С )

М. В. Ломоносов — портрет работы В. М. Скородумова.
Масло, холст (Муаен М. В. Ломоносов*).

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ТЕХНИКИ
ЛОМОНОСОВ
СБОРНИК С ТАТЕЙ
И МАТЕРИАЛОВ
IV
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
МОСКВА • 1960 • ЛЕНИНГРАД

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
А. И. Андреев , П. П. Перфильев, Н. А. Фигуровский, В. Л. Ченакал
ОТВЕТСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР
В. Л- Ченакал

ПРЕДИСЛОВИЕ
Большая работа, проведенная в последние годы по изучению
творческого наследия М. В. Ломоносова, к которой в первую очередь следует
отнести публикацию первых трех томов сборника «Ломоносов», подготовку
и издание «Полного собрания сочинений», а также многочисленные книги
и статьи о жизни и творчестве ученого, по-прежнему не снимает вопроса
о необходимости дальнейшей всесторонней разработки темы о жизни и
творческой деятельности М. В. Ломоносова.
До сих пор не все области творчества великого ученого освещены с
достаточной полнотой, а некоторые из них остаются и вовсе не изученными.
В связи с этим вспоминаются слова инициатора издания сборника и
редактора трех первых его томов покойного президента Академии наук
СССР академика С. И. Вавилова из предисловия к третьему тому:
«Всестороннее освещение и оценка исторического значения деятельности
Ломоносова, его идей, открытий и изобретений для развития отечественной и
мировой науки потребуют еще немало усилий советских историков науки
и техники. В этом отношении уже многое сделано, но еще больше
предстоит сделать».
В настоящем томе, как и в изданных ранее трех томах, публикуются
статьи, заметки и сообщения, освещающие отдельные стороны творческой
биографии Ломоносова. Если одни из них дают новую, более глубокую
трактовку тех вопросов биографии ученого, которые в той или иной мере
в прошлом в литературе уже освещались, то другие сообщают совершенно
новые факты о его творческой деятельности. Для более полного
представления о вкладе, внесенном Ломоносовым в отечественную и мировую науку
и культуру, те и другие работы имеют одинаково важное значение.
В отличие от первых томов сборника, где наряду со статьями
исследовательского характера публиковались также и все новые ломоносовские
документы, которые исследователям удавалось отыскивать в архивах, в
настоящем томе такие документы не публикуются. Объясняется это тем, что»
начиная с 1950 г. все вновь выявляемые документы включались в
соответствующие тома издававшегося в эти годы «Полного собрания сочинений»-
М. В. Ломоносова.
Новым, вводимым с настоящего тома, является раздел «Хроника»,,
в котором будут печататься сведения о наиболее важных событиях, свя-

4
ПРЕДИСЛОВИЕ
занных с изучением нашей советской наукой ломоносовского наследия.
В этом томе в разделе «Хроника» публикуется отчет о ломоносовских
заседаниях, проводившихся в Академии наук СССР с 1947 по 1956 г.
Подобно третьему, настоящий том сборника содержит библиографию
сочинений Ломоносова и литературы о нем за 1951—1955 гг.
Институт истории естествознания и техники Академии наук СССР
выражает благодарность всем авторам статей, принявшим участие в
настоящем сборнике.

СТАТЬИ

В. В. ШАРОНОВ
ЛОМОНОСОВ КАК ОРГАНИЗАТОР НАБЛЮДЕНИЙ
ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО ДИСКУ СОЛНЦА В 1761 г.
В РОССИИ И ОТКРЫТИЕ ИМ АТМОСФЕРЫ ВЕНЕРЫ
Из богатого научного наследства, оставленного Ломоносовым в области
астрономии, наиболее замечательным считается открытие атмосферы
планеты Венеры. Это открытие явилось результатом наблюдений редкого
небесного явления — прохождения Венеры перед солнечным диском, —
которые были проведены Ломоносовым с исключительным успехом и
опубликованы отдельным изданием.1
Известно, что прохождение Венеры по диску Солнца повторяется
периодически через промежутки времени 8 и 121.5, 8 и 105.5 лет, как это
ясно из следующей таблицы:
Год и дата прохо- Интервал Год и дата прохо- Интервал
ждения (годы) ждения (годы)
1631, декабря 7 g 1882, декабря 6 121 5
1639, декабря 4 121 5 2004' июня 8 8
1761, июня 6 g 2012, июня 6 105.5
1769, июня 3 105 5 2117, декабря 11 g
1874, декабря 9 g" 2125, декабря 8
Из приведенных прохождений явление 1631 г. было предсказано
Кеплером. Это предсказание было первым случаем предвычисления
прохождения Венеры.2 Однако это прохождение никем не наблюдалось, главным
образом вследствие того, что оно не было видимо в Европе; кроме того,
как мы теперь знаем, расчеты Кеплера не обладали достаточной точностью.
Следующее прохождение — 4 декабря 1639 г. — Кеплером вообще не было
предсказано, что объясняется не только кончиной в 1631 г. великого
основателя теоретической астрономии, но и недостаточной точностью его зна-
1 М. В. Ломоносов. Явление Венеры на Солнце, наблюденное в Санктпетербург-
¦ской императорской Академии наук майя 26 дня 1761 года. Санкт-Петербург, 1761;
ПСС, т. 4, стр. 361-376.
2 J. Kepler. Admonitio ad Astronomos rerum coelestium studiosos de miris rarisque
anni 1631 phoenomenis Veneris puta et Mercurii in Sole incursu. Leipzig, 1629.

8
В. В. ШАРОНОВ
менитых «Рудольфовых таблиц», по данным которых это прохождение не
получалось. Однако английские астрономы Горрокс и Крэбтри,
пользовавшиеся гораздо менее точными таблицами Лансберга, в силу счастливой
случайности (сумма значительных по величине, но различных по знаку
погрешностей оказалось малой), верно рассчитали положение Венеры, что
позволило им предсказать, а затем и наблюдать ее прохождение. Это был
первый случай вполне достоверного наблюдения явления такого рода.
Однако телескопы в то время были еще крайне несовершенны, а большие
научные проблемы, связанные с прохождениями Венеры, в то время еще
не возникали, поэтому единственным научным результатом наблюдений
явилась проверка результата предвычисления.
Иначе обстояло дело ко времени прохождения 1761 г. В XVIII в.
телескопы достигли уже известного совершенства, намного превосходя
примитивные приборы XVII столетия. Кроме того, в это время стало ясным
огромное значение прохождения Венеры для проблемы определения
солнечного параллакса, или, что то же самое, расстояния Земли от Солнца.
Неоднократно предпринимавшиеся прямые наблюдения большого
солнечного диска достаточно надежного значения параллакса не давали, и
потому вопрос о расстоянии Земли от Солнца в начале XVIII в. оставался
открытым, поскольку значения параллакса, получаемые разными
наблюдателями, колебались в пределах от 5 до 10".
Английский астроном Эдмунд Галлей, известный своими вычислениями
движения кометы, носящей его имя, указал другой, косвенный путь
определения солнечного параллакса, который изложил в статьях,
опубликованных в 1691 и 1716 гг. Этот путь основан на наблюдениях Венеры в момент
ее прохождения перед солнечным диском, причем это явление должно
наблюдаться из множества удаленных друг от друга точек,
соответствующим образом расположенных на поверхности земного шара.
Наблюдения, на которых был основан метод определения солнечного
параллакса, предложенный Галлеем, были весьма просты и сводились
к точному определению продолжительности прохождения. Для этого
следовало с возможной точностью определить моменты контактов, т. е.
первого и последнего прикосновений диска Венеры к краям солнечного
диска, причем точного получения абсолютного момента, выраженного
в местном времени, не требовалось, поскольку результатом наблюдения,
используемым для дальнейших расчетов, является лишь разность
засеченных моментов. Очевидно, что такой результат дает длину хорды, пройденной
Венерой по солнечному диску, а последняя зависит от того, на каком
расстоянии от центра солнечного диска пролагается для наблюдателя,
расположенного в данном пункте, видимый путь Венеры на небе.
Для того, чтобы, пользуясь методом Галлея, получить наиболее
надежный результат, необходимо сопоставлять наблюдения, выполненные в таких
пунктах, для которых длительность прохождения различается возможна
больше. Для прохождения 1761 г. полюс максимальной продолжительности

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ 9
имел координаты: <р = —52°,31, А- = 290°,52 к В от Ферро (мыс Горн),
а полюс минимальной продолжительности находился в точке ф — + 52°,31,
Х= 110 ,52 к В от Ферро, расположенной в районе северных отрогов
Саянских гор (к Ю от современного г. Абакана). Последнее
обстоятельство делало организацию наблюдений в Сибири особенно важной. Правда,
отсутствие надежных определений долгот для сибирских городов
осложнило эту задачу, так как требовало, чтобы сами участники наблюдений
определяли и долготы своих пунктов, что в те времена было весьма
затруднительно. Ошибка в долготе на 1 минуту времени дает погрешность
параллакса в 2" для Селенгинска и 3" для Тобольска.
Наблюдения прохождения 1761 г. показали,3 что метод Галлея,
несмотря на его кажущуюся простоту, на практике редко приводит к
хорошим результатам из-за того, что получить доброкачественные
наблюдения как вступления Венеры на солнечный диск, так и ее схождения удается
далеко не всегда. Например, в 1761 г. в большей части городов Европы,
где были сосредоточены наиболее совершенные инструментальные средства,
можно было наблюдать только схождение, так как вступление проходило
под горизонтом. Явление наблюдалось полностью только в северной части
Европы, а именно в Швеции, Норвегии и на севере России, в том числе
в Петербурге. Поэтому особенно важное значение имела организация
наблюдений именно в этих местах. Далее, там, где по астрономическим
условиям прохождение можно было бы видеть целиком, во многих
случаях погода позволила наблюдать только некоторые контакты — обычно
либо вступление, либо схождение, так что получить продолжительность не
удавалось. Наконец, там, где наблюдались все четыре контакта, как
правило оказывалось, что моменты вступления определялись значительно
менее точно, чем моменты схождения.
Другой метод использовать предложенный Галлеем принцип состоял
в том, что положение Венеры на солнечном диске определялось в течение
всего прохождения посредством специальных приборов — микрометров
разной конструкции. Такие наблюдения позволяли получить видимую
траекторию Венеры по большому количеству измерений и найти
кратчайшее расстояние хорды от центра солнечного диска. В 1761 г.
микрометрические наблюдения разного рода были поставлены во многих местах,
однако в дальнейшем выяснилось, что они не дали ожидаемой точности, по-
видимому, вследствие несовершенства существовавших в то время
микрометров.4
•Еще до прохождения Венеры профессором Петербургской Академии
наук Делилем было высказано мнение, что более точные результаты дол-
8 Е. Dubois. Les passages de Venus sur le disque solaire. Paris, 1873.
* В основном применялся простой крест взаимно перпендикулярных нитей,
ориентированных под углом 45р к суточной параллели. Наблюдения состояли в том, что
засекали моменты прохождения переднего и заднего краев солнечного диска, а также
Венеры через обе нити.

10
В. В. ШАРОНОВ
жен дать другой метод решения задачи, — основанный на использовании
абсолютных моментов контактов. Хотя необходимые для этого наблюдения
и сложнее, поскольку они требуют точного определения поправки часов,
а вывод параллакса требует точного определения долготы, для наблюдений
прохождения Венеры 1761 г. был рекомендован именно этот метод.
Проблема определения солнечного параллакса и необходимой для этого
организации наблюдений прохождения Венеры 1761 г. занимала в
середине XVIII в. астрономов во всех культурных странах. Было ясно, что
решение задачи возможно лишь на основе широкого международного
сотрудничества, поскольку только совместными усилиями многих государств
можно было обеспечить посылку специально оснащенных астрономических
экспедиций в отдаленные и, при условии сообщений того времени, трудно
доступные районы земного шара. Дело это было значительно осложнено
Семилетней войной.
Будучи одним из ведущих ученых своей эпохи, Ломоносов прекрасно
понимал огромное значение для науки проблемы точного определения
расстояния до Солнца и значение прохождения Венеры по солнечному диску
для разрешения этой проблемы. Он с большим энтузиазмом работал над
организацией наблюдений на территории России. Как было указано выше,
наименьшая продолжительность прохождения имела место в Сибири и
потому было особенно важно, чтобы наблюдения велись именно там. Для
этого следовало организовать весьма трудные по тем временам экспедиции
в отдаленные районы страны.
27 ноября 1760 г. Ломоносовым было составлено обширное Доношение
канцелярии Академии наук в Сенат об организации астрономических
экспедиций, в котором, между прочим, говорилось: «При наступающем
будущего 1761 года майя 26 дня весьма важном астрономическом
наблюдении прохождения Венеры между Солнцем и Землею, которое
способствовать имеет к немалому приращению астрономии и мореплавательной
науки, здешняя императорская Академия наук как по должности своей,
так и желая соответствовать ожиданию всех в Европе ученых людей,
намерена по примеру Французской академии и Аглинского социетета наук
отправить для того ж наблюдения в самые отдаленные места Сибири,
а именно: в Иркуцк и в Якуцк, а буде за какими трудностьми в дороге
до сего последнего места доехать будет невозможно, то в Нерчинск, двух
обсерваторов, а именно профессора Никиту Попова, адьюнкта Степана Ру-
мовского. .. оное ж отправление всемерно служить имеет к немалой чести
и славе России во всей Европе, яко то и короли французский и аглинской
в таком же рассуждении и для ожидаемой от того превеликой пользы
на отправления в разные отдаленные места обсерваторов никакого
иждивения не жалеют...» 5
5 ПСС, т. 9, стр. 349—350. Деятельность Ломоносова как организатора
наблюдений подробно отражена и в других составленных им в конце 1760—начале 1761 г.
«доношениях» по этому вопросу. См.: ПСС, т. 9, стр. 346—366, 793—800.

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ Ц
Ломоносов лично хлопотал в Сенате об отпуске средств на эти
дорогие и трудные мероприятия, где и добился полного успеха на заседании
11 декабря 1760 г. Он работал над инструкцией, которой должны были
руководствоваться наблюдатели.
Мы не будем останавливаться подробно на этой важной стороне работ
по подготовке наблюдений прохождения, потому что по этому вопросу уже
опубликована обширная статья А. И. Андреева,6 некоторые материалы
можно найти также в сводках В. Ф. Гнучевой7 и Е. В. Александровой.8
Отметим только, что Н. И. Попов провел наблюдения, как было намечено,
в Иркутске, в то время как С. Я. Румовский остановился в Селенгинске,
где также провел наблюдения более или менее удачно.9 Кроме того,
русским правительством была оказана большая материальная и
организационная помощь французскому наблюдателю, аббату Шаппу д'Отерошу,
который благодаря этому получил возможность с успехом провести
наблюдения в городе Тобольске.10
Далее, Ломоносов много сил и энергии положил на организацию
наблюдений прохождения в Петербурге. В этом вопросе, как и во многих
других, он настойчиво и целеустремленно проводил свою основную линию —
создания в России своей русской науки, деятелями которой были бы
русские люди, а не иностранцы, приезжающие из-за рубежа и при том обычно
лишь на время на службу в российские научные учреждения и прежде
всего в Академию наук. В связи с этим вопрос о том, кому наблюдать
прохождение Венеры на академической обсерватории, сделался одним из
этапов той острой борьбы, которую Ломоносов вел в Академии.11
Заведовавший обсерваторией академик Ф.-У.-Т. Эпинус, опираясь на
поддержку советника академической канцелярии И. И. Тауберта, поставил
6 А. И. Андреев. Ломоносов и астрономические экспедиции Академии наук
1761 года. Ломоносов, II, стр. 248—264.
7 В. Ф. Гнучева. Материалы для истории экспедиций Академии наук в XVIII
и XIX веках. 1940, стр. 87—90.
? Е. В. Александрова. Обозрение рукописей Ломоносова и материалов о нем,
хранящихся в Центральном государственном архиве древних актов в Москве.
Ломоносов, III, стр. 381—416.
8 С. Я. Румовский. Изъяснение наблюдений по случаю явления Венеры
в Солнце, в Селенгинске учиненных. Сб. «Торжество благополучно совершившегося
в Москве коронования и миропомазания благочестивейшей государыни императрицы
Екатерины Алексеевны, самодержицы всероссийской, отправленное императорскою Ака-
демиею наук в публичном собрании сентября 23 дня 1762 г.»; Stephano Rumovsky.
Brevis expositio observationum occasione transitus Veneris per Solem in urbe Selenginsk anno
1761 institituarum. Novi Commentarii Academiae Scientiarum ImperUlis Petropolitanae,
t. XI, pro anno 1765, 1767, стр. 443—486.
10 Chappe d'A uteroche. Memoire du passage de Venus sur le Soleil, lu
a l'Academie Imperiale de St. Petersbourg, 1762; Chappe d'A u t eroche. Extrait d'un
voyage, faite en Siberie pour Г observation de Venus sur le disque du Soleil, faite a Tobolsk
le 6 Juin 1761. Memoire Mathematique et Physique pour l'annee 1761, 1763, стр. 337—372.
11 Подробнее об этом см.: ПСС, т. 9, стр. 366—377, 800—805.

12
В. В. ШАРОНОВ
своей задачей не допускать к наблюдениям русских ученых: майора,
астрономии адъюнкта А. Д. Красильникова и «математических и навигацких
наук подмастерья поруческого рангу» Н. Г. Курганова.
Не имея возможности преодолеть сопротивление Тауберта и Эпинуса
в самой Академии, Ломоносов был вынужден обратиться в вышестоящие
органы. Результатом этого был указ Правительствующего Сената
Канцелярии Академии наук, в котором, между прочим, говорилось:
«означенного майора и астрономии адъюнкта Красильникова и подмастерья
Курганова для астрономического знатнейшего наблюдения прохождения
в Солнце Венеры, здесь в Академии допустить... ключ от обсерватории
иметь у себя Красильникову, а упомянутому Эпинусу ключа ото всей
обсерватории не давать».
Документ был подписан обер-секретарем Н. Гурьевым и датирован
22 мая 1761 г. Эпинусу предложили наблюдать или вместе с Красильнико-
вым и Кургановым, или, если он того пожелает, то отвести ему отдельный
«покой», дабы он мог выполнить свои работы, что было обеспечено целым
рядом специальных решений и указаний. Так, в определении Канцелярии
АН от 22 мая сказано: «...а какие для его, г. Эпинуса, потребны
инструменты, оные со общего с ним, г. Красильниковым, согласия оставить ему,
г. Эпинусу, у себя, только того наблюдать, чтобы один против другого
недостатком не извинялся; если ж ему, г. Эпинусу, на той Орсерватории
обсерваций вместе с ними, г. Красильниковым и Кургановым, чинить не
можно, то по изобретению его, г. Эпинуса, имеет быть отведен другой
способный покой при академических же департаментах».12 Во исполнение этого
23 мая было вынесено особое «Определение Канцелярии АН о
представлении Ф.-У.-Т. Эпинусом объяснения, нет ли у него недостатка в
инструментах для наблюдения прохождения Венеры по диску Солнца»,
подписанное Ломоносовым, Таубертом, Штелином и Гурьевым.13 О
предоставлении Эпинусу инструментов снова повторено в «Определении
Канцелярии АН» от 25 мая, где говорится: «Если же он, Эпинус, ту обсервацию
пожелает делать с ними (т. е. с Кургановым и Красильниковым. — В. Ш.)
обще или в другом удобном, по его изобретению, месте, в том ему
позволить и инструментами снабдить без малейшего недостатка».14
Однако Эпинус отверг все сделанные ему предложения и в «доноше-
нии», датированном 23 мая 1761 г., заявил, что проводить наблюдения
при создавшейся обстановке не согласен, мотивируя это так: «Понеже я
такого наблюдения, которое точности и строгости требует (что я уже
часто повторяя объявил), при присутствии других людей и смотрителей
делать не могу».15
12 ПСС, т. 9, стр. 366—367.
18 ПСС, т. 9, стр. 368—369.
14 ПСС, т. 9, стр. 373.
15 Билярский, стр. 514.

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ 13
Исходя из этого, Эпинус не принимал участия в наблюдениях
солнечного затмения, имевшего место 3 июня н. ст., и прохождения Венеры.
Наблюдения в Петербурге прошли при безоблачном небе. Помимо
определения контактов, т. е. моментов прикосновения краев Венеры и
Солнца, на академической обсерватории велись еще наблюдения во время
самого прохождения, для чего была использована «параллактическая
машина с шестифутовою трубою 16 и при ней ретикул, то есть сеточка из
одинаковых шелковинок...»
Кроме того, наблюдения контактов выполняли сам Ломоносов и
И.-А. Браун, профессор философии при Академии наук. Полученный
материал в его первоначальной форме или после надлежащей переработки
приведен во многих изданиях.17
На следующий после прохождения день со стороны Эпинуса и Тауберта
последовал враждебный акт: Тауберт направил механику Вертело
письменное распоряжение немедленно демонтировать часы фирмы Ле-Руа, по
которым велись наблюдения, что и было исполнено.18 Ломоносов в
составленной им «Краткой истории Академической канцелярии» по этому
поводу писал, что Эпинус «от дела отказался и оное испортил, ибо вскоре
по его требованию Тауберт приказал, чтобы часовой мастер Вертело взял
лутчие инструменты с обсерватории, чем учинено Красильникову и
Курганову великое препятствие из одново только упрямства и высокоумия
Епинусова...» 19
Билярский, не соглашаясь с такой оценкой этого факта, заявляет:
«... какое помешательство наблюдениям Красильникова и Курганова
могло привести отнятие у них инструмента, когда время наблюдений уже
прошло».20 Однако всякий астроном вынужден будет согласиться именно
с мнением Ломоносова, а отнюдь не с Билярским, поскольку даже в наше
время получение точных моментов наблюдений по современным
усовершенствованным астрономическим часам требует определения поправок
последних в течение нескольких последовательных дней на предмет изучения
хода часов. Тем более это было необходимо в отношении значительно
менее совершенных часов XVIII в.
В дальнейшем со стороны противников Ломоносова была организована
целая кампания, имевшая целью опорочить наблюдения русских
астрономов и в первую очередь Красильникова и Курганова. При этом широко
использовалась оценка, опубликованная французским астрономом Пингре.
16 В то время размеры телескопа выражались не диаметром отверстия объектива,
как это принято теперь, а главным фокусным расстоянием последнего.
17 Е. Dubois. Les passages de Venus sur le disque solaire. Paris, 1873;
J.-F. E n с k e. Die Entfernung der Sonne von der Erde aus dem Venusdurchgang von 1761.
Gotha, 1822.
18 Билярский, стр. 521.
19 Там же, стр. 089—090.
20 Там же, стр. 521.

14
В. В. ШАРОНОВ
Последний, говоря о солнечном затмении 2—3 июня 1761 г., написал;
«Это затмение было видимо в Петербурге; однако были сделаны точные
распоряжения, запрещающие его наблюдать тому иностранцу, который
один был в состоянии это сделать с необходимым искусством».21
Из приведенных выше документов мы видели, насколько такое
сообщение является далеким от истины: указанному у Пингре «иностранцу»г
которым был не кто иной, как Эпинус, наблюдать затмение никто не
запрещал; от него требовали только того, чтобы он, наблюдая сам, допустил
к наблюдениям и русских наблюдателей.
То же самое можно сказать и про следующую выдержку из статьи
Пингрэ, где говорится также и о прохождении Венеры:
«В Петербурге претендовали также на то, чтобы полностью наблюдать-
прохождение Венеры по Солнцу; к этим наблюдениям и ко всему, что из
них могло быть получено, относились настолько ревниво, что, как было-
указано выше, добились высочайшего указа, который запрещал г-ну Эпи-
нусу, опытному наблюдателю — немцу, наблюдения фаз солнечного
затмения 3 июня. Эти наблюдения, столь важные и тонкие, были поручены
трем русским. Надо отдать справедливость, что один из них, а именно,
г-н Браун, занимался изучением природы целеустремленно, с умением и
успехом. Все трое, возможно, имели и знания и способности, но они,
несомненно, не имели никакого опыта в астрономических наблюдениях.
Что мне представляется здесь весьма удивительным, так это
исключительное согласие этих наблюдателей в отношении ошибочности их
результатов; сделав одну и ту же ошибку, они не разошлись между собой. Из
их наблюдений, если их сравнить с наблюдениями в Тобольске, вытекает
солнечный параллакс в 30 секунд; если же сравнить с наблюдениями
в Стокгольме, то параллакс будет иметь ту же величину, с тем, однако,
различием, что он будет иметь обратный знак, т. е, выходит, что Солнце
должно казаться выше, чем оно является на самом деле. Действительно,
согласно моим расчетам, продолжительность прохождения в Петербурге
должна была быть короче, чем в Стокгольме примерно на 34 секунды и
русские ее получили на 2 минуты больше, чем следовало. Я никак не мог
использовать наблюдения такого сорта».22
С отрицательной оценкой русских наблюдений выступил также Румов-
ский, который, приняв сторону Эпинуса, в своей заг.иске, поданной в
сентябре 1754 года президенту Академии К. Г. Разумовскому, писал:
«Что касается до похвалы, которую приписывает г. сіатской советник
(Ломоносов, — Б. Ш.) г. Попову и Красильникову, она совсем
неосновательна. .. А точности наблюдений своих показали они опыт при
наблюдении явления Венеры в Солнце. О наблюдении, здесь на обсерватории
_ _ - _ _ *»
21 М. Р і n g г ё. Observations astronomiques pour la determination de la parallaxe dm
Soleil, faites en l'isle Rodrigue. Memoire Mathematique et Physique de TAcademie des.
Sciences de l'annee 1761, 1763, стр. 413—486.
22 Там же.

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ 15
г. Красильниковым и Кургановым учиненном, мнение парижских
астрономов вашему сиятельству известно и к поношению Академии во веки
пребудет незагладимо... Из сего видно, что г. Попов и Красильников, имея
свободный вход (в обсерваторию, — В. Ш.) не делывали и не могут делать
наблюдений, которые б похвалу заслуживали. ..» и далее: «... поданы
мною в собрание Академическое и напечатаны три диссертации, одна
о наблюдениях, мною в Селенгинске произведеных, и две о параллаксе
солнечном, которые от иностранных астрономов с похвалою приняты.
Поданы также в собрание две пиесы, из которых в одной погрешности
наблюдения Венеры Санктпетербургскаго, а в другой Иркуцкаго доказы-
ваются».
Ломоносов дал гневную отповедь этим попыткам опорочить труды
русских ученых. Он писал: «Не довольно того, что внутрь домашних
пределов произвели они такое беспокойство, но и во внешние земли оное
простерли. Парижский астроном Пингре напечатал о санктпетербургских
наблюдениях весьма поносительно и видно, что он наущен от здешних Кра-
сильникову и Курганову соперников».24
В свою очередь, Ломоносов выступил против Румовскою. обвиняя его
в представлении фиктивных наблюдений прохождения Венеры. В записке,
поданной в Академию, он пишет:
«Напротив того, когда Румовский обещаниями и ласками Тауберто-
выми склонился к тому, чтобы помогать оному против Ломоносова и других
своих одноземцев, не имел удачи учинить наблюдения проходящей по Солнцу
Венеры, как он в своем письме из Нерчинска к Ломоносову признается;
однако по возвращению его в Санктпетербург выведено наблюдение, по-
другим примерам снаровленное, в чем Епинус много больше сделал, нежели
сам Румовский и сверх того требованы наставления от других астрономов
вне России».23
Поводом к такому заключению послужило письмо Румовского
Ломоносову от 4 июня 1761 г., в котором среди прочего содержалось
следующее:
«Из посланного при сем усмотреть изволите, сколько для меня был
несчастлив 26 день мая. .. Ежели б 26 день мая был ясный и мне
удалось бы сделать надежное примечание над Венерою, то бы я без
всякого сомнения остался в здешнем наихудшем всей Сибири
городе до того бы времени, пока не определил аккуратно длину (т. е.
долготу, — В. Ш.) сего места. Но мое наблюдение того не стоит.
Сожаления достойна Академия, ежели и г-н Попов столь же был несчастлив».26
Поведение Румовского в споре между русскими учеными и иноземной
кликой, как мы уже видели выше, действительно было далеко не похваль-
23 Билярский, стр. 683—684.
24 Там же, стр. 090.
25 Там же, стр. 091.
28 Там же, стр. 525.

16
В. В. ШАРОНОВ
ным, но подозрения Ломоносова относительно подделки наблюдений,
поскольку можно судить, были не основательны. Официально
опубликованные позднее Румовским сообщения приведенному тексту письма отнюдь
не противоречат, что можно видеть, например, из нижеследующей
выдержки:
«В следующий несчастливый для меня день (т. е. 26 мая,—В. Ш.)
небо с утра было пасмурно... Наконец притупившимся от долгого
смотрения глазом, при колеблющемся несколько солнечном крае сквозь облака
усмотрел, что внутреннее краев прикосновение в 3 часа 21 '36"
последовало. ..»27 Далее сообщается, что последний контакт наблюдался
в 3h 39'42", так что прохождение центра Венеры через край
солнечного диска имело место в З1' 30' 39". Этот результат, как мы увидим
ниже, не находится в противоречии с другими наблюдениями данного
прохождения. Сделать же фиктивный расчет момента с нужной точностью
в то время едва ли было возможно, поскольку сведения о солнечном
параллаксе и долготе пункта, а также состояние теории движения Венеры
этого не позволяли.
К сожалению, все эти споры привели к тому, что несправедливое
мнение о недоброкачественности всех вообще наблюдений прохождения Венеры
1761 г., выполненных русскими наблюдателями, распространилось широко,
в частности и среди отечественных ученых. Мы встречаем это мнение и
позднее, а именно в XIX в. В качестве примера можно указать, что даже
такой выдающийся деятель русской астрономии, как академик Д. М. Пе-
ревощиков, в одной из своих статей написал:
«Наблюдения Красильникова, Курганова и Попова признаны
неверными; из отчета Румовского видно, что по худому состоянию погоды он
не заметил с точностью ни одного из четырех моментов явления: внешнего
и внутреннего прикосновения краев Венеры к краям Солнца при начале и
конце ее прохождения через Солнце. И так, эти наблюдения не принесли
28
никакой пользы астрономии».
Примечательно, что П. С. Билярский, роль которого, казалось бы,
должна была заключаться в беспристрастном собирании и освещении
материалов по этому делу, встал на явно неприязненную по отношению к
Ломоносову и его соратникам позицию. Пример этому мы уже дали выше,
приведя отношение Билярского к вопросу о демонтаже часов. Многочисленные
другие примеры этого недоброжелательства мы находим не только в
примечаниях и заключениях по поводу опубликованных документов, но даже
27 С. Я. Р у м о в с к и й. Изъяснение наблюдений, по случаю явления Венеры
в Солнце в Селенгинске учиненных. Торжество благополучно совершившагося в Москве
коронования и миропомазания Благочестивейшия государыни императрицы Екатерины
Алексеевны, самодержицы всеросснйския, отправленное императорскою Академиею наук
в публичном собрании сентября 23 дня 1762 года. СПб., имп. АН, стр. 16.
28 Д. М. Перевощиков. Труды Ломоносова по физике и физической
географии. «Радуга», 1865, № 4, стр. 176—201.

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ 17
в таком разделе труда Билярского, как указатель личных имен. В
последнем мы находим такие формулировки:
«Эпинус, академик... по доносу Ломоносова, будто бы худо занимается
обсерваторией.. . написал замечание о прохождении Венеры против Ломо-
Носова... .»^а
«Попов Никита. ., был в числе доносчиков на Шумахера...
астрономические наблюдения в Сибири никуда не годны.. .»30
«Красильников, геодезист... Красильников и Курганов вытесняют
Эпинуса из обсерватории... Помещают в календаре неточные
астрономические вычисления. .. их наблюдения никуда не годны...» 31
Это следует сравнить с тем, как сформулированы ссылки в отношении
других лиц, например Румовского:
«Румовский.. . отправляется в Сибирь для наблюдения прохождения
Венеры... письмо к Ломоносову из Селенгинска... в опровержение доноса
Ломоносова... наблюдение Венеры в Селенгинске».32
Такая недоброжелательная к Ломоносову тенденциозность со стороны
автора основного собрания биографических материалов, несомненно, была
одной из причин недооценки научных трудов великого русского ученого
как у нас, так и за рубежом; в интересующем нас частном вопросе она
способствовала укреплению и сохранению тех отрицательных оценок
русских наблюдений прохождения Венеры 1761 г., которые мы привели
выше. Для того чтобы показать, насколько оценки такого рода были
несостоятельны, мы рассмотрим подробнее некоторые работы по
определению солнечного параллакса на основании наблюдений 1761 г.
Материалы наблюдений, собранные во время прохождения Венеры
перед солнечным диском в 1761 г., были широко использованы при
обсуждении вопроса о величине солнечного параллакса. Большая часть работ,
посвященных этому вопросу, появилась в ближайшие после прохождения
годы, так как в дальнейшем интерес к этому материалу значительно упал
в связи с новыми, гораздо более точными наблюдениями, выполненными
во время следующего прохождения Венеры, имевшего место в 1769 г.
Содержание научной дискуссии, последовавшей за прохождением 1761 г.,
кратко сводится к следующему.
Английский астроном Шорт опубликовал первые расчеты солнечного
параллакса уже в 1761 г. Комбинируя средние данные по 15 европейским
станциям с наблюдениями на мысе Доброй Надежды, он получил по
методу абсолютных моментов Делиля значения параллакса от 8".47 до 8".52.
из сравнения продолжительности прохождения в Европе и в Тобольске —
8".69, из собственных микрометрических измерений в Лондоне — 8"55.
29 Билярский, стр. 817.
30 Там же, стр. 808.
31 Там же, стр. 801.
32 Там же, стр. 809.
2 Ломоносов

18
В. В. ШАРОНОВ
Как вероятнейшее среднее было принято 8".65. Несколько позднее
Пингре33 из сопоставления своих наблюдений контактов на острове Род-
ригес (Индийский океан) с тем, что было получено в Европе, нашел
параллакс 10". 1, а по микрометрическим измерениям— 10". В ответ на это
Шорт опубликовал в 1763 г. новую работу, в которой из сравнения
наблюдений в Каянаборге (север Швеции), Болонье и Тобольске дает параллакс
8".61, а из сравнения европейских наблюдений с ост-индийскими — 8".63.
В то же время английский астроном Хорнсби получает для параллакса
значения от 9" до 10" и тем подтверждает результат Пингре. К тому же
выводу приходит Аудифреди, который из сравнения своих наблюдений,
выполненных в Риме, с другими нашел 9", но Планманн из ряда
сопоставлений результатов различных станций опять получил меньшее
значение параллакса, равное 8".2.
Одна из причин этих разногласий заключалась в малочисленности и
низком качестве наблюдений (неуверенные долготы) на удаленных
внеевропейских станциях. Поэтому большую роль могли сыграть наблюдения
С. Я. Румовского, выполненные в таком выгодном для определения
параллакса пункте, как Селенгинск. Этот материал впервые был использован
Пингре, который в одной из позднейших работ, из сопоставления
наблюдений в Селенгинске и на острове Родригес, получил значение
параллакса 10". 1,34 подтверждающее его прежние выводы. В ответ на это
Румовский опубликовал большое исследование, в котором, после
тщательного пересмотра вопроса о широте и долготе своего пункта наблюдения,
а также поправки часов, дает значение параллакса для разных сочетаний
станций. В число последних он включает также Пекин, причем обработка
выполненных там иезуитом Доллиеро наблюдений сделана им самим.
Сводка полученных Румовским данных приведена в таблице (стр. 19), где
мы изменили лишь текст, переведя его с латинского языка на русский. Из
данных таблицы ясно вытекает, что сопоставление наблюдений
европейских станций с четырьмя удаленными — мыс Доброй Надежды, Пекин,
Селенгинск и остров Родригес — дает согласные результаты по первым
трем и расхождение с четвертой. Это заставляет усомниться в
правильности наблюдений Пингре. Отбрасывая сомнительные комбинации,
отмеченные в таблице знаком :, а также весь столбец острова Родригес,
Румовский получает такие средние значения солнечного параллакса:
По мысу Доброй Надежды 8'.'38
По Пекину 8.49
По Селенгинску 8.32
Окончательное среднее 8.39
и, следовательно, подтверждает первые расчеты Шорта.
83 М. Ping re, ук. соч., стр. 413—486.
84 М. Р і n g г е. Memoire sur Г observation du passage de Venus stir le disque dir
Soleil, faite a Selenginsk en Siberie. Memoire Mathematique et Physique de l'Academie des
Sciences de Гаппёе 1764, 1767, стр. 339—343.

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ
19
Горизонтальный параллакс Солнца, вытекающий из сравнения
наблюдений в [разных] пунктах
Название мест
Мыс Доброй
Надежды
Родригес .
Пекин . .
Селенгинск
Тобольск .
Торнео . .
Каянеборг
Упсала . .
Стокгольм
Геттинген
Гринвич .
Париж . .
Болонья
Рим . . .
5'.'42:
8.39
8.34
8.51
8.40
8.50
8.45
8.20
8.30
8.43
8.32
8.36
8.39
Пек
ин
7'.'73:
8.43
8,05
8.17
8.96
8.57
8.35
8.53
8.44
8.46
Селенгинск
—
—
7'/34:
8.13
7.75:
8.00
8.76
8.42
8.17
8.37
8.30
8.27
Остров
Родригес
9'.'39
9.49
9.92
9.95
10.13
10.26
9.88
10.48
10.76
10.74
11.00
11.35
Таким образом, авторы, занимавшиеся вычислением солнечного
параллакса по материалам прохождения 1761 г., разделились на две группы:
одни получили значения параллакса между 8" и 9", другие во главе
с Пингре получили большее значение, превосходившее 10". Теперь нам
ясно, что правы были первые, поскольку истинное значение параллакса,
в настоящее время известное с достаточно большой точностью, составляет
8".80. Известен и источник ошибочного результата Пингре: он состоит
в неверном значении долготы острова Родригес. Выполненные Пингре
наблюдения спутников Юпитера и покрытий различных светил Луною
были мало удачны и приводят к значениям этой долготы от 4 час. 3 мин.
22 сек. до 4 час. 4 мин. 19 сек., т. е. с расхождением почти до минуты.
Сам Пингре принял для своих расчетов значение 4 часа 3 мин. 26 сек.,
что привело к завышенному значению параллакса. Немецкий астроном
Энке35 в начале XIX в. заново перевычислил эти определения и, отбросив
сомнительные, получил для долготы Родригес 4 часа 4 мин. 14 сек., чем
устранил указанные выше противоречия.
Впрочем, все расчеты солнечного параллакса, опубликованные вскоре
после прохождения 1761 г., не обладали большой точностью, что зависело
прежде всего от неточности долгот пунктов наблюдений (их определение
стало простым и надежным только после введения в практику долготных
определений радиотелеграфа), а отчасти также и от ненадежности
элементов орбиты Венеры и земного сфероида. Это и побудило Энке предпринять
полную переработку всего материала наблюдений 1761 г. на основе тех
новых уточненных данных, которые были в распоряжении астрономов
в его эпоху, т. е. в первой четверти XIX в. В частности, для сжатия
земного сфероида он принял значение 1 :302.78.
J.-F. Е п с к е, ук. соч.

20
В. В. ШАРОНОВ
В работе Энке очень тщательно были пересмотрены, а во многих
случаях и вычислены заново долготы пунктов наблюдения. В частности, это
было сделано для Петербурга, Тобольска и Селенгинска. Такой же
переработке были подвергнуты поправки часов и вытекающие из них
абсолютные моменты контактов. На основании всего этого значительное
количество пунктов было совсем исключено из обработки ввиду ненадежности
данных. Далее были отброшены все наблюдения I контакта, т. е. внешнего
прикосновения края Венеры к краю солнечного диска при вступлении.
В окончательную обработку были включены наблюдения 71 наблюдателя,
которые по степени достоверности разделены на два класса. Более
надежные результаты, к числу которых отнесены наблюдения 44 наблюдателей,
составили I класс, менее надежные наблюдения 27 наблюдателей—II класс.
Специально проведенное исследование показало, что если вес одного
наблюдения I класса принять равным единице, то вес наблюдения II класса
будет иметь значение V^*
Из наблюдений, выполненных в России, Энке отбросил наблюдения
Брауна в Петербурге. Далее, он не использовал наблюдения Попова
в Иркутске, мотивируя это тем, что, «кроме краткой заметки, мне о них
ничего не известно». Относительно петербургских наблюдений Красиль-
никова и Курганова Энке написал, что для них «все три момента хорошо
согласуются между собою, но, как это ни странно, моменты первого
внутреннего прикосновения ошибочны на 2 минуты. Ошибка в определении
времени не может быть причиной этого, так как она таким же образом
повлияла бы и на 2 другие момента. Столь же трудно найти объяснение
указанного значительного расхождения во внешних обстоятельствах.
Поэтому для этих двух наблюдателей взяты только два последних
момента».36
Эти моменты III и IV контактов отнесены Энке к I классу, что само
по себе указывает на их полную доброкачественность и опровергает те
отрицательные заключения, которые мы приводили выше.
В сводку Энке включены также наблюдения обоих контактов,
определенных Румовским при схождении Венеры в Селенгинске. Ввиду
недостаточной надежности долготы они отнесены ко II классу. Из наблюдений,
выполненных в России, использованы еще наблюдения Шаппа д'Отероша
в Тобольске, которые также отнесены ко II классу.
Каждое наблюдение каждого контакта давало независимое условное
уравнение, в которое в качестве неизвестных входили поправки координат
Венеры Аа и Д6, поправка полудиаметра диска планеты Дг и поправка
принятого значения параллакса Ар, Всего было 90 уравнений I класса и
59 уравнений II класса. Приводится целый ряд решений в различных
комбинациях. Окончательное решение всей системы 149 уравнений с учетом
весов дало:
_______ Р = т9 — 0т6'
se Там же.

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ 21
что отличается от ныне принятого значения параллакса всего на 0".3.
Таким образом, если до прохождения 1761 г. неточность параллакса
составляла несколько секунд, то после этого прохождения она составляла только
десятые доли секунды. Иначе говоря, погрешность в значении параллакса
благодаря новому способу наблюдений уменьшилась в 10 раз. Таковы
были ценнейшие результаты наблюдений прохождения 1761 г., в
организации которых такую большую роль играл М. В. Ломоносов.
Для исчерпывающей характеристики точности наблюдений,
выполненных русскими астрономами, приведем соответствующие ошибки условных
уравнений:
I класс II класс
III контакт Ш контакт
Красильников —17'.'2 Румовскнй — 5'.'4
Курганов —14.2 Среднее всей системы . . trll.l
Среднее всей системы . . ~±: 7.2
IV контакт IV контакт
Красильников — 3.3 Румовскнй —11.4
Курганов — 5.3 Среднее всей системы . . =Ь11.4
Среднее всей системы . . ¦*: 6.3
Из этих чисел следует, что наблюдения русских наблюдателей по
точности не уступали тем, которые были выполнены в других странах.
Таким образом, верно то, что моменты вступления Венеры,
полученные петербургскими наблюдателями, ошибочны примерно на 2 минуты и
потому для определения параллакса по методу Галлея эти наблюдения
применены быть не могут. Но наблюдения вступления были неудачны
почти всюду, что иллюстрируется тем, что Энке, как мы уже говорили,
нашел нужным отбросить вообще все моменты внешнего контакта при
вступлении, а по внутреннему контакту он использовал только 15
моментов. Поэтому метод Галлея и не был применен. Зато наблюдения
схождения, выполненные в Петербурге, оказались вполне доброкачественными,
были использованы наряду с прочими для вывода солнечного параллакса
по методу Делиля и, таким образом, принесли ту пользу науке, которая
от них ожидалась.
Заметим, что при следующем прохождении, которое имело место
3 июня 1769 г. и тоже хорошо было видимо на территории нашего
отечества, Академией наук снова были поставлены наблюдения этого явления
в различных пунктах страны, выбранных в соответствии с общей
международной программой определения солнечного параллакса по наблюдениям
этого прохождения. Сам Ломоносов в этом деле уже не участвовал, так
как в 1765 г. он скончался, но созданная при его участии школа русских
наблюдателей полностью оправдала себя и на этот раз. Для наблюдения
прохождения были отправлены наблюдатели в Колу, Якутск, Орск,
Оренбург, Гурьев, на крайний север Архангельской губернии, некоторые пункты

22
В. В. ШАРОНОВ
Финляндии. Наблюдения велись также и в Петербурге, где условия
видимости явления были довольно своеобразны: Венера вступала на солнечный
диск незадолго до заката Солнца, а когда, по истечении короткой летней
ночи, дневное светило снова появлялось над горизонтом, планета еще
находилась на его диске, так что можно было наблюдать и схождение.
По прохождению 1769 г. был собран обширный материал, обработка
которого выполнялась различными учеными и в зависимости от
использованных станций давала для параллакса значения от 8".5 до 8".9.37
Наиболее обстоятельная обработка была выполнена Энке38 и дала значение
параллакса 8".60. Как окончательный результат наблюдений обоих
прохождений XVIII в. Энке дает:
/> = 8Г58±(Ш,
что достаточно близко к современному числу 8".80. Результаты
наблюдений прохождения 1769 г. подвергались пересмотру и позднее, главным
образом в направлении уточнения географических долгот пунктов
наблюдения, которые в XVIII в. были известны, как правило, весьма неточно.
Наилучшим следует считать результат Повалки, давшего для параллакса
Солнца значение 8".86, — лишь в сотых долях секунды отличный от
современного.
В деле организации и проведения этих столь удачных наблюдений
прохождения 1769 г. русская школа наблюдателей имела существенное
значение. Большее количество наблюдательных пунктов и успешные
наблюдения, полученные на многих из них, обеспечили России в этом большом
научном предприятии видную роль. Астроном В. Деллен, оценивая
результаты этого дела, написал следующее: «Нам особенно приятно
вспомнить, что при этом состязании просвещенных народов Россия отличалась
особенным рвением. Относительно этого последнего факта мы могли бы
сказать еще гораздо больше, основываясь на печатных отзывах
иностранных ученых... Однако удовольствуемся тем, что никто у нас не оспаривает:
мы сумели тогда вполне оценить справедливость требований науки и
исполнили долг свой, по общему мнению всего ученого мира, добросовестно
и честно».39
Эта оценка Деллена несомненно вполне справедлива.
Результаты точных астрометрических наблюдений прохождения Венеры,
выполненные в Петербурге и других пунктах России, при всем их огромном
значении для науки, отступают все же на второй план перед теми
выдающимися наблюдениями, которые выполнил сам Ломоносов и которые
привели к блистательному открытию, каким явилось доказательство наличия
атмосферы на Венере.
37 Е. Dubois, ук. соч.
38 J.-F. Е п с k e. Der Venusdurchgang von 1769. Gotha, 1824.
39 В. Деллен. О прохождениях Венеры по диску Солнца. Приложение
к тому XVIII «Записок Академии наук», Санктпетербург, 1870.

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ 23
Как известно, Ломоносов наблюдал прохождение у себя дома, о чем он
в своем основном отчете писал: «Кроме сих строгих астрономических
наблюдений, господин коллежский советник и профессор Ломоносов
любопытствовал у себя больше для физических примечаний, употребив
зрительную трубу о двух стеклах длиною в 47г фута. К ней присовокуплено было
весьма не густо копченое стекло, ибо он намерился только примечать начало
и конец явления и на то употребить всю силу глаза, а в прочее время про-
хождения дать ему отдохновение».
Таким образом, Ломоносов поставил своей задачей совершенно новое
для того времени дело — наблюдение прохождения с астрофизической
точки зрения. Правда, труба его была не особенно высоких оптических
качеств, что видно из следующего его замечания: «При сем ясно примечено,
что как только из оси трубы Венера выступала в близость краям
отверстия, тотчас являлись цветы 41 от преломления лучей и края оныя казались
неявственны тем больше, чем была от оси... далее».42
Несмотря на столь скромные инструментальные средства, Ломоносову
удалось заметить неизвестное тогда явление, состоявшее в том, что вокруг
части шара планеты, еще не вступившей на солнечный диск, появился
огненный ободок — феномен, который мы теперь называем «явлением
Ломоносова». Приведем текст самого автора:
«После с прилежанием смотрел вступления другого Венерина заднего
края, который, как казалось, еще не дошел, и оставался маленький отрезок
за Солнцем; однако вдруг показалось между вступающим Венериным
задним и между солнечным краем разделяющее их тонкое, как волос, сияние,
так что от первого до другого времени не было больше одной секунды.
«При выступлении Венеры из Солнца, когда передний ее край стал
приближаться к солнечному краю и был (как просто глазом видеть можно)
около десятой доли Венерина диаметра, тогда появился на краю Солнца
пупырь (смотри А у фиг. 1), который тем явственнее учинился, чем ближе
Венера к выступлению приходила (смотри фиг. 3 и 4). LS значит край
солнца; mm — выпуклистое перед Венерою Солнце. Вскоре оный пупырь
потерялся, и Венера показалась вдруг без края (смотри фиг. 5); пп —
о « ДО
отрезок, хотя весьма малый, однако явственный».
В этом тексте описание явления ободка при вступлении Венеры не
вполне точно. Слова: «между Венериным задним и между солнечным краем
разделяющее их тонкое, как волос, сияние» не дают достаточно ясной
картины, что же именно видел Ломоносов; формально их можно понимать и
так, что светлое сияние пересекало темный диск Венеры, составляя как бы
продолжение лимба Солнца, скрытого за диском планеты. По-видимому,
неожиданное появление светового ободка, ранее никем не описанного, поме-
40 ПСС, т. 4, стр. 367.
41 Т. е. радужная окраска, вызванная хроматической аберрацией, — В. Ш.
** ПСС, т. 4, стр. 368.
43 ПСС, т. 4, стр. 367—368.

24
В. В. ШАРОНОВ
шало Ломоносову отметить положение этого ободка более точно.
Характерно, что и при последующих прохождениях 1874 и 1882 гг., когда
явление ободка было уже хорошо известно и давно объяснено, многим
наблюдателям тоже казалось, что яркая дуга проектируется на самый диск Венеры,
а не окаймляет его со стороны темного фона неба, как это имеет место в
действительности. Что касается описания оптических явлений, отмеченных
Ломоносовым при схождении Венеры, то уже нет никаких сомнений в том,
что это было именно то самое явление светового ободка, которое детально
было изучено в XIX в. В частности, и схематические изображения,
представленные Ломоносовым на фиг. 1, 3, 4, и 5 (рис. 1), вполне
соответствуют нормальному ходу явления ободка.
Ввиду исключительной важности открытия этого ободка для истории
науки, считаем необходимым привести и черновые записи, сделанные
Ломоносовым, вероятно, сразу после наблюдения и опубликованные много
позднее, а именно только в 1905 г., в пятом томе академического издания
«Сочинений» М. В. Ломоносова.
«1. Перед самым вступлением Венеры в Солнце примечено мною, что
чаемый край оного вступления столь неявственен и несколько будто бы
стушеван. Однако я, не видя никакой черности через несколько времени и
думая, что мой усталый глаз тому помрачнению причиною, отстал от
трубы, после несколько секунд взглянувши в трубу, увидел, где прежде
край Солнца был неявственен, действительно увидел черную щербину
или отрезок невеликий, но чувствительный от вступающей Венеры. Дал
знак. После с прилежанием смотрел вступления другого края Венерина,
который, по-видимому, еще не дошел и оставался маленький отрезок за
Солнцем. Однако вдруг показалась между вступающим Венериным задним
и между солнечным краем разделяющая их тонкая, как волос, светлая часть
Солнца, так что между первым и последним не было времени больше
одной секунды.
«2. Течение посредине мною точно по волосам не примечено, затем что-
глаз устал, да и знатные были смотрители.
«3. При выступе Венеры из Солнца, когда передний край ея стал
приближаться к солнечному краю, и было расстояние около Венерина
диаметра, тогда появился на краю Солнца пупырь, коего округлость тем
меньше (или, просто сказать, тем острее) становилась, чем дале Венера
выступала. Наконец, вдруг оный пупырь пропал, и Венера показалась
вдруг без краю, хотя весьма малого, однакож чувствительного.
«4. Выхождение заднего края было так же с некоторым отрывом и
с неясностию солнечного края.
«5. Ясно примечено, что как только Венера из центра трубы выступала,
показались цветы, и чем от центра трубы далее, тем больше. Для того
устанавливал я трубу так, чтобы Венера была всегда в центре ее
отверстия, где она чрезвычайно явственно казалась без всяких цветов».44
« ПСС, т. 4, стр. 377-380.

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ 25
Приведенные здесь материалы совершенно бесспорно доказывают тот
факт, что, вопреки высказывавшимся иногда сомнениям, Ломоносов видел
и правильно описал именно то оптическое явление световой каймы вокруг
части диска Венеры, находящейся вне солнечного диска, которое было де-
Рис. 1.
тально изучено во время последующих прохождений Венеры. Зто вполне
оправдывает применяемое в нашей литературе по отношению к этому
явлению наименование — «явление Ломоносова».
Как ни важно установление самого факта светового ободка вокруг
выступающей за солнечный край части диска Венеры, основное значение
работы Ломоносова все же не в нем. Ибо наблюдение ободка само по себе

26
В. В. ШАРОНОВ
еще не является решением какой-либо крупной научной проблемы. Суть
великого открытия Ломоносова состоит в том, что, обнаружив световой
ободок, он дал ему глубокое и, как мы теперь знаем, совершенно
правильное объяснение, приписав его возникновение эффекту рефракции, т. е.
преломлению солнечных лучей в атмосфере Венеры.45 Обсуждая механизм
возникновения ободка, Ломоносов в своем труде писал:
«Сие не что иное показывает, как преломление лучей солнечных в
Венериной атмосфере. LP — конец диаметра видимой солнечной плоскости
(фиг. 7); sch — тело Венеры; тпп — ее атмосфера; LO — простирающийся
луч к обсерваторову глазу от самого края Солнца вплоть подле тела
Венеры, ежели бы атмосферы не было. Но когда есть атмосфера, тогда самого
края солнечного луч Ld, преломившись в d, к перпендикулу достигает
до h и, преломившись от перпендикула, простирается к глазу смотри-
телеву в О. А из оптики известно, что глаз видит по той линии, которая
в него входит; для того самый край Солнца L уже через преломление
должен быть видим в R, по линее прямой OR, то есть далее самого
края солнечного L, и ради того излишек расстояния LR представить
должен пупырь на краю солнечном перед передним краем Венеры, при ее
выступлении».46
К этому объяснению нечего добавить и ничего нельзя в нем изменить:
оно является совершенно правильным и в свете современных данных о
природе планет. Вместе с тем оно служит первым конкретным физическим
доказательством наличия на Венере газовой оболочки, вполне точно
обосновывая главный вывод всей работы Ломоносова, который гласит: «По сим
примечаниям господин советник Ломоносов рассуждает, что планета
Венера окружена знатною воздушною атмосферою, таковою (лишь бы не
большею), какова обливается около нашего шара земного».47
Для того чтобы оценить всю силу этого выдающегося открытия,
необходимо принять во внимание, что астрофизика как наука в то время еще
не возникла, оптика земной атмосферы только зарождалась,
спектроскопия и фотометрия вовсе не существовали. Поэтому нужна была научная
прозорливость особой остроты, чтобы так полно использовать скромные
на первый взгляд результаты физических наблюдений прохождения
Венеры.
Рассмотрим явление светового ободка более подробно и для этого
воспользуемся рис. 2, На этом рисунке круг В изображает шар Венеры,
охватывающая его окружность — граница атмосферы этой планеты.
Наблюдатель находится в точке Н и видит центр диска Венеры по направлению НФ.
Из оптики известно, что путь луча не зависит от того, в какую сторону
распространяются вдоль этого луча световые волны. Поэтому вместо того,
45 В. В. Шаронов. Явление Ломоносова и его значение для астрономии.
Астрономический журнал, 1952, т. 29, № 6, стр. 728—737.
48 ПСС, т. 4, стр. 368, 370.
47 ПСС, т. 4, стр. 368.

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ 27
чтобы рассматривать ход лучей от Солнца к наблюдателю, можно изучать
ход лучей от наблюдателя к Солнцу.
При прохождении света через газовую оболочку планеты происходит
преломление лучей, которое заставляет луч отклоняться тем сильнее, чем
плотнее пересекаемые им слои газа. Но плотность газа во всякой атмосфере
>меньшается с высотой над поверхностью планеты. Поэтому те лучи,
которые пронизывают только верхние, разреженные слои атмосферы,
отклоняются мало, чему примером лучи НК и НК': несмотря на преломление,
пучок этих лучей остается расходящимся. Некоторый луч НЛ пересекает
более глубокие и,
следовательно, более плотные слои
газа, а потому отклоняется
больше, так что, пройдя
атмосферу насквозь, идет
дальше параллельно линии
НВ. Легко понять, что это
произойдет в том случае,
когда полный угол
отклонения будет равен угловому
видимому радиусу диска
Венеры. Наконец, те лучи,
которые подобно лучам НМ и
HW проходят через самые
нижние и, значит, самые плотные слои газа.
сильно, что пересекаются в некоторой точке фокуса Ф, лежащей на линии
НВ за планетой.
Напомним, что при наблюдении светила с поверхности Земли
отклонение лучей, вызванное преломлением в воздухе, несколько увеличивает
высоту светила над горизонтом, что составляет явление, называемое
рефракцией. Это кажущееся повышение возрастает с приближением к
горизонту и на самом горизонте достигает наибольшего значения, называемого
горизонтальной рефракцией. Для земной атмосферы горизонтальная
рефракция составляет 35'.
Пучок солнечных лучей, проходящий насквозь через приземные плотные
слои воздуха, испытывает такое отклонение дважды: сначала на пути от
Солнца к Земле, а затем, пройдя низко над земной поверхностью, на пути
от Земли в мировое пространство. Поэтому полный угол отклонения равен
удвоенной горизонтальной -рефракции и составляет 70. Благодаря столь
значительному отклонению солнечные лучи пересекаются в точке фокуса,
которая лежит между Землей и лунной орбитой. Эти преломленные лучи и
освещают конус земной тени тем тусклым красным светом, которым мы
любуемся на лунном диске во время лунных затмений. Воображаемый
наблюдатель, находящийся в это время на Луне, видел бы картину солнечного
затмения, причем сравнительно маленький солнечный диск был бы целиком
Рис. 2.
преломляются настолько

28
В. В. ШАРОНОВ
закрыт большим диском Земли, окаймленным огненно-красным слепящим
кольцом. Это кольцо — пучок солнечных лучей, благодаря рефракции
обогнувший земной шар и вследствие этого попавший на погруженную
в тень лунную поверхность. Иными словами — это точно такая же световая
кайма вокруг диска Земли, как и тот яркий ободок, который бывает видно
вокруг маленького диска Венеры при ее прохождении перед Солнцем.
Для того чтобы наблюдатель Н увидел подобное кольцевидное
изображение солнечного диска, образованное за счет преломления лучей в
атмосфере планеты, необходимо, чтобы участок солнечной поверхности оказался
на пути одного из преломленных лучей. Например, если поверхность Солнца
окажется на линии луча НЛ, то наблюдатель увидит яркую точку, которая
будет видна по направлению луча НИ и потому будет казаться как бы
прилепленной к краю А темного тела Венеры со стороны, противоположной
Солнцу. Из множества таких точек, образованных различными лучами, и
слагается световой ободок, открытый Ломоносовым.
Последовательность постепенного появления этого ободка при
вступлении Венеры на солнечный диск будет зависеть от того, насколько сильно
преломляются образующие его лучи. Тут надо различать следующие три
случая.
Первый случай тот, когда рефракция не очень велика и потому все
лучи, прошедшие сквозь атмосферу, по схеме рис. 3 дают расходящиеся
пучки или же если лучи и сходятся, то где-то за Солнцем, а не перед ним.
В этом случае при постепенном вступлении Венеры на солнечный диск
край последнего сначала пересечет луч HKf и потому первая светлая точка
возникающего ободка появится на краю планеты, обращенном к Солнцу,
т. е. в точке Б. Поскольку этот край уже будет проектироваться на
ослепительную поверхность фотосферы, зародившийся на нем светлый ободок
будет незаметным. Ободок станет видим лишь после того, как край Солнца
пересечет НВ и Венера вступит на Солнце более чем на половину своего
поперечника. С этого момента от точек пересечения края Венеры с
солнечным краем начнут как бы расти рожки или усики, которые, постепенно
удлиняясь и охватывая край Венеры с обеих сторон, в конце концов
сомкнутся в сплошной светлый ободок вокруг части шара планеты, находящейся
еще на темном фоне неба. Такой ход явления схематически представлен
на рис. 3 в ряду I. Принимая во внимание расстояние и размеры Венеры,
можно установить, что он будет иметь место при том условии, что угол
полного двойного отклонения не превосходит 44".48
Второй случай мы получим тогда, когда лучи пересекаются, и точка Ф
их пересечения лежит как раз на расстоянии Солнца. В этом случае весь
ободок вспыхивает сразу в тот момент, когда край Солнца пересекает ли-
48 В. В. Шаронов. Определение горизонтальной рефракции в атмосфере
Венеры из наблюдений явления Ломоносова. Доклады АН СССР, 1952, т 82 № 3
стр. 351—353.

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ 29
нию НВ. Для Венеры этот случай соответствует углу двойного отклонения
лучей в 44".
Третий и последний случай составляет наиОолее сильное преломление
лучей, при котором точка Ф лежит между планетой и Солнцем. В этом
случае солнечный край сначала пересекает линию НМ и уже потом линию
НМ . Поэтому образование ободка происходит в обратном порядке и
начинается в точке А края В Венеры, противоположной Солнцу, как это
показано на рис. 3, ряд II. Там сначала появляется яркая точка, которая потом
распространяется в обе стороны по краю планеты, охватывая его блестящим
серпом. Именно такую
картину должен видеть
воображаемый лунный
наблюдатель, любующийся
на лунной поверхности
явлением солнечного
затмения, т. е. прохождением
Земли перед солнечным
диском.
Явление Ломоносова,
помимо 1761 г.,
наблюдалось еще три раза, а именно:
при прохождениях 1769,
1874 и 1882 гг. Особенно
подробно оно было
описано при двух последних
прохождениях, поскольку
телескопы к тому времени уже достигли необходимого совершенства. Во
всех случаях образование ободка происходило по схеме первого случая.
Это означает, что двойное отклонение луча в атмосфере Венеры менее 44
и, следовательно, угол горизонтальной рефракции составляет всего около
20", что не идет ни в какое сравнение с рефракцией в земной атмосфере,
составляющей 35'.
Значит ли это, что газовая оболочка Венеры тонка и разрежена,
подобно атмосфере Марса? По-видимому, нет. Дело в том, что на Венере
наблюдаются очень интенсивные сумеречные явления и сумеречный свет
на ней распространяется далеко в сторону ночного полушария.49 Поэтому
можно ожидать, что тонок и разрежен только тот верхний прозрачный слой
атмосферы Венеры, который лежит над плотным белым облачным покровом,
всегда скрывающим от нас поверхность планеты. Под этим туманным
'ИС.
3.
49 В. В. Шаронов. Рефракция и сумеречные явления в атмосфере Венеры.
Вестник Ленинградского университета, 1953, т. 8, № 8, стр. 51—80; Астрономический
циркуляр АН СССР, 1952, № 125, стр. 8—9.

30
В. В. ШАРОНОВ
покрывалом должна лежать толща прозрачного газа: если бы дело
обстояло иначе, то на Венере не было бы тех эффектных сумеречных
явлений, которые дают нам удлинение рогов и образование сумеречного кольца
и которые могут получаться только за счет сильного рассеяния света
в мощной газовой оболочке. Таким образом, можно думать, что
облачный слой лежит в атмосфере Венеры на большой высоте и в этом
отношении похож на те перистые облака, которые плавают в нашей земной
атмосфере на высоте около 10 км.
Не раз отмечали, что огненный ободок, наблюдаемый при
прохождении Венеры, бывает неправильным: с одной стороны появляется раньше,
чем с другой, дает то разрывы, то утолщения или сгустки света, даже
отдельные изолированные блестки. Все это можно объяснить
неравномерностью в строении облачного покрова: если где-то облака лежат ниже, чем
обычно, то сквозь образовавшийся просвет чистого газа брызжут
преломленные солнечные лучи, образуя яркий сгусток света. Так, «явление
Ломоносова» позволяет нам проникать в особенности строения атмосферы
Венеры и плавающих в ней облачных масс.
Известно, что открытие атмосферы Венеры нередко приписывают не
Ломоносову, а другим лицам. Поэтому мы считаем необходимым
рассмотреть этот вопрос детально.
Вопрос о приоритете в некотором научном открытии может
рассматриваться с двух точек зрения. Во-первых, приоритет можно устанавливать
формально, т. е. по дате наиболее раннего публичного сообщения о
неизвестном ранее факте. Во-вторых, его можно трактовать по существу,
а именно в смысле первого установления некоторого нового факта в такой
форме, которая, в отличие от приблизительных и предположительных
соображений, нередко предшествующих действительному открытию, обладает
необходимой законченностью и достоверностью.
С формальной стороны вопрос о праве на приоритет в отношении
открытия самого явления ободка нуждается в исследовании потому, что во
время прохождения Венеры 1761 г. ободок заметили и описали многие
наблюдатели. Это отмечает и сам Ломоносов, который в одном документе
писал:
«Наблюдение физическое, при прохождении Венеры по Солнцу
учиненное, где примечена великая атмосфера около Венеры, что и другие обсерва-
торы в Европе согласно приметили».50
Сопоставляя даты публикаций, можно установить, что сообщение
о наблюдениях Ломоносова было напечатано раньше всех других..
В Архиве Академии наук сохранился и был впоследствии опубликован
нижеследующий документ:
50 М. В. Ломоносов. Роспись сочинениям и другим трудам советника
Ломоносова. Научное наследство, т. I, 1948, стр. 18.

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ
31
«В Канцелярию Академии наук»
Репорт.
Долож. 30 июля.
Сего июля 4 дня по присланному от его высокородия
коллежского советника Ломоносова письменному приказанию, в коем пове-
лено, чтоб приложенную при том письме на российском языке пиэсу
с наблюдении прохождения Венеры на Солнце, учиненное 25 мая,
напечатать. Напечатано оной пиэсы 200 экземпляров.
Фактор Арт. Лыков.
17 июля 1761 г.».51
Этим точно устанавливается, что русский текст брошюры Ломоносова
был напечатан уже в июле 1761 г. Немецкий перевод, лишь незначительно
отличающийся от русского текста и носящий название «Erscheinung der
Venus vor der Sonne beobachtet bey der Kayserlichen Akademie der Wissenschaf-
ten in St.-Petersbourg den 26 May 1761. Aus dem Russischen ubersetzt», был
выпущен в свет в августе 1761 г.
Рассмотрим, в какой форме составлены и когда опубликованы описания
светового ободка, данные другими наблюдателями прохождения 1761 г.
Наиболее правильное и детальное описание явления было дано
группой астрономов, наблюдавших прохождение в г. Упсала в Швеции.
Насколько нам известно, самой ранней публикацией этого материала было
сообщение Тоберна Бергмана, адресованное Лондонскому королевскому
обществу и датированное 25 августа 1761 г. Оно было доложено на
заседании указанного общества 19 ноября 1761 г. и опубликовано в 52 томе
«Philosophical Transactions» за 1761 г., вышедшем в свет в 1762 г. В этом
сообщении говорится:
«Прежде всего мы, опираясь на нижеследующие доводы, думаем, что
мы наблюдали Венеру, окруженную атмосферой. Именно, до полного
вступления, когда приблизительно четверть диаметра Венеры находилась
вне солнечного диска, вся Венера оказалась видимой, так как
выступавшая наружу часть ее была окружена слабым светом, как это показано на
фиг. 1. Гораздо более ясно это явление было замечено при выходе:
такой же свет, но более яркий, окружал часть, выступавшую за край Солнца;
однако часть этого света а (фиг, 2), наиболее удаленная от Солнца,
слабела по мере того, как Венера смещалась дальше, так что наконец можно
было видеть только рога (фиг. 3). Однако, до тех пор пока центр Венеры
[с диска Солнца] не сошел, я видел этот свет еще сохраняющимся».52 (Рис.4).
В той же книге помещен отчет о наблюдениях Варгентина,
выполненных в Стокгольме, в котором находим следующее: «Заслуживает быть
отмеченным тот факт, что край уже вступившей Венеры был виден и за
лимбом Солнца, благодаря какому-то слабому свету... Следует ли приписы-
51Билярский, стр. 537.
52 Т. Bergman, Philosophical Transactions, 1761, т. 52, стр. 1 (1762).

32
В. В. ШАРОНОВ
вать эту видимость края Венеры искривлению лучей Солнца или же их
преломлению в атмосфере Венеры, пусть решают другие».53
Следует, однако, отметить, что приложенный к описанию рисунок
представляет явление в совершенно неправдоподобном виде.
Французский астроном Лемонье, наблюдавший прохождение в
королевской резиденции близ Парижа, в отчете, опубликованном в 1763 г.,
кратко отмечает, что при схождении он в течение 1 или 2 минут видел
весь диск Венеры, включая его часть, выступившую за край солнечного
диска.54
Ученые, наблюдавшие прохождение в Сибири, по условиям сообщений
того времени, могли возвратиться только через несколько месяцев, что
уже исключало возможность быстрой публикации полученных ими
результатов. Так, С. Я. Румовский в подробной форме изложил результаты своей
экспедиции в докладе, озаглавленном «Изъяснение наблюдений по случаю
явления Венеры в Солнце, в Селенгинске учиненных», прочитанном лишь
23 сентября 1762 г. и напечатанном еще позднее.55 В нем находим
следующие строки, относящиеся к наблюдению ободка: «Край Венерин предиду-
56
щии светлым кольцом окружен казался».
Явлению светового ободка много внимания уделил Шапп д'Отерош.
В докладе, прочитанном в Петербурге на заседании Академии наук
8 января 1762 г., он, между прочим, сообщил: «Я заметил часть диска
Венеры, который еще не вступил и небольшую атмосферу в виде кольца,
вокруг этого диска».57 Это сообщение было повторено в тех же выражениях
в отчете об экспедиции, напечатанном в 1763 г. в Париже.58 Однако
помещенные в обеих статьях рисунки изображают явление ободка в сильно ис-'
каженном виде, а именно в форме широкого серпа.
Необходимо отметить, что Шапп д'Отерош во втором своем отчете
приводит список других наблюдателей, также видевших ободок; в него вклю-
53 P. War gen tin. Observation on the same (1761) transit. Philosophical
Transactions, 1762, т. 52, 4. I, стр. 208—213.
54 Le Monnier. Observation du passage de Venus sur le disque du Soleil, faite
au chateau du Saint-Hubert en presence du Roi. Memoire Mathematique et Physique de
I'Academie des Sciences de Гаппёе 1761, 1763, стр. 72—76.
65 Изъяснение наблюдений по случаю явления Венеры в Солнце, в Селенгинске
учиненных, читанное в публичном собрании имп. Академии Наук сентября 23 дня
1762 г. Академии Наук адъюнктом Степаном Румовским — в кн.: Торжество
благополучно совершившагося в Москве коронования и миропомазания благочестивейшия
государыни императрицы Екатерины Алексеевны, самодержицы всероссийския,
отправленное императорскою Академиею наук в публичном собрании сентября 23 дня
1762 года. Имп. Академия наук, СПб., стр. 1—24.
58 Там же, стр. 16.
fl7 Chappe d*A uteroche. Memoire du passage de Venus sur le Soleil, lu
a I'Academie Imperiale de St.-Petersbourg.
58 Chappe d'Auteroche. Extrait dun voyage, faite en Siberie pour l'observation de
Venus sur le disque du Soleil, faite a Tobolsk le 6 Juin 1761. Memoire Mathematique et
Physique pour Гаппёе 1761, 1763, стр. 337—372.

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ 33
чены Штромер, Мале, Бергман, Меландер, Варгентин и Планманн,
наблюдавшие в Швеции, и работавшие во Франции Лемонье, Фуши, де Мэзон
и Дефмаре, причем последние три — неосновательно, поскольку они видели
кайму на фоне солнечного диска, а не вне его. Ни Румовский, ни Ломоносов
в списке не упоминаются. Между тем невозможно допустить, чтобы Шапп
д'Отерош, прожив в Петербурге всю зиму 1761—1762 г. (он вернулся из
Сибири поздней осенью и отбыл во Францию после открытия навигации)
и сам выступая с докладом о своих наблюдениях на заседании Академии
наук, ничего не знал о работах русских ученых, тем более, что отчет Ломо~
Носова в это время уже был опубликован на немецком и русском языках.
Таким образом, приходится признать, что именно Шапп д'Отерош положил
начало тому замалчиванию и даже прямому отрицанию открытия
Ломоносова, которое в зарубежной литературе продолжается и по сие время.
Характерным примером последнего служит статья о Ломоносове,
опубликованная астрономом О. Струве в США в 1954 г. и написанная в целом
в весьма благожелательном духе.59 В ней, однако, приоритет Ломоносова
в отношении открытия атмосферы Венеры оспаривается на основании двух,
безусловно неверных, положений.
Во-первых, ошибочно утверждается, будто отчет Ломоносова был
впервые опубликован лишь в 1902 г., по поводу чего О. Струве пишет: «По
неизвестным причинам статья Ломоносова не была опубликована при его
жизни и потому оставалась не известной для большинства историков
науки... Она была напечатана лишь в V томе „Собрания сочинений
Ломоносова", изданного М. И. Сухомлиновым в 1891—1902 гг.».60
69 О. Struve. Lomonosov. Sky and Telescope, 1954, т. 13, № 4, стр. 118—120.
60 Возможно, что источником этого недоразумения явилась книга П. Г.
Куликовского «М. В. Ломоносов как астроном и астрофизик» (Гостехиздат, 1950), на которую
О. Струве ссылается в своей работе.
3 Ломоносов

34
В. В. ШАРОНОВ
Во-вторых, высказывается мнение, что с телескопом тех размеров и
того качества, какими характеризовалась зрительная труба, используемая
Ломоносовым, каемки видеть было нельзя. Это обосновывается тем, что
Ломоносов не видел кольца сумеречного света, которое окружает диск
Венеры еще до его вступления и бывает видимо некоторое время после
схождения. На этом основании цитируемый автор приходит к следующему
выводу: «... представляется неизбежным, что пузырь, виденный
Ломоносовым, не может быть справедливо принят за доказательство
существования атмосферы».
Мы считаем, что сомнения этого рода безусловно опровергаются тем,
что каемка в 1761 г. была независимо замечена многими наблюдателями,
о чем подробно говорилось выше, и снова была замечена и описана рядом
наблюдателей в 1769 г., когда инструментальные средства если и стали
более совершенными, то лишь в незначительной мере. Что касается до
сумеречного кольца, то тут перед нами явное недоразумение. Дело в том, что
каемка и сумеречное кольцо — совершенно разные явления. Первая
представляет собою рефрагированное изображение Солнца, имеет яркость
того же порядка, что и фотосфера, и потому видима сквозь те темные
стекла, которые применяются при наблюдении солнечного диска.
Сумеречное кольцо, представляя собою свет, рассеянный в атмосфере Венеры, по
яркости сравнимо с облаками и дневным небом. Поэтому сквозь темные
солнечные стекла его увидеть нельзя. Поскольку Ломоносов вел
наблюдения через «весьма не густо копченое стекло», он, как и другие
наблюдатели, занимавшиеся определением контактов, заметить сумеречное кольцо
не мог.61
Из всего сказанного с несомненностью вытекает, что Ломоносов
наблюдал именно ту световую кайму, которая вызывается рефракцией в
атмосфере Венеры, что он составил и сдал в печать описание этого явления,
61 Во время печатания настоящей статьи появилось сообщение чехословацкого
астронома Ф. Линка, также затрагивающее вопрос приоритета Ломоносова (F. Link.
Allongement des comes de Venus. Memoires de la Societe Royale Scientifique de Liege,
т. 18, fasciale unique, 1957, стр. 148—155). Присоединяясь к мнению О. Струве.
Ф. Линк пишет: «В некоторой части астрономической прессы вошло в обычай
называть этот ореол именем феномена Ломоносова, который (т, е. Ломоносов, — Bt Ш.)
будто бы открыл атмосферу Венеры в 1761 [году]. Речь идет о недоразумении, ибо
Ломоносов никогда не наблюдал ореола вне Солнца, но только выступ края Солнца,
когда планета была еще на солнечном диске, отстоя на десятую своего диаметра от
третьего контакта. Физические причины этого истинного явления Ломоносова надо
искать в чем-то другом, нежели в атмосфере Венеры — весьма вероятно — в
недостатках оптики его инструмента». В подтверждение такого заключения Линк на стр. 151
приводит схему явления ободка, как оно должно происходить на самом деле и как оно
будто бы изображено у Ломоносова. Эти последние изображения представляют собою
весьма вольную интерпретацию оригинала и отнюдь не соответствуют подлинным
рисункам Ломоносова (рис. 1). В частности, среди них н«т Fig. 4, из которой бесспорно
следует, что Ломоносов видел ободок тогда, когда десятая часть диаметра диска Венеры
находилась вне края солнечного диска.

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ 35
еще не имея в своем распоряжении никаких сообщений о наблюдениях
каемки другими лицами, и что его печатный труд, в котором
изложены результаты выполненных им наблюдений, вышел из печати раньше
всех других сообщений о наблюдении тех же явлений, чем и утверждается
приоритет Ломоносова с чисто формальной стороны. Однако гораздо
большее значение, нежели сопоставление дат различных публикаций, имеет
тот факт, что только у Ломоносова мы находим подробное и совершенно
правильное объяснение ободка эффектом рефракции, и потому только его
работой существование атмосферы на Венере может считаться
действительно доказанным, а не только указанным в порядке спорного
предположения.62
Необходимо иметь в виду, что мысль о наличии атмосфер на многих
планетах солнечной системы в середине XVIII в. была уже широко
распространена. Поэтому целый ряд явлений, сопровождавших прохождение
Венеры 1761 г., наблюдатели были склонны приписать газовой оболочке
этой планеты. К числу таких явлений относили и знаменитую «черную
каплю», затруднившую определение моментов контактов, и некоторую
размытость солнечного края в точке контакта, и каемки разной яркости,
окружавшие черное изображение планеты на фоне солнечного диска, и, наконец,
световой ободок вокруг части шара Венеры, находящейся вне солнечного
диска. Однако явление черной капли, а также световых и темных каемок на
фоне солнечного диска, нельзя непосредственно приписывать атмосфере,
поскольку они в какой-то мере наблюдаются и при прохождениях
Меркурия, а также на искусственных моделях. Нереальность каемок указанного
типа выражается уже в том, что при одном и том же прохождении они
представляются одним наблюдателям светлыми, а другим — темными
(в 1761 г. Фернер видел каемку светлой,63 а Данн — темной64).
Несомненно, что тут главную роль играет дифракция, хотя, по-видимому, и
атмосфера Венеры тоже оказывает свое влияние. Дать последнему
сколько-нибудь законченную теоретическую интерпретацию не удалось
до сих пор, несмотря на широкое и разностороннее обсуждение проблемы
в связи с прохождениями 1874 и 1882 гг. Поэтому все претензии на
открытие атмосферы Венеры, обосновываемые наблюдениями черной капли
и каемок, видимых на фоне солнечного диска» должны быть отклонены.
Обращаясь к тем сообщениям, где речь идет о каемке, видимой вне
солнечного диска, мы напомним, в какой осторожной и неопределенной
форме высказывается мысль о ее связи с атмосферой у Варгентина и
62 В. В. Шаронов. К вопросу о приоритете Ломоносова в открытый ат4мос4>ерід
Венеры. Научный бюллетень Ленинградского университета, 1955, № 33, стр. 12—15.
63 В. Feme г. An account of the observations on the same (1761) transit made n$ar
Paris. Philosophical Transactions, 1762, т. 52, ч. 1, стр. 221—225. ,
64 S. Dunn. Some observations of the planet Venus on the disk of tbe Sun, June 6th
1761... and certain reasons for an atmosphere about Venus. Philosophical Transactions,
1762, т. 52, 4. 1, стр. 184—195.

36
В. В. ШАРОНОВ
Бергмана. Шапп д'Отерош, ссылаясь на атмосферу, также не дает
никакого физического объяснения явлению каемки. В атмосферной природе
последней он настолько не уверен, что во втором отчете, подробно
обсуждая влияние этого явления на моменты контактов и результаты
измерения диаметра диска Венеры, он выдвигает совсем другое объяснение.
Именно он указывает на то, что, поскольку Солнце по линейным размерам
значительно больше Венеры, солнечными лучами освещается более
половины поверхности планеты, благодаря чему часть обращенной к Земле
во время прохождения темной стороны планеты будет освещена по краям.
За такой освещенный край Шапп д'Отерош и принимал тот светлый
серп, который он заметил на лимбе Венеры, находящемся вне солнечного
диска. Существованием освещенной зоны он объяснял также значительные
расхождения в своих измерениях диаметра Венеры. По этому вопросу
разгорелась полемика между Шаппом д'Отерошем и Лемонье, причем
последний утверждал, что световое кольцо было слишком узким, чтобы
его воздействием можно было объяснить довольно значительные неувязки
в определениях диаметра.65
Со своей стороны, мы по этому поводу заметим следующее.
Действительно, на Венере, за линией так называемого ортографического
терминатора существует зона полутени, в которой поверхность планеты освещается
лучами солнечного диска, частично выступающего над горизонтом точек
поверхности. Ширина этой зоны равна угловому радиусу солнечного диска,
который с Венеры составляет 22'.66 Разглядеть столь узкую зону у самого
края диска планеты можно было бы только в том случае, если бы она
имела очень большую яркость. Но поверхность Венеры, будучи матовой,
даже при полном солнечном освещении имеет яркость лишь умеренного
уровня. На ослепительном фоне солнечной фотосферы, яркость которой
примерно в 100 000 раз выше, светлые части диска Венеры казались бы
столь же черными, что и совсем неосвещенная часть планеты, а потому
предполагаемые Шаппом д'Отерошем явления возникнуть не могут. Кроме
того, как легко убедиться путем самых простых геометрических
соображений, зона полутени могла бы проектироваться только на фон солнечного
диска и ни в коем случае не могла бы появиться на том отрезке лимба
Венеры, который проектируется на фон неба. Таким образом, тут перед
нами очевидное недоразумение.
w L e Monnier. Considerations sur le diametre de Venus, observe a Tobolsk le
6 Juin 1761. Merooire Mathematique et Physique de TAcademie des Sciences de l'annee
1761, 1763, стр. 332—333; Chappe d'Auteroche. Addition... sur les remarques, qui
ont rapport a 1'anneau lumineux et sur le diametre de Venus, observe a Tobolsk le 6 Juin
1761. Memoire Mathematique et Physique de TAcademie des Sciences de l'annee 1761,
1763, стр. 373.
M 8. В. Шаронов. Рефракция и сумеречные явления в атмосфере Венеры.
Вестник Ленинградского университета, 1953, т. 8, № 8, стр. 51—80. Астрономический
циркуляр АН СССР, 1952, № 125. стр. 8—9.

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ 37
Резюмируя изложенное выше, мы приходим к выводу, что хотя многие
из наблюдателей прохождения 1761 г. приписали замеченное ими явление
светового ободка оптическим эффектам, связанным с атмосферой Венеры,
однако сделали они это в такой неопределенной и незаконченной форме,
которая не идет ни в какое сравнение с точным объяснением, данным
Ломоносовым в его труде, где ход лучей, преломленных в атмосфере Венеры,
совершенно правильно представлен на схеме фиг. 7 (рис. 1)г Таким
образом, исчерпывающее доказательство того, что эффект светового
ободка вызывается именно рефракцией в атмосфере Венеры, в то время
было дано только Ломоносовым. Этим окончательно устанавливается
приоритет Ломоносова в отношении открытия атмосферы Венеры.
С тех пор как Николай Коперник установил тот важнейший для всего
миропонимания факт, что Земля по своему космическому положению
представляет собою одну из планет солнечной системы, естественно возникло
предположение, что и по самой своей природе планеты представляют
собою тела, аналогичные земному шару. Уже первые телескопические
наблюдения XVII в. дали многочисленные подтверждения этой мысли. Так, на
Луне были обнаружены горы и другие формы рельефа, фазы Венеры
доказывали, что на этой планете бывают дни и ночи, пятна на диске Марса
позволяли изучать вращение этой планеты вокруг оси. Настойчиво
выдвигались предположения и относительно газовых оболочек, окружающих
иные планеты подобно тому, как воздух окружает наш земной шар. Но
эти догадки до середины XVIII в. оставались не подтвержденными, и
только Ломоносову впервые удалось дать законченное доказательство
существования атмосферы на одной из планет. В этом и состоит великое
значение открытия Ломоносова для науки в целом. Вместе с тем открытие
это явилось началом развития в России нового научного направления,
которое теперь называется физическим планетоведением и которое изучает
природу планет и спутников нашей солнечной системы.
Замечательно, что Ломоносов не ограничился только установлением
самого факта существования атмосферы на Венере. Для него планеты были
не просто мертвыми кусками вещества, блуждающими в мировом
пространстве. В земноподобных космических телах он видел и искал прежде
всего ту арену, на которой развивается та самая жизнь, которая у нас на
Земле развилась до появления мыслящих существ, своим сознательным
творческим трудом покоряющих и переделывающих окружающую их
природу. В специальном «прибавлении», изданном вместе с отчетом о
наблюдениях, Ломоносов писал: «Читая здесь о великой атмосфере около
помянутой планеты, скажет кто: подумать-де можно, что в ней потому и пары
восходят, сгущаются облака, падают дожди, протекают ручьи, собираются
в реки, реки втекают в моря, произрастают везде разные прозябения, ими
питаются животные».67
•7 ПСС, т. 4, стр. 371.

38
В. В. ШАРОНОВ
К идее множественности населенных миров Ломоносов возвращается и
в некоторых других своих произведениях. В художественно-поэтической
форме он затрагивает эту тему в своем известном стихотворении
«Вечернее размышление о божьем величестве», а также в стихотворении-памфлете
«Гимн бороде». Если вспомнить, что все это было написано во времена
церковной реакции, ознаменовавшей конец царствования императрицы
Елизаветы Петровны, когда в России сама гелиоцентрическая система
мира Коперника подвергалась гонениям и запрету, а сочинения,
излагавшие идею обитаемости других планет, вроде книги де Фонтенелля
«Беседы о многочисленности миров», уничтожались, то станет ясно, сколь
смелым и передовым деятелем своей эпохи был Ломоносов.
Надо полагать, что русский и немецкий тексты отчета Ломоносова,68
отпечатанные в достаточном по тому времени количестве экземпляров,
были широко разосланы академиям, университетам, обсерваториям и
другим, тогда еще немногочисленным учреждениям как в России, так и
за границей. Несмотря на это, результаты наблюдений Ломоносова
широкой известности в ученом мире не получили.
Факт открытия атмосферы на Венере в иностранных изданиях обычно
приписывают немецкому астроному Шретеру или англичанину Вильяму
Гершелю, которые независимо друг от друга заметили явление удлинения
рогов серпа Венеры. Суть этого явления сводится к тому, что когда
Венера принимает вид узкого серпа, светлый край этого серпа охватывает
дугу не в 180°, как это должно быть для небесного тела, лишенного
атмосферы, а много больше. Это происходит от рассеяния света в атмосфере,
вызывающего сумеречное освещение в ночной зоне, примыкающей к
дневному полушарию планеты. Таким образом, удлинение рогов действительно
является одним из доказательств существования газовой оболочки на
Венере. Однако наблюдения Шретера и Гершеля были выполнены лишь
в 90-х годах XVIII в., т. е. 30 лет спустя, после того как Ломоносов
сделал и опубликовал свое открытие.
Следует отметить, что и в дореволюционной России открытие
Ломоносова не встретило той оценки, какая ему принадлежит по праву. П. С. Би-
лярский, например, в 1865 г. отозвался о книге Ломоносова с явным
неодобрением, написав: «Из ея редакции видно, что он [Ломоносов] имел
в виду больше русскую публику, чем интерес науки».69 В популярных
книгах и учебниках по астрономии, изданных до 1917 г., о нем ничего не
упоминается. В V томе академического издания сочинений М. В.
Ломоносова, где перепечатан текст отчета о наблюдениях прохождения Венеры,
почему-то опущены все относящиеся к этому отчету чертежи, что делает
понимание этого текста во многих местах очень затруднительным.
68 ПСС, т. 4, стр. 361—376.
89 Билярский, стр. 517.

НАБЛЮДЕНИЕ ЛОМОНОСОВЫМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВЕНЕРЫ ПО СОЛНЦУ 39
Из русских ученых прежнего времени открытие Ломоносова отметили
и оценили очень немногие. К их числу, в частности, относится академик
Д. М. Перевощиков, который об этом открытии ученого писал:
«...Ломоносов весьма основательно объяснил их (т. е. наблюдения ободка,—
В. Ш.) существованием атмосферы около Венеры. Спустя тридцать лет,
после небольшой полемики между И. Шретером и В. Гершелем, эти
знаменитые астрономы согласились в существовании атмосферы вокруг
Венеры, что еще позже подтвердил Араго. Итак, Ломоносову принадлежит
честь первого открытия атмосферы около Венеры».70
Академик Ф. А. Бредихин в письме, адресованном редактору
академического собрания сочинений Ломоносова академику М. И. Сухомлинову,
писал: «При этих наблюдениях автор (т. е. Ломоносов,—?. Ш.)
заметил — независимо от других наблюдателей — такие явления, которые
привели его к заключению о существовании на Венере значительной
атмосферы».71
Даже в наше время открытие Ломоносова далеко еще не встретило
той высокой оценки, которая ему по праву принадлежит.
Недостаточное внимание наших авторов к этому крупнейшему событию
русской астрономической жизни XVIII в. выразилось прежде всего в том,
что обычно ограничиваются описанием только явления ободка, дополняя
это описание рисунком, заимствованным из какого-нибудь иностранного
издания. Между тем, как мы указывали выше, световую кайму при
прохождении 1761 г. видели и другие наблюдатели, а суть открытия
Ломоносова не столько в том, что он заметил каемку, сколько в том, что он
первый и задолго до других правильно ее объяснил явлением рефракции
солнечных лучей, о чем обычно вовсе не говорится 72 или в крайнем случае
упоминается лишь вскользь. Нередко встречается также тенденция
смешивать каемку, открытую Ломоносовым, с обнаруженным много позднее
явлением сумеречного кольца,73 которое, как мы видели выше, носит
совершенно другой характер, имеет иное происхождение и к открытиям
Ломоносова никакого отношения не имеет.
Несмотря на все это, великие идеи Ломоносова и его замечательное
открытие не прошли даром. Наука о планетах в нашей стране быстро
развивалась. В XIX в. многие русские ученые посвящали свои труды изуче-
70 Д. М. Перевощиков. Труды Ломоносова по физике и физической
географии. «Радуга», 1865, № 4, стр. 176—201.
71 Акад. изд., т. V, стр. 84 втор. паг.
72 Это мы видим даже в таких обстоятельных трудах, как книга П. Г.
Куликовского «М. В. Ломоносов как астроном и астрофизик» (Гостехиздат, 1950) и
биографическое сочинение А. А. Морозова «Ломоносов» (изд. «Молодая гвардия», 1955), не
говоря уже о популярных брошюрах многих авторов.
73 Встречаем мы это, например, в двух последних изданиях (VI и VII) «Курса
общей астрономии» И. Ф. Полака (VI изд., М,—Л., 1951; VII изд., М., 1955)
и в книге Н. П. Барабашева «Исследование физических условий на Луне и планетах»
(Харьков, 1952, стр. 18—19).

40
В. В. ШАРОНОВ
нию природы планет и спутников. К их числу можно отнести академиков
Ф. А. Бредихина и А. А. Белопольского, московского
астронома-революционера П. К. Штернберга, пулковского астронома Германа Струве,
профессора Петербургского университета Ф. Ф. Петрушевского и многих
других.
Наконец, в нашу советскую эпоху наука о планетах — планетоведение,
наряду со всеми прочими разделами знания, достигла блестящего расцвета.
И те астрономы, которые посвящают ей свои силы, с гордостью могут
считать себя наследниками и продолжателями дела, начало которого заложил
великий Ломоносов в 1761 г.

В. Я. Б И Л Ы К
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР ЛОМОНОСОВА
И ГАЗОВЫЕ ГРАВИМЕТРЫ XX в.
1. Введение
Универсальный барометр является одним из наиболее интересных и
вместе с тем одним из наименее изученных изобретений Ломоносова.
Конструкция этого прибора им описана в записке, представленной в
Академию наук 16 ноября 1749 г. Впервые рукопись была опубликована лишь
в 1934 г. на латинском языке (как она и была составлена Ломоносовым) 1
и переведена на русский язык в 1951 г.2 — через двести лет после того
как в протоколах Академии было записано, что «славнейший Ломоносов
сообщил академикам проект конструкции универсального барометра».
Устройство универсального барометра изображено на рис. 1 в таком
виде, как его представил Ломоносов. Ценность конструктивной идеи
универсального барометра иллюстрируется хотя бы тем, что со времени
опубликования рукописи Ломоносова этот прибор довольно часто упоминается
в научной литературе и учебниках. Однако в таких случаях авторы
ограничиваются лишь кратким изложением принципа действия прибора,
причем иногда встречаются неточности в его описании. В настоящей статье
поставлена задача более детально рассмотреть качества универсального
барометра как точного измерительного прибора.
По замыслу Ломоносова универсальный барометр предназначался для
измерения сил, «которыми Луна и Солнце нарушают у нас на Земле силу
тяжести и которая помимо этого обнаруживается только по морским
приливам. ..»3 Ломоносов предложил данный прибор в тот период, когда
после работ Ньютона, убедительно разъяснивших причину морских
приливов лунно-солнечным притяжением, среди физиков повысился интерес
к этим явлениям. Универсальный барометр явился первым прибором
предназначенным для экспериментальной проверки теории приливов,
зародившейся более двух тысячелетий назад: «Если же нельзя будет заметить ни-
1 Акад. изд., т. VI, стр. 246.
1 ПСС, т. 2, стр. 327.
1 ПСС, т. 2, стр. 327.

42
В. Я. БИЛЫК
каких изменений, соответствующих Ньютоновой или какой-либо другой
здравой теории, или вообще никакие не обнаружатся, а вместе с тем не
возникнет никаких подозрений относительно достоверности прибора,
тогда не без основания можно будет усумниться вообще в каком-либо
нарушении тяжести на нашей Земле».4
Однако идея устройства универсального барометра имеет гораздо
более широкое значение. По существу своей конструкции он пригоден для
разного рода работ по определению силы тяжести, т. е. вообще является
гравиметром. Нужно отметить, что и сам Ломоносов имел в виду
достаточно разнообразные применения своего прибора. Помимо указанного
прямого назначения универсального барометра, Ломоносов предполагал,
что «он будет служить для определения длины маятника при различных
широтах и для более точного измерения высоты гор».
Для истории науки универсальный барометр особенно интересен в том
отношении, что его конструкция представляла принципиально новый для
гравиметрических работ метод измерения. Как известно, первые
измерения ускорения силы тяжести сделал Галилей, наблюдавший скорость
падения тел. В дальнейшем гравиметрические работы основывались на
применении маятника. Универсальный барометр явился первым статическим
газовым гравиметром. Достаточно совершенные гравиметры разных
типов стали появляться лишь в начале XX в. Они превзошли по точности
маятниковые приборы и внесли коренной переворот в технику определений
силы тяжести. Возможно, что гравиметрия получила бы этот толчок
в своем развитии гораздо раньше, если бы универсальный барометр
своевременно получил известность.
Поставленная Ломоносовым задача была очень сложна в отношении
экспериментальной техники. Изменения силы тяжести на земной
поверхности под влиянием лунно-солнечного притяжения составляют очень
малую часть самой силы тяжести — не более 0.00003 % -в Чтобы
универсальный барометр оправдал свое прямое назначение, он должен был бы
обладать настолько высокими чувствительностью и точностью, которые в наше
время достигаются только в лучших современных гравиметрах.
Требования к точности гравиметрических работ теперь настолько велики, что во
многих случаях оказывается необходимым учитывать периодические
колебания силы тяжести, вызываемые лунно-солнечным притяжением. Для
этой цели существуют специальные таблицы соответствующих поправок,
которые были определены теоретическим путем.7
* ПСС, т. 2, стр. 331.
8 ПСС. т. 2, стр. 329—331.
• Приблизительно столько, сколько весит просяное зернышко по сравнению с ве-*
сом взрослого человека.
7 П. Ф. Ш о к и н. Таблицы и номограммы для вычисления поправок ва влияние
лунно-солнечного притяжения при измерении ускорения силы тяжести. АН СССР,
Геофизический институт, М., 1952.

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР ЛОМОНОСОВА
43
Вопрос реализации универсального барометра может быть рассмотрен
с разных точек зрения: во-первых, каково научное значение предложенного
Ломоносовым принципа действия прибора и, во-вторых, в какой мере
отвечает своему назначению указанная им конкретная конструкция прибора.
Принцип устройства универсального барометра достаточно прост и
убедителен, чтобы с первого взгляда не вызывать существенных
возражений. Правильность этого принципа подтверждается тем, что в процессе
развития гравиметрии он был практически ^
реализован и в настоящее время имеет
немаловажное научное значение. Что касается
конструктивной формы прибора, то она
имеет важные особенности, еще не
использованные в последующих приборах
аналогичного типа. Поэтому интересно сравнить
конструкцию универсального барометра
с последующими газовыми гравиметрами и
попытаться составить представление о ее
практической ценности.
*-= — тт—
Рис. 1.
Экспериментальное осуществление универсального барометра, как
увидим ниже, представляет собой далеко не простую задачу, требующую
определенной теоретической подготовительной работы. Выявление
конструктивных достоинств и недостатков прибора, оценка его
метрологических качеств, анализ источников погрешностей могут дать материал для
конкретной характеристики прибора, в который, однако, эксперимент
внесет свои коррективы.
2. Принцип действия, устройство и размеры прибора
Принципиальная схема универсального барометра, которая потребуется
лая дальнейшего изложения, приведена на рис. 2 (обозначения на рисунках
1 и 2 согласованы).'

44
В. Я. БИЛЫК
По существу данного Ломоносовым описания прибор характеризуется
следующим. Шарообразный стеклянный толстостенный сосуд D
(внутренний диаметр 3 дюйма) соединен с сосудом 5 (диаметр 1 дюйм)
капиллярной трубкой (диаметр отверстия lU линии), изогнутой так, что
горизонтальная часть СР имеет длину 1 фут или более, а расстояние от изгиба С
до центра шара D составляет 28 дюймов. Прибор частично наполнен
чистой и сухой ртутью, которая заполняет сосуд D наполовину и капилляр
приблизительно до середины горизонтального участка СР. В сосуде D над
поверхностью ртути — торичеллиева пустота, так что при первоначально
открытом отверстии s столб ртути поддерживается атмосферным
давлением, как и в обычном барометре. Отверстие s наглухо запаивают,
оставляя в сосуде 5 воздух. Таким образом, высота ртути Н обусловлена тем
атмосферным давлением, которое имело место в момент запаивания
отверстия в сосуде S. Сосуды D и 5 находятся в отдельных термостатах с
тающим льдом. У горизонтальной части и капилляра СР укреплена шкала
для отсчета смещений ртутного столбика от нулевого положения Q.
После запаивания отверстия s и термостатирования прибора, воздух
в шаре S сохраняет постоянную упругость и поддерживает неизменным
уровень ртути в сосуде Z), а следовательно, и положение ртутного
столбика в Q, как указывает Ломоносов, независимо от перемен внешнего
атмосферного давления. Положение ртутного указателя должно меняться
только в результате изменения тяжести наполняющей сосуд ртути.
Ломоносов назвал свой прибор «универсальным барометром» именно ввиду его
чувствительности вообще к изменениям силы тяжести, в отличие от
обычного барометра, показывающего только давление атмосферы.
Ломоносов произвел оценку чувствительности универсального
барометра и тем самым дал основы теории прибора. Ссылаясь на указание
Ньютона, он принимает, что на земной поверхности «тяжесть относится
к притягательной силе Луны как 2871400 к 1».. Далее Ломоносов
следующим образом ведет расчет. При наивысшем положении Луны вес ртути
в приборе уменьшается на 1/2871400 часть и настолько же уменьшится
давление ртутного столба на воздух в шаре 5. Сохраняя свою упругость,
воздух поднимет уровень ртути в сосуде D на 1/2871400 часть всей
высоты Н, что составит 1/8545 линии. Поскольку отношение поверхности
ртути в D к площади поперечного сечения капилляра составляет 20736: 1,
«ртуть должна отступить из трубки СР в обратном отношении просветов
и поэтому передвинуться из Q к С на 2zh линии, что не только заметно,
но и может быть разделено на несколько заметных частей». Таким
образом, Ломоносов оценил пределы перемещения указателя по шкале прибора,
отвечающие всему диапазону колебаний силы тяжести в данном месте.
Принципы, которые Ломоносов положил в основу универсального
барометра, можно кратко выразить следующим образом. Идея действия
прибора состоит в том, что тяжесть ртутного столба уравновешивается
давлением газа и при изменении силы тяжести давление ртути на газ

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР ЛОМОНОСОВА
45
изменится, в результате чего произойдет перемещение ртути до нового
положения равновесия. Эта основная идея осуществляется в различных
газовых гравиметрах без всяких изменений. Идея собственно конструкции
универсального барометра выражается следующими положениями:
1) прибор представляет собой изолированный от атмосферы барометр,
который можно условно назвать «полусифонным» ввиду того, что по
сравнению с обычным сифонным барометром, короткое колено в нем
отсутствует и нижний край ртутного столба находится на постоянном
уровне горизонтально
перемещающегося ртутного мениска; 2)
изменения высоты ртутного столба про-
**
исходят только за счет верхнего
уровня поверхности ртути, а
отсчет перемещений ведется только
по горизонтальному перемещению
нижнего мениска; 3) отношение
площади верхней поверхности
ртутного столба к сечению
капилляра, где перемещается указатель,
взято большим и это обеспечивает
высокую чувствительность
прибора.
Усматривается глубокая
аналогия между явлением морских
приливов и действием универсального
барометра. Поднятие уровня воды
в океане на полметра подчас приводит к горизонтальным перемещениям
масс воды на отлогих побережьях на несколько километров. Подобным
образом ничтожно малое поднятие уровня ртути в приборе на
десятитысячные и стотысячные доли миллиметра передается к указателю с таким
умножением, что он смещается на несколько миллиметров, т. е. на хорошо
заметную невооруженным глазом величину. Таким образом очевидно, что
универсальный барометр относится к числу таких приборов, для которых
их геометрические параметры имеют решающее значение.
Указывая размеры прибора и выполняя расчеты, Ломоносов не
поясняет, какой именно системой единиц линейных мер он пользовался. Вообще
в своих работах ученый прибегал к различным применявшимся в его
время системам единиц: английским, русским, баденским, парижским,
амстердамским, рейнским. Все эти системы, как известно, в основе своей
имеют фут, разделенный на дюймы, которые в свою очередь разделены
на линии. Однако как абсолютная величина фута, так и способ деления
его на дольные единицы в этих системах неодинаковы.
Обратимся к выполненному Ломоносовым расчету чувствительности
универсального барометра. Там указано, что при наивысшем положении

46
В. Я. БИЛЫК
Луны ртуть в сосуде D поднимается на 1/2871400 часть первоначальной
высоты, что равно 7в545 линии. Отсюда находим первоначальную
высоту Н:
гг 2871400 ОГіС н
8545 =336 линий.
В описании прибора Ломоносов указывает, что Н = 28 дюймам.
Учитывая это, находим
1 дюйм = -28* = 12 линий.
Таким образом, исключаются английские и баденские меры, в которых
дюйм разделен не на 12, а на 10 линий. Остается решить, какой именно
из двух систем пользовался Ломоносов — парижской или рейнской.
Парижские меры Ломоносов применял в работе «О действии химических
растворителей вообще», где сказано: «... поддерживаемый давлением
атмосферы цилиндр ртути, высотою 28 парижских дюймов, диаметра
772 линии, весит около 7838 595 072/63207309312 грана; так как этот
вес равен давлению воздушного столба, находящегося над пузырьком,
вышедшим из поры металла...»8 Кроме того, в «Прибавлениях к
размышлениям об упругой силе воздуха»9 говорится о столбе ртути, также
высотой 28 дюймов.
Таким образом, в трех разных работах Ломоносов принимает для
расчетов барометрическое давление равным 28 дюймам, причем в одной
из них указывает, что это — парижские дюймы. Это означает, что он
пользовался понятием среднего или нормального атмосферного давления,
численно равного 28 парижским дюймам ртутного столба. Естественно
ожидать, что, указывая в описании прибора высоту ртутного столба в
парижских мерах, Ломоносов в тех же мерах выражал и остальные линейные
параметры прибора.
Обратимся снова к цитированному отрывку из работы «О действии
химических растворителей вообще». По имеющимся там данным можно
проверить соотношение между применявшимися Ломоносовым парижскими
и современными метрическими линейными мерами. Считая 1 гран равным
0.065 грамма и принимая удельный вес ртути равным 13.7 г/см3,
определяем объем указанного там количества ртути:
т/, 784-0.065 см 1М •
^ =6320 ¦ 13.7 = 5-88'10 «Л
Наряду с этим можно определить объем ртутного столба
непосредственно по линейным размерам:
— 4 '¦ (72)2— — О.иЫ кубических линий.
8 ПСС, т. 1, стр. 375. Разрядка наша, — В. Б.
9 ПСС, т. 2, стр. 145—163.

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР ЛОМОНОСОВА
47
Объемы V я V равны, но выражены в разных единицах. Беря отно-
V
шение -уіг , находим, что 1 кубическая линия содержит 0.0115
кубических сантиметров, или 1 линия равна 2.26 мм, что хорошо согласуется
с известным значением этого множителя, равным 2.25.
Это дает основание применить для пересчета данных Ломоносова
известные соотношения между парижскими (или старофранцузскими) и
метрическими линейными мерами:
1 фут = 0.324 метра = 12 дюймов
1 дюйм = 2.70 сантиметра =12 линий
1 линия = 2.25 миллиметра.
Возвращаясь теперь к описанию прибора, приводим указанные
Ломоносовым размеры к метрическим единицам:
Высота ртутного столба в приборе 756 мм
Длина горизонтального участка капилляра . . . 324 »
Внутренний диаметр большого сосуда 81 »
Внутренний диаметр малого сосуда 27 »
Диаметр отверстия в капилляре 0.56 »
На рисунке, которым Ломоносов снабдил свою рукопись, достаточно
хорошо видна шкала, пристроенная аля отсчета смещений ртутного
указателя. Судя по масштабу рисунка, предельное значение шкалы
составляет 3 дюйма, причем каждый дюйм разделен на 12 линий.. Таким
образом, расстояние между двумя ближайшими делениями шкалы
оказывается равным 2.25 мм.
3. Чувствительность прибора
Прежде всего попытаемся написать расчетную формулу, которая
подразумевается в выполненном Ломоносовым расчете чувствительности
прибора. Пусть обозначают:
Н— высоту столба ртути в приборе;
Д//—изменение этой высоты;
F0 — площадь верхней горизонтальной поверхности ртути в
сосуде D;
F — площадь поперечного сечения отверстия в капиллярной
трубке СР;
у ^о ,
л— -у ,
g— ускорение силы тяжести;
kg — изменение g;
N=——относительное изменение силы тяжести;
g
<l — смещение ртутного столба (указателя), отсчитанное по шкале
прибора;
V— объем газа в сосуде S и капиллярной трубке.

48
В. Я. БИЛЫК
Ломоносов исходит, по существу, из того положения, что некоторое
относительное изменение силы тяжести -+-— вызовет такое же по ве-
ш
личине относительное изменение высоты ртутного столоа — -^ ;
Далее имеется в виду очевидное соотношение
Откуда
а=—АГ-ДЯ,
что вместе с (1) дает окончательно
a = KHN. (2)
Подставляя сюда указанные Ломоносовым численные значения
величин К = 20736, #=28 дюймов = 75.6 см и N = 287і400 = °'35' 10~6'по"
лучаем a = 5.45 мм = 23/7 линии — в соответствии с тем, что было
получено Ломоносовым.
Ломоносов в своих расчетах принимал, что давление заключенного
в сосуде S воздуха все время остается неизменным и поэтому в его
расчетную формулу не вошла величина объема сосуда V. В
действительности же любое перемещение ртутного указателя изменит объем
газа, что приведет к соответствующему изменению его давления.
Гидростатическое давление столба ртути в приборе равно pgH (где
р — плотность ртути). Это давление уравновешивается упругостью
заключенного в сосуде S воздуха, создающей давление утКТ (где п —
среднее молярное число, R — газовая постоянная, Т—абсолютная
температура). Таким образом,
gHV=±RT.
9
Дифференцируя эту формулу и заменяя дифференциалы конечными
разностями (что допустимо ввиду того, что относительные изменения
величин в нашем случае вообще невелики), получим
ДК Д? д# Д^_п
находим
Заменяя теперь у = ЛГ; W=— *F; ?г = ШлЕ = $> окончательно
_Л7 —р • At

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР ЛОМОНОСОВА
49
Полагая температуру прибора строго постоянной (Д? = 0) и принимая
1/= со (что отвечает предпосылке Ломоносова о постоянстве давления
газа), получим формулу (2), которая, как теперь очевидно, представляет
некоторый идеальный случай, дающий наибольшее возможное (при
данных К и Н) смещение указателя &m = KHN. Теоретически при любом
конечном V всегда будет а<;ат.
В противоположном случае, когда объем газа мал (т. е. когда -т^гу
Кп
F
настолько мало по сравнению с гг, что им можно пренебречь) из (3)
получаем:
*. = yN. (4)
Чувствительность универсального барометра в действительности
характеризуется не (2), а (4), так как при указанных размерах прибора
1 F
величина -^и составляет всего лишь 0.3°/0 от величины -^-, что
практически не отражается на чувствительности прибора- Подставляя в (4\
численное значение величин, найдем, что а = 0.012 мм, т. е.
приблизительно в 500 раз меньше того, что было получено при расчете по (2).
Без ущерба для чувствительности можно Н уменьшить до 30 см, а
диаметр сосуда D до 15 мм»
Все это означает, что Ломоносов принял слишком малым объем
сосуда S. При реализации универсального барометра потребуется
увеличить объем газа до некоторой оптимальной величины, определенной
по формуле (3).
Полагая Д? = 0, формулу (3) можно написать в следующем виде:
KHNV
а =
V + FKH
Замечаем, что слагаемое FKH может быть представлено как объем
столба ртути высотой //, площадь основания которого равна площади
поверхности ртути в сосуде D:
VBg = FKH=FbH.
Тогда, соединяя (3) с (1), получим:
* = *-/+іъ,- (5)
Отсюда видно, что реальная чувствительность прибора составит 50%
от максимальной чувствительности по формуле (2) в том случае, когда
объем газа будет равен воображаемому объему ртути V ¦ Для
универсального барометра Vh> ^ 4000 см3. Таким образом, V lig оказывается
весьма наглядным критерием, могущим быть использованным при расчете
прибора.
4 Ломоносов

50
В. Я. БИЛЫК
На рис. 3 представлена диаграмма, построенная по формуле (3), исходя
из указанных для универсального барометра числовых значений Н и F для
случая 7V = 2.5 • Ю-7. По оси ординат отложено смещение указателя а
в логарифмическом масштабе, а по оси абсцисс — также в логарифмическом
масштабе — объем газа (К). Вычисления сделаны для разных значений
К, причем у кривых указаны соответствующие принятым К величины
радиуса сосуда D в миллиметрах (R).
На этой диаграмме точка А отвечает конструктивным данным
универсального барометра. При дальнейшем увеличении V зависимость а от К
выражается кривой Аітп. До точки і имеет место линейная зависимость
а от К согласно формуле (4); здесь а практически не зависит от К (при
постоянной Н). На криволинейном участке іт постепенно ослабляется
влияние V и усиливается влияние Ку и а определяется по формуле (3).
Наконец, вблизи точки т влияние V практически больше не сказывается,
и а определяется по формуле (2). Как видно из диаграммы, для этого
объем газа в сосуде должен быть больше 100 л.
Диаграмма показывает также, в какой мере эффективным оказывается
увеличение Fq. Так, увеличение радиуса сосуда D от 40 до 60 мм для участка
а=ат увеличивает а более чем в два раза, однако при сравнительно
малых V практически не окажет на а никакого влияния. Прямолинейные
участки Ах для различных значений R совмещаются на прямой АС,
которая, таким образом, оказывается линией, где прибор подчиняется
формуле (4), и которая ограничивает поле возможных рабочих характеристик
прибора. Заштрихованная область ABC, таким образом, является
недоступной. Очевидно также, что формула (3) справедлива для всей средней
области ACDG, а все поле справа от линии GD описывается формулой (2).
Рассмотренная диаграмма позволяет выбрать некоторые оптимальные
численные значения V и К при заданных а и N. Однако такой выбор
будет существенно ограничен погрешностями от непостоянства температуры
газа. Влияние температуры среды, в которой находится сосуд с газом, на
показания прибора настолько велико, что не может быть поставлено в один
ряд с другими источниками погрешностей. Принцип конструкции
универсального барометра таков, что прибор можно рассматривать как газовый
термометр, и поэтому изменения ускорения силы тяжести и изменения
температуры являются формально равноценными причинами перемещения
указателя прибора. Из формулы (3) легко видеть, что если g и t вообще
непостоянны, то положение равновесия (а = 0) будет сохраняться в том
случае, если относительное изменение ускорения силы тяжести будет равно
относительному изменению температуры:
Подставляя сюда g = 982 см сек. 2 и Г» 273° К, получаем
Д^г = 3600 • Дг, (7)

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР ЛОМОНОСОВА
51
где Ag выражено в миллигалах,10 а Д/ — в °С. Если g изменилось, напри'
мер, на 0.35 мгл (т. е. на такую величину, которая представляет собой весь
диапазон колебаний g под влиянием лунно-солнечного притяжения), то
это будет равноценно изменению температуры на 0.000 ГС. Отсюда видно,
с какой большой точностью необходимо термостатировать прибор.
Из термометрии известно, что температурную точку таяния льда
можно воспроизвести с точностью до 0.5*10~4°С. Это достигается путем
специальной очистки воды с
контролем ее чистоты по
электропроводности, учетом гидростатического
10" 10'
v(mm3}-
Рис. 3.
Рис. 4.
давления в ледяной ванне и введением ряда других поправок,
применением специальных приемов приготовления смеси льда с водой и т. п.11
Относительно условий термостатирования универсального барометра
можно рассчитывать, что ванна из тающего льда будет приготовляться
с применением обычной дистиллированной воды и при известной
осмотрительности, однако, без тех трудоемких предосторожностей, которые
применяются в точнейших, специальных термометрических исследованиях.
В подобных случаях температура ванны тающего льда воспроизводится
с отклонениями около 0.003° С.12
10 1 миллигал (мгл) = 0.001 см/сек"2.
11 Дж. Битти, Хуан Цзу-цэинь, М. Бенедикт. Воспроизводимость
точки льда и тройной точки воды. В сборнике «Методы измерения температуры»,
ч. I, Изд. иностранной лит., М., 1954, стр. 328—345.
11 Там же.
4*

52
В. Я. БИЛЫК
Подставляя в формулу (7) At = 0.003 , определяем, что такое
непостоянство температуры вызовет такие же отклонения указателя, которые
получились бы при изменении ускорения силы тяжести на 10 мгл.
Исходя далее, из формул (3) и (6), можно поставить условие, чтобы
At/T составляло некоторую сравнительно небольшую часть Т] величины
Ag/g. Тогда можно определить диапазон изменений ускорения силы
тяжести (&g*)i для которого температуру прибора можно будет считать
постоянной с точностью до множителя Т)
Д** = ^-Д'- (8)
На рис. 4 представлена построенная по этой формуле диаграмма для
разных значений At. Если неопределенность термостатирования составляет
At — 0.005° С и считается допустимой погрешностью определения Ag
около 10% ("П ^ 0.10), то можно рассчитывать только на такую
чувствительность прибора, при которой пределы перемещения указателя будут
отвечать Ags|e= 180 мгл. Если желательно сузить этот диапазон до 50 мгл
и снизить погрешность до 7%, то необходимо будет позаботиться о термо-
статировании прибора с точностью до 0.001 .
Рассмотренные в этом параграфе соотношения характерны не только
для универсального барометра, но в основных положениях
распространяются и на другие известные газовые гравиметры. Ниже мы увидим,
в какой мере отмеченные трудности удалось преодолеть в газовых
гравиметрах разных конструкций.
4. Газовые гравиметры, основанные на принципе действия
универсального барометра
Пока рукопись Ломоносова оставалась неизвестной, основной принцип
действия универсального барометра был вновь предложен и осуществлен
в статических газовых гравиметрах Бригтса, Гаалька, Михайлова и др.
Бриггс опубликовал описание своего гравиметра в 1916 г.13 Прибор
представляет собой герметизированный ртутный сифонный барометр
(рис. 5). В сосуде і находится воздух под давлением около 760 мм рт. ст.,
в сосуде Ъ над поверхностью ртути — торичеллиева пустота. Весь прибор
термостатируется в сосуде с тающим льдом. Заостренный стержень р
укреплен в сосуде Ъ так, что его острие находится у поверхности ртутного
зеркала приблизительно в центре шара. Сосуд Ь можно перемещать в
вертикальном направлении с помощью микрометренного винта по отношению
к сосуду d за счет упругости соединяющей эти сосуды изогнутой
стеклянной трубки. При изменении силы тяжести поверхность ртути в сосуде Ъ
18 L. J. Briggs. A new method of measuring acceleration of gravity at sea. Proc.
Nat. Acad, of Sciences USA, 1916, т. 2, JSfe 7, стр. 399—407.

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР ЛОМОНОСОВА
53
поднимется либо опустится. Тогда сосуд Ь перемещают до тех пор, пока
острие стержня коснется ртутной поверхности и после этого по микрометру
делают отсчет происшедшего изменения высоты ртутного столба.
Гравиметр Бриггса отличается от универсального барометра главным
образом тем, что в нем перемещение ртути никак не умножается в самом
приборе и его чувствительность зависит от разрешающей способности и
точности специального оптико-механического приспособления.
V
Рис. 5.
Рис. 6.
Бриггс принимал специальные меры по отбору чистого льда с
контролем чистоты воды по электропроводности, причем было поставлено
требование, чтобы вызываемое примесями снижение температуры ледяной ванны не
превышало 0.001° С. Наблюдения с этим прибором были выполнены в
1914 г. на Тихом океане от Сиднея до Сан-Франциско и в 1915 г. между
Нью-Йорком и Сан-Франциско (через Панамский канал). Погрешность
прибора оказалась равной ±20 мгл. Это в 60 раз больше всей амплитуды
колебаний силы тяжести от влияния лунно-солнечного притяжения.
В 1931 г. стал известен статический газовый гравиметр Гаалька,14
в котором был осуществлен не только тот же принцип действия, что и
в универсальном барометре, но также и способ повышения
чувствительности отсчетного приспособления. Гравиметр Гаалька, однако, существенно
14 Н. Н а а 1 с k. Ein statischer Schwerekraftmesser. Zeitschr. fur Geophysik, 1931,
т. 7, стр. 95—103.

54
В. Я. БИЛЫК
отличается от универсального барометра в отношении конструкции (рис.6).
В сосудах V\ и Vi находится газ под разным давлением. Соединяющая
эти сосуды трубка наполнена от М до N ртутью, а в Mb и Na — спиртом
или толуолом. Соответственно изменениям силы тяжести меняется высота
ртутного столба NM, что отмечается перемещением мениска легкой
жидкости в а и Ь. Увеличение линейных перемещений равно отношению
площади поперечного сечения сосуда в М или N к площади сечения трубки в
а или Ь.
Весь прибор термостатируется в сосуде с тающим льдом. По оценке
Гаалька, изменение температуры на 0.003° С может вызвать смещение
указателя на величину, отвечающую изменению силы тяжести на 1 мгл.
Чтобы ослабить влияние температуры, Гаальк разработал систему
компенсации, при которой поддерживается постоянной разность давлений газа
в сосудах V \ и V2. Стенки этих сосудов сделаны из специально
подобранных металлов с определенным коэффициентом расширения и устроены так,
что сосуды разделяются на несколько ячеек, причем соответствующие
ячейки разных сосудов находятся между собой в хорошем тепловом
контакте. Это позволило взять объемы газа V\ и Vi достаточно большими.
Эффективность компенсации характеризуется следующим. Без компенсации
изменение температуры газа на 1°С оказывается равноценным изменению
g приблизительно на 3500 мгл (что согласуется с нашим расчетом по
формуле 7), а с компенсацией — всего лишь 30 мгл, т. е. компенсация
ослабляет влияние температуры приблизительно в 100 раз.
В дальнейшем Гаальк применил другой способ компенсации. Часть
объема V\ занимала жидкость, подобранная таким образом, чтобы при
различных температурах разность давлений газа в сосудах V \ и V%
оставалась постоянной.
Другая, усовершенствованная модель гравиметра Гаалька изображена
на рис. 7.15 Прибор имеет два ртутных столба, каждый высотой около
76 см, 4 сосуда со ртутью и сосуд с газом. Индикатором служит капля
жидкости М, давление к которой передается воздухом по соединительным
трубкам. Величина поверхности ртути в сосудах А\, А2, В\ и В2 одинакова
и равна 100 см3 (т. е. в 2 раза больше, чем в универсальном барометре),
а площадь поперечного сечения капилляра равна 0.0223 см2 (внутренний
диаметр капилляра равен 1.68 мм). Таким образом, К = 4500. Объем газа
равен 5000 см3.
Гравиметр приспособлен для перевозки таким образом, что в ящике
с толстостенной теплоизоляцией помещаются два отдельных прибора,
окруженные тающим льдом. Этот комплект весит 800 кг и вместе с запасом льда
(около 300 кг) перевозится на приспособленном для этого грузовом авто~
15 Г. Гаальк. Статический гравиметр для наблюдения на суше и на море. В
сборнике «Гравиметры, их устройство и применение», под ред. Л. В. Сорокина. М.—Л.г
1941, стр. 19—33.

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР ЛОМОНОСОВА
55
мобиле. Прибор широко применялся при геофизических съемках в Герма-
нии. Точность его равна ± 1 мгл.
В данной модели появилась еще та общая черта с универсальным
барометром, что верхняя поверхность ртутного столба в приборе граничит с
вакуумом. Однако данный прибор (как и первая модель) устроен по
принципу сообщающихся сосудов, что существенно отличает его от прибора
Ломоносова.
В 1934 г. А. А. Михайлов предложил основанный на том же принципе
іб
статический газовый гравиметр,10 отличающийся от всех рассмотренных
Рис. 7.
Рис. 8.
выше приборов тем, что капиллярные трубки с указателем расположены
в нем вертикально, что позволяет делать их широкими для уменьшения
действия капиллярных сил (рис. 8). А и В—сосуды с воздухом,
соединенные К-образной трубкой, наполненной частично ртутью (NM)
и частично вазелиновым маслом (NK и МК). Отсчет
производится по разности уровней менисков в КК. Диаметр
капилляров равен 3.5 мм, а расширений трубки у N и М —
20 мм. Сосуд В частично наполнен жидкостью (ртуть), служащей для
температурной компенсации. Сосуды соединены таким образом, что они
находятся в хорошем тепловом контакте. Сосуд А содержит 70 см3 сухого
воздуха, находящегося под давлением 1050 мм рт. ст., а сосуд В — 50 см3
воздуха под давлением 750 мм рт. ст.
16 А. А. Михайлов. Статический гравиметр. Доклады VII конференции
Балтийской геофизической комиссии, вып. VI, М.—Л., 1934, стр. 12—18.

56
В. Я. БИЛЫК
Как указывает автор, изменение силы тяжести на 10 мгл соответствует
смещению менисков на 0.045 мм, причем эта величина указана как
расчетная погрешность прибора. Отсчет смещений менисков производится по
двум шкалам с помощью окулярного микрометра. Каждая шкала разделена
на 50 делений по 0.43 мм, каждое деление отвечает Ag = 100 мгл.17
Таким образом, принцип действия универсального барометра оказался
успешно реализованным в XX в. и уже дал полезные научные результаты.
Однако ни в одном из рассмотренных газовых гравиметров пока не была
решена поставленная Ломоносовым задача непосредственно измерить
колебания силы тяжести от влияния лунно-солнечного притяжения.18
5. Сравнение конструкции универсального барометра с другими
газовыми гравиметрами
Рассмотренные выше гравиметры сопоставлены на рис. 9 в наиболее
простом схематическом виде, освобожденные от тех монтажных форм,
которые им были приданы их авторами. Таким образом нагляднее
выступают наиболее существенные особенности конструкции каждого прибора.
Прежде всего обращает на себя внимание то положение, что все
последующие гравиметры отличаются от универсального барометра тем, что они
устроены по принципу сообщающихся сосудов, подобно сифонному
барометру, в то время как универсальный барометр, как уже было отмечено,
имеет только один сосуд.
Принцип сообщающихся сосудов в данном случае выгоден в том
отношении, что вредное действие сил поверхностного натяжения сводится
к минимуму. Однако этот принцип влечет за собой определенные
усложнения приборов. Так, в приборах Гаалька и Михайлова применены
вспомогательные индикаторные жидкость и газ, необходимые для того, чтобы
весьма малые вертикальные перемещения поверхностей ртути передавались
к указателю с умножением. Введенные таким образом объемы жидкостей
или газов служат источниками температурных погрешностей. В приборе
Бриггса этого нет, однако отсутствие умножающей системы там приводит
к еще большим погрешностям измерения.
В отличие от этого, в универсальном барометре вертикальные
перемещения поверхности ртути с большим умножением превращаются в
горизонтальные перемещения указателя наиболее простым способом. Именно эта
характерная черта конструкции универсального барометра еще не была
реализована в газовых гравиметрах.
Если изображенные на рис. 9 приборы привести к равнозначным
условиям (одинаковые объемы рабочего газа, высота ртутных столбов,.
17 Здесь не рассматривается статический газовый гравиметр Нэргарда ввиду
того, что по своему устройству он не относится к числу гравиметров барометрического
типа.
18 В настоящее время эта задача решается с помощью гравиметров пружинного
типа, точность которых может достигать сотых долей миллигала.

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР ЛОМОНОСОВА
S7
поперечные сечения сосудов и капилляров, условия термостатирования
и т. п.), то они будут обладать неодинаковой чувствительностью. Этот
вопрос мы рассмотрим подробнее.
Будем исходить из той модели, которую предложил Михайлов, с тем
изменением, что расширения сосудов, где ртуть граничит с
индикаторной жидкостью, будут неодинаковы и что в разных коленах будут на-
Ломоносов Бриггс Гаольк
1*?*М ііЭібг) о (1931г.)
0-
--0
Михайлов
(193* г.)
Гаольк
({$35 г.)
pv-'-Ql Газ I воздух}
'етая жидкость
Ртуть
Рис. 9.
ходиться разные индикаторные жидкости. Это будет некоторый
обобщенный случай.
Схема такого прибора изображена на рис. 10, где даны обозначения
основных размеров. Знак Д означает, как обычно, изменение величины,
у которой он стоит; Vx и V2 — объемы газа в сосудах; р{ и р2 —
соответственно давление газа; FQ> Fx и F — площади поперечных сечений
сосудов и трубок, причем jr = k; у = К и kkx = K; далее р,
Р'ир"-
_ Р'
_ Р'
плотность ртути и индикаторных жидкостей, причем р1=-!-- и р2 = —
и, наконец, а—смещения менисков индикаторов от нулевого положения
на шкале.
Прежде всего замечаем следующие очевидные соотношения:
ДЛі = Г5 ^2 = гг = Д#і;
*і
kkx
Д//=АЯ1-нАА1=т|-(1н-*:).
(9)

58
В. Я. БИЛЫК
Положение равновесия можно записать следующим образом:
Рі -*- р'^Лі = ?gH-*~ р"#Л2 -+-/>2,
а^а=я-РЛ+рЛ. <10>
Пусть ускорение силы тяжести изменится на величину -+-Д#. Тогда
новое положение равновесия выразится так:
Р1 - н?м,7 ДР2) =Н-АН~h(h, - АЛО -ьР2(А,-н АЛ2).
Вместе с (10) после несложных перестановок это даст:
/<//)=ая-рЛ-рл=т^[^-рЛ+рЛ)-^1^] . (П)
Обращаясь к рис. 10, видим, что изменения высот hv и Л2
соответственно равны ДАі — а и Д/і2— а.
Таким образом,
/<//);=?(ін-*)-Рі«(?-і)-р*(^-і).
Подставляя это в формулу (11) и полагая 1h-W«1 (так как N
представляет собой величину порядка 10~7, очень малую по сравнению с
единицей), получаем:
Арі -+- Ар2
N (Н — рхАж -*- р2Л2) — —
1 *(1 — Рі) -*- 1 — Р2 V '
Щ -»-РіН-Р2
Вообразим теперь прибор, отличающийся от изображенного на рис. 10
только тем, что капиллярные трубки у него согнуты под прямым углом
так, как это показано на рис. 11. В этом случае, как нетрудно видеть,
изменения высот h{ и h2 соответствуют соотношениям (9), которые
вместе с (11) дадут
а
2
*(1 —Рі)-*-1 —Р2
'^(Я-рЛ+рЛ)- Дрі7/Р21. (13)
Го —
Таким образом, видно, что этот второй общий случай является более
благоприятным в отношении чувствительности прибора, чем случай
первый, так как <х2!>аі вследствие того, что-в знаменателе (12) стоит
слагаемое рі-*-р2« Если же вместо индикаторной жидкости служит газ,
то оба случая равноценны, так как можно положить р1 = р2 = 0, и
формулы (12) и (13) совпадают.
При условии t = const, по закону Бойля следует
АРі = —^-ДК; A„2 = -f.AV.

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР ЛОМОНОСОВА
59
Поскольку увеличение g отвечает сжатию газа, поддерживающего
•столб ртути своим давлением, положительное направление смещения а
определится равенством -4-Д\/=—&F.
Таким образом,
*Рі-+-Ь* = 'Г(%+%),
что при подстановке в формулы (12) и (13) при одновременном
введении величины p — pgH, приводит окончательно к формулам
ч?
і х//у/У//////Л4 г-
Рис. 10.
Рис. 11.
а,
N(H— РіАг-ьр2Л2)
к{1— Рт) -+~1 — Р2
ккл
Р1-Р2-— [у~
?1
V2
)'
(14)
а.
N (Н — ріЛх-ь- р2Л2)
*(1-Рі)-ь1-Р2 FH_tPl
(15)
Для универсального барометра нужно в формуле (15) положить
р2 = 0 и р2=0 (вакуум); Рі = 1; Аі = 0. Заметив, что р=/?і и ккх — К,
получим (3) как частный случай общей формулы (15) для условия

60
В. Я. БИЛЫК
Для гравиметра Бриггса нужно в формуле (14) положить />2 —0 и
р2 = 0 (вакуум); Рі = 1; к = кх = 1, причем измеряемое смещение кНі= а.
Тогда для этого прибора получим
N
а
_2 ?
Н~*~ V
(16)
где F есть поверхность соприкосновения ртути с газом.
Первая модель гравиметра Гаалька характеризуется тем, что рі —
= р2 = р12 и & = 1. Согласно формуле (15) получится
Вторая модель прибора Гаалька представляет собой сдвоенный
прибор второго из рассмотренных общих случаев (рис. 11). При
изменениях g высоты обоих столбов ртути (рис. 7 и 9) изменяются в
одинаковой степени: насколько ртуть поднимется в В, настолько же она
опустится в А. Поэтому перемещение указателя от нуля будет таким же,
как если бы слева от него вместо А находился сосуд с рабочим газом*
В (15) полагаем: р2 — 0; р2 = 0 (вакуум); fc = l; pL=0 (газ); Рі=р
«= 2N F > <18>
КН "¦" V
что можно переписать так:
^g=L¦<L, где L=gF(j?R-+-±), (19>
в полном совпадении с формулой, даваемой Гаальком для своего*
прибора.
Последний из рассматриваемых приборов — гравиметр Михайлова —
характеризуется по формуле (14) при следующих упрощениях: Рі = Р2 = Ріг
и Аг = 1. Итак,
а=.^— (20>
п ( 1 - Рі2 \ FH /р, р2\ "
21~1Г~-ьрі2)-н—ійр-WJ
Полученные для разных приборов формулы преобразуем подобно (19)
и составим таблицу выражений для U = — . При этом для формул (17)
и (20) берем половинные значения а, так как соответствующие приборы
дают непосредственный отсчет 2а по разности уровней менисков
(рис. 9).
Чем меньше постоянная L , тем больше чувствительность прибора. Для
сравнения формул (3), (16) и (18) будем руководствоваться диаграммой
рис. 3 (чтобы случайно не попасть на крайние случаи, выраженные ли-

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР ЛОМОНОСОВА
61
Сравнение чувствительности газовых гравиметров
Автор
Выражение для постоянной прибора
Ломоносов
Бриггс
Гаальк
Михайлов
1749
1916
1931
1935
1934
3
16
17
18
20
КН
Н
V
?_
V
1 — Pig
К
HF
2Р
Я—рі2(Аі — h2)
V
1 — Pl2
К
КН
Р12
^ /Pi + Рг
2р \Кі Уг
И— рі2(Лі — h2)
ниями АС и CD), для чего, имея в виду (5), положим V = FoH = VHg.
Тогда U для универсального барометра будет равна
прибора Гаалька
у— и для гравиметра Бриггса —-
КН Н *
—— для второго
КН
Если положить,
что чувствительность прибора Бриггса повышена с помощью
усовершенствованного оптико-механического отсчетного приспособления до такой
величины, как это имеет место для второго прибора Гаалька, то и в этом
случае чувствительность универсального барометра оказывается в
полтора раза выше, чем у каждого из этих приборов.
Из таблицы видно, что при всех равных условиях первый
гравиметр Гаалька обладает несколько более высокой чувствительностью,
чем прибор Михайлова, так как для последнего П больше, чем для
первого вследствие того, что в числителе (20) входит р^ в качестве
добавочного слагаемого. Для этих приборов чувствительность будет
возрастать с уменьшением р12. В пределе, когда индикаторная жидкость
заменена воздухом, практически р12 = 0 и тогда формулы (17) и (20)
становятся идентичными, причем
1 F
1' =
КН^~ 2р
Михайлов показал, что в его приборе для обеспечения
температурной компенсации необходимо соблюдение равенства
Р\ Рт
Vi~V2
Тогда
L' =
КН Viy

62
В. Я. БИЛЫК
(где положено /?=/?і), что совпадает с формулой (3) при условии
Д* = 0,
Это означает, что в наиболее благоприятном случае, когда р12=0,.
первый прибор Гаалька и прибор Михайлова достигают чувствительности
универсального барометра. Однако в этом случае они уже потеряют
свою самобытность, так как по идее устройства должны иметь
индикаторную жидкость. Д\я них всегда будет Рі2 Г>- 0 и соответственно ниже
чувствительность по сравнению с (3).
Рассмотрим теперь тот крайний случай, который на рис. 3 выражен
линией АСУ т. е. когда объем газа настолько мал, что параметры
прибора К и Н практически не отражаются на его чувствительности. По*
лагая для этого в таблице для всех приборов К=со и р = 0, а для (17)
и (20) дополнительно к этому условия тг" = тг" и Рі—Ръ в° всех слу-
чаях получим один и тот же результат: V=~w * Это естественно, так
как при малых V сглаживаются все конструктивные особенности приборов*
Если же обратиться к другому крайнему случаю, когда при некотором
большом объеме газа чувствительность практически перестает зависеть от
V (область CDEF на рис. 3), то во всех выражениях таблице нужно
положить V = оо а для (17) и (20) также Рі2 =0. Тогда получим:
и=тт*ля (3)>(17) и (20); для (18) и = ш и для (16) и = ш^
т. е. те же соотношения чувствительности приборов, какие были получены
выше для рабочей области диаграммы ACDG.
Таким образом, теоретически чувствительность универсального
барометра оказывается наибольшей по сравнению со всеми рассмотренными
последующими газовыми гравиметрами. Это обусловлено той особенностью-
его конструкции, о которой шла речь выше.
Температурные влияния можно было бы рассмотреть аналогичным?
путем. Вообще они определяются уравнениями, однотипными с
приведенными выше и уясняются из соотношений, подобных (8). Однако по
отношению к осуществленным гравиметрам в таком рассмотрении нет
необходимости ввиду того, что в этих приборах применены специальные способы
температурной компенсации.
Тем не менее и в этом отношении универсальный барометр обладает
существенным преимуществом. В то время как последующие гравиметры
требуют полного всестороннего термостатирования, в универсальном
барометре необходимо строго термостатировать только газ. Положим, что
g = const, и ртуть подвергается нагреву. От этого изменится ее плотность,,
однако тяжесть и давление на газ останутся постоянными. Следовательно,
расширение не будет отражаться на показаниях прибора; оно будет
происходить только в направлении верхнего уровня поверхности ртути. Для
устранения теплопередачи весь прибор должен быть помещен в термостат,
однако требования к точности термостатирования ртутного столба и верх*

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР ЛОМОНОСОВА
63
него сосуда могут быть значительно снижены, что очень важно с
практической точки зрения. Учитывая зависимость давления ртутных паров
в сосуде D от температуры, можно определить, что они вызовут
погрешность всего лишь около 1 /о, если постоянство температуры сосуда D
соблюдать с точностью до 0.01° С, что не представляет особых
затруднений.
Это качество универсального барометра обусловлено особенностью его
конструкции, выражающейся в том, что отсчет показаний производится
только по нижнему краю ртутного столба. Таким образом, Ломоносов
не сделал принципиальной ошибки, оставив на рис. 1 ртутный столб не
і ермостатированным. Однако заполненный газом участок капилляра QP,
как и прилегающий к нему участок QC, термостатировать совершенно
необходимо.
6. Вопросы реализации универсального барометра
Выше попутно было отмечено, что внутренний диаметр
измерительного капилляра во втором приборе Гаалька был взят равным 1.68 мм.
а в приборе Михайлова—3.5 мм. В качестве индикаторов служили
легкие жидкости, смачивающие стекло и перемещающиеся в капиллярах без
особых затруднений от трения. Ртутные поверхности в этих приборах (как
и в первом гравиметре Гаалька, а также в гравиметрах Бриггса и Нэр-
гарда) составляют десятки квадратных сантиметров, что требуется не
только для умножения перемещений, но и для ослабления тормозящего-
действия поверхностных сил. Известно, что перемещения ртути
существенно затрудняются трением даже в сравнительно широких стеклянных
капиллярах. В вакуумной технике это явление ограничивает точность
измерения малых давлений.
В универсальном барометре внутренний диаметр капилляра равен
0.56 мм (как указывал Ломоносов, V* линии). Можно с уверенностью
сказать, что при всех других благоприятных обстоятельствах, прибор
работать не будет из-за трения ртути о стенки такой трубки. Об этом
Ломоносова предупреждал Рихман в специальном письме: «...в трубке
диаметром в одну линию оно не так велико, чтобы меньшие различия
исчезали от трения. Если же взять прибор с гораздо меньшим диаметром,
то мне кажется вероятным, что самые маленькие изменения, которые нам
желательно наблюдать, должны исчезнуть от трения».19 Тот элемент
конструкции универсального барометра, который придает ему преимущества
по сравнению с другими гравиметрами, с другой стороны обусловливает
роковой его недостаток.
Рассмотрим, однако, рис. 12, где изображено возможное видоизменение
измерительного элемента универсального барометра. В горизонтальной
трубке такого внутреннего диаметра, при котором ртуть еще не расте-
19 Акад. изд., т. VIII, М.—Л., 1948, стр. 105—108.

