а не складывалась в результате исторической эволюции
письменных знаков. Эти структурные признаки суммированы
Т. А. Ивановой: а) в глаголице имеется знаковая
мотивированность, т. е. связь между буквой и звуком, не характерная
для исторически сложившегося письма, б) в глаголице
наблюдается знаковая вариативность и симметричность ряда
букв, что обычно свойственно алфавитам, являвшимся в
результате индивидуального изобретательства, в) в
глаголице отразилась несомненная ее связь с восточными
(арамейскими) алфавитами, что хорошо объясняется
знакомством Константина Философа с такими алфавитами,
г) наличие в глаголице символов христианской религии
говорит не только о том, что этот алфавит - плод
индивидуального изобретательства, но и о том, что он был создан
специально в миссионерских целях (Иванова 1984, с. 68).
16

Теперь, когда рассмотрены важнейшие аргументы в
пользу первенства глаголицы, вернемся к тезису И. В. Ягача
об эволюции графики и орфографии глаголических
текстов и покажем, что и сама глаголица даже в эпоху
бытования ее при жизни Кирилла и Мефодия не была
неподвижным конгломератом букв. Об эволюции глаголической
азбуки свидетельствуют тексты на глаголице с
варьирующимся набором букв, с постоянно меняющимися
правилами их употребления. К примеру, доказано, что
употребление лигатуры и диграфа одной и той же буквы - ip шт - в
глаголице зависят от большей или меньшей древности
текста (Темчин 1993, с. 17).
Но прежде чем анализировать тексты, обратим
внимание на классификацию славянской азбуки,
приведенную Черноризцем Храбром в своем «Сказании», азбуки,
по мнению исследователей, имевшей глаголический
протограф, впрочем, на глаголице был написан и весь текст
Храбра (Флоря 1981, с. 182). Классификация Храбра
делит все буквы азбуки Константина-Кирилла на две
группы: «и сь (Константин Философ. - Т. М) сктбми ииъ
пжыипнъ 30 и 8 оба по yhhov грьуьскъть писыиниъ оба
же по слоБШьстен pcyh... се же соуть слобшьскаа пнсшиа
АЖС ПОДОБНА СОуТЬ ГрЬУЬСКЪНШЬ ПИСЬМСШМЪ - А Б Г Д € 7 И
ГКАМНОПрСТОубУШ П1» Х\Ъ ТЪ , A YtTiipHNAAMATb
ПО (ЛОБСНЬСКОу AzilKOV (НА СОуТЬ -БЖ81]УШ1 ШЬ МЬ
г-Ё^НА.» Так, Черноризец лрабр высказал идею,
являющуюся сегодня основой анализа лингвистического
творчества св. Кирилла. Это идея о необходимости учета
греческой фонологической и графической систем, греческого
графического мышления и «иностранного произношения»
создателей азбуки (Пешикан 1963, Vrana 1963).
То есть создатель азбуки св. Константин-Кирилл
сначала отобрал звуки славянского языка, сходные со
звуками греческого языка, и воплотил эти звуки в
буквах, соответствующих греческому алфавиту. Среди этих
букв имеется два типа знаков: 1) знаки, минимально
достаточные для звуков славянского языка -аегд«7
I к л м н о п р с т оу 6 Y, 2) знаки дублетные,
появившиеся по образцу греческого алфавита - го, и. Заметим,
что в азбуке Храбра отражены только те дублеты,
которые изначально присутствовали в глаголице: иж«, и, ihi,
17

#тъ. У Храбра нет других дублетных букв, созданных
позднее по греческому образцу в кириллическом
алфавите, - КСИ, ПСИ, ИЖИЦА, ♦ ИТА.
Кроме того, среди славянских букв, уподобленных, по
мнению Храбра, греческой азбуке, есть ряд загадочных
графем. Знаки загадочные, не имеющие аналогий в каких-
либо других алфавитах: п-ь, улть, та. (Подробную
библиографию о значениях букв ire, yai, та, и-третьего см. Фло-
ря 1981, с. 179-181.) Значения данных букв в настоящее
время недостаточно ясны, но точно установлено, что
буквы пъ yai крайне редко встречаются в памятниках древ-
неславянской письменности: х\т> один раз в Ассеманиевом
Евангелии, три раза в Синайской псалтири, п* - в
Азбучной молитве Константина Преславского и в Киевских
листках (Tkadluk 1964, с 33, Mosin 1973, с. 20). Загадочное
же та исследователи вовсе не считают особой буквой
(Mosin 1973, с. 20-21).
Далее Храбр свидетельствует о буквах, которые
Константин Философ создал для славянских звуков, и это
знаки -бж$1|уш11)]ьиытлна. Среди
четырнадцати славянских букв отметим три группы: 1) Буквы для
специфически славянских согласных звуков - Б, ж, s, ij,
y, шт 2) Буквы загадочные, не имеющие однозначного
толкования - шь, мь. 3) Буквы для специфически
славянских гласных звуков ~ ъ91, -ь, л, и, а. Причем
буква ъ здесь повторена дважды, и это вносит противоречие
в «Сказание» Храбра: ведь в его списке перечислено не
четырнадцать букв, как он сам это утверждает, а
пятнадцать. Думаем, что подобное удвоение буквы не случайно
и обусловлено позднейшей правкой текста. Для так
называемых «загадочных» букв обычно предлагаются
следующие значения: шь - транслитерация глаголического
диграфа Ш™ (Mosin 1973, с. 24-33), ml - не является
особой буквой, а скорее всего описка писца, получившая в
исследованиях самые различные объяснения (Mosin 1973,
с. 33-38, Mares 1971, с. 172-173, Кульбакин 1935, с. 73).
Но наибольший интерес представляет для нашей темы
набор исконно славянских гласных звуков, среди
которых два носовых <€ 3€, два редуцированных -8 -8 (или
один, если считать перечень Храбра ошибочным), А и Г.
Как покажет нам исследование развития графической си-
18

стемы глаголицы, расширение и изменение алфавита шло
прежде всего за счет конкретизации специфически
славянских гласных звуков. И это объясняется двумя
причинами: во-первых, значения гласных звуков всегда
представляют собой наибольшую трудность для восприятия
и фиксации, во-вторых, произношение гласных звуков в
разных славянских диалектах могло быть различным
(именно различия в системах вокализма и сегодня, к
примеру, делят великорусский язык на два основных
наречия ~ северновеликорусское и южновеликорусское).
Таким образом, ряд исконно славянских гласных,
приведенных в списке Храбра, являет собой некий
промежуточный этап в развитии графики глаголицы от
более простой системы к системе более сложной и
конкретной. Это был этап, знаменующий приспособление
славянской азбуки к славянскому языку.
Чтобы убедиться, что система букв для обозначения
исконно славянских гласных была наиболее
изменчивой частью глаголицы, рассмотрим с этой точки зрения
глаголические абецедарии - Парижский (XI-XII вв.),
Стокгольмский (1360 г.) и Мюнхенский (XII в.).
Парижский абецедарии, иначе именуемый абецедарием
Болгарским, найденный во франко-латинской рукописи
Парижской публичной библиотеки, представляет собой
листок с глаголической азбукой, причем при
изображениях букв подписаны и их названия в латинской
транслитерации. Первый исследователь этого абецедария
И. И. Срезневский так писал о нем: «Название
Болгарской азбука глагольская могла получить во Франции от
тех переселившихся во Францию богумилов, которые в
ней известны были под названием Болгар. Тем не менее
по подбору букв она не та, каковою представляется в
глаголических памятниках древних: в ней не дано места
буквам* * •£? Э€ <€ Э€ ♦ *» (Срезневский 1865, с. 57).
Заслуживает внимания отмеченное И. И. Срезневским
наличие меньшего, чем в обычном глаголическом
алфавите, числа букв для исконно славянских гласных: во-
первых, присутствует буква лишь для одного
редуцированного -в (г), во-вторых, в этом алфавите есть буква
для одного носового £=€ (ж). Вряд ли это можно
объяснить ошибкой писца или путаницей в протографе, пото-
19

му что и другой абецедарий - Стокгольмский -
обнаруживает в этом вопросе замечательное сходство с
Парижской глаголической азбукой. В нем также есть буквы
лишь для одного носового и одного редуцированного.
Напомним, что Стокгольмский абецедарий - это
параллельная запись глаголицы и кириллицы, сделанная
чешским аббатом Дивишем в 1360 году, она хранится в
Стокгольме при списке Библии, известном под
названием Codex giganteus (Срезневский 1865, с. 29). Итак,
абецедарий приводят лишь по одному знаку для
редуцированных и по одному знаку для носовых гласных, и
это не похоже на простую случайность. В оригинале
«Сказания о письменех» Черноризца Храбра, возможно,
тоже наличествовал один редуцированный. Именно так
можно объяснить написание в Московском списке
Храбра буквы ъ дважды на строке и ошибку текста в числе
букв, а не толковать это явление как «неточность»
писца (Флоря 1981, с. 182). К числу глаголических абецеда-
риев, содержащих одноеровую и одноюсовую систему
графики, примыкает абецедарий, фотоснимок которого
прокомментировал И. В. Ягич в исследовании
«Глаголическое письмо»: «8 строк какого-то латинского
текста, который, по определению проф. Оттенталя, не
моложе первой половины XI столетия. Две трети страницы
остались пустыми и были потом восполнены двумя
очень грубо изображенными алфавитами: четыре
строки кирилловские, четыре же глаголические...» (Ягич
1911, с. 137). В этом глаголическом алфавите Ягич
отмечает один редуцированный 4 и два носовых <€ Э€.
Позднее эти алфавиты были названы Мюнхенским абеце-
дарием, он, по мнению И. Враны, является отражением
состава и порядка букв древнейшего глаголического
алфавита (Vrana 1963). Обратим внимание на то, что во всех
трех описанных выше абецедариях носовые представлены
разными буквами: Парижский абецедарий - Ж,
Стокгольмский абецедарий - 3€ , абецедарий Ягича - Э€ «€. У этих
вариантов носовых лишь один общий элемент - знак
назальности - «€, остальное же в составе буквы
варьируется. Кириллический текст «Сказания о письменех» не
позволяет судить о том, какие глаголические буквы
носовых были в его протографе, но обращает на себя вни-
20

мание следующая запись Храбра: «с« же соуть пнсьшиа
СЛОБШЬСКАА СИф А ПОДОБАГГЬ ПИСАТИ И ГЛАГОЛАТИ! А Б Б
дажс до а». Эта запись в Московском списке имеет
букву а, а в Чудовском - букву ж. Списки представляют
две разные редакции памятника (Куев 1967), и знаки
носовых в редакциях варьируются. Видимо, как и в
случае с абецедариями, это связано с неустойчивостью
глаголических буквенных форм носовых.
Итак, древнейшие славянские абецедарии и
«Сказание» Храбра показывают неустойчивость графической
системы глаголицы в звене, характеризующем
специфические славянские гласные: редуцированные звуки могут
быть обозначены то двумя буквами, то одной, носовые
звуки тоже могут обозначаться то одной, то двумя
буквами, их написания варьируются, постоянным
компонентом остается лишь знак «С. Добавим к этому, что два
особенных славянских звука [ё] и Ца] в этих
глаголических абецедариях, как и следовало ожидать,
обозначены одной буквой - А.
Дальнейшее исследование древнейших глаголических
памятников подтвердит наш первоначальный тезис о
неустойчивости графической системы глаголицы в звене,
характеризующем специфические славянские гласные.
Глава 2. Эволюция графики и орфографии
старославянских глаголических памятников
Графико-орфографическая система глаголицы
сохранилась в реальных текстах, так что именно рукописные
тексты-источники послужат материалом проверки
данного предположения. Есть несколько оснований для
классификации глаголических памятников древнейшей
эпохи и среди них наиболее известное - палеографическое -
по особенностям начертаний глаголических букв.
Палеографическая классификация глаголических текстов
проведена И. В. Ягичем, выделившим два типа глаголицы:
Древнейшая глаголица угловатая - «Древнейший
почерк глаголического письма не знал той крайней угло-
ватости...из такого почерка мог очень легко развиться, с
одной стороны, вполне кругловатый, бывший в упот-
21

реблении, судя по некоторым обстоятельствам, главным
образом, на юге, в Македонии и на Афоне, с другой же
стороны, более угловатый, распространившийся на
запад по Моравии, Чехии и Паннонии (насколько в этих
странах существовало славянское богослужение) и в
особенности по Истрии, островам Адриатического моря
и Далмации (где в то же время господствовала
латинская письменность)» (Ягич 1883, с. 415-416). Угловатый
тип глаголицы, по классификации И. В. Ягича,
представлен в Киевских листках, Пражских отрывках,
Сборнике Клоца, Охридском листке и в добавочных листах к
Зографскому Евангелию. К этому же типу глаголицы
И. И. Срезневский относит Парижский абецедарий.
Позднейшая глаголица круглая - характеризует в
классификации Ягича Зографское Евангелие, Мариинское
Евангелие, Ассеманиево Евангелие, Македонский
листок, Синайский Евхологий. «Почерк всех этих
памятников отличается замечательной кругловатостью, в
каждой почти букве повторяются округлости, размеры
которых превосходят прочие очертания отдельных букв,
так что все они как будто бы похожи друг на друга»
(Ягич 1883, с. 415).
Второе основание для классификации глаголических
памятников - их языковые (прежде всего
фонетические) особенности, в числе которых, во-первых,
специфические диалектные звуковые черты, связанные с той
или иной областью славянского ареала - Моравией,
Болгарией, Сербией, во-вторых, языковые признаки,
характерные для более раннего или позднего времени в
системах абсолютной и относительной хронологий
славянской языковой эволюции. Согласно данной
классификации текст Киевских листков - чешско-моравского
происхождения и более поздний, чем остальные,
Зографское Евангелие - памятник наиболее ранний из всех
сохранившихся рукописей. Он является второй (по
мнению И. Добрева) или третьей (по мнению Й. Курца)
копией с рукописи кирилло-мефодиевского времени
(Цейтлин 1987, с. 43-58).
Третьим же основанием для классификации
рукописей с глаголицей являются текстологические и
лексические признаки, т. е. содержание памятников в их со-
22

ответствии сведениям, извлеченным из Житий солунс-
ких братьев и других исторических источников об
объеме переводов Св. Писания, сделанных свв. Кириллом и
Мефодием, а также их учениками. Эта классификация
помещает, к примеру, Евангелия тетр - Зографское,
Мариинское в один ряд как переводческое наследие
Мефодия и его учеников. Кириллу же атрибутируется
Евангелие краткий апракос (Жуковская 1963, с. 61).
Как видим, одни и те же памятники в разных
классификациях могут быть признаны либо ранними, либо
поздними.
Все описанные подходы к определению относительной
хронологии сохранившихся глаголических рукописей
могут привести к достоверным выводам лишь при условии
их комплексного применения. На наш взгляд, заслуживает
внимания применение еще одного критерия при датировке
памятников с глаголицей - графико-орфографическая
система глаголического памятника может служить
показателем его древности и близости к кирилло-
мефодиевской эпохе или отдаленности от нее. Мы уже
упоминали о том, что об эволюции графики первой
славянской азбуки говорят и исторические источники (ср.
замечание Черноризца Храбра: «анн аи кът% мусть ак*
ЖСТЬ ОуСТрОИАЪ (КирИЛЛ. - Г. М.) Д*БР15 П0Н*Ж€ (А
nOCTPAAWb И «ip ОТЪК-ЪТЪ НУШЪ СИМ*...»), Об ЭТОМ
свидетельствуют и древние глаголические абецедарии с
неполным составом букв специфических славянских
гласных звуков. Эволюционность графико-орфографиче-
ской системы глаголицы становится очевидна и при
анализе самих глаголических текстов, в которых можно
проследить движение в сторону расширения состава букв,
изменения подходов в обозначении ряда фонетических
явлений.
Последовательный анализ графико-орфографической
системы глаголических рукописей с целью
установления их относительной хронологии будет осуществлен в
порядке, предложенном в палеографической
классификации И. В. Ягича, т. е. первоначально мы проследим
данные текстов с угловатой глаголицей, а затем
материал текстов с круглой глаголицей. Этот подход наиболее
приемлем еще и потому, что выводы палеографа хоро-
23

шо согласуются с данными искусствоведческих
исследований тех же памятников. Поскольку художественное
оформление древних книг, как правило, может быть
возведено к определенной культурной книжной традиции,
выявление общей системы декора является фактором,
который следует учитывать при классификации
рукописных книг. В этом смысле памятники угловатой
глаголицы и памятники круглой глаголицы образуют
обособленные группы.
Рукописи угловатой глаголицы: Киевские листки,
Пражские отрывки, Синайская псалтирь представляют
разнородные художественные традиции, эти рукописи не
пересекаются друг с другом и с другой, обособленной в
изобразительном отношении группой книг. «Сейчас, когда
известно о деятельности латинских миссий у западных и
южных славян и когда по достоинству оценена роль
Византии в формировании великоморавской культуры,
невозможно предполагать существование единого
источника, к которому восходит иллюминация ранней славянской
книги» (Пуцко 1985, с. 140-142). Вот как характеризуют
искусствоведы принципы оформления рукописей
угловатой глаголицы. Киевские листки - «фрагмент
старославянского кодекса X в. чешского происхождения с
признаками работы двух писцов. Формат рукописи (14,5 х 10,8 см)
не является первоначальным: сильно обрезаны поля...
Глаголический миссал имел весьма скромное графическое
оформление, осуществленное средствами письма:
оранжевым цветом выделены заглавия и тщательно очерченные
контурной линией вынесенные на поля инициалы строгих
форм, лишь с незначительными декоративными
завитками. Размеры инициалов по вертикали не превышают
высоту 2-х строк текста. Были ли в рукописи заставки, -
неизвестно, и установить это по косвенным признакам
невозможно» (Пуцко 1985, с. 141). Представляет интерес
вывод искусствоведа о том, что Киевские листки имеют
внешний вид «массовой продукции чешских скриптори-
ев» (Пуцко 1985, с. 141). Несколько иначе декорированы
Пражские глаголические отрывки, которые наследуют
византийские традиции и показывают, что «художественный
облик созданных здесь произведений книжного искусства
не мог существенно отличаться от кодексов южнославян-
24

ского происхождения» (Пуцко 1985, с. 142). По
соблюдению основных принципов в распределении текста на
листах и в соотношении почерка с форматом листа к
Пражским отрывкам примыкает Клоцов сборник (Nazor 1978),
хотя эти памятники довольно значительно различаются в
оформлении. В свою очередь инициалы и заставки
Синайской псалтири отличаются от всех рассмотренных выше
рукописных книг (Джурова 1981, с. 20). «Ее текст
переписан угловатой глаголицей в один столбец, и хотя листы
небольшого формата (15,0 х 11,5 см), расположение текста
и его размеры (11,0 х 8,0 см) не нарушают правильного
соотношения письма и белого поля. Четко выявлены
стихи псалмов в виде отдельных абзацев с вынесенными на
поля малыми инициалами. Большие инициалы, в начале
каждого псалма, в одних случаях лишь очерчены
контурной линией и залиты красной и зеленой красками
бледных тонов, в других - заполнены плетенкой, как и рамка
заглавной заставки-каре. Многие заглавия и инициалы в
рукописи промазаны поверх желтоватой либо
красноватой краской» (Пуцко 1985, с. 145). По мнению А. Джуро-
вой, типы инициалов Синайской Псалтири «напоминают
отдельные образцы романской орнаментики
южноитальянских рукописей» (Джурова 1981, с. 20).
Надо сказать, что исследователи иллюминации Зог-
рафского Евангелия не рассматривали украшения
вставных Зографских листов с угловатой глаголицей
обособленно от украшений остального массива рукописи. Но
характерны их выводы о латинских традициях декора
этой книги, о том, что «тип инициала, вытянутого вдоль
столбца текста, до нижнего белого поля, более обычен
для ранней средневековой латинской книги, и
встречается также в греческих рукописях итальянского
происхождения» (Пуцко 1985, с. 143).
Разнородность художественной стилистики
перечисленных выше памятников угловатой глаголицы
противопоставлена единому в художественном отношении
комплексу памятников круглой глаголицы. «Оформление
Зографского Евангелия, Мариинского Евангелия, Ассе-
маниева Евангелия, Синайского Евхология
обнаруживает много общих черт, несмотря на широкое разнообразие
орнаментальных мотивов и на хронологический разрыв в
25

выполнении этих кодексов... Здесь прослеживается
воздействие восточнохристианских моделей». Таково
мнение искусствоведа В. Г. Пуцко (Пуцко 1985, с. 143). Его
разделяет В. Иванова-Мавродинова, показавшая, что
образцы, по которым созданы глаголические украшения,
относятся ко времени наибольшего расцвета цареградского
византийского стиля, т. е. до середины IX в. (Иванова-
Мавродинова, с.108). Анализ рукописей с круглой
глаголицей приводит искусствоведов к следующим выводам.
Зографское Евангелие - «едва ли не наиболее
архаического художественного облика» в ряду кодексов круглой
глаголицы (Пуцко 1985, с. 143). Текст Зографского
(18,5 х 12,7 см) «написан круглой глаголицей, в начале
каждой из частей книги помещены заставки-каре и
инициалы, выполненные пером и расцвеченные водянисто-
синей, желтой и красной краской, лежащей
полупрозрачным слоем». Орнамент плетеных заставок с характерными
узлами, по наблюдению исследователей, сближает
Зографское с каролингскими образцами (Braunfels 1968). Ма-
риинское Евангелие (21,5 х 18,0 см) размещением текста
на листах отчасти напоминает Зографское, но его
украшения более ориентированы на греко-восточные
образцы как в изображениях Евангелистов, так и в
выполнении ленточных заставок и инициалов (Пуцко 1985).
Художественное оформление Зографского и Мариинс-
кого Евангелий искусствоведы связывают с землями
Сербии. Вспомним, что и И. В. Ягич считал Мариинское
Евангелие частью сербо-хорватской древнейшей
церковнославянской письменности, утверждая, что
Мариинское было написано «где-нибудь в пределах тех стран,
где в X в. жили хорваты и сербы» (Ягич 1883, с. 410).
К западным землям южных славян принято относить
и Ассеманиево Евангелие (22,5 х 16,5 см) именно в
отношении его декора и миниатюр. Причем Мариинское и
Ассеманиево Евангелия совпадают по формату. Большая часть
Ассеманиева кодекса переписана круглой глаголицей в два
столбца (лл. 1-116 об.), а затем - в один. Текст
расположен так, как это принято в греческих рукописных книгах
минускульного письма. В рукописи доминируют
ленточные заставки. Различают несколько групп инициалов,
среди них - сюжетные (Иванова-Мавродинова, Джурова 1981).
26

В эту Же группу органично входит Синайский Евхо-
логий, написанный круглой глаголицей (14,0 х 10,5 см).
Процитируем здесь искусствоведческое описание: «Письмо
в один столбец, заставки и инициалы с мотивом
плетенки, структура которой напоминает каролингскую
книжную орнаментику, тогда как мотив инициала с рукой
восходит к восточнохристианским образцам. Инициалы
покрыты полупрозрачными тонами зеленого, кирпично-
красного и желтого цвета. Некоторые элементы
орнамента представляют стилизацию звериной головы,
известную и в оформлении Ассеманиева Евангелия» (Пуцко
1985, с. 145). Отмечено также, что Синайский служебник
в сохранившихся отрывках по характеру иллюминации
близок Синайскому Евхологию (Пуцко 1985, с. 145).
Итак, изучение художественного оформления
дошедших до нас глаголических рукописных книг позволяет
выявить два основных принципа их классификации.
Первый принцип заявлен А. Джуровой - разделение
глаголических рукописей на восходящие к столичной
константинопольской книжной традиции и к традиции византийской
провинции. Данный методологический принцип анализа
декора книг делит все рукописи на богато и скромно
украшенные и мало дает для установления их генеалогии (Д жу-
рова 1981).
Другой подход, декларируемый В. Г. Пуцко, основан
на определении генезиса оригинальных мотивов и
стилистики миниатюр и инициалов, что позволяет
классифицировать рукописи на носителей западной, т. е.
латинской, южноитальянской, каролингской орнаментики
и на представителей традиций восточнохристианской
книжной школы.
В результате применения такого подхода получены
выводы, совпадающие с данными, извлеченными И. В. Яги-
чем из палеографического анализа тех же рукописей: во-
первых, группа весьма разнородных в отношении декора
рукописей угловатой глаголицы, в которых угадываются
западные художественные влияния, во-вторых, группа
стилистически сходных рукописей круглой глаголицы, в
которой наличествует сочетание глухо звучащих латинских
мотивов (возможно, это следы оформления протографов)
с преобладающим восточнохристианским - константино-
27

польским декором. Таким образом, искусствоведческий
анализ глаголических текстов подтверждает результаты
палеографических исследований, и эти материалы в
совокупности положены нами в основу разработки
эволюционной классификации графико-орфографической системы
глаголицы, классификации, позволяющей установить
хронологический порядок создания дошедших до нас
глаголических рукописей.
При этом важно подчеркнуть, что исследование
графико-орфографической системы данных памятников
базируется на показаниях рукописей в отношении
функционирования в них букв специфических славянских
гласных:, редуцированных, носовых, ё nja, а также на
выявлении способов обозначения мягкости согласных звуков,
являющейся фонетической особенностью ряда
славянских языков. Заявленный здесь принцип описания
графики и орфографии древнейших славянских текстов
является, на наш взгляд, наиболее рациональным,
поскольку, с одной стороны, не дробит информацию о
памятнике на множество мелких деталей, а выхватывает в
нем главные особенности, с другой стороны, подобное
описание затрагивает такие графико-орфографические
позиции, которые претерпели наибольшие изменения при
развитии славянской глаголической и кириллической
книжности, изложение языковых фактов строится на
показаниях памятников угловатой глаголицы, а затем
данных из рукописей круглой глаголицы.
Введенное в настоящую работу понятие
специфические славянские гласные имеет в себе следующее
содержание. Специфическими мы называем гласные звуки, не
имеющие соответствий в звуковой системе языка
греческого, то есть звенья славянской фонологической
системы, не соотнесенные с греческой фонологической
системой, которую в качестве исходной использовал св.
Кирилл в своих славянских графических построениях.
Иными словами, мы обязаны учитывать тот факт, что
создатель славянской азбуки был по сути дела
сопоставительным фонологом, об этом писал еще Н. Н.
Дурново, формулируя основной принцип, которым
руководствовался Кирилл при составлении алфавита, а именно:
«В славянскую азбуку переносились все греческие обо-
28

значения для звуков, являвшихся до известной степени
общими для обоих языков, и создавались новые
обозначения для звуков, отсутствовавших в греческом языке.
Причем для каждого звука славянского языка,
имевшегося и в греческом или отождествлявшегося с
известным звуком греческого языка, создавалось столько же
букв и обозначений, сколько их имелось в греческом»
(Дурново 1929, с. 67-68).
Термин специфически славянский в отношении к
звукам языка не нов, он, к примеру, фигурирует в работе
В. К Журавлева «Еще раз о предмете, методе, целях и
задачах науки о праславянском языке»: «Итак, цель
науки о праславянском языке - объяснить происхождение
специфически славянских языков от других
индоевропейских, а в какой-то мере и друг от друга, объяснить
генезис и первоначальное развитие специфически
славянских языковых явлений» (Журавлев 1970, с. 91-92).
Специфически славянские гласные - это, как уже было
сказано выше, гласные носовые, редуцированные, а
также гласные [ё] и [у]. Все они (кроме звука [у]) в эпоху
складывания и первоначального развития славянской
письменности оказывались в центре основных
графических построений и изменений в силу двух причин.
Во-первых, специфические славянские гласные в
IX-X вв. являлись наиболее неустойчивым (подвижным)
звеном фонологической системы славянского языка,
поскольку именно они в означенный период времени
претерпевали стремительную эволюцию. Деление на
«устойчивые» и «неустойчивые» элементы развивающейся
языковой системы предложено В. Н. Ярцевой,
сформулировавшей и ряд закономерностей в поведении
элементов разных типов: «Изменения, происходящие в языке,
не должны приводить к уничтожению системы, а могут
изменять лишь тип системных отношений.
Неравномерность изменения рядов, объединяющих однородные
факты языка, дает устойчивость этой системе во времени...
«Слабое» может быть охарактеризовано как
неустойчивое, но следует помнить, что «сильное» устойчивое с
точки зрения генетической может оказаться неустойчивым с
точки зрения дальнейшего своего развития, если имеет
тенденцию к качественному преобразованию» (Ярцева
29

1960, с. 40-41). Неустойчивость фонологических звеньев
языковой системы, включающих специфические
славянские гласные, является одной из важнейших проблем
исторической фонологии, которая рассматривает, с
одной стороны, появление этих гласных в рамках
абсолютной и относительной хронологии (см., например, Stieber
1969, с. 23-25), с другой стороны, историческая
фонология изучает и дальнейшее развитие специфических
гласных звуков в славянских языках - их утрату, совпадение
с другими звуками (Журавлев 1963, с. 8-19, Журавлев
1978, с. 509-517, Колесов 1980).
Во-вторых, одни и те же специфические славянские
гласные как элементы неустойчивого звена славянской
фонологической системы в разных диалектных зонах
славянского языка имели различную звуковую
интерпретацию и различную судьбу. Диалектное членение и
разнообразие в праславянском языке в настоящее время признано
непреложным фактом (Дурново 1932, Bimbaum 1966).
Приведем здесь авторитетное мнение В. В. Колесова: «К
началу X в. наиболее полно выявились расхождения
между северными и южными диалектами праславянского
языка. Прежнее противопоставление Запад - Восток в связи
с мшрацией южных славян на Балканы после X в. по ряду
языковых признаков сменилось противопоставлением
южных диалектов северным. Утрата интонационных
различий, разница в развитии носовых гласных,
возникновение корреляции по твердости-мягкости, расхождения в
условиях и характере утраты редуцированных гласных -
важнейшие отличия северной группы диалектов, которые
позволяют говорить о том, что X в. являлся конечным
этапом в развитии праславянского языка, в это время
складываются условия для выделения отдельных славянских
языков» (Колесов 1980, с. 13). Таким образом, система
специфических славянских гласных в различных
диалектах славянского языка вплоть до X в. признана
исследователями постоянно изменяющейся. В связи с этим
методологические приемы описания графико-орфографической
системы глаголицы, как затем и кириллицы, в настоящей
работе основываются на следующих позициях: 1)
Сопоставление абстрактной фонологической модели праславян-
ской звуковой системы, обобщенно описанной А. Мейе
30

(Мейе 1951), Г. А. Ильинским (Ильинский 1916), Н. Ван-
Вейком (Ван-Вейк 1957) и другими славистами, с графи-
ко-орфографическими системами славянских памятников.
2) Суммирование несоответствий звуко-буквенных
отношений в реальных старославянских памятниках и данной
абстрактной фонологической модели. 3) Фонологические
обоснования отклонений звуко-буквенных соответствий
старославянских памятников от абстрактной
фонологической модели. 4) Описание эволюционных процессов в гра-
фико-орфографических системах глаголицы, а затем
кириллицы.
Абстрактная фонологическая модель праславянской
языковой системы в части, представляющей
специфические славянские гласные, характеризуется
следующими особенностями:
A. Носовые гласные: «Конечная носовая дифтонгов
на п и т назализовала предшествующую гласную. Так
образовались носовые гласные on и от.
Старославянские носовые гласные в и о в глаголической азбуке были
обозначены сочетаниями е, о с последующим п» (Мейе
1951, с. 49).
B. Редуцированные гласные: «Славянские краткие
гласные ъ и ь независимо от того, представляют ли они
старые индоевропейские заимствования i им или же
развились перед п, т, г, /, были очень краткими и,
несомненно, также закрытыми, i и и краткие, являясь
более закрытыми, чем i и и, ...потеряли свойственный
им тембр» (Мейе 1951, с. 87-88).
C. Долгий гласный и: «Праславянское е-долгое
изменилось в славянское ё, обозначаемое в старославянском
языке особым знаком -ь... Рефлексы в различных
диалектах свидетельствуют о том, что ё было сильно
йотировано. В общеславянском языке ё было долгим, очень
открытым е; оно образует пару с а» (Мейе 1951, с. 39).
«Глаголическое -ь обозначает гласную ё и сочетание jat
т. е. показывает, что ё произносилось как jh (с ё
достаточно открытым, чтобы быть близким к а) и что j в ja
было слабым» (Мейе 1951, с. 34).
Исходя из фонологических моделей, предложенных
Мейе, а до него Ильинским, Фортунатовым,
Ван-Вейком и другими представителями классической славис-
31

тики, рассмотрим графико-орфографические системы
памятников глаголицы.
Среди рукописей, написанных угловатой глаголицей,
обнаруживаются две группы текстов, различающихся в
отношении употребления в них букв специфических
славянских гласных. Так, на листах 2-2 об. Пражских
отрывков (как доказал Н. К. Грунский (Грунский 1905,
с. 23), листы 1-1 об. и 2-2 об., содержащие тексты церковных
служб, написаны разными писцами, хотя предполагается
общий протограф), именно на листах 2-2 об. отмечено
1) употребление лишь одной буквы редуцированного -8 в
фонетическом значении [ъ] и [ь]: W*8fb-HlH-b»€ * бъпраша*ж,
Бъкоушъ, wlV9b-8cV+ • тборъца; 2) функционирование двух
букв носовых гласных, X - в значении [?]/Ц?], & "" в
значении [g]: ™X • та, 9e5&3€*V • обидга1], &Э€ • ма,
W-8fb+UI-H>3€ • БъпрАША Y*; 3) употребление буквы А в двух
значениях - [ё]/[)а]: Иал+2то-8 f пн;даст"К, V-82b§OTA •
BICYOT-b, еЭ2ЬЯР+Л*8-Р+А ' БССУБАЛЬНА-Ё, 9Р9ЛА f KOAts.
Памятник переписан значительно позднее составления его
оригинала, поэтому в тексте помимо очевидных
фонетических черт чешского языка (ЧРШАЬ-8 • кшигй,
b96b-82OTV§ • мгъстко, эевЛК^ • обидац), зафиксирована
«мена» букв'» - », Н - Р, К - +: ЖЯАЯ- • овидоу,
Я>+*Ът& • ЛАНИТОу, »Л+Ь5Ш+ ' ОуДАЖША, VWWW •
къпъицс. В связи с этим следует подчеркнуть, что при
анализе графики и орфографии старославянских
памятников мы ставим перед собой задачу реконструщии
исходных систем их протографов как глаголических, так и
кириллических, до времени игнорируя графико-
орфографические особенности этих рукописей, являющиеся
позднейшими «наслоениями», которые могут быть
обусловлены последующим бытованием текстов в
различных славянских землях. Поэтому в дальнейшем
анализ графико-орфографических систем памятников будет
сосредоточен, главным образом, на отражении
закономерных звуко-буквенных отношений в сфере
специфических славянских гласных, а не на исключениях
из этих закономерностей, вызванных поздним влиянием
языковых изменений в речи писцов.
32

Графико-орфографические особенности, аналогичные л.
2-2 об. Пражских отрывков, обнаружены в палимпсестной
части Зографского Евангелия, 97 строк из которой удалось
прочитать Ив. Добреву (Добрев 1971). Добревым
установлены следующие графико-орфографические черты данного
текста, выполненного угловатой глаголицей на лл. 41-57, а
затем смытого по какой-то причине: 1) употребление
одной буквы редуцированного -8: ЧРВ&АЯР-вШЭ • бид-ёк-ш*
л. 47, ЯРЬ-8Сь5 • б»Ъ7И л. 48 об, %-е • гъ л. 50 об; 2)
использование двух букв носовых гласных «€, 3€: 5»Ж кож л. 47 об,
%ЛЭ€™-8 ~ гллт1 л. 52, 28Э€ • сил л. 47, ™W3b3€ • ткорл
л. 53 об, &< • ма л. 53 об, 2< • (А л. 56, <€М*в5
5 5 б б
л. 45, F Ь5<€™-8 ■ ПЖАТ1 л. 56; 3) обозначение буквой А двух
звуков [ё] и [ja]/[a]: W5&AW-eii]3 f бидъб-ыш л. 47 об,
WAB3C • вир* л. 49 об, А!*3 • ъко л.47об, AWA-вШЭ 2Э€ •
-ъблъцн са л. 51 об. Особенностью этого памятника
является то, что носовые в нем представлены буквами «€ и Э€,
такой состав букв носовых известен только в Охридском
Евангелии (см. ниже). Буквы в Зографском палимпсесте
располагаются под линией, что свойственно большинству
рукописей угловатой глаголицы.
Еще один памятник угловатой глаголицы, сходный по
составу букв специфических славянских гласных с
описанными выше Пражскими отрывками и Зографским
палимпсестом, ~ это Будапештский листок - остаток
пергаменного листа, хранящийся в Венгерской национальной
библиотеке, описанный и изданный П. Курали (Kuraly
1955). Исследователь установил в этом отрывке наличие
следующих звуко-буквенных отношений: 1)
употребление одной буквы редуцированного -8 в значениях [ъ] и
[b]: 8&+-Р+2™-8ТЬ-в ' МАНАСТЪИрЪ, *Ъ-8РАТО5 ' ТрЪПЪТИ,
П5Ш-8с&-в • пришълъ, 24&А ' €7Д1в; 2) использование двух
букв носовых К и Ж: $£К * ма, 1РЭ<&Э€ * бфд^, К^Э * ажг,
3) функционирование А в значениях [ja]/[e]: 25А # си-ь,
2-8ЛА • сгд-ь. Исследователь также отмечает отсутствие в
тексте памятника буквы Р(ю): &»Cf3 • лоуво.
Три глаголических отрывка, один из которых -
палимпсест, характеризуются единством в обозначении
специфических славянских гласных: эти тексты
употребляют 1) одну букву -8 или -8 для редуцированных
МДь]; 2) две буквы Э€ и Э€ для выражения носовых
2 Хронологня старославянских и древнерусских рукописных книг X-XI в». 33

звуков; 3) одну букву А для выражения
этимологически разных звуков Qa]/[e].
Другая группа рукописей угловатой глаголицы
отличается от предшествующей иным составом графем для
обозначения специфических славянских гласных.
Первыми в этом списке следуют Киевские листки,
которые большинством исследователей (см. обзор мнений
Нимчук 1983) в настоящее время признаны одним из
древнейших старославянских памятников письменности
(Украина ЦНБ АН, ДА/П. 328,7 л., 13,6 х 14,5,10,2 х 103 см).
В глаголическом тексте Киевских листков присутствует
уже достаточно развитая система букв для
специфических славянских гласных: 1) Редуцированные звуки в
нем обозначаются двумя буквами -8 *, употребление
которых этимологически правильно: ЧРДОК • бьсга л. 2,
4Ч$4 • нам? л. 5. 2) Носовые гласные в этом тексте
обозначаются при помощи 3-х знаков: Э€ Э€ *€. Причем
употребление этих букв связано не только с
обозначением носовых звуков. Буква К обозначает: а) [?] - ОТК • та
л. 3 об., б) [je] - ™W93€ • тбоа л. 2 об. Буква *€ обозначает,
a) [g] е*€лэа&.в . бждшть л. 3, б) [jg] - ««-доивдс •
Бъкоупьнжж л. 2. Буква** обозначает звуки [jy]: ™W93*€ .
-твмн л. 2. Отметим при этом замечательный и важный
для нас случай «смешения юсов» в Киевских листках:
ЬЗЛ+^+ЭС^Р уодатагацм л. 4 об., К вместо 3€ (дат. ед. м.
прич.), а также единичный пример употребления *€ в
значении [jy]: ДОЕЭЯ^ЭДС • ШБКьеквуж (твор. ед.) л. 7.
3) У буквы А в Киевских Листках существует две
функции: а) А употребляется для обозначения исконного [ё]
<&А<&4 • дълч л. 2 об., б) А употребляется для
обозначения звуков Ца]/[%a]: ™W9A • тбо!А л. 3.
Суммируя языковой материал Киевских листков,
представим его в виде звуко-буквенных соответствий:
1) [ъ]-.4. [ь]-<; 2) М-ЭС, №*, М-*, [fg]-*. Dg]-»€f
0]3)И0]/[в]
]
Киевские листки имеют развитую систему
надстрочных знаков, употребление которых в этой рукописи
позволяет говорить о закономерностях их расстановки.
Отметим, что плохая сохранность первой группы текстов
угловатой глаголицы не позволяет установить какие-либо-
закономерности в расстановке надстрочных знаков. В
34

Киевских листках - представителе второй группы
текстов угловатой глаголицы - надстрочные знаки
используются: а) как знаки просодии (экфонетические знаки):
fb§25^'8 • гшсймъ л. 2 об., б) как знаки йотации при
гласном: »F-ew+rP53 • ovniEANHt л. 2 об., в) как знаки
начала слова, если это слово начинается с гласного: §*Ч •
отъ л. 5, г) как знаки соединения двух простых знаков в
одну составную букву: 23€™-8 • сЖтъ л. 5, 23&-85 • сил*!
л. 2 об., £*€<№&* • б^анмт; л.З, 2&»*-ве*3 • слоужьв-ы
л. 5. Отметим, что этот знак помещается почти во всех
случаях написания буквы 45 • ы и два раза при
написании буквы 3€ • ж. д) Есть основания предполагать, что
надстрочным знаком обозначалась в Киевских листках
редукция редуцированных гласных в слабой позиции, при
этом сама буква редуцированного тоже ставилась: W*23€ •
БЬСА Л. 2, Ф-Р^ЭЛ-в • АИПЛЪЛ. 6 об., +^12ои§Л-в • АПОСТОЛА
л. 6 об., JbAV-8 • дикъ л. 6 об. Система надстрочных
знаков Киевских листков имеет фонетическую мотивацию и
является архаичной (Миронова 1996). Древность
системы выказывается в наличии надстрочного знака,
соединяющего простые буквы в составные знаки. Таковы
буквы §9- -85 К Э€ Ы. Их составной характер очевиден, на
это не раз указывали исследователи (Ягич 1911).
Синайская Псалтирь - глаголическая рукопись того
же палеографического типа, что и Киевские листки,
является самым ранним списком славянского перевода
псалтири (Успенский 1865, с. 19-20, Северьянов 1922).
Ее текстологическое изучение в сопоставлении с
другими списками псалтири позволило утверждать, что
тексты из этой рукописи могут быть возведены к кирилло-
мефодиевской эпохе. Еще одним аргументом данной
гапотезы служат факты буквального совпадения чтений
Синайской Псалтири с читающимися в славянском
переводе Евангелия краткий апракос цитатами из
псалтири. На этом основании исследователи также
предполагают, что работа над переводом псалтири была начата
одновременно с переводом Евангелия до отъезда солун-
ских братьев в Моравию (Vlasek 1971). В Синайской
Псалтири ~ памятнике с угловатой глаголицей (Синай,
МСЕ, № 38, I пол. XI в. 177 л., 15,5 х 12,0 см) - в
отношении ее графико-орфографической системы и обо-
35

значения особенных славянских гласных наблюдаем уже
отмеченные нами в Киевских листках графико-орфог-
рафические черты. 1) Этимологически правильное
употребление двух букв редуцированных, при этом в
памятнике обнаруживется «мена еров» типа ^ЬА&ЗС&ЬЗй™* •
Пр-Бмждростъ л. 64 об., Ь+&§2™-8 • рАДост* л. 65. Буквы
редуцированных в слабой позиции довольно часто
пропускаются, но так как в рукописи вообще отсутствуют
систематически расставленные надстрочные знаки,
пропущенный редуцированный никак не обозначается.
2) Набор букв для носовых гласных состоит из трех
элементов Э€ 3€ Ф€. Буква Э€ служит для обозначения
носового гласного переднего ряда с предшествующей
йотацией или без нее: to+tfK™-8 • zayati л. 64 об.,
2®K™tt"»<% • сматятъ л. 80 об., Fb5K^-8 • пжатъ л. 96.
Буква 3€ служит для обозначения носового среднего ряда
с предшествующей мягкостью согласного или без нее:
1?<%Ъ#К • бъинл; л. 64 об., J4»tf3€ • нлоуул л. 71,
ЗУЪЩЖЯК • oyhijj;kca л. 65. Буква Ф€ обозначает носовой
гласный среднего ряда с предшествующей йотацией:
ЫЧМ • ztiAfft л. 64 об. 3) Буква А так же, как и в
Киевских листках, выражает значения двух звуков: А=[ё]:
ЗС^ЬЗСА • жтрвви л. 65, A=tja]/fa]: &+™8 &ЗА - мати
мои л. 64 об. Таким образом, звуко-буквенные
отношения в Синайской Псалтири можно представить в виде
схемы: 1) [ъ]=-8-в, [ь]=-в-8; 2) fe]=3€, D§]=K, [g]=&€, ['g]=&€*€,
tjg]=£€; 3) Й^А, tJa]/['a]=A. В Синайской Псалтири
отсутствуют надстрочные знаки, что скорее всего
свидетельствует о потере понимания их значений
переписчиком рукописи. *
Схожие графико-орфографические явления можно
наблюдать на л. 1-1об Пражских отрывков. В них
установлены следующе звуко-буквенные отношения: 1) [ъ^
[ь]=-8-8, 9-в2™**ЗЭ • уьстьное, Ъ"»4Ш • otiuo
- МА. ЭСЗЛК^5 - ОБИДАМИ, [gh^€ fgJ
» кль§^€ д
3) [ё]=А, Л+ *Э JV-82b9TOA - ДА Ж KiCYOT-fe, D*a]/[a]=A,
Ah§ - -fcKo. Так, в Пражских отрывках выявлены «мена
еров», употребление трех букв для носовых гласных
звуков, использование буквы А в двух различных функциях.
36

Охридское Евангелие - памятник из списка
угловатой глаголицы И. В. Ягича - текстологически является
Евангелием апракос. Евангелие апракос (т. е. избранные
евангельские чтения, расположенные в
последовательности их произнесения в церкви в течение года - от
Пасхи до Пасхи) было первым текстом, переведенным
св. Кириллом еще до отъезда в Моравию (Жуковская
1963, 1971). Об этом свидетельствует Житие св.
Кирилла, а также утверждение Иоанна Экзарха Болгарского
(нач. X в.), что Кирилл много трудился «от Евангелия и
Апостола прелагая избор».
Из рассматриваемых в настоящем исследовании
старославянских рукописей Евангельских текстов краткими
апракосами являются Охридское Евангелие и Ассемани-
ево Евангелие. Материал Охридского Евангелия,
сохранившегося в отрывках (Одесса, ОГНБ, S. 532, II пол. XI в.,
2 л., 19,5 х 16,9, 19,7 х 10,7 см), отражает в
палеографическом типе угловатой глаголицы ту же графико-орфог-
рафическую систему, что и Киевские листки, Синайская
Псалтирь, л.1-1об. Пражских отрывков. В нем
зафиксированы три буквы носовых <€, £€, Ф€ с таким же нечетким
разделением функций, две буквы редуцированных -8 *,
употребление которых не всегда этимологически
правильно, одна буква А для обозначения двух этимологически
разных звуков [ё] и [ja]/['a]. Отметим здесь
неустойчивость графемы для носового гласного [§]. В Охридском
Евангелии в отличие от других текстов угловатой
глаголицы этот носовой звук, как и его йотированный
вариант, передается при помощи буквы <€, а буква Э€
отсутствует в графике отрывка. Графика Охридского Евангелия
сопровождается конвоем из надстрочных знаков с
функцией обозначения начала слова, йотации, графического
пропуска редуцированных в слабой позиции.
Обзор звуко-буквенных отношений во второй
группе глаголических памятников палеографического типа
угловатой глаголицы (в аспекте обозначения
специфических славянских гласных) показал нестабильность
графико-орфографических функций букв
редуцированных и носовых звуков. Наряду с этимологически
правильными написаниями редуцированных,
зафиксированными в Киевских листках, другие исследуемые тексты -
37

Синайская Псалтирь, Пражские отрывки, Охридское
Евангелие - отразили «мену еров», составляющую в них
в среднем около 15% всех употреблений букв -8 и •*.
Проблему закономерного появления в графике
старославянских текстов «мены еров» впервые четко
обозначил Ягич (Ягич 1876,1877). Он на материале Зографско-
го Евангелия предположил, что мена букв редуцированных
в старославянских памятниках служит отражением
фонетики живого языка, в которой звучание
редуцированного зависело от качества гласного последующего слога.
Его гипотезу попытался проверить Лескин, исследуя Зог-
рафское и Мариинское Евангелия, а также
кириллическую Супрасльскую рукопись, но не нашел
подтверждения этой идее и предположил, что «мена еров» в
старославянских памятниках явилась результатом
обозначения твердости или мягкости, приобретенной
согласным под влиянием качества гласного следующего слога
после падения редуцированных (Leskien 1922). То есть,
исследуя старославянские памятники, которые в той или
иной мере отражают явление «мены еров», два
крупнейших слависта пришли к противоположным выводам. Ягич
показал, что данное явление - наследие древнейших
оригиналов и отголосок древней фонетической
закономерности, Лескин представлял «мену еров» поздним
явлением, тоже имевшим фонетическую природу. Несколько лет
спустя Ю. В. Петровская перепроверила гипотезу Ягича
на материале Синайской Псалтири и, столкнувшись со
своего рода «хаосом» в употреблении здесь букв
редуцированных, вообще не смогла установить для них никаких
фонетических закономерностей (Петровская 1916, с. 41).
Проблема «мены еров» и до сих пор остается
неразрешенной, вращаясь в орбите идеи соответствия букв
редуцированных живой фонетике писцов каждой из
старославянских рукописных книг, хотя уже Ф. Ф.
Фортунатов высказывал идею о чрезвычайной
«иррациональности» в употреблении букв редуцированных. Однако
этот вопрос разрешается легко и безболезненно, если
предположить наличие изначально одноеровой системы
а глаголической графике, созданной св. Кириллом, и в
текстах его первых переводов. Дальнейшие
переложения этих переводов в двуеровую орфографию неизбеж-
38

но порождали явления «мены еров», что хорошо видно
на примере Синайской Псалтири - текста с графико-
орфографической системой древнейшей глаголицы. В
данном памятнике 14 писцов, руке большинства из них
принадлежат лишь небольшие фрагменты, пытались, по-
видимому, перевести древнюю одноеровую систему в
систему двуеровую, но это, при условии падения
редуцированных в говоре писцов рукописи, удавалось лишь
отчасти. В большинстве случаев в Синайской Псалтири
прежним редуцированным в сильной позиции
соответствовали написания § и Э, всего 650 примеров: ЛЭ-Р-8 •
Д6Н1 Л. 1, FЬ+ЧРЭЛ-в-РЗ • ПРАБСДЬНО Л. 6 Об., «2Ш7'в'Р^€ •
уестьнжл.7об^Э^Э^-в • кожцъл. П^ЗйЯ-Р-М- • ложьнаа
л. 52 об., Л9&Л-8 • дождь л. 88 об., &32™-в • лестъ л. 136 об.
Буквами редуцированных сильные позиции этих
звуков обозначены лишь в 118 случаях. Одновременно для
слабых позиций (особенно на конце слова) писцы
рукописи предпочитают употреблять графему НИ^ь]: W424 •
късъ л. 44, е§А&-Р-в • боъгнъ л. 68, }*§Ь52™-в^ • користъ
л. 81об., •РЛ+^З'Р-8 • плашиъ л. 139, «Vb-S • цръ л. об об.
Реже встречается обратное явление: *=[ъ] ^бЬ* • ииЛ
л. 170, fbA2™9&-8 • пр-ьстоль л. 11 об. Наличие столь
разнообразных способов обозначения редуцированных в
тексте Синайской Псалтири заставляет предположить,
что у памятника существовал одноеровый
глаголический протограф, который вынуждал писцов рукописи, не
имеющих уже в своей фонетической системе
редуцированных гласных, самостоятельно вводить в текст
двуеровую графику, (что было осуществлено весьма
непоследовательно), с одновременной попыткой заменить
буквы редуцированных в сильной позиции графемами 9
и Э. Нам представляется, что буква единственного
редуцированного в протографе Синайской Псалтири была -8,
именно она сохранена в большинстве
неэтимологических написаний с редуцированными. Попытки ввести в
текст вторую графему оказывались частично удачными:
• ИЛНОЖЬСТБ-Ь Л. 46 об., *3tf-82™5Wb-e •
л. 48, Я^З • уьто л. 69 об.; а частично не
соответствовали этимологии: «kSCi** • лжкь л. 11 об.,
• МРЛКЬ Л. 11 об., F§<R>9&5&-e • ПОЛОЖИЛЬ Л. 60,
даль л. 3 об. Тот же механизм преобразование
39

одноерового текста в двуеровый свойствен и другим
памятникам древнейшей глаголицы, причем, если в
говорах писцов таких рукописей процесс падения
редуцированных еще не был осуществлен, то тогда здесь, во-
первых, не происходило и замен типа -8 > 9, * > Э,
во-вторых, остаточные явления «мены еров» часто
сохранялись по простому недосмотру писца или
отсутствовали вовсе. Такой пример дают нам Киевские листки.
Носовые звуки также не имеют постоянства в
обозначении. В трех текстах - Киевских листках,
Пражских отрывках и Синайской Псалтири - стабильно
употребляется буква Э€ для выражения звука [?] и его
йотированного варианта. В Охридском Евангелии для
этой же цели используется буква <€. Буквы 3€ и #€ не
имеют стабильности функций. Они часто варьируют свои
значения: при обозначении носового гласного после
мягких согласных в Синайской Псалтири употребляются 3€
и Ф€, при выражении предшествующей йотации в
Киевских листках используется &€. Таким образом, во второй
группе памятников угловатой глаголицы
употребляются две буквы редуцированных и три буквы носовых
звуков с частичной неустойчивостью их графико-орфогра-
фических функций, а также отмечено стабильное
употребление буквы А в двух этимологически
различных фонетических функциях.
Рассмотрим графико-орфографические системы
памятников палеографического типа круглой глаголицы. Ма-
риинское Евангелие - один из представителей
рукописей этого типа (РГБ, Григ. 6, М. 1683, X-XI вв., 171 л.,
21,2-21,5 х 17,2, 18,0 см), ее более позднее по сравнению
с рукописями угловатой глаголицы появление и
происхождение из македонско-сербских земель подтверждают
работы Л. Милетича (Милетич 1886), П. А. Бузука (Бу-
зук 1921) и др. Мариинское Евангелие - иной в
текстологическом отношении тип Евангельских книг, так
называемое «Евангелие тетр», или Четвероевангелие, где тексты
всех четырех евангелистов помещены последовательно
друг за другом в закрепленном традицией порядке
(Жуковская 1971, 1976). Евангелием «тетр» среди
глаголических рукописей является также Зографское Евангелие.
В тексте Мариинского кодекса графико-орфографи-
40

ческая система, характеризующая специфические
славянские гласные, отражает следующие звуко-буквенные
отношения. 1) Редуцированные звуки обозначаются
буквами -8 -в, но их употребление не всегда соответствует
этимологии. В памятнике наблюдаем «мену еров»:
З^Ь+ЯР-8Л8Ш52<€ • ФПрАБЪДИШИСА Л. И, W-8FВЭШ-8Ш55 •
Бъпрошъшии л. 76. Заметим, что все глаголические
рукописи в той или иной мере используют буквы
редуцированных вне этимологических закономерностей,
исключение составляют Киевские листки. Причем в большинстве
памятников «мена еров» выражается прежде всего в том,
что на месте этимологического ь присутствует ъ. Именно
так представлено это орфографическое явление в Мари-
инском Евангелии: Wb+e-8 • корабъ , M>-8W*e • кръБЪ,
Ь-Ь&ЭЯ^-в • |>АД0СТХ, W-825 • БЪСИ, Л-8-Р5 • Д7ШИ, И ОНО,
очевидно, более древнего свойства, чем сам памятник,
поскольку его писец различает звуки [ъ] и [ь]. Это
различение отражено в мене букв о/ъ, е/ь,
зафиксированной в Мариинском Евангелии: 4ЧЬЭ<5ЪЭ2-8 - нлродось л. 148,
%&+%9&+ЬЭ - глаголало л. 148. Написания с о и е вместо
ъ и ь присутствуют в различных для редуцированных
позициях: M>AF9M • кр-ьпокъ л. 81, чР+»<€™ЭМ • иауатокъ
л. 67 об., »&ЭЬЗШ-в • 'оушрошъ л. 24 об., ЯР-в ЛЗ&ЭЬ-в •
б* доилоy-ь л. 115 об., %&+%3&32* • глаголось л. 77,
вЭ&Э^АМ™* • ушбъкотъ л. 27 об., еэлэ-Р-8 • Болент. л. 41,
СА2Э-Р-8 • БЪиЫЪ Л. 27, f ЬЭ^З^Э-Р-в • ПрОТИБбЫЪ Л. 118,
Агищъ л. 100 об., VA^a^-e • к-ьнеи-ь л.
Л. 4l, &ЮШ|"в • М&ЖНКЪ Л. 44,
л. 83 об. и т. п.
Эти примеры говорят об ощутимых у писца
различиях между [ъ] и [ь], причем скорее всего, между их
рефлексами, о различиях, характеризующих
фонетические признаки переднего / непереднего ряда и лабиали-
зованности / нелабиализованности. Но если эти факты
являются плодом языкового сознания самого писца, то
«мена еров» - всегда в слабой позиции и практически
всегда с ъ на месте этимологического ь - есть,
по-видимому, наследие более древнего протографа, которое
писец в силу звуковой незначимости ъ и ь в слабой
позиции не счел нужным исправлять или не сумел этого
правильно сделать.
41

Итак, зная о различии фонетических значений
рефлексов [ъ] и [ь], допуская описки, которые говорят о
разграничении этих звуков в его языке, писец тем не
менее переносит из протографа в свой текст слова с од-
ноеровой орфографией - именно так мы можем
интерпретировать появление в Мариинском Евангелии
спорадической «мены еров».
2) Особый интерес представляет в Мариинском
Евангелии орфография букв носовых гласных. В Мариинском
Евангелии имеется четыре буквы для носовых гласных, и
их употребление за редким исключением проведено
этимологически достаточно последовательно по четко
регламентированным правилам: а) буквы Ж и *€
употребляются для различения звуков [g]/f g] и [jg] - &&-8tf++b3€ •
MAIYAAY* Л. 76 об., 2-8&ЭС • (ЪЛЖ Л. 7, ЪЛ+Ш+ФСШ^Э -
глашажшт* л. 49. б) буквы <€ и 3€ употребляются для
различения ЗВУКОВ [§] И [j§] - ЭРЬ+ЯР'8Л8Ш52<€ • ОПРАБЪДИШИСА
л. 11, 2W5-P5K • cbhnhia л. 12 об. Сочетания типа &3€ Ь3€
#К в Мариинском Евангелии не употребляются. В данном
памятнике представлена более развитая графико-орфогра-
фическая система, в которой уже не один (как в абецедари-
ях), и не два (как у Храбра и в первой группе памятников
угловатой глаголицы), и не три (как во второй группе
памятников угловатой глаголицы), а четыре знака для
носовых гласных. Их употребление в больпшнстве своем
этимологически правильно и различает носовые гласные не только
по ряду (#€ Ж - средний ряд, «€ К - передний ряд); но и
по наличию предшествующей йотации (3€ <€ -
нейотированные звуки, Ж К - йотированные звуки).
Добавим к этому, что уже Ягич, издатель Мариинского
Евангелия, обнаружил в нем редкие факты мены букв
носовой гласной [g] и неносовой гласной [и]: а) 3€
употребляется вместо »: М <РЭ&3€ • къ неил л. 43 об., СЗСЬА -
л. 99; б)» употребляется вместо К: Л&-Р& -доуноу
об !ФРАЯ5 коуп-ьлн 98 об J J
^ ; ) ур
л. 67 об., !ФРА<Я>5 • коуп-ьлн 98 об.
3) В Мариинском Евангелии буква А является
функциональным эквивалентом двух звуков: [ё] и [Ja]/[ al:
91 б 91 об.,
у у [] [J]/
мажъ л. 91 об., 5AMW+ • и-ъкоба л. 91
икити л. 14. Начальный звук [а] тоже подчас
обозначается буквой A: Ato-8 Ъ7Ъ л. 141 об.,
ивие л. 27, АЦртЭ • turn л. 31 об.
42

4) Надстрочные знаки в данном памятнике
употребляются: а) как знаки йотации при гласных 2ЧРШ • скош
л. 47, ЛЗСЬА+ • довр-ЬА л. 50, б) как знаки начала слова;
если оно начинается с гласного звука: 5IPA+ • имда л. 15,
ЗЛТ-Р-85 • едини л. 57; в) надстрочные знаки обозначают
редуцированный гласный при отсутствии буквы
редуцированного: 1^9 • кто л. 46 об, #™§ • yto л. 96 об. Однако
расстановка надстрочных знаков в тексте Мариинского
Евангелия нерегулярна, и, как показывает материал
рукописи, их значение уже плохо осознается писцом и
переносится из протографа скорее автоматически, то есть в
данном тексте система надстрочных знаков представлена
в разрушающемся виде.
Таким образом, звуко-буквенные отношения в гра-
фико-орфографической системе Мариинского Евангелия
могут быть представлены следующей схемой: 1) [ъ]=-8-в§,
[ь]=^-8Э. 2) [<?]=<€, Uehtt, [g]=*», fg]=a€, [jg]^*
3) [ё]-А, Га]/[,'а]=А.
Ассеманиево Евангелие - один из наименее изученных
в языковом отношении старославянских памятников. См.
небольшие обзоры языка этой рукописи у И. В. Ягича в
издании Ф. Рачки (Racka 1865), у С. Младенова (Assemanski
Ewangeljarz 1934), в статьях И. Курца (Kurz 1970) и Б. Вел*
чевой (Велчева 1981). Графико-орфографическая система
Ассеманиева Евангелия (Рим, БВ, Cod. Vat. Slav. 3, II пол.
X в. 158 л., 22,5 х 16,5 см) наследует те же звуко-буквенные
отношения, что и Мариинское Евангелие.
1) Редуцированные звуки Ассеманиева Евангелия так
же, как и в Мариинском Евангелии, обозначаются
двумя буквами -8-в , но при этом спорадически допускается
«мена еров»: Ь+Е* • рлвь л. 18 об., -ЬСИ* • агь л. 18 об.,
ГЬ52™ЭО*&-в - щшткЬиъ л. 112 об., ЯР-82<€ б1сал. 112 об.
По данным Б. Велчевой, неэтимологическое
употребление еров в I почерке Ассеманиева составляет 24%, а во
II почерке - 19% (Велчева 1970, с. 169). Как и в
Мариинском Евангелии, в данном тексте встречаем изредка
написания е на месте ь и о на месте ъ в сильной
позиции: ЛЭ-Р* • день л. 7. Таким образом,
графико-орфографическая система Ассеманиева Евангелия отражает
употребление букв двух редуцированных звуков, а «мена
еров» является, видимо, наследием протографа.
43

2) Носовые гласные в Ассеманиевом Евангелии
обозначены четырьмя буквами, употребление которых, как и
в Мариинском Евангелии, строго системно и
организовано по тем же правилам, а) Буквы 3€ и fc€ употребляются
для различения звуков [g]/f g] и [jg] - W8&&*€ • киждж
Л. 7, ЭЛЭ2-РЗ€*€ • ОДССЫ/КЖ Л. 154 об, 5&3€™-e • ИМ/ЬТЪ
л. 81 об., %V9fe4b984>X*£ • гбогдишжж л. 7 б) Буквы
«С и Э€ употребляются для различения звуков fe] и [j?] -
Ъ&+Ш<€ • ГЛАША Л. 7, to+SC^S • 7А1АТИ Л. 33 об.,
<&b-8K<€™-82<€ • дръждтъсА л. 7, Ю6Э • гаже л. 33 об. Наряду
со строгой регулярностью данных правил в Ассеманиевом
Евангелии изредка встречаются некоторые «сбои» в
функционировании букв носовых гласных, а именно, после
мягких и полумягких согласных употребляются 3€иК :
2-8<Я>*€ W-88 • СЪАЕЬ БТЛ Л. 7, ЯР-8&9&*€ • БЪЛОЖЖ Л. 7,
Ь+2РЗ€2«€ • рАСПША Л. 106 0б.,Р+Ю€ии'в • ПАШПАТЬ Л. 112 Об.
Так, использование Э=С вместо <€ насчитьгоает 189 случаев
(Kurz 1970, с. 27).
3) В Ассеманиевом Евангелии буква А
функционирует как графический знак для двух этимологически разных
звуков: А=[ё] VAb+ • к-ьрл л. 76,ЛА+*8Э д-ёанн л. 85 об.,
A=[ja]/["a]: ЛА+-Р5А . Д^ани-ё л. 18 об., AW52<€ • ъбиса
л. 157 об., V-82+Ah§ • бъс-бко л. 33 об.
4) Надстрочные знаки Ассеманиева Евангелия имеют
фонетические значения: а) надстрочный знак - это знак
йотации: эе^^Э э -обит* \ л. 106об.,РЪЪК2™3 • пжьхте
л. 106 об., б) надстрочный знак - это знак начала слова,
если оно начинается с гласной: Ah§ • -ько л. 67 об.,
ЗС-859+8 • obiiyai л. 106 об., в) надстрочный знак - это знак,
употребляемый вместо пропущенной буквы
редуцированного гласного: 2*4^8 • ctahji л. 106 об., 0W8 • уто.л. 99.
Звуко-буквенные отношения в данном памятнике
могут быть выражены в итоговой схеме.!) [ъ^-в-в, [ь]=-в-8,
2) М-«, [Ч]-<Э€г D?]-»«. [g]-»«. fgl-KM, Dg]"«.
3) [ё]-А, Оа]/Га]-А.
К данным Мариинского и Ассеманиева Евангелий
примыкает система графики и орфографии Рыльских
листков и Синайского Евхология, на особенное
сходство графико-орфографических систем трех последних
памятников указывает и Б. Велчева (Велчева 1981, с. 171).
Языковые материалы Рыльских листков (БАН, 24.4.15,
44

II пол. XI в., 8 л., 19,5 х 11,5 см) очень скудны, но из них
очевидно, что в этом памятнике употреблялись два
знака редуцированных - »3&-8 ОуМЪ, ТОМ"Ь«Р*А ПОКААНЬ-t,
четыре знака носовых <€ Э€ ж Ф€ - •Р+9Л+Л5ЯРШ52<€ •
НАСЛАД1БШ1СА, &Э€ MIA, ЕЛ+ЪЭЛА^'вЖ БЛАГОД-ЁТЬЩ
•Р+»03€ • naovya. Надстрочные знаки в Рыльских
листках имели регламентированные функции: а)
обозначение начального гласного в слове +V3 • Aim; б)
обозначение йотации гласных в слове f§h++-P-ek • покааньк;
в) обозначение редуцированных в слабой позиции
Я^Ь+Ш-Р§§• • стрлшноу. Из-за краткости фрагментов
памятника невозможно установить в нем наличия «мены
еров» и варьирования в употреблении букв носовых в
отношении йотированных и нейотированных звуков.
Синайский Евхологий (Синай, МСЕ, № 37, РНБ,
Глаг. 3, II пол. XI в., 106 л., 14,5 х 11,0 см) имеет почерки
круглой глаголицы, особенности грамматики и фонетики
этого памятника описаны П. Лангом (Lang 1888-1889).
Синайский Евхологий содержит графико-орфографичес-
кую систему особенных славянских гласных, близкую
графике и орфографии рассматриваемых здесь памятников:
1) Буквы редуцированных употребляются
этимологически правильно, а «мена еров» наблюдается в виде
остаточных явлений протографа: ЪЬАШ-вДОТ • гр-ъшъиъи л. 46,
V-e^b-8f5 • бьгъш л. 68 об. Иногда редуцированный в
слабой позиции не имеет графического изображения ЯР-8
&-РА • к* ин-ё л. 46, &98Ь • iuioiy л. 45 об., пропуск такого
редуцированного обозначается надстрочным знаком. В
сильных же позициях редуцированные могут быть
представлены буквами гласных полного образования ёЭ2™-в-Ра€Ф€ •
унтънжи; л. 46. 2) Буквы носовых составляют
графическую систему из четырех компонентов <€ К Э€ Ф€,
функционирующих по четко определенным правилам: а) Буквы 8€
и Ф€ различаются при обозначении звуков [g] и [jg]/[*g]:
Ь+е&€ ТОЯР9«< • рлвж тбокк л. 49. б)Буквы< и К
различаются при обозначении звуков [§] и Ц§]: 8&<€ • ииа л. 27 об.,
W-eflb<w53 • KbTATie л. 28, ^ЯРЗЖ • TseeiA л. 28,2^9К .
стога л. 100.3) Буква А, как и во всех рассмотренных выше
глаголических памятниках, двуфункциональна. Она
обозначает звуки [ё] и [ja]/f a]: W2Ab-8 • kcuyi л. 49,Ь9ЛАгР-Ь •
колена л. 27 об., Q&a^ba-PBA • смо-Ьеши л. 48 об.,
45

пи<ллн*шрсА л 27 об. 4) В
Синайском Евхологии сохраняется строгое разграничение
функций надстрочных знаков. Их употребление по-прежнему
связано: а) с обозначением гласного в начале слова АИ •
-км л. 27 об., б) с обозначением йотации ™W935 • тбон
л. 48 об, в) с обозначением редуцированного в слабой
позиции ЯР2АЬ<1 • Бс-tYi л. 49. Итак, звуко-буквенные
отношения в Синайском Евхологии могут быть обобщены в
схеме: 1) [ъ]-**, [ь]=**, 2) [§]=«€, [je]=X, [g]=*€, fg]=&€*€,
Ug]=*«> 3) [ё]=А, [ja]/f а]=Д.
Замечательно и сходство Сборника графа Клоца с
описанными выше памятниками. Сборник Клоца - это
14 сохранившихся листов круглой глаголицы из
большого сборника поучений, который содержит древний
славянский перевод нескольких слов Иоанна Златоуста и
слова Епифания Кипрского (Dostai 1959).
Предполагается иногда, что подобные сочинения, принадлежащие
отцам церкви, имелись ввиду составителем Жития св. Ме-
фодия, свидетельствовавшим, что Мефодий с учениками
перевел «отьчьскыя книгы» (Nachtigal 1950, Blagova 1969).
В отношении графики и орфографии Сборник Клоца
имеет следующую систему: 1) В Сборнике Клоца
зафиксирована частая «мена еров» - [ъ]=ЧМ1, [ь]=-в-8: С-8 V8 •
бъ гт; л. 1 об., РЬАЯРАЯ-в-Р+ЪЭ • пр-ъб-бушаго л. 1,
пропуск еров в слабой позиции с одновременным
обозначением звука редуцированного с помощью
диакритического знака: !>4><€fe-t • кна7Ъ л. 2 об., f<&*Ь&ЭДОАЭ • плашннш
л. 2. 2) В Сборнике Ююца употребляется четыре буквы
носовых звуков <€ Э€ X *€, которые функционируют по
следующим правилам: a) [g]=*€ 23€™-8 • «жтт; л. 2 об.,
[}g]/f g]=*<: W3&**€ • ылыл л. 2, эеьА^+^сш^зад* •
овигТАЖштгжА л. 3. Изредка встречаются написания типа
f g]=S€: f ЬЗЭ&&3€ • пншлл л. 2. б) [?]=«€: ^V^b^C • тб^а
л. 3 об.7 0?]=Э€: fV?K*>-e • пригдтг 7 об. в) В этом тексте
встречаем редчайшее орфографическое явление - «мену
юсов», т. е. замену этимологического &€ на<€: 2$£™4 • слтъ
л. 2 об., 8<€TO-8 • (ATI л. 1 об. И здесь же в Клоцовом
Сборнике графема *€ используется для обозначения
носового согласного [н]: ЯР-8<5^5 • Ь1нити л. 2. 3) Буква
А имеет два фонетических значения: а) [ё]=А: ЬАШ<€ •
и*ша л. 4 об., б) [ja]/[ча]=А: ЯР-в2АЬ-в • Бьс-ь^г л. 2,
46

ъкл-ьетсА л. 2. 4) Диакритика в Сборнике
Клоца функционирует по следующим правилам:
надстрочные знаки обозначают начало слова, если оно начинается
с гласного звука, надстрочные знаки обозначают
йотацию в слове, надстрочные знаки выражают значение
редуцированного в слабой позиции, если буква
редуцированного отсутствует.
Особый случай представляет рукопись Зографского
Евангелия (РНБ, Глаг. 1, II пол. X в. 304 л., 18,5 х
12,7 см) - глаголический текст, в котором обнаружено
сразу два палеографических типа глаголицы и в
соответствии с этими палеографическими типами в тексте
функционируют две графиксюрфографические системы
обозначения специфических славянских звуков. Палеографические
различия в Зографском Четвероевангелии
установлены И. И. Срезневским, писавшем о памятнике: «Эта
рукопись состоит из двух очень различных частей.
Значительная часть ее - 270 листов - (лл. 1-40 и лл. 58-288)
написаны одним писцом и почерком, а остальные 17
(лл. 41-57) - другим. Эти последние писаны не в одно
время с первыми, а позже, приписаны вследствие утраты
соответственных листков первого почерка... Начертания
букв на этих-то вставленных листках очень сходны с
начертаниями Парижской азбуки, очень сходны
угловатостью форм. Сходна азбука в этих двух памятниках не
только начертаниями букв, но отчасти и их подбором:
так между прочим и на лл. 41-57 Зографского Евангелия
нет ь <*>, а только ъ <•«>, не отличены а <<€> и ia <Э€>,
ж <3€> и ж <*€>, даже ж <К> и а <<€>» (Срезневский
1866, с. 31). Уловив палеографические различия
памятников, Срезневский ошибся лишь в одном своем
предположении: листы 41-57 были первоначально заполнены
глаголическим текстом, затем текст оказался смыт по кат
кой-то причине и восполнен заново, но уже иным
почерком и в иной графико-орфографической системе
(Сводный Каталог 1984, с. 59). Анализ палимпсеста Зографского
Евангелия был представлен выше.
Различия в употреблении особенных славянских букв
в двух почерках Зографского Евангелия наглядно
представляют два палеографических типа и две графико-
орфографические системы глаголицы.
47

1) Редуцированные гласные или их рефлексы в Зогр. 1
обозначаются с помощью букв -8 и *, употребление
которых иногда не соответствует этимологии слов, например:
W-8 ™-8&А • бъ тъглъ л. 1 об. Вариантные написания
допускаются даже в одном и том же слове на одном и
том же листе: С32-8Ь+ • бисыа , С52-8Ь*Ь • висьрл л. 33.
Редуцированные гласные в Зогр. 2 обозначаются,
главным образом, с помощью буквы -8: FdA-Sfe* полъ7а
л. 41, W-89AM5 • бъс-ыш л. 44. Буква * появляется очень
редко - V-89-в Л-в-Р* • бьсь дьнь л. 47 об., ^ЧРЗЬЗ™* •
тборить л. 45 об. Таким образом, двуеровое письмо Зогр. 1
противопоставлено одноеровому письму Зогр. 2.
Причем в обоих текстах наблюдаются явления «прояснения
еров» типа: РЬТШЭЛ-ШЭ • пршшдъии л. 16 • ЯРЭ2-8 • ьнъ
л. 49, а также пропуск букв редуцированных в слабых
позициях при одновременном обозначении данных
звуков надстрочным знаком: ГОЭЗВД • псомъ л. 12,М>5<Ы-Ь*8 •
кингах* л. 52.
2) Носовые гласные или их рефлексы в Зогр. 1
обозначены четырьмя буквами «€ Э€ Н *€. Их
употребление регламентировано правилами: а) Буквы К и *€
используются для различения звуков [g] и [jg]/fg]: 9<fc
4ЧтРЭ€*€ • огньн^№ л. 32 об., Л+АЬЭ€ • да-ey^ л. 107,
fb3tob*€ • npozpHR л. 109. б) Буквы <€ и Э€ употребляются
для различения звуков [?] и [j?]: %>A< • гла л. 13 об.,
бг.^ш-ш+к • ickovuiaia л. 2 об.
Носовые гласные в Зогр. 2 обозначаются тремя
буквами <€ 3€ Ж. При этом буквы 3€ и #€ используются как
абсолютные дублеты при обозначении звуков [g] и [jg]/[4g]:
^^[gl/Dgl/I'g]- ^>Л^€ • глл л. 41 об., Э€*Э • лж« л. 42,
&*€** • млж-ь л. 51; *€=[g]/[jg]/f g]: ^«<X-82M • иикжыкъ
л. 45, &ЭЗВ*€ • 7mt& л. 56 об., ШЭЯ^^в^ • шит^№ л. 47.
Буква *€ обозначает звуки [?]/[j§]: <fc•85tf•8•P5^•в •
А711У'ЬН1К1Л.43об.,гР+<ии-8 • НААТЪЛ.47об.,»Е9А11К2<€ .
оубо^шаса л. 52 об. В Зогр. 2 отмечено два случая
появления буквы К, связанные, очевидно, с привычкой
писца рукописной вставки к иной графико-орфографичес-
кой системе, схожей с той, какою написан основной
массив текста, причем эта буква употреблена здесь
вопреки установившимся правилам:
7АБЛ0уЖДШ1АА Л. 43,
48

л. 43, известным по графико-орфографической системе
рукописей, имеющих четыре буквы носовых гласных, в
том числе К. Один раз зафиксирована в Зогр. 2 «мена
ЮСОВ» К И <€: Vb9%rPAV+V-829C • ПРОГН-ББАБЪСЖ Л. 44 об.
3) Употребление буквы А сходно в обеих частях Зогр.
Значения этой графемы характеризуются двумя
основными функциями: а) А=[е]: ЛА&+ • д-ьла л. 5 об., VAb+ •
к-ьрл 49 об., б) А=Ца]/[ча]: ЛЯАЯРЭ&-8 • дн>болт; л. 2 об.,
ЛЭЯ^ЭД-РВЭ • досто-ььш л. 51 об., ЯР-82А.Ч- • бъс-ъка л. 56.
4) В функционировании надстрочных знаков в Зогр. 1
выявляются следующие закономерности: а) надстрочный
знак служит для обозначения йотации: СЗЭ^Э • б Атс л. 18,
б) надстрочный знак служит для обозначения начала
слова, если оно начинается с гласного: Я&Я Я-РЭЪЭ • или
иного л. 37, в) надстрочный знак может обозначать
редуцированный гласный в слабой позиции, если буква
редуцированного отсутствует: М-&Э* • каши л. 4, г)
надстрочный знак может выражать мягкость согласного, и эта
мягкость обозначается с помощью диакритики достаточно
регулярно: ЛРСТ^-в -любитьл.22,ЯЮАЭДОР<€ шлосттлЙА
л. 8 об., тР8Ь-8 • Инг* л. 123.
В Зогр. 2 надстрочные знаки имеют лишь три функции:
а) надстрочный знак обозначает^ йотацию: 82h3MIl+3€U№3 •
ICKOVUJAftUH Л. 45, Е*8*€ • БЖ1№Л. 49 об., fc-8&-85<€ •
7Ъ\т>\& л. Ь2, б) надстрочный знак обозначает начало
слова с гласного: +С5Э • аби л. 50, $€%&*€ • нглн& л. 52,
в) надстрочный знак обозначает графический пропуск
слабого редуцированного: SSrPA • мн-ь л. 50 об.ЛЭ^Э™ voipf
л. 48 об. Случаев обозначения мягкости согласного с
помощью надстрочных знаков в Зогр. 2 не выявлено.
Итак, текст Зогр. 2 отличается от текста Зогр. 1 в
графико-орфографическом отношении. Покажем эти
различия в схеме:
1) Зогр. 1 ~ [ъ]=-8-вЭ, [ь]
Зогр. 2 - 0]=*, [ь]=-в,
2) Зогр. 1 - [§]=«, U?]=
Зогр. 2 - [?]=<€, [j?]=<€, [g] fg] Ug]
Несмотря на то, что Зогр. 2 написан позднее Зогр. 1,
он явно списан с протографа, обладавшего более
древней графико-орфографической системой, в которой был
лишь один знак для редуцированного (вкрапления ь
49

можно объяснить орфографическими навыками писца)
и три буквы носовых гласных, при этом буквы носовых
Ки«<€ функционально не различаются, возможно,
графема ««€ вообще была привнесена в текст писцом этой
рукописи, а в протографе ее имелось всего две буквы
носовых, как в группе рукописей, включающей Зографс-
кий палимпсест, Будапештский листок, л. 2-2 об.
Пражских отрывков. В системе надстрочных знаков Зогр. 2
не выявлена функция обозначения мягкости согласного,
которую мы наблюдаем у надстрочных знаков Зогр. 1.
Подводя итог анализу рукописных глаголических
источников, - в обзор не включены лишь нечитаемые
Григоровичев листок (БАН, 24.4.17) и Боянское
Евангелие, являющееся палимпсестом (РГБ, Григ. 8) - мы
обнаружили замечательное совпадение выводов нашего
исследования графико-орфографических систем
глаголических памятников с результатами предпринятого
Ягичем палеографического изучения тех же текстов, а
также с данными, полученными искусствоведами в
результате изучения декора рукописей. По
палеографической классификации Ягича, глаголические
памятники делятся на два основных типа: I древнейший тип -
угловатое глаголическое письмо, II тип - более позднее
кругловатое глаголическое письмо.
I палеографический тип глаголицы характеризуется
неокруглыми формами букв, с петлями почти
четырехугольных или квадратных очертаний. (Илл. 1 - фрагмент
рукописи Киевских листков - угловатая глаголица.)
Буквы V и Л здесь изображают с прямоугольными
конфигурациями петель, w состоит из продолговатых
четырехугольников. Спинки у графем Э Э -8 <% прямые, без
округлостей, мачты букв порой ограничены «отвесами».
В угловатой глаголице особенно явственно
прослеживается родство графики некоторых букв: так, буква -8, судя
по ее древнейшим начертаниям, восходит к 9, а графема
•в производна от -8. В угловатой глаголице легко
выявляется составной характер сложных букв, которые
компонуются из более простых элементов и в Киевских
листках даже сохраняют специальный надстрочный знак,
показывающий, что перед читателем одна буква, а. не
две: », Ф€, 3€, >€, *<£ . Особый интерес в угловатой
SO

глаголице представляют буквы носовых, в которых
элемент <€ явно присоединен к основной части буквы и в
древнейших источниках прикрепляется к ее нижнему
краю (Киевские листки, л. 1-1 об. Пражских отрывков).
Причем основные части букв носовых - это графемы
9 Э IP (перевернутое вверх), а происхождение &€ из Р+<€
особенно четко видно в графике именно угловатой
глаголицы. Таким образом, в этом палеографическом типе
глаголической азбуки сохранились следы
фонологической работы ее создателя, выявлявшего сходства и
различия звуков славянского языка между собой и
отражавшего это в графических символах. Это относится не
только к буквам специфических славянских гласных. К
примеру, буквы согласных %иЬ графически схожи, как
близки и их фонетические значения: ведь [г] и [х] -
звуки одной зоны образования, различающиеся
признаками звонкости / глухости, смычности / фрикативности.
(Если не предположить того, что [г] в языке, который
слышал св. Кирилл, был тоже фрикативным звуком.) О
близости графики угловатой глаголицы к кирилло-ме-
фодиевской эпохе свидетельствуют и особые
надстрочные знаки придыхания в виде «гачека», обнаруженные
в Киевских листках. Этот палеографический признак
восходит к греческим рукописям минускульного
письма, в которых знак придыхания имеет именно такую
форму (Allen 1920, с. 1-12), а минускульная графика
явилась, как уже было сказано, непосредственной
вдохновительницей графических начерков глаголицы. (Илл. 2 —
фрагмент греческого Евангелия нач. X в. -
минускульное письмо.) Кстати регулярная система надстрочных
знаков глаголицы вся восходит к традиции греческих
минускульных рукописей. По утверждению Е. Э. Гран-
стрем, «уже в древнейших минускульных рукописях
надстрочные знаки употребляются более или менее
систематически, тогда как в унциальных рукописях IX в.
употребление их случайно» (Гранстрем 1953, с. 436).
II палеографический тип глаголицы - круглое
глаголическое письмо - характеризуется округлостью
петель в буквах, эти крупные округлости обычно
занимают значительную часть строки. (Илл. 3 - фрагмент
рукописи Зографского Евангелия - круглая глаголица.)
S1

Спинки у букв Э » полуовальные. Графемы
редуцированных изображаются уже в форме «восьмерки» с
небольшим отведенным влево коромыслом — -в -8. В
памятниках круглой глаголицы лигатур больше, чем в
глаголице угловатой, что тоже свидетельствует о
процессе совершенствования написаний. Различия между
палеографическими типами угловатой и круглой
глаголицы хорошо видны в образцах этих почерков,
показанных в иллюстрациях.
Мы рассмотрели графику и орфографию текстов,
написанных угловатой глаголицей, и эти тексты в графиков
орфографическом отношении образуют две обособленные
группы. Одна группа памятников угловатой глаголицы,
представленная плохо сохранившимися фрагментами
л. 2-2 об. Пражских листков, Будапештского листка, Зог-
рафского палимпсеста и, возможно, протографом Зограф-
ского Евангелия почерка угловатой глаголицы (Зогр. 2),
имеет следующие графико-орфографические черты:
1) одну букву для обозначения редуцированных гласных;
2) две буквы для обозначения носовых звуков; 3) одну
букву для обозначения этимологически разных звуков
[ja] и [ё]. Другая группа памятников угловатой
глаголицы, включающая в себя Киевские листки, Синайскую
Псалтирь л. 1-1 об. Пражских листков, Охридское
Евангелие, обладает общностью следующих графико-орфог-
рафических признаков: 1) две буквы для обозначения
редуцированных звуков; 2) три буквы для обозначения
носовых звуков; 3) одна буква для обозначения
этимологически разных звуков [ja] и [ё]. Таким образом, у нас
есть основания предполагать эволюционное развитие гра-
фико-орфографической системы угловатой глаголицы в
звене буквенного отображения специфических
славянских гласных - редуцированных и носовых.
1. Одноеровая орфография, если сравнивать ее с дву-
еровой, как нам представляется, является исходной для
графики глаголицы. Об этом говорят, во-первых, логика
построения древнейших графических символов: 9 > -8 > *,
во-вторых, данные сохранившихся абецедариев,
содержащих один знак редуцированного ъ/-8, в-третьих, явление
«мены еров» во второй группе памятников угловатой
глаголицы, которое могло быть связано с необходимостью
52

переложения одноерового текста протографа в двуеро-
вую систему. Отсутствие «мены еров» в Киевских
листках может иметь объяснение в певческом характере
текста и в связи с этим в особой выверенности в таком тексте
букв гласных звуков. «Мена еров» как остаточное
явление архаической графики хорошо объясняет факты
статистически более частых замен этимологического * при
помощи буквы -8 независимо от фонетической позиции
редуцированного звука [ь] в слове. Итак,
палеографический тип угловатой глаголицы позволяет предполагать эво-
люционность звуко-буквенных отношений в звене
обозначения редуцированных гласных: I этап - [ъ]=-8, [ь]=-8,
II этап - [ъ]=-8'в, [ь]=-в-8 или [ъ]=-8, [ь]='в.
2. В рукописях первой группы текстов угловатой
глаголицы представлено две графемы носовых К и 3€.
Во рукописях угловатой глаголицы второй группы
имеется три буквы носовых гласных. Вероятно, данная
система букв носовых первоначально мыслилась ее
автором как система, включающая знаки чистого гласного Э 9
или Э 9 IP + носовой элемент «€, т. е. графема назальности
в глаголической азбуке представляет собой символ «€,
хотя он в чистом виде почти не используется.
Напомним, что в глаголических абецедариях обнаружена лишь
одна буква носового, в различных комбинациях буквы
простого гласного с графемой носового элемента - Э€
или 2€ или &€, в разных списках «Сказания о письме-
нех» Черноризца Храбра, где буква носового тоже одна,
она существует в разночтениях «€/9€, в тексте Зогр. 2 мы
можем наблюдать редкое явление «мены юсов», а буквы
носовых 9€ &£ в текстах угловатой глаголицы
функционируют как графические дублеты.
Итак, графема <€, возможно, была универсальным
знаком для носовых гласных звуков в первоначальной
глаголической азбуке. С универсальным показателем
назальности <€ при дальнейшей эволюции глаголицы
могли соединяться графические компоненты,
характеризующие носовые звуки в отношении ряда: Э+<€, §+<€,
Р+<€. Вот почему эти составные буквы в одном из
древнейших памятников - Киевских листках - часто
сохраняют особый надстрочный знак, указывающий на
соединение простых элементов в составную графему и на
53

слитное произношение звука, обозначаемого данной
графемой. Косвенным свидетельством самостоятельности
графемы <€ как архаического показателя назальности
являются сохранившиеся в Сборнике Клоца случаи
употребления этой буквы в значении согласного [н]. Еще
один редкий пример такого рода: в Синайской Псалтири
слово анплъ 5 раз написано с начальным +«€(аа) в
значении [ан]. Применительно к графике угловатой
глаголицы И. В. Ягич писал, что «знак «€ в известное
первоначальное время глаголической графики не существовал
еще как отдельная буква, а только как вторая составная
часть носовых гласных» (Ягич 1911, с. 437). Однако ряд
графико-орфографических явлений, а именно: составной
характер букв К §€ *€, в которых <€ является
универсальным показателем назальности, а Э 9 Р - буквами
простых гласных; надстрочный знак, обозначающий
слитное чтение этих составных графем; особая графическая
позиция знака «€, прикрепленного к нижней части
второго элемента букв носовых; редкие случаи «мены юсов»
в некоторых текстах; архаический факт использования
<€ в значении согласного [н] при отсутствии обратной
замены - использования буквы согласного -Р в функции
показателя назальности в буквах носовых гласных, и,
наконец, неустойчивость графико-орфографических фун*
кций букв Э€ *€, - все это свидетельствует в пользу
того, что системе архаической глаголицы (I группа
рукописей), содержавшей две буквы носовых, и последую*
щей системе глаголицы (II группа рукописей),
содержавшей три буквы носовых, предшествовала такая
графико-орфографическая система, где для обозначения
всех носовых гласных существовал лишь один
графический символ - показатель назальности «€.
3. Типичным для рукописных книг угловатой глап>
лицы второй группы является обязательное (за
исключением Синайской Псалтири) наличие системы
надстрочных знаков, которые оказываются необходимым системным
компонентом глаголической графики. Диакритика в
глаголице неотделима от графики, поскольку является
фактором, компенсирующим фонетическую недостаточность
графической системы глаголицы. Отсутствие в
глаголической графике йотированных букв, парных буквам нейо-
54

тированным, возмещалось диакритическим значком чаще
всего в виде точки над буквами Э + Н Ж, что и выражало
фонетическое значение предшествующей йотации.
Предположение о том, что диакритика подобного рода имела
звуковое значение Ц], было высказано И. И.
Срезневским в исследовании Мстиславовой грамоты
(Срезневский 1986, с. 45-56) и после долгого на эту тему молчания
исследователей развито Ю. С. Кудрявцевым,
теоретически подтвердившим, что «диакритика фонетически
обусловлена» (Кудрявцев 1996, с. 37). Фонетическое
значение усиленной редукции сверхкратких гласных ъ и ь также
передавалось диакритическим знаком, это графическое
явление хорошо обосновано В. М. Марковым, но на
материале ранних древнерусских памятников (Марков 1964).
Подчеркнем, что диакритическое обозначение
редуцированных - графический прием, восходящий к самым
истокам славянской письменности, причем первоначально
можно предполагать, что надстрочный знак ставился над
буквой редуцированного в слабой позиции, и лишь
впоследствии он стал заменять собой букву редуцированного
гласного. Диакритический знак как сигнал начала слова
с гласной тоже имеет фонетическую обусловленность, хотя
и копирует внешне традицию греческого минускула. В
частности, Кудрявцев считает, что надстрочный знак в
данной позиции является регулярным выразителем
протезы различных звучаний: [v, j, h] в зависимости от
тембрового качества начальной гласной (Кудрявцев 1985).
Теоретические основания возникновения протезов
подобного рода выдвигают В. К. Журавлев (Журавлев 1965) и
Ю. С. Кудрявцев (Кудрявцев 1996). Последний
рассматривает консонантные протезы и гласные эпентезы, сходные
фонетически со слабыми редуцированными, как явления,
имеющие общую фонологическую природу: «Консонантное
протезирование обнаруживает большое сходство с гласным
эпентезированием, открытым В. М. Марковым. Оба
явления вызваны одной причиной - тенденцией к слогу
[согласный + гласный]... Оба явления обнаруживают себя в
памятниках в одно и то же время и даже средства их
передачи на письме имеют сходную природу - надстрочные
знаки» (Кудрявцев 1996, с. 40). Мы полагаем, что диакритика в
глаголице обусловлена особым замыслом ее создателя
55

выразить с помощью надстрочных знаков ряд
славянских фонетических особенностей. Таких особенностей в
Киевских листках обнаруживается две - йотация
гласных, если они следуют после гласной, и обозначение
редуцированного в слабой позиции. Третья типичная
функция надстрочных знаков - позиция над гласным звуком,
начинающим слово, может иметь истоки не только в
греческих минускульных рукописях, но и в фонетической
природе славянского языка, в явлениях, связанных с
возникновением протезов (гортанных, йотированных, iy6-
ных приступов) в речи славян, которую слышал св.
Кирилл. Типологическое сходство начальных приступов
славянского языка и греческого «придыхания» как
общебалканского фонетического явления могло быть отражено
в одинаковых графических формах - в виде надстрочных
знаков. В Киевских листках и Пражских отрывках
надстрочные знаки - регулярное явление графики, но другие
тексты показывают, что понимание значений диакритики
писцами постепенно утрачивается, и употребление
надстрочных знаков становится менее обязательным.
Таковы графико-орфографические особенности
угловатой глаголицы в звене, характеризующем специфические
славянские гласные. Некоторое сходство с полученными
нами выводами имеет реконструкция раннего
глаголического алфавита, предложенная Ткадлчиком. В данной
реконструкции наличествуют, две буквы редуцированных, две
буквы носовых (причем фонетическое значение <€
обозначено как [н]), А в значении [ё] и [ja]. (Tkadlcik 1971, с. 377)
Отметим попутно, что своеобразие графико-орфографичес-
ких систем в звене обозначения специфических
славянских гласных - не единственное, что обособляет данные
группы рукописей. К примеру, А. С. Львовым обнаружено,
что в текстах угловатой глаголицы «отдельной буквы © не
было, и приведенное начертание являлось удвоенным
Э +9 = 0, употребляемым для обозначения
восклицательной частицы при обращениях, поскольку эта частица
произносилась удлиненно с эмфазой. Лишь позже, видимо, не
ранее XI в. (в памятниках круглой глаголицы - Г. М) эту
букву сначала стали применять при выделительных
написаниях предлога отъ, а потом постепенно вводили в
написания обычных слов...» (Львов 1978, с. 7-14).
56

Графико-орфографическая система круглой
глаголицы объединяет памятники этого палеографического типа
по следующим признакам, характеризующим звуко-бук-
венные отношения специфических славянских гласных.
1. В рукописях с круглой глаголицей, так же, как и в
памятниках угловатой глаголицы, употребление букв
редуцированных не всегда соответствует этимологии, здесь
наличествует спорадическая «мена еров». Ее
закономерности совпадают с описанным выше «поведением» букв
редуцированных в древнейших глаголических текстах. В
то же время памятники круглой глаголицы содержат
многочисленные случаи обозначения редуцированных или
их рефлексов буквами «чистых» гласных о и е.
2. Рукописи круглой глаголицы имеют в своей
графической системе четыре буквы носовых гласных «€ ЭС 3€ fc€.
Правила употребления данных букв здесь довольно четко
просматриваются:Ки<являются функциональными
эквивалентами [g] и [§]; буквы fc€ и ЭС являются
функциональными эквивалентами йотированных звуков [jg] и Ц§]
и используются в словах с йотацией и после букв мягких
согласных. При этом четко различается использование букв
«€ и Э€, 3€ и Ж после твердых согласных и при наличии
йотации: [?]=<, [g]^, D?]=^» Og]=*C После мягкого
согласного в ряде памятников допускается использование
двух букв как графических дублетов: f g]=3€*€.
Памятники палеографического типа круглой глаголицы
воплощают принципиально иную по сравнению с
предшествующими рукописями графико-орфографическую систему,
обозначающую носовые гласные (или их рефлексы).
Буквы носовых звуков здесь последовательно различают эти
звуки по наличию или отсутствию предшествующей
йотации, это первое и единственное буквенное отражение
йотации в глаголице. У других йотированных гласных
йотация передается только надстрочным знаком, у букв носовых
гласных надстрочный знак в функции йотации тоже
сохраняется. Таким образом, рукописи круглой глаголицы
свидетельствуют о ее дальнейшей эволюции - доработке
глаголической графико-орфографической системы в
звене, характеризующем буквы носовых гласных.
3. Круглая глаголица сохранила три главные
функции надстрочных знаков: а) обозначение начала слова,
57

которое начинается с гласного звука; б) обозначение
йотации в слове; в) обозначение пропущенного
редуцированного. И только в рукописях круглой глаголицы
спорадически появляется диакритическое обозначение
мягкости согласного звука. Тем не менее появление
надстрочных знаков в памятниках с круглой глаголицей,
безусловно, является менее регулярным, чем
диакритика в текстах с угловатой глаголицей.
Итак, графика и орфография памятников круглой
глаголицы в отношении букв специфических славянских
гласных звуков показывает, что данные тексты - явление
более позднее, чем тексты с угловатой глаголицей, что их
графико-орфографическая система претерпела
определенные изменения. На основании имеющихся текстов с
угловатой и круглой глаголицей можно выделить три этапа
развития этой славянской азбуки:
1. Система архаической глаголицы с одним знаком
для редуцированных, двумя знаками для носовых
звуков, с одним знаком «ять» для двух этимологически
разных звуков [ё] и [|а]. Эта система отражена в
следующих рукописях: Зографский палимпсест, Будапештский
листок, л. 2-2 об. Пражских отрывков, протограф Зог-
рафского Евангелия (лл. 41-57).
2. Система древнейшей глаголицы с двумя знаками для
редуцированных звуков и остаточной «меной» букв
редуцированных, с тремя знаками для носовых гласных, с
одним знаком «ять» для двух этимологически разных
звуков [ё] и [ja]/f а]. Данная система отражена в
следующих памятниках: Киевские листки, л. 1-1 об. Пражских
отрывков, Синайская Псалтирь, Охридское Евангелие.
3. Система позднейшей глаголицы с двумя знаками
для редуцированных и «меной» букв редуцированных
при спорадическом обозначении редуцированных
буквами 9 и Э, с четырьмя знаками для носовых гласных, с
одним знаком для [ё] и Ца]/[ч а]. Эта система имеет
выражение в нижеследующих рукописных книгах: Мари-
инское Евангелие, Ассеманиево Евангелие, Зографское
Евангелие, Синайский Евхологий, Сборник Клоца.
Реликтовые явления орфографии в первой группе
памятников угловатой глаголицы, а также <€ в значении
[н] в Сборнике Клоца, Синайской Псалтири, синонимия
58

функций букв носовых в памятниках древнейшей и
позднейшей глаголицы, сведения о буквах специфических
славянских гласных из абецедариев и «Сказания»
Черноризца Храбра и ряд других фактов позволяют нам,
по-видимому, восстановить протоглаголицу как
первоначальный замысел св. Кирилла, т. е. абстрактную
графическую систему, воплощенную .и дополненную им
затем в переводах текстов Св. Писания и богослужения
до поездки равноапостольных братьев в Моравию
(тексты архаической глаголицы) и развитую впоследствии
в переводах богослужебных текстов в самой Моравии
(тексты древнейшей глаголицы).
Протоглаголица изначально формировалась из букв
двух типов: для звуков, совпадавших с греческой
фонетикой, и звуков специфически славянских. Буквы
звуков, совпадающих с греческой фонетикой, не должны были
представлять для автора трудности в формировании и
интерпретации. Мнения ученых о близости букв
греческого минускула и славянской глаголицы почти
единодушны: «Знакомство с греческим минускулом должно
предполагаться как нечто обычное для того времени,
когда славянские первоучители взялись за дело, чтобы
новообращенному народу подарить народное письмо», -
считает А. Лескин (Leskien 1920). И. В. Ягич (Ягич 1911),
В. Вондрак (Vondrak 1890), Л. Гейтлер (Geitier 1883)
также высказывали догадку, что «замысловатое»
глаголическое письмо может происходить из форм греческого
минускульного письма Таково мнение славистов, и с ними
согласны специалисты в древнегреческой письменности
(Гартгаузен 1911, с. 43). Сравнительные таблицы
греческого минускула и совпадающих с греческим в звучании
букв славянских гласных показывают полную или
частичную преемственность греческой графики в
славянском глаголическом письме, о котором еще архим. Амфи-
лохий писал: «До 18-ти букв... почти буквально похожи
на греческие буквы IX в. и скорописного и уставного
письма, только с изменением или в постановке буквы,
или в прибавлении угольников или закруглений» (Ам-
филохий 1883, с. 147). Мнения исследователей,
выводящих глаголицу из рунического, финикийского,
еврейского, самаритянского, эфиопского, арабского, албанского,
59

грузинского, армянского, коптского и других алфавитов,
считаем недостаточно обоснованными в историческом и
лингвистическом отношении (См.: Георгиев 1952, Кипар-
ский 1968, Прохоров 1992 и др.).
Мы не беремся определять здесь происхождение
глаголических графем для специфических славянских
согласных звуков. Очевидно, что все предлагаемые до
последнего времени гипотезы об их прототипах в других
алфавитах - сирийском, еврейском, коптском, грузине?
ком и других, имеют спорный характер (Ягич 1911, Vajs
1932, Амфилохий 1883, Привалова 1960 и др.). Следует
только сказать, что весь набор букв славянских
согласных, сформированный в протоглаголице, оставался
практически неизменным на протяжении многих лет и в
процессе распространения глаголицы по многим славянским
землям. Иное дело, буквы славянских гласных, состав
которых в протоглаголице был меньше имеющегося их
состава в дошедших до нас рукописях архаической
глаголицы, древнейшей и позднейшей глаголицы. В протогла*
голице были, вероятно, лишь один знак для
редуцированных звуков, один знак для носовых звуков, один знак для
звуков [ё] и [ja]/Cal Эта гипотеза находит
подтверждение в системе того славянского диалекта, на базе
которого св. Кирилл-Константин создавал свою азбуку. Ниже
будут изложены лингвистические аргументы в
доказательство данной здесь реконструкции протоглаголицы.
Глава 3. Фонетические основы эволюции
графико-орфографических систем глаголицы
Для подтверждения реконструкции эволюционных
процессов в глаголической графике славянскими
фонетическими явлениями, относящимися к эпохе IX в., еще раз
обозначим обоснование наших исследований. Его
исчерпывающе определил академик О. Н. Трубачев в полемике
с исследователями, предпринимавшими попытки
структурного моделирования праславянских языковых систем:
«Эпоха структурного моделирования в последние два
десятилетия ощутимо коснулась и праславянского языка, в
чем-то притормозив полноту постижения его оригиналь-
60

ных особенностей, потому что в моделировании, в
конструировании «непротиворечивой» модели как нигде
проявляется это reducto ad unum, упрощающее, а не
обогащающее наши представления о предмете... На смену
представлению о первоначально бездиалектном прасла-
вянском языке приходит учение о диалектно сложном
древнем языке славян с сильно развитым древним
диалектным словарем» (Трубачев 1983, с. 235). Диалектная
сложность древнеславянского языка есть наша исходная
позиция при характеристике состава глаголической азбуки на
разных этапах ее истории в IX-X вв. А методологической
основой в определении особенностей тех славянских
диалектов, через которые проходила глаголица в своем
историческом развитии, является принцип сопоставления
фактов письменных памятников с материалами исторической
диалектологии славянских языков. Эта методология
исследования восходит к А. А. Шахматову, для которого
описание диалектов вообще имело смысл лишь в том
случае, если оно давало материал для изучения истории
языка (Шахматов 1957, с. 4).
Как мы уже говорили выше, источники позволяют
полагать, что св. Кирилл составил свою азбуку до
поездки в Моравию, и эта азбука основывалась на знании
им славянского языка своей родины - солунского
говора IX в. Приехав же в Моравию, Кирилл несомненно
услышал несколько иную в фонетическом отношении
речь, отражавшую особенности чешско-моравского
диалекта. Очевидно, фонетические особенности языка,
услышанные здесь первоучителем славян,
скорректировали графику уже созданной азбуки. Глаголический
алфавит как абстрактную графическую систему,
созданную на базе солунского диалекта, мы называем прото-
глаголицей. Глаголическая азбука, воплощенная в
текстах первых переводов св. Кирилла, именуется здесь
архаическая глаголица, она представлена текстами
угловатой глаголицы I группы. Азбуку же, исправленную и
дополненную в Моравии, следует именовать
древнейшей глаголицей, (ее содержат тексты угловатой
глаголицы II группы), имея в виду, что впоследствии в
результате перенесения глаголицы на иную славянскую
диалектную почву появится и позднейшая глаголица (ее
61

представляют тексты круглой глаголицы). Термины
древнейшая глаголица и позднейшая глаголица впервые
предложены в палеографической классификации И. В. Яги-
ча, мы сохранили их и дополнили, несколько усложнив
первоначальную классификацию.
В диалектных различиях, отразившихся на разных
этапах эволюционного развития глаголической азбуки,
нас будут интересовать лишь сведения о звучании
особенных славянских гласных, составляющих специфику
славянской фонетики и порождающих разночтения в
составе глаголической азбуки. Таким образом, нами
реализуется принцип такого изучения близкородственных
фонетических систем, согласно которому
специфические славянские гласные фонемы предстают как система
из трех звеньев:
а) противопоставление звуков [g] и [?], а также их
йотированных вариантов,
б) противопоставление звуков [ъ] и [ь],
в) противопоставление звуков [ё] и [ja]/f а].
Вокализм славянской фонетической системы в ее
развитии можно описать как различные ступени
эволюции этой модели. Каждое из данных звеньев в древних
западноболгарских и моравских диалектах уже
подверглось реконструкции в свете диалектных данных
современных славянских языков. Мы воспользуемся здесь
материалами имеющихся реконструкций.
А. Противопоставление звуков [g] и fqj
Исследователи отмечают, что несмотря на единство
происхождения носовых, «они по диалектам
произносились неодинаково: носовой гласный заднего ряда
колебался от [щ\ до [ц], носовой гласный переднего ряда - от
[?] ДО И» (Бернштейн 1961, с. 241). В болгарских
диалектах, в том числе и западноболгарском, фонемы <g>
и <$> противопоставлялись как звуки [ц\ и [§], т. е. «здесь
произошла значительная делабиализация носового
гласного» (Бернштейн 1961, с. 241). Материалы
Общеславянского лингвистического атласа значительно
уточняют данную схему: «Наиболее частым рефлексом *§
является е. Другая замена *§ зафиксирована после j в
Лазарполе, Ракотинци, Изворе, Вруток и др. (т. е. в
славянских землях близ Солуни - Т. М). Эта рефлексация
62

