♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦ ♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦
РОДНИЧОК
КНИГА ДЛЯ ВНЕКЛАССНОГО ЧТЕНИЯ





РОДНИЧОК
КНИГА
ДЛЯ ВНЕКЛАССНОГО ЧТЕНИЯ
В 3 КЛАССЕ
Рекомендовано
Управлением развития
общего среднего образования
Министерства образования РФ
1РОДШШЧШЕ
Aptasy©
1997
81.411.2
4 (С) Р
Р60
Уважаемые родители и преподаватели!
Произведения, включенные в сборник, могут быть исполь-
зованы в начальной школе на уроках внеклассного чте-
ния, литературного образования, для чтения в кругу
семьи. Они вводят младших школьников в мир большой
литературы, помогают формированию у них умений и
навыков чтения, тяги к нему, развитию интересов и кру-
гозора, нравственных качеств. Подбор произведений осу-
ществлен в соответствии с программным материалом.
Составители попытались учесть интересы и учителей
и детей.
Художники:
Н. Акиншин, М. Аршакян, В. Бочаров, С. Гарбузова, В. Глу-
щенков, А. Гришенков, Н. Захаров, А. Катин, Ю. Кравец,
С. Любаев, О. Муратова, О. Полищук, В. Ращектаева,
|Я. Ращектаев\, Е. Скорупская, В. Соломатин, М. Спехова,
Е. Субочева, К. Фадин, И. Цыганков, В. Юдин.
4801000000-4
87Ж (03)- 97
ISBN 5-88705-013-6
© Издательство «Арктоус»,
1994.
© Издательство «Арктоус»,
1995, с изменениями.
МИР ПРИРОДЫ,
4 МИР ВОЛШЕБНЫЙ
Иван Тургенев
БЕЖИН ЛУГ
Отрывок
Был прекрасный июльский день, один из тех
дней, которые случаются только тогда, когда по-
года установилась надолго. С самого раннего ут-
ра небо ясно; утренняя заря не пылает пожаром:
она разливается кротким румянцем. Солнце — не
огнистое, не раскалённое, как во время знойной за-
сухи, не тускло-багровое, как перед бурей, но свет-
лое и приветно лучезарное — мирно всплывает под
узкой и длинной тучкой, свежо просияет и погру-
зится в лиловый её туман. Верхний, тонкий край
растянутого облачка засверкает змейками; блеск их
подобен блеску кованого серебра... Но вот опять
хлынули играющие лучи — и весело, и величаво,
словно взлетая, поднимается могучее светило.
Около полудня обыкновенно появляется множество
6
круглых высоких облаков, золотисто-серых, с неж-
ными белыми краями. Подобно островам, разбро-
санным по бесконечно разлившейся реке, обтека-
ющей их глубоко-прозрачными рукавами ровной
синевы, они почти не трогаются с места; далее,
к небосклону, они сдвигаются, теснятся, синевы
между ними уже не видать; но сами они так же
лазурны, как небо: они все насквозь проникнуты
светом и теплотой. Цвет небосклона, лёгкий, блед-
но-лиловый, не изменяется во весь день и кругом
одинаков; нигде не темнеет, не густеет гроза, разве
кой-где протянутся сверху вниз голубоватые поло-
сы: то сеется едва заметный дождь. К вечеру эти
облака исчезают; последние из них, черноватые
и неопределённые, как дым, ложатся розовыми
клубами напротив заходящего солнца; на месте, где
оно закатилось так же спокойно, как спокойно
взошло на небо, алое сиянье стоит недолгое время
над потемневшей землёй, и, тихо мигая, как бе-
режно несомая свечка, затеплится на нём вечерняя
звезда. В такие дни краски все смягчены; светлы,
но не ярки; на всём лежит печать какой-то трога-
тельной кротости. В такие дни жар бывает иногда
весьма силён, иногда даже «парит» по скатам
полей; но ветер разгоняет, раздвигает накопивший-
ся зной, и вихри-круговороты — несомненный
признак постоянной погоды — высокими белыми
столбами гуляют по дорогам через пашню. В сухом
и чистом воздухе пахнет полынью, сжатой рожью,
гречихой; даже за час до ночи вы не чувствуете
сырости. Подобной погоды желает земледелец для
уборки хлеба...
7
Эдуард Шим
КАКОЙ БУДЕТ ДЕНЬ?
У нашего крыльца ползучая травка-мокрица,
совсем незаметная травка, сорняк.
А я выхожу утром и спрашиваю:
— Ну, какая будет погода?
И смотрю на травку-мокрицу.
Если белёсые, невзрачные её цветочки закры-
ты — значит, будет дождик.
А если цветочки раскрыты и тоже глядят на
меня — значит, мокрица отвечает:
— Будет денёк солнечный!

КАК РАСПУСКАЕТСЯ МАК?
Вот так распускается мак.
Рано утром среди седых, вырезных листьев на
мохнатом стебле качается большой зелёный бутон.
Тоже весь мохнатый, в капельках росы.
И вдруг ты видишь, что бутон лопнул. Сию ми-
нуту. Зелёные створки раздвигаются, проглянула
между ними розовая полоска.
Она делается шире, шире...
Щёлк!
Зелёные створки опали на землю.
Всё это происходит на твоих глазах.
И уже не зелёный бутон качается на стебле, а
будто комочек розовой папиросной бумаги. Смятый
комочек.
Но вот комочек начинает оживать, пухнуть, рас-
правлять складки. Разглаживаются лепестки, вы-
гибаются... Краснеют. Наливаются жаром.
И вот уже огненная чаша раскрылась на стебле.
Внутри неё лежит чёрный уголёк.
Сияет огненная чаша. Боишься её тронуть —
пальцы обожжёт!
А однажды вечером, опять на твоих глазах,—
щёлк! — отвалился один лепесток, ещё один, ещё...
Лежат на земле. Темнеют. Остывают.
Вот так гаснет мак. Не отцветает, не увядает,
не поникает. Просто гаснет.
9
Константин Паустовский
ВОДА ИЗ РЕКИ ЛИМПОПО
На столе в классе стояли залитые сургучом
бутылки с желтоватой водой. На каждой бутыл-
ке была наклейка. На наклейках кривым стар-
ческим почерком было написано: «Вода из Нила»,
«Вода из реки Лимпопо»1, «Вода из Средиземного
моря»2.
Бутылок было много. В них была вода из Волги,
Рейна, Темзы3, озера Мичиган4, Мертвого моря5 и
Амазонки6. Но сколько мы ни разглядывали эту
воду, во всех бутылках она была одинаково жёлтая
и скучная на вид.
1 Нил, Лимпопо — реки в Африке.
2 Средиземное море — море, расположенное между Ев-
ропой, Азией и Африкой.
3 Рейн, Темза — реки в Европе.
4 Мичиган — озеро в Северной Америке.
5 Мёртвое море — в Азии (Палестине).
6 Амазонка — река в Южной Америке.
10
Мы приставали к учителю географии Черпуно-
ву, чтобы он разрешил нам попробовать воду из
Мёртвого моря. Нам хотелось узнать, действитель-
но ли она такая солёная. Но пробовать воду Чер-
пунов не позволял.
Низенький, с длинной, почти до колен, серой
бородой и узкими глазами, Черпунов напоминал
колдуна. Недаром и прозвище у него было Чер-
номор.
Черпунов всегда притаскивал на уроки всякие
редкости. Больше всего он любил приносить бутыл-
ки с водой. Он рассказывал, как сам набирал ниль-
скую воду около Каира1.
— Смотрите,— он взбалтывал бутылку,—
сколько в ней ила. Нильский ил богаче алмазов.
На нём расцвела культура Египта. Марковский,
объясни классу, что такое культура.
Марковский вставал и говорил, что культура —
это выращивание хлебных злаков, изюма и риса.
— Глупо, но похоже на правду! — замечал Чер-
пунов и начинал показывать нам разные бутылки.
Он очень гордился водой из реки Лимпопо. Её
прислал Черпунову в подарок бывший его ученик.
Чтобы мы лучше запоминали всякие географи-
ческие вещи, Черпунов придумал наглядный спо-
соб. Так, он рисовал на классной доске большую
букву А. В правом углу он вписывал в эту букву
второе А, поменьше, в него — третье, а в третье —
четвёртое. Потом он говорил:
— Запомните: это — Азия, в Азии — Аравия, в
Аравии — город Аден, а в Адене сидит англичанин.
1 Каир — город в Африке.
11
Мы запоминали это сразу и на всю жизнь.
Старшеклассники рассказывали, что на кварти-
ре у Черпунова устроен небольшой географический
музей, но старик к себе никого не пускает. Там
были будто бы чучела колибри1, коллекция бабо-
чек, телескоп и даже самородок золота.
Наслушавшись об этом музее, я начал собирать
свой музей. Он был, конечно, небогатый, но рас-
цветал в моём воображении, как царство уди-
вительных вещей. Разнообразные истории были
связаны с каждой вещью — будь то пугови-
ца румынского солдата или засушенный жук-бо-
гомол.
Однажды я встретил Черпунова в Ботаническом
саду. Он сидел на мокрой от дождя скамейке и
ковырял тростью землю. Я снял фуражку и покло-
нился.
— Пойди сюда! — подозвал меня Черпунов и
протянул мне толстую руку.— Садись. Рассказы-
вай. Ты, говорят, собрал маленький музей. Что же
у тебя есть?
Я робко перечислил свои незамысловатые цен-
ности. Черпунов усмехнулся.
— Похвально! — сказал он.— Приходи ко мне в
воскресенье утром. Посмотришь мой музей. Допус-
каю, что коль скоро ты этим увлекаешься, то из
тебя выйдет географ или путешественник.
— С мамой? — спросил я.
— Что с мамой?
— Прийти к вам с мамой?
1 Колибри — птица, размером иногда не больше шме-
ля; водится главным образом в Южной Америке.
12
— Нет, зачем же, приходи один. Мамы не
понимают в географии.
В воскресенье я надел новенький гимназиче-
ский костюм и пошёл к Черпунову. Он жил на
Печерске, в низеньком флигеле во дворе. Флигель
так густо оброс сиренью, что в комнатах было
темно.
Была поздняя осень, но сирень ещё не пожел-
тела. С листьев стекал туман. Внизу на Днепре
трубили пароходы. Они уходили зимовать в затоны
и прощались с Киевом.
Я поднялся на крыльцо и увидел вделанную в
стену медную чашечку с круглой рукояткой от
13
звонка. Я потянул рукоятку. Внутри флигеля про-
пел колокольчик.
Открыл мне сам Черпунов. На нём была серая
тёплая куртка и войлочные туфли.
Чудеса начались тут же, в передней... В оваль-
ном зеркале отражался красный от смущения ма-
ленький гимназист, пытавшийся расстегнуть озяб-
шими пальцами шинель. Я не сразу понял, что
этот гимназист — я сам. Я долго не мог справиться
с пуговицами. Я расстёгивал их и смотрел на раму
от зеркала.
Это была не рама, а венок из стеклянных бледно
окрашенных листьев, цветов и гроздьев винограда.
— Венецианское стекло,— сказал Черпунов, по-
мог мне расстегнуть шинель, снял её и повесил на
вешалку.— Посмотри поближе. Можешь даже
потрогать.
Я осторожно прикоснулся к стеклянной розе.
Стекло было матовое, будто присыпанное пудрой.
В полоске света, падавшей из соседней комнаты,
оно просвечивало красноватым огнём.
— Совсем как рахат-лукум1,— заметил я.
— Глупо, но похоже на правду,— пробормотал:
Черпунов.
Я покраснел так, что у меня зажгло в глазах.
Черпунов похлопал меня по плечу:
— Не обижайся. Это у меня такая поговорка.
Ну, пойдём. Выпьешь с нами чаю.
Я начал отказываться, но Черпунов взял меня
за локоть и повёл в столовую. Мы вошли в ком-
1 Рахат-лукум— кондитерское изделие, по внешнему
виду напоминающее мармелад.
14
нату, похожую на сад. Нужно было осторожно
отводить листья филодендрона1 и свисавшие с по-
толка ветки с красными пахучими шишками,
чтобы добраться до своего места за столом. Веерная
пальма нависала над белой скатертью. На подокон-
никах теснились вазоны с розовыми, жёлтыми и
белыми цветами.
Я сел за стол, но тотчас вскочил. В столовую
быстро вошла, шурша платьем, невысокая молодая
женщина с блестящими серыми глазами.
— Вот, Маша,— кивнул на меня Черпунов,—
это тот гимназистик, про которого я рассказывал.
Сын Георгия Максимовича. Конфузится, конечно.
Женщина протянула мне руку. Зазвенел браслет.
Она налила мне чаю с лимоном и пододвинула
вазу с венскими булочками.
— Набирайтесь сил перед лекцией.
После чая Черпунов закурил папиросу. Пепел он
стряхивал в раковину, покрытую окаменелой
пеной нежнейшего розового цвета. Вторая такая
же раковина стояла рядом.
— Это раковина из Новой Гвинеи2,— заметил
Черпунов.
— Ну, прощайте! — громко сказала молодая
женщина, встала и вышла.
— Ну вот,— промолвил Черпунов, проводил её
глазами, а потом показал мне на портрет на стене.
1 Филодендрон — растение с широкими лапчатыми ли-
стьями, растёт в Южной Америке, у нас разводится в ком-
натах и оранжереях.
2 Новая Гвинея — остров в Тихом океане, располо-
женный недалеко от Австралии.
15
Он изображал бородатого человека с измождённым
лицом.— Ты знаешь, кто это? Один из лучших
русских людей. Путешественник Миклухо-Маклай.
Он был великий учёный и верил в добрую волю
людей. Он жил один среди людоедов на Новой Гви-
нее. Безоружный, умирающий от лихорадки. Но он
сумел сделать столько добра дикарям и проявить
столько терпения, что, когда за ним пришёл наш
корабль «Изумруд», чтобы увезти его в Россию,
толпы дикарей плакали на берегу, протягивали к
нему руки и кричали: «Маклай, Маклай!» Так вот,
запомни: добротой можно добиться всего.
— Вот раковина с острова, где жил Маклай,—
продолжал Черпунов.— Если ты долго будешь
смотреть на неё, то вдруг тебе придёт в голову, что
как-то утром солнечный свет упал на эту раковину
и так на ней и остался на вечные времена.
Я уставился на раковину. На минуту мне пока-
залось, что я на самом деле уснул и вижу медлен-
ный восход солнца над прозрачными массами оке-
анской воды и вспышки розовых лучей.
— Если ты прижмёшь раковину к уху,— го-
ворил где-то далеко Черпунов,— то услышишь
гул. Я не могу тебе объяснить, почему это про-
исходит. И никто тебе этого не объяснит. Это
тайна. Всё, что человек не может понять, назы-
вается тайной. Возьми, послушай,— предложил
Черпунов.
Я прижал раковину к уху и услышал сонный
шум, будто далеко-далеко набегали на берег рав-
номерные волны.
— Ну что же,— сказал Черпунов,— продол-
жим нашу беседу, молодой человек. Вон там в углу
16
стоят чёрные ящики. Принеси-ка сюда верхний
ящик. Только неси осторожно.
Я взял ящик и поставил его на стол перед Чер-
пуновым. Ящик оказался совсем лёгким.
Черпунов, не торопясь, открыл крышку. Я за-
глянул через его плечо и невольно вскрикнул.
Огромная бабочка, больше, чем лист клёна, лежала
в ящике на тёмном шелку и переливалась, как
радуга.
— Не так смотришь! — рассердился Черпу-
нов.— Надо вот так!
17
Он взял меня за макушку и начал поворачивать
мою голову то вправо, то влево. Каждый раз ба-
бочка вспыхивала разными цветами — то белым,
то золотым, то пурпурным, то синим. Казалось, что
крылья её горели чудесным огнём, но никак не
сгорали.
— Редчайшая бабочка с острова Борнео1! — с
гордостью произнёс Черпунов и закрыл крышку
ящика.
Потом Черпунов показал мне звёздный глобус,
старые карты, чучела колибри с длинными, как
маленькие шила, клювами.
— Ну, на сегодня довольно,— сказал Черпу-
нов.— Ты устал. Можешь приходить ко мне по вос-
кресеньям.
1 Борнео — один из островов страны Индонезия. Он на-
ходится между Тихим и Индийским океанами.
Михаил Лермонтов
ОСЕНЬ
Листья в поле пожелтели,
И кружатся и летят;
Лишь в бору поникши ели
Зелень мрачную хранят.
Под нависшею скалою
Уж не любит, меж цветов,
Пахарь отдыхать порою
От полуденных трудов.
Зверь, отважный поневоле,
Скрыться где-нибудь спешит.
Ночью месяц тускл и поле
Сквозь туман лишь серебрит.
ИЗ ГЁТЕ
Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного,
Отдохнёшь и ты.
20
Георгий Скребицкий
МАЛЕНЬКИЙ ЛЕСОВОД
Шёл я однажды зимой по лесу.
Было особенно тихо, по-зимнему, только по-
скрипывало где-то старое дерево.
Я шёл не торопясь, поглядывая кругом.
Вдруг вижу — на снегу набросана целая куча
сосновых шишек. Все вылущенные, растрёпанные:
хорошо над ними кто-то потрудился.
Посмотрел вверх на дерево. Да ведь это не сосна,
а осина! На осине сосновые шишки не растут. Зна-
чит, кто-то натаскал их сюда.
Оглядел я со всех сторон дерево. Смотрю — не-
много повыше моего роста в стволе расщелинка, а
в расщелинку вставлена сосновая шишка, такая же
трёпаная, как и те, что на снегу валяются.
Отошёл я в сторону и сел на пенёк.? Просидел
минут пять, гляжу — к дереву птица летит,
небольшая, поменьше галки. Сама вся пёстрая —
белая с чёрным, а на голове чёрная с красным кан-
тиком шапочка. Сразу узнал я дятла.
, Летит дятел, несёт в клюве сосновую шишку.
! Прилетел и уселся на осину.’ Да не на ветку, как
все птицы, а прямо на ствол, как муха на стену.
Зацепился за кору острыми когтями, а снизу ещё
хвостом подпирается. Перья у него в хвосте жёст-
кие, крепкие.
Сунул свежую шишку в ту расщелинку, а ста-
рую вытащил клювом и выбросил. Потом уселся
поудобнее, опёрся на растопыренный хвост и начал
изо всех сил долбить шишку, выклёвывая семена.
21
Расправился с этой, полетел за другой.
Вот почему под осиной столько сосновых шишек
очутилось!
Видно, понравилась дятлу эта осина с расщелин-
кой в стволе, и выбрал он её для своей «кузницы».
Так называется место, где дятел шишки долбит.
Засмотрелся я на дятла, как он своим клювом
шишки расклёвывает. Засмотрелся и задумался:
«Ловко это у него получается: и сам сыт, и лесу
польза. Не все семена ему в рот попадут, много и
разроняет. Упадут семена на землю. Какие погиб-
нут, а какие весной и прорастут...»
Стал я вокруг себя оглядываться: сколько сосе-
нок тут из-под снега топорщится! Кто их насеял:
дятел, клесты или белки? Или ветер семена занёс?
Едва выглядывают крохотные деревца, чуть по-
толще травинок. А пройдёт тридцать — сорок лет,
и поднимется вот на этом самом месте молодой сос-
новый бор.
Аполлон Майков
ОСЕНЬ
Кроет уж лист золотой
Влажную землю в лесу...
Смело топчу я ногой
Вешнюю леса красу.
С холоду щёки горят:
Любо в лесу мне бежать,
Слышать, как сучья трещат,
Листья ногой загребать!
Нет мне здесь прежних утех!
Лес с себя тайну совлёк:
Сорван последний орех,
Свянул последний цветок;
Мох не приподнят, не взрыт
Грудой кудрявых груздей;
Около пня не висит
Пурпур брусничных кистей;
Долго на листьях лежит
Ночи мороз, и сквозь лес
Холодно как-то глядит
Ясность прозрачных небес...
23
Михаил Пришвин
ЛЯГУШОНОК
В полднях от горячих лучей солнца стал пла-
виться снег. Пройдёт два дня, много три — и весна
загудит. В полднях солнце так распаривает, что
весь снег вокруг нашего домика на колёсах покры-
вается какой-то чёрной пылью. Мы думали, где-то
угли жгли. Приблизил я ладонь к этому грязному
снегу, и вдруг — вот те угли! — на сером снегу ста-
ло белое пятно: это мельчайшие жучки-прыгунки
разлетелись в разные стороны.
В полдневных лучах на какой-нибудь час или
два оживают на снегу разные жучки-паучки, блош-
ки, даже комарики перелетают. Случилось, талая
вода проникла в глубь снега и разбудила спящего!
на земле под снежным одеялом маленького розо-
вого лягушонка. Он выполз из-под снега наверх,
решил по глупости, что началась настоящая весна,
и отправился путешествовать. Известно, куда пу-~
тешествуют лягушки: к ручейку, к болотцу.
Случилось, в эту ночь как раз хорошо припо-
рошило, и след путешественника легко можно
было разобрать. След вначале был прямой, лапка
за лапкой к ближайшему болотцу... Вдруг поче-
му-то след сбивается, дальше больше и больше.
Потом лягушонок мечется туда и сюда, вперёд и
назад, след становится похожим на запутанный
клубок ниток.
Что случилось? Почему лягушонок вдруг бросил
свой прямой путь к болоту и пытался вернуться
назад?
24
Чтобы разгадать, распутать этот клубок, мы
идём дальше и вот видим: сам лягушонок, малень-
кий, розовый, лежит, растопырив безжизненные
лапки.
Теперь всё понятно. Ночью мороз взялся за вож-
жи и так стал подхлёстывать, что лягушонок
остановился, сунулся туда, сюда и круто повернул
к тёплой дырочке, из которой почуял весну.
В этот день мороз ещё крепче натянул свои вож-
жи, но ведь в нас самих было тепло, и мы стали
помогать весне.
Мы долго грели лягушонка своим горячим ды-
ханием — он всё не оживал. Но мы догадались:
налили тёплой воды в кастрюльку и опустили туда
розовое тельце с растопыренными лапками.
Крепче, крепче натягивай, мороз, свои вожжи —
с нашей весной ты теперь больше не справишься!
Не больше часа прошло, как наш лягушонок снова
почуял своим тельцем весну и шевельнул лапками.
Вскоре и весь он ожил.
Когда грянул гром и всюду зашевелились ля-
гушки, мы выпустили нашего путешественника в
то самое болотце, куда он хотел попасть раньше
времени, и сказали ему в напутствие:
— Живи, лягушонок, только, не зная броду, не
суйся в воду.
Юрий Нагибин
ЗИМНИЙ ДУБ
Выпавший за ночь снег замёл узкую дорожку,
ведущую от Уваровки к школе. До школы было
всего с полкилометра, и учительница Анна Василь-
евна накинула на плечи короткую шубку, а голову
наскоро повязала шерстяным платком. А мороз
был крепкий, к тому же ещё налетал ветер. Всего
лишь два года, как она после института приехала
в Уваровку и радовалась тому, что её уже всюду
знают — ив Уваровке, и в Кузьминках, и в Чёр-
ном Яру и уважительно называют Анна Васильев-
на. Свежий январский денёк будил у неё радостные
мысли.
26
Двухэтажное здание школы с широкими окна-
ми, расписанными морозом, стояло близ шоссе.
Снег до самого шоссе был подрумянен отсветом его
кирпичных стен. С двух сторон к школе стекались
капоры и платочки, шапочки, ушанки и башлыки.
— Здравствуйте, Анна Васильевна!
— Анна Васильевна! Здравствуйте! — звучало со
всех сторон то звонко, то чуть слышно из-под
платков и шарфов, намотанных до самых глаз.
Анна Васильевна вошла в класс, когда ещё зве-
нел пронзительный звонок. Ребята дружно встали,
приветствуя учительницу, и уселись по своим
местам. Тишина наступила не сразу: поскрипывали
скамейки, кто-то уже перелистывал учебник, кто-
то перебирал новые карандаши.
— Сегодня мы продолжаем разбор частей речи...
Класс затих. Анна Васильевна улыбнулась,
поправила шпильку в тяжёлом пучке волос и ров-
ным, спокойным голосом начала:
— Что вы мне скажете об имени существи-
тельном?
— Именем существительным называется часть
речи, которая обозначает предмет. А предметом в
грамматике называется всё, о чём можно спросить
«кто это?» или «что это?»,— бойко ответил маль-
чишка с серыми глазами, Фролов Лёша. Он то-
ропился выговорить всё, что знал о существитель-
ном.— Например, «Кто это?» — «Ученик». Или:
«Что это?» — «Книга».
— Можно, Анна Васильевна?
В полуоткрытой двери стояла небольшая фигур-
ка в разношенных валенках. Круглое, разожжённое
морозом лицо мальчика горело.
27
— Можно? — жалобно произнёс он ещё раз.
— Ты опять опоздал, Савушкин? — Хотя Анна
Васильевна и хотела казаться строгой, но вопрос
её тоже прозвучал почти жалобно.
Приняв слова учительницы за разрешение войти
в класс, Савушкин быстро прошмыгнул на своё
место, поспешно сунул свою клеёнчатую сумку в
парту, о чём-то спросил соседа, наверное: «Что она
объясняет? »
Анну Васильевну огорчило опоздание Савуш-
кина, которое сбило в классе такой радостный
настрой ребят в их ответах о существительном.
И она уже более строго продолжала:
— Вам понятно, что такое существительное?
— Понятно! Понятно! — хором ответили уче-
ники.
— А теперь назовите примеры существи-
тельных.
На несколько минут стало очень тихо, затем
кто-то неуверенно произнёс:
— Кошка...
И тут как точно запруду прорвало:
— Окно!.. Стол!.. Дом!.. Дорога!..
— Правильно,— говорила Анна Васильевна,—
молодцы!
Класс радостно забурлил. Учительницу удивляла
та радость, с какой ребята называли предметы,
словно узнавая их в новой значимости. Круг при-
меров всё ширился. Кто-то робко произнёс:
— Город...
— Город — хорошо,— одобрила Анна Василь-
евна.
И тут полетело:
28
— Улица... Трамвай... Метро... Кинокартина...
— Довольно,— сказала учительница.— Я вижу,
вы поняли.
И вдруг, словно очнувшись, Савушкин припод-
нялся и звонко крикнул:
— Зимний дуб!
Ребята засмеялись.
— Зимний дуб,— повторил Савушкин, словно
не замечая ничего — ни смеха товарищей, ни
нахмурившейся учительницы.
Он сказал это не так, как другие ученики. Слова
вырвались из его души как признание, как счаст-
ливая тайна, которую не в силах было удержать
его переполненное сердце. Не понимая его взвол-
29
нованности, Анна Васильевна сказала, с трудом
скрывая раздражение:
— Почему «зимний»? Просто — «дуб».
— Просто «дуб» — что! «Зимний дуб» — вот это
существительное!
— Садись, Савушкин. Вот что значит опазды-
вать. «Дуб» — имя существительное, а «зим-
ний» — что это такое, мы ещё не проходили. В
большую перемену зайди в учительскую.
— Вот тебе и «зимний дуб»! — хихикнул кто-то
на задней парте.
Савушкин сел, улыбаясь каким-то своим мыслям
и ничуть не тронутый словами учительницы.
Урок продолжался...
— Садись,— сказала Анна Васильевна, когда
Савушкин вошёл в учительскую.
Мальчик с удовольствием опустился в мягкое
кресло и несколько раз качнулся на пружинах.
— Будь добр, объясни, пожалуйста, почему ты
почти каждый день опаздываешь в школу.
— Не знаю...— И он по-взрослому развёл рука-
ми.— Я за целый час выхожу.
— Ты живёшь в Кузьминках?
— Нет, при санатории.
— И тебе не стыдно говорить, что выходишь за
час. От санатория до школы идти не больше полу-
часа по шоссе.
— А я не по шоссе хожу. Я коротким путём,
напрямки, через лес.
Ей стало смутно и грустно, как всегда, когда она
сталкивалась с детской ложью. Она молчала, наде-
ясь, что Савушкин скажет что-то бесхитростное,
вроде: «Простите, Анна Васильевна», или что-то
30
вроде этого. Но он только смотрел на неё большими
серыми глазами, и взгляд его говорил: «Вот всё и
понятно».
— Печально, Савушкин, печально! Придётся
поговорить с твоими родителями.
— А у меня, Анна Васильевна, только мама,—
улыбнулся мальчик.
Анна Васильевна чуть покраснела. Она вспомни-
ла мать Савушкина, «душевую нянечку», как на-
зывал её сын. Она работала в санаторной водоле-
чебнице. Худая, усталая женщина с обмякшими от
горячей воды руками. Одна, без мужа, погибшего
в Отечественную войну, она растила и кормила,
кроме Коли, ещё троих детей. «Верно, у Савушки-
ной и без того хватает хлопот. И всё же я должна
с ней увидеться. Нельзя, чтоб мальчик приучился
лгать»,— подумала Анна Васильевна.
— Придётся мне сходить к твоей матери.
— Приходите. Мама рада будет. Она всем рада...
— К сожалению, мне нечем её порадовать...
Мама с утра работает?
— Нет, она во второй смене, с трёх...
— Ну и прекрасно! Мы кончаем в два. После
уроков ты меня проводишь.
Тропинка, по которой повёл её Савушкин, на-
чиналась сразу за школой. Едва они вступили в
лес, как сразу очутились в мире спокойствия и осо-
бой тишины.
Кругом было бело, деревья все убраны снегом
до самого малого сучка. Лишь в вышине чернели
обдутые ветром верхушки берёз, и их тонкие
веточки казались нарисованными тушью на синей
глади неба.
31
Тропинка бежала вдоль ручья. Иногда деревья
расступались, открывая солнечные весёлые полян-
ки, перечёркнутые заячьим следом. Попадались и
крупные следы какого-то большого зверя. Следы
уходили в самую чащобу, в бурелом.
— Сохатый прошёл! — словно о добром знако-
мом сказал мальчик, увидев, что Анна Васильевна
заинтересовалась следами.— Только вы не бой-
тесь,— добавил он, увидев, как учительница всмат-
ривалась в глубь леса,— лось — он смирный.
— А ты его видел? — спросила учительница.
— Самого?.. Живого?..— Савушкин вздохнул.—
Нет, не видел,— с какой-то затаённой грустью ска-
зал он.
Дорожка вновь сбежала к ручью. Местами ручей
был застелен толстым снеговым одеялом, местами
припорошён снегом, через который виднелся лёд,
а порой среди снега и льда проглядывала тёмная
живая вода.
— А почему он не замёрз? — спросила Анна
Васильевна.
— В нём тёплые ключи бьют. Вон видите
струйку?
Анна Васильевна, наклонившись над полыньёй,
разглядывала тоненькую струйку, которая подни-
малась со дна и, не достигая поверхности ручья,
лопалась мелкими пузырьками.
— Этих ключей страсть как много,— с увлече-
нием сказал Савушкин, как будто все он их пере-
считал.— Ручей под снегом живой...
Он разметал валенком снег, и показалась дегтяр-
но-чёрная, но такая прозрачная вода.
Анна Васильевна сбросила в воду снег. Снег не
32
растаял, а повис в воде студенистой массой. Это
ей так понравилось, что она стала носком ботика
сбрасывать в ручей снег, радуясь, как журчит,
как живой, ручей и уносит комочки снега. За
этим занятием она не заметила, как Савушкин
ушёл вперёд и, усевшись на сук, нависший над
ручьём, дожидается её.
— Смотри, какой лёд тонкий, даже течение
видно!
— Нет, Анна Васильевна! Это не течение видно,
а тень, это я сук раскачал, вот тень и ходит. А
кажется, что это течение.
Анна Васильевна прикусила язык. Пожалуй,
здесь, в лесу, ей лучше помалкивать. И они про-
должали идти по чуть заметной тропинке. Тропин-
ка обогнула куст боярышника, и лес сразу раздался
в стороны: посреди поляны в белых, сверкающих
одеждах стоял дуб, огромный и величественный,
как собор1 2. Казалось, деревья почтительно рассту-
пились, чтобы дать ему развернуться во всей силе.