«4
В. Я. БИЛЫК
кается (около 3.5 мм) находится нижний край ртутного столба. При этих
условиях поверхность мениска несколько деформирована (рис. 12,а)
давлением ртутного столба высотой h!', которое противодействует
поверхностным силам, направленным внутрь ртутного столба. Такое положение,
близкое к равновесию этих противоположно направленных сил, наиболее
благоприятно для деформации поверхности мениска внешними усилиями.20
Предполагаем, что трение ртути о стенки капилляра настолько велико,
что при изменениях давления в системе ртутный столб вовсе не
смещается от линии соприкосновения его со стеклом по окружности СС
(рис. 12,а). Если ускорение силы тяжести изменилось на величину — Ag, то
давление ртутного столба на газ соответственно изменится на —Ар и газ,
стремясь расшириться, произведет некоторую работу. Она будет
затрачена на преодоление поверхностного натяжения ртутного мениска и на
перемещение объема ртути АК, т. е. на деформацию мениска с изменением
величины его поверхности, как это отмечено пунктирной линией на рис. 12,а.
Коэффициент поверхностного натяжения жидкости О в термодинамике
рассматривается как работа внешних сил W, затрачиваемая на изменение
величины поверхности s на единицу:
dW
Совершаемая газом некоторая конечная малая работа AW приведет
к уменьшению поверхности мениска s на конечную малую величину As.
Работу газа можно выразить величиной р • АК.21 Тогда
Д*' = ^. (21)
Здесь As' представляет собой то наибольшее изменение поверхности
мениска, которое возможно при данной величине работы газа и данном
поверхностном натяжении жидкости.
Определим теперь то изменение поверхности мениска As, которое
должно иметь место при его деформации на величину AV=—а/ч
Для простоты положим, что мениск представляет собой некоторый
шаровой сегмент высотой А, которая после деформации уменьшится
до Aj. Исходя из формулы s = ^(r2-+-A2), определяем As = тс (А2— А2).
Дифференцируя 1/=^-т(А2-і-Зг2), для малых конечных изменений по-
20 Высота рт. ст. Н при ?том отсчитывается от центра тяжести поверхности
мениска (рис. 12, а).
** Работа изотермического расширения газа (как это имеет место в универсальном
У\
барометре) выражается величиной nRT\n "тг~, которая при малых изменениях
давления практически совпадает с выражением р * AV, справедливым, строго говоря, только
для изобарического процесса.

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР ЛОМОНОСОВА
65
лучим Д1/= 2"(Л2-нг2) • ДЛ, или Al/ = -jAA. Определив отсюда АЛ,
подставим его в выражение для As
Д* = «(А*—V) « 2тгЛ • ДЛ =
4тгА- АК
Здесь 5 заменяем равной ей величиной 2^Rh (где R — радиус шарового
сегмента) и полагаем R^&r. В итоге получим
Д* = 2
дк
(22) _н?
Возьмем теперь отношение
(23)
2а
и подставим численные
значения: р ^ 760 мм рт. ст. = 106
дин/см2; г = 0.175 см; о=490
дин/см (для ртути на границе
с воздухом). Тогда получим
окончательно:
tst
Д5 =
175 *
w/мшжш
¦ут?,;/жж
Рис. 12.
Таким образом, затрата
работы расширения газа на
преодоление поверхностного
натяжения ртутного мениска
оказывается практически незначительно малой. Поэтому можно
рассчитывать, что указанный способ позволит обойти те затруднения,
которые возникают вследствие трения ртути в капиллярной трубке.
Рассмотренный широкий участок трубки переходит к измерительному
капилляру малого диаметра (например, такого, как указал Ломоносов).
На рис. 12, б, я, г показаны возможные способы наполнения капилляра
легкой индикаторной жидкостью. Существует немало таких, испытанных
в практике измерения малых давлений, жидкостей, которые в подобных
условиях не оказывают заметного трения. Наиболее подходящим
представляется такой способ, когда в качестве указателя перемещений служит
пузырек газа и жидкости. Известно, что устроенные таким образом
уровни (наполненные эфиром) настолько чувствительны, что позволяют
измерять наклон плоскостей до величины угловых секунд.
Существенным затруднением для реализации как универсального
барометра, так и других газовых гравиметров, является необходимость соз-
5 Ломоносов

.66
В. Я. БИЛЫК
давать сравнительно большие объемы рабочего газа. Вместе с тем
выяснилось» что для каждого прибора существуют определенные идеальные
соотношения, характеризующие максимальную его чувствительность,
которые оказываются практически недостижимыми по той причине, что они
проявляются при таких больших рабочих объемах газа, которые не удается
достаточно надежно термостатировать. Ломоносов, как мы видели, в своем
расчете получил для универсального барометра именно такие идеальные
характеристики.
Однако представляется возможным иного рода способ получения
указанной теоретически наибольшей чувствительности универсального
барометра и других подобных приборов. Ошибка Ломоносова заключалась
в том, что он не принял во внимание закон Бойля и исходил из
допущения, что воздух сохраняет свою упругость постоянной при расширении и
сжатии. Расчет Ломоносова, однако, оправдается, если вместо газа будет
применена двухфазная система, состоящая из жидкости и ее насыщенного
пара. Замечательным свойством такой системы, как известно, является
постоянство давления пара при изменениях предоставленного системе
объема. Расширение и сжатие сосуда, в котором находится жидкость со
своим насыщенным паром, приводят только к изменению количественного
соотношения между этими фазами. Давление пара зависит только от
температуры, и если она достаточно точно соблюдается постоянной,
гравиметр будет находиться в наиболее выгодных для его чувствительности
условиях, как если бы рабочий объем газа в нем был практически
бесконечно велик (т. е. приборы работали бы в области CDEF диаграммы,
рис. 3). Работа таких гравиметров может быть количественно
охарактеризована формулами (12) и (13), в которых для этого случая нужно
положить Арі = Ар2 = 0.
Существует большое число неорганических и органических веществ,
которые могли бы явиться подходящими рабочими двухфазными
системами для гравиметров. В зависимости от требований к диапазону
измерений и чувствительности, а также от условий применения, могут быть
построены портативные гравиметры для полевых работ, либо же
стационарные, с большой высотой ртутного столба. Для примера ниже приведены
данные, характеризующие упругость р насыщенных паров некоторых
веществ в мм рт. ст. при / = 0°С:
Этиловый ?фир 185.3 Из о бутан 760
Изопентан 257.35 Метиловый эфир 2000
Рассмотренные выше гравиметры схематически представлены на рис. 13
с теми изменениями, которые могли бы иметь место при замене газа
насыщенным паром. Своеобразие таких гравиметров может быть отмечено
термином «паровые», в отличие от «газовых».
Давление насыщенного пара зависит от температуры вообще более
сильно, чем это имеет место у газов. Насыщенный пар не подчиняется

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР ЛОМОНОСОВА
67
общему уравнению состояния; количественно температурная зависимость
давления для каждого вещества индивидуальна. Все это усложняет задачу
термостатирования новых гравиметров.
Для общей оценки требований к точности термостатирования
воспользуемся формулой, выражающей зависимость давления насыщенного пара
к.'.|.'.>'|л'.|.'.у-и.:-ж.-л.-.-.'.,.у-'-1-'-1^:-;-;;
;-:-:-:-.v.-.'.::J.'J Т і-у :¦.•:¦:!•:¦:.¦:.
%?л*лА Насыщенный пар
{Жидкость
Рис. 13.
(р) от абсолютной температуры (Т), предлагавшейся последовательно
Кирхгофом, Дюпре, Ранкином и Гертцем,22
В
\o%p=zA — уг—С • log 7\
(24)
Справедливость этой формулы была проверена рядом авторов, в
частности Юлиусбургером, который приводит численные значения постоянных
At В и С для 109 различных веществ.23
Формулу (24) дифференцируем и переходим к конечным разностям
м Н. А. Колоссовский. Химическая термодинамика. Л., 1932, стр. 242.
28 P. Juliusburger. Ueber das Dupre-Ronkinesche Dampfspannungsgesetz. Annalen
der Physik, IV, 3, 1910, № 12, стр. 618-659.
5*

68
В. Я. БИЛЫК
Относительные изменения давления — будут оказывать такое же
действие на указатель прибора, как и численно равные им
относительные изменения ускорения силы тяжести — = 7V. Можно поставить
условие, чтобы вызываемые непостоянством температуры относительные
изменения давления не превышали некоторой сравнительно небольшой
части 7] от величины N. Тогда получим
(?-C)?<vJV.
Соединяя это с формулой (8) и вводя у Д* индексы для обозначения
газового (г) и парового (п) гравиметров, получим
Ып <~^~ • (25)
Таким образом, зная характерные для данного вещества постоянные
В и С, можно определить требования к термостатированию парового
гравиметра по отношению к газовому. Так, в случае наполнения
прибора этиловым эфиром, паровой гравиметр нужно термостатировать
в 3.5 раза точнее чем газовый, а если будет взят метиловый эфир —
то только в два раза.
В противовес этому усложнению, термостатирование паровых
гравиметров значительно упрощается тем обстоятельством, что объем
двухфазной системы рабочего вещества в паровых гравиметрах может быть
взят почти сколь угодно малым. Применяя жидкость с насыщенным
паром, не нужно будет заботиться даже о расчете объема сосуда для
системы. Вообще следует исходить из тех соображений, что при взаимных
переходах жидкости и пара система в любом случае должна оставаться
двухфазной. В гравиметрах, однако, перемещения ртути настолько малы,
что эти переходы не будут замечаться. Поэтому объем, предоставленный
такому рабочему веществу, может быть сравнительно очень мал, например
около кубического сантиметра.. Понятно, что это существенно облегчает
задачу термостатирования. Кроме того, при таком малом объеме рабочего
вещества легко может быть повышена эффективность температурной
компенсации.
Замену в универсальном барометре газа насыщенным паром следует
рассматривать не как отход от замысла Ломоносова, а скорее как
осуществление той его идеи, что рабочее вещество прибора должно обладать
постоянной упругостью. Как было показано выше, в этом случае
статические газовые гравиметры типа универсального барометра приобретают
наибольшую возможную для них чувствительность. Это обстоятельство,
выяснившееся в процессе теоретического исследования универсального
барометра, представляется тем наиболее интересным вкладом в из мери-

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ БАРОМЕТР ЛОМОНОСОВА
69
тельную технику наших дней, который мы черпаем из рассматриваемой
рукописи Ломоносова.
Что касается собственно конструкции универсального барометра, то
представляется также небезынтересным экспериментальное осуществление
отмеченного выше его преимущества, которое еще не имело места в
аналогичных современных приборах.
Изложенное позволяет заключить, что универсальный барометр
Ломоносова в настоящее время представляет интерес не только с исторической
точки зрения, но и в отношении гравиметрической техники.

В. Я. БИЛЫК
ПРИБОР ЛОМОНОСОВА ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ
ЖИДКОСТЕЙ
IS современной литературе по истории естествознания можно встретить
упоминания о «вискозиметре» Ломоносова или весьма краткие описания
этого почти совсем не изученного прибора.1 Касаясь «вискозиметра»,
авторы обычно отмечают оригинальность конструкции и важную роль
его в научных замыслах Ломоносова, относящихся к коренной проблеме
физической химии — природе межмолекулярных сил. В чем состоит
сущность действия прибора, каков был задуманный Ломоносовым способ его
применения — эти вопросы пока еще не получили достаточно полного
ответа. Остаются неизвестными логические предпосылки, на основании
которых Ломоносов рассчитывал использовать этот простейший по
внешнему виду прибор для оценки глубоко скрытых сил взаимосвязи молекул
в жидких телах.
Неизученность данного прибора Ломоносова связана прежде всего
с отсутствием сколько-нибудь полных пояснений его автора. Единственным
первоисточником представлений об устройстве прибора явился
изображенный на рис. 1 чертеж с собственноручной надписью Ломоносова:
«инструмент для следования вязкости жидких материй по числу капель».
Чертеж этот был обнаружен в Архиве Академии наук Б. Н. Меншут-
киным, который впервые опубликовал его в 1904 г.2 В последующих
своих работах Б, Н. Меншуткин высказал мнение, что с помощью
данного прибора «по числу капель в определенный промежуток времени
можно судить о вязкости жидкостей»,3 и отметил, что «приборы такого
типа — конечно, усовершенствованные — применяются для этой цели и
теперь».4
1 П. С. Кудрявцев. История физики, т. I. Учпедгиз, М., 1948, стр. 327.
1 Б. Н. Меншуткин. М. В. Ломоносов как физнко-химик. Известия
С.-Петербургского политехнического института, 1904, т. 2, вып. 3—4, стр. 307 (269).
8 Меншуткин, II, стр. 424.
* Б. Н. М еншуткин. Жизнеописание Михаила Васильевича Ломоносова. Изд.
АН СССР, 1947, стр. 137.

ПРИБОР ЛОМОНОСОВА ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ЖИДКОСТЕЙ 71
Комментарии Б. Н. Меншуткина послужили основой для утвердив^
шихся теперь представлений о приборе как о вискозиметре и о том, что
о межмолекулярных силах он позволяет судить лишь постольку, поскольку
речь идет о вязкости жидких тел, которая вообще зависит от их
молекулярного строения.
Наиболее категорические утверждения такого рода встречаем в книге
И. Б. Литинецкого: «С помощью названного прибора Ломоносов намечал
Рис. 1.
исследовать „сцепление частей в растворе по сравнению с таковой
воды"... по числу капель, падавших из воронки за определенный
промежуток времени, делалось заключение об относительной вязкости...
Совершенно очевидно, что созданный ученым прибор представлял собой
первый в мире относительный вискозиметр. Сравнивая его (по принципу
конструкции) с современным относительным вискозиметром (так
называемый вискозиметр Энглера), нетрудно убедиться в полной их аналогии.
Давно пора установить историческую справедливость и назвать широко
применяемый во многих областях техники XX века относительный
вискозиметр именем его изобретателя М. В. Ломоносова».
Такое толкование дает искаженное представление, за которым
теряются весьма интересные с исторической точки зрения идеи Ломоносова
5 И. Б. Л и т и н е ц к и и. М. В. Ломоносов — основоположник отечественного
приборостроения. Гостехиздат, М.—Л, 1952, стр. 23—25.

72
В. Я. БИЛЫК
о природе жидких тел. Противопоставить И. Б. Литинецкому можно
единственную работу, где высказана иная точка зрения. В. П. Барзаковский и
Н. М. Раскин указали, что «вискозиметр Ломоносова позволяет
характеризовать вязкость и поверхностное натяжение жидкостей..,»5
Однако это утверждение авторы не подкрепили доводами и анализом
физического процесса, происходящего в приборе при его работе, как
остаются неподтвержденными и предшествующие мнения, будто прибор
Ломоносова является исключительно вискозиметром.
Между тем изучение вопроса обнаруживает и другие, интересные
с точки зрения физико-химической экспериментальной техники объективные
возможности применения прибора Ломоносова. В настоящей статье при
рассмотрении прибора будем исходить из следующих двух вопросов: 1) какую
задачу ставил перед собой Ломоносов, когда проектировал прибор, 2) на
самом ли деле этот прибор по принципу действия является вискозиметром.
Общепринятое теперь представление о вязкости, как о физическом
свойстве жидкостей, было впервые сформулировано Ньютоном. Под
вязкостью (или внутренним трением), как известно, понимают силу
сопротивления жидкости скользящему смещению ближайших слоев в ее массе.
В середине XVI в. такое понимание вязкости еще не получило достаточно
широкого распространения среди ученых. Современники Ломоносова,
Д. Бернулли и Л. Эйлер, разрабатывали гидродинамику идеальных
жидкостей, не принимая во внимание внутреннего трения, свойственного всем
обычным жидкостям. Поэтому опытная проверка теории приводила к
неблагоприятным результатам. В конце XVIII в, стали часто появляться
продиктованные прямыми потребностями практики экспериментальные
исследования потоков жидкостей в трубах и каналах, после чего уже
в XIX в. сложились основные представления о вискозиметрии.
У Ломоносова можно найти только единичные высказывания,
относящиеся собственно к вязкости или текучести жидкостей. В «Введении
в истинную физическую химию» имеется такое определение: «Жидкое тело
бывает либо густым, либо тонким. Тонкое, при изменении фигуры полости,
заключающей его, быстро следует за поверхностью полости, а густое —
медленно».7 Здесь предельные случаи различной вязкости жидкостей
выражены посредством разных терминов («густое» и «тонкое») как
качественно неодинаковые состояния. Поэтому трудно судить о том, имел ли
Ломоносов представление о вязкости как об определенном физическом
свойстве, лишь количественно неодинаковом у разных жидкостей. В
переведенной Ломоносовым на русский язык «Экспериментальной физике»
Вольфа8 ничего не говорится по существу о вязкости жидкостей, и термин
8 В. П. Барзаковский и Н. М. Раскин. Оборудование химической
лаборатории Ломоносова. Ломоносов, III, стр. 192. — Разрядка наша, — В. Б.
7 ПСС, т. 2, стр. 491—493.
8 ПСС, т. 1, стр. 419—530.

ПРИБОР ЛОМОНОСОВА ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ЖИДКОСТЕЙ
73
«вязкость» там не встречается. Не может быть уверенности и в том, что
в надписи «прибор для следования вязкости жидких материй по числу
капель» термин «вязкость» означает внутреннее трение в современном
понимании.
В той же работе Ломоносов далее писал: «...физики различают
жидкость и текучее тело. Жидкостью они называют то тело, которое течет и
у которого частицы взаимно связаны; оно образует капли, как вода.
Текучим же в собственном смысле они именуют тело, частицы которого
скользят, свободные от взаимного сцепления»9 (из дальнейшего видно, что под
«текучими телами» здесь подразумеваются зернистые и порошкообразные
массы).
По смыслу последнего определения образование капель является
прямым результатом действия сил взаимосвязи между частицами жидкости,
причем в отличие от твердых тел эти связи слабы настолько, что
жидкость может течь. Получается, что каплеобразование характеризует силы
взаимосвязи частиц жидкости. Ниже мы убедимся, что именно эту идею
Ломоносов положил в основу конструкции своего прибора.
В планах и материалах к курсу физической химии,10 которые
Ломоносов разрабатывал в 1752 г., намечены систематические экспериментальные
работы, ставившие своей целью выявить глубокие связи между
внутренним строением тел и их разнообразными внешними физико-химическими
свойствами. Во «Введении в истинную физическую химию» эта линия
исследования выражена следующими словами: «На первом месте надо
поставить те качества смешанных тел, которые зависят от различного
сцепления частиц, ибо никакое изменение смешения в химии не может
воспоследовать без изменения сцепления частиц».11
Не случайно поэтому, что в планах экспериментальных работ
Ломоносова часто встречаются заметки, касающиеся вопроса о силах связи между
частицами разных тел, или, как он выражался, «сцеплении частиц».
Отчетливо характеризует подход Ломоносова к этой задаче следующая
запись:
И. Сцепление
«XV. Физические опыты
1. Жидких [тел] по числу капель
1) пробою на излом
2. Твердых [тел] 2) сдавливанием
3) стиранием на камне».12
9 ПСС, т. 2, стр. 493.
10 ПСС, т. 2, стр. 439^79.
11 ПСС, т. 2, стр. 489.
12 ПСС, т. 2, стр. 471.

74
В. Я. БИЛЫК
Планы курса физической химии заканчиваются заметкой, являющейся
логическим завершением проделанной Ломоносовым работы по составлен
нию программы экспериментов. Здесь дается конкретный перечень
необходимых ему приборов и приспособлений:
«1. Вески с деревянным долгим веретеном и с костяными чашками,
в станочке выкрашенные.
«2. Инструмент для сдавливания.
«3. Инструмент для ломанья.
«4. Точило твердое с придавкою.
«5. Инструмент, как узнавать вес капель...» 13
Этот список Ломоносов воспроизводит и в специальном представлении
в Академическое собрание от 11 мая 1752 г. со следующей мотивировкой:
«Я считаю весьма полезным в моих химических лекциях, читаемых
учащемуся юношеству, всюду, где только возможно, присоединять к
химическим опытам физические и попытаюсь сам осуществить то, о чем
говорил на последнем публичном собрании в „Слове о пользе химии"...
Поэтому в течние всего курса экспериментальной химии я буду трудиться
над тем, чтобы:
«1) определять удельный вес химических тел;
«2) исследовать взаимное сцепление их частиц: а) путем излома,
Ь) путем сжимания, с) путем стачивания на камне, d) для жидкостей —
путем счета капель...
«Для этого мне необходимы:
«1) деревянные вески для взвешивания твердых тел в воздухе и в воде,
рис. № 1;
«2) прибор для дробления и сжимания тел, рис. 2;
«3) круглый точильный камень для изучения твердости тел, рис. 3;
«4) прибор для получения одинаковых капель и для их подсчета,
рис. 4...» 14
Последний прибор и изображен на рис. 1.
Известно, что Академическое собрание признало эти работы
«совершенно необходимыми для приращения наук» и постановило «озаботиться
изготовлением названных инструментов для общего пользования
Академии».15 Следующая запись Ломоносова показывает, что эти приборы не
были своевременно изготовлены: «В сентябрьскую треть прошлого
1752 года упражнялся я в химии: 1) читал химические лекции для
студентов, показывая при том физические эксперименты, которых мог бы
еще присовокупить больше, если бы требуемые инструменты поспели...»16
18 ПСС, т. 2, стр. 479.
14 ПСС, т. 9, стр. 55—57.
15 Протоколы Конференции, т. II, стр. 270—271.
и Билярский, стр. 186.

ПРИБОР ЛОМОНОСОВА ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ЖИДКОСТЕЙ
75
Однако Ломоносов не оставил своего намерения исследовать
«сцепление частиц» в жидких телах. К этой задаче он вернулся два года спустя,
когда писал работу «Опыта физической химии часть первая,
эмпирическая» и составлял новые программы физико-химических опытов. Там
находим такие пометки:
«12. Сцепление частей в растворах по сравнению с таковым в воде».17
«7. Сцепление капель в [растворах] вполне насыщенных.
«8. » » при преобладании кислоты.
«9. » » при преобладании щелочи».18
«б. Сцепление капель».19
Изложенное с несомненностью показывает, что проектируя «инструмент
для следования вязкости жидких материй по числу капель», Ломоносов
вовсе не задавался целью определять собственно вязкость жидкостей, т. е.
внутреннее трение, как мы теперь понимаем этот термин. Он ставил
проблемную задачу исследовать силы взаимосвязи частиц в жидкостях,
а рассматриваемый прибор был им задуман как одно из средств
экспериментального осуществления этой работы.
В цитированных выше заметках и обращении в Академическое
собрание Ломоносов неодинаково формулирует назначение и название своего
прибора. Сопоставим эти, несомненно имеющие один и тот же смысл,
разные выражения и попытаемся уяснить способ применения прибора,
который имел в виду Ломоносов:
1. «Инструмент для следования вязкости жидких материй по числу
капель»;
2. «Сцепление жидких тел по числу капель»;
3. «Инструмент, как узнавать вес капель»;
4. «Исследование взаимного сцепления частиц тел путем счета капель»;
5. «Прибор для получения одинаковых капель и для их подсчета».
Из этой совокупности формулировок следует, что измерение должно
вести путем подсчета числа одинаковых капель и их взвешивания. Вес
одной капли можно определить простейшим и надежным способом: общий
вес вытекшей по каплям жидкости разделить на число капель. Становится
ясным, почему Ломоносов, говоря о сосчитывании капель, в то же время
называет свой прибор «инструментом, как узнавать вес капель».
Как же рассчитывал Ломоносов «исследовать взаимное сцепление
частиц» по одной лишь единственной измеренной величине — весу капли
жидкости (или, в другом случае, по Отсчитанному числу капель)?
Из приведенных выше заметок Ломоносова нетрудно видеть, что
исследование сцепления частиц в твердых и жидких телах он намечал как
совместную задачу. Прочность связи частиц в твердых телах он
предполагал определять путем излома, сжигания, истирания. Аналогичным образом
17 ПСС, т. 2. стр. 583.
18 ПСС, т. 2, стр. 601.
19 Там же.

76
В. Я. БИЛЫК
для оценки сил сцепления в жидкости он намеревался дробить ее на капли,
т. е. разобщать частицы подобно тому, как они разобщаются в твердом
теле при испытании его прочности путем разрушения.
Далее, из сравнения названий прибора видим, что Ломоносов
отождествлял «вязкость» и «сцепление жидких тел», как бы подразумевая то
свойство, которое в житейском обиходе зовут «тягучестью». Говоря
о «сцеплении частиц», он в том же смысле неоднократно отмечает и
«сцепление капель», видимо, не предполагая иных проявлений сил
сцепления, кроме прямого их действия. Все это можно понимать так, что
Ломоносов рассчитывал определять усилие отрыва капель и отсюда делать
заключение о силе связи между частицами жидкости. Другими словами, вес
капель, оторвавшихся под действием силы собственной тяжести, рас*
сматривается как прочностная характеристика жидкости.
Если ограничиваться феноменологической стороной дела, то такой
подход не вызывает возражений. Вес оторвавшейся капли, действительно,
в известной степени характеризует присущие данной жидкости силы
взаимосвязи между ее частицами. Однако зависимость веса отрывающихся
капель от межмолекулярных сил, по существу явления, обусловлена не
собственно прочностью жидкости, а более сложными явлениями,
связанными со свободной поверхностной энергией.
В жидкости межмолекулярное взаимодействие приводит к тому, что
каждая поверхностная молекула испытывает силу, стремящуюся втянуть
ее внутрь жидкости. Вследствие этого поверхность жидкости
самопроизвольно стремится к максимальному сокращению как бы под действием
тангенциально приложенной к ней силы поверхностного натяжения.
Поверхностный слой обычно сравнивают с натянутой пленкой. Однако
увеличение поверхности растущей капли означает не упругое растяжение
поверхностного слоя, а выход на поверхность новых молекул из глубины
жидкости. При этом на каждую выведенную на поверхность молекулу
затрачивается вполне определенная работа, чем и обусловливается
постоянное для данной жидкости значение удельной свободной поверхностной
энергии, выражаемое коэффициентом поверхностного натяжения. В момент
отрыва капли ее собственная тяжесть преодолевает поверхностное
натяжение, т. е. ту некомпенсированную энергию молекулярного сцепления,
которой обладают поверхностные молекулы жидкости. Эта величина вообще
является показательной в смысле оценки межмолекулярных сил; она
находится в прямом соотношении с теплотой испарения жидкости, критической
температурой и проч. Поэтому учение о поверхностном натяжении сыграло
важную роль в развитии молекулярной физики жидкостей.
Определяя вес свободно оторвавшейся капли т, можно найти
коэффициент поверхностного натяжения о* данной жидкости по следующей
формуле:
8 О)

ПРИБОР ЛОМОНОСОВА ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ЖИДКОСТЕЙ
77
где г — радиус трубки, из которой вытекает жидкость и g — ускорение
силы тяжести.20
В этом состоит широко распространившийся б свое время метод
определения поверхностного натяжения, называемый «методом взвешивания
капель», или «методом счета капель». Осуществляется он с помощью весьма
простых приборов, называемых сталагмометрами (рис. 2).
Прибор Ломоносова для исследования жидкостей и сталагмометр имеют
в своей основе один и тот же принцип действия, однако отличаются в
конструктивном отношении. Прибор Ломоносова снабжен
резервуаром для исследуемой жидкости, соединенным с
воронкой так, что уровень жидкости в воронке по мере ее
расходования все время остается неизменным. Введенная
в воронку палочка с шаровидным концом создает такое
торможение движению жидкости, которое необходимо,
чтобы истечение происходило по каплям, а не струей.
Сталагмометр представляет собой пипетку, соединенную
с небольшим резервуаром для жидкости и краном для
регулирования скорости каплеобразования. Оба прибора
имеют одно и то же прямое назначение — разделять
исследуемую жидкость на капли, отрывающиеся под действием
силы собственной тяжести.21
Ломоносов имел в виду использовать свой прибор для
относительных определений, т. е. для сравнения силы
сцепления частиц в разных жидкостях. Об этом
свидетельствует цитированная выше его заметка, где выражено
намерение определять «сцепление частей в растворе по
сравнению с таковым в воде». Из формулы (1) нетрудно
видеть, что если бы прибор был построен и Ломоносов
определил веса капель разных жидкостей и сравнивал их, то
эти веса находились бы между собой в таких же отношениях, как и
коэффициенты поверхностного натяжения тех же жидкостей. Так, например,
в ряду:
a. hL
'ис.
2.
вода — спирт — оливковое масло — ртуть
получилось бы соответственно следующее отношение весов капель:
1.0:0.3:0.5:6.7,
что достаточно отчетливо выражает неодинаковую природу э.тих жидкостей.
20 Эта формула только схематически выражает явление, не учитывая ряда
усложняющих обстоятельств, почему и не является достаточно точной для практических
целей. При введении поправочного множителя она позволяет получать весьма точные
результаты.
21 Насколько известно, Ломоносов не имел предшественников в создании метода
счета н взвешивания капель.

Г78
В. Я. БИЛЫК
Поскольку Ломоносов иногда указывал, что его прибор предназначен
для исследования жидкостей «по числу капель», следует рассмотреть и
тот случай, если бы вместо взвешивания производился только,счет капель,
составляющих некоторый определенный объем жидкости.
Воспользовавшись формулой (1) и очевидным соотношением
г»— Р
(где р — плотность и N0 — число капель в единице объема жидкости),
получим
Величина —, как известно, может быть выражена следующим образом
а 1 л
где а2 — капиллярная постоянная Пуассона. Поэтому можно {написать
^ = 5^- (3)
Если сравнивать две жидкости, то, определив соответственно числа
капель Nf и 7V" в произвольном равном объеме, получим, согласно
формуле (3), следующее отношение
N' (а2)"
N" (а2)' '
т. е. для двух сравниваемых жидкостей числа капель в данном объеме
находятся в обратном отношении капиллярных постоянных.
Капиллярная постоянная представляет собой [произведение радиуса
трубки на высоту капиллярного поднятия в ней жидкости. Эта величина
фигурирует во всех важнейших формулах теории капиллярности, так
как является характерной постоянной, зависящей от межмолекулярных
сил и природы данной жидкости. Ее навывают также «удельным
сцеплением» .
Таким образом, ?еще раз убеждаемся, что Ломоносов с помощью
своего прибора мог бы правильно охарактеризовать «взаимное сцепление
частей» жидкостей. Если бы он произвел измерение по последнему ме^
тоду, т. е. только сосчитав капли, составляющие определенный объем
жидкости, сравнил, например, воду" и этиловый спирт, то получил бы
следующее отношение
К — оь
также отчетливо выражающее различную природу этих веществ.

ПРИБОР ЛОМОНОСОВА ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ЖИДКОСТЕЙ
79
Вернемся теперь ко второму из первоначально поставленных
вопросов: позволяет ли рассматриваемый прибор Ломоносова определять
вязкость жидкостей.
Положительное утверждение Б. Н. Меншуткина в принципе
соответствует идее прибора, однако не может быть принято безоговорочно.
В основе определения вязкости по методу истечения лежат
представления о сплошной среде и непрерывном ее течении, выражаемые
законом Пуайзеля
где Vx—объем жидкости, вытекающей в единицу времени через трубку
радиуса г и длиной L, Р — разность давлений на концазгтрубки, у\ —
коэффициент вязкости. Эту формулу можно применить для анализа
процесса течения жидкости в приборе Ломоносова с точки зрения существа
явления, хотя и трудно судить о применимости ее к данному случаю
в строго количественном смысле.
Ограничимся пока только одним вопросом: в какой мере счет капель
позволяет судить о количестве вытекающей жидкости, которое согласно
формуле (4) необходимо знать для оценки вязкости.-* Б. Н. Меншуткин
указывает, что о вязкости можно судить по числу капель,
отрывающихся в определенный промежуток времени. Обозначим эту последнюю
величину через 7VT и определим ее с помощью формулы (2) и (4)
».-*.-V. = -S?-(*). <S>
либо же, обращаясь к формулам (3) и (4),
что можно выразить в более наглядной форме, если вместо вязкости
ввести обратную ей величину текучести *-—г
Ъ = К±, (7)
рг3
(где К = -?т- есть постоянная прибора), т. е. скорость каплеобразования
прямо пропорциональна текучести и обратно пропорциональна
капиллярной постоянной данной жидкости. Отношение чисел капель для двух
жидкостей выражается следующими равенствами:
Nz p о t] a 7]^ (a ) -Ц
где 7|=— есть кинематическая вязкость.
82 В отношении определения вязкости прибор Ломоносова обладает тем
достоинством, что уровень жидкости в воронке остается неизменным в течение опыта.

80
В. Я. БИЛЫК
Таким образом, число капель, вытекающих в единицу времени, не дает
представления о вязкости жидкостей потому, что в правую часть
выражений (5—8), помимо вязкости, входят величины коэффициентов
поверхностного натяжения и плотности (либо же капиллярные постоянные)
жидкостей.
Выведенные соотношения помогают уяснить двойственность функций
прибора Ломоносова. Пока жидкость проходит через воронку, ее движение
регламентируется, при прочих равных условиях опыта, свойственной ей
вязкостью. Этим бы дело и ограничилось, если бы истечение шло
непрерывной струей. Однако, выходя из воронки, медленно вытекающая
жидкость образует капли и здесь определяющая роль принадлежит уже силам
поверхностного натяжения, от которого (наряду с плотностью жидкости)
зависит размер капель. Формулы (5—8) выражают единство этих двух
процессов и позволяют установить методику отсчета для каждого из
частных случаев, когда желательно определить ту или иную физическую
величину.
В процессе опыта можно получить следующие исходные данные,
относящиеся к вытекающему количеству жидкости: 1) ее массу М; 2) ее объем
V; 3) число капель N; 4) продолжительность истечения Т. Этих данных
достаточно (не считая характеризующих прибор постоянных величин г,
L и Р), чтобы определить: 1) коэффициент поверхностного натяжения 0;
2) капиллярную постоянную а2; 3) коэффициент вязкости Т|; 4)
кинематическую вязкость *]*. Необходимые количественные соотношения
получаются из приведенных выше формул путем несложных преобразований.
Они имеют следующий вид
Ркг* ( х \
71*~ SL \М) '
(9)
Легко видеть, что в любом случае нужно измерить одну из суммарных
величин — массу, либо объем вытекшей жидкости. Если эта величина
сочетается с дискретной характеристикой — числом капель, то мы определим
поверхностное натяжение либо капиллярную постоянную, так как в этом
случае будет оттенен процесс дробления жидкости. Так, в первом случае
м
фактически получится вес одной капли т = j? и определится о* согласно
формуле (1), а во втором случае — объем одной капли v = -^ = -тт- и

ПРИБОР ЛОМОНОСОВА ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ЖИДКОСТЕЙ
81
определится а2 согласно формуле (3). Если же с суммарной величиной
сочетать общее время истечения, то в результате получится коэффициент
вязкости либо кинематическая вязкость, так как при этом в формулы
будет введена скорость течения, оттеняющая непрерывность этого
процесса.
Возможная полная постановка опыта означает одновременное
измерение всех четырех исходных величин: М, К, N и т (что практически
осуществлять нетрудно) и определение
четырех физических постоянных данной
жидкости: 0, а2, г\ и Т] . Само собой
разумеется, что, зная М и V, можно
определить также плотность жидкости, которая
в неявном виде входит в выражения для
а? и т]* в формулах (9). Все это
характеризует объективные возможности прибора
Ломоносова для исследования жидкостей.
Так как все определяемые с помощью
прибора величины тесно связаны с
межмолекулярными силами и строением жидкостей,
нельзя отрицать того, что созданный
Ломоносовым прибор мог бы успешно
служить поставленной им цели исследования
«сцепления частиц» в жидких телах.
Сравнивая конструкцию прибора
Ломоносова с известными техническими
вискозиметрами, находим у них только ту общую
черту, что исследуемая жидкость
помещается в воронкообразном сосуде со
стопором, назначение которого, однако, в обоих
случаях совершенно различно. Как уже было отмечено, в приборе
Ломоносова стопор затрудняет свободное истечение жидкости в такой мере,
чтобы она могла вытекать только по каплям. В технических же
вискозиметрах стопор служит для удерживания жидкости в сосуде во время тер-
мостатирования до начала опыта и затем для ее свободного выпуска.
Вискозиметры Пуайзеля, Коха, Оствальда, Убелоде, Редвуда, Сейболта,
Энглера и других устроены так, что жидкость сплошным течением
проходит через капиллярную трубку и попадает в специальное расширение
сосуда либо же выливается сплошной струей в отдельный мерный
приемник.
Прибор Ломоносова можно было бы применять так, чтобы жидкость
выходила из воронки не по каплям, а непрерывной струей. Только при
этом условии его можно было бы уподобить какому-либо техническому
вискозиметру, например прибору Энглера (рис. 3). Как и с последним,
мы получили бы некие условные характеристики вязкости. Но это был бы
б Ломоносов

82
В. Я. БИЛЫК
прямой отход от замысла Ломоносова исследовать «сцепление капель».23
Прибор Ломоносова тем и интересен, что реализует правильный
замысел: по каплеобразованию характеризовать силы взаимного сцепления
частиц жидкости. В историческом развитии молекулярной физики такая
мысль складывалась в русле исследований капиллярных явлений, которые
в первой половине XVIII в. уже истолковывались как подтверждение
молекулярного строения жидкостей. Так, в «Волфианской экспериментальной
физике» относительно поднятия жидкостей в капиллярных трубках сказано
следующее: «А понеже оные ниточки (т. е. столбик» жидкости в
капиллярных трубках,—В. Б.) не что иное суть, как беспрерывный порядок
капелек, для того сими опытами доказывается разделение жидких тел на
весьма мелкие частицы, которые не больше частиц пара или дыма».24 Это
толкование, возможно, и явилось для Ломоносова исходной точкой
зрения в поставленной им задаче оценить те силы сцепления частиц,
благодаря которым жидкость, по тогдашним воззрениям, представляет собой
«беспрерывный порядок капелек».
В заключение нужно отметить, что Ломоносов проявлял глубокий
интерес к капиллярным явлениям. В его планах экспериментальных работ
встречаем такие пометки: «14) поднятие в капиллярных трубках
растворов и соляных жидкостей по сравнению с поднятием в них воды»,25
«12) поднятие в капиллярных трубках»;26 «Повышение разных сальций
в трубках»; 27 «Поднятие в капиллярных трубках».28 Имеется также
заготовленная для записи результатов опытов таблица, озаглавленная так:
«Поднятие разных растворов и жидкостей в капиллярных трубках одной
и той же емкости при одном и том же градусе теплоты и их сравнение
в отношении времени и высоты».29 Здесь перечислено 20 намеченных
к испытанию разных жидкостей и растворов и заготовлены колонки для
записи высоты и скорости поднятия жидкостей в трубках, причем
намечены испытания «в новых трубках», «в трубках, предварительно ополоснутых
той же жидкостью», и «в трубках более широких». В этой постановке
опытов затронуты многие из тех основных задач, которые впоследствии
явились предметом учения о поверхностных явлениях.
25 Вискозиметр Энглера дает результаты технологической пробы, отличающиеся
от той физической константы, которую в настоящее время называют вязкостью или
внутренним трением. Переход к абсолютным единицам вязкости производится только
посредством приближенных эмпирических формул. Уже давно ставится вопрос о замене
этого несовершенного прибора каким-либо другим, дающим физически определенные
значения вязкости в абсолютных единицах.
м ПСС, т. 1, стр. 436.
* ПСС, т. 2, стр. 583.
58 ПСС, т. 2, стр. 591.
*7 ПСС, т. 2, стр. 596.
» ПСС. т. 2, стр. 603.
*> ПСС, т. 2. стр. 611.

М. А. БЕЗБОРОДОЕ и В. Л. ЧЕНАКАЛ
ХИМИКО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКОЕ И МИКРОСКОПИЧЕСКОЕ
ИССЛЕДОВАНИЕ ОГНЕУПОРОВ ЛОМОНОСОВА
Несколько лет тому назад, кроме ведущегося в течение долгого времени
изучения жизни и деятельности Михаила Васильевича Ломоносова по
архивным источникам, было приступлено к систематическому физико-
химическому изучению его научного наследия по дошедшим до нас
материалам из его химической лаборатории и Усть-Рудицкой фабрики по
мозаичным стеклам и порошкам-красителям для получения цветных стекол.
Результаты этих исследований были опубликованы.1
Настоящая статья посвящена краткому изложению результатов
физико-химического изучения огнеупоров Ломоносова — стекловаренных
тиглей и огнеупорных кирпичей, изготовлявшихся и применявшихся им
для варки стекла и постройки печей в химической лаборатории и на Усть-
Рудицкой фабрике.
Первое знакомство Ломоносова с огнеупорами как материалом для
изготовления лабораторных и заводских печей и стекловаренных горшков,
связанных с применением высоких температур для лабораторной и
производственной практики, относится, по-видимому, ко времени пребывания
его в Германии, когда он знакомился в «немецких землях» с
металлургическим производством.
В его «Первых основаниях металлургии, или рудных дел», написанных
в 1742 г., на основании именно этого его заграничного опыта, имеются
описания различных печей для плавки металлов, огнеупоры в производстве
которых играют, как известно, исключительно большую роль.
В своей василеостровской химической лаборатории Ломоносов сначала
работал с гессенскими тиглями и «муравлеными горшечками»,
получаемыми со стороны. Собственные горшки он стал изготовлять, по-видимому.
1 М. А. Безбородое и В. Л. Ченакал. Химический состав цветных стекол
М, В. Ломоносова. Доклады Академии наук СССР, 1953, т. XCI, стр. 609—611;
М, А. Безбородое. Химическое и микроскопическое исследование мозаичных
стекол и красителей М. В. Ломоносова. Сборник научных работ Белорусского
политехнического института им. И. В. Сталина, вып. 47, 1955, стр. 18—28.
6*

84
М. А. БЕЗБ0Р0Д0В и В. Л. ЧЕНАКАЛ
в 1751 г.2 Сведений о том, каким числом и какими конструкциями печей
пользовался Ломоносов в своей лаборатории в первые четыре года ее
существования, не имеется. Однако в 1752 г. у него здесь было уже девять
печей: плавильная, пробирная, вторая плавильная, перегонная, печь с
сильным дутьем, финифтяная, обжигательная, печь для варки стекла и печь
для дигерирования или анатор с банею.3 Все они при изготовлении
требовали огнеупорных материалов — глины и кирпича.
Описывая во «Введении в истинную физическую химию» одну из этих
печей — пробирную, — Ломоносов указывал: «Наружные стенки печи
сделаны из толстой железной пластины и покрыты огнеупорной глиной.
Внутренние печи — гончарной работы из огнеупорной жирной земли и
поддерживаются железными стержнями, обмазанными глиною».4
С первых лет работы в созданной им химической лаборатории
Ломоносов, помимо выполнения других работ, очень много времени и внимания
уделял вопросам разработки новых рецептов цветного стекла и фарфора
и строил для этих целей специальные печи, поэтому ему требовалось
большое число стекловаренных горшков разных размеров, для изготовления
которых нужна была огнеупорная глина.
Архивные документы показывают, что, работая в лаборатории,
Ломоносов ежегодно расходовал большое количество огнеупорной глины для
сооружения и ремонта печей, а также для изготовления горшков. Для
строительства печей Ломоносовым применялся, как видно из тех же
документов, и огнеупорный кирпич.
27 апреля 1750 г. Ломоносов обратился в Канцелярию Академии наук
с таким репортом: «Ежели Канцелярия Академии наук за благо разсудит,
чтоб я в делании фарфора мог иметь большие успехи, то надлежит в
лаборатории построить особливую печку из белого гжельского кирпича,
которого на то потребно пять сот кирпичей; сто кирпичей подового, да сто же
клинчатого, которых должно требовать из Канцелярии главной
артиллерии; а скласть оную печку можно академическими печниками по моему
указанию. Того ради Канцелярию Академии наук прошу помянутые
кирпичи и сто кулей уголья приказать поставить в лабораторию».5
Основными разновидностями огнеупорной глины, применявшейся
Ломоносовым, являлись, как показывают архивные документы, «гжельская»
и московская глины и, как видно из его репорта от 27 апреля 1750 г.,
гжельский огнеупорный кирпич.
Когда и при каких обстоятельствах Ломоносов впервые убедился, что
гжельская и московская глины являются огнеупорными, сказать при
отсутствии на то документов трудно. Но есть все основания считать, что
2 М. А. Безбородое. М. В. Ломоносов и его работа по химии и технологии
силикатов. Изд. АН СССР, М.—Л., 1948, стр. 86.
8 ПСС, т. 2, стр. 569.
4 ПСС, т. 2, стр. 571.
5 Материалы, т. X, стр. 390.

ИССЛЕДОВАНИЕ ОГНЕУПОРОВ ЛОМОНОСОВА
85
он воспользовался гем опытом, который к моменту начала занятий его
вопросами стеклоделия уже накопила отечественная промышленность.
Гжельская глина была известна по крайней мере уже во времена
Алексея Михайловича, который в 1663 г. дал указ «во гжельской волости
для аптекарских и алхимических сосудов приискать глины, которая глина
годитца к аптекарским с[ос]удам».6 Гжельская глина применялась в XVII в.
на Духанинском, Михайловском и Черноголовском стекольных заводах;
гжельские кирпичи подвергались испытаниям в 1721 г. в химической
лаборатории в Петербурге (у нынешнего Литейного моста).7
Гжельская глина использовалась на Невской порцелиновой
мануфактуре с 1744 г. для изготовления фарфора.8
Никаких документов, которые рассказывали бы нам о том, как, в
каком количестве и откуда получал Ломоносов огнеупорные глины для печей,
стекловаренных горшков и других надобностей во время постройки
лаборатории и в первые годы ее работы, до сих пор не найдено. Первым
известным таким документом является репорт Ломоносова в Канцелярию
Академии наук от 13 февраля 1753 г.
«Потребно, — писал он в этом репорте, — в химическую лабораторию
для делания пробирных горшков и для прочих потребностей глины белой
московской шесть пуд. Того ради Канцелярия Академии наук да
благоволит приказать отпустить».9 В конце февраля того же года просимые
Ломоносовым шесть пудов белой московской глины для химической
лаборатории были получены.
4 декабря 1753 г. лаборант Ломоносова Франц Бетигер вновь запросил
для химической лаборатории «глины белой московской шесть пуд».10 Через
несколько дней глина была выдана.
17 января 1755 г. Ломоносов вновь пишет в Канцелярию Академии
наук репорт: «Потребно в химическую лабораторию для пробования
присылаемых из разных мест всяких руд, для опытов студентам и для прочих
химических потребностей уголья сто кулей, да глины московской белой
шесть пуд... Того ради Канцелярия Академии наук да благоволит оное
приказать отпустить».11
Из приведенных примеров видно, что Ломоносов ежегодно запрашивал
и получал для своей лаборатории белую московскую глину, а в 1753 г.
получал ее даже дважды, в начале и в конце года.
6 Цит. по кн.: Н. Новомбергский. Врачебное строение в Допетровской Руси.
Томск, 1907, стр. 161.
7 П. М. Лукьянов. 225 лет первой химической лаборатории в России. Журнал
прикладной химии, 1946, т. XIX, № 1, стр. 5.
8 М. А. Безбородо в, Д. И. Виноградов. Создатель русского фарфора. Изд.
АН СССР, М.—Л.. 1950, стр. 92-195.
9 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 174, л. 195.
10 Там же, № 184, л. 17.
11 Там же, № 195, л. 437.

86
М. А. БЕЗБОРОДОВ к В. Л. ЧЕНАКАЛ
Небезынтересно отметить, что, зная о большом расходе этой глины
лабораторией ученого, Академия наук имела даже некоторый запас ее в своем
</магазейне», т. е. материальном складе. Когда, например, Бетигер 4
декабря 1753 г. запросил Канцелярию отпустить ему еще шесть пудов
московской глины, то Канцелярия, прежде чем это сделать, обратилась к
заведовавшему в это время академическим складом прапорщику Галлу
с таким запросом: «В Канцелярию Академии наук господину прапорщику
Галлу под сим подписать: московская белая глина в ведомстве вашем
имеется ль и сколько число пуд, ибо оной требуется в химическую
лабораторию».
На этом запросе Галл приписал: «Московской белой глины в
наличности имеется около пятидесяти пуд».12
Следует отметить, что помимо гжельской и московской глин,
используемых в качестве огнеупоров, Ломоносов пользовался ими и для других
целей. Разрабатывая в 1751 г. рецептуры финифтей и фарфоровых масс,
он неоднократно в качестве составных частей этих веществ пытался
применять гжельскую и московскую глины. На это указывает целая серия
записей в его известном «Лабораторном журнале» 1751 г.13
Когда в 1757 г. Ломоносов оставил химическую лабораторию, то при
передаче ее новому профессору химии У.-Х. Сальхову в числе прочего
инвентаря имелись и некоторые огнеупорные материалы: «несколько
белых московских кирпичей», «белая московская глина», «100 плавильных
московских горшков разных сортов или величины» и т. д.14
Пользуясь гжельской и московской глинами как огнеупорным сырьем,
Ломоносов в 1762—1763 гг., т. е. в период работы в своей домашней
лаборатории и на Усть-Рудицкой фабрике, пытался, как показывают некоторые
заметки в его «Химических и оптических записках», экспериментировать
и с некоторыми другими отечественными глинами.
Так, в одной из записей, внесенных Ломоносовым между 26 сентября
1762 г. и 28 мая 1763 г. в свой лабораторный журнал, упоминаются
глины: простая, синяя, воксинская, шишкинская, московская, андомская
и исетская. «Всех материалов, — пишет он далее, — запасти каждого по
5 пуд».15
В другой заметке, относящейся к тому же времени, опять упоминаются
«московская» и «шишкинская» глины.16
Из перечисленных глин обращают на себя внимание огнеупорные
глины — андомская и исетская, — первая к указанному времени уже нашла
применение на Невской порцелиновой мануфактуре в изготовлении
капселей и фарфора, оправдала себя на практике и андомская глина. До вве-
12 Там же, № 184, л. 18.
18 ПСС, т. 2, стр. 412—421.
14 Ломоносов, III, стр. 312—313.
15 ПСС, т. 4, стр. 437.
1в ПСС, т. 4, стр. 453.

ИССЛЕДОВАНИЕ ОГНЕУПОРОВ ЛОМОНОСОВА
87
дения ее на порцелиновой мануфактуре она применялась в
металлургическом производстве в бывшей Олонецкой губернии. В «Указной книге»
1738 г. 22 февраля упоминается о перевозке 20 пудов андомской глины
с Олонецких Петровских заводов до Сумского острога.17
В этом же году в указе от 14 января андомская глина упоминается
наравне с московской; обе они предназначались для пробирных дел.18
Для производственных нужд Олонецких Петровских заводов было
доставлено в 1738 г. 640 пудов андомской глины с самого месторождения
из-под г. Вытегры.
Андомская глина применялась в металлургии для изготовления
огнеупорного кирпича, для плавильного дела и для ремонта плавильных печей.
Работая над улучшением технологии производства на Усть-Рудицкой
фабрике, Ломоносов интересовался различным огнеупорным сырьем и, вероятно,
вел испытания андомской глины. Именно этим и следует объяснить его
заметку, цитированную ранее.
Д. И. Виноградов применял андомскую глину для капселей и, возможно,
для печного кирпича; Ломоносов мог применить ее для формовки
стекловаренных горшков, а также изготовлять из нее кирпич для
производственных печей.
Положительное мнение Ломоносова об исетской глине, упоминавшейся
в «Химических и оптических записках», встречается и в его «Первых
основаниях металлургии» (1763 г.). «...едва ли есть земля — писал он,—
самая чистая и без примешения где на свете, кою химики девственницею
называют, разве между глинами, для фарфору употребляемыми, какова
у нас гжельская или еще исетская, который нигде не видел я белизною
превосходнее».19
В еще более широких масштабах учеными стали использоваться
огнеупорные материалы — глина и кирпич — с того времени, когда он в 1753 г.
начал строить Усть-Рудицкую фабрику цветного стекла.
Дошедшие до нас документы, по которым можно было бы представить
себе, когда, в каком количестве и для каких целей использовались
Ломоносовым на Усть-Рудицкой фабрике огнеупорные материалы,
немногочисленны. Однако, пользуясь ими, ответить на все эти вопросы все же можно.
Первым известным из таких документов следует, очевидно, считать
доношение Ломоносова в Канцелярию Академии наук от 6 сентября
1753 г., в котором ученый писал:
«1. По ея и. в. указу с прочетом данному из Правительствующего
Сената для заведения бисерной и протчих вещей, до стеклянного дела
надлежащих, фабрики повелено всем, кому надлежит, чинить надлежащее
в оной воспоможение.
17 Центральный государственный архив Карельской АССР, ф. ОПЗ, оп. 445,
д. № 58, л. 35.
18 Там же, д. № 53, л. 71—72.
19 ПСС, т. 5, стр. 601.

88
М. А. БЕЗБ0Р0Д0В и В. Л. ЧЕНАКАЛ
«2. На помянутой фабрике в построенной лаборатории надлежит
поставить химические печи, которые никем толь способно поставлены быть
не могут, как академическими печниками, которые в академической
лаборатории подобные печи по моему указанию делали и для того знают уже
к тому показанные от меня способы.
Того ради Канцелярия Академии наук да благоволит отпустить одного
из оных печников на мои заводы на шесть недель, а вместо того для
ординарного дела при Академии приказать нанять постороннего на мой кошт».20
В тот же день, 6 сентября 1753 г., Канцелярия Академии наук,
рассмотрев доношение Ломоносова, «определила» выделить ему из числа
работавших при Академии наук печников уже бывавшего в его химической
лаборатории печника Илью Лаврова.21
Продолжительность работы печника на фабрике определялась
Ломоносовым в полтора месяца («шесть недель»), это дает основание думать,
что предполагалось выполнить здесь большой объем работ.
Прямое указание на то, что же именно было сделано печником
Лавровым за время его пребывания на Усть-Рудицкой фабрике, содержится
в другом документе — репорте ученого в Мануфактур-контору о постройке
фабрики и ее работе, поданном 20 апреля 1754 г. «...того ж [1753] году
майя 6 числа в Коважской мызе близ деревни Усть-Рудиц заложена мною
оная фабрика, и с божиею помощию уже построено: 1) лаборатория для
плавления стекла и делания пронизок, бисеру и протчего и большая
стеклянная печь выведена до сводов, что наступившие осень и зима совершить
помешала, а ныне приходит к окончанию».22
Эти слова Ломоносова показывают, что прибывший к нему в Усть-
Рудицу академический печник и занимался здесь кладкой большой
«стеклянной» печи до тех пор, пока наступившая осень и зима не прекратили
этой работы.
Постройка большой печи требовала большого расхода огнеупорных
материалов — кирпича и глины. Еще больше этих материалов было
израсходовано Ломоносовым на Усть-Рудицкой фабрике в следующем, 1754 г.
В репорте о состоянии и работе фабрики, поданном Ломоносовым
в ту же Мануфактуру-контору 17 февраля 1755 г., он писал, что после
подачи им репорта в 1754 г. о состоянии его фабрики, «следующее на оной
произошло»: «I. В построенной лаборатории совершена большая
стеклоплавильная печь на 15 пуд материи, малая печь на один пуд материи, ка-
леница, три финифтяные печи, пережигательная и плавильная печи,
бисерная печь о шести устьях с муферами; всех девять печей».23 Для постройки
20 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 181, л. 26; ф. 3, оп. 1, № 660, л. 140 об.
21 Там же, № 522, л. 360; № 181, л. 27.
22 Ломоносов, I, стр. 132.
28 Там же, стр. 133.

ИССЛЕДОВАНИЕ ОГНЕУПОРОВ ЛОМОНОСОВА
89
этих печей потребовалось, безусловно, большое количество огнеупорных
кирпича и глины.
В поданном Ломоносовым в марте 1756 г. в Сенат прошении о выдаче
ему из Мануфактур-коллегии «взаимообразно на 10 лет без процентов»
пяти тысяч рублей денег, он писал, что эти деньги необходимы ему,
наряду с другими «потребностями», также и на то, «чтоб затопить
построенные на оных заводах (т. е. Усть-Рудицкой фабрике, — М. Б, и В. Ч.)
большие стеклоплавильные печи, которые, по затоплении, должны всегда
содержаться в ходу без угашения».24
Из этих слов видно, что указанные выше печи были значительных
размеров, что также служит подтверждением большого расхода огнеупорных
материалов.
Имеются сведения, указывающие на то, что в первой половине 1757 г.
одна из установленных на Усть-Рудицкой фабрике печей, именно «большая
стеклянная», была «с поправлением к лутчему переставлена».25 Само собой
разумеется, что эта «перестановка» потребовала дополнительного расхода
огнеупорного кирпича и глины.
Одновременно с постройкой печей Ломоносов налаживал на своей
фабрике собственное производство стекловаренных горшков,
требовавшихся ему в большом количестве.
Уже в первом репорте с фабрики в Мануфактур-контору от 20 апреля
1754 г. Ломоносов писал, что им обучен «горшечному делу» специальный
человек.26 В последующее время производство стекловаренных горшков
велось на фабрике со значительным расходом огнеупорной глины
постоянно.
Имеется интересный документ, показывающий, сколько огнеупорных
материалов было израсходовано Ломоносовым при изготовлении им
известной мозаичной картины «Полтавская баталия».
Сообщая Правительствующему Сенату 4 мая 1764 г. о произведенных
им расходах при изготовлении этой картины, Ломоносов писал, что для ее
изготовления им было приобретено: «Белого московского кирпича из
артиллерии 500», на 27 руб. 60 коп.,"7 «на белую московскую глину, на
здешнюю простую, на кирпичи простые и на песок» израсходовано
741 руб. 74 коп.28
Еще больший интерес в этом же плане представляют дошедшие до нас
«словесные объявления» о количестве материалов, необходимых для до-
24 Е. П. Подъяпольская, Л. Л. Гришина и И. И. Корнева. Материалы
о фабрике цветного стекла и бисера, заведенной М. В. Ломоносовым. Красный архив,
1940, № 3 (100), стр. 173.
25 Н. И. Сидоров. Усть-Рудицкая фабрика М, В. Ломоносова. Известия
Академии Наук СССР, Отделение общественных наук, 1937, № 1, стр. 160.
26 Ломоносов, I, стр. 132.
27 Н. Макаренко. Мозаичные работы Ломоносова. Пгр., 1917, стр. 206.
28 Там же, стр. 207.

90
М. А. БЕЗБОРОДОВ и В. Л. ЧЕНАКАЛ
делки оставшейся после смерти Ломоносова незаконченной мозаичной
картины «Азовская баталия», данные в октябре 1766 г.
мастерами-мозаичистами ломоносовской мозаичной мастерской Матвеем Васильевым и Фомой
Кузьмичем Рогожиным Канцелярии строения е. и. в. домов и садов.
Васильев, занимавшийся лишь набором мозаики, в своем «объявлении»
сообщал, что ему при наборе «Азовской баталии» наряду с другими
материалами понадобится «Для тенульных печей и на пробы матерей глины
московской гжельской пятьдесят пуд» на 12 руб. 50 коп.29
Рогожин, производивший только варку «разных цветов стекла», для
приготовления смальты для той же картины требовал: «На нутренные
в печи стены и на свод и на лавки и на решетки глины гжельской на
кирпичи с починкою в два с половиною года восемьсот пуд по 25 копеек»
на 200 руб.30 «На горшки, в которых материю варить, во всякой год
московской гжельской глины по семисот пуд, а в два с половиною года
потребно оной глины на 437 руб. 50 коп ».31
Оба «объявления», т. е. и «объявление» Васильева и «объявление»
Рогожина, показывают, таким образом, что количество потребляемых ими
огнеупорных материалов было очень велико.
Так как оба мастера-мозаичиста в течение многих лет работали под
непосредственным руководством Ломоносова и указанные их «словесные
объявления» были даны ими всего лишь через год с небольшим после
смерти ученого, то нет никакого сомнения в том, что сообщавшиеся ими
нормы расхода огнеупорных материалов основывались на уже сложившейся
на Усть-Рудицкой фабрике и в мозаичной мастерской практике их
потребления. Нетрудно исходя из этого заключить, что расход огнеупорных
материалов на фабрике Ломоносова был весьма велик и в предыдущие годы.
Места, откуда Ломоносовым получались требовавшиеся ему
огнеупорные материалы, остаются для нас пока неизвестными. Однако об одном
из таких мест имеются точные сведения.
В описываемое время, т. е. в середине XVIII в., в Петербурге
огнеупорный кирпич и глина потреблялись в большом количестве Литейным
двором, находившимся в ведомстве Главной артиллерии и фортификации.
Производивший отливку для русской артиллерии пушек, ядер к ним и
других металлических изделий, этот Литейный двор постоянно расходовал
огнеупорные материалы.
Ведомство Главной артиллерии и фортификации, обязанное
обеспечивать бесперебойную работу Литейного двора, всегда имело в своем
распоряжении запас огнеупорного кирпича и глины. Отсюда Ломоносов и
получал в отдельных случаях необходимые огнеупорные материалы.
Ни один из дошедших до нас документов, рассказывающих о
потреблении Ломоносовым в химической лаборатории и на Усть-Рудицкой фаб-
29 Там же, стр. 198. 212.
30 Там же, стр. 202, 217.
31 Там же, стр. 203, 217.

ИССЛЕДОВАНИЕ ОГНЕУПОРОВ ЛОМОНОСОВА
91
рике огнеупорных материалов, не содержит, к сожалению, никаких сведений
о их качестве и физико-химических свойствах материалов. Между тем этот
вопрос представляет исключительно большой интерес.
Стремясь восполнить пробел в наших знаниях о ломоносовской
технологии стекольного производства, авторами настоящей работы было
предпринято химико-технологическое исследование дошедших до нас образцов
огнеупоров. В качестве объектов для исследования были взяты образцы
огнеупоров из хранящейся в Музее М. В. Ломоносова Института истории
естествознания и техники АН СССР так называемой «эрмитажной» коллекции
ломоносовских смальт.
История этой коллекции такова. В апреле 1757 г. Ломоносов сдал
в Архив Академии наук «на сохранение для украшения Кунсткамеры»
некоторое число своих мозаичных стекол, сваренных им в химической
лаборатории.
Хранившаяся долгое время в Кунсткамере эта коллекция была передана
затем в Минералогический музей Академии наук, основанный в начале
XIX в. В 1928 г. эта коллекция из Музея поступила в Институт
археологической технологии Академии истории материальной культуры.
В сентябре 1929 г. известный исследователь творчества Ломоносова
Н. И. Сидоров, занимаясь изучением мозаик ученого, совершил поездку
в Усть-Рудицу и на месте ломоносовской фабрики произвел, как он писал
впоследствии, «раскопки фабричных отвалов». В результате этих раскопок
Н. И. Сидорову удалось привезти «небольшое количество материалов»,
характеризовавших в какой-то мере продукцию и технологию фабрики. При
ликвидации Института археологической технологии Академии истории
материальной культуры указанная коллекция мозаичных стекол Ломоносова
была передана в Государственный Эрмитаж; при этом к ней были
присоединены и материалы, вывезенные из Усть-Рудицы Н. И. Сидоровым. При
организации Музея М. В. Ломоносова в 1948 г. указанная коллекция
поступила из Государственного Эрмитажа в этот Музей.
Среди других материалов, которыми Н. И. Сидоров пополнил
коллекцию, в числе образцов тянутой смальты оказалось некоторое количество
фрагментов стеклоплавильных горшков, обломков желтого огнеупорного
кирпича и обломков бывшей в употреблении в качестве деталей
стеклоплавильных печей огнеупорной глины, т. е. собственно образцов огнеупорных
сырьевых материалов.
Некоторые из этих образцов и были подвергнуты исследованиям. Для
этого были взяты:
1) два фрагмента стекловаренных тиглей из василеостровской
химической лаборатории Ломоносова;
2) два фрагмента стекловаренных горшков с оглазурованными стенками
из Усть-Рудицкой фабрики;
3) два образца огнеупорных кирпичей из стекловаренных печей Усть-
Руднцкой фабрики;

92
М. А. БЕЗБ0Р0Д0В и В. Л. ЧЕНАКАЛ
4) фрагмент огнеупорной подины с остатками зеленого стекла из
стекловаренной печи Усть-Рудицкой фабрики.
Исследования огнеупоров Ломоносова состояли из химических анализов
всех указанных образцов, определения огнеупорности некоторых из них и
микроскопического изучения структуры в минералогических шлифах.
Результаты химических анализов и определения огнеупорности даны
в табл. 1.
Таблица 1
Химические анализы и огнеупорность стекловаренных горшков
и огнеупорных кирпичей Ломоносова
Название
образца
Номер анализа
Номера
образцов
Стекловаренные
тигли из
Химической
лаборатории Ломоносова
162
1
163
2
Стекловаренные
горшки из Усть-
Рудицкой
фабрики
152
3
153
4
Кирпичи из
стекловаренной печи
Усть-Рудицкой
фабрики
115
5
116
6
Подина

стекловаренной печи

Усть-Рудицкой фабрики
151
7
Кремнезем . .
Глинозем . . .
Окись железа .
Окись кальция
Окись магния
Серный
ангидрид ....
Щелочи (по
разности) . .
Потеря при

прокаливании ....
По ГОСТ. . .
Пироскоп
выпиленный из
огнеупора
80.44
14.44
1.88
0.82
0.87
0.55
0.67
0.33
—
—
I. X
80.47
15.25
1.88
0.82
0.27
0.47
0.62
0.22
И.
—
—
.имические анализы
79.06
14.00
4.00
0.56
0.10
0.30
1.83
0.15
Огнеупор»
—
—
78.70
15.15
2.62
0.78
0.15
0.07
2.11
0.42
юсть, °С
1630-
—
70.30
25.44
1,37
1.18
0.31
0.35
0.64
0.41
-1650
76.89
19.29
1.41
0.99
0.42
0.35
0.25
0.40
1630
—
70.79
21.37
3.63
1.05
0.10
0.62
2.10
0.34
1650
1650-1670
Каждый из подвергавшихся анализу образцов отличался от других и по
своему внешнему виду и частично по физическим свойствам. Ниже дается
краткая характеристика каждому из этих образцов.
1. Обломок стенки стекловаренного тигля неправильной геометрической
формы, с размерами — 33.6 мм в одном направлении и 22.1—в другом.
Толщина черепка тигля в разных местах различна — от 3.3 до 7.5 мм. На
одной из поверхностей обломка имеется слой прилипшего стекла красно-
печеночного цвета, толщиной в 3—4 мм.32 Этот образец и следующий пред-
32 Точно такое же стекло красно-печеночного цвета имеется и на черепке 2-го
образца. Ниже приводится химический анализ этого стекла, выполненный аналитиком
А. П. Курановой:

ИССЛЕДОВАНИЕ ОГНЕУПОРОВ ЛОМОНОСОВА
93
ставлены на рис. 1. Поверхность тигля имеет светло-желтый цвет, в свежем
изломе — почти белый. Структура плотная, зернистая, напоминающая
Рис. 1. Фрагменты тиглей из лаборатории Ломоносова
(с прилипшим стеклом).
в изломе структуру куска сахара. Химический анализ образца представлен
в табл. 1 под № 162.
2. Обломки стенки стекловаренного горшка. Образец подобен образцу 1,
отличается от него лишь размерами. Он имеет 27.3 мм в одном направлении
и 18.2 мм — в другом. Толщина черепка — от 4.0 до 7.5 мм. Слой
прилипшего стекла красно-печеночного цвета тоньше, чем у предыдущего образца.
Анализ образца представлен в табл. 1 под № 163.
Сопоставление химических анализов обоих образцов показывает, что
они тождественны и, вероятно, были изготовлены из одной и той же кера-
Кремнезем 66,63%
Глинозем • 2.17
Окись железа 1.20
Окись кальция 3.23
Окись магния 0.52
Закись меди 7.81
Серный ангидрид 0.96
Окись калия 15.09
Окись натрия 1.02
Потеря при прокаливании . 0.88
Сумма . . 99.51
Данные этого анализа дополняют список известных теперь нам цветных стекол
Ломоносова по их химическому составу. Химический состав ранее изученных
ломоносовских цветных стекол см. в работе: М. А. Безбородое и В. Л. Ченакал.
Химический состав цветных стекол М. В. Ломоносова- Доклады Академии наук, 1953,
т. XCI, стр. 609—611.

94
М. А. БЕЗБОРОДОВ и В. Л. ЧЕНАКАЛ
мической массы. При микроскопическом исследовании минералогических
шлифов, сделанных из образцов 1 и 2, обнаруживается большое содержание
в массе черепка зерен кварца, что подтверждается и химическими
анализами, в которых 80.44—80.47% кремнезема.
Рис. 2. Микрофотография черепка стекловаренного тигля
с Усть-Рудицкой фабрики Ломоносова. Образец 3.
Увеличение в 30 раз; николи скрещены.
3. Фрагмент стекловаренного горшка с Усть-Рудицкой фабрики,
представляющий собой кусок черепка из «утора» — места перехода
вертикальной стенки в дно горшка. С внешней поверхности кусок покрыт тонким
слоем растрескавшейся синевато-голубой глазури с более толстыми
натеками стекла на дне; на внутренней стороне стенки горшка сохранились
остатки печеночно-красного стекла, которое, очевидно, варилось на фабрике
в этом горшке. В изломе видно, что красно-печеночное стекло проникало
местами в толщу стенки горшка по мельчайшим трещинкам, начиная его
постепенно разъедать. Цвет черепка в свежем изломе светло-серый. Черепок

ИССЛЕДОВАНИЕ ОГНЕУПОРОВ ЛОМОНОСОВА
95
весьма плотный, тонкозернистый, сильно спекшийся. Толщина
вертикальной стенки 23 мм; местами она доходит до 17 мм, где уже заметно
сказалось разъедание стеклянным расплавом. Дно имеет толщину от 20 до 25 мм..
Внутренняя поверхность горшка местами покрыта углублениями («кавер-
Рис. 3. Микрофотография стенки стекловаренного тигля
с Усть-Рудицкой фабрики Ломоносова. Образец 4.
Увеличение в 30 раз; николи скрещены.
нами»), следами коррозии стенки во время варки стекла. Химический
анализ образца представлен в табл. 1 под № 152.
Из черепка горшка был изготовлен минералогический шлиф,
микрофотография которого при увеличении в 30 раз (при неполном скрещении
николей) представлена на рис. 2. На снимке видно значительное число
зерен кварца, определенного оптически под микроскопом в основной
глиняной массе черепка. Многокремнеземистая структура черепка
подтверждается и химическим анализом, согласно которому горшок содержит
79.06% кремнезема.

96
М. А. БЕЗБОРОДОВ и В. Л. ЧЕНАКАЛ
4. Обломок стекловаренного горшка подобен в общем предыдущему,
однако имеет и некоторые особенности. Он представляет собой фрагмент
боковой стенки горшка, оглазурованной с наружной стороны
темно-коричневой поливой. На внутренней стороне стенки — слой оставшегося стекла
красно-коричневого цвета, которое, очевидно, варилось в этом горшке.
В свежем изломе черепок светло-серого цвета, очень плотный, сильно
Рис. 4. Микрофотография огнеупорного кирпича из
стекловаренной печи Усть-Рудицкой фабрики Ломоносова.
Образец 51. Увеличение в 30 раз; николи скрещены.
спекшийся. Толщина стенки горшка 18—19 мм. Микрофотография
минералогического шлифа этого образца представлена на рис. 3. Здесь, как
в предыдущем образце, видно много зерен кварца, что находится в
соответствии и с химическим анализом горшка, в котором имеется 78.70%
кремнезема (табл. 1, № 153).
5« Фрагмент огнеупорного кирпича из стекловаренной печи
Усть-Рудицкой фабрики. Цвет его в свежем изломе — светло-желтый. Черепок плот-

ИССЛЕДОВАНИЕ ОГНЕУПОРОВ ЛОМОНОСОВА
.97
ный, сильно спекшийся. Кажущаяся пористость 33.08%. Химический
анализ дан в табл. 1 под № 115. В Государственном исследовательском
керамическом институте (ГИКИ) в Ленинграде Г. Н. Афанасьевым
определялась огнеупорность образца на пироскопах, изготовленных по
ГОСТ 4069-48. Огнеупорность оказалась 1630—1650° С. На рис. 4 пред-
Рис. 5. Микрофотография подины из стекловаренной печи
Усть-Рудицкой фабрики Ломоносова. Образец 7.
Увеличение в 30 раз; николи скрещены.
ставлена микрофотография минералогического шлифа, сделанного из
кирпича. В поле зрения — большое количество кварцевых зерен в глиняной массе.
6. Фрагмент огнеупорного кирпича, подобный предыдущему. Его
огнеупорность 1630° С. Химический анализ дан в табл. 1 № 116.
7. Фрагмент огнеупорной подины из стекловаренной печи Усть-Рудицкой
фабрики. Цвет в свежем изломе желтый, местами светло-желтый или
красновато-желтый, что свидетельствует о недостаточной однородности массы.
Видна некоторая ее слоистость. Очевидно, при формовке подины масса не
была достаточно перемешана. На подине имеются остатки прилипшего светло-
7 Ломоносов

98
М. А. БЕЗБОРОДОВ н В. Л. ЧЕНАКАЛ
зеленого стекла, слой которого достигает 10 мм. По трещинам стекло
проникло в глубь тела подины и глубоко разъело ее. В отдельных
участках стекло сплошь проникло в шамотную массу и «пропитало» ее.
Черепок хрупкий, недостаточно плотный и спекшийся, крошится в руках.
Химический анализ подины дан в табл. 1 под № 151. Микроструктура
черепка представлена на рис. 5. Мелкие зерна кварца находятся
в значительном количестве в глиняной массе.
Сопоставление химических анализов всех изученных образцов
огнеупоров Ломоносова показывает, что все они могут быть отнесены к группе
«полукислых» огнеупоров, для которых принимается содержание глинозема
от 15 до 30%, а кремнезема от 66 до 82%. Максимальная температура их
применения — 1300—1400°.33 По пирометрическим свойствам огнеупоры
Ломоносова могут быть отнесены ко II классу огнеупорности, для которого
пределами являются 1630—1710°.
Имеющиеся теперь экспериментальные данные об огнеупорах
Ломоносова позволяют сравнить их с химико-технологическими характеристиками
гжельских глин, которыми пользовался он в своей лаборатории и на
Усть-Рудицкой фабрике.
Химические анализы стекловаренных горшков и огнеупорных кирпичей
Ломоносова, гжельских глин двух типов — «песчанок» и «мыловок» и
современных стекловаренных горшков стекольного завода «Дружная горка»
(Ленинградская область) представлены в табл. 2.
Таблица 2
Химические анализы огнеупоров Ломоносова, гжельских глин
и стекловаренных горшков завода «Дружная Горка» (%)
Компоненты
Кремнеземы
Глинозем и
двуокись
титана ....
Окись железа
Окись кальция
Окись магния
Серный
ангидрид ....
Щелочи . . .
Потеря при

прокаливании ....
Аналитики:
Стекловаренные
тигли я
огнеупорные кирпичи
Ломоносова
70.30—80.47
14.00-25.44
1.37— 4.00
0.56— 1.18
0.10— 0.87
0.07— 0.62
0.25- 2.11
0.15— 0.42
А. П. Куранова
Гжельские глины
Песчанки
68.59—78.99
11.52—18.06
1.08— 4.58
0.06— 2.86
0.09— 0.86
0.41— 0.99
1.04— 3,92
3.90— 5.79
По В. Г.
Мыловки
58.90-68.91
19.70-26.70
L41- 3.85
0.54- 1.25
0.13- 1.79
032- 0.87
1.17- 436
4.95- 9.85
Хименкову
Горшки
завода
„Дружная
Горка"
(1927 г.)
74.95
21.12
2.13
0.81
Следы
0.99
М. А. Вих-
рева
83 Н. В. Соломин. Стеклоприпас. В кн.: Технология стекла. Под ред.
И. И. Китайгородского, М., 1951, стр. 396.

ИССЛЕДОВАНИЕ ОГНЕУПОРОВ ЛОМОНОСОВА 99
Сравнение анализов убеждает в том, что Ломоносов действительно
пользовался теми глинами, которые находятся в гжельском
месторождении, используя, возможно, в своих массах сочетание обоих типов этих
глин — песчанок и мыловок; первые содержат больше свободного
кремнезема, вторые отличаются большей плотностью. Как видно, ломоносовские
огнеупоры по своему химическому составу отвечают также и современным
стекловаренным горшкам стекольного завода «Дружная Горка», в которых
ведется варка весьма ответственных технических стекол.
Выполненная работа по изучению огнеупоров Ломоносова позволила
осветить еще одну сторону научно-технической деятельности великого
русского ученого, где он показал себя, как и обычно, прекрасным
экспериментатором, эрудированным инженером и неутомимым исследователем.
7*

И. И. ШАФРАНОВСКИЙ
ВЗГЛЯДЫ ЛОМОНОСОВА НА СТРОЕНИЕ КРИСТАЛЛОВ
Принцип плотнейших шаровых упаковок играет огромную роль в
современной структурной кристаллографии.
Кристаллические структуры соединений (в том числе и минералов)
обычно расшифровываются как плотнейшие шаровые укладки
элементарных частиц с большими сферами действия, в пустотах между которыми
располагаются частицы с малыми сферами действия.1
Наиболее часто в реальных кристаллических структурах встречается
два типа шаровых укладок: гексагональный (двуслойный) и кубический
(трехслойный). Этим преимущественно и объясняется сейчас знаменитый
закон Е. С. Федорова — закон кристаллографических пределов, согласно
которому мир кристаллов делится на два типа: кубический и
гексагональный. (Все кристаллы по своим углам приближаются либо к кубическим,
либо к гексагональным). Сопоставление кристаллических структур с
шаровыми укладками имеет свою длительную историю, выдающееся место в
которой, безусловно, принадлежит Ломоносову. В литературе, посвященной
кристаллографическим высказываниям Ломоносова, иногда встречаются
указания на то, что ему были известны оба вышеупомянутых типа
плотнейших шаровых упаковок и что тем самым он задолго до Федорова
предвосхитил открытие закона кристаллографических пределов.2
В настоящей статье дается по возможности полный обзор
высказываний Ломоносова о строении кристаллов.
Прежде всего необходимо сказать несколько слов о тех ученых,
которые до Ломоносова уподобляли строение кристаллов совокупностям
шариков.
В 1619 г. Иоганн Кеплер (1571 —1630) издал небольшую работу под
оригинальным заглавием «Новогодний подарок или трактат о
шестиугольном снеге». Здесь шестиугольная форма снежинок уже объясняется
1 Применение принципа плотнейших шаровых упаковок в структурной
кристаллографии детально описывается в книге Н. В. Белова «Структура ионных кристаллов
и металлических фаз» (Изд. АН СССР, 1947).
! Т. Н. Агафонова. Ломоносов и современные кристаллохимнческие идеи.
Труды Геологического факультета Киевского гос. университета, 1953, № 4.

ВЗГЛЯДЫ ЛОМОНОСОВА НА СТРОЕНИЕ КРИСТкЛЛОВ
101
плотнейшим расположением шариков, образующих в совокупности
шестиугольники. Кроме того, Кеплер отмечает и другую менее плотную укладку
шаров, образующих в совокупности квадратные формы. В «Микрографии»
Р. Гука (1635—1703) снова высказывается мысль о сложении кристаллов
из шарообразных элементарных частиц. «Думаю, — пишет он, — что при
наличии времени и удобного случая я смог бы показать, как все эти
правильные фигуры (кристаллы), которые так разнообразны и любопытны,
происходят от трех или четырех различных положений или комбинаций
сферических частиц». «Последнее я демонстрировал с помощью
совокупности шариков и некоторых других очень простых тел, причем среди ранее
известных мне правильных фигур (кристаллов) не оказалось таких,
которых я не мог бы составить из шариков».3
X. Гюйгенс (1629—1695) в «Трактате о свете» объяснял спайность по
ромбоэдру и оптические особенности исландского шпата с помощью
гипотезы, согласно которой кристаллы кальцита построены «из маленьких
круглых телец, не сферических, но сплющенных сфероидальных».4
Знал ли Ломоносов об этих ранних попытках объяснить особенности
кристаллических тел с помощью их внутреннего строения? К 1756 г.
относится следующая его черновая запись, отчасти проливающая свет на
данный вопрос. «Из круглой фигуры [корпускулы] — все фигуры солей,
снега и т. д. Ее еще без доказательства молчаливо предполагали
знаменитейшие ученые».5
Приведенная заметка говорит о том, что наш ученый знал о таких
попытках. Однако они его не удовлетворяли, так как давались «без
доказательства». Как увидим дальше, Ломоносов с помощью точных измерений
угловых величин на кристаллах стремился математически строго
обосновать связь между расположением «корпускул» и кристаллической формой.
Приступая к обзору высказываний самого Ломоносова о строении
кристаллов, следует прежде всего предупредить, что они не были им самим
обобщены и систематизированы. Они рассеяны в его сочинениях в виде
отдельных параграфов, заметок, черновых записей. Для того чтобы дать
по возможности полное о них представление, дальнейшее изложение будет
содержать многочисленные цитаты из его сочинений. Обзор их будет
вестись в хронологическом порядке.
Наличие нового полного академического собрания сочинений
Ломоносова чрезвычайно облегчает проведение такого обзора. Все
приводящиеся ниже цитаты как оригинальные, так и в переводе взяты из этого
издания.
Уже в первой сохранившейся студенческой диссертации Ломоносова,
написанной в 1738 г. в Марбурге, мы находим ряд интересных мыслей
3 R. Н о о к е. Micrographia. London, 1667, стр. 85—86.
* X. Гюйгенс. Трактат о свете. Перевод Н. Фредерике, 1*935, стр. 121.
5 ПСС, т. 3, стр. 239.

102
И. И. ШАФРАНОВСКИЙ
о строении твердого тела. Работа эта открывается определением: «Твердое
тело — такое, в котором все частички связаны». Далее следует пояснение:
«Что частицы твердых тел взаимно связаны, доказывает сцепление их,
сопротивляющееся всякому их разламыванию или дроблению. Так,
холодные металлы трудно поддаются ударам молота; обтесывание камней,
даже полировка стекол требует больших усилий покрывающегося потом
мастера»,6
В дальнейшем тексте находятся высказывания о связи твердости
с внутренним строением. «Чем тверже тело, тем прочнее связываются
частицы его, и наоборот». «Чем тверже тела, тем труднее
воспрепятствовать взаимной связи их молекул».7
Любопытные соображения о корпускулярном строении кристаллов
находятся в ряде черновых заметок, относящихся к 1741—1743 гг.:
«В пояснении форму корпускул следует выводить из форм кристаллов
солей и камней; углы, противоположные углам, и стороны, противоположные -
сторонам, равны, а диагонали соответствуют кругам, так
расположенным».8 Здесь впервые у Ломоносова мы встречаем мысль о возможности
предугадать геометрию внутренного (корпускулярного) строения, исходя
из внешней формы кристаллов. Как известно, именно эта мысль легла
позднее в основу теоретических концепций Гаюи, Браве, Федорова. Ниже
будет показано, что Ломоносов неоднократно возвращался впоследствии
к данной идее и что все его понятия о строении кристаллов связаны
с нею.
Исключительный интерес представляет следующее высказывание:
«Многие частицы, оторванные от металла, кажутся квадратными или
ромбоидальными, чем обнаруживают шарообразную форму корпускул».9 Смысл
этой цитаты уясняется из двух нижеследующих заметок: «Необходимо
сказать о тесном расположении корпускул». «Для жидкого и твердого состоя-
ОО ПО
ния надо рассмотреть расположение /><С>Л Лгу *•10
Все эти заметки говорят о том, что Ломоносов вплотную подходил
к геометрии укладок шаровых корпускул, пытаясь объяснить свойства и
твердых и жидких тел.
Из нижеследующих цитат будет видно, что две выделенные им
укладки — «квадратная» и «ромбоидальная» — отвечают, по его мысли,
наиболее разреженному и наиболее плотному расположению
соприкасающихся шаровых частиц. Первая укладка отвечает простой кубической
решетке, вторая (как увидим далее)—центрогранной кубической решетке,
6 ПСС, т. 1, стр. 7.
7 ПСС, т. 1, стр. 11.
8 ПСС, т. 1, стр. 107.
9 ПСС, т. 1. стр. 117.
10 ПСС, т. 1, стр. 131.

ВЗГЛЯДЫ ЛОМОНОСОВА НА СТРОЕНИЕ КРИСТАЛЛОВ
103
т. е. плотнейшей кубической шаровой упаковке (сам Ломоносов
не улавливал ее кубического характера и поэтому называл
«ромбоидальной»). Характерно, что к этому выводу ученый пришел на основании
изучения металлических осколков (быть может, спайных обломков
металлических минералов). Нельзя не поразиться изумительной
наблюдательности и глубине теоретических умозаключений молодого Ломоносова,
вплотную подошедшего к современным кристаллохимическим положениям.
Из дальнейших заметок видно, что им предпринимались попытки
математически выразить разницу между сцеплением частиц для двух
установленных им укладок шаров. «Сцепление в положении ^"фл относится
к сцеплению в положении (уу^ ка* 6 к 14, в отдельных корпускулах;
следовательно, в их соединении оно будет гораздо больше, ибо растет
в удвоенном отношении диаметров, т. е. для 5 корпускул воды и 5 корпу-
30.70
скул льда будет как ' ¦ отсюда явствует, почему жидкие тела в
небольших количествах приближаются к твердым. Положение ру-\ не
предполагает центрального движения, f^fy —предполагает».11
К сожалению, слишком беглый характер приведенных заметок не дает
возможности их истолковать до конца. Наиболее подробное изложение
взглядов Ломоносова на строение кристаллов находится в его
диссертации «О рождении и природе селитры» (1749 г.).
Сформулированные в диссертации двести с лишним лет тому назад
мысли о структуре кристаллов настолько значительны, что год написания
этой диссертации можно смело считать датой зарождения русской
научной кристаллографии. Приведем целиком относящийся сюда параграф
в переводе с латинского Б. Н. Меншуткина:
«Если мы предположим, что частицы селитры имеют сферическую
форму, к каковой по большей части стремятся мельчайшие природные тела,
собирающиеся в кучу, то будет очень легко объяснить, почему селитра
вырастает в шестигранные кристаллы. Хотя все это основано почти на
одном воображении, однако превосходно отвечает природе составных
частей селитры и потому приобретает некоторый вес. Действительно, пусть
шесть корпускул расположены друг около друга так, что прямые линии,
соединяющие их центры, образуют равносторонние треугольники [рис. 1,
Fig- 7] — в результате получится фигура, ограниченная шестью линиями,
подобная разрезу призм, образуемых селитрою. Частицы селитры, раз-
11 ПСС, т. 1, стр. 153.

104
И. И. ШАФРАНОВСКИЙ
мещенные таким образом почти в бесконечном числе, образуют
кристаллические призмы селитры, правда, часто с неравными сторонами, которые,
однако, всегда параллельны и отвечают предположенному размещению,
как показывают фигуры [см. рис. 1, Fig. 8, 9 и 10]. Впрочем,
предложенная догадка подтверждается трояким образом: 1) при этом способе
объяснения форма частиц не предполагается такою же, какую имеют сами
кристаллы селитры, и вопрос не остается поэтому без ответа, как это
нередко бывает; 2) углы кристаллов селитры соответствуют
предполагаемому расположению частиц, так как обычно каждый из них составляет
120°; 3) на основании нашей гипотезы можно легко объяснить другие
роды кристаллов, например кубические кристаллы поваренной соли,
предположением такого расположения частиц соли, что линии, проходящие
через их центры, составляют квадраты». (После этого текста в черновике
было еще раз подчеркнуто: «Хотя все это создано силой воображения, но
согласуется с природой составных частей селитры и с ее внешним видом,
а потому представляется заслуживающим некоторого доверия»). 2
Итак, согласно воззрениям Ломоносова, строение селитры соответствует
совокупности шарообразных частиц («корпускул»), расположенных плот-
нейшим образом во всех кристаллах этого вещества. Множество подобных
шариков образуют кристаллические многогранники. Вследствие
одинакового расположения корпускул во всех таких кристаллах, одинаковыми
будут углы между соответственными гранями.
Таким образом, Ломоносов объясняет закон постоянства углов на
кристаллах с помощью их внутреннего строения (постоянство углов было
доказано русским ученым путем измерений за 20 лет до Ромэ-Делиля).
Как видим, в данном вопросе Ломоносов намного опередил своих
современников, отчасти предвосхищая взгляды нашего времени. Особенно
глубокий смысл имеет та фраза из приведенной цитаты, где говорится о том,
что форма частиц не предполагается такой же, какую имеют сами
кристаллы селитры. По этому поводу проф. Г. Г. Леммлейн справедливо
пишет: «Геометрическую правильность форм кристаллов Ломоносов видел
в закономерностях укладки шарообразных корпускул, но не в сложении
геометрических правильных молекул, правильность которых сама
требовала бы объяснения. Справедливость этой идеи полностью может быть
оценена только в наше время».13
Весьма любопытным кажется нам рис. 2, взятый из черновика
ломоносовской диссертации о селитре. На этом рисунке особенно ясно показана
связь внешней формы кристаллов селитры с слагающими их мельчайшими
шарообразными корпускулами, образующими плотнейшую шаровую
упаковку. Возвращаясь к предыдущим заметкам ученого (стр. 102—103),
12 ПСС, т. 2, стр. 273—275.
18 Г. Г. Леммлейн. Предисловие к кн.: М. Ломоносов. О слоях земных и
другие работы по геологии. Гос. геол. издат., 1949, стр. 8.

ВЗГЛЯДЫ ЛОМОНОСОВА НА СТРОЕНИЕ КРИСТАЛЛОВ
10S
отметим, что строение селитры отвечает «треугольному» или
«ромбоидальному» расположению шаров (ниже будет показано, что ломоносовская
шаровая укладка отвечает кубической плотнейшей упаковке). Вместе с тем
кристаллам поваренной соли он приписывает «квадратное» расположение
шаровых корпускул, т. е. простую кубическую решетку.
я$\
( \
Дг^
г
Ш ?f 'о
Рис. 1. Строение кристаллов селитры по Ломоносову.
К 1756 г. относится 127 черновых заметок, касающихся теории свет-
и электричества. Среди них мы снова палидим ряд высказываний о
строении кристаллов. «Из круглой фигуры [корпускулы! — все фигуры солей.
Рис. 2. Черновой рисунок Ломоносова, изображающий строение селитры.
снега и т. д.».14 «Кристаллы солей имеют геометрическое измерение и
углы: они наглядно показывают, что геометрически сложены и
мельчайшие части, из которых они происходят».15 В «Теории электричества,
изложенной математически М. Ломоносовым» (1756 г.) снова развиваются
мысли о законах взаимного расположения шарообразных частиц.
«Я называю расположение шарообразных тел, находящихся в
соприкосновении, квадратным или кубическим, когда линии, соединяющие
центры шаров, образуют квадраты. Треугольным я называю то
расположение, при котором эти линии составляют треугольники. . . Таким обра-
14 ПСС, т. 3, стр. 239.
15 ПСС, т. 3, стр. 261.

106
И. И. ШАФРАНОВСКИЙ
зом, когда шарообразные частицы расположены так, что каждая их
четверка имеет центры в углах квадрата abcD, и по две четверки точно
вписаны в куб, то расположение будет квадратное. Если же линии ітп,
тпп, пі образуют треугольник, то я называю расположение треугольным,
при котором фигура, образуемая четырьмя частицами, будет
ромбической. .. [рис. 3]. Между расположением квадратным и треугольным
существуют промежуточные расположения почти бесчисленные; именно, когда
частицы а и D отходят друг от друга, а Ь и с приближаются и, наоборот,
как это можно видеть на фигурах».16
Обращаем внимание читателя на очень важное и интересное
высказывание относительно «промежуточных» переходов между квадратным и
треугольным расположением частиц. Из него видно, что Ломоносов не
ограничивался двумя, уже не раз упоминавшимися выше расположениями
шаров и не рассматривал их оторванно друг от друга, но допускал
всевозможные переходные стадии (см. рис. 3). Опубликованное в 1760 г.
«Рассуждение о твердости и жидкости тел» снова выдвигает гипотезу
шарообразности корпускул: «Не отгоняют меня от исследования частиц,
убегающих малостью своею от зрения, неудачные физические вооружения,
клинышки, иголки, крючки, колечка, пузырьки и прочие многочисленные
без всякого основания в голове рожденные частиц фигуры; ибо по
двадцатилетнем и частом о том рассуждении и с опытами сношении
усмотрел я, что натура, одною круглостию удовольствуясь, облегчает труд
испытателей ее таинств».17
Далее в том же трактате содержится попытка подробнее описать
геометрию взаимного расположения сферических частиц: «Четыре частицы
сферических, в тесном положении и в союзном прикосновении
состоящие, могут быть включены в равнобочную ромбоическую фигуру [углы
которой С В равны 60°, a AD —120°], а в самом пространном
положении и в прикосновении должны быть в фигуре кубической. Таковые
равнобочные фигуры ABCD (фиг. 2) и ABCD (фиг. 3) имеют
пропорцию между собою как АВ3 к ~ У{АВг -н ВС1) X АВ, то есть как АВ3
к АВ3 ]/-j = 1: l/y = 1000 к V500.000, потому что АС = ВС. Ибо
такое ромбоическое тело можно разделить на две равные призмы
ADCFBE и ADCFGH, имеющие общий квадратный бок ADCF (рис. 4,
фиг. 4). И понеже углы ABC и FBD суть прямые, то будет половина
диагональной АС равна вышине ВК призмы ACDFBE или половины
всего ромбоического тела. То есть тело кубическое к телу ромбоиче-
скому будет почти как 1000 к 707... Отсюда явствует: 1) сколько
простые тела, то есть из равных частиц состоящие и в скважинах
посторонней материи не имеющие, расшириться и сжаться могут без нару-
18 ПСС, т. 3, стр. 311—313.
17 ПСС, т. 3, стр. 387.

ВЗГЛЯДЫ ЛОМОНОСОВА НА СТРОЕНИЕ КРИСТАЛЛОВ
107
шения союза, хотя он прибыть и убыть может; 2) что частицы
посторонней материи, между ними в скважинах находящиеся, например
воздушные, могут не допустить частиц до самого теснейшего ромбоического
союза, следовательно, до толь великого стеснения, как выше. .. показано,
достигнуть не всегда могут; однако довольно еще в них к сжиманию и
протяжению места остается, и по разному количеству посторонней
материи разное сжимание и расширение тел рассуждать должно; 3) понеже
в кубичном положении быть должны двенадцать прикосновений между
осмью частицами, а в ромбическом осмнадцать, для того недивно, что
частицы, поместясь в сие из оного, крепкий союз твердости приобретают,
Рис. 3. Набросок Ломоносова, изображающий квадратное, треугольное
и промежуточные расположения шаровых частиц.
потеряв жидкость тем круче, чем дружнее шесть прикосновений и союзов
прибудет».18
Из приведенной цитаты, а также из рисунка явствует, что Ломоносов
противопоставлял друг другу «кубическое» (квадратное) и «ромбоическое»
(треугольное) расположение шаровых частиц, как наиболее разреженную
и наиболее тесную укладку соприкасающихся шаров. Следовательно,
было бы большой натяжкой провозглашать, что великий ученый имел
в виду современные кубическую и гексагональную плотнейшие шаровые
упаковки.
Ломоносовское кубическое расположение шаров отвечает простой
кубической решетке, т. е. наиболее разреженному положению соприкасающихся
шаров. «Ромбоическое» расположение шаров, по мысли Ломоносова,
действительно соответствует плотнейшей шаровой упаковке.
На приведенных рисунках Ломоносова (рис. 1 и 3) расположение
шаров изображалось им лишь в одном слое. В связи с этим судить о
пространственном характере выдвигающейся им плотнейшей упаковки было
нельзя.
На гравюре, приложенной к «Рассуждению о твердости и жидкости
тел», Ломоносов изобразил обе описанные им шаровые укладки (рис. 4,
фиг. 2 и 3). Здесь, помимо плоскостных шаровых укладок, изображена и
пространственная ориентировка центров шаровых частиц, расположенных
по вершинам ромбоэдра. Сопоставление этого изображения с рис 5 пока-
18 ПСС, т. 3, стр. 399-401.

108
И. И. ШАФРАНОВСКИЙ
зывает, что ломоносовское «тесное положение шаров» является плотнейшей
шаровой кубической упаковкой, т. е. соответствует кубической центрогран-
ной решетке. В последней им был выделен составной элементарный
ромбоэдр, хотя сам ученый и подозревал ее кубический характер. Судя по
всему, именно такое строение он приписывал псевдогексагональной калие-
вой селитре, кварцу и алмазу. К простой кубической решетке им относилась
поваренная соль.
Следовательно, интуитивно великий ученый подозревал наличие двух
типов кристаллического мира — кубического и гексагонального, с которыми
и связывал квадратные и треугольные шаровые укладки. Тем самым
Ломоносов должен быть назван одним из провозвестников знаменитого
закона кристаллографических пределов — закона Федорова. Он должен
упоминаться и как один из первых ученых, предугадавших значение плот-
нейших шаровых упаковок в кристаллах. Однако ему была известна лишь
одна из них — кубическая, отвечающая кубической центрогранной решетке.
В знаменитом геологическом трактате «О слоях земных» особенный
интерес для нас имеет нижеследующий широко известный параграф:
«Наконец отличною фигурою известные19 и больше всех дорогие камни
последуют в своем рождении законам геометрическим углами и
плоскостьми и преимуществуют твердостию и прозрачностию. Многие из
них родятся ромбоической фигуры, имея два угла по 60 и два по 120
градусов, что я нарочно мерял у некоторого немалого неграненого алмаза и
у других прозрачных камней. Иные суть параллелепипеды шестигранные,,
чем соответствуют много зернам разных солеи. . .» и
Этот параграф занимает почетное место в истории кристаллографии.
Из него видно, что Ломоносову принадлежат одни из самых ранних
измерений углов на кристаллах. К сожалению, не сохранилось сведений,
с помощью какого именно прибора производились эти измерения. Судя
по всему, измерялись плоские углы на гранях кристаллов. Напомним, что
первый прикладной гониометр Каранжо был впервые описан Ромэ-Дели-
лем в его «Кристаллографии» в 1783 г., т. е. через 20 лет после выхода
в свет ломоносовского трактата. Обращают на себя внимание величины
углов, измеренных Ломоносовым на алмазе. По-видимому, в его руках
была обычная для алмаза форма в виде кривогранного ромбододекаэдра.
Плоские углы на гранях последнего должны равняться 70°32' и 109°28'.
А. В. Хабаков объясняет причину расхождений в угловых величинах
следующим образом: «Упоминание Ломоносова о двух углах „по 120
градусов ромбической грани можно было бы принять за грубую неточность
измерения, поскольку речь идет о плоских углах, трижды повторяющихся
вокруг тройной оси симметрии и образующих в совокупности телесный
угол. Однако следует иметь в виду, что ромбододекаэдры алмаза являются,
19 Известные камни — известняк, кальцит, — И. Ш.
20 ПСС, т. 5, стр. 599.

#Ш.2 D
Рис. 4. Гравюра, иллюстрирующая «Рассуждение о твердости
и жидкости тел» Ломоносова.
Фиг. 2 изображает квадратное (кубичное), а фиг. 3 — треугольное (ромбоическос)
расположение сферических частиц. Фиг. 4 показывает пространственное расположение центров
сферических частиц при их «ромбоической» укладке.
тй^
Рис. 5. Плотнейшая шаровая кубическая упаковка.
Цифрами отмечены центры шаров, изображенные Ломоносовым на фиг. 4.

110
И. И. ШАФРАНОВСКИЙ
как правило, кривогранными (округлыми). Для таких форм возможны
значительные отклонения от вышеуказанных угловых величин».21
По-видимому, дело не только в этом. Форму кристаллов Ломоносов всегда
стремился связать с их внутренним строением. «Ромбоическая фигура»
алмаза указывала на внутреннее строение в виде «ромбоической» плотней-
шей шаровой упаковки, уже не раз упоминавшейся выше. Для такой
упаковки, как отмечалось в приведенных выше цитатах, Ломоносов отмечал
характерные углы в 120 и 60°. Отсюда же становится ясной его мысль
о том, что причиной необычайной твердости алмаза является «сложение
его из частиц, тесно соединенных». Выше указывалось, что ломоносовская
«ромбоическая» упаковка отвечает плотнейшей шаровой кубической
упаковке, т. е. кубической центрогранной решетке.
Итак, говоря современным научным языком, Ломоносов представлял
себе «корпускулярное строение» алмаза как кубическую центрогранную
решетку. Достаточно вспомнить наше современное понятие о структуре
алмаза, состоящей как бы из двух кубических центрогранных решеток»
вдвинутых друг в друга, чтобы поразиться необычайной прозорливости
нашего великого ученого.
Следует отметить, что Е. С. Федоров в своем «Царстве кристаллов»,
увидевшем свет в 1920 г. (через год после смерти ее автора), так же как
и Ломоносов, но через полтораста лет после него, приписывал алмазу
додекаэдрическую (т. е. центрогранную) решетку. Перед таким
поразительным фактом научного предвидения отступают далеко на задний план
неточности в измерениях углов, обусловленные теоретическими расчетами.
Приведенный нами обзор высказываний Ломоносова о строении
кристаллов позволяет сделать некоторые обобщения и выводы. Несмотря на
отрывочность, а иногда и незавершенность, все они отличаются своей
исключительной целеустремленностью. Начиная с самых ранних записей
и кончая последними заметками, красной нитью через них проходит
основное стремление всего научного творчества Ломоносова «сыскать причины
видимых свойств в телах на поверхности происходящих от внутреннего
их сложения». «Страстное желание испытывать мельчайшие частицы»
наложило отпечаток на все его высказывания о кристаллах. Мы знаем, что эти
«мельчайшие» Ломоносов представлял себе в виде шарообразных
корпускул. Неоднократно отмечал он два типа шаровых упаковок: «треугольный»,
или «ромбоическнй», и «квадратный», или «кубический». Первый, по мысли
ученого, отвечает наиболее плотному расположению соприкасающихся
шаров. Между этими двумя типами существует ряд переходов.
Из вышеприведенного текста видно, что «ромбоическая» упаковка
соответствует современной плотнейшей шаровой кубической упаковке, т. е.
кубической центрогранной решетке. Сам Ломоносов, хотя и подозревал
ее кубический, характер, но обращал внимание лишь на составной элемен-
21 ПСС, т. 5. стр. 712.

ВЗГЛЯДЫ ЛОМОНОСОВА НА СТРОЕНИЕ КРИСТАЛЛОВ
111
тарный ромбоэдр этой решетки. Такую структуру он приписывал калиевой
селитре, кварцу и, очевидно, всем другим минералам, на которых были
обнаружены формы в виде гексагональных призм или ромбоэдров.
К этому же типу структуры он отнес и алмаз, вследствие наличия на
ромбододекаэдрах граней в форме ромбов. В частности, этим взглядом
вызвана и его ошибка в найденных им величинах углов на ромбических
гранях алмаза. (Следует отметить, что углы, равные 120 и 60°, могли
находиться лишь в плоскостях, перпендикулярных тройным осям
симметрии шаровой упаковки, тогда как углы, замеренные Ломоносовым, лежали
в плоскости, перпендикулярной двойной оси). Других плотнейших
шаровых упаковок Ломоносов не знал. Было бы ошибкой утверждать, что ему
были известны и кубическая и гексагональная упаковки. Он знал только
первую, хотя и представлял ее себе как ромбоэдрическую.
Вторая шаровая укладка, выделявшаяся Ломоносовым, по его
собственному указанию должна рассматриваться как разреженная. Она отвечает
простой кубической решетке. Такое строение он приписывал кристаллам,
обнаруживающим кубические формы (поваренная соль, галенит и др.)-
В ломоносовских описаниях кристаллов неоднократно встречаются
упоминания о формах, с одной стороны, «ромбоических» или «призматических
шестигранных», а с другой, — «кубических» и «кубовидных». В этом также
нашли отражение взгляды ученого на строение кристаллов в виде двух
вышеупомянутых типов. Здесь мы действительно имеем как бы
предвиденье закона кристаллографических пределов Федорова, хотя
ломоносовский «гексагональный тип» на самом деле соответствует кубической
центрогранной решетке, а его «кубический тип» ограничивается одной
простой кубической решеткой. Любопытно отметить, что структуры,
приписанные Ломоносовым алмазу (кубическая центрогранная решетка) и
поваренной соли (кубическая простая решетка), были через полтора
с лишним века снова выдвинуты Е. С. Федоровым в «Царстве
кристаллов».
Подход Ломоносова к вопросам кристаллографии во многом
предвосхищает наши современные воззрения в этой области. Он одним из
первых обратил внимание на роль плотнейших шаровых упаковок. Закон
постоянства углов им объяснялся с помощью структуры кристаллов.
Ученый пытался установить связь между морфологией кристаллов и их
структурой. Современная кристаллохимия «изучает пространственное
расположение атомов в кристаллах, находит законы этого расположения и
из них выводит физико-химические свойства соответствующих химических
соединений».22 Задачи, ставившиеся Ломоносовым, всецело подходят под
эту формулировку. В оставленных высказываниях о кристаллах мы часто
встречаемся с задачами и вопросами, стоящими и сейчас в порядке дня.
22 Г. Б. Б о к и й. Введение в кристаллохимию. Изд. Московского гос. университета,
1954. стр. 5.

В. Л. ЧЕНАКАЛ
СТАНОК ЛОМОНОСОВА ДЛЯ ФОРМОВКИ
ЧЕТЫРЕХГРАННЫХ СТЕКЛЯННЫХ БРУСКОВ
д ядом изданных в последние годы исследований, посвященных
деятельности Михаила Васильевича Ломоносова как основателя и
многолетнего руководителя фабрики цветного стекла в Усть-Рудице,1 доказано, что
великий ученый был не только выдающимся специалистом в области
химии и технологии стекла, но и крупным машиностроителем стекольного
производства.
Многочисленные документы рассказывают, что как в период создания
'фабрики в Усть-Рудице, так и в последующие годы Ломоносов
конструировал и строил большое число различных машин, станков и приспособлений,
значительно ускорявших и облегчавших процессы производства цветного
•стекла и различных изделий из него.
Время не сохранило нам ни чертежей, ни описаний этих станков и
приспособлений, поэтому восстановить принцип их действия и конструкции
до сих пор не удалось.
Среди станков, сконструированных и построенных Ломоносовым, был
«станок для формовки стеклянных четырехгранных брусков к мозаике».
Попытке восстановить принцип его действия и конструкцию его основного
исполнительного механизма и посвящена настоящая статья.
1 Наиболее полное изложение деятельности Ломоносова как основателя и
многолетнего руководителя фабрики цветного стекла в Усть-Рудице содержится в работах:
Н. И. Сидоров. Из истории мозаических составов М. В. Ломоносова. Известия АН
СССР, Отделение физико-математических наук, 1930, № 7, стр. 679—706 (далее
цитируется: Сидоров); Н. И. Сидоров. Усть-Руднцкая фабрика М. В. Ломоносова.
Известия АН СССР, Отделение общественных наук, 1937, № 1, стр. 149—174;
Е. П. Подъяпольская, Л. Л. Гришина и И. И. Корнев а. Материалы
о фабрике цветного стекла и бисера, заведенной М. В. Ломоносовым. Красный архив,
1940, № З(ЮО), стр. 158—194; М. Ф. Злотников. Материалы о фабрике
Ломоносова в Усть-Рудицах. Ломоносов, I, стр. 117—170; М. А. Безбородое. М. В. Ло-'
моносов и его работа по химии и технологии силикатов. Изд. АН СССР, М.—Л., 1948
(далее цитируется: Безбородое); В. К. Макаров. Художественное наследие
М. В. Ломоносова. Мозаики. Изд. АН СССР, М.~Л, 1950 (далее цитируется: Ма-
жаров).

СТАНОК ЛОМОНОСОВА ДЛЯ ФОРМОВКИ СТЕКЛЯННЫХ БРУСКОВ Ш
Возродив в нашей стране утраченное из-за татаро-монгольского
нашествия древнерусское искусство мозаики, Ломоносов создал одновременно
и свою собственную технику мозаичного набора. В отличие от
западноевропейских мозаичистов, набиравших мозаики преимущественно тонкими
пластинками смальты, Ломоносов разработал методику набора мозаичных
картин четырехгранными брусками (палочками) различного сечения из
смальты, длина которых в несколько раз превышала размер бруска по
образующему поверхность набора сечению.
Рис. 1.
Наглядное представление о созданной Ломоносовым технике набора
мозаики брусковой смальтой дает изображенный на рис. 1 кусок набора
из незаконченной, либо разрушенной мозаики, где слева показан набор
в плоскости набранного изображения; справа — в плоскости,
перпендикулярной последней.
Дошедшие до нас архивные документы показывают, что основным
технологическим приемом, использовавшимся Ломоносовым на своей
фабрике при изготовлении брусков из смальты, являлось вытягивание их из
нагретых до температуры размягчения стекла квадратных заготовок.
Степенью растяжки такой заготовки по длине определялось сечение
получаемого при этом бруска.
«После вытягивания (и может быть отжига), — говорит, описывая
процесс изготовления Ломоносовым брусковой смальты, М. А.
Безбородое,— стволики (бруски, — В. Ч.) разрезались на куски длиной в 1 дюйм
(около 25 мм). Далее дюймовые куски „притачивались" и применялись для
набора картины"».2
2 Безбородо в, стр. 217.
8 Ломоносов

114
В. Л. ЧЕНАКАЛ
Изготовление Ломоносовым брусковой смальты, преимущественно
путем вытягивания, подтверждается и при изучении дошедших до нас
образцов в сохранившихся ломоносовских мозаиках и в виде отдельных
брусков. Подавляющее большинство таких брусков изготовлено именно
путем вытягивания. На это указывают и поверхности их граней, сплошь и
рядом имеющие следы растяжки, и микроструктура самой массы стекла
в бруске, часто содержащая в себе растянутые на большую длину
включения стекла другого цвета или оттенка, пузыри и т. д. На рис. 2
представлены образцы такой тянутой брусковой смальты Ломоносова.
Наряду с указанным Ломоносов для получения четырехгранных
стеклянных брусков пользовался и другим способом,' заключавшимся
в том, что разогретые, так же как и в предыдущем случае, до температуры
размягчения кусочки стекла не растягивались, а подвергались формовке
в бруски нужного сечения с помощью специальных «форменных щипцов».
На это указывают следующие факты.
В апреле 1757 г., при передаче химической лаборатории новому
академическому профессору химии Ульриху-Христофору Сальхову, учеником и
ближайшим сотрудником Ломоносова, Василием Ивановичем
Клементьевым, была составлена подробная опись находившегося в лаборатории
имущества. В числе других предметов, внесенных Клементьевым в эту
опись, оказались и такие: «Большие форменные щипцы для мозаических
камней. Такие же маленькие».3
Дословно повторяется эта же запись, правда не на русском, а на
немецком языке и в описи имущества химической лаборатории, составленной
в июне 1759 г. уже самим Сальховом. Здесь она записана так: «Grosse
Form-Zangen fur die Mosaische Steine. Dito kleine».4
Если обратиться к истории стеклоделия доломоносовского времени, то
нетрудно найти в ней сведения о том, что еще в начале XVIII в. на ряде
стекольных предприятий для изготовления некоторых стеклянных изделий
использовался метод их формовки из стекла, подогретого до температуры
размягчения.
Эта формовка производилась с помощью специального
приспособления, представлявшего собой больших размеров щипцы, рабочие губки
которых были заменены нижней и верхней частями прессформы. Эти части
при сближении друг с другом и образовывали полость той формы, которую
желательно было придать стеклянному изделию. При заполнении такой
полости прессформы нагретым до температуры размягчения и ставшим
вследствие этого пластичным стеклом и при сближении обеих ее частей до
установленного предела и можно было получить требуемое изделие.
Одним из видов производства, где этот метод изготовления
стеклянных изделий широко использовался уже в 20-х годах XVIII в., являлось
3 Н. М. Р а с к и н. Описи химической лаборатории Ломоносова. Ломоносов.
III, стр. 313 (далее цитируется: Раскин).
4 Там же, стр. 316.

СТАНОК ЛОМОНОСОВА ДЛЯ ФОРМОВКИ СТЕКЛЯННЫХ БРУСКОВ
115
производство заготовок для очковых стекол. Сохранилось даже
изображение таких щипцов с прессформами для изготовления заготовок очковых
стекол, применявшихся нюрнбергскими очковыми мастерами (рис. З).6
Откуда была заимствована стеклоделами начала XVIII в. эта техника
формовки стеклянных изделий с помощью «форменных», как они их
называли, щипцов, сказать трудно. Нам думается, что прообразом для
нее послужило изготовление свинцовых булл с помощью буллотирона,
широко практиковавшееся еще у греков и римлян.
Поскольку в упомянутой выше ведомости хранившиеся в химической
лаборатории Ломоносова большие и маленькие щипцы так и назывались
«форменными щипцами для мозаических камней», то нет никакого сом-
бМ. von Rohr. Aus der Geschichte der Brille. Sonderdruck aus «Beitrage zur
Geschichte der Technik und Industrie», Jahrbuch des Vereines deutscher Ingenieure, Bd. 17
u. 18, 1927 u. 1928, стр. 18.
8*

116
В. Л. ЧЕНАКАЛ
нения в том, что их назначением и являлась формовка квадратных
стеклянных брусков для мозаики указанным выше способом. Для
изготовления таких брусков с помощью аналогичных изображенным на рис. 3
щипцов, на этих щипцах нужно было лишь заменить формующую линзу
прессформу, из двух сферических лунок, другой прессформой. Она
должна состоять из двух пластин, снабженных либо прямоугольными, либо
угловыми канавками, образующими при сближении пластин полость
квадратного сечения. Такие пластины в поперечном сечении изображены на
рис. 4, где слева показаны пластины с прямоугольными канавками,
справа — с угловыми.
Последняя из форм прессформы является технически более
совершенной, а поэтому для практического ее использования и более выгодной.
Изложенное показывает, что еще до 1753 г. Ломоносов в химической
лаборатории уже изготовлял бруски путем растяжки разогретого стекла
и путем формовки его с помощью специальных «формовых щипцов».
Допустить, что указанные щипцы изготовлялись позже, когда ученый
уже перенес все свои занятия мозаикой на Усть-Рудицкую фабрику,
нельзя. В этом случае в числе инструментария химической лаборатории
в 1757 г. щипцов не оказалось бы.
Помимо указанных больших и малых «формных щипцов для
мозаических камней», среди инвентаря химической лаборатории была «медная
форма для мозаических камней».6 Под этой «медной формой» и имелась
в виду прессформа одной из указанных выше конструкций,
устанавливавшаяся на «форменных щипцах» и служившая для формовки
четырехгранных стеклянных брусков.
Интересным является также указание на то, что Ломоносовым
изготовлялись прессформы для своих щипцов из меди. Использование меди
для изготовления прессформ, постоянно нагревающихся до температуры
размягчения, а нередко даже и до температуры плавления стекла, говорит
о том, что Ломоносова не смущала низкая температура плавления этого
металла и что применявшееся им для мозаики цветное стекло имело также
сравнительно невысокую температуру плавления, а следовательно, и
размягчения.
До тех пор, пока все свои опыты по варке смальты, изготовлению из
нее четырехгранных брусков и набору из них мозаичных картин
Ломоносов вел в химической лаборатории, указанные методы приготовления
четырехгранных стеклянных брусков вполне его удовлетворяли. Когда же
к началу 1753 г. им было окончательно решено начать строительство
Усть-Рудицкой фабрики, на которой производство смальты и изделий из
нее должно было во много раз превысить производство ее в химической
лаборатории, то эти методы формовки брусков оказались уже мало
пригодными. Для производства брусков в фабричных условиях требовались
Р а с к и н, стр. 311.

СТАНОК ЛОМОНОСОВА ДЛЯ ФОРМОВКИ СТЕКЛЯННЫХ БРУСКОВ
117
другие, более производительные методы. Этой цели и должен был
служить предложенный Ломоносовым «станок для формовки стеклянных
четырехгранных брусков к мозаике».
До последнего времени все известное об этом станке ограничивалось
следующими немногочисленными фактами.
22 мая 1753 г., т. е. почти одновременно с началом постройки фабрики
в Усть-Рудице, Ломоносов поданным им в Канцелярию Академии наук
«доношением» «объявил»: «На новоучреждаемую фабрику делания
разноцветных стекол и из них бисеру, пронизок и стеклярусу и всяких
галантерейных вещей и уборов потребны некоторые инструменты, мною вновь
изобретенные для ускорения работ, а особливо станок для формовки
стеклянных четырехгранных брусков к мозаике
и другие машины, которые нигде купить
нельзя, затем что их нигде нет, а
инструментальные художники при Академии наук оные
инструменты по моему указанию могут
способно делать.. . и во что ценою обойдутся,
за то принять от меня в казну деньги».7
Рассмотрев в тот же день это «доноше-
ние» Ломоносова, Канцелярия Академии Рис. 4.
наук «определила»: «Оные потребности по
указанию советника и профессора господина Ломоносова зделать в
Инструментальной палате подмастерью Тирютину».8
Сохранился также документ, рассказывающий о том, что 13 декабря
1753 г. упомянутый подмастерье Инструментальной палаты Академии наук
Филипп Никитич Тирютин изготовление ломоносовского «станка для
формовки стеклянных четырехгранных брусков к мозаике» закончил. «А сего
декабря, 13 числа, — говорится в этом документе, — подмастерье Тирютин
репортом объявил, что он объявленный станок зделал, за который
надлежит взять денег шеснатцать рублев двенатцать копеек с половиною».9
Не так давно В. К. Макаров опубликовал еще один документ, косвенно
подтверждающий, что указанный станок у Ломоносова имелся и он им
пользовался. Этим документом является напечатанный 12 марта 1764 г.
в «Ученых флорентийских ведомостях» в Италии, в виде
корреспонденции из Петербурга, отрывок из не дошедшей до нас статьи самого
Ломоносова о мозаике, доставленной туда, по-видимому, М. И. Воронцовым и
переведенной на итальянский язык.
«При работе над этой мозаикой (Мадонна с Солимены,—В. Ч.),—
говорилось в корреспонденции, — наибольшие трудности заключались
в том, чтобы сделать гранеными маленькие кусочки стекла и хорошо окра-
7 ПСС, т. 9, стр. 89, 688.
8 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1. № 522, л. 225.
9 Там же, л. 475 об.

118
В. Л. ЧЕНАКАЛ
сить всю стеклянную материю, избежав того, чтобы долгая варка ее не
обесцветила. Стремясь к этому, господин Ломоносов путем опытов
вычислил дозы ингредиентов, изобрел инструменты для резки и металлические
формы (для отливки), точильные камни, а также приспособления,
которыми можно смальту делить на мелкие призмы и, применяя наждак,
фацетировать их».10
Упоминаемые здесь «приспособления, которыми можно смальту
делить на мелкие призмы», и являлись не чем иным, как указанным выше
станком Ломоносова.
Приведенный рассказ относится к 1764 г., т. е. к тому времени, когда
фабрика Ломоносова уже отметила десятилетие своего существования,
поэтому ясно, что речь идет здесь о работе на Усть-Рудицкой фабрике.
Указанными документами все известное о станке Ломоносова «для
формовки стеклянных четырехгранных брусков к мозаике» до последнего
времени, собственно, и исчерпывалось. Ответить на вопросы: на чем был
основан принцип действия этого станка, каково было его устройство,
в чем состояло предусматривавшееся им «ускорение работы» и т. д.,
пользуясь этими документами, не представлялось возможным.
Не так давно удалось отыскать дополнительные материалы,
позволяющие не только понять принцип действия этого станка, но и восстановить
конструкцию его основного исполнительного механизма, который и
выполнял функцию «формовки четырехгранных стеклянных брусков к мозаике».
Несколько лет тому назад Музей М. В. Ломоносова Института
истории естествознания и техники АН СССР получил в свое распоряжение
коллекцию «мозаичных проб» Ломоносова, т. е. различных форм и
расцветок образцов цветного непрозрачного стекла.
История этой коллекции «мозаичных проб» Ломоносова такова.
В результате многолетнего экспериментирования над новыми сортами
цветного стекла для мозаики и новыми технологическими приемами его
обработки у Ломоносова в Химической лаборатории накопилось большое
число образцов различных сортов и различно обработанного цветного
стекла. Все эти образцы бережно хранились ученым из года в год.
Покидая в 1757 г. в связи с переездом в собственный дом на Мойке
лабораторию и не будучи уверенным, что находящиеся в ней образцы
стекол будут храниться там так же бережно, как они хранились при нем,
Ломоносов передал часть из них, очевидно наиболее интересную, в Архив
Академии наук «на сохранение, для украшения Кунсткамеры».
Хранившиеся на протяжении многих десятилетий в Кунсткамере, эти
ломоносовские стекла в начале XIX в. попали в выделившийся в это
время из последней Минералогический музей Академии наук. В 1928 г.
эта коллекция из указанного музея поступила в Институт археологиче-
Макаров, стр. 12.

СТАНОК ЛОМОНОСОВА ДЛЯ ФОРМОВКИ СТЕКЛЯННЫХ БРУСКОВ Ц9
ской технологии Государственной академии истории материальной
культуры.
Осенью 1929 г. известный исследователь творчества Ломоносова
Н. И. Сидоров совершил поездку в Усть-Рудицу и произвел там на месте
ломоносовской фабрики, как он писал впоследствии, «раскопки
фабричных отвалов».11 В результате этого Сидорову удалось привезти с собой
из Усть-Рудицы «небольшое количество материалов»,12 в какой-то мере
характеризовавших выпускавшуюся фабрикой продукцию и
использовавшуюся здесь технологию.
При ликвидации Института археологической технологии, коллекция
«мозаичных проб» Ломоносова поступила в Государственный Эрмитаж,
при этом к ней были присоединены и материалы, вывезенные Сидоровым
из Усть-Рудицы.
При организации Музея М. В. Ломоносова указанная коллекция была
передана ему. В музее среди стекол коллекции было обнаружено 84
обломка четырехгранных стеклянных брусков, изготовленных, в отличие от
упоминавшихся выше «тянутых», путем формовки их из подогретого до
температуры размягчения стекла.
Изготовленные частично из смальты, частично из стекла различных
цветов и оттенков, все эти обломки имеют длину от 12 до 32 мм и сечение
в 3.2 X 3.2, 4.0 X 4.0 и 5.0 X 5.0 мм.
Более полные данные об этих обломках приведены в таблице:
№ по
порядку
Цвет смальты или стекла
Сторона
квадрата,
в мм

Количество
образцов
Темно-синяя (смальта)
Серая »
Темно-бурая »
Темно-бурая »
Светло-зеленая »
Темное бутылочное (стекло)
Светлое бутылочное »
5.0
4.0
5.0
4.0
3.2
4.0
4.0
1
2
7
8
38
15
13
Внешний вид отдельных образцов найденных брусков представлен
на рис. 5.
То, что все эти бруски изготовлены из нагретой до температуры
размягчения массы стекла именно путем формовки в каких-то прессформах,
а не растяжкой ее описанным выше способом, подтверждается следующим.
У каждого из этих брусков, в отличие от «тянутых», имеющих
гладкие грани и также гладкие, слегка закругленные («заваленные») углы,
два диагонально расположенные угла имеют более острую форму, т. е.
являются прямыми углами; другие же два, также расположенные по диа-
11 Сидоров, стр. 691.
12 Там же.

120
В. Л. ЧЕНАКАЛ
гонали, несут на себе значительно выступающие за тело бруска кромки,
являющиеся явными следами остатков стекла, выжатого при формовании
бруска из прессформы.
Рис. 5.
На рис. 6 графически представлены четыре таких бруска с
описанными кромками при рассматривании их со стороны одного из прямых углов
и в поперечном сечении и для сравнения их с «тянутыми» брусками —
два последних (крайние справа)
в тех же видах.
На рис. 7 представлены
фотографии поперечного среза трех брусков
при сильном увеличении.
Изображенная на них масса стекла имеет явные
следы ее сжатия в направлении
диагонали, проходящей через прямые
углы квадрата.
Все эти факты показывают, что
изготовление этих брусков велось не
вытягиванием их из квадратной
заготовки, подогретой до температуры размягчения стекла, а путем формовки
их из такой же разогретой массы стекла.
Можно было бы подумать, что найденные четырехгранные бруски
смальты, отформованные с помощью какого-то приспособления, и были
изготовлены посредством указанных выше «форменных щипцов для
мозаических камней». Однако более детальное изучение самих образцов
¦¦¦¦
Рис. 6.

СТАНОК ЛОМОНОСОВА ДЛЯ ФОРМОВКИ СТЕКЛЯННЫХ БРУСКОВ 121
этих брусков дает основание
считать, что изготовлены они
на другом, значительно более
производительном, нежели
щипцы, устройстве, которым,
несомненно, и был построенный
Ломоносовым станок.
Выше уже указывалось на
наличие у каждого обломка
формованных брусков на двух
расположенных по диагонали углах
кромок, образованных
излишками выжатого из прессформы
стекла. Если бы эти бруски
изготовлялись при помощи
щипцов, то, несомненно, каждая
кромка имела бы оплавленный
край, и размеры ее у различных
брусков, при равной толщине,
по ширине были бы различными
в зависимости от количества
выжимаемого из прессформы
лишнего стекла, производить
закладку которого в прессформу
в строго дозированном
количестве, нужном для получения
всегда постоянных по величине
кромок, вряд ли представлялось
возможным.
Изучение форм кромок
найденных образцов показало, что
на подавляющем большинстве
обломков они имеют
незначительную, и притом почти
одинаковую у всех обломков
ширину, и края их не оплавлены,
а ограничены поверхностями
излома стекла.
Происхождение таких
кромок становится понятным при
рассмотрении еще одной
находки, обнаруженной среди указанных обломков. Этой находкой является
изображенный на рис. 8 обломок, состоящий из двух квадратного сечения
брусков, соединенных между собой тонкой стеклянной перемычкой. Про-
Рис. 7.

122
В. Л. ЧЕНАКАЛ
тивоположные соединенным перемычкой углы обоих брусков этого обломка,
как это видно на рисунке, также имеют типичные для большинства
брусков кромки со следами излома стекла.
Совокупность всех изложенных фактов и позволяет восстановить
не только способ, использовавшийся Ломоносовым для изготовления
формованных брусков стекла, но и самую конструкцию устройства для
этого.
Наличие описанных кромок со следами излома показывает, что
формовка брусков велась не по одиночке, а по нескольку штук одновременно
и что, следовательно, использовавшаяся для этого прессформа имела
другой, нежели у описанных выше щипцов, вид, хотя и была основана на
том же принципе.
Получение нескольких брусков стекла квадратного сечения
одновременно могло быть осуществлено Ломоносовым лишь при наличии на его
станке прессформы, изображенной на рис. 9.
Обе половины этой прессформы должны были представлять собой
металлические пластины, на обращенных друг к другу плоскостях
которых должны были быть сделаны лежащие параллельно канавки
треугольного сечения. Уходящий в глубь тела пластин угол должен был быть
равен 90°, а выходящие к наружным поверхностям пластин плоскости
канавок — образовывать с плоскостями пластин углы в 45 .
Одинаковые на обеих половинках прессформы канавки при сближении
их друг с другом, при условии, что вершины углов каждой пары канавок
будут лежать в одной плоскости, образуют имеющую в сечении того или
иного размера квадрат группу полостей.
Если в такую прессформу поместить нагретый до температуры
размягчения кусок стекла, а затем с помощью того или иного устройства
сблизить ее половинки с должным усилием, то из указанного куска и
образуется изделие, состоящее из ряда квадратных брусков, соединенных
друг с другом тонкими перемычками.
Вид такого ряда отформованных брусков стекла представлен на рис. 10,
где он показан в плане и в сечении.
Изломав перемычки в таком блоке брусков после его охлаждения,
можно получить отдельные квадратные бруски стекла. Остатки
перемычек на двух диагонально расположенных углах каждого бруска и образуют
те кромки, о которых говорилось выше.
После разделения каждого бруска на нужной длины куски последние
и образуют тот материал, который необходим для мозаичного набора.
Бруски, оказывавшиеся при формовании стекла в прессформе
крайними в полученном блоке, имели одну из кромок, выходящую к его
периферии, оплавленную. Наличие среди описанных обломков брусков
отдельных экземпляров, одна из кромок которых имеет следы излома стекла,
а вторая является оплавленной, объясняется именно этим обстоятельством.
Наравне с описанным, Ломоносовым мог быть использован на станке

СТАНОК ЛОМОНОСОВА ДЛЯ ФОРМОВКИ СТЕКЛЯННЫХ БРУСКОВ 123
'ис.
8.
и другой способ, отличавшийся еще большей производительностью
получения таких же квадратных брусков стекла для мозаичного набора.
Если указанные выше бороздки верхней и нижней половинок пресс-
формы, образующие при их сближении полости квадратного сечения,
нанести не на двух плоских пластинах, а на двух
цилиндрических валках, установленных друг относительно
друга так, чтобы при их вращении вершины образуемых
бороздками углов, выступающих вдоль тела граней того
и другого валка постоянно находились друг против
друга, то такое устройство и позволит иметь на валках,
при их вращении, постоянно находящуюся в действии
и придающую размягченному стеклу форму квадратных
брусков полость. Одна такая полость после заполнения
стеклом и придания ему формы квадратного бруска
будет сменяться другой, другая-—третьей и т. д. При
непрерывном вращении валков указанная цепь
квадратных іполостей будет непрерывной и будет непрерывно
формовать бруски нужного сечения.
Устройство таких валков в работе схематически
представлено на рис. 11.
Какое из этих приспособлений—прессформа из двух плоских пластин,
несущих на себе канавки, формующие изделие, или цилиндрические валки
с такими же канавками, — было использовано Ломоносовым на своем
станке, сказать трудно. Сведений об этом не имеется. Более вероятно
все же, что пользовался он
прессформой, состоящей из
плоских пластин, а не из
валков. Однако это лишь
предположение.
Изготовленный
Ломоносовым для Усть-Рудицкой
фабрики станок для формовки
четырехгранных стеклянных
брусков имел не одну, а
несколько сменных прессформ,
позволявших формовать
квадратные бруски разных «іо сечению размеров.
М. А. Безбородов, изучив работу Ломоносова «Выкладка, почему
1 Q
становится квадратный фут мусии по разным сортам», полагает, что
число сортов брусковой смальты, по ее сечению, было у Ломоносова
равно пяти.14
'ис.
9.
» ПСС, т. 9, стр. 116—117.
14 Безбородое, стр. 217—218.

124
В. Л. ЧЕНАКАЛ
Приведенные в таблице размеры обломков формованных брусков
только в одном случае из трех совпадают с размерами, приводимыми
М. А. Безбородовым,— размер 3.2 X 3.2 в найденных обломках и
3.17X3.17 у М. А. Безбородова — две другие группы обломков имеют
совершенно иные размеры по сечению. Уже одно это сравнение дает число
различных сечений брусков, равное семи.
Если обратиться к промерам сечения брусков смальты на тех
ломоносовских мозаиках, которые дошли до нашего времени и хранятся в Музее
Рис. 10. Рис. 11.
М. В. Ломоносова и в других музеях,15 то это число брусков с
различным сечением возрастет еще в несколько раз.
Не удается ответить на вопрос о том, какое число брусков можно
было формовать в той или иной из прессформ ломоносовского станка
одновременно. Эту деталь можно было бы установить лишь в том случае,
если бы удалось найти целую прессовку, вышедшую из прессформы, т. е.
прессовку, в которой связанные перемычками бруски еще не отделены
друг от друга.
Наличие не вышедших из прессформы и отделенных друг от друга
брусков смальты кромок не позволяет использовать их для набора мозаик
сразу же после их изготовления. Для этого они должны пройти
дополнительную обработку — снятие указанных кромок или, другими словами,
фасок.
16 Кроме Музея М. В. Ломоносова, ломоносовские мозаики имеются в
Государственном Русском музее и в Государственном Эрмитаже в Ленинграде, в Центральном
хранилище пригородных дворцов и парков в г. Павловске, под Ленинградом, в
Государственном историческом музее и в Московском государственном университете
им. М. В. Ломоносова.

СТАНОК ЛОМОНОСОВА ДЛЯ ФОРМОВКИ СТЕКЛЯННЫХ БРУСКОВ 125
Ответ на вопрос о том, как Ломоносовым практически осуществлялась
эта операция, содержится в приводившемся выше отрывке из
корреспонденции, опубликованной в «Ученых флорентийских ведомостях». В конце
фразы этой корреспонденции, описывающей, как Ломоносовым
осуществлялось получение необходимых для мозаичного набора квадратных
брусков смальты, сказано, что для этой цели им были изобретены
специальные приспособления, «которыми можно смальту делить на мелкие призмы
и, применяя наждак, фацетировать их».
Последние слова этой фразы и говорят, что после изготовления
брусков на специальных приспособлениях они подвергались фацетировке и что
для этой цели применялся наждак.
Снятие со стеклянных изделий фасок или фацетировка их посредством
какого-либо абразива, в частности наждака, широко практикуется в
стекольном производстве и до нашего времени. Применяются для этой цели,
как и двести лет назад, обычные металлические планшайбы, вращающиеся
в горизонтальной плоскости. Подобной планшайбой пользовался для фа-
цетировки выходивших из-под прессформы его станка брусков смальты и
Ломоносов.
Выше уже говорилось о том, что изготовление тех или иных
стеклянных деталей путем формовки их из размягченного стекла в специальных
прессформах производилось и до Ломоносова.
Чем же отличался предложенный Ломоносовым
высокопроизводительный способ получения брусковой смальты от применявшихся для этих
целей приспособлений?
Основное отличие способа Ломоносова состояло в том, что в его
станке применялись прессформы, позволявшие формовать одновременно
не одно, а несколько изделий, т. е., говоря техническим языком нашего
времени, использовавшиеся Ломоносовым на своем станке прессформы
были многоместными, в отличие от применявшихся ранее одноместных.
Случаи применения многоместных прессформ при формовке стеклянных
брусков для мозаики до Ломоносова в литературе не встречаются.
Изучение дошедших до нас образцов ломоносовской брусковой
смальты позволило установить еще одну интересную деталь в работе
ученого над совершенствованием технологии стекольного производства.
Создавая новую для своего времени область промышленного
производства в нашей стране — производства цветного стекла и изделий из
него, — Ломоносов проявил себя не только химиком-экспериментатором,
не знавшим в те годы себе равного, и организатором Усть-Рудицкой
фабрики, но и талантливым конструктором станков и приспособлений для
стекольного производства.