0? >]a>]°>P) может отражать специфическое развитие
*§ после палатальных, в том числе и через совпадение
*? с *g» (ОЛА, 1990. с. 168). Напомним, что твердую
убежденность в нелабиализованном характере [g] и его
звучании как [з] в старославянском высказывал еще
Ф. Ф. Фортунатов (Фортунатов 1957, с. 57). В свою
очередь в древних чешских и моравских говорах
«употреблялись два носовых гласных: [ц] и [sj» (Бернштейн
1961, с. 243), противопоставленные по признаку лабиа-
лизованности / нелабиализованности, это также
подтверждено данными Общеславянского лингвистического
атласа (ОЛА, 1990, с. 170). Таким образом, в древнеболгарских
(македонских) диалектах носовые противопоставлялись
друг другу лишь по признаку ряда - передний /
непередний, а в древних чешских и моравских говорах они
были противопоставлены сразу по двум признакам -
признаку ряда и лабиализованности /
нелабиализованности, так что различие между носовыми звуками в
древних западноболгарских (македонских) диалектах было
менее значительным, во всяком случае, можно
допустить первоначальное обозначение этих звуков общим
символом, характеризующим главную особенность их
звучания - назальность. Именно это незначительное
расхождение в звучании носовых порождает утверждения
современной исторической фонологии о том, что
носовые до падения редуцированных представляли собой
«варианты одной фонемы, е и о в той или иной мере
сохраняют отношения вариативности, что может
проявляться как полное (в польском) или частичное (средне-
болгарская «мена юсов») их неразличение» (Журавлев
1963, с. 18). Кстати, еще Мартине подчеркивал, что
назализация звуков уменьшает четкость одновременных
артикуляций (Мартине 1960, с. 132).
Предположение, что первоначально св. Кирилл-
Константин задумал в своей азбуке только один знак для
носовых, и это был, вероятно, символ •€, подтверждается
тем, что в дальнейшем - в памятниках архаической
глаголицы и древнейшей глаголицы - данный символ не
является самостоятельной графемой, а становится
неотъемлемым компонентом сначала двух, а затем трех
букв носовых. Причем памятники угловатой глаголицы
63

указывают либо на неслитное их написание, либо на
написание с соединяющим компоненты надстрочным
знаком, либо на такие начертания букв носовых, где знак
«€ помещен и крепится чуть ниже или выше основной части
буквы. Такое устройство графем носовых (буква чистого
гласного + графема носового компонента) соответствует
взгляду исторической фонологии, в котором утверждается
бифонемная идентификация носовых [en, on] в
праславянском и старославянском языке до эпохи падения
редуцированных (Birnbaum 1963). Само появление в
реально сохранившихся текстах двух и трех букв носовых
гласных, включающих один и тот же компонент
назальности, есть явное свидетельство того, что азбука
дорабатывалась, эволюционировала сначала, до поездки в
Моравию, в условиях ее применения в реальных текстах -
в памятниках первых переводов Св. Писания, где св. Кирилл
все же был вынужден провести различия между буквами
носовых в зависимости от признака ряда гласного, и это
различие воплощено в прозрачно устроенной конструкции:
Э + «€, 3 + «€. Затем азбука была дополнена в Моравии в
условиях такого диалекта, где носовые имели еще более
значительные различия в звучании, которые хорошо
отражены компонентами Э 9 Р, являющимися и
самостоятельными буквами для звуков [е], [о], [ju]. В
Мюнхенском абецедарии зафиксирована также особая
глаголическая буква *€, звучание которой Ф. Марещ
восстанавливает как [о]-переднее (Марепг 1971, с. 154).
Теоретическую возможность изначально различного
произношения носовых гласных в разных диалектах
праславянского языка показала Е. А. Галинская, выстроив
относительную хронологию следующих звуковых изменений:
«1. При качественной дифференциации долгих и кратких
гласных е-долгое преобразуется в звук [а]. 2. В результате
монофтонгизации чистых дифтонгов oi также изменяется
в [а]. 3. В праславянском языке оформляются два
диалектных ареала ~ в одном из них фонема <ё> (из е
и oi) продолжает реализовываться в широком открытом
звуке переднего ряда [а], тогда как в другом она начинает
воплощаться в узком закрытом гласном [ё]. 4. Происходит
монофтонгизация дифтонгических сочетаний гласных с
сонантами п и т, в результате чего образуются носовые
64

гласные, которые с момента своего возникновения стали
произноситься в диалектах праславянского языка по-
разному» (Галинская 1993, с. 44-45).
Действительно, более яркие различия в звучании
характерны для чешских и моравских говоров,
противопоставляющих носовые [ц] и И (их обозначают буквы 3€ К) и,
видимо, носовой [чц]. Вопрос о «третьем носовом» [g],
обозначаемом как fc€, и о его фонематическом статусе и
фонетическом звучании в праславянском языке и его
диалектах в настоящее время не имеет однозначного решения.
Звучание, обозначенное данной буквой, либо вообще не
признается исследователями отдельной фонемой (Shevelov
1965, с. 3-4), либо рассматривается как полноправная
фонема «третьего носового» (Колесов 1973, с. 170-195).
Наличие трех носовых гласных в диалектах общеславянского
языка В. Ф. Мареш описывает следующим образом: «В
поздний праславянский период и в ранний период
существования отдельных славянских языков предполагается
наличие трех носовых гласных: g, ? и б (традиционно jo).
Эти три носовых звука в старославянской глаголической
системе обозначались следующими тремя буквами: 3€ (g,
в кириллице ж), 3€ (?, в кириллице а) и fc€ (о, в
кириллице нь). Объяснение возникновения носового б
(традиционно jo) является несколько затруднительным, ибо
параллельный лабиальный задненебный о имеет палатальный
антипод е, а не б...» Мареш считает, что лабиализованные
носовые, т. е. g и б существовали только на части
славянской территории, именно в тех языковых областях, на
которых позже развились сербохорватский и словинский
языки, некоторые болгарские и македонские диалекты и
все нелехитские северославянские языки (Мареш 1963,
с. 7-11). Итак, Мареш подтверждает наличие трех
носовых в северославянских нелехитских говорах, и этот факт
легко укладывается в построенную нами схему
дополнения азбуки св. Кириллом в Моравии под давлением
языковых реалий тремя буквами носовых путем их
компоновки из букв простых гласных и знака назальности <€.
Как проницательно написала об этом О. Неделько-
вич: «Прежде чем реконструировать первоначальную
глаголицу Константина, необходимо решить вопрос о
моравском слое в том смысле, какие изменения система
3 Хронология старослапиискмх и лрсппсрусскнх рукописных кннг^С-XI пв. :65

Константина и его учеников претерпела в первые годы
своего бытования в моравской среде». Эти изменения
исследовательница также видит в звене буквенного
обозначения носовых гласных (Nedeljkovic 1971, с. 93).
Таким образом, в Моравии система букв носовых могла
быть доработана св. Кириллом на основании
изменившихся диалектных условий. Покажем это в таблице:
Обищй знак носового
в протоглаголице
Два знака носовых
в архаической глаголице
Три знака носовых
в древнейшей глаголице
<
Э€Э€
2>. Противопоставление звуков [ъ] и [ь].
Диалектологические исследования славянских языков
позволяют предполагать общность произношения
редуцированных ъ и ь в древних западноболгарских
диалектах и чешско-моравских говорах. Звуки ъ и ь в
указанных диалектах не были противопоставлены по признаку
лабиализованности / нелабиализованности, как
редуцированные в восточнославянских и македонских говорах.
Об этом общем свойстве редуцированных в
старославянском говорили В. Вондрак (Vondr£k 1890), С. М. Кульба-
кин (Кульбакин 1917), Г. А. Ильинский (Ильинский 1915).
Н. С. Трубецкой также допускал, что для
старославянского языка звук ъ был нелабиализованным (Trubetskoj,
с. 60). Как утверждает В. К Журавлев, о делабиализации
ъ «могли бы свидетельствовать следующие
общеизвестные факты: результаты удлинения ъ (ср.
старославянское посъл? гигшати), «мена еров» и совпадение ъ и ь в
одном звуке (ср. серб, дан и сан) в части славянских
языков и др.» (Журавлев 1961, с. 37). Отметив общность
признака нелабиализованности звуков ъ и ь как в
болгарском, так и в чешско-моравских диалектах,
исследователи тем не менее подтверждают разную судьбу этой пары
специфических славянских гласных по говорам. «Говоря
о рефлексах редуцированных в славянских языках, отме-
66

чают, что [ь] сильный дал почти во всех славянских
языках [е], а сильный [ъ] чаще дает [о], иногда [ъ] или [е].
Затем добавляют, что в некоторых славянских языках
оба редуцированные совпадают в [е] или [а]. Но этого
мало. Для фонологии более важно знать не
акустическую, не физическую характеристику рефлексов прежних
редуцированных в том или ином диалекте, а наличие или
отсутствие противопоставления рефлексов
редуцированных. И тогда сразу выяснится два типа отношений:
1) ь : ъ > V : V; 2) ь х ъ > V.
В первом случае оппозиция сохранилась, но
трансформировалась (ь:ъ) > (е:о) в русском, украинском,
белорусском, македонском и словацком... Во втором случае
оппозиция не сохранилась, произошла полная
конвергенция прежних редуцированных (ъ х ь > е) в польском,
чешском, лужицких языках..> (Журавлев 1977, с. 31).
Судьба редуцированных в древнеболгарском языке
была различной, произносительная граница проходила
между западными и восточными говорами болгарского
языка. «В болгарском языке [ъ] изменился в нормально
краткий гласный, который в транскрипции можно
обозначать знаком [а]... Гласный [ь] вокализовался в [е]...
Позже [е] по говорам претерпел различные изменения,
во многом параллельные [а]. Разная судьба по
диалектам зависела прежде всего от степени палатальности
предшествующих согласных. На месте [е] находим [е],
[ъ], [о] и др.»(Бернштейн 1961, с. 253).
Итак, судьба редуцированных лишь в болгарском языке
в гоЪорах оказывается двоякой - от совпадения звуков
дедуцированных до их четкого различения. Названное
различие также объясняется расхождением в тех же
диалектах путей развития категории твердых и мягких
согласных фонем. Последнее обосновано у Л. Э. Калныны
«Свидетельством различного пути развития категории
мягких-твердых фонем в восточноболгарских и западно-
болгарских говорах является сама специфика этой
категории в современных говорах, а также и история системы
вокализма в восточноболгарских и западноболгарских
говорах» (Калнынь 1961, с. 26). Слаборазвитая
корреляция по твердости-мягкости у согласных фонем в
западноболгарских говорах является выражением ослабления
67

функционального признака. Это явление наряду с
отсутствием у [ъ] признака лабиализованности делает фонемы
ъ и ь достаточно близкими в звучании и их обозначение
через один буквенный символ было бы вполне логично.
Ср. рассуждение об этом же Л. Э. Калнынь: «Различие
между праславянской фонематической и позиционной
мягкостью сохранялось до времени падения
редуцированных в диалектах, легших в основу словенского и
сербского и западноболгарских говоров, включая большую
часть македонских. Это обстоятельство имело важное
значение для дальнейшего фонологического развития
названных диалектов. В связи с последовательным
сохранением различия между праславянской
фонематической и позиционной мягкостью названные диалекты в своем
фонологическом развитии не знали периода
функционального противопоставления твердых и мягких слогов,
когда невозможность изолировать друг от друга твердые и
мягкие согласные и передние и непередние гласные
препятствовала каким-либо изолированным процессам как в
названной группе согласных, так и гласных... Здесь еще
до падения редуцированных в дописьменный период
имели место некоторые процессы в группе передних и
непередних гласных фонем; содержание этих процессов
заключается в дефонологизации противопоставления ъ-ь и
y-i» (Л. Э. Калнынь 1961, с. 103).
Что дают выводы диалектологов и историков языка
для реконструкции протоглаголицы? Они отвечают на
вопрос, какие звучания мог слышать св.
Кирилл-Константин в солунском (западноболгарском) диалекте и в
каких буквенных символах он воплотил эти звучания в
протоглаголице. Логично предположить, что
Константин обозначил редуцированные звуки солунского
диалекта одним буквенным символом, который выразил
главное свойство данных фонем, очень близких друг
другу в звучании - их редуцированность или, в иной
терминологии - сверхкраткость.
Буква -8, графика которой в угловатой глаголице
сближается с графикой буквы 9, вполне могла удовлетворять
этим требованиям. Так что протоглаголица,
первоначальная славянская графическая система, содержала,
возможно, лишь одну букву для редуцированных звуков. Такое
68

предположение не является новым, в палеографических
исследованиях глаголицы Гейтлера (Geitler 1883)
высказывалась мысль о единичности знака для
редуцированных в первоначальной глаголической азбуке: «В
древнейшем составе славянской азбуки, вероятно, не было
особенной буквы для еря, а она внесена последующими
исправлениями» (Гейтлер 1883, с. 85). Однако эти
предположения были горячо опровергнуты И. В. Ягичем (Ягич
1911, с. 94), а затем преданы забвению. Но именно такое
решение вопроса происхождения букв редуцированных
дает наиболее логичное объяснение ряду проблем,
связанных с употреблением этих графем в графико-орфог-
рафической системе глаголицы. Оно объясняет,
во-первых, причину явной производности буквы -8 от -8,
во-вторых, наличие одноерового письма в памятниках
архаической глаголицы и в ряде ранних кириллических
памятников (см. ниже), в-третьих, существование «мены
еров» практически во всех глаголических памятниках,
причем, буква -8 преобладает на месте этимологического
•8, а не наоборот, что не может быть истолковано как
неразличение звуков редуцированных писцами.
В Моравии различия в звучании редуцированных
были более очевидны именно потому, что в данных
говорах были значительно выражены противопоставления
согласных фонем по признаку твердости / мягкости, и
здесь св. Кирилл-Константин вносит коррективы в
глаголический алфавит, введя вторую букву для
редуцированного *, имеющую производный от -8 характер. Ср.
проницательное замечание В. Н. Щепкина о том, что в
Киевских листках последовательное сохранение звуков
рь], [ь] может рассматриваться как диалектная черта
(Щепкин 1899, с.114). Причем эта особенность,
вероятно, носила узкодиалектный характер, о чем можно
судить по рефлексации редуцированных в
западнославянских языках: в чешском и словацком на месте ъ и ь
произносится е, но в словацком вместо ъ выступают еще
о и а (Бошкович 1984). Так что после внесения
Кириллом второй буквы редуцированного в графику
глаголицы «мена еров» могла возникать не только в результате
неточной коррекции написанных в архаической
глаголице текстов, но и при создании новых текстов в ре:
69

зультате пользования двуеровой графикой носителями
западнославянских диалектов, не различавших
фонетически редуцированных гласных.
Итак, система букв редуцированных при переходе ее
от протоглаголицы и архаической глаголицы к типу
древнейшей глаголицы претерпела определенную доработку.
В таблице это выглядит так:
Один знак редуцированного в
протоглаголице
Один знак редуцированного в
архаической глаголице
Два знака редуцированных
в древнейшей глаголице
4
4
-8-8
В. Противопоставление звуков [6] и [ja]/[a].
Единственным звеном в системе особенных славянских
гласных, в которое не было внесено изменений при
переходе от протоглаголицы и архаической глаголицы к
древнейшему типу глаголицы, является обозначение буквой А
сразу двух разных по происхождению фонем <ё> и <а>. В то
же время диалектологические материалы указывантг на
различия в звучании этих фонем в западноболгарских
диалектах, с одной стороны, и в чешско-моравских говорах, с
другой стороны. «Гласный ё (из е-долгого) произносился как
[а] (открытый, широкий [е]). Это подтверждается тем, что
после рефлексов задненебных и [j] [ё] изменялся в [а].
Гласный ё был гласным закрытым и напряженным. Таким
образом, в течение какого-то времени в праславянском было два
самостоятельных гласных: [а] и [ё]. Позже начался процесс
сближения этих двух гласных. В одних диалектах
устанавливалось во всех случаях [ё], в других [а]~ В языке предков
болгар установилось произношение [а], в языке предков
сербов, хорватов и словенцев - [ё]» (Бернштейн 1961,
с. 196). Кстати еще Ф. Ф. Фортунатов - ученый
гениальной интуиции - предполагал, что звучание * представляло
сложный конгломерат [tea], в котором мог преобладать то
компонент звучания [ie], то компонент [ia] (Фортунатов
1957, с. 19, см. также Samilov 1964).
70

На произношение в древнеболгарском языке ё как
[а] указывает и В. 1С Журавлев: «В том, что
произношение ё как а было, по-видимому, общеболгарским,
кажется, сейчас никто не сомневается. Рефлексы прежнего и
в болгарских диалектах - е, е/*а, ча, а легко возводятся
к широкому а» (Журавлев 1961, с. 15). В исследовании
Л. Э. Калнынь подчеркиваются фонематические
различия между двумя группами диалектов в отношении
функционирования в них звуков, обозначаемых с помощью
А: «В праславянских диалектах, легших в основу
языков польского, лужицкого, полабского, болгарского,
включая македонские диалекты, гласный ё имел широкое
открытое образование, сближающее его с гласным а.
Звуковое различие между a (void) и ё <7ё5&), если оно
даже и существовало, фонематического значения не
имело... В тех праславянских диалектах, где гласный ё
имел узкое закрытое образование, он функционировал
как самостоятельная фонема, противопоставленная
фонеме а» (Калнынь 1961, с. 8).
Древние чешские и словацкие говоры принадлежали
по характеру произношения ё как раз той группе
праславянских диалектов, в которой ё и а были резко
противопоставлены. Памятники же угловатой глаголицы
показывают фонетическую идентичность этимологических ё (<е-
долгого) и ё (<а). Видимо, здесь также речь идет об уз-
кодиалектной фонетической особенности: моравский
говор, который услышал первоучитель славян, привезя в
Моравию свою азбуку и переведенные на славянский
богослужебные тексты, был в этом отношении сходен с
произносительными особенностями солунского диалекта,
примем чешско-моравский говор находился на периферии
чешских, словацких и лехитских диалектов, последние из
которых характеризуются устойчивым неразличением ё и
а в определенных позициях, что могло быть свойственно и
говорам Великой Моравии. Такое предположение
подтверждается данными Общеславянского лингвистического
атласа, выявившего современное произношение «ять» как
[а] в Североморавском крае (карга № 49, ОЛА 1988) и в
Западнословенском крае (карта № 50, ОЛА 1988), а также
звучание «ять» как [ia] в Выходословенском крае (карта
№ 63, ОЛА 1988) на территории Чехии и Словакии.

Мы изложили здесь фонетические материалы,
которые, во-первых, подтверждают нашу реконструкцию
буквенного состава протоглаголицы как особого славянского
алфавита, созданного св. Кириллом для перевода Св.
Писания на славянский язык. Во-вторых, эти фонетические
данные обосновывают существование по крайней мере
двух этапов в эволюционном развитии глаголической
письменности, отраженных в реально сохранившихся
памятниках: / этап - создание переводов богослужебных
текстов графикой архаической глаголицы до отъезда в
Моравию на базе западноболгарского (солунского)
диалекта; // этап - развитие графики древнейшей глаголицы
в дальнейших списках и новых переводах по приезде в
Моравию на базе моравского диалекта. Звуковой
переоценки глаголических знаков в Моравии касались в
своих исследованиях Трубецкой (Trubetskoy 1954) и Мареш
(Mares 1956), но их выводы не затрагивали проблемы
эволюции графико-орфографической системы глаголицы.
Обратимся теперь к тем памятникам глаголической
письменности, в которых употребляется круглая
глаголица и наличествуют свойственные ей особенные
орфографические признаки. Напомним, что это рукописи -
Мариинское Евангелие, Ассеманиево Евангелие, Зограф-
ское Евангелие 1, Рыльские листки, Сборник Клоца и
Синайский Евхологий. В текстах круглой глаголицы, как
и в предшествующих им памятниках угловатой
глаголицы, обнаруживается спорадическая «мена еров», которая
осуществляется, главным образом, за счет замещения
буквы ь буквой ъ. Памятники круглой глаголицы имеют один
знак для обозначения двух этимологически различных
гласных - ё и a(ja). В круглой глаголице сохранена
древняя система надстрочных знаков. Так, по всем
перечисленным признакам орфография текстов круглой
глаголицы сходна с орфографией текстов угловатой глаголицы.
Лишь в отношении одного признака тексты круглой
глаголицы обнаруживают особенность, - это наличие в
графико-орфографической системе четырех букв
носовых - графем, которые различают обозначаемые ими
гласные звуки по наличию / отсутствию перед ними j или
мягкого согласного. То есть схема преобразований
графико-орфографической системы древнейшей глаголи-
72

цы в графико-орфографическую систему позднейшей
глаголицы в отношении букв носовых гласных должна
иметь следующий вид:
Общий знак для носового
в протоглаголице
Два знака носовых
в архаической глаголице
Три знака носовых
в древнейшей глаголице
Четыре знака для рефлексов
носовых в позднейшей
глаголице
Э€Э€
*€&€*€
«€Э€3€*€
Обратим внимание на то, что, по мнению палеографов,
памятники круглой глаголицы относятся ко времени,
более позднему по сравнению с памятниками угловатой
глаголицы. Нам особенно важно учесть это мнение,
поскольку указанная эпоха - конец IX - сер. XI вв. -
характеризуется наличием важного фонетического процесса
в славянских диалектах - эволюцией в системе носовых
гласных, а также активными изменениями в системе
редуцированных гласных. Данные фонетические изменения,
очевидно, оказали воздействие на
графико-орфографическую ристему позднейшей глаголицы. В чем же
заключается фонематическая сущность этих изменений, и какова
степень их влияния на графику глаголицы?
Эволюция в системе редуцированных гласных
проявилась в нерегулярном обозначении рефлексов
редуцированных буквами 9(о) и Э(е). Перестройка графико-
орфографической системы носовых гласных имела иные
причины.
Общеизвестно, что для славянских языков
«развитие системы согласных в отношении твердости /
мягкости оказывается тесно связанным с развитием системы
вокализма. Это и закономерно: ведь системы
консонантизма и вокализма находятся в отношениях сложного
взаимодействия и обусловленности одних элементов
73

этого структурного целого другими» (Калнынь 1956, а 122).
В фонологическом развитии категории твердости /
мягкости в славянских языках решающую роль сыграли два
фонетических процесса: «смягчение полумягких и
падение редуцированных» (Аванесов 1947, с. 17). Но и в
эпоху, предшествующую данным процессам, «категория
твердости / мягкости охватывала небольшое количество
согласных, большая часть которых оказывалась вне ее.
При этом категория твердости и мягкости не была
соотносительной: твердость и мягкость, никогда не
подвергаясь нейтрализации, были качествами, всегда и
постоянно присущими соответствующим фонемам» (Калнынь
1961, с. 135). Согласными, различающимися по
твердости / мягкости в общеславянском языке, были [1] - [Г],
[п] - [п], \т] - [г4], а также [s] - [s4], [z] - [z], причем
[Г], [п], [г ] возникли из сочетаний [11, [п], [г] с
последующим [j], a [s*J, [zs] появились из [си], [g] в
результате второй и третьей палатализации (см. Калнынь 1961,
с. 131). Указанные мягкие согласные, безусловно,
присутствовали во всех славянских диалектах, в таком случае
возникает вопрос, чем вызвано наличие или отсутствие
обозначения йотовой артикуляции в графике
глаголических памятников двух палеографических типов.
Ответом на этот вопрос служит историко-диалектологи-
ческий материал, извлеченный из говоров тех славянских
земель, через которые проходили глаголические
памятники. Приведем здесь утверждение О. Н. Трубачева,
указывавшего на неодинаковость йотовых артикуляций
в разных частях славянского ареала, что отражалось в
графико-орфографических чертах памятников
письменности, восходящих к этим ареалам: «...наиболее
последовательно осуществлено это полное смешение
согласного с йотом, - сильная мягкость, тогда как периферийно
продолжало сохраняться слабое развитие мягкости -
состояние, при котором мягкость имеет тенденцию
выделяться в особую артикуляцию... Эта ситуация имела
место в Восточной Болгарии» (Трубачев 1992, с. 175).
Направление движения глаголических памятников из
Моравии в Восточную Болгарию - это исторически
подтвержденное направление изгнания учеников Кирилла
и Мефодия в 886 году. Тогда многих учеников продали
74

в рабство, иные же, такие как Климент, Наум и Ангеларий
бежали в Болгарию. Там же оказался и младший ученик
Мефодия Константин, авторству которого большинство
исследователей присуждает кириллицу. Следовательно, мы
можем предварительно указать, что именно в Болгарии
могли быть проведены описанные выше изменения графи-
ко-орфографической системы позднейшей глаголицы.
Укажем также на уже приведенное выше мнение В. Ф. Мареша
об отсутствии фонемы о-носового в некоторых болгарских
диалектах, следовательно, перестройка системы от трех букв
носовы* к системе четырех букв носовых (с целью
специального обозначения предшествующего гласным звука j)
получает еще одно фонологическое обоснование (Мареш
1963, с 7-11).
У нас, однако, есть основания предполагать, что
изменения в графике позднейшей глаголицы произошли не
самостоятельно, а под влиянием сформировавшейся
системы кириллической графики, о которой пойдет речь ниже.
Глава 4. Эволюция графики и орфографии
старославянских кириллических памятников
Сохранившиеся древнейшие кириллические
памятники, которых всего насчитывается семь: листки Ундольс-
кого, Македонский кириллический листок, Саввина книга,
Супрасльская рукопись, Хиландарские листки, Зографс-*
кие листки, Енинский Апостол также свидетельствуют
об эволюционном пути, пройденном кириллической
азбукой. Графические системы этих памятников настолько
разнородны, что исследователи, как правило, не могут
установить их родство и отношения преемственности на
основании всей совокупности графических черт
рукописей: как и в глаголических текстах, воздействие
протографов в данных памятниках причудливо смешивается с
диктатом более новых правил и тенденций орфографии.
Для нас очевидно, что цель исследования, как и в случае
с глаголицей, может быть достигнута лишь при условии
сопоставления рукописных кириллических книг по
характеру отражения в них специфических славянских
гласных: 1) редуцированных звуков; 2) носовых звуков;
75

3) звуков ё и а-йотированного; 4) по способу
изображения в памятнике йотации и мягкости согласных звуков.
Реализуя этот подход к исследованию древнейших
памятников кириллицы, мы получили результаты,
позволившие установить отношения преемственности между
графико-орфографическими системами сохранившихся
кириллических книг, определить возможную
последовательность, с какой они появлялись в древнеславянской
книжной культуре, а значит, выявить относительную
хронологию создания дошедших до нас старославянских
рукописей на кириллице.
Имеющиеся в распоряжении современной науки
старославянские тексты на кириллице можно разделить на
три типа с весьма характерными палеографическими,
художественными и графико-орфографическими
признаками. Причем палеографическая классификация в
кириллице основывается не на стилистической общности
всех конфигураций графем, как в глаголице
(противопоставление угловатой и круглой графики), а на
сходстве начертаний отдельных наиболее характерных букв.
/ тип кириллических текстов - памятники, созданные
с помощью графической системы, которую условно
назовем архаическая кириллица: листки Ундольского,
Македонский кириллический листок, л. 67 Супрасльской
рукописи и близкий им по ряду признаков Енинский Апостол.
Листки Ундольского (РГБ, Унд. 961, 2 л., 18,7 х 15,5;
18,9 х 15,5 см) содержат отрывок из месяцесловной
части Евангелия-апракос (с 11 ноября по 14 декабря), в
палеографических описаниях этот памятник датирован
XI веком (Тихомиров 1962, с. 148-149). Начертания букв
в листках Ундольского очень архаичны, здесь содержатся:
древнее начертание а с вертикальной мачтой и
петлей, зависшей над нижней линией строки,
начертание д, ножки которой вписаны в строку,
начертание е - узкое, с длинным язычком,
начертание ж, в котором срединная мачта длиннее
боковых черт,
начертание 7, хвост которого либо опущен
вертикально вниз, либо резко уходит вправо,
начертание к, в котором две линии, составляющие
букву, не имеют точки соприкосновения,
76

начертание м с петлей, лежащей на нижней строке,
начертание р, петля которой не опускается на
нижнюю линию строки,
начертание оу с круглым завитком справа,
начертание Y, в котором лишь левая линия буквы
опущена ниже строки,
начертание y имеет округлую и глубокую чашу,
начертания ц и iji, целиком, вместе с хвостом
помещающиеся в строке,
начертание ъ с треугольной петлей, коромысло
имеет на конце крючок,
начертание -6, мачта которого не выходит за строку,
а коромысло расположено на расстоянии трети от
верхней линии строки, имеет отвесы, петли у букв
треугольные,
начертание Ъ1, имеющее соединение в виде
горизонтальной перекладины,
начертание <ю, где высокая срединная линия буквы
доходит до верхнего края строки,
начертание а - асимметричное, с вертикально
поставленными ножками и округлой вершинкой,
начертание ;& - асимметричное, с вертикально
поставленными ножками и округлым навершием.
Среди перечня начертаний данных кириллических
памятников классифицируются два типа графем: 1)
графемы греческого происхождения, имеющие своим
прямым источником греческий унциал IX-X вв., - это
буквы аш оу y 7 е j> ил к и др., обозначающие славянские
звуки, сходные с греческими; 2) графемы собственно
славянские, которые обозначают специфические
славянские звуки. Их происхождение является предметом
долголетней научной полемики.
Буквы, восходящие к греческой унциальной графике,
полностью повторяют графические особенности своих
прототипов. Это касается и вертикальной мачты а, и
маленькой петли |>, и узкого начерка«, и завитка с правой
стороны у буквы оу, и ряда других особенностей. К
примеру, фрагменты византийских унциальных рукописей
X-XI вв. из собрания Афинской национальной
библиотеки (Илл. 4 - фрагмент греческого Евангелия IX в. -
унциальное письмо) в сопоставлении с графикой кирил-
77

лических текстов I типа выявляют разительное сходство
рисунков букв греческого происхождения.
Буквы славянских звуков -A^it имеют угловатую
форму, несимметричные конфигурации, графемы iji ш ij y
повторяют начерки своих глаголических соответствий,
причем ф и ц умещаются в пределах строки вместе с
хвостом, как это принято в глаголице. Буква ъ\ имеет
срединную перекладину, напоминая о соединительном
надстрочном знаке в составных глаголических буквах, в том числе
и в букве 4». Таким образом, архаический характер
графики листков У идольского не вызывает сомнений,
архаика графических форм выказывается: 1) в начерках
греческих букв, сходных с византийскими графемами унциала
IX-X вв.; 2) в начерках славянских букв, стилистически
копирующих угловатые формы глаголицы, ее
четырехугольные конфигурации и графические приемы.
Архаика листков Ундольского очевидна и в графико-
орфографическом отношении. 1) Листки написаны в
системе одноерового письма: плауъ л. 1 об., полъ7А л. 2 об.,
Е1сж л. 2 об. 2) В листках Ундольского графическая
система содержит только две буквы носовых а и а, которые
употребляются в соответствии с этимологией по
следующим правилам: a) [el/Uel^A **ЦА л- 2, имъди л. 1 об.
б) [g]/[jg]=;R съткмиржж л. 2 об., ккнж (А л. 2. 3) Листки
Ундольского сохраняют написание и для двух звуков:, [ё]
и [а]/Ца]: СЁ-ЪБЪШоу л. 1, «и сд л. 1, плъбсли л. 1 об.,
л*тъ л. 2 об. 4) В листках Ундольского отсутствуют
графемы н, к, ь\, что свидетельствует о неразработанности в
памятнике графики йотированных букв. 5) Надстрочные
знаки в данном памятнике не просматриваются.
Таким образом, в листках Ундольского сохранены
реликты архаического текста на кириллице,
являвшегося, по-видимому, прямой транслитерацией
глаголической рукописи. Глаголический протограф, с которого была
сделана транслитерированная копия, принадлежал к
текстам, воспроизводившим систему архаической
глаголицы, т. е. он содержал одну графему для
редуцированного, две графемы для носовых, а также единственную
графему А для звуков [e]/[a]/[jaj. В глаголическом
протографе листков Ундольского, вероятно, еще
отсутствовала буква Р(ю). Звуко-буквенные отношения в ли-
78

стках Ундольского выразим схемой: 1) (ь]в1, [ь]=ъ,
2) [?]-а, [j?]=A, [g]=*, [g]=*, (jg]=*, 3) [6]-*,
нлм-».
Основанием нашей гипотезы о генезисе данного
текста и текстов, типологически с ним сходных, из
протографа, содержащего архаическую глаголицу, является то, что
не логично предполагать генезис двуюсовой графики
листков Ундольского из трехъюсовой и двуеровой графики
древнейшей угловатой глаголицы, естественно видеть
развитие данной графической системы кириллицы из
структурно однородного с ней письма архаической глаголицы.
Но мы вправе предположить и большее: факт
параллельного развития графики архаической глаголицы и
архаической кириллицы кз графических форм лротоглаголи-
цы, поскольку в начертаниях букв дна листков
Ундольского и единственного носового <€ в
реконструируемой протоглаголице прослеживается известное родство.
Буквы а и ж в этом кириллическом памятнике очень
близки начертаниями между собой, у них одинаковые нижние
части, напоминающие положенное «плашмя» «С, верхние
компоненты букв дна;- треугольного начерка петли,
весьма округлые по форме, различаются лишь поворотом
вершинки треугольной петли вниз (у юса большого) или
вверх (у юса малого). Каждая из этих букв, повернутая
«на бок», оказывается практически идентичной
глаголическому юсу «с, петля которого в графике глаголицы
принимает самые разные очертания. Так что графическое
родство юсов кириллицы из листков Ундольского и
универсальной графемы носового протоглаголицы вполне
допустимо.
Глаголический оригинал подобного типа был
скопирован и в Македонском кирилловском листке, также
имеющем в графике архаические начертания. Эта
рукопись (БАН, 24.4.16, XI в. 1 л^ 27,5 х 21,5 см) содержит
отрывок из «Предисловия» Константина-Кирилла %
переводу Евангелия и датирована в описаниях XI-XH
веками (Ист. очерк 1958, с. 119). Начертания
Македонского кирилловского листка очень схожи с графикой листков
Ундольского. Сходство наблюдается в начерках букв
ъ, ж, да, v, 7,«, ц, к Вместо лигатуры ж|ж писец
Македонского листка пишет древнее сочетание букв шт. Изоб-
79

ражения более позднего начерка имеют буквы оу
(рисуемое без завитка), Ъ1 (перекладина в котором
отсутствует), ж (с нижними линиями в виде расходящихся лучей).
Но самым значительным является сходство графико-
орфографических систем Македонского листка и
листков Ундольского. Македонский листок обнаруживает в
себе: 1) одноеровое письмо, в отличие от листков
Ундольского здесь редуцированный представлен знаком ь:
РА7оумь л. 1, noAbKHZAYbMb л. 1, 2) две буквы носовых
а ж употребляются в этимологически обусловленных
позициях и по тем же правилам, что и в листках
Ундольского: А7111]-Ё Л. 1 Об., (БАТОК Л. 1, МОЛЛ Л. 1 об., ДА/КТЬ
л. 1 об. 3} Македонский кирилловский листок имеет
единственную букву •* для обозначения звуков [6]/[a]/[ja]:
мшогаъ л. 1 об., бьсё л. 1 об. Причем из этой
графической двусмысленности здесь порой выходят путем
обозначения некоторых фонетических позиций не буквой ъ,
а буквой а: жшьскоа а к о л. 1 об. Выразим звуко-буквен-
ные отношения в Македонском листке схемой: 1) [ъ]=ь,
[ь]=ь, 2) М-а, D?]-a, [g]=*, [g]=*, b'g]=*, 3) [ё]~*,
[a]/[ja]=-6. Что касается йотированных гласных, то
наличие буквы к и ее последовательное употребление в
значении Це] является чуть ли не единственным
специфическим отличием графико-орфографической системы
Македонского кирилловского листка от таковой же
системы листков Ундольского: clkazanhk ксть л. 1, хотя рядом
встречаются и написания типа мик* л. 1 об. Отметим, что
буква ю здесь употреблена в своем глаголическом облике:
слоужшиР л. 1 об., а буква ia отсутствует вообще.
По нашему мнению, оба рассмотренных памятника -
листки Ундольского и Македонский кирилловский
листок - сохранили фрагменты очень древней
графико-орфографической системы. По существу, эти фрагменты
являются своего рода транслитерацией архаических
глаголических текстов, вероятно, кириллическая система
данных фрагментов близка архаической глаголической
азбуке. Подчеркнем, что рассматриваемые тексты по
своему содержанию - это месяцеслов Евангелия-апракос и
«Предисловие» к Евангелию св. Константина-Кирилла,
т. е. наиболее ранние из всего массива кирилло-мефоди-
евских переводов памятники.
80

Подобную систему сохранил и лист 67 из Супрасльс-
кой рукописи, в котором обнаружены те же архаические
особенности графики и орфографии, что в листках Ун-
дольского и в Македонском кирилловском листке (об
орфографии всей Супрасльской рукописи речь пойдет
ниже): 1) одноеревая орфография: [ъ]=ь, [ь]=ь - шгль,
БЪ1^Ь A7L ЬА Ь YU Ь ЬЬЁУЬ НАСЬ
^ A7L, ЬАСЬ, БЬ, Y0UIT«Tb, ПОБЬПРАШАБЬ, ЬЬСЁУЬ, НАСЬ;
2) две буквы носовых гласных - [§]/LJ?]=A : Р*ша
[J/Ub
(ьдтвувумоу, придти, стоать, [gJ/Ugb* : млУити,
жьы&ть, ь-Ёроулть, см-ёлть (а; 3) графема •* для
обозначения звуков [e]/[a]/[ja]: бъуьн-ьи, бьс«Д|>ьжит«л*;
4) реликты системы надстрочных знаков для
обозначения: а) начала слова лит, б) пропущенного
редуцированного в слабой позиции стоат , в) йотации гласных
звуков стоать. 5) В л. 67 Супрасльской рукописи отсутствует
буква к: шоужс, »т, тшти са, слико. Буква ia
появляется изредка, очевидно, введенная самим писцом для
непривычных ему написаний с -&: кштиишомь, бьшимбыш.
Палеографическое и графико-орфографическое
сходство с перечисленными рукописями обнаруживается в
открытом сравнительно недавно памятнике
старославянской письменности - Енинском Апостоле (София, НБКМ
№ Ц44, II пол. XI в., 39 л., 19,5 х 15,5 см). Эта рукопись -
Апостол краткий апракос - представляет собой самый
ранний список славянского перевода текстов Апостола
(Nedeljkovic 1972). Основные палеографические
особенности рукописи сосредоточиваются в следующих
графических признаках:
начертание а - с почти вертикальной или чуть на-
улоненной влево мачтой и петлей, зависающей над
нижней линией строки;
начертание д - ножки буквы вписаны в строку;
начертание с - узкое с длинным язычком;
начертание ж - срединная мачта длиннее боковых
черт, все три ножки буквы поставлены вертикально;
начертание z - хвост буквы сильно загнут вправо;
начертание и - соединительная черта чуть скошена;
начертание к - изогнутая часть буквы почти
примыкает к мачте;
начертание м ~ петля буквы держится на широких
«плечиках» мачт;
81

начертание н - соединительная черта сильно скошена;
начертание в - двух типов: а) узкое, б) широкое, с
точкой посередине;
начертание # - петля буквы часто зависает над
нижней строкой;
начертание с - узкое, удлиненное;
начертание оу - второй элемент буквы не имеет
«завитков»;
начертание 6 - кружок, пересекаемый прямой чертой;
начертание y - лишь одна линия буквы опускается
ниже строки, сама буква может иметь завитки в своей
верхней части;
начертание ц - целиком помещается в строке, имеет
хвост, отведенный вниз и вправо;
начертание y - в форме четырехугольной чашечки,
конфигурация буквы близка глаголической *;
употребление лигатуры tji, которая целиком вписана
в строку и начертанием совпадает с глаголической W;
начертание х ь - с треугольными петлями, мачты букв
не выходят за пределы строки;
начертание ii - всегда имеет соединительную черту;
начертание •* - имеет треугольную петлю, мачта не
выходит за пределы строки, перекладина размещена
посредине строки;
начертание со - высокая серединка буквы доходит до
верхнего края строки;
начертания ад-с вертикально поставленными нож*
ками, в графике этих букв прослеживается взаимное
родство.
Отметим в Енинском Апостоле палеографическую
близость славянских кириллических букв их
глаголическим аналогам: i|i ц, вписанные в строку целиком,
соединительная черта у буквы и, взаимное родство букв аил
и их приближение к глаголическому юсу малому, а также
сходные с глаголическими начерки м, Y, отсутствие букв
у, *, наличие в памятнике нескольких глаголических букв
(мирчев, Кодов 1965). Палеографическая близость Енин-
ского Апостола листкам Ундольского и Македонскому
кириллическому листку уже установлена (Сто]чевска-
Антик 1970), Особенно интересен факт, что этот
памятник и листки Ундольского имеют уникальную палеогра-
82

фическую особенность: текст в строке располагается на
их листах под линией, что сближает эти книга с ранними
глаголическими памятниками - Киевскими листками,
Синайской Псалтирью, Охридским Евангелием, а также
с греческим минускульным письмом X в.
В графико-орфографической системе Енинского
Апостола обнаруживаются характеристические особенности,
близкие графике и орфографии описанных выше текстов:
1) одноеровое письмо: [ъ]=ъ, [ъ]=% иногда к - ш пшр-тъют
Л. 3, ПКЛ*ЖЪ1Ш Л. 5, БЛАСТ1 Л. 12, ЕЪС-tYI Л. 15 Об., ГНУЛТЪ
д. 4, СТМСТ1 л. 6, Eic-tu? л. 6, птыъ л. 6; 2) две буквы
носовых гласных: [?И??}вА: видит* та л. 3, б*аи са л. 14,
1ША Л. 3, СЕ*Б1ДН?1А Л. 27 Об., [g]/[jg]sA: Б1 Ф»ЖЖНМ
Л. 5, ОСУЖДАЛИ JL 4, ЛКБЪБ* &Ж€ И MATT» Л. 17 Об., С0Б1Ж Л. 6,
гдсснжж л. 6; 3) графема -ь служит для обозначения
звуков [ё] и [ja]/[a]: бъс-ыдъ л. 6, сигни* л. 6, си* л, 27 об.,
Брлтнъ ста-ь л. 10; 4) редко употребляются буквы
йотированных гласных м w, в то же время отсутствует к -
и=[е]/0е]: псуатъ л. 4, ШБъръстБИ* л. 12, нпъ л. 4, един*
л. 27 об; 5) сохраняются реликты надстрочных знаков,
например, при обозначении йотации гласных звуков:
прътгжлгтгсА л. 4.
Итак, графико-орфографическая система Енинского
Апостола представляет собой такую кириллическую
систему, которая сформирована при транслитерации
памятников с архаической глаголицы. Отметим, что первый
исследователь Енинского Апостола Хр. Кодов
рассматривает графику Енинского Апостола как «переходный тип
от глаголицы к кириллическому письму» (Мирчев,
Кодов 1965, с 21). Естественно видеть среди памятников
такого типа Апостол краткий апракос, переведенный
св. Кириллом наряду с Евангелием краткий апракос.
Однако в этой рукописи есть черты, показывающие, что
глаголический протограф Енинского Апостола, созданный в
системе архаической глаголицы, все же претерпел ряд
изменений при переводе его в кириллическую систему
орфографии, так появились в Енинском Апостоле редкие
написания с н и ь*.
Интересно в связи с этим текстологическое сравнение
Енинского Апостола с другими ранними Апостолами -
Охридским и Карпинским, проведенное Р. Угриновой-
83

Скаяовской, которая пришла к следующему заключению:
«Сравнение Енинского Апостола с Охридским и
Карпинским убеждает нас в том, что Енинский Апостол указывает
на более высокий уровень письменности, более высокую
литературную культуру и более тесную связь с греческим
текстом. В нем нет ошибок, имевших место в других
апостолах, появившихся благодаря звуковому впечатлению
читанного текста. В нем нет пропусков, добавлений и
каких бы то ни было импровизаций» (Угринова-Скаловская
1970, с. 417). В комплексе с выводами о графико-орфогра-
фической архаике этой рукописи из данного заключения
следует, что Енинский Апостол - наиболее близкий ки-
рилло-мефодиевскому переводу текст, не испорченный
последующими многократными списками.
Систему, близкую той, что реализована в данных
памятниках, содержит Стокгольмский абецедарий, имевший,
как уже было сказано выше, два параллельных алфавита -
кириллический и глаголический - с одинаковым набором
букв, среди которых были лишь один знак для
редуцированного, один знак для носового (ср. реконструкцию прото-
глаголицы), отсутствовали буквы йотированных гласных
(Срезневский 1865, с. 29). Кириллическая азбука
Мюнхенского абецедария представляет следующий набор букв
особенных славянских гласных: одна буква редуцированного,
две буквы носовых гласных, «ять» в глаголическом
облике, причем йотированные гласные в этом списке также
отсутствуют. Наличие этих параллельных списков букв
глаголицы и кириллицы, сходных по составу и имеющих
одинаковые системы графем для специфических
славянских гласных, также свидетельствует о возможности
ранних транслитераций (на этапе архаической глаголицы)
глаголических текстов в кириллические.
Таким образом, три фрагмента старославянских
кириллических рукописных книг - листки Ундольского,
Македонский кирилловский листок, л. 67 Супрасльской
рукописи и одна книга - Енинский Апостол -
написаны, как мы полагаем, в графике архаической кириллицы,
возникшей в результате непосредственного контакта с
текстами архаической глаголицы и их транслитерации.
(Илл. 5 - фрагмент рукописи листков Ундольского -
графика архаической кириллицы.)
84

// тип кириллических текстов, обладающих
общностью палеографических и графико-орфографических
черт, - памятники древнейшей кириллицы - Саввина
книга, Хиландарские листки и Зографские листки. Об их
родстве свидетельствует общность палеографических
признаков. Хиландарские листки - два пергаменных листа,
представляющих собой отрывок из поучения Кирилла
Иерусалимского (Одесса, ОГНБ, XI в., 2 л., 25,5 х 18,6 см)
(Копыленко, Рапопорт 1960, с. 544). Палеографически
Хиландарские листки достаточно резко отличаются от
листков Ундольского и Македонского кирилловского листка,
представляющих тип архаической кириллицы. В Хилан-
дарских листках вытянутые, удлиненные начертания букв,
суженные с боков, буквы тесно поставлены друг ко другу,
имеют много завитков. Графика Хиландарских листков
сохраняет древние начертания букв ж, р, -ь, «, ц9 y и ряда
других графем. Однако обращает на сеоя внимание
своеобразие начерков букв:
z, хвост которой отведен резко вправо;
а принимает привычный для графики XI в. облик,
петля буквы опускается на строку, мачта изображается наклонно;
оу имеет завитки с двух сторон;
и, срединка которой чуть зависает над нижней строкой;
Y имеет завитки с двух сторон и обе нижние линии
буквы опущены ниже строки,
A iji, хвосты которых опускаются ниже строки.
Хиландарские листки имеют еще два характерных
палеографических признака: петли букв -б, ь, ъ, б, б очень
мелЗКие по отношению к самому размеру буквы;
срединные перекладины и перехваты у букв и, н, к, б
располагаются довольно высоко по отношению к середине строки.
Все это придает почерку Хиландарских листков характер
удлиненности, тесноты в ширину, вытянутости в высоту.
Похожие признаки обнаруживаются в палеографии Зог-
рафских листков, являющихся отрывком из славянского
перевода «Слова Василия Великого» и хранящихся в
библиотеке Зографского монастыря (Savrov 1926, с. 5-6). Здесь
устойчиво употребляются сходные с графикой
Хиландарских листков начерки букв л z оу м y д. Сами буквы
крупные, вытянутые, с относительно мелкими петлями и
высокими срединными перекладинами и перехватами.
85

Графика Хиландарских и Зографских листков
близка начертаниям Саввиной книги (РГАДА, ф. 381, № 14,
X-XI в., 166 л., 17,0 х 14,0 см). Палеографические
признаки, характерные для Саввиной книги:
а - древнее, с почти верткальной мачтой и петлей,
зависшей над нижней линией строки;
д - ножки буквы опускаются за строку;
i - узкое с коротким язычком;
ж - срединная черта длиннее боковых,
пересекающихся с ней черт;
z - хвост буквы направлен вертикально вниз; буквы
«зело» в тексте нет, она используется лишь как цифра в
заголовках;
и - соединительная черта немного выше середины
строки;
к - изогнутая часть буквы пишется с отступом от
прямой линии;
mi - петля буквы лежит на нижней строке;
н - соединительная линия слегка скошена;
о - узкое;
р - петля буквы не опускается на нижнюю линию
строки;
с - узкое;
оу - у второго компонента буквы завитки
отсутствуют, частое употребление лигатуры V;
6 - в виде прямой черты с двумя кружками с боков
или кружок, пересеченный прямой вертикальной чертой;
; ~ лишь одна из линий буквы опускается ниже строки;
- хвост буквы является продолжением ее мачты и
опускается ниже строки;
y - в форме неглубокой округлой чашечки;
употребление лигатуры ijj;
не треугольными петлями, мачты располагаются в
пределах строки; важнейшей особенностью Саввиной
книги является появление в ней так называемых
«переходных моделей» - форм буквы ъ с очень коротким
хвостом, так что начертание ъ приближается к рисунку ь;
ъ\ - без соединительной черты;
■6-е треугольной петлей, мачта располагается в
пределах строки, перекладина размещена чуть выше
середины строки;
86

ик - соединительная черта буквы расположена выше
середины строки;
и - элемент I помещается выше стоящего после него t;
а ж - угловатой формы, причем округлые петли
треугольной конфигурации заменены отчетливыми
треугольниками, признаки взаимного родства у этих букв
утрачены;
f имеет форму креста.
В графику Саввиной книги введена третья буква i a
для носового гласного, в которой элемент i
соединяется с элементом Р в верхней части буквы без
соединительной черты. В графической системе Саввиной книги
имеется и четвертая графема для носового гласного,
повторяющая начерк глаголического А, иногда она
представ зна графическим вариантом А.
Обратим внимание на неупорядоченность графики
йотированных букв Саввиной книги: к с коротким
начальным элементом I, присоединенным с помощью
соединительной черты; IA с элементом i нормальной
длины, также соединенным горизонтальной чертой, ж,
компоненты которой примыкают друг к другу в верхней
части буквы без соединительной черты. Все это говорит
о неустойчивости графических рисунков йотированных
букв в кириллице, которая употребляется в памятниках
типа Савиной книги.
Близость графических моделей данных
кирилловских памятников, сходство изменений кириллического
письма этих текстов - лишь часть выявленных
отношений родства, связывающих Хиландарские, Зографские
jihctkh и Саввину книгу. Наибольшее сходство данных
рукописных источников мы усматриваем в общности их
графико-орфографических систем относительно
обозначения специфических славянских гласных. Достаточно
полное представление об этом дает Саввина книга. Для
нее характерны следующие графико-орфографические
признаки:
1) В Саввиной книге сохраняется частая «мена еров»:
Б-ъугн&ик л. 25 об., тъма л. 33, дгждъ л. 32 об. Обилие
случаев колебаний Саввиной книги в написании ъ/ь
привлекло внимание крупнейшего знатока этой
рукописи и ее издателя В. Н. Щепкина, посвятившего про-
87

блеме обширное исследование, где он попытался
объяснить «мену еров» особенностями говора писца Савиной
книги. Однако в конце обзора примеров мены ъ/ь и
сопоставления этих случаев с аналогичным материалом
других глаголических и кириллических рукописей Щевг-
кин делает неожиданный для себя вывод, который
весьма полезен нашему исследованию: «Важно также то
обстоятельство, что в Остромировом Евангелии среди
резких отклонений от фонетики главного говора, мы
находим ъ вместо старого ь перед мягким слогом:
Бъторъннкъ, пат1ница, дъни. Сюда же относятся
написания бъси в Киевских отрывках, а в Остромировом
бъса; Во всех этих примерах употребления ъ вместо ь
можно видеть древнейшие случаи наступления
чрезвычайной иррациональности звука ь, с которой
связывалось изменение качества звука... Эти примеры восходят
к отдаленному оригиналу, родственному по говору с
глаголическими памятниками» (Щепкин 1899, с. 204-205).
Напомним, что в графике ъ/ь Саввиной книги имеется
много «переходных моделей» этих букв, когда вообще
непонятно, какая из графем подразумевается здесь
писцом. Эта нерасчлененность графики редуцированных
звуков также может иметь объяснение не в говоре
писца, а в особенностях протографа.
2) В Саввиной книге употребляется четыре буквы
носовых гласных: [§]=А обы|А л. 148, yoaA л. 32;
графические варианты - A: yotA л. 97,: иа л. 101 об.; [j?]=A
ML7A1I (БОСА Л. 38, ПЖАТИ Л. 25; [g]/[g]=<& СТБОРЛ Л. 25,
Ан&л-бтл л. 32 об.; |jg]=f* ATI кь л. 37, бъуъи&гж л. 25 об.
Появление в графике кириллицы еще двух новых букв
для носовых звуков мы связываем с перестройкой звуко-
буквенных отношений в системе графики носовых
гласных. Эта перестройка осуществлялась путем перехода от
двучленной системы букв носовых (а и л; в архаической
кириллице) сразу к четырехчленной системе букв
носовых (а А ж кь в Саввиной книге, Хиландарских и Зограф-
ских листках), минуя трехчленную систему букв носовых,
зафиксированную древнейшей глаголицей (К 3€ Ф€).
Учитывая явно глаголические корни одной из «вновь
прибывших» кириллических букв А, имеющей к тому же
вариативные написания, что свидетельствует о неокончательности
№

установления кириллической графики носовых, можно
предположить, что четырехчленная система букв носовых
Саввиной книги формировалась на основе трехчленной
системы букв носовых древнейшей глаголицы. Этот эволюционный
путь: от двух букв юсов архаической кириллицы через
трехчленную систему юсов древнейшей глаголицы к
четырехчленной системе юсов древнейшей кириллицы наиболее вероятен.
На глаголицу как графический арсенал
кириллических начертаний для букв славянских звуков, не имевших
аналогий в греческом алфавите, указывалось и ранее.
Достаточно вспомнить непосредственные заимствования
букв 0 Ш W, близость глаголической и кириллической
графики буквы ц, указанное в настоящей работе
происхождение кириллических юсов из глаголического <€. В
дополнение к этому перечню следует указать на явное
родство кириллического * с глаголическим +(а), кстати
имеются и фонетические основания для такого
сближения: буква * / А обозначала в архаических графиках
глаголицы и кириллицы звуки [a]/[ja]. Парное соответствие
а--ь на фонетическом уровне отмечал А. Вайан: «Долгой
гласной а соответствуют в качестве ее мягких вариантов
^ и га» (Вайан 1952, с.35). Мы предполагаем, что в основе
кириллического начерка -ь был глаголический начерк +,
а сам кириллический ъ представляет собой лигатуру
глаголического + и кириллического ь, что вполне оправдано
в фонетическом отношении. Напомним, что буква -ь
появилась в графике архаической кириллицы несколько
позднее остальных букв (в одном из абецедариев в
кириллице вообще употребляется глаголический «ять»).
Менее заметно сходство кирилловских букв
редуцированных звуков ъ ь с глаголическим Э, от которого
образованы глаголические буквы редуцированных, но при
сравнительном рассмотрении графики гид угловатой
глаголицы аналогии допустимы. Последней из
славянских букв кириллицы, имеющей глаголическое
происхождение - от графики А «ять» в глаголице, станет в этом
списке кириллическая буква А (юс малый нейотованный).
Появление данной графемы в кириллице мы относим не
к периоду памятников архаической кириллицы, а ко
времени возникновения текстов древнейшей кириллицы
(Саввина книга, Зографские и Хиландарские листки),
89

заложившей основы структурной перестройки системы
букв носовых гласных.
Укажем еще на одну важную особенность графико-
орфографической системы в Саввиной книге. По
наблюдениям В. Н. Щепкина, «в Саввиной книге есть два
достоверных случая смешения юсов между собою и нет ни
одного достоверного случая смешения юсов с гласными
неносовыми» (Щепкин 1899, с. 72). Эти два случая: а) кь
л. 131 об вместо вин. множ. л во фразе •тължуатъ гълъиж
#тъ сигд-ы nMEbAkNiiYi; б) А вместо ж в прич. вин. ед.
м. рода cTiAtjiA л. 87. В отличие от Щепкина,
полагавшего, что данные явления есть пример акустического
смешения а с л после j и мягких согласных (Щепкин 1899,
с. 78), мы считаем, что здесь сохранено реликтовое
орфографическое явление - отголосок графики протогла-
голицы, в которой имелся один знак для носового <€.
3) В графикоорфографической системе Саввиной книги
проведено различение написаний через ъ и через м,
которого не было ни в глаголических системах графики, ни в
предшествующей графике архаической кириллицы. Это
различение покуда проведено не систематически, а
напоминает своего рода «пробу», первый подход к новому гра-
фико-орфографическому правилу: [ё]=-ь б? мн-ё л. 25 об.,
НА П-fcCLJ* Л. 32 Об., [ja]sIA NIINfA Л. 140 Об., (TtMllH Л. 28,
f а]=А Б(АК1 л. 47 об., сгмъыип (А л. 62 об. В тексте
Саввиной книги встречается некоторое количество написаний
ъ для выражения звука [ja]: лвбл-ыш л. 141 об., игстъ
еол-ь л. 29, aiea^y* (а л. 32 об., мм* л. 40 об., сшъгоа (А
л. 65 об., подобные случаи говорят о сравнительно
недавнем внедрении нового орфографического правила.
4) В графике Саввиной книги случаи употребления
буквы к единичны, в основном подобно глаголическим
графическим системам здесь используется буква *: (дннъ
л. 140 об., «юиу л. 25 об., питлгтъ л. 33 об. Йотация, как
в глаголице, так и в архаической кириллице, может
обозначаться надстрочным знаком. В то же время в
графике Саввиной книги активно употребляются
йотированные буквы мин, введен типологически сходный с ними
графический знак ж - юс большой йотированный.
5) Диакритические знаки в Саввиной книге
функционируют как а) знаки начала слова, если оно начинается
90

с гласного звука: аж« л. 25, им А л. 26, i дни* л. 140 об.,
отъ а годи л. 39; б) знаки йотации в слове: придти л. 25,
сбо<а л. 38, питаст! л. 33 об.; в) знаки пропущенного в
слове слабого редуцированного: дни л. 34, еъ мни л. 25 об.,
б<* л. 32 об.
Таким образом, звуко-буквенные отношения в
Саввиной книге образуют следующие схематические
равенства: 1) [ъ]=ъ, [ь]=«, 2) [?]=А, UehA, [g]=*, Vg]=*>
D'gh»*, 3) [ё]=*, [a]/0a]=iA * a, 4) [je]=« k.
Графико-орфографические системы Хиландарских
листков и Зографских листков идентичны орфографии
Саввиной книги. В Хиландарских листках присутствует
1) «мена еров»: [ъ]-1, [ь1=ьъ - плхтътушу л. 1,
мойгскъи л. 1, 4переходных моделей» в графике!ъ к не
отмечено; 2) здесь также употребляются четыре буквы
НОСОВЫХ: [?]=А ОБкЦА Л. 2, ПЖШЛАИ Л. 1, 0?]=А^ДИН0А
Л. 1, ПОДЪАТИ Л. 1. [g]/[4gr** БЛДШЪ Л. 1, ДШЛ Л. 1.
Qg]=^ ТАЖфАД Л. 1 Об., ПЭАБТД9К Л. 1 об. БуКВЫ А И А
в Саввиной книге «поменялись функциями» по
сравнению с Хиландарскими листками, но это не изменяет сути
системных отношений между четырьмя графемами
носовых, а лишь говорит о начальном этапе
формирования данной системы. 3) В Хиландарских листках
намечается первоначальное графическое разграничение между
[ё] и [ja]/f а]: [ё]=и - lAOA-bTH л. 1 об., с&ътъла л. 2,
[ja]/[4a]=iA - итстыя л. 2, дикбфлъ л. 2, iaki л. 1 об.
Одновременно в тексте встречаются и прежние
традиционно глаголические написания: »Л7А»1»гтг л. I об.,
нгщ-Бши-БА л. 2 об. 4) В графике Хиландарских листков
замечен лишь один случай употребления е-йотирован-
ногЪ: ИА&ътнкк. Здесь еще сохраняется глаголическая
традиция использования в обозначении звуков [je]
почти исключительно буквы « с надстрочным знаком. Из
особенностей Хиландарских листков следует указать
наличие надстрочных знаков, обозначающих не только
начало слова, пропуск редуцированного, йотацию, но и
мягкость согласных звуков.
Так, звуко-буквенные отношения Халандарских
листков реализуются по схеме, принятой в Саввиной
книге: I) [ъ]=*, [ь]=ы, 2) [?]=а, 0?]-Af [g]=;R, [%g]-*f [jgh»*.
3) [ё]=и, [ a]/[)a]=iA и а, 4) [je]=t к. Палеографическоег
91

графико-орфографическое и лексическое родство Хи-
ландарских листков с Саввиной книгой установлено
еще Вондраком, об их большей древности, чем Мари-
инское, Зографское Евангелия и Клоцов Сборник,
писал С. М. Кульбакин (Кульбакин 1902, обзор
исследований о Хиландарских листках см. Георгиевски 1970).
Зографские листки отражают графико-орфографичес-
кую систему, сходную с изложенными выше схемами:
1) в этой системе зафиксирована «мена еров» malyahhi
л. 1; 2) в ней функционируют четыре буквы носовых
гласных: [?]=А: yActh л. 1, Del"*: бжиа л. 1 об. Данные
буквы писец не всегда различает и подчас пишет по
ошибке пжАти л. 1; [g]=*:отължуибъл. 1, Dg]/[g]=№:
молнк л. 1, РкБкиоун&тъ л. 2; 3) В графико-орфографи-
ческой системе Зографских листков проводится
разграничение между звуками [ё] и Ца]/Га]: бол-Ь7Ни л. 1,
IAK» л. 2, 1аж« л. 1 об, житим л. 2 об. Скудость
материала не позволила выявить написаний типа [ja]^-
Итоговая схема звуко-буквенных отношений в Зографских
листках типологически совпадает со схемами Саввиной
книги и Хиландарских листков: 1) [ъ]-*, [ь]=ьъ, 2) [el^A A,
U?]~A а, [g]-*, Г8]=и>, Ug]=i*, 3) [ё]=*, Da]/[4a]=tA.
Особенностью Зографских листков является «мена»
малых юсов при обозначении йотированных и
нейотированных носовых, это можно объяснить только
наличием у памятника глаголического протографа,
написанного в системе древнейшей глаголицы с трехюсовым
буквенным составом.
Каковы же истоки графико-орфографической
системы, в которой написаны Саввина книга, Хиландарские
и Зографские листки? Ответ на этот вопрос также
лежит в области глаголической графики и понимания
путей ее поэтапного развития. Анализ написаний
Саввиной книги показал, что целый ряд типичных описок и
ошибок в тексте рукописи связан с неправильным
прочтением писцом глаголического оригинала этой книги.
Так, на первых 100 листах Саввиной книги находим более
30 случаев написаний буквы i вместо буквы с: ikohr
вместо сбоек л. 73, iip-fcTt вместо сьр-ьтс л. 53 об. и т. п.
Такие ошибки могли появиться лишь в результате
смешения писцом букв 8иТ, сходных в начертании ряда
92

глаголических почерков, смешения, которое возникало
при непосредственной транслитерации текста.
Только наличием глаголического протографа можно
объяснить и следующую ошибку: на л. 142 об. написано:
а 241 Komi, что в глаголическом изображении выглядит
следующим образом: КвьЭ^МЗБ-в. По верному
наблюдению Щепкина, соседние буквы to и -8 имеют хвостики с
петлями, направленными друг другу навстречу. В
подобных случаях глаголица допускает лигатуры -
соединение двух петель в одну (Щепкин 1899, с. 62). И тогда
следующая за fc(z) буква -в была воспринята писцом как
буква 3 и механически перенесена в свой текст. В
дополнение к мысли Щепкина заметим, что смешение *8и9
писцом Саввиной книги было возможно лишь при
наличии у глаголической буквы, обозначающей звук [ъ],
архаического облика, который ей свойствен в угловатой
глаголице. Следовательно, эта описка Саввиной книги
говорит о том, что протограф рукописи мог
принадлежать к типу угловатой (древнейшей) глаголицы.
Причем случаев смешения букв -8 и Э в Саввиной книге
несколько. Еще один характерный след глаголического
протографа обнаруживается в начертании
кириллической буквы а, которое в Саввиной книге часто
исправлено из с: ПЖБА7АН0 л. 84, А7ъп<ъ л. 50, х*ДА л. 32, дроуг
•WA л. 50, АДАТ1 л. 111 и др. Подобные описки могли
возникнуть при транслитерации глаголического текста,
где одной буквой Э€ были обозначены и [?] и 0§]. Писец
автоматически переносил в свой текст букву «,
основываясь* на близости начертания глаголического юса малого и
кириллической«. И здесь прав В. Н. Щепкин,
утверждавший: «Можно, впрочем, думать, что глаголический
оригинал Саввиной книги, подобно Киевским отрывкам,
Синайской Псалтири, Пражскому отрывку и Охридско-
му Евангелию совершенно не знал знака <€, в этом случае
как начертание А, переправленное из с, так и а,
переправленное из с, одинаково восходили бы в Саввиной
книге к Э€ оригинала» (Щепкин 1899, с. 64). Естественно,
что глаголическим оригиналом Щепкин объясняет и
редкое появление е-йотированного в Саввиной книге:
«Редкое употребление знака к в Саввиной книге всего легче
объяснить также глаголическим оригиналом... Зная знак к
93

из своей кириллической орфографии, но держась
близко оригинала, писец Саввиной книги только изредка
давал выражение фонетическому сочетанию je..>
(Щепкин 1899, с. 68). Добавим, что в случаях обозначения Це]
через е писец ставил над буквой надстрочный знак
йотации, хорошо осознавая фонетическое значение диакг
ритики в глаголице и перенося ее в кириллицу.
Надо сказать, что не у одной Саввиной книги был
непосредственный глаголический протограф, с которого
осуществлялась прямая транслитерация. Тот же процесс
оставил свой след, к примеру, в Хиландарских листках,
где незамеченными исследователями оказались
сохранившиеся в тексте глаголические буквы f(n) и Ь(р),
принятые, при публикациях за кириллические р и ь: «п
ряди Him* fbH-* %vуитчлиткА. Но не столько
глаголические реликты графики, сколько структурное сходство
графико-орфографической системы Саввиной книги,
Хиландарских листков и Зографских листков с графи-,
ко-орфографической системой древнейшей глаголицы
позволяет утверждать, что указанные кириллические
тексты восходят к памятникам древнейшей
глаголической графики и появились в результате их
непосредственной транслитерации. Структурная преемственность
заключается в одновременном присутствии в кириллической
графике следующих признаков: 1) Графическая «мена
еров», почерпнутая из глаголической орфографической
системы. 2) Начальная разработка четырехчленной
системы букв носовых кириллицы на основе трехчленной
системы букв носовых глаголицы; причем пара букв К £€
почти автоматически транслитерировалась из
глаголического текста в кириллический текст,
переосмысленная для выражения отношений йотации / нейотации
носовых звуков. Функции буквы К были
переосмыслены в системе кириллицы и к кириллическому д была
добавлена парная буква А, отношения между ними
также сводились к выражению йотации / нейотации
носовых. 3) Начальная разработка графического
разграничения звуков [ё] и [ja], в то время как неразличение этих
звуков в графике - общепризнанный реликт глаголицы.
4) Отсутствие систематического употребления к при
спорадическом появлении этой буквы; неразличение
94

йотированных / нейотированных звуков в графике -
характерный признак глаголицы. 5) Наличие глаголи-
ческих диакритик, свойственных древнейшей
глаголице. Таким образом, для графико-орфографической
системы этого типа памятников характерна первоначальная
разработка графических средств кириллицы на базе
графико-орфографической системы древнейшей глаголицы.
В том числе, во-первых, выражение отношений йотации /
нейотадии в графике - так возникает четырехчленная
система юсов, йотированные буквы чистых гласных;
во-вторых, графическое разграничение значений Щ и (ja]/f aj.
(Или. 6 - фрагмент рукописи Саввиной книги - графика
древнейшей кириллицы.)
Согласимся со Щепкиным, что «...оригинал Саввиной
книги должен был быть несколько древнее дошедших до
нас глаголических памятников XI века (имеются в виду
памятники круглой - позднейшей - глаголицы: Зограф-
ское, Ассеманиево, Мариинекое Евангелия, - Т. М), ибо,
по свидетельству Саввиной книги, примитивная графика
этого оригинала была проведена последовательнее, чем в
глаголических памятниках XI в> (Щепкин 1899, с. 68),
Кириллическую графгасо-орфографическую систему,
которая используется в данных рукописных источниках,
следует именовать древнейшей кириллицей со
свойственными ей способами выражения особенностей
специфических славянских гласных звуков, которые включают в
себя: четыре буквы носовых гласных с функцией
отражения ряда гласного и предшествующей ему йотации; две
буквы редуцированных гласных при сохранении
реликтового смешения значений этих букв; две буквы is к для
графического разграничения звуков [ё] и [ja]/f а];
начальную разработку системы графической йотации.
Именно на этом этапе развития кириллической графики
состоялось окончательное расхождение начерков юса в
глаголице и кириллице. Округлость этих графем,
свойственная глаголице, заменяется резко треугольными
конфигурациями. Этому способствует и стремление к
стилистическому единству двух малых юсов в
древнейшей кириллице - старого д и нового А.
III тип кириллических текстов представлен в
наследии старославянских рукописей лишь одной книгой -
95

это Супрасльская рукопись (Северьянов 1904). Супрасль-
ская рукопись хранится разрозненно: в
Университетской библиотеке в Любляне - 118 лл., в Национальной
библиотеке в Варшаве - 151 л., в Российской
национальной библиотеке в Петербурге - 16 лл. Формат
книги 31,3 х 25 см. По содержанию Супрасльская рукопись
является Минеей на март, она была обнаружена в Суп-
расльском монастыре под Белостоком. Книга написана
одним писцом, и за исключением листа 67, о котором
речь шла выше, рукописи в целом свойственны
следующие палеографические черты:
начертание а - мачта наклонена влево, петля лежит
на нижней строке;
начертание д - ножки буквы опускаются за строку;
начертание i - узкое, вытянутое, с коротким
язычком; в йотированном к компонент i немного короче
стоящего рядом I.
начертание ж - симметричное, состоит из пересечения
3-х линий, причем линии пересекаются посередине строки;
начертание z - головка опущена вниз, хвост сильно
загнут вправо;
начертание и - соединительная черта немного выше
середины строки;
начертание к - изогнутая часть буквы чаще всего
пишется с отступом от прямой линии;
начертание м - петля буквы лежит на нижней строке;
начертание н - соединительная линия сильно скошена;
начертание о - двух типов: узкое и широкое
(последнее употребляется чаще в начале слова);
начертание р - петля буквы лежит на нижней строке;
начертание с - двух типов: узкое и широкое;
начертание оу - второй компонент буквы очень
широкий, с завитком справа;
начертание 6 - двух типов: кружок, пересекаемый
прямой чертой, и ромб, пересекаемый прямой чертой
(рисунок буквы, встречающийся в греческих рукописях IX в.)
начертание Y - обе линии буквы опускаются ниже
строки;
начертание ij - располагается в строке вместе с хвостом;
начертание y - в форме неглубокой округлой чашечки;
употребление диграфа шт;
96

-. начертание и-с треугольными петлями, мачты
располагаются в пределах строки,»переходные модели»
отсутствуют;
начертание ъ\ - часто имеет соединительную черту;
начертание и - имеет треугольную петлю, буква
располагается в пределах строки, перекладина размещена
посередине строки;
начертание ia - соединительная черта располагается
посередине строки; элемент i равен высоте строки;
начертание и - элемент о помещается чуть выше
стоящего перед ним i, равного высоте строки;
начертания д ж утратили признаки взаимного
родства;
единожды употребляется буква iA;
начертание кь - соединительная черта располагается
посередине строки, элемент i равен высоте строки;
начертание * имеет форму креста;
начертание ш - высокая срединка буквы доходит до
верхнего края строки.
Вообще в Супрасльской рукописи буквы
располагаются довольно широко, в конце строк у букв 1, тл, ь, -ь
бывают подняты вверх мачты. Изредка встречаются
лигатуры tf. На фоне этого почерка особое внимание
привлекает к себе л. 67, написанный иным почерком и в
иной графико-орфографической системе. Начертания
букв на л. 67 более мелкие и тесные, в нем больше
лигатур. Рисунки букв а, «, и, ж, р, y, ov резко отличаются
конфигурацией от начерков этих жеоукв основным
писцам рукописи. Так, буква, имеет петлю, не доходящую
др нижней строки, у буквы 1 длинный язычок, -ь имеет
округлую петлю, у буквы ж мачта длиннее боковых черт,
петля буквы р маленькая и узкая, расположена
несколько выше нижней линии строки, у буквы y лишь одна
линия опущена ниже строки, и т.п. Таким образом,
почерк писца л. 67 обнаруживает сходство с I типом
кириллических текстов, что подтверждается изложенным
выше обзором его графики и орфографии. Появление
вставки такого рода, где копируется не только
орфография иного в типологическом отношении протографа, но
и графика этого протографа, уже встречалась нам в Зог-
рафском Евангелии. Видимо, воздействие графических
4 Хронология старославянских и древнерусских рукописных книг X-XI пи. 97

иачерков протографа на переписчика книг в данную
эпоху было весьма велико.
Перечислим графико-орфографические особенности
Супрасльской рукописи, которые и позволяют выделить
этот памятник как представителя особого типа
кириллической графико-орфографической системы. (Илл. 7 -
фрагмент Супрасльской рукописи - графика
позднейшей кириллицы.)
По ряду графико-орфографических признаков
данный памятник совпадает с описанными выше
рукописями II типа. 1) Супрасльская рукопись содержит в своей
орфографии спорадическую взаимозамену букв
редуцированных гласных: по пАтыр л. 86, бь Patcyi л. 42,
кнА?ъ л. 82. 2) В графико-орфографической системе
Супрасльской рукописи присутствуют четыре буквы
носовых гласных: [е]жА: ДША ТА л. 1, отрАсъ л. 2; Ое]вА:
БЬС«А Л. 1, БОАШТИПиГК Л. 2\ [g]=*: 7АСТЖПТНИК1 Л. 35 Об.,
блад-ык* л. 27 об.; b'g]=i*: "роувь л. 8, бъстоуьнянк л. 8.
Но в Супрасльской рукописи есть и такие графико-
орфографические черты, которые говорят о процессах
дальнейшего упорядочения и систематизации
признаков, проявляющихся в Саввиной книге лишь в порядке
начальной разработки. Таковы систематизированное
введение в графику текста Супрасльской рукописи
йотированных букв м, ки регулярное разграничение
орфографических функций букв w, -ь. Вообще возникно-.
вение йотированных букв является революционным
новшеством в графике кириллицы, именно это
позволило не дорожить диакритическим обозначением йотации,
унаследованным из глаголицы, часто игнорируемым
писцами. Суть этого кириллического нововведения -
графическое изображение йотации при помощи буквы i,
примыкающей к основной графеме посредством
соединительной черты: 1-а, i-i, 1-а, 1-ж, i-a. В этот структурно
однородный ряд вошла и буква ю, имевшая
глаголическое происхождение, но трактуемая в контексте новой
структуры как i-o, сюда же легко могла быть включена
и буква и, греческая по происхождению, но
переосмысленная в новой системе графики как ы. Здесь уместно
напомнить рассуждение А. Мейе о том, что
глаголическая азбука не имела буквы для j, не только потому что
98

греческий алфавит не давал образца для j, «если бы
творцы глаголической азбуки ощущали j как
самостоятельную согласную, они бы создали для его выражения
особую букву, тем более, что семитский алфавит, хорошо
им известный, имел «йот» (Мейе 1951, с. 34). В
кириллической азбуке, развиваемой на болгарской (преславской)
почве, возникает потребность в графическом
выражении йотовой артикуляции, и для этих целей
приспосабливается графема i, примыкающая к букве чистого
гласного, как правило, через соединительную черту. Правда,
на этапе древнейшей кириллицы вряд ли еще можно
трактовать [j] в графике ж, ia как самостоятельную
фонему, скорее, согласимся с Г. Бирнбаумом, это была
«просодема» - отчетливо звучащая йотовая
артикуляция (Birnbaum 1963). Соединительная черта тоже
имеет истоки в глаголической азбуке, где надстрочный знак
связывал простые знаки в составную графему и
располагался как знак диакритики над строкой: -8Т 3<€ Э<€.
Однако в кириллице соединительная черта помещается
внутри строки (в древнейших памятниках строго
посередине) и связывает между собой прежде всего те
буквы, которые включают в себя отражение звукового
компонента [i]: ти, к, ia, h&, н. Появление таких букв
произошло не сразу: в архаической кириллице,
возможно, букв с йотацией не существовало. Отмеченные нами
редкие включения к м в памятниках архаической
кириллицы могли быть связаны с более поздними
навыками переписчиков книг. Напомним, что даже буква и в
этих текстах либо отсутствует, либо имеет
глаголический облик. В древнейшей кириллице проявились
первые попытки применить графемы к и ia er. Они
употребляются спорадически, лишь буква к* уже имеет устойчивые
функции. Но в Саввиной книге ее пишут даже без
соединительной черты - признак древности начертания. В
кириллической азбуке более позднего времени для данных
букв уже выработаны специальные правила употребления.
В дальнейшем к этому списку примкнет буква ia, а пока в
Супрасльской рукописи звук [j§] или его рефлекс еще не
получил графического осмысления, соответствующего
общей структуре остальных йотированных букв,
структуре, которая требует обязательного графического ком-
99

понента i. Так что, если в Саввиной книге и во всех
предшествующих кириллических текстах специальные
буквы для йотированных гласных появляются изредка,
как знакомые писцу по азбучному списку, но не
«обкатанные» в тексте, то в Супрасльской рукописи для букв
йотированных гласных формируются правила, согласно
которым эти буквы используются в необходимых
фонетических позициях - начале слова и после гласных
внутри слова: 1абиш А л. 42, ишшба л. 12 об., кмоу л. 41 об.,
оБр-ьтАКТ* сА л. 81, kw л. 58 об., житик л. 103 об.
Безусловно, в данной рукописи присутствуют и написания
старого образца: шискоупоу л. 42, «диншьк л. 113, но они
редки и являются исключениями из общего правила, это
своего рода реликты предшествующей орфографической
системы древнейшей кириллицы.
3) С появлением графемы м связан еще один
важнейший сдвиг в кириллической орфографии.
Этимологически различные звуки [ё] и [ja]/f а], не получившие
в глаголице адекватного отражения, что было перенято
и древнейшими кириллическими системами, наконец
обрели регулярное выражение в орфографии. В
Супрасльской рукописи проведено четкое правило: [ё]=-б:
БЬ БЪКЪ1 Б t КО ЕЛЬ Л. 42, ?btj>H Л. 50, 0а1Л а]=гл: COVKTbHAfA
л. 90 об., бьпиншн л. 62,1АК0 л. 91. В тексте книги
существуют редкие исключения из данного правила, также
рассматриваемые нами как реликты прежней системы:
П0МЪ1ШЛЪИТ€ Л. 12, ПОКЛАИ-ЫЖ (А Л. 44.
4) Функциональные изменения обнаруживаются и в
диакритике Супрасльской рукописи, здесь, с одной
стороны, сохраняются прежние функции надстрочных
знаков: обозначение начала слова, если оно начинается с
буквы гласного звука отъ л. 49 об., i гоуптъ л. 50, Жжшъ
л. 23 об.; обозначение йотации в слове бовбодж л. 37,
скръБЬЖл. 98; обозначение пропущенного (а также и не
пропущенного) редуцированного в слабой позиции: аба
л. 98, поутжо л. 38, от* сьна л. 49 об., ^астлпникъ л. 35 об.
С другой стороны, впервые в кириллической
письменности появляется новшество - регулярное
диакритическое обозначение мягкости^согласных звуков: глагол А
л. 81 об., HAjib л. 84 об., бь нь л. 85, ц-ьслрь л. 98, оу жг*
л. 43, глаголлшти л. 43, поклон* сА л. 13. Здесь одновре-
100

менно замечены реликтовые случаи необозначения
мягкости согласных: мороу л. 43, тборж л. 24 об., т. е. следует
говорить о первоначальном становлении этой функции
диакритики в графико-орфографической системе
кириллицы. Диакритическое обозначение мягкости согласных
звуков отмечено и в глаголическом Зографском
Евангелии, и необходимо выяснить, где истоки этой важнейшей
орфографической черты - в глаголице или в кириллице,
и в связи с чем она была введена в данные графические
системы. Из глаголических текстов лишь Зографское
Евангелие в части, написанной круглой глаголицей,
имеет диакритики, обозначающие мягкость согласных.
Среди кириллических текстов таким качеством обладают
только Хиландарские листки (нерегулярно) и Супрасль-
ская рукопись, причем в последней наряду с введением
значков мягкости прослеживается одновременная
разработка правил использования йотированных гласных, то
есть вся графико-орфографическая система в тексте Суп-
расльской рукописи «переналажена» на выражение
значений йотации и мягкости. Фонетическая
взаимозависимость йотации при стечении гласных звуков, с одной
стороны, и мягкости при соединении гласных звуков с
мягкими согласными, с другой стороны, очевидна. И то,
и другое фонетические явления должны проявляться
весьма сильно, чтобы получить выражение в отдельных
элементах графической системы. Вопрос о генезисе
надстрочных знаков мягкости невозможно решить на столь
ограниченном материале.
Итак, в массиве старославянских кириллических
рукописей следует выделить три типа графико-орфографи-
ческих систем. Эти системы имеют генетическую
преемственность, а их эволюция тесно связана с глаголическими
протографами. Старославянские кириллические
рукописи написаны графико-орфографическими системами трех
основных типов:
1. Система архаической кириллицы с одним знаком
для редуцированных, двумя знаками для носовых
звуков, с одним знаком «ять» для обозначения двух
этимологически разных звуков: [ё] и [ja]/f а], с древней
(глаголической по происхождению и имеющей три функции)
системой надстрочных знаков. Архаическая кириллица
101

отражена в следующих рукописях: листки Ундольского,
Македонский кириллический листок, л.67 Супрасльс-
кой рукописи, Енинский Апостол.
2. Система древнейшей кириллицы с двумя знаками
для редуцированных звуков и реликтовой «меной еров»,
с четырьмя знаками для носовых гласных звуков, с
первоначальным введением графического разграничения
звуков [ё] и [ja]/[4a], с древней системой надстрочных
знаков, в которую спорадически включается
обозначение мягкости согласных звуков, с первоначальным
введением в графическую систему букв, обозначающих
йотацию гласных звуков. Данная система отражена в
следующих памятниках: Хиландарские листки, Зограф-
ские листки, Саввина книга.
3. Система позднейшей кириллицы с двумя знаками
редуцированных и реликтовой «меной еров», с четырьмя
знаками для носовых гласных или их рефлексов, с
регулярным графическим разграничением звуков [ё] и Ца]Дча],
с введением диакритик мягкости согласных в систему
надстрочных знаков, с регулярным употреблением
йотированных букв, обозначающих йотацию гласных звуков. Этот
тип кириллической азбуки представлен в единственной
сохранившейся книге - Супрасльской рукописи.
Замечательно, что данная классификация графических
систем кириллицы во многом согласуется с выводами
искусствоведов, исследовавших те же кириллические
источники. Кирилловские рукописи, которые содержат
украшения (заставки, инициалы, миниатюры), свидетельствуют о
трех направлениях развития книжных украшений.
1 направление, сохраняющее глаголические традиции
иллюминации, представлено Енинским Апостолом,
тяготеющим, согласно нашей классификации, к
архаической кириллице. «Енинский Апостол относится к тем
болгарским рукописям XI века, иллюминация которых
всецело связана с традициями предшествующего
столетия и явно восходит к глаголическим прототипам» (Пуц-
ко, 1985, с. 147). «Близко к глаголической традиции стоит
одна из наиболее ранних рукописей - Енинский
Апостол XI в. Ряд инициалов Енинского Апостола
повторяют рисунки Ассеманиева Евангелия, а некоторые
буквицы являют собой неумелые попытки приспособить
102

стилистику глаголических украшений к кириллической
азбуке. Сохранилось лишь две заставки: одна - в
глаголическом стиле - сдвоенные переплетенные ленты,
раскрашенные красной и синей красками (как в Лссемани-
евом Евангелии и Синайском Евхологии), другая - с
растительными мотивами, раскрашенная красным» (Джу-
рова 1981, с. 21).
Листки Ундольского (Карский 1904) и Македонский
кирилловский листок (Ильинский 1906) - два других
представителя архаической кириллицы, по мнению
искусствоведа Пуцко, обладают скромными изобразительными
формами и потому «их оформление не может существенно
расширить наши представления об иллюминации
кириллической книги на Балканах в XI в> (Пуцко 1985, с 148).
Джурова, напротив, считает, что листки Ундольского в
своих инициалах и заставках обнаруживают «тесную связь
с глаголической традицией» (Джурова 1981, с. 21).
2 направление в иллюминации старославянских
рукописных книг, развивающее глаголические традиции, с
одной стороны, и разрабатывающее новые кирилловские
изобразительные формы, с другой стороны, представляет
Саввина книга, которая согласно нашей графико-орфогра-
фической классификации относится к типу древнейшей
кириллицы. «Носителем реминисценций глаголической
традиции является Саввина книга. Эта рукопись отражает
первоначальный этап в формировании характерных черт
кириллических инициалов, в которые зооморфные
мотивы входят наиболее органично. Сочетание геометрических,
зооморфных и растительных элементов в том варианте,
какой мы встречаем в Саввиной книге, остался без
продолжения в кириллической письменности* (Джурова 1981,
с 21). Декор Саввиной книги и близких к ней в этом
отношении Хиландарских листков показывает
копирование архитектоники, существующей в глаголических
инициалах, с одновременным внедрением растительных и
тератологических мотивов, свойственных кириллице (Mosin
1957, с. 18). Эти традиции декора сочетают вертикальный
геометризм глаголических инициалов с ясностью
конструкций, характерных для византийских рукописей IX а,
что делает начертания букв логически ясными и
простыми (Джурова 1981, с. 22). На архаику украшений Савви-
163

ной книги, т. е. на близость ее иллюминации византийским
рукописям IX в. с одновременными глаголическими
реминисценциями, указывает В. Г. Пуцко, отмечая, что «эта
рукопись оформлена в совершенно ином стиле, никак не
затронутом воздействиями нового искусства византийской
столицы» (Пуцко 1985, с. 147), а именно - искусства
украшения рукописных книг в Византии на рубеже X-XI вв.
3 направление развития иллюминации кириллических
рукописных книг отражено в Супрасльской рукописи -
единственном памятнике, представляющем в нашей гра-
фико-орфографической классификации тип позднейшей
кириллицы. Согласно исследованиям А. Джуровой, «так
называемый Супрасльский сборник X в. показывает
выработку первых элементов собственно кириллической
стилистики в орнаменте. Принципы оформления страниц,
заставок и инициалов напоминают русские рукописи
XI-XII вв., ориентированные на болгарские образцы,
вышедшие из столицы I Болгарского государства - Пресла-
ва... В Супрасльском сборнике налицо и новая стилистика,
которая проявлялась прежде всего в конструкции
инициалов. Это связано с эволюцией кирилловского письма,
элементы которого заимствованы из орнаментики греческого
унциала. В Супрасльском сборнике орнамент органично
вписывается в конструкцию букв - растительные и гео-
метричные мотивы естественно включены в целостную
композицию заглавных букв, которые подчеркнуто графичны
и подчас не раскрашены. Общее начертание инициалов
близко к византийским» (Джурова 1981, с. 21-22). На
своеобразии и художественной завершенности Супрасльской
рукописи в сравнении с ее кириллическими
предшественниками настаивают Л. Василев (Василев 1970, с. 89) и
В. Г. Пуцко: «Совершенно иное впечатление производит
иллюминация Супрасльской рукописи, переписанной Рет-
ком с исключительным каллиграфическим мастерством,
прекрасным уставным письмом, с тщательно
рисованными ленточными орнаментальными заставками и
различного типа инициалами» (Пуцко 1985, с. 147).
Три направления развития декора старославянских
кириллических рукописных книг - направления, в
которых прослеживается движение от прямых
глаголических заимствований к выработке самостоятельных ки-
104

риллических форм и композиций, удивительным
образом накладываются на предложенную здесь
классификацию графико-орфографических систем тех же самых
рукописных книг. Это позволяет с большей
уверенностью утверждать, что старославянские кириллические
памятники прошли значительный эволюционный путь,
изменявший и совершенствовавший как их графику и
орфографию, так и их художественное оформление.
Какие исторические вехи пройдены кириллическим
книгописанием на этом пути, какие
книжники-реформаторы могли способствовать развитию кириллической
письменности - ответом на эти вопросы может быть
гипотеза, вкратце изложенная ниже.
Тесная связь графико-орфографических систем
архаической глаголицы и архаической кириллицы не
позволяют считать, что создание этих азбук отделено каким-либо
большим промежутком времени. Как проницательно
заметил еще И. Срезневский: «В глаголице нет ничего такого
древнего, чего бы не было в кириллице» (Срезневский
1866, с. 18). В последнее время мысль о существовании
каких-то форм ранней кириллицы, сходной с
глаголической азбукой, высказывала Б. Велчева: «По всей
вероятности, ранняя кириллица не была сложной графической
системой типа Супрасльского сборника» (Велчева 1989, с. 268).
Мы говорили выше, что архаическая глаголица
существовала очень недолго - в доморавский период деятельности
св. Кирилла. В Моравии она была дополнена и развита в
структуры древнейшей глаголицы. Следовательно, тексты,
написанные в системе архаической кириллицы, скорее всего
§рсходят к этому же доморавскому времени. На наш взгляд,
архаическая кириллица представляет собой своего рода
греческую транскрипцию глаголических текстов,
написанных в системе архаической глаголицы. На это указывает
ряд обстоятельств: во-первых, необходимость
фонетической ориентации в текстах на глаголице для книжников,
обученных греческому письму и предполагающих
осваивать письмо славянское, тем более, что Жития и Памяти,
посвященные солунским братьям, настойчиво
свидетельствуют о создании и деятельности круга переводчиков -
учеников Константина-Кирилла еще до моравской
миссии (Тахиаос 1971). Можно ли сомневаться, что обучение
105

славянских книжников - писцов и переводчиков,
начинали с освоения греческого языка? Действительно, буквы
кириллицы по происхождению разделяются в основном
на греческие и глаголические (или восходящие к
глаголическим). Во-вторых, сохранившиеся абецедарии,
которые, как было показано выше, содержат архаическую
глаголицу, включают также кириллические азбуки,
количество букв в которых равно числу графем параллельно
написанного на тех же листах глаголического алфавита.
Предполагаем, что одна из азбук - кириллическая -
существует здесь как подспорье для понимания другой
азбуки - глаголической - для книжников, владевших
греческой графикой. Своего рода предтечей этой идеи
являются работы В. Ф. Миллера (Миллер 1884), а
много позднее Э. Георгиева (Георгиев 1978), которые
полагали кириллицу древним доглаголическим славянским
письмом, исторически сложившимся на основе
общения славян с культурой Византии.
Созвучную этим предположениям идею высказывал
И. Гошев (Гошев 1961), утверядая, что кириллица была
сформирована из так называемой «первокириллицы»,
понимаемой как двадцать четыре буквы греческого
алфавита, дополненные необходимыми для записи
славянской речи глаголическими графемами. Среди графем
глаголицы, приспособленных к выражению значений в
архаической кириллице, исследователь называет буквы
•8, -в, Э€, * (Ср. древнюю форму кириллического «зело»,
повернутую головкой влево - г.). Упрощенные под
влиянием форм греческих унциальных букв эти
глаголические графемы, по мысли Гошева, приобретают
знакомый нам облик, воплощенный в известных старославянских
кириллических памятниках: -в>ъ, -8>ь, *>^С>б,
& > ж, Р > и, и прямые заимствования из глаголицы в
кириллицу - ij, Y, ш, ip. Эпиграфический материал -
надписи на стенах Круглой церкви в Преславе, открытые
И. Гошевым и положенные в основу его выводов, были
заново исследованы А. А. Медынцевой и К. К Попкон-
стантиновым (Медынцева, Попконстантинов 1985). Они
обнаружили недостоверность целого ряда надписей, и
прежде всего граффити, которые Гошев рассматривал как
«переходные модели» от глаголицы к кириллице. Одна-
106

ко этот факт, на наш взгляд, не отменяет
плодотворность самой идеи ранних глаголических интерполяций
в кириллицу и потому мы дополняем список Гошева
еще двумя типами возможных графических
преобразований: < > а, < > ж, +* > ъ. (Илл. 8 - Таблица
преобразований глаголических букв в кириллические.)
Сходные идеи о существовании ранней кириллицы
высказывали другие болгарские исследователи.
Наиболее известной здесь является точка зрения В. Ивановой
о признании одноеровых памятников достаточно
древними (сер. X в.): «.„правописание лишь с одним малым:
ером не может быть поводом для поздних датировок
при наличии исторических сведений и неоспоримых
археологических данных» (Иванова 1955, с. 86). Этот
взгляд на одноеровое письмо позволил И. Гылыбову
высказать гипотезу об «одноеровости» первоначальной
кириллицы, относя при этом ее появление к так
называемой преславской орфографической школе царя
Симеона (Гълъбов 1980, с. 52, сходную позицию см. Тот 1985).
В основе ошибки Гылыбова в определении
происхождения одноерового письма (отнесения его ко времени
работы преславских книжников) оказалась неосведомленность
исследователя о наличии глаголических одноеровых
памятников. Так, исследователь делает вывод о том, что в
одноеровом кириллическом письме отразился
несомненно диалект, который в отличие от глаголицы был одно-
еровым (Гълъбов 1980, с. 52). Но именно наличие
структурно сходных глаголических и кириллических систем,
имеющих одноеровое письмо, позволяет нам «удревнить»
датировки их одновременного появления. В дальнейшем
Б. Велчева отметила, что «ранняя кириллица не была
сложной графико-орфографической системой с большим
количеством букв и сложными правилами их
употребления, со знаками йотации, надстрочными знаками и
пр., это была простая графическая система с одним ъ,
двумя буквами носовых гласных, без букв мин»
(Велчева 1989, с. 268). Подтверждением понимания
архаической кириллицы как первоначальной греческой
транскрипции глаголических текстов служит свидетельство
Храбра о том, что после крещения у славян, живших по
соседству с Византией, сложилась традиция записывать
107

тексты на славянском языке греческими буквами. Так
что архаическая кириллица, как и архаическая
глаголица, тоже должна быть связана с именем св. Кирилла, но
дальнейшие этапы ее развития отстоят довольно далеко
от деятельности свв. равноапостольных братьев. Во
всяком случае у нас нет оснований предполагать, что
кириллический алфавит функционировал при Мефодии в
Моравии и Паннонии.
Преобразование архаической кириллицы в систему
древнейшей кириллицы следует связывать с так
называемым «преложением» книг - переводом
богослужебной и святоотеческой литературы, предпринятым в
Болгарии в 90-х годах IX в. (Wasilewski 1972). Как известно,
в 886 г. ученики Мефодия были изгнаны из Моравии,
попавшей под латинское влияние. Согласно житию
Климента, ученика св. Мефодия, латиняне вылавливали
последователей славянских первоучителей, зверски
избивали, срывали одежды, глумились и мучили. Многих
учеников продали в рабство евреям, другие, как
Климент, Наум и Ангеларий, были сосланы из Моравии за
Дунай. Здесь, по утверждению жития Климента, они
встретили добрый прием у правителя Белграда и были
посланы ко двору болгарского царя Бориса, где «для их
деятельности были созданы все необходимые условия»
(Флоря 1981, Туницкий 1918). Младший ученик
Мефодия Константин стал пресвитером дворцовой церкви в
Преславе - столице Болгарии, а затем и епископом.
Константину большинство исследователей приписывает
авторство кириллицы (Бернпггейн 1984). Предполагается,
что она была официально принята осенью 893 года на
Преславском соборе, и ее ввел Константин Преславский
по указанию болгарского царя Симеона (Ильинский
1931). Но Константин вряд ли взял бы на себя столь
ответственную миссию, если бы кириллическая азбука,
на которую он осуществил «преложение» книг, уже не
была освящена именем и авторитетом св. Кирилла.
Причем именно в Преславе исследователи открыли одно-
еровое письмо в эпиграфике, что может
свидетельствовать о работе книжников с архаической кириллицей.
Важно отметить, что в эпиграфике Круглой церкви
сосуществуют надписи, близкие графике архаической ки-
108

риллицы, - одноеровые, и надписи, сходные с графикой
древнейшей кириллицы, - двуеровые, с обозначением
одного из носовых буквой А, являющейся в Саввиной
книге графическим вариантом буквы А=[?]. Так, в
надписи А(1а)?нь тбожль крьсть (X в.) помимо одноеровой
орфографии отметим трудночитаемое начало первого
слова, в котором, согласно мнению А. А. Медынцевой и
К. К. Попконстантинова (Медынцева, Попконстантинов
1980, с. 46), из сохранившихся остатков графемы можно
реконструировать либо глаголическую А(-ь), либо
кириллическую IA архаического облика, но в обоих случаях
написание восстанавливается в виде [ja]Hb= «Ян».
Согласно нашим исследованиям, и тот и другой варианты
реконструкции возможны в графике архаической
кириллицы рукописных книг, в графике, не имевшей еще
разработанной системы графической йотации.
Эпиграфические образцы, обнаруженные в Круглой церкви царя
Симеона в Преславе и относимые к X в., имеют в себе
все особенности, развитые в графике старославянских
кириллических памятников I и II типов, исследователи
при этом проводят параллели эпиграфических моделей
с графикой Македонского кирилловского листка,
Саввиной книги и отчасти Супрасльской рукописи: буква а
с короткой петлей, не доходящей до нижней строки и с
почти вертикальной мачтой, буква ж с длинной
срединной мачтой, буква z с хвостом, направленным
вертикально вниз, буква м с округлой петлей, лежащей на
нижней строке, два типа буквы о - круглое широкое и
узЙое, буква р с короткой, не опускающейся на нижнюю
строку петлей, буква y с одной ножкой, опускающейся
ниже строки, а> с высокой серединкой, буква ц с
вертикальным хвостом, который является продолжением
мачты, буква if с срединной соединительной чертой и ряд
других признаков (Гошев 1961, с. 116). В Преславской
Круглой церкви был открыт глаголический алфавит, не
полный, состоящий лишь из первых 18 букв, которые
порядком и составом сходны с Мюнхенским абецедари-
ем. Видимо, княжеская, как предполагают, церковь Пре-
слава была местом, где создавались книги и где они
подвергались транслитерации с глаголицы на кириллицу
(Медынцева, Попконстантинов 1985).
109

Долговременную полемику по вопросу создания и
развития кириллицы обобщил Б. Н. Флоря, изложив ее
результаты следующим образом: «...кириллица
формировалась на территории Первого Болгарского царства как
результат синтеза издавна распространенного здесь
греческого письма и тех элементов глаголической азбуки,
которые наилучшим образом могли передавать особенности
языка древнеболгарского населения.» Этот этап совпал с
третьим этапом развития глаголицы, и окончательное
формирование двух разных систем письма на
южнославянских землях проходило в тесном взаимодействии между
ними» (Флоря 1981, с. 59). Мы почти полностью
разделяем процитированный тезис, считая, что древнейшая
кириллица была создана в Болгарии, ее графико-орфографияес-
кая система формировалась при транслитерации
памятников древнейшей глаголицы, но это было сделано на
основе архаической кириллицы, введенной еще св. Кириллом.
В системе древнейшей кириллицы отражены, во-первых,
черты графики древнейшей глаголицы - двуеровое
письмо с реликтовой меной еров, система надстрочных знаков,
во-вторых, в древнейшей кириллице обнаруживаются
нововведения кириллической графики: различение звуков [ё]
и Oa]/f а], графическое различение йотированных и
нейотированных чистых и носовых гласных.
С этой гипотезой хорошо согласуется единодушное
мнение исследователей Саввиной книги В. Н. Щепкина*
Н. Ван-Вейка (Ван-Вейк 1957, с 51), А. И. Горшкова
(Горшков 1963, с. 63) о восточноболгарской языковой основе
этого памятника. О промежуточном по времени
положении Саввиной книги между рукописями древнейшей
глаголицы и позднейшей глаголицы свидетельствуют также
текстологические исследования А. Вайана, Ф. Гривца и
лексикологические изыскания К Горалека (Horalek 1948),
показавшие известную близость Саввиной книги к
моравской редакции Евангелия, и об этом же
свидетельствуют выводы В. Папазисовской о том, что «в
морфологии и лексике Саввина книга содержит некоторые черты,
более архаичные, чем в Зографском и Мариинском
Евангелиях» (Папазисовска 1970, с 317).
Мы уже высказывали выше в порядке гипотезы мысль
о том, что система позднейшей глаголицы была вырабо*
-МО

тана под воздействием кириллической азбуки в ее
древнейшей системе, и параллельно этому процессу в Пре-
славе проводилась доработка самой кириллицы. Так
возникла позднейшая кириллица, дошедшая до нашего
времени в облике лишь одной старославянской книги -
Супрасльской рукописи. Другие памятники -
представители позднейшей кириллицы - имеют характерные
черты древнерусского извода (см. главу 7 настоящего
исследования). Идею формирования позднейшей
глаголицы под влиянием системных отношений в
кириллице мы обосновываем следующими аргументами.
Тексты позднейшей глаголицы по языковым
признакам обычно атрибутируются сербско-македонскому
языковому ареалу конца X - начала XI вв. с центром в
Охриде (Ягич 1879, Бузук 1921). Этому бицентризму
славянской духовной культуры в X в.: древнейшая
кириллица - книгописная школа в Преславе, позднейшая
глаголица - книгописная школа в Охриде, -
соответствуют широко известные исторические данные. После
смерти Мефодия последователи славяноязычного
богослужения вытесняются из Моравии и находят приют в
соседней Болгарии, где Преславский собор 893-894 гг.
принял решение о проведении служб на родном языке.
Однако подлинным преемником кирилло-мефодиевской
традиции становится оппозиционное грекофильскому
Преславу Охридское архиепископство, куда и
стекаются ученики солунских братьев (Георгиев 1954, Мильков
1997). Возглавляет Охридское архиепископство Кли-
мейт Охридский, о котором Н. С. Державин писал:
«1£ому, в самом деле, как не этому талантливейшему и
литературно одаренному ученику славянских
первоучителей было озаботиться своевременной организацией
достойного славных подвижников чествования их
памяти? Этого требовали от него не только любовь к своему
учителю, не только сознание своего сыновнего долга, не
только благоговейное отношение к памяти, но и
интересы дела утверждения славянского просвещения, для
которого так много было сделано солунскими
братьями, которое обещало такой блестящий расцвет, и
которое, однако, преждевременно было разрушено... Надо
было напрячь все силы, чтобы спасти дело солунских
111

братьев; надо было освежить в памяти их заслуги; надо
было создать известный подъем настроения... кто
другой мог лучше всего это сделать, как не Климент, всею
душою преданный братьям, непосредственный свидетель
их подвижнической жизни, очевидец и соучастник их
«достохвального живота» и «пресветлой красоты» их
«детели» (Державин 1929, с. 44). Имя Климента, епископа
словенского, было впервые обнаружено В. М. У идольским
в древнем каталоге болгарских епископов: «Климент,
которому Борис, царь болгарский, поручил епархиальную
власть во всех странах с Фессалоника (Солуня) до
Иерихона и Банини» (Климент Охридский 1970, с. 15). По
свидетельству его жития, деятельность Климента Охридско-
го включала в себя не только подготовку священства, но
и составление проповедей и песнопений, в том числе
Цветной Триоди (Туницкий 1918, с. 70,104, Дуйчев 1968,
с. 21-31). Творческое наследие св. Климента огромно, в
настоящее время издано три тома атрибутируемых ему
проповедей и похвальных слов. Но предполагаемая
деятельность Климента как реформатора славянской
азбуки еще не была предметом научного внимания. Отметим,
что решения Преславского собора 894 года, узаконившие
статус кириллицы в качестве канонического славянского
письма, могли быть приняты не всеми, и особую
позицию по отношению к подобным постановлениям
высказывали, очевидно, прежде всего непосредственные
ученики солунских братьев - Климент и Наум, основатель
монастыря на Охридском озере (О Житии Наума см.
Тгарр 1974, с. 161). Константин же Преславский — один
из предполагаемых реформаторов кириллицы и ее
преобразователь в канонический славянский алфавит - не
упоминается в Житии Мефодия среди его учеников,
которые после смерти учителя претерпели гонения в
Моравии, предполагается даже, что он прибыл в Пре-
слав из Константинополя, избежав, таким образом,
гонений и скорбей за дело славянского просвещения.
Возможно, разная судьба учеников Кирилла и Мефодия
сказалась и на их различном отношении к кирилло-ме-
фодиевскому наследию. Спор о первенстве глаголицы и
кириллицы явился, по-видимому, важнейшей
коллизией, предшествовавшей появлению решений Преслав-
112

ского собора, ожесточенная полемика по этому поводу
отражена в «Сказании о письменех» Черноризца
Храбра, занявшего как раз позицию отстаивания глаголицы
как священного наследия свв. равноапостольных
братьев, позицию, выражаемую их учениками - «суть бо еще
живи, иже суть видели их». Решениям Преславского
собора, утвержденным царем Симеоном, наиболее
последовательные из учеников свв. Кирилла и Мефодия
могли противопоставить лишь свое упорство в развитии
письменности на глаголице, и деятельность этого рода
должна была иметь место в годы между 894-м и 916-м,
так как, по имеющимся сведениям, Наум умер в 910 году,
а Климент - в 916 году (Златарский 1971, с. 346, 350).
Поскольку среди аргументов книжниками,
недовольными глаголицей, выдвигалось утверждение, что ряд букв
этой азбуки, принесенной из Моравии, соответствовал
фонетическим особенностям моравских говоров и не был
нужен для передачи звуков болгарского языка,
необходимость некоторого реформирования глаголического
алфавита была очевидна и тем, кто отстаивал
неприкосновенность глаголицы (Galabov 1967, с. 110-111).
Естественно ожидать, что приспособление глаголицы к новым
языковым условиям проходило под влиянием графико-ор-
фографической системы древнейшей кириллицы,
адаптация которой к болгарской фонетической системе ставилась
в образец ее сторонниками на Преславском соборе.
Поэтому графико-орфографическая система позднейшей
глаголицы не могла игнорировать достижения графики
кириллицы, именно под влиянием последней и формируется
чртырехъюсовая система письма глаголических текстов
палеографического типа круглой глаголицы. Похоже, что это
был единственный компромисс, на который решились
ученики свв. Кирилла и Мефодия, в остальном сохранившие
графико-орфографическую структуру глаголицы
неизменной. В более последовательном сохранении кирилло-мефо-
диевских традиций Климентом в Охриде, нежели восточ-
ноболгарскими книжниками, убеждает и текстологическое
исследование Ассеманиева Евангелия и Саввиной книги,
проделанное Й. Враной (Vrana 1970).
Факт сосуществования древнейшей кириллицы и
позднейшей (круглой) глаголицы в Симеонову эпоху
ИЗ

