Автор: Мавродин В.В.
Теги: период феодализма (iv в - 1861 г) история история россии
ISBN: 5-288-00114-6
Год: 1988
Текст
В. В. МАВРОДИН
Рождение
новой
России
ЛЕНИНГРАДСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА
И ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ
I ()( У ДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ А. А. ЖДАНОВА
В. В. МАВРОДИН
Рождение
новой России
Петр Первый
ж
Классовая борьба
и общественно-политическая
мысль в России в XVIIIb.
Под знаменем
Крестьянской войны
ЛЕНИНГРАД
ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛЕНИНГРАДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
1988
ББК 63.3(2)46
М12
Рецензенты: д-р ист. наук И. Я. Фроянов (Ленингр. ун-т),
д-р ист. наук И. П. Шаскольский (ЛОИИ СССР АН СССР)
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Ленинградского университета
Мавродин В. В.
М12 Рождение новой России.— Л.: Издательство Ле-
нинградского университета. 1988.— 531 с.
ISBN 5-288-00114-6
Книга видного советского историка является переизданием
трех его трудов «Петр Первый» (1948 г.), «Классовая борьба
и общественно-политическая мысль в России в XVIII в. (1725—
1773 гг.). Курс лекций» (1964 г.), «Под знаменем Крестьянской
войны» (1974 г.). В ней прослеживается история Русского госу-
дарства на протяжении трех четвертей XVIII в.; раскрывается
значимость петровских реформ в деле преобразования всех сто-
рон жизни государства; рассматривается вся совокупность проб-
лем, связанных с анализом развития общественно-политической
мысли; рассказывается о грозных событиях крестьянской войны
под предводительством Емельяна Пугачева.
Для историков, а также всех интересующихся историей па-
шей страны.
0505010000—057
М 076(02)—88 125—88
ISBN 5-288-00114-6
ББК 63.3(2)46
© Издательство Ленинградского
университета, 1988
ПЕТР ПЕРВЫЙ
ДЕТСТВО ПЕТРА
В белокаменной Москве, в Кремлевском дворце, в ночь на
четверг 30 мая 1672 г. у царицы Натальи Кирилловны, второй
жены царя Алексея Михайловича, родился сын Петр. Это был
двенадцатый ребенок «Тишайшего».
В 5 часов утра в Успенском соборе служили торжественный
молебен. В тот же день в Царицыной Золотой палате был уст-
роен «малый обед», «без зову», «без мест», и сам царь потче-
вал многочисленных гостей — бояр и окольничих, «ближних»
и «думных» людей, стрелецких «голов» и именитых купцов
водкой и вином, яблоками, смоквой, цукатами и иными «ово-
щами». Но как торжественно ни праздновали в древнем Мо-
сковском Кремле появление на свет царского сына, тогда еще
никто, конечно, не мог знать, что этот день станет памятным
в истории Русского государства как день рождения великого
его преобразователя.
Для царя Алексея Михайловича Петр с самого рождения
стал «надежой» династии. Семья Романовых вырождалась.
Царь Михаил Федорович, положивший начало династии Рома-
новых, был очень болезненным, хилым, вялым, бесхарактер-
ным человеком. Смолоду он «скорбел ножками», став царем,
находился то под влиянием своей матери, «инокини великой
старицы Марфы», то под влиянием своего отца, знаменитого
патриарха и великого государя» Филарета, «в миру» — Федора
Никитича Романова, который «всеми царскими и ратными дела-
ми ведал» и «владетелен был таков», что отодвинул на задний
план своего тихоню-сына, покрикивал на него и даже «руко-
3
прикладствовал», используя «отчую» власть. Михаил Федоро-
вич как жил, так и сошел в могилу — тихо и незаметно, «пре-
ставясь» в горенке своего дворца от тоски и «меланхолии,
сиречь кручины».
Из всех его детей остался в живых только Алексей. Впе-
чатлительный и вспыльчивый, скорый на бранное слово и рас-
праву, Алексей, болезненно тучный, рыхлый, обладал пассив-
ным характером, не доводил дел до конца, любил делать своим
«ближним» людям добро только потому, что это доставляло
ему удовольствие, но не знал и не хотел знать о нуждах наро-
да. Образованный и начитанный, он из-за своей нерешитель-
ности не порывал со стариной, но и не отворачивался от нов-
шеств. Страстный охотник, превыше всего любивший охоту
с соколами, заправский «урядник сокольничьего пути», боль-
шой знаток и любитель церковной службы и «устава», выпол-
нявший роль дьячка и церковного старосты, олицетворение
«древнего», «уставного» благочестия, тихой, размеренной двор-
цовой жизни, полной личных, семейных интересов, инертный
и безынициативный Алексей менее всего был пригоден к роли
государственного деятеля, а тем более — преобразователя.
От первого брака с Марией Ильиничной Милославской у Алек-
сея было пять сыновей и шесть дочерей, но трое сыновей скон-
чались еще при жизни отца, а двое оставшихся в живых, Федор
и Иван, болезненные и хилые, не могли быть ни «надежей», ни
опорой. Вот почему Алексей Михайлович и его вторая жена
Наталья Кирилловна так радовались рождению Петра.
Здоровьем Петр пошел не в отца, а в мать Наталью Ки-
рилловну, в ее род Нарышкиных. И Наталья Кирилловна,
и Нарышкины твердо уповали на то, что этот крепкий здоро-
вый ребенок со временем возложит на- себя царский венец,
возьмет в руки скипетр и державу.
До двух с половиной лет Петра еще окружали кормилицы.
Когда их не стало, в детской все же было полно мамок и по-
стельниц. Сам царевич любил шумные, подвижные игры. Вско-
ре в его горницах появились «конь деревянный потешный»,
деревянные пушки, «кораблик серебряной сканной с каменьи»,
«барабанцы», «луки маленькие», булавы, буздыханы, шесто-
перы, пистоли, «прапорцы» и тому подобные игрушки, свиде-
тельствовавшие о страстной лювби его к оружию. Царевич
«потешался». Но потешаться надо было с кем-нибудь. И вот
у Петра появляются друзья — такие же юные, как и он, или
несколькими годами старше: Андрей Артамонович Матвеев на
шесть лет старше царевича, Автоном Михайлович Головин,
Гавриил Иванович Головкин — будущие сподвижники и сорат-
ники преобразователя.
Уже к трем-четырем годам проявились склонности Петра —
все его любимые игрушки имели прямое или косвенное отно-
шение к военной «потехе». Так в потехах да забавах прошло
4
раннее детство царевича. Мальчику шел уже четвертый год,
когда царскую семью постигло горе.
Давно уже недомогал государь, страдая от цынги и водян-
ки. 19 января 1676 г. «Тишайший» слег и через девять дней
скончался. На престол вступил Федор Алексеевич, старший
сын от первой жены Алексея Михайловича Марии Ильиничны
Милославской.
Родственники Федора Алексеевича — Милославские и его
друзья, а их было не мало, едва терпели Наталью Кирилловну
и Нарышкиных. Установившийся при дворе покойного Алексея
Михайловича взгляд на Петра как на будущего царя усили-
вал недружелюбное отношение Милославских к вдовствующей
царице и ее сыну. И когда вступил на престол Федор, участь
Натальи Кирилловны и Петра была решена.
Бывший воспитатель Натальи Кирилловны, «ближний боя-
рин» Алексея Михайловича — Артамон Сергеевич Матвеев был
сослан с семьею в глухие дальние края: вначале «с почетом» —
воеводой в Верхотурье, а затем всесильный «премьер-министр»
царя, как называли Матвеева иностранцы, оказался в «узили-
ще» в городе Пустозерске. Вскоре выслали и старшего брата
Натальи Кирилловны — Ивана Кирилловича. Для вдовствую-
щей царицы настало время опалы, «нелюбья». С ней вместе
оказался «в нелюбье» и царевич Петр, «уготованный» не так
давно придворными к будущему «царя и государя всея Вели-
кия, Малыя и Белыя Руси».
Наталья Кирилловна заперлась в своих горенках Кремлев-
ского дворца, где провела безвыездно весь 1676 год. Только
в следующем, 1677, году царица выехала в село Коломенское
и побывала у Троицы.
Петр, конечно, не понимал того, что творилось вокруг него,
не мог осознать перемены в положении матери и в собственной
судьбе. Все это прошло мимо его детского разума. Он инте-
ресовался по-прежнему разными «потехами», игрой «в войну»,
а не дворцовыми делами взрослых.
Если Петр и почувствовал перемену, то лишь к концу
1679 г., когда исчезли всякие кормилицы, няньки да мамки
п к царевичу приставили «дядек» — Родиона и Тихона Стреш-
невых да Тимофея Юшкова.
Ни наклонности, ни рано проявившиеся вкусы Петра от
этого не изменились. Родион Стрешнев по-прежнему заказы-
вал в хоромы царевича «потешные» палаши и топорики, «са-
бельцы» и «барабанцы», а Карп Иванов, живописный мастер,
на огромном листе александрийский бумаги выводил для Пет-
ра «двеннадцать месяцев и беги небесные».
Но вскоре Петр засел за науку.
Один из современников, почитателей и первых историков
Истра, Крекшин, в своих «Записках» рассказывает о том, как
начали учить Петра.
5
Царь Федор, крестный отец Петра, обратился к куме-ма-
чехе Наталье Кирилловне со словами: «Пора, государыня,
учить крестника».
Царица согласилась.
Начал ли свои занятия Петр сразу же с Никитой Моисее-
вичем Зотовым, как уверяет Крекшин, или сначала с кем-ни-
будь из «учительных людей», а уже от него перешел к Зотову,
сказать трудно. Во всяком случае, в исторических документах
имя подьячего Челобитного приказа Никиты Моисеевича Зото-
ва в роли учителя упоминается лишь с 1683 г. По-видимому,
обучению с Зотовым предшествовали грозные события 1682 г.
СТРЕЛЕЦКОЕ ВОССТАНИЕ 1682 г.
27 апреля 1682 г. в четыре часа пополудни раздались три
медленных удара в большой соборный колокол — умер бездет-
ный царь Федор Алексеевич. Престол должен был перейти
к одному из двух братьев царя: к родному его брату—Ивану
или к единокровному брату — Петру. Все понимали, что сла-
боумный и болезненный пятнадцатилетний Иван не мог управ-
лять государством. Государем мог быть только здоровый и бой-
кий умом десятилетний Петр. Началась борьба двух боярских
группировок за власть: знаменем одной был Иван, другой —
Петр.
В первую группу входили Милославские во главе с Иваном
Михайловичем Милославским, старым и многоопытным двор-
цовым интриганом, Иван и Петр Алексеевичи Толстые, стре-
лецкие полковники Цыклер, Озеров и др. Главой этой группы
стала властолюбивая и деятельная двадцатипятилетняя царев-
на Софья Алексеевна.
Вторая группировка, Нарышкиных, сильна была Артамо-
ном Сергеевичем Матвеевым, крупнейшим государственным
деятелем последних лет царствования «Тишайшего». Сами На-
рышкины (отец Натальи Кирилловны и ее братья) как госу-
дарственные деятели представляли собой фигуры совершенно
ничтожные. В состав группировки входили также Долгорукие
и Борис Алексеевич Голицын.
По существу эти две группировки ничем особенно друг от
друга не отличались. Пожалуй, у Милославских были некото-
рые преимущества перед Нарышкиными: Милославские были
и образованнее, и связей у них было больше, и использовать
их они умели лучше.
Только ореол той славы, которую создали Петру Полтава
и Гангут, заставлял историков искать в Нарышкиных духов-
ных пастырей и воспитателей Петра. Но Нарышкины выпесто-
вали Петра, не они пробудили в нем преобразователя России.
Борьба Нарышкиных и Милославских была обычной для
6
Московской Руси конца XVII в. борьбой за власть двух бояр-
ских группировок. Одна поддерживала Ивана, другая — Петра.
Кто же будет царствовать на Руси — Иван или Петр? Этот
вопрос должны были решать Освященный Собор, Боярская
дума и, наконец, Земский Собор. Сборы потребовали немного
времени: вся Москва собралась на похороны царя Федора.
Бояре и дворяне, дьяки и дети боярские, гости и старосты
черных сотен и слобод, собранные на Земский Собор, решили
вопрос в пользу Петра. Этому немало способствовал патриарх
Иоаким. Царем на Руси стал Петр.
Но собрание было далеко не единодушным. Раздавались
голоса и в пользу Ивана. Сторонники Петра готовились к ре-
шительному бою. Недаром, идя на совет «обирать царя», Го-
лицыны и Долгорукие надели под платье латы, полагая, что
избрание царя может перейти в поножовщину.
Однако Милославские не думали уступать. Софья, нарушив
древний обычай, запрещавший царевнам открыто показываться
народу, не только приняла участие в похоронах брата, но
и «вопила», обращаясь к народу, что враги отравили Федора
и теперь добираются до Ивана.
Поведение царевны разгневало и испугало Наталью Кирил-
ловну, и она поспешила уйти с Петром из Архангельского Со-
бора, не дождавшись конца панихиды.
Милославские продолжали действовать. Поддержку в сво-
ей борьбе против Нарышкиных они нашли в стрельцах.
В стрельцы шел главным образом ремесленный, «черный
люд» городов. В Москве стрельцы несли караульную службу
при дворце, на заставах и башнях, вокруг и внутри Кремля.
«Государево жалованье» было невелико и выплачивалось непо-
стоянно. Поэтому стрельцы были вынуждены заниматься ремес-
лом, промыслами, мелкой торговлей. Отстояв свое время
в карауле, «в стороже», стрелец был свободен и дома у себя
занимался ремеслом либо торговал на многочисленных рын-
ках с лотка, с рук и т. п. Без такого подспорья, на одно госу-
дарево жалованье, стрелец жить не мог.
Между тем стрелецкие полковники, используя свое служеб-
ное положение, заставляли стрельцов работать у себя в хозяй-
стве, превращая их в своего рода крепостных. Стрельцу стано-
вилось все труднее и труднее продолжать свои занятия ремес-
лом или торговлей. В результате роста налогов ухудшалось
общее положение городского «посадского» люда, а стрельцы
были не только выходцами из «черного» ремесленного и работ-
ного люда, но и составной частью посадского населения, плотью
от плоти «черных людей», тесно связанной с городскими низа-
ми. Недовольство стрельцов усугублялось и тем, что они уже
долгое время не получали жалованья. Еще раньше, при жизни
Федора, стрельцы полков Грибоедова и Пыжова подали жало-
бу на своих полковников. Нарастанием недовольства стрель-
7
цов, их открытым ропотом и решили воспользоваться Мило-
славские. Софья, Иван Михайлович Милославский, Петр Тол-
стой, князь Иван Хованский начали действовать.
Чувствуя свою силу, стрельцы толпами собирались у съез-
жих изб, избивали неугодных им бояр и грозились перебить
всех своих «ворогов». Милославские старались внушить стрель-
цам, что их «вороги» — Нарышкины, что именно на головы
Нарышкиных должен обрушиться гнев стрельцов, а они, Ми-
лославские,— настоящие друзья обиженного стрелецкого вой-
ска, готовые во всем ему помочь: для этого надо только «вос-
становить правду» и посадить на престол Ивана.
Грозные признаки готовящегося восстания проявлялись все
более отчетливо. Нарышкины не принимали никаких мер, что-
бы предотвратить его, и только с нетерпением ожидали приезда
в Москву боярина Артамона Матвеева. Положение Нарышки-
ных осложнилось еще и тем, что стрелецкие начальники стали
терять свое влияние на стрельцов. С начальником Стрелецкого
приказа старым князем Юрием Долгоруким рядовые стрельцы
перестали считаться и открыто начали поносить его.
12 мая 1682 г. в Москву, наконец, приехал Артамон Мат-
веев, но время было упущено — повлиять на ход событий он
уже не мог. «Крамола» разгоралась все сильнее. Князь Иван
Хованский, приверженный старине боярин, неумный, спесивый
и хвастливый, прозванный за свою болтливость «тараруем»,
настроил стрельцов против Нарышкиных. Его влияние на
стрельцов росло с каждым днем. Ходил по рукам список бо-
яр — «изменников», ненавистных стрельцам. Милославские
деятельно готовились к выступлению. По ночам стрельцы со-
бирались на сходы, а их выборные —на совет к Хованскому
и Ивану Милославскому.
15 мая в полдень раздался набат. *К Кремлю двигались
стрельцы. Их подняли Александр Милославский и Петр Тол-
стой, распространив слух, будто Нарышкины удавили Ивана.
Кремлевские ворота закрыть не успели, и вскоре толпа разъ-
яренных стрельцов с криком и шумом заполнила площадь
перед Красным крыльцом.
Испуганная царица Наталья вышла на крыльцо, ведя с со-
бой Петра и царевича Ивана. С ней вместе вышли патриарх
и бояре. Стрельцы убедились в том, что их обманули. Они
колебались, не зная, что предпринять. Артамон Матвеев спу-
стился к ним, увещевая их разойтись. Но тут на беду в дело
вмешался Михаил Долгорукий. Он начал кричать на стрель-
цов, чтобы они убирались по домам. Разъяренные этим, стрель-
цы ворвались на Красное крыльцо.
Началась расправа. Михаила Долгорукого сбросили на
копья стоявших внизу стрельцов. Вслед за ним были убиты
Артамон Матвеев, Григорий Ромодановский, Языков, Юрий
Долгорукий, Афанасий Нарышкин и др.
8
Несколько дней продолжались убийства, совершавшиеся
зачастую по указке Милославских. Группировка Нарышкиных
была разгромлена. Те из Нарышкиных и их приверженцев, кто
уцелел, были сосланы в монастыри. Милославские победили.
Последующий ход событий был таков: 23 мая были про-
возглашены царями оба брата — Петр и Иван. 26 мая «пер-
вым царем» объявили Ивана, а 29 мая стрельцы провозгла-
сили царевну Софью правительницей ввиду болезненности царя
Ивана и малолетства царя Петра. Но Софья скоро поняла,
что, вызвав восстание стрельцов, она уже не в силах совла-
дать с ними, и сама превращается в их орудие.
Стрельцы хотели, чтобы их сделали «надворной пехотой»
(гвардией), которой бы фактически были доверены судьбы пре-
стола и страны. В Москве они распоряжались всем. Во главе
разнузданных и разъяренных стрельцов стоял новый началь-
ник Стрелецкого приказа Иван Хованский. Позднее его обви-
нили в том, что он хотел захватить престол и готовил свер-
жение Милославских. Софья опасалась Хованского и боялась
стрельцов, не зная, как обуздать это движение.
Стрельцы требовали устройства «споров» о вере. 5 июля
1682 г. в Грановитой палате состоялся диспут, на котором
стрельцы поддержали старую веру—раскольничью. Правда,
это не помешало им казнить по приказу Софьи возглавлявше-
го раскольников Никиту Пустосвята. Они требовали также,
чтобы им уплатили жалованье по двадцать пять рублей сереб-
ром, выдали всех бояр на расправу и установили на Красной
площади памятник в честь событий 15—17 мая. Софье прихо-
дилось угождать стрельцам, удовлетворяя их требования.
Немалые опасения вызывало и то обстоятельство, что стре-
лецкое восстание могло возбудить волнение «черных людей»,
челяди и холопов. Стрельцы разгромили Холопий приказ и унич-
тожили его архивы. Правда, стрельцы смотрели свысока на
«черных людей» и холопов и не хотели общаться с ними, счи-
тая только себя вершителями судеб России. Этим и объясня-
ется пассивность холопов в майские дни 1682 г.
Все чаще и чаще Софье приходилось выслушивать такие
слова: «Довольно, матушка, поправила, пора и в монастырь».
Положение ее становилось день ото дня все более двусмыслен-
ным, и она решилась покинуть Москву. 20 августа вместе
с обоими царевичами она уезжает в подмосковное село Коло-
менское. Потом она перебирается в Саввин-Сторожевский мо-
настырь и, наконец, в село Воздвиженское близ Троицкого
монастыря. Здесь она созывает дворянское ополчение.
Дворяне были недовольны своеволием стрельцов, распоря-
жавшихся престолом и недвусмысленно угрожавших им, и по-
этому охотно явились к Троице. Почувствовав себя достаточно
сильной, Софья вызвала в Воздвиженское начальника Стре-
лецкого приказа князя Ивана Хованского с сыном Андреем.
9
17 сентября, в день своих именин, она приказала обоих каз-
нить.
Стрельцы попытались было оказать сопротивление, «сели
в осаду» в Кремле. Но видя, что сила не на их стороне, яви-
лись к Софье с повинной.
Теперь Софья могла навязать стрельцам свою волю. Стре-
лецкие вольности были уничтожены. Знаменитый столб на
Красной площади в память 15—17 мая был снесен. Новым
начальником Стрелецкого приказа был назначен думный дьяк
Федор Шакловитый.
Так началось правление Софьи Алексеевны.
ПРАВЛЕНИЕ СОФЬИ АЛЕКСЕЕВНЫ
В отличие от всех русских царевен — затворниц царских
теремов, проводивших все свое время в утомительном безделье
с мамками, приживалками и теремными девушками, Софья
Алексеевна была деятельным человеком.
Воспитанница ученого монаха Симеона Полоцкого, она
получила хорошее образование и много читала. Симеон Полоц-
кий привил ей интерес к «латинским» языку и культуре. Вла-
столюбивая и гордая, Софья стремилась к единодержавному
правлению и была поглощена заботами об укреплении соб-
ственной власти.
Взяв бразды правления в свои руки, Софья почувствовала,
насколько дорога ей власть, и стремилась во что бы то ни
стало сохранить ее за собой. В трудной борьбе за удержание
власти Софья прежде всего опиралась на своего фаворита, или,
как тогда говорили, «галанта» — Василия Васильевича Голи-
цына. Этому умному и образованному государственному деяте-
лю принадлежит заслуга ряда преобразований и многих замыс-
лов, которые говорят о его прозорливости и могли бы оказать
честь деятелям даже более позднего времени.
По почину Василия Голицына был создан совет для подго-
товки преобразования русского войска. Результатом деятель-
ности этого совета был указ от 12 января 1682 г. Указ отменял
местничество, при котором замещение государственных и воен-
ных должностей зависело от «породы», т. е. от знатного про-
исхождения, а не от деловых качеств.
Иностранец Невилль сообщает, что в беседе с ним Голи-
цын делился своим замыслом преобразования русского войска.
С этой целью Голицын, по словам Невилля, считал необходи-
мым изменить положение государственных крестьян, предоста-
вив им землю и обложив их особым государственным налогом.
Немало других «прожектов» роилось в голове у «великого
Голицына», как называл его Невилль. Эти замыслы рождались
10
в тиши покоев, стены которых, вопреки старорусским боярским
обычаям, были уставлены книжными полками, увешаны гео-
графическими картами, часами и термометрами.
Этот человек мог бы найти свое место среди сподвижников
Петра, не свяжи он свою судьбу с политической карьерой
властолюбивой правительницы. Софья же чересчур дорожила
властью, чтобы сочувствовать преобразовательным замыслам
Голицына, осуществление которых восстановило бы против нее
боярство, ревниво соблюдавшее «древнее благочестие» и род-
ную старину.
Что касается внешней политики правительства Софьи, то
она не была успешной. Правда, заключение «вечного мира»
с Польшей в 1686 г., по условиям которого за Россией был
закреплен Киев, удовлетворило дворянство. Но последовавшая
затем борьба с Крымским ханством, также предусмотренная
условиями «вечного мира» с Польшей, окончилась неудачей.
В порядке осуществления договора с Польшей весной
1687 г. почти стотысячное русское войско под командованием
Василия Васильевича Голицына двинулось на юг, в степи «Ди-
кого поля», на далекий Крым. На Украине к войску Голицына
присоединилось несколько десятков тысяч казаков украинского
гетмана Самойловича. В июне начались степные пожары. По
сожженной, дымившейся степи армия идти не могла. Не дойдя
100 верст до Крыма, Голицын с огромными потерями повернул
назад, свалив всю вину на Самойловича, вместо которого и был
избран другой гетман — Иван Степанович Мазепа.
Для Софьи поражение Голицына было большим ударом:
она знала непопулярность своего «галанта» среди родовитого
московского боярства.
Для того чтобы восстановить престиж Голицына и укре-
пить собственное положение, Софья вынуждена была дать рас-
поряжение о подготовке к новому походу против Турции.
Настал 1689 год. В феврале этого рокового для Софьи года
огромное войско, насчитывавшее более 150 тыс. человек, высту-
пило в дальний поход. Прошли южные степи, оставив там по-
ловину воинов, усеяв пыльные «шляхи» костями людей и пав-
ших коней.
20 мая показался Перекоп. Укрепления Перекопа оказа-
лись неприступными. Голицын не решился их штурмовать
и, видя безрезультатность своих усилий, приказал отступать.
Русское войско начало откатываться назад, теряя сотни и ты-
сячи ранеными, больными и отставшими, страдая от голода
и жажды, болезней и налетов татарских чамбулов.
Вернувшись в Москву из второго похода, Голицын понял,
что его карьере нанесен сокрушительный удар. Поняла шат-
кость своего положения и Софья. Правительница увидела себя
одинокой: за ее спиной стояла лишь часть боярской родовитой
знати, но и эта часть была бездеятельна. Дворянство, изба-
11
вившее Софью от буйных и своевольных стрельцов, получив
на первых порах и «честь», и «жалованье», было затем забыто
ею и глухо роптало. Переговоры с иезуитами и гугенотами,
«латинские прелести» и дружба с иноземцами восстановили
против Софьи и Голицына русскую церковь во главе с патри-
архом Иоакимом.
Росло недовольство и в народе. То тут, то там вспыхивали
восстания. На Дону поднялись «воровские» казаки Матвея
Скалозуба. В ответ на преследования правительством расколь-
ников ревнители «старой веры» уходили на север, в дальние
заволжские и северные скиты. Увеличивалось число «гарей».
Раскольники поднимали и восстания (как, например, на Дон-
це, где выступил старец Иосиф, поддержанный казачеством).
В Конотопе Афанасий Беляев рассказывал о готовящемся в Пу-
тивле восстании.
Государственная власть была не в силах справиться с пре-
ступлениями и разбоем. Разбойничали даже такие знатные
люди, как князь Лобанов-Ростовский, Петр Кикин, Иван Ми-
кулин.
Правительница Софья чувствовала, как почва под ее нога-
ми колеблется. И в трудную минуту взоры ее снова обрати-
лись к стрельцам. Мечтавшая о царском престоле, заказавшая
свой портрет в царском одеянии, Софья еще в 1687 г. поручила
своему второму «галанту», Федору Шакловитому, выяснить, как
отнесутся стрельцы к венчанию ее на царство. Стрельцы весь-
ма сдержанно и холодно отвечали представителям правитель-
ницы. В их памяти были еще свежи воспоминания о сентябрь-
ских днях 1682 г. и о казни Хованских.
Софья все же не расставалась со своей мыслью. Она все
чаще и чаще появлялась на торжественных выходах, стараясь
завоевать любовь народа. В официальных документах Софья
именовала себя: «Всея Великия и Малыя и Белыя России са-
модержица». Этим она вызвала вопрос раздраженной Натальи
Кирилловны: «Для чего же стала писаться с великими госу-
дарями вместе? У нас люди есть, и они того дела не покинут».
Обе стороны старались сохранить видимость хороших отно-
шений, соблюдали приличие и благолепие, но раздражение друг
против друга, хотя и тщательно скрываемое, росло и все чаще
прорывалось наружу.
Василий Васильевич Голицын сокрушался (это и подходи-
ло к его мечтательной натуре «прожектера») и говорил: «Жаль,
что в стрелецкий бунт не уходили царицу Наталью...». Чело-
век дела, а не слов, решительный Шакловитый считал дело
поправимым и увещевал Софью: «Чем тебе, государыня, не
быть, лучше царицу извести». Настроенные Софьей стрельцы
роптали. Один из них, Черемной, говорил, что надо «уходить
старую царицу, медведицу», а если Петр заступится за мать,
то «чего и ему спускать? За чем стало?».
12
Софья подзадоривала стрельцов, говоря, что царица и пат-
риарх «зачинают» и против нее с братом, и против стрельцов.
Правительница не останавливалась перед самыми грубыми
средствами. Так, например, преданный Софье подьячий Шо-
шин, одетый в точно такое же платье, какое носил Лев Кирил-
лович Нарышкин, с переодетыми стрельцами ездил по Москве
и избивал стрельцов, при этом его спутники громко называли
его «Львом Кирилловичем». Софья действовала напролом, что-
бы достичь своей цели — царского престола.
Но и Петр ревниво оберегал свои права. Однажды, 8 июля
1689 г., между Софьей и Петром произошел спор из-за того,
кому нести икону. Софья настояла на своем, но Петр глубоко
в душе затаил обиду.
Тем временем Шакловитый натравливал стрельцов на Пет-
ра, и они ждали часа, когда их отправят «постращать в Пре-
ображенском».
Но стрельцы были уже не те, что весной 1682 г. Софья,
погасив тогда пожар, напрасно пыталась теперь раздуть чуть
тлеющие угли. Даже наиболее преданные стрельцы говорили
довольно равнодушно: «Воля твоя, государыня, что хочешь, то
и делай». Софье нужны были крикуны и озорники, подобные
тем, кто в майские дни 1682 г. охотно брались за бердыш да
саблю, убивали бояр, писали челобитные, равносильные при-
казу, «гуляли» по Москве, заломив лихо шапки, и охотно шли
за своим «батей» Хованским на любую «крамолу». Но этих
самых буйных и отчаянных стрельцов, которые теперь так нуж-
ны были правительнице для того, чтобы пойти «постращать»
Петра, она сама давным-давно приказала выслать из Москвы.
Да, стрельцы были не те, что в 1682 г. И Петр был уже
не тот, что в грозные майские дни 1682 г.
ПЕТР В ПРЕОБРАЖЕНСКОМ
После майской расправы на Красном крыльце царица На-
талья Кирилловна с Петром забилась в уголок Кремлевского
дворца, пережидая грозу, злобясь и сетуя на Софью.
Лишь через год, в мае 1683 г., она с сыном отправилась
в подмосковное село Воробьево. Вскоре Воробьево сменилось
Преображенским, Преображенское — Москвой, Москва — Ко-
ломенским, Коломенское — снова Преображенским. Наконец,
Преображенское стало главной резиденцией Петра.
Здесь под руководством Никиты Моисеевича Зотова Петр
продолжил свое обучение. Учителей для царевичей обычно вы-
бирали из «тихих и небражников». Зотов вполне отвечал пер-
вому требованию, но мало соответствовал второму. Позднее
13
сам Петр возвел его в сан «князя-папы» своего «всешутейшего
и всепьянейшего собора».
Зотов начал со «словесного учения». Петр выучил «на зу-
бок» азбуку, псалтырь, часослов, евангелие и апостол.
Охотно и успешно учился маленький царевич. Он отличался
бойким, пытливым умом, вниманием и впечатлительностью.
Подметив это, Зотов рассказывал ему о прошлом Руси, об ино-
земных странах, показывал картинки, придававшие его расска-
зам большую наглядность. Особые живописцы трудились над
«потешными тетрадями» Петра, изображая разные предметы
вооружения, войска, сражения, корабли и т. п.
В покоях Петра появились такие книги, как сочинение
«О луне и о всех планетах небесных», хроника Стрыйковского,
«Персонник на латинском языке» и др. От Зотова Петр узнал
об Иване Грозном, о Дмитрии Донском и Александре Невском,
о «начале» и крещении Руси. Обучал Петра также и Нестеров,
но он играл второстепенную роль. Главным учителем был Зо-
тов, хотя и он мог передать умному и пытливому мальчику
лишь то немногое, что знал сам. Под конец учения Петр писал
неважно, а сведения его из области других наук, входивших
в круг официального обучения того времени, были отрывочны
и поверхностны. Тем не менее Петр и в зрелом возрасте любил
Зотова, и впоследствии мы увидим престарелого учителя царя
в роли «ближней канцелярии генерал-президента». В отличие
от отца и деда, Петр равнодушно относился к богослужебным
книгам. Он знал церковную службу и любил иной раз попеть
в церкви, но «уставщиком», как его отец, Петр не был.
Когда Петр прошел с Зотовым всю премудрость — азбуку
и букварь, псалтырь и часослов и прочую «науку книжную», его
должны были учить дальше киевские ученые монахи латинско-
му, греческому и польскому языкам, грамматике и пиитике,
риторике и диалектике. Это был курс тогдашней высшей схо-
ластической науки, который прошли в свое время с Симеоном
Полоцким Федор и Софья. Но Софья не интересовалась обра-
зованием своего брата-соперника, а царица Наталья Кирил-
ловна видела, что и Симеон Полоцкий, и киевские ученые мо-
нахи, и их ученики из московских людей, вроде Сильвестра
Медведева, тяготеют к Софье, связаны с ней и вдобавок ко
всему еще причастны к разным «латинским прелестям». На-
талья Кирилловна не доверяла этим людям и не могла отдать
им на воспитание своего единственного сына, свою опору
и «надежу». Она боялась «порчи» или отравы, тем более, что
в ее горенки доходили приукрашенные многоустной молвой
сплетни и слухи, один страшнее другого: о готовящемся Мило-
славскими убийстве Бориса Алексеевича Голицына и Нарыш-
киных, о «наговоре» на нее по ветру болезней, о грозящем ей
поджоге и т. п.
В этих толках нелепые суеверные россказни переплетались
14
с известиями, которые мы не можем не считать хотя бы в не-
которой степени обоснованными, принимая во внимание все те
гонения и козни, которым Милославские подвергли ранее сто-
ронников Натальи Кирилловны и Петра.
И эти слухи падали на благодатную почву. Мнительная
царица замыкалась в себе, с тревогой следила за каждым ша-
гом своего ненаглядного сына, готовая в любое мгновение
защитить его от «злых людей», подосланных Софьей. Зачем
же было ей самой отдавать сына в руки этих людей — киев-
ских ученых монахов? И Петр остался недоучкой в том смыс-
ле, в каком это слово в те времена употреблялось в ученой
придворной среде.
Вот почему Петр не походил на своего отца, большого зна-
тока церковной службы, который не стеснялся разражаться
грубой бранью в церкви, когда богослужение шло не по уста-
ву, и однажды во время патриаршей службы обозвал крепким
русским словом чтеца, начавшего чтение обычным «благосло-
ви, отче» вместо «благослови, владыко», чего требовал устав.
Придет время, когда Петр, как мы увидим, старательно
выработает другой устав, устав «всешутейшего и всепьянейше-
го собора», который даже с точки зрения самых отъявленных
вольнодумцев XVIII в. явится олицетворением богохульства.
«Всешутейший собор» Петра свидетельствует о том, что, высо-
ко расценивая политическое значение церкви, Петр вряд ли
был особенно набожен. Что касается его любви к церковному
пению и служению, то в ней можно видеть свойственное Петру
стремление к мастерству, смешанное с воспоминаниями дет-
ства, и тяготение ко всякого рода зрелищам и представле-
ниям.
Как бы то ни было, «книжное учение» окончилось довольно
рано, и если у Петра раньше был только досуг, ибо «делу —
время, а потехе — час», то теперь потехам Петр мог отдать все
свое время.
Его любовь к оружию, ко всяким «топорцам» и «сабель-
цам», к «прапорцам» и «барабанцам», проявившаяся чуть ли
не с того самого дня, когда Петра отняли от груди (а произо-
шло это тогда, когда Петру было два с половиной года), с те-
чением времени все возрастала, и теперь уже ничто и никто
не могли воспрепятствовать Петру отдаться всей душой «воин-
ской потехе». И он отдался ей со свойственной ему страстно-
стью. Петр скоро позабыл свою оправленную в «пергамин зе-
леный» азбуку и с трудом выводил какие-то каракули, кото-
рые должны были обозначать буквы. Следствием преждевре-
менного окончания обучения было то, что и под конец своей
жизни Петр писал слова так, как выговаривал (а выговари-
вал он их, как придется): то «адицое», то «водицыя»,—
«вьзяф»; не к месту вставлял твердый знак («всегъда»,
«сътърелять») и часто не разделял слов.
15
Зато в «потехах» и ремеслах он достиг совершенства, и не-
достатки образования, которое «по царскому чину» Петр не
окончил, возмещались природным недюжинным умом, исклю-
чительной восприимчивостью, наблюдательностью, живостью,
любознательностью и любовью к труду, к делу в самом широ-
ком смысле этого слова.
Еще до стрелецкого восстания 1682 г. в Кремле перед двор-
цом для Петра была устроена «потешная» площадка. Но не
здесь, не в Москве пришлось «потешаться» царю Петру, и не
на просторном дворе Кремлевского дворца потехи преврати-
лись в дело.
Настали грозные майские дни 1682 г. Маленький Петр
с ужасом наблюдал кровавые картины у Красного крыльца,
но стойко выдержал испытание. Современники говорят, что он
даже не изменился в лице, когда был убит стрельцами его
любимец Артамон Матвеев. Тем не менее картины расправы
стрельцов с боярами на всю жизнь врезались в память Петра.
Едва ли не с тех дней Петр начал дергать плечом, и нервные
судороги при волнении искажали его лицо.
Отрочество и юность Петра прошли в Воробьеве, Коломен-
ском и Преображенском. Иногда Петр появлялся в Кремле
и участвовал в придворных церемониях, в приеме посольств.
Своим умом и живостью он поражал иностранцев, принимав-
ших одиннадцатилетнего мальчика за шестнадцатилетнего
юношу.
Секретарь шведского посольства Кемпфер, наблюдавший
обоих царей летом 1683 г., писал: «В Приемной палате, оби-
той турецкими коврами, на двух серебряных креслах под ико-
нами сидели оба царя в полном царском одеянии, сиявшем
драгоценными каменьями. Старший брат, надвинув шапку на
глаза, опустив глаза в землю, никого не видя, сидел почти
неподвижно; младший смотрел на всех; лицо у него открытое,
красивое, молодая кровь играла в нем, как только обраща-
лись к нему с речью. Удивительная красота его поражала всех
предстоящих, а живость его приводила в замешательство сте-
пенных сановников московских. Когда посланник подал вери-
тельную грамоту и оба царя должны были встать в одно вре-
мя, чтобы спросить о королевском здоровье, младший, Петр,
не дал времени дядькам приподнять себя и брата, как требо-
валось этикетом, стремительно вскочил со своего места, сам
приподнял царскую шапку и заговорил скороговоркой обыч-
ный привет: „Его королевское величество, брат наш Каролус
Свейский, по здорову ль?”».
Но утомительные церемонии тяготили Петра. Все эти обря-
ды величественного кремлевского церемониала с царскими вы-
ходами и богослужениями, требовавшие благочиния и степен-
ства, были не по душе Петру, хотя и производили на него
большое впечатление.
16
Напуганный страшным зрелищем, которое он наблюдал,
стоя на Красном крыльце, Петр не любил Кремлевского двор-
ца. Большую часть своего времени он проводил в Преобра-
женском.
В покоях матери Натальи Кирилловны, опальной и озлоб-
ленной, постоянно брюзжавшей, было тягостно и скучно. Здесь
говорили только о кознях Софьи да об обидах, молились
и вздыхали.
Петра тянуло во двор, в поле. Здесь, окруженный дворо-
выми мальчиками, своими сверстниками, Петр предавался
военным «потехам», и из «дворовых ребяток» формировались
первые «потешные» отряды — предтечи русской гвардии. Здесь,
в Воробьеве, впервые проводилась «потешная» стрельба из
пушек.
В 1683 г. боярин Гаврила Иванович Головкин отдал в пе-
ределку для «потех» Петра 16 пушек. В том же году упоми-
наются первые 10 «потешных» конюхов, среди которых были
। Сергей Бухвостов и Еким Воронин — первые преображенцы.
Алебарды и барабаны, протазаны и палаши, пищали и муш-
кеты — все это военное снаряжение на телегах привозилось
’ м в Коломенское и Преображенское. Царь Петр «потешался»,
а Софья, придерживаясь пословицы «чем бы дитя ни теши-
, лось, лишь бы не плакало», радовалась тому, что «потеха»
отвлекает Петра от дворцовых дел. Даст бог, Петр забудет
обиды и незаметно сойдет на нет, превратившись в заправ-
ского барабанщика или, самое большее, в полковника какого-
нибудь полка «иноземного строя». Дальше этого, казалось
Софье, помыслы Петра не шли. И она слала ему оружие и лю-
дей, не подозревая о том, что выйдет в действительности из
этой «потехи».
Петр интересовался не только «ратным делом». Его пыт-
ливый ум вникал во все. Четырнадцати лет Петр познакомил-
ся с ремеслом каменщика и печатным делом. Вскоре к «ло-
паткам и молотку железному» каменщика прибавились «два
топорика маленьких плотничьих», затем «верстак столярный»
и «кузнечная всякая снасть». Петр проявил недюжинные спо-
собности и сделал большие успехи во всех этих «уметельных
науках», которым ученые монахи-схоласты его обучить не
могли.
Не могли они обучить Петра и тем наукам, которые пона-
добились ему для военных «потех». Пришлось обратиться
к другим людям. И они пришли из Немецкой слободы, рас-
положенной всего лишь в двух верстах от Преображенского.
Петр засел за «аддицию» и «субстракцию», за умножение
и деление. Появился выписанный Долгоруким из Франции
«астролябиус».
Когда Петр обратился с просьбой обучить его работе с аст-
ролябией к «всезнающему» «немцу-дохтуру» Захару фон дер
2 2599
17
Гульсту, выяснилось, что тот сам «не студерован». Немец,
однако, вышел из положения и нашел Петру «голландца име-
нем Франца, прозванием Тиммерман».
Франц Тиммерман учил Петра геометрии и фортификации,
обучал работе с астролябией. В 1688 г. в селе Измайлове
в амбаре Петр обнаружил старый английский бот и очень за-
интересовался им, так как «потешные» суда — стоявшие в Пре-
ображенском струг и шнява — удовлетворить его не могли. Гол-
ландец Брандт починил бот, которому суждено было стать
«дедушкой русского флота». На Яузе, на Просяном пруде, на
Переяславском озере рождался русский флот.
Среди людей, окружавших в то время Петра, было немало
иностранцев из Немецкой слободы: Зоммер, Гульст, Тиммер-
ман, Брандт. Это были не воспитатели, формировавшие миро-
воззрение своего питомца, а специалисты — те самые «ученые
немцы», которые хорошо знали свое дело. Нужно отметить, что
«немцами» тогда звали вообще всех иностранцев. Среди «нем-
цев»— учителей Петра преобладали голландцы.
Так почетная опала, вынудившая Петра обосноваться в Пре-
ображенском и удалиться от дел, отсутствие ученых богосло-
вов, избыток свободного времени для «потех» и наклонности,
рано проявившиеся у юного царя,— все это привело к тому, что
Петр стал учиться не риторике и пиитике, как его старшие
братья и сестры, а математике и геометрии, навигации и фор-
тификации, отдаваясь занятиям со всей широтой, порывисто-
стью и страстностью своей натуры.
«Нептуновы потехи» сменялись «марсовыми делами».
В 1686 г. в Преображенском была выстроена уже целая «по-
тешная фортеция» Пресбург, стоявшая на реке Яузе.
«Потешные» становились силой. В Преображенском стояли
«потешные» дворы, амбары (казенный й оружейный), съезжая
изба, изба для офицеров.
Среди «потешных», наряду с безвестным до того времени,
«породы самой низкой», сыном конюха Александром Данило-
вичем Меншиковым, будущим «светлейшим», начали свое воен-
ное поприще князь Михаил Михайлович Голицын, записанный
в «барабанью науку», и другие сподвижники Петра.
Петр «жаловал» в «потешные» и своих «родовитых» свер-
стников, приставленных к нему в качестве стольников и спаль-
ников, и дворовых конюхов, сокольников и Кречетников из зна-
менитой отцовской соколиной охоты, которую страстно любил
«Тишайший». «Потеха» была настоящей государевой службой,
с жалованьем и званиями.
Так создавались первые «потешные» батальоны — Преобра-
женский и Семеновский — по триста человек в каждом. То
были зародыши первых русских гвардейских полков. И напрас-
но Софья называла преображенцев «конюхами». Петр «пома-
лу провел себя теми малыми полками в охранение от сестры».
18
Это были его друзья, его слуги, его политическая опора, его
воинская сила. И сила немалая.
Фигура необычайная и непонятная для окружающих, дея-
тельный и умный, чуждый дворцовым интересам, поглощенный
своими пушками, пищалями, фортециями, кораблями, ненави-
девший Софью и Милославских, Петр становится опасен в гла-
зах правительницы.
Слишком рано прошел он своими детскими ножками по за-
литому кровью его родичей и близких Кремлевскому дворцу
для того, чтобы забыть козни сестры. Слишком ярки были
воспоминания о бородатых стрельцах, с криком принимающих
на копья друзей его матери. И все чаще и чаще ревнитель
старомосковских порядков — стрелец связывался в представле-
нии Петра с сестрой.
Разве мог он простить сестре то, что был отстранен от го-
сударственных дел, а мать его «жила тем, что давано было от
рук царевны Софии», нуждалась во всем и тайно принимала
помощь от патриарха, все время ожидая новых напастей?
Петр жил в страхе за себя, за мать, за своих родных
и близких. Он видел ненависть и лицемерие, насилие, беззако-
ние, низость в таких дозах, что впечатление, произведенное
ими, не могли загладить в его душе ни внешний блеск, ни
благолепие придворной жизни. Впечатлительный и нервный,
Петр вынес из переживаний этого времени двойственность сво-
ей натуры. И в дальнейшем вспыльчивость, мстительность,
жестокость причудливо сочетаются в его характере со спра-
ведливостью, с отвращением ко лжи и лицемерию, с прямоли-
нейностью и искренностью.
Зная враждебность к нему Софьи, Петр платил ей стори-
цей, а связь сестры с ненавистными ему стрельцами усугубля-
ла его неприязнь к ней.
В январе 1689 г. Наталья Кирилловна женила сына на
Евдокии Лопухиной. Отныне у Софьи больше не было основа-
ний править за брата, ссылаясь на его малолетство. Царь Петр
был уже взрослым, женатым человеком. И когда он, оторвав-
шись на короткое время от своих любимых «потех», посетил
Посольский и Разрядный приказы, Софья усмотрела в этом
посещении грозный для себя признак.
Столкновение между братом и сестрой стало неизбежным,
и обе стороны деятельно к нему готовились. Их силы, однако,
были неравными. Софья теряла союзников, Петр же, наоборот,
приобретал их. Патриарх Иоаким, а в лице его и вся русская
церковь, не прощая Петру его увлечение западноевропейскими
науками и порядками, все же выступил сторонником Петра
и Натальи Кирилловны. Он оказывал им не только моральную
и политическую, но и материальную поддержку.
Что касается большинства дворянства, которое еще не опре-
делило своего отношения к Петру, то было уже совершенно
19
очевидно, что оно занимает по отношению к Софье в лучшем
случае позицию недружелюбного нейтралитета.
Наконец, нужно учесть, что само Преображенское, возглав-
ляемое деятельным и настойчивым Петром, уже представляло
собой значительную силу, с которой волей-неволей пришлось
бы посчитаться Софье и ее сподвижникам.
Софья учитывала сложившиеся обстоятельства. В ночь
с 7 на 8 августа 1689 г. в Москве готовились к обороне: по
слухам «потешные» должны были явиться в Москву. Об этом
сообщало найденное в Москве 7 августа днем «подметное пись-
мо». Но это была, по-видимому, провокация. Ночью в Москве
были арестованы спальник Петра Плещеев и двое «потешных».
Стрелецкий пятисотенный Ларион Елизаров сообразил, что эти
приготовления направлены против Преображенского, против
Петра. Преданные Петру стрельцы Мельнов и Ладогин немед-
ленно были посланы в Преображенское предупредить Петра.
Петр, помнивший ужасы 1682 г., босой, в одной рубахе
вскочил на коня. В соседней роще он наспех оделся и утром
8 августа прискакал вместе с Меншиковым в Троицкий мона-
стырь. Царь был почти без чувств, измучен, в слезах.
К кровавому дню 15 мая прибавилась теперь ночь на 8 ав-
густа. После этой ночи мучительного страха Петр «в нощное
время» иногда чувствовал сильные «конвульсии в теле». Он
еще больше возненавидел стрельцов. При воспоминании о них
«все уды во мне трепещут; помысля о том, заснуть не могу»,—
говорил Петр. К утру в Троицу приехали Наталья Кириллов-
на, Лев Нарышкин, Борис Голицын, пришли «потешные» и вер-
ные Петру стрельцы Сухарева полка. Позднее приехал и пат-
риарх Иоаким.
Софья и ее «таланты» Голицын и.Шакловитый были очень
смущены, когда до них дошла весть о поведении Петра, хотя
Шакловитый и бросил небрежно фразу: «Вольно ему, взбесяся,
бегать». В данных обстоятельствах Петр был обороняющейся
стороной и мог рассчитывать на сочувствие. Софья же чувство-
вала, что она теряет свое влияние.
Всем этим и воспользовался Петр. В первом же своем пись-
ме из Троицкого монастыря, адресованном сестре Софье и бра-
ту Ивану, Петр потребовал от них объяснения причин скопле-
ния стрельцов в Москве в ночь на 8 августа. Софье пришлось
оправдываться. Инициатива была в руках Петра, а взяв ее,
Петр «оседлал фортуну».
Петр и Борис Алексеевич Голицын действовали решительно
и быстро. Во все стороны полетели грамоты от имени царя
Петра с предложением повиноваться и явиться в Троицу. По-
спешно начали съезжаться бояре и дворяне. Явился стрелец-
кий полковник Цыклер, 27 августа у Петра собрались предста-
вители большинства стрелецких полков. Вскоре в Троице ока-
залось немало бывших сторонников Софьи.
20
Василий Васильевич Голицын в трудную минуту растерял-
ся и уехал в подмосковную деревню. Софья в конце концов
решила сама отправиться в Троицу переговорить с братом.
Но в Воздвиженском, в десяти верстах от монастыря, ее оста-
новил князь Иван Борисович Троекуров, который передал
ей приказ Петра вернуться в Москву, угрожая, что в против-
ном случае с ней поступят «нечестно».
Софья вынуждена была вернуться в Москву. Сюда вскоре
явились от Петра требовать выдачи Шакловитого. 4 сентября
Софью покинули служилые иноземцы во главе с генералом
Гордоном, а еще через два дня стрельцы потребовали от нее
выдачи Шакловитого Петру, угрожая бунтом.
7 сентября Шакловитый был уже в Троице, а через пять
дней его казнили. Василий Васильевич Голицын был сослан
в Яренск. Сама правительница Софья была заключена в Но-
водевичий монастырь.
Так кончилось правление Софьи. Началось правление
Петра.
ПРЕДПОСЫЛКИ ПЕТРОВСКИХ РЕФОРМ
В первые годы своего правления царь, которому в даль-
нейшем суждено было прославиться всесторонним преобразо-
ванием Русского государства, по-прежнему стоял в стороне от
государственного управления. По-прежнему его привлекали
лишь «нептуновы» да «марсовы потехи», но в этих «потехах»
уже намечались основные очертания будущих преобразова-
ний армии и флота, которые должны были сделать Россию
могущественным государством. Сама Наталья Кирилловна
была «ума легкого» и поэтому «править была не капабель».
Управление страной оказалось в руках кучки бездарных
и ограниченных бояр во главе с младшим братом царицы На-
тальи Кирилловны Львом Кирилловичем Нарышкиным, чело-
веком властолюбивым и жадным, энергичным и темперамент-
ным, но «гораздо средственного ума», поставившим все на
службу собственному обогащению. По своей неопытности и ог-
раниченности Лев Кириллович не мог разобраться даже в де-
лах возглавляемого им Посольского приказа, где хозяйничал
дьяк Емельян Украинцев. Мало чем отличались как правите-
ли от Льва Кирилловича Тихон Никитич Стрешнев, глава
Разрядного приказа, Иван Борисович Троекуров, Петр Ива-
нович Прозоровский и другие бояре, возглавившие различные
приказы. Исключением в этом скопище бездарных правителей
был Борис Алексеевич Голицын, «человек ума великого, а особ-
ливо остроты». Борис Алексеевич, друживший с иноземцами
еще до августовских событий 1689 г., способствовал сближе-
21
нию Петра с иноземными офицерами Патриком Гордоном
и Францем Лефортом. Но, к несчастью, Голицын был чрезвы-
чайно «склонен к питью» и любил «забавы». Главой этого пра-
вительства был Лев Кириллович. За десять лет (1689—1699 гг.)
это правительство не сделало ничего выдающегося.
В государственных делах царил застой, торговля и про-
мышленность шли к упадку, разрушались заводы, доставшиеся
нерачительному хозяину — Нарышкину, войско также несло
печать тлетворного влияния бездарного правительства.
Между тем страна стояла накануне великих преобразова-
ний, которых настоятельно требовали и народное хозяйство
России, и государственное управление, и войско.
Каковы же были предпосылки петровских реформ?
Россия была отсталой страной. Эта отсталость представля-
ла собой серьезную опасность для национальной независимости
русского народа.
Промышленность развивалась, но она по своей структуре
была крепостнической, а по объему продукции значительно
уступала промышленности западноевропейских стран. Сельское
хозяйство отличалось рутинными способами земледелия и было
основано на подневольном труде измученного, обнищавшего
крепостного крестьянина.
Русское войско в значительной своей части состояло еще
из отсталого дворянского ополчения и стрельцов, плохо воору-
женных и обученных. Сложный и неповоротливый приказной
государственный аппарат Московской Руси, во главе которого
стояла боярская аристократия, запутанный и дорого стоивший,
не отвечал потребностям страны.
Ленин говорил о русском самодержавии XVII в. как о са-
модержавии с Боярской думой и боярской аристократией во
главе L
Этот государственный строй явно изживал себя и требо-
вал коренных реформ.
Отставала Русь и в области духовной культуры.
В народную массу, забитую и ограбленную, просвещение
почти не проникало. Даже в правящих кругах немало было
необразованных «не студерованных» людей, а много было и во-
все неграмотных. Школ почти не было, грамотность и книжная
культура не стали достоянием сколько-нибудь широких масс.
Большинство боярства и духовенства боялось «книжности»,
т. е. науки.
Россия XVII в. была воистину убогой и обильной, могучей
и бессильной.
Самим ходом исторического развития, эволюцией государ-
ственного аппарата, политического строя, развитием культуры
Россия была поставлена перед необходимостью коренных ре-
1 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч, Т. 17. С. 346; Т. 20. С. 121, 187.
22
форм для ликвидации отсталости и в области промышленности,
и в области культуры, и в области государственного строя
и т. д., ибо только таким путем она могла обеспечить себе
подобающее место среди государств Запада и Востока.
В XVI в. в результате длительной, ожесточенной борьбы
Иван Грозный разгромил реакционное боярство и, опираясь
на прогрессивное войско опричников, ликвидировал остатки
политической системы периода феодальной раздробленности,
тормозившие экономическое развитие России, ослаблявшие ее
в военном отношении, препятствовавшие развитию националь-
ной русской культуры.
Московская Русь в царствование Ивана Грозного сделала
большие успехи в области развития народного хозяйства стра-
ны и укрепления ее международного положения.
Несмотря на эти достижения, Русское государство конца
XVI и начала XVII в. отставало от передовых стран Европы,
и это дало возможность полякам и шведам в начале XVII в.
предпринять интервенцию, разорившую и опустошившую рус-
скую землю. Шведы оккупировали северо-запад и засели в Нов-
городе; поляки обосновались в Москве, а отряды польской
шляхты и жолнеров грабили русский народ, громили и сжи-
гали русские города и села. Нужен был исключительный подъ-
ем народных масс, возглавляемых великими патриотами и пол-
ководцами русской земли Кузьмой Мининым и Дмитрием
Пожарским, чтобы созданное ими народное ополчение изгнало
интервентов за пределы родной земли и положило конец ино-
земному владычеству.
XVII век в истории нашей страны характеризовался значи-
тельными сдвигами в области экономического развития Рос-
сии, ее государственного устройства, в области развития рус-
ской культуры.
Возникли первые промышленные предприятия мануфактур-
ного типа: тульские и каширские железоделательные заводы,
заводы олонецкие, звенигородские и др., росли кустарные про-
мыслы (поморские, волжские, тульские, устюженские, ярослав-
ские и др.), ремесла, промыслы крепостников, развивалась тор-
говля сельскохозяйственными продуктами.
Непрерывно возрастало общественное и географическое
разделение труда — основа сложившегося и развивающегося
всероссийского рынка. Город все более и более отделялся от
деревни. Увеличивалось число поселений городского типа. Осо-
бенно быстрый рост их падает на вторую половину XVII в.,
когда было основано около ста шестидесяти городов.
Разделение труда отражается в выделении промысловых
и земледельческих районов. В районе Тулы, Каргополя, Устю-
жины складываются ремесленные и кустарные железоделатель-
ные промыслы. Ярославль, Белозерск, Кострома, Нижний Нов-
город, Казань, Архангельск славятся своими кожевенными,
23
деревообделочными, суконными, полотняными и другими про-
мыслами. Устанавливаются взаимные торговые связи между
городами русской земли. Таможенные книги говорят о том, что,
например, Вязьма торгует с сорока пятью городами, Тихвин —
с тридцатью и т. д. Растут городские рынки, торжки, ярмарки
(Макарьевская, Ирбитская, Архангельская); Сибирь поставля-
ет меха, Север — деревянные поделки, лес, ворвань и другие
продукты зверобойных и рыболовных промыслов, смолу, де-
готь, поташ; Рязанская земля и Северская Украина — хлеб;
Поволжье — рыбу, соль, поташ и тоже хлеб и т. д.
Вместе с внутренней развивалась и внешняя торговля. Че-
рез Холмогоры и Архангельск Москва сообщается с Англией,
Голландией, Данией и другими государствами Западной Евро-
пы, торгует через Нарву и Ригу, используя их как порты.
Быстрые темпы развития промыслов и ремесел, возникно-
вение и развитие первых мануфактур, рост внутренней и внеш-
ней торговли — все это не могло не повлиять на экономическую
политику московского правительства.
Новгородский устав 1667 г., автором которого был боярин
Афанасий Лаврентьевич Ордын-Нащокин, предусматривал вве-
дение единой таможенной пошлины и устанавливал таможен-
ные тарифы и правила торговли, говорившие о покровитель-
ственной политике правительства по отношению к русским
купцам. Новоторговый устав свидетельствует о зарождении
в Московском государстве XVII в. экономической политики мер-
кантилизма, и, даже более того, судя по тому, что он поощ-
ряет вывоз не сырья, а товаров, речь шла об экономической
политике типа кольбертизма, предусматривающего развитие не
только торговли, но прежде всего промышленности. Весьма
интересно отметить, что тот же Ордык-Нащокин в своем Нов-
городском уставе рекомендовал купцам торговать «складом»,
т. е. организовывать торговые компании. По его инициативе
был заложен первый русский корабль «Орел», велись перего-
воры об аренде гаваней на Балтийском море, он же был
автором проекта создания городского самоуправления и при-
каза Купецких дел, своеобразного предтечи министерства тор-
говли. Целый ряд мероприятий Ордын-Нащокина так и остал-
ся не проведенным в жизнь, так как они обгоняли свое время,
но самая возможность появления его проектов, вроде перечис-
ленных выше, свидетельствует о высоком развитии ремесел,
промыслов, мануфактур и торговли в России XVII в.
Московское государство в XVII в. не было той захолустной
«Московией», о которой писали еще не так давно иностранные
путешественники. Уже в княжение Ивана III, в период начала
образования Русского централизованного государства, Россия
стала важным фактором дипломатии и международных отно-
шений.
Серьезная опасность, нависшая над русской землей в нача-
24
ле XVII в., когда шведские и польские войска угрожали само-
му существованию русского народа, заставила московское пра-
вительство предпринять ряд мер для укрепления обороны
рубежей своей страны и расширить торговые и дипломатиче-
ские связи с государствами Западной Европы и Востока. Та
стена, которой Русь была отгорожена от Западной Европы в го-
ды ненавистного и тяжкого татарского ига, оскорблявшего
и иссушавшего самую душу ставшего его жертвой русского на-
рода и явившегося причиной отсталости России, уже давно
дала трещину во многих местах. Торговые и дипломатические
связи, международные соглашения и посольства, взаимный
обмен опытом, путешествия, появление Немецкой слободы
в Москве, приезд иностранцев, поселявшихся в России, поезд-
ки русских людей за границу, распространение начал запад-
ноевропейской науки и культуры в России, с одной стороны,
с другой — использование опыта русских людей и русской
«книжности» в Западной Европе — все это в конечном итоге
привело к ликвидации былой изолированности России, обуслов-
ленной золотоордынским владычеством.
Во второй половине XVII в. начинает изменяться характер
государственного строя на Руси. Земские Соборы перестают
созываться, падает значение Боярской думы. Зато большую
роль начинает играть Приказ Тайных Дел, «Ближняя комна-
та». Начинает оформляться абсолютизм.
Новый период в русской истории — XVII век был новым
этапом и в развитии русской науки и культуры. Он потребо-
вал новых знаний и открытий. Иноземная интервенция в нача-
ле столетия, в дни «Московской смуты», угроза России со сто-
роны враждебных государств в течение всего столетия, рост
народного хозяйства страны, обусловивший новый этап в раз-
витии русской внешней политики и определивший направлен-
ность военных усилий России,— все это вызвало развитие ряда
наук: математики и механики, физики и химии, географии и бо-
таники, астрономии и «рудознатства».
В начале XVII в. был составлен знаменитый «Устав рат-
ных, пушечных и других дел», отражавший научные представ-
ления эпохи Возрождения. Достижения западноевропейской
науки им не копировались, а отбирались, перерабатывались
применительно к интересам России, с учетом накопленных ею
знаний и опыта. «Устав» ни по эрудиции, ни по опыту не усту-
пал «хитрым премудростям заморским». Расширяется пред-
ставление русских людей об окружающем мире, о странах
и народах. Московские «книжные люди» XVII в. знали о Египте
и Абиссинии, Берберии и Ниле, Флориде и Мексике, Перу
и Бразилии, Яве и Цейлоне, Суматре и Китае. На утлых кочах
и конях казаки-землепроходцы открыли Обь и Иртыш, Енисей
и Лену, Колыму и Индигирку, Большой Каменный Нос и Бе-
рингов пролив, Камчатку и Амур.
25
Поэтому-то в России XVII в. жили и действовали такие
люди, как Ордын-Нащокин, первый понявший необходимость
коренных преобразований страны, говоривший: «Доброму не
стыдно навыкать и со стороны у чужих», и в то же самое вре-
мя твердо знавший, что иноземное «платье не по нас, а наше
не по них». Он видел будущее России «на море» и поэтому
упорно требовал активизации русской дипломатии на Балти-
ке, мечтал об организации регулярной армии, направлял пос-
лов за границу, вел войну со Швецией и «промышлял» о брат-
стве всех славянских народов под руководством могуществен-
ной России.
Он старался установить торговые сношения с Хивой, Буха-
рой, Персией, снаряжал посольство в Индию, стремился к «бог-
дойским морям», в Китай, на Дальний Восток, на берега
Тихого Океана и Амура, которые он думал заселить каза-
ками.
Ордын-Нащокин стремился к «морским пристанищам», уста-
навливал в Пскове «градское устроение», проектировал замену
дворянского ополчения регулярным войском, набираемым на
основе рекрутской повинности, и предлагал ряд проектов, кото-
рые могли бы сделать честь государственному деятелю не толь-
ко XVII, но и XVIII в.
В России XVII в. протекала деятельность Василия Василье-
вича Голицына, широко образованного ученого, автора проек-
та создания регулярной армии, выдвигавшего, как мы уже
видели, в числе прочих преобразований идею изменения поло-
жения крестьян, живших на государственной земле.
Василий Васильевич Голицын шел дальше Ордын-Нащоки-
на в своих «прожектах». Он мечтал о социальном переустрой-
стве, о «нравственном совершенствовании», о распространении
образования и просвещения, укреплении связей с Европой. Он
не был дельцом, как Афанасий Лаврентьевич Ордын-Нащокин,
а скорее «прожектером» в стиле «просвещенного века» Екате-
рины II. Кто знает, какие мысли, недосказанные польским пос-
лом Невиллем, перед которым разоткровенничался Голицын,
роились у него в голове и что писал он в своей рукописи
«О гражданском житии или о поправлении всех дел, яже нале-
жат обще народу», хранившейся в его библиотеке!
Дух преобразования проник в боярские хоромы. По этому
пути пошли и «дядька» царя Алексея Борис Иванович Моро-
зов, и боярин Артамон Сергеевич Матвеев, библиофил, чело-
век очень образованный и начитанный, первый составитель
исторических трудов.
По инициативе Артамона Матвеева возник первый на Руси
театр и театральное училище, а при дворе и в ряде боярских
домов девушка перестала быть теремной затворницей; по его
же инициативе при дворе смотрели «комедийные действа», что
было уже зародышем петровских ассамблей.
26
Это был государственный деятель, смело смотревший и шед-
ший вперед.
Рядом с ним к тому же, но другим путем, шел Федор Ми-
хайлович Ртищев, ученый богослов, основатель первых боль-
ниц и приютов, «человеколюбец» и благотворитель. Все это
свидетельствовало о смелости мысли, о размахе и глубине
идей передовых людей Московской Руси XVII в., той самой
«Московии», которую многие невежественные и ограниченные,
самовлюбленные и тупые иноземные послы и путешественники
считали «дикой» и «азиатской» страной.
И глубоко прав был Белинский, когда говорил о делах и лю-
дях допетровской России: «Боже мой, какие эпохи, какие лица!
Да их стало бы нескольким Шекспирам и Вальтер Скоттам!».
Недаром ученый хорват Юрий Крижанич стремился в Моск-
ву. Этот верный сын славянства, для которого Россия стала
второй родиной, в Москве видел силу, способную освободить
славянские народы от «чужевладства» — иноземного ига. «Ни
один народ под солнцем не был так обижен и посрамлен от
иноземцев, как мы, славяне, от немцев...»,— писал Крижанич.
Выступая ярым противником преклонения перед всем «немец-
ким», чужестранным, он взывал к чувству собственного досто-
инства, к чувству национальной гордости славян, говоря, что
все горести «от чужебесия: всяким чужим вещам мы дивимся,
хвалим их и превозносим, а свое домашнее житие презираем».
XVII век был временем, когда Россия установила постоян-
ное общение с Западной Европой, завязала с ней более тес-
ные, чем ранее, торговые и дипломатические связи, использо-
вала ее технику и науку, воспринимала ее культуру и просве-
щение. Но это было именно общение, а не влияние, и ни о ка-
кой подражательности не могло быть и речи.
Учась и заимствуя, Россия развивалась самостоятельно
и брала только то, что было ей нужно, и только тогда, когда
это было необходимо. Это было время накопления сил русского
народа, которое дало возможность в XVIII в. осуществить под-
готовленные самим ходом исторического развития России гран-
диозные реформы Петра.
Русский народ веками накапливал опыт — опыт земледель-
цев и дровосеков, каменщиков и плотников, смелых поморов
и казаков. Этот опыт нашел свое отражение в развитии «уме-
тельных наук» и познаний русских людей об окружающем их
мире и природе. Жажда и потребность знаний все более и бо-
лее распространялись среди передовых русских людей. В борь-
бе за независимость своей родины русский народ стремился
научиться владеть оружием врага и быть не менее его искус-
ным «в ратном деле, видел необходимость выйти к морю для
того, чтобы удовлетворить интересы развивающейся русской
торговли и промышленности и обеспечить достойное России
международное положение. Все это в совокупности, так ярко
27
проявившееся в конце XVII в., свидетельствовало о том, что
перед началом деятельности Петра Россия стояла на пороге
преобразований.
Это ощущалось еще в царствование отца Петра I — Алек-
сея Михайловича. Но он создал лишь «преобразовательное на-
строение». Алексей Михайлович, человек образованный по то-
му времени, проявлял живое любопытство ко всему «заморско-
му», но из-за своей нерешительности не порвал со стариной,
хотя и не отвернулся от новшеств. По образному выражению
В. О. Ключевского, «царь Алексей Михайлович принял в пре-
образовательном движении позу, соответствующую такому
взгляду на дело: одной ногой он еще крепко упирался в род-
ную православную старину, а другую уже занес было за ее
черту, да так и остался в этом нерешительном переходном
положении».
Московскую Русь превратили в Российскую империю пет-
ровские реформы. Правда, эти реформы не явились измышле-
нием одного человека, не были делом одной только выдаю-
щейся личности^—Петра I, как бы он ни был талантлив, этот
«действительно великий человек»2. Они были подготовлены
общественным развитием России в предшествовавший период.
И когда на арену истории своей могучей поступью вышел
великий преобразователь Русского государства, почва для его
деятельности была уже подготовлена.
Государственный ум Петра проявился именно в том, что
он правильно учел сложившиеся ко времени его деятельности
условия, в которых развивалась Россия, понял, что необходи-
мо для того, чтобы сделать Русское государство сильным, бога-
тым и культурным, и сумел всю свою деятельность направить
на служение этой цели. Весь свой недюжинный талант, всю
свою энергию, всего себя Петр отдал служению безгранично
любимой им Родине. Он понял, что в его руках будущность
страны и «почал служить России».
Однако Петр не мог полностью разрешить стоявшую перед
ним грандиозную задачу, так как государство, усилению, обо-
гащению и культурному развитию которого была посвящена
деятельность Петра, было «национальным государством поме-
щиков и торговцев», так как политика Петра носила классово-
ограниченный характер.
ПЕТР В ПЕРВЫЕ ГОДЫ СВОЕГО ПРАВЛЕНИЯ
Расправившись с Софьей и Шакловитым, Петр все свое
внимание отдал любимым делам.
Он то следил за постройкой «потешного» корабля, то при-
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 22, С. 20.
28
нимал участие в военных учениях генерала Гордона, то лихо-
радочно возводил «потешные» укрепления и открывал пушеч-
ную пальбу по редутам.
Ревнитель «благочестия» и враг «еретиков» патриарх
Иоаким, многие бояре и сама царица Наталья неодобритель-
но относились к суетным, по их мнению, делам Петра и к друж-
бе его с иноземцами. Но уже миновало то время, когда Петр,
сидя за стенами Троицы, нуждался в помощи патриарха,
теперь царь мало считался с его мнениями. Петр за-
частил в Немецкую слободу, или, как ее называли иначе,
в Кукуй.
Петра привел в Немецкую слободу Борис Алексеевич Го-
лицын (благо, она была, как мы уже говорили, всего в двух
верстах от Преображенского). Современник Петра Куракин
пишет: «И по приходе к Москве начал его величество в слобо-
ду ездить через предвождение его же князя Бориса Алексее-
вича Голицына».
Еще в бытность Петра в Троице он сблизился с генералом
Патриком Гордоном, шотландцем, осторожным и честным ста-
рым солдатом, который в дальнейшем верно служил Петру;
с Францем Лефортом «дебошаном французским», недалеким,
необразованным, но бывалым, веселым и жизнерадостным, ма-
стером устраивать балы и танцы; со Страсбургом, Чамберсом
и многими другими иноземцами из Кукуя. Теперь Петр, уже
не стесняясь и не озираясь по сторонам («как бы чего не стали
болтать!»), сошелся с пестрым населением Кукуя еще ближе.
Началось «фамилиарите» «царя московитов» с офицерами
и негоциантами, мастерами и лекарями всех языков и веро-
исповеданий, населявших Немецкую слободу.
В отличие от многих окружавших его московских вельмож,
не считая это панибратство за «срам», Петр вошел во вкус
быта и нравов Кукуя. Не решаясь заводить у себя в Преоб-
раженском кукуйские порядки, он избрал местом для своих
увеселений Немецкую слободу. Вскоре у Петра появилась и за-
зноба— Анна Монс. Всесильная одно время «царица Кукуй-
ская», дорогая сердцу Петра Anchen была типичной ограни-
ченной бюргершей маленького провинциального городка.
Петр был несчастлив в своем браке с Евдокией, достойным
отпрыском рода Лопухиных, которые славились как «люди
злые, скупые, ябедники, умов самых низких». Неумная и че-
столюбивая, сварливая и суеверная, набожная и придирчивая,
типичная воспитанница боярского терема, Евдокия также не
могла понять Петра и быть его подругой, как и Петр, увле-
ченный своими фортециями и пушками, «потешными» боями
и «уметельными науками», всегда занятый, всегда с жадностью
усваивавший новое, не мог найти в душе места для своей пу-
стой и недалекой жены.
Даже рождение в 1690 г. сына Алексея не могло примирить
29
мужа с женой. Петр все чаще убегал из дома туда, в Кукуй,
где не пахло ладаном, не шарахались в сторону от его быст-
рых шагов тени юродивых да странниц, где не царила мертвя-
щая тоска кремлевских покоев, где было весело, светло, лилось
вино и гремела музыка. Через Лефорта, в доме которого он
научился «с дамами иноземными обходиться, и амур первый
начал быть», Петр и попал в горницу к красавице Анне Монс,,
дочери виноторговца.
С этого времени «непрестанная бытность его величества на-
чалась быть в слободе Немецкой не токмо днем, но и ноче-
вать, как у Лефорта, так и по другим домам, а особливо у Анны
Монсовны. И многие купцы англенские и голландские... пришли
в его величества крайнюю милость».
Петр бывал на всех свадьбах и похоронах, на всех балах
и увеселениях обитателей Немецкой слободы. Банкеты, пиры
и прочие увеселения не проходили без участия молодого «царя
московитов». Если первое появление в Кукуе царя Петра испу-
гало обитателей слободы, то в дальнейшем его фигура стала
для них настолько привычной, что когда Петр почему-либо
отсутствовал на празднестве, все чувствовали, что чего-то недо-
стает.
Петр начал учиться «экзерциции и языку голландскому»
у «мастера того языку Андрея Виниуса», а также верховой
езде, фехтованию, танцам.
Вскоре для своих «утех» Петр избрал дом Лефорта в Не-
мецкой слободе, а когда тот оказался мал, Петр пристроил
к нему большой зал и роскошно обставил его. Здесь-то, совер-
шенно не стесняясь, и гуляла «кумпания» Петра, обученная
иноземному «политесу» «дебошаном французским» Лефортом,,
принесшим привычки и нравы своей родной Женевы в Москву.
Здесь началось, как пишет Куракин, «дебошство, пьянство такт
велико, что невозможно описать».
Прошло некоторое время, и возникли «всешутейший собор»
и «неусыпаемая обитель» дураков и шутов. Под видом мисте-
рий Бахусу задумана была веселая, бесшабашная, варварски
грубая пародия на «католицкую» церковь и на «папу римско-
го», а затем и на православную церковь и патриарха. Первым
«патриархом» «всешутейшего собора» был Матвей Филимоно-
вич Нарышкин, «муж глупый, старый и пьяный», а когда
в 1692 г. он умер, его место занял Никита Моисеевич Зотов —
«всешутейший отец Иоанникит, Пресбургский, Кукуйский
и Всеяузский патриарх». В этой роли старый учитель Петра
пребывал до самой своей кончины, последовавшей в 1717 г.
«Собор», имевший своим центром Пресбург, «потешную фор-
тецию» на Яузе, кутил и гулял и по слободе, и по Москве, вы-
зывая подчас не столько смех, сколько страх и негодование
богомольной столицы.
Во время этих шествий из дома в дом, маскарадов, святок,.
30
в которых нередко принимало участие несколько сотен пьяных
людей, «игра» была такая «трудная, что многие к тем дням
приготовлялись как бы к смерти», а многим она стоила здо-
ровья и даже жизни. И вполне естественно, что боярская Моск-
ва с замиранием сердца следила за своим царем: вернет ли ему
бог рассудок, пойдет ли он по пути отца и деда или навсегда
собьется с дороги? И куда повернет этот «пьянчужка-царь»,
«царь Кукуйский» свято-русскую землю и матушку-Москву,
кто знает!
Едва ли кто-нибудь из зрителей этих забав мог понимать,
что нарушение царем «чина» и «благолепия», обряда и обы-
чаев московского двора, сопровождавшееся установлением
живых и непосредственных связей со многими нужными Петру
людьми, несет в себе ростки чего-то нового, еще неясного, но
свежего, только залитого «ренским» и мальвазией да заглу-
шенного музыкой оркестров Немецкой слободы.
Петр сбился с пути, царя «приворожила» «окаянная Мон-
сиха», ничему хорошему не быть, если царь сидит больше
в слободе, чем в отцовском дворце! Так говорили на Москве,
и говорили даже те, кто спустя некоторое время наденет ино-
земный кафтан и башмаки, обучится «политесу» и «како пи-
сать комплименты разные», кое-как усвоит новые порядки и по-
несется вприпрыжку за размашисто и быстро шагающим впе-
ред Петром.
За бокалом романеи в доме Лефорта или Монса Петр узна-
вал то, о чем никогда бы не узнал толком в покоях своего
царского дворца в Москве. Он слышал об Англии и Голлан-
дии из уст самих англичан и голландцев, и слышал не заучен-
ные официальные фразы во время аудиенций, начинавшихся
установленными «по здорову ли?», а подробные рассказы
о странах заморских, о дипломатии европейских правителей,
о воинском их искусстве, о городах и гаванях, науках и ремес-
лах, жизни и быте, нравах и порядках европейских держав.
Он слышал споры на политические и религиозные темы, при-
вык к многоязычию и веротерпимости Немецкой слободы, где
мирно уживались католики, лютеране, кальвинисты (в даль-
нейшем это приведет к тому, что Петр найдет общий язык
даже с такими далекими его натуре людьми, как квакеры), вни-
кал, и не без успеха, в прения о науках и ремеслах. Так царь
знакомился с Европой пока что в Немецкой слободе. Позднее
он увидит ее, эту Европу, в натуре.
Но близость Петра к «Кукую», это «фамилиарите» с пест-
рым населением Немецкой слободы имели и отрицательную
сторону.
В своем еще незрелом уме Петр отождествлял бородатых
стрельцов и церемониал кремлевских покоев, обычаи царского
двора и его «благолепие», т. е. все, что как бы олицетворяло
собой порядки, породившие и страшное 15 мая 1682 г., и нена-
31
вистную Софью, и ее «ближних бояр», со всем сложньш и мно-
гообразным укладом русской национальной жизни. Возненави-
дев стрельцов и бояр, он возненавидел и среду, их породив-
шую, и обстановку, их окружавшую. Увидев язвы на теле Мо-
сковского государства, обратив внимание на бесчисленные недо-
статки русской действительности, он начал отворачиваться от
нее. Раздраженный Москвой, он повернулся лицом к иноземно-
му Кукую, подчас слишком опрометчиво решая спор Запада
и Руси в пользу первого, слишком неразборчиво заимствуя
у Запада, наряду с полезным, ненужное для Руси.
Впрочем, ни балы в доме Лефорта, ни «всешутейший со-
бор», который пугал своими выходками даже привычную к гру-
бой шутке Москву, не мешали Петру накапливать знания, рас-
ширять свой кругозор и все яснее рисовать себе далекую вели-
чественную цель.
Весь свой жизненный путь великий преобразователь так
и прошел, окруженный «всешутейшим собором» и «неусыпае-
мой обителью», поражая всех, мало знавших его, своей уди-
вительной способностью во время «побоищ с Ивашкой Хмель-
ницким» (т. е. попоек) трезво и здраво решать серьезные во-
просы.
Кутя и дебоширя, Петр жадно, на ходу, схватывал все, что
его интересовало. Изучение геометрии, арифметики, фортифи-
кации, навигации, артиллерийского дела, обучение ремеслам,
«нептуновы» и «марсовы потехи», приемы иноземцев переме-
жались с веселыми пирушками, танцами, фейерверками. И если
часто во время веселий Петр решал важные дела, то от дела
он незаметно переходил к развлечениям.
«Потехи» приобрели невиданный раньше размах. В боль-
ших «потешных боях», которые развернулись в октябре 1691 г.
под Преображенским и Семеновским, принимали участие
наряду со стрельцами, солдатами и рейтарами бывшие «потеш-
ные», а ныне уже регулярные полки — Преображенский и Се-
меновский. Войсками «противников» командовали Федор Юрье-
вич Ромодановский и Иван Иванович Бутурлин. В «бою» храб-
ро дрался и «ротмистр Петр Алексеев» — Петр. «Дело» было
настолько серьезным, что немало людей было ранено, а неко-
торые скончались от ран. «Против сего пятого на десять числа,
в ночи, в шестом часу князь Иван Дмитриевич от тяжкия своея
раны, паче же изволением божиим переселися в вечные кровы,
по чину Адамову, идеже и всем нам по времени быти»,— писал
Апраксину о смерти князя Долгорукого Петр.
Следующий, 1692, год застает Петра в Переяславле, где он
с увлечением строит флот. По приказу царя сюда свозились
«доски дубовые и липовые москворецкие самые добрые и су-
хие», смола всех видов, клей, якоря, канаты.
Самые старые дьяки, бывалое «приказное семя», не могли
припомнить, чтобы когда-нибудь в прошлом так усердно рабо-
32
тал медлительный Приказ Большого дворца. Но приходилось
работать, потому что такова была воля государева.
С большим трудом удалось Льву Кирилловичу Нарышкину
да Борису Алексеевичу Голицыну заставить Петра приехать
в Москву для приема персидского посла. Но и тут Петр остал-
ся верен себе. Проведав о том, что посол привез ему в подарок
от шаха льва и львицу, Петр не утерпел и, нарушив придвор-
ный и дипломатический этикет, сам отправился к послу, что-
бы поскорее взглянуть на диковинных зверей.
Полюбовавшись на львов и приняв посла, Петр немедлен-
но умчался опять на Переяславское озеро, где Еким Воронин
и шестнадцать человек «потешных» Преображенского полка
возились с яхтами и кораблем. Но озера перестали удовлетво-
рять Петра. Его неудержимо тянуло к морю. «Потеха» кончи-
лась. Начиналось дело.
В июле 1693 г. Петр выехал в Архангельск. 30 июля гро-
мом пушечной пальбы и колокольным звоном город встречал
царя. И уже «4 числа (августа.— В.М.) в пяток великий госу-
дарь... изволил на яхте своей с людьми своими и с немецкими
корабли путешествовать на двинское устье Березовское».
А в седьмом часу утра «ветром шелоником» Петр на своей
яхте впервые в жизни вышел в море. Плескалась холодная
беломорская волна, носились над водой огромные белокрылые
чайки, белел на горизонте парус одинокой поморской шнявы.
Море произвело огромное впечатление на Петра. Он про-
вожал иностранные суда в открытое море, добираясь до Трех
островов у Терского берега.
Узнав, что Петр вышел в море, Наталья Кирилловна страш-
но беспокоилась о сыне: «Виданое ли дело — государь по морю
ездит!». Она писала сыну, что ей «несносная печаль», ибо он
«в дальном таком пути», и поручала Петра богородице. На это
Петр ей отвечал, что если она «предала» его «в паству матери
божией, и такова пастыря имеючи, почто печаловать?».
Но узнав о том, что Петр пробыл в море целых шесть дней,
царица-мать забеспокоилась еще больше и пыталась заставить
его вернуться слезным письмом от трехлетнего сына «Алеш-
ки». Однако Петр настоял на своем, остался в Архангельске
ожидать иноземных кораблей, а Наталье Кирилловне отписал
с «Федором Чемоданофым», что он просит ее не беспокоиться,
так как «малитвами» ее здоров.
Только глубокой осенью Петр вернулся в Москву.
В январе 1694 г. Петр похоронил мать. Царь очень любил
ее и тяжело переживал потерю.
Наталья Кирилловна была последним звеном, связывавшим
Петра с дворцовой стариной. Когда царицы не стало, един-
ственным блюстителем древнего придворно-церковного церемо-
ниала остался Иван Алексеевич. У царя Петра складывался
свой «обычай» при дворе, весьма мало напоминавший старину.
3 2599
33
А весною 1694 г. «шкипер» («шипгер»), как называл сам
себя Петр и величали его окружающие, уже плыл Сухоной
и Двиной к «Городу» (Архангельску). В Унской губе Петр по-
пал в сильный шторм, и только искусство лоцмана Антона
Тимофеева, крестьянина Сумского погоста, спасло яхту царя.
Пристали к Пертолинскому берегу, где Петр поставил соб-
ственноручно сделанный им крест с надписью на голландском
языке: «Этот крест сделал капитан Петр в лето Христово 1694».
Побывал Петр и в Соловецком монастыре, где еще совсем
недавно «сидели в осадном сидении» монастырские трудники
да казаки-разинцы, выходил на новых морских судах русской
постройки «Святом Петре» и «Святом Павле» в Белое море
и Ледовитый океан. На корме кораблей развевался новый рус-
ский флаг — красно-сине-белый.
Хотя плавания эти не обходились без «конфузий», тем не
менее они сделали свое дело; Петр полюбил море.
Уже в те времена у Петра зародилась мысль, которую он
позднее высказал и претворил в жизнь. «Водное простран-
ство— вот что нужно России,— наставительно говорил он кня-
зю Кантемиру,— и эти слова он написал на заглавной стра-
нице своей жизни»1.
Именно в эти годы у Петра вырабатывались те черты, кото-
рые он в дальнейшем проявил в своей деятельности: любовь
к порядку, уменье схватывать суть дела и в то же самое время
вникать во все его детали, настойчивость и порывистость, же-
лание делать все лучше всех и во всем быть всем примером.
Вернувшись из Архангельска, Петр провел большие сухо-
путные маневры под селом Кожуховым. «Бомбардир Петр
Алексеев» двинул на стрельцов своих бывших «потешных». Он
искренне был рад, убеждаясь в преимуществах новых, им соз-
данных полков, которые успешно теснили стрельцов. Пересы-
панные шутками и «потехами» маневры под Кожуховым были
близки к настоящему бою: раненые и убитые были тому сви-
детельством.
«Кожуховское дело» выявило все преимущества новых сол-
датских полков, все их превосходство над старыми стрелецки-
ми. Петр не скрывал своей антипатии к стрельцам. Он зара-
нее уготовил им роль пассивно обороняющихся и рад был их
поражению.
На этом и кончились раз и навсегда «потехи». «Кожухов-
ское дело» вселило в Петра уверенность в своих силах. Под
Кожуховым еще «шутили», по образному выражению самого
Петра, но скоро пришлось уже «играть» под стенами Азова. *
‘Marx К. Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century. Lon-
don, 1899. P. 87.
34
АЗОВСКИЕ ПОХОДЫ
Союз России с Польшей, Венецией и Австрией против Тур-
ции, заключенный еще Василием Васильевичем Голицыным
в 1686 г., продолжал существовать.
Австрия и Польша вели войну вяло. Зато союзники оказы-
вали все усиливающееся давление на русских дипломатов, по-
буждая Россию начать военные действия против Крыма. В том
случае, если бы Россия не открыла военных действий, она
могла бы опасаться заключения союзниками сепаратного мира
с Турцией. Перейти же вновь к активным военным действиям
Россия, после неудачных походов Голицына на Крым, сразу
не могла и долгое время довольствовалась дипломатическими
переговорами и «состоянием войны» с Турцией.
В 1692 г. в Крым отправилось русское посольство. Русское
правительство требовало прекращения уплаты дани, которую
ежегодно отправляли из Москвы в Крым, прекращения посто-
янных набегов крымцев на южные окраины Русского государ-
ства, возвращения «святых мест» в Палестине греческому духо-
венству, предоставления казакам права ловли рыбы на Днепре.
Видя слабость России, Турция не пожелала идти ни на ка-
кие уступки.
Петру необходимо было решить «турецкий вопрос», чтобы
обезопасить южную Россию от грабительских налетов крым-
ских татар и пробиться к Черному морю, которое тогда,
в XVII в., было «внутренним озером» Оттоманской империи.
Карл Маркс отмечал, что «Россия уже не могла оставить...
устья Дона, Днепра и Буга, а также Керченский пролив в ру-
ках кочующих и разбойничающих татар»1.
Кожуховские маневры убедили Петра в том, что с Турцией
можно говорить не языком дипломатии, а языком оружия.
Война стала неизбежной.
В это время на граничившей с Крымом Украине было не-
спокойно. С «Гетманщины», как называлась территория
Украины, воссоединенная с Россией, ушел сперва в Сечь, а за-
тем к туркам Петрик Иваненко, призывавший украинских ка-
заков к восстанию против России и гетмана Мазепы. В союзе
с крымцами казаки Петрика Иваненко неоднократно нападали
па украинские города и села, оставляя после своих налетов
одну «руину».
Гетман Украины Мазепа, на гетманскую булаву которого
претендовал Иваненко, просил Петра скорее начать военные
действия против крымцев. За войну России с Турцией уси-
ленно ратовал и иерусалимский патриарх Досифей, безуспеш- *
’Marx К. Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century. Lon-
don, 1899. P. 79.
35
но пытавшийся укрепить в Палестине влияние греческой
церкви.
В январе 1695 г. началась подготовка к походу. Петр шел
«играть под Азов». Однако цель похода — Азов держалась
в строжайшей тайне: говорили о походе на Крым. В начале
марта 1695 г. девятитысячный отряд генерала Гордона первым
выступил в поход. Переправившись через Донец и Дон, пройдя
казачий городок Раздоры, Гордон и присоединившиеся к нему
донские казаки во главе с атаманом Фролом Миняевым 27 июня
стали лагерем у Азова.
Многочисленное войско под командованием Бориса Петро-
вича Шереметева, маскируя направление главного удара, дви-
нулось к турецким крепостям, лежавшим в низовьях Днепра.
30 апреля вышли из Москвы войска Лефорта и Головина,
насчитывавшие около 20 тысяч человек. С ними был и «бом-
бардир Петр Алексеев». Войска погрузились на струги и по-
плыли. Петр тщательно вел «Юрнал», отмечая в нем все этапы
похода.
Отряд спускался вниз по течению Волги. У Царицына сол-
даты высадились на сушу, дошли до Дона и поплыли вниз по
течению. В скором времени отряды Лефорта и Головина были
уже под Азовом и присоединились к Гордону.
Началась осада Азова. Азов стоял у устья Дона и закры-
вал выход в море. Это была первоклассная каменная турецкая
крепость, обнесенная земляными валами и рвами. В трех кило-
метрах от Азова, выше по течению Дона, стояли по обоим бе-
регам реки две башни — «каланчи», снабженные сильной ар-
тиллерией. Три толстые железные цепи, протянутые между4
башнями, преграждали реку. На рукаве Дона, Мертвом Дон-
це, стоял форт Лютик. Нелегко было взять Азов, прекрасно
укрепленный, получавший морем все необходимое: провиант,
резервы, порох, ядра, ружья. Начались приготовления к осаде.
Под руководством привезенных Петром инженеров Франца
Тиммермана, Якова Брюса, Адама Вейде солдаты рыли «апро-
ши», т. е. рвы и валы, служившие для безопасного приближе-
ния осаждающих к крепости.
6 июля утром открыли из пушек огонь по городу. В пол-
день начали обстрел из мортир. «Бомбардир Петр Алексеев»
с увлечением трудился у орудия.
Так началась боевая служба Петра. Впоследствии Петр
говорил, что он «зачал служить с первого Азовского похода
бомбардиром».
В обстреливаемом городе начались пожары. Однако успеш-
ной осаде Азова мешали «каланчи». Их надо было взять. Две-
сти «охочих» казаков вызвались пойти на это опасное дело.
Перед утренней зарей 14 июля казаки под командованием
Александра Шарфа пробрались к башне и взорвали петарду.
Это не помогло. Тогда герои-казаки прорыли ход под одной
36
из амбразур, ворвались в башню и взяли ее. Из взятых турец-
ких пушек бомбардир Лука Храбров начал обстрел Азова.
Однако турки храбро отбивались. Тогда же, 14 июля, к тур-
кам перебежал голландец Янсен. Благодаря сведениям о рус-
ском лагере, которые доставил им этот изменник, турки пред-
приняли дорого обошедшуюся русским вылазку. Но, несмот-
ря на это, русские вскоре взяли и вторую «каланчу». «По взя-
тии оных (каланчей.— В.М.) яко врата к Озову щастия отво-
рились»,— писал Петр и в следующих выражениях рисовал
состояние осажденной крепости: «Самый Азов в крепком обле-
жании: раскаты и башни, где были пушки, и вся пушечная
стрельба отнята и сбита; и в каменном городе, как от пушек
разбито, так и от бомб все вызжено, и жильцов никого нет».
Но осада затягивалась. Турки непрерывно получали под-
крепления морем. Это дало им возможность отбить штурм
5 августа и совершать дерзкие вылазки. Неудачно заложен-
ная мина вместо того, чтобы поднять на воздух турецкие укреп-
ления, убила десятки и ранила сотни русских. Ни траншейные
работы, ни артиллерийский обстрел ни к чему не привели.
Неудачным был и второй штурм Азова, предпринятый
25 сентября.
Петр тяжело переживал неудачу, потерю своих боевых дру-
зей— бывших «потешных» Екима Воронина и Григория Луки-
на. Он понял, что до тех пор, пока Азов не будет отрезан от
моря, взять его не удастся.
Был отдан приказ об отступлении. «Каланчи» остались
в руках русских и были укреплены.
Удачнее действовали войска под командованием Бориса
Петровича Шереметева и гетмана Мазепы. Ими были захва-
чены турецкие крепости Казыкермен, Тамань, Орслан и Ша-
гинкермен.
Петр не кончил «игру» под Азовом. Она должна была во-
зобновиться на будущий год.
«По возвращении от невзятия Азова» Петр собрал «кон-
силию» генералов. Опыт первого похода позволил сделать сле-
дующие выводы относительно причин неудачи под Азовом: не
было под Азовом дельных инженеров, не было флота, кото-
рый мог бы закрыть путь к Азову со стороны моря, и не было
единства командования (Петр хотя и участвовал в осаде кре-
пости, но не командовал всеми силами осаждающих).
Урок первого похода на Азов был усвоен. Решено было вы-
писать военных инженеров из-за границы, что и было поруче-
но дипломатам. Начальствование над всеми вооруженными
силами России, которым предстояло вновь действовать под
Азовом, было поручено Алексею Семеновичу Шеину. На деле
же с этого времени всем руководил Петр.
Приступили и к закладке кораблей. В Преображенском
и в Воронеже началось строительство флота. На верфях в Пре-
37
ображенском делались части галер и брандеров. Работали
солдаты-преображенцы и семеновцы, выписанные из Архан-
гельска корабельные плотники и юнги. Одновременно зарабо-
тали верфи в Воронеже, Козлове и других местах.
Десятки тысяч крестьян, солдат и «работных людей» сго-
нялись на верфи, десятки тысяч возов тянулись на строитель-
ство. Сам Петр трудился не покладая рук. Руководил делом
Тиммерман.
К концу февраля 1696 г. были готовы части 22 галер
и 4 брандеров. Их нужно было доставить для сборки в Воро-
неж. Это был адский труд. Крестьяне спасались бегством,
солдаты бунтовали. Недовольны были «тяготой» бояре и дво-
ряне, не привыкшие к напряженной деятельности, не обучен-
ные «морскому делу» и не видевшие в нем проку. Петр строго-
настрого приказал им прекратить «дуровать» и угрожал смерт-
ной казнью «за оплошку и нерадение».
В середине марта эти суда спустили на воду, а вскоре к ним
присоединились большие 30-пушечные корабли «Апостол Петр»
и «Апостол Павел», построенные зимой в Воронеже под руко-
водством русского мастера Титова.
Всего флот Петра, предназначенный для действия под Азо-
вом, насчитывал два 36-пушечных корабля «Апостол Петр»
и «Апостол Павел», 23 галеры (одна из них голландская),
4 брандера, 1300 стругов, 100 плотов и 30 морских лодок. Для
того времени это был сильный флот.
Не забыл Петр и сухопутное воинство. Формировались но-
вые солдатские полки, пополнялись старые полки иноземного
строя и стрелецкие, собиралось дворянское ополчение. 13 ян-
варя Петр издал указ об освобождении от крепостной зависи-
мости тех крестьян, которые запишутся, на военную службу
в Азовский поход.
Крестьяне заволновались, потянулись в полки. Заволнова-
лись и их господа. Впервые царь Петр встал между крестьяни-
ном и помещиком, впервые указал, что крестьянин прежде
всего подданный его, государя, и только во вторую очередь —
«холоп» своего господина. Но спорить с Петром никто не ре-
шался.
Наконец, все было готово. 22 апреля 1696 г. струги вышли
в поход. Вслед за ними двинулись корабли и галеры. На гале-
ре «Принципиум» плыл и «Петр Алексеев». Вскоре суда до-
стигли низовьев Дона. Казаки донесли Петру, что на взморье
стоят два турецких корабля, которые они пытались захватить,
но неудачно. Петр решил атаковать неприятельские корабли.
Вечером 19 мая Петр с 9 галерами и 40 казачьими лодка-
ми отправился к морю, но суда сели на мель. Тем не менее
через некоторое время казаки на своих челнах перебрались
через отмели, напали на турок, взяли и сожгли несколько ту-
рецких судов. Петр был настойчив. Пользуясь разливом, рус-
38
ские суда пробирались к морю, и 27 мая в водах Азовского
моря впервые появился русский флот.
Теперь путь к Азову со стороны моря был закрыт русски-
ми. Началась осада Азова и с суши. Жестокий артиллерий-
ский огонь наносил туркам большой урон. Город горел.
14 июня на горизонте показался турецкий флот из 6 кораб-
лей и 17 галер. Около 4 тыс. воинов и оружие вез он осажден-
ному Азову. Но, увидев русский флот, турки не отважились
вступить с ним в бой и ушли обратно в море.
Еще 9 июня приехали «цесарцы» — австрийские инженеры
и артиллеристы. Осада пошла еще успешнее. Только дворян-
ское ополчение, нестройное и необученное, воюя «прадедовским
обычаем», терпело большой урон от татарской конницы.
17 июля на штурм пошли украинские казаки — «черкасы». Ими
были взяты важнейшие турецкие укрепления. Участь Азова
была решена. Турки решили сдаться. 18 июля начались пере-
говоры, и вскоре турецкий бей сдался главнокомандующему
русских войск Шеину. 21 июля сдался Лютик.
Русские вступили в разрушенный и сожженный их артил-
лерией Азов. Трофеями русских стали 136 турецких пушек.
Для того чтобы закрепить за Россией Азов, в нем был остав-
лен постоянный гарнизон, насчитывавший 6 тыс. человек, в ко-
торый входили стрельцы. Подготовлялось заселение присо-
единенного края русскими переселенцами.
Но, завоевав Азов, Петр еще не открыл себе путь к Чер-
ному морю. Выход из Азовского моря в Черное — Керченский
пролив охраняли сильные турецкие крепости Еникале, Тамань
и особенно Керчь. Для того чтобы продолжать войну с Тур-
цией и открыть России выход к Черному морю, Петр решил
строить большой морской флот.
Началось «строение великим иждивением» большого флота,
который должен был сделать Россию хозяином не только Азов-
ского, но и Черного моря. Этот флот, за . недостатком денег
у казны, должны были выстроить частные лица. Все землевла-
дельцы были записаны в «кумпанство» — компании. Светские
землевладельцы, складываясь в «кумпанства», должны были
строить один корабль с каждых 10 тыс. крестьянских дворов,
духовные — с 8 тыс. Все горожане «своим иждивением» долж-
ны были спустить на воду 12 кораблей. Строительство флота
собирались закончить к апрелю 1698 г. «Кумпанства» обязаны
были собрать деньги, подготовить материал, нанять «работных
людей». Мастеров выписывали из-за границы. Русские дворяне
н солдаты посылались в Западную Европу для обучения «ко-
рабельному делу».
К весне 1698 г. были готовы 52 корабля. Сооружая флот,
Петр заботился об укреплении Азова, о строительстве гавани
в Таганроге. Работы по строительству флота, крепостей и гава-
ней мучили и разоряли крестьян и «работных людей». Они
39
искали спасения в бегстве, бунтовали. Крупное восстание
крестьян и солдат, измученных тяжелой работой, произошло
в Черкасске 11 августа 1698 г. Восстание было жестоко подав-
лено. За побеги стали вешать. Воронеж был окружен войска-
ми. Но работы шли не так скоро, как хотел Петр. Строитель-
ство большого флота затянулось, затянулась и война с Тур-
цией.