Н. В. СОКОЛОВА
М. В. ЛОМОНОСОВ и А. Д. КРАСИЛЬНИКОВ
Ліизнь и творческая деятельность Михаила Васильевича Ломоносова
почти два столетия остается в центре внимания многих исследователей
прошлого отечественной науки и культуры.
О Ломоносове написаны сотни книг, довольно тщательно собраны
материалы к его биографии; образ нашего гениального соотечественника
нашел также отражение в искусстве и литературе. Тем более на фоне
обильных материалов, посвященных непосредственно Ломоносову,
бросается в глаза мало разработанная область его биографии, а именно —
взаимоотношения Ломоносова с другими учеными, работавшими вместе
с ним в Петербургской Академии наук. Лишь в последние годы появилось
несколько работ, характеризующих ближайшее окружение
Ломоносова — его замечательных современников, учеников и помощников:
С. П. Крашенинникова, Н. Н. Поповского, В. И. Клементьева, М. Сафро-
нова, А. И. Колотошина, Н. Г. Чижова и др.1
Среди выдающихся современников Ломоносова, внесших ценный вклад
в развитие отечественной науки, видное место принадлежит
талантливому русскому ученому, пионеру полевой астрономии Андрею Дмитриевичу
Красильникову, имя которого долгое время оставалось незаслуженно
забытым. Лишь в самое последнее время появились статьи, освещающие
биографию и роль Красильникова в развитии отечественной астрономии.2
1 А. И. Андреев. Ломоносов и Крашенинников. Ломоносов, I, стр. 286—296;
М. Г. Белявский. Николай Поповский. Вопросы философии, 1952, № 2,
стр. 156—167; Н. М. Р а с к и н. Василий Иванович Клементьев, ученик и лаборант
Ломоносова. Изд. АН СССР, М.—Л., 1952; В. И. Смирнов и Е. С. К у л я б к о.
Михаил Сафронов — русский математик середины XVIII в. Изд. АН СССР, М.—Л.,
1954; В. Л. Ченакал. Русские приборостроители первой половины XVIII в. Лен-
издат, 1953, и др.
2 Ф. А. Шибанов. Краткая биографическая справка о пионере полевой астро~
номии А. Д. Красильникове. Известия Всесоюзного географического общества, 1952,
т. 84, вып. 2, стр. 198'—200; Н, И. Невская. Первый русский астроном А. Д. Кра-
сильников. Историко-астрономические исследования, вып. III, Гостехиздат, М., 1957,
стр. 453—484; Н. В. Соколова. Журнал наблюдений А. Д. Красильникова и
Н. Г. Курганова прохождения Венеры по диску Солнца 26 мая 1761 г. Труды Инсти-

М. В. ЛОМОНОСОВ и А. Д. КРАСИЛЬНИКОВ
127
Не останавливаясь на биографических сведениях о Красильникове,
которые читатель может найти в статьях Н. И. Невской и Ф. А.
Шибанова, автор настоящей статьи ограничивает свою задачу выявлением
научных взаимосвязей Ломоносова с Красильниковым.
В 1753 г. Красильников из Адмиралтейской коллегии перешел на
постоянную работу в Академию наук и ему было присвоено звание
адъюнкта астрономии. Начиная с этого времени, он до конца своей жизни
работал в академических учреждениях. В эти же годы в Академии
трудился Ломоносов, с которым Красильников имел возможность
неоднократно встречаться. Первые известные нам документальные материалы
о творческой связи Красильникова с Ломоносовым относятся к 1757 г.,
когда Ломоносов, став советником Канцелярии Академии наук, обратил
внимание на неблагополучное состояние дел в Географическом
департаменте.
Учрежденный в 1739 г. при Академии наук Географический
департамент, в связи с закрытием Московской математико-навигацкой школы и
упразднением в 1752 г. геодезического класса в Морской академии,
должен был сосредоточить в своих стенах все картографические работы
страны. Проходившая первоначально довольно активно работа этого
учреждения к началу 50-х годов XVIII в. почти прекратилась. Между тем
дальнейшее развитие производительных сил требовало не только
продолжения, но и значительного расширения работ по изучению территории,
природных богатств и климата страны. Эти причины и побудили
Ломоносова взяться за налаживание работы в Географическом департаменте.
Первым шагом в этом отношении было написание Ломоносовым 3 октября
1757 г. «Инструкции Географическому департаменту», в которой он
определил задачи, стоявшие перед этим учреждением, и порядок работы
в нем.
Основное внимание в этой инструкции было обращено на четкое и
правильное распределение круга обязанностей среди старых работников
и на подготовку новых кадров картографов и геодезистов, причем тем
студентам, которые «в геодезии и сочинении карт еще не довольно
искусились», предписывалось слушать лекции, а академическим астрономам
«показывать на обсерватории употребление нужнейших инструментов,
тута истории естествознания и техники АН СССР, Изд. АН СССР, М., 1957, т. 19,
стр. 619—641; Ф. А. Шибанов. Пионер русской полевой астрономии А. Д.
Красильников. Ученые записки Ленинградского ордена Ленина государственного
университета имени А. А. Жданова, № 226. Серия географических наук, вып. 12 (картография),
Л.( 1958, стр. 21—74. (Далее цитируется как Шибанов). Вызывает удивление, что
Ф. А. Шибанов в своей весьма обстоятельной статье, посвященной жизнеописанию
Красильникова, не ссылается на ранее опубликованные работы по этому же вопросу.
Кроме того, вряд ли целесообразно в приложениях наряду с архивным материалом
помещать полностью документы, опубликованные еще П. С. Билярским и в т. 8 «Мате-
риалов для истории Академии наук».

128
Н. В. СОКОЛОВА
дабы они (т. е. студенты, — Н. С.) в случаях с пользою и надежностью
к отправлениям в губернии и провинции употреблены быть могли».3
Обучение студентов Географического департамента Ломоносов
поручил Красильникову, предложив ему преподавать студентам «по
сочиненному им руководству к практической астрономии».4
Будучи подобно Ломоносову ученым-патриотом и стремясь
подготовить нужное для страны число специалистов по геодезии и астрономии,
Красильников «из имевшихся у меня разных записок о действии
инструментами астрономическими в практике астрономической и о вычислении
из наблюдениев географических длин и о протчем» написал книгу
«Практика астрономии», которая, как он скромно писал в своем репорте,
представленном одновременно с этой уже законченной работой, «надеюсь...
не бесполезна будет, ибо таковой книги к научению российского юношества
еще и пока на российском языке не имеется».6
Содержание этой книги остается для нас не известным, так как она до
сего времени не найдена. Все известия о книге, кроме самого факта ее
написания, ограничиваются упоминанием в Протоколах Академического
собрания о передаче ее ряду ученых на отзыв.7 Сам факт написания
подобной работы говорит о педагогических склонностях Красильникова и его
искренней заинтересованности в повышении качества подготовки и
расширении круга отечественных специалистов.
Красильников с готовностью взялся за выполнение порученного ему
Ломоносовым дела и начал обучать ходивших к нему на обсерваторию
студентов, «как им направлять (инструменты, — Н. С.) на объекты... как
брать высоты», — как наблюдать «затмение Юпитеровых спутников, также
закрытие неподвижных звезд от Луны и все протчие к астрономической
практике надлежащие обсервации».8
Придавая огромное значение не только практическим навыкам,
приобретаемым студентами, но и их теоретической подготовке и не считая для
себя возможным взяться за чтение теоретического курса, Красильников
позаботился о том, чтобы это было поручено другому лицу.9 По
распоряжению Ломоносова эту работу взял на себя профессор астрономии Никита
Иванович Попов, намереваясь проводить ее «по вечерам у себя на дому,
когда студенты послеполуденные корреспондентные обсервации Солнца на
обсерватории окончат».10
3 В. Ф. Гнучева. Географический департамент Академии наук. Изд. АН СССР,
М.—Л., 1946, стр. 180.
4 Там же.
5 Шибанов, стр. 44.
6 Там же.
7 Протоколы Конференции, т. II, стр. 389.
» Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 219, лл. 194, 201, 201 об.
0 Там же, л. 201 об.
10 Там же, л. 214.

М. В. ЛОМОНОСОВ и А. Д. КРАСИЛЬНИКОВ
129
Сохранились сведения о том, что Красильников и Попов вели занятия
со студентами на протяжении ряда лет. В одном из репортов Попова,
относящемся к 1763 г., указаны фамилии нескольких студентов, закончивших
у него обучение и переданных Красильникову для прохождения курса
практической астрономии. Это Афанасий Горин, Иван Юдин, Степан
Щукин, Андрей Луковников, Петр Степанов.11
Следуя замечательному примеру своего великого современника
Ломоносова, Красильников столь же заботливо и внимательно относился
к нуждам студентов. Так, например, он настаивал на том, чтобы студенты
после бессонной ночи, проведенной на обсерватории, имели на следующий
день «отдых до полудня».12
Возложив на Красильникова ответственное дело подготовки молодых
специалистов, Ломоносов в значительной степени обеспечил успех этого
мероприятия, ибо Красильников был не только опытным практиком,
имевшим солидную и разностороннюю научную подготовку, но и заботливым
воспитателем, всегда охотно делившимся своими знаниями.
Говоря об учениках Красильникова, в первую очередь следует назвать
Курганова, который на протяжении многих лет был его ближайшим
помощником, а впоследствии — продолжателем его трудов в области геодезии
и астрономии.
Личность этого крупного русского астронома XVI11 в.,
замечательного педагога, автора ряда учебников и популярных работ, заслуживает
специального исследования. Здесь мы ограничимся лишь краткими
сведениями о нем.
Курганов родился в 1726 г. в Москве, в семье унтер-офицера; так же,
как Красильников, он сначала обучался в Математико-навигацкой школе.
В 15-летнем возрасте Курганов был направлен учеником в Морскую
академию. Здесь, по-видимому, и произошла его встреча с Красильнико-
вым, который обучал в это время морских кадетов практической
астрономии. В 1744 г. Курганов, закончивший курс Академии и оставленный при
ней в качестве «ученого подмастерья», т. е. младшего преподавателя,
изъявил желание быть направленным «к адъюнкту геодезии капитану
Красильникову для учения астрономических вычислений».13 Из репорта
Красильникова от 29 июля 1749 г. видно, что он в свою очередь просил
«определить к нему для обучения учеников Андрея Букина и Николая
Курганова».14
Более двух лет Курганов посещал Академическую обсерваторию и
проводил под непосредственным руководством Красильникова различные
астрономические наблюдения, а в 1750 г., по-видимому, не без просьбы
Красильникова, был направлен Адмиралтейской коллегией к нему в по-
11 Там же, № 279, л. 19.
12 Там же, № 219, л. 201 об.
13 Там же, оп. 10, № 18, лл. 72—73.
14 Там же, оп. 1, № 131, л. 346.
9 Ломоносов

130
Н. В. СОКОЛОВА
мощь сроком на год для астрономических наблюдений на острове Даго,
в Риге и Ревеле.
В 1760 г. Красильников и Курганов были намечены Ломоносовым для
отправки в астрономическую экспедицию, однако ввиду начавшейся под*
готовки к наблюдениям прохождения Венеры через диск Солнца оба они
были оставлены в Петербурге, где и приняли самое деятельное участие
в проведении этих важных наблюдений одновременно с Ломоносовым.
Таким образом, совместная трудовая деятельность Красильникова и
Курганова продолжалась, по имеющимся документам, до 1761 г., т. е. не
меньше 14 лет. Все последующие годы Курганов посвятил педагогической
деятельности. И в этом мы тоже можем видеть влияние Красильникова,
который сумел не только передать любимому ученику свои обширные
знания, но и привить интерес к педагогической работе.
Другим, известным нам по документам, учеником и помощником
Красильникова был участник Второй Камчатской экспедиции (1733—
1746 гг.) Федор Попов, который во время этой экспедиции под
руководством Красильникова «чинил астрономические наблюдения». Известно
также, что Попов переводил для Красильникова с латинского языка на
русский различные математические сочинения и таблицы.15 По возвращении
в Петербург Федор Попов, имея склонность и желание к дальнейшему
углублению своих знаний, продолжал обучаться у Красильникова на
астрономической обсерватории. На это указывает предписание Канцелярии
Академии наук 1749 г. «Федору Попову быть при обсерватории и для
приведения в совершенство слушать математические лекции».16
Дальнейшая судьба этого ученика Красильникова оказалась довольно
печальной. За неумеренное употребление спиртных напитков он был
отчислен от Академии и сдан в солдаты.
Третьим лицом среди известного нам окружения Красильникова был
студент Федор Кондратьевич Соколов (1731—1786 гг.). За время своего
пребывания в Академическом университете он показал хорошие успехи
в математике, физике «в философии и гуманиорах», а также в знаниях
иностранных языков; в одном из канцелярских документов о нем
записано: «.. . немецкий и французский язык не худо разумеет, с латинского
на российский переводит нарочито».17 Так как он имел хорошую
подготовку для занятий астрономией, Канцелярия Академии наук определила
его помощником к Красильникову в Московскую экспедицию 1753 г. по
наблюдению прохождения Меркурия по диску Солнца. Вернувшись из
экспедиции, Соколов наряду с исполнением других обязанностей
продолжал совершенствоваться в астрономии. Этот ученик Красильникова,
подававший надежды, к сожалению, занимался астрономией только до
15 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 813, л. 69.
1в Там же, ф. 3, оп. 10, № 2.
17 Там же, ф. 3, оп. 1, № 464, л. 45 об.

М. В. ЛОМОНОСОВ и А. Д. КРАСИЛЬНИКОВ
131
1757 г. Понадобились люди, знающие иностранные языки, и Соколов был
определен в переводчики, а в 1759 г. назначен бухгалтером Московской
академической книжной лавки.
Одной из научных задач, стоявших перед Географическим
департаментом, было исправление атласа 1745 г., а также составление нового. Для
осуществления этой цели были необходимы новые полевые материалы,
которые, как уже указывалось выше, совершенно перестали поступать
в Академию. «Для большей исправности „Российского атласа", — писал
Ломоносов, — неотменно должно знать долготы и широты знатнейших мест
Российского государства, о чем неоднократно от профессоров
представляемо было, и должно быть исполнено, а особливо ныне, при
сочинении нового атласа. Того ради, и по моему мнению, весьма бы полезно было
послать по знатным и нужным местам (которые назначить в
Географическом департаменте) в государстве на то из профессоров или адъюнктов
для определения долготы и широты в нужных местах астрономическими
наблюдениями».18
С этой целью великим ученым в 1759 г. был разработан проект трех
астрономических экспедиций для определения точных координат большого
числа географических пунктов обширной территории Российской империи.
Руководителем одной из экспедиций, по предложению Ломоносова,
был намечен Красильников. В помощь к нему назначался его ученик
Курганов. Экспедиция должна была, «начав от города Нарвы, следовать
в Малороссию» 19 и определить географическое положение следующих
городов и пунктов: Нарвы, Пскова, Великих Лук, Смоленска, Тулы, Глу-
хова, Киева, Сечи Запорожской, Бахмута, Белгорода, Воронежа, Верхнего
Ломова, Переяславля Рязанского, Владимира, Москвы, Твери, Ярославля,
Нижнего Новгорода, Козьмодемьянска, верховья р. Ветлуги, Вологды,
Устюга, Архангельска, Кеми, Кандалакши, Колы, Трех островов,
Каргополя, Ладоги.20
Приняв с большой радостью предложение Ломоносова, Красильников
начал интенсивную подготовку к экспедиции. Начата была им эта работа
с осмотра хранившихся на Академической обсерватории инструментов.
В результате этого осмотра он нашел, что многие из них «за их величиной
и тяжестью»21 для использования в полевых условиях не пригодны.
Учитывая громадные пространства, которые должна была охватить
экспедиция, представлялось необходимым специально заказать по возможности
более портативное оборудование. В числе таких инструментов
Красильников называл два квадранта, различные астрономические трубы,
универсальные солнечные часы, компасы, барометры и другие инструменты. Кроме
18 ПСС, т. 9, стр. 207.
19 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 10, № 18, л. 124.
,0 Билярский, стр. 461.
11 Архив АН СССР. ф. 3, оп. 10, № 18, л. 124.

132
Н. В. СОКОЛОВА
того, он заказал и отобрал специальную литературу, атласы и таблицы,
а также различные принадлежности и оборудование, облегчающие
наблюдения в полевых условиях, как например парусину для палаток, для
защиты инструментов и наблюдателей от дождя и ветра при работе в поле.22
С апреля 1760 г. в работе по подготовке экспедиции принял деятельное
участие ученик и неизменный спутник Красильникова — Курганов.
Одновременно он под руководством Красильникова совершенствовался в
технике наблюдений и измерений на Академической обсерватории.
Экспедиция была почти подготовлена, были собраны инструменты и
даже рассчитано количество подвод, необходимых для переброски
экспедиции с места на место. Однако ввиду того, что в мае 1761 г. ожидалось
явление исключительной важности — прохождение Венеры через диск
Солнца, астрономические экспедиции были отложены.
Небезынтересно отметить, что спустя 4 года, в 1764 г., Ломоносов
вновь поднял вопрос о снаряжении отмененной в 1760 г. экспедиции и
в качестве ее руководителя опять называл Красильникова.
Второй работой, проведенной Красильниковым совместно с
Ломоносовым и под его руководством, были наблюдения прохождения Венеры
через солнечный диск в 1761 г.
Это редчайшее явление было заранее предвычислено астрономами и
ожидалось с большим нетерпением. Наблюдение его давало возможность
точно определить расстояние между Землей и Солнцем по методу Галлея
и тем самым установить более правильный масштаб для всей солнечной
системы, а также произвести ряд других необходимых астрономических
измерений.
Подготовка к наблюдениям велась в ряде стран Западной Европы,
Китае, Индии и Америке. Естественно, что и в России были приняты
необходимые меры для наблюдения этого крайне интересного
астрономического явления.
Почетный член Петербургской академии аббат Лакайль письмом из
Парижа посоветовал Миллеру пригласить для предстоящих наблюдений
кого-нибудь из французских астрономов, в частности Шаппа д'Отероша.
Предложение Лакайля обсуждалось в Академическом собрании.24 Еще до
того, как это предложение было реализовано, т. е. до посылки Шаппу
д'Отерошу в Париж приглашения прибыть в Россию для проведения
указанных наблюдений, в Петербурге стало известно, что французское
правительство, независимо от исхода переписки с Петербургской
Академией наук, решило само послать Шаппа д'Отероша в Россию, в Сибирь.
Это известие произвело в Петербурге, и в частности в Академии наук,
весьма неблагоприятное впечатление. Президент Петербургской Академии
22 Там же, л. 59—59 об.
23 Билярский, стр. 674—675.
24 А. И. Андреев. Ломоносов и астрономические экспедиции Академии наук.
Ломоносов, II, стр. 244—245.

М. В. ЛОМОНОСОВ и А. Д. КРАСИЛЬНИКОВ
133
наук К. Г. Разумовский расценил этот шаг французского правительства
как попытку принизить авторитет русской науки и распорядился, «чтобы
сие произвести самим без помощи французских астрономов».25 Причем
для большей уверенности в успехе дела Разумовский предложил послать
в Сибирь даже не одну, а две экспедиции. Руководителем одной из них
он сам выставил кандидатуру Степана Яковлевича Румовского. В
качестве второго наблюдателя для экспедиции в Сибирь Ломоносов
предложил профессора астрономии Никиту Ивановича Попова. Сам же
Ломоносов активно взялся за подготовку и организацию наблюдений
в Петербурге. Этим и были приняты все меры, чтобы на территории
России, в Сибири и Петербурге наблюдения редкого астрономического
явления производились силами отечественных ученых.
История, связанная с организацией наблюдений прохождения Венеры
в Петербурге на Академической обсерватории, особенно ярко
характеризует напряженную борьбу, которая происходила в стенах Академии наук
в это время. После смерти А. Н. Гришова. последовавшей 4 июля 1760 г.,
руководство обсерваторией и Физическим кабинетом было передано
Францу-Ульриху-Теодору Эпинусу, прибывшему незадолго до этого в
Петербург и зачисленному профессором физики в Петербургскую Академию
наук.
Талантливый физик-экспериментатор, автор многочисленных работ по
электричеству и магнетизму, Эпинус, однако, мало интересовался
порученными ему учреждениями, чем неоднократно вызывал законное
возмущение Ломоносова. Характеризуя отношение Эпинуса к порученной ему
работе по руководству обсерваторией, Ломоносов писал: «Между тем
г-н Эпинус и его елев Румовский весьма редко бывают на обсерватории,
так что и часы астрономические вместо исправного и безпрерывного ходу
иногда стоят по нескольку недель без всякого движения. При некоторых
не без знатных приключениях небесных, наблюдения достойных, посылал
я в ясные ночи к обсерватории осведомиться, что там происходит, однако
найдено, что не токмо оная заперта, но и крыльцо занесено глубоким
снегом».26
Получив в свое полное распоряжение Академическую обсерваторию,
Эпинус запретил Красильникову и Курганову работать в ней, хотя на
протяжении многих лет при других руководителях они всегда
беспрепятственно допускались на обсерваторию и вели там многочисленные
наблюдения. Удивленные и возмущенные таким незаслуженным ущемлением их
научных интересов, Красильников и Курганов, по всей вероятности,
воспользовались заинтересованностью Ломоносова в успехе их работы и
обратились к нему за помощью. В ответ на это Ломоносов, имея админи-
25 Билярский, стр. 468.
*6 Там же, стр. 470.

134
Н. В. СОКОЛОВА
стративную власть как советник Канцелярии, написал определение о
допущении их на обсерваторию.27
Поддерживаемый одним из основных противников Ломоносова в
Академии наук Таубертом, Эпинус, однако, по-прежнему продолжал не
пускать Красильникова и Курганова на обсерваторию.
После этого, когда до дня прохождения Венеры оставалось менее
недели, Красильников и Курганов, по совету Ломоносова, обратились с
жалобой непосредственно в Сенат. Члены Сената, зная из предыдущих
докладов Ломоносова о высокой квалификации Красильникова и
Курганова, об их заслугах перед отечественной астрономической наукой и
практикой, указом от 22 мая 1761 г. определили передать обсерваторию в
полное распоряжение Красильникова и Курганова, «и ключ от обсерватории
иметь у себя Красильникову, а упомянутому Эпинусу ключа ото всей
обсерватории не давать».28
Далее в том же сенатском указе говорилось: «Хотя коллежский
советник Ломоносов о допущении их (Красильникова и Курганова, — Н. С.)
в обсерваторию определение подписал, но помянутый советник Тауберт
в том не соглашается и всячески препятствует и так их собственной
должности и достояния обидно лишает, не смотря на канцелярское
определение о хождении им в обсерваторию и ведомую ему их, Красильникова и
Курганова, службу, что они бывали неоднократно в знатных
астрономических экспедициях и в том искусстве от многих профессоров засвидетель-
99
ствованы».
В этом указе говорилось также и о том «помешательстве», которое
чинил Красильникову и Курганову Тауберт в вопросе о передаче
обсерватории в их пользование.
Во исполнение указа Сената Канцелярия Академии наук запросила
Эпинуса, намерен ли он проводить наблюдения Венеры на Академической
обсерватории вместе с Красильниковым и Кургановым и какие нужны ему
для этой цели инструменты, или же он собирается проводить наблюдения
в другом месте. На запрос Канцелярии Академии наук последовал ответ
Эпинуса с отказом от участия в совместных наблюдениях.30
Позже Ломоносов в особой записке без труда опроверг беспочвенные и
вздорные утверждения Эпинуса о невозможности совместных наблюдений
с Красильниковым и Кургановым. Ломоносов писал, что Эпинус «для
недопущения на обсерваторию Красильникова и Курганова по наущению
Таубертову, употребил смешные отговорки, из коих главные суть
следующие: 1) что обсерватория тесна, 2) что шорох и шум ему помешают в деле
и 3) что обсерватория поручена ему».31
" ПСС, т. 9, стр. 366—367.
28 Билярский, стр. 513.
29 Там же, стр. 512.
30 Там же, стр. 514—516.
31 ПСС, т. 9, стр. 376.

М. В. ЛОМОНОСОВ и А. Д. КРАСИЛЬНИКОВ
135
В своей записке Ломоносов с гордостью за русского астронома
Красильникова указывает также, что он «был добрый обсерватор, когда еще
г-н Епинус ходил в школу с катехизисом. Видно, что он (Эпинус, — Н, С.)
еще в наблюдениях астрономических не искусен и для того почитает тех
за помешателей, кои ему как товарищи вспомогать могли, или, лучше
сказать, боялся таких своего неискусства в практике свидетелей, каковы
Красильников и Курганов».32
Категорически отказавшись от сотрудничества с Краснльниковым,
Зпинус потребовал в свое распоряжение значительную часть
инструментов, необходимых для наблюдений, чем, очевидно, рассчитывал помешать
их проведению. Однако Красильников и Курганов в день прохождения
Венеры по диску Солнца необходимые наблюдения провели полностью,
выполнив намеченную ими ранее программу. Эпинус же никаких
наблюдений 26 мая 1761 г., по-видимому, не производил, так как каких-либо следов
о том, что они велись, в Архиве АН СССР не отыскивается.33
Одновременно с Краснльниковым и Кургановым наблюдения
прохождения Венеры по диску Солнца производил и сам Ломоносов. Эти
наблюдения он вел у себя дома, на Мойке. Результаты своих наблюдений,
я так же наблюдений Красильникова и Курганова Ломоносов в том же
году изложил в работе «Явление Венеры на Солнце, наблюденное в Санкт-
петербургской императорской Академии наук майя 26 дня 1761 года».34
Материалы этой хорошо известной работы показывают, что
наблюдения Красильникова, Курганова и самого Ломоносова велись по единому
плану и взаимно друг друга дополняли. Если задачей первых двух
являлось определение времени контактов прохождения и на их основании
¦определение величины солнечного параллакса, то задачей Ломоносова
являлось изучение физической стороны этого явления. °
Само собой разумеется, что такая постановка наблюдения составляла
для науки гораздо большую ценность, нежели наблюдения тех или иных
¦отдельных элементов этого явления, что, между прочим, имело место почти
у всех наблюдавших его в других странах.
Заслуживает также особого внимания и то, что Ломоносов, приведя
в своей работе данные наблюдения Красильникова и Курганова, особо
останавливается на характеристике этих астрономов: «А чтобы ученой и
науки любящий свет ведал обстоятельнее о их искусстве в астрономии и
о трудах, для того прилагается здесь об них краткое известие».
«Господин Красильников, — пишет он далее, — ученик профессоров
Делиля и Фархфарсона, с 1733 г. был в Камчатской экспедиции 13 лет
для астрономических наблюдений, по возвращении ездил ради таких же
дел в Нарву, Ревель, Ригу и на остров Даго ради точного сочинения мор-
82 ПСС. т. 9. стр. 376.
33 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 531, лл. 171, 172 об.
34 ПСС, т. 4, стр. 361-376, 767—774.
35 ПСС, т. 4,. стр. 365—367.

136
Н. В. СОКОЛОВА
ских карт. Сими его наблюдениями определено расстояние долготы всего
Российского государства от Петропавловской гавани, что на восточном
берегу Камчатки, даже до мыса Дагерорта; также и многих местах им
показана долгота и широта внутрь Российской державы. В 1753 г. послан
он был от Академии наук в Москву для наблюдения являемого
прохождения Меркурия по Солнцу. Что все он исполнил, и в Академических
комментариях и Сочинениях напечатано».36
Публикуя результаты петербургских наблюдений, Ломоносов хотел
показать на этом материале достоинство отечественной астрономии и
подчеркнуть заслуги в том русских астрономов — Красильникова и
Курганова. Тем самым он давал понять западноевропейским ученым, что вопреки
их утверждениям, русские астрономы, обладающие достаточным опытом
в проведении сложнейших наблюдений, смогли самостоятельно обеспечить
эффективные результаты и в этом случае.
Из приведенного выше высказывания Ломоносова видно также, как
высоко ценил он заслуги Красильникова в развитии практической
астрономии в России и с каким глубоким уважением отзывался о его трудах.
Последние имеющиеся в нашем распоряжении документы о творческой
связи Красильникова с Ломоносовым относятся к 1764 г. и связаны с
обучением на Академической обсерватории адмиралтейских штурманов
практической астрономии.
8 исторической литературе широко известна роль Ломоносова в
организации первой полярной экспедиции 1765—1766 гг. Василия Яковлевича
Чичагова, перед которой стояла задача отыскать северный морской путь
из Европы в Азию.
Понимая огромное экономическое и политическое значение для России
открытия этого пути, инициатор экспедиции Ломоносов взял на себя и ее
организацию, одновременно поставив перед ней большие научные задачи.
Ломоносовым был разработан маршрут экспедиции, выбраны типы судов;
под его непосредственным «смотрением» и руководством в
Инструментальной палате Академии наук изготовлялись необходимые физические и
астрономические приборы, большая часть которых была изобретена им
самим.
Прекрасно сознавая, какие громадные трудности неизбежно возникнут
перед русскими моряками, отправляющимися в такое необычное плавание
по неизведанным морям, Ломоносов принял меры, чтобы обеспечить
экспедицию высококвалифицированными специалистами. Для этой цели
он взял на себя, по поручению Адмиралтейской коллегии, подготовку и
обучение моряков практической астрономии.37
9 сентября 1764 г. в Канцелярию Академии наук из Адмиралтейской
коллегии была прислана промемория с приложением реестров, перечисляю-
" ПСС, т. 4, стр. 364.
87 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 285, л. 161.

М. В. ЛОМОНОСОВ и А. Д. КРАСИЛЬНИКОВ
137
щих имена тех лиц, которых надлежало начать обучать практической
астрономии. Среди них были: штурман Осип Шелехов, три подштурмана —
Ефим Ушаков, Федор Екатов и Василий Зиновьев, и четверо «штюрман-
ских учеников»—Афанасий Соколов, Василий Журавлев, Василий Циму-
лятин и Иван Михеев.38 На следующий день было вынесено определение
Канцелярии Академии наук, чтобы прежде чем приступить к обучению,
подвергнуть названных лиц экзамену и тем самым выяснить степень их
подготовки. Экзамены были поручены работавшим в Академии наук
астрономам: Попову, Красильникову и Румовскому.39
24 сентября 1764 г. в Канцелярию Академии наук поступил репорт
о результатах экзаменов, поданный Поповым и Красильниковым. Оба
астронома пришли к заключению об экзаменуемых, что «они все
астрономии обучаться могут».40
Румовский пришел к противоположному выводу. В своем репорте он
написал, что присланные штурманы не имеют достаточной подготовки
в математике, и прежде чем приступить к обучению практической
астрономии, их необходимо «обучить основательнее как плоской, так и
сферической тригонометрии».41
Это было, как мы увидим далее, лишь первым шагом Румовского,
препятствовавшим осуществлению планов Ломоносова. Вопреки утверждению
Румовского, все-таки было решено приступить к обучению штурманов
астрономии. Ломоносов сам наметил даже программу их обучения,
согласно которой они должны были обучаться: «1) употреблению Гад-
леева квадранта для взятия высот и расстояния звезд от Луны и
Луны от Солнца; 2) по сим находить долготу на море».42
1 декабря 1764 г. чрезвычайное Академическое собрание поручило
обучение штурманов Красильникову и Попову.43 Так как подготовка
штурманов сильно затягивалась, а в феврале 1765 г. они уже должны были
выехать в Колу, то Ломоносов настаивал на немедленном их обучении
и считал, что «при первой хорошей погоде» Красильников и Попов
должны приступить к делу.
В первой половине декабря Ломоносовым было составлено
определение, предлагавшее Красильникову и Попову начать эту работу, однако
Тауберт отказался его подписать и тем самым лишил документ законной
силы. Не получив официального предписания, Красильников и Попов не
могли приступить к занятиям, так как в этом случае доступ к
Академической обсерватории и пользование инструментами были невозможны.
88 Там же, л. 161 об.
89 Там же, л. 162.
40 Там же, л. 165.
41 Там же, л. 166.
42 ПСС. т. 9, стр. 602.
48 Архив АН СССР. ф. 3, оп. 1, № 285, лл. 174, 177.

138
Н. В. СОКОЛОВА
Отказ Тауберта не остановил Ломоносова. Он решил добиться подписи
составленного им определения самим президентом. Одновременно, не
дожидаясь полного оформления документа, он, будучи уверен в желании
Попова и Красильникова принять участие в подготовке штурманов,
отправил им полуофициальные письма, в которых просил их быть готовыми
приступить к осуществлению намеченной работы «без всякого
замедления».45
Самый факт написания этих писем может служить свидетельством
определенного доверия и взаимного уважения, существовавшего между
Ломоносовым и Красильниковым. С другой стороны, вся история вопроса
подготовки штурманов для экспедиции подчеркивает бескорыстие
Красильникова и Попова, которые, в отличие от Румовского, с готовностью
взялись за предложенное им Ломоносовым дело, не считаясь с тем, что
вознаграждения, может быть, и не последует.
Красильникова и Попова можно с полным основанием отнести к числу
близких соратников Ломоносова по его благородной борьбе за создание
и увеличение кадров отечественных специалистов.
Подробности обучения группы адмиралтейских штурманов —
участников экспедиции, по архивным материалам проследить не удалось, однако,
как известно, экспедиция Чичагова отправилась 9 мая 1765 г. и была
в достаточной степени обеспечена опытными штурманами, несмотря на все
препятствия, которые чинили в этом деле Тауберт и Румовский.
Как уже указывалось, Румовский с самого начала всей переписки по
поводу обучения штурманов придерживался враждебной Ломоносову
позиции Тауберта, и всеми доступными ему средствами тормозил
претворение в жизнь мероприятия, намеченного Ломоносовым. Не
ограничившись своим отрицательным заключением по экзаменам, Румовский
категорически отказался принять участие в обучении штурманов, ссылаясь
на то, что он занят подготовкой диссертации; «.. . а хотя бы я и не занят
был, — писал он по этому поводу, — обучать штурманов не могу».
Мотивировал он это тем, что якобы не имеет жилища близ обсерватории.
Кроме того, Румовский указывал, что «предлагаемое дело есть
чрезвычайное, и от академика требовать, чтоб обучать присылаемых из других
мест по своему знанию людей без всякого за то вознаграждения с регла-
46
ментом то не согласно».
Так определились две противоположные точки зрения на
использование Академической обсерватории: Ломоносов, а вместе с ним Красиль-
ников и Попов смотрели на обсерваторию не только как на место
астрономических наблюдений отдельных профессоров Академии наук, но
и как на лучшую школу для подготовки отечественных астрономов,
44 ПСС, т. 9, стр. 609—610.
45 ПСС, т. 9, стр. 608—609.
46 Билярский, стр. 688.

М. В. ЛОМОНОСОВ и А. Д. КРАСИЛЬНИКОВ
139
к какому бы ведомству они ни принадлежали. Основными противниками
этого взгляда выступали представители реакционной группировки в
Академии наук, возглавляемой непримиримым врагом Ломоносова — Таубер-
том, ближайшими сподвижниками которого были Эпинус и Румовский.
После смерти Ломоносова Красильников продолжал работать на
обсерватории и в Географическом департаменте, куда он был определен
в 1763 г. по распоряжению Ломоносова,47 составлял календари на 1769
и 1770 гг.,48 а также «таблицы о темных часах» и, очевидно, подготовил
часть своих наблюдений к печати. На заседании Академического
собрания 29 мая 1769 г. ему было предложено, чтоб он выбрал из оставшихся
у него наблюдений самое интересное с тем, чтобы можно было напечатать
в «Комментариях».49
В мае 1769 г., после восьмилетнего перерыва снова, как и в 1761 г.,
предстояло прохождение Венеры через солнечный диск. Академия наук
начала вести подготовку к организации этого наблюдения на Кольском
полуострове и в Петербурге. Румовский, руководивший в это время
Астрономической обсерваторией, сам должен был выехать в экспедицию
в Колу, а для наблюдений в Петербурге Академией наук были
приглашены гейдельбергский профессор Мейер и его помощник Шталь. Так как
¦приезд Мейера и Шталя затягивался и были опасения, что они не
прибудут вовремя, то наблюдения прохождения Венеры через диск Солнца
в Петербурге были поручены Красильникову.
Будучи заинтересован ожидавшимся астрономическим явлением,
несмотря на свой преклонный возраст и на оскорбительное для него
приглашение специалистов из-за границы, Красильников охотно согласился вести
наблюдения. Однако Мейер и Шталь прибыли в Петербург вовремя,
необходимость в Красильникове как в наблюдателе отпала, и он был
отстранен от наблюдений под предлогом, что стар и «глазами худо видит»,
а в виде вознаграждения «за усердие его и для его бедности» ему было
выдано 50 рублей.50
Составленный Красильниковым календарь на 1770 г. был,
по-видимому, его последней работой. С этого года Красильников почти
беспрерывно болел и в Академии наук не бывал и даже жалованье в течение
последних трех лет, судя по распискам в приходно-расходной книге, «за
болезнью отца» получал его единственный сын Матвей Андреевич
Красильников.51
15 февраля 1773 г. Красильников умер.
Значительный вклад Красильникова в развитие русской астрономии,
его особая роль в становлении полевой астрономии признавались не только
47 Архив АН СССР, р. V, оп. К-92, № 1.
48 Там же, ф. 3, оп. 1, № 305, л. 85.
49 Протоколы Конференции, т. II, стр. 687.
50 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 319, л. 98 об.
51 Шибанов, стр. 23.

140
Н. В. СОКОЛОВА
его современниками, но и учеными последующего времени. Так, известный
астроном XIX в. В. Я. Струве, характеризуя астрономические экспедиции
первой половины XVIII в., писал: «По окончании тридцатитрехлетних
трудов, следствием различных предприятий, совершенных по 1760 г., было
полное определение 17 мест. Большая часть этих определений, и притом
самые верные из них, произведены одним ученым. Мы обязаны ими
Красильникову, которого работы простирались непрерывно от Балтийского
моря до Камчатки».52
Заслуги Красильникова перед отечественной наукой трудно
переоценить. Его имя должно занять достойное место в ряду деятелей русской
науки XVIII в., современников Ломоносова, известных не только своими
личными открытиями и трудами, но и благородными делами на поприще
подготовки кадров, специалистов из среды русского народа.
Нет сомнения, что история взаимоотношений Красильникова с
Ломоносовым приведенными данными не исчерпывается и изучение ее должно
быть продолжено. Однако даже из приведенных материалов видно, что
Красильников 6ы\ весьма близок к Ломоносову и всецело разделял его
прогрессивные взгляды по основным вопросам развития отечественной
науки.
52 В. Я. Струве. Обзор географических работ в России. Записки Русского
географического общества, СПб., 1846, кн. I, стр. 45.

Г. А. АНДРЕЕВА
М. В. ЛОМОНОСОВ и Г.-Ф.-В. ЮНКЕР
К биографии Ломоносова ряд важных деталей остается до сих пор или
вообще не освещенным в литературе, или освещенным неправильно.
Например, связи Ломоносова в годы его учения и в первые годы научной
деятельности с крупным знатоком экономики и организации соляного дела
в России второй четверти XVIII в. профессором Готтлобом-Фридрихом-
Вильгельмом Юнкером.
Поскольку эти связи для определенного этапа в жизни Ломоносова
имели большое значение, на что неоднократно указывал и он сам, то
восстановить истинную историю их и сделать ее известной всем,
интересующимся биографией ученого и прошлым русской науки вообще,
безусловно необходимо. Важно это сделать еще и по той причине, что за
последнее время в литературе, наряду с работами, правильно освещающими
деятельность Юнкера как организатора соляного дела в России,1
появились также работы, представляющие его биографию и взаимоотношения
с Ломоносовым в явно искаженном виде.
Особенно много путаницы и неверных положений по этому вопросу
содержится, например, в книге В. В. Данилевского «Ломоносов на
Украине».2
В этой книге В. В. Данилевский утверждает, что автором известного
«¦Нижайшего доклада и непредрассудительного мнения императорскому
Соляному комиссариату о соляных делах, что в местах, между Днепром и
Доном положенных, находятся, а особливо о обоих императорских
заводах, что в Бахмуте и Торе» был не Юнкер, а Ломоносов, что Юнкер «не
располагал решительно никакими знаниями и ни малейшим опытом»
в солеварении и «ничего не мог сделать в этой чуждой ему и никогда не
интересовавшей его области». Вообще вся биография Г.-Ф.-В. Юнкера
дана В. В. Данилевским в весьма своеобразной интерпретации. Хотя эти
1 А. И. Андреев. Труды русских географов и путешественников XVII—XX вв.
по изучению Украины. Известия Всесоюзного географического общества, 1954, т. 86,
№ 2, стр. 129.
2 В. В. Данилевский. Ломоносов на Украине. Л., 1954,

142
Г. А. АНДРЕЕВА
выводы В. В. Данилевского и были уже подвергнуты справедливой
критике А. А. Морозовым,3 однако к этому вопросу следует вернуться вновь.
В своей книге В. В. Данилевский пишет: «В Фрейберге Юнкер
сразу же разыскал М. В. Ломоносова и в дальнейшем (вплоть до своей
смерти в 1746 году) использовал его знания и труд».4 Утверждая, что-
автором «Нижайшего доклада» является Ломоносов, В. В. Данилевский
выдвигает основной довод: «Лишь Ломоносов мог обосновать
необходимость улучшения соляного дела тем, чтобы „подданные нарочитое
облегчение имели". Никакие юнкеры не способны были даже приблизиться
к подобному пониманию проблем экономики соли — одного из важнейших
продуктов потребления народных масс».5
Однако этот довод, не подтвержденный никакими документами, не
является, конечно, доказательством авторства Ломоносова. Сам же
Ломоносов настолько велик, что не следует преувеличивать его большие
заслуги за счет принижения и отрицания заслуг Юнкера.
Все изложенное выше требует разрешения вопроса об авторстве
«Нижайшего доклада» и освещения основных биографических фактов жизни и
деятельности Юнкера. Мы не претендуем на исчерпывающее изложение;
дело будущих галургов подробнее обрисовать интересный эпизод из жизни
и деятельности Ломоносова и в связи с ним деятельность Юнкера —
одного из первых петербургских профессоров-иностранцев, принявших
участие в изучении природных богатств России.
Готтлоб-Фридрих-Вильгельм Юнкер родился в Шлейзингене, в семье
известного многими историко-географическими работами директора
гимназии Христиана Юнкера, 1 июля 1703 г. (по .записи в церковной книге
г. Шлейзингена).6
По отзыву Г.-Ф. Миллера, учившегося в 1724 г. одновременно с
Юнкером в Лейпцигском университете, последний был в то время известен как
поэт-подражатель Иоганна-Христиана Гюнтера, а поэтому пренебрегал
основными науками и редко посещал лекции.7
Юнкер из-за тяжелых материальных условий вынужден был принять
предложение книгопродавца и издателя Амвросия Гауде о сочинении
интервью о современных политических событиях для ежемесячного
периодического издания «Разговоры в царстве мертвых», выходившего в
Берлине.
У Гауде во второй половине 1730 г. Юнкера встретил профессор
Г.-Ф. Миллер, которому было поручено Петербургской Академией наук
«приискание на службу в Россию ученых» и других нужных специали-
8 А. А. Морозов. По неверному пути. Звезда, 1955, № 3, стр. 180—185.
* В. В. Данилевский. Ломоносов на Украине, стр. 95.
в Там же, стр. 97.
6 Эти данные сообщены немецким доктором Э. Амбургером (Е. Amburger).
7 Материалы, т. VI, стр. 208—209.

М. В. ЛОМОНОСОВ и Г.-Ф.-В. ЮНКЕР
143
стов.8 Юнкер просил Миллера найти ему какое-нибудь занятие в России.
Миллер, по возвращении в Петербург, в августе 1731 г. пригласил
Юнкера занять место домашнего учителя.9 Юнкер прибыл в Петербург,
по-видимому, в, октябре 1731 г. и «не имел надобности сделаться
домашним учителем», так как покорил советника Канцелярии Академии наук
И.-Д. Шумахера своим поэтическим дарованием.10 Обязанностью
Академии наук было составление торжественных речей, од, стихов и надписей
для иллюминаций и фейерверков, поэтому Юнкер, способный написать
стихи на любой случай, был настоящей находкой для правителя
Канцелярии И.-Д. Шумахера. Как рассказывает Г.-Ф. Миллер, «Юнкер брался
за все, что ему ни поручали: когда ему какой-нибудь предмет не был
известен, то умел он ознакамливаться с ним при помощи неутомимого
прилежания».11
В честь возвращения из Москвы в Петербург императрицы Анны
Иоанновны Юнкеру заказали сочинить иллюминацию и описание ее.
Работу эту Юнкер представил 16 ноября 1731 г.12 Она была напечатана
в «Примечаниях к Санкт-Петербургским ведомостям» и издана отдельно
на русском и немецком языках.13
С согласия профессоров Академического собрания И.-Д. Шумахер
предложил Юнкеру занять место адъюнкта Академии наук.14 Юнкер
присутствует 26 ноября 1731 г. в Академическом собрании уже в звании
адъюнкта.15
В декабре 1733 г. Юнкеру было поручено составление «Штатского и
газетного лексикона».16 Императрица Анна Иоанновна 28 марта 1734 г.
именным указом пожаловала Юнкера званием профессора Академии
наук,17 а 23 апреля 1734 г. он был назначен профессором политики и
морали.18
В печатной программе о лекциях в Академии наук в мае 1734 г. было
объявлено, что Юнкер по средам и пятницам с 3 до 4 часов читает
публичные лекции «О первых основаниях познания республик» и частным
образом с 9 до 10 часов — «Введение в историю царств и республик
Европы» по Пуффендорфу.19
8 Пекарский, I, стр. 313.
в Материалы, т. VI. стр. 209.
10 Там же, стр. 214.
11 Там же, стр. 215.
12 Протоколы Конференции, т. I, стр. 52.
13 Пекарский, I, стр. 482.
14 Материалы, т. VI, стр. 214—215.
15 Протоколы Конференции, т. I, стр. 53.
16 Материалы, т. II, стр. 413.
17 ЦГИАЛ, ф. 1329, кн. 41, л. 107.
18 Б. Л. Модзалевский. Список членов имп. Академии наук, СПб., 1908.
стр. 15.
19 Материалы, т. II, стр. 555.

144
Г. А. АНДРЕЕВА
Юнкер в июле 1734 г. перевел на немецкий язык оду В. К. Тредиаков-
ского на взятие Данцига. Русский текст и немецкий перевод оды были
Еіапечатаны отдельным изданием. Тредиаковский сопроводил оду
«Рассуждением о Оде вообще», где писал: «... я не сомневаюся, чтоб перевод
« 20
немецкой по всему красняе и осанковатее».
Президент Академии наук И.-А. Корф объявил 25 ноября 1734 г., что
поскольку с Юнкером еще не заключен контракт, где бы значилась его
профессия, он назначает Юнкера профессором поэзии.21 Поэтические
произведения Юнкера по тем временам оценивались довольно высоко.22
В январе 1735 г. Юнкер занимался составлением лексикона23 и подал
в Академическое собрание предложение об отборе и введении единых
учебников во всех школах России.24 Проект этого предложения (черновой
и беловой экземпляры) хранится в Архиве Академии наук.25
В Академическом собрании 17 января 1735 г. было объявлено, что
профессор Юнкер по средам и субботам с 3 до 4 будет читать немецкую
риторику.26
10 февраля 1735 г. с Юнкером был заключен контракт, в котором
говорилось:
«1) Упомянутый г-н Юнкер обещает служить Академии наук
профессором политики и морали; в течение этого времени полученные им
научные знания, по возможности, употреблять на пользу государства.
«2) По своей специальности читать ежедневно 1 час лекций.
«3) Писать статьи в „Комментарии" и „Sammlung Russischer
Geschichte" со своими примечаниями.
«4) Все, что касается поэзии и прочего, что зависит от сочинительства,
и что будет поручено ему Академией, с охотою выполнять и вообще
исполнять все, к чему найдут его способным.
«Годовое жалованье определить в 600 рублей».27
Описания фейерверков и надписи для иллюминаций Юнкера
привлекли внимание фельдмаршала графа Бурхарда-Христофора Миниха.
Миних все эти годы (1732—1734) оказывал покровительство Юнкеру.28
По ходатайству Миниха Г.-Ф.-В. Юнкер был определен в начале 1735 г.
в качестве историографа для ведения походного журнала при фельдмар-
20 К у н и к, I, стр. 6.
21 Протоколы Конференции, т, I, стр. 121.
22 Проф. Бок в Кенигсберге в 1760 г. решил издать все произведения Юнкера
отдельным томом, но смерть помешала ему осуществить этот замысел (Материалы,
т. VI, стр. 247).
23 Протоколы Конференции, т. I, стр. 142.
24 Там же, стр. 145.
25 Архив АН СССР, р. I, оп. 98, № 1 и 1», л. 1—7.
2в Протоколы Конференции, т. I, стр. 137.
27 Материалы, т. II, стр. 598— 599.
28 Там же, т. VI, стр. 321.

М. В. ЛОМОНОСОВ и Г.-Ф.-В. ЮНКЕР
145
шале во время войны с Турцией.29 Русская армия отправилась в поход
через Польшу. 18 апреля 1735 г. Юнкер сообщал И.-Д. Шумахеру, что
вместе с войском они прибыли в Варшаву.30 В Архиве Академии наук
сохранился черновик путевых записок Юнкера от 18 августа 1735 г.31
О военных действиях русской армии против Турции рассказано Юнкером
в его «Дневнике» — «Tagebuch des russisch-kaiserlichen General-Feldmar-
schalls Graf en von Munich». Этот дневник был напечатан в 1843 г. в
Лейпциге.32
Во время своего пребывания при главной штаб-квартире Миниха
Юнкер написал несколько статей об отношениях России к Турции»
Австрии и Польше и послал их президенту Академии И. А. Корфу.33
В это же время Юнкер начал составлять «Описание Украины», для
чего запросил Академическое собрание относительно истории и географии
Украины.34 Ответы на вопросы были даны профессорами Г.-З. Байером,
Г.-В. Крафтом, И.-Г. Лоттером и Л. Эйлером.35
В конце 1735 г. Миниху было приказано осмотреть соляные заводы на
Украине с целью извлечения «из них большей пользы». Миних поручил
это дело Юнкеру,36 а тот, как видно из документов, старательно занялся
сбором необходимых материалов и объездом соляных промыслов. Так,
в письме от 1 февраля 1736 г. Юнкер сообщал в Академию наук из
г. Изюма: «Вчера я вернулся с соляных промыслов в Торе и Бахмуте и
теперь занят изложением на бумаге собранных мною сведений и моих
посильных соображений, по которым доходы ея величества с небольшими
издержками могут увеличиться, к величайшему облегчению ея подданных
от 500 000 до полутора миллиона рублей ежегодно».37
Результатом поездок и занятий явился объемистый труд Юнкера
(101 лист в рукописи), представленный Миниху 20 февраля 1736 г.
в Изюме. Рукопись эта находится в Центральном государственном архиве
древних актов,38 написана рукой Юнкера и собственноручно подписана им.
К этому же времени относится небольшое сочинение Юнкера «Nachricht
von den Salz-Werken in der Ukraine» («Известие об украинских соляных
заводах»). «Известие» состоит из трех частей: I — о соляных заводах
29 Там же, стр. 379.
80 Архив АН СССР, ф. 1, он. 3, № 17, лл. 163—164 об.
81 Там же, p. I, on. 98, № 2.
82 Ernst Herrmann. Beytrage zur Geschichte des Russischen Reichs. Leipzig, 1843,
стр. 117—244.
38 Пекарский, I, стр. 485.
84 Протоколы Конференции, т. I, стр. 227.
85 Там же, стр. 227—229; Архив АН СССР, ф. 1, оп. 3, № 19, лл. 78—79 об.
"Куник, I, стр. XXVII.
87 Архив АН СССР, ф. 1, оп. 3, № 23, лл. 11—12 об.; Пекарский, I. стр. 485.
w ЦГАДА, ф. 261 —III департамент Сената, кн. 5468, лл. 877—978.
Ю Ломоносов

146
Г. А. АНДРЕЕВА
в Бахмуте, II—в Торе, III — в Спиваковке. Беловой и черновой
экземпляры этой рукописи также хранятся в ЦГАДА.39
Юнкер доказывает, что соляное дело придет в упадок, если не будут
приняты срочные меры, перечисляет все замеченные неполадки и
добавляет, что в 20 верстах от Бахмута находятся богатые залежи каменного
угля, слюды, алебастра и железной руды.
28 декабря 1736 г. Юнкер прибыл с Минихом в Петербург и в начале
1737 г. подал императрице описание соляных заводов в Бахмуте и Торе
со своим мнением их улучшения. Предложения Юнкера нашли при дворе
одобрение.40
В Академическое собрание 28 декабря 1737 г. Юнкером был
представлен историко-географический труд «Обстоятельное описание современного
состояния земель и народов между реками Днепром и Доном и особенно
о состоянии казачества».41 Чтение этого «Описания» происходило в 11
заседаниях Академического собрания 1737 г.42 и было одобрено
профессорами Академии. В дальнейшем 13 июля 1739 г. этот труд в 40 листов
(160 стр.) с 23 таблицами и чертежами был передан президентом
И.-А. Корфом профессору Я. Я. Штелину для подготовки к печати, но
по неизвестным причинам в то время не был напечатан. Часть этого труда
была опубликована Г.-Ф. Миллером в 1764 г. в «Sarnmlung Russischer
Geschichtey под названием «Von der naturlichen Beschaffenheit der Gegenden
zwischen den Flussen Don und Dnepr aus einer Handschrift des ehemahligen
Hof-Cammer-Raths Gottlob Friedrich Wilhelm Junker» («Об особенностях
природы стран, находящихся между реками Доном и Днепром, из
рукописи бывшего надворного камерного советника Готтлоба-Фридриха-
Вильгельма Юнкера»).43 Современные историки науки считают эту работу
Юнкера солидным и серьезным трудом.44
Юнкер серьезно интересовался в эти годы разрешением соляной
проблемы в России. Он подал в 1737 г. прошение императрице Анне
Иоанновие, в котором предложил для лучшего ведения и преобразования
соляных заводов в России отправить кого-нибудь в Германию. При этом
Юнкер просил послать для ознакомления с производством солеварения за
границей и приобретения знаний о соляном деле его самого, пожаловав
89 ЦГАДА, ф. 375, оп. 1, № 62, ал. 1—7 об. (беловик) и ф. 261 — III департамент
Сената, кн. 5468, лл. 836—839 об. и 843-—847 об. (черновик),
4& Материалы, т. VI, стр. 451.
41 Протоколы Конференции, т. I, стр. 362.
« Там же, стр. 362, 364—365, 366-367, 370, 372—373, 374—375, 394-395.
400, 401, 406, 407.
48 Sammlung Russischer Geschicke, Bd. IX, 1764, стр. 1—94.
44 А. И. Андреев. Труды русских географов и путешественников XVII—XX вв.
по изучению Украины и украинского народа. Известия Всесоюзного географического
общества, t9l54, т. 86, № 2, стр. 129.

V-*v^^wA'^*' Уt- Л^*л/~*^-/?+-+<- /
\^JL ¦%^-^~^^^%^*.n^J%J ^^<b^t^-f.~S~b> Hj.^.^.vv^W
Q . / .
cX^mffeu m/i с///иг2питі/
C/c^t^/c^i/ У'гаи>г~ігА ;гг/А&/?гг шУсг^г^сг/г
Q?jr^t f 'ZZJ^' ъ/т&^-е t/enriL* y?&-c<S?c*reJ>.
<Л**ы<- ^ * fro P.
Рис. 1. Титульный лист рукописи Г.-Ф.-В. Юнкера 1736 г. о соляном деле на
Украине и соляных заводах в Бахмуте, Торе и Спиваковке.

148
Г. А. АНДРЕЕВА
его в связи с этим надзирателем над Бахмутскими и Торскими соляными
заводами.45
По именному указу 30 июля 1737 г. Юнкер был назначен надзирателем
над соляными заводами в Бахмуте и Торе «для лутчаго и основательного
4В
исследования и поправления оных».
Канцелярия Академии наук определила 9 сентября 1737 г. в связи
с этим назначением «профессора Юнкера от Академии уволить».47 В
сентябре 1737 г. Юнкер был отправлен в Германию. В инструкции,
полученной им от графа Р.-Г. Левенвольде, возглавлявшего Соляную контору,
было сказано, что Юнкеру «дозволено ехать в Немецкую землю для
осмотру знатнейших тамошних соляных заводов и записки всего того, что
при оных найдется доброго, к соляной экономии полезного, и для
принятия в службу искусных и к надзиранию над таким делом способных
людей».
Еще будучи на пути в Германию, Юнкер просил проф. Г.-Ф. Миллера,
находившегося в то время в сибирской экспедиции, прислать ему сведения
о сибирских соляных делах.49
В Германии Юнкер пробыл до 1740 г. Он основательно изучил
постановку производства на всех крупных соляных заводах, собрал очень
ценные сведения о процессе солеварения на разных соляных заводах,
организации работ, штате работников, составил описания разных способов добычи
соли, собрал сведения по истории соляных заводов, по описанию разных
сортов соли, о происхождении соли, об использовании каменного угля
и пр. Кроме того, им были собраны различные «экстракты и ведомости»
о немецких соляных заводах; сделано большое количество выписок из
разных книг о соляных заводах во Франции, Италии, Англии, Дании,
Норвегии, Швеции, Африке, Америке и других странах; собрано очень много
чертежей и рисунков.
По словам Юнкера, все эти материалы находились в 17 больших
книгах.50 До нашего времени, к сожалению, дошло только 4 книги, в общей
сложности имеющие 1931 лист; они хранятся в рукописном отделе
Библиотеки АН СССР.51
Кроме собирания сведений о соляных заводах, Юнкеру было поручено
пригласить на службу в Академию наук хороших специалистов — знатоков
своего дела. Из сохранившейся в Архиве Академии наук переписки видно,
что Юнкер достойно выполнил и это возложенное на него поручение. Так,
в письме к И.-Д. Шумахеру от 30 апреля 1738 г. из Готы Юнкер реко-
45 ЦГАДА, ф. 248, Дела по Соляной конторе, кн. № 1604, л. 71—72.
48 Там же, л. 57 об.
47 Материалы, т. III, стр. 472—473.
48 ЦГАДА, ф. 248, Дела по Соляной конторе, кн. № 1604, л. 97.
49 Архив АН СССР, ф. 21, оп. 3, № 143, л. 1.
ъ0 ЦГАДА, ф. 248, Дела по Соляной конторе, кн. № 1604, л. 73.
51 Библиотека Академии наук, Рукописный отдел, F № 131, тт. 1—4.

М. В. ЛОМОНОСОВ н Г.-Ф.-В. ЮНКЕР
149
мен дует принять в Академию наук Керна из Фрейберга — специалиста по
драгоценным камням,52 а в письме от 12 октября 1737 г. из Кенигсберга
сообщает, что доктор Болиус «пригодился бы для Академии как лучший
анатом»,53 в 1738 г. рекомендовал специалиста по древней истории
Христиана Крузиуса, который был приглашен в Академию наук в 1740 г.54
Юнкер заботился о приобретении для Академии наук книг и
коллекций. В письме к И.-Д. Шумахеру от 18 ноября 1737 г. из Берлина
Юнкер, например, сообщает, что у издателя Гауде можно купить книги
по химии и «полную коллекцию всех споров о философии Лейбница-
Вольфа».55 Юнкер собрал в Германии большую минералогическую
коллекцию и послал ее в Россию.56 Он предлагает приобрести у доктора Бо-
лиуса в Кенигсберге различные ботанические коллекции и термометры
Фаренгейта,57 а у доктора Киприана в Готе — библиотеку, в которой
собраны книги о церковной истории и всех религиях.58 Г.-Ф.-В. Юнкер
сообщает в Академию наук о желании надворного советника фон Майерна
из Ганновера установить научные связи между Петербургской и Геттин-
генской академиями и переписку между книжными лавками.59 Недаром
президент Академии наук И.-А. Корф в письме к Юнкеру от 8 мая 1739 г.
пишет, что он «особо благодарен за проявленное внимание к Академии
наук».60
В письме от 5 марта 1739 г. Юнкер сообщает И.-Д. Шумахеру, что он
надеется скоро закончить свое путешествие и отправиться во Фрейберг
для приведения в порядок своих коллекций.61
В Фрейберге в июле 1739 г. произошла встреча Юнкера с
Ломоносовым. Как известно, 14 июля 1739 г. Ломоносов вместе с двумя другими
студентами — Д. И. Виноградовым и Г.-У. Райзером — приехал из Мар-
бурга в Фрейберг изучать химию и горнорудное дело у профессора
Иоганна-Фридриха Генкеля.62 Юнкер сообщал об этом 31 июля 1739 г.
президенту Академии Корфу следующее: «Приводя здесь, в Фрей6ерге„
к окончанию всемилостивейше возложенное на меня поручение и
занимаясь составлением моего всеподданнейшего донесения, я чрезвычайно
рад, что мне представился случай посильно содействовать с своей стороны
осуществлению великих и благодушных планов Вашего
превосходительства. Недавно прибыли сюда из Марбурга по приказанию Вашего прево-
62 Архив АН СССР, ф. 1. оп. 3, № 23, л. 170.
53 Там же, лл. 56—57 об.
"Пекарский, I, стр. 690—691.
55 Архив АН СССР, ф. 1, оп. 3, № 23, лл. 53—54.
58 Там же, л. 169.
57 Там же, лл. 56—57 об.
58 Там же, л. 170.
59 Там же, лл. 235—235 об.
60 Там же, № 27, л. 142.
" Там же, № 23, лл. 236—236 об.
62 Пекарский, II, стр. 295.

150
Г. А. АНДРЕЕВА
сходительства 3 студента, назначенных для изучения горного дела.
Поэтому я счел своею обязанностью не только по возможности расспросить
их насчет их занятий и поведения, но и посоветоваться с бергратом Ген-
келем о будущем их положении и содержании. Затем я с глубочайшим
почтением и полною откровенностью имею честь донести Вашему
превосходительству, что упомянутые студенты по одежде своей, правда,
глядели неряхами, но по части указанных им наук, как убедился и я и
господин берграт, положили прекрасное основание, которое послужило нам
ясным доказательством их прилежания в Марбурге».63
Юнкер заботился о приобретении русскими студентами знаний не
только по химии и горнорудному делу, но и по другим предметам.
Проф. И.-Ф. Генкель писал И.-А. Корфу 30 июля 1739 г.: «Так как
вследствие зрело-обдуманного предложения и настояния господина каммер-
советника Юнкера оказывается также почти необходимым, чтобы молодые
студенты наши упражнялись в рисовании и умели составлять рисунки и
планы рудничным строениям, плавильным печам, инструментам, машинам
и штуфам, а все это не относится к моим занятиям, то мы оба убедили
весьма опытного человека, здешнего инспектора над драгоценными
камнями г. Керна обучать всех троих этому искусству за 100 рейхсталеров
64
В ГОД».
Юнкер располагал ценными материалами о соляном производстве
в Германии и сведениями о состоянии соляного дела в разных странах.
Ломоносов, таким образом, мог использовать знания и богатый опыт
Юнкера, в свою очередь помогая ему переводами с немецкого на русский
язык экстрактов и репортов о соляном деле. В своей автобиографической
записке, составленной в последние годы жизни, Ломоносов писал о себе:
«. . ,в 1739 году.. . Юнкер употреблял его знание российского и немецкого
языка и химии, поручая ему переводить с немецкого нужные репорты и
экстракты о соляном деле для подаиия в Санктпетербурге по
возвращении, при коем случае Ломоносов много в четыре месяца от него
пользовался в знании соляного дела. А особливо, что он уже прежде того на
поморских соловарнях у Белого моря бывал многократно для покупки
соли к отцовским рыбным промыслам и имел уже довольное понятие о
выварке, которую после с прилежанием и обстоятельно в Саксонии
высмотрел».65
В конце декабря 1739 г. или в начале 1740 г. Юнкер возвратился
в Россию.66 Вскоре он представил в Кабинет министров собранные им
известия, свои репорты, планы и предложения. Но лишь 11 августа 1740 г.
был издан именной указ о командировании Г.-Ф.-В. Юнкера на Украину
"Куник, II, стр. 314 (немецкий подлинник: К у н и к, I, стр. 163).
** Там же, стр. 313.
65 ПСС, т. 10, стр. 411—412.
«Куник, I. стр. XXXVIII.

М. В. ЛОМОНОСОВ и Г.-Ф.-В. ЮНКЕР
151
«для лутчаго и основательнеишаго исследования помянутых соляных
заводов».67 Причем, по его требованию, были посланы указы из
Правительствующего Сената о немедленной присылке из Киевской, Черниговской,
Смоленской и других таможен известий, «сколько в каждом из последних
десяти лет соли из Польши чрез Днепр в российски провинции
привезено».68 Кроме того, для этой экспедиции Юнкера, по его требованию,
было решено:
1) дать ему копии 3 генеральных и специальных карт Украины;
2) в помощь определить инженер-капитана И. Мазовского;
3) выдать инструменты из Оружейной канцелярии;
4) назначить из Канцелярии от строений мельничного мастера для
исследования рек и строительства плотин;
5) из Адмиралтейской коллегии назначить 4 геодезистов;
6) Академии наук сделать 4 барометра «инвенции профессора Делиля»;
7) послать указы воеводам и генерал-губернаторам, чтобы они
оказывали содействие экспедиции Юнкера.69
Юнкер получил инструкцию из Соляной конторы за подписью графа
Р.-Г. Левенвольде 18 декабря 1740 г. В инструкции было указано, что он
должен осмотреть соляные промыслы в Старой Руссе и дать заключение
о них, а затем из Москвы поехать на Украину, освидетельствовать Бах-
мутские, Торские и Спиваковские соляные заводы и прислать
обстоятельное мнение.70
Юнкер выехал в Старую Руссу 6 января 1741 г.71 Сохранился
Журнал экспедиции 1741 г., в котором записаны все доношения, посылавшиеся
директору Соляной конторы графу Р.-Г. Левенвольде.72 В феврале 1741 г.
Юнкер был уже в Москве, где получил дополнительное оборудование и
инструменты. 3 марта он со всеми отправившимися с ним служителями
прибыл в Тор.73 Г.-Ф.-В. Юнкер тщательно исследовал Торские и Бахмут-
ские соляные заводы и приступил к преобразованию сначала Торских
соляных заводов.
По требованию Юнкера 28 мая 1741 г. Р.-Г. Левенвольде приказал
выплатить Юнкеру 10000 рублей.74
В Центральном государственном архиве древних актов в Москве
сохранились черновые записи и проекты Юнкера (с 1736 по 1741 г. включи-
67 ЦГИАЛ, ф. 1329, Книга именных указов Правительствующего Сената, д. № 61,
а. 505.
88 Там же.
89 ЦГАДА, ф. 248, Дела по Соляной конторе, кн. № 1604, лл. 74 об. —75.
70 Там же, лл. 97—100 об.
71 Там же, л. 2.
72 ЦГАДА, ф. 261—III департамент Сената, кн. 5468, лл. 803—818 об. (первое
доношение от 12 января 1741 г. из Старой Руссы, пятнадцатое доношение от 29
августа из Тора).
78 ЦГАДА, ф. 248, Дела по Соляной конторе, кн. 1604, л. 77.
74 Там же, л. 77 об.

152
Г. А. АНДРЕЕВА
тельно) 75 на немецком языке о необходимых мерах для улучшения работы
соляных заводов.
Доношения Юнкера из Бахмута и Тора, как видно, были мало
действенны, поэтому в сентябре 1741 г. он приехал из Тора в Петербург для
получения резолюции.
Ломоносов возвратился из Германии в Петербург 8 июня 1741 г. и
узнал, что Юнкер претворяет в жизнь свои замыслы о преобразовании
соляного дела в Бахмуте и Торе. Ломоносов так писал об этом позднее
в своей автобиографической записке: «Когда Ломоносов в 1741 году
в Россию возвратился, нашел здесь Юнкера в полном упражнении
о исполнении соляного дела в России, в чем он с реченным Ломоносовым
имел потому частое сношение и сверх того поручал переводить на
российский язык все свои известия и проекты о сем важном деле. Оные его
старания где ныне находятся, неизвестно, для того что Юнкер, не дождав
«* 76
окончания к исполнению своих старании, скончался».'"
В Петербурге Юнкер и составляет свой «Нижайший доклад и непред-
рассудительное мнение императорскому Соляному комиссариату о соляных
делах, что в местах, между Днепром и Доном положенных, находятся,
а особливо о обоих императорских заводах, что в Бахмуте и Торе». Ори*
гинал этого доклада, написанного Юнкером собственноручно на немецком
языке, под заглавием «Ganz-unterthanigster General-Bericht und unmassgebliches
Gutachten an in Hochlobl-kayserl. Salz-Comissariat von dem Salz-Wesen in den
Landern zwischen dem Dnieper und dem Donn und besonders den beiden
Kayserl.-Werken zu Bachmuth und Tohr», на 32 листах, удалось найти
в марте 1956 г. в Центральном государственном архиве древних актов.77
Судя по имеющимся записям в регистрационном листке читателей при
книге 5468, этот документ был просмотрен и сфотографирован В. В.
Данилевским, но, насколько мне известно, ни устного, ни письменного
сообщения В. В. Данилевским об этом докладе Юнкера не было сделано.
До сих пор мы располагали лишь черновиком перевода начала этого
доклада с немецкого на русский язык, выполненного Ломоносовым.
Перевод трех начальных листов доклада хранится в Архиве Академии наук.78
О том, что этот доклад является переводом из Юнкера, указывали многие
исследователи творчества Ломоносова: А. А. Куник,79 П. П. Пекарский,80
А. С. Будилович,81 Л. Б. Модзалевский,82 М. Г. Валяшко.83
75 ЦГАДА, ф. 261-III департамент Сената, кн. 5468, лл. 34—62 об., 86—99,
428—480, 796—801.
78 ПСС, т. 10. стр. 412.
77 ЦГАДА, ф. 261—III департамент Сената, кн. 5468, лл. 1—32.
78 Архив АН СССР, ф. 20, оп. 1, № 3. лл. 68—69 об.
78 Куник, II, стр. 376—377.
80 Пекарский, II, стр. 296—297.
81 Будилович, II, стр. 3—4.
82 Модзалевский, стр. 46—47.
88 ПСС, т. 5. стр. 661.

( «n
.««ми
i&K
''¦JbJ&n&cpd. ЯО%?)
U
Щ*а«%
titaM&c
**-*»л*-
Рис. 2. Первая страница рукописи «Нижайшего доклада и непредрассудительного
мнения» Г.-Ф.-В. Юнкера на немецком языке.

154
Г. А. АНДРЕЕВА
Иного мнения придерживается В. В. Данилевский, считая автором
этого доклада Ломоносова,84 но это мнение ничем не обоснованно, как
справедливо уже отметил А. А. Морозов в статье, указанной выше.85
Теперь мы имеем документальное доказательство, что автором
«Нижайшего доклада» является Г.-Ф.-В. Юнкер. Авторство Юнкера можно
доказать и тем, что в других его доношениях и предложениях в
Правительствующий Сенат и челобитной императрице Елизавете Петровне
имеются текстуальные совпадения с этим Докладом. Например, в
предложении Юнкера в Правительствующий Сенат от 9 сентября 1742 г.,86
в челобитной императрице Елизавете Петровне от 9 февраля 1742 г.87 и
в других документах.
Приведем начало «Нижайшего доклада» Юнкера:
«Императорскому Комиссариату уже прежде сего, равно как всем знае-
мое дело, нижайше предложено было, что на е. и. в. провинции между
Днепром и Доном ради тамошней экономии два миллиона пудов соли
надобно, которое число от большей части из других близлежащих мест,
то есть из Польши, Крыму и Кубанской степи, привозят, а самая меньшая
и почти четвертая часть в императорских Бахмутских и Торских заводах
варят и продают».88
Приведем также отрывок из предложения Юнкера в
Правительствующий Сенат от 9 сентября 1742 г.:
«Бахмут и Торские соляные промыслы чрез неспособное строение и
в прошедших годах бывшей войны великие убытки имели, что не токмо
сверх годового приходу от сорока до пятидесят тысяч рублев более
половины убавки становится и, ежели ж да в 5 лет тому способу учинено не
будет, конечно в разорение придут, и тамошние обыватели за оскудением
солей разорению подвергнумы явятся. Чего ради по камисской стороны,
смотря на тамошное состояние и неимение искусных людей, кроме прочих
недостатков, благовремянно последовали и к тому привели, что не токмо
прежние приходы подлинно утвердили, но и надобными людьми и
казенными деньгами к тому привели, надеясь впредь еще как выходило вместо
сорока даже до пятьдесят тысяч пуд один миллион соли вывесть можно
будет, и таким умножением могут те земли промеж Днепр и Доном тою
солью удовольствоваться, которые наибольше довольствуются
иностранной солью, а государственной комерции и казенному приходу великий
убыток от привозу из Польши, из Крыму и Кубанской степи становится,
а домашния солью простой не могут».89
84 В. В. Данилевский. Ломоносов на Украине, стр. 84—104.
85 А. А. Морозов. По неверному пути. Звезда, 1955, № 3, стр. 1-83—184.
8в ЦГАДА, ф. 248, Дела по Соляной конторе, кн. 1604, лл. 2—6 об
87 Там же, лл. 13—14 об.
88 ПСС, т. 5, стр. 245.
89 ЦГАДА, ф. 248, Дела по Соляной конторе, кн. 1604, лл 3—4.

М. В. ЛОМОНОСОВ н Г.-Ф.-В. ЮНКЕР
155
О том, что автором «Нижайшего доклада» является Юнкер,
свидетельствуют не только дошедшие до нас другие проекты и предложения
Юнкера, но и само содержание доклада, а также слова: «... по
основательном исследовании и зрелом рассуждении о состоянии сего дела за мою
должность признал, чтобы императорскому Комиссариату нижайший и
моему званию пристойный генеральный репорт нижайше учинить. . .»w
Должность, занимаемая Юнкером с 1737 г., — надворный камерный
советник и надзиратель Бахмутских и Торских соляных заводов, богатый
опыт и знания в области соледобычи и солеварения, его звание —
почетный член Академии наук — вполне позволяли ему писать о себе таким
образом.
Удалось установить и точную дату написания доклада Юнкером и
перевода его на русский язык Ломоносовым. До настоящего времени
исследователи творчества Ломоносова считали вероятными годами написания
и перевода доклада 1739 или 1741.91 Юнкер в своем «Предложении
Правительствующему Сенату» от 9 сентября 1742 г., приводя основные
положения «Нижайшего доклада», указывает, что «в государственное
соляное комиссариатство» «обо всем подано мною для апробации с
обстоятельным мнением генеральное предложение и надлежащие планы с
рисунками о заведении новых Торских заводов октября месяца 1741 году
в Санктпетербурге».92
При исследовании бумаги собственноручного начала отрывка рукописи
перевода Ломоносова «Нижайшего доклада» мною был обнаружен на ней
водяной знак: «комерцъ-колегиі». Бумага с этой филигранью встречается
с 1738 г.93 (в эти годы бумажная Красносельская фабрика принадлежала
Коммерц-коллегии). Таким образом, Ломоносов, находясь за границей, не
мог иметь бумаги с этим водяным знаком. Приехав из-за границы,
Ломоносов начинает получать бумагу из Канцелярии Академии наук, судя по
сохранившимся собственноручным распискам Ломоносова от 15 июня и
5 октября 1741 r.Q*
Как известно, во второй половине 1741 г. Ломоносов составляет
«Каталог камней и окаменелостей Минерального кабинета Кунсткамеры
Академии наук» на латинском языке.95 При исследовании бумаги рукописи
80 ПСС, т. 5, стр. 245.
91 К у н и к, II, стр. 378; Б у д и л о в и ч, II, стр. Ъ—4; Модзалевский,
стр. 46—47; ПСС, т. 5, стр. 661.
92 ЦГАДА, ф. 248, Дела по Соляной конторе, кн. 1604, лл. 3 об. — 4 об.
93 М. В. Кукушкина. Филиграни на бумаге русских фабрик XVIII—начала
XIX в. Исторический очерк рукописного отделения и обзор фондов Библиотеки
Академии наук СССР, вып. II, Изд. АН СССР, М.—Л., 1958, стр. 295; С. А. К лепи-
ков. Филиграни и штемпели бумаг русского производства XVIII—XIX вв. Записки
Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, вып. 13, М.,
1952. стр. 79.
94 Архив АН СССР, ф. 20, оп. 3, № 126, лл. 22 об. и 24 об.
95 ПСС. т. 5, стр. 653.

156
Г. А. АНДРЕЕВА
этого «Каталога»96 был обнаружен такой же водяной знак: «комерцъ-
колегиі». Одинаковы не только филиграни, но цвет бумаги и чернил
рукописей перевода «Нижайшего доклада» и «Каталога». Почерк Ломоносова
в обеих рукописях совершенно идентичен.
Все вышеизложенное позволяет установить более точные даты
написания «Нижайшего доклада» Юнкером в августе—сентябре 1741 г. к
перевода этого доклада на русский язык Ломоносовым в октябре 1741 г.
К сожалению, до сих пор не найден еще чистовой экземпляр перевода
«Нижайшего доклада» и другие переводы Ломоносова проектов и известий
Юнкера, выполненные, как указывал сам Ломоносов, в 1741 г.
В Центральном государственном архиве древних актов в Москве
сохранилось дело в 1050 листов, в котором находятся различные экстракты,
предложения, доношения, ведомости Юнкера о состоянии солеваренных
заводов в Бахмуте и Торе, проекты об улучшении производства соли и
отчеты о выварке соли и предпринятых мерах за 1742—1746 гг.
Неоднократные доношения Юнкера о необходимости денежных
ассигнований на строительство и исправление Бахмутских и Торских заводов
оставались без ответа со стороны правительства. Юнкер сделал все
возможное по улучшению соляных заводов в Бахмуте и Торе на те средства,
которые он получал из Соляной конторы.
Выварка соли в Бахмуте и Торе, по сравнению с прошлыми годами,
была увеличена до 300000 пудов в 1742—1743 гг.,97 но от Юнкера
постоянно требовали сведения: «Почему возобновлены Торские заводы?»,
«Если в Торе будет добываться 1 млн. пудов соли, то куда ее
продавать?»98
Правительствующий Сенат в 1743 г. послал подполковника Алексея
Глебова в Тор для выяснения, нужны ли ассигнования на строительство
новых соляных заводов. Положительное заключение Глебова в апреле
1744 г., в котором он пишет, что «новоначатые заводы» нужно «ко
окончанию приводить»,99 ничего не изменили в состоянии дел по завершению
строительства соляных заводов в Торе и Бахмуте. Юнкеру и работникам
этих заводов годами не выплачивали даже их жалованья.100
В июле 1746 г. Юнкер сообщил Правительствующему Сенату, что он
заканчивает составление проекта варения соли в Бахмуте с применением
для варки вместо дров каменного угля, так как лесные массивы около
Бахмута были почти совсем вырублены.101
дв Архив АН СССР, ф. 20, оп. 3, № 63.
97 ЦГАДА, ф. 248, Дела по Соляной конторе, кн. 1604, лл. 425—435 об.
98 Там же, лл. 83 об.—85.
99 Там же, л. 198—198 об.
100 Там же, лл. 666—670 об., 674—674 об., 675—675 об., 839, 841—841 об.
Доношения Юнкера в Правительствующий Сенат в 1743, 1744, 1745, 1746 гг.
101 Там же, л. 831.

М. В. ЛОМОНОСОВ и Г.-Ф.-В. ЮНКЕР
157
Вскоре Г.-Ф.-В. Юнкер тяжело заболел и 10 ноября 1746 г. умер, не
успев претворить в жизнь все свои замыслы по улучшению соляного дела
в России.
Проекты Юнкера имели большое народнохозяйственное значение. Об
этом можно судить и потому, что в настоящее время Бахмут (ныне Арте-
мовск) и Тор (Славянск) являются крупными центрами соляной
промышленности Советского Союза.102
Приведенные материалы показывают, что Готтлоб-Фридрих-Виль-
гельм Юнкер был совсем не таким человеком, каким его представляют
советскому читателю некоторые авторы, что свои знания он добросовестно
отдал изучению соляного дела в России, являвшегося в те годы одной из
важных отраслей народного хозяйства.
Биография Юнкера интересна еще и тем, что Ломоносов благодаря
знакомству с ним обратил внимание сначала как переводчик, а затем как
ученый на вопросы изучения соляных промыслов России. Известно, что
Ломоносов и в последующие годы постоянно занимался этими вопросами,
вначале в качестве химика-аналитика и в дальнейшем в качестве
выдающегося физико-химика, впервые и особенно глубоко разгадавшего подлин-
ную природу кристаллического строения и генезиса солеи.
102 ПСС, т. 5, стр. 661—662.
108 См.: «Репорт в Кабинет об исследовании русских солей и слюды» (ПСС, т. 5,
стр. 249—251); «Репорт в Кабинет об исследовании трех образцов заграничных солей»
(ПСС, т. 5, стр. 253—258); «Диссертация о рождении и природе селитры» (ПСС, т. 2,
стр. 219—319); «Репорт в Канцелярию Академии наук об анализе доставленных
Медицинской канцелярией образцов соли-самосадки и тузлука из вновь открытого соляного
озера» (ПСС, т. 5, стр. 291—294); «Слово о рождении металлов» (ПСС, т. 5,
стр. 295—347); «О слоях земных» —§§ 32, 33, 62—64, 99, 144—148 (ПСС, т. 5.
стр. 530—631) и др.

Т. В. СТАНЮКОВИЧ
УСТЬ-РУДИЦКАЯ ГРАМОТА ЛОМОНОСОВА КАК
ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК
Последние годы жизни Ломоносова неразрывно связаны с
деятельностью основанной им в 1753 г. фабрики цветного стекла в Усть-Рудице,
которая должна была по замыслу ученого претворить в жизнь результаты
его долголетней научно-исследовательской работы в области химии и
технологии силикатов. Историю этого замечательного предприятия
позволяют нам раскрыть документы, опубликованные в 1940 г.1
Однако источники, которыми мы располагаем, освещают историю
Усть-Рудицкой фабрики несколько односторонне. Особенно досадным
является отсутствие графических материалов, которые в сочетании с
рукописными могли бы дать хотя бы некоторое представление об облике и
технологических процессах этого детища великого ученого. Единственным,
известным до сего времени, изображением Усть-Рудицы являлся пейзаж,
составлявший задний план прижизненного портрета М. В. Ломоносова
работы неизвестного художника, приписываемого некоторыми
исследователями Преннеру. Изображенный пейзаж, по-видимому, отвечал
действительности, так как был одобрен Ломоносовым и по распоряжению ученого
почти без изменений повторен при переделке X. Вортманом
гравированного портрета работы Э. Фессара.
На заднем плане портрета в живописной дымке изображена
стеклоплавильная печь с поленницей подле нее, а далее — колесо водяной мельницы.
Пейзаж этот повторяется на костяном барельефе Ломоносова,
приписываемом Ф. И. Шубину, и на других позднейших изображениях ученого, но
благодаря своему малому размеру предметом научного изучения служить
не может.
Существенную помощь в раскрытии облика и планировки Усть-Рудиц-
кого производственного комплекса может оказать хранящаяся в Архиве
Академии наук в Ленинграде2 «привилегия», или дарственная грамота,
выданная Ломоносову на владение Усть-Рудицей.
1 Ломоносов, I, стр. 117—173
2 Архив АН СССР, ф. 20, оп. 2, № 8.

УСТЬ-РУДИЦКАЯ ГРАМОТА ЛОМОНОСОВА КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК 159
История создания этого документа вкратце такова. В ноябре 1752 г.
Ломоносов подал в Сенат прошение разрешить ему «завесть фабрику
делания изобретенных им разноцветных стекол и из них бисеру, пронизок и
стеклярусу и всяких других галантерейных вещей и уборов». Указ Сената
от 14 декабря того же года разрешил «заведение выше объявленной
нужной государству полезной фабрики» и одновременно, в целях
покровительства отечественной промышленности, возбудил ходатайство о пожаловании
Ломоносову для постройки ее «села Ополья со всеми к тому селу
принадлежащими угодьями».3 Это пожалование состоялось 15 марта 1753 г.,
а 2 сентября 1756 г. получило оформление в виде грамоты, гласившей,
что «оная фабрика» со всеми землями, угодьями и приписанными к ней
крестьянами передается в вечное потомственное пользование, «ежели та
фабрика им, Ломоносовым, содержана будет в добром порядке».
Текст Усть-Рудицкой грамоты, представляющий большой интерес для
истории этого предприятия, был впервые опубликован в 1917 г.4 и
неоднократно изучался и цитировался исследователями. Что касается
художественного оформления документа, то на него до сего времени должного
внимания не обращалось. Между тем миниатюры, которыми украшена
грамота, имеют непосредственное отношение к тексту и представляют
для науки несомненный интерес.5
В Центральном государственном историческом архиве в Ленинграде
сохранилось значительное количество сословных и имущественных
дарственных грамот XVIII в. и документов, связанных с оформлением их. Из
последних мы узнаем, что написание и украшение подобных дарственных
осуществлялось «рисовальщиками» Герольдмейстерской конторы,
учрежденной Петром I в 1722 г. при Правительствующем Сенате. В числе
этих рисовальщиков имелись прекрасные миниатюристы — Иван
Чернявский, Петрулев, Григорий Муссикийский, Соловьев и ряд других
незаслуженно забытых мастеров.
Просматривая оформленные ими грамоты, можно убедиться, что к
середине XVIII в. миниатюрная техника в России достигла высокого
уровня. Отделка большей части таких документов отличается
тщательностью и разнообразием. Известный стандарт наблюдается лишь в
оформлении титульных листов, непременным элементом которых являются гербы
отечественных городов и миниатюрный портрет того представителя
царствующей династии, в период правления которого был составлен данный
документ. Так, например, титульный лист дарственной грамоты
фельдмаршалу Миниху (1741 г.) увенчивается прекрасным миниатюрным порт-
3 ПСЗ, т. XIII, СПб., 1830, стр. 750-753.
* Н. Макаренко. Мозаичные работы Ломоносова. Пгр., 1917, стр. 96—101.
5 Краткое упоминание об этих миниатюрах опубликовано в 1865 г. Извлечения из
протоколов Отделения русского языка и словесности Академии наук. Записки
имп. Академии наук, 1865, т. VII, стр. 105—106.

160
Т. В. СТАНЮКОВИЧ
ретом Иоанна Антоновича,6 а грамота шевалье Делатессониеру (1781 г.) —
портретом Екатерины II.
Последующие листы грамот оформлялись различно. Так, например,
второй, третий и четвертый листы грамоты А. П. Бестужева-Рюмина на
имение в Лифляндии7 (1747 г.) украшены причудливой рамкой с
включенными в нее медальонами, в каждом из которых помещено по пейзажу.
Дарственная на землю, поднесенная генералу Дудину,8 также
проиллюстрирована пейзажами, но включает в свой декорум и воинские регалии,
соответствующие профессии владельца. Особой художественной ценностью
и богатством сюжетов отличаются грамота Миниха и Делатессониера.
Первая из них, на графское достоинство, была поднесена
фельдмаршалу Миниху за успешные военные действия против Турции. Текст ее,
занимающий 10 листов, заключен в рамку, состоящую из парных
обелисков, увешанных всевозможным оружием и воинскими доспехами, у
подножья которых в самых различных позах и костюмах изображены
коленопреклоненные, закованные в цепи турки.9
Вторая грамота, предназначенная флигель-адъютанту графа
Потемкина — шевалье Делатессониеру, также украшена миниатюрами,
связанными с военным делом.10 На второй, третьей, четвертой и пятой страницах
ее имеются медальоны, внутри которых вписаны батальные сцены:
бомбардировка береговой батареи, вид походного лагеря, воинские части в походе,
сражение и т. д.
Основываясь на приведенных примерах, можно сделать вывод, что
художественное оформление грамот производилось по специальной программе,
тематика которой определялась как текстом документа, так и родом
занятий владельца. Наблюдение за оформлением дарственных осуществлялось
самими владельцами, и только в случае их смерти в документах
встречаются упоминания о вменении в обязанность наблюдение за
рисовальщиками тому или иному советнику Герольдмейстерской конторы главного
смотрения.11
Оформление Усть-Рудицкой грамоты производилось при жизни
владельца, а следовательно под его личным «смотрением» за рисовальщи
ками, благодаря чему и представляет для нас особый интерес.
6 Оформление данной грамоты Д. А. Ровинский, опираясь на исследование
П. Н. Петрова, приписывает миниатюристу Соловьеву (Подробный словарь русских
гравированных портретов, т. IV, СПб., 1889, стр. 303—305), а В. К. Лукомский (О
геральдическом художестве в России. Старые Годы, 1911, февраль)—Ивану Чернявскому.
7 ЦГИАЛ, ф. 1411, оп. 1, № 15.
8 Там же, № 24.
9 Грамота была опубликована в «Истории Правительствующего Сената за 200 лет»
(т. V, СПб., 1911, стр. 65).
10 ЦГИАЛ, ф. 1411, оп. 1, № 187.
11 ЦГИАЛ, ф. Герольдмейстерской конторы, № 13(13, Книга решенных дел
с 1756 по 1767 гг., л. 268 об.

УСТЬ-РУДИЦКАЯ ГРАМОТА ЛОМОНОСОВА КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК 161
Грамота написана на двух листах пергамента, переплетена в зеленый
бархатный переплет и снабжена подвесной мастичной печатью, уложенной
в серебряный вызолоченный ковчег с государственным гербом на крышке
(рис. 1). Между страницами ее имеются прокладки из тонкого шелка
нежно-розового цвета. Текст первого листа грамоты обрамлен барочной
рамкой, увенчанной поясным портретом императрицы Елизаветы. В
причудливые изгибы этой рамки вплетены гербы различных русских городов:
Георгий Победоносец, убивающий змея (Москва), коронованный лев
с мечом (Владимир), стрелец (Вятка), фигура архангела (Киев),
скрещенные якоря (герб Петербурга) и мн. др.
Из-за рамки слева выглядывают мачты галиота, дельфин с
человеческой головой и атрибут морского царя — трезубец, олицетворяющие
морские стихии, с которыми было связано прошлое Ломоносова. Правая часть
посвящена настоящему ученого. Здесь изображены подзорная труба,
домкрат, колба,12 измерительные инструменты и цветущие растения,
символизирующие его успехи в области физики, химии и ботаники, а также
капитель колонны, миниатюрное изображение стремящегося к вершине Олимпа
Пегаса и жезл Меркурия — кадуцей, указывающие на успехи Ломоносова
в искусствах: первая в области архитектуры, вторая на поприще поэзии,
а третья в коммерческих предприятиях.
Язык эмблем, символов и аллегорий, который мы здесь пытаемся
расшифровать, был весьма характерен для XVIII в. Его широко применяли
в геральдике, нумизматике, архитектуре и других видах изобразительного
искусства, а также в поэзии и драматургии. Неоднократно на русском
языке издавалась книга «Символы и эмблемы»,13 состоявшая из восьмисот
гравированных символических изображений и эмблем. Мода на подобные
изображения была распространена и в других странах Европы, на что
указывает хотя бы тот факт, что эта книга, первоначально изданная на
латинском языке, была впоследствии переведена и переиздана на семи, не
считая русского, европейских языках.
Остановимся на описании последующих листов Усть-Рудицкой
грамоты, так как оформление титульного листа дарственной является более
или менее стандартным для XVI11 в. и особого интереса для нас не
представляет.
Последующие страницы документа оформлены причудливыми
рамками из золоченых растительных побегов, в каждую из которых вком-
пановано по десяти медальонов самых различных контуров, с
миниатюрой в каждом из них. Изучая сюжеты этих миниатюр, мы приходим
12 Интересно отметить, что форма колбы на данном рисунке в точности совпадает
с колбой, изображенной на гравированном портрете М. В. Ломоносова Феесара—
Во^тмана.
13 Символы и емблемата... Амстердам, 1705; То же, СПб., 1719; То же, 1788-
11 Ломоносов

162
Т. В. СТАНЮКОВИЧ
к выводу, что все они без исключения посвящаются Усть-Рудицкой
стекольной фабрике. 7 первых миниатюр изображают различные
подготовительные работы; 11 — производственные операции, из которых
в XVIII в. складывался процесс изготовления бисера, смальт и
стеклянной посуды; 10 — продукцию, выпускаемую фабрикой, и, наконец,
2 последние — общий вид Усть-Рудицкой фабрики и рабочего поселка
при ней.
Из доношений Ломоносова в Мануфактур-контору нам известно, что
одной из первых построек, возведенных на территории Усть-Рудицкой
фабрики, была мастерская, имевшая размер в 24 кв. сажени и
разделявшаяся на 5 покоев. В числе этих покоев упоминается специальное
помещение для развешивания материалов, входящих в состав шихты, в
котором имелись большие и малые весы, гири и разновесы.14
В крупном, венчающем оборот первого листа грамоты, медальоне
изображена просторная, освещенная двумя большими окнами комната,
обстановку которой составляют всего лишь два предмета: шкаф с
многочисленными ящичками для различных химикалиев и обширный
лабораторный стол (рис. 2). На нем — лабораторные весы, укрепленные на
фигурном кронштейне из латуни, разновесы и ряд бумажек с разноцветными
химическими реактивами. Миниатюра с большой конкретностью
воспроизводит обстановку и оборудование этого помещения. Так, сравнивая
имеющееся здесь изображение весов с другими современными гравюрами
и зарисовками,15 можно убедиться, что она довольно точно передает
конструкцию и форму лабораторных весов и разновесов XVIII в.
Единственным приемом, выпадающим из общего реалистического
плана изображения в данной и большей части последующих миниатюр,
является введение в качестве действующего лица не реального
работника — человека, а мифической фигуры крылатого младенца — купидона.
Использование условного работника, помогающего демонстрировать тот
или иной производственный процесс—прием, широко известный,
применяемый вплоть до наших дней. Однако типаж «работника»
видоизменился и приобрел в настоящее время, в соответствии со вкусами эпохи,
упрощенные схематические формы. В XVIII в. для указанных целей
широко использовались именно купидоны. Их крылатые фигурки можно
встретить в большом количестве не только на страницах научных книг
того времени, но на потолках и стенах зданий и даже на поверхности
легко поддающихся гравировке латунных математических или иных
инструментов. В Усть-Рудицкой грамоте купидоны используются как обыч-
14 Ведомость о состоянии Усть-Рудицкой фабрики (август 1757 г.),
опубликованная М. Ф. Злотниковым в «Материалах о фабрике Ломоносова в Усть-Рудицах»
(Ломоносов, It стр. 142).
15 «Зрелище природы и художеств», сборник, СПб., 1784, ч. I, № 11, гравюра
к заметке «Весы». (Далее цитируется: Природа и художества).

Рис. 1. Внешний вид Усть-Рудицкой грамоты.
Архив Академия наук СССР.

164
Т. В. СТАНЮКОВИЧ
ный прием для наглядного показа того или иного демонстрируемого
процесса.
Стекольное производство на Усть-Рудицкой фабрике складывалось из
многочисленных процессов, первую группу которых составляли
подготовительные производственные процессы. К их числу прежде всего следует
отнести заготовку красителей для окрашивания стекла и немеркнущих
ломоносовских смальт. Две миниатюры оборотной стороны 1-го листа
демонстрируют процесс смешения этих красителей (верхняя справа и вторая
сверху слева) (рис. 3.). Из требований ломоносовской мозаичной мастер-
Рис. 2. «Весовой покой».
Деталь оформления Усть-Рудицкой грамоты.
ской 1766 г.16 мы узнаем, что «к набору цветными непрозрачными
стеклянными штуками потребны различные инструменты», в частности «для
толчения мастики» использовались: ступки — «иготи» с чугунными пестами
емкостью до двух пудов массы, а для перетирки ее — «иготи» из простого
зеленого стекла.17 Миниатюра, помещенная в верхнем углу слева,
изображает растирание массы в большой ступе.
Помимо этих простейших приспособлений, применяемых, по всей
вероятности, лишь в лабораторной практике Усть-Рудицкой фабрики, Ломоносов
использовал водяную мельницу для приведения в движение механического
устройства, служившего для измельчения различных материалов. Как
указывают документы, это приспособление предназначалось прежде всего для
растирания и смешивания входящих в состав стекла компонентов.18
В производственной деятельности Ломоносова немалое внимание
уделялось инструментам и инструментальщикам. Непосредственно после учре-
16 В приложении к упомянутой работе Н. Е. Макаренко опубликовал ряд
документов о работе ломоносовской мозаичной мастерской после смерти владельца,
относящихся к 1765—1769 гг. (стр. 159—222).
17 Н. Макаренко, ук. соч., стр. 196—197.
18 Ломоносов, I, стр. 143.

I
1 tfr^
т _*
ft.-'-.*- .
^«W^MP-
- ^>
л~
^^ > ниопл мім< *чи'. «.он-». Лом<»ио«ч»»і, «• і. л- l.w-j%i<4«t *.'*>чнг іы •-*<>. и фДврЯіе* гі.,> аИЛ
ДЩ^унмг^чнмм-я ,дИ.ыті ooM<»t>vmux\ Шг**лрпо нг токчо пф**л»
m#rv |»«.t множит* .ifftn и S» мщн- он- мм ч->*і которыми А«
ш довг <•-> $artщщтлтжй ыцюфшу* \&цу.пже.*п *«г нмм%.д«ч п
¦:
. н« «'»»« t«i Mf МД|
¦. НАШУ <¦ ¦ ¦•¦'<¦
' на им м си !
¦
¦
• Ml
>'¦¦-..
HAUIU4l»TTJ..it
¦ i :¦--..¦¦ |
:
f)
- - • I
I I I. !'.•. * i* lit ''
i I '
' кді. ». и и* I* нашего
ИМПБРАТОРСКАГО ВЕЛИМЕСТіА^
»нн НАШИМИ ИМПЕРАТОРГИАГО
ВЕЛИЧЕСТВА ^'г.'і'і'Ж v*' нашем**-
FJu "Пі. і и- '• пАШСгО М НАШИ I
'^дф" *!'* И МММ •¦»• ,
¦В*, ду. М*о«т »; .ін* п<'г<-<-ао1д..11чтги,;. му ИАМЪ.
•
*
"О г, и.... . ,¦
|(ЛШИМ1> ИМ11КРАТ(*РГКАГ0"ВБЛИ*1ЕГТВА * ^ -****«*«>.' «**
?м\ ?омои*ео»> д.і *!**•««**» *> ВЯві Флариг* st KQtU>()< ком 1 .« '
Mt оі»і*Д< "и ** *""
НЗТ> д«-рг»ни ^уелікйулиц* дцгмлщ.иинь , < ш* тіли горм*.і.ід-.н **1 .'-'
.-*'
«IV
«*«»*»_<•.»•-. ..„л^^..^
ЭД
*ч.-'
V^r
Рис. 3. Общий вид оборотной стороны 1-го листа Усть-Рудицкой грамоты.
Деталь оформления Усть-Рудицкой грамоты.

166
Т. В. СТАНЮКОВИЧ
ждения фабрики для обучения кузнечному и слесарному делу у мастеров
был выделен специальный человек, ибо без знания этих ремесел, указывал
ученый, «при заводах обойтись нельзя».19 Из требований ломоносовской
мозаичной мастерской более позднего времени явствует, что для
стекловарения и набора мозаики применялись следующие инструменты:
«уполовники железные длиной 2.5 аршин», железные щипцы, «пинчюсы»,
сковороды, «ухваты железные, которыми горшки ставят в печь и вынимают
из печи», листы железные, «лопатки для тянутия из вареной и мозаичной
работе материи прутков», «понтий», кочерги, крючья, шилья, «ножи малые
для счищения мастики» и другие кованые инструменты.20 Все они, видимо,
изготовлялись кузнецом непосредственно на фабрике.
Правая, вторая сверху, миниатюра изображает купидона,
выковывающего какой-то инструмент.
Тигли Усть-Рудицкой фабрики изготовлялись главным образом из
гжельской глины, привозившейся из-под Москвы в довольно
значительных количествах. Так, например, в 1766 г. ломоносовская мозаичная
мастерская запросила «на горшки, в которых материю варить», гжельской
глины «семьсот пуд».21
Из миниатюры, помещенной во втором снизу медальоне слева, видно,
что стеклоплавильные тигли изготовлялись непосредственно на
Усть-Рудицкой фабрике при помощи ручного гончарного круга (рис. 4, а). Все
изображенные тигли имеют форму усеченного конуса. Широкое
распространение тиглей этого вида подтверждают и другие графические
материалы XVIII в. Так, например, на фиг. 24 гравюры, приложенной к
работе Ломоносова «Первые основания металлургии» (1763 г.), мы видим
различное химическое оборудование, в том числе тигли упомянутой формы,
а на фиг. 31 и 32 — те же тигли в промышленном применении.
Археологические раскопки, проведенные под руководством В. В.
Данилевского в 1950 г., установили, что именно эта форма особенно характерна
для тиглей, обнаруженных во множестве на территории Усть-Рудицкой
фабрики.
Последняя из миниатюр, освещающих подготовительные процессы,
изображает промывку песка для стеклянной шихты. Из нее можно
установить, что промывка осуществлялась в обширном резервуаре
четырехугольной формы. Желоб, подающий проточную воду, был установлен
значительно выше чана таким образом, что вода падала с известной силой.
Такое положение желоба несомненно улучшало перемешивание, а тем
самым и качество промывки песка. В работе «Первые основания
металлургии» Ломоносов рекомендовал аналогичные желоба для лучшей промывки
горных пород.22 Изображенный подле чана купидон олицетворяет работ-
19 Там же, стр. 132, 133.
20 Н. Макаренко, ук. соч., стр. 203, 208 и др.
21 Там же, стр. 203.
м ПСС, т. 5, стр. 464-465, фиг. 28.

Jk
Щ?
•-*•• ;¦'
вш&в^к
Ч '4ч
¦,.V%b».
Л
щ§
Я
Ж
*
J
1
I
Рис. 4. Детали оформления Усть-Рудицкой грамоты.
а —изготовление тиглей иа ручном гончарном круге; б—печь «о шести устьях с муферамкэ;
а—изготовление пластинчатой смальты; г — изготовление тянутой смальты.

168
Т. В. СТАНЮКОВИЧ
ника, регулирующего подачу воды и промывку перемешиванием
содержимого чана довольно большой лопаткой, напоминающей по форме весло.
Для отлива воды с отмученной глиной в одной из стенок чана проделано
небольшое отверстие.
Основой стекольного производства являются печи. От конструкции и
материала, из которого они сделаны, зависит качество выпускаемой
продукции и количество потребляемого ими топлива. Ломоносов уделял
громадное внимание этому разделу оборудования фабрики. Для изготовления
огнеупорных частей печей из-под Москвы была выписана огнеупорная
гжельская глина, а для выкладки их — опытный академический печник,
который уже не раз выполнял подобные же задания по чертежам ученого
в химической лаборатории.23
В репорте от 17 февраля 1755 г. перечисляются следующие
функционирующие в Усть-Рудице печи: «...печь на 15 пуд материи, малая печь
на один пуд материи, каленица, три финифтяные печи, пережигательная
и плавильная печи, бисерная печь о шести устьях с муферами; всего де-
" 24
вять печей».
Большая печь предназначалась «для композиции», две других — для
изготовления «гладких разноцветных камней». Топливом для них служил
древесный уголь.25 Кроме того, в лаборатории имелся «очаг, на котором
делают стеклярус», и две «реферберированные печи». Последние состояли
из двух частей, изолированных друг от друга кирпичной кладкой, в нижней
из которых находилась отапливаемая дровами топка. Конструкция их,
основанная на принципе отражения тепловых лучей, даже столетие спустя,
считалась наиболее экономической и совершенной. Это, по всей
вероятности, и были «большие стеклоплавильные печи», которые, как писал
Ломоносов в прошении в Сенат в марте 1756 г., «по затоплении должны
всегда содержаться в ходу без угашения».26 Для обслуживания этих печей
требовалось значительно большее количество работников, «нежели ныне
у малых печей содержится». На миниатюре, помещенной в левом нижнем
углу рамочки, воспроизводится Усть-Рудицкая стеклоплавильная печь
с купольным сводом «о шести устьях с муферами» (рис. 4, б).
Просматривая литературу XVIII в. по стеклоделию, можно убедиться,
что печи аналогичной формы широко использовались в заводской
практике того времени. Так, например, в книге Нери, Мерре и Кункеля
«Искусство стеклоделия» (1752 г.)27 приводится ряд изображений
подобных же печей с восемью устьями.28 Имеющиеся там же разрезы показы-
» Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 174, л. 236^-237.
24 Ломоносов. I, стр. 133.
25 Там же, стр. 138.
28 Е. П. Подъяпольская, Л. Л. Гришина, И. И. Корнева. Материалы
о фабрике цветного стекла и бисера, заведенной М. В. Ломоносовым. Красный архив.
1940, № 3(1000), стр. 173.
87 Neri, Merret et К u n с k e 1. Art de la verrerie. Paris, 1752.
28 Там же, табл. L, фиг. I ,11, III и IV, табл. XLIX, фиг. II и др.

УСТЬ-РУДИЦКАЯ ГРАМОТА ЛОМОНОСОВА КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК 169
вают, что закладка топлива (дрова, древесный уголь) производилась через
специальное отверстие, находившееся в нижней части их, а тигли
расставлялись на круговой полочке, или «лавке», идущей вдоль внутренней
окружности печи. Из уже цитировавшегося выше дела «о мозаичном художестве»
известно, что «лавки, на которые горшки ставить», в печах ломоносовской
мастерской делались также из огнеупорной гжельской глины.29
Печи, изображенные на четырех других миниатюрах Усть-Рудицкой
грамоты (нижняя справа оборота 1-го листа, крайняя слева и вторая снизу
на 2-м листе) имеют одинаковую форму. Каждая из них снабжена
купольным перекрытием и одним устьем. Размеры их, однако, варьируются. Так,
например, первая, служившая для «варки материи», имела крупные
размеры, а три остальных — небольшие. Это —«тянульные» и «финифтяные
печи», целиком изготовлявшиеся из гжельской глины. Они топились
«сосновыми угольями», для раздувания которых применялись «маленькие
камерные» меха.30 Печи подобного же вида встречаются и на других
изображениях XVIII в., так, например, на фиг. 34 приложения к «Первым
основаниям металлургии» Ломоносова и на заднем плане гравюры,
посвященной изготовлению «ботавской слезы».31
Основной продукцией, выдаваемой большими печами, являлось
прозрачное и глухое цветное стекло (смальта), заготовлявшееся двумя
способами — разливкой и вытягиванием. Разлив смальты осуществлялся
следующим образом: сваренная в тигле стеклянная масса вынималась при
помощи железных щипцов из печи и разливалась ровным слоем на «чегун-
ную доску, длиною двенадцати, широтою осьми вершков, толстотою в один
дюйм».
Миниатюра, помещенная в нижнем углу справа, изображает
изготовление пластинчатой смальты именно таким оспособом (рис. 4, е.) Купидон
уже вынул из печи тигель характерной конусовидной формы и льет густую
струю «мозаичной материи» на гладкую поверхность. Получаемая таким
путем пластинчатая смальта использовалась для различных «галантерейных
изделий» (запонки, «антики»), мозаичного художества, облицовки стен и
мебели, а также для настилки полов и других декоративно-художественных
целей.
Для станковой мозаики смальту раскалывали на кусочки нужного
размера. Для облицовочных работ разрезали.
Одна из миниатюр на 2-м листе изображает нарезку голубой смальты
алмазом.
Другим видом смальты, применявшейся в станковой мозаике, являлась
«тянутая». «Тянутье» или «пкнутие из вареной к мозаичной материи
29 В. К. Макаров. Художественное наследие М. В. Ломоносова. Мозаики.
М.—Л., 1950, приложение «Дело о мозаичном художестве», стр. 209.
10 Н. Макаренко, ук. соч., стр. 197, 198.
31 Природа и художества, ч. II, № 14.
32 Н. Макаренко, ук. соч., стр. 197, 203.

170
Т. В. СТАНЮКОВИЧ
прутков» вручную осуществлялось при помощи специальных, сделанных
из железа инструментов, называемых «понтиями», «лопатками» или
«прутками», диаметром в полтора дюйма, а длиною по одному аршину. «Ко
оному ж вытягиванию», помимо того, использовались «ножи простые
нескладные» и «доски железные длиною и широтою в четыре вершка».33
Процесс растяжки смальты требовал, по-видимому, какого-то минимума
специальных навыков, ибо в списке материалов и персонала, необходимых
для окончания начатой еще при жизни Ломоносова «Азовской баталии»
оговаривалось, что для «тянутья мозаичных прутков необходимо 6 человек
знающих людей».34 Есть основание думать,- однако, что наряду с другими
операциями Ломоносову вскоре удалось механизировать и этот тяжелый
и трудоемкий процесс.
Один из современников указывает, что после бесчисленного количества
опытов ученый «вычислил дозы ингредиентов, изобрел инструмент для
резки и металлические формы (для отливки), точильные камни, а также
приспособления, которыми можно смальту делить на мелкие призмы и,
применяя наждак, фацетировать их».35
Сам Ломоносов, касаясь этого вопроса в репорте 1752 г., писал:
«Мозаичные составы в таких кусках, как ставить, должны делать поспешно
мною новоизобретенною машиною».36 Полученные таким образом или руч*
ной растяжкой прутки «разрезались» или, вернее, разламывались после
предварительной нарезки «троегранными или круглыми напильниками».37
Миниатюра, украшающая верхний медальон, изображает изготовление
тянутой смальты вручную (рис. 4, г). Смальта «тянулась» или прямо из
тиглей или набиралась на понтию, вторично тщательно разогревалась
в упомянутых выше «тянульных» печах и растягивалась. На миниатюре и
изображена такая именно печь, на шестке которой разогреваются два
инструмента. В руках сидящего подле печи купидона другая пара таких же
инструментов, при помощи которых он и осуществляет растяжку.
Образцы готовых «прутков» сложены подле печи. По-видимому, даже
после введения механизации, формовка некоторых профилей смальты
продолжала изготовляться вручную.
Готовая смальта переносилась в «особливый покой», в котором
хранились разноцветные стеклянные составы, «к мозаичному делу потребные».
Покой этот находился в мастерской подле помещения, где производилось
«составление мозаики».38
83 Там же, стр. 19-8, 203, 204, 217 и др.
34 Там же, стр. 219.
."Приложение к записке Я. Штелина «О мозаике»: В. К. Макаров, ук. соч.,
стр. 12.
36 Ломоносов, I, стр. 133.
87 Н. Макаренко, ук. соч.. стр. 204.
м Ломоносов, I, стр. 143.

УСТЬ-РУДИЦКАЯ ГРАМОТА ЛОМОНОСОВА КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК
Миниатюра, венчающая оборот 1-го листа грамоты, вполне
реалистически передает нам обстановку наборного «покоя» (рис. 5). Посредине
просторного светлого помещения — простой рабочий стол, на котором
лежит набираемый портрет. На тумбе перед купидоном-мозаичистом —
образец для набора. Это портрет молодого мужчины в латах с короткими
черными кудрями на голове. Миниатюрист, по-видимому, стремился
изобразить один из портретов Петра I. К 1756 г. ломоносовская мастерская
набрала уже четыре портрета Петра I, два из которых имели овальную
Рис. 5. «Наборный покой».
Деталь оформления Усть-Рудицкой грамоты.
форму.39 Подле мозаичиста изображена наборная касса с ячейками для
смальт различных оттенков, а на стене за шнуром — циркуль, стамеска
и другие необходимые для набора инструменты.
Образцами для набираемых изделий в ломоносовской мозаичной
мастерской являлись рисунки или живописные «шкицы», скопированные
с «добрых оригиналов»-40 Для снятия копий применяли слюду, а для
рисунков— «картузную бумагу». «Чтоб бумага к мозаике не пристала»,41
ее смазывали конопляным маслом. Исходя из этих данных, можно
высказать предположение, что в ломоносовской мастерской набор мозаики
осуществлялся не только так называемым «римским», или «прямым», но и
«обратным» способом. В первом случае рисунок набирался по стоящему
перед мастером оригиналу в медную «сковороду», заполняемую по мере
надобности мастикой. Чтобы мастичный грунт держался крепче, на дне ско-
89 В. К. Макаров, ук. соч., стр. 134—141.
40 Пекарский, II, стр. 856.
41 Н. Макаренко, ук. соч., стр. 198.

172
Т. В. СТАНЮКОВИЧ
вороды делались «переплетки» из медной проволоки.42 Для облегчения
набора мозаичисты переносили рисунок на мастику при помощи
^припороха»— рисунка, нанесенного на бумагу накалыванием. Мелкий порошок,43
посыпаемый на него, проходил через отверстия и переносил на мастику
основные контуры изображаемого сюжета. Нанесение рисунка при помощи
«припороха» было излюбленным приемом русских иконописцев и резчиков
по дереву, откуда Ломоносов, по всей вероятности, его и заимствовал.
«Обратный» способ набора менее трудоемок. Он осуществлялся
непосредственно на красочный эскиз с зеркальным, т. е. обратным
изображением сюжета, который, во избежание прилипания к мозаике, смазывался
маслом.44 После того как набор был готов, его на месте заливали мастикой
и уже после этого переносили в «сковороду». При этом способе в мастике
образовывалось больше щелей, чем при «прямом» наборе, и их приходилось
тщательно шпаклевать и заделывать красками соответствующих цветовЛ4
Затем приступали к шлифовке и полировке изделия. Шлифовка являлась
крайне трудоемким процессом, требовавшим большого количества
различных материалов и приспособлений. Из ведомостей и запросов,
опубликованных Н. Е. Макаренко, видно, что мозаику шлифовали
последовательно «крупным песком», «средним», «самым мелким белым», а затем
«наждаком» и «трепелом».46 «Чтобы вода и сырость сквозь мозаичный
набор внутрь до сковороды не проходила», его покрывали лаком, после чего
«точили мелким песком» и затем, покрывши холстом, полировали.47 Для
просушки мозаик помещения, где они набирались, усиленно топились,
а в ночное время непосредственно под набор ставились небольшие печи.4а
Шлифовка производилась как вручную, так и механически. Этому
процессу посвящается четыре миниатюры грамоты: две из них изображают
ручную шлифовку и две — механические шлифовальные станки,
применявшиеся на Усть-Рудицкой фабрике. На первой миниатюре (верхняя справа
на 2-м листе) изображается ручная обработка набора при помощи
«каменных брусков», завозившихся в мозаичную мастерскую целыми саженями4*
(рис. 6, а). Левая миниатюра (вторая снизу) того же листа изображает
станок для ручной шлифовки плоского набора. На рисунке ясно видно
устройство этого, применяемого вплоть до наших дней несложного
приспособления. Вращаемый одной рукой купидона, кривошип приводит в
движение при помощи ременной передачи плоский шлифовальник, который й
42 Там же, стр. 199.
** В качестве порошка «припороха» резчики обычно пользуются толченым
древесным углем.
44 В настоящее время мозаичисты набирают на кальку.
45 Н. Макаренко, ук. соч., стр. 200.
48 Там же, стр. 120, 199.
47 Там же, стр. 120.
49 Там же, стр. 202.
49 Там же, стр. 199.

Рис. 6. Детали оформления Усть-Рудицкой грамоты.
о — ручная шлифовка мозаичного набора; б — станок для шлифовки цилиндрических изделий; в — станок для
шлифовки плоского набора; г — изготовление сосуда техникой выдувания.

174
Т. В. СТАНЮКОВИЧ
обрабатывает лежащую на станке мозаику. На доске станка, справа,
изображена широкая кисть, служащая для нанесения на шлифуемую
поверхность мозаичного набора смоченного водой песка.
Из следующей миниатюры (нижняя на 2-м листе, слева) видно, что
конструкция механического станка для шлифовки цилиндрических изделий
напоминала деревобделочные токарные станки XVIII в.50 (рис. 6, б).
Приведенный в движение при помощи ременной передачи «от мельницы», он
начинал вращать закрепленное при помощи шпинделя изделие, обработка
которого производилась, по-видимому, ручным шлифовальником.
Станок для механической обработки плоского набора (нижняя правая
миниатюра на 2-м листе) приводился в движение также «от мельницы», но
имел гораздо более совершенную конструкцию (рис. 6, в). Мозаика,
подлежащая обработке, устанавливалась на раму станка, имевшую для
облегчения передвижения рычажное устройство. Обработка производилась
массивным шлифовальником, снабженным для облегчения подъема при
перемене мощным противовесом.
Вторую группу изделий из цветного стекла составляла различная
«галантерея», изготовлявшаяся главным образом техникой выдувания. Из
репортов Ломоносова известно, что Усть-Рудицкая фабрика выпускала
кружки с крышками и без них, стаканы, чернильницы, «ароматники»
(флаконы для духов), «карафины» (графины), «штофы», «чарки» и
другую «разную посуду».51
Вторая снизу миниатюра, на правой стороне 2-го листа, изображает
изготовление какого-то сосуда техникой выдувания (рис. 6, г). Этой же
техникой, с последующей растяжкой, изготовлялись и трубки, из которых
«наламывали» стеклярус, пронизки и бисер.
Одной из сложнейших задач, возникших перед Ломоносовым в
процессе производства, явилось отыскание быстрого и рационального способа
«кругления» бисера и пронизок. Как известно, ученый долго бился над
разрешением этого вопроса и одно время даже собирался выписать
бисерного мастера. «Требуется человек постоянной и трезвой, знающий лехкие
способы делать всякого сорту бисер проворно, а особливо мелкой, чтобы
он был ровен, чист и окатист», — писал он в первом же пункте условий,
составленных для найма.52 Однако уже ведомость 1760 г. показывает, что
надобность в подобном специалисте отпала. Ломоносов самостоятельно
«сыскал надежный способ делать бисер, пронизки и стеклярус скорым
образом».53 На миниатюре, посвященной изготовлению бус (верхняя
в центре 2-го листа), они «круглятся», еще старым, крайне медленным
способом. Купидон оплавляет каждую из бусин вручную. Каждая пронизка
одета на металлическую палочку, которая, по-видимому, предотвра-
60 Природа и художества, ч. III, № 47, «Токарь».
61 Ломоносов, I, стр. 135, 141, 147 и др.
" Там же, стр. 150 (1759 г.).
и Там же, стр. 153.

Рис. 7. Детали оформления Усть-Рудицкой грамоты. Изделия, выпускаемые
Усть-Рудицкой фабрикой.
а — бусы; б — кальян; в — набалдашники для тростей; і— «автики».

176
Т. В. СТАНЮКОВИЧ
щала заплавку отверстия. Подле печи поставлена корзинка с готовыми
бусами.
Из документов Усть-Рудицкой фабрики 1752—1766 гг.54 известно, что,
помимо «мозаичной материи», «различной посуды», пронизок, бисера и
стекляруса, фабрика выпускала разнообразный ассортимент
«галантерейных изделий». В списках встречаются «граненые» и «шлифованные стекла
и композиции» из них, «антики», «запонки», «накладки на письма»,
табакерки и многое другое.
Десять миниатюр Усть-Рудицкой грамоты посвящаются изображению
этих изделий. Благодаря им мы можем несколько расшрить список
продукции, выпускавшейся фабрикой, ибо, помимо «антиков» из разноцветной
смальты, пронизок и набалдашников для тростей, среди изделий имеется
изображение четок, солитера — распространенной игры XVIII в. и кальяна
(рис. 7, а, б, б, г).
Изложенное показывает, что миниатюры Усть-Рудицкой грамоты
перекликаются с историческими документами, а иногда и восполняют их.
Привлеченный для сравнения графический материал по интерьеру и
инструментарию XVIII в. свидетельствует, что миниатюры с предельной
точностью и реализмом изображают ряд производственных процессов,
инструментов и заводское оборудова«ие стекольного завода XVIII в.
Конкретность изображений говорит за то, что большая часть
производственных деталей была зарисована с натуры или с какого-либо неизвестного
нам оригинала под непосредственным наблюдением сведущего в
стеклоделии и смальтоварении специалиста.
Мозаичное дело в России в середине XVIII в. было новинкой.
Единственным сведущим в этом производстве человеком являлся Ломоносов —
«первый в России тех вещей секрета сыскатель»,55 а единственной
фабрикой, на которой протекали изображенные процессы — его фабрика в Усть-
Рудице. Этот факт с еще большим основанием дает нам право утверждать,
что оформление Усть-Рудицкой дарственной грамоты производилось по
программе и под непосредственным наблюдением великого ученого.
За указанное утверждение говорит и то, что среди миниатюр грамоты
имеется изображение (нижний, центральный медальон, лист 2-й) рабочего
поселка, построенного Ломоносовым при фабрике. На миниатюре
изображена прямая деревенская улица, от центра которой отходит
дорога-просека. Вдоль улицы размещено 10 однотипных домиков с высокими
коньками.
Вид слободы соответствовал вкусам великого ученого, любившего во
всяком деле систему и порядок. Добротность построек могла отвечать
действительности, так как Ломоносов, будучи сам выходцем из народа,
54 Там же, стр. 133—168.
55 Указ Сената об учреждении Усть-Рудицкой фабрики. ПСЗ, т. XIII, СПб.. 1830,
стр. 750-753.

кэ
о
S
о
к
о
о
о
w
V (. .
Рис. 8. Панорама Усть-Рудицкой фабрики.
Деталь оформления Усть-Рудицкой грамоты.

178
Т. В. СТАНЮКОВИЧ
был по отношению к крестьянам, приписанным к его фабрике, как они
ее
сами утверждали, всегда «щедр» и «ласков».
Однако размер поселка явно преувеличен, так как из доношения
1757 г. известно, что «слобода для фабричных людей», построенная им
к этому времени, насчитывала только четыре двора.57
Последняя миниатюра грамоты является одной из интереснейших. Это
первая известная нам панорама Усть-Рудицкой фабрики Ломоносова
(рис. 8).
Из ведомости на 1757 г. известно, что к августу этого года на
территории ее имелись следующие постройки: «Лаборатория деревянная,
длиною 8, шириной — 6, вышиной 6 же сажен»; «Мастерская, длиною на 6,
шириною на 4 сажени»; «Плотина... на оной плотине поставлена
мельница мерою против лаборатории»; кузница.58
Кроме того, были построены: «Дом для приезду» и при нем службы:
«поварня», «людская», «черная изба», «погреб», «баня», «также конюшня,
хлев и протчия надобности».
Опись усть-рудицких построек, составленная Вотчинной коллегией
в 1769 г.59 сообщала, что все перечисленные строения были сделаны из
дерева, и добавляла, что к этому времени появилось лишь одно новое
здание, а именно — «магазин, в котором хранилась мозаичная материя».
Лаборатория в описи называется «транслабораторией»60 и описывается
непосредственно после мельницы. Из этого следует, что выражение «мерою
против лаборатории» следует понимать не в смысле «одинакового размера
с мельницей», как думали предшествующие исследователи, а «за» Рудицей,
но другую сторону ее, т. е. напротив мельницы.
На миниатюре изображена большая часть перечисленных в
документах зданий. В центре ее находится деревянное здание с мезонином, на
фундаменте красного кирпича. Это «дом для приезду», вокруг которого
сосредоточены различные службы. Небольшой размер дома как бы
подчеркивает производственное назначение имения. Справа и слева от него, на
самом берегу Рудицы, разместились две солидные постройки с большими
окнами, форма которых нам уже известна по миниатюрам, изображающим
«весовую» и «наборную» мастерские. Ориентируясь по течению Рудицы,
устанавливаем, что в левой из них, расположенной против мельницы,
которая выпадает из поля зрения миниатюриста, находилась лаборатория,
в правой — мастерская. Размеры их, как подтверждают и документальные
данные, почти одинаковы. Подле лаборатории через Рудицу изображен
деревянный помост — это плотина. Подле мастерской — другой, который,
58 В. К. Макаров, ук. соч., стр. 107.
57 Ломоносов, I, стр. 143.
58 Ломоносов, I, стр. 142—143.
59 Н. Макаренко, ук. соч., стр. 157..
80 Trans (лат.)—за, за пределами, через

УСТЬ-РУДИЦКАЯ ГРАМОТА ЛОМОНОСОВА КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК 179
по всей вероятности, помещен для симметрии. Остальные постройки у
околицы сада являлись, по-видимому, не чем иным, как различными
«службами» и «кузницей».
Слева, вниз по течению Рудицы, изображена слобода для «фабричных
людей», получившая позже наименование деревни Усть-Рудицы. Эта
деревня продолжала существовать на том же месте вплоть до 1941 г., но
в период Великой Отечественной войны оказалась на переднем крае
обороны и была буквально сравнена с землей в ходе борьбы с фашистскими
захватчиками.
Таким образом, перед нами, может быть несколько прикрашенное, но
несомненно подлинное изображение Усть-Руднцкой фабрики цветных
стекол Ломоносова и поселка при ней. Единственным, более точным
источником, который сможет подтвердить правильность приведенного
изображения или внести в него коррективы, могут послужить данные
археологических раскопок на территории фабрики, произведенных В. В.
Данилевским.
Суммируя изложенное, можно сделать вывод, что миниатюры Усть-
Рудицкой дарственной грамоты могут быть введены в научный обиход как
материал достоверный, правдиво отражающий внешний и внутренний вид
рабочих помещений Усть-Рудицкой фабрики, оборудование и
производственные операции, протекавшие на ней, а также продукцию, выпускаемую
этим замечательным промышленным предприятием, созданным и
оборудованным корифеем русской науки Ломоносовым.
12*

В. Н. МАКЕЕВА
РУССКАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ 40—50-х ГОДОВ XVIII в.
и ЛОМОНОСОВ
г азработка русского литературного языка, являвшаяся в первой
'половине XVIII в. одной из самых насущных задач русской литературы
и русской науки, и быстрое расширение связей с зарубежными странами
поставили на очередь вопрос о создании словарей двух типов: 1) толко-
¦вых словарей русского языка и 2) многоязычных словарей.
С 1725 г. основная словарная работа проходила в стенах созданной
te этом году Петербургской Академии наук. От предшествующего времени
Академия получила всего лишь 3 словаря: напечатанный в 1704 г.
в Москве славяно-греко-латинский словарь Ф. П. Поликарпова1 и
изданные в 1717 г. в Петербурге русско-голландский и голландско-русский
словари Я. В. Брюса.2 Но и они не были словарями русского языка, а
содержали лишь некоторые элементы его.
Продолжением доакадемической словарной традиции явился изданный
Академией наук в 1731 г. объемистый трехъязычный немецко-латино-рус-
ский словарь Э. Вейссман'на.3 Он являлся шагом вперед по сравнению
с предыдущими словарями, потому что в нем в качестве эквивалентов
иностранных слов, наряду со славянскими словами, приводились
однозначащие русские слова.
Кропотливая работа по переводу этого словаря проводилась
академическими переводчиками. Можно полагать, что немалое участие принял
в ней и русский грамматист В. Е. Адодуров, проявлявший особенный
интерес к словарному делу, которое он считал «весьма нужным и россий-
1 [Ф. П. Поликарпов]. Лексикон трехъязычный, сирень речений славенских,
*ллиногреческих и латинских сокровище, из различных древних и новых книг собранное
и по славенскому алфавиту в чин расположенное. М., 1704.
2 [Я. В. Б р ю с]. Книга лексикон или собрание речей по алфавиту с российского на
голландский язык. СПб., 1717; [Я. В. Брюс]. Лексикон голландско-русский. СПб., 1717.
8 Teutsch-Iatemisch- und russisches Lexicon samt denen Anfargs-Grunden der russischen
Sprache. Zu allgemeinem Nutzen bei der Kaiserl. Academic der Wissenschafften zum Druck
befordert, St.-P., 1731. [Немецко-латинский и русский лексикон купно с первыми
началами русского языка к общей пользе при императорской Академии наук печатию
издан. Санктпетербург, 1731].

РУССКАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ 40—50-х ГОДОВ XVIII в. и ЛОМОНОСОВ 181
ской нации полезным».4 К словарю была приложена анонимная краткая
грамматика русского языка под заглавием «Первые основания российского
языка» — «Anfangs-Grunde der russischen Sprache». Автором этого труда,
как сообщает Г.-Ф. Миллер, был Адодуров.5 При всех положительных
сторонах этого издания живая струя общенародного разговорного языка
не учитывалась и в нем.
В середине 30-х годов XVIII в. по распоряжению «главного
командира» Академии наук И,-А. Корфа от 14 марта 1735 г.6 при последней
было создано так называемое Российское собрание. Основной задачей
этого собрания являлась борьба за «чистоту российского языка», что
предполагалогь достичь прежде всего путем коллегиального просмотра
переводимых в Академии книг. Собрание решило заняться также
составлением риторики, грамматики русского языка и лексикона, «полного и
довольного»,7 т. е. толкового словаря.
Члены Российского собрания справедливо считали работу по созданию
словаря чрезвычайно трудной, о чем свидетельствует вступительная речь
руководившего Собранием В. К. Тредиаковского, произнесенная при
открытии этого учреждения. Однако они все же признали, «что лексикон
не выше сил человеческих»8 и что, следовательно, необходимо положить
начало его составлению.
Выполнение весьма ответственной и кропотливой работы по собиранию
лексических материалов для задуманного Собранием толкового словаря
было поручено на первых порах, как это явствует из слов Тредиаковского,
одному лицу. В 1736 г., т. е. через год после открытия Российского
собрания, Тредиаковский писал, что для достижения большей точности при
составлении словаря «избрали одно лицо, зависящее от Собрания, которое
отправляется туда и сюда для собирания всех технических выражений,
свойственных каждому искусству и науке».9
Избранным для выполнения указанной работы «лицом» был Андрей
Иванович Богданов, работавший с 1730 г. в Академии наук в качестве
«библиотечного служителя». Выбор Российским собранием Богданова
в качестве собирателя материалов для словаря был не случаен. Рано начав
трудовую жизнь, он работал сначала в качестве рабочего порохового дела,
потом, проявив влечение к книге, перешел на работу в типографию по
специальности батырщика (т. е. накатчика краски на шрифт в печатных
станках). Через несколько лет Богданов стал тередорщиком (печатником)
Академической типографии.
* Материалы, т. II, стр. 523.
6 Там же, т. VI, стр. 170.
в Там же, стр. 633.
7 В. К. Тредиаковский, Сочинения и переводы, т. II, СПб., 1752, стр. 10,
8 Там же, стр. 17—18.
9 Избранные сочинения Тредиаковского под ред. П. Перевлесского, СПб., 1849,
стр. 105. [Подлинник на французском языке].

182
В. Н. МАКЕЕВА
Будучи с детских лет грамотным, Богданов успешно изучал в
Академической гимназии русский и латинский языки, совмещая учебу с тяжелой
физической работой тередорщика. В 1730 г., по личной просьбе
Богданова, он был переведен на работу в Академическую библиотеку, где и
стал выполнять обязанности помощника библиотекаря. Своей
грамотностью и любовью к книге он и обратил на себя внимание Российского
собрания.10
С увлечением занялся Богданов выполнением поручения Российского
собрания по собиранию материалов для словаря.
В «Реэстре с имянным описанием должности и действительной каждого
работы, трудов и исправления академических профессоров и прочих чинов
служителей на 1737 год» Богданову была дана следующая характеристика:
«Андрей Богданов — был тередорщик, а ныне употребляется на посылку
ко всем художникам, ремесленным и мастеровым людям для спрашивания,
как называют их инструменты и прочие, в их ремеслах употребляемые
вещи, и ради уведомления о их всяким художествам свойственным речам и
именованиям, которые он все записывает, также из некоторых
напечатанных книг выбирает технические термины и другие разным ремеслам
свойственные имена, дабы оные в переводах и в русском лексиконе, который
со временем напечатается, с пользою употребить».11
Собственноручно написанное Богдановым в 1766 г. прошение в
Академию наук12 подтверждает, что лексические материалы извлекались
составителем словаря не только из книжных источников, но и из
разговорной народной речи в процессе бесед с представителями разных
специальностей.
Достоверно известно также, что Богданов был знаком с работой
историка В. Н. Татищева по созданию «Российского исторического лексикона»,
«которого он, господин Татищев, несколько тетратей начальных
алфавитных слов» прислал в Академию наук в 1746 г.13
10 Более подробные биографические сведения об А. И. Богданове см. в статье:
Н. Н. А б л о в. Сподвижник Ломоносова, первый русский книговед — Андрей Богданов.
«Советская библиография», сборник 1 (19), М., 1941.
11 Летописи русской литературы и древности, изд. Н. С. Тихонравовым, М., 1863,
т. 5, «Смесь», стр. 28.
1 ' » Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 301, л. 141.
13 Там же, № 105, л. 24 об. Полное название книги: «Лексикон российский
исторический, географический, политический и гражданский, сочиненный господином тайным
советником и астраханским губернатором Васильем Никитичем Татищевым. Часть I.
В Санктпетербурге. В типографии Горного училища, 1793 года». — Лексикон Татищева,
увидевший свет много лет спустя после смерти составителя, представляет собою тип
энциклопедического, а не толкового словаря; судя по составу охваченной в словаре
лексики, он предназначался, по-видимому, для лиц, занимавшихся историей и
географией. В отличие от толкового словаря, он не содержит ни грамматических, ни
стилистических помет, ни иллюстраций для характеристики значения слова. Лишь кое-где
встречаются этимологические пометы.

РУССКАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ 40—50-х ГОДОВ XVIII в. и ЛОМОНОСОВ 183
Собиранию лексических материалов для толкового словаря Богданов
посвятил многие годы жизни, совмещая эту кропотливую работу
с библиотечной.
В 1746 г., а вернее в 1745 г., наряду с собиранием материалов для
лексикона, Богданов выполнял другую, также лексикографическую работу.
В первой половине XVIII в. одним из лучших латинских словарей,
пользовавшихся широкой популярностью, был неоднократно переиздававшийся
в ряде стран словарь немецкого филолога и историка Христофора Цел-
лария (Келлера).14
Нуждаясь в учебном двуязычном словаре, Академия наук поручила
своим переводчикам добавить к имевшимся у Целлария немецким
значениям латинских слов русские значения. Для удобства пользования
словарем, вышедшим в свет в 1746 г.,15 к нему был приложен «Реэстр
российских слов из краткого Целлариева лексикона, выбранный и по алфавиту
расположенный» с обозначением против каждого слова или
фразеологического сочетания и сращения соответствующих страниц, на которых
встречаются слова или сочетания слов. Из собственноручно написанного
Богдановым документа известно, что он расположил слова Целлариева
лексикона «по алфавиту российскому»,16 т. е. составил вышеназванный
«реэстр».
Сбор материалов для нового лексикона был закончен Богдановым
в основном только к 1750 г. Объем собранных лексических материалов
за полтора десятилетия был громаден: он составил 14 «волюминов»,17 т. е.
томов. Многообразные по составу материалы были подтверждены, по
словам составителя, как «народными, так и книжными речьми»,18 т. е.
для их характеристики были подобраны иллюстрации, что помогло
Богданову определить значения слов.
По установившейся традиции не только русской, но и иностранной,
словарь предполагалось снабдить переводом слов «на другие языки».19
14 Chr. Cellarius. Latinitatis probatae et exercitae liber memorialis, naturali ordine
dispositus, ut sine ulla memoriae defatigatione notitia vocabulorum non solum capi facillime,
sed facilline etiam repeti ac conservari possit. . . in usum scholarum episcopatus
Merseburgensis conscriptus... editio nona, auctior et emendatior. Merseburgi. 1714 [Памятная
книга хорошей и испытанной латыни, расположенная в естественном порядке, так что
можно, отнюдь не утомляя памяти, не только очень легко узнавать значение слов, но
н очень легко повторять их и удерживать.. ., написанная для употребления в школах
епископства Мерзебургского... издание девятое, расширенное и исправленное. Мерзе*
бург, 1714].
15 Христофора Целлария краткий латинский лексикон с российским и немецким
переводом для употребления в Санктпетербургской гимназии. В Санктпетербурге при
ямп. Академии наук, 1746.
18 Архив АН СССР. ф. 3, оп. 1, № 301, л. 141.
17 Материалы, т. X, стр. 545.
1Й Архив АН СССР. ф. 3, оп. 1, № 301, л. 141.
19 Материалы, т. X, стр. 545.