подтверждается эпиграфической надписью первой
половины X в. на стенах Симеоновой круглой церкви в
Преславе, где соприсутствуют глаголица и кириллица:
YLPKV САТААГФ ЙОАНА ДЕЛАННА ПАУЛОМЬ УАрТ1<|>уЛА?СШЬ
•"* ъ* СЭ (п п б!) (Миятев 1929). Два ЛагбЛических
фрагмента и уже упомянутый нами неполный
глаголический абецедарий, состоящий из 18 букв, тщательно
исследованы А. А. Медынцевой и К. К Попконстанти-
новым, которые пришли к важному для нас выводу: «Все
глаголические надписи, сделанные на стене Круглой
церкви, отходят от древнейших рукописных образцов в
начертаниях некоторых букв (таких, как 9&, Y, &),
представляя их сравнительно поздние варианты. В то же
время Преславский абецедар дает такие начертания
(буквы «земля», «како»), которые скорее всего являются
одной из разновидностей местного глаголического
письма», все эти факты позволяют авторам датировать
глаголические фрагменты из Преслава I половиной X века
(Медынцева, Попконстантинов 1985, с. 53). Не
сохранились в преславской эпиграфике буквы специфически
славянских гласных глаголицы, но графика других
используемых здесь глаголических букв, очевидно,
принадлежит палеографическому типу круглой глаголицы,
формы которой, по нашему предположению, были
выработаны после Преславского собора Климентом Охрид-
ским и его последователями. Мы предполагаем, что при
этом Климент и его сподвижники продолжают
использовать и кириллическую азбуку, причем не столько в
реформированном виде, сколько в архаическом облике,
вмененном ей еще св. Кириллом, - с функцией
греческой транскрипции славянских звучаний. Приведем здесь
наиболее весомые доказательства.
Мариинское Евангелие, написанное графико-орфог-
рафической системой позднейшей глаголицы, обычно
датируют началом XI в. в отношении глаголического
массива текста. Но данная рукопись имеет много
приписок на полях, выполненных кириллицей. По
содержанию это обозначение номеров глав, оглавления
обширных отделений-глав, указания о времени чтения и о том,
на какую память или праздник положено чтение,
отметки о начале и конце чтений.
114

Большинство исследователей, начиная с И. В. Ягича
(Ягич 1883), датируют кириллические приписки Мариинс-
кого Евангелия двумя веками позже времени создания
глаголического текста книги. Ср. описание части приписок у
Ягича: «1) на л. 170об. почерком тасавшепэприписки
(старшие): «прости ш ги пнсбша (ик уисла куг» (т. е. номера
евангельских глав), б) на л. 133 об. киноварью почерком
XIV a: «y«да стс Бф брать башь гггшнът пшань млм а
бь сласть щингьт!», в) на л 134 об. (в ниж. части) запись о
числе дней в году и проч., г) приписаны указания
апостольских и евангельских или только евангельских чтений
(с началами прокимнов и аллилуариев): на л. 44 - на
Пасхальную неделю, на л. 77 - на дни седмицы, на л. 132 об. -
133 - на субботы перед и после некоторых двунадесятых
праздников» ( Ягич 1883, с 410).
Датировка кириллических приписок XIII-XIV веками
основывается на особенностях их графики и орфографии,
считающихся поздними, и при этом игнорируется ряд
фактов, позволяющих уверенно считать большинство
кириллических записей современными глаголическому тексту
Мариинского Евангелия или написанными сразу по
следам создания общего массива глаголического текста.
Первым основанием в доказательстве
одновременности глаголической и кириллической частей рукописи
является идентичность чернил, которыми написаны сам
глаголический текст и кирилловские приписки к нему.
Чернила одинаковы по цвету (средне-коричневые и
светло-коричневые), по тону, по консистенции, по характеру
фиксации на пергамене. Совпадения такого рода да еще с
узницей в 2-3 столетия практически невозможны, если
учесть еще, что зачастую даже у разных писцов одной и
той же рукописной книги чернила могут различаться
цветом и тоном, и особенно густотой, а бывает и так, что
конец и начало работы у одного писца выполнены
разными по цвету чернилами.
Вторым важным фактором, доказывающим
одновременность создания глаголического текста и
кириллических приписок, является наличие на полях не только
кирилловских записей, но и глаголических, а также
приписок смешанных, т. е. таких, где в глаголическую
запись вкраплены кириллические буквы.
115

Проанализируем данные глаголические записи с
кирилловскими вставками: ЬЭ0Э %-% 5-8 ГЬЗШЭЛ-вШЗиль
(л. 154), -Р-Ь 2™%Э f Этрд V-8 3* бЬАмА (л. 18). Следует
отметить, что палеографически глаголические графемы
приписок совпадают с почерком самого текста
Евангелия. Начерки глаголических букв в них полностью
повторяют характер начертаний букв рукописи в целом.
Это буквы круглой глаголицы с большими
скругленными петлями F % Я? и др. Буквы редуцированных -в -8
имеют довольно поздние начертания - в виде
восьмерки, спинки у этих букв прямые. Вообще смешанный
кириллическо-глаголический почерк довольно сжатый,
писец варьирует буквы разных азбук, свободно
переходя от одной к другой. Причем все находящиеся на
полях рукописи глаголические графемы имеют аналогии в
начертаниях самого текста. К примеру, постоянное на
полях начало V-8 3-РЗ (въ оно) совпадает рисунком с
аналогичными текстовыми началами чтений. Графика
глаголической приписки-ссылки на апокрифическое
Евангелие BAhSW- СЫ-™Ы- %-РА (иъкобл Брлтрл господ на)
находит графические параллели в глаголице текста,
укажем здесь также на особую архаичность формы братра.
В свою очередь кириллические буквы из смешанных
записей имеют начертания, одинаковые с
самостоятельными кириллическими записями. Так что нет
оснований считать последние палеографически поздними —
относящимися к XIII-XIV вв.
Покажем это в сравнительном палеографическом
описании кириллической графики Мариинского Евангелия. В
начертаниях букв здесь немало архаичных графических
элементов. Древний облик, сходный с начертаниями листков
Ундольского, имеют буквы y (в виде галочки), б, м (с
петлей ниже строки), а. Буквы y ц z близки начертаниям
Саввиной книги, Хиландарских листков. Встречается буква о с
точкой посередине - древняя черта, характерная для Енин-
ского Апостола. Есть в рукописи и более новые признаки
орфографии, чаще свойственные рукописям XII—XIII вв.,
именно на них основывал свои выводы И. В. Ягич и его
последователи о более поздней датировке кириллической
графики Мариинского Евангелия. Таковы написания
буквы -ь, мачта которой расположена много выше строки, а
116

коромысло лежит на верхней линии строки. Таковы
написания йотированных букв ккм,а также букв и и, чьи
перекладины помещаются несколько выше середины
строки. Поздним, на первый взгляд, является и начертание ж с
маленькой и ассиметричной верхней частью. И все же эти
аргументы не могут быть признаны существенными при
датировке записей, поскольку подобные начерки букв вполне
могут являться и индивидуальной особенностью почерка
писца и чертой, нуждающейся в уточнении - в «удревле-
нии» датировки. К примеру, начертание ж в Мариинском
Евангелии сходно с таковым же рисунком этой буквы в
Туровском Евангелии XI в.
Решающим доказательством в защиту тезиса о более
молодом возрасте кириллических записей по сравнению
с текстом глаголицы, по мнению исследователей,
является орфография приписок, обнаруживающая, как
писал Ягич, «правописание сербское уже в полном
развитии. Приписки сделаны отчасти чернилами, отчасти
киноварью - старше других, судя по почерку,
киноварные отметки недель и дней недели, в которые читались
тексты, эти отметки прибавлены на полях страниц
хорошим почерком кирилловского письма не позже
конца XIII или нач. XIV в.» (Ягич 1883, с. 410).
Рассмотрим подробно графико-орфографическую
систему кирилловских приписок Мариинского Евангелия
в сопоставлении с орфографической системой его
глаголического текста.
1) Орфография кириллических приписок содержит,
в основном, лишь один знак редуцированного ь, что
считается явно поздней сербской чертой: бь домь л. 77,
о оусьуьшн сшкобинцн л. 67 об. Однако этот
орфографический признак мы не можем считать поздним,
поскольку одноеровая графика обнаруживается прежде
всего в кириллических рукописях, написанных в
системе архаической кириллицы. Одноеровое письмо
находят в л. 67 Супрасльской рукописи, в листках Ундольс-
кого, в Македонском кирилловском листке. Одноеровая
графика содержится в древнеболгарских надписях,
проанализированных В. Ивановой и О. Неделькович, - Доб-
руджанской надписи 943 г., Козлуджанской надписи из
Плиски X в. (Неделькович 1967).
И7

Поскольку орфография глаголических текстов Мариин-
ского Евангелия отражает явление «мены еров», т. е.
неэтимологическое, беспорядочное употребление двух букв
редуцированных типа W4fbdUi4lll55 - Бгпмигшии, i*db-№4 -
корабъ, то, очевидно, писец, копируя глаголический текст,
воспроизводил систему, отраженную протографом, а занося
записи на поля, транслитерировал их с глаголицы (отсюда
и смешанные написания) и при этом пользовался знакомой
ему системой архаической кириллицы. Добавим здесь, что
и записи, и текст в отношении редуцированных роднит
между собой характерная черта: как в тексте, так и в
кириллических записях есть случаи написаний о на месте ъ на
конце слов. Ср.: в глагол, тексте: -Р-ЬЬЭ^ДО* -намдо сь л. 148
ЪА+ЪЗЛ+ЬЭ -глагмауо л. 148, в кирил. тексте: да шткътк
ДАШ Л. 134 Об. ^
Таким образом, при видимом несходстве принципов
употребления редуцированных в глаголических и
кириллических системах Мариинского Евангелия, их
сосуществование не исключено в данную эпоху, а наоборот,
свойственно именно ей.
2) Другим важнейшим датирующим признаком
кириллической орфографии Мариинского Евангелия
называют полное отсутствие юсов ж а, причем в записях д
заменяется буквой i: о п«ти ya-ёбь л. 98, бышсшш 134 об,
уедшь л. 134, притри на ш л. 77.
Но и этот аргумент не может служить
доказательством сравнительной молодости кириллических
записей, поскольку замена а через « может быть
отражением прямой транслитерации глаголической системы, в
которой, как известно, буква д после согласных имеет
глаголический аналог <€. Не очень опытный писец
вполне мог перенести древнюю глаголическую букву в
кириллическую запись, как, к примеру, это делал писец
Саввиной книги, только на первых 100 листах
которой обнаружено более 30 исправлений д из <€
(Щепкин 1899). Случаи транслитерации такого типа
известны и в Реймсском Евангелии (I пол. XI в.), где на
месте а находим с rf-*Y?i свое л. 10 а, бръма абаышка
7КЪ7А*Ы Л. 76.
3) Признаком прямой транслитерации
глаголических записей протографов в кириллическую систему яв-
118

ляются многочисленные случаи написаний а и оу после
мягких согласных: б пъж?а л. 67 об., • ^АПР-ырснй иороу
л. 4, какого л. 134. Такие написания встречаются во
всех ранних кириллических рукописных книгах,
которые еще близки своим глаголическим образцам - в
Саввиной книге, в Енинском Апостоле и др.
4) В орфографии кириллических приписок Мариинс-
кого Евангелия употребляются йотированные буквы к »,
которых нет в глаголице, но их присутствие вовсе не
означает позднего характера написаний, эти буквы
спорадически появлялись в текстах, основанных на графи-
ко-орфографической системе древнейшей кириллицы, они
встречаются даже в листках Ундольского, в
Македонском кирилловском листке, а также в Саввиной книге, в
Хиландарском и Зографском листках.
5) В то же время обращает на себя внимание
последовательное сохранение в графике приписок
надстрочных знаков - древней глаголической диакритики,
которая, во-первых, показывает, что записи были именно
скопированы, а не воспроизведены «от себя»,
во-вторых, что записи были транслитерированы с глаголицы
и их надстрочные знаки сохраняют все свои основные
функции, известные в глаголической диакритике:
обозначение начала слова еь оно л. 87; обозначение
редуцированных в слабой позиции пжстАктншр л. 115;
обозначение йотации пиний мой л. 77.
Итак, принятая в науке датировка кириллических
записей Мариинского Евангелия - XIII-XIV века, на наш
взгляд, не является верной. По палеографическим
признакам кириллическая графика этой рукописи современна ее
глаголической графике. Важнейшие же черты
орфографической системы кириллицы Мариинского Евангелия,
кажущиеся первоначально поздними, на самом деле
являются родственными кириллической графике древнейших
славянских памятников. Таким образом, Мариинское
Евангелие содержит не только древний глаголический текст,
созданный не позднее начала XI в., но и столь же древний
текст XI в., написанный на кириллице.
Ассеманиево Евангелие также имеет кириллические
пометы, причем сделанные тремя почерками: во-первых,
записи рукой писца основного текста Ассеманиева, эти
119

пометы следуют вперемежку с глаголическими: тьож
БЛАГОСЛОВИ БЪ И (ИА КНИГЪ1 АМИНЪ &ЭАЭ А
СЬ+^Э + &<Я>А %ЬЗЕ!Д (70Л!» УРЬНИЛО БРАТ* Z
Этот глаголический почерк идентичен почерку
основного текста. Кириллические начерки в этих фрагментах
имеют весьма архаичный облик: а с вертикальной
мачтой и крохотной петлей, ъ\ с соединительной чертой,
необходимо отметить индивидуальную черту писца -
странной формы б с петлей, повернутой влево, и юс
малый д особой конфигурации. Все это говорит о
слабом владении писцом текста Ассеманиева Евангелия
графикой кириллицы, о вспомогательной функции
кириллицы в данном кодексе. Другие кириллические записи,
одновременные глаголическому тексту или сделанные
сразу после создания основного текста, представляют
собой регулярные месяцесловные пометы о числе дней
в месяцах года. Почерк помет также архаичен (в
начертаниях а, м, д, y), как и описанный выше, однако этот
писец профессионально владеет кирилловской
графикой. Особенностью почерка и свидетельством его
архаичности является ю в зеркальном изображении, что
говорит о неустоявшемся в этом кириллическом почерке
начертании данной буквы. Месяцесловные пометы
принадлежат писцу по имени поп Стан, оставившему еще
несколько видов записей.Туг и пометы месяцесловного
характера whja иа-ь к*стго николл, и кириллические
вставки в невнятно написанный глаголический текст:
ЛЮДЬМИ И1СА (0 ПрЪДА ApYH6j>6H И КНА7И НАШИ
44* ЭсДкЖДбнш сылрьти рАШАШЖ и. Поп Стан оставил и
собственные приписки типа: А7Ь попь стань писать
н«д на сридокрстш. В записях попа Стана лучше, чем в
его же месяцесловных пометах, выявляются не только
архаические начерки букв (в частности, прямое родство
юса малого глаголического с юсом малым
кириллическим: у попа Стана кириллический юс малый - это
просто положенный плашмя глаголический юс), но и
орфография, свойственная архаической кириллице, а
именно, одноеровое письмо, отсутствие йотированных
букв, и в архаическом облике - в зеркальном
изображении, -б в фонетическом значении Ца]. Таким образом,
как и в Мариинском Евангелии, перед нами кирилли-
120

ческие записи, сделанные архаической кириллицей в
порядке пояснений к текстам на глаголице практически
одновременно с созданием основного массива
глаголического кодекса Ассеманиева. Третий кириллический
почерк приписок данного памятника отличается от
предшествующих записей и начертанием букв, и
орфографическими приемами. Это всего лишь одна, но очень
информативная в графико-орфографическом отношении
реплика, выполненная в графико-орфографической
системе позднейшей кириллицы: z-ьло кжбъ! Ktmrii и?
нн\же се сА тАжтА сим книги да мжка мни л. 38 об.
Рисунки букв в записи свидетельствуют об опытности
писца, его совершенном владении графикой
кириллицы. Палеографически почерк напоминает почерк Суп-
расльской рукописи. К такому же заключению
приводит анализ орфографии записи, в частности, начертания
двух малых юсов: А=[§] и 1А=Ц?], причем йотация ьх
выражена при помощи короткой вертикальной черты,
присоединенной перекладиной к верхушке буквы.
Лигатуры, йотированный и - дополнительные признаки
позднейшей кириллицы, присутствующие в записи.
Кстати, и смысловое содержание приписки говорит о
неприятии писцом глаголической системы текста.
Так, на основании кириллических помет и записей в
составе текстов Мариинского и Ассеманиева Евангелий
можно предполагать, что в текстах позднейшей
глаголицы допускается одновременное использование
кириллицы, но в ее архаичном, неразработанном облике, в виде
своего рода греческой транскрипции к глаголическим
текстам. Намеренно пренебрегая разработкой
кириллической графико-орфографической системы, книжники
Охридской школы все же стремились развивать
глаголическую систему, и это выразилось в перестройке
трехъюсовой системы графики в четырехъюсовую,
которая фиксировала противопоставление йотированных
и нейотированных носовых гласных или их рефлексов.
Попытка обозначить йотацию свойственным
кириллическому письму образом была предпринята в Зографс-
ком Евангелии, где в ряде случаев <€ в значении jj§]
снабжена особым значком - короткой мачтой, которая
крепится к петле графемы <€.
121

Хронология старославянских рукописных книг
Подводя итог исследованию эволюционных процессов
в старославянской письменности, мы утверждаем, что
глаголица и кириллица в первый век своего бытования
переживали постоянные структурные изменения,
приспосабливавшие эти азбуки к меняющимся языковым условиям
их существования. Классификация этапов эволюции
глаголицы и кириллицы в сфере особенных славянских
гласных совпала с данными, полученными в результате
искусствоведческих и палеографических исследований, что
подтверждает надежность наших графико-орфографичес-
ких изысканий.
Установив хронологическую точку отсчета для
реконструированного здесь прототипа глаголической азбуки -
протоглаголицы и выяснив происхождение архаических
текстов на кириллице, мы попытались на основе
предложенной здесь группировки древнеславянских текстов по
критерию выражения в них специфически славянских
гласных звуков выстроить систему абсолютной и
относительной хронологии в появлении глаголических и
кириллических памятников разных групп.
Протоглагояица - графическая система, созданная с
миссионерской целью, отраженной в графике и
названиях букв, Кириллом Философом для перевода Св.
Писания и богослужения на славянский язык.
Архаическая глаголица как основная графико-орфогра-
фическая система славянского письма и архаическая
кириллица как греческая транскрипция письма на славянском
языке, дополненная глаголическими буквами славянских
звуков. Обе графико-орфографические системы
воплощены в текстах первых переводов Св. Писания первоучителем
славян Константином-Кириллом до его миссии в Моравию
с опорой на фонетику солунского диалекта. Данные графи-
ко-орфографические системы нашли отражение в I группе
глаголических памятников (лл. 41-57 Зографского
Евангелия, 2-й л. Пражских отрывков, Будапештский листок,
Зографский палимпсест) и в I группе кириллических
памятников нашей классификации (листки Ундольского,
122

Македонский кириллический листок, л. 67 Супрасльской
рукописи, Енинский Апостол).
Древнейшая глаголица - графико-орфографическая
система, доработанная на основе архаической
глаголицы Кириллом и Мефодием в Моравии с опорой на
фонетику моравского диалекта. Эта
графико-орфографическая система отражена во II группе глаголических
памятников данной классификации (Киевские листки,
1-й л. Пражских отрывков, Синайская Псалтирь, Ох-
ридское Евангелие).
Древнейшая кириллица - графико-орфографическая
система, созданная на графической базе архаической
кириллицы с опорой на графические достижения
древнейшей глаголицы учениками равноапостольных братьев и
прежде всего Константином Пресвитером в Преславе при
учете фонетических особенностей восточноболгарского
диалекта. Графико-орфографическая система
древнейшей кириллицы воплощена во II группе кириллических
памятников приведенной здесь классификации
(Саввина книга, Хиландарские листки, Зографские листки).
Позднейшая глаголица - графико-орфографическая
система, развитая на графической базе древнейшей
глаголицы под воздействием графических достижений
древнейшей кириллицы при учете
македонско-сербских диалектных особенностей учениками Кирилла и
Мефодия, главным образом, Климентом в Охриде.
Графико-орфографическая система позднейшей
глаголицы имеет выражение в III группе глаголических
памятников классификации (Мариинское Евангелие,
Зографское Евангелие, Ассеманиево Евангелие, Синай-
ciqm Евхологий, Сборник Клоца).
Позднейшая кириллица - графико-орфографическая
система, в которой последовательно проведены все
новации графики и орфографии древнейшей кириллицы и
устранены по большей части реликты написаний,
восходящих к глаголической графико-орфографической
системе. Данная графико-орфографическая система донесена
до нас единственным старославянским памятником -
Супрасльской рукописью.
Выявив группы текстов, сохранивших славянские
графико-орфографические системы, наиболее близкие к
123

кирилло-мефодиевской эпохе, мы проверили
достоверность этих изысканий текстологическим критерием. В
группу памятников архаической глаголицы входят:
Зографский палимпсест - фрагменты Евангелия
неустановленного текстологического типа, Будапештский
листок - отрывок богослужебного текста, один из
Пражских листков - также фрагмент богослужебного текста.
Памятники архаической кириллицы - это листки Ун-
дольского - отрывок Евангелия апракос, Македонский
кириллический листок - фрагмент из «Предисловия»
Кирилла Философа к переводу Евангелия, лист 67 Суп-
расльской рукописи, являющийся переводом слова
Иоанна Златоуста, и, наконец, Енинский Апостол апракос.
Согласно Житию Кирилла, первыми текстами,
переведенными им на славянский язык, были Евангелие
апракос и «весь церковный чин», поэтому названные
рукописи непротиворечиво укладываются в список первых
славянских переводов, осуществленных просветителями
славян.
Исторический смысл эволюции графико-орфогра-
фических систем славянских алфавитов, эволюции,
пережившей несколько последовательно сменявших друг
друга этапов, заключается в постепенном формировании
такой графико-орфографической системы, которая бы
наиболее точно и понятно для книжника отражала все
существенные особенности старославянского языка. Эта
графико-орфографическая система завершенно
воплощена в позднейшей кириллице. Кроме того, в первый
век своего существования славянская письменность в
облике двух график отразила в себе важнейшие
фонетические изменения эпохи, связанные, кстати говоря, все с
теми же специфическими славянскими гласными: это
процессы утраты носовых гласных, начало падения
редуцированных гласных, а также диалектные
особенности звучаний славянских гласных тех славянских земель,
которые осваивали письменную культуру.
Наши выводы о формировании последовательно
сменявших друг друга типов глаголических и кириллических
графико-орфографических систем совпали с итогом
исследования старославянских редакций Евангелия, осуществ-
124

ленного О. Неделькович. Приведем здесь ее заключение:
«С тех пор как Ягич сто лет тому назад связал изучение
старославянской лексики с проблемой эволюции
славянского перевода Евангелия, синонимика Евангельских
текстов остается главным источником для исследований в этой
области. Считая вопрос лексических изменений
неотделимым от эволюции общей структуры текста (в том числе и
графико-орфографической ее эволюции - Г. М), можно
полагать, что история славянского перевода Евангелия
прошла через следующие редакции:
1. первоначальный апракос св. Кирилла,
переведенный перед отправлением в моравскую миссию в 863 году,
еще в Цареграде;
2. первоначальная редакция четвероевангелия,
выполненная Кириллом и Мефодием в Моравии путем
перевода дополнительных частей, присоединенных к
первоначальному апракосу;
3. особая разновидность первоначального апракоса,
возникшая в Моравии в процессе распространения
славянского богослужения под влиянием текстов
четвероевангелия и проповедей;
4. адаптация моравской редакции четвероевангелия
в рамках Преславской и Охридской школ после
перехода учеников Кирилла и Мефодия на Балканы»
(Неделькович 1970, с. 279).
Все описанные здесь этапы становления
славянских редакций Евангелия соответствуют выделенным
нами типам графико-орфографических систем
глаголицы и кириллицы: 1-й этап - графико-орфографической
системе архаической глаголицы / кириллицы, 2-й и 3-й
этапы - графико-орфографической системе древнейшей
глаголицы, 4-й этап - графико-орфографической
системе древнейшей и позднейшей кириллицы (Преслав) и
графико-орфографической системе позднейшей
глаголицы (Охрид).
Малое число характеризующих установленные нами
графико-орфографические процессы старославянских
памятников, дошедших до наших дней, может быть
восполнено показаниями древнерусских рукописных книг
XI в., протографы которых принадлежат одному из
типов глаголических или кириллических систем письма.
125

Таблица эволюционных изменений в графике
славянских азбук
протоглаголица
Ф
архаическая глаголица -> архаическая кириллица
Ф Ф
древнейшая глаголица -> древнейшая кириллица
ф nj ф
позднейшая глаголица позднейшая кириллица
*вертикальные стрелки показывают
последовательность этапов эволюции славянских алфавитов;
*горизонтальные и косые стрелки показывают
влияние графических систем разных азбук друг на друга.

ЧАСТЬ II
ГРАФИКО-ОРФОГРАФИЧЕСКИЕ СИСТЕМЫ
ДРЕВНЕРУССКИХ РУКОПИСНЫХ КНИГ
XI ВЕКА В СВЯЗИ С УСВОЕНИЕМ НА РУСИ
СТАРОСЛАВЯНСКОГО КНИЖНОГО
НАСЛЕДИЯ
Русь IX - XI вв. во взаимодействии со странами
письменной культуры
Обзор историографии, посвященной проблеме
международного положения Руси в IX - X вв., позволяет
утверждать, что оформившееся из племенных союзов в
VIII-IX вв. Русское государство в период до правления
Владимира Святославича развивало свою бесписьменную
культуру в окружении письменных культур. Уже для
IX в. достоверно известны контакты Руси с Византией,
Норвегией, Германией, Болгарией - странами и
землями, владевшими тысячелетней практикой употребления
письма (как Византия) или новоизобретенным письмом
(как Болгария). Так, «варяжские» дружины, будучи на
военной службе у русских князей, несли с собой
руническую письменность, обнаруженную в раскопках IX в. в
Новгороде, Гнездове и ряде других городов Руси (Ягич
1911, Мельникова 1994). Скандинавские хроники
подтверждают такие контакты в довладимирово время (Рыд-
зевская 1978), им вторит и «Повесть временных лет». О
взаимодействии Руси с Германией в IX-X вв.
свидетельствуют немецкие хроники, указывая даже на наличие в
127

городе Регенсбурге древних «Русских ворот»,
появившихся в результате активного торгового обмена между двумя
странами. Русские «гости» в общении с немецкими
купцами не могли миновать актов латинского письма (Наза-
ренко 1994).
Контакты Руси с Византией прослеживаются в эту
эпоху наиболее четко. Не случайно появление Руси в
качестве самостоятельного государства («нача ся прозывати
руска земля») летопись подкрепила ссылкой на
упоминание ее в византийской хронике времен императора
Михаила Ш (842-867) - «яко при сем цари приходиша Русь
на Царьград, яко же пишеться в летописаньи гречестемь»
(Повесть временных лет, 1951). Причем закрепляемые
письменно результаты этих походов - знаменитые
договоры русских послов с Византией 911,944 гг. и договор
князя Святослава 971 г. - составлялись «на двою харатью»
(Каштанов, 1972, с. 212). Историк реконструирует самый
процесс составления договора между двумя
государствами: «Тексты, идущие в грамоте от лица русских, образуют
в совокупности верительно-клятвенную грамоту послов.
Текст, идущий от лица греков, содержит в себе прежде
всего условия договора и сведения о способах его
утверждения обеими сторонами. Все договоры в обоих
экземплярах вырабатывались совместно русской и византийской
сторонами в соответствии с инструкциями того и другого
правительств, на базе византийской канцелярской
практики» (Каштанов 1972, с. 212, 215). В связи с
русско-византийскими контактами в IX-X вв. можно напомнить, что
первая волна христианизации пришла из Византии как
следствие нападения Руси на Византийскую столицу в 860
году. В энцикликах к восточным патриархам патриарха
Фотия о крещении Руси в 860 году сказано как о
свершившемся факте (Подскальский 1997, с. 22).
Выдающимся событием до официальной христианизации при
Владимире было крещение княгини Ольги, принявшей его не
позднее 957 г. (Острогорский 1967, с. 145). Понятно, что
рецепция христианства, пусть даже в частном порядке,
подразумевала необходимость богослужебной практики,
поэтому все храмы, возведенные в довладимирово время (кн.
Ольгой в Киеве, христианами Новгорода - по
свидетельству Иоакимовой летописи), имели книги для богослуже-
128

ния, без сомнения, на греческом языке, а в послекирил-
ловскую эпоху и на славянском языке (Янин 1984, с. 56).
Источником знакомства с книгами на славянском языке
могли быть ученики Мефодия в Моравии, когда в
886 году в результате открывшихся гонений на
славянское богослужение в Моравии, они могли спасаться
бегством на Руси, принося с собой славянскую грамоту и
книги (Зеленин 1954, с. 94). Моравский источник
славянской грамоты на Руси был открыт Н. К Никольским при
анализе «Сказания о начале славянской письменности» в
«Повести временных лет» (Никольский 1930). Плод
широких моравско-русских контактов увидел А. Г. Кузьмин в
особенных чертах русского христианства X-XI вв.
(Кузьмин 1987). Источником знакомства Руси с книгами на
славянском языке могло оказаться и более позднее
русско-болгарское взаимодействие, связанное с походами кн.
Святослава в 971 году на Болгарию, причем книги,
возможно, прибывали на Русь в числе военных трофеев
(Ангелов 1958, с. 134).
Таким образом, становление государства Русь в
дохристианскую эпоху проходило в окружении государств с
письменной культурой, в тесном взаимодействии с ними.
Находясь в постоянном общении с государствами -
носителями письменности, правящая элита дохристианской Руси
неизбежно шла по пути осмысления письма как
важнейшего орудия государственности, религиозной, культурной,
экономической деятельности. Приведем здесь
авторитетное мнение А. А. Медынцевой: «Находки некоторых
орудий письма можно отнести к IX, рубежу IX-X вв., более
широкое использование письма, судя по находкам стилей
и надписей, относится к X в., к середине и второй его
половине. Именно к этому времени относятся и
фрагменты греко-кирилловских надписей. Появление их связано
не с распространением христианства, а с использованием
письма в первую очередь в деловых целях, вероятно, для
разного рода торговых и хозяйственных записей, хотя это
и не исключало использование его в религиозных и
государственных целях. Но именно многоэтническое
население древнейших городов с их развитыми ремеслами и
торговлей, с постоянными торговыми и культурными
контактами со Скандинавией и Хазарией, с Византией и
5 Хронология старославянских и дрспнерусскнх рукописных книг X-XI im. 129

Болгарией - это та среда, где письменность получила
первое стихийное распространение» (Медынцева 1985, с 15).
О. В. Творогов итожит предположения историков:
«Письменность на Руси была известна по крайней мере с начала
X в., но использовалась она исключительно для деловых
людей: фиксировались на «хартии»-пергамене
международные соглашения, вручались отправляющимся в
Византию купцам грамоты, удостоверяющие цель их поездки,
возможно, составлялись письменные завещания; не
исключено, что грамотные люди даже в это время могли
обмениваться письмами, подобными широко известным
берестяным грамотам позднего времени» (Творогов 1996, с 363-364).
Так, к моменту крещения Руси св. Владимиром здесь были
созданы предпосылки для восприятия письменности в
общегосударственном масштабе. Крещение Руси стало
поворотным событием не для начала письменности на Руси
вообще, а для начала государственной письменности.
Воспроизведем в этой связи события крещения по
реконструкции, сделанной А. Поппэ и являющейся в
настоящее время самой полной и взвешенной. Согласно А. Поппэ,
в мае 987 года император Василий П обратился к
Владимиру с просьбой о срочной помощи против узурпатора
Барды Фоки. В ходе переговоров в Киеве летом 987 года
Владимир обещал креститься и крестить свой народ;
организацию русской церкви должна была обеспечить
митрополия, подчинявшаяся Константинопольскому
патриархату. Кроме того, сестра императора Анна должна была стать
супругой Владимира, который со своей стороны соглашался
немедленно послать войско против мятежников и
присоединившегося к ним крымского Херсонеса. Русские войска,
защищая интересы византийского императора, одержали
две победы: в битве под Хрисополем в январе-феврале
988 г. и во взятии Херсонеса в апреле-июле 989 г. Тем
временем в Киеве греческие священники совершили
крещение Владимира, вероятно, на Богоявление 6 января
988 г. На Пасху или на Троицу в том же году были
крещены также и киевляне, а летом 988 г. состоялось
бракосочетание Владимира и греческой принцессы Анны (Рорре
1976, с. 195-244). В Житии кн. Владимира сообщается,
что после того, как по его велению в Киеве была
построена церковь Богоматери, он назначил там епископа и свя-
130

щенников и, кроме того, подарил все, что было взято из
города Корсуня, и главное для нас: \кшт>\ I китъг книги i
сослдтл ирковнъгл (Житие кн. Владимира 1889, с. 39). В
«Повести временных лет» за рассказом о крещении
следует повествование об основании Русской Церкви,
ниспровержении языческих кумиров, крещении в Днепре
киевлян, воздвижении храмов на месте языческих капищ, об
устроении христианского просвещения в новосозданных
общинах. В Иоакимовской летописи под 989-992 гг.
сохранились сведения о христианизации других русских
городов (Ростова, Суздаля, Новгорода), и эти известия
исследователи считают вполне достоверными (Янин 1984,
с. 40-56). Сразу же вслед за крещением городов в них
учреждаются епархии, хронология устроения которых в
настоящее время установлена. При Владимире учреждено
4 епархии во главе с киевской митрополией. Как заметил
Г. Подскальский, «в качестве местопребывания епископов
выбирались города, наиболее значительные в
экономическом и политическом отношении, где вследствие торговых
связей с Византией достаточно рано сложились
христианские общины» (Подскальский 1997, с. 59). Тот же
исследователь, опираясь на данные 4 Повести временных лет» и
другие источники, предполагает, что в эпоху правления
Владимира Святославича помимо Киевской митрополии
было учреждено, по крайней мере, четыре епископские
кафедры: Белгородская (древнерусский Белгород на 25 верст
севернее Киева), Новгородская, Черниговская,
Переяславская. Все они уже в 60-х гг. XI в. имели статус титулярных
митрополий и, следовательно, были учреждены значительно
ранее. Принято считать, что первый митрополит и
епископ на Руси были греки (Подскальский 1997, с. 56-60).
Иоакимовская же летопись несколько корректирует эти
сведения: «По сем иде Владимир на булгары и победя их,
мир учини и прият кресчение сам и сынове его и всю
землю рускую крести. Царь же болгарский Симеон приела
иереи учены и книги довольны. И посла Владимир во Царь-
град к царю и патриарху просити митрополита. Они же
вельми возрадовашася и прислаша митрополита Михаила,
мужа вельми ученаго и богобоязненного, болгарина сусча,
с ним 4 епископы и многи иереи, диакони и демественники
от славян. Митрополит же, по совету Владимира, посажа
131

епископы по градом в Ростове, Новеграде, Владимире
(Волынском - Т. М) и Белеграде» (Татищев 1962, с. 112-113).
В этом источнике представляют интерес три
обстоятельства: во-первых, засвидетельствованная миссия царя
болгарского Симеона с иереями и книгами, разумеется, на
славянском языке; во-вторых, неожиданное указание на
славянство первого киевского митрополита Михаила и
посланных с ним иереев; в-третьих, уточнение названий
первых четырех епархий, нигде более не названных столь
определенно: Ростовская, Новгородская, Владимиро-Во-
лынская, Белгородская. Как бы то ни было, источники
единодушны в главном: эпоха правления Владимира
после крещения Руси знаменовалась активным
учреждением епархий, а вместе с тем распространением в этих
епархиях книжно-письменной культуры.
Представим обзор возможных истоков книжных
«вливаний» на Русь в эпоху крещения Руси по данным
историков. Первый из них упомянут выше - это дар
болгарского царя Симеона (согласно Иоакимовской летописи) -
книги на славянском языке и приезд иереев, владеющих
чтением и, возможно, техникой книгописания. Из
Болгарии должны были быть завезены книги, являвшиеся
эталонными с точки зрения болгарских книжников. Эти
книги, вероятнее всего, были на кириллице. Имя Царя Симеона
не является анахронизмом в Иоакимовской летописи. Как
доказывает П. А. Лавровский, оно относится к сыну царя
Петра - Роману. После смерти своего брата Бориса
законный наследник престола Роман убежал в Царь-град, чтобы
бороться против царя Самуила, овладевшего болгарскими
землями. В Царь-граде именно Роман «и назвался в честь
своего деда Симеоном». Таким образом, «Симеон был, и
притом имевший право на титул царя болгарского, и,
следовательно, Иоакимовская летопись не может
представлять в этом обстоятельстве ни малейшего анахронизма»
(Лавровский 1856, с. 148). Причем дар болгарского царя и
славянские иереи должны были, согласно данной
трактовке имен и событий, прибыть не из Болгарии, а из
Византии. Обратим внимание на Византию как источник
книжных поступлений. Есть сведения о библиотеке славянских
книг в Константинополе, вывезенной Иоанном Цимисхи-
ем после его завоевательного похода в Болгарию. Эти кни-
132

га могли представлять собой ценнейшее собрание как
болгарских, так и кирилло-мефодиевских источников,
написанных на глаголице и кириллице.
Другим источником славянского книжного влияния
могла оказаться Чехия, в ту пору еще сохранявшая ки-
рилло-мефодиевскую традицию письма. Чехия была
связана с княжеским семейством Руси родственными узами,
одна из жен Владимира-язычника была «чехиня». По
другим данным, жена-«чехиня» у Владимира была не одна.
Причем женитьбу Владимира на другой «чехине»
исследователи датируют первой половиной 80-х гг. X в. (Наза-
ренко 1994, с. 137). В частном порядке из христианской
Чехии, в которой славянская литургия употреблялась
более двух столетий, вплоть до 1080 года, когда папа
Григорий VII окончательно ее запретил (Рогов 1970, с. 10), в
Киев могли поступать книги, в контексте освоения
письменной культуры приобретавшие значительную ценность.
Мы уже говорили выше, что чехо-мораво-русские
контакты существовали и в древнейшее время. Земли чехо-
моравов в IX-X вв. лежали вдоль одного из тех
архаических путей, которые пересекали Восточную Европу с
Запада на Восток, на Русь и далее (Назаренко 1994,
с. 41). Ср. замечание Б. Ангелова: «Великая
просветительная деятельность Кирилла и Мефодия в Моравии и
Паннонии во многом облегчила проникновение
христианства в русские земли. Так как области, в которых
работали Кирилл и Мефодий, непосредственно соприкасались
с западными территориями русских, в частности с
Прикарпатской областью, то вполне естественно, что их дело,
проникнув в эту область, коснулось местного русского
населения. Заодно с христианством среди русских
бесспорно распространялась и славянская книга... Еще
И. Первольф высказал мысль о возможности
распространения славянской письменности в России непосредственно
из Моравии» (Ангелов, с. 134). Кстати, и в лексике
«Повести временных лет» существует достаточно мощный
пласт слов, которые можно квалифицировать как
изустные заимствования в древнерусский из чехо-мораво-пан-
нонских говоров (Назаренко 1994, с. 40). Книжные
вливания из этого регаона в 80-е годы X в. были бы не только
следствием родственных связей кн. Владимира с Чехией,
133

но и вполне естественным продолжением традиционных
контактов.
Итак, в названный период - в эпоху крещения Руси
кн. Владимиром и его последующего княжения - на Русь
активно завозят книги на славянском языке для
использования в богослужебной практике. Эти книги в силу
различного их происхождения могли представлять разные
графико-орфографические системы. Чехоморавский канал
поступления славянских книг должен был являться
источником рукописей, продолжавших традицию
древнейшей глаголицы, характеризующейся трехъюсовой графи-
ко-орфографической системой, двуеровым письмом с
реликтовой «меной еров», а также нерасчлененным
употреблением буквы «ять» в двух значениях [ё] и (ja).
Болгарский канал поступления славянских книг как через
посредство Византии, так и напрямую мог оказаться
источником рукописных книг на древнейшей кириллице,
которой свойствена четырехьюсовая графико-орфографи-
ческая система, двуеровое письмо с реликтовой «меной
еров», графическое разграничение звуков [ё] и [ja].
Наконец, существовал еще и собственно греко-византийский
канал славянских книжных вливаний на Русь, если
допустить факт передачи кн. Владимиру в дар из Византии
преславской библиотеки, вывезенной Иоанном Цимисхи-
ем в Константинополь. Это предположение выдвинуто
М. В. Щепкиной на основании некоторых выводов
И. И. Срезневского и А. И. Соболевского (Щепкина 1979,
с. 136). Византийский канал мог оказаться источником
поступлений книг как на древнейшей глаголице (эти книги,
содержавшие в себе кирилло-мефодиевское наследие,
вероятно, сохранились в Болгарии как основа
транслитераций на кириллицу), так и на древнейшей кириллице - в
графико-орфографической системе, которой на Преслав-
ском соборе в Болгарии дали статус официального
славянского богослужебного письма
Еще один греческий фактор в книжных вливаниях на
Русь в эпоху кн. Владимира и в последующее время -
приток книг с Афона: «Первая встреча Руси с
монашеством произошла, надо думать, на территории Крыма, в
Херсонесе, тогда принадлежавшем Византии и ставшем
одним из убежищ православных монахов, изгнанных из
134

столицы во время иконоборчества» (Подскальский 1997,
с. 89). О существовании на Руси монастырей в эпоху
Владимира говорит митрополит Иларион (Молдаван
1984). Одновременно есть свидетельства, что уже в 980 г.
на Афоне были русские монахи, а русская монастырская
община существовала до 1016 г. (Левченко 1956, с. 465),
и, следовательно, монашеством могла осваиваться
книжная письменность.
Так, дохристианский и христианский периоды
Владимирова княжения могли характеризоваться книжными
вливаниями из разных славянских источников, что
предполагало употребление в богослужебной практике
новокрещеной Руси глаголических и кириллических
рукописей, в которых употреблялись графико-орфографические
системы глаголицы и кириллицы разных типов.
Предположение об использовании на Руси, начиная с
дохристианского времени, не только кириллической, но и
глаголической азбуки подтверждается рядом фактов.
Во-первых, это найденные археологами целые надписи и
отдельные буквы - глаголические и кириллические,
обнаруженные на различных предметах в культурных слоях
X - нач. XI вв. (Медынцева 1985). Во-вторых, это грамота
Святослава Киевского, выданная им византийскому
императору Иоанну Цимисхию в Силистре (Лейбович 1876,
с. 63-64), которая списана с глаголического оригинала, на
что обратил внимание И. И. Срезневский и привел тому
убедительные доказательства (Срезневский 1882, с 20).
В-третьих, польский хронист Стрыйковский, собиравший
сведения о России из старых русских летописей,
обнаружил в них сведения о том, что Владимир отдал своих
сыновей и детей бояр учиться греческому (т. е.
кириллическому - Г. М.) и славянскому глаголическому письму
(Лавровский 1856, с. 150).
Итак, историки полагают, что в описываемую эпоху
славянские книги на глаголице и кириллице, ввезенные
на Русь, осваивались прежде всего в чтении, но уже эпоха
правления князя Ярослава Мудрого (1034-1054)
ознаменовалась качественно новым отношением к книжной
письменности. Если Владимир организует школы,
чтобы учить грамоте - гмылъ дити оууйти гаашт-*
(Житие кн. Владимира), то Ярослав в устроенных им шко-
135

лах «поылъ ovyhth книгами» (Патриаршая, или
Никоновская, летопись 1965, с. 81). В Житии князя
Владимира сказано: «от*1|ь во иго болодимъръ 7емлм к?орл и
нкии пжбътибъ, сь ж« (Ярослав - Г. М.) Насна
книжыгкши слобссы Ktsmiiri лидии» (Голубинский
1901, с. 81). По отзыву историка церкви Е. Голубинского
о Ярославе Мудром, «Русь, крещенную Владимиром, он
сделал книжною и грамотною» (Голубинский 1901, с. 188).
Важнейшие моменты просветительной деятельности
князя Ярослава суммировал И. Тог 1. Организация школ.
2. Организация новых церквей и новых монастырей.
3. Организация переводческой мастерской и скрипто-
рия в Киеве. 4. Попытка освободить Русскую Церковь
от греческого влияния (Тот 1984, с. 169).
Доказательством успеха деятельности Ярослава в
области школьного просвещения являются
новгородские берестяные грамоты, которые находят в большом
количестве в культурных слоях именно начиная с I пол.
XI в. (Янин 1996, с. 320). Многочисленные граффити,
относящиеся к той же эпохе, оставлены на стенах
древнерусских храмов русскими людьми, уже владевшими
техникой письма, именно техникой начертаний и
притом в графических системах и кириллицы и глаголицы
(Высоцкий 1976). Источники богато документируют
постройку попечением Ярослава новых храмов и
монастырей. Это и собор св. Софии в Киеве, и монастыри
мужской св. Георгия, и женский св. Ирины. Монастыри
и церкви, множившиеся на Руси, нуждались в новых и
новых книгах - по 8-10 больших рукописных книг на
храм (Сапунов 1978, с. 8). И здесь книголюбивый князь
предпринял необходимые меры, которые следует
считать началом существования княжеского скриптория в
Киеве: «и совьрА писци мъногы и ur&Nor&i иапнсабъ
ПОЛОЖИ К* СКАТКИ <0<ЬьИ ЦШСБИ ЮЖ« С07ДА (AMI» («По-
весть временных лет» 1951, с. 103). По мнению И. Тота, в
этом широко известном летописном сообщении речь идет
о двух направлениях деятельности писцов: во-первых, о
переводе книг с греческого языка на славянский, во-
вторых, о простом переписывании рукописных книг, так
как новые церкви нуждались в большом их количестве
(Тот 1984, с. 171). Обратим внимание на эту последнюю
136

фразу - и спжаша книги многъ!, в ней, без сомнения,
отражен процесс размножения уже имевшегося в
распоряжении Русской Церкви компендиума литургических
книг на старославянском языке. Эти слова знаменуют
начало освоения Русью письменной культуры в книго-
писании.
Обратимся к анализу возможных источников
книжных поступлений на славянском языке в эпоху правления
князя Ярослава Мудрого. Первым таким источником, по
единодушному признанию историков, была Болгария. Из
Болгарии могли поступать на Русь книги, в период же
после 1018 года сюда стал возможен приток болгарских
книжников, что связано с утратой Болгарией своей
государственной самостоятельности. «После завоевания
Болгарии Византией естественный ход развития болгарской
литературы нарушился. Установление византийского
владычества (1018-1186) привело к упразднению болгарской
государственности. Изменился и статус болгарской
церковной автокефалии, преобразованной из патриархии в
архиепископство. Судьба прежних литературных центров -
Преслава и Охрида - оказалась различной. Первый из них
практически прекратил свое существование. Охрид
превратился в болгарскую религиозную столицу... Однако и
здесь, как и во всей стране, возможности национального
литературного развития весьма сузились после введения
богослужения на греческом языке и постепенной замены
болгарских священнослужителей византийскими. Все это
повлекло за собой исчезновение типа элитарного
книжника, переводившего и творившего на славянском языке по
заказу представителей светской и церковной власти» (Ка-
лигаков 1996, с. 336). Но именно такие книжники
оказались востребованными в это время на Руси, поэтому
приход болгар на Русь, подчеркнем - именно Преславской
кириллической выучки, мог оказаться важнейшим
событием для становления ее книгописания.
В Ярославову эпоху по-прежнему оставались
актуальными книжные контакты с Византией, но и они
приобрели специфический характер. В это время на Руси началась
активная просветительская деятельность монашества,
которое прежде прошло школу греческо-византийского
аскетизма. Так, согласно житийному преданию, основатель
137

Киево-Печерской обители Антоний провел часть жизни
на Афоне и вернулся на Родину, побуждаемый своим
духовным отцом и с его благословения (Подскальский 1997).
Митрополит Иларион, согласно летописи, прошел школу
греческого красноречия и богословия (Повесть временных
лет 1951). Русский инок Ефрем прибыл в
Константинополь по поручению св. Феодосия Печерского, где в одном
из монастырей переписал Студийский Устав, рукопись
которого и переслал Феодосию (Левченко 1956, с. 67). В
описываемую эпоху русские монахи жили на Афоне в
монастыре Древодела, но славянские иноки были и в Зог-
рафском, и в Хиландарском монастырях. Вл. Молшн
предполагает даже большее: «О том, что в русском монастыре
(на Афоне.- Т. М.) велось списывание, а, возможно, и
перевод книг, свидетельствует список рукописей, в
котором указаны только русские рукописи. По всей
вероятности, в монастыре жили иноки, специально занимавшиеся
переписыванием книг. Интересно, что некоторые книги
имелись в большем количестве, чем это предполагалось
для литургии в монастыре. Они были подготовлены для
отправки на Русь или в соседние славянские страны»
(Мошин 1950, с 36). В свою очередь в Киево-Печерском
монастыре, по свидетельству летописца, подвизались не
только русские иноки, но и греки, болгары и даже венгры
и варяги (Подскальский 1997, с. 89). Вообще замечено, что
корпус книг на славянском языке, оказавшийся в
распоряжении древнерусских книжников Х-XIII вв., был сходен
по составу с библиотекой крупного византийского
монастыря (Thomson 1978, с. 107).
Источником книжных поступлений в княжение
Ярослава Мудрого продолжала оставаться Чехия - преемница
великоморавской традиции книгописания. В середине -
второй половине XI в. важным центром славянской
письменности в Чехии был Сазавский монастырь, основанный
св. Прокопом около 1033 г. Сазавскому монастырю
покровительствовал чешский князь, его женой была дочь
Ярослава Мудрено (Рогов 1970, с 24). Таким образом, семейные и
одновременно культурные русско-чешские связи могли быть
в эту пору весьма актуальны. И это подтверждается
судьбой памятников чешской агиографии - житий Вячеслава и
Людмилы, попавших на Русь в XI в., сохранившихся здесь
138

в списках и оказавших значительное влияние на развитие
собственно русской агиографии (Рогов 1996, с. 350-351).
Итак, по свидетельству историков, во время
правления князя Ярослава Мудрого, т. е. в период овладения
книжным делом как техникой письма, украшения и
«постройки» книг, у Руси должны были быть и книжные
образцы, возможно, поступавшие сюда еще во
Владимирову эпоху, а затем и в Ярославову из Болгарии,
Византии, Чехии, могли быть и учителя книгописания, приток
которых был возможен в Ярославово время из Болгарии.
То есть в первой половине XI в. должны были
складываться наилучшие условия для создания на Руси книго-
писных мастерских и на их основе книгописных школ.
Мы представили здесь суммирующий исторические
исследования краткий обзор трех основных периодов
развития славянской письменности на Руси в IX-XI вв.:
I - дохристианский период, когда в Русском
государстве письменность использовалась в частном
порядке для деловых и международных контактов;
II - период введения христианства на Руси, когда
письменность была принята в общегосударственном
масштабе и осваивалась управленческими и духовными
органами государства;
III - период распространения христианства на Руси,
когда письменность и книги стали орудием собственно
древнерусской государственности и культуры.
Анализируя данные периоды возникновения и
развития древнерусской книжности, историки предлагают
обширный перечень источников возможных
поступлений славянских книг на Русь (этот перечень был
рассмотрен выше), но до сих пор никто не предпринимал
систематических усилий доказать причастность этим
источникам конкретных рукописных книг XI в.,
дошедших до нас. Нашей задачей является обнаружение в
данном гипотетическом перечне действительных каналов
книжных вливаний на основе лингвистического
анализа графико-орфографических систем имеющихся в
нашем распоряжении древнейших книжных памятников
Руси. Это позволит руконструировать начальный этап
возникновения древнерусской книжной письменности
в хронологическом и генеалогическом аспектах.
139

Глава 5. Проблемы генезиса и классификации
графико-орфографических систем древнерусских
рукописных книг XI в.
5.1. Книгописные школы Древней Руси
как историко-филологическая проблема
и ее значение в исследовании древнерусского
рукописного наследия
От времени княжения книголюбивого Ярослава
Мудрого не осталось датированных книг, большую часть
книжной продукции древнейшей эпохи в настоящее
время можно датировать лишь приблизительно в пределах
века. Исследователями применялись различные
способы установления генеалогии и датировки рукописей: по
палеографическим данным (Н. Б. Тихомиров), по
данным языковым (А. И. Соболевский, Н. Н. Дурново), по
художественным критериям (В. Г. Пуцко), однако
наибольший успех имели результаты комплексного
исследования рукописей - их палеографии, языка и декора
одновременно. Этот подход к изучению древних
памятников впервые был предложен И. И. Срезневским,
осуществившим довольно точную датировку и
установившим происхождение многих рукописных книг при
одновременном учете данных их языка и
палеографических данных. И. В. Ягич, В. М. Щепкин продолжили
начинания Срезневского. Причем изучение
орнаментики древних кодексов, начатое Буслаевым и Стасовым,
дало в руки исследователей еще один важнейший
критерий описания древних памятников. Среди
современных исследователей рукописных книг комплексность
подходов к их изучению продемонстрирована Л. П. Жуковской,
осуществившей практические описания такого типа
(научное исследование в издании Мстиславова Евангелия) и
заложившей методологические подходы к установлению
связей палеографии, орфографии и декора древних
рукописей (Жуковская 1974). В развитие идей Л. П.
Жуковской мы предлагаем здесь ввести в научный оборот
понятие книгописная школа, в котором заложен
методологический принцип комплексного исследования
пергаменных рукописных книг.
140

Введение понятия книгописная школа в круг
историко-филологических терминов и его научное обоснование,
возможно, позволят конкретизировать многие
датировки, установить происхождение книг, а главное,
представить древнерусское книгописание XI в. в его эволюции.
Не вызывает сомнений, что книжные скриптории в
Древней Руси уже в Ярославову эпоху являлись
носителями определенной книгописной выучки, ведь писцов
обучали конкретные люди - священники, монахи, имевшие
конкретные представления о книгописном ремесле. Так
что книги в скрипториях создавались с ориентацией на
каноны книгописания, которые непременно включают в
себя набор следующих признаков: единые правила
графики и орфографии, стилистически однородное
художественное оформление книг, единые технико-технологические
параметры создания книг. Данные каноны книгописания,
на которых основываются писцы того или иного скрипто-
рия, мы называем канонами книгописной школы, отделяя
это понятие от термина книжная традиция.
Книгописная школа - понятие синхроническое. Оно
характеризует продукцию одного или нескольких скрип-
ториев, выполненную по общим книгописным канонам.
Книжная или книгописная традиция - понятие
диахроническое, растянутое во времени. Это унаследованное от
книгописной школы книжное богатство, созданное путем
многократного переписывания из десятилетия в
десятилетие, из века в век. Причем книгописная школа может
породить многовековую книжную традицию, а может
просуществовать несколько десятилетий и погибнуть, не
оставив после себя следа за исключением горстки
сохранившихся рукописей. С идеологией книгописной школы
могли бороться, преодолевая ее каноны в рукописях
путем исправления текстов, а могли тщательно сохранять и
беречь, развивая таким образом книжную традицию. В
основе смены книжных традиций лежит возникновение
новых книгописных школ. В основе возникновения новых
книгописных школ были причины политико-идеологические,
культурные, языковые.
Каждая книгописная школа обязательно базируется
на сумме образцовых книг. В исторической ситуации
средневековья естественно, что не грамматическое ру-
141

ководство и не учебник лежали в основе книгописной
школы, а книга-образец, книга-протограф, книга-идеал.
Книга-образец могла быть привозной, принесенной
извне, из иной национально-культурной среды. Но книга-
образец могла быть создана и в собственной
национально-культурной среде. Выбор протографа и отношение к
нему определяла своего рода 4идеология» книгописания,
избранная той или иной книгописной школой. Говоря об
образцах, следует особо отметить, что образцовым
текстом и книгой, безусловно, в каждой книгописной школе
были обиходные богослужебные книги: Евангелие,
Псалтирь, Апостол, Минея и др. Именно ради их умножения
создаются книгописные школы, именно такие книги
несут в себе идеальное воплощение книгописных школ. В
нашем исследовании для книг, максимально
выражающих каноны той или иной книгописной школы, вводится
понятие репрезентативный образец.
Анализ комплекса рукописных книг, для которых
можно предположить их принадлежность той или иной
книгописной школе, подразумевает исследование всей
совокупности следующих параметров.
Единство палеографических критериев описания
рукописных книг имеет в виду: 1) общий состав
буквенной графики; 2) сходство начертаний букв; 3)
расположение текста на листах и т. п.
Общность художественных принципов в создании
рукописных книг включает обнаруживаемое сходство в
изображениях: 1) миниатюр, 2) заставок, 3) инициалов.
Родство технологических приемов создания
рукописных книг подразумевает одинаковость форматов,
исполнения переплетов и других технологических
показателей книг.
Наконец, близость графико-орфографических систем
рукописных книг означает единство в использовании
определенных правил правописания и употреблении
протографов из одного источника. Графико-орфографичес-
*сий критерий обнаружения родственных с точки
зрения книгописной школы рукописных книг является
наиболее показательным. Надежность его
использования уже была продемонстрирована в части I при
анализе рукописей старославянского наследия. Сходство гра-
142

фико-орфографических систем, как было показано выше,
неизбежно дополнялось совпадением художественных и
палеографических параметров книг, а подчас и родством
технологических приемов. Таким образом, применение
вышеназванных критериев изучения книгописных школ
будет продолжено и при анализе древнерусского
рукописного наследия.
Прежде рассмотрения древнерусского рукописного
наследия с позиций книгописных школ мы обязаны
обсудить «репертуар» книгописания. Иными словами, каков
был корпус книг-образцов, запускаемых в книжное
«производство» в Древней Руси X-XI вв. Выше уже
приводилось высказывание Ф. Томсона о том, что книги,
составившие репертуар древнейшего русского книгоделания,
были сходны по составу с библиотеками крупных
византийских монастырей. Что же касается реального
количества тех или иных названий рукописных книг, то здесь
помогут следующие подсчеты. Действительно, в каталогах
сохранившихся рукописей XI-XII вв. три четверти
объема занимают богослужебные книги: Евангелия, Апостолы,
Псалтири, Минеи, Триоди, Ирмологии и т. д., и одну
четверть объема составляют книги для душеполезного
чтения: Изборники, Поучения, Патерики, Жития и под. В
реальных цифрах по «Сводному Каталогу славяно-русских
рукописных книг, хранящихся в СССР. XI—XIII вв.»
книги XI-XII вв. имеют сходное соотношение:
богослужебных - 112, четьих - 27. Очевидно, что каноны
книгописания формировались и оттачивались прежде всего в массово
выпускаемых богослужебных книгах, а книги
душеполезного обихода могли сохранять большее количество релик*
тов своих кирилло-мефодиевских или древнеболгарских
оригиналов.
Объектом нашего исследования является массив
рукописных книг XI-XII вв. в отношении их графико-
орфографических систем в связи с усвоением на Руси
старославянского книжного наследия. Из
сохранившихся памятников наиболее ценными с этой точки зрения
представляются книги богослужебные: Евангелия - Рей-
мсское, Остромирово (РНБ, F.n.1.5), Архангельское (РГБ,
М. 1666), Туровское (ЦБАН Литвы, F.19-1),
Новгородские листки (РНБ, F.n.58).
143

Псалтири - Синайско-Бычковская (РНБ, Q.n.1.73),
Евгеньевская (РНБ, Погод. 9), Чудовская (ГИМ, Чуд. 7),
Толстовская (РНБ, F.n.1.23).
Минеи - Новгородские 1095-96 гг. (РГАДА, ф. 381
№ 84,89, 91), Путятина минея (РНБ, Соф. 202),Софий-
ская минея (РНБ, Соф. Mb 188).
Особый интерес представляют четьи книги: Изборник
Святослава 1073 г. (ТИМ, Син. 1043), Изборник 1076 г.
(РНБ, Эрм. 20), Житие Кондрата (РНБ, Погод. 64),
Житие Феклы (РНБ, Погод. 63), Златоструй Бычкова (РНБ,
Q.al.74), Пандекты Антиоха (ГИМ, Воскр.30),
Синайский Патерик (ГИМ, Син.551), Сборник XIII Слов
Григория Богослова (РНБ, Q.n.1.16), Поучения огласительные
Кирилла Иерусалимского (ГИМ, Син.478).
Исследование древнерусских рукописных книг
предваряет палеографический анализ их начертаний, что
требует от нас разъяснения применяемых в нашей
работе методов описания почерков.
В отличие от начертаний глаголицы в кирилловских
почерках необходим анализ каждой отдельной буквы, что
и было осуществлено при разборе палеографии
старославянских рукописей в части I настоящего исследования.
Большие объемы анализируемых древнерусских
памятников заставляют нас унифицировать результаты
палеографических исследований каждого из них. В основе такой
унификации лежит сформировавшееся в
палеографической науке представление о том, что различные графемы
кириллицы в силу особенностей своих начерков могут
иметь устойчивую и неустойчивую форму. Причем дня
определенных временных этапов развития книгописания
на Руси существуют строго очерченные массивы графем
устойчивых и неустойчивых форм. На этой
палеографической закономерности основываются все палеографы,
обычно суммирующие свои наблюдения над почерками
рукописных книг в сводных таблицах, отражающих, во-
первых, изменения букв неустойчивых форм в пределах
каждого столетия, во-вторых, фиксирующих изменения
букв как устойчивых, так и неустойчивых форм от
столетия к столетию (Щепкин 1918, Карский 1928 и др.).
Устойчивость формы графемы, т. е. неизменность ее
начертаний в массиве рукописей, датируемых одной и той
144

же эпохой, может быть обусловлена простотой
изображения буквы - таковы в древнерусских рукописях XI в.
греческие по происхождению начерки букв г, I, л, о, п, с, т, ш,
восходящие к греческому унциалу или копирующие
формы старославянской графики:
начертание г - две линии буквы образуют прямой
угол» горизонтальная линия имеет обязательный отвес;
начертание i - вертикальная линия;
начертание л - две сходящиеся вверху строки линии,
правая из которых чаще всего выполняется с нажимом;
начертание • - в виде узкого овала, в мелких начер-
ках кириллицы овал делают более широким;
начертание п- в виде незаконченного прямоугольника;
начертание с - узкий полуовал, в мелких почерках
полуовал может быть несколько шире;
начертание т - вертикальная линия примыкает к
горизонтальной ровно посередине последней,
горизонтальная линия ограничивается отвесами;
начертание ш - все три линии буквы касаются
верхнего края строки.
Устойчивые формы, тождественные начеркам
старославянских рукописей, имеют в древнерусских
рукописных памятниках XI в. и графемы специфических
славянских звуков: б, г, ц, ш, iji, ъ, ы
начертание б - мачта соединяет петлю и
горизонтальную линию с отвесом;
начертание г - головка буквы повернута влево, сама
эта графема употребляется в древнерусских памятниках
только при обозначении числа «6»; изредка применяется
начертание в виде латинской s;
начертание ц - хвост буквы направлен вертикально
вниз и является продолжением мачты;
начертания ш, ф - горизонтальные линии этих букв
располагаются на нижней линии строки, хвост буквы iji
направлен вертикально вниз;
начертания ъ, ь - с вертикальными мачтами,
вписанными в строку, «коромысло» буквы ъ имеет
обязательный «отвес».
Формы петель у букв б, ъ, ь варьируются в
зависимости от особенностей почерка писца: они бывают
круглой, четырехугольной, треугольной форм.
145

Неустойчивость формы графемы - это изменчивость
ее начертаний в массиве рукописей, датируемых одной и
той же эпохой. Греческие по происхождению буквы
кириллицы изображаются писцами по моделям своих
кириллических славянских протографов, которые, как было
показано в части I, допускают значительную
вариативность таких букв как а, б, a, 7, и, к, м, н, к «у, £, y, *.
Вариативность начерков этих букв обусловлена
неустойчивостью их греческих образцов в рукописях VIII-IX вв.
Неустойчивость графики данных букв в древнерусских
памятниках сводится к изменчивости следующих их
параметров:
начертание а - петля буквы а) прикрепляется к
почти вертикально стоящей мачте и зависает над нижней
линией строки, б) упирается в нижнюю линию строки и
прикрепляется при этом к мачте, наклоненной влево;
начертание б - петли буквы различаются а) формой (от
треугольной до округлой), б) величиной: они могут быть
равновеликими или резко контрастировать по размеру,
начертание д - ножки буквы могут быть а) вписаны
в строку, б) опущены ниже строки;
начертание * - буква в форме узкого полуовала
имеет расположенный ровно посредине строки а) короткий
язычок, б) длинный язычок часто с насечкой;
начертание z - хвост буквы а) опущен вертикально
вниз, б) загнут влево;
начертания и, н - поперечная черта у этих букв
располагается а) строго посредине строки, б) немного выше
середины строки. Наклон поперечной черты («скос»)
зависит от индивидуального почерка писца;
начертание к - две линии, из которых составлена
буква, могут а) располагаться отдельно друг от друга, б)
иметь точку соприкосновения;
начертание м - петля буквы а) лежит на нижней
линии строки, б) опущена под строку;
начертание р - петля буквы а) может быть очень
маленькой, занимая верхнюю половину строки, б)
располагается во всю высоту строки;
начертание ov - второй элемент буквы изображается
а) без завитка, о) с завитком справа, в) иногда второй
элемент буквы изображается без «хвоста» под строкой;
146

начертание 6 - петля буквы, пересекаемая
вертикальной мачтой, а) занимает верхнюю половину строки,
6) располагается во всю высоту строки;
начертание ^ - изображается а) в виде креста, б) в
виде трех обращенных вверх лучей, соединенных с
мачтой посредине строки.
Неустойчивые формы славянских по происхождению
букв в древнерусских памятниках также обусловлены
вариативностью их начерков в старославянских
протографах, попавших на Русь в IX-XI вв. - это буквы: ж, Y,
Ъ1, и, д, ж, IA, ж, к, IA. Вариативность их начертаний
характеризуется изменчивостью следующих параметров:
начертание ж - а) имеет длинную срединную мачту,
выходящую за линии строки, и укороченные боковые
линии, б) мачта и боковые линии этой буквы вписаны в
строку;
начертание y - «чашечка» буквы а) мелкая и
угловатая, б) глубокая и округлая;
начертание ъ\ - два элемента буквы а) имеют
соединительную линию, б) не имеют соединительной линии;
начертание •* - изображается а) с вертикальной мачтой,
вписанной в строку, горизонтальная линия располагается
на высоте 2/3 от нижнего края строки, б) с вертикальной
мачтой, поднимающейся выше строки, горизонтальная
линия располагается под верхней линией строки; форма
петли у буквы и варьируется от треугольной до округлой в
зависимости от индивидуального почерка писца;
начертания а, ж - а) могут иметь округлую нижнюю
часть с вертикально поставленными ножками, б) могут
изображаться в угловатых формах: а - треугольник, ж -
два треугольника с общей вершиной;
начертания букв к, ю, и, ia, вь - а) не имеют
устойчивого способа присоединения элемента i к основной
части буквы, б) элементы данных букв соединяются
горизонтальной чертой посредине строки.
При палеографических характеристиках исследуемых
рукописей мы рассматриваем лишь неустойчивые на-
черки букв, имея при этом в виду, что перечисленные
выше варианты начертаний, как показало исследование
старославянской палеографии, характеризуют не
индивидуальные особенности писцовых почерков, а особен-
147

ности, свойственные целым группам рукописей,
возможно, имеющим протографы одного происхождения или
имеющим писцов одной книгописной школы.
Совпадения в начерках графем неустойчивых форм
характеризуют, как правило, графическую выучку писцов той или
иной группы рукописных книг и сведены для
наглядности в таблицы. Необходимо подчеркнуть, что
подражание славянскому образцу как фактор формирования
почерков свойственно именно рукописям, имеющим
старославянские протографы, поэтому при
палеографическом анализе древнерусских рукописных книг XI в.
особое внимание уделяется установлению параллелей в
начертаниях таких рукописей с графикой
старославянских памятников.
5.2. Теоретические принципы изучения
графико-орфографических систем древнерусского
рукописного наследия XI в.
Изучение графико-орфографических систем
древнерусской книжности XI в. с целью определения
относительной хронологии возникновения древнерусских
рукописных книг этой эпохи ставит перед исследователем
проблему рецепции и адаптации на древнерусской почве
старославянского языка в его уже описанных в части I
графико-орфографических типах. Эта проблема является
основополагающей для эпохи X-XI вв., поскольку
близкородственные, но не во всем схожие системы языков -
старославянского, пришедшего на Русь, возможно, в
нескольких графико-орфографических типах и в двух
азбуках, и древнерусского - при вхождении письменного
языка в древнерусскую культуру должны были
определенным образом взаимодействовать. Данной проблеме, в
общем виде сформулированной как вопрос о генезисе
книжно-письменного языка Киевской Руси, посвящена
обширная научная литература, восходящая еще к теории
«трех Штилей» русского языка М. В. Ломоносова
(Ломоносов 1952, с. 587, 589), а также связанная с именами
А. А. Шахматова, Ф. Ф. Фортунатова, И. И.
Срезневского, Л. П. Якубинского, С. П. Обнорского и других
ученых-славистов. Их долголетние исследования привели к
установлению двух идейно противоположных точек зре-
148

ния на степень участия церковнославянского (в иной
терминологии - старославянского) языка в развитии
древнерусского литературного языка. Эти точки зрения,
условно названные «теорией Шахматова» и «теорией
Обнорского» (Горшков 1987, с. 18), предполагают: первая, что
по своему происхождению русский литературный язык -
это перенесенный на русскую почву церковнославянский
язык, с которым русские люди обращались «как со своим
достоянием, не считаясь с его болгарским
происхождением, не прибегая к иноземному учительству для его
усвоения и понимания» (Шахматов 1941, с. 61), такую
позицию в той или иной мере разделяли А. И. Соболевский
(Соболевский 1980, с. 22), Ф. Ф. Фортунатов
(Фортунатов 1957, с. 5-6), И. И. Срезневский (Срезневский 1959,
с. 66). Вторая точка зрения сводилась к утверждению,
что основой древнерусского литературного языка явился
не церковнославянский язык, а живой разговорный язык
древнерусских писателей, ее обосновывали С. П.
Обнорский, Л. П. Якубинский, Н. К. Никольский (Обнорский
1953, Якубинский 1953, Никольский 1906). Современным
исследователям процессов развития
книжно-литературного языка Древней Руси очевидно, что оба названные
взгляда на литературный язык Руси устарели. Как
отмечает А, И. Горшков: «Сопоставляя «теорию Шахматова»
и «теорию Обнорского», нетрудно увидеть, что с точки
зрения первой древнерусский литературный язык XI в.
был обрусевшим древнеболгарским, а с точки зрения
второй - оболгаренным русским. Трудно сказать, что
«лучше» (Горшков 1987, с. 21).
На фоне этих крайних взглядов В. В. Виноградовым
была предложена глубокая и аргументированная
концепция взаимодействия старославянского и
восточнославянского начал в процессе образования и развития
древнерусского литературного языка. В основе концепции
Виноградова лежит учение о «типах языка» в книжно-
письменной культуре Руси. Эти типы языка -
«литературно обработанный народный тип» и
«книжно-славянский тип» - Виноградов признавал с «генетической точки
зрения» двумя разными языками, одновременно считая,
что они противостоят друг другу лишь «в своих
контрастных, наиболее «чистых концентрациях», но уже в XI в.
149

«книжно-славянский тип в восточнославянском обличьи
и народно-литературный восточнославянский тип
вступили в сложное и разнообразное взаимоотношение и
взаимодействие в кругу разных жанров древнерусской
литературы» (Виноградов 1978, с 87,102).
Однако теория Виноградова не смогла решить ряда
проблем языкового взаимодействия, поскольку в ней
определяющем фактором д/w выяснение
ного языка признавались лексика, семантика и синтаксис
(Виноградов 1967, с 100), а о механизмах взаимодействия
древнерусской и старославянской морфологии,
грамматической семантики и о тесно связанных с ними проблемах
взаимоотношений старославянской и древнерусской
орфографии в основном умалчивалось, хотя именно эти
элементы языка являются наиболее показательными при
определении его генетической природы и его нормированное!!!
как языка литературного. Поэтому в 1983 году на IX
международном съезде славистов в Киеве полемика по
вопросам генезиса древнерусского книжно-письменного языка
вспыхивает с новой силой, правда, именуется при этом
«проблемой языковой ситуации в Киевской Руси».
Именно при опоре на орфографию и грамматику строит свою
теорию диглоссии, проводившую идею о резком
противопоставлении и разграничении функций
книжно-славянского и древнерусского языков, Б. А. Успенский в докладе,
предложенном съезду: 4 Церковнославянский
(книжно-славянский— Г. М) язык начинает фу шецисшировать не тотвько
как сакральный язык, но и как язык культуры, и,
соответственно, оппозиция церковнославянского и русского
осмысляется не только как противопоставление сакрального
и профанного, но и как противопоставление культурного
и бытового» (Успенский 1983, с. 10). Абстрактным
терминам «взаимодействие», «взаимопроникновение» книжно-
славянской и древнерусской языковых стихий у
Виноградова и его последователей Успенский противопоставляет
очень конкретные и, на первый взгляд, убедительные
факты функционирования в книжно-письменном языке
Киевской Руси, во-первых, старославянской
морфологической системы, во-вторых, преобладающей роли в нем
старославянской графико-орфографической системы, и
делает как будто закономерный вывод о том, что «нормиро-
150

ванный церковнославянский язык противостоял
ненормированному русскому как культура хаосу» (Успенский 1983,
с. 64). Так, одностороняя разработка в целом верней и
глубокой концепции Виноградова явилась причиной
своего рода «смуты» среди историков русского литературного
языка. Использовавшая теоретический изъян этой
концепции теория диглоссии Успенского вызвала к жизни ряд
полемических концептуальных работ о языковой
ситуации в Древней Руси, в которых в противовес Успенскому
концепция Виноградова предстала в обновленном облике
(Международный съезд славистов 1983, с. 40-57, Колесов
1986, Алексеев 1986 и др.). Делались и попытки
«обновить», «улучшить» теорию диглоссии Успенского (Хабур-
гаев 1988 б, Гиппиус и др. 1988, Шапир 1989).
Наиболее последовательно Биноградовскую
концепцию изложил А. И. Горшков, учитывая
результаты отечественных исследований древнерусского
языка в последние десятилетия - работы Л. П. Жуковской,
В. В. Иванова, В. В. Колесова, О. Н. Трубачева и др.:
* Древнерусский литературный язык возник в процессе
социально и функционально обусловленного
преобразования древнерусского разговорного языка... Впервые
в славянском мире в письменной форме преобразование
разговорного языка в литературный было осуществлено
в процессе образования старославянского языка. Так
появились образины литературного употребления языка,
близкородственного древнерусскому, на которые
древнерусские книжники могли ориентироваться и
ориентировались в процессе создания оригинальных
древнерусских текстов и переводов. При этом некоторые
формальные признаки старославянского языка были
восприняты языковым сознанием древнерусских авторов и
переводчиков не как признаки «чужого», «иноземного»,
«не своего» языка, а именно как признаки книжного,
литературного языка. Ориентация на старославянские
образцы в большей степени проявлялась в языке
религиозной литературы, в меньшей - в языке светской
литературы и почти отсутствовала в деловом языке- Роль
старославянского языка в сложении древнерусского
литературного языка была большой и положительной, но
заключалась она не в том, что старославянский язык
151

функционировал на Руси в качестве литературного
языка, а в том, что старославянский язык оказал
значительное влияние на формирование приемов и способов
литературного употребления древнерусского языка...
Старославянский язык распространялся на Руси в
процессе переписки книг, главным образом, церковно-ка-
нонических, предназначенных для богослужения. Под
пером древнерусских переписчиков он утратил чисто
старославянский облик и приобрел восточнославянские
черты. Этот вариант старославянского языка в церковно-
канонических текстах получил название
церковнославянского языка русского извода» (Горшков 1987, с. 27-28).
Обновленность концепции В. В. Виноградова
сказывается здесь в идее «этикетного» использования ряда
формальных признаков старославянского языка,
выступающих как признаки языка подчеркнуто книжного в
литературном древнерусском языке (Горшков 1987, с. 29).
Номенклатура формальных показателей «книжности»
письменного языка Руси в его различных жанрах,
признаков как морфологических, так и орфографических
выявлена в ряде исследовательских работ (см.,
например, Ремнева 1989, Киянова 1990 и др.). Одновременно
автором этих строк была предпринята попытка
определения механизмов функционирования 4книжных» и
«некнижных» морфологических единиц в
книжно-литературных текстах Древней Руси XII—XIII вв.
(Миронова 1989). Вскрытие таких механизмов на разных
уровнях функционирования языковой системы позволит в
дальнейшем дополнить концепцию В. В. Виноградова
детально разработанной теорией языкового
взаимодействия, исключающей появление умозрительных диглос-
сийных построений.
Механизмы языкового взаимодействия в сфере
грамматической семантики и морфологии применительно к
книжно-литературному языку в Древней Руси состоят
в следующем.
1) В старославянском языке, который был
воспринят на Руси, наличествовали грамматические формы, не
имевшие сходных форм в живом древнерусском языке.
В то же время ряд грамматических форм
старославянского языка совпадал с древнерусскими грамматически-
152

ми структурами. Морфологические формы и
конструкции двух этих типов в языковом сознании
древнерусского книжника получили различную
функционально-семантическую интерпретацию, что привело к появлению
существенных различий в употреблении двух данных
рядов морфологических форм.
2) Если система грамматических форм
старославянского языка являлась соотнесенной с грамматической
системой древнерусского языка (т. е. все члены системы
реально принадлежали как старославянскому, так и
живому древнерусскому языку), то функционирование
таких форм в книжно-славянских текстах древнерусских
книжников опиралось на языковое чувство книжника и
реализовывалось в книжных текстах древнерусских
авторов в соответствии с грамматической системой
древнерусского языка. К примеру, в сфере глагола формы
настоящего-будущего времени, повелительного и
сослагательного наклонений в период XI-XIII вв.
представляли собой соотнесенные грамматические формы.
Безусловно, нельзя поставить абсолютного знака равенства
между соотнесенными грамматическими формами
старославянского языка и соответствующими им
грамматическими формами древнерусского языка. Но они
могли различаться лишь формальным обозначением одних
и тех же грамматических элементов, что выражалось в
спорадической коррекции морфологических форм (например,
формант -шь вместо -ши в формах презенса 2 л. ед. ч.).
3) Если система грамматических форм
старославянского языка являлась не соотнесенной с грамматической
системой живого древнерусского языка,
функционирование членов такой системы в книжных текстах
древнерусских авторов должно было определяться факторами,
внешними по отношению к древнерусскому языку
книжника. В числе таких факторов можно назвать
лингвистическую и литературную подготовку древнерусского
книжника, что включало в себя: а) обучение законам
жанра, где могут употребляться те или иные
грамматические формы; б) знание основных типов контекстов, в
которых употребляются определенные грамматические
формы; в) запоминание лексико-семантических групп
глаголов, которые могут образовывать данные формы.
153

Функционирование несоотнесенных грамматических
форм в книжном языке Руси зависело, таким образом,
от представления древнерусского книжника о характере
употребления таких грамматических форм в образцовых
текстах. Нами было показано в исследовании
(Миронова 1989), что ряд глагольных форм
книжно-литературного языка Древней Руси XI-XIII вв., а именно, система
форм прошедших времен, конструкция «да + презено, -
должны рассматриваться как несоотнесенные
грамматические формы. Однако грамматическая система древнерус-
ского языка могла накладывать определенный отпечаток на
функционирование несоотнесенных грамматических форм
в книжном языке Руси: действовал механизм адаптации
несоотнесенных грамматических форм преимущественно в
текстах древнерусских оригинальных книжно-литературных
сочинений. Механизм адаптации мог включать в себя: а)
функциональную адаптацию форм - функциональное
переосмысление, переинтеграцию значений несоотнесенных
грамматических форм под влиянием некоторых форм
древнерусского языка, формально, но не функционально
сходных с книжными формами, и функциональное замещение,
субституцию несоотнесенных грамматических форм
функционально сходными древнерусскими грамматическими
формами; 6) формальную адагипацию форм - гиперкоррекцию
несоотнесенных грамматических форм, а именно,
неправильное употребление грамматических форм, основанное на
стремлении книжника к формальному соблюдению
книжных правил формоупотребления, которое не подкреплено
знанием реальных семантических закономерностей такого
формоупотребления.
Однако сфера грамматической семантики книжного
языка Руси не единственная область, к которой
применим теоретический принцип соотнесенности /
несоотнесенности с древнерусской языковой системой. По сути
дела, этот принцип является универсальным подходом
к рассмотрению взаимодействия двух
близкородственных, но не идентичных языковых систем - письменной
старославянской, реализованной в массиве рукописных
книг, попавших на Русь в связи с распространением в
ней христианства, и живой древнерусской, носители
которой воспринимали книжные тексты в соотнесении
154

с системой собственной речи. Универсальность подхода
сказывается в возможности существования
закономерностей, открытых нами в грамматической семантике
книжно-литературного языка Руси, в графико-орфогра-
фических системах этого же языка с той поправкой, что
принцип соотнесенности / несоотнесенности
применительно к графико-орфографической системе
«срабатывает» уже в начале XI в. на первоначальном этапе
прямого копирования славянских рукописных книг на Руси.
Сформулируем основные закономерности
взаимодействия графико-орфографической системы
старославянского языка и живой звуковой системы древнерусского
языка с точки зрения их взаимной соотнесенности и
несоотнесенности.
Мы полагаем, что старославянские графические
системы, усвоенные на Руси через посредство славянских
протографов, первоначально воспринимались древнерусским
книжником с позиций соотнесенности /
несоотнесенности состава буквенных знаков со звуковым строем родного
языка. Давно установлено, что весь массив букв
согласных звуков (за исключением +, 6, s, ip) соответствовал
звуковой системе древнерусского языка Большая часть
букв, обозначавших гласные звуки, также имела
однозначные фонетические соответствия в древнерусском
языке. Это буквы гласных а, и, iy, n, о, t, -б, ъ, ь.
Перечисленные буквы как гласных, так и согласных звуков мы
называем буквами, соотнесенными со звуковым строем
древнерусского языка.
Однако ряд графем старославянской письменности не
имел фонетических соответствий в древнерусском языке.
Так, буквы <j> * за неимением в древнерусском языке
звука [ф] употреблялись лишь в заимствованных словах, в
которые механически переносились из протографа.
Сходным был механизм усвоения фонетики букв s, у.
Функционирование этих несоотнесенных графем в книжном
языке Руси основывалось на запоминании книжником
слов, в которых использовались данные знаки. При
переписывании текстов писцами несоотнесенные графемы
согласных чаще всего механически переносились из
протографа в список. Сложнее обстояло дело с несоотнесен-
ными буквами гласных звуков. Активные фонетические
155

процессы, имевшие место в древнерусском языке в течение
IX столетия, когда у славян уже бытовали две азбуки,
причем каждая из них пережила значительную эволюцию, эти
фонетические процессы лишили буквы славянских
носовых гласных их однозначных звуковых соответствий на
древнерусской почве. Носовые звуки утратились в
древнерусском языке, как предполагают, значительно ранее, чем в
других славянских языках. Таким образом, буквы как
гласных, так и согласных, не имевшие фонетических
соответствий в древнерусском языке, мы называем буквами, не
соотнесенными со звуковым строем древнерусскою языка.
Графемы, соотнесенные с древнерусской звуковой
системой, по-видимому, должны были легко «врастать» в
языковое сознание книжных людей Древней Руси,
формируя тем самым незыблемый графический «костяк» -
материальную основу книжно-письменной речи. Отказ
от употребления той или иной соотнесенной графемы в
определенной позиции и замена ее другой соотнесенной
буквой могли быть вызваны древнерусскими
диалектными особенностями, вступавшими в противоречие с
книжно-славянским строем письменной речи. К примеру,
замену в словах с неполногласием и на е, использование о
на месте « в словах типа одииъ, замену жд на ж в
написаниях типа пыже, - все эти нерегулярные, но типичные
написания следует охарактеризовать как явления
орфографической коррекции соотнесенных графем. Такая
коррекция могла быть регулярной (ср. почти абсолютную
замену старославянских написаний тъ на написания ть в
презенсе). Но чаще встречаются явления нерегулярной
(спорадической) коррекции - варьирование написаний
старославянских и древнерусских. Случаи
параллельного употребления вариантов слова типа одинг/<дин^, бижь/
биждь, длжь/длждь, прсити/пр-ьити являются
типичными примерами этого рода в древнерусских рукописях XI в.
Итак, механизм адаптации соотнесенных графем
старославянской письменности был выражен в
орфографической коррекции написаний с этими графемами (коррекции
регулярной или спорадической).
Механизм адаптации графем, не соотнесенных с
древнерусской звуковой системой, действует с совершенно
иными закономерностями. Несотнесенные графемы, не
156

имевшие в древнерусском языке фонетических
соответствий, тем не менее не могут существовать в
сознании писца вне всякого значения. Поэтому славянские
буквы носовых, специфическое звуковое значение
которых было в древнерусском языке утрачено, в
книжно-письменном языке Древней Руси имеют иную
фонетическую интерпретацию. Естественно ожидать, что
эта интерпретация связана с древнерусским рефлексом
звука, который в старославянском языке обозначался
данной буквой. Так, слова типа пжатъ, сьиа в
древнерусском языке к X - нач. XI вв. звучали как [prijatb]
и [sem'a], т. е. рефлекс древнего носового *$/*./? совпал
со звучанием древнерусского [ja]/[%a]. В свою очередь
слова типа мжжь и дълани звучали как [muzb] и [delaju],
так что рефлекс древнего носового *g/*7g совпал со
звучанием древнерусского [u]/[ju]. Орфографическим
результатом этого фонетического процесса является
функциональная переинтеграция графических элементов -
букв носовых, т. е. переосмысление их значений. Таким
образом, при употреблении несоотнесенных графем на
письме писец мог воспользоваться одним из трех
возможных орфографических вариантов:
1) Писец мог сохранять этимологически правильное
употребление букв носовых, перенося такие написания
из славянского протографа: приатъ, съма, бидъша,
мжжь, д-бланк, биждж. 2) Писец мог употреблять
буквы а, гл в этимологической позиции a, ia, и буквы оу, и
в этимологической позиции ж, ж, допуская таким
образом явления коррекции написаний со славянскими
буквами носовых: примтъ, с-ыиил, бид-бша, моужь, д,
киждоу. 3) Писец мог использовать буквы a, ia в
этимологической позиции а, га, и буквы ^,(Л в этимологи-
ческой позиции оу, и, что может характеризоваться как
гиперкоррекция в написаниях со славянскими буквами
НОСОВЫХ: 1АК0, АСАН, КОуПАААШС, ЖБО, ЛТРО,
Так, функциональная переинтеграция значений
несоотнесенных букв славянских носовых гласных
порождала два типа орфографических явлений: коррекцию
написаний с буквами носовых, т. е. замену их на буквы
неносовых гласных, гиперкоррекцию написаний с
буквами неносовых гласных, т. е. замену их на буквы носо-
157

вых гласных. Функциональная переинтеграция
значений несоотнесенных графем старославянских носовых
порождала при переписывании славянских протографов
широкую орфографическую вариантность, где для
каждого слова, имеющего в себе звук [ja]/[a], было
возможно до четырех видов написаний. Например,
два вида написаний: 1) этимологически правильное -
бъ7ати, 2) скорректированное - къгнпги;
три вида написаний: 1) этимологически правильное -
бидъша; 2) скорректированное - бид-ыша; 2)
скорректированное - бид-ьша;
три вида написаний: 1) этимологически правильное -
габъ; 2) гиперкорректное - ак-ё; 3) гиперкорректное -
ьаб-ё (в зависимости от типа графико-орфографической
системы протографа);
четыре вида написаний: 1) этимологически правильное -
слъпнати; 2) этимологически правильное - (Лъшиати;
3) гиперкорректное - caiiiiiath; 4) гиперкорректное -
СЛ7ШШАТИ.
Аналогичные явления вариантности при
переписывании старославянских протографов характеризовали все
слова, имеющие в себе звук [u]/[ju]:
два вида написаний: 1) этимологически правильное -
Б-iZbiui^; 2) скорректированное - БЪ?ьшу;
три вида написаний: 1) этимологически правильное -
nofftip; 2) этимологически правильное - noftip (в
зависимости от типа графико-орфографической системы
протографа); 3) скорректированное - nwip;
два вида написаний: 1) этимологически правильное -
ciiHoy, 2) гиперкорректное - (тннж;
четыре вида написаний: 1) этимологически правильное-
мори; 2) этимологически правильное - шму; 3)
гиперкорректное - ш» ж; 4) гиперкорректное - шр* (в
зависимости от типа графико-орфографической системы
протографа).
Графико-орфографическая вариантность - это
такое состояние письменной системы, которое стремятся
преодолеть и книжники в своих написаниях, и чтецы в
своем сознании. Преодоление вариантности написаний,
порожденной наличием несоотнесенных графем,
осуществилось в дальнейшем через механизм функциональной
158

дистрибуции, который ведет к складыванию формальных
норм, т. е. четкого распределения в употреблении таких
графем и закрепления за ними определенных
фонетических значений и графико-орфографических позиций, что
обусловило формирование собственно древнерусской гра-
фико-орфографической системы книжно-литературного
языка Древней Руси. Но в рассматриваемую эпоху книго-
писапие на Руси представляло собой сложный процесс вое-
производства старославянских протографов разных
графико-орфографических систем, при котором орфография
протографов частично изменялась под влиянием
факторов, вызванных особенностями живого языка
древнерусских книжников.
53. Фонетические основы рецепции и адаптации
старославянских графико-орфографических систем
в древнерусской книжной письменности
Специфические славянские гласные, определившие
пути эволюции графико-орфографических систем
старославянской письменности, в древнерусском языке имели
свою судьбу, и особенности их развития в древнерусской
фонологической системе в силу действия механизма
соотнесенности / несоотнесенности с старославянской
графикой и орфографией получили закономерное
отражение уже в древнейших древнерусских текстах, имевших
старославянские протографы. Описания этих гласных в
исторической фонетике основываются, главным образом,
на двух источниках - материалах исторической
диалектологии и лингвогеографии и на показаниях
древнерусских книжных памятников.
Согласно данным, накопленным за почти полтора
столетия исследований исторической фонологией, для
первой половины XI в. мы можем представить описания
следующих звуков, изменения которых в первую очередь
отражены графико-орфографическими системами
древнерусской книжности:
рефлексов носовых гласных звуков [g] и [?];
редуцированных звуков [ъ] и [ь];
звука [ё];
результатов развития корреляции согласных звуков
по твердости / мягкости.
159

Процессы, происходившие с данными звуками,
столь актуальны в это время, что границы периода
конца X - начала XI вв. - эпохи появления первых
памятников письменности «лингвистически
определяются как время после утраты носовых и до смягчения
полумягких согласных» (Иванов 1968, с. 53), а период с
середины XI до начала XII вв. как эпоха падения
редуцированных после вторичного смягчения согласных.
Изложим вкратце историю данных звуков в
исследуемый период времени, чтобы при описании графико-ор-
фографических систем древнерусских книжных
памятников эти системы были наполнены реальным фонетическим
содержанием.
Рефлексы носовых гласных [g] и /§7 в древнерусском
языке
Графемы носовых звуков, из старославянских
протографов попавшие в древнерусские списки, уже не
отражали специфических назальных звучаний. В
фонетической системе древнерусского языка «не было носовых, они
были утрачены еще в середине X в., и на месте прасла-
вянского [g] произносился гласный [у], не отличавшийся
от исконного [у], а на месте [?] - особый гласный [а],
перед которым согласные не получали полной степени
мягкости» (Иванов 1968, с. 55). Оппозиция фонем [а] и
[а] имела, по утверждению фонологов, единственный
дифференциальный признак - переднюю / непереднюю
зону образования. Нейтрализация по этому признаку
возникала при сближении звуков [а]<[$] и [а]-исконного в
позиции после мягких согласных. Поэтому пары слов типа
жаж[а] (сущ. ж. ед. им.) - жаж [&]<[*$] (прич. действ,
наст. м. ед. им.), плач[а] (сущ. м. ед. род.) - плач [a]<[*q]
(прич. действ, наст. м. ед. им.) «в своей звуковой
оболочке не различались в силу нейтрализации здесь фонем [а]
и [а]» (Иванов 1968, с. 118). Этот процесс чаще сего
представляют как утрату носовых <g, б, ?> и образование
новой системы неносовых <у,а> при полном совпадении
рефлексов фонемы <g> с [у] исконным, и хотя «утрата
ринезма происходила одновременно у всех носовых
гласных, но устранение бывших носовых фонем - не
одновременный процесс» (Колесов 1980, с. 79).
160

Ключевым моментом в этом процессе традиционно
считается вхождение вновь образованной фонемы <а> в
систему гласных фонем нижнего подъема <ё, а, а>.
Следы этого «внутрисистемного столкновения» были
обнаружены Л. Л. Васильевым при анализе написаний через
а слов, звуки которых различаются по происхождению:
садж а<[*§], прАШ А<[ё], воуРА а=[ч а] (Васильев 1913,
с. 181-206). Современный комментарий этому явлению
дал В. В. Колесов: «Все эти написания указывают на
смешение <ё - § - а> в определенных фонетических
условиях до того, как произошло обобщение [ё] < [ё] и [ё] < ]aij
в одну фонему, но после утраты ринезма носовыми
гласными. Смешение <ё> и <§> в зависимости от
предшествующего согласного могло произойти лишь после
изменения <§ -► а>, когда произошло совпадение «двух <а>
из <ё> и из <?>. Ситуация «смешения» - обозначения
через а рефлексов *§, eja, %a - была возможна в
древнерусских рукописях вплоть до середины XII в.» (Колесов
1980, с. 81).
Существуют, однако, основания видеть за
обозначением в древнерусских письменных памятниках XI-XII вв. с
помощью а звуков, реализовавших фонемы <ё, §, а>, не
столько фонологические причины, сколько отражение
старославянских графико-орфографических систем в
древнерусских языковых условиях. Ведь <ё> в древнерусском
языке не имела рефлекса [ja], это характерно для
южнославянских языков, более того, глаголические тексты,
отражающие такое фонетическое значение графемы А,
передавали с ее помощью и звук [ja] исконный, не имея в
своем арсенале графических средств буквы, аналогичной
кириллической ы. Первоначальные древнерусские
транслитерированные копии таких славянских протографов
могли не только передавать значение [ja] при помощи
буквы -ь, что считается устойчивым признаком наличия у
рукописи глаголического протографа, но они могли
также передавать значение как [ё], так и [ja] буквой а,
графически сходной с глаголическим «ять».
Таким образом, ко времени появления первых
древнерусских книжных памятников вряд ли можно найти
фонетические основания, по которым графемы ж, кь, а,
IA могли быть соотнесены с особенными звучаниями
6 Хронология старославянских н древнерусских рукописных книг Х-Х1 ов. 161

древнерусского языка, совпадения рефлексов носовых со
звуками [у] и [а] очевидны, а разнообразные способы
функционирования этих графем в текстах XI в.
определяются, как мы покажем ниже, явлениями их коррекции
и гиперкоррекции в древнерусских языковых условиях.
Гласный /е/ в древнерусском языке
Возвращаясь к проблеме звучания древнерусского [ё],
которое исследователями единодушно признано как узкое
и напряженное, напомним о «фонологической базе» этой
звуковой особенности: этой фонеме был присущ признак
напряженности, который не только не являлся
дифференциальным, но и вообще не характеризовал какую-либо
другую гласную фонему. Эта фонема характеризовалась
закрытостью и долготой, т. е. такими признаками, которые
не были дифференциальными в системе гласных фонем
древнерусского языка (Иванов 1968, с. 84). В. В. Иванов
формулирует коренную причину, по которой фонема [ё] в
известном своем звучании оказалась неустойчивым
звеном фонетической системы древнерусского языка:
напряженность не являлась дифференциальным признаком
данной фонемы, противопоставляющим [ё] другим фонемам,
йо таковым признаком являлась средне-верхняя зона
подъема языка, обусловливавшая и напряженность и закрытость
артикуляции данного звука, а этот признак [ё] по
древнерусским диалектам мог варьироваться-происходил сдвиг
в зону верхнего подъема (где *=[и]) или в зону среднего
подъема (где tse[e]).
Древнерусские книжные памятники XI в.
обнаруживают три типа графической реализации фонемы,
подтверждающие данную фонологическую схему: а)
реликты глаголической графики *=[JaL обнаруживаемые,
во-первых, в заимствованных словах типа солоунине, во-
вторых, в книжных грамматических формах, таких как
имперфект - гоннага, в-третьих, в
нескорректированных по недосмотруписца написаниях типа *!<•, - во
всех этих написаниях реализуется звук Ца], сходный по
звучанию с [ё] в южнославянских диалектах; б)
употребление ъ=[ё], массово представленное в текстах;
в) употребление и=[ё] и«=[ё], спорадически
возникающее в памятниках и являющееся отражением диалект-
162

ного произношения древнерусских писцов в силу
изменчивости фонетических реализаций фонемы [ё]
(Шахматов 1915, с. 115).
Твердые и мягкие согласные в древнерусском языке
До периода вторичного смягчения в фонетической
системе древнерусского языка было всего пять пар
согласных фонем, противопоставленных по
дифференциальному признаку «твердость-мягкость»: [с] - [с%], [з] - [зх],
[н] - [н%], [л] - [л%], [р] - [р*]. Они характеризовались
важной особенностью: «внутри морфем степень
функциональной нагрузки противопоставленности твердых-
мягких фонем как сонорных, так и свистящих была
незначительной. На стыке морфем ясно выражается
различительная роль противопоставленности
твердых-мягких сонорных и полное отсутствие различительной роли
твердых-мягких свистящих» (Иванов 1968, с. 182). Данная
особенность предопределила неупорядоченность звуко-бук-
венных отношений в звене обозначения / необозначения
мягкости исконно мягких согласных в графико-орфографи-
ческих системах древнерусских книжных памятников. Дело
в том, что славянские протографы - глаголические и
кириллические - могли представлять различные способы
обозначения мягкости согласных: с помощью надстрочных
знаков (позднейшая глаголица и древнейшая кириллица), с
помощью графической системы йотации (древнейшая кит
риллица и позднейшая кириллица), либо вообще мягкость
согласных не обозначалась (архаическая глаголица,
архаическая кириллица, древнейшая глаголица). В силу
незначительной функциональной нагрузки, которую имело
противопоставление твердых / мяпсих согласных, старославянские
графико-орфографические системы разных типов могли не
подвергаться последовательной коррекции в древнерусских
списках тех протографов, которые не имели развитого
обозначения мягкости согласных, либо могли воспроизводить
графические и диакритические способы обозначения
мягкости согласных, часто более последовательно реализуя эту
графико-орфографическую закономерность.
Множественность способов обозначения мягкости
исконно мягких согласных и непоследовательность ее
отражения в ранних памятниках позволили болыпин-
163

ству исследователей утвердиться во мнении, что
«древнерусская орфография не отражает процесса смягчения или
отвердения согласных перед гласными, что решение
данной проблемы бесполезно искать в памятниках
письменности» (Малкова 1980, с. 107). Этот тезис еще раз
подтвержден в обобщающей монографии В. В. Колесова
«Историческая фонетика русского языка», где приводятся
многочисленные случаи одинакового обозначения в одних
и тех же рукописях мягкости исконно смягченных и
вторично смягченных согласных типаKitmzi» [и] - ypahfa
[н], дръклк [л'] - колксс [л], или одинакового
необозначения мягкости как исконно смягченных, так и вторично
смягченных согласных типа kinazi» - ypana, Ариеле -колеи
(Колесов 1980, с. 85). Эта графико-ффографическая
неупорядоченность не кажется нам странной, она
естественно вытекает из первоначальной ориентации писцов на
старославянские образцы, в которых, как было показано выше,
графическое и диакритическое обозначение мягкости
согласных звуков находилось «в зачаточном состоянии».
Именно поэтому сфера обозначения такой мягкости
представляла собой поле деятельности уже самих
древнерусских писцов, а следовательно, для формирования здесь
орфографических правил нужно было время. И
действительно, рукописи XI в. демонстрируют множественные
подходы, своего рода апробацию различных
графико-орфографических средств обозначения мягкости согласных,
а именно: употребление йотированных букв гласных типа
ли, ни, рк, см, zfA, шм, ym, ijjm, ц\л, использование точки
или каморы над слогом с мягким согласным, употребление
«гачека», присоединенного к букве мягкого согласного.
Рассмотрев обширный массив древнерусских
памятников XI в., мы заранее можем указать, что следующий
этап развития процессов смягчения согласных - так
называемое «вторичное смягчение» - непременно должен
был вызвать упорядочение графико-орфографических
средств обозначения мягкости. Относительная
хронология вторичного смягчения помещает это фонетическое
явление во временные рамки до эпохи падения
редуцированных. В плане обсолютной хронологии развитие
вторичного смягчения согласных обычно относят к
середине XI в. (Иванов 1968, с. 192), хотя этот вопрос
164

решается очень по-разному историками русского и
старославянского языков - от отнесения его в праславянс-
кий период до утверждения о сохранении полумягкости
вплоть до XII в. (Обзор разных взглядов на эту
проблему см. Калнынь 1956, с. 125, 136-150). На наш взгляд,
проблема абсолютной хронологии вторичного
смягчения решается достаточно просто, если исходить из
следующего рассуждения.
Графический и диакритический способы
обозначения мягкости согласных звуков на письме могли быть
необходимы только в таких фонетических системах, где
противопоставлялись мягкие и полумягкие согласные,
т. е. где [не] отличалось от [н'е], [ни] от [нчи] и т. д. В
силу малой функциональной нагрузки этих
противопоставлений, а также в силу различной степени
выраженности йотовой артикуляции их графическое
обозначение было весьма нерегулярным или отсутствовало
вообще. Но с осуществлением в фонетической системе
древнерусского языка процессов вторичного смягчения
такое противопоставление утрачивалось: исконно
смягченные согласные и вторично смягченные согласные
звучали одинаково мягко. Поэтому для древнерусских
памятников, написанных писцами, в языке которых
вторичное смягчение осуществилось, стали возможны только
два графических способа отражения этого
фонетического свойства языка (если при этом не учитывать
возможного влияния протографов, созданных до вторичного
смягчения согласных): 1) всякое упразднение
обозначения мягкости согласных звуков - не/нк > не, не/нтс > не,
на/ннь > на, на/нта > на, ни/нти > ни; 2)
последовательное обозначение мягкости всех мягких согласных
звуков: не/нк > нк или нте, на/нга > нта, ни/нти > нти
и т. д. С появлением в памятниках тенденций к такого
рода унификациям мы вправе говорить об
осуществлении в языке процессов вторичного смягчения.
Отметим попутно особую роль фонемы [j], которая
также имеет несколько графических способов
выражения: 1) графическая система йотированных букв к, ia, и,
IA, нь (мы полагаем, что и графема и могла быть
включена писцами в ту же систему, хотя генетически, как и
буква м, она к ней не принадлежит); 2) диакритическая
165

система обозначения [j] с помощью точки (галочки,
запятой, «гачека»), и та и другая системы в памятниках
могут быть отражены весьма непоследовательно. Эти
два способа графического выражения йотации отчасти
явились причиной двойственности подходов к
рассмотрению 0] как элемента фонетической системы
славянских языков. Согласно одной точке зрения,
опирающейся на диакритические средства выражения jj], a
также на диалектные материалы, jj] не являлся
самостоятельной фонемой, а представлял собой
фонологически незначимый элемент, сопровождающий
произношение передних гласных (Калнынь 1961, с. 78). Этот
взгляд подтверждается тем фактом, что [j]
действительно всегда сопровождал произношение передних
гласных и часто возникал между гласными как протетичес-
кий согласный элемент. Другая точка зрения настаивает
на фонологической самостоятельности [j]> хотя и
сохранявшего свои особенные по сравнению с другими
согласными свойства, в частности, [j] не мог
находиться в позиции перед гласным внутри морфем (Иванов
1968, с. 125).
Примиряющим эти две концепции явился взгляд
на [j] как на особый звук, артикуляция которого (так
называемая йотовая артикуляция) может быть
выражена в разных славянских диалектах в большей или
меньшей степени. Степень выраженности йотовой
артикуляции в славянских языках и определяет ее
фонемный статус (Трубачев 1992). Видимо, малая
выраженность йотовой артикуляции в солунском диалекте
позволила св. Кириллу Философу ограничиться
введением в глаголическую графику всего лишь
надстрочного знака для ее отражения. Графическое обозначение
[j] в буквах обнаруживается лишь в древнейшей
кириллице - азбуке, доработанной учениками Кирилла и
Мефодия на почве другого славянского диалекта.
Графическая буквенная йотация в древнерусских книжных
памятниках выражена еще интенсивнее, что
подтверждает идею фонологов о сохранении в древнерусском
языке звуком [j] своей фонологической значимости и
самостоятельности (Иванов 1968, с. 125).
166