Решительность, неугомонность и размах деятельности Пет-
ра изумляли иноземных послов. Дивились старые, видавшие
виды московские «приказные строки», глухо ворчали борода-
тые бояре да стрельцы, шипели по углам монахи в черных
клобуках, неистово вопили на папертях об «антихристе» зве-
невшие веригами юродивые. Поговаривали, что царь — сума-
сброд, что «живет он не по церкви, и знается с немцами».
Петр рвался к намеченной цели, не считаясь с тем, что
говорят вокруг, но также и не сообразуясь еще со своими
силами, не отдавая себе отчета в том, какие трудности ему
нужно будет преодолеть, прежде чем он этой цели достигнет,
не представляя себе всей сложности стоявших перед ним за-
дач. В этом сказывались задор юности, юношеская вера в ус-
пех. В избытке самонадеянности и недостатке учета условий
действительности, которые проявлял царь в первых своих де-
лах, можно видеть также следствие привычки к «потешным»
играм, где все шло всегда именно так, как намечал и хотел
Петр. Недаром старый солдат, генерал Гордон, ворчал и го-
ворил, что «дело» под Азовом ему напоминает «потеху» под
Кожуховым.
Петр хотел сразу всего и думал, что всего легко добиться.
Он надеялся сразу, в два года, создать флот, сразу повысить
доходы казны, в полтора раза увеличив налоговый гнет, падав-
ший на плечи народа.
Еще после первого азовского похода Петр отправил в Вену
посла Кузьму Нефимонова, который должен был заключить
с Австрией договор о совместной борьбе против турок. Но
только в конце января 1697 г. договор между Россией, Австри-
ей и Венецией был, наконец, заключен. А пока тянулись пере-
говоры да спускались со стапелей суда Азовской флотилии,
нетерпеливый Петр уже готовил «великое посольство» за гра-
ницу.
ВЕЛИКОЕ ПОСОЛЬСТВО
Мысль о поездке за границу появилась у Петра еще во
время осады Азова. События в Западной Европе, в частности
так называемая «борьба за испанское наследство», т. е. борьба
Англии, Голландии и Австрии против Франции, затрагивали
40
интересы России. В 1696 г. из-за войны на море ни один гол-
ландский корабль не заходил в Архангельск. Кроме того, Петр,
взяв Азов, понял, что Черное море по-прежнему для него недо-
ступно, пока Керченский пролив в руках у турок. Оттоманская
империя была еще очень сильна, и война с ней не могла закон-
читься в ближайшее время. Петр мечтал о новом, более мощ-
ном союзе против «врагов креста господня — салтана Турско-
го, хана Крымского и всех бусурманских орд» — о союзе Рос-
сии, Англии, Дании, Пруссии, Австрии и Венеции против
турок.
Это была первая причина снаряжения «великого посоль-
ства», в котором решил принять участие сам царь.
России нужны были знающие люди — кораблестроители,
моряки, инженеры. До сих пор ограничивались приглашением
иностранцев, но Петр этим удовлетвориться не мог: он нуж-
дался в знающих русских людях. Для обучения всевозможного
рода наукам и ремеслам Петр отправил десятки русских лю-
дей в Венецию, Голландию, Англию. Еще до отъезда посоль-
ства по приказу Петра «в разные государства учиться всяким
наукам», и прежде всего «для научения морского дела», вы-
ехали 50 стольников, все люди старинных фамилий из родо-
витой аристократии; Голицыны (в том числе знаменитый впо-
следствии Дмитрий Михайлович), Долгорукие, Хилковы, Урусо-
вы, Шаховские, Шереметевы, Салтыковы, Репнин, Прозоров-
ский, Оболенский и др. Но Петр не мог допустить, чтобы в то
время, когда его подданные обучаются его любимому делу, он
сам остался бы в России и отстал от них. Петр писал: «И аки
бы устыдился монарх остаться от подданных своих в оном ис-
кусстве и сам воспринял марш в Голландию».
Это была вторая причина заграничной поездки Петра.
Итак, отправляясь в Европу, Петр стремился, во-первых,
поставить европейскую дипломатию на службу интересам сво-
ей страны, добиться от нее помощи в разрешении важнейшей
задачи — разгрома Турции и выхода к берегам Черного моря,
а во-вторых, взять у Европы все, что она могла дать, научить-
ся самому и заставить других научиться всему тому, что было
так необходимо России.
Петр ехал учиться. Недаром на его письмах из-за границы
стояла печать: «Аз бо есмь в чину учимых и учащих мя тре-
бую». Он откровенно писал венецианскому дожу, что намерен
«во Европе присмотреться новым воинским искусствам и по-
ведениям». Ехавшим с ним Петр вменял в обязанность сыскать
«капитанов добрых... которые б сами в матросах бывали,
а службою дошли чина, а не по иным причинам», от «волонте-
ров» же требовал, чтобы они знали «чертежи или карты мор-
ские, компас и прочие признаки морские».
Петр ехал учиться, но отнюдь не воспитываться, он ехал
заимствовать европейские знания и навыки, но лишь для того,
41
чтобы потом Россия во всех областях промышленной, государ-
ственной и духовной деятельности могла развиваться самостоя-
тельно, не завися от европейцев. И как-то, спустя уже много
лет, Петр сказал: «Да будет отныне в России все русское».
Он брал иноземное для того, чтобы не смотреть на Европу
снизу вверх. Иноземец был нужен Петру для того, чтобы вы-
учить русского человека, а раз этот последний уже «превзо-
шел» науку, «если и без него (иноземца.— В.М.) умеит», «не-
мец» уже не нужен.
Такие цели преследовало «великое посольство». Подготовка
его началась с 1696 г. Посольство должно было посетить «це-
сарский двор» в Вене, Голландию, Данию, Англию, Бранден-
бург, Венецию и римского папу.
Весной 1697 г. «великое посольство» в составе более двух-
сот человек выехало из Москвы. Его возглавляли Франц Яков-
левич Лефорт, Федор Алексеевич Головин и Прокофий Бог-
данович Возницын. Под именем «Преображенского полка уряд-
ника Петра Михайлова» ехал и Петр. Управление Россией он
возложил на Федора Юрьевича Ромодановского, Бориса Алек-
сеевича Голицына и Петра Ивановича Прозоровского.
Когда одетый в полутатарский костюм Лефорт и долговя-
зый «Преображенского полка урядник» Петр Михайлов пере-
секли границу, старушка-Европа, занятая своими внутренними
делами и делившая «испанское наследство», нисколько не заин-
тересовалась посольством, не зная того, что оно перевернет
страницу в великой книге истории народов мира и изменит
карту и облик континента.
Если Петр ехал за границу, собираясь по-новому решать
старые вопросы, вопросы Московского государства, то вернется
он в Москву с планом решения новых европейских проблем,
с планом создания Российской империи...
Через Тверь, Новгород, Псков «великое посольство» до-
стигло реки Плюссы и у Нейгаузена перешло шведский рубеж.
Рига, в то время принадлежавшая шведам, была первым круп-
ным европейским городом, который посетил Петр.
Шведы с опаской поглядывали на русских. Комендант Риги
Дальберг хорошо помнил те времена, когда русские войска
Алексея Михайловича, отца Петра, стояли у стен Риги. В дол-
говязом «уряднике» шведы легко угадали «царя московитов».
Любознательность, которую гость проявлял в отношении рвов,
валов и стен Рижской крепости, показалась Дальбергу весьма
подозрительной. Петр также осматривал суда, стоявшие на яко-
ре, живо интересовался численностью гарнизона Риги, воору-
жением и обмундированием шведских солдат.
С несколькими членами посольства Петр взошел на город-
ской вал, смотрел в подзорную трубу на укрепления, пытался
измерить вал и даже снять чертеж укреплений. Караул, угро-
жая ружьями, потребовал, чтобы русские ушли.
42
Петр был недоволен. В письме в Москву он сообщал, что
в Риге его держат «рабским обычаем». За действия караула
шведы извинились, но русские не могли им простить минут,
проведенных под дулами ружей. Не пустили Петра осмотреть
и рижский порт. Петр жаловался, что его «здесь зело боятся,
и в город, и в иные места и с караулом не пускают». Этот
холодный прием он припомнил Риге через двенадцать лет,
когда самолично дал первые три выстрела по осажденному го-
роду. Прием, оказанный Петру в Риге, позднее послужил даже
одним из формальных поводов к объявлению войны Швеции.
Холодно, чопорно, сухо встретила Петра Европа. Он дру-
желюбно говорил «на коротке» — ему отвечали официальным
приемом. Он ехал учиться — ему не показывали даже досто-
примечательностей города. Он был весел — его встречали угрю-
мые, хмурые лица, подозрительно осматривавшие «урядника»
царской крови. Петр замыкался в себе, озлоблялся, нервни-
чал. Но вскоре чело его стало проясняться.
Через неделю Петр был уже в Митаве, у курляндского гер-
цога Фридриха Казимира. В Либаве Петр, выдавая себя за
шкипера, подолгу сиживал в винном погребке с новыми зна-
комцами— шкиперами, ведя за трубкой бесконечные разгово-
ры о море, о кораблях, о далеких странах.
И тут в Курляндии Петром впервые было высказано наме-
рение открыть для России выход к Балтийскому морю. Однако
мысль о Черном море все еще оставалась господствующей
мыслью Петра.
Обогнав посольство, Петр вскоре прибыл в Кенигсберг.
Здесь состоялось тайное свидание «царя московитов» с бран-
денбургским курфюрстом Фридрихом III.
Прием, оказанный в Кенигсберге прибывшему вслед за»
Петром «великому посольству», отличался исключительной
пышностью. Шпалеры солдат и горожан, конная гвардия кур-
фюрста в богатых мундирах, масса раззолоченных карет, му-
зыка— все это действовало на воображение молодого царя.
Петр наблюдал это зрелище со стороны. Фридрих с большим
почтением принимал русских послов, но была минута, когда
он едва удержался от улыбки. На свой традиционный вопрос
о здоровье русского государя курфюрст получил от послов
ответ, что, когда они выезжали из Москвы, государь был в доб-
ром здравии. Между тем Фридрих только что беседовал в сво-
их покоях с Петром.
В Кенигсберге Петр в совершенстве изучил артиллерийское
дело и получил аттестат, в котором значилось: «Петра Михай-
лова признавать и почитать за совершенного в метании бомб,
осторожного и искусного огнестрельного художника».
В переговорах с курфюрстом о заключении военного союза
перед петровской дипломатией впервые встал вопрос о борьбе
<ю Швецией — Балтийский вопрос. К заключению предложен-
43
ного Бранденбургом союза против Швеции переговоры не при-
вели. И только тогда, когда бранденбургские дипломаты согла-
сились не включать в договор статьи вторую и третью, преду-
сматривавшие для России необходимость воевать на стороне
Бранденбурга в случае войны его со Швецией и Польшей,
с которыми Россия была связана мирными договорами, рус-
ские послы согласились подписать договор. Это произошло
22 июня 1697 г.
Петр долгое время оставался в Пиллау, так как в это вре-
мя в Польше происходили выборы короля. Россия была заин-
тересована в том, чтобы на польском престоле был желатель-
ный ей, дружественный король. На польский королевский пре-
стол были выдвинуты два кандидата — французский принц
де Конти, от которого можно было ожидать заключения сою-
за с Турцией, и саксонский курфюрст Август II. Россия под-
держивала последнего. К польским рубежам была подтянута
сорокатысячная русская армия. Петр оставался в Пиллау до
30 июня, ожидая окончания выборов короля, и только тогда,
когда королем был избран Август, Петр двинулся дальше.
Проехав Кольберг и Берлин, Петр в Коппенбрюгге («Коп-
пенбрыгине») попал на бал. Еще до этого Петр прослыл в Гер-
мании за человека крайне «невоспитанного» и несдержанного.
Канцлер курфюрста бранденбургского фон Крейзен в своем
отчете писал, что ему пришлось убедиться в том, что такое
«царь московитов», когда он не в духе. Петр, по словам канц-
лера, громко кричал, что «курфюрст добр, но советники его
дьяволы», а его самого с криком «иди, иди», взяв за грудь,
вытолкал из комнаты.
Теперь Петру предстояло встретиться со светскими дамами.
Встреча Петра с курфюрстинами в Коппенбрюгге была устрое-
на по их просьбе. Петр вначале проявил большую застенчи-
вость. У замка его ожидала целая толпа. Петр, чтобы остаться
незамеченным, вошел черным ходом, но, увидев курфюрстин,
смутился, закрыл лицо рукой и все твердил: «Я не понимаю».
Но затем царь разошелся, запер двери, заставил всех пить
по-русски, залпом, «до дна», жалуя иных бокалом вина из
своих рук.
Петр поразил всех живостью ума, меткостью суждений,
искренним весельем и доброжелательностью. Хозяевам понра-
вились и русские танцы, и русские обычаи, а больше всего сам
гость, который был «очень весел, разговорчив», отличался
«естественностью и непринужденностью».
Петр охотно отвечал на вопросы курфюрстин. Он говорил,
что не любит охоту, но обожает фейерверк, не очень ценит му-
зыку, а больше всего почитает труд и показывал курфюрсти-
нам свои большие мозолистые руки.
«Он обладает большой живостью ума; его суждения быстры
и справедливы. Лицо его очень красиво, он строен,— писала
44
о Петре курфюрстина-мать Софья Ганноверская.— Это человек
совсем необыкновенный, невозможно его совсем описать и даже
составить о нем понятие, не видав его. У него очень доброе
сердце и в высшей степени благородные чувства».
Но от вылощенных курфюрстин не укрылось «дурное вос-
питание Петра». Он не умел держать себя за столом, салфетка
его смущала, он предпочитал ей кувшин с водой. Развеселив-
шись, Петр поднял за уши маленькую принцессу и два раза
поцеловал, смяв бант на ее прическе. Танцуя с курфюрстина-
ми, Петр принял корсеты из китового уса за ребра и выразил
удивление по поводу того, что «у немецких дам чертовски
жесткие кости».
Однако неосведомленность Петра в придворном этикете не
помешала курфюрстине справедливо оценить качества его ду-
ши и ума: «У него характер — совершенно характер его стра-
ны. Если бы он получил лучшее воспитание, это был бы пре-
восходный человек, потому что у него много достоинств и бес-
конечно много природного ума».
Петр не задерживался в Германии. Его манила Голландия,
чей военный флот господствовал на море, чьи торговые кораб-
ли бросали якоря во всех гаванях мира. В XVII в. это была
страна самой передовой промышленности, самой развитой тор-
говли, центр кораблестроения, мировая биржа, мировой рынок
колониальных товаров и дорогих пряностей, страна науки
и книги.
У голландцев Тиммермана и Брандта начал Петр свое обу-
чение наукам. Главным образом с голландцами он имел дело
в Немецкой слободе и в Архангельске.
Теперь он ехал к ним на родину, на берега их каналов,
поглядеть на плотины, погреться у изразцовых печей, поды-
шать смолистым запахом корабельных верфей. Мало того,
в Рисвике, близ Гааги, собирался конгресс великих держав,
и здесь Петр должен был увидеться и договориться с видней-
шими дипломатами Европы.
И вот 8 августа 1697 г. Петр был уже в Саардаме, где
поселился в доме у кузнеца Геррита Киста, ранее работавшего
в России.
Петр пытался сохранить инкогнито, но это было очень труд-
но. Уже на следующий день он раздавал мальчикам сливы,
а так как на всех не хватало, то обиженные начали швырять
в него камнями. Петр рассердился: «Разве здесь нет бурго-
мистров, чтобы смотрели бы за порядками?». Властный голос
царя обратил на себя внимание взрослых, наблюдавших эту
комическую ссору трехаршинного мужчины с мальчишками.
Они дали знать в магистрат. В Саардаме заговорили, что сер-
дитый «пострадавший» и есть «царь московитов».
Вскоре было получено письмо, что в город едет царь. Слу-
хи росли. К Герриту Кисту стали приставать: кто его жилец?
45
Кузнец молчал, но его жена проговорилась. А тут еще в ко-
фейне Петра узнал какой-то шкипер. «Конечно, это царь,—
кричал он собравшейся перед кофейней толпе,— я-то знаю
московского царя, как нельзя лучше!».
Перед домом Киста не расходилась толпа любопытных.
Петр нервничал, злился. Некоего Корнелия Марсье за чрез-
мерное любопытство он даже ударил по голове. «Ну, вот,
Марсье, ты пожалован в рыцари»,— захохотали в толпе, и так
за Марсье и осталось прозвище «рыцарь».
Петра посещали знакомые голландские купцы Гоутман
и Ваутер де Йонг, торговавшие в России, принимали члены
магистрата. Перед купцами было бы нелепо скрывать свое имя,
но членов магистрата Петр уверял в том, что «господин еще
не приехал».
Петр осматривал верфи, фабрики, мастерские, склады. «Он
посетил,— пишет Схельтема,— масляную, пильную и бумажную
мельницы, а также канатную и парусную фабрики, наконец,
железные и компасные мастерские. Повсюду он проявлял
необыкновенную любознательность, которую часто не могли
удовлетворить познания тех, к кому он обращался с расспро-
сами. Его тонкая наблюдательность и особый дар не уступали
его необыкновенной памяти: многие поражались особой ловко-
сти его в работе, которой он превосходил иногда даже более
опытных в деле людей».
Он сам хотел сделать все и делал не хуже искусных гол-
ландских мастеров, Петр посещал дома ремесленников, особен-
но тех, кто побывал в России, семьи мастеров, работавших
в это время в Москве. Нигде не раскрывая своего инкогнито,
он с удовольствием ел и пил под простой черепичной крышей
маленьких чистеньких домиков.
Но нерасходившаяся толпа любопытных раздражала Пет-
ра. 15 августа он выехал в Амстердам, где и остановился в го-
стинице Геерен-Ложемент. 16 августа Петр принимал участие
в торжественном въезде прибывшего сюда «великого посоль-
ства», смешавшись с толпой второстепенных его участников.
19 августа Петр присутствовал на фейерверке, устроенном
в честь посольства Ост-Индской компанией. Петр получил при-
глашение работать на верфях Компании, которая предостав-
ляла ему дом и специально закладывала фрегат. Петр со свой-
ственной ему импульсивностью немедленно, ночью же, лишь
только погасли огни фейерверка, уехал в Саардам, забрал свои
вещи и вернулся на «Ост-Индский двор».
На верфях застучал топор «царя-плотника». Петр работал
наравне с другими. Один голландский купец, пожелав увидеть
Петра, обратился с просьбой к корабельному мастеру, и тот
обещал показать царя. Купец пришел на верфь. В это время
несколько рабочих несли тяжелое бревно. Мастер крикнул:
«Питер, плотник заандамский, чего же ты не пособишь этим
46
людям нести?». Петр подставил свое плечо и понес бревно
вместе со всеми. Купец был вне себя от изумления.
Четыре месяца Петр проработал на верфях Ост-Индской
компании и бывал очень недоволен, когда его выделяли из сре-
ды других рабочих, трудящихся на верфи.
В Голландии Петр учился также математике, астрономии,
рисованию, посещал мастерские, мануфактуры, музеи, бывал
у художников и ученых, собирал различные инструменты и цен-
ности. Он скупал ружья целыми партиями, набирал «охочих»
мастеров, изучал анатомию и хирургию. Петра интересовало
все: «и как родятся алмазы, изумрут и коральки, и всякие ка-
менья», и что «младенец женского пола мохнат весь сплошь»,
и как слон, «который играл миноветы, трубил по-турецки, по-
черкесски, стрелял из мушкатанта и делал симпатию с соба-
кою», и что «животные от многих лет собраны и нетленны
в спиртах, мартышки, звери индейские, змеи предивные, лягуш-
ки, рыбы дивные, крокодилы».
Он «видел стекло зажигательное, в малую четверть часа
растопит ефимок», «птицу превеликую, без крыл и перья нет»,
«трубу зрительную, которой смотрят на месяц и звезды», смот-
рел на луну и убеждался в том, что на ней «есть земля и го-
ры», побывал в цирке, у иезуитов, у капуцинов, в еврейских
синагогах, в молельнях квакеров. До всего ему было дело,
всюду он был вхож, все его интересовало.
Когда же князья Шаховские, Нестеров и Леонтьев стали
порицать его поведение, Петр решил сослать их в Батавию
и Суринам. Царь был так же скор на расправу, как и на все
другие дела.
Петр встречался и с рядом политических деятелей, беседо-
вал с купцами и промышленниками. Круг его познаний в об-
ласти международных отношений, «коммерции и мануфактур»
все время расширялся. Мысль о войне с Турцией, о выходе
к морю не покидала его.
Петр неоднократно пытался склонить к союзу против Тур-
ции Голландию, обещая ей привилегии в торговле с Россией,
но усилия Петра были тщетны: Голландия опасалась союзни-
цы Турции — Франции.
В Голландии Петр встретился с английским королем Виль-
гельмом III Оранским. Здесь же посольство получило письмо
от датского короля (по поводу избрания польским королем
Августа II) и от правительства Швеции (в связи с ожидав-
шимся приездом Лефорта в Стокгольм). В Голландии прини-
мали послов — польского, австрийского, испанского, шведско-
го. Отсюда Петр посылал Григория Островского в «шклавян-
скую землю» для набора матросов-славян. Петр принимал уча-
стие в большой дипломатической игре и хорошо разбирался
в международной обстановке. Так, например, по поводу Рис-
викского мира Петр писал: «Дураки зело ради, а умныя не
47
ради для того, чтобы француз обманул, и чают вскоре опять
войны». Чутье не обмануло Петра — война вскоре возобнови-
лась.
«Великое посольство» превращалось в Посольский приказ,
но только с местопребыванием в Голландии.
Петр не забывал и о внутренних делах Руси. В письмах
к Ромодановскому, Нарышкину, Виниусу он давал советы, при-
казывал, требовал, извещал. Из своей дали Петр руководил
страной.
Хорошо зная нужды России, Петр прежде всего нанимал
мастеровых людей и матросов. Интересно отметить, что среди
нанятых Петром ’в Голландии матросов большинством были
славяне, в том числе украинцы и русские, которых бог весть
как забросила судьба в далекую землю голландскую. Были
тут и «цесарские подданные», и подданные султана из запад-
ных и южных славян, и бывшие «полонянники» откуда-нибудь
из-за Киева или Путивля, ушедшие от «турской неволи». Встре-
чались русские из Прибалтики, в частности из земель, отошед-
ших к Швеции по Столбовскому миру. Так, например, пять
первых нанятых матросов носят имена: Юрий Францев, Марк
Дубровников, Антон Степанов, Лука Николаев, Петр Никола-
ев. Среди петровских мастеров, нанятых в Голландии,— Иеро-
нимов, Совик, Ковач, Приверов, Матолин, Родовеник, Юрьев,
Марков, Антонов, Остоков, Симонов, колыванцы из русских —
братья Михайловы, украинцы Дмитриев, Круз, Думенский, дон-
ской казак Семенников, «шведы», т. е. русские подданные швед-
ского короля — Лаптухин и Тимофеев и др.
Вскоре Петр начал тяготиться Голландией и стремиться
в Англию, где кораблестроение успело достигнуть еще боль-
ших успехов, чем в Голландии.
Получив от своего мастера Геррита Клааса Пооля свиде-
тельство о мастерском знании кораблестроения, в январе
1698 г. Петр был уже на пути в Англию.
И января Петр прибыл в Лондон. По своему обыкновению
уклоняясь от толпы, «с гордой застенчивостью, разжигавшей
любопытство», он тайком пробрался на барке в отведенный
ему небольшой дом адмирала Бэнбоу в Дептфорде на берегу
Темзы. 14 января, переодетый в скромное платье, в небогатой
карете приехал к нему Вильгельм III Оранский, английский
король. Через день Петра посетил принц Георг Датский.
Впрочем, в высших кругах Лондона Петра почти не заме-
чали, но он в этом и не нуждался.
Петр усиленно собирал сведения о флоте, о «навигацкой»
науке, осматривал Портсмутские верфи, Вульвичский арсенал,
где «отведывал метания бомб», катался по Темзе. Он работал
на королевской верфи в Дептфорде, побывал в Оксфордском
университете, интересовался его организацией и остался «зело
доволен тем путешествием». Наблюдал учебное морское сра-
48
жение, в котором его поразили огромные трехпалубные кораб-
ли, ездил в обсерваторию, осматривал монетный двор, Тауэр.
Петр посетил и английский парламент. Ограниченность ко-
ролевской власти и многоречивость членов парламента ему
очень не понравились, хотя он отметил, что «весело слушать»,
когда подданные открыто говорят своему государю то, что
думают.
Время от времени Петр посещал «машкера» и театр, до
которого он был небольшой охотник. Зато частенько Петр и его
ближние бывали «веселы» и вели себя так, что дом в Депт-
форде после их отъезда выглядел, как после погрома.
Петр извлек из своего пребывания в Англии все, что он хо-
тел и мог извлечь. Он остался доволен своей поездкой. У анг-
личан же Петр оставил о себе воспоминание, как об умном,
деятельном, хотя и «чрезвычайно грубом» человеке.
В конце апреля Петр выехал в Голландию, где встретился
с Лефортом, а оттуда через Саксонию и Прагу отправился
в Вену, к императору Леопольду.
Еще в Англии Петр узнал, что заключенный незадолго до
его отъезда за границу тройственный союз против турок готов
рассыпаться и что английский король берет на себя роль по-
средника между Австрией и Турцией.
Турки готовы были уступить австрийцам и венецианцам за-
воеванные ими земли, а Европа, готовившаяся к возобновле-
нию войны на Западе, лишь ненадолго прерванной Рисвикским
миром (Петр был прав, говоря, что надо ждать «вскоре опять
войны» — она возобновилась в 1701 г.), стремилась развязать
себе руки на Востоке. Этим и объяснялись отказ Голландии
выступить против турок и посредничество Англии в перегово-
рах между Австрией и Турцией. Петр нервничал, торопился.
Недобрые вести получил в Амстердаме Петр и из Москвы:
опять зашумели стрельцы. Петру нельзя было медлить. Через
Лейпциг и Дрезден, где он познакомился со знаменитой кунст-
камерой, через Часлов, Инглаву и Прагу Петр приехал в Ве-
ну. Торжественный въезд в Вену состоялся 16 июня, а 19 июня
Петр встретился с императором Леопольдом. В Вене он был
уже не грубоватым «заандамским плотником» и не разруши-
телем дома адмирала Бэнбоу в Дептфорде. Петр был сдер-
жан, учтив, скромен, обладал «хорошими манерами».
Начались переговоры о союзе против турок. Австрийцы вели
их вяло. Петр не скрывал своего нетерпения и досады, был
откровенен с прожженным дипломатом графом Кинским, дей-
ствовавшим от имени Леопольда. В своих беседах Петр вы-
сказал ряд замечательно метких суждений, сумел сыграть на
слабой струнке Австрии — постоянно восстающей Венгрии,—
правильно предсказал возобновление войны Австрии с Фран-
цией.
Одновременно, тайно от австрийцев, Петр вел переговоры
4 2599
49
с Карловичем, которого прислал в Вену к Петру польский ко-
роль, он же курфюрст саксонский Август II, для заключения
союза против турок. В этих переговорах Петр начал опреде-
ляться как дипломат, прямой, смелый и решительный, а вме-
сте с тем осторожный и тонкий. И тем не менее дипломатиче-
ская миссия Петра в Вене сорвалась: Австрия вступила в мир-
ные переговоры с Турцией. Более того, когда Петр задал Кин-
скому свои знаменитые три вопроса: 1) будет ли Австрия про-
должать войну с Турцией, 2) какими условиями мира с Тур-
цией удовольствуется император и 3) какие условия мира пред-
лагают турки, ответ на них был дан только после того, как
император дал положительный ответ султану.
Попытка Петра заставить Леопольда вести войну с тур-
ками до тех пор, пока Россия не получит от Турции Керчь, то-
же не увенчалась успехом. Союз с императором срывался,
зато намечался союз с польским королем.
В Вене Петр установил сношения с южными славянами.
К его заступничеству от имени сорока тысяч сербских семейств,
переселившихся от гнета султана на австрийские земли и тут
вновь подвергнувшихся угнетению со стороны австрийских
немцев и императорского правительства, обратились патриарх
Арсений Черноевич и бывший сербский правитель, томивший-
ся в Вене в заключении Юрий Бранкович. Просили Петра
о принятии их на русскую службу и были приняты сербы-сту-
денты Иван Алексеевич и Иван Зекан. Обращался к Петру*
за помощью против турок, прося сохранять строжайшую тай-
ну, гонец валашского господаря.
В Вене Петр встретился с известным полководцем, принцем
Евгением Савойским. К сожалению, о подробностях этой встре-
чи не осталось никаких свидетельств.
В Вене было сделано все — вернее, ничего не было сдела-
но, оставаться дольше в столице империи не имело смысла.
Петр готовился к отъезду в Венецию, но поездка не состоя-
лась. 19 июня Петр выехал в Москву — там вспыхнул стре-
лецкий бунт.
Непосредственная дипломатическая задача, стоявшая перед
«великим посольством», — создать антитурецкий союз госу-
дарств, не была разрешена. Но зато Петр понял, что надо
изменить направление внешней политики России. Не с Турци-
ей за Азовское и Черное моря, а с Швецией за Балтику нужно
было начинать войну — вот какую мысль выносил Петр во вре-
мя поездки по Европе. И уже тогда у него родился план соз-
дания «северного союза» для возвращения земель «отчич и де-
дич», захваченных шведами старинных русских земель по
берегам Финского залива и по течению Невы.
Поэтому, по справедливому замечанию английского истори-
ка Маколея, «это путешествие составляет эпоху в истории не
только России, но... и во всемирной истории».
50
Заграница не сделала Петра «немцем», чего опасались
многие на Руси, не изменила его мировоззрения, многому на-
учила Петра, но вместе с нужным Петр привез в Россию нема-
ло бесполезного и чужеродного. Камзолы и «комплименты
разные», «чужеземные обычаи» в деятельности учреждений
и в домашнем быту, иностранные слова — все это насильствен-
но вводимое Петром «с манера немецкого», нисколько не было
лучше своего, русского и вызывало естественное раздражение
и ропот.
Среди иноземцев, которым Петр открыл широкий доступ
в Россию, были люди различных дарований и нравственных
качеств. Для одних Россия стала второй родиной, и, обрусев,
они служили ей верой и правдой. Такими были, например,
Брюс и Вейде.
Но были и такие авантюристы, как Миних, которые при
жизни грозного Петра оставались в тени, не помышляли о том,
чтобы править страной, но в царствование преемников Петра
«выплыли на поверхность», стали у руля правления, оттерли
русских людей и запустили руки в государственную казну:
«Немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка,
облепили двор, обсели престол, забирались на все доходные
места в управлении,— писал В. О. Ключевский.— Вся эта стая
кормилась досыта и веселилась до упаду на доимочные день-
ги, выколачиваемые из народа».
Все эти минихи и Остерманы, левенвольды и бироны, бен-
кендорфы и фредериксы стали сущим бичом русского народа.
Характерный штрих: герой 1812 г. и кавказских войн генерал
Ермолов с горечью и иронией просил царя «произвести его
в немцы».
В преклонении перед «ученым немцем», которого Петр не-
редко ставил выше своего, русского, лежит корень того немец-
кого засилья, которым отмечена вся история царской России
и которое принесло столько зла русским людям.
СТРЕЛЕЦКИЙ БУНТ
Первые новшества, которыми ознаменовалось начало прав-
ления Петра, вызвали противодействие со стороны кругов, при-
верженных стародедовским порядкам и обычаям.
«Неправедно» шагал своей быстрой поступью по жизни
«царь-кутилка», «царь-антихрист» Петр. До каких только тем-
ных, глухих уголков старомосковской жизни, покрытых пылью
вековой да плесенью, не добиралась его рука! На какие толь-
ко святыни «древлего благолепия» не замахивался он, каких
только столпов не потрясал этот невиданный царь-мастеровой,
настоящая «напасть божия за грехи людские!» И до титулов
51
царских добрался он, отменил целые богословские трактаты,
писавшиеся в грамотах к «турецкому султану» и персидскому
шаху, и от бояр требовал, чтобы «зелными чинами» не писа-
ли— «не люблю», и подписывался не по православному —
Piter. И в церковь толком он не ходил, забыв благочиние отца
и деда. И людей, созданных по образу и подобию божьему,
рожденных ступать по земле, отправлял учиться плавать по
пучинам морским. И кощунствовал он, и богохульствовал.
Разве могла простить все это царю потревоженная и раз-
буженная им от векового сна боярская накипь московская, те,
кто жил сегодня, но думал о вчерашнем дне?
У Петра было немало преданных ему людей из передовых
бояр, дворян, купцов, из незнатных, «непородных» людей, но
зато и немало врагов.
Еще до отъезда Петра за границу, в начале 1697 г., был
арестован ряд лиц, собиравшихся у монаха Авраамия. Они
были недовольны увеличением числа «приказных», взяточни-
чеством, поведением Петра, столь не походившего на своих
предшественников — Михаила Федоровича и Алексея Михайло-
вича, порицали царя за его новшества.
Также до отъезда Петра был раскрыт и другой заговор,
во главе которого стоял обрусевший иноземец Цыклер. Буду-
чи стрелецким подполковником, Цыклер принимал участие
в стрелецком восстании 1682 г., деятельно поддерживая Мило-
славских. После возвышения Шакловитого Цыклер сблизился
с ним, но, предвидя скорое падение Софьи, в августовские дни
1689 г. переметнулся на сторону Петра и получил повышение —
полковничий чин.
Однако честолюбцу этого было мало. Кроме того, Цыклер
видел, что Петр не особенно ему доверяет и не забыл еще его
связей с Иваном Милославским. Цыклер начал подговаривать
стрельцов убить Петра, «изрезать его ножей в пять». С ним
заодно действовали боярин Соковнин, ревнитель «старой ве-
ры» и московской старины, брат известных раскольниц — боя-
рыни Федоры Морозовой и княгини Авдотьи Урусовой, ненави-
девший все новое, и боярин Матвей Степанович Пушкин с сы-
ном Федором. Все они имели личные счеты с Петром: одних
царь посылал в Азов, а бояре, которым не по вкусу были тяго-
ты и опасности походов и битв, расценивали это как царскую
немилость и обиду; других, как, например, сыновей Соковни-
на, Петр посылал «за море учиться». Озлобленные заговорщи-
ки открыто призывали к убийству Петра.
Цыклер вместе со стрелецким пятидесятником Василием
Филипповым и донским казаком Петром Лукьяновым, которые
были хорошо осведомлены о намерениях казаков, терпевших
от «государевой службы» и прочих «тягот», замышляли трях-
нуть Москву с двух концов — со стрелецких московских улиц
и слобод и с вольного Дона.
52
Но Цыклер боялся, что повторение разинского восстания
приведет к «разоренью великому». Этот страх определил его
отношение к народу, как и отношение к народу всех других
приверженных старине заговорщиков, выступавших в дальней-
шем против Петра: все они были против петровских новшеств,
но больше всего боялись народа.
Стрелецкий пятисотенный Ларион Елизарьев, знавший о за-
говоре, донес о нем Петру.
Это произошло еще в феврале 1697 г., незадолго до отъез-
да Петра. Заговорщики были схвачены. В аресте Цыклера
и Соковнина и в «розыске» по их делу принял участие сам
Петр.
Главой Преображенского розыскного приказа, правой рукой
Петра по политическому сыску, великим мастером кнута и ды-
бы был Федор Юрьевич Ромодановский. Верный старый слуга
Петра, Ромодановский хотя и был в душе ревнителем старины,
но в угоду царю без сожаления порвал с нею.
«Собою видом, как монстра, нравом злой тиран, превели-
кий нежелатель добра никому, пьян по вся дни», Ромоданов-
ский своей невероятной жестокостью наводил сстрах на всех
инакомыслящих и вселял ужас перед Преображенским прика-
зом, нередко даже переходя границы дозволенного самим
царем.
Розыск по делу Цыклера шел очень быстро и вскоре был
закончен. В Цыклере Петр видел «собеседника Ивана Мило-
славского», которого и считал основным виновником заговора.
Гроб Ивана Михайловича Милославского был вырыт и при-
везен в Преображенское. Над этим гробом была совершена
казнь, и кровь казненных заговорщиков лилась на труп Ми-
лославского...
Казнь стрелецкого полковника Цыклера еще больше озло-
била стрельцов. Теперь они уже не только не надеялись стать
когда-нибудь «надворной пехотой», но ясно видели, что «впредь
им погибнуть», как давно уже пророчил им Соковнин. Петр
ненавидел строптивость и своеволие стрелецких полков, их
устаревшие тактические приемы, их неумение и нежелание
переучиваться. Стрельцы чувствовали нелюбовь к себе со сто-
роны Петра, понимали и шаткость своего положения, и свою
воинскую слабость, видели, что петровские солдатские полки
обгоняют их в военном искусстве.
Стрельцы были озлоблены еще и тем, что понесли тяжелые
потери во время азовских походов, а потом их же заставили
нести охрану Азова. Они были оторваны от семей, от своих
ремесел и торговли. Раньше стрельцы пользовались льготами
и кое-как справляли «государеву службу», заботясь лишь
о своих «достатках» и семействах. Теперь настали иные време-
на. Тяжелой военной службе не было видно конца. Стрельцы
ненавидели петровские новшества, лишавшие их прежних при-
53
вилегий, держались старины, порицали действия Петра, его
дружбу с иноземцами и поездку за границу.
В отсутствие Петра недовольством стрельцов воспользова-
лась Софья, по-прежнему мечтавшая о престоле. Она через
«стрельчих» передавала их мужьям-стрельцам, чтобы те «по-
бивали» петровских вельмож и готовились к перевороту.
Положение было напряженным. Когда правительство отда-
ло приказ о переводе четырех стрелецких полков из-под Азова
к «литовскому рубежу» (польской границе), под Торопец и Ве-
ликие Луки, из полков началось повальное дезертирство.
«Тягуны»-стрельцы явились в Москву, кричали «поносные речи
на государя», грозили иноземцам расправой. Здесь они всту-
пили в тайные переговоры с Софьей и ее сестрой Марфой. Из
Москвы они были изгнаны, а вернувшись в свои полки, при-
везенными из Москвы вестями подлили масла в огонь. Вспых-
нул мятеж. Стрельцы решили идти на Москву, разорить Не-
мецкую слободу и побить немцев за то, что «от них право-
славие закоснело», поставить Софью правительницей, вернуть
Василия Васильевича Голицына, престол отдать сыну Петра
Алексею, а когда Петр вернется из путешествия по Европе,
убить его.
Стрельцы двинулись к Москве. Навстречу им вышли вой-
ска Гордона. Сошлись у Воскресенского монастыря. Гордон
правильно учел, что у стрельцов нет деятельного главаря. Не-
скольких залпов было достаточно для того, чтобы покончить
с мятежом стрельцов. Начались аресты. 56 стрельцов были
казнены, но ни один из них о своих связях с Софьей не про-
ронил ни слова.
Тем не менее Петр, узнав в Амстердаме о мятеже, сразу
понял, что стрельцы были лишь орудием в руках его сестры
и приверженного старине боярства. Он писал князю-кесарю
Федору Юрьевичу Ромодановскому: «Семя Ивана Михайлови-
ча растет, в чем прошу вас быть крепким; а кроме сего ничем
сей огонь угасить не мочно». Петр знал, что борются не толь-
ко с ним самим, но и с его заветным делом — делом преобра-
зования России. Этим и объясняется поспешность, с которой
он покинул «великое посольство» и устремился в Россию. Петр
вынужден был сам приняться за искоренение стрелецкой «кра-
молы».
В конце августа он уже был в Москве. Царь искал глава-
рей и подстрекателей стрелецкого бунта — бунта, вдохновлен-
ного ревнителями боярской старины.
Розыск был начат 17 сентября. Выбор дня не был случай-
ным: это был день именин Софьи.
Петр самолично присутствовал при допросах и пытках
стрельцов, когда скрипела дыба и свистели батоги, когда хру-
стели кости, рвались жилы и шипело мясо, прижигаемое кале-
ным железом.
54
Tl сентября Петр приехал в Новодевичий монастырь, где
учинил допрос Софье. Софья упорно отказывалась признать
свое участие в мятеже, утверждая, что никаких писем стрель-
цам не писала, но в конце концов «расспросные речи» жесто-
ко пытаемых стрельцов выдали истинные намерения царевны.
Уличена была и Марфа Алексеевна, другая сестра Петра.
Петр с горечью говорил о сестрах: «В церкви поют „спаси от
бед”, а в паперти деньги на убийство дают».
29 сентября князь-кесарь Ромодановский в своем Преобра-
женском приказе кончил розыск по делу 341 стрельца. На
30 сентября была назначена казнь.
Поутру стрельцов повезли из Преображенского в Москву
на место казни. Везли их в телегах по двое, с зажженными
свечами в руках. У Покровских ворот стрельцам прочли при-
говор с указанием их «вин», за которые государь «указал каз-
нить их смертью».
Тут же, на коне, в зеленом кафтане присутствовал сам Петр,
внимательно слушавший приговор и подававший знаки собрав-
шейся толпе, требуя от нее внимания.
Затем стрельцов развезли по местам казни: к воротам Ни-
китским, Коломенским, Калужским, Серпуховским, Тверским,
Арбатским.
Вечером Лефорт устроил пир, на котором государь «оказы-
вал себя вполне удовлетворенным и ко всем присутствующим
весьма милостивым».
Казни следовали одна за другой. В октябре пошли на ви-
селицу стрельцы Гундертмаркова полка, стрельцы полка Кол-
закова и др.
12 октября 59 стрельцов были повешены против окон си-
девшей в своей монастырской келье Софьи. На следующий
день здесь же повесили еще несколько стрельцов, спустя шесть
дней — еще сорок семь.
Петр мстил сестре за май 1682 г., за «многие обиды» и «по-
каянные речи».
Всюду по Москве висели посиневшие и распухшие трупы
повешенных, валялись отрубленные головы, изуродованные те-
ла колесованных. Этот новый вид казни — колесование — Петр
вывез из «заморских» стран.
Розыск кончился. Всего было казнено 799 стрельцов. Мо-
сковские стрелецкие полки были уничтожены.
Уцелевших стрельцов рассеяли по дальним городам, запи-
сали в посадские люди, и им под страхом смертной казни за-
претили записываться в солдаты.
Софью и Марфу постригли в монахини, и за ними учредили
неусыпный надзор. Петр сам составил наказ об их поведении
в монастыре. Одновременно была пострижена в монахини и от-
правлена в Суздальский Покровский монастырь еще одна
недоброжелательница Петра — его жена Евдокия Лопухина.
55
Все это время Петр находился в состоянии сильного душев-
ного возбуждения и нервного расстройства. На одном из пиров
у Лефорта, раздраженный чем-то, он выхватил шпагу и, не
сознавая, что делает, начал колоть и рубить направо и нале-
во. Его еле успокоил «Алексашка» Меншиков. На другом пиру
сам «Алексашка» был избит до крови Петром за то, что тан-
цевал, не сняв сабли. Избил царь и «дебошана французского»
Лефорта.
В стрелецком розыске Петр проявил исключительную же-
стокость. Кровь и слезы лились ручьями. Но он знал, что «семя
Ивана Михайловича» надо вырвать с корнем.
Напоминали о буйных московских стрельцах лишь неуб-
ранные тела казненных. У окон кельи монахини Сусанны (так
нарекли в иночестве царевну Софью) осенний ветер раскачи-
вал три трупа стрельцов со вложенными в руки челобитными.
Политическая карьера царевны Софьи кончилась.
Так кончились восстания стрельцов, за спиной которых
стояли общественные силы, тщетно цеплявшиеся за старо-
московский уклад жизни, тщетно тянувшие Россию вспять.
ПОДГОТОВКА К ВОЙНЕ СО ШВЕЦИЕЙ
«Завоевание Азовского моря было целью его первой войны
с Турцией»,— говорит о Петре К. Маркс и далее отмечает, что
«ни Азовское, ни Черное, ни Каспийское моря не могли открыть
Петру прямой выход в Европу», что первая турецкая война
Петра, собственно, «продолжала в известном смысле традици-
онную борьбу русских с татарами» и была «ничем иным, как
прелюдией к войне со Швецией»1. «Водное пространство — вот
что нужно России»,— говорил Петр. Но водным пространством,
которое дало бы России прямой выход в Европу, была только
Балтика.
Приступив к разрешению балтийского вопроса, Петр пре-
красно учел благоприятную для России обстановку в Европе.
Еще в Курляндии в 1697 г. Петр говорил, что стремится твер-
дой ногой встать на берегу Балтики. Тогда же велись перего-
воры об оборонительном союзе против шведов с курфюрстом
Бранденбургским. Направляясь в Москву из Вены, Петр в Ра-
ве Русской встретился с Августом II, польским королем, и за-
ключил с ним 3 августа 1698 г. словесный договор о войне со
Швецией.
В этих переговорах большую роль играл Иоганн Паткуль,
представитель немецкого прибалтийского дворянства, недо-
1 М а г х К. Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century. Lon-
don, 1899. P. 87.
56
вольного шведским правительством. Он советовал Августу до-
говориться с Петром, но сделать это так, чтобы «этот могуще-
ственный союзник не выхватил у нас из-под носа жаркое, ко-
торое мы воткнем на вертел». Паткуль хотел, чтобы Петр шел
не дальше Нарвы, так как «если он захватит Нарву, то ему
легко будет овладеть Эстляндией и Лифляндией».
В октябре 1699 г. Москву посетило польское посольство
генерала Карловича, в составе которого был и Паткуль. На
этот раз речь шла уже о наступательном союзе Польши, Да-
нии и России против Швеции. Войну, по договоренности, начи-
нали Дания и Август II, а затем, после мира с турками, кото-
рый рассчитывал заключить Петр, должна была вступить в нее
и Россия. Договор с Данией Петр заключил еще в июле 1699 г.
Дипломатическая подготовка войны со Швецией была закон-
чена. Шла подготовка русского войска к войне.
Окончив «стрелецкий розыск», Петр отправился в Воронеж.
К этому времени «кумпанства» построили довольно большой
флот. Осенью 1698 г. Петр сам заложил 58-пушечный корабль
«Предестинация». Этот корабль был построен русскими масте-
рами, обучавшимися за границей.
Весной 1699 г. русский флот, который должен был обе-
спечить выгодные для России условия мира с Турцией, прибыл
в Азов, а затем в Таганрог. 18 августа эскадра стала на якорь
у Керчи. На борту одного из кораблей находился Петр, оде-
тый в костюм голландского плотника.
Впечатление, которое произвело на весь мир появление рус-
ских кораблей у Керчи, было огромным. Турки со страхом узна-
ли о существовании русского флота.
Воскресли надежды христианских подданных султана на
близкое освобождение от ненавистного турецкого ига. Впервые
услышали о мореходной доблести «московитов» и европейцы.
2 сентября 1699 г. в трех милях от Константинополя, отса-
лютовав по всем правилам, пристал к турецкому берегу ко-
рабль, на котором развевался невиданный дотоле флаг — крас-
но-сине-белый. Это был русский сорокашестипушечный фрегат
«Крепость», доставивший в Константинополь русского посла,
дьяка Емельяна Украинцева. Ему было поручено заключение
мирного договора с султаном. «Урусы» вышли в море, перестав
быть сухопутным народом.
Пока тянулись переговоры на юге, Петр, готовясь к войне
на севере, набирал и обучал новые войска. «Охочие люди»
(добровольцы) и «датошные» (рекруты) из холопов, крестьян
и вольных людей стали рядовыми новых солдатских и драгун-
ских полков. Их вооружили кремневыми ружьями со штыками,
одели в темно-зеленые кафтаны и треугольные шляпы и обу-
чали с утра до вечера.
Но кто обучал их? Русских офицеров было мало, и солдат
обучали главным образом иноземные офицеры, служившие за
57
деньги, ненавидевшие и презиравшие все русское, даже не
знавшие русского языка. Они мало чему научили солдат, а сво-
им высокомерием и жестокостью вызывали ненависть к себе.
Правда, среди иноземных офицеров были такие люди, как
Гордон, Лефорт, Чамберс, для которых Россия стала второй
родиной и которым Петр мог доверять, но таких «иноземцев»
в армии было мало.
Наскоро набрали и в трехмесячный срок «обучили» 32 тыс.
солдат, составивших 25 пехотных и 2 драгунских полка. Ко-
нечно, они не могли быть вполне исправными воинами. Ино-
земец Гуммерт писал о русских солдатах, что они «сами по
себе так хороши, что во всем свете нельзя найти лучше, но нет
главного — прямого порядка и учения».
Если слабо были подготовлены к войне петровские полки
«иноземного строя» — солдатские и драгунские, то дворянское
ополчение было еще меньше приспособлено к войне с сильной
Швецией. Об ополченцах из дворян, которым служить стало
«не мочно за скудностью», современник Петра, известный са-
моучка экономист и писатель Иван Посошков, писал: «Клячи
у них худые, сабли тупые, сами нужны и безодежны, ружьем
владеть никаким неумелые».
Они воевали «стародедовским обычаем» и мечтали о том,
как бы «послужить государю», не вынимая сабли из ножен.
Русская артиллерия устарела: многие пушки, отлитые еще во
времена Ивана Грозного, были тяжелы и неповоротливы, порох
был плохой, искусных артиллеристов было мало. Исключение
составляли лишь Преображенский да Семеновский полки.
С таким войском, почти без промышленности, необходимой
для ведения войны, с устаревшим государственным аппаратом
Петр вступал в борьбу против одной из сильнейших стран
Европы — против Швеции.
8 августа 1700 г. Петр получил, наконец, от Украинцева
сообщение о заключении мира с Турцией на тридцать лет.
На другой же день, 9 августа 1700 г., русское войско двину-
лось к Нарве. Началась Северная война.
Конечно, не «многие противности и неправды», которые
были учинены царю в Риге, и не союз с Данией, обязывавший
царя, как заявили русские послы шведам, воевать с против-
ником короля датского — шведским королем, были действитель-
ными причинами Северной войны.
Причина войны заключалась в том, что Петр хотел вернуть
старинные русские земли, лежавшие по берегам Невы, про-
биться к Балтийскому морю. Он считал свои стремления спра-
ведливыми и во имя справедливости обнажил меч.
58
НАЧАЛО СЕВЕРНОЙ ВОЙНЫ
Северная война была борьбой за море. «Ни одна великая
нация никогда не существовала и не могла существовать в та-
ком удаленном от морей положении, в каком находилось пер-
воначальное государство Петра Великого», — писал К. Маркс,
говоря о Северной войне, и далее отмечал: «Как бы ни оцени-
вали ее цели, ее результаты или ее затяжной характер, мы все
же будем называть ее войной Петра Великого. Все его жиз-
ненное дело зиждется на завоевании Балтийского побережья...
Самый факт преобразования Московии в Россию был возмо-
жен благодаря ее превращению из полуазиатского континен-
тального государства в наиболее могущественную морскую
державу на Балтике... Петр Великий... вынужден был цивили-
зовать Россию. Захватив балтийские провинции, он приобрел
одновременно и необходимые для этого процесса средства»1.
Так расценивает войну со Швецией К. Маркс. Северная война
составляет всю военную биографию Петра.
В 1700 г. Россия вступила в Северную войну сухопутной,
отсталой «Московией», а окончила ее в 1721 г. могущественной,
цивилизованной Российской империей, великой морской держа-
вой, с честью отстоявшей свое право на независимое существо-
вание и пробившейся в ряды сильнейших и влиятельнейших
государств мира.
С незапамятных времен племена Прибалтики находились
в тесных связях с Русью. Еще в начале новой эры славяне, но-
сившие тогда название венедов, соседствовали с прибалтийски-
ми племенами. Вместе с русскими племенами, словенами и кри-
вичами, боролись в XI в. на заре русской государственности
с хищными и жадными норманнами-варягами жители Чудской
земли — эсты. В образовании древнерусского государства на
берегах Волхова, государства, называвшегося у арабов «Сла-
вией», центром которого был Новгород, приняли участие не
только русские, но и прибалтийские племена. Во времена Вла-
димира и Ярослава Мудрого часть Прибалтики входила в со-
став Киевского государства. Христианским именем Ярослава
(Юрий) был назван основанный им в Чудской земле город
Юрьев (Тарту). Заимствования в эстонском языке из русско-
го языка (например, taper — топор, look — лук, obruk — оброк
и т. д.), находки в Эстонии древнерусских монет, украшений,
крестов, развалины русских церквей — все это свидетельствует
о древности чудско-русских связей.
И дальше, на юге Прибалтики, по нижнему течению Запад-
ной Двины куры, селы, летты, летьгола, ливы издавна сосед-
ствовали с русскими, проникавшими на нижнее течение Запад-
1 М а г х к. Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century. Lon-
don, 1899. P. 78.
59
ной Двины еще задолго до образования древнерусского госу-
дарства. Русские принесли в Прибалтику христианство, а вме-
сте с ним письменность, зачатки более высокой культуры, укреп-
ляли торговые связи Прибалтики с Востоком и Западом, спо-
собствуя таким образом экономическому развитию края и ро-
сту культуры его населения.
В земле летьголы (латгальцев), леттов (латышей), литов-
цев возникли русские города и княжества (Герцике, Куко-
нойс) со смешанным населением. Верховным правителем всех
земель по Двине вплоть до моря считался полоцкий князь.
Русские не насаждали силой ни своей религии, ни своих
политических учреждений, ни своих порядков и обычаев, не
грабили и не угнетали местное население. Поэтому, когда в кон-
це XII в. в Прибалтике появились немецкие рыцари, а в на-
чале следующего столетия сложился разбойничий рыцарский
Ливонский орден, русские, ливы, летты и эсты начали совмест-
ную борьбу с захватчиками.
Пользуясь численным превосходством и тем, что Русь была
разорена, опустошена и обескровлена Батыевым нашествием,
немецкие рыцари овладели Прибалтикой. И с этого момента
вплоть до разгрома Ливонского ордена войсками Ивана Гроз-
ного в представлении эстонца и латыша, латгальца и лива, ли-
товца и русского фигура закованного в железо «божьего вои-
на»— рыцаря-меченосца в белом плаще с вышитым на нем
крестом стала символом грабителя, угнетателя, убийцы. Наро-
ды Прибалтики ненавидели своих угнетателей и поработителей,
поднимали восстания, обращались за помощью к русским. Так
было в 1215—1224 гг., в 1343 г. во время великого восстания
эстов против немцев, когда на помощь поднявшимся в Юрьеву
ночь на борьбу эстонцам пришли ратники русской земли.
Эти давние русско-эстонские связи обусловили то, что боль-
шие города Чудской земли носят русские названия (Таллин —
Колывань, Тарту — Юрьев, Везенберг — Раковор, Венден —
Кесь, Оденпе — Медвежья Голова, Линданисса — Леденец
и т. д.).
Прибалтика была для Руси «окном в Европу» еще задолго
до Петра. Здесь пролегал великий путь «из варяг в греки»,
тут проходили сухопутные, речные и морские пути новгород-
ских и псковских купцов, связывавшие Русь с Западной Евро-
пой. По этим дорогам завязывались связи с Западом молодой,
бурно растущей Москвы — «стольного града» складывающегося
Русского национального государства. И уже при Иване III
наметилась линия внешней политики Москвы в сторону Бал-
тийского моря, к землям, издавна входившим в состав Руси,
ибо без выхода в море внешняя торговля Руси была обречена
на прозябание.
Бессильные в борьбе с Русью, ливонские рыцари пытались
приостановить рост и укрепление Русского национального госу-
60
дарства путем блокады, не пропуская через Балтику и Ливо-
нию ни купцов, ни мастеров. Вот почему основным направле-
нием внешней политики Ивана Грозного становится Запад,
а целью — прорыв блокады, в которой держали Россию враж-
дебные ей государства — Ливонский орден, Литва, Польша
и Швеция.
Карл Маркс отмечает, говоря об Иване Грозном: «Он был
настойчив в своих попытках против Ливонии; их сознательной
целью было дать России выход к Балтийскому морю и открыть
пути сообщения с Европой. Вот причина, почему Петр I так им
восхищался»2.
Ливонская война, которую вел Грозный, была борьбой за
Балтику. Она была необходима для дальнейшего развития
и укрепления Руси и была продиктована экономическими и во-
енными интересами государства, требовавшими усиления свя-
зей с Западом. Отвоеванием Ливонии Грозный восстанавливал
давние естественные экономические и культурные связи наро-
дов Прибалтики и Руси.
Под ударами русских войск Орден рассыпался, как карточ-
ный домик. Но на этом война не кончилась: России пришлось
вести борьбу за Ливонское наследство со Швецией, Литвой
и Польшей. Теснимая объединенными литовско-польскими
и шведскими войсками, русская армия вынуждена была оста-
вить отвоеванные в Прибалтике земли.
Движение шведов на юго-восток продолжалось, и в конце
XVI — в начале XVII в. им удалось захватить исконные рус-
ские земли на берегах Невы и у побережья Финского залива,
овладеть старинными русскими городами — Ямом, Копорьем,
Корелой, Орешком, Иван-городом. Важнейшие жизненные ар-
терии России были перерезаны. Шведский король Густав-
Адольф писал: «Нева и Нарова могут служить для шведской
торговли воротами, которые легко во всякое время запереть
для русских. Русские совершенно отрезаны от Балтийского мо-
ря, так что они на волны его не могут спустить даже лодки».
С середины XVII в. рост производительных сил России, рас-
ширение ее внешней торговли, укрепление дипломатических
и культурных связей с Западной Европой заставили ощутить
потерю Невы и выхода на Балтику особенно остро. Недаром
крупнейший политический деятель XVII в., «ближний боярин»
Алексея Михайловича Ордын-Нащокин стремился к отвоева-
нию у шведов захваченных ими земель, где бились некогда
славные новгородцы Александра Невского и ратники Ивана
Грозного, земель, которые были естественным продолжением
великой России. Но, хотя русские войска во времена Алексея
Михайловича вышли на Неву и даже осадили Ригу, однако
борьба с Польшей за Украину отвлекала силы России на юг,
2 Архив Маркса и Энгельса. Т. 8, М.; Л. 1946. С. 165.
61
и поэтому война со Швецией не привела к изменению старых
государственных границ.
Сосредоточить все силы Русского государства для борьбы
со шведами, для отвоевания прибалтийских земель, для возвра-
щения России берегов Невы и Финского залива — вот, что ста-
ло заветным делом Петра. Вот почему он так восхищался Ива-
ном Грозным. Вот почему он благодарно чтил память Алек-
сандра Невского — победителя шведов на Неве и ливонских
рыцарей на Чудском озере. Вернуть утраченные исконно рус-
ские земли, выйти к морю, «прорубить окно в Европу» — в этом
был смысл Северной войны. Мощной стеной стояла Швеция
у берегов Балтики. Петр понял, что он должен и может завер-
шить вековечную борьбу России за потерянные земли, за нев-
ские берега, политые потом и кровью русских людей, за зем-
ли, экономическое и стратегическое значение которых для Рос-
сии бесконечно велико, за восстановление насильственно разо-
рванных немцами и шведами древних, традиционных связей
Руси с ее естественным продолжением — Прибалтикой.
Война была неизбежна.
И вот к концу сентября 1700 г. русские войска подошли
к Нарве. Тяжел был их путь, тяжела была осада первоклассной
шведской крепости. Из-за бездорожья, болот, осенней распути-
цы и грязи обозы отстали от войска. Отстали и осадные пуш-
ки. Не хватало боевых и съестных припасов, подвод и лошадей.
Несмотря на невероятно трудные условия похода, 20 ок-
тября началась бомбардировка города. Но осадных пушек
у Петра было мало, а те, что имелись, были плохого качества.
Не хватало ядер. Порох был скверный, приходилось класть
полуторный заряд, а это нередко кончалось разрывом недобро-
качественных тульских пушек, поломкой лафетов, гибелью или
ранением «бомбардиров». Вдобавок дело еще осложнилось из-
меной любимца Петра, капитана бомбардирской роты Гум-
мерта, перешедшего на сторону шведов.
Плохо обученные русские войска оказались бессильными
перед Нарвой.
Настала глубокая осень. Нарва все еще отстреливалась из
своих пушек. Носились слухи, что «король датский осилен»
и сам шведский король Карл движется к Нарве. Действитель-
но, Карл успел разбить Данию и принудить ее к миру.
В русском войске началось беспокойство. Боярин Шере-
метев со своей конницей «старого строя» был разбит и отсту-
пил от Везенберга. Важные стратегические пути попали в руки
шведов. Русские нуждались в боевых припасах, а обозы с яд-
рами и порохом из-за бездорожья застряли в новгородских
болотах. Войско терпело недостаток и в продовольствии. Вско-
ре слухи о приближении Карла подтвердились. Шведы во гла-
ве с королем быстро шли к Нарве.
Поручив командование находившемуся на русской службе-
62
герцогу де Кроа, Петр направился в Новгород, чтобы поторо-
пить русские части, двигавшиеся к Нарве, и подготовить укреп-
ления в Новгороде и Пскове на случай, если Карл двинется
па Москву.
В «Гистории Свейской войны», журнале, который редакти-
ровал сам Петр, мы находим такое объяснение отъезда царя
из-под Нарвы: «...для того, чтобы другие достальные полки по-
будить к скорейшему приходу под Нарву, а особливо, чтоб
иметь свидание с королем Польским».
На следующий день, 19 ноября Карл подошел к русскому
лагерю у Нарвы. 8-тысячному отряду шведов русские противо-
поставили 35—40 тыс. человек. И все же перевес был на сто-
роне небольшого, но прекрасно вооруженного и обученного,
закаленного в боях шведского войска.
В русском войске иноземцы-офицеры заранее считали бит-
ву проигранной и искали случая сдаться в плен шведам. Пере-
ходили к шведам еще до битвы. Это также не могло не отра-
зиться на исходе битвы. «Немцы нам изменили!» — кричали
солдаты.
Дул сильный ветер, снежная метель била русским в лицо,
слепила глаза, затрудняла стрельбу. Пользуясь этим, в деся-
том часу утра шведы ринулись на русских. Через полчаса они
уже ворвались в русский укрепленный лагерь и опрокинули
войска Трубецкого.
Неопытные и необученные русские солдаты отступали. Дво-
рянское ополчение бежало. Почти все иноземное офицерство
во главе с герцогом де Кроа поскакало сдаваться Карлу. Сол-
даты жестоко расправлялись с иноземцами-офицерами, не ус-
певшими перебежать к врагу, и без офицеров кучками отбива-
лись от наседавших шведов. Всяк действовал на свой страх
и риск. Все смешалось. Русская артиллерия была захвачена
шведами и замолчала.
Разгром русской армии казался неизбежным. Но честь рус-
ского войска спасли отважные гвардейцы — преображенцы и се-
меновцы. Грозной стеной встали они на защиту своего укреп-
ленного лагеря — «вагенбурга», расположенного у моста через
реку Нарову.
Несколько раз шведы бросались на штурм русских укреп-
лений, но выпестованные Петром гвардейцы неизменно отбра-
сывали их назад.
Услышав сильную стрельбу, сюда прискакал сам Карл
и взял в свои руки руководство боем. Но от этого положение
нисколько не изменилось. Вокруг Карла падали убитые швед-
ские солдаты и офицеры. Шведы предпринимали атаку за ата-
кой, но русские гвардейцы, не отступая ни на шаг, разили
и уничтожали врага.
«Каковы мужики!» — говорил Карл своим генералам, с тре-
ногой наблюдая за ходом боя.
63
Стойкость полков молодой русской гвардии заставила Кар-
ла изменить свое мнение о боевых качествах «московских му-
жиков».
Сражение затихло лишь с наступлением темноты. Мужест-
венное сопротивление гвардейцев вынудило Карла утром 20 но-
ября вступить в переговоры с русскими.
Русские войска получили право перейти через мост за реку
Нарову. Преображенцы и семеновцы пропустили мимо себя все
русское войско, которое они защитили грудью, и с распущен-
ными знаменами, с барабанным боем, в полном вооружении
последними перешли мост.
Под Нарвой войска Петра потерпели жестокое поражение.
Карл был глубоко убежден в том, что Россия от этого пора-
жения не оправится, и даже не стал преследовать разбитых
русских. Карл полагал, что с «московскими мужиками» покон-
чено. В Западной Европе также были уверены в том, что с Пет-
ром покончено навсегда, что никогда России не выйти из «вар-
варства» и не разбить своего «цивилизованного» соседа
и врага.
Но не так думал Петр. Карл считал, что война закончена,
а Петр только начинал ее. В своем «Журнале» Петр писал
о Нарве: «Какое же удивление старому, обученному, практи-
кованному войску над таким неискусным сыскать викторию!?».
Петр тяжело переживал «конфузию» под Нарвой. Но раз-
битые армии хорошо учатся. Без Нарвы не было бы Полтавы.
ПЕРВЫЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ
Петр не думал складывать оружие. Наоборот, он горячо
взялся за преобразования, которые должны были обеспечить
России победу в предстоящей ей длительной борьбе с сильным
врагом.
Петр принадлежал к числу тех людей, которые, потерпев
неудачу, не теряются, а, наоборот, становятся предприимчивей
и деятельней. Нарвское поражение не могло поставить Россию
на колени.
Хотя Карл и выбил в память своей победы под Нарвой ме-
даль, изображавшую Петра бегущим из-под стен Нарвы (шап-
ка валится с головы царя, шпага брошена, лицо в слезах, на
медали надпись: «Изшед вон, плакася горько»),— но торжест-
вовать было еще рано. «Нарва была первым серьезным пора-
жением поднимающейся нации, решительный дух которой учил-
ся побеждать даже на поражениях»1.
Начиная свои преобразования, которые вели к усилению
1 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 10. С. 565.
64
военного могущества России, Петр прежде всего позаботился
о средствах для их осуществления, а средства эти добывались
путем усиления эксплуатации и угнетения народа.
Для продолжения войны прежде всего нужны были деньги.
Они были получены путем увеличения налогов, которые должен
был платить каждый «тяглый» двор — двор крестьянина или
горожанина. Собирались всевозможного рода чрезвычайные
сборы: корабельные, уздечные, драгунские, седельные и т. п.
Брали за все: за бороды, за дубовые гробы, бани, топоры, по-
греба и т. п. Увеличивались косвенные налоги. Целый ряд това-
ров был объявлен государственной монополией, и торговля ими
стала приносить казне огромный доход.
Деньги, необходимые для ведения войны, были добыты це-
ной невероятного перенапряжения платежеспособных сил
народа. Но крестьяне не только платили непосильные налоги,
они должны были еще выполнять и целый ряд повинностей:
их сгоняли на всякого рода работы по строительству крепостей,
заводов, верфей, по прокладке дорог, каналов и т. п.
Огромную роль в осуществлении военных преобразований
сыграла быстро развивающаяся русская промышленность.
Вырастали суконные, полотняные, парусные, канатные и про-
чие мануфактуры, обслуживающие нужды армии и флота. На
верфи у Лодейного Поля закладывались и спускались на воду
военные корабли. Но главные усилия Петра были направлены
на развитие «железной» и «оружейной» промышленности.
Начальник Пушкарского приказа Виниус получил распо-
ряжение отлить новые пушки. Заработали тульские, каширские
и олонецкие заводы. В дело пошли колокола, снятые с церквей
по приказу Петра. Петр велел «со всего государства, с знатных
городов от церквей и монастырей, собрать часть колоколов на
пушки и мортиры». «Как возможно, для бога, поспешайте
артиллерию»,— писал Петр Виниусу.
Новые пушки, которые были много лучше прежних, отлива-
ли русские мастера Маторин, Леонтьев, Жихарев и др. Все но-
вые и новые заводы — Брянский, Липецкий, Петровский воору-
жали русскую армию.
По почину бывшего тульского кузнеца Никиты Демидова
местом сосредоточения русской «железной» промышленности
стал Урал. Вскоре начали поставлять чугун, железо, оружие
огромные уральские заводы: Невьянский, Тагильский и др.,
к которым были прикреплены тысячи крестьян. На заводах
отливали и ковали пушки, ядра, гранаты, ружья («фузеи»),
штыки, якоря, сабли и т. п. Теперь уже не нужно было ввозить
из-за границы «литтихские мушкеты», как это делал Петр до
войны,— они производились в самой России. Первая пушка из
уральского железа была отлита осенью 1702 г. «Чаю, не плоше,
если не лучше медной будет»,— писал Виниус Петру.
Петр действовал решительно и упорно. Всего за год было
2599
65
отлито 300 пушек — в два раза больше, чем было потеряно под
Нарвой.
Русские войска получили прекрасное оружие, в некоторых
отношениях даже превосходившее оружие их противников. Так,
например, 7-линейная кремневая «фузея» с удобным прикладом
и штыком, которой вооружили пехоту, позволяла пехотинцу
вести и огонь и штыковой рукопашный бой и давала ему пре-
имущество перед пехотинцами многих других держав.
Штык был в те времена еще новшеством в войсках Запад-
ной Европы. Одна часть пехоты обычно была вооружена толь-
ко ружьями, тогда как другая — только холодным оружием.
Поэтому чаще всего в бою участвовала не вся пехота: когда
действовали пехотинцы, вооруженные ружьями, другие солдаты
бездействовали.
Введением штыка Петр, не увеличивая численности пехоты,
значительно повысил ее боеспособность и сделал русскую пехо-
ту лучшей боевой силой в Европе.
В скором времени штык с трубкой, надевавшийся на ствол,
окончательно вытеснил «багинет», вставлявшийся в ствол. Это
усовершенствование представляло ту выгоду, что давало воз-
можность быстро переходить от рукопашной к стрельбе и от
стрельбы к рукопашной.
В армии появились первые «винтовальные пищали» — крем-
невые штуцера. Появились особые гренадерские части, предна-
значенные для метания ручных гранат. Каждый гренадер носил
их по нескольку штук в своей объемистой сумке. Граната была
снабжена фитилем, который поджигался перед броском. Бро-
шенная сильной рукой гренадера, она была грозным оружием.
В течение нескольких лет Петру удалось снабдить русскую
армию первоклассным стрелковым оружием, которым были во-
оружены далеко не все армии Европы. Появилась особо под-
вижная, так называемая «ездящая пехота», посаженная на
возки.
Большие перемены произошли и в вооружении конного вой-
ска. До сих пор главным его оружием были сабля и пика. Петр
вооружил русских кавалеристов укороченной «фузеей» без шты-
ка, пистолетами и палашами.
Крупные изменения были произведены в артиллерийском
деле. Сам прекрасный артиллерист, Петр прекрасно понимал
значение артиллерии на боле боя. В 1701 г. начал свою дея-
тельность Артиллерийский приказ. Петр уничтожил пестроту
типов орудий и установил те три основных типа, которые сохра-
нились до наших дней: пушки, гаубицы и мортиры. Были вве-
дены «скорострельные» зарядные ящики для пороха и ядер,
что было новшеством, известным далеко не во всех армиях
Европы. Боевой сподвижник Петра, бывший «потешный», уче-
ный-математик и астроном Яков Брюс ввел «артиллерийскую
шкалу» и «артиллерийский вес». Разосланные по всем заводам
66
наказы и чертежи устанавливали единообразие в типах отли-
ваемых орудий.
Петр, неоднократно с горечью отмечавший малую подвиж-
ность артиллерии, обычно опаздывавшей к решительному мо-
менту боя, создал конную артиллерию, вооружив ее легкими
26- и 36-пудовыми длинными гаубицами. Посадив «бомбарди-
ров» на коней, Петр сделал артиллерию почти такой же под-
вижной, как и кавалерия. Конная артиллерия, создание кото-
рой предписывается обычно прусскому королю Фридриху II,
впервые, таким образом, появилась в русской армии при Петре
за пятьдесят лет до ее появления в прусском войске.
В России внимательно следили за новинками европейской
артиллерии. Когда русский посол в Париже Куракин сообщил
Петру о том, что во Франции изобретена заряжавшаяся с каз-
ны пушка с клиновым затвором, Петр ему ответил: «Пушки,
у которых клин снизу входит и выходит, сия инвенция нам
давно знакома, но не употребляли для того, что когда раза два
или три выстрелить, то от селитры нагорит, что клина нельзя
отделить». В России появились многоствольные пушки, зажи-
гательные и осветительные снаряды, нарезные казнозарядные
орудия, картечь, орудия с двумя мортирками на лафете и дру-
гие новинки.
Петр был создателем и новой тактики русской артиллерии.
Он требовал от нее «скорой стрельбы и скорого вождения пу-
шек». Артиллерист, пехотинец и кавалерист должны были «се-
кундовать друг другу» (т. е. друг другу помогать, друг с дру-
гом взаимодействовать). Для русских артиллеристов, «потом
трудов своих» созданных, Петр написал «Руководство для упо-
требления артиллерии». Изложенные в руководстве принципы
артиллерийской тактики были новшеством, о котором в Запад-
ной Европе в то время и не помышляли.
Петр создал и новую общевойскдвую тактику — тактику на-
ступления и активной обороны. Главную задачу действующих
войск Петр видел в том, что они должны «упреждать и всяче-
ски искать неприятеля опровергнуть».
Большого совершенства достигло при Петре и русское во-
енно-инженерное искусство. Правда, теперь меткий огонь рус-
ских артиллеристов часто избавлял саперов от необходимости
вести большие и сложные работы при осаде крепостей, постро-
ено же было больших крепостей при Петре немного. Но зато
в полевой войне русские инженеры не знали себе равных. Мы
увидим в дальнейшем, как сам Петр создаст на поле Полтав-
ского боя систему отдельных укреплений, находящихся во вза-
имной огневой связи,— предков современных дзотов с пере-
крестным огнем. В то время в Западной Европе такие полевые
укрепления были неизвестны.
Русские войска стали пользоваться понтонами и речным
([) лотом.
67
Порядок набора войск и несения военной службы был пре-
образован. В основу нового порядка был положен указ от 8 но-
ября 1699 г. о наборе в солдаты «датошных», которых с 1705 г.
стали называть рекрутами. Установилась рекрутская повин-
ность— «рекрутчина». Прежде «датошные» люди служили лишь
во время войны, теперь рекруты составляли регулярную армию
и в военное, и в мирное время. Определенное число крестьян-
ских и посадских дворов должно было выставить одного рек-
рута. Это число в зависимости от потребности армии в ново-
бранцах колебалось от 20 до 80 и даже до 90. Молодой кресть-
янин шел в рекруты по решению мира, мирского схода. Он
переставал быть крепостным и становился «государевым чело-
веком». Служба в армии была тяжелой, но почетной.
С 1705 г. рекрутская повинность стала почти единственным
видом комплектования армии. Наборы рекрутов производились
ежегодно. Так было создано «прямое регулярное войско» —
детище Петра. В создании его Петру помогали бывший «потеш-
ный» Вейде и Автоном Головин. Ими были написаны первые
уставы. В 1716 г. был издан «Устав воинский» — тщательно
разработанное руководство для молодой регулярной армии.
Вводилась новая система поощрения: ордена, медали, повыше-
ние в чине.
Обогащались знаниями и опытом и развивали свои дарова-
ния русские полководцы — Головин, Репнин, Шереметев, Апрак-
син, Меншиков и др. Создавался «генеральный штаб» русской
армии.
Острая нужда в образованных русских военачальниках за-
ставила Петра приступить к регулярной подготовке офицеров.
Выпуск артиллерийских офицеров был возложен на основан-
ную в 1701 г. в Москве Навигацкую школу, позднее — на мос-
ковскую Инженерную школу. Впоследствии, в 1714 г., уже
в Петербурге была создана первая в России Артиллерийская
школа, а для подготовки военных инженеров были учреждены
московская (в 1712 г.) и петербургская (в 1719 г.) Военно-ин-
женерные школы. Постепенно создавались кадры образован-
ных и искусных, храбрых и преданных родине русских офице-
ров. Преображенский и Семеновский гвардейские полки стано-
вились своеобразными военными школами, выпускающими офи-
церов в пехотные и драгунские полки.
Но решающей силой в русской армии все же был солдат.
Солдаты обучались ежедневно, при этом основное внимание
уделялось не муштре (ружейные приемы и строй были очень
просты), а действиям в боевой обстановке. Петр не муштровал,
а воспитывал своих солдат.
Большое внимание Петр уделял и другому своему детищу —
русскому флоту. Парусные и гребные суда обслуживались
матросами, набранными главным образом из «поморов» да жи-
68
телей сел, расположенных по берегам многоводных русских
рек, и офицерами, прошедшими курс в Навигацкой школе.
Преобразовались и государственные учреждения. Появля-
лись новые Приказы и канцелярии, ведавшие такими делами
и в таких масштабах, о которых в Московской Руси XVII в.
и не помышляли. Заработали Артиллерийский, Морской, Про-
виантский приказы, приказ Рудокопных дел и др.
Эти первые преобразования Петра, обусловленные военны-
ми и промышленными нуждами России, вскоре дали свои
плоды.
ПЕРВЫЕ ПОБЕДЫ
Карл, убежденный, что после Нарвы с Петром покончено,
обрушился на Польшу, где, по образному выражению Петра,
«увяз» надолго.
Петр не терял времени. Он направился на свидание с Авгу-
стом в местечко Биржи, где 26 февраля 1701 г. заключил
с польским королем договор, по которому обязался помогать
своему союзнику войсками и деньгами.
Летом 1701 г. шведы направили четыре корабля под анг-
лийскими и голландскими флагами к Архангельску, но в устье
Северной Двины корабли сели на мель и были захвачены
русскими. «Зело чудесно»,— писал по этому поводу Петр.
Русские войска, посланные под начальством Репнина на
помощь Августу, произвели хорошее впечатление на польских
и саксонских военачальников. Генерал-фельдмаршал Штейнау
писал о русских: «Люди вообще хороши... Они идут так хоро-
шо, что на них нет ни одной жалобы, работают прилежно и ско-
ро, беспрекословно исполняют все приказания».
Пока Карл воевал с Августом, Йетр осторожно и осмотри-
тельно действовал в Прибалтике.
В Прибалтике оставалось 50 тысяч шведских солдат. Петр
же сумел сосредоточить здесь около 60 тысяч человек.
Урок, данный шведами под Нарвой русским воинам, не про-
пал для них даром. В январе 1702 г. русские войска под на-
чальствованием Бориса Петровича Шереметева разбили
у Эрестфера, в 50 километрах от Дерпта, 8-тысячный отряд
шведов под командованием Шлиппенбаха. Половина шведского
войска была выведена из строя, русским досталось 6 пушек.
Первая победа над шведами стала всенародным праздни-
ком. Петр одарил солдат, принимавших участие в бою и само-
го Шереметева, которого произвел в фельдмаршалы. Царь не
был склонен переоценивать эту «викторию», но учитывал рас-
тущую мощь русской армии. Он говорил: «Мы дошли до того,
что шведов побеждать можем, пока сражаясь двое против од-
ного, но скоро начнем побеждать их и равным числом».
69
В июле 1702 г. русские солдаты под начальствованием Тыр-
това, Островского и Толбухина, посаженные на лодки, умелы-
ми действиями очистили от шведов воды Ладожского и Чуд-
ского озер. Тогда же Шереметев при мызе Гуммельсгоф, в Эс-
тонии, вторично наголову разбил Шлиппенбаха. Из шести ты-
сяч шведов в живых осталось только пятьсот человек. Вся ар-
тиллерия и знамена достались русским. 13 августа 1702 г.
Апраксин у реки Ижоры разбил шведские войска Кронгиорта.
Значение первых побед было очень велико. Русские войска
приобрели боевой опыт, воспрянули духом. Раскрылись даро-
вания русских полководцев. О храбрости, выносливости и скром-
ности русских солдат вынуждены были заговорить даже враги.
Если для того чтобы выйти к морю, Петру потребовалось
вступить в войну, то теперь для успеха самой войны ему требо-
валось выйти к морю; овладев Ижорской землей, Петр разре-
зал бы шведскую армию на две части — эстляндско-лифлянд-
скую на юге и финляндскую на севере. Но побережье обере-
галось мощными шведскими крепостями: у истока Невы стоял
Нотебург, у устья ее — Ниеншанц. Петр решил захватить обе
крепости.
Проведя все лето 1702 г. в Архангельске в напрасном ожи-
дании нового появления шведских судов, Петр в сентябре
1702 г. прибыл в Ладогу. Отсюда он собирался руководить
борьбой за невские берега. «Изволь, ваша милость, немедленно
быть неотложно к нам в Ладогу»,— писал Петр фельдмаршалу
Шереметеву. Вчерашний победитель шведов хотел было отдох-
нуть и просился в Москву, но, получив этот приказ, поспешил
к Петру.
С ним вместе ехала «ливонская пленница». Кто знал в те
времена, что взятая в плен при штурме крепости Маниенбург
и попавшая в обоз к Шереметеву 17-летняя служанка пастора
Глюка Марта Скавронская станет женой Петра и императри-
цей Екатериной Алексеевной?!
С помощью местного русского и финского населения, дру-
жественно относившегося к русским войскам, Петру еще
к весне 1702 г. удалось собрать все сведения, которые требова-
лись для предстоявших военных действий. Русский инженер
Василий Корчмин побывал в окрестностях Нотебурга, а целый
отряд под начальствованием Василия Никитича Татищева тща-
тельно разведал местность.
В сентябре 1702 г. Петр сосредоточил 14 полков Шеремете-
ва и Репнина у Нотебурга. Еще раньше сюда были доставлены
40 русских осадных орудий с большим запасом ядер и пороха.
На острове посередине широкой Невы вздымались высокие
и толстые стены шведской крепости. Жерла 142 орудий грози-
ли русским солдатам. В крепости находился сильный гарнизон.
Осада предстояла нелегкая.
Русские, став лагерем ниже Нотебурга, прежде всего отре-
70
зали крепость от Ниеншанца, откуда шведы могли получать
помощь. В последних числах сентября были возведены две ба-
тареи, и 40 русских пушек приготовились к бомбардировке
города. Для штурма Нотебурга необходимы были лодки, но
провести их по Неве под самыми стенами крепости под при-
цельным огнем неприятельских орудий было невозможно.
29 сентября Петр приказал солдатам прорубить просеку
в дремучем лесу, и за сутки в Неву перетащили 50 больших
лодок. Петр сам вместе с солдатами тащил лодки.
30 сентября тысяча гвардейцев преображенцев под коман-
дованием Петра переправилась через Неву и захватила земля-
ные укрепления шведов на правом берегу Невы. Нотебург был
осажден со всех сторон. Петр предложил почетную сдачу, но
Шлипенбах ответил отказом. Тогда в четыре часа дня 1 октяб-
ря русские начали бомбардировку. Через два дня жена Шлип-
пенбаха прислала к Петру барабанщика с просьбой разрешить
офицерским женам выйти из горящего города. Петр ответил, что
если жены шведских офицеров «изволят оставить крепость, взя-
ли бы с собой и любезных супругов».
И октября после 10-дневной бомбардировки, когда орудия
накалились так, что продолжать стрельбу было невозможно,
русские пошли на штурм. Так как на всех солдат не хватило
бы лодок, то вызвали «охотников». Солдаты переправились на
остров, а затем оттолкнули лодки — отступать было некуда.
Стены шведской крепости стояли нерушимыми. Лишь в двух
местах наверху виднелись пробоины. Приставили лестницы, но
они оказались коротки. Шведы отстреливались, опрокидывали
лестницы, лили на русских кипяток и смолу. 13 часов героиче-
ские русские солдаты штурмовали Нотебург. Под конец, убе-
дившись в непреклонности русских, измученные непрерывным
огнем, шведские солдаты отказались повиноваться своим офи-
церам и потребовали сдачи крепости.
Начались переговоры о сдаче. Вскоре шведские войска на-
всегда покинули крепость. Нотебург-Орешек снова стал рус-
ским городом. Петр писал: «Правда, что зело жесток сей орех
был, однако ж, слава богу, счастливо разгрызен».
Город был переименован Петром в Шлиссельбург, что зна-
чит «Ключ-город». Ключ к морю снова оказался в руках рус-
ских. Теперь надо было овладеть самим морем. От моря рус-
ских отделяли лишь Нева да земляные валы крепости Ниен-
шанц.
Петр деятельно готовился к завоеванию выхода к морю. Еще
в 1702 г. с огромным трудом удалось переправить из Белого
моря в Ладожское озеро две яхты. Их тащили волоком через
тайгу и болота Карелии от верховий Нюхчи до Выга и от Выга
до Повенца. Просека длиной в 120 верст, приблизительно со-
впадавшая с трассой современного Беломоро-Балтийского ка-
пала, отмечала путь героических русских людей.
71
С февраля 1703 г. Олонецкая верфь у Лодейного поля нача-
ла строительство кораблей. К весне первые суда были готовы
к действию.
25 апреля русские войска подошли к Ниеншанцу и располо-
жились у стен крепости, за валом.
Что собой представляли посад Ниен и крепость Ниеншанц,
некогда расположенные на территории современного Ленин-
града?
После Столбовского мира в 1617 г. Швеция захватила все
земли по течению Невы и побережью Финского залива, сотни
лет составлявшие «отчины и дедины» Руси. Шведы на месте
старинного новгородского поселения у впадения в Неву реки
Охты воздвигли крепость Ниеншанц. Около нее через несколько
лет раскинулись улицы посада — города Ниен. Река отделяла
крепость Ниеншанц, воздвигнутую на Малой Охте, от посада
Ниен, расположенного на Большой Охте.
Охта в те времена была полноводной рекой, доступной для
морских судов. В городе Ниене насчитывалось около четырех-
сот домов. В центре возвышалась лютеранская церковь. Ниен-
шанц под названием Канцы хорошо знали в России. Ежегодно
русские купцы привозили туда из Новгорода, Ладоги, Тихвина,
Москвы товары для продажи либо отправлялись дальше
в Стокгольм, Выборг, Або и другие города Швеции. Они постав-
ляли юфть (кожу), меха, восточные ткани, лен, пеньку, сало.
Выгодная торговля с русскими сделала купцов Ниена чуть ли
не самыми богатыми подданными шведского короля. Ниен-
шанц являлся одной из важнейших шведских крепостей на тер-
ритории земель, захваченных Швецией у России. Расположен-
ная на возвышенности крепость имела пятиугольную форму. Ее
окружали валы высотой восемнадцать метров и шириной две-
надцать. В диаметре Ниеншанц достигал километра. На валах
стояли семьдесят восемь пушек. Гарнизон насчитывал шестьсот
солдат во главе с подполковником Аполловым из русских дво-
рян, оставшихся на Ижорской земле после Столбовского мира
и принявших шведское подданство.
Незадолго до начала войны шведское правительство при-
знало Ниеншанц недостаточно мощным оборонительным пунк-
том в завоеванных землях и намеревалось создать более мощ-
ную крепость в самой дельте Невы. В начале войны шведы
усиленно укрепляли район Ниена. У реки Чернавки на Охте
возвели редут, а вскоре еще два: на берегу Невы и у впадения
реки Малой Охты в Охту. Шведское командование придавало
большое значение обороне Ниеншанца и стягивало к нему войска.
23 апреля 1703 г. 16-тысячный русский корпус под командо-
ванием Б. П. Шереметева подошел к Ниеншанцу и остановил-
ся в 16 километрах от крепости. Через два дня русский аван-
гард был уже у ее стен и расположился за валом.
Пока строились земляные укрепления, которые должны
72
были прикрывать орудия, предназначенные для обстрела кре-
пости, Петр с 7 ротами спустился от реки Охты до устья Невы.
Здесь Петр оставил отряд, которому дал приказ не пропускать
шведов на помощь осажденному Ниеншанцу. Когда установка
орудий была закончена, Шереметев предложил шведам сдать-
ся. Осажденные ответили отказом. В 7 часов вечера заговорили
русские пушки. Наутро, 1 мая, крепость сдалась. Устье Невы
вновь стало русским.
Еще не зная о падении Ниеншанца, 6 мая в Неву вошли
два шведских корабля, которые были посланы на помощь осаж-
денным. Петр действовал и на воде с такой же решимостью,
как на суше. Посадив гвардейцев в лодки, Петр и Мёншиков
с двух сторон — с Невы и с моря, в обход Васильевского остро-
ва — напали на шведов. Русские пошли на абордаж, и на рас-
свете 7 мая ожесточенное сопротивление шведов было слом-
лено.
Петр был в восторге от своей победы и писал в Воронеж
Апраксину, руководившему построением кораблей на донских
верфях: «И сею никогда бываемою викториею вашу милость
поздравляю». За эту «викторию» «бомбардирский капитан Петр
Михайлов» и поручик Александр Меншиков были награждены
орденом Андрея Первозванного. В Воронеже, узнав об этой
победе, петровские кораблестроители устроили «побоище
с Ивашкой Хмельницким, и Ивашка пошиб».
От битвы у устья Невы 6 мая 1703 г. ведут свое начало слав-
ные традиции русского военно-морского флота.
А 16 мая 1703 г. на Заячьем острове застучал топор, завизжа-
ли пилы. Петр строил город. Сам царь, взявшись за топор, за-
кладывал Петропавловскую крепость. z
Так было положено начало «Санкт-Питербурху», любимому
творению Петра, ставшему вскоре столицей огромной империи.
НАЧАЛО ЗАВОЕВАНИЯ ПРИБАЛТИКИ
К. Маркс отмечал исключительную смелость, с которой
«Петр воздвиг новую столицу на первом завоеванном им куске
Балтийского побережья, почти на расстоянии одного пушечного
выстрела от границы, умышленно дав своим владениям экс-
центрический центр. Перенести царский трон из Москвы в Пе-
тербург— значило поместить его в такие условия, в которых
он не мог быть обеспечен от нападения до тех пор, пока все
побережье от Либавы и до Торнео не будет покорено»1, т. е. до
тех пор, пока не будет завершено завоевание Прибалтики
1 Магх К. Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century. Lon-
don, 1899. P. 89.
73
и Финляндии. Тем самым Петр как бы намечал дальнейший
план своих завоеваний. Гром русских пушек на берегу Фин-
ского залива возвестил начало новой главы истории России.
Еще пахли смолистой стружкой первые дома и грохотали
огромные «бабы», вколачивая в сырую почву новые сваи, а уже
приходилось думать об обороне города. Узнав о закладке
Петербурга, Карл хвастливо заявил: «Пускай сосед Петр стро-
ит города, которые будут взяты шведами».
В июле 1703 г. Петр с конными полками отбивал шведские
войска Кронгиорта на реке Сестре и торопил в Лодейном
Поле мастеров, строивших корабли будущего балтийского
флота.
Царь принял с почетом первое иноземное купеческое судно,
бросившее якорь у берегов Невы. Голландцы доставили в Пе-
тербург вино и соль. Петр щедро наградил капитана и команду.
Россия вышла в море. На Балтике появились паруса рус-
ских кораблей. Развертывалось строительство Балтийского
флота. Петр подчеркивал, что «всякий потентант, который еди-
но войско сухопутное имеет, одну руку имеет. А, который и флот
имеет, обе руки имеет». Еще 21 января 1702 г. Петр приказал
Татищеву строить корабли на реках Сяси и Паше. В течение
ряда лет на Сяси, Паше, в Лодейном Поле, в Селицких Ряд-
ках на Волхове, на Лухе спускались на воду суда. Этот флот
предназначался главным образом для обороны Петербурга.
Строились небольшие 25—35-пушечные фрегаты, шнявы, га-
леры и полугалеры, бригантины и другие мелкие суда. Уже
в конце августа 1703 г. фрегат «Штандарт» вместе с семью дру-
гими маленькими судами пересек Ладожское озеро и через
Неву вышел к Петербургу. В 1704 г. у Петербурга стоял флот,
насчитывавший 7 фрегатов, 5 шняв, 28 галер и полугалер и свы-
ше 15 транспортных и вспомогательных судов. С 1706 г. зара-
ботала Петербургская Адмиралтейская верфь, спускавшая со
своих стапелей маленькие 4-пушечные бригантины «нового ма-
нира». Их строителями были Петр и замечательный русский ко-
рабельный мастер Федор Скляев. За этим типом бригантины
во всем мире закрепилось название «русские». Так создавался
мелкий, но подвижный и быстроходный флот. Такой именно
флот был нужен России на том этапе и в тех условиях войны.
Время большого линейного флота «открытого моря» еще не
пришло.
Шведы не могли примириться с мыслью об утрате Невы
и всячески пытались вернуть утерянное. Они стремились во
что бы то ни стало овладеть Петербургом, разраставшимся со
сказочной быстротой. В 1704 г. отряд генерала Майделя, на-
считывавший 8 тыс. человек, с суши подошел к Петербургу.
Одновременно шведская эскадра в составе 12 судов пыталась
захватить Кроншлот. Без особых потерь русские отбили шве-
дов.
74
В 1705 г. шведы повторили попытку овладеть Кроншлотом.
На этот раз их эскадры насчитывали 22 корабля с 710 ору-
диями. Шведы намеревались высадить на острове Котлине
2 тысячи солдат. Русские войска под командованием Толбухина
встретили шведов. Снова враг был отброшен, потерпев боль-
шой урон.
После этого шведы уже не решались нападать на Петербург.
Слова Карла остались пустым бахвальством. Русские корабли,
построенные на многочисленных верфях, покачивались на вол-
нах у Кроншлота, оберегая Петербург с моря.
Окрепшая русская армия могла продолжать успешное на-
ступление. В 1703 г. русские взяли Ям и Копорье. Петр писал:
«Итак, при помощи божией, Ингрия в руках», «дай, боже, доб-
рое окончание». Древняя Ижорская земля (Ингрия) и Водская
пятина Новгорода снова стали русскими землями.
13 июля 1704 г. был взят и Дерпт, один из древнейших рус-
ских городов. «И так, с божией помощью, сим нечаемым случа-
ем, сей славный отечественный град паки получен»,— писал
Петр.
9 августа после ожесточенного штурма была взята Нарва.
Разъяренные упорным сопротивлением шведов, русские солда-
ты никому не давали пощады, и только вмешательство Петра
остановило кровопролитие. Петр писал о взятии Нарвы: «Где
перед четырьмя лета господь оскорбил, тут ныне веселыми по-
бедителями учинил, ибо сию преславную крепость через лест-
ницы шпагою в три четверти часа получили!».
16 августа русские войска взяли Иван-город.
«Окно в Европу» было прочно пробито. Освобождая захва-
ченные врагами старинные русские земли, Петр, по выраже-
нию Карла Маркса, «завладел всем тем, что было абсолютно
необходимо для естественного развития его страны»2.
Безопасность столицы требовала дальнейшего продвижения
на север и отвоевания захваченных шведами земель русских
и карел на Карельском перешейке. В 1706 г. войска Петра
предприняли осаду Выборга. На помощь Выборгу пришел из
Бьерке сильный шведский флот. Русский отряд под начальст-
вом сержанта Преображенского полка Шепотьева, бомбардира
Дубасова и флотских унтер-офицеров Сенявина и Скворцова
темной ночью 12 октября на пяти лодках пробрался в Выборг-
ский залив и захватил 4-пушечный бот «Эспери». Эта смелая
вылазка русских храбрецов сильно напугала шведов. Только
превосходство врага в численности войска и во флоте заставило
русских снять осаду Выборга. Петр говорил: «Шведы могут
еще раз-другой разбить нас, но у них же мы научимся побе-
ждать».
К концу прибалтийской кампании 1702—1705 гг. Россия не
2 Ibid. Р. 82.
75
только вышла к морю, но и был выполнен стратегический
замысел Петра: шведские войска в Финляндии были отрезаны
и от войск, занимавших Эстляндию, и от армии самого Кар-
ла, действовавшей против польского короля Августа II.
В скором времени Петр оказался в состоянии помочь своему
неудачливому союзнику — Августу, все время терпевшему по-
ражения от Карла XII, который преследовал его по пятам. 12-ты-
сячное войско под командованием Шереметева и Огильви дви-
нулось в глубь Польши на помощь польскому королю. Русские
заняли Полоцк, куда прибыл и Петр. Вскоре русские очистили
от шведов всю Курляндию и заняли ее столицу — Митаву.
Петр вступил в Гродно. Далеко в глубь Польши зашли
русские войска. В июне 1705 г. Петр обратился к населению
Польши с манифестом о совместной борьбе против шведов.
Осенью 1705 г. у Гродно сошлись Петр и Август. Оставив на-
чальствование над всеми войсками союзников в северо-восточ-
ной Польше Августу, Петр на время вернулся в Москву.
Обеспокоенный соединением своих противников, Карл устре-
мился на восток.
Зимой 1705/706 г. Карл с исключительной быстротой дви-
нулся через Силезию и Варшаву к Гродно. Вскоре ему удалось
блокировать город. Август увел свои войска и четыре русских
полка, а вся русская армия оказалась запертой шведами
в Гродно.
Петр был лишен возможности вернуться в Гродно. Он поста-
вил своей целью уклониться от боя и вывести войска из осаж-
денного города. Петр требовал от Меншикова и Огильви
решительных действий, предлагая бросить, если это понадо-
биться, в Неман артиллерию, лишь бы облегчить армию и дать
ей возможность уйти. Огильви думал дождаться лета. Петр
требовал отходить немедленно. «И не думайте оставаться
в Гродно до лета, понеже неприятель, отдохнув и получив под
ноги корм, не пройдет от вас легко»,— писал он Огильви.
Пока Карл разрабатывал план, как замкнуть кольцо окру-
жения, русские действовали. Петр дал фельдмаршалу Огильви
указание, как выйти из ловушки, и 24 марта 1706 г. русские
перешли Неман, оторвавшись от шведов, которые оставались на
другом берегу реки. На Немане начался ледоход. Только
3 апреля шведы устроили переправу, но слишком поздно: рус-
ские были уже далеко в Тыкцине.
Карл вновь повернул на Польшу. Снова на помощь полякам
были двинуты русские войска. Однако все усилия русских не
могли спасти бездарного и малодушного Августа. Испуганный
тем, что шведы заняли Саксонию, Август 24 сентября 1706 г.
заключил в Альтранштадте мир с Карлом XII. Боясь русских,
он скрыл от них заключение мира со шведами и даже принял
участие в сражении при Калише на стороне русских. В этом
сражении русские под командованием Меншикова разбили
76
наголову шведский отряд Мардефельда. Победа передала
в руки союзников большую часть Польши. Но Август, остере-
гаясь шведского короля, отправился в Саксонию, где уговорил
Карла не уничтожать заключенный с ним мирный договор.
Карл праздновал победу. На польском престоле сидел став-
ленник Карла — сторонник Швеции Станислав Лещинский.
Россия осталась без союзников. Попытка русского посла
в Лондоне Андрея Артамоновича Матвеева договориться
с Англией о посредничестве в переговорах со Швецией не увен-
чалась успехом. Англия дала понять, что она отнюдь не заин-
тересована в усилении России на Балтике.
Над Россией нависла грозовая туча — Карл готовился
к походу на Москву.
ПОЛТАВСКАЯ БАТАЛИЯ
Войска Петра оставляли Белоруссию и Польшу. 26 января
1708 г. Карл вошел в Гродно через два часа после того, как
город покинули русские разъезды.
Еще в конце 1706 г. на военном совете, состоявшемся в го-
роде Жолкве, русскими полководцами было решено не давать
Карлу «генеральной баталии» на чужой земле, а заманивать
его к русской границе.
России одной предстояло противостоять неприятелю. «Сия
война над одними нами осталась»,— писал Петр. Но таков уж
был Петр: один он действовал успешнее, чем обремененный
союзниками.
Военнный гений русского полководца вывел армию из за-
труднительного положения. Петр поставил своей задачей вы-
играть время и отступать до тех пор, пока русская армия не
подготовится к решающему сражению. Он решил тревожить
шведов с тыла, укрепить русские города на случай вторжения
и, если оно произойдет, измотать шведские войска активной
обороной, накопить силы и разбить их.
Предстояло грозное испытание. На Русь шли «непобедимые»
ветераны Карла XII, окуренные пороховым дымом, овеянные
славой многочисленных побед. Их быстрые и неожиданные
марши-маневры резко и часто меняли обстановку. Наступал
беспощадный враг, поставивший своей целью сокрушить Петра
и обессилить Русь.
Петр решил отходить в глубь страны, уничтожая по пути
все запасы продовольствия и фуража, беспокоя врага «малой
войной» — задерживая его на «пассах» — речных переправах.
Специальные конные отряды портили дороги, уничтожали
мосты и гати, устраивали многоверстные «засеки», заваливая
дороги сваленным лесом, спускали плотины, всячески затруд-
няя продвижение врага. Жителям предлагалось уходить
77
в глубь страны, прятать хлеб и сено, сжигать все, чтобы ничего
не досталось врагу.
План кампании Петр разработал прекрасно.