184
В. Н. МАКЕЕВЛ
С этой целью к работе над словарем в помощь Богданову были
привлечены молодые переводчики, товарищи Ломоносова по Московской славяно-
греко-латинской академии, одновременно с ним вступившие в
академическую службу, — И. И. Голубцов и В. И. Лебедев.
В 1750 г. к этой работе оказались привлеченными еще два
переводчика— В. Е. Теплов и Г. Фрейганг — с тем, чтобы на «латинском,
немецком и французском свойственные знаменования приписать» и чтобы тем
самым «весьма полезный труд втуне не остался» и «наискоряе» был
«к концу приведен».20
Наблюдение за работой всех названных переводчиков Канцелярией
Академии наук было поручено асессору И. И. Тауберту, занимавшему
в то время в Академии должность унтер-библиотекаря.
Несмотря на усилия Богданова и группы переводчиков, привлеченных
к переводу слов на латинский, французский и немецкий языки, словарь
не увидел света.
До последнего времени оставалось неизвестным, каковы были
содержание и структура этого словаря, составлявшегося в течение многих лет.
Недавно удалось отыскать корректурный оттиск одного отрывка,
охватывающий значительную часть слов на букву А.21 Найденный
корректурный оттиск, о происхождении которого будет сказано ниже, позволяет
установить, что представлял собой этот словарь: он содержал все те
элементы, из которых слагаются современные толковые словари:
1) Определение значения слова.22 Иногда приводилось
несколько значений слова.23
2) Краткую грамматическую характеристику, которая
давалась большей частью по-латыни,24 иногда по-русски.25
3) В некоторых случаях содержалась стилистическая помет а.2*
20 Материалы, т. X, стр. 545.
21 Архив АН СССР, р. V, си. Т-2, № 10.
22 Например: «Август — осьмый месяц в году» или «Адъюнкт — приданный в
помощь, помощник», «Академия — собрание ученых или в художестве каком искусных
людей».
23 Например: 1) «Акт — дело, узаконение»; 2) «Акт — действие театральное,
направленное на несколько явлений»; 3) «Акт — всякое действие, публично отправляемое
с некоторыми обрядами». 1) «Алебастр — белый, мягкий камень»; 2) «Алебастр —
известь, которою при строениях потолки и стены подмазывают». 1) «Амбон и амвон —
сруб бревенчатый или из толстых досок, на котором за преступления чинятся
гражданские казни»; 2) «Амвон — место в церкви, устроенное об одной или о двух
ступенях, на котором при службе божией диакон читает ектений и евангелие, а где нет ка-
тедры, там священник на оном амвоне говорит поучение. В соборных церквах бывает
другой амвон посреди церкви для архиерейского облачения».
24 Например: «Адский — adj.», «Абие — adv.», «Авдотка — f.».
26 Например: «А — союз разделительный», «Аа — междометие угрожательное».
28 Например: «Агница — овечка; употребляется более в метафорическом знаменовав
яии», «Ах — употребляется больше от малороссиян, и то в простых разговорах».

РУССКАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ 40—50-х ГОДОВ XVIII в. и ЛОМОНОСОВ
4) Иногда встречалась этимологическая помета, большей
частью краткая,27 иногда пространная.28
5) Иллюстрация давалась иногда в виде речений,29 иногда в виде
цитат;30 в некоторых случаях цитата заменялась указанием ее источника.31
В конце словарной статьи давался перевод слова на немецкий,
латинский и французский языки.
Небезынтересно выяснить отношение Ломоносова к словарной работе
Богданова. Вопросы лексикографии интересовали Ломоносова уже со
студенческих лет. Еще в период своего пребывания в Марбурге, наряду
с другими книгами, он приобрел широко распространенный в то время
двухтомный латинский лексикон Базилиуса Фабра (Шмидта), новый
французско-немецкий и немецко-французский словарь путешественников
Иоганна-Леонарда Фриша, полный немецко-латинский словарь Христофа-
Ернста Штейнбаха.32 В последующие годы его библиотека пополнялась и
другими словарями.
Приблизительно с середины 40-х годов вопросы словарного состава
русского языка становятся предметом постоянного внимания Ломоносова.
В значительной мере развитию и укреплению интереса к лексике русского
языка способствовал многолетний период (1744—1755) накопления
Ломоносовым фактических материалов для создания классического труда по
грамматике русского языка — «Российской грамматики». Черновые
рукописные материалы к «Грамматике»,33 знакомство с которыми вводит нас
27 Например: «Авва — сирск[ое]», «Акафист — гр[еческое]», «Акция —
французское]».
28 Например: «Абеэьяна — зри обезьяна — наименование сие, кажется, произошло
от Абиссинии», «Александрийская бумага — название сие не произошло ли от того, что
такой большой руки бумага привозима была в старину из города Александрии».
29 Например: «Аж — работал аж до поту».
30 Например: «Аз — аз есмь бог твой». «Перв[ая] зап[оведь]».
81 Например: «Авва — см. к Римл[янам], гл. 8».
82 См.: К у н и к, I, стр. 131, 132, где названия словарей даны в сокращенном
виде. Полные их названия: Faber (Basilius Schmidt). Thesaurus eruditionis
scholasticae omnium usui et disciplinis omnibus accomodatus post celeberrimorum virorum
Buchneri, Cellarii, Graevii operas et adnotationes et multiplices curas iterum recensitus,
emendatus, Iocupletatus a Jo. Matthia Gesnero. Lipsiae. [Ф а б e p (Василий Шмидт).
Сокровищница схоластической учености, приспособленная для всеобщего пользования и
всех наук, после славнейших мужей Бухнера, Целлария, Грева с примечаниями,
дополнениями и изменениями изданная вторично, улучшенная и исправленная И.-М. Гесне-
ром. Лейпциг], 1735; J.-L. F г і s с h. Nouveau dictionnaire des passagers frangois-allemand
et allemand-francois oder Neues franzosisch-teutsches und Teutsch-franzosisches Worterbuch.
Leipzig. [И.-Л. Фриш. Новый французско-немецкий и немецко-французский словарь
путешественников... Лейпциг], 1733; Chr.-E. Steinbach. Vollstandiges deutsches
Worterbuch, vel Lexicon germanico-latinum, cum praefacionibus et autoris et Johannis-Ulrichi
Koenig... Tomus I—II. Bresslau [Xp.-E. Штейнбах. Полный немецкий словарь ила
лексикон немецко-латинский с введениями автора и Иоганна-Ульриха Кёнига...
Томы I—II. Бреславль], 1734.
м ПСС. т. 7, стр. 595-760.

186
В. Н. МАКЕЕВА
в творческую языковедческую лабораторию ученого, содержат
исключительно большой лексический материал, почерпнутый как из разнообразных
печатных источников, так и главным образом из живой общенародной
разговорной речи.
Они были необходимы составителю грамматики в основном для
установления грамматических норм русского языка и для иллюстрации
грамматических правил. Об обилии лексического материала, которым
располагал Ломоносов, свидетельствует наличие примеров, приведенных в
«Российской грамматике»: в одном лишь III наставлении насчитывается
532 примера, а во всей грамматике, не включая словосочетаний,— 1728.
В этом отношении (не говоря об исключительном значении грамматики
в целом) труд Ломоносова не имеет себе равных среди грамматических
трудов предшественников.
Не может быть никакого сомнения в том, что работа ученого над
грамматикой, в процессе которой он поднял громадный лексический материал,
и обработка этого материала, заставляли его глубоко задумываться над
лексикографическими проблемами. Нельзя забывать, что работа
Ломоносова по собиранию и обработке материалов к грамматике хронологически
совпадает с совместной лексикографической работой его с К. А.
Кондратовичем (о чем будет сказано ниже). На эти же годы падает ряд кратких,
но весьма существенных по значимости записей Ломоносова, отражающих
его намерение заняться написанием трудов непосредственно по
лексикографии: на двух соседних листах черновика он делает две записи,
безусловно связанные между собой: «Лексиконъ русскихъ примитивовъ»34 и
«Положить проектъ, как сочинять лексиконъ».35 Записи свидетельствуют
о том, что Ломоносов предполагал разработать проект для составления
лексикона, возможно, на первых порах для лексикона «русских
примитивов», т. е., по-видимому, для словаря, состоящего из слов основного
словарного фонда. Был ли составлен такой проект, неизвестно. Достоверно
известно, что интерес Ломоносова к исторической лексикологии и
лексикографии продолжал крепнуть. Намечая широкую программу
разнообразных филологических исследований в послеграмматический период,
Ломоносов записывает: «10. О чтении книг старинных и о речениях несте-
ров[с]ких, новогородских и проч., лексиконам незнакомых» и
«11. О лексиконе».36
Через несколько лет в «Росписи сочинениям и другим трудам»,
датированной 19 января 1764 г., Ломоносов в число выполненных им работ
(по 1763 г. включительно) включает собранный им «лексикон
первообразных слов российских»,37 т. е. лексикон корневых слов. Обнаружить эту
рукопись до сих пор не удалось.
м ПСС, т. 7, стр. 688.
55 ПСС, т. 7, стр. 689.
88 ПСС, т. 7, стр. 763.
37 ПСС, т. 10, стр. 400.

РУССКАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ 40-50-х ГОДОВ XVIII в. и ЛОМОНОСОВ 187
Постоянное внимание Ломоносова к лексическим и
лексикографическим вопросам позволяет высказать мысль о том, что Ломоносов не мог
оставаться безучастным к словарной работе Богданова.
Сохранились два документа, показывающие, что словарь Богданова
был известен Ломоносову и что он высоко ценил его. Это отзывы
Ломоносова о лексиконах К. А. Кондратовича и Г. Дандоло.
В первом из них, датированном 3 октября 1747 г., после перечисления
ряда существенных недостатков лексикона Кондратовича Ломоносов
писал: «Но хотя помянутый лексикон показанные недостатки имеет, однако
при совершении того российского лексикона, который в Академии
Андреем Богдановым собран, с пользою употреблен быть может».38
В отзыве на лексикон Дандоло, датированном январем 1749 г.,
высказав ряд критических замечаний, Ломоносов заключал: «Что же до
погрешностей надлежит, то оные так несносны, что сия книга не токмо без
-стыда сочинителева и без порицания Академии при ней напечатана быть не
может, но и легче сочинить новую тому, кто силу знает, нежели сию
переправить. Для которого бывшим при Академии Наук Российским
собранием, споможением Андрея Богданова, собрано и по альфавиту
расположено более 60 000 российских чистых речений, которых много уже про-
толковано и переведено на другие языки».39
Таким образом, отметив в обоих отзывах существенные недостатки
лексиконов Кондратовича и Дандоло, Ломоносов привел в качестве
образца словарь Богданова, лишенный этих недостатков.
Оба отрывка свидетельствуют также о большой заинтересованности
Ломоносова в том, чтобы богдановский словарь был как можно скорее
«совершен» и издан. Последнее является одним из лучших доказательств
того, как высоко ценил он работу Богданова.
В нашем распоряжении нет документальных данных, которые
говорили бы о том, что в процессе своих филологических исследований
Ломоносов широко пользовался материалами словаря Богданова, хотя это и
представляется нам не требующим доказательств. Находясь в постоянном
¦общении с Богдановым, зная собранные им «и по алфавиту
расположенные» шестьдесят с лишним тысяч «российских чистых речений» и высоко
оценивая всю эту работу, Ломоносов не мог не воспользоваться
словарными материалами в своей научной работе.
Достойна внимания дальнейшая судьба собранных Богдановым
лексических материалов после его смерти и смерти Ломоносова.
Богданов скончался 11 сентября 1766 г. После его смерти И. И. Тау-
берт, пользуясь тем, что ему в свое время официально было поручено
наблюдать за работой прикомандированных к составителю словаря
переводчиков, пытался присвоить себе авторство богдановского словаря.
88 ПСС, т. 9, стр. 616.
и ПСС, т. 9, стр. 624.

188
В. Н. МАКЕЕВА
Еще в 1743 г., в разгар работы Богданова по собиранию материалов
для словаря, Тауберт, описывая свои заслуги перед русской наукой, писал
о якобы проводившейся им в то время словарной работе: «Российский
лексикон с толкованием речей на латинском, французском и немецком
языках сочиняет он из собственной своей охоты, а не по указу. И, будучи
о том спрашивай в Канцелярии, объявил, что первые литеры А и Б совсем
им окончены, а к прочим словам и речи уже все собраны, токмо
толкования еще не приложено».40
В феврале 1751 г. Тауберт вторично сообщал в Канцелярию Академии
наук: «Равномерно упражняюсь я ныне в сочинении весьма пространного
российского лексикона с толкованием на трех других языках, который, не
взирая на несказанный труд, тем скорее к концу привести потщуся, что
напечатание оного как русским, так и иностранным превеликую пользу,
а академической книжной лавке знатную прибыль приносить имеет».41
Публикуя эти сообщения Тауберта о его якобы «несказанном труде»
над составлением российского лексикона, П. П. Пекарский, не располагая
документальными материалами, которые сейчас обнаружены, оставил эти
заявления Тауберта без всякого комментария. Это и повело к тому, что
в литературе установилось мнение, будто бы Тауберт на самом деле
собирал материалы для словаря и будто бы последний действительно
42
существовал в рукописи, но едва ли в оконченном виде.
На самом же деле Тауберт сам не работал над составлением
лексикона, а лишь осуществлял «смотрение» над переводчиками Лебедевым,
Фрейгангом и Тепловым, которым в ноябре 1751 г. было предписано
«работать ежедневно, кроме почтовых дней», для скорейшего окончания
перевода слов на другие языки.43
После смерти Богданова Тауберт предпринял попытку напечатать его
словарь под своим именем. До тех пор словарь лежал без движения
в Академической библиотеке, охраняемой работавшим в ней Богдановым.
Никаких данных о том, при каких обстоятельствах и как было начато
печатание этого словаря, не отыскивается. Некоторые, хотя правда и
крайне отрывочные сведения об этом можно найти при ознакомлении
с разысканными четырьмя корректурными оттисками первого листа
начинавшегося печатанием словаря.
Сопоставление этих оттисков позволяет установить очередность их
появления. Первый корректурный оттиск появился менее чем через два
40 П е к а р с к и й, I, стр. 643.
41 Там же, стр. 650—651.
42 М. И. Сухомлинов. История Российской академии, вып. 8. СПб., 1888,
стр. 5; С. К. Б улич. Очерк истории языкознания в России, т. I. СПб., 1904, стр. 220;
В. В. Виноградов. Русская наука о русском литературном языке. Ученые записки
Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, вып. 106, т. III»
кн. I, M-, 1946.
48 Пекарский, I, стр. 651.

РУССКАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ 40—50-х ГОДОВ XVIII в. к ЛОМОНОСОВ 189
месяца после смерти Богданова. На этом листе Таубертом написано:
«Проект сего примерно выправить: где есть излишние пробелы —
уменьшить, худые литеры — переменить, косые строки выправить и, наконец,
сделав ревизию, печатать на орд[инарной бумаге] 2200, на любской
200 [экземпляров] 26 окт. 1766».44
Внесенные Таубертом исправления были в основном несущественны,
за исключением двух, изменивших определение значений слов «Агач»
и «Алгебра».45
Эти изменения попали во второй корректурный оттиск.
В соответствии с указанием Тауберта были также уменьшены
«излишние пробелы», «переменены худые литеры» и пр.
В связи с внесенными изменениями первая корректура подверглась
переверстке. Она не содержит ни резолюции Тауберта, ни даты, ее
промежуточное положение между первым оттиском, датированным 26 октября,
и последующим, датированным 28 октября, определяется на основании
корректурной правки.
Третий корректурный оттиск, на котором появилась резолюция:
«Печатать 1200 экземпляров на российской комментарной, 300 на любской
да 6 на новопривозной александрийской бумаге. Октября 28 дня 1766.
И. Тауберт»,46 по содержанию и формату соответствует второму; он
отличается от второго наличием опечаток.
В четвертом корректурном оттиске увеличен формат листа, вследствие
чего количество слов возросло, по сравнению с предыдущими оттисками,
на 76 (он заканчивается определением слова «армяк» во втором значении).
Продолжалось ли печатание словаря дальше — неизвестно.
Сохранившиеся архивные материалы свидетельствуют о том, что вскоре
после смерти Богданова Тауберт с «запальчивостью» доказывал в
Академическом собрании свое авторство.47 После этого случая в течение ряда
лет Тауберт, по свидетельству его помощника И. Бакмейстера, не
разрешал вносить эту книгу в «реестр манускриптам»,48 как якобы
принадлежащую ему лично.
После смерти Тауберта в 1771 г. Академии наук вновь пришлось
устанавливать, кто является автором «четырехъязычного рукописного лекси'
44 Архив АН СССР, р. V, оп. Т-2, № 10, л. 13.
45 В корректуре от Исправлено Таубертом:
26 октября: Агач — род гусей на Северном
Агач — род диких уток на северном окияне, от которых самый лучший пух со-
•окияне, от которых самый лучший пух бирается.
-собирается. Алгебра — арифмети<ческая> наука,
Алгебра — наука, как числами или употребляющая <в> литеры вместо чисел
употреблением вместо того литер решить <к решению трудных дел> к облегчению
•всякие трудные математические задачи. трудных выкладок.
48 Архив АН СССР, р. V, оп. Т-2, № 10, л. 9.
47 Там же, № 12, л. 7 об.
48 Там же, л. 9 об.

190
В. Н. МАКЕЕВА
кона».49 Выяснение этого вопроса было поручено специально созданной
для этой цели авторитетной комиссии во главе с Алексеем Андреевичем
Ржевским, временно исполнявшим обязанности главного командира
Академии наук.
Члены комиссии решили «пересмотреть все канцелярские дела со
времени президента Корфа, а особливо касающиеся до учреждения бывшего
при Академии Профессорского собрания (т. е. Российского собрания,—
В, М.) о исправлении российского языка», а также «переводческой
экспедиции».
Комиссия установила, что «оный лексикон сочиняем был при
Академии по особливому канцелярскому определению совокупными трудами
нарочно определенных к тому разных академических служителей».51
Комиссия признала лексикон «за казенную и собственно к Академии
принадлежащую книгу», так как «Тауберт другого участия в оном, кроме
одного надзирания, и то по должности своей, бывши тогда начальником
тех служителей, которые в сочинении того лексикона трудились, не
имел».52
Таким образом, окончательно было документально установлено, что
составителями первого академического толкового словаря были Богданов
и другие «академические служители», а не Тауберт.
Как уже говорилось выше, этот первый академический толковый
словарь, грандиозный по замыслу и масштабам, не увидел света ни при
жизни составителей, ни позже. Как известно, в течение пятнадцати лет
(с 1735 по 1750 г.) работа по собиранию словарных материалов,
определению значений слов и подбору иллюстраций проводилась всего лишь
одним человеком, что было, разумеется, не по силам даже такому
трудоспособному научному работнику, каким был Богданов. Работа по переводу
значений слов на иностранные языки, начавшаяся в 50-е годы, сильно
затянулась: она не была еще окончена и к 1766 г., о чем писал сам
составитель словаря, отмечавший, что «весь корпус лексикона состоит в 18 во-
люменах, и ныне оный лексикон переводится на немецкий, французский
и латинский язык в Академии».53
Этим и объясняется, что такой замечательный для своего времени
словарь не был издан при жизни Богданова и лишь через два
десятилетия был использован составителями известного словаря русского языка
Российской Академии.54
На 40—50-е и более поздние годы XVIII в. приходится
многообразная лексикографическая деятельность другого полузабытого русского
49 Там же, л. 11.
50 Там же, ф. 3, оп. 1. № 542, л. 214 об.
51 Там же, л. 225.
52 Там же.
м Там же, № 301, л. 141.
54 Словарь Академии Российской, чч. I—VI, СПб., 1789—1794.

РУССКАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ 40—50-х ГОДОВ XVIII в. и ЛОМОНОСОВ 191
лексикографа и переводчика — Кирияка Андреевича Кондратовича. В
течение своей многолетней жизни он неутомимо трудился, занимаясь
главным образом переводами сочинений с латинского языка на русский.
Большинство его работ, к сожалению, не вышло в свет ни при жизни, ни
после смерти переводчика.
До поступления в Академию наук Кондратович работал
преподавателем латинского языка в Екатеринбурге и делал переводы для В. Н.
Татищева. По словам Н. С. Тихонравова, «Кондратович при хорошем
знании латинского и польского языков мог оказать немалую услугу
Татищеву».55 Это утверждение Тихонравов обосновывает собственным
признанием Татищева о том, что «переводчиков искусных на русский ни
за какие деньги достать не мог».56 Переводы же Кондратовича для своего
времени были искусны.57
Наряду с переводческой деятельностью сильно влекла Кондратовича
и словарная работа. Еще живя в Екатеринбурге, он начал составлять
«российский этимологический лексикон с латинским переводом по Цел-
лариеву и по Фаброву образцу, по первообразным, производным и по
сложенным именам».58
В 1742 г. Кондратович обратился в Сенат с просьбой предоставить ему
в Академии наук место профессора «к собиранию лексиконов латино-
российского и российско-латинского языков».59 Такой должности в
Академии наук не было, и в 1743 г. его приняли на должность переводчика.
Занимаясь в основном порученными ему переводами, Кондратович
уделял много времени и словарному делу. К августу—октябрю 1744 г.
относится его работа по дополнению буквы «В» «Лексикона славено-рос-
сийского, в Академии наук собиранного», которую он выполнил по
поручению Тауберта60 (по-видимому, в течение непродолжительного
времени Кондратович привлекался к работе по составлению толкового
словаря Богдановым).
По словам самого Кондратовича, данную ему «литеру» лексикона он
значительно «приполнил», внеся «1) больше трех тысяч вокабул и
2) около пятисот пословиц» и присовокупив большое количество
«ботанических имен», «выписанных из польской ботанической книги». В особен-
55 Библиографические записки, 1858, т. I, № 8, стр, 228—229.
56 В. Н. Татищев. История российская с самых древнейших времен, ч. I. М.,
1768, стр. XXII.
57 О переводческой и лексикографической деятельности Кондратовича некоторые
сведения можно получить в следующих работах: Н. Тихонравов. Кирьяк
Кондратович— переводчик прошлого столетия. Библиографические записки, 1858, т. I, № 8,
стр. 225—227; П. П. Пекарский. Кондратович, русский прозаик и стихотворец,
филолог и беллетрист XVIII ст. Современник, [М.], 1858, т. LIX, стр. 452—484.
58 Библиографические записки, 1858, т. I, № 8, стр. 229—230.
59 П е к а р с к и и, II, стр. 373.
в0 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 91, л. 245.

192
В. Н. МАКЕЕВА
ности же он прибавил «библейные, греческие и сирские имена» «с
толкованием знаменования их».61
Рукопись выполненной Кондратовичем работы не отыскана, а поэтому
и судить о значении и качестве ее не представляется возможным.
Согласно журнальному определению Академической канцелярии от
30 октября 1744 г., дополнения Кондратовича к литере «В» лексикона «на
российском языке» были отосланы «на сохранение при других российских
манускриптах в Библиотеке».62
В 1745 г., согласно указу Синода, Кондратович перевел «Лексикон
святых и разных мест Нового завета, греческих, сирских и еврейских
с русским и с толкованиями Пазоровыми, четырех томов русско-латин-
СП
-ского да универсального латино-русского лексикона».
В течение первых двух лет работы Кондратовича в Академии наук
выполненные им переводы никем не проверялись. В июле 1745 г.
Академическая канцелярия заинтересовалась качеством его переводов и
предписала Ломоносову, Тауберту и Волчкову просмотреть эти переводы «не
замедля и уведомить письменно Канцелярию», «сходны ль [они] с
оригиналами, а в речах и штиле по свойству российского языка исправны ль,
и можно ль тот его перевод без дальнего поправления в печать издать».64
О том, какие именно переводы должны были просматривать Ломоносов,
Тауберт и Волчков, сведений не имеется.
Через три месяца последовало новое определение Канцелярии, в
котором говорилось о необходимости «освидетельствования» переводов
Кондратовича Академическим собранием. Какие именно переводы имелись
в виду этим определением, неизвестно.
Отзывы Ломоносова, Тауберта и Волчкова на «манускрипты»
Кондратовича не удалось отыскать. Весьма вероятно, что они и не были
представлены названными лицами.
Спустя два года, т. е. в 1747 г., Ломоносову пришлось дать отзыв
о выполненном Кондратовичем переводе словаря. Этому предшествовало
следующее обстоятельство.
1 сентября 1747 г.65 Кондратович представил в Академическую
канцелярию словарь польского лексикографа Кнапия («Кнапиев дикцио-
нер») 6б и «Целяриев дикционер русский с латинским»,67 к которым он
еі Там же.
62 Там же, л. 246.
м Там же, № 95, л. 52.
64 Там же, № 514, л. 369 об.
65 Там же, № 514, лл. 490-^90 об.
66 Там же, № 110, л. 2. Первое издание словаря Григория Кнапия (Knapski,
иначе — Cnapius—1574—1638) вышло в 1621 г. под заглавием «Thesaurus polono-latino-
graecus seu promtuarium linguae latinae et graecae Polonorum usui accomodatum [Польско-
латино-греческая сокровищница, или лексикон греческого и латинского языков,
приспособленный для поляков]; продолжение словаря вышло в 1626 и 1632 гг.
в7 См. ссылку 14 на стр. 183.

РУССКАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ 40—50-х ГОДОВ XVIII в. н ЛОМОНОСОВ 193
добавил русские значения помещенных там слов. В доношении,
адресованном Канцелярии, Кондратович просил передать последний его труд
Ломоносову, который, по словам автора доношения, сам «намерен был
оный сочинять».68 Из доношения Кондратовича следует, что он
переработал словарь Целлария, добавив «из ранних лексиконов» много
«латинских ботанических имен к русским первообразным».69
В тот же день Канцелярия вынесла определение: 1) «Кнапиев
лексикон отдать к рукописным книгам в Библиотеку»; 2) «Целяриев дикционер
русский с латинским отослать при указе для просмотрения к профессору
Ломоносову»,70 от которого получить заключение о пригодности словаря
к печати.
Ломоносов, как уже было сказано выше, отрицательно отозвался о
работе Кондратовича. Он отметил 1) недостаточное количество производных,
и в особенности «сложенных» слов, 2) неправильное расположение
производных слов «не под их своими первообразными», и наряду с этим
3) «нарочитое число весьма новых и неупотребительных производных же
слов. . .» Помимо этого, Ломоносов отметил неисправность перевода на
латинский язык.71
Академическая канцелярия 3 октября 1747 г. приняла решение
передать лексикон для сохранения в Библиотеку, предоставив право
Андрею Богданову использовать, что «будет потребно», «к совершению
российского лексикона». *
В 1746 г. Кондратович продолжал работать над лексиконом «Целя-
риевых образцов», где «производные стоят под первообразными».73
По всей вероятности, в этот период работа Кондратовича
ограничивалась подбором «первообразных», т. е. коренных русских слов для
лексикона, и «производных и сложенных», после чего предполагалось
«прикладывать иностранные языки».74 В процессе работы над словарем
рукопись Кондратовича неоднократно просматривалась наблюдавшим за
работой Ломоносовым, который к составителю словаря предъявлял
большие требования.
Так, 22 февраля 1749 г. Историческое собрание одобрило
предложение Ломоносова относительно вторичного пересмотра Кондратовичем
сочиненного им лексикона. На этом же заседании было принято решение:
Кондратовичу продолжать работу «под присмотром господина
профессора Ломоносова», «безоговорочно» исполнять его приказания, причем
«в помощь» употреблять «лексикон, сделанный Андреем Богдановым».
68 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, Кя 110, л. 2.
м Там же.
70 Там же, № 516, л. 312.
71 Там же, № 110, л. 5.
72 Материалы, т. VIII, стр. 563.
73 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 803, л. 123 об.
7і Там же.
] 3 Ломоносов

194
В. Н. МАКЕЕВА
Сданные ранее на хранение в Библиотеку лексиконы Богданова и
Кондратовича предложено было передать из Библиотеки в Историческое
собрание, откуда «отдавать по частям Кондратовичу».75
22 сентября 1749 г. Кондратович сообщил в Академическую
канцелярию о том, что согласно указу от 28 февраля 1749 г. «О сочинении
русского Целлария», он в течение трех месяцев закончил перевод значений
«первообразных» русских имен на латинский язык и передал его
Ломоносову. Он сообщал далее, что такую же работу выполняет над
производными именами. Всю работу над русским Целларием, включая подбор
«сложенных» имен и перевод их на иностранные языки, Кондратович
предполагал окончить в течение 16 месяцев.76
22 ноября 1749 г. он сообщил в Канцелярию об окончании работы
над производными именами,77 22 января 1750 г. — об окончании работы
над «сложенными» именами на буквы «А—Н»,78 а 20 июня 1750 г.—
о завершении работы над всем лексиконом и о том, что 13 июня он
представил лексикон в Историческое собрание.79
Деятельность Ломоносова в создании лексикона не ограничивалась
одним лишь наблюдением над работой Кондратовича, как это явствует из
документов. В репорте за майскую треть 1749 г. Ломоносов, подводя итоги
своей научной работы, писал о том, что «в сочинении российского
лексикона, при вспоможении г. Кондратовича, дошел до письмени П с
производными без сложенных», подчеркивая свое активное участие в
кропотливом лексикографическом труде. В следующей трети он предполагал
выполнять подобную же работу «в сочинении российского лексикона
с помянутым Кондратовичем».80
Как и во всякой другой научной работе, Ломоносов предъявлял
к себе очень высокие требования. Того же требовал он и от других.
Замечания Ломоносова, направленные на улучшение составления лексикона,
Кондратович воспринимал с болезненной обидчивостью и неоднократно
жаловался на Ломоносова.
20 июня 1750 г. в своем доношении в Академическую канцелярию он
указывал на медлительность Ломоносова, который будто бы заявил в
Историческом собрании, что для просмотра и исправления представляемого
ему лексикона потребуется два года.81
В декабре 1750 г. Кондратович просил Канцелярию передать
«русский лексикон с латинского по образцу Целлариеву» «Профессорскому
собранию» «для освидетельствования». Он подчеркивал при этом, что лек-
75 Материалы, т. IX, стр. 680.
7в Там же, т. X, стр. 100.
77 Там же, стр. 156.
78 Там же, стр. 235.
79 Там же, стр. 445.
80 Там же, стр. 204.
81 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 803, л. 123.

РУССКАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ 40-50-х ГОДОВ XVIII в. и ЛОМОНОСОВ 195
сикон доведен им до последней буквы «Я»,82 т. е. вторично окончен
составлением «по данным... от господина химии профессора Михаила
Ломоносова правилам».83
С 1751 по 1754 г. Кондратович был тяжело болен и дальнейшей
работой над словарем, по-видимому, не занимался. Возобновил он эту
работу только в 1754 г.
В 1754 г. в Историческом собрании вновь возник вопрос о лексиконе
Кондратовича, и большинство профессоров высказалось за окончание
лексикона «по примеру Целляриевой мемориальной книги, т. е. по кореням
им сочиненный».84
Ломоносов к этому времени, по-видимому, отошел от руководства
словарной работой Кондратовича. Это подтверждается тем фактом, что, *по
словам Миллера, Тредиаковский дал согласие исправить лексикон
совместно с автором таким образом, чтобы лексикон можно было сдать в
печать.85
За отсутствием документов не удается установить, под чьим
руководством Кондратович в ближайшие годы проводил последующую работу
над лексиконом «по образцу Целлариеву и Фаброву»,86 был ли это
Тредиаковский или, быть может, кто другой. Отсутствуют сведения и о том,
в чем именно состояла эта работа.
Имеются сведения, что в самом конце 1761 г. или в первых числах
января 1762 г. Миллер лично отвез рукопись словаря Кондратовича на
дом к А.-Л. Шлецеру, который, учась в то время русскому языку и
переводя с этой целью на немецкий язык книгу С. П. Крашенинникова о
Камчатке, нуждался в словарных пособиях. Шлецер в несколько приемов
(18 января, 18 июня 1762 г., май и октябрь 1763 г. и 22 апреля —
27 июля 1764 г.) собственноручно переписал весь словарь, которым
пользовался потом в течение 36 лет, занося на его поля «этимологические
замечания, исправления, дополнения, сравнения и т. п.».87
Сохранилась ли эта рукопись Шлецера — неизвестно. По его
сообщению, со словаря была снята в то же время, с разрешения Миллера, еще
и вторая копия неким французом Сен-Прэ (по Шлецеру, St. Pre, вернее,
однако, Saint-Prest), командированным французским правительством в
Петербург для изучения русского языка.88 Местонахождение этой второй
копии тоже неизвестно.
82 Там же, № 142, л. 548.
88 Материалы, т. X, стр. 685.
84 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 188, л. 106.
85 Там же.
86 Билярский, стр. 787. Словарь Фабра (Fabre, Jean-Claude, 1668—1753),
французского писателя, профессора философии и богословия, вышел в Лионе в 1715 г.
под названием «Generalis Dictionarii latino-gallici Epitome».
87 Сборник ОРЯС Академии наук, т. XIII, СПб., 1875, стр. 36—37.
88 Там же, стр. 38.
13*

196
В. Н. МАКЕЕВА
В сентябре 1763 г. Шлецеру пришлось, видимо, расстаться на время
с подлинной рукописью Кондратовича. В связи с просьбой Кондратовича
от 21 августа 1763 г. об «освидетельствовании» его лексикона «по образцу
Целлариеву, который более десяти лет остался без действа в
Конференции»,89 Академическая канцелярия через четыре дня вынесла решение
рассмотреть лексикон и «профессорам, знающим российский язык»,
учинить «аппробацию».90
12 сентября 1763 г. Академическое собрание, получившее лексикон,
приняло решение заслушать в ближайшем экстраординарном заседании
отзывы о русско-латинском лексиконе, пригласив на него и самого
автора — Кондратовича.91
По-видимому, словарь не получил одобрения Академического
собрания и на этот раз, так как вопрос о нем снова возник в 1766 г., т. е. уже
после смерти Ломоносова.
В этом году Академическое собрание ставило вопрос о словаре на
обсуждение дважды. В первом заседании, 13 октября, говорилось, что
лексикон был задуман тридцать лет тому назад и окончен двенадцать лет
тому назад, т. е. в 1754 г. Кондратович в этом заседании дал отчет о
составленном им русско-латинском словаре.92 Но ни в этом, ни в следующем
заседании, происходившем 4 декабря 1766 г., вопрос о словаре не получил
окончательного разрешения. Главный директор Академии наук В. Г.
Орлов передал словарь на отзыв академику С. Я. Румовскому, чтобы
установить, каким образом закончить подготовку лексикона.93
Однако отзыв Румовского, если и был написан, в Академическом
собрании не докладывался. Рукопись отзыва не отыскана.
По всей вероятности, автор отзыва предлагал внести в словарь
существенные изменения. Такое предположение позволяет сделать ряд
разрозненных документов самого составителя, относящихся к началу
70-х годов. В феврале 1771 г. составитель сообщал Академической
комиссии о том, что «денно [и] нощно» трудится «в переписке и в переделке»
«Этимологического российского лексикона с латинским переводом»,94
19 декабря 1771 г. он подтверждал, что трудится «с неусыпным старанием
денно [и] нощно» «при двойной переписке» словаря «по новообъяв-
ленному способу, перемене, сокращению с справками»,
стараясь окончить «к приуготовлению в печать».95 11 мая 1772 г. он
сообщал об окончании такой же работы над двенадцатой буквой «К»,96
89 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 277, л. 159.
90 Там же, л. 161.
91 Протоколы Конференции, т. II, стр. 507.
92 Там же, стр. 576, 577.
98 Там же, стр. 585.
94 Архив АН СССР, ф. 3. оп. 11, № 10/12. —Разрядка наша, —В. М.
95 Там же, оп. 4, № 28/14. — Разрядка наша, — В. М.
98 Там же.

РУССКАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ 40—50-х ГОДОВ XVIII в. и ЛОМОНОСОВ 197
а 25 мая — над тринадцатой буквой этимологического российского
лексикона.97 Предполагая опубликовать словарь, он указывал на необходимость
«класть в печати силу проэодийного произношения».98
7 сентября 1772 г. Академическая комиссия вынесла определение
о напечатании «Российского этимологического словаря с латинским
переводом, приобща к тому же и немецкий перевод регистратора Коха».99
В определении указывалось, что словарь выправляется академиком Ру-
мовским. Печатание словаря предусматривалось провести тоже «под
смотрением его, г. Румовского, в четвертую долю листа тысячу восемьсот
экземпляров, в том числе шесть на александрийской, а прочие на
здешней комментарной клееной бумаге».100
На основании доношений Кондратовича и определения
Академической комиссии можно сделать заключение, что составитель словаря
в корне перерабатывал свою рукопись в соответствии с указаниями
рецензента, так же как в свое время перерабатывал ее в соответствии с
указаниями Ломоносова. Не исключена возможность некоторого совпадения
требований Ломоносова и Румовского, предъявляемых к словарному
делу: документально известно, что тот и другой требовали сокращения
словаря.
Несмотря на состоявшееся определение Академической комиссии,
печатание этимологического лексикона Кондратовича шло очень медленно.
Вновь обнаруженные архивные материалы позволяют сделать
некоторые предположения относительно задержки печатания. В 70-х годах снова
возникла мысль о толковом словаре Богданова, который по своим
достоинствам, по-видимому, превосходил словарь Кондратовича.
Академическая комиссия предполагала словарь «на российском, немецком и
латинском языках», сочиненный «под смотрением статского советника Тау-
берта» (т. е. словарь Богданова), «предать печати», поручив
предварительно академикам Котельникову, Румовскому и Протасову рассмотреть,
«чего еще в оном словаре не достает».101 На основании записи в
академическом журнале от 12 октября 1773 г. можно сделать вывод о
благожелательном мнении, сложившемся у академиков о толковом словаре.
Тем не менее рецензенты предлагали «оставить до времени» печатание
словаря, так как «в оном не достает еще собрания слов на некоторые
целые буквы».102
Незавершенность труда Богданова заставила академиков дать
согласие «продолжать печатание этимологического Кондратовичева лексикона».
97 Там же, оп. 11, № 10/12.
98 Там же.
99 Там же, оп. 1, № 543, л. 196.
100 Там же. *
101 Там же, № 544, л. 161.
101 Там же. л. 291 об.

198
В. Н. МАКЕЕВА
В связи с занятостью Румовского наблюдение за печатанием словаря
было поручено академику Котельникову.103
Продолжалось ли печатание словаря дальше, не удается установить.
Вероятнее предположить, что оно было прекращено. Известно, что
в 1783 г. в распоряжение только что учрежденной Российской Академии
наряду с другими рукописными материалами была передана и рукопись
Кондратовича (рукопись, а не оттиск). Возможно, что в связи с
выходом в свет «Российского Целлариуса» (1771 г.) в Москве104 было
прекращено печатание аналогичного, к тому же не весьма совершенного
труда в Петербурге.
Поступившие в Российскую академию рукописи были розданы по
частям членам Академии, собиравшим материалы для будущего
академического словаря.105 Таким образом, и словарь Кондратовича был
распределен между ними по буквам, что, по справедливому замечанию академика
М. И. Сухомлинова, не могло содействовать сохранению рукописи в
целости.
Документальные сведения о ней на этом и обрываются.
Рукопись словаря Кондратовича не обнаружена. Не исключена
возможность, что копия ее, снятая в свое время Шлецером и французом
Сен-Прэ, может быть найдена где-то за границей среди архивных
материалов этих лиц. Нам представляется возможность судить об этой
многолетней работе Кондратовича, начатой еще в конце 30—начале 40-х
годов в Екатеринбурге и продолженной затем в Академии наук, лишь по
косвенным материалам. К числу их должна быть отнесена переписка
самого составителя «Российского этимологического лексикона» и
соприкасавшихся с ним ученых Академии с Академической канцелярией.
На основании всех данных, о которых говорилось выше, можно
заключить следующее.
Словарь составлялся «по образцу Целлариеву или Фаброву», или
иначе по словопроизводному принципу, т. е. лексический материал
располагался не по алфавиту слов, а по алфавиту корней, по гнездам,
объединяющим слова одного корня. Он содержал этимологические пометы.
Значения слов были переведены на латинский язык самим составителем и на
немецкий регистратором Кохом. Объем словаря был громаден: в 1766 г.,
по словам составителя, в нем насчитывалось «более ста тысяч имен».106
103 Там же.
104 Полное название словаря: «Российский Целлариус, или этимологический
российский лексикон, купно с прибавлением иностранных в российском языке в употребление
принятых слов також с сокращенною российскою этимологией. М., 1771. Издан
Фр. Гельтергофом, лектором немецкого языка Московского университета». Словарь
построен по гнездовому принципу. Редактировал его Г.-Ф. Миллер. С. К. Булич
указывает на наличие в словаре ошибок в отнесении некоторых русских слов к
иностранным (С. К. Булич. Очерк истории языкознания в России. СПб., 1904, стр. 221—222).
105 Записки АН, СПб., 1863, т. III, приложение № 6, стр. 81.
1(1,1 Библиографические записки, 1858, т. I, № 16, стр. 229.

РУССКАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ 40—50-х ГОДОВ XVIII в. к ЛОМОНОСОВ 199
В отличие от словаря Богданова, создававшегося на основании
сочетания лексических материалов из двух источников — книжного и
народного разговорного языка, словарь Кондратовича создавался за счет
одного, книжного, источника, что, естественно, должно было отразиться на
степени его полноты. Как известно, Ломоносов, просматривавший работу,
отметил «недостаточное число производных». В конце 40—начале 50-х
годов Кондратович работал под руководством Ломоносова и исправлял
словарь по его «правилам». Он должен был устранить «нарочитое число
весьма новых и неупотребительных производных же слов». На
сокращении словаря настаивал вслед за Ломоносовым и Румовский.
Некоторое представление о словопроизводной работе Кондратовича
и его страсти к словотворчеству можно получить также и на основании
другой словарной работы Кондратовича — перевода многоязычного
словаря итальянского лексикографа Калепино.107
Из литературных источников было известно, что Кондратович
перевел двенадцатиязычный лексикон Калепино. О содержании данной
работы стало возможным судить после отыскания фрагмента этой рукописи
Кондратовича в Архиве АН СССР в 1951 г. при подготовке к печати
«Полного собрания сочинений» М, В. Ломоносова.
Так как характер и хронологические рамки этой работы связаны
с предыдущей, коснемся этой находки. Титульный лист рукописи имеет
название: «Лексикон российский двенадцатиязычный, калепийский, по
образцу Целлариеву и Фаброву, то есть по коренным именам или
первообразным, сочинен Академии наук коллежским асессором Кириаком
Кондратовичем 1. с латинским, 2. с еврейским, 3. с греческим,
4. с французским, 5. с италианским, 6. с немецким, 7, с
нидерландским, 8. с гишпанским, 9. с польским, 10. с венгерским, 11. с аглин-
ским».108
107 Имеется в виду «Dictionarium undecim linguarum, iam postremo accurata
emendatione atque infinitorum locorum augmentatione, collectis et bonorum auctorum
monumentis, certis et expressis syllabarum quantitatis notis, omniumque vocum significationi-
bus, flosculis, loquendi formis, proverbialibus sententiis, ceterisque ad Latini sermonis
proprietatem, elegantiam et copiam pertinentibus rebus, quanta maxima fide ac diligentia
fieri potuit, ita exornatum ut hactenus studiosorum usibus accomodates non prodierit.
Respondent autem latinis vocabulis hebraica, graeca, gallica, italica, germanica, belgica,
hispanica, polonica, ungarica, anglica. Basel [Словарь на одиннадцати языках теперь,
наконец, благодаря тщательному исправлению и добавлению множества мест,
собранным памятникам хороших авторов, надежным и ясным обозначениям количества
слогов, значениям всех слов, цитатам, способам речи, поговорочным выражениям и прочим
вещам, относящимся к своеобразию, изяществу и богатству латинской речи, с
наибольшей возможной точностью и тщательностью приведенный в такое состояние, что до
сих пор не было его издания, более приспособленного для нужд студентов. Латинским
словам соответствуют еврейские, греческие, французские, итальянские, немецкие,
голландские, испанские, польские, венгерские, английские. Базель], 1605.
108 Архив АН СССР. р. V. оп. 1-К. № 41. л. 1.

200
В. Н. МАКЕЕВА
Рассматриваемый отрывок словаря появился не ранее 1753 г., о чем
свидетельствует водяной знак «1753» на бумаге, хотя первое упоминание
о переводе из Калепино встречаем в 1745 г.109 Из архивных источников
известно, что в июне 1754 г. Кондратович напоминал Историческому
собранию о своем желании перевести «Геснеров при Калепине положенный
лексикон исторический, митологический, географический и
космографический».110 Историческое собрание пришло к выводу, что «ономастикум»
собственных имен, «напечатанный при Калепиновой дикционарии», «за
древностию и неисправностию» переводить не имеет смысла.111
Несмотря на решение Собрания Кондратович продолжал переводить-
словарь Калепино. В доношении от 13 октября 1766 г., перечисляя
переведенные им книги, он писал также и о том, что «перевел» «12-ти
язычный Калепиев лексикон, отданный в профессорскую Конференцию».112
В 1772 г., обращаясь в Академическую комиссию и прося выдать
денег «в счет лексиконного награждения», он спрашивал разрешения
получить бумагу для переписки переведенного им двенадцатиязычного
лексикона.113 В одном из недатированных документов, относящихся, по всей
вероятности, к этому же времени, Кондратович вновь ссылается на свои
многолетние «труды лексиконные», в их числе на «Калепинов
двенадцатиязычный лексикон», который он предполагал предложить «после нового
года».114
Сопоставление «калепийского» словаря Кондратовича с оригиналом
позволяет убедиться в том, что русский лексикограф подошел к работе
не механически и не во всем следовал за оригиналом. Переведенный
Кондратовичем словарь представляет собой переделку оригинала,
предназначенную для русских. Приводя в качестве эквивалента латинского слова
русское и выписывая из словаря Калепино перевод на другие языки,
Кондратович выключает из словарной статьи энциклопедическое
определение слова, иллюстрацию его значения и ссылку на источник.
Многоязычный словарь Кондратовича, как об этом можно судить на
основании найденного отрывка на букву «А» и приложенного к нему
1М Современник, СПб., 1858, т. 69, стр. 474.
110 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 188, л. 106. Имеется в виду «Onomasticon
propriorum nominum, primum a D. Conrado Gesnero ex variis dictionariis collectura. Nunc
vero hac postrema editione a quodam studioso post Herculeos Iabores, sumrais vigiliis.
summaque diligentia, in compluribus hinc inde locis castigatissimum et locupletissimum
factum, una cum germanicarum vocum additione» [Словарь собственных имен, собранный
первоначально господином Конрадом Геснером из разных словарей, ныне, в этом
последнем издании неким студентом, любителем знания, после геркулесовых трудов,
благодаря величайшим бдениям и с величайшей тщательностью во многих отдельных
местах совершенно исправленный и чрезвычайно обогащенный, с добавлением немецких.
слов, приложенный к вышеупомянутому многоязычному словарю Калепино].
111 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, JSfe 188, л. 106.
иг Библиографические записки, 1858, т. I, № 16, стр. 230.
118 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 11, № 10/12.
114 Там же, № 10/11.

РУССКАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ 40—50-х ГОДОВ XVIII в. и ЛОМОНОСОВ 201
списка сокращенных знаков, значительно превосходил оригинал по
количеству производных и «сложенных» слов, образованных от корневых
посредством суффиксов и приставок. Перевод их на другие языки, за
исключением латинского, при этом отсутствовал.
Словообразовательная работа Кондратовича, отразившаяся в
рассматриваемом отрывке, заслуживает специального рассмотрения, что
может явиться предметом особой статьи. Здесь же отметим, что наряду
с ценными примерами имеется ряд примеров, явившихся результатом
страсти Кондратовича к словопроизводству. Вероятно, прав был
Ломоносов, указав в свое время на большое количество вымышленных и
неупотребительных слов и в этимологическом лексиконе Кондратовича.
Судя по начальным листам словаря под названием «Знаки
сокращенные, в сем лексиконе находящиеся», лексикограф предполагал включить
в словарь и «обетшал'ые» (по терминологии Кондратовича) слова.
Не отказывался он и от неупотребительных слов. Простонародные
слова и фразеологические сочетания тоже должны были войти в словарь.
Предполагал ли Кондратович включить эти слова в качестве
самостоятельных словарных статей или в качестве синонимов к другим, более
употребительным и «не обетшалым» словам, за отсутствием достаточных
материалов, сказать трудно.
Наблюдения, установленные по поводу многоязычного лексикона
в связи с обнаружением рукописного его отрывка, дают представление
о характере лексикографической деятельности одного из помощников
Ломоносова во время становления русского литературного языка.
К концу 40—началу 50-х годов XVIII в. относится попытка создания
толкового словаря русского языка с переводом значений слов на
латинский, итальянский и французский языки переводчиком Государственной
коллегии иностранных дел, венецианцем по происхождению, Георгием
Дандоло.
Составленный им русско-латино-итальяно-французский словарь
(Dizionario russo-latino-italiano е francese) хранится в рукописи в
Библиотеке Казанского университета. Он содержит 682 нумерованных
страницы.115
Время составления словаря устанавливается на основании
сохранившейся переписки Государственной коллегии иностранных дел и Дандоло
с Академической канцелярией.
Представление о характере словаря и его недостатках можно
составить на основании отзывов о нем членов Исторического собрания и
главным образом — очень подробного отзыва о нем Ломоносова.
5 декабря 1748 г. Государственная коллегия иностранных дел
прислала в Академическую канцелярию лексикон, переведенный «с россий-
115 А. И. Артемьев. Описание рукописей, хранящихся в Библиотеке имп.
Казанского университета. Издание Археографической комиссии, СПб., 1&82, стр. 91.

202
В. Н. МАКЕЕВА
ского на латинский, итальянский и французский языки» Дандоло,
предлагая рассмотреть его и дать напечатать.116
Вопрос о пригодности лексикона Дандоло обсуждался Историческим
собранием 12 апреля 1749 г., которое единодушно присоединилось к
мнению, составленному Ломоносовым 18 января 1749 г., и вынесло решение:
«... письменному мнению господина Ломоносова быть общему».117
Отзыв Ломоносова касался как самого лексикона, так и приложенных
к нему грамматических правил. Ломоносов указывал в нем на ряд
существенных лексикологических промахов: 1) приведение лишь «по одному
знаменованию и часто отдаленному» «почти у всех многознаменательных
слов», 2) пропуск многих «первообразных, или коренных, слов»,118 в числе
которых мы находим слова, входящие в состав основного словарного
фонда (например, «каблук», «карась», «караул», «каша» и др.) и, с
другой стороны, введение ряда «нововымышленных слов, в российском языке
неупотребительных» («каменую», «квасноватый», «кудрий», «раболеп-
ность», «расторгнение» и др.)-119
Отмечал Ломоносов также и ряд грамматических промахов:
обозначение одного времени вместо другого, отсутствие указания на спряжение,
а также неверный перевод с русского языка на латинский.
Наряду с критикой словаря Ломоносов высказал и некоторые общие
суждения теоретического порядка, отметив, в частности, что
обязательным элементом словарной статьи должны быть присущие данному языку
выражения и обороты речи — «фразисы и идиотизмы», т. е.
фразеологические сочетания и идиомы.
Лексикон с приложенным к нему мнением членов Исторического
собрания был возвращен составителю.
16 февраля 1750 г. Государственная коллегия иностранных дел,
получившая не одно письмо Дандоло, вновь ходатайствовала перед
Академической канцелярией о напечатании лексикона, заявляя, что автор исправил
погрешности и «из разных российских книг новособранные термины в нем
прибавил, а в иных местах поправил и из Целлария довольное число ре-
чей в оный уже вместил и вместить намерен».
9 марта 1749 г. Дандоло представил в Академическую канцелярию
«Ответ на мнение профессора Тредиаковского о грамматических наставлениях и
о лексиконе Георгия Дандало»,121 ошибочно приняв общее мнение членов
Исторического собрания, присоединившихся в оценке лексикона к мнению
Ломоносова, за мнение одного лишь Тредиаковского, подписавшего ответ
составителю лексикона от лица членов Исторического собрания.
116 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 124, л. 65.
117 Там же, л. 76.
118 ПСС, т. 9, стр. 622.
119 ПСС, т. 9, стр. 623.
120 Пекарский, II, стр. 897.
121 Архив АН СССР, ф. 3. оп. 1, № 124, лл. 69—72.

РУССКАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ 40—50-х ГОДОВ XVIII в. н ЛОМОНОСОВ 203
В своем возражении Дандоло указывал, что главной своей задачей
он считал «италиянские речи с российскими по возможности сличить»,
а латинский и французский языки в лексиконе «положены мимоходом».122
Он не соглашался с мнением Исторического собрания о том, что в его
«лексиконе никаких фразесов нет», приводя в качестве «фразеса»
наличие пословиц, например: «не сули журавля в небе, дай синицу в руки».123
¦Составитель находил свой лексикон достаточно полным, потому что, по
сравнению с Целларием, его лексикон «уповательно вдвое достаточнее
124
покажется».
Внеся в лексикон некоторые исправления, Дандоло 21 марта 1751 г.
представил в Канцелярию первую тетрадь исправленного лексикона.125
Ввиду этого Канцелярия предписала «послать при ордерах к господам
профессорам Тредиаковскому, Ломоносову да к адъюнктам
Крашенинникову и Попову» «оную тетрадь» «через три дня освидетельствовать».126
На четвертый день, 10 апреля, Академическая канцелярия получила
репорт за подписью Тредиаковского, Ломоносова и Крашенинникова. Они
сообщали, «что оная тетрадь наполнена весьма великими погрешностями
против грамматики, против российского и латинского языка как в знаме-
•новании, так и в чистоте речей, и напечатания отнюдь не достойна».
В заключение авторы репорта выражали убеждение, что «переводчик
Дандало», будучи «мало искусен» «в грамматике, в российском и в
латинском языке», «не может сочинить российского лексикона», и странно,
«что он, не рассуждая своей неспособности, принялся не за свое дело».127
В дополнение к репорту русских профессоров профессора-иностранцы
Миллер, Штрубе де Пирмонт, Фишер и Браун сообщали в
Академическую канцелярию 28 апреля о «великих погрешностях», свойственных
лексикону, «что надлежит до латинского, и до французского, и до
итальянского языков».128 Дав столь нелестный отзыв на лексикон Дандоло и
выразив единодушное мнение о том, что он не достоин печатания, члены
Исторического собрания предлагали «составить в Академии такой
лексикон, который бы ей принес более чести, чем этот».129
Очень маленький по объему, содержащий в семь с половиной раз
меньше слов, чем словарь Богданова, лексикон Дандоло значительно
уступал ему по своим качествам.
Не исключена возможность, что, говоря о составлении лексикона,
достойного высокой «чести» Академии, профессора имели в виду доведение
до конца работы над словарем Богданова.
122 Там же, л. 69—69 об.
123 Там же, л. 71.
124 Там же, л. 71 об.
325 Там же, № 128, л. 86.
126 Там же, л. 89—89 об.
127 ПСС, т. 9, стр. 627,
128 Архив АН СССР, ф. 3, on. 1, № 124, л. 92.
129 Там же, № 36, л. 40.

204
В. Н. МАКЕЕВА
Эта догадка подтверждается тем, что в 50-е годы Академия наук
проявила большой интерес к работе по дополнению богдановского словаря
иноязычными значениями русских слов.
Достойно внимания, что единодушно осужденный всеми академиками
словарь Дандоло встречал поддержку со стороны Шумахера, который
настаивая на его издании, говорил, «что лучше что-нибудь иметь, не-
жели ничего не иметь».
В 1755 г. Академия наук издала I часть четырехъязычного словаря
под заглавием «Новый лексикон на французском, немецком, латинском и
на российском языках», а в 1764 г. — вторую часть «Нового вояжирового
лексикона на французском, немецком и на российском языках». Та и
другая части представляли собой переработку трехъязычного французско-
немецко-латинского словаря «Nouveau dictionnaire du voyageur» (3-е изд.,
Женева, 1703), к которому асессор Волчков добавил русские значения
помещенных там слов и фразеологических сочетаний.
В первой части словаря, напечатанной без предварительного
рассмотрения его в Академическом или Историческом собрании, были обнаружены
значительные погрешности. Вторая часть словаря заблаговременно была
рассмотрена членами Академической канцелярии Ломоносовым, Таубер-
том и Штелином. И на этот раз были усмотрены «весьма многие
неисправности» ш в переводе иноязычных значений слов на русский язык,
что было устранено силами академических переводчиков до появления
в свет этой части словаря.
Потребность в многоязычном словаре была настолько ощутительной,
что несмотря на несовершенство, словарь дважды переиздавался на
протяжении последней трети XVIII в.
Несмотря на то, что ни словарь Богданова, ни словарь Кондратовича
не увидели света, практическое значение их очень велико. Большой
лексический материал, сосредоточенный в них, и опыт разработки типов
русского толкового и словопроизводного словарей были использованы
русскими учеными при составлении «Словаря Академии Российской».
Приступив к работе по подготовке словаря сразу после своего
учреждения в 1783 г., Российская Академия, как упоминалось выше,
получила большое лексикографическое наследие от своих предшественников
в виде рукописных словарей Богданова и Кондратовича. Они и были
использованы самым тщательным образом на первом наиболее
ответственном этапе работы для подготовки первоосновы словаря —
«Аналогической росписи слов» или «Аналогических таблиц».132
Сопоставление соответствующей части «Аналогических таблиц» с
корректурными оттисками словаря Богданова показывает, что преобладаю-
130 Там же, № 803. л. 123.
181 Там же, № 530, л. 70 об.
182 Материалы, т. VIII, стр. 54.

РУССКАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ 40-50-х ГОДОВ XVIII в. и ЛОМОНОСОВ 205
щая часть слов из словаря вошла в «Аналогические таблицы», исключая
некоторые технические и естественнонаучные термины.
Благодаря предшествующей словарной работе, явившейся
необходимой ступенью в подготовке «Словаря Академии Российской», он был
создан в удивительно короткий, пятилетний срок и имел большой успех.
Так воплотилась в действительность мечта русских лексикографов
о толковом словаре, зародившаяся за 50 лет до основания Российской
академии в стенах Академии наук и осуществлявшаяся на практике
усилиями академических лексикографов.
Лексикографическая практика Российской академии не была бы столь
успешной, если бы практике ее предшественников не сопутствовала
теоретическая разработка вопросов лексикографии таким крупнейшим
филологом XVIII в., каким был Ломоносов. В его отзывах — положительном
на почти завершенный толковый словарь Богданова, отрицательных на
словари Кондратовича и Дандоло — высказаны основные принципы
русской лексикографии, на которых основывается практика и современной
лексикографии.
Изучение материалов по истории русской лексикографии
ломоносовского времени показывает, что словарная работа была предметом
постоянного внимания Ломоносова.
Подготовительные материалы к «Российской грамматике», о которых
говорилось выше, свидетельствуют о том, что лексикографическую работу
Ломоносов ценил наравне с грамматической, а упоминание о «Лексиконе
русских примитивов» и запись «Положить проектъ, как сочинять лекси-
конъ» 133 подтверждают, что Ломоносов намеревался серьезно заниматься
этой темой. Приведенные отзывы Ломоносова о разных словарях дают
возможность составить себе некоторое представление об его
лексикографических требованиях:
1) толковый словарь русского языка должен быть достаточно полным
и включать в себя по возможности весь словарный состав русского языка
(слова — «первообразные», производные и «сложенные»);
2) в него не должны включаться слова «нововымышленные» и
малоупотребительные;
3) кроме отдельных слов, в словарь должны входить
фразеологические сочетания и идиомы;
4) определение значений слов должно быть достаточно полным
(словарь не должен походить на вокабулярий), включая несколько значений
у слов многознаменательных;
5) основными элементами словарной статьи, помимо определения
значения слова, должны быть: а) грамматическая характеристика или
помета, б) стилистическая помета, в) этимологическая помета, г)
иллюстрация значения слова в виде цитат и речений.
1М ПСС, т. 7, стр. 6S8, 689.

Я. М. БОРОВСКИЙ
ЛАТИНСКИЙ ЯЗЫК ЛОМОНОСОВА
В "начале XVIII в. латинский язык в значительной степени сохранял
свое прежнее значение международного языка науки и культуры,
Нетолько в области гуманитарных и филологических наук, но также в
математике, физико-химических и естественных науках он служил, наряду
с национальными языками, важнейшим орудием общения. Широко
применялся он и Ломоносовым, главным образом в сочинениях
естественнонаучного содержания и ученой переписке. При этом латинский язык
отнюдь не был для него только стеснительной формой, навязанной ему
установившейся традицией западноевропейской науки. В то время как
русское изложение, при слабой разработанности научной терминологии,
которую в значительной мере приходилось создавать впервые, было
связано с немалыми трудностями, латинский язык, как язык обширной
научной литературы, превосходно изученной Ломоносовым, давал
возможность пользоваться вполне разработанным терминологическим и
фразеологическим аппаратом.
Материал, иллюстрирующий затруднения, с которыми была связана
передача на русском языке самых обычных латинских математических и
естественнонаучных терминов, можно почерпнуть в выполненном
Ломоносовым переводе «Экспериментальной физики» Вольфа с латинского'
языка на русский.1 Достаточно указать лишь на наиболее яркие
примеры. Располагая словом «цилиндр» как вполне адекватной передачей
соответствующего слова латинского оригинала, Ломоносов не решается
образовать от этого слова прилагательное и пользуется для передачи
латинского «cylindricus» термином «круглый», означающим у него-
одновременно «круглый», «сферический» и «цилиндрический». Даже
такое слово, как «полый», не сразу приобретает значение эквивалента
латинского «cavus», и последнее часто передается как «пустой» и «тощий».
Легко понять, что в этих условиях латинский язык мог представить-
ощутительное преимущество в смысле легкости изложения. Подтвержде-
1 Полное сличение этого перевода с латинским оригиналом произведено»
А. И. Доватуром, любезно сообщившим нам некоторые результаты своей работы.

ЛАТИНСКИЙ ЯЗЫК ЛОМОНОСОВА
207
ние этому можно найти и в том, что, например, «илово о явлениях
воздушных, от электрической силы происходящих», предназначенное для
одновременного опубликования на русском и латинском языках, Ломоносов
написал сначала по-латыни и лишь затем перевел его на русский язык.
Президент Академии наук К. Г. Разумовский в письме к советнику
Академической канцелярии Шумахеру от 11 октября 1753 г. писал:
«Господин советник и профессор Ломоносов представляет мне двоекратно, что
он изготовил к публичному академическому акту диссертацию на
латинском языке, потом оную перевел на российский, в которой предлагает
теорию о электрической материи под титулом „Oratio de meteoris vi
electrica ortis**».2
Та же последовательность составления латинского и русского текстов
сама по себе вероятна поэтому и для других сочинений Ломоносова,
публиковавшихся одновременно на двух языках. Но и помимо этого
общего соображения, характер мелких расхождений между обоими текстами
таких произведений, как «Изъяснения, надлежащие к Слову о
электрических воздушных явлениях»,3 «Программа» научного конкурса,
объявленного Академией наук в 1753 г.,4 «Рассуждение о твердости и
жидкости тел»5 нередко позволяет усмотреть следы вторичной
редакционной обработки скорее в русском, чем в латинском тексте. Так,
например, в последней из названных работ латинский текст не содержит вовсе
соответствия словам, выделенным курсивом в русском тексте в конце
§ 4: маловероятно предположение, что Ломоносов при переводе
исключил место, которому, как показывает его выделение, придавал особую
важность.6
Очень характерно, далее, что Ломоносов не только облекал в
латинскую форму работы, предназначавшиеся для публикации. Как показывает
сохранившаяся часть его лабораторного журнала, в основном на
латинском языке им велись и краткие записи при лабораторных опытах. Среди
этих записей особый интерес представляет перечень латинских слов,
означающих различные цвета и оттенки цветов. Русский (в двух случаях
немецкий) перевод дан только для некоторых из этих слов, поэтому
можно сделать вывод, что для Ломоносова была затруднительной точная
их передача на каком-либо другом языке, тогда как реальное значение,
усвоенное непосредственно в практике научного общения, было вполне
определенным и ясным, как это видно из постоянного употребления этих
слов в записях опытов.
Не менее показательны в этом отношении латинские фразы,
включенные в русский текст в черновом наброске «Слова благодарственного им-
2 Билярский, стр. 22.
3 ПСС, т. 3, стр. 101 и ел.
4 ПСС, т. 3, стр. 135 и ел.
5 ПСС, т. 3, стр. 377 и ел.
в ПСС, т. 3, стр. 382 и ел.

208
Я. М. БОРОВСКИЙ
ператрице Елисавете Петровне», предназначавшегося для произнесения
в день торжественного открытия Академического университета и
оставшегося незаконченным.7
В нескольких случаях эти включения имеют характер заголовков
намечаемых разделов речи, в одном особенно интересном случае — в начале
фразы, вводящей сравнение со «славой Италии» и возникшей, очевидно,
в сознании автора целиком в латинской форме: «Quae celebritas Italiae».8
Латинский лабораторный журнал и латинские фразы, включенные
в первоначальный набросок торжественной речи — таковы образцы, на
которых мы видим два источника, питавшие латинский стиль
Ломоносова. С одной стороны, это международный язык новой научной
литературы, с другой — традиция античной художественной и по
преимуществу ораторской прозы, воспринятая Ломоносовым в
Славяно-греко-латинской академии.
Годы учения Ломоносова в Академии совпали с периодом резкого
усиления значения латинского языка во всей системе академического
образования. Помимо стремления противопоставить господствовавшей до
того времени в Москве византийско-греческой ученой традиции новое
направление, обеспечивающее более тесную связь с культурой Западной
Европы, и в частности единоплеменной юго-западной Руси, тут играло
роль и то обстоятельство, что «латинскому языку в то время старались
придать особенную политическую значительность и называли его языком
«единоначальствия», т. е. языком, напоминавшим цветущие времена
римской монархии».9
В 1701 г. Петр I издал указ «завесть в Академии учения латинския»,
и латинский язык становится основным языком учебной жизни. На нем
не только велись все учебные занятия и писались сочинения, но
ученикам вменялось в обязанность и «непременное употребление между собою
разговоров латинских». Риторическая выучка, составлявшая основу
школьного преподавания латинского языка, была превосходно усвоена
Ломоносовым, и дошедший до нас образец его латинских речей стоит на
уровне лучших произведений новолатинского красноречия.
Этим образцом является выполненный самим Ломоносовым перевод
его «Похвального слова императрице Елизавете Петровне»,
произнесенного 26 ноября 1749 г. и напечатанного, согласно обыкновению, на двух
языках.10 Любопытные подробности, касающиеся истории подготовки этого
7 Акад. изд., т. V, стр. 87—95.
8 Там же, стр. 94.
9 С. Смирнов. История Московской славяно-греко-латинской академии. М.,
1855, стр. 82. Автор ссылается на предисловие к «Лексикону» Поликарпова, напе-
чатанному в 1704 г., где говорится: «Греческий язык есть язык премудрости.
Латинский язык есть язык единоначальствия».
10 Акад. изд., т. IV, стр. 249—271 (русский текст), стр. 300—320 втор. паг.
(латинский перевод).

ЛАТИНСКИЙ ЯЗЫК ЛОМОНОСОВА
209
перевода, содержатся в письме советника Академической канцелярии
Шумахера асессору Теплову от 28 августа 1749 г.: «Я еще не получил
латинского перевода речи г. Ломоносова. Он будет включен в латинский
экземнляр [речь идет, очевидно, о программе торжественного собрания
Академии наук] в том случае, если будет закончен к назначенному сроку.
Иначе экземпляры будут отправлены без него... Если бы г. Ломоносов
последовал моему совету, который состоял в том, чтобы предоставить
выполнение перевода г. профессору Фишеру, то в настоящий момент все
было бы уже сделано. Но г. Ломоносов, из тщеславия или самомнения,
решил, что сделает это не хуже г. Фипгера. Увидим. Теперь он передал
мне, что в четверг представит в Канцелярию свою речь на латинском
языке. Фишер говорит, что Ломоносов пишет по-латыни значительно
лучше Миллера».11
Вполне понятно, что Ломоносов не согласился поручить перевод своей
речи другому лицу. Его собственный перевод отличается именно теми
художественными достоинствами, которые по преимуществу присущи
авторскому переводу: будучи свободен от какой-либо педантической
скрупулезности, он не только превосходно передает общий характер
торжественного красноречия «Похвального слова», но и воспроизводит блистательно
найденными адекватными средствами всю образную систему и
синтаксическую структуру русского оригинала. Примеры этого можно указать на
любой странице перевода; возьмем хотя бы следующий: «Восшед на
высоту толикия власти, отлучившим ее от законного наследства, согрубив-
шим неистовою гордостию и бессовестным утеснением огорчившим кое
мщение наносит?»12 — «Constituta in summa rerum omnium potestate in eoe
qui patria hereditate ipsam excludere, qui nefaria insectatione affligere et
impudentissimo fastu contemnere non dubitarunt, quamnam vindictam
•exercet?».13
Нередки случаи, когда, не довольствуясь решением основной задачи —
передать с возможно большей близостью и полнотой русский оригинал, —
Ломоносов обогащает перевод внесением в него новых красок и таким
образом дает как бы улучшенные варианты отдельных мест своей речи.
Иногда это касается лишь одного-двух слов — добавляется эпитет,
собственное выражение заменяется тропом. Иногда переводчик
предпринимает и более глубокие изменения, затрагивающие целые периоды. Так,
простое «радостию восхищенным»u передано через «laetitia elati, relicta
terrarum sede» 15 с развитием внутренней формы русского выражения;
«в радости волнение вспоминают»16 — через «superatos procellarum
11 Там же, стр. 299 втор. паг. (оригинал на французском языке).
12 Там, же, стр. 260.
18 Там же, стр. 310 втор. паг.
14 Там же, стр. 250.
15 Там же, стр. 300 втор. паг.
16 Там же, стр. 251.
14 Ломоносов

2іа
Я. М. БОРОВСКИЙ
furores laeta memoria repetere» lT с изящной амплификацией, подчеркнутой
симметричным распределением слов по двум ритмически самостоятельным
членам фразы — так называемым исоколом. Простое «вещала»18
развернуто в «sic fidem et amorem suum testata est» 19 («так засвидетельствовала
свою верность и любовь»)—тут вводится речь олицетворенной России,
«гласом избранных сынов своих» обращающейся к Елизавете.
Четкое расчленение периода на части, состоящие из одинакового
числа слов с соответственно одинаковыми грамматическими функциями —
то, что в теории стиля обозначается латинским термином «concinnitas»,.
достигнуто Ломоносовым в передаче следующего места: «Не снисканием
многословного мыслей распространения увеличено, не витиеватым
сложением или пестрым преложением речений украшено, ниже риторским
парением возвышено будет сие мое слово» 20 — «Non verbosa cogitationuni
exaggeratione amplificata, non exquisito verborum lenocinio compta, non
artificioso rhetorum incessu elevata erit haec oratio mea».21
Но Ломоносов не злоупотребляет приемом «concinnitas», что
придало бы речи монотонный и искусственный характер. Он превосходно
пользуется всем формальным богатством латинского языка для
стилистического варьирования в пределах одного и того же периода. Яркий
пример этого дает латинская передача места, особенно восхитившего
одного из критиков Ломоносова,22 именно периода, занимающего почти
страницу печатного текста. В этом периоде Ломоносов прославляет
предков Елизаветы.23 Здесь длинный ряд причастий, которые в русском
тексте содержат основные черты характеристик прославляемых лиц,
заменен чередованием причастий и инфинитивных оборотов с личными
формами глагола. Тонкое чувство латинского стиля проявил Ломоносов,
заменив существительными причастия в следующем периоде: «На нем
[говорится о лице Елизаветы] истинное благочестие, веселящее церьковь,
на нем мужественную бодрость, укрепляющую воинство, на нем кроткое
правосудие, пример судящим и отраду судимым дающее, на нем
прозорливую премудрость, на отдаленные места и на грядущие времена взи-
17 Там же, стр. 301 втор. паг.
18 Там же, стр. 260.
19 Там же, стр. 309 втор. паг.
*° Там же, стр. 253.
21 Там же, стр. 303 втор. паг.
м «Казалось бы, что ничего уже более не остается, как исчислять доблести
государыни, но Ломоносов находит возможность еще доставить нам удовольствие
приличным употреблением прекраснейшей риторической фигуры Прохождения. Ни слушатели,
ни читатели не возроптали бы на витию, когда бы он выразил мысль свою только
сими словами: не буду говорить ни о великих предках Елизаветы, ни о блистающей
лепоте лица Ее, и поспешу представить душевные Ее доброты. У несравненного
Ломоносова сия мысль из малого потока становится величественною рекою» (К а ч е н о в-
с к и й. О похвальных словах Ломоносова. Труды Общества любителей, российской
словесности, 1812, ч. III, стр. 84—88).
13 Акад. изд., т. IV, стр. 254.

ЛАТИНСКИЙ- ЯЗЫК ЛОМОНОСОВА
211
рающую, ясно и в отсутствии видим, и равно как в присутствии
благоговейно почитаем»24 — «Ex hoc enim veram pietatem delicias ecclesiae, ex
hoc masculum vigorem militaris incitamentum virtutis, ex hoc clementem
iustiliam exemplum iudicum et miserorum solamen, ex hoc sapientiam futuri
providam et consciam remoti, etiam e longinquo lucem suam nobis offundere
sentimus, hoc absentes ut praesentes colimus».25
Заслуживают быть отмеченными и другие риторические украшения,
с большим искусством внесенные Ломоносовым в перевод этого места:
двойной хиазм «exemplum iudicum et miserorum solamen... futuri providam
et consciam remoti» и ярко образное выражение «ex hoc. .. lucem suam
nobis offundere sentimus», заменившее собой простое «на нем... ясно
видим» русского текста.
Превосходный пример того умения, с каким Ломоносов использует
выразительную силу латинского слова, дает выражение «humanae
condicionis ratio»,26 которым переведено «естественные пределы сил
человеческих».27 Удачным выбором слов усилена эмоциональная
экспрессивность в передаче следующего места: «Окруженный крепкою стражею
венец отеческий, и скипетр, сильною рукою держимый, и великою властию
объятую Россию взять в свое повелительство, есть дело и мужескому
сердцу страшное»28 — «Obsessum firmis praesidiis patrium diadema, fortique
manu occupatum sceptrum, et magna vi praereptum Russiae imperium redigere
in dicionem est facinus virili etiam animo formidabile».29
Мельчайшие детали стилистического оформления перевода тщательно
учитываются Ломоносовым. Так, стремлением избегнуть неблагозвучного
повторения звука s вызвана, очевидно, замена множественного числа
единственным в следующем месте: «Там плаватели, покоясь в безопасном
пристанище, в радости волнение воспоминают».30—«Turn nautam fidissima
freturn statione superatos procellarum furores laeta memoria repetere».31
В тех немногих случаях, когда Ломоносов оставляет без передачи тот
или иной компонент русского текста, такое сокращение, несомненно,
подсказано ему здравым чувством меры. Так, «духом возносимся, ревност-
ными крилами мыслей возлетаем» передано через «mente exsurgimus», °
и действительно, едва ли в этом случае могла бы оправдать себя
попытка усилить дальнейшей амплификацией выбранные в переводе простые,
но выразительные слова.
24 Там же, стр. 252.
25 Там же, стр. 302 втор. паг.
26 Там же, стр. 301 втор. паг.
27 Там же, стр. 251.
28 Там же, стр. 258.
29 Там же, стр. 307—308 вгор. паг.
30 Там же, стр. 251.
31 Там же, стр. 301 втор. паг.
32 Там же, стр. 251.
33 Там же, стр. 301 втор. паг.
14'

212
Я. М. БОРОВСКИЙ
В цитированном выше разборе похвальных слов Ломоносова М. Т. Ка-
ченовский указывает на близость ораторского стиля Ломоносова к
античным римским образцам: «Вития, напитанный чтением Цицерона и
младшего Плиния, сыплет щедрою рукою цветы восхищающего
красноречия. .. Сравните прекраснейшие места сии, сравните обращения,
вопрошения и другие фигуры нашего витии с красноречивейшими местами
у римских ораторов... Повсюду ясно открывается, что Ломоносов шел
по следам их, руководствовался их примерами и в ораторских движениях,
и в возвышенности мыслей, и в выборе слов, и в доброгласном
расположении периодов. Я могу показать места, где он не только подражает
древним, но даже заимствует у них мысли, присваивает их посредством
разнообразных изменений и облекает их великолепною—одеждою
российского слова».34
Приводимые убежденным приверженцем классицизма параллели не
дают основания расширять пределы зависимости Ломоносова от древних
далее области риторической техники. Но в этой области близость его
к античным образцам несомненна и становится особенно очевидной при
сравнении русского текста «Похвального слова» с его латинским
переводом. Во многих местах создается впечатление, что перед нами латинский
оригинал и русский перевод: мысль Ломоносова уже при выработке пер^-
воначального русского варианта отливалась в формы, теснейшим образом
связанные с той стилистической школой, которую он прошел на образцах
римского красноречия. Сопоставим оба текста хотя бы в следующем месте:
«Инде по пространным полям азийским разъезжая степные обитатели
хитрым искусством стрелы свои весело пускают и показуют, коль они
готовы устремить их на врагов своея повелительницы»35 — «Rursus per
vastissimos Asiae tractus campestres incolas equitare alacres, missisque mira
arte sagittis indicare, quam prompti paratique sint eas super hostes dorainae
suae fundere».36 И «хитрым искусством», и «весело пускают» — это как бы
первые попытки найти подходящий эквивалент для соответствующих
им в латинском тексте безошибочно точных слов.
Явным латинизмом, выходящим за рамки обычной для Ломоносова
склонности к постановке сказуемого в конце предложения, является
порядок слов в следующей фразе: «Где обильнейшую материю сыскать
красноречие, где обширнее распространиться разум, где быстрее устремиться
искренняя ревность может, как в преславных добродетелях толь великия
монархини?»37 Здесь форма латинского варианта повлияла на русский
оригинал задолго до того, как была реализована в виде «перевода».
В еще большей степени это можно отнести к словам, непосредственно
4 Труды Общества любителей российской словесности, 1812, ч. III, стр. 8&--90.
5 Акад. изд., т. IV, стр. 251.
в Там же, стр. 301 втор. паг.
7 Там же, стр. 253.

ЛАТИНСКИЙ ЯЗЫК ЛОМОНОСОВА
213
предшествующим только что приведенному тексту. Приходится для
ясности воспроизвести их in extenso.
«Велико дело и меру моего разума превосходящее предприемлю, когда
при толь знатном собрании, именем сего ученого общества, за
несказанное благодеяние, величайшей на свете государыне благодарение и похвалу
приносить начинаю. Но рассудив прилежно, обретаю оное легко и
способно».38 И точный смысл и грамматическая форма слов «обретаю оное
легко и способно» уясняется лишь при обращении к их латинскому
переводу «eandem baud ita difficilem invenio»,39 который показывает, что
«легко и способно» Ломоносов мыслил как пред««атнвныеопределения,
согласованные со словом «оное».
Этому ходу мысли следует приписать и появление так называемого
аппозитивно-предикатного члена,40 составляющего вполне обычное
явление грамматического строя латинского предложения, в таких случаях, как
«Приносится благодарность государыне великодушной: свидетельствуют
прощенные преступления внутренних и продерзости внешних неприя-
о 41
телеи».
С другой стороны, весьма немногочисленные мелкие погрешности,
допущенные Ломоносовым против норм латинского стиля, отнюдь не носят
характера русизмов. Наиболее заметная из них — это стоящее в самом
начале речи quodsi вместо простого si. В целом перевод представляет
собой выдающийся образец латинского красноречия, проникнутый высоким
пафосом и носящий яркие черты индивидуального стиля.
От языка «Похвального слова» во многом отличается язык
естественнонаучных сочинений Ломоносова. Однако это не означает, что
естественнонаучным сочинениям совсем чужд риторический элемент.
Напротив, необходимо подчеркнуть, что их язык в отношении разнообразия и
богатства выразительных средств в общем заметно возвышается над
соответствующим данной тематике средним уровнем. Но в целом для
естественнонаучных латинских сочинений Ломоносова характерна гораздо
меньшая связанность нормами классического языка как в синтаксической,
так прежде всего и в лексической части.
Заметную долю в словаре этих сочинений составляют слова, либо
вовсе чуждые классическому языку, либо усвоившие чуждое ему
значение. Сюда относятся прежде всего научные термины, среди которых есть
и созданные впервые Ломоносовым, с необходимыми пояснениями,
уточняющими их смысл. Так, в связи с развиваемым в трактате «De
particulis physicis insensibilibus»42 учением о «посторонней материи»
38 Там же, стр. 253.
ач Там же, стр. 303 втор. паг.
40 Я. М. Боровский и А. В. Болдырев. Латинский язык. М, 1949,
стр. 153.
41 Акад. изд., т. IV, стр. 253.
42 ПСС, т. 1, стр. 279-3 П.

214
Я. М. БОРОВСКИЙ
(«materia peregrina»), находящейся в порах между частицами физических
тел, Ломоносов вводит понятие «проницаемости» («penetrabilitas»),
отличая ее от «сопроницаемости» («compenetrabilitas»), как невозможной для
физичееких тел способности находиться в той части пространства, в
которой одновременно находится какое-либо другое физическое тело.
Другой важный термин, вводимый в этом трактате — «симилярность» или
«подобночастность» («similaritas»), означающий подобие каждой сколь
угодно малой части данного тела любой другой такой же его части. Этот
термин позволяет избегнуть двусмысленности термина «однородность»
(«homogeneitas»), который сохраняется у Ломоносова лишь для численно
различных «симилярных» тел.
Значительно большую часть имеющихся у Ломоносова латинских
неологизмов составляют слова, являющиеся общим достоянием научной
литературы его времени. Нет смысла перечислять здесь широко
распространенные химические и физические термины вроде «praecipitatio» —
«осаждение», «reactio» — «противодействие» (значения «химическая реакция»
мы у Ломоносова еще не находим), «elasticus» — «упругий» и т. п. Укажем
на другую группу неологизмов, заключающую в себе те явления, которые
коренятся в воздействии на латинский язык научной литературы со
стороны новоязычных навыков пользующихся ими авторов и ослабляют тог
color latinus, который в высокой степени присущ «Похвальному слову».
Таково весьма частое «gaudet» в смысле «пользуется», «обладает»;43
«immediate» — «непосредственно»,44 «consequenter» — «следовательно»;
«successive»— «последовательно»;45 «locum habet» — «имеет место»46 и т. п.
Наряду с этим имеются примеры и таких отступлений от классического
словоупотребления, которые не связаны непосредственно с иноязычными
влияниями, а представляют собой результат фиксации того или иного
окказионального значения латинского слова. Наиболее ярким примером
этого рода является, пожалуй, излюбленное Ломоносовым «nomine
salutatur» в смысле простого «называется».47 Характерно также частое
употребление «ехегеге» в смысле «проявлять» (например: accedit quod
sensibus crassitudinem suam exerant; 48 phaenomena, quae... sese exerunt; 49
vitrioli acidum maiorem vigorem exerit 50 и т. п.).
Далее обращает на себя внимание такая общая черта лексики, как
широкое употребление сложных глаголов (в тех случаях, где классическому
употреблению в большей степени соответствовал бы простой глагол) в це-
43 ПСС, т. 1, стр. 202, 408, 412; ПСС, т. 2; стр. 226, 316.
44 ПСС, т. 2. стр. 36.
45 ПСС, т. 2, стр. 84,
46 ПСС, т. 2, стр. 114—115.
47 ПСС, т. 2, стр. 356, 412, 486.
48 ПСС, т. 2, стр. 32.
49 ПСС, т. 1, стр. 338.
50 ПСС, т. 2, стр. 244.

ЛАТИНСКИЙ ЯЗЫК ЛОМОНОСОВА
•215
лях"" повышения экспрессивности: «disquirimus» — «доискиваемся»,01
«deliquescere» — «разжижаться»;52 «conglaciatur» — «замерзает»; 53 «іпса-
lescit» — «нагревается» 54 и т. п.
Среди явлений синтаксического характера необходимо отметить
склонность к отступлению от строгих правил «последовательности времен»,
безукоризненно соблюдаемых в «Похвальном слове». Эти отступления, однако,
нельзя расценивать просто как ошибки против школьного синтаксиса:
внимательное рассмотрение текста во многих случаях раскрывает лежащий
в основе нарушения грамматической нормы оттенок мысли, для передачи
которого пришлось прибегнуть к «анаколуфу» — прием, отнюдь не чуждый и
классическим авторам. В «Диссертации о действии растворителей», говоря
о своих прежних опытах как о подтверждении ранее выработанной теории
растворения, Ломоносов вводит описание и результаты этих опытов
следующей фразой: «Et cum experimenta, circa solutiones in vacuo a nobis
instituta, conceptae antea nostrae theoriae ex asse respondere videremus, eandem
nunc certis principiis superstructam dictis experimentis confirmamus».55
Начав фразу в плане прошедшего времени и как бы собираясь
закончить ее сообщением вывода, сделанного непосредственно после опытов,
Ломоносов вместо вывода дает формулу перехода к изложению самого
материала, служащего для него основанием.
Сходные примеры можно указать в начале «Дополнения к
рассуждению об упругой силе воздуха»: «Monuit clarissimus Richmannus nos. - .
rationem nullam reddidisse, cur elastica vis aeris proportionalis sit eiusdem
densitatibus» 56 или в заключительных словах «Рассуждения о действии
химических растворителей»: «Muneris nostri erat, ut rationem redderemus, quare
particulae metallorum et salium specifice graviores in menstruis suis pendeant».07
В обоих случаях постановка сказуемого придаточного предложения в той
форме (coniunct. imperf.), который требовало бы строгое соблюдение
правила последовательности времен, подчеркивая момент синтаксической
связи, тем самым ослабила бы характер всеобщности, безотносительной
значимости, который должны иметь высказывания, заключенные в этих
предложениях.
Анаколуфом экспрессивного характера нужно считать и весьма частое
у Ломоносова плеонастическое употребление слов, выражающих
причинную зависимость: «Quoniam memoratum miscibile metallorum volatile formam
metallicam illis conciliat, eaque fulgido colore quasi tingit, quare non
incongrue tincturae nomine salutari potest».58
51 ПСС, т. 2, стр. 16.
52 ПСС, т. 2, стр. 52.
и Там же.
54 Там же, стр. 54.
» ПСС, т. 1, стр. 348.
» ПСС, т. 2, стр. 146.
57 ПСС, т. 1, стр. 382.
м ПСС, т. 1, стр. 396; точно так же следует quare за quoniam, стр. 74.

216
Я. М. БОРОВСКИЙ
Сходные плеоназмы представляют собой quoaiam... quainobrem;60 cum...
quamobremw и т. и. Своеобразие этой манеры в приведенных примерах
выступает особенно ярко потому, что второе из соотнесенных друг с другом
причинных речений выражает, помимо причинной, также относительную
связь, наличие которой и создает анаколуф, в собственном смысле слова.
Более соответствуют обычной грамматической норме, но все же
заслуживают упоминания плеоназмы типа quoniam... itaque,62 quoniam... . consequen-
ter,^ cum. . . itaque,64 cum. .. ergo.65
Значительно реже встречаются синтаксические неологизмы, характер
которых позволяет усмотреть в них результат влияния новоязычных,
в частности русских языковых навыков. Таково, например, употребление
изъявительного наклонения в придаточном предложении, зависящем от
инфинитивного оборота в следующей фразе: «Patet. . . atomos aeris singulas
insensibiHbus tempusculis cum aliis sihi vicinis confusa reciprocatione collidi,
et cum aliae in contactu sunt, alias turn a se invicem resilire»,; 6б употребление
сослагательного наклонения от debere в независимом предложении: «Quam-
vds. .. nullum verum alcali.. . invenire potuerint, hinc tamen non deberent
suspicari»; 67 употребление отглагольного существительного вместо
инфинитивного оборота: «Alcalini salis praesentia.. . neces&aria est ad nitrum
constituendum» ^8 и т. п. Производит впечатление русизма не раз
встречающееся ut et—«как и» вместо классического «itidem ut».69
Укажем, наконец, и на грамматические шероховатости, допущенные
явным образом по рассеянности, вроде «minus ampliores.» вместо «minus
amplae»70 или неуместного употребления сослагательного наклонения
после «quod explicativum»: 71 последний пример характерен тем, что,
излагая три довода в пользу предложенного им объяснения кристаллической
структуры селитры, Ломоносов первое из содержащих эти доводы
однородных придаточных предложений строит правильно и лишь во
втором и третьем, потеряв нить конструкции, нарушает грамматическую
норму.
Скорее лексический, чем синтаксический характер имеет ошибка в
употреблении «quodsi» вместо «si», отмеченная выше в «Похвальном слове» и
и0 ПСС, т. 1. стр. 170, 326, 328, 374, 382.
81 ПСС, т. 1, стр. 322.
62 ПСС, т. 1, стр. 180.
в8 ПСС, т. 1. стр. 172.
84 ПСС, т. 1, стр. 78.
» ПСС, т. 2, стр. 36.
и ПСС, т. 2, стр. 118.
в7 ПСС, т. 2, стр. 236.
»8 ПСС, т. 2, стр. 234.
utt ПСС. т. 2, стр. 233, 246, 270.
70 ПСС, т. 1. стр. 372.
71 ПСС, т. 2, стр. 274.

ЛАТИНСКИЙ ЯЗЫК ЛОМОНОСОВА
217
встретившаяся также в исследовании «О действия растворителей»: «Verum,
quodsi hoc verum foret».72
Приведенные погрешности, встречаясь лишь в виде исключений, не
нарушают общего характера вполне выработанного выразительного и
индивидуально окрашенного латинского стиля, свидетельствуя скорее о
легкости, с которой Ломоносов владел письменно латинской речью.
Неправильно заключать из этих единичных языковых погрешностей, что
Ломоносов не уделял внимания формальной обработке своих научных сочинений
на латинском языке. Напротив, ознакомление с рукописями этих
сочинений позволяет наблюдать большую тщательность, проявленную им в
подыскании наиболее точного и законченного выражения своей мысли.
Приведем в качестве одного из многих показательных примеров стилистической
требовательности Ломоносова поправку, сделанную в рукописи «Заметки
о тяжести тел»: «Si igitur monades physicae quantitate materiae vel extensione
differunt, gravitas rriaiqrum vel densiorum erit maior, quam <minorum vel
rariomm> earum, quae vel mole minores sunt, vel materiae densitate
inferiores».73 Ломоносова, очевидно, не удовлетворило слово «rariorura», как
не дающее вполне определенного значения, и, чтобы избегнуть его, он
перестроил все окончание фразы, отказавшись от параллелизма «densiorum.. .
rariorura». Возможно, конечно, что тут имело значение и желание отойти
от слишком подчеркнутого параллелизма в сторону большего
разнообразия выражения.
Отличается разнообразием и стиль латинских научных сочинений
Ломоносова в целом. Пользуясь по преимуществу простым и точным
способом выражения, он охотно прибегал к наглядному образу, как к средству
не только украсить изложение, но и сделать свою мысль более понятной
читателю. Таково, например, нагнетение экспрессивных, образных слов
в том месте, где дается объяснение нагреванию железа под ударами
молота: «Pars massae ferreae malleo impetita cedit, iuxta sibi vicinam, quae
ictum non sensit, pellitur, et non secus ac corpus arctissime alteri superficie
applicatum validissimoque superincessu radente incedens earn fricat».74
Живыми наглядными образами иллюстрирует Ломоносов свою мысль
и там, где говорит о существовании движения, незаметного для глаза:
«Quis enim negabit, vento impetuoso silvam perflante, folia arborum et ramos
agitari, licet e longinquo spectans nullum motum visu assequeretur?».75 Иную
функцию имеет образная речь в полемически заостренном, полном иронии
72 ПСС, т. 1, стр. 342.
75 ПСС, т. 1, стр. 250.
74 ПСС, т. 2, стр. 28.
75 ПСС, т. 2, стр. 10. Весьма вероятно, что эта иллюстрация подсказана
сходными примерами, приводимыми в подтверждение той же мысли у Лукреция (II, 308—
332). О близком знакомстве Ломоносова с произведением великого поэта-философа
свидетельствует не только известный перевод из Лукреция, V, 1241—1267.(Акад_
изд., т. II, стр. 256), но и цитата в черновых заметках (ПСС, т. 1, стр. 150 и 224).

218
Я. М. БОРОВСКИЙ
возражении, которое делает Ломоносов тем, кто объясняет расширение тел
при нагревании проникновением в их поры некоей особой материи: «Sed
hunc pugilem; propria sua extensionis vastitate iam labefactum, alius forte qui
succedit eriget et maiore gravitate nos opprimet»/6
Наконец, нельзя не заметить особой тщательности в стилистической
обработке вступительных разделов почти во всех латинских трактатах
Ломоносова. Эти торжественные приступы иногда заставляют вспомнить
и о высокой риторике «Похвального слова». Укажем в качестве образца
на начало рассуждения «О металлическом блеске»:77 и выбор слов, и
стройная периодизация, и риторические фигуры (например, хиазм,
подчеркнутый аллитерацией «nobilium metallorum fades plerumque obfuscatur,
fucatur saepe ignobilium»)—все это ярко отражает эмоциональный подъем,
сопровождающий автора в его исследовании. Здесь мы находим еще раз
подтверждение той общей характеристики латинского языка Ломоносова,
к которой нас приводит и рассмотрение его официальной торжественной
речи: не «мертвый язык», не внешняя форма, искусственно налагаемая
на готовое содержание, а подлинное живое единство творческой мысли
и несущего ее слова.
В настоящем очерке сделана лишь попытка наметить основные черты,
характеризующие латинский язык Ломоносова. Заслуживало бы труда
более углубленное его исследование, которое могло бы, с одной стороны,
полнее показать связи между языком латинских сочинений Ломоносова
и его русским литературным стилем, а с другой — определить место
литературной деятельности Ломоносова в общей традиции новолатинской
литературы в России*
7* ПСС, т. 2, стр. 44.
77 ПСС, т. 1. стр. 390.

Г. Е. ПАВЛОВА
ПРОЕКТЫ ИЛЛЮМИНАЦИЙ ЛОМОНОСОВА
Известно, что с 1748 по 1755 г., т. е. в течение семи лет, Ломоносов
зкного времени и внимания уделял разработке проектов иллюминаций,
фейерверков и составлению стихотворных надписей к ним.
Эта интересная во многих отношениях работа Ломоносова до сих пор
остается совершенно не изученной. Между тем изучение ее позволяет
раскрыть еще одну сторону многогранной деятельности великого ученого.
Особый интерес эта сторона творчества Ломоносова представляет и
потому, что в ней, как ни в одной другой, тесно переплелись его глубокие
научные интересы, в частности в области химии, составляющей основу
пиротехнической части иллюминаций и фейерверков, и художественные —
в области изобразительного искусства и поэзии.
Точное время зарождения в России искусства иллюминирования
различных празднеств до сих пор не установлено. Но есть все основания
полагать, что оно появилось у нас во второй половине, точнее в последней
четверти XVII в., когда в силу ряда причин сугубо религиозный
характер почти всех русских народных празднеств стал постепенно заменяться
новым, светским характером. Одним из основных элементов нового
направления в проведении народных празднеств и являлось устройство
в местах проведения торжеств разных сооружений с аллегорическими
архитектурными и живописными изображениями, надписями, световыми
эффектами в ночное время и другими элементами, впоследствии и
составившими основные черты иллюминаций.
Одно из ранних празднеств, происходивших в России, во время
которого уже широко использовались элементы иллюминации, было
празднество, состоявшееся в сентябре 1696 г. Приурочено оно было к
торжественному вступлению русских войск в Москву после успешного
Азовского похода.
У въезда в столицу с той стороны, откуда двигались войска,
разгромившие турецкую армию, были сооружены триумфальные ворота,
установлены колоннада, аллегорические статуи и рельефы, снабженные
прозаическими и стихотворными надписями и транспарантами. В вечернее и
ночное время все эти сооружения и надписи освещались яркими
разноцветными огнями.

220
Г. ?. ПАВЛОВА
Периодически у этих же сооружений в ночное небо взвивались сотни"
ракет, освещавших на большое расстояние бесконечно движущиеся полки
доблестных войск.
Вскоре все эти элементы стали неотъемлемой частью церемониала всех
государственных торжеств,1 устраивавшихся и в честь славных побед
русского оружия, и по случаю придворных празднеств.
Помимо многих других художественных средств, широко
использовались при устройстве иллюминаций объемные фигуры, относящиеся к
античной мифологии, изображения различных предметов, сцен, являвшиеся
символами либо эмблемами тех или иных понятий и т. д. Это помогало
аллегорическому изображению отдельных моментов
общественно-политической истории Русского государства и одновременно приобщало широкие
круги русского народа к культурному наследию других народов, многие
из которых в силу иных социально-экономических условий ранее
усвоили культуру классической древности и создали свою собственную
культуру, в которой достойное место, наряду со многими другими ее
элементами, заняли вопросы символики и эмблематики.
На иллюминации, например, представленной 1 января 1712 г., Россия
была изображена в виде испускающей яркий свет северной звезды, а
Турция в виде полумесяца, Швеция показана в виде черной тучи, которая
появилась между ними. Эта картина символизировала «только что
заключенный мир с турками и продолжение войны со Швецией».2
Особенно часто фейерверки и иллюминации стали устраиваться со-
второй четверти XVIII в., в частности со времени вступления на престол
Елизаветы Петровны, когда им стало придаваться большое политическое
и чуть ли не государственное значение. Иллюминации устраивались
обычно в Петербурге, но иногда и в Москве, когда туда переезжал двор.
В Петербурге иллюминации и фейерверки устраивались обычно на
воде, на специальных помостах или плотах, которые назывались
иллюминационными театрами.
В начале 30-х годов основным местом устройства иллюминаций были
Петропавловская крепость и Стрелка Васильевского острова. Однако оби-
лие зажигаемых огней во время иллюминаций и особенно фейерверков
постоянно ставило под угрозу находившиеся там постройки. Особенно*
часто страдали академические строения, расположенные на Стрелке
Васильевского острова.3 Постоянная угроза пожара от фейерверков
вынуждала Академию наук выставлять охрану около академических зданий/
1 М. М. Б о г ас лове кий. Петр I. Материалы д\я биографии. ОГИЗ. 1940„
стр. 344—346.
2 П. ГТ. Пекарский. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб.,
?862, стр. 278—279.
8 Материалы, т. II, стр. 723.
4 Там же, стр. 843; ср.: т. III, стр 22—23.

ПРОЕКТЫ ИЛЛЮМИНАЦИЙ ЛОМОНОСОВА
221
Помимо постоянной угрозы деревянным строениям, иллюминации
нередко влекли за собой и человеческие жертвы. Сохранилось доношение
в Канцелярию Академии наук от 29 января 1733 г. учеников
Академического университета Степана Крашенинникова, Алексея Горланова и
Афанасия Власова о гибели их товарища Андрея Леонтьева от удара
ракеты во время фейерверка.5
Пышная игра огней иллюминации на Неве привлекала к себе внимание
тысяч любопытных горожан различных сословий.
Правящие круги пользовались этим для того, чтобы внушать народу
«верноподданнические» чувства. При свете разноцветных фитилей,
несметного количества плошек с горящим салом, то и дело взрывающихся
пороховых зарядов возникали то огромные замысловатые архитектурные
сооружения, то менее искусные живописные изображения. Смысл всех
этих аллегорий, поясняемых огненными надписями на транспарантах,
сводился к восхвалению или могущества России, или «добродетелей и заслуг
императрицы». Понятны поэтому большие требования, которые
предъявлялись к сочинявшим проекты иллюминаций и к тем, кто эти проекты
осуществлял.
Зрителей иллюминаций было в то время несравненно больше, чем
читателей, а потому и цензура иллюминаций была несравненно строже, чем
цензура книжная. Очень часто проекты иллюминаций и надписи к ним
проверялись самой императрицей.
На протяжении всего XVIII в. устройством иллюминаций занималась
Канцелярия главной артиллерии и фортификации, которая содержала для
этого особый штат фейерверкеров и мастеровых. Первоначально здесь
велась и разработка проектов иллюминаций и их осуществление.
С 30-х годов XVIII в. к этой работе все чаще и чаще стала
привлекаться основанная в 1724 г. Петербургская Академия наук. Наличие
в числе работавших в ней ученых лиц, хорошо знающих классическую
¦филологию, мифологию, современную литературу, прикладное искусство
м многие другие области науки, необходимые при проектировании
иллюминаций, позволяло ей делать это более искусно, нежели другим
учреждениям, не располагающим подобными специалистами.
Постепенно от Канцелярии главной артиллерии и фортификации
отошли все работы, кроме самого устройства иллюминаций, т. е.
строительных, живописных и пиротехнических работ.
О размахе пиротехнических работ, проводимых в середине XVIII в.,
можно судить по такому примеру. Над устройством одной из
иллюминаций на 1754 г. трудилось в течение целой недели круглосуточно около
-тысячи человек.6 В иллюминационных плошках сгорали сотни пудов го-
5 Там же, стр. 293.
* Записки артиллерии майора М. В. Данилова, написанные им в 1-771 Году. М.,
1842, стр. 79.

222
Г. Е. ПАВЛОВА
вяжьего топленого сала. Нередко на страницах «Санктпетербургских
ведомостей» можно было встретить объявления следующего содержания:
«К иллюминациям желающим поставить сала говяжья топленого до
500 пуд, явиться в Артиллерийской и фортификационной конторе».7
Готовилась каждая иллюминация таким путем. Примерно за два
месяца до соответствующего праздника Канцелярия главной артиллерии и
фортификации посылала в Академию наук промеморию с требованием
составить проект иллюминации и сочинить к нему надпись. То и другое-
поручалось одному из академиков, который подавал затем свой проект
в Канцелярию, та переправляла его в артиллерийское ведомство, а
оттуда проект шел на утверждение к самой императрице (рис. 1).
Насколько об этом позволяют судить дошедшие до нас источники,,
первым ученым Академии наук, занимавшимся составлением проектов:
иллюминаций, был профессор Готтлоб-Фридрих-Вильгельм Юнкер.
В 30-х годах к сочинению проектов иллюминаций привлекались адъюнкт
В. Е. Адодуров, профессор математики Христиан Гольдбах, который
«считался отличным латинистом, и потому на него возлагалось сочинение
латинских стихов и надписей по случаю иллюминаций и фейерверков»,8 и:
профессор «древностей и истории литеральной» Христиан Крузиус.
Очень долго вел эту работу, остававшуюся на протяжении многих
лет основным и почти единственным его занятием в Академии наук,
профессор «элоквенции и поэзии» Яков Яковлевич Штелин.
С 1747 г. стал привлекаться к этой работе, первоначально лишь для-
переводов с немецкого стихотворных надписей Крузиуса и Штелина, а
затем и к самостоятельному сочинению проектов и надписей также и
Ломоносов.
Несмотря на загруженность работами научного характера, Ломоносов
с большим вниманием относился к этим поручениям, хотя и считал их для
себя крайне обременительными. Особенно неприятно для него было
переложение немецких стихов Крузиуса и Штелина, которые ему нужно было-
переводить и придавать им поэтическую форму. От этой
обременительной, отнимающей много времени обязанности Ломоносов неоднократно,
просил Академическую канцелярию его освободить.
Однажды, получив из Канцелярии Академии наук указание
переложить в стихах малоудачные немецкие вирши Штелина к иллюминации
25 апреля 1748 г., Ломоносов вообще отказался исполнить это поручение.
Тогда стихи Штелина для перевода на русский язык были переданы
академическому переводчику В. И. Лебедеву, который дословно перевел
немецкое двустишие:
Dein Kronbeu stehe lang und fest
Wie Treu und Wunsch uns hoffen last.
7 Санкт-петербургские ведомости, 1750, № 1, стр. 6.
8 Пекарский, I, стр. 165.

J^/^**? rt «$? tort
*/&/**&*•* УТшь
iJL *z *<d
Q; 27 . $
Рис. 1. Репорт Ломоносова в Канцелярию Академии наук о составлении
проекта фейерверка и иллюминации на день именин Елизаветы Петровны
к 5 сентября 1753 г.
Архив Академии наук СССР.

224
Г. Е. ПАВЛОВА
(«Здание твоей короны да стоит долго и твердо, как позволяют на то
надеяться наша верность и наше желание») 9 и, стремясь вложить в него
хоть некоторый смысл, переделал его по-русски так: «Усердно желаем,
чтоб корона твоя долго твердо стояла».
Прочитав этот перевод штелиновских виршей, Ломоносов отказался их
перелагать, ибо, как писал он в письме Г. Н. Теплову 22 апреля, «в
немецких виршах нет ни складу, ни ладу. Итак, таким переводом мне себя
пристыдить весьма не хочется и весьма досадно, чтобы такую глупость
перевесть на российский язык и к такому празднеству».10
Только письмо Теплова с просьбой «сочинить также стихи, какие Вам
пристойны покажутся на российском языке; а чтоб господина советника
Штелина не обидеть, то прошу и его стихи перевести стихами же»11
заставило Ломоносова сделать перевод стихов Штелина, Но вместе С переводом
Ломоносов отослал в Канцелярию Академии наук и стихи, сочиненные
к этой иллюминации им самим. Последние были звучны и красивы,
потому им и было отдано предпочтение: 25 апреля они были использованы
при состоявшейся иллюминации.
Аналогичный случай произошел у Ломоносова во время подготовки
Академией наук иллюминации ко дню тезоименитства Елизаветы
Петровны 5 сентября 1751 г. Как и в апреле 1748 г., он уклонился от
выполнения порученного ему Канцелярией Академии наук перевода немецких
стихов Штелина и заменил их своими собственными, которые и были
использованы при устройстве иллюминации.12
Несмотря на то, что Ломоносов считал недопустимым такое
положение, при котором один автор составляет проект иллюминации, вкладывая
в него определенное содержание, а другой, не понимая идеи первого,
сочиняет стихотворную надпись к этому проекту, ему в течение нескольких
лет приходилось либо переводить штелиновские стихи к штелиновским же
проектам, либо сочинять надписи к ним.
Насколько самостоятельными считал Ломоносов свои переводы
немецких стихотворных надписей Штелина, можно судить уже по одному тому,
что почти все они были помещены им в свои «Собрания сочинений» 1751
и 1757 гг. наряду с оригинальными сочинениями.
Делая переводы стихотворных надписей Штелина, Ломоносов, однако,
не слепо следовал за оригиналом, а вносил новое содержание, не сходное
со штелиновским. Так, в первом же его переводе штелиновской надписи,
сделанном им к иллюминации на день тезоименитства Елизаветы
Петровны 5 сентября 1747 г., проявилась его творческая самостоятельность.
Он дал вольный перевод, мало сходный как с немецкими надписями
9 Архив АН СССР, ф. 3, on. 1, № 115, ал. 5-6.
10 ПСС, т. 10, стр. 438.
11 ПСС, т. 10, стр. 800.
12 Санктпетербургские ведомости, 1751, № 72, стр. 547.

ПРОЕКТЫ ИЛЛЮМИНАЦИЙ ЛОМОНОСОВА
225
Штелина, так и с тем прозаическим изложением, в которое они
превратились под пером переводчика В. И. Лебедева. Стихи Ломоносова
звучали так:
Ты миром и войной в подсолнечной сияешь
И тем людей своих веселье умножаешь.
Тебе с усердием, Минерве мы своей,
Приносим радостных сияние огней.
Но естьлиб с нашею любовью то сравнилось,
Тоб солнце перед ним в полудни устыдилось.13
В другом случае, сочиняя стихотворную надпись к штелиновскому
проекту, Ломоносов вложил в нее более глубокий смысл. Примером может
служить следующее.
Одним из основных элементов иллюминации Штелина на день
восшествия на престол Елизаветы Петровны 25 ноября 1750 г. был лабиринт,
т. е. не вышедшее из употребления и поныне садово-парковое сооружение,
состоящее из множества запутанных аллей. Оно символизировало, по
мысли Штелина, то запутанное политическое положение, из которого ¦—
как пояснял он в стихотворной надписи — вывела страну Елизавета
своим вступлением на престол. Слово «labyrinth» В. И. Лебедев перевел
первоначально не совсем точно русским словом «вавилон» (правильнее бы
сказать «вавилоны»), которое заменил затем словом «лабиринт». Тот же
«лабиринт» видим и у Ломоносова в первой редакции его стихов. В таком
виде читались они при иллюминации и были напечатаны затем в
газетном отчете о ней. Но, принявшись вскоре за подготовку собрания своих
сочинений, Ломоносов заменил штелинский «лабиринт» лебедевским
«Вавилоном», написав его, в отличие от Лебедева, с прописной буквы.14
Этот «Вавилон», введенный Ломоносовым в заглавие стихов и
сохраненный им в собрании его сочинений 1757 г., подменил античный символ
Штелина другим, библейским, гораздо более определенным и острым:
«Вавилон» с прописной буквы символизировал у Ломоносова
бироновщину, равняя положение русского народа в годы бироновщины с
вавилонским пленением древних иудеев.
В 1752 г. Канцелярия Академии наук стала поручать Ломоносову, как
и Штелину, самостоятельное составление проектов иллюминаций и
фейерверков. Теперь уже не один, а два проекта стали отсылаться в
Канцелярию главной артиллерии и фортификации, где после рассмотрения одному
из них отдавалось предпочтение и он принимался к исполнению. Это
13 Немецкая надпись Штелина дословно звучала так: «В войне и в мире всесветно
знаменита, полна плодов, роскошно убрана цветами» (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1,
№ 108, л. 267). Лебедев оставил эти две строки Штелина непереведенными, переложив
на русский язык лишь две немецкие прозаические надписи «ей в честь, а нам в
увеселение» и «усердные желания» и одну латинскую — «миром и войной славна» (там же).
14 М. В. Ломоносов, Собрание разных сочинений в стихах и в прозе, кн. 1,
ML, 1757, стр. 164.
15 Ломоносов

226
Г. Е. ПАВЛОВА
было своеобразное соревнование, поощряемое еще и тем, что автор, по
идее которого была выполнена иллюминация, получал из
артиллерийского ведомства денежное вознаграждение. Это, надо полагать, также
было существенным мотивом, обусловливавшим желание автора
воплотить в жизнь составленный им проект.
Такое соревнование заставляло Ломоносова с особенной тщательностью
выполнять поручаемые ему задания и обогащать свои проекты такими
сюжетами из античной истории и мифологии, которые могли бы
символизировать наиболее знаменательные моменты жизни русского государства
в XVIII в. (рис. 2).
При составлении проектов иллюминаций Ломоносов проявлял
необычайную изобретательность, привлекая для своих аллегорий каждый раз
новые то исторические, то мифологические, то абстрактные образы.
В предлагавшихся им сюжетах иллюминаций перед зрителями
возникали то картины Колосса Родосского, то статуи греческих и римских
богов, то скульптурные изображения, олицетворяющие верность, любовь,
изобилие и т. д. (рис. 3).
Если иногда Ломоносов и употреблял в проектах обычные
трафаретные приемы изображения — либо триумфальные ворота, в которые
торжественно, по римскому обыкновению, въезжала колесница, либо римский
амфитеатр — и создавал иллюминации, не требующие больших
размышлений, то в большинстве случаев он сочинял замысловатые красочные
полотна желаемого благоденствия Российского государства. Так,
например, в проекте иллюминации к 5 сентября 1753 г. зрителям должна
была представиться образная картина безусловно идеализированного, но
желаемого автором мирного процветания страны. Здесь изображалось
великолепное строение, окруженное цветущими садами и полями. Образ
императрицы сливался с образом России, процветание которой, по идее
Ломоносова, могло обеспечить лишь сохранение мира. Пользуясь миром
и спокойствием, замечает автор, в государстве растет торговля и
земледелие, «возлюбленный мир» ведет «суда в моря и земледельца в нивы».
«Толь счастливы места, где дом имеет мир»,15 — восклицает Ломоносов.
В этом же проекте он изображает Россию, окруженную разными науками
и художествами, тем самым как бы напоминает всем и прежде всего
самой императрице о необходимости постоянного и всемерного развития
науки и искусства в стране.
Составленные Ломоносовым проекты иллюминаций, и особенно
стихотворные надписи к ним, носят ярко выраженный публицистический
характер, отражая события общественно-политической жизни страны.
Несмотря на ограниченность сюжетов, объясняющуюся тем, что
иллюминации устраивались ежегодно по поводу одних и тех же официальных
торжеств, Ломоносов поднимал темы, важные для современности. При всех
16 ПСС, т. 8, стр. 528—529.

4>
очі . .
і і ,:і 'il'irrm:
Рис. 2. Рисунок иллюминации на день коронации Елизаветы Петровны 25 апреля 1753 г., выполненный по проекту
Ломоносова мастером И. Э. Гриммелем.
Архив Академии наук СССР.

228
Г. Е. ПАВЛОВА
цензурных ограничениях, он, отдавая обязательную дань требованиям
двора, все же умел значительно расширить тематику иллюминаций. Он
вводил в них исторические мотивы, заменял в некоторой степени образ
императрицы величавым образом родины и заставлял иллюминационное
искусство служить в известной мере и его излюбленным патриотическим
идеям — идеям мира и просвещения.
Делая переводы немецких стихов Крузиуса, а затем Штелина на
русский язык, Ломоносов стремился вложить в них свое содержание, подчас
¦мало схожее с немецким подлинником. Так, воспользовавшись тем, что
академический переводчик В. И. Лебедев не совсем точно перевел
имевшуюся в проекте иллюминации к 25 ноября 1747 г. краткую латинскую
надпись Крузиуса «Solo munitus amore» («Утвержденный одной
любовью») — «Утверждается на любви и верности подданных», Ломоносов
в своем стихотворном переводе умолчал о любви, оставив лишь одну
верность.16
В своих надписях Ломоносов затрагивал моменты внешнеполитической
жизни России и Европы. В стихах к иллюминации 5 сентября 1748 г.
в ознаменование именин Елизаветы Петровны он говорит о скором
окончании войны за австрийское наследство, о близких к благополучному
концу мирных переговорах, отмечая при этом, что решающее влияние на
ход этих переговоров оказал бескровный поход русских войск к берегам
Рейна. Обращаясь к Елизавете Петровне, Ломоносов пишет:
«Воюет воинство Твое против войны;
Оружие Твое Европе мир приводит».17
Через два года, сочиняя надпись к иллюминации по тому же поводу,
Ломоносов говорит уже о водворившемся в Европе мире после
подписания Ахенского трактата 1748 г.18
Живо откликался Ломоносов в своих надписях к иллюминациям и
на события внутренней жизни России. Так, в надписи к иллюминации
на день тезоименитства Елизаветы Петровны в 1754 г. им упоминается,
например, утвержденный Елизаветой доклад Сената об уничтожении
внутренних таможен,19 два указа, касающиеся некоторых частностей
тогдашнего судопроизводства,20 большое строительство в городах, расцвет
науки 21 и т. д.
В стихотворных надписях к иллюминациям подчас можно обнаружить
и настроения самого Ломоносова в тот или иной период. Это ясно чув-
м Архив АН СССР. ф. 3, оп. 1, К* 110. лл. 298—299.
17 М. В. Ломоносов, Собрание разных сочинений в стихах и прозе, кн. I,
М., 1751, стр. 187.
« Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 142, л. 184 об.
» ПСЗ, № 10164.
20 ПСЗ, №№ 10123, 10154.
21 ПСС, т. 8, стр. 554-555.

Рис, 3. Рисунок иллюминации на день восшествия на престол Елизаветы Петровны, 25 ноября 1753
выполненный по проекту Ломоносова мастером И. Э. Гриммелем,
Архив Академии наук СССР.

230
Г. Е. ПАВЛОВА
ствуется, например, в надписи к проекту иллюминации ко дню
тезоименитства Елизаветы Петровны, 5 сентября 1753 г. После его возвращения
из Москвы, где ему удалось благополучно завершить хлопоты по
обеспечению своей Усть-Рудицкой фабрики землей, лесом и рабочей силой,
Ломоносов составил пышную стихотворную надпись, явившуюся как бы
благодарственным посланием императрице. В практике составления
надписей к иллюминациям того времени это был первый случай, когда
надпись, обычно не превышая 5—10 строк, разрослась до 20 строк. В
дальнейшем сочинение таких пространных надписей вошло в обычай и у
самого Ломоносова, и у ставшего следовать за ним Штелина.
Постоянно трудясь над проектами иллюминаций, Ломоносов широко
использовал в этой работе соответствующую литературу. Наряду с
другими книгами, трактующими вопросы иллюминационного искусства, в его
библиотеке имелись, как это было установлено Е. Б. Рысс и Г. М.
Коровиным, «Трактат о фейерверках» Фрезье22 и «Обновленная иконология»
Рипа.23
Чаще других книг Ломоносову приходилось пользоваться,
по-видимому, «Иконологией» Рипа. Полученная 26 января 1753 г. из
Академической библиотеки, эта книга находилась у него долгое время.
«Иконология», выдержавшая на протяжении XVIII в. ряд изданий на различных
языках, представляла собой собрание гравированных аллегорических
изображений с краткими к ним пояснениями. Знакомясь с книгой, можно
легко обнаружить, что Ломоносов заимствовал из нее некоторые
аллегорические изображения. Так, например, в проекте иллюминации,
составленном им ко дню коронации Елизаветы Петровны, к 25 апреля 1754 г.,
он рекомендует изобразить в гроте четыре статуи, символизирующие
Верность, Любовь, Удовольствие и Надежду. Изображение этих статуй
взято из книги Рипа. Об этом свидетельствует сходство
соответствующих описаний, данных Рипом и Ломоносовым (рис. 4).
Книга Фрезье давала читателю ряд ценных указаний по устройству
иллюминаций и фейерверков. Две первые ее главы посвящены приемам
устройства фейерверков, последняя, третья, дает много ценных советов
относительно содержания проектов. В ней излагаются приемы
изображения иллюминаций к определенным торжественным праздникам (по
случаю дня рождения царствующих особ, по случаю заключения мира и т. д.).
В своих проектах иллюминаций Ломоносов намного превзошел
Штелина и в смысле пиротехнической, и в смысле художественной
изобретательности, и — тем более — в области стихотворства.
Огромные познания ученого в химии позволяли ему разбираться во
всех тонкостях пиротехнического искусства. Считая Ломоносова большим
22 A. F. F г е z і е г. Traite des feux d'artifice pour le spectacle. Nouvelle edition toute
chargee et considerablement augmented. Paris. 1747.
"Caesar. R i p a. Erneuerte Iconologia. Franckfurt, 1669—1670.

Рис. 4. Рисунок иллюминации на день коронации Елизаветы Петровны, 25 апреля 1754 г., выполненный
по проекту Ломоносова мастером И. Э. Гриммелем.
Архив Академии наук СССР.

232
Г. Е. ПАВЛОВА
специалистом в области пиротехники, Канцелярия Академии наук в мае
1751 г. поручила ему проверить знания в изготовлении фейерверков
архитектора И. С. Фростенберга.24
Работая над пиротехнической стороной фейерверков, Ломоносов не
только совершенствовал старые и изыскивал новые способы
использования этой техники, но и изобретал новые фигуры.
В проекте иллюминации и фейерверка ко дню тезоименитства
Елизаветы Петровны, 5 сентября 1753 г., он, например, рекомендовал
использовать изобретенные им «витые ракеты».25 Об этих же ракетах он
упоминал и в проекте фейерверка ко дню коронации Елизаветы Петровны,
25 апреля 1754 г., считая, что красота фейерверка приумножилась бы,
«когда бы мною изобретенные и на пробе показанные витые ракеты
произвести в действие».26 Более подробных данных об этом изобретении
Ломоносова не обнаружено.
Обычно принято считать, что составлением проектов иллюминаций и
надписей к ним Ломоносов занимался лишь до 1755 г., когда он
официально был освобожден от этой обязанности. Однако есть основания
полагать, что ученый продолжал заниматься вопросами пиротехники,
в частности совершенствованием фейерверков, и после 1755 г. Так, в
отчете о научной работе за 1756 г. в декабре того же года он писал: «Ныне
лаборатор Клементьев под моим смотрением изыскивает по моему
указанию, как бы сделать для фейерверков верьховые зеленые звездки».27
Следует отметить, что в работе над проектами иллюминаций и надписей
к ним Ломоносову приходилось испытывать много неприятностей. Они
чинились ему обычно либо Штелином, ревниво оберегавшим свою монополию
в этом деле, либо Шумахером, постоянно, как известно, искавшим повсюду
повода, чтобы хоть чем-нибудь «насолить» ученому.
В связи с подготовкой иллюминации ко дню рождения Елизаветы
Петровны, 18 декабря 1753 г., Канцелярия главной артиллерии и
фортификации особой «промеморией» от 21 июня 1753 г. обратилась в Канцелярию
Академии наук с предложением представить для этой иллюминации
проект. На следующий день, 22 июня, Канцелярия поручила эту работу
одному Ломоносову, предложив представить проект «в немедленном
времени».28
Выполнить это поручение в короткий срок Ломоносов не мог, так как
в это время был целиком поглощен заботами об устройстве Усть-Рудицкой
фабрики, подготовкой речи к намечавшемуся на 5 сентября публичному
собранию Академии наук и опытами по изучению атмосферного
электричества. Напряженная и без того обстановка, в которой оказался в это
24 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 153. л. 315.
25 ПСС, т. 8, стр. 528.
28 ПСС, т. 8, стр. 552.
27 Билярский, стр. 313.
28 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 173, л. 581; № 522. а. 266.

ПРОЕКТЫ ИЛЛЮМИНАиИЙ ЛОМОНОСОВА
233
время Ломоносов, осложнилась еще и теми интригами, которые как раз
в этот период деятельно плелись вокруг него Шумахером, всеми мерами
старавшимся помешать ученому выступить в публичном собрании со своей
речью.
Примерно через два с половиной месяца промеморией от 13 сентября
Канцелярия главной артиллерии и фортификации попросила Канцелярию-
Академии наук ускорить представление проекта иллюминации.29
Поставленный в этот же день в известность об этой просьбе, Ломоносов
спустя три дня, т. е. 16 сентября, представил требуемый проект. Надо
думать, что в течение этих трех дней он его и составил.
Какая судьба постигла представленный ученым в Канцелярию
Академии наук проект, до сих пор остается неясным.
Подробные отчеты об этой иллюминации, состоявшейся 18 декабря
1753 г. в Москве, не отыскиваются. Можно, однако, с полной уверенностью
сказать, что проект Ломоносова остался неосуществленным.
Доказательством этому может служить хотя бы тот факт, что спустя год, составляя
новый проект иллюминации, посвященный тому же дню рождения
Елизаветы Петровны 18 декабря 1754 г., Ломоносов пытался вновь
использовать для него свои стихи из прошлогоднего проекта (рис. 5).
1754 год был последним годом, когда Ломоносов много работал по
составлению проектов иллюминаций и фейерверков. Большинство era
проектов этого года, к сожалению, оказалось неосуществленным.
Проект иллюминации, составленный им к 5 сентября 1754 г., не
понравился императрице, которая, как сообщила 1 августа 1754 г. Канцелярия
главной артиллерии и фортификации, «изволила аппробовать тако: г.
Ломоносова вирши очень хороши, а иллюминацию переменить, понеже-де
таковою фигурою многажды бывали; а сделать какова ныне от Штелина
представляется, или он, Ломоносов, свою с прибавочным украшением, как
наилучше выдумав, может поставить...»30 Учитывая эти замечания
императрицы, Канцелярия Академии наук предложила Ломоносову, чтобы он
составил новый проект, либо сочинил стихи к проекту Штелина. Не желая
сочинять стихотворную надпись к проекту Штелина, хотя ему и был
послан рисунок иллюминации последнего, Ломоносов представил новый
проект. Подавая этот проект в Канцелярию Академии наук, он, выражая
явное недовольство, писал: «...по рисунку г. Штелина идеи без описания
угадать не могу и не уповаю, чтобы мои стихи в ней были приличны. Того-
ради прилагаю свою, несколько отменную идею, к моим стихам приличную.
А украшения и расположения надлежит до Академии художеств, которая
ведать должна, какие фигурою прежде иллюминации бывали, и довольна
людей имеет, которые по ея указанию нарисовать могут».31 Последняя
29 Там же, № 173, л. 590.
30 П е к а р с к и й, II, стр. 557.
Я1 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 189, л. 343.

234
Г. Е. ПАВЛОВА
фраза адресована непосредственно Штелину, возглавлявшему тогда все
художественные «палаты» Академии наук, именовавшиеся в официальных
документах Академией художеств. Дошедший до нас газетный отчет
о праздновании именин императрицы 5 сентября 1754 г. об этой
иллюминации, к сожалению, почти ничего не говорит. Единственно, что о нем
по этому поводу сказано, так это то, что иллюминация была
«великолепной».32 Однако неизвестно, по чьему же проекту была она устроена —
Ломоносова или Штелина.
В конце 1754 г. Ломоносов представил еще два проекта сочиненных им
иллюминаций с надписями к ним для устраивавшихся И. И. Шуваловым
и П. И. Шуваловым торжеств по случаю рождения великого князя Павла
Петровича. Кроме того, по просьбе М. И. Воронцова Ломоносов сочинил
стихотворную надпись к проекту иллюминации, составленному самим
Воронцовым к тому же торжеству. Эта иллюминация состоялась у Воронцова.
Торжества, и в частности иллюминация, по случаю рождения Павла
Петровича должны были состояться и в Академии наук. Любопытна
история создания Ломоносовым проекта к этой иллюминации.
Иллюминация, проект которой сочинил Ломоносов, была на этот раз
не обычная придворная, а ведомственная: ее устраивала у себя Академия
наук. Поводом послужило, очевидно (хотя официально об этом ничего и
не писалось), появление на свет великого князя Павла Петровича,
родившегося 20 сентября 1754 г. Через некоторое время до Канцелярии
Академии наук дошел слух, что президент Академии наук К. Г. Разумовский
намерен отметить это событие иллюминацией.
Узнав об этом откуда-то, Шумахер, уже начавший терять к тому
времени былое расположение и доверие Разумовского, решил, чтобы
выслужиться перед ним, предвосхитить его желание и приказал своему брату
академическому архитектору, «чтоб он приготовил при Академии
иллюминацию, дабы ежели его высокографское сиятельство Академии наук
господин президент приказать изволит, можно было оную представить».
Стали подыскивать и «вольного свечника», который взялся бы «налить
салом тысячу плошек».33
Через два дня Шумахером было получено из неизвестного нам
источника сообщение, что президент предполагает устроить иллюминацию
19 октября.34 В этот день она, однако, не состоялась, и лишь через месяц,
18 ноября 1754 г., Шумахер был, наконец, в весьма обидной для него
форме через третьих лиц, но все же официально извещен о том, что
иллюминация действительно будет устраиваться.
Секретарь Академической канцелярии П. И. Ханин, услугами которого
К. Г. Разумовский в том году охотно пользовался, объявил академическому
82 Санктпетербургские ведомости, 1754, № 72, стр. 574.
** Архив АН СССР, ф. 3. оп. 1, № 523, л. 359—359 об
«* Там же, № 193, л. 21.

— —
л
-Л
Рис. 5. Рисунок иллюминации на новый 1754 год, выполненный
по проекту Ломоносова мастером И. Э. Гриммелем.
Архив Академии наук СССР.

236
Г. Е. ПАВЛОВА
регистратору волю президента: на 18 декабря назначалась «публичная
ассамблея» Академии, а «для того торжества надобно быть иллюминации
из картин». А так как речь на ассамблее должен читать Ломоносов, то
президент выразил желание, чтобы и «прожект иллюминации по материи
оного господина Ломоносова речи сочинить ему же, господину
Ломоносову».35 В тот же день ему был послан и соответствующий ордер.36
Ломоносов подал составленный проект не в Канцелярию Академии
наук, а минуя ее, непосредственно Разумовскому, которым этот проект и
был «апробован».37 Исполненный Ломоносовым проект иллюминации был
составлен, согласно желанию Разумовского, «по материи», т. е. на основе
«Слова похвального» Петру I, которое Ломоносов должен был произнести
на публичной ассамблее. Однако это «Слово», задуманное еще в начале
1753 г., не поспело к сроку, о чем он известил секретаря Канцелярии
Академии наук Ханина за четыре дня до ассамблеи. Оно было завершено
только в конце апреля следующего года (1755), когда Ломоносов его и
произнес. Иллюминация состоялась 18 декабря 1754 г., т. е. в день
рождения императрицы. По эскизам Ломоносова на огромном красочном
полотне был изображен Геркулес, символизирующий образ Петра I.
Иллюминация имела, видимо, большой успех, так как на Новый год (1755)
было решено устроить подобную же.38
В 1754 г. Ломоносовым, согласно требованию Канцелярии Академии
наук, было представлено два проекта иллюминаций: первый по случаю
годовщины восшествия на престол Елизаветы Петровны, 25 ноября, и
второй ко дню ее рождения, 18 декабря. Но представленные Ломоносовым
проекты не были приняты к исполнению.
Такая же участь постигла и проект иллюстрации Ломоносова к новому
1755 г.: так же, как и два предыдущих его проекта, он не был использован,
и предпочтение было отдано проекту Штелина. Загруженность работой
в химической лаборатории, большие исследования в области физики,
составление «Российской истории» и множество других дел (а особенно,
надо думать, обостренные отношения с Шумахером) заставили Ломоносова
отказаться от составления проектов иллюминаций и фейерверков и от
сочинения к ним стихотворных надписей.
Правда, 16 февраля 1755 г. Канцелярия Академии наук вынесла
решение поручить Ломоносову и Штелину составить проект иллюминации
по случаю годовщины коронации Елизаветы Петровны, 25 апреля 1755 г.39
Это решение и послужило, вероятно, поводом к тому, что 24 марта 1755 г.
Ломоносов подал в Академическую канцелярию репорт с просьбой
освободить его от составления проектов иллюминаций вообще, мотивируя
85 Там же, № 193, л. 22; ср. № 465, л. 366.
38 Там же, л. 24; № 602, л. 121 об.
37 Там же, л. 26.
38 Там же, л. 70.
39 Билярский, стр. 282.

ПРОЕКТЫ ИЛЛЮМИНАЦИИ ЛОМОНОСОВА
237
свой отказ большой загруженностью научной работой и особенно
нежеланием постоянно конкурировать в этой работе со Штелином.
«Его высокоблагородие г. надворный советник Стелин неоднократно
жаловался, — писал Ломоносов, — что я у него его должность отнимаю,
делая проекты к иллюминациям и фейерверкам; а я то чинил по ордерам
Канцелярии Академии наук. А чтобы помянутый г. надворный советник
Стелин не имел причин впредь на меня жаловаться, то Канцелярию
Академии наук прошу, чтоб меня впредь от того уволила, что я сверх моей
профессии и без того много дела имею».40
Рассмотрев этот репорт Ломоносова, Канцелярия Академии наук
освободила его от составления проектов иллюминаций, и с тех пор это занятие
стало снова монополией одного Штелина. Его немецкие стихи для
иллюминационных проектов переводились сначала академическим студентом
Н. Н. Поповским, а затем А. И. Дубровским. Известно, что Штелин еще
долгое время продолжал заниматься составлением проектов иллюминаций.
В Рукописном отделе Государственной публичной библиотеки
им. М. Е. Салтыкова-Щедрина сохранилось письмо П. Б. Шереметьева
к Штелину, датированное 8 ноября 1770 г., с благодарностью за
составление плана фейерверка.41
Имеются сведения, что отдельные иллюминации Ломоносовым
составлялись и после его освобождения от этой работы. В одной из ведомостей
Канцелярии главной артиллерии и фортификации за 1759 г. имя
Ломоносова занесено на получение вознаграждения за составление проекта
иллюминации.42 Никаких других сведений о составлении Ломоносовым
проектов иллюминаций и надписей к ним в эти годы, к сожалению, не
имеется. Остается неизвестной и его дальнейшая работа в этой области.
Можно лишь утверждать, что после 1755 г. участие Ломоносова в
составлении иллюминационных проектов могло носить лишь эпизодический
характер.
Несмотря на сравнительно небольшой отрезок времени, в течение
которого Ломоносову пришлось работать над составлением
иллюминационных проектов, это занятие внесло заметный вклад в художественное
наследие великого ученого.
40 ПСС, т. 10, стр. 350.
41 Государственная публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина,
Рукописный отдел, архив Штелина, № 741.
42 Архив Артиллерийского исторического музея, ф. ШГФ. 1761, оп. 2, св. 474—
476. л. 15.

Е. С. ЩУКИНА
ЛОМОНОСОВ И РУССКОЕ МЕДАЛЬЕРНОЕ ИСКУССТВО
Широта научных интересов Ломоносова, давшая ему заслуженное право
именоваться «первым русским университетом», общеизвестна. Не
останавливаясь на уже неоднократно приводившемся многими авторами
перечне всех тех областей знания, которые в той или иной мере интересовали
Ломоносова, укажем лишь, что в числе этих областей была и русская
история и что занимала она в его творчестве далеко не последнее мест*.
Помимо самой истории, глубоко интересовали великого ученого и те
многочисленные вспомогательные исторические дисциплины, без которых как
в прошлом, так и в наше время выполнить то или иное историческое
исследование почти невозможно.
Особенно близки были Ломоносову из вспомогательных исторических
дисциплин иконография и нумизматика.
В непосредственной связи с трудами Ломоносова по русской истории
находится и его неоднократное обращение к изобразительному искусству,
особенно в направлении развития в нем исторического жанра, которое
в последние годы стало уже довольно хорошо известным. Для того чтобы
убедиться, насколько большое значение придавалось им этим вопросам,
достаточно вспомнить, что именно Ломоносовым был разработан и
предложен ряд сюжетов для исторической живописи, что именно им
неоднократно воплощался в мозаике образ Петра I, а в последующие годы жизни
даже разрабатывался грандиозный проект превращения украшенного
большим числом мозаичных картин Петропавловского собора в
своеобразный памятник Петру I.
В плане привлечения искусства на службу исторической науке следует
рассматривать и тот интерес, который Ломоносов постоянно проявлял
к русскому медальерному искусству.
Придавая вообще большое значение иллюстрированию истории,
Ломоносов не мог с этой точки зрения не оценить богатых возможностей
медали. Вопрос этот тем более заслуживает внимания, что в обширной
литературе о Ломоносове об этой стороне его деятельности имеются лишь
самые беглые упоминания.

ЛОМОНОСОВ И РУССКОЕ МЕДАЛЬЕРНОЕ ИСКУССТВО
239
Многочисленные документы показывают, что как русское, так и
западноевропейское медальерное искусство было хорошо знакомо
Ломоносову. В числе дошедших до нас его бумаг имеется, например, список тех
монет и медалей из богатейшей для своего времени нумизматической
коллекции Кунсткамеры Академии наук,1 которые оказались утраченными
во время известного пожара 1747 г. в Академии. В бумагах Ломоносова
находится также отрывок из описания иностранных медалей, составленного
его зятем, библиотекарем Екатерины II —А. А. Константиновым. Этот
список начинается с описания «медалей римских цесарей».2
Эти два документа служат бесспорным доказательством наличия у
Ломоносова большого интереса к нумизматике, а особенно к медалям.
Следует сказать хотя бы несколько слов о большом значении, которое
в XVIII в. придавалось медали. Тот интерес и внимание, которые
уделялись медали в описываемое время, могут показаться нам чрезмерными,
однако многое станет ясным, если подойти к этому вопросу исторически.
Не без влияния истории античного мира, которая именно в XVIII в.
пожинала щедрые плоды обращения к античной нумизматике как к
историческому источнику, медальерное искусство этого времени приобрело
большую активность и историографическую направленность. В условиях
абсолютизма, став к XVII—XVIII вв. в большинстве стран делом
государственным, медальерное искусство получило особенно яркую
политическую окраску. Каждый самый ничтожный двор обзаводился своими
медальерами, творчество которых должно было прославлять деяния или
хотя бы увековечить существование тех или иных личностей, и в первую
очередь монарха.
Начиная с XVII в. в европейском медальерном искусстве возникает
практика объединения медалей в своего рода монументальные комплексы —
серии, все медали которых посвящены событиям одного царствования.
Классическим примером этой практики может послужить огромная,
состоящая из 318 экземпляров, серия медалей Людовика XIV,3 в которой
сочетаются темы действительно достойных внимания исторических событий и
совершенно ничтожных мелких фактов из жизни короля и близкого к нему
круга лиц.
Откликаясь на всевозможные события, начиная от войн,
государственных преобразований, стихийных бедствий, достижений науки и техники и
кончая религиозными празднествами и незначительными, но почему-либо
занимавшими умы происшествиями, медаль в известной мере принимает
на себя функции летописания, все более подчиняясь основной идее —
1 Архив АН СССР, ф. 20, оп. 1, № 2, лл. 421—422; подробно о судьбе Минцка-
бинета Кунсткамеры см.: И. Г. Спасский. Очерки по истории русской нумизматики.
Нумизматический сборник Гос. историч. музея, № 1, М., 1955, стр. 64—77.
2 Модзалевский, стр. 284, № 116.
3 Medailles sur les principaux evenements du regne entier de Louis le Grand, avec des
explications historiques. Paris, MDCCXXIII.