Редуцированные гласные [ъ]и [ъ]в древнерусском языке
Графемы букв редуцированных, в различных
старославянских протографах имевшие самые разные способы
употребления: а) одноеровое письмо, где ъ=[ъ]/[ь] или
ь=[ъ]/[ь]; б) двуеровое письмо, где т>=[ъ]/[ь] и ь=[ъ]/[ь];
в) друеровое письмо с переходными формами графем
ъ/ь, в древнерусской языковой среде получили четкую
фонетическую интерпретацию. Это было связано
прежде всего с тем, что древнерусский язык несколько
позже, чем южнославянские языки, пережил процесс
падения редуцированных, и для древнерусских книжников
конца X - середины XI в. эти звуки были живой
реальностью. Противопоставление фонем [ъ] и [ь] другим
гласным фонемам осуществлялось на основании до сих
пор не вполне ясных историкам языка признаков
«сверхкраткости» и верхне-среднего подъема. Уже более ста лет
существует устойчивая традиция классифицировать
редуцированные на сильные и слабые (Потебня 1866, с. 56).
Фонемы [ъ] и [ь], сходные друг с другом по двум
признакам - верхне-среднему подъему и сверхкраткости, в
древнерусском языке имели не менее двух
дифференциальных признаков, во-первых, непереднюю / переднюю
зону образования, во-вторых, лабиализованность / не-
лабиализованность (Иванов 1968, с. 88). Эти два
дифференциальных признака делали фонемы [ъ] и [ь]
значительно различающимися между собой, что позволило
древнерусским книжникам легко соотносить графему ъ
со звуком [ъ], а графему ь со звуком [ь]. Однако среди
ранних древнерусских книжных памятников есть
несколько рукописей одноерового письма, в которых
коррекция графем редуцированных осуществлена не была.
Это явление имеет свои причины, и главная из них та,
что само противопоставление ъ/ь являлось в
фонологическом отношении минимально функционально
нагруженным, т. е. оппозиция ъ - ь практически не различает слов
и форм, за исключением нескольких редких случаев -
противопоставления форманта ть - ть в супине и презе»-
се 3 л., а также хрестоматийное, но в текстах не
встречающееся противопоставление конь - конь. В. В. Иванов по
поводу определения функциональной нагруженности
фонем замечает, что «только в том случае, если на уровне
167

словоформ обнаруживается противопоставление звуковык
единиц в тождественных фонетических условиях, можно
говорить о функциональной нагруженности данной
единицы фонологической системы» (Иванов 1968, с. 42).
Итак, одноеровая орфография была принята
древнерусскими книжниками без видимых коррекций именно в
силу того, что фонемы [ъ] и [ь] не имели
противопоставленности на уровне словоформ, они не различали
словоформы, добавим, что эти же причины лежали в основе
длительного употребления одноеровой орфографии в
бытовом письме Древней Руси. Появление на Руси
славянских памятников с двуеровой орфографией осложняло
задачу книжников тем, что такие источники, как правило,
имели частую «мену еров», поэтому перед писцом стояла
задача последовательной коррекции подобных написаний
в соответствии со своим фонетическим слухом, четко
различавшим [ъ] и [ь] в отношении ряда и лабиализации.
Относительно процесса утраты сверхкратких [ъ] и [ь]
и изменения их в сильной позиции в нормально краткие
гласные, названного «падением редуцированных», укажем
на неоднократно отмечаемый исследователями факт, что
процесс этот занял около двух столетий (Жуковская 1960,
Иванов 1968, Марков 1964, Малкова 1981), и
процитируем В. В. Колесова, кратко раскрывшего содержание этого
длительного фонетического изменения: «После
образования новоакутовой интонации <ъ,ь> утратили всякое
просодическое значение и, следовательно, перестали
исполнять функции центра слога. После вторичного
смягчения согласных в чередовании <ъ/ь> утратилось
противопоставление по ряду, после этого фонемы <ъ,ь>
неспособны были различать передний и непередний
слоги. Нейтрализация слабых редуцированных в связи с
развитием межслогового сингармонизма приводила к
устранению оппозиций по подъему и сближению <ъ,ь> с их
морфологическими эквивалентами <о,е>. Прояснение
сильных <ъ,ь>, обязанное морфологическому
выравниванию в словоформах, лишило их последних остатков
самостоятельности и <ъ,ь> полностью совпали с <о, е>»
(Колесов 1980, с. 130).
Интересующий нас фрагмент этого длительного
процесса конца X - XI вв. подразумевает решение еще двух
168

важных проблем, связанных с отражением
редуцированных звуков на письме. Во-первых, это проблема развития
«неорганической гласности» или так называемых новых
редуцированных. Эту проблему поставил В. М. Марков
и решил ее в том смысле, что им было установлено уже
для древнерусских памятников XI в. «фонетическое
развитие «неорганических» гласных, способствующих
формированию недифференциированного типа неморфоло-
гизированной гласности» (Марков 1965, с. 263). Именно
в развитии такого рода звуков видит исследователь
причины утраты фонематических признаков «старых»
редуцированных. Что же касается графического
выражения «новых» и «старых» редуцированных звуков, то для
них использовалось два типа знаков - графемы ъ и ь,
диакритика.
Другой проблемой, связанной с отражением
редуцированных звуков в древнерусских письменных
памятниках XI в., является вопрос об орфографии сочетаний
редуцированного с плавным и о реальных звучаниях,
которые скрываются за вариантными написаниями,
поскольку в древнерусских рукописях эти сочетания
обозначаются четырьмя способами: по образцу
старославянских написаний (pbt), этимологически правильно (tort),
и только древнерусские памятники XI в. имеют еще два
типа написаний, не известных старославянским текстам:
с редуцированными по обе стороны плавного (forbt), с
надстрочным знаком на месте одного из
редуцированных (fort или t%rbf). При этом останавливают внимание,
во-первых, малое число коррекций старославянских
написаний в древнерусские (так, в Путятиной Минее
«древнерусские» написания встречаются лишь в 7 %
случаев), во-вторых, значительная вариативность орфографии
сочетаний редуцированного с плавным, которую
допускают памятники XI в.
Одно из решений этой проблемы было предложено
Т. А. Воронцовой, она первая предположила, что
«написания типа trbt были фонетически обусловлены»
(Воронцова 1985, с. 6). Этот вывод был сделан на
орфографических материалах Синайского Патерика и Изборника
1076 г., которые засвидетельствовали 1) при
постпозитивном стечении согласных употребление сочетания типа
169

trbtt; 2) при препозиции стечения согласных
употребление сочетаний типа tttrt, 3) при отсутствии где бы то ни
было стечения согласных предпочтительное
употребление сочетаний tort Обширные данные наших
памятников позволяют упрочить это предположение как
перспективную лингвистически обоснованную идею, дополнив
ее целым рядом существенных корректировок. Дело в том,
что практически все исследованные нами древнерусские
памятники (кроме Реймсского Евангелия) имеют
формы типа ttrUy отражающие явления «второго
полногласия», следовательно, либо мы должны предположить
произношение сочетаний редуцированного с плавным двумя
или тремя способами, (считая, что trtt всего лишь дань
старославянской традиции), либо необходимо признать,
что все орфографические способы написаний
редуцированных с плавным отражают одно и то же явление -
«второе полногласие».
Для восточнославянских диалектов исследователи
предполагают два пути преодоления закрытого слога в
сочетаниях типа *fort Первый из них - развитие слого-
вости плавного при сохранении предшествующего
редуцированного и появление двух открытых слогов - tt/r/t
Другой путь - развитие «второго редуцированного после
плавного - tb/rt/t - по модели полногласных сочетаний
типа torot и появление двух открытых слогов, но другого
типа, это и есть так называемое «второе полногласие».
Первое предлагаемое решение весьма противоречиво, оно
подразумевает, что плавный на какое-то время
становится в древнерусском языке слоговым, а затем вновь
утрачивает слоговость, оно объясняет появление
древнерусских написаний типа дьржлти, но никак не касается
проблемы сосуществования с ними полногласных и
старославянских форм. Второе решение более логично, оно
укладывается в типологию древнерусской эволюции
сочетаний «гласный + плавный» в условиях действия
закона открытого слога. Но оно основывается лишь на
отдельных случаях отражения «второго полногласия» в
памятниках типа дьрьжати. Однако если учитывать, что
в древнейших памятниках Руси имеют фонетическое
значение редуцированных звуков не только графемы, но и
надстрочные знаки, что эти надстрочные знаки, обозна-
170

чая редуцированные, могут и опускаться, как в словах
типа кто, 7жши, то все известные нам в древнерусских
памятниках способы обозначения фонетических прасла-
вянских сочетаний «редуцированный + плавный»
непротиворечиво отражают именно явление «второго
полногласия». В написании типа дьрьжати, спорадически
появляющемся практически во всех древнерусских
рукописях XI в., наблюдаем «второе полногласие», так
сказать, в чистом виде. Написания типа дь»чжатн более
частотны в памятниках, но и они - явление спорадическое,
и эти написания мы тоже вправе рассматривать в рамках
отражения «второго полногласия», поскольку подобные
начертания почти обязательно сопровождаются
надстрочным знаком над буквой плавного. Написания же типа
д'рьжАТИ, также часто сопровождающиеся знаком
диакритики, но поставленным перед буквой плавного, тем
более не противоречат фонетической модели «второго
полногласия» в языке древнерусских книжников и
потому на раннем этапе развития книгописания на Руси
почти не подвергаются коррекции. Таковы возможные
причины сосуществования так называемых
старославянских написаний типа д'рьждти и древнерусских
вариантных написаний дь^жати, дьрьжлти, каждое из которых
при наличии в определенных позициях диакритического
знака непротиворечиво выражает древнерусское «второе
полногласие».
5.4. Проблема протографа в лингвистическом
исследовании древнерусской книжной письменности
Наше исследование описывает ограниченное число
графико-орфографических явлений, целенаправленно
отобранных в результате анализа рукописных
памятников, потому что мы прежде всего ставим перед собой
проблему выявления старославянских протографов
древнейших древнерусских рукописей, чтобы определить, на
какой старославянской графико-орфографической
основе формировалась собственно древнерусская графика и
орфография. В этой связи из двух групп
графико-орфографических особенностей, свойственных каждому
памятнику - а) особенностей, характеризующих
старославянский оригинал рукописи (система букв носовых,
171

редуцированных, дистрибуция «ять» и «а-йотированно-
го», графическое и диакритическое выражение йотации
и мягкости, употребление диакритики) и б)
особенностей, характеризующих «древнерусский извод»
рукописи (древнерусское выражение общеславянских
сочетаний *dj, *tj, обозначение полногласия и сочетаний
редуцированного с плавным), - мы уделяем внимание
системному воспроизведению в древнерусском тексте гра-
фико-орфографических особенностей старославянского
оригинала, а также коррекции этих особенностей.
Методы и подходы к анализу данной группы графи-
ко-орфографических черт основаны на разработках
Л. П. Жуковской, сделанных ею на материале Остро-
мирова Евангелия. Л. П. Жуковская утверждала, что в
Остромировом Евангелии, как, впрочем, в любом
рукописном памятнике, имеющем старославянский
текст-источник, можно обнаружить языковые черты: 1) общие
всем славянским языкам и диалектам в период с
середины IX до XI в.; 2) присущие только первому переводу
данного памятника; 3) черты последующих
южнославянских списков и дополнений к первому переводу, если
они были; 4) черты оригинала кириллических
редакций, если они были; 5) черты восточнославянских
промежуточных списков; 6) черты языка писцов, написавших
данную рукопись. «При современном состоянии
славяноведения 2-4 группу перечисленных выше
особенностей целесообразно рассматривать нерасчлененно, так как
пока лишь в редких случаях можно их локализовать в
пределах южнославянских языков и диалектов, а также в
рамках IX - X вв.» (Жуковская 1961, с. 35).
Фонетические и морфологические особенности памятников,
имеющих старославянские протографы, Л. П. Жуковская
предлагает рассматривать «как дань орфографии
предшествовавших списков», настаивая на изучении всего
языкового материала рукописной книги как «системы
ее графики и орфографии». При этом она отделяет от
старославянских графико-орфографических
особенностей «черты традиционной восточнославянской
орфографии, сложившиеся в применении к старославянским
памятникам» (Жуковская 1961, с. 36). Таким образом,
применяемые в настоящей работе подходы к исследова-
172

нию графико-орфографических систем древнейших
рукописных книг Руси, созданных на основе
старославянских протографов, имеют устойчивую научную традицию.
Проблема протографа для древнерусских
рукописных книг XI в. - важнейший вопрос, еще не
получивший в научной литературе должного теоретического
осмысления. Мы уже показали, что в период крещения
Руси началось освоение славянских книг в чтении и их
переписывание. Поэтому дошедшие до нас
древнерусские рукописи этого времени должны представлять
собой либо первую копию славянского протографа, либо
отстоять от него на 1-3 списка. Такое заключение
основано на следующем рассуждении: книги в скрипториях -
монастырских и княжеских - выполнялись «под заказ»
по образцовым текстам, которыми в эпоху после
крещения Руси могли быть преимущественно
старославянские протографы, освященные авторитетом свв.
Кирилла и Мефодия, именами Константина Преславского и
Климента Охридского (о том, что эти святые были
почитаемы на Руси, свидетельствует древнерусская
книжность, уделявшая большое внимание их творчеству).
Готовые тексты, выполненные мастерами, конечно,
незамедлительно отдавали заказчикам, и поэтому
переписывания рукописей «по цепочке» - от списка к списку
при небольшом числе книжных мастерских - быть не
могло. Кроме того, интенсивное переписывание книг
началось, как уже говорилось выше, именно в Ярославову
эпоху. Во Владимирове) время шел, главным образом, процесс
накопления книг и было, вероятно, обыкновенным
использование именно старославянских кодексов в
богослужебном обиходе. Вот почему для древнерусской
книжности XI столетия актуален вопрос о двух «поколениях»
древнерусских списков: «первое поколение» -
рукописи, списанные со старославянского протографа напрямую,
и «второе поколение» - рукописи, воспроизведенные с
древнерусских списков старославянских протографов, где
последний является прото-протографом рукописной книги.
Таким образом, все древнерусские рукописные книги так
называемого «юсового письма», т. е. рукописи, для гра-
фико-орфографической системы которых возможно
выявить старославянский оригинал, образуют две нерав-
173

ночисленные группы: 1) группа древнерусских
рукописей, имеющих старославянский протограф, т. е. такие
кодексы, которые были списаны непосредственно со
славянского оригинала; 2) группа древнерусских рукописей,
имеющих старославянский прото-протограф, т. е.
кодексы, которые отстоят от славянского образца на один или
несколько древнерусских списков.
Естественно ожидать, что у древнерусских книг,
списанных со старославянского протографа, число
этимологически правильных употреблений букв носовых очень
близко старославянскому оригиналу, явления коррекции
для соотнесенных графем, а также явления коррекции и
гиперкоррекции для несоотнесенных графем
представлены малыми числовыми величинами. У древнерусских
книг, имеющих старославянский прото-протограф,
наблюдается следующая закономерность: чем дальше
прото-протограф отстоит от исследуемого списка, тем меньше в
последнем число этимологически правильных написаний
славянских букв носовых и тем выше в нем число
коррекций соотнесенных графем, а также число коррекций и
гиперкорректных написаний для графем несоотнесенных.
И это естественная закономерность, ведь сам механизм
воспроизводства текста писцом включает в себя
следующие необходимые этапы: «Писец 1) прочитывает
отрывок оригинала, 2) запоминает его, 3) внутренне диктует
самому себе текст, который он запомнил, 4)
воспроизводит текст письмом» (Лихачев 1962, с. 60).
Как показали наши исследования, первое и второе
поколения древнерусских списков существенно
отличаются друг от друга характером воспроизведения текста,
и это легко объясняется при анализе взаимодействия
графико-орфографических систем источника и писца в
процессе переписывания книги.
Первое поколение древнерусских списков должно
было воспроизводить графико-орфографическую
систему старославянского протографа по схеме:
графико-орфографическая система
старославянского протографа
+ графико-орфографические навыки писца
+ действие механизма соотнесенности /
несоотнесенности
174

Второе поколение древнерусских списков
продуцирует графико-орфографическую систему
старославянского прото-протографа с учетом внесенных в
последующий список изменений по схеме:
графико-орфографическая система прото-протографа
+ графико-орфографические навыки писца 1-го списка
+ действие механизма соотнесенности /
несоотнесенности
+ графико-орфографические навыки писца 2-го
поколения
+ действие механизма соотнесенности /
несоотнесенности во 2-м списке
Логика подобных рассуждений, как и изучение
реально существующих памятников XI в., неизбежно ставят перед
исследователем задачу «послойного» анализа графико-ор*
фографических систем рукописных книг юсового письма
XI в. - «послойного» в том смысле, что в каждом из изу*
чаемых источников должны быть выявлены системные
компоненты графики и орфографии его старославянского
протографа (или прото-щютхлрафа), а также подобные же
компоненты, характеризующие графико-орфографическую
школу писцов. Данные системные явления графики и
орфографии при этом должны быть обязательно отделены
от действия механизмов соотнесенности /
несоотнесенности. Метод «послойного» анализа текста памятника
применяется как к соотнесенным, так и к несоотнесенным
графемам и орфографическим написаниям.
Итак, заявленный в настоящей работе метод
«послойного» анализа графико-орфографической системы
рукописи призван решить проблему распознания
старославянского протографа или прото-протографа под
слоями графико-орфографических новаций,
появляющихся в текстах под рукой древнерусских книжников.
При этом наиболее сложной явилась задача
определения типа графико-орфографической системы
протографа (или прото-протографа), лежащего в основе
рукописи. Для этого разработаны следующие критерии:
1) Наличие в графике текста (или в его фрагментах)
одной буквы редуцированного при одновременном
присутствии в том же тексте только двух букв носовых
гласных свидетельствует о протографе архаической
кириллицы или архаической глаголицы для данного текста.
175

2) Наличие в графике текста двух букв
редуцированных при одновременном присутствии четырех букв
носовых гласных в том же тексте является признаком
протографа древнейшей кириллицы или позднейшей глаголицы.
Если в таком тексте обнаруживается развитая система
йотированных букв гласных звуков - перед нами текст,
списанный с оригинала позднейшей кириллицы.
3) Наличие в графике текста двух букв
редуцированных при одновременном присутствии трех букв
носовых гласных в том же тексте говорит о протографе
древнейшей глаголицы для данного текста.
Для того чтобы обосновать наличие у древнерусского
текста глаголического протографа, необходимо
представить дополнительный комплекс аргументов, ведь
отсутствие в старославянском кириллическом книгописании
трехъюсовой графико-орфографической системы еще не
означает, что подобной системы в старославянской
кирилловской графике не было вообще. Могло случиться
так, что данная графико-орфографическая система
оказалась утраченным (при физической гибели памятников)
звеном в эволюции старославянской книжности, и лишь
древнерусские источники восполнили бы в этом случае
неизвестный фрагмент истории славянского книгописа-
ния. На самом деле для обоснования того факта, что
древнерусские книжные памятники с трехъюсовой
графикой списывались именно с глаголических
оригиналов, должны быть приведены две группы доказательств:
а) Палеографические доказательства наличия
глаголических протографов состоят в выявлении глаголических
букв в тексте рукописи, неупорядоченности начертаний
йотированных букв, близости начертаний некоторых
кирилловских букв их глаголическим аналогам, б) Графи-
ко-орфографические доказательства наличия
глаголического протографа текста помимо установления трехъюсовой
системы письма включают в себя выявление, во-первых,
реликтов написаний ъ.в значении Ца]; во-вторых,
малого числа йотированных букв; в-третьих, развитой
системы надстрочных знаков. Учет всего комплекса этих
аргументов позволит обосновать присутствие у ряда
древнерусских рукописей глаголических протографов
(или прото-протографов).
176

В свою очередь критерий разграничения
древнерусских рукописей XI в., имеющих славянские протографы
и прото-протографы, заключается в наблюдении за
числом этимологически правильных написаний букв
носовых гласных. Если этот показатель достаточно высок, перед
нами текст, непосредственно списанный со
старославянского протографа, при уменьшении этого показателя
закономерно возникает предположение, что древнерусская
рукопись имеет старославянский прото-протограф.
Итак, старославянский протограф древнерусского
списка памятника XI в. теоретически мог принадлежать
одному из шести типов графико-орфографических систем
глаголицы и кириллицы, при его усвоении и переписывании
в Древней Руси действовали адаптационные механизмы
1) формальной коррекции - для соотнесенных графем и
орфографических сочетаний; 2) функциональной
переинтеграции, порождавшей формальную коррекцию и
гиперкоррекцию, - для несоотнесенных графем и
орфографических сочетаний; 3) фактором, изменяющим орфографию
протографа во вновь создаваемом тексте, являлись также
навыки древнерусского книжника, работавшего прежде с
протографами других орфографических систем. Вообще
целеустановка писца в его отношении к протографу - одна
из важнейших субъективных причин воздействия на вновь
создаваемый текст. Эта целеустановка может быть копии-
стской, слепо подражательной, а может быть и творчески
преобразующей. Многое здесь зависело от выучки писца,
его филологической подготовленности и талантливости.
В части II исследования устанавливается
относительная хронология создания древнерусских текстов XI в.,
написанных в различных графико-орфографических
системах старославянских протографов, при этом
определяются основные старославянские графико-орфографичес-
кие системы, формировавшие книжность Древней Руси
в XI в., и выявляются в данных древнерусских
памятниках механизмы языковой адаптации, действие которых
подготовило почву для создания в конце XI в.
собственно древнерусской графико-орфографической системы.
В методике выявления типов древнерусских
графико-орфографических систем XI в. в связи с усвоением
На Руси старославянского книжного наследия сохраня-
177

ются уже использованные нами в части I способы
комплексного исследования памятников, описания их в
параметрах книгописных школ: при выявлении сходства
памятников обязательно учитываются стилистическое
единство украшения книг, родство их
палеографических черт, близость технико-технологических параметров,
информационно значимой является и текстология
памятников.
Глава 6. Графико-орфографическая система
группы рукописей типа
Реймсского Евангелия (до 1050 г.)
В книжном наследии Древней Руси XI в. обнаружено
несколько рукописных книг и фрагментов, имеющих
общую характерную черту графики - один знак для
редуцированных звуков, что позволяет предположить их гра-
фико-орфографическое родство. Таких памятников всего
пять: Реймсское Евангелие, листок Викторова, Златост-
руй Бычкова, Житие Кондрата, Пандекты Антиоха
Черноризца (в последнем памятнике одноеровая графика
представлена во фрагменте).
Как было установлено нами в части I исследования,
одноеровая графика свойственна нескольким
старославянским памятникам, созданным в графико-орфографи-
ческой системе архаической кириллицы: листкам Ун-
дольского, Македонскому кириллическому листку, листу 67
из Супрасльской рукописи и близкому данной системе
Енинскому Апостолу. Палеографический анализ двух
групп одноеровых памятников - старославянской и
древнерусской - подтверждает предположение об их
взаимном графико-палеографическом родстве. Наиболее
показательным для палеографических сопоставлений со
старославянскими текстами является Реймсское
Евангелие. Оно имеет документированную историю, так как
связано с именем королевы Франции Анны, дочери
Ярослава Мудрого, согласно преданию, увезшей с собой это
Евангелие из Киева во Францию до 1050 г. (Жуковская
1978), так что у нас есть основания судить о
хронологических границах и месте создания рукописи.
176

Сравним наиболее характерные начертания Реймсс-
кого Евангелия с палеографией старославянских текстов
архаической кириЛлицы:
начертание а с вертикальной мачтой и петлей,
зависшей над нижней линией строки (как в листках
Ундольского, Енинском Апостоле, л. 67 Супрасльской рукописи);
начертание б - петли в виде прямоугольных
треугольников, одна значительно меньше другой;
начертание а ~ ножки буквы опускаются ниже
строки, основание буквы лежит на нижней линии строки;
начертание i - узкое, с длинным язычком (как в
листках Ундольского, Енинском Апостоле, Македонском
кириллическом листке, л. 67 Супрасльской рукописи);
начертание ж, в котором срединная мачта часто
длиннее боковых черт (как в листках Ундольского, Енинском
Апостоле, Македонском кириллическом листке, л. 67
Супрасльской рукописи);
начертание z - хвост буквы направлен вниз или чуть
влево;
начертание и - соединительная черта горизонтальна,
расположена немного выше середины строки;
начертание к - изогнутая часть буквы часто
примыкает к мачте;
начертание и - с широкой округлой петлей,
лежащей на нижней линии строки (как в листках
Ундольского, Македонском кириллическом листке, Енинском
Апостоле);
начертание н - соединительная линия буквы
сильно скошена;
начертание р - петля буквы лежит на нижней линии
строки;
начертание ty - с круглым завитком справа (как в
листках Ундольского);
начертание 6 - кружок буквы, пересекаемый
мачтой, знанимает верхнюю половину строки;
начертание т, в котором лишь одна линия буквы
(слева) опущена ниже строки (как в листках Ундольского,
Македонском кириллическом листке, Енинском
Апостоле, л. 67 Супрасльской рукописи);
начертание Y имеет округлую и глубокую чашечку
(как в листках Ундольского и Енинском Апостоле);
179

начертание -6, у которого мачта не выходит за
верхние пределы строки, коромысло расположено на
расстоянии трети от верхней линии строки, имеет отвесы (как в
листках Ундольского, Македонском кириллическом
листке, Енинском Апостоле, л. 67 Супрасльской рукописи);
начертание ъ\ - имеет соединение в виде точки
(листки Ундольского и Енинский Апостол имеют такую же
букву с соединением в виде горизонтальной
перекладины, типологически схожим с графикой ъг Реймсского
Евангелия);
начертания ал- асимметричные, с вертикально
поставленными ножками, в графике букв имеются
признаки взаимного родства (как в листках Ундольского,
Енинском Апостоле).
В свою очередь сопоставительный анализ палеографии
Реймсского Евангелия и других древнерусских рукописных
книг одноерового письма - Пандектов Антиоха, Златоструя
Бычкова, Жития Кондрата, листка Викторова - показал,
что памятники этой группы имеют с Реймсским
Евангелием целый ряд общих палеографических признаков.
Житие Кондрата повторяет такие специфические на-
черки Реймсского Евангелия, как а, у которого петля
зависает над нижней линией строки, как ъ\, написанное с
соединительной чертой, как круглый и глубокий
рисунок чашечки у y, как особенное начертание буквы Y, у
которой лишь одна линия опускается ниже строки.
Отметим также сходство графики букв а и * в Реймсском
Евангелии и Житии Кондрата - вертикальную
конфигурацию ножек, округлые формы нижних частей этих букв.
Из таблицы сопоставлений (Таблица 2) очевидно,
что большое число сходных с Реймсским Евангелием
начертаний имеет рукопись Пандектов Антиоха. Такие
совпадения, как * в форме креста, буква ъг с
соединительной чертой, двоеточие как знак разделения слов и
предложений указывают на явное палеографическое
родство двух рукописей, отметим, однако, что все эти
признаки в Пандектах Антиоха крайне нерегулярны,
начерки типа Реймсского Евангелия соседствуют здесь
с иными графическими рисунками тех же букв.
Очень близки к Реймсскому Евангелию начерки букв
Знатоструя Бычкова и листка Викторова. Эти рукописи
180

к тому же имеют ряд сходных между собой
палеографических признаков, которые отсутствуют в Реймсском
Евангелии. Так, особенное начертание имеет буква р в
Златоструе Бычкова, Пандектах Антиоха, Житии
Кондрата и листке Викторова: у графемы р здесь небольшая
головка, не доходящая до нижней линии строки.
Именно таков палеографический облик буквы в листках Ун-
дольского, Македонском кириллическом листке, Енинс-
ком Апостоле, л. 67 Супрасльской рукописи. Златоструй
Бычкова и листок Викторова имеют общее, характерное
только для этих рукописей начертание буквы д, у
которой горизонтальная линия оказывается несколько
приподнята над линией строки, а ножки буквы
вписываются в строку. Сходные начерки д обнаруживаем в листках
Ундольского и Енинском Апостоле.
Все эти палеографические признаки заметно
обособляют графику данных рукописных памятников от
других представителей древнерусского книжного наследия
XI в. и сближают буквенные начертания данной группы
текстов между собой.
Итоговая картина сходства графических моделей
данной группы текстов отражена в таблицах 1 и 2:
Таблица 1. Образцы начертаний Реймсского
Евангелия.
Таблица 2. Начертания букв в листках Ундольского,
Реймсском Евангелии и родственных ему древнерусских
рукописях.
Показанное здесь палеографическое родство названных
древнерусских книг и их близость к палеографии
старославянских памятников, написанных в графико-орфогра-
фической системе архаической кириллицы, дополняется
фактами уникального родства декора некоторых из этих
древнерусских книг. Бесспорная близость украшений
Реймсского Евангелия и Пандектов Антиоха установлена
искусствоведом В. Г. Пуцко: «Судя по художественному
оформлению сохранившихся 16-ти листов среднего формата
(23,0 х 17,5 см) (Реймсского Евангелия - Т. М),
каллиграф и иллюминатор могли быть различными лицами,
сотрудничавшими в одной книгописной мастерской. Текст
написан в 2 столбца мелким красивым уставом с тонкими
линиями букв. Ленточные четыре заставки и стройные ини-
181

циалы тщательно нарисованы чернилами и расцвечены
красной и синей красками. Основной мотив орнамента
заставок составляет жгут, свитый из двух ремней,
инициалы различных типов довольно строгого рисунка, в
некоторых случаях украшенные редкими кольцами ремней.
Декор выполнен в «инкрустационной манере» и
обнаруживает генетическую связь с иллюминацией ранних
глаголических кодексов» (Пуцко 1985, с. 149). В. Г. Пуцко
доказывает художественную близость Реймсского
Евангелия другому древнерусскому кодексу. «К названному
памятнику книжного искусства достаточно близка рукопись
Пандектов Антиоха, близкая по формату (22,5 х 18,0 см) с
текстом уставом в два столбца. Несмотря на то, что книга
написана другим почерком, — приемы распределения
текста на листах, соотношение столбцов текста и белого поля,
а также типология инициалов очень близки Реймсскому
Евангелию. Заглавная заставка П-образной формы
(единственная в рукописи) образована переплетениями синего
и красного ремней, опутавших петлями коричневую
рамку» (Пуцко 1985, с. 149). Инициалы Пандектов Ангиоха
при их разнообразии и даже некоторой
разнохарактерности находят достаточно близкие типологические параллели
в таких же киноварно-голубых инициалах Реймсского
Евангелия. Структурное сходство инициалов двух этих
памятников книгописания в ряде случаев сопровождалось
совпадением весьма оригинальных форм (инициалы z на
л. 10 Реймсского Евангелия и на л. 73 об. Пандектов
Антиоха), что исключает элемент случайности. Выводы
искусствоведа В. Г. Пуцко позволяют объединить Реймсское
Евангелие и Пандекты Антиоха как принадлежавшие
одной художественной школе. Причем помимо общности
оформления исследователь также обращает внимание на
сходство почерков этих памятников: «Рукописи
переписаны схожими стильными почерками одной
каллиграфической традиции, явно локальной» (Пуцко 1990, с 78).
Иллюминацию данных кодексов можно в свою
очередь возвести к традициям, воплощенным в Енинском
Апостоле (единственной декорированной рукописи
архаической кириллицы), в котором явственно ощущаются и
ранние глаголические прототипы (Пуцко 1985, с. 147), и
первоначальные попытки приспособить стилистику гла-
182

голических украшений к кириллической азбуке (Джуро-
ва 1981, с. 21). Основной мотив декора здесь, как у
древнерусских книг, проанализированных выше, -
красно-синие переплетенные ленты.
Сходство можно усмотреть и в технологии
изготовления всей данной группы рукописей. У них примерно
одинаковые форматы и расположение текста на листах: Рей-
мсское евангелие - 23,0 х 17,5 см, 2 столбца (края листов
обрезаны), листок Викторова - 19,3 х 12,6 см, (края
листов сильно обрезаны, рукопись служила переплетом),
Житие Кондрата - 30,5 х 23,0 см, 2 столбца, Златоструй
Бычкова - 27,5 х 20,8 смг 2 столбца (края листов
обрезаны), Пандекты Антиоха - 22,5 х 18,0 см, 2 столбца (края
листов обрезаны). Изначальный формат этих книг был
равен 30,5 х 23,0 см, как в Житии Кондрата.
Итак, палеография группы древнерусских
памятников Реймсского Евангелия, листка Викторова, Златост-
руя Бычкова, фрагментов Пандектов Антиоха, Жития
Кондрата, технология их изготовления, а также
стилистика украшений Реймсского Евангелия и Пандектов
Антиоха указывают, во-первых, на их взаимное родство и
даже общность локализации, во-вторых, на их
генетическую связь с группой старославянских рукописей,
представляющих графикоорфографическую систему
архаической кириллицы. Однако решающим фактором, который
мог бы подтвердить эту мысль, является сопоставительг
ный анализ графики и орфографии названных
древнерусских памятников.
В основе классификации графико-орфографических
систем древнерусских рукописных книг XI в. лежит, как
уже было сказано выше, графическое изображение
специфических славянских гласных - редуцированных,
носовых, ё wja} а также принцип отражения так называемой
йотации гласных звуков. Эта классификация, опытным путем
установленная при исследовании старославянских
памятников, актуальна в силу преемственности славянских
книжных культур и для древнерусских рукописных книг
XI в. Установив палеографическое и художественное родство
группы одноеровых рукописей Древней Руси XI в.,
необходимо выяснить, в какой мере эти древнерусские
памятники наследуют графико-орфографическую систему
183

архаической кириллицы, которая в старославянской
письменности представлена листками Ундольского,
Македонским кириллическим листком, л. 67 Супрасльской
рукописи и Енинским Апостолом.
1) Древнерусские рукописи - Реймсское Евангелие,
Златоструй Бычкова, Житие Кондрата, листок
Викторова и во фрагментах Пандекты Антиоха имеют общую
графическую особенность: для обозначения
редуцированных звуков [ъ] и [ь] в них используется одна
графема. Звуко-буквенное соответствие ь=[ъ], ь=[ь]
реализуется в памятниках с различной степенью строгости.
Наиболее последовательно в этом отношении
Реймсское Евангелие, в нем полностью отсутствует буква %, на
ее месте пишут ь: оугьмгкь л. 14 а, А7якь л. 1 б, ритауь
л. 2 а, Бьс-bYb л. 46.Ъ двух случаях ь заменена буквойти:
П0БИТ11 Л. Z Г, П0АТ11 Л. 5 а.
Златоструй Бычкова тоже достаточно
последователен в реализации системы одноеревой орфографии: уьсть
л. 1 оо., бнньць л. 3, Бьсе л. 2, к-ьтрь л. 4 об., оть л. 4 об.,
ТЬГДА Л. 1, ТРЬГЬ Л. 4 Об., МЖДрЬ Л. 1 об., 7ЬАА Л. 2,
дьбашьдъ! л. 2. Однако на четырех сохранившихся
листах этой рукописи обнаруживается три случая
употребления буквы ъ: п>ъаъ л. 1 об., дъждь л. 4, подъыьтн
л. 4 об. Также, как и в Реймсском Евангелии, в одном
случае находим здесь ii на месте этимологического ъ:
стлршр* л. 1, также а на месте этимологического ъ -
уакань л. 3 об.
Чаще отступает от системы одноеровой графики
листок Викторова, в котором на небольшом текстовом
пространстве (1 лист) буква ъ употреблена 5 раз: моудръ,
миръ, жибъ, нуъ, ьъ. В остальных случаях регулярно
используется ь: божьстбьнъш, пьсати, бьс-ыль, аибьбь,
В тексте Пандектов Антиоха последовательное
звуко-буквенное соответствие ь=[ъ]/[ь] зафиксировано лишь
на листах 18 об. - 26 об., т. е. на компактном
графическом пространстве: скътьль л. 20 об., дрьгнокшншь л. 21,
постьникь л. 20 об., сьпАЖИте л. 18 об., пльть и кры&ь
л. 19, тьуьл л. 21, трь л. 22 об., klzayl л. 25 об., кьст
дьни л. 21 об., HACWTiATb (IA л. 22 об.; погтлб-ёль л. 25.
Буква ъ употреблена лишь один раз на конце строки,
184

при этом используется ее декоративное высокое, с
хвостом над строкой, начертание - Ъ, один раз в значении
[ъ] употреблена буква о: положить л. 22 об. Буква
редуцированного может быть пропущена при обозначении
этого звука в слабой позиции, при этом надстрочный
знак над словом может не ставиться: бс-ь л. 25 об., бсаком
л. 19, OEONfANHtMT л. 19. Из написаний редуцированного
с плавным в рукописи функционирует лишь
старославянский вариант типа trbt дрьжа л. 25 об., TfbntAip л. 21 об.,
грьдость л. 25.
Одноеревые написания старославянских протографов
вступали в противоречие с фонетической системой
древнерусского языка, в которой этимологические [ъ] и [ь]
различались в звучании. Писцы, следуя протографу, были
вынуждены передавать разные с точки зрения их
языкового чувства звуки одной лишь буквой ъ, при этом малая
функциональная нагрузка противопоставления звуков [ъ]
и [ь], видимо, позволяла в основном игнорировать
данное фонетическое различие. Но переписывание одноере-
вых старославянских протографов проходило на той
стадии развития древнерусского книгописания, когда в
книгописных мастерских, недавно возникших в Древней
Руси, господствовала целеустановка на подражание
протографу. Поэтому в данных древнерусских текстах
соблюдается принцип копирования одноеревой графики,
который изредка бывает нарушен в результате спорадической
коррекции, возникающей под давлением системы
родного языка. Такова причина написаний типа 7абань (Зла-
тоструй Бычкова), подтъ! (Реймсское), колбжить
(Пандекты Антиоха), таковы истоки постепенной замены
написаний с ь написаниями сьв соответствии с
фонетикой живого древнерусского языка типа жибъ (листок
Викторова). В основном массиве текста Пандектов
Антиоха наблюдаем стихийный и более интенсивный переход
от одноеревой графики к графике двуеровой как
результат все той же спорадической коррекции соотнесенных
элементов графико-орфографической системы при их
сопоставлении со звучаниями родного языка книжников,
большая часть текста Пандектов написана другим
почерком, автор которого допускал коррекцию текста в
большей мере, чем писец фрагмента на лл. 18 об. - 26 об.
185

Уникальной иллюстрацией процесса коррекции од-
ноерового письма, но уже не спорадической, а
регулярной, является Житие Кондрата - на первый взгляд,
ординарный двуеровый текст, в котором, однако, была
обнаружена правка, в результате чего изначально одно-
еровый памятник, списанный с одноерового
протографа, стал двуеровым. Исследование рукописи показало,
что она была написана в системе одноерового письма
(причем обобщенным символом редуцированного здесь
являлась буква ъ). Затем «хвосты» у буквы т> в
этимологических позициях, где в древнерусском языке
звучал [ь], были подчищены, и рукопись обрела двуеровую
систему письма. Так, изначально в тексте Жития
Кондрата имелись следующие написания: ъ=[ъ] бъ1Е1ШША
л. 2 об., уоудпгаигк л. 1, Miiwi л. 1 об., кттдрднтг л. 1;
Ъ=[ь] WVITW-fcH Л. 1, 1ТЪ МЖЖЪ Л. 1, <ЛЪ7Ъ1 Л. 1 об.,
л&клбъггба л. 1 об. В результате подчистки написания,
в которых ^=[ъ} остались неизменными, а написания
типа ъ=[ъ] были исправлены: мугтьнъи л. 1, *тъ мжжь
л. 1, <ль7тл л. 1 об., ажкабьстба л. 1 об. Подчистка
проводилась вскоре после написания рукописи, а не много
позже. Доказательством тому служат три
обстоятельства. Во-первых, безошибочность правки слов с именно
этимологическим [ь], что было возможным лишь когда
справщик слышал различия в произношении звуков [ъ]
и [ь], а не их рефлексов, появившихся после падения
редуцированных. Во-вторых, в некоторых случаях
справщик оставлял нетронутыми написания шипящих с ъ:
ТЪУЪН Л. 2, KZCr&HfT&NHYf Л. 2, ШИМЖЪШ Л. 2, Г»-Ы11ЪННКЪ
л. 1, пшмръ л/2 об. Такие же написания часто
сохраняет и Остромирово Евангелие, известное
последовательным различением букв ъ и ь. В-третьих,
неисправленными оказались несколько слов с редуцированным
звуком [ь] в абсолютно слабой позиции: бъсн л. 2 об.,
въмту л. 2, что указывает на начавшийся процесс так
называемого «падения» редуцированных гласных в
изолированных фонетических позициях, в то же время нет
ни одного случая правки буквы редуцированного в
сильной позиции в букву гласного полного образования. Так,
слово шъдъшс л. 2 об. справщик изменяет следующим
образом шьдъшс л. 2 об., что также локализует время
186

проведения правки до сер. XII в. Итак, Житие Кондрата
замечательно тем, что оно наглядно показывает, что
процесс адаптации текстов старославянской книжности в
древнерусских языковых условиях проходил путем
сначала спорадической, а затем регулярной коррекции
соотнесенных графем.
2) Графико-орфографические системы данной
группы рукописных книг характеризуются наличием еще
одного общего признака, также восходящего к системе
архаической кириллицы, а именно: протографы
исследуемых книг, очевидно, содержали в себе лишь две
буквы носовых гласных со звуковыми значениями: а=[*?],
A-[*j«];*-rd,*-rjd.
Эта графико-орфографическая система наиболее
последовательно отражена в Реймсском Евангелии:_Ая=[*§]:
ИМА Л. 4 Об., YA/blJIHHIUIb Л. 6 об., CTL7A Л. 10, ГЛА Л. 12.
A-[*j?]: тко«а*а л. 4, нспльнааса л. 6 об., оутжд л. 7 об.;
*e[*g]/[*'g]: пжтьуж л. 3, тмблж л. 12, истина л. 2,
сьбждстьса л. 13, ЖАжжфси л. 14; «-[*jg]: отькртижтьсА
Л. 6, БЬПЬЖ1|1ЛГФ Л. 10, А^Ь П0К1Ж Л. 13 Об., ТМТЬЖ Л. 16 Об.
Однако в Реймсском Евангелии обнаруживается, что
графемы аил расширяют круг функций, известных нам
по листкам У идольского и другим представителям
архаической кириллицы. В тексте Реймсского Евангелия
графема а иногда выступает в значении [jaj, а графема
ж в значении [у] и [jyj: A-f a]/[ja]: мат£«а л. 1, ако л. 3,
7 б ( ) 7 []/Dl
[у] [jyj f ]/[j] , ,
абиса л. 7 об., 7ШЛА (им. ед.) л. 7; *-[y]/Dyl: ?аконж
л. 6 об., мтж л. 12, ^адктьл л. 7. Так, графемы аил,
ф
^ рф
несоогнесенные со специфическими звучаниями в
живом древнерусском языке, в Реймсском Евангелии
могут употребляться в гиперкорректных написаниях.
Такие написания крайне редки (12 случаев на весь массив
текста объемом в 16 листов). Еще более редки явления
коррекции написаний с несоотнесенными графемами при
помощи соотнесенных графем: в двух случаях буква «у
функционирует как эквивалент ж в этимологических,
позициях последней: нл тему л. 14, гкъгдоу л. 6 об.
В Златоструе Бычкова, Пандектах Антиоха
представлено не две буквы древних носовых гласных, а три:
а, ж, кь. В листке Викторова - четыре: а, А, ж, ж. Но
этимологически правильными, а значит, унаследованны-
187

ми от протографа (или прото-протографа) в них
являются лишь употребления графем аил. Так, Златоструй
Бычкова наследует графико-орфографическую систему
протографа, в которой A=[*?]/[*j?], *=[*g]/[*'g]: ткорать
Л. 1 об.,\оТА!р Л. 1 Об., KAMANA Л. 2, А7Ъ!КЬ Л. 3,
ИМ** А Л. 2 об., HipiTAA Л. 1 об., СЛТЬ Л. 1, С&СЪДЬСТБО Л. 3,
кодж л. 1 об., лсжа1}];& л. 1, пшауж л. 1 об. Но данная
графико-орфографическая система унаследована не в
«чистом виде», на нее воздействовали механизмы
древнерусской языковой адаптации, выразившиеся в
коррекции несоотнесенных графем буквами соотнесенными с
живыми звучаниями книжников - замене букв ж и а
графемами оу, и, ь\: подыать л. 3, 7*БЛЬ\АУоу л. 4 об.,
•уклжоу л. 4 об. Случаи коррекции исчерпываются
этими тремя примерами. Употребление буквы нк известно
лишь по двум гиперкорректным написаниям: бол-ь7ннж
л. 3, тьуивь л. 2.
Как появлялись третья и четвертая буквы носовых в
рукописях, копировавших протографы, в графико-орфог-
рафических системах которых существовало лишь две
буквы носовых гласных? Механизм этого процесса
хорошо виден в листке Викторова, где присутствует 4 буквы
носовых, но появление в данной системе букв ж и А
спорадическое, в тексте листка Викторова много
остаточных написаний типа *=[*jg], это говорит о том, что
древнерусский книжник вписывал букву кь, знакомую ему по
другим графико-орфографическим системам, в свой текст
в те позиции, в которые считал необходимым, но вводил
он эти новые для данной графико-орфографической
системы буквы весьма непоследовательно: ведь значения
графем носовых не были соотнесены в его живом языке с
какими-то особыми звучаниями. Ср. этимологически
правильное функционирование а и ж в листке Викторова
согласно протографу с графико-орфографической
системой архаической кириллицы: A=[*e]/[*je] бь нма л. 1,
АБрЛАМЛА Л. 1, Б-ЬРЛАИ Л. 1; *==[*g]/[*jg]/[*'gl Kb
ПрАБЬДЖ Л. 1, Б-ЬУЬНОул Л. 1 об., TfOHip Л. 1 об.,
д-ьллллрумоу л. 1.
Внедрение графемы \ж наблюдается в этом тексте в
трех примерах: тьуьж л. 1, единос^шьнлгл л. 1 об.,
л. 1 об., т. е. здесь i*=ng]/[*jy]. Столь
188

же непоследовательно писец вводит в текст графему А
(четвертую букву носового гласного), всего два случая:
бь имА л. 1 об., б-ьржАи л. 1 об., где Ae[*?]/[*j?L т. е. две
буквы носовых кь и А, знакомые писцу из других гра-
фико-орфографических систем, он изредка использует в
тексте, протограф которого, по-видимому, не имеет
таких графем. Написания с графемами носовых гласных в
листке Викторова, как и в рассмотренных выше
памятниках, подвергаются коррекции: ia=[*j§] д-ьла 1лж« а?ь
тьорж л. 1 об., ov=[*g] Б-ьму л. 1, и гиперкоррекции:
Л=[у] БЪрЖИТ* JT 1 Об.
На лл. 18 об. - 26 об. рукописи Пандектов Антиоха
номинально присутствует четыре буквы носовых
гласных а, ж, га, ж. Буквы аил; функционируют в этимоло-
гических позициях, следуя протографу с графико-орфог-
рафической системой архаической кириллицы: а=[*§] -
Б01АИ СА Л. 25, ДРЬЖА Л. 25 Об., БЬГАУЬ Л. 25 Об., НАДИЖШТАА
(А л. 26 об., тьштить (А л. 20 об:; A=[*j?] - млтбы (коса
л. 21 об., шБролкБИА л. 24 об., ж оуклрдгл а л. 26,
нади^штаа (а л. 26 об.; *s=[*g] - <жштоу л. 24_об.,
имжштс л. 25, ужтотж л. 26_об., бжди л. 22, дшоу
стоудж* л. 22 об.; ^=[*'g] - глжште л. 25, гллть л. 2з,
(«БрОЛЛБИБОу Л. 22 Об., БЬ НЛ^К^ НШ) Л. 22 Об/, Л= [*jg] -
7ьлобУжштш л. 19, послидоужштл л. 25, бь (бол л. 25,
бьпадажть л. 25, дажшти я! 26. Буквы т, га на данных
листах встречаются крайне редко: кк - 1 раз - жтрьнк
л. 20 об., fA - 2 раза - гакожс л. 23 об., причем вся'кий
раз в гиперкорректных написаниях. Одновременно в
рукописи Пандектов Антиоха на лл. 18 об. - 26 об.
наблюдаем последовательную коррекцию почти всех
написаний с графемой а на написания с буквой w, результатом
таких коррекций являются звуко-буквенные соответствия
w==[*?]/[*J?]/[*4] ~ Б1АЖ1А (прич. наст, действ, м. ед. им.)
л. 21, стБлшеть л. 21 об., Бесель\ште л. 19 об., пжсБЬ\ноу
Л. 19 Об., YQTIA Л. 20 Об., NACIITIATb CIA Л. 22 об., IAZIA Л. 22 об.,
Б01АИ СА Л. 25, ГАЖ6 Л. 19 об., БА11Ш Л. 24, СМЪК/ШШТИИМЬ
л. 25, штстоупльшь\ь\ л. 19 об., бшако л. 19 об.
Коррекции этого типа столь последовательны, что буква а на
указанных листах сохранена лишь в восьми случаях, в
двух примерах она используется как гиперкорректное
написание ако л. 24, 23 об. Менее частотна коррекция
189

несоотнесенной графемы л буквой о у, порождающая
звуко-буквенное соответствие •y=[*g]/L g] " Ашоу иож
л. 22, сллстолнБИБоу (ж. ед. вин.) л. 22 об., жкърьиоу
Aiifiy л. 22 об.; а также гиперкорректные написания
ж=Цу] ~ тьуьл л. 21, жтрь л. 20 об.
В Житии Кондрата, где номинально имеется три
буквы носовых гласных - а, ж, ж, мы также предполагаем
наличие протографа с двумя буквами носовых а, ж, об
этом свидетельствуют написания этих букв в их
этимологических позициях: A^f*?] рдспАТИ л. 1, гла л. 1 об.,
ПОЗАДИ Л. 1, 7АДЛЪЖИША Л. 2, ПРЪШПША Л. 2] A=[*j?]
ПРЪСТОАШ/КН Л. 2 Об., nPOYAA Л. 2 об., C&NATH А Л. 2 об/,
^=[*g] И*Ж1 Л. 1, lOCTHIANft Л. 1, 0VK0j>H7H^ Л. 1,
уот-ьаул л. 2 об., m^yhma л. 2 об. Интересно, что при
этом случаев употребления *=[*jg] не обнаружено, в
позиции этимологического [*jg] 1 раз употребляется kk -
отъБ-ырАНирмА л. 1 об., но имеется регулярная
коррекция написаний с этимологическими носовыми перед [jj
типа братик при помощи буквы и: ^['"jgj/l^g]
ПрЪСТОАШЛШ Л. 2 об., БРАТИК Л. 2 Об., НА 7ШЛМ Л. 2 Об.,
ктьсм л. z об. Мы предполагаем, что коррекция такого
рода последовательно проводилась в процессе
переписывания памятника. Спорадической коррекции
подвергались также написания слов с этимологическим а:
iA=[*je]/[*?] za HiA л. 2 об., оуськн^ти IA л. 2 об. Так, о
Житии Кондрата в сохранившемся объеме мы
предполагаем, что это памятник, чей протограф, как и у других
текстов круга Реймсского Евангелия, имел две буквы
носовых гласных а и ж.
3) Еще одна графико-орфографическая черта,
объединяющая представленную здесь группу памятников, - это
отсутствие или малое число употреблений йотированных
гласных. Данная черта - характерный признак
архаической кириллицы. Идеально, то есть почти без исключений
эта графико-орфографическая особенность воплощается
в рукописи Реймсского Евангелия.
В графике данного памятника отсутствует буква ia и
исключительно редко употребляются другие
йотированные буквы - к, w. Значения, выражаемые буквой ia, в
Реймсском Евангелии обозначаются либо буквой ъ: ъко
л. 12 об., пжиша л. 7, либо буквой а: ако л. 9 об., диабола
190

л. 12 об. Причем первый случай - -fc=[ja] - есть один из
системных признаков архаической кириллицы,
имеющий истоки в архаической глаголице, второй случай -
А^Ца] - может быть интерпретирован как
гиперкорректное написание, вызванное стремлением книжника
точнее выразить звуковое значение Ца].
В Реймсском Евангелии крайне редко употребляется
графема к - уникальные примеры - кжс л. 2, kzpima
л. 3 об., игда л. 6. Здесь t=[e]/[je] во всех возможных
позициях этих звуков в словах: «гда л. 11 об., zha«tl
л. 12, жбсснм л. 4 об. Столь же редко используется в
Реймсском Евангелии и графема и, функции которой
выполняют либо буква #у: лруди л. 4 об., iyyhtiaiv л. 3,
<ьБЛ«удАшс л. 9 об., либо буква ж: лжди л. 7, (ьблждашс
л. 5 об., пр-ыииудростиж л. 4 об. Последнее
орфографическое явление может быть объяснено тем, что в протографе
Реймсского, созданного в графикоюрфографической
системе архаической кириллицы, практически отсутствовала ю.
Напомним, что в Македонском кириллическом листке на
месте ожидаемой в встречаем глаголическую букву P*(w).
И переписываемый кириллический протограф
Реймсского Евангелия мог содержать такую глаголическую
букву, которой писец искал различные известные ему
графические соответствия кириллицы. Этот факт является
еще одним материальным подтверждением высказанной
в части I гипотезы о том, что первоначально в
кириллической графике буква ю отсутствовала.
Употребление йотированных букв гласных звуков
более широко представлено в других рукописях этого
типа. Листок Викторова уже использует графему fA^Jja]
мко, 1АЖ«, Бежим, в двух случаях употребляет к=Це] кж«,
овифАНИН. Однако здесь тоже более часто
используется «=[e]/[je] кть, •упьБАсигамь, а буква и встретилась в
этом отрывке лишь один раз.
Златоструй Бычкова имеет в своей графико-орфогра-
фической системе букву ia и использует ее строго
этимологически, т. е. не смешивая с а; причем после исконно
смягченного согласного наблюдаем формы с a: fAe|Ja]
1АБЛ1АКТЬ Л. 1, IIHfAYft Л. 1 об., 7НЛМА Л. 4 об., ZflUKAfAAYiy
л. 4 об., Ав['а] Б#уЛ л. 4 об., бьса л. 2. Здесь, как в Ренм-
сском Евангелик и в листке Викторова, мы видим упот-
191

ребление е в двух орфографических функциях: «в[е]/Це]
уидиа л. 1 об., тмпсть л. 1, сгипт* л. 2, кошоу л. 1.
Наряду с этим отмечены случаи использования трафе-
мы K=f e]/[je] кж« л. 1 об., пшкж* л. 1 об., трьпииик л. 3.
Рукописи Златоструя Бычкова не известно
употребление буквы w, ее^функцию выполняют графемы кь и ov:
ОБ0К& Л. 3 Об., ЦСЭОу Л. 2 Об., BOAUZNHfcfc Л. 3, TbYHtft Л. 2.
Напомним, что в Реймсском Евангелии функции ю
возложены на буквы ж и оу.
Для протографов листка Викторова и Златоструя
Бычкова мы также можем предположить отсутствие
кириллической буквы и, функции которой при двухъюсо-
вой системе письма выполняла глаголическая графема Р(м).
Закономерно, что писцы листка Викторова и Златоструя
Бычкова, копировавшие свои протографы, искали
адекватной кириллической замены глаголической букве Р - в
Реймсском Евангелии такой заменой явились графемы
л и оу, в Златоструе Бычкова и листке Викторова это
оказались оу и нк. Последняя буква была известна
древнерусским писцам данных памятников из опыта работы с
другими графико-орфграфическими системами уже не как
графический эквивалент носового звука, а как одно из
средств обозначения древнерусского звука - нь=[]у].
Поэтому естественно введение писцами этой буквы прежде
всего в позиции этимологического Цу], который в
системе архаической кириллицы обозначался, очевидно,
глаголической буквой F(w). В Пандектах Антиоха буква ю иногда
изображается с петлей, повернутой влево, такое
архаической начертание известно в рукописях Изборника
Святослава 1073 г. и XIII Слов Григория Богослова, а еще
ранее - в кириллических приписках (архаической
кириллицы) к глаголическому Ассеманиеву Евангелию.
В Житии Кондрата буква к не употребляется, для
обозначения звуков [е]/Ое]^используется лишь одна
графема «: «=[je] си л. 1, сто* л. 1 об., *анж л. 1 об.,
ЕЪ7АЪ\\\иитъ л. 1 об., моего л. 2, «=[е] кг ншоу л. 1 об.,
дондеже л. 2 об., ысшоу л. 2, шгдъ1ш л. 2 ею. Писец
Жития Кондрата использует букву м в значении
этимологического [*j?]:^A HiA л. 2 об., IA л. 2 об., бжим л. 2, и
в значении [ja] кЛтимнж л. 1. Различение
этимологических значений [ё] и [ja] в Житии Кондрата проведено
192

последовательно: -^[ё]: въскоръ л. 1, р-ьшд л. 1, ськл-ёши
л. 1, iA=[ja]: кмтимнж л. 1. Как уже отмечалось выше,
использование графемы и в Житии Кондрата -
регулярное явление, при котором данная буква обозначает
как этимологическое [jy], так и рефлекс носового
гласного [*Jg]« Очевидно, данная буква использовалась писцом
достаточно самостоятельно для замены
употреблявшихся в протографе несоотнесенной графемы ж в значении
[*jg] и глаголической графемы F(w), свойственной
протографам данной графико-орфографической системы.
Пандекты Антиоха - рукопись, в которую, как мы
предполагаем, буквы йотированных гласных
привнесены писцом самого этого памятника, а также, возможно,
внесены в протограф и прото-протограф писцами
предшествующих списков. Так, графема w введена в
позиции, где в архаической кириллице обычно
наличествовала -ь в значении [ja]: ш<о л. 19, иногда в данном
значении сохраняется буква -ь - пр-ыло л. 25 об., или
вводится буква а -бсаком л. 19, в одном случае писец
скопировал, видимо, из протографа глаголическую
букву А - ол-ьА л. 22, а в другом - сначала скопировал
глаголическую А, а затем исправил ее на кириллическую
•ь - лит* л. 24. Йотированная буква к вообще не
употребляется на лл. 18 об. - 26 об. Пандектов Антиоха, здесь
действует следующее звуко-буквенное соответствие -
C==[e]/Uel ~ хот-ьние л. 19, кть л. 19, ликоуеть л. 20 об.,
поштснишь л. 22, *анж л. 23 об., кьггатж л. 25 об., моего
л. 19 об., глшоу л. zO об., жго л. 20 об., стоуджоу л. 22 об.,
сьт1лжит« л. 18 об. Йотированная графема и
употребляется на данных листах лишь 12 раз в одном и том же
КОрНе ЛМБ - СЛАСТОЛЮБИБОу Л. 22 Об., СНБ|»ОЛНБЫ|Ь Л. 24,
вголкБыр л. 19 об., в одном случае она исправлена из F -
шлит&ои л. 21 об., и единожды эта графема изображена в
архаическом «перевернутом» виде типа о-I жтрьн л. 20 об.
Так, йотированные буквы в памятниках типа Рейм-
сского Евангелия представляют собой «чужеродный
элемент», стихийно внедряемый в структуру текста,
созданного в графико-орфографической системе
архаической кириллицы переписчиками старославянских
протографов в Древней Руси. Именно поэтому в таких текстах
с той или иной степенью сохранности бытует древняя
7 Хршнпогия старославянских и лрсинсрусскнх рукописных книг X-XI uu. **W

система нейотированных букв гласных, восходящая к
архаической кириллице, и одновременно с той или иной
степенью интенсивности вводятся буквы с йотацией, с
графикой которых писцы известных нам рукописей, по-
видимому, были уже знакомы.
4) Характерный признак архаической кириллицы -
употребление tt в значении [ja] - в полном объеме
сохраняется лишь в Реймсском Евангелии, а в других
представителях этой группы рукописей была осуществлена
коррекция соотнесенной графемы •*, т. е. ее замена в
функции [ja] графемой м, что и было показано выше. Это
один из ярких примеров коррекции соотнесенных букв на
древнерусской почве, причем подобный процесс известен
и в старославянских памятниках древнейшей кириллицы,
так что на Руси он мог появиться в результате подражания
им. Реликты употребления и в значении [ja] встречаются
как в Златоструе Бычкова - nporoNUAY* л. 4 об., так и в
Житии Кондрата - 7АПоы>дь шъ л. 1 об., известны они и
в Пандектах Антиоха - -ькль са л. 23 об., •*!<• л. 21 об.
5) Характеристической особенностью графико-орфог-
рафической системы архаической кириллицы является
система надстрочных знаков с тремя основными функциями:
обозначение йотации букв гласных звуков, обозначение наг
чала слова, если оно начинается с гласного, обозначение
редуцированного гласного в слабой позиции, если буква
редуцированного отсутствует. Диакритика также
оказывается важнейшим элементом графико-орфографической
системы рукописей группы Реймсского Евангелия. Конфшу-
рация надстрочных знаков в этих текстах различна: точка -
в Реймсском Евангелии, точка, запятая - в Пандектах
Антиоха и Житии Кондрата, но сущность фонетических
функций диакритики в памятниках сохраняется.
Приведем примеры закономерности расстановки
точек в Реймсском Евангелии: а) Точки ставятся над
буквами, обозначающими гласные звуки, если перед
гласными звучит Ц] или иной протетический звук: А7ън<ь
Л. 1, МрЬТБЪ1Д Л. 1, (Б0( Л. 2, \П Л. 3, «А Л. 2, Ж*Н*& Л. 5,
жж« л. 7, болии л. 2 об., баьильноскааго л. 4, посьлабьшааго
Л. 3, HAAAYft Л. 4 об., CLMLONb Л. 6, HIAfAMA Л. 3 об., НОСИ А
л. 4, «AiAZAfA л. 4, »ши<Ьфби л. 4. б) Точки ставятся над
словами, начинающимися с гласного звука: шГ* л. 2,
194

«шжтн л. 2, осмь л. 8 об., aha л. 6 об., Аугустл л. 4 об.
в) Точки ставятся над словами в местах пропуска
редуцированных в слабой позиции или пропуска нормально
кратких гласных: д*ба л. 6, д'бъ л. 2, испоьидмикомь
л. 1 об., лнт'рыш л. 6 об., yaVkov л. 16 об.
г) Кроме этих трех функций, типичных и для
диакритики архаической кириллицы, в Реймсском
Евангелии надстрочные знаки имеют еще одно значение:
точки ставят в словах над буквами, обозначающими исконно
мягкие согласные, что указывает на мягкость такого
согласного: блгобол'шш л. 5, сама»чагшкь л. 1. Эта
функция диакритики известна нам из текстов древнейшей
кириллицы, в Реймсском Евангелии она представлена
лишь двумя примерами и, возможно, привнесена
писцом рукописи, знакомым, как мы уже знаем, с иными
славянскими графико-орфографическими системами.
Итак, в Реймсском Евангелии, как и в
старославянских образцах графико-орфографической системы
архаической кириллицы, надстрочный знак является
фактором, компенсирующим фонетическую недостаточность
графической системы. Этот фактор сохраняет свое
действие и в других текстах круга Реймсского Евангелия.
Наибольшее число примеров здесь дают Житие
Кондрата и Пандекты Антиоха.
В Житии Кондрата очень нерегулярно, но
используется надстрочный знак в виде точки или запятой
(апостроф). Данный надстрочный знак обозначает: а) звук [j],
предшествующий гласным звукам гшуаа л. 2 об., скос
л. 1, б) начало слова, если его начинает гласный звук
ан+ипатъ л. 2, оусикнлти л. 2, в) наиболее
последовательно надстрочный знак в Житии Кондрата выражает
значение пропущенной в слове графемы
редуцированного гласного в слабой позиции или «неорганического»
гласного звука, подобного ему: положив л. 1, жж л. 1,
глодии л. 1, ijiaaht л. 1 об., барбар-к л. 1 об., кондрлнтъ
Л 1, K0HYA Л. 2, ДО КОНЦА Л. 2 об., Д0НД6Ж1 Л. 2 об.
В Пандектах Антиоха на лл. 18 об. - 26 об.
диакритика служит: а) для обозначения йотации букв гласных
звуков: 1ж1 л. 19 об., с гда л. 23, братж л. 25, съдъбаста
л. 25, ciEbf анаа л. 21 об., житижкакли л. 18 об. Причем
если в рукописи используется йотированная буква, вве-
195

денная сюда под влиянием иных графико-орфографй-
ческих систем, точка над ней все равно ставится мко л. 22,
ношшша л. 21. б) В Пандектах Антиоха на лл. 18 об. - 26 об.
надстрочный знак служит для обозначения начала слова,
если оно начинается с гласного: *тъ л. 18 об., обты л. 19, апла
л. 21, Aip л. 26 об., о\бо л. 25. в) В данном фрагменте
памятника знак диакритики также может обозначать
редуцированный гласный в слабой позиции, если буква
редуцированного отсутствует: y4to л. 21, м'н-ь л. 24 об., в'св л. 25,
|<%нд7Ь л. 23, uTnauh л. 19. г) В Пандектах Антиоха точка
или запятая ставится над буквами исконно мягких
согласных, сигнализируя о мягкости этих звуков: благобфлснж
л. 21, понеже л. 18 об. Однако именно на лл. 18 об. - 26 об.
рукописи диакритика употребляется наименее
последовательно, имеется много пропущенных позиций.
Обращает внимание тот факт, что по сравнению со
старославянскими текстами, выполненными в графико-
орфографической системе архаической кириллицы, в
данных рукописях у диакритики появляется
дополнительная функция - обозначение мягкости исконно мягких
согласных. Эта функция надстрочных знаков известна
нам и по некоторым старославянским памятникам - Хи-
ландарским листкам (система древнейшей кириллицы),
Супрасльской рукописи (система позднейшей
кириллицы), Зографскому Евангелию (система позднейшей
глаголицы), и вот теперь такая функция диакритики
обнаруживается в древнерусских памятниках, имеющих
протографы архаической кириллицы. Разрозненность
появления надстрочных показателей мягкости
позволяет предположить, что эта функция диакритического знака
была в системе изначальной, но необязательной для
воспроизведения в текстах. И это легко объяснимо на
основании фонетических различий сильного (в Моравии и
Паннонии) и слабого (в Восточной Болгарии) развития
мягкости, носители этих различий могли выражать или
не выражать мягкость в графике в зависимости от
особенностей своей фонетической системы (Трубачев 1992,
с. 175, Пенкова 1969, с. 403).
Итак, Реймсское Евангелие, листок Викторова, Зла-
тоструй Бычкова, Житие Кондрата, фрагменты
Пандектов Антиоха характеризуются общностью следующих
196

графико-орфографических признаков, обусловленных
своеобразием их старославянских оригиналов.
1) Эти рукописи имели протографы с одноеровой
орфографией (редуцированные звуки выражены графемой ь
в Реймсском Евангелии, листйе Викторова, Пандектах
Антиоха и Златоструе, или графемой ъ - в Житии
Кондрата), причем со значительным числом пропущенных букв
редуцированных в слабой позиции при одновременном
обозначении их надстрочным знаком.
2) Данные памятники восходят к протографам с дву-
юсовой орфографией (правописание с двумя буквами
носовых наиболее последовательно реализуется в
Реймсском Евангелии, Житии Кондрата, Пандектах Антиоха,
а в листке Викторова, Златоструе Бычкова оно
существует в виде реликтов).
3) Для этих текстов восстанавливаются протографы
с почти полным (как в Реймсском Евангелии) или
частичным (как в Житии Кондрата, листке Викторова,
Златоструе Бычкова и Пандектах Антиоха) отсутствием
йотированных букв.
4) Оригиналы описанных здесь рукописных книг
часто употребляют -ь в значении [fa], и такое значение
данная буква может сохранять и в рассмотренных
древнерусских списках.
5) Протографы названных книг не имеют
устойчивых функций диакритики. Надстрочные знаки в их
древнерусских списках ставятся непоследовательно, мягко-
стные диакритики могут отсутствовать (как в Житии
Кондрата), появляться спорадически (как в Реймсском
Евангелии) или выставляться с той или иной степенью
регулярности (как в Пандектах Антиоха).
Среди графико-орфографических особенностей,
также общих для данных рукописей, но обусловленных
бытованием их текстов в Древней Руси, назовем: а)
малое число явлений коррекции букв редуцированных (за
исключением Жития Кондрата, которое претерпело
правку ъ > ь вскоре после написания текста); б) слабо
выраженные явления коррекции и гиперкоррекции букв
носовых гласных (за исключением Жития Кондрата и
Пандектов Антиоха, где коррекции проведены довольно
последовательно); в) неполное освоение орфографии
197

йотированных букв; г) малое число древнерусских
написаний типа tbrt/forbt.
Графико-орфографические признаки,
свидетельствующие о бытовании текстов в Древней Руси, представим
в виде таблицы, выражающей долю написаний, которые
обусловлены коррекцией графико-орфографической
системы на древнерусской почве.
орфографические
явления
% двуеровых
написаний
% коррекций
букв носовых
% йотированных
букв в нач. слова
% написаний
tbtt/tbrbt
Реймсское
Евангелие
03
3
2
2
Златоструй
Бычкова
1.4
8
7
0
Указанные графико-орфографические признаки
позволяют объединить данные памятники в группу,
восходящую к старославянским протографам архаической
кириллицы или архаической глаголицы, поскольку у нас нет
достаточных оснований разделять происхождение этих
алфавитов временным расстоянием, и потому мы
полагаем, что невозможно точно определить, протограф
архаической глаголицы или протограф архаической
кириллицы лежал в основе исследованных рукописных книг.
Малое число коррекций графико-орфографической
системы протографа также объединяет данные рукописи в
такую группу, для которой было свойственно весьма
раннее бытование в Древней Руси, что сказалось в неадапти-
рованности этих текстов на древнерусской почве.
Итак, исследование пяти древнерусских одноеровых
памятников показало, что их палеография,
иллюминация, графика и орфография имеют общие истоки, и
протографы (или прото-протографы) этих рукописей вос-
198

ходят к текстам, созданным в графико-орфографичес-
кой системе архаической кириллицы, т. е. ранним
переводам кирилло-мефодиевской эпохи. Знаменательно, что
рукопись, в которой графико-орфографическая система
архаической кириллицы представлена почти в
идеальном виде, - это Реймсское Евангелие, являющееся в
текстологическом отношении отрывком месяцеслова
Евангелия краткий апракос - первого текста, переведенного
на славянский язык св. Кириллом (Жуковская 1991).
Историческое предание связывает Реймсское Евангелие
с именем Анны, дочери князя Ярослава Мудрого,
ставшей женой Генриха I, короля Франции, и увезшей с
собой это Евангелие во Францию. Очевидно, что
русская княжна увозила с собой не просто богослужебную
книгу, мы вправе допустить, что в приданое Анне
Ярославне был сделан точный русский список
старославянского Евангельского кодекса, освященного именами свв.
Кирилла и Мефодия. Предание, тогда еще очень живое,
возможно, возводило этот памятник к творениям
святых равноапостольных братьев.
Важным аргументом в пользу того, что Реймсское
Евангелие есть список протографа, весьма близкого кирилло-
мефодиевской эпохе, являются результаты исследования
содержания месяцеслова этого Евангелия. Собственно
говоря, сам памятник и представляет собой фрагмент
месяцеслова с евангельскими чтениями с 27 октября по 9 марта.
Исследование О. В. Лосевой показало, что для
месяцесловов славяно-русских Евангелий XI в. существует два
варианта стратиграфии: «В первом случае византийские
памяти сходят на нет к середине IX в., и на смену им приходят
славянские, прежде всего кирилло-мефодиевские памяти,
русских праздников нет. Во втором случае византийские
праздники охватывают вторую половину IX в. и первую
половину X в., отсутствуют славянские памяти, но
указаны русские» (Лосева 1998, с. 44). Отрывок же месяцеслова
Реймсского Евангелия не содержит ни византийских
памятей IX-X вв., ни празднований славянским и русским
святым. Хотя именно в период с октября по март в других
славянских Евангелиях присутствуют либо славянские
памяти (обретение мощей Климента папы Римского,
861 г. - 30 января; равноапостольный Кирилл Философ,
199

ум. 869 г. - 14 февраля;), либо русские памяти
(освящение Софии Киевской, 1055 г. - 4 ноября; освящение
храма вмч. Георгия в Киеве, 1049 г. - 26 ноября).
Ограничение византийских памятей VIII веком и полное
отсутствие славянских (кирилло-мефодиевских),
болгарских и русских памятей в месяцеслове Реймсского
Евангелия говорит о том, что перед нами список Евангелия,
максимально близкий к тому, который привез с собой в
Моравию св. Кирилл Философ. Именно потому в
данном тексте присутствуют византийские памяти не
позднее VIII века, - памяти первой половины IX века
появятся значительно позже того времени, когда св. Кирилл
отбыл с миссией в Моравию. Естественно, что этот текст
не мог еще содержать ни славянских, ни русских
памятей. Таким образом, историко-текстологические данные
подтверждают сделанное на основе графико-орфографи-
ческого анализа предположение о близости протографа
Реймсского Евангелия первому переводу евангельских
чтений св. равноапостольного Кирилла.
Рассмотрим историческую возможность путешествия
такого кодекса из Мораво-Паннонских земель в
Древнюю Русь, как, впрочем, и других памятников,
созданных в графико-орфографической системе архаической
кириллицы. Тексты, написанные в графико-орфографи-
ческих системах архаической кириллицы и архаической
глаголицы, могли попасть на Русь уже в IX в. Причем
не одни только письменные источники, выявленные
нами, должны быть отнесены к эпохе мораво-древне-
русского взаимодействия.
Историки открыли многочисленные и разнообразные
«западные» черты в русском христианстве, которые
«находят объяснение в содержании кирилло-мефодиевской
традиции» (Кузьмин 1987, с. 49). Среди них
распространенные по всему Северо-Западу «жальничные и
закладные храмовые кресты, необычный композиционный
тип которых образует сочетание круга, рассеченного на
четыре сегмента» (Кузьмин 1987, с. 49), ранняя
севернорусская традиция колокольного звона, Византия
колоколов не знала (Мурьянов 1973, с. 240-242). Помимо
фактов мораво-новгородского взаимодействия
обнаруживаются и сведения о мораво-киевских контактах, вос-
200

ходящих к концу IX в. Одна из важнейших мораво-ки-
евских параллелей - культ св. Климента - четвертого
папы римского, одного из первых хритианских
мучеников, прославление которого связано с деятельностью св.
равноапостольного Кирилла как у западных славян, так
и на Руси. В древнеславянской литературе возникает
житие Климента, «Слово» об обретении его мощей. В то
же время культ Климента имеет большое значение и
для раннего русского христианства. В Десятинной
церкви был сооружен придел в его честь (Кузьмин 1987, с. 33).
Мощи св. Климента хранились в Десятинной церкви, в
этом удостоверяет посольство Франции, прибывшее в
1048 г. для сватовства дочери Ярослава и видевшее
голову св. Климента (Мильков 1997, с. 349). Клириками
Десятинной церкви были написаны «Чудо св. Климента
о отрочати» и «Слово на обновление Десятинной
церкви», которое считается лишь фрагментом более
пространного сочинения в честь Климента и церкви, имеющей
мощи этого святого (Бегунов 1974, с. 30). Напомним,
что часть мощей св. Климента св. Кирилл привез с
собой в Моравию, а затем в Рим (Кузьмин, 1987, с. 32). В
названии киевской Десятинной церкви, первой
государственной храмовой постройки, основанной кн.
Владимиром, отражен принцип ее содержания в виде
десятины от государственных доходов. Институт «десятины»
имел западное происхождение, возможно, через
западнославянское посредничество (Тихомиров 1969, с. 219-220).
Как предполагает А. Г. Кузьмин, при Десятинной церкви
велась одна из древнейших русских летописей, которая
имела антигреческую направленность и
преимущественный интерес к отношениям Руси с западнославянскими
странами и Римом (Кузьмин 1971, с. 58-71). Это
воззрение согласуется с гипотезой Н. К. Никольского,
предположившего моравский источник кирилло-мефодиевс-
кого времени в основе «Сказания о славянской грамоте»,
выделенного А. А. Шахматовым в составе «Повести
временных лет» как самостоятельный, более ранний,
нежели «Повесть временных лет», текст. В «Сказании о
начале славянской письменности» проводится идея, что
вся Русь примыкает к кирилло-мефодиевской традиции,
памятник «опирается на паннонские легенды о Констан-
201

тине Философе и Мефодии. В перечень племен,
родственных с поляно-русью, летопись не включает при этом
дунайских болгар, которые были единоверными с
Русью и имели ту же словенскую грамоту, какая была и на
Руси» (Никольский 1930, с. 79). К реликтам моравских
литературных источников Никольский возводит также
«несколько загадочное сообщение летописца о родстве
Руси с четырьмя славянскими племенами,
перечисленными в предисловии к летописному «Сказанию о пре-
ложении книг на словенский язык»: «Здесь к единому в
древности славянскому языку возводятся только пан-
нонцы, мораване, чехи, ляхи и поляно-русь»
(Никольский 1930, с. 78). Имеет также значение и заметка
летописца об отношении Владимира к соседним князьям
под 996 г. - Болеславу Польскому, Андриху Чешскому
и Стефану Венгерскому: «Выделение небольшого
только числа западно-славянских племен для сближения их
группы с поляно-русью возникло в летописи не
случайно, а опиралось на какое-то утраченное
западно-славянское сказание, в котором находила себе историческое
объяснение группировка этих племен в одну семью или
союз» (Никольский 1930, с. 79).
Учтем здесь главный вывод Никольского: «После
появления в Моравии словенской грамоты во 2-й
половине IX в. до летописного прибытия в Киев греческого
духовенства и книг, по которым обучали при
Владимире детей нарочитой чади, протекло не менее 130 лет, а
до появления переводов с греческого языка при
Ярославе и древнейших датированных памятников русского
письма - около двух столетий. Представляется весьма
маловероятным, чтобы в течение столь
продолжительного срока в русские пределы не проникла та
грамотность, которая еще в течение конца IX и начала X вв.
разошлась из Моравии и Паннонии по окрестным
странам, как-то: по Болгарии, Чехии и Угрии» (Никольский
1930, с. 10). Проблема западнославянских источников
христианства и письменности на Руси, поставленная
Н. К. Никольским в 1930 году, была затем разработана
исследователями, открывшими и объяснившими кирил-
ло-мефодиевской традицией целый ряд исторических и
языковых фактов. В частности, в том, что славянская
202

письменность, как и латинская, придерживалась
мартовского «благовещенского» года, в то время как в
Византии год начинался с сентября, В. А. Мошин усматривает
влияние кирилло-мефодиевской традиции (Мошин 1963,
с. 46). М. Таубе, впрочем, вслед за А. И. Соболевским
указал на ряд церковных терминов, которые сближают
русское христианство с германо-римским миром через
моравское посредничество: это слова «церковь», «алтарь»,
«агнець», «попъ», «пастырь», «пость» (Соболевский 1900,
Taube 1947, с. 98). Никольский называет в числе мора-
визмов слова «папежь», «оплатъкъ», «перегьбы», «сус-
туигь», «кмети», «цесарь», «греческъ», «груденъ», «вежа»,
«дружина», «каланды»,»заповедь»9 «неприязнь»,
«поганый», «полата», «правая вера», «епистолия» и т. п.
(Никольский 1930, с. 15).
Итак, прямое мораво-древнерусское взаимодействие
в IX в. подтверждается историческими и лексическими
данными. Еще одним важнейшим аргументом в этой
связи являются древнейшие археологические
письменные находки на древнерусской территории,
свидетельствующие о появлении здесь славянской глаголической
и кириллической письменности задолго до крещения
Руси. Так, на землях Северной Руси обнаружены
древнейшие памятники древнерусской эпиграфики,
содержащие глаголицу. Это, к примеру, надпись на пряслице
сер. X в. с Рюрикова Городища под Новгородом (Носов,
Рождественская 1987): в составе знаков, начертанных
на пряслице, есть глаголическая буква «живете».
Глаголические надписи и отдельные буквы найдены на
стенах в новгородском Софийском соборе (XI-XII вв.) и в
Георгиевском соборе Юрьева монастыря (XII в.). Таких
глаголических надписей десять. Это, как правило,
молитвенные формулы: Ъ5 2F25 SBA™** f3&5<&&5
&А Ч?ЭА5^А5е*Э ЪЬЭШЭ* ЛАЛА™+ <Я>ЭЕЬ-8 !-ЬЭ*«--1:
ГИ (ПСИ Mi» • ПФМИЛОуИ 1Л1» • Б*ЛИ1|1гИ • БЖ€ • Г»ШННЪ1
дъдъта доврь кмтккь (Медынцева 1978, с. 25-27). В
этих надписях используется лишь один знак
редуцированного -8(ь), причем в значении [ъ]: кротькь, деврь,
буква А(ъ), как принято в системе архаической кириллицы
и в глаголице, обозначает звук Ца]: (П(И м-ь, д-ьд-ьта
(=А1АД1АТА). При очевидном бытовании глаголицы в
203

Новгороде, ее очень мало в Киеве, здесь открыты
остатки всего лишь трех глаголических надписей XI в. Их
исследователь С. А. Высоцкий утверждает, что
«киевлянам в древности была знакома глаголическая
письменность, однако пользовались они ею исключительно
редко» (Высоцкий 1966, с. 52).
Вообще фактов существования в Древней Руси
текстов и надписей, восходящих к архаической кириллице,
значительно больше, они открыты в новгородских
берестяных грамотах, где йотированные графемы очень
редки. Значение буквы ю здесь выражают графемы а и t
(Жуковская 1955, с. 68-69). Широко известна
берестяная грамота N 109 с одноеровой орфографией, а также
найденная в 1981 г. в Новгороде, в слоях I половины
XI в. азбука на бересте № 591, в которой отсутствуют
буквы ь, Ъ1, к, ia, w, fA. В более поздней берестяной
азбуке № 460 из культурного слоя XII в. не находим букв
ь, -и, к, га, + (Янин 1984). Эти и позднейшие берестяные
азбуки, в которых отсутствуют буква одного
редуцированного и йотированные графемы, В. Л. Янин называет
вариантами древнейшей кириллицы. Конкретизируя эту мысль,
скажем, что они представляют собой реализацию
архаической кириллицы, являвшейся, в свою очередь,
транслитерированной копией архаической глаголицы. Среди
археологических дохристианских находок-надписей в графике
архаической кириллицы - знаменитая гнездовская
надпись (до середины X в.), чтение которой мы принимаем
по Р. Якобсону и О. Н. Трубачеву - rmvH-tt =горуня
(притяж. прилаг. ж. р. ед. ч. им. п.), с диакритикой при
букве н (Jakobson 1952), данная надпись не
обнаруживает кириллической йотации, и это, по утверждению акад.
Трубачева, «как бы в принципе сближает нашу надпись
с глаголицей, не знавшей йотации» (Трубачев 1992, с. 174).
К этой находке дохристианского времени примыкает
надпись на деревянных цилиндрах из Новгорода,
датируемых 70-ми годами X в. Данная надпись отражает
систему одноеровой орфографии: шцъницъ мъ гк =мечь-
ничь мехъ (Медынцева 1984). Одноеровая орфография
отражена в известной новгородской свинцовой граадоте
XI в., обнаруживающей полное отсутствие буквы ь:
204

ГЖБ1Н6 (Арциховский, Борковский 1963). Примером од-
нберовой графики является и форма сгквм с г в первом
слоге надписи на монетах Ярослава Мудрого
(Рождественская 1987, с. 41). В новдюродских граффити 2-й
половины XI - 1-й половины XII вв. в формуле «такой-
то писал» в корне глагола пьсати А. А. Медынцева
отмечает г вместо этимологического ь (Медынцева 1978,
№ 39,46,52,55 и др.). Обычно считается, что здесь
отразился начавшийся процесс падения редуцированных, но
Т. В. Рождественская, к примеру, полагает, что
«неэтимологический г появляется в корне слова, которое
семантически связано с письменной культурой и входит в
устойчивую формулу». Этот факт позволяет
исследовательнице видеть в подобных написаниях не
фонетическое явление, а графическую черту (Рождественская 1987,
с. 42). И. X. Тот, изучавший одноеровую графику как в
рукописях, так и в археологических находках, в
соответствии со своей концепцией происхождения этой
системы графики из Болгарии IX в. заключил, что одноеро-
вая графика, отразившаяся в частности в берестяных
грамотах, явилась «результатом применения и влияния
древнеболгарской графической школы, представители
которой могли появиться в конце XI или в начале XII в.
на далеком Севере» (Тот 1978, с. 228-258). Однако
выводы археологов противоречат этому утверждению:
целый комплекс одноеровых памятников новгородского
происхождения позволяет отнести появление этой
школы в Северной Руси к дохристианскому времени. Одно-
еровые написания ограничены лишь ранним периодом
берестяных грамот и надписей и в начале XII в.
выходят из употребления (Рождественская 1987, с. 42).
Самый яркий пример графико-орфографической
системы, подобной рукописям типа Реймсского
Евангелия, находим в новгородской берестяной грамоте № 109.
В этой грамоте представлена исключительно одноеро-
вая графика: кгнджг, моужъ, yito. Причем буква ii
имеет архаический облик - с соединительной чертой.
Йотированные буквы в грамоте не встречаются. Вместо
IA используется а, буква л не употребляется вообще,
вместо -ь пишут с: кг микоулс, нгтс, тсуг. (Ср. в Рейм-
сском Евангелии есть три случая функционирования i в
20S

значении •* - поем дъ л. 7, бь умбъ л. 6 об., (тргдир л. 12 об.)
Эту берестяную грамоту по археологическим данным
относят ко II пол. XI в. (Арциховский, Борковский 1958).
Новгородские раскопки трех последних лет оказались
весьма плодотворными в отношении новых находок
берестяных грамот с одноеровой графикой. Среди них но-
вонайденная берестяная азбука № 778 (I четв. XIII в.):
yj
и а, с загадочной графемой, напоминающей «юс
большой», но без срединной вертикальной черты и при этом
имеющей аналогии лишь в берестяной грамоте № 151
(30-е гг. XIII в.) и в древнеболгарском свинцовом
амулете (Янин, Зализняк 1998, с. 29). Из других особенностей
этой азбуки следует отметить ее очевидную
принадлежность графико-орфографической системе архаической
кириллицы, в данной азбуке присутствует 1 буква
редуцированного ъ, фактически две буквы носовых гласных д л*,
отсутствуют йотированные буквы - к, w, га, кь.
Исследователи указывают на «уверенный, крупный
каллиграфический почерк» азбуки, полагая, что это «учебное
пособие-образец», и подчеркивая, что «азбука N° 778, относящаяся
к началу XIII в., оказалась почти тождественной
древнейшей азбуке № 591 (I пол. XI в.) и тем самым
продемонстрировала высокую устойчивость традиционных
азбук и их относительно слабую зависимость от реальной
практики письма» (Янин, Зализняк 1998, с. 32). Но и
«реальная практика письма» не только группы рукописей типа
Реймсского Евангелия, но и берестяных грамот из
раскопок 1998 года подтверждает жизнестойкость и
употребительность графико-орфографической системы древнейшей
глаголицы на всем протяжении XII в., наибольший
интерес представляет берестяная грамота >fe 821: отъ н-ьгъла
къ ттпму и къ дкъши с&нлдл* ztMAiy на! лътъ л нъши
&ъ1коупъник1; пришъ и съгеннл-к и соуди и стажта и
жслгу*. Здесь г=[ъ]/[ь], отсутствуют йотированные
буквы, в их числе w, IA, к. Среди других одноеровых берестяных
грамот с комплексом тех же признаков - № 866,877 (Янин,
Зализняк 1999). Так что графика архаической кириллицы,
несмотря на раннее исчезновение из рукописных книг,
автономно сохранялась на протяжении XI—XIII вв. в
бытовой письменности Древнего Новгорода.
206

Итак, мы полностью разделяем мнение А. А.
Медынцевой, Т. В. Рождественской и других исследователей о
том, что «отражение цоканья и одноеровая графика в
новгородских надписях свидетельствуют в пользу того,
что княжеская администрация Новгорода использовала
восточнославянскую речь для письменной фиксации
текста до официального крещения» (Рождественская 1991,
с. 26). Добавим также, что письменная фиксация актов
княжеской власти в Новгороде выражалась, судя по
фактам письменных источников, в графике архаической
кириллицы. Одноеровая графика выявлена и в других
древнейших надписях севернорусского происхождения.
Это надпись на мече X в. лидота коваль (=Людота
коваль) и надпись на закладном камне Софийского
собора в Полоцке середины XI в. - дагодь twma микоулл
копьсь тоумл *ал (Рождественская 1991, с. 26).
О том, что графикой архаической кириллицы
пользовались и киевляне, свидетельствует надпись XI в. в
Софии НОВГОРОДСКОЙ САТАН Cl+Ht ПШИЛОуН ЭАБА СБИТО
•ьжлаба ^Рождественская 1992, с. 61). Этот текст
воспроизведен в графико-орфографической системе
архаической кириллицы: в нем употребляется одноеровая
орфография, отсутствуют йотированные буквы к, w,
буквой -в обозначается созвучие [ja]: сата-ъ ърослАБА. Так,
киевлянин Никола в пору Ярославова княжения в Киеве
писал в графике архаической кириллицы. Тем не менее
сопоставительный анализ эпиграфики двух Софийских
храмов - новгородского и киевского - показывает, что в
Новгороде авторы настенных надписей XI-XII вв.
практически ни разу не использовали йотированные буквы
н га и употребление букв редуцированных в таких
надписях не всегда соответствовало звучаниям
древнерусского языка. В граффити Софии Киевской, напротив,
широко употребляются буквы к, га, и буквы
редуцированных пишутся в соответствии с их древнерусским
произношением (Высоцкий 1966). На основании этих
накопленных за последние десятилетия наукой
археологических фактов можно предположить, что графика
архаической кириллицы в дохристианское время была
известна как Киеву, так и Новгороду, но в Киеве она
207

была вытеснена другой графико-орфографической
системой вскоре после крещения Руси, в Новгороде
сохранялась дольше, имея преимущественное употребление в
бытовой письменности.
Замечательным доказательством бытования
архаической кириллицы в книжной и бытовой письменности
именно Новгорода является находка в новгородских
раскопках 2000 года - три дощечки с воском, на восковой
поверхности которых сохранился текст 75-го и 67-го
псалмов. По археологическим данным, эти дощечки были
созданы около 1000-го года. (Дендрологический анализ
сруба, расположенного на 30 см выше дощечек, датировал
возраст древесины 1030 годом. Учитывая, что
культурный слой нарастает в среднем со скоростью 1 см в год,
археологи определили, что «рукописные» дощечки
оказались в земле не позднее 1000-го года.) Это самый
ранний древнерусский (а также и славянский) книжный текст
с точной датой создания, причем он написан через 12 лет
после официального крещения Киева и вскоре после
крещения Новгорода. Текст псалмов записан опытной
рукой древнерусского книжника, хорошо владевшего
кириллической графикой, запечатленной в данном тексте в
облике архаической кириллицы.
Сравнительный анализ графики 1-й дощечки, копия
которой стала доступной до будущей полной
публикации текста, показал близость начерков букв на ней на-
черкам рукописей типа Реймсского Евангелия и
старославянским рукописям архаической кириллицы. Таковы
начертания буквы а с острой треугольной петлей (как в
Реймсском Евангелии), буквы б с равновеликими
петлями, буквы д, которая порой полностью вписана в строку.
Характерный именно для архаической кириллицы облик
имеют и следующие начерки: ж с длинной срединной
чертой, ъ\ имеющее соединительную черту, « с длинным
язычком и насечкой на нем, р, имеющее маленькую
круглую петлю и целиком вписанное в строку, ц и ш, хвосты
которых также полностью вписаны в троку, -ь с петлей
треугольной формы и перекладиной, расположенной
посредине строки и имеющей «отвесы». Буквы аил
(йотированных юсов данный отрывок текста не имеет)
довольно близки в начерках: у них сходны конфигурации нижней
208

части, верхняя же часть букв - у юса большого -
треугольник, вершиной направленный вниз, у юса малого -
одна из сторон такого треугольника.
Эти и ряд других графических признаков бесспорно
доказывают, что писец дощечек - древнерусский
книжник, в совершенстве освоивший графику архаической
кириллицы. Орфография 1-й дощечки только
подтверждает данную гипотезу: текст имеет одну букву для
редуцированных звуков: ъ«[ъ]/[ь] - 1ритъ, epani,
CTpAuiiNi, ahkino, при этом буква редуцированного
часто бывает пропущена: кси, бса, hhyt*, кто, но лишь
однажды она обозначена отчетливым надстрочным знаком:
бс-бдшш. Данный фрагмент текста написан с
употреблением только двух букв носовых аил;: kizmatouiaca,
wcN/КША, iootikiia, 1шлжн. Писец дощечки в трех
случаях использует графему ia: шакоблъ, iako, oyбоша, хотя
при этом может ставить на место этимологического [ja]:
на кона, 7ШЛА, именно подобные написания, а также
местоимение в форме ток-ь подтверждают русское
происхождение писца дощечек. Из букв йотированных
только ia является употребительным в тексте, ю, к, ia, нь не
встречаются. Звуки [Je]/[e] выражены только графемой
С ОРОуЖЖ, (ГО, ПЖБ-fcipAtlIIH, ((И.
Важные сведения для обоснования нашей гипотезы
о дохристианском бытовании на Руси графико-орфог-
рафической системы архаической кириллицы дает
палеографический и графико-орфографический анализ
древнейших русских монет. Ценность таких материалов
связана с тем, что чеканка древнейших монет,
начавшаяся при Владимире Святославиче, продолжалась не
более 25-30 лет на рубеже X-XI вв. и не возобновлялась
даже во время длительного княжения Ярослава
Владимировича в Киеве (1019-1054), и все находки этих
монет происходят из кладов и захоронений не позднее XI в.
(Сотникова 1982, с. 48). Таким образом, будучи почти
на век старше всех других памятников русского письма,
в том числе и древнейших датированных надписей,
монетные легенды X-XI вв. являются одним из
древнейших источников для исследования начала
письменности на Руси, причем источником, локализованным во
времени. Палеографический анализ монетных легенд
209

обнаруживает поразительное сходство кирилловских
начертаний на монетах и начерков группы рукописей
типа Реймсского Евангелия. Приведем данные,
опубликованные М. П. Сотниковой: Буква а - на монетах
присутствует уставное написание с острой петлей,
примыкающей к прямой черте справа, известное по подписи
французской королевы Анны Ярославны, по ряду
надписей XI в., по легендам печатей XI в. и восходящее к
древнейшему виду греческой «альфы», т. е. петля буквы
крепится к вертикальной мачте и не опускается на
нижнюю линию строки. Буква б - на большинстве
штемпелей принадлежит к древнейшему уставному виду с
равновеликими петлями, аналогии встречаются в надписях
XI в. Буква д, как и в других древнейших памятниках,
не выходит за строку. Буква с имеет узкую форму и
длинный язычок, что всецело соответствует
древнейшему виду буквы по другим источникам. Буква р является
малоформатной, с треугольной или полукруглой
головкой, причем буква целиком помещается в строке. Буква
•у имеет начертание с крючком на правой черте буквы,
подобно тому, как она выглядит на печатях и
софийских граффити, хвост буквы не выходит за строку.
Буква y ~ это чаще всего пересечение двух прямых линий
равной длины. Буква t лишь однажды исполнена
безукоризненно верно, т. е. стоящей целиком в строке с
коромыслом ниже верхнего уровня строки, это начертание
похоже на свастику. (Обратим внимание на это замечание
палеографа в связи с нашей гипотезой происхождения и
из глаголического +(а) - Т. М) На других штемпелях, по
мнению Сотниковой, -ь не дописана, т. к. имеет облик
треугольной петли, повернутой вершинкой вверх. На наш
взгляд, это лишь классический случай употребления «ять»
в глаголическом облике. Буква к присутствует лишь на
сребретшхах Ярослава и в большинстве начерков
изображается без соединительной черты, так что вертикаль
приставлена прямо к нижнему острию петли, такие
начертания имеются в одной из старших софийских надписей.
Буква а встретилась лишь однажды - на уникальном
штемпеле в словах (Бат#гф басила. Написание близко
имеющемуся в двух ранних софийских граффити, (а также в Енин-
ском Апостоле - Г. Л#.) (Сотникова 1982, с. 70-72).
210

Помимо палеографических признаков, позволяющих
нам говорить о хронологической близости памятников
группы Реймсского с древнейшими русскими монетами
времени княжения Владимира Святославича, Сотнико-
вой выделено несколько графико-орфографических
особенностей, которые помогают провести хронологические
сближения и в области графико-орфографических
систем. Так, ею отмечено, что в графике древнейших монет
отсутствуют знаки: ж, s, 6, i|, y, ui,.ip, та, ^, *, +, у, н,
(звуков, обозначенных этими буквами, нет в словах
лаконичных надписей монет), но на штемпелях нет также и
одной буквы редуцированного, букв носовых », кь,
йотированной к (Сотникова 1982, с. 73). Эти черты
одновременно характеризуют графико-орфографические
системы протографов рукописей группы Реймсского
Евангелия. Сотникова также обратила внимание на «признаки
латиницы» в графике надписи ншсллкле cimepo, они
говорят «об изготовлении штемпелей данного типа
европейцем». Таким образом, время появления на Руси
протографов рукописей типа Реймсского должно пересекаться
со временем чеканки древнейших русских монет, первые
из которых появились вскоре после Крещения Руси,
возможно, что именно протографы данного графико-орфог-
рафического и палеографического типа послужили
образцами чеканщикам монет, что подтверждают и
нумизматы, заявляя: «В основе лучших образцов
буквенных начертаний на русских монетах X-XI вв. лежат
приёмы древнего книжного письма» (Сотникова 1982, с. 73).
Так получают фактическое обоснование
многочисленные исторические известия о письменных актах,
совершаемых княжеской властью на Руси в
дохристианское время. В их числе, к примеру, сведения из «Повести
временных лет» о том, что делегация княгини Ольги,
принятая византийским императором Константином
в 957 г., имела в своем составе священника Григория,
который осуществлял письменные соглашения (Аринь-
он 1980, с. 116). В свете наших данных имеет реальную
основу и известие о договоре Руси с Византией под 912 г.,
где упоминается о русских письменных завещаниях:
КОИоу Б*уД*ТЬ ПИСАЛ* ИАСЛЪДИТН BMtNLC (ГО (ПовеСТЬ
временных лет, 1951). По договору 945 г. из той же «По-
211

вести временных лет» русский князь принимал на себя
обязательство снабжать своих послов и гостей
верительными грамотами, адресованными греческому царству
(Никольский 1930, с. 11).
Итак, передача моравского наследия Руси без
болгарского посредничества еще в дохристианскую эпоху - факт,
если не бесспорный, то, во всяком случае, доказуемый.
Аргументы, подтверждающие данную гипотезу, образуют
две группы доказательств: 1) исторические сведения о
западно-славянских традициях в древнерусской культуре
дохристианского времени и периода Крещения Руси;
2) письменные (эпиграфические, археологические)
источники с устойчивыми признаками архаической кириллицы
и реликтами глаголицы. Мы присоединили к данной
аргументации третий цикл доказательств, полученных в
результате изучения группы древнерусских рукописных книг,
имевших старославянские протографы и прото-протогра-
фы, выполненные в графике архаической кириллицы,
которая является творческим наследием св.
равноапостольного Кирилла. Общей особенностью большей части этих
древнерусских рукописей является и то, что тексты
архаической кириллицы были их прото-протографами, а сами
писцы Пандектов Антиоха, Жития Кондрата, Златоструя
Бычкова были уже обучены иной графико-орфографичес-
кой системе, которую еще предстоит рассмотреть.
Другим важнейшим выводом нашего исследования
оказалось подтверждение самого факта появления на
Руси богослужебных книг в период до Крещения Руси.
Попытаемся высказать некоторые предположения о
времени их прибытия на Русь. Начало X в. - ранняя
граница письменных археологических находок и известий о
договорах Руси с Византией - всего на 14 лет отстоит
от 886 г. - времени изгнания учеников Мефодия из
Моравии, попавшей под латинское влияние. Судьба
последователей дела святых равноапостольных братьев была
различной: Климента, Наума и Ангелария продали в
рабство, другие, как Константин (будущий Преславс-
кий реформатор азбуки), оказались в Константинополе,
иные, по свидетельству жития Климента Охридского,
бежали в Болгарию, царь которой Борис выкупил
вскоре из рабства некоторых учеников Мефодия. Но то же
212

самое житие Климента Охридского сообщает, что
гонимые ученики славянских просветтггелей «принуждены были
разлучиться друг с другом и разошлись йаждый в иную
сторону, чтобы большее число стран вокруг восприняло
Евангелие». Бегство на Русь - в славянскую страну - с
книгами и со святыней мощей Климента папы Римского -
путь очень вероятный для учеников Мефодия. Этот путь
был очень хорошо известен на Западе. Несколько позднее
в XI в. Адам Бременский сообщает, что, плывя по Балтике
до Юлина на восток, всего через 14 дней путешественники
достигают Старой Ладоги (Зеленин 1954, с. 91). Д. К.
Зеленин даже доказывал возможность массовых эмиграции
из западнославянских стран на Русь в эту эпоху, собрал
исторические и языковые свидетельства того, что «в
сферу отдельных древнерусских племен влилось немалое
количество западнославянских выходцев» (Зеленин 1954,
с. 94). Воспользовавшиеся этим же или каким-либо иным
путем спасения носители шрилло-мефодиевской письменной
христианской традиции были родоначальниками
письменной славянской культуры на Руси, они, вероятно, принесли с
собой «Сказание о славянской грамоте», помещенное, что
очень важно, в «Повести временных лет» под 898 годом -
весьма близко к году 886-му - времени изгаания
учеников Мефодия из Моравии. Они основали ряд западных
обычаев в христианской культуре Руси, ими же была
введена письменность на Руси в облике двух азбук -
глаголицы (по-видимому, это была графика архаической
глаголицы) и архаической кириллицы. Таким образом, мы вправе
предполагать, что славянская письменность и
богослужебные книги на Руси появились за 100 лет до официального
принятия ею христианства.
Глава 7. Графико-орфографическая система
группы рукописей типа
Остромирова Евангелия (1056-1057 гг.)
Изучение графических систем древнерусских
рукописных книг XI в. позволило объединить несколько
книжных памятников в группу, характеризующуюся
редкой графической чертой - наличием четырехъюсовой
213

системы графики. Это дало нам основания
предположить и доказать их близость и в палеографическом
отношении. Рукописи данной группы: Остромирово
Евангелие, Туровское Евангелие, Новгородские листки,
Евгеньевская Псалтирь, Толстовская Псалтирь.
Мы показали в Части I, что четырехъюсовое
кириллическое письмо было свойственно старославянским
памятникам, созданным в графико-орфографической
системе древнейшей кириллицы (Саввиной книге, Хи-
ландарским и Зографским листкам), а также в графи-
ко-орфографической системе позднейшей кириллицы,
представленной единственным образцом - Супрасль-
ской рукописью. Палеографический анализ названных
групп рукописных памятников - старославянских и
древнерусских - также дал основания для
предположения об их палеографическом родстве.
Наилучшим образцом для сопоставлений со
старославянскими памятниками является Остромирово Евангелие.
Эта книга с документированной историей, поскольку в ней
сохранилась запись ее писца - дьякона Григория с датой
создания рукописи - 1056-57 гг. Киевское
происхождение этой рукописи в настоящее время не вызывает
сомнений. Еще Карийский установил наличие в Остромировом
Евангелии двух основных почерков, а всего в написании и
оформлении этой рукописи принимали участие четыре
писца: первый писец создал начальные 23 листа
евангельских чтений и золотые заглавия на всех листах (кроме
л. 21-40 об. и 131-154 об.), второй писец - дьякон
Григорий - написал весь текст с 25 листа и оставил запись,
третий писец создал золотые заглавия на листах 21-40 об.
и 131-154 об., четвертый писец оставил надписи на
лицевых изображениях Евангелистов (Каринский 1920). При
этом, как показала Л. П. Жуковская, особенной
«вычурностью» и архаикой черт отличался почерк третьего писца,
что даже позволило ей сделать вывод о «принадлежности
писцов Остромирова Евангелия к разным школам
письма» (Жуковская 1961, с. 27). Однако у двух основных
мастеров, работавших с рукописью, обнаруживается общность
большей части буквенных начертаний.
В Остромировом Евангелии наблюдаются следующие
особенности графических начерков:
214

начертание л - мачта наклонена влево, треугольная
петля лежит на нижней линии строки;
начертание б - петли в виде прямоугольных
треугольников, одна значительно меньше другой;
начертание д - ножки буквы опускаются за строку,
основание буквы лежит на нижней линии строки;
начертание < - вытянутое, узкое, с коротким язычком;
начертание ж - симметричное, состоит из трех
скрещивающихся линий, линии пересекаются чуть выше
середины строки;
начертание z - хвост буквы направлен вертикально
вниз;
начертание и - соединительная черта
горизонтальна, расположена немного выше середины строки;
начертание к - изогнутая часть буквы пишется с
отступом от прямой линии;
начертание м - округлая петля буквы лежит на
нижней линии строки;
начертание н - соединительная черта буквы сильно
скошена;
начертание р - петля буквы лежит на нижней линии
строки;
начертание #у ~ второй элемент буквы имеет
завиток справа;
начертание 6 - круг во всю высоту строки,
пересекаемый прямой вертикальной чертой;
начертание х - обе линии буквы опущены ниже строки;
начертание y - в форме неглубокой округлой чашечки;
начертание %\ - без соединительной черты;
начертание -ь - имеет треугольную петлю, буква
располагается в пределах строки, перекладина размещена
чуть выше середины строки;
начертания мъхиан - соединительная черта
располагается чуть выше середины строки; элемент i равен
высоте строки;
начертания ал- симметричные буквы треугольных
начерков утратили признаки взаимного родства.
Почерк Остромирова Евангелия - красивый
крупный устав со свободно расположенными в 2 столбца
широкими буквами - указывает на опытность писцов,
об этом же свидетельствуют графические рисунки букв,
215

в которых отчетливо видно стилистическое сходство с
графикой древнейшей кириллицы. Таковы буквы а, д, е,
ж, 7, к, р, 6, y, y, тм, а, ж, их начерки аналогичны
подобным же начеркам в Саввиной книге. В то же время они
существенно отличаются от графических рисунков тех
же самых букв в рукописях группы Реймсского
Евангелия. Как черту, сближающую Остромирово Евангелие со
старославянскими рукописями древнейшей и позднейшей
кириллицы, отметим византийскую модель буквы «зело» s,
постоянно встречающуюся в данном памятнике, и лишь
однажды эта графема изображена в Остромировом в
старославянском облике типа г, свойственном рукописям
архаической кириллицы и Реймсскому Евангелию.
Таким образом, очевидны как знакомство писцов Остроми-
рова Евангелия с графическими новациями преславских
книжников, так и явный разрыв писцов рукописи с
традициями начерков многих букв, известных нам по
рукописям типа Реймсского Евангелия.
Сопоставление палеографии Остромирова Евангелия
с моделями графики других древнерусских памятников
четырехъюсового письма также выявляет общность
палеографических черт. Палеографическая
характеристика Новгородских листков, совпадающих, кстати, с
Остромировым Евангелием по формату: у Остромирова
Евангелия размер листов 35 х 30 см, у Новгородских
листков - 34 х 28 см, почти в точности повторяет
палеографические черты графики Остромирова Евангелия.
Особенности имеют буквы: б, у которой петля
треугольной формы гораздо шире верхней черты; к, у нее
изогнутая линия имеет точку соприкосновения с мачтой; y с
почти плоской чашечкой. Эти особенности выделяют
Новгородские листки среди схожих почерков
Остромирова и его славянских предшественников, зато у
Новгородских листков так же, как в Саввиной книге и Суп-
расльской рукописи срединные черты йотированных букв
располагаются строго посередине строки.
Старославянским графическим моделям древнейшей
кириллицы следует и Туровское Евангелие, причем его
графика более напоминает начерки Хиландарских и Зог-
рафских листков. Сходство обнаруживается в большом
количестве отвесов и насечек у мачт букв А, А, м, л, н, к.
216