Его нижние ветви раскинулись над поляной. Снег
набился в глубокие морщины коры, и толстый, в
три обхвата ствол казался на солнце прошитым
серебряными нитями. Листва, усохнув по осени,
почти не облетела. Дуб до самой вершины был
покрыт сухими коричневыми листьями, присыпан-
ными снегом.
— Так вот он, зимний дуб! — вырвалось у Анны
Васильевны.
Он весь блестел мириадами крошечных звёздо-
чек, переливающихся, сверкающих в листьях, на
1 Собор — главная большая церковь в городе.
2 Родничок, 3 класс
33
стволе, и светился необыкновенным светом. Он ка-
зался ей в своём зимнем сне сказочным, живущим
какой-то своей особенной, сказочной жизнью.
Нисколько не ведая, что творится в душе учи-
тельницы, Савушкин возился у подножия дуба,
запросто обращаясь с ним, как со своим старым
знакомцем.
— Анна Васильевна, поглядите!..
Он с усилием отвалил глыбу снега, облипшую
снизу землёй с остатками прошлогодних трав. Там,
в ямке, лежал шарик, обёрнутый паутинно-тонки-
ми сопревшими листьями. Сквозь листья торчали
острые иголки.
— Это ёж! — с удивлением воскликнула Анна
Васильевна.
— Вон как укутался! — сказал Савушкин и за-
ботливо прикрыл ежа старой листвой.
Затем он раскопал снег у другого корня.
Открылся маленький гротик с бахромой сосулек на
своде. В нём сидела коричневая лягушка, будто
сделанная из картона; её натянутая по косточкам
кожа казалась лакированной. Савушкин потрогал
лягушку, та не шевельнулась.
— Притворяется,— засмеялся он,— будто мёрт-
вая. А дай солнышку пригреть, и заскачет ой-
ой как!
Савушкин продолжал водить Анну Васильевну
по своему мирку. Подножие дуба приютило ещё
многих постояльцев: жуков, ящериц, каких-то
козявок. Одни хоронились под корнями, другие за-
бились в трещины коры; отощавшие, словно пус-
тые внутри, они в непробудном сне перемогали
зиму. Сильное, переполненное жизнью дерево ско-
34
пило вокруг себя столько живого тепла, что бедное
зверьё и крошечные, невесомые насекомые не мог-
ли себе сыскать лучшего жилья на зиму. Анна
Васильевна с интересом всматривалась в эту пота-
ённую жизнь леса, которую она так близко никогда
не видела, когда услышала голос Савушкина:
— Пойдёмте, а то маму не застанем!
Анна Васильевна как будто очнулась и взгляну-
ла на часы — было уже четверть четвертого:
— Опоздали, Коля! Мы уже опоздали! — прдго-
ворила с каким-то растерянным и чуть виноватым
чувством учительница. Несколько задумавшись,
она с улыбкой сказала:
— Что ж, Савушкин, это значит, что короткий
путь не всегда самый верный. Придётся тебе ходить
по шоссе.
Мальчик ничего не ответил, только потупил
голову.
«Боже мой! — вслед за этим с болью подумала
Анна Васильевна.— Боже мой! Как же он был прав:
зимний дуб — это существительное! Настоящее
существительное!» Ей вспомнился сегодняшний
урок и другие уроки: как бедно и сухо они говорили
о слове, о языке, который богаче, красивее, свежее,
чем мы говорим о нём в правилах. И вот «зимний
дуб» оказался для Коли настоящим существитель-
ным, за которым скрыта настоящая интересная и
большая жизнь с её красотой и тайной.
— Ну, Савушкин, спасибо тебе за прогулку!
Конечно, ты можешь ходить и этой дорогой...
Савушкин покраснел. Ему очень хотелось ска-
зать, что он никогда больше не будет опаздывать...
Но побоялся соврать. Ведь надо же будет присмот-
2*
35
реть за дубом... Он поднял воротник курточки и
нахлобучил ушанку:
— Я провожу вас...
— Не надо, Коля, одна дойду.
— Если сохатый встретится? — Он с сомнением
посмотрел на учительницу, затем поднял сукова-
тую палку, обломил у неё суки и подал Анне
Васильевне.— Вот, не бейте его, только замахни-
тесь — с него хватит! А то ещё обидится и вовсе
уйдёт из леса.
— Хорошо, Коля, я не буду бить его,— при-
нимая палку из рук Савушкина, сказала Анна
Васильевна.
Отойдя недалексо, Анна Васильевна в последний
раз оглянулась на дуб, бело-розовый в закатных лу-
чах солнца, и увидела у подножия его небольшую
тёмную фигурку: Савушкин не ушёл, он издали
охранял свою учитгельницу. И всей теплотой сердца
Анна Васильевна поняла, что самым удивительным
в этом лесу был те зимний дуб, а маленький че-
ловек в разношенных валенках, чинёной небогатой
одёжке, сын погибшего за Родину солдата и «ду-
шевой нянечки», чудесный и загадочный человек
будущего.
Она помахала «ему рукой и тихо двинулась по
извилистой тропинке... Какие думы таились у неё
и у мальчика, оставшегося около зимнего дуба, что
чувствовал каждьцй из них?.. Да, многое можно
открыть для себя на глухой тропинке...
Михаил Лермонтов
ТУЧИ
Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники,
С милого севера в сторону южную.
Кто же вас гонит: судьбы ли решение?
Зависть ли тайная? злоба ль открытая?
Или на вас тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?
Нет, вам наскучили нивы бесплодные...
Чужды вам страсти и чужды страдания;
Вечно холодные, вечно свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания.
37
•к * W
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна,
И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой, она.
И снится ей всё, что в пустыне далёкой
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утёсе горючем
Прекрасная пальма растёт.
38
Самуил Маршак
ЛАНДЫШ
Чернеет лес, теплом разбуженный,
Весенней сыростью объят.
А уж на ниточках жемчужины
От ветра каждого дрожат.
Бутонов круглые бубенчики
Ещё закрыты и плотны.
Но солнце раскрывает венчики
У колокольчиков весны.
Природой бережно спелёнутый,
Завёрнутый в зелёный лист
Растёт цветок в глуши нетронутой,
Прохладен, хрупок и душист.
Томится лес весною раннею,
И всю счастливую тоску,
И всё своё благоухание
Он отдал горькому цветку.
МЕДВЕДКО
— Барин, хотите вы взять медвежонка? —
предлагал мне мой кучер Андрей.
— А где он?
— Да у соседей. Им знакомые охотники пода-
рили. Славный такой медвежонок, всего недель
трёх. Забавный зверь, одним словом.
— Зачем же соседи отдают, если он славный?
— Кто их знает. Я видел медвежонка: не боль-
ше рукавицы. И так смешно переваливает.
Я жил на Урале, в уездном городе. Квартира
была большая. Отчего же и не взять медвежонка?
В самом деле, зверь забавный. Пусть поживёт, а
там увидим, что с ним делать.
40
Сказано — сделано. Андрей отправился к сосе-
дям и через полчаса принёс крошечного медве-
жонка, который действительно был не больше его
рукавицы, с той разницей, что эта живая рукавица
так забавно ходила на своих ногах и ещё забавнее
таращила такие милые синие глазёнки.
Попав в комнаты, медвежонок нимало не сму-
тился, а напротив, почувствовал себя очень свобод-
но, точно пришёл домой. Он спокойно всё осмот-
рел, обошёл вокруг стен, всё обнюхал, кое-что
попробовал своей чёрной лапкой и, кажется, на-
шёл, что всё в порядке.
Мои гимназисты натащили ему молока, булок,
сухарей. Медвежонок принимал всё как должное
и, усевшись в уголке на задние лапы, приготовился
закусить. Он делал всё с необыкновенной комичной
важностью.
— Медведко, хочешь молочка?
— Медведко, вот сухарики.
— Медведко!..
Медвежонок преспокойно съел молоко и булку,
а потом забрался ко мне на колени, свернулся клу-
бочком и замурлыкал, как котёнок.
— Ах, какой он милый! — повторяли гимна-
зисты в один голос.— Мы его оставим у нас
жить... Он такой маленький и ничего не может
сделать.
— Что ж, пусть его поживёт,— согласился я,
любуясь притихшим зверьком.
Да и как было не любоваться! Он так мило мур-
лыкал, так доверчиво лизал своим чёрным языком
мои руки и кончил тем, что заснул у меня на
руках, как маленький ребёнок.
41
2
Медвежонок поселился у меня и в течение це-
лого дня забавлял публику — как больших, так и
маленьких. Он так забавно кувыркался, всё желал
видеть и везде лез. Особенно его занимали двери.
Подковыляет, запустит лапу и начинает отворять.
Если дверь не отворялась, он начинал забавно сер-
диться, ворчал и принимался грызть дерево своими
острыми, как белые гвоздики, зубами.
Меня поражала необыкновенная подвижность
этого маленького увальня и его сила. В течение
этого дня он обошёл решительно весь дом, и,
кажется, не оставалось такой вещи, которой он не
осмотрел бы, не понюхал и не полизал.
Наступила ночь. Я оставил медвежонка у себя
в комнате. Он свернулся клубочком на ковре и
сейчас же заснул.
Убедившись, что он успокоился, я загасил лам-
пу и тоже приготовился спать. Не прошло четверти
часа, как я стал засыпать, но в самый интерес-
ный момент мой сон был нарушен: медвежонок
пристроился к двери в столовую и упорно хотел
её отворить. Я оттащил его раз и уложил на ста-
рое место. Не прошло получаса, как повторилась
та же история. Пришлось вставать и укладывать
упрямого зверя во второй раз. Через полчаса —
то же... Наконец мне это надоело, да и спать хо-
телось. Я отворил дверь кабинета и пустил медве-
жонка в столовую. Все наружные двери и окна
были заперты, следовательно, беспокоиться было
нечего.
Но мне и в этот раз не привелось уснуть. Мед-
42
вежонок забрался в буфет и загремел тарелками.
Пришлось вставать и вытаскивать его из буфета,
причём медвежонок ужасно рассердился, заворчал,
начал вертеть головой и пытался укусить меня за
руку. Я взял его за шиворот и отнёс в гостиную.
Эта возня начинала мне надоедать, да и вставать
на другой день нужно было рано. Впрочем, я скоро
уснул, позабыв о маленьком госте.
3
Прошёл, может быть, какой-нибудь час, как
страшный шум в гостиной заставил меня вскочить.
В первую минуту я не мог сообразить, что такое
случилось, и только потом всё сделалось ясно: мед-
43
вежонок разодрался с собакой, которая спала на
своём обычном месте в передней.
— Ну и зверина! — удивлялся кучер Андрей,
разнимая воевавших.
— Куда его мы теперь денем? — думал я
вслух.— Он никому не даст спать целую ночь.
— А к емназистам,— посоветовал Андрей.—
Они его весьма даже уважают. Ну и пусть спит
опять у них.
Медвежонок был помещён в комнате гимназис-
тов, которые были очень рады маленькому квар-
тиранту.
Было уже два часа ночи, когда весь дом успо-
коился.
Я был очень рад, что избавился от беспокойного
гостя и мог заснуть. Но не прошло часа, как все
повскакали от страшного шума в комнате
гимназистов. Там происходило что-то невероят-
ное... Когда я прибежал в эту комнату и зажёг
спичку, всё объяснилось.
Посередине комнаты стоял письменный стол,
покрытый клеёнкой. Медвежонок по ножке стола
добрался до клеёнки, ухватил её зубами, упёрся
лапами в ножку и принялся тащить что было
мочи. Тащил, тащил, пока не стащил всю клеёнку,
вместе с ней — лампу, две чернильницы, графин с
водой и вообще всё, что было разложено на столе.
В результате — разбитая лампа, разбитый графин,
разлитые по полу чернила, а виновник всего скан-
дала забрался в самый дальний угол; оттуда свер-
кали только одни глаза, как два уголька.
Его пробовали взять, но он отчаянно защищался
и даже успел укусить одного гимназиста.
44
— Что мы будем делать с этим разбойником! —
взмолился я.— Это всё ты, Андрей, виноват.
— Что же я, барин, сделал? — оправдывался
кучер.— Я только сказал про медвежонка, а взя-
ли-то вы. И емназисты даже весьма его одобряли.
Словом, медвежонок не дал спать всю ночь.
На следующую ночь, во избежание недоразуме-
ний, беспокойный гость был заперт в чулан, где ни-
чего не было, кроме ларя с мукой. Каково же было
негодование кухарки, когда на следующее утро она
нашла медвежонка в ларе: он отворил тяжёлую
крышку и спал самым мирным образом прямо в
муке. Огорчённая кухарка даже расплакалась и
стала требовать расчёта.
— Житья нет от поганого зверя,— объяснила
она.— Теперь к корове подойти нельзя, цыплят
надо запирать... муку бросить... Нет, пожалуйте, ба-
рин, расчёт.
4
Признаться сказать, я очень раскаивался, что
взял медвежонка, и очень был рад, когда нашёлся
знакомый, который его взял.
— Помилуйте, какой милый зверь! — восхи-
щался он.— Дети будут рады. Для них — это нас-
тоящий праздник. Право, какой милый.
— Да, милый...— согласился я.
Мы все вздохнули свободно, когда наконец из-
бавились от этого милого зверя и когда весь дом
пришёл в прежний порядок.
Но наше счастье продолжалось недолго, потому
что мой знакомый возвратил медвежонка на другой
же день. Милый зверь накуролесил на новом месте
45
ещё больше, чем у меня. Забрался в экипаж,
заложенный молодой лошадью, зарычал. Лошадь,
конечно, бросилась стремглав и сломала экипаж.
Мы попробовали вернуть медвежонка на первое
место, откуда его принёс мой кучер, но там отка-
зались принять его наотрез.
— Что же мы будем с ним делать? — взмолился
я, обращаясь к кучеру.— Я готов даже заплатить,
только бы избавиться.
На наше счастье, нашёлся какой-то охотник, ко-
торый взял его с удовольствием.
Юрий Дмитриев
СКАЗКИ ПРО МУШОНКА
И ЕГО ДРУЗЕЙ
СИНИЙ ШАЛАШИК
Мушонок родился рано утром и сразу стал ле-
тать над поляной. Маму свою он, конечно, не знал,
никогда не видел, да и она совсем не беспокоилась
о сыне. Так уж ведётся у мух. Да родители и не
нужны мушатам: они летать могут, едва появля-
ются на свет.
Мушонок летал над поляной и всему радовался.
И тому, что он умеет летать. И тому, что ярко
светит солнышко. И тому, что на полянке много
цветов, а в каждом цветке — сладкий сок, ешь
сколько хочешь!
Летал Мушонок, летал и не заметил, как набе-
жали тучи. Холодно ему стало и очень страшно. Ну
47
что остаётся делать Мушонку? Только плакать —
больше ничего. И он, наверное, заплакал бы, если
бы не увидел бабочку.
— Эй, Мушонок! Ты чего сидишь? — крикнула
бабочка.— Сейчас пойдёт дождь, у тебя намокнут
крылышки, и ты обязательно пропадёшь!
— Я знаю! — сказал Мушонок, и слёзы сами
собой полились у него из глаз.— Я обязательно
пропаду!
— А ты не хочешь пропадать?
— Не хочу пропадать.
— Тогда лети за мной! — крикнула бабочка.
Мушонок сразу перестал плакать и полетел за
бабочкой. А бабочка уже сидела на синем, похожем
на шалашик, цветочке.
— Залезай сюда! — крикнула бабочка и забра-
лась в цветок.
Мушонок — за ней. И сразу ему стало тепло.
Повеселел Мушонок и начал оглядываться вокруг.
Но никого не увидел — очень уж темно было в
шалашике. Только слышал, кто-то рядом шеве-
лится. Значит, не только он и бабочка в этом
шалашике! Хотел Мушонок спросить, кто же тут
есть, да не успел: что-то сильно ударило по ша-
лашику снаружи. Один раз, потом — другой.
Потом — ещё и ещё. Сначала — медленно: т-у-к!
т-у-к! т-у-к!.. А потом всё быстрее: тук-тук-тук-
тук-тук...
Не знал Мушонок, что это дождик стучит по
крыше синего шалашика: кап-кап-кап. А в шала-
шике слышно: тук-ту к-тук...
Мушонок и не заметил, как заснул. А утром
проснулся и очень удивился: всё вокруг стало го-
48
лубым-преголубым. И не догадался Мушонок, что
это солнышко просвечивает сквозь тонкие стенки
шалашика. Да ему и некогда было раздумывать —
вылез он из шалашика и полетел над полянкой.
И опять он летал весь день весело и беззаботно.
А когда начало темнеть — решил разыскать свой
шалашик. Искал-искал, да так и не нашёл. Но на
полянке было много синих шалашиков, и все по-
хожи друг на друга. И в каждом так же хорошо,
как во вчерашнем.
И стал Мушонок ночевать в синих шалашиках.
Теперь уж он не разыскивал свой — залезал в пер-
вый попавшийся. И почти всегда в этих шалаши-
ках он заставал других мушек, маленьких бабочек,
комариков, жучков. Всех пускал к себе синий ша-
лашик.
Такой уж это добрый цветок — колокольчик.
КТО БЕЗ КРЫЛЬЕВ ЛЕТАЕТ
Мушонок выбрался из синего шалашика-коло-
кольчика, расправил крылышки и только собрался
пуститься в полёт, как вдруг почувствовал сильный
удар в спину. Он оглянулся и увидел маленького
паучка.
— Ты зачем толкаешься? — грозно спросил Му-
шонок.
— Я не нарочно,— сказал паучишка,— я летел
и упал.
— Летел? — удивился Мушонок.— Этого не мо-
жет быть! У тебя же нет крыльев!
— А я без крыльев летал,— сказал паучишка.
— Ай-ай-ай! — сказала бабочка.— Ай-ай-ай! Та-
49
кой маленький, а уже научился обманывать! Разве
можно без крыльев летать?
— А я летал,— упрямо повторил паучишка.
Бабочка ничего не сказала, только пошевелила
усиками и повернулась к сидящей на листочке гу-
сенице.
— Скажи,— спросила она гусеницу,— ты мо-
жешь летать?
— Нет,— сказала гусеница,— у меня же нет
крыльев.
— А ты? — спросила бабочка пробегавшего ми-
мо муравьишку.
— У меня нет крыльев. Мне некогда! Мне не-
когда! — прокричал на ходу муравей и убежал.
— Видишь,— повернулась бабочка к паучиш-
ке,— видишь, они честно говорят. А ты зачем-то
выдумываешь...
— Но я же летал! — закричал паучишка чуть
не плача.
— Хорошо,— решительно сказал Мушонок,—
если ты летал — покажи как...
— А я хотел здесь пожить...
— Ну, прилетишь обратно.
— Нет, не прилечу. Взлететь-то я могу, а где
сяду — не знаю.
— Так не бывает! — в один голос сказали бабоч-
ка и Мушонок. В доказательство оба одновременно
снялись с колокольчика, покружились над цветком
и опять уселись на прежнее место.
— Видишь? — сказала бабочка.
— Тот, кто умеет взлетать, тот умеет и садить-
ся,— добавил Мушонок.
— А я так не умею,— сказал паучишка.
50
— Значит, ты вообще летать не умеешь.
— Ах так! — разозлился паучишка, перебрался
на соседнюю травинку и стал по ней быстро под-
ниматься вверх.
Добежал он до верхушки, остановился, и тут все
увидели тоненькую ниточку, которая появилась ря-
дом с паучишкой. Это он начал выпускать паутину.
Ветер подхватил её, будто хотел вырвать, но пау-
чишка, видимо, крепко держал свою ниточку. А
она становилась всё длиннее и длиннее. Теперь уже
паучишка с трудом удерживал её. Ещё немножко,
и вот... И вот все, сидевшие на колокольчике, уви-
дели, как ветер вырвал паутинку. Но где же тогда
паучишка? На травинке его нет...
Не выдержал Мушонок и помчался вслед за пау-
тинкой. И видит — сидит на паутинке паучишка,
крепко держится за неё ножками.
51
Хотел Мушонок догнать паучишку, сказать ему,
что они теперь верят ему. Но не мог — всё выше
и выше, всё дальше и дальше уносил ветер пау-
тинку. А на ней, как на воздушном шарике, летел
паучишка.
Ветер унёс его на другую полянку, там он, навер-
ное, и остался жить. Если, конечно, никто не потре-
бовал, чтоб он ещё раз показал, как умеет летать.
А на эту полянку прилетели другие паучки. Но
их уже никто не спрашивал, как это летают без
крыльев.
КАК МУШОНОК НОГИ ВЫБИРАЛ
Вообще-то Мушонок никогда и не задумывался
над тем, хорошие у него ноги или плохие. Ноги как
ноги. Вполне подходящие. Но однажды подлетел он
к большой луже на краю полянки — решил поси-
деть на травинке, росшей у самого берега. Уселся
Мушонок и стал смотреть на воду. И увидел водо-
мерку. Увидел и чуть не свалился с травинки — так
он удивился. И правда — было чему удивляться: во-
домерка бегала по воде, как будто это была не вода,
а твёрдая земля.
«Вот это чудеса!» — подумал Мушонок и подле-
тел к самой воде.
И тут он удивился ещё больше: водомерка не
бегала по воде, а каталась. Оттолкнётся — и сколь-
зит, опять оттолкнётся — и опять скользит. А
встретится на пути листочек или палочка — пере-
прыгнет их водомерка — и опять катится. И до
чего же здорово у неё это получалось!
Смотрел, смотрел Мушонок — и не выдержал.
— Эй, водомерка! — крикнул он изо всех
52
сил.— Научи меня, пожалуйста, так кататься на
воде!
Оттолкнулась водомерка раз, оттолкнулась ещё
раз — и вот она уже у самого края лужи.
— Не могу я научить тебя бегать по воде,
потому что для этого надо иметь особые ноги.— И
водомерка, чуть приподнявшись, показала Мушон-
ку свою длинную, тонкую, как иголка, ногу.
И Мушонок увидал, что это — не простая нога,
а нога, на которой был надет башмачок из тонень-
ких густых волосков, смазанных жиром.
— Вот в таких башмачках можно кататься по
воде,— сказала водомерка,— а у тебя таких
башмачков нет...
— Нет,— согласился Мушонок,— а где их
взять?
— Нигде,— ответила водомерка,— потому что с
такими ногами надо родиться.
Мушонок только вздохнул — понял он, что ни-
когда не будет так кататься по воде, как водомерка.
Вдруг услышал Мушонок рядом с собой сильный
всплеск: смотрит на него из воды лупоглазое чудо-
вище, а водомерка на другом конце лужи катается.
Сначала Мушонок так испугался, что даже не по-
нял, кто смотрит на него из воды. Только когда чу-
довище заговорило, узнал Мушонок жука-плавунца.
— Разве у водомерки ноги?! — сказал жук ба-
сом.— На них только и можно бегать по воде. А
попробуй-ка с такими ногами плавать! Нет, настоя-
щие ноги — вот какие! — И он показал Мушонку
свои задние ноги — сильные и плоские.— С таки-
ми ногами не пропадёшь! — крикнул плавунец и
заработал ими, как вёслами.
53
— Это — ноги? — услышал Мушонок над голо-
вой насмешливый голос.— Это вёсла, а не ноги.
Ноги должны быть вот какие! — и говорившая
это большая стрекоза, быстро-быстро трепеща
крылышками, повисла в воздухе.
И Мушонок увидал её сильные, покрытые длин-
ными жёсткими волосками ноги. Стрекоза держала
их так, что было похоже, будто под грудью у неё
висит большой сачок.
— А зачем они тебе такие? — спросил Мушонок.
— А для того, чтоб в воздухе легче было ловить
всяких мух и комаров.
— Ой! — пискнул Мушонок и прижался к
земле.
Так и просидел он до тех пор, пока не улетела
стрекоза. А когда стрекоза улетела, опять забрался
Мушонок на травинку и увидел кузнечика.
— Послушай, кузнечик,— крикнул Мушо-
нок,— у тебя хорошие ноги?
— Отличные! — ответил кузнечик.— На своих
ногах, смотри, что я могу делать!
— Раз! — и кузнечик спрыгнул с травинки на
землю.
— Два! — и кузнечик перескочил травинку, на
которой сидел Мушонок.
— Три! Попробуй-ка поймать меня! — донёсся
его голос уже издалека.
— Не поймаешь! — восхищённо сказал Му-
шонок.
— Не поймаешь! — повторил кузнечик.— А ес-
ли всё-таки кто-нибудь схватит меня за ногу — она
легко отломится. А я и без неё проживу. Вот какие
у меня ноги!
54
А потом Мушонок спросил жука-жужелицу. И
жужелица сказала, что самые лучшие ноги — у
неё. Они длинные и сильные, на этих ногах жу-
желица может бегать в поисках добычи — гусениц,
слизней — всю ночь.
А потом Мушонок спросил пчелу. И пчела ска-
зала, что самые лучшие ноги у неё — на ногах
у пчелы есть особые карманчики, куда можно
складывать цветочную пыльцу и приносить её в
улей.
Загрустил Мушонок. И как тут не грустить: у
всех такие замечательные ноги, а у него — самые
обыкновенные, и ничего в них интересного.
Залез Мушонок в колокольчик, забился в самый
дальний угол и заснул. И приснилось ему, что у
55
него — длинные и тонкие ноги в волосатых баш-
мачках, как у водомерки. Мчится Мушонок на
этих ногах по воде — аж дух захватывает! Катался
Мушонок, катался и захотелось ему есть. А на
воде — ни нужных ему цветов, ни травинок.
Хочется Мушонку на берег, да не тут-то было: на
таких ногах хорошо по воде кататься, а на берег —
никак не попадёшь. Тут подплывает к Мушонку
жук-плавунец.
— Говорил же я, что ни к чему такие ноги! —
сказал он.— Бери мои!
И сразу появились у Мушонка ноги-вёсла. Ныр-
нул Мушонок на дно, саработал ногами. Здорово
получается! Только и на дне нет ни цветов, ни тра-
винок, которые нужны ему. Вынырнул Мушонок
на поверхность, отдышался и увидел пролетавшую
мимо стрекозу.
— Милая стрекоза! — крикнул он.— Одолжи,
пожалуйста, мне твои ноги!
— Ну возьми, только ненадолго!
И сразу у Мушонка появились стрекозиные но-
ги. Полетел он над полянкой, и скоро в ногах у
него запутался маленький комаришка.
— Ой, Мушонок,— запищал комаришка,— от-
пусти меня, пожалуйста, зачем я тебе нужен?
— А ты мне и не нужен вовсе,— ответил
Мушонок,— и ноги такие мне тоже не нужны!
А потом Мушонок поменялся ногами с кузне-
чиком и чуть не заблудился в высокой траве.
Быстро бегал он на длинных и сильных ногах
жужелицы, много нашёл гусениц и слизней, но все
они были Мушонку ни е чему.
Совсем плохо стало Мушонку. Может быть, и
£6
умер бы он от страха и голода, но вовремя прос-
нулся.
Вылез Мушонок из шалашика, расправил кры-
лышки, посмотрел на свои ножки и стал бегать по
травинкам, по цветкам.
На одном цветке встретил знакомую бабочку.
— Знаешь, что я понял? — радостно восклик-
нул Мушонок.— Я понял, что мои ноги — самые
лучшие! Разве не так?
Бабочка ничего не ответила. Ведь она считала,
что самые лучшие ноги — это у неё, у бабочки.
НЕЗНАКОМЕЦ НА ПОЛЯНКЕ
Первым его увидел кузнечик. Кузнечики — они
такие: самих в зелёной траве не видно, потому
что они зелёные, а что делается вокруг — сразу
замечают. Так вот, проснулся кузнечик и видит:
сидит в траве пушистый комочек — ушки прижал,
глазками из стороны в сторону поводит и не ше-
велится.
Кузнечик застрекотал, закричал на всю полянку:
— Посмотрите скорее! Посмотрите скорее! По-
смотрите скорее!
Услыхал его Мушонок, прилетел и удивился.
Потом прилетела бабочка. Села на цветок рядом,
посмотрела на серый комочек, сложила крылышки
над головой и опять посмотрела. Приполз жучок
и долго глядел, шевеля усами.
Последним прилетел толстый важный шмель.
Он сел на травинку, и травинка под ним закача-
лась — вверх-вниз, вверх-вниз. Подождал шмель,
пока травинка перестанет качаться, и спросил:
57
— Ты — кто?
— Я зайчишка,— ответил серый комочек.— Я
совсем маленький. Только сегодня родился.
— Чего же ты тут сидишь?
— Так мне мама велела. Она накормила меня,
потом убежала, потом прибежала, накормила ещё
раз и убежала...
— И правильно сделала,— сказал шмель важно.
Он был очень умный и почти всё на свете знал.—
Правильно,— повторил он.— Если волк или лиса
найдут след твоей мамы...
Зайчонок от страха втянул головку в плечи и
закрыл глаза.
— Не бойся,— продолжал шмель,— она от них
удерёт. А ты-то ведь бегать ещё не умеешь.
— Не умею,— вздохнул зайчишка.
— И прыгать не умеешь? — удивился куз-
нечик.
— Не умею.
— И летать не умеешь? — спросил Мушонок.
— И летать не умею...
— Плохо тебе.
— Плохо,— согласился зайчишка, закрыл глаза
и ещё плотнее прижал ушки.
— Ничего,— прогудел шмель,— дня через три-
четыре ты и бегать научишься, и прыгать...
— А летать? — перебил Мушонок.
— Летать зайцам не обязательно,— строго по-
смотрел на него шмель,— но зато обязательно сей-
час сидеть тихо и не шевелиться. Тогда волк и
лисица не увидят и не учуют зайчонка, даже если
близко подойдут. Потому что пахучие следы у зай-
цев остаются, когда они бегают. А если заяц сидит
58
смирно — запаха нет никакого,— деловито закон-
чил шмель и улетел.
Потом улетела бабочка. За ними ускакал кузне-
чик. Уполз жучок. Только Мушонок остался на по-
лянке рядом с зайчишкой — очень уж тот ему
понравился.
На ночь Мушонок залез в колокольчик и заснул.
Наутро вылез и опять увидел серый комочек на
том же самом месте.
Так было и на следующее утро. Но через день
Мушонок не увидел серого комочка.
И полетел искать шмеля — уж он-то знает, куда
делся зайчик.
— Конечно, знаю,— сказал шмель.— Подрос и
убежал: у него теперь быстрые ноги...
59
СПОР НА СТАРОМ ДУБЕ
На полянке, почти на самой середине, рос боль-
шой старый дуб. Он был такой сильный и такой
красивый, что ни одна птица не могла пролететь
мимо и хоть минутку не посидеть на его ветках.
А ветер — тот вообще не расставался с дубом и всё
время тихонечко играл его листьями. И бабочки
любили посидеть на тёплой коре дуба, и ящерицы
забирались на толстые, выступающие из земли кор-
ни, чтоб погреться на солнце. Конечно, и Мушонок
прилетел к этому дубу. Здесь можно было и пого-
ворить, и узнать лесные новости от жуков. Они
тоже любили посидеть на дубе и попить соку, ко-
торый иногда проступал в трещинах коры.
Но в тот вечер жуки почему-то не пили сок и
не разговаривали. Жуки спорили. Неизвестно, кто
60
первый затеял спор, но скоро жуки так разошлись,
что все, кто был поблизости, прибежали, приполз-
ли, прилетели, чтоб посмотреть, что же происходит
на дубе.
В ту минуту, когда Мушонок подлетел к дубу,
громче всех кричал жук-носорог. Он поворачивал
свою толстую голову с большим рогом то в одну,
то в другую сторону и повторял одно и то же:
— У кого ещё есть рог? У кого ещё есть рог?
Рогов больше ни у кого не было, и все молчали.
А носорог гудел всё громче и громче. Он, наверное,
охрип бы от своего гудения, но тут рядом с ним
опустился ещё один жук.