240
Е. С. ЩУКИНА
сделать достоянием грядущих поколении все заслуживающие внимания
события эпохи. Увековечение событий отечественной истории считалось
в XVIII в. своего рода долгом перед потомством и делом чести каждого
государства.
Именно с точки зрения отношения к медали в XVIII в. как к
полноценному и заслуживающему всяческого внимания памятнику эпохи мы
должны рассматривать и интерес Ломоносова к медальерному искусству.
Не оставшиеся для Ломоносова незамеченными бессистемность и
случайность в деле создания новых медалей того времени привели его к
самостоятельной работе над вопросами систематизации уже имевшихся
образцов русского медальерного искусства и проектирования новых
медалей.
Влияние Ломоносова на развитие русского медальерного искусства
выходит далеко за рамки середины XVIII в. В этой области им был сделан
ряд интересных предложений, а в законченной уже после его смерти
портретной серии русских князей и царей нашел свое воплощение
составленный им при участии А. И. Богданова «Краткий российский летописец».
Молодое русское медальерное искусство, начавшее свое развитие
фактически лишь с конца XVII в., по истечении первой четверти следующего
столетия уже насчитывало значительный ряд произведений, созданных
русскими и иностранными медальерами. Основным ядром русских медалей
этого времени явилась состоящая из 28 медалей серия в память событий
Северной войны, выполненная в Нюрнберге по заказу Петра I медальером
Мюллером и широко известная впоследствии благодаря многочисленным
копиям. К ней примыкает ряд выполненных в России медалей на
различные события русской истории, такие, как в память взятия Азова,
учреждения Коллегий, заключения Ништадтского мира, смерти Петра I и т. д.
После первоначальных успехов русского медальерного искусства,
начиная со второй половины 20-х годов, наступает полоса упадка, связанная
со своеобразием политической обстановки этого времени. Лишь к середине
столетия усиливающийся интерес к отечественной истории, обращение
к изучению особо важных ее моментов возрождают роль медали как
сознательно творимого современниками событий исторического памятника.
В 1739 г. в Академии наук была начата работа по проектированию
серии медалей в память событий царствования Анны Иоанновны.
Результатами этой работы явились два варианта проектов медалей, из которых
один подписан проф. X. Гольдбахом,4 а другой — известным деятелем
монетного производства, И. А. Шлаттером.5 В дальнейшем, в течение 30—
50-х годов, проектирование медалей было полностью сосредоточено в
Академии наук, подобно тому как в ее компетенцию тогда включалось
сочинение проектов фейерверков, торжественных празднеств и од.
* Архив АН СССР, ф. 3. оп. 1, № 49, лл. 290—294.
5 иГАДА, ф. Госархива, р. XVII, № 311, лл. 20—26.

ЛОМОНОСОВ И РУССКОЕ МЕДАЛЬЕРНОЕ ИСКУССТВО
241
Со временем проектирования серии медалей Анны Иоанновны
совпадают первые попытки систематизации и описания уже имевшихся русских
медалей. Начало этому положил в 1740 г. И. А. Шлаттер, которому
принадлежит первый опыт систематического описания русских медалей.6
Имелось предположение напечатать этот труд «и публично в продажу
употребить», но рукопись Шлаттера не была опубликована.
Нетрудно проследить связь всех этих начинаний с направлением
исторической науки того времени, осуществлявшей собирание уже имевшегося
значительного количества исторических известий, фактов для создания
обобщающих трудов по истории России.
Ведущая роль в этом деле принадлежала Академии наук и в
значительной мере Ломоносову. Серьезное значение, которое Ломоносов и его
современники придавали медалям в ряду других исторических памятников,
отразилось в принадлежащей ему мысли о создании обширной
исторической серии медалей, связанной уже не только с личностью одного монарха,
но охватывающей события истории России всей первой половины XVIII в.
20 января 1754 г. Ломоносов выступил в Академическом собрании
с предложением составить своего рода «медалическую историю» на
события жизни и дел императора Петра I, Екатерины I, Петра II и Елизаветы
Петровны.7
Академические документы последующих лет свидетельствуют о том,
что проект Ломоносова был принят и ряд членов Академии наук
включился в работу по его реализации.
Различные моменты и события русской истории первой половины
XVIII в. в свое время были крайне неравномерно отражены в медалях;
поэтому создание «медалической серии» предусматривало не только
систематизацию и описание уже имевшегося фонда медалей, что отчасти уже
было выполнено Шлаттером, но и прибавление к ним вновь сочиненных
ретроспективных медалей, восполняющих наиболее существенные пробелы.
По-видимому, как и при предполагавшемся в 1739 г. создании серии
медалей в память событий царствования Анны Иоанновны, был составлен
примерный список событий, которые и надлежало отразить во вновь
сочиненных проектах медалей. В Архиве Академии наук СССР сохранился
документ, позволяющий определить число медалей в этом списке и порядок
их проектирования: «В 1754 году присланным в Канцелярию Академии
наук доношением г. Шлаттер требовал, чтоб по приложенному при том
реэстру, по коему значит сорок девять номеров на высокославные
действия блаженныя и вечной славы достойныя памяти государя императора
Петра Великого, государыни императрицы Екатерины Алексеевны,
государя императора Петра Второго и ныне благополучно царствующей
императрицы Елисаветы Петровны медалям сочинить инвенции; и в силу оного
8 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 49, л. 379.
7 Протоколы Конференции, т. II, стр. 293—294.
16 Ломоносов

242
Е. С. ЩУКИНА
требования по определению Академической канцелярии тот реэстр
отослан в Академическое историческое и Академии художеств собрание».8
К непосредственному проектированию ретроспективных медалей было
привлечено несколько членов Академии наук. Известно, например, что
с № 6 по № 15 «инвенции внес профессор Миллер».9 Он же предложил,
чтобы инвенции подавались профессорами в чистом виде, а рисунки
составлялись бы художниками-профессионалами.
Особенно большое количество инвенций, часто с собственноручными
набросками рисунков, составил профессор элоквенции и аллегории
Я. Я. Штелин, подвизавшийся в то время в Академии наук в основном
на поприще устройства торжественных церемоний, сочинения фейерверков
и написания од.
В последующие годы значительная часть деятельности Штелина
в России оказалась посвященной медальерному искусству вообще. В 1757 г.
был дан указ в Монетную канцелярию, которым предписывалось, «чтоб
медальное дело по примеру прочих государств порядочно установлено и
чтоб все делающие медали исправною работою вырезаны и ученики
порядочно и с надлежащим наставлением обучены были, наипачеж для
порядочного произведения сочинения истории великого российского монарха...
Петра I в той канцелярии присутствовать временно и над тем смотрение
иметь представленному от Монетной канцелярии и признанному оной за
способного академику и надворному советнику и профессору Штелину, не
отрешая его от Академии наук».10 Этим указом Штелин и оказался
поставленным во главе всего медальерного дела России.
Проектирование серии началось с медалей в честь Петра I.
Непосредственное участие в осуществлении своего проекта принял и
сам Ломоносов, уже в августе 1754 г. предложивший проекты трех
медалей.11 Сохранились оригиналы всех трех этих проектов.
Все три проекта обозначены на листе in f° в виде размещенных попарно
кругов, соответствующих лицевой и оборотной сторонам медалей. Вдоль
окружности идут латинские легенды, надписи внутри круга определяют,
какое изображение должен поместить в них художник (рис. 1).
Приводим тексты всех этих надписей.
1. Медаль на рождение Петра I
Лицевая сторона: «Magnus ab integro saeclorum nascitur ordo» —
«Рождается великий порядок от начала веков» (Вергилий,
Буколики, IV, 5).12
8 Архив АН СССР, ф. 170, оп. 1, № 49, л. 1.
9 Там же.
10 Там же, л. 3.
. 11 Там же, ф. 3, оп. 1, № 837, л. 37.
12 Латинские тексты проектов медалей в честь Петра I и на Франкфуртское
сражение любезно переведены Р. В. Кинжаловым.

ЛіЛ*
r
i/rt?'
и ас**/***
/NJ
Д . /U XT^ & *tMWr
*-*
^?5
- .^«^ <*
/-#*
r
/W^><*- f"Y*\
•'
*л нА#ш'? <^"*"^
OJ
*C*rlo44+ L~r*4* А^ХГі j>i(V» Iff*
Рис. 1. Проекты медалей в память Петра I, представленные Ломоносовым.
Архив Акадский наук СССР.

244
Е. С. ЩУКИНА
В круге: «Изобразить храм вечности из-за которого восходит солнце
с сияющими лучами. 1762 г.»
Оборотная сторона: «lam nova progenies caelo demittitur alto» —
«Уже новое потомство ниспосылается с неба» (Верг., Бук., IV, 7).
В круге: «Представить главную часть Москвы, на которую с неба
ниспускают младенца Минерва и Астрея», внизу: «Petrus magnus imp.
natus Mosque» — «Император Петр Великий родился в Москве».
2. Медаль на коронацию Петра I
Лицевая сторона: «Imperium terris animas aequabit Olympo» —
«Власть над землями, душами приравняет Олимпу» (Верг., Энеида,
VI, 782).
В круге: Погрудное изображение Петра I в венце из дуба.
Оборотная сторона: «Vincet amor patriae laudumque immensa
cupldo» — «Победит любовь к отечеству и безмерная жажда славы»
(Верг., Эн., VI, 823).
В круге: «Представить на престоле сидящего П. В. в приличном
одеянии, приняв Россию. Пред ними его храм славы и чести и между ними
драконы, змии и прочие злые животные».
3. Медаль «Н а начатие флота»
Лицевая сторона: «Petrus magnus primus Rossicae classis
aedificator» — «Петр Великий первый создатель русского флота».
В круге: «Поясное изображение Петра Великаго с Нептуновым трико-
інечным скипетром».
Оборотная сторона — без круговой легенды.
В круге: «Ботик между корабельным и галерным флотом».
В том же деле подшит лист с рисунками, полностью соответствующими
первым двум проектам Ломоносова; вверху листа надпись: «inv. Lomono-
soff» («сочинил Ломоносов») 13 (рис. 2). Рисунки, вероятно, выполнены
состоявшим при Академии наук художником Франческо Градицци, его
подпись стоит на одном из штелиновских проектов медалей на коронацию
Екатерины II,14 чрезвычайно схожем по манере выполнения со всеми
другими академическими проектами.
Рисунок к третьему ломоносовскому проекту не сохранился, однако ему
полностью соответствует лицевая сторона медали «На заведение флота»,
выполненной в конце 50-х годов медальером В. Климовым15 (рис. 3).
Петр I изображен на ней по пояс в латах и с трезубцем Нептуна в
руках, тогда как на представленном одновременно с ломоносовским проекте
Штелина изображена лишь голова Петра I в короне из раковин.
Оборотка Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 837, л. 35.
14 ЦГАДА, ф. Госархива, р. XVII, № 313, л. 17.
15 Собрание русских медалей. СПб., 1840, № 14.

MX
№г.
Рис. 2. Рисунки к ломоносовским проектам медалей.
Архив Академии наук СССР.

246
Е. С. ЩУКИНА
ная же сторона медали на заведение флота выполнена по штелиновскому
проекту.
Легко проследить связь между описанными выше проектами медалей
Ломоносова и принадлежащими его перу торжественными одами,
проектами фейерверков и похвальными речами, имеющими характер
панегириков. Однако в данном случае едва ли не меньшую роль сыграл тот пиетет,
с которым Ломоносов постоянно обращался к личности Петра I,
представлявшего для него идеал государственного деятеля.
Одновременно с Ломоносовым проекты медалей на события жизни и
царствования Петра I представил и Штелин. Сюжетами он взял те же три
события, что и Ломоносов, добавив к ним проект медали «на усмирение
стрельцов».16
Несмотря на то, что Академия наук равным образом
освидетельствовала и одобрила те и другие проекты,17 к осуществлению были приняты
штелиновские, о чем свидетельствуют дошедшие до нас 4 медали,
выполненные в конце 50—начале 60-х годов в полном соответствии с
приложенными к штелиновским проектам рисунками (за исключением лицевой
стороны уже упомянутой медали «На начатие флота»).18
Штелин, наблюдавший за медальерным производством и бывший
благодаря должности воспитателя наследника престола в близких отношениях
с двором, естественно мог влиять на судьбу своих проектов. В его дневнике
8 января 1761 г. записано: «Прокурор Сената представил ея
императорскому величеству первые десять медалей к истории Петра Великого в
медалях». Одобрив их, Елизавета ответила, «что ее отец имел уже давно
ту же мысль».19
Несмотря на то, что из представленных Ломоносовым трех проектов
медалей был частично осуществлен лишь один, они представляют большой
интерес. Освещение деятельности Ломоносова по проектированию серии
русских исторических медалей тем более важно, что заслуга в этой области
до сих пор приписывалась целиком основанным в 1772 г. «Медальным
комитетам».
Задуманная Ломоносовым серия нашла лишь частичное осуществление
в медалях, выполненных в 50—60-х годах XVIII в. Впоследствии
продолжение этого труда взяли на себя «Медальные комитеты», куда вошли
такие известные представители русской культуры и науки, как А. А. Нар-
тов, поэт М. И. Херасков, историк М. М. Щербатов, художники Г. И.
Козлов и де Вилье и Я. Я. Штелин. «Медальные комитеты» в своей
деятельности опирались на предшествующий опыт проектирования медалей
в 30—50-х годах (Гольдбах, Шлаттер, Ломоносов, Штелин), однако ре-
» Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 837, ал. 33, 34, 36, 40, 41.
17 Там же, л. 42.
18 Собрание русских медалей, №№ 10, 11, 14, 16.
19 Дневник Я. Я. Штелина. Государственная библиотека им. В. И. Ленина,
Отдел Рукописей, Пог. III, п. 12, № 32, л. 3.

ЛОМОНОСОВ И РУССКОЕ МЕДАЛЬЕРНОЕ ИСКУССТВО
247
зультатом их работы явилось лишь большое количество проектов,
оставшихся неосуществленными.20
Занимаясь вопросом создания наиболее полной «медалической»
истории России первой половины XVIII в., Ломоносов обращался и к
отображению в медалях современных ему исторических событий.
В сентябре 1757 г. в Историческое собрание Академии наук пришел
указ об изготовлении проектов десяти медалей на события царствования
императрицы Елизаветы Петровны по приложенному реестру событий.
«Инвенции», т. е. проекты
этих медалей, было поручено
делать Штелину и другим
профессорам, которые пожелают
принять в этом участие.21
Работа над этими медалями
фактически была частью
предложенного Ломоносовым проекта
серии; сам он хорошо был
осведомлен о готовящихся
проектах, о чем свидетельствует его
подпись под приведенным
документом.
В 1760 г. И. И. Таубертом
был предложен получивший
осуществление проект
солдатской наградной медали для
участников сражения при Франк-
фурте-на-Одере 1759 г.22
По-видимому, считая
солдатскую медаль лишь частным случаем увековечения победы при Франкфурте,
Ломоносов находил нужным создать в память этого события и еще более
торжественную коммеморативную медаль с латинскими надписями.
В документах Канцелярии Академии наук имеется запись, касающаяся
этого предложения.
28 февраля 1760 г. «Советник Ломоносов показал (в обыкновенном
академическом собрании) некоторые изображения медали на победу,
одержанную при Франкфурте, с латынскими надписями. За благо признано, что
оные не бесполезны могут быть, пока делается другая медаль, прежним,
которые служат к изъяснению истории ея императорского величества,
Рис. 3. Лицевая сторона медали «На начатие
флота».
Работа Василия Климова.
20 А. И. Артемьев. «Медальные комитеты». Записки Археологического
общества, т. III, СПб., 1851.
21 Архив АН СССР, ф. 1, on. 2. Мй 9 и 3.
22 ЦГАДА, ф. Госархива, р. XVII, № 312, лл. 1—4; Собрание русских медалей,
№ 137.

248
Е. С. ЩУКИНА
подобная, а ныне дело в том только и состоит, чтоб сделана была медаль
для раздачи солдатам».
Таким образом, не отказываясь от предложения Ломоносова, Академия
наук предполагала использовать его проект как часть уже упоминавшейся
серии.
В составленном Л. Б. Модзалевским описании рукописей Ломоносова
указывается, что в Архиве АН СССР (ф. 20, оп. 1, № 3) на лл. 281 —
282 содержится 8 проектов к франкфуртской медали,24 что не верно.
В действительности было четыре проекта, которые дважды повторены
в черновом и чистовом вариантах.
Подобно проектам медалей в честь Петра I, проекты франкфуртских
медалей обозначены кружками с латинскими надписями по краю и текстом
в круге, предписывающим, какое здесь нужно поместить изображение.
Различие заключается лишь в том, что на проектах медалей в память
франкфуртской победы текст в круге не русский, а латинский (рис. 4).
Наличие четырех проектов к одной медали соответствовало
сложившемуся в это время обыкновению представлять несколько вариантов
проектов, так сказать «на выбор». Особенно усерден был в этом
отношении Штелин, представивший, например, сразу 5 проектов коронационной
медали Екатерины II с различными надписями, изображениями и про-
странными комментариями к каждому варианту.
Лицевые стороны всех четырех проектов медалей, представленных
Ломоносовым, на сражение при Франкфурте одинаковы. Круговая надпись:
«Elisabeta aug. Ross. imp. victrix regis Bor. ad. Fran. MDCCLIX»
(«Елизавета августа императрица России победительница короля Пруссии
при Франкфурте. 1759»). В центре должен был находиться портрет
Елизаветы в одеянии Минервы.
На четырех оборотных сторонах с различными текстами надписей
изображения должны олицетворять победу России и поражение Пруссии:
1. «Natis ё caede colubris crescentemque malo domui» (Ovid. Met.
v. IX, 73—74) — урезанная строка из 9-й песни Метаморфоз [Говорит
Геркулес: «Эту гидру, у которой] из отрубленного рождались змеи и
которая становилась сильней из-за потерь, я укротил. . .» (Овид., Мет., IX,
73—74).
Соответственно этой надписи в центре медали должна быть изображена
Гидра, «пронзенная и пригвожденная к земле копьем Минервы». Вдали
вид Франкфурта.
2. «Compescuit ignibus ignes» (Ovid., Met, v. II, 313) — («...Потушил
огнями огонь» (Овид., Мет. II, 313).
23 Билярский, стр. 430—431.
24 Л. Б. Модзалевский. Рукописи Ломоносова в Академии наук СССР.
Научное описание, Труды Архива АН СССР, вып. 3, Л.—М., 1937, № 183.
26 ЦГАДА, ф. Госархива, р. XVII, № 313, лл. 14—17.

Рис. 4. Проекты медалей на сражение при Франкфурте-на-Одере, представленные
Ломоносовым.
Архив Академии наук СССР.

250
Е. С. ЩУКИНА
Легенда медали взята из мифа о Фаэтоне, послужившего также
сюжетом для изображения в центре, где Ломоносов предполагал представить
поражение Фаэтона молнией Минервы на фоне вида Франкфурта.
3. «Semper sere frondis honores» (Ovid., Met., I, 565) — «Всегда порождай
почести листы» (Овид., Мет., I, 565)—обращение Аполлона к
превратившейся в лавр нимфе (из мифа о Дафне).
В круге: Щит с вензелем императрицы, подвешенный на лавровой
ветви. Вдали вид Франкфурта.
4. «Semper honos nomenque tecum laudes que mancbunt» (Virg., Aen.) —
«Всегда останутся и почесть, и имя, и слава» (Верг., Эн.). В круге над
видом Франкфурта летящая Слава со знаменем и трубой.
Проекты Ломоносова созданы в духе традиций уже имевшихся
образцов русского медальерного искусства. Сильнее всего на них сказалось
воздействие медалей серии Северной войны, о чем свидетельствуют
почерпнутые из тех же классических источников латинские надписи. Некоторое
различие состоит лишь в том, что, приводя цитату из Овидия или
Вергилия, Ломоносов тесно связывает с ней проекты изображений, тогда как
на мюллеровских медалях этой взаимосвязи между легендой и
изображением не прослеживается.
Согласно старой традиции Ломоносов производит в своих проектах
сопоставление двух планов — реального (на каждом проекте имеется вид
Франкфурта) и фантастического — введение аллегорических фигур. Как
и на всех медалях середины XVIII в., аллегория в проектах медали на
победу при Франкфурте гораздо более развита, чем на медалях начала
столетия. Но своеобразие манеры Ломоносова заключается в том, что
аллегорические фигуры на его проектах не только пассивные
олицетворения добродетелей, рек, городов и т. п., но и действующие лица. И до
Ломоносова, и после него в арсенале изобразительных средств медалей
долго господствовал обычай вводить аллегорические и мифологические
фигуры лишь в качестве стафажа.
Все перечисленные документы красноречиво свидетельствуют о
серьезном значении, которое Ломоносов придавал медали как историческому
памятнику, постоянно стремясь к включению ее в число других
исторических документов своей эпохи.
Ломоносов интересовался и подготовкой русских медальеров. Совместно
с Шумахером, Таубертом и Штелином 29 октября 1758 г. им было подано
доношение в Правительствующий Сенат с ходатайством «о зачислении
в рекруты купеческого сына Василия Яковлева Краюхина и определении
его на службу в Академию наук для употребления его способностей по
части резания на стали печатей и штемпелей».26 Имя Краюхина встречается
впоследствии в письме И. И. Тауберта к А. В. Олсуфьеву от 30 декабря
"Модэалевский, стр. 137, № 385.

ЛОМОНОСОВ И РУССКОЕ МЕДАЛЬЕРНОЕ ИСКУССТВО
251
1762 г., где упоминается вырезанный Краюхиным штемпель с портретом
Екатерины II.27
Участием Ломоносова в проектировании медалей не ограничивается его
воздействие на русское медальерное искусство. Выше уже было сказано
о продолжении его начинаний в деятельности «Медальных комитетов», но
еще до их создания была отчеканена обширная портретная серия медалей
русских князей и царей,28 которую необходимо поставить в тесную связь
с именем Ломоносова.
Эта кажущаяся на первый взгляд скучной серия заслуживает гораздо
большего внимания, чем ей до сих пор уделялось, хотя бы потому, что
основой для ее создания послужил написанный Ломоносовым при участии
А. И. Богданова «Краткий российский летописец»; серия является своего
рода иллюстративным атласом к этому изданию.
История возникновения портретной серии медалей русских князей и
царей, так же как и другой исторической серии того же времени,
посвященной раннему периоду истории России — от Гостомысла до Яро-
полка,29 долго не привлекала к себе внимания исследователей. Только в
последнее время удалось отыскать непосредственные источники обеих серий
в русских исторических трудах второй половины XVIII века. Для
уточнения времени создания серии медалей русских князей и царей нужно
обратиться к наиболее ранним упоминаниям об этой группе памятников.
Непосредственным прототипом для большинства изображений серии
послужила значительно меньшая по объему группа резных камней работы
немецкого резчика Иоганна Дорша, изготовленная в 40-х годах XVIII в.30
Серия, о которой идет речь, является уже более развитой формой
подобного комплекса памятников и представляет собой связное единое целое,
объединенное сквозной нумерацией и снабженное краткими историко-
биографическими характеристиками-надписями на обороте каждой медали.
Над выполнением серии работали в основном два медальера —
Иоганн-Георг Вехтер, находившийся в России еще до 1762 г.,31 и Иоганн
Балтазар Гасс, поступивший на русскую службу лишь в 1768 г.32
Д. А. Ровинский, относя возникновение серии к началу деятельности
«Медальных комитетов», противоречит сам себе, сообщая, что уже в 1772 г.
(год основания комитетов) медали серии продавались всем желающим
ценою 2 руб. 90 коп. за медный экземпляр.33 Приводя эти данные, Ровин-
» ЦГАДА. ф. Госархива, р. XVII, № 313, л. 1.
28 В. П. Смирнов. Описание русских медалей. СПб., 1908.
м Там же, №№ 63—156.
50 М. И. Максимова. Портреты русских князей и государей работы резчика
Иоганна Дорша. Сборник Государственного Эрмитажа, вып. 3, Л., 1926.
31 Ю. Б. И в е р с е н. Словарь медальеров и других лиц, имена которых встречаются
.на русских медалях. СПб., 1874, стр. 10.
82 Там же, стр. 12.
м Д. А. Ровинский. Подробный словарь русских гравированных портретов,
-г. IV. СПб., 1889, стр. 220.

252
Е. С. ЩУКИНА
ский не указал источника, откуда они почерпнуты. Возможно, ему был
известен один из датированных проспектов, которые в XVIII—XIX вв.
выпускались Монетным двором с указанием цен медалей.
Естественно, что за несколько месяцев 1772 г. изготовить серию в
количестве пятидесяти с лишним предметов было невозможно. Первое
известное нам упоминание о серии имеется в «Московском любопытном
месяцеслове на 1776 г.», где на стр. 29—36 помещена «Роспись великих
князей, царей и императоров российских, учиненная с вырезанных
медалей с их портретами и следующими историческими известиями о времени
их вступления на престол, владения и жизни», в которой содержится
точное описание 57 медалей от Рюрика до Елизаветы Петровны.
Начало возникновения серии можно датировать временем не ранее
1768 г., так как в рукописном каталоге коллекции Минцкабинета
Кунсткамеры 34 этого года ни одна медаль серии не упомянута, хотя в это
собрание поступали все образцы продукции Монетного двора тотчас же по
изготовлении.
К началу 80-х годов XVIII в. серия была уже хорошо известна.
Вышедшая в 1783 г. в Париже «История России» Леклерка35 была
иллюстрирована воспроизведениями медалей серии. Ко времени пребывания
Леклерка в России эти медали, очевидно, уже перестали быть новинкой, и он
в своем поверхностном подходе к фактам русской истории легкомысленна
принял их за подлинные древние медали русских князей и царей.
На допущенную Леклерком ошибку вскоре указал Болтин, который
в своих замечаниях на «Историю» Леклерка писал: «Нет ни одного из;
русских, который бы не знал, что те медали сделаны недавно, те люди,
под руководством чьим они резаны и те, кои рисовали и резали, суть
живы» (Гасс вышел в отставку в 1797 г., а Вехтер умер в 1800).36
Таким образом, все материалы свидетельствуют о том, что портретная
серия русских князей и царей была создана в самом конце 60-х—первой
половине 70-х годов XVIII в. и получила довольно широкое
распространение уже в начале 80-х годов; что же касается прототипа серии в
отношении ее общего замысла, исторических комментариев и порядка
расположения, то до сих пор никто не обращал внимания, что таковым явился
«Краткий российский летописец».
Напечатанный в 1760 г. «Краткий российский летописец» представляет,
собой сжатое изложение истории России до XVIII в. и состоит из трех
частей.37 Первая, рассматривающая ранние периоды истории славян, и
84 Библиотека Отдела нумизматики Государственного Эрмитажа.
85 L e Clerc. Histoire physique, morale, civile et politique de la Russie ancienne Hi
Paris, 1783.
88 И. Болтин. Примечания на историю . древния и нынешняя России г. Лек*
лерка, т. I. 1788, стр. 96.
37 Краткий российский летописец с родословием сочинение Михаила Ломоносова-
ПСС, т. 6, стр. 287—358.

ЛОМОНОСОВ И РУССКОЕ МЕДАЛЬЕРНОЕ ИСКУССТВО
253
третья — «родословие российских государей мужеского и женского полу и
брачные союзы с иностранными государствами» принадлежат Ломоносову.
Средняя же часть — последовательное перечисление в хронологическом
іпорядке всех русских князей и царей с краткой характеристикой основных
-событий их правлений, датами вступления на престол, годами владения и
.жизни — составлена библиотекарем Академии наук А. И. Богдановым,
известным библиографом и знатоком отечественной истории. Авторство
Богданова в настоящее время полностью подтверждено рядом известий,
«что, однако, не исключает возможности общей редакционной обработки
ч<Летописца» Ломоносовым. Средняя часть «Летописца» и послужила
основой для составления серии медалей русских князей и царей.
Количество медалей серии полностью совпадает с числом имен,
помещенных в «Летописце»; и в том и в другом случае № 1—Рюрик и
№53 —Петр I.38
Каждому историческому лицу, помеченному в «Летописце» своим
порядковым номером, полностью соответствует имеющая тот же номер
медаль. На лицевой стороне всех медалей помещен погрудный портрет князя
или царя с круговой надписью, содержащей его имя и титул. Оборотная
сторона занята расположенной в несколько строк надписью, кратко
излагающей основные события правления данного лица. Порядковый номер
помещен внизу в скобках.
Надпись каждой оборотной стороны является продолжением надписи
лицевой стороны. Соединив их вместе, мы получим связную фразу,
•являющуюся либо простым повторением, либо конспективным изложением
исторической характеристики, имеющейся в «Кратком российском
летописце» против каждого имени. Сравнение дат правления и лет жизни,
помещенных в «Летописце» в особых графах и включенных на медалях в
общий текст, перечисление отдельных событий, наконец буквальное
совпадение отдельных фраз и выражений не оставляет никаких сомнений в том,
что серия представляет собой своеобразное монументальное воплощение
¦части этого исторического труда.
Обратимся к непосредственному сравнению некоторых текстов «Лето-
лисца» и соответствующих им медалей серии.
Совпадение сопоставленных ниже текстов вполне очевидно (рис. 5).
В тех случаях, когда значительная по объему историческая
характеристика «Летописца» не могла уместиться на небольшой площади медали
(диаметр всех медалей 38 мм) и подвергалась сильному сокращению, текст
летописца все же ясно угадывается в кратком изложении на медали.
Вероятно, ввиду сравнительно недавних событий, сопровождавших
восшествие на престол Екатерины II, на медалях опущены моменты
русской истории, заполненные жестокими династическими распрями.
88 Поскольку повествование «Летописца» обрывается на Петре I, мы не
затрагиваем другие медали серии, возникшие позднее, во второй половине XVIII и в XIX в.
(от Екатерины I до Александра III).

254
Е. С. ЩУКИНА
Текст «Краткого Российского летописца»
39
со
X
S
а.
оси
8
о
о
и
S'g
»1
з- 5
аз
В! Ъ
s a s
я 2 ^
J-. га о
cd
¦<
№
К
К
О)
<
К
Е- «1
<; эб
Текст медали
20
21
Юрий Владимирович
Долгорукой по
многих смятениях и
междоусобных
нестроениях князей
российских сел на
княжение Киевское
и Москву основал,
управляя мирно.
1155
Андрей Юрьич Бого-
любский ради многих
смятений князей
киевских, видя сию
столицу немощну,
основал престол
великого княжения во
Владимире. Был
храбр, победил
болгар волжских. Убит
злодейским образом
от московских дворян
Кучковичей.
1158
17
во


димире
42
40 Лицевая сторона
Вел. кн. Юрья
Владимирович Долгорукий.
Оборотная
сторона
По многих смятен, сел
на вел. княжение
Киевское 1155 года.
Москву основал,
управляя мирно,
владел 3 года (20).*1
Лицевая сторона
Вел. кн. Андрей Юрьич
Боголюб.
Оборотная
сторона
Начал княжить 1158.
Основал престол ве-
ликаго княжения во
Владимире. Победил
Болгар Волжских
владел 17 л. (21).43
Существовавшее ходячее мнение о том, что серия была задумана
Екатериной II как учебное пособие для великих князей Александра и
Константина, не подтверждается никакими документальными
доказательствами; любопытно лишь отметить, что до недавнего времени такое же
назначение придавалось и «Летописцу», созданному якобы в тех же
учебных целях для наследника Павла Петровича.44 В настоящее время эта
точка зрения отвергнута, но как бы то ни было, серия даже в течение
XIX в. служила одним из популярных учебных пособий, имевшихся чуть
ли не в каждой гимназии, наряду с другой уже упоминавшейся
исторической серией медалей.
39 Первая графа — «Степени от Рурика» не нашла отражения в медалях.
40 ПСС, т. 6 стр. 306.
41 В. П. Смирнов. Описание русских медалей СПб., 1908, № 20.
42 ПСС, т. 6, стр. 306.
43 В. П. Смирнов, ук. соч., № 21.
44 Л. Б. Модзалевский. Об участии А. И. Богданова в составлении
«Краткого российского летописца» М. В. Ломоносова. Ломоносов, II, стр. 2651.

кое М ¦ ¦
МмрсКСИ!
9
20
21
9 : П
Нірий Владимирович
горукой во Многих смятениях
и № иых иел
кия ия-
жение киевское и Москву
основал, управляя мирно.
Андрей Юрьич Воголюб-
нй ради многих смятения
| князей киевских, мидя
і столицу немощи у,
'•престол великого княжения во
I Владимире, Был храбр, п<
ДВА волжских. Ъ
! злодейским, образом от мое-
| конских дворян Кучковнчен.
Димитрий-Всеволод Юр ье- 11
»ич врианшн на великое кия- |
Рис. 5. Оборотные стороны медалей в честь Юрия Долгорукого
и Андрея Боголюбского из серии «русских князей и царей»,
в сопоставлении с текстом «Краткого российского летописца».
Рис. Ь. Медаль в честь
Ольги.
Нис. /. медаль в честь
Святополка.

256
Е. С. ЩУКИНА
Текст «Летописца» 45
Степени от
Рурика
¦
Число
государей
4
Ольга Святая супруга
Игорева, в
малолетство сына своего
Святослава владея
Россиею, отмстила
смерть своего
супруга древлянам
хитростью и храбростью и
землею их вовсе
завладела. Потом в Ца-
реграде приняла
христианскую греческую
веру. Объезжая по
разным местам в
государстве, учредила
перевозы и оброки.
Начало
владения
945
Лета
владения
19
Лета
жизни
близ
80
Текст медали46
Лицевая сторона
Вел. кн. Ольга Святая,
супруга Игорева.
Оборотная
сторона
В малолетство сына
своего Святослава
владела Россиею, нач.
княжить 945, в Ца-
реграде приняла
христиан, греч. веру вл.
19 жила близ 80 л. (4).*?
По сравнению с текстом «Летописца» содержание надписей некоторых
медалей обеднено, в ряде случаев явно преднамеренно.
Степени от
Рурика
10
Число
государей
24
Юрье Всеволодович по
недолгом владении
старшего брата
Константина сел на
великое княжение
Владимирское. При нем
было несчастливое
сражение на реке
Кальке с татарами,
свирепое нашествие
Батыево, разорение
и порабощение
России, в коем сей
великий князь убит на
последнем бою с
татарами.
Начало
владения
1218
Лета
владения
20
Лета
жизни
49 48
Текст медали
Лицевая сторона
Вел. князь Юрье
Всеволодович.
Оборотная
сторона
Сел на великое
княжение Владимирское
1218 года Владел 20 л.
жил 49 л. (24).
45 ПСС, т. 6, стр. 298.
46 В. П. Смирнов, ук. соч., № 4.
47 Там же.
48 ПСС, т. 6, стр. 307.

ЛОМОНОСОВ И РУССКОЕ МЕДАЛЬЕРНОЕ ИСКУССТВО
257
Текст «Летописца» 49
Степень от
Рурика
5
Число
государей
8
Святополк,
сомнительный сын Владимиров
или Ярополков,
рожденный от жены
убиенного Ярополка,
коснувшейся
Владимирова ложа; по
смерти его убил бра-
тей своих Бориса,
Глеба и Святослава;
завладел великим
княжением киевским.
Но после Ярославом
побежден и согнан.
Злою смертью погиб
в бегстве в пределах
чешских.
Начало
владения
1015
Лета
владения
1
Лета
жизни
Текст медали50
Лицевая сторона
Вел. кн. Святополк
сомнительный сын
Владимиров или
Ярополков.
Оборотная
сторона
Завладел великим
княжением Киевским
1015 года владел
1 год (8).
Хотя непосредственный источник портретной медальной серии русских
великих князей и царей найден, вопрос о том, кем могла быть предложена
идея о ее выполнении, остается открытым. Не исключена возможность, что
эту мысль подал сам Ломоносов, хотя об этом нет никаких свидетельств.
Можно допустить также, что такое предложение было высказано
Богдановым, одной из основных специальностей которого была русская
нумизматика, в XVIII в. не отделявшая медалей от монет. И. Г. Спасский считает
Богданова автором научного каталога древнерусских монет Кунсткамеры,
чрезвычайно высоко оценивая этот труд.51
В Отделе рисунков Государственного Русского музея имеются два
проекта к медали «на дарование наказа 1766 г.», позволяющие высказать
предположение о занятиях Богданова в области проектирования медалей.
Подписаны указанные рисунки в одном случае I. Bohdanoff, а в другом —
inv. Bogdanoff.52 He настаивая на окончательном решении, можно высказать
предположение, что автором проектов мог быть А. И. Богданов (умерший
в том же 1766 г.), а стоящая во втором случае перед его фамилией
буква I — начальная буква слова invenit (изобрел). В случае верности
этого предположения у нас было бы тем больше оснований считать
Богдана ПСС, т. 6, стр. 299-300.
во В. П. Смирнов, ук. соч., № 8,
61 И. Г. Спасский, ук. соч., стр. 60—61.
52 Государственный Русский музей, Отдел рисунков, инв. №№ Р 5165,
Р 5166-5167.
17 Ломоносов

258
Е. С. ЩУКИНА
нова лицом, предложившим воплощение «Краткого российского летописца»
в медалях.
Портретная серия русских князей и царей интересна в отношении ее
художественных прототипов. Как уже было сказано, непосредственной ее
предшественницей была серия Дорша, созданная в свою очередь на основе
«Титулярника» и многочисленных последовавших за ним «древ российских
государей». Медальная серия явилась своеобразным развитием
традиционной русской иконографии. Интересно отметить, что в ней наряду с
упомянутыми источниками использовались сведения, почерпнутые в летописях.
Болтин, говоря об изображениях серии, приводит выдержки из описаний
внешности отдельных князей и царей, сделанных Татищевым на основании
летописных данных, и указывает на то, что эти сведения были использо-
ваны резчиками медалей. *
Развитие русской иконографии, поиски для ее пополнения еще
неизвестных источников среди изображений в церквах и летописях входили
в круг непосредственных интересов Ломоносова, о чем говорит
представленный им в 1760 г. «Проект российской иконографии». Без тщательного
собирания подобных материалов Ломоносов считал невозможным
«сочинить полнаго родословия российских государей, о которого издании в свет
Академия наук старается» (т. е. «Краткого российского летописца»).54
Если создание своего рода иллюстраций к «Краткому российскому
летописцу» было осуществлено и не по личному предложению Ломоносова, то
во всяком случае входило в его планы, независимо от того, какого рода
форму эти иллюстрации в конечном счете приняли.
53 Болтин, ук. соч., стр. 97.
54 Билярский, стр. 464.

М. Е. ГЛИНКА
ПАМЯТНИКИ ЛОМОНОСОВУ
Постановка монументального памятника умершему соотечественнику,
принесшему в какой-либо области значительную пользу и славу своему
народу, является традицией увековечивания его деятельности в сознании
последующих поколений.
Эти монументы, исполненные лучшими мастерами — скульпторами и
архитекторами, создавались как на государственные, так и на
общественные средства.
Настоящая работа кратко излагает историю памятников великому
русскому ученому Михаилу Васильевичу Ломоносову, поставленных в разных
городах, так или иначе связанных с его жизнью и научной деятельностью.
Описание памятников приводится в работе в той последовательности,
в которой они устанавливались, и охватывает период с конца XVIII в. до
наших дней.
Ломоносов умер 4 апреля 1765 г. и был похоронен на Лазаревском
кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге. Среди роскошных
надгробий, стоявших почти на каждой могиле этого кладбища, его
скромная могила долгие годы могла бы оставаться без памятника, так как вдова
и дочь не имели средств на его сооружение. Этот замечательный человек,
после многолетней борьбы и упорного труда за развитие родной науки и
совершенных им для общества дел, не оставил после себя состояния.
Памятник был создан по инициативе и на средства канцлера Михаила
Илларионовича Воронцова, покровителя и почитателя Ломоносова.
Будучи одним из наиболее образованных людей своего времени, Ворон-»
цов понимал и ценил высокую одаренность Ломоносова и неизменно
интересовался его работами, что подтверждается их многолетней перепиской.
Вскоре после кончины Ломоносова Воронцов поручил профессору
элоквенции Петербургской Академии наук Я. Я. Штелину составить рисунок
памятника и сочинить к нему надпись. Готовый проект, отосланный для
исполнения в Италию, был выполнен из каррарского белого мрамора и,
полученный через год, поставлен на могиле Ломоносова на Лазаревском
кладбище Александро-Невской лавры.1
1 Трутень, 1770, 9 марта, стр. 10.
17*

260
М. Е. ГЛИНКА
Когда именно производилась установка этого памятника — неизвестно.
Документы об этом не отыскиваются. Во всяком случае это было не
позже 1767 г.
Созданный на средства Воронцова надгробный памятник Ломоносову
(рис. 1) представляет собой установленную на продолговатом
прямоугольном основании стеллу с выступающими в верхней ее части боковыми
сторонами над канелированными пилястрами. Стеллу венчает саркофаг,
украшенный по сторонам гирляндами и веночками. На широких,
обращенных к востоку и западу сторонах стеллы высечены позолоченные надписи,
текст которых повторяется на русском и латинском языках:
«В память II славному мужу || Михаилу Ломоносову || родившемуся
в Колмогорах II в 1711 году II бывшему статскому советнику II С-т
Петербургской Академии наук II профессору II Стокголмской и Боллонской ||
члену II разумом и науками превосходному II знатным украшением
отечеству || послужившему. II Красноречия, стихотворства II и гистории
российской || учителю II Муссии первому в России без руководства
изобретателю II преждевременною смертию II от муз и отечества II на днях святыя
пасхи 1765 году II похищенному. II Воздвиг сию гробницу II граф М.
Воронцов Ц Славя отечество с таковым II гражданином и горестно
соболезнуя || о его кончине».
Под надписями как русской, так и латинской высечены рельефные
изображения кадуцея, лиры, свитка, циркуля, рейсфедера, пальмовые и
лавровые ветви, завершающиеся лавровым венком. По сторонам обеих
надписей расположены позолоченные скрепы памятника со спускающимися
Гирляндами. На боковой стороне основания стеллы, обращенной на север,
Находится надпись на французском языке, указывающая на место
изготовления надгробия: «Выполнено под наблюдением графа Франциска
Медичи в городе Каррара в Тоскане» («Fait executer par le corate Francois
ant del Medico de la ville de Carrara in Toscane»).
К 1822 г. памятник сильно осел, покосился и грозил падением. По
распоряжению президента Академии наук С. С. Уварова были
произведены работы по его восстановлению.2 В 1832 г. позолота существовавших
надписей на монументе была возобновлена на средства внука канцлера,
Михаила Семеновича Воронцова. На это указывают высеченные на узких
сторонах стеллы позолоченные надписи, тоже повторяющиеся на русском
и латинском языках: «Возобновлен II графом Михаилом || Семеновичем II
Воронцовым II 1832 года».
Там же, ниже под чертой, имеется следующая надпись: «Г. И. II
в 1887 году» II, означающая инициалы одного из потомков Ломоносова»
Григория Ивановича Ностица и сообщающая дату еще одной реставрации.
Решетка вокруг памятника была поставлена в 1893 г.
Соревнователь просвещения и благотворения, 1822, № 10, стр. 105.

паь "*
. -Л 1 ¦ _ А
* . >^ЧИ
Jl|ipi |іі
'v 1 * і
!tillL
|РРИР»-^~ 1~
в *.#*.Ў ** » J
f^flg5 • і
ГА^
llfl IIP
1Mb.
I
і
fm.vW *
IV
Рис. 1. Надгробный памятник Ломоносову в Некрополе Александро-Невской лавры
в Ленинграде.

262
М. Е. ГЛИНКА
Могила Ломоносова часто посещалась уже с первых лет после его
смерти. К надгробию замечательного русского человека приходили
студенты и ученые, жители Петербурга и приезжие. Одним из них был
А. Н. Радищев. В последней главе своего «Путешествия из Петербурга
в Москву» он писал о посещении могилы Ломоносова на Невском
кладбище: «Нет, не хладный камень сей повествует, что ты жил на славу имени
российского, не может он сказать, что ты был. Творения твои да
повествуют нам о том, житие твое да скажет, почто ты славен».
Наиболее многолюдно было на могиле Ломоносова в юбилейные даты
его рождения и смерти. Так, 6 апреля 1865 г., когда в Петербурге
отмечалось столетие со дня смерти Ломоносова, на расчищенном от снега
Лазаревском кладбище собралось множество народа. Надгробный
памятник, обставленный рядами лавровых и миртовых деревьев, был украшен
цветами, а у подножия лежали букеты и венки.
Одним из участников и распорядителей проведения этого юбилея
в Петербурге был П. И. Мельников (А. Печерский). В своих записках он
сообщает: «Из них особенно замечательны были.. . два большие венка:
один лавровый, с надписью из цветов: „от русских патриоток", а другой —
из гиацинтов, камелий, роз и азалий, положенный от имени русских
женщин. Все венки, букеты и растения, украшавшие могилу Ломоносова, были
разобраны по частям бывшими на кладбище его почитателями. Взяты на
память даже черепки от цветочных горшков».4
В настоящее время могила Ломоносова привлекает советских патриотов
еще больше. В наши дни памятные даты, посвященные Ломоносову,
отмечаются всеми народами Советского Союза.
Весной 1950 г. исполнилось 185 лет со дня смерти Михаила
Васильевича. На траурном митинге у надгробия, возлагая множество венков на
могилу, выступали представители Академии наук СССР, Ленсовета, города
Ломоносова, научно-исследовательских институтов, промышленных
предприятий и учебных заведений Ленинграда.
Вторым по времени сооружения является памятник Ломоносову,
поставленный в 1791 г. на его родине, на Курострове, против г. Холмогор.
Автор этого памятника — Петр Иванович Челищев, товарищ Радищева
по Пажескому корпусу. Будучи хорошо образованным человеком и
глубоко интересуясь отечественной историей, бытом и народным языком,
Челищев в 1791 г. совершил путешествие по северу России, оставив о нем
подробные записки.5
Чтя память Ломоносова, Челищев побывал на его родине и не нашел
ничего, что сохранилось бы от построек семьи Ломоносова, на месте кото-
8 А. Н. Радищев. Путешествие из Петербурга в Москву. М.—Л., 1950,
стр. 190.
4 П. И. Мельников. Описание столетнего юбилея Ломоносова, СПб., 1865,
стр. 7.
й П. И. Челищев. Путешествие по северу России в 1791 г. СПб., 1886.

ПАМЯТНИКИ ЛОМОНОСОВУ
263
рых был уже выстроен дом крестьянина Шубного. Стремясь отдать дань
месту, где родился и провел детские годы его великий соотечественник,
Челищев решил поставить на берегу реки Куропалки, против Холмогор,
им самим спроектированный
памятник. «На оном месте
просил я.. . поставить мною
сделанный монумент с
нарисованной картушею и
надписями», — пишет он в своих
записках.
Воздвигнутый Челищевым
памятник (рис. 2) был
сделан из досок в виде
четырехгранной пирамиды,
поставленной на таком же
четырехгранном основании,
установленном на сваях.
Общая высота его составляла
2 м 85 см. Он был окрашен
белой краской с черным
рисунком и надписями.
В своих записках
Челищев дает рисунок, а также
описание памятника.6 На
лицевой стороне, в центре, был
изображен в венке с
перекрещивающимися трубами
крылатый кадуцей, под ним лира.
Ниже квадрант с телескопом
и армиллярная сфера, под
ними книги, реторта и
карта. На основании, между
пальмами, — два щита, с
вензелем Ломоносова на одном
и сидящей на них совой. Слева, в нижнем углу, — заходящее солнце,
а в верхнем, справа, — серп луны в тучах. Острие пирамиды было обвито
змеей.
На второй стороне пирамиды была расположена надпись:
«На сем месте родился Михайло Васильевич Ломоносов, статский
советник, императорской Санкт-Петербургской Академии наук профессор,
Стокгольмской и Бононской академии член, 1711 году, а умер в Санкт-
Петербурге. . . году. .. числа.7 Тело его предано земле в Алекса ндро-Нев-
8 Там же, стр. TZ3-—124.
7 Время смерти Ломоносова у Челищева не указано.
Рис. 2. Памятник Ломоносову, поставленный
в 1791 г. на Курострове П. И. Челищевым.

264
М. Е. ГЛИНКА
ском монастыре, душа его отлетела в райские селенья, а могила его
украшена изрядным надгробным камнем из белого мрамора, сделанного
в Италии, любовью и почтением к нему великого российского канцлера
графа Михаила Илларионовича Воронцова».
На третьей стороне пирамиды другая надпись: «Сей слабейший и
маловажный памятник, в знак своего высокопочитания, воздвиг
проезжающий из Санкт-Петербурга и возвращающийся туда же секунд-майор Петр
Челищев, не имея ни времени, ни способов восстановить достойное и
лучшее здание сему великому мужу. 1791 29/VIII».
На четвертой стороне были написаны строки известного стихотворения
Н. Н. Поповского, помещенного под гравированным портретом Ломоносова
работы Вортмана:
Московский здесь Парнас изобразил Витию,
Что чистый слог стихов и прозы ввел в Россию,
Что в Риме Цицерон и что Виргилий был,
То он один в своем понятии вместил;
Открыл натуры храм богатым словом Россов,
Пример их остроты в науках Ломоносов.
Деревянный памятник Челищева просуществовал недолго.
Поставленный на песчаном берегу, размываемом водой в половодье, он разрушился,
и остатки его могли быть унесены рекой.
Вероятно поэтому в работе побывавшего на родине Ломоносова
в 1847 г. В. П. Верещагина «Очерки Архангельской губернии»,8 а также
в работе известного этнографа С. В. Максимова, посетившего в 1856 г.
Куростров, автора много раз издававшейся книги «Год на севере»,9 об
этом памятнике ничего не упоминается.
Уроженец Архангельска, исследователь и знаток северной России
М. К. Сидоров, хорошо знавший родину Ломоносова, в 1865 г. писал:
«Против дома, ближе к берегу реки Куропалки был устроен деревянный
раскрашенный памятник Ломоносову... Но теперь и признаков этого
памятника не осталось. Его разрушила непогода».10
В феврале 1825 г. генерал-губернатор и начальник Архангельского
порта адмирал С. И. Миницкий, по просьбе жителей Архангельска,
обратился с письмом к министру народного просвещения А. С. Шишкову,
в котором говорилось: «Архангельские жители, сохраняя уважение к еди-
ноземцу своему, покойному статскому советнику Михаилу Васильевичу
Ломоносову, желали бы воздвигнуть ему приличный памятник в
Архангельске, на сооружение которого по приглашению моему подписано уже
около 2100 руб., но не приступая к открытию формальной подписки,
8 В. И. Верещагин. Очерки Архангельской губернии. СПб., 1849.
9 С. В. Максимов. Год на Севере. СПб., 1859.
10 М. К. Сидоров. Поездка на Куростров. Современная летопись, СПб., 1866,
№ 3, стр. 9—11.

ПАМЯТНИКИ ЛОМОНОСОВУ
265
я предварительно приемлю честь довести до сведения Вашего... о
сооружении здесь памятника г-ну Ломоносову». С. И. Миницкий просил
передать на утверждение Александру I «о таковом желании здешних жителей,
и дабы дозволено было открывать подписку приношениям на сооружение
памятника, ибо можно быть уверену, что мужи просвещенные и любители
отечественного слова примут участие в желании нашем почтить память
Ломоносова». Заканчивая письмо, он сообщал о своем намерении просить
президента Академии художеств поручить членам Академии составить
рисунок проекта памятника.11
В марте 1825 г. было дано разрешение на сбор средств для памятника.
Насколько успешно проходила подписка, показывает тот факт, что к маю
1828 г. собранная сумма составляла уже 40221 руб. Подписка
продолжалась и в дальнейшем, вплоть до 1835 г.
Наиболее крупные суммы поступили от Академии наук, Академии
художеств, профессоров и студентов С.-Петербургского университета,
С. И. Воронцова, губернатора г. Архангельска, служащих Морского
ведомства, служащих Казанского учебного округа, общественных деятелей,
членов Архангельского мещанского общества, петербургского купечества,
архангельского купечества и др.
Внучка Ломоносова, вдова известного героя 1812 г. Н. Н. Раевского,
Софья Алексеевна прислала 1 тыс. руб., сопровождая это пожертвование
письмом, адресованным Миницкому: «Через газеты я узнала о истинно
патриотическом предприятии... воздвигнуть памятник знаменитому
Ломоносову на его родине. Как уважающей отличное достоинство сего мужа и
как одной из ближайших его родственниц Вы позволите мне быть
участницей в похвальном предприятии Вашем. С сею же почтою поручила
я Е. А. Богданову выслать в г. Архангельск тысячу рублей. Прошу не
именовать меня в публикации о пожертвовании на сей предмет».12
Пожертвование С. А. Раевской было записано как от неизвестной.
Составление проекта памятника Ломоносову было поручено известному
скульптору И. П. Мартосу, бывшему в то время ректором Петербургской
Академии художеств.
Мартос замысел этой, одной из последних своих работ, описывал
следующим образом: «Идею для составления моего монумента подала мне
мысль, почитаемая лучшим творением Ломоносова, ода одиннадцатая:
„Вечернее размышление о божьем величестве, при случае великого северного
сияния". Ломоносов представлен мною на северном полушарии для
означения, что он есть северный поэт. На полушарии награвировано имя
Холмогор, места его рождения. Положение фигуры выражает изумление,
которым поражен он, взирая на великое северное сияние. В восторге духа
11 ЦГИАЛ, ф. 472, д. 185. ал. 7—8.
11 Н. Ермилов. История сооружения памятника Ломоносову в Архангельске.
Исторический вестник, 1889, т. XXXVI, стр. 179.

266
М. Е. ГЛИНКА
своего поэт желает воспеть величье божье и принимает лиру, подносимую
гением поэзии. Вот минута, изображенная для статуи Ломоносову, минута
вдохновения, произведшая бессмертные стихи:
Песчинка как в морских волнах.
Как мала искра в вечном льде,
Как в сильном вихре тонкий прах,
В свирепом как перо огне,
Так я, в сей бездне углублен,
Теряюсь, мысльми утомлен!
Вышина стоящей фигуры Ломоносова 3 арш. 2 верш., фигура гения
в натуральную величину, а пьедестал в пропорцию против группы».13
Представляя свой проект министру народного просвещения, Мартос
выразил желание, в случае утверждения его, принять на себя исполнение
и «посвятить труды свои и искусство на сие важное и к чести
относящееся дело».
В феврале 1826 г. проект Мартоса был утвержден. Начав работать над
изготовлением модели памятника, скульптор писал Миницкому: «... я
должен донести Вашему превосходительству, что по утверждению рисунка...
дорожа временем и не ожидая скопления суммы по подпискам, которая
богу известно, когда бы скопилась, решил приступить к произведению
настоящей большой модели. . . Я ничего так не боялся, как того, что
преклонность моих лет не допустит меня совершить сию по предмету
своему важную работу, которая посвящается на бессмертие первого из
русских ученых мужей».14
Заслуживает быть отмеченной сумма, за которую Мартос взялся
изготовить памятник великому своему соотечественнику. Отступая от своих
обычных расценок, он оценил эту работу в 46 тыс. руб. Тогда как только
за изготовление модели памятника Ришелье в Одессе им была назначена
сумма в 50 тыс. руб. Здесь же он обязался за те же 46 тыс. руб.
произвести отливку бронзовых фигур из своего материала и отчеканить их,
а также вытесать и отполировать гранитный пьедестал и прислать в
Архангельск мастера для установки монумента.
В этом, несомненно, проявилась его любовь к Ломоносову и желание
своим личным трудом принять участие в создании этого монумента.
Лепка модели и отливка ее из алебастра в натуральную величину
продолжалась два года и была закончена в апреле 1828 г. За изготовленную
модель памятника Мартос был награжден золотой табакеркой с
бриллиантами.15
С середины 1825 г. деятельное участие в сборе средств на
сооружение памятника, совместно с адмиралом Миницким, принимал поэт
18 Там же, стр. 176.
14 Там же, стр. 178.
15 ЦГИАЛ, ф. 472. д. 185, л. 110.

. *#*##•#####*§###*«##***?#$
3**
311
Продается въ Санкпшетербург? %!!•
въ магазив? Я. В. Сленина и шъ Ьи- 3 5 $
бліотекъ А, Ф. Смирднна: а въ Ч * 2
Москв? у КоммяссіонераЯ/м/міева.
Ц?на за каждой экземпляр* по 2 я *& |
руб. 5о коп.; а какъ выручка отъ
продажи обращается въ пользу
сооружаема™ въ Архангельск*
памятника, то оставляется
неволю покупающих* особь, платя,
сколько за благоразе удится, бол?е
назначен ной ц?ны, вписывать своя
имена для внесенія въ общій
список* пожертвованы на сооружение
памятника Ломоносову.
»<»»»»¦»¦»»»§»»¦¦»»#» >»»»а»ВФВ^<
й #»#*M#*###**# ********** J
*# в
НА
СООРуЖЕНіЕ ПАМЯТНИКА
Ломоносову.
САНКТПЕТЕРБуРГЪ.
*
************************ *
Рис. 3. Обложка «Оды* Д. И. Хвостова.

268
М. Е. ГЛИНКА
граф Д. И. Хвостов. Желая внести свой вклад на сооружение
памятника, Хвостов сочинил оду «На сооружение памятника
Ломоносову» и прислал в Архангельск 100 экземпляров (рис. 3).
Специальное обращение к читателям было напечатано на четвертой
странице обложки: «Цена за каждый экземпляр по 2 руб. 50 коп.; а как
выручка от продажи обращается в пользу сооружаемого в Архангельске
памятника, то оставляется на волю покупающих особ, платя, сколько
заблагорассудится, более назначенной цены, вписывая свои имена для внесения
в общий список пожертвований на сооружение памятника Ломоносову».1^
Это обращение к читателям в короткий срок дало результат.
Покупатели-жертвователи платили вместо указанных 2 руб. 50 коп. от 3 руб.
до 25 руб. Продажа оды в Архангельске и в Петербурге дала 645 руб.
Собранная к этому времени сумма была все еще недостаточной, поэтому
Хвостовым же в 1828 г. были организованы выпуск и продажа эстампа.
с модели памятника, гравированного М. И. Ивановым.17
Еще в 1826 г. Мартосу пришла идея о гравировании утвержденного-
рисунка памятника, о чем он писал 6 апреля Шишкову: «... по опыту
известно мне, что суммы, по подпискам поступающие на предметы, не
совершенно знакомые публике, накопляются не скоро, то я полагал бы,,
во-первых, награвировать высочайше утвержденный рисунок памятника,
и.. . разослать к начальникам губерний и учебных округов и просить
о дальнейшем соучастии их в сборе суммы. . .»,18 а 3 марта 1828 г. писал
ему же: «Употребив в течение около двух лет труды мои на исполнение
сего столь важного и по предмету своему и по огромности произведения,
я... привел оное к совершенному окончанию. Ныне сняты уже формы, из-
коих изготовляется отливок, который я не далее, как через две недели,
буду иметь честь представить..., что касается до рисунка памятника,
который предполагалось выгравировать для большего побуждения публики
к приношениям, то я остановился с исполнением того до окончания
больших моделей единственно с тем намерением, чтобы представить оный
публике в том самом виде, в котором имеет быть сооружаемый памятник
(рис. 4). Ныне рисунок, снятый с моделей, может быть награвирован и,
как ожидать должно, принесет больше пользы, нежели тот, который
представлял лишь первую мысль мою о памятнике...»1Э
Кроме того, Мартос предложил брать с посетителей за осмотр модели
плату, которая бы поступала в общий фонд по сооружению, но на это не
получил разрешения.20
16 Д. И. Хвостов. На сооружение памятника Ломоносову в Архангельске. СПб.,.
1825.
17 Другая, более известная гравюра с этого памятника была сделана Н. И.
Уткиным в 1836 г.
18 ЦГИАЛ, ф. 472, д. 185, л. 32 об.
19 Там же, л. 67.
20 Там же, л. 75.

Рис. 4. Гравюра М. Иванова «Памятник Ломоносову».

270
М. Е. ГЛИНКА
Продолжая информировать министра народного просвещения о ходе
работ, скульптор в письме от 31 марта 1831 г. сообщал о желании, не
откладывая, приступить к отлитию памятника из бронзы: «. . . мне желательно
поспешить с этим делом, пока еще силы мои мне позволяют, пока я могу
собственным надзором способствовать к лучшему, сколь можно,
исполнению оного, а при том ныне литейный мастер Якимов не занят, да и
литейная печь, находящаяся в Академии художеств, свободна.. .» и просил
известить адмирала Миницкого о выдаче 30 тыс. руб. на покупку меди и
других материалов, на гранит для пьедестала, который должен быть
выполнен в Финляндии, и на оплату рабочим.21
В мае 1828 г. лучший литейщик Академии художеств Василий
Петрович Екимов (Якимов) 22 приступил к отливке фигур. По окончании этой
работы, 15 декабря 1828 г., Мартос писал Хвостову: «. . .спешу с вестью,
что памятник родоначальника русских поэтов совершен. Вчера произошло
отлитие группы из бронзы. Это исполнено чрезвычайно счастливо, и
я разделяю радость свою с Вами, как одним из первейших и усерднейших
участников в предприятии сооружения памятника. . .»23 А в январе 1829 г.
скульптор сообщал Миницкому: «Не скрою перед Вашим
превосходительством радость мою по случаю счастливого отлития памятника и
довольствия, которое чувствую, что мог посвятить труды свои на увековечивание
лика одного из первейших гениев севера и великого поэта русского. Делая
изображение нашего бессмертного певца, я никаких других себе расчетов
не представлял, кроме одной чести изобразить лик такого мужа, которого
вся Россия чтит и чтить всегда будет».24
К весне 1829 г. памятник с пьедесталом был совершенно закончен,
упакован под наблюдением Мартоса в ящики и готов для отправки
в Архангельск. В марте было получено высочайшее распоряжение о
перевозке его на военном судне, «если не встретится на то препятствие
морского министра».25 Такое препятствие явилось в лице морского министра
адмирала А. В. Моллера, который считал, что груз, вывозимый на
военных судах из Кронштадта, и так достаточно велик и известил
архангельского губернатора о своем категорическом отказе.
Переписка Миницкого с министром императорского двора П. М.
Волконским, генерал-интендантом флота В. М. Головниным и другими лицами
рассказывает о той борьбе, которую ему пришлось вести за транспортиро-
21 Там же, л. 85.
22 В. П. Екимов был с 1764 г. воспитанником Академии художеств, а в 1798 г,
получил звание мастера. В продолжение многих лет Екимовым отливались и
чеканились наиболее значительные памятники конца XVIII и начала XIX в. Последними
его работами в 1837 г. были фигуры Кутузова и Барклая по моделям скульптора
Б. И. Орловского, стоящие теперь в Ленинграде перед Казанским собором.
23 Дамский журнал, 1829, ч. XXV, февраль, № 8, стр. 125—127.
24 Н. Ермилов, ук. соч., стр. 178.
2Я Там же, стр. 182.

ПАМЯТНИКИ ЛОМОНОСОВУ
271
вание водой этого монумента. «Главное затруднение при перевозке состоит
не в огромности памятника и не чрезвычайной оного тяжести. Он не будет
весить и с пьедесталом 1500 пудов, но, состоя из немногих штук, для
перевозки сухопутно неудобен. Морем из С.-Петербурга прямо в
Архангельск коммерческих судов не бывает, к тому же партикулярные
перевозчики на свой страх не возьмут, да и рисковать сим опасно. . .», — пишет
Миницкий и предлагает перевезти военный груз по зимнему пути, оплатив
эту перевозку из собранных на памятник средств, а памятник — на
военном судне, «так что казна ничего не потеряет в своих расчетах».26
15 мая было выхлопотано вторичное разрешение на перевозку, но
после доклада царю Моллер известил Волконского, что и это
распоряжение снова отменено.27 Положение с перевозкой казалось безвыходным. Тем
временем памятник лежал на одном из частных дворов на Фонтанке, и за
место, предоставленное ему, приходилось платить 35 руб. в месяц.
Наконец, в 1830 г., начальник Главного морского штаба А. С. Мен-
шиков разрешил перевозку памятника на военном судне «Двина», на
котором он и был доставлен в Архангельск осенью того же года. Место для
постановки памятника было указано на плане города Николаем I.
Еще при утверждении проекта памятника 14 февраля 1826 г.
Николай I велел представить ему план города (рис. 5), «чтоб назначить в нем
место для сего памятника».28
Через три года, когда памятник был готов, архангельский генерал-
губернатор Миницкий репортом от 26 февраля 1829 г. запросил
Николая I, разрешена ли будет транспортировка памятника на военном судне,
и, воспользовавшись случаем подачи «всеподданнейшего» репорта,
возразил против указанного царем места для памятника, предложив свой
вариант: «...смею доложить, что высочайшее назначенное для памятника
место не представляется удобным потому, что два каменные строения:
градский дом и главная гаубтвахта обращены на площадь задними
фасадами и по самой площади мало народа проходит. По сей именно причине
и избираемо было мною другое место. Ежели начальство, по моему
представлению, разрешит уничтожить обрушивающуюся часть старого
Гостиного двора, и улица на реку Двину откроется, то в сем месте виден
будет памятник не только с реки, но из деревень, за оною стоящих, и
с главных улиц в городе. Место же, как и первое, обозначено мною на
плане сей части города, который всеподданнейше представляю и прошу
высочайшего разрешения в котором месте благоугодно будет повелеть
поставить памятник».29
26 ЦГИАЛ, ф. 472, оп. 61/896, д. 185, лл. 125, 125 об., 126.
27 Там же.
28 ЦГИАЛ, ф. 1409, оп. 2, д. 4692, л. 1. Упоминаемый план в этом деле
отсутствует.
29 Там же, лл. 4—5.

272
М. Е. ГЛИНКА
К репорту Миницкого был приложен воспроизводимый здесь (рис. 5)
план главной части Архангельска,30 с обозначением на нем места
установки памятника, указанного Николаем I (на плане без цифры) в центре
площади, между постройками 4 и 5 и предлагавшимся Миницким (по
плану 20). Упоминаемые в репорте Миницкого постройки обозначены на
плане под следующими цифрами: градской дом — 4, гауптвахта — 5,
обрушивающаяся часть старого гостиного двора—12.
Николай I не посчитался с соображениями генерал-губернатора и на
репорте написал: «Место под монумент оставить прежднее». Таким
образом, памятник и был установлен согласно резолюции Николая I.31
Памятник был поставлен весной 1831 г., но из-за свирепствовавшей
в этом году эпидемии холеры открытие его не состоялось. Только на
следующий год — 25 июня 1832 г. — было назначено торжественное открытие.
Распорядок этого торжества обсуждался во всех подробностях еще за
несколько месяцев; распорядителями были представители высшего
духовенства и губернских властей. Архангельский епископ Георгий написал
программу празднования, состоящую из 16 параграфов, которая была
в основном выполнена.
Программа предусматривала извещение жителей Архангельска и Хол-
могор, а также родственников Ломоносова о предстоящем торжестве;
выбор такого дня для открытия, «который был бы самоудобнейшим к
собранию сколь можно многолюднейшему».
Выделяя особое место перед памятником для высших чиновников
города и их семейств под специальной палаткой, укрывающей на случай зноя
или дождя, для остальных гостей епископ Георгий предлагал, также
придерживаясь рангов, поставить стулья и скамейки, «дабы не было
изнурительно выслушать разные сочинения, в честь сего торжества
произносимые». Места для музыкантов и певчих предусматривались за памятником.
В программе подобно сообщалось, каков должен быть распорядок во
время службы в соборе и шествия из него к памятнику, когда «завеса,
покрывающая его, откроется при громком звуке музыки, которая будет
продолжаться, покуда все займут предназначенные им места и покуда не
станет на устроенном амвоне имеющий произнести речь»."
По-видимому, недостаточно ясно представляя себе идею Мартоса и
значение фигуры гения в виде античного юноши, автор программы писал:
«На руке Ломоносова, который держит лиру, привесить икону архангела
Михаила такой же величины, чтобы гений, подающий лиру, был прикрыт
50 Там же, л. 3.
51 Публикуемые здесь сведения об утверждении места для установки памятника
Николаем I и Миницким на плане центральной части Архангельска, а также
относящийся к этому план, воспроизводимый здесь на рис. 5, любезно предоставлены
автору Э. С. Паиной, разыскавшей эти материалы в ЦГИАЛе, за что автор выражает
ей искреннюю признательность.
82 Н. Ермилов, ук. соч., стр. 184.

' Аіаьнajt loom.<'
Города
Лрх ліігельскл.
Гьш
•ЬЛ4.-»иШ.(
,а.
. , ''¦¦. ..*.<. т - — »...**че*>
Л
<f *2^л?«*»м»*^^
7- g- У Г
Л1
*r
Рис. 5. План Архангельска.

274
М. Е. ГЛИНКА
оною, или прежде повесить пелену прилично, которая бы прикрыла гения,
а на ней икону».
Гражданскому начальству города предоставлялось решить, как
разместить публику: «Светским ли наперед выйти, всем или некоторым или
духовенству» и расстановку учеников и детей городских сословий, «дабы
не встретилось какое-либо замешательство или беспорядок», а также
установить чередование произнесения речей и чтения сочинений Ломоносова,
завершая каждое выступление музыкой.
В последнем параграфе программы стояло: «Хорошо было бы, если бы
сие торжество можно отсрочить к темной ночи; тогда бы сословия города
Архангельска могли бы ознаменовать торжество сие, которое им делает
честь, иллюминацией, тогда икону с пеленой снять, а к простертой руке
прикрепить портрет государя и покрыть сзади пеленой прилично, с
бантами и пуклями, вроде балдахина».34
Этот распорядок, в котором главное место принадлежало духовенству
и чиновникам, украшение памятника царским портретом или иконой, был
чужд народу. Ему в чествовании памяти народного героя, каким являлся
Ломоносов, отводилась последняя роль — лишь присутствовать на
торжестве.
Приготовления к открытию памятника начались за два дня. Бронзовые
фигуры Ломоносова и гения были закрыты парусиновым чехлом. По
рассказам участников открытия известно, что при этом «на верхних ступенях
пьедестала лежали физические и химические инструменты, на нижних же
живописно раскинуты рыболовные сети. Это последнее украшение должно
было напоминать публике, что с низких ступеней положения простого
рыбака Ломоносов силой своего гения достиг высших ступеней почета».35
У подножья пьедестала был установлен небольшой помост с кафедрой
для выступающих с речами. Под парусиновым навесом перед памятником
были расположены амфитеатром места для привилегированной публики:
в первом ряду кресла, дальше стулья и скамейки. Это место было
огорожено натянутыми канатами, за которыми мог находиться «народ».
25 июня в солнечный летний день состоялось открытие памятника.
С раннего утра собрались городские жители и крестьяне соседних деревень
в праздничных одеждах на тщательно убранную площадь, которая к
началу церемонии вся наполнилась народом. Когда под звуки оркестра был
снят чехол, епископ произнес первую речь. За ним говорили директор
гимназии и учителя. Между речами певчие пели кантату из трех частей,
читались ода Ломоносова и латинские стихи.
Вечером, в день открытия памятника, на главной улице города,
Троицком проспекте, и на площади с иллюминованным памятником Ломоносову
было народное гулянье.
33 Там же.
84 Там же, стр. 185.
85 Там же, стр. 187.

ПАМЯТНИКИ ЛОМОНОСОВУ
275
Но прошли торжества, и городское начальство перестало заботиться
о памятнике и окружающей его площади. В 1834 г. приехавший по
служебным делам в Архангельск проф. А. В. Никитенко оставил в своих
дневниках следующую запись: «Приехав в Архангельск, я поспешил
взглянуть на памятник этого нашего первого русского ученого светила.
Я нашел его на засоренной площади, в пяти шагах от полицейского дома.
Фигура Ломоносова отлита недурно; положение его величественно, лицо
дышит вдохновением. Но гений, который подает ему лиру, вовсе лишний,
да и выполнен нехорошо. К чему он здесь? Пусть бы Ломоносов просто
стоял, как поставлен, с лирой в руках и с возвышенным челом. Он может
сам за себя говорить — он сам гений. Я спрашивал о его родственниках:
близкие уже все вымерли».36
Первоначально, в 1831 г., памятник был поставлен там, где позже был
разбит «Гагаринский сквер», и площадь эта называлась «Ломоносовским
лугом». На ней при постоянном скоплении воды образовывалась
непролазная грязь. Для торжества 1832 г. немощеная площадь была лишь
выравнена, и к 1837 г. пьедестал памятника в болотистой, топкой почве
сильно осел.
Сооружение памятника обошлось в 50721 руб. 57г коп. От собранных
средств оставалось еще 3259 руб. 80 коп., на которые была сооружена
чугунная решетка. Проект этой решетки был сделан архитектором
А. И. Мельниковым в 1829 г., но лишь спустя шесть лет, в 1835 г., ее
отлили в Петербурге на Александровском сталелитейном заводе. Она была
поставлена в 1837 г. одновременно с подведением под памятник фундамента
из дикого камня на сваях. В том же году была, наконец, вымощена
площадь, на которой стоял памятник.37
Созданная Мартосом статуя Ломоносова (рис. 6) является
характерной для начала XIX в., когда в монументальной скульптуре почти
безраздельно господствовало увлечение формами и мотивами античного
искусства. Фигура ученого XVIII в., облаченная в римскую тогу, с лирой
в руках, не имеет реалистических черт, кроме головы, которой придано
портретное сходство, идущее от бронзового бюста работы Ф. И. Шубина.
Вполне естественно, что такое изображение было мало понятно
широким кругам населения и вызывало недоумение. Подтверждением этому
является следующий случай.
С. В. Максимов в своих воспоминаниях о приезде в Архангельск
в 1856 г. писал: «На площади, около которой некогда сосредоточивались
и первоначальное заселение города и первые торговые операции его, стоит
памятник. Не нужно было говорить — кому, но я все-таки спросил
извозчика: „Кому этот памятник?" — „Тучи у господа бога отводил на небесах". —
88 А. В. Никитенко. Записки и дневники. СПб., 1893, стр. 344.
17 Журнал Министерства внутренних дел, 1838, ч. XXX, № 10, стр. XXI—
XXIII.
18*

276
М. Е. ГЛИНКА
„А кто он таков был, где родился?" — „Не знаю, колдун надо быть,
какой".— Вот новый урок сооружителям, сумевшим в лице Ломоносова
изобразить римского гражданина в тоге, с гением у ног. . . К тому же
памятник мал, пропадает в массе зданий и не пользуется ни хорошим видом,
ни хорошим местом».
Избранное Николаем I, никогда не бывавшим в Архангельске, место
для памятника, естественно, оказалось неудачным, и 23 июня 1867 г. он
был перенесен на 150 саженей севернее, на Троицкий проспект. Новое его
открытие состоялось 1 сентября, того же года.
Теперь памятник Ломоносову стоит на том же, переименованном в честь
героя гражданской войны Павлина Виноградова, проспекте перед
выстроенным в 1929 г. Архангельским лесотехническим институтом.
На пьедестале красного гранита, спереди, имеется надпись:
«Ломоносов 1829 года». На задней стороне надписи нанесены дважды: «Перенесен
1867 года» и ниже, под чертой: «и 1930 г.».
Перечисляя памятники, поставленные Ломоносову, нельзя обойти
молчанием такое большое сооружение, как памятник «Тысячелетию России»
в Новгороде, где фигура Ломоносова, хотя и играет второстепенную роль
и находится в числе многих других, однако поставлена первой в группе
деятелей литературы и искусства.
История создания этого памятника вкратце такова. В соответствии
с господствовавшей в дореволюционной историографии норманской
теорией, начало образования Российского государства относилось к
окончательному, имевшему в 862 г. место, объединению Киевского и
Новгородского княжеств вождем варяжской дружины — Рюриком. Таким образом,
в 1862 г. исполнялось якобы тысячелетие России. В связи с предстоящим
юбилеем, среди прочих мероприятий, обсуждавшихся в Комитете
министров в 1857 г., в память этого события было и сооружение памятника.
В составлявших его фигурах было признано желательным показать в лице
главных деятелей отечественной истории основные моменты исторического
развития России.
Местом для установки памятника была выбрана площадь в
Новгородском Кремле перед Софийским собором, где тогда стоял памятник
Новгородскому ополчению 1812 г., перенесенный в 1860 г. на Торговую
площадь.40
Стоимость памятника была определена в 500 тыс. руб. Из них по
объявленной всероссийской подписке было собрано 113 тыс. руб. и из
Государственного казначейства в 1860—1861 гг. было выдано
400 тыс. руб.41
58 С. В. Максимов. Год на Севере. М., 1890, стр. 673.
** Н. Ермилов, ук. соч., стр. 189.
40 Нива, 1872, № 19, стр. 300—301.
41 А. И. Семеновский. Памятник 1000-летию России. СПб., 1908, стр. 145.

ПАМЯТНИКИ ЛОМОНОСОВУ
277
Государственные сооружения находились в то время в ведении
Главного управления путей сообщения и публичных зданий, которому и пору
чено было создание этого памятника.
Рис. 6. Памятник Ломоносову работы И. П. Мартоса
в Архангельске.
Сроком представления конкурсных работ было назначено 1 ноября
1859 г. Первая премия в 4 тыс. руб. была присуждена
художнику-скульптору М. О. Микешину, который явился основным исполнителем
вылепленных моделей, непосредственно предназначавшихся для отливки.

278
М. Е. ГЛИНКА
Сооружением памятника заведывал инженер генерал-майор С. С. Ев-
реинов, а производителем работ был инженер Адаме.
Новгородский памятник (рис. 7) по своим очертаниям напоминает
огромный колокол в 18 м высоты. Верхняя его часть представляет одну
из традиционных царских «регалий» — шаровидную державу, диаметром
4 м 46 см, на которой стоят фигуры ангела с крестом и коленопреклоненно-
молящейся женщины в русском платье, символизирующей Россию.
На ленте, горизонтально опоясывающей шар, имеется надпись
славянским шрифтом, говорящая о времени его сооружения: «Совершившемуся
тысячелетию Российского государства в благополучное царствование
императора Александра II лета 1862».
Нижнюю часть шара окружают 18 фигур высотой около 4 м,
скомпонованные в 6 отдельных групп. Среди них Петр I, Минин, Пожарский,
Рюрик со щитом и датой на нем «862» славянским шрифтом, Дмитрий
Донской, Владимир Мономах и др.
На бронзовом барельефе, высотой 1 м 50 см и окружностью 28 м 50 см,
опоясывающем пьедестал из сердобольского гранита, размещены еще
109 фигур. Они изображают наиболее выдающихся государственных,
общественных и военных деятелей, народных героев, ученых, писателей и
художников: Александра Невского, Ермака Тимофеевича, Ивана III,
Ивана Сусанина, Кутузова, Багратиона, Лазарева, Корнилова, Нахимова
и многих других. Эти фигуры сгруппированы по соответствующим
разделам и поставлены непрерывным кольцом.
Кроме составителя проекта, модели фигур исполнялись академиками
Р. К. Залеманом и П. С. Михайловым, а также И. Н. Шредером,
которым и был выполнен весь ряд лиц в разделе «писатели и художники»,
начатом фигурой Ломоносова (рис. 8).42
Ломоносов представлен сидящим. В правой руке, лежащей на колене,
он держит книгу; в левой, поднятой к спинке стула, — перо. Лицо
задумчивое, смотрящее вперед. За ним следуют фигуры Фонвизина, Державина,
Кокоринова, Ф. Волкова, Крылова, Карамзина, Жуковского, Гнедича,
Грибоедова, Лермонтова, Пушкина, Гоголя, Глинки, Брюллова и Борт-
нянского.
В мае 1861 г. была произведена закладка памятника. В выемку под
фундамент был опущен бронзовый ящик с важнейшими медалями,
выбитыми в 1856—1861 гг., с монетами 1861 г. и с бронзовой доской с
надписью о сооружении.43
Бронзовые части памятника, отлитые зимой 1861—1862 гг. на частной
литейной фабрике44 в Петербурге, весили 91200 кг. Весной 1862 г. они
42 Там же, стр. 152.
48 Там же.
44 Литейная фабрика Никольса и Плинке.

»
-цыттч
Рис. 7. Памятник «Тысячелетию России» М. О. Микешина в Новгороде.

были перевезены в Новгород, где производилась обработка гранитного
пьедестала.
Во время подготовки к торжественному открытию, которое было
назначено на 8 сентября 1862 г., в Новгороде велись работы по
благоустройству главных улиц и ремонту зданий. Ко дню открытия памятника,
превратившемуся в национальный праздник, в город съехались
представители многих губерний. В течение трех дней, с 7 по 9 сентября,
происходили празднования 1000-летнего юбилея.
Много лет простоял этот памятник на площади в Новгородском кремле.
В годы Великой Отечественной войны, когда фашистские захватчики
Рис. 8. Барельеф на памятнике «Тысячелетию России» в Новгороде.
вторглись на новгородскую землю, он явился для них одним из
ненавистных воспоминаний о древней русской национальной культуре.
В 1943 г. фашистское командование приказало разобрать памятник на
части для увоза его в Германию в качестве металлического лома.
Бронзовые фигуры были исковерканы и сброшены, но остались лежать на
Софийской площади, так как бежавшие под стремительными ударами Советской
армии немецкие войска спешно покинули Новгород.45
В 1944 г., в ближайшие после изгнания немцев из Новгорода дни,
памятник был собран, реставрирован и восстановлен. Сборка деталей
производилась под руководством инспектора Областного управления по
охране памятников силами местных литейщиков и сварщиков.
Скульптурные изображения замечательных русских людей, среди
которых мы видим и Ломоносова, ставят монумент в ряд исторических
памятников, наглядно показывающих, какими славными именами богата
наша Родина.
В начале 50-х годов XVIII в. у Ломоносова, как известно, созрела
мысль о создании Университета в Москве, открытие которого состоялось
45 Памятники искусства, разрушенные немецкими захватчиками в СССР. Сб.
статей под ред. акад. И. Э. Грабаря, Изд. АН СССР, М.—Л., 194», стр. 46 и 48.

280
М. Е. ГЛИНКА
12 января 1755 г. Первоначально он занимал здание на Красной площади,
а в конце XVIII в. был переведен на Моховую улицу.
В 70-х годах XIX в., готовясь к празднованию 120-летия со дня
основания Университета, его профессорско-преподавательский состав и
студенты открыли подписку на памятник Ломоносову, по которой было
собрано 2400 руб.
Исполнение памятника было поручено скульптору академику Сергею
Ивановичу Иванову. Памятник представлял собой бронзовый погрудный
бюст, поставленный на высокий, в виде столба, гранитный пьедестал
(рис. 9). Голова Ломоносова, слегка повернута к правому плечу, в парике,
с часто уложенными горизонтальными локонами. На бюсте сбоку справа
имеется надпись: «Отливал В. П. Коротаев». На пьедестале была
накладная подпись: «Ломоносову || Московский университет II 1876 г.».46
За всю работу по изготовлению бюста и пьедестала было уплачено
1800 рублей. На оставшиеся деньги вокруг памятника, поставленного
в сквере перед зданием Московского университета на Моховой улице,
была сооружена чугунная решетка.
Памятник представлял собой крайне несовершенное произведение. Он
был несоразмерно мал по сравнению с окружающими его зданиями,
соотношение бюста и пьедестала было неудачно, и, наконец, со стороны
портретного сходства бюст был выполнен слабо.
Торжественное открытие памятника состоялось 12 января 1877 г.,47
приуроченное ко дню ежегодного празднования университетской
годовщины.
В начале этого дня, когда к памятнику, окруженному толпой, вышли
почетные гости, профессора и студенты, покрывало с бюста было снято, и
ректор Университета, известный историк С. М. Соловьев, в своей речи,
высоко оценивая заслуги Ломоносова, говорил об основании по его идее
Московского университета и о свойственном Ломоносову стремлении
широко распространять просвещение в России. В заключение С. М. Соловьев
обратил внимание собравшихся на направление взора бронзового изваяния
Ломоносова на юго-восток и прочел фрагмент из известной ломоносовской
оды, живо перекликавшейся с происходившей в это время войной с
Турцией:
. . . Когда взираем мы к востоку,
Когда посмотрим мы на юг,
О коль пространность зрим широку,
Где может загреметь Твой слух!
Там вкруг облег Дракон ужасный,
Места святы, места прекрасны
И к облакам сто глав вознесі
Весь свет чудовища страшится,
« Архив АН СССР, ф. 57, оп. 2, № 3.
47 Древняя и новая Россия, СПб., 1877, № 2, стр. 215.

ПАМЯТНИКИ ЛОМОНОСОВУ
281
Един лишь смело устремиться,
Российский может Геркулес.
Един сто острых жал притупит
И множеством низвержет ран,
Един на сто голов наступит,
Восставит вольность многих стран.48
Перейдя в Актовый зал, собравшиеся прослушали речи, приветствия
и объявления наград студентам. В приветствии, полученном от проректора
С.-Петербургского университета, говорилось: «Приношу сердечное
поздравление дорогому Московскому университету со сто двадцать второй
годовщиной его славного существования, ознаменованного открытием
памятника знаменитому его основателю Ломоносову».49
Мало удачный по исполнению, но представлявший собой дань
глубочайшего уважения к основателю Университета, памятник простоял 67 лет.
На него смотрела русская молодежь, приходившая за эти годы в
Московский университет. Для них образ Ломоносова — деятельного,
неутомимого борца за науку и просвещение служил примером и вдохновлял к
достижению поставленной цели — учиться и быть полезным своему народу.
До конца прошлого столетия Петербург, где Ломоносов провел около
25 лет жизни, не имел ни одного памятника нашему великому
соотечественнику, кроме описанного выше надгробия. Трудно сказать, по чьей
инициативе, более чем через сто лет после смерти Ломоносова,
Петербургской городской думой 6 февраля 1891 г. было вынесено постановление
о создании памятника Ломоносову.
Еще в апреле 1876 г. на площади, носившей тогда название
«Городской», у Чернышева моста был устроен под руководством архитектора
П. Ю. Сюзора сквер, обнесенный чугунной решеткой и наименованный
17 сентября 1881 г. «Ломоносовским». В 1892 г. в этом сквере, перед
зданием Министерства народного просвещения, как бы символизируя
неустанное стремление Ломоносова к расширению отечественного
образования, и был установлен памятник. Этот памятник, сооруженный
исключительно на городские средства, обошелся в 5175 руб.50
Общий рисунок памятника был составлен городским архитектором
А. Ф. Лыткиным, а сооружение велось под наблюдением старшего
архитектора города Н. Л. Бенуа. Создание погрудного бюста было
поручено скульптору академику П. П. Забелло. Отлитый из бронзы на
фабрике Морана, он изображает Ломоносова (рис. 10) со слегка
повернутой к правому плечу головой в парике, в распахнутом кафтане и
камзоле, с раскрытым воротом рубашки. На задней стороне бюста
вырезано: «Забелло. 1892 г.» Высота бюста 1.39 м.
48 ПСС, т. 8, стр. 562—563.
49 Московские ведомости, 1877, № 10, 13 января.
50 ГИАЛО, ф. 513, д. 627, оп. 101. л. 6.

282
М. Е. ГЛИНКА
В реалистической трактовке головы несомненно использованы идеи
Ф. И. Шубина. В. В. Стасов в своих статьях отмечает живой и
выразительный талант Забелло в портретных работах.01
Бюст поставлен на пьедестал из серого мрамора на плоском
восьмигранном, красного гранита основании, высотой около 3 м, работы мастера
Гвидо. На лицевой стороне пьедестала помещена надпись: «Михаил
Васильевич II Ломоносов II родился близь г. Холмогор II в 1711 году II скончался
в С.-Петербурге II 4 апреля 1765 года».
В центре вделан барельеф работы П. П. Забелло (рис. 11),
изображающий мальчика, сидящего в профиль вправо, на камне, покрытом
сетями, с раскрытой книгой в руках.
Среди современников существовало мнение, что образцом для этого
изображения послужила картина Венецианова «Мальчик». Упоминания
об этом встречаются в журналах 90-х годов.52 Однако среди картин
Венецианова нет ни одной, в какой-либо мере напоминающей юношу
Ломоносова. Указанная выше картина, находящаяся теперь в Русском
музее, носит название «Мальчик, надевающий лапти». Исследования
творчества Венецианова, писавшего свои картины с натуры, не дают никаких
указаний на то, что в данном случае изображен Ломоносов.53
На задней стороне пьедестала высечено стихотворение Пушкина
«Отрок»:
Невод рыбак расстилал по брегу студеного моря;
Мальчик отцу помогал. Отрок, оставь рыбака!
Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы:
Будешь умы уловлять, будешь помощник царям.
Пушкин.
Ниже имеется надпись: «Воздвигнут в 1892 г. С.-Петербургским
общественным управлением».
Разрешение на постановку памятника было получено в июле, а
открытие его состоялось 24 сентября 1892 г. в 2 часа дня.54 На этом
торжестве присутствовали: представители городской администрации,
различных учебных заведений, а также большое количество городских жителей.
23 августа 1948 г. решением Исполкома Ленинградского городского
Совета депутатов трудящихся в целях увековечения памяти великого
русского ученого постановлено: Чернышеву площадь, на которой находится
памятник М. В. Ломоносову, переименовать в площадь Ломоносова;
Чернышев переулок и Чернышев мост — в улицу Ломоносова и мост имени
Ломоносова.
51 В. В. Стасов. Избранные исторические обзоры. М., 1950, стр. 530.
52 Исторический вестник, 1891, т. XV, «Смесью, стр. 783.
38 А. Н. С а в и н о в. Художник Венецианов. Изд. «Искусство». 1948.
54 ГИАЛО, ф. 513, оп. 116, д. 75, л. 1 об.

Осенью 1944 г., в памятные всему миру дни, когда успешное
продвижение Советской армии предвещало близкую и окончательную победу
над фашистской Германией, в Москве был сооружен новый памятник
Рис. 9. Памятник Ломоносову работы С. И. Иванова в Москве.
Ломоносову работы известного советского скульптора монументалиста
С. Д. Меркурова.
Открытый к 27-й годовщине Великой Октябрьской революции,
памятник был поставлен вместо указанного бюста работы С. И. Иванова.

284
М. Е. ГЛИНКА
Памятник стоял (рис. 12) перед Московским ордена Ленина
Государственным университетом, которому в ознаменование 185-летия его
существования специальным постановлением Советского правительства от
7 мая 1940 г. присвоено имя Михаила Васильевича Ломоносова.
Ломоносов был изображен стоя, больше натуральной величины, на
высоком гранитном четырехугольном пьедестале с уступами. Голова
повернута на 3Л к левому плечу, в парике. На плечах накинут плащ поверх
распахнутого кафтана. Левая рука держит развернутый свиток бумаги,
правая опирается на большой глобус, стоящий рядом.
Создавая фигуру этого замечательного человека с современными ему
одеждой и атрибутами, Меркуров подошел иначе, чем Мартос, в
трактовке портретного сходства. Автор дал реалистический образ Ломоносова
в сравнительно молодом возрасте, что как бы подчеркивало близость
великого ученого к учащейся молодежи.
В трудных условиях военного времени фигура Ломоносова была
выполнена не из бронзы, а из гипса, патинированного под бронзу.
При открытии памятника 6 ноября 1944 г. в 3 часа дня перед
Московским университетом состоялся торжественный митинг. В нем приняли
участие профессора, преподаватели и студенты Университета,
представители Моссовета, военных и гражданских высших и средних учебных
заведений столицы.
Открытие памятника великому борцу за просвещение было
приурочено ко дню праздника 27-й годовщины Великой Октябрьской
революции не случайно. Казавшиеся несбыточными в XVIII в. мечты
Ломоносова о доступности образования широким массам народа сбылись в нашу
эпоху.
Через девять лет после установки этого памятника перед зданием
Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова его
заменил другой памятник великому ученому, установленный также перед
зданием Московского университета, но не на прежнем месте, а перед
новым высотным зданием этого университета на Ленинских горах (рис. 13).
Уже само по себе это новое высотное здание Московского
университета является величайшим памятником Ломоносову. Здесь обучается
более 17 тысяч студентов со всех концов нашей необъятной Родины и из
зарубежных стран. Московский университет наших дней по занимаемой
территории, оборудованию, количеству студентов и составу
высококвалифицированных преподавателей превзошел самые смелые мечты его
организатора.
В области художественного оформления этого грандиозного
сооружения образ Ломоносова используется неоднократно. Мы встречаем его
во внутренней отделке главного здания. Так, в фойе актового зала, над
мраморными колоннами, находится портрет Ломоносова в числе 60
мозаичных изображений великих деятелей науки разных времен и
народов.

По обе стороны бассейна, перед главным фасадом, стоит ряд
гранитных бюстов русских ученых. Первым из них, слева — бюст Ломоносова
работы скульптора И. И. Козловского.
Основным же монументом великому ученому является памятник с
4-метровой фигурой Ломоносова, поставленный по другую сторону главного
Рис. 10. Памятник Ломоносову работы П. П. Забелло
в Ленинграде.
здания в центре партера, между фасадами Физического и Химического
факультетов.
Создатель этого памятника, автор многих монументальных работ,
Н. В. Томский. В 1952 г. им был сделан бюст Ломоносова в мраморе,
а в 1953 г. закончены все работы по изготовлению памятника, открытие
которого состоялось 1 сентября 1953 г., одновременно с торжественным
открытием нового здания университета.

286
М. Е. ГЛИНКА
Стоящая фигура Ломоносова, поставленная на высокий в виде
колонны пьедестал, дана в крупном масштабе в соответствии с высотным
зданием, на фоне которого находится памятник. Ломоносов изображен
в парадном кафтане и парике. Он держит в правой руке перо, а в
левой — листы бумаги. На лице спокойный взгляд и улыбка.
Рис. 11. Барельеф на памятнике работы П. П. Забелло.
На колонне пьедестала, стоящего на круглом ступенчатом основании,
имеется картуш с надписью в четырехугольной рамке: «Михаил
Васильевич Ломоносов. 1711—1765». В создании пьедестала участвовала группа
московских архитекторов под руководством Л. В. Руднева.
В июле 1955 г. скульптором Г. Д. Гликманом был создан новый
памятник Ломоносову. Он поставлен у вокзала в городе Ломоносове,
связанном с одной из наиболее значительных страниц жизни ученого. С 1753 по

Рис. 12. Памятник Ломоносову работы С. Д. Меркурова в Москве.

288
М. Е. ГЛИНКА
1765 г. через этот город, носивший прежде название Ораниенбаума, лежал
путь Ломоносова из Петербурга в Усть-Рудицу, куда он почти ежегодно,
по нескольку раз приезжал для работы на построенную им фабрику
цветных стекол. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 23
февраля 1948 г. город Ораниенбаум был переименован в город Ломоносов.
Памятник представляет собой бронзовый бюст на высоком пьедестале
(рис. 14). Голова в парике повернута на 3Д к левому плечу. Ломоносов
одет в камзол и рубашку с широко раскрытым воротом. Несколько
приподнятое серьезное лицо со сжатыми губами и устремленным вдаль
взглядом выражает твердость и волю. Пьедестал из нешлифованного серого
гранита в виде четырехгранного столба, поставленный на ступенчатое
основание, был высечен в г. Выборге. Нижняя часть пьедестала слегка
выступает вперед. На ней помещена бронзовая фигура подростка в
крестьянской одежде.
После имеющегося на памятнике Ломоносову работы П. П. Забелло
в Ленинграде это — второе известное нам скульптурное изображение
мальчика-Ломоносова. Фигура его в натуральную величину посажена чуть
боком на свернутых сетях, с головой, повернутой на 3Л к правому плечу.
Мальчик опирается на отведенную назад левую руку, держа в правой,
согнутой, закрытую книгу. Густые волосы, остриженные в скобку, падают
на лоб. Художник, стремясь придать сходство с вышестоящим бюстом,
изобразил мальчика-Ломоносова с волевым выражением, смягченным
детским очертанием лица.
Бронзовые части памятника отливались в 1954 г. в литейной
мастерской Академии художеств СССР под наблюдением автора. Высота бюста
1.20 см, пьедестала —3.10 см.55
Помимо перечисленных памятников, украшающих площади, скверы и
другие места разных городов нашей Родины, ведется в настоящее время
работа по проектированию и установке новых памятников великому
ученому.
4 сентября 1947 г. Советом Министров СССР было вынесено решение
об установке памятника великому ученому на его родине в селе
Ломоносове, Холмогорского района, Архангельской области. Работа по его
созданию была поручена московскому скульптору И. И. Козловскому и
архитектору Л. М. Полякову. Готовый проект обсуждался и был принят
в июне 1949 г. в Архангельске на совещании деятелей науки и искусства
и в Исполнительном комитете Архангельского областного Совета депутатов
трудящихся. В августе 1949 г. академик И. Э. Грабарь писал об этом
проекте: «Судя по снимку в „Правде Севера", он выполнен очень неплохо
и технически профессионально... Идея же камня, а не стула, мне кажется
Памятник сооружен на средства Октябрьской железной дороги.

Рис. 13. Памятник Ломоносову работы Н. В. Томского в Москве.
19 Ломоносов

290
М. Е. ГЛИНКА
удачной именно для Ломоносова — человека одновременно от земли и от
столицы».56
Ломоносов изображен сидящим на камне в камзоле и в парике, в
спокойной позе, с несколько приподнятой головой. Хорошей чеканки
отлитая из бронзы фигура Ломоносова и четырехугольный гранитный
пьедестал, благодаря удачно найденным пропорциям, создают единое стройное
целое. На пьедестале надпись: «Михаил Васильевич II Ломоносовъ. II 1711.
1765». Очень хорошо выбрано место для этого монумента. Он стоит на
горке, перед двухэтажным зданием средней школы, на площадке,
окруженной школьным садом. Впереди открываются двинские просторы, куда
обращен взгляд Ломоносова. Так через полтораста лет после скромного
дощатого сооружения, поставленного Челищевым на берегу одного из
рукавов Северной Двины, в тех же местах сооружен новый монументальный
памятник. Вместе с уже созданным на месте дома Ломоносовых музеем и
присвоением имени ученого родному селу, он является выражением
благодарности, которую советский народ воздает своим замечательным
соотечественникам.
Другой памятник Ломоносова, того же автора, совместно с
архитектором Г. Г. Лебедевым был установлен в Москве, на Моховой улице, перед
старым зданием Университета. Им заменили стоявший на этом месте до
1953 г. гипсовый монумент работы Меркурова,
Этот новый памятник по композиции сходен с поставленным на родине
Ломоносова. Только здесь Ломоносов сидит на гладкой скамье, опираясь
на ее край правой рукой, а левой придерживает лежащие на коленях
листы бумаги. Высота скульптуры, отлитой на ленинградском заводе
«Монументскульптура», около трех метров. Гранитный пьедестал с
валютами по бокам стоит на ступенчатом основании. На пьедестале, спереди,
на бронзовой картуше надпись: «Ломоносов II Михаил Васильевич. II
171'1—1765».
Торжественное открытие памятника было приурочено к VI
Всемирному фестивалю молодежи и состоялось 2 августа 1957 г. в 3 часа дня.
На митинге присутствовали представители Академии наук СССР,
московской общественности и гости фестиваля. С речами выступали:
вице-президент АН СССР академик И. П. Бардин, ректор Московского
университета Г. Д. Вовченко, профессор Варшавского университета Ц.
Березовский, студент МГУ Мурад Абдюханов и др.
Последний по времени памятник Ломоносову поставлен в октябре
1958 г. в г. Северодвинске, Архангельской области. Его авторы —
скульптор Михаил Степанович Алещенко и архитектор Михаил
Дмитриевич Насекин. Фигура Ломоносова была отлита в Москве. Ее высота
59 Письмо И. Э. Грабаря архангельскому писателю С. Г. Писахову от 24
августа 1949 г. Заверенная копия письма находится в архиве Музея М. В. Ломоносова
АН СССР.

Рис. 14. Памятник Ломоносову работы Г. Д. Гликмана в г. Ломоносове.
19*

292
М. Е. ГЛИНКА
3 м. 20 см. Пьедестал памятника, высотой 4 м 28 см, был построен на
месте из кирпичной кладки, отштукатуренной с гранитной крошкой. На
пьедестале, на картуше, надпись: «М. В. Ломоносов. II 1711—1765».
Ломоносов изображен в рост, без парика, в застегнутом кафтане и в плаще,
со свитком бумаги в левой полусогнутой руке.
Все перечисленные выше памятники М. В. Ломоносову, столь
различные по своим художественно-стилистическим особенностям, являются
чрезвычайно характерными для времени их создания. Классовая
ограниченность царской России заставляла не только современников, но и
ближайших потомков видеть в Ломоносове прежде всего поэта, отодвигая на
второй план его заслуги как ученого. Отсюда стремление изобразить его,
как мы видели на ранних памятниках, с атрибутами в виде лиры, пера или
книги (памятники работы Мартоса и Микешина). Позднее, во второй
половине XIX в., Ломоносов оценивался как просветитель (памятники
работы Иванова и Забелло). И только в наше время благодаря
тщательному и последовательному изучению творческого наследия Ломоносова
он предстает перед нами как гениальный ученый во всей своей
многогранности. Замечательным примером целеустремленности, широты
кругозора и преданности родной стране является для нас образ этого гиганта
русской науки.

ПУБЛИКАЦИИ, СООБЩЕНИЯ И ЗАМЕТКИ

Э. С. ПАИНА
НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ О МОЗАИЧНОЙ МАСТЕРСКОЙ
ЛОМОНОСОВА, ЕЕ МАСТЕРАХ И УЧЕНИКАХ
(1769—1770)
D многообразной деятельности гениального ученого, вдохновенного
поэта и художника Ломоносова мозаичное художество занимает особое
место как свидетельство научного подвига, совершенного изобретателем
отечественного цветного стекла, и художественного таланта,
проявленного им в своеобразном искусстве мозаики.
Изучению художественного наследия Ломоносова посвящено несколько
специальных трудов, а также отдельные главы в ряду обширной «Ломоно-
совианы».1
Опубликовано довольно значительное количество документов,
освещающих деятельность Ломоносова, его сотрудников и учеников на этом
поприще.2 Эти документы содержат сведения о громадном труде
Ломоносова в области цветного стекла: о повторенных тысячи раз опытах
в поисках рецептов смальт, фабричного производства цветных стеклянных
изделий для продажи и способов изготовления мозаик, в том числе
грандиозной «Полтавской баталий». Наконец, в документах мы находим
сведения о печальной судьбе любимого детища Ломоносова — его мозаичной
мастерской, равнодушии к этому делу со стороны царских вельмож и
гибели мозаичного художества в конце последних десятилетий XVIII в.
Из опубликованных документов, освещающих деятельность
Ломоносова не только как великого химика, но и страстного патриота,
поставившего своей целью освободить свою страну от ввоза цветных стеклянных
изделий из других стран, возродившего, по открытому им способу,
древнерусское искусство мозаик, следует прежде всего сказать об опубликованных
документах самого Ломоносова и документах из архива Министерства
1 См. литературу, относящуюся к деятельности Ломоносова в области
мозаичное искусства: В. К. М а й а р о в. Художественное наследие М. В. Ломоносова.
Мозаики. М.—Л., 1950, стр. 299—301.
2*Там же.

296
Э. С. ПАИНА
имп. двора,3 опубликованных Н. Е. Макаренко, одним из первых
серьезных исследователей художественного наследия Ломоносова.
Н. Е. Макаренко высказал надежду, «что в будущем исследователю
мозаичных произведений Ломоносова и основанной им мастерской,
несомненно придется вести свои работы в иной обстановке... и если многие из
архивных дел, касающихся занятий Ломоносовым мозаикой, исчезли то
в огне, то в обертках мелочной лавки вследствие невежества..., то все же
я не сомневаюсь, что найдутся и в частных собраниях и в архивах те
сведения, которых недостает в настоящей работе».
Надежды Н. Е. Макаренко сбылись после Великой Октябрьской
социалистической революции, когда перед исследователями широко
открылись двери государственных архивов. После 1917 г. было опубликовано
большое количество документов, освещающих жизнь и деятельность
Ломоносова, среди них документы о мозаичном искусстве и цветном стекле.
Кроме широко известных публикаций, осуществленных такими знатоками
ломоносовского наследия, как Б. Н. Меншуткин и Л. Б. Модзалевский,5
обратила на себя серьезное внимание публикация М. Ф. Злотниковым
документов Мануфактур-коллегии о фабрике цветного стекла и смальт
в Усть-Рудице,6 а также использование и частичная публикация
документов Конторы от строений домов и садов Н. И. Сидоровым в статье «Из
истории мозаичных составов М. В. Ломоносова»7 — очень
существенной при изучении ломоносовского наследия в этой области. Несколько
сенатских документов о мозаичном деле Ломоносова было опубликовано
Е. П. Подъяпольской, Л. Л. Гришиной и И. И. Корневой.8
В последние годы внимание исследователей художественного наследия
Ломоносова привлекла книга В. К. Макарова о мозаиках Ломоносова,
в которой были опубликованы документы из Архива Академии наук —
дело «О мозаичном художестве».9 (Это дело Конторы от строений домов
и садов должно было бы находиться в фонде Конторы, хранящемся
в Центральном государственном историческом архиве СССР в
Ленинграде, но по неустановленным причинам оказалось в частных руках).
3Н. Макаренко. Мозаичные работы Ломоносова. Птр., 1917.
4 Там же, стр. 80—81.
5 Б. Н. Меншуткин. Жизнеописание М. В. Ломоносова. Изд. АН СССР, М.,
1949; Л. Б. Модзалевский. Рукописи Ломоносова в Архиве АН СССР.
М.—Л., 1937.
вМ. Ф. Злотников. Материалы о фабрике М. В. Ломоносова в Усть-Рудице.
Ломоносов, I стр. 117—170.
7 Н. И. Сидоров. Из истории мозаичных составов М. В. Ломоносова.
Известия АН СССР, Отделение физико-математических наук, VII серия, 1930, № 7,
стр. 679—706.
8 Е. П. Под-ь япольская, Л. Л. Гришина, И. И. Корнева. Материалы
о фабрике цветного стекла и бисера, заведенной М. В. Ломоносовым, «Красный архив»,
1940, № 3 (100), стр. 158—194.
9 В. К. Макаров, ук. соч., стр. 205—275.

МОЗАИЧНАЯ МАСТЕРСКАЯ ЛОМОНОСОВА
297
В 1949 г. дело было приобретено Государственной закупочной комиссией
и по распоряжению президента Академии наук С. И. Вавилова передано
в Архив Академии наук СССР, где хранится в фонде «Ломоносовиана».10
В этой же книге В. К. Макаров опубликовал интересную записку Якова
Штелина «О мозаике».11
Недавно в ЦГИАЛе в фонде Конторы от строений домов и садов
выявлены новые документы, относящиеся к ломоносовской мозаичной
мастерской. Дополняя известные данные об этой мастерской, они
позволяют более детально проследить ее историю.
Все обнаруженные документы объединены в одном деле, носящем
название «Списки мастеров, художников и учеников мозаического дела». На
обложке дела имеется карандашная помета, относящаяся, по-видимому,
к 30-м годам XIX в.: «О мозаич[ном] худ[ожестве]. Унич[тожить]». Это
дает возможность предположить, что указанное дело должно было
храниться вместе с делом «О мозаичном художестве», находящемся в Архиве
Академии наук СССР и опубликованном В. К. Макаровым. Помета
«уничтожить» свидетельствует о пренебрежении, с которым ведомство
Министерства имп. двора, в чьем ведении находились документы Конторы
от строений домов и садов, относилось к ломоносовскому наследию в
области мозаичного искусства.
Дело состоит из двух групповых формулярных списков мастеров,
художников и учеников «мозаического художества» за 1769 и 1770 гг. и
ведомости материалов и инструментов. Эти списки и ведомость были
представлены инспектором мозаичного дела, художником Иваном Ивановичем
Вельским в Контору от строений. Указанные формулярные списки
заполняют тот пробел, который до сих пор существует в публикациях
групповых формулярных списков мастеров и художников по мозаичной
мастерской Ломоносова между списком 1766 г., опубликованным Н. Е.
Макаренко,12 и списком 1778 г., напечатанным В. К. Макаровым.13
Публикуемые формулярные списки содержат не только сведения о
возрасте, времени поступления на службу, происхождении, годовом окладе
жалованья, но также графу «аттестуется», в которой дается характеристика
каждому мастеру и ученику. Так, в списке, представленном Вельским
в 1769 г., мастер составления мозаичной материи Прохор Кирилов
аттестуется: «Такожде Цилху подобных несколько цветов составлял,
которые к делу употреблены были, а состоит при здешних стекольных
заводах, более по команде господина полковника Зверева». Особо важно
замечание Вельского о смальтах, сваренных Кириловым, «которые к делу
употреблены были». Этому обстоятельству, по-видимому, Вельский при-
10 Архив АН СССР, ф. 20. оп. 6, д. 54. лл. 1—106.
11 В. К. Макаров, ук. соч., стр. 277—298.
12 Н. Макаренко, ук. соч., стр. 189—193.
18 В. К. Макаров, ук. соч., стр. 236—237.

298
Э. С. ПАИНА
давал особое значение, о чем свидетельствует тот факт, что слова —
«которые к делу употреблены были» — вписаны между строк, вероятно
по указанию самого Вельского.
Аттестация, данная Вельским Прохору Кирилову, подтверждает
правильность предположений, высказанных еще Н. И. Сидоровым о
наследниках ломоносовских секретов изготовления цветного стекла и смальт.14
Справедливо замечание Сидорова и о том, что Цильх злоупотреблял
авторитетом своего гениального шурина, заявляя в своей челобитной,
поданной в 1771 г. в Контору от строений, что «мазаичные мастера и
ученики, отбыв от ломоносовской фабрики, хотя и продолжали мазаичную
работу составлением портретов и живописен, одною к тою своей работе
употребляли и удовольствовалися единственною оставшеюся ат болшой
мазаіичной картины15 мазаичною матернею так, что моими толко
составами работу тою производили».16 Это утверждение Цильха
оспаривается аттестацией Прохора Кирилова, где указано, что сделанные им
смальты были употреблены в дело.
Стекловар Прохор Кирилов как один из преемников ломоносовского
наследия изготовления цветного стекла заслуживает самого пристального
внимания.
Н. И. Сидоров, наиболее подробно осветивший деятельность Прохора
Кирилова, использовал ряд документальных материалов.
Он убедительно доказал, что не только Цильх владел секретом
изготовления цветного стекла, но и некоторые другие стекловары. Среди
них — известный стекловар, ученик Ломоносова, Петр Дружинин, смаль-
товары Прохор Кирилов и Фома Рогожин. Кирилов, в отсутствие
Цильха в мастерской, в период 1766-—1768 гг., самостоятельно варил
смальты, и, как уже выше было сказано, эти смальты были обращены
в дело, что подтверждает публикуемая аттестация Кирилова, а также
другие документы, обнаруженные нами в ЦГИА СССР в Ленинграде,
в фонде Конторы от строений домов и садов, которые косвенно дополняют
и подтверждают высказанные Н. И. Сидоровым положения о мастерстве
Кирилова. Так, если проследить по этим документам размеры годового
оклада жалованья Прохору Кирилову и ученику Ломоносова, Петру
Дружинину, то оказывается, что Петр Дружинин получал значительно
меньшее жалованье, чем Кирилов. Например, в представлении к награждению
1764 г. находящемуся на Петербургском стеклянном заводе Петру
Дружинину Канцелярия от строений просит определить жалованья по
100 руб. в год* а стекловару на Назинском стеклянном заводе Прохору
14 Н. И. Сидоров, ук. соч.
15 Имеется в виду мозаика «Полтавская баталия». В публикуемой ведомости
материалов и инструментов оговаривается наличие 207 пудов смальты, оставшейся после
изготовления «Полтавской баталии» и вновь сваренной.
1в ЦГИАЛ, ф. 467, Контора от строений домов и садов, оп. 73/187, д. 118, л. 31
и 31 об. В указанной статье Н. И. Сидорова опубликовано с некоторыми неточностями.

МОЗАИЧНАЯ МАСТЕРСКАЯ ЛОМОНОСОВА
299
Кирилову 200 руб. в год, о чем свидетельствует нижеследующее
извлечение из списка чинов Канцелярии от строений 1764 г.:
На стекляных
заводах... на Санкт-
петербургских ..
мастера ....
Составления
разных цветных
матерей Петр
Дружинин.
В службе
состоял
1744
В
нынешних чинах
761
По скольку
жалованья
получает
руб.
коп.
70
От команды атестуется
От команды
атестуется состояния
доброго; дело свое
исправляет
добропорядочно, с
прилежанием, и к
прибавке
жалования достоин.
По мнению
Канцелярии
от строения
По сту рублев в
год
производить.17
На. стекляных
заводах ... на Назин-
ских мастера. .
Составлен ия
матерей Прохор
Кирилов*
В службе
состоял
740
В
нынешних чинах
759
По скольку
жалованья
получает
108
От команды
атестуется
—
По мнению Канцелярии
от строения
Хотя он поданною челобитною и
просил об отставке ево с
награждением чина, по усмотрению
Канцелярии, еще служить может
и за долговремянную и
беспорочную службу, прилежные труды,
знание мастерства достоин
жалованья получать по двести рублев
в год, а о награждения чином
предается на вышнее разсмотре-
ние.1**
В 1765 г. Канцелярия от строений обратилась к своему главному
директору И. И. Бецкому с предложением о выплате назначенных Прохору
Кирилову 200 руб. годового оклада. Причем, Канцелярия дала Кирилову
блестящую аттестацию:
«Сего майя 10-го дня по приложенной при репорте ис Канторы На-
зинских пилных и стекляных заводов челобитной, поданной тех
стекляных заводов составления матерей от мастера Прохора Кирилова
определено: как он, Кирилов, в службе с 740-го, в нынешнем чине
с 759-го годов и не токмо чтоб в штрафах и подозрениях каких был,
но в должности своей отменную против других прилежность и
в художестве хорошее знание имеет; сверх же того, по верности
17 ііГИіАЛ, ф. 467, Контора от строений домов и садов оп. 73/187, д. 100,
лл. 417 об. —418.
18 Там же, л. 418 об.

300
Э. С. ПАИНА
к службе в сохранении интереса е. и. в., немалое тщание при
употреблении в составление стекляных матерей без излишества
материалов и по дороговизне заготовляемой в Астрахани суды,19 каким бы
образом при Назинских заводах оную делать, сам собою способ
изыскав, старание употребляет, что в нем, кроме Назинской канторы, и
оной Канцелярии господами присутствующими усмотрено, а
жалованья толко получает по сту по осьми рублев. В 764-м же году и
оною Канцелярией? удостоен к получению такового по двести
рублев в год, но доныне оного ему не определено. Того для его,
Кирилова, за все вышепоказанные ево труды и в художестве искусство»
в силу Адмиралтейского регламента 1-ой главы 110-го артикула,
наградить прибавкою е. и. в. жалованья, и сего майя с перваго числа
производить по двести рублев в год, о чем вашему
высокопревосходительству Канцелярия от строений сим во известие представляет.
Игнатий России.
Князь Петр Хованский.
Василий Микулин.
Иван России».20
Майя 27 дня 1765 года.
В списке штаб- и обер-офицеров и других чинов Канцелярии,
представленных к награждению в 1765 г., уже показано, что Прохор Кирилов
получает жалованья 200 руб., а Петр Дружинин только 120 руб.:
На стекляных заводах
мастера.. .
5. Составления разных
цветных матерей Петр
Дружинин в Санк-Пе-
тербурге.
6. Составления
зеркальной и оконничной
материи Прохор
Кирилов на Назе.
В службе
744
740
В
нынешних
чинах
761
759

Жалованья

производится
рубли
120
200
От Канцелярии
от строений атестуется
Должность исправляет и
достоин.
Хотя он поданною челобит-
ною просит об отставке ево
с награждением чина, но по
усмотрению Канцелярии от
строенья еще служить
может, а о награждении чином
предается на вышнее раз-
смотрение.21
19 Вероятно, соды.
20 ЦГИАЛ, ф. 467, Контора от строений домов и садов, оп. 73/187, д. 100,
л. 435 и об.
21 Там же, лл. 505 об. — 506.

МОЗАИЧНАЯ МАСТЕРСКАЯ ЛОМОНОСОВА
301
В списке же, представленном Иваном Вельским в 1769 г. в Контору
ют строений домов и садов,22 указано, что Кирилов получает из
мозаичной суммы 100 руб. Если учесть, что жалованье у него определено по
стеклянным заводам 200 руб., то оказывается, что смальтовар Прохор
Кирилов получал столько же жалованья, сколько и известный Иван Цильх,
т. е. 300 руб. в год. Получение столь высокого оклада жалованья
свидетельствует о большом мастерстве Прохора Кирилова. И хотя Петр
Дружинин в своем прошении просит наградить его чином с пожизненным
жалованьем за передачу ломоносовских секретов изготовления цветного
¦стекла,23 следует определенно сказать, что не только Петр Дружинин и
Иван Цильх были хранителями ломоносовских секретов изготовления
цветных стекол и смальт: Прохор Кирилов работал с Цильхом и Фомой
Рогожиным,24 учеником Цильха, и через них имел также возможность
-ознакомиться с ломоносовскими секретами изготовления смальт.
В публикуемых нами списках сообщаются и сведения об ученике
Цильха, Фоме Рогожине, который сначала «определен был к составлению
мазаической матери и обучался у мастера Цилха, а с 767 году находится
и поныне при мозаическом наборе, материю тянет в прудки разных видов
и в тенунье мозаической матери хорошее имеет искуство».25
В списках сообщаются и сведения о мозаичистах-художниках
ломоносовской мастерской, в первую очередь о таком крупнейшем мозаичисте,
как Матвей Васильев, об ученике его Гавриле Нефедьеве, «который ныне
находится при делании из его новоизобретенной композиции рам к
мойв -
заическим картинам», и о других учениках мастерской.
Ведомость материалов и инструментов даст возможность
исследователю установить, какими материалами и инструментами располагала
мозаичная мастерская в 1769—1770 гг. и сравнить с тем, какие материалы
м инструменты затребованы и использованы были мастерами при
изготовлении мозаики в мастерской в 1766 г.2/
Помещенные здесь документы не претендуют на какое-либо
самостоятельное значение для изучения сокровищ ломоносовского наследия и
являются дополнением к ранее уже опубликованному В. К. Макаровым
.делу «О мозаичном художестве».28
Все публикуемые документы—подлинники, поэтому в легенде это не
¦оговаривается.
22 Вельский адресует свой репорт от 15 октября 1769 г. еще в Канцелярию от
•строений, хотя указом 9 октября 1769 г. Канцелярия была переименована в 'Контору
(ПСЗ, т. XVIII, 1769, № 13367).
23 ЦГИАЛ, ф. 467, Контора от строений домов и садов, оп. 73/187, д. 123,
лл. 96—97. Частично опубликовано Н. И. Сидоровым (ук. соч., стр. 695—696).
24 Подробнее о Фоме Рогожине см.: В. К. Макаров, ук. соч., стр. 110—112,158,
25 См. наст, статью, стр. 312.
26 См. наст, статью, стр. 306.
27 Н. Макаренко, ук. соч., стр. 196—222.
28 В. К. Макаров, ук. соч., стр. 236—237,

302
Э. С. ПАИНА
1
[1769 г. октября 15. Рапорт инспектора мозаического художества
И. И. Вельского в Канцелярию строения о представлении им
формулярных списков «о всех служащих» и ведомости о наличных
материалах].29
В Канцелярию строения е. и. в. домов и садов
Рапорт
Сего октября 12 дня в силу насланного ко мне из реченной
Канцелярии указа, в коем прописано: его высокопревосходительство
господин действительный тайный советник и кавалер Иван
Иванович Бецкой сегож октября 12 дня изволил объявить коллежскому
ассесору Микулину, что как по оной Канцелярии, так и по
подчиненным ей местам зделать как наискорее: 1) о всех служителях от выш-
няго и до нижнего чина формулярные списки, с показанием их
знания и удостоинства; 2) ведомости о всех наличных в тех местах
материалах и денгах; 3) сколко которые места кому за что
заплатить или отколь что получить должно — которые и представить
к его высокопревосходительству немедленно, в силу котораго указу
состоят в команде моей мазаического художества мастера и ученики,
о которых по форме представляется по их искусству каждой, кто
достоин к повышению чина и к прибавке денежного жалованья, того
ради Канцелярию строения е. и. в. домов и садов покорнейше ре-
портую, дабы благоволено было о находящихся в команде моей
мастерах и учениках милостивое разсмотрение учинить.
Октября 15-го дня 1769 года.
ЦГИАЛ, ф. 467, Контора от строений домов и садов, оп. 4, д. 398, л. 2.

о
я
ь
о
S
Я
о
н
и
о
>> о
н
я <и
я о
д v
в о
m
я
о
ю
о
С*
и
ЧЭИУИ^ОХВН
эн хефвсііт а
ічэиаіэіт'эуэ Готт
00
к I ш = .
4 * м « О
_ л 5 ;г 2 к
3 ? ? о п о
4 о S G s ?
Я о Я 0 Я
ій Я О о в
Г> 0J < U
я
>>
а
я я
<
я я
s Й
ш 2
я и
і я
в
я
S
я
га
я
¦<
ь.
о
X
2
ч
о
U
VO
1Л
ХджХуэ a
эинэупХхэд
2
о
т*
га
х
О Q)
0J т
я
о
я
га
X
2
о
о
о w
S я
< я
о
с
X3Y Xrod
хо Хиіоя ончуом^)
со
N
2
я
я
Э4
я н
О. Я
я s
я
о as
5 °
Я к
а. ^
5Г x
~~ і« >Я О
2 Й ° ю
н ? х ь
о; и и
в к к >>
31 Я 03 К
Я Е- О
и я < я
03 О
«OS
я я
я я
и
а. я
ss
о
я
S
о « о
К «Г-
в
<
я
J* 4)
к ?
и 2
(- я
Я ?
s з
S
н
2 5
о я
>»?
п. В
К °
у В
Ш
4)
га
си
В,
с:
я
о
4)
sr
я е-
я га
о о мю
Е- 2
Si =
ffi
х ?
2 г
S л
я о
о. о
« в
? ?
я 3
ft)
4PQ
і і
о о
Ч (X
ю
я о
а Ч
ь
я я
*( Я
о х
X R
га о
Я Е-
О
~ °
о
о я
э*
я
я
я
о
г
о
я
э*
о
•<
«
о.
о
с
о
о.
я
а
в
< ю
я я
Ь в
- Я Я
о я о
Сч о. «;
¦^ о
н о
о 3
-; °
я к
о о
С в
а. х
« <
н я
1
о
с
31
3
as
Ч
uj
Ч
s;,
и1
•О
н
я
0
t-
а
о
а
я
г-
эт
а"
0. ¦<
о
5
о
*
*
я
<
я
j^
Л
ч
0)
Ч
•<
га vo
ь
и
QJ
0-
SE
О
я
U
о.
я и
о,
я
о.
о
н
га
а.
о
СЛ
Tf
Г-
а & о
° » к
Ю Ч G •
ft) О &.
и. ft) С
J? >. «
О
О
Я X
я га
а. я
га
S
я
я
"ос
5 * « к
й » « 5
я s^
о
о
U
і I а)
я * га
аз >> у
<ч ° >»*
S о
m о
S ^
о
а
3
S
L х си
S я о
2 о, w
2 4) О
2 н а.
Я I—«
S sC
я
« я
а.
? 5 о
*¦ э* « *
о
о
U
і^
¦^
о
см
00
со
в*
о
я
о
га
и
я
о
S
о
¦<
іХ
S
Я
о 2
а. я
Е- Я
О О
не
00 «"-

4)
со
о
о
о
Я
н
и
X
я
о
fr-
о
о
^ О
Я cj
ta >»
2 w
я и
cd Е-
Я cd
«
X
3
я
о
ю
О
о
QOHVHVOXBH
эн xBcfredim а
и иэиахэгэуэ Роц
со
«и
ч
2
ч
cd
<
Ж
о
cd
К
о
{_
о
я
эе
о
я
я
XI
я
(Я
и
о
*;
со Я
CU **
И
я
>>
о.
X <
Я О
Ч Я
о
Я cd
кз &
Л Я
ч
о
я
о
о
и
cd *
ш я эк
МО
CJ Си Си
о
си
К су
я
4)
Ч
Я
я
я
а
Ч "
СП CJ
са си
S Си
О CU
ж а
о
о
и
о
к
о я и
ей со си
ег^ -г
« ? я
о я *
і і
cd О
Я О
О
cd
О да
с н
о
_ си
си о
О Ч
И >>
о х
я
Я CJ
я <
Си О
cd
ж
я
и я
S.2
я
ч
о
» с
Е- с
я
ь
о
о
я
«;
о
ч
оз х К S
? 2 Й я
Ь л Н V
о ?" я ?
ю 2 *" к
=" ё'§ ?
X О ^
3 to я
Я CU CJ
< Ю й. «
га © Ч
си ^о
4) "
Я
и а,
2 *
я о
Е
cd
Си
со л
а я
cd и
Я сч
Я
т
я
S
я
я
я
о
с
я
ч
и
о
ж
2
ч
о
о
\П
Aqtb&yo я
зинэуиХюд
ч
о
Т*
X
s-s
* о
о «
S се
СО
я
ж
и си
* а
я
о
ч?
*2
< я
о
с
со
10 A*WOM OXQVOHQ
CM
2
X
я
У
я
о.
с:
CU
Ss
Си Я
ж я
о
ж ж
я и
51 4)
* 3*
я
си я
< -с о
ш х ?
со т *
Е- СО
CJ Си Я
я
н
S
о
ч
я
4)
Си
CU
я я
я 2
л
СЧ Я
о
ч
я
о
я
о
я
си
Си
И
в
я
я
я
о
я
с
ч
4) CU
Я Си
с
я я
ч
Ss
«ч w К
я 5 я
Я ? О
?¦ я s
К я а.
я о, с
Си я си
и X
cd зХ
Я О Я
CQ Л
я я я
о я
о о
СМ
г-
>^
ч
о
ем
SO
Г-
о
и
о
ж
я
ж
я
X
я
я
я
У
5 ? s
° ° н
° 2 s 's*
Ьй Я л eg
о < н
п. «J Я) 41
о ю я ч
00
СП
I I
я я
л 4»
о. л
«- " я
о Б и
И Я Я
5 И
S
S
я
<
к
я
о.
о
V
я
S
2
я
?
4)
н
о
4)
<
о
«о
о
я
я
о
S
с
м

а
I
со
о
о
С:
СО
03
t-
о
а
я
о
У
О
Я у
Я (U
СО Е-
Я СО
гч
х
3
я
о
»с
о
о
я о
У Си
ч о
у о
Ч а
и к
о.
и «
° g.
>>*
Си
О эЯ
Ю о
I і
СО СО
Я Ч
С*1 У
0J СО
у т
а .
о у
о. я
о -я
к
я
5 'я
ЧЭИУИГОХВН
эн xвфвdxm а
и waHaxotfavo Уоц
s
о
я ь
СО
S г-
о ь
SS
я *
СО -
сч у
о я
2 Я
о я
в* а
03 Ю
я
т ?
о я
я
у
о. т
с со
Си
- с
К о
к я
?Е
сх о
о
У
о щ
о о
о 2
к я
? =
Я о
Ч х
5 >>
СО о
я и
о
>1 Я
С]
•^ о
о
с со
о
со
о
U
-Г со
S м 3 Е
Ч у ? со
*= ді§ о.
Й * с ю
Си т о
s о я ч
я ^ га 5
си о ав
31 S о о
Я го
Ч «
ш о
я
о
я
3*
о
у Я Ч
5 fte!
' I
си о
ч ч
уд<
и о.
о с
с
У У
о
Я Ь У ¦—1
g-se>g
я^" к =
Я е. а S
*> йі ° ?
2 * ?
« s си ч
СО г-
Е й °
о ? я о
я и я я
< °
^ о
Си CU
с о
с
О-
?¦«
ч ч
т а>
О У
С Я
у сх
ь о
5 °
я "*
я
аз
05
С
У
н
у
СО
чО и КО X
к
я
я
к
о
н
и
« .
я л
Я» Н
о
м о
я
I I
О сб
ч си
>. ь-
са
V Я
я
н о
и
>* Е
л
си
си
а
со
Е
GO
1
си
Ч
3
ч
СО
<
X
о
жа-
о
и.
и
*
я
к
л
я
со
ш
о
*;
я
Е
СО
Я
Я
3"
я
я
*
со
«
Л9
ЭИНЭ
,,
а
о
я
я
D*
Я
как
CJ
S
Т
ч
О
С-.
ш
я
<
я
ч
о
ее
m
я
о
CU
я
я
ч
ь»
о
VU
ГО
X
CJ
CU
*
>,
обою м
о
(0
сч
о
я я
сч У
= S
о S
CU "*
я
vd a
(Схэд
CJ
Я
з S
ч я
о
с
я
*:
ю
>ч
Q.
Д
ч
о
U
чины
ГОДЫ
Г-
ЧО
ЦП
^
СО
хэу Xtfod
хо Хион омчуоя-л
О)
л
X
я
00
Г^
СО
in
О эЯ
CU S
н
У
я
я
си
я
<
я
со
Е- Я
? и
со
с
и я
си
<
я
о я
У >.
я
и
S
я
У
я
я
о
я я
R я
га я
си у
о сг
««
S
я
я
к
о
3
S
я
и
X
со
я
У
ч
ч
У
си ь
с «
о
X СО
о я
я
ю
м °
(0 (j
аЯ
о о
я х
У
- У
X
я
я
3 о
У
S н
У CU
я <
У
я
я
У
я
я
я
я -
to
к
cd у
У
«
п
X
о
Ч я
о о
я <;
я
О
о
и
td
о- н
Ю у
со
vn
я
о
я
У
г
У
и
ч-
CU к
СО CJ
я
>* я
s§
с -=
о
X
У
со
ч
я
У
00
см
я
о
3
я
со
<
я
а
X
я
S
20 Ломоносов

О)
а:
О
о
Об оных знание и удостоинство
атестуется
ЧЭИУИУОХБН
эн хефесіхіп а
И ИЭИЯХОіГЭУЭ FO[J
Оклады
денежного
жалованья
в год почем

производится
Какими чинами и
когда производили
ЛджЛю я
эинэуиАхэд
рубли
годы
чины
годы
Ис каких чинов;
за собою мужеска
полу душ не
имеется
XdV /Lvod
хо Лион oMqvoMQ
«J
X
о
S
а
В
33
X
СО
г-
чО
U-1
¦^
со
см
г-н
I I I
Л Л О
га ^ ^
га о
-SO,
о, ю
С - О
о 2 ч
S s
X
а о-
¦ и о
>* га *о
Ч" к я
о о а
14 с
Л 05 К
О X Л
2 «
о
Я1 ?
о
г*
Л
X
CD
<
ч !t
о о
с S
ч к
* 2
О М
к °
га ?
X
га
Л
о
« - ¦<
X О cd
Л •
s ? о
Э g х
2 й 2
Е tr в
у <©
а. с
о
« X
< га
л т
га га
о- ?
с
о
А. й*
О,
• Q
Ч О
о га
t, 2
33 О
я .
зз га
л л
m
О О cd
? ^я
л га си
я ¦< с
зз га
оЭ *
=
ч
Си
Я
о
ON
г-
Л
га
о-
« g «
е < и
о
S *
зз и
v 33
S о
а. га to у
О 33 О О
С PJ Ч Ч
а. н
со
Г-
я * х
м 35 о-
° Я ?
И — аз
« 5»°
ч
^я <
о
со
со
л
о
а.
>>
га
<
со
CD
О
X
33
4)
•<
а)
Ч
CU °
в в
О
- о ю и
а. х о о
га ,5
і2
¦я и
ч ч
О
X
5 >*
X
о
я
о
Л
V
fli
я
я
я
к
го
ч
я о
а, к
а я
s >я
го о
а х
О
я
я .
га
х
я
а.
га
х
„
ч
я
я
и
ч
<и
Л
о
с
га
%
ч>
X
Л
СП
я
0! ГО
о и
Он
V
и
га
ч
о
С
?
X
X
о
4) 0)
о
Е*
О
а.
ю
о
ч
В"
я
я ю т
<t о о
О Я В
X Я
га о
я л к
V Я
а.
S a:
S °
Л t.
о
и
со
S
о
t
са га
л
ем
г-
о
vO
Г-
га
О
Я
<
X
о
и
I
D Я
я
л * гг.
О «; Щ
^ QJ Я «
<и яі я Я
X
я
и "*н
ь
о
о о 3
о- Ч и
н га о
и о й
«и
X
га
п
33 Я*
^ Я
О
Л
О
с-
и
н
о
V
X
с
<
я
?
in
CNJ
ю
т
и.
К
Л
Л
4J
<
0>
+f
о. о
а
н
га
одм
С
X
(0
рил

Об оных знание и удостоинство
атестуется
чзиуиУохвн
эн хвфвгіхт в
и иіэивхэУэуэ Уоц
Оклады
денежного
жалованья
в год почем

производится
Какими чинами и
когда производили
X9»Xyo я
эинэупХхэд
рубли
годы
чины
годы
Ис каких чинов;
за собою мужеска
полу душ не
имеется
хэу Xfod
хо Хиіом оичуонз
Чины» имена
о
00
г-
о
1Л
^
СО
С*
I-H
К составлению мозаической материи
определен 1762 года и обучался
у мастера Цилха, а с 767
находится при мозаическом наборе и
тянет из больших в тонкие куски
материю. Состояния доброго,
к прибавке жалованья достоин.
Оные ученики определены в 767-м
году. Находятся при обучении
с прилежанием добропорядочно,
к прибавке жалованья достойны.
Определены сего 1769-го ду.
Находятся во учении добропорядочно,
токмо еще в мозаической набор
не вступили,к прибавке жалованья
достойны.
і і і і і
ЧЭ ^ т^ СО 00
СО CN СО гн т-і
1 1 1 ! 1
3-го класса.
4-го класса.
4-го класса.
4-го класса.
4-го класса.
1755
1763
1765
1762
1768
Из салдатских
детей.
Отец ево
печного дела из
мастеровых.
Отец ево был
столярного
дела из
мастеровых.
Отец ево был
Канцелярии
строения
золотарь.
Купцов сын.
О) in u-i г- со
Фома Рагозин
Иван Михайлов
Антон Точнее
Сергей Ершев
Казма Лакалов

308
Э. С. ПАИНА
[1769 г. октября 15. Ведомость о всех наличных материалах и
деньгах, имеющихся при «мозаическом художестве» Канцелярии
строения].33
А какие ныне при мозаическом художестве находятся в
наличности материалы и инструменты, о том значит ниже сего:
А имьнно
У мастера Матвея Васильева
Мозаической стекляной матери как оставшей от
дела Полтавской баталии, так и вновь
принятой — двести семь пуд
Плитка железная — одна
Игать чугунная с пестом — одна
Сито волосеное — одно
Пил малых троегранных старых — четырнадцать
Машина шлифовалная старая — одна
Ящиков наборных деревянных — пять
Стульев деревянных — шесть
Ковш железной — один
Зубил малых — шесть
Вески малые, с фунтовиком — одне
Досок деревянных малых — шесть
Клещи кухонны — одне
Запан коженой — один
Ведро деревянное — одно
Ковш деревянной — один
Пила столярная — одна
Молотков железных — два
Щетка платеная — одна
Пинчузы железные — одне
Топор — один
Листов железных аршинных — двадцать три . . .
Заслонок железных — пять
Гвоздей железных — пять сот
У мастера Цилха
Сурику — два пуда
Вотки крепкой — полфунта
Дров — одна сажень
Чугунная доска — одна
Топор — один
Ведро — одно
Щетом
14
207
23
5
500
1/2
38 ЦГИАЛ, ф. 467, Контора от строений домов и садов, оп. 4, д. 398, лл. 4 об.—5.