Поход Карла на Россию был авантюрой. «Шведский пал-
ладии» думал легко, играючи, одним молниеносным ударом
поставить Россию на колени.
Упоенный легкими победами над датским и польским коро-
лями, Карл переоценивал свои силы и недооценивал силы «мос-
ковских мужиков». Никакого продуманного плана кампании
у Карла не было. Король вначале собирался разбить русских
у границы, затем двинулся в Прибалтику и только потом свер-
нул на Оршу и Смоленск.
Карл предпринял поход на Москву, надеясь встретить под-
держку со стороны казаков (в это время Запорожская Сечь
глухо волновалась, а по Дону «гулял» восставший атаман Була-
вин) и заключить мир «по-саксонски», т. е. свергнуть Петра
с престола. Он мечтал обессилить Россию, расчленив ее на
ряд мелких областей, а Швецию думал превратить в великую
державу Восточной Европы, захватив снова все русские земли
по берегам Невы и Финского залива.
Собираясь идти на Москву, Карл выбрал путь через Смо-
ленск— «ворота Москвы». «Теперь мы идем по дороге в Моск-
ву и если только будем продолжать, то, конечно, дойдем»,—
говорил Карл XII своему генерал-квартирмейстеру Гилленкро-
ку. Осторожный Гилленкрок держался того мнения, что, чем
дальше в глубь России, тем все больше противодействия
будут встречать на своем пути шведы. Но Карл и слушать не
хотел его советов.
Русские войска отступали. Ожидая движения шведов на
Москву, Петр отдал приказ укрепить Псков, Серпухов, Мо-
жайск, Тверь, Смоленск и Киев. Строились укрепления, валил-
ся лес, рубились засеки, разрушались мосты и дороги. В Москве
было введено осадное положение. Укрепляли Кремль. За ино-
странцами строго следили.
Россия готовилась к обороне. Повсюду стояли заставы,
у путников спрашивали пароль. Заунывно перекликались сто-
рожевые на старинных крепостных стенах. Ждали непрошен-
ных гостей.
Карл догнал отступавшие русские войска и 3 июля 1708 г.
под Головчиным разбил войска Репнина. Петр отдал нерасто-
ропного Репнина под суд, разжаловавший его в солдаты. Вско-
ре пал Могилев.
В это время в войске Карла стал ощущаться недостаток
пушек, боеприпасов, обмундирования, амуниции, провианта. На
помощь Карлу из Лифляндии двинулся 16-тысячный отряд
шведского генерала Левенгаупта, за которым тянулся огром-
ный обоз с множеством вооружения, снаряжения и провианта.
Если бы оба отряда соединились, шведы превратились бы
78
в еще более грозную силу. Но подвижный и нетерпеливый Карл
не стал ожидать соединения с медленно продвигавшимся из-
за обоза Левенгауптом и двинулся вперед.
29 августа он дал бой русским войскам у местечка Доброе.
Исход боя был совершенно неожиданным для Карла и его ге-
нералов: шведский авангард был разбит. Русские солдаты сра-
жались с беспримерной храбростью. Об этом сражении Петр
писал: «Я, как почал служить, такого огня и порядочного дей-
ствия от наших солдат не слыхал и не видал».
Но Петр не переоценивал своего успеха и приказал отходить
дальше к Смоленску. 10 сентября у деревни Стариши шведы
перешли русскую границу. Русские отступали. Горели села
и деревни, по дорогам шли беженцы, пылили гурты скота. Чер-
ной тучей висел над Смоленщиной дым. Русские не щадили
ничего, лишь бы не досталось «добро ворогу».
Вот что писал о «марше» шведской армии в России француз-
ский посол: «Голод в армии растет с каждым днем; о хлебе
больше уже не имеют понятия, войска кормятся только кашей,
вина нет ни в погребах, ни за столом короля; король, офицер
и солдат — все в равной степени пьют лишь воду... Царь при-
казал при нашем приближении сжигать все, начиная от гра-
ницы до черты в двух лье от Смоленска — столицы этой мест-
ности... Как же мы будем существовать в этой ужасной пусты-
не? Ах, как тяжела эта война!».
Видя перед собой «пустыню», Карл начал колебаться и вы-
брал другой путь: сначала на Украину, где ждал его измен-
ник Мазепа, а оттуда через Брянск и Калугу к конечной цели
похода — Москве.
Положение Карла ухудшилось. Теперь, после сражения
у Доброго, соединение Карла с Левенгауптом стало особенно
необходимым, а между тем оно становилось делом очень не-
легким, так как реки Днепр и Сож разделяли обе части швед-
ского войска. Карл двинулся на юг. Туда же поспешил на со-
единение с ним Левенгаупт. Петр сформировал 12-тысячный
«корволант» — летучий отряд, который двинулся навстречу
Левенгаупту.
Отряд Левенгаупта готовился тайно переправиться через
Днепр, надеясь захватить русских врасплох. Но местный жи-
тель-белорус сообщил Петру о передвижении войск врага,
и 28 сентября в час пополудни русские обрушились на шведов.
Бой был дан недалеко от города Пропойска, у деревни Лесной,
на реке Сож. Весь день шло кровопролитное сражение. К вече-
ру битва закончилась полным разгромом шведов.
В этом сражении русский отряд потерял 1 тысячу 111 чело-
век убитыми и 2 тысячи 856 ранеными, а 16-тысячный швед-
ский отряд потерял 8 тысяч убитыми и много ранеными. В руки
русских попали 876 человек пленных и весь огромный обоз.
Левенгаупт с остатками своего войска бежал к Карлу.
79
В этом сражении Петр еще раз блеснул своими дарования-
ми полководца. В то время, как войска всех западноевропей-
ских держав (вплоть до Французской революции 1789 г.) сле-
по придерживались линейной тактики, выработанной еще Густа-
вом Адольфом, Петр I внес серьезные улучшения в боевое
построение своих войск. В битве при Лесной русские полки
были построены следующим образом: один батальон — в пер-
вой линии, второй — в затылок ему во второй линии. Этим бое-
вому порядку придавались глубина, способность к маневру.
Русская армия, набираемая из рекрутов, отличалась высо-
ким боевым духом. Ее солдаты не дезертировали и не скрыва-
лись в укромных местах во время боя, как это делали навербо-
ванные солдаты западноевропейских армий.
При столкновении на закрытой местности русская армия
получила крупное преимущество. Петр, убедившись в этом на
опыте боя при Лесной, в дальнейшем советовал своим подчи-
ненным стремиться давать бой не «на чистом поле, но при ле-
сах, в чем превеликая есть польза, как я сам испытал на сей
баталии». Применением этой новой тактики Петр намного опе-
редил современных ему полководцев.
Важнейшим следствием битвы при Лесной было то, что
Левенгаупт с остатками своего отряда явился к королю без
пушек, без обоза, без военных материалов и припасов, кото-
рых с таким нетерпением ожидали главные силы шведского
войска.
Шведы потеряли свою прежнюю самоуверенность, русские
же, наоборот, воспрянули духом. Петр справедливо называл
битву при Лесной «матерью Полтавской баталии» и говорил
о ней, как о «начальном дне нашего добра».
Между тем Карл, вместо того чтобы двигаться на Москву,
чего ожидал Петр, шел на юг мимо Стародуба к Новгороду-
Северскому. Стало ясно, что шведский король направляется на
Украину.
В это время украинским гетманом был Иван Степанович
Мазепа. Хитрый и властолюбивый шляхтич Мазепа часто ме-
нял хозяев. Еще молодым ротмистром он служил у гетмана
Дорошенко и, вкравшись в доверие московских бояр, действо-
вал во вред своему начальнику. Потом, перейдя на службу
к гетману Самойловичу, путем удачных происков расположив
к себе Василия Васильевича Голицына, низвергнул Самойло-
вича и был избран гетманом. В продолжение своей жизни
Мазепа служил и польскому королю, и русскому царю, и ту-
рецкому султану.
Еще во время похода 1705—1706 гг. в Польшу Мазепа
вступил в тайные переговоры со Станиславом Лещинским.
Мазепа знал, что постройка Киевской крепости, рекрутчина,
поборы, налоги и прочие «тяготы» вызывали глухое недоволь-
ство и ропот на Украине. Он думал, что ему удастся исполь-
80
зовать это недовольство для того, чтобы отделить Украину от
России и стать самостоятельным монархом. Мечтая о «Великом
княжестве Украинском», Мазепа в сентябре 1708 г. оконча-
тельно решил перейти на сторону Карла XII и его ставленни-
ка — польского короля Станислава Лещинского.
Генеральный судья Украины Кочубей и полковник Искра
узнали об изменнических переговорах Мазепы и сообщили о них
Петру. Но Петр еще верил старому лицемеру Мазепе. Оба
украинских патриота были казнены гетманом.
После казни Кочубея и Искры Мазепа со своими ближай-
шими помощниками — племянником Войнаровским и писарем
Орликом стал деятельно готовиться к переходу на сторону шве-
дов. Петр и Меншиков, узнав, что Карл повернул на Украину,
требовали от Мазепы решительных действий. Гетман, прикиды-
ваясь больным, чуть ли не умирающим, медлил. Петр прика-
зал Меншикову двинуться на Украину. Дальше скрывать свои
истинные намерения гетман не мог.
24 октября 1708 г. Мазепа переправился через Десну, спу-
стя несколько дней соединился со шведами и присягнул в вер-
ности Карлу. Мазепа думал, что его переход на сторону шведов
послужит знаком к восстанию всей Украины против Петра. Но
старый геман жестоко ошибся.
Мазепу и прежде не любили в народе. Ему не могли про-
стить ни введенной его «универсалом» двухдневной барщины
и раздачи крестьянских земель казацкой «старшине», ни обра-
щения бедных казаков в «подпоможников», ни его расправ
с вождями народных движений — Палеем и др.
Теперь весть об изменническом союзе гетмана с поляками
и шведами вызвала негодование всего народа Украины, кото-
рый заклеймил Мазепу вечным позором. Один только гетман
мечтал о создании «Великого княжества Украинского» под
предводительством Швеции и Польши. Народ же понимал, ка-
кие бедствия несет ему польско-шведское ярмо. Все казацкие
полки, за исключением Батуринского, составлявшего охрану
ставки Мазепы, остались верны России.
Второго ноября Меншиков взял штурмом Батурин, оплот
сторонников старого гетмана. Дело Мазепы было проиграно.
В Глухове был избран новый гетман — Скоропадский, который
обратился к украинцам с «универсалом», призывавшим их к со-
вместной с русскими борьбе против вторгшихся в «ридный
край» шведов.
Шведы уже вступили на украинскую землю.
Попытки Карла выйти на дорогу в Москву не увенчались
успехом: напрасно Карл осенью пытался прорваться к Калуге,
а зимой — через Красный Кут к Белгороду, чтобы выйти здесь
на «Муравский шлях», который вел в Тулу.
Шедшее параллельно шведскому русское войско, не давая
генеральной битвы, постоянными мелкими боями отбрасывало
6 2599
81
шведов в сторону от желательного для них пути. В холодную
суровую зиму 1708/709 г. Карл со своими войсками бродил по
Украине в районе Полтавы, Ромен, Гадяча и Веприка, терпя
поражения от русских войск и умело действовавших украин-
ских партизан из казаков, крестьян и мещан.
«Мы неожиданно вынуждены были все время воевать с жи-
телями того края, куда мы вошли»,— признавал шведский ге-
нерал Адлерфельд. «Вреднее всего шведам,— писал этот исто-
рик Карла XII,— враждебность жителей, которые прятались за
деревьями и кустами и подстреливали солдат».
Под Пирятином, Мглином, Недригайловым, Рашевкой шве-
ды потерпели большой урон в сражениях с местными жите-
лями-партизанами. Особенно дорого обошлось шведам взятие
Веприка: под его стенами Карл «уложил» цвет шведского офи-
церства.
Казаки вставали под знамена Петра и нещадно карали
изменников. Весной 1709 г. отряд Яковлева и Галагана разгро-
мил перешедших на сторону Мазепы запорожцев. Остатки за-
порожцев-мазепинцев ушли в Турцию.
Современник так рассказывает о народной войне украин-
цев со шведами: «Малороссияне везде на квартирах и по доро-
ге тайно и явно шведов били, а иных живых к государю приво-
зили, разными способами бьючи и ловлячи блудящих... А хотя
от войска какие шведы удалялись, то тут же и следу не зискал,
блудили, и так их люди ловили, или, подкравшись, ласкосер-
дием будто, убивали, то и чинили шведам и за фуражем издя-
чим, и от того много войска шведского уменьшилося».
Жители ничего не продавали шведам, все прятали от них
и, собираясь по лесам в партизанские отряды, нападали на
шведских солдат.
Чтобы запугать украинский народ, шведы жгли села и де-
ревни, истребляли население, не щадя детей, стариков и жен-
щин. Но жестокость врага вызывала в народе не страх, а нена-
висть. Народная «малая война» разгоралась, весной 1709 г.
она достигла апогея.
Между тем Петр предпринял успешные действия для того,
чтобы лишить Карла помощи и со стороны его польского союз-
ника, и со стороны султана, которого шведский король пытался
поднять на Россию. А между тем Карл очень рассчитывал на
то, что ему удастся натравить на Россию Крым и Турцию.
В Польше Петр поддерживал коронного гетмана Сенявско-
го, оставшегося верным старому союзу с Россией. Русский кор-
пус Гольца, переброшенный Петром в Польшу, сковал войска
Станислава Лещинского, который уже ничем не мог помочь
Карлу.
Весной 1709 г. поход предводительствуемого Петром много-
численного флота из Азова в Троицкое заставил обеспокоенных
турок прислать послов. Переговоры привели к тому, что от
82
султана было получено заверение в его мирных намерениях
относительно России. Тогда же, весной 1709 г., Петр попытался
миром закончить затянувшуюся войну. Пленный швед из Тро-
ицкого, где в те времена находился Петр, был отправлен к Кар-
лу с предложением мира. Петр соглашался отдать шведам все
завоеванное в Прибалтике, за исключением Шлиссельбурга
и Петербурга. Но заносчивый Карл отказался обсуждать усло-
вия мирного договора, заявив, что он будет подписывать мир
только как победитель и только в Москве.
Не дождавшись поддержки от султана, нуждаясь в продо-
вольствии и боеприпасах и потерпев неудачу во всех попытках
открыть себе путь на Москву по Муравскому шляху, шведы
решили осадить Полтаву: в Полтаве имелись и боеприпасы,
и продовольствие, и отсюда шли незащищенные дороги, по ко-
торым можно было попытаться двинуться или снова на Моск-
ву, или на юг, чтобы побудить турок начать действия против
России.
Третьего апреля 1709 г. шведы уже стояли под стенами
Полтавы. Город был слабо укреплен земляным валом и ветхим,
деревянным частоколом, в котором были проделаны бойницы.
Карлу казалось, что эта ветхая крепость должна будет
сдаться после первого же выстрела. Но он ошибся в расчетах.
Небольшой 4-тысячный гарнизон Полтавы, усиленный 2,5 тыся-
чами вооруженных горожан, выдержал 3-месячную осаду.
Командир гарнизона полковник Алексей Степанович Келин по-
казал себя даровитым военачальником. Шведы рыли подкопы
и закладывали в них мины, но русские делали контрподкопы
и вынимали заложенный шведами порох. Осажденные не раз
отчаянными вылазками отбрасывали от городских стен шве-
дов, нанося им большой урон.
Вскоре к Полтаве подошли русские войска под начальство-
ванием Меншикова. 7 мая на утренней заре русская пехота
перешла мост через реку Ворсклу, а конница переправилась
через реку вплавь. Напав на шведов, русские выбили их из по-
левых укреплений и взяли в плен 300 шведских солдат
и 6 офицеров. Русскому отряду, состоявшему из 1 тысячи чело-
век, с боеприпасами и продовольствием удалось прорваться
в город на помощь гарнизону.
Шведские войска бросились на штурм Полтавской крепо-
сти. Штурмы следовали один за другим 15, 24 и 29 мая, но все
были отбиты с большим уроном для шведов. В ответ на пред-
ложение сдаться полтавцы предприняли еще две успешные
вылазки.
Между тем Петр из Азова мчался через степи к Полтаве.
Чутье полководца подсказывало ему, что именно теперь насту-
пило время для перехода в наступление. «Объявляем вам,—
писал он Долгорукому,— что мы здесь намерены неприятеля
всеми силами атаковать». Из Харькова царь писал Меньшико-
ва
ву, что будет «как возможно поспешать», и требовал от Алек-
сандра Даниловича решительных действий. Готовилась «гене-
ральная баталия», в которой предстояло столкнуться двум
армиям, двум полководцам, двум принципам тактики и стра-
тегии.
Карл был на десять лет моложе Петра. Самолюбивый и са-
моуверенный, он не слушал ничьих советов, полагая, что «бог
внушает ему непосредственно, что надо делать». Война была
его стихией. Карл любил щеголять своей храбростью и был
уверен в том, что его присутствие на поле сражения — залог
победы. Он был мастером «марш-маневра», молниеносного уда-
ра, прекрасным военачальником в походе и в бою. Но он был
только командиром, и не больше. «Король-солдат», как
называли Карла, действительно был только хорошим сол-
датом.
Совершенно иным человеком и деятелем был Петр. Он был
храбр, но никогда не рисовался своей храбростью. Он всегда
был готов послушаться дельного совета, учился и научался.
Петр часто брал на себя самые незначительные роли (бомбар-
дира, капитана), но на деле в его руках сходились все нити
руководства боем, кампанией, войсками, страной. Петр не
гнушался черной работы,— больше того, он брал ее на себя
с охотой, раз она была необходима и обеспечивала ему успех.
Лавры могли достаться любому из его военачальников, но под-
готовка победы лежала на Петре.
Победа не кружила Петру голову, а при поражении он не
терялся. Наоборот, поражения и неудачи делали его еще более
настойчивым и деятельным. Когда окружающие падали духом,
Петр умел поддержать их. «Не извольте о бывшем несчастии
печальным быть, понеже всегдашняя удача многих людей ввела
в пагубу, но извольте забывать и паче людей ободрять»,—
писал Петр Шереметеву, когда первый русский фельдмаршал
приуныл после поражения у Гемауертгофа в Лифляндии
в 1705 г.
Карл был по сравнению с Петром заурядным полководцем,
хотя и не лишенным достоинств. Петр был выдающимся так-
тиком и стратегом. Карл был военачальником, Петр — госу-
дарственным деятелем. Карл выигрывал сражения, Петр — вой-
ны. Петр не сразу завоевывал успех, но завоевывал его прочно.
Это глубокое различие в личных особенностях и дарованиях
шведского и русского полководцев ярко проявилось под Полта-
вой.
4 июня Петр прибыл в армию, действовавшую под Полта-
вой. Русское войско в 1709 г. совсем не походило на то, кото-
рое беспорядочно отступало от Нарвы осенью 1700 г. На этот
раз лицом к лицу с врагом стояли солдаты, закаленные в боях,
хорошо вооруженные и обмундированные, и начальствовали
84
над ними не наемники-иноземцы, готовые при случае изменить
России, а преданные родине русские офицеры.
Шведское войско за эти десять лет также значительно из-
менилось, но к худшему. Истощенные, голодные и оборванные,
заброшенные волей честолюбивого короля в чужую землю, сол-
даты не хотели сражаться и нередко отказывались выполнять
приказы своих офицеров. Вооружения и боеприпасов шведам
также не хватало. У Карла было всего четыре обеспеченные
зарядами пушки.
Однако и осажденные полтавцы ко времени прибытия Пет-
ра защищались уже из последних сил. Записка, вложенная
в пустое ядро, которым из Полтавы выстрелили в лагерь Петра,
расположенный на другом берегу Ворсклы, извещала царя
о том, что в крепости порох на исходе. 16 июня на военном со-
вете Петр решил дать шведам бой. 20 июня русские войска
начали сближение со шведами и переправились через Ворсклу
у деревни Черняхово.
Карл сделал еще одну попытку овладеть Полтавой, для
того чтобы, взяв ее, отбиться от Петра. 21—22 июня шведы не-
прерывно штурмовали крепость. Но полтавцы еще раз отбили
неприятеля, и он отступил, оставив на поле боя тысячу семьсот
человек.
Оставив у города заслон, Карл двинулся навстречу Петру.
25 июня войска противников были на расстоянии 4 миль друг
от друга. Русские поспешно укреплялись на поле будущего
боя. В одну ночь солдаты Петра возвели хорошие полевые
укрепления.
Карл вел себя предательски. Битва, по договоренности обе-
их сторон, была назначена на 29 июня, но Карл решил напасть
на русских 27-го, нарушив соглашение. До 29-го обе стороны
должны были воздержаться от военных столкновений, но Карл
в ночь на 26 июня напал на казацкий дозор. Во время этого
разбойничьего набега Карл получил пулевое ранение в левую
ногу.
Всю ночь на 26 июня Петр не сомкнул глаз. В пятом часу
утра он узнал от Шереметева о том, что унтер-офицер Семенов-
ского полка Немчин исчез из лагеря. Боясь, что тот перебежал
к шведам и может рассказать врагу о русском лагере, Петр со-
звал военный совет и пересмотрел составленный ранее план
боя.
В частности, в битве должен был принять участие полк но-
вобранцев, одетых в мундиры серого сукна. Узнав об этом, шве-
ды могли главный удар направить именно на полк новобран-
цев и прорвать в этом месте линию русских войск. По приказу
Петра испытанные в боях солдаты Новгородского полка отда-
ли свои мундиры новобранцам, а сами надели их серые мун-
диры. Эта предосторожность, как мы увидим дальше, оказа-
лась не лишней.
85
В то же утро собрал свой военный совет и Карл. Проду-
манного плана битвы у шведов не было.
26 июня Петр лично проверил, как подготовлено к бою поле
сражения. Русские войска состояли из 50 батальонов пехоты,
11 драгунских полков, казаков и имели 72 орудия. Общая чис-
ленность русских не превышала 42 тысяч человек, шведов было
более 30 тысяч. Центр русского войска занимала пехота фельд-
маршала Шереметева. Шереметеву принадлежало и начальст-
вование над всем войском. Русская конница стояла на передо-
вой позиции. На поле боя были сооружены редуты с артилле-
рией. Редуты впервые были применены русскими здесь, под
Полтавой. Они вынуждали противника тратить много сил на их
захват или на прорыв между ними. Правым крылом русских
войск командовал генерал Ренне, левым — Меншиков, артил-
лерией — Брюс.
Шведское войско приблизительно в том же порядке выстро-
илось против русских. Вместо раненного в ногу Карла коман-
довал шведским войском Рейншильд, пехотой — Левенгаупт,
конницей — Крейц.
В полдень на сторону русских перешел один поляк, сооб-
щивший о намерении шведов выступить 27 июня вопреки со-
глашению. Петр немедленно начал готовиться к битве. Высту-
пила конница, построилась пехота, захлопотали у своих орудий
артиллеристы. Протяжно трубили трубы и рожки, грохотали
барабаны, слышались звуки команды, в воздухе реяли знаме-
на. Через час Петр начал объезд войск и прежде всего гвар-
дейских полков.
Петр призывал солдат и офицеров к «доброму отпору не-
приятеля», заявлял, что трусы «почтутся за нечестных и из
числа людей исчисляемы не будут и таковых в компании не
принимать». Он призывал своих воинов к «доброму подвигу»,
«дабы неприятель не исполнил воли своей и не отторгнул бы
толь великознатного малороссийского народа от державы на-
шей, что может быть началом всех наших неблагополучий».
Солдаты и офицеры отвечали громовым восторженным
«ура!».
27 июня 1709 г. на утренней заре началась Полтавская
«баталия».
Перед боем выступил с речью Петр. Он говорил: «Воины!
Вот пришел час, который решит судьбу отечества. Итак, не
должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за госу-
дарство, Петру врученное, за род свой, за Отечество...»
Шведы первыми напали на русских. Они шли четыремя ко-
лоннами пехоты, за которыми двигались шесть колонн конни-
цы. Шведы бросились на русскую конницу Меншикова и овла-
дели двумя редутами, которые русские не успели достроить.
Завязалось кавалерийское сражение. Эскадроны русской конни-
цы проявили исключительную храбрость и отбили у шведов
86
14 знамен. Первым русским трофеем было шведское кирасир-
ское знамя, взятое в бою каптенармусом Нижегородского
драгунского полка Аврамом Антоновым.
Но одна конница не могла выдержать напора всего швед-
ского войска. По приказу Петра конница стала отходить впра-
во от редутов, чтобы дать возможность и время вступить в сра-
жение русской пехоте. Своим отступательным маневром конни-
ца втягивала шведов в глубь русских позиций, и когда
шведская пехота Левенгаупта подошла к редутам, семьдесят
две русских пушки с дистанции в девяносто шагов открыли по
шведам убийственный огонь картечью.
Понеся большие потери, шведы начали отступать. При этом
шведские отряды Шлиппенбаха и Росса, состоявшие из не-
скольких десятков эскадронов и 6 батальонов пехоты, были от-
резаны от главных сил Карла. Меншиков с 5 батальонами
пехоты и 5 полками конницы атаковал отрезанный шведский
отряд и разбил его наголову. Генералы Шлиппенбах и Росс
были взяты в плен.
После разгрома Шлиппенбаха в шесть часов утра русская
пехота была выведена из укреплений и построена в центре
войск в две линии под начальством Шереметева. На флангах
расположилась конница Меншикова и Боура, сменившего ра-
неного генерала Ренне. Петр объезжал полки, давал приказа-
ния и советы, беседовал с солдатами и офицерами, шутил с од-
ними, подбадривал других.
Солдаты и офицеры полков, оставленных в лагере, умоляли
Петра позволить им участвовать в битве. Петр отвечал им, что
если вывести всю пехоту, неприятель не примет боя и отсту-
пит. Царь обещал наградить войска, оставленные в лагере,
наравне с участниками боя.
В девятом часу противники стали сближаться. Навстречу
русским солдатам двигались исхудавшие, оборванные, но все
еще грозные ветераны Карла, солдаты шведской армии, счи-
тавшейся лучшей в мире.
Петр снял свою треуголку и, обратившись к войскам, крик-
нул: «За Отечество принять смерть весьма похвально. Опасение
смерти в бою — вещь всякой хулы достойна!».
Вскоре колонны молчаливо приближавшихся шведов были
обстреляны из русских орудий, затем завязалась ружейная пе-
рестрелка. Началось «главное дело».
И грянул бой, Полтавский бой!
(Пушкин)
Как и рассчитывал Петр, шведы, стремясь прорвать линию
русских войск, обрушились на полк, одетый в серые мундиры
новобранцев. Если бы на месте переодетых по приказу Петра
новгородцев действительно были новобранцы, шведы могли
бы достигнуть своей цели. Но, благодаря мужественному сопро-
87
тивлению закаленных в боях новгородцев, сдвоенный шведский
полк потеснил только первый батальон Новгородского полка,
«сбив оной на штыках, сквозь прошел и старался отрезать
левое крыло от главной линии».
Тогда сам Петр ринулся в бой во главе второго батальона
Новгородского полка. Завязалась рукопашная, которая длилась
два часа. В этой схватке шведская пуля пробила шляпу Петра,
другая попала в седло под ним, третья расплющилась о на-
тельный крест.
А между тем на левом крыле конница Меншикова успела
потеснить шведскую конницу и взять в обхват ее правое кры-
ло. Шведская конница отошла, открыв правое крыло своей пе-
хоты. Под натиском русских шведская пехота дрогнула и нача-
ла отступать.
Вскоре отступление шведов превратилось в беспорядочное
бегство. Войско Карла XII было разгромлено. Потеряв более
9 тысяч убитыми и около 3 тысяч пленными, Карл бежал с Ма*
зепой и отстатками войск. Отступавших преследовал Меншиков.
Кончилась Полтавская «баталия». К Петру стали подхо-
дить почерневшие от порохового дыма, забрызганные кровью
солдаты и офицеры. Перед каждым из них Петр опускал свою
шпагу, каждого поздравлял с победой. Затем войска были
построены в боевом порядке. Перед войсками появился Петр:
Шереметев скомандовал: «На караул!». Войска замерли. Раз-
дался голос Петра: «Здравствуйте, сыны Отечества, чада мои
возлюбленные! Потом трудов моих создал я вас, вы же не ща-
дили живота своего и на тысячи смертей устремились безбояз-
ненно. Храбрые дела ваши никогда не забудет потомство».
В тот же день в палатке Петра был устроен пир. Царь уса-
дил за свой стол пленных шведов — фельдмаршала Рейншиль-
да и министра Пипера. Подняв бокал, Петр провозгласил тост
за своих учителей.
— Кто эти учителя? — спросил Рейншильд.
— Вы, господа шведы,— ответил Петр.
— Хорошо же ученики отблагодарили своих учителей,— за-
метил Рейншильд.
30 июня Меншиков настиг отступавших от Полтавы шведов
у городка Переволочны на Днепре. Карл с Мазепой успели
переправиться через реку. Остатки же шведского войска —
около 14 тыс. человек, измученных и отчаявшихся, вместе с ге-
нералами Левенгауптом и Крейцем сдались в плен 10-тысячно-
му отряду Меншикова.
Потери шведов под Полтавой и Переволочной составили
9 тысяч 334 человека убитыми и около 22 тысяч пленными.
Русские потеряли только 1 тысячу 345 убитыми и 3 тысячи
290 ранеными. По словам Петра, победа досталась «легким
трудом и малой кровью».
В Полтавской битве русские дрались со шведами один на
88
один. Оправдались сказанные за десять лет до Полтавы слова
Петра о том, что настанет время, когда русские будут побе-
ждать шведов равными силами.
Так закончилась одна из самых блестящих страниц в исто-
рии борьбы русского народа против иноземных захватчиков.
«Карл XII сделал попытку вторгнуться в Россию; этим он
погубил Швецию и воочию показал неприступность России»1.
Среди украинских мазанок, тополей и вишневых садов Петр
помнил, что ведет борьбу за далекий, туманный север. В пись-
ме своем по поводу «превеликой виктории» он писал: «Ныне
уже совершенно камень в основании Санкт-Питербурха
положен».
Война со шведами продолжалась еще двенадцать лет, но
исход ее был предрешен Полтавской битвой.
Если в Европе после первой Нарвы недоброжелатели гру-
бо насмехались над Россией, то Полтава заставила их умолк-
нуть, друзья же России открыто восхищались ее победой. Пол-
тавская победа вызвала горячий отклик в Саксонии, Польше,
в странах южных славян. Ее воспел поляк Петр Болеста и серб
Игнатий Градич.
И прав был Петр, когда обещал своим воинам, что потомст-
во не забудет храбрых дел, совершенных ими под Полтавой.
Сколько песен и сказаний сложили русский и украинский народы
о Полтавской битве! В старинной солдатской песне поется:
Было дело под Полтавой,
Дело славное, друзья!
Мы дрались тогда со шведом
Под знаменами Петра.
Сложилась и поговорка: «Погиб, как швед под Полтавой».
Если Нарва была поражением, то Полтава — разгромом.
Полтавская битва сыграла огромную роль в истории Евро-
пы. Вольтер называл Полтавскую битву единственной во все-
мирной истории, которая не разрушала, но созидала, приобщая
к культуре столь многочисленный народ. «Успех народного пре-
образования был следствием Полтавской битвы, и европейское
просвещение причалило к берегам завоеванной Невы»,— писал
Пушкин.
Могущество же и слава Швеции закатились навсегда.
ПОСЛЕ ПОЛТАВЫ
13 июля русское войско выступило из-под Полтавы. Пехота
и часть конницы под начальствованием Шереметева двинулись
на Ригу. После Переволочны Меншиков с большей частью кон-
ницы выступил в Польшу.
Английский посланник в России Чарльз Витворт уже 6 ию-
1 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 22. С. 17.
89
ля, через восемь дней после полтавской битвы, писал в Лондон:
«Эта победа, вероятно, изменит положение дел на всем севере,
и первый, кажется, почувствует перемену король Станислав,
так как царское величество, кажется, решился двинуться на
Польшу, прежде чем шведы успеют собрать новую армию».
Витворт был прав. С юго-запада в Польшу двигался со сво-
ими саксонцами ободренный русскою победою Август, с восто-
ка шли победоносные полки Петра. Станислав и шведский кор-
пус Крассау поспешно отходили на север, в шведскую Помера-
нию.
15 июля Петр был в Киеве. Здесь в Софийском соборе при
многочисленном стечении народа Феофан Прокопович произ-
нес панегирик, прославляя Петра и русское воинство. Петр
приказал напечатать речь Феофана Прокоповича на латинском
языке, «яко всей Европе общий». В Киеве Петр жестоко раз-
болелся: к нему «болезнь припала... которая к вечеру прямой
лихорадкой объявилась». Но царь принял «фонмотив» и бо-
лезнь «разорвал».
Петр любил лечиться, и лекарства его были по большей
части довольно странные: царь, например, «принимал лекарст-
во, мокрицы и черви живые истолча». Могучая натура Петра,
еще не подорванная в то время непомерным напряжением и из-
лишествами, вскоре преодолела болезнь и не менее страшные
для организма лекарства. 15 августа царь выехал из Киева
в Польшу.
Через Люблин и Сольцы, где был сделан смотр польскому
войску, Петр прибыл весной в Варшаву. В столице Польши
царю была устроена пышная встреча.
9 октября в Торуне Петр встретился с Августом. Новый
договор между царем и королем предусматривал возобновление
борьбы со Швецией и предоставление России Эстляндии. Еще
до этого, 15 июля в Кельне польский, датский и прусский коро-
ли заключили соглашение о борьбе со Швецией.
В Торуне был возобновлен союз Дании и России против
Швеции, а в Мариенвердере 21 октября был подписан русско-
прусский договор, предусматривавший оборонительный союз
против шведов и передачу Пруссии города Эльбинга. Полтава
выдвинула Россию в ряды сильнейших европейских государств
и сделала ее душой союза держав против Швеции.
Петр действовал решительно и энергично. Он был полон сил
и благодаря своему недюжинному уму понял и сумел исполь-
зовать исключительно благоприятную для России обстановку
в Европе. Снова Россия имела союзников. Правда, они часто
не столько помогали, сколько мешали Петру. С ними Петр от-
ступал из-под Нарвы, а без них шел от Эрестфера к Полтаве.
Не случайно он не раз жаловался на «нерадивость» своих
«друзей». Но все же после Полтавы могли пригодиться и союз-
ные войска.
90
14 ноября 1709 г. Петр начал бомбардировку Риги. Первые
три выстрела по осажденному городу произвел сам Петр.
«Сегодня в пятом часу пополуночи бомбардирование началось
Риги, и первые три бомбы своими руками в город отправлены,
а о чем зело благодарю бога, что... сподобил мне самому от-
мщения начало учинить»,— писал Петр Меншикову.
Оставив под Ригой семитысячный корпус Репнина, Петр
уехал в «святую землю» — в Петербург, где в память о Пол-
тавской «баталии» начал постройку Самсониевской церкви
и корабля «Полтава». Из Петербурга царь отправился в Моск-
ву, где принялся «трудиться во управлении гражданских дел».
В июле 1710 г. Рига была занята русскими. В сентябре
русские войска вступили в Ревель (Таллин).
Еще в феврале 1710 г. по приказу Петра 11-тысячный кор-
пус под начальствованием Апраксина совершил свой удиви-
тельный переход по льду Финского залива с острова Котлина
к стенам Выборга. «В самый ужасный мороз, какой только бы-
вает в России, перешли они прямо через лед с орудиями и со
всем обозом. Всякая другая европейская армия, наверно, по-
гибла бы при подобном переходе»,— писал датский посланник.
В марте, разбив шведов под Выборгом, Апраксин обложил
город, а в апреле, с трудом пробившись через покрытый еще
льдинами залив, Петр привел к осажденному Выборгу флот из
270 судов. И этот небывалый по трудности поход окончился
«счастливо как для флота, так и для армии», по выражению
Юст Юля, посла датского короля. Шведский флот Ватранга,
не решавшийся вступить с ним в бой, не мог оказать помощи
Выборгу.
Осадой руководил сам Петр. Видя безнадежность сопротив-
ления и подавленный размерами разрушений, причиненных
крепости бомбардировкой, комендант Выборга сдал город Пет-
ру. 13 июня 1710 г. Выборг стал русским. Петр называл Вы-
боргскую крепость «крепкою подушкою Петербургу».
8 сентября того же года войска Петра взяли старинную
русскую крепость Корелу.
Военные действия в Прибалтике и Финляндии в 1710 г. под-
готовили окончательный разгром Швеции. Юст Юль писал:
«...летняя кампания закончена блистательно, о большем успехе
нельзя было и мечтать. В самом деле, в одно лето царь взял
восемь сильнейших крепостей — Эльбинг, Ригу, Динамюнде,
Пернов, Аренсбург, Ревель, Выборг и Кексгольм и стал госпо-
дином всей Лифляндии, Карелии и Кексгольмского округа.
Ему больше ничего не оставалось завоевывать. Успех был тем
беспримернее, что при взятии названных крепостей было мень-
ше расстреляно пороху, чем в ознаменование радости по случаю
всех этих побед и при чашах в их честь».
91
ПРУТСКИЙ поход
Англия и Голландия, боясь сокращения торговли, недруже-
любно относились к расширявшей свои владения и вышедшей
к морю России.
Карл, бежавший в Бендеры, пытался поднять Турцию на
Россию. Хотя бежавший с ним старый гетман Мазепа умер
в 1709 г., но сторонники его — «мазепинцы» совершали набеги
на окраины Русского государства. Отношения России с Отто-
манской империей все время оставались натянутыми. Русский
посланник в Константинополе, искуснейший дипломат Петр
Толстой настойчиво требовал у Турции выдачи Карла. В ответ
на это в 1710 г. Турция объявила России войну. Петр Толстой
был арестован и посажен в Семибашенный замок.
В новой войне Петр I рассчитывал на поддержку угнетен-
ных народов Оттоманской империи. К России, могущественной
стране православной веры, тяготели страдавшие под игом ту-
рецкого султана, его пашей и визирей славянские народы Бал-
канского полуострова — сербы, болгары, хорваты, черногорцы,
а также и другие православные народы Балкан и Кавказа —
греки, молдаване, валахи, армяне, грузины. Грек Серафим,
сербы Божич и Попович, армянин Исраэль Ория и множество
других посланцев просили Петра освободить их народы от
турецкой неволи. Сербы писали Петру: «Милостивым оком воз-
зри на нас, убогих, и... промысли о нашей отеческой сербской
земле».
Со своей стороны Петр призывал черногорцев подняться «за
веру и отечество, за честь и славу вашу и за свободу и воль-
ностью наследников ваших». В грамоте Петра, которую повез
черногорцам Милорадович, указывалось, что Россия ставит сво-
ей целью не только «против бусурмана отпор чинить, но и силь-
ным оружием в средину владения его вступить и православных
христиан, аще бог попустит, от поганского ига освободить».
В Далмации выступал от имени Петра Савва Рагузинский,
в Сербии — Лукашевич и др.
Тяготели к России и православные молдаване и валахи. Еще
в 1679 г. через известного русского дипломата, родом молда-
ванина, Спафария молдавский митрополит Досифей обратился
к царю Федору Алексеевичу за помощью. Вторично Досифей
писал уже Петру в 1684 г. От имени молдавского воеводы Сте-
фана, духовенства и бояр он обращался к царю с просьбой
принять молдавский народ в русское подданство.
В 1709 г. по просьбе Михаила Раковицы в Молдавию к го-
роду Яссы был направлен русский отряд, а в 1711 г. Петр за-
ключил с молдавским господарем Дмитрием Кантемиром
и валашским господарем Бранкованом договор, по которому
оба правителя обязывались оказать ему помощь в войне против
Турции. Со своей стороны Петр обязался восстановить само-
92
стоятельность обоих государств под покровительством России.
В апреле 1711 г. Петр был в Галиции, в городе Ярославе,
а летом сорокатысячное русское войско уже быстро продвига-
лось к Дунаю. Поход был тяжелый. Петр писал, что перед ним
«безвестный и токмо единому богу сведомый путь». Заботясь
о сохранении дружественных чувств союзного молдаванского
парода, Петр приказал Шереметеву: «При входе в Молдавию
заказать под смертною казнею в войске, чтобы никто ничего
у христиан,— ни живности, ни хлеба,— без указу, и без денег
не брали, а жителей ни в чем не озлобляли, но поступали при-
ятельски».
Шереметев вступил в Яссы, а вскоре в столицу Молдавии
прибыл и сам Петр. Все население города во главе с митропо-
литом вышло на улицы встречать русского царя. Дружески
встретились царь Петр и молдавский господарь Кантемир.
Обстоятельства, однако, складывались неблагоприятно для
русских. Поднять балканские народы против турок Петру не
удалось. Турки успели сосредоточить на берегах Дуная круп-
ные силы. Валашский господарь Бранкован изменил Петру, пе-
редал провиант туркам и не допустил девятнадцатитысячное
сербское войско перейти Дунай для соединения с русскими.
Только небольшой отряд сербов пробился к русской армии.
В Молдавии саранча уничтожила все посевы и траву, и у рус-
ских начал ощущаться острый недостаток в съестных припасах.
Углубившееся внутрь страны войско Петра оказалось окру-
женным у реки Прут огромной двухсоттысячной армией турец-
кого визиря. 8 июля турки атаковали русских. Неопытные мол-
давские ратники Кантемира — добровольцы-крестьяне, ремес-
ленники, слуги и пр. стали отступать, но русские дали отпор
врагу. 9 июля в бою у Новых Станилешт войска Петра отбили
все яростные атаки янычар на русские укрепления. Семь тысяч
янычар легло на поле боя. Усвоив грозный урок, янычары от-
казались от возобновления атак и требовали заключения мира
с «урусами». Однако положение окруженного русского войска
оставалось безвыходным. Каждому голодному, измученному
походом русскому солдату противостояло пять-шесть турок.
В это время было получено известие о том, что русская кон-
ница под командованием генерала Ренне дошла до Дуная и за-
няла город Браилов. Воспользовавшись сумятицей в лагерях
турок, вызванной этим известием и потерями, понесенными
у Новых Станилешт, Петр отправил в турецкий лагерь для пе-
реговоров вице-канцлера П. П. Шафирова. Шафиров был упол-
номочен отдать, если нужно будет, все, что было завоевано
Петром, кроме его «парадиза» — «Санкт-Питербурха».
Но, благодаря дипломатическому искусству Шафирова, мир,
заключенный 12 июля на Пруте, не был таким крупным про-
игрышем для России, каким мог бы быть. Россия отдавала
только Азов, разрушала Таганрог и несколько других городов
93
на степной приморской окраине. Петр, выступая с войсками
в обратный путь, писал об этих утратах: «Сие дело есть хотя
и не без печали, что лишиться тех мест, где столько труда
и убытков положено, однакож чаю сии лишением другой сторо-
не великое укрепление, которая несравнительною прибылью нам
есть».
Султан был очень недоволен исходом переговоров. Подкуп-
ленного визиря сослали, многие паши были казнены. Но, хотя
Франция и помогала Швеции в ее попытках вновь натравить
Турцию на Россию, тем не менее в 1713 г. мир был окончатель-
но подписан.
Боясь преследования со стороны турок, в Россию пересели-
лось много валахов, молдаван, черногорцев и сербов. Со вре-
мен Прутского похода в представлении балканских славян
Россия заслуженно выступает в роли братской державы-осво-
бодительницы. Недаром так прославлено имя Петра в Черного-
рии и Сербии, недаром воспет он в песнях черногорских юна-
ков, сербских пастухов, далматинских рыбаков. В одной черно-
горской песне поется о том, как Петр Великий призывает чер-
ногорцев на борьбу за освобождение:
Да род христианский избавим мы,
И славянское имя прославим мы;
Русские — братья единородные,
И вера одна, и язык один.
Поэт Павел Витезович еще в 1710 г. называл Петра «стол-
пом славян» и обращался к нему со следующими стихами:
Будь здоров с народом, славен Петр Великий,
Если б только богу было любо воцско,
Войско это сам бы он назвал московским...
Степан Русич из Дубровника взывал к бессмертной славе
Петра:
Стойкость русскую прославим,
Стойкость эта в век не блекнет.
Неудачный Прутский поход не мог повлиять на дальнейшие
военные и дипломатические успехи России, так как самостоя-
тельного значения он не имел.
ОКОНЧАНИЕ СЕВЕРНОЙ ВОЙНЫ
Прутская неудача не могла ослабить впечатления, произве-
денного на Европу Полтавской победой. Полтавская «баталия»
заставила иноземных правителей заняться переоценкой цен-
ностей.
Знаменитый философ Лейбниц, который после Нарвы сулил
Петру погибель, теперь предсказывал, что Полтава послужит
94
хорошим уроком для грядущих поколений, и расточал хвалы
победителю.
Владетель одного из многочисленных мелких княжеств, на
которые распалась после Вестфальского мира 1648 г. Герман-
ская империя, герцог Брауншвейг-Вольфенбюттельский, еще не-
давно отзывавшийся с презрением о «варварской» России, те-
перь с радостью отдавал дочь Шарлотту за сына Петра — Алек-
сея. Свою дочь Анну Петр сватал за герцога Голштинского,
а племянницу Анну Ивановну выдал замуж за герцога Кур-
ляндского. Примкнул к России и Ганновер, владетелю которого
Петр пообещал Бремен и Верден.
Англия, Голландия и номинальный глава продолжавшего
существовать de jure союза немецких государств — германский
император были обеспокоены успехами России. Они боялись
вторжения русских войск в шведские владения на севере Гер-
мании (в Померанию, Шлезвиг, в устья Везера и Эльбы, в Бре-
мен и Верден, на остров Рюген). Поэтому Англия, Голландия
и германский император заключили в 1710 г. в Гааге соглаше-
ние о сохранении нейтралитета северо-германских провинций
Швеции в войне Карла XII против России и ее союзников —
Дании, Саксонии и Польши. Но гаагское соглашение не испу-
гало Петра, и когда войска Карла XII вступили в Померанию,
русские полки двинулись к главному городу Померании —
Штеттину.
Весной 1712 г. Меншиков уже стоял под Штеттином, и вско-
ре город сдался русским войскам. Вслед за Меншиковым Петр
двинулся со своими войсками в северогерманское герцогство
Голштинию, служившее предметом вековых споров между Да-
нией и Германской империей. Разбив шведского генерала Стен-
бока, Петр очистил большую часть южного побережья Балтики
от шведов.
Вскоре вернулся из Турции Карл. Несмотря на появление
«шведского паладина», под ударами союзных войск пали
Фридрихштадт в Курляндии, Штральзунд в Померании и остров
Рюген.
Россия становилась решающей силой в центральной Европе.
Один из германских владетелей, ганноверский курфюрст
Георг I, став английским королем, принял предложение Пет-
ра— требовать от шведов Бремен и Верден. Угрозы Петра было
достаточно для того, чтобы Пруссия примирилась с союзником
России — Данией.
Желая обезопасить от шведов морской торговый путь Рос-
сии на запад, Петр замыслил соединить Балтийское и Немецкое
моря каналом. С этой целью он вступил в переговоры с дру-
гим северогерманским владетелем — герцогом Мекленбургским,
выдал за него замуж свою племянницу Екатерину Ивановну
и послал русские полки помочь мекленбуржцам овладеть горо-
дом и гаванью Висмар. В Висмаре Петр рассчитывал создать
95
стоянку русского флота, а в гольштинской гавани Киле — ры-
нок сбыта русских товаров. Таким образом Россия, став «море-
ходной державой», перестала бы зависеть и от Швеции, и от
Дании.
Этим замыслам, однако, не суждено было осуществиться.
Союзники России боялись ее усиления в центральной Европе.
Добиться согласия в лагере союзников и единства их действий
Петру не удалось. В одно и то же время на Западе боялись
России, ненавидели ее и искали союза с ней.
Между тем на востоке Балтики русские войска одерживали
одну победу за другой.
В 1713—1714 гг. войсками Голицына была завоевана вся
южная Финляндия. Воевать в Финляндии было нелегко. «Зело
тесно и каменисто, гористо, лесно и зело много вод, и телегам
ехать с великим трудом и зело безкормно». Решено было идти
сушей от Выборга и действия сухопутных войск комбинировать
с ударами и десантами с моря.
Петр придавал большое значение кампании в Финляндии.
Он писал Апраксину: «...главное дело, чтобы, конечно, в буду-
щую кампанию как возможно сильные действа с помощью
божьей показать и идти не для разорения, но чтобы овладеть,
хотя она (Финляндия.— В. М.) нам не нужна вовсе удержи-
вать, но двух ради причин главнейших: первое, было бы что
при мире уступить... другое, что сия провинция есть матка Шве-
ции... не токмо мяса и прочее, но и дрова оттоль, и ежели бог
допустит летом до Абова (Або, совр.— Турку.— В. М.), то
шведская шея легче гнуться станет».
Летом 1713 г. был взят Гельсингфорс (Хельсинки). В вы-
садке русских войск в Гельсингфорсе принял участие сам Петр.
Более двухсот русских судов подошли к городу. Всю ночь рус-
ские вели ожесточенный обстрел, а с рассветом, когда город
уже горел, начали высадку десанта. Шведы отступили. Вслед
за Гельсингфорсом пали Борго, Або, в те времена столица
Финляндии, Таммерфорс. Шведский генерал Армфельдт был
разбит дважды — в бою у деревни Пелкиной 6 октября 1713 г.,
когда русские совершили смелую переправу через озеро на
плотах, и в феврале 1714 г.— у Лаппола. В 1714 г. пал Ней-
шлот.
Вскоре, ровно через пять лет после Полтавы, грянул бой
при Гангуте — первое крупное морское сражение в русской
истории.
К решающей морской схватке со шведами Петр готовился
всю зиму 1713/14 гг. Сражение должно было произойти в шхе-
рах, где часто нет ветра. Поэтому Петр строил гребной флот,
галеры и «полугалеры» или «скампвеи», которые могли ходить
и под парусами при ветре, и на веслах при любой погоде. Гале-
ра имела 52 весла, длиной в несколько сажен, вмещала до
300 человек, была вооружена одной большой 24-фунтовой и не-
96
сколькими малыми пушками. Пушки стреляли не дальше, чем
на полверсты. Скампавея была меньше галеры, шла на 36 вес-
лах, вмещала 150 человек. Основной тактикой галерного флота
был абордаж: суда сходились бортами, сцепливались крючья-
ми, и их команды вступали в рукопашный бой.
Петр ставил своей задачей разбить шведский флот и, за-
хватив Аландские острова, помочь сухопутным русским вой-
скам, действовавшим в Финляндии. Перед выходом в море
«контр-адмирал Петр Михайлов» — Петр просил у высшего
военно-морского начальства повысить его в чине — произвести
в вице-адмиралы. Но царю было отказано в просьбе, а когда
«чем-нибудь особенным отличится, то ему и будет дан чин
вице-адмирала».
В начале мая 1714 г. русский галерный флот под командо-
ванием Апраксина и Петра вышел в море, в середине июня был
в Гельсингфорсе, а в конце того же месяца бросил якоря в га-
вани Тверминне, в одиннадцати верстах от мыса Гангут — юж-
ной оконечности полуострова Гангут (Ханко). У мыса Гангут
стоял шведский флот, состоявший из 17 линейных кораблей,
5 фрегатов и 7 мелких судов. Корабельная артиллерия шведов
насчитывала более 800 пушек. Шведский флот преграждал
путь в Або-Аландские шхеры. Петр установил наблюдение за
звездами, посадил на скампавеи прибывшую из Або на помощь
пехоту и начал готовиться к бою.
Севернее Тверминне, там, где было самое узкое место полу-
острова (около двух верст), Петр велел строить «переволоку»,
по которой можно было бы перетащить несколько галер и обой-
ти шведов, чтобы «привести их в конфузию». 23 июля было
приступлено к сооружению «переволоки». Командовавший швед-
ским флотом адмирал Ватранг, узнав, что устроена «переволо-
ка», отправил отряд Эреншельда для уничтожения перетаски-
ваемых русских галер, а отряд Лиллье— для блокировки
в Тверминне. Эскадра Эреншельда отошла от главных сил. Рус-
ские, видя, что шведы ослабили себя, утром 26 июля отправи-
ли часть флота от Тверминне обойти с «мористой» стороны
эскадру Ватранга, которая не могла двинуться из-за безвет-
рия, и вышли к западному берегу мыса. Прорвавшимся галер-
ным отрядам Змаевича, Волкова, Бределя, Лефорга было пору-
чено заблокировать и уничтожить эскадру ничего не подозре-
вавшего Эреншельда.
Всю ночь оба флота готовились к бою. Ватранг пытался
собрать все свои силы и отойти дальше в море, чтобы поме-
шать русским галерам обойти его вновь. Но этим он только дал
русским возможность обойти его «бережнее», т. е. ближе к бе-
регу. Воспользовавшись тем, что прибрежный фарватер у мыса
Гангут был обнажен, русское командование на совете в ночь
па 27 июля решило провести главные силы галерного флота
между шведским флотом и берегом. 27 июля на утренней заре
7 2599 97
галеры Апраксина, Вейде и Голицына прорвались мимо кораб-
лей Ватранга, безуспешно бивших по ним из пушек. Маневр
шведов не удался, и их морская позиция была обойдена.
Главные силы галерного флота присоединились к отряду
Змаевича, блокировавшему эскадру Эреншельда в районе
Рилакс-Фиорда.
Всеми своими силами, «авангардней», которой командовал
Петр, «кордебаталией» (вторым дивизионом) и «арьергардией»,
русские обрушились на эскадру Эреншельда, в центре которой
стоял 18-пушечный фрегат «Элефант». У русских было превос-
ходство в людях (3 тысячи 250 русских против 1 тысячи шве-
дов), но шведы подавляли своей артиллерией, насчитывавшей
160 пушек. Кроме того, экипаж шведских кораблей составляли
опытные моряки, в то время как на русские галеры была поса-
жена пехота.
Вследствие безветрия эскадры Ватранга и Лиллье не могли
помочь Эреншельду.
В третьем часу, после отказа шведов сдаться, начался бой.
Длился он три часа. Два часа шведы отбивали русских. Только
на третий удалось сцепиться с врагом врукопашную. Храб-
рость русских солдат заставила, наконец, шведов сдаться. Спу-
стил флаг и сам Эреншельд. Шведы были разбиты.
Эту победу Петр сравнивал с Полтавской. Он писал Мен-
шикову: «Объявляем вам, коим образом всемогучий господь
бог Россию прославить изволил, ибо по многодарованным побе-
дам на земле ныне на море венчати благоволил... и тако сею
мню николи у нас бывшею викторией вас поздравляем». Зна-
чение морской победы было очень велико: она сделала Россию
владычицей Балтийского моря. Полтава сломила Швецию, вы-
вела ее из ранга великих держав, но не могла принудить ее
заключить мир. Гангут положил начало господству России на
море, отдавал Швецию в руки России и обеспечивал победо-
носное окончание войны на таких условиях, какие предложит
Петр.
Шведы недооценивали роль мелкого гребного флота и тем
самым отдали в руки русских Финский и Ботнический заливы.
Теперь русские грозили перенести военные действия на терри-
торию Швеции. Когда после Гангута русский флот отправился
к Аландским островам, в Швеции началась паника. Начался
сбор ополчения. Уже в том же 1714 г. генерал Головин пересек
на девяти скампавеях Ботнический залив и высадил войска
у города Улеаборга.
В 1716 г. в Данциге (Гданьске) Петр отпраздновал свадьбу
Екатерины Ивановны с герцогом Мекленбургским. Петр чув-
ствовал себя здесь хозяином. Город заплатил штраф за тор-
говлю со шведами, суда находились под наблюдением русских
офицеров, под городом стояли русские войска, царя встречали
русские генералы.
98
В том же году Петр разъезжал по Польше и Германии.
В мае он встретился в Штеттине с прусским королем, в Аль-
тоне— с королем датским, в Шверине вел переговоры с Мек-
ленбургом. В Пирмонте лечился на водах («питух»), беседовал
с ученым Лейбницем, который уже давно добивался свидания
с Петром, и принимал послов. В июне он поспешил в Росток,
где стояла русская галерная эскадра.
Под Висмаром, последним шведским владением в Герма-
нии, стоял Репнин, по Мекленбургу, Померании, Голштинии,
Дании двигались русские войска.
6 июля Петр со своим флотом был уже в столице Дании —
Копенгагене. Отсюда соединенный флот русских, англичан,
голландцев и датчан должен был направиться к берегам Шве-
ции и высадить там войска. Командовал объединенным русско-
англо-датско-голландским флотом Петр. Это была большая
победа России — ее признали великой морской державой.
Петр торопил, союзники медлили. «О здешнем объявляем,
что болтаемся туне, ибо что молодые лошади в карете, так
паши соединенны, а наипаче коренные: сволочь хотят, да корен-
ные не думают»,— жаловался Петр жене в своем письме из
Дании.
По вине Англии, опасавшейся усиления России, поход со-
единенных флотов остался пустой угрозой. Один только рус-
ский флот под командой Петра направился к шведским бере-
гам. Но шведы успели укрепить их, воспользовавшись «болта-
нием туне» своих противников, и встретили русского царя
пушечными выстрелами. Шнява «Принцесса», на борту которой
находился царь, получила пробоину от ядра. Высадить на берег
войска не удалось.
Вчерашний союзник России английский король Георг I от-
дал тайное распоряжение адмиралу Норрису напасть на рус-
ские корабли и арестовать Петра. И только боязнь, что это мо-
жет ударить по английской торговле с Россией, остановила пра-
вительство Георга от вероломства.
Петр разгадал политику Англии и стал искать союза
с Францией. Снова, как двадцать лет назад, русский царь по-
ехал в Европу искать союзников. Но теперь это был уже не тот
простодушный, неловкий и увлекающийся молодой человек, ко-
торый под именем «Преображенского полка урядника Петра
Михайлова» сопровождал «великое посольство». Теперь во
Францию ехал зрелый государственный муж.
В Шверине гессен-кассельский дипломат Кетлер от имени
Карла XII вступил с Петром в переговоры, предлагая ему мир.
Петр соглашался заключить мир и готов был отказаться от
Финляндии, оставив за Россией только Выборг, но требовал
всю Прибалтику. Шведы требовали Петербург и Лифляндию.
Петр отклонил эти условия.
В Гавельберге он встретился с прусским королем Фридри-
99
хом Вильгельмом и подкрепил старый союз России с Пруссией
новым соглашением. Оттуда Петр отправился в Голландию, где
пробыл несколько месяцев.
Через Антверпен и Брюссель, где по сей день колонна
с бюстом Петра над колодцем, из которого он напился воды,
служит памятью о русском царе, через Брюгге и Остенде Петр
приехал во Францию.
Петр оставался верен себе. Он наотрез отказывался ездить
в дворцовых каретах и поразил французов видом импровизи-
рованного русского тарантаса, сооруженного по его приказанию
из кузова одноколки, который он поставил на каретный ход.
Полюбовавшись Лувром, Петр отказался, однако, расположить-
ся в нем и переселился в дом Ледигьера. Но и в этом доме
Петр избрал себе опочивальней маленькую комнату, предна-
значавшуюся для его слуги.
Выказав столько презрения к наружному блеску, которым
окружали себя европейские монархи, Петр, однако, ревниво
оберегал свое достоинство государя могущественной русской
державы. Он настоял на том, чтобы семилетний французский
король Людовик XV и регент первыми посетили его и принял
их «с видом превосходства». Впрочем, при прощании впечат-
лительный и прямодушный Петр схватил короля-ребенка на
руки и обласкал его. «Объявляю Вам, что в прошлый поне-
дельник визитировал меня здешний королище, который пальца
на два более Луки (карлика) нашего, дитя зело изрядное обра-
зом, и по возрасту своему довольно разумен, которому седмь
лет»— писал Петр Екатерине.
Когда на другой день, 30 апреля Петр нанес ответный визит
Людовику XV в Тюильри, он взял маленького короля на руки
и понес его вверх по лестнице. «Всю. Францию несу на себе»,—
сказал он окружавшим его придворным и дипломатам.
Покончив с официальными визитами, Петр начал знакомиться
с достопримечательностями Парижа. Он побывал в Марли,
Фонтенебло, Сен-Сире, Трианоне, Версале, Сен-Клу. В Сен-
Сире он посетил женскую школу, основанную известной фаво-
риткой покойного короля Людовика XIV маркизой де Менте-
нон. Маркиза не пожелала принять царя, сославшись на бо-
лезнь. Петр без стеснения вошел в ее спальню, молча подошел
к постели, посмотрел на испуганную Ментенон и так же молча
вышел.
Во время прогулок Петр, не задумываясь, садился в чужую
карету, а хозяину ее приходилось идти пешком.
На приемах царь не бывал. У него даже не было одежды,
в которой он мог бы явиться на бал: царь не носил ни кружев,
ни парика, ни манжет. Герцог Сен-Симон писал о Петре: «Он
носил круглый воротник из полотна, темный круглый парик
(почти без пудры), который не доходил до плеч, простой, глад-
кий коричневый кафтан, обтягивающий талию, с золотыми пу-
100
говицами, жилет, короткие штаны, чулки, никогда не надевал
ни перчаток, ни манжет».
Петр приехал не развлекаться, а снова и снова учиться.
Он не досмотрел парад французской гвардии, ибо ему, при-
родному солдату, чужды были блеск и мишура придворных
манекенов. «Я видел нарядных кукол, а не солдат»,— заявил
Петр.
Он лишь мельком взглянул на королевские бриллианты,
в его глазах это была безделушка.
Он не дослушал оперу и был столь невнимателен к одной из
знатнейших французских дам, герцогине де Роган, что довел ее
до слез, а ее муж обозвал Петра «животным». Жеманные при-
седания и на придворной сцене, и в придворной жизни вызы-
вали у Петра одинаковое презрение, которое он и выказывал
со свойственной ему прямотой и непринужденностью.
Зато Петр посетил монетный двор и арсенал, фабрики и за-
воды, типографии, обсерваторию, «аптекарский огород», бота-
нический сад, Сорбонну, Академию Наук. Он участвовал в хи-
мических опытах, присутствовал при операциях, вникал во все,
все хотел знать.
Обстоятельность и быстрота, с которыми Петр усваивал но-
вые знания, его безмерная любознательность при полном отсут-
ствии любопытства, практический ум и чувство собственного
достоинства, которые обнаруживал этот «северный варвар»,—
все это не могло не располагать к Петру.
Для придворной клики Франции Петр был «варваром». Но
герцог Сен-Симон, умный писатель и государственный деятель,
дал следующую характеристику русскому царю: «Монарх этот
удивлял своей чрезвычайной любознательностью, которая всег-
да имела связь с его замыслами относительно управления, тор-
говли, образования, полиции».
Парижская Академия Наук избрала Петра своим членом.
Во Франции, славившейся в XVII—XVIII вв. своими салона-
ми, в которых собирались и вели беседы выдающиеся деятели
науки, искусств и политики, у Петра окончательно созрел замы-
сел «ассамблей», а может быть, зародились и первые мысли об
учреждении в России Академии Наук.
Но царь видел и язвы, разъедавшие Францию. Простой, су-
ровый Петр резко осудил мотовство и роскошь королев-
ского двора. Уезжая из Парижа, он произнес пророческие
слова: «Жалею о короле и о Франции: она погибнет от
роскоши».
Во время своего пребывания в Париже Петр не забывал об
основной цели своей поездки. Он старался «оторвать» Францию
от Швеции и склонить ее к союзу с Россией, Пруссией и Поль-
шей: «Я, царь, предлагаю Франции заменить для нее Швецию.
Я предлагаю ей не только союз свой и свое могущество, но
в то же время и содействие Пруссии, без которой я не хотел
101
бы действовать. Польша весьма охотно примет участие в этом
союзе».
Переговоры закончились в августе 1717 г. в Амстердаме, где
Головкин, Шафиров и Куракин заключили договор с Францией
и Пруссией. К этому соглашению предполагалось «для содержа-
ния генеральной тишины в Европе» привлечь и другие госу-
дарства. Амстердамский договор не расторгал старые догово-
ры, и, таким образом, Франция оставалась по-прежнему в сою-
зе с Англией и Голландией, теперь открыто враждебных Рос-
сии.
После побед России на море Англия заняла враждебную по
отношению к ней позицию. С 1717 г. английское правительство
всеми силами препятствует кораблестроению в России и помо-
гает Швеции.
Через Спа, Берлин, Данциг и Ригу Петр вернулся в Петер-
бург.
В 1718 г. он решил возобновить мирные переговоры с Кар-
лом XII. Эти переговоры, которые велись на Аландских остро-
вах Яковом Вилимовичем Брюсом и Андреем Ивановичем
Остерманом (кстати, отметим, что Англия была так встревоже-
на возможностью усиления России после заключения мира, что
готовилась... похитить русских послов), были прерваны гибелью
Карла при осаде норвежской крепости. На шведский престол
вступила королева Ульрика-Элеонора. Военные действия возоб-
новились.
В новой кампании большую роль сыграл русский линейный
флот «открытого моря». Теперь Петру не приходилось уже до-
вольствоваться главным образом гребным флотом. Требовав-
ший большого срока на свое строительство линейный флот был
готов. В распоряжении Петра был двадцать один корабль
с вооружением от 48 до 90 пушек каждый.
В 1719 г. русские войска высадились в Швеции и взяли два
города и тринадцать селений. Казацкие отряды доходили до
Стокгольма. Русские распространяли в Швеции напечатанный
на немецком языке манифест Петра «О виновниках войны»,
в котором царь заявлял о мирных намерениях России.
Английский флот адмирала Норриса пытался угрожающими
действиями на Балтийском море запугать русских, но это ему
не удалось.
В начале 1720 г. на глазах у англичан пятитысячный рус-
ский отряд высадился в Швеции, а 27 июля того же года,
в памятный день Гангута, в бою у Гренгама, гавани на Аланд-
ских островах, русские моряки М. М. Голицына разбили швед-
ский флот вице-адмирала Шеблада и захватили четыре швед-
ских фрегата.
Шведы были разбиты, несмотря на то, что английская
эскадра Норриса недвусмысленно крейсировала на море. Петр
с иронией писал Меншикову: «Правда, немалая виктория мо-
102
жет причесться, а наипаче, что при очах английских... И таке
теперь господа англичане полную оборону учинили шведам,
как землю их охранили, так и флот».
В ответ на помощь, которую Англия оказывала Швеции,
Петр стал усиленно помогать герцогу Гольштинскому Карлу-
Фридриху, претендовавшему на шведский престол. Вызвав
Карла-Фридриха в Петербург, Петр содержал герцога со всем
его двором и выдал за него замуж свою дочь Анну.
Герцог пытался заставить Петра отступить, «оторвав» от
России ее союзников. Под давлением Англии Пруссия, Дания
и Польша заключили со Швецией мир. Россия осталась одна
лицом к лицу со Швецией, которую поддерживала Англия.
В ответ Петр вступил в переговоры с Испанией о свержении
Георга и восстановлении династии Стюартов.
Русские войска продолжали военные действия на шведской
земле. Поддержка Георга не могла помочь шведам приостано-
вить натиск русских, Швеция была вынуждена пойти на мир.
30 августа 1721 г. в Ништадте в Финляндии был заключен
мир, по которому Россия приобрела Эстляндию, Лифляндию,
Ингрию с Петербургом, Карелию с Кексгольмом и часть Фин-
ляндии с Выборгом. Остальная часть Финляндии была возвра-
щена Швеции.
Французский посол в России Кампредон писал о Петре:
«Ништадтский договор сделал его властелином двух лучших
портов на Балтийском море. У него многочисленный военный
флот, он каждый день увеличивает количество своих галер
и внушает страх всем своим соседям... При малейшей демон-
страции его флота, при первом движении его войск ни швед-
ская, ни датская, ни прусская, ни польская корона не осмелят-
ся ни сделать враждебного ему движения, ни шевельнуть с ме-
ста своих войск...».
Весть о подписании мира со Швецией застала Петра под
Петербургом. Он немедленно вернулся в свой «Парадиз». «Все
ученики науки в семь лет оканчивают обыкновенно, но наша
школа трехкратное время была, однакож, слава богу, так хо-
рошо окончилась, как лучше быть невозможно»,— сказал Петр
об окончании «Свейской войны».
Заключение Ништадтского мира было отпраздновано в Пе-
тербурге с большим торжеством. На Троицкой площади были
приготовлены бочки с вином и воздвигнут помост. На него взо-
шел Петр и обратился к многотысячной толпе народа: «Здрав-
ствуйте и благодарите бога, православные, что толикую долго-
временную войну всесильный бог прекратил и даровал нам со
Швецией счастливый, вечный мир!». Петр зачерпнул ковшом
вина и выпил за здоровье народа русского. Площадь огласи-
лась громовым «ура!». Со стен Петропавловской крепости гря-
нул салют. Началось торжество: иллюминация, пир, маскарад.
20 октября Петр объявил в Сенате прощение всем осужден-
103
ным, отмену недоимок, освобождение государственных должни-
ков. В тот же день Сенат присвоил Петру титул Императора,
наименование Великого и отца Отечества.
22 октября по этому случаю канцлер Головкин обратился
к царю с речью: «Мы, ваши верные подданные, из тьми неве-
дения на театр славы всего света, и тако реши, из небытия
в бытие произведены, и в общество политичных народов при-
совокуплены».
Так кончилась Северная война. Победа России над Швецией
заставила все европейские державы изменить свою политику.
«Именно с раздела Шведской империи начинается эра совре-
менной международной политики»,— указывает К. Маркс1.
«Петр... завладел всем тем, что было абсолютно необходимо для
естественного развития его страны»,— говорит Маркс о при-
соединении Прибалтики к России. «Благодаря этому завоева-
нию России было обеспечено превосходство над соседними се-
верными государствами; благодаря ему же Россия была втя-
нута в непосредственный и постоянный контакт с любым госу-
дарством Европы. Наконец, им были заложены основы для
установления материальных связей с морскими державами,
которые, благодаря этому завоеванию, попали в зависимость от
России в отношении материалов для кораблестроения»1 2.
Выйдя на Балтику, Россия стала мировой морской держа-
вой. Из отсталой Московской Руси, отброшенной далеко от мо-
рей и устьев ее рек, она превратилась в могущественную Рос-
сийскую империю.
Признание России империей Швецией и Голландией, а позд-
нее, после смерти Петра, Англией, Австрией и Францией было
следствием Северной войны. «Россия вошла в Европу, как спу-
щенный корабль, при стуке топора и при громе пушек»
(А. С. Пушкин).
НОВЫЙ БАСТИОН РОССИИ
Русские населили приморские земли от реки Наровы до
Ладожского и Онежского озер в седой древности, в первый
период истории Руси, за тысячу лет до Северной войны.
В устье Невы, по островам ее дельты, стояли русские по-
селки. Во времена процветания богатого могущественного «Гос-
подина Великого Новгорода» на территории будущего Петер-
бурга располагались поселения Никольского Ижорского
и Спасского Городенского погостов Ореховского уезда Водской
пятины. Земли южнее левого берега Невы входили в состав
1 М а г х К. Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century. Lon-
don, 1899. P. 89.
2 Ibid. P. 82.
104
Никольского Ижорского погоста, а земли к северу от правого
ее берега составляли часть Спасского Городенского погоста.
Таким образом, почти вся территория современного Ленингра-
да, кроме Охты и Петроградской стороны, входила в состав
Никольского погоста, а Охта, Петроградская сторона и остро-
ва между Большой и Малой Невой входили в Спасский погост.
К северу от устья Невы, в направлении к реке Сестре тяну-
лись земли Карбосельского погоста, а к югу — Дудоровского
(позднее Дудергоф) погоста. Они тоже принадлежали Орехов-
скому уезду.
Это все была Ижорская земля. Ижора — древнее население
края, говорившее на одном из финно-угорских языков. Народ-
ность эта сохранилась и до нашего времени.
Русские жители Ижорской земли занимались земледелием,
скотоводством, рыболовством, добывали и обрабатывали желе-
зо, сеяли рожь, ячмень, овес, лен, разводили крупный и мелкий
рогатый скот, ловили рыбу. С давних пор у них был развит
судовой промысел. Обитатели невских берегов не только спу-
скали на воду небольшие суда, но и выступали в роли лоцма-
нов, хорошо знавших «речной ход» по Неве, Ладожскому озеру
и по Финскому заливу, который тогда носил название Котлина
озера.
В Переписной книге 1500 г. в дельте Невы значатся насе-
ленные острова — Васильев и Фомин. Была еще и более древ-
няя запись XV в., так называемое «старое письмо». Из этих
документов видно, что наиболее заселенным являлся «Фомин
остров на Неве у моря». Фоминым островом называлась в рус-
ских Писцовых книгах и других источниках XV—XVI вв. буду-
щая Петроградская сторона. Село на Фомином острове, вхо-
дившее в Спасский погост, насчитывало 38 дворов. Всего в то
время на территории, занимаемой современным городом, насчи-
тывалось несколько десятков деревень. Здесь в 1082 дворах
проживало 1516 душ мужского пола.
В Никольском погосте стояли церковь и дворы церковно-
служителей и торговых людей. На невских берегах и по сосед-
ству с ними лежали деревни Кандуя, Враловщина, Минино,
Валитово и др. Возникали и развивались ремесленные и тор-
говые поселения. Жили в них «непашенные люди», ремеслен-
ники и купцы. На реке Ижоре, в семи верстах от Невы, неда-
леко от современного Колпина находился ремесленно-торговый
поселок — «рядок» Клети.
В самом начале XVI в. в устье Охты, при впадении ее
в Неву стояло «сельцо», населенное «непашенными» людьми.
Поселок этот стал торговым городом и у русских получил на-
звание Невское Устье. Позднее, во времена шведского влады-
чества, поселок был переименован в Ниен. Рядом с ним рас-
полагалось укрепление, названное шведами Ниеншанц, а рус-
скими— Канцы.
105
В русских Писцовых книгах XVI столетия, в шведских ис-
точниках и на старинных шведских картах XVI в., составлен-
ных в те времена, когда устье Невы находилось в руках Шве-
ции, на островах дельты Невы и в прилегавших к ней местах
значатся поселения, носящие русские названия. Порой они
искажены на шведский или финский лад, но даже в этих иска-
женных названиях нетрудно обнаружить русскую основу.
На Охте лежала деревня Усадище, на реке Чернавке, при-
токе реки Охты, деревня Минкино. На территории, занятой
позднее Смольным, располагалось село Спасское, Спасский
погост, где стояла православная церковь. У Литейного проспек-
та, там, где сейчас набережная Кутузова, располагались дерев-
ни Враловщина и Палениха. У ерика Безымянного, как тогда
звалась Фонтанка, лежала деревня Кандуя. На Выборгской
стороне значатся деревни Кошкино (Kiskone) и Орешек
(Ariska).
У истоков Фонтанки, там, где она вытекает из Невы, стояла
деревня Усадище, или Усадица. Возле устья Безымянного ери-
ка были избы деревни Калинки. Память о ней запечатлена
в названии Калинкина моста.
Где-то возле будущего Тварического сада лежали Сибири-
но и Осиновое, на реке Волковке — Гаврилово и Кухарево. На
Неве, у места расположения современного Володарского моста,
значатся Дубок Верхний и Дубок Нижний. Между Охтой
и Большой Невкой были расположены Одинцово, Гринкино,
Максимово. Там, где сейчас село Рыбацкое, располагалась де-
ревня Сундерица. Уже тогда стояли деревни Волково, Купчи-
но, Саблино, Лукьяновка. Деревушки в два-три дома распола-
гались на берегу Карповки на Крестовском острове.
На Выборгской стороне лежали деревня Опока и усадьба
Одинцова (Адицова — на шведских картах). Вблизи дельты
Невы располагались русские поселения: Первушкино и Лиго-
во, Колтуши, Тосно, Токсово, Лисий Нос, Стрельна, Паркола
(Парголово), Кавгала (Кавголово), Дудорово (Дудергоф).
Вверх по течению Невы лежали Путилово, Муцыкино, Василье-
во и др. В дельте Невы находились острова Васильевский,
Лозовый (Гутуевский), Крестовый (Крестовский), Каменный,
Хвойный (Аптекарский), Столбовой (Петровский), Березовый
(Петроградская сторона) и др.
Русское население устья Невы, побережья Финского залива
и Карельского перешейка в XVII в. переживало тяжелые вре-
мена— шведскую оккупацию. Шведские феодалы захватывали
земли. Шведское духовенство стремилось обратить в свою веру
православное население захваченных земель — русских, карел,
ижору, водь, привить им свою культуру. По условиям Стол-
бовского мирного договора 1617 г. все население русских земель,
захваченных Швецией, за исключением дворян и монахов,
должно было оставаться на месте и подчиняться во всем швед-
106
ским властям. Но ни русские, ни карелы, ни ижора, ни водь,
давным-давно принявшие православие, усвоившие русскую
культуру, обычаи, одежду, язык, не намеревались оставаться
подданными шведского короля. На шведскую службу перешло
лишь несколько дворян (Рубцов, Бутурлин, Аполлов, Аминов,
Пересветов). Все остальные дворяне уехали в Россию. Сотня-
ми и тысячами переселялись туда земледельцы.
Несмотря на строжайшие меры, принятые шведами, пере-
селение не прекращалось. Бежали в Россию и крестьяне, и сель-
ское духовенство. Карелы обосновались под Тверью, Москвой,
Тамбовом, дошли до Курска, и вскоре на Карельском пере-
шейке их не осталось. Память о них сохранилась лишь в на-
звании города Корелы, переименованного шведами в Кексгольм.
После русско-шведской войны 1656—1661 гг. по Кардисскому
миру шведское правительство вынуждено было официально
разрешить крестьянам переселение в Россию. Поток переселен-
цев возрос.
Край запустел, но не обезлюдел. В устье Невы, в окрест-
ностях ее, в старинных русских поселениях все еще остава-
лось коренное, хотя и поредевшее, население — русские, водь,
ижора.
После того как по Столбовскому миру Ижорскую землю
захватила Швеция, королевское правительство стало привле-
кать в завоеванный край шведских и немецких феодалов, раз-
давая им земли, покинутые прежними владельцами. Усиленно
переселяли на берега Невы финских крестьян из северо-запад-
ной Финляндии. Они положили начало собственно финскому
(суоми) населению Ижорской земли, переименованной шведа-
ми на свой лад в Ингрию, или Ингерманландию. Переселенцы-
финны, состоявшие из двух этнических групп — савакот и эвре-
мейсет, получили у русских название «чухонцы», «чухны».
Именно они дали названия многим рекам, озерам и поселени-
ям Ижорской земли.
В начале XVIII столетия в дельте Невы стояло несколько
деревушек ижоры и переселенцев-финнов: Манола — у совре-
менной Калашниковской набережной, Вихтула — на Черной
речке у Александро-Невской лавры, Гольтинс, или по-русски
Ллтынец, Ситала — около Волкова кладбища и там, где пере-
секаются Лиговский проспект и Обводный канал,— деревня
Антала. Все это были крохотные деревушки в пять-шесть дво-
ров с курными избами, топившимися по-черному.
Для местного русского населения настали времена испы-
таний.
Тоской по родине проникнут «Плач о реке Нарове», напи-
санный в 1665 г. в Стокгольме приехавшим из Ругодива (Нар-
ва) русским Леонтием Петровичем Белоусом. В «Плаче» Бело-
ус рисует трагедию русских людей Ижорской земли от Наро-
вы до Невы, подпавших под власть шведского короля и под-
107
вергшихся притеснениям, унижениям, оскорблениям. Грабежи
и вымогательства шведских властей, произвол, переселение
в разные края сделали жизнь русских людей в землях, ото-
шедших к Швеции, невыносимой.
Связи их с Россией не прерывались. Русские купцы из Нов-
города, Ладоги плыли Ладожским озером, Невой, добирались
до Канцев, плыли «за море», «за свейский рубеж», в «Сте-
кольно» (Стокгольм). Из-за нового «свейского рубежа» рус-
ские подданные шведского короля ходили на заработки в Нов-
город, Вологду, Белоозеро, Москву, косили сено на русской
стороне, нередко пахали пашню.
Во время походов русских войск в Ижорскую землю
в 1656—1657 гг. русское население и ижора энергично помо-
гали русским воеводам, доставляли сведения о шведах, снаб-
жали продуктами, помогали строить укрепления, расправля-
лись со шведскими и немецкими феодалами.
Овладев Ниеншанцем, русские должны были действовать
решительно: на взморье виднелись суда шведского адмирала
Нумерса, а в каких-нибудь двадцати пяти километрах к севе-
ру от Ниеншанца, на берегах реки Сестры, стояли шведские
войска.
8 мая русские войска под командованием Б. П. Шереметева
двинулись к Копорью и вскоре вступили в этот древний рус-
ский город. Другой отряд русских войск освободил от шведов
город и крепость Ям (современный Кингисепп). Под натиском
русских войск шведы отступали на запад.
В первые дни мая 1703 г. Петр в своих письмах, в том числе
к Августу II, подчеркивал, что пишет из Шлотбурга.
После взятия Ниеншанца перед Петром встал вопрос: где
именно на невских берегах «ногою твердой стать при море»?
Переименовав Ниеншанц в Шлотбург, что означало по-гол-
ландски «город-замок», Петр еще не решил его судьбы. Пока
было неясно, где целесообразнее всего построить город-крепость
и одновременно гавань и военно-морскую базу России на Бал-
тийском море.
Ознакомившись с островами дельты Невы, Петр отказался
от идеи строить город-крепость и порт на месте Ниеншанца.
Ниеншанц был мал, «не гораздо крепок от натуры», т. е. не
имел серьезных естественных рубежей, в частности не был
огражден водой с севера и северо-востока, а также удален от
моря. Стоило шведам укрепиться на островах дельты Невы,
как, даже владея Ниеншанцем — Шлотбургом, русские все рав-
но оказались бы отрезанными от моря.
Город-крепость должен был стоять именно «при море», а не
в нескольких километрах от него. Вот почему было «по не-
сколько днях найдено к тому удобное место»: Заячий остров
(по-фински — Ени-Саари, названный шведами Луст-Эйланд —
«веселая земля»). Расположенный недалеко от моря остров
108
стоял у разветвления Невы на два больших рукава и со всех
сторон был окружен водой, создававшей естественную пре-
граду.
Заячий остров невелик — около 750 метров в длину и 360
в ширину. Постройка крепости на нем имела ряд преимуществ.
Крепость могла бы занять почти всю площадь острова. У про-
тивника не оказалось бы, по сути дела, ни клочка земли, на
которой можно было бы расположиться. В то же время ору-
дия крепости могли бы держать под прицелом неприятельские
корабли при возможной их попытке пройти к городу по Неве
или Большой Невке. Отсюда их можно было бы расстреливать
чуть ли не в упор. С суши, со стороны Березового острова, кре-
пость была труднодоступна из-за проток и болот, почти непро-
ходимых.
В день закладки крепости—16 мая Петра не было на
Заячьем острове: 11 мая царь уехал в Лодейное Поле, откуда
вернулся в Шлотбург лишь 20 мая. Фактически закладку кре-
пости на Заячьем острове на месте крохотного «поселения чу-
хонского», жители которого вымерли, вел «друг сердешный»
Петра А. Д. Меншиков.
29 июня заложили церковь святых Петра и Павла, ознаме-
новав это событие пальбой из пушек. Не в свою честь, а в честь
своего христианского патрона, апостола Петра, день которого
(Петров день) отмечался 29 июня, Петр назвал новую кре-
пость и возникающий вокруг нее новый город «Санкт-Питер-
бурхом». Какое-то время город носил и другое название — Пет-
рополь. Оно не привилось.
Имя апостола Петра, по христианскому преданию, облада-
теля ключей от врат рая — «ключаря» являлось в глазах Пет-
ра символом. Город, носящий имя его святого покровителя, по
замыслу Петра должен был стать ключом от Балтийского мо-
ря. Шлотбург — Ниеншанц потерял свое значение.
Работы по возведению крепости шли очень быстро и успеш-
но. Г. И. Головкин писал Петру в августе 1703 г., что «горо-
довое дело строится истинно с великим прилежанием». На ра-
ботах были заняты солдаты, находившиеся в Шлотбурге, сол-
даты и рабочие, трудившиеся над укреплением Шлиссельбурга.
Это были первые строители Петербурга. В июле на строитель-
ство Петербурга пришли «работные люди» из других городов,
согнанные на берега Невы по царскому указу. К осени 1703 г.
насчитывалось уже несколько тысяч «подкопщиков» — черно-
рабочих, занятых главным образом на весьма тяжелых земля-
ных работах. На них же возложили обязанность валить лес
для строительства и сплавлять его по Неве.
Петр, хотя и отлучался часто по разным делам из Петер-
бурга, уезжал то к реке Сестре, где русские разгромили шве-
дов, то в Лодейное Поле, где руководил строительством кораб-
лей Балтийского флота, но при первой же возможности воз-
109
вращался на берега Невы и следил за постройкой крепости.
Особенно напряженная ситуация сложилась под Петербур-
гом в июле 1703 г., когда шведский полководец Крониорт со
стороны Выборга подошел к реке Сестре. 7 июля 8-тысячный
русский отряд под командованием Петра, состоявший из
4 кавалерийских и 2 пехотных полков, выступил навстречу
шведам.
Драгуны под начальством полковника Ренне, несмотря на
сильный огонь шведской артиллерии, овладели мостом через
реку, заставили противника отступить, а затем обратили его
в бегство. Войска Крониорта отступили к Выборгу. Петр при-
давал большое значение сражению на реке Сестре — он опа-
сался за судьбу молодого Петербурга.
Вскоре строителям Петербурга пришлось впервые столк-
нуться с обычным для устьев Невы явлением — наводнением.
19 августа 1703 г. началась «жестокая погода с моря», и во
многих «станах» вода залила «рухлядь» (имущество), «помо-
чила людишек». Но свершилось и радостное событие — в том
же месяце к устью Невы подошли первые торговые голланд-
ские корабли. Голландцы закупали у шведов лес и на этот раз
явились для того, чтобы совершить обычную торговую опера-
цию, но вместо шведов застали русских. Нисколько этим не
смущенные, голландцы обратились к Меншикову с просьбой
разрешить им закупить лес и нагрузить лесом 12 судов. Мен-
шиков охотно согласился и попросил голландцев войти в Неву.
Но шведский адмирал Нумере, эскадра которого крейсирова-
ла в Финском заливе, воспротивился, и голландцам пришлось
повернуть назад. Тем не менее «окно в Европу» было проби-
то, и ничто в дальнейшем не могло воспрепятствовать России
«завести торг с иноземными» в новом городе-крепости.
Глубокой осенью, в ноябре 1703 г., когда шведский флот
ушел по заливу в Выборг, в Неву вошел голландский корабль
шкипера Выбеса, доставившего соль и вино. Меншиков награ-
дил Выбеса 500 золотыми. Еще в конце мая 1703 г. Петр
назначил награды: 500 золотых первому иностранному судну,
которое бросит якорь в Неве, 300 — второму и 100 — третьему.
Меншиков выполнил приказ Петра.
Строилась крепость очень быстро. Уже в июле «едва не
с половину состроили». Не случайно 28 июня крепость на
Заячьем острове носила весьма неопределенное название «но-
возастроенной», а через два дня, после закладки церкви Петра
и Павла, она уже именовалась «Санкт-Питербурхом».
Стены Петропавловской крепости для ускорения строитель-
ства насыпали из земли. Бастионы — раскаты, выступавшие из
общей линии крепостных стен, строили под наблюдением само-
го царя, а также Меншикова, Нарышкина, Трубецкого, Голов-
кина и Зотова. Как бы вырастая из толщи стен, бастионы
позволяли увеличить площадь обстрела вокруг крепости. Назва-
но
ны они были по именам соратников Петра — Трубецкой, Мен-
шиковский и т. д. Бастион, возведением которого руководил
Петр, стал называться Царским, или Государевым, раскатом.
Три бастиона были обращены к Неве, три — на север. Уже
осенью 1703 г. на бастионах установили пушки, числом более
120. Наиболее мощной являлась артиллерия царского бастио-
на, насчитывавшая 58 орудий. На Трубецком и Нарышкинском
бастионах стояло по 52 пушки. Впоследствии, начиная с 1706 г.,
земляные валы Петропавловской крепости стали заменять ка-
менными стенами. На территории крепости строились дома,
цейхгауз, склады продовольствия и т. п. Через весь остров для
ослабления напора воды при сильных западных ветрах проры-
ли канал, вместе с тем служивший для доставки в самый центр
крепости боевых припасов, продовольствия и строительных
материалов.
Благодаря исключительно напряженному труду уже в се-
редине сентября строительство Петропавловской крепости было
закончено.
Современник постройки Петропавловской крепости немец
Гюйсен, оставивший подробное описание Петербурга и Крон-
шлота в первые годы их существования, подчеркивал, что кре-
пость построили «непостижимо скоро». И за четыре летних
месяца она была «вчерне окончена». Постройка Петропавлов-
ской крепости продолжалась до апреля 1704 г. Время от 16 мая
1703 г. до 4 апреля 1704 г., когда на Царском бастионе впер-
вые зажгли фонарь — в знак того, что строительство крепости
завершено, составляет первый период истории Петропавлов-
ской крепости. С 30 мая 1706 г. начинается второй этап ее
истории, который характеризуется возведением каменных
укреплений.
Превращение земляной Петропавловской крепости в камен-
ную было делом нелегким. Старые земляные укрепления кре-
пости нельзя было разрушить: тревожная обстановка под Пе-
тербургом сохранялась, и можно было ожидать новых напа-
дений шведов и с моря, и с суши. Поэтому камнем как бы
обкладывали валы и прочие оборонительные сооружения. Ка-
менная обшивка земляных укреплений называлась больверком.
Под больверком необходимо было вбивать в болотистую почву
огромное количество свай. Первый больверк заложили 30 мая
1706 г. на Меншиковском бастионе. Через два года, тоже в мае
заложили больверк Трубецкого бастиона. К 1710 г. бастионы,
обращенные к Васильевскому острову, уже имели каменные
укрепления.
Но усиление Петропавловской крепости выразилось не толь-
ко в сооружении больверков. Высота бастионов была увели-
чена и достигла 12 метров. Больверки дали возможность поме-
стить пушки в казематах с амбразурами с целью уменьшения
людских потерь от огня противника. И, наконец, на террито-
111
рии крепости соорудили каменные пороховые погреба, казармы
и дома.
В Петропавловской крепости имелось двое ворот: одни вели
в Кронверк (дополнительные укрепления, в плане напоминаю-
щие корону, отсюда их название), другие — на Березовый ост-
ров. Крепость была связана с ним подъемным деревянным
мостом.
Укрепления же Шлотбурга по приказанию Петра были раз-
рушены, так как он опасался, что если их захватит против-
ник, а шведы находились еще совсем близко, это может соз-
дать угрозу молодому Петербургу. Только четыре высоких мач-
товых бревна, врытые в землю, свидетельствовали о том, что на
этом месте когда-то стоял Ниеншанц — Шлотбург.
Каменное строительство Петропавловской крепости растя-
нулось на много лет: в годы Северной войны боевые действия
все больше и больше удалялись от невских берегов.
Закладка Петропавловской крепости и основание города
в дельте Невы создавали на ее берегах «морское пристани-
ще»— военно-морскую базу, основу для превращения России
в морскую державу. Лихорадочно работала верфь в Лодейном
Поле. Этой верфи Петр придавал очень большое значение.
К концу 1703 г. на стапелях Лодейного Поля было зало-
жено сорок три судна. Часть из них в том же году была спу-
щена на воду. Уже летом 1703 г. в Петербурге бросили якорь
7 судов, построенных в Лодейном Поле, спустившихся по Неве
из Ладожского озера.
И тем не менее шведский флот, многочисленный и боеспо-
собный, угрожал отвоеванным русским землям в Финском
заливе.
Как только шведский флот направился на зимовку в Вы-
борг, Петр на яхте вышел в море в поисках места для морского
форпоста. Наиболее подходящим местом для этой цели был
остров Котлин. Но оборудовать в короткий срок береговые ба-
тареи, которые могли бы простреливать весь южный фарватер,
было невозможно.
Решили возводить двухэтажный форт, модель которого
Петр прислал из Воронежа. Крепость предстояло построить на
оконечности мели, идущей от берега к Котлину . Зимой
1703/704 г. солдаты свозили на лед лес и строили ряжи. Ряжи
заполняли камнями, и весной, когда лед начал таять, они си-
лой своей тяжести постепенно опустились на дно. На этом фун-
даменте соорудили деревянную башню и установили на ней
пушки. К сожалению, источники не сохранили сведений о дета-
лях конструкции башни и ее размерах. Известно лишь, что
она была пятиугольной, трехъярусной, что крепостное «строе-
ние было деревянное и земляное». При освящении крепости
7 мая 1704 г. присутствовал Петр. Так возник Кроншлот —
предшественник Кронштадта. «Содержать сию ситадель с божь-
112
ей помощью, аще случится, хотя до последнего человека...»,—
писал Петр.
На мысу Котлина против Кроншлота соорудили деревянное
укрепление и поставили там пушки. Старая Ивановская и Но-
вая Ивановская батареи острова Котлина еще более укрепили
положение морской крепости в устье Невы. Теперь фарватер
простреливался с двух сторон. Подход к Петербургу с моря
для вражеского флота был закрыт наглухо. После постройки
Кроншлота и возведения батарей на острове Котлин Петр го-
ворил окружающим: «В Петербурге спать будем спокойней».
Прошла зима 1703/704 г. Петру стало ясно, что новая кре-
пость— город-порт должна стать столицей России. Петр решил
порвать с традициями отцов и дедов, перенести столицу к Бал-
тийскому побережью, совместив здесь гавань для торговых су-
дов, базу военно-морского флота, промышленный и культурный
центры страны.
Петра не смущало, что Петербург возник на первом же
отвоеванном куске побережья и мог считаться как бы окраи-
ной России. Он стал ее военным, торговым, дипломатическим
форпостом и политическим центром.
Уже 28 сентября 1704 г. Петр писал Меншикову, что он
едет в «столицу Питербурх».
К. Маркс отмечал исключительную смелость, с которой
«Петр воздвиг новую столицу на первом завоеванном им куске
Балтийского побережья, почти на расстоянии пушечного выст-
рела от границы, умышленно дав своим владениям эксцент-
рический центр. Перенести царский трон из Москвы в Петер-
бург— значило поместить его в такие условия, в которых он
не мог быть обеспечен от нападения до тех пор, пока все побе-
режье от Либавы до Торнео не будет покорено»1, т. е. до тех
пор, пока не будет завершено отвоевание Прибалтики. И неуто-
мимый в достижении цели Петр намечал дальнейший план
действий. Гром русских пушек на берегу Финского залива воз-
вестил начало новой главы истории России.
ОБОРОНА МОЛОДОЙ СТОЛИЦЫ
Еще пахли смолистой стружкой первые дома, еще грохота-
ли огромные «бабы», вколачивая в сырую почву сваи, а уже
приходилось думать об обороне города. Шведы не потеряли
надежды снова захватить все отвоеванное русскими и вновь
наглухо заколотить русское «окно в Европу».
Летом 1704 г. восьмитысячный отряд шведских войск под
командованием Майделя подошел к Петербургу. Во главе пе-
1 М а г х К. Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century. Lon-
don, 1899. P. 80.
8 2599 1 13
тербургского гарнизона, состоявшего из 6 полков пехоты и ре-
гулярной конницы, стоял Я. В. Брюс. Русские в одну ночь
возвели укрепления на берегу Невы, на Аптекарском острове
против Каменного острова, а поперек Невки поставили фрегат.
12 июля шведы вступили на Каменный остров, но не выдер-
жали артиллерийского огня русских укреплений и кораблей
и отступили к реке Сестре.
И все же положение оставалось угрожающим. 9 июля швед-
ская эскадра адмирала Пру подошла к Котлину. 12 июля
шведы предприняли десантную операцию. Однако упорная обо-
рона русских сорвала попытку захватить его. Тогда шведский
флот, насчитывавший 40 кораблей, сосредоточил огонь по
Кроншлоту. Правда, опасаясь русских пушек, шведы обстрели-
вали крепость с дальнего расстояния. Огонь шведской артил-
лерии был малодейственным. Целых два дня шведская кора-
бельная артиллерия обстреливала Кроншлот. Однако «сита-
дель» стояла нерушимо, и, судя по донесениям Петру, «ни еди-
ная бомба в Кроншлот не попала». Шведский флот ушел.
В августе Майдель возобновил попытки овладеть Петербур-
гом. Он дошел до Ниеншанца и намеревался переправиться
через реку Охту. На штурм Петропавловской крепости Май-
дель не решился. Он пытался убедить Я. В. Брюса сдать город,
но, получив язвительный ответ, увел свой отряд к Кексгольму
(современный Приозерск). И все же даже после этой неудачи
Майдель не отказывался от попыток овладеть Петербургом
и Котлином.
В январе 1705 г. отряд Майделя численностью в тысячу че-
ловек направился с финляндского берега по льду к Котлину.
В пути шведы сбились с дороги, были обнаружены русскими,
которые успели приготовиться к отпору и нанесли врагу пора-
жение.
Подошла весна 1705 г. Русский Балтийский флот, насчиты-
вавший свыше 40 кораблей, в том числе мелких, сосредоточил-
ся на фарватере между Котлином и Кроншлотом. На мысе
острова Котлин, напротив Кроншлота, обосновалась русская
пехота с двумя пушками. Командовал ею Ф. С. Толбухин. Как
выяснилось впоследствии, шведы задумали нанести двойной
удар по Петербургу: с моря на Петербург шел флот адмирала
Анкерштерна, насчитывавший 22 корабля, а с суши двигался
10-тысячный отряд генерала Майделя. Оба шведских команду-
ющих на этот раз были уверены в успехе настолько, что уже
условились о встрече в Петербурге.
4 июня шведский флот подошел к Кроншлоту и Котлину,
чтобы прорваться в Неву. Русские корабли встали между
Кроншлотом и Котлином, перерезав фарватер и закрывая путь
флоту противника. Встреченные убийственным огнем пушек
Кроншлота, шведы отошли, а на следующий день предприняли
десантную операцию. Русские солдаты по приказу Толбухина
114
укрылись за камнями, в кустах, за деревьями и, подпустив шве-
дов на близкую дистанцию, открыли огонь из ружей и стали
осыпать шведов картечью из двух пушек. Понеся большие по-
тери, шведы погрузились в шлюпки и отплыли к своим кораб-
лям. 6 июня шведский флот подверг Кроншлот усиленному об-
стрелу, но и на этот раз противник не добился успеха.
Вскоре адмирал К. Крюйс получил подкрепление из Петер-
бурга. Это дало возможность русским 10 июня не только ото-
гнать шведский флот, открывший огонь по русским кораблям,
но и напасть на шведские суда. Шведский флот еще несколько
раз появлялся у Котлина и Кроншлота, но на сколько-нибудь
активные действия не решался.
Войска генерала Майделя начали боевые действия почти
одновременно с флотом. 19 июня шведы подошли к Неве. Рус-
ские возвели укрепления по берегу Малой Невки. Один отряд
расположился на левом берегу Невы против Ниеншанца.
23 июня шведы форсировали Большую Невку и дошли до Ка-
менного острова. Но к утру они были выбиты с острова рус-
скими. Боевые действия русских войск против шведов генерала
Майделя развернулись у Ниеншанца и Шлиссельбурга. Шведы
переправились через Неву у Шлиссельбурга и готовились уст-
ремиться на юг, в глубь России, отрезав Петербург от страны.
Это была серьезная угроза. Однако Майдель в нескольких сра-
жениях потерпел поражение, вынужден был форсировать Неву
в северном направлении и отступить к Выборгу.
В июле 1705 г. шведский флот Анкерштерна предпринял еще
одну попытку овладеть Котлином и прорваться к Петербургу.
В боях 14 и 15 июля шведы потерпели поражение. Новая де-
сантная операция на Котлин обошлась им в 600 человек уби-
тыми, утонувшими и плененными. До осени 1705 г. паруса
шведских судов виднелись у Котлина, но Анкерштерн не ре-
шался возобновить боевые действия.
Шведы долго не могли примириться с утратой земель по
течению Невы и взморья у ее дельты. Почти непрерывные
и активные действия шведов в районе Петербурга свидетель-
ствовали о том, что угроза Карла XII отобрать у России новый
город отражала его действительные намерения. Но Петербург
отвечал на каждый удар ударом такой силы, что отбрасывал
неприятеля далеко от крепости на Заячьем острове и от дере-
вянных стен Кроншлота.