Насечки у йотированных букв располагаются ни
соединительных чертах. Среди особых признаков родства
Туровского Евангелия и Хиландарских листков - буква z, хвост
которой чуть загнут влево, а также расположение
срединных черт у йотированных букв, у букв -ь, и чуть выше
середины строки. Графемы Туровского Евангелия,
сходные с буквами Остромирова Евангелия, - это а, б, а, ж, н,
о, р, с, y, Y, -ё, а, ж. Своеобразием отличаются Туровские
начерки м, z,е. У буквы м округлая петля опущена ниже
строки, что можно считать «новацией» в графике
кириллицы, у буквы < язычок несколько удлинен, как в Реймсс-
ком Евангелии. Итак, графика Туровского Евангелия в
основном повторяет начерки Остромирова кодекса.
Евгеньевская Псалтирь - еще один памятник
данной группы рукописей - характеризуется следующими
палеографическими признаками. Имея значительно
меньший, чем Остромирово Евангелие, формат -* 28,5 х 23,5 см,
Евгеньевская Псалтирь в большой степени
уподобляется Остромирову в начертаниях букв и размещении их
на листах рукописи. Буквы в Евгеньевской Псалтири
характеризуются удлиненными в высоту формами,
расстояние между строк равно в среднем высоте двух строк,
текст располагается в два столбца, поля широкие.
Буквы а, б, б, с, к, и, *, (, оу, Y, I] дублируют начерки
Остромирова Евангелия. Особенное сходство наблюдается в
изображении z с вертикально опущенным вниз хвостом,
в начертании Б с характерными петлями в виде
прямоугольных треугольников, а также в рисунке жиде их
симметричными угловатыми формами.
Толстовская Псалтирь имеет почти одинаковый с
Евгеньевской Псалтирью формат - 27,5 х 23 см, и хотя
характер почерков в памятнике значительно отличается
от почерков Остромирова Евангелия и Евгеньевской
Псалтири - здесь мелкое письмо, и потому линии букв
утолщенные, - сами начерки этих букв часто повторяют
рисунки Остромирова. Это относится к буквам б, б, с, ж,
к, р, y, y. Замечательна и другая линия сходства. В
Толстовской Псалтири имеются признаки графического
родства с Туровским Евангелием - это многочисленные
отвесы и насечки у букв, начерки графем z, м, о.
Своеобразием отличается рисунок Y, его четырехугольная глу-
217

бокая чашечка во 2-м почерке, напоминающая
глаголическую 0, особенности имеют начерки ж, a, ia, еь, в
которых графика «юсов* повторяет рисунки Реймсского
Евангелия, близкие, как мы уже говорили выше,
глаголическим моделям.
Итоговая картина графических моделей данной
группы памятников отражена в илл. 9 и таблице 3:
Илл. 9 ~ Образцы начертаний Остромирова Евангелия.
Таблица 3. - Начертания букв в Саввиной книге,
Остромировом Евангелии и родственных ему рукописях.
Вопрос о происхождении рукописей данной группы
может быть отчасти прояснен привлечением
исследований, посвященных их орнаментике. Естественно, что
наибольший интерес в этом отношении представляет Остро-
мирово Евангелие с его роскошными миниатюрами,
изящными заставками, многообразными инициалами.
Другие рукописные книги сохранили лишь небольшое
количество инициалов, проблема происхождения которых
тесно увязывается с генезисом иллюминации Остромирова
Евангелия.
Относительно истоков украшений данного кодекса в
искусствоведческих исследованиях до сих пор нет
однозначного мнения. Искусствоведы возводят миниатюры и
инициалы Остромирова к четырем основным источникам
заимствования: византийская (греко-восточная) традиция
украшений книги (Mosin 1957, с 23-24, Мельников 1968,
с. 540), ранняя западноевропейская традиция книгописа-
ния (Grabar 1969, с 149, Лазарев 1978, с. 268), чешская
книгописная традиция XI в. (Розов 1971, с. 297-299) и,
наконец, восточно-болгарские, преславские модели
иллюминации книг (Смирнова 1961, с. 218, 220, Иванова-Мав-
родинова 1963, с. 94).
Не вдаваясь в подробности споров об истоках
украшений Остромирова, приведем здесь возможное решение
данной проблемы: «При выполнении миниатюр Остромирова
Евангелия художники киевского скриптория
использовали в качестве образца лицевой список Евангелия,
генетически восходивший к преславскому кодексу периода
расцвета болгарской культуры на рубеже IX-X вв> (Пуцко
1981, с. 74). О своеобразии украшений Остромирова
Евангелия его долголетний хранитель Н. Н. Розов писал так:
218

«Оригинальны и интересны инициалы Остромирова
Евангелия. В них сложный геометрический орнамент
переплетается с лапами, когтями, клювами фантастических и
существующих животных, с человеческими лицами, умело
вписанными в эти сложные переплетения. В выборе
красок для инициалов обнаруживается большой вкус: гамма
цветов мягкая, без резких переходов, ни одна краска не
преобладает над другой. Очень умеренно, с тактом
применено золото: оно оттеняет, подчеркивает, но не подавляет
своим блеском цвета красок» (Розов с. 10). При этом
большинство исследователей подчеркивают, что копирование
иноземных образцов в миниатюрах и инициалах не было
прямым и непосредственным. Об этом говорят
восточнославянские графикоорфографические особенности надписей
на миниатюрах, позволившие не только искусствоведам, но
и лингвистам и историкам утверждать* что
«непосредственным источником для Остромирова Евангелия служило
искусство лицевой рукописи не южнославянского
(старославянского), а восточнославянского происхождения»,
т. е. «Остромирово Евангелие не является одним из
первых опытов выполнения лицевой рукописи с евангельским
текстом в Древней Руси» (Мельников 1968, с. 540).
Мы можем лишь догадываться, как выглядел
полный кодекс, от которого сохранились Новгородские
листки, но и здесь в уцелевших инициалах и заголовках
старовизантийского типа наблюдаются фрагменты
«твореного золота» и красок, отчасти напоминающие
мотивы инициалов Остромирова Евангелия (Свирин 1964, с 61).
Сближение с этими памятниками Туровского
Евангелия, Псалтирей - Толстовской и Евгеньевской - вряд
ли возможно, но зато последние хорошо согласуются
друг с другом в отношении художественного стиля.
Инициалы Туровского Евангелия выполнены
чернилами, раскрашены красной, синей и зеленой красками, они
двух разновидностей - буквицы тонкой отделки старо-
византийского типа находим на лл. 1-2, буквы с грубой
орнаментацией упрощенного рисунка присутствуют на
лл. 3-10. В Евгеньевской Псалтири простые инициалы,
выполненные только чернилами, сходны с рисунком 2-й
разновидности буквиц Туровского Евангелия. На лл. 6,
18, 20 находятся глаголические инициалы, подобные
219

инициалам Ассеманиева и Зографского кодексов,
возможно, извлеченные из протографов Евгеньевской
Псалтири и довольно искусно выполненные. Отметим, что
на л. 20 об. пером нарисовано изображение
человеческой головы. Удивительно повторение тех же
изобразительных приемов в Толстовской Псалтири, где
инициалы упрощенной графики нарисованы только киноварью
(как в Евгеньевской Псалтири - только чернилами), так
же контурным уставом обозначены заголовки, а на
л. 2 об. изображена пером человеческая голова.
Итак, эта единая в палеографическом отношении
группа рукописей представляет собой с точки зрения
художественной отделки два вида текстов: во-первых, памятники
высокохудожественной школы украшения книг (Остро-
мирово Евангелие, Новгородские листки), во-вторых,
рукописи скромно украшенные, но включающие в себя
основные стилистические черты византийских орнаментов.
Однако палеография и искусство украшения
кодексов - не основные критерии, позволяющие говорить о
бесспорном родстве данных памятников. Рукописные
книги типа Остромирова Евангелия имеют ряд общих
графико-орфографических черт, позволяющих
предполагать, что эти рукописи восходят к старославянским
протографам, созданным в одной графико-орфографи-
ческой системе. Главной же особенностью, сближающей
рукописи этой группы со старославянскими
прототипами, является система четырех букв носовых, известная
по памятникам древнейшей кириллицы и развитая в
памятниках позднейшей кириллицы.
Графико-орфографическая система позднейшей
кириллицы представлена лишь одним дошедшим до нас
памятником старославянской письменности - Супрасль-
ской рукописью. Напомним, что Супрасльская рукопись
использует две буквы редуцированных гласных,
допуская их спорадическую взаимозамену. В графико-орфог-
рафической системе Супрасльской рукописи
наличествует четыре буквы носовых гласных, имеющих следующие
фонетические значения: А=Ы, A=0eL *=feL i*=b"g]-
Первоначальное разграничение в древнейшей
кириллице функций букв * и ю (при введении в графику
кириллицы графемы IA, которой, по-видимому, не было в ар-
220

хаической кириллице), в Супрасльской рукописи
завершается регулярным разделением орфографических
функций -ь и ia: [ё]=и, [}а]=1А. Спорадическое введение в
графику древнейшей кириллицы йотированных букв ia, к, и, и&
преобразуется в систематическое употребление
йотированной графики в Супрасльской рукописи. Функции
надстрочных знаков в памятнике сохраняются, но их употребление,
вследствие последовательного введения системы
графической йотации, не носит обязательного характера
Рассмотрим в сопоставлении с описанной выше гра-
фико-орфографической системой позднейшей
кириллицы графико-орфографическую систему Остромирова
Евангелия, представляющего среди исследуемой группы
памятников наибольший объем языковых фактов.
1) В графико-орфографической системе
Остромирова Евангелия так же, как в Супрасльской рукописи,
имеется две буквы для редуцированных гласных,
причем они употребляются в строгом соответствии с
этимологией: *=[t>], ь=[ь] - радость л. 10, юобь л. 159, цьркъьь
л. 9, събаиджть л. 22, оубомб? са л. 150, мьргость л. 144 об,
къде л. 6, пж1Атъ л. 34 об. Как отмечала Л. П.
Жуковская: «Исключительно последовательное написание в
памятнике букв ъ и ь на месте старых редуцированных
звуков указывает на сохранение редуцированных как
особых фонем в древнерусском языке вплоть до
середины XI в. включительно» (Жуковская 1961, с. 15).
Последовательность этимологически правильного
употребления букв редуцированных в Остромировом нарушается
лишь в двух случаях: во-первых, когда писец изредка
пропускает реликтовое написание с меной еров под
влиянием окружающего контекста, приведем полный
список примеров: дъбрь л. 258, ziaahhia л. 81, (Ъ7Ъдати
л. 162, съгъда л. 61, 78, 95, сътъдана л. 9, пмб'Х л. 223,
(бободъ л: 29, 72, мъгдж л. 32, 65, лнъиъ л. 17, 284,
бъса л. 204, бис»? л. 60, осълъ л. ПО, Бъторъиикъ л. 25,35,
7АП1»YATIAU Л. 10, ОКШТЪННЫА Л. 70, ДЪБА ДЪНИ Л. 32 Об.,
во-вторых, когда писец сохраняет написания типа
«шипящий + ъ»: башъ л. 32 об., лъжъ л. 32 об., колижъдо
л. 56 об., aovyiiiih л. 62 об. Характер использования
букв редуцированных, удивляющий исследователей своей
почти безупречной этимологической правильностью, чем
221

не отличаются памятники старославянской
письменности, обусловлен явлением коррекции соотнесенных букв
редуцированных гласных в тех случаях, когда звуко-бук-
венные соответствия в протографе с точки зрения
писцов Остромирова бывали нарушены. Тогда, видимо, в
рукописи Остромирова Евангелия появлялись
графические «разночтения» с протографом. Такая коррекция
была проведена не только в случаях спорадической мены
еров, являвшейся наследием древнейших
старославянских графических систем. Исправлению подверглись
также славянские написания в глаголах настоящего времени
3 л. ед. ч. и мн.ч. типа - пшкилстъ > пжкмлсть л. 10 об,,
иждбнжтг > иждснжть л. 22 об. Сохранились, впрочем,
четыре неисправленные формы: zhaktx л. 244, ид«тъ
л. 86, шит? л. 224, отътушлмтъ л. 67. В то же время
спорадическое отсутствие коррекции - в примерах с
шипящими могло быть обусловлено системной
избыточностью написаний типа жь, шь, чь, поэтому
орфографические сочетания типа жъ, шъ, чъ, щъ оказывались в
одном ряду с написаниями жа, ша, ча, ща, жоу, шоу,
чоу, щоу, здесь не было необходимости обозначать
постоянную мягкость шипящих согласных звуков, бывших
всегда мягкими. Графические изображения сочетаний
редуцированного с плавным в Остромировом
Евангелии а) копируют старославянский протограф: иштБтл
л. 28 об., б) воспроизводят древнерусские варианты
написания таких сочетаний: «тыэ?и л. 86, быьеьна л. 59 об.
Итак, по сравнению с графико-орфографической
системой Супрасльской рукописи, такая же система
Остромирова Евангелия имеет последовательное разграничение
функций букв ъ и ь, реликты «мены еров» сохранились в
незначительном количестве.
Замечательное исключение из описанных выше
орфографических закономерностей составляет текст,
созданный третьим писцом, руке которого принадлежат
золотые заглавия на листах с 21 по 40 об. и с 131 по 154 об.
Здесь представлены почти исключительно одноеровые
написания: бъто»ъиикъ л. 25,33 об., уеткъртъкъ л. 27, 35,
ПАТЪНИЦА Л. 35, ПОНбДЪЛЪНИКЪ Л. 32 Об., ЦЕЪТШОСЪН'ЫА
л. 140. Сам почерк отличается от почерков других
писцов рядом архаических черт. По-видимому, третий пи-
222

сец в отличие от других мастеров воспроизводил в
своей работе графико-орфографическую систему типа Рей-
мсского Евангелия.
2) В графико-орфографической системе Остромиро-
ва Евангелия присутствует четыре буквы носовых
гласных. Однако здесь графика букв носовых, если
сопоставить ее с начертаниями носовых в древнейшей кириллице
и перенявшей эти начертания Супрасльской рукописи,
несколько видоизменена и усовершенствована. Сравним:
Супр.: А-М, A=Ue], *=[g], №-0g].
Остр: д»[*?], fA-[*j?], *=[*g], wH*jg].
Данная графико-орфографическая черта отражена в
Остромировом Евангелии очень последовательно: Д=[*?]
БЪ НМД Л. 166, Б17ГЛАСИШД Л. 39 об., ОТЪ 7ШЛД Л.10,
БЬСД Л. 9, КМЛД Л. 13 Об., IAe[*j?] 1АТИ Л. 18 бб., (И1Д ГЛЪ1
Л. 28, ПИКИ Л. 30 об., СБ01Д 1БЬЦД Л. 35 Об., И7Г0НИТЬ ГА
л. 35 о6.,?А7тлкь л. 41, zaiath л. 58, пръдАЫЬИ л. 160 об.,
стонириг* л. 190, ГА» л. 255 об., *=[*g]/[*'g] **РЛ имжть
Л. 1 об., БЪ Ср-ЁДЛ Л. 6, ТБ0К& Л. 15, YOT-bY
20 22 б4
, [g]/[g] Р
, р , ТБ0К& Л. 15, YOT-bY^ Л. 16 об.,
ГрАДЛШААГ! Л. 20, (ЛОуЖЬБЖ Л. 22 об.,4bCA (ПИР* Л. 187,
•ьдлф* л. 146 об., i*-[*jg]/[*'g] в-кмужфшт л. 1 об.,
5 9 б 23
, [jg]/[g] -кмужфшт
ЦА Л. 5, 7Ш\Ш Л. 9 об., УАНЬЦШИХЪ Л. 23, БЪ7Л0ЖИ
НА ИШ Л. 66, ЖЬНЬЪТЬ Л. 62, (ЛАБЛ БЖИ№ Л. 139 00.
Этимологически правильное употребление букв
носовых гласных являлось наследием старославянского
протографа, созданного не в системе, представленной
Супрасльской рукописью, а в иной, более совершенной.
Причем за этим усовершенствованным протографом
просматриваются реликты графико-орфографической
системы, свойственной древнейшей глаголице с ее
трехъюсовой орфографией. Именно так можно
объяснить появление редких написаний в начале рукописи -
на листах 2-24, в которых A=[*je] Б-ьмуди л. 12 об.,
придти л. 16 об., бъ дьни (ид л. 3 оо., тшсд л. 2 об.,
сбътлъ1д л. 6. Характерно, что во всех этих случаях над
буквой носового стоит надстрочный знак, указывающий
на присутствие йотовой артикуляции у данного
звучания. Именно эта особенность текста начальных листов
Остромирова Евангелия позволила еще Ф. Ф.
Фортунатову сделать вывод об использовании писцами
Остромирова двух разных оригиналов при переписывании
223

рукописи: «...оригиналом для листов 2-24 служил
русский список старославянского апракосного Евангелия, а
все прочие листы нашего памятника списаны с другого
оригинала, которым была, надо думать, старославянская
рукопись» (Фортунатов 1908, с. 1453). Уточним здесь,
что особенности орфографии на листах 2-24 были
вызваны не «русским изводом» протографа, а
старославянским протографом, написанным в иной графико-орфог-
рафической системе. Но в данном случае важно, что
«переход» от одной графико-орфографической системы
к другой в пределах рукописного памятника был
обнаружен еще Ф. Ф. Фортунатовым и проницательно
объяснен им как следствие использования разных
оригиналов при списывании рукописи. Так, в Остромировом
Евангелии обнаруживается четырехъюсовая система
письма старославянского протографа
графико-орфографической системы позднейшей кириллицы и реликты
трехъюсовой системы письма, восходящей к
древнейшей глаголице.
Для букв носовых Остромирова Евангелия как
графем, не соотнесенных с живым языком древнерусских
книжников, характерны явления функциональной
переинтеграции, выраженные: а) в коррекции -
использовании буКВЫ IA В фуНКЦИИ Д, IA - Б? (БОМ^Л. 1 об., ПН1АИ Л. 24,
ДиЛА ТБ01А Л. 25 Об., ГЛАГ0Л1АИ Л. 30, ГА1А Л. 27, рОДИТ(А1А
ИГО Л. 38, ИСЦЪЛНК IA Л. 43 Об., БРЪШНА ТДЖЬКАМ Л. 79 об.,
стомшж л. 144 об., в использовании буквы и в функции
KR - ГЛАГОЛИ Л. 17, НС ПОГОУБЛМ Л. 20 Об., ПОСЪЛН Л. 22 Об.,
тборм л. 32, ьъ ни же мърж л. 59 об., 7аблндить л. 55 об;
б) в гиперкоррекции - использовании буквы д в
функции а, га - бь(АКД1 л. 48 об; использовании буквы № в
функции и - пръдъ мъиож л. 2, жнош;* л. 18, одеси^г^
л. 18, отъ инкдем л. 18 об., собож л. 20 об.
3) Для графико-орфографической системы
Остромирова Евангелия, как и для системы орфографии Суп-
расльской рукописи, свойственно регулярное
разделение орфографических функций -сим: •*=[£] нмъыи л. 10,
НЪСТЬ Л. 24 об., ОТЪ ЛНБ0Д-6АНИ1А Л. 29 об., Б-Ш-бТАИ&ШТА
МЗ-ЬЖА Л. 60; W=[ja] БНАКОГО Л. 1 об., НА7Ар!АННН-* Л. 3 об.,
МОрГА ТИБ^-ШДЬСКА Л. 15 об., МАЖ1А И1АК0БЛ1А Л. 17 об.,
М((И1А Л. 31 об., fAKO Л. 61.
224

Ряд слов Остромирова Евангелия хранит, однако,
следы нерасчлененности значений букв •* и га; иногда эти
буквы употребляются как дублеты: ближышаго л. 58 -
БЛИЖЫНгАГО Л. 77, YOTfAAUH Л. 18 об. - YOTUIIH Л. 25, YOT-feYiR
л. 16 об. Весь массив текста Остромирова Евангелия
насчитывает 55 случаев написаний буквы -ь вместо га. О
реликтах графической системы, где отсутствовала буква га,
говорят написания типа б<а л. 1, бсакъ л. 12, которые
группируются на лл. 2-24, для них предполагается
протограф или прото-протограф древнейшей глаголицы,
4) Последовательное употребление йотированных букв
является одним из характерных системообразующих
признаков графики Остромирова Евангелия. Здесь
максимально представлен набор йотированных букв
кириллицы ~ графемы га, к, и, кк, ml Причем графема ia в
системном употреблении есть новация кириллической
графики, известная только данной группе древнерусских
рукописей и в древнеславянской письменности не
обнаруженная. Возможно, отсутствие подобной графемы в
старославянской письменности связано с физической
утратой памятников такого рода, но допустимо, что сама
эта графема ia в системном употреблении появилась при
доработке графики и орфографии позднейшей
кириллицы на Руси, хотя подобное усовершенствование могло
быть проведено только болгарином, т.е. человеком,
реально произносившим в родном языке носовые звуки.
Орфографические функции йотированных букв в
Остромировом - это употребление данных графем, во-
первых, при обозначении Ц], предшествующего
гласному, во-вторых, при обозначении мягкости согласного,
предшествующего гласному:
а) Употребление графем га, к, м, 1ж, ъ\ при
обозначении звуковых сочетаний «j + гласный»: рАдгсть мога л. 10,
дигаколл л. 32 об., доброй кино л. 12, пршшльъ л. 14 об.,
иноша л. 77, кн л. 294 об., ркгАНирсд л. 189 об., пииыр
л. 146 об., отъ инга л. 158 об., Б-ьроуми л. 166. Это
правило имеет небольшое количество исключений, а именно:
обозначение звуковых сочетаний «j+гласнкй» при
помощи нейотированных букв а, «, #у, ж, а. Написания
такого рода преобладают в личных именах и
географических названиях, в правописании которых старославянский
8 Хронологии старославянских и древнерусских рукописных книг X-Xl on. 225

протограф не уклонялся от традиции, а древнерусский
писец следовал за протографом - «блнплж л. 7 об., иакоблк
л. 17 об., лндкоул. 6 об., HcpnvoNA л. 76, а также словах -
три л. 26 оо., «да л. 40, кроме того мы уже упоминали о
написаниях в графико-орфографической системе,
восходящей к древнейшей глаголице, на лл. 2-24 - Б-ьроуАИ
л. 12 об., ж <млт л. 15 об.
б) Употребление графем ia, к, м, кь, fA при
обозначении звуковых сочетаний «мягкий согласный + гласный» -
глаголкши л. 2 об., прикмлкт* л. 8, пжкилж л. 14 об.,
КСТЬ Б0Л1А Л. 20, СЪБЛИДЖТЬ Л. 22, AHMAfANt Л. 41, 0VHK
л. 41, помъ1ШЛ1Акт* л. 41, бьсыкл л. 48 об., д-ЁЛАТелк
Л. 78 об., ГЛАГОАН&фА Л. 5, 7ШАН& Л. 9 Об., БЪ КОрАБЛЬА
л. 16 об. Эти написания не имеют характера общего
правила, йотированные графемы в таких случаях
перемежаются с нейотированными, писец особенно свободно
использует как дублеты буквы « и к: #тъ н!и л. 5 об. -
О НКМЬ Л. 5 Об., ZAH€ Л. 7, - ZAHK Л. 17 Об., ПНИШАКТС Л. 8 -
не пжкмлт л! 15 об., къ нимоу л. 10 - бъ него л. 12 об.,
q^ изредка бсш<ого л. 1 об. - бсакъ л. 8, цт л. 206 -
Гл. 16, отъ ztMAfA л. 49 об. - *тъ ziiuiaa л. 10. Отме-
, что если йотированные буквы в подобных написаниях
отсутствуют, то над буквой согласного почти обязательно
ставится надстрочный знак, обозначающий его мягкость.
Итак, в Остромировом Евангелии последовательно
проведена графическая система йотации, при которой
каждая буква гласного а, с, «у, а, ж имеет парный диграф
для обозначения предшествующего данному гласному
звука [j] или мяпсости предшествующего согласного: a -ia,
« - к, а - ia, оу - и, ж - №. Обозначение [j] при помощи
йотированных букв - обязательное требование данной
графико-орфографической системы, выражение
мягкости согласных при помощи этих же букв не всегда
обязательно, йотированные и нейотированные буквы
используются в этом случае как равноправные дублеты.
5) Диакритика в Остромировом Евангелии
представлена редкими примерами, но все они функционально
обусловлены. Диакритическим знаком здесь являются
точка или «галочка», а) Точки ставятся над
нейотированными буквами, обозначающими гласные звуки, если
перед гласными наличествует [j]: ижа л. 3 об., нвсьнишь
226

л. 73, иемоБА л. 162, ште л. 206, hi тмп л. 15 об. Над
йотированными буквами гласных в той же
фонетической позиции надстрочный знак никогда не ставится,
б) Начало слова с гласной обозначается точкой в
середине или вверху строки, но не над самой буквой. Этот
надстрочный знак появляется крайне редко: лжи
ж«л-ь7НЪ1 л. 98 об., &тъ\ л. 98 об., Жтрь л. 162. в) Точкой
обозначено присутствие редуцированного гласного
звука, не выраженного графически: боа л. 1, птица л. 108,
схи5*пни!Ш л. 86, сгдклишьдг! л. 112, raw л. 122 об.
Причем в Остромировом Евангелии именно при
помощи точки обозначается второй редуцированный в
написаниях со «вторым полногласием»: откьр^и л. 86,
испъАнкн/& л. 48, мълним л. 145 об., от-хкь'ржеть (А
л. 224, тихость л. 144 об., жгрнъвА л. 147. Ср. редкие
написания, где второе полногласие выражено графемой:
БьрьвьнА л. 59 об. Знак диакритики присутствует и в
тех словах, где, по мнению писца, должен быть
«неорганический» гласный звук, подобный редуцированному:
АЙПЛ7Л Л. 6, YAOK-fcYb Л. 6, ZAKYfH Л. 113 об., (КОЖИН
Л. 117 об., Б17АЛКА Л. 127, ТАЛАНТ* Л. 149, АСНТПШЬ
л. 157. г) Знак диакритики обозначает также мягкость
предшествующего согласного, если данное
фонетическое значение не выражено буквой последующего
йотированного гласного: тлеть л. 12, къ него л. 12 об.,
испъднжиь* л. 3, преломлении л. 6, ?ан« л. 7,
пжкгллеть л. 10 об.
Анализ употребления надстрочных знаков в
Остромировом Евангелии показывает, что писец представлял
себе их значения и ни разу не использовал надстрочный
знак там, где его функцию выполняет графема - буква
йотированного гласного или редуцированного. В
данной рукописи эти буквы употребляются очень
последовательно, а случаи использования надстрочных знаков
единичны.Такие же закономерности наблюдаются в
расстановке надстрочных знаков в Записи писца книги -
дьякона Григория. Таким образом, в графико-орфогра-
фической системе Остромирова Евангелия
последовательное введение йотированных графем и написаний с
ними свело к минимуму употребление надстрочного
знака как обязательного показателя наличия [j] при глас-
227

ном и как знака мягкости предшествующего согласного.
Единичны и случаи обозначения диакритикой
редуцированного звука, не отраженного в графике. Начало слова
в Остромировом Евангелии практически не
обозначается надстрочным знаком.
Зато в этом кодексе присутствует другая
разновидность диакритики - так называемые экфонетические
знаки - редчайшее явление в древней письменности, и
Остромирово сохраняет самую старшую по времени
фиксацию таких знаков. Экфонетическая нотация (в
буквальном переводе - «знаки возглашения») - особый вид
надстрочных знаков, сопровождавших богослужебные тексты
и предписывавших определенные приемы передачи
текста голосом - повышение и понижение голоса,
замедление и остановка чтения и проч. Знаки экфонетической
нотации в славянских богослужебных книгах являют
собой полное тождество греческим экфонетическим
знакам (Финдейзен 1928, с. 85), и практика их
использования продолжалась не менее 5-6 веков (XI-XVII вв.).
Эти знаки были трех типов: строчные, надстрочные и
подстрочные. Строчные знаки имели следующую
семантику: «крест» - знак остановки в чтении текста,
«апостроф» - связь и последовательность тонов слов, между
которыми этот знак поставлен; подстрочные знаки:
«скоба» и «подвысь» требовали повышения голоса для
данного слова; надстрочные знаки: «параклит», «крюки»,
«стрела», «апли», «палка» и «двойная палка»,
«полустатья» также регламентировали понижение и повышение
тонов, длительность произношения текста, и в
дальнейшем вошли в состав знаменно-крюковой нотации
(Металлов 1906, с. 34). В настоящее время известно лишь
две древнерусские рукописи, содержащие
экфонетические знаки: это Остромирово Евангелие и Новгородские
листки. Нотацию этих памятников тщательно изучали
Стефанович (Стефанович 1970) и Мошин (Мошин 1983).
Согласно их исследованиям знаки Новгородских
листков представляют систему из 12 символов, они
распределены на протяжении всего отрывка - на двух листах
рукописи. В Остромировом Евангелии встречается
несколько экфонетических знаков: в том числе регулярно
«крест» и «апостроф». Эти знаки в рукописи расставле-
228

ны преимущественно в начале - в чтениях Пасхальной
и последующих двух недель, а также в чтениях на
Троицу и «Новому лету». Как отмечает Н. Н. Розов,
«особые и наиболее разнообразные экфонетические знаки
расставлены в первом чтении Остромирова Евангелия,
полагающемся в первый день «Праздника праздников»
Пасхи. В этом скорее всего сказался исполнительский
опыт создателя Остромирова Евангелия - дьякона
Григория» (Розов 1985, с. 427).
Не только экфонетическая нотация роднит Остромиро-
во Евангелие и Новгородские листки. Последняя из
названных книг написана в графико-орфографической
системе, близкой системе Остромирова Евангелия. Напомним,
что Новгородские листки - листы из Евангелия апракос,
столь же, по-видимому, роскошного в оформлении, как и
Остромирово Евангелие: формат Новгородских листков -
34 х 28 см, в два столбца, сохранились остатки инициалов в
красках с золотом и следы золота в заголовках чтений. Это
позволило В. А. Мопшну предположить, ^гго Новгородские
листки - часть «Евангелия царя Самуила» X в. и
происходят из Охрида (Мошин 1983, с. 7-64). Но данные графики
и орфографии памятника говорят о древнерусском
происхождении текста и его исключительной близости Остроми-
рову Евангелию. Убедимся в этом, анализируя графико-
орфографическую систему Новгородских листков.
1) В данной рукописи две буквы редуцированных
гласных употребляются в основном в соответствии с
этимологией подсхеме ъ=[ъ], ь=[ь]: ксть л. 2 об., отъ смокъбьница
л. 2 об., оць каин? л. 2 об., пома^абъшим л. 1. Как и в
Остромировом Евангелии, здесь есть редкие случаи «мены
еров»: дтьни л. 1, редъ съ л. 2 об. Это иногда связано с
написанием личных имен, в чтении которых писец не
очень уверен: ллглръ л. 1. Не всегда последовательно
произведена коррекция написаний тъ > ть в формах пре-
зенса 3 л. ед. и мн. ч. кидитъ л. 1 об., болитъ л. 1, такие
примеры тоже встречались в Остромировом. Но
основная масса глаголов в презенсе претерпела коррекцию
написаний тъ > ть: пръБгкть л. 2, мкжть л. 2, глкть
л. 1 об., идсть л. 2 об. «Мену еров» отмечаем в
написаниях с шипящими: прииштвик л. 2 - пришьсткин л. 2 об.,
и это явление, как и в Остромировом Евангелии, обуслов-
229

лено отсутствием необходимости обозначения мягкости
всегда мягких шипящих звуков. В Новгородских листках
воспроизводятся в графике лишь славянские сочетания
редуцированных звуков с плавными: шьтбьцн л. 2.
2) Новгородские листки, подобно Остромирову
Евангелию, имеют в своей графико-орфографической системе
четыре буквы носовых гласных: д, \а, ж, еь. Их
употребление соответствует известным по Остромирову
Евангелию закономерностям. Этимологически правильное
функционирование букв носовых является наследием
славянского протографа рукописи: д=[*?]: мкгшд л. 1 об.,
OVZf АТЬ Л. 2, *ТЪ ШОКИБЫШЦА Л. 2 Об., IA=[*j$]: «BHNaVlA
с А л. 1 об., <б«1Д л. 2, К1Д л. 1, *-[*gl/[*'g]: &t^ л. 1 66.,
ШТЙ* Л. 1, БЪШААУЛьТЬ (А Л. 2, »e[*jg]/[**g]« f AAJVHR (A
л. i об., кг индмж л. 1, глжшти л.1, глж л. 2 об.
Подобно Остромирову Евангелию, унаследованная от
протографа четырехъюсовая графико-орфографическая система
Новгородских листков, не будучи соотнесенной с
живым языком книжника, подвергается функциональной
переинтеграции, выразившейся а) в коррекции несоот-
несенных графем буквами, соотнесенными с системой
древнерусского языка - пшагабъциш л. 1, *тъ би+anhia
л. 1, б) в гиперкорректном употреблении букв носовых:
d CHAtf* KtAHKtf* Л. 2, ШШТИЖ Л. 1 об.
3) В графико-орфографической системе
Новгородских листков осмыслено разделение функций графем
ним -*=[ё], w=[ja] ~ БР-ьмд л. 1 об., мкф л. 1, но
реликты прежней системы протографа, не подвергшиеся
коррекции, сохраняются: мклгктъ л. 2, лмбл-ыш л. 1.
4) Важнейшим свойством Новгородских листков
является последовательное употребление в них
йотированной графики: а) при обозначении [j],
предшествующего гласному звуку: марша л. 1, нна*и& л. 1, мбл-ькть
л. 2, кдннг л. 2 об., hikkii л. 2 об., лжтбнн л. 2 об., <ьоы
л. 2, ztnicKAtA л. 2; б) при обозначении мягкости
согласного, предшествующего гласному звуку: глкть л. 1 об.,
глик л. 1, 7Ш\\л л. 2 об., бфлмашс л. 2 об. Реликтовые
явления, т. е. необозначение в графике звука [j], изредка
находим и здесь: жбкнша л. 2, «гда л. 2 об.
5) При развитой системе йотированных графем и
устойчивых правилах их употребления в Новгородских
230

листках вообще не отмечено случаев использования
надстрочных знаков в традиционных функциях. Здесь
присутствуют только экфонетические знаки.
Туровское Евангелие - еще один памятник, в
котором выявляются графико-орфографические черты,
свойственные данной группе рукописей:
1) Этимологически правильное правописание букв
редуцированных, реализованное по схеме х~[ъ], к=[ь]:
E-fcCbNOVKTk СА Л. 6, (ЮЖЬСТБА Л. 6 об., ДЬНЬ Л. 12 об.,
(ITAZaaya л. 7, п>и\атъ л. 14 об. Причем буквы
редуцированных последовательно сохраняются как в
сильных, так и в слабых позициях, исключения - пропуск
редуцированных в слабой позиции - составляют всего
три случая - uhozh л. 12, кто л. 7, fuyto л. 10. В
Туровском Евангелии проведена коррекция написаний
глагольных форм презенса 3 л. ед. и мн. ч. тъ > ты ьидить
л. 15 об.,(АЪ1ШИТЬ л. 15 об. Копируются старославянские
сочетания редуцированных звуков с плавным: съшьтиж
л. 2, жринъБАГ* л. 3, пишатги л. 7, изредка
допускается коррекция данных Сочетаний: оуиьръшА л. 10 об.
2) В графико-орфографическои системе Туровского
Евангелия наличествует 4 буквы носовых гласных: а, ьа,
ж, к. Их этимологически правильное употребление
подчиняется схеме: а=[*§]: kizauia л. 5, баша л. 10, si БръиА
л. 7, жьна л. 4, ia=[*j?1: 1АЖ1 л. 1, (Бои» л. 3, пйшашА л. 5,
Несоотнесенные графемы носовых гласных в
Туровском Евангелии подвергаются функциональной
переинтеграции, которая представлена в явлениях коррекции:
употребление графемы га в этимологической позиции а, ш:
{ъбшма л. 4, ь^йауии л. 14 об., и в явлениях
гиперкоррекции: употребление д на месте a(ia): БъглгжАии л. 10.
Гиперкорректными являются и написания к в
значении [}у]: ciu^bTL^ л. 2, съ аи\б»ж л. 4 об., а также * в
значении [у]: ишушжоушу л. 4 об.
3) В Туровском Ебангелии функции -ь и ia четко
разграничены. Эти буквы выражают свойственные для
них в кириллице значения - t»=[e], Me[ja]: к-ьрл л. 14,
л. 12 об., реликтов написания -ь в значении Ца} не
231

обнаружено. Присутствует один реликтовый случай
употребления A=[ja]: 0Л-6А л. 5.
4) Йотированные буквы в графике Туровского
Евангелия организованы в стройную систему с четкими
функциями, свойственными всей данной группе рукописей.
Йотированные буквы последовательно употребляются:
а) при обозначении [j], предшествующего гласному:
(ЪБИРАНЬ Л. 4, НКН Л. 7 Об., ПМСТЪПА Л. 6 Об., KCUb Л. 1, СБ0К1А
л. 3, Б-ъсноукть (А л. 6; б; при обозначении мягкости
согласного, предшествующего гласному: корАБЛГЛ л. 7 об.,
ГЛКЬ Л. 6 Об., ОСЛАБЛННЪ Л. 8 Об., ПОМТЛШЛГАТИ Л. 9,
имоуфюоумоу л. 4 об. Реликты древнейших графике-
орфографических систем обнаружены лишь в
нескольких написаниях типа *да л. 17 об., izep-u л. 6 об.
5) Диакритика в Туровском Евангелии (сам
надстрочный знак здесь имеет фюрму перевернутой запятой)
представлена четырьмя функциями: а) Знак диакритики
ставится при обозначении [j], предшествующего гласному,
независимо от того, что графическое обозначение Ц] в
тексте имеется почти всегда: иск* л. 1, монкл. 1 об, сбокнк
л. 3, Б-ьсьноунть ел л. 6, в реликтовых написаниях«ztj>u
л. 6 об. также обязательно присутствие знака диакритики.
В написаниях с так называемыми «зияниями гласных»
диакритический знак, тоже обозначающий протетический
звук, употребляется довольно часто: ovYAAim л. 7 об.,
ишушдьоушу л. 4 об. б) Знак диакритики в Туровском
Евангелии обязателен при обозначении слова,
начинающегося с гласного: ктъ кемь л. 1, оцл л. 1 об., оуюдовн с а
л. 3, къ бр-ьма оно л. 7. в) Надстрочный знак непременно
ставится в написаниях слов, в которых редуцированный
звук не выражен графемой: кто л. 9, yto л. 9. г) Известная
по спорадическим случаям в Остромировом Евангелии
функция диакритики - обозначение мягкости
согласных звуков - в Туровском Евангелии также присутствует:
1ШАБА1А Л. 7 Об., ГА1Л Л. 6 об., ПОРЛТЛШЛГАТН Л. 9.
Еще одна рукописная книга, содержащая графико-ор-
фографическую систему типа Остромирова Евангелия -
это Евгеньевская Псалтирь. Данный памятник
представляет собой отрывок из Толковой Псалтири (18 лл.
хранится в РНБ, 2 лл. - в БАН), это сложный по составу текст
с длительной историей перевода и бытования. Так,
232

В. В. Колесовым установлено, что ряд последовательно
проведенных различий в орфографии Евгеньевской
Псалтири восходит к двум оригиналам этой рукописи: «По
содержанию она распадается на две части: лл. 1-12
содержат тексты псалмов, а лл. 13-20 - тексты песен
Моисея и Исайи, а также некоторые молитвы. Текст
Псалтири относится к первоначальной редакции и считается
переводом Кирилла и Мефодия, тогда как вторая часть
рукописи может быть связанной с более поздними
переводами» (Колесов 1982, с. 17). Сложность памятника
обусловлена тем, что текст Толковой Псалтири содержит
более ранний - кирилло-мефодиевский перевод
собственно псалмов и более поздний перевод толкований на них.
Все это сказалось на графико-орфографической системе
рукописи, исследование которой потребовало
применения метода «послойного анализа» ее графики и
орфографии. Применение этого метода позволило установить, что
в Евгеньевской Псалтири нашли последовательное
отражение протограф и прото-протограф двух
старославянских графико-орфографических систем - причем графи-
ко-орфографическая система типа Остромирова явилась
результатом транслитерации другой, более древней
графико-орфографической системы - древнейшей глаголицы.
Графико-орфографическая система Евгеньевской
Псалтири в основных своих признаках близка рукописям типа
Остромирова Евангелия:
1) Буквы редуцированных звуков употребляются в
соответствии с этимологией по схеме ъ-[ъ], ь=[ь]: (д;дьбъ
л. 5, пжшьстбиж л. 5 об., бъпижштигк л. 1, д;доль л. 1 об.
Причем еще Гринкова, одна из первых исследователей
Евгеньевской Псалтири, установила, что здесь «буквы
редуцированных в слабой позиции последовательно
сохраняются даже в таких корнях, где они обычно
пропускаются во всех русских памятниках, относимых к
XI—XII вв.» (Гринкова 1924, с. 12). Коррекция
употребления соотнесенных графем редуцированных отразилась
в преобразовании буквосочетаний тъ презенса 3 л. ед. и
мн. ч. в сочетания ть: нтбабить л. 3 об., с а деть л. 2 об.,
поеттлдьлть са л. 4 об. Но отнюдь не результат
коррекции букв 1иь, соотнесенных со звуками живого языка,
следует видеть в написаниях, отразивших преобразова-
233

ние редуцированных гласных в гласные полного
образования в сильной позиции. Таких примеров,
исключительно редких в древнерусской письменности XI в., в
Евгеньевской Псалтири несколько, при этом число
употреблений о=[ъ] (4 случая - nayatok* л. 7, лкбобь
л. 15 об., седьмой л. 13, сильной л. 19 об.) многократно
меньше числа употреблений «=[ь] (37 случаев: бъ день
Л. 1 Об., Б€ЛШ И (ТрАШШЪ Л. 2 Об., YpAHO БЖ€И Л. 3,
прншсстБИА л. 4 об., еъ джь слдьнон л. 13). На
основании фактов «=[ь] при малом числе #=[ъ] Гринкова, а вслед
за ней и Колесов полагают, что протограф Евгеньевской
Псалтири восходит к «группе паннонских или западно-
болгарских текстов, дошедших до нас, главным образом,
в глаголической передаче» (Гринкова 1924, с. 303,
Колесов 1982, с. 16). Сохранились в Евгеньевской Псалтири
примеры «мены еров», всего 18 случаев - здолъ л. 1 об.,
БЬ CtE-b Л. J), БЫАДСШИ Л. 16, ЬЪСШЮ Л. 1, ОКрЬСТЪНИМН
Л. 2 Об., NECZNOt Л. 2, ИДОЛЪСКААГО Л. 6 об., ПОН ЪСКТЛ Л. 20,
после шипящих буквы редуцированных употребляются
этимологически правильно. В памятнике отмечены также
и не подвергшиеся коррекции старославянские
написания презенса с тъ - Бътъритъ л. 7 об. Написания
редуцированного с плавным в Евгеньевской Псалтири
имеют в основном старославянский облик: милосрьдъ л. 1,
дрьжимъпА л. 3, грьдии л. 4 об., лишь в шести случаях
наблюдаются древнерусские написания - тбьрди л. 10 об.,
ТБЬрДОу Л. 15 Об., ТБЬрДО Л. 19 Об., •УТБЬрДИ (А Л. 10 об.,
MLPtbTIHY-i Л. 6, ОСКЫэЖЪЬЪША Л. 1.
2) Графико-орфографическая система Евгеньевской
Псалтири содержит четыре буквы носовых гласных:
а, !А, ж, кь, которые функционируют по схеме: а=[*?]
УОДАИ Л. 10 об., 7рАШТ« Л. 1 об., ПОЛТА Л. 3,0Т1 ГШЛА Л. 12,
идеть л. 2 об., wH*je] иорьск-хиА л. 11, джбра&ьнам л. 3,
ИЗБАВИТЬ IA Л. 5 Об., ЫЛИУА!АИ СА Л. 18, П0Г0уЬлА1А Ьк Л. 14,
поЬалага л. 4, »-ГЧ]:П0Л!А л- и» клантыЛт! (А л. 8 об.,
Л. 16, *=[*g]/[*%g]: ?ЛСТЖПЛКНЫА Л. 1, Ш СЖШТ*
1 б 77 14 б
YiUMA Л. 16, *[g]/[g] ?
Л. 5 Об., ОБрАШТЖ Л. 1 Об., ТРЖБЛ!АА¥Л Л. 7,7ШАМ ОНЖ Л. 14 об.,
«^[•jg]: ПААУ«КЬНЖ1Л Л. 1 ОЬ., БШЛКНЖКЬ Л. 4 Об.,
БЛГДАТШ/ЫЖ Л. 6, ОБЛАДАЙ; Л. 1, HR=[*'g]: HlJtlAHR Л. 13 об.
Несоотнесенные графемы носовых гласных в
результате функциональной переинтеграции подвергаются кор-
234

рекции - вместо них употребляются соотнесенные
графемы неносовых гласных: w вместо a: pactaaiuia (а л. 4 об.,
длд!Ать л. 12, шшижинА л. 18, омжтииш л. 8; IA вместо ia:
1АБЛ1ЛИ €А л. 12 об., сбокм л. 16 об; w вместо ж: кишаишт*
(А л. 1 об., 7шлм л. 3. В связи с вопросом о частоте
коррекций показательно число этимологических и
неэтимологических написаний [*§§] в формах аориста 3 л. мн. ч.:
написания ша uiia 5 случаев, написания uiia - 43 случая,
написания ша - 4 случая.
Функциональная переинтеграция несоотнесенных
графем носовых выражена также в гиперкоррекции -
употреблении графем a, ia, кь, ж вне их
этимологических позиций: а вместо w: aaaayk л. 13, niiha л. 13,
диабола л. 5 об.^кь вместо м: (боккк л. 20 об., над-ь жгж
л. 5 об., ржкокк бжикж л. 10 об.
Одновременно с этими фактами, типичными для всей
данной группы рукописей, в тексте прослеживаются гра-
фико-орфографические явления, обусловленные иной гра-
фико-орфографической системой. Реликты древнейшей
глаголицы обнаруживаются в тексте Евгеньевской
Псалтири в трехъюсовой системе графики: здесь три буквы
носовых a, ia- еь функционируют по схеме: a-[*?]/[*J?L
*=[*g], ^=[*jg]. Схема функционирования букв носовых
древнейшей глаголицы частично пересекается со схемой
функционирования букв носовых позднейшей
кириллицы, где, как мы знаем, а=[*§], ia=[*j§], ^=[*g], t*=[*jg]-
Поэтому реликтовыми написаниями, указывающими на
неисправленный прямой результат транслитерации текста
с древнейшей глаголицы, можно признать только
написания типа - A"[*j?]-" аж< л. 5, бша л. 5, mainha л. 4 об.,
(t АБЪ1Ш Л. 7 Об., МО А Л. 9 Об., ОД-Ь АИ (А Л. 10, ПроПННА А Л. 10,
КАМЖЬАЛ. 12, npOZAEAA Л. 12, КРЬШТШЬА Л. 12, ПОНЬСКАА
Л. 14, БТ»7ЬМ(ТЬ А Л. 14, ТБОА Л. l5, ДАА Л. 19 об.
Таких написаний в рукописи очень много, они
преобладают в собственно тексте Псалтири, где насчитывается
всего 24 случая использования буквы ia, в остальных
примерах в этимологических позициях [*j?]
употребляется графема а. Эта же буква активно включается в
гиперкорректные написания, замещая собой обусловленную
этимологией графему ia: aaaay* л. 13, днабоаа л. 5 об.,
АДА1Ш Л. 1, АБЛЫШ (А Л. 7 об.
235

Данный факт заставляет предположить, что в тексте
Евгеньевской Псалтири сосуществуют два графико-орфог-
рафических «слоя»: 1) прото-протограф этого текста,
причем только текста самой Псалтири, а не толкований на нее,
был написан в системе древнейшей глаголицы; 2) в
дальнейшем к этому тексту были присоединены толкования,
протограф же Евгеньевской Псалтири в целом был записан
в системе позднейшей кириллицы и затем претерпел
адаптацию данной графико-орфографической системы на
древнерусской почве. Другие графико-орфографические
особенности Евгеньевской Псалтири подтверждают эту гипотезу.
3) В тексте Евгеньевской Псалтири в основном
очевидно функциональное разграничение графем-ким: -ь=[ё]:
Б-Ёр* Л. 13, ПрЪБЪКПРШШГО Л. 10, (ЪАБЪШС Л. 6 об., lA^jja]:
тр/кБЛГААУ* л. 7, ZNAUtNHfA л. 12 об. Но одновременно в
этом тексте обнаруживаются реликты употребления -ь в
значении Ца]: тр-ькоу л. 12, л. 12 об., -ько л. 1 об. Для
Евгеньевской Псалтири характерны и случаи отсутствия ia
после гласных, на ее месте пишется а, что по-видимому,
является реликтом глаголического протографа рукописи:
Д-ЁАНЬМ Л. 3 Об., ЬЬиЛКНАА Л. 7 Об., YAATH Л. 8 об., ПОКААНЬ*
Л. 9 Об., Пр\ЧТАА Л. 12, ШПАТАА Л. 15, (КОА Л. 17.
4) В Евгеньевской Псалтири наличествует набор
йотированных графем, подобный такому же набору Ост-
ромирова Евангелия, и эти буквы имеют здесь две
основные функции: а) Обозначение [j]» предшествующего
гласному: скокгж л. 20 об., одиньн л. 10 об., 7АСТжплнныа
л. 1, иго л. 9, ксть л. 8, обладав л. 1, шъкаы л. 11;
б) Обозначение мягкости согласного, предшествующего
гласному: аблкнии л. 3, tkkeaiaay;* л. 7, пръБъипрьйь&АГо
л. 10, поль* л. 11, «угАсшшл л. 5, ицъмк л. 13 об., шлшыр
л. 20 об. Однако в том же тексте наблюдаются случаи
функционирования нейотированных букв при
обозначении [j] перед гласным звуком по схеме: t=[je]/f е] - шоу
л. 14 об., «гда л. 15, «ж« л. 19 об., единого л. 20, к«лш л. 2 об.,
кьсед л. 5, (адсть л. 2 об. Данные факты сохранились в
тексте самой Псалтири, и они свойственны
графико-орфографической системе древнейшей глаголицы. В
толкованиях же на Псалтирь действует уже описанная выше
графико-орфографическая система позднейшей
кириллицы, для которой характерны иные звуко-буквенные от-
236

ношения: с-[ е], K=[je]/fe]: кьсегв л. 9, мет л. 13, tkokiuiov
л. 8, ксть л. 8, кго л. 9, одиньк л. 10 об., нкго л. 12, кшлкнлкк
л. 4 об. Это явление хорошо отражает статистика
употреблений графем к -«: в начале слова - к ~ 51 раз, е - 31 раз;
в середине слова после гласных - к - 66 раз, * - 22 раза;
после л, н: к - 29 раз, е - 6 раз.
5) Диакритика Евгеньевской Псалтири имеет
четыре основные функции: а) Диакритические знаки
обозначают [j] как в случае выражения, так и невьфажения
этого звука в графике: одъди (А л. 10, паопинла л. 10,
КрЬШТЖЬАЛ. 10 об.,ММ1А Л. 1, OBtlllTAHbFA Л. 14,Ь6ЛИУАИН
(А Л. 18 Об., POCTAAUJTfA (А Л. 4 об., ТРЯБЛЬШ Л. 7, ПОКААНЬА
л. 2 об., крбфлмште л. 1 об. б) Диакритические знаки
обязательно ставятся над словом, начинающимся с гласного
звука: оугрАть л. 7 об., йстоуьннк-ы л. 2 об., о\бо л. 2.
в) Надстрочный знак обозначает редуцированный
гласный в случае, если он отсутствует в графическом
изображении, а также пропущенные в графике гласные звуки
полного образования или звуки протетического
характера, близкие по звучанию редуцированным: много л. 2,
псано л. 1 об., бъттлпч» л. 14. При этом надстрочный знак
иногда является показателем второго редуцированного
звука в случаях «второго полногласия»: оутььрдн сд
л. 18. г) Знак диакритики также выражает мягкость
исконно мягкого согласного звука независимо от того,
выражено это фонетическое свойство звука при помощи
йотированной буквы гласного или нет: аблыш са л. 7 об.,
АБАКНИИ Л. 3, ДИАБОАА б. 5 об., NIIHA Л. 13, 7ШЛА б. 12.
Итак, в тексте Евгеньевской Псалтири действительно
обнаруживаются два графико-орфографических пласта,
обусловленных протографами памятника разных
старославянских графико-орфографических систем. Первый -
более поздний - свойствен всей группе рукописей типа Ос-
тромирова Евангелия, характеризует текст Евгеньевской
Псалтири в целом и может быть атрибутирован графико-
орфографической системе позднейшей кириллицы.
Другой графико-орфографический слой - более ранний - это
реликты графико-орфографической системы древнейшей
глаголицы, которые существуют в тексте Псалтири и
практически отсутствуют в толковании на Псалтирь. О том,
что данные реликтовые кириллические написания появи-
237

лись в результате транслитерации глаголического текста,
свидетельствуют два случая использования в Евгеньевс-
кой Псалтири глаголических букв в кириллицей
написанных словах: Wxcnoim л. 6, Tznoujth л. 20. Третий слой
языковых явлений в тексте Евгеньевской Псалтири есть
результат переписывания протографа этого памятника,
выполненного в графико-орфографической системе
позднейшей кириллицы этого памятника древнерусским писцом,
что обнаруживается в изменении правил
функционирования прежде всего несоотнесенных букв носовых гласных.
Изменения графики и орфографии в Евгеньевской
Псалтири древнерусским писцом произведены также в
результате коррекции употребления соотнесенных графем, чье
функционирование в старославянском тексте в отдельных
случаях не соответствовало реальной языковой
действительности Древней Руси.
Таким образом, Евгеньевская Псалтирь является
памятником со сложной графико-орфографической
системой, в которой методом «послойного анализа» графики и
орфографии обнаруживаются два графико-орфографичес-
ких пласта, каждый из которых связан с разными
славянскими азбуками - глаголицей, ею написан прото-прото-
граф только текста Псалтири, и кириллицей, которой
транслитерирован протограф текста Псалтири и записан
текст толкования на нее.
«Многоелойностью» орфографии характеризуется
Толстовская Псалтирь. В графико-орфографической
системе этого памятника присутствуют особенности,
свойственные рукописям типа Остромирова Евангелия.
1) Буквы редуцированных здесь употребляются в
соответствии с этимологией по схеме ъ=[ъ], ь=[ь]: сшат*
л. 7, мудрость л. 13, okllja л. 142, штъ лица л. 6. В
Толстовской Псалтири зафиксированы результаты
коррекции букв ъ и ь, соотнесенных со звуками живого языка
при одновременном сохранении реликтовых явлений
а) «мены еров» дъни л. 46 об., дъкл л. 81 об., б)
нескорректированных написаний типа бидатъ л. 140 об., рекжтъ
л. 29 об., в) написаний сочетаний редуцированного с
плавным, которые сохраняются в старославянском
облике - исплънакть л. 191 об., млъуи л. 210 об.
2) Графико-орфографическая система типа
Остромирова Евангелия в Толстовской Псалтири включает в себя
238

четыре буквы носовых гласных: a, ia, ж, 1Л. Они
функционируют по схеме: а=[*§]: л*жашта л. 10, посляша л. 9,
млъбиша л. 7, ма л. 225; iA=[*j§]: сшат* ia л. 6, на zmhfa
И (К0рПИ1А Л. 10, Г*Ъ\Ъ\ M0IA (МН. ВИН.) Л. 26, OTKIATH СА
л. 22; *~[*g]: мкжть л. 146, бъ Б^доушииг* л. 181,
прижать л. 135, боудж л. 211, жибжши л. 12о; Efc=[*jg]:
(KONbYAHKTL (А Л. 10, ОуПАГАЖШИ Л. 22, ПОДОБЛАСТЬ (А
л. 125, боиекть л. 26. J
Адаптация несоотнесенных графем носовых гласных,
т.е. их функциональная переинтеграция, выражена в
коррекции - употреблении букв ia, и, оу в этимологических
позициях a, ia, ж, ж: ia вместо га: iazAki л. 119, настаби ia
л. 142, Yty бьстбыгкпа л. 142, гшлитыа л. 145 об; и вместо
\ж: рлд^мть (А л. 119, от^кпялн1|1оу л. 135, иже л. 9 об; оу V
б б об.
р , |у , ;
вместо ж: Лц-ь л. 8 об., рвукж л. 8 об; жтмвоу л. 191
Функциональная переинтеграция вьгражена и в
гиперкоррекции - употреблении букв a, ia, л, нк вне их
этимологических позиций: а вместо a: yauia л. 146 об.,
ia вместо к: ш<о лЛу дыаболъ л. 4, тбок!Д л. 5, hzahiauia
л. 7; ж вместо и: блгдтьЖ л. 125, i диноЖ л. 22, ш\жл. 8,
бжжд; л. 8 об., идольское л. 21 об; № вместо и: роукж
иъиж л. 8 об., льстим; л. 146 об., блгдтыж л. 125.
Наряду с отражением в Толстовской Псалтири
графико-орфографической системы позднейшей
кириллицы в том же памятнике наблюдаем реликты графико-
орфографической системы древнейшей глаголицы,
сохранившиеся в употреблении букв носовых гласных,
а именно, в данной реликтовой системе буква а
функционирует по схеме Ae[*§]/[*j§]: пждп л. 142, шктбиа
л. 6, (ъбрышасмаа л. 6 об., нАБвдьжньА л. 7 об. Эта же
графема используются и в гиперкорректных
написаниях, возникших на древнерусской почве в результате
функциональной переинтеграции значений букв носовых: а
вместо ia - адауъ л. 181, Ако л. 26, тбоа (ж, ед. им.) л. 3.
Подобные написания могли возникнуть уже в прото-
протографе Толстовской Псалтири, появившемся,
видимо, в древнерусской языковой среде.
3) Наличие йотированных букв - также устойчивый
признак функционирования графико-орфографической
системы позднейшей кириллицы в памятнике типа Ос-
громирова Евангелия: а) обозначение 01» предшествую-
239

щего гласному: радлшть (А л. 9 об., iaziikii л. 119,
кктровоу л. 191 об., пролитыа л. 145 об., кж« ксть л. 3,
ТБ0К1А л. 4, оупъБАИИК л. 26, кшу л. 135; б)
обозначение мягкости согласного, предшествующего гласному:
СЪБРЬШЕАТШАТА Л. 6 об., OTITHMHipV Л. 135, ГЛКТЬ Л. 144.
Вместе с тем в графико-орфографической системе
Толстовской Псалтири сохраняются реликтовые случаи
использования нейотированных букв для обозначения [j] перед
гласным звуком: тко'с <г7ьдАнне л. 3, црстбиа л. 6, ш«Ж
л. 8, «лени л. 9 об., п(илрнь« л. 192, прирабьналть са л. 3.
На графико-орфографическую систему древнейшей
глаголицы как на систему, в которой некогда был
исполнен прото-протограф Толстовской Псалтири, указывают и
уникальные написания с одновременной правкой самим
же писцом: писец переносит из протографа слово кьсАмь
л. 3, и затем без соскоба исправляет А на и. Истоки
первоначального написания ясны: это глаголический «ять».
4) Толстовская Псалтирь сохраняет употребление
надстрочных знаков в трех функциях, а именно: а) в функции
обозначения пропущенного знака редуцированного звука:
кто л. 2, птица л. 2 об; б) в функции обозначения начала
слова с гласного звука: 1\бо л. 1 об., джи л. 2; в) в функции
обозначения звука [j] при буквах, в которых отсутствует
графический знак для звука jj]: «гда л. 2 об., пржмлк& л. 1.
Таким образом, Толстовская Псалтирь, как и Евгень-
евская Псалтирь, обнаруживает в себе два графико-ор-
фографических пласта, обусловленные ее протографами:
1) система прото-протографа - это графико-орфографи-
чекая система древнейшей глаголицы; 2) система
протографа - графика и орфография позднейшей кириллицы,
в которой был транслитерирован глаголический прото-
протограф. Третий слой графико-орфографических
явлений - это написания, возникшие при переписывании
текста у писца под воздействием живого древнерусского
языка, это переинтегрированная в отношении несоотне-
еенных графем система графики и орфографии текста.
Исследованные здесь рукописные книги - Остромиро-
во Евангелие, Новгородские листки, Туровское Евангелие,
Евгеньевская и Толстовская Псалтири - характеризуются
общими графико-орфографическими чертами,
обусловленными особенностями их старославянских прототипов.
240

1) Данные памятники имели протографы с двуеро-
вой орфографией, причем преобладает графический, а не
диакритический способ передачи редуцированного в
слабой позиции.
2) У этих рукописей существовали протографы с
четырьмя буквами носовых гласных, и графика четвертой
буквы носового не имеет системно выраженных
аналогий в известных нам старославянских текстах.
3) Протографы данных памятников реализовали
системное употребление йотированных букв,
последовательно проведенное в древнерусских списках.
4) Оригиналы рукописей Остромирова Евангелия и
Туровского Евангелия почти не используют * в
значении fja].
5) Протографы рассмотренных книг отказываются от
использования диакритики по причинам употребления
графических способов передачи фонетических значений,
для которых прежде использовались надстрочные знаки.
У этих рукописей имеются графико-орфографические
особенности, обусловленные бытованием данных текстов
в Древней Руси, а именно: а) коррекция букв
редуцированных, то есть исправление случаев «мены еров» в
соответствии с древнерусскими звучаниями; б) слабо
выраженные явления коррекции букв носовых гласных;
в) малое число древнерусских написаний типа tbtt/tbfbt
Таблица представляет статистические данные о гра-
фико-орфографических признаках, обусловленных
коррекцией графико-орфографической системы
протографов исследованных текстов в Древней Руси:
орфографические
явления
% коррекции букв
носовых
% йотированных
букв в начале слова
% древнерусских
написаний ЬьП/ЬыьЬ
Остромирово
Евангелие
6
97
27
Евгеньевская
Псалтирь
9
74
31
241

Перечисленные выше графико-орфографические
черты позволяют, во-первых, объединить данные памятники
в группу, имеющую старославянские протографы поздней-
шей кириллицы особого типа, во-вторых, предположить
для этой группы памятников кратковременный период
бытования на Руси и участие в их создании болгарских
книжников.
Итак, рукописные памятники - Остромирово
Евангелие, Новгородские листки, Туровское Евангелие, Евгень-
евская Псалтирь и Толстовская Псалтирь - восходят к
протографам, созданным в графика-орфографической
системе позднейшей кириллицы. Данная
графика-орфографическая система является продолжением древнейшей
кириллицы, развитой в направлении системного введения
йотированной графики и формирования правил ее
употребления. Старославянские протографы, содержащие эту
разновидность позднейшей кириллицы, пока не найдены.
Супрасльская рукопись несет в себе самостоятельный тип
позднейшей кириллицы, в котором в систему
йотированной графики, подобно системе древнейшей кириллицы,
введены буквы носовых а и А. В отличие от этого
старославянского памятника, в Остромировом Евангелии и
рукописях его круга графемы носовых - звено общей
системы графического обозначения йотации: t - к, а - га,
а - !А, ж - нь, оу - и. Важно подчеркнуть, что графико-
орфографическай система позднейшей кириллицы типа Ос-
тромирова Евангелия не могла принадлежать авторству
древнерусских книжников, поскольку в ней носовые
гласные ~ это явление живой фонетики. Их обозначение
последовательно, почти всегда этимологически правильно.
Подобная система скорее имела болгарское происхождение и
явилась результатом трудов преславских книжников,
которые, по предположению историков и свидетельству
летописцев (Повесть временных лет 1951), работали в
книжных скрипториях Руси первой пол. XI в. Допускаем, что
последняя ступень эволюции старославянской графико-
орфографической системы, освоенная болгарами, была
пройдена ими на русской земле. Приведем историческое
обоснование нашей гипотезы.
Мы показали, что в рукописях группы Остромирова
Евангелия выявлено два типа отношения книжников к
242

текстам. Во-первых, в трех Евангелиях наблюдается
этимологически последовательная реализация системы
позднейшей кирилли!да, особенно в правилах употребления
четырех букв носовых гласных. Реликты древнейшей
глаголицы сохранены этими рукописями в исключительно
редких случаях. Но все же их присутствие говорит о том,
что перед нами тексты, списанные с протографов,
прошедших графико-орфографическую «справу» - замену
системы древнейшей глаголицы прото-протографа на систему
древнейшей кириллицы, впоследствии скрупулезно
исправленную в канонах системы позднейшей кириллицы, либо
непосредственную замену - транслитерацию системы
древнейшей глаголицы на систему позднейшей кириллицы.
Такую справу мог осуществить только болгарский
книжник, в языке которого в конце X - начале XI вв. носовые
гласные звуки были живой реальностью. Второй тип
отношения книжников к текстам реализовался в рукописях
Псалтири, в которых система позднейшей кириллицы
представлена непоследовательно, реликты древнейшей
глаголицы весьма часты. Здесь ощутимо, что книжник,
создававший текст, не соотносил графемы четырех букв носовых
со звуками носовых гласных своей речи, и хотя владел
графико-орфографической системой позднейшей
кириллицы, но как неродной языковой системой. Такое
отношение к тексту естественно ожидать у русских учеников
болгарских книжников, а сами тексты Псалтири с толкованием
могут восходить к опытам болгарских переводов
толкований уже в древнерусской земле, в то время как собственно
Псалтирь, отчетливо сохраняющая реликтовые написания
древнейшей глаголицы, переведена в кирилло-мефодиевс-
кую эпоху. Ряд фактов подтверждает возможность работы
болгарских книжников и их русских сподвижников на Руси.
Исторические связи Руси с Болгарией
прослеживаются исследователями, начиная со времени походов
Олега, а затем Святослава: «Направление походов
первых русских князей Олега и Игоря на юг в область
уличей и тиверцев находит себе объяснение в постоянных
связях Болгарии с Русью» (Тихомиров 1947, с. 40).
Русский князь Святослав вступает в союзные отношения с
болгарским царем: «Во второй войне Святослава
против Византии русские и болгары были не врагами, а
243

союзниками, боровшимися против греков» (Тихомиров
1947, с. 151), причем, по утверждению М. Н.
Тихомирова, эти походы «имели крупные последствия для
культурных связей обеих стран» (Тихомиров, с. 152).
Культурные связи данного времени, о которых сведения в
истории практически отсутствуют, могли поддерживаться
и семейными контактами русских и болгарских князей.
Так, одна из жен Владимира была «болгарыня»,
которую М. Д. Приселков (Приселков 1913, с. 34-46), а вслед
за ним и М. Н. Тихомиров (Тихомиров 1947, с. 156)
считают принадлежавшей к семье болгарского царя
Самуила: на это указывают христианские имена Бориса и
Глеба (сыновей Владимира от болгарыни) - первый
носил имя Романа, второго сына царя Бориса, второй -
Давида - старшего брата царя Самуила, имя Борис -
также болгарское царское имя. М. Д. Приселков даже
полагал, что связи Руси с Болгарией, и главным
образом, с Охридом, были столь тесными, что сам Владимир
вместе с семьей принял крещение от Охридской
патриархии в 987 году (Приселков 1913, с. 34-46). Данная
версия не нашла поддержки у современных
исследователей, но отношения Руси с Болгарией в период до
окончательного установления над ней византийского
владычества признаны достаточно интенсивными.
В. А. Мошин указывает, что активизация такого
взаимодействия была обусловлена, как и в случае более
ранних мораво-древнерусских контактов, оттоком
книжников в сопредельные страны в результате гонений и
бедствий. Болгарские книжные вливания в
дохристианскую Русь сопутствовали болгарской эмиграции после
падения Преславского царства в 972 г.: «После ухода
Святослава из Болгарии Цимисхий вошел в Преслав,
взял в плен царя Бориса II с его братом Романом и
вместе с семьями послал их в Константинополь...
Нужно полагать, что значительное число представителей
высшего болгарского слоя из Преславской империи могло
уйти через Дунай на Русь, и здесь они должны были
сыграть важную роль в распространении христианства
и славянского просвещения при сыновьях Святослава...»
(Мошин, 1998, с. 40). Это означает, что
«непосредственные связи Киевской Руси со славянскими Балканами
244

после крещения Владимира были очень недолговечны,
всего 12 лет от 989 г., когда Самуил, восстанавливая
Болгарское царство, отнял у византийцев Преславскую
область, до 1001 г., когда византийцы снова заняли весь
северо-восточный угол полуострова» (Мошин 1998, с. 42).
В переписке Феофила Болгарского, охридского
архиепископа, есть много свидетельств о крайнем
недовольстве болгар византийским владычеством: византийские
императоры стремились разредить болгарское население,
переселяя в Болгарию печенегов, турок, армян. Само
название «Болгария» было устранено из обихода и
документов, и взамен введены новые обозначения - Ми-
зия или Загорье. В таких условиях некоторая часть
населения Болгарии покидала ее пределы и переходила за
Дунай - на Русь (Slatarski 1918, с. 94).
Отток образованных людей из Болгарии на Русь,
осуществлявшийся с 1018 года при уже давних
налаженных контактах Болгарии с дружественной
славянской страной, - вероятное продолжение проникновения
болгарской книжности и книжников в Киев, в
близлежащие монастыри. И эта не раз высказываемая гипотеза
основывается прежде всего на значительном количестве
славянских переводов, атрибутируемых болгарским
книжникам, появившимся на Руси в I пол. XI в. Так,
черты болгарских архетипов имеют следующие
древнерусские памятники: Житие Саввы Освященного
(древнейший список XIII в. - Виноградов 1968, с. 137-198),
Житие Феодора Студита (древнейший список XII в. -
Тихомиров 1965, с. 103-105), «Летописец вскоре»
патриарха Никифора (древнейший список в составе
Новгородской Кормчей XIII в. - Щапов 1978, с. 199-205),
Откровение Мефодия Патарского (упоминается в
«Повести временных лет» под 1096 г. - Шахматов 1940,
с. 92-103), Хроника Иоанна Малалы (отражена во
фрагментах в Ипатьевской летописи под 1114 г. - Истрин
1897, с. 83-91) и другие рукописные источники. Мошин
причисляет к этому списку «всю литургическую
литературу, канонические труды, как Номоканон XIV
титулов, Синодик в неделю Православия, творения отцов
Церкви и литературу поучений, апокрифы.., вероятно,
Физиолог. Многие из этих произведений переводной лите-
245

ратуры носят имена переводчиков - тех же писателей,
которые известны и как авторы самостоятельных
произведений: Климент Охридский, переводчик «Цветной
Триоди», Константин, переводчик «Учительного
Евангелия», автор «Азбучной молитвы», Иоанн Экзарх,
переводчик Дамаскинова «Слова о правой вере» и
составитель «Шестоднева», Георгий Пресвитер, переводчик
8 библейских книг и автор поучений». В качестве
оригинальных писателей известны Черноризец Храбр, Царь
Петр, Козьма Пресвитер (Мошин 1998, с. 41). Причем,
как верно отмечено еще Н. К. Гудзием: «Ни один
памятник переводной и оригинальной литературы времени
Бориса и Симеона не сохранился в болгарских списках:
все они известны по более поздним русским или
сербским спискам» (Гудзий 1958, с. 25). То есть мы не можем
по графико-орфографической системе этих памятников
судить об их болгарских протографах. Имеющиеся же в
нашем распоряжении рукописи, в которых такие
протографы читаются, подтверждают свое болгарское
происхождение еще несколькими фактами.
Так, о болгарском происхождении памятника
свидетельствует месяцеслов Остромирова Евангелия, в
котором присутствуют византийские памяти IX в. -
позднейшая - 31 июля - прав. Евдоким Новый (ум. ок. 850 г.),
славянские памяти IX в. - 30 января - обретение
Кириллом Философом мощей Климента папы Римского в
Херсонесе (861 г.), 14 февраля - равноап.
Кирилл-Константин Философ (ум. 869 г.), русских памятей в
месяцеслове Остромирова Евангелия нет. Поскольку
исправления и дополнения в месяцесловы Евангелия вносились
очень редко и только авторитетными лицами церкви
(Лосева 1998, с. 54), то следует предположить, что
месяцеслов Остромирова Евангелия был сформирован не
позднее начала X в. - в Болгарии, вероятно, в Преславе:
в него даже не успели внести еще память Мефодия (ум.
в 885 г.). В то же время в этом месяцеслове еще нет
памятей собственно болгарских, охридского
происхождения, которые появились не ранее конца X в. - 31 июля -
память Иоанна Экзарха Болгарского (ум. I четв. X в.),
она имеется в Типографском Евангелии XI в., 27 июля -
память свт. Климента Охридского (ум. в 916 г.), имеет-
246

ся в Ассеманиевом Евангелии нач. XI в. Таким образом,
преславские истоки месяцеслова Остромирова
Евангелия очевидны.
Вместе с тем календарь Остромирова Евангелия
запечатлел факты формирования евангельского месяцеслова
на Руси в XI в., а именно, отражение прозападных
тенденций русской политики эпохи Ярослава Мудрого. Как
доказал М. Ф. Мурьянов, появление памяти
Аполлинария архиеп. Равенского и памяти св. Вита связано «с
влиянием западного христианства и политическим
взаимодействием Киевской Руси времени Ярослава с Германской
Империей» (Мурьянов 1984, с. 137). Эти два факта,
сведенные воедино, подтверждают предположение о том, что
болгарский по происхождению месяцеслов IX в. был
воспроизведен на Руси в XI в. при Ярославе Мудром с
некоторыми дополнениями, обусловленными политическими
причинами.
Следует указать в связи с этим, что месяцеслов
Остромирова Евангелия при сопоставлении его с
месяцесловом Реймсского Евангелия обнаруживает их важное
различие, характеризующее историю протографов этих двух
памятников. Таково различие написаний одних и тех же
христианских имен, включенных в памяти обоих
месяцесловов. В Реймсском Евангелии находим имена,
важные в сопоставительном отношении: kovzlua, дышьанъ,
никуда. Иногда в тексте памятника наличествует сразу
два написания одного и того же имени: сьмьнь и смажь,
Григории и григорь. В Остромировом Евангелии
встречаем иные написания тех же имен: длмилиг, когш, никола,
сишижъ. Некоторые из имен, имевшие вариантные
написания в Реймсском, здесь приобретают устойчивый
облик, например, Григории. Анализ параллельных
написаний личных имен в двух кодексах показывает, что
имена из Остромирова Евангелия ближе к их греческим
аналогам, чем имена из Реймсского Евангелшь Имена же из
Реймсского Евангелия представляют такие огласовки
греческих прототипов, которые были невозможны в
южнославянских и восточнославянских диалектах IX-X вв.
(о > у, а > е), но зато вполне допустимы в
западнославянских диалектах, где «а(< Уа и ё) в положении между
мягкими согласными в середине слова изменилось в е»:
247

dz^amiartb > dz^ernjanb. «Долгий гласный о подвергся
качественным изменениям: о > ои > и»: nikola > nikula,
kozbma > kuzbma (Славянские языки 1977, с. 77). Будучи
важнейшей частью христианской культуры, имена
осваивались обществом задолго до появления в нем
христианских письменных текстов в государственном статусе.
Поэтому естественно видеть в тексте Реймсского
Евангелия, согласно нашей гипотезе, имеющем моравский
источник, западнославянскую огласовку ряда греческих
имен, как закономерно появление в тексте Остромирова
южнославянских звучаний тех же имен, представляющих
верные копии греческих прототипов. В Древней Руси
«обжились» по два варианта каждого из приведенных здесь
имен. Причем в живой древнерусской речи были более
употребительны Демьян, Кузьма, Никула / Микула,
Семен, которые, наверное, восходят к периоду мораво-древ-
нерусского взаимодействия в дохристианскую для Руси
эпоху. Имена, известные из Остромирова Евангелия, -
Дамианъ, Козьма, Никола, Симеонъ - пришли, видимо, в
период болгаро-древнерусского взаимодействия уже
после крещения Руси и по сей день являются
«каноническими» для Русской Церкви. Для нашего исследования
подобное различие этих кодексов остается важным
свидетельством наличия двух источников поступления
книг в Древнюю Русь - моравского и болгарского.
Болгарское участие в цикле памятников типа
Остромирова Евангелия выявляется и в характере их
орнаментики, о чем было сказано выше. Болгарское
происхождение установлено исследователями в лексике Толстовской
и Евгеньевской Псалтирей, как, впрочем, и наличие у
них глаголических прототипов (Гринкова 1925, с. 289).
Итак, болгарское книжное вливание отражено в
группе рукописей типа Остромирова Евангелия. В Киеве
болгарам предоставили убежище русские князья, и
созидательная работа по совершенствованию книжного дела была
продолжена болгарскими книжниками на Руси. Не
случайно рукописями, в которых прошла доработку система
графической йотации, оказались Евангелия и Псалтири,
важнейшие богослужебные тексты, ради которых и
проводились изменения в графике: «В тот короткий промер
жуток времени в связи с проводившейся организацией
248

русской Церкви надо было прежде всего заботиться о
самом необходимом для церковной жизни» (Мошин 1998,
с. 48). Однако если Евангелия имеют последовательную
и строго этимологическую систему четырехъюсовой
графики и орфографии, которая свидетельствует о
болгарском происхождении писцов их протографов, то этого
нельзя сказать о рукописях Псалтири, протографы
которых переписывали книжники явно древнерусского
происхождения, они владели графикой четырех юсов, но не
умели употреблять ее в соответствии с этимологией вслед-
ствии несоотнесенности четырехъюсового письма с их
живой языковой системой. Именно данная графико-ор-
фографическая система вытеснила графико-орфографи-
ческую систему архаической кириллицы из киевских
книжных мастерских, о чем свидетельствуют граффити
Киевской Софии, сохранившие от XI в. начертания и
графические образцы графико-орфографической системы
типа Остромирова Евангелия. Напомним, что закладка
каменной Софии Киевской осуществилась в 1037 г., а ее
освящение состоялось около 1055 г. - времени, близкого
к дате создания Остромирова Евангелия.
О том, как проходила в Киеве «смена» графико-орфог-
рафических систем - постепенное упразднение моделей
архаической кириллицы и введение графики позднейшей
кириллицы, свидетельствуют софийские граффити XI в.,
опубликованные С. А. Высоцким (Высоцкий 1966, 1976).
Первое, что важно для нас в палеографических
комментариях Высоцкого, - близость начертаний граффити XI в.
их книжным аналогам из Остромирова Евангелия и
Туровского Евангелия. Причем исследователь указывает, что
сравнение тех же почерков «с соответствующими буквами
новгородских берестяных грамот показывает, что меяеду
ними нет полных аналогий; в то же время эти буквы
граффити находят соответствия в балканских рукописях (Суп-
расльской, Хиландарской)» (Высоцкий 1966, с. 40). Но еще
более замечательными являются графико-орфографичес-
кие особенности ряда надписей XI в., причем многие из
них поддаются датировке. Так, в большинстве надписей, и
среди них есть граффити, датированные 1030 г. (№ 99)
и 1054 г. (№ 8), употребляются йотированные буквы
н, га, и: еньн (№ 99), жсъшнк (№ 8), mlja оуннм къ
249

ЛА70рИЮ (№ 101), СБШКШу (№ 103), БГПНОН (№ 104),
уаййша (№ 108), басилкбй (№131). В надписях
обнаруживаются «переходные* графические модели
йотированных букв, в которых элемент I присоединяется
различными способами к основному элементу буквы: а) примыкание
элемента I без соединительной черты - ia: mija maia
(№ 11) (подобная графема в единичном употреблении
известна в Супрасльской рукописи); б) примыкание
элемента I со срединной соединительной чертой, которая не
сочленяется с основным элементом буквы - и: ште (№ 128);
в) примыкание элемента i в форме Г к основному
элементу буквы - п: сыпг# бъжапть (№ 108). Эти факты, а
также употребление в граффити, датированном 1076 г.,
буквы А - четвертой буквы носового, причем в
комплексе с парной ей буквой а (из графико-орфографической
системы древнейшей кириллицы) - кънджилъ сбАтослабъ
сбАтослабъ (№ 9), еще раз подтверждают наше
предположение о том, что доработка графико-орфографической
системы позднейшей кириллицы, реализованной в
рукописях группы Остромирова Евангелия, проходила в Древней
Руси при возможном участии болгарских книжников.
Только такое утверждение позволяет объяснить
загадочный факт появления на стенах Софии Киевской
неполной кириллической азбуки из 27 букв: а б б г а *
Ж7И41клин^пит«у6уш1|Ю). О причинах
отсутствия в данной азоуке остальных графем
выдвигались разные версии - от предположения, что перед нами
древнейший кирилловский алфавит (Высоцкий 1966),
до гипотезы о том, что славянский алфавит был
попросту недописан неумелым писцом (Иванова 1972). Но
анализ данной азбуки показывает, что в ней
отсутствуют именно буквы славянских гласных звуков, которые в
графико-орфографических системах архаической
кириллицы и позднейшей кириллицы имели различные
наборы элементов. То есть, если иметь в виду графико-
орфографическую систему Реймсского Евангелия, то в
азбуке Софии Киевской не достает букв Ъ1, ъ, ь, -ь, к, а, л*,
а также *, y, s. Если же учитывать графико-орфографи-
ческуго систему типа Остромирова Евангелия, то в этой
азбуке не достает букв ъ\> ъ, ь, и, и, ь\, к, а, ж, ia, №.
Таким образом, на стене Софийского собора помещены
250

лишь те буквы кирилловского алфавита, которые были
приняты как в графико-орфозфафической системе типа Рей-
мсского Евангелия, так и в графико-орфографической
системе типа Остромирова Евангелия, остальные же ее
элементы в неустойчивом азбучном составе не были отражены
писцом. И сама азбука в таком облике могла появиться
лишь в период изменения типа кириллической графико-
орфографической системы в древнерусской письменности
середины XI в. Характерно, что и С. А. Высоцкий по
археологическим данным и палеографии начерков признает
данный алфавит «автографом середины XI в> (Высоцкий
1976, с. 23).
На основании приведенных здесь аргументов мы
полагаем, что рукописи, имеющие протографы
графико-орфографической системы позднейшей кириллицы, - Ост-
ромирово Евангелие, Новгородские листки, Туровское
Евангелие, Евгеньевская и Толстовская Псалтири -
являются свидетельством болгаро-древнерусских контактов
первой половины XI в. Болгаро-древнерусское
взаимодействие для этого времени подтверждается четырьмя
основными источниками: 1) историческими сведениями о
политико-культурных связях Болгарии и Руси до 1018 г.;
2) книжно-литературными памятниками болгарских
авторов X в., сохранившимися в древнерусских рукописях
XII-XIV вв.; 3) рукописными книгами XI в.,
воплощающими графико-орфографическую систему позднейшей
кириллицы, которая имеет болгарские истоки; 4)
эпиграфическими источниками - находками киевских
граффити со следами той же графико-орфографической системы.
Рукописные книги XI в. созданы в особой ^рафико-
орфографической системе позднейшей кириллицы,
которая не имеет полных старославянских аналогов, т.е. в
древнерусском варианте данной
графико-орфографической системы буква «юс малый» включена в систему так
называемой «йотированной» графики. Это означает, что
древнерусская «версия» графико-орфографической
системы позднейшей кириллицы могла быть реализована
болгарами уже в период их эмиграции на Русь в первой
половине XI в. Поскольку кириллическая письменность
к этому времени была хорошо известна на Руси в
графике архаической кириллицы, болгары обучали в
251

дальнейшем русских писцов не столько самому
кирилловскому письму, сколько новым правилам его
использования: дистрибуции значений букв редуцированных, букв ъ
и IA, а также системному употреблению йотированной
графики и четырех букв носовых гласных. Последний из
данных системообразующих элементов графико-орфографи-
ческой системы позднейшей кириллицы с трудом
«приживался» на русской почве и порождал
многочисленные случаи коррекции и гиперкоррекции написаний.
Итак, мы можем заключить, что после
официального принятия христианства на Руси в первой половине
XI в. у русской книжности существовали древнеболгар-
ские книжные образцы, созданные в графико-орфогра-
фической системе позднейшей кириллицы и
привезенные сюда болгарами в период их вьшужденной эмиграции
после падения Болгарского царства.
Глава 8. Графико-орфографическая система
группы рукописей типа Изборника
Святослава 1073 г.
Еще одну группу рукописных памятников позволяет
выделить из массива рукописей XI в. их общая
графическая особенность - системное употребление трех букв
носовых гласных звуков. Рукописи, имеющие эту черту
графики, в подавляющем большинстве являются не
богослужебными, а четьими текстами: Изборник
Святослава 1073 г., Изборник 1076 г., Синайский Патерик, XIII
Слов Григория Богослова, Житие Феклы, Поучения
огласительные Кирилла Иерусалимского, Чудовская
Псалтирь, Путятина минея, Пандекты Антиоха.
В части I установлено, что трехъюсовое письмо
характеризует старославянские памятники, созданные в графи-
ко-орфографической системе древнейшей глаголицы: это
Киевские листки, Пражские отрывки, Сборник Клоца,
Синайская Псалтирь. Старославянских кириллических
тектов, написанных в трехъюсовой системе графики, до
настоящего времени не обнаружено. И это закономерно,
так как, согласно нашей гипотезе, транслитерация текстов
графико-орфографической системы древнейшей глаголи-
252

цы на кириллицу в Болгарии сопровождалась
одновременной заменой трехъюсовой глаголической графики
графикой четырехъюсовой кириллической. Естественно
предположить, что старославянские протографы, легшие в
основу данных древнерусских кириллических текстов, были
глаголическими. Это означает, что, во-первых, на Руси могла
быть осуществлена транслитерация глаголических текстов
в кириллические, во-вторых, что в процессе
транслитерации на графические модели древнерусских списков не могла
в полном объеме влиять графика кириллического
протографа, и следовательно, образцы буквенных начертаний
кириллицы были взяты древнерусскими писцами из
других источников. Таким образом, палеографический анализ
данной группы древнерусских памятников должен
включать в себя как поиск глаголических реликтов графики, о
чем еще И. И. Срезневский писал: «Всего важнее для меня
задача, нельзя ли приложить глаголицу к древним
памятникам нашим» (Срезневский 1858, с. 352), так и
установление кириллических моделей, на которые
ориентировались книжники при создании этих рукописей.
Изборник Святослава 1073 г. - книга, имеющая
документированную историю. На л. 263 об. сохранилась запись
одного из двух писцов рукописи - «диака Иоанна» с датой
(6581-1073 г.), с указанием имени заказчика книги -
киевского князя Святослава, так что время создания рукописи и
ее киевское происхождение бесспорно установлены.
Палеографические характеристики почерков
Изборника Святослава 1073 г. состоят в следующем:
начертание а - мачта наклонена влево, треугольная
петля лежит на нижней линии строки;
начертание к - петли в виде прямоугольных
треугольников, одна значительно меньше другой;
начертание д - ножки буквы опущены ниже строки,
основание буквы лежит на нижней линии строки;
начертание « - узкое, с коротким язычком, буква к,
напротив, имеет длинный язычок и насечку на его конце;
начертание ж - симметричное, состоит из трех
скрещивающихся линий, линии пересекаются выше середины
строки;
начертание z - широкое, хвост протянут по нижней
линии строки и имеет округлое завершение, направленное вниз;
253

начертание и - с горизонтальной перекладиной чуть
выше середины строки;
начертание к - прямая и изогнутая линии буквы могут
соприкасаться в одной точке или не соприкасаться вовсе;
начертание м - округлая петля опущена ниже строки;
начертание н - перекладина буквы имеет
значительный «скос»;
начертание р - двух видов: с округлой петлей,
лежащей на нижней линии строки, и с маленькой петлей, не
доходящей до нижней линии строки;
начертание оу - второй элемент буквы имеет
завиток справа;
начертание 6 - двух видов: круг во всю высоту
строки, пересекаемый прямой вертикальной чертой, и круг,
занимающий верхнюю половину строки, пересекаемый
такой же чертой;
начертание y - с завитком справа, обе линии буквы
опущены ниже строки;
начертание y - двух видов: с продолговатой чашей
четырехугольной формы или с небольшой округлой
чашечкой;
начертание т\ - не имеет соединительной черты;
начертание -б - двух видов: мачта буквы размещена
в пределах строки, перекладина располагается чуть выше
середины строки; или мачта буквы выходит за пределы
строки, а перекладина расположена на верхней линии
строки;
начертания а ж - с головками треугольной формы;
ножки у букв могут быть несколько скругленными;
начертание нь - с отдельно стоящей мачтой и
перекладиной в виде косой насечки на мачте;
начертание * - двух видов: архаическое - в виде
креста или в виде лилии, напоминающее греческую
унциальную «пси».
Сопоставление графических моделей Изборника
Святослава 1073 г. с уже известными нам древнерусскими
образцами показывает тяготение графики Изборника к
начеркам типа Остромирова Евангелия, причем
особенно близки рисунки букв: а, б, д, «, ж, z, y. Некоторые
начертания повторяют особенности других рукописей
группы Остромирова Евангелия: так графема м в Из-
254

борнике 1073 г. сходна в начерках с м Туровского
Евангелия. Однако ряд графем имеют два варианта
начертаний: первый из которых восходит к графическим
моделям, известным нам по рукописям группы Реймсского
Евангелия, а второй - к графическим моделям Остро-
мирова Евангелия, таковы начерки р, и, Y, 6, к.
Широкая вариативность начертаний Изборника 1б73 г.,
которые тяготеют к разным по происхождению графическим
моделям, является отличительной особенностью
палеографии этой рукописи, причем особенностью, не
связанной с индивидуальными почерками писцов.
Еще Н.Н.Дурново установил, что Изборник
Святослава 1073 г. написан двумя почерками (Дурново 1924,
с. 77-78). Позднее Л. П. Жуковская выделила объем и
виды работ, выполненных каждым из писцов
(Жуковская 1987). Первый писец написал: 1) л. 1 об. - текст и
имена членов княжеской семьи; 2) л. 2 - текст над
изображением Спаса; 3) л. 2 об. - Похвалу; 4) лл. 2-86 а -
основной текст памятника; 5) первым писцом написан
весь «Летописец вкратце», а также ему принадлежат
исправления всего текста, мелкие рисунки и надписи на
полях. Вторым писцом написан текст на л. 86 и до л. 263,
и Похвала на л. 263 г. «Столь разнообразные виды
работ, выполненные первым писцом, и явно
исполнительская функция второго, позволяют квалифицировать
первого как организатора и руководителя всей работы по
созданию Изборника Святослава 1073 г., умелого писца,
талантливого художника» (Жуковская 1987, с. 55).
Первый писец рукописи Изборника 1073 г. оставил
в книге записи со сведениями о князе Святославе и с
датой создания кодекса. Эти сведения окружены в
науке рядом загадочных обстоятельств. Исследователями
данной книги давно установлено, чтоимя князя
Святослава у первого писца (si л-ьто s<j>nA написа hdanhz
ДИАКЪ И7Б0»ЬНИК1 (Ь БСЛИКОуфуМФу КНЛ7В СТОСЛАБОУ
л. 263 в) написано по стертой записи. Существует две
гипотезы относительно имени, какое изначально было
написано здесь. Согласно одной, первоначально стояло
имя Изяслава, которого сменил в 1073 г. на киевском
столе Святослав: по числу букв имя Кгаслабъ равно
написанному в записи под титлом имени стклабъ. Со-
255

гласно другой гипотезе, сначала было некритически
списано с болгарского оригинала имя Симеона царя
Болгарского (893-927), а потом оно было выскоблено и
заменено именем Святослава. Последняя гипотеза особенно
поддержана болгарскими исследователями (Куев 1986,
с. 3-23) и возникла после того, как в одном из поздних
списков Изборника конца XV в. в приписке на месте
имени «Святославъ» обнаружили имя «Симеонъ»
(Розов 1981, с. 22-35). Симеоново имя сразу породило
устойчивую версию о древнеболгарском происхождении
протографа Изборника, которую не удалось пока
пошатнуть сторонникам первой гипотезы, увидевшим в
имени Симеона в списке Изборника конца XV в. другого
заказчика - русского царя Симеона Гордого, известного
своим книголюбием (Жуковская 1987, с. 45-62), и
таким образом подвергнувшим критике версию о наличии
у текста Изборника болгарского протографа, о
существовании которого «никаких прямых фактов в науке нет»
(Жуковская 1987, с. 48). Сторонники гипотезы
болгарского происхождения протографа Изборника 1073 г.
помимо исторических аргументов, основанных на чтении
имени Симеона в списке XV в., опираются на яркие
графические признаки наличия старославянского
протографа этого текста: юсовое письмо, старославянские
орфографические написания, реликты глаголицы. Но
графико-орфографическая аргументация такого рода не
противоречит и версии о неболгарских источниках
Изборника, поскольку глаголический протограф трехъю-
сового письма, согласно нашим предположениям, не мог
быть болгарского происхождения.
Другая рукопись той же группы памятников -
Изборник 1076 г. - тоже имеет запись писца с точной датой
ее создания. Указание на имя киевского князя
Святослава позволяет предположить происхождение памятника
из Киева, но не связывать при этом его со Святославом
как заказчиком книги. Прежде высказывались гипотезы
о родстве двух Изборников (1073 и 1076 гг.) и о том, что
дьяк Иоанн, писец Изборника 1073 г. и грешный Иоанн,
писец Изборника 1076 г. - одно и то же лицо (Востоков
1865, с. 3, Кеппен 1822, с. 29, Калайдович 1824 с. 104
и др.)- Сравнение почерков обеих рукописей, сделанное
256

при издании Изборника 1076 г., хотя и не подтвердило
этого предположения (Изборник 1076 года, 1965, с. 31),
но показало близость почерков, сходство в выучке
писцов двух памятников.
В рукописи Изборника 1076 г. обнаруживается два
почерка. Первым из них написана почти вся рукопись,
кроме лл. 228 об. - 236 и лл. 243 об. - 259 об. Вторым
почерком написаны указанные листы. Различия в
почерках определяются главным образом
индивидуальностью в начертании отдельных букв.
Графические модели ряда букв Изборника 1076 г.
аналогичны графике Изборника 1073 г.: таковы формы
буквы а с наклоненной влево мачтой и петлей, лежащей на
нижней линии строки, начертание д с опущенными ниже
строки ножками, и с горизонтальной перекладиной выше
середины строки, буква м, петля которой опущена ниже
строки, буква Y с ножками, также опущенными ниже
строки. Изборник 1076 г. повторяет лишь один из начерков р -
с округлой петлей, лежащей на нижней линии строки,
оба вида начерков к, у которой прямая и изогнутая части
буквы могут соприкасаться в одной точке или
изображаются отдельно друг от друга, * в форме креста, оба вида
начерков Y - мелкое и округлое у 1-го писца рукописи,
глубокое и прямоугольное - у 2-го ее писца.
Несколько начерков Изборника 1076 г. отличаются
от моделей Изборника 1073 г., но близки моделям
рукописей группы Реймсского Евангелия, среди таких
букв -1 с длинным язычком и насечкой на его конце,
ж - симметричпое с удлиненной срединнрй чертой и
более короткими боковыми линиями, z - с хвостом,
загнутым влево. Представляет интерес и употребление
в Изборнике 1076 г. двух видов буквы *ы с
соединительной чертой и без нее. Кроме того, в Изборнике
1076 г. замечательна такая «новация» графики как
декоративные буквы Ъ, Ь, Т, возвышающиеся над
строкой, новацией является и использование в рукописи
лигатуры У и лигатур с участием декоративной Т. То
есть в Изборнике 1076 г. обнаруживаются те же
палеографические особенности, что и в Изборнике 1073 г. -
высокая вариативность начертаний и тяготение
графических моделей к разным образцам начертаний: а) пред-
9 Х|Ч)иологня старославянских и древнерусских рукописных книг X-XI вв. 257

ставленным в рукописях группы Реймсского
Евангелия; б) представленным в рукописях группы Остроми-
рова Евангелия.
Изборнику 1076 г. по формату и оформлению
кодекса близок Синайский Патерик, не имеющий даты
написания. Эту рукопись форматом 21 х 17 см по
палеографическим данным относят то к X в. (Срезневский 1885,
с. 129, Дурново 1924, с. 34, Буслаев 1861, с. 339), то
датируют ее XI-XII вв. (Гудзий 1962, с. 98), и даже
исключительно XII в. (Арх. Савва 1858, с. 218,
Соболевский 1891, с 177). Последняя по времени датировка
рукописи - конец XI в. ~ была произведена при ее издании и
тщательном в связи с этим изучении В. С. Голышенко и
В. Ф. Дубровиной (Синайский Патерик 1967, с. 29).
Синайский Патерик в основном написан одним
почерком, в нем отмечены 24 вкрапления иных почерков,
современных основному почерку, каждый из них может
занимать от 1,5 строк до 4-4,5 листов. Различия в
начертании букв у этих почерков не выходят за пределы
индивидуальных особенностей писцов. Тщательное и
четкое письмо Патерика красиво, в конце строк, как и в
Изборнике 1076 г., часто ставятся декоративные буквы
Ъ, Ь, Т, У. Буква Т используется в лигатурах, что тоже
сближает Синайский Патерик с Изборником 1076 года.
Сходство Синайского Патерика с Изборником 1076 г.
проявляется и в формате. Хотя современный формат
Изборника 16 х 12 см, а формат Синайского Патерика 21 х 17 см,
первоначальные размеры листов Изборника 1076 г. были
значительно больше, исследователями установлено, что
Изборник был обрезан с трех сторон настолько сильно,
что утратилось навершие заставки на л. 1, полу обрезана
запись на поле л. 43 об., обрезаны проколы для
разлиновки листов по горизонталям и вертикалям. Так что
утрата по пяти сантиметров по вертикали и
горизонтали у листов была вполне вероятна, и реконструируемый
формат Изборника 1076 г. равен формату Синайского
Патерика.
Синайский Патерик близок Изборнику 1076 г. не
только форматом, ряд его палеографических начерков
позволяет говорить о родстве графических моделей этих
рукописей, как и рукописи Изборника Святослава 1073 г.
258

Общими с этими книгами и одновременно
восходящими к графическим начеркам Остромирова Евангелия у
Синайского Патерика являются: начертание а с
наклоненной влево мачтой и петлей, лежащей на нижней
линии строки, начертание д, ножки которой опущены ниже
строки, облик буквы ж - симметричной формы, три
перекрещивающихся линии которой вписаны в строку,
лишь один вид начертания р - с округлой петлей,
лежащей на нижней линии строки, один вид буквы y - с
мелкой и плоской чашечкой, начертание y - с ножками
одинаковой длины, опущенными ниже уровня строки.
Графические модели Синайского Патерика,
характеризующие исследуемую группу рукописей и
одновременно свойственные рукописям палеографического типа
Реймсского Евангелия - это начерк с с длинным
язычком, форма z с округлым, загнутым влево хвостом, ж - в
облике которого угадывается родство с начерком
глаголических форм юсов.
Синайский Патерик воспроизводит также новации,
свойственные преимущественно графике данной группы
рукописей, а именно: специфическое начертание м,
округлая петля которого располагается ниже строки,
вариативное написание к, ее элементы либо пишутся отдельно, либо
сближены в одной точке. В Синайском Патерике
обнаружена и индивидуальная особенность, не встреченная
нигде прежде: наряду с традиционным начертанием буквы и,
в памятнике существует модель этой буквы, мачта
которой чуть возвышается над строкой, а также особый начерк
а, петля которой иногда опускается ниже строки.
Так что палеографический обзор Синайского
Патерика подтверждает предположение о его графгасо-палео-
графическом родстве с группой рукописей типа
Изборника Святослава 1073 г. и обнаруживает особенности
графики, уже выявленные в двух Изборниках:
вариантность написаний, генетически восходящих к разным
палеографическим моделям - а) свойственным группе
рукописей типа Реймсского Евангелия, б) характерным для
рукописей группы Остромирова Евангелия. Кроме того,
в Синайском Патерике закрепляются новации графики,
присущие именно данной группе рукописей -
начертание м и особая модель *.
259

К исследуемой группе памятников по
палеографическим данным мы имеем основание относить и
рукопись XIII Слов Григория Богослова, формат которой -
22 х 19 см - близок форматам Изборника 1076 г. и
Синайского Патерика. Этот текст написан двумя
почерками (1-й почерк - лл. 1-32 об., 2-й почерк - лл. 33-118)
с высокой вариативностью начертаний даже в пределах
одного почерка. Рисунки начальных буквиц с, о
повторяют образцы инициалов Изборника 1073 г. В рукописи
Слов много лигатур типа тк, ти, декоративных букв т,
1, ь, само присутствие которых также напоминает о
близости памятника рукописям Изборника 1076 г. и
Синайского Патерика.
В Сборнике Слов Григория Богослова, как и в
других памятниках данной группы, наследуются
начертания, характеризующие предшествующие группы
рукописей. С моделями Остромирова Евангелия близки
начерки: б с резко различающимся размером петель, д с
ножками, опущенными ниже строки,« - узкое, с
коротким язычком, ж - симметричное, состоящее из трех
пересекающихся линий, вписанных в строку, z, хвост
которой опущен вертикально вниз, к, у которой прямая и
изогнутая линии не имеют точки пересечения, y с
неглубокой округлой чашечкой. Модели Реймсского
Евангелия повторяются в следующих начерках этой
рукописи: 6 - в виде плоского овала, занимающего верхнюю
часть строки и пересеченного мачтой, ¥, лишь одна
ножка у которой опущена ниже строки, а, ж с вертикально
поставленными ножками, о-в виде круга с точкой в
центре. Несколько букв представлено в рукописи в двух
видах: один из них принадлежит моделям группы
памятников Реймсского Евангелия, а другой - моделям памятников
Остромирова: таковы варианты начертаний и со
срединной чертой, расположенной горизонтально (тип РЕ), и
имеющей небольшой наклон (тип ОЕ); > - с узкой петлей,
расположенной во всю высоту строки (тип ОЕ), и с
маленькой петлей, не доходящей до нижней линии строки
(тип РЕ); начертание тл двух видов - с соединительной
чертой (тип РЕ) отражено в 1-м почерке, и без
соединительной черты (тип ОЕ), отражено во 2-м почерке. Из
особенностей, характерных лишь для рукописей группы
260

Изборника 1073 г., назовем модель и - петля этой
буквы опущена ниже строки, один из двух вариантов
начертаний -ь - с мачтой, выходящей за пределы строки, и
коромыслом, лежащим на верхней линии строки, а
также общая с Синайским Патериком модель а - с петлей,
опущенной ниже строки.
В сохранившемся отрывке Жития Феклы
обнаружены те же признаки вариантности начерков: буква с с
длинным язычком, снабженным «насечкой», и - с
горизонтальной срединной чертой, а, ж с вертикально
поставленными ножками и округлыми линиями форм
восходят к начеркам рукописей типа Реймсского Евангелия.
Другие графемы: ж - симметричное, буква х с
длинными ножками одинакового размера, Y с маленькой
чашечкой округлой формы, <Ь, которая представляет собой круг
во всю высоту строки, - повторяют начерки рукописей
типа Остромирова Евангелия. В то же время в Житии
Феклы наличествуют рисунки букв, типичные именно
для рукописей группы Изборника 1073 г., таковы
графемы а, петля которой опускается ниже строки, и
графема б - с малой петлей и выступающим далеко вперед
коромыслом. Такие же изображения этих букв
присутствуют в Изборнике 1076 г.
Чудовская Псалтирь представляет буквенные
модели как присущие графике рукописей типа Реймсского
Евангелия (это буквы Y, л и а с вертикально
поставленными ножками, р с маленькой петлей), так и
свойственные графике рукописей типа Остромирова Евангелия
(графемы к, д, 7, ж, к, ти, i, Y, *). Вместе с тем
устойчивые признаки 1рафики, характерные именно для
группы рукописей типа Изборника Святослава 1073 г.,
обнаруживаются и в Чудовской Псалтири - это графемы а и
и, петли которых опускаются ниже строки.
Пандекты Антиоха, о которых шла речь в описании
группы рукописей типа Реймсского Евангелия, по
палеографическим признакам, характеризующим основной
текст, примыкает к рукописям группы Остромирова
Евангелия (начерки а, к, а, ж, р, Y, а), сохраняя при этом
характерные архаические рисунки букв л,«, ти, р,
восходящие к рукописям типа Реймсского Евангелия.
Типичными же признаками, позволяющими причислить Пан-
261

декты Антиоха к памятникам рассматриваемой группы
являются развитое лигатурное письмо, высокие мачты
букв ъ, т, особенное начертание буквы Y, чашечка
которой возвышается над строкой. Типичной для этой же
группы рукописей является свойственная Пандектам
Антиоха вариативность в начертании букв, восходящих
как к архаическим начеркам типа Реймсского, так и к
более поздним начеркам типа Остромирова, таковы
буквы - -ы, к •у, ♦.
Путятина Минея - одна из наиболее древних
славянских рукописей миней - характеризуется
палеографическими признаками, сближающими этот памятник с группой
рукописей типа Изборника Святослава 1073 г. Здесь
сохранено малое число начерков типа Реймсского Евангелия, в
том числе редкое начертание Y, у которой лишь одна линия
опускается ниже линии сгрсжи, два вида начерков л - со
скругленной конфигурацией ножек и с вертикально
поставленными ножками, образующими по отношению к
срединной черте ломаную линию (оба этих начерка свойственны
также и Чудовской Псалтири). Большее число начертаний
унаследовано Путятиной Минеей из 1рафических
традиций, представленных в рукописях типа Остромирова
Евангелия. Это начерки а, б, к, а, «, ж, z, к, к Y, а. Среди новаций
Путятиной Минеи следует отметить высокое Y, округлая
чашечка которой поднимается над верхней линией строки,
свойственный этой рукописи особый начерк д с резким
изгибом треугольной части буквы (подобный начерк можно
видеть в Поучениях огласительных Кирилла
Иерусалимского) и своеобразную графику буквы м, петля у которой,
несимметричная и изогнутая, крепится с одной стороны
прямо к мачте буквы, а с другой - к удлиненному
«плечику» буквы. С графикой Изборника Святослава 1073 г.
Путятину Минею сближает и особенное изображение нк,
которое в обеих рукописях может быть представлено без
соединительной черты - i ж. Графике Путятиной Минеи
свойственны не только прямые, вертикальные, но и
наклонные, и искривленные мачты у букв о у, ж, Y, ъ, э, такое
палеографическое своеобразие рукописи выделяет ее среди
памятников группы Изборника Святослава 1073 г. и заставляет
предполагать привнесение в нее каких-то иных
палеографических моделей.
262