МОЗАИЧНАЯ МАСТЕРСКАЯ ЛОМОНОСОВА
309
20
1/2
Ушат — один
Сито — одно
Поташу — один пуд двадцать фунтов . .
Песку тосинского —¦ два пуда
Магнезии — полфунта
Банки зеленой матери — две
Ухват — один \
Крюк — один > железные
Кочерга — одна I
У" мастера Прохора Кирилова
Селитры — шесть фунтов
Денег по команде моей не имеется и уплатить никуда не следует;
а следует к мозаической сумме за зделанныя образа, а имянно
святого апостола Павла и святыя великомученицы Екатерины, пятьсот
сорок один рубль восемьдесят пять копеек три четверти, о которых
прошедшого сентября 30-го дня, при репорте в ведомости о тех
картинах, в реченную канцелярию представлено.34
Известие о материалах взял канцелярист Алексей Никитин.
щ
етом
Весом
I
иуды ! фунты
Октября 23-го дня 1769 года.
[1770 г. .декабря 16. Рапорт инспектора мозаического художества
И. И. Вельского в Контору строения о представлении им именного
списка состояния в его команде мастеров и учеников].35
В Кантору строения е. и. в. домов и садов
Рапорт
По указу е. и. в. состояния в команде моей мазаического
художества мастера и ученики, а кто имянно в каком звани ныне
состоят, такожде и кто достоит какого награждения, о сем Кантора
строения е. и. в. домов и садов при сем именном списке покорнейше
представляю атестаты.
Декабря 16 дня 1770 года.
84 Листы 2—5 этого дела скреплены подписью инспектора мозаического
художества Ивана Вельского.
85 ЦГИАЛ, ф. 467, Контора от строений домов н садов, оп. 4, д. 398, л. 6.

310
Э. С. ПАИНА
1770 г. декабря 16. Именной список мозаического
художества мастеров и учеников, состоящих в команде
И. И. Вельского при Конторе строения е. и. в. домов и садов36
Чины, имена
Сколько кому от
роду лет
2
Вступление
в службу
годы
3
Какими чинами
происходили
годы
4
Окладное
денежное жалованье
в год
рубли
5
Об оных знание и удостоинство
атестуется
Составление маза-
ической матери
мастер
Цилх
и
ван
При наборе маза-
ическом
художества того мастер
Матвей Васильев
51
39
1749
1749
1743

Мастером
1761
300
200
Оной мастер в бытность мою
находился при составлении мазаической
матери и делал к мазаическому
набору, кроме микстур, токмо ге-
нералные цветы, а ныне находится
по указу Канторы строения е. и. в.
домов и садов сего 1770 года
сентября с 9-го дня при Назенских
стекляных заводах для золочения
хрусталной посуды. Оной же
мастер поведения честного и к
прибавке жалованья достоин, токмо
повелено бы было определить
к нему для обучения составления
матери двух способных к тому
учеников, которые бы им, Цилхом,
были обучены» дабы впредь в
составлении и в варении мазаической
матери остановка в производимых
делах никогда последовать не
могла; а кто ко оному способен, о тех
значит ниже сего.
Помянутой мастер Васильев без
рангу, поведения честнаго, а по
должности своей в мазаической наборе
знание хорошее имеет и к трудам
прилежен. Оной же мастер и сверх
должности своей по знанию
живописного художества составляет из
генералных цветов разные
микстуры, такожде и ученикам
показывает, чего мастеру составления
матери дойти невозможно по
незнанию ево в живописи, а без
микстурного согласия набор моза-
36 ЦГИАЛ, ф. 467, Контора от строений домов и садов, оп. 4, д. 398»
лл. 6 об.—9 об.

МОЗАИЧНАЯ МАСТЕРСКАЯ ЛОМОНОСОВА
311
Продолжение
Мазаического
набору живописной
ученик 1-го
класса Михайло
Мешков.37
Мазаического
набору живописной
ученик 1-го
класса Яков Шалау-
ров
29
1754
34
Мазаического
"'набору живописной
ученик 1-го
класса Филип
Нестеров.
41
1751
1745
84
84
72
ическои в прямом порядке и
производим быть не может. И для
предписанных резонов по
художеству не токмо достоин прибавки
денежного жалования, но и к
награждению обер-офицерского чина
достоин, о чем по команде
прошлого 1769 году октября 15 дня и
сего 1770 году марта 2 дня особо
от меня и представлено было в
Кантору строения е. и. в. домов и
садов.
Оной ученик исправляет мазаической
набор по должности своей под
смотрением мастера исправно, такожде
и смешивания цветов делает
способность мастеру. Состояния
доброго. Оной же находился сего 1770
году августа с 29-го ноября по 10-е
число при исправлении живописных
работ при дворе е. и. в. большого
зала. За знание ево в мазаическом
искусстве и за прилежность удо-
стоивается подмастерьем и
награждением жалованья.
Помянутой ученик Шалауров как
в наборе мазаическом, так и в
составлении миксту рных цветов во
всем знание имеет равное против
вышеозначенного ученика Мешкова.
Поведения честнаго, за что и оной
ученик достоин к награждению де-
нежнаго жалованья, да оной же
ученик назначивается для обучения
составлять и варить мазаическую
материю.
Оной ученик исправляет, по
показанию мастера, мазаической набор
порядочно, токмо пониже
означенного Шалаурова. Состояния
доброго и к прибавке жалованья
достоин.
37 На стр. 305 — Мишков,

Э. С. ПАИНА
Продолжение
Подмастерья
Гаврила Нефедьев.38
2-го класса ученик
Фома Рогозин.39
Маааического
набору ученики
3-го класса Иван
Михайлов
Антон Точнее
26
23
16
16
1747
1755
1763
1765
60
36
24
24
Оной подмастерья Нефедьев
находился при делании рам из ево но-
восысканной композицы к мазаи-
ческим картинам святого апостола
Павла и святыя велико мученицы
Екатерины, которые поставлены во
дворце е. и. в. в Армитаже.
Показанной подмастерья состояния
честного и в своем искусстве
знание имеет и, ежели повелено будет
впредь такие же рамы делать, то
к прибавке жалованья достоин, а
ежели не повелено будет, то он к
мозаическому художеству впродчем
неспособен, а объявляет, якобы
имеет знание составлять и варить
мозаическую материю разных
цветов, и ежели ево объявление
справедливо, то, по мнению моему, дабы
благоволено было оного подмастерья
опробовать в самой практике.
Оной ученик с начала ево
определения к мазаическому художеству
определен был к составлению ма-
заической матери и обучался у
мастера Цилха, а 767 году находится
и поныне при мозаическом наборе,
материю тянет в прудки разных
видов и в тенунье мозаической
матери хорошее имеет искусство.
Оной же находился сего 1770 года
августа с 29-го ноября по 26 число
при исправлении работ при дворе
е. и. в. большого зала и при малом
театре находился при заготовлении
картин, грунтовании и продчим
мелочным приготовлениям к живописи.
Означенныя ученики находились при
обучении мазаического набору с
прилежанием добро порядочно, и
за прилежность нх и в рассуждении
малоокладного жалованья достойны
прибавки жалованья, да из оных
же двух учеников Антон Точнев
назначивается для обучения
составлять и варить мозаическую
материю.
3(* На стр. 306. Нефедев.
30 На стр. 307. Рагозин.

МОЗАИЧНАЯ МАСТЕРСКАЯ ЛОМОНОСОВА
313
Продолжение
1
Сергей
Козма
Ершев
Лакалов
2
18
19
3
1762
1768
4
—
5
18
18
6
Находится в обучении
добропорядочно, толко еще в мазаической
набор не вступал. Состояния
доброго и за добро порядочное обучение
и по малоокладному жалованью
достоин прибавки жалованья.
Находился при обучении тенунья из
болших в тонкия прутки мазаи-
ческую материю с прилежанием.
Состояния добраго и за
прилежание ево в тенунье и по
малоокладному жалованью достоин
прибавки жалованья.
Выше описанные ученики Михайлов, Точнев, Ершев и Лакалов находились
сего 1770 года августа с 29-го ноября по 1-е число при дворе е. и. в. бол-
шого зала, с переменою, при заготовлении картин грунтованием и продчим
мелочным приготовлением к живописи. Все предписанные ученики состоят по
команде моей всегда неотлучно при мастерской; бывают дневальные такожде ныне,
не в бытность мазаического исправления, в мастерской разбирают материю,
отделяя годные к набору, а негодные — к переплавлению. 40
40 Лл. 6—9 скреплены подписью инспектора мозаического художества Ивана
Вельского.

Да. и. Андреев)
МАТЕРИАЛЫ О ЛОМОНОСОВЕ В АРХИВЕ ШТЕЛИНА
Архив Я. Я. Штелина, профессора элоквенции и поэзии
Петербургской Академии наук в 1737—1785 гг., в течение многих лет
руководившего Художественными департаментами Академии, после смерти ученого
долго оставался в распоряжении его родственников, и только в 1844 г.
правнук Штелина Ф. И. Отто, живший тогда в Белеве Тульской губ.,
передал этот архив («два сундука») профессору Московского
университета, академику М. П. Погодину.1
До 1852 г. архив Штелина находился в распоряжении Погодина.
Некоторые материалы из него были переданы им разным лицам, например
Д. А. Ровинскому, от последнего часть материалов перешла затем
к Н. П. Собко; и тот и другой передали их затем в Публичную
библиотеку в Петербурге, в которую еще до того в 1853 г. поступили и все
оставшиеся у М. П. Погодина материалы этого архива. Весьма
значительная часть архива Штелина оказалась в Государственном
Историческом музее в Москве, который в 1932 г. передал ее в Архив Академии
наук СССР в Ленинграде. Эта часть архива Штелина теперь хранится
в Архиве Академии наук как «фонд 170». Одна рукопись из архива
Штелина, весьма ценная своими известиями о Ломоносове, прежде
находившаяся в Погодинском древлехранилище,2 позднее оказалась
у П. Я. Дашкова, от него перешла в Пушкинский Дом (Институт
русской литературы), который передал ее в 1932 г. также в Архив Академии
наук, где она и хранится теперь, но не в фонде Штелина, а в фонде
Ломоносова (ф. 20, оп. 6, № 33, лл. 1—7 об.). В том же фонде 20 (оп. 9,
№ 195) имеется копия с этой рукописи. Но эта ценная рукопись попала
1 Н. П. Барсуков. Жизнь и труды М. П. Погодина, кн. VII. СПб., 1893,
стр. 300—301.
2 «Fragmens anecdotes pour servir a la biographie de Lomonosoff, tires de sa propre
bouche par Stehlin», переведенная на русский язык под названием «Черты и анекдоты
для биографии Ломоносова, взятые с его собственных слов Штелином», напечатана
дважды: в «Москвитянине» (1860, ч. 1, отд. III, стр. 1 —14), откуда перепечатана
А. А. Куником в «Сборнике материалов для истории Академии наук в XVIII веке»
(ч. II, СПб., 1895, стр. 390—405).

МАТЕРИАЛЫ О ЛОМОНОСОВЕ В АРХИВЕ ШТЕЛИНА
315
к П. Я. Дашкову без конца: конец ее остался у М. П. Погодина и вместе
с прочими рукописями архива Штелина был передан в 1853 г. в
Публичную библиотеку в Петербурге, где и хранится сейчас в «Архиве Штелина»
под № 95.
Находившиеся несомненно у М. П. Погодина «Записки» Я. Я.
Штелина «о Петре III, императоре всероссийском»3 хранятся теперь в
Отделе рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина
в Москве.4
Нескольких рукописей Штелина, которые были в хранилище
Погодина, не оказывается в настоящее время ни в одном из хранилищ, где
сейчас находится архив Штелина. Ни в одном из перечисленных
собраний нет, например, весьма ценной для истории нашей Академии и для
биографии Ломоносова «Abrege de l'histoire anecdote de l'Academie des
Sciences de St.-Petersbourg» (1767 г.), которую М. П. Погодин летом
1849 г. показывал непременному секретарю Академии наук П. Н. Фусу
и которую последний перевел на немецкий язык (этот немецкий перевод
хранится в Архиве Академии наук СССР, р. IV, оп. 1, № 92). Не
отыскивается также и сатира на Ломоносова, которую в свое время Н. С. Ти-
хонравов нашел «между бумагами Штелина», когда они хранились еще
у М. П. Погодина. Неизвестно также местонахождение рукописи
Штелина «Nachtrag zu den Nachrichten von der Dichtung der Russen», из
которой в 1867 г. Н. С. Тихонравов сделал довольно много извлечений.5
Таким образом, рукописи Штелина хранятся в настоящее время
в трех местах: в Отделе рукописей Государственной Публичной
библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, в Отделе рукописей
Государственной библиотеки Союза ССР им. В. И. Ленина в Москве и
в Архиве Академии наук СССР в Ленинграде.
Та часть архива Штелина, которая находится в Государственной
публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде,
описана Ф. Я. Прийма.
В составе ее оказались и некоторые материалы Штелина о
Ломоносове, которые если и были известны прежде, то теперь основательно
забыты; но оказались, однако, и такие, о которых не было известно.
К первым из них относятся следующие материалы, которые были
напечатаны в русском переводе около ста лет тому назад:
3 Напечатаны: Чтения Московского общества истории и древностей российских,
1866, т. IV, «Смесь», стр. 67—118.
4 Указатель воспоминаний, дневников и путевых записок XVIII—XIX ев. (из
фондов Отдела рукописей). Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина,
М., 1951, стр. 168.
5Н. С. Тихонравов, Сочинения, т. III, ч. 2. М., 1898, стр. 27—28, 72—76.
Н. П. Берков правильно относит рукопись «Nachtrag» к 1784 г. (Р. N. В е г к о v. Der
Academiker Jacob Stahlin und seine Materialen zur Geschichte der russischen Literatur.
Germanoslavica, Jg. I, 1931—1932, Heft 2, стр. 244—246).

316
А. И. АНДРЕЕВ
1) Конспект похвального слова Штелина Ломоносову на латинском
языке, с прибавлениями на немецком языке в переводе Н. С. [ ихонравова
напечатан в «Москвитянине», 1853, № 3, отд. IV, стр. 22—25, вторично
в «Сборнике» А. А. Куника, II, стр. 383—387, и в третий раз в
«Собрании сочинений Н. С. Тихонравова», т. III, ч. 2, стр. 28—31 (Архив
Штелина, № 90).
2) Проект надгробной надписи на памятнике на могиле Ломоносова,
составленной Штелином по заказу М. И. Воронцова (Архив Штелина,
№ 91, то же в № 96, л. 2 об.)-
3) «Fragmens anecdotes pour servir a la biographie de Lomonosoff tires de
sa propre bouche par Stehlin». Рукопись этого труда Штелина находится
теперь в двух хранилищах: большая часть рукописи — в Архиве Академии
наук и меньшая в Государственной Публичной Библиотеке им. М. Е.
Салтыкова-Щедрина (Архив Штелина, № 95).
4) «Memoires pour servir a l'histoire des beaux arts en Russie e'est a dire de
la Poesie, de la Peinture, de la Sculpture et de Г Architecture». Из этого труда
в рукописи Архива Штелина, № 98, имеется лишь часть, посвященная
русской поэзии, она написана по-немецки, в русском переводе была
напечатана М. П. Погодиным в «Москвитянине» (1851, ч. 1, стр. 205—215)
и затем П. А. Ефремовым в его «Материалах для истории русской
литературы» (СПб., 1867, стр. 161—167); извлечения из этой «Записки
Штелина» (так названы «Memoires» в русском переводе) были перепечатаны
также в «Сборнике» А. А. Куника (II, стр. 387—390). Штелин закончил
этот труд в ноябре—декабре 1780 г., так как упоминаемые в труде смерть
В. Е. Ададурова произошла в Петербурге 5 ноября 1780 г., а директор
Московского университета статский советник М. В. Приклонский был
произведен в следующий чин — действительного статского советника —
с 1 января 1781 г.
5) Современная копия оды на французском языке А. П. Шувалова на
смерть Ломоносова с припискою Я. Я. Штелина, напечатанной в
«Москвитянине» (1853, № 3, отд. IV, стр. 17—21), откуда перепечатана в
«Собрании сочинений Н. С. Тихонравова» (т. III, ч. 2, стр. 25—27); та же ода
была напечатана в «Сборнике» А. А. Куника (I, стр. 206—208), но без
приписки Штелина. Эта приписка Штелина в русском переводе
(«г. Сумароков, разъяренный оскорблениями, нанесенными ему автором
оды, отомстил эпиграммой на г. Шувалова, в которой он изобразил
последнего сумасшедшим, недостойным ответа, а его оду галиматьей, полной
противоречий, невежества, преувеличений и глупостей») была вновь издана
в труде П. Н. Беркова «Ломоносов и литературная полемика его времени,
1750—1765».6
6 П. Н. Берков. Ломоносов и литературная полемика его времени. 1750—
1765. М.—Л., 1936, стр. 280.

МАТЕРИАЛЫ О ЛОМОНОСОВЕ В АРХИВЕ ШТЕЛИНА
317
6) «Verse an Ihro Kayserlich Majestat Grosse und Huldreichste Monarchin»
к новому 1755 г., с копией перевода их с немецкого Н. Н. Поповского,
с примечанием к тексту этих стихов Штелина (Архив Штелина, № 97).
Это примечание было использовано Н. С. Тихонравовым в его статье
«Материалы для биографии Ломоносова» («Москвитянин», 1853, № 3,
отд. IV, стр. 26, перепечатано в «Собрании сочинений» Н. С. Тихонра-
вова, т. III, ч. 2, стр. 31).
Все указанные труды Штелина, в которых находим сведения о
Ломоносове, хорошо известны биографам Ломоносова (П. П. Пекарскому и др.)
и историкам русской литературы XVIII в., но известны в русских
переводах. Лишь немногие из историков русской литературы XVIII в.
пользовались подлинниками этих трудов. Между тем сличение подлинников,
писанных на латинском (№№ 1, 2), немецком (№№ 1, 6) и французском
(№№ 3, 4, 5) языках с имеющимися переводами нередко заставляет
желать более точного перевода; особенно это относится к «Конспекту
похвального слова Ломоносову», «Fragmens anecdotes pour servir a la
biographie de Lomonosoff» и к «Записке» Штелина о русской поэзии.
Ввиду ценности этих трудов Штелина для создания научной биографии
Ломоносова, мне кажется, следовало бы их вновь издать на языке
оригинала и в новом русском переводе.
Кроме этих известных уже историко-литературных материалов
Штелина, в его архиве оказался еще один труд его по истории русской
литературы «Auteurs originaux russes» (Архив Штелина, № 97).
Заметки Штелина «Auteurs originaux russes» П. Н. Берков относит к
началу 80-х годов XVIII в.; в русском переводе они неизвестны. То, что
сказано в этих заметках о Ломоносове, носит отрывочный характер и
заключает в себе много фактических ошибок, — видимо, Штелин писал
здесь по памяти, без всяких справок (например, он утверждает, что
«Древняя Российская история была напечатана в Петербурге в 1758 г.»,
что из поэмы «Петр Великий» Ломоносов задумал и напечатал только
первую песнь и, «окончив вторую песнь в рукописи, он умер в 1764 г.»).
Как установил П. Н. Берков еще в 1930 г., труд Штелина «Auteurs
originaux russes» был написан им по просьбе жившего в Неаполе испанского
аббата Дон Жуана Андреса, готовившего в начале 80-х годов XVIII в.
свою работу «О происхождении, о развитии и современном состоянии
литературы». Сличение текстов Штелина и Андреса, произведенное
П. Н. Берковым, не оставляет сомнения в том, что в отношении известий
о русской литературе испанский писатель целиком зависел от Штелина,
повторив вместе с тем все те ошибки, которые были у Штелина.7
7 P. Berkov. Don Juan Andres у la Iiteratura rus. Madrid, 1930; P. N. В e r k о v.
Der Academiker Jacob StaKlin und seine Materialmen zur Geschichte der russischen
Literatur. Germanoslavica, Jg. I, 1931-1932. Heft 2, стр. 241-242.

318
А. И. АНДРЕЕВ
Кроме оды А. П. Шувалова, в Архиве Штелина, № 101, находится
еще одно стихотворение на французском языке, начинающееся обращением
автора к какому-то другому поэту («Monsieur, Charme du coup d'essai qua
produit Votre Muse»); в нем Ломоносов назван «Gigantesque auteur».
В Архиве Штелина сохранились также копии различных документов,
имеющих отношение к Ломоносову или им подписанных: копия указа
президента Академии наук Канцелярии Академии наук 1756 г. (№ 86), копия
журнала Канцелярии Академии наук 12 июня 1757 г. (№ 87), копия
протоколов Академического собрания 19 и 20 апреля 1759 г. (№ 99).
Документы под №№ 86 и 87 остаются пока неизвестными (их нет в трудах
П. С. Билярского, П. П. Пекарского и др.); документ № 99 напечатан по
подлиннику в издании «Протоколов Конференции Академии наук», т. II,
стр. 423—424. Среди копий документов находится и копия представления
Ломоносова в Канцелярию Академии наук 3 февраля 1761 г. по вопросу
издания академических диссертаций, напечатанная у П. С. Билярского
(стр. 506); к копии приложено мнение Штелина по тому же вопросу.
К этой же группе документов относится и хранящийся в Архиве Штелина
под № 93 «Verzeichniss was die Academische Conferenz von der Acade-
mischen Canzelley zu bewerkstelligen verlangt und nie erhalten hat»; в этом
перечне имеется несколько интересных известий о состоянии архива
Ломоносова в 1765—1766 ГГ.
Как известно, в архиве Штелина, находящемся в Отделе рукописей
Государственной Публичной библиотеки в Ленинграде, хранится, кроме
того, большая переписка Штелина; письма разных лиц, которые получал
Штелин в годы его академической деятельности, и черновики его
собственных писем разным лицам. Среди писем разных лиц находились и те
письма и записки Ломоносова к Штелину, которые были описаны мною
в 1940 г.8 и напечатаны несколько раз. В письмах разных лиц к Штелину
и в черновиках писем Штелина встречаются немногочисленные упоминания
о Ломоносове. Некоторые из них дают интересные и ценные подробности
о жизни и деятельности Ломоносова (см., например, письма Штелина
к К. Г. Разумовскому 1753 г., № 238, и Г. Н. Теплову 1757 г., № 251).
В переписке Штелина хранится несколько писем к нему лорда Макартнея,
английского посла в Петербурге в 1765—1767 гг., с которым Штелин вел
переписку в годы пребывания Макартнея в Петербурге и после его отъезда
в Лондон. Кроме этих писем, письмо Штелина Макартнею от октября
1767 г. находится в рукописи труда: «Abrege de l'histoire anecdote de
I'Academie des Sciences de St. Petersbourg» (Архив Академии наук СССР,
p. IV, on. 1, № 91).
В Архиве Штелина сохранился один лист этого труда (№ 94); на
первой странице листа рукою Штелина написано: «feuille retiree de I'original»
(«лист, вынутый из оригинала»); ниже этого стоит цифра 8 — это значит.
8 Ломоносов, I, стр. 396—398.

МАТЕРИАЛЫ О ЛОМОНОСОВЕ В АРХИВЕ ШТЕЛИНА
319
что перед нами л. 8 оригинала «Abrege de I'histoire anecdote de l'Academie
des Sciences de St. Petersbourg».
Полный текст этого труда был в Архиве Штелина, — теперь его там
нет, но его может заменить немецкий перевод, упомянутый выше. Полный
текст «Abrege» имеется также в той копии труда, которая была в руках
лорда Макартнея, в 1853 г. приобретена в Лондоне акад. И. X. Гамелем
и в 1875 г. поступила в Архив Академии наук. Текст л. 8 «оригинала»,
имеющийся в Архиве Штелина в Государственной Публичной библиотеке
им. М. Е. Салтыкова-Щедрина был также в том французском тексте
«Abrege», который был передан М. П. Погодиным в 1849 г. П. Н. Фусу
и с которого тот сделал свой немецкий перевод; в соответствующем месте
перевода П. Н. Фус отметил, что французский текст, начиная со слов:
«L'occasion et les motifs qui ont porte.. .» и до слов: «Or depuis quelques mois
la cimentionnee commission Imperiale» был подчеркнут, а в начале его была
сделана Штелином приписка: «№. A mon avis се qui est aligne ici et aux
pages suivantes doit etre omis dans l'original puisqu' il semble trop passionne et
superflu dans Г Abrege d'une histoire» («N3 Как мне кажется, то, что
подчеркнуто здесь и на следующих страницах, в оригинале следует опустить,
так как оно изложено слишком страстно и является лишним в краткой
истории»).
В части «Abrege», которую Штелин предлагал опустить, было очень
ценное известие о Ломоносове, которое на л. 8 «оригинала» читалось так:
«L'occasion et les motifs qui ont porte S. M. Imper. a cette гезо1и1іоп[учредить
в 1766 г. Комиссию Академии наук вместо Канцелярии] semblent etre
fondes dans plusieurs circonstances. En voici les principales. Mr. Lomonosoff
jusqu* ici membre de la Chancellerie mourut. II laissa en manuscript un ample
recit de l'etat deplorable de ГAcademie et des usurpations — enormes de
Mr. Taubert. Ce manuscript detaille parvint a la Cour et fournit bien des
discours» («Повод и мотивы, которые побудили ее величество принять
такое решение [учредить в 1766 г. Комиссию Академии наук вместо
Канцелярии], кажется, зависели от многих обстоятельств. Вот главные из них.
Г. Ломоносов, до того член Канцелярии, умер. Он оставил после себя
в рукописи пространный труд о печальном состоянии Академии и о
громадных злоупотреблениях г. Тауберта. Этот обстоятельный труд был
получен при Дворе и вызвал много разговоров»).
В рукописи «Abrege», принадлежавшей Макартнею, отмеченное
Штелином место было сохранено, но дополнено несколькими новыми
подробностями, которые еще более ярко обрисовали роль и значение труда
Ломоносова в этом деле:
«Un des principaux motifs, qui ont porte S. M. Imper. a cette resolution
semblent avoir ete fondes dans un ample recit, de l'etat deplorable de Г
Academie et des usurpations enormes de Mr. Taubert dans l'administration d'une
douzaine de differents departements dont a peine il etait capable d'administra-
tion comme il faut, qu* on a trouve dans les papiers, que Mr. Lomonosoff

320
А. И. АНДРЕЕВ
a laisse apres sa mort. Ce manuscript, que l'auteur avoit compose pour la
presenter a Sa Majeste Imper. parvint a la Cour et confirma les sentimens qu'on
у avoit concu depuis quelque terns de la mauvaise administration de l'Academie»
(«Одной из главных причин, которая побудила ея величество принять
такое решение, кажется, явилась обстоятельная записка о печальном
состоянии Академии и о громадных злоупотреблениях г. Тауберта в
управлении 12-ю департаментами Академии, которыми он едва ли был
способен управлять надлежащим образом. Эта записка была найдена в
бумагах, оставшихся от Ломоносова после его смерти. Этот труд, который
его автор составил для представления ея величеству, был получен при
дворе и подтвердил те предположения, которые с некоторого времени
существовали по вопросу о плохом управлении Академией»).
«Манускрипт», о котором шла речь выше, это та «Краткая история
о поведении Академической канцелярии в рассуждении ученых людей и
дел с начала сего корпуса до нынешняго времени» — труд Ломоносова
1764 г., о судьбе которого мы не имели до недавнего времени ясного
представления.
Но л. 8 «оригинала», «Abrege de Thistoire anecdote de l'Acadernie des
Sciences» ценен не только упомянутыми известиями о Ломоносове, но
особенно тем, что позволяет, кажется, разрешить вопрос об авторе «Краткой
истории Академии наук» 1767 г. Когда в 1849 г. М. П. Погодин передавал
П. Н. Фусу черновую рукопись «Abrege», то он решительно утверждал,
что автором «Abrege» был Я. Я. Штелин, но позднее, в 1853 г.,
акад. И.-Х. Гамель, получив копию «Abrege» в Англии, стал столь же
решительно возражать против авторства Штелина и называть автором другое
лицо. Вопрос об авторе «Краткой истории Академии наук» 1767 г.
требует, конечно, дальнейшего исследования, но уже теперь можно
утверждать, что Я. Я. Штелин принимал весьма близкое участие в составлении
этой «Краткой истории», второй по времени написания истории
Петербургской Академии наук. Если сам Штелин не был, кажется, автором ее,
то бесспорно, что автор «Краткой истории Академии наук» 1767 г.
получил от Я. Я. Штелина много известий по истории Академии наук
последних тридцати лет (1737—1767), когда работал в ней сам Штелин и
Ломоносов.

Л. С. МИНЧЕНКО
НЕИЗВЕСТНАЯ ЗАПИСЬ ЭЙЛЕРА О РАБОТАХ
ЛОМОНОСОВА
Известно, что в середине 1747 г. Шумахер послал находившемуся в то
время в Берлине Леонарду Эйлеру на отзыв несколько диссертаций
молодого тогда еще профессора химии Ломоносова. В это время в
Петербургской Академии наук не было специалистов по вопросам, рассматривавшимся
в диссертациях Ломоносова, поэтому эти диссертации решено было
направить в Берлин.1
В ноябре того же года Эйлер, что также известно, в письме к
Разумовскому писал о присланных ему диссертациях Ломоносова: «Я
чрезвычайно восхищен, что эти диссертации по большей части столь превосходны,
что Комментарии императорской Академии станут многим более
значительны и интересны, чем других академий»,2 а приложенный к этому
письму знаменитый отзыв Эйлера гласил: «Все сии сочинения не токмо
хороши, но и превосходны, ибо он изъясняет физический и химическия
материалы самыя нужныя и трудный, кои совсем неизвестны и
невозможны были к истолкованию самым остроумным ученым людям, с таким
основательством, что я совсем уверен в точности его доказательств. При
сем случае я должен отдать справедливость господину Ломоносову, что он
одарован самым счастливым остроумием для объяснения явлений
физических и химических. Желать надобно, чтобы все протчия Академии были
в состоянии показать такие изобретения, которые показал господин
Ломоносов».3
Ни в одном из известных документов нет ни слова о том, какие именно
диссертации Ломоносова были посланы тогда на отзыв Эйлеру. До сих
пор этот вопрос решался лишь предположительно. Не так давно в Архиве
1 В. Л. Че накал. Эйлер и Ломоносов. В кн.: Леонард Эйлер. Сб. статей. Изд.
АН СССР, М., 1959, стр. 429.
2 Ломоносов, III, стр. 253.
8 Акад. изд., т. VIII, стр. 282.
21 Ломоносов

322
Л. С. МИНЧЕНКО
Академии наук СССР, в фонде Эйлера, нам удалось обнаружить
остававшуюся до сих пор неизвестной собственноручную запись
великого математика, проливающую свет на этот вопрос. Найденная
запись гласит:
. «Exp. Particulae cupri in aqua forti solutae habent in diametro J_
P 720
litf. ped. seu —1^ pedis.
Exp. Filum cupreum in diametro 1 —- lineae disrumpitur pondere
300 libr. unde vis ad minimas cupri particulas divellendas requisita est
J у gran.
CI. Lomonossoff explicat solutionera metallorum in menstruis per
1. ingressum particularum menstrui in poros metalli 2. aerem, qui tam
in menstruo quam metallo maxime est condensatus et disseminatus per
mixtionem coire et elasticitatem recuperare cujus vi metalli particulae a se
invicem divellantur.
Salium vero olutionem in aqua aliter fieri ostendit.
Idem probabiliter monstrat calorem corporum in motu gyratorio mini-
marum particularum consistere».4
В переводе на русский язык это означает:
«Опыт. Частицы меди, растворенной в азотной кислоте, имеют
1 1
в диаметре «2п линии фута или 144720 ФУта-
19
Опыт. Медная проволока диаметром в 1 toq линии разрывается
от веса в 300 фунтов; откуда для разделения мельчайших частиц
меди требуется сила в 3 -^- грана.
Славнейший Ломоносов объясняет растворение металлов в
растворителях с помощью: 1. вхождения частичек растворителя в поры
металла, 2. воздуха, который как в металле, так и в растворителе,
в высшей степени сжат и рассеян, при смешении же объединяется и
восстанавливает свою упругость; этой силой частицы металла друг
от друга отрываются.
Растворение солей в воде, по его мнению, происходит иначе.
Также он показывает, что теплота тела, вероятно, состоит во
вращении мельчайших частиц».
Этот текст записи ясно показывает, что она относится к работам
Ломоносова: «Диссертация о действии химических растворителей вообще»5 и
«Физические размышления о причинах теплоты и холода».6
* Архив АН СССР, ф. 136, оп. 1, № 134, л. 372.
5 ПСС, т. 1, стр. 337—383.
8 ПСС, т. 2, стр. 63—103.

M lit*"' c***«**: ^ГлШи , r, .• - y^JX~ г****/* *** Зі-^
f/ / ^ •
z *е+*"ъ,9~
ffin с <-><UC П i</< <c J* J7 /
Запись Эйлера о работах Ломоносова «Диссертация о действии химических растворите \ей вообще» и «Физические
размышления о причинах теплоты и холода».

324
Л. С. МИНЧЕНКО
Приведенная запись самим Эйлером не датирована и ее датировка
вообще затрудняется тем, что она находится в большой черновой тетради
(около 500 страниц),7 в которой множество разнообразных, относящихся
к различному времени черновых записей Эйлера, расположенных не в
хронологическом порядке.8
Наиболее вероятным временем, когда эта запись могла быть сделана,
следует считать 1747 г., когда рукописи Ломоносова были получены
Эйлером на отзыв, или 1750 г., когда те же работы были опубликованы в
первом томе «Новых комментариев».
Непосредственное соседство найденной нами записи в упомянутой
черновой тетради (л. 372) с каталогом книг Эйлера (лл. 383—402), в котором
перечислены все тома «Старых комментариев», но не упомянут первый том
«Новых комментариев», а также большое сходство цвета чернил
интересующей нас записи с цветом чернил, которыми сделаны в тетради почти
все записи, относящиеся к концу 40-х годов, дают основание думать, что
эта запись была сделана Эйлером в конце 40-х годов.
Сопоставляя все это с тем фактом, что Эйлер получил диссертации
Ломоносова в середине 1747 г., можно сделать только один вывод:
указанная запись Эйлера была внесена в упомянувшуюся черновую тетрадь
в середине 1747 г. в связи с чтением им рукописей Ломоносова:
«Диссертация о действии химических растворителей вообще» и «Физические
размышления о причинах теплоты и холода».
Изложенное дает основание считать документально установленным, что
в числе работ Ломоносова, посланных в середине 1747 г. на отзыв Эйлеру,
7 Архив АН СССР, ф. 136, оп. 1, № 134.
8 В первой части тетради помещены заметки: «Theses philosophicae» (лл. 15—32),
«De notione spatii ас temporis» (л. 40) и другие, представляющие собой
первоначальные наброски работ Эйлера, уже опубликованных в 40-х годах (Nova theoria lucis et
со lor urn; Recherches physiques sur la nature des moindres parties de la roatiere; Reflexions
sur l'espace et le temps и т. п.). Далее, на лл. 86, 152—165, 278 помещены записи,
датированные самим Эйлером 1750—1758 гг. Затем на лл. 383—402 имеется каталог
книг Эйлера (Catalogue librorum meorum — лл. 383—402), составленный им, по всей
вероятности, до 1750 г., так как в нем не указано ни одной книги,
изданной позднее 1747 г. Еще дальше (лл. 412—415) помещается весьма интересная
рукопись Эйлера «Experimenta de electricitate», с несомненностью относящаяся к середине
50-х годов, так как она является списком опытов и соображений, положенных в
основу диссертации «Recherches sur la cause physique de l'electricite. Par M. Euler le
fils», помещенной в т. 13 «Мемуаров» Берлинской Академии наук (за 1757 г.) и
являющейся дальнейшей разработкой (с учетом этих опытов) диссертации «Johanni
Alberti Euleri. Disquisitio de causa physica electricitatis», представленной в 1753 г. на
конкурсе нашей Академии наук. Между прочим, рукопись «Experimenta de electricitate»
показывает, что французская диссертация, так же как и латинская (авторство
которой установил С. Я. Лурье — см. «Леонард Эйлер 1702—1783», сборник статей и
материалов к 150-летию со дня смерти. Изд. АН СССР, М.—Л., 1935, стр. 155—
156). — принадлежит Леонарду Эйлеру.

НЕИЗВЕСТНАЯ ЗАПИСЬ ЭЙЛЕРА О РАБОТАХ ЛОМОНОСОВА 325
находились «Диссертация о действии химических растворителей вообще»
и «Физические размышления о причинах теплоты и холода».
Независимо от того, были ли в числе присланных тогда Эйлеру другие
какие-либо диссертации Ломоносова, или их не было, наличие в
приведенной записи сведений только о двух указанных работах делает достаточно
вероятным предположение, что блестящий отзыв Эйлера относится в
основном к ним, т. е. к тем работам, где Ломоносов резко порывает с
ходячими, идеалистическими, по существу, теориями некоторых физических и
химических явлений и, базируясь на свойствах материи и ее механического
движения, строит вместо них свои материалистические теории.

М. И. РАДОВСКИЙ
ЛОМОНОСОВ И АКАДЕМИЧЕСКАЯ ЗАДАЧА НА
ПРЕМИЮ О «СЫСКАНИИ ПОДЛИННОЙ
ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ СИЛЫ ПРИЧИНЫ»
В научно-организационной деятельности Ломоносова значительное
место занимает его участие в проведении объявлявшихся Петербургской
Академией наук задач на премию, решение которых предусматривало
дальнейшее развитие отдельных областей естествознания того времени.
Одной из важнейших проблем, волновавших ученых XVIII в., был
вопрос о природе электрических явлений. Сам Ломоносов много занимался
этой областью физики. Его «Слово о явлениях воздушных, от
электрической силы происходящих» и обстоятельное приложение к нему —
«Изъяснения» — насыщены не только многими фактами, добытыми автором
в результате проведенных им опытов и наблюдений, но и теоретическими
рассуждениями и далеко идущими обобщениями. Однако и после работ
Ломоносова наука не обрела еще теории электричества, которая
объяснила бы все известные тогда явления.
Больше всех это сознавал сам Ломоносов; по его инициативе и
поддержке Г.-В. Рихмана1 Академия наук в 1753 г. объявила задачу: «сыскать
подлинную электрической силы причину и дать точную ее теорию».
Наиболее удачно решившему эту задачу ученому, представившему к 1 июня 1755 г.
работу по этому вопросу, обещалось выдать денежную премию в размере
«ста червонных».
Ломоносов не только предложил тему этой задачи, но написал ее и
19 ноября 1753 г. представил в Академическое собрание2 «Программу»,
показывавшую, в каком состоянии находится поставленный вопрос и на
что желающим принять участие в его решении следует обратить внимание
в первую очередь.3
Что в области теории электричества много неясного, Ломоносов
отметил уже во вводной части «Программы», указывая на то, что авторы
1 Г.-В. Рихман. Труды по физике. Изд. АН СССР, 1956, стр. 649—657.
2 Протоколы Конференции, т. II, стр. 292.
3 ПСС, т. 3, стр. 137-141.

ЗАДАЧА О «СЫСКАНИИ ПОДЛИННОЙ ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ СИЛЫ ПРИЧИНЫ» 327
теоретических рассуждений выдвинули хотя и остроумные, но
произвольные положения. В их трактатах, подчеркивает Ломоносов, «самые
наинужнейшие вещи не довольно наблюдены были». Несостоятельность
предложенных теорий и заключается в том, что они не согласуются с данными
экспериментов и наблюдений. Так, собственно, было на протяжении всей
истории учения об электричестве, которая представляется
непрекращающейся сменой одних взглядов на природу электрических явлений другими.
Вряд ли можно назвать другую область естествознания, где борьба
мнений была бы более острой и напряженной, чем область электричества.
Порой казалось, что борьба эта затянется на неопределенно долгое
время, но выявленные новые факты мирили спорящие стороны, вернее —
делали полемику между ними беспредметной, так как новые открытия
противоречили взглядам обеих сторон.
В середине XVIII в., в 40-х и 50-х годах, такое положение остро
ощущалось научными корпорациями мира, и они стимулировали
теоретические изыскания в этой области, объявляя премии авторам трактатов
о природе электрических явлений. Однако эти сочинения нередко
оказывались устаревшими сразу после выхода в свет, потому что они не
соответствовали вновь открытым фактам; Ломоносов отметил это во вводной
части «Программы». «Хотя, — писал он — немало уже есть рассуждений,
которые для истолкования электрических явлений написаны, а некоторые
и награждения удостоены, однако нет сомнения, что множество опытов,
которые после того учинены, и разность явлений, что недавно примечены,
больше ясности рассуждениям о электрической силе принесть имеют».4
Объявляя конкурс на «составление подлинной электрической теории»,
Ломоносов подчеркивал в «Программе», что участники конкурса должны
учесть все накопившиеся противоречия и предлагать такие сочинения,
в которых теоретические взгляды, основанные на достигнутых
экспериментальных данных, согласовывались бы со всеми известными данными.
В то время не было недостатка в попытках теоретического
осмысливания электрических явлений. Подобные попытки относятся еще к
начальному этапу учения об электричестве, когда Гильберт — первый, кто в новое
время занялся систематическим изучением загадочных с древних времен
явлений — выдвинул положения, лежавшие в основе теории истечений
(она господствовала в науке более двух веков). Автор трактата «О
магните», описывая опыты по электричеству, задумался над причинами
наблюдаемых им явлений и выдвинул мысль о так называемых электрических
истечениях. Так как в опытах ему удалось возбудить электрические заряды
только в некоторых телах, названных им электрическими, то он считал, что
последние обладают отличными от остальных тел свойствами. В
«электрических телах», полагал он, заключена некоторая влага, названная им
«электрической жидкостью». Механическим воздействием, трением можно
4 ПСС, т. 3, стр. 137.

?28
М. И. РАДОВСКИЙ
заставить эту жидкость выйти из пор; таким образом, наблюдаемые
электрические явления представляют собой не что иное, как проявление
силы (она также была названа Гильбертом «электрической»),
заключенной в «электрической жидкости». Напомним, что Гильберт знал,
собственно, одно лишь электрическое явление — притяжение. По его теории,
последнее и производится электрической жидкостью. «Эти более тонкие
истечения окружают и обхватывают как бы протянутыми электрическими
руками тела, с которыми они соединяются; эти тела приводятся к
источнику близостью мощных истечений».5
Теория Гильберта об электрических жидкостях, или «флюидах»,
удерживалась в науке на протяжении более двух веков, подвергаясь
некоторой модификации; в зависимости от того, какая теория
господствовала: унитарная или дуалистическая, говорили об одной или о двух
жидкостях (флюидах). Даже в XIX в. Фарадей в работе «Опыт истории
электромагнетизма» писал: «Ампер исходит из принятой ныне
повсеместно во Франции теории, допускающей существование двух
электрических флюидов».6
Как ни удобно было уподобление электричества жидкости, но
накопление фактов укрепляло возражения против таких представлений. В 40-х
годах XVIII в., когда исследователи, после открытия лейденской банки,
усиленно изучали явления электрического разряда и когда посредством
электрической искры им удалось зажечь спирт, электрические явления
стали представляться еще более загадочными. Некоторые из них
электричество называли уже не жидкостью, а огнем. Но и это уподобление
оказалось несостоятельным. Немецкий физик Георг-Матиас Бозе в своей
известной поэме «Электричество в его открытии и развитии» писал:
... но как назвать
Ту искру, что в воде способна пребывать?
Скорее шар земной притянет солнц просторы,
И лев ливийский побежит, увидя коз Ангоры,
Настанет долгий день в созвездье Козерога,
Разрежется алмаз куском стекла простого
Скорей, чем наш огонь в воде блеснет. . .7
В 40-х и 50-х годах XVIII в. оба термина—«электрический огонь» и
«электрическая жидкость» — встречаются у одних и тех же авторов.
Характерным примером в этом отношении является Франклин, который
в одном и том же сочинении употребляет разные понятия, в зависимости
5 В. Гильберт. О магните, магнитных телах и о большом магните — Земле.
Изд. АН СССР, М, 1956, стр. 95.
• М. Фара д'е й. Избранные работы по электричеству. Гостехиздат, М., 1939,
стр. 46.
7 G.-M. В о s е. Die Electricitat nach ihrer Entdeckung und Fortgang mit poetischer Feder
entworfen von Georg Mathias Bose. Wittenberg, 1744.

ЗАДАЧА О «СЫСКАНИИ ПОДЛИННОЙ ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ СИЛЫ ПРИЧИНЫ» 329
от того, насколько каждое из них облегчает объяснение трактуемых
явлений.
Ломоносов относился к тем ученым, которые, по выражению Л. Эйлера,
считали поиски причин электрических явлений в «электрической
жидкости» бредовыми выдумками. Но и уподобление «электрической
материи» огню, по мнению Ломоносова, не выдерживало критики. При всем
сходстве электрической искры с обыкновенной искрой, она во многом от
нее отличается. «Первое: электрические явления, — отмечает Ломоносов
в «Программе задачи на премию», — много имеют общего с свойствами
огня, много также и совсем противного. Пример первого есть, что огонь
силою электрическою возбуждается; второго, что электрическая сила
в произвождении своем огнем воспящается; например, стекла, которые
очень горячи, не могут произвесть электрической силы. Притом, сквозь
раскаленное железо, равно как и сквозь лед, сила сия распространяется.
Того ради, по нашему мнению, должно осторожно смотреть и различать,
что в причине произвождения электрической силы и огня есть общее и что
особливое. Ежели все сие точно и подробно будет рассмотрено и
разобрано, то без сумнения большей ясности и света рассуждающим о
электрической силе надеяться можно».8
Ломоносов призывал участников конкурса в своих работах, которые
должны быть присланы в Петербургскую Академию наук к 1755 г.,
обратить особое внимание на три обстоятельства. Прежде всего он считал
необходимым, чтобы была и теоретически и экспериментально «точно и
подробно» доказана несостоятельность уподобления «электрической
материи» огню. В этот сложный и запутанный вопрос должна быть внесена
полная ясность. Кроме этого, Ломоносов счел необходимым «кратко
упомянуть» еще и о двух обстоятельствах, на которые участникам конкурса
надлежало обратить внимание.
В отношении электричества все тела делились тогда на «электрики
сами по себе» (то, что теперь мы называем диэлектриками) и неэлектрики,
т. е. тела (проводники), в которых можно возбудить, как тогда говорили,
«производную электрическую силу». Однако, по убеждению Ломоносова,
в природе тела обладают не только этими свойствами, т. е. они не только
делятся в отношении электричества на два вида, но по своим химическим
и другим свойствам они могут быть разделены на множество других
видов. Ранее физики это не учитывали, но, для того чтобы понять
действительную основу разграничения диэлектриков и проводников, это
обязательно необходимо было учитывать. Это важное пожелание к участникам
конкурса Ломоносов сформулировал так: «Второе: понеже тела, которые
по другим свойствам натурою совсем разделены на разные роды, чрез
электрические явления воедино совокупляются, так что стекло, тело
ломкое, твердое, постоянное, к принятию пламени не способное и к минералам
8 ПСС, т. 3, стр. 137-139.

330
М. И. РАДОВСКИЙ
по большей части принадлежащее, с мягкою, вязкою, летучею и к
сожжению способною шелковою материею, к животным токмо телам
принадлежащею, чрез первоначальную электрическую силу во един вид
соединяются. Также животное одушевленное и металл, хотя совсем между
собою суть различного рода, однако соединены чрез производную
электрическую силу. Того ради для изобретения подлинной сея материи теории
за полезно почитаем и сие, чтобы качества обоего рода тел с
осторожностью рассмотреть и приметить, которые из них всем телам, имеющим
первоначальную электрическую силу, и которые всем телам, имеющим
производную, суть общие; ибо в противном случае надобно опасаться,
чтоб мысль наша, пренебрегши свойства чувствительных тел и гоняясь
за нечувствительными материями, не стала больше снисходить своим
воображениям, нежели последовать строгости рассуждения».9 Третье
пожелание Ломоносова к участникам конкурса относилось к довольно
сложному и далеко еще не разрешенному в то время вопросу о характере
движения «электрической материи».
Еще в XVII в. авторы, писавшие об электрических явлениях,
пытались объяснить, каким образом происходит движение «электрической
материи». Гильберт и его последователи представляли себе это движение,
как поступательное: при натирании «электрического тела», электрическая
материя (по их представлениям — «электрическая жидкость») выходит из
пор тела и, достигнув определенной точки, возвращается обратно, увлекая
за собой находящиеся на ее пути легкие тела. Со времен Декарта, когда
теория вихрей была особенно распространена в ученом мире, говорили уже
о вращательном движении электрической материи. «Подлинная теория»
должна была внести ясность и в этот вопрос. Ломоносов указывает: «Тре-
тие: представить можно три разные движения тончайшей электрической
материи, которая сквозь скважины тел ходит, т. е. прохождение, вертение
и трясение. Здесь равным образом примечать надобно, сколько и которые
движения роды довольны к произведению электрических явлений быть
могут, чтоб не приписать их которому-нибудь из вышеобъявленных
движений напрасно, и потому вся теория, будучи поставлена на нетвердом
основании, не была бы слаба и недостоверна».10
У Ломоносова были свои теоретические взгляды на природу
электрических явлений. Частично они изложены в «Слове о явлениях воздушных,
от электрической силы происходящих». Но он старался ничем не
стеснять авторов, которые примут участие в объявленном конкурсе.
Указания, о которых речь была выше, как подчеркивал Ломоносов, отнюдь
не обязательны при составлении диссертации на объявленную тему.
Авторы вольны по собственному разумению подойти к решению волнующей
весь ученый мир проблемы, не будучи ничем связанными.
9 ПСС, т. 3, стр. 139.
10 ПСС, т. 3, стр. 139—141

ЗАДАЧА О «СЫСКАНИИ ПОДЛИННОЙ ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ СИЛЫ ПРИЧИНЫ» 331
Заключительная часть «Программы» кончается следующими словами:
«Все сие не должно почитать за правило и необходимо нужную
принадлежность, но за одно только напоминание, которое всякому оставляется
на собственное его рассуждение и не может быть никому препятством
в истолковании электрических явлений по своим собственным
основаниям»,11
Объявленный Петербургской Академией наук конкурс привлек
внимание исследователей во всех концах мира. В Германии Эйлер тотчас же
опубликовал в газетах сообщение о награде, которую обещает
Петербургская Академия за теоретическое исследование вопроса о природе
электрических явлений,12 хотя, как известно, печатные труды Петербургской
Академии были широко распространены в ученом мире, который мог
тотчас же ознакомиться с «Программой», напечатанной по-латыни — тогда
международном научном языке.
Хотя сроком представления работ был июнь 1755 г., они стали
поступать в Академию задолго до этого времени. Поступление первого
сочинения, представленного на конкурс, отмечено в протоколе
Академического собрания от 16 сентября 1754 г.13 Всего было прислано свыше десяти
диссертаций. Эти сочинения принадлежали авторам из Англии, Германии,
Голландии, Италии, Франции. Большинство работ было написано по-
латыни, но были произведения и на немецком, французском и голландском
языках.14
Премия была присуждена диссертации под девизом: «Счастлив, кто
мог познать причины вещей». Автором ее значился Иоганн-Альбрехт
Эйлер, сын Леонарда Эйлера, но, как выяснилось впоследствии, труд этот
все же принадлежал не сыну, а отцу. Как часто бывало, члены научных
корпораций, объявивших конкурс, не могли принимать в нем участие.
Такого правила придерживалась и Петербургская Академия наук. В это
время Эйлер жил в Берлине, но активно участвовал в работе
Петербургской Академии, состоя ее иностранным членом.
Леонард Эйлер, этот великий энциклопедист XVIII в., не обошел
в своей научной деятельности и вопросов электричества. Обычно
считается, что основные его взгляды на эту область физики изложены в
известных его «Письмах к немецкой принцессе», опубликованных в 1768—
1772 гг. в Петербурге одновременно на французском и на русском язы-
11 ПСС, т. 3, стр. 141.
12 Билярский, стр. 251.
13 Протоколы Конференции, т. II, стр. 312.
14 Подробный раэбор основных работ, поступивших на конкурс, дан в статье
Б. Г. Кузнецова «Развитие учения об электричестве в русской науке XVIII в.» (Труды
Института истории естествознания и техники, т. 19, Изд. АН СССР, 1958,
стр. 313—385).

332
М. И. РАДОВСКИЙ
ках.15 Но сохранившиеся в Архиве Академии наук СССР документы
свидетельствуют о том, что вопросами электричества Эйлер занимался
задолго до опубликования указанных «Писем», так как мысли,
изложенные в присланной на конкурс диссертации, принадлежали ему, а сын
занимался только их литературным изложением. Эйлер поступил так по
той причине, что сомневался, возможно ли ему, члену Петербургской
Академии наук, хотя и жившему тогда в Берлине, участвовать в конкурсе.
Вот что писал Леонард Эйлер конференц-секретарю Академии
Г. Ф. Миллеру 7 октября 1755 г., через месяц после того как премия
была присуждена его сыну: 16
«Ваше высокоблагородие, я почтительнейше благодарю Вас за
обрадовавшее меня сообщение о том, что пересланное мною без
сопроводительного письма исследование об электричестве получило премию
императорской Академии. Свойства электрической силы и, в частности, сродство ее
с действием грома привели меня к этой мысли, но так как я не знал,
имел ли я право писать работу на премию, я передал ее моему сыну
Иоганну-Альбрехту и поручил ему литературно обработать пересланное
Вам сочинение. Он считает себя в высшей степени счастливым, получив
столь высокое одобрение императорской Академии вместе с крупной
премией в 100 червонцев. Чтобы полностью удовлетворить требованиям
императорской Академии, содержащимся в изданном ею распоряжении,
я прилагаю копию начала и конца пересланной рукописи. ..» 17
Эйлер разделял точку зрения тех ученых, которые считали, что надо
«совершенно изгнать из физики все тончайшие жидкости, недоступные
нашим чувствам».18 Эйлер, как и Ломоносов, полагал, что электрические
явления есть результат движения эфира, имеющегося во всех телах
природы, утверждая, что все электрические явления «должны быть выводимы
из нарушения равновесия в состоянии эфира».19 В отличие от Франклина,
Эйлер думал, что тело становится электрическим не от того, что его
лишили или прибавили к нему специальной электрической материи, будь то
«жидкости» или «огня», а потому, что известным воздействием было
произведено нарушение равновесия эфира. «Тело становится электрическим, —
подчеркивал Эйлер, — в тех случаях, когда из его пор удален эфир —
хотя бы частично».20
15 Л. Эйлер. Письма о разных физических и филозофических материях, писанные
к некоторой немецкой принцессе, с французского на российский переведенные Степаном
Румовским, тт. I—И. СПб., 1768—1772.
16 Официальное присуждение премии состоялось в сентябре 1755 г.
17 С. Я. Лурье. Неопубликованная научная переписка Леонарда Эйлера.
В кн.: «Леонард Эйлер. 1707—1783», сборник статей и материалов к 150-летию со дня
смерти. Изд. АН СССР, М—Л., 1935, стр. 156.
18 Е и 1 е г і. Disquisitio de causa physica electrickatis ab Acaderaia Scientiarum Imp.
Petropolitana praemio coronata. Petropoli, 1755, стр. 5.
19 Там же, стр. 7.
20 Там же, стр. 5.

ЗАДАЧА О «СЫСКАНИИ ПОДЛИННОЙ ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ СИЛЫ ПРИЧИНЫ» 333
Следуя условиям «Программы», требовавшей от участников конкурса,
чтобы выдвигаемые теории строго согласовывались с достигнутыми
экспериментальными данными, Эйлер в своем трактате приводит большое
число известных в науке наблюдений, упоминая и о собственных опытах.
Все, что было сделано до него и достигнуто им самим, в результате
опытов и наблюдений убеждало Эйлера в справедливости выдвинутой им
теории. Она сформулирована им следующими словами: «Сущность
электричества надо видеть в удалении или уменьшении количества эфира,
которым обычно, в естественном состоянии, наполнены его поры. Значит,
тело останется электрическим до тех пор, пока эфир, освобождающийся
из окружающих пор, не возместит этой утраты и пока не будет
восстановлено совершенное равновесие в упругой силе эфира. Лишенными же
электричества следует считать тела, отличающиеся тем, что эфир,
заключенный в порах, обладает равной упругостью с остальным эфиром,
разлитым повсюду, и что между тем и другим существует полнейшее
равновесие».21
Как ни остроумны были выкладки Эйлера, состояние науки его
времени не позволяло дать законченной теории электричества: слишком
скудна была та база опытов и наблюдений, которая тогда не
распространялась еще далее области электростатики.22
Неудовлетворительность разрешения вопроса о теории электричества
испытывалась и Ломоносовым. Не позже чем через год после того, как
Петербургская Академия наук увенчала премией «Исследование о
физической теории электричества» Эйлера, Ломоносов сам принялся за
разработку теории электричества. В его бумагах сохранилась рукопись,
датированная 1756 г., с названием «Теория электричества, разработанная
математическим путем». Работа осталась незаконченной, но другие
рукописи ученого свидетельствуют о необычайно широкой теме этой
диссертации. Говорит об этом прежде всего его рукопись, именуемая в наше
время «127 заметок к теории света и электричества». Начатая
составлением 5 апреля 1756 г., эта рукопись была по-видимому планом для его
будущей «Теории электричества, изложенной математически». Эти
наброски, составленные на латинском языке, опубликованы в русском
переводе Б. Н. Меншуткиным почти два века спустя.23
В этой работе Ломоносов остается верен себе — он нацело отклоняет
мысль об электрической жидкости, как отвергает и мысль о каких-либо
истечениях: «Надо доказать, что никакая особая электрическая материя
не выходит и не входит и что, следовательно, свет производится
движением эфира».24
и Там же, стр. 7,
22 Подробнее об 9том см. вышеупомянутую статью Б. Г. Кузнецова.
25 Б. Н. М е н ш у т к и н. Труды М. В. Ломоносова по физике и химии. Изд. АН
СССР, М,—Л., 1936, стр. 194—209; ПСС, т. 3, стр. 239—263.
24 ПСС, т. 3, стр. 241.

334
М. И. РАДОВСКИЙ
Эта мысль была высказана Ломоносовым в том же 1756 г., когда
1 июля он выступал в публичном собрании с речью, названной «Слово
о происхождении света, новую теорию о цветах представляющее».
Говоря о движении эфира, как о причине ряда физических явлений, он
подчеркивает: «Сим орудием электрическая сила действует и ясно
представлена, истолкована и доказана быть может без «помощи непонятного
вбегающих и выбегающих без всякой причины противным движением
чудотворных материи».25
Из записей Ломоносова видно, что он намеревался поднять такие
вопросы, которые были решены лишь в XIX в. В сохранившемся плане
задуманного трактата имеется пункт (16), свидетельствовавший, насколько
Ломоносов опередил свой век. «Надо поставить опыт, — писал он, —
будет ли луч иначе преломляться в стекле или воде наэлектризованной».26
Над этим вопросом упорно, но тщетно работал М. Фарадей около века
спустя, когда учение об электричестве переживало эпоху нового мощного
подъема, обогатившись важнейшими достижениями электродинамики.
Фарадей, следовательно, находился в несравненно лучших условиях — он
обладал в гораздо большей степени возможностями к осуществлению
задачи впервые поставленной Ломоносовым, тогда как последний
располагал лишь теми скудными средствами, которые характеризуют узкую базу
электростатики.
Уместно отметить, что Ломоносов и Фарадей придерживались одних
и тех же естественнонаучных воззрений. Как тот, так и другой были
непоколебимыми материалистами, твердо убежденными в единстве сил
природы. Оставаясь на этих позициях, Ломоносов неизменно искал связи
между различными физическими явлениями, в частности между светом и
электричеством. Как известно, теоретические взгляды Фарадея сыграли
решающую роль в его научных достижениях, неслыханных ранее в
истории учения об электричестве. Вершины своего триумфа — открытия
электромагнитной индукции — он достиг именно потому, что был твердо
убежден в единстве электричества и магнетизма; отсюда его упорное,
годами длившееся стремление добиться обращения явления, открытого
Г.-Х. Эрстедом. В менее счастливом положении оказались его опыты,
предпринятые для доказательства связи между светом и электричеством.
Эти опыты не увенчались успехом; потребовалось еще не менее четверти
века, пока был получен положительный ответ на вопрос, который так
волновал Фарадея и который за девяносто лет до него был поднят
Ломоносовым.
В литературе на это впервые указал А. И. Бачинский, выступивший
в 1911 г., в связи с 150-летием со дня смерти Ломоносова, в Обществе
содействия успехам опытных наук и их практических применений с до-
25 ПСС, т. 3, стр. 330.
28 ПСС, т. 3, стр. 241

ЗАДАЧА О «СЫСКАНИИ ПОДЛИННОЙ ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ СИЛЫ ПРИЧИНЫ»
кладом: «Деятельность М. В. Ломоносова и значение его трудов». В
дополнение к химику Б. Н. Меншуткину физик А. И. Бачинский впервые
в истории нашей науки рассмотрел труды Ломоносова в свете
пройденного физикой пути от Ломоносова до начала XX в. и показал значение
научных достижений русского ученого с точки зрения физической науки.
Еще до опубликования Б. Н. Меншуткиным записей Ломоносова,
касающихся вопросов электричества, А. И. Бачинский ознакомился с ними и
внимательно их изучил. В его докладе,27 в частности, приведен
цитированный § 16. При этом автор указывал: «Конечно, Ломоносов с
экспериментальными средствами той эпохи не мог бы получить здесь
положительных результатов; их не удалось получить и Фарадею, который
в 1845 г. прослеживал распространение поляризованного луча через
различные прозрачные среды в электрическом поле. Но явление, которого
ожидал Ломоносов, действительно существует и состоит в том, что
изотропное прозрачное тело в электрическом поле делается двояко
преломляющим; это явление было открыто Керром в 1875 г.»
Как и все исследования Ломоносова, труды его по электричеству
стали предметом изучения много десятилетий спустя. Первые попытки
в этом направлении были сделаны не ранее чем через три четверти века.
Лишь в 1831 г. профессор Московского университета Д. М. Перевощиков,
имеющий немало заслуг в деле популяризации науки, особенно
отечественной, обратил серьезное внимание на «Слово о явлениях воздушных,
от электрической силы происходящих». В речи, посвященной «Слову» и
произнесенной в торжественном собрании Московского университета,
Перевощиков, указывая на заслуги Ломоносова, не без горечи отметил,
что достойной оценки этот труд Ломоносова не получил.28
Из всего сказанного выше было бы неправильно заключить, что труды
Ломоносова по электричеству недостаточно оцененные его современниками
и ближайшими потомками, не дали никаких результатов и что в России
эта область физики не развивалась. Ломоносов и Рихман, внеся
исключительно важный вклад в науку, подготовили почву, на которой произ-
расли ценнейшие исследования, доставившие славу русским ученым.
В 1758 г., т. е. еще при жизни Ломоносова, петербургский академик
Ф.-У.-Т. Эпинус выступил в торжественном собрании Академии наук
с докладом «О сходстве электрической силы с магнитной». А через год
Академия опубликовала его трактат «Опыт теории электричества и ма-
27 А. И. Бачинский. Деятельность М. В. Ломоносова и значение его трудов.
В кн.: Временник Общества содействия успехам опытных наук и их практических
применений имени X. С. Леденцова, состоящего при Московском университете и.
Московском техническом училище, год III, М., 1912, вып. 1, стр. 43—79.
28 Д. М. Перевощиков. Рассмотрение Ломоносова рассуждения «О явлениях
воздушных, от электрической силы происходящих». — В кн.: Речи, произнесенные
в торжественном собрании Московского университета, М., 1831; то же. Телескоп,
1831, № 4, стр. 486 и ел.

336
М. И. РАДОВСКИЙ
гнетизма»,29 вызвавший восхищение в широких научных кругах; имя Эпи-
нуса прочно вошло во все руководства и учебники по электричеству.
На протяжении второй половины XVIII в. и в начале XIX в.
вопросы электричества постоянно были предметом внимания Петербургской
Академии наук.
Но более яркое впечатление произвели в ученом мире исследования,
которые осуществлялись в Академии наук, начиная с 30-х годов XIX в.
Труды Э.-Х. Ленца и Б. С. Якоби, увенчавшиеся открытием важнейших
законов электромагнетизма и ценнейшими электротехническими
изобретениями, принесли Петербургской Академии славу инициатора
необычайно смелых начинаний, давших обильные плоды, которыми
воспользовалась наука и техника во всем мире.
29 Ф.-У.-Т. Э п и н у с. Теория электричества и магнетизма. Серия «Классики
науки», Изд. АН СССР, М.—Л, 1951.

А. А. ЕЛИСЕЕВ
НЕИЗВЕСТНОЕ СООБЩЕНИЕ ЛОМОНОСОВА О ЕГО
ОПЫТАХ ПО ИЗУЧЕНИЮ АТМОСФЕРНОГО
ЭЛЕКТРИЧЕСТВА
D газете «Санктпетербургские ведомости» 4 июня 1753 г. было
напечатано без подписи сообщение под названием «В Санктпетербурге июня
4 дня», в котором писалось следующее:
«В рассуждении бывающей в воздухе электрической силы коллежский
советник и профессор господин Ломоносов приметил следующее:
Минувшего мая 26 дня по полудни около второго часа появились от зюйд-оста до
зюйд-веста на горизонте тучи посредственной величины и темности, из
которых по долгом примечании не видно было блеску, ниже грому слышно,
однако соединенный с выставленным на воздух в вышине около шести
сажен железным прутом указатель электрической силы показывал, что
воздух оную в себе имеет, ибо нитка от висящего с нею железа чувствительно
удалялась и за перстом гонялась. А того же мая 29 дня около полудня
проходил весьма темный облак с крупным дожжем от зюйд-веста, грому
и молнии ни прежде, ни после оного облака, ниже с ним вдруг отнюдь
не примечено. Однако нитка указателя отходила далее тридцати градусов
и удары из проволоки с ярыми искрами и с треском толь сильны были,
что перстом прикоснуться едва было сносно, и хотя к концу железного
внизу прута, при котором нитка как указатель привешена, металлы в
отстоянии трех или четырех линей были приближены, медь, железо и
серебро по переменам, и всякую секунду по две и по три искры в них
ударяли и почти беспрерывно с треском продолжались, однако нитка
весьма мало опадывала, но показывала почти один электрической силы
градус близ получаса во время крупного дождя. Потом перестав, оная
сила около пяти минут началась снова в такой же дождь и продолжалась
с четверть часа.
«Сие наблюдение почитается за чрезвычайное, ибо прежде того
примечено, что 1) в воздухе не было электрической силы, а особливо толь
чувствительной без весьма явного и близкого грома и молнии; 2) что во
время грозы обыкновенно прежде дождя показывала электрическая сила
22 Ломоносов

338
А. А. ЕЛИСЕЕВ
большее действие, нежели когда уже дождь шел. Из сего наблюдения
явствует, что электрическая в воздухе сила далее громового треску
распростереться или и без действительного грому быть может. Ежели второе
правда, то не гром и молния электрической силы в воздухе, но сама
электрическая сила грому и молнии причина. Сие подтверждается 1) тем,
что электрическую силу искуством без грому произвести можно;
напротив того, произведенный искуством гром и молния электрической силы не
показывает, что господин профессор Рихман при помянутом господине
советнике и других любопытных в торжественный праздник коронации е. и. в.
на Санктпетербургской крепости при пальбе из пушек способом
пристойных инструментов пробовал».1
Это сообщение представляет большой интерес прежде всего по своему
научному содержанию, а также по приведенным в нем некоторым фактам
из жизни Ломоносова, относящимся к весне 1753 г.
Кто же был автором этого сообщения? Этот вопрос до настоящего
времени оставался нерешенным, в то время как для его решения имеются
все необходимые данные.
Мы твердо убеждены, что автором этого сообщения является сам
Ломоносов. Доказательством такого утверждения служат доводы,
содержащиеся в его же сочинениях. Первым из них является следующий
довод.
26 июля 1753 г. во время опытов от удара молнии погиб Рихман. За
несколько дней до этого трагического события им была закончена и
представлена в Академию наук работа: «Рассуждение об указателе
электричества и о пользовании им при исследовании явлений искусственного и
естественного электричества»,2 предназначавшаяся для прочтения ее
в виде «речи» в публичном собрании Академии наук, назначенном на 5
сентября 1753 г. После смерти Рихмана Ломоносов сразу же прекратил
экспериментальные исследования с незаземленной установкой и с целью
предотвращения несчастных случаев не рекомендовал их проводить и
другим лицам. Именно в связи с этим обстоятельством он в письме
к И.-Д. Шумахеру от 18 августа 1753 г., отвечая на устное предложение
последнего отложить публикацию указанного выше труда Рихмана,
писал: «...я это обдумал и нашел, что не могу по чистой совести и
к тому же от имени Академии одобрить всего, заключающегося в
названной диссертации; ибо мнение г. Рихмана об указателе естественного
электричества совершенно опровергнуто не только моими
наблюдениями, которые уже опубликованы, но и, в особенности,
самым фактом его смерти».3
1 Санктпетербургские ведомости, 1753, 4 июня, № 45, стр. 364—365.
2 Г.-В. Рихман. Труды по физике. Изд. АН СССР, 1956, стр. 338—359,
649—657.
8 ПСС, т. 10, стр. 487.

СООБЩЕНИЕ ЛОМОНОСОВА ОБ ИЗУЧЕНИИ АТМОСФЕРНОГО ЭЛЕКТРИЧЕСТВА 339
Обратим внимание прежде всего на подчеркнутые слова. В них Ломо^
носов вполне определенно говорит о своих наблюдениях с применением
«указателя естественного электричества», «которые уже опубликованы».
Внимательный просмотр различных изданий за вторую половину
1752 г. и за 1753 г. (до 18 августа), в которых могла бы быть
опубликована информация об упоминаемых опытах за подписью Ломоносова, не
дал положительных результатов.
Единственной публикацией, в которой с большой подробностью
излагались наблюдения Ломоносова над атмосферным электричеством с
помощью «указателя естественного электричества», было приведенное выше
сообщение, напечатанное в «Санктпетербургских ведомостях». Именно
об этой публикации своих наблюдений ученый и сообщал в письме к
Шумахеру от 18 августа 1753 г. Убеждают нас в этом и решительные возг
ражения автора сообщения против «мнения г. Рихмана об указателе
естественного электричества». Последний, как это видно из его высказываний,
считал, что на основании показаний электрического указателя «в
известном смысле можно будет вынести суждение, так сказать, о
количественных особенностях грозы и молнии».4-5
Наблюдения Ломоносова, описанные в приведенной заметке, в
результате которых ему с помощью электрического указателя удалось
обнаружить при ясной погоде, без грома и молнии существование в атмосфере
электрического поля, явным образом противоречат высказываниям
Рихмана и опровергают их. Имея в виду свои наблюдения, проведенные в
апреле 1753 г. по этому же вопросу, Ломоносов 31 мая 1753 г. писал
И. И. Шувалову: «... приметил я у своей громовой машины, 25 числа
сего апреля, что без грому и молнии, чтобы слышать или видеть можно
было, нитка от железного прута отходила и за рукою гонялась; а в 28
число того же месяца, при прохождении дождевого облака, без всякого
чувствительного грому и молнии происходили от громовой машины
сильные удары с ясными искрами и с треском, издалека слышным; что еще
нигде не примечено и с моею давною теориею о теплоте и с нынешнею
о електрической силе весьма согласно, и мне к будущему публичному акту
весьма прилично».6 Никаких информации в печати о своих апрельских
наблюдениях и о выводах из них Ломоносов не дал: он это сделал только
после повторных опытов, проведенных 26 и 29 мая 1753 г., которые он
подробно и описал в опубликованном сообщении.
Вторым убедительным доводом, подтверждающим авторство
Ломоносова указанного сообщения, является почти дословное совпадение текста
первой части этого сообщения, в которой дано описание его наблюдений,
проведенных 26 и 29 мая 1753 г. с описанием этих же наблюдений, опу-
s Г.-В. Р и х м а н. Труды по физике, стр. 304.
ПСС, т. 10, стр. 482.
22*

340
А. А. ЕЛИСЕЕВ
бликованных им в несколько более сжатом виде в «Изъяснениях,
надлежащих к слову о электрических воздушных явлениях».
В изъяснении XII Ломоносов писал: «1) В 26 число мая сего года,
во втором часу пополудни, взошла темная туча от полудни без молнии
и грому, однако нить указателя за перстом гонялась. Больше ничего не
примечено. 2) В 29 день того же месяца около полудни весьма великая
темная туча с дыханием зюдвеста двигалась. Грому и молнии отнюдь не
было слышно ни прежде, ни вместе, ниже после. Однако указатель
подымался выше тридцати градусов, и искры с треском из железного прута
выскакивали едва сносные, ниже частым прикосновением при том стоявших
электрическая сила чувствительно умалялась, затем что указатель не
понижался, и на всякую секунду выскакивали по три и по четыре искры.
Продолжавшись около получаса во время сильного дождя, электрическая сила
перестала. И после пяти минут началась снова при дожде, но спустя с
четверть часа окончалась».7
Точность в описании условий, дат и характерных особенностей
наблюдаемых явлений, а также почти дословное совпадение фраз и выражений
приведенного текста с текстом сообщения, опубликованного в «Санктпе-
тербургских ведомостях», является самым убедительным доказательством
того, что авторство этого сообщения, напечатанного без подписи,
принадлежит Ломоносову.
Можно ли считать, что подобных наблюдений до Ломоносова никто
не проводил и что, как это иногда утверждалось в литературе о его
творчестве, это наблюдение им было осуществлено впервые? Любопытная
заметка по этому вопросу была опубликована в «Санктпетербургских
ведомостях» еще в конце 1752 г. В ней сообщалось об интересных
наблюдениях, проведенных французским физиком-экспериментатором Жаком
де Рома, которому с помощью остроумного приспособления удалось
обнаружить при безоблачной погоде наличие в атмосфере электричества.
«Господин вице-ассессор Ромас, — указывалось в этой заметке, —
корреспондент Бурдосской Академии, повторял здесь несколько раз
электрические опыты над громом. Он приметил не токмо усмотренные уже в
других местах действия, но еще нашел, что после малой грозы с крупным
дождем, когда солнце облаками не покрыто было, и небо выяснилось,
железные прутья принимали электрическую силу. Он сие узнал, не
выходя из своего покоя, а именно через звон двух колокольчиков, которые
привязаны были к сим прутьям и которые от электрического
притягивания и отталкивания зазвенели...» 8
Подобное наблюдение, по-видимому, ранее де Рома было проведено
французским врачом и натуралистом Луи Гийомом Лемоннье, которому
удалось установить присутствие электричества в атмосфере также при
7 ПСС, т. 3, стр. 113—115.
"• Санктпетербургские ведомости, 1752. 28 августа. № 69. стр. 546

СООБЩЕНИЕ ЛОМОНОСОВА ОБ ИЗУЧЕНИИ АТМОСФЕРНОГО ЭЛЕКТРИЧЕСТВА 341
ясном небе. Об этом открытии Лемоннье было опубликовано специальное
сообщение в трудах Парижской академии.9
В этом сообщении, подводя итоги своим наблюдениям, Лемоннье
писал: «Из этих опытов, по-видимому, следует, что электрическая материя
распространена в воздухе, что она в большей мере обнаруживается в
сухую погоду, чем когда воздух влажен, и что это естественное
электричество во всем сходно с тем, какое мы возбуждаем нашими машинами.
Я подумал, что мы можем рассматривать воздух как один из источников
электричества (des magasins de l'electricite), которое мы можем возбудить
в любой момент в наших шарах, трубках и вообще во всех электрических
телах нагретых и натертых».10
Наблюдения Лемоннье со ссылкой на указанные труды Парижской
Академии вошли во все последующие обзоры по истории электричества.11
Ломоносов и Рихман не могли в 1753 г. знать об этой работе
Лемоннье, поскольку она была опубликована в Париже только в 1756 г.
Наиболее вероятно, что они не знали или, возможно, забыли и о наблюдениях
де Рома, о чем сообщалось в «Санктпетербургских ведомостях» 28
августа 1752 г. Только этим можно объяснить тот факт, что Ломоносов
в цитированном выше письме к И. И. Шувалову от 31 мая 1753 г. писал,
что существование электричества в атмосфере при ясной погоде «еще нигде
не примечено». Любопытно, что в своих печатных трудах Ломоносов
нигде не указывает, что это открытие было сделано им впервые. В то же
время наблюдения Ломоносова несколько отличались от наблюдений
указанных ученых, которые еще не располагали электрометром и не могли
провести количественных измерений. Наблюдения Ломоносова
отличались и новым выводом, который он из них сделал о том, что «не гром и
молния электрической силы в воздухе, но сама электрическая сила грому
и молнии причина». Не зная об опытах де Рома, Рихман в своем
последнем труде писал: «... знаменитейший муж Ломоносов наблюдал, что даже
без грома и молнии значительное электричество передается железу,
надлежащим образом изолированному».12
В заключение остановимся на одном малоизвестном факте в
литературе о Ломоносове, о котором он сам упоминает в конце своего
сообщения. Этот факт может служить также и дополнительным доводом для
9 М. іе М о п п і е г. Observations sur l'electricite de Fair. Histoire de 1'Academie
Royale des Sciences, Annee 1752, Paris, 1756, стр. 233—243.
10 Там же, стр. 242.
11 Е. Норре. Geschichte der Elektrizitat. Leipzig, 1884, стр. 41; E. Gerland und
F. Traumuller. Geschichte der physikalischen Experimentalkunst. Leipzig, 1889,
стр. 343; Ф. Розенбергер. История физики, часть вторая. История физики в новое
время. Гостехиздат, 1933, стр. 295 и др. На указанной странице Розенбергер пишет:
«Лемоннье сделал важное открытие, что воздух и при отсутствии грозы содержит
электричество».
12 Г.-В. Рихман. Труды по физике, стр. 358.

342
А. А. ЕЛИСЕЕВ
подтверждения авторства Ломоносова в написании указанного сообщения.
Опыты, подтверждающие отсутствие электризации воздуха во время
орудийной стрельбы, были проведены Рихманом при участии Ломоносова
25 апреля 1753 года. Подготовка к ним была начата Рихманом еще в марте
этого года. 9 марта 1753 г. он просил Канцелярию Академии
«Потребовать позволения, чтоб мне в Адмиралтействе запрещено не было во время
торжественного дня учинить опыт поставленною железною полосою,
дабы усмотреть, может ли пушечный стук воздух и ту полосу
электризовать».13 Академия поддержала инициативу ученого и обратилась в Санкт-
петербургскую гарнизонную канцелярию с требованием, «дабы благово-
лено было во время высокоторжественного дня коронации е. и. в. сего
апреля 25 дня, объявленному профессору Рихману при пальбе из пушки
с города учинить опыт. ..» u Разрешение было получено, и Рихман при
активном участии Ломоносова провел ценное для науки того времени
наблюдение.
На следующий же день, т. е. 26 апреля 1753 г., об этом наблюдении
Рихман в присутствии Ломоносова и Крашенинникова выступил в
Академическом собрании со специальным сообщением, в котором
содержались неизвестные в литературе о Ломоносове любопытные данные о его
участии в выполнении указанного опыта. Приведем полностью
подписанную Рихманом, Ломоносовым и Крашенинниковым протокольную
запись Академического собрания указанного числа,15 ярко
характеризующую и уровень знаний того времени по данному вопросу и условия, в
которых проводился Рихманом и Ломоносовым этот опыт и, наконец,
технику самого эксперимента:
«Ввиду того что во время грома и молнии тела производного
электричества (т. е. проводники, — А, ?.), находящиеся на телах первичного
электричества (т. е. на изоляторах, — А, ?.), электризуются, у кого-нибудь
может появиться мысль, что и во время пушечной пальбы подобные тела,
подобным же образом расположенные, электризуются. Для того чтобы
наблюдать то, чему учит опыт, я не раз во время орудийной пальбы по
праздничным дням занимался этим вопросом, и, подвесив на крыше дома при
помощи шелковой веревки прут к шесту и отведя от этого прута проволоку
к удобному для наблюдения месту, я наблюдал, не отталкивается ли во
время выстрелов льняная нить, привязанная к проволоке: никакого
отталкивания я не видел.. Для большего подтверждения я отправился вчера
с заготовленным Канцелярией разрешением в крепость и надлежащим
образом подвесил железный прут на сухой шелковой веревке на расстоянии
нескольких футов от двух орудий в 13 фунтов, из которых каждое было
заряжено 9 фунтами пороха, а шелковую веревку надлежащим образом вло-
13 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 176, л. 96—96 об.
14 Там же, лл. 97—98 об.
15 Протоколы Конференции, т. II, стр. 282-1-283

СООБЩЕНИЕ ЛОМОНОСОВА ОБ ИЗУЧЕНИИ АТМОСФЕРНОГО ЭЛЕКТРИЧЕСТВА 343
жил в сосуд, чтобы она не намокла от снега или дождя. Ломоносов вместе
со мной наблюдал, что, приближая палец, нельзя было извлечь из прута
ни одной искры, хотя бы стреляло 50 орудий. Если бы и происходило
какое-нибудь отталкивание нитей, то из-за сильного ветра его не было
возможности заметить. Вот почему я, по совету Ломоносова, в близлежащем
помещении, огражденном от ветра, подвесил на шелковой ленте саблю,
а к сабле привязал нить; однако и в этом случае не наблюдалось никакого
отталкивания нити. Что эта лента была совершенно сухой и представляла
собой тело первичного электричества — в этом я вполне убедился, так как
дома, по возвращении, оказалось возможным с помощью очень слабого
движения электризующего шара наэлектризовать подвешенное на ней тело
производного электричества так, что извлекались искры с треском.
Железный прут, подвешенный на той же шелковой веревке и соединенный
с электризуемой массой, так же электризовался настолько, что можно было
извлечь искры с достаточным треском.
«1. Итак, заметная электризация производится, как это с
необходимостью следует, не от связанного с громом звука, а от чего-то другого.
«2. Также зажженный порох и возникающее от него пламя не может
действовать на воздух (по крайней мере на указанном выше расстоянии)
до такой степени, чтобы подвешенные в воздухе тела ощутительным
образом электризовались. Я намерен в другой раз понаблюдать, не
электризуется ли железо на таком расстоянии, до которого доходит пламя орудия,
и можно ли заметить на открытом воздухе какое-нибудь отталкивание, если
воздух спокоен».16
Можно считать бесспорным, что описанные в приведенном сообщении
Рихмана опыты и послужили для Ломоносова основанием для тех выводов,
которые им были сделаны в конце изложенного выше сообщения. При
этом следует отметить, что его выводы отличаются от выводов, сделанных
Рихманом, большей четкостью и определенностью. Доказывая, что
непосредственной причиной грома и молнии является «сама электрическая
сила», Ломоносов подтверждает это «тем, что электрическую силу искуством
без грому произвести можно: напротив того, произведенный искуством гром
и молния электрической силы не показывает».17
Таким образом, и это обстоятельство является дополнительным
доказательством того, что авторство сообщения, опубликованного в «Санктпетер-
бургских ведомостях», принадлежит Ломоносову.
16 Г.-В. Р и х м а н. Труды по физике, стр. 321—322.
17 Санктпетербургские ведомости, 1753, 4 июня, № 45, стр. 365.

Т. Н. КЛАДО
НЕИЗВЕСТНЫЙ ОТЗЫВ В ИНОСТРАННОЙ ПЕЧАТИ
О РАБОТАХ ЛОМОНОСОВА ПО ЗАМОРАЖИВАНИЮ
РТУТИ
ж аботы Петербургской Академии наук, и в частности многие работы
Ломоносова, постоянно находили отражение в заграничной печати. Во
многих периодических изданиях XVIII в. встречаются различные сведения
о деятельности Академии, обзоры ее изданий («Commentarii» и «Novi com-
mentarii»), краткие аннотации отдельных помещенных там статей, иногда
и более подробные рефераты.
Ряд указаний на публикацию сообщений о работах Ломоносова в
иностранных журналах и газетах можно найти в «Материалах по
библиографии о Ломоносове», составленных А. Г. Фоминым и другими;1 помещенный
в этих «Материалах» указатель, по признанию самих авторов, далеко не
полон. В 1953 г, он был пополнен статьей Д. И. Гордеева и Л. А.
Чеботаревой.2 В этой статье приведено много ссылок на заграничные
периодические издания и книги, где печатались более или менее подробные сведения
о различных работах Ломоносова.
Однако и в этой статье приведены не все отклики заграничной печати
на работы Ломоносова. В «Journal des savants» за 1760 г., издававшемся
в Амстердаме, имеется статья, написанная от имени голландского издателя
журнала, в которой описываются опыты академиков Брауна, Ломоносова,
Эпинуса и других по замораживанию ртути, произведенные в Петербурге
в декабре 1759 г.3 Статья не подписана и не дает указаний на источник,
откуда взяты приводимые в ней сведения; они совпадают с теми данными,
которые были приведены в описаниях у самих Брауна и Ломоносова,4 но
1 Выставка «Ломоносов и Елизаветинское время», т. VII. Пгр., 1915.
2 Д. И. Гордеев и Л. А. Чеботарева. К вопросу о значении идей
М. В. Ломоносова в развитии естествознания в Западной Европе. Очерки по истории
геологических знаний; вып. I, Изд. АН СССР, М., 1953, стр. 7—35.
3 Journal des savants combine avec les Meraoires de Trevoux, 1760, июнь, стр.259—267.
4 Ломоносов, Рассуждение о твердости и жидкости тел. ПСС, т. 3, стр. 401
и далее.

ОТЗЫВ О РАБОТАХ ЛОМОНОСОВА ПО ЗАМОРАЖИВАНИЮ РТУТИ 345
в качестве собственного мнения автор заключает, что температура
замерзания ртути должна быть около — 500° по Фаренгейту (—2337з° С). Эта
статья не указана ни в «Материалах по библиографии о Ломоносове», ни
в статье Д. И. Гордеева и Л. А. Чеботаревой.
В том же журнале, далее, помещено интересное письмо неизвестного
автора, адресованное издателю журнала, также относящееся к опытам
петербургских академиков над замораживанием ртути. Это письмо заключает
около 75 страниц и поэтому опубликовано в трех номерах журнала.5 Оно
подписано «ANАС» с указанием места и даты написания письма:
«А Ваг..., 16 IV 1760». Автор, по-видимому, не желал, чтобы его имя
было широко известно; сам он называет себя не специалистом, а только
«любителем» в физике. Однако его письмо носит характер вполне
продуманной научной статьи с критическим разбором опытов, произведенных
петербургскими академиками, вернее, тех данных, которые появились 23
февраля и 8 марта 1760 г. в «Gazette de France». Ознакомиться с сообщением
«Gazette de France» нам не удалось,6 но можно предполагать, что в этой
газете даны правильные сведения о петербургских опытах, так как все
ссылки автора письма находятся в согласии с данными, которые были
приведены в других газетах и журналах того времени, в частности в «Санктпе-
тербургских ведомостях»,7 и с описаниями самих академиков.
Получение ртути в твердом виде было сенсационным открытием,
обратившим на себя внимание ученых всех стран. Известны многие сообщения
об этом открытии, помещенные в «Philosophical Transactions»,8 «Nova Acta
eruditorum» 9 и в других изданиях. Но такого подробного разбора
петербургских опытов, как в упомянутом письме, и самой их методики не
встречается, кажется, нигде. Считая факт замораживания ртути весьма
интересным и заслуживающим всяческого внимания, автор письма, однако,
обстоятельно и убедительно доказывает, что упоминаемые в описании этих опытов
температуры, доходившие до 500° шкалы Делиля и ниже — у Брауна, и до
1260°—у Ломоносова, не реальны; что для замораживания ртути
достаточно иметь гораздо более высокие температуры, в самом крайнем
случае порядка—100 Р. (—125°С), а полученные в Петербурге
сверхъестественные температуры «возмущают разум» (revoltent la raison);
объясняются они только тем, что ртуть, замерзнув, перестает вообще показывать
температуру. Автор письма говорит, что «петербургские академики забыли
о термометре Амонтона» (воздушном) и приглашает их повторить свой опыт,
5 Journal des savants combine avec Ies Memoires de Trevoux, 1760, август, ч. I,
CTp. 45—63, ч. II, стр. 362—390; 1760, сентябрь, стр. 92—116.
6 Указанных номеров «Gazette de France» не имеется ни в Государственной
публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, ни в Библиотеке АН СССР.
7 Санктпетербургские ведомости, 1759, 21 декабря, № 102, стр. 810—811; 28
декабря, № 104, стр. 825—826.
8 Philosophical Transactions, 1760, т. 61, ч. 2, стр. 477—497.
9 Nova Acta eruditorum, 1761, № IX, июль, стр. 233—254.

346
Т. Н. КЛАДО
пользуясь указанным термометром, этой же весной, в мае или июне (как
уже указывалось, письмо датировано 16 апреля). В это время в России еще
возможны по утрам температуры ниже 0°, а потому для получения
температуры замерзания ртути не понадобится особенно больших «добавок
искусственного холода».
Рассуждения автора письма вполне основательны, но напрасно он
приписывает петербургским академикам категорическое утверждение, что
приведенные ими в отчетах температуры, отмеченные по шкале термометров
Делиля, действительно соответствуют температурам искусственного
холода. Ни Браун, ни Ломоносов не считали полученные в своих опытах
крайне низкие температуры реальными; они оба, особенно Браун,
указывали в своих отчетах на то, что, замерзнув, ртуть теряет свои
термометрические свойства.10 Об этом подробно говорит В. Я. Билык в статье
«Исследования Ломоносовым и Брауном явлений при затвердевании ртути».11
Кроме того, Ломоносов, очевидно заинтересованный выяснением истинной
температуры замерзания ртути, сам предложил для определения весьма
низких температур воздушный термометр особой конструкции.12 В
протоколах Академического собрания по этому поводу мы находим следующую
запись: «Ломоносов демонстрировал коллегам горизонтальный воздушный
термометр для наблюдения больших градусов искусственного холода».13
Эти материалы убедительно свидетельствуют о том, что опыты,
проведенные в Петербурге по замораживанию ртути, вызвали не только всеобщий
интерес, но и оживленную научную дискуссию. Они ставили перед наукой
ряд чрезвычайно важных вопросов, связанных с определением низких
температур, с тщательной разработкой методики в проведении подобного рода
исследований и с созданием нового типа термометров.
10 И. А. Браун. О удивительной стуже, искусством произведенной, от которого
ртуть замерзла. СПб., 1760, стр. 19—20, 26.
11 Ломоносов, III, стр. 53—65.
12 ПСС, т. 3, стр. 560—561.
18 Протоколы Конференции, т. III, стр. 444—445.

В. Л. ЧЕНАКАЛ
ПЕЧАТИ ЛОМОНОСОВА
Н есмотря на наличие в литературе очень большого числа исследований,
касающихся жизни и творческой деятельности Ломоносова, среди них нет ни
одной работы, посвященной печатям великого ученого. Между тем точно
известно, что последними он пользовался, и наличие в распоряжении
исследователя исчерпывающих сведений о них позволило бы в отдельных
случаях более точно определить как достоверность тех или иных документов,
имеющих отношение к ученому, так и время их появления.
Не претендуя на исчерпывающую полноту, настоящее сообщение ставит
своей целью познакомить читателя с печатями Ломоносова — его личной
печатью и печатью его Усть-Рудицкой фабрики цветного стекла,—
а следовательно, и восполнить имеющийся по этому вопросу пробел
в литературе.
Применение всевозможных видов, форм и размеров печатей для
скрепления тех или иных документов, подтверждения подлинности подписей,
запечатывания деловых и частных писем широко практиковалось в России
в XVIII в. не только среди русского «образованного дворянства» и
духовенства, считавшихся ранее единственными представителями русского
народа, пользовавшимися личными печатями, но и среди некоторых других
групп, преимущественно городского населения, в частности среди ученых.
Документально известно, например, что имелись личные печати у таких
ученых, работавших в Петербургской Академии наук уже в первые
десятилетия ее существования, как Даниил Бернулли, Жозеф-Николя Делиль,
Иоганн-Георг Лейтман, Леонард Эйлер, Георг-Вильгельм Крафт.
Наряду с этими и многими другими петербургскими учеными XVIII в.
имел личную печать и Ломоносов.
Никаких документов, которые рассказывали бы, когда и кем была
изготовлена эта печать для ученого и когда он начал ее применять в своей
официальной и частной переписке, не имеется.
Эта печать известна по сохранившимся сургучным оттискам, имеющимся
на трех письмах Ломоносова к профессору элоквенции и поэзии Академии
наук Якову Яковлевичу Штелину. Первое из этих .писем датировано

348
В. Л. ЧЕНАКАЛ
27 июня 1758 г., второе — 2 июня 1761 г. и, наконец, третье — 20
сентября 1764 г.1
Все три оттиска печати хорошо сохранились в массе ярко-красного
сургуча и позволяют дать точное ее описание, что, собственно, и является
целью настоящего сообщения.
Печать представляет собой очерченный двумя тонкими линиями овал»
размером в 2.1 на 1.7 см с вписанной в него монограммой Ломоносова и
небольшой коронкой над ней. Репродукция ее оттиска представлена на
рис. 1.
Как видно из этой репродукции, монограмма состоит из парных
латинских букв ML. Расположенные нескольно наклонно по отношению к
вертикали, переплетенные между собой и соединенные на концах завитками, они,
т. е. обе эти пары букв, сохраняют полную симметрию.
Монограммы, одинаковые буквы которых симметрично располагались
по обе стороны оси, встречались в XVIII в. в печатях и различного рода
личных знаках довольно часто. Примером такой монограммы может
служить хотя бы известная монограмма Петра Первого, состоявшая из двух
скрещенных и зеркально повторяющихся латинских букв Р. Если эту
петровскую монограмму сложить по вертикальной оси пополам, то все ее точки
совпадут. Та же самая зеркальность изображения имеется и в монограмме
Ломоносова на его печати. Расположенная над монограммой небольшая
коронка удачно дополняет всю композицию рисунка печати.
Графическое изображение личной печати Ломоносова представлено на
рис. 2. Этот рисунок в печати однажды уже появлялся. Еще в 1865 г. его
опубликовал на обложке и на титульном листе своей книги
«Материалы для биографии Ломоносова» П. С. Билярский. Однако он не
оговорился, что означает этот рисунок, чем из изображения печати
Ломоносова превратил его в ничего не говорящий читателю декоративный
рисунок.
Кроме описанной личной печати, Ломоносов имел также печать на
Усть-Рудицкой фабрике. Документов об этой печати сохранилось также
очень мало. Однако изучение их позволяет полностью восстановить время
появления этой печати у Ломоносова, ее размер, вырезанное на ней
изображение и надпись.
В 1940 г. М. Ф. Злотников, публикуя материалы, относящиеся к
деятельности Усть-Рудицкой фабрики, напечатал датированный 5 октября
1755 г. репорт ученого в Мануфактур-контору о состоянии его фабрики
в первой половине 1755 г.2
1 Все эти три письма хранятся в Рукописном отделе Государственной публичной
библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, в фонде «Погодинское
собрание, автографы». Последнюю публикацию их см.: ПСС, т. 10, стр. 531—532, 555—556,
587—588, 844, 859—860. 877.
2 Ломоносов, I, стр. 133—135.

ПЕЧАТИ ЛОМОНОСОВА
349
Сообщив в этом репорте, «что зделано» на его фабрике в указанное
время, «что ныне в деле происходит», и дав характеристику всем
работавшим на фабрике «мастеровым людям», Ломоносов писал в заключение:
«Материалов имеется довольное число, которых ради многой разности
сортов за краткостью времени обстоятельно объявить не могу, пока
получу от управителя всему росписание. А печать для предписанной фаб-
Рис. 1. Оттиск личной печати Ломоносова с его письма
к Я. Я. Штелину (увеличено в 3.5 раза).
рики готовится при Академии наук, которую имею приложить при
предбудущем репорте».3
Представляющие собой ответ на неизвестно когда полученный из Ма-
нуфактур-конторы запрос о том, какие и в каком количестве имеются на
фабрике материалы и имеет ли последняя свою печать и какую, эти слова
репорта показывают, что в октябре 1755 г. печать для Усть-Рудицкой
фабрики Ломоносовым уже готовилась.
В указанное время Усть-Рудицкая фабрика вступила лишь во второй
год своего существования, — начатая постройкой 6 мая 1753 г., она лишь
в апреле 1754 г. была в основном закончена и дала первую продукцию,
поэтому нет ничего удивительного, что, будучи ранее чрезмерно занят
делами по устройству фабрики и налаживанию на ней производства цветного
3 Там же, стр. 135.

350
В. Л. ЧЕНАКАЛ
стекла и различных из него изделий, Ломоносов только к концу 1755 г.
занялся изготовлением для нее печати.
Ни на одном из тех немногочисленных документов, вышедших из
Усть-Рудицкой фабрики Ломоносова, которые дошли до нас в оригиналах,
оттисков фабричной печати не имеется. Найдены они были в другом,
совершенно неожиданном месте.
В 1912 г. Академией наук, в связи с исполнившимся в 1911 г,
двухсотлетием со дня рождения Ломоносова, была устроена выставка
«Ломоносов и Елизаветинское время». На этой
выставке впервые экспонировался
мозаичный портрет одного из меценатов ученого,
Петра Ивановича Шувалова, выполненный
в 1758 г. в мозаичной мастерской
Ломоносова.4
Принадлежавший тогда Е. Р.
Воронцовой-Дашковой,5 этот мозаичный портрет
отличался от всех других мозаичных работ
Ломоносова и его мастерской тем, что на
оборотной стороне его медной сковороды,
в которой удерживается набор мозаики,
имелось два более четких и несколько
менее четких, но ни в одном случае
полностью не оттиснутых, оттисков,
сделанных неким штемпелем.
Н. Е. Макаренко, обративший тогда же
внимание на эти оттиски, посвятил им,
в монографии «Мозаичные работы
Ломоносова» при описании мозаичного портрета П. И. Шувалова, следующие
строки:
«На обратной стороне медной сковородки находится два не вполне
отчетливо выдавленных штемпеля в форме современной нам двухкопеечной
монеты, со сбитым и поэтому непонятным изображением в середине и
широкой каймой по краю и лишь частью сохранившейся надписью:
„... в усть российской фабрики.. .". Тот и другой штемпель достаточно
вдавлены только с одной стороны, другая же совершенно не вышла.
Надпись, приведенная здесь, взята с двух фрагментов оттиска. На
оставшейся части, не вышедшей, не выдавленной, могло поместиться, судя по
размерам, одно какое-либо слово или два равные, или же весьма
незначительно превышающие слово „российской". Возможно, мне казалось бы,
предположить здесь слово „мозаической", и в таком случае надпись чита-
Рис. 2. Графическое
изображение личной печати
Ломоносова (увеличено
в 2.5 раза).
4 Путеводитель по выставке «Ломоносов и Елизаветинское время». Отдел VII.
Ломоносов. Академия наук. Московский университет. СПб., 1912, стр. 43.
5 Там же.

ПЕЧАТИ ЛОМОНОСОВА
351
лась бы: „российской мозаической фабрики в усть рудицах" или иначе:
„российской фабрики мозаической в усть рудицах".6
Несколько лет тому назад, изучая творческое наследие Ломоносова
в области мозаичного искусства, В. К. Макаров вновь описал имеющиеся
на сковороде мозаичного портрета П. И. Шувалова оттиски,7 уйдя при
этом значительно дальше Н. Е. Макаренко. Им была более точно прочтена
круговая надпись на оттиске, а также сделана попытка расшифровать
расположенное в его центре изображение.
«Изучение оттисков в настоящее время, — писал по этому поводу
В. К. Макаров, — дало возможность установить изображение в середине и
прочесть надпись, идущую по кругу».8
Касаясь этих элементов оттиска, В. К. Макаров писал:
«Что изображено в центре на оттиске печати? Круг разделен на две
равные части. В левой части отчетливо виден лесной пейзаж (Усть-Ру-
дицы?) с лучистым солнцем в зените неба. В правой—внутренность
фабрики с рабочим стеклоделом, который несет выдувальную трубку на плече.
Надпись: прямо над линией, разделяющей изображения, стоит буква „п",
вместо полного слова „печать". Дальше по кругу вправо идет слово
„российской". На лучшем оттиске оно ясно читается. Дальше надпись не
вышла до слова (неполного), кончающегося слогом „кол". На втором,
более слабом оттиске, как раз в этом перерыве, читается слово „фабрики".
Подходя слева к верхней букве „п", надпись снова становится отчетливой:
„в Усть-Р.". Вся надпись (с некоторыми сокращениями) может быть
прочитана так: „Печать российской фабрики цветных стекол в Усть-Рудице"».9
Приведенные слова В. К. Макарова показывают, что он не только иначе,
нежели Н. Е. Макаренко, прочел имеющуюся на оттиске надпись, но и
увидел на нем то изображение лесного пейзажа с «лучистым солнцем» в зените
и фигуры стеклодела с «выдувальной трубкой на плече», которое Н. Е.
Макаренко считал «сбитым и поэтому непонятным».
Ни Н. Е. Макаренко, ни В. К. Макаров изображений описываемых ими
оттисков в своих работах не приводят. Проверить поэтому, так ли в
действительности, как это делают они, или иначе следует читать надпись на
оттиске и толковать имеющийся в его центре рисунок, не представлялось
возможным.
При поисках следов упоминавшейся выше печати Усть-Рудицкой
фабрики Ломоносова предложенная В. К. Макаровым расшифровка надписи
на оттиске, а особенно содержащееся в ней слово «печать» заставило
обратиться к указанным оттискам вновь.
В отличие от Н. Е. Макаренко и В. К. Макарова, производивших лишь
визуальный осмотр оттисков на сковороде портрета П. И. Шувалова, был
6 Н. Макаренко. Мозаичные работы Ломоносова. Пгр., 1917, стр. 79.
7 В. К. Макаров. Художественное наследие М. В. Ломоносова. Мозаики. М.—Л.,
1950, стр. 153—154.
8 Там же, стр. 153.
9 Там же, стр. 154.

532
В. Л. ЧЕНАКАЛ
произведен и визуальный их осмотр и фотографирование, с тем чтобы по
полученным фотоснимкам можно было вести дальнейшее их
изучение.
Как визуальный осмотр оттисков, так и их фотографирование
производилось при так называемом «косом» освещении, т. е. при таком положении
освещающего рассматриваемую поверхность источника света, когда
идущие от него лучи составляют с плоскостью освещаемой поверхности
весьма небольшие углы. При таком освещении объекта все детали его
рельефа, что при изучении оттисков является особенно важным,
становятся наиболее отчетливо видимыми.
Участок сковороды мозаичного портрета П. И. Шувалова с
упоминавшимися оттисками, сфотографированный при указанном освещении,
представлен на рис. 3.
Внимательный осмотр всех различаемых при указанном освещении как
на самой сковороде портрета, так и на представленном снимке оттисков
позволил прежде всего установить, что все они сделаны не обычно
применяемым для нанесения тех или иных знаков на металл штемпелем, а
приспособлением несколько иного характера, а это в свою очередь привело
к другим важным для нас выводам.
Нанесение на те или иные предметы различных рельефных клейм и
знаков может осуществляться двумя способами: либо так, чтобы все
составляющие это клеймо или знак буквы, цифры, контуры рисунков и т. д. были
выпуклыми, а промежутки между ними вдавленными, либо так, чтобы
эти буквы, цифры и контуры рисунков были вдавленными, а промежутки
между ними оставались на одном уровне с окружающей клеймо или знак
поверхностью предмета.
При одной и той же плотности материала, на который наносится клеймо
или знак, первый из названных способов требует затраты значительно
большей силы, приложенной к единице рабочей поверхности штемпеля,
нежели второй, а поэтому и используется он, как правило, для нанесения
разных клейм и знаков лишь на сравнительно мягких и пластичных
материалах, таких, как воск, различного рода мастики, смолы, нагретое до
температуры размягчения стекло, а из металлов свинец. Исключение из этого
общего правила представляет лишь чеканка монеты и медалей, при
которой, несмотря на сложность, используется именно этот способ, хотя
материалом для изготовления изделий и служат также довольно твердые,
по сравнению с названными выше материалами, металлы, как медь и ее
сплавы, серебро и золото.
Второй способ не требует больших затрат силы и используется при
нанесении различных клейм и знаков на более твердых и менее пластичных
материалах, в первую очередь на всех металлах, исключая свинец.
Особенности каждого из указанных способов нанесения всевозможных
клейм и знаков на различные предметы требуют и особой техники
изготовления необходимых для этого штемпелей.

При внимательном осмотре имеющихся оттисков на сковороде портрета
установлено, что все они сделаны первым из указанных выше способов
нанесения рельефных клейм и знаков на поверхности различных предметов,
т. е. так, что все имеющиеся на этих оттисках буквы и детали рисунка
являются выпуклыми, а окружающий их фон вдавленным, и что
использован был для этого, следовательно, штемпель, предназначенный для
получения отпечатков на мягких материалах.
Рис. 3. Участок оборотной стороны сковороды мозаичного портрета П. И. Шувалова
с оттисками печати Усть-Рудицкой фабрики Ломоносова (увеличено в 1.5 раза).
То, что ни один из оттисков не оказался достаточно вдавленным в массу
металла сковороды, а поэтому и не стал в должной степени четким для
нормального восприятия, является следствием того, что эти оттиски были
сделаны штемпелем, предназначенным для мягких материалов.
Форма оттиска, характер и расположение надписи и рисунка на нем
и, наконец, наличие в тексте его надписи буквы «п», означающей слово
«печать», вместе со всем сказанным выше о способах нанесения
рельефных клейм и знаков на различные материалы, говорят о том, что все
имеющиеся на сковороде портрета П. И. Шувалова оттиски представляют собой
не что иное, как попытку использовать в качестве клейма Усть-Рудицкой
фабрики изготовленную в 1755 г. печать последней, предназначенную для
оттискивания ее на сургуче.
Изготовив сковороду для шуваловского мозаичного портрета, а
возможно уже и сам портрет, кто-то из ломоносовских мастеровых людей и
23 Ломоносов

354
В. Л. ЧЕНАКАЛ
задался целью снабдить этот портрет фабричным клеймом. Так как
специального штемпеля для клеймения таких сковород на фабрике не имелось,
то он и попытался использовать изготовленную за три года до этого
фабричную печать. Попытка оказалась неудачной, и впредь она ни на одной
мозаике не повторялась.
Найденные, хотя и в несколько необычном виде, оттиски печати Усть-
Рудицкой фабрики было целесообразно еще раз тщательно изучить, с тем
чтобы по возможности еще более точно прочесть имеющуюся на печати
надпись и понять смысл ее рисунка.
Предпринятое изучение оттисков позволило еще более точно, нежели
это было сделано В. К. Макаровым, прочесть идущую по кругу надпись.
Сличение всех оттисков, имеющих сильнее вдавленными, а следовательно
и более четкими не одни и те же участки, а для каждого оттиска
различные, позволило отчетливо прочесть в этой надписи такие слова и
отдельные буквы, идущие по часовой стрелке, от той же линии раздела
рисунка; ,от которой читал ее и В. К. Макаров: «п россійскоі : фабрікі
ра екол: въ уст р м л».
Между слогом «ра» и обрывком слова «екол» имеется пробел, не
поддающийся прочтению ни на одном оттиске. Наиболее вероятным
продолжением слова «ра» нам представляется какая-то часть слова «зноцветных»,
что в совокупности с имеющимся слогом «ра» составит какую-то часть
слова «разноцветных».
Говорим мы здесь о какой-то части слова «разноцветных» на том
основании, что полностью это слово, при той ширине каждой буквы, какая
имеется у букв всех прочих слов этой надписи, на том отрезке дуги,
который остается на оттисках незаполненным, поместиться никак не может.
Следующее далее окончание «екол» в качестве начала несомненно имело
«ст», т. е. полностью слово читалось как «стекол». Судя по размерам
промежутка и возможном при этом сокращении слова «разноцветных»,
недостающая на оттиске часть надписи состояла из как-то сокращенного
этого слова и начала слова «екол». Наиболее вероятно, что она выглядела
так: «зноцвет: ст». Вся надпись с этой дополнительной частью должна
читаться тогда так: «п россійскоі : фабрікі разноцвет : стекол : въ уст
р м л».
Расшифровка имеющихся в этом тексте сокращений представляется нам
следующей:
«П[ечать] россійскоі фабрікі разноцветных] стекол въ Уст[ь-] Р[удице]
М[ихайла] Ломоносова]».
Современного читателя в этой надписи может несколько удивить одно
слово — «российской». На каком основании, может задать он себе
вопрос, Ломоносов свою собственную фабрику называет «российской»,
когда так можно говорить лишь о государственных предприятиях?
. Для того чтобы это определение не вызывало удивления, следует
сказать, что в XVIII в. термин «российская» или «российский» применялся

не только к государственным фабрикам и заводам, но и к частным,
принадлежавшим отдельным лицам, предприятиям.
Сам Ломоносов называл свою фабрику «российской» не только в этом
случае, т. е. не только в надписи на печати; на вышедшем в 1763 г. из его
мозаичной мастерской мозаичном портрете Екатерины И, на обороте
медной сковороды, имеется такая, вручную гравированная глубоким штрихом,
надпись: «Съ россійскихъ мозаичныхъ заводовъ 1763 года».10
Рис. 4. Рисунок из Усть-Рудицкой грамоты Ломоносова, изображающий разложение
солнечного луча на цвета спектра с помощью трехгранной призмы.
Совершенно иначе, нежели В. К. Макаровым, был прочитан имеющийся
на оттиске, в его центральной части, рисунок.
Уже при беглом осмотре оттисков на сковороде мозаичного портрета
П. И. Шувалова рисунок в центральной части одного оттиска показался
автору этих строк очень близким к одному из изображений, имеющихся
на художественно оформленной грамоте, выданной Ломоносову в 1756 г,
на владение земельным участком в Усть-Рудице.11
10 В. К. Макаров. Художественное наследие М. В. Ломоносова. Мозаики,
стр. 161—162; Н. Макаренко. Мозаичные работы Ломоносова, стр. 62—63. В
последней из названных работ, т. е. в книге Н. Макаренко, имеется также репродукция
С этой надписи (табл. XX, между стр. 46 и 47).
11 Подробное описание этой грамоты см. в статье Т. В. Станюкович «Усть-Рудйцкая
грамота Ломоносова как исторический источник» (наст, сб., стр. 158—179).
23*

356
В. Л. ЧЕНАКАЛ
Это изображение, представленное на рис. 4, заставило обратить на себя
внимание автора уже давно. Оно состоит как бы из двух частей,
представляющих собой в левой половине летний пейзаж, с кустами на переднем
плане, горами — на заднем и ярким солнцем в безоблачном небе, а в
правой— угол затемненной комнаты с установленной в нем на специальной
подставке трехгранной стеклянной призмой. В действительности это
изображение является одним и притом очень глубоким по содержанию
рисунком. На нем представлено одно из интереснейших явлений
физической оптики— разложение белого
солнечного света с помощью
трехгранной призмы на составляющие его
цветные лучи или на цвета спектра.
Происходит при этом следующее.
Луч солнца, находящегося в левой
верхней части рисунка, проникая через
отверстие в ставне, наглухо
закрывающей окно, в комнату, падает на
установленную здесь трехгранную
призму и разлагается последней на
цвета спектра.
Сличение рисунка на оттиске
печати с рисунком из грамоты
показало, что оба они представляют собой
одно и то же изображение —
разложение солнечного луча на цвета
спектра призмой, установленной в
затемненной комнате. Разница между тем и другим состоит лишь в том,
что на рисунке печати находящееся в левой его половине солнце
расположено несколько выше, чем на рисунке грамоты, да потолок затемненной
комнаты, в которой стоит призма, сделан здесь сводчатым. Ничем другим
оба рисунка друг от друга не отличаются.
Интересуясь на протяжении почти всей своей жизни природой света и
цветов и отдавая этой проблеме много времени и внимания, Ломоносов
был крайне обрадован, когда ему еще в период его наиболее интенсивной
работы в своей химической лаборатории в 1748—1753 гг. удалось
приложить свои глубокие знания в цветоведении к разработке громадного числа
рецептов цветных непрозрачных стекол — смальт — и наладить их
производство.
В этот период у Ломоносова, по-видимому, и возникла мысль об
использовании рисунка, изображающего разложение белого солнечного света
с помощью призмы, в качестве эмблемы.
Когда в 1755 г., на втором году существования Усть-Рудицкой фабрики,
встал вопрос о необходимости изготовить для этой фабрики печать, то в
качестве рисунка для последней он и избрал облюбованную еще ранее эмблему.
Рис. 5- Графическое изображение
печати Усть-Рудицкой фабрики
цветного стекла Ломоносова
(увеличено в 2 раза).

ПЕЧАТИ ЛОМОНОСОВА
357
Следует заметить, что из всех изображающих те или иные действия
света рисунков рисунок, представляющий процесс разложения белого
солнечного света призмой для выражения идеи о наличии теснейшей связи
между наукой, и в частности наукой о свете, и общественной практикой,
на наш взгляд, является наиболее удачным.
Использовав указанную эмблему для фабричной печати, Ломоносов
в дальнейшем так и закрепил ее за своей фабрикой. Приведенный выше
рисунок из грамоты является прямым тому доказательством. Заказывая
художественно оформленный экземпляр грамоты на владение Усть-Рудиц-
кими землями, он в числе прочих рисунков пожелал видеть на ней и
рисунок с разлагаемым призмой солнечным лучом.
Тождество рисунков на печати и на грамоте помогло восстановить
недостающие в рисунке на оттиске детали его, а следовательно, представить
этот рисунок полным и на печати.
Восстановленные надпись и рисунок печати позволили представить
последнюю в целом. Графическое изображение ее в таком виде приведено
на рис. 5.
Несколько слов о размерах оттисков, а следовательно, и самой печати.
Наружный диаметр оттиска равен 25 мм; очевидно, печать изготовлялась
размером в 1 английский дюйм. Диаметр внутреннего круга, на котором
вырезан рисунок, равен 18 мм. Высота букв надписи— 1.7 мм.
Материал, из которого была сделана печать, назвать трудно, однако
есть основания думать, что это была сталь.
Нет надобности говорить о том, что ломоносовская фабричная печать
интересна во многих отношениях. Помимо крайне любопытной надписи,
большой интерес представляет и ее рисунок; все это служит ценным
дополнением к уже известным материалам, показывающим, какое большое
значение придавал ученый своей фабрике.
Следует сказать о том, что, помимо указанного значения, эта
ломоносовская печать, как и его личная печать, могут оказать неоценимую
помощь при изучении вновь находимых документов, среди которых могут
оказаться и документы, имеющие прямое отношение к Ломоносову.
Наличие на документе одной из таких печатей, даже при отсутствии других
более достоверных свидетельств о его принадлежности руке ученого
(почерк, личная подпись и т. д.), уже будет служить основанием к тому,
чтобы связать этот документ с жизнью и творческой деятельностью
великого ученого.

М. Е. ГЛИНКА
ПОРТРЕТ ЛОМОНОСОВА РАБОТЫ
Л. С. МИРОПОЛЬСКОГО
1/реди портретов деятелей русской науки, литературы и просвещения
XVIII в. живописные и гравированные изображения Ломоносова занимают
по количеству одно из первых мест.
Еще С. И. Вавилов, заметив это, писал, что «ни один из ученых или
писателей XVIII и XIX веков не удостоился подобной чести». «Эти
портреты, которые после смерти Ломоносова русские люди вешали у себя
в покоях, — говорил он далее, — были выражением совершенно
исключительной любви к Ломоносову».1 Все эти портреты, однако, остаются еще
очень мало изученными.2
Единственным изображением Ломоносова, о котором имеются довольно
подробные сведения, является сделанная еще при его жизни гравюра,
предназначавшаяся для публикации в издававшемся в 1757 г. Московским
университетом первом собрании сочинений ученого.
Награвированная французским гравером Этьеном Фессаром, а потом
переделанная, по указанию самого Ломоносова, петербургским гравером
Христианом-Альбертом Вортманом, эта гравюра в продолжение многих
лет служила одним из основных оригиналов для художников, граверов и
скульпторов, воссоздававших образ Ломоносова в живописи, гравюре и
скульптуре.
Эта гравюра многократно публиковалась в различных изданиях,
связанных с именем Ломоносова. Последнюю ее публикацию представляет
фронтиспис 4-го тома «Полного собрания сочинений» ученого, которое
издавалось Академией наук СССР в 1950—1959 гг.3
1 С. И. Вавилов. Предисловие к кн.: А. Морозов. Михаил Васильевич
Ломоносов. 1711—1765. Изд. 2-е, Лениздат, Л., 1952, стр. 3.
2 Все, написанное до сего времени о портретах Ломоносова, сводится к статьям
Д. С. Бабкина «Образ Ломоносова в портретах XVIII века» (Ломоносов, I, стр. 302—
317) и Н. П. Анциферова «Три портрета М. В. Ломоносова» (Ломоносов, II,
стр. 285—291) и небольшой заметке В. К. Макарова о портрете Ломоносова,
литографированном Виктором (Ломоносов, III, стр. 630).
* ПСС. т. 4, фронтиспис.

ПОРТРЕТ ЛОМОНОСОВА РАБОТЫ Л. С. МИРОПОЛЬСКОГО 359
Близким к этой гравюре по композиции, а может быть и оригиналом,
с которого она сделана, был большой живописный портрет Ломоносова,
приписываемый некоторыми исследователями работавшему в первой
половине 50-х годов XVIII в. в России австрийскому художнику Георгу-Гас-
пару Преннеру.
Общность живописных и композиционных приемов этого портрета и
подписных работ Преннера дает основание предполагать, что их автором
мог быть один и тот же художник. В конце XVIII в. этот портрет
принадлежал А. А. Константинову, мужу дочери М. В. Ломоносова, от которого
перешел к его потомкам. В 1912 г. один из них, Г. И. Ностиц,
экспонировал этот портрет на выставке «Ломоносов и елизаветинское время».
Репродукция этого портрета воспроизведена в I томе «Сочинений»
Ломоносова, изданном в 1891 г. Академией наук под редакцией М. И.
Сухомлинова.4 Местонахождение самого портрета в настоящее время неизвестно.
Существуют несколько копий с этого портрета. Одна из них, сделанная
в конце XVIII в. по заказу Д. И. Фонвизина и точно повторяющая
оригинал, находится в настоящее время в Государственном историческом
музее в Москве.5
Особую группу составляют пять однотипных и примерно равных по
размеру живописных портретов Ломоносова, тоже композиционно очень
близких гравюре X. А. Вортмана и живописному портрету, некогда
принадлежавшему Г. И. Ностицу. Основное различие между ними
заключается лишь в трактовке лица, создающей особое для каждого портрета
выражение, а также в манере письма и колорите.
Один из этих пяти портретов находится в Москве, в кабинете
Президента Академии наук СССР, другой — в Архангельском краеведческом
музее, остальные три — в Ленинграде: один — в частном собрании, два
другие — в Музее М. В. Ломоносова Института истории естествознания и
техники Академии наук СССР.
На всех этих портретах голова Ломоносова обращена на 3А к правому
плечу. На нем красный бархатный кафтан с зелеными отворотами и
зеленый камзол с золотым шитьем и кружевным жабо. Ученый сидит перед
столом, с пером в руке. На столе лежит лист бумаги, а в глубине
виднеется глобус. На заднем плане, за зеленой драпировкой, находятся полки
с книгами.
Лучшим из этих пяти портретов является один из принадлежащих
Музею М. В. Ломоносова. Он исполнен тонким письмом, краски на нем
несколько пожухли и приобрели смягченный колорит. При реставрации
портрета для сохранения красочного слоя первичный ветхий холст был
наклеен на новый. Год дублировки холста не установлен. Размер портрета
4 Акад. изд., т. I, фронтиспис.
5 Последнюю по времени публикации цветную репродукцию этой копии портрета
см.: «Огонек», ,1955, № 17, вкладка между стр. 16 и 17.

360
М. Е^ ГЛИНКА
86.0 X 66.5 см. На оборотной стороне, на подрамнике, имеются две
наклейки с надписями, указывающими на принадлежность портрета в
прошлом Академии наук. Он был передан в Музей М. В. Ломоносова из
Президиума Академии наук СССР в феврале 1949 г.
Никаких сведений о том, когда, при каких обстоятельствах и кем были
написаны эти пять портретов, не имеется. Не вызывает никакого сомнения
только то, что все они написаны в XVIII в.
Отсутствие сведений о названных портретах привело автора этих строк
к попытке собрать материалы, первоначально хотя бы об одном из этих
портретов.
Наиболее вероятным представлялось найти такие сведения о портрете
Музея М. В. Ломоносова, поступившем в последний из Президиума
Академии наук СССР. Основанием для такого суждения служило наличие
печатных материалов, посвященных истории Академии наук СССР, и
рукописных документов по этому же вопросу, хранящихся в Архиве Академии
наук СССР. Возможность найти среди них те или иные сведения и о
принадлежавшем в прошлом Академии наук портрете была совсем не
исключена.
Предпринятые поиски сведений об указанном портрете как в
напечатанных, так и в архивных источниках не оказались тщетными.
В пятом томе академического журнала «Nova acta Academiae Scientiarum
Imperialis Petropolitanae», вышедшем в 1789 г., в разделе «История
императорской Академии наук за 1787 год» имеется такая хроникальная запись;
«Конференц-зал обогатился новым украшением. Княгиня Дашкова велела
принести туда портрет знаменитого Даниила Вернули, хранившийся до сих
пор в библиотеке, а чтобы снабдить его другим, парным ему портретом, ее
превосходительство велела изготовить и поместить в том же зале копию
подлинного портрета господина статского советника Ломоносова, который
является собственностью семьи этого любимого отечественного гения.
Память того и другого всегда будет дорога Академии: первый был одним
из старейших членов этой корпорации и одним из величайших математиков
своего времени; второй заслужил эту честь, как первый из народа,
отличившийся в науках: оба они заслуженно знамениты».6
Эта запись неизвестного автора, первая по времени появления ее в
печати, хотя и не раскрывает полностью историю «академического» портрета
Ломоносова, но уже указывает на время его написания и на те
обстоятельства, которые этому сопутствовали. Названным временем был 1787 год,
а инициатором создания портрета являлась руководившая с 1783 по 1796 г.
Академией наук княгиня Екатерина Романовна Дашкова.
В Архиве Академии наук СССР хранится семь, не обращавших до сих
пор на себя внимания исследователей, документов, которые не только
подтверждают правильность приведенных выше сведений, но и сообщают ряд
Nova acta Academiae Scientiarum Imperialis Petropolitanae, t. V, 1789, стр. 8—9.

Рис. 1. Портрет М. В. Ломоносова, приписываемый Преннеру.
Масло, холст.

Рис. 2. Портрет М. В. Ломоносова работы Л. С. Миропольского.
Масло, холст.

ПОРТРЕТ ЛОМОНОСОВА РАБОТЫ Л. С. МИРОПОЛЬСКОГО 361
новых подробностей из истории создания указанного портрета, а самое
основное, сообщают имя писавшего его художника.
Документы эти хотя и не многочисленны, но тем не менее позволяют
раскрыть историю создания портрета почти полностью. Первым из этих
документов является следующий ордер Дашковой в Канцелярию
Академии наук:
«О рдер в Канцелярию
Отдать живописцу Миропольскому взятый у Константинова
портрет покойного Ломоносова и, когда он с оного копию снимет, то ему
35 руб. заплатить, и поставить оный в Конференц-зале, а оригинал
Константинову возвратить.
К. Дашкова»7
Написанный и подписанный собственноручно Дашковой ордер имеет
две приписки, сделанные писарской рукой: на верхнем поле листа, до
текста: «Получен февраля 8 дня 1787-го года» и на нижнем поле, после
текста: «Выполнено 25 февраля 1787 г.».
Вторым документом, относящимся к рассматриваемому вопросу,
является адресованная, очевидно Канцелярии Академии наук, записка
живописца Миропольского:
«Прошу отпустить портрет Михаила Васильевича Ломоносова
ученику моему Осипу Михееву, коему верю взять, и отвечаю я, живописец
Леонтий Миропольский».8
Под текстом этой записки, написанной собственноручно Миропольским,
имеется сделанная другой рукой приписка следующего содержания:
«Февраля 8-го 1787-го, Портрет получил ученик Иосиф Михеев».
Третьим документом является подписанная советниками В. А.
Ушаковым и Д. М. Свистуновым запись в Журнале Канцелярии Академии наук
от 24 февраля 1787 года следующего содержания:
«Во исполнение ее сиятельства Академии наук директора и
кавалера повеления, грудной портрет Михаила Васильевича Ломоносова
написанной живописцем Миропольским, поставить в Конференц-зале;
а оригинал, с коего тот портрет писан, возвратить г-ну
Константинову; о выдаче же реченному Миропольскому за оный портрет денег
тридцати пяти рублей внесть в дневную записку».9
Четвертым документом является упоминаемая в приведенном тексте
журнальной записи «дневная записка», датированная тем же 25 февраля
1787 г. и подписанная теми же советниками В. А. Ушаковым и Д. М.
Свистуновым:
7 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 357. л. 219.
8 Там же, л. 220.
fl Там же, № 559, л. 143—143 об.

362
М. Е. ГЛИНКА
«За грудной портрет Михаила Васильевича Ломоносова, писанный
живописцем Миропольским, во исполнение ее сиятельства Академии
наук директора и кавалера княгини Екатерины Романовны Дашковой
приказания, тридцать пять рублей ему, Миропольскому, из экономи-
о 10
ческой суммы выдать с запискою в расход и с роспискою».
На снятой секретарем Канцелярии Академии наук П. А. Волковым
копии с этой «дневной записки»,11 являющейся в нашем перечне пятым
документом, имеются две пометки—вверху над текстом: «Исполнено
25 февраля 1787 года», внизу, под текстом: «Ордер дан господину
казначею под № 375-м».
Следующим, т. е. шестым документом, подписанным Е. Р. Дашковой
и В. А. Ушаковым, является запись в Журнале Канцелярии Академии
наук от 16 февраля 1788 г. В этой записи говорится:
«Живописцу Миропольскому, вместо следующих ему в выдачу за
написание портрета покойного г. Ломоносова пятнадцати рублей,
отпустить из магазина просимые им книги по приложенному при сем
реестру суммою на пятнадцать рублей на семьдесят на семь копеек
с запискою в росход, и о том губернскому секретарю Шипунову дать
выписку — а о приеме от реченного живописца показанных
излишних семидесяти семи копеек, внести в дневную записку».12
Седьмым и последним из обнаруженных документов является
подписанная Е. Р. Дашковой и В. А. Ушаковым «Дневная записка» за то же
16 февраля 1788 г. В ней говорится:
«От живописца Миропольского, причитающиеся с него за
отпущенные ему сего числа книги семьдесят семь копеек, в экономическую
сумму принять по всем вышеписанным статьям и записать каждую
особо в приход».13
Читая эти документы, нетрудно восстановить почти всю историю
написания интересующего нас портрета.
Придя к мысли украсить Конференц-зал в числе других портретов и
портретом Ломоносова, Дашкова распорядилась взять у его зятя,
библиотекаря Екатерины II, Алексея Алексеевича Константинова тот,
приписываемый кисти Преннера, подлинный портрет великого ученого, о котором
уже шла речь выше. Она велела отдать его для снятия живописной копии
известному в те годы петербургскому художнику Леонтию Семеновичу
Миропольскому.14
10 Там же, № 481, л. 76.
11 Там же, № 357, л. 219 об.
12 Там же, № 560, л. 139 об.
18 Там же, № 482. л. 85.
14 В некоторых из дошедших до нас документов Миропольский называется также
Митропольским. Однако сам он, как это видно из его собственноручной подписи,
приводимой в первом из перечисленных документов, называл себя Миропольским.

ПОРТРЕТ ЛОМОНОСОВА РАБОТЫ Л. С. МИРОПОЛЬСКОГО
363
Почему, подыскивая художника для этой работы, Дашкова остановила
свой выбор именно на Миропольском, сказать трудно. Надо думать, что
основным для нее в данном вопросе была широкая популярность этого
художника в описываемые годы.
До наших дней дошло сравнительно мало живописных работ этого
художника. Широко известны лишь три портрета его работы:
выполненные в 80-х годах XVIII в. портреты генерал-прокурора Сената князя
Александра Алексеевича Вяземского и его жены Екатерины Никитичны
Вяземской 15 и написанный в 1794 г. портрет художника Гаврилы
Игнатьевича Козлова.16 Однако уже одни эти работы показывают, что Мирополь-
ский был действительно превосходным художником. Ученик Дмитрия
Григорьевича Левицкого, Миропольский в совершенстве постиг мастерство
своего учителя и стал известным петербургским портретистом.
В 1779 г. неизвестно за какую работу Петербургская Академия
художеств произвела Миропольского в «назначенные в академики», а в 1794 г.
за портрет Козлова присвоила ему звание академика живописи.
Дальнейшая история работы Миропольского над портретом
Ломоносова по приведенным документам рисуется следующим образом.
Осведомленный о пересылке Дашковой 8 февраля 1787 г. в
Канцелярию Академии наук приведенного выше ордера, Миропольский послал
в тот же день в Академию наук со специальной доверенностью своего
ученика Михеева. Получив взятый Дашковой у Константинова
оригинальный портрет ученого, художник стал писать с него копию.
Менее чем через три недели, а именно 25 февраля, писавшийся Миро-
польским портрет был уже готов. Получив этот портрет в свое
распоряжение, Канцелярия Академии наук тотчас же распорядилась «поставить»
его в Конференц-зале, оригинал, «с коего тот портрет писан», вернуть
Константинову, а Миропольскому выдать в качестве вознаграждения за
работу те 35 рублей денег, о которых писала в своем ордере
Дашкова.
Интересную деталь имеют два последних документа, относящиеся
к 1788 г. Из них видно, что, представив в Академию наук написанную им
копию с константиновского портрета Ломоносова, Миропольский получил
от академического казначея за нее не 35 рублей, определенных ему за эту
работу Дашковой, а лишь 20 рублей. Оставшиеся же 15 рублей он смог
получить лишь через год, да и то не деньгами, а издававшимися в те годы
Академией наук книгами.
18 Государственная Третьяковская галерея, инв. № 5815 и 5816 (Государственная
Третьяковская галерея. Каталог живописи XVIII—начала XX вв., М., 1952,
стр. 279—280).
16 Государственный Русский музей, инв. № 2487 (Государственный Русский музей.
Каталог-путеводитель. Русская живопись XVIII—XIX веков. Л., 1948, стр. 45).

364
М. Е. ГЛИНКА
В середине и во второй половине XVIII в. выплата Академией наук
различным лицам своих долгов не деньгами, а издававшимися ею книгами
была, вследствие постоянного недостатка в ее кассе денег, широко распро^
страненным явлением. Известно, например, что Ломоносов и многие
другие работавшие в стенах Петербургской Академии наук ученые и
служащие в отдельные годы получали причитающееся им жалование не
деньгами, а академическими изданиями — книгами, журналами, газетами,
эстампами и т. д.
Написанный Миропольским портрет Ломоносова не является точной
копией константиновского портрета. Сохранив основную композицию
последнего, художник, однако, срезав стороны, уменьшил холст, вследствие
чего изображенный на оригинале слева пейзаж за окном на этом портрете
исчез. Фигура Ломоносова дана не поколенно, как в оригинале, а лишь
ниже пояса и придвинута ближе к столу. На столе отсутствуют имеющиеся
на оригинале чернильница и чертежные инструменты. Кисть левой руки
ученого, придерживающая лист бумаги, выдвинута вперед и несколько
срезана правым краем картины. В глубине, на столе, видна лишь верхняя
часть глобуса, в то время как на оригинале он виден полностью. Имеется
и разница в изображении некоторых деталей костюма. Так, шире
распахнут кафтан и из-под него виден камзол с золотым шитьем по краю. Вся
поза и взгляд Ломоносова на портрете Миропольского спокойнее, чем на
оригинале, где схвачена та стремительность, с которой Ломоносов подсел
к столу.
Как и другие известные портреты работы Миропольского, портрет
Ломоносова удачен по колориту. Прекрасно дана на этом портрете, как и
на других портретах художника, фактура тканей, мягко лежат складки
бархата, точно выписаны кружево и золотое шитье.
Отсутствие в наше время портрета, принадлежавшего в свое время
Константинову, не дает возможности сопоставить оригинал с его копией,
исполненной Миропольским. Однако надо думать, что, придерживаясь
в основном оригинала, Миропольский внес в эту работу и свои
индивидуальные живописные приемы, отличающие его художественный «почерк»
от «почерков» других мастеров, а в том числе и автора оригинального
портрета.
В заключение можно сказать, что хранящийся ныне в Музее М. В.
Ломоносова портрет работы Миропольского является оригинальной копией
не дошедшего до нас прижизненного портрета ученого и, несомненно, тем
академическим портретом, о котором говорится в приведенных выше
архивных документах.

В. В. ДАНИЛЕВСКИЙ
ПОЕЗДКИ ЛОМОНОСОВА НА УСТЬ-РУДИЦКУЮ
ФАБРИКУ
Поездки Ломоносова в Усть-Рудицу, первоначально для строительства
основанной им здесь в 1753 г. фабрики цветного стекла и изделий из него,
а затем для постоянного руководства деятельностью этого предприятия,
представляют собой яркое проявление непосредственной, творческой связи
великого русского ученого с заводским производством.
Они показывают, что наряду с выполнением множества самых
разнообразных работ в стенах Академии наук и у себя дома Ломоносов много
времени и сил отдал также поездкам из Петербурга в Усть~Рудицу для
работы на построенной им фабрике.
Начались эти поездки в Усть-Рудицу весной 1753 г., когда он
приступил к строительству фабрики, и продолжались затем вплоть до последних
месяцев его жизни.
Первое упоминание в документах о пребывании Ломоносова в Усть-
Рудице относится к началу мая 1753 г.: «...Майя 6 числа в Коважской
мызе близ деревни Усть-Рудиц заложена мною оная фабрика».1
Не исключена возможность того, что Ломоносов побывал в Усть-Ру-
дице и предварительно ознакомился с отводимыми для его фабрики
землями еще до правительственных решений по этому вопросу. Однако
никаких указаний на такую поездку в документах пока не найдено.
В одном из своих репортов в Мануфактур-контору Ломоносов писал
об «отказе оных крестьян и земель, учинившемся апреля в последних
числах».2 Протоколы Академического собрания показывают, что Ломоносов
был в Петербурге и принимал участие в заседаниях 26 и 30 апреля 1753 г.3
Также можно считать, что он был в Петербурге и 17 апреля, да и самое
решение об отводе земель было передано к исполнению только к этой
.дате.4 Если Ломоносов лично принимал участие в отводе земель, данных
1 ЦГИАЛ, ф. 2, оп. 2, № 60, л. 590.
1 Там же.
5 Протоколы Конференции, т. II, стр. 283—285.
4 ЦГИАЛ, ф. 2, оп. 1, № 19, л. 174.

366
В. В. ДАНИЛЕВСКИЙ
ему для фабрики, то, следовательно, это могло произойти только в
промежутках между 17 и 26 или 26 и 30 апреля. Указание Ломоносова на то,,
что отвод земель состоялся «апреля в последних числах», говорит в пользу
последнего срока.
В связи с этим вопросом следует указать, что 17 апреля 1753 г., т. е.
на следующий же день после того, когда Вотчинная контора предписала
Петербургской губернской канцелярии исполнить указ о приписке крестьян
к Усть-Рудицкой фабрике,5 Ломоносов получил в Мануфактур-конторе
разрешение на выдачу для поездок в Усть-Рудицу ему и его помощникам
паспорта на весь год: «... о даче годового пашпорта для отъездов в
пожалованную ему по именному е. и. в. указу мызу Копорской уезд в
деревню Шишкину для установления новозаводящейся бисерной фабрики
с управителем Иваном Цылг и с служителем Григорием Семеновым».6
Получив «годовой пашпорт», Ломоносов тем самым документально
засвидетельствовал очень важный факт: он считал лично для себя
необходимым частое пребывание в Усть-Рудице.
Все это говорит в пользу того, что Ломоносов, видимо, побывал
в Усть-Рудице до начала мая. Однако об этом можно говорить только
предположительно, поскольку документы, которые подтвердили бы это,
отсутствуют.
Когда Ломоносов выехал в Усть-Рудицу на закладку своей фабрики,
сказать трудно. 30 апреля он был еще в Петербурге и присутствовал
в Академическом собрании, а 6 мая был уже на закладке. В этот
промежуток времени он, следовательно, и выезжал в Усть-Рудицу. Что касается его
возвращения из і'сть-Рудицы в Петербург, то здесь можно точно сказать,
что произошло оно того же 6 мая, т. е. сразу же после закладки фабрики,
так как 7 мая 1753 г. он уже находился в Петербурге и присутствовал
в Академическом собрании.7
Вскоре после возвращения в Петербург Ломоносов снова начал
собираться в путь. Вторая его поездка в Усть-Рудицу, получившая отражение
в документах, была рассчитана на длительный срок.
22 мая 1753 г. Ломоносов подал в Канцелярию Академии наук доно-
шение, в котором просил освободить его от участия в академических
собраниях, т. е. заседаниях Академического собрания с 10 июня до последних
чисел июля для того, чтобы он смог поработать в Усть-Рудице.8 Поездка
5 «Репорт о действительном исполнении», посланный 16 апреля 1753 г. из
Вотчинной конторы в Сенат — ЦГАДА, ф. Канцелярия Сената, № 2768, лл. 139 об.— 140.
6 ЦГИАЛ, ф. 2, оп. 1, № 19, л. 174 (Мануфактур-контора приняла решение выдать
Ломоносову вместе с И. Цильхом и Г. Семеновым «до той деревни Шишкиной с
возвратом в Санктпетербург... годовой пашпорт». Паспорт был затребован на деревню
Шишкину, так как к этому времени еще не было выбрано место для строительства
фабрики, которым в дальнейшем оказалась Уетъ-Рудица).
7 Протоколы Конференции, т. II, стр. 285—286.
8 Билярский, стр. 207.