Последний раз шведы угрожали Петербургу незадолго до
исторической Полтавской баталии. В августе 1708 г. шведские
войска под командованием генерала Либекера, сменившего
Майделя, направились из Выборга в поход на Петербург.
22 августа шведы перешли реку Сестру и 27 августа достигли
Колтушей, а оттуда повернули к Неве. Они дошли до места
впадения в нее реки Тосны и начали переправу через Неву.
Русские войска под командованием Ф. М. Апраксина, значи-
115
тельно уступавшие шведам в численности, вынуждены были
отходить и «за малолюдством» не вступать в решающие бои.
Между тем шведы двинулись к Дудергофу. Но вскоре острая
нужда в продовольствии и массовое дезертирство вынудили
Либекера отказаться от агрессивных планов в отношении Пе-
тербурга и отойти к побережью, где у впадения Луги в Фин-
ский залив стоял флот Анкерштерна.
Либекер просил адмирала посадить его солдат на суда.
Анкерштерн согласился, но потребовал оставить на берегу обоз
и лошадей. Шведы вынуждены были перебить 5 тыс. лошадей,
оставить обоз и начать погрузку на суда. Но русские не дали
им завершить эту операцию. Они разгромили 5 шведских ба-
тальонов, остававшихся на суше. Корабли Анкерштерна подня-
ли паруса и направились к Бьерке (Койвисто). Так бесславно
закончился последний поход шведов на Петербург.
Вести боевые действия против Петербурга шведы уже не
могли, они были способны лишь на диверсии. Например, зимой
1711 г. небольшой шведский отряд совершил ночную диверсию
на Гончарный двор в Петербурге, расположенный у «Большой
першпективы». Но это был налет — и не больше.
Русские корабли, созданные на многочисленных верфях, по-
качивались на волнах у Кроншлота, оберегая Петербург
с моря.
9 августа 1704 г. после ожесточенного штурма была взята
Нарва. Разъяренные упорным сопротивлением шведов, русские
солдаты никому не давали пощады. Петр обрушил свой гнев
на командующего шведским гарнизоном генерала Горна, по
вине которого (Горн отверг предложение о сдаче Нарвы) про-
лилось много крови. Бессмысленное упрямство Горна обошлось
дорого и русским, и шведам. Петр кричал Горну: «Упрямец
хищный!.. Не будет тебе чести от меня» и приказал провести
его через весь город пешим в тюрьму.
Петр писал о взятии Нарвы: «Где перед четырьмя лет гос-
подь оскорбил, тут ныне веселыми победителями учинил, ибо
сию преславную крепость через лестницы шпагою в три чет-
верти часа получили!».
Не одна Петропавловская крепость была призвана служить
охране устья Невы, возвращенного России ее храбрыми вой-
сками. Воздвигались и другие оборонительные сооружения. Еще
в декабре 1706 г., направляясь в Нарву, Петр приказал «по
сошествии льда тотчас Кронверк делать с полезным поспеша-
нием», с тем чтобы к лету его закончить. Зачем Петру пона-
добился Кронверк, расположенный у самых стен Петропавлов-
ской крепости? Дело в том, что от Березового острова крепость
отделяла узкая протока. Шведы могли установить артиллерий-
ские орудия невдалеке от протоки и вести отсюда огонь по
крепости. Кронверк должен был занять эту свободную терри-
торию.
116
Оборонительные сооружения и орудия Кронверка были ори-
ентированы в том направлении, откуда можно было ожидать
врага. С востока Кронверк оставался открытым, и это давало
возможность защитникам крепости наносить врагу существен-
ный урон огнем из орудий. Строительство Кронверка началось
весной 1707 г. В августе того же года возвели земляные валы,
покрытые дерном, и установили на них 78 орудий. Гарнизон
Кронверка разместился в 80 казармах-блиндажах. Кронверк
служил защитой русским судам, обычно зимовавшим в прото-
ке между Заячьим и Березовым островами. Петропавловская
крепость и Кронверк составляли как бы единое оборонитель-
ное сооружение Петербурга. Но город имел и вторую кре-
пость— ею стало Адмиралтейство.
Проект Адмиралтейства — «чертеж» был составлен Петром
5 ноября 1704 г. Адмиралтейство, как требовало того само на-
звание, предназначалось для «строения кораблей». Олонецкая
верфь находилась далеко от моря, а, «став при море», Россия
должна была у моря строить суда.
Верфь следовало строить внутри территории Адмиралтей-
ства. Выбор места для «Адмиралтейского дома» пал на дере-
вушку Гавгуево из пяти дворов, лежавшую против Васильев-
ского острова на небольшой возвышенности среди болот. Ха-
рактерно, что в те времена застройка Петербурга начиналась
там, где находились какие-либо поселения. Это вполне понят-
но: выбирали наиболее сухие, надежные, обжитые места. Строи-
тельство Адмиралтейства должно было производиться «госу-
дарственными работниками или подрядом».
Проект застройки площади, отведенной Адмиралтейству
(250X130 метров), сначала предусматривал создание лишь
судостроительной верфи с сараями, амбарами и жилыми поме-
щениями. Но появление шведских войск Майделя на левом
берегу Невы заставило изменить первоначальный проект.
Адмиралтейство должно было являться одновременно и судо-
строительной верфью, и крепостью, причем в качестве послед-
ней на нее возлагалась оборона левого берега Невы с юга, во-
стока и севера против противника, который мог прорваться
к Петербургу, наступая по левому берегу Невы. Кроме того,
обращенное и к суше и к Неве, оно могло открыть действен-
ный огонь по неприятельскому флоту, если бы тому удалось
пройти мимо Кроншлота и войти в Неву. При этом огонь с ук-
реплений Адмиралтейства можно было открыть еще до того,
как заговорят пушки Петропавловской крепости. Окруженное
с трех сторон укреплениями, Адмиралтейство оставалось
открытым со стороны Невы. Здесь должны были спускать ко-
рабли на воду. Строительством Адмиралтейства ведал Менши-
ков и его помощники — обер-комендант Петербурга Брюс и оло-
нецкий комендант Яковлев.
Строительство развернулось в следующем, 1704, году. На-
117
чали с возведения палисада и насыпки земляного вала и рва,
обнесенного фашинами (корзины с землей). Забивали в землю
7-метровые сваи, возводили бастионы. Всего бастионов возвели
пять: три — в южной части Адмиралтейства и два — у берега,
по бокам коротких куртин. Посреди длинной южной куртины
находились ворота, украшенные высоким, обитым жестью шпи-
лем, и большой подъемный мост, перекинутый через ров. Через
год, осенью 1705 г., строительство Адмиралтейства, верфи и кре-
пости было завершено.
Первый гарнизон Адмиралтейства состоял из экипажей
судов, приведенных глубокой осенью 1705 г. из Кроншлота
в Петербург на зимовку. Офицеров и матросов разместили в из-
бах, построенных на территории Адмиралтейства, а снятые
с кораблей сто пушек установили на его укреплениях.
Адмиралтейство не могло довольствоваться земляными
укреплениями. На смену им возводились каменные. Более
2 тыс. огромных свай вбили в землю, укрепили их брусьями.
Они стали как бы основанием каменных больверков высотой
более 2,5 метров. Мощные каменные бастионы с многочислен-
ной артиллерией, валы и рвы делали Адмиралтейство непри-
ступной крепостью. С самого начала внутри Адмиралтейского
двора строились «светлицы» (дома) для «поклажи кора-
бельных припасов». Поставили длинный канатный сарай,
пеньковый амбар, амбары для хранения зерна и муки,
кузницы.
У самого берега Невы выстроили 10 эллингов и стапелей,
на которых можно было закладывать и строить корабли дли-
ной по 20—25 метров. Уже в 1706 г. Адмиралтейство спустило
на воду своих первенцев — 18-пушечный корабль «Прам» и ях-
ту «Надежда».
Значение Адмиралтейства как судостроительной верфи
непрерывно возрастало, особенно после Полтавской битвы. Не
случайно в декабре 1709 г. на Адмиралтейском дворе заложи-
ли первое большое судно «открытого моря» — 54-пушечную
«Полтаву». Верфь росла и расширялась. Один за другим спу-
скались на воду боевые корабли. По сути дела, именно эти
корабли составили грозный русский Балтийский флот.
Первыми судостроителями являлись присланные в Петер-
бург олонецкие мастера, имевшие большой опыт. Среди них
выделяются замечательные русские кораблестроители Федосей
Окляев, Гаврила Меншиков, Щербачев, Батаков, Окупаев,
Пальчиков, мастера парусного, мачтового, блокового дела Ти-
хон Лукин, Иван Кочет, Анисим Моляр, Фаддей Попов.
В помощь Адмиралтейству в 1712 г. основали Галерный
двор, где строили галеры и полугалеры, ходившие не только
под парусами, но и на веслах, что было так необходимо для
военных действий против шведов в шхерах Финского и Ботни-
ческого заливов.
118
Вскоре стала спускать на воду небольшие суда расположен-
ная против Летнего сада на Фонтанке Партикулярная верфь.
Она строила небольшие речные суда, предназначенные для
частных лиц и учреждений. Адмиралтейству принадлежали
Смоляной двор, лесопилка на Ижоре, кирпичные заводы.
Адмиралтейство являлось колыбелью русского флота. Око-
ло половины линейных кораблей русского флота первой четвер-
ти XVIII в.— 23 из 48 — сошло со стапелей Адмиралтейства.
Галерный двор построил 203 из 305 галер. Среди судов, спу-
щенных на воду Адмиралтейством, были такие гиганты, как
90-пушечный линейный корабль «Лесное» и 92-пушечный
«Гангут». Россия входила в силу не только на суше, но и на
море.
Современники — русские и иностранцы, причем даже недоб-
рожелательно относившиеся к России, признавали высокое
качество русских судов — быстроходных, маневренных и остой-
чивых. По выражению Петра, русские суда от иностранных
отличались так же, как родные сыновья от пасынков. Ино-
странные суда, даже английские, хотя Англия и являлась вла-
дычицей морей, по сравнению с русскими были более тихоход-
ны и «зело тупы на парусах».
В экономической жизни России в первые десятилетия
XVIII в., в развитии ее промышленности и торговли значение
Петербурга непрерывно и очень быстро возрастало. Петербург
развивался как крупнейший экономический центр страны. Он
являлся портом и крепостью одновременно, и поэтому, естест-
венно, среди его промышленных предприятий особо выделя-
лось Адмиралтейство — самое крупное предприятие города.
Вначале строили мелкие и средние суда, но после Полтав-
ской «баталии» наступили времена многопушечных боевых ко-
раблей большого тоннажа. Строился флот «открытого моря».
Численность рабочих Адмиралтейства непрерывно росла. Если
в 1709 г. число их не достигало и тысячи человек, то к 1715 г.
на верфях Адмиралтейства было занято свыше 2700 человек,
а в 1721 г.— 5 тысяч 300 плотников, столяров, кузнецов, коно-
патчиков, пильщиков, парусных мастеров. Число же «работных
людей», обслуживавших Адмиралтейство, было значительно
большим. Так, в 1715 г. на разных предприятиях Адмиралтей-
ства трудилось около 10 тысяч человек. Большинство их
составляли крестьяне, присланные царскими указами «в Санкт-
Петербург на Адмиралтейский двор бессрочно». И все же ра-
бочих не хватало. Поэтому приходилось нанимать на некоторое
время «повольною ценою» вольнонаемных рабочих, в первую
очередь плотников. Вольнонаемные рабочие обходились госу-
дарству дороже.
Адмиралтейство одно не могло справиться с делом создания
Балтийского флота. Строительство крупнотоннажных судов
с многочисленной артиллерией большого калибра, с множест-
во
вом больших парусов побудило перенести постройку мелких
и средних парусно-гребных судов — галер, полугалер, скампа-
вей в другое место. Позднее их стали закладывать в устье
Мойки на верфи, получившей название Скампавейного двора
(позднее — Новая Голландия). В районе Скампавейного двора
прорыли канал, который соединил Мойку с Невой. Ежегодно
на Скампавейном дворе закладывали по нескольку десятков
скампавей и галер, а когда последние стали преобладать, Скам-
павейный двор начали именовать Галерным двором, или Га-
лерной верфью.
Адмиралтейство расширялось, постепенно распространяясь
к Галерной верфи (Красная улица — бывшая Галерная).
С 1711 г. деревянные и мазанковые дома Адмиралтейства ста-
ли сменяться каменными. Построили каменные здания канат-
ного завода, инструментальной мастерской, мастерской для
изготовления фитиля и др.
В 1723 г. создали огромный, облицованный камнем эллинг,
расположенный на территории вблизи современного Исааки-
евского собора.
Адмиралтейство располагало большим числом всевозмож-
ных вспомогательных предприятий, среди них: Смоляной двор,
водяная пильная мельница на реке Ижоре, ветряные пильные
мельницы, вначале расположенные на Васильевском острове
(примерно на территории современного Центрального военно-
морского музея), а затем перенесенные на Мойку, несколько
кирпичных заводов, построенных на берегу Невы. Адмиралтей-
ство имело на Охте свой гонтовый завод, изготовлявший дран-
ку для крыш, в Петербурге и Дудергофе — пергаментные заво-
ды, на реке Ижоре — восковый завод, в Красном Селе и в Пе-
тербурге— бумажные мельницы. Адмиралтейство завело свои
сухарные и пивоваренные заводы, пиво тогда считалось хоро-
шим противоцинготным средством, и, наконец, даже водочный
завод. Адмиралтейство со всеми своими подсобными предприя-
тиями представляло собой крупный промышленный комп-
лекс.
Русские судостроители были искуснейшими мастерами. По
общему признанию, русские суда «превосходны по конструк-
ции и по добротности материалов». Англичанин Джефферис
писал, что в Петербурге «корабли строятся... не хуже, чем где
бы то ни было в Европе».
«Враг не словами, а оружием побеждается»,— говорил Петр.
Это оружие поставлял прежде всего Литейный, или Пушечный,
двор, основанный на Московской стороне, у просеки, давшей
начало Литейному проспекту. Это было второе по величине
государственное промышленное предприятие Петербурга. Ве-
дал постройкой Пушечного двора выдающийся инженер
В. И. де Геннин, а затем генерал-фельдцехмейстер Я. В. Брюс.
Уже в 1713 г. на Пушечном дворе отлили первые пушки. К то-
120
му времени «анбар» Литейного двора оброс мастерскими —
слесарной, токарно-лафетной, столярной, паяльной, кузнечной
и др. В начале нынешнего Литейного проспекта по обеим его
сторонам располагались Старый пушечный двор и Новый пу-
шечный двор. На Литейном дворе отливали медные пушки,
вначале с готовым каналом ствола, а позднее «глухие пушки»,
высверливая канал в готовой отливке, изготовляли ядра, гра-
наты, фитили для пушек и т. п. Сверлильные станки приводи-
лись в движение конной тягой. Вся эта совокупность дворов,
мастерских и «анбаров» в середине 1720-х годов стала имено-
ваться Арсеналом.
Сюда же переводили отовсюду на «вечное житье» литейщи-
ков, кузнецов, медников, слесарей и других мастеровых. Пере-
селяли и тульских оружейников. Вначале, в 1714 г., на Пушеч-
ном дворе работали всего 37 человек. В 1720-х годах число
людей возросло до 200, причем среди них были рабочие 25 спе-
циальностей. Многие из них имели высокую квалификацию,
как, например, плавильный мастер Григорий Леонтьев, пушеч-
ный мастер Филипп Шпекла, мастер медного дела Семен Те-
рентьев. На Литейном дворе с 1717 г. работали и каторжники.
Первым пороховым заводом в Петербурге являлся Зелей-
ный завод, построенный на Березовом острове, по дороге
к Кронверку. На нем применялась конная тяга. А несколько
позднее, в 1715 и 1716 гг., два пороховых завода поручили
строить Мокею Гусеву на Охте. Они имели водяные двигатели
(«мельницы»), установленные у плотин.
В 1719 г. по приглашению Петра в Петербург приехал по-
роховых дел мастер Петр Шмидт, который был обязан орга-
низовать производство пороха улучшенного качества. Но
Шмидт не открыл русским пороходелам своих производствен-
ных секретов и вскоре умер, передав их лишь жене Валентине
де Вель. Она была взята на службу в качестве «пороховой
мастерицы» и прослужила 40 лет. Валентина де Вель откры-
ла производственные тайны русским пороходелам Ивану
Леонтьеву и Афанасию Иванову.
В 1720 г. Охтинские пороховые заводы возглавил талантли-
вый механик сержант Яков Батищев. Он перевел ряд произ-
водственных процессов с ручного на механический труд. В част-
ности, специальные приспособления, так называемые «грохо-
ты», приводимые в движение водой, применялись при зернении
пороха. Батищев построил новый пороховой завод на Охте, на
котором установил вместо каменных жерновов тяжелые мед-
ные полые жернова, залитые внутри свинцом.
Основную массу рабочих трех пороховых заводов Петербур-
га составляли специалисты-пороходелы и их ученики, переве-
денные из Москвы. Численность их была невелика. В 1721 г.
«мастеровых людей и прочих служителей» насчитывалось всего
125 человек. Поэтому до самого конца царствования Петра I
121
по количеству произведенного пороха Петербург уступал
Москве.
Петропавловская крепость с Кронверком, Адмиралтейство,
Кроншлот укрепили Петербург, сделав его неприступным для
врагов. Но огонь по противнику открывали только пушки Крон-
шлота. Ни Петропавловская крепость, ни Адмиралтейство не
выпустили по неприятелю ни одного ядра, ни одной гранаты,
ни одного заряда картечи: успехи русских войск и флота ото-
двинули театр военных действий на суше и на море далеко от
устья Невы.
Система укреплений Петербурга была новой и опрокидыва-
ла традиционные представления и практику возведения крепо-
стей в Западной Европе и России.
Сущность традиции заключалась в том, что вокруг города
создавалась единая система укреплений. Она состояла из стен,
рвов и других сооружений, опоясывающих город. Разрушение
противником этого кольца в одном месте приводило к тому,
что враг оказывался внутри укреплений и овладевал ими. Соз-
дание же на подступах к городу трех крепостей, одна из кото-
рых стояла на пути противника, угрожавшего Петербургу с мо-
ря, рассредотачивало силы врага, вынуждало отказаться от
обычного прорыва, делало оборону прочной и устойчивой.
В фортификации, военно-инженерном искусстве это был боль-
шой шаг вперед. Не за горами было то время, когда Петербург
смог отодвинуть далеко на север от Невы свои новые форпо-
сты — Корелу и Выборг.
Перед Адмиралтейством располагалась открытая площадь —
гласис. Городская застройка разрешалась лишь по окраинам
гласиса: перед крепостью должно было расстилаться открытое
пространство, чтобы строения, деревья, кусты не могли стать
укрытием для противника. Впоследствии на этом пустыре, обыч-
но называвшемся Адмиралтейским лугом, разбили сад, назван-
ный Александровским в честь царя Александра II (ныне Сад
трудящихся имени А. М. Горького). Дома строили, начиная
лишь от реки Мьи, как тогда называли Мойку.
Невдалеке от Адмиралтейства, у Зимней канавки с 1711 г.
стоял маленький домик «на голландский манер», построенный
«для зимнего пребывания царя». Ближе к Адмиралтейству рас-
полагались дома Ф. М. Апраксина и А. В. Кикина. Там, где
сейчас раскинуло свои крылья здание Главного штаба, стоял
небольшой дом вице-президента Адмиралтейств-коллегии ад-
мирала К. Крюйса. Рядом начиналась «Большая першпектив-
ная дорога» — будущий Невский проспект.
Продолжалось укрепление Петропавловской крепости.
С весны 1706 г. там начали возводить каменные бастионы.
В 12-метровых сложенных из кирпича стенах прорезали Пет-
ровские, Невские, Васильевские, Никольские и Кронверкские
ворота. Над Царским бастионом (Государевым раскатом) на-
122
право от ворот развевался большой желтый флаг с двуглавым
орлом, державшим в когтях четыре моря — Белое, Черное,
Каспийское и Балтийское.
По свидетельству современника, зимой и летом с этого ба-
стиона три раза в день раздавалось три выстрела: на рассве-
те, «в И часов перед полуднем» и, наконец, «вечером на сол-
нечном закате».
СТРОИТЕЛИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
Петербург, особенно после Полтавской битвы, рос со ска-
зочной быстротой. Еще в те майские дни 1703 г., когда закла-
дывалась Петропавловская крепость, Петр и его единомыш-
ленники хорошо знали, что надо строить не только крепость,
но и город. Поспешность, с которой строился и заселялся
Петербург, объяснялась необходимостью поскорее укрепиться
в устье Невы.
Тем не менее первые два-три года «городовая работа шла
зело медленно». Но уже в 1703 г. на Березовом острове, на
правом берегу Невы, стоял маленький бревенчатый домик Пет-
ра, уцелевший до наших дней. Дом выстроили солдаты всего
за несколько дней. Он не имеет фундамента. Обтесанные сос-
новые бревна дома раскрашены под кирпич. Высокая крыша
покрыта гонтом в виде черепицы. В доме семь окон разной
величины со свинцовыми переплетами. Они закрывались на
ночь ставнями и запирались болтами. Потолки в комнатах
низкие — два с половиной метра. Низкие и двери. Самая высо-
кая из них была ниже роста Петра. Входя в дверь, царь (его
рост был 2 м 4 см) пригибался, чтобы не удариться лбом
о притолоку. Низкие потолки не смущали Петра. Он не лю-
бил хоромы с высокими потолками, и если по необходимости
ему приходилось останавливаться в таких домах (особенно
часто это бывало во время поездок за границу), он приказы-
вал натягивать над кроватью какую-либо материю. Дом не
имел ни печей, ни дымохода: Петр жил в нем только летом.
Позднее Петр перестал пользоваться этим домом, так как
в 1711 г. на левом берегу вырос Летний дворец и зазеленел
Летний сад с фонтанами, вода для которых подавалась из
небольшой, рядом протекавшей речки, получившей название
Фонтанки. Выстроили и крытый черепицей Зимний дворец.
Строительство города пошло по берегам Невы. На Адми-
ралтейском острове, которым называли в те времена простран-
ство, ограниченное с северной стороны Невой, а с южной —
рекой Мьей, в 1705 г. выстроили 100 изб для морских офице-
ров. Затем здесь образовались многолюдные Морские слободы,
положившие начало Большой и Малой Морским улицам (ныне
123
улица Герцена и улица Гоголя). Застраивался также Березо-
вый, или Городской, остров (ныне Петроградская сторона).
Там, недалеко от дома царя (ныне музей «Домик Петра I»)
стояли дома Я. В. Брюса, Н. Зотова, И. Бутурлина. На Троиц-
кой площади (ныне площадь Революции), являвшейся центром
стройки на Березовом острове, высилась деревянная Троицкая
церковь, заложенная в 1704 г. и располагался деревянный Го-
стиный двор, представлявший собой скопление лавочек — поме-
щений без печей и окон.
По свидетельству современника немца Гюйсена, рынок на
Березовом острове «заключал в себе несколько сотен брусча-
тых лавок». Между ними были узкие проходы, через которые
пройти было очень трудно. Рынок носил название «ростовские
ряды» — многие торговцы были выходцами из Ростова Вели-
кого. Рынок сгорел в 1710 г., и на его месте мелкие торговцы
построили шалаши-лавчонки. Это был первый так называемый
«толкучий рынок» Петербурга, прозванный «татарским табо-
ром».
В 1713 г. выстроили новый Гостиный двор, представлявший
собой длинное мазанковое, крытой черепицей двухэтажное зда-
ние с галереей. Внизу, на первом этаже помещались лавки,
а наверху, на втором этаже — склады. Гостиный двор принад-
лежал государству, и за пользование его помещениями тор-
говцы платили казне. Гостиный двор охранялся солдатами.
Троицкая площадь открывалась к Неве. Здесь был порт.
К пристани причаливали, выгружались и грузились иностран-
ные корабли. В глубине Березового острова в землянках и ша-
лашах ютились рабочие, строившие Петербург. У подъемного
моста, ведущего с Березового острова на Заячий, в Петропав-
ловскую крепость, стояла двухэтажная мазанковая «Австерия
четырех фрегатов» — трактир, основанный в 1705 г.
Появились первые строения и на Васильевском острове.
По сути дела, в устье Невы в первые годы основания Пе-
тербурга вырастали два города — один на Березовом острове,
под защитой Петропавловской крепости, а другой — на Адми-
ралтейском острове, охраняемый пушками Адмиралтейства.
Особенно быстро шла застройка Березового острова.
Хотя правительство и не могло уделять много внимания
собственно строительству города, Петербург разрастался. Воз-
водила свои палаты знать, строили дома офицеры и служащие
разных канцелярий, иностранцы, мастеровые. Рыли землянки
и разбивали шалаши работные люди — подкопщики. Образо-
вывались слободы, давшие впоследствии названия улицам
Пушкарской, Ружейной, Посадской, Монетной, Зелейной (позд-
нее— улица Зеленина). Знать селилась вдоль берегов Невы
и Большой Невки. Возникли Большая и Малая Дворянские
слободы.
Город в целом представлял собой несколько слобод с кри-
124
выми немощеными улочками и переулками, пустырями, ма-
ленькими домиками. Мостов почти не было. Берега рек и ка-
налов еще не укреплялись, не стали набережными. В первые
годы город целиком был деревянным. Среди его зданий выде-
лялся дворец петербургского губернатора А. Д. Меншикова,
вначале построенный из дерева, а потом из камня.
На левом берегу Невы, там, где позднее был поставлен па-
мятник Петру I — Медный всадник, стояла деревянная церковь
Исаака Далматского. За ней тянулись болота и заболоченные
луга.
Расположенный на малонаселенных низких берегах и ост-
ровах Невы, город нуждался в хороших подъездных путях.
Еще в 1703 г. началось строительство гужевых дорог и водных
путей. Расширялась старая дорога, которая вела из Новгорода
к Невскому Устью, к Канцам. В пределах современного Ленин-
града она шла примерно по Лиговскому проспекту к площади
Восстания, к Кирпичной улице. Здесь она разделялась на три
дороги: одна шла к Спасскому селу (оно стояло на месте
Смольного), другая — к деревне Севрино, а третья, вдоль Не-
вы по берегу — к деревне Первушкиной, стоявшей в устье
Невы. 1
Но сухопутные дороги не могли удовлетворить потребности
города-порта, города-крепости. Надо было использовать водные
пути, многочисленные реки и озера северо-запада России.
В 1703 г. приступили к прокладке Вышневолоцкого канала,
который должен был соединить Неву с Волгой. В 1709 г. этот
канал был достроен, а через девять лет начались работы по
прокладке Ладожского канала, значение которого в истории
Петербурга трудно переоценить.
Петр убедился в необходимости прокладки канала еще
в 1704 г., когда в октябре шел с флотилией с Сяси в Петербург
и попал в страшный шторм на Ладожском озере, продолжав-
шийся шесть дней. В Шлиссельбурге на своем корабле он дол-
го поджидал остальные суда, разметанные бурей. Тогда и воз-
никла идея прорыть канал вдоль берега бурного, особенно
в осенние штормы, Ладожского озера с его крутой, сильной
волной. Ладожский канал (ныне Старо-Ладожский канал) де-
сятки лет обеспечивал прохождение потока грузов по воде
в Петербург и из Петербурга.
И все же Петербург в первые годы своего основания был
невелик. В районе Адмиралтейства он занимал площадь от
Невы до Мойки, а на Петербургской стороне — у Смольного,
на Выборгской стороне — у Литейного проспекта стояли отдель-
ные поселения. Всюду еще шумели леса, зеленели болотные
топи, расстилались луга. Петербург рос, но особенно быстро
он стал развиваться после Полтавской победы.
Строили Петербург тысячи простых русских людей. Первы-
ми, кто вбивал сваи, наспех рубил первые дома, возводил
125
укрепления весной 1703 г., были солдаты и «работные люди»,
направленные из разных мест в Шлиссельбург. Оттуда уже
в конце июля они были переведены в дельту Невы. Как сооб-
щал А. Д. Меншиков в своем письме Петру, «работные люди
из городов уже многие пришли и непрестанно прибавляются».
К осени 1703 г. на строительстве Петербурга было занято
около 20 тысяч подкопщиков (т. е. землекопов). Уже через год
по указам царя на строительство Петербурга ежегодно в при-
нудительном порядке их должно было являться со всех концов
России 40 тысяч. Подкопщиков брали среди крестьян и посад-
ских людей по одному человеку от девяти — шестнадцати
дворов.
Подкопщики являлись в Петербург на одну смену, продол-
жавшуюся два месяца. В году было три смены. Работы начи-
нались с 25 марта и продолжались до 25 сентября. Затем пере-
шли на две трехмесячные смены. В первую смену, с 25 марта,
приходили подкопщики из-под Старой Руссы, Торопца, Ржева,
Великих Лук, Холма, Ростова Великого, Переславля-Залесско-
го, Суздаля, Шуи. После прекращения работ в Нарве в Петер-
бург в первую смену стали направлять также из Вологды,
Романова, Рузы, Звенигорода, Углича, Кинешмы. Во вторую
смену, с 25 мая, приходили подкопщики из-под Смоленска, До-
рогобужа, Рославля, Вязьмы, Можайска, Брянска, Курска,
Орла, Рыльска, Трубчевска, Мценска, Кром. И наконец, третью
смену, с 25 июля по 25 сентября, составляли направляемые из
поволжских и прикамских земель, из Алатыря, Казани, Керен-
ска, Касимова, Нижнего Новгорода, Арзамаса, Свияжска, Сим-
бирска, Самары, Сызрани, Саратова, Уфы.
Петербург строила «миром» чуть ли не вся Россия. Только
поморский Север, Сибирь и самые южные области не участво-
вали в строительстве. Шли на берега Невы пешком издалека,
шли долго. Путь был нелегким. Дорога от дома до Петербурга
в расчет не принималась. В пути подкопщики питались «своим
хлебом».
Только в Петербурге рабочие начинали получать хлебное
и денежное жалованье из расчета по полтине в месяц.
Деньги на эти два вида жалованья — примерно сто два-
дцать тысяч рублей в год — должны были давать те дворы, ко-
торые не поставляли подкопщиков. Либо работай в Петербур-
ге, либо плати за содержание работающего. Другого выхода
не было.
Требуя ежегодно 40 тысяч подкопщиков, Петербург факти-
чески никогда их не получал, и на строительных работах обыч-
но работало лишь 12—18 тысяч человек и лишь изредка до
35 тысяч. Повинность подкопщиков справедливо считалась
очень тяжелой. От нее всячески стремились уклониться. Не-
редко для того, чтобы сохранить взрослых — кормильцев семьи,
жертвовали «детьми и братьями своими малыми».
126
Что делать с этими малолетками — в Петербурге не знали.
Одних отправляли обратно, других кое-как пристраивали «к де-
лу». Огромное количество крестьян и посадских людей, назна-
ченных на работу в Петербург, скрывалось, пропадало в пути.
Часто в бегах числилась чуть не пятая часть отправленных.
Поэтому «работных людей» вели в Петербург закованными
в кандалы, под наблюдением многочисленных проводников,
выполнявших обязанности стражи.
На постройке города использовали солдат-дезертиров
и пленных шведов. Позднее, после Полтавской битвы, когда
нужда в рекрутах перестала быть острой, часть из них посы-
лали на строительство Петербурга, вместо того чтобы направ-
лять в полки. Этот труд был очень тяжелым. Не случайно
и беглых солдат били кнутами и ссылали «на каторгу в ново-
построенный город Санкт-Петербург». Но «каторжных неволь-
ников» и пленных шведов на строительстве Петербурга было
немного. Основную массу строителей Петербурга составляли
подкопщики.
Жилось подкопщикам тяжело. Хлебное жалованье иногда
выдавали с перебоями, а прокормиться на денежное жалованье
в Петербурге было очень трудно: цены на съестные припасы
были очень высокие. Поэтому нередко подкопщики не видели
хлеба и перебивались капустой и репой. Современник немец
Гюйсен писал: «Бедным людям очень трудно пропитаться, так
что они употребляют в пищу больше коренья и капусту, хлеба
же почти в глаза не видят».
Вначале Петербург снабжался из Новгорода, где находи-
лось провиантское управление, а также из «магазейнов» —
складов в Шлиссельбурге и Новгороде. Покрыть потребность
Петербурга в хлебе они не могли. О жилищах для работных
людей никто не заботился. Подкопщики жили в вырытых свои-
ми руками землянках, шалашах или просто под навесами. Ра-
бочий день продолжался от восхода до заката солнца. Петер-
бургские белые ночи делали рабочий день мучительно долгим.
За провинности штрафовали, вычитая однодневное жалованье
или жалованье за неделю. Среди подкопщиков свирепствовали
болезни, особенно дизентерия («маялись животом») и цинга.
В качестве лекарства от них по высокой цене продавалась вод-
ка, настоенная на еловых шишках.
Недоедание, голод, непривычный климат, сырость, болезни
делали свое страшное дело: смерть среди подкопщиков была
частым явлением. На строительстве Петербурга гибли тысячи
людей.
Бегство из Петербурга приняло массовый характер. Прави-
тельство жестоко преследовало беглых. Их били кнутом, бато-
гами, вырывали ноздри, клеймили, бросали в тюрьмы их семьи.
Прекратить уход людей из гиблого места было невозможно.
Но кроме подкопщиков Петербургу нужны были и мастера
127
строительного дела. По указу Петра на вечное житье в Петер-
бург в принудительном порядке стали направлять из разных
мест России мастеровых людей. Это были так называемые пе-
реведенцы с семьями — кузнецы, кирпичники, каменщики, гон-
чары, столяры, плотники. Переведенные в Петербург мастеро-
вые получали от казны по двенадцать рублей и по десять руб-
лей в год на хлеб, а также муку, крупу и соль для себя и чле-
нов семьи. Деньги на содержание мастеровых собирались по
стране и направлялись в Петербург.
Мастеровые упорно сопротивлялись переселению. Наряды
на переведенцев выполнялись лишь в небольшой доле. Вместо
2—2,5 тысяч человек мастеровых в Петербург прибывали
1,2—1,5 тысяч. Приходилось набирать мастеровых среди рек-
рутов. Петербургу в первую очередь нужны были каменщики
и кирпичники, верфь особенно нуждалась в плотниках.
По указу Петра создано было своего рода сословие воль-
ных плотников. Особенно ценились плотники, которые уже бы-
вали «у судовых работ». Вольные плотники были прикрепле-
ны к Адмиралтейству и обслуживали его, но имели право нани-
маться на работу к кому угодно. Им давали избы, нарезали
землю под усадьбы и огороды, давали ссуду деньгами и хле-
бом. Если вольного плотника, крепостного какого-либо поме-
щика, забирали в Петербург, государство платило за него ба-
рину— по сути дела, покупало его. За свою работу в Адмирал-
тействе вольные плотники получали жалованье.
Со временем правительство перестало насильно посылать
крестьян и посадских людей на строительные работы в Петер-
бург. Высокая смертность среди подкопщиков, низкая произ-
водительность труда, большие трудности их доставки в Петер-
бург, огромное число беглых побудили правительство заменить
подневольный труд работой по вольному найму.
Рост Петербурга, куда уже добровольно стремилось на за-
работки и где «кормилось» множество крестьян-отходников,
дал возможность отказаться от трудовой повинности. Вместо
нее ввели денежный налог в триста тысяч рублей на строи-
тельство Петербурга. С 1718 г. указ закрепил за Петербургом
тех подкопщиков, которые работали в городе, но запретил
использовать труд «отходников».
Строительные работы в Петербурге стали проводиться людь-
ми, привлеченными по вольному найму. В подавляющем боль-
шинстве это были крепостные крестьяне, отпущенные барином
на оброк. «Покормежные письма» давали им право уходить
на отхожие промыслы. Большая их часть «кормилась» в Пе-
тербурге, где все время ощущалась нужда в рабочей силе.
Немало там жило и беглых крестьян. Правительство Петра,
искоренявшее самую мысль о свободе, издавало жестокие ука-
зы, принимало меры для поимки беглых крестьян и возвра-
щало их помещикам. Но, постоянно нуждаясь в рабочих руках,
128
оно «не замечало» трудившихся в Петербурге беглых и попу-
стительствовало тем, кто принимал их у себя и ставил на
работу.
Руками всех этих русских людей — солдат и матросов, под-
копщиков, переведенцев, вольных плотников, немногочисленных
коренных жителей невских берегов и строился Петербург.
Строился на костях многих людей, погибавших от непосиль-
ного труда, недоедания, болезней, тяжелых бытовых условий.
Иностранцы определяют число погибших на строительстве
Петербурга (1703—1717 гг.) в 60, 80 и даже 100 тысяч чело-
век. Но учета погибших не велось, ни о какой статистике в те
времена не могли и помышлять. Зачастую из года в год в спи-
сках получавших жалованье, хлебное и денежное, а затем толь-
ко денежное в размере 1 рубля в месяц, встречаются одни и те
же имена. Это заставляет думать, что иностранцы приводят
значительно преувеличенные данные. Но нет сомнения в том,
что земля будущей столицы покоила в себе не один десяток
тысяч ее созидателей.
Армия строителей работала по плану, по чертежам и указа-
ниям талантливых зодчих.
Среди них в первую очередь следует назвать Доменико Тре-
зини. Итальянец, служивший в Дании, фортификатор, впослед-
ствии талантливый градостроитель и архитектор, Трезини
нашел в России свою вторую родину. Здесь он стал Андреем
Трезиным. С его именем связано создание Петропавловской
крепости, ее Петровских ворот, собора и его колокольни со>
шпилем, Летнего дворца и Александро-Невской лавры, Гости-
ного двора и здания Двенадцати коллегий на Васильевском
острове, «образцовых домов». Наконец, Трезини разработал
первый генеральный план Петербурга. Он фактически руково-
дил Канцелярией от строений, во главе которой были постав-
лены Сенявин и Черкасский. С 1703 по 1716 г. Трезини был
единственным зодчим в Петербурге. Вклад его в создание нев-
ской столицы трудно переоценить.
Замечательный русский зодчий Михаил Григорьевич Земцов
был одним из «птенцов гнезда Петрова», современником Доме-
нико Трезини. Посланный Петром для обучения архитектуре
и строительному делу за границу, Земцов впоследствии выдви-
гался Петром, который поручал ему ответственные стройки,,
постепенно заменяя иностранных архитекторов русскими. Зем-
цов завершал строительство кунсткамеры на Васильевском ост-
рове и строил Подзорный дворец в устье Фонтанки, создавал
павильоны, каскады и фонтаны Петергофа, спроектировал и поч-
ти построил Аничков дворец, участвовал в составлении черте-
жа дворца в Стрельне и в выработке планов застройки
Петербурга.
Труд иностранцев ценили очень высоко. Чтобы побудить их
поехать или переехать в Россию, надо было много платить.
9 2599
129
Трезини же получал не очень много — тысячу рублей в год,
и деньги эти он отрабатывал не за страх, а за совесть. В пять
раз больше его получал известный европейский архитектор
Ж.-Б. Леблон.
Русские зодчие получали меньше Трезини. Так, М. Г. Зем-
цов имел скудное жалованье — 60 рублей в год, затем 120 руб-
лей и, наконец, как «подмастерье архитектурного художества»
и зодчий, руководивший возведением царских дворцов и раз-
бивкой парков,— 180 рублей в год.
В создании новой столицы принимали участие многие заме-
чательные русские зодчие, современники, ученики и преемники
Трезини и Земцова — Тимофей Усов, Иван Устинов, Федор Ва-
сильев, Иван Матвеев, Михаил Иванов, Иван Зарудный, Петр
Еропкин, Иван Коробов. Они внесли свой ценный вклад в соз-
дание Петербурга, в архитектурный облик невской столицы.
Таковы были люди, строившие Петербург и «наблюдавшие»
за его строительством.
Первыми поселенцами Петербурга были солдаты, матросы,
обитатели русских и финских — «чухонских» — деревень в дель-
те Невы, строители города — подкопщики и мастеровые, офице-
ры и чиновники.
Не все подкопщики становились постоянными жителями
Петербурга. Многие из них погибали, подорвав здоровье в пе-
тербургских болотах и топях. Не они составили подавляющее
большинство коренного населения Петербурга. Основу его со-
ставили переведенцы, т. е. переведенные в принудительном
порядке «на вечное житье» в Петербург мастеровые и «работ-
ные люди» — каменщики, кирпичники, плотники, слесари, мед-
ники, столяры, пильщики, паяльщики, бочары, портные, купцы,
канцеляристы, торговый и прочий люд.
На путь в Петербург и на первое время проживания пере-
веденцев снабжали всем миром односельчане. По указу Петра
в Петербурге им строили дома, чаще всего одну избу на две
семьи. Возникали переведенческие слободы. Строительство не
поспевало за потоком переведенцев, и на новом месте они чаще
всего должны были заботиться о себе сами.
Переведенцы имели, как уже говорилось, годовое денежное
и хлебное жалованье. Дети же получали ежемесячно «хлеб-
ную дачу» мукой. Попадавшим в ведение Канцелярии городо-
вых дел платили лишь половинное жалованье. Таких было
большинство. Несколько лучше устроились переведенцы на
Охте. Им всем дали в Петербурге муку, деньги на постройку
избы, отвели огороды. Большинство охтинцев должны были
работать на Партикулярной верфи, они считались вольными
плотниками, и предполагалось, что в Петербурге они не оста-
нутся без заработка. А когда потребуется — их направят на
работы в Адмиралтейство, причем за свой труд они будут по-
лучать «заработные деньги». Большинство вольных плотников
130
были помещичьими и монастырскими крестьянами. Но создать
охтинские поселения было не так-то легко: прибегали не толь-
ко к вольной записи, но и к набору.
По указу 1713 г. в Петербург переселяли ямщиков, в кото-
рых город очень нуждался. Так, из «ямщиков лучших и семья-
нистых и лошадиных добрых и прожиточных» сложилось насе-
ление петербургской Ямской слободы, расположенной у Мо-
сковской дороги. Земли под пашни и луга для покоса ямщики
получали вокруг деревень Волковой и Купчино.
Большинство переведенцев являлись крепостными крестья-
нами. Чтобы не затрагивать интересы помещиков, было указа-
но засчитывать переведенца за рекрута или выплачивать за
него барину 25 рублей за человека.
Из переведенцев, переселенных на вечное житье в Петер-
бург и составлявших основное его население, вербовались
рабочие для промышленных заведений столицы.
По численности, по трудовому вкладу в создание столицы
переведенцев можно было бы по праву назвать петербуржца-
ми в большей мере, чем многих петербургских вельмож, не вло-
живших в его развитие ни своего труда, ни энергии.
Трудно жилось «работным людям» Петербурга. На его са-
мом крупном предприятии — Адмиралтействе рабочий день
весной и летом, с 25 марта по 15 сентября, начинался в пятом
часу утра, «рано поутру, как станут звонить в шабашный ко-
локол», а заканчивался в девять часов вечера. Порой рабочий
день продолжался неопределенно долго, до «вечерней пушеч-
ной стрельбы». Осенью и зимой, в короткие петербургские дни
и долгие ночи начинали работу позже — в шесть утра и рабо-
тали до шести вечера. В одиннадцать утра наступало время
обеда и отдыха, продолжавшееся зимой час, весной и осенью
два часа, а летом три часа.
За опоздание на работу, за час прогула высчитывали одно-
дневный заработок, за день прогула — недельный. Малейшая
провинность каралась телесными наказаниями — били кнутом.
К Адмиралтейству приписали многие крестьянские дворы
в Петербургской и Архангельской губерниях. Приписанные
крестьяне обязаны были направлять работников в Петербург,
где они трудились обычно четыре месяца в году. Направлен-
ным в Адмиралтейство по указу платили «кормовые деньги» —
по три копейки в день в среднем и выдавали хлеб и соль. Наи-
более «навычные в деле», знавшие судовое строение, получали,
кроме того, жалованье 10—12 рублей в год.
Нанимали для работ в Адмиралтействе «повольной ценой
охочих плотников». Им платили гораздо больше: четыре рубля
в месяц, но к вольнонаемному труду прибегали в экстренных
случаях, на непродолжительное время, так как от вольного
найма «казне чинится многий убыток». Трудности найма и от-
носительно высокая заработная плата привели к тому, что
131
указом 1720 г. предписывалось набрать тысячу вольных плот-
ников и поселить их в казенных избах на Охте. Но желающих
нашлось мало — всего 124 человека.
Охтинских вольных плотников закрепили за Адмиралтей-
ством, заставили «вечно жить» на Охте и превратили в госу-
дарственных крепостных. Дети рабочих, трудившихся на Адми-
ралтейских верфях, закреплялись за Адмиралтейством.
Таким образом, крупнейшее государственное предприятие
Петербурга — Адмиралтейство, насчитывавшее к 1721 г. более
5300 плотников, кузнецов, пильщиков, столяров, конопатчиков
и прочих рабочих основных судостроительных специальностей,
стало типичным крепостническим предприятием. Тяжкий при-
нудительный труд на Адмиралтейской верфи народ запомнил
и запечатлел в своем устном творчестве. В одной из песен
поется:
Как на матушке на Неве-реке,
На Васильевском славном острове,
Как на пристани корабельный
Молодой матрос корабли снастил
О двенадцати тонких парусах,
Тонких, белыих, полотняныих,
Что из высока нова терема,
Из косящетого окошечка,
Из хрустальные из конечка
Усмотрела тут красна девица,
Красна девица, дочь отецкая,
Усмотревши вышла на берег,
На Неву-реку воды черпати,
Почерпнув, ведры поставила,
Что поставивши, слово молвила:
«Ах ты, душечка, молодой матрос,
Ты зачем рано корабели снастишь,
О двенадцати тонких парусах,
Тонких, белыих, полотЯяныих?»
Как ответ держит добрый молодец,
Добрый молодец, молодой матрос:
«Ах ты гой-еси, красна девица,
Красна девица, дочь отецкая!
Не своей волей корабли снащу,
По указу ли государеву,
По приказу адмиральскому».
Принудительным порядком набирались и рабочие для Арсе-
нала, Литейного, или Пушечного, двора. Здесь трудились опыт-
ные мастера из Москвы, в частности работавшие ранее на
Литейном дворе в Москве, в Олонце и Туле. Все это были лю-
ди, «сведущие» в «оружейном и кузнечном деле». Условия тру-
да на Литейном дворе были хуже, чем на Адмиралтействе,
а рабочий день первое время не был нормирован.
Число рабочих, набираемых из рекрутов, непрерывно возра-
стало. Вместо полка или батареи рекрут теперь попадал в Ар-
сенал или в Адмиралтейство.
Становились петербуржцами солдаты, переселяемые в нев-
132
скую столицу для работы на казенных кирпичных, стеколь-
ных, полотняных мануфактурах.
На промышленных предприятиях Петербурга царила страш-
ная теснота. Рабочие вынуждены были трудиться, «уместясь
как возможно». Нередко, особенно летом, работы производи-
лись либо в сараях, либо под открытым небом. Постоянно нуж-
дались в дровах для отопления мастерских, в которых зимой за
ночь нередко наметало сугробы снега. Маленькие, холодные,
полутемные «мастерские избы», рабочий день продолжитель-
ностью до тринадцати часов и больше, телесные наказания,
«смотря по вине», дороговизна, задержки с выдачей рабочим
казенных предприятий съестных припасов, неопределенность
в размере и сроках их выдачи на частных фабриках, задержка
заработной платы и многое другое чрезвычайно отягощали
положение рабочих.
На казенных предприятиях жалованье обычно выдавали
три раза в год — в январе, мае и сентябре. Только своевремен-
ная выдача муки, крупы и соли могла спасти мастеровых от
голода. Но нередко не только денежное, но и хлебное жало-
ванье им давали не в установленные сроки. Рабочие приходи-
ли «в скудость» и, не имея «дневной пищи», искали выхода
в бегстве.
Жизнь рабочих на заводе и дома протекала под неусып-
ным наблюдением начальства, которому предписывалось «не
давать воли им ни в чем». Рабочим запрещалось отлучаться
из своих слобод даже в праздничные дни, пускать на ночлег
посторонних людей и бродячих торговцев. Только в определен-
ные часы, даже в пределах своей слободы, рабочие имели пра-
во ходить друг к другу в гости, в кабак, развлекаться игрой
в карты. О каждой купленной вещи они должны были докла-
дывать начальству. Без его разрешения рабочий не мог ни про-
дать, ни заложить принадлежавшую ему вещь. Собираться
можно было лишь в церкви и кабаке. Чтобы мастеровые не
«скучали», кабаки открывали повсюду. Бани рабочие любили
и часами парились в них. Несмотря на преследования со сто-
роны полиции, играли не только в карты, но и в кости, вели
кулачные бои. Ходили в лес по грибы и ягоды, устраивали
игры, пели песни. Посещение церкви являлось обязательным,
что подтверждается указами. Церковьь учила «богобоязни»,
а для обучения мастерству «богобоязненство зело потребно».
«К смотрению над мастеровыми» приставили солдат и ун-
тер-офицера. Они должны были строго следить, чтобы рабочие
не собирались в «сообщества», не «колобродили», не «озоро-
вали». Более того, среди самих рабочих создали фискальную
систему, поделив их на десятки, в которые входили один ма-
стер первого класса, три — второго и шесть — третьего класса.
Из тех же мастеровых выбирали десятников и командиров.
Дети мастеровых начинали рано трудиться, нередко
133
с 8—10 лет. Работали до полной потери трудоспособности,
а наступала она рано. Непосильный труд, скудное питание,
болезни, увечья на работе приводили к тому, что к 50—55 го-
дам мастеровой становился инвалидом. Запомнили русские
люди прокладку Ладожского канала. И ее, эту тяжкую «ка-
навную» работу, запечатлели в песне:
Поутру то было раным-рано,
На заре то было утренней,
На восходе красного солнышка,
Что не гуси, братцы, и не лебеди
Со лугов-озер поднималися,
Поднимались добрые молодцы,
Добрые молодцы, люди вольные,
Все бурлаки понизовые,
На каналушку на Ладожскую,
На работу государеву.
Провожают их, добрых молодцев,
Отцы-матери, молодые жены
И со малыми со детками.
Канал не только копали, его вели через болота, насыпая
валы, осушали участки, покрытые водой, рыли канавы. На
строительстве Ладожского канала было много крепостных
и «колодников». Невероятно тяжелые условия труда, болезни,
недоедания уносили тысячи жизней. Дорого обошелся русским
людям Ладожский канал.
Вольных людей было немало в Петербурге. Они были отпу-
щены на отхожий промысел своими господами, выдававшими
им особые свидетельства, так называемые «покормежные пись-
ма», замененные впоследствии паспортами. Некоторые из них,
посылая деньги барину, постоянно проживали в столице и по-
степенно превращались в ее жителей. Из этих крестьян-отход-
ников вербовалось большинство наемных рабочих. Среди
людей, работавших в петровские времена по вольному найму,
свободных в полном смысле слова было немного. Наемный
рабочий, как правило, являлся чьим-либо крепостным.
Под конец первой четверти XVIII в. среди наемных рабочих
Петербурга стали встречаться дети солдат, переведенцев
и фабричных. Это были отдаленные социальные предшествен-
ники петербургского пролетариата, ставшего революционным
авангардом рабочего класса России уже в XIX столетии.
Потянулись в Петербург и ремесленники. Переселялись из
Новгорода и Вологды, Ростова Великого, Костромы и Романо-
ва, Пошехонья, Кашина, Твери и Москвы. Устремлялись на
жительство в Петербург пирожники и хлебники — ярославцы,
рыбаки — осташковцы, сапожники — из Кимр и Кашина, порт-
ные, мясники и пр. Ярославцев и москвичей насчитывалось
больше других. Часть ремесленников входила в цехи. Цехи
были организованы по видам ремесла, по профессиям, чрез-
вычайно дробным и многочисленным. Вначале в Петербурге
134
насчитывалось 44 цеха, но потом число их сократилось до 24.
Зачисление в цех не было обязательным.
Большинство зарегистрированных петербургских цеховых
ремесленников являлись выходцами из крепостных крестьян.
Их насчитывалось более половины. Некоторые из них станови-
лись вольными. На втором месте стояли горожане — посадские
люди, на третьем — иностранцы и, наконец, выходцы из сол-
дат, стрельцов, казаков.
Значительную часть населения Петербурга составляли так-
же солдаты гарнизона и матросы Балтийского флота. Матросы
находились в лучшем положении, чем солдаты и мастеровые,
их лучше кормили и одевали. Часть матросов и солдат прира-
батывала в свободное от службы время ремеслом. Нередко их
привлекали на разные работы, и тогда им платили денежное
жалованье.
Этот мастеровой, «работный люд», подкопщики и ремеслен-
ники, отходники и наемные вольные люди строили Петербург,
работали на верфях и мануфактурах, рыли каналы, перебра-
сывали мосты, покрывали булыжником улицы столицы, корми-
ли, поили, обували и одевали его многочисленное население,
воздвигали дворцы и «палаты каменные» знати, разбивали пар-
ки, рубили лес, прокладывали дороги и «першпективы». Твор-
ческая мысль русских мастеров обгоняла технику своего вре-
мени. Алексей Бурцев, мастер Партикулярной верфи, предло-
жил в 1713 г. проект колесных судов, которые могли ходить
«без замедления и без всякой остановки» не только по ветру,
но и против ветра. Ефим Никонов, плотник Адмиралтейства,
построил «потаенное судно». Эта первая русская подводная
лодка была повреждена при спуске ее на воду в 1724 г., а на
ремонт ее денег не отпустили. Трофим Буйнаков, Филат Кады-
шев, Иван Кобыляков ткали прекрасные гобелены — «Полта-
ва», «Купидон» и др. Изготовляли «зелье» — порох для орудий
армии и флота пороходелы Иван Леонтьев, Афанасий Иванов,
Яков Батищев.
Немало оседало в Петербурге на постоянное жительство
иностранцев — голландцев, немцев, англичан, датчан. Это были
главным образом морские офицеры и матросы, мастеровые, ре-
месленники (особенно золотых дел мастера и парикмахеры),
врачи, аптекари, учителя. Многие из них навсегда оставались
в России.
Купцы и дворяне переселялись в Петербург весьма неохот-
но. Богатых и именитых купцов, опытных в коммерческих
делах, которые могли быть советниками правительства по тор-
говым и таможенным делам, с трудом удавалось заставить
уехать из Москвы или Архангельска и перенести свой дом
и свою торговлю в новую столицу.
Тем не менее в Петербурге все же оседали на время или
навсегда купцы из Москвы, Ярославля, Каргополя, Калуги,
135
Тулы и других городов. Среди них выделялись московский ку-
пец, вице-президент Петербургского магистрата Илья Исаев,
купцы Матвей Евреинов, Иван Микляев, Иван Дмитриев, Иван
Веселовский, Андрей Болотин, Семен Панкратьев, Иван Фи-
латьев, Михаил Гусятников. Это были все богатые, многоопыт-
ные купцы-оптовики с огромным оборотным капиталом, ску-
павшие и продававшие большие партии кожи, пеньки, льна,
сала, воска и холста.
Мелкие купцы, торговавшие в розницу, переезжали в сто-
лицу по своей воле. Купцами становились и некоторые петер-
бургские ремесленники. Те, кто не сумел пустить корни и нала-
дить торговлю, возвращались с берегов Невы домой. Возвра-
щение разрешалось указом 1719 г.
Строжайшим указом предписывалось переселяться в Петер-
бург дворянам. Приговор Сената 1712 г. установил список дво-
рян, числом более 1 тысячи 200 человек, которым надлежало
переехать в Петербург. Дворянам предлагалось обзаводиться
здесь домами и усадьбами и считать себя коренными жителями
столицы. Многие дворяне под большим нажимом расставались
со своими вотчинами в глубине России и переселялись в нев-
скую столицу.
В 1713 г. царским указом повелевалось «царедворцам и про-
чих чинов людям» строить дома в Петербурге. Переселением
дворян ведал Сенат, купцов — Коммерц-коллегия, ремесленни-
ков — Мануфактур-коллегия.
Петр I сделал многое для устройства жизни городского
населения, в частности в Петербурге. Еще в 1699 г. Петр, забо-
тясь об улучшении управления торгово-промышленным населе-
нием городов, учредил в Москве ратушу, а по другим горо-
дам— земские избы. Избирало в ратушу и земские избы все
население города, и каждый мог быть избран членом-бурмист-
ром. Земская изба ведала торговлей, ремеслами, городскими
промыслами, тяжбой по торговым делам, городскими сборами.
В 1720 г. было создано новое городское управление — так
называемые магистраты. В Петербурге учреждается Главный
магистрат. Создание магистратов преследовало цель расшире-
ния торговли, ремесла, промышленности и улучшения городско-
го управления. Горожане были разделены на две категории —
«регулярные» (купцы, художники, врачи, ремесленники) и «не-
регулярные», или «подлые» (городские низы). «Регулярные» го-
рожане составляли две гильдии. В первую входили крупные
купцы, врачи, аптекари, художники, зодчие, богатые ювелиры,
во вторую мелкие торговцы и ремесленники. Ремесленники
имели свои особые организации — цехи.
Магистрат — бурмистров и ратманов (т. е. выборных в го-
родское управление), ведавших сбором налогов и судом, выби-
рало уже не все население города, а только «первостатейные»
люди, т. е. богачи (купцы, промышленники). Магистраты горо-
136
дов подчинялись Главному магистрату. Новая реформа была
на руку только городским богачам.
Купцы входили в силу. Петр прислушивался к их голосу,
«радел» о торговле и купеческом сословии. Указом 1711 г. куп-
цы получили право «в чем где какая обида» жаловаться в Се-
нат. Купцам предоставлялись льготы, оказывалась денежная
помощь, передавались на выгодных условиях казенные заводы,
создавались торговые компании. Нередко купцы выступали
советчиками Петра по вопросам торговли и промышленности.
Купечество привыкало к Петербургу. Ощущая покровительство
царя, сулившее им большие прибыли, купцы навечно поселя-
лись в новой столице.
Таким образом, с течением времени необходимость в кру-
тых мерах по обеспечению роста численности населения отпала.
Возросшая роль Петербурга в экономической и политической
жизни страны, стабилизация его положения как столицы при-
вели к тому, что численность населения стала быстро расти.
Все большее число людей переселялось сюда «своей волей».
К 1725 г. в городе насчитывалось уже свыше 40 тысяч жите-
лей (более 6 тысяч дворов), что составляло 7э часть всего го-
родского населения России.
Так «из тьмы лесов, из топи блат» поднялась «Северная
Пальмира» — Петербург. Город рос. В морозные зимние ночи
на «першпективах» еще раздавался волчий вой, и не один позд-
ний прохожий был растерзан серыми обитателями лесов. Во
мраке улиц пока лишь редкими звездочками светились плошки
и едва слышалась заунывная перекличка часовых. Но снова
наступала весна, и грохот свай, стук топоров, визг пил, пере-
стукивание молотков говорили о том, что Петербург строится
и растет, Петербург — столица, Петербург — будущее.
ВОСТОЧНАЯ ПОЛИТИКА ПЕТРА
Прорубая «окно в Европу», Петр отнюдь не оставлял забот
об укреплении положения России на Востоке.
Если в Европе Петр стремился на север, то в Азии — на юг.
К богатым Хиве и Бухаре, с которыми издавна торговали рус-
ские купцы, были обращены взоры петровского правительства.
Однако не только Средняя Азия привлекала к себе внимание
царя: Петр мечтал и о путях в Индию.
В 1714 г. по приказу Петра на поиски золота и удобного
пути в Индию отправился вверх по Иртышу отряд Бухгольца.
Но ни одной из этих задач отряду решить не удалось.
В 1716 г. Петр послал из Астрахани разведывательный от-
ряд князя Александра Бековича-Черкасского, которому было
поручено склонить хивинского хана «к верности и подданству»
русскому царю, а бухарского хана — к дружбе с Россией.
137
Во время первого своего похода Бековичу-Черкасскому
удалось только заложить две крепости на туркменском берегу
Каспийского моря: Александровскую и Красноводскую.
Спустя год, в 1717 г., уже сухим путем через Гурьев и Эм-
бу Бекович-Черкасский с четырьмя тысячами драгун, казаков
и пехоты направился вглубь Средней Азии. От него вскоре
отделился отряд поручика Тевкелева, двинувшийся в Индию.
Однако за Астрабадом Тевкелев был арестован и посажен
в темницу. Поход в Индию не удался.
Между тем в 120 верстах от Хивы, у урочища Карагач, Бе-
ковича-Черкасского встретило 24-тысячное войско во главе
с хивинским ханом. В бою хивинцы, которые численностью
в шесть раз превосходили русских, были разбиты. Хан начал
«мирные» переговоры, под предлогом которых он заманил Бе-
ковича-Черкасского с пятьюстами людьми в Хиву и уговорил
разбить остальное войско на 5 отрядов (будто бы для удобства
их прокормления). Воспользовавшись доверчивостью русских,
не ожидавших вероломства, хивинцы напали на разрозненные
отряды Бековича-Черкасского, убили его самого и истребили
его войско чуть ли не до последнего человека.
Успешней было продвижение русских на юге Сибири. Экс-
педиции Бухгольца, Лихарева, Ступина и других отодвинули
границу России на юг. В южной Сибири выросли русские го-
рода: Омск (1716), Железнинская и Ямышевская крепости
(1717), Семипалатинск (1718), Усть-Каменогорск (1720)
и др.
Таким образом, при Петре попытка проникнуть в Среднюю
Азию, а через нее проложить дорогу в Индию не удалась. Эта
неудача заставила Петра обратить свое внимание на другие
пути торговли с Востоком, издавна, знакомые русским куп-
цам,— на берега Каспийского моря, где владычествовала Пер-
сия. Обстоятельства сложились благоприятно для возникшего
у Петра замысла — завоевать для России Каспийское море.
Русский посол в Персии Артемий Волынский в своем письме
доносил, что правление персидского шаха Хусейна вызывало
в стране волнения и недовольство и что «редко такого дурачка
можно сыскать».
Хан афганского племени гильзаев Махмуд поднял против
Хусейна афганские племена. Карталинский царь Вахтанг VI,
стремясь освободить свою страну от ига персидских правите-
лей, тяжко угнетавших грузинский народ и насильственно обра-
щавших его в магометанскую веру, обратился к Петру за по-
мощью. Вахтанг обещал выставить против персов сорокатысяч-
ное грузинское войско. Армяне, не менее грузин страдавшие
под гнетом персидского шаха, также просили о помощи. Глава
армянской церкви патриарх Исайя снаряжал против персов
двенадцатитысячное войско.
Россия готовилась к войне, надеясь на поддержку порабо-
138
щенных персами христиан. Поводом к войне было нападение
лезгинских подданных шаха на русских купцов в Шемахе.
Русские располагали двадцатью двумя тысячами пехоты,
девятью тысячами регулярной конницы, сорока тысячами каза-
ков и калмыков и шестью тысячами матросов, обслуживавших
многочисленный флот. Начальствование над всеми вооружен-
ными силами взял на себя Петр.
18 июля 1722 г. Петр отправился из Астрахани в персид-
ский поход. Вскоре Петр был уже на Тереке, а 27 июля рус-
ские высадились на берегу Аграханского залива. 12 августа
пали Тарки, за ними — Дербент. Петр легко справлялся с раз-
розненными войсками противника. Тарковский шамхан и мно-
гие другие восточные князья подчинились ему. Но поход был
«зело труден от бескормицы лошадям и великих жаров».
Из Дербента Петр намеревался идти на соединение с армя-
нами, но недостаток продовольствия и фуража вынудил его
отказаться от этого намерения. Оставив начальствование над
войсками генералу Михаилу Афанасьевичу Матюшкину, царь
11 декабря вернулся в Москву.
Стоявшие под Ганджей армянские и грузинские войска
отступили. Грузинский царь Вахтанг ушел в Тбилиси, армя-
не— в горы, где начали партизанскую войну.
Россия продолжала военные действия. Отряд Шипова всту-
пил в Гилян и взял Решт. Жители Гиляна, Решта, Баку, опа-
саясь нападения афганцев и лезгин, сами призывали русские
войска. Матюшкин занял Баку.
Петр живо интересовался Персией. Шипов должен был
разыскать, «где родится сахар», а Матюшкин «белой нефти
выслать тысячу пуд» и сыскать медь.
В сентябре 1723 г. шах заключил военный договор с Рос-
сией. Персия уступала России западное и южное побережье
Каспийского моря с городами Дербентом, Баку и Астрабадом,
с провинциями Ширван, Ленкорань, Азербайджан, Гилян и Ма-
зендаран. Цель войны — завоевание побережья Каспийского
моря, важнейшего в торговом и стратегическом отношении,
была достигнута.
Для завершения истории завоеваний и присоединения к Рос-
сии земель при Петре необходимо упомянуть также о походе
казака-«землепроходца» Владимира Атласова, который еще
в 1697 г. достиг Камчатки, где вскоре был построен Верхне-
Камчатск. В 1711 г. были открыты и Курильские острова.
На много тысяч верст раскинулась русская держава — от
берегов Тихого океана до Балтики, от холодных вод Студеного
моря и затерявшегося среди тундры Печенгского монастыря
до знойного Астрабада.
139
РЕФОРМА СОСЛОВНОГО УСТРОЙСТВА
РУССКОГО ОБЩЕСТВА
Петр видел отсталость сословного устройства России и уст-
ройства ее государственных учреждений. В ходе Северной
войны ему стала ясна необходимость внутренних преобразо-
ваний.
Петр ставил себе целью создание могущественного дворян-
ского государства. Для этого нужно было поставить дворян-
ство на такую высоту, какой оно никогда не достигало в Мо-
сковской Руси.
Нужно было распространить среди дворян знания, повысить
их культуру, сделать дворянство подготовленным и пригодным
для достижения тех целей, которые ставил перед собой Петр,
а эти цели совпадали с интересами дворянства как класса.
Между тем дворянство в большинстве своем было не под-
готовлено к пониманию и осуществлению тех целей, которые
ставил перед ним Петр. Только столичное московское дворян-
ство представляло собой исключение. Эти люди правили стра-
ной, имели соответствующие знания, опыт, считали «государеву
службу» своим правом, своим призванием.
Выходец из крестьян, выдающийся экономист Посошков
писал о дворянах: «Людей на службу нагонят множество,
а если посмотреть на них внимательным оком, то кроме зазору
ничего не узришь. У пехоты ружье было плохо и владеть им
не умели, только оборонялись ручным боем, копьями и бер-
дышами, и то тупыми и меняли своих голов на неприятельскую
голову по три и по четыре и гораздо больше. А если на кон-
ницу посмотреть, то... клячи худые^ сабли тупые, сами скудны
и безодежны, ружьем владеть никаким неумелые; иной дворя-
нин и зарядить пищали не умеет, а не то что ему стрелять по
цели хорошенько. Попечения о том не имеет, чтобы неприятеля
убить; о том лишь печется, как бы домой быть, а о том еще
молится богу, чтоб и рану нажить легкую, чтобы не гораздо
от нее поболеть, а от государя пожаловану б за нее быть,
и на службе того и смотрят, чтоб где во время бою за кустом
притулиться, а иные такие прокураты живут, что и целыми
ротами притуляются в лесу или в дому. А то я у многих дво-
рян слыхал: дай бог, великому государю служить, а сабли из
ножен не вынимать».
Петр добивался того, чтобы все дворянство считало «госу-
дареву службу» своим почетным правом, своим призванием,
умело править страной и начальствовать над войсками.
Чтобы сделать дворян пригодными для достижения тех
целей, которые поставил перед ними, чтобы вырастить из них
государственных деятелей, военачальников, флотоводцев, Пет-
ру нужно было прежде всего распространить среди дворян
образование.
140
И вот Петр установил новую обязанность дворян — учебную.
С 10 до 15 лет дворянин должен был учиться «грамоте, цифи-
ри, и геометрии». Обучались и в специальных школах: «ци-
фирных», «навигацких», артиллерийских, фортификационных
и др.
С пятнадцати лет дворянин должен был идти служить. Две
трети дворянской семьи шли на службу в армию и флот
и только одна треть оставалась в гражданских учреждениях.
Прохождение несложного курса науки было обязательным
для дворянина. Без справки о «выучке» дворянину не давали
«венечной памяти» — разрешения жениться.
Указами 1712, 1714 и 1719 гг. был установлен порядок, по
которому «родовитость» не принималась во внимание при на-
значении на должность и прохождении службы. И наоборот,
выходцы из народа, наиболее одаренные, деятельные, предан-
ные делу Петра, имели возможность получить любой военный
или гражданский чин. Не только «худородные» дворяне, но
даже люди «подлого» происхождения выдвигались Петром на
видные государственные должности.
Этот порядок был закреплен в особой «Табели о рангах»
1722 г., по которой все должности в армии, во флоте и в граж-
данских учреждениях были разделены на 14 рангов, начиная
от фендрика до генерал-фельдмаршала (в армии), от кора-
бельного комиссара до генерал-адмирала (во флоте) и от кол-
лежского регистратора и комиссара до канцлера (в гражданских
учреждениях). Все чины можно было получить только за свои
личные качества и за службу, «хотя бы и низкой породы были».
Поэтому среди видных деятелей петровских времен мы ви-
дим и сына придворного конюха царского денщика — Алек-
сандра Даниловича Меншикова, и литовского свинопаса — ге-
нерал-прокурора Ягужинского, и крещеного еврея — приказно-
го Шафирова, и других выходцев «из самого подлого рода».
Меншиков стал «светлейшим» князем, Ягужинский — графом
и крупным заводчиком, Шафиров — бароном. Все они, получив
невиданные до того времени звания, сливались со столбовым
дворянством, становились владельцами обширных поместий
и множества крепостных крестьян, смотрели уже свысока на
свою родню, отрывались от народа, забывали о его нуждах,
грабили и угнетали его.
Петр уничтожил существовавшее до того времени внутри
господствующего класса деление на окольничих, бояр, дворян
и т. д., на наследственно владевшее землей боярство и на слу-
жилое дворянство. Все стали дворянами, «шляхетством».
Изданным в 1714 г. указом о единонаследии было уничтожено
различие между наследственными землями — вотчинами и по-
местьями, которые давались царем дворянам за службу. Все
земли стали полной собственностью дворян, их «имениями»,
«недвижимой собственностью».
141
Указ 1714 г. устанавливал, что отныне поместие может пе-
редаваться по наследству лишь одному сыну в семье. Указ
преследовал троякую цель: предотвратить раздробление дво-
рянских земель, дабы не «охудевали» знатные роды; предотвра-
тить падение платежеспособности крестьянства, которое при
дроблении имений подвергалось большому угнетению и разо-
рялось; заставить нести «государеву службу», торговать, зани-
маться промышленной деятельностью часть дворян, для кото-
рых отныне источником существования должно было стать
«государево жалованье», доходы от промышленности и торгов-
ли. Те, кто не получил имений, «не будут праздны, ибо при-
нуждены будут хлеба своего искать службою, учением, торга-
ми и прочим».
Указ 1714 г. многим дворянам пришелся не по душе. Среди
русского дворянства было много людей отсталых, закосневших
в стародедовском «обычье», не желавших никаких новшеств.
Они не понимали, для чего это царь, которому полагалось мед-
ленно и величаво выступать в пудовом, шитом золотом платье
в сопровождении бояр в длинных горлатных шапках, в простом
платьишке, в фартуке и стоптанных башмаках носился по вер-
фи, рубил, строгал, вечно торопясь, прислушиваясь к окрикам
иноземных шкиперов и куря «табачище». С недоумением
и злобной завистью наблюдали эти ревнители старины, как
царь окружал себя иноземцами да «худородными», отставив
родовитых людей.
Среди русского дворянства было много людей, недовольных
тяготами нескончаемой «службы государевой», постоянными
войнами, непривычно напряженной деятельностью, людей, ко-
торые рады были бы сбросить с себя кафтаны и парики и за-
сесть безвыездно в своих поместьях.
Многие дворяне не хотели учиться, боялись «цифири» и «на-
вигации». Думая спастись от этих ненавистных наук, иные за-
писались в Заиконоспасское духовное училище. Но и стены
монастырской школы не спасли этих дворян. Петр перевел их
в Петербургскую морскую школу да еще в наказание заставил
их вбивать сваи на Мойке.
Петр сам производил смотр и «разборку» дворян, устанав-
ливал кому и где служить. В 1704 г. он «разобрал» около
шестисот недорослей «знатных самых персон»: Голицыных, Хо-
ванских, Лобановых-Ростовских, Черкасских и др. Вызывал
к себе Петр и взрослых дворян, проверяя, как они несут
службу.
Петр, сам беззаветно «служивший» России, требовал и от
дворянства службы напряженной, тяжелой, невиданной в Мо-
сковской Руси. Петру некогда было доказывать непонимающим
и несогласным необходимость преобразований. Петр и не до-
казывал, а принуждал. Уклонявшихся от службы, так назы-
ваемых «нетчиков», жестоко преследовали. В имения за «нет-
142
чиками» посылали особых людей — «посылыциков». Указ от
11 января 1722 г. подвергал «нетчика» «шельмованию» — граж-
данской казни, объявляя его вне закона. Каждому, кто укажет
на скрывающегося «нетчика», будь это даже его крепостной,
была обещана половина его имущества.
Петр не считался с интересами каждого дворянина в от-
дельности, он поставил своей целью укрепить дворянство в це-
лом. Он решал задачи, стоявшие перед дворянским государ-
ством, а не перед отдельным дворянином.
Петр заставил дворянство для его же пользы приниматься
за непривычное дело, полагая, что так же, как гвардеец всегда
был «на месте» и мог решать любую задачу, так и дворянин
должен «уметь все», боролся с косностью дворянства, с его
приверженностью старине, поддерживал в дворянстве все пере-
довое, все способное к полезной деятельности.
Петр был дворянским государственным деятелем, но с яс-
ным умом, который позволял ему видеть то, что для большин-
ства дворян его времени было еще подернуто пеленой гряду-
щего, он отличался неистощимой способностью к деятельности,
которая позволяла ему преодолевать все препятствия на пути
к намеченной цели. Он приучал дворян не бояться «нового»,
когда это новое было им на пользу.
Петр требовал от дворян «прямой службы» дворянскому
государству, но не все дворяне сразу поняли это и служили за
страх, а не за совесть. Пришло время, и они поняли, куда ведет
их Петр — царь, «полковник» и «отец Отечества».
И в конце концов, несмотря на жалобы и ропот, на загово-
ры и недовольство, Петр создал могучую дворянскую империю.
Заботясь о возвышении дворянства, Петр Великий сделал
многое также и для купечества.
Петр предоставлял купцам льготы, оказывал им денежную
помощь, передавал им на выгодных условиях казенные заводы,
создавал торговые компании. Нередко купцы выступали совет-
чиками Петра по вопросам торговли и промышленности. Под
покровительством царя действовали такие крупные промышлен-
ники, как основатель и владелец Уральских железных заводов
Никита Демидов, в прошлом простой тульский кузнец.
Петр, однако, был не купеческим, а дворянским царем,
только лишенным дворянской ограниченности и хорошо пони-
мавшим значение промышленности и торговли для благосостоя-
ния и могущества государства. Именно поэтому царь стремил-
ся приобщить к торговле и промышленности дворянство и про-
тягивал руку купцам.
И если деятельность Петра вела, с одной стороны, к воз-
вышению дворянства и развитию купечества, то, с другой сто-
роны, она вела к еще большему угнетению народа.
Северная война, продолжавшаяся с перерывами двадцать
один год, война с Турцией, продолжавшаяся с перерывами
143
шестнадцать лет, строительство флота, Санкт-Петербурга, Выш-
неволоцкого и Ладожского каналов, устройство железных заво-
дов и другие дела Петра тяжким бременем легли на плечи
народа. Особые чиновники — «прибыльщики» придумывали все
новые налоги и поборы. Брали за все, за что только можно
было брать: за соль, за ульи, за продажу огурцов. Обложили
налогом все, что только можно было обложить: до кваса и сус-
ла, до дубовых гробов и бород включительно. Налоги и поборы
возросли в несколько раз. Различного рода повинности еще
больше отягощали участь крестьянства. Рекрутские наборы
выхватывали из сел десятки тысяч крестьян. Чаще всего рек-
рут навеки отрывался от семьи и уже не возвращался в род-
ной дом.
Крепостные крестьяне, помимо государственных налогов,
платили еще и оброк своему хозяину-дворянину, а кроме госу-
дарственных повинностей несли вдобавок тяжелую барщину.
«Государева служба», отвлекая крестьян от их хозяйства, разо-
ряла их. Свои же «господа»-дворяне, расходы которых непре-
рывно возрастали, ускоряли и усиливали разорение крестьян.
Единицей обложения до петровских реформ был крестьян-
ский двор. С приростом населения средний состав «тяглого»
двора увеличивался, но при подворном обложении этот при-
рост для казны пропадал. Поэтому для повышения доходов
казны в 1718 г. правительство решило заменить подворное
обложение поголовным — ввести «подушную подать». Все
крестьянское население мужского пола, независимо от возра-
ста, было обложено податью. Была произведена перепись всего
«тяглого» населения, а вслед за ней ревизия. Так появились
«ревизские списки» и «ревизские души».
Число плательщиков выросло. К 1727 г. было учтено пять
миллионов четыреста тысяч плательщиков. Каждый крепостной
крестьянин должен был платить государству семьдесят четыре
копейки в год, т. е. примерно 10 рублей золотом на деньги
начала XX в. Так как государственные крестьяне и посадские
люди — горожане не платили своим владельцам, то государ-
ству они должны были платить больше — по одному рублю
двадцати копеек. Введение подушной подати увеличило доход
казны в четыре раза, но и «тяготы» крестьянские возросли
в три раза. Крестьянство разорялось и зачастую не в силах
было платить подать. Правительство направляло в деревни
и села воинские команды, которые нещадно взыскивали недо-
имки. Прокормление этих команд во время их постоя в деревне
и чинимый их начальниками произвол довершали разорение
крестьянства.
Введя подушную подать, Петр нивелировал все социальные
низы, слил их в единый класс, подобно тому, как ликвидацией
категорий внутри дворянства он сплотил господствующий класс.
Это усиливало классовую дифференциацию.
144
Для Петра крестьянин был прежде всего его подданным —
плательщиком подати, рекрутом, работным человеком. Деньги,
жизнь и труд его принадлежали в первую очередь государству.
Затем, уже во вторую очередь, крестьянин являлся в глазах
Петра крепостным помещика. Поэтому Петр восстановил пра-
ва крестьянина перед судом, отменил ответственность крестья-
нина за долги помещика, запретил помещикам вмешиваться
в личную жизнь и в браки крестьян, понимая, что это разру-
шает «тягло». Петр в одном из своих указов даже рекомендо-
вал (!) помещикам прекратить позорный торг людьми или по
крайней мере при продаже крестьян не разбивать семьи. (Этот
указ, изданный 15 апреля 1721 г., может служить примером
недейственности петровских указов о крестьянах.) Петр также
запретил помещикам отдавать крестьян «в зажив» (т. е. в на-
ем, когда плату за отданного в наем крестьянина получал
помещик) и переводить их из имения в имение, обязал вла-
дельцев прокармливать своих крестьян, установил право поме-
щичьих крестьян заниматься торговлей, отменил «правеж»
(т. е. материальную ответственность) крестьян за долги их хо-
зяев. Но он же запретил крестьянам отлучаться из поместий
без письменных отпусков и роздал помещикам 305 тысяч
крестьянских душ.
Петр превратил деревню в источник рабочей силы промыш-
ленности. Крестьян приписывали к заводам. В 1721 г. прави-
тельство разрешило покупку крестьян для работы на промыш-
ленных предприятиях. Крестьянин, ранее прикрепленный к зем-
ле, теперь становился «крепок» помещику, владельцу.
Росла торговля помещиков сельскохозяйственными товара-
ми, а вместе с ней росло и угнетение крестьян. Царь брал
у крестьянина свое, барин — свое. «Со времени Петра началась
внешняя торговля России, которая могла вывозить лишь зем-
ледельческие продукты. Этим было вызвано угнетение кресть-
ян, которое все возрастало по мере роста вывоза, ради которо-
го оно совершалось...»1
«Прибыльщик» Курбатов писал Петру: «От правежей пре-
великой обходится всенародный вопль, а паче в поселянах, яко
не точию (не только) последнего скота, но иные беднейшие
и домишков своих лишаются».
Только богатые крестьяне, становившиеся купцами и про-
мышленниками, пользовались покровительством Петра.
Тяжелые государственные повинности и налоги, гнет и про-
извол помещиков вызывали крестьянские волнения.
К концу царствования Петра крестьянство было совершен-
но разорено. Накопились огромные недоимки, и крестьяне упла-
тить их были не в состоянии. Из-за податей и поборов, из-за
тяжелых повинностей, из-за рекрутчины, оброков и помещичьей
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 645.
10 2599
145
барщины разорялись и опустошались целые области. Крестьяне
погибали на войне, вымирали от голода и эпидемий, гибли от
непосильной работы на прокладке дорог и каналов, на строи-
тельстве городов и крепостей, в рудниках и на заводах. Мно-
гие бросали родные места и спасались бегством.
Уходили в Башкирию, Сибирь, на Дон, на Яик, на север.
Страшной тяготой легла на плечи народа созданная его
трудом и потом Российская империя.
РЕФОРМА ГОСУДАРСТВЕННЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ,
АРМИИ И ФЛОТА
Уже нарвское поражение, как мы видели, заставило Петра
приняться за преобразование государственных учреждений.
С течением времени выявилась необходимость дальнейших пре-
образований.
Постепенно прекратила свою деятельность Боярская дума,
которую Петр назвал было «консилией». Хотя бояре уже не
«сидели вверху о делах», как в XVII в., а съезжались в «кон-
силию», но Петр не очень-то высоко ценил это отмирающее
учреждение и все меньше считался с ним. Чего стоит один указ
1707 г., которым боярской «консилии» предписывалось вести
протоколы заседаний, которые должны были быть подписаны
всеми ее членами, «ибо сим всякого дурость явлена будет!».
Неудивительно, что Петр и его сподвижники были озабоче-
ны преобразованием русских государственных учреждений
и даже ездили за границу, чтобы ознакомиться с государствен-
ными учреждениями европейских стран. Старые московские
Приказы заменялись канцеляриями. Боярская «консилия» от-
мирала. Настал, наконец, и час ее кончины.
22 февраля 1711 г., отправляясь в Прутский поход, Петр
оставил вместо себя комиссию в составе девяти человек, кото-
рую назвал Правительствующим Сенатом. Сенат, по мысли
Петра, был создан не только как временное учреждение, но
и как постоянно функционирующий высший правительственный
орган. Отсюда и его название «Правительствующий». Сенат
должен был ведать финансами, торговлей, заботиться об уве-
личении доходов, следить за действиями высших чиновников
и учреждений, наблюдать за судопроизводством, а также раз-
рабатывать проекты новых законов, которые должны были
поступать на утверждение царя.
Сенаторами были назначены Мусин-Пушкин, Стрешнев,
Голицын, Долгорукий, Племянников, Волконский, Самарин,
Апухтин, Мельницкий, а обер-секретарем Сената — Анисим
Щукин. «Сенату,— писал Петр,— всяк да будет послушен так,
как нам самому».
146
Но и господам сенаторам Петр не очень-то доверял. При-
смотр за ними был поручен сначала генерал-ревизору Василию
Никитичу Зотову (сыну первого учителя царя), а затем — обер-
секретарю Сената Щукину. Однако Щукин благодаря своим
двойным обязанностям оказался в двусмысленном положении:
как начальник канцелярии Сената он подчинялся сенаторам,
над которыми ему был поручен надзор.
Убедившись в непригодности Щукина для этой цели, Петр
установил постоянные дежурства обер-офицеров гвардии на
заседаниях Сената. Петр привык полагаться прежде всего на
свою гвардию, выпестованную им в Преображенском. Гвардей-
цам, приставленным надзирать за деятельностью высшего пра-
вительственного учреждения России, Петр наказывал: «А еже-
ли кто из сенаторов станет браниться или невежливо посту-
пать, то такого арестовать и отвесть в крепость».
Наконец, в 1722 г. надзор за Сенатом стал осуществлять
генерал-прокурор Павел Иванович Ягужинский — «око госуда-
рево». Генерал-прокурор назначал прокуроров, обязанностью
которых был надзор за чиновниками и деятельностью учреж-
дений. С 1722 г. при Сенате была учреждена должность гене-
рал-рекетмейстера, которому подавались жалобы на чиновни-
ков. При Сенате же действовали генерал-фискал и обер-
фискал, которым были подчинены провинциальные и городские
фискалы. Они следили за злоупотреблениями чиновников
и главным образом за взяточничеством. Но искоренить взя-
точничество в чиновничье-дворянском государстве было невоз-
можно. Сам обер-фискал Нестеров был публично казнен за
взятку.
Петр во время своих частых отлучек оживленно переписы-
вался с «Господами Сенат», как именовал он созданное им
высшее правительственное учреждение. Петр внимательно сле-
дил за деятельностью сенаторов, требовал от них скорейшего
рассмотрения дел и проверки выполнения сенатских указов.
Царь помогал сенаторам, но и распекал их за «дела, смеха
достойные», жестоко бранил за взяточничество.
Петр писал об обязанностях Сената: «Никому в Сенате не
позволяется разговор иметь о посторонних делах, которые не
касаются службы нашей, тем менее заниматься бездельными
разговорами или шутками, понеже Сенат собирается вместо
присутствия его величия собственной персоны».
Создание верховного управления нового типа вызвало необ-
ходимость дальнейших преобразований. В 1718 г. были унич-
тожены Приказы и канцелярии и вместо них учреждены кол-
легии. Коллегиальное управление привлекало Петра тем, что
в «коллегиумах» все дела решаются «сообща», так как «все
лучшее устроение через советы бывает». Петр сравнивал «кол-
легиумы» с часами, в которых колеса взаимно приводят в дви-
жение друг друга.
147
Тремя важнейшими были коллегии: Иностранных дел, Во-
инская и Адмиралтейская. Затем следовали коллегии, ведав-
шие финансами страны: Штатс-контор-коллегия, ведавшая рас-
ходами; Камер-коллегия, ведавшая сбором доходов; для надзо-
ра за ними была учреждена Ревизион-коллегия. Промышлен-
ностью ведала Мануфактур-коллегия, горным делом — Берг-
коллегия, торговля находилась в ведении Коммерц-коллегии.
Судом ведала Юстиц-коллегия, поместными делами — Вотчин-
ная коллегия.
Во главе коллегии стояли президент и вице-президент. В кол-
легии заседали советники и асессоры. При каждой коллегии
была учреждена канцелярия, скрипели перьями секретарь,
актуариус, канцеляристы, копиисты. Коллегии возглавлялись
близкими Петру людьми. Так, например, Воинскую коллегию
возглавлял Меншиков, Адмиралтейскую — Апраксин, Иностран-
ных дел — Головкин, Берг- и Мануфактур-коллегию — Брюс.
Президенты коллегий вначале были введены в состав Сената,
но так как Сенат должен был осуществлять верховный надзор
за деятельностью коллегий, то Петр впоследствии вывел пре-
зидентов коллегий (кроме троих) из состава Сената.
На правах коллегии действовали также: главный магист-
рат, управлявший городовыми магистратами, которые были
учреждены вместо прежних земских изб и ведали делами тор-
гово-промышленного населения городов, и Синод — высшее
правительственное учреждение, ведавшее делами церкви.
Петр превратил в чиновничью канцелярию управление цер-
ковью, видя недружелюбное отношение к своим преобразова-
ниям со стороны духовенства. После смерти патриарха Адриана
(в 1700 г.) царь оставил патриаршее место незамещенным (был
лишь «местоблюститель» — Стефан Яворский), а в 1721 г. во-
все отменил патриаршество, учредив Синод во главе с прези-
дентом.
«Духовный регламент» был написан образованным еписко-
пом Феофаном Прокоповичем и отредактирован самим Петром.
Первым президентом Синода был Яворский. По смерти его
Петр не назначил ему преемника, а установил для надзора за
деятельностью Синода должность обер-прокурора.
Так было создано верховное управление дворянско-чинов-
ничьей империи Петра. Появилась огромная армия чиновников
дворянского и недворянского происхождения, которая стала
играть большую роль в управлении страной. Так создавались
высшие звенья чиновной машины петровского абсолютизма.
Для укрепления дворянско-чиновничьей власти, для удер-
жания народа в повиновении нужно было создать и новое
областное управление. Еще в 1708 г. Петр учредил 8 губерний:
Московскую, Петербургскую, Киевскую, Смоленскую, Архан-
гельскую, Казанскую, Азовскую и Сибирскую. Затем были
учреждены еще 3 губернии: Нижегородская, Астраханская
148
и Рижская, а прежняя Смоленская губерния была упразднена.
Во главе губернии стоял губернатор. В руках его была не толь-
ко гражданская, но и военная власть, так как он располагал
воинскими частями. Губернатора замещал вице-губернатор.
Судебными делами ведал ландрихтер, а сбором хлебных запа-
сов— обер-провиантмейстер. В 1713 г. при губернаторе был
учрежден совет («Консилия») из выборных от местных дворян.
Эти выборные назывались ландратами. На деле, правда, ланд-
раты выбирались редко и влияния на губернатора не имели.
В 1719 г. в губернии был учрежден надворный суд, а долж-
ность ландрихтера уничтожена.
Во главе губерний стояли люди, близкие к Петру: Менши-
ков, Апраксин, Голицын, Стрешнев. Петр держал их в «ежовых
рукавицах». За недосылку рекрутов губернаторы подвергались
штрафу (по рублю за человека). Царь грозил губернаторам,
что за нерадивость они будут наказаны, «яко изменники и пре-
датели отечества».
Мы уже видели в Сенате петровских гвардейцев, пристав-
ленных надзирать за правителями Российской империи. В гу-
берниях мы видим все тех же всесильных гвардейцев, которым
Петр поручал «быть» при губернаторах и «непрестанно им до-
кучать и побуждать их в сборе денег». А лейб-гвардии пору-
чик Карабанов даже был однажды отправлен в Киев с при-
казом: все губернские власти «сковать за ноги и на шею поло-
жить цепь».
В 1719 г. деление России на 11 громадных губерний, кото-
рыми было трудно управлять, заменяется делением на 50 про-
винций. Во главе провинций стояли воеводы, назначаемые часто
из местных дворян. Воевода возглавлял земскую канцелярию.
Сбором доходов ведали земский камерир и рентмейстер, а сбо-
ром хлебных запасов — провиантмейстер. Леса были в веде-
нии вальдмейстера.
Провинция делилась на дистрикты, которыми управляли
комиссары из местных дворян. После введения подушной по-
дати по всей России были расквартированы войска. Появились
полковые дистрикты, которые должны были следить за сбором
податей и подавлять волнения крестьян.
Царь, однако, не был удовлетворен деятельностью созданных
им верховных и областных учреждений. Петру постоянно при-
ходилось бороться с «неправдой» и «дуростью» (т. е. злоупот-
реблениями и головотяпством), которых, как он заметил однаж-
ды, «нигде в свете так нет, как у нас было, а отчасти и есть
и зело тщатся всякие мины чинить под фортецию правды».
В одном из указов царь писал, что если начальник станет
«лакомства ради грешить» — брать взятки и вымогать, то из
страха, что подчиненные его выдадут, он и их привлечет к взя-
точничеству, а тогда уж ни за какие преступления не сможет
их наказывать и сам окажется в зависимости от своих подчи-
149
ненных, «отчего государству может быть не точию бедство, но
и конечное падение».
Однако ни «кривду», ни «волокиту» Петру искоренить не
удалось. Петр повесил сибирского губернатора Гагарина, коле-
совал обер-фискала Нестерова, приговорил к смертной казни
(но помиловал на эшафоте и сослал в Сибирь) вице-канцлера
Шафирова, отдал под суд асессора коллегии иностранных дел
Курбатова, не раз «учил» Меншикова своей знаменитой дубин-
кой. Но все-таки очистить от скверны авгиевы конюшни чи-
новничьей державы не мог даже такой геркулес, как Петр.
Как-то в гневе Петр сказал Ягужинскому: «Напиши указ, что
всякий вор, который украдет настолько, чего веревка стоит, без
замедления должен быть повешен». Ягужинский ответил: «Все-
милостивейший государь, разве хочешь ты остаться императо-
ром один, без подданных? Все мы воруем, только один больше
и приметнее другого».
Борьба Петра за «правду» зачастую приносила и прямой
вред, ибо Петр поощрял доносы, а по доносам нередко подвер-
гались жестокому наказанию невинные, между тем как винов-
ные, выступая в роли доносчиков, избегали наказания.
Петр понимал несовершенство созданных им учреждений
и незадолго до своей кончины мечтал о создании особой колле-
гии, которая занималась бы улучшением государственного
управления. Но чиновничье-крепостническое государство Петра
не могло быть иным, чем было.
Кроме того, введение учреждений европейского типа не
всегда соответствовало потребностям Русского государства.
Механическое перенесение на русскую почву иноземных учреж-
дений без учета русской действительности приводило к тому,
что неудовлетворенный деятельностью этих учреждений, Петр
их совершенствовал, вводил новые, нагромождал одну канце-
лярию на другую, удорожая и без того дорого стоивший госу-
дарственный аппарат, создавал сложную бюрократическую ма-
шину, носился с разнообразными «прожектами».
С именем Петра, как мы уже знаем, связано также созда-
ние регулярной русской армии, основанной на началах рекрут-
ской повинности. К 1725 г., не считая гвардии, в России было
126 кавалерийских и пехотных полков. К ним следует приба-
вить 100 тысяч нерегулярной конницы — казаков и кал-
мыков.
К концу царствования Петра Россия обладала и мощным
флотом, насчитывающим 48 больших линейных парусных ко-
раблей и 787 галер с 28 тысячами матросов, навербованных
главным образом из крестьян-поморов и жителей сел, распо-
ложенных по берегам больших рек.
Создание централизованного государственного аппарата,
регулярной армии и флота имело положительное значение. Оно
помогло защитить территорию Русского национального госу-
150
дарства и обеспечило независимое существование русского
народа.
Но вместе с тем государство Петра было крепостническим.
Оно держало народ в угнетении и невежестве. Содержание
дорого стоивших государственных учреждений всей своей тя-
жестью ложилось на плечи народа. Вымогательства, взяточни-
чество, произвол «сильных людей» и волокита сохранялись
и процветали, несмотря на то, что Петр деятельно боролся
с ними. Злоупотребления проистекали из самого существа
военно-чиновничьего государства.
Вот почему подчас сдавала железная воля Петра, и он жа-
ловался, что не имеет помощников. Вот почему Петр с горечью
признавался, что «дожил... до своих Тюреннов, но Сюллия еще
у себя не вижу».
Крепостнической была и армия Петра. Помещики часто
пользовались «рекрутчиной» для того, чтобы сдавать в солда-
ты неугодных им «озоровавших» крестьян. Насилие и жесто-
кость сопровождали каждый рекрутский набор. Плакали же-
ны, матери, дети, провожая своих мужей, сыновей и отцов на
«службу царскую». Плакали, как по покойникам. Создался
даже особый вид народного эпоса — «рекрутские плачи», пове-
ствующие о том, как молодой рекрут «зубы рвет, в службу
царскую нейдет». Шли служить «на вечно», не рассчитывая
вернуться домой: солдатская служба была фактически пожиз-
ненной. За малейшую провинность наказывали солдат нещадно.
Кормили их зачастую плохо. Бегство из армии было распрост-
раненным явлением.
Тем не менее преобразования Петра были шагом вперед
в развитии Русского государства. Они превратили отсталую
Московскую Русь с ее Боярской думой и приказами, воевода-
ми и дьяками, с ее войском, сражавшимся «стародедовским
обычаем», в Российскую империю с Сенатом и коллегиями,
губерниями и дистриктами, с сенаторами, тайными и статскими
советниками, генерал-фельдмаршалами и адмиралами, с силь-
нейшей в Европе армией и мощным флотом.
РАЗВИТИЕ ТОРГОВЛИ И ПРОМЫШЛЕННОСТИ
Петр уделял торговле особенное внимание. Он считал, что
«торговля — верховная обладательница судьбы рода человече-
ского».
Реформы и завоевания Петра привели к расширению внут-
ренней и внешней торговли России. Повсюду росли «ярманки»,
«гостиные дворы», биржи, торговые пристани, прокладывались
каналы. Еще в 1698 г. была сделана попытка прорыть канал
между Доном и Волгой. В 1709 г. Вышневолоцкий канал со-
151
единил Волгу с Невой. В 1718 г. начали постройку обходного
канала вокруг бурного Ладожского озера. Учреждена была
особая Коммерц-коллегия, ведавшая русской торговлей.
Поощряя торговлю, особенно торговлю «складом» (компа-
ниями), Петр предоставлял купечеству огромные ссуды. Так,
например, компания Апраксиных получила 40 тысяч рублей,
Докучаев — 30 тысяч.
Главным городом, через который шла торговля с Европой,
стал Петербург. В навигацию 1722 г. в петербургском порту
побывало 116 иностранных купеческих судов, а в 1725 г. в устье
Невы бросили якорь уже 914 торговых кораблей.
Для получения сведений о внешнем рынке и для развития
внешней торговли в крупных городах Европы были открыты
русские консульства. Ежегодно для изучения торгового дела
и коммерческих наук в Италию и Голландию ездило на казен-
ный счет по 12—15 молодых купцов из Архангельска и Москвы.
Расширились и торговые связи с Востоком. Петр заключил
выгодный торговый договор с Персией, развернулась торговля
с Китаем через Кяхту, возобновилась ранее прерванная похо-
дами Бековича-Черкасского торговля со Средней Азией.
Заботясь о расширении внешней торговли России, Петр
стремился к тому, чтобы вывоз русских товаров за границу
превышал ввоз иностранных товаров в Россию. Для сокраще-
ния ввоза в Россию иностранные товары были в 1724 г. обло-
жены высокими пошлинами, составлявшими 37,5% стоимости
товаров.
Усилия Петра привели к тому, что вывоз значительно пре-
высил ввоз. Под конец царствования Петра русский ввоз
составлял 2 миллиона 100 тысяч рублей, вывоз — 4 миллиона
200 тысяч рублей, т. е. ровно в 2 раза больше.
Петровская экономическая политика преследовала цель —
накопление внутри страны драгоценных металлов. Эти средства
предназначались для решения основной задачи отечественного
хозяйства — создания в России промышленности, без которой
не могли обойтись русская армия и русский флот, нуждавшие-
ся в пушках и парусах, в сукне и железе, в лесе и меди.
В России XVII в. уже существовали крупные промышлен-
ные предприятия, но они не могли удовлетворить потребности
страны в промышленных изделиях. Слабое развитие промыш-
ленности в России приводило к тому, что она находилась в за-
висимости от Запада.
Между тем Петр имел ясное представление о природных
богатствах России. «Наше Российское государство пред мно-
гими иными землями преизобилует и потребными металлами
и минералами благословенно есть, которые до нынешнего вре-
мени без всякого прилежания искали»,— писал он.
Петр хотел, чтобы «божие благословение под землей втуне
не оставалось». Как рачительный хозяин, Петр принялся слу-
152
жить своей Родине на поприще торговли и промышленности
с тем прилежанием и с той настойчивостью, с какими он слу-
жил ей и на других поприщах.
Во всех концы необъятной страны всех чинов людям летели
его письма и грамоты то с советом, то с приказом, то грозные,
то ободряющие. «И указал великий государь» искать желез-
ную и медную руду, серебро и свинец, заводить заводы, посы-
лать «рудознатцев» на Урал и в Забайкалье, на далекие Зерен-
туй и Шилку, лить железо и чугун, ткать полотно и парусину,
сучить канаты для кораблей.
Побуждая «торговых людей» вложить свои капиталы в про-
мышленное производство, Петр заботился о том, «дабы ласково
им в том деле промышлять было». Он приказывал своим вель-
можам и чиновникам всячески промышленникам «вспомогать
наставлением, машинами и всякими способами», чтобы «видя
государеву милость, всяких чинов и народов люди с вящей охо-
той и безопасно в компании вступали».
Купцы, строившие заводы и фабрики, получали ссуды, льго-
ты и монополии. Так благодаря покровительству Петра стал
крупнейшим уральским заводчиком бывший тульский кузнец
Никита Демидов. Так разбогател владелец многих заводов
Баташев.