Последняя рукопись из рассматриваемых здесь
представителей данной группы - книга Поучений
огласительных Кирилла Иерусалимского - характеризуется
столь же интенсивной вариантностью начерков букв,
которые представляют как традиции рукописей типа
Реймсского Евангелия (начерки б, y, а, ж), так и
традиции рукописей типа Остромирова^вангелия (начерки
А, е, к, и, р, y, z). Вместе с тем в книге Поучений
огласительных наблюдаются начертания, свойственные именно
группе рукописей типа Изборника Святослава 1073 г.,
таковы новации графики: вариантные изображения буквы iui
с округлой петлей, опущенной ниже строки, буквы а с
петлей, также опускающейся ниже строки, буквы и, мачта
которой выходит за верхнюю линию строки, а
коромысло лежит на этой линии, буквы ъ с мачтой,
расположенной выше строки. Обилие в книге лигатур типа ст, ть,
ти - также важная особенность данной группы
рукописей, свойственная и Поучениям огласительным.
Итоги палеографических сопоставлений памятников
данной группы представим в виде таблицы 4:
Илл. 10. Образцы начертаний в Изборнике
Святослава 1073 г.
Таблица 4. Начертания букв в Реймсском
Евангелии, Остромировом Евангелии, Изборнике Святослава
1973 г. и родственных ему рукописях.
Из таблицы сопоставлений очевидно, что
вариативность начертаний в этой группе памятников довольно
высока, много букв, которые сохраняют начерки двух
видов - более древнего и более нового - таковы к, ii, a,
р, ж. Почти во всех рукописях анализируемой Группы
проведена новация - написание и с характерной петлей,
опущенной ниже строки. Ряд рукописей отличается в начер-
ках некоторых букв от Изборника 1073 г., зато они
родственны в этом отношении между собой, таковы
Синайский Патерик, Сборник Слов Григория Богослова и
Житие Феклы, сохраняющие своеобразное начертание а,
Изборник 1076 г., Синайский Патерик и Сборник Слов
Григория Богослова, объединенные характерным
изображением и с резким наклоном срединной черты.
Таким образом, следует признать палеографическую
близость буквенных моделей группы рукописных памят-
263

ников, два из которых - Изборник 1073 г. и Изборник
1076 г., - датированы, а остальные, видимо, близки по
времени создания первым двум. Следует отметить, что
в рукописях нет резких скачков - смены графических
начерков, часто употребляются два типа начертаний -
архаическое и более новое одновременно, так что
палеографические изменения накапливаются в рукописных
книгах постепенно. Сопоставительный анализ
палеографии памятников группы Изборника Святослава показал,
что писцы этих книг были знакомы с традиционными
начертаниями графем кириллицы, как представленными
в рукописях группы Реймсского Евангелия, так и
используемыми в рукописях группы Остромирова Евангелия.
Одновременно мы находим здесь несколько начерков,
неизвестных двум предшествующим группам рукописей
и используемых в вариантах к уже известным прежде
рисункам букв. Нам представляется, что эти новации
палеографии рукописей типа Изборника Святослава 1073 г.
появились не под воздействием протографов данных
памятников, а в результате совершенствования графики
кириллицы на древнерусской земле. Высокая
вариативность начертаний свидетельствует еще и о том, что
протографы этих текстов могли быть не кириллическими, а
глаголическими, что вынуждало писцов при
транслитерации не копировать оригинал текста, а записывать его
кириллицей, используя при этом опыт работы с
текстами предшествующих кириллических графико-орфогра-
фических систем. И это лишь первый палеографический
аргумент в пользу гипотезы о глаголических оригиналах
памятников данной группы.
Другим палеографическим аргументом,
подтверждающим наличие у исследуемых памятников глаголических
протографов, является присутствие в тексте Сборника
Слов Григория Богослова двух глаголических
инициалов палеографического типа угловатой глаголицы:
f ръмльдръи&ть (А л. 35,2с же л. 35 об. К аргументации
палеографического характера причислим и тот факт, что
именно в данной группе памятников обнаруживается
неустойчивость графики йотированных букв: а)
написания типа 1-ьсти в Изборнике 1073 г. и в Изборнике 1076 г.,
представляющие особую графему its, которая не имеет
264

старославянских кириллических аналогов и могла
возникнуть на древнерусской почве лишь при попытке
транслитерировать глаголический А в тех позициях, где
древнерусский книжник слышал [ja]; б) написания типа
i/R гж в обоих Изборниках, Синайском Патерике и
Сборнике Слов Григория Богослова наряду с
традиционным кк, которые возникали и при транслитерации с
глаголицы на древнейшую кириллицу в старославянских
рукописях. Такие начерки являются закономерным
результатом первоначального введения графической
системы йотации в транслитерированный с глаголицы текст.
Еще одно палеографическое доказательство наличия у
памятников группы Изборника Святослава 1073 г.
глаголических оригиналов - использование четырех
графических вариантов буквы «юс малый» в Сборнике Слов
Григория Богослова - а, Л, а, А, а также трех графических
вариантов этой буквы А, а, А в Изборнике 1073 г. Все эти
буквы употребляются в одинаковых графико-орфографи-
ческих функциях, что свидетельствует о неумении писца
распоряжаться известными ему графическими формами
несоотнесенных графем кириллицы при транслитерации
глаголических текстов. Сам же глаголический протограф
естественно не мог служшъ ему в этом случае образцом.
К палеографическим аргументам в пользу
глаголических протографов рассматриваемых текстов можно
добавить и наше предположение о влиянии глаголического
&(м) угловатой глаголицы на новацию в написании м с
петлей, опущенной ниже уровня строки в древнерусских
памятниках, при этом у кириллической буквы м
появлялись подобные глаголической модели широкие
«плечики» и копировалась глаголическая соразмерность
боковых мачт и петли по схеме Ж > iui.
Зависимость текста Изборника 1073 г. от
глаголического протографа подтверждается и рядом ошибок в
написаниях, которые с большой вероятностью можно
связывать с глаголическим письмом: 1) сбоидьнъ л. 10
вместо сбоитьнъ. Глаголические буквы ^(т) иЛ(д)
смешиваются во многих древнейших почерках (в Клоцовом
сборнике, Македонском листке, Синайской Псалтири),
где у буквы & изгиб дужки столь незначителен, что эта
буква почти совпадает по форме с w в тех же рукописях.
265

2) съглмдлгть л. 62 вместо съблада6Т1». Глаголические
буквы ЯР(в) и Ъ(т) сближаются по форме, особенно при
остроконечном начертании V и одновременно
раскрытом начертании % (в Киевских листках, Зографском
Евангелии и Синайской Псалтири). Кроме того сочетания вл
и гл в глаголице могли образовывать лигатуры, в
которых первый элемент становился менее отчетливым, и
благодаря этому усиливалась вероятность ошибки. 3) осиль
(и л. 43 об вместо «сштыи. Написание с на месте правой
мачты II могло явиться при прочтении глаголической
буквы T(i) с треугольником в нижней части,
являющейся вторым элементом Ъ! как 2(с) (сравним начертания
этих букв в Зографском Евангелии, Сборнике Клоца,
Синайской Псалтири). 4) помоклить (А л. 16 вместо
поышелить (А. Глаголическая буква -8(ъ) с недописан-
ным средним элементом была воспринята как Э(о).
Причем такая описка была возможна лишь на основе
угловатой глаголицы. 5) В Изборнике Святослава 1073 г.
встретилось несколько случаев написания а на месте -и,
которые также можно интерпретировать графически -
букве -ь в глаголице соответствовал знак А, который
напоминал кириллическое а: по малаи л. 89, еъ мънак л. 221,
овоуродА л. 116. Подобные же случаи встречаем в
Пандектах Антиоха. 6) Наиболее убедительно на
существование глаголического оригинала Изборника 1073 г.
указывают ошибки в числах, обнаруженные исследователями
при проверке его текста по греческому списку (Баран-
кова, Бахтурина и др. 1988). Встатье Ybc* эади ни бол*
не yovжде уислъмъ соуть кулгплига Григорий Богослов,
отвечая на вопрос, почему христианам было дано
только четыре Евангелия, а не больше, ссылается на то, что
и херувимы имели четыре лица. Однако в Изборнике
1073 г. в обоих^случаях указывается число 3, а не 4: триоб
pAZbHOK коулгплик и \тЕииъ трьлиуьни л. 176 об. Эта
двойная ошибка возникла в результате
воспроизведения писцом глаголической буквы Ъ(г), обозначавшей
число 4, посредством кириллической буквы г,
обозначавшей число 3.
Палеографические и языковые данные о глаголических
истоках рукописей типа Изборника Святослава 1073 г.
суммируем с выводами искусствоведов, изучавших орна-
266

ментику этих памятников. В обширной литературе,
посвященной миниатюрам и художественному
оформлению рукописи Изборника Святослава 1073 г., также не
находит доказательства идея о болгарских источниках
этого памятника. Непосредственным образцом декора
книги признаются византийские книжные кодексы
(Лихачева 1977, Подобедова 1977), вышедшие из
столичного императорского скриптория (Пуцко 1980, Пуцко 1984,
Бибиков 1996). Так, В. Д. Лихачева, анализируя
фронтисписы этой рукописи, доказывает, что в 1073 г.
художники Изборника Святослава применили для
архитектурных обрамлений фронтисписов современный им
(выделено мною - Т. М.) византийский образец
(Лихачева 1977, с. 216). Бибиков обнаруживает греческие
параллели миниатюрам Изборника Святослава в кодексах
именно XI в.: «Характерна близость в оформлении
Парижского кодекса XI в. с почти современным ему
Изборником 1073 г.: обе книги прекрасно
иллюстрированы, переписаны каллиграфами, содержат миниатюры с
изображением правящих семей - императорской в
византийском варианте, великокняжеской - в
древнерусском» (Бибиков, 1996, с. 315).
М. В. Бибиков доказал, что формирование
греческого прототипа Изборника 1073 г. «в том виде, в каком он
был положен в основу славянского перевода, следует
датировать временем правления Константина
Багрянородного, но во всяком случае до 920 г.» (Бибиков 1996,
с. 269), и он же убежден в том, что пергаменный
византийский кодекс - прототип Изборника - не был
«богатой» книгой: «Рассмотренные сборники X в., тем более
поздние, хоть и переписаны, по-видимому, в основном
столичными каллиграфами, оформлены очень строго,
даже скупо, словом, так, как оформлялось большинство
полемических и гомилетических сборников в Византии
IX-X вв.» (Бибиков 1996, с. 298). Со скромно
украшенными греческими сборниками Изборник 1073 г.
контрастирует и в отношении своего роскошного орнамента,
также признаваемого византийским (Протасьева 1974,
с. 208) и присущего современным Изборнику
Святослава греческим рукописям XI в. (Лихачева 1977). При этом
в орнаментах одной из двух заставок Изборника наблю-
267

даются характеристические черты, свойственные Ост-
ромирову Евангелию - мотив «крина», другая заставка
представляет самостоятельный геометрический узор,
характером раскраски и цветовой гаммой она «передает
впечатление византийской эмали» (Протасьева 1974, с. 208).
Следует подчеркнуть, что все художественные черты
Изборника 1073 г. - миниатюры, фронтисписы,
заставки и два раскрашенных красками инициала - имеют
аналогии в современных Изборнику греческих
рукописях и не находят прототипов в древнеболгарских
кодексах IX-X вв., а преславские иллюминованные
рукописи, на которые по устоявшейся традиции ссылаются
исследователи, характеризуя декор Изборника
Святослава (Иванова-Мавродинова 1968), не сохранились и
лишь на основании древнерусских памятников
восстанавливаются гипотетически. Итак, художественное
оформление Изборника Святослава 1073 г. восходит к
византийским кодексам того же времени и имеет параллели в
современных ему образцах древнерусской книжности -
Остромировом Евангелии, миниатюрах из Трирской
Псалтири (Кондаков 1906), что свидетельствует о
самостоятельном, без опоры на славянский протограф
исполнении декора рукописи. Сам же протограф
Изборника, будучи, по-видимому, глаголическим, должен был
иметь орнаменты инициалов, мало совместимые с
кирилловскими текстами, заставки же глаголических
кодексов характеризовались простотой и аскетизмом
исполнения. Такой вот аскетизм и строгость в оформлении
свойствен декору всех других рукописей этой группы -
Изборнику 1076 г., Сборнику Слов Григория Богослова,
Синайскому Патерику, Житию Феклы. Очевидно,
именно они представляют типичное в оформлении
рукописей группы Изборника Святослава и их
старославянских протографов, а сам Изборник 1073 г. являет собой
редкостное исключение, будучи исполнен для
княжеского дома.
Обратимся к анализу графико-орфографических
систем, которые функционируют в рукописных книгах этой
группы. Особенностью рукописи Изборника
Святослава 1073 г. является составной характер ее текста, а это
означает, что протографы книги могли быть написаны в
268

нескольких графико-орфографических системах - если
сборник постепенно складывался на славянской земле
или в единой графико-орфографической системе - если
сборник был разом переведен с греческого.
Напомним, что Изборник 1073 г. написан
несколькими почерками, причем границы почерков не совпадают с
границами текстов. Так что писцы рукописи, копируя либо
готовый сборник (как предполагается рядом
исследователей, сборник болгарского царя Симеона), либо
самостоятельно составляя рукопись из различных текстов,
вносили во вновь создаваемую книгу лишь такие
изменения, которые обусловлены механизмами адаптации
соотнесенных и несоотнесенных славянских графем в
древнерусской языковой среде. Если принять предположение
об изготовлении протографа рукописи в целом для
болгарского царя Симеона, необходимо учесть две
возможности: что он либо был переведен в Преславе с
греческого, и тогда несет в себе графическую систему Преславской
школы - систему древнейшей кириллицы, либо был
доработан в Преславе, т. е. составлен из уже готовых
старославянских текстов кирилло-мефодиевской эпохи, а
также текстов, переведенных в Болгарии, и может сохранять
следы еще более древних графико-орфографических
систем, в частности, систему древнейшей глаголицы. Третья
возможность состоит в том, что к Болгарии времени царя
Симеона эта рукопись отношения не имеет, и ее графи-
ко-орфографическая система не восходит к системе
древнейшей кириллицы.
На самом деле, наши исследования показывают, что
основной массив рукописи Изборника Святослава 1073 г.
обладает устойчивыми признаками
графико-орфографической системы древнейшей глаголицы. Рассмотрим их
подробно:
1) В графико-орфографической системе текста
Изборника Святослава 1073 г. (лл. 28 - 263 об.)
употребляются две буквы редуцированных по схеме Iе [ъ], ь=[ь]:
pisylnok л. 120, дъштиц/К л. 152, пжтъую л. 122,
оумьръшоу л. 119 об. Возможные в тексте протографа
явления «мены еров», видимо, корректировались в ходе
ее переписывания, реликты неразличения букв
редуцированных численно незначительны, сохранилось несколь-
269

ко случаев неисправленных старославянских написаний
форм презенса типа иабсдстъ л. 139. Сочетания
редуцированного с плавным представлены в трех видах написаний.
Статистика таких написаний установлена И. Еленским,
обнаружившим здесь различия орфографии, зависевшие
от выучки и целеустановки писцов. Так, в части,
написанной первым писцом, «все общеславянские сочетания типа
*tbtt передаются написаниями «редуцированный +
плавный», т. е. написания ъл\ ър\ ър* представляют 100%». В
части, принадлежащей руке второго писца,
«старославянские написания представляют почти 88% всех
случаев употребления общеславянских сочетаний типа *tbttx
полногласные (ъръ, ърь, и др.) - 8%, а написания вроде
ъл\ ър% и т. д. - всего 3%» (Еленский 1955, с. 351-352).
2) Графико-орфографическая система большей
части текста Изборника характеризуется
функционированием трех букв носовых гласных: а, л, ек. Их функции
соответствуют функциям данных графем в графико-
орфографической системе глаголицы: а=[*§] проклаша
Л. 26, ОСЬЛА Л. 86 об., 7*МЛА Л. 101, ТрЬПА Л. 145, БрЪМА
л. 160, лежлштА л. 173, бола л. 175 об., hayaao л. 177,
Б11ША Л. 264 Об. Ae[*j?]." ПрИАТИ Л. 165 Об., 7МЬА Л. 171 Об.,
ПрИКЛЛНАА Л. 130 Об., А72Ш1» Л. 161 об.,Б0 КА7АНИАЛ. 200;
*=[*g]/[*4g]: мжжж л: 94, прикмАжшти л. 47, 7шАж
л. 123 об., дш* л. 125; Efc=[*jg]: поклажи еь л. 59,
поБиыоу н&штйигк л. 30 об., сбоик л. 86, д-ёдаг^ть л. 119 об.,
ЖШСТЬ Л. 121, БКТрОБЬН-ЬИ Л. 124, 76МЛИ СИЖ Л. 137.
Функциональная переинтеграция несоотнесенных
графем носовых порождает явления: а) коррекции
несоотнесенных графем - написание \а в этимологическом
значении а: пр-ъоБИДМТЬ л. 143, примшд л. 158, слъшш
Л. 211 об., П0К11БА1ЛИ Л. 181 Об., МБЛММ Л. 127 Об., ГЛ1Л
л. JJ1 об; написание оу м в этимологическом значении л, \ж:
глиштлл. 125,свуштьл. 130,7«млнл. 137,убаАн л. 122,
плоБоушти л- 158, i-EAAYoy л. 160 об., поути л. 169 об;
б) гиперкоррекции несоотнесенных графем - написание а
в этимологическом значении ia: посл-ёдьнаь\ л. 149 об.,
ZMbA Л. 171 об., КЪШАТИЙА ГрАДА Л. 124 об., ДСТИ MAU
л. 125 об; написание л, кк в этимологическом значении
О у, Ю: АЪЫ*Ж М-ЁС ALJM Л. 149 Об., iy MLHOhK ЛЬГОТОЙ Л. 120 Об.,
tftNOCTb Л. 121, OYbK Л. 123 Об., СТБОрИБЪШЖШу Л. 126.
270

По нашим подсчетам употреблений ж и оу, а и ia в
корневых морфемах в Изборнике Святослава 1073 г. в
слове поуть 43 раза употребляется оу, 23 раза
используется этимологическое л, в слове ссгудъ 114 примеров
употребления оу и 45 примеров использования ж, слово
акать 78 раз использует а и только 2 раза - ю, корень
клат имеет 24 написания с а и 2 примера с ia, корневую
морфему гэад здесь вообще не пишут с ia.
3) В рамках того же текста наблюдается
последовательное функцональное разграничение букв UHiA:t=[e]
рА7Д-ЬЛА1А Л. 132 об., lUTfeCAYbNOt Л. 142, IA=[ja] ДЫАБОАЪ
л. 143. Следы функционирования буквы -ь в значении
Ца], как это имеет место в глаголической графико-ор-
фографической системе, обнаруживаются в
исключительных случаях: отъ н«-и л. 155 об., игдите л. 155 об., 1-ё<ть
л. 157 об. Одновременно в Изборнике Святослава 1073 года
имеются случаи употребления графемы < на месте -ь -
всего 83 раза, а также несколько случаев использования и
вместо -ь в позиции перед последующим и: испили л. 62,
бъ pazovmhnhh л. 267.
4) Графико-орфографическая система древнейшей
глаголицы, свойственная протографу Изборника 1073 г.,
отразилась в обозначении сочетаний «j + гласный» и
«мягкий согласный + гласный» с помощью
нейотированных букв и надстрочного знака: а) Употребление
графем а, t, оу, ж, а при обозначении звуковых сочетаний
«j + гласный» и «мягкий согласный + гласный»: ymcthani
л. 27, i рссь л. 26, дрьгноБШш л. 86, «<ть л. 85 об.,
HApHLJAMUIIHY* Л. 119 об., AOVBHTL Л. 125, (К0«Г0 Л. 173,
мьнж л. 150 об., 7шлж л. 123 об., пиишЯжшти л. А1Ь
днаболк л. 29 об., 7(мАоу л. 101, ш л. 185, остабАсннк
л. 176, B«z д^жда л. 199. б) Этот способ обозначения
звуковых сочетаний с [j] и мягким согласным
сосуществует в тексте рукописи со способом обозначения тех
же сочетаний йотированными буквами гласных,
который освоен на Руси при использовании в книгописании
графико-орфографической системы позднейшей
кириллицы. В этом случае для обозначения звуковых
сочетаний «j + гласный» и «мягкий согласный + гласный»
используются йотированные буквы ia, к, м, hr: котика
л. 119 об., кок л. 120, житыа л. 122 об., ykaAm л. 122, вить
271

л. 124, гшл-ъдшам л. 149 об., Лнди л. 150, kzckike?;! л. 155,
трок л. 158, долим л. 158, прошиши л. 172, дшаболс л. 172,
п1кТ1 Л. 126, CTHTtAW Л. 33 об., OljM 34, ЛМБИТИ Л. 34. ЭТИ
два способа обозначения одних и тех же звуковых
сочетаний существуют в тексте «на равных правах».
5) Диакритическая система Изборника Святослава
1073 г. сохраняет древние четыре функции надстрочных
знаков весьма последовательно, несмотря на
спорадическое внедрение йотированных букв гласных, частично
дублирующих функции диакритики. Надстрочные
знаки в данном памятнике имеют следующие значения:
а) Они выражают значение звука jj] перед гласным:
ДИАБОЛК Л. 29 об., NI-fcCAYbNOC Л. 142, ДИАКЪ Л. 75, ZlAOVfft
л. 29. б) Диакритика обозначает начало слова, если оно
начинается с гласного звука: ашт« л. 28, оць л. 44,
еуготоБА л. 34. в) Надстрочные знаки выражают
значение редуцированного звука, при функционировании этого
звука, во-первых, в слабой позиции: кнать л. 97 об., pmf
л. 29, mhayov л. 114, дкож л. 22, бса л. 28, никто л. 148,
Б(АУЬ(КЪ1 л. 176, и во-вторых, в позиции второго
полногласия: исплънь л. 178, трьпдф* л. 29, гъ'рдок л. 31 об.,
пр-ьсъБь'риино л. 37 об. Кроме того, надстрочный знак
обозначает гласные звуки, сходные с редуцированными в
словах типа алсуайдм л. 28. г) В число функций
надстрочных знаков входит в Изборнике Святослава 1073 г.
обозначение исконной мягкости согласных звуков: npHz'pio
л. 34, пшжди л. 33 об., томлашс л. 136, гшла л. 101,
ЖМЛАНШЪ Л. 86.
При употреблении диакритических знаков вновь
обнаруживаются различия, обусловленные работой двух
писцов. Их открыл еще Н. Н. Дурново (Дурново 1924,
с. 77-78), и вслед за ним сформулировал И. И. Еленс-
кий. Так, первый писец употребляет два вида
надстрочных знаков, одним из которых обозначаются йотация
гласных звуков, пропущенные редуцированные звуки, мягкость
согласных звуков. Другой знак диакритики употребляется
у первого писца для обозначения начала слова с гласного
и «зияния» гласных в середине слова над буквами и, о,
оу, ж , такой знак является, очевидно, знаком протезы
типа к, j, и. Второй же писец употребляет диакритику
только первого вида (Еленский 1955, с. 21-22).
272

Все эти данные, извлеченные из основного массива
текста Изборника, в комплексе свидетельствуют о
бесспорном наличии у него протографа, написанного в системе
древнейшей глаголицы, причем транслитерированного в
Древней Руси. О наличии протографа на древнейшей
глаголице говорит, в частности, и факт неполной разработки
системы йотированных букв, отразившийся в тексте
Изборника Святослава Это касается прежде всего значения
буквы 1-к (так называемого йотированного «ять») в словах
типа i ид Aim л. 259, i-ьси л. 200 об. Видимо, в тексте
Изборника прошла апробацию кириллическая графема «ять»
в йотированном облике, которая не известна нам по
старославянским памятникам древнейшей и позднейшей
кириллицы. Причем писцы Изборника 1073 г. отказались от ее
использования во всех случаях, кроме употребления этой
графемы в корне ъстиЛасти.
Итак, мы склоняемся к мысли, что основной текст
Изборника 1073 г. не имел старославянского
кириллического протографа. Об этом, впрочем, впервые написал
А. Л. Дювернуа во втором издании Изборника
(Изборник 1883, с. 7). Его предположение впоследствии было
поддержано многими исследователями, и оно в свете
наших данных становится аргументированной
гипотезой, которая, в свою очередь, отодвигает болгарскую
версию происхождения протографа Изборника из среды
книжников царя Симеона: «Для Симеона Болгарского
он долженг был быть переписан кириллицей, поскольку
еще в начале своего правления Симеон в качестве
государственного письма утвердил кириллицу» (Жуковская
1987, с. 55). Укажем наиболее важную сторону наших
выводов: особенностью рукописи Изборника 1073 г. было
то, что текст на древнейшей глаголице проходил
транслитерацию на кириллицу, известную писцам по системе
позднейшей кириллицы типа Остромирова Евангелия.
Сложность графики и орфографии этого текста как раз
и состоит в том, что здесь произошло соединение
особенностей глаголического протографа с его тремя
буквами носовых, отсутствием йотированных букв,
функционированием буквы -ё в значении [ja], с известной
писцам графико-орфографической системой позднейшей
кириллицы типа Остромирова Евангелия с ее парными
273

соответствиями йотированных и нейотированных букв
гласных звуков, четвертой буквой носового гласного ia,
четким функциональным разграничением графем * и м.
Кроме того, на данные системы в их сложном сочетании
наложились написания, обусловленные механизмами
адаптации старославянских графических моделей в
древнерусской языковой среде.
Еще более сложное сочетание разных старославянских
графико-орфографических систем с результатами их
древнерусской адаптации представляют другие фрагменты
текста Изборника 1073 г. - лл. 2 об. - 27 и лл. 264-266.
Написания данных листов при всей разнородности своего состава
указывают на наличие у них протографа, созданного в гра-
фико-орфографической системе архаической глаголицы.
Главным аргументом в пользу этого утверждения
являются примеры нерасчлененного употребления буквы ж в
значении [*g]/[*4g]/[*jg]: *«[*gl/[*%g]: nfослабл* л. 14, мнж
л. 19, против* л. 16 об., глжть л. 16 об; *=J*jg]: мажл
л. 24, кироулл. 20 об., Брдтнжл. 7 об.,сжштижл. И.
Примеры последнего типа имеют в данном случае
определяющее значение: подобную нерасчлененность функций ж
находим именно в старославянских памятниках архаической
глаголицы (и архаической кириллицы), что связано, как
было показано в части I, с периодом ее первоначального
становления.
На систему архаической глаголицы, отраженную на
указанных листах, также накладывается графико-орфог-
рафическая система позднейшей кириллицы, которой
обучены писцы Изборника 1073 г. Вот почему в текстах на
этих листах спорадически появляются йотированные
буквы носовых *а и ж: сжштиж л. 10 об. - сжштиж л. 11; симм
л. 15 - СИ1АА л. 15 об; глккть л. 16 об. - гллть л. 16 об.
Допускаются и гиперкорректные формы, такие как ш<о
л. 15 об. Для этих фрагментов текста также характерны
явления коррекции, связанные со стремлением писцов
заменить несоотнесенную графему а в значении Ца] из [*j§]
буквой w. Такие написания на листах Изборника 1073 г.
довольно регулярны: д и лага л. 15 об., на hia л. 19, сбокю
Л. 265 Об., 1АБЛ1А1А (А Л. 2 Об., РАЖДА1А Л. 5, БН*AOVtt Л. 7 об.
В числе реликтов древнейшей глаголицы можно снова
назвать малое число йотированных букв, особенно на
274

лл. 2-13, (за исключением графемы ю, активно
участвующей в процессах коррекции): бъгсас л. 5 об., него л. 7 об.,
гшть л. 6 об., прит 1Усж л. 6, дасть л. 4, Ако же л. 8, скос Ж
л. 7. С л. 13 их количество резко увеличивается,
палеография свидетельствует о смене писца на этом листе, а
новый книжник уверенней владел графикой
позднейшей кириллицы.
На основании этого сохранившегося графико-орфог-
рафического признака - нерасчлененного
функционирования буквы носового ж логично допустить для текстов
на лл. 2-27 существование протографа, созданного в
системе архаической глаголицы. Это предположение
подтверждается и текстологически: собранные здесь тексты
имеют вероучительный характер первоначальной катехизации,
они объясняют истинность христианской веры и смысл
ее основных догматов: гл. 1 л. 4-5 - Толкования Василия
Великого о Св. Духе; гл. 2 л. 5-9 - Слово Кирилла
Александрийского о Св. Троице, гл. 3 л. 9 - Слово Исидора
Пелусиотского «О едином», гл. 4-5 л. 9-15 - Слова Иус-
тина Философа «О правой вере», гл. 7 л. 16-17 - Слово
Григория Нисского «От оглашеника», гл. 8 л. 17-20 - Слово
Иоанна Златоуста «К коринфянам», гл. 9 л. 2-23 -
Михаила Синкелла Иерусалимского «Написание о правой вере»,
гл. 10-15 л. 23-27 - «О святых вселенских соборах». Все
эти тексты в их кратком объеме словно специально
подобраны для просвещения новообращенных христиан, они
могли быть в числе переводов, исполненных свв.
Кириллом и Мефодием с миссионерской целью.
Просветительская работа свв. равноапостольных братьев могла быть
направлена, в первую очередь, на моравского князя и его
семью. Князь же Святополк, по замечанию Н. К
Никольского, был тем просвещенным христианским государем,
годы правления которого «оставили по себе глубокую
память у греческих и латинских писателей». Так,
Константин Багрянородный еще в X в. называл его
мужественным и страшным для соседних народов (Никольский 1930,
с. 58). Подчеркнем еще раз, что протограф Изборника
1073 г. представляет из себя соединение нескольких
текстов: протографа на архаической глаголице раннего
времени и протографа, выполненного в системе древнейшей
глаголицы более позднего времени. Оба старославянских
275

комплекса текстов носили, безусловно, богословско-экзеге-
тический характер, были переведены с целью катехизации,
и наличие в Изборнике текстов, списанных со
старославянских протографов двух разных графико-орфографических
систем свидетельствует о том, что перевод частей
Изборника был осуществлен разными переводчиками, работавшими
в разное время, благодаря чему памятник отразил процессы
эволюции старославянской графико-орфографической
системы глаголицы.
Итак, Изборник Святослава 1073 г. имеет сложную
структуру графики и орфографии, в которой оказалось
возможным выделить два пласта текстов, восходящих к
протографам графико-орфографической системы
древнейшей глаголицы и графико-орфографической
системы архаической глаголицы, созданных в разное время и
разными переводчиками. Транслитерация глаголического
текста на кириллицу могла быть произведена на Руси.
Данный памятник в этом отношении не одинок.
Отстоящий от него на три года по времени создания тоже
четий сборник - Изборник 1076 г. имел протограф
древнейшей глаголицы. Перечислим основные признаки
наличия у данного текста протографа этого типа.
1) В Изборнике 1076 г. основная масса слов с
редуцированными записывается этимологически правильно:
къто л. 8, мьньшиоушу л- 32 об., лъжк л. 47 об., на ctlzh
л. 48, тъштаншшь л. 54 об., б* лждьгк л. 145, пръдшжсть
л. 135. Буквы редуцированных в Изборнике 1076 г.
подверглись коррекции на древнерусской почве, так
старославянские написания тъ в презенсе были заменены на
древнерусские ть: оупиБАЖть са л. 10. Одновременно с
этим прошла спорадическая коррекция старославянских
написаний типа trtt, которые широко представлены в
разночтениях: а) сохраняемые в тексте старославянские
написания - слъньф л. 12, Би^мрьтьнок л. 6 об; б)
древнерусские написания (ъмьрть л. 12 об., гърдостьнъ! л. 27 об;
в) древнерусские написания с буквенным выражением
«второго полногласия» мьрьцдм л. 12, поскздъби л. 14.
При довольно последовательном разграничении
значений букв редуцированных наблюдается восходящая к
старославянскому протографу «мена еров»: сх лмбьбьнк
л. 28, кротько л. 32 об., гн-ьб-хн-хж л. 54 об., гьлылъ л. 69,
276

ЕЪ «TbYAIAHHK Л. 71, ГРЪТАНЪ Л. 136, р&ДИТЬЛТЬ Л. 155,
об., к* ть поуть л. 197 об., бь л. 218,
/ б 275
съБьрлль л. 84 , у , ,
остАБлъше л. 251/уи<ть л. 2о9 об., оугодьнь л. 275, гь
л. 275 об. Причем число подобных написаний
увеличивается к концу рукописи, где часто не подвергаются
правке сочетания буквы шипящего и буквы ъ: пжлиж-шо
л. 229 об., yvto л. 231, пришъдгши л. 235 оо., ороужък
л. 240, жшфъи л. 240, б» aujina л. 240. Явление «мены
еров» соединяется в рукописи Изборника 1076 г. с
частым неиспользованием букв редуцированных гласных в
изолированной слабой позиции, что, по-видимому, как
и «мена еров», является наследием старославянского
протографа памятника: от? бсиа л. 45, бсаком л. 45, knaza
л. 46, полга л. 154.
2) В Изборнике 1076 г. системно употребляются три
буквы носовых гласных а, ж, кь. Согласно славянскому
протографу они функционируют в этимологически
обусловленных позициях: а=[*§]: тъкашта л. 3, отъгонАцт
Л. 25 об., EtptMA Л. 40 Об., KNAZA Л. 46, YAKTL Л. 51 Об.,
МАТСЖЬ Л. 6о, МА Л. 135, ДАША Л. 164. A=[*j§]: ГНОА Л. 37 Об.,
жистоБьггауА л. 47 об., жша л. 59, наб(д<ниа л. 185 об.,
ка л. 139, *-[*g]/[*4g]: дшж л. 27 об., кл«б«штжштааго
л. 28 об., жажд* л. 49, z«ma;k л. 81 об., птждж л. 115 об.,
пжнмллть л. 22_об; KR=[*jg]: оупикд^ть са л. 10,
Л. 58,(AHYLH0y№ Л. 55, ДОГЛАШЬНМГЛ Л. 71 Об.,
y Л. 87 Об.
тексте есть написания, указывающие на нерачле-
ненность функций ж при обозначении звуковых
сочетаний [*jg]/Uy]: КАЖУАЖТЬ (А Л. 213 Об., ZlAtEOft Л. 157 об.,
оумАЛАЖштА (А л. 84 об. Причем следует отметить в
Изборнике 1076 г. явления коррекции несоотнесенных
графем носовых, особенно в тех случаях, когда те же самые
слова или корни слов имелись и в древнерусском
языке. Так, буква w в этим ологическом значении ж
появляется в таких словах, как моужь, иудъ и однокорен-
ных им, причем буква ж полностью удалена из этих
написаний Изборника 1076 г. В то же время формы
причастий, формы прошедших времен (аорист и имперфект)
сохраняют буквы ж, кь, а в большом числе написаний.
Как и в Изборнике Святослава 1073 г., в Изборнике
1076 г. представлено значительное количество фактов
277

коррекции несоотнесенной графемы а при помощи
буквы чистого гласного м: прободнша м л. 7, сб-ьтъ т
ХЛЬрЫ|А1А Л. 12, ПОрА^фуМЪБАМ Л. 2, 0БРАШТА1А Л. 1 об.,
ПЪДЪЕАТЪ! Л. 42, ПрИКША Л. 43 Об., рЛЖАМ Л. 66 Об.,
нлстомштАМ л. 74 оо. Одновременно наблюдаются редкие
факты внедрения в текст элементов графико-орфографи-
ческой системы букв носовых позднейшей кириллицы, в
частности, спорадическое написание графемы ы в
значении [ja]. Мы относим данное явление к плодам
предшествующего овладения писцами системой позднейшей
кириллицы: IAKO Л. 38, Б01АШТА1А СА Л. 142, СИША Л. 129.
Итак, система букв носовых в Изборнике 1076 г.
схожа с таковой же системой основного текста Изборника
1073 г., и обе они указывают на наличие у данных
памятников глаголических протографов древнейшей
глаголицы. На глаголицу в Изборнике 1076 г. как на
графическую основу текста указывают и другие языковые факты
этого памятника.
3) На глаголическом источнике основаны редкие, но
убедительные примеры употребления буквы -ё в
значении [ja] типа испжнши t оу ба л. 36 об., -гдсыик л. 15.
Но основной массив текста Изборника 1076 г. написан с
четким различением значений букв -ь и »: кбитн са 6 об.,
отъбъганшгп л. 25 об.
4) Изборник 1076 г. не употребляет надстрочных
знаков с функциональной целью, очевидно, они не были
приняты во внимание писцом и не перенесены из протографа.
5) В данном тексте значительно развита система
йотированных букв, хотя здесь сохраняются реликтовые (из
глаголицы) случаи употребления с в значении [je]: «гда
л. 70 об., един? л. 146, тсппш1 л. 58 об., суАтлим л. 62,
еретик? л. 104 об. Однако в тексте Изборника 1076 г.
господствует уже достаточно сложившаяся система
употребления букв кЛ, свойственная позднейшей кириллице: K=jje]:
КДИН9 Л. 13 Об., БЪЛАГАКШИ Л. 14 об., ДЛЪГФТЬрПШЫШЬ
л. 136, сьБЛАттнок л. 218, дгкшн л. 258, $=[ е]: 7смл&
Л. 81 Об., МАТСЖЬ Л. 66.
Отметим, что протограф Изборника 1076 г.,
безусловно глаголический, был создан в графико-орфогра-
фической системе древнейшей глаголицы, на что
указывают не только графико-орфографическая система текста,
278

но и некоторые ошибки писцов, вызванные
трудностями прочтения именно угловатой глаголицы. Среди
таких ошибок слово пъдиаттл л. 42, где ъ в приставке
мог возникнуть лишь при прочтении ее в глаголице,
причем в глаголице угловатой, как лигатуры F-Ьв, а не
как нормального f+9.
Синайский Патерик в своей графико-орфографичес-
кой системе также примыкает к данной группе
рукописей не только палеографически, но и в орфографическом
отношении. Текст Синайского Патерика в целом
обладает комплексом признаков, возводящим его к протографу
с графико-орфографической системой древнейшей
глаголицы. Суммируем эти признаки.
1) В Синайском Патерике буквы редуцированных
гласных употребляются в основном этимологически
правильно: 1=[ъ], ь=[ь] - бъжьгъ л. 22 об., mm семь л. 24 об.,
либъби л. 152 об., стлры|ь л. 65, шьдъшк л. 83 об., причем
здесь присутствует множество написаний, в которых
редуцированный в слабой позиции обозначен лишь
надстрочным знаком: mnozu л. 19-19 об., бса л. 31, мни л. 49,
клногд л. 24, 7"клобъ|»нааго л. 17 об., и таким же знаком
обозначаются сходные с редуцированным звуки в словах
типа абтба л. 72, ба'рбаръ л. 45, сбанплик л. 19. «Второе
полногласие» в орфографии памятника выражено тремя ти-
пами написаний: а) трьп-ьнинк л. 44, исплъй«нъ
Л. 53 Об., СКБрЬНЬНААГО Л. 67, ОуДРЬЖАБЪ Л. 29; б) СМЬРДАШС
л. 15, (ъмы>тин л. 30, сгтьрггьБъ л. 9, стълпа л. 16 об.;
В) (КЪРЪБН Л. 25, ПЬрЬБОС Л. 26, ОСКБЬРЬНШОу Л. 26, ЦЬРЬКЪБС
л. 24 об., miainhh л. 25. Этимологически правильные
написания букв редуцированных, скорректированные в связи
с тем, что графемы 1иьв тексте являлись соотнесенными
с соответствующими звуками языка древнерусского
книжника, иногда перемежаются со случаями
нескорректированных написаний - с так называемой «меной еров»: бь семь
житии л. 29 - 29 об., с? мшоик л. 31, бъсс л. 67, мтлелт»
л. 148 об., братънс л. 15, сьбьрабъ л. 16 об. - 17. «Мена
еров», очевидно, есть след протографа рукописи - реликт
глаголической графики, свидетельствующий о близости
глаголического оригинала нашему списку.
2) Глаголический протограф, созданный в графико-
орфографической системе древнейшей глаголицы явля-
279

ется и причиной того, что в Синайском Патерике
регулярно употребляются три буквы носовых гласных а, ж,
бк. В этимологически обусловленных позициях они
функционируют по схеме: а=[*?]: отъидоша л. 37, (МЬРдацио
л. 73 об., трьпА л. 75 об., отъБНфи (А л. 78, паток л. 8, гла
л._8 об., nHsBiiuiA л. 58 об.; A=[*j§]: днлаа л. 12 об.,
блго¥бальстб;ка л. 11 об., отъпУсти а л. 9 об., ати л. 80 об.,
А Л. 159 Об., EOAip (А Л. 81 об., И7Г1НА А Л. 25,
а л. 35, побъджа л. 147; *=[*g]/[*4g]: слть
36 б 50 64 б
p
бъ?бранаа [g]/[g]
л. 29, слнрп л. 36 об., погыбижти л. 50, бжди л. 64 об.,
ИМЖШИ Л. 149, !ЛЬ7Д* Л. 150, ДЪУЬКЛ Л. 151, СЪТБОрЖ
л. 157, подь7л; л. 163; KR=[*jg]: донке и; л. 16 оо.,
ПрИУАШАГЖ (АЛ. 14 Об., ИТДИБАМчфН Л. 28 Об., МБЛАК&фЮ
Л. 34 00., ДОуШОу СБОЕК Л. 62 об., ПрИБ^БАЪЫрН Л. 59 Об.,
БЪр&К&ТЬ JT. 73 Об., МОКЬ Л. 150 00.
Копирование букв носовых гласных, не соотнесенных
с системой живого языка книжника, сопровождалось, как
и в предшествующих рукописях, графико-орфографичес-
кими явлениями, обусловленными переинтеграцией
значений данных букв. В результате функциональной
переинтеграции в Синайском Патерике появились: а) явления
коррекции - написание ia в этимологическом значении а:
РИКА1А Л. 75 Об., nj>UCTOh\l|lHHMTi Л. 22 об., ОуДАрА1А Л. 89,
испрободи ia л. 114 об., пжуод!А л. 54, написание оу, и в
этимологическом значении л, ж: накмаиша л. 67, Боуди
л. 68 об., БЪ7ьм1о л. 140 об., юсбкнюти л. 137, помлноу
Л. 152, ОСТАБАЬ Ю Л. 154, ПОСЛ-ЬД^НфА Л. 164, СрАМЛАНфН
л. 165, млтБоу л. 66 об; б) явления гиперкоррекции -
написание а в этимологическом значении ia: ako л. 25 об.,
(НА Л. 24 Об., БОЛА ТБ01А Л. 68 об., НИНА Л. 19 Об.,
ccAoyNANHNi л. 45; написание л, кк в этимологическом
значении оу, м: дъбокк л. 28, съ ник л. 32, трьп-ьни?л
л. 44, 7ААТ$кстъ1И л. 138, ^ychha л. 138, жыоши л. 140 об.,
хк л. 150, Лчмьр( л. 161, MbNora; л. 150.
3) О наличии глаголического протографа
свидетельствует и неполная коррекция в Синайском Патерике
соотнесенных графем -ь и ia, где подчас -ь сохраняет
значение Ца]: сбо-ь л. 13, ужби-ь л. 13 об., уштони-ь л. 14,
€ГИПТ*ЬН€ Л. 21, ПОАОЖИТИ t Л. 61 00., П0НТ-ЬНИН1
Л. 68 Об., N-KINf» Л. 20, АЛСУАНДр-ЬНИНОу Л. 37. И ЭТО
при том, что во всем массиве текста разграничение зву-
280

ковых значений -ь=[ё] и iA=[ja] проведено очень
последовательно: ДИМБОЛЪ Л. 11, ГШ1»рСНИК Л. 52 об.
4) Функционирование йотированных букв в
Синайском Патерике отражает соединение двух графико-ор-
фографических систем: а) при обозначении звуковых
сочетаний «мягкий согласный + гласный» и «j +
гласный» употребляются нейотированные графемы а, «, оу,
ж, а: полллноу л. 152 об., ншоу л. 17 об., скоса л. 25 об.,
поль7* л. 163, (на л. 24 об. Данное правило восходит к
графико-орфографической системе протографа на
древнейшей глаголице, б) При обозначении таких же
сочетаний используются йотированные буквы га, и, ю, нь:
поело ушь\гй л. 31 об., сим л. 28, единою л. 70 об., мока л. 68,
остлбАю л. 150 об. Здесь, как и в случаях с Изборниками,
следует говорить о существовании «на равных правах»
двух способов обозначения звуковых сочетаний, причем
«конкурируют» реликтовая система древнейшей
глаголицы, явленная в протографе, и система позднейшей
кириллицы, которой были обучены писцы рукописи.
5) Диакритика Синайского Патерика используется в
четырех основных функциях: а) Надстрочные знаки
выражают значение звука [j] перед гласным, даже если
этот гласный обозначается йотированной буквой: кш« л. 5,
tip л. 8 об., пылше л. 21 об. б) Надстрочные знаки
обозначают начало слова, если оно начинается с гласного
звука: отеогыи л. 24, алсуандръ л. 21 об., ovycnhki л. 65.
в) Надстрочные знаки могут иметь значение
редуцированного звука или звука, подобного ему - некто л. 9,
мн-ь л. 49, костантин л. 64 об., надстрочный знак
выражает значение редуцированного в позиции «второго
полногласия» - f рьггыжж л. 44, сътьрпикъ л. 9. г)
Регулярной функцией надстрочных знаков в Синайском
Патерике является обозначение исконной мягкости
согласных звуков: дьньшьнаго л. 19, гла л^4 об., кктл л. 4 об.,
поустини л. 9 об/, нань л. 15 об., yakoAioeheiih л. 21,
iuioaayi л. 30 об., него л. 52 об., Амте л. 54, баню л. 56 об.,
вана л. 56 об. Конфигурация надстрочных знаков в
Синайском Патерике довольно разнообразная: это и
обычный «гачек», который используется лишь при
обозначении мягкости согласных звуков, и значок в виде широкой
низкой буквы П (лл. 68 об., 71 об., 96), и короткая го-
281

зонтальная черта (л. 124), и запятая (лл. 19 об., 20, 34 об.),
и обыкновенная точка. Классифицировать данные
конфигурации диакритики в соответствии с
определенными функциями не удалось.
Житие Феклы в сохранившемся фрагменте имеет
аналогичную описанным выше графико-орфографическую
систему, в которой реализуются следующие признаки:
1) Анализ употреблений букв редуцированных
выявляет этимологически правильное функционирование
данных графем по схеме ъ=[ъ], кв[ь]: скбьрж* л. 1, отъ
пьрБъшгк л. 1 об., тъ есть *динъ л. 2, здесь зафиксирован
единственный случай так называемой «мены еров» -
minis» л. 1 об. в изолированной для редуцированного
позиции.
2) В Житии Феклы функционируют три буквы
носовых гласных а, ж, ж, причем для них характерны звуко-
буквенные соответствия, свойственные графико-орфогра-
фической системе древнейшей глаголицы: [*]/[*j]
БЬСА I ^
к
НА СТЖГЖ АПЛЖ Л. 1 Об., +«КЛ01Ж Л. 2.
Несоотнесенные графемы подвергаются в тексте
функциональной переинтеграции, выражающейся: а) в
коррекции графем: ю употреблено в этимологическом
значении а - ctaia л. 2, исцълшига л. 1 об; в, оу употреблены
в этимологическом значении нк, * - соуть л. 1 об., стжм
л. 2; б) в гиперкоррекции графем: а употреблено в
этимологическом значении м - не а л. 1, сттиа л. 2 об; ж, ж
употреблены в этимологических значениях оу, и -
БЛГОДАТИЖ YK0* Л. 2 Об., УБОЖ СИЛОГЖ Л. 2.
3) Сохранившиеся фрагменты Жития Феклы дают
основания для заключения о том, что разграничение
функций -ь и tA проведено последовательно: iA=[ja] - въстд
Л. 1, 1АБИ (А Л. 1, 15=[ё]-БИД-ЬЛЪ Л. I, ЪДШИШ Л. 1 об.
4) Верностью глаголическому протографу
обусловлено широкое употребление нейотированных букв
гласных «, л, а в позиции «j + гласный»: бжиж л. 1, (код; л. 1,
«ГДА Л. 1, ШОу Л. 1, АБЖ Л. 1 Об., «СТЬ Л. 2 об. ОТЪ Ж A (T1IA
л. 2. Впрочем, с подобными написаниями соседствуют
примеры использования в тех же позициях йотирован-
282

ных букв гласных: нкмоу л. 2, коню л. 2 об., гак о л. 2,
пропоь-ьдлнии л. 1, которые появились здесь благодаря
выучке писцов - их навыкам работы с
графико-орфографической системой позднейшей кириллицы.
5) Диакритические знаки употребляются в Житии
Феклы (они имеют здесь форму точки или запятой)
согласно закономерностям, характерным для
Изборника 1073 г. и Синайского Патерика и включающим
четыре основные функции: а) Надстрочные знаки выражают
значения звука Ц] перед гласным звуком: сбо* л. 1, caijjaa
л. 1 об., тми л. 2. б) Надстрочные знаки обозначают
начало слова с гланого звука: iBpAZi л. 2, иди л. 2.
в) Диакритически может быть выражено значение
редуцированного звука: кк*дс л. 1, вуткьрдишА сд л. 2,
пь'рБгшгк л. 1 об. г) При помощи надстрочного знака
обозначается здесь и исконная мягкость согласного:
исцъЯниш л. 1 об., къ нмоу л. 2, конга л. 2.
Следует отметить спорадическое внесение в графико-
орфографическую систему как Синайского Патерика, так
и Жития Феклы буквы ia: 1 случай в Житии Феклы
1АКИ (А л. 2 (в неэтимологическом значении), 4 случая в
Синайском Патерике типа ш<о л. 24 (также в
неэтимологическом значении). Эти примеры еще раз говорят о
знакомстве писцов с графико-орфографической
системой позднейшей кириллицы, но применение этой
системы, как мы уже видели, реализовывалось лишь в
аспекте употребления йотированных букв, соотнесенных
с живым языком книжников. Законы же использования
несоотнесенной графемы ia были неизвестны
книжникам, а даже если бы они и были известны, то
выполнение их носителем древнерусского языка было
практически невозможно, потому и буква эта появлялась
изредка и может быть истолкована как явление
функциональной гиперкоррекции при сосуществовании в
навыках писца двух графико-орфографических систем -
графико-орфографической системы древнейшей
глаголицы в ее транслитерированном на кириллицу варианте
и графико-орфографической системы позднейшей
кириллицы.
Еще один четий текст - Сборник XIII Слов
Григория Богослова - также сохраняет в себе явственные следы
283

протографа, написанного на древнейшей глаголице.
Представим и его описание в принятом здесь порядке.
1) Буквы редуцированных гласных в Сборнике Слов
Григория Богослова в основном употребляются
этимологически правильно по схеме 1в[ъ], ь~[ь]. Такое
функционирование букв редуцированных осуществляется
благодаря результатам коррекции соотнесенных графем
ъ и ь в тексте, переписанном древнерусским
книжником: Г ЛИТЬ Л. 24, ПЛОДОДАБЬЦА Л. 4 об., OTIYAIAHHKMb 16 об.,
(Ъборьнок л. 24 об. Реликты глаголического протографа
со свойственной ему «меной еров» представлены
частыми случаями неисправленных написаний: шштъ л. 1 об.,
1"Ш0Ю Л. 1 Об., СКБрЪШСНЪ Л. 1 Об., *у ПРАБИТЪ Л. 2, ПОЛЪГЖЮ
л. 2, тъли л. 3 об., ундатъ л. 24, гшъна л. 3 об., напастъ
л. 4, бъшъдъ л. 17. Буквы редуцированных в данном
Сборнике могут опускаться, тогда позиция
редуцированного звука отмечена надстрочным знаком в виде точки
или галочки.
2) Графико-орфографическая система Сборника Слов
Григория Богослова содержит три буквы носовых
гласных а, ж, кк, которые функционируют подобно буквам
носовых графико-орфографической системы древнейшей
глаголицы: as[*$] бъ нтаж( л. 5, Бмелдии са л. 18, дша
л. 59 об., иша л. 34, благоуадикмь л. 28, А=*пе] бжьстьъьша
AOVYA Л. О Об., ПОДЪАТИ Л. 7, АГЪШЪ Л. 13, ПОСГЛШАА
л. 10 об., приА\ъ л. 34, ^ss[*g] силж л. 1 об., с^пр
Л. 2, ИНЖН JL 2,1ZIUI*THY0IUIb Л. 1, (ЖДИА Л. 13, *[j
отъйжд;* л. 6, оБАБлмжште л. 8 об., дкыицж л. 26, у
л. 27, «"['jgl/t*^] гл»л л. 1 об., пинь л. э об., на ?е
л. 5 об., Б-ьроужтть л. 5, остаблнк л. 4 об.
Графико-орфографическая система,
транслитерированная с древнейшей глаголицы, при взаимодействии с
живым древнерусским языком порождает ряд
написаний, обусловленных переинтеграцией значений этих
несоотнесенных графем. Такие написания появились в
результате: а) коррекции - написание !А в
этимологическом значении а - сжштага л. 34, hayhhaia л. 12;
написание оу, и в этимологическом значении л, кь - ныли*
силоу л. 2f глмть л. 24, поклони са л. 16, нажуй л. 49,
НАСТАБлмифАГо л. 52; б) гиперкоррекции - написание а
в этимологическом значении ю - пшиашъ л. 8 об.,
284

аби (А л. 44 об., длАПль л. 55; написание л, га; в
этимологическом значении еу, и -ли&боуъсгигж л. 4 об., собол
Л. 14 об., TIYH* Л. 13 00., НрАБЖ ДОБРЛ Л. 27, ТЪУЫЖ Л. 37.
По данным В. В. Колесова, в этом памятнике на 2650
случаев этимологически верных употреблений ж и оу в
корнях слов приходится 95 примеров того, что мы
называем здесь коррекцией и гиперкоррекцией в
употреблении букв л* и оу, это составляет 3,4 % от общего числа
данных букв, употребляемых в корне слова.
3) О глаголическом протографе Сборника Слов
Григория Богослова свидетельствуют реликты обозначения
буквой и звука Ца]: критъскааго мжуи-пл-б л. 2 об.,
KAAH-fcfftUITtlUII Л. 2 Об., 0CKK»1N1»tftIIITAA (А Л. 2, И ЭТО
на общем фоне последовательно проведенной
коррекции начертаний сиимв соответствии с живым языком
писцов: пр-ьспигАУд; л. 28, жрьтк-ь л. 16 об., покаьшиь\
Л. 16, KfLCTHfANOEJTK Л. 33.
4) данный Сборник унаследовал еще одну графико-
орфографическую особенность своего глаголического
протографа: употребление буквы i при обозначении
звукового сочетания [je]; причем эта особенность
преобладает на лл. 1-12 об., где вообще графико-орфографиче-
ские реликты глаголицы встречаются значительно чаще,
чем в остальном тексте рукописи: егож« л. 1, пржшштъ
Л. 2, ССМЪ Л. 1 Об., СИЬМТЪ Л. 1 Об., 7МШБ1» Л. 3, Б*7*МИ6
л. 3 об., тр-ьснокшш л. 3 об., просиашъ л. 8 об., сдиыъ л. 9.
С листа 13 начинается широкое употребление буквы к,
как впрочем и более активные замены графемы а
буквой \л: YtTKfbTOK л. 15 об., кштс л. 15 об., крьштжин
л. 15 об., npoziEANHKiuii л. 16, ксть л. 27, попоуштшик
л. 16 об., нк имд^штб л. 26 об. Одновременно с этим
регулярной становится коррекция глаголов в презенсе
3 л. ед. и мн. ч.: ть > ть. Складывается впечатление, что
писец какое-то время «приспосабливался» к
транслитерации глаголического протографа адекватно той
кириллической графике и орфографии, которой был обучен.
Признаки «соприкосновения» 2-х алфавитов, как и двух
графико-орфографических систем, можно видеть также
в появлении на листах рукописи глаголических букв:
^ръм/йдригать л. 35, 2* же л. 35 об., в попытках внести в
текст графемы А, Д, являвшиеся в древнейшей кирил-
285

лице эквивалентами ьк и противопоставленные в
значении графеме a: pazapaA л. 50, бъслъжаикштА л. 50, в
единичных случаях воспроизведения архаичной
графики кк, в которой компонент i примыкает к ж без
соединительной черты и имеет укороченную длину глж«
л. 36 об. (ср. подобные начерки в Изборнике
Святослава 1073 г.). О том, что протограф Сборника Слов
Григория Богослова был глаголический и представлял
систему именно древнейшей угловатой глаголицы, говорят и
ошибочные написания типа акъ л. 18 вместо дко.
Подобные описки, вызванные сходством угловатых
глаголических начерков букв -8 и 3, не могли возникнуть на
почве кириллического протографа.
5) Диакритика в Сборнике Слов Григория
Богослова (представлена конфигурациями в виде точки и
«галочки») функционирует не столь регулярно, как в
Изборнике Святослава 1073 г., скорее это сохранение
фрагментов диакритической системы глаголического
протографа в ее четырех основных функциях: а)
функция обозначения звука [j], предшествующего гласному:
cpisдож л. 11, тбож л. 16 об., сллжшое л. 28, крлтъуие
л. 90 об; б) функция обозначения начала слова,
начинающегося с гласного: оуклж* л. 27, шгыигк л. 17; в)
функция выражения значения редуцированного звука в
слабой позиции: кто л. 12, смотрим л. 118, ти mi но л. 2;
г) функция обозначения исконной мягкости согласных
звуков: понсж* л. 9, нгшишьйш л. 9, бъ на же л. 6.
Текст Пандектов Антиоха (исключая лл. 18 об. - 26 об,
описанные выше) также представляет собой сложный
памятник, сохранивший орфографию глаголического
протографа древнейшей глаголицы и следы более древнего
прото-протографа архаической глаголицы. Приведем этому
утверждению графико-орфографические обоснования:
1) В Пандектах Антиоха употребляется две буквы
редуцированных гласных, но при этом для данного
памятника характерно явление интенсивной «мены еров»:
г==[ъ1/[ь] - стждъ л. 56, принесъшдк л. 271 об., (стоуст*
л. 33 об., рсуъ л. 18, нош* л!. 17 об., ь=[ъ]/[ь] - въыьгоуть
л. 204 об., оугодьно л. z30, aziuki» л. 38 об. Причем, если
на лл. 18 оо. - 26 об. фигурирует ь в функции [ъ]/[ь], то
в основном тексте Пандектов в случаях неэтимологи-
286

ческих написаний букв редуцированных преобладает
be[b]/[bj - БЪУКЛ-Ь Л. 84 об., БЪУСЛИИЪ Л. 87 Об., БЬУСЛА
л. 104 об., бьуслъ л. 167 об., бодать л. 255 об., бьдаштсж
л. 47, с&БърАТИ л. 33 об., скбьра л. 5, бъс-ь л. 89, бьсъ\ъ л. 2.
Одновременно Пандекты Антиоха знают большое число
случаев пропуска букв редуцированных в слабой
позиции со спорадическим обозначением пропущенного
звука знаком диакритики: ыъхъ л. 128 об., ьсшоу л. 131.
Сочетания редуцированного с плавным в тексте имеют
только старославянские варианты написаний типа tn>t -
трьпшж л. 208 об.
2) В графико-орфографической системе основной
части рукописи Пандектов Антиоха употребляется три
буквы носовых - а, ж, hr. Графема га известна писцу, но
она использована лишь 4 раза - оканма л. 17,!дже л. 271,
прижс&ШАГА л. 271 об., оуБИБАЖ1}1А1А л. 262. Другие же
буквы носовых имеют системное употребление в тексте:
А=[*е] - БЬСМШАЛА (А Л. 43 об., NAYAA* Л. 34, БЬДАТЬ
л. 255 об., бьдаштс л. 47; A=[*j?] - плти (А л. 41, д^гпа
Л. 38 Об., САМОБОАИА Л. 35 Об., EtZWMHA Л. 38 Об., 7ЬЛЪ1А
л. 38 об.; *=[*g]/[*xg] - K^Arf Л. 41, пжти л. 38 об.,
ржкву л. 81 об.,жснж л. 215 об; t*=[*jg]/[*4g] - горлштлкл
Л. 204 Об., ЖЬН^ТЬ Л. 28, НА Н1Л Л. 66, OVBHKAKfvIJIAfA
л. 130 об., кдиносжшьноуж л. 70, бъгшлк&ть л. 262, глкьть
л. 231, быжшта л. 143Jo6.
Одновременно в тексте Пандектов Антиоха
наблюдаются реликты употребления & в значении [*jg]/[*g] ~
очевидный след двуюсового письма, представленного «в
чистом виде» на лл. 18 об. - 26 об., - братик л. 34 об.,
БьгирАДьШ-п л. 35, ьс* л. 248 об.,ТБорж боли мол л. 120 об.,
тл-кжшти л. 35, 7шля, л. 34 об. Особенной чертой
Пандектов Антиоха является «мена юсов» в рукописи,
выявленная в нескольких случаях: а вместо л - дша вместо
Ашж л. 12, л. 283, л. 290, пиьдтпгд вместо nf-ьдъ-пуж
л. 298 об., 7Л \ъжа вместо za л^жл^ л. 27/, пришла
вместо пжсмлж л. 216; л вместо д - поль^л, вместо
пель7А л. 249 об., м(видимо из д) вместо & оукинть м
вместо оувннть л л. 288. Все эти факты - очевидное
свидетельство очень архаической системы глаголического про-
то-протографа, в котором употреблялось двуюсовое письмо
и была возможна «мена юсов». О том, что такой глаголи-
287

ческий прото-протограф претерпел графико-орфографи-
ческую доработку (перевод текста в трехъюсовую
систему древнейшей глаголицы), говорят многочисленные
факты употребления графемы гж не только после букв мягких
согласных, но и после букв твердых согласных звуков:
дшгтГч л. 156 об., npHTZYfft л. 185, лгжжшнгнга л. 56 об.,
бжди л. 143 об., zmhhni* л. 253, голоувинж л. 253,
жидобьсюл л. 151. Древнерусские же писцы, работавшие
со старославянскими оригиналами, обнаруживают свою
работу с текстом примерами коррекции и пшеркоррекции
букв носовых. Так, в рукописи отчасти осуществлена
коррекция графемы а с помощью графемы w: ia=[*?]/[*J§]
гордштм л. 67 об., дршслъ л. 62 об., пртлти л. 200 об.,
бъс1А л. 66 (изредка наблюдаем гиперкорректные
написания д в функции IA - иод жтмба л. 118), а также здесь
осуществлена коррекция графемы &(т) с помощью буквы
м: M=[*4g]/[*jg] - плблмштш л. 100 об., боли л. 120 об.,
nmoip л. 212, и с помощью буквы оу: »V=:[*g] дъцнроу
л. 17 об. (иногда встречаются и гиперкорректные
написания Л=[у] ~ М€ДЛ Л. 11 Об., ШЖМА Л. 87 Об.).
Кстати, именно с буквами носовых связаны
некоторые палеографические явления рукописи,
свидетельствующие о работе писцов непосредственно с глаголическим
протографом. Так, исправления * на о в слове оугодьно
л. 230 могло быть обусловлено только сходством
глаголического *€(л) и глаголического §(в), что первоначально
ввело в заблуждение древнерусского писца. Ряд
ошибочных написаний« на месте а также был возможен лишь на
основе неправильного прочтения глаголического Э(«)
вместо глаголического К(а): И7любод-ыш (3 л. мн. аор.) л. 45,
лляьштем (вин. мн. ж.), оугръБАКкше са л. 85 об., цидить
л. 244 об. J ! T
3) Пандекты Антиоха - рукопись, в которую
йотированные буквы гласных привнесены самим писцом, так
как в тексте слишком много реликтов нейотированной
графики. Так, графема ia введена в позиции, где в
глаголице естественно ожидать А в значении Ца]: мбн са
л. 270 об., IA7IA л. 113, iako л. 185. Но для обозначения
[ja] и fa] иногда использовалась и буква а - обрацнши
Л. 2 Об., Б«уЭА Л. 17 Об., 7ЬЛАА Л. 240, IU30A Л. 28, ЁИДИМО,
перенесенная из протографа, где осуществлялись попыт-
288

кя графического разграничения звуков [ja] и [ё].
Йотированная буква к вводится в текст Пандектов Антиоха
как графический дублет«, писец, зная букву к по опыту
работы с иными графико-орфографическими системами
кириллицы, активно пользуется ею, но не отличает ее
значения от значения«. Здесь к,« ^ре] - тро л. 132 об.,
кгда л. 66 об., копы л. 226, нскоушдт л. 81, испрАыши*
л. 75 об., ск пмклжннг бъкть к 72, tkoi ксть на шмь
л. 270 об., твоего л. 270 об., об-ьцшшн л. 233.
Йотированная графема н функционирует в Пандектах Антиоха в
фонетическом значении [jy] - ннии л. 247 об., бголюбыл»
л. 49 об. Иногда она имеет архаический облик,
изображаясь с петлей, предшествующей мачте - oi. Буква ж
также используется в значении [jy] и изображается при
этом без соединительной черты - пжкасають са л. 279 об.,
povKoiiK л. 98 об., С0Б01Ж л. 130. Подобные начертания
йотированных букв встречаются в памятниках группы
Изборника Святослава 1073 г. Таким образом, графико-ор-
фографическая система Пандектов Антиоха в звене
йотированных букв характеризуется неупорядоченным их
использованием и указывает на очевидное влияние здесь
нейотированной графики глаголического протографа.
4) В рукописи Пандектов Антиоха крайне редко
встречаются реликты употребления графемы -ь в
значении [ja] - -6БИША л. 241, ъко л. 73 об., здесь больше
глаголических реликтов употребления а в значении [ja],
о которых было сказано выше.
5) В Пандектах Антиоха диакритика служит а) для
обозначения йотации букв гласных звуков - еже л. 13,
еГДА Л. 13, БрАТЖ Л. 255, CIEbpANAA Л. 255, ЖИТИЙСКАМИ
л. 281 об., (TbA-fcKAiTA л. 18. Причем если в рукописи
используется йотированная буква, введенная сюда под
влиянием кириллических графико-орфографических
систем, точка над ней все равно может стоять - мко л. 2,
мой л. 2, тобогж л. 12 об., пмршш л. 2. б) В Пандектах
Антиоха надстрочный знак служит для обозначения
начала слова,^сли оно начинается с гласного - отъ л. 2,
окъ1 л. 13, апла л. 17, Aip л. 280 об., оуко л. 255. в) В данном
памятнике знак диакритики также может обозначать
редуцированный гласный в слабой позиции, если буква
редуцированного отсутствует - yto л. 281, ин-ь л. 224 об.,
Ю Хронологии старославянских и лрсинерусскнх рукописных книг X-XI си. 289

бс< л. 225, i<NA?b л. 223, мидии л. 39. г) В Пандектах
Антиоха точка или запятая ставится над буквами
исконно мягких согласных, сигнализируя о мягкости этих
звуков - БЛАГОБолсиие л. 281, пожж* л. 16 об. Отметим
однако крайнюю нерегулярность постановки
надстрочных знаков в Пандектах Антиоха.
Чудовская Псалтирь также характеризуется
специфическими графико-орфографическими признаками,
позволяющими причислить эту книгу с точки зрения
происхождения ее протографа к группе рукописей типа
Изборника Святослава 1073 года.
1) Буквы редуцированных в Чудовской Псалтири
функционируют согласно известной схеме г=[ъ], ь=[ь]:
кгглкБЛбнг л. 23, бъпль л. 155 об., поубалнть л. 39 об.,
ССДМЬДКАТг Л. 11, EtZAKOHbNHLjH Л. 1/4 Об., ПАН7ЪЬАГЬ
л. 70, панлъжьн* л. 116. Причем отмечено
преобладающее количество случаев пропуска букв редуцированных
в слабой (преимущественно - изолированной) позиции. Так,
В СЛОВаХ С КОрНЯМИ БЫ-, ГЪН-, ДШ-, ?ЬД~, 7ЪА-, КВДИГ-,
къид7-, къто, uiwr-, uin-, иьн-, пътиц-, пьс-, yto на
207 случаев употребления графемы редуцированного
звука приходится 368 случаев пропуска буквы
редуцированного с одновременным обозначением его
надстрочным знаком, например: бсдка л. 60, дни л. 18, ьъуелхъ
л. 129, 7ДАНИК л. 65, книгъ1 л. 2, кнджд л. 34.
Одновременно в Чудовской Псалтири отмечается
«мена еров», причем в большом числе примеров. Буква ь
здесь может использоваться для обозначения звука [ъ]:
ТЬАПОу Л. 9 об., КРЬБИЖ Л. 81 Об., HAYATLK7» Л. 121, бИАИПЬ
л. 85, сьбьрши л. 151 об., пабьаь л. 100, овр-ьть л. 81,
SLCiAH л. 77 об. Наблюдается и обратное явление: буква ъ
используется для выражения звука [ь]: уй^бьт-ь л. 69,
71РД1|1те л. 84 об., б ъсм л. 130 об., дъждъ л. 7о об., ььсг л. 91,
(\7ЪДАБг Л. 119 об., БРАН1 Л. 34 об., СХД6 Л. 57 Об., ДЬНЪ Л. 13.
Подсчеты показали, что в рукописи насчитывается 244
случая употребления ь взамен этимологического ъ и 108
случаев употребления ъ на месте этимологического ь. Видимо,
старославянский протограф рукописи либо содержал
большое количество аналогичных примеров с «меной еров», либо
имел такие графические модели ъ и ь, которые книжник не
мог адекватно различать. О существовании подобных
290

моделей в кириллице нам известно по Саввиной книге, о
наличии подобных плохо различимых между собой букв
в глаголице свидетельствует орфография Мариинского
Евангелия, так что протографы подобного рода могли
вызвать у писца древнерусской копии известные
затруднения в употреблении 1иь при переносе их в свой
список. Написания сочетаний редуцированного с плавным,
напротив, свидетельствуют о том, что писец в этой части
активно корректировал старославянскую орфографию,
предпочитая написания типа tort при почти обязательной
постановке надстрочного знака над буквой плавного:
написания типа toft - 493 ( бь'рбии л. 21 п« дьккабъцн л. 31 об.,
тълпоу л. 80), написания типа trbt - 88 (наплънать л. 31,
пр-ЁкЛидть л. 63), написания типа tbrtt - 4 (жьрьцшь
л.|21|об.,ть(1ЬНАл. 17). ' ^
2) Графико-орфографическая система Чудовской
Псалтири использует три буквы носовых гласных д, ж,
ж, и они функционируют по правилам, принятым в
старославянских памятниках древнейшей глаголицы: а^!*?]
EtZAK»NHAUITA Л. 96 об., БЪСАКА Л. бО^НАУАТЬКЪ Л. 121,
кьнагн л. 27, Ab»7N£UiA л. 21, пи»дьглд л. 83 об; A=[*j§]
C&QKA Л. 138 Об., СБОА Л. 165, СЖСЬДЪНАА Л. 125 Об., »Ъ YbtTUA
л. 140 об; *=[*g]/[*g]/[*jg] пр-ьиногж л. 99, ьь прАБ^дяк
л. 5, Ь7»7аалулть л. 39, ЖАЖЖШТИ1А л. 73, сжштйниъ
л. 20, ТБ1рл; л. 17, пьрл л. 15 об., ььсл л. 7, %\пъь\ж
л. 12 об; W-ftg] т-ьлкьнжкь л. 24 об., кдоль л. 166,
НАСЛАЖЛВДиТИИУЪ Л.165, (T0V№ Л.16, П0КЛАНАШ}1(
л. 153 об. Графема ia использована в памятнике только
1 раз: шоу мод л. 131 об. Этимологические написания с
буквами носовых в Чудовской Псалтири показывают,
что данная графико-орфографическая система, в
которой очевидно существование лишь трех букв носовых,
могла восходить к протографу древнейшей глаголицы,
но в древнерусском списке она, претерпевая воздействие
живой древнерусской речи, породила
неэтимологические написания, появившиеся в результате: а)
коррекции, где !А используется в этимологическом значении д.
Такие написания очень активно внедряются в
древнерусский список толковой Псалтири. Здесь лишь 4
случая этимологического употребления A=[*j§], все
остальные примеры, где в словах этимологический [*j§],
291

представляют на его месте только графему w: пра
Л. 144 Об., OVMLNIIIA Л. 86 Об., МША Л. 138 Об., TIA Л. 71 Об.,
ПОДрАЖАМ Л. 2, СШАТСТ! Ь\ Л. 2 об., ЫЪЫПА Л. 21 Об.
Коррекцией вызваны и случаи использования букв оу, к
в значении ж, кк: поути л. 2 об., моужь л. 29 об., влоудл
л. 113 об., молю л. 57, сътБорн л. 121, (ъпоб-ъдаить л. 27 об.,
C&KONLYAttTb Л. 1, БОЖИН Л. 9, БЪСМ Л. 130 об. б) НвЭТИМО-
логические написания с буквами носовых появились и
в результате гиперкоррекции, при этом а употребляется
в значении [ja] лишь в двух случаях на всю книгу:
оунтлнид (род. ед.) л. 130, 7шьнаа (им. ед) л. 108 об.,
буквы же ж и kr часто замещают собой графемы «у и и:
БЖ»СЖ Л. 163, ШСТБЯК Л. 46 Об., РА7ЛШЪ Л. 105, БЪРЖНМЪ
л. 110, итмы л. 15, кктр* л. 43 об. Подсчет
этимологических употреблений и коррекции букв ж, ж дает
следующие соотношения: на 1466 случаев
этимологического употребления букв носовых ж, нк приходится 506
случаев замены этих букв графемами оу и м.
3) Писец Чудовской Псалтири различает буквы и и
м по значению, хотя рукопись обнаруживает отдельные
реликтовые примеры использования -ь в значении [ja]:
БЪ Пр-ЁШ Л. 141, АРАБ-БНС Л. 106 об.,И7МАЙЛИТЬН€ Л. 161 об.,
И7Б^ЁМША Л. 118 (ВМ. И7БАМША), 1АН0Ж-ЬЙШ€ Л. 53, ОСЛАБ
*ыкштУ л. 125 об., посйам-ыять са л. 87.
4) Йотированная буква к в Чудовской Псалтири
употребляется в начале слова наряду с буквой t
нейотированной, но в середине слова после гласной графема к
используется всплошную за исключением трех случаев:
ТБое л. 122, гъл-ымь л. 57, ноб-ьшъ л. 8.
5) Чудовская Псалтирь употребляет диакритическую
нотацию в уже указанных четырех функциях, однако
конфигурация диакритики в этой рукописи в
значительной степени усложнена. В Чудовской Псалтири
присутствует четыре формы надстрочных знаков, условно
названные нами: «камора» ~, «крышечка» , «галочка» v,
«гачек» -\ Каждый из перечисленных выше знаков
диакритики имеет строго определенную фонетическую
функцию. Тем не менее все четыре типа надстрочных
знаков являются функциональными заместителями все
той же точки - древнего универсального надстрочного
знака.
292

Опишем функции диакритики в Чудовской
Псалтири: 1) надстрочный знак служит для обозначения
йотации над буквами гласных звуков: а) «Камора» ставится
над буквой, обозначающей гласный звук с
предшествующим [j] (кроме буквы $ к): мко л. 2 об., мк-ь л. 6, ганость
л. 16 об., нбкики л. 118 об., сбил л. 14 об., питий л. 120.
б) «Крышечка» ставится над буквами « и, если звуку,
обозначаемому этими буквами, предшествует Ц]: кште
л. 164, скорой л. 89 об., спистолии л. 26 об. в) «Галочка»
ставится в положении над так называемым «зиянием
гласных» звуков - между двумя буквами чистых
гласных, где в интервокальной позиции должен
произноситься [j] или другой протетический звук: добыла го л. 5,
ткой л. 5, гонмашс л. 28 об. 2) Надстрочный знак в
Чудовской Псалтири обозначает начало слова, если оно
начинается с буквы гласного звука. Над такой буквой
помещают «галочку»: имать л. 2 об., ovkazasi л. 5 об.,
ктъ л. 8, АПЛ1 л. 7 об., остръпши л. 25 об. 3) Знак
диакритики ставится в Чудовской Псалтири с целью
обозначения пропущенных букв редуцированных звуков. В
этой функции применяется «крышечка», которой
обозначены следующие позиции в слове: а) Пропуск jpe-
дуцированного в слабой позиции: кто л. 4,рб., добълнъ
л. 5 об., книгаyi л. 94, итоги л. 164 об., птица л. 164,
TK0HY Л. 167, Г&ТБО» Л. 167, tATLHIIHY Л. 176, ИгШЖМ
л. 109 об. б) Пропуск буквы редуцированного звука,
возможного в позиции так называемого «второго
полногласия» (последнее зафиксировано в рукописи и в
буквенном выражении -%жь»Ы]шь ): тбьр дь л. 2, пьрБ-ьк лл 3,
ДЬРЖА Л. 3 Об., (lANLLbK Л. 121 об., Г&АМЪ Л. 31, МЪАБЖ
л. 110 об. в) Пропуск буквы гласного полного
образования в позиции, сходной с пропуском буквы
редуцированного: улбкомъ л. 17 об. 4) Надстрочный знак в
Чудовской Псалтири помещается при букве исконно
мягкого согласного и имеет при этом форму «гачека»:
А^мдик л. 7, гйпи л. 5 об., Бсел^жж л. 7 об., нин^-ь л. 20.
Знак диакритики регулярно выражает мягкость таких
согласных.
В Чудовской Псалтири, если сравнивать ее
диакритику с системами надстрочных знаков Изборника
Святослава 1073 г., Синайского Патерика и других рукопи-
293

сей этой группы, диакритические знаки прошли
доработку - как в отношении формы (здесь разработана
четкая градация конфигураций знаков и установлена связь
между формой диакритического знака и его значением),
так и в отношении значений. В этом памятнике
используется прием регулярного обозначения надстрочным
знаком «второго полногласия» - фонетического
явления, известного лишь в древнерусском языке. Это
свидетельствует о том, что диакритическая система не
являлась для писцов рукописей этой группы мертвым
наследием заимствованной графико-орфографической
системы. Напротив, она была фонетически значимой, а
потому живой, подвижной, в нее, как видно из анализа
диакритики Чудовской Псалтири, вносились
дополнения и изменения, конфигурации диакритики делались
разнообразнее.
Не только графико-орфографическая система
Чудовской Псалтири указывает на глаголические истоки
текста, художественное оформление рукописи -
особенности зелено-синих инициалов, свойственных глаголическим
старославянским памятникам, - подтверждают
причастность этой толковой Псалтири образцам древнейшей
глаголицы (Пуцко 1987, с. 61).
Графико-орфографическая система Путятиной
Минеи по ряду признаков также примыкает к текстам
группы Изборника Святослава 1073 г.
1) В Минее используются две буквы
редуцированных гласных, они употребляются этимологически
правильно в основной массе слов рукописи по схеме *-[ъ],
ь=[ь] - Бъскрьмиик л. 29 об., стмдАБЪШоушу л. 11 об.,
zakon* л. 12, сБътлостыиш л. 12 об., льгък-ыигь л. И об.,
ПОУЬТЪША Л. 13, рАДОСТкНЪ Л. 17 Об., СЪСЪЛАТИ Л. 19 об.,
BiTiip л. 24 об., гиъшьлъ л. 25. Немногочисленные
примеры «мены еров» показывают, что процессы
коррекции написаний с редуцированными имели некоторые
«пробелы»: съгъданок л. 28, съгъдАБъ л. 23, kmczna
л. 33, шу yino л. 33, caizlhiimh л. 33, Аиглъскг! л. 33 об.,
слггьшпми л. 37, подбижъно л. 32 об., урътвгъ л. 38,
мжъстбж л. 39 об., пир? л. 33. В Путятиной Минее
велико число пропусков буквы редуцированного в слабой
позиции при одновременном обозначении ее надстроч-
294

ным знаком, например: бъ'жии л. 30 об., бса л. 11,
ПтСРАСИАП Л. 12, БЪГНАГ! Л. 15 об., ПРАБ71М Л. 16,
многострАстьнА л. 20, 7мин л. 22 об., khAza л. 24 об.,
дни л. 27, бсъмъ л. 35, бфгаашь л. 37 об. Иногда при
пропуске графемы редуцированного надстрочный знак
не ставится - zaobov л. 25 об., c&zaaai л. 19.
Статистические подсчеты показали, что число пропущенных букв
редуцированных при одновременном обозначении их
диакритикой на первых 30 листах рукописи
составляют 15 % всех случаев употребления редуцированных
звуков в тексте на этих листах, что соответствует обычному
процентному соотношению пропущенных и
поставленных букв редуцированных в старославянских
глаголических памятниках. Обратим внимание и на то, что
графические обозначения редуцированного с плавным в
Путятиной Минее представлены двумя типами
написаний: частотное старославянское tn& - тэьп-ьаа л. 13,
исплъыь л. 13 об., стлъпъ л. 17, та ьжытБоункть л. 19 об.,
редкое древнерусское tbtbt - пьрьБ1^дьнУ пЛ2 об., поуьрьш
л. 37 об., сьрьдкЦА л. 30 об. Так, на первых 40
р
, fj , первых 40 листах
рукописи насчитывается всего 3 случая употребления
написаний типа tbtbt
2) В Путятиной Минее обнаруживается системное
употребление 3-х букв носовых гласных а, ж, кк.
Приведем примеры этимологически правильного
употребления данных графем: а=[*§] - гшгдбъшь л. 22, плктоша
Л. 23, ПРЪСТАБИ (А Л. 23 ОО., -ШПА Л. 24 Об., KHAZA Л. 24 Об.,
МЖУАШИИМ Л. 25, A=[*j4] - БЪГКЪШАА Л. 32 Об.,
ПЖАТ*БАТИ Л. 4, Б(7Б0ЖЬИЪ1А Л. 4J »*[*g] - ТИШИНЖ
у Л. 41 Об., КРЬСТbH0V№ Л. 42, fAAtYtftTL (A
л. 29. Следует отметить присутствие в Путятиной
Минее четвертой графемы носового - ia. Ее употребление
спорадическое, случайное. Приведем все встреченные на
первых сорока листах^ случаи: обнаблша л. 14 об.,
MNOrtYSAAbNAtA Л. 20, YSLNAfA Л. 21 об., НАСТАБАНМД Л. 37,
СИМ1А Л. 37 об., УАУЪ\1<Ъ\ Л. 38 Об., fA711YN1IfA Л. 39 об.,
гшсбъ1]1А1А л. 32 об. Эти примеры - лишь
свидетельство знакомства писца рукописи с четырехъюсовой гра-
295

фикой книг типа Остромирова Евангелия. В самой
Путятиной Минее проведена последовательная коррекция
написаний типа Ав[^?]/[*?] в такие написания, где
ra=[*je]/[*e] и а=[*?]: плтсодш страсти л. 31, покошфн
л^31 об., khmzY л. 31 об., пога л. 7 об., пжгалА л. 15 об.,
СРДYNTJIA Б»А7ДЪ1 Л. 16, ПрО7И*А1А Л. 18 об., ПрШАТИ Л. 18 об.,
7Ь»МШТИП1 Л. 20, Б?7ЪПИША Л. 18^ ПрЖТАША Л. 41,
БЪ7ГЛАША Л. 30, Пр-ЁТ(К0ША Л. 41, ДША НАША (ВИН. МН.)
л. 29 об. Статистика написаний с коррекцией д в ia
показывает, что это явление не стихийное, таких
коррекций на первых 40 лл. памятника насчитывается до 55 %
всех употреблений [*j§]/[*?]. В то же время в тексте
есть следы незавершенной правки типа а > га -
пйъкраснаа л. 14, что указывает на более позднее, чем
время создания самого текста, введение в памятник
системы графической йотации. Коррекция графемы д в
написаниях с га были целенаправленным явлением, а
дополнительным подтверждением этого оказывается
малое число гиперкорректных написаний типа A=[*ja].
На первых 40 лл. находим всего два случая: рАСПАлднмоу
л. 18 об., Д!]А л. 21. В Путятиной Минее коррекция
свойственна и написаниям слов с этимологическими
носовыми звуками [*g]/[*jg], но она имеет явно случайный,
несистематический характер: написания iy, м на месте
Ж, КК - HMOVip Л. 31 Об., МОЛИ Л. 11 Об., 01Д€ЖДУ Л. 17 Об.,
БЪ7Ъ1БАМ1|1И Л. 19, ЛМБЛМ Л. 21 об., 7Ар¥ Л. 39,
жпоб-ьдимжм силоу л. 29 об. Гиперкорректные
написания ж, № на месте *у, м встречаются здесь чаще, чем
гаперкоррекция 1А>д: б*к7Л1&блкж л. 31 об., ржкож л. 10 об.,
БАНК Л. 12, ПРИСТАНИЩА Л. 13,T^YA1|IIH Л. 15, ^(ТрЫШЛКНИН
Л. 15, ДАрЛкИ Л. 11 ОО., К№ Л. 38, 0Т1Д11(Н0БСНИ№ Л. 40.
3) Путятина Минея имеет последовательно
проведенное разграничение значений -ь и ia, если не считать
единичных описок типа пропобадалъ л. 42 об., здесь очевиден
перенос писцом из протографа неправильного прочтения
буквы А глаголического текста. Этот факт, как и явление
систематической коррекции А в га указывают на то, что у
Минеи со времени появления ее славянского текста на
Руси была достаточно длительная история.
4) Об этом же свидетельствует и массовое введение
в графико-орфографическую систему Путятиной Ми-
296

ней йотированной буквы Н5аОе]/[и]/[е] при реликтах
обозначения звуков jje] графемой «: к^Це] - кстьствау
Л. 31, БЖИКМЬ Л. 10 об., БЪС^ОЖШИКМЬ Л. 17 об., ШЛАГШб
л. 14, истауакши л. 15 об., к-f е] - о7лоблкна л. 11 об.,
ьклн л. 14 об., дитрьмлкиик л. 15, гнкмь л. 21,
стлплкник л. 23 об., (ъ ним; л. 33 об., к=[е] - колксе
11 об., тилнсъ л. 20, бсслкнднж л. 28, шлкнин л. 28,
АПЛК Л. 35, (СЛКНИК Л. 36 Об., БЪ7ЛКГЪ Л. 37 об.,
л. 31, «=Це] - геоньское л. ЗЗ^единг л. 35,
33[] 14
д
i.
бжжнк л. 32 об., имшоушъ л. 33,«=[и] - блдуншь л. 14.
Реликтовые написания типа 1в[}е] употребляются редко,
нами зафиксировано всего 4 примера на первых 40
листах рукописи.
5) Диакритика Путятиной Минеи наряду с
традиционными функциями имеет свои специфические
особенности: а) Надстрочные знаки употребляются здесь для
обозначения предшествующего гласному звука [j]:
ТИШ+СК Л. 11, ТИЛНСНАГА Л. 11 об., ПрЪКРАСИАА Л. 14,
тбоек л. 26. Диакритический знак в этой функции
используется редко, он почти всегда дублируется
йотированными гласными, б) Надстрочный знак, как и в
большинстве древнерусских рукописных памятников данного
типа, имеет функцию обозначения редуцированного
гласного при необозначении этого звука в графике:
бсъмъ л. 35, сбътло л. 38 об., прнлъжнож л. 41 об., а
также подобных им звуков - обнажиб-к л. 23 об., ажник
л. 31. Надстрочные знаки в этой функции используются
довольно часто, в) Надстрочный знак является знаком
начала слова, начинающегося с гласного: гдрьжАШАГ*
л. 13 об., влк л. 38, лмъ л. 7 об., адамж л. 27. г) лишь
остатки прежней функции надстрочных знаков -
обозначения мягкости - наблюдаем в редких примерах типа
БЛДУЖМЬ Л. 14, БЪ tit ЖС М-ЫША Л. 13.
Итак, графико-орфографическая система Путятиной
Минеи продолжает традиции рукописей группы
Изборника Святослава 1073 г. Здесь сказывается отдаленное
влияние глаголического оригинала, во-первых, в
описках типа Б17жсои ел л. 16, где * смешалось с % под
влиянием графики угловатой глаголицы, во-вторых, в
редких для древнерусской графики начертаниях шт в
виде лигатуры ш, в которой т помещается над ш, в-треть-
297

их, в архаическом изображении ж типа 1Л, свойственном
кругу данных рукописей. Но вместе с тем наличие
последовательно проведенной коррекции написаний д > к, а
позволяет предположить, что Путятина Минея является
не древнейшим памятником древнерусской письменности,
как утверждает, к примеру, В. М. Марков (Марков 1968),
а рукописью, орфография которой претерпела
значительные изменения уже в Древней Руси. Но в чем следует
согласиться с В. М. Марковым, так это в том, что
Путятина Минея является древнейшим древнерусским
списком Минеи из сохранившихся до наших дней, и в этом
смысле текстологический, графико-орфографический и
исторический анализ древнерусских миней необходимо
начинать именно с нее.
Орфографии Путятиной Минеи близка графико-ор-
фографическая система так называемой «Ильиной
книга» - Июльской Минеи XI в., насколько мы можем
судить о ней по недавней публикации ее исследования,
проведенного £. М. Верещагиным и В. Б. Крысько
(Верещагин, Крысько 1999 а, 19996). Данное исследование,
посвященное текстологии и языку памятника, доказывает
чрезвычайную архаичность протографа рукописи,
предполагает в авторе перевода этой Минеи самого Кирилла
Философа, либо кого-то из его ближайших учеников, а в
самом памятнике видит особый достудийский
текстологический тип Минеи Праздничной. По ряду
текстологических и лексических черт Верещагин и Крысько
сближают Ильину книгу с Путятиной Минеей (Верещагин,
Крысько 1999 а, с 7, 18). Из приведенных в
исследовании примеров очевидны следующие графико-орфографи-
ческие особенности Ильиной книги: 1) употребление двух
букв редуцированных с частым пропуском еров и частой
«меной еров»; 2) системное употребление трех букв
носовых д, ж, ж со спорадическим использованием
йотированного юса малого ia; 3) периодическое использование
is в значении Ца], в частности в редчайшей лексеме
тсулъ&а; 4) регулярное употребление йотированных букв;
5) отсутствие в основном массиве рукописи фонетически
значимых диакритических знаков.
Протограф Ильиной книги был, по-видимому,
глаголическим, об этом свидетельствуют написания и как
298

oi - шшогоши л. 71. Отмеченные здесь графико-орфогра-
фические черты Ильиной книги, свидетельствующие о
графике древнейшей глаголицы старославянского
протографа этого памятника, подтверждают гипотезу
Верещагина и Крысько как о ее достудийском появлении на
Руси, так и о принадлежности прототипа рукописи ки-
рилло-мефодиевской эпохе, причем этот прототип имел
глаголический облик. Так, анализ графико-орфографи-
ческих черт памятника привел нас к тем же выводам,
которые были сделаны на основе текстологических и
лексических исследований.
Текст Поучений огласительных Кирилла
Иерусалимского также имеет в себе черты глаголического
протографа, выполненного в графике древнейшей глаголицы.
Рассмотрим графико-орфографическую систему этого
памятника.
1) Буквы редуцированных в книге Поучений
используются в соответствии со схемой тьт[ъ], ь=[ь] -
Б1.СА Л. 17, Б17ЛИБЛДКТЬ Л. 19, r»1sY«SLH0C Л. 24,
ОДИН* Л. 41, СЪКроуШАТЬ Л. 83, БЪРОБАБЪШДД Л. 21. НО
наряду с этим в рукописи наблюдается употребление ь
вместо ъ в написаниях типа И7Ъ дгршь л. 13, уьлии
Л. 17 Об., БЬ Л. 18, 7ЬБАНИК Л. 20 Об., А7Ь Л. 22 Об., КЬСЬ ГЛЬ
л. 35. Кроме того в Поучениях наблюдаются
«переходные модели» от ь к z, подобно начеркам Саввиной
книги, также базировавшейся на глаголическом^
протографе, слов с этими моделями достаточно много: д\ь л. 21 об.,
cricL л. 247 об., попель л. 14 об., льбь л. 17 об., испобъ дабьшоу
(а л. 18. Подсчет неэтимологических написаний букв
редуцированных на первых 40 листах рукописи
показал, что они составляют около 52 % всех случаев
употребления графем редуцированных гласных. Все эти
примеры следует объяснить воздействием глаголического
протографа, в котором либо присутствовала «мена еров»,
либо, как показал еще И. В. Ягич, буквы
редуцированных не всегда можно было отличить друг от друга.
2) В графико-орфографической системе Поучений
огласительных употребляется три буквы носовых
гласных а, ж, ж. Их функционирование соответствует
правилам, принятым в графико-орфографической системе
Древнейшей глаголицы: Ae[*?]/[*j?] ~ f адьникь л. 14 об.,
299

AZ*IKb Л. 13, «f AOjYm Л. 19 Об., ПРИДТИ Л. 20, ДША
НАША Л. 20, УАДА<Ь0АЛ. 17,БЪрОБАБг111ААЛ. 21,СИ0ШЬСК11А
л. 21 об. ^=[*g]/[*g] -_ижжь л. 21, нмдшт л. 18 об.,
ПРИКМЛЖТЬ Л. 31, Б* (T1IH& Л. 38 Об., 7ШЛЛ Л. 51 Об.,
MH*jg] - (•упроти^ьнжж л. 22, (к^жмошть л. 18,
yauiov кьже л. 25, нспобъдажть л. 24. Наряду с
этимологически правильными написаниями букв носовых,
восходящими к орфографии глаголического протографа
древнейшей глаголицы, в рукописи Поучений имеются
примеры а) коррекции таких написаний-
употребление IA в этимологическом значении А - дши имък л. 44,
мтъ бъкть л. 60, бь Бъкы бъуьнъил л. 131;
употребление оу, н в этимологическом значении ж, кь -
БЪПИКШТААГО Л. 19, ОуСТРШ Л. 19 Об., PHZOy СПСШИА Л. 20,
•укл7лнште л. 21, вьсоу 7шлм л. 41 сб., дшн л. 44,
жиБоуштииуъ л. 83; б) гиперкоррекции -
употребление а в этимологическом значении w -пмстшнд (ед. им.)
Л. 20 Об., МИЛОСТЪША Л. 21, Пр^ЛНБОД^АНИК Л. 27 Об.,
aehyom-k л. 70, роукА гна л. 244; употребление ж, к& в
этимологическом значении оу, и - држгъш л. 17, Бъспдити
л. 18, нмл об., бьммж л. 21 об., шк л. 25. В рукописи
Поучений во внесистемном использовании встречается
графема ia, ее употребление крайне редко, к примеру,
на 40 первых листах памятника эта буква
зафиксирована лишь 4 раза: fA7"Kii<ii л. 21, csoia л. 23, iakahho л. 38 об.,
П0Д0БАА1А (А Л. 29.
3) Глаголический протограф Поучений
огласительных почти не сказывается на функционировании букв
•ь и ю, хотя правка, т. е. разграничение А=[ё] и A=[ja]
проводилась в процессе транслитерации текста.
Сохранилось лишь несколько исправлений из глаголического
А: нмДа > им-*А л. 119 об.
4) Употребление йотированных букв в этом тексте
подчинено правилам, разработанным в графико-орфографи-
ческой системе типа Остромирова Евангелия: H=[je]/f е] и
б=[е] - окйопаши л. 20 об., осгужжнть л. 24 об.,
СЪСТАКЛКНИИ Л. 33, 1АБЛНН0 КСТЬ Л. 38 об., КА Л. 28 об.
Изредка наблюдается реликтовое употребление t в
значении К - TtYtNHt Л. 35, ПрОУН Л. 22, Гр-Ь¥ОБЬНОС Л. 24,
едино л. 70, еж* л. 70, «пааьуиа л. 240. Иногда на
отдельных листах рукописи, например, на л. 70 такое функци-
300

онирование становится частотным, а затем
восстанавливается прежнее графико-орфографическое правило.
5) Диакритическая система Поучений огласительных
имеет функции, подобные диакритике других рукописей
той же группы: а) обозначение звука перед гласным - ка
л. 28 об., ттнж л. 35, ежь л. 54, кштыаньсктла л. 41 об;
б) обозначение начала слова с гласного звука - о деждш
л. 86, 'ИМ-&А л. 119 об.; в) выражение значения
редуцированного звука в слабой позиции или «неорганической
гласности» - кто л. 23, кожилъ л. 21; г) обозначение
исконной мягкости согласных звуков - простъшА л. 20 об.
Однако надстрочные знаки употребляются крайне
нерегулярно, на первых 40 листах они охватывают не более
7 % всех возможных случаев постановки диакритики.
Один важный факт указывает на связь Поучений
огласительных с глаголическим протографом: в конце
рукописи после записи писца Феодора помещена
глаголическая приписка, по-видимому, скопированная с
протографа книги. Запись сделана неприученной к
глаголице рукой, старательно воспроизводившей начер-
ки угловатой глаголицы, текст приписки -
традиционный для концовки рукописной книги - 2F+25 ЪЗ
F9&5 WW T (ПАСИ ГИ ПОМИ ТК...
Итак, текст Поучений огласительных Кирилла
Иерусалимского, очевидно, списан с глаголического
протографа и замыкает собой группу четьих книг,
характеризующихся общностью графико-орфографических систем. Все
эти рукописные книги - Изборник Святослава 1073 года,
Изборник 1076 года, Синайский Патерик, Житие Феклы,
XIII Слов Григория Богослова, а также Чудовская
Псалтирь, Пандекты Антиоха, Поучения огласительные
Кирилла Иерусалимского и Путятина Минея, - обладают
общими графико-орфографическими признаками,
являющимися наследием их старославянских оригиналов.
1) Перечисленные здесь рукописи восходят к
протографам с двуеровой орфографией, сохраняющим однако
в значительном числе явлеция «мены еров» и часто
допускающим случаи графического необозначения
редуцированных гласных.
2) Эти памятники по большей части имели
протографы с системным употреблением трех букв носовых
301

гласных, имеющем аналогии лишь в старославянских
глаголических рукописях.
3) Для данных текстов реконструируются
протографы с непоследовательным (практически бессистемным)
использованием йотированных букв.
4)Эти памятники сохраняют некоторое число
реликтовых употреблений * в значении [ja]9 что,
безусловно, определялось воздействием старославянского
глаголического оригинала.
5) Протографы исследованных рукописей, судя по их
древнерусским спискам, обладали последовательно
реализованной системой диакритики как способом обозначения
четырех фонетических значений, в том числе системно
проведенного обозначения мягкости исконно мягких согласных.
Кроме того, данные рукописные памятники обладают
графико-орфографическими особенностями, которые
вызваны существованием этих текстов в древнерусской
языковой среде: а) коррекцией букв редуцированных
гласных; б) интенсивно выраженными явлениями коррекции
и гиперкоррекции букв носовых гласных; в)
значительным числом древнерусских написаний типа tbrt/tbibt
Статистику, отражающую комплекс графико-орфог-
рафических признаков, обусловленных коррекцией гра-
фико-орфографической системы данных текстов в
Древней Руси, представим в таблице:
орфографические
явления
% коррекции букв
носовых
% йотированных
букв в нач. слова
% древнерусских
написаний ШЬ/ЬъгъЬ
Изборник
Святослава
1073 г.
19
48
46
Сборник
Григория
Богослова
21
31
32
Все эти графико-орфографические особенности
формируют представление о протографах данных текстов
302

как о памятниках, созданных в графико-орфографичес-
кой системе древнейшей глаголицы. С другой стороны,
число коррекций и гиперкоррекций букв носовых, а
также признаки знакомства писцов этих рукописей
графикой позднейшей кириллицы позволяют предположить,
что рукописи этой группы появились вслед за
памятниками типа Остромирова Евангелия.
Родство палеографии и графико-орфографических
систем этих книг ставит нас перед проблемой поиска особой
книгописной школы, из которой вышли данные рукописи.
Хронологически такая школа могла возникнуть лишь
после появления на Руси текстов в графико-орфографичес-
кой системе позднейшей кириллицы, поскольку все без
исключения четьи памятники демонстрируют владение
книжников навыками такой графики: писцы данных
рукописей знают четыре буквы носовых д,«, л, 1Ж, они
обучены графическому обозначению йотации, они четко
разграничивают значения букв и и м. Нами обосновано
знакомство писцов этих книг с начерками букв,
принятыми в скрипториях, освоивших графико-орфографическую
систему позднейшей кириллицы* Такая хронологическая
последовательность в появлении двух книгописных школ,
работавших одна - с протографами графико-орфографи-
ческой системы позднейшей кириллицы, другая - с
протографами графикоорфографической системы древнейшей
глаголицы, подтверждается и сохранившимися
датировками репрезентативных образцов этих школ: Остромиро-
во Евангелие, выполненное в графико-орфографической
системе позднейшей кириллицы, датировано 1056-57 гг.,
Изборник Святослава, основанный на протографах
древнейшей глаголицы, датирован 1073 г. Именно в эти
сроки локализуется процесс активной переписки
старославянских четьих книг с их одновременной транслитерацией
на Руси.
Вопрос об их происхождении, т. е. проблема
появления на Руси старославянских протографов
графико-орфографической системы древнейшей глаголицы,
представляет значительную трудность в разрешении. Можно
предположить, что эти глаголические тексты прибыли
На Русь еще в период мораво-древнерусского
взаимодействия и оказались востребованными только во вто-
303

рой четверти XI в. Такое развитие событий
маловероятно, поскольку книги-протографы вне употребления вряд
ли могли в древнейшую эпоху русской истории храниться
столь долго - более полутора столетий компактным мае-
сивом без использования. Добавим, что и содержание
четьих текстов, а это обширные сборники на
богословские темы, требовало большой и длительной
переводческой работы, весь объем которой едва ли был возможен
для освоения одним Мефодием и его
непосредственными учениками, а следовательно, такую работу могли
продолжить лишь дальнейшие поколения
последователей свв. равноапостольных братьев. Итак, путь
глаголических книг в Киевскую Русь должен был быть особым
и проложен в более позднее время из тех мест, где
могло развиваться славянское глаголическое книгописание,
да еще в традиционной, переформированной графико-
орфографической системе древнейшей глаголицы.
Нам представляется, что источником подобных
книжных поступлений мог быть Афон, где в X в. болгарским
царем Петром был основан Ксиропотамский монастырь
для инока Павла Ксиропотамского, одного из первых
распространителей христианства в Болгарии, где
несколько позже, между 1046 и 1049 гг. славянские иноки,
главным образом, болгарские «обзавелись собственным
монастырем, заняв греческий монастырь Зографа, где после
1143 г. русским монахам удалось объединиться в
собственный монастырь Богородицы Ксилургу, а уже в
1169 г. им был назначен большой монастырь св.
Пантелеймона» (Ильинский 1908, с.7). Сведений об
Афонских и Синайском монастырях как обителях, давших
приют ученикам свв. Кирилла и Мефодия, не сохранилось.
Но на это указывает ряд косвенных фактов, в том числе
и тот, что в Афонском монастыре Ксилургу в XI-XII вв.
существовали списки книг на славянском языке, в
состав которых входят апостолы, ирмологии, синаксари,
паремейники, менологии, творения Ефрема Сирина и
номоканоны, что свидетельствует о бытовании здесь
большой книгописной мастерской (Ильинский 1908, с. 40).
К. Нихоритис, специально исследовавший проблему
афонского славянского книгописания, в работе
«Афонская книжная традиция в распространении старославяя-
304

ской литературы» пришел к выводу о необходимости
введения в научный оборот термина «афонская
книжная традиция» применительно к текстам кирилло-ме-
фодиевского цикла - и прежде всего к службам
Константину-Кириллу Философу и Мефодию, «Похвальному
слову Кириллу», житиям Наума и Климента Охридс-
ких: «Все эти памятники, как и творчество солунских
братьев и их учеников были сохранены и
переписывались в Святой Горе, а затем расходились по разным
славянским землям» (Нихоритис 1987, с. 223). То есть
документально подтверждено существование афонской
традиции славянского книгописашш для монастырских
нужд и с целью распространения книжности в
славянских землях: «Афон в сущности - это единственная в
своем роде книжная среда, где в прямом взаимодействии
существовали византийская и старославянская
литературы» (Нихоритис 1989, с. 208). Подобная ситуация могла
складываться и в Синайском монастыре св. Екатерины,
где еще в прошлом веке был обнаружен памятник,
написанный графикой древнейшей глаголицы, -
Синайская Псалтирь. В таких достаточно замкнутых от мира,
от живой языковой славянской речи местах графика
древнейшей глаголицы могла существовать в нерефор-
мированном виде длительное время, это означало, что
трехюсовое глаголическое письмо в графике угловатой
глаголицы могло оказаться единственной формой
славянской письменности, а словарный состав текстов вновь
создаваемых переводов должен был быть близок
лексике первого литературного языка славян. И эту гипотезу
подтверждают лексикологические исследования
памятников рассматриваемой здесь группы. Так, Е. М.
Верещагин при анализе ветхо- и новозаветных цитат
Изборника 1073 г. пришел к заключению, что «ветхо- и
новозаветные цитаты в Изборнике, отличаясь
текстуально (в том числе и лексически) от сопоставимых псал-
тирных и евангельских стихов, не дают оснований
говорить о лексическом своеобразии памятника по сравнению
с древнейшими славянскими источниками. Напротив,
материал цитат показывает, что Изборник 1073 г. в
плане лексики совпадает с древнейшими славянскими
текстами, т. е. Изборник отражает словарный состав перво-
305

го литературного языка славян без территориальных
особенностей» (Верещагин 1977, с. 136-137). Р.Павлова при
изучении лексики Изборника 1073 г. доказала
значительную степень независимости словаря этого
памятника от древнеболгарского словарного запаса. По данным
Павловой, из 268 мотивированных агентивных
существительных 122 не встречается в древнеболгарских текстах,
в Изборнике 1076 г. это соотношение равно 101 и 27
(Павлова 1989, с. 128-129). Т. А. Иванова на основании
сопоставлений лексики Синайского Патерика и
Номоканона, о котором достоверно известно, что он был
переведен Мефодием (Вашица 1963), установила «значительную
словарную близость между этими памятниками»
(Иванова 1965, с. 152). Особенно она поразительна в церковной
терминологии, которую С. И. Соболевский считал
решающей для определения места перевода (Соболевский 1910).
Из других лексических особенностей Синайского
Патерика Т. А. Иванова отмечает 1) сохранность в нем архаичных
слов, которые И. В. Ягич относил к «первичным» словам
кирилло-мефодиевских переводов; 2) наличие лексем,
чуждых первоначальным кирилло-мефодиевским переводам,
но сближающих данный памятник с памятниками
моравского происхождения (Иванова 1965, с. 150). Е. Коцева не
находит территориальных лексических особенностей,
которые бы отличали текст от языка славянских
первоучителей и в Сборнике XIII Слов Григория Богослова
(Коцева 1977, с. 24). Адаптация же Изборника 1076 г. на
древнерусской почве настолько высока, что ряд
исследователей считали его оригинальным древнерусским
произведением (Будовниц 1954), а Н. А. Мещерский на
основании исследования лексики Изборника 1076 г. пришел к
выводу, что Изборник 1073 г. и Изборник 1976 г. могут
рассматриваться «как два различных этапа в процессе
языковой адаптации памятников древнеславянского
литературного языка на восточнославянском речевом ареале»
(Мещерский 1977, с. 98-99). Еще раз укажем на
особенное - богословско-экзегетическое содержание рукописей
данной группы, и приведем также несколько
дополнительных аргументов в пользу того, что исследуемые здесь naj
мятники явились результатом независимых от болгарской
книжности переводов.
306