ПОЕЗДКИ ЛОМОНОСОВА НА УСТЬ-РУДИЦКУЮ ФАБРИКУ
367
была настоятельно необходимой, как он писал, «чтобы я там при первом
начинании сам быть и расположить мог».9
Как и в других случаях, в документах отсутствуют указания на день
выезда Ломоносова из Петербурга и день возвращения обратно из Усть-
Рудицы. Единственно, что можно сказать более или менее точно, так это
то, что возвратился он в Петербург, как и намечал, в последних числах
июля.
. Известно, что 26 июля Ломоносов уже был в Петербурге и производил
здесь наблюдения с громовой машиной. Этот день стал днем трагической
гибели Г. В. Рихмана.10
Третья поездка Ломоносова на Усть-Рудицкую фабрику, получившая
отражение в документах, состоялась на грани 1753 и 1754 гг.
На письмах, посланных сразу же после Нового года М. И. Воронцову
и И. И. Шувалову, Ломоносов сделал пометы: «Из Устьрудиц, с бисерных
заводов. Генваря 3 дня 1754 года».11 Когда он в этот раз выехал из
Петербурга, так же неизвестно. Что касается его возвращения, то оно
произошло не позже 14 января, так как в этот день он уже присутствовал
в Академическом собрании.12
Весной 1754 г. состоялась четвертая поездка Ломоносова в Усть-Ру-
дицу, нашедшая отражение в документах.
Запись в протоколе Академического собрания за 22 апреля сообщает:
«Почтеннейший Ломоносов перед отъездом в свою усадьбу, в которой он
задержится на несколько недель, просил, — в случае если бы
потребовалось его присутствие, — сообщить об этом его домашним, которые
сейчас же известят его».13
Ломоносов пропустил заседания Академического собрания 29 апреля,
6, 11 и 13 мая.14 Записи в протоколах Академического собрания
показывают, что он отсутствовал на заседаниях 29 апреля и 13 мая именно
потому, что находился в Усть-Рудице.
На первом из этих заседаний, т. е. 29 апреля, при рассмотрении одной из
диссертаций, присланных в Академию наук, было решено, что «Копия ее
будет послана советнику и профессору Ломоносову в его усадьбу».15 На
* Здесь же он указал, что в случае чего-либо чрезвычайного «могут ко мне из
дому послать в краткое время в Коважскую мызу в деревню Усть-Рудицы за Ранин-
баумом двадцать четыре версты, где строится помянутая фабрика» (там же, стр. 207).
Так как процедура получения разрешения на поездки в Усть-Рудицу еще не была
установлена, Ломоносов возбудил вопрос о поездке заблаговременно, не зная, даст ли
.требующееся согласие непосредственно сама Канцелярия Академии наук или она будет
обращаться к президенту.
10 Билярский, стр. 213—215.
11 ПСС, т. 10, стр. 497, 498.
12 Протоколы Конференции, т. II, стр. 292—293.
18 Там же, стр. 303.
14 Там же, стр. 303—305.
15 Там же, стр. 303.

368
В. В. ДАНИЛЕВСКИЙ
втором заседании, т. е. 13 мая, в протоколе, в связи с еще одной
диссертацией, указано: «Копия этой диссертации будет послана советнику Ломо-
Носову, если он не вернется на этих днях из усадьбы».
Сохранился также документ, собственноручно написанный
Ломоносовым в эти дни в Усть-Рудице: письмо к Г. Ф. Миллеру от 7 мая 1754 г.
В конце письма имеется сделанная Ломоносовым помета: «Из Устьрудиц
7 числа мая 1754 года».17
Следовательно, документы показывают, что Ломоносов выехал из
Петербурга в Усть-Рудицу после 22 апреля 1754 г. и возвратился к 20 мая,
когда принял участие в очередном заседании Академического собрания.18
Пятая поездка в Усть-Рудицу, отмеченная в документах, состоялась
вскоре же после четвертой.
Пробыв в Петербурге всего лишь несколько дней, Ломоносов поспешил
вновь возвратиться в Усть-Рудицу. То было самое горячее время на
фабрике— дни окончания строительства и пуска производства.
20 апреля 1754 г. Ломоносов писал о созданной им фабрике:
«. . . в приближающемся майе месяце в действие произведено быть имеет».19
Наступил май и начался ввод в действие сложных сооружений.
27 мая в протокол Академического собрания пришлось снова записать
по поводу очередной диссертации по химии, поступившей в Академию наук:
«Ввиду того, что почтеннейший Ломоносов вновь удалился в свою усадьбу,
копия этой диссертации будет ему послана».20 30 мая снова появилась
запись в протоколе еще об одной диссертации по химии: «Копия ее должна
быть послана Ломоносову».21
Ломоносов отсутствовал на заседаниях Академического собрания не
только 27 и 30 мая, но и 3, 10 и 17 июня.22 Только 1 июля он
присутствовал на заседании, когда показал «изобретенную им машину,
называемую аэродромической».23
В изученных нами документах указания на последующие поездки
Ломоносова в Усть-Рудицу вплоть до мая следующего года отсутствуют.
Шестая поездка Ломоносова в Усть-Рудицу, засвидетельствованная
официальными документами, состоялась лишь в 1755 г. На этот раз
Ломоносов сумел найти время для самого длительного из своих пребываний
в Усть-Рудице. 10 мая он «репортом объявил» Канцелярии Академии наук
ю том, что получил от президента К. Г. Разумовского разрешение уехать
16 Билярский, стр. 305.
17 ПСС, т. 10, стр. 508.
18 Протоколы Конференции, т. II, стр. 305—306.
19 ЦГИАЛ, ф. 2, оп. 2, ? 60, л. 591.
20 Протоколы Конференции, т. II, стр. 306.
21 Там же, стр. 307.
22 Там же, стр. 306—308.
і3 Там же, стр. 308—309.

ПОЕЗДКИ ЛОМОНОСОВА НА УСТЬ-РУДИЦКУЮ ФАБРИКУ
369
в Усть-Рудицу «до первого числа августа сего 755 года».24 В журнале
Канцелярии имеется определение, что касающиеся его академические
материалы он разрешает направлять его домашним в Петербурге,
располагающим возможностью обеспечить доставку в Усть-Рудицу на протяжении
одних суток. Кроме того, в журнале отметили возможность доставки
с академическим нарочным.
В тот же день в протоколе Академического собрания, на котором
Ломоносов уже отсутствовал, появилась следующая запись: «Из
Канцелярии Академии в письменном виде было объявлено, что советник и
профессор Ломоносов получил от его превосходительства президента разрешение
оставаться в своей усадьбе до 1 августа этого года».25
Запись показывает, что Ломоносов уехал в Усть-Рудицу, видимо,
10 мая 1755 г. Отсутствие его в Академическом собрании после 10 мая до
31 июля говорит о том, что он использовал разрешение работать в Усть-
Рудице вплоть до августа.26 Следовательно, летом 1755 г. он находился
в Усть-Рудице почти три месяца.
В мае 1756 г. состоялась седьмая поездка Ломоносова на Усть-Ру-
дицкую фабрику, отмеченная в документах. В протоколе Академического
собрания от 20 мая записано, что Ломоносов «уехал в усадьбу», т. е.
в Усть-Рудицу.27 Поездка была, по-видимому, кратковременной, так как
он присутствовал на заседаниях и 13, и 27 мая.
В 1757 г. Ломоносову пришлось принять на себя новую обязанность.
1 марта в Канцелярии Академии наук было объявлено распоряжение
президента о том, что Ломоносов назначается советником Академической
канцелярии.28 Двумя другими ее советниками были Шумахер и Тауберт.
При таком положении ему стало еще труднее, чем прежде, выкраивать
время для поездок на Усть-Рудицкую фабрику. Однако вплоть до
последних лет своей жизни поездок в Усть-Рудицу он не прекратил.
В документах 1757 г. имеются указания на поездку Ломоносова в Усть-
Рудицу только в конце июля. В журнале Канцелярии Академии наук
имеется такая, датированная 29 июля запись: «Сего числа господин
коллежской советник Ломоносов просил словесно в присутствии, чтоб ево для
излечения болезни отпустить в мызу ево на две недели, по чему ему и
29
дозволено, о чем приказали записать в журнал».
6 августа он послал из Усть-Рудицы письмо Шумахеру, сообщая
о предстоящем возвращении в Петербург, что «намерен сюда быть из
24 Архив АН СССР, ф. 3. оп. 1, № 524, ал. 168 об.—169.
25 Протоколы Конференции, т. II, стр. 328 (ср.: Билярский, стр. 295).
26 Ломоносов принял участие в заседании 31 июля 1755' г., предъявив по приезде
из Усть-Рудицы разработанную им русскую грамматику (Протоколы Конференции,
т. II, стр. 333; Билярский, стр. 296).
27 Протоколы Конференции, т. П, стр. 351.
28 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 527, л. 105.
29 Там же, л. 261 (ср.: Билярский, стр. 347).
24 Ломоносов

370
В. В. ДАНИЛЕВСКИЙ
деревни своей сего м-ца около 12 числа».30 8 августа в протоколе
Академического собрания, в связи с необходимостью экспертизы по
красильному делу, записали: «Следует также пригласить Ломоносова после его
возвращения из деревни, где он ныне пребывает».31 Из этой, восьмой,
поездки в Усть-Рудицу (отраженной в документах) Ломоносов
возвратился в период между 8 и 14 августа; в последнее из названных чисел он
уже принял участие в заседании Академического собрания.32
В следующем году Ломоносов так же, как и в предшествующие годы,
выделил время для того, чтобы побывать на Усть-Рудицкой фабрике.
Летом 1758 г. состоялась девятая поездка, отмеченная в документах.
22 июля в журнале Канцелярии Академии наук была сделана запись: «Сего
числа господин коллежской советник Ломоносов доношением объявил:
крайне-де ево нужды требуют отлучиться отсюда на заведенную ево
фабрику, и просил, чтоб ево впредь на дватцать на девять дней без вычету
жалованья на оную ево фабрику отпустить; приказали: на показанное время
ему, господину Ломоносову, отсюда отлучиться позволить и о том ему
объявить».33
Из этой поездки Ломоносову пришлось возвратиться несколько
раньше, чем он предполагал. Хотя разрешение на пребывание в Усть-
Рудице позволяло ему находиться там до 21 августа, он был 13 августа
уже в Петербурге и присутствовал на заседании Академической
канцелярии,34 а 14 августа был в Академическом собрании,35
Ломоносов ездил в Усть-Рудицу и в 1759 г.
19 июля он приказал секретарю Академической канцелярии Гурьеву
«донесть в Канцелярии, что он, господин советник, по увольнении от его
высокографского сиятельства Академии господина президента имеет на
несколько дней отлучится отсюда в мызу ево для осмотру своей фабрики
и чтоб о сем записать в журнал».36
В журнале Канцелярии отмечено, что с 20 июля до 11 августа
Ломоносов отсутствовал «за выездом на мызу».37 Во время десятой поездки,
отмеченной в документах, вместо нескольких дней он был в отъезде три
недели.
В том же 1759 г. Ломоносов дважды побывал в местах, находящихся
неподалеку от Усть-Рудицы. Не исключена возможность, что во время
этих поездок он посетил и последнюю.
В Протоколах Академической канцелярии имеются записи,
указывающие на то, что с 17 по 21 июня Ломоносов отсутствовал на заседаниях
80 Акад. изд., т. VIII, стр. 27—28; Билярский, стр. 348.
81 Протоколы Конференции, т. II, стр. 386.
82 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 527, лл. 262—281.
м Там же, № 528. лл. 196—196 об. (ср.: Билярский, стр. 373).
54 Там же, лл. 198—215 об.
85 Протоколы Конференции, т. II, стр. 411—412.
88 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 529, л. 211.
87 Там же, лл. 211—230 об.

ПОЕЗДКИ ЛОМОНОСОВА НА УСТЬ-РУДИЩКУЮ ФАБРИКУ
371
«за отъездом во Аранимбом для академических дел».38 Из пяти дней,
связанных с поездкой в Ораниенбаум, он, конечно, мог выделить хотя бы
немного времени для того, чтобы побывать на Усть-Рудицкой фабрике.
В «Росписи упражнений сего 1759 года» он сообщает, что сочинил стихи:
«на победу у Пальцига, будучи в Гостилицах».39 Побывав в Гостилицах,
хозяином которых тогда был брат президента Академии наук, А. Г.
Разумовский,40 трудно было бы не навестить расположенную рядом Усть-
Рудицу. Однако не исключена возможность, что Ломоносов посетил Гости-
лицы во время его поездки в Ораниенбаум или в июле—августе, когда
был в Усть-Рудице.
В 1760 г. состоялась одиннадцатая поездка, нашедшая отражение в
документах. Ломоносов официально поставил в известность Академию
о своем решении уехать в Усть-Рудицу на две недели. В Журнале
Академической канцелярии за 14 июля имеется такая запись: «Господин
коллежской советник Ломоносов объявил, что он для своих нужд имеет
отъехать на две недели на заведенную им мазаичную фабрику, чего ради
о том приказали записать в Журнал».41 В связи с отсутствием
Ломоносова на семи заседаниях Академической канцелярии с 17 по 31 июля
в Журнале помечено, что он не был «за отъездом в свою мызу».42
Следовательно, с 15 июля по 1 августа он смог посвятить свое время
пребыванию на Усть-Рудицкой фабрике.
Прямые указания в документах на поездки Ломоносова в Усть-Рудицу
в 1761 и 1762 гг. пока не обнаружены.
15 мая 1761 г. Ломоносов «словесно» объявил в Академической
канцелярии, что «великая княгиня Екатерина Алексеевна» (будущая
Екатерина II) вызывает его в Ораниенбаум, «куда он сей день и отправится».43
На следующий день в Журнале появилась запись, что Ломоносов не был
в Канцелярии «за отъездом в Ораниенбаум».44 17 мая он был уже в
Петербурге и присутствовал в Канцелярии. Следовательно, поездка заняла
менее двух суток, но все же, побывав в Ораниенбауме, он мог хотя бы на
самый краткий срок, посетить и Усть-Рудицкую фабрику.
О двенадцатой поездке Ломоносова в Усть-Рудицу узнаем из источника
несколько другого характера. 9 июня 1763 г. С. К. Котельников в своем
обращении в Академическую канцелярию упомянул о том, что Ломоносова
нет в Петербурге, и добавил, что «он отъехал в свое поместие уже тому
другая неделя».45 Итак, Ломоносов побывал и в 1763 г. в Усть-Рудице, куда
38 Там же, лл. 187 об.—189 об.
39 ПСС, т. 10, стр. 396.
40 А. А. В а с и л ь ч и к о в. Семейство Разумовских. М., 1869, стр. 29.
41 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 530, л. 154 об. (ср.: Билярский, стр. 456).
42 Там же, лл. 156 об. — 165.
43 Там же, № 531, л. 138 об. (ср.: Билярский, стр. 511).
44 Там же, л. 140.
45 Билярский, стр. 603.
24*

372
В. В. ДАНИЛЕВСКИЙ
•он приехал, судя по указанию Котельникова, не позднее 1 июня. Пока нет
сведений, как долго он находился в Усть-Рудице после 9 июня.
Тринадцатая и последняя из известных по документам поездок
Ломоносова в Усть-Рудицу состоялась в июле 1764 г. В журнале Канцелярии
за 5 июля указано: «Потом господин статской советник Ломоносов
объявил словесно, что он имеет дозволение от Правительствующего Сената
на некоторое время отлучиться отсюда для осмотру мазаичной его
фабрики, состоящей в Копорском уезде, и о том приказали записать в
журнал».46
В Журналах Канцелярии Академии наук с 7 по 23 июля записано, что
Ломоносов «за отъездом из С.-Петербурга на мозаическую ево фабрику,
не присутствовал».47 23 июля Ломоносов возвратился в Петербург: «Сего
числа господин статской советник Ломоносов из отпуску своего возвратился
и в присутствие прибыл, и о том приказали записать в журнал».48
Память о днях пребывания в июле 1764 г. в Усть-Рудице, «где
действует вода, где действует и пламень», ярче всего запечатлена самим
Ломоносовым в его стихотворном «Поздравительном письме» Г. Г. Орлову,
напечатанном с пометой: «с Рудицких заводов, июля 19 дня, 1764 года».**1
Начав свои поездки в Усть-Рудицу ранней весной 1753 г., Ломоносов
завершил их не ранее чем летом 1764 г., незадолго до своей кончины.
Если ограничиться только сведениями, сохранившимися в документах,
то и в таком случае число поездок оказывается большим, чем число лет, —
13 поездок за 12 лет. За время этих поездок Ломоносов в общей
сложности провел в Усть-Рудице около года.
Сведения о пребывании Ломоносова в Усть-Рудице, представляют
следующую картину его поездок, получивших отражение в документах:
1753 г., начало мая. Пребывание в Усть-Рудице во время
закладки фабрики, состоявшейся 6 мая.
1753 г., июнь—июль. Работы в Усть-Рудице в связи с
начавшимся строительством фабрики.
1754 г., начало января. Работы по строительству фабрики;
отправка 3 января писем М. И. Воронцову
и И. И. Шувалову.
1754 г., после 22 апреля и до 20 мая. Работы в связи с пуском фабрики;
отсылка 8 мая письма Г. Ф. Миллеру.
1754 г., конец мая—июнь. Работы в связи с пуском фабрики.
1755 г., с 10 мая по 1 августа. Наиболее длительное пребывание на
Усть-Рудицкой фабрике.
1756 г., между 13 и 27 мая. Кратковременная поездка, видимо, в
связи с подготовкой к выступлению с со-
^ общением о свете и новой теории цветов.
« Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 534, л. 153 об. (ср.: Б и л я р с к и й, стр. 643)
«Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 534, лл. 155-166 об. (ср.: Б „л яре кий,
стр. 645).
і „?ГВ АН СССР' Ф* 3' 0П* 1* ^ 534< Л' 167 °б- (СР-: БИАЯРСКИЙ, СТр. 645).
49 ПСС, т. 8, стр. 801—805.

ПОЕЗДКИ ЛОМОНОСОВА НА УСТЬ-РУДИЦКУЮ ФАБРИКУ
1757 г., между 29 июля и 14 августа. Поездка «для излечения болезни».
1758 г., с 23 июля до 13 августа. Поездка в связи с неотложными
делами по фабрике.
1759 г., с 20 июля по 10 августа. Поездка для работы на фабрике.
1760 г., с 15 июля до 1 августа. Поездка для работы на фабрике.
1763 г., июнь. Пребывание в Усть-Рудице, по
сообщению С. К. Котельникова.
1764 г., после 5 июля и до 23 июля. Последнее из известных по
документам пребываний Ломоносова в
Усть-Рудице.
Многие из поездок в Усть-Рудицу, получившие отражение в
документах, были весьма кратковременными. Больше того, если бы ограничиться
только канцелярскими журналами и протоколами, то пришлось бы
признать, что Ломоносов иногда годами не бывал в Усть-Рудице (1761—
1763 гг.). Канцелярский подход к решению любого вопроса, конечно,
полностью несостоятелен. И в данном случае многие факты показывают
недопустимость формального подхода.
Канцелярские документы не зарегистрировали поездку 1763 г.
Ломоносова в Усть-Рудицу. О ней мы узнали из косвенного источника. С. К.
Котельников мог даже не упомянуть об Усть-Рудице: для него важно было
сказать только об отсутствии Ломоносова в Петербурге.
Не из канцелярских документов мы узнаем о многих поездках
Ломоносова в районы, близкие к Усть-Рудице. В протоколах и журналах
Канцелярии и Академического собрания отсутствуют сведения о том, что
Ломоносов много раз ездил в Петергоф, расположенный на пути в недалекую
от него Усть-Рудицу. Мы не имели бы представления о многочисленности
этих поездок, если бы не сохранились его «Стихи, сочиненные на дороге
в Петергоф, когда я в 1761 году ехал просить о подписании привилегии для
Академии, быв много раз прежде за тем же».50
Любая из поездок в Петергоф, где Ломоносов, как он сам пишет, «был
много раз», давала возможность посетить близкую Усть-Рудицу. Кроме
того, были упоминавшиеся поездки © Ораниенбаум, Гостилицы,
расположенные возле Усть-Рудицы.
Не приходится прибегать к каким-либо специальным документам, для
того чтобы утверждать, что Ломоносов неоднократно посещал Царское
Село. Достаточно обратиться к таким его поэтическим произведениям, как
«На новое строение Сарского села», «На Сарское село», в которых
Ломоносов очень ярко пишет о виденном им в Царском Селе.51
Число примеров можно увеличить. Каждый из них напоминает о том,
что нельзя ограничиваться сведениями из канцелярских документов.
Необходимо также учесть то, что Ломоносов в ряде случаев мог не посчитать
необходимым вообще говорить о своих поездках. Выезды в Усть-Рудицу
60 ПСС, т. 8, стр. 736.
91 ПСС, т. 8, стр. 614, 806.

374
В. В. ДАНИЛЕВСКИЙ
в 1759, 1760 и 1764 гг. упоминаются в документах только в связи с тем,
что Ломоносов посчитал возможным сказать об этих поездках. Кроме того,
общепринятыми были поездки в «загородные дома» (дачи), особенно на
пасхальные, рождественские и другие праздники, когда Ломоносов был
полным хозяином своего времени и располагал возможностью поработать
в Усть-Рудице.
Наконец, наши работы в Усть-Рудице в 1949—1959 гг. раскрыли
огромный объем производственной деятельности Ломоносова на его фабрике.
При всей его изумительной трудоспособности и плодотворности он никак
не мог ограничиться только получившими отражение в канцелярских
документах поездками, для того чтобы выполнить то, что осуществил в Усть-
Рудице.
Все это показывает, что, помимо отраженных в документах, Ломоносов
совершал и другие поездки в Усть-Рудицу, где он создал единственное
в своем роде промышленное предприятие того времени и решил обширный
комплекс производственных задач, вел научно-исследовательские работы,
производил метеорологические наблюдения, изучал атмосферное
электричество, трудился над книгами.
Человек неутомимой энергии, неиссякаемого творчества, великой
научной страсти — таким навсегда останется М. В. Ломоносов в памяти
человечества. Таким он был и в Усть-Рудице, как об этом говорят
многочисленные вещественные остатки его сооружений, оборудования и изделий,
найденные при наших раскопках.
Труд на Усть-Рудицкой фабрике приходится на важные годы в жизни
М. В. Ломоносова — годы высшего расцвета, наибольшей зрелости и
плодотворности его творчества. Труд в Усть-Рудице вместе с тем — время самой
глубокой его непосредственной связи с заводским производством, тесного
общения с заводским людом, мастеровыми, мастерами, крестьянами.

ХРОНИКА

Г. Е. ПАВЛОВА
ЛОМОНОСОВСКИЕ ЗАСЕДАНИЯ АКАДЕМИИ НАУК
СССР В ЛЕНИНГРАДЕ
(1947—1956)
Начиная с 1944 г. в Ленинграде рядом учреждений Академии наук
СССР по инициативе покойного президента Академии наук СССР,
акад. С. И. Вавилова, дважды в год— в день смерти Ломоносова 15 апреля
и в день его рождения 19 ноября — проводятся научные заседания,
посвященные жизни и творческой деятельности великого русского ученого.
Доклады ученых, изучающих творчество Ломоносова, знакомят
научную общественность с теми новыми материалами, которыми из года в год
пополняются наши сведения о жизни и трудах этого замечательного ученого.
В течение 1944—1949 гг. эти заседания проводили Комиссия по
истории Академии наук СССР, Комиссия по истории физико-математических
наук, Комиссия по истории химии, Комиссия по истории техники, группа
XVIII в. Института русской литературы (Пушкинского Дома) и Архив
Академии наук СССР; с 1949 по 1953 г. их проводил открытый в 1949 г.
Музей М. В. Ломоносова, а с 1953 г. — созданный в этом году Институт
истории естествознания и техники Академии наук СССР, в состав
которого вошел и Музей М. В. Ломоносова.
Эти заседания до 1949 г. устраивались в Кабинете президента
Академии наук СССР в Ленинграде в здании Академии наук СССР по
Университетской набережной, д. 5; с 1949 г. — в Круглом зале музея М. В.
Ломоносова в историческом здании Кунсткамеры по Университетской
набережной, д. 3, где с 1741 по 1765 г. работал Ломоносов.
За указанные годы проведено 24 заседания, на которых заслушано
около 50 докладов.
Отчет о первых четырех заседаниях опубликован в 1947 г.1 Настоящий
1 А. А. Елисеев и В. И. Буланин. Изучение научного наследства Ломоно*
оова. (Обзор докладов, сделанных на заседаниях, посвященных М. В. Ломоносову,
в Академии наук СССР в Ленинграде в 1945 и 1946 гг.). «Природа», 1947, № 4,
с,тр. 83—?6.

378
Г. Е. ПАВЛОВА
обзор дает краткое изложение последующих двадцати ломоносовских
заседаний.
Пятое заседание, посвященное 182-й годовщине со дня смерти
Ломоносова, состоялось под председательством акад. И. Ю. Крачковского
15 апреля 1947 г.
С докладами выступили: П. Н. Берков—«Поэзия Ломоносова»,
Л. Б. Модзалевский — «Ломоносов и Тредиаковский» и В. К. Макаров —
«Новые мозаики Ломоносова».
П. Н. Берков в докладе раскрыл роль Ломоносова в истории русской
поэзии, показал его как основателя системы тонического стихосложения,
которую он теоретически обосновал в «Письме о правилах российского
стихотворства».
На основе анализа ряда произведений Ломоносова П. Н. Берков сделал
вывод, что Ломоносов-поэт сумел найти правильное решение вопроса
о соотношении русского и славянского языков, что он положил первые
основания русской стилистики, что он горячо любил родной язык, высоко ценил
его, творчески разрабатывал его теоретически и практически. В истории
русской поэзии Ломоносов не только первый настоящий поэт, но и первый
великий поэт.
Л. Б. Модзалевский осветил взаимоотношения Ломоносова и Тредиа-
ковского. Докладчик рассказал о длительном споре между учеными по
поводу окончаний имен прилагательных в именительном падеже
множественного числа. Ломоносов изложил свои соображения в записке «Примечания
на предложение о множественном окончании прилагательных имен», где
предлагал окончание «е» для мужского и «я» для женского рода. Спор
этот вышел из рамок академической полемики.
В. К. Макаров сообщил о мозаиках, выполненных учениками
Ломоносова уже после его смерти, — «Франциск из Паулы» и «Мария
Магдалина». Используя новые архивные документы, Макаров выяснил историю
создания указанных мозаик. Изученные им материалы позволяют сделать
вывод, что разработанная Ломоносовым методика набора мозаичных
картин успешно использовалась его учениками-мозаичистами и после смерти
ученого. Однако отсутствие руководства Ломоносова уже сказывалось на
выборе сюжетов для мозаичных картин и на их художественных
достоинствах, которые, несомненно, уступали высокохудожественным
произведениям, созданным в той же мастерской при его жизни.
Шестое заседание, посвященное 236-й годовщине со дня
рождения Ломоносова, состоялось 15 ноября 1947 г. Председательствовал
президент Академии наук СССР акад. С. И. Вавилов. На заседании были
заслушаны доклады В. Л. Ченакала «Зеркальные телескопы Ломоносова»,
В. К. Макарова «Усадьба Ломоносова на Мойке» и сообщение Р. И. Кап-
лан-Ингеля -об организации Музея М. В. Ломоносова. Во вступительном
слове С. И. Вавилов подчеркнул, что только советская историческая наука
открыла подлинное значение Ломоносова как ученого и общественного

ЛОМОНОСОВСКИЕ ЗАСЕДАНИЯ АН СССР В ЛЕНИНГРАДЕ
379
деятеля, который правильно выбрал широкую научную дорогу. Несмотря
на то, что ученый не завершил многое из того, что начал, он заложил
пути, по которым в дальнейшем пошла русская наука и культура.
Акад. С. И. Вавилов отметил, что исследования советских ученых,
основанные на новых архивных документах, совершенно по-новому освещают
деятельность Ломоносова как приборостроителя, раскрывают его труды
в области стеклоделия и мозаики.
В. Л. Ченакал, подчеркнув неизученность исследований Ломоносова
в области оптики, остановился на одной из наиболее интересных и в то же
время наименее изученных работ ученого в этой области — на
конструировании и изготовлении им в 1762—1763 гг. зеркальных телескопов.2
В. К. Макаров рассказал о постройке Ломоносовым в 1757 г. в
Петербурге на набережной реки Мойки собственного дома, в котором он прожил
последние 9" лет. Основываясь на новых материалах, и в частности на так
называемом перспективном плане Петербурга, составленном Сент-Илером
во второй половине XVIII в., докладчик установил точный вид усадьбы
Ломоносова. Позднее на этой усадьбе, кроме дома ученого, были выстроены
дом для рабочих, большие мозаичные мастерские, в которых создавались
замечательные мозаики Ломоносова — «Полтава» и «Взятие Азова». После
смерти ученого этот дом был снесен в 1848 г. и на его месте построен
другой. В настоящее время имеется возможность очертить лишь место, где
была усадьба Ломоносова, но план Сент-Илера воспроизводит облик дома
и усадьбы.
В конце заседания с сообщением об организации Музея М. В.
Ломоносова выступил Р. И. Каплан-Ингель. В мае 1946 г., сообщил он, — по
инициативе акад. С. И. Вавилова была создана комиссия по организации
Музея М. В. Ломоносова, которая должна была собрать материал,
относящийся к жизни Ломоносова. Собирание наследства Ломоносова
представляет большие трудности. Удалось обнаружить ряд неизвестных
портретов Ломоносова, собран значительный литературный материал,
отражающий деятельность ученого. Создается библиотека будущего Музея,
которая комплектуется в основном литературой XVIII в. Огромную
помощь в организации Музея и в комплектовании библиотеки оказывает
акад. С, И. Вавилов. От него получены редкие книги о Ломоносове и
некоторые экспонаты. По предложению С. И. Вавилова, Музей М. В.
Ломоносова решено организовать в помещении Кунсткамеры, которая является
единственным сохранившимся зданием, где в течение многих лет работал
Ломоносов. Ознакомив собравшихся с планом экспозиции Музея и
характером размещения экспонатов, Р. И. Каплан-Ингель выразил уверенность,
что Музей М. В. Ломоносова может и должен стать «одним из самых
интересных музеев нашего города».
s В. Л. Ченакал. Зеркальные телескопы Ломоносова. Ломоносов, III,
стр. 84—108.

380
Г. Е. ПАВЛОВА
Седьмое заседание, посвященное 183-й годовщине со дня смерти-
Ломоносова, проведенное 4 мая 1948 г., совпало с другим великим
юбилеем — двухсотлетием со времени создания Ломоносовым своей первой
в России химической лаборатории. Председательствовал на этом заседании
президент Академии наук СССР акад. С. И. Вавилов. На заседании были
заслушаны доклады К. П. Мищенко «Значение работ Ломоносова по теории
растворов», В. П. Барзаковского и Н. М. Раскина «Оборудование
химической лаборатории Ломоносова» и В. К. Макарова «Новые материалы о
домашней химической лаборатории Ломоносова».
Открывая заседание, акад. С. И. Вавилов отметил огромное значение
созданной Ломоносовым 200 лет тому назад первой в нашей стране
химической лаборатории. Учреждение этой лаборатории, сказал он, явилось
знаменательным событием не только в истории отечественной химии, но»
и в истории русского естествознания, ибо химическая лаборатория
проложила широкий путь большой экспериментальной науке в России. Затем:
С. И. Вавилов подвел итог научно-исследовательской работе советских
ученых, связанной с изучением творчества Ломоносова за последние годы.
В числе других работ он назвал сданный в печать последний, VIII том
старого академического собрания сочинений Ломоносова,3 подготовленный
к печати 1-й том предпринятого Академией наук СССР нового
десятитомного издания,4 вышедший в свет II том сборника «Ломоносов»5 и
вышедшее новое издание биографии Ломоносова, составленной Б. Н. Меншутки-
ным.6
Первый из докладчиков, К. П. Мищенко, указал, что значение работ
Ломоносова по физической химии до сих пор недооценивалось не только
иностранными, но и отечественными учеными. Между тем Ломоносов
является бесспорным основоположником физической химии. Докладчик
рассказал далее, как в 1752—1754 гг. Ломоносов впервые составил и
прочитал полный для того времени курс физической химии и, таким образом,
явился не только создателем, но и первым профессором физической химии,,
давшим краткое и точное определение содержания новой науки. В
заключение К. П. Мищенко, дав анализ ряда работ Ломоносова по теории
растворов, в которых ученый впервые доказал изменение растворимости
в зависимости от температуры, установил принципиальное различие
растворов солей в воде и металла в кислотах, предугадал возможность
8 Сочинения М. В. Ломоносова, т. VIII, под редакцией С. И. Вавилова, Изд-
АН СССР, М.—Л., 1948.
4М. В. Ломоносов, Полное собрание сочинений, т. 1, Труды по физике к
химии, 1738—1746, Изд. АН СССР. М.—Л., 1950.
5 Ломоносов, сборник статей и материалов, т. II, под редакцией А. И. Андреева
и Л. Б. Модзалевского, Изд. АН СССР, М.—Л., 1946.
6 Б. Н. М еншуткин. Жизнеописание Михаила Васильевича Ломоносова.
Изд. 3-е с дополнениями П. Н. Беркова, С. И. Вавилова и Л. Б. Модзалевского, под
редакцией С. И. Вавилова и Л. Б. Модзалевского, Изд. АН СССР, М.—Л., 1947.

ЛОМОНОСОВСКИЕ ЗАСЕДАНИЯ АН СССР В ЛЕНИНГРАДЕ
381
растворения газов в металлах, сделал первую попытку разработки чисто
физического механизма растворения.
В. П. Барзаковский и Н. М. Раскин рассмотрели некоторые
особенности устройства и снабжения академической химической лаборатории
в первый период ее существования.7
Новые интересные сведения о домашней химической лаборатории
Ломоносова сообщил В. К. Макаров.8
Восьмое заседание, состоявшееся 8 декабря 1948 г. и
посвященное 237-й годовщине со дня рождения Ломоносова, совпало с другим
юбилеем—двухсотлетием со дня выхода в свет «Риторики» Ломоносова.
Этим юбилеем было определено и основное направление заслушанных на
этом заседании докладов — Г. А. Гуковского «Литературные воззрения
Ломоносова», П. Н. Беркова «Ораторское искусство Ломоносова» и
В. К. Макарова «Новые материалы о мозаической мастерской Ломоносова».
Председательствовал на заседании акад. Н. С. Державин.
В кратком вступительном слове акад. Н. С. Державин отметил, что
каждое ломоносовское заседание пополняет новыми познаниями облик
замечательного русского ученого.
Г. А. Гуковский дал всестороннюю характеристику литературных
воззрений Ломоносова. Он показал, что поэзия Ломоносова была поэзией
больших государственных тем. Усилия Ломоносова в организации русской
литературной речи в ее соотношении с церковнославянскими элементами
были направлены на то, чтобы «отвратить» русских людей от «диких и
старинных слов нелепостей», входящих «к нам от чужих языков,
заимствующих себе красоту из греческого и то еще через латинский».
Анализируя теорию трех стилей Ломоносова, докладчик пришел к
выводу, что этой теорией ученый «не только подчиняет русский язык
церковнославянскому, не только не отказывается от родной речи во имя
старинного книжного языка, но делает нечто как раз обратное. Он включает
славянизмы в состав русского языка, как его неотъемлемое достояние,
обогащающее его. Но Ломоносов не подменяет русский язык славянским,
а стремится к равновесию и сочетанию русских и славянских элементов.
Вся литературно-критическая деятельность Ломоносова, — заключил
докладчик, — это проповедь величественной гражданственной и научной
мечты, стремящаяся поднять дух читателя, вооружающая его героическим
вдохновением, отрывающая его от повседневной обыденной и убогой
реальности.
П. Н. Берков охарактеризовал Ломоносова как автора первого труда по
ораторскому искусству на русском языке, как основателя русского оратор-
7 В. П. Барзаковский и Н. М. Раскин. Оборудование химической
лаборатории Ломоносова. Ломоносов, III, стр. 124—205.
8 В. К. Макаров. Домашняя химическая лаборатория Ломоносова. Ломоносов,
III, стр. 347—349.

382
Г. Е. ПАВЛОВА
ского искусства. Докладчик путем тщательного разбора «Риторики» при-
шел к заключению, что, изложив основные принципы риторического
искусства, Ломоносов учел не только достижения античного и европейского»
ораторского искусства, но внес много и своего личного, вырвав монополию
на красноречие из рук церковников и сделав его достоянием всех грамот-
ных людей.
В. К. Макаров доложил об изученных им новых материалах,
характеризующих деятельность мозаичной мастерской после смерти ученого. Со-
смертью Ломоносова большая работа по созданию мозаичных портретов:
и панно почти совсем заглохла, несмотря на то, что никаких указаний
свыше о прекращении этой работы не было. Не была даже закончена
ломоносовская идея создания в Петропавловском соборе цикла мозаичных
картин, связанных с прославлением Петра I. Постепенно все успехи
Ломоносова в мозаичном деле, достигнутые им в упорном труде и постоянной,
борьбе, оказались сведенными на нет.9
Девятое заседание, посвященное 184-й годовщине со дня смерти
Ломоносова, состоялось 28 апреля 1949 г. Председательствовал на
заседании президент Академии наук СССР акад. С. И. Вавилов.
На заседании выступили: А. И. Андреев с докладом «Новые материалы
о Ломоносове, хранящиеся в архивах и музеях Москвы», А. А. Елисеев
с докладом «Неопубликованные рукописи трудов Ломоносова по физике
и химии 1743—1753 гг.», В. К. Макаров «Две ранее неизвестные мозаики
Ломоносова». Кроме того, было заслушано сообщение В. В. Данилевского
об археологических раскопках на месте Усть-Рудицкой фабрики цветного*
стекла Ломоносова.
В своем вступительном слове акад. С. И. Вавилов отметил все
возрастающий интерес к обаятельному образу Ломоносова не только
специалистов, но и всей советской общественности. Ломоносов, сказал он, становится
одной из самых крупных фигур в истории нашей науки. Этот процесс
вполне закономерен, ибо значение выдающихся деятелей культуры
возрастает по мере того, как человечество отходит все дальше от эпохи, когда
жили и работали выдающиеся деятели.
Акад. С. И. Вавилов подвел итог изучению жизни и творчества
Ломоносова за прошедший год, в течение которого было закончено собрание
сочинений М. В. Ломоносова, начатое еще в прошлом веке, ведется
деятельная подготовка к изданию нового советского «Полного собрания
сочинений» М. В. Ломоносова, открылся Музей М. В. Ломоносова,
который явится важнейшим центром в деле изучения и пропаганды жизни и
творчества великого русского ученого, вышел в свет ряд исследований,
основанных на тщательном изучении творчества Ломоносова: книга
9 В. К. М а к а р о в. Художественное наследие М. В. Ломоносова. Мозаики.
Изд. АН СССР, М.—Л., 1950.

ЛОМОНОСОВСКИЕ ЗАСЕДАНИЯ АН СССР В ЛЕНИНГРАДЕ
383
М. А. Безбородова о работах ученого по химии и технологии силикатов,10
работа В. К. Макарова о ломоносовских мозаиках,11 подготовлен к печати
третий том сборника «Ломоносов», содержащий ряд очень важных научных
исследований. Акад. С. И. Вавилов выразил уверенность, что изучение
творчества Ломоносова пойдет и дальше такими же темпами. Это будет,
сказал он, лучшим выражением внимания и уважения к памяти нашего
великого ученого и поэта.
А. И. Андреев указал на большую разбросанность рукописного
наследия Ломоносова, а также на отсутствие полного перечня ломоносовского
рукописного наследия. Большим достижением в этом направлении явилась
работа Л. Б. Модзалевского, в которой описаны рукописи Ломоносова,
хранящиеся в Архиве Академии наук.12
Большое количество рукописей и материалов о Ломоносове хранится
в других архивах Москвы и Ленинграда. Поэтому возник вопрос о
необходимости обследования этих архивов. Научным сотрудником Центрального
государственного архива древних актов Е. В. Александровой была
составлена опись рукописей Ломоносова и материалов о нем, хранящихся в
Центральном государственном архиве древних актов. Обнаружен целый ряд
неопубликованных автографов, которые будут введены в научный оборот как
документы, характеризующие жизнь и творчество Ломоносова.
Произведены разыскания и в некоторых других библиотеках и музеях
Москвы. В Рукописном отделении Государственного исторического музея
обнаружено несколько автографов Ломоносова, относящихся к раннему
периоду его деятельности. В Рукописном отделении Государственной
библиотеки СССР им. В. И. Ленина хранится перевод «Лифляндской
экономии», приписываемый Ломоносову.
А. А. Елисеев сообщил некоторые итоги работы по выявлению
неопубликованных текстов и рукописей Ломоносова по физике и химии
в Архиве Академии наук СССР, в связи с подготовкой нового издания
«Полного собрания сочинений» М. В. Ломоносова.
В заключение докладчик сообщил, что первые три тома нового
«Полного Собрания сочинений» М. В. Ломоносова, посвященные работам в
области физики и химии, значительно расширят существующее
представление о том выдающемся вкладе, который внес Ломоносов в развитие
русской и мировой физической и химической науки. Для правильного
понимания творчества ученого в области физики очень важно также изучение
деятельности его современников (Г.-В. Рихмана, Л. Эйлера, Г.-В. Крафта,
И. Брауна, С. К. Котельникова и др.).
10 М. А. Б е з б о р о д о в. М. В. Ломоносов и его работа по химии и технологии
силикатов. Изд. АН СССР, ML—Л., 1948.
11 В. К. Макаров. Ломоносовские мозаики, Изд. Государственного Русского
музея, Л., 1949.
12 Л. Б. Модзалевский. Рукописи Ломоносова в Академии наук СССР,
Научное описание. Изд. АН СССР, Л.—М, 1937.

384
Г. Е. ПАВЛОВА
B. К. Макаров рассказал о двух ранее неизвестных мозаиках
Ломоносова, об изготовленной в 1761 г. в ломоносовской мастерской мозаичной
картине «Апостол Петр» и о набранной в 1767 г. учениками Ломоносова
мозаике «Мария Магдалина».
Основываясь на сравнении этих двух мозаик, докладчик пришел к
выводу, что только Ломоносову в работе над мозаиками были под силу
огромные темпы, неугасимая страсть, которая зажигала и других.
С сообщением об археологических раскопках на месте Усть-Рудицкой
фабрики выступил В. В. Данилевский. Он рассказал, что участникам
раскопок удалось установить местоположение построек фабрики и
служебных помещений, определить место сооружения Ломоносовым плотины на
реке Рудице.
В заключение В. В. Данилевский указал на необходимость передачи
найденных материалов, после технологического исследования их, в Музей
М- В. Ломоносова.
Десятое заседание, посвященное 238-й годовщине со дня
рождения Ломоносова, состоялось 23 ноября 1949 г. Заседание проходило под
председательством президента Академии наук СССР акад. С. И. Вавилова.
На заседании были заслушаны доклады: члена-корр. АН СССР
Т. П. Кравца «276 заметок Ломоносова по физике и корпускулярной
философии», К. С. Ляликова «Теория цветов Ломоносова» и В. Л. Ченакала
«Экспериментальная база физических и химических исследований
Ломоносова».
Открывая заседание, акад. С. И. Вавилов осветил новые стороны
в творчестве Ломоносова, раскрытые советской наукой. Во-первых, сказал
он, всем стал понятен народный характер деятельности ученого; во-вторых,
вырисовалось его научное, резко выраженное материалистическое
мировоззрение; в-третьих, раскрыта тесная связь всей деятельности ученого с
практическими запросами страны.
C. И. Вавилов отметил некоторые исследования, посвященные
Ломоносову, вышедшие за истекший год, а также остановился на подготовке
нового издания «Полного собрания сочинений» М. В. Ломоносова. В
заключение он выразил надежду, что «напряженная работа советских ученых
разных специальностей по раскрытию деятельности и творчества
Ломоносова будет вырастать, и перед советским народом, наконец, предстанет
замечательный гений, воплощенный в Ломоносове со всей полнотой».
В докладе о «276 заметках» Ломоносова член-корр. АН СССР
Г. П. Кравец указал, что эта работа особенно интересна тем, что она
относится к 1741—1742 гг. и является одним из самых ранних произведений
ученого. Заслуживает внимания и тот факт, что в ней заложены идеи,
которые Ломоносов блестяше развил впоследствии в других сочинениях.
«276 заметок» свидетельствуют, что и в начале 40-х годов Ломоносов
твердо стоял на позициях материализма, являясь таким же творцом
материалистических идей, как и французские энциклопедисты. В этой работе

ЛОМОНОСОВСКИЕ ЗАСЕДАНИЯ АН СССР В ЛЕНИНГРАДЕ
385
Ломоносов главное внимание обращает на свойства атомов; здесь он
отказывается от теплотворной материи и, в противоположность ученым своей
эпохи, устанавливает, что теплота заключается в движении. В работе
затронут еще целый ряд научных проблем — о сущности света, о магнетизме,
законе сохранения вещества. Таким образом, в «276 заметках»
Ломоносов наметил основные пути, по которым впоследствии он пошел в своей
научной деятельности.
К. С. Ляликов на основании анализа работ Ломоносова в области
цветоведения пришел к выводу, что он впервые ввел в науку понятие
о трехмерности цветного многообразия, хотя идеи такого рода у практиков
существовали и раньше, установил существование трех пар
дополнительных цветов, дал принцип устройства колориметров, заложил основы
современного цветоведения и оказал большое влияние на развитие
цветоведения.13
В. Л. Ченакал на основании изучения новых архивных материалов,
обнаруженных в Архиве Академии наук СССР, показал, что ни одна "
исследовательская работа Ломоносова не проходила без того, чтобы она
не была обеспечена требующимися для этого исследования научными
инструментами, и что все эти инструменты, как бы сложны они ни были,
изготовлялись здесь же, в стенах Академии наук, «мастерами
инструментального художества». Отвечая затем на вопросы, В. Л. Ченакал подробно
осветил историю работы академической мастерской в течение всего
XVIII в., проследив преемственность ее мастеров начиная с 1726 г.14
Одиннадцатое заседание, посвященное 185-й годовщине со
дня смерти Ломоносова, намечавшееся на апрель 1950 г., по предложению
Музея М. В. Ломоносова и Комиссии по истории Академии наук СССР,
было заменено торжественно-траурным митингом у могилы ученого в
Некрополе Александро-Невской лавры.
Состоявшийся 15 апреля 1950 г. митинг от имени Президиума
Академии наук СССР открыл акад. Д. В. Наливкин. «Нет в нашей стране, —
сказал он, — человека, который не знал бы славного имени лучшего из
сыновей русского народа — Ломоносова. Образ великого ученого как
лучшего борца за создание нашей отечественной науки и культуры уже
давно привлекал к себе внимание каждого русского человека. Однако
наибольшей популярности Ломоносов достиг в наши дни. Лишь в
советское время его многогранное научное творчество стало глубоко изучаться
и открыло' нам множество новых, ранее остававшихся неизвестными
сторон его деятельности.
От Музея М. В. Ломоносова на митинге выступил В. Л. Ченакал,
указавший, что одним из наиболее ценных памятников Ломоносову, создан-
13 К. С. Ляликов. Теория цветов Ломоносова. Ломоносов, III, стр. 17—32.
14 Значительная часть сообщенных в докладе материалов вошла в книгу: В. Л. Ч е-
накал. Русские приборостроители первой половины XVIII века. Лениздат, Л., 1953.
25 Ломоносов

386
Г. Е. ПАВЛОВА
ных в наше время, является Музей Ломоносова, открытый по решению
Президиума Академии наук СССР и по инициативе акад. С. И. Вавилова.
За небольшой период существования в Музее собрано значительное
количество мемориальных предметов, воскрешающих образ Ломоносова как
великого ученого своего времени. Посещаемость Музея очень велика, им
интересуются не только трудящиеся Ленинграда, но и всей страны.
От Комиссии по истории Академии наук СССР выступил А. А.
Елисеев. Он обратил внимание собравшихся на то, что почти два века
естественнонаучные труды великого русского ученого оставались
малоизученными, а многие совсем неизвестными. Сейчас по трудам Ломоносова
советские ученые восстановили подлинное лицо передовой отечественной
науки XVIII в. Академий наук СССР систематически издаются
сборники, посвященные творчеству Ломоносова, предпринято издание нового
«Полного собрания сочинений» М. В. Ломоносова.
Научный сотрудник Института русской литературы Академии наук
СССР Д. С. Бабкин в своем выступлении подчеркнул огромную роль
Ломоносова в деле реформы русского литературного языка и в деле
установления новой формы стихосложения. Академик Академии наук УССР
В. В. Данилевский осветил творчество Ломоносова в области техники и
главным образом в области строительства Усть-Рудицкой фабрики
цветного стекла.
От рабочих и служащих Государственного фарфорового завода
им. М. В. Ломоносова на митинге выступил заместитель директора завода
Л. В. Пурин, который охарактеризовал роль ученого в создании
фарфорового производства. Завод с гордостью носит имя великого ученого,
сделавшего два века тому назад ряд замечательных открытий, опередивших
свою эпоху. Коллектив завода, сказал выступавший, неустанно работает
над тем, чтобы высоко поднять славу русского советского художественного
фарфора и над тем, чтобы успешно развивать советскую науку и
промышленность.
В заключение горячую речь произнес учитель средней школы
Ломоносовского района Ленинградской области Н. И. Сорокин, который сказал,
что 23 февраля 1948 г. указом Президиума Верховного Совета СССР
городу Ораниенбауму было присвоено имя великого русского ученого.
Жителям города близко и дорого имя Ломоносова, который часто бывал
в этом районе, посещая свою Усть-Рудицкую фабрику.
18 ноября 1950 г., за день до 239-й годовщины со дня рождения
великого ученого, под председательством акад. И. Ю. Крачковского состоялось
двенадцатое заседание. Были заслушаны доклады члена-корр.
АН СССР Е. С. Истриной «Рукописные труды Ломоносова по
языкознанию в свете наших дней» и Г. П. Блока «Рукописи и первые издания
филологических трудов Ломоносова»; сообщения А. А. Елисеева
«Полное собрание сочинений» М. В. Ломоносова и В. Л. Ченакала «Новые
поступления Музея М. В. Ломоносова».

ЛОМОНОСОВСКИЕ ЗАСЕДАНИЯ АН СССР В ЛЕНИНГРАДЕ
387
Открывая заседание, акад. И. Ю, Крачковский подчеркнул большой
размах изучения творчества Ломоносова в наши дни, когда фигура этого
гениального ученого «превращается из символа нашей культуры в живое
действенное знамя, которое объединяет под своим стягом целый ряд
работников и всех тех, кто не может не интересоваться этой выдающейся
фигурой». Некоторые работы Ломоносова вошли не только в историю как
памятник нашей прошлой культуры, они живут у нас, стимулируют мысль
и двигают труды наших дней.
Давая характеристику «Российской грамматике» Ломоносова, член-
корр. АН СССР Е. С. Истрина отметила удивительную для того времени
правильность и глубину основных установок Ломоносова, правильное и
глубокое понимание им основ национального русского языка, а частью и
хода его исторического развития. Общие принципиальные установки
Ломоносова, проходящие через его филологические труды, как и методы его
работы, имеют не только историческое значение, но и перекликаются
с лингвистическими воззрениями наших дней.
Подвергнув разбору «Российскую грамматику» Ломоносова,
Е. С. Истрина установила у ученого зачатки воззрений на общественную
обусловленность и общественное значение языка, на организующую роль
его в общественно-историческом развитии человечества. Основная заслуга
Ломоносова состоит в том, что ему удалось правильно понять и определить
основные тенденции формирования русского литературного языка, понять
основные тенденции его исторического развития. В заключение Е. С.
Истрина подчеркнула, что советские языковеды постоянно обращаются к
трудам Ломоносова, глубокие передовые идеи которого созвучны нашим дням.
В течение 1950 г., как сообщил в своем докладе Г, П. Блок, Главной
редакцией «Полного собрания сочинений» М. В. Ломоносова велась работа
над 7-м томом этого издания, в который включены все труды ученого по
языкознанию.
Докладчик сообщил, что в этот том будет введено 3—4 печатных листа
новых, до сих пор не опубликованных «Материалов к грамматике», которые
представляют собой очень интересные замечания Ломоносова по многим
вопросам языкознания, морфологии, стилистике и др. Эти материалы
раскрывают методы его работы, обогащают наши сведения о замыслах ученого,
показывают, каким огромным материалом он располагал и как был
внимателен, когда редактировал «Грамматику», думая о тех, кто будет учиться
по ней, не перегружая ее своими материалами.
A. А. Елисеев информировал собравшихся о состоянии работы по
изданию нового «Полного собрания сочинений» М. В. Ломоносова.
B. Л. Ченакал познакомил участников заседания с новыми
коллекционными предметами, которые были приобретены Музеем М. В, Ломоносова
в течение текущего года.
Тринадцатое заседание, посвященное 186-й годовщине со
дня смерти Ломоносова, состоялось 15 апреля 1951 г. Председательствовал
25*

3S&
Г. Е, ПАВЛОВА
на заседании член-корр. АН СССР Т. П. Кравец, с докладами выступили
Г. А. Князев — «План Санкт-Петербурга ломоносовского времени» и
B, Л, Ченакал— «Разработка научного наследия М. В. Ломоносова и
C. И. Вавилов». В конце заседания с сообщением «Новые книги о
Ломоносове» выступил А. А. Елисеев.
В период между предшествующим двенадцатым и этим тринадцатым
ломоносовскими заседаниями советская наука, а вместе с ней и советское
ломоносоведение, понесли тяжелую утрату. 25 января 1951 г. скончался
крупнейший советкий ученый и государственный деятель, президент
Академии наук СССР акад. С. И. Вавилов.
В своем вступительном слове Т. П. Кравец отметил громадные заслуг»
акад. С. И. Вавилова перед изучением и популяризацией жизни и
научного творчества Ломоносова. Ни один ученый, сказал он, не сделал столько
для раскрытия подлинного лица Ломоносова, сколько было сделано в этом
направлении акад. С. И. Вавиловым. «В этой работе им руководила,—
сказал в заключение Т. П. Кравец,— большая и горячая любовь к Родине,
к ее культурному прошлому, одним из самых замечательных деятелей
которого был Ломоносов».
Присутствующие на заседании почтили память акад. С. И. Вавилова
вставанием.
Г. А. Князев рассказал об изданном Академией наук в 1753 г. «Плане
столичного города С.-Петербурга» с приложенными к нему двенадцатью
гравированными видами наиболее примечательных мест города».15
В. Л. Ченакал ознакомил собравшихся с деятельностью акад. С. И.
Вавилова как исследователя жизни и творчества М. В. Ломоносова.16
А. А. Елисеев в своем сообщении рассказал о недавно вышедших новых
книгах-о Ломоносове.
Четырнадцатое заседание, посвященное 240-й годовщине со
дня рождения Ломоносова, состоялось 19 ноября 1951 г.
Председательствовал на заседании член-корр. АН СССР Т. П. Кравец. С докладами
выступили: член-корр. АН СССР Н. Н. Качалов — «Деятельность
Ломоносова по созданию отечественного цветного стекловарения» и В. Л.
Ченакал— «Ломоносов и отечественное приборостроение в XVIII веке».
Открывая заседание, Т. П. Кравец рассказал об успехах советской
науки в изучении творчества Ломоносова за истекший год, а также
отметил, что познание жизни и творчества Ломоносова становится в
известной мере массовым.
Н. Н. Качалов обосновал причины возникновения особого интереса
15 Г. А. Князев. Академический план С.-Петербурга 1753 г. Известия
Всесоюзного географического общества, 1953, т. 85, № 3, стр. 252—268.
16 В. Л. Ч е н а к а л. СИ. Вавилов — исследователь творчества М. В. Ломоносова.
Труды Института- истории естествознания и техники АН СССР, т. 17, Изд. АН СССР,
М—Л., 1957, стр. 44—65

ЛОМОНОСОВСКИЕ ЗАСЕДАНИЯ АН СССР В ЛЕНИНГРАДЕ
389
Ломоносова к силикатному производству. Докладчик отметил, что многие
труды Ломоносова после его смерти были забыты. Такая же участь
постигла и работы Ломоносова в области стекла. Только в последнее время
окончательно и навсегда восстановлены достижения Ломоносова в
стеклоделии, и они никогда не исчезнут.17
В. Л. Ченакал охарактеризовал состояние русского приборостроения
до Ломоносова, когда оно переживало начальную стадию своего развития,
а также его успехи в период работы Ломоносова в Академии наук. С
приходом Ломоносова в Академию наук она становится основным центром
приборостроения в нашей стране. Новые архивные данные дали
возможность установить, как бережно и терпеливо относился Ломоносов к
воспитанию таких талантливых приборостроителей, какими были И. И.
Беляев, П. О. Голынин, Ф. И. Тирютин, А. И. Колотошин, Н. Г. Чижов
и др. Эти первые русские приборостроители, прошедшие ломоносовскую
школу, оказали большое влияние на дальнейшее развитие
приборостроения в нашей стране.18
На пятнадцатом заседании, посвященном 187-й годовщине со
дня смерти Ломоносова, состоявшемся 18 апреля 1952 г. под
председательством члена-корр. АН СССР Т. П. Кравца, выступили: Г. П. Блок
с докладом «М. В. Ломоносов в борьбе с А.-Л. Шлецером», Т. В.
Станюкович с докладом «Усть-Рудицкая грамота Ломоносова как исторический
источник» и А. А. Елисеев с сообщением о новой книге А. А. Морозова
«М. В. Ломоносов».
Г. П. Блок показал напряженную борьбу, которая происходила в
Академии наук в последние годы жизни Ломоносова. Эта борьба особенно
обострилась с появлением на академической арене историка А.-Л. Шлецера.
Ломоносов вел со Шлецером глубоко идейную борьбу, он разоблачал
ложную «норманскую» теорию, продолжателем которой после смерти
историка Байера стал Шлецер.
История борьбы Ломоносова со Шлецером ярко характеризует то
организационное противодействие, какое оказывали гениальному русскому
ученому реакционные академические деятели того времени, тесно
смыкавшиеся с правящими феодально-крепостническими верхами тогдашнего
общества.
Т. В. Станюкович доложила собравшимся новые сведения об Усть-
Рудицкой грамоте Ломоносова.19
17 Материалы доклада Н. Н. Качалова вошли в работы: Н. Н. Качалов.
М, В. Ломоносов — основатель науки о стекле. Изд. Всесоюзного общества по
распространению политических и научных знаний, Л., 1953; Н. Н. Качалов М. В.
Ломоносов— основоположник науки о стекле. Природа, 1953, № 2, стр. 77—83.
18 Материалы доклада вошли в работу: В. Л. Ченакал. Русские приборостроители
первой половины XVIII века. Лениздат, Л., 1953.
18 См. статью Т. В. Станюкович в наст, сб., стр. 158—179.

390
Г. Е. ПАВЛОВА
С сообщением о книге А. А. Морозова «М. В. Ломоносов»20 выступил
А. А. Елисеев. Он отметил большое достоинство книги Морозова.21
Шестнадцатое заседание, посвященное 241-й годовщине со
дня рождения Ломоносова, состоялось 28 ноября 1952 г.
На заседании было заслушано три доклада: И. И. Шафрановского
«Минералогические труды Ломоносова», М. Е. Глинки «Памятники
Ломоносову» и Э. С. Паиной «Новые материалы, касающиеся мозаичной
мастерской Ломоносова».
Во вступительном слове член-корр. АН СССР Т. П. Кравец сообщил
о ходе издания «Полного собрания сочинений» М. В. Ломоносова и
о планах дальнейшего изучения деятельности ученого и его современников.
И. И. Шафрановский осветил передовую роль Ломоносова в области
изучения минералов. Уже в 1741 г. Ломоносову было поручено
составление латинского каталога минералогических коллекций Академии наук,
который представляет существенный интерес и сейчас как сводка более
ста описаний сибирских и уральских минералогических образцов,
добытых в первой половине XVIII в. и как первая научная работа Ломоносова,
послужившая источником для последующих научных достижений ученого.
В 1757 г. Ломоносов выступил со «Словом о рождении металлов от
трясения земли», содержащим много замечательных мыслей об
образовании минералов, стремясь объяснить геологические явления поведением
атомов.
Анализируя работы Ломоносова по минералогии, докладчик
подчеркнул, что к геологическим явлениям ученый подходил как последовательный
атомист, рассматривая их как результат поведения мельчайших частиц —
корпускул, входящих в состав земли.
В конце жизни Ломоносов принялся за огромный труд — составление
«Российской минералогии», но этот труд не был завершен.
М. Е. Глинка доложила собравшимся о памятниках М. В. Ломоносову,
воздвигнутых на протяжении почти двух веков, с конца XVIII столетия
до наших дней.22
Э. С. Паина рассказала о ранее не известных двух формулярных
списках служащих мозаической мастерской и ведомости наличных
материалов и инструментов, обнаруженных в фондах Центрального
государственного исторического архива в Ленинграде.23
На семнадцатом заседании, посвященном 188-й годовщине
со дня смерти Ломоносова, проходившем 16 апреля 1953 г. под
председательством члена-корр. АН СССР Т. П. Кравца, было заслушано три до-
20 А. А. Морозов. Михаил Васильевич Ломоносов. 1711 —1765. Изд.
«Молодая гвардия», M.f 1950.
21 А. А. Елисеев. Великий ученый-патриот. О книге А. А. Морозова «Михаил
Васильевич Ломоносов». «Правда», 1951, 1 апреля.
22 См. статью М. Е. Глинки в наст, сб., стр. 259—292.
23 См. статью Э. С. Паиной в наст, сб., стр. 295—313.

ЛОМОНОСОВСКИЕ ЗАСЕДАНИЯ АН СССР В ЛЕНИНГРАДЕ
391
клада: М. А. Безбородова и В. Л. Ченакала «Химический состав цветных
стекол Ломоносова», А. Д. Грача «Некоторые вопросы скифской проблемы
в трудах Ломоносова» и В. К. Макарова «Неосуществленный
художественный замысел Ломоносова (Работа над мозаичной картиной «Битва при
Лесной»).»
Авторы первого доклада М. А. Безбородое и В. Л. Ченакал рассказали
о первых итогах изучения ими химического состава и свойств стекол
Ломоносова.24
A. Д. Грач посвятил свой доклад разбору скифской проблемы в
исторических трудах Ломоносова. Он охарактеризовал ученого как зачинателя
ряда исторических и историко-археологических дисциплин, в числе которых
следует назвать и скифоведение. В докладе А. Д. Грач проанализировал
мысли и высказывания Ломоносова по вопросам истории скифов в связи
с его взглядами на судьбу населения Восточноевропейской равнины,
а также показал неправильность суждений некоторых исследователей, так
или иначе касавшихся взглядов Ломоносова на скифскую проблему и ее
соотношение с проблемой происхождения славян. Докладчик, приведя ряд
важных материалов, показал Ломоносова как крупного знатока древней
истории народов, внесшего весьма важный для своего времени вклад
в разработку сложных вопросов, объединяемых как скифской проблемой,
так и проблемой славянского этногенеза.
B. К. Макаров сообщил собравшимся о замысле Ломоносова по
созданию мавзолея Петра I в Петропавловской крепости, украшенного
мозаичными картинами. Великий ученый мечтал создать памятник, который
был бы выражением патриотических чувств и отражал бы замечательные
события начала XVIII в.
Более подробно докладчик остановился на задуманной Ломоносовым
мозаике «Битва при Лесной», которую он хотел изобразить по сюжету
картины Натье. Долгое время эта картина ошибочно считалась
изображением Полтавской битвы.
Восемнадцатое заседание, посвященное 242-летию со дня
рождения Ломоносова, проходившее под председательством акад. В. И.
Смирнова, состоялось 27 ноября 1953 г. На заседании было заслушано два
доклада: Н. А. Фигуровского «М. В. Ломоносов — основоположник
химической науки» и М. А. Безбородова «Химическое и микроскопическое
исследование мозаичных стекол и красителей Ломоносова».
Н. А. Фигуровский рассказал о выдающейся роли Ломоносова в
развитии химической науки. Ломоносов впервые в истории науки разработал
атомно-молекулярное учение, превратив атомистическую философскую
гипотезу XVIII в. в научную теорию. Исключительно велика заслуга ученого,
24 М. А. Безбородов и В. Н. Ченакал. Химический состав цветных стекол
М. В. Ломоносова. Доклады Академии наук СССР, Новая серия, 1953, т. XCI, № 3,
стр. 609—611.

392
Г. Е. ПАВЛОВА
открывшего закон сохранения материи и движения, ему принадлежит
бесспорный приоритет в выводе этого закона природы из атомно-молекулярной
теории.
Проанализировав работы Ломоносова по химии, Н. А. Фигуровский
заключил, что ученому принадлежит заслуга основания нового периода в
развитии химии, который в истории химии называется периодом новейшей
химии. Ломоносов в полном смысле слова является «отцом» химии, потому
что фундаментальные проблемы, которые им были поставлены, явились
основой развития химической науки в течение почти всего XIX в.
М. А. Безбородое сообщил результаты некоторых экспериментальных
исследований, связанных с изучением порошков-красителей Ломоносова и
мозаичных стекол, которые были применены ученым для создания
мозаичных картин.25
Девятнадцатое заседание состоялось 15 апреля 1954 г., в день
189-летия со дня смерти Ломоносова. Председателем на этом собрании
был Б. Е. Райков.
На заседании было прочтено два доклада: А. И. Андреева «Ломоносов
и Украина» и Е. С. Кулябко «„Регламент московских гимназий"Ломоно-
сова».
Открывая заседание, Б. Е. Райков обратил внимание собравшихся на
то, что за последние два-три года нашими учеными разрушены две легенды
о значении деятельности Ломоносова. Одна из этих легенд состояла в том,
что ученые, особенно во второй половине XIX в., считали, что деятельность
Ломоносова как ученого не играла большой роли для нашей родины. До
настоящего времени бытовала и другая легенда о том, что Ломоносов —
русский ученый, который не имел никакого влияния за рубежом, что
иностранная литература и наука ничего не взяли у Ломоносова. Наши ученые
доказали, какое большое влияние Ломоносов имел на своих современников
за рубежом — на немецких, французских, английских, шведских,
итальянских ученых. Б. Е. Райков подчеркнул большой интерес ученых стран
народной демократии к творчеству Ломоносова.
В первой части доклада А. И. Андреев осветил вопрос о пребывании
Ломоносова на Украине, отметив, что среди многих новых источников
о жизни и деятельности ученого, обнаруженных в последнее время, не
оказалось новых известий для разработки темы «Ломоносов и Украина». Но
имеющиеся источники остаются по-прежнему в большинстве своем
критически неизученными. Тщательно проанализировав имеющиеся известия
о путешествии Ломоносова в Киев и о пребывании его там, А. И. Андреев
пришел к заключению, что такого факта в биографии ученого не было:
Ломоносов не был ни на Украине, ни в Киеве. В те годы, к которым относят
25 М. А. Бе з б о р о д о в. Химическое и микроскопическое исследование
мозаичных стекол и красителей М. В. Ломоносова. Белорусский политехнический институт,
сборник научных работ, вып. 47, Химия и химическая технология. Изд. АН БССР»
Минск, 1955, стр. 18—28.

ЛОМОНОСОВСКИЕ ЗАСЕДАНИЯ АН СССР В ЛЕНИНГРАДЕ
393
это путешествие некоторые биографы Ломоносова (М. И. Веревкин,
В. И. Аскоченский), он находился в Москве, лишь один раз сделав
попытку покинуть ее и уехать в Оренбургскую экспедицию. Сам Ломоносов
о своем пребывании в Киеве, в Киевской академии, нигде не упоминал.
Далее докладчик остановился на проблеме — «Украина в научном
творчестве Ломоносова». Тема об Украине появляется прежде всего в переводах
Ломоносова немецких трудов акад. Г. Юнкера, посвященных соляному
делу на Украине. Русские переводы Ломоносова трудов Юнкера о соляных
промыслах на Украине не отыскивались уже в те годы; к сожалению, они
остаются неразысканными и в настоящее время. Географией Украины
Ломоносов интересовался и в последующие годы. Он принимал участие в
собирании географических известий по украинским губерниям. Кроме того,
по плану Ломоносова Академия наук отправила позже на Украину
астрономическую экспедицию.
В заключительной части доклада А. И. Андреев остановился на
отношениях Ломоносова с украинцами, служившими в Академии наук или
имевшими с нею сношения. Докладчик сообщил об отношениях
Ломоносова с переводчиком Академии наук К. А. Кондратовичем и др.
Доклад Е. С. Кулябко был посвящен разбору вновь обнаруженного
ломоносовского документа — «Регламента московских гимназий».26
На двадцатом заседании, состоявшемся 19 ноября 1954 г.,
проведенном в день 243-летней годовщины со дня рождения Ломоносова
под председательством члена-корр. АН СССР Т. П. Кравца, было
заслушано два доклада: В. Л. Ченакала и Н. В. Соколовой «Борьба Ломоносова
против идеализма и религии в вопросах о строении вселенной» и Е. С.
Кулябко «„Регламент академической гимназии" Ломоносова».
В своем вступительном слове Т. П. Кравец рассказал о тех работах по
изучению творчества Ломоносова, которые проводились в текущем году.
В. Л. Ченакал и Н. В. Соколова сообщили о том, что сейчас, когда после
ряда научных исследований стало ясно, как много внес Ломоносов в
материалистическое понимание о строении вселенной, его достижения должны
быть широко использованы для научно-атеистической пропаганды.
Результаты изучения творчества Ломоносова показывают, что во всех
своих работах ученый всегда стоял на материалистических позициях, резко
критиковал библейское, идеалистическое представление о сотворении мира,
строении земной коры, строении вселенной и вел широкую пропаганду
передовых материалистических воззрений на природу и законы ее развития.
Докладчики обратили внимание, что одним из основных разделов
творчества Ломоносова, в котором ярко проявилась его непримиримая борьба
против идеализма в науке, была его работа, связанная с изучением
звездного неба.
и Е. С. Кулябко. Ломоносовский «Регламент московских гимназий». Вестник
Академии наук СССР, 1955, № 5, стр. 58—62.

394
Г. Е. ПАВЛОВА
Столь же последовательные взгляды были высказаны Ломоносовым и
в вопросах происхождения Земли. Говоря о непрерывных процессах,
совершающихся на поверхности Земли, Ломоносов открыто восстает против
основных церковных догм — создания мира творцом, как чего-то целого и
неизменного. Особое внимание великий ученый уделял теории
землетрясений, поднятию и опусканию местности в процессах горообразования, нанося
тем самым сильнейший удар библейским представлениям о потопе как
причине образования гор. Фальсифицируя взгляды и убеждения
Ломоносова, русская православная церковь в XIX в. пыталась превратить
Ломоносова в «ревностного христианина» и «истинного сына православной
церкви».
Е. С. Кулябко доложила о найденном в Архиве Академии наук СССР
«Регламенте Академической гимназии», составленном Ломоносовым
в 1758 г. Этот «Регламент» позволяет шире раскрыть педагогические
воззрения ученого, о которых ранее исследователи могли судить лишь по
отдельным распоряжениям Ломоносова и по разбросанным, кое-где
отрывочным высказываниям.
Обосновав принадлежность составления проекта регламента
Ломоносову, Е. С. Кулябко произвела анализ его содержания и выяснила, что
по мысли ученого Академическая гимназия имела общеобразовательное
значение, а не профессиональное, как это было определено предыдущим
регламентом 1747 г. «Регламент Академической гимназии», составленный
Ломоносовым, незаметным образом открывал доступ в гимназию детям
городской бедноты, платившей подушную подать, что было большим шагом
вперед по сравнению с «Московским регламентом» 1755 г. В
гимназическом «Регламенте» Ломоносов настаивал не только на совместном обучении
в гимназии дворян и недворян, но и на том, чтобы как в отношении
обращения с ними, так и в смысле одежды те и другие были в одинаковом
положении.
В учебную программу Ломоносов ввел русские классы, т. е. циклы
занятий, посвященных изучению русского языка и русской истории, чего
с начала создания гимназии до него не было. Интересна глава
«Регламента» об обязанностях гимназистов. Отчетливо отражая педагогические
воззрения Ломоносова, они резко отличаются от тех чисто полицейских
правил внутреннего распорядка для студентов и гимназистов, которые
были установлены регламентом 1749 г.
На двадцать первом заседании, посвященном 190-й
годовщине со дня смерти Ломоносова, происходившем 15 апреля 1955 г. под
председательством члена-корр. АН СССР Т. П. Кравца, было прочитано
два доклада: В. Я. Билыком—«Универсальный барометр Ломоносова» и
Г. Е. Павловой — «Научное наследие Ломоносова в трудах русского
историка и публициста А. П. Щапова».
Открывая заседание, Т. П. Кравец доложил собравшимся о ходе
издания «Полного собрания сочинений» М. В. Ломоносова, о том, что начата

ЛОМОНОСОВСКИЕ ЗАСЕДАНИЯ АН СССР В ЛЕНИНГРАДЕ
395
подготовка «Летописи жизни и творческой деятельности М. В. Ломоносова»
и его научной биографии.
В. Я. Билык рассказал об одном из интереснейших и наименее
изученных приборов Ломоносова— «универсальном барометре», изобретенном
в 1749 г.27
Г. Е. Павлова рассказала о большом внимании, с каким относился
к жизни и деятельности Ломоносова один из представителей
революционно-демократической мысли 60-х годов XIX в. А. П. Щапов, который
являлся неутомимым пропагандистом многих прогрессивных идей русского
ученого, использовал эти идеи для распространения своих революционно-
демократических воззрений. Труды историка и публициста А. П. Щапова
свидетельствуют о том, что представители русской
революционно-демократической мысли 60-х годов XIX в. отказывались видеть в Ломоносове
послушного и преданного слугу царского трона и духовенства, каким его
представляла историческая наука этого времени. Образ Ломоносова служил
А. П. Щапову прекрасным примером богатства и неиссякаемой глубины
духовных возможностей простого народа. Неоднократно обращаясь к трудам
великого ученого, А. П. Щапов черпал из них все новые и новые
подтверждения патриотизма русского ученого, его постоянного стремления служить
народу, способствовать его просвещению, использовать результаты
научных достижений на благо народа. А. П. Щапов восхищался героическим
жизненным подвигом Ломоносова, гордился тем, что он является
соотечественником великого русского ученого, чье имя было известно не только
в России, но и далеко за ее пределами, что труды Ломоносова вошли в
золотой фонд мировой науки. Взгляды А. П. Щапова на роль и значение
творчества Ломоносова являются бесспорно важным этапом в
историографии русской науки, в истории изучения богатейшего научного наследства
Ломоносова.
Двадцать второе заседание, посвященное 244-й годовщине
со дня рождения Ломоносова, состоялось 19 ноября 1955 г. под
председательством А. И. Андреева. На заседании были заслушаны доклады:
Я. Г. Дорфмана «Физические представления Ломоносова о природе
тяготения», В. В. Данилевского «Поездки Ломоносова на Усть-Рудицкую
фабрику» и Н. В. Соколовой «Памятные места в Петербурге, связанные
с жизнью и деятельностью Ломоносова».
Во вступительном слове А. И. Андреев сообщил о печальном событии,
происшедшем в мае этого года, — смерти члена-корреспондента АН
СССР заместителя главного редактора «Полного собрания сочинений»
М. В. Ломоносова Т. П. Кравца, в течение последних лет много
работавшего по изучению творчества Ломоносова.
Память Т. П. Кравца была почтена вставанием. Далее А. И. Андреев
информировал присутствующих о тех работах, которые в течение 1954—
1955 гг. велись по изучению ломоносовского научного наследия.
27 См. статью В. Я. Билыка в наст, сб., стр, 41—69.

396
Г. Е. ПАВЛОВА
Я. Г. Дорфман осветил малоизученный до сего времени вопрос о
воззрениях Ломоносова на природу тяготения. Для истории развития физики
и для истории творчества Ломоносова анализ его представлений о
тяготении имеет немаловажное значение, ибо бросает новый свет на давно
известные работы ученого. Напомнив вкратце историю развития учения
о тяготении, докладчик подверг разбору работы Ломоносова и пришел
к заключению, что ученый последовательно развивал механическую теорию
изменений, исходя из представлений о законе сохранения живой силы;
Ломоносов делал заключение, что вес тела должен быть пропорционален
поверхности тела, а раз поверхность тела может изменяться, то вес тела,.
а значит, и его гравитационная масса должны зависеть от состояния тела.
На основе этого заключения Ломоносов попытался объяснить увеличение
веса металлов при их обжиге.
В. В. Данилевский познакомил собравшихся с поездками Ломоносова
в Усть-Рудицу.28
Нл В. Соколова рассказала о местах старого Петербурга, связанных
с научной деятельностью Ломоносова: о Петровской Кунсткамере, где на
протяжении многих лет работал ученый; о бывшем дворце Прасковьи
Федоровны (на месте которого сейчас находится здание Зоологического
института АН СССР), где молодой Ломоносов слушал физические лекции
Крафта, а с 1746 г. начал сам чтение публичных лекций и последний раз
был 28 января 1765 г., т. е. за два месяца до смерти- Ломоносов посещал
занятые Академией наук частные дома на берегу Малой Невы — дома
Строганова, Демидова, Лопухина; все эти здания не сохранились до наших
дней. Руководя в течение ряда лет академическими гимназией и
университетом, Ломоносов бывал в доме Троицко-Сергиевского подворья на берегу
Большой Невы, на 15-й линии Васильевского острова, где с 1756 г. были
размещены оба эти учреждения. Здесь же, на Васильевском острове, на
участке, находившемся между 2-й и 4-й линиями, за Малым проспектом,
в доме, арендованном Академией наук у генерала Бона, ученый жил
с 1741 по 1757 гг. и создал в 1748 г. Химическую лабораторию. На углу
5-й линии и Большого проспекта Ломоносов часто бывал в доме своего
ближайшего сподвижника Рихмана. В здании Двенадцати коллегий
в XVIII в. находился Правительствующий Сенат, который Ломоносов
неоднократно посещал. На набережной Большой Невы, между 3-й и 4-й
линиями, в XVIII в. в трех довольно вместительных зданиях размещалась
учрежденная в 1757 г. Академия художеств, где в 1763 г. состоялось
избрание Ломоносова почетным членом Академии.
С именем великого ученого связан ряд других исторических мест нашего
города, в частности Петропавловская крепость и Адмиралтейство.
С 1757 г. Ломоносов жил в собственном доме на Мойке. Он часто
посещал дом И. И. Шувалова, находившийся между Невским проспектом
См. статью В. В. Данилевского в наст, сб., стр. 365—374.

ЛОМОНОСОВСКИЕ ЗАСЕДАНИЯ АН СССР В ЛЕНИНГРАДЕ
397
и Итальянской улицей, дом П. И. Шувалова на Мойке (ныне д. № 94),
дом М. И. Воронцова на Садовой ул. против Гостиного двора, дом
К. Г. Разумовского на Мойке (ныне д. 48), дом Г. Г. Орлова на Мойке
(ныне д. № 50). К числу памятных ломоносовских мест относятся и
многие пригороды Петербурга — район расположения Усть-Рудицкой фабрики,
г. Пушкин, Ломоносов, Петродворец, Сестрорецк, Кронштадт, Невская
порцелиновая мануфактура на левом берегу Невы. В заключение Н. В.
Соколова поставила вопрос об увековечении памяти Ломоносова путем
установления двух мемориальных досок: на месте бывшей химической
лаборатории и дома на Мойке.
Двадцать третье заседание, посвященное 191-й годовщине
со дня смерти Ломоносова, состоялось 12 апреля 1956 г. под
председательством В. Л. Ченакала.
С докладами на заседании выступили: А. А. Елисеев — «Первые
экспериментальные установки для изучения атмосферного электричества и
вопросы грозозащиты в трудах Ломоносова и Рихмана», Е. С. Щукина —
«Ломоносов и русское медальерное искусство» и Г. А. Андреева —
«М. В. Ломоносов и Г.-Ф.-В. Юнкер».
Во вступительном слове В. Л. Ченакал ознакомил присутствующих
с теми основными работами по изучению наследия Ломоносова, которые
ведутся в настоящее время Институтом истории естествознания и техники
АН СССР, и с теми, которые намечено провести до 1961 г., когда будет
отмечаться 250-летие со дня рождения Ломоносова.
А. А. Елисеев познакомил собравшихся с новыми материалами,
характеризующими деятельность Рихмана в организации и в постановке первых
опытов по изучению атмосферного электричества в России и с некоторыми
малоизученными фактами в деятельности Ломоносова как исследователя
грозовых явлений. л
Е. С. Щукина показала, что в непосредственной связи с трудами
Ломоносова по русской истории находятся и факты неоднократного
обращения его к изобразительному искусству. В плане привлечения искусства на
службу исторической науке следует рассматривать тот интерес, который
Ломоносов постоянно проявлял к русскому медальерному искусству.29
Г. А. Андреева осветила связи Ломоносова в годы его учения и в
первые годы научной деятельности с крупным знатоком экономики и
организации соляного дела в России второй четверти XVIII в. профессором
Г.-Ф.-В. Юнкером.30
В день 245-й годовщины со дня рождения Ломоносова 19 ноября
1956 г. под председательством проф. П. П. Перфильева состоялось
двадцать четвертое заседание. На заседании было заслушано
три доклада: В. В. Шаронова «Ломоносов как организатор наблюдений
См. статью Е. С. Щукиной в наст, сб., стр. 238—258.
См. статью Г. А. Андреевой в наст, сб., стр. 141—157.

398
Г. Е. ПАВЛОВА
прохождения Венеры по диску Солнца 26 мая 1761 года», В. Л. Ченакала
«Астрономическая обсерватория Ломоносова» и Я. М. Боровского
«Латинский язык Ломоносова».
П. П. Перфильев во вступительном слове изложил задачи, стоящие
перед советским ломоносоведением. Основной из таких задач, сказал он,
является создание полноценных трудов, посвященных жизни и
деятельности Ломоносова.
В. В. Шаронов рассказал о выдающемся открытии Ломоносова в
области астрономии — установлении наличия атмосферы на Венере.31
В. Л. Ченакал рассказал, что ему путем расчета пути, пройденного
Солнцем за время прохождения по его диску Венеры 26 мая 1761 г.,
удалось установить, с какого места на территории своего двора на Мойке
Ломоносов мог наблюдать это явление. Сохранившийся перспективный
план усадьбы Ломоносова показывает, что на этом месте находилась
особая постройка. Она представляла собой открытого типа обсерваторию,,
с площадки которой ученый и производил свои наблюдения.
Я. М. Боровский рассказал о большом значении латинского языка
в творчестве Ломоносова.32
Доклады, читавшиеся на ломоносовских заседаниях в 1947—1956 гг.,.
показывают, что творчество Ломоносова привлекло внимание многих совет*
ских историков науки. За эти годы сделан большой шаг вперед в
дальнейшем изучении различных сторон жизни и деятельности Ломоносова. Этими
докладами, основанными на большом фактическом материале, внесен зна*
чительный вклад в изучение творчества Ломоносова. Они явятся ценным
пособием для будущих биографов и исследователей жизни и деятельности
великого русского ученого.
81 См. статью В. В. Шаронова в наст, сб., стр. 7—40.
82 См. статью Я. М. Боровского в наст, сб., стр. 206—2Т8.

БИБЛИОГРАФИЯ

Г. М. К О Р О В И Н и Е. Б. Р Ы С С
БИБЛИОГРАФИЯ СОЧИНЕНИЙ М. В. ЛОМОНОСОВА
И ЛИТЕРАТУРЫ О НЕМ ЗА 1951—1955 гг.1
I. Сочинения Ломоносова
1203. Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений, тт. 2—7 и 9.
М.—Л., Изд. Академии наук СССР, 1951—1955.
Т. 2. Труды по физике и химии 1747—1752 гг. М.—Л., Изд. Академии
наук СССР, 1951. 726 стр., с портр. и илл.
Содержание:
1. Meditationes de caloris et frigoris causa. Auctore Michaele Lomonosow
[Размышления о причине теплоты и холода Михаила Ломоносова. Перевод Б. Н. Мен-
шуткина] — стр. 7—55;
2. Meditationes de caloris et frigoris causa. Auct. M. Lomonosow. О причине
теплоты и стужи. Рассуждение Михаила Ломоносова [Краткое содержание
работы № 1. Русский перевод Ломоносова] — стр. 57—61;
3. De causis caloris et frigoris meditationes physicae. Auctore M. Lomonosow
[Физические размышления о причине теплоты и холода. Первоначальная редакция
работы № 1. Перевод Я. М. Боровского] — стр. 63—103;
4. Tentamen theoriae de vi aeris elastica. Auctore Michaele Lomonosow [Опыт
теории упругости воздуха Михаила Ломоносова. Перевод Б. Н. Меншуткина] —
стр. 105—139;
5. Tentamen theoriae de vi aeris elastica. Auct. M. Lomonosow. Рассуждение
о упругости воздуха, которое предлагает Михайло Ломоносов [Краткое содержание
работы № 4. Русский перевод Ломоносова] — стр. 141—143;
6. Supplementurn ad meditationes de vi aeris elastica. Auctore Michaele Lomonosow
[Прибавление к размышлениям об упругости воздуха Михаила Ломоносова.
Перевод Б. Н. Меншуткина] — стр. 145—163;
7. Supplementurn ad diss, de vi aeris elastica. Auct. M. Lomonosow. К
рассуждению о упругости воздуха. Прибавление Михаила Ломоносова [Краткое
содержание работы № 6. Русский перевод Ломоносова] — стр. 165—167;
8. [Письмо к Леонарду Эйлеру от 5 июля 1748 г. Перевод Я. М.
Боровского] — стр. 169—193;
1 Библиографию сочинений Ломоносова и литературы о нем за 1917—1950 гг.
и за 1911—1916 гг. (№№ 1 — 1202) см.: Ломоносов, III, стр. 501—615.
26 Ломоносов

402
Г. М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
9. [О тяжести тел и об извечности первичного движения. Перевод Я. М.
Боровского] — стр. 195—203;
10. Anemometrum summam celeritatem cujusvis venti et simul variationes direc-
tionum illius indicans. Auctore Michaele Lomonosow [Анемометр, показывающий
наибольшую быстроту любого ветра и одновременно изменения в его направлении,
Михаила Ломоносова. Перевод М. Е. Ссргеенко]— стр. 205—217;
11. Dissertatio de generatione et natura nitri [Диссертация о рождении и природе
селитры. Перевод Б. Н. Меншуткина]— стр. 219—319;
12. [Расчет к диссертации о рождении и природе селитры. Перевод Я. М.
Боровского]— стр. 321—325;
13. Consilium de construendo barometro universali, proponitur clarissimis academicis
auctore Michaele Lomonosow [Проект конструкции универсального барометра,
предложенный славнейшим академиком Михаилом Ломоносовым. Перевод М. ?. Сер-
геенко] — стр. 327—337;
14. [План опытов с универсальным барометром. Перевод Я. М. Боровского] —
стр. 339—343;
15. Слово о пользе химии, в публичном собрании императорской Академии
наук сентября 6 дня говоренное Михаилом Ломоносовым — стр. 345—369;
16. [Лабораторный журнал 1751 г. и лабораторные записи. Перевод Б. Н.
Меншуткина]— стр. 371—438;
17. [Планы и материалы к курсу физической химии. Перевод Я. М.
Боровского]— стр. 439—479;
18. Prodromus ad veram chymiam physicam [Введение в истинную физическую
химию. Перевод Б. Н. Меншуткина] — стр. 481—577;
19. Tentaminis chymiae physicae pars prima, empirica [Опыта физической химии
часть первая, эмпирическая. Перевод Б. Н. Меншуткина] — стр. 579—593;
20. [Программы и лабораторные записи физико-химических опытов. Перевод
Я. М. Боровского] — стр. 595—643;
Примечания — стр. 645—705;
От редакции — стр. 711—716.
Рец.: 1) Капцов Н. А. — Советская книга, 1952, № 3, стр. 15—18; 2)
Кедров Б. М. — Вопросы философии, 1951, № 5; стр. 62—76; 3) Лавровский Б. В.—
Физика в школе, 1951, № 5, стр. 26—33.
Т. 3. Труды по физике 1753—1765 гг. М.—Л., Изд. Академии наук
СССР, 1952. 604 стр., с портр. и илл.
Содержание:
1. Наивящего примечания достойные электрические опыты — стр. 7—10;
2. [Задача на премию Петербургской Академии наук на 1753 г. Перевод
Я. М. Боровского] — стр. 11—13;
3. Oratio de meteoris vi electrica ortis, auctore Michaele Lomonosow habita —
Слово о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих, предложенное
от Михаила Ломоносова. [Русский текст Ломоносова] — стр. 15—99;
4. Orationis de meteoris electricis explanations — Изъяснения, надлежащие
к Слову о электрических воздушных явлениях. [Русский текст Ломоносова] —
стр. 101—133;
5. Programma — Программа. [Русский текст Ломоносова] — стр. 135—141;
6. [Материалы обсуждения «Слова о явлениях воздушных, от электрической
силы происходящих». Перевод Я. М. Боровского] — стр. 143—179;

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951-1955 гг. 403
7. [Таблица с записью грозовых явлений за 1744—1748 гг. Перевод Я. М.
Боровского] — стр. 181—187;
8. [Заметка о наблюдениях грозовых электрических явлений в июне 1753 г.] —
стр. 189—192;
9. Способ, как мерить градус теплоты на дне морском подо льдом —
стр. 193—196;
10. Contra caudam vaporosam cometarum [Против мнения, что хвосты комет
состоят из паров. Перевод Я. М. Боровского] — стр. 197—199;
11. Dissertation sur les devoirs des journalistes dans Г expose qu'ils donnent des
ouvrages, destines a maintenir la liberte de philosopher [Рассуждение об
обязанностях журналистов при изложении ими сочинений, предназначенное для
поддержания свободы философии. Перевод под ред. Т. П. Кравца] —
стр. 201—232;
12. Задачи [на премию Петербургской Академии наук на 1756 г. Перевод
Я. М. Боровского] — стр. 233—235;
13. [127 заметок к теории света и электричества. Перевод Я. М. Боровского] —
стр. 237^263;
14. Theoria electricitatis methodo mathematica concinnata auctore M. Lomonosow.
1756 [Теория электричества, изложенная математически М. Ломоносовым. 1756.
Перевод Я. М. Боровского] — стр. 265—313;
15. Слово о происхождении света, новую теорию о цветах представляющее,
в публичном собрании императорской Академии наук июля 1 дня 1756 года гово-
ренное Михаилом Ломоносовым — стр. 315—344;
16. [О природе света. Перевод Я. М. Боровского] — стр. 345—347;
17. De ratione quantitatis materiae et ponderis [Об отношении количества
материи и веса. Перевод Я. М. Боровского] — стр. 349—371;
18. [Задачи на премию Петербургской Академии наук на 1760 год. Перевод
Я. М. Боровского] — стр. 373—375;
19. Meditationes de solido et fluido. Рассуждение о твердости и жидкости тел.
[Русский текст Ломоносова] — стр. 377—409;
20. Dissertatio de liquido et solido [Рассуждение о жидкости и твердости.
Предварительные заметки. Перевод Я. М. Боровского] — стр. 411—419;
21. [Записка об опытах по замораживанию ртути. Перевод Я. М.
Боровского]— стр. 421—427;
22. [Посвящение и прибавления ко 2-му изданию Волфианской
экспериментальной физики. 1760 г.] — стр. 429—439;
23. Nova methodus observandi refractiones radiorum in omni genere pellucidorum
corpore [Новый способ наблюдения преломления лучей во всякого рода
прозрачных телах. Перевод Я. М. Боровского] — стр. 441—445;
24. Tankar от Is-Bergens Ursprung uti de nordiska Havfen [Рассуждение о
происхождении ледяных гор в северных морях. Перевод И. В. Эйхвальда] —
СТр. 447—459;
25. Meditatio brevis de evaporatione mercurii die 7 maii 1761 [Краткое
размышление об испарении ртути 7 мая 1761 г. Перевод Я. М. Боровского] —
стр. 461—467;
26. О морозе, случившемся после теплой погоды в апреле месяце сего
1762 года —стр. 469—476;
27. [Сообщение о наблюдениях, подтверждающих электрическую природу
северного сияния. Перевод Я. М. Боровского] — стр. 477—479;
28. Испытание причины северного сияния и других подобных явлений —
стр. 481—486;
29. Задача на премию [Петербургской Академии наук на 1765 год. Перевод
Я. М. Боровского] — стр. 487—489;
26*

Г. М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
30. [Заметки к «Системе всея физики» и к «Микрологии». Перевод Я. М.
Боровского]— стр. 491—501;
От редакции — стр. 505—509;
Примечания — стр. 510—591.
Приложения: Зарисовки северных сияний, исполненные М. В. Ломоносовым —
11 табл. в отд. переплете.
Рец.: Погодин С.—Правда, 1953, 12 мая.
Т. 4. Труды по физике, астрономии и приборостроению 1744—1765 гг.
—Л., Изд. Академии наук СССР, 1955. 831 стр., с портр., илл. и черт.
Содержание:
1. Описание в начале 1744 года явившияся кометы [Перевод М. В.
Ломоносова]— стр. 7—110;
2. Problema physicum de tubo nyctoptico [Физическая задача о ночезрительной
трубе. Перевод С. И. Вавилова] — стр. 111—119;
3. а. Рассуждение о большей точности морского пути, читанное в публичном
собрании императорской Академии наук майя 8 дня 1759 года господином
коллежским советником и профессором Михаилом Ломоносовым — стр. 123—186;
б. Meditationes de via navis in man certius determinanda praelectae in publica
conventu Academiae Scientiarum imperialis Petropolitanae die VIII mai, A. C. 1759
Auctore Michaele Lomonosow Consilario Academico [Размышления о точном
определении пути корабля в море, читанные в публичном собрании Петербургской
императорской Академии наук 8 мая 1759 г. советником Академии Михаилом
Ломоносовым. Перевод Я. М. Боровского] — стр. 187—319;
4. Problema pro tribuendo praemio proponendum [Задача, которую следует
предложить на соискание премии. Перевод Ф. Соколова] — стр. 321—323;
5. [Записка, читанная в заседании Академического собрания 8 декабря 1760 г.
по поводу жалоб Ф. Эпинуса на критику, которой Ломоносов подверг его статью
«Известие о наступающем прохождении Венеры между Солнцем и Землею»] —
стр. 325—331;
6. Показание пути Венерина по солнечной плоскости, каким образом покажется
наблюдателям и смотрителям в разных частях света майя 26 дня 1761 года.
По исчислению Академии наук коллежского советника, химии профессора и члена
королевской Ш[ведской] А[кадемии] наук — стр. 333—341;
7. Representatio semitae Veneris anno 1761, 26 Maii per discum solis transiturae
quemadmodum ilia apparebit observatoribus in variis terrarum orbis regionibus
[Показание пути Венерина по солнечной плоскости, каким образом покажется
наблюдателям и смотрителям в разных частях света 26 мая 1761 года. Перевод
Я. М. Боровского] — стр. 343—353;
8. [Заметки и вычисления к работе «Показание пути Венерина по солнечной
плоскости»] — стр. 355—360;
9. Явление Венеры на Солнце, наблюденное в Санктпетербургской
императорской Академии наук майя 26 дня 1761 года — стр. 361—376;
10. [Подготовительные заметки к работе «Явление Венеры на Солнце»] —
стр. 377—380;
11. Methodus nova, facillima et certissima, inveniendi et describendi lineam meri-
dionalem auctore M. Lomonosow [Новый, весьма легкий и точный способ находить
и наносить полуденную линию, предложенный М. Ломоносовым. Перевод
Б. Н. Меншуткина] — стр. 381—397;

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951-1955
12. Горизонтоскоп, новый оптический инструмент — стр. 399—403;
13. Химические и оптические записки — стр. 405—464;
14. [Отрывок с расчетом однозеркального телескопа. Перевод Я. М.
Боровского] — стр. 465—469;
15. [Об усовершенствовании зрительных труб. Перевод Я. М. Боровского] —
стр. 471—487;
16. Tabulae nutationum penduli centroscopici observatorum Petropoli [Таблицы
колебаний центроскопического маятника, наблюдавшихся в Петербурге] —
стр. 489—512;
17. Tabulae nutationum penduli centroscopici et simul nutationum in altitudine
barometri sigillati nee non etiam communis quae observatae sunt Petropoli [Таблицы
колебаний центроскопического маятника, а также изменений в высоте барометров
закрытого и обыкновенного, наблюдавшихся в Петербурге] — стр. 513—661;
18. Tabulae nutationum penduli centroscopici barometri universalis mercurialis nee
non metallic! variationum observatorum Petropoli [Таблицы колебаний
центроскопического маятника, изменений универсального ртутного барометра, а также
металлического, наблюдавшихся в Петербурге] — стр. 663—709;
От редакции — стр. 713—716;
Примечания — стр. 717—816.
Рец.: Литинецкий И. Б. — Успехи физических наук, 1956, т. 60, вып. 1.
стр. 163—172.
Т. 5. Труды по минералогии, металлургии и горному делу. 1741—
1763 гг. М.—Л., Изд. Академии наук СССР, 1954. 746 стр., с портр. и илл.
Содержание:
1. Catalogus minerarum [Минеральный каталог] — стр. 7—241;
2. Нижайший доклад и непредрассудительное мнение императорскому
Соляному комиссариату о соляных делах, что в местах, между Днепром и Доном
положенных, находятся, а особливо о обоих императорских заводах, что в Бах-
муте и Торе — стр. 243—247;
3. [Репорт в Канцелярию Академии наук о материалах, необходимых для
пробы солей, присланных из Кабинета] — стр. 249—251;
4. [Репорт в Кабинет об исследовании русских солей и слюды] — стр. 253—258;
5. [Репорт в Кабинет об исследовании трех образцов заграничных солей] —
стр. 259—262;
6. [О способе ловли жемчужных раковин около Кольского острога] —
стр. 263—265;
7. Мнение Академии наук о жемчуге, сысканном в Ливонии, в Дерптском
уезде — стр.. 267—270;
8. [Проект репорта Академического собрания в Канцелярию Академии наук
об освидетельствовании присланных из Сената камчатских камней] — стр. 271—274;
9. [Репорты в Канцелярию Академии наук об анализе руд и других
ископаемых]— стр. 275—289;
10. [Репорт в Канцелярию Академии наук об анализе доставленных
Медицинской канцелярией образцов соли-самосадки и тузлука из вновь открытого соляного
озера] — стр. 291—294;
11. Слово о рождении металлов от трясения земли. Oratio de generatione metal-
lorum a terrae motu — стр. 295—347;
12. [«Нижайшее доношение» Сенату о повсеместном собирании образцов
минералов]— стр. 349—355;

406
Г. М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
13. {Отрывок инструкции по собиранию минералов] — стр. 357—360;
14. [Определение Канцелярии Академии наук о подаче мнений академиками
по поводу представления Ломоносова об изыскании в России неизвестных руд,
дорогих металлов и камней] — стр. 361—363;
15. Первые основания горной науки — стр. 365—390;
16. Предисловие [к книге «Первые основания металлургии или рудных дел»]-—
стр. 391—396;
17. Первые основания металлургии или рудных дел — стр. 397—631;
18. Известие о сочиняемой Российской минералогии — стр. 633—638;
19. [Программа всеобщей минералогии] — стр. 639—641;
20. Petrificatio artificialis [Искусственное окаменение. Перевод Я. М.
Боровского]— стр. 643—646;
От редакции — стр. 649—652;
Примечания — стр. 653—723.
Т. 6. Труды по русской истории, общественно-экономическим вопросам
и географии. 1747—1765 гг. М.—Л., Изд. Академии наук СССР, 1952.
690 стр., с портр., илл. и карт.
Содержание:
Труды по русской истории 1747—1764 гг.
1. Рассмотрение спорных пунктов между господином профессором Миллером
и господином комиссаром Крекшиным, по приказанию его сиятельства графа и
президента Академии наук Кирилы Григорьевича Разумовского учиненное от
профессоров Штрубе де Пирмон, Василья Тредьяковского и Михаила Ломоносова —
стр. 7—12;
2. [Посвящение к первому тому «Истории Российской» В. Н. Татищева] —
стр. 13—16;
3. [Замечания на диссертацию Г.-Ф. Миллера «Происхождение имени и народа
российского»] — стр. 17—80;
4. [Замечания на 6 и 7 главы «Сибирской истории» Г.-Ф. Миллера] —
стр. 81—84;
5. [Наброски плана русской истории] — стр. 85—87;
6. Примечания [на рукопись «Истории Российской империи при Петре
Великом» Вольтера 1757 г.] — стр. 89—96;
7. [Описание стрелецких бунтов и правления царевны Софьи. Перевод под
ред. Т. П. Кравца] — стр. 97—161;
8. [Древняя российская история от начала российского народа до кончины
великого князя Ярослава Первого или до 1054 года, сочиненная Михаилом
Ломоносовым, статским советником, профессором химии и членом Санктпетербургской
императорской и королевской Шведской академий наук] — стр. 163—286;
9. Краткий Российский летописец с родословием. Сочинение Михаила
Ломоносова — стр. 287—358;
10. [Замечания на первый том «Истории Российской империи при Петре
Великом» Вольтера] — стр. 359—364;
11. Идеи для живописных картин из российской истории — стр. 365—373.
Труды по общественно-экономическим вопросам 1761—1763 гг.
12. [Темы статей] — стр. 377—379;
13. [О сохранении и размножении российского народа] — стр. 381—403;
14. Примечания [об обязанностях духовенства] — стр. 405—408;

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951—1955 гг. 407
15. Мнение о учреждении государственной коллегии земского домостройства —
стр. 409—413.
Труды по географии 1763—1765 гг.
16. Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание
возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию — стр. 417—498;
17. Прибавление. О северном мореплавании на Восток по Сибирскому океану —
стр. 499—506;
18. Прибавление второе, сочиненное по новым известиям промышленников из
островов американских и по выспросу компанейщиков, тобольского купца Ильи
Снигирева и вологодского купца Ивана Буренина—стр. 507—514;
19. [Заметки о снаряжении экспедиции] — стр. 515—518;
20. Примерная инструкция морским командующим офицерам, отправляющимся
к поисканию пути на Восток северным Сибирским океаном — стр. 519—535;
От редакции — стр. 539—540;
Примечания — стр. 541—625.
Рец.: 1) Алефиренко П. К. и Подъяпольская Е. П. — Вопросы истории, 1953,
№ 9, стр. 136—141; 2) Васецкий Г. С —Советская книга, 1953, № 3,
стр. 54—58.
Т. 7. Труды по филологии 1739—1758 гг. М.—Л., Изд. Академии
наук СССР, 1952. 995 стр., с портр. и илл.
Содержание:
Труды по филологии 1739—1758 гг.
1. Письмо о правилах российского стихотворства — стр. 7—18;
2. Краткое руководство к риторике на пользу любителей сладкорсчия —
стр, 19—79;
3. Примечания на предложение о множественном окончении прилагательных
имен — стр. 81—87;
4. Краткое руководство к красноречию. Книга первая, в которой содержится
риторика, показующая общие правила обоего красноречия, то есть оратории и
поэзии, сочиненная в пользу любящих словесные науки — стр. 89—378;
5. Суд российских письмен, перед разумом и обычаем от грамматики
представленных— стр. 379—388;
6. Российская грамматика — стр. 389—578;
7. О нынешнем состоянии словесных наук в России — стр. 579—582;
8. Предисловие о пользе книг церковных в российском языке — стр. 585—592.
Материалы к трудам по филологии
9. [Материалы к «Российской грамматике»] — стр. 595—760;
10. Филологические исследования и показания, к дополнению Грамматики
надлежащие— стр. 761—763;
11. [О переводах] — стр. 765—768;
От редакции — стр. 773—779;
Примечания — стр. 781—949.
Материалы для толкования устаревших слов — стр. 950—971.
Рец.: 1) Берков П. Н. — Вопросы языкознания, 1953, № 6, стр. 107—113;
2) Кузнецов П. С. — Там же, стр. 113—120; 3) Филин Ф. П. — Советская
книга, 1953, № 5, стр. 108—113; 4) Морозов А. А. — Звезда, 1956, № 4,
стр. 167—172.

408
Г. М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
Т. 9. Служебные документы 1742—1765 гг. М.—Л., Изд. Академии
наук СССР, 1955. 1018 стр., с портр., черт, и илл.
Содержание:
1. Организация химических исследований — стр. 7—70;
2. Организация мозаичного дела — стр. 71—181;
3. Организация географических работ — стр. 183—317;
4. Организация физических, астрономических и других
естественно-исторических исследований — стр. 319—387;
5. Организация работ по истории, филологии, поэзии и живописи —
стр. 389—434;
6. Организация учебного дела —стр. 435—611;
7. Отзывы — стр. 613—636.
От редакции — стр. 639—650;
Примечания — стр. 651—967.
1204. Ломоносов М. В. Стихотворения [Вступит, статья,
подготовка текста и примечания А. А. Морозова]. Л., изд. «Советский
писатель», 1954. 347 стр., с портр. (Библиотека поэта. Малая серия. Изд. 3-е).
1205. Ломоносов М. В. (1711—1765). —В кн.: Русская проза
XVIII века. Том первый. М.—Л., Гослитиздат, 1950, стр. 39—60, с портр.
Содержание:
1. А. В. Западов. «М. В. Ломоносов» — стр. 41—42;
2. Из «Слова о пользе химии» — стр. 43—45;
3. Из «Краткого описания разных путешествий по северным морям и
показания возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию» —
стр. 46—56;
4. И. И. Шувалову (письмо от 10 мая 1753 г.)—стр. 57—58;
5. И. И. Шувалову (письмо от 26 июля 1753 г.) — стр. 59—60.
Рец.: Козьмнн М. —Новый мир, 1952, № 5, стр. 253—258.
1206. Русские писатели о литературном труде, т. I. Л., изд. «Советский
писатель», 1954. XVI, 759 стр.
М. В. Ломоносов (1711—1765) —стр. 21—46.
1207. Русские писатели о языке (XVIII—XX вв.). А., изд.
«Советский писатель», 1954. 834 стр.
Михайло Васильевич Ломоносов. 1711—17651 — стр. 5—32.
а) Русские писатели о языке. Хрестоматия, под общ. ред. А. М. До-
кусова, Л., Учпедгиз, 1954. 460 стр.
М. В. Ломоносов — стр. 13—30.
То же: Изд. 2-е. Л., Учпедгиз, 1955. 460 стр.
М. В. Ломоносов — стр. 13—30.

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951—1955 гг. 409
II. Биографии и биографические материалы
1208. Андреев А. И. О дате рождения Ломоносова. — Ломоносов.
Сборник статей и материалов, 1951, III, стр. 364—369.
1209. Белов М. И. О родине Ломоносова по новым материалам.
К биографии Ломоносова.—Ломоносов. Сборник статей и материалов, 1951,
III, стр. 226—245.
1210. Бе л я в с к и и М. Т. ML В. Ломоносов и Московский
университет (к 200-летию МГУ). — Исторические записки, 1954, т. 47, стр. 93—
123.
1211. Белявский М. Т. М. В. Ломоносов и основание Московского
университета. Автореферат диссертации на соискание ученой степени
кандидата исторических наук. М., 1952. 15 стр. (Московский гос. университет
им. М. В. Ломоносова. Исторический факультет).
1212. Белявский М. Т. М. В. Ломоносов и основание Московского
университета. М., Изд. Московского гос. университета, 1955. 312 стр.,
с илл.'
Рец.: Лукин А. Книга о Ломоносове. — Советская культура, 1955, 17 мая.
1213. Белявский М. Т. М. В. Ломоносов и основание Московского
университета. Первые студенты Московского университета. — Вестник
Московского гос. университета, 1951, № 9, стр. 175—187.
1214. Д а н и л е в с к и й В. В.- Ломоносов на Украине. Под ред.
В. В. Мавродина. Л., Лениздат, 1954. 136 стр., с портр. и илл.
Рец.: 1) Алентьев А. — Правда Украины, 1954, 11 июля; 2) Морозов А. А.—
Звезда, 1955, № 3, стр. 180—185.
1215. Елисеев А. А. Ломоносов, Михаил Васильевич (1711—
1765). — В кн.: Сельскохозяйственная энциклопедия. Изд. 3-е, переработ.,
т. 3. М., Сельхозгиз, 1953, стр. 84—89, с портр.
1216. Зубов В. П. Ломоносов и Славяно-греко-латинская
академия. — Труды Института истории естествознания и техники (Академия
наук СССР), 1954, т. I, стр. 5— 52.
1217. История Московского университета. В 2-х томах, т. I. 1755—
1917. М., Изд. Московского гос. университета, 1955. 563 стр.
О Ломоносове — стр. 13—20.
1218. Кононков А. Ф. История физики в Московском
университете с его основания до 60-х годов XIX столетия. 1755—1859. М., Изд.
Московского гос. университета, 1955. 300 стр., с портр. и илл.
Гл. I. М. В. Ломоносов и основание Московского университета—стр. 18—31,
с портр. и илл.
1219. Кулябко Е. С. Ломоносов и учебные планы академического
университета. — Ломоносов. Сборник статей и материалов, 1951, III,
стр. 357—363.

410
Г. М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
1220. Кулябко Е. С. Ломоносовский «Регламент Московских
гимназий». — Вестник Академии наук СССР, 1955, № 5, стр. 58—62.
1221 .Морозов А. А. Ломоносов на Вавчуге. К 250-летию
русского судостроения на Севере. — Вокруг света, 1952, № 10,
стр. 52—54.
1222. Морозов А. А. Михаил Васильевич Ломоносов. С предисл.
акад. С. И. Вавилова. (Изд. 2-е, дополн. и переработ.). Л., Лениздат,
1952. 856 стр., с портр. и илл.
Рец.: 1) Иванов А. — Северный рабочий, 1953, 5 апреля; 2) Иванов А. Н.—
Природа, 1954, № 1, стр. 118—121; 3) Корнейчик Т. Д. — Вестник высшей
школы, 1953, № 4, стр. 56—57.
То же: Киев, «Молодь», 1954. 512 стр., с портр. и илл. (На
украинском яз.).
То же: [Изд. 3-е]. М., «Молодая гвардия», 1955. 926 стр., с илл.
(«Жизнь замечательных людей»).
1223. Морозов А. А. Юность Ломоносова. Архангельск,
Архангельское книжное изд., 1953. 507 стр., с портр. и илл.
Рец.: Кузьмина В. —Звезда, 1954, № 2, стр. 184—185.
1224. Пенч коН. А. Основание Московского университета. М.,
Изд. Московского гос. университета, 1953. 192 стр. (Московский гос.
университет им. М. В. Ломоносова. Научная библиотека им. А. М. Горького).
Рец.: 1) Бак И. С. — Вестник высшей школы, 1954, № 7, стр. 53—55;
2) Богданов В. — Советская культура, 1953, 21 ноября; 3) Шмидт С. Новый
мир, 1954, № 8, стр. 280—283.
1225. Сахаров А. М. и Шелестов Д. К. Московский
университет. Краткий исторический очерк. М., Изд. Московского гос.
университета, 1955. 162 стр., с портр. и илл.
Ломоносов и основание Московского университета — стр. 12—20.
1226. Тихомиров М. Н. М. В. Ломоносов и основание первого
университета в России. М., Изд. Московского гос. университета, 1955.
16 стр.
То же: Вестник Московского университета, 1955, № 4—5, стр. 29—39.
1227. Топчиев А. В. Ломоносов, Михаил Васильевич. — В кн.:
Большая советская энциклопедия. 2-е изд., т. 25. М., 1954, стр. 375—
385, с портр. и илл.
1228. Чен акал В. Л. Новые материалы о переписке Ломоносова
с Леонардом Эйлером. — Ломоносов. Сборник статей и материалов, 1951,
III, стр. 249—259.
III. Работы общего характера
1229. Ал е н т ь е в А. А. М. В. Ломоносов — основоположник
отечественной науки. Киев, «Молодь», 1952. 23 стр., с портр. (Общество по

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951—1953 гг. 411
распространению политических и научных знаний Украинской ССР.
Ломоносовские чтения для молодежи). (На украинском яз.).
1230. Белявский М. Т. Михаил Васильевич Ломоносов. М.,
Госкультпросветиздат, 1954. 56 стр.
1231. Букановский В. М. Воззрения М. В. Ломоносова в области
классификации естественных наук. — Ученые записки (Молотовский
университет), 1953, т. 8, вып. 2, стр. 76—93.
1232. В а в и л о в С. И. Предисловие. — Ломоносов. Сборник статей
и материалов, 1951, III, стр. 3—4.
1233. Гордеев Д. И. К вопросу о роли М. В. Ломоносова в
развитии естествознания в Западной Европе. — Вестник Московского
университета, 1951, № 11, стр. 91—96. (Серия физико-математических и
естественных наук, вып. 7).
1234. Зул ьфугарлы Д. И. Гениальный русский ученый М. В.
Ломоносов.— Труды Азербайджанского гос. университета им. С. М. Кирова,
серия химическая, 1952, вып. 2, стр. 18—44, с портр.
1235. Касум-заде Надир. М. В. Ломоносов. Баку, Детюниздат,
1954. 64 стр., с илл. (На азербайджанском яз.).
1236. Кедров Б. М. и Ченцова Т. Н. К публикации заметок
Энгельса о Ломоносове. — Ломоносов. Сборник статей и материалов, 1951,
III, стр. 14—16.
1237. Кудрявцев Б. Б. М. В, Ломоносов. М., Учпедгиз, 1955.
128 стр., с портр. и илл.
1238. Кудрявцев Б. Б. Михаил Васильевич Ломоносов. Его
жизнь и деятельность. М., Изд. литературы на иностр. яз., 1954. 119 стр.
с илл. (На английском яз.).
То же: М., Изд. литературы на иностр. яз., 1956. 107 стр., с илл. (На
французском яз.).
1239. Кудрявцев П. С. Ломоносов и Ньютон.—Труды
Института истории естествознания и техники (Академия наук СССР), 1955, т. 5,
стр. 33—51.
1240. Кузнецов Б. Г. Великий русский ученый Ломоносов.
Тбилиси, Изд. Академии наук Грузинской ССР, 1951. 60 стр., с илл.
(Академия наук Грузинской ССР. Серия научно-популярной литературы).
(На грузинском яз.).
1241. Кузнецов Б. Г. Патриотизм русских естествоиспытателей и
их вклад в науку. (Беседы по истории отечественного естествознания).
С предисл. Н. Д. Зелинского. Изд. 2-е, исправл. и дополн. М., Московское
общество испытателей природы, 1951. 272 стр., с илл.
О Ломоносове — стр. 6—50.
1242. Кузнецов Б. Г. Первый том академического собрания
сочинений М. В. Ломоносова и его значение для истории естествознания. —

412
Г.'М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
Известия Академии наук СССР, серия истории и философии, 1950, № 6Г
стр. 568—574.
1243. Куликов Н. Великан русской науки. — Советская
Молдавия, 1952, 6 мая.
1244. Ломоносов. Сборник статей и материалов. III. М.—Л., Изд.
Академии наук СССР, 1951. 632 стр., с портр. и илл. (Академия наук
СССР. Труды Комиссии по истории Академии наук СССР под общей ред.
акад. С. И. Вавилова).
Содержание —см. №№ 1208, 1209, 1219, 1228, 1232, 1236, 1251, 1271,
1275, 1276, 1286, 1293, 1294, 1299, 1301, 1312, 1320, 1324, 1326, 1327, 1330,
1359, 1405, 1432, 1434, 1435.
1245. Погодин С. А. Великий русский ученый-материалист. К
выходу в свет «Полного собрания сочинений» М. В. Ломоносова. — Правдаг
1953, 12 мая.
1246. Райков Б. Е. Предшественники Дарвина в России. Из
истории русского естествознания. М.—Л., Изд. Академии наук СССР, 1951.
198 стр. (Академия наук СССР. Научно-популярная серия).
О Ломоносове — стр. 11—23.
Рец.: Кузнецов Б. Г. — Новый мир, 1952, № 3, стр. 281—284.
1247. Райков Б. Е. Русские биологи-эволюционисты до Дарвина.
Материалы к истории эволюционной идеи в России, т. I. М.—Л., Изд.
Академии наук СССР, 1952. 472 стр., с илл. (Академия наук СССР-
Институт истории естествознания).
О Ломоносове — стр. 17—41.
Рец.: 1) Аветисян Г. — Социалистическое земледелие, 1951, 26 декабря;
2) Догель В. А. и Соколов И. И. —Природа, 1952, № 7, стр. 119—121.
1248. Топчиев А. В. М. В. Ломоносов — великий русский ученый.
Стенограмма публичной лекции. М., «Знание», 1952. 24 стр. (Всесоюзное
общество по распространению политических и научных знаний. Серия 2.
№ 57).
То же: Природа, 1952, № 2, стр. 3—17, с портр.
1249. Черняховский Ф. Михайло Васильевич Ломоносов.
Архангельск, Архангельское книжное изд., 1953. 40 стр., с илл.
То же: 2-е доп. изд. Архангельск, Архангельское книжное изд., 1954.
52 стр., с илл.
1250. Щеглов В. П. Ломоносов и материалистическое
естествознание. Ташкент, Изд. Среднеазиатского университета, 1952. 26 стр.
(Среднеазиатский университет. Научно-популярная серия, вып. 2).
То же: Ташкент, Изд. Академии наук УзССР, 1953. 32 стр. (На
узбекском яз.).
1251 .Энгельс Ф. Заметки о Ломоносове. — Ломоносов. Сборник
статей и материалов. 1951, III, стр. 11—13, с факсим.

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951—1955 гг. 413
IV. Ломоносов в истории русской философии
1252. Бару л и н а А. Г. Вопросы теории познания и логики в трудах
М. В. Ломоносова. Автореферат кандидатской диссертации. М., 1952.
14 стр. (Московский гос. университет им. М. В. Ломоносова.
Философский факультет. Кафедра логики).
1253. Будрейко Н. А. М. В. Ломоносов—великий
ученый-материалист, основоположник русской науки. (К 200-летию Московского гос.
университета им. М. В. Ломоносова). М., «Знание», 1955. 48 стр., с портр.
(Всесоюзное общество по распространению политических и научных
знаний. Серия 2. № 6).
То же: Ташкент, изд. «Правда Востока», 1955. 63 стр. (На узбекском
яз.).
1254. Будрейко Н. А. М. В. Ломоносов—великий
ученый-новатор.— Вопросы философии, 1952, № 2, стр. 140—155.
1255. Васецкий Г. С. Вклад М. В. Ломоносова в
материалистическую философию XVIII века. — В кн.: Из истории русской философии
XVIII—XIX веков. М., Изд. Московского гос. университета, 1952,
стр. 3—37.
1256. Васецкий Г. С. Философские взгляды М. В. Ломоносова.
М., «Знание», 1952. 32 стр. (Всесоюзное общество по распространению
политических и научных знаний. Серия 1. № 95).
1257. Васецкий Г. С. Философские взгляды М. В. Ломоносова.—
В кн.: Из истории русской философии. Сборник статей. Л., Госполитиздат,
1952, стр. 96—121.
1258. Васецкий Г. С. и Кедров Б. М. М. В. Ломоносов —
основоположник материалистической философии и передового
естествознания в России. — В кн.: Очерки по истории философской и общественно-
политической мысли народов СССР. В 2-х томах. Под ред. Г. С. Васец-
кого и др. Т. I. М., Изд. Академии наук СССР, 1955, стр. 119—171.
1259. Глазунов И. Д. М. В. Ломоносов о материальности мира
и движении материи. — Ученые записки Уральского гос. университета,
1952, вып. 12, стр. 3—57.
1260. Горбунов М. Общественно-политические и философские
взгляды М. В. Ломоносова и А. Н. Радищева. Лекции, прочитанные
в Высшей партийной школе при ЦК ВКП(б). М., 1951. 44 стр. (Высшая
партийная школа при ЦК ВКП(б). Кафедра диалектического и
исторического материализма).
То же: М., 1953. 40 стр.
1261. Кауфман Я. И. Философские воззрения М. В. Ломоносова.
Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата
философских наук. Харьков, 1952. 19 стр. (Московский гос. университет
им. М. В. Ломоносова).

414
Г. М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
1262. Кедров Б. М. О философском значении естественнонаучных
открытий М. В. Ломоносова. К выходу в свет II тома Полного собрания
сочинений М. В. Ломоносова. Изд. АН СССР, 1951. — Вопросы
философии, 1951, № 5, стр. 62—76.
1263. Кузнецов Б. Г. Ранние работы М. В. Ломоносова и общий
характер научного мировоззрения XVIII в.— В кн.: Из истории
социально-политических идей. Сборник статей к семидесятипятилетию
акад. В. П. Волгина. М., Изд. АН СССР, 1955, стр. 265—282.
1264. Митюрев И. В. Вопросы теории познания и логики в трудах
М. В. Ломоносова. Автореферат диссертации на соискание ученой степени
кандидата философских наук. Л., 1952. 28 стр. (Ленинградский гос.
педагогический институт им. А. И. Герцена).
1265. Плотников А. М. Вопросы теории познания и логики в
мировоззрении М. В. Ломоносова. Автореферат диссертации на соискание
ученой степени кандидата философских наук. Л., 1952. 16 стр. (Институт
повышения квалификации преподавателей марксизма-ленинизма при
Ленинградском гос. ордена Ленина университете имени А. А. Жданова).
1266. Покровский В. С. История русской политической мысли.
Конспект лекций. Вып. 2. М., Госюриздат, 1952. 86 стр.
О Ломоносове — стр. 23—29.
Рец.: Сергеев В. В. — Советская книга, 1953, № 1, стр. 94—98.
1267. Прокофьев В. И. Великие русские мыслители в борьбе
против идеализма и религии. М., «Молодая гвардия», 1952. 200 стр.,
с портр.
М. В. Ломоносов—стр. 28—41.
1268. Чучмарев В. И. Французские энциклопедисты XVIII века
об успехах развития русской культуры. По новым материалам. — Вопросы
философии, 1951, № 6, стр. 179—193.
1269. Шаповалов Н. И. Материализм М. В. Ломоносова.
Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских
наук. М., 1951. 18 стр. (Институт повышения квалификации
преподавателей марксизма-ленинизма при Московском гос. университете
им. М. В. Ломоносова).
1270. Шугайлин А. В. Выдающиеся борцы за научное
мировоззрение (Н. Коперник, Д. Бруно, Г. Галилей, М. В. Ломоносов). Киев, 1955.
48 стр., с илл. (Общество по распространению политических и научных
знэний Украинской ССР). (На украинском яз.).
V. Ломоносов как физик
1271. Билык В. Я. Исследования Ломоносовым и Брауном явлений
при затвердевании ртути. — Ломоносов. Сборник статей и материалов,
1951, III, стр. 53—65.

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951—1955 гг. 415
1272. Б и л ы к В. Я. Установление М. В. Ломоносовым понятий об
основных тепловых величинах. — Труды Всесоюзного
научно-исследовательского института метрологии им. Менделеева, 1952, вып. 18,
стр. 128—134.
1273. Вавилов С. И. Закон Ломоносова. — Физика в школе, 1951,
№ 5, стр. 6—10.
Перепечатка из газ. «Правда», 1949, 5 января, № 5.
1274. Го гоберидзе Д. Б. М. В. Ломоносов и учение о
твердости. — Природа, 1952, № 9, стр. 78—80.
1275. Дорфман Я. Г. Роль Ломоносова в истории развития моле-
кулярно-кинетической теории теплоты. — Ломоносов. Сборник статей и
материалов, 1951, III, стр. 33—52.
1276. Елисеев А. А. Новые материалы об экспериментальных
работах Ломоносова в 1744 г. в Физическом кабинете Академии наук. —
Ломоносов. Сборник статей и материалов, 1951, III, стр. 260—264.
1277. Каминер Л. В. Из истории великого открытия. — Огонек,
1951, № 33, стр. 16.
1278. Каминер Л, В. Из истории открытия закона сохранения
вещества М. В. Ломоносовым. — Труды Института истории естествознания.
Академия наук СССР, 1952, т. IV, стр. 306—311.
1279. Каминер Л. В. Отклики на речь М. В. Ломоносова «Слово
о прохождении света» во французской периодической печати 50-х годов
XVI11 века. По новым материалам. — Вестник Академии наук СССР,
1951, № 12, стр. 93—99.
1280. Котов В. Ф. Ломоносов и вопросы механики.—Труды
Института истории естествознания и техники (Академия наук СССР),
1955, т. 5, стр. 52—68.
1281 .Кудрявцев Б. Б. Первоначала вещей. Очерк о строении
вещества. М., «Молодая гвардия», 1955. 111 стр., с илл.
М. В. Ломоносов — стр. 12—16.
1282. Кудрявцев Б. Б. Физические работы и воззрения М. В.
Ломоносова.— Физика в школе, 1951, № 5, стр. 11—25.
1283. Кудрявцев П. С. История физики, том I. От античной
физики до Менделеева, Киев, «Радянська школа», 1951. 512 стр., с илл. (На
украинском яз.).
Ломоносов и физика XVIII века — стр. 228—318.
1284. Кутателадзе С. С. иЦукерман Р. В. Вклад русских
ученых в учение о теплоте. — Физика в школе, 1952, № 5, стр. 10—18.
1285. Лурье А. Основоположник учения об атмосферном
электричестве.— Техника молодежи, 1953, № 12, стр. 38.
1286. Ляликов К. С. Теория цветов Ломоносова. — Ломоносов.
Сборник статей и материалов, 1951, III, стр. 17—32.

416
Г. М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
1287. Матвеев Л. Т. М. В. Ломоносов — основоположник научной
метеорологии. — Метеорология и гидрология, 1951, № 4, стр. 3—7.
1288. Очерки по истории физики в России. Пособие для студентов
и учителей. Под. ред. А. К. Тимирязева. Киев, «Радянська школа», 1951.
453 стр., с илл. (На украинском яз.).
1289. Радовский М. И. К 240-летию со дня рождения М. В.
Ломоносова. Из истории работ М. В. Ломоносова над вопросами
электричества.— Журнал технической физики, 1951, вып. 12, стр. 1555—1560.
1290. Соминский М. С. Очерки по истории воззрений на природу
света. Под ред. члена-корр. АН СССР Т. П. Кравца. М.—Л., Изд.
Академии наук СССР, 1950. 192 стр. (Академия наук СССР.
Научно-популярная серия).
О Ломоносове — стр. 60—62.
Рец.: Понизовский Л. Б.— Природа, 1951, № 11, стр. 92—94.
1291 .Тверской П. Н. Современное состояние теории грозового
электричества. (К 200-летию создания М. В. Ломоносовым первой научной
теории грозы). — Природа, 1954, № 2, стр. 30—40.
1292. Тимофеев А. Н. М. В. Ломоносов — основоположник
статической гравиметрии. — Природа, 1955, № 5, стр. 71—73.
1293. Ченакал В. Л. Зрительные трубы Ломоносова для экспеди*
ции Чичагова. — Ломоносов. Сборник статей и материалов, 1951, III,
стр. 326—332.
1294. Ченакал В. Л. Катоптрико-диоптрический зажигательный
инструмент Ломоносова.—Ломоносов. Сборник статей и материалов, 1951,
III, стр. 66—83.
1295. Ченакал В. Л. Музей М. В. Ломоносова Академии наук СССР
и его отделы, посвященные физическим исследованиям великого ученого.—
Физика в школе, 1951, № 5, стр. 86—94.
VI. Ломоносов — астроном и астрофизик
1296. Куликовский П. Г. М. В. Ломоносов — астроном и
астрофизик. Под ред. К. Айманова. Алма-Ата, Казгосиздат, 1953. 88 стр.,
с илл. (На казахском яз.).
1297. П е р е л ь Ю. Г. Выдающиеся русские астрономы. Под ред.
члена-корр. АН СССР С. Н. Блажко. М.—Л., Гостехтеоретиздат, 1951.
216 стр.
О Ломоносове — стр. 9—14.
Рец.: 1) Галкин И. — Московский комсомолец, 1951, 8 июля; 2) Корыт-
ников С. Н. — Астрономический журнал, 1952, вып. 1, стр. 106—110; 3) Масе-
вич А. Г. и Подобед В. В. — Вестник Академии наук СССР, 1952, № 3,
стр. 124; 4) Хильми Г. Ф. — Наука и жизнь, 1952, № 4, стр. 46.

БИБЛИОГР. СОЧИН М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951-1955
1298. Ч енакал В. Л. Большой неподвижный телескоп Аомоносовэ
с сидеростатом. —Историко-астрономические исследования, 1955, вып. 1,
стр. 207—212.
1299. Ченакал В. Л. Зеркальные телескопы Ломоносова. —
Ломоносов. Сборник статей и материалов, 1951, III, стр. 84—108.
1300. Ч енакал В. Л. Оборудование астрономической обсерватории
Петербургской Академии наук ломоносовского времени. —
Астрономический журнал, 1951, вып. 5, стр. 297—316.
1301. Ч енакал В. Л. Сплавы Ломоносова для металлических
зеркал.— Ломоносов. Сборник статей и материалов, 1951, III, стр. 109—123.
1302. Шаронов В. В. К вопросу о приоритете М. В. Ломоносова
в открытии атмосферы Венеры. — Научный бюллетень Ленинградского
университета, 1955, № 33, стр. 12—15.
1303. Шаронов В. В. Определение горизонтальной рефракции
в атмосфере Венеры из наблюдений явления Ломоносова. — Доклады
Академии наук СССР, 1952, т. 82, № 3, стр. 351—353.
1304. Шаронов В. В. «Явление Ломоносова» и его значение для
астрономии. — Астрономический журнал, 1952, т. 29, вып. 6, стр. 728—737.
1305. Шишаков В. А. Великий русский ученый М. В. Ломоносов
и его работы по астрономии. Научно-популярная лекция с методическими
указаниями. М., «Правда», 1951. 31 стр., с илл. (Всесоюзное общество по
распространению политических и научных знаний).
VII. Ломоносов как химик
1306. Агафонова Т. Н. Двести лет «Слова о пользе химии».—
Украинский химический журнал, 1951, вып. 6, стр. 803—806.
1307. Агафонова Т. Н. М. В. Ломоносов и современные кри-
сталло-химические идеи. — Научные записки (Киевский университет),
1953, т. 12, вып. 4, стр. 97—105.
1308. Асев-Аджиева А. И. М. В. Ломоносов и развитие
аналитической химии в России в XVIII в. Автореферат диссертации на
соискание ученой степени кандидата химических наук. Баку, 1954. 18 стр.
(Казанский химико-технологический институт им. С. М. Кирова).
1309. Балезин С. А. Михаил Васильевич Ломоносов — великий
русский ученый химик. — Ученые записки (Московский гос. педагогический
институт им. Ленина), 1951, т. 63. Кафедра общей и аналитической химии,
вып. 4, стр. 3—26.
1310. Балезин С. А. Михаил Васильевич Ломоносов —
основоположник химической науки. — Химия в школе, 1951, № 3, стр. 10—20.
1311. Балезин С. А. и Бесков С. Д. Выдающиеся русские
ученые химики. М., Учпедгиз, 1953. 216 стр., с портр.
О Ломоносове — стр. 9—45.
27 Ломоносов

418
Г. М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
1312. Барзаковский В. П. и Раскин Н. М. Оборудование
химической лаборатории Ломоносова. — Ломоносов. Сборник статей и
материалов, 1951, III, стр. 124—205.
1313. Баталии А. X. Работы М. В. Ломоносова в области
аналитической химии. — Заводская лаборатория, 1952, J\s 7, стр. 809—816.
1314. Б е л я е в А. И. 200 лет физической химии. — Цветные
металлы, 1952, № 4, стр. 51—52.
1315. Горба че в С. В. Работы М. В. Ломоносова по исследованию
растворов. — Труды Московского химико-технологического института,
1955, вып. 20, стр. 3—9.
1316. Двести лет физической химии. — Журнал физической химии,
1952, вып. 9, стр. 1221—1224.
1317. Ермолен к о Н. Ф. М. В. Ломоносов — основоположник
современной химии. Минск, Изд. Академии наук БССР, 1952. 24 стр.
(Общество по распространению политических и научных знаний
Белорусской ССР).
1318. Е рмолен ко Н. Ф. М. В. Ломоносов — основоположник
современной химии. — Вестник Академии наук Белорусской ССР, 1952,
№ 1, стр. 5—15. (На белорусском яз.).
1319. И в о л г и н А. Великий русский ученый М. В. Ломоносов о
взрывчатых веществах. — Военно-инженерный журнал, 1955, № 2, стр. 43.
1320. Каплан-Ингел ь Р. И. и Барзаковский В. П. Макет
химической лаборатории Ломоносова. — Ломоносов. Сборник статей и
материалов, 1951, III, стр. 339—346.
1321. Кафтанов С. В. Михаил Васильевич Ломоносов —
основатель физической химии. М., «Знание», 1953. 31 стр. (Всесоюзное общество
по распространению политических и научных знаний. Серия 3. № 33).
1322. Кафтанов С. В. Михаил Васильевич Ломоносов —
основатель физической химии. К 200-летию создания М. В. Ломоносовым
«Введения в истинную физическую химию». — Химическая промышленность,
1952, № 7, стр. 1—5.
1323. Козлов Н. С. Двухсотлетие «Слова о пользе химии»
М. В. Ломоносова. — Природа, 1951, № 12, стр. 65—68.
1324. Лукьянов П. М. и Раскин Н. М. О работах
Ломоносова по краскам. — Ломоносов. Сборник статей и материалов, 1951, III,
стр. 319—325.
1325. Лукьянов П. М. и Раскин Н. М. Работы М. В.
Ломоносова в области красок. — Труды по истории техники, 1954, вып. 10,
стр. 23—28.
1326. Макаров В. К. Домашняя химическая лаборатория
Ломоносова.— Ломоносов. Сборник статей и материалов, 1951, III, стр.347—349.
1327. Петров А. Н. К вопросу о местонахождении и судьбе
химической лаборатории Ломоносова. — Ломоносов. Сборник статей и
материалов, 1951, III, стр. 333-338.