Но, зная косность русских «торговых людей», стремившихся
заниматься торгом по-старинке, Петр для создания промыш-
ленности вынужден был прибегнуть не только к поощритель-
ным, но и к принудительным мерам. «Хотя что добро и надоб-
но, а новое дело,— писал он,— то наши люди без принуждения
не сделают».
Прошло уже много времени с той поры, как заработали пер-
вые петровские заводы, уже действовала Мануфактур-колле-
гия, уже многому научились благодаря царю Петру русские
промышленные люди, а Петр все еще вынужден был предпи-
сывать Мануфактур-коллегии, чтобы с предпринимателями дей-
ствовали «не предложением одним, но и принуждением».
Так, например, в 1712 г. Петр основал казенные суконные
фабрики, ибо заветной мечтой его было «не покупать мундиру
заморского». Эти фабрики затем было предложено отдать ком-
пании торговых людей, «а буде волею не похотят, хотя в не-
волю».
Петр подчинял производство строго установленным прави-
лам, требовал определенного качества изделий, вмешивался
в способы производства. Такую же опеку правительство уста-
новило и по отношению к ремеслу и кустарной промышленно-
сти (так, например, Петр требовал от кожевников обработки
кожи ворванью, указал ткать полотно определенной ши-
рины).
Покровительствуя развитию отечественной промышленности,
Петр не останавливался перед тем, чтобы запретить ввоз в Рос-
153
сию таких товаров, которые стали выделываться на русских
заводах. Так, сенатским указом в 1721 г. был запрещен ввоз
сахара, который стал производиться на заводе Вестова.
Создание и рост многих предприятий были вызваны главным
образом нуждами войны. В связи с азовскими походами
и строительством воронежского флота был расширен Борин-
ский железоделательный завод, были построены у Воронеж-
ской верфи Липецкий (доменный) и Кузьминский (молотовый)
заводы. В Тульском железоделательном округе были основаны
пять новых заводов. На Оке выросли Дугненский (доменный)
и Мсньшевский (орудийный) заводы. В начале Северной войны
Петр обратил особое внимание на деятельность олонецких заво-
дов. Возник Петровский завод (Петрозаводск), Повенецкий,
Кончезерский и др. К ним было приписано для заготовки дров
и угля 12 тысяч крестьянских дворов. Заводы должны были
лить и ковать пушки и якоря. Затем были основаны Пушеч-
ный двор в Петербурге, Сестрорецкий завод, где выделывали
пушки, ружья, якоря, гвозди, проволоку. На Сестрорецком за-
воде работало 629 человек.
Начали добывать и обрабатывать железную руду на Урале.
Посланный на Урал Андрей Виниус писал: «Та магнитная ру-
да,— сказали опытчики,— такова богата, что из ста фунтов
руды выходит тридцать или сорок фунтов самого доброго же-
леза». Из Голландии, где производилось исследование ураль-
ской руды, сообщали, что железо такое, что «лутче быть не
возможно». Мастера считали русское железо «лучше швед-
ского».
Еще в 1697 г. на Урале началась закладка огромного Невь-
янского завода — первенца уральской промышленности. Затем
железоделательные заводы стали возникать один за другим:
Каменский, Уктусский, Алапаевский, Екатеринбургский. С 1712 г.
на Урале появляются медеплавильные заводы. В 1725 г. число
уральских заводов доходит до одиннадцати. Уже в 1718 г. на
русских заводах было выплавлено более шести с половиной
миллионов пудов чугуна и несколько тысяч пудов чистой меди
(13% было выплавлено казенными заводами, а 87%—част-
ными, что свидетельствует о создании благоприятных условий
для промышленного развития в России).
На Нерчинских заводах в Сибири добывали свинец и се-
ребро.
Для снабжения армии и флота, для продажи на внутрен-
нем рынке и вывоза за границу были основаны 15 суконных
и шерстяных, 11 полотняных и парусных, 14 кожевенных,
9 шелковых, 6 бумажных, много пороховых, канатных и ряд
других мануфактур.
Всего к концу царствования Петра в России действовало
221 промышленное предприятие, из них 86 металлургических,
металлообрабатывающих, оружейных, пушечных и т. п. пред-
154
приятий, причем свыше 40 железоделательных, чугунолитейных
и медеплавильных заводов были очень крупными.
Из этих 221 предприятия только 21 было основано до Пет-
ра и продолжало действовать при нем. Кроме того, ряд пред-
приятий, возникших в 1726—1730 г., проектировался еще при
Петре.
По правильному замечанию В. О. Ключевского на современ-
ников-наблюдателей деятельность Петра в области народного
хозяйства производила большое впечатление. «Россия пред-
ставлялась им как бы одним заводом; повсюду извлекались
из недр земных сокрытые дотоле сокровища, повсюду слышен
был стук молотков и топоров; отовсюду текли туда ученые
и всяких званий мастера с книгами, инструментами, машина-
ми, и при всех этих работах виден был сам монарх, как мастер
и указатель».
Петр понимал нужды отсталой в промышленном отношении
России. Он видел то, что сокрыто было от взоров его совре-
менников. Так, он предсказывал великое промышленное буду-
щее ковыльной донецкой степи и о найденном там каменном
угле говорил, что «сей минерал если не нам, то нашим потом-
кам пригодится».
Однако не все, созданное Петром, вытекало из естествен-
ного развития производительных сил России, не все, возникшее
по его повелению или совету, оказывалось прочным и жизне-
способным. Некоторые из основанных при Петре промышлен-
ных предприятий оказались тепличными растениями, которые
существовали лишь за счет субсидий из казны и скоро захире-
ли. Так, например, закрылась шелковая мануфактура «птен-
цов гнезда Петрова» Шафирова, Толстого и Меншикова. Но
Петр своим практическим умом понимал, что без «приневоли-
вания», без субсидий и льгот, неизбежно предрасполагающих
к появлению дутых предприятий, промышленности в отсталой
сельскохозяйственной стране не создать.
Развивались также и ремесла, и кустарные промыслы. По-
явились промыслы, обслуживавшие крупную промышленность
(например, производство основы для сукон и бичевы для ка-
натных фабрик). Для ремесленников введены были цехи, кото-
рые выбирали старост, следивших за качеством товаров. У це-
ховых мастеров были ученики, обучавшиеся семь лет.
Бурно растущая промышленность предъявляла большой
спрос на рабочую силу. Первое время к петровским заводахМ
и мануфактурам прикрепляли всевозможного рода «гулящий
люд», «татей», «мошенников», «винных баб и девок», «колод-
ников», беглых солдат и нищих. Завод в петровские времена
в сущности представлял собой род тюрьмы или в лучшем слу-
чае заведения для «исправления» «винных людей». Но такого
рода «работный люд», конечно, не мог содействовать развитию
производительности предприятий. Число же «вольных» людей,
155
нанимавшихся на заводы, было невелико. Чаще всего «воль-
ные» «работные» люди вербовались из числа крепостных кресть-
ян, отпущенных на оброк и уходивших на отхожий промысел,
и из разорившихся посадских людей. Обычно при найме «воль-
ных» начинались большие затруднения — не хватало «охочих».
И в крепостнической стране вышли из создавшегося затруд-
нения чисто крепостническим образом. Началось использование
рабочей силы народа в принудительном порядке. К И ураль-
ским заводам Петр прикрепил 25 тысяч казенных крестьян,
к олонецким — 12 тысяч. Часто приписывались к заводам ка-
зенные крестьяне из отдаленных мест. Они должны были рабо-
тать на заводах большую часть года, тратя еще много времени
на дорогу. Позднее они почти все время проводили на заводе,
получая лишь на короткий срок отпуск для сельскохозяйствен-
ных работ. «Приписные» крестьяне находились в чрезвычайно
тяжелом положении.
Указом 1721 г. промышленникам и купцам разрешено было
покупать для своих предприятий крепостных крестьян. Эти
крестьяне получили название «посессионных». Они считались
«крепкими» не владельцу, а заводу; завод, а не купец, был их
хозяином, и их можно было продать только вместе с заводом.
Идя навстречу купцам-предпринимателям, Петр, однако, под-
черкивал, что они не дворяне и крепостными крестьянами вла-
деть не могут.
На крупных предприятиях начиная с 1711 г. учреждались
ремесленные школы. Сыновья «церковников» и «мастеровых
людей» шли «в учение к мастерам разных дел». При уральских
горных заводах существовали школы «рудознатцев», литейщи-
ков и других мастеров. Каждый иноземный мастер, работавший
на русском заводе, должен был обучить нескольких русских
людей.
Батоги, кандалы, каленое железо ждали строптивых. Наго-
тове стояли заводские воинские команды. Слабые гибли сотня-
ми от изнурительной работы и заразных болезней. Спасались
бегством в Сибирь, на вольный Яик, на север, в тайгу.
Начались первые волнения «работного люда». В 1715 г.
поднялись крестьяне Ребольского погоста, приписанные к Оло-
нецким заводам, и их пришлось усмирять войсками. В 20-х го-
дах заволновался и забастовал «работный люд» «Суконного
двора» в Москве, где работало семьсот тридцать человек.
В 1724 г. возмущение охватило приписных крестьян липецких
и кузьминских заводов.
«Работный люд» того времени почти ничем не отличался
от крестьянства, а стихийные волнения «работного люда» — от
стихийных крестьянских восстаний.
Заботясь о развитии производительных сил страны, прави-
тельство Петра способствовало также улучшению сельского
хозяйства. Особым указом была введена уборка хлеба косами
156
вместо стародедовской жатвы серпами. Распространялись но-
вые культуры: виноград, лекарственные травы, табак. Разво-
дились новые породы скота: овцы-мериносы, холмогорский
рогатый скот.
В 1715 г. правительство издало особый указ для поощрения
посева льна и пенькового промысла. Для надзора за лесами
введены были вальдмейстеры, и была основана школа лесни-
чих. В 1723 г. учредили особую контору «для наблюдения за
хлебопашеством и продовольствием народа хлебом во время
неурожаев».
Однако в области земледелия и скотоводства слабее дей-
ствовала такая мощная пружина развития народного хозяй-
ства, как нужды армии и флота. Кроме того, не надо забывать,
что основой производства оставался подневольный труд крестья-
нина на маленьком участке земли. Поэтому преобразователь-
ная деятельность Петра в области земледелия и скотоводства
была гораздо менее успешна, нежели в промышленности.
Условия для роста промышленности и торговли были соз-
даны ходом развития России еще в XVII в., но деятельность
Петра дала мощный толчок, ускоривший этот рост. К концу
царствования Петра промышленность и торговля выросли зна-
чительно. В общей массе русского вывоза изделия составляли
уже 52%, а сырье — только 48%. Огромные прибыли поступали
в карман купечеству, дворянству, шли в казну.
Подводя итоги своей деятельности, Петр говорил: «Не
все ль неволей сделано, а уже за многое благодарение слы-
шится, от чего уже плод произошел».
Основное значение деятельности Петра заключалось в том,
что он стремился преодолеть вековую отсталость России. Но
эта попытка не могла увенчаться полным успехом, так как
насаждаемая Петром промышленность была крепостнической,
не способной разрешить эту задачу, вследствие ограниченных
возможностей самой феодальной системы.
НАРОДНЫЕ ДВИЖЕНИЯ В НАЧАЛЕ XVIII в.
Мы уже видели, каково было положение народа при Петре.
Крестьянство изнемогало под бременем поборов и повинностей.
Тяжко жилось и ремесленному люду, также задавленному
налогами и находившемуся в кабале у крупных купцов. Непо-
сильный труд, нищенская плата, жестокие наказания вызывали
недовольство «работных людей». Беглые крестьяне, «работные
люди», солдаты и казаки со знаменами, копьями, пищалями,
пистолетами и рогатинами бродили по русской земле. Недо-
вольство нарастало. Восстания стали неизбежными.
В 1705 г. вспыхнуло восстание в Астрахани.
157
Астрахань начала XVIII в. была большим торгово-промыш-
ленным городом и важной крепостью, в которой стоял большой
гарнизон из солдатских полков. Немало было здесь
и стрельцов.
В бойкой торговой Астрахани постоянно жили и торговали
бухарские, армянские и персидские купцы — «кызылбаши».
Появлялись «заморские гости» и из далекой, сказочно богатой
Индии. Здесь же процветали различные промыслы: рыболов-
ный, соляной, селитряный и др. На пристанях и промыслах
работал многочисленный беглый и гулящий «работный люд».
Начало XVIII в. ознаменовалось ухудшением положения
астраханских солдат и стрельцов, посадских и «работных лю-
дей». Лучшие рыболовные участки были захвачены крупными
купцами, монастырями и воеводами. Астраханский воевода
Ржевский произвольно устанавливал налоги, и без того повы-
шенные Петром. Брали с бань, с погребов, с пива, с браги.
Почти в два раза был повышен налог на соль, что поставило
под угрозу рыболовный промысел. Начался застой в промыс-
лах и торговле. Промысловый и «работный люд» голодал. При-
выкший к беспредельному произволу, грубый и жестокий, отре-
завший бороды «с кровью», воевода Ржевский стал ненавистен
всем «черным людям» Астрахани.
По городу ползли слухи о том, что царь Петр «подменен»
и что новые бедствия должны обрушиться на Астрахань. И вот
в ночь на 30 июня 1705 г. вспыхнуло восстание.
Спрятавшийся в курятнике воевода Ржевский был убит.
С ним вместе было перебито триста «начальных людей» — офи-
церов, чиновников, иноземцев. Восставшие стрельцы и солдаты,
посадские, промысловые и «работные люди», бурлаки и всякий
«гулящий люд» избрали свое управление — «старшину», в со-
став которой вошли Шелудяк, земский бурмистр Гаврила Тан-
чиков, стрелец Иван и купец Яков Носов.
Восставшие астраханцы подняли соседние города: Черный
Яр, Красный Яр, Гурьев и Терский городок на Северном Кав-
казе.
Однако попытка поднять восстание среди донских казаков
не удалась: астраханцы отправили своих доверенных людей не
к верховьям Дона, где было много казачьей «голытьбы» из бег-
лых, а на низовья — в Черкасск, где казацкие старшины, слу-
жившие правительству, арестовали астраханских посланцев.
Попытка астраханцев продвинуться вверх по Волге также
встретила отпор: в сентябре отряд Андрея Хохлова был отбро-
шен от Царицына. Не удалось пробиться к Астрахани и шед-
шему на соединение с повстанцами отряду восставших башкир
во главе с Димейкой Ишкеевым.
Но весть об астраханском восстании пронеслась по всей
стране. Волновался «черный люд» Москвы. В Москве поднов-
ляли стены, готовились к обороне, прятали ценности.
158
По приказу Петра на Астрахань двинулся подкупленный
правительством калмыцкий хан Аюк со своей 20-тысячной кон-
ницей. Вскоре к стенам мятежной Астрахани подошли с не-
сколькими полками Апраксин и Хованский.
Между тем в Астрахани начался раскол. Купцы и стрелец-
кая верхушка отошли от движения. Смещен был Танчиков.
Беглый и «гулящий люд», городские «низы», стрельцы и сол-
даты, во главе которых стояли казак Елисей Зиновьев, Иван
Шелудяк, Прохор Носов и др., «раздуванили» имущество аст-
раханской знати и намеревались захватить склады купцов.
Купеческая верхушка, примкнувшая было к восстанию, отпра-
вила в Оршу к Петру посланцев с повинной. Купцы и духовен-
ство во главе с митрополитом Самсоном открыто высказывали
свои верноподданнические чувства. Раскол среди самих астра-
ханцев облегчил подавление восстания.
В марте 1706 г. Шереметев и Аюк подошли к Астрахани.
Пали Терки, Черный Яр, Красный Яр, Гурьев. После упорного
сопротивления 12 марта восставшие астраханцы сдались. Нача-
лись казни...
Прошло лишь полтора года после подавления астраханско-
го восстания, как поднялось восстание на Дону.
После завоевания Азова и появления регулярных войск
в Азове, Троицком и Таганроге вольный Дон оказался между
двух огней. Теперь царские воеводы угрожали ему и с севера —
из Воронежа, и с юга — из Азова. Старинным казацким воль-
ностям приходил конец. Кончалось то время, когда тихий Дон
«У Москвы как жить не спрашивал». Царь Петр беспрерывно
воевал и требовал от казаков постоянной службы. Тяжела
была служба государева. И где только не белели кости лихих
донцов!
Издавна тихий Дон давал приют и убежище всякому бег-
лому люду, спасавшемуся от тяжких государевых поборов
и повинностей, от притеснений воевод и приказных дьяков, от
алчности и лютости бояр и дворян. Старый неписаный закон
гласил: «С Дона выдачи нет».
В петровские времена приток беглых на Дон усилился, в вер-
ховьях Дона выросли городки «новопришлых» казаков. Здесь
гуляла донская казацкая «голытьба».
Южные помещики жаловались, что в казачьих городках
живут их беглые «людишки» и «холопы». Скоплением беглого
и «гулящего» люда на Дону было обеспокоено и правитель-
ство.
И вот по царскому указу к верховьям Дона были посланы
отряды для поимки и возвращения беглых: тысячи беглых уго-
няли на север. «Новопришлые» казаки почуяли беду. Царь
нарушал старый закон — требовал, чтобы вольный Дон выдал
свободолюбивых сынов своих.
Темной осенней ночью 9 октября 1707 г. на отряд гвардии
159
майора князя Ю. В. Долгорукого, расположившийся у Шуль-
гина-городка, напал со своими «голутвенными» казаками быв-
ший бахмутский атаман, казак Трехизбянской станицы Конд-
ратий Афанасьевич Булавин. Весь отряд Долгорукого был унич-
тожен.
Начался «сполох». На призыв Булавина откликнулся верх-
ний Дон. «Прелестные письма» бахмутского атамана поднима-
ли станицу за станицей. Но на реку Айдар, где действовал со
своей казацкой «голытьбой» Булавин, уже спешил по приказу
правительства черкасский атаман «всевеликого войска Донско-
го» Лукьян Максимов со своими низовскими «дюжими» каза-
ками. Передовые отряды Булавина были рассеяны. Сам Була-
вин отступил на реку Миус. Но восстание ширилось, и вскоре
Сечь Запорожская слушала речи бахмутского атамана. Казац-
кие «дуки» отказались помочь «голутвенному» казачеству дон-
скому, гетман Мазепа требовал у запорожцев выдачи «бунтов-
щика Кондратия Булавина», но запорожские «гультяи», «иро-
ма» пошли с Булавиным на Дон. Их насчитывалось до трех
тысяч человек1. Среди запорожских «гультяев» особенно выде-
ляется отряд Тимофея Кардиака1 2.
Восстание Булавина подняло не только казаков. Поднялись
«работные люди» на воронежских верфях. Вслед за ними вос-
стали воронежские и козловские крепостные крестьяне. Вос-
ставшие убивали помещиков и «начальных людей», выбирали
на «казачьем кругу» атаманов и есаулов и шли на Дон, к Бу-
лавину.
С марта 1708 г. движение приобрело еще больший размах.
Ставкой Булавина стал Пристанский городок на Хопре. На
призыв Булавина не пахать государственной пашни, расправ-
ляться с помещиками, воеводами и «прибыльщиками» отклик-
нулась вся юго-восточная окраина России. Поднялись тамбов-
ские, борисоглебские, валуйские, поволжские крестьяне. На
Дону полыхало зарево пожаров. Горели помещичьи дома и дво-
ры, истреблялись «начальные люди».
Но в тылу у Булавина оставался Черкасск с его враждеб-
ной восставшим казацкой «старшиной»... Для того чтобы обезо-
пасить себя с тыла, Булавин двинулся на Черкасск. Навстречу
ему шли отряды атамана Максимова и полковника Васильева.
9 августа 1708 г. булавинцы и верные царю казаки сошлись
на реке Лисковатке. Рядовое казачество из отряда Максимова
перешло на сторону Булавина.
Встречаемый во всех станицах по пути хлебом-солью, Була-
вин 28 апреля 1708 г. подошел к Черкасску. После непродол-
жительных переговоров 1 мая черкасские казаки перешли на
сторону восставших и сдали город Булавину. «Старшина» была
1 Булавинское восстание. М., 1938. С. 245—246.
2 Материалы по истории СССР. Т. 10. М., 1957. С. 520.
160
арестована. Через несколько дней арестованные во главе
с Лукьяном Максимовым были казнены. 9 мая 1708 г. на вой-
сковом кругу Булавин был избран атаманом «всевеликого вой-
ска Донского».
Захваченная в Черкасске царская казна была разделена
между казацкой «голытьбой», беглыми и «гулящими людьми».
По дешевой цене были распределены между «голытьбой» хлеб
и соль. Но беглые и «гулящие люди» не были этим удовлетво-
рены. Они требовали расправы с «низовскими» богатыми каза-
ками и раздела их имущества.
Признавшее Булавина «низовское» казачество, озлобленное
и напуганное поведением «голытьбы», замкнулось и ожидало
лишь удобного случая, чтобы с ней разделаться.
Между тем Булавин потребовал приостановить наступление
правительственных войск на Дон, угрожая уйти со всем вой-
ском донским к туркам, на Кубань. Продвижение правитель-
ственных войск к Черкасску было приостановлено.
Воспользовавшись этим, Булавин послал несколько отрядов
«поднимать встань» в разных местах. Атаман Семен Драный
двинулся к слободско-украинским казачьим полкам, Лоскут
ушел под Воронеж, а на Волгу, захватив Царицын, вышли от-
ряды «рулящих людей» Павлова и Некрасова.
Сам Булавин с запорожцами и донцами двинулся к Азову.
Булавинцы разбили войско, высланное против них из крепо-
сти, но не выдержали огня крепостных и корабельных орудий
и отступили.
Неудачей Булавина воспользовались низовские «дюжие»
казаки. Заговорщики-казаки окружили домик в Черкасске,
в котором жил Булавин. Атаман долго отстреливался. Видя,
что сопротивление бесполезно и не желая живым отдать себя
в руки озверевших врагов, Булавин пустил последнюю пулю
себе в висок.
Так умер славный вождь народного восстания, казак Трех-
избянской станицы Кондратий Булавин.
Еще 1 июля был разбит у Кривой Луки Семен Драный.
Разгромлены были и запорожцы. Вскоре пали Бахмут и Чер-
касск. Казацкая «старшина» на коленях, со склоненными зна-
менами просила прощения у князя Василия Долгорукого, на-
чальствовавшего над войсками, посланными для усмирения
восставших. Через некоторое время астраханский губернатор
Петр Матвеевич Апраксин разбил повстанцев в Поволжье
и взял после ожесточенного сопротивления занятый «гулящими
людьми» Царицын. Отчаянно сопротивлялись отряды Никиты
Голого, Некрасова и Павлова, но и они были разбиты у Пан-
шина-городка Петром Ивановичем Хованским. Некрасов ушел
со своими казаками на Кубань к туркам3. Никита Голый
3 Потомки этих казаков, получивших название некрасовцев, вернулись
в Россию лишь при Советской власти.
1 1 2599
161
с остатками приверженцев продолжал борьбу против прави-
тельственных войск до ноября 1708 г. Наконец, окончательно
разгромленный у станицы Решетовской, он едва спасся бег-
ством с кучкой казаков.
Так покончено было с восстанием на Дону.
На Булавинское восстание откликнулись многие области
русской земли. Волновалось слободско-украинское казачество
в городках Острогожске и Коротояке. Шумело Запорожье. Под-
нималась Волга. Вспыхивали стихийные крестьянские восста-
ния у Смоленска, Нижнего Новгорода, Киевщины. 43 уезда
были охвачены крестьянскими восстаниями. Но все эти движе-
ния были стихийны, не были связаны друг с другом и поэтому
не могли окончиться победой восставших.
Расправа с восставшими была очень жестокой. «Верхов-
ские» городки сжигались, мужское их население почти пол-
ностью истреблялось. Верховья Дона были включены в состав
Воронежской провинции, и здесь установилось крепостное пра-
во. Донские казаки попали в полную зависимость от царя.
Третьим крупным восстанием петровских времен было вос-
стание башкир в 1705—1711 гг.
В царствование Петра положение башкирского народа ухуд-
шилось. Когда в предгорьях Урала возникли заводы, у башкир
стали отбирать лучшие угодья и земли. Насильственное кре-
щение башкир, тяжелая повинность, которую они должны были
нести на лесных разработках, обилие налогов, угон лошадей —
все это усиливало возмущение свободолюбивого народа.
Толчком к восстанию послужило появление в Башкирии
царских «прибыльщиков», которые установили семьдесят два
налога, в том числе налог... на черные и серые глаза! На чер-
ные— два алтына, на серые — восемь алтын.
Башкиры поднялись. К повстанцам, которыми предводитель-
ствовали Дюмей и Иман-Батыр, примкнула и башкирская знать,
в том числе князья Алдар и Кусюм. Вскоре эти князья встали
во главе восстания.
Алдар и Кусюм мечтали об образовании башкирского му-
сульманского государства, которое находилось бы под покро-
вительством Турции и Крыма. Для переговоров с крымским
ханом и турецким султаном был послан один из руководителей
восстания — Мурат. На обратном пути Мурат поднял восста-
ние на Северном Кавказе. Чеченцы осадили Терский Городок,
но воевода Вельяминов отбил горцев, а захваченный им в плен
Мурат был казнен.
Освободительное движение захватывало все новые народ-
ности. Восстали татары, мари, удмурты, чуваши. Башкирское
восстание стало общенародным. Башкирская знать — батыры,
мурзы и муллы испугались размаха движения и стали искать
сближения с правительством. Хованский, действовавший со сво-
им войском у Казани, вступил с ними в переговоры. В 1708 г.
162
башкирская знать, в том числе Кусюм, отошла от освободи-
тельного движения.
После того еще долго продолжали действовать отдельные
небольшие отряды повстанцев. К 1711 г. правительству удалось
окончательно подавить восстание башкир.
Таковы были крупнейшие народные движения начала
XVIII в. Крестьянство, казаки, угнетенные народы России под-
нимались против непосильных государственных поборов и по-
винностей, против притеснений и произвола царских воевод
и чиновников, против того перенапряжения всех сил народа,
которое стало обычным при Петре. Народ восставал против
такого порядка, при котором с него сдирали три шкуры,— про-
тив самодержавного и крепостнического гнета, против нацио-
нального угнетения.
Но эти восстания отнюдь не были направлены против пет-
ровских новшеств и преобразований. Восставшие не отстаивали
реакционных московских порядков. Народные движения нача-
ла XVIII в. ни в коем случае нельзя сравнивать со стрелецки-
ми восстаниями и с заговорами бояр против Петра.
/
ВРАГИ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ
Трудным делом было преобразование Русского государства.
Чем больше крепла новая Россия, тем яростнее становились
ее враги. Цепко держались за жизнь осколки старого, ветхо-
заветного. Льстивший царю в глаза и ненавидевший его втайне
двуличный вельможа, вернувшись из дворца в свои хоромы,
скинув с себя «иноземное обличье» и в сердцах сорвав парик,
давал волю душившей его ярости. В монастырях злобно шеп-
тались ненавидевшие Петра и ненавистные ему, «поедавшие
чужие труды» монахи, настоятели, игумены. «Юродивые» и ни-
щие распространяли нелепые слухи о царе-самозванце, подме-
ненном в «Стекольном» (Стокгольме). Творя двуперстное крест-
ное знамение, московский купец-раскольник призывал громы
небесные на царя-антихриста — Петра. В дебрях глухой север-
ной тайги, в скитах сжигали себя раскольники. Заветной меч-
той ревнителей старины было убийство царя.
Общим знаменем врагов петровских преобразований стал
царевич Алексей Петрович, сын Петра от первой жены Евдо-
кии Лопухиной, родившийся в 1690 г.
Петру, занятому в первые годы после женитьбы «марсовы-
ми делами» да «нептуновыми потехами», а в последующие —
войнами, поездками за границу, государственными делами,
некогда было заниматься своим сыном. Алексей рос в тереме,
воспитываемый мамками да матерью, поклонницей старозавет-
ной московской жизни. Ограниченная, мелочная и злобная, но
честолюбивая и властная недоброжелательница Петра, Евдо-
163
кия не могла простить своему 17-летнему мужу ни его увле-
чений «потехами», ни его постоянных отлучек от семьи, не по-
нимала и не разделяла его стремлений. Муж и жена не пони-
мали друг друга. Петр искал друга — находил врага. Евдокия
хотела старозаветной, размеренной жизни московской царицы,
Петр «потчевал» ее «марсовыми делами» да «нептуновыми по-
техами». Разлад рос. Такие взаимоотношения между родите-
лями не могли не отразиться на сыне. Алексей должен был
стать на чью-то сторону, но отцу было не до него, а мать вну-
шала мальчику неприязнь к отцу, к тем, кто его окружал, к его
делам.
«К отцу моему непослушания и что не хотел того делать,
что ему угодно, причина та, что с младенчества жил с мамою
и с девками, где ничему иному не обучился, кроме избных за-
бав, а больше научился ханжить, к чему я от натуры скло-
нен»,— признавался накануне смерти сам Алексей.
Когда ему исполнилось 6 лет, мамок сменил воспитатель
Никифор Вяземский, человек ничтожный, которого не уважал
и сам царевич, не раз впоследствии дравший своего дядьку за
волосы.
Когда Евдокия Лопухина была пострижена в монахини,
воспитанием Алексея стали ведать сестры Петра. В это время
царевича окружали «кавалеры»— Вяземские (Никифор, Сер-
гей, Лев, Петр), Нарышкины (Василий, Михаил, Алексей),
Абрам Лопухин, попы Яков Игнатьев и Леонтий Меншиков —
люди старомосковского склада, недоброжелатели Петра.
Петр приставил учителем и воспитателем к царевичу барона
Гюйссена. Новый учитель стал было обучать царевича языкам,
истории, географии, фортификации, артиллерии, навигации. Но
Алексей не взлюбил учения, ибо оно ему «зело противно и чи-
нил то с великой леностью, только чтобы время в том прохо-
дило, а охоты к тому не имел». Зато у него все больше росла
охота «конверсацию иметь с попами и чернецами».
Враги петровских преобразований объединились вокруг
царевича. Реакционные бояре и священники, сплотившиеся
вокруг Алексея, составили настоящий кружок заговорщиков
с «циферной азбукой» (шифром), прозвищами и т. д. Алексей
продолжал поддерживать отношения со своей матерью, заклю-
ченной Петром в монастырь. В 1707 г. Алексей посетил Евдо-
кию Федоровну. Петр узнал об этом свидании.
Петр неоднократно пытался направить Алексея на верный
путь, заставить его отойти от «скверны», воспитать в нем госу-
дарственного деятеля и достойного себе преемника. С этой
целью он давал ему поручения, старался втянуть сына в свое-
большое дело, заинтересовать его, пробудить в нем полководца
и государя.
В 1707—1708 гг. Алексей по поручению отца собирал хлеб
и войска в Смоленске, ездил в Борисов и Минск, наблюдал за
164
укреплением Московской фортеции, отсылал в Петербург швед-
ских «полонянников». В 1709 г. он приводил полки к отцу
в Сумы. Однако Алексей служил своему отцу и государю со
все растущей неохотой и нерадивостью и заслужил упреки Пет-
ра. Письма отца к сыну и сына к отцу становились все реже,
зато оживилась переписка царевича с друзьями.
Среди духовенства и боярства, окружавшего Алексея,
открыто говорили о том, что смерть Петра явилась бы сущим
благодеянием. Алексей вслух мечтал о том, как, став царем,
он разрушит Петербург, отдаст море шведам, распустит армию,
уничтожит флот, вернется к порядкам, заведенным дедом,
зимой будет жить в Москве, а летом — в Ярославле.
Разлад отца с сыном рос. Петр с беспокойством следил за
поведением Алексея.
Желая примирить Алексея со своим великим делом, со
своими нововведениями, Петр в 1709 г. вызвал наследника за
границу, в Дрезден, где повелевал ему жить «честно» и «при-
лежать больше к учению, и именно языкам, которые уже учишь,
немецкий и французский, геометрии и фортификации, также
отчасти и политических дел».
Но Алексей, как бы олицетворявший собой уходящую
в прошлое старомосковскую Русь, в отличие от отца, любил
богословие, священные книги, «деяния отцов церкви», схоласти-
ку и терпеть не мог положительные знания и науки, математи-
ку, черчение, артиллерию, фортификацию. Неразвитый и лени-
вый, но злобный Алексей трусливо, но упрямо шел против воли
Петра, стремившегося воспитать наследника, который был бы
достоин его. Алексей ссылался на то, что он «памяти весьма
лишен и весьма силами умными и телесными от различных
болезней ослаблен и не потребен стал к толикого народа прав-
лению».
Стараясь сблизить сына с иноземцами, Петр еще в 1707 г.
решил женить Алексея на немецкой принцессе Шарлотте
Вольдфенбюттельской. Алексей встретился с Шарлоттой
в 1710 г. в Шлакенберге и не взлюбил принцессу с первого же
взгляда. Царевич просил предоставить ему возможность выбо-
ра между несколькими невестами, но Петр был непреклонен,
п 14 октября 1711 г. в Торгау (Саксония) брак был заключен.
Супруги были чужими друг другу людьми. Шарлотта даже
не знала русского языка. В 1715 г. у них родился сын Петр
(будущий император Петр II), а через несколько дней Шар-
лотта умерла.
После смерти Шарлотты взаимоотношения между отцом
и сыном обострились еще больше. «Не токмо дела воинские
и прочие отца моего дела, но и самая его особа зело мне омер-
зела»,— писал он об отце. Алексей ненавидел и боялся Петра.
Являться к отцу, разговаривать с ним для Алексея было хуже
каторги.
165
Когда он вернулся из-за границы и Петр хотел ему, как
и всем молодым людям, учинить экзамен, царевич, чтобы изба-
виться от этой неприятной для него процедуры, выстрелил себе
в руку из пистолета и опалил ее порохом.
Видя явное несочувствие сына своему делу, Петр решил
объясниться с сыном прямо. Он вручил сыну письмо — «Объяв-
ление сыну моему», в котором требовал, чтобы Алексей изме-
нил свое поведение, ибо «лучше будь чужой добрый, чем свой
непотребный». Алексей ответил отказом от престола. Петр ему
не поверил. Он понимал, что приверженное старине боярство
будет считать Алексея законным наследником, а, вступив на
престол, Алексей вернет старые порядки. Взоры царевича были
обращены не в будущее, а в прошлое.
Петр попытался еще раз воздействовать на сына и напи-
сал ему второе письмо — «Последнее напоминание еще». В от-
вет Алексей просил разрешения ему уйти в монастырь. Но
в искренность сына Петр снова не поверил и был прав. Прия-
тель Алексея Кикин говорил царевичу: «Ведь клобук не при-
бит к голове, можно его и снять».
Когда же в 1716 г. Петр, находившийся в это время за гра-
ницей, потребовал, чтобы царевич либо приехал к нему, либо
шел в монастырь, угрожая в противном случае поступить с ним,
как со «злодеем», Алексей поехал за границу, но не к Петру,
а в Вену — просить помощи у императора против отца. Путь
измены Родине был уже знаком Алексею — до этого он вел
секретные переговоры с шведским министром Герцем.
Император Карл VI взял его под свое покровительство
и предоставил ему приют в неаполитанском замке Сент-Эльмо,
где Алексей поселился вместе со своей любовницей Ефросинь-
ей. Сюда, в Неаполь прибыли посланные царем Александр
Румянцев и Петр Толстой. Несмотря на страх, который царе-
вич испытывал перед отцом, Толстому удалось уговорить его
вернуться в Россию. В январе 1718 г. Алексей был уже в Моск-
ве, а 3 февраля произошло первое свидание отца с сыном.
Петр обещал Алексею «милость», если он назовет своих
сообщников. Алексей назвал Кикина, Вяземского, царевну Ма-
рию Алексеевну. Арестовали Якова Игнатьева, Абрама Лопу-
хина и др. Привлечена была к розыску и Евдокия Лопухина,
и близкие к ней архиепископ Досифей и майор Глебов. Глебов
после пытки кнутом, раскаленным железом и углями был поса-
жен на кол. Кикин и Досифей были колесованы. Многих при-
дворных дам били батогами. Вскоре начался допрос любовни-
цы Алексея — Ефросиньи и, наконец, самого Алексея. В Петер-
гофе Алексея и Ефросинью тайно допрашивал сам Петр. Царе-
вич был заключен в Петропавловскую крепость. Уличенный
Алексей показал, что «ежели бы бунтовщики меня когда-нибудь
позвали», он бы возглавил заговор. Виновность царевича была
установлена.
166
Петр тяжело переживал измену сына. В Петре боролись
два человека — отец и государь. Алексей был его единственным
сыном, плотью от плоти его, он был «свой», но «свой непотреб-
ный». Пощадить сына — значило пощадить государственного
преступника, казнить преступника означало убить сына, пусть
«непотребного», не оправдавшего надежд, принесшего Петру
одни разочарования, но все же родного. Кто победит в Пет-
ре — царь или отец?
И победил царь.
Особая комиссия в составе 127 человек вынесла царевичу
смертный приговор за то, что он «намерен был овладеть пре-
столом через бунтовщиков, чрез чужестранную цесарскую по-
мощь и иноземные войска, с разорением всего государства».
26 июня 1718 г. царевича Алексея не стало. Тело его лежа-
ло в Трубецком раскате Петропавловской крепости, в однОхМ
из казематов, куда он был заключен.
Мы не знаем обстоятельств смерти Алексея. Был ли приве-
ден в исполнение приговор над царевичем, как и кем была
совершена казнь, кто присутствовал при ней, умер ли царевич
Алексей до исполнения приговора — все это неизвестно. Среди
современников ходили слухи о том, что царевичу сам Петр
отрубил голову, толковали о том, что ему открыли вены. Никто
из современников не считал его смерть естественной. Прави-
тельственное сообщение гласило, что царевич скончался при
чтении приговора от удара. Сохранилось письмо Александра
Румянцева, из которого следует, что царевич Алексей был за-
душен подушками автором письма, Бутурлиным, Толстым
и Ушаковым.
Устрялов, первым опубликовавший материал о деле Алек-
сея Петровича, сообщает, что царевич скончался вследствие
пыток, которым его подвергли в 8 часов утра 26 июня.
По странной иронии истории Петропавловская крепость,
воздвигнутая Петром для того, чтобы «грозить шведам», никог-
да крепостью не была, а превратилась в тюрьму, первым
заключенным которой стал сын ее основателя и строителя.
«ГНЕЗДО ПЕТРОВО»
Нелегко было царю Петру совершать свои великие дела.
Мы уже видели, какое противодействие встречал Петр среди
близких к престолу боярских и дворянских кругов и даже
в собственной семье. Нелегко было преодолеть косность рус-
ского дворянства. Недаром Иван Посошков говорил: «Наш
монарх на гору еще самдесять тянет, а под гору миллионы
тянут». Петр жаловался Екатерине: «Левшею не умею владеть,
а в одной руке принужден держать шпагу и перо а помощни-
167
ков сколько, сама знаешь». Тем более заслуживают внимания
те, кто, несмотря на трудности, по мере сил помогали Петру
в его преобразованиях.
Сподвижниками Петра были люди различного происхожде-
ния. Его окружали и старинные боярские роды, правившие
Русью еще в XVII в.: Долгорукие, Голицыны, Головины, Ше-
реметевы, Бутурлины, Ромодановские. Среди «птенцов гнезда
Петрова» было немало и новых людей из столичных дворян-
ских родов: тут и знаменитый историк Василий Никитич Тати-
щев; тут и искуснейший дипломат, «умнейшая голова в Рос-
сии» (как отозвался о нем французский посол Кампредон)
граф Петр Толстой; тут и известный русский адмирал граф
Апраксин, сват и друг царя, но тайный враг его преобразова-
ний и многие другие. Немало иноземцев стали влиятельными
людьми и ближайшими соратниками Петра.
Чувствуя недостаток в деятельных, умных и преданных делу
людях из дворянства и никогда, в отличие от своих предков,
не придавая значения «породе», Петр приближал к себе людей
и «из самого подлого рода».
Среди этих приближенных незнатного происхождения осо-
бенно выделяется торговавший в детстве пирожками сын при-
дворного конюха Александр Данилович Меншиков — президент
Военной коллегии, губернатор и «светлейший» князь. Высокого
роста, худощавый, с красивым лицом, Меншиков сразу же
обращал на себя внимание. Умный, деятельный, ловкий, отли-
чавшийся ясностью речи и мысли, исключительно храбрый
(стоит вспомнить его действия во время штурма Нотебурга,
в битве на Неве, в Полтавской «баталии»), преданный царю
Меншиков был ближайшим помощником преобразователя. Го-
ловокружительная карьера Меншикова ют царского денщика до
«светлейшего», его честолюбие многим очень не нравились,
и «всесильного голиафа» (так называли «светлейшего») нена-
видели и боялись. Полководец и государственный муж, Менши-
ков был вместе с тем любимым другом Петра. Петр души не
чаял в своем «Алексашке», хотя не раз поколачивал его и гро-
зил всеми карами за казнокрадство и взяточничество в мир-
ное время и за грабеж во время войны. Возмущенный дей-
ствиями Меншикова, Петр однажды писал Екатерине: «Мен-
шиков в беззаконии зачат, во грехах родила мать его и в плу-
товстве скончает живот свой». И все-таки это был самый близ-
кий Петру человек, правая рука Петра.
Среди «птенцов гнезда Петрова» было немало и других
людей из сословия «ниже шляхества». Сын музыканта, в дет-
стве пасший свиней,— впоследствии генерал-прокурор, буйный
и сварливый Ягужинский. Крещеный еврей, сын пленного, «си-
делец» в лавке — впоследствии посол и канцлер, умный и сдер-
жанный Петр Шафиров. Бывший юнга португальского кораб-
ля— петербургский генерал-полицмейстер Девьер. Бывший
168
дворецкий Шереметева — обер-инспектор московской ратуши,
архангельский вице-губернатор Курбатов. В прошлом крестья-
нин — обер-фискал Нестеров. Посадский человек — обер-секре-
тарь Макаров и многие другие.
Среди деятелей петровской поры особо стоит «прибыльщик»
Иван Тихонович Посошков — ученый-самородок, ремесленник
из крестьян, развивший в своей «Книге о скудости и богатстве»
своеобразный замысел всестороннего переустройства Русского
государства. Посошков выступал против помещиков, требуя
перевода всех крестьян на положение государственных. Он
обосновывал свое мнение тем, что «крестьянам помещики не
вековые владельцы, того ради не весьма их берегут, а прямой
их владелец Всероссийский Самодержец». Забота правитель-
ства, по мнению Посошкова, должна была быть направлена на
разработку отечественных природных богатств. «Когда у нас
разовьется собственная промышленность, тогда иноземцы будут
к нам ласковее, прежнюю свою гордость всю отложат и за нами
станут гоняться». Среди толпы царедворцев и близких царю
людей, среди «птенцов гнезда Петрова» разной степени ума
и предприимчивости, разных понятий о долге, честности, пре-
данности делу, но, так или иначе, в меру сил своих и способ-
ностей помогавших царю «тянуть» Россию «на гору», выделя-
ется величавая фигура самого Петра.
ПЕТР I
КАК ВОСПИТАТЕЛЬ РУССКОГО ОБЩЕСТВА
Изучивший ряд наук, в совершенстве владевший «уметель-
ными науками» — ремеслами, беспрестанно, как ни один госу-
дарь в мире, разъезжавший по чужим странам, Петр острее,
чем кто-либо из его современников — русских людей конца
XVII и начала XVIII в., чувствовал отсталость России.
Невежество сочеталось в русской знати с нежеланием отхо-
дить от стародедовских обычаев как в большом, так и в мело-
чах. Русская знать не только боялась «наук» и «латинства»,
но не хотела сбросить с себя длинное и тяжелое старинное
платье с рукавами до колен, остричь бороду и усы.
Для Петра же старорусская одежда и борода были призна-
ком «ревнителя» старины, которую он так ненавидел. И Петр,
вернувшись из-за границы в 1698 г., заставил русских людей
остричь бороды, а если кто с ней не желал расстаться, то с тех
царь приказал «имать по штидесят рублей с человека».
Особыми указами 1700—1701 гг. Петр установил ношение
верхнего платья венгерского, саксонского и французского об-
разца. Сапоги, башмаки и шапки вводились немецкие. Жен-
щины же должны были носить все немецкое: платья, юбки,
башмаки и шляпы.
169
Русские люди начали носить короткие камзолы и кафтаны^
ботфорты, напудренные парики. С привычным платьем и боро-
дой расставались неохотно. Но портным было запрещено шить
одежду русского образца, купцам за торговлю русским платьем
грозили кнутом и каторгой, а за ношение русского платья и бо-
род штрафовали на улицах караульные. Был введен особый,
знак для тех, кто хотел носить бороду и заплатил налог: на
железной дощечке изображена была борода и выбита над-
пись— «деньги взяты». Только духовенство и крестьян не тро-
гали — им бороды оставили.
Петр боролся со всем старым и вводил все новое, не заду-
мываясь над тем, нужно ли было упразднять это старое.
И если часть русского боярства упрямо держалась старины
и в большом и в мелочах, то так же упрямо вводил новое
и в крупном, и в ничтожном государь Петр Алексеевич, не пы-
таясь разобраться в том, целесообразны ли его «заморские»
нововведения.
. В самом деле, изменились ли образ мысли, натура и при-
вычки какого-нибудь старого боярина Буйносова от того, что
он остриг бороду и, кряхтя, отдуваясь и ворча, облачился в ино-
земное узкое платье? Ничем.
Петр до конца своей жизни так и не мог «очистить пшеницу
от плевел» и, европеизируя Русь, вводил и то, что было необ-
ходимо для ее дальнейшего развития и укрепления, и то, что
было бесполезно и чужеродно и вызывало законное недоумение
и недовольство.
Недаром А. К. Толстой в своей шуточной «Истории государ-
ства Российского» писал о Петре, о его поездке за границу:
Вернувшись оттуда,
Он гладко нас обрил,
А к святкам, так, что чудо,
В голландцев нарядил.
Засоряя иноземным русский быт и русский язык, Петр за-
дал трудную задачу потомкам. В общественных верхах приви-
лись и иноземное платье, и «политес», и «заморское язычие»
голландское, французское, немецкое, и очисткой русского языка
должны были заниматься и Ломоносов, и Тредиаковский, и Су-
мароков, и Пушкин.
«Кашица», заваренная, по образному выражению А. К. Тол-
стого, из «заморских круп» государем Петром Алексеевичем,,
так как свои крупы были «сорные», оказалась и «солона»,,
и «крутенька», а расхлебывать ее пришлось «детушкам».
Петр, правда, говорил, что Западная Европа ему нужна на
десять лет, а потом он повернется к ней спиной и провозгла-
сит: «Да будет отныне в России все русское», но это были
слова, мало вязавшиеся с действительностью.
Со времен Петра берет начало так иронически встреченное
русским народом (о чем, как мы увидим дальше, говорит рус-
170
ское народное творчество) и так глубоко укоренившееся среди
русской знати то самое «чужебесие», преклонение пред всем
«иноземным», «заморским», против которого в царствование
«Тишайшего» так ратовал верный сын славянства Юрий Кри-
жанич.
Именно оно привело к тому, что все свое, русское казалось
грубым, «варварским», «низким», а на все «заморское» взира-
ли с обожанием; с отвращением относились к родному языку
и заменили свою замечательную, богатую и красивую русскую
речь «язычием» вначале голландско-немецким, потом француз-
ским; позволили приезжим чужестранцам сомнительного про-
исхождения и с темной биографией, «заморским» и своим, «ис-
тинно-русским», как они сами себя называли, немцам из по-
томков остзейских баронов сесть на шею народу.
И если грозного царя Петра вся эта иноземная свора боя-
лась и не решалась действовать открыто, то, когда на престоле
оказались его бездарные преемники, «напасть немецкая» раз-
вернулась вовсю и своей деятельностью во всех порах Россий-
ского государства ввела режим страха и угрозы, безначалия
и казнокрадства, насаждая культ преклонения перед всем ино-
странным.
С 1700 г. Петр ввел в России принятое в европейских стра-
нах летоисчисление «от рождения Христова» вместо летоисчис-
ления «от сотворения мира», принятого в древней Руси. Новый
год начинался теперь с 1 января, как во всем мире, а не
-с 1 сентября, как это было на Руси до реформы.
В 1703 г. сперва в Москве, а затем в Петербурге стала
издаваться первая русская газета «Ведомости», которую редак-
тировал сам Петр. Неудобный старый церковно-славянский
шрифт Петр заменил своего же изобретения латинизированным
шрифтом, которым, с небольшими изменениями, мы пользуем-
ся сейчас. В 1710 г. этот гражданский шрифт был введен повсе-
местно.
С 1704 г. были установлены определенные правила градо-
строительства. В Москве, в Кремле и Китай-городе было раз-
решено строить только каменные дома. В Петербурге строились
дома определенного образца. Введено было мощение улиц бу-
лыжником и уличное освещение.
В 1702 г. в Москве начала работать «Комидиальная дере-
вянная храмина» — первый постоянный театр, где подвизалась
выписанная из Данцига труппа Куншта. При труппе было теат-
ральное училище, где учились дети подьячих.
Петр настойчиво изменял быт дворянства и купечества.
Внешне русские дворяне уже ничем не отличались от своих
западноевропейских собратьев. Одевались они в иноземное
платье, пудрили свои парики, в их языке было много иностран-
ных слов и оборотов речи. В своем обращении друг с другом
дворяне руководствовались трижды издававшейся по приказу
171
Петра книгой «Приклады, како пишутся комплименты разные»*
в быту — книгой «Юности честное зерцало», где глубокомыс-
ленно советовалось: «Обрежь свои ногти, да не явится, якобы
оные бархатом обшиты... Не хватай перьвой в блюдо и не жри,
как свинья... Не сопи, когда яси... Ногами не мотай, не обли-
зывай перстов, не грызи костей. Зубов ножом не чисти... Ешь,
что перед тобой лежит, а инде не хватай... Над ествой не чав-
кай, как свинья, и головы не чеши... Часто чихать, сморкать
и кашлять не пригоже... Около своей тарелки не делай забора
из костей, корок хлеба и прочего».
26 ноября 1718 г. был обнародован указ об ассамблеях.
«Ассамблеи,— говорилось в указе,— слово французское, кото-
рого на русском языке одним словом выразить невозможно, но
обстоятельно сказать: вольное в котором доме собрание или
съезд делается не для только забавы, но и для дела; ибо тут
может друг друга видеть и о всякой нужде переговорить, так-
же слышать, что где делается, при том же и забава. А каким
образом оные ассамблеи отправлять: то определяется ниже
сего пунктом». Далее следовали подробно разработанные пра-
вила устройства ассамблей.
Ассамблеи устраивали поочередно знатные люди. В одном
зале танцевали, в других комнатах пили, курили, играли в шаш-
ки, шахматы, карты, вели деловые разговоры. Танцевали до
упаду, пили тоже до упаду, особенно когда в дело вступал
знаменитый «кубок большого орла» — огромный бокал, кото-
рый должен был выпить провинившийся в нарушении ассамб-
лейных правил. Часто этот бокал преподносил виновнику сам
Петр — большой любитель ассамблей. Когда хмель ударял
в дворянскую голову, наспех нанесенная позолота европейского'
«политеса» слетала, «благородные» дворяне валялись пьяные,
ругались и дрались. Девицы и дамы, осовелые, тупо погляды-
вали по сторонам, не произнося ни слова, или танцевали так
же молча и деловито, до полного изнеможения.
С таким же рвением, с каким он заставлял русских людей
стричь бороды, надевать парики и камзолы и танцевать на
ассамблеях, Петр старался приобщить русское общество к про-
свещению европейских стран.
Всюду, куда бы ни приезжал Петр, он прежде всего со свой-
ственным ему страстным влечением ко всем отраслям знания
знакомился с учеными, посещал академии, музеи, университе-
ты, лаборатории, искал «раритеты», «монстры», «куриозите».
В Амстердаме он подружился с бургомистром Витзеном*
географом и этнографом, и связь между ними не прекращалась
и в дальнейшем. Немало различных «куриозите», минералов,
рукописей получил Витзен от не забывавшего его русского
царя. Здесь же Петр посетил кабинет знаменитого анатома*
изобретателя способа сохранения анатомических препаратов —
доктора Райша и очень интересовался его трудами.
172
В Лейдене Петр осматривал университет и знакомился
с его анатомическим театром. В Дельфе Петр впервые загля-
нул в микроскоп, показанный ему Левенгуком. Заинтересовав-
шись ботаническими садами Амстердама, Петр завел собствен-
ную коллекцию.
В Англии Петр посетил Королевское общество, Оксфорд-
ский университет, монетный двор, директором которого был
великий математик Исаак Ньютон, Гринвичскую обсерваторию,
где беседовал с известным математиком и астрономом Рал-
леем.
В 1711 г. Петр познакомился с Лейбницем, который еще
за несколько лет до того составил по просьбе царя докладную
записку о развитии наук и просвещения в России.
Любя и ценя науку, Петр гордился избранием его в 1717 г.
членом Французской Академии Наук. Он знал истинную цену;
знаниям и был польщен подобной оценкой составленной им
карты Каспийского моря.
Петр любил прежде всего точные науки, так как это были
знания, приложимые в тех делах, которые его интересовали
больше всего,— в артиллерии, кораблестроении, фортификации.
Позднее Петр увлекся естественными науками, из которых его
больше всего привлекли анатомия и лекарственная ботаника —
знания, легко приложимые к делу.
Петр не был чужд и гуманитарным наукам, хотя и здесь он
искал прежде всего пользу. Вот почему его больше всего при-
влекали юридические и политические науки, необходимые для
государственного управления и суда, а также для воспитания
подданных.
Заботой Петра о воспитании в его подданных любви к оте-
честву объясняется его интерес к исторической науке, редак-
тирование им «Истории Свейской войны», его предписания
о сборе летописей и грамот для составления отечественной
истории. «Он усиленно занят был также составлением истории
собственного царствования и в это дело вносил немало личного
труда»,— замечает академик М. М. Богословский.
Петр деятельно вводил науку в жизнь. Была отправлена
экспедиция на север для отыскания северного пути в Индию.
На восток готовилась экспедиция Беринга, которому было
поручено выяснить, соединяется ли Азия с Америкой. В 1723 г.
предполагалось отправить экспедицию в Индию через остров
Мадагаскар. Составлялись первые карты природных богатств
России, ее путей и дорог. В петровскую кунсткамеру собира-
лись редкие вещи. В Сенат свозились жалованные грамоты
и другие древние рукописи. Переводились и печатались книги
по кораблестроению, артиллерии, фортификации, архитектуре,
математике. При «навигацкой школе» в Москве была учреж-
дена первая в России астрономическая обсерватория.
Были открыты инженерная и медицинская школы в Москве,
173
Морская Академия в Петербурге, школа для подьячих, ремес-
ленные школы при крупных предприятиях.
В 1705 г. в Москве на Покровке была основана «гимназия»
ученого пастора Глюка, где учили географии, политике, латин-
скому, греческому, древнееврейскому, французскому, немецко-
му языкам, верховой езде, танцам. Среди учеников гимназии
наряду с князем Барятинским и Бутурлиным учились дети сол-
дат и посадских, получавшие от государства «жалование»,
размер которого зависел от успехов в учении. Существовала
Славяно-греко-латинская академия в Москве, где обучались
языкам, риторике, богословию.
Пытаясь ввести и более широкое народное обучение, Петр
открывал в провинциальных городах так называемые «цифер-
ные» школы, где обучали письму, арифметике и географии. Но
заставить родителей отдавать своих детей в эти школы было
не так легко. Учителя, бывшие питомцы московской математи-
ческой школы, приезжая на место, не находили учеников. Вое-
воды отправляли особые воинские команды набирать учеников,
но посадские всячески старались уклониться от «циферной»
повинности, боясь, что их дети, попав в школу, отвлекутся от
ремесла и торговли.
Таким настроениям потакало духовенство. Правда, еписко-
пов заставляли открыть свои, епархиальные школы (к 1725 г.
существовало 46 епархиальных школ), но духовенство не мог-
ло отрешиться от недоверия к светской науке.
Учеников, набранных в школу, держали, как в тюрьме,
боясь побегов, которые случались неоднократно. Дисциплина
была жестокая, палочная. Даже в дворянской Морской Ака-
демии в каждом классе во время занятий стояли отставные
солдаты с хлыстами в руках, готовые в любое мгновение «на-
вести порядок».
Грубо и жестоко искоренял Петр косность и отсталость
в науке, в быту — изменял даже внешней облик русских людей,
«не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы
против варварства»1.
Несмотря на сопротивление, которое оказывалось просве-
тительной деятельности Петра, несмотря на косность и привер-
женность старине, школьное образование в России привилось
и распространилось. Для учеников различных школ по прика-
зу государя составлялись и печатались учебники и учебные
пособия. Начало народному просвещению было положено.
При Петре развернулась деятельность первых русских уче-
ных. Среди них особенно выделяются: первый русский писа-
тель по вопросам народного хозяйства Иван Посошков, о кото-
ром мы уже говорили выше; математик Магницкий, написав-
ший первый русский учебник по математике, по которому учил-
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 301.
174
ся Ломоносов; переводчик, историк и астроном Копиевский;
Скорняков-Писарев, которому принадлежит первое напечатан-
ное на русском языке сочинение по механике; даровитый изоб-
ретатель, токарь, механик и писатель Нартов; историки, фило-
логи, философы и физики братья Лихуды, Иоанникий и Соф-
роний; филолог и историк Поликарпов; Макаров, кабинет-секре-
тарь Петра, написавший под его редакцией «Историю Свейской
войны», географ, краевед, историк и зодчий Ремезов; блестя-
щий оратор и писатель, богослов, правовед, крупнейший обще-
ственный и церковный деятель, страстный поборник петровских
реформ Феофан Прокопович; Василий Никитич Татищев, «отец
русской истории», основатель государственных горных заводов
на Урале и первых горнозаводских школ, дипломат и государ-
ственный деятель.
Нельзя забывать также имя Петра Васильевича Постнико-
ва, первого русского, получившего ученую степень. Падуанским
университетом, в котором он воспитывался, Постникову была
присуждена степень доктора философии и медицины. Впослед-
ствии этот истинный ученый, ученый по призванию совершен-
ствовался в Пражском и Лейденском университетах.
Бывший холоп Шереметева Курбатов замышлял учреждение
в Петербурге и Москве «Академии свободных наук» по приме-
ру европейских, а молодой «птенец гнезда Петрова» Федор
Салтыков предлагал открыть во всех восьми русских губерни-
ях «академии», т. е. университеты, и учредить при них особые
библиотеки по образцу Кембриджской и Оксфордской.
Эти замыслы вскоре начали осуществляться. Перед самой
смертью Петр подписал указ о создании Академии Наук, а при
ней — университета и гимназии (открыты они были уже при
Екатерине I).
Заслуга Петра в деле развития русской науки и просвеще-
ния заключалась в том, что он дал возможность шире развер-
нуться гению русского народа, создал условия, при которых
веками накопленные знания, опыт и народная мудрость могли
дать больший эффект, так как были освобождены от мертвя-
щей опеки церкви и богословия.
Петр развивал светскую науку, полезную стране, и поощ-
рял смелые мысли и действия, если они, конечно, не противо-
речили интересам дворянского государства. Он шире открыл
дорогу в науку людям из «породы» ниже «шляхетства». И его
преобразования послужили величайшим толчком в развитии
русской науки.
ПОЛКОВОДЧЕСКОЕ И ФЛОТОВОДЧЕСКОЕ ИСКУССТВО
ПЕТРА I
Петр Великий, воин по призванию, был широко образован-
ным полководцем, прекрасно изучившим все отрасли современ-
ного ему военного искусства.
С детства он был частым посетителем Оружейной палаты,
где его интересовали то «винтовальная пищаль», то «пищаль
завесная», то двухствольное ружье. В тринадцать лет Петр уже
прочитал «Книгу огнестрельную». В дальнейшем он прошел
хорошую выучку и у русских военачальников — Головина и Ро-
модановского, и у генералов-иноземцев — Гордона и Мене-
зиуса, в «потехах» изучил на опыте приемы воинского ис-
кусства.
Любя военное дело до самозабвения, «делая непрестанно
экзерцицию», Петр, по словам А. А. Матвеева, «начав от бара-
банщичья чина, солдатские чины прямыми заслугами своими
прошел». Только в 1691 г. царь надел на себя «сержантовский
кафтан». В продолжение всего Азовского похода мы видим
Петра «бомбардиром» и только в конце похода — «капитаном».
Во время беломорского плавания 1694 г. Петр — скромный
«шипгер» (шкипер) и только после Полтавской победы полу-
чает чин «адмирала», в котором однажды ему отказали.
Все свои чины Петр «заслужил», как любой из его воена-
чальников.
Петр был настойчив, не терялся при первых неудачах, трез-
во оценивал положение и силы врага. Вера в себя, неизменное
присутствие духа, неутомимая воля к обновлению во всем —
от мундира до пушки, от порядка набора войск до приемов
стратегии — все эти черты отличают Петра как великого пол-
ководца-преобразователя. Совершенствуя русское военное ис-
кусство, Петр исходил из воинского опыта народа и особенно
высоко ценил ратное искусство Ивана Грозного. Петр поставил
русское военное искусство на значительную высоту, внеся в не-
го много такого, что спустя более чем полвека было новинкой
в Западной Европе, и создал русскую военную школу, которую
блестяще продолжил и развил «архирусский (по выражению
Энгельса) генерал» Александр Васильевич Суворов.
Стратегические и тактические принципы Петра можно све-
сти к следующим положениям, вошедшим в «Устав воинский».
Бой — средство войны. Цель его — уничтожение противника.
Успех боя зависит от согласованных действий всех видов ору-
жия. В основе его лежит маневр.
Петр не придерживался классической линейной тактики,
полагая, что линейное построение войск в бою отнюдь не обя-
зывает ни к равномерному распределению сил, ни к прямоли-
нейному движению на противника. Петр требовал такого по-
строения для боя, которое было бы наиболее целесообразно
176
в данных условиях. От артиллерии требовалось, чтобы она ма-
неврировала совместно с пехотой и конницей, что для того
времени было нововведением.
Петр готовился к бою, как к «зело опасному делу», и под-
готовка к нему отличалась исключительной тщательностью.
Деятельное использование одержанной победы завершало
успехи на поле боя.
В каждой военной кампании у Петра был подробно разра-
ботанный стратегический план, который он неуклонно выпол-
нял до полного разгрома или капитуляции врага.
Противник кордонной системы, Петр стремился к сосредо-
точению сил в одном месте для нанесения решающего удара.
В наступлении Петр достигал исключительной маневренности,
в обороне всегда был активен и стремился как можно скорей
нанести противнику ответный удар. Для него оборона была
способом подготовки наступления.
Венцом стратегии и тактики Петра является Полтавская
битва. В кампанию 1708—1709 гг. Петр завлек Карла на необъ-
ятные русские равнины, «оголодил» шведов, измотал «малой
войной», избегая «генеральной баталии», и, накопив силу,
в благоприятный час искусно подготовленным ударом уничто-
жил непрошенных пришельцев.
По идее, Полтавское сражение близко подходит к знамени-
тому сражению при Каннах (216 г. до н.э.). Петр, так же как
и Ганнибал, имел дело с противником, превосходящим его
в стройности маневрирования на поле сражения, оба они ста-
вили себе задачу ослабить этот неблагоприятный для себя
фактор, и если Ганнибал достиг этого, сдавив боевой порядок
римлян клещами, устроил из своей армии мешок, в котором
они не имели возможности использовать выгоды манипулярно-
го легиона, то Петр достигает того же, заставляя шведов рас-
строиться на атаке передовых укреплений, а затем уже нано-
сит главный удар. Прекрасная инженерно-фортификационная
подготовка поля боя уменьшила долю случайности и, несмотря
на то, что битва произошла ранее, чем предполагал Петр, и на-
ступление велось шведами, все эти неблагоприятные обстоя-
тельства были сведены к нулю. Полтавское сражение является
классическим образцом мирового военного искусства. Извест-
ный французский военный писатель Роканкур писал о Полтав-
ском бое: «Сделанные им (Петром) распоряжения не были ли
предупреждением и уроком для других наций? Следует отме-
тить в этом сражении новую тактическую и фортификацион-
ную комбинацию, которая была реальным прогрессом и для
той и для другой. Петр, отстранив рутину, которая с давних
времен принуждала армии оставаться неподвижными за
ретраншементами в длинных линиях, прикрыл фронт своей пе-
хоты редутами, отделенными значительными интервалами...
Этим способом, до тех пор не употреблявшимся, хотя одина-
12 2599
177
ково удобным для наступления и обороны, должна была быть
уничтожена вся армия авантюриста Карла XII».
Сам отличавшийся неизменной находчивостью и смелостью
мысли, Петр требовал и от офицеров «рассуждения», т. е. уме-
нья применять устав, а не держаться его, «яко слепой стены„
ибо там порядки написаны, а времен и случаев нет» (так гла-
сили дополнительные статьи 1722 г. к «Уставу воинскому»
1716 г.).
Командир должен был быть «доброго жития и смелого серд-
ца», «знать солдатское дело с фундамента», «рассудок между
солдат иметь добрый».
От офицеров требовались положительные знания и посто-
янное их совершенствование. Такие офицеры «от других, кото-
рые в таковых науках неискусны, отменяются и скорее чин
получат».
Старшие офицеры должны были проверять младших «на
поле», в действии, в боевой обстановке и не останавливаться
перед тем, чтоб «верхнего сводить на низ, а нижнего на верх»..
Офицер должен был действовать по собственному разуме-
нию («как бог вразумит»), а не уповать исключительно на стар-
ших начальников, быть сообразительным, деятельным, стойким)
и «себя при знамени дать на части разрубить, нежели знамя
оставить».
Военачальник должен был воспитывать армию в духе «под-
вигов воинских», «привлекать к себе все сердца всея армии как
офицеров, так и рядовых», быть одновременно и строгим к под-
чиненным, и заботливым к ним, воодушевлять, поощрять и под-
держивать их, «добрые дела их похвалить, за худые же на-
крепко и со усердием наказывать».
Примеры применения на деле этих положений устава мы
находим в действиях самого Петра. Так, за халатность им был
строго наказан после «конфузии» под Головчином Репнин, но
когда «запечалился» после неудачного сражения у Мур-мызы
Шереметев, на котором «вины» не было, Петр его утешал: «Не
извольте печальны быть... понеже всегдашняя удача многих,
людей ввела в пагубу» и просил его прежде всего «людей
ободрять».
Петр требовал от офицеров «недреманного попечения» о сол-
датах, приказывал не перегружать их церемониями и караула-
ми, заботиться о «целости солдат», так как «все воинское дело
в том состоит».
Для великого преобразователя солдат был душой армии.
«Солдат есть имя частное: от последнего рядового до первого
генерала всякий есть солдат».
Высоко ценя личные заслуги и способности, Петр заботливо
следил за тем, чтобы «которые солдаты ис простых людей
и долго служа свою ваканцию получили прямою службою»
продвигались и в дальнейшем «по достоинству».
178
Личные обращения Петра к солдатам, награды и поощре-
ния, на которые он не скупился, создавали ему популярность
среди солдат, делали его героем солдатских песен, сказок
и поговорок.
Борясь с бегством солдат из полков, от тягот военной служ-
бы, Петр воспитывал в солдатах чувство воинской чести, вер-
ность присяге и добился больших успехов.
Петр считал, что «надлежит непрестанно тому обучать, как
в бою поступать». Он воспитывал, а не муштровал солдат, раз-
вивая в них чувство долга, товарищества, любви к отечеству,
находчивость, предприимчивость, выносливость, смелость. «Ус-
тав воинский», составленный им, требовал от солдата, чтобы
он «знал свою должность и обязан был своим званием и неве-
дением не отговариваться».
Как это напоминает знаменитое суворовское правило: «Каж-
дый воин должен понимать свой маневр!». Петр говорил: «Боль-
ше побеждает разум и искусство, нежели множество!». Не
отсюда ли позаимствовал Суворов свое выражение: «Воевать
не числом, а уменьем»?
Введя рекрутскую повинность, Петр определил и состав рус-
ской армии: отныне она состояла из народа. Тем самым Петр
вдохнул в армию все те нравственные качества, которые отли-
чают русский народ: мужество, стойкость, любовь к Родине
и народную смекалку. Регулярная армия, созданная Петром,
в дальнейшем породила героев Кунерсдорфа и Берлина, Из-
маила и Фокшан, Рымника и Италийского похода.
Национальная регулярная армия Петра превратила Россию
в грозную силу. «Мощью собственного гения, почти без сто-
ронней помощи, он достиг успехов, превосходящих всякие ожи-
дания, и вскоре, конечно, возведет свое государство на степень
могущества, грозного для соседей»,— писал еще в марте 1705 г.
английский резидент Чарльз Витворт статс-секретарю Бар-
лею.
Сравнивая военное искусство Петра с современным ему
западноевропейским, поражаешься величию его гения. Создан-
ное им русское военное искусство опередило Европу на целое
^столетие. Петр по праву занимает почетное место в ряду вели-
чайших полководцев мировой истории.
Но Петр прославил свое имя «викториями» не только на
суше. С самого детства не только «марсовы дела», но и «неп-
туновы потехи» занимали Петра. Став у руля правления госу-
дарством, он уделял очень много внимания молодому русскому
флоту.
Созданный «кумпанствами» многочисленный и сильный ли-
нейный флот (35 кораблей от 45 до 80 пушек), предназначен-
ный для Азовского и Черного морей, после неудачного Прут-
ского похода сгнил в тихих водах Дона, но зато Балтийский
флот сделал Россию могучей морской державой, и именно на
179
Балтике, в тяжелой борьбе со шведским флотом развернулся
блестящий флотоводческий талант Петра.
Петр был оригинален и самобытен на море так же, если
даже не в большей степени, как и на суше. Воюя со «швед-
ским палладином» на море, он так же использовал воинские
традиции и боевые качества русского народа, как и в сокру-
шивших мощь Карла битвах на суше. И в этом была сила Пет-
ра-флотоводца, в этом был залог его успехов.
От отца и деда он не унаследовал ни флота, ни «матрозов»г
но с присущим ему чутьем он использовал опыт и славные
мореходные традиции отважных русских «казаков-землепроход-
цев», поморов и казацкой вольницы, с незапамятных времен
бороздивших на своих утлых кочах, чайках, челнах и расши-
вах воды великих русских рек, Азовского, Черного, Каспий-
ского и Белого морей, Ледовитого и Тихого океанов.
С детства влюбленный в водную стихию, чувствовавший
себя на палубе корабля так же спокойно и уверенно, как на
твердой земле, Петр знал море, любил его и правильно оцени-
вал значение флота для будущего России, долженствующей
стать великой морской державой.
Знаток корабельного дела, замечательный корабельный
мастер, Петр умело выбирал типы судов для русского флота.
Выйдя на широкие просторы Балтики и, как всегда, прекрасно
учитывая особенности театра военных действий, он начал со^
строительства мелкого гребного и парусного флота, способного
вести разведку боем, оборонять отвоеванные невские берега,,
приспособленного к действиям в шхерах, подвижного и быстро-
ходного, универсального по своему применению.
Недооценка этого типа флота пагубно отразилась на Шве-
ции.
Петр на Балтике начал не со строительства линейного
многопушечного флота «открытого моря», а с постройки 40-пу-
шечных бригантин «русского» типа, шняв, галер, скампавей„
галиотов, буеров и т. д.
Лишь после Полтавской «баталии», готовясь к боям с ли-
нейным шведским флотом в открытом море, закладкой 54-пу-
шечной «Полтавы» он начал строительство «надежного» линей-
ного флота. В 1714 г, был заложен 90-пушечный корабль «Лес-
ное», а в 1723 г. начались работы по строительству 100-пушеч-
ного корабля.
Над Петром не довлели традиции европейской морской нау-
ки, он не признавал ее иссушающих догм. Он смело посадил
своих молодых «матрозов» и солдат на галеры, и вскоре они
сделались для русского солдата столь же привычными, как
и его «фузея», смело возродил абордаж, применив при этом
новейшую технику («мостки»), что вызвало в Европе много
толков, так как было невиданным новшеством, смело исполь-
зовал опыт русских «мореходцев». Интересно отметить, что
180
в создании галерного флота Петру помогали не английские
и голландские моряки русской службы, а далматинские офи-
церы— славяне и греки.
Смелость и новаторство Петра, отбросившего европейскую
рутину, были причиной его постоянных конфликтов с адмира-
лом Крюйсом, очень опытным и знающим моряком, но не вы-
ходившим за рамки европейских канонов морской науки, заклю-
чавшихся в том, чтобы маневрировать, производить искусствен-
ные диверсии, но не «азардовать», не втягиваться в бой, беречь
свои корабли и отнюдь не стремиться к уничтожению флота
противника. Крюйс хотел насадить эту мертвящую и бесплод-
ную теорию в молодом русском флоте, и, хотя за его спиной
был европейский авторитет, Петр, несмотря на личные качества
и честность Крюйса, отставил его, и старый адмирал впослед-
ствии выступал только в роли вице-президента Адмирал-
тейств-коллегии.
Отличительными чертами петровской морской тактики явля-
ются ее гибкость, тесное взаимодействие флота с пехотой, уме-
лое и немедленное использование всякой перемены в обстанов-
ке, продуманность плана и тщательность, последовательность
в подготовке к его выполнению, блестяще поставленная и не-
прерывно проводимая оперативно-тактическая разведка, высо-
кое качество боевой подготовки людского материала, упорство
и настойчивость в достижении поставленной цели.
Петр создал свою «морскую науку», свою форму войны.
Чуждый рискованного «азардования», он в то же время был
сторонником активных действий на море и шел «не под лапу,
а в самый рот неприятелю».
Как флотоводца Петра характеризует уменье отказаться от
«безмерного опасения», столь характерного для современной
ему европейской рутинной военно-морской стратегии, и в то
же самое время «не азардовать», использовать особенности те-
атра военных действий, накапливать и держать свои силы со-
средоточенными и наносить удар в нужное время.
Яркий стратегический и тактический талант Петра проявил-
ся и в том, что он высказал мысли об использовании преиму-
ществ ведения боя на ветре и под ветром, о необходимости
нахождения флагмана на отдельном корабле, не участвующем
в сражении, а только им управляющем, о тренировке и воспи-
тании личного состава, о маневре, приводящем к рассредото-
чению сил противника. Эти мысли, развитые учениками и после-
дователями Петра — Наумом Сенявиным, Григорием Свиридо-
вым, Ушаковым и Дмитрием Сенявиным, привели к созданию
русской национальной школы военно-морского искусства, к соз-
данию маневренной морской тактики, к Чесме и Патрассу, Оча-
кову и Фидониси, Калиакрии и Корфу —к мировой славе рус-
ского военно-морского флота.
Назначение Петра командующим сводным русско-англо-
181
датско-голландским флотом, о чем говорилось выше, явилось
признанием русского государя и адмирала Петра крупнейшим,
выдающимся флотоводцем.
Петра смело можно назвать и выдающимся кораблестрои-
телем своего времени.
Еще в 1697 г., только что приехав в Голландию, он обратил
внимание на отсутствие точных знаний и расчетов у голланд-
ских мастеров, строивших свои корабли на основе опыта, «на
глазок». Он видел, что голландцы далеки от «совершенства
геометрического» и даже «на чертеже показать не умеют»,
а «ведают» лишь «некоторые принципии» и сильны лишь своей
«долговременной практикой».
Стремясь к установлению единообразия кораблей, Петр сам
составлял чертежи и инструкции для корабельных мастеров,
требуя соблюдения «доброй пропорции» не только от русских,
но и от иноземных мастеров, которым он заказывал суда.
На корабельной верфи он выступал не просто плотником,
но прежде всего конструктором и организатором с ясной
мыслью и замечательным чутьем. «Сочиненный» Петром и по-
строенный по его указаниям шестидесятичетырехпушечный ко-
рабль «Ингерманланд» являлся верхом совершенства даже для
парусных кораблей XIX в. и по мореходным качествам, скоро-
сти хода, маневренности и остойчивости не знал себе равных.
«Ингерманланд» не был исключением. Вот почему фран-
цузский офицер Шарье с восторгом отзывался о русских кораб-
лях и рекомендовал приобрести их для Франции, а один англи-
чанин писал, что «если какие-либо суда в мире могут нанести
нам вред, то особенно стоят в таких условиях русские... они
обладают отличными качествами как мореходные суда» и спо-
собны «по постройке состязаться с лучшими судами Европы».
Петр был прав, когда некоторые купленные им за границей
корабли называл «приемышами». Он как-то писал Апраксину:
«Смотрел покупные корабли, которые нашел подлинно достой-
ными звания приемышей, ибо подлинно столь отстоят от наших
кораблей, как отцу приемыш от родного сына; ибо гораздо
малы перед нашими, хотя и пушек столько же числом, да не
таких и не таким простором; а паче всего, что французские
и английские зело тупы на парусах...» Характерно, что на эти
недостатки английских судов известный английский адмирал
Норрис указал лордам адмиралтейства лишь спустя тридцать
лет!
Петр заботился о создании кадров русских моряков. Неда-
ром первой из военных школ была учреждена Навигацкая
школа.
Труды его не пропали даром — «молодые матрозы» русские
вскоре перестали уступать в знаниях и выучке старым «мор-
ским волкам», а командующие русскими эскадрами и офицеры
флота Головин, Апраксин, Сенявин, Змаевич и другие превра-
182
тили русский флот в достойного соперника флота «владычицы
морей» Англии. Особенно следует отметить Апраксина, талант-
ливого флотоводца, сумевшего усвоить «морскую науку» Петра
и овладевшего его принципами войны на море.
В 1720 г. был выработан специальный Морской устав. Од-
ной из характерных его особенностей являются статьи о пита-
нии корабельной команды, впервые в истории попавшие
в Устав.
Созданный Петром первоклассный флот, выпестованные им
русские адмиралы и матросы, оригинальная, смелая и прогрес-
сивная морская стратегия и тактика Петра — все это дало Рос-
сии такие преимущества на море, что к концу Северной войны
Россия стала наиболее могущественной державой не только на
суше, но и на море, и конечный успех России был завоеван
«ничем иным, токмо флотом», так как если Полтава вывела
Швецию из ранга великих держав и обусловила ее конечный
разгром, то вынудили шведов подписать мир Гангут и Гренгам.
Петр говорил, что только тот «потентат» обе руки имеет,
который обладает и армией и флотом. Петр был именно таким
правителем, имеющим обе руки и, надо отдать ему справедли-
вость, одинаково хорошо ими владеющим и одинаково сильно
разящим ими врагов.
ПЕТР I КАК ДИПЛОМАТ
Рано начал Петр свою дипломатическую деятельность. Ког-
да в Кремлевский дворец входили иноземные послы и начина-
лась длинная и скучная церемония представления их царям
Ивану и Петру, старший брат Иван безучастно слушал витие-
ватые речи гостей и ответы своих бояр и дьяков, в то время,
как младший брат Петр с живостью, поражавшей напыщенных
иноземных посланцев, расспрашивал их даже о многом таком,
что никогда не привлекало внимания коронованных особ.
Петр тогда был проникнут еще детским любопытством к «за-
морским диковинам», но позднее он уже с серьезным интере-
сом выпытывал у иноземцев Немецкой слободы в Москве,
у заезжих негоциантов и шкиперов сведения о государственном
и общественном устройстве, о быте и воинском искусстве их
стран. И когда он начал не только царствовать, но и управ-
лять, у него уже имелись определенные навыки в общении
с иностранцами.
Но и в зрелые годы Петр не был дипломатом в обычном
смысле этого слова. Обычные приемы — лесть, заигрывание,
длинные церемонии были ему чужды. Он не понимал и не при-
знавал светского лоска.
Так, например, в 1713 г., во дворце прусского короля Петру
с трудом удалось соблюдать «приличествующий сему месту»
церемониал. Во время ужина Петр еще был достаточно учтив,
183
но когда он сопровождал королеву к ее покоям и она, рассчи-
тывая на его галантность, обратилась к нему с просьбой осво-
бодить находившегося в плену у русских шведского генерала
Рейншильда, царь резко отказал королеве и, даже не попро-
щавшись с ней, вернулся к королю.
Петр, не стесняясь, бросал в лицо датскому королю Фрид-
риху горькие упреки в мотовстве и беспутстве, и тому прихо-
дилось терпеть их.
Однажды (это было в 1716 г.) Фридрих пригласил Петра
посетить придворный театр. Петр ответил, что не знает, придет
ли. Комедию отменили. В девять часов вечера, решив смотреть
комедию, Петр явился в королевский замок и был крайне раз-
дражен, когда узнал, что комедия не идет. Он немедленно
потребовал, чтобы его провели к Фридриху. Один из придвор-
ных, взяв Петра под руку, начал вежливо выпроваживать его
из замка, уверяя, что Фридрих уже спит. Но Петр проник
в покои короля и, застав его бодрствующим в окружении са-
новников, разгневался. Фридриху пришлось извиняться и успо-
каивать царя.
Когда в 1717 г. в Париже французская знать просила раз-
решения «визитировать» Петра, он прямо посоветовал «жан-
тильомам» сидеть по домам.
Дипломатическая деятельность Петра протекала зачастую
в весьма необычной обстановке. Петру случалось принимать
иноземцев и даже послов у токарного станка, за обедом, на
верфях и здесь беседовать с ними по важнейшим вопросам.
Но если Петр проявлял так мало заботы о внешних прие-
мах дипломатии, то во всем, что касалось ее существа, он по-
казал себя истинным дипломатом, умеющим правильно оценить
и использовать международное положение.
Петр получил в наследство от своих предшественников на
русском престоле две неразрешенные проблемы: турецкую —
черноморскую, и шведскую — балтийскую. Идя по стопам своих
предшественников, Петр принялся прежде всего за разрешение
первой проблемы. В союзе с Австрией, Венецией и Польшей
(которые почти не помогали России) Петр начал войну против
Турции и присоединением Азова расширил границы Русского
государства. Но уже тогда выяснилось, что для продолжения
войны за овладение выходом к Черному морю необходимо было
заключить более действенный военный союз. Как мы уже зна-
ем, политическая обстановка в Европе не позволила Петру
добиться этой цели.
Тогда Петр, проявив исключительную дальновидность
в оценке международного положения, круто изменил направ-
ление внешней политики России и, поставив перед собой новую
цель, достижению которой политическая обстановка благопри-
ятствовала, решил воевать не с Турцией за Черное море,
а с Швецией за Балтику.
184
Фридрих Энгельс говорит о Петре, что он первый оценил
изумительно благоприятную для России ситуацию в Европе,,
ясно видел, наметил и начал осуществлять основные линии
русской политики по отношению к Швеции, Турции, Персии,
Польше, Германии1.
Петр уже раньше добился того, что польский престол до-
стался его ставленнику Августу II. Доброжелательно по отно-
шению к России держался и Бранденбург (Пруссия). Дания
также склонилась на сторону Петра. С Турцией был заключен
мир. Лучшего положения нельзя было ожидать, и Петр смог
на другой день после обнародования мира с Турцией двинуть
свои войска против Швеции.
В 1706—1707 гг., потеряв своего союзника — Польшу, Петр
вел переговоры о союзе против Швеции с Голландией, Фран-
цией, Англией.
Во многих переговорах Петр принимал личное участие. Им
было заключено соглашение в Раве Русской в 1698 г., поло-
жившее начало союзу против Швеции. Им же был заключен
и Амстердамский договор 1717 г. с Францией и Пруссией. Этот
договор, который представлял собой выдающийся успех рус-
ской дипломатии, показал, насколько возросла роль Петра на
международной арене.
Дипломатия Петра сочетала дальновидную расчетливость
с высокой честностью. Честь данного слова («гонор пароля»),
говорил Петр, «дражае всего есть». Договорам и союзникам
Петр был неизменно верен. На слово русского дипломата пет-
ровской поры можно было положиться, и прежде всего на сло-
во самого Петра. Особенностью деятельности русских диплома-
тов и самого Петра в первую очередь было умение сосредо-
точиться на главном и этому главному подчинить все осталь-
ное. Основные принципы дипломатии были намечены самим
Петром, и он следовал им неуклонно.
Для осуществления обширных планов внешней политики
нужны были новые дипломатические приемы, новые диплома-
ты— умные, изощренные, образованные, нужны были и новые
дипломатические учреждения. Прежде всего были введены
должности «чрезвычайных и полномочных послов» и «минист-
ров», т. е. постоянные представительства Русского государства
за границей. В крупнейших городах Европы были открыты
консульства. Сперва в Москве, а затем в Петербурге были
учреждены также и постоянные представительства европейских
и восточных стран в России.
Петр руководил деятельностью своих послов и, отправляя
их за границу, давал им подробные наставления о том, как
себя держать. Так, отправляя своих послов в 1718 г. на Аланд-
ские острова, Петр советовал им быть осторожными, ласковы-
1 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 22. С. 20.
185
ми, добиваться дружбы, дабы «баланс в Европе содержать».
Сначала в созданной наряду с Посольским приказом «по-
ходной Посольской канцелярии», а затем с учреждением Кол-
легии, в Коллегии иностранных дел сосредоточилась вся внеш-
няя политика России. Деятельность этой важнейшей Коллегии
протекала под наблюдением и при участии Петра. Петр часто
«высокой особой в коллегии присутствовать изволил».
Русской дипломатии дипломатия всего мира обязана вве-
дением и оформлением посольского права и установлением
неприкосновенности дипломатов. Поводом к этому послужил
эпизод, произошедший с русским послом в Англии Матвеевым,
который был арестован и подвергся оскорблениям и побоям.
С течением времени русские дипломаты петровской поры
овладели трудным искусством вести сложную внешнюю полити-
ку на благо своей отчизне. Русские послы научились распуты-
вать интриги иноземных дипломатов, приобрели необходимую
выдержку и сноровку. Они сумели создать в чужой стране бла-
гоприятное для России общественное мнение, разоблачить ложь
и распространить правду о своем отечестве, умели использовать
на благо России противоречия между европейскими державами.
Наиболее выдающимся среди деятелей петровской диплома-
тии был уже известный нам Петр Толстой. Ум и дипломати-
ческое искусство сделали Толстого, участника майских собы-
тий 1682 г., пришедшего к Петру из вражеского лагеря, чело-
века, отталкивающие нравственные свойства которого заслу-
жили ему от современников прозвище «Иуды Толстого», одним
из наиболее приближенных к царю и влиятельных лиц. Петр
говорил ему: «Голова, голова, не была бы так умна, срубить
бы тебя надо было бы».
К старшему поколению петровских дипломатов относятся
дьяки Украинцев и Возницын, деятельность которых связана
с азовскими походами, «Великим посольством» и переговорами
с Турцией.
К младшему поколению русских дипломатов петровской по-
ры, выросших вместе с ним и им воспитанных, принадлежали:
широко образованный, знавший несколько иностранных языков,
переводивший с латинского «Анналы» Барония Андрей Арта-
монович Матвеев, деятельность которого связана с русско-анг-
лийскими отношениями; свояк Петра Борис Иванович Кура-
кин, один из просвещеннейших русских людей своего времени,
писатель и историк Петра, ловкий и опытный дипломат, один
из участников заключения Амстердамского договора и подго-
товки Аландского конгресса; автор знаменитого «Рассуждения
о причинах войны» (со Швецией), проницательный, ловкий
и деятельный Петр Павлович Шафиров, сначала управлявший
Посольским приказом, в дальнейшем вице-канцлер и сенатор,
заключенное им во время неудачного Прутского похода Петра
соглашение не было таким проигрышем для России, каким оно
186
могло бы быть; подписавший вместе с Брюсом Ништадтскии
мир со Швецией и заключивший выгодный для России торго-
вый договор с Персией Андрей Иванович Остерман, о котором
прусский король Фридрих II отзывался как об «искусном корм-
чем». Михаил Петрович Бестужев-Рюмин, в 1723 г. добивший-
ся признания Швецией Российской империи, а в 1724 г. заклю-
чивший оборонительный союз между Россией и Швецией; Вол-
ков, один из первых петровских послов за границей; осторож-
ный и умный Веселовский, одно время исполнявший обязан-
ности русского резидента в Лондоне.
Если дипломатические победы облегчали действия русской
армии и сохраняли тысячи солдатских жизней, то, в свою оче-
редь, грозные русские штыки помогали дипломатам в их нелег-
кой деятельности в Гааге и Париже, Лондоне и Копенгагене^
на Аландских островах и в Ништадте. Когда для того чтобы
отстоять интересы и честь отчизны, за один стол вместе
с друзьями и врагами садился русский дипломат, за его спи-
ной незримо появлялась тень русского солдата.
Вряд ли можно переоценить успехи внешней политики и дип-
ломатии Петра. К концу своего царствования Петр с удовлет-
ворением мог оглянуться вокруг и вспомнить пройденный путь.
Московская Русь с ее протазанами и бердышами, «старо-
дедовским обычьем» и бесконечными пустыми церемониями,
с постоянным «по здорову ли, государь...» в Посольском при-
казе отошла в область преданий. На тысячи верст раскинулась
Российская империя. Шагали по улицам Петербурга овеянные
славой гвардейцы, стояли на якорях русские корабли, в кол-
легии Иностранных дел готовили «прожекты» и планы, согла-
шения и договоры.
Укрепившись на Балтике и победоносно завершив войнуг
Россия стала сильнейшей державой. К голосу Петербурга при-
слушивались Лондон и Париж, Гаага и Мадрид. Далеко на
Востоке укреплялись торговые и дипломатические связи со
Срединной империей (Китаем).
Петр воевал за моря: Азовское, Черное, Балтийское, Кас-
пийское.
К концу царствования Петра I международное значение
России выросло неизмеримо. «...В Европе оставались лишь три
державы, с которыми приходилось считаться: Австрия, Фран-
ция, Англия... И вот, лицом к лицу... с этими тремя великими
державами, раздираемыми вечными ссорами в силу своих тра-
диций, экономических условий, политических или династических
интересов или завоевательных устремлений, постоянно стре-
мившимися друг друга перехитрить,— стояла единая, однород-
ная, молодая, быстро возвышающаяся Россия, почти неуязви-
мая и совершенно недоступная для завоеваний...»2
2 Там же. С. 20—21.
187
СМЕРТЬ И ЗАВЕЩАНИЕ ПЕТРА
Дело царевича Алексея и ранняя смерть сыновей Петра от
второй жены Екатерины заставили Петра установить новый
порядок престолонаследия, по которому государь мог назначать
себе преемника по своему усмотрению. Новый закон, изложен-
ный и истолкованный Феофаном Прокоповичем («Правда воли
монаршей во определении наследника державы своей») был
обнародован в 1722 г.
Вторая жена Петра Екатерина была дочерью крестьянина
родом из Литвы Самуила Сковоронского, или Скавронского,
и носила прежде имя Марты. Переселившись в детстве вместе
с матерью в Лифляндию и рано оставшись сиротой, она слу-
жила прислугой и нянькой в семье мариенбургского пастора
Глюка. Хотя здесь она и выучила катехизис, но оставалась
неграмотной.
В шестнадцать лет это была веселая и пышная светловоло-
сая красавица. Пастор Глюк выдал ее замуж за шведского
драгуна Крузе, который на другой день после свадьбы ушел
на войну и пропал без вести. Марта осталась у пастора Глюка.
В 1702 г. Мариенбург был взят войсками Шереметева. Вме-
сте с семьей Глюка попала в плен и Марта. От какого-то рус-
ского драгуна она досталась самому фельдмаршалу4 Шереме-
теву, у Шереметева ее отнял Меншиков, а у Меншикова —
Петр.
В 1711 г. Марта Скавронская, превратившись в Екатерину,
оставалась только фавориткой Петра. Но с течением времени
«матка», как называл ее в своих письмах Петр, все больше
и больше привязывала к себе, «хозяина», как именовала она
Петра.
Необразованная, но от природы неглупая, веселая и нетре-
бовательная, ласковая и добрая, Екатерина была полной про-
тивоположностью Евдокии Лопухиной. Она вошла в жизнь
мужа и жила его интересами. Его горести были ее горестями,
его радость — ее радостью. В задушевной беседе Петр делился
с ней всеми своими заботами, зная, что всегда найдет у нее
горячий, дружеский отклик, ласку и утешение. Она жила его
интересами и хотя не понимала многого из того, что делалось
вокруг нее, но раз это делал «хозяин», «матка» ни в чем ему
не перечила.
Вот почему Петр был так нежен в обращении с нею, назы-
вал ее «Катеринушкой, другом сердечным». Вот почему уже
немолодой Петр шлет из Ревеля букет цветов, некогда поса-
женных ею, а она посылает ему за границу то бутылку «кре-
пыша», то свежепросольных огурцов. Вот почему только Ека-
терина могла утешить Петра в горе и успокоить его в гневе.
В 1711 г., отправляясь в Прутский поход и беря с собой
Екатерину, Петр перед домашними открыто назвал ее своей
188
женой, а через год, в 1712 г., сочетался с ней браком. В 1724 г.
Екатерина была коронована и стала именоваться императ-
рицей.
К концу жизни Петра вопрос о престолонаследии был не-
ясен. Сыновья Петра и Екатерины умерли в малолетстве. Анну
Петровну выдали замуж за герцога Гольштинского. Елизавета
Петровна была еще слишком молода. Коронация Екатерины
как бы предсказывала, кого считает Петр своим наследником.
Могучий организм Петра, подорванный постоянными пере-
напряжением и излишествами, сдавал. Точил недуг. Чудовищ-
ные лекарства, которыми он сам себя лечил (вроде мокриц
и червей), могли только ускорить его гибель.
Глубокой осенью 1724 г. Петр, по пояс в воде, помогал
снимать солдат с севшего на мель бота и простудился. Смер-
тельно больной, он еще участвовал в ассамблеях, присутство-
вал на свадьбе своего денщика, на родинах и крестинах. Но
он был болен и не только телом, но и душой. Чувствовалась
безмерная усталость. Все один и один. За всем следи, обо всем
подумай, каждого проверь, а не проверишь — и лучший друг
окажется казнокрадом, лихоимцем, себялюбцем. Петр все чаще
и чаще опускал руки, становился вял, задумчив. Окружающие
видели в глазах царя усталость и столь чуждое ему раньше
безразличие ко всему, а подчас и тоску. Петр испытывал
неудовлетворенность всем сделанным, чувствовал собственное
бессилие и невозможность завершить осуществление своих
обширных замыслов.
«Из меня познайте, какое бедное животное есть человек»,—
говорил он незадолго до смерти. Эти слова так не вязались
с Петром былых дней, но они отражали его душевное состояние.
С тоской смотрел он вокруг себя, ища преемника. Кто до-
вершит начатое им дело? Кто поведет отечество по пути, им
намеченному?
16 января Петр слег и больше не вставал. 27 января он по-
требовал бумаги. Ослабевшей рукой царь успел написать «От-
дайте все...», но тут силы оставили его. Кому собирался он
«отдать все», кого намерен был назначить своим наследни-
ком— осталось неизвестным.
В Петропавловском соборе при огромном стечении народа
Феофан Прокопович произнес надгробное слово. Оно было
кратко, но продолжалось около часа, так как все время пре-
рывалось рыданиями. «Что се есть? До чего мы дожили, о, рос-
сияне! Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем»,—
говорил Феофан. «Но дела Петра будут жить,— продолжал он
свою речь.— Оставил нас, но не нищих и убогих... Сделал (Рос-
сию.— В. М.) врагам страшною, страшна и будет; сделал на
весь мир славною — славная и быти не. перестанет».
Умер великий преобразователь, но Россия стояла в зените
своей славы и могущества.
189
ЛИЧНОСТЬ ПЕТРА
Петр ничем не походил на своих отца и деда — медлитель-
ных и нерешительных государей семнадцатого века. Мало похо-
дил он и на большинство своих современников.
Даже внешний облик Петра был необычен. Петр был поч-
ти трехаршинного роста, и в толпе самые высокие люди ока-
зывались ему по плечо. Крупные черты его лица были краси-
вы, но щека постоянно подергивалась тиком — след страшных
стрелецких бунтов.
Петр обладал огромной физической силой. Ему ничего не
стоило сломать подкову или согнуть в трубку серебряную та-
релку. Движения его были резкие, угловатые.
Вечно он спешил. Ходил он быстро, на ходу размахивал
руками. Чтобы поспевать за царем, его спутникам приходи-
лось бежать.
Петр любил разъезжать. Повсюду, и в России, и в Европе
он ездил в легкой маленькой двуколке. Он любил бешенук>
скачку. По ночам, не зажигая фонарей, он гнал лошадей во
весь дух, вселяя ужас в сопровождавших его лиц.
Снимался с места царь легко, без сборов отправляясь даже
в самые дальние поездки. У себя в «парадизе» он за день
успевал побывать в различных концах города, и его двуколка
усердно тарахтела по кочкам и булыжникам санкт-петербург-
ских «першпектив».
Полжизни Петр провел в дороге: в маневрах, походах,,
поездках. Где только ни побывал он! В Азове, Дербенте, Ар-
хангельске, в германских государствах, в Австрии, Франции,,
Англии, Голландии появлялась его высокая фигура, раздава-
лись торопливые шаги «царя россов».
Петр был необыкновенно трудолюбив, вечно занят. Беспо-
койная, нетерпеливая натура и деятельный ум Петра застав-
ляли его заниматься множеством разнообразных дел одновре-
менно.
Вставал царь рано, обычно в пять часов. Обедал в одинна-
дцать—двенадцать часов, затем отдыхал. Ложился поздно.
Петр работает. Исчеркав своим неровным, неразборчивым
почерком проект нового закона, Петр откладывает его и берет-
ся за редактирование «Истории Свейской войны». Бросив перо,,
внимательно слушает гонца с далекого Урала от Демидова.,
и на лице его появляется довольная улыбка. Принимается за
шутливое письмо к «матке» и выводит своим ужасным почер-
ком: «Катеринушка, друг мой сердешненький». Утверждает
чертежи нового корабля. Принимает чопорного и важного ино-
земного посла, с каждой минутой все сильнее раздражаясь его-
медлительностью и стремлением соблюсти все правила дипло-
матического церемониала Версаля и Сан-Суси в рабочем каби-
нете «царя московитов» с низеньким потолком, токарным стан-
190
ком и целой коллекцией топоров. Ушел посол, и Петр углуб-
ляется в чтение книги, но новый порыв — и вот уже государь
стремительно несется в Адмиралтейство, где так приятно пах-
нет смолой и пеньковым канатом, где слышится милый его слу-
ху стук топоров. Петр сам берется за топор и принимается
за любимое дело — кораблестроение.
Петр любил физический труд и гордился этим. «Видишь,
братец, я и царь,— говорил он Неплюеву,— да у меня на руках
мозоли, а все оттого: показать вам пример и хоть бы под ста-
рость видеть мне достойных помощников и слуг отечеству».
Петр знал 14 ремесел. Ему привычно было держать в ру-
ках топор, пилу, долото. Петр мог легко выхватить из горна
и положить на наковальню многопудовую раскаленную добела
железную полосу, мог сам смастерить и спустить на воду шня-
ву, мог выточить на токарном станке тончайшие узорные укра-
шения паникадила:
То академик, то герой,
То мореплаватель, то плотник,
Он всеобъемлющей душой
На троне вечный был работник.
(Пушкин)
Эту любовь Петра к труду запечатлел русский народ в сво-
их исторических песнях. Недаром, вспоминая о пребывании
Петра на Олонецких заводах, крестьяне и работные люди того
края говорили: «Вот царь — так царь! Даром хлеб не ел, пуще
бурлака работал».
Труд для Петра — не тягостная необходимость, а условие
общественного и личного благоденствия. «Последую я слову
божиему, бывшему к праотцу Адаму, трудимся, что чиним, не
от нужды, но доброго ради приобретения»,— писал Петр.
Страстно любя труд, Петр так же страстно любил весе-
литься.
Петровские забавы были грубые, варварские. «Сумасброд-
нейший, всешутейший и всепьянейший собор» пил и безобра-
зил на всю столицу по специальному уставу, разработанному
•самим Петром с неменьшей серьезностью и тщательностью, чем
какой-либо из его «прожектов».
Петр и его собутыльники забавлялись «диковинками», «мон-
страми», «куриозите» и «шутили» друг с другом так, что неред-
ко от этих «шуток» люди заболевали и умирали.