— Я опоздал,— сказал он, складывая кры-
лья,— и поэтому не мог вовремя ответить на воп-
рос носорога. Теперь отвечаю: у меня есть рог. И
даже два рога! — И он гордо выставил свои
огромные, со множеством выростов рога.— Я —
жук-олень, самый красивый и знатный жук в ле-
су,— продолжал он,— у меня два рога! У кого
ещё есть два рога?
Ему никто не ответил, потому что и правда —
в лесу ни у одного жука больше не было таких
рогов.
— А у меня есть хоботок,— тихонечко пропи-
щал жучок-слоник и пошевелил своим длинным и
правда похожим на хоботок носом.
— Подумаешь,— прожужжал майский жук,—
хоботок, рога!
— То есть как это — подумаешь?! — наброси-
лись на него сразу и жук-олень и жук-носорог.
— А у меня зато есть воздушный мешок. Вот!
— Покажи! — потребовали жуки.
61
— Ха-ха! Покажи! — засмеялся майский жук.—
Это вы привыкли хвастаться и выставляете свои
рога напоказ. А у меня мешок внутри. Вот сейчас
накачаю в него воздух — посмотрите!
И Мушонок увидел, как он стал двигать брюш-
ком, будто накачивал в него воздух. А потом май-
ский жук поднял жёсткие крылышки-надкрылья,
которые прикрывают тоненькие крылышки, рас-
правил их и полетел. И все теперь поняли, почему
этот тяжёлый и неуклюжий майский жук так лов-
ко и легко летает — ведь воздух, который он
накачал в свой мешок, ему очень помогает.
Жук облетел несколько раз вокруг дерева и
снова уселся на ствол.
— Ну, что вы теперь скажете?
И жук-олень, и слоник, и жук-носорог промол-
чали. И только жук-бронзовка подполз поближе,
внимательно осмотрел майского жука и хмыкнул.
62
— Ты чего это? — удивился майский жук. —
Может, у тебя тоже есть воздушный мешок?
— Воздушного мешка нет. Но... Вот сейчас
увидите! — И жук-бронзовка вдруг взлетел.
От неожиданности жуки даже попятились не-
много, а потом все, как по команде, удивлённо
зашевелили усами. Действительно, этого никто из
них не мог проделать. Не взлететь, нет. Летать
они все умели. Но прежде чем полететь, каждый
из них должен был подготовиться к полёту — под-
нять крылышки-надкрылья, расправить крылья. А
этот — раз! — взлетел. И когда жук опустился на
ствол дуба, все жуки окружили его. А бронзовка
гордо поворачивался к жукам то одним боком, то
другим, показывая вырезы в надкрыльях. Да, та-
63
ких вырезов ни у кого не было — только у него!
Благодаря этим вырезам жук и мог взлетать
сразу, без всякой подготовки, не поднимая над-
крыльев.
Потом жуки ещё долго обсуждали достоинства
друг друга. И опять спорили, и опять хвастались.
А в стороне сидел навозный жук и молчал.
Посидел он, посидел, послушал, послушал и тихо-
нечко полетел прочь от дуба.
Полетел он над полянкой, полетел над тропин-
ками. Летит и жужжит. Грустно жужжит навоз-
ный жук. Ведь ни воздушного мешка, ни рогов у
него нет. И вообще нечем ему похвастаться. Но
почему же все лесные жители, увидав его или
услыхав его жужжание, радуются? Ведь у него же
нет ни хоботка, ни вырезов в надкрыльях? Ну и
не надо! Зато он — добрый вестник! Если летает
над тропинками, над дорожками и полянками —
значит, будет хорошая погода. А спрячется в нор-
ку — жди дождя.
Узнал об этом Мушонок и подумал: «До чего же
интересно жить в лесу!»
Так и живёт Мушонок — уже большой стал, а
всё не перестаёт удивляться лесным чудесам.
ОБЫКНОВЕННЫЕ ЧУДЕСА
ТАЙНА БЕРЁЗОК
— Алёнка!
Молчание.
— Алёнка, где ты?
Снова тишина.
Значит, спряталась. Алёнка любит во время
наших прогулок прятаться и заставлять меня её
искать. Вот и сейчас... Ну конечно, ведь за этим
толстым стволом клёна так удобно прятаться!
Я тихонько подхожу к дереву и вижу Алёнку.
Но она не прячется. Она стоит под клёном, вы-
соко подняв голову, и смотрит вверх. В глазах
её — радостное удивление. Я тоже поднимаю
голову и тоже улыбаюсь. Над нами — золотая
крыша. Крыша — из широких жёлтых листьев
клёна. На них падают сверху прямые солнечные
лучи. Мы стоим и долго-долго смотрим вверх.
Нам очень нравится золотая крыша. Потом Алён-
ка нагибается и поднимает с земли два кленовых
листа. Один уже совсем жёлтый, другой — зе-
лёный.
Мы уходим от клёна. Долго идём по тропинке.
А Алёнка всё ещё держит в руках листья. Зелёный
и жёлтый.
— Почему это? — спрашивает она, показывая
на листья.
Я понимаю, о чём она спрашивает. Ведь так не-
давно клён был совсем зелёный, а теперь — жёл-
то-золотой.
— Это тайна,— говорю я Алёнке.
3 Родничок, 3 класс
65
— А ты её знаешь?
- Да.
— Хорошо,— кивает Алёнка,— я тоже её
узнаю.
Я соглашаюсь: конечно, узнает. Для того мы и
ходим по лесу. Тайн очень много, но мы их все
разгадаем.
Вот мы с Алёнкой остановились у берёз. Их че-
тыре. Они растут на обочине дороги. Четыре в ряд,
на равном расстоянии друг от друга. Будто кто-то
посадил их здесь.
— Опять,— говорит Алёнка.
Да, опять. Опять нам встретились деревья, будто
кем-то нарочно посаженные. И уж который раз. То
по три, то по четыре, то по пять и даже по шесть
и семь в ряд. И все у обочин дорог, на одинаковом
расстоянии друг от друга.
— Но ведь их никто не сажал, правда?
— Правда,— отвечаю я и улыбаюсь.
Алёнка хмурится и молчит. Может, она догада-
лась, что я знаю тайну берёзок? Или ей досадно,
что она никак не может разгадать эту загадку? А
я вспоминаю, как меня тоже мучила тайна берёзок
и как я совсем случайно разгадал её.
Однажды зимой очутился я в лесу. Был конец
января. Крутила позёмка. И, чтоб сократить путь
до лесной деревушки, в которую мне надо было
попасть, я решил пойти напрямик, через лес.
Свернув с утоптанной просёлочной дороги, я пошёл
по малохоженой лесной тропинке. И хоть идти бы-
ло трудно — я увяз в снегу чуть ли не по щико-
лотку — тропинка эта здорово сокращала путь. Я
шёл, радуясь своей догадливости, и вдруг заметил
66
следы. Кто-то совсем недавно прошёл по этой тро-
пинке: большие, глубокие следы человека ещё не
успела замести позёмка.
Я пошёл по этим следам. Позёмка крутила всё
сильнее, занося их прямо у меня на глазах. И
вдруг я остановился. Вместе со снегом ветер наме-
тал в следы какие-то чёрные точечки. А вокруг
весь снег был усеян такими же чёрными точечка-
ми. Да это же семена берёз! Летом на берёзах висят
зелёные «колбаски». К осени они созревают. Зимой
ветер срывает эти «колбаски», и они рассыпаются
на тысячи крошечных «аэропланчиков». Вот эти-то
семена-«аэропланчики» и усеяли весь снег.
...Мне надо было торопиться. Но я стоял и смот-
рел. Вот снова налетел ветер. Он сгрёб снег, а вмес-
те с ним семена берёз, и бросил в ямки. В те самые
ямки, которые остались от следов человека, про-
шедшего впереди меня.
Загадка была разгадана. Вот откуда, оказывает-
ся, на обочинах дорог появляются растущие в ряд,
на одинаковом расстоянии друг от друга берёзки.
Ветер наметает семена в следы прошедшего чело-
3*
67
века, потом заметает их снегом. Придёт весна, рас-
тает снег, часть семян унесут весенние воды, но
какие-то останутся на том же месте, прижавшись
к земле, зацепившись за травинки. А через год
там, где когда-то прошёл человек, на месте его сле-
дов, появятся крошечные берёзки.
Я шагал по лесу, стараясь не наступать в следы
прошедшего впереди меня человека. Я шёл и иног-
да оглядывался: наметёт ли ветер и в мои следы
семена берёз?
Мне очень хотелось, чтоб намёл.
«БАРХАТНАЯ» ДОРОЖКА
Сосновый лес кажется неприветливым, хмурым.
Стволы деревьев — тёмные, хвоя — тёмно-зелёная,
а на земле — ни кустика, ни травинки. Да и как
же им вырасти, если всю землю в лесу покрывает
толстый ковёр из опавших сухих иголок — хво-
инок.
Но мы с Алёнкой любим хвойный лес. Здесь
пахнет как-то особенно хорошо и дышится особен-
но легко. В сосновом лесу и видно далеко вокруг,
не то что в лиственном: сучья у сосен высоко, а
подлеска — кустарника нет и в помине.
Однажды идём мы с Алёнкой по такому лесу,
смотрим вокруг — и вдруг... Мы даже останови-
лись от неожиданности. Вот это да! Кругом всё
хмуро — пепельно-серые лишайники, коричнево-
красные стволы сосен да рыжие сухие иголки под
ногами. И вдруг — яркая, изумрудно-зелёная
полоска перечеркнула наискось лес.
— Пойдём скорее к ней! — говорит Алёнка.
68
И вот мы у этой зелёной полоски. Неширокая,
не больше полуметра, она бежит мимо нас и снова
скрывается за тёмными соснами. Алёнка присела
на корточки и погладила полоску ладошкой.
— Бархатная,— говорит она.— Бархатная до-
рожка,— и смотрит на меня вопросительно, ждёт,
что я скажу.
Но я молчу: подумай сама. И Алёнка думает.
Думает долго. А я терпеливо жду.
Ведь я же знаю, в чём дело. Вся земля в
хвойном лесу покрыта иголками. Они не дают
расти траве. А по тропинке ходит человек. Он
ходит и раскидывает хвою. Не нарочно, конечно,
так получается. Человек ходит и очищает в этом
месте землю от хвои. Да, от хвои-то он её очи-
щает, но и утаптывает так, что ни одна травинка
не вырастет. А мох вырастет. И вырос. Да как
ещё вырос-то! Всю дорожку покрыл сплошным
ковром.
Это я рассказал Алёнке, потому что она так
и не догадалась. Ну что ж, ведь Алёнка ещё ма-
ленькая.
А потом мы пошли по «бархатной» дорожке.
И хоть тропинка вела совсем не в ту сторону,
в какую нам с Алёнкой надо было, мы всё-таки
пошли по ней. Ведь не каждый же день случается
найти «бархатную» дорожку.
ЁЛКИНЫ ИГОЛКИ
— Ёлки и сосны сбрасывают иголки?
— Конечно, сбрасывают. Ты же сама видела,
сколько в хвойном лесу опавших иголок.
69
— Видела... А вот голых ёлок не видела,— за-
думчиво сказала Алёнка.— А ты?
Я ответил, что тоже не видал голых сосен и
елей. Однако я знаю, что у сосен хвоя сохраняется
в течение двух-трёх лет, а у елей — в течение
шести — десяти.
— А когда они опадают?
Я пожал плечами.
— Загадка? — деловито спросила Алёнка.
— Загадка,— согласился я.
— Надо разгадать! — и Алёнка затянула потуже
на голове свой бантик.
Мы стали осматривать ветки ёлок и сосен, до
которых могли дотянуться.
— У тебя ничего’нет? — слышу я голос Алёнки.
— Нет. А у тебя?
Алёнка отвечает не сразу.
— Тоже нет,— наконец слышу я,— только
вот...
Алёнка подходит ко мне. В руке она держит
маленькую веточку ели.
— Росла на самой макушке ёлочки,— оправды-
вается Алёнка.— Я её нечаянно сломала. Хотела
только посмотреть, а она...
Я беру у Алёнки веточку. Иголки на ней свет-
ло-зелёные и совсем мягкие.
— Молоденькая,— говорит Алёнка,— только
этой весной выросла. Знаешь,— помолчав, доба-
вила она,— у этих хвойных деревьев иголки вы-
растают весной.
— А когда же опадает старая хвоя?
— Не знаю,— отвечает Алёнка.
— А я знаю.
70
— Почему же ты мне сразу не сказал? — хму-
рится Алёнка.
— Я раньше не знал,— хитрю я,— а теперь
понял: хвоя опадает не вся сразу, а постепенно.
А на смену старой хвое каждую весну приходит
молодая. Поэтому и кажется, что ели и сосны не
сбрасывают свои иголки.
— Знаешь,— сказала Алёнка,— я давно замети-
ла, что зима не только белого цвета, но и голубого.
А осень — жёлтого и красного. Лето — пёстрое.
Разноцветное. Весна — светло-зелёная... и ещё она,
как дым... А сегодня узнала, что лес-то не весь оди-
наково зелёный. На разных деревьях по-разному
зелёные листья и иголки. И даже на одном дереве
они бывают разные...
Я кивнул.
— А ты знал об этом и ничего мне не сказал!
— Зачем же? Ведь ты же сама увидала,
правда?
Алёнка молча кивнула и тихонечко погладила
мягкие светло-зелёные иголки на еловой веточке,
которую держала в руке.
«СЛЕД БЕЛОГО ЧЕЛОВЕКА»
— Я поцарапала ногу,— сказала Алёнка,— сей-
час найду подорожник, приложу к царапине, тог-
да пойдём дальше.— И она наклонилась у края
дороги.
Алёнка нашла подорожник, налепила его на
царапину.
— Всё в порядке. Пойдём!
Мы пошли дальше.
71
— Подорожник — хорошее растение. Я его
очень люблю. А ты?
— Ия его люблю. А вот знаешь, индейцы, ко-
торые жили в Южной Америке, совсем его не
любили.
И я рассказал Алёнке о том, что в Южной Аме-
рике раньше никогда не рос подорожник. Но вот
появились испанцы-завоеватели, и вместе с ними
появился подорожник.
Наблюдательные индейцы сразу заметили: там,
где проходит белый человек, вырастает неизвестное
растение. Они назвали его «след белого человека».
— А почему там вырастал подорожник?,—
спросила Алёнка.
— Подумай-ка,— вместо ответа сказал я.— По-
дорожник — значит, растёт по дорогам. Он и прав-
да растёт только по краям дорог. Вот посмотри.
Я сорвал высокий хлыстик, растущий между
прижатыми к земле плоскими листьями подорож-
ника. Нижняя половина хлыстика была гладкой,
верхняя — покрыта маленькими твёрдыми комоч-
ками, довольно плотно прижатыми друг к другу.
Я зажал в кулаке хлыстик и потянул его за ниж-
ний конец. Маленькие комочки остались у меня в
кулаке.
— Это семена подорожника. Теперь догадыва-
ешься?
— Нет,— призналась Алёнка, помолчав.
— Это же очень просто. Семена подорожника
рассыпаются по дороге. Пройдёт человек — они
прилипнут к его обуви. А где-нибудь отлипнут. И
вырастет другой подорожник. И в Южную Амери-
ку приплыл подорожник на сапогах людей.
72
Некоторое время мы шли молча. Но Алёнка,
наверное, всё время думала о подорожнике. Пото-
му что, когда мы свернули на другую тропинку,
она остановилась и внимательно осмотрела свои
сандалии.
— А у меня ничего нет! — объявила она.— Се-
мена подорожника не пристали ко мне.
— Ещё неизвестно. Может, одно семечко и
спряталось где-нибудь. Но это неважно. Ты лучше
почисть-ка своё платье,— посоветовал я.
— Испачкалась? — удивилась Алёнка, осмат-
ривая себя.— Ой, нахальные какие! — вдруг
воскликнула она и стала отцеплять приставшие
к платью колючки. Тут были и маленькие плоские
плодики череды, и большие круглые комочки
репейника, и клейкие чашечки шалфея.
— Вот нахальные! — повторяла Алёнка, бросая
отцепленные плодики на землю.— И как они
только ухитряются так приставать?
— А знаешь, Алёнка,— сказал я,— ты сейчас
вроде ветра: помогаешь путешествовать растениям.
Алёнка посмотрела на меня вопросительно.
— Репей, череда, шалфей,— сказал я Алёнке,—
не имеют крылатки, как у клёна, берёзы, или ма-
леньких парашютиков, как у семян ивы... Так они
нашли другой способ путешествовать. Пробежит
мимо зверь, присядет на минутку птица, пройдёт
человек — они и цепляются. И едут эти семена до
тех пор, пока их не снимут и не бросят на землю.
А где бросят — там им и новый дом.
Когда мы шли домой, Алёнка всё время улыба-
лась. Может быть, она радовалась тому, что узнала
тайну расселения растений, хотя и не всех.
73
ЗЕЛЁНОЕ И ЖЁЛТОЕ
— Ты мне расскажешь про зелёное и жёлтое? —
спросила Алёнка, когда мы присели отдохнуть
около большого клёна.— А то я, наверное, сама
ещё не скоро догадаюсь. А мне очень хочется
узнать. Почему же листья были зелёные, а стали
жёлтые?
— Расскажу, Алёнка. Только сначала подставь
ладошки солнцу.
Уже осень. Но солнце ещё яркое. Алёнка под-
ставляет ладони под лучи, пробивающиеся сквозь
крону.
— Ярко?
— Ярко.
— Жарко?
— Нет.
— А теперь пойди сюда, садись рядом и слу-
шай. В некотором царстве, в некотором государ-
стве...
— В лесу,— строго поправляет меня Алёнка.
— Ну, хорошо, в лесу росло дерево. Было оно
74
самым обыкновенным деревом и поэтому, проснув-
шись однажды ранним весенним утром, почувство-
вало голод. Ты же знаешь, Алёнка, что деревья не
могут жить без пищи. Зимой они спят, и пищи им
не требуется. Но едва проснувшись, сразу хотят
есть. Так и это дерево. У деревьев есть корни. Они
очень заботливы — дереву голодно, и они сейчас
же подают ему еду. И это дерево получило пищу:
из корней по стволу к ветвям побежали соки.
Обрадовалось дерево, расправило сучки, ветки,
улыбнулось солнцу, и стали у дерева набухать поч-
ки. Потом почки лопнули, и появились маленькие
клейкие листочки. Хорошенькие такие, нежно-зе-
лёные. Очень обрадовалось этим листочкам дерево.
И вот почему: с каждым днём ему требовалось всё
больше пищи — вырастали новые ветки, и корням
всё труднее и труднее становилось прокормить
дерево. А в листьях у дерева живут поварята —
крошечные зелёные комочки, учёные называют их
хлорофиллом. Эти комочки-поварята готовят пищу
дереву. Корни добывают из земли продукты и воду.
Всё это доставляется в листья и попадает к пова-
рятам. Они при помощи солнца (какая же настоя-
щая еда готовится без огня!) готовят дереву завт-
рак, обед и ужин.
Так и жило это дерево. И все были довольны.
Птицы свили гнёзда в его ветвях, белка устроила
себе жильё в дупле, ветер играл с его листьями.
Но больше всех было довольно само дерево: оно
стало красивым, нарядным — поварята хорошо его
кормили, а доброе солнышко грело не уставая. Но
вот однажды солнце не вышло из-за туч. Раньше
такое тоже случалось, но всё равно было тепло. А
75
тут вдруг стало холодно. На другой день повтори-
лось то же самое. С каждым днём солнце светило
всё меньше и меньше. Но даже тогда, когда оно
светило, его лучи были уже не те, не такие тёплые
и яркие, как прежде. Да и ветер, весёлый и игри-
вый раньше, стал теперь почему-то злой и холод-
ный. И земля стала холодной. И корням очень
трудно стало доставать влагу. А без влаги и тепла
поварята не могли готовить пищу дереву. Поваря-
там больше нечего было делать, и они исчезли.
Лист стал жёлтым, потому что, кроме зелёных
поварят — хлорофилла, в листе были и другие
«жильцы». Они жёлтого цвета. Пока в листе жили
зелёные поварята, их не было видно. А ушли
поварята — лист сразу пожелтел. Вот и всё. Оста-
ётся только сказать, что наступила зима, и дерево
собиралось спать. Во сне же ему пища не нужна.
Алёнка долго молчала, переводя взгляд то на де-
рево, то на меня.
Потом встала и подставила две свои маленькие
розовые ладошки солнцу.
— Ничего,— сказала она, обращаясь не то ко
мне, не то к дереву,— опять будет лето. Опять бу-
дут зелёные листочки!
Борис Заходер
ЧТО КРАСИВЕЙ ВСЕГО?
Ребёнок спросил
Ни с того ни с сего:
— А ну-ка скажи,
Что красивей всего?
Да, вот так вопрос:
«Что красивей всего?»
Ответить
Я сам не сумел на него.
И вот я решил
Послушать ответы
Других обитателей
Нашей планеты.
Деревья и Травы
Сказали в ответ:
— Да что же прекрасней,
Чем солнечный свет?!
— Да что же прекрасней
Ночной темноты?! —
Откликнулись Совы,
Сычи и Кроты...
77
— Леса!..—
Отвечали мне
Волк и Лиса,
Орёл свысока процедил:
— Небеса!
— По-моему, море! —
Ответил Дельфин.
— Мой хвост, без сомнения! —
Крикнул Павлин.
Спрошу Мотылька —
Отвечает: — Цветок!
Спрошу у Цветка —
Говорит: — Мотылёк!
Кто славит поля,
Кто — полярные льды,
Кто — горы, кто — степь,
Кто — мерцанье звезды...
А мне показалось,
Что все они правы.
Все: Звери и Птицы,
Деревья и Травы...
И я не ответил,
Увы,
Ничего
На трудный вопрос:
«Что красивей всего?»
Василий Алфёров
НА ИСХОДЕ ЛЕТА
Как быстро проходит лето! Вот уже и август —
тихий, ласковый, без обжигающих суховеев и гро-
зовых ливней. Воздух чистый, прозрачный, а в не-
бе — васильковая синева.
У нас, в Среднем Поволжье, с первых чисел ав-
густа томительная жара спадает. В тени становится
свежо, и только на солнце чувствуется приятная
теплынь.
В августе на полях идёт большая работа по убор-
ке урожая. Степными дорогами из далёких районов
мчатся на элеваторы автомашины с намолоченным
зерном. На огромных полосах дозревают рыже-
головые подсолнухи, а на землях плодоовощных
совхозов идут в рост картофельные клубни,
капуста, морковь, свёкла, розовеют помидоры.
Август — самый щедрый, самый добрый месяц.
Он радует человека не только ровным бархатным
теплом, но главным образом обилием разнообраз-
ных даров природы. В садах — яблоки и ягоды;
на бахчах — арбузы и дыни; на пасеках — душис-
тый мёд; в лесу — грибы, калина и оранжевая
с горчинкой рябина, любимое блюдо зимних
пернатых гостей — свиристелей, а в дремучих
кустарниках — сизая ежевика.
Хорошо на исходе лета в наших заволжских
просторах! Трава здесь высокая, перемешанная с
луговыми цветами. Дышится легко, свободно.
Смотришь вокруг и никак не насмотришься.
Кажется, что нет нигде прекраснее нашей заволж-
79
ской природы. В пойме правого берега Волги много
рыбных озёр, и каждое из них имеет своё название:
Мякотное, Банное, Щучье, Пятипалое.
Кто и когда придумал им такие названия, ни-
кому не известно. Сюда частенько наведываются
лоси. Они важно, как хозяева здешних мест, про-
хаживаются вдоль берегов озёр, долго, не торо-
пясь, пьют чистую воду, а в жаркие дни купаются
и отдыхают в тени деревьев, совершенно не боясь
рыболовов, неотрывно смотрящих на свои по-
плавки.
В непролазном разнолесье — грибной запах,
а коренастые кусты колючего терновника густо
усыпаны кислыми вяжущими ягодами.
Мои родные заволжские места я полюбил с дет-
ства. За несколько десятилетий пейзаж здесь замет-
но изменился. Когда-то жиденькие, низкорослые,
осокорьки и ветёлки теперь «возмужали», подня-
лись высоко и величественно шумят изумрудной
листвой. А старые, отжившие свой век деревья
или «убитые» грозой ушли, как говорится, в мир
иной. Вот два вяза-одногодки стоят безжизненные.
Хочется поклониться им, почтить их память —
ведь и они когда-то радовали человека своей
прохладной тенью в знойные дни, и в их густых
кронах пели и вили гнёзда птицы.
Всё короче и короче становятся дни. К концу
августа день убавляется более чем на три с по-
ловиной часа. Ночи тёмные, но ещё тёплые. Во
второй половине месяца, по утрам, бывает росно
и прохладно. Чудесная пора для удильщиков и
грибников — ни жарко, ни холодно!
Под прощальными лучами солнца последнего
80
летнего месяца продолжают цвести ромашки,
васильки, цикорий, татарник, озёрные кувшинки.
Над осокой кружатся стрекозы, мелькают разно-
цветные бабочки, а по тихому гладкому зеркалу
озёрной воды, у берегов, скользят юркие клопы-во-
домеры. С дерева на дерево изредка перелетают
певчие птахи. Они, ещё недавно щебетавшие на
разные голоса, теперь молчаливы, точно немые.
Сидят на ветвях, ещё не тронутых первыми лёг-
кими заморозками, задумчиво — настроение у них
«чемоданное». Многие из них собираются в стайки,
а иные перед отлётом кочуют в одиночку.
Вон кукушка, умолкнувшая только перед нача-
лом жатвы, сидит на вершинке осокоря-великана.
Каким птичкам ей удалось подложить свои яички,
чтобы оставить потомство? Приёмными родите-
лями кукушек бывают обычно мелкие птички:
трясогузки, зорянки, камышовки и другие. Ку-
кушку в народе называют «бездомницей» и «ве-
щуньей». Но птица эта полезная. Она, как и
иволга, спасает деревья от самых опасных и
прожорливых врагов — волосистых гусениц, тогда
как другие птицы избегают такого «блюда».
Давно уже не приглашает певчий дрозд: «Чай
пить, чай пить... Филипп, Филипп, чай пить!..»
Замолкла и приятная флейтовая песенка красивой
иволги. Перестала оглашать своей звенящей бой-
кой песней утренние и вечерние зори маленькая
беспокойная птичка зорянка, хотя и улетает она
на юг поздно — в октябре, а иногда и в ноябре.
За дальним Щучьим озером встречаю заядлого
грибника Степаныча. Ему без трёх лет восемьдесят,
а он — конь конём! Крепкий старикан, большой
81
природолюб. «Мне,— говорит он при случае,— ста-
реть не полагается, потому что я кровный брат
природы, а природа — всегда молодая». Загляды-
ваю в его корзину и говорю:
— Не густо, Степаныч, не густо.
Степаныч сокрушённо вздыхает:
— Плоховато в нынешнем году у нас с грибами,
да и ежевики маловато...
Немного постояв, мы попрощались. Степаныч
пошёл к переправе, а я — к Выползовской воложке
на рыбалку.
Полдневная тишина. Полное безмолвие навевает
грусть близкого прощания с летом. В середине ав-
густа первыми расстаются с нашим волжским
летом и улетают в тёплые края такие птицы, как
соловьи, стрижи, кукушки, чибисы, коростели...
Обычно до третьей декады августа наблюдается
теплынь, но краски природы заметно тускнеют. На
берёзах появляются отдельные пожелтевшие лис-
тья. Трава постепенно буреет. И невольно приходят
на память строки стихов Пушкина:
Вянет, вянет лето красно,
Улетают ясны дни.
Лето на исходе. Мы прощаемся с ним, как о хо-
рошим, близким другом, и встретим его в будущем
году более щедрым и радостным.
ИЗ ИСТОРИИ
ОТЕЧЕСТВА


Алексей Толстой
КУРГАН
В степи, на равнине открытой
Курган одинокий стоит;
Под ним богатырь знаменитый
В минувшие веки зарыт.
В честь витязя тризну свершали,
Дружина дралася три дня,
Жрецы ему разом заклали
Всех жён и любимца коня.
Когда же его схоронили
И шум на могиле затих,
Певцы ему славу сулили,
На гуслях гремя золотых:
85
«О витязь! делами твоими
Гордится великий народ,
Твоё громоносное имя
Столетия все перейдёт!
И если курган твой высокий
Сровнялся бы с полем пустым,
То слава, разлившись далёко,
Была бы курганом твоим!»
И вот миновалися годы,
Столетия вслед протекли,
Народы сменили народы,
Лицо изменилось земли.
Курган же с высокой главою,
Где витязь могучий зарыт,
Ещё не сровнялся с землёю,
По-прежнему гордо стоит.
А витязя славное имя
До наших времён не дошло...
Кто был он? Венцами какими
Своё он украсил чело?
Чью кровь проливал он рекою?
Какие он жёг города?
И смертью погиб он какою?
И в землю опущен когда?
Безмолвен курган одинокий...
Наездник державный забыт,
И тризны в пустыне широкой
Никто уж ему не свершит!
86
Лишь мимо кургана мелькает
Сайгак *, через поле скача,
Иль вдруг на него налетает,
Крилами2 треща, саранча.
Порой журавлиная стая,
Окончив подоблачный путь,
К кургану шумит подлетая,
Садится на нём отдохнуть.
Тушканчик порою проскачет
По нём при мерцании дня,
Иль всадник высоко маячит
На нём удалого коня;
А слёзы прольют разве тучи,
Над степью плывя в небесах,
Да ветер лишь свеет летучий
С кургана забытого прах...
1	Сайгак — степное животное из семейства антилоп.
2	Крилами (старин, написание) — крылами.
Олег Тихомиров
АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ
Слово о походах
ДОЗОРНЫЕ
Пелгусий и Гришата просидели в дозоре до
полуночи. Их место было почти у самой воды за
первой грядой кустов, что сбегали к берегу зали-
ва. Позади, шагах в ста, прятался в зарослях
шалаш, в котором спали ещё двое дозорных —
Онфим и Илья Кривой.
С вечера на воду сел густой туман. Но когда Гри-
шата сказал, поёживаясь от холода, что можно бы
и костерок распалить, Пелгусий коротко отрезал:
— Не надобно.
Пелгусий был старшой в дозоре, а Гришате
стукнул лишь пятнадцатый год, спорить тут было
негоже, и он умолк, сунул руку за пазуху, где у
него пригрелась краюха хлеба, отломил ноздрева-
тый кусочек.
В полночь пришли их сменить Илья и Онфим.
Пелгусий и Гришата шагнули в ночную мглу,
88
и в это же время сильный всплеск раздался у
залива, будто упал кто в воду. Руки дёрнулись к
топорам. Но опять кругом всё заполнила тишина.
— Кто ж такой? — шепнул Гришата.
Ему никто не ответил, и он опять спросил:
— Может, рыбина?
— Молчи ты.
Всплесков больше не было. Где-то поблизости
пролетела ночная птица.
— Ладно,— сказал Пелгусий.— Мы пойдём. Си-
дите тихо, а ежели что, будите меня.
Он двинулся первым, следом осторожно ступал
Гришата.
Возле шалаша они обогрелись у небольшого кост-
ра, который всегда разводили в яме, чтобы огонь не
могли приметить с воды.
Гришата уже у костра клевал носом, а как толь-
ко, пригнувшись, влез в шалаш да плюхнулся на се-
но, тут же уснул. Пелгусий заснул не сразу. Тревож-
но ему было. Два раза посылал он.гонца в Новгород,
просил прислать людей, чтобы усилить охрану. Но
ни с чем гонец возвращался. Видно, нет лишних лю-
дей у воевод. А ведь сам великий князь Александр
Ярославич поручил Пелгусию вести стражу мор-
скую — охранять пути к Неве со стороны моря.
Дозоры стояли по обоим берегам Финского за-
лива. Пелгусий бывал то у одних дозорных, то у
других — приглядывал, справно ли всё идёт, иной
раз подменял кого из дозорных и сторожил сам.