К примеру, Я. Н. Щапов доказал, что
«сравнительное изучение текстов «Написания о правой вере» в
Изборнике 1073 г. и Кормчей Ефремовской редакции
показывает, что мы имеем дело с двумя различными
обработками этого сочинения... Существует два
самостоятельных (как показывают различия в отдельных
терминах перевода и в греческих оригиналах сочинения)
древнеславянских перевода трактата о Православной вере.
Что касается древнеславянской кормчей 14 титулов без
толкований (Ефремовской редакции), то языковедческий
анализ отдельных ее частей привел таких лингвистов,
как С. П. Обнорский, И. В. Ягич, А. И. Соболевский,
И. Вашица, к мнению о болгарском, в частности, вос-
точноболгарском происхождении ее перевода.
Поскольку наиболее поздняя статья кормчей датируется 912 г.,
работа по переводу была завершена после этого года
(Щапов 1977, с. 340-341). В таком случае, если
предположить болгарское происхождение перевода Изборника
1973 г., то непонятны причины появления двух
независимых друг от друга переводов одного и того же текста
в одно время в одном месте. Такие же вопросы встают
при знакомстве с выводами Е. И. Державиной, которая
установила, что статьи Изборника 1073 г. «О
македонских месяцах» и глава из «Богословия» Иоанна Экзарха
«о огню, свете и о светилехъ», восходящие к одному
источнику - «Диалектике» Иоанна Дамаскина,
являются разными переводами одного и того же текста, причем
«Богословие» Иоанна Экзарха, безусловно, имеет
болгарское происхождение (Державина 1992, с. 265). Причина
появления параллельных переложений одного и того же
текста в Болгарии здесь тоже не поддается объяснению.
Зато предположение о неболгарских истоках перевода
Изборника снимает неразрешимость данного вопроса.
Интересны в подкрепление идеи о независимости
текста Изборника 1073 г. от древнеболгарской книжной
традиции материалы различий в обозначении буквами чисел
«второго десятка». Как установлено Р. А. Симоновым, во
всех старославянских рукописях «числа второго десятка
записываются по правилу «единицы + десяток», т. е.
отличному от типично византийского. В Саввиной книге
запись чисел второго десятка встречается более 70 раз и
307

только однажды по византийскому принципу (л. 44 об.).
Единственный случай отмечен в Енинском Апостоле. В
Супрасльском сборнике, где числа второго десятка
приводятся около 20 раз, трижды попадается запись по
византийскому правилу. В остальных источниках, где есть
числа второго десятка (листки Ундольского, Хиландарские
листки) - славянский порядок» (Симонов 1977, с. 180).
Но в Изборнике Святослава 1073 г., о котором принято
говорить, что он имеет древнеболгарский протограф,
«порядок компонентов чисел второго десятка представлен
преимущественно византийским типом. Другого
рукописного источника XI в., столь «византизированного» в
цифровом отношении, указать нельзя» (Симонов 1977, с. 181).
И в самом тексте Изборника Святослава 1073 г.
имеются содержательные черты, отличающиеся от
традиционно византийских богословских представлений,
известных по другим древнерусским источникам, имевшим
болгарское посредничество. В Изборнике Святослава
1073 г. перевод Символа Веры Михаила Синкелла
существенно отличается от такого же Символа Веры,
находящегося в «Повести временных лет»: одни
исследователи усматривают в Символе Веры Изборника
«своеобразную трактовку христианства» и «независимость
от византийской ортодоксии» (Бондарь 1990, с. 71).
Другие склонны видеть в особом тексте Символа Веры
следы еретических западно-ирландских представлений, в
которых в свое время обвиняли Мефодия (Мильков 1997,
с. 338). Мы же в связи с афонской версией прибытия
данных текстов на Русь предполагаем, что фрагменты
мефодиевских переводов действительно могли попасть
в состав старославянского протографа Изборника при
формировании его на Афоне учениками Мефодия.
Западноирландское влияние, шедшее на Русь в том
числе и через кирилло-мефодиевское наследство,
склонны видеть исследователи и при анализе состава
Изборника 1076 г. (Мильков 1987, с. 338). Причем
обнаружено, что составитель Изборника 1076 г. формулировал
свои идейно-религиозные предпочтения методом
тенденциозного подбора, сокращения и правки авторитетных в
христианском мире авторов, в результате чего даже там»
где давались ссылки на греческие оригиналы, соответ-
308

ствия оказывались весьма незначительными
(Архангельский 1889, с. 32, 95, Изборник 1076 г. 1965, с. 611-616).
Афонский источник поступления рукописей на Русь
в 50-60-е годы XI в. устанавливается по историческим
данным. Основатель Киево-Печерского монастыря
Антоний Любечанин провел часть жизни на Афоне и
вернулся на Родину по благословению своего духовного отца
(Ильинский 1908, Подскальский 1996). Впоследствии
Антонию пришлось еще раз удалиться на Афон, откуда
он опять был призван в Киево-Печерский монастырь, где
закончил свою жизнь в одном из скитов. Ученик св.
Антония св. Феодосии Печерский, уже к 1062 г.
являвшийся гауменом Печерского монастыря, вводит в нем
Студийский Устав, специально переведенный с этой целью в
Византии (Ищенко 1966). Ко времени успения
Феодосия в 1974 г. - Киево-Печерский монастырь находился
под особым покровительством князя Святослава Яросла-
вича (Повесть временных лет 1951). Таким образом,
появление в Киево-Печерском монастыре глаголических
книг, связанных преданием с именем Мефодия,
привезенных, возможно, самим Антонием Печерским,
транслитерированных по благословению св. Феодосия, - вполне
допустимый источник возникновения группы
кириллических рукописей типа Изборника Святослава 1073 г. Как
писал Г. А. Ильинский, «переведенные или
переписанные на Афоне произведения не оставались в стенах его
монастырей, но в десятках и сотнях списков расходились
по другим центрам славянского мира, повсюду
распространяя византийские идеи и идеалы. Афон служил для
славян не только своего рода научно-литературной
лабораторией, но и передаточным пунктом и посредником в
деле практического усвоения начал византийской
культуры славянскими народами» (Ильинский 1908, с. 11).
О возможной в этот период времени в Киеве работе
по транслитерации глаголических рукописей
свидетельствуют некоторые надписи Софии Киевской, близкие в
отдельных чертах графико-орфографической системе
рукописей группы Изборника Святослава 1073 г. В
этих надписях, палеография которых
откомментирована С. А. Высоцким как аналогичная начеркам
Изборника Святослава 1073 г., наблюдаются следующие гра-
309

фико-орфографические особенности: а) «мена еров» типа
роусъскъ1И (№ 4); б) употребление графемы д в значе-
Ыи [а]/Са] дкауноу (№ 29), х»итьднлм (№ 37), ако
(№ 38), анъака (Ж4); в) появление ошибок,
характерных для работы с глаголической транслитерацией
Бъольушикомг (№ 120), днгтонгж (№ 130). Подобные
сочетания о* - были возможны лишь при обучении
чтению на глаголице, причем в овладении текстами
графики угловатых форм, так что звук [у] приучали писцов
видеть в глаголических графемах » и *€, и последняя из
них могла представляться ученику писца как диграф Э+<€
(•+*)» звук [jy] также приучали видеть в глаголических
буквах 3€ и *€, и угловатое Э в таких графемах подчас
смешивалось с близким в начерках 4/4. Смешение букв,
результатом которого явился ъ на месте
этимологического •, находим в Изборнике 1076 г. В киевских
граффити есть фрагменты, которым свойственны аналогичные
явления: пъшги (№ 144), ггашьтшиу (№ 134),пом17и
(№ 132). Глаголические аналогии, видимо, вызвали к
жизни и такие надписи как мбУ ши¥ аидиУ (№ 141),
которые обусловлены привычкой писцов,
транслитерировавших глаголические тексты, видеть за звучанием [jy]
глаголические графические модели типа Э€(ж) и W(kr).
Укажем попутно, что обучение глаголице в данную эпоху
в Киеве, возможно, предполагало лишь умение читать ее с
целью правильной транслитерации на кириллицу, и
потому в киевских надписях так мало глаголических
граффити - всего десять, причем это не слова, а лишь отдельные
буквы, что еще раз подтверждает нашу мысль об обучеюш
только чтению на глаголице. Единственная связная
глаголическая запись, в которой, кстати, четко
просматриваются модели угловатого глаголического письма, - это
подпись ЪЪР (гип{*Ш7и}) под датированным (до 1076 г.)
граффити: сшлш ги кагана нашсп Г(№ 13). С. А.
Высоцкий обосновал отнесенность записи о кагане к князю
Святославу Ярославичу, с именем которого связано
появление двух Изборников (Высоцкий 1966, с. 49-52). Так,
косвенно подтверждается, что в период княжения
Святослава Ярославича в Киеве осуществлялась работа по
транслитерации с глаголицы на кириллицу целой
группы рукописных книг.
310

Итак, приведенные свидетельства неболгарских
истоков исследуемых здесь рукописей - Изборника
Святослава 1073 г., Изборника 1076 г., Синайского Патерика,
Сборника Слов Григория Богослова, Жития Феклы, Путятиной
Минеи, Чудовской Псалтири, Поучений огласительных
Кирилла Иерусалимского, Пандектов Антиоха - текстов,
созданных в результате транслитерации старославянских
оригиналов с древнейшей глаголицы на кириллицу,
позволяют нам высказать гипотезу о возможном прибытии
протографов и прото-протографюв названных памятников
с Афона, где не исключено было продолжение традиций
старославянского книгописания в X - I половине XI в.
Афонский источник книжных поступлений
предполагается по следующим причинам. 1) Греческие оригиналы
одной из рукописей этого типа - Изборника Святослава
1073 г. были созданы около 920 г., т. е. некоторое время
спустя после бегства учеников Мефодия из Моравии.
2) Сами тексты на древнейшей глаголице появились на
Ftycn не ранее середины XI в., уже после освоения
книжными скрипториями графико-орфографических систем
архаической кириллицы и позднейшей кириллицы. К этому
времени подобная графико-орфографическая система не
могла функционировать в Болгарии, афонские же
книжники могли долгое время сохранять ее в замкнутом
языковом и культурном пространстве. 3) Около середины XI в.
исторически зафиксированы русско-афонские контакты,
которые начали осуществляться через основателя Киево-Пе-
черского монастыря св. Антония, и тексты
рассматриваемых рукописей могли быть первоначально необходимы для
монастырских нужд. 4) Предположение о транслитерации
старославянских памятников с глаголицы в середине -
второй четверти XI в., проходившей именно в Киеве,
подтверждается эпиграфическими источниками -
датированными граффити I половины XI в.
Уникальность рукописей типа Изборника
Святослава 1073 г. состоит в том, что до настоящего времени не
обнаружено старославянских кириллических аналогов их
графико-орфографической системы, то есть процесс
транслитерации глаголицы в кириллицу с обычными при этом
процедурами коррекции и гиперкоррекции букв
специфически славянских гласных, осуществлялся в Древней
Руси II половины XI в.
311

Глава 9* Графико-орфографическая система
группы рукописей типа
Архангельского Евангелия 1092 г.
Многообразие графико-орфографических систем
древнерусских памятников XI в., созданных на основе
старославянских протографов разных типов, указывает на
длительный период приспособления славянской кириллической
графики и орфографии, переработки глаголических
орфографических образцов в Древней Руси X-XI вв. Этот
период в древнерусском книгописании характеризовался
стихийной, а подчас и целенаправленной коррекцией не-
соотнесенных графем кириллической азбуки, что
порождало графико-орфографические системы, значительно
отличающиеся от своих старославянских прототипов.
Такие памятники, как Чудовская Псалтирь, Житие
Кондрата, Пандекты Антиоха, Синайская Псалтирь, имеют
последовательные коррекции отдельных звеньев
орфографии: л, и; > м, а > IA и др. Однако
графико-орфографические системы этих и других описанных выше
памятников по многим другим признакам «привязаны» к своим
старославянским протографам, в то время как уже к
середине XI в. на Руси складывается необходимость
создания графико-орфографической системы, максимально
близкой древнерусской языковой системе.
Такая необходимость была обусловлена тремя
культурно-филологическими задачами, стоявшими перед
книжниками Древней Руси второй половины XI в.. Во-первых,
настоятельной задачей эпохи являлось исправление
древнерусских списков богослужебных книг, «упрощение» их
правописания с тем, чтобы священники и причт как
можно быстрее и легче могли осваивать их в чтении.
Во-вторых, в связи с прекращением деятельности болгарских
книгописных центров к первой трети XI в. возникла
потребность в обширных переводах с греческого, а иногда и
с латинского языков - служб, уставов, житий,
хронографов (Соболевский 1897). Для таких древнерусских пере
водов не могло существовать опоры на старославянский
образец, и требовалось определить орфографические
каноны самостоятельных древнерусских переложений с гре-
312

ческого и латинского. Наконец, середина XI в. - это эпоха
появления древнерусской оригинальной литературы -
записывается «Слово о законе и благодати» митрополита
Илариона, развивается древнерусское летописание в
Новгороде и Киеве, создаются древнерусские службы и жития
первых русских святых Бориса и Глеба (Бугославский
1914). Эти памятники, разумеется, записывались без
опоры на старославянский протограф.
О процессах формирования собственно древнерусской
графико-орфографической системы свидетельствует ряд
исследованных нами рукописных книг конца XI в. Эти книги
не обладают явными графико-орфографическими
признаками, возводящими их к конкретному типу
старославянских протографов. Их графика и орфография имеет ряд
общих специфических черт. В числе таких рукописей -
Архангельское Евангелие 1092 г., Служебные Минеи
1095-97 гг., Синайско-Бычковская Псалтирь, Софийская
Служебная Минея конца XI в. Примечательно, что
перечисленные здесь памятники близки между собой по целому
ряду устойчивых палеографических признаков, наиболее
ярко выраженных в Архангельском Евангелии 1092 г.
В Архангельском Евангелии все параметры книги -
технологические, художественные, текстологические, гра-
фико-орфографические - характеризуют этот памятник как
репрезентативный образец «обиходного» книгописания
Древней Руси, т. е. как продукцию книгописной
мастерской по массовому изготовлению книг богослужебного
обихода. Признаками обиходного книгописания являются:
1) упрощенные технологии изготовления кодексов, а
также экономичный расход пергамена; 2) скромность
художественного оформления рукописи, осуществляемого часто
самим писцом; 3) сформированный тип древнерусского
уставного письма - быстрого, легко читаемого, без опоры
на палеографические модели образцов; 4) графико-орфог-
рафические системы таких книг весьма в небольшой
степени зависят от старославянского протографа. Последний
из перечисленных признаков нуждается в доказательстве,
чему и посвящена настоящая глава.
Рассмотрим критерии «обиходного» книгописания в
приложении к Архангельскому Евангелию 1092 г. и
сходным с ним в этом отношении рукописям.
313

1) Упрощенность и экономичность в изготовлении
Архангельского Евангелия обнаруживается в совокупности
признаков: формат листов кодекса не одинаков, хотя листы
за весь период бытования книга ни разу не были обрезаны,
их размер колеблется от 20 х 16 до 20,5 х 16,8 см.
Пергамен толстый, грубый, многие листы имеют природные
дефекты - дыры, лопнувшие места, но они не были
устранены при раскройке листов вследствие экономии
материала. Некоторые листы не имеют углов и ровных полей, так
как изготовлены из краев телячьей кожи. Переплет
Архангельского Евангелия также XI в. (Левочкин 1995, с. 24) -
это обработанные липовые доски, соединенные с листами
сложной древней плетенкой из тонких льняных нитей. Доски,
видимо, были обтянуты льняной тканью, имели простые
металлические средник и наугольники, а также четыре
застежки. Это древнейший датированный русский переплет,
который свидетельствует о крайней простоте обиходного
книжного производства в XI в.
2) Художественное оформление Архангельского
Евангелия 1092 г. весьма скромное - это одна заставка
(вторая не сохранилась), концовки, инициалы. Тем не менее
иллюминация этого кодекса привлекала внимание
исследователей в том отношении, что существенно
отличалась от украшений в предшествующих датированных
рукописях. Киевские памятники середины - второй
половины XI в. восходят к художественному облику
продукции греко-восточных скрипториев через славянское
посредничество. «Процесс адаптации этого балканского
наследия, вероятно, начался в стенах Киевского
княжеского скриптория при сыновьях Ярослава Мудрого, и
определенные результаты этого представлены на
страницах Остромирова Евангелия. Иллюминаторы
Изборника Святослава 1073 г. пошли заметно дальше в этом
направлении. Изборник 1076 г. украшен единственной
заставкой п-образного типа,., большие инициалы
образованы путем сочетания геометрических и
растительных мотивов; все это выполнено киноварной линией. В
этом же стиле выдержана иллюминация рукописи
огласительных Слов Кирилла Иерусалимского последней
четверти XI в., дающая отголоски облика ее
славянобалканского прототипа» (Пуцко 1995, с. 56). Но на листах
314

Архангельского Евангелия исследователь обнаруживает
«более органичное усвоение византийской орнаментики».
Это сказывается в преобладающей части инициалов
(всего 177 буквиц). Общая схема инициала традиционна и
представляет собой «вертикальную мачту в виде
перевивов растительного стебля, петли образованы изгибами
растительного стебля с изображенным в профиль лепестком
или крином. Но этот мотив рисовальщик варьирует до
бесконечности, разнообразя общий силуэт, пропорции,
размеры, отдельные элементы. Главной особенностью
художественного убранства книги является то, что, выполняя
инициалы в процессе переписывания текста,
рисовальщик-писец руководствовался прежде всего чувством их
согласованности с иными элементами книжного листа»
(Пуцко 1995, с. 57).
Структура художественного облика Архангельского
Евангелия - киноварная п-образная заставка,
занимающая две пятых части пространства, отведенного для
текста, заголовки, выполненные киноварным контуром, и
инициалы самых разнообразных вариаций орнамента -
геометрического и растительного, - повторяется во
многих рукописях исследуемой группы. Переписанные
несколько лет спустя - в 1095-97 гг. новгородские
Служебные Минеи имеют аналогичный художественный
облик, причем в них отмечена та же особенность, что и
в Архангельском Евангелии: свобода художественных
решений при использовании скромного арсенала
изобразительных средств. Растительные и геометрические
мотивы орнаментов инициалов здесь дополняются
тератологическими рисунками, представленными пока лишь
отдельными элементами (например, инициал на л. 74 об).
Интересны в связи с украшениями новгородских
Служебных Миней наблюдения Н. Н. Розова, увидевшего в
орнаментике книг «обиходной» книгописной школы
мотивы орнаментов прикладного искусства Древней Руси:
«Обильный материал для разрисовки инициалов
давали новгородским книгописцам предметы быта, а также
памятники прикладного искусства. В Сент. Минее 1095 г.
инициал С в форме ковша с ручкой в виде птичьей
головы. В Окт. Минее 1096 г. в инициале П вертикали
Напоминают столбики крылец, найденные при раскоп-
315

ках Новгорода. В Нояб. Минее 1097 г. - украшения
инициалов точками, черточками и крестиками напоминают
шитье бисером или филигрань. Изделия прикладного
искусства отражаются и в орнаментальных деталях,
украшающих иногда заголовки рассматриваемых книг»
(Розов 1977, с. 69). Служебные Минеи 1095-97 гг.
близки Архангельскому Евангелию и в формате: ср.
Служебная Минея 1095 г. - 19,2-21,4 х 16,5-17,5 см;
Служебная Минея 1096 г. - 18,5-20,5 х 16,7-17,1 см; Служебная
Минея 1097 г. - 21-21,7 х 16,7-18,8 см.
Сходство с Архангельским Евангелием и Служебными
Минеями 1095-97 гг. имеют также украшения Синайско-
Бычковской Псалтири, которая выполнена в формате
18,3 х 14,5 см. Этот памятник содержит киноварные
заставки из простых переплетенных стеблей, заголовки,
сделанные киноварным контуром, и инициалы типа
Архангельского Евангелия с отдельными 4 в краплениями»
тератологического орнамента: так, на л. 12 инициал р имеет
в своем рисунке контур звериной головы. Разительное
сходство с графикой инициалов из Архангельского Евангелия
выказывают здесь буквицы р, б, z на листах 32 об, 33,33 об,
57 об и др. Синайско-Бычковская Псалтирь сохранила свой
переплет в части, принадлежащей монастырю св.
Екатерины на Синае, и этот переплет, очевидно XI в., замечательно
похож на переплет Архангельского Евангелия.
Софийская Минея № 188 еще более аскетична в
украшениях, имеет простые чернильные заголовки,
геометрической формы инициалы (с редкими
тератологическими орнаментами), инициалы выполнены чернилами
и киноварью. Формат этой рукописи несколько больше,
чем формат Архангельского Евангелия - 24,5 х 21,5 см.
3) Особый интерес представляют палеографические
признаки обиходного книгописания. В Архангельском
Евангелии отражен особый палеографический тип
письма, который характеризуется высокой вариативностью
начерков (до шести вариантов написаний одной и той же
буквы у одного писца). Почерки двух основных писцов
Архангельского выказывают высокий профессионализм и
самостоятельность в работе. Вариативность буквенных
начертаний, на первый взгляд, могла быть обусловлена
большой скоростью работы мастеров.
316

Представим особенности начертаний неустойчивых
графем у двух писцов Архангельского Евангелия:
начертание а двух типов: у 1-го писца - петля а -
круглая, у 2-го писца - заостренная;
начертание б двух типов: у 1-го писца петли б
круглые, равновеликие, у 2-го писца верхняя петля
заострена и чуть больше нижней;
начертание д двух типов: у 1-го писца ножки д
удлиненные, у 2-го писца они короткие, имеют форму
треугольничков;
начертание «двух типов: 1-й писец рисует букву с
длинным язычком и насечкой на конце, 2-й писец
изображает ее с коротким язычком;
начертание ж трех типов: у 1-го писца эта графема
строго симметричного начерка или с несколько
искривленной боковой чертой, у 2-го писца данная буква
изображается следующим образом: вертикальную мачту
пересекают две изогнутые линии;
начертание z у двух писцов одинаковое: округлый хвост
буквы загнут влево, образуя неправильный полуовал;
начертания к у двух писцов совпадают: мачта не
пересекается с искривленной линией;
начертание м имеет у 1-го писца несколько
вариантов: она изображается а) с заостренной петлей,
опирающейся на нижнюю линию строки; б) с овальной петлей,
доходящей до нижней линии строки; в) с овальной
петлей, висящей на «плечиках» и опущенной ниже строки;
д) с несимметричной петлей, вогнутой вправо; 2-й писец
рисует эту букву одним и тем же способом: она строго
симметрична, и ее овальная петля упирается в нижнюю
линию строки;
начертание н у обоих писцов имеет срединную черту
с резко выраженным наклоном;
начертание р двух типов: 1-й писец изображает букву
с круглой и широкой петлей, лежащей на нижней
линии строки, 2-й писец рисует узкое р, и его петля часто
не достает до нижней линии строки;
начертание оу у двух писцов одинаковое: второй
элемент буквы имеет справа округлый завиток;
начертание <& двух типов характерно для обоих пис-
Цов: с петлей во всю высоту строки и с петлей в пол-
317

строки, мачта буквы снабжена насечками, что
свойственно обоим писцам;
начертание Y двух типов: 1-й писец пишет букву с
двумя длинными равновеликими «ножками»,
опускающимися ниже строки, 2-й писец повторяет такой же на-
черк Y, но иногда рисует букву в виде короткого косого
крестика, у которого одна «ножка» упирается в строку;
начертание Y двух типов: 1-й писец изображает ее в
виде круглой и глубокой чашечки на короткой «ножке»,
2-й писец чашечку делает мелкой, почти треугольной, а
«ножка» буквы удлинена;
начертание д трех типов: 1-й писец варьирует начер-
ки а - с округлой нижней частью или треугольной
конфигурации, причем у буквы-треугольника срединная
черта в виде галочки; 2-й писец предпочитает
треугольный начерк д, причем правая сторона треугольника
может быть изогнута;
начертание лу 1-го и 2-го писцов имеет округлое
навершие и округлую же нижнюю часть;
начертания ъ, ь с крупными круглыми петлями у 1-го
писца и мелкими у 2-го писца;
начертание -6 у 1-го писца изображается с крупной
круглой петлей, на которой лежит коромысло,
расположенное чуть выше середины строки, мачта упирается в
верхнюю линию строки, у 2-го писца эта буква имеет
мачту, слегка возвышающуюся над верхней линией
строки, и коромысло, поднятое почти до этой линии.
С начерками Архангельского Евангелия имеют
сходство графические модели новгородских Служебных
Миней 1095-97 гг. В числе совпадающих палеографических
признаков назовем вариативные начерки (в пределах
одного и того же почерка) и иные особенности почерков:
графика а двух типов - с заостренной и с круглой
петлями,
рисунки к двух типов - с круглыми равновеликими
петлями и с более крупной заостренной верхней петлей,
начертание < и с длинным, и с коротким язычком,
графика буквы ж, образующейся из пересечения трех
линий - мачты и двух изогнутых боковых линий;
начертание z с хвостом в виде полуовала;
не менее четырех вариантов буквы м, имеющих
аналогии в графике Архангельского;
318

резко выраженный наклон срединной черты в
графеме н;
буква «у с характерным и для Архангельского
Евангелия, и для Миней завитком справа у второго элемента
буквы, но в Минее за сентябрь 1095 г. встречается и
особенный начерк оу - вообще без завитка.
По два варианта начерков, подобных графическим
образцам Архангельского Евангелия, имеют графемы <Ь
(с петлей в полстроки и во всю высоту строки), y (с
двумя длинными «ножками» и в виде косого креста с одной
длинной «ножкой»), y (с круглой и глубокой чашечкой
на короткой «ножке» и с треугольной чашечкой на
длинной «ножке»), высока вариативность у буквы д,
подобная варьированию ее начерков в Архангельском. Петли у
букв редуцированных и и могут быть крупные и мелкие,
но коромысло * часто почти достигает верхней линии
строки. Из особенных начерков, свойственных
новгородским Минеям и не характерных для Архангельского
Евангелия, назовем графическую модель э с изогнутой мачтой.
Синайско-Бычковская Псалтирь также демонстрирует
вариативность начерков а, б, «, z, ж, м, *у, y, Y. Здесь
близок графическим моделям Архангельского
характерный начерк Y в виде косого крестика, вписанного в
строку (1-й почерк рукописи), буква д в данном памятнике
может иметь своеобразный «отвес» слева, мачта
графемы ъ часто высоко поднимается над строкой, а
перекладина всегда лежит на верхней линии строки.
Подобный же почерк - мелкий и круглый -
свойствен Софийской Минее. Здесь в наибодьшей степени
выражена новация в графике а и б, присущая и
отдельным почеркам предшествующих рукописей: у буквы а
округлая петля крепится к короткой мачте и слегка
приподнята над строкой, у буквы б «отвес» слева. Графемы
к, д, ж, z, н, <&, м также имеют модели, сходные с
описанными выше. Буквы y и оу изображаются с завитками
с двух сторон, - это индивидуальная особенность
почерка писца Софийской Минеи, в то же время рисунок ш
удивительно схож со специфической графикой этой
буквы в Архангельском Евангелии, где петли ш расходятся в
разные стороны, как лепестки цветка. О близости
графики рукописей Софийской Минеи и Архангельского Еван-
319

гелия свидетельствует также сходство рисунков буквиц в
заголовках служб Минеи и Евангельских чтений
Архангельского, одинаковые плетеные заставки на л. 135
Минеи и в Архангельском.
Итак, палеографическое своеобразие группы
рукописей типа Архангельского Евангелия составляют а)
особая стилистика почерков - мелких, круглых, легко
читаемых, где буквам «просторно» в строке; б) высокая
вариативность начерков в одном и том же почерке,
указывающая на то, что писец не столько ориентировался на
протограф в копировании букв, сколько пользовался
собственными навыками, обусловленными довольно
свободным отношением к графическим моделям; в)
характерные только для этих рукописей особенные начертания ш,
*, а, б; г) этой группе рукописей почти не свойствено
лигатурное письмо, за исключением древней лигатуры V,
которая изображается своеобразно - в помещается в строке,
и сверху на него «насаживается» два симметричных
завитка. Все перечисленные здесь палеографические
признаки вкупе с отмеченными особенностями декора
данных книг позволяют, во-первых, выделить описанные
рукописи в особую группу, репрезентативным образцом
которой является Архангельское Евангелие, во-вторых,
поместить эту группу рукописей в хронологический ряд
вслед за рукописями типа Изборника Святослава 1073 г.
и датировать ее последней четвертью XI в. Основанием
для такого рода хронологической локализации являются
точные даты Архангельского Евангелия и новгородских
Миней - 1092, 1095, 1096, 1097 гг. и палеографическое
«тяготение» к этим датированным спискам остальных
недатированных кодексов.
По крайней мере у одного из представителей
данной группы рукописей - Архангельского Евангелия
обнаруживается интересная текстологическая особенность,
не характерная для предшествующих памятников, а
именно: текст списка памятника состоит из частей, которые
основаны на различных по происхождению
протографах. Эти различия обнаруживаются как в текстологии,
так и в графико-орфографических системах. Прежде в
других группах рукописей мы уже сталкивались с
восхождением частей памятника к разным протографам, что
320

было обусловлено следующими обстоятельствами. Во-
первых, сложную графико-орфографическую структуру,
восходящую к разным протографам, могли иметь
толковые памятники (как в случае Евгеньевской Псалтири
или Толстовской Псалтири), когда основной текст -
какая-либо часть Св. Писания, созданная в более ранней
графико-орфографической системе, дополняется
толкованиями в более поздней графико-орфографической
системе. В этом случае «швы», возникающие при
«состыковке» текстов разных графико-орфографических систем,
проходят между собственно фрагментами текста и
толкованиями на них и обнаруживаются в пределах почерка
одного писца Во-вторых, подобные «состыковки»
разных протографов возникают при создании сборников,
примером чему служит Изборник Святослава 1073 г., в
котором соединены протографы, содержащие отдельные
сочинения и созданные в различных
графико-орфографических системах. «Швы» между протографами здесь
также могут проходить в пределах одного почерка. То
есть принадлежность частей книги протографам разных
графико-орфографических систем здесь обусловлена
задачей создания (составления) нового текста.
Но соединение текстологически разнородных
оригиналов в Архангельском Евангелии обусловлено совсем
иными причинами и потому имеет ряд особенностей. Книга-
писпые мастерские массового производства обиходных книг
были предназначены для быстрого изготовления текстов
параллельно большим числом писцов, при этом мастера
должны были пользоваться текстом-образцом
одновременно, так возникала необходимость употребления для одной
книги разных в текстологическом и часто в графико-ор-
фографическом отношении оригиналов. Такие
протографы могли представлять собой разные текстологические
версии одного и того же текста, то есть принадлежность
частей книги к протографам разных
графико-орфографических систем была вызвана задачей изготовления как можно
большего числа новых книг.
Вот как представляются Н. Н. Розову
взаимоотношения между писцами Архангельского Евангелия 1092 г.:
«Эту скромную, украшенную лишь киноварной
заставкой, концовкой и инициалами книгу писали три писца, и
11 Хронология старославянских и древнерусских рукописных книг X-XI вв. 321

каждый из них обозначил свое имя. Один, по-видимому,
старший писец сделал в конце традиционную выходную
запись. И свое имя назвал «Мичка». Подручные писцы
оставили в Архангельском Евангелии лишь свои имена -
в небольших по объему пометах: один - через четыре
листа после записи Мички, второй на обороте
последнего листа, под концовкой. Такое расположение приписок
создателей Архангельского Евангелия, - все они
«расписались» в конце книги, как бы подписывая ее, -
свидетельствует о том, что они не только в равной мере участвовали
в создании этой книги, но и были, скорее всего, людьми
равного социального положения» (Розов 1977, с 106).
Большой объем текста и многотомность Миней также делали
необходимым привлечение к их переписке большого числа
писцов, к этому приводила и нужда в возможно более
массовом производстве подобных книг. Н. Н. Розов, который
полагает, что к Минеям 1095-1097 гг. по сходству
различных параметров (формат, разлиновка, брошюровка)
примыкают еще пять Миней кон. XI - нач. XII в., усматривает
в этих книгах признаки артельного производства: «В
первом Сент. томе, написанном несколькими почерками,
называет себя лишь один писец - Дъмка. Он представляет,
очевидно, «артель» книгописцев, и никто из них больше
не заявляет о себе. В следующем томе, кроме имени того
же Домки, попадается имя еще одного - Городена. В
Апр. и Июльск. томах эта картина повторяется: в первом
«расписался» лишь один писец, знавший даже глаголицу
(выделено мною.- Т. А/.), - Лаврентии, во втором рядом
с ним заявил о себе Матфеи. Наконец в Авг. томе
оставил память о себе только Матфей. Таким образом, можно
представить себе, что рассматриваемый комплект Миней
создавался группой переписчиков, которые учились друг
у друга» (Розов 1977, с. 71). Н. Н. Розов раскрывает
таким образом механизм образования своеобразной
«книжной мануфактуры» со всеми свойственными ей качества-
ми: разделением труда на отдельные операции,
выполнявшиеся ремесленниками-книгописцами и
переплетчиками одновременно (Розов 1977, с. 67), и при
таком разделении труда могли использоваться
текстологически разные протографы для частей одной и той же книги»
работу над которой вели сразу два или три писца.
322

Факт использования при создании Архангельского
Евангелия двух протографов установлен М. А. Соколовой
(Соколова 1930, с. 75-135). Анализируя письмо и состав
тетрадей, написанных, как обнаружила
исследовательница, первым и вторым основными писцами рукописи (объем
труда третьего писца незначителен), М. А. Соколова
высказывает предположение, что «работа была распределена
между двумя писцами и первый из них знал, что его текст
должен быть размещен в первых 10 тетрадях»
(Соколова 1930, с. 79-80). На основании того, что текст между
двумя писцами был распределен сознательно и
предварительно, М. А. Соколова делает вывод: «Если работа
была распределена между двумя писцами, что делалось,
вероятно, для ускорения, то трудно предполагать
возможность пользования общим оригиналом... Кроме
этого чисто внешнего доказательства существования двух
оригиналов для двух разных писцов, мог бы о том же
говорить и словарь другого писца. Нужно думать, что
писцы не меняли словаря, вносили его из оригинала
почти неизменным. И вот в то время как первый
употребляет исключительно местоимение нт««, второй -
с первого до последнего листа местоимение нъкъш.
Первый пользуется словом соуклминл, второй - сшкобик
л. 67 об и 78. Первый довольно часто употребляет аорист
асигматического типа, второй его не употребляет совсем.
Можно предполагать, что и эта форма попадает в
рукопись из оригинала. Возможно, что сказалось влияние
оригинала и в написании слова 1съ у первого писца и и
у второго» (Соколова 1930, с. 80). Позднее Л. П.
Жуковская доказала, что протографы у первого и второго
писцов Архангельского Евангелия принадлежат к
текстологически разным типам евангельских кодексов: «Состав
чтений, предусмотренный для 7-й недели поста у 2-го
писца Архангельского Евангелия не совпадает с
составом чтений в Остромировом Евангелии и других кратких
апракосах XI-XII вв., но наоборот, он сходен с составом и
последовательностью чтений в полных апракосах типа
Мсгиславова Евангелия... Текстологические сопоставления
позволяют предполагать, что оригиналом, который
послужил для работы второго писца Архангельского, явился не
краткий, а полный апракос типа Мсгиславова» (Жуков-
323

екая 1964, с. 85). Особенности графики и орфографии
писцов обнаружила Соколова и объяснила это явление
восхождением двух частей рукописи Архангельского
Евангелия, написанных разными писцами, к двум различным
протографам: «Данные фонетики могли бы даже
свидетельствовать о большей древности первой части и ее
близости к старославянскому оригиналу» (Соколова 1930,
с. 132). «Близость эта, - продолжает развивать данную
идею Л. П. Жуковская, - как раз и связана прежде всего с
тем, что 1-й писец Архангельского Евангелия имел
оригиналом краткий апракос, восходящий к кирилло-мефо-
диевскому переводу. Наоборот, Архангельское
Евангелие второго почерка списано с полноапракосного текста»
(Жуковская 1964, с. 71), а как известно, древнерусские
полные апракосы были составлены в Древней Руси
(Жуковская 1976). Однако объяснение графико-орфографичес-
ких различий писцов рукописи влиянием их
старославянских оригиналов в отношении Архангельского Евангелия
представляется нам совершенно неприемлемым. Ниже
приведем ряд аргументов нашего возражения.
4) Обратимся к важнейшему признаку,
объединяющему, по нашему мнению, данные рукописи в особую
группу: графико-орфографические системы исследуемых
памятников не только копируют старославянский
оригинал, но при этом каждый из писцов даже одной и той
же книги работает в индивидуальной, то есть
свойственной только ему графико-орфографической системе.
Покажем графико-орфографические системы текстов,
написанных 1-м и 2-м писцами Архангельского
Евангелия, в сравнении.
1) 1-й писец рукописи последовательно употребляет
две буквы редуцированных в соответствии со звуко-
буквенным соотношением ъ=[ъ], ь=[ь]: пришьдъшиимъ
л. 12 об., кънидсть л. 6, дължьнъ л! 39 об. - 40,
ПрИ7ЪБАБЪ1И Л. 40, И2ТЪНЛКЪ Л. 55, UTKN-fc Л. 50, «VZbPATb
л. 74, дкьри л. 71, к^ьркъ л. 70, съншифиигк л. 70,
явлений «мены еров» не отмечено. Иногда 1-й писец
опускает букву редуцированного в абсолютно слабой
позиции. Сочетания редуцированного с плавным 1-й
писец предпочитает записывать в древнерусской
орфографии ~ пьрбъш л. 62, и лишь однажды допускает
старославянское написание - нлкръииуомъ л. 74 об.
324

Графико-орфографическая система у 2-го писца
реализует те же звуко-буквенные отношения в звене букв
редуцированных гласных - ъв[ъ], ь-М: большл л. 78,
Э6К1ШИ л. 78 об., бъскшисть л. 83, ттъкжтьсд л. 84 об.,
шът л. 84 об., б-буыши л. 88 об., бъздлбъ л. 90 об.,
КМБИ Л. 107,СЪБЬрЛШЛ Л. 107,ШЬД11Ш Л. Г21,ФБЫ]А Л. 124,
«мены еров» не отмечено. Но 2-й писец слова со
слабыми редуцированными в корне слова пишет с пропуском
букв этих редуцированных. Статистические данные о
графемах ihib тексте 2-го писца свидетельствуют о
наличии особого орфографического правила: слабые
редуцированные в этом тексте были удержаны везде,
кроме корневыхь морфем. Случаи сохранения букв
редуцированных в написании корневых морфем единичны.
Таблица 1. Написания с буквами слабых редуцированных
в корневых морфемах у 1-го и 2-го писцов.
Лексика
кгт*
YbTI
К1НИГА
К1НА7Ь
KTI
YTI
КНИГА
KHA7L
1-й писец
15
46
14
8
20
26
17
2
2
-
2-й писец
-
2
* 2
-
4
15
33
17
3
16
325

♦уиьр-*тн
ПК1ЛЛТИ
Итого
»уш*тн
ГНСЛЛТИ
7
30
140
5
-
52
-
1
9
7
И
108
Отметим, что при употреблении сочетаний
редуцированного с плавным 2-й писец также использует
только древнерусскую модель tbrt - tyuLtnii» л. 146 об.,
исполнить (А л. 132 об., отъБьржшш (А л. 95. Лишь
однажды отмечена форма e?a?namh л. 136-136 об. (она
скорее всего появилась в результате переноса части
слова на другой лист), и в заголовке месяцеслова находим
форму - kiazykouz л. 147 об.
2) В графико-орфографической системе 1-го писца
употребляется 2 буквы носовых гласных а л*. При атом
графема а отчасти используется в своем
этимологическом значении: As[*e] - бънидоша л. 56 об., полождть л. 29,
КЪ7АТЪ Л. 47, Б17АША Л. 35, БОЛАфИИ Л. 50 об., РОДИША
СА Л. 39, ПАТЬ Л. 1 об., БЬСА Л. 2, БРЪМА Л. 42 Ьб. ЧТО
касается употребления a, ia в этимологическом
значении [*je}, то для 1-го писца следует отметить полную
коррекцию таких написаний путем замены их буквой м:
w=[*is] ~ пжтти л. 15 об., приют* л. 6 об., пими л. 1 об.,
«Битум са л. 7, жгодоу w л. 60иоб., добшм (мн. вин.)
л. 44 об; известны два примера а=[^?) " сбоа (мн. вин.)
л. 43 об., и лишь один пример употребления в этом
значении и вообще в тексте 1-го писца графемы \а - s-fctovfA
л. 12 об. j J
Буква л в тексте первого писца сохранена в
этимологическом значении [*g] - лишь в 45 случаях. Таково
употребление & в формах с этимологическим [*g] от
глагола bzith: слть л. 39 (1), влдоу л. 12 об. (1), БДьД(Т(
л. 16 (1), БЛьДЛьТЬ л. 73 об. (1). Графему & в тех же самых
формах регулярно замещает ву: муть л. 2 об., 6, 13 об^
(всего 32), Боудоу л. 4 об., 57 66., л. 12 об., 14 об., 19 об.
326

(всего 9), воудт л. 5 об., 17, 20 об. (всего 17). Другие
примеры коррекции ж буквой *у после букв твердых
согласных - жш*у л. 26, жиыушш? л. 38, иждстутн
Л. 57, lUUIfAAYiy JJL 67, MKiy У 4 Об., f ACTiyTb Л/ 29,
uyeoTiv л. 51. J ' J
В отношении употребления ж, ж в этимологическом
значении {* g]/[*jg] для первого писца также отмечаем
полную коррекцию возможных написаний с буквами
носовых буквой w: N«[*jg] - Е*муи л. 10 об*, къмунть
л. 18 об., дашшн л. 69 об, <ъмА«т«лыт**унт1 л. 7,
искФушАишс л. 38 об., n=[*%g] - &icu л. 59 об., жьнмть
л. 28 об., шили <а л. 56, лжтини л. 56, <лоужн л. 13, съкажн
л. 21, гшлн л. 8 об., пжлавли л. 12. При этом
обнаружены гиперкорректные написания с ж=[у] (всего 145) -
кържжринтъ л. 20 об., нимф* л. 1, и регулярные
гиперкорректные написания С А={ а] - БАНЖЬНДАГФ Л. 41,7ШЛА
(ед. им) л. 47, 74, с«ла (ед. им.) л. 24, 76, отть-ьшакть
л. 75, ща (ед. род.) я. 3 об., 9, ti-UAAAYty <а л. 6и об.
Графшсочурфографическая система текста 1-го писца
хотя и использует две буквы носовых, но эти графемы
функционируют иначе, чем в предшествующих группах
рукописей, т. е. без какой-либо опоры на
старославянский оригинал Евангелия. Графема ж появляется в тексте
спорадически чаще в гаперкорректных, чем в
этимологических написаниях, большая часть написаний с
этимологическим &(гаО скорректирована написаниями с «у (и).
Графема а используется как в этимологических, так и в
пшеркорректных написаниях, но только после согласных
звуков (мягких и полумягких), практически во всех
примерах с этимологическим [*j?] произведена коррекция,
здесь использованы графемы м или а.
Графико-орфографическая система 2-го писца в
звене обозначения этимологических носовых звуков
существенно отличается от графико-орфографической
системы 1-го писца. В тексте 2-го писца практически
отсутствует жиж (всего два случая в евангельских
чтениях месяцеслова в слове сжбгга, а также
несколько примеров в заголовках месяцеслова). В части,
написанной 2-м писцом, обнаружено также два случая
употребления графемы нь: \а (местоим. 3 л. мн.) л. 122 об*,
л. 149.
327

Из анализа функций единственной буквы носового а в
тексте 2-го писца очевидно, что ее употребление также,
как и у 1-го писца, не имеет опоры в старославянском
протографе. В тексте 2-го писца сформировано особое
орфографическое правило функционирования графемы а:
данная буква используется при обозначении звука fa] (из
§, а) после мягких согласных независимо от этимологии этого
fa], при этом графема м используется для обозначения
звуков [ja]/fa](u3 j^ja) после гласных и после мягких
согласных л, н. иногда м, независимо от этимологии Jja].
Приведем этому соответствующие примеры: A^fa] - гмамо
л. 120 об., макъкл л. 158, пьрА л. 91, ostAipTt л. 139 об;
iA=[ja] мш (м. мн. им.) л. 124, мом (ж. ед. им.) л. 94 об.,
длмти л. 163, bimyiv (А л. 89 об., БожигА л. 148; ia=[4а]
дълм л. 86 об., 87 сю., боль* л. 96, л. 162 об., бошлми л. ИЗ,
7(МЛ1Л (ж. ед. им.) л. 110, л. 119 об., л. 154 об., 7шлм
(ж. ед. род.) л. 87 об. В тексте 2-го писца в написаниях с
шипящими и ц регулярно употребляется а независимо
от этимологии звука [%а] - hayauia л. 77, л. 83 о6.,оты»Ц1аша
Л. 78, 7АПЛЬБАША Л. 97 об., ЖАТКА Л. 124 об., ДИБИША СА
Л. 136 Об., Б1НИД1ША Л. 101 Об., БЪПЬИШЛЛГ* Л. 149, 0ЕЫ1А
(мн. им.) л. 95, пжтъуа (мн.вин.) л. 133 об.
Различия в употреблении а и w/a у 1-го и 2-го
писцов особенно наглядны в сопоставлении написаний
одних и тех же слов и форм обоих текстов. Покажем это в
сравнительных таблицах.
Таблица 2. Употребление а и а в окончаниях аориста
3 л. мн.ч.
Лексика
ИД0ША
Б11ША
ИД0ША
Б11ША
1-й писец
2
1
-
3
2-й писец
-
-
8
8
328

БЪЖАША
ГШШДОША
ПОКЛОННША
(А
NAYAUIA
пжстоупишд
ПЖД0ША
ГЛАША
Итого
Итого
БЪЖАША
ПЖЫДОША
ПОКЛОНИША (А
NAYAUIA
ПЖСТОуПИША
ПрИДОША
ГЛАША
ША
ША
1
1
1
2
4
3
1
16
-
2
2
1
4
1
6
18
-
-
-
-
-
-
-
-
1
5
2
7
3
13
7
57
Статистика показывает, что 1-й писец беспорядочно
употребляет в аористе окончания шд и ша, 2-й писец ни
разу не использовал в своем тексте окончание шд.
329

Таблица 3. Употребление а и ia(a) в окончаниях
существительных после шипящих, ц и мягких согласных:
а) склонения на а-долгий; б) склонения на о-краткий;
в) склонения на согласный.
Лексика
0KUJA
^шла ед. род.
ПЖТХУА МН. ВИН.
РОДИТ* Л А ДВ. ИМ.
бн;ма ед. вин.
ИМА
Итого
Итого
0БЫ|А
71МЛ1А
ПЖТЪУА
родитель*
K»1»MtA
ИМ1А
согласный+А
согласный+л /w
1-й писец
8
2
5
-
2
-
7
-
10
-
22
-
44
2
2-й писец
-
11
-
1
-
1
-
5
5
13
8
15
13
46
Статистические данные обнаруживают у 1-го писца
преобладание написаний «буква согласного + а»
независимо от этимологии, * тексте 2-го писца преобладают
написания типа «буква согласного + л», которые также
не зависят от этимологии. Лишь слова вр-ьмА и има,
330

имеющие устойчивый облик, второй писец иногда по
привычке пишет «по-старому».
Таблица 4. Употребление а и w(a) после шипящих и ц
в корнях слов, глагольных суффиксах и наречиях.
Лексика
ЖДТБА
УАДв
И1рддим
H^AAAiYA
YACTL
втрд
NAYAIIIA
Итого
Итого
ЖАТКА
YAAI
HipAAHfA
H7AAA(YA
YACTb
БтНА
NAYAllIA
буква шипящ.+а
буква шипящ.+а
1-й писец
2
-
3
3
1
-
2
-
2
-
1
-
2
1
13
4
2-й писец
-
3
-
12
-
2
-
3
-
4
-
1
-
8
-
33
331

В корневых морфемах и в наречиях после шипящих
1-й писец допускает и этимологические написания с а,
и гиперкорректные с а, 2-й писец использует только
сочетание «буква шипящего согласного + а».
Таблица 5. Употребление а и ia в глагольном
формообразовании.
Лексика
ГАД
ДИБААА^Оу
КЛАНААШ1
КЛАНА
ПЖКМЛАИ
ГЛ1А
AHKAfAAVtV
КЛАНГАА1Ш
КЛАН1А
ПЖКМЛ1АИ
1-й писец
46
-
3
-
2
-
2
-
2
-
2-й писец
-
51
-
2
-
1
-
1
-
1
В тексте 1-го писца употребляются написания cab
формах действительных причастий настоящего времени
и в имперфекте (древнерусский суффикс - aayi), в
тексте 2-го писца в таких написаниях используется графема ia.
Отметим, что в написаниях 2-го писца в позиции после
шипящих в глагольных формах функционирует только а.
Ср.: а) после вторично смягченных согласных - а: кр(ТА
л. 153, люб аи л. 100 об., носа л. 90, проели л. 162 оа,
(ОуДАфАГО Л. 88 Об., БЪ^ОДАИ Л. 163, КИДАТЬ Л. 80 Об/,
332

б) после исконно смягченных согласных - ю, а: люблааш*
Д. 84 об., ЛКБЛ1А1Ш Л. 111 об., ГЛГА Л. 81 Об.у БЪ7Б» АША1Ш
л. 152; в) после шипящих и ц - только а: лежлшь л. 144,
&Ъ7ЛСЖА1}Ш Л. 80, БСЖАША Л. 97, 7АГШША1Ш Л. ol.
Обобщая изложенные здесь данные, мы можем
заключить, что тексты 1-го и 2-го писцов принципиально
различаются в употреблении букв носовых гласных
несмотря на обоюдную независимость этих написаний от
старославянского оригинала. У 1-го писца
функционируют 2 буквы носовых аил, причем ж изредка
употребляется как в этимологических, так и гиперкорректных
написаниях, но в подавляющем большинстве примеров эта
буква замещена соотнесенными графемами oy/w. Буква
носового д также участвует и в этимологических, и в
пшеркорректных написаниях. При этом она вступает в
отношения дополнительной дистрибуции с буквой ia(a):
в начале слова и после букв гласных а регулярно
замещено буквой ю, после букв мягких согласных отмечены
спорадические коррекции а > ia(a).
Текст 2-го писца представляет иную графико-орфог-
рафическую систему. Здесь используется лишь одна
буква носового А, которая включена в систему
обозначения йотации и мягкости согласных, находясь в
отношениях дополнительной дистрибуции с буквой м. В этой
системе w используется в начале слова, после букв
гласных и букв согласных н, л, иногда м; а употребляется
после букв всех других согласных; а функционирует
после букв шипящих согласных и ц. Несмотря на
внешнюю громоздкость формулировки," эта
орфографическая закономерность очень логична и элементарна в
воплощении, а главное, в ней осуществлен своего рода
переворот в древнерусской орфографии: переход от
стихийной коррекции написаний букв носовых к
дистрибутивному употреблению графемы л при устранении
других компонентов системы букв носовых.
3) В тексте обоих почерков Архангельского
Евангелия не имеется никаких следов функционирования
графемы -ь в значении [ja], что является особенностью этой
рукописи по сравнению с предшествующими группами
памятников, где реликты написаний -fc=(ja] непременно
сохранялись.
333

4) Употребление йотированных букв гласных
звуков имеет существенные различия у 1-го и 2-го писцов.
J-й писец после букв согласных стремится ставить «, но
в начале слова и после букв гласных звуков он
употребляет е и к довольно беспорядочно: t^f е] - воудт
Л. 12 об., StYHA Л. 62, 76МЛА Л. 74,]1»ИБгД0ША Л. 39 об.,
мтмъ л. 7 оо., HZHK-fcT* л. 72 об., глт л. 4 об., ослаблжъ
л. 32 об., ссдшжцмо л. 67 об., Бкнлсшкн л. 74;«, н= [je] -
staNftVtTL (А л. 37, блгоболжн* л. 60, Б-ъмусмъ л. 3,
мъ л. 20, шшго л. 26, ткго л. 7 об., (Боешу л. 72 об.,
у л. 40, «гда л. 32, кгда л. 18, един* л. 28 об.,
идин* л. 39 об., «ж* л. 38 об., кж« л. 34 об. Следует
отметить прц этом численное преобладание написаний K=[je],
так, корень к дин у 1-го писца используется 68 раз в
написании с к и 1 раз в написании с с. Наречие кгда 1-й
писец пишет 40 раз с к, и лишь 3 раза с «, местоимение
сбокго, (кокшу 1-й писец пишет с к 14 раз, а с t-З раза.
2-й писец реализует другую орфографическую
тенденцию: к=[че] после букв согласных л, н-осллБлннг л. 79,
пониже л. 85, помишлкним л. 157, пжкмлктк л. 140 об.,
бъ7лкблнн1 л. 147, нкп л. 78 об., нкмоу л. 81 об., Б1(« лкноу w
л. 143; K=[je] B начале слова и после букв гласных -
послоушАктк л. 104, пжлибакма л. 94 об., манго л. 69,
кшу л. 88 об. i-f e] после букв всех других согласных -
псуАлк л. 9, андшба л. 77 об., бслии л. 154 об., камшь
л. 112 об. Частота обозначения мягкости исконно
мягких согласных при помощи йотированной буквы
гласного к отражена в таблице.
Таблица 6. Употребление букв к и i после букв согласных
у 1-го и 2-го писцов.
Лексика
1-й писец
2-й писец
мягкость согласных
не обозн.
г/иши
обозн.
г лиши
не обозн.
10
обозн.
-
не обозн.
-
обозн.
8
334

пить
ж го
жшу
жиль
Итого
Итого
глкть
нкго
NKMtV
НКМк
буква
согласного + i
буква
согласного + к
7
14
24
21
76
1
-
1
-
2
-
1
-
1
2
6
24
25
38
101
Функционирование буквы га как графического
средства обозначения йотации в начале слова, перед
гласным звуком и мягкости исконно мягких согласных
также различается у 1-го и 2-го писцов Архангельского
Евангелия. 1-й писец после гласных и в начале слова
регулярно пишет га независимо от этимологии звука [jaj,
обозначаемого данной буквой: Бъгшкшшига л. 73 об.,
Бъжглгапж л. 74, погаг& л. 62, после букв согласных он
стремится ставить д.
2-й писец употребляет графему а для выражения
звука fa] после букв согласных. После букв гласных и в
начале слова он регулярно использует га: погатъ л. 104,
плога л. 88 об., крстылнг л. 141, гажти л. 165, \А7ъ\къ
л. 167 об., после же исконно смягченных л и н (иногда р, м)
также регулярно употребляется га - остлклгакть л. 124,
нъшга л. 87, лиБлгашс л. 111 об., волга л. 96, връмга л. 99 об.,
кеу^га л. 93. После букв шипящих и ц функционирует
ТОЛЬКО Л - БЪЖАША Л. 97, K0NL1JA Л. 160, Л6ЖА1|1Ь Л. 144.
335

Таблица 7. Употребление а и ia после букв согласных
у 1-го и 2-го писцов.
Лексика
1-й писец
2-й писец
мягкость согласных
не обозн.
ГЛА
ГГЫИА
Бр-БМА
-БЛА -БЛА
-ШЛА
рОДИТСЛА
БЪШНьНАГ»
ГНА
обозн.
ГЛ1А
НЪЖГЛ
КИША
-БЛ1А -БЛ1А
-мль\
родителе
Б^1ШЬН1АГ0
ГША
не
обозн.
46
4
10
20
7
2
1
обозн.
-
-
-
-
-
-
-
не
обозн.
-
-
5
2
5
-
-
обозн.
51
3
13
17
5
6
5
336

нд
Итого
Итого
нм
согласный
+ л
согласный
+ м
4
94
1
1
1
13
5
105
Итак, 2-й писец, в отличие от 1-го, стремится буквой га
обозначить мягкость исконно мягких согласных л и н в
сочетании их со звуком fa]. Причем эту устойчивую
тенденцию мы отмечаем и по отношению к многим
вторично смягченным согласным, таким как и, к, », т -
139 105 б л. 158
, , , ,
Бжмга л. 139, кръвк л. 105 об., мгакъкъ! л. 158,
оцьтгано л. 114.
Функционирование йотированной буквы н
одинаково в текстах обоих писцов: м всегда пишут в начале
слова и после букв гласных звуков для обозначения Цу];
н употребляется после букв как исконно мягких (в том
числе шипящих и ц), так и вторично смягченных
согласных для выражения звука [*у]-
5) Важной особенностью графико-орфографических
систем текстов двух писцов Архангельского Евангелия
является отсутствие фонетически значимых
надстрочных знаков (за исключением «гачека»). У 1-го писца
надстрочных знаков практически нет,ровсем. У 2-го писца
два вида надстрочных знаков: двоеточие над а> и
разреженное двоеточие над сочетаниями нескольких разных
букв: над сла в слове послабъш л. 88 об., над ни в слове
MN-fc л. 77 об. Можно предположить, что это реликты
Прежнего обозначения пропущенных букв
редуцированных, но их «случайная» расстановка свидетельствует о
полной утрате писцом рукописи понимания значения
такой диакритики и ее необходимости. Что же касается
«гачека», то этот знак в тексте 1-го писца не
используется, у 2-го писца «гачек» - это средство обозначения
мягкости исконно мягких согласных л, н.
6) Графико-орфографические системы 1-го и 2-го
писцов Архангельского Евангелия различаются также
337

несколькими особыми орфографическими признаками,
которые имеют морфологическую природу. Все эти при-
знаки в предшествующих рукописях йБ являлись
элементами, особо характеризующими их графико-орфографи-
ческие системы. В противопоставлении таких признаков
у двух писцов Архангельского Евангелия мы видим
наличие осознанных орфографических приемов.
а) В словах с неполногласием в тексте 2-го писца
вместо буквы -ь регулярно пишется буква «.
Таблица 8. Написания слов с неполногласием
у 1-го и 2-го писцов.
Лексика
Бргмд
БММГА
ДрСБО
БрЪДИТ!»
Бр«ДИТЬ
пргжде
преже
"Г
Итого -tr х
Итого - tre
1-й писец
14
-
3
1
1
-
9
-
54
1
81
2
2-й писец
-
30
-
4
-
1
-
6
-
65
-
106
338

Обращает внимание особая последовательность
различий в написании приставочной морфемы пр-ь/пм в текстах
1-го и 2-го писцов. Числовые соотношения вариантных форм
пэворят о наличии у 2-го писца орфографического правила
написания приставки пк. Такое правило могло быть
введено только русским книжником, который, очевидно,
усматривал определенное сближение с древнерусскими формами
типа пш в последовательной замене пи> на прс.
б) В тексте 2-го писца, в отличие от части, написанной
1-м писцом, не употребляется -ь в большей части
заимствованных слов, где на месте этой буквы обнаруживаемс.
Таблица 9. Написания заимствованных слов с и
у 1-го и 2-го писцов.
Лексика
ддеи1Г-ки
АДОИКрЖ
KtCAPb
КССАР!»
блжсъи
^АрИССИ
UAT+UA
UAT+CA
индии
иоудш
Итого - *
Итого - f
1-й писец
4
1
2
-
26
-
2
-
16
-
41
1
2-й писец
-
47
-
5
-
-
10
-
9
-
82
339

в) Написания корневой морфемы в формах глагола
•ьсти/кстиЛасти в тексте 2-го писца подверглись
орфографической унификации. В то время как в рукописи 1-го
писца допускаются разнообразные варианты этой
морфемы, в тексте 2-го писца принято только написание иити.
Таблица 10. Написания корневой морфемы исти
у 1-го и 2-го писцов.
Лексика
исти
ксти
1АСТИ
1-й писец
10
20
1
2-й писец
-
-
15
г) Различается у 1-го и 2-го писцов орфография
местоимений т«б-ь, сев* (в дат. и местн. падежах):
старославянские формы этих местоимений тев-ь, сев-ь, а
также варианты их написаний с е вместо и приняты в тексте
1-го писца, древнерусские формы тов-ь, соб-ь
преобладают в тексте 2-го писца.
Таблица И. Написания местоимений т*Б1»,мБ1»
у 1-го и 2-го писцов.
Местоим.
дат.-местн.
ТСБ-Ё
Т«Б«
ТОБ-Ь
ССБЪ
С€Б€
(ФБ1:
1-й писец
13
15
1
15
9
3
2-й писец
-
4
15
-
2
11
340

д) В текстах 1-го и 2-го писцов различается
орфография имени иъ в им. п. ед.ч.
Таблица 12. Написания имени ic* у 1-го и 2-го писцов.
Орфография
имени
\Гъ
1С
1-й писец
145
-
2-й писец
12
124
Различия в написаниях имени нъ в старославянских
евангельских кодексах и в древнерусских Евангелиях
предшествующих групп не были связаны с индивидуальными
особенностями орфографии писцов, они текстологически
обусловлены. Еще Л. Мошиньский высказал
предположение о том, что Кирилл и Мефодий воспроизводили в
славянских текстах греческие формы имени шсоусъ: шсоус
Им. п. (без конечного редуцированного) (Moszynski 1963).
В дальнейшем это написание было переосмыслено в
соответствии с закономерностями славянского
словоизменения, что спровоцировало развитие форм типа жсоусъ,
причем -оус- воспринималось славянами как часть основы, к
которой и добавлялось окончание ъ. Этот процесс был
очень древним, возможно, он имел дописьменные истоки,
и св. Кирилл, поместив в свои первоначальные переводы
написание к, затем в Моравии, познакомившись с
явлением славянского «переразложения» основы священного
имени, внес исправления в дальнейшие переводы. Вот
почему уже в ранних старославянских памятниках в
употреблении имени к/itt существует разноголосица. Так, в Зог-
рафском Евангелии, Саввиной книге, Реймсском Евангелии
употребляется исключительно ис, в Мариинском две
формы - исъ ис, в Ассеманиевом - преимущественно исъ с
редким использованием формы ис. Но Архангельское Еван-
гате представляет особый случай: здесь употребление форм
ис и исъ четко разграничено первой и второй частями
рукописи, которые восходят к текстологически разным
протографам. Причем 2-й писец осуществляет нерегулярную
правку (около 6 % написаний) ис > иа.
341

Итак, для Архангельского Евангелия выявляются две
различные графико-орфографические системы,
воплощенные соответственно в текстах двух писцов этого
кодекса, но не связанные со старославянской
орфографией. И у 1-го и у 2-го писцов осуществлены следующие
графико-орфографические изменения: проведена
последовательная коррекция написаний букв редуцированных
в соответствии с древнерусской фонетикой,
унифицированы написания редуцированных с плавным,
полностью устранены реликты употребления к в значении Ца].
Различия графико-орфографических систем 1-го и 2-го
писцов касаются прежде всего употребления букв
носовых и йотированных, но эти различия, по-видимому, не
основаны на старославянских образцах.
Так что графико-орфографические различия текстов
1-го и 2-го писцов Архангельского Евангелия делают
очевидным тот факт, что к концу XI в. в книжности
Руси формируются графико-орфографические системы,
не обусловленные традициями старославянских
оригиналов. То есть какими бы ни были старославянские
протографы Архангельского Евангелия, в последнее были
внесены изменения, в результате которых несоотнесен-
ные графемы носовых ж, нк, а отчасти д были устранены
из написаний, претерпевших последовательную
коррекцию ;& > оу, № > н, д > IA, (после шипящих а). Причем
графема д у 2-го писца в написаниях после вторично
смягченных согласных и ряда исконно смягченных
согласных оказалась включенной в систематическое
правило обозначения звука fa] и в силу этого получила
«статус» буквы, соотнесенной с живой древнерусской
фонетикой.
Помимо этого коренного преобразования, о котором
статистика свидетельствует, что оно было осуществлено
целенаправлено и систематически, текст 2-го писца
отразил и другие системные изменения орфографии, причем
все они в той или иной мере обусловлены все
возрастающим влиянием на орфографию живого древнерусского
произношения. К числу системных преобразований
такого рода относятся: 1) пропуск букв редуцированных
звуков в слабой позиции в корневых морфемах при
отсутствии обозначения их надстрочным знаком, 2) унификация
342

написаний редуцированного с плавным типа tbrt, 3)
дальнейшая систематизация употребления йотированных букв
к, IA, и, 4) введение контаминированных написаний
неполногласных сочетаний типа гш, 5) унификация
написаний ряда слов с вариативной орфографией и др.
Мы не можем утверждать, что все указанные графи-
ко-орфографические приемы появились впервые
именно в Архангельском Евангелии 2-го почерка, они
спорадически возникали и в других, более ранних группах
рассмотренных здесь рукописных книг, так, к примеру,
контаминированная орфография типа пн известна в
Синайском Патерике и Изборнике 1076 г., но подобные
графико-орфографические явления, соотнесенные с
живым языком книжников, в предшествующих рукописях
оказывались фрагментом широкого «спектра»
орфографических вариантов. В тексте 2-го писца
Архангельского Евангелия 1092 г. предпочтения орфографических
написаний, связанных с древнерусским произношением
книжников, выражены определенно, и их статистика
позволяет высказать гипотезу о процессах унификации
графико-орфографической системы древнерусской
книжности, отраженных в тексте Архангельского Евангелия.
Рассмотрим возможные истоки появления графико-
орфографических систем такого типа. Эта проблема тесно
увязана с решением двух нелингвистических задач, во-
первых, с обсуждением вопроса о текстологии
фрагмента, переписанного 2-м писцом, во-вторых, с проблемой
происхождения месяцеслова Архангельского Евангелия,
составляющего значительную часта текста 2-го писца.
Мы уже ссылались на открытие Л. П. Жуковской,
показавшей текстологическую принадлежность второй
части Архангельского Евангелия к группе рукописей
Евангелия полный апракос, особой редакции служебного
Евангелия, содержащей чтения на каждый день.
Согласно аргументации Л. П. Жуковской, это подтверждается
1) наличием евангельских чтений в среду и четверг
Страстной седмицы не только на литургии, но и на утрени;
2) наличием лексических и грамматических аналогий
между чтениями утрени Страстной седмицы в
Архангельском и соответствующими чтениями древнерусских
полных апракосов (Мстиславова, Юрьевского, Добри-
343

лова Евангелий). Данную гипотезу попытался уточнить
Н. Б. Тихомиров, предположив, что Архангельское
Евангелие представляет собой особый тип краткого апракоса
с дополнениями - тип, предшествовавший
возникновению текстологической группы Евангелия полный
апракос (Тихомиров 1968). Происхождение текстов
дополнений (дополненного краткого апракоса - по Тихомирову,
или полного апракоса - по Жуковской) возводится
исследователями к различным источникам. Л. П.
Жуковская доказывает, что такие дополнения в древнерусский
полный апракос были внесены из славянского Евангелия
тетр (Жуковская 1976), Тихомиров, не приводя
существенных доказательств, полагает, что «такие чтения были
выбраны из тетров новой редакции перевода
евангельского текста, возникшей, вероятно, в Болгарии в эпоху
царя Симеона» (Тихомиров 1968, с. 107). Т. Славова,
проведя подробное лексикологическое исследование второй
части Архангельского, обнаружила в нем лишь 35 %
лексики, восходящей к Преславской редакции Евангелия
краткий апракос и пришла к заключению, что «второй
писец Архангельского Евангелия по имени Мичка
располагал протографом, составленным из разных
источников» (Славова 1984, 1985). Особо примечательны
обнаруженные Славовой такие лексические особенности,
как: употребление слов оут-ьшндмть, игыь?*, истьнь,
не известных старославянским памятникам и
болгарскому языку в целом, зато распространенных в
древнерусских полных апракосах, при этом глагол HZHbzc
отмечен также в русском списке чешского жития Вячеслава
(Славова 1994, с. 28-29).
Идея о наличии неболгарских источников
Архангельского Евангелия 2-го почерка, высказанная текстологами,
подтверждается последними исследованиями месяцеслова
данного памятника с целью выявления его исторических
корней. Сравнивая совокупность памятей месяцеслова
Архангельского Евангелия с месяцесловами других
Евангелий X-XI вв. (Саввиной книги, Ассеманиева, Остроми-
рова, Мстиславова Евангелий), О. В. Лосева при опоре на
методики, разработанные Л. П. Жуковской (Жуковская
1993), обнаружила, что Архангельский месяцеслов не
имеет сколько-нибудь близкого сходства ни с одним из них.
344

По составу памятей месяцеслов Архангельского
Евангелия очень близок к отрывку месяцеслова Реймсского
Евангелия. В сопоставимых частях Архангельского и
Реймсского кодексов обнаружено 56 одинаковых памятей и
3 различия. Обратим на это особое внимание,
поскольку, как уже было показано выше, Реймсское Евангелие -
список текста, по нашему предположению, восходящего
к кирилло-мефодиевской эпохе и не знавшего
болгарского посредничества. Анализ месяцеслова
Архангельского Евангелия показал, что его протограф также не имел
болгарской предыстории. В месяцеслове этого кодекса
праздники, принятые всем православным миром,
занимают хронологический отрезок с I по VIII в., особенно
выделяются местные константинопольские памяти. На
известии 850 г. восточная и константинопольская
традиции в месяцеслове Архангельского Евангелия
прерываются, и далее следует целый ряд памятей, связанных
с деятельностью свв. Кирилла и Мефодия: 30 января -
обретение Кириллом в 861 г. мощей Климента, папы
Римского; 14 февраля - преставление в 869 г. прп.
Кирилла Философа; 6 апреля - преставление в 885 г.
Мефодия, архиеп. Моравского. Самая же поздняя по
времени память месяцеслова Архангельского Евангелия -
28 сентября - память чешского князя Вячеслава,
убитого в 935 г. Архангельский месяцеслов - древнейший на
Руси, где упоминается в числе святых князь Вячеслав,
Приведенные выше исторические данные позволили
О. В. Лосевой прийти к следующему заключению:
«Прекращение пополнения месяцеслова новыми
восточными памятями и почитание славянских святых связано с
тем, что вскоре после 950 г. протограф месяцеслова
Архангельского Евангелия попал в славянские земли.
Перечисленные ниже соображения могут свидетельствовать
в пользу того, что это была та часть Великоморавской
державы, на территории которой в начале X в.
образовалось чешское государство» (Лосева 1995, с. 50-51). Именно
чешским периодом бытования текста, легшего в основу
второй части Архангельского Евангелия, обусловлено
появление в его месяцеслове памятей, празднуемых здесь
по католическому календарю: 24 сентября - ап.
Матфей, 27 сентября - Козма и Дамиан, 29 сентября - ар-
345

хистратиг Михаил, 25 января - обращение ап. Павла.
Эти памяти, по утверждению О. В. Лосевой, не имеют
аналогов в русских месяцесловах, «появление их в
протографе Архангельского месяцеслова, возможно,
отражает положение в Чехии, где очаги славянского
богослужения (самый известный из которых - Сазавский
монастырь) были окружены латинским миром» (Лосева
1995, с. 52).
Косвенным подтверждением мораво-чешских
истоков Архангельского Евангелия является особый
текстологический тип «Молитвы Господней», который не
встречается ни в одном из старославянских Евангелий. В
Архангельском у 2-го писца присутствуют следующие
из имеющихся вариантных лексем, характеризующих
разные текстологические типы этой молитвы: ya-kei на
муфыши днь (Арх. Мт. VI), ср. ХА**Б* настакъшаго
дьж (Сав. Map.), уа*Б1 НАмушыги (Ассем.); напасть
(Арх. Мт. VI), ср. жшушшж (Map., Зогр., Ассем.),
напасть (Сав.); пчь жплшгии (Арх. Мт. VI), ср. it*
лгукАБАГ* (Асоем.), m ншжаунн (Map., Зогр., Сав.).
А. С. Львов, специально исследовавший эту молитву с
точки зрения происхождения ее вариантной лексики,
высказал обоснованное мнение, что лексемы напасть и
жп#н1А7нь имеют моравские истоки (Львов 1966, с. 125),
слова на свуфыгаи днь вообще представляют особый
случай среди всех известных вариантов молитвы, так
что допустима независимость этого текста от
старославянских оригиналов болгарского происхождения.
(Анализ греческих, старославянских и древнесербских
текстологических типов молитвы см.: Н. Родич 1989, с. 174-183.)
Итак, в основе месяцеслова Архангельского
Евангелия лежит протограф, попавший на Русь из Чехии, а не
из Болгарии или непосредственно из Византии, и,
пожалуй, для целого ряда рукописных книг конца XI в. есть
основания для постановки вопроса о чешском источнике
поступления их оригиналов, тем более что
«традиционное мнение о монополии византийских и
южнославянских влияний на древнерусскую письменность в
настоящее время радикально пересмотрено» (Розов 1968, с 71).
Сама возможность книжных вливаний из Чехии подтвер;
ждается историческими данными. Еще А. В. ФлоровскяИ
346

считал вполне возможным проникновение культа св.
Вячеслава на Русь во время правления Владимира
Святославича, среди жен которого была «чехиня», родившая ему
сына Вышеслава (Флоровский 1935, с. 42-43). В конце
X в. Чехия непосредственно граничила с Киевской
Русью: чешским князьям принадлежал Краков и
прилегающие к нему земли (Королюк 1964). Согласно «Повести
временных лет», Владимир Святославич жил в мире с
чешским князем Ольдржихом, а по сообщению В. Н.
Татищева, дочь Владимира Святого была женой чешского
князя Болеслава III (Татищев 1962, с. 373).
Исторические связи Руси и Чехии прослеживаются и в XI в. Так,
в 1034 г. Ярослав Мудрый называет своего сына
Вячеславом, что свидетельствует о сложившемся почитании
чешского князя-мученика на Руси. Русских же князей-
мучеников Бориса и Глеба почитали в Чехии. Согласно
записи в хронике Сазавского монастыря, в 1095 г. в Са-
завском храме был основан придел в честь свв. братьев
Бориса и Глеба, куда были вложены частицы их мощей
(Рогов 1970, с. 14). Задаваясь вопросом, каким образом
эти реликвии попали из Киева в Чехию, одни
исследователи полагают, что их принесло посольство из Печерско-
го монастыря, в составе которого мог быть Нестор (Кра-
лик 1963), другое мнение, высказанное Халоупецким и
Флоровским, заключается в том, что частицы мощей
русских мучеников попали в Сазаву во время похода
Владимира Мономаха в Чехию, что является историческим
фактом (Chaloupecki 1934, Флоровский 1958).
Само развитие славянской книжности в Чехии
связано в IX-XI вв. с непростыми вехами складывания древ-
нечешского государства. Чехи в числе первых из
славянских народов получили из Великой Моравии славянскую
литургию: «Общеславянское назначение славянская
литургия и архиепископство Мефодия начали осуществлять
еще в I половине 80-х годов IX столетия путем велико-
моравской экспансии в область вислян на севере,
христианизацией чешского Борживоя и распространением
славянской литургии в Чехию Пшемысловцев» (Хейл 1989,
с. 222). Время правления боголюбивого князя Вячеслава
(до 935 г.) характеризовалось поддержкой славянского
богослужения и книжной деятельности. По-видимому, в
347

этот период истории государства Пшемысловцев
учениками Мефодия, нашедшими здесь приют,
осуществляются дальнейшие переводы книг с греческого и латинского
языков на славянский. После мученической смерти
Вячеслава его гонитель Болеслав I, который «питал
отвращение ко всякому монашеству, начал с того, что изгнал
из страны всех иноземных священников и на этой
отрицательной позиции по отношению к ним продолжал
стоять до конца своего правления» (Неедлы 1947, с. 116).
Период гонений монашества завершился только в 967 г.,
хотя славянское богослужение все это время в Чехии
существовало. Возобновление книгописания и открытие
монастырей стало возможным лишь через тридцать с
лишним лет в княжение Болеслава П. В этот период
времени - с 967 г. до середины XI в. - должен был
окончательно сложиться и оформиться культ св. Вячеслава и
его бабки Людмилы, принявшей мученическую кончину
в 921 г., тогда же - до середины XI в. - могли быть созданы
жития Вячеслава и Людмилы и службы чешским
святым, вошедшие в циклы Миней, переведенные,
возможно, впервые в Чешской земле. Служебные Минеи - это
тексты, довольно поздно появившиеся в богослужебной
практике. Впервые Служебные Минеи возникли в IX в.,
когда «преп. Феофаном-исповедником (ум. ок. 847 г.) и
преп. Иосифом-песнописцем, пресвитером Великой
Церкви (ум. в 883 г.) были написаны каноны святым на
круглый год и в некоторые дни двум или трем памятям
святых» (Арх. Сергий 1875, с. 75), т. е. в кирилло-мефодиевскую
эпоху Миней как текста еще не было, и в число кирилло-
мефодиевских переводов эти памятники не вошли.
Время появления Служебных Миней в Древней Руси может
быть уточнено в связи с тем, что все Минеи составлены
по Студийскому Уставу (Арх. Сергий 1875, с. 52, 70),
который лишь около 1070 г. был впервые введен в Кие-
во-Печерском монастыре. Таким образом, появление на
Руси оригиналов, с которых списаны данные Минеи,
может быть отнесено к последней четверти XI в.
Основным очагом развития книжности в это время в
Чехии был Сазавский монастырь, где устойчиво
сохранялось славянское богослужение. Основатель этого
монастыря св. Прокоп умер в 1055 г., и тогда латинские
348

священники убедили князя Спитигнева, что сазавские
монахи через славянское письмо впали в ересь. Монахи -
сторонники богослужения на славянском языке были
изгнаны из Чехии, окончательное изгнание последних
приверженцев славянского языка среди чешского
монашества состоялось в 1091-97 гг. - после смерти князя
Братислава (Неедлы 1947, с. 120). Проблема чешского
влияния на древнерусскую письменность неоднозначно
рассматривается исследователями, при этом
обсуждается два основных вопроса: 1) в какой мере собственно
чешская культура восприняла кирилло-мефодиевское
наследие Великой Моравии; 2) была ли славянская
письменность в Чехии ограничена особыми условиями Са-
завского монастыря и распространялась ли она оттуда в
другие славянские земли.
Ответом на первый вопрос могут служить
упоминания сазавских летописцев о том, что основатель
монастыря св. Прокоп обучался славянской письменности от
учеников и последователей св. Кирилла (Poulik 1985).
Кроме того, как показала М. Младенова, сама
литературная «кирилло-мефодиевская традиция в чешской
книжной культуре до конца XI в. представляет собой
комплексное явление, имеющее бесспорные
исторические свидетельства. Так, в чешских легендах о свв.
Людмиле и Вячеславе, сохранившихся на латинском языке,
отражены мотивы, прямо связанные с делом Кирилла и
Мефодия в Моравии, в эти легенды включены
фрагменты житий этих святых. К примеру, чешская легенда,
посвященная Людмиле и известная йод латинским
названием «Diffundente sole», имеет главу I под названием
«De sancto Cirillo et Methudio», в старочешских
переводах этой легенды встречаются и чешские прозвища со-
лунских братьев, не известные по другим источникам:
«Jeden svaty muz, jemuz jemenem svaty Crh, a neb Cirillus,
...sveho bratra jemuzto jsu Methudius, totiz Strachota
ziekali...» (Младенова 1989, с. 427). В главе I латинской
легенды о Людмиле сохранилась предыстория чешского
государства как христианской державы, в том числе и
описание моравской миссии как части истории Чехии и
ее христианизации. Кирилло-мефодиевский лексический
фонд, как показано в различных лингвистических ис-
349

следованиях через посредство старославянского языка,
существовавшего в Чехии до конца XI в., «проник в
систему чешского культурного диалекта, откуда был
воспринят старочешским литературным языком» (Младе-
нова 1989, с. 429). Среди лексем подобного рода слова:
богородица (Basaj, Siatkowski 1964, с. 60-76), лишшрь
(Vondrak 1895, с. 301-314), ланитл (Machek 1971, с. 865)
и ряд других слов.
Второй вопрос - о развитии кирилло-мефодиевско
го дела именно в пределах Сазавы и распространении
оттуда славянской книжной культуры в другие земли -
в настоящее время дискуссионен. Так, А. И. Рогов вслед
за Флоровским предполагает очень раннее (до
основания Сазавского монастыря) книжно-письменное
влияние из Чехии на русскую культуру (Рогов 1970), с этой
идеей полемизирует О. Кралик, утверждающий, что
наиболее интенсивными литературные контакты Чехии и
Руси были в конце XI в., в период последнего расцвета
Сазавского монастыря до 1095-97 гг. (Кралик 1963). Нам
представляется, что древнерусские рукописные
датированные источники - вторая часть Архангельского
Евангелия и Служебные Минеи 1095-97 гг. - вполне
подтверждают это предположение.
Действительно, 1055 и 1095-97 гг. - возможные
сроки появления на Руси монахов-беженцев из соседней
Чехии, принесших с собой славянские книги, которые
сохраняли ряд западных особенностей вероучения и
вероисповедания. О том, что Сазавский монастырь имел
обширную библиотеку таких книг, свидетельствует факт,
что в 1097 году, когда славянский язык в Сазаве был
запрещен, последний из учеников св. Прокопа
настоятель монастыря Божетех и его единомышленники
изгнаны, вновь назначенный настоятель Сазавы Детхарт не
нашел в монастыре ни одной неславянской книги (Рогов
1970, с. 14).
Реконструкция чешского книжного влияния
позволяет, во-первых, объяснить истоки разнообразных «за*
падных» черт в русском христианстве в конце XI—XII вв.
Так, в 30-50-х гг. XII в. выдающийся русский ученый
Кирик Новгородец воспроизводит календарные расчеты,
повторяющие глаголические «семитысячники» моравского
350

происхождения (Турилов 1988). И в канонической сфере
Кирик Новгородец выказывает знакомство с западным
покаянным правом, предлагая в 76-м вопрошании в
тексте вопросов и ответов Новгородского доместика Анто-
ниева монастыря, сохранившемся в Новгородской
кормчей XIII в., заменить церковные епитимий заказными
литургиями (Суворов 1888, с. 161-163).
Западнославянским по происхождению признан и «Закон судный
людям», также включенный в состав Новгородской
Кормчей (Вашица 1963). Во-вторых, чешское «книжное
вливание» во II пол. XI в. объясняет причины появления
на Руси таких памятников, как «Беседы папы Григория
Двоеслова на Евангелие», сохранившиеся в списке XIII в.,
которые, как установил А. И. Соболевский, являются
переводом с латинского языка и даже в рукописи XIII в.
содержат очень древние преимущественно
глаголического происхождения реликты трехъюсовой системы
письма, следы употребления t в значении [ja], архаический аорист
(Соболевский 1900, с. 159). К числу подобных текстов,
которые были созданы «в стране, где столкнулись греческое и
латинское влияния, где встретились церковнославянский и
западнославянский языки», А. И. Соболевский причисляет
Никодимово Евангелие (русский список XIV в.),
являющееся апокрифическим, Житие Мефодия, известное из
Успенского Сборника ХП-ХШ вв., Толковый Апокалипсис
Андрея Кесарийского (русский список XIV в.).
Вообще о следах влияния древнечешской литературы
на древнерусскую письменность заговорили давно, еще
когда А. X. Востоков открыл русское житие св.
Вячеслава, а в 1909 г. Н. К Никольский обнаружил в русских
списках другой, более пространный вариант жития
чешского князя (Никольский 1909), И. И. Срезневский же
сообщил о древнем каноне в честь князя Вячеслава,
найденном в древнерусской служебной Минее 1095 г.
(Срезневский 1856). Этот канон, как доказал А. И. Рогов, «не
мог быть составлен на Руси, а был написан значительно
ранее и за ее пределами», т. е. в Чехии, так как «в
Болгарии и Сербии, не говоря о Византии, Вячеслав никогда
не почитался» (Рогов 1970, с. 20). Следы бытования
житий Вячеслава разных редакций, дошедших до нас в
поздних списках XV-XVI вв., исследователи находят в ано-
351

нимном «Сказании о Борисе и Глебе» и в Несторовом
«Чтении» о свв. князьях-мучениках (Ильин 1957). Н. Н.
Розов считал возможным, что митрополит Иларион
Киевский «знал и творчески использовал в своих
произведениях легенду о князе Вячеславе» (Розов 1968, с. 85).
На ряд параллелей в житиях Вячеслава и преп.
Феодосия Печерского обратили внимание Д.Чижевский
(Cyzevsky 1950) и О. Кралик (Кралик 1963). Как факт
литературного влияния чешских текстов на
древнерусские А. И. Рогов приводит реминисценции чешского
жития Вячеслава в «Повести об ослеплении Василька
Теребовльского», которая, кстати, написана после 1097 г.,
но до 1116 г. (Рогов 1970, с 30). Но доказывая наличие
литературной преемственности, исследователи всякий раз
задавались закономерным вопросом о пути проникновения
на Русь древнечешских литературных памятников -
прямом или «окольном». Сторонники версии о
южнославянском посредничестве в прибытии чешских текстов на Русь,
например, Н. Серебрянский (Серебрянский 1915),
ссылаются на то, что древнерусские списки этих памятников, как
поздние - XV-XVI вв., так и ранние - XI в., не сохранили
никаких языковых черт, свидетельствующих об их
западнославянском происхождении. И этому факту
исследователями, признающими наличие прямых чешско-русских
литературных контактов (Никольский 1933), до сих пор не
найдено сколько-нибудь аргументированных возражений.
Между тем аргументацию, объясняющую отсутствие
западнославянских языковых особенностей в уже древнейших
древнерусских списках чешских памятников, следует
искать в особенностях эволюции графики и орфографии в
древнерусской книжности последней четверти XI в.
Мы обращаем особое внимание на то, что протограф
Архангельского Евангелия с его своеобразной лексикой,
с его месяцесловом явно западнославянских корней
оказывается не единственным из текстов, пришедших из
чешских земель. Подобный источник помимо названных в
списке Соболевского-Рогова памятников, известных из
рукописей XII-XIV вв., могли иметь Служебные Минеи
1095-97 гг., в Сентябрьском томе которых содержится
служба св. Вячеславу Чешскому, а также Софийская
Минея № 188, в которой такая служба тоже имеется.
352

Рассмотрим подробно графикоорфографические
особенности Служебной Минеи за сентябрь, написанной в 1095 г.
и Служебной Минеи за октябрь, созданной в 1096 г. Общей
чертой этих памятников является их принадлежность руке
одного писца - Домки (в крещении Якова), оставившего в
рукописях свое имя и даты их написания. Факт создания
Домкой двух рукописей от начала до конца (за
исключением девяти строк Октябрьской Минеи, написанных
писцом по имени Городенъ,) установлен И. В. Ягичем (Ягич
1886), показавшим палеографическую идентичность
почерков обоих памятников. Тем не менее рукописи двух
Миней, созданные одним писцом в течение двух лет, написаны
в отношении орфографии различно. Опишем графико-ор-
фографические особенности этих Миней в сопоставлении
их друг с другом.
1) Написания букв редуцированных гласных в
обеих рукописях соответствуют звуко-буквенным
отношениям ъ=[ъ], ь=[ь]. Буквы редуцированных в слабой
позиции удерживаются во всех написаниях, за исключением
ряда корневых морфем. Сент. Минея: гълаго л. 11,
7ЪЛ0УЬСТИБЪ11А Л. 15, 7ЪАЪ\И Л. 17 об., zA*V Л. 18 Об.,
^лобижа л. 23, zaociuimah* л. 4 об; Окт. минея: y~l\t>ua
л. 21 об., постлали л. з4, кът* л. 12, кндтм л. 15 об., бс*
л. 16 об., бсъмь л. 81 об., 7Л*Б#у л. 92 об. Причем в обеих
рукописях соотношение написаний корневых морфем с
буквой редуцированного и без нее примерно
одинаковое (подсчет велся с 12 листов рукописей лл. 10-21 об.).
Таблица 13. Написания корневых морфем
с редуцированными в Сент. и Окт. Минеях
Лексика
KIT»
кт»
YIT»
YT»
Сент. Минея
6
8
7
4
Окт. Минея
5
6
4
6
12 Хронология старославянских и древнерусских рукописных книг Х-XI пи.
353

71Л1
711
(1ЛАТН
(ЛАТИ
Итого с буквой х
Итого без буквы %
3
5
2
2
18
19
3
4
1
2
13
18
Сочетание редуцированного с плавным в Сент.
Минее не имеет старославянских написаний. В Окт. Минее
старославянских написаний всего 13 - шътьътъ л. 78,
скръБИ л. 111, ггБръжшА л. 23. Довольно редки, почти
исключительны в Сент. Минее и древнерусские
написания редуцированного с плавным типа fort. Здесь
господствуют формы, графически отражающие явление
«второго полногласия». В Окт. Минее на 222 написания типа
tbTt (сЪМЬрТШОСЬЫЪ! 1Л Л. 9 Об., СЪДЬ» ЖА1{1АГ# Л. 11 об., СЪМЬрТЬ
л. 12, стхлпа л. 14) приходится z80 написаний типа tent
То есть в Сент. и Окт. Минеях численно преобладает
орфография редуцированного с плавным, отражающая в
графике явление «второго полногласия». Сент. Минея:
стълъпъ л. 9, пьрьБъп* л. 10 об., дьрь?осты* л. И, къръмити
л. 12 об., тьрьшА л. 12 об., оутврьркЖАНшА л. 15, кьрьстА
л. 21, твьрьДАГФ л. 21 об., дькжХкьни л. 22; Окт. Минея:
мьрьткьци л. 2 об., търъжьств* л. 3, съвьрьшилъ л. 3,
стрлстьрьпьць л. 12 об., втьлъуистА л. 13, миродьрьжитслд
Л. 14 Об., СКЪрЪБАфА Л. 15 Об.
2) Употребление букв носовых гласных имеет в Сент. и
Окт. Минеях общие черты. Так, в текстах обеих Миней
регулярно используется лишь графема д. Графемы ia, f*
отсутствуют, ж встретилось всего несколько раз:_Сент.
Минея - кл л. 25, ГБЪ^дж л. 93, Окт. Минея - спел л. 2 об.,
бъ инж л. 89 об., симанжилъ л. 36. Однако закономерности
употребления буквы а в данных памятниках различны. В
Сент. Минее графема а изредка используется в
этимологических написаниях: A=[*§]/[*j§] - блгмлфба л. 21 об., памать
Л. 22, ТА Л. 27 Об., ПФУБАЛАК Л. 31 об., БЪ7Ъ1БАА Л. 33, А*А
354

Л. 36 Об., БСфКЛЬНАА (МН. ВИН.) Л. 36 об., БС7Б0ЖШАА Л. 40, И
в гиперкоррекгаых написаниях A=[*ja] - achu л. 29 об., ак*
л. 31, аби л. 41. Особенностью графикоч>рфографической
системы этой рукописи является коррекция всех
написаний с а путем вытеснения ее буквой ia: 1А=[*де] после
гласных и в начале слова - птмтъ л. 78 об., побъжам л. 86,
шрьскгпА л. 88, проюклаю'л. 90 об., РАГдмушАК л. 93, iath
л. /4, кгъши л. 9i; ia=[*4§] после исконно мягких и
вторично смягченных согласных - rmziAEt л. 10 об., бидшш
Л. Ю, ПШМША1А Л. 12 Об., CIA Л. 14, TIA Л. 57 Об., TbAIA Л. §5,
МГАТСЖА Л. 102 Об., UIOAIAIflA Л. 52.
В Окт. Минее 1096 г. а употребляется в
этимологических написаниях: A=[*e]/[*je] - са л. 20 об., тал. 25 об.,
ИбСШАТСШИ Л. 20 Об., ТБОА (МН. ВИН.) Л. 22, БЖИА Л. 31,
(Траньнаа (мн. вин.) л. 87 об., и в гиперкорректных
написаниях A=[*ja] - АБАСНИ1А Л. 69 об., АБАЪКО Л. 46, ПРУТАА
л. 26. Однако не это определяет особенность данной гра-
фико-орфографической системы. В Окт. Минее
обнаруживается не вытеснение графемы А путем направленной
коррекции написаний с а написаниями с буквой ia, как
это мы видим в Сент. Минее, а распределение
орфографических функций между а и ia в результате
переосмысления фонетических значений графемы а. Здесь после
букв гласных и в начале слова функционирует ia: пнатъ
л. 100 об., 1Ажс (мн.вин.) л. 74, бшдобль\а л. 21, испъл1ша
л. 15 об., после букв согласных употребляется а:
пръдслАишА л. 24, 7ШЛА (ед. им.) л. 76, морд л. 61 об.,
гора л. 23. Различия графико-орфографичес^ких систем
Сёнт. и Окт. Миней отражены в сопоставительной
таблице (подсчет велся с 12 лл. рукописей - лл. 10-21 об.).
Таблица 14. Написания с графемами а и
в Сент. и Окт. Минеях
буква
гласного
орфография,
позиция
Сент. Минея
Окт. Минея
А
после букв
согласных
44
221
в нач. слов и
после букв
гласных
20
8
\А
после букв
согласных
168
21
в нач. слов и
после букв
гласных
188
265
355

Процесс вытеснения графемы д из этимологических
написаний особенно ярко отражен в орфографии
сочетаний «буква шипящего согласного или у+л». В Сент. и Окт.
Минеях господствуют написания шд, шл, жл, ya, ца: Сент.
Минея - гауатж л. 53 об., надсжа л. 50, ФБ-ЁШАНоум л. 29,
blja (род. ед.) л. 51; Окт. Минея - yaaa л. 28 об.,жлтБоу
л. 44, стыит#тьры1Ы|А л. 82 об. Написания шд, 1рд, жа, уа,
lja в этих памятниках крайне редки - нрдкть л. 18 об.,
стрцд л. 15 об. Таблица сопоставлений отражает
вытеснение написаний шипящих и ц с а, (данные для таблицы
извлечены с лл. 10-20 об. Сент. и Окт. Миней).
Таблица 15. Написания дна после шипящих и ц
в Сент. и Окт. Минеях
Орф.
поз.
Сент.
Мин.
Окт.
Мин.
ЖА
14
12
жд
1
-
фА
22
46
фД
2
1
ША
29
33
шд
-
-
YA
18
13
УД
-
-
1|А
1
5
-
1
3) Сент. и Окт. Минеи имеют последовательное
распределение фонетических значений между *=[ё] и
iA=(ja]/f а], следов употребления и в функции Ца] в
рукописях не выявлено.
4) Рассматриваемые здесь памятники существенно
различаются в использовании йотированных букв
гласных и прежде всего к. В Сент. Минее буквы к, i
употребляются а) в начале слова и после гласных как
равноправные дублеты: к, e=[je] - един! л. 55 об., шоу л. 57 об.,
62 б 65 ЮЗ
ду , [j] , у
PAZAPACTb Л. 62 Об., МЛСРДЖ Л. 65, ГШСЛАБЛКККЛЪ Л. ЮЗ,
(шпик л. 122 об., ксть л. 122; б) после исконно мягких и
вторично смягченных согласных также употребляются
как е, так и к: к, с =f е] - слоыск л. 64, камснж л. 20 об.,
шмоу л. 49 об., нкмь л. 44 об. В Окт. Минее графема к
употребляется в начале слова и после букв гласных
звуков: K=[je] - весплътьиок л. 68 об., к<ть л. 70, селжик
л. 122 об; графема е использована после букв согласных
звуков - i-f е] - кельм л. 75 об., нсбол(7НЬН7 л. 76 об.,
356

л. 90 об. Реликты прежнего
функционирования к, «=[je], K^f е] сохранились в небольшом числе
написаний - подлеть л. 78, елико л. 81 об., единой л. 94 об.,
ijpkkk л. 48 об., Бесили л. 49 об., <тлк л. 50 об.
5) Графико-орфографические системы Сент. и Окт.
Миней сохраняют надстрочные знаки в трех основных
функциях: а) обозначение йотации звуков, даже если
это значение выражено графически, т. е. с помощью букв:
Сент. Минея - рожение л. И, Окт. Минея - симмрл л. 74 об;
б) обозначение начала слова с гласного звука: Сент.
Минея - йдольскоук л. И, Окт. Минея - лртемик л. 74 об;
в) обозначение пропущенной буквы педуцированного
звука: Сент. Минея - киа?и л. 82 об., Окт. Минея -
mhozh л. 29 об. Однако надстрочные знаки в Минеях
расставлены крайне непоследовательно, ряд листов
обеих рукописей их вообще не имеет.
Таким образом, тексты двух Миней 1095 и 1096 гг. за
сентябрь и октябрь отражают разные
графико-орфографические системы, каждая из которых не имеет опоры в
старославянском протографа Обе части Архангельского Евангелия
1092 г. также представляют две разные
графико-орфографические системы без явных реликтов старославянских
протографов, все эти четыре варианта древнерусской
графики и орфографии по ряду важнейших параметров не
совпадают между собой. Покажем это в таблице:
Таблица 16.
Орф.
явления
буквы ъ,ь
в корне
слова

орфография аи IA
Арханг.
Еванг. 1-го
писца
чаще

сохраняются
м в нач.
слова после
гласных
а после
всех
согласных
Арханг.
Еванг. 2-го
писца
чаще
опускаются
м в нач.
слова после
гласи, и
согласи, л
н, д после
согласных
Сент.
* Минея
1095 г.
чаще

сохраняются
м в нач.
слова после
гласи, и
после всех
согласных
Окт. Минея
1096 г.
чаще
опускаются
м в нач.
слова после
гласных
д после всех
согласных
357


орфография К И «
К/1-

графические дублеты
к в нач.
слова после
гласи, после
мягких
согласных
А, Н, /U/
после
согласных
k/i -в
нач. слова
и после
гласных
i после
всех
согласных
к в нач.
слова и
после гласи.
i после всех
согласных
Анализ Архангельского Евангелия 1092 г. и
Служебных Миней 1095-96 гг. - текстов с исторически
засвидетельствованными чешскими истоками - показывает
отсутствие каких-либо графико-орфографических черт,
которые можно было бы расценивать как результат
влияния чешского (старославянского) оригинала. И
Архангельское Евангелие 2-го почерка, и Сент. Служебная
Минея, где имеются текстологические свидетельства
чешских протографов, не донесли до нас ни одного сколько-
нибудь достоверного графико-орфографического
признака, в котором можно было бы предполагать чешское
происхождение. В то же время текст 1-го писца
Архангельского Евангелия (который, как установлено,
восходит к болгарским оригиналам) и текст 2-го писца того же
памятника (очевидно, чешского происхождения)
представляют графико-орфографические системы, не
соотнесенные со старославянским оригиналом. Независимость от
графики и орфографии старославянских источников
демонстрируют и другие тексты, как с чешскими истоками,
так и имеющие давнее бытование на Руси.
Этот наш вывод находит подтверждение и в Софийской
Минее № 188, которую обычно датируют началом XII в.
(Сводный Каталог 1984), по палеографическим данным
она примыкает к группе рукописей типа Архангельского
Евангелия. В Софийской Минее, как и в Минеях
Новгородских, имеется служба св. Вячеславу Чешскому, состав
служб в этом кодексе на сентябрь и октябрь полностью
совпадает с месяцесловом Архангельского Евангелия, и
графико-орфографическая система, в которой написан текст
данного памятника, по выделенным нами параметрам
также не имеет отчетливо выраженных признаков чешского
358

происхождения и старославянского оригинала. В
Софийской Минее воплощен тип древнерусской графико-орфог-
рафической системы, сходный с графико-орфографичес-
кими системами Архангельского Евангелия и Новгородских
Служебных Миней. В этой системе: 1) Последовательно
разграничены значения букв редуцированных 1=[ъ], ь=[ь]:
польгн л. 25 об., вди л. 11 об., # у сшшин л. 123 об., къспж мл?
л. 125. 2) Присутствует две буквы носовых д, л, при этом
графема ж используется изредка в значениях [*g]/[y]> так
же, как в Архангельском Евангелии 1-го почерка,
вытесняемая из этих написаний буквой #у: б#дж л. 46, сл*бл
л. 41 об. Графема д вытеснена буквой м со всех своих
этимологических позиций - в начале слова, после букв
гласных и согласных, употребление графемы д
спорадическое: дфД1рмн л. 72, поминал л. 26, посылам л. 26,
гшгмбъшь л. 21 об., TIA л. 12, гшшть л. 123 об. 3)
Функционирование графем к/« осуществляется по правилу:
к - в начале слова и после буквы гласного,« - после букв
всех согласных звуков. Характерным свойством графико-
орфографической системы Софийской Минеи № 188
является «мена» букв -ьЛ, т. е. использование их как
графических дублетов: Б*уд*ши л. 23 об., wyiji л. 21 об., бсыьць
л. 11 об., ггырь л. 11, събс л. 23 об., къ б-ём л. 14 об.
Другой иллюстрацией того, как создавались
древнерусские графико-орфографические системы, служит Синайс-
ко-Бычковская Псалтирь - текст, переписанный, по
крайней мере, тремя писцами. 1-й писец работал над фрагментом
памятника на лл. 1-9 Бычковской части Псалтири и на
лл. 1-46 об. Синайской части Псалтири (идентичность двух
фрагментов Псалтири, один из которых хранится в РНБ, а
другой в монастыре св. Екатерины на Синае, установлена
Лантом (Lunt 1976, с. 255-262)), 2-й писец создавал
лл. 47-135 Синайской части Псалтири, из них л. 60
переписан третьим почерком, очень схожим с 1-м почерком
Архангельского Евангелия 1092 г. Укажем попутно, что
И. И. Срезневский отмечал близость графики
Бычковской Псалтири к почерку Служебной Окт. Минеи 1096 г.
(Срезневский 1876, с. 38-62). Тексты Синайско-Бычковс-
кой Псалтири, написанные разными писцами, созданы в
индивидуальных графикоорфографических системах,
каждая из которых не повторяет старославянских прототипов.
359

Рассмотрим в сопоставлении графико-орфографичео
кие системы текстов 2-х писцов.
1) Буквы редуцированных гласных у 2-го писца
последовательно сохраняются: ъ=[ъ], ь=[ь] - бъсжк л. 120,
соудьБЖ л. 91, обьца л. 85, Бьсн л. 62 об. У 1-го писца
буквы редуцированных употреблены этимологически
правильно и удержаны везде, кроме корневых
написаний, в которых они часто отсутствуют: многл л. 2 об.,
кто л. 2 об., мной л. 6 об., кндти л. 7 об., мни л. 1 об.,
knazl л. 8 об., мнггъ л. 7 (Бис), khazh л. 8 (БПс).
Написания редуцированного с плавным в текстах 1-го и
2-го писцов численно преобладают в виде tbrt тбьрдь
л. 2 (БПс), (ъмьртышд л. 6 (БПс), тьрnuY* л. 8 (БПс),
събь»шаи1|1Л л. 4, жьрткоу л. 2, (Т1лп-ь л. 57 об., хотя
изредка сохраняются старославянские формы-исплъни
л. 3 (БПс).
Таблица 17. Написания корневых морфем
с редуцированными у 1-го и 2-го писцов
Синайско-Бычковской Псалтири
Лексика
БЬ((
Б((
MtHtn
МН«Г*
1-й писец
7
20
20
11
8
18
2-й писец
17
5
23
4
15
21
Одновременно у обоих писцов наблюдаются два
характерных графико-орфографических явления: а)
написания ь вместо t - ыльмуиишии л. 12, искоушьнига л. 85,
бсльлшфта л. 85 об. (всего 7 примеров), а также написа-
360

ния о вместо ъ - в« игльо л. 37 об., кото л. 41 об., еоспать
л. 30, ото рока л. 18 об., zab-xiyo л. 90, блго л. 98, в 11
случаях эти описки исправлены самим писцом. У 2-го писца
наблюдаем и пример написания ъ вместо о - акъ л. 79.
Обратим внимание, что это орфографическое явление
из примеров того же рода, что и написания о вместо % в
Сент. и Ноябр. Минеях, исправления же, тут же
вносимые писцами, свидетельствуют, на наш взгляд, не об
ошибке писца, неправильно прочитавшего и
записавшего слово, а об ошибке писца, неправильно услышавшего
продиктованное слово, записавшего его и тут же, в
связи с уточнением смысла, исправившего. Причиной
таких чтецких ошибок может быть глаголический
протограф Псалтири, б) По той же причине, по нашему
мнению, графико-орфографической особенностью
Псалтири являются написания ь на месте ъ - Бжрень
л. 127 об., одрь 122 об., которые теми же писцами
исправлены: ь заменено на ъ.
2) У 2-го писца употребляются три буквы носовых
гласных - а, я*, нь, но их использование беспорядочно -
как в этимологических, так и в гиперкорректных
написаниях: A IA=[*e]/[*j§] ~ БрЪМА Л. 57 об., НА НА Л. 62 об.,
ТБОРАИ Л. 59 об., Пр-fcУОДАфИИ Л. 62 об., ИСКЛШШТЛА Л. 47,
ПРОГН-КБАА! Л. 61 об., OVTpbHMA Л. 122; РАСТАМ (А Л. 57 об.,
ыуъщи л. 67 об., ж oy=[*g]/[*y] " ДьржАБЖ л. 47 об.,
поутьмь л. 78, дьржлкоу л. 73 об., mjj^ip л. 48, сжть л. 49,
сх^ижджть л. 50, с;кжд;& л. 57 об.; ш H=[*jg]/[jy] - силой*
л. 47, тобою; л. 49, Бъскоу н л. 67 об., лндии л. 39 об., пииыш
л. 101 об., отышлишоу л. 59, гаклн л. 81 об., поуть л. 67 сю.
В отношении оукв носовых 1-й писец использует
иную систему, в которой буквы ж и кк отсутствуют, а
графема а является универсальным графическим
средством для обозначения звуков DaJ/[a]> какого бы
происхождения они ни были, в том числе и из [*Je]/[*§]:
прошснид (мн. им.) л. 3 (БПс), къ има л. 3 об. (БПс),
ЖрСБИА Л. 5 (БПс), ЪДАТЬ Л. 6 (БПс), А КО Л. 4, ПОЛОЖИ А
л. 4, boauzhl моа л. 17 об.,с-ьтоуА л. 21 об., 7ШЛА (ед. им.)
л. 8. Буква IA также функционирует в значении Ца],
независимо от происхождения этого звука, но несколько
реже: БЪ7ыиш га л. 3 об., ш<о л. 4 (БПс), кам польза
л. 4 об. (БПс), м^шн л. 6 об. (БПс).
361