Петр был весьма расположен к «посошнику» (носящему
посох) князь-папы «неусыпаемой обители дураков» Стефану
Медведю, носившему странное прозвище «Вытащи». Петр
игрывал с ним в шахматы, возил с собой за границу. Это ни-
сколько не мешало царю, когда «Вытащи» испустил дух, раз-
бившись при падении с лестницы, участвовать во вскрытии его
и с интересом «смотреть анатомии».
«Побоища с Ивашкой Хмельницким» (попойки) продолжа-
191
лись целыми днями, и после них иные из собутыльников Петра
«богу душу отдавали». Сам Петр, однако, не был пьяницей^
каким хотели представить его многие мемуаристы, историки
и писатели.
Горячительные напитки не были непреодолимой потреб-
ностью Петра. Но как истый русский человек, широкая натура
и хлебосол, он любил угостить в том смысле этого слова, кото-
рое вкладывалось в него в позапрошлый «осьмнадцатый» векг
т. е. напоить до полусмерти, а иногда и до смерти. Петр за-
ставлял гостей пить, а сам частенько уходил к себе и мирна
почивал. Проснувшись, он совершенно трезвый снова шел к за-
хмелевшим гостям и снова потчевал их из своих рук, да так^
что самые крепкие не выдерживали.
Самое важное дело Петр умел сочетать с забавой, и пере-
ход от одного к другому совершался незаметно для Петра и его-
близких, хотя очень бросался в глаза людям «старомосков-
ской» складки, чинным и важным, и иностранцам, привыкшим,
к церемониалу европейских дворов.
Петр не любил церемониала и формальностей, ненавидел
пышность и чопорность. Самый могущественный и богатый
монарх в Европе, он в личной жизни был менее взыскатель-
ным, чем любой дворянин. Стоптанные башмаки, штопаные
чулки, старенький халат из простой китайской нанки, про-
стенький кафтан из грубого сукна отечественного производ-
ства, узенькие кружева составляли обычный гардероб Петра.
Двор Петра был одним из самых скромных в Европе.
10—12 молодых незнатных дворян составляли всю царскую
прислугу. Содержание двора обходилось всего лишь в тысячу
рублей в год.
Царь не любил просторных зал и высоких потолков. Если
даже по необходимости Петру случалось ночевать в комнате
с высоким потолком, то над ложем натягивали полог. Крошеч-
ный домик Петра на Петроградской стороне дает представле-
ние о его любви к скромным, небольшим помещениям.
Два маленьких дворца, которые он позднее построил в Пе-
тербурге: летний и зимний, были так малы, что официальные
приемы и балы устраивали либо у Меншикова, либо в Сенате,
а то и просто под открытым небом в Летнем саду, наполнен-
ном призрачным светом петербургской белой ночи.
Петр был неприхотлив и в пище, не любил сладкого, обо-
жал редьку и соленые огурцы.
Он не любил обращать на себя внимание и, будучи душой
всякого предпринятого им дела, сам постоянно стремился
остаться в тени. Не обладая придворными манерами, Петр
в обществе — на балах и в гостях — держался непринужденно,
требуя от каждого присутствующего лишь одного, чтобы «лиш-
него не врал и не задирал».
За столом он зачастую занимал самые неподходящие для
192
государя места, например с корабельными мастерами, общение
с которыми доставляло ему большее удовольствие, чем разго-
вор с каким-либо сановником. Мастера обычно «толковали
с ним безо всяких церемоний». На свадьбе Головкина с Ромо-
дановской царь взял на себя роль распорядителя и, так и не
присев за стол, наспех закусывал у буфета.
Петр был исключительно честен и правдив и превыше всех
качеств человека ставил правдивость. Как-то на пиру флот-
ский лейтенант Мишуков сказал Петру, что после смерти царя
царевич Алексей «все расстроит», потому что «глуп». В ответ
на эту дерзость Петр только заметил насмешливо: «Дурак!
Этого при всех не говорят».
Однажды Неплюев опоздал к Петру. Вначале он думал
солгать, но затем решил выложить все начистоту: «Виноват,
государь, вчера в гостях засиделся». Петр подошел к нему
и сказал: «Спасибо, малый, что говоришь правду. Бог простит.
Кто богу не грешен, кто бабе не внук?!».
Петр не раз без гнева выслушивал горькую для себя прав-
ду от прямого и честного Якова Федоровича Долгорукого, но
«кривда» выводила Петра из себя. Он терпеть не мог хвасту-
нов и болтунов. Одному иноземному офицеру, чрезмерно раз-
болтавшемуся, Петр, не выдержав, плюнул в лицо.
Петр ценил просвещение и искусство. Он знал толк в жи-
вописи, архитектуре, скульптуре. Его коллекции картин и ста-
туй положили начало Эрмитажу.
Сам Петр оставался сыном своего грубого века. За обеден-
ным столом он нередко «обходился» пальцами, которыми ору-
довал лучше, чем вилкой. Часто на пиру чьи-нибудь неосто-
рожные слова вызывали со стороны Петра вспышку дикой
ярости. Куда девался радушный хозяин или веселый гость!
Лицо Петра искажалось судорогой, глаза становились беше-
ными, плечо подергивалось, и горе тому, кто вызвал его
гнев!
Петр охотно принимал участие в розыске, пытках и казнях.
В нем причудливо сочетались веселый нрав и мрачная жесто-
кость. Он мог совершенно непостижимо соединять веселье с кро-
вопролитием. 26 июня 1718 г. в сыром, мрачном каземате ушел
в небытие его единственный сын, а на следующий день Петр
шумно праздновал годовщину Полтавской «виктории», и в его
саду все «довольно веселились» до полуночи.
И вместе с тем Петр был добр и отзывчив. 28 октября
1724 г., как мы уже упоминали, он бросился в воду спасать
тонущих солдат.
Присутствуя при опыте, который доктор Арескин произво-
дил над ласточкой, поместив ее под стеклянный колпак воз-
душного насоса, Петр увидел, как затрепетала, забилась ли-
шенная воздуха птичка и остановил доктора: «Полно, не отни-
май жизнь у твари безвредной, она не разбойник». Зато, если
13 2599
193
Петр видел перед собой «разбойника», рука его обагрялась
кровью.
Однажды на пожаре Петр увидел, как солдат взял кусок
сплавившейся меди (а Петр жестоко преследовал воровство).
Одним ударом Петр уложил на месте рослого молодца. Если
бы нашелся смельчак, который стал бы упрекать царя в убий-
стве, Петр попросту не понял бы упрека: он покарал преступ-
ника, вот и все.
Ударов петровской дубинки не раз отведывали «птенцы
гнезда Петрова» и все, навлекшие на себя гнев государя. При-
падки царского гнева были поистине страшны. Одна только
Екатерина была способна успокоить Петра. При ласковых зву-
ках ее голоса Петр утихал. Екатерина брала его голову и, по-
водя рукой по волосам, усыпляла мужа. Во время его сна
Екатерина оставалась недвижимой. Через два-три часа Петр
просыпался бодрым, веселым и, смеясь, чокался чашей вина
с тем, кого совсем недавно чуть было не покалечил.
Петр сам знал, что он скор на расправу, и говаривал своим
близким: «Знаю я, что я так же погрешаю и часто бываю
вспыльчив и тороплив; но я никак за то не стану сердиться,
когда находящиеся около меня будут мне напоминать о тако-
вых часах, показывать мне мою торопливость и меня от оной
удерживать».
Недостатки Петра с избытком покрывались его достоин-
ствами. Петр готов был отдать всего себя государству. «О Пет-
ре ведайте, что ему жизнь недорога, только бы жила Россия
в блаженстве и славе для благосостояния нашего»,— говорил
Петр, и говорил правду. «За мое отечество и люди живота
своего не жалел и не жалею», — писал он, и писал
правду.
Часто в литературе заслуга воспитания Петра как государ-
ственного деятеля приписывается влиянию иностранцев.
Но были ли действительно учителями и поводырями Петра
те иноземцы, которые окружали его в России? Нет. Брандт
и Зоммер, Лефорт и Тиммерман были консультантами, слуга-
ми и товарищами Петра, но не учителями, которые развили бы
мировоззрение своего ученика и подчинили бы его своему влия-
нию. «Дебошан» Лефорт отлично устраивал балы, Зоммер хо-
рошо стрелял, Брандт искусно спускал на воду знаменитый
бот. Но деятельность этих иноземцев не могла определить за-
дач, стоявших перед Русским государством, и заметно повлиять
на развитие его промышленности и просвещение.
Петр учился у иноземцев и за границей — в Голландии,
Англии, в Митаве и Кенигсберге. Он изучал там ремесла, стал
«совершенным художником» в «уметельных науках», приобрел
познания в области точных наук, привез на Русь много «за-
морских» безделок и ввел много ненужной «иноземщины», но
кто может отрицать его стремление приспособить иноземное
194
к русской действительности и, европеизируя Русь, русифици-
ровать европейское?
Петр был воспитан русской действительностью. Задачи, сто-
явшие перед ним, достались ему в наследство от его предшест-
венников. Условия для его деятельности были подготовлены
всем ходом развития России в предшествующие десятилетия
и века.
Зачастую видят только иноземных помощников Петра, но
почему-то забывают о Борисе Голицыне, Петре Толстом, Ша-
фирове, Меншикове, Апраксине, Неплюеве, Волынском, Кур-
батове и других «птенцах гнезда Петрова»! Ищут иноземных
«прожектеров» и ученых, но забывают о Посошкове и Проко-
повиче, о Татищеве и Нартове, о Магницком и Копиевском,
о Лихудах и Поликарпове, о Скорнякове-Писареве и Макаро-
ве, о Ремезове и многих других.
Преобразования Петра носили глубоко прогрессивный ха-
рактер. Они являлись смелой попыткой преодолеть отсталость
России. Все, что мешало делу преобразования, Петр жестоко
и неумолимо сметал со своего пути. «В звериной лапе его
была будущность России»,— писал А. И. Герцен.
Петр был именно таким человеком, который сумел правиль-
но понять условия, существовавшие к началу его кипучей дея-
тельности, и понять, как надо изменить эти условия на благо
родной страны.
Фридрих Энгельс, считавший Петра «действительно вели-
ким человеком», сравнивал его, разумеется, не с вождями на-
родных движений, выразителями требований народа (таким
вождем Петр никогда не был и быть не мог), а с государями,
по сравнению с которыми он был действительно великим
человеком !.
Величие Петра было величием русского народа, и прав был
В. Г. Белинский, когда писал: «Из ничтожного духом народа
и не мог бы выйти такой исполин, как Петр: только в таком
народе мог явиться такой царь, и только такой царь мог пре-
образовать такой народ... Петр Великий есть величайшее явле-
ние не только нашей истории, но и истории всего человече-
ства»2.
ПЕТР I
В ОЦЕНКЕ СОВРЕМЕННИКОВ И ПОТОМСТВА
Величественная фигура Петра, его кипучая деятельность,
размах его преобразований, бранные дела — все это получило
страстную и весьма противоречивую оценку современников
1 См.: Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 22. С. 20.
’Белинский В. Г. Поли. собр. соч.: В 13 т. Т. 5. М., 1954. С. 124, 93.
195
и потомства. Для одних современников Петра он — антихрист,
для других — земной бог.
«Антихрист, антихрист сидит на престоле»,— с пеной у рта
проповедовал раскольничий старец, и в тон ему твердили чер-
нецы и бояре, уцелевшие от казней стрельцы и ревностно при-
держивавшиеся ветхозаветной старины торговые люди посадов
Русской земли.
Немало находилось людей, которые не боялись говорить про
государя «поносные речи», и не раз в Преображенском приказе
слышался треск ломаемых на дыбе костей исступленных гла-
шатаев «старой веры», проклинавших «пьянчужку царя».
А иной раз прямо в покой Преображенского приказа, где
восседал сам великий заплечных дел мастер князь-кесарь Фе-
дор Юрьевич Ромодановский, шел безвестный старец для того,
чтобы заявить: «Государево дело за мной такое; пришел я из-
вещать государю, что разрушает он веру христианскую». И фа-
натизм, горящий в глубоко запавших глазах, говорил о том,
что этого ревнителя старины не испугает ни дыба, ни плаха,
ни дым костра раскольничьей «гари» и «за крест святой, за
молитву, за свою браду честную, за свою веру христову» он
готов пойти на любые муки и смерть.
Но так думали и говорили только те, кто в преобразова-
ниях Петра видел конец родной старине, кто видел, как ведо-
мая царем страна устремилась в новое, неведомое, страшное,
кто упрямо и злобно цеплялся за старый уклад жизни.
Среди врагов Петра мы найдем представителей разных
слоев тогдашнего русского общества. Тут и старица-кликуша,
и юродивый, вопящие на церковной паперти об антихристе,
и угрюмый, упрямый стрелец, и лукавый боярин, и, наконец,
сам царевич Алексей. За ним пошло немало и всякого «чер-
ного», «подлого» люда русских сел и городов. Но если для
монахов, для стрельцов, для бояр борьба с Петром была борь-
бой с новшествами, борьбой за незыблемость прадедовских
обычаев, то посадские люди и крестьяне выступали против
усилившегося при Петре феодального гнета, поборов и тягот,
установленных им в целях укрепления дворянской, крепостни-
ческой державы.
Если бояре, стрельцы, староверы, тщетно цеплявшиеся за
отживший старомосковский уклад, несправедливо чернили Пет-
ра, то среди сподвижников, последователей и поклонников
царя личность его, его дела получили высокую, а подчас
и преувеличенно высокую оценку.
Вышедший из крестьянской семьи Посошков всячески вос-
хвалял Петра и превозносил его дела. Нартов, вышедший из
посадской среды, называл Петра «земным богом». Преподнося
Петру титул императора, канцлер Головкин говорил, что рус-
ские «из небытия в бытие произведены» только трудами Петра.
Ему вторили Неплюев, утверждавший: «На что в России не
196
взгляни, все его началом имеет», и Феофан Прокопович, гово-
ривший, что Петр «всю Россию, каковая уже есть, сделал
и создал» и, уйдя от мира, «дух свой оставил нам».
Один из первых биографов и историков Петра Крекшин,
восторженно отзывавшийся о нем и заявляющий, что он «не
достоин отрешить и ремень сапога его», обращался к Петру:
«Отче наш, Петр Великий! Ты нас от небытия в бытие про-
извел».
Михаил Ломоносов, восхищенный размахом деятельности
Петра и любовью государя к наукам, говорил о Петре: «Ежели
человека, богу подобного по нашему понятию, найти надобно,
кроме Петра Великого не обрести». И в одной из своих од пи-
сал: «Он бог твой, бог твой был, Россия!».
Писали свои «вирши» и «поэмы», посвященные Петру, рус-
ские поэты, составлял свой «Плач» Тредиаковский, писал «Пет-
риду» Кантемир.
«Отец русской истории» Татищев говорил, что всем, а глав-
ным образом «разумом», он обязан Петру.
Деятельность Петра, подобно удару колокола в тихий ве-
чер, разбудила Русь. Так говорили многие его современники.
Но она произвела такое сильное впечатление не на них одних.
В мрачные годы «бироновщины», в царствование Анны Ива-
новны и Ивана Антоновича, в годы немецкого засилья евро-
пеизатор Петр, одевший Россию в «немецкое» платье, стал уже
символом русского, национального. Ведь иноземная форма рус-
ских гвардейцев была освящена в народном сознании Полта-
вой и Гангутом. Вот почему в годы бироновского лихолетья
взоры народа обращаются к Петру, вот почему честные рус-
ские люди, выступая против чужеземного насилия, противопо-
ставляют образу немецкого злого тирана образ Петра:
Ты ударь в набат, громкий колокол,
Простони кругом, мать сыра-земля,
Распахнись-ка ты, золотой покров,
Ты откройся-ка, гробова доска,
Из гробницы встань, русский Белый царь,
Ты взгляни-ка, царь, радость гвардии,
Как полки твои во строю стоят,
Опустив на грудь свои головы!
Что не царь нами теперь властвует
И не русский царь отдает приказ,
А командует, потешается
Злой тиран Бирон из Неметчины.
Встань-проснись, царь, наше солнышко,
Хоть одно слово полкам вымолви,
Прикажи весь сор метлой вымести
Из престольного града Питера.
В царствование Елизаветы, во времена Екатерины II, Пав-
ла I авторитет Петра в глазах потомства продолжает расти.
Но уже тогда, в конце XVIII в. из уст представителей дворян-
197
ства вырывались первые упреки в адрес его вчерашнего «зем-
ного бога».
Так Карамзин, восхвалявший Петра в «Письмах русского
путешественника» позднее, напуганный Французской буржуаз-
ной революцией и первыми признаками грядущего кризиса
крепостнической системы, стал отрицательно относиться к то-
му, что ранее хвалил в Петре, и в «Записке о древней и новой
России» писал: «Мы стали гражданами мира, но перестали
быть в некоторых случаях гражданами России. Виною Петр».
Критикует Петра за односторонность известный деятель
просвещения екатерининских времен Бецкий. Болтин сетует на
то, что Петр заставил Россию «сделать то в несколько лет, на
что потребны века» и отчего пошло «повреждение нравов»,
которые «совсем переменились» в дурную сторону. С дворян-
ских позиций раздраженно критикует преобразователя княгиня
Дашкова, возмущаясь стремлением Петра заставить дворян,
«белую кость», трудиться и допускать в свои ряды «чернь».
Она не жалеет красок для того, чтобы обрисовать Петра как
«блистательного тирана», «невежду», честолюбца, которого
только по глупости или недобросовестности можно назвать соз-
дателем могучего государства. Любовь Петра к труду вызы-
вает особенные нападки с ее стороны.
Ей вторит сильно задетый «табелью о рангах», петровским
принципом превосходства службы над «породой», реакционно
настроенный князь Щербатов. Он высказывается против «са-
мовластия» царя, против отмены местничества, так как, ничем
его не заменив, «никаким правом знатным родом, истребили
мысли благородной гордости во дворянах». По мнению Щер-
батова, Петр, борясь с суевериями, затронул и религию, отчего
люди русские «в разврат стали приходить».
Такое отношение к Петру было обусловлено стремлением
напуганного Французской революцией дворянства сохранить
общественный порядок в неприкосновенности, боязнью всяких
реформ. Монарх правит, дворянство господствует, народ без-
ропотно несет тяготы. Никаких преобразований!
Дворянская аристократия в лице Дашковой и Щербатова
не только обвиняла Петра в том, что дела его вызвали «по-
вреждение нравов» и потрясали устои дворянского быта, но,
стремясь к расцвету «прав и вольностей дворянских», предъ-
являла такие требования к самодержавной власти, которые не
вязались с обычными и особенно укоренившимся при Петре
представлением о дворянстве как о «служилом состоянии». Те,
кто в скором времени провозгласят своим девизом: «Дворяни-
ном нельзя стать, дворянином можно родиться», не могли про-
стить Петру «засорения» дворянства выходцами из «черни».
Совершенно иную позицию по отношению к Петру заняли
представители передовой русской общественной мысли.
В «Письме к другу, жительствующего в Тобольске» первый
198
русский революционер Радищев называет Петра «мужем
необыкновенным, название великого заслужившим правильно».
По мысли Радищева, главная и великая заслуга Петра заклю-
чается в том, что он привел в движение и повел за собой вперед
ио пути прогресса громадную Россию.
Но вместе с тем Радищев первый увидел в Петре крепост-
ника, обратил внимание на такие черты его деятельности, кото-
рых не могли заметить его восторженные хвалители из дворян-
ского лагеря, но навеки запомнил русский народ, запечатлев
в своем фольклоре. Радищев подчеркивает, что Петр был бы
еще славнее, а дела его — еще величественнее, если бы он «ут-
вердил вольность частную», т. е. свободу личности, освободил
бы миллионы своих подданных от уз рабства и сложил бы
с себя добровольно неограниченную власть.
Вот почему Радищев так бичует тот гнев, который пал на
плечи народа в петровские времена. Не «вольность частную»,
а угнетение народа и окончательное закрепощение крестьян
утвердил царь Петр.
Высоко оценил Петра Чаадаев, полагавший, что его преоб-
разования сняли угрозу превращения России в шведскую про-
винцию.
В сочинениях великого русского революционного просвети-
теля и критика Белинского мы находим исключительно высо-
кую оценку Петра. «Нужна была полная коренная реформа —
от конечностей тела до последнего убежища человеческой мыс-
ли; а для произведения такой реформы нужен был исполинский
гений, каким являлся Петр»,— так писал Белинский о Петре.
«Петр Великий есть величайшее явление не нашей только
истории, но истории всего человечества; он божество, вызвав-
шее нас к жизни, вдунувшее душу живую в колоссальное, но
поверженное в смертную дремоту тело древней России». «Петру
Великому мало конной статуи на Исаакиевской площади; алта-
ри должно воздвигнуть ему на всех площадях и улицах вели-
кого царства Русского».
Чернышевский отдавал должное памяти Петра, подчеркивал
значение его дел и высоко оценивал его личные качества, назы-
вая его «великим человеком». «Русский должен быть патрио-
том в том смысле, в каком им был Петр Великий»,— писал он,
отмечая исключительную любовь, которую питал Петр к своей
стране, и указывал на «беспредельное желание благ Родине,
одушевляющее всю жизнь, направляющее всю деятельность
этого великого человека».
Добролюбов говорил о Петре, что он «разрешил вопросы,
давно уже заданные правительству самой жизнью народной,—
вот его значение, вот его заслуги. Напрасно приверженцы ста-
рой Руси утверждают, что то, что внесено в нашу жизнь Пет-
ром, было совершенно несообразно с ходом исторического раз-
вития русского народа и противно русским интересам. Обшир-
199
ные преобразования, противные народному характеру и естест-
венному ходу истории, если и удаются на первый раз, то не
бывают прочны. Преобразования же Петра давно сделались
у нас достоянием народной жизни, и это одно уже должно
заставить нас смотреть на Петра как на великого историче-
ского деятеля, понявшего и осуществившего действительные
потребности своего времени и народа».
Добролюбов подчеркивал, что реформы Петра, несмотря на
западноевропейскую форму его преобразований, были направ-
лены на благо России и не были насилием и указывал на зна-
чение не иноземных, а русских соратников Петра. Вместе с тем
Добролюбов подчеркивал, что, несмотря на свою «матросскую
куртку», Петр был настоящим самодержцем. «В матросской
куртке, с топором в руке, он так же грозно и властно держал
свое царство, как и его предшественники, облеченные в пор-
фиру и восседавшие на золотом троне, со скипетром в руках»,—
писал Добролюбов. Петр, по мнению Добролюбова, был преж-
де всего государственным человеком. Он «заглушил самые
нежные чувства отца для гражданского блага своей родины,
предвидя в своем сыне личность, вредную для государства».
Высоко ставил Петра Герцен, писавший: «К концу XVII ве-
ка на престоле царей появился смелый революционер, одарен-
ный обширным гением и непреклонной волей — это деспот по
образцу комитета общественного спасения».
Так оценивали деятельность Петра представители передо-
вой русской общественной мысли XIX в., видя в нем не «зем-
ного бога», а человека, понявшего и осуществившего действи-
тельные потребности своего времени и своей страны.
Большое внимание уделила Петру русская историческая
наука. Выходившие в XVIII в. труды Голикова, посвященные
«деяниям» Петра, представляют собой собрание материалов,
опубликованных автором без проверки фактов, с многочислен-
ными ошибками в чтении рукописей. Чувство беспредельного
благоговения перед Петром лишило Голикова возможности кри-
тически разобраться в привлекаемых им источниках.
Изданный в середине XIX в. труд Устрялова носит повест-
вовательно-описательный характер. Внимание автора обращено
исключительно на факты биографии и внешней политики Пет-
ра, которым он не дает научного толкования.
В сочинениях С. М. Соловьева мы видим уже глубоко про-
думанную концепцию. Соловьев полагал, что реформы Петра
были обусловлены всем предшествующим развитием России.
Обстановку, сложившуюся в России накануне реформ, он опре-
деляет следующими словами: «Народ поднялся и собрался
в дорогу, но кого-то ждали,— ждали вождя; вождь явился».
Соловьев высоко оценивал деятельность Петра и полагал,
исходя из идеалистических позиций, что со времен петровских
преобразований русский народ стал руководствоваться не чув-
200
ством, а мыслью. «Петр оставил судьбу России в русских ру-
ках»,— замечает он.
В. О. Ключевский, ученик Соловьева, создал свою ориги-
нальную систему взглядов на Петра и его преобразования.
Ключевский писал, что «она (реформа.— В.М.) усвоила харак-
тер и приемы насильственного переворота, своего рода рево-
люцию». И вот это-то обстоятельство заставляет Ключевского,
одного из идеологов русской буржуазии, выискивать слабые
места в деятельности Петра. Ключевский, отказывая Петру
в способности руководствоваться в своей деятельности проду-
манным планом, полагает, что реформы, первоначально всецело
обусловленные нуждами Северной войны, производились на ско-
рую руку, диктуемые только сегодняшним днем. Многое, по
мнению Ключевского, не удавалось Петру потому, что народ-
ные массы были инертны и не воспринимали самое существо
преобразований.
Так оценивали Петра наиболее видные представители бур-
жуазной исторической науки — Соловьев и Ключевский.
Рост революционного движения в России в конце XIX — на-
чале XX в. заставил идеолога русской империалистической бур-
жуазии профессора истории П. Н. Милюкова резко отрицатель-
но отнестись к преобразованиям Петра, так как всякая рефор-
ма, всякая ломка общественной жизни даже в дали веков
казалась ему святотатством. Для Милюкова реформы Петра —
это реформы без реформатора, преобразования без преобразо-
вателя, результат слепого, стихийного творчества. Да и луч-
ше-де ничего не могло быть в России. «Страна получила такую
реформу, на которую только и была способна»,— говорит он.
По правильному замечанию крупного русского историка
конца XIX — начала XX в. Н. П. Павлова-Сильванского, автора
фундаментальных трудов по истории древней и удельной Руси,
работа Милюкова — «не обвинительный акт, а желчный памф-
лет», не имеющий ничего общего с исторической действитель-
ностью.
Таким образом, в досоветской, дворянской и буржуазной
исторической науке петровские реформы не получили должной
оценки.
В советской исторической науке благодаря господству одно
время взглядов М. Н. Покровского также имели место невер-
ные представления о преобразованиях и об эпохе Петра I.
М. Н. Покровский утверждал, что реформы Петра были вызва-
ны «торговым капитализмом», который совершил «набег» на
дворянскую Россию. И в то же самое время, противореча сам
себе, утверждал, что в царствование Алексея Михайловича
и Петра II для развития капитализма в России были более бла-
гоприятные условия, чем при Петре I. К внешней политике Пет-
ра Покровский относится отрицательно, а в самом преобразо-
вателе видит лишь неудачливого кутилу, дебошира и разврат-
201
ника. «Смерть преобразователя была достойным финалом это-
го пира во время чумы»,— заявляет М. Н. Покровский, считая,
что за смертью Петра последовал крах его реформ.
В современной советской историографии вопрос о петров-
ских реформах, о его внешней политике разрешается на под-
линно научной основе, на базе марксистско-ленинской теории.
Нет еще пока больших сводных работ советских историков,
подводящих итоги всей деятельности Петра в целом. Вышли
три тома монументального исследования академика М. Бого-
словского, посвященные детству и юности Петра I и началу
его деятельности, опубликованы исследования Б. Б. Кафенгауза
и Т. К. Крыловой — по истории внешней политики Петра I,
академика Е. В. Тарле и Н. В. Новикова — о русском флоте
петровских времен, П. П. Епифанова — о военной реформе,
Б. Сыромятникова — о государственной реформе, В. И. Лебеде-
ва— о народных движениях в царствование Петра I, А. В.Пред-
теченского, Панова и других — о Полтавской «баталии», акаде-
мика В. Струмилина, П. Г. Любомирова и Е. Н. Заозерской —
о промышленности, Г. Анпилогова — о государственных учреж-
дениях петровских времен и целый ряд других исследований,
брошюр и статей.
В конце 40-х — начале 50-х годов опубликованы «Законода-
тельные акты Петра I», хрестоматии, составленные в научных
и учебных целях.
Советские ученые по-новому, смело и остро, ставят вопро-
сы, связанные с оценкой деятельности Петра, воздавая ему
должное, но в то же время указывая на ограниченность его
стремлений и возможностей.
Мы говорили о том, как расценили деятельность великого
преобразователя его современники -и соратники, «птенцы гнез-
да Петрова», вельможи и «пииты», почитатели и хулители.
Мы ознакомились в самых общих чертах со взглядами на
Петра представителей различных течений русской обществен-
ной мысли и исторической науки.
Но как отнесся к Петру сам русский народ, как оценил он
деятельность царя, запомнил ли Петра, добрым или худым
словом поминает его в своих песнях и сказаниях? Как писал
Байрон,
Порой историк вводит в заблужденье,
Но песнь народная звучит в сердцах людей.
Памятен русскому народу царь Петр, памятен его облик,
не забылись дела его. Петр — это целый период в истории рус-
ского народного творчества. С его именем связано возникно-
вение солдатской песни. И пусть переносит она на петровские
«баталии» черты древних битв русских воинов, но важно, что
народ воспел в своем творчестве рождение регулярной русской
армии.
202
Суров и строг царь Петр, но не чуждается он простого на-
рода и слушает его советы.
Воинские дела, «славные баталии» Петра вызывают одоб-
рение народа. В русском фольклоре Петр — «первый импера-
тор на земле».
Простой инвалид, один из многих, деливших с Петром
и трудности походов, и лавры побед, держал портрет Петра
среди икон и зажигал перед ним свечу. Уличенный в этом
архиереем, инвалид ответил, что Петр защищал страну от вра-
гов, ел солдатскую кашу, обращался с солдатами, как равный,
как отец. «Сам бог прославил его победами, не допустя кос-
нуться до него смерти и раны, а ты говоришь: не должно обра-
зу его молиться!». Для этого инвалида Петр был одновремен-
но и «полковником», с которым он вместе «ломал» службу сол-
датскую, и «великим государем».
Особенно ценит народ в Петре его уменье слушать простых
людей и приближать их к себе. Героями былей петровского
цикла выступают именно простые люди — солдаты, крестьяне,
«голь кабацкая». И царь Петр хорош и умен, и дается ему все,
и во всем он одерживает верх, в любом «бореньице» именно
потому, что умеет ценить народную мудрость, совет простых
людей. И спасает царя на чужбине простой человек — то «Бут-
ман Колыбанович, голь кабацкая», то крестьянин.
Слушает царь Петр солдата, ибо солдат — его «силушка»,
ибо «брана шведская пашня солдатскими ногами», полита «го-
рячей солдатской кровью». Любят солдаты матушку-Россию,
и хоть труден их подвиг ратный, но стоят они насмерть, бьются
с ворогом «не на живот, а на смерть». Послушал царь Петр
солдат, которые, «как пчелы, зашумели», услышав о том, что
генералы советуют Петру снять осаду Шлиссельбурга, и только
поэтому овладел неприступной крепостью.
Нет в Петре злости-зависти. Справедлив царь Петр. «У двор-
ца государева» в «великом бореньице» одолел царя простой
драгун. Всяк бы на месте царя осерчал и наказал бы дерзкого,
но не таков Петр. «Благодарю тебя, молодой драгун, за бо-
реньице»,— говорит он своему победителю. Так повествует
о Петре былина «Царь Петр и драгун». Народ отмечает, что
чувство справедливости иногда берет верх в Петре даже тогда,
когда речь идет о борьбе народа с обидчиком-дворянином.
В былине «Жалоба солдата Петру I на князя Долгорукого»
поется о том, как выдает Петр солдатам их обидчика князя
Долгорукого.
По достоинству оценил народ и любовь Петра к труду. Осо-
бенно хорошо запомнил Петра не знавший крепостного права
Русский Север. Трудолюбивому, суровому и стойкому помору-
грамотею, крестьянину далеких северных «печиш», начетчику
и сказителю внушал уважение образ «царя-плотника». «Вот
203
царь был, так царь,— говорили о Петре крестьяне Олонецкого
края,— даром хлеба не ел, пуще бурлака работал».
Даже ревнителям старины, уходившим в дремучие северные
леса, чтобы сохранить свой восьмиконечный крест, свое сугу-
бое «аллилуйя», свои церковные книги «старого письма», даже
им, фанатикам Повенецких, Олонецких, Выгских и прочих ски-
тов нравились в Петре его трудолюбие, настойчивость, стой-
кость. Хуля его за преследование Алексея, отстаивавшего «ве-
рушку старинную», обитатели бескрайних северных лесов да
берегов «Студеного моря» отдавали должное Петру. И на чаше
весов русского помора, распевавшего свои «старины» длинными
зимними вечерами под вой ветра-«полуночника» при лучине,
бросавшей робкий свет на суровые лица, положительная оцен-
ка деятельности Петра перевешивала отрицательную.
Вот почему бог не карает «царя-антихриста», вот почему
даже в устах далеких потомков тех, кто последовал за про-
топопом Аввакумом и Никитой Пустосвятом, с течением вре-
мени меняется оценка Петра.
Но не слепо обольщается народ царем Петром. Знает он
ему цену, знает, чьи интересы блюдет царь. Народ не забыл
того, что Петр драл с него три шкуры, и не простил царю непо-
мерной «тяготы». Даже «земля сырая» плачет от тяготы народ-
ной. Тяжело строить Петербург, трудно прокладывать Ладож-
ский канал, горька доля солдатская, и горек хлеб его, непо-
мерно тяжел путь солдата, велики его испытания. И пошли
в петровское время гулять по матушке-России первые рекрут-
ские «плачи».
Не мирится царь Петр с «волей», не любит он «вольного»
люда. Вот уже переводит он на Волге «гулящий люд», ту
волжскую вольницу, «голь перекатную», которая с Ермаком
ходила в Сибирь, «дуванила» с Разиным добычу персидского
похода и поднимала вместе с крестьянством «встань» в селах
поволжских, грозясь идти на Москву.
Вот уже добрался царь до тихого Дона, и вольный тихий
Дон осуждает Петра за то, что «разорил» он старинные, саб-
лей завоеванные, кровью политые вольности казацкие.
И лежит на петровской песне отпечаток мрачности, суро-
вости. Чувствуется в ней горе народное, невыплаканные слезы,
затаенная печаль:
Не плачь, не плачь, трава-мурава;
Не одной тебе в чистом поле тошненько,
И мне еще того тошнее.
Разоряет царь-государь «чернят», «сподобляет» «больших
господ», плачет народ. Жесток царь Петр, крут на расправу,
и, не прощая царю «тяготы» непомерной, народ принимает
сторону его жертв, видя в их протесте нечто, созвучное его
гневу.
Различны пути народа и стрельцов, пути «черного люда»
204
и царицы Евдокии Лопухиной, но они против Петра, и народ —
за них.
В их уста вкладывает народ свой протест, заставляет их
думать по-своему, поступать так, как поступили бы простые
люди, составители и слушатели «старинок» и песен.
Народ идеализирует тех, кто осмелился перечить царю Пет-
ру, и если в солдатских песнях, в былинах о справедливости
Петра царь расходится с генералами, князьями, боярами, то
во многих былинах царь заодно со знатью, с господами, с вель-
можами, с «сильными людьми».
Вот почему эпос возвеличивает стрельцов, которые не сог-
нули перед Петром свои «буйные головушки». От народа они
заслужили мученический венец, а от царя — «перекладину кле-
новую» да «петельку шелковую». В одной из песен Голицын
изображен народным заступником. Он говорит Петру:
Ох, ты батюшка, государь-царь, православный.
Ты зачем, государь-царь, чернят разоряешь?
Ты зачем больших господ сподобляешь?
В получившей широкое распространение лубочной картине
осуждена издевка над народом — клеймение рекрутов, насиль-
ственное плетение лаптей. Но характерно, что собственно госу-
дарственную деятельность Петра этот лубок не затронул.
Претила народу и «иноземщина», немецкое засилье. В лу-
бочной картине «Как мыши царя погребают» народ с беспо-
щадной иронией заклеймил иноземные новшества (брадобри-
тие, курение табака и т. п.). В картинах «Как Баба-Яга дерет-
ся с крокодилом», «Немка верхом на старике» и других про-
являлось отрицательное отношение к иноземке Екатерине.
Проходит время, и во многом меняется отношение народа
к новшествам, введенным Петром. Пошли по Руси поговорки:
«Погиб, как швед под Полтавой», «Мудрость в голове, а не
в бороде», «Борода выросла, а ума не вынесла»,— поговорки,
осуждающие ветхозаветную старину и одобряющие петровские
нововведения.
В народных песнях, преданиях и сказаниях все реже и ре-
же слышится старобрядческое, раскольничье осуждение Пет-
ра-«антихриста», и все чаще и чаще народ посвящает свое
творчество «православному царю Петру Алексеевичу», «Петру
Первому Великому», «полковнику преображенскому, капитану
бомбардирскому». Военные подвиги Петра все отчетливее и от-
четливее выступают на первый план.
И хоть идут солдаты
Во неволюшку — службу царскую,
Во всегдашнюю во заботушку,
тем не менее они
Рады государю послужити
И один за одного умерети.
205
И в солдатских «плачах» о Петре слышится задушевная
печаль:
У того ли дворца государева,
У крыльца бело выкрашенного,
Молодой сержант на часах стоял.
Признобил он резвы ноженьки
по сапоженьки самы
Белы рученьки по самые костыньки,
Стоючи-то он призадумался.
Призадумавшись, горько плакать стал...
«Вы подуйте с гор, ветры буйные,
Разнесите с небес снежки белые.
Растолкните, ветры, бел горюч камень
Расшатайте-ка мать сыру-землю.
Вы на все четыре стороны
Расколите, ветры, гробову доску,
Разверните вы золоту парчу,
Распахните вы бел-тонкий саван!
Уж ты встань, проснись, православный царь,
Православный царь, Петр Алексеевич!
Подыми ты свою буйную головушку.
Посмотри на свою силушку:
Твоя силушка во строю стоит,
По-военному обучается,
Во строю стоит — не шелохнется,
На войну она отлучается».
В солдатских «плачах» звучит искреннее сожаление о смер-
ти Петра:
Без тебя мы осиротели,
Осиротев, обессилели.
Что ты крепко спишь — не проснешься,
Не проснешься, не пробудишься,
Вся наша силушка побитая,
Побитая, порастеряна.
Петр все может. Он — символ могущества.
В преданиях Северного края Петр выступает повелителем
стихий. Он вызывает бурю, и буря губит его врагов, топит
«лодки свейские».
О Петре в народе складывались сказки. В этих сказках
«работный люд» рассказывает о пушечном мастере, который
посоветовал царю снять колокола с церквей; о том, как Петр
отдал в молотобойцы «жирного монаха», подчеркивая этим,
что царь всех заставил работать.
Среди колодников ходил сказ о воре Варме, который,
«наущаемый» переодетым Петром, отказался ограбить госуда-
реву казну, чем и вызвал благодарность царя.
Отношение народа к Петру проявилось и в том уважении,
которое питал к нему Емельян Пугачев. Вождь восставшего
русского крестьянства почтительно писал о «блаженном бога-
тыре Петре Алексеевиче», который во время персидского похо-
да якобы приказал раскопать могилу Разина, дабы узреть
останки народного героя. Это высшая похвала, которую спосо-
бен был воздать царю Петру вождь Крестьянского восстания.
206
И тем не менее в народном творчестве о Петре нет той отли-
чительной черты, которой отмечены песни о Грозном: нет
мотива борьбы с реакционными князьями и боярами, в кото-
рой народ безоговорочно на стороне царя против его социаль-
ных врагов, нет социальной симпатии к царю. Осуждает на-
род Петра и за приверженность к «иноземщине».
Серьезно и строго подошел народ русский к памяти Петра,
справедливо оценив его яркую, своеобразную личность, его
деятельность, полную внутренних противоречий, положитель-
ные и отрицательные стороны его преобразований.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Значение преобразований Петра Великого в истории России
и в мировой истории очень велико. Результатом его деятель-
ности явилось создание сильнейшей в Европе могучей русской
регулярной национальной армии и первоклассного флота. Рос-
сия была «возведена в ранг» сильнейших государств мира и из
сухопутной страны превратилась в могущественную морскую
державу. Петровские реформы государственного аппарата яви-
лись оформлением абсолютизма и увенчались созданием чинов-
ничье-бюрократической империи со «служилыми сословиями,
с отдельными периодами „просвещенного абсолютизма”»1, что
в те времена было значительным шагом вперед.
В царствование Петра были заложены основы промышлен-
ности, интенсивно развивались внутренняя и внешняя торгов-
ля. Правительственная экономическая политика, покровитель-
ствующая торговле и промышленности, способствовала росту
народного хозяйства страны.
В области науки и просвещения, образованности и культу-
ры Россия достигла больших успехов. Русские люди петров-
ской поры овладели современной им наукой и техникой и во
многом превосходили своими знаниями и опытом специалистов
западноевропейских стран.
Усилились связи России со странами Европы и Азии, уста-
новились регулярные сношения и общение, неизмеримо возрос
’Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 17. С. 346.
208
ее авторитет в решении судеб всего тогдашнего цивилизован-
ного мира, окрепло международное положение.
В ходе Северной войны Россия отвоевала Прибалтийские
земли, восстановив давние и естественные экономические и куль-
турные связи Прибалтики с Русью, и пробила «окно в Европу»,
что было абсолютно необходимо для естественного развития
и России, и народов Прибалтики.
Таковы важнейшие результаты деятельности великого пре-
образователя— Петра I.
Но эти успехи были достигнуты ценой страшного перена-
пряжения сил народа, путем жесточайшего угнетения и экс-
плуатации народных масс, на плечи которых пали тяготы
и войн и преобразований.
«Европеизируя» Россию, Петр не только использовал зна-
ния и опыт иноземцев, но своим отношением к «заморскому»
способствовал тому, что господствующие сословия на Руси ста-
ли жить «с манера немецкого» и отвернулись от своего, рус-
ского, предпочитая ему все западноевропейское. В широко рас-
пахнутое Петром «окно в Европу» пахнул не только ветер
европейского просвещения, но и тлетворный смрад «чужебе-
сия».
Несмотря на свои обширные замыслы, решительность и на-
стойчивость, Петр вследствие узости классовых интересов дво-
рянства, которое он возглавлял, из-за ограниченных возмож-
ностей государственного и общественного строя и хозяйствен-
ного уклада самодержавно-крепостнической России не смог
последовательно разрешить задачи преодоления отсталости
нашей страны.
Тем не менее Петр был патриотом, любил Россию и честно
«служил» ей на троне. Он видел ее слабые стороны, ее отста-
лость, понимал, насколько опасны они и какими серьезными
последствиями грозят стране. Он знал, что если Россию не
«поднять», не укрепить ее обороноспособность, стране и народу
угрожает потеря независимости.
14 2599
КЛАССОВАЯ БОРЬБА
И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ
В РОССИИ В XVIII в.
Раздел I
КЛАССОВАЯ БОРЬБА В РОССИИ
1725—1773
Лекция 1.
ВВЕДЕНИЕ. БЕГСТВО КРЕСТЬЯН.
КРЕСТЬЯНСКИЕ ЧЕЛОБИТНЫЕ
Классовая борьба трудового народа играла огромную роль
в жизни крепостной России. Она влияла на форму и норму экс-
плуатации, на эволюцию государственного строя и развитие
общественно-политической мысли, оказывала воздействие на
внутреннюю, а порой и внешнюю политику правительства. Все
явления общественной жизни России в эпоху феодализма не
могут быть оторваны от классовой борьбы. Она принимает раз-
личные формы: бегство и отказ от выполнения феодальных
повинностей, неповиновение господам и их слугам, челобитные
и ереси, «разбой» и восстания и, наконец, крестьянские войны.
Классовая борьба то обострялась, то ослабевала, то вновь
вспыхивала с еще большей силой.
В. И. Ленин писал: «По учению социализма, т. е. марксизма
(о немарксистском социализме нельзя теперь и говорить
серьезно), действительным двигателем истории является рево-
люционная борьба классов...»1
Классовая борьба народных масс оказывала воздействие на
борьбу внутри господствующего класса. Помимо борьбы за
власть, уходящую корнями в седую даль веков, столкновение
между отдельными группировками господствующего класса
феодалов все больше обусловливалось подходом каждой из них
к крестьянскому вопросу. С середины XVIII в. в развитии обще-
ственно-политической мысли в России все явственнее выступает
стремление если не разрешить, то хотя бы поставить крестьян-
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 13. С. 263.
210
ский вопрос в самой разнообразной форме. Классовая борьба
являлась порождением крепостнической системы, а формы ее
определялись уровнем и спецификой развития феодальных отно-
шений на данном этапе эволюции общества. Классовую борьбу,
формы, в которые она вылилась, остроту социальных противо-
речий обусловливало положение народных масс. Специально не
занимаясь этим вопросом, ибо это — тема особого курса, мы
в самых общих чертах охарактеризуем экономическое и право-
вое положение трудового люда России2.
Появление и развитие во второй четверти XVIII в. капита-
листического уклада, складывание и расширение всероссийского
национального рынка привели к усилению феодальной эксплуа-
тации, а вместе с тем и обострению классовой борьбы в стране.
Развитие ремесел и крупного промышленного производства,
рост численности городского населения, расширение промыслов
создавали условия для эволюции сельского хозяйства, получив-
шего непрерывно растущий внутренний рынок. Со второй поло-
вины XVIII в. возрастает экспорт хлеба.
Помещики стремятся, не изменяя социальной структуры
своих имений, оставляя незыблемыми старые крепостнические
устои, повысить доходность имений, изыскать новые источники
обогащения. Они торгуют хлебом и другими сельскохозяйствен-
ными продуктами, занимаются винокурением, нещадно сводя
леса, строят сукноделательные заводы, пытаются заводить но-
вые культуры, составляют обширные, продуманные до мелочей
инструкции управляющим и т. д. Но так как основой производ-
ства оставался труд крепостных крестьян, то фактически все
дворянское предпринимательство, даже самых образованных
и передовых помещиков, сводилось лишь к усилению эксплуа-
тации крестьян.
Характеризуя барщинное хозяйство крепостной России,
В. И. Ленин писал: «...условием и следствием описываемой
системы хозяйства было крайне низкое и рутинное состояние
техники, ибо ведение хозяйства было в руках мелких крестьян,
задавленных нуждой, приниженных личной зависимостью и ум-
ственной темнотой»3. Поэтому в русской деревне безраздельно
господствовала соха, которую тащила малорослая и слабая
лошаденка, навоза не хватало, урожаи не превышали сам 3—4,
хлеба до «новины» нередко недоставало, неурожаи и связан-
ный с ними голод были довольно частым явлением, деревня
оставалась нищей, и, естественно, доходы с поместий либо рос-
2 В данном курсе вопросы историографии почти полностью обходятся
в связи с тем, что они частично разработаны в монографии: Крестьян-
ская война в России в 1773—1775 гг. Восстание Пугачева», т. 1. Л., 1974.
В ней были опубликованы также некоторые материалы курса, относящиеся
к классовой борьбе в России в 50-х — начале 70-х годов XVIII в.
3 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 3. С. 185.
211
ли очень медленно, либо чаще всего оставались на прежнем
уровне.
А между тем потребности дворянства непрерывно возра-
стали. Не только крупные помещики, вельможи, придворная
петербургская и московская знать, но и дворянство средней
руки все больше и больше отказывалось от стародедовских коп-
чений и солений, браги и меда, домотканных сукон и полотен,
предпочитая им деньги. Деньги нужны были для приобретения
вошедших в обиход дворян «заморских» вин и пряностей, пар-
фюмерии и галантереи, тонких сукон и полотен, кружев и бар-
хата. Дорого стоила жизнь в Петербурге, недешево обходились
служба в гвардии, поездки за границу, балы и маскарады, вхо-
дившие в моду усадьбы и парки, крепостные театры и хоры,
излюбленная псовая охота. И деньги брали с крестьян.
Правда, на помощь дворянству приходило самодержавие,
раздавая государственные и дворцовые земли вместе с населяв-
шими их крестьянами, одаривая ценными подарками, ссужая
деньгами через банки и кассы. Но этого было недостаточно.
Полученные деньги дворяне просто проживали, считая пожало-
вания, субсидии и займы лишь средством для поддержания
привычного уровня жизни. И снова за все расплачивались
крестьяне.
Источники середины и начала второй половины XVIII столе-
тия рисуют мрачную картину чудовищного бесправия, произ-
вола, забитости, безудержной эксплуатации и нищеты крестьян.
Особенно трудно жилось помещичьим крестьянам, состав-
лявшим большинство сельского населения. Непрерывно росли
барщина и оброк, в первую очередь денежный. Барская запаш-
ка поглощала все большее количество крестьянских земель,
и размеры крестьянских наделов, всецело зависящие от произ-
вола помещика, сокращались. Особенно характерным данное
явление было для черноземных уездов.
Крестьянин трудился на барской запашке 3—4 дня в неде-
лю, но иногда барщина достигала 6 дней в неделю, и для рабо-
ты на своем клочке земли у него оставались лишь ночи да
праздничные дни.
Часть барщинных крестьян помещики перевели на «меся-
чину». Такие крестьяне не имели ни своих наделов, ни рабочего
скота, работали все время на барина и либо получали месяч-
ное содержание продуктами, либо вовсе находились на «за-
стольной пище» у господ. Немало крестьян помещики перево-
дили в число дворовых и домашних слуг. Дворовые, «дворня»,
жили в «людской», пребывая все время на глазах у своих бар,
подвергались всяческим надругательствам и истязаниям.
Крестьяне теряют остатки своих прав. Ряд указов 20—40-х
годов XVIII в. необычайно урезал остатки жалких прав кресть-
ян и ограничил их хозяйственную инициативу. Указ 1726 г.
подтвердил, что крестьяне имеют право передвигаться по стране
212
только при наличии у них «паспортов» или «покормежных пи-
сем», выданных помещиками. Указы 1731 и 1732 гг. запрещали
крестьянам брать подряды, торговать в портах, заводить фаб-
рики, а указ 1747 г. запрещал вырабатывать промышленные
товары всем, кроме «настоящих фабрикантов».
Эти и другие указы были направлены против «безуказной»
промышленности, т. е. мелких предприятий крестьян. В 1727 г.
указом отменили право крестьян записываться в солдаты без
согласия помещика, а по манифесту Елизаветы от 25 ноября
1741 г. крестьяне фактически оказались лишенными граждан-
ских прав: их перестали приводить к присяге, полагая вполне
достаточной присягу, которую приносят за них их господа —
помещики.
В царствование Петра III и Екатерины II специальные ука-
зы разрешили помещикам по своему усмотрению ссылать своих
крестьян на поселение (1760 г.), на каторгу (1765 г.) и запре-
щали крестьянам жаловаться на своих господ (1767 г.). Кре-
стьяне превращались в «крещеную собственность». Их дарили,
продавали и покупали, проигрывали в карты, меняли на поро-
дистых собак и курительные трубки. Крестьянки пополняли
крепостные гаремы, кормили грудью щенят из псовой охоты ба-
рина, «услаждали» господ, участвуя в крепостных хорах и те-
атрах. Крестьян морили на непосильной барщине, истязали на
конюшнях, травили борзыми. Господа вмешивались в личную
жизнь своих «людей», разрушали семьи, отделяя родителей от
детей, жен от мужей, препятствуя бракам или заключая их
против воли крестьян.
Жестокость и самодурство помещиков не знали предела.
Такие звери, как знаменитая помещица «Салтычиха» (Дарья
Салтыкова), обвиненная даже царскими властями в смерти
75 своих «людей» и собственноручно замучившая 38 человек,
или орловский помещик Шеншин, имевший целый штат пала-
чей и разнообразные орудия пытки, отнюдь не были редким
исключением.
Ф. Энгельс отмечал непрерывный рост крепостничества
в России, «пока Екатерина не сделала этого угнетения полным
и не завершила законодательства. Но это законодательство по-
зволяло помещикам все более притеснять крестьян, так что
гнет все более и более усиливался»4.
Такова была общая тенденция в развитии крепостного пра-
ва в России, которое во второй половине XVIII в. «ничем не
отличалось от рабства»5.
Конечно, не все крестьяне находились в таком ужасном по-
ложении, не все бедствовали. Если у крестьян-бедняков на дво-
ре стояла тощая лошаденка, бродила свинья и несколько кур, * 6
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 645.
6 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 39. С. 70.
213
зачастую не хватало хлеба до нового урожая, то среди крестьян,
отпущенных барином на оброк, встречались «первостатейные»,
«прожиточные», «капиталистые», которые «между мужиками
богачами могут почесться» и «богаче многих дворян». Больше-
семейные («семьянистые»), богатые, деятельные, они владели
стадами крупного и мелкого рогатого скота, десятками лоша-
дей, отарами овец и т. п. Они арендовали земли, нанимали
работников, давали деньги под проценты, торговали, порою
даже имели своих крепостных. Но и их, «первостатейных», ду-
шило крепостное право, связывало им руки, сковывало их хо-
зяйственную инициативу, препятствовало обогащению. Вот
почему, когда «было крепостное право,— вся масса крестьян
боролась со своими угнетателями, с классом помещиков...»6
К помещичьим крестьянам примыкали крестьяне духовных
феодалов: монастырские, церковные, архиерейские. Вместо ста-
рых, натуральных, монастыри вводили денежные повинности,
увеличивали денежный оброк, захватывали крестьянские паш-
ни, сенокосы, леса, пустоши и т. д. Боясь секуляризации, мона-
стырские власти стремились урвать с крестьян как можно
больше.
Дворцовые крестьяне принадлежали царю. Они платили
и работали меньше, чем крестьяне на помещичьих землях, но
и здесь натуральный оброк заменялся денежным, а с ним росла
эксплуатация крестьян.
Государственные крестьяне зависели от одного «господи-
на»— самого крепостнического государства, требовавшего несе-
ния повинностей и уплаты денежного оброка. Среди государ-
ственных крестьян были формально свободные — потомки чер-
носошных крестьян, наиболее многочисленные на Севере, одно-
дворцы— потомки мелких «служилых . людей по прибору»
(стрельцов, пушкарей, пахотных солдат и пр.), а также «ясач-
ные инородцы» — татары, мордва, марийцы, удмурты и другие,
платившие особый налог — ясак и несшие ряд повинностей
в пользу государства.
Государственные крестьяне отличались от частновладельче-
ских тем, что их хозяйственная инициатива была менее ограни-
чена. Но большая часть государственных крестьян, и русских
и нерусских, была приписана к казенным и частным заводам.
В России XVIII в. насчитывалось несколько категорий рабо-
чего люда, трудившегося на промышленных предприятиях.
Среди них и крепостные работники, мастеровые и работные
люди, занятые непосредственно на производстве, и «отданные»
заводчикам по указам, и купленные, так называемые посессион-
ные, и приписанные к заводам государственные крестьяне. На
предприятиях трудился и наемный люд, в подавляющем боль-
шинстве случаев крепостные крестьяне, отпущенные барином на 6
6 Там же. Т. 7. С. 194.
214
оброк, и очень немногочисленные свободные наемные работни-
ки. Этот пролетариат феодальных времен7 не был еще проле-
тариатом капиталистического общества. Тесные нити связывали
его с деревней. Но все больше и больше рабочий люд отрыва-
ется от сельского хозяйства. Приписанных к предприятиям
крестьян, являвшихся сюда на определенное время партиями
(«партийных»), переселяют на заводы. Работные люди отры-
ваются от земли, от сельского хозяйства или ремесла, и «за-
дельная плата» для многих из них становится источником суще-
ствования. Растет число крепостных работных людей: куплен-
ных, отданных на заводы по особым указам, переведенных на
заводы и т. д. Так пополнялись ряды мастеровых и работных
людей, составлявших кадры квалифицированной рабочей силы.
Этот процесс особенно характерен для Урала, являвшегося
в XVIII в. центром металлургии России.
В. И. Ленин подчеркивал, что «крепостное право служило
основой высшего процветания Урала...»8. Приписанные к заво-
дам Урала крестьяне трудились на предприятии от 70 до
160 дней в году и более, отрабатывая за больных и престаре-
лых. Заводская администрация заставляла их брать хлеб и дру-
гие продукты в заводских лавках по высокой цене, отвечать за
инструменты, выплачивала нищенскую заработную плату, под-
вергала наказаниям. Рабочий день продолжался от 10 часов зи-
мою, до 14—15 летом («от зори до зори»). Принудительным
путем использовали труд женщин и детей.
Условия труда были очень тяжелыми: холодные, грязные,
полутемные помещения, страшная жара в литейных и кузни-
цах, сквозняки и угар. Цены на продукты непрерывно росли,
а оплата труда десятки лет оставалась неизменной. Батоги,
кнуты, палки, плетки, кандалы, тюрьмы грозили за каждую
мелочь, за каждое «ослушание» и «нерадение». Все это не мог-
ло не обострить на Урале, как и по всей стране, классовые
противоречия между трудовым людом, занятым на промышлен-
ных предприятиях, и их владельцами.
Но это еще отнюдь не была борьба пролетариата с капита-
листами: работные люди мало, а то и вовсе ничем не отлича-
лись от крестьян, а предприниматели чаще всего были факти-
чески феодалами, даже в том случае, если были выходцами из
купечества.
Еще в худшее положение попали «ясачные» — трудовой люд
нерусских народностей Поволжья, Прикамья, Урала. У мордов-
ских, марийских, удмуртских, чувашских и татарских крестьян
помещики, заводчики и монастыри отбирали земли и угодья,
леса и покосы. Многих из них приписали к заводам, к Казан-
скому адмиралтейству, где они трудились плечом к плечу со
7 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 144.
8 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 3. С. 485.
215
своими русскими социальными собратьями. На нерусское насе-
ление Поволжья и Приуралья падали строительная, подводная,
постойная и другие повинности, охрана, рубка и доставка кора-
бельного леса, подушная подать, рекрутская повинность. Произ-
вол властей, беззаконие, взяточничество, поборы, граничившие
с грабежом, надругательства ухудшали и без того тяжелое
положение «ясачных инородцев».
От светских властей не отставали церковные. Православная
церковь действовала очень энергично, притесняя мусульман
и язычников и грабя «новокрещен». Духовенство бесчинство-
вало, уничтожая языческие святилища и кладбища, мусульман-
ские мечети, вымогая и грабя, преследуя «новокрещен» за недо-
статок «усердия» и отбирая последнее на церковные «требы».
Тяжело пришлось и трудовому населению Башкирии. Строи-
тельство заводов и крепостей, появление помещичьих владений
сильно сократило башкирские земли. В. И. Ленин писал:
«...„колонизаторы” сводили корабельные леса и превращали
„очищенные” от „диких” башкир поля в „пшеничные фабри-
ки”».9 На рядовых башкир падали различные денежные и на-
туральные повинности, становившиеся совершенно «несносны-
ми» в результате злоупотреблений чиновников.
Царское правительство вело наступление и на калмыков,
оттесняя их с территории лучших кочевий и подчиняя особой,
специально выработанной системе управления.
И если башкирские, татарские, калмыцкие феодалы нахо-
дили общий язык с русским дворянством, с царизмом, богатели
и процветали, то трудовой, «ясачный», люд приходил «в разо-
рение и крайнюю гибель», в «крайнее изнеможение». Есте-
ственно, что в конечном счете ему оказалось по пути с русским
трудовым народом, а не со своей единоверной и едпноязычной
социальной верхушкой.
Добралось царское правительство и до казачества. Донское
и украинское, яицкое и волжское, терское и сибирское казаче-
ство являлось порождением простого народа, в первую очередь
крестьянства.
Подавляющее большинство казаков являлось потомками
беглых крестьян, уходивших на окраинные, вольные, но полные
опасности земли. Не каждый беглый, стремившийся на Дон,
в Запорожскую Сечь, на Яик или Терек, достигал этих обето-
ванных в его представлении земель, не каждый становился ка-
заком. Для этого нужна была решительность, смелость, отвага,
здоровье, сила и удача. Но когда беглый становился казаком,
он, казалось, достигал своего идеала: вольный человек на воль-
ной земле. Но проходило время, и он понимал, что жестоко
ошибался. Из Петербурга на Дон и Яик, на Волгу и Терек на-
двигалось «регулярство» с его постоянной и трудной службой,
9 Там же. Т. 3. С. 253.
216
ограничениями и притеснениями, постепенной ликвидацией ста-
ринных, добытых кровью и саблей казацких прав.
Казацкая старшина теснила казацкую бедноту, подчиняла ее
своей власти, ревниво оберегала свои старые привилегии и до-
бивалась у царизма новых, верой и правдой служила царю,
стремясь к чинам и дворянскому званию, превращаясь в ка-
зачье дворянство.
В таких условиях жило трудовое население России, и они
не могли не толкать его на классовую борьбу.
Конечно, крестьянство пыталось улучшить условия своего
существования. Оно уходило на заработки, на отхожий промы-
сел, пыталось «выбиться в люди», но последнее удавалось ред-
ко, а отходничество все чаще и чаще напоминало просто нищен-
ство. Легальным путем улучшить свое положение крестьянство
не могло. Оставался единственный выход — бороться, бороться
всеми средствами, находившимися в распоряжении крестьян,
от бегства до восстания.
Правительство порой поднималось до понимания необходи-
мости сохранения какого-то жизненного уровня крестьян, ибо
в противном случае крестьянин переставал быть плательщиком
податей, рабочей силой и рекрутом. Поэтому то устраивались
хлебные магазины на случай недорода, то закупали хлеб для
голодающих крестьян, то посылали комиссии на заводы, где
волновался рабочий люд, то брали в опеку имения садистов-
помещиков и даже отдавали их под суд. Но это было каплей
в море. К тому же правительство быстро спохватывалось и би-
ло отбой, и общая тенденция развития шла в одном определен-
ном направлении: крепостное право усиливалось, росла фео-
дальная эксплуатация. Чем это грозит, понимали не многие
представители социальных верхов. И надо было быть Екатери-
ной II, чтобы понять, что «бунт всех крепостных деревень вос-
последует»10.
Одной из форм классовой борьбы крестьян в XVIII в., как
и ранее, являлось бегство. Бегут от «тяжких поборов» и «на-
падок», от побоев и «скудости», от подушной подати и рекрут-
чины, от «тиранства» и голода. Бегут в «степные города» и на
Дон, на Волгу и Яик, в Сибирь и Башкирию, на Украину и Кас-
пий. Уходили в города, на заводы, к новым владельцам-поме-
щикам. Уходили за «польский рубеж», в Персию и на «Бухар-
скую сторону», скрывались по старообрядческим скитам на Се-
вере и в Заволжье, на Украине и Иргизе. Уходили сюда не
только для того, чтобы креститься не тремя, а двумя перстами,
петь сугубую «аллилуйю», молиться иконам «старого письма»,
а прежде всего для «единой вольности». Шли «за пропитанием»
на промыслы, уходили в бурлаки на Волгу. Искали новых, «доб-
рых» хозяев, вольных земель, но последних становилось все
10 Осьмнадцатый век. Т. 1—4. СПб., 1868—1869. С. 390.
217
меньше и меньше, а «добрых» бар найти было вовсе невоз-
можно.
Бегство во второй и третьей четвертях XVIII в. принимало
такие размеры, что запустевали деревни, села, целые волости.
В некоторых поместьях бежали все «без остатка», в других —
оставалось не более одной трети жителей. Верховный тайный
совет уныло констатировал, что если и впредь так будет про-
должаться, то скоро не с кого будет брать подати, некому будет
идти в рекруты. Иногда бегство ослабевало. Обычно это было
связано с тем, что на новых местах, где-нибудь под Астраханью,
Оренбургом или в Сибири, беглых переставали преследовать,
не вынуждая их этим самым к новым побегам, и оставляли их
на новых местах: правительство должно было заселять полу-
пустынные края.
Зачастую беглые уходили не так уж далеко от своих род-
ных сел и деревень. Во второй четверти XVIII в. это явление
характерно для Московской, Нижегородской, Новгородской
и Смоленской губерний. Московские и нижегородские крестьяне
бежали в Пензенский, Симбирский, Свияжский, Алатырский,
Казанский, Темниковский, Верхнеломовский, Курмышский
и Шацкий уезды Казанской и Воронежской губерний, и только
часть беглых уходила на Урал, в Башкирию, в Сибирь, на Вол-
гу, в Астраханскую губернию: Саратов, Астрахань, Царицын.
Из Смоленской и Новгородской губерний бегут на Украину,
«на тихие воды, на ясные зори», в Польшу, в Прибалтику (Ост-
зейский край). С начала 50-х годов особенно усиливается поток
беглых в Астраханскую губернию.
Кто из крестьян оказывался «в бегах»?
Иногда «в бегах» числились довольно богатые крестьяне.
Покинуть родные края их заставляла не нужда, а стремление
избавиться от сковывавших уз крепостничества, мешавших раз-
вертыванию их хозяйственной инициативы. Они уходили со
скарбом и скотом. Часть из них на новых местах выбивалась
«в люди», превращаясь в «первостатейных» и нередко пользу-
ясь трудом своих социальных собратьев — «беглых». Но чаще
всего к бегству как форме социального протеста прибегала
крестьянская беднота или крестьяне «средней прожиточности».
«Мелкостатейных» крестьян к бегству понуждала бедность, ни-
щета. Так, например, крестьяне Вормской вотчины Шеремете-
вых, братья Чихреевы, в своих челобитных, написанных на
имя барина, так объясняли причины, заставившие их покинуть
свою деревню: «Бежали... от наших неимуществ и совершенных
скудостей... кормиться нам, сиротам вашим, в тогдашние вре-
мена, кроме милости, было нечем».
Что ждало беглых на новых местах? Некоторым из них уда-
валось встать на ноги и обзавестись крепким хозяйством. Так,
например, крестьяне, бежавшие из Алатырской вотчины поме-
щика Языкова, в селе Чистое Поле обзавелись хозяйством от
218
трех до десяти лошадей, от трех до пяти коров и т. д. Беглец
из Арзамасской вотчины Шереметевых Степан Крюков в Пен-
зенском уезде имел в хозяйстве трех лошадей. Таких примеров
можно было привести не так уж мало. Но большая часть бег-
лых, уходивших, в частности, на Волгу, превращалась в людей,
единственным источником существования которых была рабо-
та по найму в бурлацких и рыбацких ватагах, на промыслах
и фабриках, в сельском хозяйстве, нередко у «первостатейных
крестьян». «Беспашпортные», преследуемые, вынужденные
скрываться и от власти, и от своих помещиков, они подверга-
лись безжалостной эксплуатации. В том случае, если беглые,
оседая на новых местах, продолжали крестьянствовать, они
ненамного и ненадолго улучшали свою судьбу. Кроме того, над
беглыми постоянно дамокловым мечом висела угроза быть воз-
вращенными на старые места, что означало не только разоре-
ние, но всякого рода кары и экзекуции.
Но стремление к воле, к свободе господствовало над всем.
Так, например, крестьянин Панинской вотчины Шереметева
Иван Волков от «скудости своей», от того, что «прокормиться
и подати платить не мог», бежал со своей семьей, состоявшей
из жены и шести детей. На новом месте в Симбирском уезде
их ждали тяжелые испытания. Им приходилось скитаться «меж-
ду дворами» и кормиться «мирским подаянием». Вскоре Вол-
ков был схвачен и возвращен в Панино, но, «не стерпя своей
скудости», похоронив жену, снова бежал с детьми в «низовые
места». Здесь все семейство ютилось в землянке и кормилось
«ходя ж по миру». Вторично возвращенный в Панино, Волков
снова бежал с детьми, жил в землянке, трудился «внаймы, в ра-
боты» в страдную пору. Спустя некоторое время, в 1774 г., по-
теряв почти всю семью, Волков был в третий раз возвращен из
бегов.
Побег был делом нелегким, чему способствовала введенная
паспортная система. Чтобы успешно осуществить побег, нужны
были энергия, решительность, настойчивость, здоровье и физи-
ческая сила. Сочетание всех этих факторов встречалось не так
часто, и путь от бегства из дома до благополучного оседания
на новом месте был очень далек. И на новые места вел крестья-
нина тернистый путь. Вот почему в 30—40-х годах чаще встре-
чаются побеги в одиночку или вдвоем, и лишь в 50 — начале
60-х годов распространяется иная форма бегства крестьян. Бе-
гут семьями, а нередко целыми деревнями и селами. Так, на
юг, в Астраханские степи, нередко прорывались целые отряды
в сто и более человек с семьями, со скотом, зачастую с захва-
ченным у помещиков имуществом.
Стремясь уйти на новые земли, чтобы жить «без помещичь-
их поборов, свободно», крестьяне не останавливались перед
насилием по отношению к помещикам и приказчикам. При побе-
гах они все чаще «самих помещиков и приказчиков... бьют до
219
смерти», «чинят грабительство, разбой и смертное убийство».
Дворовый человек помещика Вяземского Петров «приехал
ночью многолюдством», с целым отрядом людей, взял с собой
свою семью, оставшуюся в деревне после его бегства, захватил
лошадей и угрожал помещичью усадьбу «разорить и выжечь».
Остановленные прокурором Лосевым беглые, переселявшиеся
целой партией, грозили ему «колами и навязанными на шесты
косами и дубьем», от «поимки отбивались» и хотели его «убить
до смерти». Отсюда был уже один шаг от бегства к восстанию.
Правительство вело борьбу с массовым бегством, которое
для российского дворянства принимало характер настоящего
социального бедствия. С 1727 по 1742 г. бежало 327 046 душ
мужского пола, т. е. 5% всех ревизских душ Российской импе-
рии. Но нужно было считаться с тем, что в неурожайные годы
(а недород чуть ли не каждый год отмечался то в одном, то
в другом месте России) крестьяне вынуждены были покидать
свои насиженные места, ибо «хлеба нет никаково», «есть нече-
во» и «купить не на што». В таком случае правительство вы-
нуждено было идти по пути ослабления борьбы с бегством. Так
было в 1733—1735 и в 1747—1748 неурожайных годах. Но как
только на полях начинала колоситься рожь и в закромах
у крестьян появлялся хлеб, правительство, опекая помещика
и преследуя свои интересы, немедленно издавало один за дру-
гим строгие указы о сыске беглых и их возвращении к преж-
ним владельцам. Только за один урожайный 1736 год было
издано 12 указов о возвращении беглых крестьян, а всего за
вторую четверть XVIII в. правительство разразилось сотней по-
добных указов. Тон указов становился все более строгим, ка-
ры— все более жестокими. Беглым грозили кнутом и каторгой,
рекрутчиной и галерами, их клеймили и вырывали ноздри, посе-
ления беглых разоряли «до основания». По указам 1733 г.
и другим отвечали и те, кто укрывал беглых, и отвечали не
только деньгами — платили штраф от 50 до 100, а позднее до
200 рублей,— но и своим имуществом и жизнью.
Борясь с массовым бегством, правительство размещало по
«рубежам» целые воинские части, устанавливало заставы, ру-
било леса, направляло в места скопления беглых воинские
команды.
Не довольствуясь деятельностью правительства по розыску
беглых, феодалы сами принимались за розыски. Нередко им
приходилось вести упорную борьбу. Так, например, у князя
А. М. Черкасского в 20—30-х годах «в бегах» числилось
11467 крестьян обоего пола, т. е. 16% всех крестьян, ему при-
надлежавших. Большинство беглецов осело в Казанской и Во-
ронежской губерниях. Среди них были и «скудные» (44,2%),
и «среднестатейные» (46%) и «первостатейные» (9,8%) крестья-
не. На новых местах, в новых поселениях их ожидала вовсе не
райская жизнь. Они оставались крепостными крестьянами,
220
только меняли хозяев. Поиски обошлись Черкасскому дорого —
на содержание сыскных команд он истратил около 5 тыс. руб-
лей и вернул 11 тыс. человек, но 3 тыс. снова сбежали и увлек-
ли за собой еще 2 тыс. семейств. Наследница Черкасского, гра-
финя Шереметева, прекратила борьбу и попросту приобрела
земли Воронежской и Казанской губерний, где обосновались
беглые Черкасского. Таким способом Шереметева намеревалась
стать полновластной хозяйкой беглых, но затея ее не увенча-
лась успехом: крестьяне снова разбегались.
Повторяя правительственные указы в особых инструкциях,
Шереметевы и Голицыны, Пазухины и Самарины, Куракины
и Румянцевы и многие другие феодалы строжайше запрещали
укрывать беглых, а для того чтобы воспрепятствовать бегству,
устанавливали утренние и вечерние проверки всего населения
своих вотчин, назначали старших, несущих ответственность за
членов своей семьи, вводили круговую поруку, устанавливали
штрафы и телесные наказания за укрывательство и проводили
ряд других мер, направленных к розыску и возвращению бег-
лых.
Несмотря на совместные действия правительства и помещи-
ков, крестьяне снова обращались в бегство, уходили все даль-
ше и дальше, направлялись в края, где, по их мнению, не могла
достать рука барина и карающая Немезида властей. И хотя
по-прежнему беглые стремились обосноваться поближе к своим
старым обжитым местам, оставаться там становилось все опас-
нее. Приходилось вновь искать «землю обетованную».
Бегство крестьян имело огромное значение в истории Рос-
сии. Трудно переоценить воздействие его на умы русских дво-
рян, хоть сколько-нибудь возвышавшихся над уровнем провин-
циального шляхетства. Не случайно именно бегство крестьян
побудило государственных деятелей второй четверти XVIII в.
А. П. Волынского и А. Бутурлина заговорить о необходимости
снижения повинностей крестьян и оставлении беглых на новых
местах; не случайно вопрос о беглых и о борьбе с бегством стал
стержнем деятельности Екатерининской комиссии по составле-
нию Нового уложения.
Широко распространенной формой борьбы против крепост-
нической системы, к которой прибегали различные группы кре-
стьянства, была подача челобитных. Подача жалоб и челобит-
ных отражала наивный монархизм крестьянства, но и этот
«бунт на коленях» должен быть учтен при рассмотрении раз-
личных форм классовой борьбы феодальной России.
Помещичьи, дворцовые, монастырские крестьяне верили
в справедливость верховных властей, в «доброту» царей и ца-
риц, были убеждены в том, что все несправедливости, горести
и беды обусловлены дурными качествами их непосредственных
властей, жестокостью и алчностью их господ. Жаловались в Се-
нат и Синод, пытались вручить челобитные в руки императри-
221
це. Крестьяне верили в то, что их жалобы будут рассмотрены,
а законные требования удовлетворены. Подавая свои челобит-
ные, они были твердо убеждены, что они правы и добьются
правды. И дело было не только в том, что правда, по мнению
крестьян, была на их стороне, потому что это была именно их,
крестьянская правда. Они твердо верили в то, что выступают
в интересах всего государства. В этом сказывалась, пусть еще
неясно сформулированная, но овладевавшая умами крестьян,
мысль о том, что именно они являются основой государства.
Свои челобитные крестьяне рассматривали как акты, на-
правленные не только на улучшение собственного положения,
но и на поправление дел государства. Поэтому своих владель-
цев и управителей, чиновников и вельмож они рассматривали
как противников не только своих собственных, но и самого го-
сударства. Единственным, кто может им помочь осуществить их
крестьянскую правду, был, по их мнению, царь, который дол-
жен быть заинтересован в благополучии крестьянства, ибо
оно — «дело государственное».
Поэтому к подаче челобитных относились как к большому,
серьезному, ответственному делу. Для выработки челобитных
собирались всем «миром», избирали «лучших людей» из своей
же среды. Искали грамотея и нередко сыскивали его среди
самих крестьян. Собираясь «всем миром», «учиняли присягу»,
целовали крест, клялись друг друга не выдавать, «всем стоять
за одно». Собирались «мирские деньги», которые вручались
челобитчикам. Челобитчики, особо доверенные лица крестьян-
ского мира, направлялись в Москву или в Петербург.
Не так легко было пробиться в «первопрестольную» Москву
или в Петербург. Челобитчиков ловили и «власть предержа-
щие», и приказчики, на них устраивались засады. Приходилось
идти кружным путем, пробираться лесом, болотами, оврагами.
В столице надо было где-то приискать кров, найти «верных лю-
дей» (ими нередко были крестьяне-отходчики, часто даже зем-
ляки), «сыскать писчиков», установить связь с пославшими их
крестьянами.
Нелегко жилось в столице «мирским выборным», «мирским
челобитчикам». Их разыскивали власти, им угрожали всякими
карами. Вынужденные скрываться, они списывались с послав-
шими их, информировали о своих успехах (редко) и неудачах
(гораздо чаще), просили денег на оплату писцов, подкуп чи-
новников, просто на «прожитье».
С точки зрения властей, челобитчики — «заводчики», «пу-
щие злодеи», достойные, как и составители и переписчики чело-
битных, кнута и плетей, а их жалобы — «предерзости», «паск-
вили».
Преследование челобитчиков со стороны правительства ста-
новилось все более ожесточенным. 5 сентября 1765 г. Сенат
издал указ о наказании крестьянина Васильева за подачу чело-
222
битной Екатерине II. Уже в этом указе большая часть текста
заключает в себе общие рассуждения о порядке подачи чело-
битных, который де нарушается «невеждами». Логическим ито-
гом борьбы с потоком челобитных, заваливших Сенат и Синод,
явился указ от 22 августа 1767 г. «О бытии помещичьим людям
п крестьянам в повиновении и послушании у своих помещиков
н о неподавании челобитен в собственные ее величества руки»,
в категорической форме подтвердивший указы, данные ранее
по этому поводу. Указ требовал от крестьян беспрекословного
повиновения помещикам и запрещал жалобы на них, прирав-
нивая жалобы к «изветам», т. е. ложным доносам, обвиняющим
в государственной измене. Но прекратить подачу челобитных
было невозможно.
Содержание челобитных многообразно. Монастырские кре-
стьяне жаловались на обременительные повинности, высокий
оброк, на замену старых натуральных повинностей денежным
оброком, на притеснение со стороны игуменов, жестокие телес-
ные наказания. В челобитных на своих господ помещичьи
крестьяне жаловались на тяжелые барщинные работы, на про-
извол приказчиков, побои и притеснения. Приписные и завод-
ские крестьяне жалуются на чрезвычайную эксплуатацию, сни-
жение расценок, рост «уроков», расстройство и упадок их соб-
ственного хозяйства, на бедственное положение, переселение на
заводы, насилие и произвол заводских властей.
Часто в челобитных встречаются требования о возвращении
к старому хозяину, ибо, как рассуждали крестьяне, если при
старом жилось плохо, то уж от нового, как показывал опыт,
лучшего нельзя было ждать.
Все чаще в челобитных начинает звучать лейтмотив пере-
стать быть помещичьими и заводскими и стать государствен-
ными крестьянами. «Желают быть государственными» и при-
писные, и переселенные на заводы крестьяне, и переселенцы-
украинцы, помнившие о казацком прошлом отцов и дедов, и мо-
настырские, и даже частновладельческие, помещичьи крестьяне.
Все чаще последние стараются убедить власти в том, что они
«не Шереметевы», «не Воронцовские», а «государевы», «госу-
дарственные волостные».
Подача челобитных имела большое значение в развитии
классовой борьбы в крепостнической России XVIII в. Крестьяне
всех категорий постепенно приучались формулировать свои ра-
нее не всегда им самим ясные социальные чаяния и требования,
облекать их в стройную и четкую систему, в «законную» обо-
лочку, привыкали к действиям «миром» в обстановке развет-
вленной системы господства и подчинения русского абсолю-
тизма.
Поскольку за челобитными крестьян следовали аресты, на-
казание плетьми, кнутом, каторгой, вырванными ноздрями,
смертью, по мере того как крестьяне теряли надежду на спра-
223
ведливое, «законное» разрешение спора с господином, кем бы
он ни был и как бы ни назывался, подача челобитных все чаще
стала перерастать в открытое неповиновение феодалам и вла-
стям, в местные крестьянские вооруженные восстания.
Провал подачи челобитных в высокие инстанции открывал
крестьянам глаза на многое: на их положение в государстве, на
отношение к ним властей вплоть до самого царя, на тесную
связь царя с феодалами, все более убеждая их в том, что
найти управу на «сильных» и «сыскать правду» невозможно.
Конечно, крестьяне не скоро потеряют веру в «хорошего
царя». Эта вера пройдет через весь XIX век. Но протест кресть-
ян против феодальной системы, выражавшийся в подаче чело-
битных, хоть медленно, но подводил крестьян к мысли о необ-
ходимости иных, более действенных форм борьбы с крепостни-
чеством.
Лекция 2.
ДЕЙСТВИЯ ОТРЯДОВ БЕГЛЫХ
В материалах 30—40-х годов часто встречаются упоминания
о действиях «разбойных партий», «воровских людей». Гибнут
помещики, приказчики, горят усадьбы, уничтожаются крепост-
нические акты и кабальные записи, грохочут пушки, «фузеи»
и пистолеты «разбойников», делящих имущество господ.
Но было бы большой ошибкой, идя вслед за составителями
официальных реляций, рапортов, инструкций и указов и поль-
зуясь их терминологией, усматривать во всех выступлениях
«разбойных партий» действия «рыцарей большой дороги», уго-
ловных элементов. Официальная терминология не должна за-
крывать от исследователей истинный смысл рассматриваемых
социальных явлений. «Ворами», «разбойниками» в представле-
нии господствующего класса были и те, кто действительно были
ими, и те, кто шел за Болотниковым и Разиным. Этим офици-
альным версиям противостоит та оценка, которую дает своим
предводителям сам русский народ в своем устном творчестве,
вложивший в уста разинцев в ответ на обвинение их в разбое
слова: «мы не воры, не разбойники, Стеньки Разина работ-
ники».
Особенно много разноречивых мнений высказано о знамени-
той волжской «понизовой вольнице». Участники ее нередко
представляются как сборище подлинных разбойников, превра-
тивших грабеж и убийство не только в профессию и средство
наживы, но и в источник удовлетворения своих низменных на-
клонностей. В лучшем случае они выступают типичными «мо-
лодцами» с кистенем в руках, забубенными, озорными, вечно
224
пьяными головами, не лишенными добрых чувств, легко пере-
ходящими от жестокости к добродушию, от жадности к щед-
рости, от буйного веселья к тяжелому похмелью.
Ни та, ни другая оценка «понизовой вольницы» не является
отражением действительности. Конечно, среди «понизовых мо-
лодцов» было немало подлинных разбойников, но даже и в этом
своем качестве «понизовая вольница» выступает порождением
определенных социальных условий. Надо учесть также и то
обстоятельство, что в таком «молодце» говорило его социаль-
ное прошлое, и он не только протягивал руку помощи своему*
брату — беглому крестьянину, но когда поднимала восстание
забитая и нищая деревня, нередко тут же рядом, а то и среди
самих восставших, оказывался «разбойник», т. е. тот же крестья-
нин, только вынужденный уйти в леса, камыши, топи, пещеры
н нашедший в себе достаточно мужества и сил для продолже-
ния борьбы, хотя и в такой своеобразной форме, как действия
«разбойных партий».
Чем же были «разбойные партии», отряды «воровских лю-
дей», так досаждавшие помещикам и приказчикам, заводчикам
и купцам, властям и «первостатейным» крестьянам? В совет-
ской исторической литературе они именуются «отрядами бег-
лых», «мелкими вооруженными группами крестьян», «парти-
занскими отрядами».
Как бы мы их ни именовали, совершенно очевидно, что дей-
ствия вооруженных отрядов беглых крестьян, дворовых, солдат,
работных людей, направленные против феодалов, их слуг и вла-
стей, отрядов, именуемых в правительственных документах, че-
лобитных дворян и в мемуарах того времени «разбойными
партиями», «воровскими людьми», «разбойниками», являются
одной из форм открытой активной борьбы с феодализмом.
Эта форма борьбы отнюдь не является порождением лишь
XVIII в., но в 30—40-х годах этого столетия она усиливается
и в отдельных случаях, в Поволжье, в Прикамье, выливается
в крестьянскую войну 1773—1775 гг.
Как беглые собирались в отряды, как эти отряды начинали
активные действия против феодалов, что побуждало власти
и помещиков именовать их «воровскими шайками», «разбой-
ными партиями», рассказывают жалобы в Сенат помещиков
Пензенского, Самарского, Симбирского, Алатырского, Саран-
ского, Арзамасского уездов, поданные в 1728 г. В них говори-
лось, что в тех уездах, в «низовых вотчинах», «живут многие
всякие беглецы... всякого много набродного народа... и живут
в горах и земляных избах, и в лачугах... в лесах; а иные вновь
селятся в пустых разоренных деревнях и по другим урочищам...
и те беглецы ездят станицами, многолюдством и с огненным
оружием» и помещиков «до смерти побивают и пожитки их,
и скот грабят».
Из жалоб поволжских помещиков явствует, что так назы-
15 2599
225
ваемые «разбойные партии» складывались из беглых, и поэто-
му действия «воровских партий» следует считать действиями
отрядов беглых: крестьян и работных людей, солдат и рекру-
тов,— продолжавших борьбу с феодалами, но уже иным путем,
прибегая не к бегству, а к оружию.
Нередко, поселяясь на новых местах, крестьяне сопротивля-
лись попыткам «свести их на старые места», брались за оружие
и оказывали упорное сопротивление. Такая борьба, например,
развернулась в 1727 г. на реке Белой.
Если крестьян все же удавалось сорвать с новых мест, они
снова «ударялись в бега», разбредались, собирались вновь, соз-
давали отряды, вооружались, нападали на окрестных помещи-
ков и уже в этом своем новом качестве попадали в официаль-
ные документы и жалобы помещиков под названием «разбой-
ных людей».
Конечно, при этом следует отделять деятельность такого
рода «разбойных партий» от действий уголовных элементов,
разбойников без кавычек. А их было тоже немало.
Следует вспомнить, что 30-е годы, годы широкого распрост-
ранения «разбойных шаек»,— это время «тиранства», время не-
навистной «бироновщины», когда у крестьян отбирали «жив-
ность и хлеб», применяя при этом «ужасные бесчеловечия», «за-
бирая под караул и каждый день поставляя всех рядом разу-
тыми ногами на снег, бия по щиколоткам и по пяткам палка-
ми и сие повторяя делать ежедневно, пока выплатят всю недо-
плату... По деревням повсюду был слышен стук ударений палоч-
ных по ногам, крик сих мучимых, вопль и плач жен и их детей,
гладом и жалостью томимых».
Э. Миних, далекий от понимания бед и нужд народа, в сво-
их записках подчеркивал, что «непрерывные брани, алчные и ни-
чем не обузданные лихоимства Бироновы, неурожаи хлебные
в большей части России привели народ в крайнюю нищету. Для
принуждения к платежу недоимок употребляли ужасные бес-
человечия, приводящие в содрогание и помышляющих об оных:
уныние, стоны, слезы, вопль распространились по всей импе-
рии».
Но и позднее, в царствование Елизаветы Петровны и Екате-
рины II, положение крестьян не изменилось, и политика по
отношению к крестьянству и Елизаветы и Екатерины II остава-
лась по-прежнему крепостнической, пока, наконец, «Екатерина
не сделала этого угнетения полным»1.
Ответом крестьянства было усиление бегства. Часто беглые
скрывались недалеко от поместья, уходя в соседние уезды,
иногда пробирались в далекие места и оседали в Поволжье.
Беглые крестьяне вместе с беглыми солдатами, рекрутами на-
падали на усадьбы помещиков, заставляя их вооружаться, во-
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 645.
226
оружать верных дворовых и даже обзаводиться пушка-
ми, которые позднее оказывались трофеями «разбойных
шаек».
В 30—50-х годах XVIII столетия действия отрядов беглых
отмечены в 54 уездах, 10 губерниях Российской империи, глав-
ным образом в центре, на юге страны и в Поволжье. Отряды
беглых, именуемые «разбойными шайками», наводили страх на
уездные власти и помещиков в Тульском и Алексинском, Сер-
пуховском и Каширском, Калужском и Арзамасском, Алатыр-
ском и Тамбовском уездах. В постоянном страхе перед «воров-
скими шайками» пребывали московские, воронежские, казан-
ские, самарские, петербургские и тарусские помещики.
Следует отметить одну очень характерную черту в деятель-
ности так называемых «разбойных людей». Там, где, казалось,
следовало ожидать именно массовых «разбоев», наоборот, дея-
тельность «разбойных партий» не отмечена. В Сибири, напри-
мер, было много уголовного, деклассированного, аморального
элемента. А между тем в те годы, когда по европейской России,
заселенной помещичьими и монастырскими крестьянами, про-
катывается волна выступлений «разбойных людей», в Сибири
ничего подобного не наблюдается. Действия «разбойных пар-
тий» имели место только там, где существовало помещичье зем-
левладение. В Сибири и в Оренбургской губернии, в Астрахани
и Вятке, в Архангельске и Мезени не было «разбойных пар-
тий», а «разбои и смертные убийства», о которых упоминают
документы, «происходили не от крестьян». Не то наблюдалось
в центре и на юге России, в Поволжье, в областях, давно осво-
енных феодалами, с максимальной плотностью крестьянского
населения. Дворянство этих земель непрерывно жалуется на
«воров и разбойников» из крестьян, «которые великие злодея-
ния чинят пожогом, грабежом, денным разбоем и лишением нас
жизни». Все это дает нам основание с полной уверенностью
говорить об антифеодальной классовой направленности дей-
ствий отрядов беглых, т. е. так называемых «разбойных пар-
тий».
Остановимся на характеристике действий некоторых «раз-
бойных партий».
В 1732 г. в Тарусском и Алексинском уездах действовал от-
ряд беглых крестьян, бурлаков и работных людей во главе
с доменным мастером Соболем. Этот отряд, насчитывавший
53 человека, состоял из уроженцев Тарусского и Алексинского
или соседних уездов. Беглые совершали нападения на усадьбы
помещиков Незнамова, Дашкова и других, причем «наводчи-
ками» выступали беглые дворовые, крепостные этих помещиков
Сергей Митрофанов и Иван Дубака. Участники отряда сжигали
или уносили с собой «крепости и письма», утверждавшие кре-
постное состояние крестьян, захватывали оружие.
В мае 1736 г. нападению беглых крестьян подверглась усадь-
227
ба помещика Вырыпаева в Коломенском уезде. Совершившие
нападение беглые Иван и Николай Гурьевы, Панфил Савельев
были крепостными Вырыпаевых. Когда они появились в Моро-
зовке, односельчане охотно примкнули к ним, ворвались в по-
мещичью усадьбу, убили владельца и его жену, забрали ору-
жие, деньги и ушли в Нижегородский край.
В 1737 г. отряд беглых крестьян и бурлаков напал на усадь-
бу помещика Дохтурова в селе Семеновском Серпуховского
уезда. К ним сейчас же примкнули крестьяне села Семенов-
ского. Отряд захватил имущество и деньги Дохтурова, но кресть-
яне его, выступившие вместе с беглыми бурлаками, не взяли
ничего из имущества своего барина. Отряд «разбойных людей»,
возглавляемый крепостным крестьянином Алексеем Евсеевым,
продолжал еще долгое время действовать в прилегающих
уездах.
Нередки были случаи многократных нападений отрядов бег-
лых крестьян на помещичьи усадьбы. Так, отряд беглого рекру-
та Федора Пискули несколько раз совершал нападение на
усадьбу помещика Писарева в Верейском уезде. Около десяти
нападений на усадьбы в Каменском, Коломенском и Переяс-
лавль-Рязанском уездах совершил отряд беглых крестьян и бур-
лаков, возглавляемый крестьянином Федором Ильиным, «в бе-
гах»— Власом Ивановым. Отряд Ильина, насчитывавший око-
ло сорока человек, пользуясь поддержкой крестьян и горожан,
«на реке Оке в разных деревнях разбивал помещиков».
В середине 30-х годов повсюду — в Нижегородском, Алатыр-
ском, Пензенском, Курмышском уездах помещиков «разбивали
в разных жительствах». Из Шацкой, Тамбовской и Рязанской
провинций сообщают, что по Оке и Мокше сухопутным путем
явились «разбойнические компании»,, «чинят великие разбои».
«Разбойнические компании» действовали в Керенском, Серпей-
ском, Вяземском, Коломенском, Дорогобужском уездах.
Группы вооруженных беглых крестьян, работных людей,
солдат и бурлаков, насчитывавшие по 30—40 человек, в сере-
дине 30-х годов разгромили усадьбы помещиков князя Черкас-
ского, Ермолова, Скавронской и других в Нижегородском, Арза-
масском, Симбирском, Балахнинском уездах.
Князь Мещерский в своей жалобе сообщал, что в 1739 г.
ночью в его усадьбу ворвался отряд беглых, который забрал
у него «всякие пожитки», а также «на земли выписи и на лю-
дей, на крестьян крепости и отпускные, платежные описи и пас-
порта», а его самого «топтали, мучили и били смертным боем».
В 40—50-х годах борьба крестьян в форме действия отрядов
беглых не только не ослабевала, но в некоторых местах даже
усиливалась. Только центрами «разбойных партий» становятся
главным образом западные и северные районы страны и По-
волжье. В Брянском уезде «разбойные люди» отрядами в 30—
40 человек нападали на помещичьи усадьбы, убивали их вла-
228
дельцев, делили имущество. В Старорусском и Новгородском
уездах «воровские шайки» разграбили несколько усадеб поме-
щиков и разделили их имущество. Разбивали «помещичьи дома»,
убивали помещиков и приказчиков в Серпейском уезде
(1752 г.), в Московском уезде, где действовала «партия» во гла-
ве с атаманом Кнутом (1744 г.). Большой отряд хорошо воору-
женных беглых численностью до 150 человек действовал в Во-
ронежской губернии, где были разгромлены и сожжены вотчи-
ны Хованского и Шереметева. В Пензенском и Петровском уез-
дах наводил ужас на помещиков еще более многочисленный
отряд беглых, насчитывавший более 150 человек. В Тамбовском
уезде действовал большой отряд во главе с атаманом казаком
Овсовым.
Если нападения беглых на помещичьи усадьбы в самом
центре России были столь часты, а мы привели только отдель-
ные примеры действий «разбойных партий», то, естественно, их
выступления в Поволжье были еще активнее. Активизация дея-
тельности «разбойных партий» падает на 60-е годы XVIII в.,
причем причины этой активизации следует искать в тех самых
явлениях, которые послужили основой для обострения классо-
вых противоречий в целом. Нижегородский, воронежский и ка-
занский губернаторы отмечали особенный рост числа «разбой-
ных партий» с 1768 г.
Нельзя не поставить в связь рост «разбоев» с необычайной
дороговизной хлеба, имевшей место в 1768 г., стремительным
повышением цен на хлеб, сопровождавшимся катастрофическим
падежом скота. Все это ухудшало положение крестьянства,
и движение беглых крестьян охватывало все районы России.
Архангелогородский губернатор сообщал в Сенат, что по до-
несению из Вологодской канцелярии численность беглых, ско-
пившихся в провинции, особенно в Пошехонском уезде, превы-
шает 2 тыс. человек. Беглые совершили нападение на вотчины
полковника Дубровского, помещицы Моложениновой (1771 г.).
Об активизации действий «разбойных партий» сообщали из
Ярославского, Лихвенского, Борисоглебского, Веневского, Юрь-
евского уездов, из Уфы, Пензы, Воронежа, Алатыря.
В 1766 г. на реке Суре появилась «разбойническая партия».
Эта «партия» приехала от города Саратова, «как только вскры-
лась река и кончился ледоход». Отряд был хорошо вооружен
ружьями, пистолетами, бердышами, рогатинами и имел даже
три медные пушки. Численность его колебалась от 48 до 60 че-
ловек. Отряд выделял небольшие группы, совершавшие нападе-
ния на помещичьи усадьбы. Средством передвижения «разбой-
ных людей» служили лошади и лодки. В течение двух весенних
месяцев — апреля и мая—этот отряд прошел по дворянским
гнездам Пензенского края. Непрерывно пополняясь за счет бег-
лых крестьян, дворовых и работных людей, пользуясь их все-
мерной поддержкой, отряд превратился в грозную силу. В его
229
ряды вступали все те, кто не имел уже сил оставаться в дерев-
не и терпеть нищету и надругательство. И многих крестьян
в «разбойную партию» привело чувство ненависти к своим ба-
рам, страстное желание им отомстить. Так, например, взятый
в плен участник этого отряда крестьянин села Трубетчино Пен-
зенского уезда Иван Петрович Шаталин заявил, что в отряд
его привела ненависть к помещице, жестоко с ним обходившей-
ся, что и побудило его поставить своей целью, примкнув к «пар-
тии», убить ее.
В Пензенском крае в 1766—1767 гг. действовал отряд «раз-
ных беглых полков солдат и разных уездов крестьян», во главе
которого стоял атаман яицкий казак Роман Карманов. Все по-
пытки расправиться с этим отрядом путем посылки большой
воинской части не увенчались успехом.
Еще больший размах, еще более яркую социальную анти-
крепостническую направленность имели действия отряда бег-
лых в 1768 г., во главе которого стоял посадский человек из
города Наровчата Иван Колпин. Деятельность отряда Колпина
протекала в Симбирском уезде. Прекрасно вооруженный, быст-
ро передвигавшийся по краю в лодках и кибитках, отряд дей-
ствовал энергично и умело, оставляя на своем пути трупы по-
мещиков, помещиц, приказчиков, старост. Вскоре весь Симбир-
ский уезд познакомился с отрядом Колпина. Помещиков
охватывал ужас и «крайнее уныние». Опасались даже нападе-
ния «разбойных людей» на Самару, Сызрань, Симбирск. Успехи
«разбойных» были столь велики, что их слова: «Пусть-де нас
ищут в городе Сызрани, у воеводы, а то и в Самаре с воеводой
повидаемся», многим казались совершенно реальной уг-
розой.
Большинство участников отряда Колпина состояло из бег-
лых крестьян, солдат, дворовых, работных людей, однодворцев.
Для многих из них участие в отряде было лишь достижением
цели — мести своему мучителю-барину. Так, например, встре-
тив работных людей у деревни Шиловки Симбирского уезда,
«разбойники» похвалялись «быть в городе Симбирске и с одно-
го края зажечь, а с другова разбои учинить, и знаем-де, что все
помещики из деревни в город выбираютца, то не оставят их
и в городе». Беглый гайдук коллежского асессора Мясникова
просил передать его барину, «что он ево в городе посетить не
оставит и за мучения его в пятипудовой цепи отомстит смер-
тию».
Отряд Колпина быстро рос. Уже в июне 1768 г. он насчиты-
вал 70 человек, вооруженных ружьями, пистолетами, палаша-
ми, тесаками и пиками: отряд располагал четырьмя пушками.
Правительство и местные власти принимали самые реши-
тельные меры для борьбы с «разбойными партиями», но иско-
ренить их было очень трудно. Велась суровая борьба с укрыва-
телями «разбойных людей», так называемыми «становщиками»
230
и «пристанодержателями». Указ 1733 г. за укрывательство «раз-
бойников» грозил «смертною казнью без всякой пощады». Рас-
сылались грозные указы о том, что крепостные люди должны
защищать своих помещиков от «разбойников», высылались мно-
гочисленные воинские команды, посылались подробные инструк-
ции о борьбе с «разбойными людьми», но ничто не помогало.
Не помогало потому, что «разбои» порождала сама крепостни-
ческая система, и питательной средой «разбойных партий» был
обездоленный, подавленный гнетом и нищетой, обобранный
и ограбленный трудовой люд.
Не прекратилась, а, наоборот, вновь усилилась в начале
70-х годов, особенно на Востоке, в Поволжье, активная дея-
тельность отрядов беглых. Одной из крупнейших операций про-
тив помещиков и властей, предпринятых в то время «разбой-
ными партиями», было нападение, совершенное ночью 10 мая
1771 г. отрядом беглых на двор помещика Осокина у города
Балахны. «Разбойники» численностью в 30 человек, хорошо
вооруженные, «с пушками», приплыв в лодках, стали забирать
деньги и имущество помещика. В Балахне ударили в набат,
забили в барабаны. Вспомнили угрозу «разбойных людей» во-
рваться в город, где отсиживались убежавшие из деревень от
страха перед «разбойниками» помещики. Сбежался вооружен-
ный чем попало купеческий люд, выстроилась местная воин-
ская команда, взяли в руки оружие даже монахи. Начался на-
стоящий бой, во время которого и с той, и с другой стороны
было немало раненых и убитых. Бой под Балахной, данный
отрядом «разбойных людей», вынуждена была признать «от-
важным злодейским предприятием» сама Екатерина II, напра-
вившая под Балахну многочисленную воинскую команду.