А в этот дозор он старался наведываться почаще.
В случае чего здесь лишь на Онфима можно поло-
житься. Гришата ещё малец, а Илью неспроста
Кривым прозвали — один глаз у него.
89
Но что может произойти?!
Только под утро уснул Пелгусий. Недобрый сон
приснился ему. Увиделось, как пробирается он во
вражеский стан. Где лисой прокрадётся, где змеёй
проползёт. Но всё же приметили его. Погнались,
схватили: «Пелгусий! — кричат.— Пелгусий!..»
«Как же это они имя моё знают»,— подумал он.
— Пелгусий, Пелгусий,— дёргали его за ру-
ку.— Проснись.
Старшой открыл глаза. Перед ним был Илья
Кривой.
— Чего тебе? — приподнялся Пелгусий.
— Беда. На кораблях войско пришло.
— Идём.
Туман над заливом ещё не рассеялся. Он как бы
осел, сгустился у самой воды. А повыше, там, где
белая пелена таяла, уже хорошо проглядывались
острые шпили кораблей.
— Один, два, три...— начал считать Пелгусий.
По мачтам он насчитал около двух десятков ко-
раблей.
Дозорные стали держать совет: как быть, что
делать.
Илья предлагал уходить в Новгород, донести обо
всём князю. То же сказал и Онфим. Но старшой
порешил всё по-иному.
В Новгород он отослал одного Гришату, а сам
с товарищами стал дожидаться, что будет дальше.
Когда туман растаял, дозорные увидели, что ко-
рабли один за другим начали входить в Неву.
Долго шли за ними следом дозорные, пока
не увидели, что корабли повернули к берегу. В
этом месте в Неву впадала речка Ижора. Войско
90
стало высаживаться с кораблей, сгружать какие-то
тюки.
— Оставайтесь здесь,— сказал Пелгусий и по-
полз в сторону берега.
Пробравшись поближе, он затаился в кустах и
принялся подсчитывать, по скольку людей сходит
с корабля. Он лежал в укрытии до тех пор, покуда
пришлые воины не стали рубить деревья, что росли
поблизости. Пелгусий отполз назад к Илье и Он-
фиму.
— Лагерь ставят,— сказал он.— Пора уходить.
Бесшумно, один за другим, скрылись дозорные
в зарослях. Теперь скорее нужно было добраться
до деревни, а там взять лошадей — и тогда уж во
весь опор к Новгороду.
БИРГЕР ПОСЫЛАЕТ ГОНЦА
Шведский король Эрих Картавый давно соби-
рался отправить свои войска в русские северные
земли. Уж там было чем поживиться. Не только
красотой, но и богатством славились Великий Нов-
город и Псков. Напасть на них, разграбить, обло-
жить русских пошлинами — вот о чём мечтали
шведские рыцари.
Предводителем войска король назначил Бирге-
ра. Этот знатный рыцарь был женат на его дочери.
Король доверял ему.
— Ключи от Новгорода скоро будут у вас,— по-
обещал королю Биргер. Он был уверен в победе.
И вот теперь Биргер стоял на палубе самого
большого корабля в окружении знати и епископов
и смотрел, как высаживаются его войска.
91
Сверкали на солнце латы, уставились в небо
копья, грозно покачивались на боку у воинов мечи.
Биргер вглядывался в обветренные лица своих сол-
дат. Суровые, беспощадные лица. С такими воина-
ми можно хоть на край света. Куда против них
этим полудиким русским.
Застучали топоры. Быстро и сноровисто устраи-
вали шведы свой лагерь. А вот заблистал шитый
золотом шатёр Биргера. Как и было приказано,
слуги поставили его в самом центре лагеря.
Разгорелись костры. Запахло жареным мясом.
По трапам скатывали бочки с вином.
До позднего вечера шёл у шведов пир. Захме-
левшие воины орали песни и плясали.
Но вот Биргер приказал кончать затянувшееся
веселье. Лагерь утих. Лишь было слышно, как по-
трескивали костры да негромко переговаривалась
охрана.
А утром Биргер написал новгородскому князю
такое послание: «Если можешь, сопротивляйся, но
знай, что я уже здесь и пленю землю твою».
— Да не гни перед князем низко голову,— на-
путствовал он гонца.
«Нет,— думал Биргер,— не осмелятся русские
выступить против меня. На поклон должны прий-
ти, а ворота Новгорода распахнуть, да пошире».
В НОВГОРОДЕ
Князь Александр Яросдавич стоял у окна, задум-
чиво смотрел на двор. z
Только что побывал у него посланец Биргера.
Держался он нагло: чувствовал за собой силу. Дерз-
92
кие слова передал он новгородскому князю. Вспых-
нул было Александр Ярославич, рука в кулак
сжалась, да вовремя совладал он с собой.
— Ступай,— сказал князь.— Биргеру я сам от-
вет пошлю.
В тяжкую пору заступил Александр Ярославич
на княжение в Великом Новгороде. Вся Южная
Русь была завоёвана Золотой Ордой — так назы-
вали своё ханство татаро-монголы. После их набе-
гов от городов и сёл оставались лишь голые пе-
пелища.
До последнего дрались русские воины в «злых
сечах» с татарами. И большой урон был Орде от
этих сражений. Но русские княжества поодиночке
встречали врага. А татары шли на них такой
ратью, что и числа ей не было — горели города, и
лилась рекой кровь.
До Великого Новгорода не дошла ещё Ордын-
ская конница. Зато с запада и севера подбирались
к княжеству то немцы, то шведы. Немецкие
рыцари ещё зимой захватили часть пограничных
новгородских земель и жестоко разорили их. А те-
перь грозят шведы.
От дозорных князь уже знал о войске, что
высадилось на невском берегу. Всё донесли дозор-
ные: и сколько кораблей пришло, и какая сила
на них, и в каком месте шведы свой лагерь раз-
били...
— Ну что ж,— отошёл от окна князь,— встре-
тим незваных гостей как надобно.
И стал он думать, как ему одолеть Биргера.
Дружина у него крепкая, да числом не сравнишь
её со шведским войском.
93
Но если напасть на Биргера неожиданно, пока
его войско отдыхает, пока не двинулись шведы в
поход на Новгород?
— Позвать ко мне воевод! — приказал он.
И стал князь держать военный совет.
БИТВА НА НЕВЕ
В полдень 15 июля 1240 года, когда шведские
рыцари, только что пообедав, скрылись от жаркого
солнца в. шатрах, Александр Ярославич напал на
вражеский лагерь.
Охрана растерялась в первый миг. Что за кон-
ница? Откуда?
А русская дружина неслась без крика, без свис-
та. Лишь нарастал гул, лишь тряслась земля.
Подняла охрана тревогу, но было поздно. Ураган-
ным ветром налетела конница. Заплясали в руках
мечи, посыпались с плеч долой головы рыцарей.
Князь Александр бился в первых рядах. Молод
он был, горяч и высок ростом. Двадцать второй год
шёл ему в ту пору.
Но не только силой славился Александр. Ещё
на военном совете предложил он воеводам вот
какой план. Пока дружина будет сражаться со шве-
дами в лагере, пешие ополченцы и несколько кон-
ных отрядов нападут на корабли. Тогда главное
войско Биргера будет отрезано от Невы и своих
кораблей.
Так оно и вышло. Александр Ярославич ещё не
успел прорваться к золотому шатру, чтобы схва-
титься в поединке с самим Биргером, а на берегу
уже зазвенели мечи.
94
Первый корабль захватил Пелгусий со своими
людьми. Шведов на его борту было мало, и стычка
длилась недолго. Отбитый корабль сразу подожгли.
Загорелся он, запылал пламенем. Да только не-
весел был Пелгусий: погиб в короткой схватке
Онфим.
Три корабля захватил и поджёг отряд новгородца
Миши. Разыгрались бои и возле других кораблей.
А князь Александр пробивался к шатру Биргера.
— Выходи, Биргер! — закричал он и увидел,
как рыцари и епископы расступились.
Шведский военачальник тоже был высокого рос-
та. Он сидел верхом на вороном коне, прикрытом
красной попоной, и сжимал в руке тяжёлый меч.
Они двинулись один на другого, сшиблись. По-
летели искры от ударов мечей.
Оба воина были ловки и ратному искусству
хорошо обучены. Да тяжёлые доспехи на Биргере
сковывали его, поэтому князь был подвижнее, лег-
че уходил от ударов шведа.
Но вот княжеский ловчий Яков протянул Алек-
сандру копьё, и князь неуловимым движением
ткнул Биргера снизу вверх. Швед не успел отра-
зить удара, и копьё князя скользнуло по скуле
Биргера. Вздрогнул швед, кровь побежала с рас-
сечённой щеки. Плотно окружили своего воена-
чальника рыцари. Под ударом Александра упал
один из них, но достать Биргера князь уже не
смог.
Тем временем рухнул наземь золотой шатёр. Это
дружинник Савва подрубил его топором. В страхе
попятились шведы. А тут ещё увидели они позади
себя дым — догадались, что горят корабли... Ужас
95
охватил рыцарей. Бросились они сломя голову к
реке.
Много незваных гостей было порублено на бере-
гу. Без устали дрались и князь, и дружина, и пе-
шие воины.
Новгородец Гаврила Олексич, преследуя еписко-
па, на коне верхом ворвался на корабль — шведы
даже сходни не успели скинуть, а Гаврила одного
свалил, другого. Вот и епископ упал, сражённый
мечом Олексича.
Окружили враги дружинника, прижали к борту,
сбросили вместе с конём в воду. Гаврила на берег
выбрался — и опять в бой, в самую гущу.
Лишь нескольким кораблям удалось отчалить.
На одном из них спасся и Биргер. Вместо ключей
от Новгорода и награбленного добра, повёз он назад
жалкие остатки своего войска. Были брошены на
русской земле и лагерь, и обоз, и раненые. А на
лице Биргера горела «печать» новгородского князя,
та печать, которую Александр поставил своим ост-
рым копьём.
Князя же Александра прозвал народ за эту по-
беду Невским.
НОВАЯ ГРОЗА
Новгород ликовал. Все его жители вышли за
городские ворота встречать войско Александра. По-
всюду слышалось: «Слава великому князю! Слава
Александру Невскому!»
Бояре тоже вначале окружили князя почестями
и поднимали кубки в его честь. Но вот спохвати-
лись: что же хорошего, если народ так восхваляет
96
Александра, а про них, про бояр, никто и слова
не скажет. Пожалуй, князь и вовсе над ними
возвысится, один начнёт править городом, а их,
богатых, знатных бояр, и слушать перестанет.
И начали они всё делать наперекор князю. Со-
звал он тогда бояр и сказал:
— Вы меня на княжение поставили, а теперь я
вам неугоден. Сами управляйте городом или ищите
другого князя. Ухожу я от вас.
Бояре не стали его отговаривать. Они думали, ни-
кто теперь не нападёт на Новгород. С юга татарской
орде не пробраться сквозь дремучие леса и болота.
И с севера опасности тоже нет: после невского раз-
грома шведы не сунутся. Оставил Александр Ярос-
лавич Новгород, уехал в Переславль-Залесский.
Но поживиться на русских землях хотели не
только татары да шведы. Чесались руки и у
немецких рыцарей. Был у них такой союз под
названием Тевтонский орден. Вот и двинулись на
Русь отборные отряды тевтонцев.
Они захватили крепость Изборск.
Забеспокоился люд во Пскове. Наскоро собрали
ополчение и пошли отбивать Изборск. Но немцы
сильней оказались, и оружие у них было лучше.
Восемьсот псковичей погибло под стенами Избор-
ска, а крепость взять не сумели. Пришлось отсту-
пить, ни с чем домой вернуться.
Рыцари, почувствовав свою силу, стали рваться
к новым походам. Ждали только подкрепления от
магистра — так звали главу рыцарского ордена.
Когда же подкрепление пришло, «На Псков!» — за-
кричали тевтонцы и выхватили мечи.
Не испугались псковичи, увидев отряды рыца-
4 Родничок, 3 класс
97
рей под своими стенами. Двадцать шесть осад вы-
держал до этого Псков и ни разу не открывал ворот
врагу. Стрелами и копьями встретили псковичи
немцев. Кто не имел меча или копья, приготовил
для боя тяжёлый крестьянский топор, а у кого и
топора не было, вооружались кольями.
Но и немцы готовились к штурму. Подвезли ме-
тательные орудия, поближе к воротам подтащили
тараны.
Вот тут-то псковских бояр и взял страх: а ну
как прорвутся немцы в город! Тогда пощады не
жди — всё заберут, всё разграбят, а то и жизни ли-
шат. Лучше сдать им Псков добровольно. И откры-
ли ворота тевтонским рыцарям. Сделал это посад-
ник Твердило, который хотел «владети Пековым»
вместе с немцами. Так был захвачен Псков. Теперь
очередь была за Новгородом...
В ДОМЕ У КУЗНЕЦА
Дом, в котором жил Гришата, стоял на окраине,
поодаль от других домов. Отец был кузнецом. А
раз в твоём ремесле огонь первый помощник, то и
жить ты должен отдельно от других. Горожане бо-
ялись пожаров: дома-то у всех были деревянные.
Гришата привык, что в доме у них всегда были
люди. Нужно ли кому коня подковать или пожелал
кто оружием обзавестись — все шли к дому кузне-
ца Якима.
Но сегодня гость у них был особый. Пришёл
Пелгусий, тот самый, с которым Гришата стоял в
дозоре.
С собой Пелгусий привёл ещё троих. Один из
98
них — высокий и крепкий, с русой бородой — был
кожевник Данила. Гришата его знал, слышал про
его удивительную силу. Второй человек — низко-
рослый и скуластый — тоже был знаком Гришате:
не раз попадался в городской толпе. А третьего —
чернявого — видел впервые. Мрачный он был,
смотрел по сторонам настороженно, а в глазах по-
рой вспыхивал недобрый огонь.
Да и Пелгусий, как пригляделся Гришата, тоже
был чем-то встревожен, а не улыбчив и весел, как
всегда.
— Дело у нас к тебе,— поздоровавшись, сказал
Пелгусий.
Яким усадил гостей на скамью, сел рядом. Хо-
зяйка поставила на стол кувшин с брагой, нарезала
пирога и ушла.
— Дело у нас вот какое...— начал Пелгусий.
Но чернявый кашлянул и так сверкнул глазами
на Гришату, что тот схватился было за дверь.
— Малец пусть останется,— сказал Пелгусий и
в первый раз улыбнулся. Он полюбил Гришату ещё
с лета, с того времени, когда были в дозоре. А уж
как был он доволен потом, когда выяснилось, что
Гришата сумел быстро донести до князя важную
весть.— Сиди, Гришата. Ты здесь не лишний.— Но
вот Пелгусий опять посуровел, отхлебнул браги и
сказал: — Беда к нам идёт, Яким. Этот человек
бежал из Пскова.— Он кивнул на чернявого.— Го-
ворит, немцы на нас поход готовят. Князя нет.
Далеко Александр Ярославич. А бояре могут и
Новгород сдать. Расскажи, Фома,— повернулся он
к чернявому незнакомцу,— расскажи нам, как под
немцем жить.
4*
99
Фома заговорил горячо и торопливо, жестокий
огонь зажёгся в глазах его, так больше и не угасал.
Страшные вещи поведал пскович.
На каждом шагу в захваченном городе грабежи
и убийства. Немецкие рыцари, как бешеные псы,
не щадят никого. Кровью пропиталась псковская
земля. А ещё говорил Фома, что негоже новгород-
цам в стороне стоять, пока бьют их братьев.
— И вы и мы — русские,— говорил он,— так
почто ж мы псов со своей земли не выгоним?
Доколе терпеть их будем?
Гришата увидел, как и у Пелгусия, и у кожев-
ника Данилы, и у отца, который был мягкий нра-
вом человек, тоже разожглись в глазах недобрые
огоньки.
Нужно волновать народ — порешили в доме у
кузнеца, нужно посылать за князем. Пусть князь
вернётся со дружиною. Пусть собирает войско. Спа-
сать нужно Новгород и русские земли от псов-ры-
царей.
А кузнец Яким с того дня не брал больше ни-
каких заказов. День и ночь ковал он длинный, тя-
жёлый меч для князя Александра Невского — дар
от простого люда.
ОТПОР ВРАГУ
Гремели трубы в Новгороде. Со знамёнами, со
стягами вышел встречать народ великого князя.
Звонили колокола в церквах. На площадях и
у городских ворот горели костры. И шум стоял
по всему Новгороду, какого давно уже не слу-
чалось.
100
Тысячи галок суматошно носились над городом.
Во дворах лаяли собаки. Из конюшен доносилось
ржание лошадей. Все новгородцы, и стар и млад,
высыпали на улицы.
Александр Ярославич вернулся в Новгород не
один. Вместе с ним был его брат Андрей из Суздаля.
К дружине Александра присоединились суздальские
полки.
Но и этих сил для войны с тевтонцами было ма-
ло. Александр Ярославич стал собирать войско из
новгородцев, ладожан и карелов. В ополчение к
великому князю шли городские ремесленники и
крестьяне. Несколько полков прислал и отец Алек-
сандра — владимирский князь Ярослав Всеволо-
дович.
Росло войско. Спешно ковали в Новгороде мечи
и сабли, вострили копья и секиры, потуже натя-
гивали тетиву на луках, калили стрелы.
Поначалу обрушил свои полки великий князь на
крепость Копорье, где засел гарнизон рыцарей. Эту
крепость тевтонцы построили совсем близко от
Новгорода. Отсюда нападали они на окрестные сёла
да на купеческие обозы. А чуть что — отсижива-
лись за толстыми стенами.
Думали рыцари отсидеться и на этот раз. Да не
вышло. Не помогли стены. Разбил их Александр
Невский, взял крепость.
А через короткое время русское войско осадило
и Псков. Рыцари послали гонцов к магистру про-
сить подкрепления. Не дождались. Освободили рус-
ские Псков. Семьдесят знатных рыцарей пало в
том бою, а сколько рядовых перебили новгородцы,
и не считал никто. Самых же главных, что в жи-
101
вых остались, повелел Александр в цепи заковать
и отправить в Новгород. Пусть посмотрит народ на
разбойников.
Двум же рыцарям дали лошадей и отпустили:
пусть расскажут обо всём магистру ордена. Дабы
больше не ходили с мечом на русскую землю.
МАГИСТР ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ
У магистра задёргалось веко. Он не мог пове-
рить своим глазам. Неужели эти два рыцаря, скло-
нившиеся перед ним,— всё, что осталось от луч-
ших его отрядов.
— Встаньте,— приказал магистр.
Рыцари приподнялись. Но разогнуть шею и пря-
мо взглянуть на своего повелителя они не могли.
Как побитые собаки, стояли, косились исподлобья
по сторонам.
Здесь, у магистра, собрались епископы и самые
знатные родовитые лица — верхушка Тевтонского
ордена.
Они желали услышать, почему и как были раз-
биты отряды.
— Пусть все уйдут,— глухо сказал магистр.— А
вы останьтесь,— кивнул он двум рыцарям. Ему не
хотелось, чтобы кто-то, кроме него, услышал о под-
робностях поражения.
Знать бесшумно удалилась.
— Говорите,— молвил магистр.
То, что он услышал, было страшным. Оказы-
вается, у русских большое войско, они хорошо
вооружены, они умело ведут осаду городских стен,
они храбры и сильны.
102
— Кто же у них во главе войска?
— Князь Александр.
«Тот самый,— отметил про себя магистр,— ко-
торый разбил на Неве шведов. А теперь он высту-
пил против ордена. И опять — победы. Что это —
случай или же этот Александр действительно ум-
ный и смелый полководец?»
— Вы его видели? — спросил он.
— Да,— оба кивнули головой.
— Каков он?
— Высокий,— сказал один из рыцарей.
— Широк в плечах, голос громкий,— добавил
второй.
— И молод,— проговорил первый.
«Молод,— подумал магистр.— Молод, неопытен.
А победы его — случайные удачи. Не видел он ещё
грозной силы. Ну что ж, не видел, так увидит».
Против князя Александра магистр решил со-
брать все силы Тевтонского ордена. Кроме того, на
стороне немцев вызвался выступить и шведский
король.
Много рыцарей, польстившихся на обещанную
магистром награду, стало под знамёна ордена. Зна-
мёна с чёрным крестом. Такие же кресты были и
на щитах тевтонцев.
Весной 1242 года крестоносцы двинулись на
Русь. Предводителем в этом походе был сам ма-
гистр Тевтонского ордена.
РАЗВЕДКА
Зима в тот год была студёной. В январе от мо-
розов падали на лету птицы. А в феврале завью-
103
жило, замете лило. Избы укрыло сугробами по са-
мые крыши.
Потом сразу вдруг потеплело. Снег стал таять,
оседать. Новгородцы боялись: кабы не было навод-
нения.
Александр Ярославич в это время освобождал от
захватчиков соседние земли эстов, к западу от Чуд-
ского озера. Узнал он о том, что выступило против
него войско крестоносцев, и стал думать, как бы
лучше встретить их, где бы дать бой врагу.
Князь предполагал, что немцы попытаются
пройти короткой дорогой. Иначе застигнет их ве-
сенняя распутица. А самый короткий путь к Ве-
ликому Новгороду — по озёрам. Вначале по
Псковскому, а там — по Чудскому.
Но всё же князь Александр выслал вперёд не-
сколько дозорных отрядов. Нужно было точно
знать, как продвигается враг.
В одном таком отряде был за главного пскович
Фома. Он отличился ещё при взятии Копорья, а
когда брали Псков, первый залез на городскую сте-
ну и один отбивался от рыцарей, пока поднималась
по лестнице подмога. И уже не мог он сдерживать
немцев, уже казалось, собьют его сейчас со стены,
но тут подоспел силач кожевник Данила. Как
махнёт Данила мечом — так и сыплются вниз
рыцари, будто горох из худого мешка.
Вот и теперь Фома с Данилой отправились вмес-
те в одном отряде.
Конники прошли по льду Чудского озера, а
когда миновали Псковское, к вечеру остановились
в деревушке, неподалёку от берега.
Про войско немецкое пока что было не слышно.
104
А люди в пути устали, намёрзлись, да и лошадям
нужен был отдых — до следующей деревни неблиз-
ко. Отряд заночевал.
Утром в деревню вошли крестоносцы. Скрыться
от них уже нельзя было. Положить в бою свои
головы? Но кто же весть принесёт князю?
Разбились тогда русские на две части. Одна ма-
лая, а другая и того меньше. В одной — двадцать
воинов, а в другой — четверо.
Поскакали четверо назад через озеро. А те вои-
ны, что остались, закрыли за ними путь. Выхва-
тили мечи, щиты красные выставили.
Злая разыгралась сеча, да короткая. Русских
горстка была, а крестоносцев — тьма. Многих
рыцарей побили русские, но и сами все полегли до
единого.
Вдогонку четверым пустили немцы своих луч-
ших всадников. И как только приближались они,
105
один из русских останавливался и встречал рыца-
рей мечом. Бился он до последнего вздоха. А потом
и сам падал на тела порубленных врагов.
И вот уже двое русских осталось. Скачут, скачут
во весь опор. Но и рыцари близко. Совсем близко.
Настигают. И опять же — остановил один коня и
обернулся навстречу немцам. Велик он был ростом
и лицом грозен. А как ударил мечом первого, кто
попал под горячую руку,— рассёк до седла.
Оробели рыцари, подступить к богатырю боятся.
Лишь когда подскакали все, кто был в погоне, на-
бросились. Успел он ещё пятерых уложить, но тут
и его проткнули копьями. Как могучее дерево, рух-
нул он на землю.
Рыцари обрадовались, думали, что убили вели-
кого воина, опытного да умелого рубаку. А был это
мирный человек. По ремеслу — кожевник. По име-
ни — Данила.
За самым же последним немцы не погнались.
Далеко он ушёл, да и углубляться в чужие земли
было опасно. Повернули они назад.
Доскакал русский всадник до своего войска.
Рассказал обо всём Александру Невскому. Князь
обнял его, поцеловал трижды. А был этот ловкий
воин псковичом. А звали его Фомою.
ЧУДСКОЕ ПОБОИЩЕ
Всё теперь знал новгородский князь. Оставалось
лишь выбрать место да правильно расположить
полки.
Приём крестоносцев тоже был известен. Они
выстраивали своё войско острым клином. Впереди
106
1
ряд за рядом двигалась тяжёлая, закованная в ла-
ты конница. Сомкнуты щиты, выставлены длинные
копья. Потом шли конники в более лёгких доспе-
хах. За ними пешие рыцари.
«Свиньёю» называли русские этот строй кресто-
носцев. Похож он был на свинью, если взглянуть
на него с высокого холма: впереди острое рыло,
позади туша толстая. Сильным и крепким было
рыцарское войско.
Кто может сдержать «железную свинью»?
— Сдерживать «свинью» не будем,— сказал
Александр Невский.— Пусть прорывается. Пусть
бьёт рылом. А мы её по бокам ударим.
Князь приказал войску отступить на лёд Чуд-
ского озера и подойти к восточному берегу. Ветре-
107
тить псов-рыцарей было решено у огромной скалы-
острова Вороний Камень.
Обычно у русских в центре стоял большой полк
«чело», а фланги, или «крылы», были менее силь-
ными. Александр Ярославич построил войска по-
иному. В самом центре он поставил пеших воинов,
лучшие же конные дружины он спрятал в засаде.
Позади полков был крутой обрывистый берег. Впе-
реди — ровное ледяное поле.
Позиция эта была выгодной: враг двигался по
открытому льду, ему не было видно, как располо-
жились русские войска, каковы состав их и чис-
ленность.
На рассвете 5 апреля разыгралось знаменитое
Ледовое побоище.
От немецких крестов пестрым-пестро стало на
льду озера. Ближе, ближе подступали кресты. Вот
уже слышно стало, как лязгают латы рыцарей.
Но перед «железной свиньёй» возникла вдруг
красная стена. Это русские воины подняли свои
щиты.
108
Совсем уже близко крестоносцы. Видно, как пар
валит из лошадиных ноздрей.
Надвинулись тевтонцы. Ударили бронирован-
ным рылом. Затрещали красные щиты. Дрогнули.
Стали раздвигаться.
Видят крестоносцы, пробита в русском строю
дыра. Скорее, скорее туда. Ряд за рядом устреми-
лись в неё рыцари. Задние давят на передних. Не
удержать «железную свинью». Всё войско готово
вмяться в пробитую брешь.
Передние ряды хотят уже остановиться. Не
встретили они русских воинов за первыми засло-
нами. Некого им давить своей грозной бронёю. Не-
где разгуляться. Впереди лишь крутой каменный
берег. А сзади продолжают напирать.
Вот уже прижали передних к прибрежным
глыбам льда. В свалке и давке рассыпался строй
«железной свиньи». А тут ещё русские лучники
вскинули свои самострелы — целая туча стрел
накрыла захватчиков. Полный беспорядок в рядах
рыцарей.
Новгородцы так и рвались в бой, да сигнала вы-
ступать всё не было. Но вот Александр Невский
поднял руку с мечом — заиграли трубачи. И тогда
слева, и справа, и с тыла кинулись на крестоносцев
засадные дружины.
Попали крестоносцы в окружение.
Ещё только разгоралась битва, ещё только нара-
стали её лязг и гул, а магистр уже понял — конец
пришёл его войску. Да и не войско уже это было,
а сбившееся в бестолковую кучу стадо. Нет, не
такими привык он видеть своих рыцарей. Он стоял,
окружённый знатью, и хмуро смотрел по сторонам.
109
Александр Невский был в самой гуще боя. От-
ражал удары, нападал. Вот ещё один конник рух-
нул наземь под его мечом, но тут и сам князь
пошатнулся: брошенное кем-то копьё ударило его
в стальное оплечье. Сильно ударило, но не пробило.
Удержался Александр в седле. Вздохнул поглубже,
и снова засверкал, заработал его меч.
Неподалёку от великого князя бок о бок, то и
дело прикрывая один другого, сражались Пелгусий
и Яким. Правая рука у Якима была рассечена, но
кузнец и левой орудовал ловко — не подсту-
пишься.
Сеча кругом шла такая, что льду озёрному стало
жарко.
Русские дрались яростно. Да и как же драться
без ярости, когда позади остались дети и жёны,
остались сёла и города, осталась родная земля с
коротким и звучным названием — Русь.
А крестоносцы пришли сюда за чужим добром,
как воры пришли, как разбойники. Но где воров-
ство, там и трусость рядышком.
Страх взял псов-рыцарей, видят — теснят их
русские со всех сторон. Тяжёлым конникам не
развернуться в давке, не вырваться. А тут ещё
пустили русские в ход крюки на длинных шестах.
Подцепят крюком рыцаря — и с коня долой.
Грохнется он на лёд, а встать не может: неловок
больно в толстых латах. Тут ему и голову долой.
Когда же в самом разгаре было побоище, затре-
щал вдруг под рыцарями лёд и треснул. Крес-
тоносцы пошли ко дну, потянули их тяжёлые дос-
пехи.
Немногие смогли вырваться из русского кольца.
110
Но за ними ещё семь вёрст гнались воины
Александра Невского.
Четыреста рыцарей было убито, пятьдесят взято
в плен. Некоторые из пленных крестоносцев были
раздеты и босы, потому что во время боя сбрасы-
вали с себя тяжёлые одежды и обувь, пытаясь спас-
тись бегством. Теперь же, позабыв о своих высоких
титулах и знатности, понуро брели они по дороге,
месили ногами грязный талый снег.
Такого поражения не знал до того времени Тев-
тонский орден.
С тех пор со страхом смотрели рыцари на вос-
ток. Знать, запомнилось им Чудское озеро. И слова
Александра Невского тоже запомнились. А сказал
он вот какие слова: «Кто с мечом на русскую зем-
лю придёт, от меча и погибнет».
И много раз так было!
И всегда так будет!
Сергей Алексеев
РАССКАЗЫ О СУВОРОВЕ
Суворов с детства мечтал стать военным. Однако
он был слабым и болезненным мальчиком. «Ну где
же тебе быть военным! — смеялся над ним отец.—
Ты и ружья не подымешь!» Слова отца огорчали
Суворова. Он решил закаляться.
Наступят, бывало, зимние холода, все оденутся
в тёплые шубы или вовсе не выходят из дому, а
маленький Суворов накинет лёгкую куртку и це-
лый день проводит на улице. Наступит весна. Толь-
ко вскроются реки, ещё никто и не думает купать-
ся, а Суворов — бух в студёную воду. Его не
страшили теперь ни жара, ни холод. Мальчик мно-
го ходил, хорошо научился ездить верхом. Суворов
окреп. Шестнадцати лет он поступил на военную
службу.
Семьдесят лет прожил Суворов. Пятьдесят че-
тыре из них он провёл в армии. Начал службу
простым солдатом. Кончил её фельдмаршалом и
генералиссимусом.
112
Тридцать пять больших боёв и сражений провёл
Суворов. Во всех он был победителем.
Из рассказов ты узнаешь о том, как Суворов
громил неприятеля, как и почему пришла к нему
вечная слава.
ТУРТУКАЙ
Слава Суворова началась с Туртукая.
Суворов только недавно был произведён в гене-
ралы и сражался под началом фельдмаршала графа
Румянцева-Задунайского против турок. Румянцев
был заслуженным военачальником. Одержал он
немало побед над противником. Однако эта война
поначалу велась нерешительно. Русская армия топ-
талась на месте. Никаких побед, никаких продви-
жений.
Не терпелось, не хотелось Суворову сидеть на
одном месте.
— Одним глядением крепостей не возьмёшь,—
возмущался он робостью графа Румянцева.
И вот, не спросясь разрешения, Суворов завя-
зал с неприятелем бой. Отбросил противника,
погнал и уже было ворвался в турецкую крепость
Туртукай, как пришёл приказ Румянцева по-
вернуть назад. Суворов подумал: победа рядом,
командующий далеко, и ослушался. Ударил в
штыки. «Чудо-богатыри, за мной!» И взял Тур-
тукай.