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951—1955 гг. 419
1328. П ринкман К. Я. М. В. Ломоносов — основоположник
химической науки. Автореферат диссертации на соискание ученой степени
кандидата химических наук (по истории химии). М., 1953. 31 стр.
(Московский гос. педагогический институт им. В. И. Ленина).
1329. Разумовский В. В. Атомно-молекулярное учение М. В.
Ломоносова и пути развития химии. — Природа, 1951, № 6, стр. 61—67.
1330. Ра скин Н. М. Описи химической лаборатории Ломоносова
(1757— 1760). — Ломоносов. Сборник статей и материалов, 1951, III,
стр. 265—318.
1331. Ребиндер П. А. 200 лет «Слова о пользе химии» М. В.
Ломоносова. — Вестник Академии наук СССР, 1951, № 11, стр. 66—71.
1332. Соловьев Ю. И. Очерки истории физико-химического
анализа. М., Изд. Академии наук СССР, 1955. 223 стр., с илл. (Академия
наук СССР. Институт истории естествознания и техники).
О Ломоносове — стр. 14—21.
1333. Степанов Б. И. История великого закона. Изд. 2-е, дополн.
М., «Молодая гвардия», 1952. 327 стр., с илл.
Рец.: Давыдов С. Д. — Химия в школе, 1954, № 4, стр. 66—70.
То же: Алма-Ата, Казучпедгиз, 1951. 236 стр. (На казахском яз.).
То же: Тбилиси, «Техника да шрома», 1951. 226 стр. (На
грузинском яз.).
1334. Топчиев А. В. Творцы теории химического строения
вещества. — Труды (Московский нефтяной институт им. Губкина), 1951,
вып. 10, стр. 5—14.
1335. Торочешников Н. С. Двухсотлетие ломоносовского «Слова
о пользе химии».—Успехи химии, 1952, вып. 1, стр. 103—105.
1336. Фигуровский Н. А. Труды М. В. Ломоносова по химии
и их значение для развития науки. Доклад на сессии Отделения
химических наук Академии наук СССР 27 ноября 1951 г. — Труды Института
истории естествознания и техники (Академия наук СССР), 1955, т. 6,
стр. 9—27.
1337. Шаповаленко С. Г. Роль М. В. Ломоносова в создании
методики преподавания химии. — Химия в школе, 1952, № 3, стр. 3—11.
VII. Ломоносов — минералог и геолог
1338. Барсанов Г. П. Минералогические музеи в России в XVIII
и начале XIX в. — Очерки по истории геологических знаний, 1953, вып. 2,
стр.. 204—218.
О первом каталоге минералогического собрания Кунсткамеры Академии наук,
составленном Ломоносовым — стр. 205, 207—210.
27*

420
Г. М. КОРОВИН н Е. Б. РЫСС
1339. Гордеев Д. И. М. В. Ломоносов — основоположник
геологической науки. М., Изд. Московского гос. университета им. М. В.
Ломоносова, 1953. 155 стр., с портр. и илл.
Рец.: Дурденевская М. — Новый мир, 1954, № 8, стр. 277—280.
1340. Гордеев Д. И. Приоритет М. В. Ломоносова в установлении
актуализма в геологии.—Вестник Московского гос. университета, 1951,
№ 8, стр. 117—129.
1341. Гордеев Д. И. Основные этапы истории отечественной
гидрогеологии. М., Изд. Академии наук СССР, 1954. 383 стр. с илл.
(Академия наук СССР. Отделение геолого-географических наук. Трудь;
лаборатории гидрогеологических проблем, т. VII).
О Ломоносове — стр. 34—60, с портр.
1342. Гордеев Д. И. и Сергеев Е. М. Московский
государственный университет и его роль в развитии геологической науки за
200 лет. М., Изд. Московского гос. университета, 1955. 23 стр.
(Московский гос. университет им. М. В. Ломоносова. Юбилейная научная сессия,
посвященная 200-летию университета. 9—13 мая 1955 г.).
О Ломоносове — стр. 3—5.
1343. Гордеев Д. И. и Чеботарева Л. А. К вопросу о
значении идей М. В. Ломоносова в развитии естествознания в Западной
Европе. — Очерки по истории геологических знаний, 1953, вып. 1,стр. 7—35.
Рец.: 1) Обручев В. А. — Известия Академии наук СССР, Серия геолог.,
1954, № 4, стр. 128—129; 2) Батюшкова И. В. — Там же, стр. 130—131.
1344. Иванов А. Н. М. В. Ломоносов об ископаемых организмах.—
Труды Московского общества испытателей природы, отд. геолог. 1951,
т. I, стр. 19—45.
1345. Иванов А. Н. М. В. Ломоносов об ископаемых организмах
и органогенных горных породах.—Ученые записки (Ярославский гос.
педагогический институт), 1952, вып. 14, стр. 137—191.
1346. Иванов А. Н. Об отношении М. В. Ломоносова к идее
горизонтального передвижения материков. — Бюллетень Московского общества
испытателей природы, отд. геолог., 1952, вып. 4, стр. 61—67.
1347. Кузнецов П. С. Несколько мыслей о работе М. В.
Ломоносова «О слоях земных». — Известия Всесоюзного географического
общества, 1951, вып. 1, стр. 79—82.
1348. Муратов М. В. Михаил Васильевич Ломоносов —
основатель русской геологии и минералогии. К 240-летию со дня рождения.—
Бюллетень Московского общества испытателей природы, отд. геолог., 1952,
вып. I, стр. 3—11.
1349. Радкевич Е. А. Новые данные о материалах, посланных
М. В. Ломоносову для «Российской минералогии». — Известия Академии
наук СССР, серия геолог., 1953, № 6, стр. 96—105.

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951 1955 гг. 421
1350. Рябухин Г. Е. Роль М. В. Ломоносова в развитии геологии.
Стенограмма публичной лекции, прочитанной в Центральном лектории
общества в Москве. М, Изд. «Правда», 1951. 22 стр. (Всесоюзное
общество по распространению политических и научных знаний).
1351. С едлецкий И. Д. Приоритет М. В. Ломоносова в учении
о коллоидных минералах. — Вестник Академии наук СССР, 1952, № 3,
стр. 63—67.
1352. С т у п и ш и н А. В. М. В. Ломоносов и мерзлотоведение. —
Природа, 1951, № 9, стр. 71.
1353. Ст упишин А. В. Материалы по истории отечественного кар-
стоведения. (Феодальный период. 1689—1861 гг.).—Ученые записки
Казанского гос. университета им. В. И. Ульянова-Ленина, 1955, т. 115, кн. 2,
стр. 49—100.
Ломоносовское время — стр. 54—56, с портр. и черт.
1354. Тихомиров В. В. Из истории взглядов на происхождение
горючих ископаемых.—Труды Института истории естествознания
(Академия наук СССР), 1952, т. IV, стр. 394—407.
1355. Тихомиров В. В. К истории развития геологических
знаний в России (1800—1840 гг.). — Очерки по истории геологических
знаний, 1953, вып. 2, стр. 40—93.
Разработка Ломоносовым вопроса о происхождении горючих ископаемых —
стр. 58—59, 62—64, 67, 74, 91.
1356. Тихомиров В. В. и Софиано Т. А. Из истории
геологических наук. (Памятные даты на ноябрь—декабрь 1953 г.). — Известия
Академии наук СССР, серия геологическая, 1953, № 6, стр. 118—124.
Сто девяносто лет со дня выхода в свет сочинения М. В. Ломоносова «О слоях
земных» — стр. 118.
IX. Ломоносов — техник
1357. Бах pax А. М. Из истории отечественного приборостроения.
Очерки, т. I. Под ред. В. В. Данилевского. М., Машгиз, 1951. 224 стр.,
с портр. и илл.
О Ломоносове — стр. 15—21, с илл.
1358. Гумилевский Л. Русские инженеры. 2-е изд. М., «Молодая
гвардия», 1953. 440 стр., с илл.
О Ломоносове — стр. 56—61, с портр. и и\л.
1359. Данилевский В. В. Ломоносов как исследователь русских
руд. — Ломоносов. Сборник статей и материалов, 1951, III, стр. 206—225.
1360. Дубрава Т. С. М. В. Ломоносов — основоположник
отечественной горной науки. (К 240-летию со дня рождения).— Записки
Ленинградского горного института, 1952, т. 27, вып. 1, стр. 3—16.

422
Г. М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
1361. Литинецкий И. Б. М. В. Ломоносов — основоположник
отечественного приборостроения. М.—Л., Гостехиздат, 1952. 160 стр. с портр.
и илл.
Рец.: Шумиловский Н. Н. — Успехи физических наук, 1952, т. 47, вып. 2,
стр. 334—338.
То же: Киев, Гостехиздат, УССР, 1952. 84 стр., с илл. (На
украинском яз.).
1362. Марягин Г. А. Исследователи недр Донбасса. Исторические
очерки. М., Углетехиздат, 1951. 164 стр., с портр. и илл.
О Ломоносове — стр. 50—60, с портр. и илл.
1363. Марягин Г. А. Открыватели недр Донбасса. Сталино,
Сталинское обл. изд., 1951. 172 стр., с портр.
О Ломоносове — стр. 40—51.
1364. Остромецкий А. А. Очерки по истории русской горной
механики. М., Углетехиздат, 1953. 156 стр., с илл.
М. В. Ломоносов и начало развития русской горной механики — стр. 23—42,
с портр., черт, и илл.
1365. Татаринов М. П. Русские ученые — создатели шахтных
насосов и вентиляторов. М., Углетехиздат, 1951. 196 стр., с портр., илл. и
табл.
М. В. Ломоносов—стр. 41—57, с портр., черт, и илл.
1366. Шухардин С. В., Суханова Е. М.,
Ивановский С. Р. Михаил Васильевич Ломоносов. Под общей ред.
акад. А. М. Терпигорева. М.—Л., Углетехиздат, 1951. 92 стр., с портр.
и илл.
Рец.: Гашев М. — Уголь, 1951, № 11, стр. 38—39.
X. Ломоносов — основатель русского мозаичного искусства
и стеклоделия
1367. Безбородое М. А. М. В. Ломоносов и его работа по химии
и технологии силикатов. Пер. с русского. Минск, Госиздат БССР, 1953.
228 стр., с илл. (На белорусском яз.).
1368. Без бород ов М. А. М. В. Ломоносов — основоположник
химии силикатов. Минск, Изд. Академии наук БССР, 1952. 24 стр.
(Общество по распространению политических и научных знаний
Белорусской ССР).
1369. Безбородое М. А. Очерки по истории русского стеклоделия.
М., Гос. изд. литературы по строительным материалам, 1952. 168 стр.

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951—1955 гг. 423
Научные основы стеклоделия в трудах М. В. Ломоносова — стр. 33—53,
с портр., илл. и карт.
Рец.: 1) Барэаковский В. П. и Аппен А. — Промышленность строительных
материалов, 1952, 19 сентября; 2) Лукьянов П. М. — Стекло и керамика, 1953,
№ 2, стр. 29—30; 3) Ченакал В. Л. — Вечерний Ленинград, 1952, 2 октября.
1370. Безбородое М. А. Химическое и микроскопическое
исследование мозаичных стекол и красителей М. В. Ломоносова. — Сборник
научных работ (Белорусский политехнический институт), 1955, вып. 47,
стр. 3—17.
1371. Безбородов М. А. и Ченакал В. Л. Химический состав
цветных стекол М. В. Ломоносова. — Доклады Академии наук СССР,
1953, т. 91, № 3, стр. 609—611.
1372. Вершинин С. Мозаичное стекло М. В. Ломоносова. Новые
данные о научных трудах великого русского ученого. — Промышленность
строительных материалов, 1953, 2 декабря.
1373. Качалов Н. Н. М.В.Ломоносов — основатель науки о стекле.
Стенограмма публичной лекции. Л., 1953. 24 стр. (Всесоюзное общество
по распространению политических и научных знаний. Ленинградское
отделение).
То же: Природа, 1953, № 2, стр. 77—83.
1374. Садовень В. В. Русские художники-баталисты XVIII—
XIX веков. М., изд. «Искусство», 1955. 372 стр., с илл.
Батальная тема в «мозаичном художестве» М. В. Ломоносова — стр. 23—29,
с илл.
XI. Труды Ломоносова в области географии
1375. Антошко Я. Ф. Физико-географические труды М. В.
Ломоносова и идея развития природы в них как основной методологический
принцип. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата
географических наук. М., 1953. 16 стр. (Московский гос. университет
им. М. В. Ломоносова).
1376. Беренбейм Д. Я. Вклад Ломоносова в учение о приливах.—
Известия Крымского отдела Географического общества СССР, 1954, вып. 3,
стр. 75—78.
1377. Виленкин В. Л. М. В. Ломоносов как географ. Киев, «Ра-
дянська школа», 1954. 52 стр., с портр. и карт. (На украинском яз.).
1378. Выдающиеся отечественные географы, путешественники и
мореплаватели, вып. I. Под ред. А. Т. Дибровы. Киев, «Радянська школа»,
1951. 190 стр., с портр. и карт. (На украинском яз.),
О Ломоносове — стр. 36—40.
1379. Вышнепольский С. А. Мировые морские пути и
судоходство. М., Географгиз, 1953. 456 стр.
О Ломоносове— стр. 402—404, 452—453.

424
Г. М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
1380. Гинзбург Г. А., Карпов Н. С. и Салманова Т. Д.
Математическая картография в СССР, часть I. Исторический очерк и
справочные данные. М., Геодезиздат, 1955. 232 стр., с карт, и табл. (Труды
Центрального научно-исследовательского института геодезии, аэросъемки
и картографии, т. 99).
О Ломоносове — стр. 10—11.
1381 .Зубов Н. Н. Отечественные мореплаватели — исследователи
морей и океанов. М., Географгиз, 1954. 475 стр., с карт.
О Ломоносове и экспедиции В. Я. Чичагова — стр. 108—115.
1382. Лактионов А. Ф. Северный полюс. Очерк истории
путешествий к центру Арктики. М., изд. «Морской транспорт», 1955. 472стр.,
с портр., илл. и карт.
Экспедиция Василия Чичагова — стр. 42—52.
1383. Рыбин Н. Г. М. В. Ломоносов и русская географическая
наука. Алма-Ата, 1950. 18 стр. (Академия наук Казахской ССР. Научно-
популярная серия). (На казахском яз.).
1384. Снежинский В. А. Практическая океанография. (Работа
в открытом море). 2-е переработ, изд. Л., Гидрометеоиздат, 1954. 672 стр.
«Салометр» (прибор для измерения течений) Ломоносова — стр. 321—323.
1385. Шибанов Ф. А. М. В. Ломоносов и отечественная
картография.— Вестник Ленинградского университета, 1954, № 4, стр, 123—134.
1386. Яцунский В. К. Историческая география. История ее
возникновения и развития в XIV—XVIII веках. М., Изд. Академии наук СССР,
1955. 331 стр., с илл. и карт.
О Ломоносове — стр. 271—273.
XII. Труды Ломоносова по экономике, педагогике, сельскому хозяйству
и здравоохранению
1387. Бак И. С. М. В. Ломоносов в борьбе за развитие
производительных сил в России. — В кн.: История русской экономической мысли, т. I.
Эпоха феодализма, ч. I. IX—XVIII вв. Под ред. члена-корр. АН СССР
А. И. Пашкова. М., Госполитиздат, 1955, стр. 402—431.
1388. Баранов П. А. История эмбриологии растений в связи с
развитием представлений о зарождении организмов. М.—Л., Изд. Академии
наук СССР, 1955. 440 стр.
О Ломоносове — стр. 183—188, 204, 210, 212 и др.

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951—1955 гг. 425-
1389. Баранов П. А. У истоков отечественной ботаники. М.—Л.,
Изд. Академии наук СССР, 1953. 46 стр.
О Ломоносове — стр. 10—15.
1390. Бобровникова В. К. Влияние М. В. Ломоносова на
развитие педагогической мысли в России во второй половине XVIII в. —
Советская педагогика, 1954, № 8, стр. 113—121.
1391. Бык Е. С. К вопросу о роли Ломоносова в развитии русской
экономической науки. — Ученые записки Сталинского педагогического
института, 1951, вып. I, стр. 3—21.
1392. В акуле н ко Н. И. М. В. Ломоносов как биолог. Киев,
«Радянська школа», 1954. 96 стр., с портр. и илл. (На украинском яз.).
1393. Виткин М. П. Значение трудов М. В. Ломоносова в русской
экономической статистике. — Сборник научных работ (Московский
институт народного хозяйства), 1953, вып. 3, стр. 212—220.
1394. Вольпер И. Н. Мысли М. В. Ломоносова о питании.—
Вопросы питания, 1954, № 1, стр. 35—37.
1395. ГубергрицА. Я. М. В. Ломоносов и его значение в
развитии отечественной медицины. К 240-летию со дня рождения. —
Клиническая медицина, 1952, № 2, стр. 81—86.
1396. Кафенгауз Б. Б. Незавершенный труд М. В. Ломоносова.—
Доклады и сообщения Института истории (Академия наук СССР), 1954,
вып. 3, стр. 125—136.
«О сохранении и размножении российского народа».
1397. Преображенский А. И. Опыт составления
общеэкономических карт в дореволюционной России. — Вопросы географии, 1951,
сборник 27, стр. 317—338.
О Ломоносове — стр. 317—318.
1398. Трофимов М. М. М. В. Ломоносов и сельское хозяйство.—
Земледелие, 1953, № 2, стр. 102—105.
XIII. Ломоносов — историк
1399. Белявский М. Т. Работы М. В. Ломоносова в области
истории.— Вестник Московского гос. университета, 1953, № 7, стр. 115—122.
1400. Гурвич Д. М. М. В. Ломоносов и археология.—Краткие
сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории
материальной культуры, 1951, вып. 41, стр. 119—123.
1401. Очерки истории исторической науки в СССР. I. Под ред.
М. Н. Тихомирова, М. А. Алпатова, А. Л. Сидорова. М., Изд. Академии
наук СССР, 1955. 692 стр.
О трудах Ломоносова по русской истории — стр. 193—204.

426
Г. М. КОРОВИН к Е. Б. РЫСС
XIV. Ломоносов — поэт и филолог
1402. Акимова Г. Н. Относительное подчинение в научной прозе
М. В. Ломоносова. (Автореферат диссертации на соискание ученой степени
кандидата филологических наук). Л., 1955. 16 стр. (Ленинградский гос.
университет им. А. А. Жданова).
1403. Берков П. Н. История русской журналистики XVIII века.
М.—Л., Изд. Академии наук СССР, 1952. 572 стр., с портр. и илл.
(Академия наук СССР. Институт русской литературы. Пушкинский дом).
О Ломоносове — стр. 76—84, 87—89, 121—131, 132—135 и др.
1404. Благой Д. Д. История русской литературы XVIII века. Изд.
2-е, переработанное. М., Учпедгиз, 1951. 686 стр.
О Ломоносове — стр. 173—225.
Рец.: 1) Белецкий А. И. — Советская книга, 1952, № 3, стр, 80—94;
2) Козьмин М. — Литературная газета, 1952, 8 июля.
То же: Изд. 3-е, переработанное. М., Учпедгиз, 1955. 568 стр.
1405. Блок Г. П. и Макеева В. Н. Первые издания «Российской
грамматики» Ломоносова. — Ломоносов. Сборник статей и материалов,
1951, III, стр. 350—356.
1406. Бур дин С. М. Роль М. В. Ломоносова в создании русской
¦естественнонаучной терминологии. — Ученые записки (Ташкентский
педагогический институт), 1954, вып. 2, Филологический сборник, стр. 49—154.
1407. Бур дин С. М. Роль М. В. Ломоносова в создании
естественнонаучной терминологии в русском литературном языке. Автореферат
диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук.
М., 1952. 16 стр. (Московский гос. университет им. М. В. Ломоносова).
1408. Виноградов В. В. Вопросы синтаксиса русского языка
в трудах М. В. Ломоносова по грамматике и риторике. — Материалы и
исследования по истории русского литературного языка, 1951, т. II,
стр. 204—218.
1409. Виноградов В. В. и Блок Г. П. Великий русский
языковед. (К 240-летию со дня рождения М. В. Ломоносова). —
Литературная газета, 1951, 17 ноября.
1410. Глушков С. И. Язык од М. В. Ломоносова. Автореферат
диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук.
Киев, 1954. 15 стр. (Киевский юс. университет им. Шевченко).
1411. Державин Н. С. М. В. Ломоносов как филолог. — В кн.:
Славянская филология. Статьи и монографии. М., Изд. Московского гос.
университета, 1951, стр. 9—16.
1412. Ев тюх ов К. М. В. Ломоносов — основоположник русской
научно-технической терминологии. — Техника — молодежи, 1953, № 5,
стр. 18.
1413. Иванова М. А. Грамматическая терминология М. В.
Ломоносова. (Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951—1955 гг. 427
филологических наук). Тбилиси, 1954. 23 стр. (Тбилисский гос.
университет им. И. В. Сталина).
1414. Ка н д а у р о в а Т. Н. М. В. Ломоносов — основоположник
•разработки вопросов грамматической стилистики русского языка. —
Ученые записки (Московский городской педагогический институт), 1954,
т. 33, Кафедра русского языка, вып. 3, стр. 185—194.
1415. К олобова К. М. Разговор М. В. Ломоносова с
Анакреонтом.— Вестник Ленинградского университета, 1951, № 2, стр. 89—99.
1416. К у з н е ц о в П. С. К вопросу о сказуемостном употреблении
страдательных причастий в русском литературном языке XVIII и начала
XIX в. — Труды Института русского языка Академии наук СССР, 1950,
т. II, стр. 105—166.
О Ломоносове — стр. 106—132.
1417. Кузнецов П. С. О трудах М. В. Ломоносова в области
исторического и сравнительного языкознания.—Ученые записки (Московский
гос. университет им. М. В. Ломоносова), 1952, вып. 150, стр. 4—44.
Рец.: Ожегов С. П. «Советская книга», 1952, № 10, стр. 105—106.
1418. Кулакова Л. И. О некоторых вопросах эстетики М. В.
Ломоносова. — Ученые записки (Ленинградский педагогический институт),
1954, т. 9, Факультет языка и литературы, вып. 3, стр. 5—38.
1419. Мирзоева М. В. Употребление времен в исторических трудах
М. В. Ломоносова. — Ученые записки (Азербайджанский университет),
1955, № 8, стр. 67—79.
1420. Муратов М. В. Михаил Васильевич Ломоносов. — В кн.:
Классики русской литературы. Критико-биографические очерки. М.—Л.,
Детгиз, 1952, стр. 13—24.
Рсц.: 1) Жданов В. —Новый мир, 1952, № 12, стр. 263—265; 2) Толокон-
ников Б. — Учительская газета, 1952, 17 декабря.
1421. Поспелов Н. С. Учение о частях речи в «Российской
грамматике» Ломоносова и русская грамматическая традиция. — Вестник
Московского университета, 1954, № 1, стр. 83—90.
1422. Сайки ев X. М. М. В. Ломоносов и А. X. Востоков о
значениях винительного падежа в русском языке. — Вестник Академии наук
Казахской ССР, 1954, № 7, стр. 55—69.
1423. Соколов А. Н. Очерки по истории русской поэмы XVIII и
первой половины XIX века. М., Изд. Московского гос. университета,
1955, 692 стр.
Гл. 4. Героическая поэма Ломоносова — стр. 95—128.
1424. Шаповалова Т. А. «Российская грамматика» и отражение
ее норм в художественных произведениях М. В. Ломоносова. Автореферат

428
Г. М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук,
Л., 1953. 22 стр. (Академия наук СССР. Институт языкознания).
1425. Шаповалова Т. А. Формы существительных и
прилагательных в «Российской грамматике» и художественных произведениях
М. В. Ломоносова. — Ученые записки (Абаканский гос. педагогический
институт), 1955, вып. I, стр. 84—129.
XV. Справочные издания
1426. Белькинд Л. Д. Русские электротехники. Рекомендательный
указатель литературы. М., Гос. библиотека СССР им. В. И. Ленина.
Центр, политехническая библиотека, 1951. 132 стр., с портр. («Что читать
о выдающихся деятелях русской науки и техники», вып. 2).
М. В. Ломоносов — стр. 29—34.
1427. Гаухман Р. П. Материалы к библиографии по истории
русской науки. Вып. 2. Химия. М., Изд. Московского гос. университета,
1951. 203 стр. (Московский гос. университет им. М. В. Ломоносова.
Научная библиотека им. А. М. Горького).
О Ломоносове — стр. 131 —133.
Рец.: Алпатов В. В. — Успехи химии, 1952, вып. 11, стр. 1397—1398.
1428. Ждановский Н. П. Русские писатели XVIII века.
Рекомендательный указатель литературы. М., Изд. Гос. библиотеки СССР"
им. В. И. Ленина, 1954. 120 стр., с илл.
Михаил Васильевич Ломоносов — стр. 27—47, с портр.
1429. История естествознания. Литература, опубликованная в СССР
1948—1950. Библиография составлена О. А. Старосельской-Никитиной
и др. М., Изд. Академии наук СССР, 1955. 396 стр. (Академия наук
СССР. Институт истории естествознания и техники. Фундаментальная
библиотека общественных наук).
Сочинения Ломоносова и литература о нем — №№ 221, 238—278, 781, 784—
806, 2250—2288, 2906—2930, 4083—4087.
1430. М. В, Ломоносов. К 240-летию со дня рождения (1711—19/XI—
1951). Краткий список литературы. М., 1951. 4 стр. (Гос. публичная
историческая библиотека).
1431. Михаил Васильевич Ломоносов. К 240-летию со дня рождения.
Памятка читателю. М., 1951. 12 стр. (Московский университет
им. М. В. Ломоносова. Научная библиотека им. А. М. Горького).
1432. Обозрение рукописей Ломоносова и материалов о нем, храня-
щихся в московских и ленинградских архивах, музеях и библиотеках. —
Ломоносов. Сборник статей и материалов, 1951, III, стр. 371—497.

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. Ь. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951-1955 гг. 429
Содержание:
Андреев А. И. Предисловие — стр. 373—375.
Александрова Е. В. Центральный государственный архив древних актов
в Москве (ЦГАДА) —стр. 376—422.
Модзалевский Л. Б. Автографы Ломоносова в Государственном историческом
музее, в Центральном государственном литературном архиве и в Библиотеке
Союза ССР имени В. И. Ленина в Москве — стр. 423—425.
Суслова Е. Н. и Свирская В. Р. Центральный государственный исторический
архив в Ленинграде — стр. 426—456.
Свирская В. Р. Центральный государственный архив военно-морского флота
в Ленинграде — стр. 457—470.
Приложения — стр. 471—497.
1433. Русские химики. Вводная статья и биографические очерки
проф. С. В. Сергиенко. Под ред. акад. С. И. Вольфксвича. М., Гос.
«библиотека СССР им. В. И. Ленина. Центр, политехническая библиотека,
1954. 152 стр., с портр. («Что читать о выдающихся деятелях русской
науки и техники», вып. 5).
М. В. Ломоносов — стр. 21—32.
1434. Рысс Е. Б. Библиография основной литературы о М. В.
Ломоносове за 1911—1916 гг. — Ломоносов. Сборник статей и материалов,
1951, III, стр. 587—615.
Рец.: Мацуев Н. — Новый мир, 1951, № 12, стр. 282—284.
1435. Рысс Е. Б. и Коровин Г. М. Библиография сочинений
М. В. Ломоносова и литературы о нем за 1917—1950 гг. — Ломоносов.
Сборник статей и материалов, 1951, III, стр. 501—586.
Рец.: Мацуев Н. — Новый мир, 1951, № 12, стр. 282—284.
1436. Шорыгин С. А. Что читать о М. В. Ломоносове. — Физика
в школе, 1951, № 5, стр. 82—83.
XVI. Ломоносов в художественной литературе
1437. Ал иге р М. Ломоносов. Стихи. — Знамя, 1952, кн. 11, стр. 19.
1438. Г у рьян О. М. Мальчик из Холмогор. Историческая повесть.
М.—Л., Детгиз, 1953. 128 стр., с илл.
Повесть о племяннике Ломоносова — М. Е. Головине.
Рец.: Лебедев Г. — Начальная школа, 1954, № 5, стр. 53—55.
То же: Перевод С. Аутлевой. Майкоп, Адыгейское книжное изд., 1954.
138 стр. (На адыгейском яз.).
То же: Перевод М. Садыковой. Ташкент, Госиздат УзССР, 1955.
108 стр., с илл. (На узбекском яз.).
1439. Иванов Вс. Ломоносов. Пьеса в 4-х действиях и 6 картинах.—
Театр, 1953, № 6, стр. 3— 60.

430
Г. М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
То же — в кн.: Иванов Вс. Избранные произведения, т. I. M.,
Гослитиздат, 1954.
1440. Коничев К. Повесть о Федоте Шубине. Л., Лениздат, 195L
252 стр., с илл.
Рец.: Еремин А. — Правда Севера, Архангельск, 1952, 17 июля.
1441. Муратов М. В. Юность Ломоносова. М., Детгиз, 1955.
159 стр., с илл. (Школьная библиотека).
1442. Равич Н. Повесть о великом поморе. М., «Советский писатель»,.
1955. 228 стр.
1443. Рахманов Л. Михайло Ломоносов. Литературный
сценарий.— Искусство кино, 1954, № 11, стр. 3—59.
1444. Сизова М. И. Михайло Ломоносов. М., «Молодая гвардия»,
1951. 431 стр.
Рец.: 1) Лапшихин В. — Сталинский сокол, 1953, 3 января; 2) Суфтин Г.—
Правда, 1952, 31 июля.
То же: М., «Молодая гвардия», 1954. 375 стр.
Рец.: Кипренский А. — Литературная газета, 1955, 21 мая.
1445. Шурыгин П. Холмогорский рыбак. Пьеса в 5 актах, 11
картинах. — Кубань. Литературно-художественный альманах Краснодарского-
отделения Союза советских писателей, кн. 13. Краснодар, 1953*
стр. 147—222.
XVII. Ломоносов в театре и кино
Пьеса В с. Иванова «Л омоносов» на сцене Московского»
Художественного театра им. Горького
1446. Орлов В. Спектакль о Ломоносове. — Известия, 1953, 29 мая.
1447. Смирнова В. «Ломоносов» на сцене МХАТ. — Театр, 1953*
№ 9, стр. 87—101.
Художественный кинофильм «М ихайло Ломоносо в».
Сценарий Л. Рахманова. Режиссер А. Иванов.
Киностудия «Ленфильм», 1955 г.
1448. Андреева Г. Фильм о великом ученом. — Вечерний Ленинград*
1955, 10 мая.
1449. Анисимов Л. «Михайло Ломоносов». — Молот (Ростов на
Дону), 1955, 2 мая.
1450. Баунов Г. «Михайло Ломоносов». — Северный рабочий
(Ярославль), 1955, 12 мая.
1451. Валентинов В. Отец русской науки. — Звезда (Молотов)*
1955, 17 мая.
1452. Виноградова Н. Фильм о великом русском ученом. —
Ленинградская правда, 1955, 7 мая.

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951-1955 гг. 431
1453. Винтина М. «Михайло Ломоносов». — Советская Мордовия
(Саранск), 1955, 11 мая.
1454. Воскресенский В. Киноповесть о славе русской науки.—
Советская Кубань (Краснодар), 1955, 15 мая.
1455. Дмитриева 3. Фильм о великом русском ученом.—Коммунар
(Тула), 1955, 11 мая.
1456. Климова Л. «Михайло Ломоносов». — Смена (Ленинград),
1955, 11 мая.
1457. К о ч н е в Д. Муж науки русской. — Советская Киргизия
(Фрунзе), 1955, 12 мая.
1458. Литинецкий И. Б. «Михайло Ломоносов». — Львовская
правда, 1955, 7 мая.
1459. Лотарев В. Отец русской науки. — Курская правда, 1955,
8 мая.
1460. Макин Я. «Михайло Ломоносов». — Новгородская правда,
1955, 17 мая.
1461. Михайлов Б. «Михайло Ломоносов». — Комсомолец
Туркменистана (Ашхабад), 1955, 18 мая.
1462. Николаев В. «Михайло Ломоносов». — Великолукская
правда, 1955, 18 мая.
1463. Петров А. Отец русской науки. — Крымская правда
(Симферополь), 1955, 21 мая.
1464. Петровский В. «Михайло Ломоносов». — Удмуртская правда
(Ижевск), 1955, 12 июня.
1465. Раздольский В. «Михайло Ломоносов». — Учительская
газета, 1955, 7 мая.
1466. Сергеев М. «Михайло Ломоносов». — Советская культура,
1955, 12 мая.
1467. Сергеевский Н. «Михайло Ломоносов». — Советская Латвия
(Рига), 1955, 15 мая.
1468. Степанов Н. «Михайло Ломоносов». — Горьковская правда,
1955, 8 мая.
1469. Стрельцов К. и Семенов Ш. «Михайло Ломоносов».—
Советская Черкесия, 1955, 29 июня.
1470. Широков Н. «Михайло Ломоносов». — Акмолинская правда,
1955, 12 мая.
1471. Юдалевич М. «Михайло Ломоносов». — Алтайская правда
(Барнаул), 1955, 12 мая.
XVIII. Юбилейные статьи о Ломоносове
1472. Астахов П. Основоположник русской науки. — Заря Востока,.
1951, 18 ноября.
1473. Бразджюнас П. Великий русский ученый. — Советская
Литва, 1951, 20 ноября.

¦432
Г. М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
1474. Васецкий Г. С. Гордость и слава русской науки. —
Медицинский работник, 1951, 22 ноября.
1475. Великий основоположник русской науки. К 240-летию со дня
рождения М. В. Ломоносова. — Сталь, 1951, № 12, стр. 1135—1137,
с портр.
1476. Великий сын великого народа. — Военный связист, 1951, № 11,
стр. 10—11, с портр.
1477. 240-летие со дня рождения М. В. Ломоносова. (Научные сессии
в Москве и Ленинграде). — Вестник Академии наук СССР, 1952, № 1,
стр. 121 — 127.
1478. Елисеев А. А. Основоположник русской науки. К 240-летию
со дня рождения М. В. Ломоносова. — Пропаганда и агитация, 1951,
№21, стр. 54—61.
1479. Зеленский Н. Д. Гордость и слава русской науки. — Труд,
1951, 20 ноября.
1480. Качалов Н. Н. Корифей русской науки. — Ленинградская
правда, 1951, 18 ноября.
1481. Круглое М. Великий русский ученый-патриот. — Правда
Украины, 1951, 20 ноября.
1482. Кузнецов Б. Г. Великий русский мыслитель-патриот.
К 240-летию со дня рождения М. В. Ломоносова. —
Культурно-просветительная работа, 1951, № 10, стр. 5—11, с портр. и илл.
1483. Кузнецов Б. Г. Гордость русской науки и культуры. —
Красный флот, 1951, 18 ноября.
1484. Митр о по ль ска я Н. М. М. В. Ломоносов. К 190-летию
со дня смерти.—Советская Литва, 1955, 15 апреля.
1485. Мозалова О. Великий русский ученый и просветитель.—
Коммунист Таджикистана, 1951, 20 ноября.
1486. Морозов А. А. Крестьянский сын Михаила Ломоносов.
К 240-летию со дня рождения. — Советская женщина, 1951, № 6,
стр. 55—56, с портр.
1487. Морозов А. А. Михайло Васильевич Ломоносов — слава и
гордость русского народа. — Славяне, 1951, № 11, стр. 54—57.
1488. Писаржевский О. В. Гордость русской науки. — Гудок,
1951, 20 ноября.
1489. Раевский Г. Великий русский ученый-патриот. — Морской
флот, 1951, 21 ноября.
1490. Светлов Л. Великий русский ученый и патриот. —
Московский комсомолец, 1951, 18 ноября.
1491. Фигуровский Н. А. Великий русский ученый и
просветитель.— Ленинское знамя (Петрозаводск), 1951, 18 ноября.
То же: Советская Белоруссия, 1951, 18 ноября; Советская Молдавия,
1951, 20 ноября; Советская Эстония, 1951, 20 ноября; Казахстанская
правда, 1951, 20 ноября; Советская Киргизия, 1951, 20 ноября.

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951—1955 гг. 433
1492. Ф игуровский Н. А. Гордость и слава русской науки. —
Коммунист Таджикистана, 1953, 16 июля.
То же: Ленинское знамя, 1953, 15 июля; Правда Востока, 1953,
16 июля; Советская Киргизия, 1953, 16 июля; Советская Молдавия, 1953,
16 июля; Советская Эстония, 1953, 16 июля; Туркменская искра, 1953,
17 июля; Советская Латвия, 1953, 31 июля.
1493. Фигуровский Н. А. Основоположник русской науки.
К 240-летию со дня рождения М. В. Ломоносова. — Наука и жизнь, 1951,
№11, стр. 38—41, с портр.
1494. Ченакал В. Л. Основоположник передовой русской науки.
К 240-летию со дня рождения М. В. Ломоносова. — Вечерний Ленинград,
1951, 19 ноября.
1495. Эфендиев Г. X. Великий русский ученый М. В. Ломоносов.—
Бакинский рабочий, 1951, 18 ноября.
XIX. Современники, ученики и последователи Ломоносова
1496. Азаренко Е. К. Борьба за естественнонаучное и философское
наследство М. В. Ломоносова. — Ученые записки (Академия
общественных наук), 1952, т. 15, стр. 5—41.
1497. Безбородое М. А. Дмитрий Иванович Виноградов —
создатель русского фарфора. М.—Л., Изд. Академии наук СССР, 1950.
Рец.: 1) Августинник А. И. — Стекло и керамика, 1951, № 5, стр. 23—24;
2) Будников П. П. — Природа, 1952, № 1, стр. 124—125; 3) Виргинский В.—
Огонек, 1951, № 27, стр. 24; 4) Ченакал В. Л. — Вечерний Ленинград, 1951,
23 марта.
1498. БезбородовМ. А. и Петров Л. К. Д. И. Виноградов,
выдающийся керамик XVIII века. М., Промстройиздат, 1953.
Рец.: Томашев К. — Промышленность строительных материалов, 1953,
10 июня.
1499. Белявский М. Т. Николай Поповский — ученик и соратник
Ломоносова. — Ученые записки (Московский гос. университет им.
М. В. Ломоносова), 1954, вып. 167, стр. 133—150.
1500. Белявский М. Т. Николай Поповский. — Вопросы
философии, 1952, № 2, стр. 156—167.
1501. Гагарин А. П. Первая философская диссертация,
защищавшаяся в Московском университете. (Д. С. Аничков, последователь
Ломоносова). Коммент. Н. А. Пенчко. — Вестник Московского гос.
университета, 1952, № 7, стр. 151—173.
1502. Голоушкин В. Н. Георг Рихман. — Физика в школе, 1953,
№ 5, стр. 15—21, с портр.
1503. Данилевский В. В. Сподвижник Ломоносова. — Огонек,
1953, № 29, стр. 25, с портр.
О Г.-В. Рихмане.
28 Ломоносов

434
Г. М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
1504. Дорфман Я. Г. Выдающийся русский физик Г.-В. Рихман и
его роль в истории науки об электричестве. К 200-летию со дня смерти. —
Электричество, 1953, № 8, стр. 61—67, с портр.
1505. Елисеев А. А. и МурзинА. М. Выдающийся русский
физик XVIII века. К 200-летию со дня смерти Г.-В. Рихмана.— Известия
Академии наук СССР. Отделение технических наук, 1953, № 8,
стр. 1166—1174, с портр.
1506. Кравец Т. П. и Радовский М. И. К 200-летию со дня
смерти академика Г.-В. Рихмана. — Успехи физических наук, 1953, т. 51,
вып. 2, стр. 287—299, с портр.
1507. Лярский П. А. П. И. Рычков как выдающийся русский
географ XVI11 века. — В кн.: Географический сборник. III. История
географических знаний и географических открытий. М.—Л., Изд.
Академии наук СССР, 1954, стр. 45—78, с портр.
1508. Мильков Ф. Н. К 175-летию со дня смерти П. И. Рычкова.—
Известия Академии наук СССР, серия географ., 1952, № 5, стр. 34—39.
1509. Мильков Ф. К. П. И. Рычков. Жизнь и географические
труды. М., Географгиз, 1953. 144 стр.
П. И. Рынков и Ломоносов — стр. 26—29, 88—93,
1510. Морозов А. А. По пути Ломоносова. — Север. Литературно-
художественный альманах Архангельского отделения Союза советских
писателей, 1953, кн. 14, стр. 126—177.
1511. Мурзин А. М. Замечательный русский ученый Г.-В. Рихман
и его труды по теплофизике. К 200-летию со дня гибели Г.-В. Рихмана. —•
Котлотурбостроение, 1953, № 6, стр. 1—6.
1512. Мурзин А. М. Замечательный русский ученый. —
Ленинградская правда, 1953, 6 августа.
К 200-летию со дня гибели Г.-В. Рихмана.
1513. Ра скин Н. М. Василий Иванович Клементьев — ученик и
лаборант М. В. Ломоносова. М.—Л., Изд. Академии наук СССР, 1952.
60 стр. (Музей М. В. Ломоносова).
Рец.: Розен Б. — Новый мир, 1953, № 8, стр. 279—281.
1514. Соловьев Ю. И. Прогрессивные русские журналы XIX века
о М. В. Ломоносове как естествоиспытателе. — Труды Института истории
естествознания и техники (Академия наук СССР), 1955, т. 6, стр. 28—42.
1515. Соловьев Ю. И. и Ушакова Н. Н. Русские ученые
XVIII и XIX столетий о М. В. Ломоносове. — Вопросы философии, 1952,
№ 4, стр. 152—169.
1516. Ф ра дкин Н. Г. СП. Крашенинников. Под ред. А. И.
Соловьева. М„ Географгиз, 1951. 40 стр., с илл. и карт.
То же: 2-е изд. М., Географгиз, 1954. 46 стр., с илл. и карт.

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951-1955
1517. Ч е накал В. Л. Алексей Иванович Колотошин — мастер
астрономических инструментов М. В. Ломоносова. — Астрономический журнал,
1952, вып. 5, стр. 602—621.
1518. Ч е н а к а л В. А. Николай Галактионович Чижов —
выдающийся русский мастер астрономических инструментов XVI11 века. —
Астрономический журнал, 1951, т. 28, вып. 3, стр. 145—159.
1519. Ч е н а к а л В. Л. Русские приборостроители первой половины
XVIII века. Л., Лениздат, 1953. 256 стр., с илл.
Рец.: 1) Морозов А. А. — Техника — молодежи, 1954, № 2, стр. 31. 2) Пе-
рель Ю. Г. — Астрономический журнал, 1954, т. 31. вып. 3, стр. 298—299.
1520. Ш ибанов Ф. А. Краткая биографическая справка о пионере
русской полевой астрономии А. Д. Красильникове. — Известия
Всесоюзного географического общества, 1952, т. 84, вып. 2, стр. 198—200.
XX. Разное
1521. Гегу ча д зе В. Г. М. В. Ломоносов в курсе химии средней
школы. Тбилиси, Изд. Института педагогических наук Министерства
просвещения Грузинской ССР, 1953. 112 стр., с илл. (На грузинском яз.).
1522. Гурвич Д. Глобус Ломоносова. — Знание — сила, 1952, № 12,
стр. 30—31.
1523. Д емокритов Н. А. Освещение работ М. В. Ломоносова
в курсе астрономии. — Физика в школе, 1953, № 5, стр. 30—33.
1524. Игнатов М. У потомков Ломоносова.—Смена, 1955, № 16,
стр. 16.
О семье Е. Н. Котляревской.
1525. Келембетова А. П. Ознакомление учащихся с жизнью и
деятельностью М. В. Ломоносова. — Известия Академии педагогических
наук РСФСР, 1951, вып. 31, стр. 137—144.
1526. Лавровский Б. В. Новое издание Полного собрания
сочинений М. В. Ломоносова (К выходу в свет I и II томов). — Физика в школе,
1951, № 5, стр. 26—33.
1527. Левашов В. И. Школьный вечер, посвященный М. В.
Ломоносову. Из опыта внеклассной работы. Под ред. Ю. В. Ходакова. М., Изд.
Академии педагогических наук РСФСР, 1951, 56 стр.
1528. Мамай А. Г. Ломоносовские чтения 1952 года на гуманитарных
факультетах. — Вестник Московского гос. университета, 1952, № 11,
стр. 87—94.
1529. Мамай А. Г. Ломоносовские чтения 1952 года на
физико-математических и естественных факультетах. — Вестник Московского гос.
университета, 1952, № 10, стр. 167—173.
28*

436
Г. М. КОРОВИН в Е. Б. РЫСС
1530. Микадзе А. М. В. Ломоносов как выдающийся физик и его
изучение в средней школе. Тбилиси, Изд. Института педагогических наук
Министерства просвещения Грузинской ССР, 1952, 72 стр., с черт. (На
грузинском яз.).
1531. Михаил Васильевич Ломоносов. Фотовыставка. Сост. Д. Е. Сла-
вентантор и В. Л. Ченакал. Л., изд. «Ленфотохудожник», 1951. 38 лл.
1532. Напольский С. А. Опыты, иллюстрирующие закон М. В.
Ломоносова.— Химия в школе, 1952, № 5, стр. 72—73.
1533. Прийма Ф. Я. Георг Форстер — переводчик Ломоносова.—
Доклады и сообщения Филологического института (Ленинградский гос.
университет), 1951, вып. 3, стр. 209—220.
1534. Рязанцев а К. Д. СИ. Вавилов — исследователь
ломоносовского научного наследства. — Сборник студенческих научных работ
(Мордовский педагогический институт), 1954, вып. I, стр. 22—38.
1535. Станюкович Т. В. Кунсткамера Петербургской Академии
наук. М.—Л., Изд. Академии наук СССР, 1953. 240 стр., с илл.
(Академия наук СССР. Институт этнографии).
Рец.: 1) Гуревнч Д. М. — Природа, 1954, № 5, стр. 1.24—125. 2) Дубинин В.—
Советская этнография, 1954, № 4, стр. 166—169.
1536. Федоров И. Ф. В научной библиотеке МГУ. Выставка,
посвященная основателю Московского университета М. В, Ломоносову. —
Вестник Московского гос. университета, 1952, № 5, стр. 168—170.
1537. Ченакал В. Л. В Музее первого русского академика. —
Часовой родины (Ленинград), 1955, 15 апреля.
1538. Ченакал В. Л. Музей великого ученого. — Украина, 1951,
№ 12, стр. 37.
1539. Ч е н а к а л В. Л. Музей великого ученого. — Вечерний
Ленинград, 1955, 15 апреля. .
1540. Ченакал В. Л. СИ. Вавилов и Музей М. В. Ломоносова.—
Советская этнография, 1951, № 2, стр. 198—201.
1541. Я нцов А. И. Освещение работ М. В. Ломоносова в школьном
курсе физики. — Известия Академии педагогических наук РСФСР, 1951,
вып. 31, стр. 78—94.
Дополнение
Рецензии на книги, включенные в «Библиографию сочинений
М. В. Ломоносова и литературы о нем за 1917—1950 гг.»2
122. Райков Б. Е. Очерки по истории гелиоцентрического
мировоззрения в России. 2-е изд. М.—Л., Изд. Академии наук СССР, 1947.
Рец.: 1) Перель Ю. Г. — Астрономический журнал, 1951, вып. 5, стр. 413—415;
2) Перель Ю. Г. — Вопросы философии, 1952, № 4, стр. 196—198.
1 См.: Ломоносов, III, стр. 501—615.

БИБЛИОГР. СОЧИН. М. В. ЛОМОНОСОВА И ЛИТЕРАТ. О НЕМ ЗА 1951—1955
265. Кутателадзе С. С. и Цукерман Р. В. Очерк развития
теории теплоты в работах русских ученых XVIII и XIX столетий. М.—Л.,
Гос. энерг. изд., 1949.
Рец.: 1) Батуров П. Н. и Ковалев В. И. — Советская книга, 1951, № 3,
стр. 82; 2) Котлотурбостроение, 1951, № 3, стр. 31.
268, Соболь С. Л. История микроскопа и микроскопических
исследований в России в XVIII веке. М.—Л., Изд. Академии наук СССР, 1949.
Рец.: 1) Пицхелаури Г. 3. — Природа, 1951, № 1, стр. 93—96; 2) Пицхе-
лаури Г. 3. — Журнал микробиологии, эпидемиологии и иммунобиологии, 1951,
№ 5, стр. 75—78.
306. Куликовский П. Г. М. В. Ломоносов — астроном и
астрофизик. М.—Л., Гостехиздат, 1950.
Рец.: 1) Масевич А. Г. и Подобед В. В. — Вестник Академии наук СССР,
1952, № 3, стр. 124; 2) Перель Ю. Г. — Астрономический журнал, 1951, вып. 5,
стр. 412—413.
349. Хабаков А. В. Очерки по истории геолого-разведочных знаний
в России. Материалы для истории геологии, ч. I. М., Изд. Московского
общества испытателей природы, 1950.
Рец.: 1) Морозов Н. С. — Бюллетень Московского общества испытателей
природы, отд. геолог., 1953, вып. 1, т. 58, стр. 76—79. 2) Обручев В. А. — Советская
книга. 1950, № 11, стр. 86—88. 3) Смирнов Г. А. — Известия Академии наук
СССР, Серия геолог., 1952, № 1, стр. 151—153.
*
351. Шухардин С. В. Русская наука о разработке ископаемого угля
в XVIII веке. М.—Л., Углетехиздат, 1950.
Рец.: 1) Гашев М. — Уголь, 1951, № 2, стр. 39—40; 2) Рывкин П. М.—
Известия Академии наук СССР. Отделение технических наук, 1951, № 9,
стр. 1430—1431.
398. Без б оро дов М, А. М. В. Ломоносов и его работа по химии и
технологии силикатов. М.—Л., Изд. Академии наук СССР, 1948.
Рец.: 1) Виргинский В. — Огонек, 1951, № 27, стр. 24; 2) Ченакал В. Л.—
Вечерний Ленинград, 1951, 23 марта.
402. Безбородое М. А. Очерки по истории химии и технологии
силикатов в России. Минск, Изд. Академии наук Белорусской ССР, 1950.
Рец.: 1) Барзаковский В. П. — Природа, 1951, № 9, стр. 84—85; 2) Жу-
нина Л. А. —Стекло и керамика, 1951, № 8, стр. 21—22; 3) Пономарев И. Ф.—
Известия Академии наук Белорусской ССР, 1950, № 9, стр. 189—192.
436. Берг Л. С. Очерки по истории русских географических
открытий. 2-е изд. М.—Л., Изд. Академии наук СССР, 1949.
Рец.: Кузнецов П. С —Природа, 1951, № 4, стр. 93—94.

438
Г. М. КОРОВИН и Е. Б. РЫСС
580. Бабушкина А. П. История русской детской литературы. М.,
Учпедгиз, 1948.
Рец.: Кон Л. и Медведева Н. — Литература в школе, 1951, № 1, стр. 68—72.
1186. Ломоносов М. В. Избранные философские произведения. М.,
Госполитиздат, 1950.
Рец.: Кузнецов Б. Г. — Большевик, 1951, № 8, стр. 77—80.
1197. Морозов А. А. Михаил Васильевич Ломоносов. М.,
«Молодая гвардия», 1950.
Рец.: 1) Бахтин В. — Красный Север (Вологда), 1952, 12 апреля; 2)
Диогенов Г. — Восточно-Сибирская правда, 1952, 1 июня; 3) Елисеев А. А. — Правда,
1951, 1 апреля; 4) Западов А. В. — Смена (Ленинград), 1951, 21 июля; 5) Захар-
ченко В. — Молодой большевик, 1951, № 14, стр. 75—77; 6) И. В. — Вокруг
света, 1951, № 10, стр. 61—62; 7) Иванов Вс. — Комсомольская правда, 1951,
7 марта; 8) Карская Т. и Слащев Е. — Советская Киргизия, 1951, 24 ноября;
9) Клюев С. — Библиотекарь, 1952, № 5, стр. 39—40; 10) Корбанович Е. и
Эйзлер И. — Советский Сахалин, 1951, 20 ноября; 11) Кузнецов Б. Г. — Новый
мир, 1951, № 7, стр. 280—283; 12) Кулакова Л. — Ленинградская правда, 1952,
3 апреля; 13) Куликов Н. — Советская Молдавия, 1952, 6 мая; 14) Леонтьев А.—
Морской флот, 1952, 28 мая; 15) Лидин В.—Литература в школе, 1952, № 3,
стр. 60; 16) Михантьев Б. И. — Наука и жизнь, 1952, № 6, стр. 47—48; 17)
Морозов В. и Энштейн Е. — На рубеже, 1951, № 8, стр. 65—72; 18) Осипов К.—
Учительская газета, 1951, 21 июля; 19) Писаржевский О. — Техника — молодежи,
1951, № 9, стр. 34—35; 20) Писаржевский О. — Московский комсомолец, 1952,
20 мая; 21) Правда, 1951, 14 декабря; 22) Правда Севера (Архангельск), 1951,
2 декабря (статьи К. Гемпа, В. Жилкнна, И. Полуянова, Е. Сафоновой, Ф.
Черняховского); 23) Рахманов Л. — Звезда, 1951, № 10, стр. 172—175; 24) Розен Б.—
Смена (Ленинград), 1952, 20 апреля; 25) Федоров М. — Актюбинская правда,
1951, 19 августа; 26) Фигуровский Н. А. — Октябрь, 1952, кн. 3, стр. 182—186;
27) Ченакал В. Л. — Вечерний Ленинград, 1951, 22 мая; 28) Ченакал В. Л.—
Известия, 1952, 11 мая; 29) Черняховский Ф. — Север, кн. 13. Архангельск,
1952, стр. 160—165; 30) Шторм Г. П. —Огонек, 1951, № 37, стр. 24.
1200. Сизова М. И. Михайло Ломоносов. М., «Молодая гвардия»,
1950.
Рец.: 1) Жилкин В. — Правда Севера (Архангельск), 1951, 2 декабря;
2) Коничев К. — Красный Север (Вологда), 1952, 13 мая; 3) Лидин В. —
Литература в школе, 1952, № 3, стр. 61—62.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН АВТОРОВ, РЕДАКТОРОВ, ПЕРЕВОДЧИКОВ
И РЕЦЕНЗЕНТОВ К БИБЛИОГРАФИИ ЛИТЕРАТУРЫ О ЛОМОНОСОВЕ
ЗА 1951—1955 гг.
Августинник А. И. 1497
Аветисян Г. 1247
Агафонова Т. Н. 1306, 1307
Азаренко Е. К. 1496
Айманов К. 1296
Акимова Г. Н. 1402
Александрова Е. В. 1432
Алентьев А. А. 1214, 1229
Алефиренко П. К. 1203
Алигер М. 1437
Алпатов В. В. 1427
Алпатов М. А. 1401
Андреев А. И. 1208, 1432
Андреева Г. 1448
Анисимов Л. 1449
Антошко Я. Ф. 1375
Аппен А. 1369
Асев-Аджиева А. И. 1308
Астахов П. 1472
Аутлева С. 1438
Бабушкина А. П. 580
Бак И. С. 1224, 1387
Балезин С. А. 1309, 1310, 1311
Баранов П. А. 1388, 1389
Барзаковский В. П. 402, 1312, 1320, 1369
Барсанов Г. П. 1338
Барулина Л. Г. 1252
Баталии А. X. 1313
Батуров П. Н. 265
Батюшкова И. В. 1343
Баунов Г. 1450
Бахтин В. 1197
Бахрах А. М. 1357
Безбородое М. А. 398, 402, 1367, 1368,
1369, 1370, 1371, 1497, 1498
Белецкий А. И. 1404
Белов М. И. 1209
Белькинд Л. Д. 1426
Белявский М. Т. 1211, 1212, 1213, 1230,
1399, 1499, 1500
Беляев А. И. 1314
Берг Л. С. 436
Беренбейм Д. Я. 1376
Берков П. Н. 1203, 1403
Бесков С. Д. 1311
Билык В. Я. 1271, 1272
Благой Д. Д. 1404
Блажко С. Н. 1297
Блок Г. П. 1405, 1409
Бобровникова В. К. 1390
Богданов В. 1224
Боровский Я. М. 1203
Бразджюнас П. 1473
Будников П. П. 1497
Будрейко Н. А. 1253, 1254
Букановский В. М. 1231
Бурдин С. М. 1406, 1407
Бык Е. С. 1391
Вавилов С. И. 1203, 1222. 1232, 1244,
1273
Вакуленко Н. И. 1392
Валентинов В. 1451
Васецкий Г. С. 1203, 1256, 1257, 1258,
1474
Вершинин С. 1372
Виленкин В. Л. 1377
Виноградов В. В. 1408, 1409
Виноградова Н. 1452
Винтина М. 1453
Виргинский В. 398, 1497
Виткин М. П. 1393
Вольпер И. Н. 1394
Вольфкович С. И. 1433
Воскресенский В. 1454
Вышнепольскин С. А. 1379

440
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН АВТОРОВ. РЕДАКТОРОВ
Гагарин А. П. 1501
Галкин И. 1297
Гаухман Р. П. 1427
Гашев М. 351, 1366
Гегучадзе В. Г. 1521
Темп К. 1197
Гинзбург Г. А. 1380
Глазунов И. Д. 1259
Глушков С. И. 1410
Гогоберидэе Д. Б. 1274
Голоушкин В. Н. 1502
Горбачев С. В. 1315
Горбунов М. 1260
Гордеев Д. И. 1233, 1339, 1340, 1341,
1342, 1343
Губергриц А. Я. 1395
Гумнлевский Л. 1358
Гурвич Д. М. 1400, 1522
Гуревич Д. М. 1535
Гурьян О. М. 1438
Давыдов С. Д. 1333
Данилевский В. В. 1214, 1357, 1359,
1503
Демокритов Н. А. 1523
Державин Н. С. 1411
Днброва А. Т. 1378
Диогенов Г. 1197
Дмитриева 3. 1455
Догель В. А. 1247
Докусов А. М. 1207
Дорфман Я. Г. 1275, 1504
Дубинин В. 1535
Дубрава Т. С. 1360
Дурденевская М. 1339
Евтюхов К. 1412
Елисеев А. А. 1197, 1215, 1276, 1478,
1505
Еремин А. 1440
Ермоленко Н. Ф. 1317, 1318
Жданов В. 1420
Ждановский Н. П. 1428
Жилкин В. 1197, 1200
Жунина Л. А. 402
Западов А. В. 1197, 1205
Захарченко В. 1197
Зелинский Н. Д. 1241, 1479
Зубов В. П. 1216
Зубов Н. Н. 1381
Зульфугарлы Д. И. 1234
И. В. 1197
Иванов А. 1222
Иванов А. Н. 1222, 1344, 1345, 1346
Иванов Вс. В. 1197, 1439
Иванова М. А. 1413
Ивановский С. Р. 1366
Иволгин А. 1319
Игнатов М. 1524
Каминер Л. В. 1277, 1278, 1279
Кандаурова Т. Н. 1414
Каплан-Ингель Р. И. 1320
Капцов Н. А. 1203
Карпов Н. С. 1380
Карская Т. 1197
Касум-заде Н. 1235
Кауфман Я. И. 1261
Кафенгауз Б. Б. 1396
Кафтанов С. В. 1321, 1322
Качалов Н. Н. 1373, 1480
Кедров Б. М. 1236, 1258, 1262
Келембетова А. П. 1525
Кипренский А. 1444
Климова Л. 1456
Клюев С. 1197
Ковалев В. И. 265
Козлов Н. С. 1323
Козьмин М. 1205, 1404
Колобова К. М. 1415
Кон Л. 580
Коничев К. 1200, 1440
Кононков А. Ф. 1218
Корбанович Е. 1197
Корнейчик Т. Д. 1222
Коровин Г. М. 1435
Корытников С. Н. 1297
Котов В. Ф. 1280
Кочнев Д. 1457
Кравец Т. П. 1203, 1290, 1506
Круглов М. 1481
Кудрявцев Б. Б. 1237, 1238, 1281, 1282
Кудрявцев П. С. 1239, 1283
Кузнецов Б. Г. 1186, 1197, 1240, 1241,
1242, 1246, 1263, 1482, 1483
Кузнецов П. С. 436, 1203, 1347, 1416,
1417
Кузьмина В. 1223
Кулакова Л. И. 1197, 1418
Куликов Н. 1197, 1243
Куликовский П. Г. 306, 1296
Кулябко Е. С. 1219, 1220
Кутателадзе С. С. 265, 1284

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН АВТОРОВ. РЕДАКТОРОВ
441
Лавровский Б. В. 1526
Лактионов А. Ф. 1382
Лапшихин В. 1444
Лебедев Г. 1438
Левашов В. И. 1527
Леонтьев А. 1197
Лидии В. 1197, 1200
Литинецкий И. Б. 1203, 1361, 1458
Лотарев В. 1459
Лукин, А. 1212
Лукьянов П. М. 1324, 1369
Лурье А. 1285
Ляликов К. С. 1286
Лярский П. А. 1507
Макаров В. К. 1326
Макеева В. Н. 1405
Макин Я. 1460
Мамай А. Г. 1528, 1529
Марягин Г. А. 1362, 1363
Масевич А. Г. 306, 1297
Матвеев Л. Т. 1287
Мацуев Н. 1435
Медведева Н. 580
Меншуткин Б. Н. 1203
Микадзе А. 1530
Мильков Ф. Н. 1508, 1509
Мирэоева М. В. 1419
Митропольская Н. М. 1484
Митюрев И. В. 1264
Михайлов Б. 1461
Михантьев Б. И. 1197
Модэалевский Л. Б. 1432
Моэалова О. 1485
Морозов А. А. 1197, 1203, 1204, 1214,
1221, 1222, 1223, 1486, 1487. 1510,
1519
Морозов В. 1197
Морозов Н. С. 349
Муратов М. В. 1348, 1420, 1441
Мурзин А. М. 1505, 1511, 1512
Напольский С. А. 1532
Николаев В. 1462
Обручев В. А. 349, 1343
Ожегов С. П. 1417
Орлов В. 1446
Осипов К. 1197
Остромецкий А. А. 1364
Пашков А. И. 1387
Пенчко Н. А. 1224, 1501
Перель Ю. Г. 122, 306, 1297, 1519
Петров А. 1463
Петров А. Н. 1327
Петров Л. К. 1498
Петровский В. 1464
Писаржевский О. В. 1197, 1488
Пицхелаури Г. 3. 268
Плотников А. М. 1265
Погодин С. А. 1203, 1245
Подобед В. В. 306, 1297
Подъяпольская Е. П. 1203
Покровский В. С. 1266
Полуянов И. 1197
Понизовский Л. Б. 1290
Пономарев И. Ф. 402
Поспелов Н. С. 1421
Преображенский А. И. 1397
Прийма Ф. Я 1533
Принкман К. Я. 1328
Прокофьев В. И. 1267
Равич Н. 1442
Радкевич Е. А. 1349
Радовский М. И. 1289, 1506
Раевский Г. 1489
Раздольский В. 1465
Разумовский В. В. 1329
Райков Б. Е. 122, 1246, 1247
Раскин Н. М. 1312, 1324, 1330, 1513
Рахманов Л. 1197, 1443
Ребиндер П. А. 1331
Розен Б. 1197, 1513
Рыбин Н. Г. 1383
Рыбкин П. М. 351
Рысс Е. Б. 1434, 1435
Рябухин Г. Е. 1350
Рязанцева К. Д. 1534
Садовень В. В. 1374
Садыкова М. 1438
Сайкиев X. М. 1422
Салманова Т. Д. 1380
Сафонова Е. 1197
Сахаров А. М. 1225
Светлов Л. 1490
Свирская В. Р. 1432
Седлецкий И. Д. 1351
Семенов Ш. 1469
Сергеев В. В. 1266
Сергеев Е. М. 1342
Сергеев М. 1466
Сергеевский Н. 1467
Сергеенко М. Е. 1203

442
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН АВТОРОВ. РЕДАКТОРОВ
Сергиенко С. В. 1433
Сидоров А. Л. 1401
Сизова М. И. 1200, 1444
Славентантор Д. Е. 1531
Слаще в Е. 1197
Смирнов Г. А. 349
Смирнова В. 1447
Снежинскин В. А. 1384
Соболь С. Л. 268
Соколов А. Н. 1423
Соколов И. И. 1247
Соколов Ф. 1203
Соловьев А. И. 1516
Соловьев Ю. И. 1332, 1514, 1515
Соминский М. С. 1290
Софиано Т. А. 1355
Станюкович Т. В. 1535
Старосельская-Никитина О. А. 1429
Степанов Б. И. 1333
Степанов Н. 1468
Стрельцов К. 1469
Ступишин А. В. 1352, 1353
Суслова Е. Н. 1432
Суфтин Г. 1444
Суханова Е. М. 1366
Татаринов М. П. 1365
Тверской П. Н. 1291
Тимирязев А. К. 1288
Тимофеев А. Н. 1292
Тихомиров В. В. 1354. 1355, 1356
Тихомиров М. Н. 1226, 1401
Толоконников Б. 1420
Томашев К. 1498
Топчиев А. В. 1227, 1248, 1334
Торочешников Н. С. 1335
Трофимов М. М. 1398
Ушакова Н. Н. 1515
Федоров И. Ф. 1536
Федоров М. 1197
Филин Ф. П. 1203
Фигуровский Н. А. 1197, 1336. 1491,
1492, 1493
Фрадкин Н. Г. 1516
Хабаков А. В. 349
Хильми Г. Ф. 1297
Ходаков Ю. В. 1527
Цукерман Р. В. 265, 1284
Чеботарева Л. А. 1343
Ченакал В. Л. 398, 1197, 1228, 1293,
1294, 1295, 1298, 1299, 1300, 1301.
1369, 1371, 1494, 1497, 1517, 1518,
1519, 1531, 1537, 1538. 1539, 1540
Ченцова Т. Н. 1236
Черняховский Ф. 1197, 1249
Чучмарев В. И. 1268
Шаповаленко С. Г. 1337
Шаповалов Н. И. 1269
Шаповалова Т. А. 1424, 1425
Шаронов В. В. 1302, 1303, 1304
Шелестов Д. К. 1225
Шибанов Ф. А. 1385, 1520
Широков Н. 1470
Шишаков В. А. 1305
Шмидт С. 1224
Шорыгин С. А. 1436
Шторм Г. П. 1197
Шугайлин А. В. 1270
Шумиловский Н. Н. 1361
Шурыгин П. 1445
Шухардин С В. 351, 1366
Щеглов В. П. 1250
Эйзлер И. 1197
Эйхвальд И. В. 1203
Энгельс Ф. 1251
Энштейн Е. 1197
Эфендиев Г. X. 1495
Юдалевич М. 1471
Янцов А. И. 1541
Яцунский В. К. 1386

УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН1
Абдюханов, Мурад, студент Московского
гос. университета (1957) — 290
Аблов, Николай Николаевич,
библиограф — 182
Агафонова, Татьяна Николаевна,
кристаллограф, доцент Киевского гос.
университета — 100
Адаме, инженер, производитель работ по
сооружению памятника «Тысячелетию
России» в Новгороде—278
Адодуров (Ададуров), Василий
Евдокимович (1709—1780), математик и
переводчик, куратор Московского
университета— 180, 181, 222, 316
Александр I (1777—1825), великий князь,
затем русский император — 254
Александр II (1818—1881), русский
император — 278
Александр III (1845—1894), русский
император — 253
Александр Ярославич Невский (1220—
1263), великий князь киевский и
новгородский — 278
Александрова, Екатерина Васильевна,
научный сотрудник Центрального
государственного архива древних актов —
11, 383
Алексей Михайлович (1629—1676), царь
отец Петра I — 85
Алещенко, Михаил Степанович, советский
скульптор — 290
Амбургер, Эрик (Amburger, Erik),
немецкий доктор из ФРГ—142
Амонтон, Гийом (Amontons, Guillaume,
1663—1705), французский физик —
345
Ампер, Андре Мари (Ampere, Andre
Marie, 1775—1836), французский физик
и математик — 328
Андреев, Александр Игнатьевич (1887—
1959), доктор исторических наук,
профессор— 11, 126, 132, 141, 146, 314,
382, 383, 392, 393, 395
Андреева, Галина Александровна,
научный сотрудник Института истории
естествознания и техники АН СССР —
141, 397
Андрее, Дон Хуан (Andres, Don Juan,
1740—1817), испанский ученый
иезуит — 317
Анциферов, Николай Павлович (1889—
1958), советский искусствовед — 358
Апполон, мифол. — 250
Араго, Доминик-Франсуа (Arago,
Dominique Fransois, 1786—1853),
французский астроном, физик и политический
деятель — 39
Анна Иоанновна (1693—1740),
императрица—143, 146, 240. 241
Артемьев, Александр Иванович (1820—
1874), русский статистик, археолог,
этнограф и географ — 201, 247
Аскоченский, Виктор Ипатьевич (1820—
1879), журналист и писатель — 393
Астрея, мифол. — 244
Аудифреди, Джованни Батиста (Audiffredi,
1 Указатель составлен Г. А. Андреевой. В указатель включены имена,
упоминающиеся в тексте статей и публикаций сборника, кроме «Библиографии сочинений
Ломоносова и литературы о нем за 1951—1955 гг.», к которой дается самостоятельный
«Указатель имей авторов, редакторов, переводчиков и рецензентов» (стр. 439—442).

444
УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
Giovanni Battista, 1714—1794),
доминиканец, итальянский астроном и
библиограф — 18
Афанасьев, Григорий Николаевич, химик,
научный сотрудник Ленинградского
государственного исследовательского
керамического института — 97
Бабкин, Дмитрий Семенович,
литературовед, научный сотрудник Института
русской литературы АН СССР — 358,
386
Багратион, Петр Иванович (1765—1812),
русский полководец, участник
Отечественной войны 1812 г. — 278
Байер, Готлиб-Зигфрид-Теофил (1694—
1738), профессор истории и филологии
Петербургской АН—145, 389
Бакмейстер, Иоганн-Фолльрат (Иван
Григорьевич) (ум. 1788), библиограф,
библиотекарь АН—189
Барабашев, Николай Павлович, советский
астрофизик, академик АН УССР,
директор Харьковской
астрономической обсерватории — 39
Бардин, Иван Павлович (1883—1960),
металлург, академик, вице-президент
АН СССР —290
Барзаковский, Валентин Павлович, доктор
химических наук, профессор — 72, 380,
381
Барклай-де-Толли, Михаил Богданович
(1761—1818), русский полководец,
герой Отечественной войны 1812 г.—
270
Барсуков, Николай Платонович (1838—
1906), археограф, библиограф и
историк России — 314
Бачинский, Алексей Иосифович (1877—
1944), советский физик, профессор
Московского университета — 334, 335
Безбородое, Михаил Алексеевич, химик-
технолог и историк химии, академик
АН БССР —83—85, 93, 112, 113,
123, 124, 383. 391, 392
Белов, Николай Васильевич, советский
кристаллограф, геохимик и минералог,
академик — 100
Белопольский, Аристарх Аполлонович
(1854—1934), русский астроном и
астрофизик, академик, директор
Пулковской обсерватории — 40
Вельский. Иван Иванович, русский
художник, инспектор мозаичного делаі
XVIII в. —297, 298, 301, 302, 309,
310, 313
Белявский, Михаил Тимофеевич, советский,
историк — 126
Беляев, Иван Иванович (1710—1786),
мастер-оптик Инструментальной палаты
АН — 389
Бенедикт, Мансон (Benedict, Manson),
современный американский физико-хи-
мик, профессор Массачусетского
технологического института — 51
Бенуа, Николай Леонтьевич (1813—
1898), архитектор, профессор
Академии художеств — 281
Бергман, Тоберн-Олоф (Bergman, Tobern
Olof, 1735—1784), шведский химик и
минералог, профессор химии и
минералогии университета в г. Упсале — 31,
33, 36
Березовский, Цезарь, профессор
Варшавского университета (XX в.) — 290
Берков, Павел Наумович, доктор
филологических наук, профессор
Ленинградского гос. университета — 315—317г
378, 380, 381
Бернулли, Даниил (Bernoulli, Daniel,
1700—1782), физик и математик,
академик—72, 347, 360
Вертело Ле-Руа (Berthelot Le-Roi),
часовой мастер АН (XVIII в.) —13
Бестужев-Рюмин, Алексей Петрович
(1693—1766), граф, государственный
канцлер — 160
Бетигер, Франц, лаборант химической
лаборатории у Ломоносова, впоследствии
обер-бергпробирер Берг-коллегии — 85,
86
Бецкий, Иван Иванович (1704—1795),
президент Академии художеств,
главный директор Канцелярии строений —
299, 302
Билык, Валентин Яковлевич, физико-хи-
мик, научный сотрудник
Ленинградского политехнического института — 41,
70, 346, 394, 395
Билярский, Петр Спиридонович (1815—
1867), филолог, академик— 12, 13,
15—17. 31, 38, 74, 127, 131—134,
138, 195, 207, 232, 236, 248, 258,
318, 331, 348, 366-372
Битти, Джемс Александр (Beattie, James

УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
445
Alexander), современный американский
физико-химик, профессор Массачусет-
ского технологического института — 51
Блок, Георгий Петрович, филолог,
писатель, ст. научный сотрудник Института
языкознания АН СССР — 386, 387,
389
Богданов, Андрей Иванович (1692—1766),
архивариус, помощник библиотекаря
АН—181—185, 187—191, 193, 194,
197, 199, 203—205, 240, 251, 253,
254, 257
Богданов, Е. А.—-265
Боголюбский, Андрей Юрьевич (правл.
1158—1174), великий князь
суздальский и владимирский — 254
Богословский, Михаил Михайлович
(1867—1929), историк, академик —
220
Бозе, Георг-Матиас (Bose, Georg Matthias,
1710—1761), немецкий физик,
профессор Виттенбергского университета —
328
Бойль, Роберт (Boyle, Robert, 1627—1691),
английский физик и химик — 58, 66
Бок, Иоганн-Георг (1698—1762),
профессор поэзии Кенигсбергского
университета, почетный член Петербургской
АН—144
Бокий, Георгий Борисович, профессор
кристаллографии Московского гос.
университета, член-корреспондент АН
СССР—111
Болдырев, Александр Васильевич (1895—
1941), филолог, доцент
Ленинградского гос. университета — 213
Болиус (Bolius), немецкий анатом
(XVIII в.) —149
Болтин, Иван Никитич (1735—1792),
историк — 252, 258
Бон, Герман-Иоіанн (Bon, German-Johann),
генерал, владелец дома, перешедшего
в собственность АН — 396
Борис Владимирович (ок. 990—1015),
князь ростовский, сын великого князя
киевского Владимира Святославича —
257
Боровский, Яков Маркович, филолог,
доцент Ленинградского гос.
университета—206, 213, 398
Бортнянский, Дмитрий Степанович
(1751—1825), русский композитор —
278
Браве, Огюст (Bravais, Auguste, 1811—
1863), французский кристаллограф —
102
рраун, Иосиф-Адам (1712—1768), физик,
профессор логики, математики и
нравоучительных наук АН— 13, 14, 20, 203,
344-346, 383
Бредихин, Федор Александрович (1831 —
1904), астроном, академик — 39,
40
Бриггс, Лиман Джеймс (Briggs, Lyman
James), современный американский
физик, сотрудник Национального бюро
стандартов — 52, 53, 60, 61, 63
Брюллов, Карл Павлович (1799—1852),
русский живописец, профессор
Академии художеств — 278
Брюс, Яков Вилимович (1670—1735),
государственный деятель и
ученый, генерал-фельдмаршал, сподвижник
Петра 1 — 180
Будилович, Антон Семенович (1846—
1908), филолог, член-корреспондент
АН—152, 155
Букин, Андрей, ученик Академического
университета (XVIII в.) — 129
Буланин, Виктор Иванович, доцент
Ленинградского политехнического
института им. М. И. Калинина — 377
Булич, Сергей Константинович (1859—
1921), русский языковед и историк
музыки—188, 198
Бухнер, Жан-Андре (Buchner, Jean Andre-
Ёііе, 1701—1769), немецкий
профессор медицины— 185
Вавилов, Сергей Иванович (1891 —1951),
физик и историк науки, академик,
президент АН СССР —3, 297, 358, 377—
380, 382—384, 386, 388
Валяшко, Михаил Георгиевич, доктор
геолого-минералогических наук,
профессор Московского гос. университета —
152
Варгентин, Петр-Вильгельм (Wargentin,
Peter Wilhelm, 1717—1783), шведский
астроном, почетный член АН — 31, 33,
35
Васильев, Матвей Васильевич (р. 1731),
мастер-мозаичист ломоносовской
мозаичной мастерской — 90, 301, 304,
308, 310

446
УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
Васильчнков, Александр Алексеевич
(1832—1890), гофмейстер, директор
Эрмитажа, писатель — 371
Вейсман, Эренрейх (Weismann, Ehrenreich,
1641—1717), немецкий лексикограф —
180
Венецианов, Алексей Гаврилович (1780—
1847), русский художник — 282
Вергилий, Марон Публий (Virgilius, Маго,
Publius, 70—19 г. до н. э.), римский
поэт —242, 244, 250, 264
Веревкин, Михаил Иванович (1732—¦
1795), писатель, биограф Ломоносова —
393
Верещагин, В. И. (р. 1831), этнограф-
беллетрист — 264
Вехтер, Иоганн Георг (1724—1800),
русский медальер — 251, 252
Виктор (Victor), рисовальщик-литограф
I половины XIX в. — 358
Виноградов, Виктор Владимирович,
филолог-лингвист, академик — 188
Виноградов, Дмитрий Иванович (1720—
1758), химик-технолог, основатель
производства фарфора в России — 85, 87,
149
Виноградов, Павлин Федорович (1890—
1918), активный участник борьбы
против англо-франко-американских
интервентов и белогвардейцев на Севере
в 1918 г., зам. председателя
Архангельского губисполкома — 276
Вихрева, Мария Алексеевна,
химик-аналитик лаборатории стекольного завода
«Дружная Горка» Ленинградской
области — 98
Владимир Всеволодович Мономах (1053—
1125), великий князь киевский — 278
Владимир Святославич (ум. 1015), князь
новгородский и великий князь
киевский — 257
Власов, Афанасий, ученик Академического
университета— 221
Вовченко, Григорий Данилович, проректор
Московского гос. университета —
290
Волков, Петр, секретарь Канцелярии АН
(XVIII в.)—362
Волков, Федор Григорьевич (1729—1763),
актер и театральный деятель — 278
Волконский, Петр Михайлович (1776—
1852), князь, генерал-фельдмаршал —
270, 271
Волчков, Сергей Саввич (1707-—1773)f
секретарь Канцелярии АН,
переводчик—192, 204
Вольф, Христиан (Wolf, Christian, 1679—
1754), немецкий натуралист, физик и
философ, почетный член Петербургской
АН —72, 82, 149, 206
Воронцов, Михаил Илларионович (1714—
1767), граф, государственный
канцлер—117, 234, 259, 260, 264, 316,
367, 372, 397
Воронцов, Михаил Семенович (1782—
1856), князь, государственный
деятель — 260
Воронцов, Семен Иванович, граф — 265
Вортман, Христиан-Альбрехт (1680—
1760), мастер-гравер АН—158, 161,
264, 358, 359
Вяземская, Екатерина Никитична, жена.
А. А. Вяземского — 363
Вяземский, Александр Алексеевич (1727—
1793), князь, генерал-прокурор
Сената — 363
Гаальк, Ганс Дидрих (Haalck, Hans Die-
drich, p. 1894), немецкий геофизик —
52—54, 56, 60—63
Гадлей, Джон (Hadley, John, 1670 или
1682—1744), английский астроном и
математик, президент Лондонского ко-
ролевского общества— 137
Галилей, Галилео (Galilei, Galileo, 1564—
1642), итальянский физик и
астроном — 42
Галл, Петр Николаевич, прапорщик
XVIII в. —86
Галлей, Эдмунд (Halley, Edmund, 1656—
1742), английский астроном — 8, 9, 21г
132
Гамель, Иосиф Христианович (HameU
Joseph Christian, 1788—1862), химик-
технолог, академик — 319, 320
Гасс, Иоганн Балтазар (Gass), русский
медальер (XVIII в.) —251, 252
Гауде, Амвросий (Gaude, Ambrosius),
немецкий книгопродавец и издатель
XVIII в.—142
Гаюи (Аюи), Рене Жюст (Найу, Rene
Just, 1743—1822), французский
кристаллограф и минералог—102
Гвидо, художник конца XIX в. — 282
Гельтергоф, Франц (Holterhof, Franz,
1711—1805), лектор немецкого языка

УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
447
и словесности Московского
университета —-198
Генкель, Иоганн-Фридрих (Henckel,
Johann Friedrich, 1679—1744),
немецкий химик и металлург—149, 150
Георгий, архангельский епископ
(XIX в.) —272
Геракл (Геркулес), мифол. — 236, 246,281
Герланд, Антон-Вернер-Эрнст (Gerland,
Anton Werner Ernst, 1838—1910),
немецкий физик — 341
Герман, Эрнст Адольф (Hemann, Ernst
Adolf, 1812—?), немецкий историк,
профессор Иенского университета—¦ 145
Гертц, Пауль (Hertz, Paulus, 1881—1940),
немецкий физик, профессор Геттинген-
ского университета — 67
Гершель, Вильям (Фридрих-Вильгельм)
(Herschel, William, Friedrich Wilhelm,
1738—1822), английский астроном,
почетный член АН — 38, 39
Геснер, Иоганн-Матвей (Gesner, Johann
Matthias, 1691—1761), немецкий
филолог, профессор литературы в Геттин-
гене — 185
Геснер, Конрад (Gesner, Konrad von,
1516—1565), немецкий натуралист —
200
Гильберт, или Джильберт, Уильям
(Gilbert, или Gylberde William, 1544—
1603), английский физик — 327, 328,
330
Глеб Владимирович, князь муромский,
сын великого князя киевского
Владимира Святославича — 257
Глебов, Алексей, подполковник
Владимирского пехотного полка (середина
XVIII в.) — 156
Гликман, Гавриил Давидович, советский
скульптор — 286
Глинка, Марианна Евгеньевна, научный
сотрудник Института истории
естествознания и техники АН СССР —259,
358, 390
Глинка, Михаил Иванович (1804—1857),
русский композитор — 278
Гнедич, Николай Иванович (1784—1833),
поэт и переводчик — 278
Гнучева, Вера Федоровна (1890—1942),
географ и историк-архивист—11,
128
Гоголь, Николай Васильевич (1809—
1852), писатель — 278
Головнин, Василий Михайлович (1776—
1831), русский мореплаватель,
адмирал — 270
Голубцов, Иван Иванович (1715—1759),
переводчик АН— 184
Голынин, Петр Осипович (1719— 1746).
мастер Инструментальной палаты
АН —389
Гольдбах, Христиан (1690—1764),
математик, академик, первый конференц-
секретарь, почетный член АН — 222,
240, 246
Гордеев, Демьян Игнатьевич, советский
историк геологии — 344, 345
Горин, Афанасий, студент Академического
университета (XVIII в.) — 129
Горланов, Алексей Петрович (ум. 1759),
студент Академического университета
и учитель Академической гимназии,
участник Второй Камчатской
экспедиции — 221
Горрокс, Иеремия (Horrox, Jeremiah,
1619—1641), английский астроном — 8
Гостомысл, новгородский князь (IX в.) —
251
Грабарь, Игорь Эммануилович,
живописец, искусствовед, академик,
действительный член Академии художеств
СССР —279, 288, 290
Градици, Франческо-Алоизий (Франц
Петрович) (1729—1793), живописец
АН —244
Грач, Александр Данилович, историк,
научный сотрудник Института
этнографии АН СССР —391
Грев, Гревиус (Graevius (Graefe), Jean-
George, 1632—1703), немецкий
историк, филолог и юрист—185
Грибоедов, Александр Сергеевич (1795—
1829), писатель — 278
Гришина, Лидия Львовна, научный
сотрудник Музея истории и
реконструкции Москвы —89, 112, 168,
296
Гришов, Августин-Нафанаил (1726—
1760), астроном, академик— 133
Гук, Роберт (Hooke, Robert, 1635—1703),
английский физик, астроном и
математик— 101
Гуковский, Григорий Александрович
(1902—1950), литературовед,
профессор Ленинградского гос.
университета— 381

448
УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
Гурьев, Михаил Михайлович (1710—
1780), секретарь Канцелярии АН —
370
Гурьев, Николай, обер-секретарь
Сената (XVIII в.) —12
Гюйгенс, Христиан (Huygens, Huyghens,
Christian, 1629—1695), голландский
математик, астроном и физик—101
Гюнтер, Иоганн-Христиан (Gunter, Johann
Christian, 1695—1723), немецкий
поэт — 142
Дандоло, Георгий (середина XVIII в.),
венецианец, переводчик Коллегии
иностранных дел—187, 201—205
Данилевский, Виктор Васильевич,
историк техники, академик АН УССР —
141, 142, 152, 154, 166, 179, 365,
382, 384, 386, 395, 396
Данилов, Михаил Васильевич (1722—
1790), мемуарист — 221
Дани, Самюэль (Dunn, Samuel, ум.
в 1794), английский математик и
астроном — 35
Дафна, мифол. — 250
Дашков, Павел Яковлевич (1849—1910),
библиограф, библиофил, коллекционер
гравюр — 314, 315
Дашкова, Екатерина Романовна (1743—
1810), княгиня, директор АН и
президент Российской Академии — 350,
360—363
де Вилье, член 2 Медального комитета —
246
Декарт, Ренэ (Descartes, Rene du Perron,
1596—1650), французский философ,
математик и физик — 330
Делатессониер, шевалье,
флигель-адъютант графа Потемкина—160
Делиль, Жозеф-Николя (De l'lsle, Joseph
Nicolas, 1688—1768), французский
астроном и географ, академик — 9, 17,
21, 135, 151, 345—347
Деллен, Василий Карлович (1820—1897),
русский астроном, сотрудник
Пулковской обсерватории — 22
Демидов, Акинфий Никитич (1678—
1745), уральский
горнопромышленник— 396
Державин, Гавриил Романович (1743—
1816), поэт —278
Державин, Николай Севастьяновнч
(1877—1953), славяновед, академик —
381
Дефмаре, французский астроном
(XVIII в.) —33
Дмитрий Иванович Донской (1350—
1389), великий князь московский —
278
Доватур, Аристид Иванович, филолог,
зав. кафедрой классической филологии
Ленинградского гос. университета —
206
Долгорукий, Юрий Владимирович (1090—
1157), великий князь киевский, сын
Владимира Мономаха—254
Дольеро, Р. П. (Dolliero R. Р.),
французский иезуит-астроном в Пекине—18
Дорфман, Яков Григорьевич, доктор
физико-математических наук, профессор,
ст. научный сотрудник Института
научной информации — 395, 396
Дорш, Иоганн (ум. 1732), нюрнбергский
резчик и медальер — 251, 258
Дружинин, Петр, ученик Ломоносова,
мастер стекловарения (XVIII в.)—298—
301
Дубровский, Андреян Илларионович (р.
1732), студент и переводчик АН — 237
Дудин, генерал (XVIII в.) — 160
Дюбуа, Эдмонд Поль (Dubois, Edmond
Paulin, 1822—1891), французский
гидрограф, профессор Ecole Naval в
Бресте—9, 13, 22
Дюпре, Атанази (Dupre, Atanasi, 1808—
1863), французский математик и
физик— 67
Евреинов, С. С, инженер, генерал-майор
(XIX в.)—278
Екатерина I Алексеевна (1684—1727),
императрица — 241, 253
Екатерина II Алексеевна (1729—1796),
императрица—11, 16, 32, 160, 239.
244, 248, 251, 253, 254, 355, 362, 371
Екатов, Федор, подштурман (XVIII в.) —
137
Екимов (Якимов), Василий Петрович
(1756— 1837), мастер-литейщик
Академии художеств — 270
Елизавета Петровна (1709—1761),
императрица—38, 154, 161, 208, 210,
220, 224, 225, 228, 230, 232, 233,
236, 241, 246—248, 252

УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
449
Елисеев, Алексей Александрович, историк
физики —337, 377, 382, 383, 386—
390, 397
Ермак Тимофеевич (ум. в 1585 г.),
казачий атаман, сыгравший выдающуюся
роль в освоении Сибири — 278
Ермилов, Николай Евграфович,
библиограф и исследователь Архангельской
губернии— 265, 270, 272, 276
Ершев, Сергей (р. 1752), подмастерье
мозаичного дела — 307, 313
Ефремов, Петр Александрович (1830—
1907), русский библиограф — 316
Жуковский, Василий Андреевич (1783—
1852), поэт —278
Журавлев, Василий, штурманский ученик
(XVIII в.) —137
Забелло, Пармен Петрович (1830—1917),
русский скульптор — 281, 282, 288,
292
Залеман, Роберт Карлович (1813—1874),
русский скульптор, профессор
Академии художеств — 278
Зверев, полковник военной части при
стеклянном заводе (XVIII в.) — 297,
304
Зиновьев, Василий, подштурман
(XVIII в.) —137
Злотников, Михаил Федотович (ум.
1942), историк—112, 162, 296, 348
Иван III Васильевич (1440—1505),
великий князь московский — 278
Иванов, Михаил Иванович (1772—1848),
русский гравер — 268
Иванов, Сергей Иванович (1828—1903),
русский скульптор — 280, 283, 292
Иверсен, Юлий Богданович, нумизмат —
251
Игорь Рюрикович (правл. 913—945), вел.
кн. киевский — 256
Иоанн VI Антонович (1740— 1764),
император— 160
Истрина, Евгения Самсоновна (1883—
1957), филолог-лингвист,
член-корреспондент АН СССР -386, 387
Калепино, Амбруаз (Calepino или Da'Ca-
lepio, 1435—1511), итальянский
лексикограф— 199, 200
Каплан-Ингель, Роберт Исаакович (ум.
1951), архитектор-искусствовед — 378,
379
Карамзин, Николай Михайлович (1766—
1826), писатель и историк — 278
Каранжо, механик XVIII в., помощник
французского кристаллографа Роме де
Лиля—108
Качалов, Николай Николаевич, химик,
член-корреспондент АН СССР — 388,
389
Каченовский, Михаил Трофимович
(1775—1842), русский историк и
критик, профессор Московского
университета—210, 212
Кёниг, Иоганн-Ульрих (Konig, Johann
Ulrich, 1688—1744), немецкий
филолог и придворный поэт—185
Кеплер, Иоганн (Kepler, Johann, 1571—
1630), немецкий астроном — 7, 100,
101
Керн (Kern), немецкий специалист по
драгоценным камням (XVIII в.) — 149,
150
Керр, Джон (Kerr, John» 1824—1907),
шотландский физик — 335
Кинжалов, Ростислав Васильевич, филолог,
научный сотрудник Института
этнографии АН СССР —242
Киприан (Кіргіап), доктор из Готы
(XVIII в.) —149
Кирилов, Прохор, мастер мозаичного дела
(XVIII в.) —297-301, 303, 308
Кирхгоф, Густав Роберт (Kirchhoff, Gustav
Robert, 1824—1887), немецкий
физик — 67
Китайгородский, Исаак Ильич, советский
физико-химик и технолог стекла,
профессор Московского
химико-технологического института им. Д. И.
Менделеева — 98
Кладо, Татьяна Николаевна, научный
сотрудник Института истории
естествознания и техники АН СССР —
344
Клементьев, Василий Иванович (1731—
1759), студент Академического
университета и лаборатор Химической
лаборатории АН, ученик и помощник
Ломоносова— 114, 126, 232
Клепиков, Сократ Александрович,
научный сотрудник Гос. библиотеки СССР
им. В. И. Ленина—155
29 Ломоносов

450
УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
Климов, Василий, русский медальер
середины XVIII в. —244
Кнапский, Григорий (Knapski, Cnapius,
Gregoire, 1564—1638), польский иезуит,
преподаватель риторики, математики и
теологии, лексикограф — 192, 193
Князев, Георгий Алексеевич, историк,
директор Архива АН СССР — 388
Козлов, Гавриил Игнатьевич (1738—
1791), русский художник — 246,
363
Козловский, Иосиф Иванович, советский
скульптор — 285, 288
Кокоринов, Александр Филиппович
(1726—1772), архитектор и педагог,
директор воспитательного училища при
Академии художеств — 278
Колоссовский, Н. А., советский физико-
химик, профессор Среднеазиатского гос.
университета — 67
Колотошин, Алексей Иванович (р. 1732),
мастер Инструментальной палаты АН —
126, 389
Кондратович, Кириак Андреевич (1703—
1788), переводчик АН, лексикограф —
186, 187, 191—201, 204, 205, 393
Константин (1779— 1831), великий
князь — 254
Константин Всеволодович (1186—1218),
князь ростовский и великий князь
владимирский — 256
Константинов, Алексей Алексеевич
( 1728-—1808), библиотекарь
Екатерины II, зять М. В. Ломоносова — 239,
359, 361—364
Коперник, Николай (Kopernick, Mikolaj,
1473—1543), польский астроном,
основатель гелиоцентрической системы —
37, 38
Корнилов, Владимир Алексеевич (1806—
1854), адмирал, начальник обороны
Севастополя — 278
Корнева, Ираида Ивановна, научный
сотрудник Московского историко-архив-
ного института — 89, 112, 168, 296
Коровин, Герман Михайлович (1910—
1958), библиограф — 230, 401
Коротаев, В. П., московский
мастер-литейщик XIX в. — 280
Корф, Иоганн-Альбрехт (1697—1766),
барон, президент АН—144—146, 149,
150, 181, 190
Котельников, Семен Кириллович (1723—
1806), профессор математики АН —
197, 198, 371, 373, 383
Кох, Иван, регистратор и переводчик АН
(XVIII в.) —197, 198
Кох, Карл Рихард Роберт (Koch, Karl
Richard Robert, 1852—1924), немецкий
физик и техник, профессор — 81
Кравец, Торичан Павлович (1876—1955).
физик, член-корреспондент АН
СССР —384, 388—390, 393—395
Красильников, Андрей Дмитриевич
(1705—1773), астроном и геодезист,
адъюнкт Географического департамента
АН—12—17, 20, 21, 126—140
Красильников, Матвей Андреевич, сын
А. Д. Красильникова—139
Крафт, Георг-Вольфганг (1701—1754),
математик и физик, академик—145,
347, 383
Крачковский, Игнатий Юлианович (1883—
1951), востоковед, академик — 378,
386, 387
Крашенинников, Степан Петрович (1713—
1755), ботаник, исследователь
Камчатки, профессор Петербургской АН —
126, 195, 203, 221, 342
Краюхин, Василий Яковлевич, русский
медальер (XVIII в.) — 250, 251
Крузиус, Христиан (Crusius, Christian»
1715—1767), профессор древностей и
истории литеральной АН— 149, 222,
228
Крылов, Иван Андреевич (1769— 1844),
баснописец, журналист, писатель — 278
Крэбтри, Вильям (Crabtree, William, ум.
1641 или 1652), английский
астроном— 8
Кудрявцев, Павел Степанович, историк
физики, профессор Тамбовского
педагогического института — 70
Кузнецов, Борис Григорьевич, профессор,
ст. научный сотрудник Института
истории естествознания и техники АН
СССР —331, 333
Кукушкина, Маргарита Владимировна,
научный сотрудник Библиотеки АН
СССР—155
Куликовский, Петр Григорьевич, астроном,
доцент Московского гос.
университета—33, 39
Кулябко, Елена Сергеевна, историк
науки, научный сотрудник Архива
АН СССР— 126, 392—394

УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
451
Куник, Арист Аристович (1814—1899),
историк, академик— 144, 145, 150,
152, 155, 185, 314, 316
Кункель, Жан (Kunckel, Jean, 1630—
1702), немецкий химик—168
Куранова, Александра Павловна, химик-
аналитик Белорусского
политехнического института — 92, 98
Курганов, Николай Гаврилович (1726—
1796), астроном и математик,
профессор Морского шляхетного корпуса,
писатель—12, 13, 15—17, 20, 21, 126,
129-136
Кутузов (Голенищев-Кутуэов), Михаил
Илларионович (1745'— 1813), русский
полководец, генерал-фельдмаршал —
270, 278
Кучко (Кучковичи), московские
дворяне — 254
Лавров, Илья, печник Химической
лаборатории М. В. Ломоносова — 88
Лазарев, Михаил Петрович (1788—
1851), адмирал, исследователь
Антарктики —- 278
Лакайль, Николя-Луи де (La Caille,
Nicolas Louis de, 1713—1762),
французский астроном, почетный член
Петербургской АН—132
Лакалов, Козьма (р. 1751), подмастерье
мозаичного дела — 307, 313
Лансберг, Филипп ван (Lansberg, Laen-
sbergh, Philips van, 1561—1632),
голландский врач и проповедник,
астроном — 8
Лебедев, Василий Иванович (1716—
1771), переводчик АН— 184, 188, 222,
225, 228
Лебедев, Георгий Георгиевич, советский
архитектор — 290
Левенвольде, Рейнгольд-Густав (1693—
1758), граф, директор Соляной
конторы— 148, 151
Левицкий, Дмитрий Григорьевич (1735—
1822), русский
живописец-портретист — 363
Леденцов, Христофор Семенович (ум.
1907), почетный гражданин Москвы,
завещавший свое имущество в
собственность Московскому университету и
Техническому училищу — 335
Лейбниц, Готфрид-Вильгельм (Leibniz,
Leibnitz, Gottfried Wilhelm, 1646—
1716), немецкий философ, математик
и физик, первый президент Берлинской
Академии наук—149
Лейтман, Иоганн-Георг (1667—1736),
профессор механики и оптики,
академик — 347
Леклерк, Николя-Габриель (Le Clerc,
Nicolas Gabriel, 1726—1798),
французский медик, почетный член
Петербургской АН — 252
Леммлейн, Георг Глебович, доктор геолого-
минералогических наук, профессор
Московского университета— 104
Лемонье, Луи Гийом (Le Monnier, Louis
Guillaume, 1717—1799), французский
врач и натуралист — 340, 341
Лемонье, Пьер Шарль (Le Monnier, Pierre
Charles, 1715—1799), французский
астроном и физик — 32, 33, 36
Ленц, Эмилий Христианович (Heinrich
Friedrich Emil Lenz, 1804—1865),
физик, академик — 336
Леонтьев, Андрей, ученик
Академического университета — 221
Лермонтов, Михаил Юрьевич (1814—
1841), поэт —278
Линк, Ф. (Link, F.), современный
чехословацкий астроном — 34
Литинецкий, Изот Борисович,
преподаватель Львовского политехнического
института— 71, 72
Ломоносова (Константинова), Елена
Михайловна (1749—1772), дочь М.
В.Ломоносова— 359
Лопухин, Василий Абрамович (1711—
1757), генерал-майор — 396
Лоттер, Иоганн-Георг (1712—1737),
профессор «красноречия и древностей
греческих и римских» АН— 145
Луковников, Андрей, студент
Академического университета (XVIII в.)—129
Лукомский, Владислав Крескентьевич (ум.
1946), историк, гербовед— 160
Лукреций Кар Тит (Titus Lucretius Carus,
96—55 до н. э.), римский
поэт-философ— 217
Лукьянов, Павел Митрофанович, историк
химии, ст. научный сотрудник
Института истории естествознания и техники
АН СССР —85
Лурье, Соломон Яковлевич, советский
историк и филолог, профессор
Львовского гос. университета — 324, 332
29*

452
УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
Лыков, Артемий Евстафьевич (1724—
1800), фактор типографии АН — 31
Лыткин, А. Ф., архитектор Петербурга
конца XIX в. — 281
Людовик XIV (1638—1715), французский
король — 239
Ляликов, Константин Сергеевич, доктор
химических наук, ст. научный сотрудник
Лаборатории аэрометодов АН СССР —
384. 385
Мазовский, Илья, инженер-капитан,
помощник Г.-Ф.-В. Юнкера—151
Майерн фон, надворный советник из
Ганновера (XVIII в.) — 149
Макаренко, Николай Емельянович
(р. 1877), археолог, искусствовед,
художник— 89, 90, 159, 164, 166, 169—
172, 178, 296, 297, 301, 350—352,
355
Макаров, Владимир Кузьмич, доктор
искусствоведения —112, 117, 118,
169—171, 178, 295—297, 301, 351,
352, 354, 355, 358, 378—384, 391
Макартней, Джордж (Maccartney), лорд,
английский посол в Петербурге (конец
XVIII в.) —318, 319
Макеева, Валентина Николаевна, научный
сотрудник Института истории
естествознания и техники АН СССР—180
Максимов, Сергей Васильевич (1831—
1901), этнограф, почетный академик
по разряду изящной словесности —
264, 275, 276
Максимова, Мария Ивановна, доктор
искусствоведения, научный сотрудник
Института археологии АН СССР — 251
Мале, Фридрих (Mallet, Friedrich, 1728—
1797), шведский астроном и
математик, профессор университета в Уп-
сале — 33
Мартос, Иван Петрович (р. 1752 или
1754—1835), русский скульптор,
ректор Академии художеств — 265, 266,
268, 270, 272, 275, 284, 292
Медичи, Франциск, итальянский граф
(XVIII в.)—260
Мейер, Христиан (Mayer, Christian, 1719—
1783), немецкий ученый иезуит,
профессор математики и физики Гейдель-
бергского университета—• 139
Меландер, Даниель (Melander, Daniel,
1726—1810), шведский астроном,
профессор астрономии университета
в Упсале — 33
Мельников, Абрам Иванович (1784—
1854), архитектор — 275
Мельников, Павел Иванович
(псевдоним — Андрей Печерский) (1819—
1883), писатель — 262
Меншиков, Александр Сергеевич (1787—
1869), адмирал, начальник Главного
морского штаба — 271
Меншуткин, Борис Николаевич (1874—
1938), химик и историк химии,
исследователь научного творчества
Ломоносова, член-корреспондент АН СССР —•
70, 71, 79, 103, 296, 333, 335, 380
Меркурий, мифол.— 161
Меркуров, Сергей Дмитриевич (1881 —
1952), советский скульптор,
действительный член Академии художеств
СССР —283, 284, 290
Мерре, Кристоф (Merret, Christophe,
1614—1695), медик и натуралист, член
Лондонского королевского общества —
168
Мешков^ Михаил (р. 1741), подмастерье
мозаичного дела — 305, 306, 311
Микешин, Mиxaи^ Осипович (1836—
1896), русский скульптор — 277, 292
Микулин, Василий, советник Конторы от
строений (XVIII в.) —300, 302
Миллер, Герард-Фридрих (1705—1783),
историк и географ, академик, конфе-
ренц-секретарь АН—132, 142, 143,
146, 148, 181, 195, 198, 203, 209,
242, 332. 368, 372
Минерва, мифол. — 244, 248, 250
Минин, Козьма (Кузьма Минич За-
харьев — Сухорук, ум. 1616),
организатор народного ополчения против
польских интервентов в 1611—
1612 гг. —278
Миних, Бурхард-Христофор (1683—1767),
граф, генерал-фельдмаршал,
государственный деятель— 144—146, 159,
160
Миницкий, Степан Иванович (р. ок.
1762—1831), адмирал,
генерал-губернатор и начальник Архангельского
порта — 264—266, 270—272
Минченко, Леонид Сергеевич, историк
физики, преподаватель Тамбовского
педагогического института — 321
Миропольский, Леонтий Семенович

УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
453
(1759—1819), русский живописец —
358, 361—364
Михайлов, Александр Александрович,
астроном и гравиметрист,
член-корреспондент АН СССР, директор Главной
астрономической обсерватории АН
СССР в Пулкове —52, 55—57,
60—63.
Михайлов, Иван (р. 1754), подмастерье
мозаичного дела Усть-Рудицкой
фабрики—307, 312, 313
Михайлов, Павел Степанович (р. 1808),
художник, действительный член
Академии художеств — 278
Михеев, Иван, штурманский ученик
(XVIII в.) —137
Михеев, Иосиф, ученик живописца Л. Ми-
ропольского (конец XVIII в.) — 361,
363'
Мищенко, Константин Павлович, химик,
профессор Ленинградского
химико-технологического института— 380
Модзалевский, Борис Львович (1874—
1928), историк русской литературы,
член-корреспондент АН—143
Модзалевский, Лев Борисович (1902—
1948), историк русской литературы,
доктор филологических наук—152, 155,
239, 248, 250, 254, 296, 378. 380,
383
Моллер, Антон Васильевич (1764—1848),
морской министр, адмирал — 270, 271
Моран, фабрикант — 281
Морозов, Александр Антонович,
советский писатель — 39, 142, 154, 358,
389, 390
Муссикийский, Григорий, художник Ге-
рольдмейстерской конторы (XVIII в.)—
159
Мэзон де, французский наблюдатель
прохождения Венеры по Солнцу в
1761 г. —33
Мюллер, Филипп-Генрих (Muller, Philipp
Heinrich, 1683—1718), немецкий
медальер — 240
Наливкин, Дмитрий Васильевич,
геолог, академик — 385
Нартов, Андрей Андреевич (1737—
1813), специалист горного дела,
переводчик и писатель, президент
Российской Академии — 246.
Насекин, Михаил Дмитриевич, советский
архитектор — 290
Натье, Жан Марк (Nattier, Jean Marc,
1685—1766), французский художник,
профессор Академии художеств — 391
Нахимов, Павел Степанович (1802—
1855), русский флотоводец, адмирал,
руководитель Севастопольской
обороны 1854—1855 гг. —278
Невская, Нина Ивановна, научный
сотрудник Института истории
естествознания и техники АН СССР— 126, 127
Нептун, мифол. — 244
Нери, Антуан (Neri, Antoine), итальянский
химик (XVI в.)—168
Нестеров, Филипп (р. 1729), подмастерье
мозаичного дела Усть-Рудицкой
фабрики — 306, 311
Нефедьев, Гаврила (р. 1744), подмастерье
мозаичного дела Усть-Рудицкой
фабрики — 301, 306, 312
Никитенко, Александр Васильевич
(1805—1877), академик, писатель,
профессор русской словесности — 275
Никитин, Алексей, канцелярист
(XVIII в.) —309
Николай I (1796—1855), русский
император—271, 272, 276
Никольс, владелец литейной фабрики
в Петербурге (XIX в.) — 278
Новомбергский, Николай Яковлевич,
историк— 85
Ностиц, Григорий Иванович (р. 1862),
граф, потомок М. В. Ломоносова —
260, 359
Ньютон, Исаак (Newton, Isaack, 1643—
1727), английский физик, математик и
философ, член и президент
Лондонского королевского общества — 41, 42
44, 72
Нэргард (Nergaard, С), датский
физик— 56, 63
Овидий Назон, Публий (43 до н. э. —
17 н. э.), римский поэт — 248, 250
Олсуфьев, Адам Васильевич (1721—
1784), статс-секретарь Екатерины II —
250
Ольга (ум. 969), княгиня, жена Игоря
Рюриковича — 256
Орлов, Владимир Григорьевич (1743—
1831), граф, главный директор АН —
196

454
УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
Орлов, Григорий Григорьевич (1734—
1783), князь, почетный член АН —
372, 397
Орловский, Борис Иванович (р. ок.
1739—1837), русский скульптор —
270
Оствальд, Вильгельм Фридрих (Ostwald,
Wilhelm Friedrich, 1853—1932),
немецкий физико-химик и философ,
профессор Лейпцигского физико-химического
института — 81
Отто, Ф. И., правнук Я. Я. Штелина —
314
Павел I (1754—1801), император — 234,
254
Павлова, Галина Евгеньевна, историк,
научный сотрудник Института истории
естествознания и техники АН СССР —
219, 377, 394, 395
Пазор, Георгий (Pasor, Georges, 1570—
1637), немецкий ученый филолог —
192
Паина, Эсфирь Самойловна, старший
научный сотрудник Центрального гос.
исторического архива в Ленинграде — 272,
295, 390
Пекарский, Петр Петрович (1827—
1872), историк литературы,
академик— 143, 145, 149, 152, 171. 188,
191, 202, 220, 222, 233, 317, 318
Перевлесский, Петр Миронович (ум.
1866), русский филолог, педагог и
писатель — 181
Перевощиков, Дмитрий Матвеевич
(1790—1880), астроном и математик,
академик—16, 39, 335
Перфильев, Петр Павлович, доктор
биологических наук, профессор, зав. Лен.
отделением Института истории
естествознания и техники АН СССР —
397, 398
Петр I (1672—1725), император—159,
171, 208, 220, 236, 238, 240—242,
244, 246, 248, 253, 278, 317, 348,
382, 391
Петр II Алексеевич (1715—1730),
император — 241
Петр III (1728—1762), император —
315
Петров, Петр Николаевич (1827—1891),
историк и писатель—160
Петрулев, художник Герольдмейстерской
конторы (XVIII в.) —159
Петрушевский, Федор Фомич (1828—
1904), профессор физики
Петербургского университета — 40
Пингре, Александр-Ги (Pingre, Alexandre
Guy, 1711 —1796), французский
астроном- 13—15, 18, 19
Писахов, С. Г., советский художник и
писатель — 290
Планманн, Андерс (Planmann, Anders,
1724—1803), шведский астроном и
физик, профессор физики университета
в Або— 18, 33
Плиний (Младший), Цецилий Секунд Гай
(62—'113), римский государственный
деятель и писатель — 212
Плинке, владелец литейной фабрики в
Петербурге (XIX в.) — 278
Повалки, Карл-Рудольф (Powalky, Karl
Rudolph, 1817—1881), немецкий
астроном — 22
Погодин, Михаил Петрович (1800—
1875), историк, профессор Московского
университета, академик — 314—316,
319, 320, 348
Подъяпольская, Елена Петровна, историк,
научный сотрудник Института истории
АН СССР —89, 112, 168, 296
Пожарский, Дмитрий Михайлович
(1578 — ок. 1641), князь, начальник
народного ополчения против польских
интервентов в 1611—1612 гг. — 278
Полак, Иосиф Федорович, советский
астроном — 39
Поликарпов-Орлов, Федор Поликарпович
(ум. 1731), русский писатель и
общественный деятель конца XVII—начала
XVIII вв., справщик московского
Печатного двора, переводчик и поэт —
180, 208
Пол яков, Леонид Михайлович, советский
архитектор, действ, член Академии
архитектуры СССР — 288
Попов, Никита Иванович (1720—1782),
астроном, академик— 10, 11, 14—17,
20, 128, 129, 133, 137, 138, 203
Попов, Федор, астроном, участник
Второй Камчатской экспедиции (1733—
1746) —130
Поповский, Николай Никитич (1730—
1760), ученик Ломоносова, поэт, кон-
ректор Академической гимназии

УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
455
(1753-—1755), профессор философии и
элоквенции Московского
университета — 126, 237, 264, 317
Потемкин, Григорий Александрович
(1739—1791), князь, русский
государственный деятель— 160
Прасковья Федоровна (1664—1723), жена
царя Ивана Алексеевича — 396
Преннер, Георг Гаспар (Premier, Georg
Gaspar, 1722—1766), австрийский
художник—158, 359, 362
Прийма, Федор Яковлевич, филолог, ст.
научный сотрудник Института русской
литературы АН СССР — 315
Приклонский, Михаил Васильевич (1728—
1794), директор Московского
университета — 316
Протасов, Алексей Протасьевич (1724—
1796), анатом, академик—197
Пуайзель, Жан Луи Мари (Poiseuille,
Jean Leon (Leonard) Marie, 1799—
1869), французский физик и
физиолог — 79, 81
Пуассон, Симеон Дени (Poisson, Simeon
Denis, 1781 —1840), французский
механик, физик и математик, почетный
член Петербургской АН — 78
Пурин, Лев Вильгельмович, зам. директора
Гос. фарфорового завода им. М. В.
Ломоносова (в 1950 г.) — 386
Пуффендорф, де, Самуил (1631—1694),
немецкий юрист и историк —-143
Пушкин, Александр Сергеевич (1799—
1837), поэт —278
Радищев, Александр Николаевич (1749—
1802), писатель — 262
Радовский, Моисей Израилевич, историк
науки, ст. научный сотрудник
Института истории естествознания и
техники АН СССР —326
Раевская, Софья Алексеевна, внучка
Ломоносова, жена Н. Н. Раевского —
265
Раевский, Николай Николаевич (1771—
1829), генерал, герой Отечественной
войны 1812 г. — 265
Разумовский, Алексей Григорьевич
(1709—1771), граф, фаворит
императрицы Елизаветы Петровны — 371
Разумовский, Кирилл Григорьевич
(1728—1803 ), граф, президент АН —
14, 133, 207, 234, 236, 318, 321, 368,
371, 397
Райзер, Густав-Ульрих (Евстафий Ви-
кентьевич, р. в 1719), студент АН,
товарищ Ломоносова— 149
Райков, Борис Евгеньевич, биолог,
действительный член Академии
педагогических наук, ст. научный сотрудник
Института истории естествознания и
техники АН СССР —392
Ранкин, Александр Оливер (Rankine,
Alexander Oliver, p. 1881), английский
профессор физики — 67
Раскин, Наум Михайлович, историк
химии—72, 114, 116, 126, 380, 381
Ржевский, Алексей Андреевич (1737—
1804), камер-юнкер, вице-директор
АН— 190
Редвуд, Бовертон (Redwood, Boverton,
1846—1919), английский химик — 81
Рипа, Цезарь (Ripa, Caesar), итальянский
художник — 230
Рихман, Георг Вильгельм (1711—1753),
физик, академик — 63, 326, 335, 338,
339, 341—343, 367, 383, 396, 397
Ришелье, Арман Эмманюэль дю Плесси
(Richelieu, Armand — Emmanuel du
Plessis, 1766—1822) герцог, генерал-
губернатор Новороссийского края —
266
Ровинский, Дмитрий Александрович
(1824—1895), юрист, искусствовед,
почетный член Петербургской АН и
Академии художеств—160, 251, 314
Рогожин, Фома Кузьмич (р. 1747), смаль-
товар Усть-Рудицкой фабрики — 90,
298, 301, 307, 312
Розенбергер, Иоганн Карл Фердинанд
(Rosenberger, Johann Karl Ferdinand,
1845—1899), немецкий физик и
математик — 341
Рома, Жак де (Jacques de Romas,
ум. 1776), французский физик — 340,
341
Роме де Лиль, Жан-Баптист-Луи (Rome
de Lisle, Jean Baptiste-Louis, 1736—
1790), французский минералог и
метролог—104, 108
Pop. Мориц, фон (Rohr, Moritz, von,
1868—1940), немецкий физик и
историк оптики — 115
России, Иван, советник Конторы от
строений (XVIII в.)—300 *

456
УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
России, Игнатий Иванович, советник Кон
торы от строении (XVIII в.) —300
Руднев, Лев Владимирович (1885—1956),
архитектор, действительный член
Академии строительства и архитектуры
СССР —286
Румовский, Степан Яковлевич (1734—
1812), астроном, академик — 10, 11,
14—18, 20. 32, 33, 133, 137-139,
196—199
Рысс, Елена Борисовна, научный
сотрудник Библиотеки АН СССР —230, 401
Рюрик (ум. в 879 г.), по летописному
преданию родоначальник русской
великокняжеской династии, варяжский
князь —252—254, 256, 257, 276, 278
Савинов, Алексей Николаевич, советский
искусствовед, научный сотрудник
Русского музея — 282
Сальхов, Ульрих-Христофор (1722—
1787), профессор химии АН (1755—
1760)—86. 114
Свистунов, Дмитрий Матвеевич, советник
Канцелярии Российской академии
(конец XVIII в.) —361
Святополк I Владимирович (ок, 980—
1019), старший сын вел. князя
киевского Владимира Святославича — 257
Святослав Владимирович, сын вел. князя
киевского Владимира Святославича —
257
Святослав Игоревич (942—972), вел. кн.
киевский — 256
Сейболт, Алан Апсон (Seybolt, Alon
Upson), современный американский
профессор физической металлургии —
81
Семенов, Григорий (XVIII в.),
служитель — 366
Семеновский, А. И., автор книги
«Памятник 1000-летию России» — 276
Сен-Прэ (St. Pre, Saint-Prest), француз,
изучавший русский язык в Петербурге
в XVIII в.—195, 198
Сент-Илер, Пьер Антуан (Saint-Hilaire,
Pierre Antoine), французский инженер
на русской службе в 60-х—70-х гг.
XVIII в. —379
Сидоров, Михаил Константинович (1823—
1887), писатель, исследователь Севера
России — 264
Сидоров, Николай Исаакович, советский
историк— 89, 91, 112, 119, 296, 298,
301
Смирнов, Владимир Иванович, математик,
академик— 126, 391
Смирнов, В. П., главный инженер
Монетного двора — 251, 254, 256, 257
Смирнов, Сергей Константинович (1818—
1889), духовный писатель, ректор
Московской духовной академии — 208
Собко, Николай Петрович (1851 —
1906), писатель, искусствовед и
библиограф — 314
Соколов, Афанасий, штурманский ученик
(XVIII в.) —137
Соколов, Федор Кондратьевич (1731 —
1786), переводчик и бухгалтер
московской Книжной лавки АН—130, 131
Соколова, Нина Васильевна, научный
сотрудник Института истории
естествознания и техники АН СССР— 126,
393, 395—397
Соловьев, художник Герольдмейстерской
конторы (XVIII в.) —159, 160
Соловьев, Сергей Михайлович (1820—
1879), историк, академик — 280
Соломин, Николай Васильевич, профессор,
доктор технических наук, зам.
директора Московского
научно-исследовательского института электровакуумного
стекла — 98
Сорокин, Л. В., советский геофизик,
профессор— 54
Сорокин, Н. И., учитель средней школы
Ломоносовского района, Ленинградской
области — 386
Софронов, Михаил (1729—1760),
адъюнкт, математик— 126
Спасский, Иван Георгиевич, нумизмат, ст.
научный сотрудник Гос. Эрмитажа —
239, 257
Станюкович, Татьяна Владимировна,
этнограф, ст. научный сотрудник
Института этнографии АН СССР—158,
355, 389
Стасов, Владимир Васильевич (1824—
1906), художественный и музыкальный
критик, историк искусства, археолог,
общественный деятель — 282
Степанов, Петр, студент Академического
университета (XVIII в.) — 129
Строгановы (Строгоновы), владельцы
дома, приобретенного АН дл я
размещения университета и гимназии — 396

УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
457
Струве, Василий Яковлевич (1793—
1864), русский астроном и геодезист,
академик, первый директор Пулковской
обсерватории — 140
Струве, Герман Оттонович (1854—}),
старший астроном Пулковской
обсерватории — 40
Струве, Отто (Struve, Otto),
американский астроном, профессор Чикагского
университета — 33, 34
Сумароков, Александр Петрович (1718-—
1777), писатель —316
Сусанин, Иван Осипович (ум. в 1613 г.),
костромской крестьянин, герой
народно-освободительной борьбы русского
народа против польских интервентов
в начале XVII в.
Сухомлинов, Михаил Иванович (1828—
1901), историк русской литературы,
академик —33, 39, 188, 198, 359
Сюзор, Павел Юльевич (1844—1919),
архитектор — 281
Татищев, Василий Никитич (1686—
1750), историк и географ,
государственный деятель—182, 191, 258
Тауберт, Иван Иванович (1717—1771),
адъюнкт АН по истории, библиотекарь
АН и советник Канцелярии АН— 11—
13, 15, 134, 137—139, 184, 187—
192, 204, 247, 250, 319, 369
Теплов, Василий Егорович, переводчик
АН (XVIII в.) —184, 188
Теплов, Григорий Николаевич (1717—
1779), адъюнкт АН по ботанике,
асессор Канцелярии АН, секретарь
Екатерины И —209, 224, 318
Тирютин, Филипп Никитич (р. в 1728),
мастер Инструментальной палаты
АН—117, 389
Тихонравов, Николай Саввич (1832—
1893), историк русской литературы,
академик—182, 191, 315—317
Томский, Николай Васильевич, скульптор,
действительный член Академии
художеств СССР — 285
Точнев, Антон (р. 1754), подмастерье
мозаичного дела Усть-Рудицкой
фабрики — 307. 312, 313
Траумюллер, Фридрих (Traumuller, Fried-
rich, 1845—1906), немецкий физик,
профессор — 341
Тредиаковский, Василий Кириллович
(1703—1769), филолог, поэт и
переводчик, академик—144, 181, 195, 202,
203
Уббелоде, Леон (Ubbelohde, С. Ed. Leon,
p. 1877), немецкий химик — 81
Уваров, Сергей Семенович (1786—1855),
граф, министр народного просвещения,
президент АН — 260
Уткин, Николай Иванович (1780—1863),
русский художник-гравер, академик,
профессор Академии художеств —
268
Ушаков, Василий Адрианович (ум. 1788),
советник Канцелярии Российской
академии— 361, 362
Ушаков, Ефим, подштурман (XVII в.) —
137
Фабер, Базилиус (Василий Шмидт), (Fa-
ber, Basilius Schmidt, 1520—1575),
немецкий лексикограф, ректор академии
в Эрфурте—185
Фабр, Жан-Клод (Fabre, Jean Claude,
1668—1753), французский писатель,
профессор философии и богословия —
191, 195, 198, 199
Фарадей, Михаил (Faraday, Michael,
1791—1867), английский физико-хи-
мик, почетный член Петербургской
АН —328, 334
Фарварсон (Фархфарсон) Андрей
Данилович (Fargwarson, Henry, ум. 1739),
профессор Морской академии —
135
Фаренгейт, Габриель-Даниель (Fahrenheit,
Gabriel Daniel, 1686—1736), немецкий
физик — 149, 345
Федоров, Григорий, священник
(XVIII в.)—305
Федоров, Евграф Степанович (1853—
1919), русский кристаллограф,
петрограф, минералог и геометр—100, 102,
108, 110, 111
Фернер, Бенедикт (Ferner, Bengt, 1724—
1802), шведский астроном, профессор
астрономии университета в Уп-
сале — 35
Фессар, Этьен (Fessard, Etienne, 1714—
1777), французский художник—158,
161, 358

458
УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
Фигуровский, Николай Александрович,
доктор химических наук, профессор
Московского гос. университета,
директор Института истории естествознания
и техники АН СССР —391, 392
Фишер, Иоганн-Эбергард ( 1697—1771),
профессор истории и древностей АН —
203, 209
Фомин, Александр Григорьевич (1887—
1939), историк и литературовед —
344
Фонвизин, Денис Иванович (1744—
1792), драматург —278, 359
Фонтенель, Бернар ле Бовье де (Le Bovier
de Fontenelle, Bernard, 1657—1757),
французский писатель и ученый — 38
Франклин, Вениамин (Franklin, Benjamin,
1706—1790), американский физик,
государственный деятель, почетный
член АН —328, 332
Фредерике, Н., советская переводчица —
101
Фрезье, Амедей-Франсуа (Frezier, Amedee
Francois, 1682—1773), французский
инженер и навигатор, почетный член
Морской академии — 230
Фрейганг, Густав-Корнелиус (Густав
Иванович) (XVIII в.), переводчик
Академии наук— 184, 188
Фриш, Иоганн Леонард (Frisch, Johann
Leonhard, 1666—1743), немецкий врач
и естествоиспытатель, переводчик —
185
Фростенберг (Frostenberg J. С),
архитектор XVIII в. —232
Фус, Павел Николаевич, математик,
академик, непременный секретарь АН — 315,
319, 320
Фуши, Жан-Поль де (Fouchy, Jean Paul,
Grand Jean de, 1707—1788),
французский астроном — 33
Хабаков, Александр Васильевич, геолог
и историк науки—108
Ханин, Петр Исаевич (ум. 1756),
секретарь Канцелярии АН — 234, 236
Хвостов, Дмитрий Иванович (1757—
1835), граф, поэт, член Российской
академии — 268, 270
Херасков, Михаил Матвеевич (1733—
1807), русский писатель, президент
Берг-коллегии, куратор Московского
университета — 246
Хименков, Василий Гаврилович (ум.
1947), геолог, сотрудник Московского
отделения Геологического комитета —
98
Хованский, Петр, князь, советник
Конторы от строений (XVIII в.)—300
Хоппе, Эдмунд (Норре, Edmund, 1854—
1928), немецкий физик — 341
Хорнсби, Томас (Hornsby, Thomas, 1733—
1810), английский астроном,
профессор астрономии и физики Оксфордского
университета— 18
Хуан Цзу-Цзин (Huang, Tzu-Ching),
американский физико-химик — 51
Целларий (Келлер) Христофор (Cellarius
Christoph, 1638—1707), немецкий
профессор истории и красноречия
университета в Галле—183, 185, 191—196,
198, 199, 202, 203
Цильх, Иван Андреевич (Zilch, Johann,
p. 1719), шурин Ломоносова, мастер
мозаичного дела, управитель Усть-Ру-
дицкой фабрики после смерти
Ломоносова— 297, 298, 301, 303, 307, 308,
310, 312, 366
Цицерон, Марк Туллий (Cicero, Marcus
Tullius, 106—43 г. до н. э.), римский
оратор, писатель и государственный
деятель — 212, 264
Цымулятин, Василий, штурманский
ученик (XVIII в.) —137
Чеботарева, Людмила Александровна,
библиотекарь — 344, 345
Челищев, Петр Иванович (1745—1811),
писатель, историк и этнограф севера
России — 262—264, 290
Ченакал, Валентин Лукич, историк науки,
заведующий Музеем М. В. Ломоносова
АН СССР—83, 93, 112, 126, 321,347,
378, 379, 384—389, 391, 393, 397, 398
Чернявский, Иван, художник Герольдмей-
стерской конторы (XVIII в.) — 159,
160
Чижов, Николай Галактионович (1731—
1767), мастер Инструментальной
палаты АН— 126, 389
Чичагов, Василий Яковлевич (1726—
1809), адмирал, руководитель северной
морской экспедиции 1765—1766 гг.—
136, 138

УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
459
Шалауров, Яков Прохорович (р. 1736),
подмастерье мозаичного дела Усть-Ру-
дицкой фабрики — 306, 311
Шапп д'Отерош, Жан (Chappe d'Aute-
roche, Jean, 1722—1769), французский
астроном—11, 20, 32, 33, 36, 132
Шаронов, Всеволод Васильевич, астроном,
профессор Ленинградского гос.
университета—7, 26, 28, 29, 35, 36, 397, 398
Шафрановский, Иларион Иларионович,
доктор геолого-минералогических наук,
профессор Горного института—100,
390
Шелехов, Осип, штурман (середина
XVIII в.) —137
Шереметев, Петр Борисович (1713—
1788), обер-камергер — 237
Шибанов, Федор Акимович, географ и
картограф, доцент Ленинградского гос.
университета—126—128, 139
Шипунов, губернский секретарь
(XVIII в.) —362
Шишков, Александр Семенович (1754—
1841), русский писатель, адмирал,
министр народного просвещения,
президент Российской академии — 264, 268
Шлаттер, Иван Андреевич
(Иоганн-Вильгельм) (1708—1768), химик и
металлург, президент Берг-коллегии,
директор Петербургского Монетного двора —
240, 241, 246
Шлецер, Август Людвиг (Schlozer, August
Ludwig, von, 173 5—1809), немецкий
историк и публицист, профессор
истории АН, почетный член АН—195,
196, 198, 389
Шокин, П. Ф., советский геофизик — 42
Шорт, Джемс (Short, James, 1710—1768),
английский астроном и оптик—17,
18
Шредер, Иван Николаевич (1835—1908),
русский скульптор — 278
Шретер, Иоганн-Иероним (Schroter, Johann
Hieronymus, 1745—1816), немецкий
астроном — 38, 39
Шталь, немецкий астроном, помощник
Мейера— 139
Штейнбах, Христофор Эрнст (Steinbach,
Christoph Ernst, 1698—1741), врач,
немецкий филолог—185
Штелин, Яков Яковлевич (1709— 1785),
профессор поэзии и красноречия АН,
«директор над художествами»,
советник Канцелярии АН—12, 146, 170,
204, 222, 224, 225, 228, 230, 232—
234, 236, 237, 242, 244, 246-248,
250, 259, 297, 314—320, 347
Штернберг, Павел Карлович (1865—
1920), русский астроном,
революционный деятель, профессор Московского
университета, директор Московской
обсерватории — 40
Штромер, Мартен (Stromer, Marten, 1707—
1770), шведский астроном, профессор
астрономии университета в Упсале —
33
Штрубе де Пирмонт, Фридрих-Генрих
(Strube de Pyrmont, Friedrich Heinrich,
1704—1790), юрист, профессор АН —
203
Шубин, Федот Иванович (до 1761
Шубной) (1740—1805), русский
скульптор— 158, 275, 282
Шубный, крестьянин (XVIII в.) — 263
Шувалов, Андрей Петрович (1745—1789),
граф, литератор — 316, 318
Шувалов, Иван Иванович (1727—1797),
камергер, куратор Московского
университета—234, 339, 341, 367, 372, 396
Шувалов, Петр Иванович (1711—1762),
граф, генерал-фельдмаршал, сенатор —
234, 350—353, 355, 397
Шумахер, Иоганн-Даниил (1690—1761),
советник Канцелярии АН — 17, 143,
145, 148, 149, 204, 207, 209, 232—
234, 236, 250, 321, 338, 339, 369
Щапов, Афанасий Прокофьевич (1830—
1876), русский историк и
публицист—394, 395
Щербатов, Михаил Михайлович (1733—
1790), князь, русский историк,
экономист и публицист — 246
Щоткин, Максим Степанович (р. 1739),
подмастерье мозаичного дела Усть-Ру-
дицкой фабрики — 305
Щукин, Степан, студент Академического
университета (XVIII в.)—129
Щукина, Евгения Семеновна, историк,
научный сотрудник Гос. Эрмитажа —
238, 397
Эйлер, Иоганн-Альбрехт (1734—1800),
сын Леонарда Эйлера, физик,
академик—331, 332

460
УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
Эйлер, Леонард (Euler, Leonard, 1707—
1783), профессор физики и высшей
математики Петербургской АН,
почетный член АН —72,145, 321, 322, 324,
325, 329, 331—333, 347, 383
Энглер, Карл Освальд Виктор (Engler,
Karl Oswald Viktor, 1842—1925),
немецкий химик-органик, профессор
технической химии университета в
Галле—71, 81. 82
Энке, Иоганн Франц (Encke, Johann Franz,
1791 —1865), немецкий астроном—13,
19-22
Эпннус, Франц-Ульрих/Геодор (1724—
1802), физик, академик— 11—15, 17,
133—135, 139, 335, 336, 344
Эрстед, Ганс Христиан (Oersted, Hans
Christian, 1777—1851), датский
профессор физики, почетный член — 334
Юдин, Иван (ум. 1768), студент
Академического университета, переводчик —
129
Юлиусбургер, П. (Juliusburger), немецкий
физико-химик — 67
Юнкер, Готтлоб-Фрндрих-Вильгельм
(1703—1746), географ, профессор
красноречия и поэзии АН, почетный
член АН—141—157, 222, 393,
397
Юнкер, Христиан (Juncker, Christian,
1668—1714), историк и филолог,
директор гимназии, отец Г.-Ф.-В.
Юнкера— 142
Юрий (Георгий) Всеволодович (ок. 1188—
1238), вел. кн. владимирский, сын
Всеволода III Юрьевича Большое
Гнездо — 256
Якоби, Борис Семенович (Jacobi, Moriz
Hermann, 1801—1874), физик,
академик — 336
Ярополк Святославич (945—980), великий
князь киевский — 251, 257
Ярополка Святославича жена — 257
Ярослав Владимирович Мудрый (978—
1054), великий князь киевский — 257

СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ
АН СССР
Акад. изд.
Билярский
Будилович, I
Будилович, II
ГИАЛО
Куник (I—II)
л.
Ломоносов, I
Ломоносов, II
Ломоносов, III
Материалы
Меншуткин, I
Меншуткин, II
Модзалевский
об.
оп
ОРЯС
Пекарский
ПСЗ
Протоколы Конференции-
псе
р.
ф.
ЦГАДА
ЦГИАЛ
Академия наук СССР.
Сочинения М. В. Ломоносова, тт. I—VIII, Изд. Академии
наук СССР, 1891—1948.
Материалы для биографии Ломоносова, собраны П. С. Би-
лярским. СПБ., 1865.
А. С. Будилович. Ломоносов как натуралист и филолог.
СПб., 1869.
А. С. Будилович. Ломоносов как писатель. СПб., 1871.
Государственный исторический архив Ленинградской
области.
Сборник материалов для истории Академии наук
в XVIII веке. Издал А. Куник, чч. I—П. СПб., 1865.
лист рукописи.
Ломоносов, Сборник статей и материалов, [т. I.], М.—Л.,
Изд. АН СССР, 1940.
То же, т. II, М.—Л., Изд. АН СССР, 1946.
То же, т. III, М.—Л., Изд. АН СССР, 1951.
Материалы для истории имп. Академии наук, тт. I—X,
СПб., 1885—1900.
Б. Н. Меншуткин. М. В. Ломоносов как фнзико-химик.
К истории химии в России. СПб., 1904.
¦ Б. Н. Меншуткин. Труды М. В. Ломоносова по физике и
химии. М.—Л., Изд. АН СССР, 1936.
¦Рукописи Ломоносова в Академии наук СССР. Научное
описание. Составил Л. Б. Модзалевский. С предисловием
Б. Н. Меншуткина, под ред. Г. А. Князева. М.—Л., Изд.
АН СССР, 1937.
¦оборот (листа рукописи).
¦ опись (архивная).
Отделение русского языка и словесности Академии наук.
• История имп. Академии наук в Петербурге Петра
Пекарского, тт. I—II, СПб., 1870—1873.
- Полное собрание законов Российской империи.
¦Протоколы заседаний Конференции Академии наук с 1725
по 1803 г., тт. I—IV. СПб., 1897—1911.
¦М. В. Ломоносов. Полное собрание сочинений. Изд.
Академии наук СССР, тт. 1—10, М.—Л., 1950—1959.
- разряд (архивный).
- фонд (архивный).
- Центральный государственный архив древних актов.
- Центральный государственный исторический архив в
Ле-

СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ НА ОТДЕЛЬНЫХ ЛИСТАХ
Стр.
1. М. В. Ломоносов — портрет работы В. М. Скородумова. Масло, холст
(Музей М. В. Ломоносова) (Фронтиспис)
2. Памятник «Тысячелетию России» М. О. Микешина в Новгороде . . 278—279
3. Портрет М. В. Ломоносова, приписываемый Преннеру. Масло, холст 360—361
4. Портрет М. В. Ломоносова, работы Л. С. Миропольского. Масло, холст 360—361

СОДЕРЖАНИЕ
Стр.
Предисловие 3
Статьи
В. В. Шаронов. Ломоносов как организатор наблюдений прохождения Венеры
по диску Солнца в 1761 г. в России и открытие им атмосферы Венеры 7
В. Я. Бнлык. Универсальный барометр Ломоносова и газовые гравиметры XX в. 41
В. Я. Билык. Прибор Ломоносова для исследования жидкостей 70
М. А. Беэбородов и В. Л. Ченакал. Химико-технологическое и микроскопическое
исследование огнеупоров Ломоносова 83
И. И. Шафрановскин. Взгляды Ломоносова на строение кристаллов 100
В. Л. Ченакал. Станок Ломоносова для формовки четырехгранных стеклянных
брусков 112
Н. В. Соколова. М. В. Ломоносов и А. Д. Красильников 126
Г. А. Андреева. М. В. Ломоносов и Г.-Ф.-В. Юнкер 141
Т. В. Станюкович. Усть-Рудицкая грамота Ломоносова как исторический источник 158
В. Н. Макеева. Русская лексикография 40—50-х годов XVIII в. и Ломоносов 180
Я. М. Боровский. Латинский язык Ломоносова 206
Г. Е. Павлова. Проекты иллюминаций Ломоносова 219
Е. С. Щукина. Ломоносов и русское медальерное искусство 238
М. Е. Глинка. Памятники Ломоносову 259
Публикации, сообщения и заметки
Э. С. Паина. Новые материалы о мозаичной мастерской Ломоносова, ее
мастерах и учениках (1769—1770) 295
А. И. Андреев . Материалы о Ломоносове в архиве Штелина 314
Л. С. Минченко. Неизвестная запись Эйлера о работах Ломоносова 321
М. И. Радовский. Ломоносов и академическая задача на премию о «сыскании
подлинной электрической силы причины» 326
A. А. Елисеев. Неизвестное сообщение Ломоносова о его опытах по изучению
атмосферного электричества 337
Т. Н. Кладо. Неизвестный отзыв в иностранной печати о работах Ломоносова
по замораживанию ртути 344
B. Л. Ченакал. Печати Ломоносова 347
М. Е. Глинка. Портрет Ломоносова работы Л. С. Миропольсксго 358
В. В. Данилевский. Поездки Ломоносова на Усть-Рудицкую фабрику 365
Хроника
Г. Е. Павлова. Ломоносовские заседания Академии наук СССР в Ленинграде
(1947—1956)

464
СОДЕРЖАНИЕ
Стр.
Библиография
Г. М. Коровин и Е. Б. Рысс. Библиография сочинений М. В. Ломоносова и
литературы о нем за 1951—1955 гг 401
Указатель имен авторов, редакторов, переводчиков и рецензентов к библиографии
литературы о Ломоносове за 1951—1955 гг 439
Указатель личных имея 443
Список условных сокращений 461
Список иллюстраций на отдельных листах 462
ЛОМОНОСОВ
СБОРНИК СТАТЕЙ И МАТЕРИАЛОВ, т. IV
Утверждено к печати
Институтом истории естествознания а техники
Академии наук СССР
Редакторы издательства С. В. Перминов я И. В. Суворов
Технические редакторы Р. С. Певзнер и А. В. Смирнова
Корректоры 7*. Н, Богданова-Катькова, И. А. Виркетис и Н. Е. Фатина
Сдано в набор 13/XI 1959 г. Подписано к
печати 29,11 1960. РИСО АН СССР № 12-126В.
Формат бумаги 70Xl0&Yie. Бум. а. 141/*- Печ. л.
29=39.73 усл. печ. л.+ 4 вкл. Уч.-изд. л.
33.74+4 вкл. (0.23). Ивд. № 701. Тип. зак.
№ 423. М-56536. Тираж 2000.
Цена 26 рдб.
Ленинградское отделение Издательства
Академии наук СССР, Ленинград, В-164,
Менделеевская лин., д. 1
1-я тип. Издательства Академик наук СССР
Ленинград, В-34, 9 линяя, д. 12