Начиная с 1769 г. по Оке действовал хорошо вооруженный
отряд Рощина, насчитывавший 60 человек. Рощин пытался
освободить заключенных в Шацком остроге. А когда войска
«набеглого царя» — Пугачева вступили в Поволжье, отряд Ро-
щина влился в пугачевское воинство и продолжал действия
в Арзамасской провинции в 1775 г.
В 70-х годах развернулись действия и «понизовой вольни-
цы» Поволжья. «Понизовая вольница» состояла из беглых
крестьян, дворовых, рекрутов, солдат, посадских и работных
людей, бурлаков. Среди ее атаманов были знаменитый Кулага,
«славный разбойник», которого так именовали даже официаль-
ные документы, в прошлом — беглый крестьянин Нижегород-
ской вотчины княгини Голицыной Константин Васильевич Дуд-
кин, атаман Иванов, Иван Семенников, Наум Филиппов, Иван
Кирпишников, Дмитрий Посконнов (Легионный). Большинство
из них впоследствии приняло участие в восстании Пугачева.
И это понятно, ибо в ряды «понизовой вольницы» привела ата-
манов и участников их отрядов не просто жажда наживы и при-
ключений, а тяготы подневольной жизни, жестокость помещи-
231
ков, горькая доля солдатская. Вот почему, как только восста-
ние Пугачева докатилось до Волги, атаманы «понизовой воль-
ницы» оказались среди «пугачей». Когда же у Сальниковой
ватаги прогремел последний выстрел пугачевской Главной
армии, их стихией снова стали косные лодки и волжские бе-
рега.
В чем же заключались специфические особенности такой
своеобразной формы классовой борьбы крестьянства и других
слоев трудового люда против крепостничества, какими явля-
лись «разбойные партии», «воровские шайки»?
«Разбойные движения» преследовали две цели: во-первых,
отомстить помещикам и их прислужникам за гнет, произвол,
жестокость и грабеж и, во-вторых, уничтожить различного рода
крепостнические документы, хранившиеся у бар, ибо, как пола-
гали беглые, уничтожение крепостнических актов, запечатлен-
ных на бумаге, ликвидирует и их крепостное состояние.
Характерен состав «разбойных партий». Это — прежде всего
беглые помещичьи и дворцовые крестьяне, дворовый люд, ра-
ботные люди, рекруты и солдаты. Последние две группы играли
немаловажную роль в создании и деятельности «разбойных
партий». Нелегко приходилось солдату русской армии. Не слу-
чайно в рекрутском плаче поется, как молодой рекрут «зубы
рвет, в службу царскую нейдет». Солдат муштровали, подвер-
гали жестоким телесным наказаниям, обирали, превращали
в прислугу «для домовой своей работы», в даровую подневоль-
ную рабочую силу в офицерском хозяйстве. «Доля солдатская»
была столь горька, что нередко доведенные до отчаяния солда-
ты заявляли за собой «слово и дело государево», прекрасно пони-
мая, какое суровое наказание их ждет, если они заявят «лож-
но», .что чаще всего и бывало. Ненависть к порядкам, сущест-
вующим в армии да и в крепостной стране в целом, выливалась
в бегство рекрутов и солдат, уходивших из своих воинских ча-
стей. По лесам и болотам, по степным буеракам, на необозри-
мых берегах больших русских рек скиталось немало беглых
солдат. Встречаясь со своим социальным собратом, беглым
крестьянином, работным человеком, солдат нередко брал на се-
бя инициативу в организации «разбойных партий», учил таких
же беглых, как и он сам, нередко, может быть, своих земляков
воинскому строю и обращению с оружием. Но основную массу
участников «разбойных партий» составляли все же беглые
крестьяне.
Вот почему действия так называемых «разбойников» мы рас-
цениваем в первую очередь как действия беглых помещичьих
крестьян и дворовых, работных людей и бурлаков. Живучесть
такой формы социального протеста, как действия «разбойных
партий», обусловлена была тем, что они — эти партии — непре-
рывно пополнялись, и разгром одной из «воровских шаек» в ко-
нечном счете приводил к тому, что появлялись нередко тут же
232
рядом другие «разбойные партии». Питательной их средой
являлась в основном русская деревня.
Местные власти доносили в Сенат, что подавляющее боль-
шинство так называемых «разбойников» состоит из крестьян,
которые, собираясь в «партии», действуют против помещиков
и их слуг, прибегая к «пожогам, грабежам и убивствам». «Раз-
бойные партии» пополнялись беспаспортными беглыми крестья-
нами и работными людьми «казенных и партикулярных заво-
дов». И сколько правительство не принимало мер к ликвида-
ции «разбойных партий» и предотвращению их дальнейшего
появления (указы, угрожавшие всеми карами укрывателям бег-
лых, подробные инструкции о борьбе с «разбойными людьми»),
все они были неэффективными. Отряды «воровских людей» поч-
ти непрерывно пополнялись за счет беглых крестьян, дворовых
и работных людей и пользовались с их стороны всемерной под-
держкой. «Разбойники» охотно принимали беглых крестьян
в свои отряды.
Казанский губернатор фон Брандт со скорбью отмечал, что
в случае нападения «разбойников» «работные люди хозяев
и приказчиков и всякую поклажу не будут охранять», а либо
примкнут к «разбойникам», что чаще всего и бывало, либо
разбегутся.
Крестьяне снабжали «разбойников», информировали их
о помещиках, о действиях властей и отрядов войск, укрывали
их и оказывали другие услуги. Рассчитывать на помощь своих
людей (крестьян или дворовых) в случае нападения «разбой-
ников» помещики не могли. Так, например, когда в сентябре
1769 г. «воровские люди» напали на дом помещика Пазухина
в селе Араповке Алатырского уезда и захватили самого Пазу-
хина, то никто из крестьян и даже караульных не откликнулся
на звон деревенского колокола, призывавшего крестьян выру-
чить своего барина, уведенного нападавшими в поле, где они
совещались, отрубить ему голову или отпустить домой.
Крестьяне, дворовые, вступившие в «разбойные партии»,
часто приводили своих товарищей в усадьбу к барину для того,
чтобы совершить акт мести. Более того, нередко можно просле-
дить непосредственную связь между восстаниями крестьян и ра-
ботных людей и действиями «разбойных партий». Так, в 1752 г.
в деревне Поминовой в ответ на попытку прапорщика воинской
команды схватить жену одного «разбойника» 2 тыс. крестьян
выступили с оружием, отбили арестованную и другого участ-
ника «партии».
Во время волнений приписанных к демидовским заводам
крестьян Ромодановской волости в июне того же 1752 г. вла-
сти и воинские команды больше всего опасались слияния дви-
жения работных людей с действиями «разбойных отрядов»,
хорошо вооруженных и многочисленных.
Весной и летом 1765 г. во время восстания крестьян села
233
Ивановского Пензенского уезда поручик Дмитриев, возглавляв-
ший воинскую команду, очень опасался действовавших вблизи
села «воровских и разбойных партий», которые были связаны
с восставшими крестьянами и могли с ними соединиться.
В июле 1771 г., когда было разгромлено восстание крестьян
Кижского погоста, несколько активных участников движения —
братья Соболевы, Родион Марков, отбившись от заводских вла-
стей и старост, ушли в леса. Их отряд оставался неуловимым
и действовал около двух лет. Крестьяне-«пересказители» ин-
формировали своих земляков обо всем, что предпринималось
или замышлялось против них. Так незаметно Кижское восста-
ние в период своей агонии перешло в «разбойничество» наибо-
лее активных и стойких повстанцев, не желавших покориться
и предпочитавших лес и ружье извинениям и подписке о покор-
ности.
Вот почему помещики так опасались того, что их крестьяне,
«будучи в такой противности, не согласились бы с воровскими
партиями».
Действия «разбойных партий» были направлены в первую
очередь против помещиков, но не только против них, а вообще
против всех тех, «кто деньги имеет». Страдали от действия «раз-
бойных партий» приказчики, старосты, «первостатейные»
крестьяне. «Разбойники» заявляли громогласно, что «будут по-
мещиков и богатых мужиков... разбивать». Это вполне понятно,
так как имущественное расслоение, довольно далеко зашедшее
в русской деревне в XVIII в., побуждало крестьян, которых кре-
постническая действительность изгнала из деревни и привела
в ряды «разбойников», выступать и против «богатых мужиков»,
«капиталистых», «первостатейных» крестьян.
Отряды беглых, врываясь в помещичьи усадьбы, обычно
сжигали крепостнические документы, этим самым еще раз под-
черкивая социальную направленность своих действий. В 1749 г.
напавшие на усадьбу помещика Тербеева в Шацком уезде бег-
лые «письма, склав в огонь... пожгли все без остатку». В 1753 г.
в селе Федотово Арзамасского уезда в усадьбе помещика Кош-
карева «воровские люди» уничтожили «всякие вотчинные кре-
пости, писцовые и межевые выписи», документы «как на людей,
так и на крестьян... сел и деревень, записи и купчие...» Повсе-
местно «разбойные люди» «всякие письма... на огне жгли».
Беглые наводили страх на целые области. «Разбойники»
грозили барам расправой и осуществляли эти угрозы, угрожа-
ли ворваться в города и врывались в них, направляли помещи-
кам и властям «подметные письма». Все это, подкрепленное
успешными действиями «разбойников», приводило помещиков
в ужас.
Участники «воровских партий» были, как правило, хорошо
вооружены. У них имелись ружья, пистолеты и даже неболь-
шие пушки, сабли, копья, рогатины, бердыши и другое «огнен-
234
ное» и «язвительное» оружие, которыми они владели очень
неплохо.
Особый состав «разбойных партий», отличный от участни-
ков местных деревенских крестьянских восстаний, обусловли-
вал наличие определенных форм организации. Отряды имели
своих выборных атаманов и есаулов. В большинстве своем это
были беглые солдаты, рекруты, матросы. Отряды действовали
решительно и быстро. Их подвижность объяснялась наличием
лодок, которыми они пользовались очень умело, лошадей, пово-
зок. «Разбойная партия», совершив нападение, быстро перехо-
дила в другое место. Помощь, которую ей обычно оказывали
крестьяне, делала «разбойную партию» трудно уловимой. Отря-
ды беглых действовали главным образом весной и летом, когда
сами условия благоприятствовали их борьбе против помещи-
ков, властей и воинских команд. Зимовать нередко уходили
в города или прятались в землянках, в недоступных лесах и ов-
рагах. По весне снова собирались в отряды.
Отряды были, как правило, сравнительно немногочисленные:
от 20 до 70 человек. В источниках встречаются упоминания
и о более крупных «разбойных партиях»: в 100, 130, 150 и да-
же в 300 человек. Но такие многочисленные отряды были ско-
рее исключением, чем правилом.
Хорошее вооружение, опыт борьбы, довольно строгая строй-
ная организация, умелая и действенная тактика внезапных ноч-
ных нападений, мобильность — все это делало «разбойные
партии» страшной угрозой для крепостников и местных вла-
стей.
Подводя некоторые итоги, следует отметить, что «разбойные
люди» вели такую же активную борьбу против помещиков и их
слуг, против «первостатейных» крестьян, как и их социальные
собратья крестьяне, оставшиеся в деревнях. Но «разбойные
люди» уходили из родных сел и деревень и объединялись в «пар-
тии», а их родственники и соседи оставались в деревнях, и их
классовая борьба выливалась в форму различных «противно-
стей», волнений и восстаний, «бунтов». Поэтому «бунтом» офи-
циальные документы именуют выступления крестьян данного
помещика против него самого, а «разбоем» — действия беглых
крестьян, объединившихся в «партию» и выступавших против
разных помещиков, в первую очередь против господ кого-либо
из участников данной «партии».
Вступивший в «разбойный отряд» крестьянин вначале осво-
бождался лично и мстил за себя. Об этой форме борьбы, отра-
жающей слабость крестьянского движения, несознательность
его, говорил В. И. Ленин, отмечая как ее особенность, «когда
воюющий мстит врагу, не имея силы уничтожить, раздавить
врага»2. Но потом крестьянин, ставший участником «разбойной
2 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 13. С. 319.
235
партии», начинал мстить за другого, за своего знакомого или
незнакомого социального собрата, такого же крестьянина, как
и он сам, только не имевшего мужества ни поднять восстания,
ни уйти в «партию», ни даже оказать неповиновение. Он пре-
вращался в народного мстителя. При этом «разбойный чело-
век» даже не пытался создать какие-то новые отношения в де-
ревне, учредить свою власть, организовать сопротивление на
территории, освобожденной от классового врага. Никаких сози-
дательных целей он не ставил. Он мстил, добивался мимолет-
ного успеха и уходил, укрываясь в лесах и камышах, растворя-
ясь в массе бесчисленного работного люда, готовя новое напа-
дение.
Лекция 3.
ВОССТАНИЯ ПОМЕЩИЧЬИХ КРЕСТЬЯН
Одним из наиболее ярких проявлений классовой борьбы
являлись восстания крестьян: помещичьих и монастырских,
дворцовых и государственных. Эта форма классовой борьбы
в деревне как бы непосредственно предшествует крестьянской
войне и поддерживает ее. Высшая форма классовой борьбы
крестьянства — крестьянская война сама в значительной мере
является результатом роста и слияния в единый всероссийский
пожар отдельных очагов крестьянских восстаний.
Остановимся прежде всего на выступлении дворцовых и го-
сударственных крестьян. Положение их, особенно государствен-
ных, было несколько лучше, нежели крестьян монастырских
и тем более помещичьих. Но тем не менее государственные
крестьяне находились под гнетом феодального государства,
а дворцовые — в зависимости от царя, выступавшего в данном
случае не только государем, а и господином — феодалом.
Защищая свои интересы от произвола местных властей
и царских управителей, от соседей-помещиков, государственные
и дворцовые крестьяне в 40—50-х годах XVIII в. широко при-
бегали к подаче челобитных в различные учреждения и даже
самой императрице Елизавете Петровне. Но так как подача
челобитных рассматривалась властями как неповиновение, то
вполне естественно, что крестьянских выборных — ходоков, че-
лобитчиков «бьют плетьми и батожьем тирански и мучают
в тяжких оковах под крепким караулом купно, что злодеи. И за
тем разорением и мучением никто о том и бить челом не смеет».
Подача челобитных была делом трудным. Нужны были
средства на содержание челобитчиков, на ведение дела и пр.
Нужны были энергия, настойчивость, упорство, для того чтобы
пытаться сыскать управу на чинивших произвол служителей.
236
И тем не менее государственные крестьяне упорно продолжали
борьбу. Особенно ожесточенно они сопротивлялись переводу их
в разряды помещичьих и монастырских крестьян, поскольку это
неизбежно влекло за собой значительное ухудшение их поло-
жения, рост всяких повинностей, усиление эксплуатации во всех
видах и окончательное превращение их в «крещеную собствен-
ность». Государственным и дворцовым крестьянам приходилось
вести упорную борьбу с соседями-помещиками, стремившимися
захватить их земли и угодья.
Особенность этой формы сопротивления государственных
и дворцовых крестьян заключалась в том, что им приходилось
выступать против своих же братьев — помещичьих крестьян,
захватывавших угодья и земли государственных крестьян не
только с ведома и разрешения своих бар, но чаще всего и по
их инициативе. Так, например, в 1753 г. крепостные графа Ше-
реметева из деревни Роговой и села Лесунова, подстрекаемые
своим барином, напали на соседей — дворцовых крестьян и за-
хватили их имущество и земли.
Нельзя не отметить, что дворцовые крестьяне чрезвычайно
редко обращались за помощью к своим управителям, естест-
венно считая, что те найдут скорее общий язык с помещиком,
нежели с ними. Но государственные и дворцовые крестьяне не
оставляли без ответа поползновений помещиков захватить их
землю и угодья. Всем миром, стихийно, вооруженные топорами,
дрекольем, они защищали свои земли, хозяйство, нередко сами
переходя в наступление и захватывая угодья помещиков. При-
казчик князей Нарышкиных жаловался на крестьян из разных
сел Козловского и Тамбовского уездов, рубивших помещичий
лес, косивших траву, убиравших хлеб, увозивших сено, в общем
«пустошивших всякое угодье его барина». Нередко крестьяне
выступали и против своих управителей.
В 1732 г. развернулось мощное движение дворцовых кресть-
ян в Тамбовском крае. Они подали управителям челобитную,
жалуясь на взяточничество. Челобитчиков схватили. В ответ
3 тыс. крестьян разогнали воинскую команду, освободили чело-
битчиков и оказали упорное сопротивление присланным войскам.
Почти восемь лет, с 1733 по 1741 г., продолжалось движе-
ние дворцовых крестьян Хатунской волости, «чинивших мятеж».
В 1743 г., собравшись «многолюдством», дворцовые крестьяне
Смоленской губернии расправились с управителем. Не повино-
вались властям и отказались выполнить повинности дворцовые
крестьяне Клушинской волости Можайского уезда в 1751 г.
В конце 40-х — начале 50-х годов значительно участились
мирские сходы дворцовых крестьян, собиравшихся без ведома
управителей. Крестьяне изгоняли неугодных им управителей,
отказывались высылать лошадей и подводы, перевозить хлеб,
выполнять различные работы.
Усилившееся сопротивление дворцовых крестьян побудило
237
правительство в 1758 г. издать указ, по которому управители
дворцовых вотчин могли сдавать в рекруты «всяких гуляков
и противников», но искоренить «всяких гуляков и противников»
было трудно. Правда, поскольку степень эксплуатации, форма
зависимости государственных и даже дворцовых крестьян была
иной, нежели помещичьих и монастырских, им жилось и дыша-
лось легче, и не было тех пут в хозяйственной деятельности, ка-
кими характеризуется положение помещичьих и монастырских
крестьян, постольку и классовая борьба государственных и двор-
цовых крестьян, несмотря на то, что она выливалась в открытое
неповиновение, и даже восстания, все же не была столь обост-
ренной и не принимала такого размаха, как это имело место
на землях помещиков и монастырей.
К движению государственных крестьян непосредственно при-
мыкало волнение однодворцев. Однодворцы, потомки «старых
служб служилых людей» в XVIII в., оказались в чрезвычайно
тяжелом положении. Когда-то они действительно отличались от
крестьян, ибо несли на окраинах Русского государства в непо-
средственной близости от «Дикого поля» военную службу.
В XVIII в. они оказались в далеком тылу, и значение их как
пограничной стражи Русского государства ушло в область пре-
даний. Они по-прежнему не считались крепостными и, более
того, сами могли иметь крепостных, несли военную службу
в ландмилиции, но распространение на них подушной подати,
дополнительных сборов и бесчисленных повинностей в пользу
государства превращало их фактически в государственных
крестьян, эксплуатируемых феодальным государством. К этому
следует прибавить характерное для подавляющего большинства
однодворцев, не знавших общинного передела земель, хрони-
ческое и непрерывно растущее малоземелье, решительное и энер-
гичное наступление помещиков на однодворческие земли. Среди
однодворцев, особенно курских и воронежских, лишь единицы
имели крепостных крестьян и сдавали землю в аренду. Гораздо
многочисленнее были группы однодворцев, не имевших «пашен-
ных земель и никаких пристанищ». Эти однодворцы вынуждены
были идти внаем к соседним помещикам или своим же одно-
сельчанам— однодворцам, а семьи их жили «христовым име-
нем» и скитались «между дворами».
Самым опасным врагом однодворцев был помещик. Несмот-
ря на запрещение, помещики скупали землю у обедневших
однодворцев, а чаще всего дворяне просто силой захватывали
их земли и угодья. Попытки взывать к правосудию оставались
безуспешными, заставляя однодворцев каждый раз с горечью
убеждаться в справедливости русской пословицы: «С сильным
не борись, с богатым не судись». Поэтому многие однодворцы,
«не стерпя бывших на них нападков от находящихся при де-
лах начальников и помещиков», спасались бегством. Но далеко
не всегда спор с богатыми помещиками и всесильными властя-
238
ми однодворцы решали путем бегства. Многие брались за ору-
жие. В течение четырех лет (с 1761 по 1764 г.) однодворцы
села Вишневое Козловского уезда Воронежской губернии со-
вершали нападение на деревню Редькину титулярного советни-
ка Андрея Редькина, обосновавшегося на фактически принад-
лежавших вишневским однодворцам землях и угодьях.
В 1760 г. произошло волнение однодворцев и украинских
крестьян-переселенцев в Павловском уезде Воронежской губер-
нии. Восставшие отказались «быть в подданстве у помещиков»
и упорно сопротивлялись высланным против них воинским
командам.
Через два года в Козловском уезде вспыхнуло восстание
однодворцев во главе с Трофимом Клишиным. Козловская вое-
водская канцелярия сообщала, что «разных сел однодворцы,
самовольно собравшись в многолюдственном числе», дворян-
ские усадьбы и хутора разорили, строения разломали, вытоп-
тали хлеба на полях и вырубили заповедные рощи.
Вступая в острый классовый конфликт с феодалами, свет-
скими и духовными, бывшие государственные и дворцовые
крестьяне, приписанные к заводу или отданные помещику, ос-
новным требованием, как правило, выдвигали возвращение их
в исходное положение казенных, государственных, черносошных
или дворцовых крестьян. Можно подумать, что такое возвра-
щение к состоянию status quo отвечало их социальным стрем-
лениям. Но было бы неправильно полагать, что возвращение
в состояние государственных крестьян, не знавших «господи-
на», «барина», кем бы он ни был, как бы он ни назывался, но-
сил ли на голове напудренный парик или монашескую скуфью,
действительно было пределом стремлений мятежного крестьян-
ства, достигнув которого крестьяне, вновь став собственностью
«царя-батюшки» и обязанные повинностями только в пользу
государства, успокоились бы и прекратили «озорство», «про-
тивности», «разбои» и «бунты». Речь шла не только о возвра-
щении к минувшим временам, которые всегда казались лучше,
чем сегодняшний день. Минувшие времена были только наи-
меньшим злом.
Если бы положение черносошных крестьян и близких к ним
категорий сельского населения, таких, как однодворцы, действи-
тельно было бы столь заманчивым, то не было бы той ожесто-
ченной борьбы и против феодального государства, и против
наступающих на них светских и духовных феодалов, примеры
которой мы привели выше.
Особо пристального внимания исследователей, интересую-
щихся классовой борьбой крестьянства, заслуживают восстания
помещичьих и монастырских крестьян.
Классовая борьба помещичьих крестьян, выливавшаяся
в форму открытого неповиновения и восстания, не прекраща-
лась в стране никогда. Она то усиливалась, то ослабевала, то
239
вновь принимала все более грозный для помещиков и властей
характер. С течением времени, а особенно в 60-е годы, волне-
ния крестьян принимали все более хронический, затяжной ха-
рактер, заставивший, в частности, Екатерину II, вступив на
престол, заняться подсчетом числа крестьян, находившихся
в «мятеже» и «неповиновении».
За 30—50-е годы XVIII столетия в Московской, Нижегород-
ской, Белгородской, Воронежской, Казанской, Новгородской
и Архангельской губерниях имели место 37 восстаний поме-
щичьих крестьян, а в 60-е годы только за восемь лет (с 1762 по
1769 г.) вспыхнуло 73 восстания. Примерно половина всех
крестьянских выступлений в 30—50-е годы была обусловлена
тяжелым хозяйственным положением крестьян и полной невоз-
можностью выполнять непосильные повинности в пользу поме-
щика и государства. Крестьяне отказывались подчиняться по-
мещикам и приказчикам, расправлялись с ними, захватывали
урожай и имущество помещиков, делили скот и оказывали, как
правило, сопротивление воинским командам, присланным на
усмирение. Другая половина крестьянских восстаний 30—50-х
годов обусловлена была теми же самыми причинами, но участ-
ники этих волнений решительно требовали перевода их в раз-
ряд либо дворцовых, либо, что гораздо чаще, в разряд государ-
ственных крестьян. В большинстве случаев они в прошлом
и были таковыми.
Восстание, как правило, вспыхивало в тот период, когда
происходила передача поместья от одного владельца к друго-
му. В этом сказывалось представление крестьян о том, что они
«крепки» только данному помещику, данной помещичьей семье.
Нередко восстания происходили в селах и деревнях с резким
имущественным расслоением крестьянства, с высокоразвитыми
товарно-денежными отношениями. Эти восстания являлись бо-
лее упорными, длительными, продолжительными и сопровож-
дались порой неплохо организованным вооруженным сопротив-
лением крестьян.
Те же самые явления характерны и для восстаний поме-
щичьих крестьян 60-х — начала 70-х годов, но при этом следует
отметить общую тенденцию волнений: они становились все бо-
лее упорными, ожесточенными и длительными.
Начиная с 1729 г. волновались оброчные крестьяне вотчины
Нарышкина в Шацком уезде. В челобитной на имя императора
Петра II крестьяне жаловались на увеличение оброка, на рост
барщины, на издевательства и грабеж со стороны приказчика
Клима, в результатее чего большая часть крестьян «пришла
в великую совершенную скудость». Попытки крестьян обратить-
ся с жалобой к самому Нарышкину не увенчались успехом,
и теперь, обращаясь к императору, крестьяне просили числить
их отныне дворцовыми, «дабы не помереть голодной смертью».
Подвергнутые жестокой экзекуции, крестьяне не прекратили
240
сопротивления. Наиболее активная часть ушла в леса, создав
«разбойную партию», которая весной 1735 г. сожгла дом На-
рышкина и убила приказчика в селе Конобееве, разгромила
дом помещика Чаадаева и дом бурмистра в Елатьме, а в Му-
ромском уезде разбила кабак и купеческие лавки.
Борьба помещичьих крестьян за «отбытие от помещиков»
продолжалась и в 30-е годы, но особенно обострилась она на-
чиная с 40-х годов. Четыре года отказывались подчиняться но-
вому хозяину помещику Дохторову крестьяне деревни Семенов-
ской Дмитровского уезда, заявляя, что «они-де Дохторова
и впредь слушать его не будут». Вооруженные дубинами, топо-
рами, кольями и рогатинами, крестьяне несколько раз изгоняли
из деревни команды Сыскного приказа, и только многочислен-
ному воинскому отряду удалось подавить восстание.
Не менее упорной была борьба крестьян вотчины графа
Бестужева в Псковском уезде, конфискованных в 1743 г. и от-
писанных на императрицу. Считая себя с этого момента госу-
дарственными, крестьяне отказались уплатить свою задолжен-
ность графу. Вспыхнуло восстание. Двухтысячная толпа воору-
женных крестьян, возглавляемая избранным крестьянами
управляющим Трофимовым, оказала упорное сопротивление
воинской команде. Разразился настоящий бой. Только убиты-
ми крестьяне потеряли 55 человек. Арестованный Трофимов
дважды уходил из тюрьмы и ухитрялся подавать челобитную
Елизавете Петровне. Только заключение в далеком Рогервике
вынудило его отказаться от борьбы. 112 крестьян были биты
кнутом как «заводчики», и 311 человек подверглись наказанию
плетьми. Следует отметить, что «прожиточные крестьяне» не
только не принимали участия в этом восстании, но и оказыва-
ли помощь воинской команде.
Упорно сопротивлялись и отказывались подчиниться поме-
щику Нармоницкому крестьяне деревень Улемы и Астрахани
в Казанском уезде. Движение это продолжалось два года
(1754—1755). Крестьяне не хотели признать его господином,
так как считали себя «выморочными», ибо их помещики, за
которыми они были записаны по ревизии, умерли. Нармониц-
кого они считали просто узурпатором. Вооружившись, крестья-
не разделили все припасы и пожитки, взятые из амбаров, по-
гребов и дома помещика, и приготовились к обороне своих
деревень. Десять ходоков они направили в Москву с челобит-
ными, излагавшими их просьбу «за помещиком не быть».
С большим трудом власти подавили это волнение.
В 60-х годах XVIII в. численность волнений помещичьих
крестьян значительно возрастает. Государственные и дворцо-
вые крестьяне, ставшие помещичьими, частновладельческими,
сразу же испытали на себе все тяготы, связанные с переменой
владельцев, и быстро и решительно реагировали на эти пере-
мены.
16 2599
241
В 1765 г. вспыхнуло восстание крестьян села Васильевского
в Тамбовском уезде. Васильевское было когда-то дворцовым
селом, и крестьяне неоднократно «били челом» императрицам
Елизавете и Екатерине II, прося вернуть их в ведение дворцо-
вого ведомства и избавить от помещика. Их просьбы заканчи-
вались лишь репрессиями. Доведенные до отчаяния крестьяне
села Васильевского «с деревнями» в 1765 г. «учинили бунт»
против помещика Фролова-Багреева и «при помощи дворцовых,
волостных крестьян дом его разграбили». В Васильевском раз-
вернулись военные действия. Когда воинская команда все же
«одолела» плохо вооруженных крестьян, часть из них ушла
в лес, а другая долгое время скрывалась у своих соседей —
дворцовых крестьян.
В 1766 г. в Воронежской губернии «от послушания владель-
цам своим отказались и чинили противности» крестьяне слобод
Петровской, Воронцовки, Александровки, Михайловки, Фаса-
новки и Ковальской, принадлежавшие разным владельцам.
«Непослушные крестьяне» были украинцы («черкасы»), потом-
ки переселившихся сюда активных участников освободительной
войны на Украине 1648—1654 гг. Волнение «малороссиян» про-
должалось длительное время, перебросившись из Воронежской
в Белгородскую губернию. Восставшие «черкасы» заявляли, что
они не будут слушаться и повиноваться помещикам, с земель
своих никуда не уйдут, считают себя обязанными только госу-
дарю и государству, а «за нынешными владельцами, так и за
другими, за кем в подданстве быть не желают».
К чему стремились и чего требовали восставшие крестьяне —
«малороссияне»? Из рапортов командующих воинскими частя-
ми следует, что они «желают быть государственными, волост-
ными или в службу их определять». Потомки украинских ка-
заков, поселившихся в России в «слободах», где они не знали
ни «послушенства», ни барина, «черкасы» Воронежской и Бел-
городской губерний стремились стать вновь, как и их предки,
государевыми людьми, подданными государства. Либо государ-
ственный крестьянин, либо служилый военный человек — тако-
во то требование, с которым «черкасы» обращались к властям,
считая свое крепостное состояние и свои повинности по отно-
шению к господам великой несправедливостью. «Малороссия-
нам» предлагали или дать подписку — слушаться своих господ,
или уходить куда угодно. Но крестьяне не хотели ни давать
такой подписки, ни уходить с насиженных земель. Движение
«черкас» приняло грозный для помещиков и властей характер.
Толпы восставших численностью до 2—3 тыс. человек были
вооружены ружьями, копьями, бердышами, топорами. Воин-
ским командам с трудом удалось подавить их выступление.
В 1762 г. отказались «от послушания» помещику Шеремете-
ву крестьяне сел Никольского и Архангельского с деревнями
в Волоколамском уезде. На сходах, собравшись «многолюд-
242
ством», «сот до пяти», вооруженные дубьем, рогатинами, топо-
рами, крестьяне приняли решение о неповиновении барину. Они
кричали: «Мы-де не Шереметева, а государевы». Восставшие
захватили в житницах помещика хлеб, разделили его, начали
рубить заповедную рощу. Вооруженному отряду дворовых, при-
сланных барином, они заявляли: «Скажите господину своему,
что когда-де на нас волоса не оставят, тогда мы и послушными
будем».
Нет ни возможности, ни надобности перечислять все восста-
ния помещичьих крестьян, но следует отметить некоторые ха-
рактерные черты крестьянских восстаний 60-х годов.
Крестьяне не только делят имущество помещиков, но заби-
рают и уничтожают их «письма», т. е. документы о своем кре-
постном состоянии, как это имело место, например, во время
восстания крестьян Старицкой вотчины помещика Новосиль-
цева.
Восставшие крестьяне стремятся заручиться поддержкой
своих соседей. В 1762 г. крестьяне Пошехонской вотчины поме-
щиков Полякова и Чертовицына, «пригласив к себе в помощь
разных вотчин крестьян», угрожали расширением восстания.
Стремление восставших крестьян выйти за пределы вотчинной
изоляции, найти в соседнем, а то и дальнем селе помощь и под-
держку и, в свою очередь, помочь ему сочетаются с живым
и активным откликом на события, происходившие в других вот-
чинах. Крестьяне слышали и знали, что везде неспокойно, что
«противности» и «неповиновение» чинят их братья по классу по
всей необъятной России, и, стремясь не отстать от них, побуж-
даемые примером других, поднявшихся на борьбу за землю
и волю, сами начинают восстание. Так, например, в июне 1762 г.
крестьяне и дворовые Старицкой вотчины помещика Змеева из
села Балкова с деревнями ворвались к нему во двор и в дом
с криком, что «они от сего времени... подвластными быть не
хотят». При этом крестьяне ссылались на то, что они далеко
не первыми отказываются от повиновения помещикам. «Мно-
гие наши братья уже от господ своих отказались вовсе, и в Пе-
тербург, чтоб и впредь не быть за помещиками, а жить при
своей воле, бить челом пошли». И вот крестьяне Змеева стре-
мились не отстать от других, наверстать упущенное и добиться
такого порядка, при котором они смогут зажить «при своей
воле».
Некоторые восстания помещичьих крестьян отличались иск-
лючительной силой. Крестьяне имений Татищева и Хлопова
в Тверском и Клинском уездах, числом до 1500 человек, пред-
водительствуемые отставным подьячим Иваном Собакиным,
в ожесточенном сражении взяли в плен 64 солдата, хотя и са-
ми потеряли трех человек убитыми и несколько человек было
ранено. На подавление восстания пришлось бросить целый ки-
расирский полк.
243
Выступление крестьян Татищева и Хлопова нашло отклик
среди крестьян соседних помещиков, в частности крестьян Во-
локоламской и Тверской вотчин князя Мещерского. Они отка-
зались повиноваться барину и направили в Петербург челобит-
чиков с жалобой. Особенную активность проявили «челобит-
чик» Михаил Пахомов и составитель челобитной грамотный дво-
ровый человек Моисей Родионов.
Весной 1765 г. вспыхнуло восстание крестьян села Иванов-
ского в Пензенском уезде. Поводом к восстанию послужила
продажа села князем Одоевским коллежскому секретарю Шевы-
реву. У восставших крестьян было «всякое огненное и студеное
оружие»: ружья, косы, дубины, луки со стрелами, кистени, ко-
лы, топоры, рогатины и багры, предназначенные для стаскива-
ния всадников с седла. Воинская команда из солдат и казаков,
прибывшая на усмирение восставших и располагавшая даже
двумя пушками, оказалась в затруднительном положении. Ко-
мандир команды поручик Дмитриев столкнулся с пассивным
сопротивлением крестьян всех окрестных сел и деревень — Ка-
рабулака, Голицыне, Новаковки, Матюшкино, Алексеевки и др.:
соседи укрывали имущество и семьи восставших, не продавали
воинской команде «не только съестных припасов, но и хлеба»,
стремясь «за одно село Ивановское регулярную и нерегуляр-
ную команду с голоду поморить», не давали понятых. Крестья-
не этих сел, составляя «конные партии», разъезжали в районе
Ивановского. Опасался поручик Дмитриев и «разбойной пар-
тии», действовавшей у села Голицыно. Боясь открытого сраже-
ния, Дмитриев уговаривал крестьян послушаться нового бари-
на. Но те и слышать об этом не хотели, послали ходокой
в Москву к старому барину Одоевскому, а сами деятельно го-
товились к обороне: изготовляли, собирали и покупали оружие,
запасались порохом, укрепляли село, «улицы все загородили
и немалые крепости в ночное время утвердили». Восставшие
крестьяне разделились на три отряда. Наиболее многочислен-
ный и хорошо вооруженный отряд готовился принять лобовой
удар и сражаться в самом селе. Второй отряд укрылся в лесу
и должен был напасть на воинскую команду с тыла, а третий
стоял у плотины. Возглавили восстание выборные Андрей Тер-
ников, Петр Громов и др. Петру Громову помогал отставной
солдат Сидор Суслов. Восставшие «все согласились, чтоб всем
вместе помереть, а не здаваться». Только после получения
подкрепления воинская команда перешла в наступление на
Ивановское. 7 и 8 мая разыгралось ожесточенное сражение.
Когда в ход против восставших была пущена артиллерия,
крестьяне зажгли село и ушли с семьями в лес, куда еще до
этого они угнали скот и унесли имущество. Только к осени
властям удалось расправиться с «ослушными» крестьянами.
Восстание в селе Ивановском отличается стойкостью, сме-
лостью, известными элементами организованности (попытка
244
придать стройность войску мятежного села, установление связи
с соседями, предварительная эвакуация имущества, укрепление
села, сбор и изготовление оружия).
Иным по характеру было восстание крестьян села Аргама-
ково с деревнями в Верхнеломовском уезде Воронежской гу-
бернии, происшедшее в 1768 г. Крестьяне отказались повино-
ваться своему барину Шепелеву. 16 августа в село Аргамаково
вступили два эскадрона гусар. Около тысячи крестьян, воору-
женных рогатинами, дубинами, жердями, цепами и топорами,
встретили команду «неистово». Они кричали, что готовы «хоть
все умереть, но под Шепелева не пойдут». Когда гусары нача-
ли окружать крестьян, те сами бросились в атаку. Не обращая
внимания на потери, крестьяне неслись на солдат. Гусары от-
крыли огонь и начали поджигать дома. Крестьяне отошли в лес,
но туда же немедленно устремились гусары. «Зачинщиков»
схватили.
Восстание в Аргамаково — сильная, но мимолетная вспыш-
ка гнева помещичьих крестьян.
Вообще, как правило, все крестьянские восстания на поме-
щичьих землях не отличались продолжительностью, и только
отдельные восстания длились довольно долго. Так, например,
более трех лет (1756—1759) крестьяне села Никольского Ли-
венского уезда чинили «всякие противности» и оказывали
упорное сопротивление своему барину Смирнову. Крестьяне се-
ла Павловского Московского уезда и «тянувших» к нему 19 де-
ревень четыре года находились в «неповиновении». «Отписан-
ные на государя» крестьяне отказались платить оброк. Они
посылали ходоков в Петербург, подавали челобитные, уходили
целыми толпами в Москву просить о «милостивом суде». Их
«ставили на правеж», пороли, сажали в тюрьму, заключали’
в колодки, посылали в деревни воинские команды, сурово взы-
скивали недоимки, но упорство, мужество, настойчивость и стой-
кость крестьян завершились прекращением взыскания недои-
мок и выводом воинской команды из села Павловского и дере-
вень.
Характерно, что в восстаниях часто участвуют не только
«среднестатейные» и «скудные» крестьяне, но также и «прожи-
точные», «лутчие», «первостатейные», «капиталистые» крестья-
не. Так было, например, в 1765—1766 гг. в селе Знаменском,
Симбирской вотчине Шереметевых, когда в волнении крестьян
приняли активное участие, с одной стороны, «прожиточные»
крестьяне Аника и Кузьма Зайцевы, Матвей Ильин, Вакуров,
Колодезнев, арендовавшие земли у своих односельчан, нани-
мавшие батраков, торговавшие и пр., а с другой — бывший бур-
лак Ф. Булыгин, батрак Ф. Козел, «скудный» крестьянин Ла-
рион Вехов, одно время числившийся «в бегах», и др.
Во время волнений крестьян сел Борисоглебского и Архан-
гельского Пензенской вотчины Куракиных в 1771—1772 гг. сре-
245
ди восставших были и «прожиточные», и «скудные» крестьяне.
Из этого следует вывод, что чаще всего крестьяне независимо
от «достатку» и «прожиточности» боролись против своих бояр,
против крепостничества.
В. И. Ленин писал: «Когда было крепостное право,— вся
масса крестьян боролась со своими угнетателями, с классом
помещиков...»1. Он подчеркивал: «...крепостное право стесняло
одинаково всех — и крепостного бурмистра, накопившего день-
жонок и желавшего пожить в свое удовольствие, и хозяйствен-
ного мужика, ненавидевшего барина за поборы, вмешательство
и отрывание от хозяйства, и пролетария-дворового и обеднев-
шего мужика, которого продавали в кабалу купцу»1 2.
Лекция 4.
ДВИЖЕНИЕ МОНАСТЫРСКИХ КРЕСТЬЯН
Немаловажное значение в классовой борьбе крестьян
в XVIII в. имели восстания монастырских крестьян. Монастыр-
ские крестьяне в 30-х — начале 70-х годов XVIII в. прибегали
к разным формам борьбы против духовных феодалов: бегству,
подаче челобитных, восстаниям, причем все эти три формы со-
циального протеста сочетались и нередко сливались. Тем не
менее все же следует признать, что если для 30-х годов наибо-
лее распространенной формой борьбы было бегство, то для 40-х
характерны челобитные, для 50—60-х годов — восстания, а на-
чало 70-х годов ознаменовалось борьбой экономических кресть-
ян с соседями-помещиками.
О возрастании роли восстаний среди прочих форм социаль-
ного протеста монастырских крестьян свидетельствуют следую-
щие данные: в 1730-х годах было 8 восстаний крестьян духов-
ных владельцев, в 1740-х—17 и в 1750-х годах — 32. Характер-
но что, в отличие от помещичьих крестьян, нередко во время
восстаний монастырских крестьян «лутчие», «прожиточные»,
«достаточные» крестьяне оказывались на стороне не своих мя-
тежных односельчан, а монастырских властей.
1730-й год ознаменовался несколькими большими волнения-
ми монастырских крестьян. Отказались платить оброк, нести
повинности и изгнали приказчиков и нарядчиков крестьяне Ни-
китского монастыря Переяславль-Залесского уезда. «Противи-
лись» и «находились в ослушании» крестьяне Усть-Шехонского
и Саввин-Сторожевского монастырей. На подавление крестьян-
ских волнений пришлось бросать воинские команды.
Особенно значительным было выступление боровенских
1 Ле ни нВ. И. Поли. собр. соч. Т. 7. С. 194.
2 Там же. Т. 1. С. 306.
246
крестьян Воскресенского монастыря Мосальского уезда. Кре-
стьяне отказались выполнять какие-либо повинности в пользу
монастыря, «во всем учинились ослушны» и требовали от Си-
нода «быть особливо» от монастыря. Волнения крестьян про-
должались три года. Посылка небольших воинских частей толь-
ко усиливала сопротивление крестьян. В 1733 г. в «непослуш-
ные» села и деревни была направлена многочисленная воин-
ская команда. Часть крестьян, склонная к «послушанию», пре-
кратила сопротивление, но часть ушла в леса и дала отпор
солдатам. Однако разобщенность в действиях крестьян сделала
свое дело: засвистали батоги и кнуты.
Жестоко расправились власти с мятежными крестьянами
села Смородинного Курского Знаменского монастыря, которые
«били смертно дубьем» монастырских слуг и воинскую коман-
ду (1736 г.). 11 крестьян повесили, 10 — сослали в Оренбург
на вечные работы, а остальных били кнутом и плетьми. Упор-
но сопротивлялись протопопу Муромского Рождественского со-
бора крестьяне деревень Новашино и Малышево Муромского
уезда. Как правило, восстания монастырских крестьян в 30-х
годах были обусловлены тяготами и произволом монастырских
властей. Только боровенские крестьяне требовали перевода их
в разряд государственных крестьян («быть особливо»).
В 40-х годах в восстаниях монастырских крестьян все чаще
встречается требование перевода в разряд государственных
крестьян. Так было в 1743 г. в селе Новом Покровского мона-
стыря во Владимирском уезде, где крестьяне заявили, что «в по-
слушании у игумена быть не хотят», в 1748 г. в селе Соколь-
ском Луховского уезда, принадлежавшем Крестовоздвиженско-
му монастырю, крестьяне объявили себя «неподсудными» мона-
стырю и «присланных указов не слушали». В 1749 г. крестьяне
Хлыновского и Котельничского уездов Вятского Успенского мо-
настыря и вятского архиерейского дома, Кырчанской и Сунской
вотчин отказались от повиновения своим духовным феодалам
и объявили себя черносошными.
Обострение классовой борьбы монастырских крестьян в 50—
60-х годах явилось следствием все большего втягивания мона-
стырского хозяйства в товарно-денежные отношения и усиления
феодальной эксплуатации, наступления монастырей на собствен-
ность и труд крестьян, наконец, неуверенности монастырских
владык, один раз уже напуганных секуляризацией, хотя и вре-
менной, монастырских владений при Петре I, в сохранении за
ними земель, что побуждало их к хищнической эксплуатации
крестьян.
Наиболее крупными проявлениями обострившихся классо-
вых противоречий на землях духовных феодалов были восста-
ния крестьян Саввин-Сторожевского, Ново-Спасского и Далма-
товского монастырей («дубинщина»).
Весной 1760 г. из разных сел и деревень Звенигородского
247
и Рузского уездов крестьяне Саввин-Сторожевского монастыря
собрались на сходку в деревне Ягунино и «всем миром», «со
всего мирского согласия» выбрали для челобития «лутчих»
крестьян во главе с Иваном Никифоровым. Ему было поручено
дойти до самого святейшего Синода, но добиться правды. По-
пытка крестьян обратиться к властям для защиты от мона-
стырской администрации не увенчалась успехом. «Мирских че-
лобитчиков» схватили, отобрали у них челобитные, указы
и деньги, собранные крестьянами для содержания челобитчи-
ков и ведения дела, били плетьми, а Ивана Никифорова зако-
вали в цепи и бросили в тюрьму. В села и деревни Саввин-Сто-
рожевского монастыря вступила воинская команда. Узнав
о скоплении крестьян невдалеке от монастыря на Турицынском
лугу, где собралось до 2 тыс. крестьян, возглавлявший воин-
скую команду капитан Титов потребовал от крестьян явки в мо-
настырь для слушания «печатного указа» сената. Следует отме-
тить (и это характерно для многих восстаний крестьян, и в пер-
вую очередь монастырских), что восставшие не верили пись-
менным указам и распоряжениям и требовали печатных типо-
графским способом указов императрицы или сената. Приказа
Титова крестьяне не выполнили и в монастырь не явились, зая-
вив, что и так они уже шестой день стоят на одном месте по
вызову монастырских властей и ожидают их распоряжения, не
имея права уйти. Титов пытался схватить «пущих противников»
и перешел к угрозам. Возмущенные крестьяне схватились за
то подручное оружие, которое всегда оказывалось в руках мя-
тежников: камни, дубины, палки, вилы, топоры. Первая шерен-
га солдат выстрелила в крестьян пыжами, но восставшие не
только не отступили, а, наоборот, усилили натиск. Крестьяне
«стали бить смертно», и разыгралось «совершенное сражение».
Титов отдал солдатам приказ открыть огонь. Но свист пуль
не остановил крестьян, и под их натиском, «устрашась много-
людства», воинская команда начала отходить. «Ретирада
команды» превратилась в бегство. Воинская команда укрылась
за стены монастыря и оказалась в осаде. 13 человек солдат бы-
ли ранены, трое крестьян убиты и 30 ранены.
В состоянии «ослушания» и «противности» крестьяне Сав-
вин-Сторожевского монастыря находились в течение всего лета
и осени 1760 г. Только в декабре в деревни Саввин-Сторожев-
ского монастыря была направлена команда, насчитывавшая
200 человек «мушкетеров, гренадеров и драгунов», и расквар-
тирована по крестьянским избам. Крестьянам заявили, что
солдаты станут жить за их счет до тех пор, пока не во-
зобновятся работы на монастырь. Одновременно начались
аресты «зачинщиков» и «возмутителей». Восстание было
подавлено.
Исключительным упорством, стойкостью, энергией отлича-
лось восстание крестьян сел Спасского, Веденского, Козмо-
248
демьянского, расположенных в Замошенском стане Шацкой
провинции Воронежской губернии, принадлежавших Ново-Спас-
скому монастырю. Волнение крестьян села Спасского имело
место еще в 1744 г. «Возмутителями» были Федор Котельников
и Михаил Мирзин (Мерзин). Спустя 9 лет, в 1753 г., волнение
крестьян возобновилось и на этот раз приняло очень грозный
характер. 28 марта крестьяне всех трех сел — Спасского, Ве-
денского и Козмодемьянского собрались на сход и заявили
монастырскому управителю о своем отказе нести повинности
и платить оброк монастырю. Возглавил новое выступление
крестьян «известный возмутитель» Михаил Мирзин. Его пыта-
лись схватить, но восставшие не дали в обиду своего предводи-
теля. Крестьяне стали собираться по домам и днем и ночью,
избрали «мирских челобитчиков» — Петра Батицына, Ивана
Касаурова и др., начали сбор «мирских денег». Челобитные
следовали одна за другой. Среди «мирских челобитчиков» осо-
бенно выделяется Петр Алексеевич Батицын, объявленный вла-
стями «возмутителем», «лжесоставщиком». Батицын был чело-
веком грамотным, знавшим законы и порядки, энергичным, му-
жественным и стойким. Он прожил в Москве три года, но по-
стоянно находился в связи с «миром» и в переписке с Мирзи-
ным. Вначале крестьяне подавали челобитные в Синод, но ког-
да они увидели, что их жалобы возвращаются монастырским
властям, «мирские челобитчики» направились сами в Москву
и Петербург. Для того чтобы добиться успеха, крестьяне не
жалели средств — «мирские деньги» собирались часто.
Крестьяне посягнули на монастырскую собственность. Они
разобрали изгороди, отгораживавшие монастырские земли
и угодья от крестьянских участков, принялись рубить монастыр-
скую рощу, скосили монастырский луг. Все попытки призвать
их к умиротворению не увенчались успехом. Ничего не смогли
сделать с восставшими крестьянами и присылаемые воинские
команды. Ни артиллерийский огонь, открытый по селам, нй
плети не сломили восставших, наоборот, движение все больше
разгоралось. Волнением было охвачено более 2 тыс. человек.
К восставшим примкнули крестьяне села Урай.
Михаил Мирзин, руководитель восставших крестьян села
Спасского, этот, по характеристике официальных источников,
«первый возмутитель», был выдающимся человеком. Умный,
«грамоте писать умеющий», знавший законы и порядки, «лже-
законник», Михаил Мирзин собственноручно писал обстоятель-
ные челобитные, инструктировал «мирских челобитчиков», жив-
ших в Москве и Петербурге, переписывался с ними, давал со-
веты, подбадривал их, сообщал о ходе восстания, призывал
быть твердыми, непреклонными, стойкими. В своем письме
к Батицыну с замечательным народным красноречием он обра-
щался к «мирским челобитчикам», призывая их не за-
249
бывать о своей почетной, высокой обязанности посланцев наро-
да, о том, что от их деятельности зависит скорбь или радость
пославших их крестьян. Дом Мирзина в селе Спасском, посто-
янно охраняемый караулами крестьян «с ружья, с копьи и со
всяким деревянным оружием», был местом сходок и совеща-
ний крестьян.
«Прожиточные» крестьяне, добровольно взявшие на себя
роль осведомителей монастырских властей, на эти собрания
не допускались.
Три брата Шикины, «первостатейные» крестьяне села Спас-
ского, не хотели быть в «согласии» со своими восставшими
односельчанами, не признавали приговоров мирских сходов,
к которым они «рук не прикладывали». За эти «противности»
Мирзин обложил их двойным побором на нужды «мирских че-
лобитчиков», а когда «первостатейные» стали еще энергичнее
противиться решениям «мира», по приказу Мирзина Андрея
Шикина заковали в колоду.
Восставшие решительно сопротивлялись. Небольшие воин-
ские команды, появлявшиеся в селах, они просто изгоняли.
В августе в села была направлена многочисленная команда во
главе с капитаном Северцевым и прапорщиком Касаткиным.
22 августа в селе Спасском развернулось сражение. Бой с дра-
гунами стоил жизни нескольким крестьянам, зато вся команда
была пленена, разоружена и посажена в монастырский двор.
Разъяренные гибелью односельчан, крестьяне приковали Север-
цева и Касаткина к трупу убитого крестьянина Дмитрия Ильи-
на. В таком положении на базарной площади села Спасского
они простояли четыре дня. Крестьяне кричали в лицо убийцам:
«Всех бы бояр перевести, чтобы и на свете не было». Крестья-
не готовились к отпору, договаривались о совместных действи-
ях, собирали сходы, на которых приняли решение «стоять креп-
ко», угрожая «ослушным» карой, готовили оружие — дреколья,
рогатины и прочее, укрепляли свои села завалами, рогатками,
валами.
В ноябре 1756 г. снова развернулись военные действия
между восставшими крестьянами и воинской командой. Друж-
ные действия всех трех сел привели к тому, что ни в Спасское,
ни в Веденское воинская команда так и не вступила. Несмотря
на большое число убитых и раненых, крестьяне не падали ду-
хом и продолжали собирать, изготовлять оружие и готовиться
к новому отпору. В феврале 1757 г. во владения Ново-Спасско-
го монастыря ввели три роты пехоты, две роты гренадер с ар-
тиллерией, и снова развернулись боевые действия. Когда сол-
даты вступили в село Спасское, их взору предстали пустые
избы, трупы убитых крестьян, стонущие тяжелораненые. Почти
все крестьяне ушли в лес или в соседние села. На этот раз
воинская команда победила. «Зачинщики» были арестованы,
Петр Батицын умер в тюрьме, схватили «первовозмутителя»
250
Михаила Мирзина, направленного под караулом в Москву. Но
крестьяне продолжали упорно сопротивляться. Только в 1761г.
они согласились платить монастырю денежные подати, но при
этом заявили, что фактически ничего платить не могут, так как
пришли в «крайнюю скудость». Дорого обошлось крестьянам
сел Спасского, Веденского и Козмодемьянского их упорное со-
противление. В разное время находилось под караулом около
800 человек крестьян. Погибло в сражениях и умерло в тюрьме
более 100 человек.
Волнение крестьян Ново-Спасского монастыря характери-
зуется удивительной стойкостью, упорством, целеустремлен-
ностью, настойчивостью. Крестьяне принимают решение «всем
миром», посылают ходоков в Москву и Петербург и поддержи-
вают с ними связь, собирают и изготовляют оружие, укрепляют
свои села, стремятся действовать сообща с соседями, помогают
друг другу, обращаются за помощью к крестьянам других вла-
дельцев, укрывают у них свои семьи и имущество. Это является
попыткой преодолеть обычную узость крестьянских восстаний.
Восставшие понимают, что полной свободы они могут добиться
лишь тогда, когда «переведут» всех бояр. Усмиренные воински-
ми командами, они продолжают глухо сопротивляться, работая
так, что монастырские поля больше напоминают пустоши, чем
возделанную землю.
С большой силой восстание крестьян вспыхнуло в вотчинах
Далматовского монастыря. Оно получило название «дубинщи-
ны». Осенью 1762 г. крестьяне отказались повиноваться мона-
стырю и работать на него. Возглавил восстание бывший мона-
стырский служка Кузьма Мерзляков — грамотный, начитанный
человек, знавший законы и указы, постоянно составлявший
крестьянам челобитные, человек энергичный и стойкий. Весной
1763 г. в деревни Далматовского монастыря вступила воинская
команда. Ей удалось схватить некоторых руководителей дви-
жения, но Мерзляков, ходатайствовавший в это время по кре-
стьянским делам в Оренбурге, остался на свободе. Команда
грабила, насиловала, безобразничала, стараясь нагнать страх
на крестьян. Но сломить их сопротивление не удалось. В июне
1763 г. крестьянское восстание вотчин Далматовского монасты-
ря разгорелось с новой силой. Началась «дубинщина». Крестья-
не изготовляли оружие — рогатины, копья, остроги, шесты с ко-
сами, чинили ружья. Отряды восставших перерезали дороги
и окружили монастырь. Всюду были устроены завалы, стояли
секреты и передвигались разъезды конных вооруженных кресть-
ян. Крестьяне забирали монастырское имущество, увозили хлеб,
угоняли скот, рубили лес. Так прошла зима. Пассивность их
оборонительной тактики сыграла свою роль: весной 1764 г. дра-
гунский полк подавил «дубинщину». Мерзлякову удалось уйти,
и он принял участие в движении чебаркульского казака Федо-
ра Каменщикова, выдававшего себя за «сенатского фурьера».
251
Некоторые активные участники «дубинщины» (Лобов, Жерня-
ков) впоследствии приняли участие в восстании Пугачева.
В конце 50-х — начале 60-х годов имело место более 60 вос-
станий монастырских крестьян. Эти движения отличались упор-
ством и стойкостью, известными элементами организованности,
тенденцией выйти за рамки обычной территориальной ограни-
ченности. Руководство восстаниями нередко берет на себя на-
рождающаяся крестьянская интеллигенция (Мирзин, Батицын,
Мерзляков и др.). Однако восстаниям монастырских крестьян
50-х — начала 70-х годов присуще и все то, что характеризует
выступления помещичьих крестьян: наивный монархизм, стрем-
ление перейти в разряд государственных крестьян, стихий-
ность, обусловливавшая то подъем, то спад энергии сопротив-
ления крестьян, разобщенность их выступлений, т. е. все те чер-
ты, которые определяют собой классовую борьбу русских
крестьян в крепостной России, когда они «боролись, как умели
и как могли»1. Но тем не менее классовая борьба монастырских
крестьян побудила правительство предпринять ряд мер, дол-
женствующих предотвратить и прекратить эту борьбу, столь
опасную и для монастырских властей, и для правительства.
21 марта 1762 г. по указу Петра III монастырские крестьяне
вместе со всеми землями церковных феодалов были переданы
в ведение Коллегии экономии. Все земли перешли к крестья-
нам, которых отныне обязали платить 70 копеек подушной по-
дати и рубль оброка с тягла. Этот указ был положительно рас-
ценен крестьянами духовных феодалов. Духовенство же отнес-
лось к нему, что вполне естественно, весьма отрицательно, ^ав-
густа 1762 г. Екатерина II издала указ о возвращении монасты-
рям отобранных у них земель, а следовательно, и крестьян.
Крестьянство ответило массовым неповиновением духовным
феодалам и отказом признать этот указ императрицы. Новый
указ от 8 января 1763 г. потребовал от крестьян беспрекослов-
ного повиновения. Тем не менее волнения крестьян не только
продолжались, но и нарастали. Указ от 12 мая 1763 г. переда-
вал все монастырские церковные владения в ведение Коллегии
экономии, которая вскоре дала инструкции об управлении зем-
лями монастырей и церквей. И, наконец, 26 февраля 1764 г.
был издан указ о секуляризации церковного имущества. Все
эти правительственные акты явились в первую очередь резуль-
татом классовой борьбы монастырских крестьян. После секу-
ляризации церковного имущества волнения бывших монастыр-
ских крестьян пошли на спад, но классовая борьба отнюдь не
прекратилась. Только теперь наиболее характерной формой ее
проявления являлся захват экономическими крестьянами зе-
мель и угодий соседних помещиков.
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 7. С. 194.
252
Следует отметить, что волнения помещичьих крестьян, при-
нимавшие подчас очень острую форму, не имели таких послед-
ствий, какими характеризуются движения монастырских кресть-
ян. Они не вызвали никаких правительственных актов, и толь-
ко в Комиссии по составлению Нового уложения массовое бег-
ство и ослушания крестьян стали предметом активного обсуж-
дения.
Подводя некоторые итоги, следует подчеркнуть, что против
феодальной эксплуатации и крепостного права боролось все
крестьянство, независимо от «прожиточное™». Но «прожиточ-
ные» крестьяне, опасавшиеся потерять свое имущество и бояв-
шиеся бедных односельчан в силу того, что сами становились
объектом их справедливого гнева как «мирские кровопивцы»,
иногда выступали против них. Как собственники они боялись
мятежных крестьян, как подневольные помещиков и монасты-
рей, сковывавших их хозяйственную инициативу и налагавших
на них свою тяжкую длань, они выступали против своих вла-
дельцев. И в зависимости от конкретной обстановки среди «ка-
питалистах» крестьян одерживало верх то одно, то другое
начало.
Восстания дворцовых, помещичьих, монастырских крестьян
являли собой типичную картину решительной, отчаянной, но
в целом неорганизованной, разобщенной борьбы трудового лю-
да деревни против отдельных феодалов и стоящих за их спи-
нами властей, и только кое-где восставшие поднимались до
сознания необходимости борьбы против всех господ («всех бо-
яр»), всех феодалов на территории всей огромной Российской
империи. При этом само понимание освобождения от власти
«бояр» у крестьян было своеобразным. Крестьяне, как прави-
ло, выдвигали требование перевода их в разряд государствен-
ных. По их мнению, это — уже свобода, так как полной сво-
боды, свободы даже от власти крепостнического государства
они себе, видимо, не представляли. Конечно, такая свобода
есть: это казачество, это казацкий строй на вольных землях.
Но для того чтобы добиться ее, надо покинуть родной край,
надо уйти в казаки на Дон, а если оставаться в родном селе,
то тогда надо добиваться перевода в государственные крестья-
не. Без государства и государя, при сохранении старого место-
жительства крестьяне не представляли себе существования.
Не случайно поэтому во время Пугачевского восстания в мани-
фестах вождя крестьянской войны зазвучит мотив «вернопод-
данничества». Пугачев обещает мятежным крестьянам, своим
«верным рабам», своим «верноподданным рабам», освобожде-
ние от всяких «отягощениев и разорениев», но они должны бы-
ли оставаться у него «в подданстве», быть «верноподданными
рабами», правда, только «собственной нашей короны». В этих
знаменитых пугачевских манифестах, в частности в июльском,
который справедливо назван «жалованной грамотой крестьян-
253
ству», как бы переплетаются две особенности идеологии кресть-
янства той далекой поры: наивный монархизм и стремление
стать государственными крестьянами.
Лекция 5.
ВОЛНЕНИЯ РАБОТНЫХ ЛЮДЕЙ
И ПРИПИСНЫХ крестьян
Одним из наиболее ярких проявлений классовой борьбы
в России XVIII в. были волнения работных людей. Им прису-
щи многие характерные особенности, свойственные крестьян-
ским движениям вообще. Объяснение этого явления следует
искать в том, что подавляющее большинство рабочих, занятых
на промышленных предприятиях, по своим социальным чаяни-
ям и стремлениям, по своей идеологии оставались крестьянами.
Вместе с тем следует отметить, что все более теряя связь с зем-
лей, переставшей быть «кормилицей», и все чаще попадая
в положение, при котором заработная плата, получаемая на
предприятиях за труд, превращалась в главный, а порой и един-
ственный источник существования, навечно врастая в завод-
скую жизнь, работный люд России середины XVIII в. вносил
в свою классовую борьбу нечто новое, отличное от обычных
требований восставшего крестьянства, что свидетельствовало
о появлении в стране предпролетариата.
Волнения работных людей имели место и в предшествую-
щем, XVII, веке, в частности, когда поднялись в 1672 г. при-
писные крестьяне Соломенской волости, работавшие на Ведь-
минском железоделательном заводе. Но работные люди времен
«Тишайшего» стремились только «хоромы сжечь и пепел раз-
веять и заводы разорить». Социальные их чаяния не шли даль-
ше возвращения в деревню, к крестьянскому хозяйству. Они
хотели — и желаемое ими выдавалось за действительное,— что-
бы «государь нас пожаловал от заводов», и только.
Во времена «казанской помещицы» социальные чаяния
и требования рабочих промышленных предприятий, сохраняя
в основном стремление к возвращению в деревню, нередко
носят характер профессиональных требований, обусловленных
и заработной платой, и условиями жизни и труда на заводе
и т. д., а это свойственно предпролетариату.
Во второй четверти XVIII в. в результате концентрации
работного люда и роста его эксплуатации сопротивление работ-
ных людей растет и ширится. Прежде всего работные люди
протестуют против потери ими той известной независимости,
которая была обусловлена прежним их состоянием, не связан-
ным с подчинением предпринимателям. Крестьяне, приписан-
254
ные к заводу, вначале отвечают на рост эксплуатации просто
бегством, а затем их сопротивление активизируется. Отказ от
работ и требование изменения условий и оплаты труда стано-
вятся массовым явлением.
Характерным для того периода является волнение посесси-
онных крестьян деревни Маскиной Темниковского уезда, пере-
росшее в вооруженное восстание. Деревня когда-то была двор-
цовой, затем стала собственностью князя Хилкова, а позже
была у него куплена заводчиком Миляковым. Крестьяне наот-
рез отказались от заводской работы, многие разбежались.
В 1727 г. они подали жалобу в Сенат, требуя возвращения де-
ревни в число дворцовых.
Усмотрев в действиях жителей Маскиной «бунт и непови-
новение», власти начали с ними расправу. Мирского челобит-
чика Родионова схватили и били батогами. Но крестьяне не
смирились. Через два года «мир» вторично послал Родионова
и еще трех крестьян с челобитной на Милякова. Волнение
крестьян переросло в восстание, в ход пошли «огненный бой»
и «всякое дреколье». Обе стороны — и восставшие, и усмири-
тели— имели потери убитыми и ранеными. Но и «огненный
бой» не смирил крестьян. В 1731 г. крестьяне Маскиной встре-
тили воинскую команду хорошо подготовленными и вооружен-
ными. Деревня была окружена рогатками и завалами, стояли
две чугунные пушки, в руках у крестьян были ружья, сабли,
луки, рогатины, цепы, вилы, дубины. С большим трудом вой-
скам и властям удалось подавить движение крестьян деревни
Маскиной. В данном случае мы сталкиваемся едва ли не с са-
мой первоначальной формой социального протеста работных
людей: они просто хотят вернуть свой социальный status quo,
и отказ побуждает их взяться за оружие.
Но тогда же имели место волнения работных людей иного
порядка. Одним из наиболее характерных проявлений специ-
фической классовой борьбы работных людей явились волнения
на Московском суконном дворе. Снижение расценок и установ-
ление новых форматов сукна в 1737 г. послужили причиной
забастовки. Остановились и бездействовали с 22 марта по
17 мая более 200 станов. Работал только 21 стан. Более тыся-
чи рабочих из 1700 занятых на Суконном дворе прекратило
работу. Заводские выборные Родион Дементьев и Петр Его-
ров подавали челобитные в разные инстанции, адресовались
к императрице, наивно веря в «царскую милость» и считая при-
чиняемые им убытки ущербом государству. Власти грозили
рабочим всякими карами, а хозяева Суконного двора не дава-
ли им работы, подвергали наказаниям, обрекали на голодовку.
В петербургской тюрьме умерли их ходоки Дементьев и Его-
ров. Но рабочие не сдавались. Приходили к властям «много-
людством», «с великим криком», отказывались подписывать
новые условия, диктуемые предпринимателями. Их борьба при-
255
вела к известным уступкам со стороны властей. Сенат признал
вину фабрикантов, самовольно снизивших зарплату, и потребо-
вал от них уточнения размера удержаний.
Волнения все же продолжались. В июне 1749 г. они приня-
ли особенно острую форму. Свыше 800 человек работных людей
прекратили работу и разошлись. Волнения на Московском
суконном дворе и на этот раз были вызваны «обидами, чинимы-
ми от фабрикантов», «непрестанными жестокими наказаниями»
и нежеланием властей рассматривать их жалобы. С большими
трудностями разыскали и вернули на мануфактуру 381 чело-
века, но 127 человек из них отказались приступить к работе,
а 586 работных долгое время числились в бегах.
В 1762 г. работные люди Московского суконного двора сно-
ва выступили, жалуясь на некачественное сырье, снижавшее их
заработок, на несвоевременную выдачу платы за работу, вы-
четы и т. д. И на этот раз свое выступление они мотивировали
тем, что некачественное сырье («негодные хлопья») не только
снижает их заработок, но и наносит прямой вред государству.
Они не отделяли себя от государства и свято верили в то, что,
защищая себя, преследуя свои интересы, они беспокоятся об
интересах государства. Вот почему один из работных людей—•
Федор Андреев, считая действия предпринимателей государ-
ственным преступлением, заявил «государево слово и дело».
Волнения работных людей Московского суконного двора
свидетельствуют о том, что профессиональные требования (оп-
лата труда, выдача заработной платы, вычеты, условия работы
и т. д.) выступают на передний план, и это вполне понятно,
если учесть то обстоятельство, что заработная плата была
единственным источником существования московских суконщи-
ков и Суконный двор определял условия их жизни и быта.
Аналогичное движение имело место в Казани. Волнение
работных людей на суконной мануфактуре Дряблова началось
в 1737 г. Причиной выступления рабочих в Казани, как
и в Москве, послужило снижение расценок и повышение выче-
тов за инструменты. Волнение началось с подачи челобитной,
а кончилось тем, что работные люди забастовали, отказываясь
и от работы, и от заработанных денег впредь до расследований
их жалоб. Мануфактура остановилась на несколько месяцев.
Рабочие собирались «многолюдством», «кричали необычайно
и невежливо». Так продолжалось длительное время. Только
в 1741 г. после ареста 100 человек движение на Казанской
суконной мануфактуре пошло на убыль.
Такой же профессиональный характер носили требования,
предъявленные работными людьми и мастеровыми Липецкого,
Козьминского и Боринского заводов, расположенных близ
Воронежа. Эти заводы когда-то были казенными, затем в 1755 г.
казна передала их князю Репнину. Как обычно бывало в таких
случаях, передача государственных заводов частному владель-
256
цу резко ухудшила положение работных людей и мастеровых.
По своему происхождению большинство из них были мещана-
ми и однодворцами. Они не могли смириться не только с ухуд-
шением своего материального положения, но прежде всего
с потерей той известной независимости, которая характеризо-
вала их былое социальное положение. Они упорно отказыва-
лись признать себя в «вечном владении» Репнина, настаивали
на возвращении «в казну» на старых правах однодворцев. Эти
требования составляли основное содержание челобитной, по-
данной ими в 1760 г. Но, кроме того, работные люди жалова-
лись на снижение расценок в два раза, выдачу заработной
платы за труд не деньгами, а продуктами, изделиями и товара-
ми, на вычеты, сдачу в рекруты, запрещение уходить в отхо-
жий промысел в период остановки заводов и т. д.
Содержание челобитной свидетельствует о том, что работ-
ные люди и мастеровые Липецкого, Козьминского и Боринского
заводов не просто хотят порвать с заводом и вернуться к земле-
делию; они сознают, что заводская работа их кормит, и поэто-
му, естественно, в первую очередь они озабочены оплатой и ус-
ловиями труда; они не требуют «увольнения от завода»,
а лишь возвращения их «в казну». Обеспокоенные своим
правовым и материальным положением на заводе, они полага-
ют, что все изменится, если они станут, как и раньше, одно-
дворцами, мещанами, т. е. людьми, зависимыми от государства,
а не от «персоны».
Борьба мастеровых и работных людей Липецкого, Козьмин-
ского и Боринского заводов отличается длительностью, остро-
той и упорством. С особой силой она вспыхнула в 1761 г.
В октябре этого года явилась воинская команда поручика
Ермаковского, которой поручено было привести работных
«в послушание». При первой же попытке наказать зачинщиков
движения работные не только освободили арестованных,
и в первую очередь Григория Куприянова, возглавившего вы-
ступление, но и расправились с поверенным Репнина. Заводы
остановились. Григорий Куприянов подал челобитную на имя
Петра III, но никакой «милостивой резолюции» получить не
удалось. Волнение работных людей принимало все более гроз-
ную для властей форму. Восставшие объявили заводскую кон-
тору «хлевом», «воровской избой» и создали свой орган управ-
ления — «станичную избу». «Станичная изба» была органом
восставших. Она собирала средства на организацию борьбы,
выдавала отпускные свидетельства и письма, наказывала из-
менников. Во главе ее стоял Григорий Куприянов. Несмотря на
все попытки подавить восстание, на массовые аресты, ссылки
в Нерчинск, куда отправили и Куприянова, властям не удава-
лось прекратить движение. Работные люди и мастеровые кате-
горически заявляли, что они считают себя государственными
крестьянами или однодворцами, на Репнина работать не будут
17 2599
257
и требуют возвращения завода в казну. Нельзя не отметить
упорство, стойкость, энергию и настойчивость восставших, соче-
тающиеся с попыткой создать свою организацию, свое управ-
ление. Все это дало возможность работным людям в какой-то
мере достичь своей цели: в 1769 г. заводы были взяты
«в казну».
Аналогичные выступления имели место на полотняной и бу-
мажной мануфактуре Гончарова в Малоярославецком уезде.
Волнения эти продолжались длительное время. Начались они
в 1746 г., когда остановилось много станов «за недовольством
мастеровых и работных людей». Мастеровые и работные люди
состояли в основном из крестьян, купленных Гончаровым. Кре-
стьяне не могли смириться со своим положением, и волнения
нарастали. В 1748 г. рабочие собрались «многолюдством» и от-
казались работать. Они предъявили Гончарову ряд требований
и категорически заявили, что они «вольные» и ему «не креп-
ки». Этого же требовали рабочие гончаровской мануфактуры
и позднее, во время новой вспышки волнений в июне 1752 г.,
когда они говорили, что они не купленные крестьяне, а «разных
чинов люди»: дети солдат и матросов, посадские люди, дети
низшего духовенства и т. д. Правда, эти заявления скорее от-
носились к области воспоминаний, так как к 1752 г. работные
гончаровской мануфактуры фактически уже оказались прикреп-
ленными к ней рабочими. В той же челобитной 1752 г. работ-
ные люди жаловались на скверное качество пеньки, что снижа-
ет их заработок, на снижение расценок и оплаты труда, штра-
фы, на использование квалифицированных рабочих на черной
работе без дополнительной оплаты и т. д.
Такого рода требования работных людей в значительной
степени отличаются от требований крестьян и свидетельствуют
о выработке своеобразной идеологии предпролетариата. Конеч-
но, нельзя преувеличивать эти отличия, ибо рабочие промыш-
ленных предприятий середины XVIII в., как правило, считали
себя крестьянами, силой случая и злой волей барина или вла-
стей временно превращенными в работных людей. Их идеалом
являлось возвращение в исходное состояние, «во крестьянство»,
в деревню. Поэтому придет пора (она уже не за горами), и «на-
беглый царь» — Пугачев поднимет горнозаводский Урал, при-
влекая на свою сторону работный люд теми же манифестами
и «именными указами», которые были обращены к крестьян-
ству. В манифестах «Третьего императора» нет никаких особых
«пожалований», специально предназначенных для работных
людей. Но, поскольку завод «кормил» работных людей и их
материальное благополучие зависело от условий и оплаты тру-
да на заводе, они, естественно, стремились его улучшить.
Не приходится говорить о тех рабочих, которые не имели
связи с деревней и для которых заработная плата была един-
ственным средством существования.
258
Волнение работных людей на мануфактуре Гончарова
в 1752 г. явилось одним из наиболее значительных проявлений
классовой борьбы. Оно находилось в определенной связи с вы-
ступлением приписных рабочих Ромодановской волости, кото-
рая была центром движения работных людей в 1752 г., и на-
шло отражение на мануфактуре Лугинина. Восставшие работ-
ные гончаровской мануфактуры захватили из амбаров оружие,
пять небольших чугунных пушек и вынудили воинскую коман-
ду укрыться в барском дворе. Возглавили движение работные
люди Иван Моисеев — автор челобитных, Тихон Куликов, Яков
Витошников, Иван Соловьев, Захар Кувяткин, принимавший
участие в волнениях еще в 40-х годах, Иван Суханов и Аниси-
фор Хряпкин. Работные люди действовали гораздо активнее
и энергичнее крестьян. «Оные люди против крестьян со многим
преимуществом к дракам весьма склонны»,— писали прислан-
ные на мануфактуру Гончарова в 1752 г. воевода Хвощинский
и секретарь Неронов.
Весьма мощным было движение крестьян Ромодановской
волости Калужской провинции. Ромодановская волость была
куплена Демидовым у Головкина. На перемену владельца кре-
стьяне ответили восстанием, вспыхнувшим вскоре после покуп-
ки в 1741 г. Доведенные до отчаяния бесчеловечной эксплуа-
тацией и жестокостями демидовской администрации, крестьяне
восстали и разгромили воинскую команду. На усмирение вы-
нуждены были бросить целый батальон с артиллерией. В апреле
1752 г. волнения возобновились. Крестьяне прекратили работу,
выпустили воду из пруда. Дугненский, Брынский, Выровский
заводы остановились. Вооруженные ружьями, рогатинами, кам-
нями и всяким дрекольем, крестьяне отразили наступление че-
тырех рот рижского драгунского полка. 24 мая между драгу-
нами и крестьянами, отряд которых насчитывал около полутора
тысяч человек, разыгралось настоящее сражение. Несмотря на
большие потери, крестьяне победили. Поле битвы осталось за
ними, и их трофеями оказались 210 ружей, десятки пистолетов
и шпаг. В плен к крестьянам попал сам командир рижского
драгунского полка полковник Олиц. Победа воодушевила
крестьян. Восставшим сочувствовали и помогали горожане Ка-
луги, купцы, но особо активную поддержку восставшие полу-
чили со стороны крестьян окрестных деревень. Они собирались
в отряды, которые официальные источники именуют «разбой-
ными», укрывали работных людей демидовских заводов после
разгрома восстания правительственными войсками. «Разбойные
партии», состоявшие из крестьян, мастеровых, работных людей,
солдат, матросов, были весьма многочисленными, насчитывая
до 300 человек, вооруженных огнестрельным и холодным ору-
жием. В июне 1752 г. во многих уездах, примыкавших к деми-
довским заводам — Медынском, Мосальском, Мещовском, Сер-
пейском, Брянском, «умножились многолюдные воровские
259
и разбойнические партии». Крестьянство этих уездов находи-
лось в «непослушании». Волнения перекинулись на мануфак-
туры Гончарова и Лугинина. На подавление восстания было
брошено несколько полков. И только 19 июня, форсировав Оку,
правительственные войска приступили к усмирению Ромода-
новской волости.
Для движения крестьян Ромодановской волости, работав-
ших на заводах Демидова, характерны различные формы борь-
бы: и подача челобитных, и уход с работы, т. е. стачка, и воору-
женное выступление. Следует отметить стремление преодолеть
изолированность восстания. Оно перебрасывается в среду
окрестных крепостных помещичьих крестьян, в села и деревни,
принадлежащие другим предпринимателям, встречает полную
поддержку со стороны «разбойных людей». Выступление ра-
ботных людей Демидова и Гончарова характеризуется типич-
ным наивным монархизмом, сочетавшим как челобитные, пре-
исполненные верой в добрую волю царя, так и восстание с ору-
жием в руках.
Большое волнение охватило крестьян Суздальского уезда,
приписанных к полотняной и шелковой мануфактурам Данилы
Земскова. «По возмущении» старосты села Крапивны Леонтия
Афиногенова в ноябре 1761 г. крестьяне собрались на сход
и «потаенно» решили «отбыть» от Земскова. Приписные кре-
стьяне требовали, чтобы им, «как на прочих фабриках, без
всякого задержания» и сполна выплачивали все заработанные
деньги, особенно за рубку дров и за строительные работы. Свя-
занные с землей и не желавшие порывать этой связи, они, кро-
ме того, требовали, чтобы их отпускали с мануфактуры «для
пашни». Волнения продолжались несколько месяцев. Когда
весной 1762 г. Земсков попробовал вызвать крестьян из разных
приписных к нему сел и деревень, те не явились, отчего на Ку-
павинских фабриках «учинилась остановка и убытки». Остав-
шиеся на фабрике обученные рабочие и мастеровые, действуя
весьма дружно, прибегли к иной форме борьбы: «инструменты
ими умышленно все повреждены». Направленная в Крапивну
воинская команда не смогла справиться с работными людьми
и удалилась. Волнения на фабрике Земскова продолжались
еще долгое время и улеглись только тогда, когда предпринима-
тель вынужден был пойти на некоторые уступки.
Характерной особенностью волнений квалифицированных
рабочих и мастеровых на мануфактурах Земскова является
порча инструментов — своеобразный луддизм на русской почве.
Широкая волна выступлений приписных к заводам крестьян
прокатилась по Северу России. В Заонежье они начались еще
в царствование Петра I и, то затихая, то разгораясь, продол-
жались почти все 30—40-е годы. В 1749—1750-х годах волне-
ния охватили большинство поселений приписных крестьян в За-
онежье. Начало им положила челобитная от крестьян Толвуй-
260
ского погоста, поданная в декабре 1747 г., в которой припис-
ные говорили о том, что повинности в пользу завода не дают
ИхМ возможности платить недоимки. Действия направленной
в Толвуйский погост воинской команды привели только к тому,
что многие «малоимущие» и «беспашенные бобыли» разошлись
из родных поселений куда глаза глядят.
Весной 1747 г. волнения усилились в связи с требованием
администрации завода заготовить огромное количество дров.
Жители Толвуйского погоста категорически отказались рубить
и поставлять дрова. К ним присоединились приписные крестья-
не Фоймогубской, Кузондерской и Вырозерской волостей. На
сельских сходах они выносили приговоры, согласно которым
крестьяне сами себя освободили от заготовки дров и высылки
людей на работу в страдное время. Небольшая воинская коман-
да, посланная в район волнений приписных крестьян, ничего
поделать с ними не могла и вынуждена была вернуться в Пет-
ровскую слободу. Прибегнуть к сколько-нибудь массовым реп-
рессиям администрация завода опасалась, и дело ограничива-
лось тем, что челобитчиков Толвуйского погоста Василия Ки-
риллова «с товарищи» подвергли наказанию батогами.
Подошла зима 1749/50 г. Приписные крестьяне по-прежне-
му отказывались заготовлять дрова и вывозить уголь из леса
на заводы. В Москву был направлен челобитчик Степан Пет-
ров. Ему удалось добраться до Москвы. В начале 1750 г.,
подав прошение на имя императрицы Елизаветы, Петров вер-
нулся в Заонежье. Продолжительные волнения крестьян За-
онежья возымели определенное действие: в начале 1750 г. за-
готовка так называемых «двойных дров» была отменена. Тем
не менее с целью сохранения престижа заводские власти вме-
сте с воинскими командами подвергли аресту и наказанию
374 человека приписных крестьян, участвовавших в волнениях.
Движение приписных крестьян Заонежья возобновилось
спустя 20 лет, и на этот раз оно приняло характер вооружен-
ного восстания. Центром волнений стал Кижский погост. Воз-
главил движение Клим (Климентий) Алексеевич Соболев.
Грамотный, бывалый, не раз ходивший на отхожий заработок
в Петербург, общительный, деятельный, стойкий Соболев был
очень популярен среди своих земляков — олонецких крестьян.
Приписные крестьяне Кижского погоста отказались работать
на заводах и ломках мрамора. Работы прекратились. Волне-
ния перебросились из Кижского погоста в Великогубскую, Кон-
допожскую, Вырозерскую и другие волости, в Остреченский
и Шуйский погосты, охватили селения Карельской трети, Свято-
зерской и Сямозерской волостей. Крестьяне собирались на
«всенародные» собрания, на «суемы» и обсуждали челобитные.
Работы прекратились повсеместно. Мирские челобитчики были
арестованы, но олонецкие крестьяне продолжали борьбу.
Крестьяне Кижского погоста и других мест двинулись на
261
Петровский завод. 9 июня начались сходки приписных крестьян
у Петровского завода.
Следует отметить, что на этом этапе движение олонецких
крестьян, направленное против заводских властей, в то же са-
мое время оборачивалось против местных богатых крестьян,
выступавших в роли подрядчиков, поставщиков рабочей силы
и т. д. Богатые крестьяне на сходках, «суемах» пытались уго-
ворить крестьян возобновить работы, сообщали властям о на-
мерениях крестьян, помогали заводскому начальству и т. д.
Их деятельность, направленная против односельчан — простых,
рядовых приписных крестьян, привела к тому, что в начале
1771 г. все они были отстранены от «мирских постов». В янва-
ре 1771 г. Клим Соболев, бежавший из тюрьмы Петровского
завода, пробрался в Петербург и сумел вручить челобитную
самой императрице. Вернулся он из Петербурга в феврале
и сразу же развернул кипучую деятельность. Этот «всенарод-
ный возмутитель» разъезжал по погостам и селениям Заоне-
жья, выступал с речами на «суемах», заверяя, что будет стоять
за общее дело до последней капли крови. 9 февраля его попы-
тались арестовать, но крестьяне, вооруженные рогатинами и ду-
бинами, разгромили команду и освободили Соболева. Через
некоторое время 30 крестьян-челобитчиков во главе с Соболе-
вым ему одному известными тропами глухих лесов пробрались
к Петербургу. Уходя в столицу с очередной челобитной, Собо-
лев наказывал крестьянам не слушать старост, ни на какие
работы не ходить, оказывать вооруженный отпор воинским
командам. Крестьяне готовились к боям, вооружались дуби-
нами, рогатинами, ружьями, колами, устраивали засеки и за-
валы, ставили караулы. В земской избе установили круглосу-
точное дежурство конных крестьян. Более ста человек воору-
женных крестьян находилось в распоряжении старосты Киж-
ской трети Семена Костина.
Особое значение на этом этапе Кижского восстания приоб-
рели крестьянские сходы, «суемы». Они составляли и обсужда-
ли челобитные, выбирали старост, направляли их деятельность,
отклоняли распоряжения властей, боролись с их агентами, уста-
навливали контакт между отдельными погостами и волостями
и собирали межпогостные и межволостные «суемы». Часть
богатых крестьян, тяготившихся заводской работой, мешавшей
их хозяйственной и торговой деятельности, примкнула к дви-
жению, как и жившие в Петербурге «прожиточные» земляки —
заонежцы, у которых скрывался Клим Соболев, но в основном
местные богатые крестьяне выступали против своих мятежных
земляков.
Заводские власти спешили принять меры с целью прекра-
щения волнений приписных крестьян. Отменены были работы
на мраморных разработках, многих крестьян запугали, и тер-
ритория, охваченная движением, сокращалась. Центром волне-
262
ний продолжал оставаться Кижский погост. 30 июня в Кижи
вступила многочисленная воинская команда с двумя пушками.
Утром 1 июля в Кижах сосредоточилось около 2 тыс. крестьян,
поднятых ходоками и направившимися из Кижей в соседние
погосты и волости. Артиллерийский огонь, открытый воинской
командой, сделал свое дело. Восстание кижских крестьян было
подавлено, а его руководители арестованы. Соболев, Костин
и другие руководители движения были сосланы в Нерчинские
рудники на каторгу.
Этим движение кижских крестьян не закончилось. Сыновья
Клима Соболева — Григорий и Анкудин, выбранный восстав-
шими старостой Родион Марков ушли в леса и здесь возгла-
вили отряд «разбойных людей», состоявший из крестьян за-
онежских погостов и беглых солдат, действовавший вплоть до
1775 г. против властей, купцов и богатых крестьян.
Лекция 6.
ДВИЖЕНИЕ РАБОТНЫХ ЛЮДЕЙ
И ПРИПИСНЫХ КРЕСТЬЯН ПРИКАМЬЯ И УРАЛА
Основным районом волнений и восстаний работных людей
являлся Урал. Обострение классовой борьбы на Урале было
обусловлено ростом промышленности и увеличением объема
работ приписных крестьян, число которых оставалось почти
неизменным. Промышленные предприятия Прикамья, Приура-
лья и Западной Сибири сосредоточили большую часть различ-
ного рода категорий работных людей. Волнения охватили
Ижевский и Воткинский заводы, принадлежавшие Шувалову.
В 1761 г. приписные крестьяне направили своих челобитчиков
в Казань и просили разрешить им по-прежнему вносить подуш-
ную подать самим, а не отрабатывать ее на заводе. Считая, что
сам акт подачи челобитной освободил их от заводской повин-
ности, крестьяне 13 деревень первыми «совсем отказались от
работы». Их примеру последовали крестьяне других сел и де-
ревень. Все попытки властей убедить крестьян вернуться к ра-
боте ни к чему не приводили. Крестьяне заявляли, что «рабо-
тать никогда не будут». Центрами волнения оказались село
Костенеево и деревня Нижняя Тойма. Летом 1761 г. до 2 тыс.
человек, собравшихся в Костенееве, вооруженных ружьями, лу-
ками, стрелами, копьями, бердышами, не пустили воинскую
команду, и только после ожесточенного сражения, потеряв уби-
тыми и ранеными более 20 человек, крестьяне ушли в лес.
Сильный бой произошел у деревни Нижняя Тойма, где крестья-
не ружейным огнем и стрелами вывели из строя много солдат.
На усмирение крестьян ушла вся зима. Руководители восста-
ния Знаев, Хлопов и Дьячков подверглись жестокому наказа-
263
нию, но тем не менее волнения в Тойминской, Шилкинской
и других сотнях имели место и в следующем, 1762 году.
Широким размахом, упорством, социальной остротой отли-
чаются волнения приписных крестьян Каслинского, Верхне-
и Нижне-Кыштымских заводов Н. Демидова. Поводом к вос-
станию послужила отправка крестьян на строительство нового
завода. Весной 1760 г. крестьяне Масленского острога и Бар-
невской слободы, расположенных у Шадринска, отказались
идти на строительство и заявили, что работать на Демидова
больше не будут. Восставшие крестьяне вооружились топорами,
косами, ружьями, дубинами, луками и бердышами. Они гото-
вились к обороне, производили учение, организовали карауль-
ную службу, создали специальный конный отряд в 100 человек,
вооруженных ружьями и пистолетами. Малочисленные воин-
ские команды, направляемые в Масленский острог, справиться
с ними не могли. К осени властям удалось сосредоточить здесь
воинские части численностью около 900 человек с орудиями.
В декабре 1760 г. в районе Масленского острога, Барневской
слободы и села Воденикова развернулись ожесточенные бои.
Восставшие крестьяне упорно сопротивлялись, защищая мир-
скую избу, ставшую центром их движения. Но превосходство
в вооружении и организации правительственных войск сказа-
лось: восстание было подавлено. Начались репрессии. Более
300 крестьян ушло «в бега». В конце 1764 г. волнения крестьян
Масленского острога и Барневской слободы возобновились,
а в начале 1765 г. в село Охлупьевское прибыл выдававший
себя за «сенатского фурьера» казак Чебаркульской крепости
Федор Каменщиков (Слудников, «Алтынный глаз»). Человек
очень деятельный, настойчивый, преданный делу простого лю-
да, правдолюбец Каменщиков проявил себя непримиримым
врагом всех угнетателей. Уже несколько лет он заступался то
за обиженных старшинами своих земляков — казаков, то за
жителей Буткинской слободы, что и привело его в тюрьму Тро-
ицкой крепости. Пользуясь помощью стражи, он вызвал к себе
руководителя знаменитой «дубинщины» — восстания крестьян
Далматовского монастыря — Кузьму Мерзлякова. Сюда же
приехал крестьянин Буткинской слободы Никита Телминов.
С сидевшим в Троицкой крепости Каменщиковым сносились,
прося его о помощи и поддержке, крестьяне села Охлупьев-
ского, Масленского острога, Барневской и Буткинской слобод.
В апреле 1765 г. Каменщиков бежал из Троицкой крепости
в Буткинскую слободу. С появлением здесь Каменщикова
крестьяне и работные люди приобрели деятельного и предан-
ного вождя. Каменщиков организовывал сходы крестьян, со-
ставлял челобитные, грозил властям, а затем двинулся под
именем «сенатского фурьера Резцова» по направлению к Пе-
тербургу. Торжественно встречаемый крестьянами, которым он
обещал расправиться с их помещиками, Каменщиков с чело-
264
битной прибыл в Петербург, но здесь был схвачен властями,
подвергнут жестокому наказанию. Волнение крестьян улеглось.
В 1762 г. вспыхнуло восстание на Невьянском заводе
Прокофия Демидова. Работные люди, мастеровые, приписные
крестьяне прекратили работу, создали «по своему своеволию»
мирскую избу, которая стала своего рода органом власти вос-
ставших, избрали старостой Маркела Молева, а «мирским
писчиком» — токаря Романа Олонцева. Мирская изба выполня-
ла самые разнообразные функции, выступая в роли органа
восставших. Она привлекала к ответственности и наказывала
прежних выборных, предателей, «несогласных», вела перегово-
ры и переписку с заводским начальством, предъявляя ему
разные требования. Работные считали себя государственными,
приписными и решительно протестовали против причисления их
к крепостным крестьянам. Восставшие соглашались отрабаты-
вать подушную подать, вносимую за них в казну владельцем
предприятий, зато за все остальные работы требовали «спра-
ведливой оплаты». Восставшие держались так уверенно, орга-
низованно и стойко, что заводчик Прокофий Демидов и власти
вынуждены были пойти на уступки. Работным выплатили день-
ги, а часть из них по-прежнему стала считаться государствен-
ными крестьянами, а не крепостными Демидова. И летом 1763 г.
рабочие Невьянского завода возобновили работу.
В ноябре 1762 г. начались волнения на Нижне-Тагильском
заводе Никиты Демидова. Приписные крестьяне села Покров-
ского в течение трех месяцев оказывали вооруженное сопротив-
ление. В июне 1763 г. восстание охватило Нижне-Тагильский
завод, где была также создана мирская изба. Возглавили вос-
стание работные люди Крюков и Салеутин. Работные люди
захватили ружья и пушки заводской команды. Восстание пре-
кратилось только тогда, когда прибывший на завод А. Вязем-
ский признал всех, кто был записан в переписи 1722 г., госу-
дарственными крестьянами.
Мощное движение работных людей охватило Авзяно-Пет-
ровские заводы. Началось оно в 1760 г. сразу же после припи-
ски к заводу крестьян из Казанской губернии. Центром волне-
ния стало Чистое Поле, большое, богатое, многолюдное, ожив-
ленное село на Каме. Вторым очагом волнения оказалась Кот-
ловка, тоже большое торговое село. Крестьяне посылали чело-
битные, сопротивлялись воинским командам. Направляемые
в «партии», они уходили в свои деревни, возвращались домой.
В 1760 г. Авзяно-Петровские заводы перешли от Шувалова
к Евдокиму Демидову, что послужило поводом к новой волне
выступлений работных людей. В этих волнениях приняли уча-
стие не только приписные крестьяне, целью которых было осво-
бождение от заводских повинностей, но и мастеровые, работ-
ные люди. Началось с массового бегства с заводов «партичных»
и переселенных крестьян. Оно приняло такой характер, что
265
в октябре оба Авзяно-Петровских завода остановились. Нача-
лось восстание, во главе которого встали Панфил Степанов
и Андрей Катков. В селе Котловке во главе восстания стоял
будущий активный пугачевец Карп Карасев и очень храбрый,
настойчивый, умный, грамотный крестьянин Борис Алексеевич
Тонгусов.
Горели заводские строения, подожженные восставшими,
крестьяне уходили по домам, избивая заводских приказчиков.
Волнения продолжались несколько лет. Характерно, что масте-
ровые и работные люди Авзяно-Петровских заводов требуют не
только прекращения переселений на завод, т. е. превращения
крестьян в работных и мастеровых людей, но и повышения
оплаты труда, прекращения избиения работных людей, издева-
тельств со стороны заводских властей и т. д.
Основным требованием всех челобитных является полное
освобождение от заводских работ. Но уж если придется на
заводе оставаться, то нужно создать более сносные условия
труда и существования. Руководители восстания Тонгусов, Дех-
тярев, Карасев и другие сумели поднять восстание на высокую
ступень. Они являлись подлинными вожаками работных людей.
С большим трудом властям и заводчикам удалось прекратить
волнения. В 1767 г. Дехтярева и Тонгусова навечно сослали на
Колывано-Воскресенские заводы.
Волнения приписных крестьян охватили много других
уральских заводов. В 1755 г. отказались выполнять заводские
работы жители сел Архангельское, Большой Толкиш и Хмелев-
ское, приписанные к Воскресенскому медеплавильному заводу
Сиверса. Волнения продолжались 8 лет. С 1759 г. были охва-
чены волнением приписные крестьяне Полевского, Северского
и Сысертского заводов, принадлежавших А. Турчанинову. На-
чалось с того, что государственные крестьяне, ранее знавшие
только повинности в пользу государства, отказались повино-
ваться Турчанинову и признавать себя приписными к его заво-
ду. Наибольшей активностью отличались приписные Багаряк-
ской слободы и Колчеданского острога, во главе которых сто-
ял крестьянин Дмитрий Скориков. Вооруженные «огненным
ружьем, луками, стрелами, саблями» крестьяне численностью
около 2 тыс. человек оказывали длительное сопротивление
воинским командам. Все дела восставшие решали на сходах
и в мирских избах. Они помогали друг другу и соседям. Вол-
нения продолжались четыре года.
Различного рода и характера волнения работных людей
в 60-е годы XVIII в. имели место на Петропавловском заводе
Походящина, Алапаевском, Гороблагодатском, Кушвинском,
Сылвинском, Юговских и других заводах. Многие из этих вол-
нений перерастали в открытые вооруженные восстания.
Какой же характер носила классовая борьба различных
категорий работного люда?
266
Основным требованием работного люда, и в первую очередь
приписных крестьян, являлось требование освобождения от
каких бы то ни было повинностей и всяких заводских работ
и возвращения в родные села и деревни. Этого требовали при-
писные крестьяне Масленского острога и Барневской слободы,
приписанные к Каслинскому и Кыштымскому заводам, припис-
ные Авзяно-Петровских и Ижевского заводов, крестьяне Ромо-
дановской волости и другие, которым их крестьянское прошлое
казалось каким-то утраченным раем. Но по мере того, как уси-
ливалась связь с заводом, как крестьянство все более понима-
ло, что навеки отрывается от сохи и прикрепляется к заводу
или руднику, все чаще в челобитных звучал новый мотив,
а именно требование повышения расценок и улучшения усло-
вий труда. Оторванные от земли и переселенные на заводы
крестьяне попадали в полную зависимость от заводчиков, и за-
работная плата полностью определяла их существование. Они
по-прежнему хотели бы в первую очередь освободиться от за-
водских работ и вернуться в разряд «государственных», «чер-
нопахотных крестьян», но, попадая в зависимость от заводских
работ, они, естественно, были заинтересованы в повышении
оплаты своего труда, которую и стремились подтянуть до уров-
ня оплаты труда наемных рабочих. Переселенные на завод
крестьяне и «партийные» по мере отрыва от земли не прочь
были выступить в качестве наемных рабочих, но не больше.
В такое же положение попадали купленные крепостные крестья-
не, переселяемые на заводы. Не приходится говорить о тех
наемных работных людях из обнищавшего населения, для кото-
рых заработная плата была единственным источником сущест-
вования. Следовательно, заинтересованность в заработной пла-
те и условиях труда характеризует не только наемных рабочих,
но и работных людей, находившихся во внеэкономической зави-
симости от предпринимателей, переселенных на заводы припис-
ных и купленных крепостных крестьян. Такого рода требования
являются требованиями профессиональными. Они отличаются
от требований крестьян. Однако все категории заводских работ-
ников не только не противопоставляли себя крестьянам, но
вообще не отличали себя от них. Поэтому требования крестьян
им были понятны и близки, ибо они были прежде всего их
собственными требованиями, поскольку, имея тесную связь с де-
ревней, приписные «партийные» настолько себя еще чувствова-
ли крестьянами, что единственным их стремлением было вер-
нуться в родные деревни и села и освободиться от завода. Но
переселенные на заводы работные люди, составлявшие основ-
ные кадры квалифицированных рабочих, мастеров, вынужден-
ные порвать с сельским хозяйством, думали уже о другом,
а именно: как лучше прокормиться от заводской работы и как
легче прожить на заводе. Поэтому классовая борьба мастеро-
вых и работных людей, т. е. постоянных, кадровых, квалифици-
267
рованных рабочих, несколько отличалась от типичных проявле-
ний крестьянского антифеодального движения. Как боролся
наемный люд? Напрасно было бы думать, что наемные рабочие
были наиболее активной, революционной силой среди всех групп
рабочего люда, занятого в промышленности. Никаких особых
новых форм и средств борьбы они не вносили в общую классо-
вую борьбу работных людей. Они, конечно, не собирались жечь
заводы или уходить в деревню, с которой давным-давно порва-
ли связь, если она и была когда-то. Но их борьба ничем прин-
ципиально не отличалась от борьбы работных людей, находив-
шихся во внеэкономической зависимости от предпринимателей.
Следует отметить нарастание профессиональных требований
в процессе роста и развертывания классовой борьбы работных
людей 30-х — начала 70-х годов XVIII в. Среди требований
работных людей, наряду с лейтмотивом — возвращение в преж-
нее крестьянское состояние, все больше звучит и другой мо-
тив— профессиональных требований, которые отличают классо-
вую борьбу работного люда от классовой борьбы крестьян.