Тут же Суворов написал фельдмаршалу доне-
сение:
«Слава богу, слава вам! Туртукай взят, и я там».
Обидно стало Румянцеву, что молодой генерал
113
одержал победу над турками, а он, фельдмаршал,
не может. Да и рапорт в стихах разозлил Румян-
цева. Решил он отдать Суворова под суд за ослу-
шание и невыполнение приказания.
Те, кто были поближе к Румянцеву, говорили:
— Прав фельдмаршал. Что же это за армия,
если в ней нарушать приказы!
Однако большинство офицеров и солдат защи-
щали Суворова.
— Так приказ приказу рознь,— говорили одни.
— За победу — под суд?! — роптали другие.
— Это из-за стишков фельдмаршал обиделся,—
перешёптывались третьи.
Слухи о расправе над молодым генералом дошли
и до царицы Екатерины Второй. Защитила она Су-
ворова.
«Победителей не судят»,— написала царица Ру-
мянцеву.
Суворов вернулся к войскам и через несколько
дней одержал новую победу над турками.
СУВОРОВ СТОЯЛ В КИНБУРНЕ
С небольшим отрядом казаков и солдат Суворов
стоял в Кинбурне. Важной была крепость. Слева —
Чёрное море. Узкая песчаная коса впереди. Спра-
ва — Днепровский лиман. Не допустить турок в
Днепровский лиман — задача Суворова.
Пятьдесят шесть турецких судов и фрегатов
подошли к Кинбурнской косе, открыли огонь по
русским.
Окончили турецкие корабли обстрел, стали вы-
саживать отборные войска на берег. Боялись турки
114
Топал-паши1 — так прозвали они Суворова. Даже
французских офицеров призвали к себе на помощь.
Вывел Суворов навстречу врагу небольшой гар-
низон своей крепости, начал неравный бой.
Бьются русские солдаты, не щадя живота свое-
го. То тут, то там на коне Суворов.
— Алла! Алла! — кричат турки.
— Ура! Ура! — не смолкают русские.
Идёт отчаянный бой, кипит рукопашная сеча.
В разгар сражения картечь ударила в грудь Су-
ворова. Потерял он сознание, свалился с коня.
— Топал-паша убит! Убит! Убит! — пронеслось в
турецких рядах.
Осмелели турки, с новой силой бросились в
битву.
1 Топал-паша — хромой начальник. У Суворова в это
время болела нога, и он прихрамывал.
115
Подняли между тем казаки генерала, промыли
рану солёной водой. Пришёл Суворов в себя.
— Помогло, помилуй бог, помогло!
Увидели солдаты любимого командира — ни
шагу назад, ни пяди земли противнику.
Не утихает смертельный бой.
— Ура! Алла! Алла! Ура! — несётся над берегом.
Прошёл час, и снова Суворова ранило. Хотели
казаки вынести генерала в тихое место.
— Не сметь! — закричал Суворов.
Перехватил он рану рукавом от рубахи и к
войскам.
Однако от ран генерал обессилел. То и дело те-
ряет Суворов сознание. Окружили его казаки, под-
держивают командира в седле.
Привстанет Суворов на стременах, взмахнёт
шпагой, крикнет: «Ура!» — и снова от боли теряет
сознание. Снова придёт в себя, снова «ура!» и снова
на казацкие плечи валится.
Приказал тогда Суворов казакам придерживать
коня и на бугре, на высоком месте,— так, чтобы
солдаты его видели. Видят солдаты генерала в бою,
из последней мочи держатся.
Устояли казаки и гренадеры. Дождались подмо-
ги. Прибыла конница, ударили русские во всю си-
лу, погнали турок и французских офицеров назад,
к Чёрному морю. Немногие добрались до своих ко-
раблей. А те, что добрались, распустили слух, что
Суворов убит в Кинбурне.
Однако от ран Суворов скоро оправился и ещё
не раз о себе напоминал.
116
ЗАМАНИВАЙ!
На реке Треббии разгорелась кровопролитная
битва с французами.
Суворов внимательно следил за ходом сражения.
Сидел верхом на казацкой лошади, без мундира, в
белой рубахе, со шпагой в руке.
В самый разгар битвы один из русских полков
не выдержал напора французов. Солдаты дрогнули,
отступили, побежали. Вместе со всеми бежал и мо-
лодой солдат Ермолай Шокин.
«Ну, гибель пришла!» — думал солдат и шептал
про себя молитву.
Заметив замешательство русских, Суворов бро-
сился к отступающему полку. Подлетел на разго-
рячённом коне, закричал:
— Заманивай! Шибче! Так, правильно! Бегом!
Бежит Шокин, думает: «Как же понять? Какое
же здесь заманивание, раз полк отступает?»
А Суворов опять:
— Шибче! Шибче! Заманивай!
Пробежали метров двести. Вдруг Суворов осадил
коня. Привстал на стременах. Взмахнул над голо-
вой шпагой.
— Стой! — закричал.— Хватит!
Беглецы остановились. Остановился и Ермолай.
— Чудо-богатыри!.. Назад!..— закричал фельд-
маршал.— В штыки!.. Ура!.. С нами бог! Вперёд!..
Повернулись солдаты лицом к неприятелю. Уда-
рили в штыки.
— Вперёд! — не умолкает Суворов.— Богатыри!
Неприятель от вас дрожит! — И первым летит на
французов.
117
Смяли, разбили солдаты противника.
Бежал Шокин, бился штыком, думал: «Ой лов-
ко, ой как ловко Суворов всё дело повернул! И ви-
ду про отступление не подал. И не ругал».
И другие солдаты про то же думают. Бьются,
не жалея себя, искупают минутную трусость.
А Суворов уже был далеко от этих мест, ястре-
бом сидел на коне и снова зорко следил, всё ли
везде в порядке.
Три дня длилась битва на реке Треббии. Победа
была суворовской — полной.
ИЗМАИЛ
Неприступной считалась турецкая крепость Из-
маил. Стояла крепость на берегу широкой реки
118
Дунай, и было в ней сорок тысяч солдат и двести
пушек. А кроме того, шёл вокруг Измаила глу-
бокий ров и поднимался высокий вал. И кре-
постная стена вокруг Измаила тянулась на шесть
вёрст.
Не могли русские генералы взять турецкую
крепость. И вот прошёл слух: под Измаил едет
Суворов. И правда, вскоре Суворов прибыл. При-
был, собрал совет.
— Как поступать будем? — спрашивает.
А дело глубокой осенью было.
— Отступать надобно,— заговорили генералы.—
Домой, на зимние квартиры.
— «На зимние квартиры»! — передразнил Суво-
ров.— «Домой»! Нет,— сказал.— Для русского сол-
дата дорога домой через Измаил идёт. Нет россий-
скому солдату дороги отсель иначе!
И началась под Измаилом необычная жизнь.
Приказал Суворов насыпать такой же вал, какой
шёл вокруг крепости, и стал обучать солдат. Днём
солдаты учатся ходить в штыковую атаку, а ночью,
чтобы турки не видели, заставляет их Суворов на
вал лазить. Подбегут солдаты к валу — Суворов
кричит:
— Отставить! Негоже, как стадо баранов, бе-
гать. Давай снова.
Так и бегают солдаты то к валу, то назад. А
потом, когда научились подходить врассыпную, Су-
воров стал показывать, как на вал взбираться.
— Тут,— говорит,— лезьте все разом, берите
числом, взлетайте на вал в один момент.
Несколько дней Суворов занимался с солдатами,
а потом послал к турецкому генералу послов —
119
предложил, чтобы турки сдались. Но генерал гордо
ответил:
— Раньше небо упадёт в Дунай, чем русские
возьмут Измаил.
Тогда Суворов отдал приказ начать штурм кре-
пости.
Повторили солдаты всё, чему учил их Суворов:
перешли ров, поднялись на крепостной вал, по
штурмовым лестницам поползли на стены.
Лихо бились турки, только не удержали они
русских солдат. Ворвались суворовские войска в
Измаил, захватили в плен всю турецкую армию.
Лишь один турок невредимым ушёл из крепос-
ти. Дрожащий от страха, он прибежал в турецкую
столицу и рассказал о новом подвиге русских сол-
дат и новой победе генерала Суворова.
ПЕРЕХОД
Движется суворовская армия, совершает стреми-
тельный переход. День, второй, третий... десятый.
Каждый день — шестьдесят вёрст. То ли солнце
палит, то ли грязь, непогода — идут колонны одна
за другой, совершают дальний поход.
Измучились солдаты в пути. Пообтрепались
башмаки на дорогах. Гудят от волдырей и усталос-
ти ноги.
Изнемогли солдаты. Нет солдатских сил идти
дальше. А идти надо. Нельзя не идти.
Догоняет Суворов заднюю из колонн. Делает
вид, что не замечает солдатской усталости.
— Богатыри! Ребята! — кричит Суворов.—
Орлы! Да за вами и конному не угнаться! Так,
120
верно, молодцы — шире шаг: отдавите передним
пятки!
Догоняет Суворов среднюю из колонн:
— Богатыри! Братцы! Неприятель от вас дро-
жит. Вперёд! Вперёд! Нога ногу подкрепляет —
раз, два, левой, левой... Рука руку усиляет — раз,
два, левой, левой! Шибче! Шибче! Задние пятки
отдавят!
Догоняет Суворов первую из колонн:
— Дети! Орлы! Неприятель без вас скучает. Впе-
рёд! Вперёд! Теснее ряд, выше голову, грудь навы-
кат! Ух, махни, головой тряхни, удаль солдатскую
покажи! Барабаны! Музыка! Песни!
Затрубили трубачи и горнисты, ударили бараба-
ны, разнеслась над войсками песня. Повеселели,
подтянулись солдаты. Сбилась от чёткого солдат-
ского шага дорожная пыль столбом.
Едет впереди своих войск Суворов — доволен.
Не остановилась русская армия — движется. Забы-
ли солдаты про ссадины на ногах и усталость. Идут
колонны одна за другой, совершают стремительный
переход.
ДЕРЗОСТЬ
В бою под Фокшанами турки расположили свою
артиллерию так, что с тыла, за спиной, у них ока-
залось болото.
Позиция для пушек — лучше не сыщешь; сзади
неприятель не подойдёт, с флангов не обойдёт.
Спокойны турки.
Однако Суворов не побоялся болота. Прошли су-
воровские богатыри через топи и как гром среди
121
ясного неба — на турецкую артиллерию сзади. За-
хватил Суворов турецкие пушки.
И турки, и австрийцы, и сами русские сочли
манёвр Суворова за рискованный, дерзкий. Хоро-
шо, что прошли через топи солдаты, а вдруг не
прошли б?!
— Дерзкий так дерзкий,— усмехался Суво-
ров.— Дерзость войскам не помеха.
Однако мало кто знал, что, прежде чем пустить
войска через болота, Суворов отрядил бывалых сол-
дат, а те вдоль и поперёк излазили топи и выбрали
надёжный путь для своих товарищей. Суворов бе-
рёг солдат и действовал наверняка.
Месяц спустя в новом бою с турками полковник
Илловайский решил повторить дерзкий манёвр Су-
ворова.
Обстановка была схожей: тоже турецкие пушки
и тоже болото.
— Суворову повезло,— говорил Илловайский.—
А я что, хуже? И мне повезёт.
Только Илловайскому не повезло. Повёл пол-
ковник солдат, не зная дороги. Завязли солдаты
в болоте. Стали тонуть. Поднялся шум, крики.
Поняли турки, в чём дело. Развернули свои
пушки и расстреляли русских солдат. Много солдат
погибло. Илловайский, однако, спасся.
Суворов разгневался страшно. Кричал и ругался
до хрипоты.
— Так я же хотел, как вы, чтобы дерзость
была,— оправдывался Илловайский.
— Дерзость! — кричал Суворов.— Дерзость есть,
а где же умение?!
За напрасную гибель солдат Суворов разжаловал
122
полковника в рядовые и отправил в обозную ко-
манду.
— Ему людей доверять нельзя,— говорил Суво-
ров.— При лошадях он безопаснее.
ПРОШКА
Когда Прошка попал в денщики к Суворову,
солдат немало обрадовался. «Повезло,— подумал.—
Не надо будет рано вставать. Никаких ротных
занятий, никакого режима. Благодать!»
Однако в первый же день Прошку постигло ве-
ликое разочарование. В четыре часа утра кто-то
затряс солдата за ногу. Приоткрыл Прошка глаза,
смотрит — Суворов.
— Вставай, добрый молодец,— говорит Суво-
ров.— Долгий сон не чета богатырю русскому.
Оказывается, Суворов раньше всех подымался в
армии.
Поднялся Прошка, а тут и ещё одна непри-
ятность. Приказал фельдмаршал притащить ведро
холодной воды и стал обливаться.
Натирает себе Суворов и шею, и грудь, и спину.
Смотрит Прошка, выпучив глаза,— вот так чудо!
— Ну, а ты что?! — закричал Суворов. И при-
казал Прошке тоже облиться. Ёжится солдат с
непривычки, вскрикивает от холода. А Суворов
смеётся.
— В здоровом теле дух,— говорит,— здоро-
вый.— И снова смеётся.
После обливания вывел Суворов Прошку на
луг. Побежал фельдмаршал. «Догоняй!» — закри-
чал солдату. Полчаса вслед за Суворовым Прошка
123
бегал. Солдат запыхался, в боку закололо. Зато
Суворов хоть и стар, а словно с места не двигался.
Стоит и снова смеётся.
И началась у Прошки не жизнь, а страдание.
То устроит Суворов осмотр оборонительным пос-
там, и Прошка целые сутки в седле трясётся,
то учинит проверку ночным караулам, и Прошке
снова не спать. А тут ко всему принялся Суворов
изучать турецкий язык и Прошку заставил.
— Да зачем мне непонятная речь? — запроти-
вился было солдат.
— Как — зачем?! — возмутился Суворов.
Как раз в это время началась война с Турцией.
Пришлось Прошке смириться. Засел он за ту-
рецкий букварь, потел, бедняга, до пятого пота.
Мечтал Прошка о тихом месте. Не получилось.
Хотел было назад попроситься в роту. Потом по-
привык, привязался к фельдмаршалу и до конца
своих дней честью и верой служил Суворову.
МИШКА
Не везло Суворову на лошадей. Одной неприя-
тельское ядро оторвало голову. Вторую ранило в
шею, и её пришлось пристрелить. Третья оказалась
просто-напросто глупой.
Но вот донские казаки подарили Суворову
Мишку. Глянул фельдмаршал: уши торчком, зем-
лю скребёт копытом. Не конь, а огонь! Подошёл
Суворов слева, подошёл справа. И Мишка повёл
головой то в одну, то в другую сторону, как бы
присматриваясь, достойным ли будет седок. Понра-
вился Суворову Мишка. И Мишке, видать, Суворов
124
пришёлся по вкусу. Сдружились они, как люди, и
понимали друг друга без слов.
Хорошее настроение у Суворова — и у Мишки
хорошее: мчит во весь опор, играет. Огорчён, опе-
чален Суворов — и Мишка насупится: шагом идёт,
медленно и осторожно, чтобы лишний раз хозяина
не потревожить.
Лихим оказался Мишка в бою. Ни ядер, ни
пуль, ни кривых турецких сабель — ничего не бо-
ялся. Но и у лошади жизнь солдатская. В одном
из сражений Мишку ранило в ногу. Конь захромал
и к дальнейшей службе оказался негоден.
Суворов бранил докторов и коновалов, требовал,
чтобы те излечили Мишку. Коню извлекли пулю,
наложили ремённый жгут. Не помогло. От хромо-
ты конь не избавился.
Пришлось Суворову расстаться с верным това-
рищем. Простился фельдмаршал с конём, приказал
отправить его к себе в имение, в село Кончанское.
Старосте написал, что конь «за верную службу
переведён в отставку и посажен на пенсию», и
наказал, чтобы Мишку хорошо кормили, чистили
и выводили гулять.
Староста каждый месяц должен был писать Су-
ворову письма и сообщать, как живётся в «отстав-
ке» Мишке.
Фельдмаршал часто вспоминал лихого донца. И
после Мишки у Суворова побывало немало коней.
Да лучше Мишки всё-таки не было.
МОНАСТЫРСКИЕ СТЕНЫ
Однажды сержанты и суворовские офицеры про-
водили с солдатами учения около монастыря. Гля-
нули офицеры на высокие монастырские стены.
— На штурм! — раздалась команда.
Солдаты опешили.
— На штурм!
Солдаты закричали «ура» и ловко полезли на
стены.
Перепугались монахи. Не поняли, в чём дело.
Забились в тёмные кельи. Сидят. Дрожат.
Кончили офицеры учения, похвалили солдат за
проворство, построили, повели в казармы.
На следующий день вновь повторились учения.
И превратился монастырь в учебную крепость. С
утра до вечера штурмуют его солдаты. Прошло не-
сколько дней. Монахи попривыкли к учениям, пе-
рестали бояться. Жизнь в монастыре скучная-пре-
скучная. Даже интересно стало монахам. Стоят
смотрят. Ругается настоятель, разгоняет «святых
отцов» по кельям. Только возвращаться в кельи им
не хочется. Видать, понравилась солдатская удаль:
самые молодые монахи и сами стали лазить на
монастырские стены. И получился не монастырь,
а чёрт знает что.
Разгневался настоятель, явился с жалобой на
солдат к Суворову.
— Ай, ай! — воскликнул Суворов.— Вот негод-
ники! Вот я им задам, вот покажу!
Вернулся настоятель к себе в монастырь. «Ну,—
думает,— всё, дело уладил». А утром глянул — и
не верит своим глазам: со всех сторон подходят к
126
монастырю войска. Идут солдаты стройными ко-
лоннами с барабанным боем, с песнями, тащат
штурмовые лестницы, разворачивают пушки. Пе-
ред войсками верхом на коне Суворов. Не знал нас-
тоятель, что это по приказу Суворова штурмовали
солдаты монастырские стены. Выхватил Суворов
шпагу, вскинул над головой, указал на стены:
— Чудо-богатыри, ура! Вперёд! Во славу Оте-
чества!
Понял настоятель, что напрасно ходил к Суво-
рову. Написал в Питер. Только пока жалоба ходила
по разным рукам, Суворов со своими войсками
ушёл на войну.
Крепко бил Суворов противника. Ловко солдаты
брали стены вражеских крепостей. Спасибо за уче-
ния, спасибо за монастырские стены.
ШТЫК
Как-то Суворов гостил у своего приятеля в Нов-
городской губернии. Вечерами друзья сидели дома,
вспоминали старых товарищей, бои и походы. А
днём Суворов отправлялся побродить по лесу, по-
смотреть на округу. Здесь, в лесу, у старого дуба,
он и встретил мальчика Саньку Выдрина.
— Ты, дяденька, солдат? — обратился Санька к
Суворову.
— Солдат,— ответил фельдмаршал.
— Откуда идёшь?
— С войны.
— Расскажи про Суворова.
Фельдмаршал сощурил глаза, хитро глянул на
мальчика:
127
— Про какого это ещё про Суворова?
— Не знаешь? Ну, про того, что с турками вое-
вал. Что Измаил брал. Про фельдмаршала.
— Нет,— говорит Суворов,— не знаю.
— Какой же ты солдат,— усмехнулся Санька,—
раз не знаешь Суворова! — Схватил мальчик пал-
ку, закричал по-суворовски: — «Ура! За мной! Чу-
до-богатыри, вперёд!»
Бегает Санька вокруг фельдмаршала, всё норо-
вит пырнуть Суворова палкой в живот.
«Вот так мальчишка!» — подивился Суворов. А
самому приятно, что и имя его и дела детям и тем
известны.
Наконец Санька успокоился, сунул палку за по-
яс, проговорил:
— Дяденька, подари штык.
— Зачем тебе штык?
— В войну играть. Неприятеля бить.
— Помилуй бог! — воскликнул Суворов.— Так
ведь нет у меня штыка.
— Не бреши, не бреши,— говорит Санька.— Не
может так, чтобы солдат — и штыка не было.
— Видит бог, нет,— уверяет Суворов и разводит
руками.
— А ты принеси,— не унимается Санька.
И до того пристал, что ничего другого Суворову
не оставалось, как пообещать штык.
Прибежал на следующий день Санька в лес к
старому дубу, прождал до самого вечера, да только
«солдат» больше не появлялся.
«Брехливый! — ругнулся	Санька.— Никудыш-
ный, видно, солдат».
А через несколько дней к Санькиной избе под-
128
скакал верховой, вызвал мальчика, передал
свёрток.
— От фельдмаршала Суворова,— проговорил.
Разинулся от неожиданности Санькин рот, да
так и остался. Стоит мальчик, смотрит на свёрток,
не верит ни глазам своим, ни ушам. Да разве
может такое статься, чтобы сам фельдмаршал к
Саньке прислал посыльного!
Набежали к выдринской избе мужики и бабы,
слетелись мальчишки, прискакал на одной ноге
инвалид Качкин.
— Разворачивай! Разворачивай! — кричат му-
жики.
Развернул Санька дрожащими руками свёрток —
штык.
— Суворовский, непобедимый! — закричал Кач-
кин.
— Господи, штык, настоящий! — перекрести-
лись бабы.
— Покажи, покажи! — потянулись мальчишки.
К этому времени Санька пришёл в себя. И рот
закрылся. И руки дрожать перестали. Догадался.
Рассказал он про встречу в лесу отцу, матери, и
ребятам, и Качкину, и всем мужикам и бабам.
Несколько лет во всех подробностях рассказы-
вал Санька про встречу с Суворовым.
А штык?
Больше всего на свете Санька берёг суворовский
штык. Спать без штыка не ложился, чехол ему
сшил, чистил, носил за собой, как драгоценную
ношу. А когда Санька вырос и стал солдатом, он
вместе со штыком ушёл на войну и по-суворовски
бил неприятеля.
5 * Родничок», 3 кл.
129
ГЕНЕРАЛЬСКИЙ ПОГОН
Идут войска, пробиваются через новые горы,
через новые перевалы. Прорвались к Муттенской
долине — тут роковая весть: полки, к которым то-
ропился Суворов, разбиты.
Французский полководец Массена бросил теперь
основные силы против Суворова. Силы неравны. У
Массена в четыре раза больше солдат, чем у Суво-
рова. И все же Суворов решил первым начать
атаку.
Словно горная лавина, обрушились русские на
французов. Полки Апшеронский и Азовский, ка-
заки генерала Грекова врезались в противника с
такой силой, что французы не выдержали и
побежали.
Мечется Массена среди своих войск, кричит,
пытается остановить. Не помогает. Бегут францу-
зы, давят друг друга, зажали в своей толпе самого
Массена.
— Стойте! Стойте! — кричит генерал.
Вместе со всеми врезался во французские ряды
и капрал Махотин. Видит — генерал на коне. Стал
Махотин пробиваться к Массена. Пробился и сдер-
нул Массена с коня. «Ну, братец, теперь не
уйдёшь. Теперь я тебя под мышку!» Радуется
Махотин и вдруг видит у самого своего носа
неприятельский штык. Кто-то из французских
солдат бросился на помощь своему генералу. От-
бил Махотин штык, повалил, пришиб прикладом
француза. Повернулся опять к Массена. А тот
уже на коне. Рванулся капрал к генералу. Ух-
ватился рукой за плечо. Соскользнула рука. При-
130
шпорил коня Массена. Вынес рысак генерала из
битвы.
— Держи! Держи его! — кричит Махотин.
Да где уж! Быстрее ветра уходит Массена. Сто-
ит капрал, смотрит сожалеючи вслед. Стоит и не
замечает, что у самого в зажатой руке гене-
ральский погон. Посмотрел на руку — правда
погон.
Стыдно стало капралу, что упустил Массена.
Решил про погон никому не рассказывать. А потом
после битвы все же проговорился.
— Так ты же герой! — закричали солдаты.
Дивятся, рассматривают солдаты генеральский
погон. Потом поднялись, пошли, рассказали ротно-
му командиру, командир — генералу, генерал —
Суворову.
На следующий день перед войсками был объяв-
лен приказ фельдмаршала о производстве Махоти-
на в офицеры.
— Ура Махотину! — кричат солдаты. Доволь-
ны, что свой брат в офицеры выбился.
А офицеры насупились — ни радости, ни улыб-
ки. Обидно их благородиям.
После прочтения приказа выделили офицеры
из своей среды поручика, капитана и полковника,
послали к Суворову.
— Как же так, ваше сиятельство, за какие
заслуги? — говорят офицеры.— Подумаешь, гене-
ральский погон. Вот если б он живого Массена
привёл.
Посмотрел Суворов на офицеров, поманил к себе
пальцем поручика:
— Хочешь быть капитаном?
5*
131
Подивился поручик такому вопросу, подумал: а
вдруг и вправду соблаговолит Суворов.
— Так если ваша воля на то,— произнёс и при-
гнулся.
Поманил Суворов капитана.
— Хочешь быть полковником?
— Как же не хотеть, ваше сиятельство! — отве-
тил капитан и тоже пригнулся.
Позвал Суворов полковника:
— Желаешь быть генералом?
— Не смею просить. Всё от бога и вашего сия-
тельства,— гаркнул полковник.
— Ступайте принесите мне второй погон от
Массена — быть и вам в повышении,— произнёс
Суворов.
Сконфузились офицеры. Повернулись. Ушли.
А Суворов ещё долго не мог успокоиться.
— «За какие заслуги»! — выкрикивал он.—
Ишь ты! За доблесть солдатскую — вот за какие
заслуги.
ВЕЩИ
ВОКРУГ НАС
М. Ильин
СТО ТЫСЯЧ ПОЧЕМУ
ПОЧЕМУ МОЮТСЯ ВОДОЙ?
Почему вода смывает грязь? Может быть, она
её просто уносит с собой, как река уносит брошен-
ную щепку?
А вот проверьте. Подержите грязные руки под
краном. Станут ли они от этого чистыми?
Боюсь, что нет. Ведь так никто и не моется.
Когда мы моемся, мы обязательно трём одну руку
о другую. А для чего? Для того, чтобы стереть, со-
скоблить грязь.
То же самое и с бельём. Прачки не просто кла-
дут бельё в воду, а стирают его, трут руками и да-
же щётками.
Стирать бельё — это и значит стирать с
него грязь, вроде того как мы стираем резинкой
написанное на бумаге. А когда грязь счищена, воде
уж нетрудно унести её прочь.
ПОЧЕМУ НЕЛЬЗЯ КАТАТЬСЯ
НА КОНЬКАХ ПО ПОЛУ?
Один мальчик, которого я спросил, почему нель-
зя кататься на коньках по полу, ответил:
— Потому что лёд скользкий и очень твёрдый,
а пол не такой твёрдый и не скользкий.
Но ведь бывает и каменный пол; он скользкий
и твёрдый, а кататься на каменном полу всё-таки
нельзя.
Когда мы катаемся по льду, лёд под давлением
134
коньков тает. Между коньками и льдом образуется
слой воды. Не будь этого слоя воды, кататься по
льду было бы так же трудно, как по полу. Вода,
словно масло в машине, уменьшает трение между
коньком и льдом.
Движение ледников с гор происходит по той
же причине. Под тяжестью льда нижние слои его
тают, и ледяная река скользит по горному склону,
как ваши коньки по катку.
ПОЧЕМУ СПИЧКИ ЗАЖИГАЮТСЯ?
У первобытного человека не было таких инст-
рументов, какие есть у нас. У него не было ни пи-
лы, ни рубанка.
Пилил он и строгал острым камнем или костью.
Работать таким инструментом было нелегко. При-
ходилось так долго тереть и скоблить, что дерево
разогревалось и даже иногда вспыхивало. Это,
вероятно, и заставило человека догадаться, что
огонь можно добывать трением.
Для того чтобы дерево вспыхнуло, его нужно
очень сильно нагреть. Значит, и тереть одну палоч-
ку о другую нужно очень долго.
Другое дело — спички. Спичечная головка сде-
лана из материала, который загорается даже от
небольшого нагревания.
Достаточно прикоснуться спичкой к горячему
железу, например к горячей печной дверце, чтобы
спичка вспыхнула. А если вы прикоснётесь к
дверце другим концом спички, никакой вспышки
не будет.
Вот почему спичку не приходится тереть о ко-
робок по пяти минут. Стоит чиркнуть — и она за-
горится.
ПОЧЕМУ ВОДА ТУШИТ ОГОНЬ?
Если опустить свечу в воду, она погаснет.
А почему?
Потому, что для горения свечи нужен воздух,
а не вода.
Потому-то вода и тушит огонь: она не даёт воз-
духу подойти к горящему предмету.
Можно и другим способом потушить огонь: на-
крыть его одеялом или засыпать песком. Одеяло
или песок не дадут воздуху подходить к огню,
огонь и погаснет.
ЧТО ТАКОЕ КАРТОШКА?
Что такое картошка? Да ведь это все знают.
Нет, неправда, не все.
Вот вы, например: знаете ли вы, из чего кар-
тошка состоит?
Если не знаете, сделайте такой опыт.
Разотрите сырую картошку в кашицу, смешайте
136
в баночке с водой, процедите сквозь тряпочку и
дайте жидкости отстояться.
На дне баночки получится слой какого-то белого
вещества.
Слейте воду, выложите осадок на промокатель-
ную бумагу и дайте ему высохнуть.
У вас получится белый порошок.
Что это такое?
Это крахмал, или картофельная мука, как го-
ворят хозяйки.
Крахмала в картошке много. Но почему мы его
обыкновенно не видим?
А потому, что в картошке зёрна крахмала
спрятаны, как на складе, в маленькие кладовые —
клеточки.
ПОЧЕМУ НЕ ЕДЯТ СЫРУЮ КАРТОШКУ?
До крахмала добраться не так-то легко. Нам для
этого пришлось картошку тереть тёркой. А в же-
лудке такой тёрки нет. Желудку такая работа не
под силу.
Вот почему никто сырой картошки не ест. Когда
картошку варят, стенки клеточек от нагревания
лопаются и вода проникает в крахмальные зёрна.
От этого крахмальные зёрна разбухают, становятся
мягкими.
Сваренная на пару картошка потому-то и ка-
жется нам сухой, что всю воду вобрали в себя
крахмальные зёрна. Вот отчего картошка выходит
сухой из воды.
137
ПОЧЕМУ У ЖАРЕНОЙ картошки
ЕСТЬ КОРКА, А У ВАРЁНОЙ НЕТ?
Когда картошку жарят, её нагревают очень
сильно, гораздо сильнее, чем при варке. От силь-
ного жара крахмал на поверхности картошки пре-
вращается в декстрин — в клей, который и склеи-
вает отдельные крахмальные зёрна в румяную
корочку.
Клеем из декстрина вам, вероятно, не раз при-
ходилось пользоваться, хоть вы и не знали, из
чего он сделан. Таким клеем приклеивают, между
прочим, этикетки к аптечным склянкам.
ОТЧЕГО НАКРАХМАЛЕННОЕ БЕЛЬЁ
ТВЁРДОЕ?
Когда бельё гладят горячим утюгом, крахмал от
сильного жара превращается в декстрин. На белье
получается твёрдая корочка, вроде той, которая на
картошке.
Оттого-то крахмальные воротнички такие твёр-
дые, что шею режут.
ОТКУДА У ХЛЕБА КОРКА?
В муке — не картофельной, а обыкновенной —
тоже есть крахмал. Поэтому, когда хлеб пекут, на
нём тоже образуется корочка.
Но правда ли, что в муке есть крахмал? Мо-
жет быть, я вас обманываю и никакого крахмала
там нет? Лучше всего будет, если вы меня про-
верите.
138
Заверните комочек теста в тряпочку, как в ме-
шочек, и промойте тесто, всё время выжимая, в
чашке с водой.
Вода станет белой, как молоко. Дайте ей от-
стояться, и вы увидите, что на дно осел такой
же точно осадок, какой у нас получился из кар-
тошки.
Значит, я вам правду сказал: в муке крах-
мал есть.