Таблица 18. Написания с графемами д и м у 1-го и 2-го
писцов Синайско-Бычковской Псалтири
буква
гласного
орфографии.
позиция
1-й писец
2-й писец
Д
после букв
согласных

употребляет всегда

употребляет всегда
в нач. слов и
после букв
гласных
331
209
после букв
согласных
не
употребляет
35
(после л, н)
в нач. слов и
после букв
гласных
218
406
Написания а и а после букв шипящих и ц также
имеют индивидуальные особенности у каждого из писцов.
Таблица 19. Написания а и а после букв шипящих и ц
у 1-го и 2-го писцов Синайско-Бычковской Псалтири
Орф.
поз.
1-й
писец
2-й
писец
ЖА
4
33
жл
2
5
21
51
«РА
0
4
ША
64
3
шд
0
40
YA
11
9
YA
0
1
1|А
17
71
1|А
26
16
3)Употребление буквы* в значении Ца] отсутствует
как у 1-го, так и у 2-го писцов Синайско-Бычковской
Псалтири.
4) 2-й писец использует кЛ как графические дублеты,
а 1-й писец исполняет орфографическое правило: к - в
начале слова и после букв гласных звуков, i - после
букв согласных - мока л. 6 об., пмпитакть л. 8 об., ксиль
л. 4 об. (БПс), пригвксмч л. 3 об. (БПс), жсланик л. 3 об.
(БПс), бстлкониа л. 30 об.
5) Среди особенностей, отличающих графику
текстов двух писцов, обнаруживаем употребление надстроч-
362

ных знаков в тексте 2-го писца и практическое
отсутствие таких знаков у 1-го писца. 2-й писец обозначает
диакритическим знаком: а) начало слова с буквы
гласного (регулярно) - oyh л. 47 об., исправить л. 61 об., mmctl
л. 79 об., дко л. 84 об., •крьстг л. 8о; б) а также йотацию
после буквы гласного в середине слова - пжбъшшнн
л. 79 об., тко» л. 80, достомншал. 96; в) редуцированный
гласный в исключительно редких случаях - исполнений
л. 86; г) изредка мягкость согласного звука - ^шлкл. 58 об.,
бишьнмаг* л. 59 об., мьЯм л. 92.
Таким образом, в графико-орфографических системах
1-го и 2-го писцов «стерта» большая часть
старославянских орфографических особенностей (несмотря на
наличие трех букв носовых у 2-го писца рукописи). Загадка
отсутствия в текстах чешского происхождения каких-либо
графико-орфографических черт источника (эти тексты по
своим графико-орфографическим параметрам не
выделяются среди текстов, не имеющих чешских корней) тесно
связана с проблемой формирования древнерусской гра-
фико-орфографической системы, которая представлена в
исследуемых рукописях индивидуальными вариантами, не
совпадающими друг с другом по отдельным признакам.
И даже сам вопрос, в какой графике попали на Русь
чешские письменные памятники, до сих пор остается
открытым. На основании косвенных данных можно
предполагать, что сазавские оригиналы были глаголическими.
Приведем краткий перечень таких материалов. 1)
Литературный памятник достоверно чешского
происхождения - первое житие Вячеслава, или такназываемая Вос-
токовская легенда, известная в трех древнерусских
кириллических рукописях (Турилов 1985), в
католических бревиариях XIV-XV вв. имеет глаголические
списки, содержащие более ранние и неповрежденные чтения
по сравнению с Востоковским. Так, И. В. Ягич отмечает
архаичность языка этих списков: блапдъть вместо
благодать, нскрьнии вместо ближний, м»сн*тл вместо
истина и т. д. (Ягич 1902). Подобные глаголические
копии могли быть сделаны с чешских же глаголических
оригиналов (Кралик 1963). 2) Есть достаточно
оснований считать, что и древнерусские списки Востоковской
легенды имеют глаголический оригинал. Об этом свиде-
363

тельствует, во-первых, ошибка в указании возраста
Вячеслава - 18 лет вместо 13-ти, что могло быть
обусловлено смешением сходных в начертании глаголических букв
V(3) и tf(8) (Novotn 1912), и, во-вторых, ошибочная дата
перенесения мощей Вячеслава, указанная в Востоковс-
кой легенде, - 3-е, а не 4-е марта, что объясняется только
смешением глаголической и кириллической буквенных
систем цифири (Рогов 1970). 3) Текст второго жития
Вячеслава — так называемой легенды Никольского - тоже
является списком с глаголического оригинала, что
установлено Й. Вашицей, проанализировавшим все
обусловленные транслитерацией с глаголицы ошибки писца ее
единственного древнерусского списка (Va ica 1929).
Легенда Никольского представляет собой перевод с
латинского на славянский язык, причем сделанный в Чехии
(Рогов 1970, с. 104). Славянский язык этого текста, как
установлено А. И. Соболевским, имеет особую близость
к языку славянского перевода «Бесед на Евангелие»
Григория Двоеслова и Киевских листков (Соболевский 1906).
Так, в древнерусских списках памятников чешского
происхождения - двух житиях князя Вячеслава -
сохранились косвенные свидетельства того, что их чешские
оригиналы были глаголическими.
Исследованные же нами рукописи XI в.
Архангельское Евангелие 1092 г., Сент. и Окт. Минеи 1095-96 гг.,
также имеющие текстологически очевидные чешские
истоки, не обнаруживают практически никаких признаков
того, что их оригиналы восходят к глаголице. Добавим,
что для Новгородских Миней характерно лексическое
своеобразие, отличающее эти памятники от
старославянских текстов IX-X вв., об этом свидетельствуют числовые
данные о наличии в Новгородских Минеях 1299
суффиксальных существительных, из которых 635
отсутствуют в старославянских памятниках (Павлова 1989, с. 129).
И лишь третья датированная Служебная Минея XI в. -
Минея 1097 г. на ноябрь, входящая в тот же комплект
Новгородских Служебных Миней, дает основания для
предположений о ее глаголических истоках.
Текст этой Минеи в наибольшей степени сохранил
старославянские архаические черты графики, здесь даже
осталось несколько случаев использования ia, hr: hi - 1 при-
364

мер - рожьшлы л. 161, кк - 1 пример - местоим. ж л. 20,
л* - 41 пример на компактном пространстве текста с л. 51 об.
по л. 101 об. Что же касается графико-орфографических
примет глаголического протографа, то их в тексте
Ноябрьской Минеи 1097 г. всего три: 1) четыре случая
употребления глаголической графемы А(-ь) в значении Ца], причем
только в заголовках стихир, которые обычно в
наименьшей степени подвергаются исправлению: съуожсниА
л. 109 об., бжиА л. 117 об., уожжиА л. 117 o6.,tkVA л. 121.
2) Употребление графемы д в значении [*j§] на
компактном пространстве текста - лл. 108-174. Из 476 подобных
случаев, встретившихся в рукописи, 422 приходится на
эти листы. 3) На наш взгляд, глаголический протограф
отражают ошибочные написания о в значении ъ,
возможные лишь в результате неправильной транслитерации буквы
•8(i), которая в графике угловатой глаголицы сходна с
буквой 9(о). В Ноябрьской Минее всего 7 ошибочных
написаний о вместо ъ: бссплътьноими л. 14, boauzhlhohy* л. 9,
AYKbNoivi л. 168; Kftдьноими л. 26, б-ёуьнои (им. ед.)
л. 4 об., многое ми л. 164 об., жжтьлънот; л. 14 об., кроме
того в рукописи имеют место 20 исправлений таких
написаний БССЛИБ01 - БМЛИБЪ! Л. 67 об., ТЬМ01 -ТЫЦШ Л. 4 об.,
ЖУЬСТИБО!ХЪ - ЖУЬСТИБЪ!JTL Л. 4 об., Ж(НИY0 - ЖШИХЪ Л. 35,
прогонлли - прогкнали л.^0 об. Здесь же встречаются и
ошибочные написания обратного вида: написания ъ на
месте о, также являющиеся результатом ошибки при
прямой транслитерации с глаголицы в кириллицу: гр-ь yunaia
л. 50, глдьБиыъу л. 88, блгътль л. 85 об, Итак, мы
полагаем, есть основания считать, что Ноябрьская Минея 1097 г.,
написанная несколькими писцами, представляет собой
транслитерированную копию глаголического оригинала.
Характерно, что лишь один из перечисленных
признаков - спорадические «мены» букв ъ и о, ь ис с
одновременным исправлением этих ошибочных написаний -
представлен в Сент. Минее 1095 г.: и7болшо -игболжъ
л. 25, иакоьо - иакобъ л. 28, кобьусго - KOKbveri л. 28,
YK0 - YK1 Л. 29, БЪрЬЫО - KtpbHI Л. 30 об., pAZOVMO -
рА70уМЪ Л. 93 Об., M0VK0 - M0VK1 Л. 114 об., Б11Л0 -Б11Л1
л. 127, нстьл-ьньно жтьлиньнъ л. 162 об. Мены графем
ъ - о и последующее их исправление осуществляются
также в случаях, когда эти графемы входят в состав буквы те
365

MftVKOI > MftVICll (рОД. ел) Л. 11, ЖСИПЛСЛШ01
(вин. мн.) л. 14 об, блжно1 > блжнъ! (зв. ед.) л. 24,
БЛБуЛО! > БАБУЛЕ! (рОД. СД.) Л. 26 o6.t СЛАБЫШИ > СЛАБЬЫЪШ
(ЗВ. ед.) Л. 63 об., KCLCAIOIHMI > БЬСАКЪШМЪ Л. 82,
дЛьнешми > ayklniihmh л. 114. В этом же тексте
отмечены мены ь > с с последующим исправлением
ошибки: 7ЛК0НЪПЖТ1уПСНЪ1 > 7АК0Н1ПЖТ0уПЬНЪ1 Л. 19,
flAYIHCTLCTKCHIIHlii > ПАУШСТЬСТБЬНЪПШЪ Л. 45 об., ИЛИ
вовсе неисправленные бш (=ььск), коБтга (=кобьу1Г&)
л. 84.
Ошибочные написания подобного типа с
последующей правкой лишь однажды получили объяснение.
Б. А. Успенский полагает, что такие написания являются
отражением на письме «книжного произношения еров как
[о] и [е]» (Успенский 1988, с. 109). Данные факты,
известные лишь в нескольких рукописях конца XI - нач. XII вв.
(Служебные Минеи 1095-97 гг., Стихирари XII в. -
РГАДА ф. 381 № 152, ГИМ Син. 279, ГИМ Син. 589,
Служебные Минеи XII в. - ГИМ Син. 160, 161, 162),
легли в основание мнения Б. А. Успенского о том, что
«различение букв 1 - •, ь - с на письме имело чисто
орфографическую значимость», что «книжное
произношение ъ как [о], ь как [е] было противопоставлено живому
разговорному произношению, где различались
рефлексы *ъ и *о, *ь и *е, а отражение книжного
произношения на письме противоречило орфографической норме»
(Успенский 1988, с. 102). Такое представление о
совпадении церковнославянской орфографии с живым
древнерусским произношением и их обоюдное
противопоставление книжному произношению, на наш взгляд,
противоречит даже здравому смыслу. Согласно этой
теории, книжник писал текст рукописи так, как
произносил его по-древнерусски, а читал этот текст совершенно
особенным образом, не так как писал или проговаривал
про себя в процессе письма. К тому же не ясно, как эта
теория объясняет факты ошибочных написаний ti
вместо v, здесь ссылка на книжное произношение была бы и
вовсе абсурдна. К тому же при повсеместном
распространении на Руси «книжного произношения» такого рода мены
1 - о, l -« должны были быть частотны и отражены в
подавляющем большинстве рукописных книг XI-XII вв., в
366

то время как они, по нашим наблюдениям, имеют место
только в некоторых памятниках, у которых выявлен или
предполагается близко отстоящий от списка
глаголический протограф.
Мы уже предлагали свою - графическую
интерпретацию данного явления в части I, где были обсуждены
закономерности транслитерации глаголических текстов в
кириллические, и в тлаве 8 части II, где
анализировались древнерусские памятники, транслитерированные с
глаголицы. Эта интерпретация основана на том, что в
графике угловатой глаголицы графемы Э и * (зачастую в
лигатурном изображении, когда коромысло буквы-в
вписано в предшествующую букву) не всегда четко
различались в строке и при списывании текста или его
прочтении возникали спорадические ошибки, чаще всего
исправляемые писцом, вникавшим в смысл текста.
Комплекс неисправленных и исправленных ошибок такого
рода наряду с другими графико-орфографическими и
палеографическими признаками реликтов глаголицы
позволил нам с уверенностью высказать мысль о
восхождении к глаголическим протографам целой группы
древнерусских памятников. Но в рассматриваемых здесь
рукописях - Новгородских Служебных Минеях
реликтов глаголицы практически нет, и мена ъ - •, ь -«,
например, в Сентябрьской Минее 1095 г. чуть не единственный
орфографический «намек» на глаголический протограф
этого памятника. Удовлетворительное объяснение
данному факту можно предложить, если допустить, что
глаголический оригинал текста Минеи находился не перед
глазами писца, а диктовался ему книжником, умевшим
читать глаголицу, что, как нам представляется, являлось
редким умением в конце XI в.
Диктовка, а не списывание глаголического текста
была удобна сразу по нескольким причинам. Книжник-
чтец «озвучивал» написанное глаголицей, и потому из
процесса создания памятника был исключен этап
сложной побуквенной транслитерации текста на кириллицу,
что значительно ускоряло работу книжника-писца.
Чтение глаголического текста вслух позволяло также
записывать его одновременно нескольким писцам, и это
многократно увеличивало книжную продукцию скриптория.
367

Естественно при этом, что все возможные графико-орфог-
рафические особенности глаголического оригинала: три
буквы носовых гласных, мена букв редуцированных,
употребление t» в функции Ца], отсутствие йотированных букв
гласных, не находили отражения в записываемом под
диктовку древнерусском тексте, также как и не имела в нем
сколько-нибудь последовательного воплощения система
надстрочных знаков. Но книжник-чтец при диктовке мог
допускать неверные чтения, смешивая буквы 9 и -8,
особенно в лигатурах, которые сам тут же и исправлял,
вникая в смысл текста, такие ошибки и их моментальное
исправление при диктовке повторяли и писцы.
Гипотеза о надиктовывании глаголического текста
книжником-чтецом для целой артели книжников-писцов
объясняет не только появление этих загадочных ошибок,
не только причины отсутствия всяких иных следов
глаголицы в памятниках чешского происхождения,
попавших на Русь в последней четверти XI в. Принцип
диктовки в работе писцов объясняет существование
индивидуальных особенностей графико-орфографических
систем у писцов одной и той же рукописи (как в
Архангельском Евангелии), у мастеров одной и той же артели
(как в Служебных Минеях 1095-97 гг.): каждый из
переписчиков книг записывал текст под диктовку сообразно
с теми представлениями о правописании, которые были
у него на этот период времени. Эти представления могли
меняться, тогда графика и орфография писца тоже
претерпевала изменения (как в случае с рукописями Сент. и
Окт. Миней 1095-96 гг.), которые писец Домка написал
по-разному в графико-орфографическом отношении. Мы
предполагаем, что принцип диктовки был распространен
в скрипториях обиходного книгописания не только для
глаголических оригиналов богослужебных книг, но и для
кириллических книг богослужебного обихода, поскольку
артельный метод в условиях диктовки ускорял книго-
производство.
В Архангельском Евангелии находим тому множество
доказательных фактов. Текст Архангельского Евангелия
(1-го и 2-го писцов) изобилует ошибками, которые
можно мотивировать только неправильным восприятием
текста писцом на слух. Ошибки слуха классифицируются
368

обычно в несколько типов: это пропуски слогов (чаще
заударных), которые по контрасту с ударными слогами
могут ускользнуть от внимания писца, записывающего
текст под диктовку: послоу ить л. 53 вместо послоушлють,
настабьус л. 54 вместо настабьниус, поусти л. 105
вместо поустити, оутлл* л. 134 вместо оутлилъ, дт л. 137
вместо дкдт*, Брл тбокгф л. 172 вместо брата тбокго.
Диктовкой обусловлены и своего рода «недослышки»
писцов, пропускающих согласные в приставках и
суффиксах: KivoT-fe л. 77 об. вместо BiCYOTis, бъгласи л. 78 вместо
БЪТТЛЛСИ, ОБЭЪТОТА Л. 90 ВМеСТО ОБРЪТОСТА, ОУОЖАШб
л. 157 вместо otiyokauh, БЪДБигноути л. 149^ вместо
бъг дБИГНоути. Благодаря диктовке рукопись
Архангельского Евангелия содержит много повторно написанных
слов: лъжл л. 93, ь*7ыиш л. 105 об., кго л. 101 об., ж« л. 109
и др., потому что повторение слов чтецом при надикто-
вывании неизбежно, и ослабивший внимание писец мог
следовать за чтецом и в повторах. Восприятием текста на
слух объясняются многочисленные случаи
неправильного понимания слов, услышанных писцом: тако дикть л. 29
вместо тако одъкть, Д1идс ж* л. 14 об. вместо дондсже,
УМИШШЪ И7БАЕАКНИК Л. 157 ВМвСТО УАНфШЪ, nOMAIAYOy
л. 167 вместо noMAKAYoy, ин0 CTptKNHiA л. 73 об. вместо и
НКТрОННИГА, (IKOHbYAHf И €А Л. 92 ВМвСТО (IKOHLYATH СА,
коупдть л. 92 вместо коупить, i|(aosahhia на тържшри
игь л. 70 вместо на тържшригь, и тсб-ь самой идоуфн
п|о1деть л. 157 вместо сАши доушм npoiдеть.
Ошибки подобного рода, связанные с неправильным
членением фраз, с подменой одного слова другим,
отчасти сходным в звучании, могли быть обусловлены
только восприятием текста на слух. Ряд искаженных чтений
в Архангельском исправлен, смысл их восстановлен. К
примеру, слово жтиньнъж исправлено на истиньнъ к
л. 129 об., это очевидное исправление слуховой ошибки,
слово житии выскоблено и вслед записано жршикм л. 109.
В качестве слуховых ошибок отметим также
неправильное восприятие и запись иноязычных слов: тило л. 129
вместо титлоу, костодинм л. 121 вместо коустодики,
гштрор л. 10х об. вместо пмторъ. Мы намеренно
выписали оолыпое количество примеров ошибок, которые, с
нашей точки зрения, убеждают в том, что писцы Ар-
369

хангельского Евангелия создавали свои тексты под
диктовку, чем обусловлены не только массовые и типичные
ошибки слуха, но и отсутствие в тексте Евангелия
реликтов старославянских графико-орфографических систем:
трех или четырех букв носовых гласных в системном
употреблении, мены букв редуцированных, употребления
t в значении [ja] и диакритических знаков в
фонетических функциях. В то же время графикоорфографические
системы, которые реализованы в обеих частях
Архангельского, в значительной степени индивидуальны, т. е. в них
воплощены самостоятельные представления писцов о
современном им книжном правописании.
Перечисленные выше факты свидетельствуют о том,
что в конце XI в. в скрипториях массового производства
книг Древней Руси сформировалась установка на
критическое отношение к графико-орфографкческой системе
старославянских оригиналов (почему и стала возможной
диктовка текстов, а не списывание их), именно тогда
обозначилась тенденция преобразования
графико-орфографических систем юсового письма разных типов в
древнерусскую одноюсовую графико-орфографинескую систему или
даже в безъюсовую графико-орфографинеасую систему.
Для преобразованной графико-орфографической
системы такого типа характерны следующие признаки: 1) дву-
еровое письмо с полным отсутствием «мены еров»,
пропуском букв слабых редуцированных в корневых морфемах,
с древнерусским написанием сочетаний редуцированного
с плавным типа fort; 2) одноюсовое письмо с
дистрибутивным употреблением букв дин;3) исправление всех
реликтовых написаний сив значении [ja]; 4) употребление
йотированных букв гласных звуков к, ia по орфографическому
правилу: к, ia - в начале слова, после гласных; f, a(a) - после
согласных. При этом 2-й и 4-й признаки имели у писцов
индивидуальные особенности.
О том, что и Синайско-Бычковская Псалтирь
записывалась писцами под диктовку, свидетельствуют
многочисленные «ошибки слуха» в этой рукописи как у 1-го,
так и у 2-го писцов. Среди этих ошибок есть случаи
неправильного членения или восприятия текста, впервые
отмеченные в исследовании Р. Кривко (Кривко 1998, с 13):
мгсто Бьилшзд л. 1 (БПс) вместо бмъсто
370

рлждсник л. 6 (БПс) вместо гаждшик, отъ бъ л. 42 вме-
ЬТО МОЛИТБА Б*, ОБЛНфАША Л. 9 об. ВМвСТО 0БНИ1|1АША,
приплд-ь кмоу л. 84 об. вместо приплдшъ нслоу, бъ
лобитбж zoysi шир л. 119 вместо в? л*битбл 7оуБоипь
бъ тршлга л. 87 об. вместо бъ tmveayi. Есть в этом
е и простые «ослышки»: ишрогъ л. 82 вместо
кдшшогк, БЪ7ШЪТ1» л. 81 вместо Бъгшоуть (слог шу
был заударным), п»-ькъкжшн л. 81 вместо пр-ьтъкжши,
обладать л. 31 вместо обкатать. Часто ошибки слуха
затем исправлены самим писцом, так вокализованную в
слабой позиции гласную [ъ] он сначала записывает как •,
а затем правит в ъ: бостлжть л. 84, во срдци л. 84, или
восстанавливает букву и на месте неправильно
записанной ъ: 7ьло изменяется в 7^ло л. 83, пжБЬЖНфе
исправляется на пжв^жифс л. 94. О восприятии текста
Псалтири «на слух» говорит и вариантное написание одного и
того же слова (в пределах листа), иностранного и потому
неизвестного писцу: шкабтомат?! и олкабътоматъ!
(«всесожжения») л. 31 об.
Итак, на вопрос о том, как формировалась
древнерусская система одноюсовой графики и орфографии, мы
можем дать ответ на основании сопоставления текстов
с такими системами, восходящими как к чешским
глаголическим оригиналам (в случае Служебных Миней и
Архангельского Евангелия 2-го почерка), так и к
текстам кирилловским (в случае Архангельского
Евангелия 1-го писца и Синайско-Бычковской Псалтири). Все
эти рукописи написаны в одноюсовой графике (т. е. с
использованием буквы д и иногда с несистемным
употреблением ж, га*, ia), но функционирование графем аЛа,
i/k имеет в каждом тексте и практически у каждого
писца индивидуальные особенности. Именно этот факт
указывает на то, что переписчики как глаголических
оригиналов чешского происхождения, так и древнерусских
списков более ранних старославянских протографов не
всегда переписывали текст, имея оригинал перед
глазами. Писцы в книгописных мастерских по созданию
обиходных богослужебных книг могли работать артельно
под диктовку чтеца. В случае, если текст оригинала
являлся глаголическим, его надиктовывание было
необходимостью, потому что, во-первых, это значительно уско-
371

ряло работу мастеров, во-вторых, владение глаголицей
в последней четверти XI в. было, по-видимому, на Руси
довольно редким умением. Нам представляется, что
Новгородские Служебные Минеи, как и примыкающие к
ним по палеографическим и орфографическим
признакам пять томов Служебных Миней конца XI - нач. XII вв.,
надиктовывались книгописцам чтецом, знавшим
глаголицу. Основанием для такого утверждения являются:
а) смешанная глаголическо-кириллическая запись
писца Лаврентия в Апрельском томе Служебной Минеи на
л. 104: Лл^рш^Ви пс+<Я>-8 ЯМ>9ЪЭ; б) очевидные следы
транслитерации с глаголицы, сохранившиеся в Сейт. и
Нояб. томах Служебных Миней 1095 и 1097 гг. Но если
к диктовке вновь появлявшихся на Руси глаголических
текстов вынуждала «технологическая» необходимость,
то массовое воспроизведение уже бытовавших здесь
богослужебных текстов под диктовку чтеца, являлось,
вероятно, способом многократного ускорения процесса
книгопроизводства, причем таким вот образом
записывались только хорошо знакомые писцам тексты
богослужебного обихода - Евангелие, Псалтирь, постоянно
бывшие «на слуху» у переписчиков книг.
Итак, рассмотренные здесь рукописи - Архангельское
Евангелие 1092 г., Новгородские Служебные Минеи,
Софийская Минея № 188, Синайско-Бычковская Псалтирь -
являются представителями большого массива рукописных
книг, сохранившихся от конца XI - нач. XII в., в которых
графика и орфография не имеют ярко выраженных
реликтов старославянских протографов, несмотря на
текстологически и исторически выявленные факты
инославянского (чешского) происхождения некоторых из этих книг. По
древнерусским спискам таких памятников мы не можем
судить: 1) была ли графико-орфографическая система
славянского оригинала двуеровой или одноеровой; 2)
сколько букв носовых гласных содержала эта система; 3) было
ли в ней графическое обозначение йотации и мягкости
согласных; 4) существовали ли в графико-орфографиче-
ской системе оригинала факты употребления -ь в значения
Ца]; 5) были ли в графико-орфографической системе
протографа реализованы какие-либо способы
диакритического выражения фонетических значений.
372

В то же время представленные здесь рукописные
памятники обладают графико-орфографическими
особенностями, которые вызваны их бытованием в древнерусских
языковых условиях, среди этих особенностей: а) графико-
орфографическая дистрибуция значений букв а и ia и
одновременное устранение других букв носовых из графико-
орфографической системы; б) освоение графической
системы йотации применительно к буквам исконно
мягких и вторично смягченных согласных.
Статистику, отражающую комплекс графико-орфогра-
фических признаков, обусловленных формированием
самостоятельной древнерусской графико-орфографической
системы в исследуемых текстах, представим в таблице:
Орфографические
явления
% коррекции букв
носовых
% йотированных
букв в начале слова
% древнерусских
написаний tbtt/tbrbt
Арх. Евангелие
2-й писец
76
94
99
Окт. Минея
84
87
99
Указанные графико-орфографические особенности
свидетельствуют о самостоятельности данных текстов по
отношению к их старославянским оригиналам, и это
позволяет утверждать, что в конце XI в. в книжной культуре
Руси складывается древнерусская графико-орфографичес-
кая система, представленная у писцов индивидуальными
графико-орфографическими вариантами, система,
дальнейшее совершенствование - унификация - которой была
осуществлена русскими книжниками уже в XII в.
Хронология древнерусских рукописных книг X-XI вв.
Исследование графико-орфографических систем
древнейших рукописных книг Руси XI в. (книг так
называемого «юсового письма») показало наличие в общем
массиве этих памятников четырех самостоятельных групп,
373

различающихся в палеографическом, графико-орфогра-
фическом и отчасти в художественном отношениях.
Описание этих групп рукописей в
историко-филологических критериях книгописных школ позволило
установить хронологию их появления на Руси, а
предшествующий анализ эволюции графико-орфографических
систем старославянского книжного наследия дал
возможность выявить типы старославянских протографов,
послуживших основой создания древнерусских текстов.
Основные результаты исследования состоят в
следующих выводах:
1) Появление на Руси старославянских рукописных
книг в период до крещения Руси подтверждается реально
существующими рукописями, являющимися списками с
этих старославянских оригиналов. Первые рукописные
книги, попавшие на Русь в начале X в., были выполнены в
графике архаической кириллицы либо архаической
глаголицы и, вероятно, привезены в Новгород и в Киев
славянскими учениками и последователями свв. Кирилла и Ме-
фодия, подвергшимися гонениям в Моравии. Таков был,
согласно нашей реконструкции, первый этап освоения
славянской письменности на Руси, представленный всего
пятью сохранившимися до нашего времени древнерусскими
книжными памятниками: Реймсским Евангелием, листком
Викторова, Златоструем Бычкова, Житием Кондрата,
фрагментами Пандектов Антиоха.
2) Другой этап «книжных вливаний» на Русь - на
этот раз из Болгарии - подтверждается существованием
группы рукописных книг, созданных в графико-орфог-
рафической системе позднейшей кириллицы,
протографы которых, как и сами болгарские мастера-писцы,
могли попасть в Киев не ранее первой половины XI в. после
разгрома Византией Болгарского царства. Этот тип книг
представляют древнерусские рукописи - Остромирово
Евангелие, Туровское Евангелие, Новгородские листки,
Евгеньевская Псалтирь, Толстовская Псалтирь.
3) Третий этап поступления старославянских
рукописных книг на Русь реконструируется на основе анализа
группы русских рукописей, имеющих протографы и прото-про-
тографы, созданные в графике древнейшей глаголицы. Об
этих древнерусских рукописных книгах можно
предполагать, что их оригиналы около середины XI в. привезены с
374

Афона русскими иноками, основывавшими обители на
Руси, и такие тексты могли проходить транслитерацию на
кириллицу уже в древнерусских монастырях. Книжные
памятники этого типа - Изборник Святослава 1073 года,
Изборник 1076 года, Синайский Патерик, Сборник Слов
Григория Богослова, Житие Феклы, Поучения
огласительные Кирилла Иерусалимского, Чудовская Псалтирь,
Путятина Минея, Пандекты Антиоха.
4) Еще один «канал» книжных поступлений -
глаголических рукописей в графике древнейшей глаголицы -
предполагается нами из Чехии в последней четверти XI в.
Текстологические черты протографов чешского
происхождения имеют Архангельское Евангелие, Служебные
Минеи 1095-97 гг., Софийская служебная Минея. Однако в
древнерусских списках чешских протографов почти не
сохранилось графико-орфографических реликтов их
оригиналов, поскольку в указанный период времени пита
процессы формирования собственно древнерусской графи-
ко-орфографической системы. Важнейший признак,
объединяющий рукописи в особую группу, - графико-ор-
фографические системы исследуемых памятников не
копируют старославянский оригинал, при этом каждый из
писцов даже одной и той же книги работает в
индивидуальной, свойственной только ему графико-орфографичес-
кой манере, что, как мы предполагаем, вызвано введением
в книгописание принципа диктовки текстов.
Таким образом, нами установлено, что начало
древнерусской книжности в сохранившемся массиве русских
рукописных памятников «юсового письма» положено
старославянскими протографами трех графико-орфографических
систем - архаической кириллицы, позднейшей кириллицы
и древнейшей глаголицы. Причем старославянских полных
аналогов древнерусских графико-орфографических систем
позднейшей кириллицы и транслитерированной
древнейшей глаголицы нами не обнаружено. Этот факт позволяет
нам утверждать, что эволюционные процессы,
преобразовывавшие старославянские графико-орфографические
системы позднейшей кириллицы и древнейшей глаголицы в
графико-орфографические системы, запечатленные в
древнерусских рукописных книгах XI в., были осуществлены
уже в Древней Руси усилиями как инославянских
книжников, так и их русских последователей.
375

Summary
Old Slavonic and Old Russian manuscripts of X-XI centuries
in its graphic and orthographic systems have been thoroughly
studied and many books have been even published, nevertheless
the problems of the origin of the Old Slavic texts and its influence
on the Old Russian records have not been reviewed in detail. The
cultural, historical and phylologic context of the existing of every
ancient book or fragment of X-XI centuries has not yet been
discussed.
Some new results of our investigation consist in the following:
1. Two Slavic alphabets - «glagolica» and «cirilica» in the
first centuries of its being had a number of structural traits, adapted
these alphabets to changing linguistic situation on different Slavic
territories.
2. We display some types of the Old Slavonic graphic and
orthographic systems based on our analysis of several orthographic
elements: a) the so-called jors, b) the jus, c) the joddized, that is
jod-coupled letters, d) the various functions of diacritic signs.
3. The chronology of appearance of the old Slavonic manuscripts
is demonstrated and the cultural and historical context of its creating
is described.
4. We have reconstructed Old Slavic protographs for all Old
Russian manuscripts of XI century.
5. Considering the analysis of different graphic systems of Old
Russian texts its original classification is suggested, which describes
the sources of penetrating of Slavic books from some territories.
6. Some light is shed on the problem of the original Old Russian
graphic system, the causes of its independent initial development
are described.
7. All Old Slavic and Old Russian manuscripts may be almost
exactly placed in time and space, the respective chronology of its
appearance is suggested.
What is perhaps the most important in our investigation of
ancient destinies of Slavic and Russian letters, that is: the Old
Slavonic alphabets - so called «glagolica» and «cirilica» - had
been developing across centuries and they had a constant sources
of linguistic influence.
376

Литература
Аванесов 1947 - Аванесов Р. И. Из истории русского вокализма.
Звуки i и у // Вестник МГУ. - 1947. - № 1.
Алексеев 1986 - Алексеев А. А. Почему в Древней Руси не было
диглоссии // Литературный язык Древней Руси. Межвузовский
сборник. - Л. - 1986.
Амфилохий 1883 - Амфилохий архим. Дополнения к Галичско-
му сличительному Четвероевангелию. - М. - 1883.
Ангелов 1958 - Ангелов Б. К вопросу о начале русско-болгарских
литературных связей // ТОДРЛ. - Т. XIV. - М.-Л. - 1958.
Ариньон 1980 - Ариньон А. Международные отношения
Киевской Руси в середине X в. и крещение кн. Ольги // Византийский
временник. - Т. 41. - 1980.
Архангельский 1889 - Архангельский А. С. Творения отцов
церкви в древнерусской письменности. - Т. 1. - Казань. - 1889.
Арциховский, Борковский 1958 - Арциховский А. В.,
Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1953-54 гг.). -
М. - 1958.
Арциховский, Борковский 1963 - Арциховский А. В.,
Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте. - М. - 1963.
Баранкова, Бахтуринй и др. 1988 - Баранкова Г. С, Бахтурина Р. В.,
Владимирова Л. А., Жуковская Л. П., Молдован А. М., Пичхадзе А. А.
Изборник Святослава 1073 г. Некоторые древнерусские и
южнославянские черты рукописи // Славянское языкознание. X международный съезд
славистов. Доклады советской делегации. - М. - 1988.
Бегунов 1974 - Бегунов Ю. К. Русское слово о Чуде св.
Климента Римского и кирилло-мефодиевская традиция // Slavia. - Т. 43. -
Praha. - 1974.
Бернштейн 1961 - Бернштейн СБ. Очерк сравнительной
грамматики славянских языков. - Т. 1. - М. - 1961.
Бернштейн 1984 - Бернштейн С. Б. Константин и Мефодий.
Начальные главы из истории славянской письменности. - М. - 1984.
Бибиков 1996 - Бибиков М. В. Византийский прототип
древнейшей славянской книги (Изборник Святослава 1073 г.). - М. - 1996.
Бодуэн де Куртенэ 1963 - Бодуэн де Куртенэ И. А. Об
отношении русского письма к русскому языку // Бодуэн де Куртенэ И. А.
Избранные труды по общему языкознанию. - Т. 2. - М. - 1963.
Бондарь 1990 - Бондарь С. В. Философско-мировоззренческое
удержание Изборников 1073 г. и 1076 г. - Киев. - 1990.
Бошкович 1984 - Бошкович Р. Основы сравнительной
грамматики славянских языков. - М. - 1984.
Брандт 1894 - Брандт Р. Ф. Григоровичев Паремейник в сличе-
тт с другими паремейниками. - Вып. II. - М. - 1894.
377

Бугославский 1914 - Бугославский С. А. К вопросу о характере и
объеме литературной деятельности преп. Нестора // ИОРЯС. - Пг -
1914. - Т. 19. - Кн. 1, 3.
Будилович 1954 - Будилович И. У. Изборник Святослава 1073 г.
и «Поучение» Владимира Мономаха и их место в истории русской
общественной мысли // ТОДРЛ. - Л. - 1954. - Т. X.
Бузук 1921 - Бузук П. А. К вопросу о месте написания Мариин-
ского Евангелия // Изв. ОРЯС. - Т. XXIII. - Кн. 2. - 1921.
Буслаев 1861 - Буслаев Ф. И. Историческая хрестоматия
церковнославянского и древнерусского языков. - М. - 1861.
Ван-Вейк 1957 - Ван-Вейк Н. История старославянского языка. -
М. - 1957.
Вайан 1952 - Вайан А. Руководство по старославянскому языку. -
М. - 1952. /
Василев 1970 - Василев Л. Инищцали старословенских споме-
ника // Симпозиум 1100 години от смъртта на Кирил Солунски. -
CKopje. - 1970.
Вахек 1967 - Вахек Й. Проблема письменного языка //
Пражский лингвистический кружок. - М. - 1967.
Вашица - Вашица И. Кирилло-мефодиевские юридические
памятники // Вопросы славянского языкознания. - Вып. 7. - М. - 1963.
Велчева 1981 - Велчева Б. Проблеми на глаголическата писме-
ност. Асеманиево Евангелие // Константин-Кирил Философ. Мате-
риали от научните конференции по случай 1150-годишшшата от рож-
дението му. Велико Търново и Рим. - София. - 1981.
Велчева 1989 - Велчева Б. Кириллица // Втори международен
конгрес по българистика. Доклада кирило-методиевистика
симпозиум. - София. - 1989.
Верещагин 1977 - Верещагин Е. М. Ветхо- и новозаветные
цитаты в Изборнике Святослава 1073 г. // Изборник Святослава 1073 г.
Сборник статей. - М. - 1977.
Верещагин 1992 - Верещагин Е. М. Азбучные стихиры
Константина Преславского в декабрьской служебной Минее // Болгарская
культура в веках. - М. - 1992.
Верещагин, Крысько 1999 а, 1999 б - Верещагин Е М, Крысько В. Б.
Наблюдения над языком и текстом архаичного источника - Ильиной
книги // Вопросы языкознания. - М. - 1999. - № № 2,3.
Виноградов 1964 - Виноградов В. В. О необходимости
усовершенствования нашего правописания // Вопросы русской
орфографии. - М. - 1964.
Виноградов 1967 - Виноградов В. В. Проблемы литературных
языков и закономерностей их образования и развития. - М. - 1967.
Виноградов 1968 - Виноградов В. В. Орфография и язык Жития
Саввы Освященного по рукописи XIII в. // Памятники
древнерусской письменности. Язык и текстология. - М. - 1968.
378

Виноградов 1978 - Виноградов В. В. Основные проблемы
изучения, образования и развития древнерусского литературного языка //
Виноградов В. В. Избранные труды: История русского литературного
языка. - М. - 1978.
Воронцова 1985 - Воронцова Т. А. Особенности письма и языка
Синайского Патерика. - Л. - АКД. - 1985.
Востоков 1865 - Востоков А. X. Филологические наблюдения
А. X. Востокова, изданные по поручению II Отделения Академии
наук И. Срезневским. - Спб. - 1865.
Высоцкий 1966 - Высоцкий С. А. Древнерусские надписи Софии
Киевской XI-XIV вв. - Киев. - 1966. - Вып. 1.
Высоцкий 1976 - Высоцкий С. А. Средневековые надписи
Софии Киевской XI-XVII вв. - Киев. - 1976.
Галинская 1993 - Галинская Е. А. О хронологии некоторых
изменений в системе вокализма праславянского языка //
Исследования по славянскому историческому языкознанию. - М. - 1993.
Гаргтаузен 1911 - Гартгаузен В. Греческое письмо IX-X
столетия // Энциклопедия славянской филологии. - Спб. - 1911.
Георгиев 1952 - Георгиев Е. Славянская письменность до
Кирилла и Мефодия. - София. - 1952.
Георгиев 1954 - Георгиев Е. Създаването на Преславската и Ох-
ридската книжовни школи в средневековна България // Годишник на
Софийския университет, филос.-историч. фаю - Т. 1. - София. - 1954.
Георгиев 1969 ~ Георгиев Е. Кирил и Методий истината за създа-
телите на българската и славянска писменост. - София. - 1969.
Георгиев 1978 - Георгиев Е Славянская письменность до
Кирилла и Мефодия // Славянские культуры и Балканы. - Т. 1. - София. -
1978.
Георгиевски 1970 - Георгиевски Г. Хилендарски ливчина //
Симпозиум 1100 годишнината од смртта на Кирил Солунски. - Кн. 2. -
CKonje. - 1970.
Гиппиус и др. 1988 - Гиппиус А. А., Страхов А. Б., Страхова О. Б.
Теория старославянско-русской диглоссии и ее критики // Вестник
МГУ. Филология. - Вып. 5. - 1988.
Голубинский 1901 - Голубинский Е. История русской церкви. -
Т. 1. - М. - 1901.
Горшков 1963 - Горшков А. И. Старославянский язык. - М. -
1963.
Горшков 1987 - Горшков А. И. Отечественные филологи о
старославянском и древнерусском литературном языке // Русский
литературный язык в его отношении к старославянскому. - М. - 1987.
Гошев 1961 - Гошев И. Старобългарски глаголически и кирил-
ски надписи от IX и X в. - София. - 1961.
Гранстрем 1953 - Гранстрем Е. Э. К вопросу о происхождении
глаголической азбуки // ТОДРЛ. - Т. XI. - М.-Л. - 1955.
379

Гринкова 1924 - Гринкова Н. П. Евгениевская Псалтирь как
памятник русской письменности XI в. // Известия ОРЯС. - Пг. -
1924. - Т. 29.
Грунский 1905 - Грунский Н. К. Пражские глаголические
отрывки. - Спб. - 1905.
Гудзий 1962 - Гудзий Н. К. Хрестоматия по древней русской
литературе XI-XVII вв. - М. - 1962.
Гъльбов 1980 - Гълъбов И. Старобългарски език с увод в славян-
ското езикознание. - София. - 1980.
Державин 1929 - Державин Н. С. К вопросу о литературной
деятельности Климента Охридского // Македонски преглед. - V. -
Кн. 3. - София. - 1929.
Державина 1992 - Державина Е. И. Культурные связи Древнего
Киева (Статья «о македонских месяцах* в составе Изборника Святор-
лава 1073 г.) // Герменевтика древнерусской литературы XI-XIV вв. -
Сб. 5. - М - 1992.
До/сурова 1981 - Джурова А. 1000 години българска ръкописна
книга. - София. - 1981.
Добрев 1971 - Добрев Ив. Палимпсестовите части на Зографско-
то Евангелие // Константин Философ. Доклады от симпозиума, по-
светен на 1100 годишнината от смрътта му. - София. - 1971.
Дуйчев 1957 - Дуйчев И. Вопросът за византийско-славянските
отношения и византийските опити за създаване на славянска азбука
през първата половина на IX век // Известия на института за
българска история. - София. - 1957. - 7.
Дуйчев 1968 - Дуйчев И. Климент Охридски в научного дирене//
Климент Охридски. Материали по случай 1050 години од смъртта му. -
София. - 1968.
Дурново 1924 а - Дурново Н. Н. Русские рукописи XI-XII вв.
как памятник старославянского языка // Jyжнocлoвeнcки филолог. -
Кн. IV. - Београд. - 1924.
Дурново 1924 б - Дурново Н. Н. Очерк истории русского языка. -
М.-Л. - 1924.
Дурново 1929 - Дурново Н. Н. Мысли и предположения о
происхождении старославянского языка и славянских алфавитов//
Byzantinoslavica. - Praha. - 1929. - Т. I.
Дурново 1932 - Дурново Н. Н. К вопросу о времени распадения
общеславянского языка // Sbornik ргасе i sjezdu slovenskych filologu
v Praze, 1929. - Prague. - 1932.
Еленский 1955 - Еленский И. И. Редуцированные гласные в
Святославовом Изборнике 1073 г. Канд. дисс. - М. - 1955.
Житие кн. Владимира 1889 - Житие кн. Владимира
Святославича // ЧОИДР. - М. - 1889. - Кн. 3.
Жуковская 1955 - Жуковская Л. П. Палеографический и
лингвистический анализ новгородских берестяных грамот. - М. - 1955.
380

Жуковская 1960 - Жуковская Л. П. К вопросу о конечной
стадии истории редуцированных гласных в русском языке (по
материалам Галичского Евангелия 1357 г.) // Материалы и исследования
по истории русского языка. - М. - 1960.
Жуковская 1961 - Жуковская Л. П. Значение и перспективы
изучения Остромирова Евангелия // Исследования по
лексикологии и грамматике русского языка. - М. - 1961.
Жуковская 1963 - Жуковская Л. П. Об объеме первой
славянской книги, переведенной с греческого Кириллом и Мефодием //
Вопросы славянского языкознания. - М. - 1963. - Вып. 7.
Жуковская 1964 а - Жуковская Л. П. К истории буквенной
цифири и алфавитов у славян // Источниковедение и история
русского языка. - М. - 1964.
Жуковская 1964 6 - Жуковская Л. П. Новые данные об
оригиналах русской рукописи 1092 г. // Источниковедение и история
русского языка. - М. - 1964.
Жуковская 1971 - Жуковская Л. П. Текстологическое
исследование наследия Кирилла Философа // Константин-Кирилл
Философ. Доклада от симпозиума, посветен на 1100 годишнината от смъртта
му. - София. - 1971.
Жуковская 1976 - Жуковская Л. П. Текстология и язык
древнейших славянских памятников. - М. - 1976.
Жуковская 1977 - Жуковская Л. П. Изборник 1073 г. Судьба
книги, состояние и задачи изучения // Изборник Святослава 1073 г.
Сборник статей. - М. - 1977.
Жуковская 1978 - Жуковская Л. П. Реймсское Евангелие.
История его изучения и текст // Предварительные публикации.
Институт русского языка. - 1978. - Вып. 114.
Жуковская 1987 а - Жуковская Л. П. Предисловие //
Древнерусский литературный язык в его отношении к старославянскому. -
М. - 1987.
Жуковская 1987 6 - Жуковская Л. П. Загадки записи Изборника
Святослава 1073 г. // Древнерусский литературный язык в его
отношении к старославянскому. - М. - 1987.
Жуковская 1991 - Жуковская Л. П. Евангелие Анны Ярославны -
королевы Франции в текстологическом отношении // Тезисы
докладов и сообщений конференции по итогам научно-исследовательской
работы ГБЛ за 1990 г. - М. - 1991.
Жуковская 1993 - Жуковская Л. П. Еще о текстологии месяцеслова
Евангелия (по датированным древнерусским апракосам XI—XII вв.) //
ТОДРЛ. - Т. XLVIII. - Спб. - 1993.
Журавлев 1961 - Журавлев В. К. Формирование группового
сингармонизма в праслаьянском языке // Вопросы языкознания. - 1961. - № 4.
Журавлев 1963 - Журавлев В. К Из истории вокализма в праславян-
ском языке позднего периода // Вопросы языкознания. - 1963. - № 2.
381

Журавлев 1965 - Журавлев В. К. Генезис протезов в славянских
языках // Вопросы языкознания. - 1965. - № 4.
Журавлев 1970 - Журавлев В. К. Еще раз о предмете, целях и
задачах науки о праславянском языке // Язык и человек. Сборник
статей памяти проф. П. С. Кузнецова. — М. - 1970.
Журавлев 1977 - Журавлев В. К. Правило Гавлика и механизм
падения славянских редуцированных // Вопросы языкознания. - 1977. -
Mb 6.
Журавлев 1978 - Журавлев В. К К типологии рефлексов
редуцированных в славянских языках // Stndia linguistica. - Warszawa-
Wroclaw. - 1978.
Зеленин 1954 - Зеленин Д. К. О происхождении северновелико-
русов Великого Новгорода // Доклады и сообщения института
языкознания АН СССР. - М. - 1954. - № 6.
Златарский 1971 - Златарский В. Н. История на Българската
държава през средните векове. - София. - 1971. - Т. 1/2.
Иванов 1968 - Иванов В. В. Историческая фонология русского
языка. - М. - 1968.
Иванова 1955 - Иванова В. Надписът на Мостич и преславският
епиграфски материал // Надписът на чъргубиля Мостич. - София. -
1955.
Иванова 1965 - Иванова Т. А. Заметки о лексике Синайского
Патерика (к вопросу о переводе Патерика Мефодием) // Проблемы
современной филологии. Сборник статей к 70-летию В. В.
Виноградова. - М. - 1965.
Иванова 1972 - Иванова Т. А. Об азбуке на стене Софийского
собора в Киеве // Вопросы языкознания. - 1972. - № 3.
Иванова 1976 - Иванова Т. А. У истоков славянской
письменности // Культурное наследие Древней Руси. - М. - 1976.
Иванова 1984 - Иванова Т. А- Славянские азбуки // Актуальные
проблемы изучения и преподавания старославянского языка. - М. - 1984.
Иванова-Мавродинова 1963 - Иванова-Мавродинова В. За украса-
та на ръкописите от Преславската книжовна школа // Преслав. - 1. -
София. - 1963.
Иванова-Мавродинова 1968 - Иванова-Мавродинова В. За укра-
сата на ръкописите от Преславската книжовна школа // Преслав-
ский сборник. - 1968. - Т. 1.
Иванова-Мавродинова 1980 - Иванова-Мавродинова В. История
на българското изобразително изкуство. - София. - 1980.
Иванова-Мавродинова, Джурова 1981 - Иванова-Мавродинова В.,
Джурова А. Асеманиевото Евангелие. Старобългарски глаголически
паметник от X век. - София. - 1981.
Изборник 1076 г. - Изборник 1076 года. Издание подготовили
В. С. Голышенко, В. Ф. Дубровина, В. Г. Демьянов, Г Ф. Нефедов. -
М. - 1965.
382

Ильин 1957 - Ильин Н. Н. Летописная статья 6523 года и ее
источник. - М. - 1957.
Ильинский 1906 - Ильинский Г. Македонский листок. Отрывок
неизвестного памятника кирилловской письменности XI-XII в. -
Спб. - 1906.
Ильинский 1908 - Ильинский Г. А. Значение Афона в истории
славянской письменности // ЖМНП. - Т. XVIII. - ноябрь. - Спб. - 1908.
Ильинский 1915 - Ильинский Г. А. Охридские глаголические
листки. Отрывок церковнославянского Евангелия XI в. // Памятники
старославянского языка. - Т. III. - Вып. 2. - Пг. - 1915.
Ильинский 1916 - Ильинский Г. А. Праславянская грамматика. -
Нежин. - 1916.
Ильинский 1931 - Ильинский Г. А. Где, когда, кем и с какой
целью глаголица была заменена кириллицей // Byzantinoslavica. -
Praha. - 1931. - Т. III.
Ист. очерк 1958 - Исторический очерк и обзор рукописных
фондов рукописного отдела библиотеки АН. - Вып. II. - М.-Л. - 1958.
Истрин 1897 - Истрин В. М. Хронограф Ипатского списка
летописи под 1114 г. // ЖМНП - Т. II. - ноябрь. - 1897.
Калайдович 1824 - Калайдович К. Ф. Иоанн Экзарх Болгарский.
Исследование, объясняющее историю словенского языка и
литературы IX-X столетий. - М. - 1824.
Калиганов 1996 - Калиганов И. И. Болгарская литература в IX—XII
столетиях // Очерки истории культуры славян. - М. - 1996.
Калнынь 1956 - Калнынь Л. Э. Развитие категории твердых /
мягких согласных в русском языке // Ученые записки института
славяноведения. - Т. XIII. - М. - 1956.
Калнынь 1961 - Калнынь Л. Э. Развитие корреляции твердых и
мягких согласных фонем в славянских языках. - М. - 1961.
Камчатное 1987 - Камчатнов А. М. Философская терминология
Изборника Святослава 1073 г. и ее перевод // Древнерусский
литературный язык в его отношении к старославянскому. - М. - 1987.
Каринский 1920 - Каринский Н. М. Письмо Остромирова
Евангелия (Палеографический очерк) // Сборник Российской
Публичной библиотеки. - Пг. - 1920.
Карпенко 1992 - Карпенко Л. Б. К вопросу о происхождении
глаголицы // Болгарская культура в веках. - М. - 1992.
Карский 1904 - Карский Е. Листки Ундольского. Отрывок
кирилловского Евангелия XI в. - Спб. - 1904.
Каштанов 1972 - Каштанов С. М. О процессе заключения
договоров между Византией и Русью в X в. // Феодальная Россия во
всемирно-историческом процессе. - М. - 1972.
Кеппен 1822 - Кеппен П. Список русским памятникам,
служащим к составлению истории художественной и отечественной
палеографии. - М. - 1822.
383

Кшгарасий 1968 - Кипарский В. О. О происхождении глаголицы //
Климент Охридски. Материалы за неговото чествуване по случай
1050 години от смъртта му. - София. - 1968.
Киянова 1990 - Киянова О. Н. Функционирование форм
двойственного числа в книжно-славянском языке XV-XVI вв. - АКД. -
М. - 1990.
Кирило-мефодиевская ещиклопедия 1985 - Кириломефодиевская
енциклопедия. - Т. 1. - София. - 1985.
Климент Охридски 1970 - Климент Охридски. Събрани съчине-
ния. - София. - Т. 1. - 1970.
Кодов 1973 - Климент Охридски. Събрани съчинения. - София. -
Т. 3. - 1973.
Колесов 1972 - Колесов В. В. Евгеньевская Псалтирь // Acta
universitatis Szegediensis de Atila Joszef nominatae. Disserttatiopes
slavicae. Slavistische mitteilungen. Материалы и сообщения по
славяноведению. - Szeged. - 1972. - Т. VIII.
Колесов 1973 - Колесов В. В. Праславянская фонема [о] в
ранних преобразованиях славянских вокалических систем //
Славянское языкознание. VII международный съезд славистов. - М. - 1973.
Колесов 1980 - Колесов В. В. Историческая фонетика русского
языка. - М. - 1980.
Колесов 1982 - Колесов В. В. Введение в историческую
фонологию. - Л. - 1982.
Колесов 1986 - Колесов В. В. Критические заметки о
древнерусской диглоссии // Литературный язык Древней Руси.
Межвузовский сборник. - Л. - 1986.
Кондаков 1906 - Кондаков В. Н. Изображения русской
княжеской семьи в миниатюрах XI в. - Спб. - 1906.
Копылегисо, Рапопорт 1960 - Копыленко М. М., Рапопорт М. В.
Славянские рукописи Одесской научной библиотеки им. А. М.
Горького // ТОДРЛ. - Т. XVI. - М.-Л. - 1960.
Королюк 1964 - Королюк В. Д. Западные славяне и Киевская
Русь. - М. - 1964.
Коцева 1977 - Коцева Е. Староруският препис (XI в.) на 13
слова от Григорий Богослов // Векове. - София. - 1977. - Т. 6.
Кролик 1963 - Кралик О. «Повесть временных лет* и легенды
Кристиана // ТОДРЛ. - Т. XIX. - М.-Л. - 1963.
Кривко 1998 - Кривко Р. Н. Бычковско-Синайская Псалтирь как
источник по истории русского языка. - АКД. - М. - 1998.
Кудрявцев 1985 ~ Кудрявцев Ю. С. Консонантные протезы и
звуковое значение диакритических знаков над гласными в древних
славянских рукописях // Функциональные аспекты грамматики русского языка.
Тартуский университет. Ученые записки. - JSfe 719. - Тарту - 1985.
Кудрявцев 1996 - Кудрявцев Ю. С. Очерки по русской
исторической фонологии и морфонологии. - Тарту - 1996.
384

Куев 1967 - Куев К. М. Черноризец Храбър. - София. - 1967.
Куев 1986 - Куев К. Похвала на цар Симеон - реконструкция и
разбор // Старобългаристика. - София. - 1986. - № 2.
Кузьмин 1971 - Кузьмин А. Г. Древнерусские исторические
традиции и идейные течения в IX в. // Вопросы истории. - 1971. - № 10.
Кузьмин 1987 - Кузьмин А. Г. Западные традиции в русском
христианстве // Введение христианства на Руси. - М. - 1987.
Кульбакин 1902 - Кульбакин С. М Лексика Хиландарских
отрывков. - Спб. - 1902.
Кульбакин 1917 - Кульбакин С. М. Древнецерковнославянский
язык. - Харьков. - 1917.
Кульбакин 1935 - Кульбакин С. М Белешке о Храброво] аполо-
иди // Глас Српске кралевске академи|*е. - Београд. - 1935. - Кн. 168.
Лавровский 1856 - Лавровский П. А. Исследование о летописи
Якимовской // Ученые записки II отд. АН. - Кн. II - Спб. - 1856.
Лазарев 1978 - Лазарев В. Н. Византийское и древнерусское
искусство. Статьи и материалы. - М. - 1978.
Левченко 1956 - Левченко М. В. Очерки по истории
русско-византийских отношений. - М. - 1956.
Левочкин 1995 - Левочкин И. В. Архангельское Евангелие 1092 г.
как древнерусская рукописная книга // Архангельскому Евангелию
1092 года - 900 лет. - М. - 1995.
Лейбович 1876 - Лейбович Л. И. Сводная летопись,
составленная по всем изданным спискам летописи. - Спб. - 1876.
Лихачева 1977 - Лихачева В. Д. Византийские источники
архитектурных фронтисписов Изборника 1073 г. // Изборник
Святослава 1073 г. Сборник статей. - М. - 1977.
Ломоносов 1952 - Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений. -
Т. 7. - М. - 1952.
Лосева 1995 - Лосева О. В. Месяцеслов Архангельского Еванг^
лия 1092 г. // Архангельскому Евангелию 1092 г. - 900 лет. - М. -
1995.
Лосева 1998 - Лосева О. В. Древнерусские месяцесловы XI -
нач. XII века как исторический источник // Письменная культура. -
М. - 1998.
Лурье 1996 - Лурье В. М. Около Солунской легенды: из истории
миссионерства в период монофелитской унии // Славяне и их
соседи. - М. - 1996. - Вып. 6.
Львов 1966 - Львов А. С. Очерки по лексике памятников
старославянской письменности. - М. - 1966.
Львов 1969 - Львов А. С. По поводу упоминания о Мефодии в
календаре Охридского Апостола // Изучение русского языка и
источниковедение. - М. - 1969.
Львов 1978 - Львов А. С. Об омеге и глаголической букве оть //
Восточнославянское и общее языкознание. - М. - 1978.
13 Хронологии старославянских и лрсинсруеских рукописных книг XXI vs. «385

Матова 1980 - Малкова О. В. Имело ли место вторичное
смягчение согласных перед [е], [и] в диалектах южной зоны
древнерусского языка? // Вопросы языкознания. - 1980. - № 6.
Малкова 1981 а - Малкова О. В. О принципе деления
редуцированных гласных на сильные и слабые в позднем праславянском и в
древних славянских языках // Вопросы языкознания. - 1981. - № 1.
Малкова 1981 6 - Малкова О. В. К проблеме второго
полногласия // Вопросы языкознания. - 1981. - № 6.
Мареш 1963 - Мареш В. Ф. Происхождение славянского
носового о (jo) // Вопросы славянского языкознания. - Вып. 7. - М. - 1963.
Марков 1964 - Марков В. М. К истории редуцированных
гласных в русском языке. - Казань. - 1964.
Марков 1968 - Марков В. М. Путятина Минея как древнейший
памятник русского письма // Slavia. - Т. XXXVII. - SeS. 4. - Praha. -
1968.
Мартине 1960 - Мартине А. Принцип экономии в
фонетических изменениях. - М. - 1960.
Медынцева 1978 - Медынцева А. А. Древнерусские надписи
Новгородского Софийского собора XI-XIV вв. - М. - 1978.
Медынцева 1984 - Медынцева А. А. Новгородские находки и
дохристианская письменность на Руси // Советская археология. -
1984. - М 6.
Медынцева, Попконстантинов 1985 - Медынцева А. А., Попкон-
стантинов К. К. Надписи из Круглой церкви в Преславе. - София. -
1985.
Мейе 1951 - Мейе А. Общеславянский язык. - М. - 1951.
Международный съезд славистов (IX) - Международный съезд
славистов. Резюме письменных докладов и сообщений. - М. - 1983.
Мельников 1968 - Мельников Е. И. К проблеме происхождения
Остромирова Евангелия // Slavia. - Т. XXXVII. - Se§. 4. - Praha. -
1968.
Мельникова 1994 - Мельникова А. Н. Скандинавские амулеты с
руническими надписями из Старой Ладоги и городища //
Древнейшие государства Восточной Европы. - М. - 1994.
Металлов 1906 - Металлов В. М. Богослужебное пение русской
церкви в период домонгольский по историческим, археологическим
и палеографическим данным. - М. - 1906. - Т. 1.
Мещерский 1977 - Мещерский Н. А. Взаимоотношения
Изборника 1073 г. с Изборником 1076 г. // Изборник Святослава 1073 г.
Сборник статей. - М. - 1977.
Милетич 1886 - Милетич Л. Особенности на езика в Мариин-
ския памятник // Периодически списание на Българското книжовно
дружество в Средец. - Средец. - 1886. - Кн. XIX/XX.
Миллер 1884 - Миллер В. Ф. К вопросу о славянской азбуке //
ЖМНП. - 3. - 1884.
386

Милъков 1997 - Мильков В. В. Кирилло-мсфодиевскяя традиция
и ее отличие от иных идейно-религиозных направлений // Древняя
Русь: пересечение традиций. - М. - 1997.
Миронова 1989 - Миронова Т. Л. Функционирование личных форм
глагола в книжно-литературном языке Древней Руси XII -XIII вв. -
АКД - М. - 1989.
Миронова 1996 - Миронова Т. Л. Графика и орфография
рукописных книг киевского скриптория Ярослава Мудрого. - М. - 1996.
Мирнее, Кодов 1965 - Мирчев К, Кодов Хр. Енински апостол.
Старобългарски памятник от XI век. - София. - 1965.
Михайлов 1912 - Михайлов А. В. Опыт изучения книги Бытия
пророка Моисея в древнеславянском переводе. - Варшава. - 1912. -
Ч. 1, 2.
Миятев 1929 - Миятев К. Симеоновата църква въ Преславъ и
нейниятъ епиграфиченъ материалъ // Български преглед. Списание
за славянска филология. - София. - 1929. - Кн. 1.
Младенова 1989 - Младенова М. Елементи на кирило-методиев-
ските традиции в ранната средневековна чешка култура // Доклада
кирило-методиевистика симпозиум. Втори международен конгрес по
българистика. - София. - 1989.
Молдаван 1984 - Молдаван А. М. Слово о законе и благодати
Иллариона. - Киев. - 1984.
Моишн 1950 - Мошин В. А. Русские на Афоне и
русско-византийские отношения в XI-XII вв. // Byzantinoslavica. - Praha. - 1950. - Т. XI.
Мошин 1963 - Мошин В. А. О периодизации южнославянских
литературных связей X-XV вв. // ТОДРЛ. - Т. XIX. - Л. - 1963.
Моишн 1983 - Мошин В. А. Новгородски листипи и Остромиро-
во ]еван5еле // Археографски прилози. - Београд. - 1983. - Бр. 5.
Мурьянов 1973 - Мурьянов М. Ф. «Звонят колоколы вечныа в
Великом Новегороде» (Славянские параллели) // Славянские
страны и русская литература. - Л. - 1973. ^
Мурьянов 1984 - Мурьянов М. Ф. К истории культурных связей
Древней Руси по данным календаря Остромирова Евангелия //
Древнейшие государства на территории СССР. - М. - 1984.
Назаренко 1994 - Назаренко А. В. Русь и Германия в IX-X вв. //
Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и
исследования. 1991. - М. - 1994.
Неделькович 1967 - Неделькович О. Полугласове у
старословенским эпиграфским споменицима // Слово. - 17. - Загреб. - 1967.
Неделькович 1970 - Неделькович О. Редакцще старословенског
еванд^ела и старословенска синонимика // Кирил Солунски.
Симпозиум 1100 годишнината од смртта на Кирил Солунски. - CKonje. -
Кн. 2. - 1970.
Неедлы 1947 - Неедлы 3. Р. Возникновение Чешского
государства // Славянский сборник. - М. - 1947.
387

Никольский 1906 - Никольский Н. К Материалы для повременно
tb списка русских писателей и их сочинений (X-XI вв.). - Спб. - 1906.
Никольский 1909 - Никольский Н. К. Легенда мантуанского
епископа Гумпольда о св. Вячеславе чешском в славяно-русском
переложении. - Спб. - 1909.
Никольский 1930 - Никольский Н. К. «Повесть временных лет»
как источник для истории начального периода русской
письменности и культуры. - Л. - 1930.
Никольский 1933 - Никольский Н. К. К вопросу о следах мора-
во-чешского влияния на литературных памятниках домонгольской
эпохи // Вестник АН СССР. - 1933. - № 8-9.
Нимчук 1983 - Шмчук В. В. Ктвсыа глаголичш листки. Найдавт-
ша пам'ятка слов'янськси писемносп. - Ктв. - 1983.
Нихоритис 1987 - Нихоритис К. Атонската книжовна традиция
в распространението на старобългарската литература (неизвестни и
непроучени материали). - София. - 1987.
Нихоритис 1989 - Нихоритис К. Атонската книжовна традиция
в распространението на кирило-методиевски извори // Втори
международен конгрес по българистика. Доклада кирило-методиевисти-
ка симпозиум. - София. - 1989.
Носов, Рождественская 1987 - Носов Н. Е, Рождественская Т. В.
Буквенные знаки на пряслице середины Хае Рюрикова Городища //
Вспомогательные исторические дисциплины. - Вып. XVIIL - Л. - 1987.
Обнорский 1953 - Обнорский С. П. История древнерусского
языка. - М. - 1953.
Общеславянский лингвистический атлас 1988 - Общеславянский
лингвистический атлас: рефлексы #& - Вып. 1. - М. - 1988.
Общеславянский лингвистический атлас 1990 - Общеславянский
лингвистический атлас: рефлексы •* - Вып. 2 а. - М. - 1990.
Острогорский 1967 - Острогорский Г. Византия и киевская
княгиня Ольга // То honor Roman Jacobson. - The Hague. - 1967. - Vol. 2.
Павлова 1989 - Павлова Р. Въпроси на редакциите на старобългар-
ски език // Втори международен конгрес по българистика. Доклада
кирило-методиевистика симпозиум. - София. - 1989.
Папазисовска 1970 - Папазисовска В. За Савината книга // Ки-
рил Солунски. Симпозиум 1100 годишнината од смртта на Кирил
Солунски. - Скоп/е. - Кн. 2. - 1970.
Патриаршая летопись 1965 ~ Патриаршая или Никоновская
летопись. - М. - 1965.
Пенкова 1969 - Пенкова П. Диакритичният знак за мекост в Зог-
рафското Евангелие // Константин-Кирил Философ. Юбилеен Сбор*
ник по случай 1100-годината от смъртга му. - София. - 1969.
Петровская 1916 - Петровская Ю. В. К вопросу о мене глухих в
старославянских памятниках. Мена глухих в Синайской Псалтири. -
Пг. - 1916.
388

Пешикап 1963 - Пешикан М. О реконструкции старославянской
фонологической системы // 1ужнословенски филолог. - XXV. - 1963.
Подобедова 1977 - Подобедова О. И. Изборник Святослава 1073 г.
как тип книги // Изборник Святослава 1073 г. Сборник статей. - М. -
1977.
Повесть временных лет 1951 - «Повесть временных лет». - М. -
1951.
Подскальский 1987 - Подскальский Г. Христианство и
богословская литература в Киевской Руси. - Спб. - 1996.
Покровский 1916 - Покровский А. А. Древнепсковско-новгород-
ское письменное наследие. Обозрение пергаменных рукописей
Типографской и Патриаршей библиотек в связи с вопросом 6 времени
образования этих книгохранилищ. - М. - 1916.
Потебня 1866 - Потебня А. А. Два исследования о звуках
русского языка. - Воронеж. - 1866.
Привалова 1960 - Привалова М. И. Об источниках глаголицы //
Очерки истории языка. Ученые записки ЛГУ. - № 267. - Л. - 1960.
Приселков 1913 - Приселков М. Д. Очерки по церковно-полити-
ческой истории Киевской Руси Х-ХП вв. - Спб. - 1913.
Протасъева 1974 - Протасьева Т. Н. Византийский орнамент //
Древнерусское искусство. Рукописная книга. - М. - 1974. - Вып. 2.
Прохоров 1992 - Прохоров Г. М. Глаголица среди
миссионерских азбук // ТОДРЛ - Т. XLV. - Л. - 1992.
Пуцко 1980 - Пуцко В. Г. Об источниках миниатюр Изборника
Святослава 1073 г. // Academie Bulgare des sciences. Jnstitut d'etudes
Balkaniques. Etudes balcaniques. - София. - 1980. - № 1.
Пуцко 1981 - Пуцко В. Г. Этюды об Остромировом Евангелии //
Academie Bulgare des sciences. Jnstitut d'etudes Balkaniques. Etudes
Balkaniques. - София. - 1981. - № 4
Пуцко 1984 - Пуцко В. Г. Знаки Зодиака на полях Изборника
Святослава 1073 г. // Palaeobulgarica. - София. - 1984L - Т. 8. - № i
Пуцко 1985 а - Пуцко В. Г. Славянская иллюминованная книга
X-XI вв. // Byzantinoslavica. - Praha. - Т. XLVI. - 1985.
Пуцко 1985 6 - Пуцко В. Г. Художественное оформление Мари-
инского Евангелия // Записки отдела рукописей ГБЛ. - № 45. - М. -
1985.
Пуцко 1987 - Пуцко В. Г. Пандекты Антиоха Черноризца.
Художественное оформление кириллической рукописи XI в. //
Cyrillomethodianum. - XI. - Thessaloniki. - 1987.
Пуцко 1990 - Пуцко В. Г. Чудовская Псалтирь: художественное
оформление // Filologie e letteratura ner. paesr. Studi in onore alt
Sante Graciotti. - Rome. - 1990.
Пуцко 1995 - Пуцко В. Г. Художественное оформление
Архангельского Евангелия 1092 г. // Архангельскому Евангелию 1092 года -
900 лет. - М. - 1995.
389

Ремнева 1989 - Ремнева М. Л. Проблема грамматической нормы
в истории русского литературного языка. - АДД. - М. - 1989.
Рогов 1970 - Рогов А. И. Сказания о начале Чешского
государства в древнерусской письменности. - М. - 1970.
Рогов 1996 - Рогов А. И. Чешская и польская литература
Х-ХИ вв. // Очерки по истории культуры славян. - М. - 1996.
Родич 1989 - Родич Н. Съпоставка на «Отче наш* в най-старите
сръбски Евангелия и в каноническите текстове // Втори
международен конгрес по българистика. Доклада. Кирило-методиевистика
симпозиум. - София. - 1989.
Рождественская 1987 - Рождественская Т. В. Письменная
традиция Северной Руси по эпиграфическим данным // Древнерусский
литературный язык в его отношении к старославянскому. - М. - 1987.
Рождественская 1991 - Рождественская Т. В. Древнерусская
эпиграфика X-XV вв. - Спб. - 1991.
Рождественская 1992 - Рождественская Т. В. Древнерусские
надписи на стенах храмов. - Спб. - 1992.
Розов 1966 - Розов Н. Н. Остромирово Евангелие в
Публичной библиотеке // Труды Государственной Публичной
библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. - Т. V(8) - 1966.
Розов 1968 - Розов Н. Н. Из истории русско-чешских
литературных связей древнейшего периода // ТОДРЛ. - Т. ХХШ. - Л. -
1968.
Розов 1971 - Розов Н. Н. Об общности орнаментальных деталей
чешских и русских кодексов XI в. // Stndia palaeoslovenica. - Praha. -
1971.
Розов 1977 - Розов Н. Н. Книга Древ*** Руси- - М. - 1977.
Розов 1981 - Розов Н. Н. О датировке и локализации кирилло-
белозерского списка Изборника царя Симеона // Русско-болгарские
связи в области книжного дела. - М - 1981.
Розов 1985 - Розов Н. Н. Об особенностях художественного
оформления литургических и певческих рукописных книг // ТОДРЛ. -
Т. XXXVIII. - Л. - 1985.
Рыдзееская 1978 - Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и
Скандинавия в XI-XIV вв. Материалы и исследования. - М. - 1978.
Савва, арх. 1858 - Савва, арх. Указатель для обозначения
Московской Патриаршей библиотеки. - М. - 1858.
Сапунов 1978 - Сапунов Б. В. Книга в России в XI-XIII вв. - Л. -
1978.
Свирин 1964 - Свирин А. Н. Искусство книги Древней Руси
XI-XVII вв. - М. - 1964.
Сводный каталог 1984 - Сводный каталог славяно-русских
рукописных книг, хранящихся в СССР. - М. - 1984.
Северьянов 1904 - Северьянов С. Супрасльская рукопись.
Памятники старославянского языка. - Т. И. - Вып. 1. - Спб. - 1904.
390

Сееерьянов 1922 - Северьянов С. Синайская псалтырь.
Глаголический памятник XI века. - Пг. - 1922.
Серебрянский 1915 - Серебрянский Н. Древнерусские
княжеские жития. - М. - 1915.
Симонов 1974 - Симонов Р. А. О глаголическом влиянии на
графику кириллического «зело* // Проблемы палеографии и коди-
кологии в СССР. - М. - 1974.
Симонов 1977 - Симонов Р. А. Числовые обозначения в Изборнике
1073 г. // Изборник Святослава 1073 г. Сборник статей. - М. - 1977.
Славянские языки 1977 - Славянские языки. Очерки грамматики
западнославянских и южнославянских языков. Под ред. А. Г.
Широковой и R П. Гудасова. - М. - 1977.
Синайский Патерик 1967 - Синайский Патерик. Издание
подготовили В. С. Голышенкю, В. Ф. Дубровина. - М. - 1967.
Славова 1984 - Славова Т. Преславски следи в лексиката на
Архангельского евангелие // Език и литература. София. - 1984. - N° I.
Славова 1985 - Славова Т. Преславска редакция на старобългар-
ския евангелски текст. - София. - 1985.
Смирнова 1961 - Смирнова Э.С. Древнейший памятник
русского книжного искусства // Искусство книги. - Вып. 2. - М. - 1961.
Соболевский 1891 - Соболевский А. И. Лекции по истории
русского языка. * Спб. - 1891.
Соболевский 1897 - Соболевский А. И. Особенности русских
переводов домонгольского периода. - Спб. - 1897.
Соболевский 1900 - Соболевский А. И. Церковнославянские
тексты моравского происхождения // РФВ. - Варшава - 1900. - № 1-2.
Соболевский 1906 - Соболевский А. И. К хронологии
церковнославянских памятников // Изв. ОРЯС. - Спб. - 1906. - Т. X. - Кн. 2.
Соболевский 1910 - Соболевский А. И. Особенности русских
переводов домотодьского периода // Соболевский А. И. Материалы и
исследования в области славянской филологии и археологии. - Спб. -
1910.
Соболевский 1980 - Соболевский А. И. История русского
литературного языка. - Л. - 1980.
Соколов 1879 - Соколов М. И. Из древней истории Болгар. -
Спб. - 1879.
Соколова 1930 - Соколова М. А. К истории русского языка в
XII веке // Известия по русскому языку и словесности. - Т. III. -
Кн. 1. - Л. - 1930.
Сотникова 1982 - Сотникова М. П. Палеографический обзор
легенд древнейших русских монет // Экономика, политика и
культура в свете нумизматики. - Л. - 1982.
Сперанский 1928 - Сперанский М. Н. Откуда идут старейшие
памятники русской письменности и литературы // Slavia. - Praha. -
1928. - Ro6. VII.
391

Срезневский 1856 - Срезневский И. И. Известие о древнем каноне
в честь св. Вячеслава Чешского // ИОРЯС. - Спб. - 1856. - Т. 5. -
был. 3.
Срезневский 1858 - Срезневский И. И. Следы глаголицы в
памятниках X в. // ИОРЯС. - Т. 7. - Спб. - 1858.
Срезневский 1865 - Срезневский И. И. Древние памятники письма
и языка юго-западных славян (IX-XII вв.). - Спб. - 1865.
Срезневский 1866 - Срезневский И. И. Древние глаголические
памятники сравнительно с памятниками кириллицы. - Спб. - 1866.
Срезневский 1882 - Срезневский И. И. Древние памятники
русского письма и языка (X-XFV). - Спб. - 1882.
Срезневский 1885 - Срезневский И. И. Славяно-русская
палеография XI-XIV вв. - Спб. - 1885.
Срезневский 1986 - Срезневский И. И. Грамота в. к. Мстиславам
сына его Всеволода новгородскому Юрьеву монастырю, ИЗО //
Русское слово. - М. - 1986.
Срезневский 1959 - Срезневский И. И. Мысли об истории
русского языка. - М. - 1959.
СтефановиН 1970 - СтефановиЬ Д. Екфонетска нотаци)а у старим
словенским рукописима // Кирил Солунски. Симпозиум 1100-годиш-
на от смртта на Кирил Солунски. - Кн. 2. - Скоц}е. - 1970.
Стсучевска-Антик 1970 - Стсучевска-Антик В. Листовите на
В. М. Ундолски // Кирил Солунски. 1100 годишнина од смртта на
Кирил Солунски. - Кн. 2. - CKonje. - 1970.
Суворов 1888 - Суворов Н. С. Следы западно-католического
церковного права в памятниках древнерусского права. - Ярославль. -
1888.
Татищев 1962 - Татищев В. Н. История Российская. - Т. 1. -
М.-Л. - 1962.
Тахшюс 1971 - Тахиаос А. Е Создание и деятельность литератур-
ного круга Константина-Кирилла до моравской миссии //
Константин-Кирил Философ. Доклада от симпозиума посветен на 1100 го-
дишнината от смъртта му. - София. - 1971.
Темчин 1993 - Темчин С. Ю. Было ли краткоалракосное
Евангелие первой славянской книгой, переведенной с греческого //
Исследования по славянскому историческому языкознанию. - М. -
1993.
Тихомиров 1962 - Тихомиров Н. Б. Каталог русских и славянских
пергаменных рукописей XI-XIV вв., хранящихся в Отделе рукописей
Государственной библиотеки СССР им. Ленина, ч. 1 (XI в.) //
Записки отдела рукописей ГБЛ. - Вып. 25. - М. - 1962.
Тихомиров 1965 - Тихомиров Н. Б. Каталог русских и
славянских пергаменных рукописей XI-XII вв., хранящихся в отделе
рукописей Гос. библиотеки СССР им. В. И. Ленина. - Ч. 2 (XII в.) //
Записки Отдела рукописей ГБЛ. - Вып. 27. - М. - 1965.
392

Тихомиров 1968 - Тихомиров Н. Б. Каталог русских и славянских
пергаменных рукописей государственной библиотеки СССР имени
В. И. Ленина // Записки отдела рукописей ГБЛ. - Т. 30. - 1968.
Тихомиров 1947 - Тихомиров М. Н. Исторические связи русского
народа с южными славянами // Славянский сборник. - М. - 1947.
Тихомиров 1969 - Тихомиров М. Н. Исторические связи России
со славянскими странами и Византией. - М. - 1969.
Толстой 1982 - Толстой Н. И. Древняя славянская
письменность и становление этнического самосознания у славян // Развитие
этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего
средневековья. - М. - 1982.
Тот 1978 - Тот И. X. К изучению одноеровых памятников XI в. //
Studia Slavica. - Budapest - 197а - Т. XXIV. - Fasc. 3/4.
Тот 1984 - Тот И. X. Исторические предпосылки
возникновения и распространения древнеболгарской письменности на Руси //
Dissertaciones slavicae. (Материалы и сообщения по славяноведению.) -
Szeged. - 1984. - Т. XVI.
Трубачев 1983 - Трубачев О. Н. Языкознание и этногенез славян.
Древние славяне по данным этимологии и ономастики // Славянское
языкознание. IX международный съезд славистов. - М. - 1983.
Трубачев 1987 - Трубачев О. Н. Несколько лингвистических глосс
к Моравско-Паннонским житиям // Древнерусский литературный
язык в его отношении к старославянскому. - М. - 1987.
Трубачев 1992 - Трубачев О. Н. В поисках единства. - М. - 1992.
Туншдсий 1918 - Туницкий Н. Л. Материалы для истории жизни и
деятельности учеников сва Кирилла и Мефодия. - Сергиев Посад. -
1918. - Вып. 1.
Турилов 1985 - Турилов А. А. Новый список Востоковской
легенды // Litterae slavicae Medii Aevi. Francisco Venceslao MareS
Sexagenarie Oblatae. - Miinchen. - 1985.
Турилов 1988 - Турилов А. А. О практике и месте создания ка-
лендарно-математических текстов «Семитысячников» //
Естественно-научные представления Древней Руси. - М. - 1988.
Угринова-Скаловска 1970 - Угринова-Скаловска Р. Энински
Апостол // Кирил Солунски. 1100 годишнина од смртта на Кирил Со-
лунски. - Кн. 2. - CKonje. - 1970.
Успенский 1983 - Успенский Б. А. Языковая ситуация Киевской
Руси и ее значение для истории русского литературного языка. - М. -
1983.
Успенский 1988 - Успенский Б. А. Русское книжное произношение
XI-XII вв. и его связь с южнославянской традицией (чтение еров) //
Актуальные проблемы славянского языкознания. - М. - 1988.
Успенский 1865 - Успенский П. Известие о глаголической
псалтири, хранящейся в библиотеке Синайского монастыря // Известия
императорского археологического общества. - V. - Спб. - 1865.
393

Финдейзен 1928 - Финдейзен Н. Ф. Очерки по история музыки
в России. - Т. 1. - M.-JL - 1928.
Флоровский 1935 - Флоровсхий А. В. Чехи и восточные славяне //
Очерки по истории чешско-русских отношений X-XVIII вв. - Прага. -
1935. - Т. 1.
Флоровский 1958 - Флоровский А. В. Чешские струи в истории
русского литературного развития // Славянская филология.
Сборник статей. - Т. III. - М. - 1958.
Флоря. 1981 - Флоря Б. Н. Комментарий к «Сказанию
Черноризца Храбра о письменех» // Сказания о начале славянской
письменности. - М. - 1981.
Флоря 1996 - Флоря Б. Н. Возникновение славянской
письменности. Исторические условия ее развития // Очерки истории
культуры славян. - М. - 1996. '
Фортунатов 1908 - Фортунатов Ф. Ф. Состав Остромирова
Евангелия // Сборник статей, посвященных почитателями академику и
заслуженному профессору В. И. Ламанскому по случаю 50-летия его
ученой деятельности. - Ч. 2. - Спб. - 1908.
Фортунатов 1957 - Фортунатов Ф. Ф. Лекции по фонетике
старославянского языка // Фортунатов Ф. Ф. Избранные труды. -
М. - 1957. - Т. 2.
Хабургаев 1988 а - Хабургаев Г. А. Старославянский язык как
язык средневековой славянской культуры // Актуальные проблемы
славянского языкознания. - М. - 1988.
Хабургаев 1988 б - Хабургаев Г. А. Дискуссионные вопросы
истории русского литературного языка: древнерусский период //
Вестник МГУ. Филология. - Вып. 2. - 1988.
Хабургаев 1994 - Хабургаев Г. А. Первые столетия славянской
письменной культуры. - М. - 1994.
Хейл 1989 - Хейл Ф. Великая Моравия и Болгарское
государство // Втори международен конгрес по българистика. Доклада ки-
рило-методиевистика симпозиум. - София. - 1989.
Цейтлин 1987 ~ Цейтлин Р. М. О содержании термина
«старославянский язык» // Вопросы языкознания. - 1987. -№4.
Шапир 1989 - Шапир М. И. Теория церковнославянско-русской
диглоссии и ее сторонники // Russian linguistics. - VoL 13. - № 3. -
Mouton. - 1989.
Шафарик 1886 - Шафарик П. И. О происхождении и родине
глаголитизма // ЧОИДР. - Кн. IV. - М. - 1886.
Шахматов 1903 - Шахматов А. А. К истории звуков русского
языка. О шишоглаежи и некоторых других явлениях. - Спб. - 1903.
Шахматов 1915 - Шахматов А. А. Очерк древнейшего периода
русского литературного языка. - Пг. - 1915.
Шахматов 1940 - Шахматов А. А. «Повесть временных лет» и
ее источники // ТОДРЛ. - Т. IV. - М.-Л. - 1940.
394

Шахматов 1941 - Шахматов А. А. Очерк современного русского
литературного языка. - М. - 1941.
Щерба 1963 - Щерба Л. В. Фонетика французского языка. -
М.-Л. - 1963.
Штибер 1971 - Штибер 3. О языке Киевского миссала //
Исследования по славянскому языкознанию: сб. в честь 60-летия С. Б. Бер-
нштейна. - М. - 1971.
Щапов 1977 - Щапов Я. Н. «Написание о правой вере» Михаила
Синкелла в Изборнике 1073 г. и древнеславянской Кормчей Ефремов-
ской редакции // Изборник Святослава 1073 г. Сборник статей. - М. -
1977.
Щапов 1978 - Щапов Я. Н. Византийское и южнославянское
правовое наследие на Руси в XI-XIII вв. - М. - 1978.
Щепкин 1899 - Щепкин В. Н. Рассуждение о языке Саввиной
книги. - Спб. - 1899.
Щепкина 1979 - Щепкина М. В. К вопросу о просвещении Руси //
Плиска-Преслав. - Т. 1. - София. - 1979.
Ягич 1883 - Ягич И. В. Мариинское четвероевангелие. - Спб. -
1883.
Ягич 1886 - Ягич И. В. Служебные Минеи за сентябрь,
октябрь, ноябрь. В церковнославянском переводе по русским
рукописям 1095-1097 гг. - Спб. - 1886.
Ягич 1902 - Ягич В. Легенда о св. Вячеславе // РФВ. -
Варшава. - Т. 47. - 1902.
Ягич 1911 а - Ягич И. В. Глаголическое письмо //
Энциклопедия славянской филологии. - Вып. 3. - Спб. - 1911.
Ягич 1911 б - Ягич И. В. Вопрос о рунике у славян //
Энциклопедия славянской филологии. - Вып. 3. - Спб. - 1911.
Якубинский 1953 - Якубинский Л. П. История древнерусского
языка. - М. - 1953.
Янин 1984 а - Янин В. Л. Новгородские азбуки // Paleobulgarica.
Старобългаристика. - 1984. - VIII. - № 1.
Янин 1984 б - Янин В. Л. Летописные рассказы о крещении
новгородцев (о возможном источнике Иоакимовской летописи) //
Русский город. Исследования и материалы. - Вып. 7. - М. - 1984.
Янин 1996 - Янин В. Л. Берестяные грамоты // Очерки истории
культуры славян. - М. - 1996.
Янин, Зализняк 1998 - Янин В. Л., Зализняк А. А. Берестяные
грамоты из новгородских раскопок 1997 г. // Вопросы языкознания. -
М. - 1998. - № 3.
Янин, Зализняк 1999 - Янин В. Л., Зализняк А. А. Берестяные
грамоты из новгородских раскопок 1998 г. // Вопросы языкознания. -
М. - 1999. - № 4.
Ярцева 1960 - Ярцева В. Н. Диахроническое изучение системы
языка // О соотношении синхронного анализа и исторического
изучения языков. - М. - 1960.
395

Allen 1920 - Allen Т. V. The origin of the greek minuscule hand //
Journal of Hellenic studies. - Vol. XL - 1920.
Assemanski Ewangelistarz 1934 - Assemanski albo Vatykanski
Ewangelistarz. Slownik starojzytnosci slowianskich. - Warszawa. - 1954.
Basaj, Siatkowski 1964 - Basaj M., Siatkowski J. Przeglad wyrazow
uwazanych w literaturze naukowej za bohemizmy. Cz. I // Rozprawy
komisji jezykowe. - 10. Lodz. - 1964.
Birnbaum 1963 - Birnbaum H. Reinterpretacje fonologiczne nosovek
slowianskich // American contribution to the V international congress
of slaviests. - The Hague. - 1963.
Birnbaum 1966 - Birnbaum H. The Dialects of Common Slavic //
Ancient Indo-European Dialects. Proceedings of the Conference on Indo-
European Linguistics - Los Angeles. - 1966. .
Blagova 1969 - Blagova E. К otazce «otbcskych knih* // Slavia:-
Praha. - 1969. - № 4.
Braunfels 1968 - Braunfeb W. Die Welt der karolingen und ihre
kunst - Milnchen. - 1968. - Abb. 125, 127. - Taf. XXXVII.
Chabupecki 1934 - Chaloupecki V. Sv. Vojtech a slowanska lituigie //
Roc. 8. - Bratislava. - 1934
Cyzevsky 1950 - Cylevsky D. Anklange an die Gumpolds - Legende
des hi. Vaclav in der altrusischen Legende des hi. Feodosij und das Problem
der Originatitat der Slavischen mittel alterlichen Werken // Wiener
slavistisches Jahrbuch. - Bd. I. - Wien. - 1950.
Dostal 1959 - Dostal A. Clozianus, staroslovensky sbornik tridentsky
a insbrucky. - Praha. - 1959.
Dvornik 1970 - Dvornik F. Byzanske misie u slovanu. - Praha. - 1970.
Galabov 1967 - Galabov J. La rotonde de Symeon dans Phistoire du
vieux bulgare littereire // Byzantinoslavica. - Praha. - 1967. - № 1.
Geitler 1883 - Geitler L Die albanesischen und slavischen Schriften. -
- 1883.
Grabar 1969 - Grabar A. Srednevekovna umetnost istocne Evrope. -
Novi Sad. - 1969.
Horalek 1948 - Horalek K. Vyznam Sawiny knigy pro rekonstrukci
stsl. prekladu evangelia. - Praha. - 1948.
JagUf 1877 - JagiC V. Studien uber das Zographos-evangelium //
Archiv f. SI. Phil. - T. I, II. - 1877. /I
Jagjic 1879 - JagiC V. Quattuor cvangelionim codex glagoliticus,
olim Zographensis nunc Petropolitai^. - Berolini. - 1879.
Jakobson 1952 - Jakobson № Vestiges of the earliest russian
venaculae // Slavic word. - Vol. 1. - 1952.
Kwraly 1955 - Kuraly P. Das Budapester glagolitische Fragment //
Studia Slavica. - I. - 1955.
Kurz 1970 - Kurz J. Nazalni vokali u Assemanovu kodeksu // Slovo. -
Zagreb. - 20. - 1970.
Lang 1888-1890 - Lang P. Jazykovedecky rozbor Euchologia
Sinajskeho. - I-II. - Pribram. - 1888-1890.
396

Leskien 1886, - Leskien A. Handbuch der Altbulgarichen Sprache.
Grammatik. Texte. Glossar. - Weimar. - 1886.
Leskien 1922 - Leskien A. // Archiv f. SI. Phil. - T. XXVII. - 1922.
hunt 1976 - Lunt H. G. The Byckov Psalter // Slovo. - Zagreb. -
1976. - № 25/26.
Machek 1971 - Machek V. Etymologicky slovnik jazyka ceskeho, -
Praha. - 1971.
Mares 1956 - MareS V. Vznik slovanskeho fonologiskeho systemu a
jeho vyvoj do konce obdobi slovanske jazykove jednoty // Slavia. -
Praha. - Ro6. 25. - Se§. 4. - 1956.
Mares 1971 - MareS F. V. Hlaholice na morave a v Cechach //
Slovo. - Zagreb. - 1971. - 21.
Mathesen 1967 - Mathiesen R. An emendation to the vita Methodii
XV. 1 // Зборник за филологуу и лингвистику. - Т. X. - Нови Сад. -
1967.
MoSin 1957 - MoSin V. Ornament juznoslovenkih rukopisa XI-XIII
veka // Radovi naucnog drustva sv. R. Bosne in Hercegovine. - VII. -
Odeleje istorijsko-filoloskih nauka. - Sarajevo. - 1957.
Mosin 1973 - MoSin V. Jos о Hrabru, slavenskim azbukama i azbucnim
molitvama // Slovo. - 23. - Zagreb. - 1973.
Moszyrisky 1963 ~ Moszynsky L О staro-cerkiewno-slowianskiej postaci
imienia Iisus // Studia linguistics in honorem Th. Lehr-Splawinski. -
Warezawa. - 1963.
Nachtigal 1950 - Nachtigal K. Otacsky kbnigy // Razprave Slovenskej
akademije. - Ljubljana. - 1950. - I.
Nazor 1978 - Nazor A. Zagreb, Riznica glagoljice. Katalog izlohbe. -
Zagreb. - 1978.
Nedeijkovic 1971 - Nedeljkovic O. Neke inovacje u fonoloskom sistemu
prvobitne glagoljice // Glagolica. Jedanaest stoljeca jedne velike tradicije.
Zbornik radova. - Slovo. - 21. - Zagreb. - 1971.
Nedeljkovic 1972 - Nedeljkovic O. Problem strukturnich redakcija
staroslovenskog prijevoda apostola // Slovo. - 22. - Zagreb. - 1972.
Novotny 1912 - Novotn? J. Cesky dejiny. - d. 1. - С I. - Praha. - 1912.
Poppe 1976 - Poppe A. The political Background to the Baptism of
Rus: Byzantine-Russian relation between 986-989 // Dumbarton Oaks
Papers. - 1976. - Vol. 30.
Poulik 1985 - Poulik J., Chropovsky et al. Velka Morava a pocatky
ceskoslovenske statnosti. - Praha-Bratislava. - 1985.
Radka 1865 - Ra6ka Fr. Assemanov ili Vatikanski Evangelistar. -
Zagreb. - 1865.
Samilov 1964- Samilov M. The Phonem Jatin Slavic. - The Hague-
Mouton. - 1964.
Savrov 1926 - l5avrov P. Les Feuilets du Zograf// Revue des Etudes
slaves. - 6. - Paris. - 1926.
Shevelov 1965 - Shevelov G. Y. On Ending with Nasal Consonants
after Palatal and Palatalized Consonants // Die Welt der Slaven. - X. -
1965. - Hf. 3-4.
397

Seocenko 1971 - Sevcenko I. On the social background of Cyril and
Methodium // Studia paleoslovenica. - Praha. - 1971.
Slatarski 1918 - Shtarski W, N. Geschichte der Bulgaren. - Liepzig. -
1918.
Tachiaos 1972 - Tachiaos A. E. L'origin de Cyrille et de Methode. Verite
et kgende dans fes sources slaves // Cyrilla-methodianum. - Thessalonique. -
1972-1973. - II.
Taube 1947 - Taube M. Rome et la Russie avant finvasion des tatars
(IX-XIII). - Paris. - 1947.
Thompson 1978 - Thompson F. Y. The nature of the Reception of
Christian Byzantine Culture in Russia in the IOth to 13th centuries and
its Implication for Russian Culture // Slavfca Gandencia. - 1978. - T. 5.
Tkadlcik 1963 - TkadlCik V. Dve reformy hlagolskeho pisemnistvi U
Slavia. - Praha - Roc. ХХХП. - Se§. 3. - 1963. /
Tkadlcik 1964 - Tkadlcik V. Dvoji ch v hlaholki // Slavia. - Praha. -
1964. - RoS ХХХ1П.
Tkadlcik 1971 - Tkadlcik V. System hlagolske abecedy // Studia
paleoslovenica. - Praha. - 1971.
Trapp 1974 - Trapp E. Die Viten des Ы. Naum von Ochrid //
Byzantinoslavica. - Praha. - VoL 35. - 1974.
Trubetskqj 1929 - Trubetskoj N. S. Zur allgemeinen Theorie der
phonologischen Vocakystem // Travaux du Cercle linguistic de Prague. -
T. I - Prague. - 1929.
Trubetskoj 1954 - Trubetskoj N. S. Alddrchenslavischen Grammatik. -
Wkm. - 1954.
Vats 1932 - Vais J. Rukovet hlaholske paleografie. - Plraha. - 1932.
Vaska 1929 - VaSica J. Dntha staroslovenska fegenda о sv. Vaclavu //
Sbomik staroslovanskych litcratuinych pamatek о sv. Vaclavu a sv.
Ludmile. - Praha. - 1929.
Vlasek 1971 - VlaSek j. Po stopach archetypu Staroslovenskeho
prekladu Zahra // Studia palaeoslovenica. - Praha. - 1971.
VonJrdk 1890 - Vondrak W. Zirr Ffagfe nacb der Herftunft des
ghgoJitischen Alphabets // Archiv I SI. Phil - XVTI-XIX. - 1890.
Vondrak 1895 - Vonditk V. К otazse vihra ctrkevni slovanstiny na
starou Cestinu // Casopis Cesteho musea. - LXIX. - 1895.
Vrana 1963—Vrana J. Sberoslovenski grafijski sistem i njegova fonetska
realizacija // Radovi zavoda za slovenskir fiblogijtr. - 4. - Zagreb. - 1963.
Vrana 1970 - Vrana J. Makedonska redakcija staroslovenskyh
Evanhelja // Кирил Солунски. Симпозиум 1100 годишнината од смртга
на Кирил Солунгки. - Ciconje. - Кн. 2. - !970.
Wesilewski 1972 - Wesilewski Т. Bizancjum i slowianie w IX wieku. —
Warszawa. - 1972.

Источники
Старославянские рукописные книги и фрагменты
Зографское Евангелие
Мариинское Евангелие
Ассеманиево Евангелие
Охридское Евангелие
Зографский палимпсест
Синайская Псалтирь
Синайский Евхолотнй
Сборник Клоца
Рыльские листки
Киевские листки
Пражские отрывки
Будапештский глаголический листок
Саввина книга
Супрасльская рукопись
Листки У идольского
Енянекий Апостол
Хиландарские листки
Зографские листки
Македонский кириллический листок
Древнерусские рукописные книги и фрагменты
Реймсское Евангелие
Остромирово Евангелие 1056-57 гг.
Архангельское Евангелие 1092 г.
Туровское Евангелие
Новгородские листки
Синайско-Бычковская Псалтирь
Евгеньевская Псалтирь
Чудовская Псалтирь
Толстовская Псалтирь
Новгородские Минеи 1095-97 гг.
Путятина Минея
Софийская Минея
Изборник Святослава 1073 г.
Изборник 1076 г.
Житие Кондрата
Житие Феклы
Златоструй Бычкова
Листок Викторова
Пандекты Антиоха
Синайский Патерик
Сборник Слов Григория Богослова
Поучения огласительные Кирилла Иерусалимского
399

Список сокращений
РГБ - Российская государственная библиотека.
РНБ - Российская национальная библиотека.
МСЕ - Монастырь св. Екатерины на Синае.
РГАДА - Российский государственный Архив древних актов.
ГИМ - Государственный исторический музей.
ЦБАН Литвы - Центральная библиотека Академии наук Литвы.
БАН - Библиотека Академии наук Российской Федерации.
ОГНБ - Одесская государственная научная библиотека.
ЦНБ АН Украины - Центральная научная библиотека
Академии наук Украины.
ЖМНП - Журнал Министерства народного просвещения.
РФВ - Русский филологический вестник.
ЧОИДР - Чтения в Обществе истории и древностей российских.
ТОДРЛ - Труды Отдела древнерусской литературы Института
русской литературы РАН.
ОРЯС - Отделение русского языка и словесности РАН.
НБКМ - Народная библиотека имени Кирилла и Мефодия,
Болгария.
Archiv f. si. phil. - Archiv fiir slavische Philologie.

ПРИЛОЖЕНИЕ
Таблица 2. Начертания букв в Листках Ундольского,
Реймсском Евангелии и родственных ему рукописях
л
У
р
Е
3
Б
Л
В
ж
к
п
А
А
■
О
■
д
О
О
ж
и
к
U
г
О
•у
О
f
El
О
О
■
о
Y
■
■
■
О
о
■
Т
■
А
■
■
■
Условные обозначения:
■ начерки неустойчивых графем, родственных графике
старославянских протографов архаической кириллицы.
О начерки неустойчивых графем, родственных графике
старославянских протографов древнейшей кириллицы.
G=) отсутствие образцов букв в памятнике.
ЛУ - Листки Ундольского.
РЕ - Реймсское Евангелие.
ЗБ - Златоструй Бычкова.
ЖК - Житие Кондрата.
ПА - Пандекты Антиоха.
401

Таблица 3. Начертания букв в Саввиной книге,
Остромировом Евангелии и родственных ему рукописях
с
к
О
Е
н
л
т
Е
Е
П
Т
П
д
О
О
О
О
О
О
Б
о
о
о
о
о
о
д
о
о
о
о
о
о
о
о
о
■
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
■
■
о
и
о
о
о
о
■
о
к
о
о
о
■
о
о
о
U
■
■
■
♦
■
■
г
о
о
о
о
о
о
♦
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
Y
о
о
■
о
о
■
о
о
о
о
о
о
т
о
о
о
о
о
о
А
&
о
о
о
о
о
■
о
Условные обозначения:
О начерки неустойчивых графем, родственных графике
старославянских протографов древнейшей кириллицы.
■ начерки неустойчивых графем, родственных графике
старославянских протографов архаической кириллицы.
♦ новации начерков графем в рукописях типа Остромирова
Евангелия.
СК - Саввина книга.
ОЕ - Остромирово Евангелие.
НЛ - Новгородские листки.
ТЕ - Туровское Евангелие.
ЕП - Евгеньевская Псалтирь.
ТП - Толстовская Псалтирь.
402

Таблица 4. Начертания букв в Реймсском Евангелии,
Остромировом Евангелии, Изборнике Святослава 1073 года
и родственных ему рукописях
р
Е
О
Е
И
73
И
76
С
П
Г
Б
Ж
Ф
Л
О
О
О
О
♦
о
♦
о
♦
д
о
о
о
о
о
о
о
о
■
■
о
■
ж
о
о
■
о
о
о
о
о
в
о
о
■
и
о
о
о
о
о
ш
о
к
о
о
■
о
в
о
■
о
о
м
а
♦
♦
♦
■
г
о
о
■
о
о
о
в
о
f
о
о
■
о
о
в
о
о
о
о
о
■
о
Y
о
о
■
о
■
о
о
о
о
о
в
о
■
о
■
о
■
о
■к
о
■
♦
в
в
а
■
т
о
о
■
в
о
о
о
ДБ
о
о
■
о
■
о
■
в
■
Условные обозначения:
■ начерки неустойчивых графем типа Реймсского Евангелия.
О начерки неустойчивых графем графем типа Остромирова
Евангелия.
♦ новации начерков графем в рукописях типа Изборника
Святослава 1073 года.
РЕ - Реймсское Евангелие.
ОЕ - Остромирово Евангелие.
И73 - Изборник 1073 года.
И76 - Изборник Святослава 1076.
СП - Синайская Псалтирь.
ГБ - Сборник Слов Григория Богослова.
ЖФ - Житие Феклы.
403

АД АД Л
REG EC
БББ Б Б
ггггг
ЛААЬА
G&? 6 G
Ж<1'»ЖЖЖ
ннннн
Mill
KKKIVIf
ЛЛЛЛ А
IMI Ш1М |\/| |\/|
ннн ни
1*1 1,1 Ы lif Ы
J» 1» Ь Ь Ь
tb KB fp ijk M%
00© 0 0
ппппп
fffff
с с с с с
^Т|^ ¥|^ ''В^ ^*Я^ ^W
УТГУГ
ф ф ф ф ф
•»» »-г» *г» "Т* 'г*
шшшш ш
ччччч
YYYY Y
ш шшшш
l|I ifJ ifJ l|l Ц1
*^ Л /Jv /X ^Л
л» #п /1% ni ^
111
Таблица 1. Начертания букв в Реймсском
Евангелии

Ил. 1. Фрагмент Киевских листков - графика
угловатой глаголицы

Ил. 2. Фрагмент греческого Евангелия начала X в.
минускульное письмо

Ил. З. Фрагмент Зографского Евангелия - графика
круглой позднейшей глаголицы

Ил. 4 Фрагмент греческого Евангелия начала IX в. -
унциальное письмо

Ил. 5. Фрагмент листков Ундольского - графика
архаической кириллицы

'глл» щешбу* шс,
Ил. 6. Фрагмент рукописи Саввиной книги -
графика древнейшей кириллицы

\\\N4\\\\\\4\\V\v\\\\\\v\4xv\\
y'^1 H\ &O t\k kill H !
Ил. 7. Фрагмент Супрасльской рукописи - графика
позднейшей кириллицы

Ил. 8. Таблица преобразований
глаголических букв
в кириллические
.ёГАНбФнОАНАГААОА
до
ГАЛ1ШН
Ил. 9. Начертания букв в Остромировом
Евангелии

(ПИЛН
Ил. 10. Начертания букв в Изборнике Святослава 1073 года
и в Изборнике 1076 года

Оглавление
Введение 3
Часть I. Генезис и эволюция графико-орфографических систем
старославянских рукописных книг X-XI ев.
Глава 1. Кирилло-мефодиевская миссия в аспекте создания
славянской письменности 6
Глава 2. Эволюция графики и орфографии старославянских
глаголических памятников 21
Глава 3. Фонетические основы эволюции
графико-орфографических систем глаголицы 60
Глава 4. Эволюция графики и орфографии старославянских
кириллических памятников 75
Хронология старославянских рукописных книг 122
Часть //. Графико-орфографические системы древнерусских
рукописных книг XI в. в связи с усвоением на Руси
старославянского книжного наследия
Русь IX-XI вв. во взаимодействии со странами письменной
культуры 127
Глава 5. Проблемы генезиса и классификации графико-
орфографических систем древнерусских рукописных книг
XI в 140
Глава б. Графико-орфографическая система группы
рукописей типа Реймсского Евангелия (до 1050 г.) 178
Глава 7. Графико-орфографическая система группы
рукописей типа Остромирова Евангелия 1056-1057гг 213
Глава 8, Графико-орфографическая система группы
рукописей типа Изборника Святослава 1073 г 252
Глава 9. Графико-орфографическая система группы
рукописей типа Архангельского Евангелия 1092 г 312
Хронология древнерусских рукописных книг X-XI вв 373
Summary 376
Литература 377
Источники 399
Список сокращений 400
Приложение 401

Татьяна Леонидовна Миронова
ХРОНОЛОГИЯ СТАРОСЛАВЯНСКИХ
И ДРЕВНЕРУССКИХ РУКОПИСНЫХ КНИГ X-XI ВВ.
Художественный редактор Я. А. Шилясв
Технический редактор Я. Я. Павлова
Корректор Я. Д. Бучарова
Компьютерная верстка Е. Г. Метчеико
Лицензия на издательскую деятельность
ЛР № 010058 от 23.10.1996 г.
Подписано в печать с оригинал-макета 15.03.2001.
Формат 84x108/32. Бумага офсетная. Гарнитура Петербург.
Печать офсетная. Усл.-печ. л. 21,84. Уч.-изд. л. 22,4р.
Тираж 500 экз. Изд. инд. НА - 78. С - 08.
Заказ Мд 2099.
Издательство «Русская книга»
Министерства Российской Федерации по делам печати,
телерадиовещания и средств массовых коммуникаций.
123557, Москва, Б. Тишинский пер., 38.
Отпечатано на ордена Трудового Красного Знамени ГУПП
«Детская книга» Министерства Российской Федерации по делам
печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций.
127018, Москва, Сущевский вал, 49.

Миронова Татьяна Леонидовна
Доктор филологических наук,
член Союза писателей России.
Автор научных монографий
«Графика и орфография
рукописных книг Киевского скриптория
Ярослава Мудрого», «Проблемы
эволюции графико-орфографи-
ческих систем старославянского
книжного наследия», издатель
Архангельского Евангелия 1092
года - четвертой по древности
датированной древнерусской
рукописной книги, автор первого
детского учебника
древнерусского языка «Необычайное
путешествие в Древнюю Русь».