139
ПОЧЕМУ ХЛЕБ ЧЕРСТВЕЕТ?
Мешочек с мукой промойте под краном, пока
весь крахмал не уйдёт. В мешочке останется клей-
кий, тягучий комочек. Это клейковина.
У клейковины есть один признак, по которому
её нетрудно узнать: полежав часа два-три, она де-
лается твёрдой и ломкой, как стекло.
Вот почему хлеб черствеет. Клейковина, которая
в нём находится, становится хрупкой и твёрдой.
ЧТО ТАКОЕ СУП?
Многие думают, что (бульон очень питательное
кушанье.
А на самом деле в бульоне питательных веществ
ненамного больше, чем в чистой воде.
В тарелке бульона девятнадцать ложек воды и
только одна ложка всяких других веществ.
Если бульон уварить на плите, пока вся вода не
уйдёт, на дне кастрюли пгочти ничего не останется.
Если тарелку супа отн<ести в лабораторию и сде-
лать анализ, то окажется,, что, кроме девятнадцати
ложек воды, в тарелке: супа г/± ложки жира,
V4 ложки клея, немного» соли (не только обыкно-
венной, но и других сюлей), а остальное — это
«вкусовые вещества». Та:к называют ту составную
часть мяса, которая делают его вкусным и которая
при варке растворяется в воде.
Но не только в супе — во всём, что мы едим, го-
раздо больше воды, чем к:ажется с первого взгляда.
В овощах воды так много, что они делаются
лёгкими как пух, если и:х высушить. В килограм-
ме
ме мяса воды около 700 граммов. В картошке
столько же.
Когда Папанин собирался на Северный полюс,
он пришёл в Институт инженеров общественного
питания и попросил, чтобы для него и его товари-
щей сделали такой обед, которого хватило бы на
полтора года и который почти ничего не весил бы.
Такой обед изготовили: взяли тонны мяса, ово-
щей, фруктов, громадные котлы борщей и супов и
выпарили из них воду. Без воды вся эта провизия
стала совсем лёгкой и поместилась в нескольких
десятках жестяных банок.
ЗАЧЕМ МЫ ЕДИМ МЯСО?
Мы покончили с супом, можно приняться и за
мясо. Если бы мы сделали анализ мяса, то оказа-
лось бы, что в нём, как и в супе, имеются вода,
вкусовые вещества и соли. Но, кроме того, в нём
есть ещё одна составная часть, которой в супе
очень мало,— белок.
141
Когда мясо варят, часть белка свёртывается и
всплывает в виде хлопьев. Хозяйки снимают эту на-
кипь шумовкой, чтобы суп был красивее, и делают
это совершенно напрасно: ведь мясной белок —
очень питательное вещество.
Без белков нам не прожить, потому что и наши
мышцы, как и говядина или телятина, построены
почти целиком из воды и белков.
Если мы будем питаться такой пищей, в кото-
рой много жира, сахара, крахмала, но нет совсем
белков, мы рано или поздно погибнем от недостат-
ка строительного материала для нашего тела.
Но и на одних белках — на одном мясе, на-
пример,— тоже не проживёшь. Если бы мы пи-
тались только одним мясом, нам пришлось бы
съедать его по 2—3 килограмма в сутки, а это
было бы непосильно для самого здорового желудка
и кишечника.
Значит, нам нужны и жиры, и углеводы, и
белки. Они служат нам и топливом, которое со-
гревает и приводит в ход всю нашу «машину», и
строительным материалом, из которого мы строим
наше тело.
142
ОТЧЕГО МОЛОКО СКИСАЕТ?
Постояв день или два, молоко скисает. Но мож-
но его заставить скиснуть и превратиться в творог
не в два дня, а в две секунды.
Для этого надо прибавить к молоку немного ук-
суса. Творог сразу выделится.
Творог — это казеин, молочный белок. Он в
молоке растворён, как сахар в воде. Но стоит
прибавить к молоку кислоты, чтобы казеин вы-
делился, захватив с собой и жир.
Но ведь в молоко никто кислоты не льёт. По-
чему же оно всё-таки скисает?
Виноваты в этом крошечные грибки вроде дрож-
жей, которые всегда носятся в воздухе. Попав в
молоко, они принимаются за работу — превращают
молочный сахар в молочную кислоту. А от кислоты
молоко и створаживается.
Чтобы молоко не скисало, надо его кипятить.
От кипячения грибки погибают.
Бывает, что молоко створаживается во время
кипячения. Это оттого, что в нём грибки успели
уже поработать и наготовить кислоты.
ОТКУДА В СЫРЕ ДЫРОЧКИ?
Если творог подержать подольше в погребе, ра-
бота грибков будет продолжаться, и в конце концов
творог превратится в сыр.
Дырочки в сыре, как и дырочки в хлебе, сде-
ланы углекислым газом.
А откуда тут углекислый газ?
Его вырабатывают грибки.
143
ОТЧЕГО СЫР ДОЛГО НЕ ПОРТИТСЯ?
Оттого, что он снаружи покрыт коркой, которая
не даёт ему засохнуть и защищает его от вредных
грибков.
Говорят, в Швейцарии есть такой обычай. В день
рождения ребёнка делают большой сыр и ставят на
нём имя новорожденного, число, месяц и год. В тор-
жественные дни сыр ставят на стол. Сыр сопровож-
дает человека от колыбели до могилы. Умирая, вла-
делец сыра оставляет его своим детям.
Швейцарские газеты писали о сыре, которому
исполнилось сто двадцать лет. Этого «дедушку»
разрезали и съели только недавно. Он оказался
очень вкусным.
КАКОЙ МАТЕРИАЛ САМЫЙ ПРОЧНЫЙ
И САМЫЙ НЕПРОЧНЫЙ?
Все мы считаем железо прочным и крепким ма-
териалом. Недаром грандиозные мосты, вокзалы
строят почти целиком из железа. Но этот самый
прочный материал в то же время самый непроч-
ный. Мощный железнодорожный мост, который не
сгибается под грузом сотен тяжёлых вагонов, бо-
ится сырости, дождя, тумана. Чем больше в
воздухе сырости, тем скорее погибает железо от
ржавчины. Ржавчина — это та болезнь, которая
незаметно разрушает самые прочные железные
сооружения.
Вот почему так мало дошло до нас древних
железных изделий. Легче найти золотой браслет
или перстень, принадлежавший какому-нибудь еги-
144
детскому фараону, чем простой железный серп
одного из его многочисленных подданных.
Может быть, через сотни лет учёные не найдут
и признаков многих наших железных сооружений:
они превратятся в ржавчину.
ЗАЧЕМ МЫ НОСИМ БЕЛЬЁ?
Если бы мы надевали платье на голое тело, нам
было бы холодно, потому что меньше было бы во-
круг тела слоёв воздуха. Но мы носим бельё не
только ради тепла.
Всё дело в том, что бельё стирать можно, а
платье не всегда.
Шерсть, например, боится кипячения. Если её
прокипятить, она станет лохматой, как войлок. Это
оттого, что шерстяные волокна не гладкие, как
льняные или бумажные, а чешуйчатые. От кипя-
чения волокно с волокном сцепляется чешуйками,
и получается такая путаница, что потом не распу-
таешь.
По тому же самому нельзя шерстяную ткань су-
шить над горячей плитой или гладить раскалённым
утюгом.
Можно гладить только через мокрую тряпку.
А бельё, сделанное из льна или бумаги, жара
не боится. Вот почему мы под суконным или вя-
заным платьем носим ещё бельё, которое можно
стирать и гладить.
Александр Ивич
ПРО ЧАЙ
Откуда чай берётся?
С чайных деревьев. Их часто называют кустами,
потому что они низенькие — тебе до плеча.
Чай, который ты пьёшь, приготовляется из
листьев чайного дерева. Тебе приходилось видеть
пачки с надписью «Грузинский чай» или «Крас-
нодарский чай». Значит, его привезли из Грузии
или из Краснодарского края. А бывает, что на
пачках написано: «Китайский чай» или «Индий-
ский чай». Значит, его вырастили и приготовили
в Китае или Индии.
Китай — родина чая. Там с очень давних времён
разводили чайные деревья. А в Европе с чаем по-
знакомились всего лет двести назад. Теперь это
самый обыкновенный напиток, но тогда выпить
чашку чая могли только очень богатые люди.
146
Неудивительно, что он был дорог,— чай путе-
шествовал много месяцев по морям и океанам на
парусных кораблях или посуху на лошадях и вер-
блюдах, чтобы добраться с далёкого Востока до
европейских городов. Ведь тогда ещё не было ни
пароходов, ни железных дорог.
Чай — растение южное, ему нужен жаркий и
влажный климат. У нас он растёт в Краснодарском
крае.
Представь себе, что мы находимся на большой
чайной фабрике.
Около нас открытая поляна. Она вся засажена
низкими тёмно-зелёными кустами. Это — чайные
деревья. На кустах очень много мелких листиков.
Это и есть чай. Видно, много чаю даст каждый
куст.
Нет, не так уж много. Тут один секрет есть.
Хороший напиток, ароматный чай получается
только из самых молодых, свежих побегов — трёх
верхних листиков каждой ветки. Сорвёшь их — и
жди, пока опять отрастут. Впрочем, отрастают они
быстро.
Чайные деревья — вечнозелёные, они не сбрасы-
вают листву зимой. Но зимой чай не собирают.
Свежие побеги срывают с мая до октября. И за это
время можно раз десять — двенадцать срывать све-
жие листики с каждого дерева.
А маленькое чайное дерево — долго ли оно про-
живёт?
При хорошем уходе чайное дерево живёт ещё
дольше, чем большие деревья. И каждый год оно
даёт свежие побеги.
Собирают с деревьев листики вручную или ма-
147
шинами и отвозят на фабрику. Она тут же, рядом.
На фабрике необыкновенно чисто. Чайные листья
обрабатывают в помещении, куда не попадает
пыль, не проникает никакой запах. У чая особое
свойство — впитывать всякий запах. Забудешь не-
далеко от высушенного чайного листа луковицу —
и всё пропало: когда заварят чай, будет он пахнуть
луком.
На фабрике чайные листья продувают горячим
воздухом, чтобы они завяли и подсохли. Потом
их отправляют в машину, которая называется рол-
лером. Здесь, в этой машине, чайные листья
раздавливаются и скручиваются в трубочки. Чай-
ный сок выступает из листьев наружу. На воздухе
сок темнеет. Поэтому скрученные в трубочку чай-
ные листья из зелёных становятся тёмно-корич-
невыми.
А после этого чай сушат в печи. Из печи он
выходит чёрным. Осталось нарезать чай и запако-
вать его.
ПРО САХАР
Почему яблоко сладкое? Очень просто: в нём
есть сахар. И не только в яблоке — ведь и мор-
ковка сладкая.
Сахар есть во всех фруктах и овощах, даже в
горьком хрене. Но, конечно, в хрене его очень ма-
ло. Зато свёкла ещё слаще яблока — в ней очень
много сахару. Она так и называется — сахарная
свёкла, потому что в ней больше сахара, чем в дру-
гих овощах.
148
Как только поспеет свёкла, её выкапывают из
земли и везут на сахарные заводы. Тут свёклу
прежде всего моют и нарезают мелкой стружкой.
Потом кладут нарезанную свёклу в котлы и
пропускают через них горячую воду. Вода вытя-
гивает из свёклы сладкий сок.
Только сразу вода не заберёт весь сок из свёклы.
Поэтому ставят на заводе не один, а несколько кот-
лов. В каждом котле — свекольная стружка. А
горячая вода так и идёт по трубам из одного котла
в другой, и становится она всё слаще. Из котлов
вода выходит уже сладким сиропом. Но сироп тём-
но-коричневый и пахнет свёклой. Надо его ещё
очистить и процедить.
После очистки сладкий свекольный сок стано-
вится светлым, прозрачным.
149
Теперь его надо варить. Вода уйдёт паром, и
получится густая сахарная каша.
Её отправляют в машину. Там каша быстро
крутится. Белые крупинки собираются в кучу. Это
сахарный песок. А жидкость вытекает из машины.
Она называется патокой.
Патока тоже сладкая: в ней осталась часть са-
хара.
Сахарный песок насыпают в мешки и отправля-
ют в магазины.
Но ведь в магазинах продаётся не только сахар-
ный песок. Можно купить и кусковой сахар. Его
называют рафинадом.
Кусковой сахар тоже на заводе приготовляют —
из сахарного песка. Нужно сахарный песок раство-
рить в воде — опять приготовить густую сахарную
кашу. Эту кашу сжимают в машине, прессуют, и
получаются длинные бруски твёрдого сахара. А по-
том эти бруски колют машиной на небольшие ров-
ные кусочки. Вот и готов рафинад.
Не везде сахар приготовляют из свёклы. В не-
которых жарких странах есть растение, которое
называется сахарным тростником. В его стеблях
много сахару. Там, где растёт сахарный тростник,
из него и добывают сахар, как у нас из свёклы.
ПУТЕШЕСТВИЕ
В СКАЗКУ
г
Павел Бажов
МЕДНОЙ ГОРЫ ХОЗЯЙКА
Пошли раз двое наших заводских траву смот-
реть. А покосы у них дальние были. За Северушкой
где-то.
День праздничный был, и жарко — страсть. Па-
рун чистый. А оба в горе робили, на Гумёшках то
есть. Малахит-руду добывали, лазоревку тоже. Ну,
когда и королёк с витком попадали и там протча,
что подойдёт.
Один-то молодой парень был, неженатик, а уж
в глазах зеленью отливать стало. Другой постарше.
Этот и вовсе изробленный. В глазах зелено, и щёки
будто зеленью подернулись. И кашлял завсе тот
человек.
152
В лесу-то хорошо. Пташки поют-радуются, от
земли воспарение, дух лёгкий. Их, слышь-ко, и раз-
морило. Дошли до Красногорского рудника. Там
тогда железну руду добывали. Легли, значит, наши-
то на травку под рябиной да сразу и уснули. Только
вдруг молодрй,— ровно его кто под бок толкнул,—
проснулся. Глядит, а перед ним на грудке руды у
большого камня женщина какая-то сидит. Спиной
к парню, а по косе видать — девка. Коса ссиза-чёр-
ная и не как у наших девок болтается, а ровно при-
липла к спине. На конце ленты не то красные, не
то зелёные. Сквозь светеют и тонко этак позванива-
ют, будто листовая медь. Дивится парень на косу,
а сам дальше примечает. Девка небольшого росту,
из себя ладная и уж такое крутое колесо — на месте
не посидит. Вперёд наклонится, ровно у себя под
ногами ищет, то опять назад откинется, то на бок
изогнётся, на другой. На ноги вскочит, руками
замашет, потом опять наклонится. Однем словом,
артуть-девка. Слыхать — лопочет что-то, а по-ка-
ковски — неизвестно, и с кем говорит — не видно.
Только смешком всё. Весело, видно, ей.
Парень хотел было слово молвить, вдруг его как
по затылку стукнуло.
— Мать ты моя, да ведь это сама Хозяйка! Её
одёжа-то. Как я сразу не приметил? Отвела глаза
косой-то своей.
А одёжа и верно такая, что другой на свете не
найдёшь. Из шёлкового, слышь-ко, малахиту
платье. Сорт такой бывает. Камень, а на глаз как
шёлк, хоть рукой погладить.
«Вот,— думает парень,— беда! Как бы только
ноги унести, пока не заметила». От стариков он,
153
вишь, слыхал, что Хозяйка эта — малахитница-
то — любит над человеком мудровать.
Только подумал так-то, она и оглянулась. Весело
на парня глядит, зубы скалит и говорит шуткой:
— Ты что же, Степан Петрович, на девичью
красу даром глаза пялишь? За погляд-от ведь день-
ги берут. Иди-ка поближе. Поговорим маленько.
Парень испужался, конечно, а виду не оказыва-
ет. Крепится. Хоть она и тайна сила, а всё-таки
девка. Ну, а он парень — ему, значит, и стыдно пе-
ред девкой обробеть.
— Некогда,— говорит,— мне разговаривать. Без
того проспали, а траву смотреть пошли.
Она посмеивается, а потом и говорит:
— Будет тебе наигрыш вести. Иди, говорю, дело
есть.
Ну, парень видит — делать нечего. Пошёл к
ней, а она рукой маячит, обойди-де руду-то с дру-
гой стороны. Он и обошёл и видит — ящерок тут
несчисленно. И всё, слышь-ко, разные. Одни, на-
пример, зелёные, другие голубые, которые в синь
впадают, а то как глина либо песок с золотыми
крапинками. Одни, как стекло либо слюда, блес-
тят, а другие, как трава поблеклая, а которые
опять узорами изукрашены.
Девка смеётся.
— Не расступи,— говорит,— моё войско, Сте-
пан Петрович. Ты вон какой большой да тяжёлый,
а они у меня маленьки.— А сама ладошками
схлопала, ящерки и разбежались, дорогу дали.
Вот подошёл парень поближе, остановился, а
она опять в ладошки схлопала, да и говорит, и всё
смехом:
154
— Теперь тебе ступить некуда. Раздавишь мою
слугу — беда будет.
Он поглядел под ноги, а там и земли незнатко.
Все ящерки-то сбились в одно место,— как пол
узорчатый под ногами стал. Глядит Степан —
батюшки, да ведь это руда медная! Всяких сор-
тов и хорошо отшлифована. И слюдка тут же,
и обманка, и блёстки всякие, кои на малахит
походят.
— Ну, теперь признал меня, Степанушко? —
спрашивает малахитница, а сама хохочет-заливает-
ся. Потом, мало погодя, и говорит:
— Ты не пужайся. Худого тебе не сделаю.
Парню забедно стало, что девка над ним насме-
хается да ещё слова такие говорит. Сильно он осер-
дился, закричал даже:
— Кого мне бояться, коли я в горе роблю!
— Вот и ладно,— отвечает малахитница.— Мне
как раз такого и надо, который никого не боится.
Завтра, как в гору спускаться, будет тут ваш за-
водской приказчик, ты ему скажи, да смотри не
забудь слов-то:
«Хозяйка, мол, Медной горы заказывала тебе,
душному козлу, чтобы ты с Красногорского рудни-
ка убирался. Ежели ещё будешь эту мою железную
шапку ломать, так я тебе всю медь в Гумёшках
туда спущу, что никак её не добыть».
Сказала это и прищурилась:
— Понял ли, Степанушко? В горе, говоришь,
робишь, никого не боишься? Вот и скажи приказ-
чику, как я велела, а теперь иди да тому, который
с тобой, ничего, смотри, не говори. Изробленный
он человек, что его тревожить да в это дело впу-
155
тывать. И так вон лазоревке сказала, чтоб она ему
маленько пособила.
И опять похлопала в ладошки, и все ящерки
разбежались. Сама тоже на ноги вскочила, прихва-
тилась рукой за камень, подскочила и тоже, как
ящерка, побежала по камню-то. Вместо рук-ног —
лапы у её зелёные стали, хвост высунулся, по хреб-
тине до половины черная полоска, а голова чело-
вечья. Забежала на вершину, оглянулась и говорит:
— Не забудь, Степанушко, как я говорила.
Велела, мол, тебе, душному козлу, с Красногорки
убираться. Сделаешь по-моему, замуж за тебя
выйду!
Парень даже сплюнул вгорячах:
— Тьфу ты, погань какая! Чтоб я на ящерке
женился.
А она видит, как он плюётся, и хохочет.
— Ладно,— кричит,— потом поговорим. Может,
и надумаешь?
И сейчас же за горку, только хвост зелёный
мелькнул.
Парень остался один. На руднике тихо. Слыш-
но только, как за грудкой руды другой-то похра-
пывает. Разбудил его. Сходили на свои покосы,
посмотрели траву, к вечеру домой воротились, а
у Степана на уме: как ему быть? Сказать при-
казчику такие слова — дело не малое, а он ещё,—
и верно,— душной был — гниль какая-то в нутре
у него, сказывают, была. Не сказать — тоже бо-
язно. Она ведь Хозяйка. Какую хошь руду может
в обманку перекинуть. Выполняй тогда уроки-то.
А хуже того, стыдно перед девкой хвастуном себя
оказать.
156
Думал-думал, насмелился:
— Была не была, сделаю, как она велела.
На другой день поутру, как у спускового бара-
бана народ собрался, приказчик заводской подошёл.
Все, конечно, шапки сняли, молчат, а Степан под-
ходит и говорит:
— Видел я вечор Хозяйку Медной горы, и за-
казывала она тебе сказать. Велит она тебе, душно-
му козлу, с Красногорки убираться. Ежели ты ей
эту железную шапку спортишь, так она всю медь
на Гумёшках туда спустит, что никому не добыть.
У приказчика даже усы затряслись.
— Ты что это? Пьяный али ума решился? Какая
хозяйка? Кому ты такие слова говоришь? Да я тебя
в горе сгною!
157
— Воля твоя,— говорит Степан,— а только так
мне велено.
— Выпороть его,— кричит приказчик,— да
спустить в гору и в забое приковать! А чтобы не
издох, давать ему собачьей овсянки и уроки спра-
шивать без поблажки. Чуть что — драть нещадно.
Ну, конечно, выпороли парня и в гору. Надзи-
ратель рудничный,— тоже собака не последняя,—
отвёл ему забой — хуже некуда. И мокро тут, и
руды доброй нет, давно бы бросить надо. Тут и
приковали Степана на длинную цепь, чтобы, зна-
чит, работать можно было. Известно, какое время
было,— крепость. Всяко галились над человеком.
Надзиратель ещё и говорит:
— Прохладись тут маленько. А уроку с тебя бу-
дет чистым малахитом столько-то,— и назначил
вовсе несообразно.
Делать нечего. Как отошёл надзиратель, стал
Степан каёлкой помахивать, а парень всё-таки про-
ворный был. Глядит — ладно ведь. Так малахит и
сыплется, ровно кто его руками подбрасывает. И
вода куда-то ушла из забоя. Сухо стало.
«Вот,— думает,— хорошо-то. Вспомнила, видно,
обо мне Хозяйка».
Только подумал, вдруг звосияло. Глядит, а Хо-
зяйка тут, перед ним.
— Молодец,— говорит,— Степан Петрович.
Можно чести приписать. Не испужался душного
козла. Хорошо ему сказал. Пойдём, видно, моё при-
даное смотреть. Я тоже от своего слова не отпорна.
А сама принахмурилась, ровно ей это нехорошо.
Схлопала в ладошки, ящерки набежали, со Степана
цепь сняли, а Хозяйка им распорядок дала:
158
— Урок тут наломайте вдвое. И чтобы на отбор
малахит был, шёлкового сорту.— Потом Степану
говорит: — Ну, женишок, пойдём смотреть моё
приданое.
И вот пошли. Она впереди, Степан за ней. Куда
она идёт — всё ей открыто. Как комнаты большие
под землей стали, а стены у них разные. То все
зелёные, то жёлтые с золотыми крапинками. На
которых опять цветы медные. Синие тоже есть, ла-
зоревые. Одним словом, изукрашено, что и сказать
нельзя. И платье на ней — на Хозяйке-то — меня-
ется. То оно блестит, будто стекло, то вдруг поли-
няет, а то алмазной осыпью засверкает, либо скрас-
на — медным станет, потом опять шёлком зелёным
отливает. Идут-идут, остановилась она.
— Дальше,— говорит,— на многие вёрсты жел-
тяки да серяки с крапинкой пойдут. Что их смот-
реть? А это вот под самой Красногоркой мы. Тут
у меня после Гумёшек самое дорогое место.
И видит Степан огромную комнату, а в ней пос-
тели, столы, табуреточки — всё из корольковой
меди. Стены малахитовые с алмазом, а потолок
тёмно-красный под чернетью, а на ём цветки
медны.
— Посидим,— говорит,— тут, поговорим.
Сели это они на табуреточки, малахитница и
спрашивает:
— Видал моё приданое?
— Видал,— говорит Степан.
— Ну, как теперь насчёт женитьбы?
А Степан и не знает, как отвечать. У него,
слышь-ко, невеста была. Хорошая девушка, сирот-
ка одна. Ну, конечно, против малахитницы где же
159
ей красотой равняться! Простой человек, обыкно-
венный. Помялся-помялся Степан, да и говорит:
— Приданое у тебя царям впору, а я человек
рабочий, простой.
— Ты,— говорит,— друг любезный, не вихляй-
ся. Прямо говори, берёшь замуж али нет? — И
сама вовсе принахмурилась.
Ну, Степан и ответил напрямки:
— Не могу, потому другой обещался.
Молвил так-то и думает: огневается теперь. А
она вроде обрадовалась.
— Молодец,— говорит,— Степанушко. За при-
казчика тебя похвалила, а за это вдвое похвалю.
Не обзарился ты на мои богатства, не променял
свою Настеньку на каменну девку.— А у парня,
верно, невесту-то Настей звали.— Вот,— говорит,—
тебе подарочек для твоей невесты,— и подаёт боль-
шую малахитову шкатулку. А там, слышь-ко, вся-
кий женский прибор. Серьги, кольца и протча, что
даже не у всякой богатой невесты бывает.
— Как же,— спрашивает парень,— я с эким
местом наверх подымусь?
— Об этом не печалься. Все будет устроено, и
от приказчика тебя вызволю, и жить безбедно бу-
дешь со своей молодой женой, только вот тебе мой
сказ — обо мне, чур, потом не вспоминай. Это
третье тебе моё испытание будет. А теперь давай
поешь маленько.
Схлопала опять в ладоши, набежали ящерки —
полон стол установили. Накормила она его щами
хорошими, пирогом рыбным, бараниной, кашей и
протчим, что по русскому обряду полагается. По-
том и говорит:
160
— Ну, прощай, Степан Петрович, смотри не
вспоминай обо мне.— А у самой слёзы. Она это
руку подставила, а слезы кап-кап и на руке зёр-
нышками застывают. Полнёхонька горсть.— На-ка,
возьми на разживу. Большие деньги за эти камеш-
ки люди дают. Богатый будешь,— и подаёт ему.
Камешки холодные, а рука, слышь-ко, горячая,
как есть живая, и трясётся маленько.
Степан принял камешки, поклонился низко и
спрашивает:
6 Родничок, 3 класс
161
— Куда мне идти? — А сам тоже невесёлый
стал. Она указала перстом, перед ним и открылся
ход, как штольня, и светло в ней, как днём. Пошёл
Степан по этой штольне — опять всяких земель-
ных богатств нагляделся и пришёл как раз к свое-
му забою. Пришёл, штольня и закрылась, и всё
стало по-старому. Ящерка прибежала, цепь ему на
ногу приладила, а шкатулка с подарками вдруг
маленькая стала, Степан и спрятал её за пазуху.
Вскоре надзиратель рудничный подошёл. Посме-
яться ладил, а видит — у Степана поверх урока на-
ворочено, и малахит отбор, сорт сортом. «Что,—
думает,— за штука? Откуда это?» Полез в забой,
осмотрел всё, да и говорит:
— В эком-то забое всяк сколь хошь наломает.—
И повёл Степана в другой забой, а в этот своего
племянника поставил.
На другой день стал Степан работать, а малахит
так и отлетает, да ещё королёк с витком попадать
стали, а у того — у племянника-то,— скажи на ми-
лость, ничего доброго нет, всё обальник да обманка
идёт. Тут надзиратель и сметил дело. Побежал к
приказчику. Так и так.
— Не иначе,— говорит,— Степан душу нечис-
той силе продал.
Приказчик на это и говорит:
— Это его дело, кому он душу продал, а нам
свою выгоду поиметь надо. Пообещай ему, что на
волю выпустим, пущай только малахитовую глыбу
во сто пуд найдёт.
Велел всё-таки приказчик расковать Степана и
приказ такой дал — на Красногорке работы пре-
кратить.
162
— Кто,— говорит,— его знает? Может, этот ду-
рак от ума тогда говорил. Да и руда там с медью
пошла, только чугуну порча.
Надзиратель объявил Степану, что от его требу-
ется, а тот ответил:
— Кто от воли откажется? Буду стараться, а
найду ли — это уж как счастье моё подойдёт.
Вскорости нашёл им Степан глыбу такую. Вы-
волокли её наверх. Гордятся,— вот-де мы какие, а
Степану воли не дали. О глыбе написали барину,
тот и приехал из самого, слышь-ко, Сам-Петербур-
ху. Узнал, как дело было, и зовёт к себе Степана.
— Вот что,— говорит,— даю тебе своё дворян-
ское слово отпустить тебя на волю, ежели ты мне
найдёшь такие малахитовые камни, чтобы, значит,
из них вырубить столбы не меньше пяти сажен
длиной.
Степан отвечает:
— Меня уж раз оплели. Учёный я ноне. Сперва
вольную пиши, потом стараться буду, а что вый-
дет — увидим.
Барин, конечно, закричал, ногами затопал, а
Степан одно своё:
— Чуть было не забыл — невесте моей тоже
вольную пропиши, а то что это за порядок — сам
буду вольный, а жена в крепости.
Барин видит — парень не мягкий. Написал ему
актовую бумагу.
— На,— говорит,— только старайся смотри.
А Степан всё своё:
— Это уж как счастье поищет.
Нашёл, конечно, Степан. Что ему, коли он всё
нутро горы вызнал и сама Хозяйка ему пособляла.
6*
163
Вырубили из этой малахитины столбы, какие им
надо, выволокли наверх, и барин их на приклад в
самую главную церкву в Сам-Петербурхе отправил.
А глыба та, которую Степан сперва нашёл, и по-
сейчас в нашем городу, говорят. Как редкость её
берегут.
С той поры Степан на волю вышел, а в Гумёш-
ках после того все богатство ровно пропало. Мно-
го-много лазоревка идёт, а больше обманка. О
корольке с витком и слыхом не слыхать стало, и
малахит ушёл, вода долить приняла. Так с той
поры Гумёшки на убыль и пошли, а потом их и
вовсе затопило. Говорили, что это Хозяйка огнева-
лась за столбы-то, что их в церкву поставили. А
ей это вовсе ни к чему.
Степан тоже счастья в жизни не поимел. Женил-
ся он, семью завёл, дом обстроил, всё как следует.
Жить бы ровно да радоваться, а он невесёлый стал
и здоровьем хезнул. Так на глазах и таял.
Хворый-то придумал дробовичок завести и на
охоту повадился. И всё, слышь-ко, к Красногор-
скому руднику ходит, а добычи домой не носит. В
осенях ушёл так-то, да и с концом. Вот его нет,
вот его нет... Куда девался? Сбили, конечно, народ,
давай искать. А он, слышь-ко, на руднике у высо-
кого камня мёртвый лежит, ровно улыбается, и
ружьишечко у него тут же в сторонке валяется, не
стрелено из него. Которые люди первые набежали,
сказывали, что около покойника ящерку зелёную
видели, да такую большую, каких и вовсе в наших
местах не бывало. Сидит будто над покойником,
голову подняла, а слёзы у ей так и каплют. Как
люди ближе подбежали — она на камень, только её
164
и видели. А как покойника домой привезли да об-
мывать стали — глядят: у него одна рука накрепко
зажата, и чуть видно из неё зёрнышки зелёнень-
кие. Полнёхонька горсть. Тут один знающий слу-
чился, поглядел сбоку на зёрнышки и говорит:
— Да ведь это медный изумруд! Редкостный
камень, дорогой. Целое богатство тебе, Настасья,
осталось. Откуда только у него эти камешки?
Настасья — жена-то его — объясняет, что никог-
да покойник ни про какие-такие камешки не
говаривал. Шкатулку вот дарил ей, когда ещё
женихом был. Большую шкатулку, малахитовую.
Много в ей добренького, а таких камешков нету. Не
видывала.
Стали те камешки из мёртвой Степановой руки
доставать, а они и рассыпались в пыль. Так и не
дознались в ту пору, откуда они у Степана были.
Копались потом на Красногорке. Ну, руда и руда,
бурая с медным блеском. Потом уж кто-то вызнал,
что это у Степана слёзы Хозяйки Медной горы
были. Не продал их, слышь-ко, никому, тайно от
своих сохранял, с ними и смерть принял. А?
Вот она, значит, какая, Медной горы Хозяйка!
Худому с ней встретиться — горе, и доброму —
радости мало.
СЕРЕБРЯНОЕ КОПЫТЦЕ
Жил в нашем заводе старик один, по прозвищу
Кокованя. Семьи у Коковани не осталось, он и при-
думал взять в дети сиротку.
Спросил у соседей — нет ли кого, а соседи го-
ворят:
— Недавно на Глинке осиротела семья Григория
Потопаева. Старших-то девчонок приказчик велел в
барскую рукодельню взять, а одну девчоночку, по
шестому году, никому не надо. Вот ты и возьми её.
— Несподручно мне с девчонкой-то. Парнишеч-
ко бы лучше. Обучил бы его своему делу, пособника
бы растить стал. А с девчонкой как? Чему я её
учить-то стану?
166
Потом подумал-подумал и говорит:
— Знавал я Григория, да и жену его тоже. Оба
весёлые да ловкие были. Если девчоночка по ро-
дителям пойдёт, не тоскливо с ней в избе будет.
Возьму её. Только пойдёт ли?
Соседи объясняют:
— Плохое житьё у неё. Приказчик избу Гри-
горьеву отдал какому-то горюну и велел за это си-
роту кормить, пока не подрастёт. А у того своя
семья больше десятка. Сами не досыта едят. Вот
хозяйка и взъедается на сиротку, попрекает её кус-
ком-то. Та хоть маленькая, а понимает. Обидно ей.
Как не пойдёт от такого житья! Да и уговоришь,
поди-ко.
— И то правда,— отвечает Кокованя.— Угово-
рю как-нибудь.
В праздничный день и пришёл он к тем людям,
у кого сирота жила. Видит — полна изба народу,
больших и маленьких.
У печки девчонка сидит, а рядом с ней кошка
бурая. Девчоночка маленькая, и кошка малень-
кая, и до того худая да ободранная, что редко
кто такую в избу пустит. Девчоночка эту кошку
гладит, и она до того звонко мурлычет, что по
всей избе слышно.
Поглядел Кокованя на девчоночку и спра-
шивает:
— Это у вас Григорьева-то подарёнка?
Хозяйка отвечает:
— Она самая. Мало одной-то, так ещё кошку
драную где-то подобрала. Отогнать не можем. Всех
моих ребят перецарапала, да ещё корми её.
Кокованя и говорит:
167
— Неласковые, видно, твои ребята. У ней-то
мурлычет.
Потом и спрашивает у сиротки:
— Ну, как, подарёнушка, пойдёшь ко мне
жить?
Девчоночка удивилась:
— Ты, дедо, как узнал, что меня Дарёнкой
зовут?
— Да так,— отвечает,— само вышло. Не думал,
не гадал, нечаянно попал.
— Ты хоть кто? — спрашивает девчоночка.
— Я,— говорит,— вроде охотника. Летом пески
промываю, золото добываю, а зимой по лесам за
козлом бегаю, да все увидеть не могу.
— Застрелишь его?
— Нет,— отвечает Кокованя.— Простых козлов
стреляю, а этого не стану. Мне посмотреть охота, в
котором месте он правой передней ножкой топнет.
— Тебе на что это?
— А вот пойдёшь ко мне жить, так всё и рас-
скажу,— ответил Кокованя.
Девчоночке любопытно стало про козла-то уз-
нать. И то видит — старик весёлый да ласковый.
Она и говорит:
— Пойду. Только ты эту кошку, Мурёнку, тоже
возьми: гляди, какая хорошая.
— Про это,— отвечает Кокованя,— что и гово-
рить. Такую звонкую кошку не взять — дураком
остаться. Вместо балалайки она у нас в избе будет.
Хозяйка слышит разговор. Рада-радёшенька,
что Кокованя сиротку к себе зовёт. Стала скорей
Дарёнкины пожитки собирать. Боится, как бы ста-
рик не передумал.
168
Кошка будто тоже понимает разговор. Трётся
у ног-то да мурлычет: «Пр-равильно придумал.
Пр-равильно».
Вот и привёл Кокованя сиротку к себе жить.
Сам большой да бородатый, а она махонькая,
носишко пуговкой. Идут по улице, и кошчонка
ободранная за ними попрыгивает.
Так и стали жить вместе — дед Кокованя,
сиротка Дарёнка да кошка Мурёнка. Жили-пожи-
вали, добра много не наживали, а на житьё не
плакались, и у всякого дело было.
Кокованя с утра на работу уходил, Дарёнка в
избе прибирала, похлёбку да кашу варила, а кошка
Мурёнка на охоту ходила, мышей ловила. К вечеру
соберутся, и весело им.
Старик был мастер сказки сказывать. Дарёнка
любила те сказки слушать, а кошка Мурёнка
лежит да мурлычет: «Пр-равильно. Пр-равильно».
Только после всякой сказки Дарёнка напомнит:
— Дедо, про козла-то скажи. Какой он?
169
Кокованя отговаривался сперва, потом и рас-
сказал:
— Тот козёл особенный. У него на правой пе-
редней ноге серебряное копытце. В каком месте
топнет этим копытцем — там и появится дорогой
камень. Раз топнет — один камень, два топнет —
два камня, а где ножкой бить станет — там груда
дорогих камней.
Сказал это, да и не рад стал. С той поры у Да-
рёнки только и разговору, что об этом козле.
— Дедо, а он большой?
170
Рассказал ей Кокованя, что ростом козёл не
выше стола, ножки тоненькие, головка лёгонькая.
А Дарёнка опять спрашивает:
— Дедо, а рожки у него есть?
— Рожки-то,— отвечает,— у него отменные. У
простых козлов на две веточки, а у этого на пять
веток.
— Дедо, а он кого ест?
— Никого,— отвечает,— не ест. Травой да лис-
том кормится. Ну, сено тоже зимой в стожках
подъедает.
— Дедо, а шёрстка у него какая?
— Летом,— отвечает,— буренькая, как вот у
Мурёнки нашей, а зимой серенькая.
Стал осенью Кокованя в лес собираться. Надо
было ему поглядеть, в которой стороне козлов
больше пасётся. Дарёнка и давай проситься:
— Возьми меня, дедо, с собой! Может, я хоть
сдалека того козлика увижу.
Кокованя и объясняет ей:
— Сдалека-то его не разглядишь. У всех козлов
осенью рожки есть. Не разберёшь, сколько на них
веток. Зимой вот — дело другое. Простые козлы
безрогие ходят, а этот — Серебряное Копытце —
всегда с рожками, хоть летом, хоть зимой. Тогда
его сдалека признать можно.
Этим и отговорился. Осталась Дарёнка дома, а
Кокованя в лес ушёл. Дней через пять воротился
Кокованя домой, рассказывает Дарёнке:
— Ныне в Полдневской стороне много козлов
пасётся. Туда и пойду зимой.
— А как же,— спрашивает Дарёнка,— зимой-то
в лесу ночевать станешь?
171
— Там,— отвечает,— у меня зимний балаган у
покосных ложков поставлен. Хороший балаган, с
очагом, с окошечком. Хорошо там.
Дарёнка опять спрашивает:
— Серебряное Копытце в той же стороне па-
сётся?
— Кто его знает. Может, и он там.
Дарёнка тут и давай проситься.
— Возьми меня, дедо, с собой! Я в балагане си-
деть буду. Может, Серебряное Копытце близко по-
дойдёт, я и погляжу.
Старик сперва руками замахал:
— Что ты! Что ты! Статочное ли дело зимой по
лесу маленькой девчонке ходить! На лыжах ведь
надо, а ты не умеешь. У грузнешь в снегу-то. Как
я с тобой буду? Замёрзнешь ещё!
Только Дарёнка никак не отстаёт:
— Возьми, дедо! На лыжах-то я маленько умею.
Кокованя отговаривал-отговаривал, потом и по-
думал про себя: «Сводить разве? Раз побывает —
в другой не запросится».
Вот он и говорит:
— Ладно, возьму. Только, чур, в лесу не реветь
и домой до времени не проситься.
Как зима в полную силу вошла, стали они в лес
собираться. Уложил Кокованя в ручные санки су-
харей два мешка, припас охотничий и другое, что
ему надо. Дарёнка тоже узелок себе навязала. Лос-
куточков взяла кукле платье шить, ниток клубок,
иголку да ещё верёвку.
«Нельзя ли,— думает,— этой верёвкой Серебря-
ное Копытце поймать?»
Жаль Дарёнке кошку свою оставлять, да что
172
поделаешь. Гладит кошку-то на прощанье, разго-
варивает с ней:
— Мы, Мурёнка, с дедом в лес пойдём, а ты дома
сиди, мышей лови. Как увидим Серебряное Копыт-
це, так и воротимся. Я тебе тогда всё расскажу.
Кошка лукаво посматривает, а сама мурлычет:
«Пр-равильно придумала. Пр-равильно».
Пошли Кокованя с Дарёнкой. Все соседи
дивуются:
— Из ума выжил старик! Такую маленькую
девчонку в лес зимой повёл!
Как стали Кокованя с Дарёнкой из заводу вы-
ходить, слышат — собачонки что-то сильно за-
беспокоились. Такой лай да визг подняли, будто
зверя на улицах увидали. Оглянулись — а это
Мурёнка серединой улицы бежит, от собак отби-
вается.
Мурёнка к той поре поправилась. Большая да
здоровая стала. Собачонки к ней и подступиться
не смеют. Хотела Дарёнка кошку поймать да
домой унести, только где тебе? Добежала Мурёнка
до лесу — да на сосну. Поди поймай! Покричала
Дарёнка, не могла кошку приманить. Что делать?
Пошли дальше. Глядят, а Мурёнка стороной бе-
жит. Так и до балагана добралась.
Вот и стало их в балагане трое. Дарёнка хва-
лится:
— Веселее так-то!
Кокованя поддакивает:
— Известно, веселее.
А кошка Мурёнка свернулась клубочком у печ-
ки и звонко мурлычет: «Пр-равильно говоришь.
Пр-равильно».
173
Козлов в ту зиму много было. Это простых-то.
Кокованя каждый день то одного, то двух к бала-
гану притаскивал. Шкурок у них накопилось,
козлиного мяса насолили — на ручных санках не
увезти. Надо бы в завод за лошадью сходить, да
как Дарёнку с кошкой в лесу оставить! А Дарёнка
попривыкла в лесу-то. Сама говорит старику:
— Дедо, сходил бы ты на завод за лошадью.
Надо ведь солонину домой пёревезти.
Кокованя даже удивился:
— Какая ты у меня разумница, Дарья Григорь-
евна! Как большая рассудила. Сам про то думал,
да забоишься, поди, одна-то.
— Чего,— отвечает,— бояться! Сам же гово-
ришь, что балаган у нас крепкий, волкам не
добиться, да и не лезут они в это место. И Мурёнка
со мной. Не забоюсь. А ты поскорее ворочайся
всё-таки!
Ушёл Кокованя. Осталась Дарёнка с Мурёнкой.
Днём-то привычно было без Коковани сидеть, пока
он козлов выслеживал. Как темнеть стало, запо-
баивалась. Только глядит — Мурёнка лежит спо-
койнёхонько. Дарёнка и повеселела. Села к
окошечку, смотрит в сторону покосных ложков и
видит — от лесу какой-то комочек катится. Как
ближе подкатился, разглядела: это козёл бежит.
Ножки тоненькие, головка лёгонькая, а на рожках
по пяти веточек. Выбежала Дарёнка поглядеть, а
никого нет. Подождала-подождала, воротилась в
балаган, да и говорит:
— Видно, задремала я. Мне и показалось.
Мурёнка мурлычет: «Пр-равильно говоришь.
Пр-равильно».
174
Легла Дарёнка с кошкой, да и уснула до утра.
Другой день прошёл. Не воротился Кокованя.
Скучненько стало Дарёнке, а не плачет. Гладит
Мурёнку да приговаривает:
— Не скучай, Мурёнушка! Завтра дедо непре-
менно придёт.
Мурёнка свою песенку поёт: «Пр-равильно гово-
ришь. Пр-равильно».
Посидела опять Дарёнушка у окошка, полюбова-
лась на звёзды. Хотела спать ложиться — вдруг по
стене топоток прошёл. Испугалась Дарёнка, а то-
поток по другой стене, потом по той, где окошечко,
потом — где дверка, а там и сверху запостукивало.
Негромко, будто кто лёгонький да быстрый ходит.
175
Дарёнка и думает: «Не козёл ли тот, вчерашний,
прибежал?» И до того ей захотелось поглядеть, что
и страх не держит. Отворила дверку, глядит — а
козёл тут, вовсе близко. Спокойнёшенько стоит.
Правую переднюю ножку поднял — вот топнет, а
на ней серебряное копытце блестит: рожки у козла
о пяти ветках. Дарёнка не знает, что ей делать,
да и манит его, как домашнего:
— Ме-ка! Ме-ка!
Козёл на это как рассмеялся! Повернулся и по-
бежал по покосным ложкам. Пришла Дарёнушка
в балаган, рассказывает Мурёнке:
— Поглядела я на Серебряное Копытце. И рож-
ки видела, и копытце видела. Не видела, как тот
козлик ножкой топает, дорогие камни выбивает.
На другой раз, видно, покажет.
Мурёнка знай свою песенку поёт: «Пр-равильно
говоришь. Пр-равильно».
Третий день прошёл, а Коковани всё нет. Вовсе
затуманилась Дарёнка. Слёзки запокапывали. Хо-
тела с Мурёнкой поговорить, а её нет.
Тут вовсе испугалась Дарёнушка, из балагана
выбежала кошку искать.
Ночь месячная, светлая, далеко видно. Глядит
Дарёнка — кошка близко, на покосном ложке си-
дит, а перед ней козёл. Мурёнка головой покачи-
вает, и козёл тоже. Будто разговаривают. Потом
стали по покосным ложкам бегать.
Бежит-бежит козёл, остановится и давай ко-
пытцем бить. Мурёнка подбежит — козёл дальше
отскочит и опять копытцем бьёт.
Долго они так-то по покосным ложкам бегали.
Не видно их стало. Потом опять к самому балагану
176
воротились. Тут вспрыгнул козёл на крышу и да-
вай по ней серебряным копытцем бить. Как искры,
из-под ножки-то камешки посыпались. Красные,
голубые, зелёные, бирюзовые — всякие.
К этой поре как раз Кокованя и вернулся.
Узнать своего балагана не может. Весь он как
ворох дорогих камней. Так и горит, переливается
разными огнями. Наверху козёл стоит и всё бьёт
да бьёт серебряным копытцем, а камни сыплются
да сыплются.
Вдруг Мурёнка скок туда же. Встала рядом с
козлом, громко мяукнула, и ни Мурёнки, ни Се-
ребряного Копытца не стало.
Кокованя сразу полшапки камней нагрёб, да Да-
рёнка запросила:
— Не тронь, дедо! Завтра днём ещё на это по-
глядим.
Кокованя послушался. Только к утру-то снег
большой выпал. Все камни и засыпало.
Перегребали потом снег-то, да ничего не нашли.
Ну, им и того хватило, сколько Кокованя в шапку
сгрёб.
Всё бы хорошо, да Мурёнки жалко. Больше её
так и не видали, да и Серебряное Копытце тоже
не показывался. Потешил раз — и будет.
А по тем покосным ложкам, где козёл скакал,
люди камешки находить стали.
Зелёненькие больше. Хризолитами называются.
Видали?
Редьярд Киплинг
ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ БРОНЕНОСЦЫ
Милый мальчик, я опять расскажу тебе сказку
о Далёких и Старинных Временах. Жил тогда
Злючка-Колючка Ёж. Жил он на мутной реке Ама-
зонке, ел улиток и разные разности. И была у него
подруга, Черепаха Неспешная, которая тоже жила
на мутной реке Амазонке, ела разные разности и
зелёный салат. Всё шло хорошо, не правда ли, ми-
лый мальчик?
Но в ту же самую пору, в Далёкое и Старинное
Время, жил на мутной реке Амазонке Расписной
Ягуар. Он ел всё, что ему удаётся поймать. Не
удаётся поймать оленя — он съест обезьяну; не
удаётся поймать обезьяну — съест лягушку или
таракашку. А уж если нет ни лягушек, ни тара-
кашек — он идёт к своей мамаше Ягуарихе, чтобы
та объяснила ему, как нужно ловить черепах и
ежей.
Изящно помахивая грациозным хвостом, мама-
ша часто наставляла его:
— Если, сынок, ты найдёшь Ежа, скорее швыр-
ни его в воду. Ёж сам собою развернётся в воде.
А если найдёшь Черепаху, выцарапай её лапой из
панциря.
И всё шло хорошо, мой милый мальчик.
Была прекрасная ночь на мутной реке Амазонке.
Расписной Ягуар увидел, что под стволом свалив-
шегося дерева сидят рядышком Злючка-Колючка
Ёж и Черепаха Неспешная. Спастись бегством они
не могли, и вот Злючка-Колючка Ёж свернулся ша-
178
ром, потому что иначе он не был бы Ёж, а Черепаха
Неспешная втянула ноги и голову под свой пан-
цирь, потому что она была Черепаха.
Всё шло как следует, милый мальчик, не прав-
да ли?
— Слушайте меня внимательно! — сказал Рас-
писной Ягуар.— То, что я хочу вам сказать, имеет
для вас большое значение. Моя маменька учила
меня, что, если я увижу Ежа, я должен швырнуть
его в воду, и тогда он сам собою развернётся, а
если я увижу Черепаху, я должен выцарапать её
лапой из панциря. Но кто же из вас Черепаха,
а кто из вас Ёж, клянусь моими пятками, я не
знаю!
179
— Хорошо ли ты помнишь, что говорила тебе
твоя маменька? — спросил Злючка-Колючка Еж.—
Уж не напутал ли ты? Может быть, маменька
говорила тебе, что, когда ты развернёшь Черепа-
ху, ты должен выцарапать её из воды, а когда
ты поймаешь Ежа, ты должен бросить его прямо
на панцирь?
— Хорошо ли ты помнишь, что говорила тебе
твоя маменька? — спросила Черепаха Неспеш-
ная.— Уж не напутал ли ты? Может быть, она го-
ворила тебе, что, когда ты смочишь водою Ежа, ты
должен расцарапать его лапой, а когда встретишь
Черепаху, ты должен снять с неё панцирь, чтобы
она развернулась?
— Едва ли это так! — сказал Расписной Ягуар,
но всё же опешил немного.— Будьте добры, пов-
торите ещё раз, что вы сказали сейчас. И, если
можно, яснее.
— Когда ты поцарапаешь воду когтями, налей
её и разверни Ежом,— сказал Злючка-Колючка
Ёж.— Запомни это хорошенько, потому что это
очень важно.
— Но,— сказала Черепаха Неспешная,— когда
ты выцарапаешь воду из Ежа, ты должен полить
этой водой Черепаху. Неужели ты и этого не
знаешь?
— У меня от вашей путаницы даже пятна на
спине заболели! — сказал Расписной Ягуар.— Я не
спрашиваю ваших советов, я только спрашиваю,
кто из вас Ёж и кто Черепаха.
— Не скажу,— ответил Ёж.— Но, если хо-
чешь — изволь: попробуй-ка выцарапать меня из
моего панциря.
180
— Ага! — сказал Расписной Ягуар.— Теперь я
вижу, что ты Черепаха. Ты думала, что я не до-
гадаюсь. А я догадался.
И хлопнул Ягуар лапой со всего размаха по
Ежу, как раз в ту минуту, когда Ёж свернулся
клубком. И, конечно, в лапу Ягуара вонзились ост-
рые колючки Ежа. Это было бы, пожалуй, ещё ни-
чего, но, к несчастью, Ягуар ударом лапы отбросил
Ежа далеко-далекб в лес и не мог найти его в
кустах, так как было очень темно. Тогда он сунул
лапу себе в рот, но от этого иглы стали колоть ещё
больше. От боли он долго не мог говорить, а когда
заговорил, сказал:
— Теперь я вижу, то была совсем не Черепаха.
Но как мне узнать, Черепаха ли это?
И ои дочесал затылок той лапой, которая не по-
страдала от колючек Ежа.
— Я и есть Черепаха,— призналась Неспеш-
ная.— Твоя матушка учила тебя правильно. Она
сказала, что ты должен выцарапать меня лапой из
панциря. Это верно. Ну, принимайся за дело!
— Только что ты говорила, что она говорила
одно, а теперь ты говоришь, что она говорила
другое! — сказал Ягуар, высасывая колючки из
лапы.
— Ты говоришь, что я говорю, что она говорила
другое,— сказала Черепаха.— Что же из этого?
Ведь если, как ты говоришь, я говорила, что она
говорила, то, что я говорила, то и выходит, что я
говорила то, что она говорила. А если ты думаешь,
что она говорила, будто ты должен развернуть ме-
ня лапой, а не бросать вместе с моим панцирем в
воду, я здесь ни при чём, не правда ли?
181
— Но ведь только что ты сама говорила, что я
должен выцарапать тебя лапой из твоей скорлу-
пы,— сказал Расписной Ягуар.
— Подумай хорошенько, и ты поймёшь, что я
этого никогда не говорила. Я только говорила, что
твоя мама говорила, что ты должен содрать с меня
когтями мой панцирь,— сказала Неспешная.
— А что будет, если я сдеру с тебя панцирь? —
осторожно спросил Ягуар и потянул носом воздух.
— Не знаю, потому что до сих пор никто ещё
не сдирал с меня панциря, но говорю тебе правду:
если ты хочешь посмотреть, как я уплыву от те-
бя,— брось меня, пожалуйста, в воду.
— Я тебе не верю! — сказал Расписной Ягуар.—
Мама моя говорила одно, а ты говорила, что она
говорила другое, и теперь всё у меня так перепу-
талось, что я не знаю, где у меня хвост, где голова.
А теперь ты сказала простые слова, которые я по-
нимаю, и это путает меня больше всего. Мама учи-
182
ла меня, чтобы я бросил одного из вас в воду, и
так как ты говоришь, что тебе хочется в воду, яс-
но, что тебе не хочется в воду. Так прыгай же в
мутную воду реки Амазонки. Живо!
— Хорошо, я прыгну, но знай: мама твоя будет
очень недовольна. Пожалуйста, не говори ей, что
я не говорила тебе, что она говорила...
— Если ты скажешь ещё хоть одно слово о том,
что говорила моя мама!..— вскричал Ягуар, но не
успел договорить, потому что Черепаха как ни в
чём не бывало нырнула в мутную воду реки Ама-
зонки. Долго она плыла под водою и выплыла на
берег, где её ждал Злючка-Колючка Ёж.
— Мы чуть не погибли! — сказал Ёж.— Не нра-
вится мне этот Расписной Ягуар. Что ты сказала
ему о себе?
— Я сказала ему правду. Я честно сказала ему,
что я Черепаха, но он не поверил, заставил меня
прыгнуть в воду и очень удивился, увидев, что я
и в самом деле Черепаха. Теперь он пошёл жало-
ваться маме. Ты слышишь?
Было слышно, как среди кустов и деревьев, над
мутной рекой Амазонкой, ревёт Ягуар и зовёт к
себе мать Ягуариху. И она пришла.
— Ах, сыночек, сыночек! — заговорила она,
изящно помахивая грациозным хвостом.— Ты, ка-
жется, делал такое, чего тебе не следовало делать.
— Я встретил над рекою одну зверюшку и хо-
тел выцарапать её из-под панциря; она сама ска-
зала, что ей хочется этого, и вот теперь у меня
вся лапа в зано-о-зах!
— Ах, сыночек, сыночек! — сказала мать,
изящно помахивая грациозным хвостом.— По этим
183
занозам, которые впились в твою лапу, я вижу, что
то был Ёж. Тебе следовало кинуть его в воду.
— В воду я кинул другого зверька. Он сказал,
что его зовут Черепаха, но я не поверил ему. Ока-
зывается, то и вправду была Черепаха. Она ныр-
нула в воду, в мутную реку Амазонку, и больше
я не видел её. И вот я остался голодный и думаю,
что нам нужно переселиться отсюда в другие места.
Здесь, на мутной реке Амазонке, все звери такие
умные. Мне, бедному, не справиться с ними.
— Ах, сыночек, сыночек! — сказала его мать,
изящно помахивая грациозным хвостом.— Слушай
внимательно и запомни, что я скажу. Ёж свёрты-
вается в клубок, и его колючки торчат во все сто-
роны. По этой примете ты всегда узнаешь Ежа.
— Не нравится мне эта старуха, ох, как не нра-
вится! — сказал Злючка-Колючка Ёж.— Что ещё
она скажет ему?
— А Черепаха не может сворачиваться,— про-
должала Ягуариха, изящно помахивая грациозным
хвостом.— Черепаха втягивает голову и ноги под
панцирь. По этой примете ты всегда узнаешь
Черепаху.
— Не нравится мне эта старуха, ох, как не
нравится! — сказала Черепаха Неспешная.— Даже
Расписной Ягуар и тот не забудет такого простого
урока. Ах, Злючка-Колючка, как жаль, что ты
не умеешь плавать!
— Полно тужить обо мне,— отозвался Злючка-
Колючка.— Тебе тоже кое-чего не хватает. Поду-
май: как было бы чудесно, если бы ты умела
сворачиваться в клубок! Ах, в какую беду мы
попали! Прислушайся, что говорит Ягуар!
184
А Расписной Ягуар сидел над мутной рекой
Амазонкой, высасывал из лапы колючки и бормо-
тал про себя:
Кто свернётся клубком,
Тот зовётся Ежом.
Кто в воде поплывёт,
Черепахой слывёт.
— Этого он никогда не забудет, даже после
дождика в четверг,— сказал Ёж.— Поддержи ме-
ня за подбородок, Неспешная,— я хочу научиться
плавать. Это может пригодиться потом.
— С удовольствием! — сказала Черепаха.
И она поддержала Колючку за подбородок, по-
куда Колючка барахтался в мутной реке Амазонке.
— Из тебя выйдет отличный пловец! — сказала
она Ежу.— А теперь, будь так добр, распусти у
меня на спине те шнурки, которыми стянут мой
панцирь,— я попробую свернуться в клубок.
Злючка-Колючка Ёж распустил на спине у Че-
репахи шнурки, и Черепаха стала так ёжиться и
корчиться, что ей наконец удалось чуть-чуть со-
гнуться,— не совсем, а чуть-чуть.
— Очень хорошо! — сказал Ёж.— Но довольно,
больше не надо. У тебя даже лицо посинело. А
теперь, пожалуйста, поддержи меня в воде ещё
разок! Я попробую плавать боком. Ты говорила,
что это очень легко.
И Ёж опять пустился вплавь. Это был его вто-
рой урок. Черепаха плыла рядом с ним.
— Очень хорошо! — сказала она.— Ещё немно-
го, и ты будешь плавать не хуже Кита. А теперь,
будь так добр, распусти-ка шнурки в моём панцире
185
ещё на две дырочки, я попробую наклониться впе-
рёд. Ты говоришь, это очень легко. То-то будет
удивлён Расписной Ягуар!
— Очень хорошо! — воскликнул Ёж, весь мок-
рый после купанья в мутной реке Амазонке.— Ты
сворачиваешься так хорошо — ну совсем как мои
братья и сёстры. Две дырочки, ты говоришь? Лад-
но, только не нужно так громко пыхтеть, а то
услышит Расписной Ягуар. Смелее! Когда ты кон-
чишь, я попробую нырнуть и подольше продер-
жаться под водою. Ты говоришь, это очень легко.
То-то будет удивлён Расписной Ягуар! Но как сдви-
нулись щитки у тебя на панцире! Прежде они были
рядом, а теперь один на другом.
— Это оттого, что я сворачиваюсь,— сказала
Черепаха.— Да и с тобою произошла перемена.
Прежде ты был похож на каштановый орех, а
теперь сделался, как еловая шишка. Все колючки
склеились и стали чешуйками.
— Неужели? — воскликнул Ёж.— Это оттого,
что я вымок в воде. То-то будет удивлён Расписной
Ягуар!
Так до самого утра они помогали друг другу,
а когда солнце поднялось высоко над землёй, они
сели отдохнуть и обсушиться. И, глядя друг на
друга, заметили, что стали совсем на себя не
похожи.
Потом они позавтракали, и Черепаха сказала:
— Милый Ёж, я уже не такая, какая была вче-
ра. Но я думаю, что теперь мне удастся позабавить
Ягуара как следует.
— Я как раз хотел сказать то же самое, слово
в слово! — воскликнул Ёж.— По-моему, чешуя
186
лучше всяких колючек, к тому же я теперь умею
плавать. То-то будет удивлён Расписной Ягуар!
Пойдём и найдём его.
Вскоре они нашли Ягуара. Он всё ещё возился
со своей раненой лапой. Когда они предстали пред
ним, он так удивился, что стал пятиться назад и
три раза перекувырнулся через свой собственный
хвост.
— Доброе утро! — сказал Злючка-Колючка
Ёж.— Как бесценное здоровье вашей маменьки?
— Благодарю вас, она в добром здоровье,— от-
ветил Ягуар.— Но не взыщите, пожалуйста, я пло-
хо помню ваши имена.
187
— Ах, какой вы нелюбезный! — сказал Ёж.—
Ведь только вчера вы пытались выцарапать меня
из панциря...
— Но вчера у тебя не было панциря — вчера ты
был весь в иголках. Кому же это и знать, как не
мне? Посмотри-ка на мою лапу!
— Только вчера,— сказала Черепаха,— вы ве-
лели мне броситься в воду, чтобы я утонула в мут-
ной реке Амазонке, а сегодня и знать меня не хо-
тите. Вот какой вы грубый и забывчивый!
— Неужели вы забыли, что сказала вам ваша
мамаша? — спросил Злючка-Колючка Ёж.— Ведь
она ясно сказала вам:
Кто свернётся клубком,
Черепахой слывёт.
Кто в воде поплывёт,
Тот зовётся Ежом.
Тут они оба свернулись клубками и как пошли
кататься вокруг Ягуара — катались, катались, ка-
тались... У того даже глаза закружились, словно
колёса в телеге.
Он убежал и позвал свою мать.
— Мама,— сказал он,— там в лесу какие-то не-
виданные новые звери! Про одного ты сказала, что
он не умеет плавать, а он плавает. Про другого ты
сказала, что он не умеет сворачиваться, а он сво-
рачивается. И, кажется, они поделились одеждой.
Прежде один был гладенький, а другой колючий,
а теперь оба они в чешуе. Кроме того, они так
кружатся, кружатся, кружатся, что у меня голова
закружилась.
— Ах, сыночек, сыночек! — сказала мать Ягуа-
188
риха, изящно помахивая грациозным хвостом.—
Ёж — это Ёж, и чем же ему быть, как не Ежом?
Черепаха — это Черепаха, и останется всегда
Черепахой!
— Но это совсем не Ёж! И совсем не Черепаха!
Это немножко Ёж и немножко Черепаха, а как оно
зовётся — я не знаю.
— Пустяки! — сказала мать Ягуариха.— У вся-
кого должно быть своё имя. Я буду звать этого
зверя Броненосец, покуда для него не найдётся
настоящего имени. И на твоём месте я оставила бы
его в покое.
Ягуар поступил, как ему было сказано; особен-
но свято выполнил он наставление маменьки —
оставить этого зверя в покое. Но удивительнее
всего то, милый мальчик, что на мутной реке
Амазонке с того самого дня до сих пор Злючку-
Колючку Ежа и Черепаху Неспешную все так и
называют Броненосцем. Конечно, в других местах
есть по-прежнему и Ежи и Черепахи (есть они у
меня в саду), но лучшие, умнейшие из них —
старинные Ежи и Черепахи, покрытые щитками,
как еловые шишки, те самые, что в Далёкие Дни
жили на мутных берегах Амазонки,— те всегда
зовутся Броненосцами, потому что они такие ра-
зумные.
Чего же тебе ещё, милый мальчик? Всё устрои-
лось отлично, не правда ли?

189
Антуан де Сент-Экзюпери
МАЛЕНЬКИЙ ПРИНЦ
Отрывки
Леону Верту
Прошу детей простить меня за то, что я посвя-
тил эту книжку взрослому. Скажу в оправдание:
этот взрослый — мой самый лучший друг. И ещё:
он понимает всё на свете, даже детские книжки.
Он живёт во Франции. И он очень нуждается в
утешении. Если же всё это меня не оправдывает,
я посвящу эту книжку тому мальчику, каким был
когда-то мой взрослый друг. Ведь все взрослые
сначала были детьми, только мало кто из них об
этом помнит. Итак, я исправляю посвящение:
Леону Верту,
когда он был
маленьким
Когда мне было шесть лет, в книге под назва-
нием «Правдивые истории», где рассказывалось
про девственные леса, я увидел однажды удиви-
тельную картинку. На картинке огромная змея —
удав — глотала хищного зверя. Вот как это было
нарисовано:
190
В книге говорилось: «Удав заглатывает свою
жертву целиком, не жуя. После этого он уже не
может шевельнуться и спит полгода подряд, пока
не переварит пищу».
Я много раздумывал о полной приключений
жизни джунглей и тоже нарисовал цветным каран-
дашом первую картинку. Это был мой рисунок
№ 1. Вот что я нарисовал:
Я показал моё творение взрослым и спросил, не
страшно ли им.
— Разве шляпа страшная? — возразили мне.
А это была совсем не шляпа. Это был удав, ко-
торый проглотил слона. Им ведь всегда нужно всё
объяснить. Вот мой рисунок № 2:
191
Взрослые посоветовали мне не рисовать змей
ни снаружи, ни изнутри, а побольше интере-
соваться географией, историей, арифметикой и
правописанием. Вот как случилось, что шести лет
я отказался от блестящей карьеры художника.
Потерпев неудачу с рисунками № 1 и № 2, я
утратил веру в себя. Взрослые никогда ничего
не понимают сами, а для детей очень утоми-
тельно без конца им всё объяснять и растолко-
вывать.
Итак, мне пришлось выбирать другую профес-
сию, и я выучился на лётчика. Облетел я чуть ли
не весь свет. И география, по правде сказать, мне
очень пригодилась. Я умел с первого взгляда от-
личить Китай от Аризоны. Это очень полезно, если
ночью собьёшься с пути.
На своем пути я много встречал разных серьёз-
ных людей. Я долго жил среди взрослых. Я видел
их совсем близко. И от этого, признаться, не стал
думать о них лучше.
Когда я встречал взрослого, который казался
мне разумней и понятливей других, я показывал
ему свой рисунок № 1 — я его сохранил и всегда
носил с собою. Я хотел знать, вправду ли этот
человек что-то понимает. Но все они отвечали
мне: «Это шляпа». И я уже не говорил с ними
ни об удавах, ни о джунглях, ни о звёздах. Я
применялся к их понятиям. Я говорил с ними
об игре в бридж и гольф, о политике и о
галстуках. И взрослые были очень довольны,
что знакомились с таким здравомыслящим чело-
веком.
192
А* -к 'к
Так я жил в одиночестве, и не с кем было мне
поговорить по душам. И вот шесть лет тому назад
пришлось мне сделать вынужденную посадку в Са-
харе. Что-то сломалось в моторе моего самолёта.
Со мной не было ни механика, ни пассажиров, и
я решил, что попробую сам всё починить. Хоть это
и очень трудно. Я должен был исправить мотор
или погибнуть. Воды у меня едва хватило бы на
неделю.
Итак, в первый вечер я уснул на песке в пус-
тыне, где на тысячи миль вокруг не было никакого
жилья. Человек, потерпевший кораблекрушение и
затерянный на плоту посреди океана,— и тот был
бы не так одинок. Вообразите же моё удивление,
когда на рассвете меня разбудил чей-то тоненький
голосок. Он сказал:
— Пожалуйста... нарисуй мне барашка!
— А?..
— Нарисуй мне барашка...
7 Родничок, 3 класс
193
Я вскочил, точно надо мною грянул гром. Про-
тёр глаза. Начал осматриваться. И вижу — стоит
необыкновенный какой-то малыш и серьёзно меня
разглядывает. Вот самый лучший его портрет, ка-
кой мне после удалось нарисовать.
Но на моём рисунке он, конечно, далеко не так
хорош, как был на самом деле. Это не моя вина.
Когда мне было шесть лет, взрослые внушили мне,
194
что художника из меня не выйдет, и я ничего не
научился рисовать, кроме удавов — снаружи и
изнутри.
Итак, я во все глаза смотрел на это необычайное
явление. Не забудьте, я находился за тысячи миль
от человеческого жилья. А между тем ничуть не
похоже было, чтобы этот малыш заблудился, или
до смерти устал и напуган, или умирает от голода
и жажды. По его виду никак нельзя было сказать,
что это ребёнок, потерявшийся в необитаемой пус-
тыне, вдалеке от всякого жилья. Наконец ко мне
вернулся дар речи, и я спросил:
— Но... что ты здесь делаешь?
И он опять попросил тихо и очень серьёзно:
— Пожалуйста... нарисуй барашка...
Всё это было так таинственно и непостижимо,
что я не посмел отказаться. Как ни нелепо это бы-
ло здесь, в пустыне, на волосок от смерти, я всё-
таки достал из кармана лист бумаги и вечное перо.
Но тут же вспомнил, что учился-то я больше гео-
графии, истории, арифметике и правописанию,— и
сказал малышу (немножко даже сердито сказал),
что я не умею рисовать. Он ответил:
— Всё равно. Нарисуй барашка.
Так как я никогда в жизни не рисовал баранов,
я повторил для него одну из двух старых карти-
нок, которые я только и умею рисовать: удава
снаружи.
И очень изумился, когда малыш воскликнул:
— Нет, нет! Мне не надо слона в удаве! Удав
слишком опасный, а слон слишком большой. У ме-
ня дома всё очень маленькое. Мне нужен барашек.
Нарисуй барашка.
7*
195
И я нарисовал.
Он внимя тельно посмотрел на мой рисунок и
сказал:
____ Нет, этот барашек совсем хилый. Нарисуй
другого.
Я нарисовал.
Мой новый друг мягко, снисходительно улыб-
нулся.
— Ты же сам видишь,— сказал он,— это не ба-
рашек. Это большой баран. У него рога...
Я опять нарисовал по-другому. Но он и от этого
рисунка отказался.
— Это слишком старый. Мне нужен такой ба-
рашек, чтобы жил долго.
Тут я потерял терпение — ведь надо было поско-
рее разобрать мотор — и нацарапал вот что:
196
И сказал малышу:
— Вот тебе ящик. А в нём сидит твой барашек.
Но как же я удивился, когда мой строгий судья
вдруг просиял.
— Вот такого мне и надо. Как ты думаешь,
много он ест травы?
— А что?
— Ведь у меня дома всего очень мало...
— Ему хватит. Я тебе даю совсем маленького
барашка.
— Не такой уж он маленький...— сказал он, на-
клонив голову и разглядывая рисунок.— Смотри-
ка! Он уснул...
Так я познакомился с Маленьким принцем.
...На планете Маленького принца росла прекрас-
ная роза. Однажды Маленький принц поссорился
с ней, тогда он решил отправиться в путешествие
по другим планетам, и одной из планет оказалась
Земля. На Земле Маленький принц знакомится с
лётчиком, а потом появляется Лис...
* * *
— Здравствуй,— сказал он.
— Здравствуй,— вежливо ответил Маленький
принц и оглянулся, но никого не увидел.
197
— Я здесь,— послышался голос.—Под яблоней...
— Кто ты? — спросил Маленький принц.— Ка-
кой ты красивый!
— Я — Лис,— сказал Лис.
— Поиграй со мной,— попросил Маленький
принц.— Мне так грустно...
— Не могу я с тобой играть,— сказал Лис.— Я
не приручён.
— Ах, извини,— сказал Маленький принц.
Но, подумав, спросил:
— А как это — приручить?
— Ты не здешний,— заметил Лис.— Что ты
здесь ищешь?
— Людей ищу,— сказал Маленький принц.— А
как это — приручить?
— У людей есть ружья, и они ходят на охоту.
Это очень неудобно! И ещё они разводят кур. Толь-
ко этим они и хороши. Ты ищешь кур?
— Нет,— сказал Маленький принц.— Я ищу
друзей. А как это — приручить?
— Это давно забытое понятие,— объяснил
Лис.— Оно означает: создать узы.
— Узы?
— Вот именно,— сказал Лис.— Ты для меня
пока всего лишь маленький мальчик, точно такой
же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не
нужен. И я тебе тоже не нужен. Я для тебя всего
только лисица, точно такая же, как сто тысяч дру-
гих лисиц. Но если ты меня приручишь, мы станем
нужны друг другу. Ты будешь для меня единствен-
ный в целом свете. И я буду для тебя один в целом
свете...
— Я начинаю понимать,— сказал Маленький
198
принц.— Есть одна роза... наверно, она меня при-
ручила...
— Очень	возможно,— согласился Лис.— На
Земле чего только не бывает.
— Это было не на Земле,— сказал Маленький
принц.
Лис очень удивился:
— На другой планете?
- Да.
— А на той планете есть охотники?
— Нет.
— Как интересно! А куры есть?
— Нет.
— Нет в мире совершенства,— вздохнул Лис.
199
* * л
Но потом он вновь заговорил о том же:
— Скучная у меня жизнь. Я охочусь за курами,
а люди охотятся за мною. Все куры одинаковы, и
люди все одинаковы. И живётся мне скучновато.
Но если ты меня приручишь, моя жизнь точно
солнцем озарится. Твои шаги я стану различать
среди тысяч других. Заслышав людские шаги, я
всегда убегаю и прячусь. Но твоя походка позовёт
меня, точно музыка, и я выйду из своего убежища.
И потом — смотри! Видишь, вон там, в полях зреет
пшеница? Я не ем хлеба. Колосья мне не нужны.
Пшеничные поля ни о чём мне не говорят. И это
грустно! Но у тебя золотые волосы. И как чудесно
будет, когда ты меня приручишь! Золотая пшеница
200
станет напоминать мне тебя. И я полюблю шелест
колосьев на ветру...
Лис замолчал и долго смотрел на Маленького
принца. Потом сказал:
— Пожалуйста... приручи меня!
— Я бы рад,— отвечал Маленький принц,— но
у меня так мало времени. Мне ещё надо найти дру-
зей и узнать разные вещи.
— Узнать можно только те вещи, которые при-
ручишь,— сказал Лис.— У людей уже не хватает
времени что-либо узнавать. Они покупают вещи го-
товыми в магазинах. Но ведь нет таких магазинов,
где торговали бы друзьями, и потому люди больше
не имеют друзей. Если хочешь, чтобы у тебя был
друг, приручи меня!
— А что для этого надо делать? — спросил Ма-
ленький принц.
— Надо запастись терпением,— ответил Лис.—
Сперва сядь вон там, поодаль, на траву — вот так.
Я буду на тебя искоса поглядывать, а ты молчи.
Слова только мешают понимать друг друга. Но с
каждым днём садись немножко ближе...
Назавтра Маленький принц вновь пришёл на то
же место.
— Лучше приходи всегда в один и тот же час,—
попросил Лис.— Вот, например, если ты будешь
приходить в четыре часа, я уже с трёх часов по-
чувствую себя счастливым. И чем ближе к назна-
ченному часу, тем счастливее. В четыре часа я уже
начну волноваться и тревожиться. Я узнаю цену
счастью! А если ты приходишь всякий раз в другое
время, я не знаю, к какому часу готовить своё
сердце... Нужно соблюдать обряды.
201
о
— А что такое обряды? — спросил Маленький
принц.
— Это тоже нечто давно забытое,— объяснил
Лис.— Нечто такое, от чего один какой-то день ста-
новится не похож на все другие дни, один час —
на все другие часы. Вот, например, у моих охот-
ников есть такой обряд: по четвергам они танцуют
с деревенскими девушками. И какой же это чудес-
ный день — четверг! Я отправляюсь на прогулку и
дохожу до самого виноградника. А если бы охот-
ники танцевали когда придётся, все дни были бы
одинаковы и я никогда не знал бы отдыха.
к -к к
Так Маленький принц приручил Лиса. И вот на-
стал час прощанья.
— Я буду плакать о тебе,— вздохнул Лис.
— Ты сам виноват,— сказал Маленький
202
принц.— Я ведь не хотел, чтобы тебе было боль-
но, ты сам пожелал, чтобы я тебя приручил...
— Да, конечно,— сказал Лис.
— Но ты будешь плакать!
— Да, конечно.
— Значит, тебе от этого плохо.
— Нет,— возразил Лис,— мне хорошо. Вспом-
ни, что я говорил про золотые колосья.
Он умолк. Потом прибавил:
— Поди взгляни ещё на розы. Ты поймёшь, что
твоя роза — единственная в мире. А когда вер-
нёшься, чтобы проститься со мной, я открою тебе
один секрет. Это будет мой тебе подарок.
Маленький принц пошёл взглянуть на розы.
— Вы ничуть не похожи на мою розу,— сказал
он им.— Вы ещё ничто. Никто вас не приручил,
и вы никого не приручили. Таким был прежде мой
Лис. Он ничем не отличался от ста тысяч других
лисиц. Но я с ним подружился, и теперь он —
единственный в целом свете.
Розы очень смутились.
— Вы красивые, но пустые,— продолжал Ма-
ленький принц.— Ради вас не захочется умереть.
Конечно, случайный прохожий, поглядев на мою
розу, скажет, что она точно такая же, как вы. Но
мне она одна дороже всех вас. Ведь это её, а не
вас я поливал каждый день. Её, а не вас накрывал
стеклянным колпаком. Её загораживал ширмой,
оберегая от ветра. Для неё убивал гусениц, только
двух или трех оставил, чтобы вывелись бабочки.
Я слушал, как она жаловалась и как хвастала, я
прислушивался к ней, даже когда она умолкала.
Она — моя.
203
* * *
И Маленький принц возвратился к Лису.
— Прощай...— сказал он.
— Прощай,— сказал Лис.— Вот мой секрет, он
очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого глав-
ного глазами не увидишь.
— Самого главного глазами не увидишь,— пов-
торил Маленький принц, чтобы лучше запомнить.
— Твоя роза так дорога тебе потому, что ты от-
давал ей все свои дни.
— Потому что я отдавал ей все свои дни...—
повторил Маленький принц, чтобы лучше запом-
нить.
— Люди забыли эту истину,— сказал Лис,— но
ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого
приручил. Ты в ответе за твою розу.
— Я в ответе за мою розу...— повторил Малень-
кий принц, чтобы лучше запомнить.
СМЕШИНКИ
Эмма Машковская
СМОТРИТЕ!
Не было редиса,
но была Раиса,—
и смотрите, сколько
свежего редиса!
Не было петрушки,
но была Танюшка,—
и растёт петрушка!
Петрушка, сельдерюшка!
Не было тюльпана,
но была Светлана,—
и растут на клумбе
двадцать два тюльпана!
Не было ни строчки,
но зато был я,—
и вот готовы строчки
стихо-
творе-
ния!
Эдуард Успенский
ВСЁ В ПОРЯДКЕ
Мама приходит с работы,
Мама снимает боты,
Мама приходит в дом,
Мама глядит кругом.
— Был на квартиру налёт?
— Нет.
— К нам заходил бегемот?
— Нет.
— Может быть, дом не наш?
— Наш.
— Может, не наш этаж?
— Наш.
Просто приходил Серёжка,
Поиграли мы немножко.
— Значит, это не обвал?
— Нет.
— Значит, слон у нас не танцевал?
— Нет.
— Очень рада.
Оказалось,
Я напрасно волновалась!
Борис Заходер
ОЧЕНЬ ВЕЖЛИВЫЙ ИНДЮК!
Очень вежливый индюк
Объявился
в доме вдруг.
Раз по тридцать в день —
не реже! —
Он кричал:
«Эй вы, невежи!
Заходите, что ли, в гости —
Поучиться
веж-ли-вос-ти!
Я и сам,—
кричал индюк,—
Доктор вежливых наук,
И жена моя — пример
Замечательных манер:
Даже когда спит она,
Видно, что воспитанна!
Не стесняйся ты, осёл!
Заходи, садись за стол!
Что же ты молчишь как рыба?
Говори:
«Приду, спасибо!»
Ты не будь свиньёй, свинья,—
Ждёт тебя моя семья!
Только раньше бы умыла
Ты своё свиное рыло!»
Как ни бился он,
однако,
К индюку никто не шёл —
208
Ни корова,
ни собака,
Ни хавронья,
ни осёл!
Посинел индюк от злости:
— Не идут, нахалы, в гости!
Зря пропали все труды!
Все они — балды-балды! —
И добавил
с высоты
Своего величия:
«Не усвоили, скоты,
Правила приличия!»
Виктор Драгунский
АНГЛИЧАНИН ПАВЛЯ
1
— Завтра первое сентября,— сказала мама.— И
вот наступила осень, и ты пойдёшь уже во второй
класс. Ох, как летит время!..
— И по этому случаю,— подхватил папа,— мы
сейчас «зарежем арбуз»!
И он взял ножик и зарезал арбуз. Когда он ре-
зал, был слышен такой полный, приятный, зелё-
ный треск, что у меня прямо спина похолодела от
предчувствия, как я буду есть этот арбуз. И я уже
раскрыл рот, чтобы вцепиться в розовый арбузный
ломоть, но тут дверь распахнулась, и в комнату во-
шёл Павля. Мы все страшно обрадовались, потому
209
что он давно уже не был у нас и мы по нём
соскучились.
— Ого, кто пришёл! — сказал папа.— Сам Пав-
ля. Сам Павля-Бородавля!
— Садись с нами, Павлик, арбуз есть,— сказала
мама.— Дениска, подвинься.
Я сказал:
— Привет! — и дал ему место рядом с собой.
— Привет! — сказал он и сел.
И мы начали есть и долго молчали. Нам неохота
было разговаривать. А о чём тут разговаривать,
когда во рту такая вкуснотища!
2
И когда Павле дали третий кусок, он сказал:
— Ах, люблю я арбуз. Даже очень. Мне бабуш-
ка никогда не даёт его вволю поесть.
— А почему? — спросила мама.
— Она говорит, что после арбуза у меня полу-
чается не сон, а сплошная беготня.
— Правда,— сказал папа.— Вот почему мы и
едим арбуз с утра пораньше. К вечеру его действие
кончается, и можно спокойно спать. Ешь давай, не
бойся.
— Я не боюсь,— сказал Павля.
И мы опять занялись делом и опять долго мол-
чали. И когда мама стала убирать корки, папа
сказал:
— А ты чего, Павля, так давно не был у нас?
— Да,— сказал я.— Где ты пропадал? Что ты
делал?
И тут Павля напыжился, покраснел, поглядел
210
по сторонам и вдруг небрежно так обронил, словно
нехотя:
— Что делал, что делал?.. Английский изучал,
вот что делал.
Я прямо опешил. Я сразу понял, что я всё лето
зря прочепушил. С ежами возился, в лапту играл,
пустяками занимался. А вот Павля, он времени не
терял, нет, шалишь, он работал над собой, он по-
вышал свой уровень образования.
Он изучал английский язык и теперь небось смо-
жет переписываться с английскими пионерами и
читать английские книжки. Я сразу почувствовал,
что умираю от зависти, а тут ещё мама добавила:
— Вот, Дениска, учись. Это тебе не лапта!
— Молодец,— сказал папа.— Уважаю!
211
3
Павля прямо засиял.
— К нам в гости приехал студент Сева. Так он
со мной каждый день занимается. Вот уже целых
два месяца. Прямо замучил совсем.
— А что, трудный английский язык? — спро-
сил я.
— С ума сойти,— вздохнул Павля.
— Ещё бы не трудный,— вмешался папа.— Там
у них сам чёрт ногу сломит. Уж очень сложное
правописание. Пишется Ливерпуль, а произносится
Манчестер.
— Ну да! — сказал я.— Верно, Павля?
— Прямо беда,— сказал Павля.— Я совсем
измучился от этих занятий, похудел на двести
граммов.
— Так что ж ты не пользуешься своими
знаниями, Павлик? — сказала мама.— Ты поче-
му, когда вошёл, не сказал нам по-английски
«здрасте»?
— Я «здрасте» не проходил,— сказал Павля.
— Ну вот ты арбуз поел, почему не сказал «спа-
сибо»?
— Я сказал,— сказал Павля.
— Ну да, по-русски-то ты сказал, а по-анг-
лийски?
— Мы до «спасибо» ещё не дошли,— сказал
Павля.— Очень трудное пропо-ви-сание.
Тогда я сказал:
— Павля, а научи-ка ты меня, как по-англий-
ски «раз, два, три».
— Я этого ещё не изучил,— сказал Павля.
212
— А что же ты изучил? — закричал я.— За два
месяца ты всё-таки хоть что-нибудь-то изучил?
— Я изучил, как по-английски будет «Петя»,—
сказал Павля.
— Ну как?
— «Пит»! — торжествующе объявил Павля.—
По-английски «Петя» будет «Пит».— Он радостно
рассмеялся и добавил: — Вот завтра приду в класс
и скажу Петьке Горбушкину: «Пит, а Пит, дай лас-
тик!» Небось, рот разинет, ничего не поймёт. Вот
потеха-то будет! Верно, Денис?
— Верно,— сказал я.— Ну а что ты ещё знаешь
по-английски?
— Пока всё,— сказал Павля.
...БЫ
Один раз я сидел, сидел и ни с того ни с сего
вдруг такое надумал, что даже сам удивился. Я на-
думал, что вот как хорошо было бы, если всё вок-
руг на свете было устроено наоборот. Ну вот, на-
пример, чтобы дети были во всех делах главные,
и взрослые должны были бы их во всём, во всём
слушаться. В общем, чтобы взрослые были как де-
ти, а дети как взрослые. Вот это было бы замеча-
тельно, очень было бы интересно.
Во-первых, я представляю себе, как бы маме
«понравилась» такая история, что я хожу и коман-
дую ею как хочу, да и папе небось тоже бы «по-
нравилась», а о бабушке и говорить нечего. Что и
говорить, я всё бы им припомнил! Например, вот
мама сидела бы за обедом, а я бы ей сказал:
213
«Ты почему это завела моду без хлеба есть? Вот
ещё новости! Ты погляди на себя в зеркало, на кого
ты похожа? Вылитый Кощей! Ешь сейчас же, тебе
говорят! — и она бы стала есть, опустив голову, а
я бы только подавал команды: — Быстрее! Не дер-
жи за щекой! Опять задумалась? Всё решаешь ми-
ровые проблемы? Жуй как следует! И не раскачи-
вайся на стуле!»
И тут вошёл бы папа после работы, и не успел
бы он даже раздеться, а я бы уже закричал:
«Ага, явился! Вечно тебя надо ждать! Мой руки
сейчас же! Как следует, как следует мой, нечего
грязь размазывать. После тебя на полотенце страш-
но смотреть. Щёткой три и не жалей мыла. Ну-ка,
покажи ногти! Это ужас, а не ногти. Это просто
когти! Где ножницы? Не дёргайся! Ни с каким мя-
сом я не режу, а стригу очень осторожно. Не хлю-
пай носом, ты не девчонка... Вот так. Теперь садись
к столу».
214
Он бы сел и потихоньку сказал маме:
«Ну как поживаешь?»
А она бы сказала тоже тихонько:
«Ничего, спасибо!»
А я бы немедленно:
«Разговорчики за столом! Когда я ем, то глух
и нем! Запомните это на всю жизнь. Золотое пра-
вило! Папа! Положи сейчас же газету, наказание
ты моё!»
И они сидели бы у меня как шёлковые, а уж
когда бы пришла бабушка, я бы прищурился,
всплеснул руками и заголосил:
«Папа! Мама! Полюбуйтесь-ка на нашу бабулень-
ку! Какой вид! Грудь распахнута, шапка на затыл-
ке! Щёки красные, вся шея мокрая! Хороша, не-
чего сказать. Признавайся, опять в хоккей гоняла?
А это что за грязная палка? Ты зачем её в дом
приволокла? Что? Это клюшка? Убери её сейчас же
с моих глаз — на чёрный ход!»
Тут я бы прошёлся по комнате и сказал бы им
всем троим:
«После обеда все садитесь за уроки, а я в кино
пойду!» Конечно, они бы сейчас же заныли и
захныкали:
«И мы с тобой! И мы тоже хотим в кино!»
А я бы им:
«Нечего, нечего! Вчера ходили на день рожде-
ния, в воскресенье я вас в цирк водил! Ишь! По-
нравилось развлекаться каждый день. Дома сидите!
Нате вам вот тридцать копеек на мороженое, и
всё!»
Тогда бы бабушка взмолилась:
«Возьми хоть меня-то! Ведь каждый ребёнок
215
может провести с собой одного взрослого бес-
платно!»
Но я бы увильнул, я сказал бы:
«А на эту картину людям после семидесяти лет
вход воспрещён. Сиди дома, гулёна!»
И я бы прошёлся мимо них, нарочно громко по-
стукивая каблуками, как будто я не замечаю, что
у них у всех глаза мокрые, и я бы стал одеваться,
и долго вертелся бы перед зеркалом, и напевал бы,
и они от этого ещё хуже бы мучились, а я бы при-
открыл дверь на лестницу и сказал бы...
Но я не успел придумать, что бы я сказал, по-
тому что в это время вошла мама, самая настоя-
щая, живая, и сказала:
— Ты ещё сидишь? Ешь сейчас же, посмотри,
на кого ты похож! Вылитый Кощей!
Даниил Хармс
СЕМЬ КОШЕК
Вот так история! Не знаю, что делать. Я совер-
шенно запутался. Ничего разобрать не могу.
Посудите сами: поступил я сторожем на ко-
шачью выставку.
Выдали мне кожаные перчатки, чтобы кошки
меня за пальцы не цапали, и велели кошек по
клеткам рассаживать и на каждой клетке надпи-
сывать — как которую кошку зовут.
— Хорошо,— говорю я,— а только как зовут
этих кошек?
— А вот,— говорят,— кошку, которая слева,
зовут Машка, рядом с ней сидит Пронька, потом
Бубенчик, а эта Чурка, а эта Мурка, а эта Бурка,
а эта Штукатурка.
Вот остался я один с кошками и думаю: «Вы-
курю-ка я сначала трубочку, а уж потом рассажу
этих кошек по клеткам».
Вот курю я трубочку и на кошек смотрю.
Одна лапкой мордочку моет, другая на потолок
смотрит, третья по комнате гуляет, четвёртая кри-
чит страшным голосом, ещё две кошки друг на
друга шипят, а одна подошла ко мне и меня за
ногу укусила.
Я вскочил, даже трубку уронил.
— Вот,— кричу,— противная кошка! Ты даже и
на кошку-то не похожа. Пронька ты, или Чурка,
или, может быть, ты Штукатурка?
Тут вдруг я понял, что я всех кошек перепутал.
Которую как зовут — совершенно не знаю.
217
— Эй,— кричу,— Машка! Пронька! Бубенчик!
Чурка! Мурка! Бурка! Штукатурка!
А. кошки на меня ни малейшего внимания не
обращают.
Я им крикнул:
— Кис-кис-кис!
Тут все кошки зараз ко мне свои головы по-
вернули.
Что тут делать?
Вот кошки забрались на подоконник, поверну-
лись ко мне спиной и давай в окно смотреть.
Вот они все тут сидят, а которая тут Штукатур-
ка и которая тут Бубенчик?
Ничего я разобрать не могу.
Я думаю так, что только очень умный человек
сумеет отгадать, как какую кошку зовут.
СОДЕРЖАНИЕ
МИР ПРИРОДЫ, МИР ВОЛШЕБНЫЙ
И. Тургенев. Бежин луг. Отрывок ........ 6
Э	. Шим. Какой будет день? ............. 8
Как распускается мак?.......,........ 9
К. Паустовский. Вода из реки Лимпопо .... 10
М. Лермонтов. Осень.....................19
Из Гёте .............................20
Г. Скребицкий. Маленький лесовод........21
А.	Майков. Осень........................23
М. Пришвин. Лягушонок ..................24
Ю. Нагибин. Зимний дуб..................26
М. Лермонтов. Тучи......................37
«На севере диком стоит одиноко...»..38
С, Маршак. Ландыш.......................39
Д. Мамин-Сибиряк. Медведко .............40
Ю. Дмитриев. Сказки про Мушонка и его
друзей...............................47
Обыкновенные чудеса ................ 65
219
Б. Заходер. Что красивей всего?........ 77
В.	Алфёров. На исходе лета ............ 79
ИЗ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВА
А. Толстой. Курган..................... 85
О. Тихомиров. Александр Невский. Слово
о походах............................ 88
С.	Алексеев. Рассказы о Суворове.......112
ВЕЩИ ВОКРУГ НАС
М. Ильин. Сто тысяч почему.............134
А. Ивич. Про чай ......................146
Про сахар...........................148
ПУТЕШЕСТВИЕ В СКАЗКУ
П. Бажов. Медной горы Хозяйка .........152
Серебряное копытце .................166
Р. Киплинг. Откуда взялись броненосцы ... 178
А. Экзюпери. Маленький принц. Отрывки . . 190
СМЕШИНКИ
Э. Мошковская. Смотрите!...............206
Э. Успенский. Всё в порядке............207
Б. Заходер. Очень вежливый индюк.......208
В. Драгунский. Англичанин Павля........209
...Бы ..............................213
Д. Хармс. Семь кошек...................217
220
Р 60 Родничок. Книга для внеклассного чтения в
3 классе. — 3-е изд. — Тула: «Родничок», «Арк-
тоус», 1997.— 223 с., ил.
ISBN 5-88705-013-6
81.411.2
4801000000-4	4(С)Р
87Ж(03)-97
Уважаемые читатели!
Просим Вас свои отзывы, замечания и предложения
по совершенствованию содержания и оформления книги
посылать в издательство «Родничок» по адресу:
300040, г. Тула, ул. Ложевая, д. 141.
Тел. 42-18-50.
РОДНИЧОК
Книга для внеклассного чтения
в 3 классе
Редакторы Е. Винокурова, Г. Губанова
Художественный редактор Н. Захаров
Корректоры М. Соколова, И. Лукьяненкова
Подписано в печать с оригинал-макета 07.03.97. Формат
70Х901/|б. Бумага офсетная. Печать офсетная. Гарнитура
школьная. Усл. печ. л. 16,38. Доп. тираж 50 000 экз. За-
каз № 6732. С 004. Издательство «Родничок» совместно с
издательством «Арктоус». (ЛР № 065124 от 25.04.1997 г.).
300040, г. Тула, ул. Ложевая, 141. Отпечатано с готовых
диапозитивов на Смоленском полиграфическом комбинате
Государственного комитета Российской Федерации по печати.
214020, г. Смоленск, ул. Смольянинова, 1.
По вопросам
реализации
обращаться
по тел.: в Москве
(095) 289-42-36
289-31-29
родшнок
КНИИ ДО ЧТЕНИЯ ДЕТЯМ
родничок
КНИГАМИ UI1 4 i ТЯМ
РОДНИЧОК
KU1II А .1,!Я ВНЕМ 41! КТО ЧТГНИЯ
РОДНИЧОК
/ЛИГА ДЛЯ ВНЕКЛАССНОГО ЧТЕНИЯ
КНИГА ДЛЯ ВНЕГ1ЛССН0ГО ЧТЕНИЯ
РУССКИЙ ЯЗЫК
L+♦♦♦♦♦♦ ♦♦♦♦♦ I
родничок
КПИИДИЯ ВНСкП«ЯЮГОЧ1Н111Я
УПРАЖНЕНИЯ ИЯ ЗАНЯТИЙ с дпъмп.
ИМЕЮЩИМИ IPy.LIKM II! ПРИ ObVIHIIIJJ ПИСЬМУ
КАК ИОЩОТОВИГЬ PFbCHM К ШКОЛЕ