Чисто крестьянским движением назвать волнение работных
людей в рассматриваемый период времени нельзя. Следует
учитывать и такие обстоятельства, как чувство «локтя соседа»,
вырабатывавшееся у рабочих на крупном производстве, почти
не известное крестьянину, несколько больший кругозор, свой-
ственный работному люду по сравнению с крестьянством,
и т. д. В то же самое время надо отметить, что в формах, про-
явлениях классовой борьбы крестьян и работных людей очень
много общего. Деревня приносила даже на промышленные
предприятия свои крестьянские методы борьбы с угнетателями:
бегство, подача челобитных, отправка ходоков. И крестьянам,
и работным людям в одинаковой мере был свойствен наивный
монархизм с его глубокой, наивной и нередко трагической
верой в справедливость и доброту царя, в какие-то особые цар-
ские указы. Даже высшее проявление классовой борьбы трудо-
вого люда в феодальной России — восстание и то нередко до
мельчайших деталей совпадает и у работных людей, и у кресть-
ян. Одни и те же мирские сходы решали различные мирские
нужды, вводили мирское управление и т. д., что вполне есте-
ственно, так как тогда «мир был силою, когда среди крестьян
почти не было батраков и рабочих, бродящих по всей России
за заработком, когда не было почти и богатеев, когда всех да-
вил одинаково барин-крепостник»1. Не надо забывать, что в рас-
сматриваемую нами эпоху «о выделении рабочего класса из
общей массы крепостного, бесправного, „низшего”, „черного”
сословия не могло быть и речи»1 2. Но при этом надо отметить,
что у работного люда и мастеровых, у приписных крестьян
1 Ленин В. И. Понл. собр. соч. Т. 7. С. 149.
2 Там же. Т. 25. С. 93.
268
имелось в руках еще одно оружие, которым крестьяне владеть
не могли, ибо это оружие порождалось самими условиями ра-
боты на крупных промышленных предприятиях. Речь идет об
отказе от работы или уходе с работы, что вызывало «останов-
ку» промышленных предприятий, т. е. о стачках, забастовках.
Подчеркивая преемственность борьбы рабочего класса России,
В. И. Ленин указывал на то, что стачки имели место еще в до-
реформенной России3.
Следует сказать, что волнения работных людей, в отличие
от мятежей крестьян помещичьих и монастырских, характери-
зует большая настойчивость, сплоченность, упорство, элементы
организованности, обусловленные совместной работой в боль-
шом заводском коллективе, трудом в многолюдных «партиях»,
общностью интересов, которая проявлялась в повседневной
жизни, ежедневной и совместной борьбой с заводской адми-
нистрацией и т. д. Эти элементы организованности и сознатель-
ности присущи были всему трудовому люду крепостной Рос-
сии, одним его слоям в большей, другим — в меньшей мере.
В. И. Ленин писал: «...„стихийный элемент” представляет
из себя, в сущности, не что иное, как зачаточную форму созна-
тельности. И примитивные бунты выражали уже собой некото-
рое пробуждение сознательности: рабочие теряли исконную ве-
ру в незыблемость давящих их порядков, начинали... не скажу
понимать, а чувствовать необходимость коллективного отпора,
и решительно порывали с рабской покорностью перед началь-
ством. Но это было все же гораздо более проявлением отчая-
ния и мести, чем борьбой»4. К. Маркс в «Нищете философии»
писал: «Феодализм тоже имел свой пролетариат — крепостное
сословие...»5.
Поэтому нельзя пройти мимо тех элементов сознательности,
имевших хотя бы зачаточную форму, которые характеризуют
классовую борьбу крестьянства в крепостной России.
Лекция 7.
ВОЛНЕНИЯ В ГОРОДАХ. САМОЗВАНСТВО. ВОССТАНИЯ
ТРУДОВОГО ЛЮДА НЕРУССКИХ НАРОДНОСТЕЙ
Характерной особенностью классовой борьбы в XVIII в. яв-
ляется почти полное отсутствие проявлений таковой в городах.
После астраханского восстания 1705—1706 гг. ушел в прошлое
«бунташный» XVII век с его «соляным» и «медным» бунтами.
3 См.: Там же. Т. 6. С. 29.
4 Там же. С. 29—30.
5 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 143.
269
Сколько-нибудь ярких проявлений социальных противоречий
в городе Россия XVIII в. не знала, если, конечно, не считать
волнений работных людей в городах. Так, например, волнения
работных людей имели место в Москве, Казани, в столице Рос-
сийской империи Петербурге.
В движении работных людей «невской столицы» весьма су-
щественное значение имели требования профессионального
характера. Рабочие Красносельской бумажной фабрики Хлеб-
никова отказывались повиноваться хозяину и приказчикам, бро-
сали работу, подавали коллективные челобитные, требуя повы-
шения хлебного и денежного жалования и сокращения рабо-
чего дня. Работные люди канатной фабрики Крампа саботиро-
вали распоряжения приказчиков, требовали повышения оплаты
труда. Казенные ученики ситцепечатной мануфактуры Лимана
отказались работать и потребовали увеличения заработной пла-
ты. Такого же рода требования предъявляли мастеровые пред-
приятий Шейдемана и Гетте, ситцепечатной мануфактуры Ко-
зенса.
Несмотря на наличие в Петербурге мощного военного и по-
лицейско-административного аппарата, волнения работных лю-
дей в столице, отличавшиеся стойкостью и упорством участни-
ков, принимали хронический, устойчивый характер, выливаясь
то в скрытое, глухое «ослушание» и бегство, то в открытое
столкновение с предпринимателями.
На токого рода выступления в городах Российской империи
представляли собой одно из звеньев в цепи классовой борьбы
предпролетариата крепостной России.
Нас должно интересовать участие в классовой борьбе не
просто живущих в городе, а собственно горожан.
Купечество русских городов, в отличие от третьего сословия
стран Западной Европы, не было активной силой, выступавшей
против крепостнической системы. Конечно, в городах было не-
спокойно. То владельцы мелких «безуказных» предприятий —
«мастерок» выступали против крупных промышленников, поль-
зовавшихся дарованными правительством особыми привилегия-
ми, как это имело место во время «набегов» воинской команды
на подмосковное село Покровское в 1764 и 1766 гг.; то жители
Тихвинского посада «скопом» совершали «дневно-разбойниче-
ские нападения» на монастырь, пытавшийся вернуть свои вла-
дельческие права на посад, и «творя непристойное озорничест-
во», добивались победы; то, спасая свои усадьбы и окружав-
шие их заборы от действий воинской команды, преследовавшей
укрывшихся в Брянске беглых работных людей (1749 г.), горо-
жане оказывают ей упорное сопротивление, таким образом объ-
ективно становясь союзниками беглых; то калужское купече-
ство, выступая против демидовских приказчиков, оказывается
«в сообществе и в согласии» с мятежными крестьянами Ромо-
дановской волости, отнюдь не собираясь им помогать, а исполь-
270
зуя их выступление только для достижения своих целей, чем
и вызвана была доброжелательная позиция и Главного магист-
рата и Сената по отношению к «оговорным калужским купцам».
Но все эти выступления незначительны по масштабу дей-
ствий и не являются отражением основного классового анта-
гонизма крепостной эпохи.
Единственным крупным городским восстанием был так на-
зываемый «чумной бунт» — восстание в Москве в 1771 г. Пово-
дом к восстанию послужила эпидемия чумы, вспыхнувшая
в Москве и принявшая летом 1771 г. угрожающий характер.
Смерть косила москвичей, а меры борьбы с эпидемией, которые
предприняли власти, носили такой характер, что напугали жи-
телей Москвы и вызвали их подозрительность. В страхе поки-
дало «первопрестольную» дворянство, бросая на произвол судь-
бы свою голодную дворню, купечество спешно закрывало ману-
фактуры, оставляя без средств к существованию вольнонаемных
рабочих. Без работы, без куска хлеба, а порой и крова «фаб-
ришные» бродили по Москве. Численность «фабришных», ока-
завшихся в отчаянном положении, по свидетельству современ-
ника, доходила до 75 тыс. человек. По городу распространя-
лись неведомо где родившиеся и неведомо кем распускаемые
слухи о «повестке на бунт».
«Чумной бунт» был самым стихийным из всех крупных вос-
станий XVIII в. В нем нельзя обнаружить ни «зачинщиков», ни
организаторов и руководителей движения. Конечно, «зачинщи-
ки» были, но они оставались только зачинателями восстания, но
не его руководителями.
В народе, возбужденном до предела, говорили, что надо
быть готовым к «бунту» и когда ударят в набат — спешить
с «орудиями» к Кремлю, но кто и когда ударит в набат — оста-
валось неизвестным. Набатный звон действительно раздался
в 8 часов вечера 15 сентября. Восставшие ворвались в Чудов
монастырь и разгромили его. Утром они убили архиепископа
Амвросия, скрывавшегося в Донском монастыре, разгромили
много домов московской знати, грозили всему «государству...
потрясением разорительным». Встреченные у Спасских ворот
артиллерийским огнем, восставшие рассыпались, но 17 сентяб-
ря снова собрались у Спасских ворот и «лезли на штыки без
боязни». Открытый солдатами огонь вынудил их отступить.
18 сентября власти подтянули в Москву войска с артиллерией,
и волнение пошло на убыль. Началась расправа. Троих дворо-
вых людей — В. Андреева, А. Леонтьева, Ф. Деянова и купца
И. Дмитриева повесили и около 200 человек наказали плеть-
ми, кнутом и розгами.
Хотя в восстании принимали участие купцы, ремесленники,
крестьяне, пришедшие в Москву на заработки, отставные сол-
даты и «всякие разночинцы», наиболее активной силой «чумно-
го бунта» являлись дворовые и «фабришные». Среди послед-
271
них выделяются рабочие полотняных фабрик Матвей Шапкин
и Лука Родионов, Московского суконного двора Иван Тихонов
и Степан Иванов, призывавшие с оружием в руках к «возму-
щению» и принимавшие участие в восстании.
Несмотря на специфические причины, обусловившие восста-
ние в Москве осенью 1771 г. (эпидемия чумы и связанные с ней
мероприятия властей и отношение к ним народа), оно, несом-
ненно, является своеобразной формой отражения социальных
противоречий, своеобразным проявлением классовой борьбы.
В классовой борьбе народных масс в крепостной России
особое место занимает самозванство. Оно отражало ту просто-
душную веру в «хорошего царя», которая характеризует прису-
щий русскому крестьянству наивный монархизм. Самозванство,
столь широко распространившееся в России в начале XVII в., во
время «великого московского разорения» в период «смуты»,
первой в истории России крестьянской войны и польско-швед-
ской интервенции с сопутствующим ей «всеконечным разоре-
нием», проходит через весь XVII в., переходит в наследство от
«бунташного» XVII в. следующему, «осьмнадцатому», веку.
В России XVIII в. действовали самозванные сыновья Ивана
Алексеевича и Алексея Петровича, самозванные «Петры II»
и «Петры III».
Самозванцы, претендующие на русский престол, «объявля-
лись» и за рубежом: «дочь Елизаветы», «принцесса Владимир-
ская», «княжна Тараканова» в Италии, «Стефан Малый» —
«Петр Федорович» в Черногории, «сын Ивана Алексеевича»
Федор Иванов в Турции. Но эти авантюристы никакого отно-
шения к русскому народу не имели.
Сколько-нибудь серьезных последствий не вызвали и дей-
ствия многих самозванцев в самой России: Ивана Евдокимова,
выдававшего себя за Петра II, многочисленных «Петров Федо-
ровичей»: Николая Колченко, Николая Кретова и др. Но вы-
ступления некоторых самозванцев обусловили сильную вспыш-
ку классовой борьбы и имели определенное значение в ее
развертывании.
В 1732 г. беглый драгун Нарвского полка Ларион Стародуб-
цев, действовавший на Дону, объявил себя сыном Петра I Пет-
ром Петровичем. В своих указах и письмах, обращенных
к казакам и народу, он призывал к себе «голутвенных людей»,
«бесприютных бурлаков» и «всю чернь», обещая «постоять» за
них и за «старую веру», суля волю и «легкую службу». Высту-
пая против бояр, которым царь «льготы дал», Стародубцев
грозил приближением конца их господству. «И льгота им будет
во времю». Характерна мысль, высказанная Стародубцевым
в одном из писем: царь и бояре выступают сообща против
«черни», народа, и их интересы едины. Он писал: «Император
совокупно с боярами... и такоже чернь свою разогнал боярам,
над ними ...боярам власть дал».
272
Его отряд («ватага») состоял из беглых крестьян и солдат,
казаков, однодворцев, бурлаков. Своей целью Стародубцев ста-
вил поход на Москву для свержения «властников» — правящих
страной вельмож. Стародубцева предали, пытали в Тайной кан-
целярии в Москве, казнили, а труп сожгли.
Поблизости, в Тамбовском уезде, действовал отряд связан-
ного со Стародубцевым «царевича Алексея Петровича» — бег-
лого крестьянина Тимофея Труженина.
В 1738 г. в Подесенье выступил новый «царевич Алексей
Петрович», работный человек Иван Миницкий. Обещая всем
волю, он собрал отряд из крестьян, казаков, работных людей
и солдат. Миницкий, солдат Осип Стрелков и другие участники
движения были схвачены и подвергнуты мучительной казни.
Таковы были первые в интересующее нас время выступле-
ния самозванцев, представлявшие собой своеобразную форму
классовой борьбы.
Особого внимания заслуживает выступление самозванного
«Петра III» — Богомолова, оставившего большой след и непо-
средственно связанного с восстанием Пугачева. Выдававший
себя за «фурьера Резцова» из Петербурга, Каменщиков («Ал-
тынный глаз») явился руководителем восстания работных лю-
дей и, по показаниям пугачевцев, был участником крестьянской
войны 1773—1775 гг.
В 1765 г. беглый ландмилицкий солдат из однодворцев Гав-
риил Кремнев, действовавший в Воронежской губернии в одно-
дворческой среде, объявил себя Петром III. Он обещал осво-
бодить однодворцев от «чажолых податей» и рекрутских
наборов, заменить подушную подать натуральными поборами,
разрешить винокурение, наградить чинами и даже одарить де-
ревнями и крестьянами.
В том же 1765 г. неподалеку, в Изюмской провинции, вы-
ступил еще один «Петр III» — беглый солдат Петр Чернышев.
Все эти выступления были кратковременными и локальны-
ми, все кончались арестом самозванца.
Характерно, что самозванцы появлялись и пользовались по-
пулярностью в определенной социальной среде. Это были в пер-
вую очередь однодворцы, потомки «старых служб служилых
людей», составлявшие довольно большой процент населения на
юге и юго-востоке Европейской России. Служившие ранее,
в XVII в., «по прибору» фактически так же, как дворяне, слу-
жили «по отечеству», они в своей массе все больше сближались
с государственными крестьянами, все более ощущали на себе
тяжкую длань крепостнического государства и все чаще стал-
кивались с перешедшим на них в наступление дворянством. Но
недавнее их «служилое» состояние еще было свежо в памяти,
и многие из однодворцев еще думали сохранить хотя бы пра-
вовой status quo.
Отсюда узость социальной базы их движения. Так, напри-
18 2599
273
мер, ориентировавшийся на однодворцев. Кремнев имел в виду
лишь их интересы, проходя мимо чаяний и стремлений кресть-
ян, которыми он даже обещал одаривать своих приверженцев.
Выступления самозванцев и сама идея самозванства возни-
кали и развивались на определенной социальной почве, и их
питательной средой, кроме однодворцев, были главным образом
рекруты, солдаты, сержанты, капралы, казаки — донские, волж-
ские, исетские и пр. Объяснение этого явления следует искать
в том, что эти «служивые» люди, привыкшие к «службе госуда-
рю», прежде всего были носителями идей наивного монархиз-
ма, облекаемых в реальную оболочку действий «правильных»,
«настоящих», «хороших царей» из своей среды. Не случайно
придет пора, и казацкий эпос запечатлеет самозванного царя
«Петра Федоровича», тогда как крестьянство и работный люд
будут помнить в первую очередь не «Петра Федоровича»,
а именно Пугачева.
Самозванство в своей основе было хотя и специфическим, но
все же проявлением классовой борьбы народных масс против
своих угнетателей. Не случайно и последняя в истории крепост-
ной России крестьянская война была также связана с само-
званством, ее предводитель был очередным, не первым и не
последним, «императором Петром III».
Классовая борьба в России в XVIII в. принимала и такие
своеобразные формы, как «богохульство» 60-х годов, от кото-
рого ведут свое начало духоборы и молокане. Возникшее вере-
де тамбовских и воронежских однодворцев, оно охватило впо-
следствии работных людей и часть низшего духовенства. Не-
смотря на уродливую, религиозную оболочку, «богохульство»
с его отрицанием официальной церкви, суда, рекрутчины, госу-
дарства, с его осуществляемой на практике идеей общности
имущества и братства являлось движением не просто антицер-
ковным, но и антикрепостническим.
Вместе с тем следует отметить, что, в отличие от многих
стран средневековой Западной Европы, в которых классовая
борьба народных масс, и прежде всего крестьян, принимала
религиозную оболочку, в России религиозные мотивы сами по
себе не являлись стержнем классовой борьбы.
Русский крестьянин и работный человек, казак и солдат на-
ходили союзника не в лице «еретиков», не ревнителей «старой
веры», толковавших «от евангелия» и призывавших вернуться
к «апостольским временам», к идеям раннего христианства.
Этим союзником был трудовой люд нерусских народностей
царской России, как православных, так и мусульман, буддистов
и язычников.
Классовая борьба крестьян и работных людей Поволжья,
Прикамья и Приуралья — татар, мордвы, чувашей, марийцев,
удмуртов, мишарей (мещеряков)—по своим формам мало чем
отличалась от той борьбы, которую вели русские крестьяне
274
и работные люди. Несколько отличались формы социальной
борьбы трудового люда, характерные для башкир, калмыков
и казахов, что было обусловлено спецификой их хозяйства
и политического устройства. При этом следует иметь в виду
чрезвычайно важную особенность классовой борьбы нерусского
населения востока и юго-востока европейской части России
и прилегающих к ней степей: антифеодальная, антикрепостни-
ческая борьба нередко переплеталась с национальной, освобо-
дительной. Поэтому часто в освободительной борьбе, особенно
в начале рассматриваемого нами периода, в Башкирии на аван-
сцену выступали интересы феодальной или полуфеодальной,
полупатриархальной верхушки, выступавшей под национально-
реакционными лозунгами. С течением времени характер осво-
бодительной борьбы менялся, социальные мотивы начинали
играть решающую роль.
Трудящиеся массы коренного населения Поволжья, При-
камья и Приуралья все больше сближались с переселявшимся
сюда, быстро растущим и к 60-м годам XVIII в. уже численно
превосходившим местное население трудовым русским людом.
Царские власти, чиновники и офицеры, духовенство и купе-
чество, дворяне и заводчики несли татарам и башкирам, чува-
шам и мордве, удмуртам и марийцам гнет и бесправие, поборы
и притеснения, нищету и тяжелые повинности, что нередко соче-
талось еще и с насильственным обращением в православие.
В свою очередь «инородческая» верхушка либо обрусевала,
пополняя ряды русского дворянства, либо, что наблюдалось
гораздо реже, сохраняла верность своему языку, своей культу-
ре и религии и все же вливалась в феодальную знать Россий-
ской империи. Так, например, постепенно шел процесс слияния
русских и татарских феодалов в Поволжье и рядом с вотчина-
ми Голицыных и Куракиных, Нарышкиных и Бутурлиных, Уру-
совых и Шереметевых (кстати, татарского и мордовского про-
исхождения) лежали земли татарских феодалов Девлет-Киль-
деевых, Еникеевых, Шахмаметовых, Акчуриных и др. Вместе
с тем служилые татары и мурзы шли по тому же пути, что
и потомки русских «служилых людей старых служб»,— одно-
дворцы, некогда несшие «службу государеву» с оружием в ру-
ках, как и дворяне и дети боярские, а затем оказавшиеся на
положении государственных крестьян. Служилые татары и мур-
зы, положенные в подушный оклад, стали «ясашными инород-
цами», и только небольшая часть их, приняв православную ве-
ру, избавилась от превращения в одну из категорий государ-
ственных крестьян.
Но была и иная, определявшая положение основной массы
населения сторона крепостнической системы в России XVIII в.
Русские крестьяне и работные люди, казаки и горожане
селились в Поволжье и Прикамье, на Урале и за Уралом, по
соседству с татарскими, мордовскими, удмуртскими, марийски-
275
ми крестьянами. Трудовая деятельность и жизнь рядом все
больше сближали русский и нерусский трудящийся люд. Сбли-
жалось и их правовое положение, их место в классовом обще-
стве крепостной России. Ясак, различные повинности в пользу
государства (корабельная или лашманская, строительная, под-
водная, постойная и др.), приписка к заводам и тяжелые завод-
ские работы, захват земель и угодий, полное закрепощение
и усиление эксплуатации, различного рода «нестерпимые» побо-
ры, произвол, вымогательства и издевательства властей, разда-
ча части «ясашных крестьян» заводам, монастырям, помещи-
кам— все это делало положение нерусских крестьян едва ли
не худшим, чем русских.
Современники писали о татарах, что их жизнь является
«жалостным примером нищеты» (Н. П. Рычков), подчеркивали,
что чуваши пришли в «большую скудость» (И. Лепехин), а при-
писанная к поташным заводам мордва влачит нищенское суще-
ствование, так как получаемого за труд едва хватает на подати
и кормить семью не на что. Крестьяне-«инородцы» в своих че-
лобитных жаловались, что пришли в разорение и крайнюю
«гибель», в «крайнее изнеможение», а «многие безвестно рас-
пропали». К этому следует прибавить насильственную христиа-
низацию чувашей, мари, удмуртов и мордвы. Татары и башки-
ры имели сильную мусульманскую церковь, и поэтому число
«новокрещеных» среди них было невелико, а часть принявших
православие татар вернулась снова к исламу. Иное дело —
языческие верования других народностей Поволжья и При-
камья. Они не могли устоять против той насильственной хри-
стианизации, которая началась в 40-х годах XVIII в., придя на
смену политике стимулирования принятия православия путем
предоставления «новокрещеным» ряда льгот (подарки, освобож-
дение от рекрутчины, от налогов на три года, от помещиков-
нехристиан, работы в корабельных лесах и пр.), и сопровожда-
лась насилиями и грабежом. Основанная в 1740 г. в Казани
Контора новокрещеных дел больше рассчитывала на воинские
команды, нежели на убедительные речи миссионеров, и дея-
тельность ее носила такой характер и так ожесточила «инород-
цев», что в 1764 г. ее ликвидировали.
Вот почему в классовой борьбе в России 1725—1773 гг. рус-
ский крестьянин и работный человек сражались плечом к плечу
с крестьянами и работными людьми — татарами и чувашами,
мордвой и мари, удмуртами и мещеряками. Больше того, неко-
торые крупные волнения и восстания, направленные против
помещиков, заводчиков, монастырей и властей, были, по сути
дела, выступлениями либо нерусского трудового люда, либо
совместными действиями и тех, и других. Так, например, упо-
минавшееся нами ранее волнение крестьян деревни Маскиной
Темниковского уезда, купленных Миляковыми к своему желе-
зоделательному заводу, было именно такого рода выступлени-
276
ем, а во главе его стоял «человек мордовской породы» Дмит-
рий Родионов.
В отличие от мордвы, марийцев, чувашей и удмуртов, у баш-
кир, как и у татар, имелась могущественная феодальная знать
(князья, тарханы, баи, муллы), хотя еще сильны были пере-
житки патриархально-родовых отношений. Росло число тусна-
ков — башкирских бедняков, вынужденных идти в кабалу к фео-
далам. На своих землях феодальная знать сажала «припущен-
ников» — татар, чувашей, марийцев, мишарей (мещеряков),
мордву, русских, выступавших в качестве зависимых и эксплуа-
тируемых бобылей и тептярей.
Растет задолженность башкир своим феодалам, растут и по-
боры со стороны башкирских старшин и сотников, обман и зло-
употребления с их стороны. Возрастают различного рода повин-
ности и поборы: денежные, натуральные, отработки и пр. Су-
щим бичом для Башкирии являлось строительство заводов,
к которым переходили обширные земли, а также грабительские
сделки с помещиками и заводчиками на продажу земель, на-
стоящей цены которой башкиры не знали, получая за десятину
от 0,1 до 0,01 копейки. «Партикуляция» земель сопровождалась
самым бессовестным обманом, спаиванием, надувательством.
Вымогательства, насилия, надругательства, грабеж со стороны
властей достигли невероятных размеров. Об этом периоде в ис-
тории Башкирии, как мы уже упоминали, В. И. Ленин писал:
«...„колонизаторы” сводили корабельные леса и превращали
„очищенные” от „диких” башкир поля в „пшеничные фабрики”.
Это — такой кусочек колониальной политики, который выдер-
жит сравнение с какими угодно подвигами немцев в какой-ни-
будь Африке»1.
Широко распространенной формой борьбы нерусских кресть-
ян Поволжья, Прикамья и Приуралья являлось бегство. Бежа-
ли в одиночку, семьями, целыми деревнями в Закамье, в Баш-
кирию. В 30-х годах «казанские, симбирские, темниковские
и прочих тамошних уездов ясачные татары большая половина
в башкиры перешли, к тому же и прочие иноверцы: мордва,
чуваши, черемисы, вотяки целыми селами и деревнями туда же
перешли».
Росла численность населения Башкирии. На места беглецов
селились русские крестьяне. Беглые оказывали упорное сопро-
тивление всяким попыткам вернуть их на старые места. Крестья-
не-татары деревень Мордвинкино и Балтасево, принадлежавших
помещику-татарину бригадиру Тевкелеву в 1744 г., ушли в лес,
поселились по реке Селеуше, откуда стали нападать на владе-
ния и усадьбу барина. Воинская команда не смогла арестовать
не только всех беглецов, но даже и «атамана» Хабибуллу.
Нередко беглые крестьяне — татары, чуваши, мордва —
1 Л е н и н В. И. Поля. собр. соч. Т. 3. С. 253.
277
составляли «разбойные партии», действовавшие так же, как
и «разбойные партии» из русских беглецов. В Поволжье отря-
ды беглых, «разбойные партии» по своему составу были много-
национальными. Они состояли из русских, татар, чувашей, морд-
вы. Отряды беглых нападали на помещиков, купцов, заводчи-
ков, чиновников, духовенство, богатых крестьян, русских и не-
русских.
В 1744 г. беглые разгромили винокуренный завод, располо-
женный у чувашских деревень Баишево и Асаново в Симбир-
ском уезде.
Через год «разбойная партия» в 30 человек разгромила дво-
ры двух богатых крестьян чувашей (пуянов) и забрала их
имущество.
В марте 1756 г. большой отряд чувашских крестьян «с рога-
тинами и стрелами на лошадях» ворвался в Алатырь и разгро-
мил магистрат. В том же году в настоящем сражении с отря-
дом беглых у Козьмодемьянска воинская команда понесла
тяжелые потери и отступила.
Повсеместно на востоке Европейской части России вспыхи-
вали восстания крестьян нерусской национальности. Чаще всего
восстания крестьян обусловливались ростом налогового бреме-
ни и насильственным обращением в православие.
В 1743 г. чувашские крестьяне деревни Кашки-Чурашево
Цивильского уезда, вооруженные рогатинами, цепами и дуби-
нами, прогнали «протопопа и цепами били».
«Разбойные» и «дерзновенные нападения» чувашей Чебок-
сарского, Ядринского, Курмышского, Свияжского, Кокшайского
и Козьмодемьянского уездов против духовенства продолжались
в течение 1743—1746 гг. Характерно, что православных миссио-
неров нередко не пускали не только в «некрещеные», но и в
«крещеные» чувашские села и деревни. Особенно выделяется
выступление чувашских крестьян Чебоксарского уезда, имевшее
место в январе 1744 г. Жители многих окрестных деревень во
главе с крестьянином Охадером Томеевым ночью вошли в Че-
боксары, заняли Архангельскую церковь и ударили в набат.
Через несколько дней чуваши всех деревень Чебоксарского уез-
да, категорически отказавшиеся креститься, избрали челобит-
чиков во главе с Охадером Томеевым. Челобитчики прибыли
в Москву и подали прошение в Сенат, требуя отмены насиль-
ственной христианизации и назначения управления из трех лиц:
Томеева и двух русских чиновников для управления чувашами
и проповедования христианства. Результатом прошения были
только новые преследования.
В июле 1768 г. жители села Аликово Курмышского уезда во
главе «с новокрещенами» Саваскеем Ормаевым и Торзаем От-
ласкиным «с дубьем и другими опасными орудиями» прогнали
проповедника и сопровождавших его людей.
Чувашские крестьяне боролись против светских и духовных
278
феодалов. В 1745 г. крестьяне-чуваши, вооруженные «топорами
на долгих топорищах», упорно сопротивлялись свияжскому по-
мещику Кольцову, пытавшемуся «отмежевать» их земли.
В 1767 г. «отложились» от помещика Сергеева и находились
«в прекрайнем ему непослушании» крестьяне чувашских дере-
вень Пущино в Кокшайском и Сергеевки в Чебоксарском уез-
дах. Восставшие крестьяне прогнали воинскую команду, а когда
все же солдаты вступили в деревню Сергеевку, она была поки-
нута жителями, нашедшими приют у крестьян окрестных дере-
вень.
В 1762—1764 гг. по землям Чувашии прокатились волнения
монастырских крестьян. «Ослушны и противны» монастырским
властям оказались крестьяне Чебоксарского, Троицко-Свияж-
ского, Богородского, Козьмодемьянского, Спасо-Юнгинского
монастырей.
Вступали в борьбу и работные люди из чувашей. В 1755 г.
выступили чуваши, работавшие на Нязепетровском заводе. Хо-
зяин завода Мосолов завербовал их на один год еще в 1752 г.,
но даже по прошествии трех лет он не только не отпускал их,
но не выплачивал заработанных денег. В феврале 1755 г. десят-
ки чувашей направились в Красноуфимск с жалобой на Мосо-
лова. Направленная в погоню воинская команда догнала их.
9 человек солдаты убили и 27 ранили. Мосолов вынужден был
отпустить крестьян-чувашей, но денег им так и не заплатил.
Классовая борьба крестьян нерусских национальностей вы-
ражалась так же, как и у русских крестьян, в отказе признавать
помещиков собственниками земель, которые крестьяне считали
своими. Так, в 1756 г. татары-крестьяне во главе с Тимофеем
Кармышевым, Тимофеем Ишмаевым и Алексеем Акбулатовым
явились во двор помещика Переплетчикова, обзывали его вором,
присвоившим себе их земли, и не дали ему посеять озимый хлеб.
Упорно сопротивлялись приписываемые к заводам крестьяне
удмуртских деревень. В 1758 г. подняли восстание крестьяне-
удмурты села Ильинского, приписанного к строющемуся Вот-
кинскому заводу. Присланную на усмирение воинскую команду
восставшие встретили градом стрел и камней.
В 1761 г. восстали крестьяне-удмурты нескольких «сотен»
и деревень, приписанных к Гороблагодатским заводам, крестья-
не Чердынского и Соликамского уездов, приписные крестьяне
Шувалова. Удмурты принимали участие в волнениях приписных
крестьян Ижевского завода в 1762 г. Два мальчика-удмурта
распространяли подложный «манифест», в котором «значилось»,
что «крестьянам нигде и ни у кого под заводами не быть».
«Чинили противности» управителю Ижевского завода кре-
стьяне приписанных к заводу деревень Рождественской волости
в 1765 г.
Ожесточенная классовая борьба охватила мордовскую де-
ревню. Именно здесь вспыхнуло самое крупное восстание в По-
279
волжье, так называемый «Терюшевский бунт» 1743 г. Поводом
к выступлению мордвы Терюшевской волости послужило рас-
поряжение епископа нижегородского и алатырского об уничто-
жении священных языческих рощ, кладбищ и мусульманских
мечетей и о насильственном крещении «иноверцев». Началось
восстание в селе Сарлей, жители которого не дали миссионерам
разрушить священное кладбище. Восставших крестьян мордов-
ской Терюшевской волости поддержали русские и мордовские
крестьяне множества соседних сел и деревень, а также «раз-
бойные партии» из беглых русских крестьян, солдат, работных
людей и бурлаков, действовавшие повсюду на Волге, Оке
и Суре.
Восстание охватило Нижегородский, Ардатовский и Арза-
масский уезды, перебросилось в Казанскую и Воронежскую гу-
бернии. Поднимались помещичьи и дворцовые крестьяне. Мно-
гочисленные, насчитывавшие по нескольку сот человек отряды
восставших крестьян наводили ужас на власти, помещиков
и монастырское начальство. Опасались всенародного восстания,
ибо «прочих мест некрещеный народы... мордва и черемиса,
и чуваши все от того возмутится и воссвирепеть могут». Во гла-
ве восстания стоял мордвин, крестьянин села Большое Сеськи-
но Несмеян Васильев Кривой и его соратники: Котрянка Анд-
рюшкин, Пумрас Семенов, Шатреска Плакидин и Дружинка
Цанаев.
Терюшевское восстание представляло, по сути дела, сумму
отдельных местных восстаний, слабо, а то и вовсе не связанных
друг с другом, которыми было охвачено до 6 тыс. вооруженных
крестьян.
Посылаемые правительством воинские команды первое вре-
мя успеха не имели, а в боях у деревень Борцово и Романихи
они дважды терпели поражение. Жестокая расправа с восстав-
шими и насильственное их крещение приводили к обратным
результатам: восстание не утихало, а разгоралось. Только глу-
бокой осенью 1743 г. в бою у деревни Лапшихи восставшие
были разбиты, и началась расправа. Несмеяна Васильева Кри-
вого приговорили к публичному сожжению заживо в селе Сар-
лей, где началось восстание.
Но прошло лишь два года, и снова заволновалось мордов-
ское крестьянство Терюшевской волости, отказываясь платить
подати и недоимки. Опасаясь повторения «бунта», правитель-
ство ввело на постой многочисленные войска. И позднее не раз
выступала против феодалов мордовская деревня.
В 1756 г. вооруженные рогатинами и копьями крестьяне
мордовских сел Дубровка и Чиндяново Алатырского уезда
самовольно сажали рожь на землях графа Шереметева. Кре-
стьяне села Пестровки Саранского уезда грозились угнать «гос-
подскую всякую скотину».
В 1759 г. имели место волнения крестьян мордовской де-
280
ревни Тумолейки в связи с передачей ее Саввин-Сторожевско-
му монастырю.
Незадолго до восстания Пугачева новая полоса волнений
прошла по мордовской деревне.
Лекция 8.
ВОССТАНИЯ ТРУДОВОГО ЛЮДА
НЕРУССКИХ НАРОДНОСТЕЙ
Особый характер носили восстания башкир. Край с весьма
пестрым хозяйственным бытом, в котором сочетались кочевое
скотоводство и оседлое земледелие, со сложными социальными
отношениями, представляющими собой разные стадии перехода
от патриархально-родовых к развитым феодальным отноше-
ниям, Башкирия пользовалась в составе Российской империи
наибольшей самостоятельностью. Башкирская феодальная
знать (князья, бии, тарханы, старшины), используя родовые
институты, держала в повиновении рядовых башкир, башкир-
скую бедноту — туснаков. На землях башкирских феодалов са-
дились «припущенники» из «чужеродцев» — татар, чувашей,
мишарей (мещеряков), марийцев, удмуртов, мордвы и русских.
Среди них также рождалась и крепла феодальная верхушка —
мурзы и старшины, но большинство «припущенников» составля-
ли крестьяне, тептяри и бобыли.
Трудовое население Башкирии платило различные налоги
и несло разнообразные повинности: ясак, конскую пошлину,
ямские деньги, оброк с мельниц и т. п., выполняло различные
работы на казну, поставляло подводы, заготовляло дрова, со-
держало проезжающих чиновников и т. д.
Башкиры теряли земли, захватываемые государством для
казенных и частных заводов и крепостей. Массу земель баш-
киры потеряли в результате «продажи» их русским помещикам
по смехотворно низким ценам.
Правительство все более вмешивалось во внутреннюю об-
щественно-политическую жизнь башкир, запрещая им съезды,
ограничивая свободу передвижений, назначая угодных ему
старшин.
Восстания в Башкирии не раз вспыхивали в XVII в. Ими
ознаменовалось и XVIII столетие (восстания 1705—1711 гг.,
1735—1740 гг.). Но характерной особенностью восстаний баш-
кир явилось то, что протестом народных масс против гнета,
носителем которого были прежде всего правительство и рус-
ские феодалы — чиновники, офицеры, заводчики,— пользова-
лась башкирская феодальная верхушка. Она стремилась ото-
рвать Башкирию от России, подчинить ее единоверной мусуль-
281
майской Турции или кому-либо из ханов, кочевавших в степях
Казахстана и Средней Азии, с тем, чтобы утвердить свое без-
раздельное господство над соплеменниками и «чужеродцами»,
поселившимися в Башкирии. Поэтому восстаниям в Башкирии
в XVIII в., поднятым угнетенными народными массами, фео-
дальная знать придавала реакционный характер.
Но по мере обострения социальных противоречий в Башки-
рии восстания широких масс трудового люда — башкир и «чу-
жеродцев» принимали отчетливую форму антифеодальной
борьбы.
В июле 1747 г. в Башкирии вспыхнуло восстание тептярей,
бобылей и мишарей, противившихся введению нового налога.
Первыми поднялись крестьяне деревни Мелегесь, а за ними
деревень Обдеево и других, расположенных на Сибирской,
Осинской и Казанской дорогах. Среди восставших были тата-
ры, марийцы, мещеряки, чуваши, удмурты и русские.
Многонациональный состав участников восстания свидетель-
ствует о превалировании классовых интересов над националь-
ными. Во главе движения стояли татары Сабонай Ураев и Аб-
дулла Сюллеев, чуваши Черебай Катикеев и Батырша, марийцы
Ишперт Телебеев и Кинзебай Ильборисов. Особенно выделяет-
ся русский Петр Плотников, возглавивший восстание удмуртов
и мишарей Казанской и Осинской дорог. Этот грамотный
и энергичный бунтарь, читавший восставшим указы, сплачивав-
ший повстанцев и призывавший их к стойкости и мужеству,
пользовался большим авторитетом.
С трудом подавили регулярные войска и отряды башкир-
ских и мишарских старшин это первое в Башкирии крупное
восстание, направленное против гнета со стороны крепостниче-
ского государства, которое башкирская феодальная знать не
смогла направить в нужное ей русло.
В башкирском восстании 1755 г. хотя и по-прежнему пе-
реплетаются феодально-мусульманское реакционное начало
и борьба народных масс, показателем новых явлений, связан-
ных с борьбой трудового люда Башкирии, следует считать вы-
ступления против отдельных, наиболее ненавистных башкирских
и мишарских старшин. Так, например, несколько лет рядовые
башкиры Терсятской волости вели борьбу со старшиной Дау-
том Екалиным и, видя бесплодность своих попыток добиться
от правительства его смещения, в 1756 г. сожгли дом, изгнали
его самого, угрожая смертью.
В 1771 г. правительство провело две мобилизации башкир
для погони за калмыками и для похода в Польшу. Эта мера
вызвала острое недовольство среди башкир, и в 1772 г. был
раскрыт «замысел башкир к бунту».
Тяжелые испытания выпали и на долю калмыков. Прошло
то время, когда «вольный сын степей — калмык» (А. С. Пуш-
кин) на новых землях, в России, сохранял еще нерушимым
282
свой старый, полупатриархальный, полуфеодальный обществен-
ный строй.
Усиливается гнет и со стороны царизма, и со стороны кал-
мыцких феодалов. Правда, часть калмыков, поселенных у Став-
рополя на Волге и принявших православие, была превращена
в калмыцкий Ставропольский корпус, на который распростра-
нили казацкие привилегии. Но и эти привилегии даны были кал-
мыкам в весьма урезанной форме. Они получали от казны
казацкое жалованье, огнестрельное оружие, несли казацкую
службу в качестве иррегулярного войска «на линии» и во время
войн, но казацкого круга у них не было, и управлялись они,
согласно правилам «калмыцкого суда», своей феодальной вер-
хушкой. Кроме того, сама военная структура калмыцкого
Ставропольского корпуса, разбитого на роты, напоминала «ре-
гулярство».
Часть калмыков была приписана к яицкому и оренбургско-
му казачеству. В большинстве своем это были либо беглые,
«полоняники», бежавшие из плена, или, что встречалось гораздо
реже, приписанные в казацкие войска по указу властей. Основ-
ная масса калмыков кочевала в степях Нижнего Поволжья.
Немало калмыков находилось в прямой зависимости от
богатых казаков, в том числе и калмыцкого происхождения,
выступая в качестве их дворовых.
Калмыцкая знать обращала своих соплеменников в рабство,
и торговля людьми в кочевьях калмыков приобретала характер
подлинного народного бедствия. В 40—60-х годах обнищание
калмыков быстро растет. До 30% калмыцких семей не имели
скота и вануждены были наниматься на различные работы.
С 1705 г. правительство начало массовую продажу русским
помещикам земель, расположенных на левом берегу Волги.
Калмыков стали оттеснять на пески и солончаки, чиня им
«крайние обиды». Недостаток кормов угрожал подорвать ско-
товодство, являвшееся их основным. занятием. Наместник кал-
мыцкого ханства тайцзы Убаши протестовал, власти обещали
помочь калмыкам, но дальше обещаний дело не шло.
И вот в феврале 1771 г. калмыки торгоуты, кочевавшие
в районе Рын-песков, под руководством Убаши прорвались че-
рез пограничную укрепленную линию и двинулись на свою
родину, в далекую Джунгарию. Попытка правительства бро-
сить регулярные части в степь на поимку калмыков потерпела
фиаско. Оренбургский губернатор Рейнсдорп обратился за по-
мощью к казахскому («киргизскому») хану Нуралы (Нур-Али)
и обещал ему полную свободу действий в отношении калмыков.
Властям удалось натравить один народ на другой. Казахи
бросились вслед за уходящими все дальше на восток калмыка-
ми. Тяжел был путь беглецов. Голод, бескормица, холод сопут-
ствовали им. В степях осталось немало падшего скота, брошен-
ного имущества. Погибло очень много людей. В пути калмыки
283
оставляли трупы погибших, отставших, раненых и больных.
Казахские феодалы шли за ними по пятам, убивая, грабя, уво-
дя в плен. Только часть рядовых казахов и некоторые старши-
ны выступали за то, чтобы «жить с калмыками в миру». До
Джунгарии дошла лишь небольшая часть калмыков.
Уход в Джунгарию был целиком задуман и осуществлен
калмыцкой феодальной знатью. Рядовые калмыки пошли за
Убаши и его сторонниками потому, что в «прежнем отечестве»,
далекой, родной Джунгарии, им обещали тот земельный про-
стор, которого не стало на Волге. Они двинулись в путь на
восток по своей воле, но не по своей инициативе. Калмыцкая
феодальная знать хотела в Джунгарии сохранить и укрепить
старые, разрушаемые в Поволжье устои социальной жизни.
Оставшиеся в России калмыки подверглись новым притес-
нениям со стороны правительства. Указ от 19 октября 1771 г.
отменил звание калмыцкого хана и наместников и передал
управление калмыками в руки владельцев улусов, полностью
подчиненных астраханскому губернатору.
Калмыки притихли, но это было затишьем перед бурей.
Росли социальные, классовые противоречия в полупатриархаль-
ном, полуфеодальном обществе казахов («киргизов») Млад-
шего, Среднего и Старшего Жузов («Киргиз-Кайсацкой
орды»), присоединившихся к России в 30—40-х годах XVIII в.
Хотя пастбищами по традиции, в силу обычного права поль-
зовался весь род в целом, фактически ими распоряжались ка-
захские феодалы: ханы, баи, султаны, бии и батыры. Рядовые
казахи — шару а, числившиеся юридически независимыми об-
щинниками, находились фактически в феодальной зависимости,
отдавая феодалам за право кочевать по их землям часть скота,
а в земледельческих районах — часть урожая. Все чаще бед-
нота обращалась за помощью к феодалам, которые охотно
оказывали эту «помощь» сородичам и соплеменникам, опутывая
их кабальными обязательствами. Беднота (малаи и консы)
вынуждена была кочевать с феодалами, выполняя обязанности
пастухов, работников и слуг, питаясь тем, что даст феодал,
и одеваясь в то, что он подарит. Под видом «опекунства» бед-
ных родственников и сирот росла еще одна форма феодальной
эксплуатации. У казахских феодалов были и рабы (кулы),хотя
рабский труд особой роли не играл.
Ханы, султаны, бии, муллы, хаджи использовали в своих
целях родовые обычаи и законы, прибегали к силе, опираясь
на свои отряды джигитов. Тяжело отражались на положении
казахов постоянные опустошительные усобицы их ханов и сул-
танов.
Все это порождало обострение классовых противоречий,
принимавшее самые различные формы классовой борьбы. Оно
выливалось в бегство, причем нередко беглецы устремлялись
в пограничные русские земли, селились среди русских и даже
284
записывались в яицкое казачество. Нередко беднота прибегала
к такой форме борьбы, как угон скота.
Все это были изначальные формы классовой борьбы, свой-
ственные полупатриархальным, полуфеодальным общественным
отношениям, господствовавшим у казахов.
Борьба народных масс Казахстана с растущим феодальным
гнетом обусловила создание законодательства, призванного
укрепить положение феодальной верхушки. С этой целью она
использовала и обычное право (адат), и мусульманский шари-
ат, и созданные для укрепления феодальных отношений в нача-
ле XVIII в. «Законы хана Тауке».
С присоединением Казахстана к России противоречия меж-
ду казахскими феодалами, с одной стороны, и русскими
властями, помещиками и яицкими казацкими старшинами —
с другой, отнюдь не ослабели. Казахи стремились пасти свой
скот на «внутренней стороне», т. е. на правом берегу Янка, но
туда с 1756 г. их перестали пускать. Если же власти делали
исключение для отдельных султанов, то они тотчас использо-
вали предоставленное им право для подчинения себе казахов,
направлявшихся на правый берег Янка.
На границе с казахскими кочевьями имели место непрерыв-
ные столкновения: казахи нападали на русские поселения, за-
бирали пленных и т. п., в свою очередь, русские воинские
команды совершали походы на казахские аулы, мстя за потра-
вы, набеги и т. д.
Но вместе с тем шло сближение трудового русского и ка-
захского люда. Русские поселялись в казахских степях, обзаво-
дились «кунаками», овладевали казахским языком, обучали
казахов земледелию и ремеслам. Казахи оседали в русских
селениях, записывались в казаки, принимали православие,
начинали говорить по-русски. Русские и казахи встречались на
торгах, на соляных промыслах. Все это сближало русских и ка-
захов, создавая условия для общей борьбы в недалеком
будущем.
Следует отметить различный характер борьбы нерусских на-
родностей Поволжья, Прикамья, Приуралья, Казахстана. В то
время как у одних народов — чувашей, мордвы, марийцев, уд-
муртов, мишарей национальная феодальная знать либо вовсе
отсутствовала, либо была представлена очень слабо и сколько-
нибудь большой роли не играла, нередко быстро обрусев,
у других, как, например, у татар, особенно у калмыков, баш-
кир, казахов, она, наоборот, была многочисленна, сильна,
влиятельна.
Правовое положение, жизнь, быт чувашского, марийского,
мордовского, татарского и удмуртского крестьянина мало чем
отличались от юридического положения и жизни русского кре-
стьянина, а если и отличались, то чаще всего в худшую сто-
рону. Хотя крепостных, помещичьих крестьян нерусской на-
285
циональности в Поволжье было меньше, чем русских, они так
же работали на барина или заводчика, платили подати, несли
повинности и т. п., как и русские крестьяне. Их социальная
жизнь, их место в обществе, степень их феодальной зависи-
мости, нормы и формы эксплуатации почти полностью соответ-
ствовали тому, что характерно было для русских крестьян.
Отсюда близость, а порой и идентичность форм классовой
борьбы русского и нерусского крестьянина на востоке европей-
ской части России.
Другое дело — казахи, калмыки, башкиры со своей сложив-
шейся феодальной верхушкой, которая либо упорно и долго
противопоставляла себя русским властям и стремилась уста-
новить свое безраздельное господство, как это имело место
в Башкирии, либо сохраняла еще достаточную независимость
от царизма, лишь de jure подчиняясь Петербургу, как казах-
ские ханы, либо служила царизму, как калмыцкие феодалы, но
не забывала своей, не так давно ушедшей в прошлое независи-
мости и стремилась сохранить господство над своими соплемен-
никами.
На характере и социальных противоречиях в полукочевом
и кочевом обществе, на освободительной борьбе, борьбе с гне-
том самодержавия и царских властей сказывались пережитки
патриархально-родовых отношений. Своеобразные особенности
собственности, заключенной в скорлупу племенных, родовых
отношений, различного рода формы помощи сородичам, кото-
рые вуалировали подлинную эксплуатацию рядовых общинни-
ков, кочевников или полукочевников, простор степей, обуслов-
ливавший то, что «у них между собою... никакого раздела нет
и споров не бывает» (П. И. Рычков), использование знатью —
ханами, тарханами, биями, баями, мурзами и другими древних
родовых институтов для подчинения себе соплеменников и со-
родичей— все это в совокупности исключало на данном этапе
проявление классовых противоречий в таком масштабе и в та-
кой форме как у чувашей, мордвы, татар и т. д.
Классовая борьба у кочевников и полукочевников, высту-
пая в самой ранней, начальной форме, по сути дела представ-
ляла собой межплеменную борьбу. Поэтому нередко в восста-
ниях и выступлениях в Башкирии, калмыцких или казахских
степях народные массы идут за своей единоверной и едино-
язычной знатью, порой слепо ей веря, не видя, что их исполь-
зуют в своих целях, и классовые противоречия внутри
общества этих народов отчетливо начнут ощущаться позд-
нее.
В предстоявших великих социальных битвах классовая борь-
ба переплеталась с национально-освободительным движением
нерусских народов России, представлявших собой союзника
русского крепостного крестьянства, работного люда и казаче-
ства.
286
Классовая борьба крестьян охватила всю Россию: от Запад-
ной Сибири до побережья Рижского и Финского заливов.
Крестьянство в Прибалтике, в Эстонии и Латвии, вошед-
ших со времен Северной войны и Ништадтского мира в состав
Российской империи, жило в особых условиях, отличных от
тех, которые характеризовали русскую деревню. Это было обус-
ловлено многовековым владычеством немецких, шведских
и польско-литовских феодалов. Однако крепостническая дей-
ствительность и феодальная эксплуатация со стороны прибал-
тийских феодалов, в большинстве своем немцев по происхож-
дению, порождала в латвийской и эстонской деревне те же са-
мые формы классовой борьбы, что и в русской.
Бегство крестьян, которое каралось жестокими наказаниями
(беглых клеймили, отрезали нос и уши), подача жалоб, убий-
ство помещиков и управителей, поджоги усадеб в 30—40-х
годах наблюдались по всей Прибалтике.
Но классовая борьба в Эстонии и Латвии принимала и спе-
цифические формы. Широкое распространение получило движе-
ние гернгутеров — религиозное течение, направленное против
протестантизма, который в Прибалтике принимал характер
религии, служившей немецким феодалам средством угнетения
латвийского и эстонского крестьянства. Участники движения
гернгутеров боролись против протестантской церкви и проте-
стантского духовенства, которое само выступало в качестве
крепостников.
Гернгутерское движение в Прибалтике носило определенные
демократические черты: приходы возглавляли не пасторы,
а старшины, богослужение проводилось в «домах сходок», соз-
давались «братские общины», где устанавливалось некое равен-
ство— «братство». За редким исключением, каким явился, на-
пример, проповедник Паап Таллима из Рыуге, выступавший
против помещиков, гернгутеры не призывали к борьбе с фео-
дальной системой, но их деятельность оказывала влияние на
крестьян-латышей и эстонцев. В 1742 г. имели место выступ-
ления эстонских крестьян в Хаанья и Вана-Казаритсе, с трудом
подавленные властями. Через год, в 1743 г., организацию герн-
гутеров запретили по всей Прибалтике. Тогда движение герн-
гутеров ушло в подполье, отчего оно стало не менее, а более
опасным. И Екатерине II в 1764 г. пришлось узаконить герн-
гутерские организации. Но так как лютеранское духовенство
игнорировало указ 1764 г., гернгутерское движение возобнови-
лось и вскоре, в 1771 г., переросло в открытые крестьянские
восстания в районе Валмиера, Цесиса, Вастсе-Нурси, Отепя
и др. Феодалы и протестантское духовенство вынуждены были
спасаться от гнева крестьян в городах Валмиере, Цесисе и др.
Крестьяне действовали большими, хорошо вооруженными отря-
дами. У восставших было много охотничьих ружей и пистоле-
тов. Движение крестьян удалось подавить с трудом.
287
Иной характер носила классовая борьба в той части Украи-
ны, которая входила в те времена в состав Российской импе-
рии. И собственно русские земли, Великороссия, и земли укра-
инские стояли на одном и том же уровне социально-экономиче-
ского развития. Никаких особых, существенных отличий между
положением трудового народа России и Украины не было. При
этом следует учесть, что освободительная война украинского
народа 1648—1654 гг., в которой решающую роль сыграло укра-
инское крестьянство, украинские «хлопы», боровшиеся и против
«ляха», и против «пана», против национально-религиозного
и феодального гнета одновременно, завершившаяся воссоедине-
нием Украины с Россией, не могла не отразиться и на характере
социальных отношений на Украине, и на положении ее трудово-
го люда: крестьянства, мещанства и казачества. Того «послу-
шенства», которое страшной тяжестью легло на украинских
селян, сделав их «крипаками» Потоцких и Вишневецких, Ко-
нецпольских и Калиновских, не стало. Оно было «скасовано»
казацкой саблей.
Пройдет много времени, целое столетие, прежде чем Екате-
рина II, раздарив «панам» «край родимый», «степ широкий»,
распространит на Украину крепостное право и феодальные
привилегии в той форме, в какой они существовали в велико-
русских губерниях.
Но и на Гетманщине (Левобережная Украина), и в Слобод-
ской Украине дело шло именно к этому: росло «послушенство»,
росли феодальные привилегии казацкой старшины, вливав-
шейся в ряды русского дворянства, росли «панщина», оброк
и пр., распространялось все шире феодальное землевладение,
а над одним из старейших казацких войск — запорожским ка-
зачеством навис дамоклов меч.
На территории Слободской Украины запретили переходы
крестьян, а всех «перехожан» возвращали господам. В ка-
зацких полках Левобережной Украины выделили зажиточных
казаков, «выборных», освобожденных от повинностей и несших
военную службу, а остальных казаков превратили в «подпо-
мощников». «Подпомощников» обязали нести крестьянские
повинности, только облегченные, и снабжать «выборных» ору-
жием, лошадьми и пр. Выборность старшины уходила в область
преданий. Старшинские должности оказались в руках «бунчу-
ковых» и «значковых товарищей» не в результате выборов,
а по праву сильного. В руках старшины сосредоточивались
в огромном количестве земли и крепостные крестьяне, отданные
в вечное и потомственное владение. Вчерашние казаки сегодня
оказывались крепостными крестьянами.
Правительство вело медленное, постепенное, но все усили-
вавшееся наступление на остатки самостоятельности Украины,
на казацкий «присуд», на вольности казаков. Гетманство то
отменялось, заменяемое Малороссийской коллегией, то восста-
288
навливалось (1727 г.), то во времена «бироновщины» преобра-
зовывалось в Правление гетманского уряда, то вновь возрож-
далось на Глуховской раде в 1750 г., когда гетманом Украины
оказался брат фаворита Елизаветы Петровны Кирилл Разу-
мовский, распространивший свою власть не только на Гетман-
щину, но и на Запорожье. В 1764 г. гетманство снова было лик-
видировано, и на этот раз навсегда.
Через год началось составление «описи» населения, целью
которой правительство ставило рост казенных доходов. В том
же 1765 г. были ликвидированы казачьи полки Слободской
Украины. Их превратили в регулярные гусарские полки. Не во-
шедших в состав гусар слободско-украинских казаков записали
в «войсковые обыватели» и обложили высоким налогом. Часть
казацких полков Гетманщины преобразовали в пикинерные
полки, превратив тем самым казаков в солдат, что означало
одновременно переход их в разряд государственных крестьян.
Украинцам, привыкшим к своему казацкому состоянию, теперь
не только казачество стало казаться утраченным раем, запи-
санные в пикинеры или в «войсковые обыватели» завидовали
даже гусарам.
Войсковые знамена, печати, пушки Екатерина II потребо-
вала доставить в Петербург, чтобы впредь ничто не напомина-
ло казакам об их былом «присуде».
В такой обстановке развернулась на Украине ожесточенная
классовая борьба. В 1758 г. жители села Клишинцы Жовнин-
ской сотни Лубенского полка подали жалобу на генерального
судью Федора Лысенко, пытавшегося их, казаков, превратить
в своих «подданных», т. е. крепостных. Ответом на жалобу бы-
ла экзекуция. Тогда казаки перешли в наступление. В 1761 г.
они захватили и запахали отнятую у них Лысенко землю,
и многие его «подданные» снова записались в казаки. В 1763 г.
в Клишинцах появилась специальная комиссия, созданная для
расследования дела. Как и следовало ожидать, комиссия ре-
шила дело отнюдь не в пользу казаков и «подданных», кото-
рые, конечно, считали себя тоже казаками. Но клишинцы не
сдавались и никого не пускали на поля и луга, считая их своей
собственностью. На протяжении нескольких лет они оказывали
упорное, ожесточенное вооруженное сопротивление воинским
командам, неоднократно посылаемым в село. Стоявшие во гла-
ве своих мятежных односельчан Афанасий и Сергей Вороны,
Григорий и Прокоп Былимы, Нищетный, Гаврила Головченко,
Густой, Петренко и другие превратили Клишинцы в хорошо
укрепленный лагерь. Вооруженные ружьями, «киями», «списа-
ми» и косами клишинцы, использовав опыт отцов и дедов, укре-
пили село окопами, возами с землей и не раз не только отби-
вали атаки воинских команд (июнь и август 1767 г., май 1768 г.),
но и захватывали трофеи, в том числе пушки.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в ходе
19 2599
289
боев казаки из правительственных отрядов отказывались идти
на восставшее село, покидали воинскую команду, сами ходили
к «бунтовщикам» и, наконец, «возмутились», отказавшись от
выполнения приказов, и самовольно разъехались по домам.
В конце концов в сентябре 1770 г. воинская команда ворвалась
в Клишинцы. В боях, тюрьмах, на каторге погибло много кли-
шинцев. Экзекуции после захвата села воинской командой опу-
стошили его окончательно. Клишинцы обезлюдели.
Много лет боролись со своим паном бунчуковым товарищем
Даровским бывшие казаки села Кулаги и деревни Суботовичи
Новоместной сотни Стародубского полка, которых Даровский
считал своими крепостными. Восстание вспыхнуло в 1748 г. Воз-
главил его Лазарь Синченок. Восставшие укрыли семьи, скот
и имущество в лесу или у соседей и приготовились к обороне.
Высланную против них воинскую команду жители Кулаги
и Суботовичей встретили ружейным огнем. Укрывавшие их
семьи жители соседних сел Казаричей, Лопатни, Поповщины
и других находились под большим влиянием восставших.
Разорительные постои и тяжелая жизнь в лесу на время
сломили кулажцев и суботинцев, но в 1760 г. восстание вспых-
нуло с новой силой, причем в ходе его восставшие возродили
старое казачье самоуправление и выбрали сотником Шостаков-
ского, а есаулом — Лазаренко. Когда брошенная на подавление
восстания воинская команда стала приближаться, восставшие
обратились за помощью к солдатам, присланным из Киева ру-
бить лес. Солдаты охотно откликнулись на их призыв и помогли
прогнать воинский отряд.
В 1761 г. воинской команде все же удалось захватить села
и схватить Шостаковского. Крестьяне ушли в леса, откуда про-
должали нападать на команду, или разбрелись по окрестным
селам. Волнение крестьян села Кулаги и деревни Суботовичи
возобновилось в 1769 г., когда вернулся домой бежавший из
тюрьмы Шостаковский.
Стремясь вернуть захваченные у них земли, в 1758 г. вос-
стали казаки села Шмидлевка Лохвицкой сотни, а в 1762 г.—
сел Новаки, Тарандинцы и Высший Булатец первой Лубенской
сотни.
Преобразование казачьих полков в гусарские и введение
подушного оклада явилось поводом к восстанию в 1765—
1766 гг. на территории Слободской Украины. Бывшие казаки,
жители слобод Балаклеи, Соколово, Левковки, Николаевки,
Танюшевки, Белокурино, Александровки, Яблочковой, Волчьей,
Георгиевки, Зимовенки, Беленькой, Козьмодемьянской в Изюм-
ской и Белгородской провинциях и в Валуйском уезде восстали.
Они отказались платить подушную подать и брать «пашпорты
печатные», «каковые... крестьянам даются»», требовали «отпи-
сать» их от владельцев и вернуть в былое, казацкое состояние.
В связи с образованием в 1764 г. на юге Украины Новороссий-
290
ской губернии правительство приступило к созданию пикинер-
ских полков, в состав которых насильственно включали казаков
Левобережной Украины. Превращение казаков в пикинеров
значительно ухудшало их положение. Волнения среди пикине-
ров начались в связи с выборами в Комиссию по составлению
Нового уложения. Жители районов, входивших в состав Кре-
менчугской и Власовской рот Днепровского пикинерского полка,
отказались избирать депутатов в Комиссию по существующим
правилам и вместе с другими ротами того же полка выбрали
депутатом Павла Денисенко, который и отправился в Москву.
В своем Наказе, повезенном Денисенко, пикинеры жаловались
на то, что у них отобрали земли по оба берега Днепра, присо-
единили их сотни к Новороссийской губернии, их самих превра-
тили в пикинеров и обременили службой, постоями, поборами,
повинностями. Пикинеры требовали возвращения в «казачье
звание» «в единстве с народом малороссийским».
Денисенко приехал в Москву и все время держал связь со
своими земляками. Арестованный в Москве, он бежал по дороге
из Батурина в Киев и ушел в Сечь. Когда началась война
с Турцией, пикинеры отказались носить мундиры, грозились
в походе перебить старшину, заявляли, что не будут нести служ-
бу. В начале 1769 г. отказались нести службу пикинеры Цари-
чанской роты Донецкого полка, а за ними эскадроны Тимченко,
депутата Комиссии по составлению Нового уложения от Днеп-
ровского, Донецкого и Луганского пикинерских полков. В ок-
тябре 1769 г. вспыхнуло восстание пикинеров Донецкого
и Днепровского полков. Восстание началось в Соколке, но
вскоре охватило Нехворощу, Китайгород, Маячку, Орлик и Ца-
ричанку. Сотни пикинеров ушли в Сечь, откуда вместе с за-
порожцами нападали на воинские команды, высланные против
них властями. В начале 1770 г. правительство жестоко распра-
вилось с восставшими пикинерами.
Таким образом, основным требованием восставших крестьян,
гусар и пикинеров, ранее числившихся казаками и пользовав-
шихся казацкими правами, являлось возвращение их в былое
казацкое состояние. Но сделать это было невозможно. Прихо-
дил конец не только слободскоукраинским и левобережным
казачьим полкам: смертельная опасность нависла над Запо-
рожской Сечью.
Запорожье, эта «христианская казацкая республика»1, в пе-
риод Новой Сечи (1734—1775) раздиралось социальными,
классовыми противоречиями. Рос антагонизм между казацкой
сечевой верхушкой и серомахой — работниками, рыболовами,
наймитами, служившими за своих хозяев в войске, работавши-
ми у них в качестве чабанов, чумаков, батраков на зимовниках,
и т. п. Это была «голота», пополнявшаяся за счет разного рода
1 Архив Маркса и Энгельса. Т. 8. М.; Л., 1946. С. 154,
291
пришлого люда, прежде всего беглых крестьян и запорожской
бедноты казацкого и неказацкого, «посполитого» происхож-
дения.
Первое восстание серомахи в Сечи имело место в 1749 г.,
когда на Раде «серома» изгнала богатых казаков и избрала
войсковым судьей Водолагу, а есаулом — вовсе безымянного
серомаху, «не имущего на себе даже одежды».
В 1754 г. волнение охватило запорожцев Калмиусской па-
ланки, куда вошла специальная команда для розыска гайда-
маков.
Спустя семь лет в селах Каменском и Романкове Кодацкой
паланки казаки и крестьяне («посполитые») под руководством
Голуба, Савка, Рахмодило, Брегуя и Комянченко подняли
восстание, разбили высланный из Кодака карательный отряд
казацкой старшины, пытавшийся искоренить гайдамачество.
«Немалые грабительства имущества и обиды причинили»
богатым казакам зимовники, рыболовы и бедные казаки в Ве-
ликом Луге в 1764 г.
В декабре 1768 г. серомаха с целью «достойных казаков всех
побить до смерти» подняла восстание в самой Сечи. «Серома»
разгромила дома богатых казаков, освободила из тюрьмы гай-
дамаков. Восстание удалось подавить скоро, но спустя несколь-
ко месяцев серомаха уже жгла зимовники богатых казаков
в степи, а еще спустя некоторое время началось волнение
Корсунского куреня в Сечи.
Как видно, в движении запорожской серомахи все время
сквозит мотив защиты гайдамачества и гайдамаков. Чем же
было гайдамачество, кто такие гайдамаки?
Чаще всего гайдамаки являлись выходцами из запорожской
серомахи, но немало среди них было беглых крестьян и солдат.
Во главе гайдамацких отрядов — «ватаг» — обычно стояли запо-
рожцы. «Ватаги» гайдамаков то собирались, то рассыпались, то
снова собирались, не имея ни постоянного состава, ни опреде-
ленного места действия. «Гайдамаччина» охватила Волынь
и Подолию, Гетманщину и Слободскую Украину.
Движение гайдамаков было антифеодальным. Гайдамаки
выступали против любого феодала, любого пана, на каком бы
языке он ни говорил: украинском, польском, русском. В дви-
жении гайдамаков много общего с действиями «разбойных пар-
тий» в России. Поэтому-то в официальной переписке они име-
нуются «ворами», так же как и их русские братья по классовой
борьбе.
Гайдамацкое движение трудно было искоренить польским
и русским властям и запорожской старшине потому, что оно
порождено украинским народом, пользовалось его поддержкой
и в народе черпало силы для борьбы. Гайдамак знал, что в лю-
бой крестьянской хате он получит кусок хлеба, приют, одежду.
Почти каждый серомаха побывал в гайдамаках или ждал слу-
292
чая, чтобы уйти в гайдамаки. Гайдамацкие «ватажки» Донец,
Варакута, Бурило, Байдак пользовались огромной популяр-
ностью. Особенно популярным был гайдамацкий вожак Семен
Гаркуша, чьи отряды действовали на территории Левобережной
и Слободской Украины с 1768 по 1784 г.
Большой активностью отличалось гайдамацкое движение
в 60-х годах на территории Изюмского и Ахтырского полков
Слободской Украины. В 1766 г. в районе Змиева и Водолаг
действовал гайдамацкий отряд Носа, через запорожца Ковтуна
связавшийся с местным крестьянством. Когда в 1768 г. вспых-
нуло крупнейшее гайдамацкое движение — колиивщина, охва-
тившее всю Правобережную Украину вплоть до границ соб-
ственно Польши, напугавшее не только польских панов, но
и екатерининских вельмож, в нем приняли участие беглые рус-
ские крестьяне, солдаты, посадские люди, донские казаки —
Максим Поздняков, Иван Тимошин, Иван Сурмин, Илья Чистя-
ков, Григорий Данилов и др. В свою очередь, разбитые «ко-
лии», спасаясь от невероятных жестокостей панов, потянулись
в Россию. В 1770 г. на Иргиз пришли гайдамаки Цыган и Сто-
роженко, угрожавшие перебить у себя на Украине всех панов,
после чего они «и москаля (т. е. русского помещика.— В. М.)
не забудут».
В 1772 г. на том же Иргизе запорожец Дударенко вспоми-
нал, как «колиев» «российское начальство на кобылу клало»,
в ответ на что услышал от казака Заброды: «Всех российских
людей, да и казаков донских, також и яицких, буде одной
мыслью бунт учинят, на кобылу не положишь».
Заброда был прав. Придет пора, когда поднятое яицкими
казаками восстание перерастет в крестьянскую войну, в кото-
рой примут участие не только казаки — сыны Седого Янка, но
и Дона, Волги, Днепра.
Лекция 9.
ДВИЖЕНИЕ СРЕДИ КАЗАЧЕСТВА.
ВОССТАНИЕ ЯИЦКИХ КАЗАКОВ
Начиная с первых лет XVII в. в классовой борьбе в России
огромную роль играло казачество. Казачество выступало за-
стрельщиком всех трех крестьянских войн. Это обусловлива-
лось и происхождением, и социальной природой казачества.
Казаки — плоть от плоти и кровь от крови простого народа,
крестьян и работных людей, бурлаков и солдат, посадских
людей, потомков «старых служб служилых людей». Казачество
породил беглый люд и в первую очередь беглое крестьянство.
Далеко не каждый беглый, устремлявшийся в казацкие зем-
293
ли, на Седой Яик и Терек, на «ясные зори, тихие воды», в За-
порожскую Сечь и на Тихий Дон, приют основной массы
беглых русских людей, достигал этих обетованных краев, где
он мог, наконец, зажить той вольной, казацкой жизнью, о ко-
торой мечтал в родной деревушке; не каждый становился
казаком.
Но когда все испытания оставались позади и пройден был
тернистый путь от какой-нибудь воронежской или тверской
деревушки до верховых казацких городков и станиц, вчераш-
ний беглый становился казаком. Здесь он заставал веками скла-
дывавшийся казацкий строй, видел претворенный в жизнь свой
крестьянский социальный идеал — вольный человек на вольной
земле. Правда, на Дону, как и в Запорожье, подлинного равен-
ства вольных людей не было и деление на «дюжих», «домови-
тых» казаков, «дуков», старшину, с одной стороны, и «голыть-
бу», «голоту», «нетяг», «серому» — с другой, отражало, как
в миниатюре, деление на классы в России или на Украине, но
для того чтобы это узреть, понять и почувствовать, вчерашнему
крестьянину прежде всего необходимо было сегодня стать ка-
заком. И только тогда, спустя известное время, потомок поме-
щичьего или монастырского крепостного, «хлопа» уже на другой
территории и в других условиях — на Дону и Яике, на Тереке
и Днепре — продолжал ту борьбу за землю и волю, которую вел
его отец, дед, прадед где-то в России или на Украине. Этим
и объясняется общность социальных чаяний и стремлений
крестьянства и порожденного им рядового, трудового каза-
чества.
В борьбе за волю казачество выступало в своей крестьян-
ской ипостаси, отличаясь от породившего его «мужика» из
«Расеи» только тем, что считалось вольным, ревниво, хотя и не
всегда успешно, отстаивало свою вольность от покушений со
стороны царизма и старшины. Оно было вооружено, имело
прочную, традиционную военную организацию и, ведя полную
опасностей пограничную жизнь, вырабатывало в себе качества,
свойственные его образу жизни: свободолюбие, мужество, не-
зависимость, чувство собственного достоинства, инициативу,
смелость, настойчивость, складываясь в своего рода профес-
сиональную гвардию трудового народа.
Казаки — не только «бессменная стража на крайних преде-
лах» России, они — «славянские витязи, витязи-мужики, стран-
ствующие рыцари русского черного народа».
Но постепенно уходили в прошлое вольности казачества.
Не только яицкое, терское, но даже многочисленное и сильное
старейшее русское донское казачество все больше подпадало
под гнет царских властей и своих старшин. После разгрома
восстания Кондратия Булавина Дон притих. С середины
XVIII в. правительство усилило организованный нажим на Дон,
опираясь на старшину — «домовитых» казаков, превращавшихся
294
в офицерство и чиновничество, награждаемое чинами, званиями
и дворянством. Нарождавшееся донское казачье дворянство за-
хватывало земли и угодья, обзаводилось крепостными крестья-
нами. Землю донского войска разделили на несколько округов,
где учреждался сыскной надзор, порученный «верным» каза-
кам: правительство и старшина стремились положить конец
бегству на Дон. В казаки стали зачислять беглых только в том
случае, если они были «прожиточными». Все казачье населе-
ние Дона резко отделили от неказаков, обложив их подушной
податью, тогда как казаки освобождались от налогов, обязан-
ные государству лишь военной службой. Служба рядового дон-
ского казака становилась все обременительней, притеснения со
стороны старшин непрерывно возрастали. И снова, как и встарь,
«помутился Тихий Дон».
В своих манифестах («ярлыках»), адресованных и донским
казакам, и всему народу, он призывал к себе «голутвенных
людей», «бесприютных бурлаков» и вообще «всю чернь», обе-
щая им постоять «за старую веру и за чернь», суля казакам
облегчение службы.
Одной из форм борьбы донского казачества с крепостниче-
ской системой, распространявшей свои порядки на Дон, было
уклонение от службы и нарядов и даже бегство. Из беглых
казаков, крестьян, работных людей, бурлаков и солдат в зем-
лях донского казачества складываются такие же «разбойные»,
«воровские партии», как в центре России, в Поволжье и т. д.
Особенной активностью действий таких казацких «разбойных
партий» отличаются 30-е годы XVIII в.
В июле 1737 г. донские казаки Березовской и Малодельской
станиц Иван Миренин, Осип Овсов, Иван Шишка и Василий
Шаров возглавили отряд «разбойных людей» численностью
в 60 человек, состоявший из донских и волжских казаков, бег-
лых крестьян и бурлаков. Старшинским отрядам удалось раз-
громить отряд. Овсов с 26 товарищами ушел в Россию, где
стал нападать на помещичьи усадьбы в Шацком, Козловском
и Тамбовском уездах. Отряд Овсова правительственные войска
разбили, сам Овсов погиб, но небольшая группа нашла прибе-
жище на реке Медведице, вела себя очень активно и даже
распространяла какие-то «ложные письма». Только спустя пол-
тора месяца старшина разгромила и эту группу.
В мае 1738 г. в Медведицких лесах появились отряды ата-
мана Растегая и Ивашки Журавля, похвалявшиеся идти «на
русские поселки» и «разбивать» помещиков. Искоренить
«разбои» самих же казаков на Дону оказалось нелегким
делом.
В 50—60-х годах «разбоев» на Дону не было, но «отягоще-
ния и непорядки» от старшин обусловили «возмущения, побеги
и шатости». Среди казаков ходили «возмутительные письма».
Казаки жаловались, что их «из лесу с работы не отпускают»,
295
что они «оголели и разорились», остается только уйти с Дона,
и «все в сомнение пришли».
В 1753 г. на Дон для «секретного следствия» по указу гене-
рал-прокурора был направлен бригадир И. В. Павлов.
Он получил приказ «наискорее забирать» «возмутительные
письма», разыскать и арестовать зачинщиков волнений, пресечь
«возмущения и шатости». Большинство зачинщиков оказались
«люди худого состояния», а некоторые из них, как, например,
Подтяжкин, пользовались у властей худой славой как укрыва-
тели беглых. Энергичные действия и жестокость Павлова возы-
мели действие: хотя «казаки все в сомнение пришли», но «ша-
тость» удалось прекратить.
Волнение донских казаков с особой силой вспыхнуло
в 1772 г. в связи с требованиями со стороны правительства
выслать тысячную команду в действующую армию. Выступле-
ние казаков в своих личных целях использовал атаман Войска
Донского Ефремов, опасавшийся репрессий со стороны прави-
тельства. Когда на Дон приехал с особыми полномочиями
генерал Черепов, Ефремов отказался ему повиноваться.
Казачество волновалось, опасаясь «регулярства», т. е. рас-
пространения на Дон обязанностей регулярного войска. Пого-
варивали, что Черепов начнет Дон «делить». Нужно сказать, что
выбор кандидатуры Черепова нельзя назвать удачным, даже
с точки зрения правительства: Черепов прославился своей
жестокостью по отношению к яицким казакам. Казаки крича-
ли: «Это-де не Яицкое — войско Донское!».
Черепова избили, не стали слушать даже Ефремова, высту-
пившего в роли защитника интересов казачества. Казаки
укрепляли свои станицы, готовились к сражениям с правитель-
ственными войсками. С большим трудом старшинам удалось
уговорить казаков принять войсковую грамоту, осуждавшую
«бунтовщиков». Черепов приступил к допросам, применяя ба-
тоги и розги. В ответ осенью 1772 г. волнение вспыхнуло с но-
вой силой, и лишь события крестьянской войны побудили пра-
вительство отказаться от преследования их участников.
Еще в худшем положении оказалось созданное в 30-х годах
волжское казачье войско, образованное из переселенных на
Царицынскую крепостную линию донских казаков и украинцев,
проживавших на Дону.
На Царицынскую линию послали самых бедных казаков.
Они голодали, жили в ужасных условиях, в холодных землян-
ках, с трудом находя корм для своих лошадей. С большим
трудом осваивали казаки новые места.
В 1770 г. еще одно испытание выпало на долю нищего волж-
ского казачества: правительство переселяло 517 семей волж-
ских казаков в Моздок. Едва успевшие обжиться на Волге
казаки должны были бросать все и уезжать в далекие края.
Начались волнения.
296
В 1772 г. беглый крестьянин Федот Иванович Богомолов,
проживавший в центре волжского казачества Дубовке и здесь
зачислившийся в Московский легион, объявил себя чудесно
спасшимся Петром III. Несмотря на то, что Богомолов был
совершенно не похож на покойного императора («отменен»),
многие признали его таковым — сказывался присущий народу
той поры наивный монархизм. Среди волжских казаков еще за
год до Богомолова распространился слух, что среди записав-
шихся в легион находится Петр III. Этим и воспользовался
Богомолов. К нему стали сходиться волжские и донские каза-
ки. Вскоре у «Петра Федоровича» — Богомолова появился
и «государственный секретарь» — донской казак Спиридон До-
лотин, записавшийся в легионную команду.
Поводом к волнениям послужила задержка жалованья ка-
закам. Когда казак Буренин потребовал жалованья, офицер
Терский ответил ему «обидными словами». Началось восстание.
Энергичные действия офицеров и растерянность казаков при-
вели к аресту Богомолова и Долотина, направленных под
караулом в Царицын. Но и под арестом Богомолов не смирил-
ся и установил связь со своими «доброжелателями» донскими
и волжскими казаками Иваном Семенниковым, Иваном Сере-
динцовым, Максимом Семеновым, Фомой Турченковым, припис-
ным Пятиизбенской станицы украинцем Степаном Певчим и др.
Заговорщики рассчитывали склонить на свою сторону казац-
кую пятисотенную команду, горожан и тут же на месте в Ца-
рицыне, провозгласить Богомолова императором. Выступление
назначили в ночь на 25 июня, но казаки не пришли. Власти
узнали о заговоре и Богомолова перевели на гауптвахту. Аре-
стовали и помогавшего ему священника Григорьева. Когда их
везли, арестованные обратились к «миру» за помощью. И «ми-
ряне» откликнулись. Разобрав лавчонки и шалаши на «дре-
колья», солдаты, рекруты, «чернь» бросились их выручать.
Царицынский комендант полковник Цыплетев приказал от-
крыть огонь. Толпа отхлынула. Восстание, не успев разгореть-
ся, было подавлено.
Не зная о событиях в Царицыне, «доброжелатели» Бого-
молова пытались поднять казаков. Семенников приехал в Трех-
островянскую станицу и убеждал казаков двинуться на Цари-
цын, а препятствовавших им старшин уничтожить. Семенникова
арестовали, но под давлением казаков вынуждены были осво-
бодить. По дороге к Царицыну 2 июля Семенников и Середин-
цов узнали о переводе Богомолова в неизвестное место и вер-
нулись в Трехостровянскую станицу. Семенникову удалось
скрыться. Между тем Степан Певчий действовал весьма энер-
гично в Пятиизбенской станице. Ему удалось многих казаков
привести «в сомнение» и привлечь на свою сторону станичного
атамана Максима Слепова. Но в станицу направили большой
отряд, арестовавший Слепова, Певчего и многих «станишни-
297
ков». Самого Богомолова отправили в Сибирь, но по дороге
где-то между Царицыном и Астраханью он умер.
Прошло немного времени и «доброжелатели» Богомолова
Певчий, Серединцов и священник Григорьев приняли участие
в движении очередного «Петра III» — бежавшего с нерчинской
каторги бывшего «разбойного» атамана Григория Рябова.
Отпущенные из-под ареста после разгрома отряда Рябова, они
позднее признали «Петра III» — Пугачева. Сосланные в То-
больск после поражения восстания Пугачева, они приняли уча-
стие в попытке освободить казаков-пугачевцев, за что подверг-
лись мучительному наказанию.
Росли социальные противоречия среди русского казачества
на Тереке — терского семейного казачьего войска и гребенских
казаков. У богатой казацкой верхушки были свои холопы из
числа выкупленных из плена или выменянных у горцев. Вместе
с тем в казацких поселках увеличилось число «байдаков»,
бедных казаков, не имевших коней и не участвовавших в похо-
дах. Они служили работниками у богатого казачества. Каза-
кам запрещали перевод из одного войска в другое, а с сере-
дины XVIII в. прекратилась выдача казакам паспортов даже
для временной отлучки. Рядовое казачество оказалось поло-
женным «в тягло» старшиной. Ревнители старой веры (а таких
среди казаков на Тереке было немало) подвергались гонениям.
Многие казаки-старообрядцы бежали к своим единоверцам-не-
красовцам на Кубань. Так в форму борьбы за «старую веру»
облекался социальный протест казачества против наступления
на казацкие вольности правительства и официальной право-
славной церкви.
Социальный протест выливался в побеги, причем бежали не
только к ушедшим на земли, подвластные Турции, раскольни-
кам-некрасовцам, но и на Дон, Каму, Волгу.
В 1770 г. имели место волнения среди донских казаков, пе-
реселенных на территорию моздокского полка и на новом месте
оказавшихся в чрезвычайно тяжелом положении.
К середине XVIII в. очень многое изменилось к худшему
и в положении рядового яицкого казачества. Давно уже ушли
в прошлое те времена, когда казаки считали Яик «золотым до-
нышком с серебряной покрышечкой». Яицкие казаки вели глав-
ным образом промысловое хозяйство, занимались рыболовством,
скотоводством и добычей соли. Теперь рыбная ловля на Янке
и добыча соли в озерах были объявлены государственной мо-
нополией. Государство сдавало рыболовные угодья в аренду.
На низовьях Яика появились учуги, препятствовавшие рыбе
подниматься вверх по течению. Среди арендаторов все больше
становилось богачей, нередко из пришлого люда.
Старшина входила в силу. Она скупала у рядовых казаков
рыбу, перепродавая ее приезжим купцам, присваивала казен-
ное жалованье, выдававшееся казакам, собирала с них поборы,
298
перекладывала на их плечи всю тяжесть службы, захватила
в свои руки суд. Служба казацкая становилась год от года
тяжелей. Казаки чувствовали, что надвигалось «регулярство»,
чего они боялись больше всего. Былым вольностям яицкого ка-
зачества приходил конец. Атаманов назначало правительство,
Военная коллегия ведала делами Янка, казаки стали подсудны
царским судьям и подвергались телесным наказаниям. В резуль-
тате часто проводимых «чисток» яицкого казачества от беглых
многие казаки распрощались со своим казацким состоянием
и направлялись в солдаты. На территории Яицкого казачьего
войска возводились крепости, а с севера грозил Оренбург с его
губернатором, большим гарнизоном, послушным правительству
оренбургским казачеством, чиновничеством. Отсюда, из Орен-
бурга, исходили всяческие «обиды войску» Яицкому. И вот яиц-
кое казачество раскололось на два враждебных лагеря: казаков
«войсковой руки», или «непослушную сторону», состоявшую из
рядового казачества, и «послушную сторону», старшину, пред-
ставлявшую собой опору правительства.
Волнения на Яике начались с 1752 г. Будучи атаманом Яиц-
кого войска, Андрей Бородин расхищал деньги, собранные
казаками для внесения в качестве арендной платы за рыбные
промыслы по Яику, налагал на казаков произвольные поборы,
а всех пытавших потребовать от него отчета «яко озорников
и людей мятежных» наказывал плетьми. Атаман Сакмарского
городка Иван Логинов, действуя из личных побуждений, напра-
вил жалобу в Военную коллегию. Присланная на Яик комис-
сия констатировала факт злоупотреблений, но не склонна была
сместить Бородина. Возглавлявший ее генерал-майор Брах-
вельд выдвинул идею назначить атаманом Яицкого войска ка-
кого-нибудь штаб-офицера из Оренбурга. Вторая комиссия, воз-
главляемая генерал-майором Потаповым и присланная на Яик
по жалобе казаков Ульянова и Копеечкина, подала рапорт
в Военную коллегию. Военная коллегия сместила Бородина,
приняла некоторые решения в пользу казаков, но в то же самое
время назначила атаманом Яицкого войска премьер-майора
драгунского полка Новокрещенова. Новокрещенов открыто по-
могал старшине. На жалобы казаков правительство ответило
присылкой третьей комиссии во главе с генерал-майором Чере-
повым, действовавшим решительно и жестоко. В 1767 г. атама-
ном избрали Тамбовцева, на кандидатуре которого сошлись
обе группировки казаков. Но Тамбовцев вскоре целиком пере-
шел на сторону старшины. А тяготы казацкой службы росли.
Казаки категорически отказывались идти в Московский легион
или на службу в Кизляр, перестали в виде протеста косить
сено и ловить рыбу, что уже напоминало голодовку заключен-
ных. Правительство отказалось от попыток привлечь казаков
к службе в легионе. Но борьба казаков с правительством не
прекращалась. В Петербург почти непрерывно ездили с чело-
299
битными посланцы «войсковой руки»» Иван Портнов, Иван
Кирпичников и др.
Решив не привлекать казаков к службе в легионе, прави-
тельство не отказалось от своих намерений послать их в Киз-
ляр, и на этой почве имели место стычки вплоть до вооружен-
ных столкновений.
К концу 1771 г. в Яицкий городок был прислан генерал-
майор Траубенберг, действовавший быстро и решительно. Но
«войсковая сторона» в свою очередь перешла в наступление.
13 января 1772 г. у дома Толкачевых на Кабанкиной улице
собрались казаки. Их вожаки во главе с Максимом Шигаевым,
Афанасием Перфильевым и вернувшимся из Петербурга Ива-
ном Кирпичниковым совещались в доме. Казаки пытались
договориться с капитаном Дурново, возглавлявшим очередную
комиссию, направленную на Яик. В ответ Траубенберг прика-
зал открыть огонь из орудий. Более 100 человек погибло, ране-
ных насчитывалось еще больше. В ответ казаки бросились на
пушки, перебили расчеты, открыли орудийный и ружейный
огонь по правительственным войскам. Траубенберга, Тамбовце-
ва и других старшин убили, Дурново тяжело ранили, более
70 человек старшин, в том числе Мартемьяна Бородина, аре-
стовали.
Утром 14 января, собравшись на казачий круг, восставшие
выбрали новых старшин — «поверенных» Трифонова, Лабзено-
ва, Неулыбина, Сенгилевцева, приняли решение о казни «вра-
гов войска» — дьяка Суетина и писаря Июгунова. Восстание
носило антикрепостнический характер. Все крепостные богатых
казаков были отпущены на волю и многие из них записаны
в казаки. Записали в казаки работных людей и поселенцев, про-
живающих на Яике. У богатых казаков «послушной стороны»
восставшие отбирали оружие, деньги, сено. На форпосты Ниж-
него Яика они направили старшинами А. Чапова, А. Перфилье-
ва и С. Фомичихина из числа казаков «непослушной стороны».
Казахам и калмыкам были возвращены захваченные у них
пленники и скот.
Свои действия казаки «войсковой стороны» считали закон-
ными, не чем иным, как исполнением «воли» императрицы.
В этом опять-таки сказывался наивный монархизм, присущий
крестьянству и казачеству. Казаки во всем обвиняли Траубен-
берга, Тамбовцева, старшин, о чем и писали 15 января в своей
жалобе в Военную коллегию. Пока Военная коллегия рассмат-
ривала жалобу, оренбургский губернатор Рейнсдорп действо-
вал. В мае 1772 г. из Рассыпной крепости выступили войска
под командованием генерала Фреймана. 28 мая в Яицком го-
родке собрали казачий круг. Большинство казаков настаивало
на том, чтобы оказать вооруженное сопротивление и в случае
победы двинуться в глубь России, «возмутить помещичьих
людей на побег и принимать их в свое войско».
300
Для предотвращения кровопролития казаки выслали на-
встречу Фрейману своих представителей: Афанасия Перфилье-
ва, Курбетева и Дюбина. Фрейман требовал выдать зачинщи-
ков. «Мы все виновны»,— отвечали казаки. Фрейман шел
вперед. 3 июня у реки Ембулатовки казаки потерпели пора-
жение — сказалось превосходство правительственных войск
в артиллерии и предательская деятельность старшин. Фрейман
двигался на Яицкий городок. В городке началось смятение.
7 июня Фрейман вступил в Яицкий городок и назначил ко-
мендантом полковника Симонова. Город окружили войска.
Всюду стояли пикеты. Войсковой круг был упразднен. Шли
аресты. Все тюрьмы и гостиные дворы были переполнены аре-
стованными. Казаки разбегались по степным хуторам. Яицкий
городок запустевал. Велось следственное дело о «бунте». В июле
1773 г. приговор был объявлен. 85 человек казаков были биты
кнутом, клеймены и с семьями отправлены в Сибирь. На участ-
ников восстания наложили огромную контрибуцию. Правитель-
ство считало Яик «замиренным». Но это был не эпилог, а про-
лог народного движения. На Яике уже появился «набеглый
царь» — Емельян Иванович Пугачев, будущий предводитель
Крестьянской войны.
Раздел II
БОРЬБА ГОСПОДСТВУЮЩИХ ГРУППИРОВОК
ЗА ВЛАСТЬ
Лекция 10.
БОРЬБА ПРИДВОРНЫХ ГРУППИРОВОК ЗА ВЛАСТЬ
ПОСЛЕ СМЕРТИ ПЕТРА I.
ВЕРХОВНЫЙ ТАЙНЫЙ СОВЕТ
Глубокой осенью 1724 г. во время наводнения, когда волны
разбушевавшейся и вышедшей из берегов Невы заливали Пе-
тербург, Петр, по пояс в воде, помогал снимать солдат с бота,
севшего на мель у Лахты, и простудился.
Петр еще присутствовал на ассамблеях, на торжествах
и празднествах, но уже давно его «точил недуг», и надорван-
ный организм не мог справиться с новым заболеванием. 16 ян-
варя 1725 г. Петр слег и больше уже не встал. Силы оставляли
царя. За несколько часов до смерти, когда он уже потерял дар
речи, слабеющей рукой Петр успел написать только два слова:
«отдайте все». Но кому он завещал свое дело, кому он пере-
давал российский престол, осталось неизвестным.
Дело царевича Алексея и ранняя смерть сыновей Петра от
его второй жены Екатерины заставили Петра установить новый
порядок престолонаследия, согласно которому государь мог
назначить себе преемника по своему усмотрению. Новый закон
(«Устав о наследии престола»), изложенный и истолкованный
Феофаном Прокоповичем в «Правде воли монаршей во опреде-
лении наследника державы своей», был обнародован 5 февраля
1722 г.
Закон о престолонаследии предполагал наличие завещания,
но Петр не успел составить его при жизни.
28 января 1725 г. Петр скончался. И с этого момента рус-
ский престол становится объектом борьбы между различными
группировками придворных, в которой огромную роль играет
302
русская гвардия. Начинается время дворцовых переворотов,
«темные годины русской истории»1.
Что представляла собой та полоса дворцовых переворотов,
которой ознаменовалась история Российской империи с 1725 по
1762 г. и даже позже (убийство Павла I)?
В трудах В. И. Ленина имеются ценнейшие указания на эво-
люцию самодержавия в России. Он подчеркивает, что «русское
самодержавие XVII века с Боярской думой и боярской аристо-
кратией не похоже на самодержавие XVIII века с его бюрокра-
тией, служилыми сословиями, с отдельными периодами „про-
свещенного абсолютизма”»1 2, что «монархия XVII века с бояр-
ской думой не похожа на чиновничьи-дворянскую монархию
XVIII века»3. В. И. Ленин определяет русское самодержавие
XVIII в. как чиновничье-дворянскую монархию с бюрократией
и служилыми сословиями. Создание этой монархии, оформле-
ние абсолютизма, истоки которого восходят ко второй полови-
не XVII в., является результатом преобразований в царствова-
ние Петра I. Период «просвещенного абсолютизма» в России
падает на время Екатерины II, хотя элементы «просвещенного
абсолютизма» характерны и для Петра I. Поэтому нельзя го-
ворить об эпохе дворцовых переворотов как о чем-то принци-
пиально отличном от предшествующего и последующего этапа
в истории самодержавного строя в России.
Конечно, почти четыре десятилетия, отделяющие смерть
Петра от восшествия на престол «преемницы Петра»4 Екате-
рины II, представляют особый период в истории Российской
империи, период, заключающий все элементы, которыми
В. И. Ленин характеризует самодержавие XVIII в. в целом,
период, наполненный политическими событиями большой важ-
ности. В течение XVIII в. имели место дальнейшая (по сравне-
нию с петровским абсолютизмом) эволюция самодержавия: вре-
мена Верховного тайного совета как попытка известного умале-
ния самодержавия в пользу феодальной олигархии, «затейка»
«верховников» начала 1730 г., преследовавшая целью поставить
у власти феодальную аристократию и путем «кондиций» огра-
ничить монарха, безвременье «бироновщины», когда немецкая
придворная камарилья Анны Ивановны оптом и в розницу тор-
говала интересами России, обирала и грабила, угнетала народы
Российской империи, наконец восшествие на престол «дщери
Петровой» Елизаветы, стремившейся идти по стопам отца и всей
своей деятельностью подготовившей расцвет «прав и вольно-
1 Белинский В. Г. Поли. собр. соч.: В 13 т. Т. 5. М., 1954.
С. 1550.
2 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 17. С. 346.
3 Там же. Т. 20. С. 121.
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 22. С. 20
303
стей дворянских» во времена Екатерины II и ее прославленных
«орлов».
В течение всего этого периода шла борьба за власть между
отдельными группировками «шляхетства», «верховниками»
и «шляхетством», вельможами и рядовым дворянством, между
различными группировками придворной знати. Но так как во
времена дворцовых переворотов дворянская природа самодер-
жавия не менялась, то «перевороты были до смешного легки,
пока речь шла о том, чтобы от одной кучки дворян или феода-
лов отнять власть и отдать другой»5.
Борьба за власть между различными группировками господ-
ствующего класса феодалов не могла существенно изменить ни
природу самодержавия, ни формы политической жизни обще-
ства (т. е. тех же феодальных верхов) России. Таково политиче-
ское значение дворцовых переворотов в истории России.
Не успел смежить веки первый русский император, как
вопрос о том, кто наследует его престол, стал предметом горя-
чих споров. Давно уже при дворце сложились две группировки
правящей знати. Одна состояла из вельмож, хотя и титулован-
ных, но в большей своей части не родовитых, не знатного про-
исхождения. Своими титулами и чинами, своим богатством
и влиянием, своим местом в обществе, короче говоря, всем они
были обязаны Петру. Вместе с ним они шли от Нарвы к Пол-
таве, от Полтавы к Ништадтскому миру, вместе с ним они
учреждали бомбардирские школы и Морскую академию, езди-
ли за рубеж, заседали в коллегиях, «присутствовали» в Сена-
те. Среди этих вельмож — Александр Данилович Меншиков
и Петр Андреевич Толстой, Гаврила Иванович Головкин и Фе-
дор Матвеевич Апраксин, Павел Иванович Ягужинский и Иван
Иванович Бутурлин.
Вторая группировка знати, представленная Голицыными во
главе с Дмитрием Михайловичем, Долгорукими, Никитой Ива-
новичем Репниным и другими, состояла из вельмож, отцы и де-
ды которых составляли ту самую боярскую аристократию, кото-
рая заседала в боярской думе в царствование деда и отца Пет-
ра I, Михаила Федоровича и «Тишайшего» — Алексея Михай-
ловича и правила русской землей по привычному правилу:
«Царь указал, а бояре приговорили». Они были далеки от то-
го, чтобы, подобно Хованским и Соковниным, таким же пред-
ставителям боярской знати Московской Руси XVII в., как и их
отцы и деды, цепляться за ветхозаветную старину; они пони-
мали, что колесо истории повернуть вспять не удастся, да и не-
зачем. Поэтому обученные Петром жить «с маниру немецкому»,
одетые в новое платье европейского покроя, с обритыми боро-
дами и в париках, они не только не были чужды петровским
нововведениям, но сами проводили их.
5 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 37. С. 443.
304
Если вельможи, составлявшие первую группировку придвор-
ной знати, отчетливо сознавали, что своими титулами «светлей-
шего князя» или «графа», своей «недвижимой собственностью»,
своей карьерой они обязаны Петру, петровским порядкам, в ос-
нове которых лежал дух «Табели о рангах», то знать, входив-
шая в состав второй группировки, считала свое право управ-
лять Россией наследственным, завещанным отцами вместе
с вотчинами правом, основанном на «породе» и передаваемом
из поколения в поколение опыте «службы государевой».
Первые были порожденйем ими же проводимых реформ,
вторые — и без петровских реформ, если бы все оставалось
в том же положении, что и во времена «Тишайшего»,— правили
бы русской землей. Если для первых основой их положения
в правящих кругах была милость самодержца, который, выра-
жаясь старой русской пословицей времен Московского царства,
«из грязи может сделать князя», то вторые считали себя в пра-
ве занимать свои посты и владеть своими богатствами в силу
одного лишь происхождения. Эта феодальная аристократия
с презрением смотрела на таких, как Меншиков, сделавшего
карьеру от царского денщика до светлейшего князя, петербург-
ского губернатора и президента Военной коллегии, не говоря
уже о выскочках «породы самой подлой», куда «ниже шляхет-
ства», которым «Табель о рангах» открывала доступ к высоким
чинам, должностям и в ряды привилегированного дворянского
сословия. Если бы это было в силах Голицыных, Долгоруких
и им подобных, то ни Меншиков, ни Толстой, а тем более Ягу-
жинский никогда не стояли бы у власти. Вполне естественно,
что последние, в свою очередь, ненавидели «бояр», апеллиро-
вали к Петру, а после смерти государя — к памяти Петра, ре-
шительно отстаивали завоеванные при Петре позиции. Они
считали себя законными и монопольными продолжателями дела
Петра, «птенцами» его «гнезда», его ближайшими помощника-
ми и сподвижниками, ревниво отстаивая это право и чувствуя
свою силу, заключающуюся в том, что их имена связаны с име-
нем самого Петра.
Смерть Петра, даже больше того, приближение его кончины
вызвала столкновение и борьбу этих двух группировок правя-
щей верхушки. Спор разгорелся по вопросу о наследнике Пет-
ра.. В покоях дворца, где умирал творец закона о престолона-
следии, началось усиленное обсуждение духа и буквы этого
закона. Сопоставляя его с указом о единонаследии, говорили
о возможном наследовании престола (при отсутствии сыновей)
дочерьми. В данном случае наследницей престола становилась
старшая дочь Петра Анна. Но она еще в 1724 г. и за себя, и за
мужа, и за свое потомство отказалась от притязаний на рус-
ский трон. Следовательно, престол должен был перейти ко вто-
рой дочери Петра Елизавете. Меньше всего прав на престол
и по старым русским обычаям, и по указу о единонаследии,
20 2599
305
который мог считаться аналогом указа о престолонаследии,
имела вдова Петра Екатерина. Но ее кандидатуру выдвинули
и упорно отстаивали неродовитые вельможи: Меншиков, Тол-
стой, Апраксин и др. Для них она была своим человеком, про-
шедшим сложный путь от служанки пастора Глюка до импе-
ратрицы, путь, во многом напоминавший их собственный,
являясь символом той петровской породы, которая сделала их
вельможами.
«Тотчас по оной печальной ведомости (о кончине Петра.—
В.М.) сенаторы вси, и от Синода четыре персоны, сколько на
тот час во дворце ночевало, а кроме тех и генералитет, и нецыи
из знатнейшего шляхетства в е ди ну комнату в палатах собра-
лись, и прежде всего о наследнице произошло слово».
Сторонники восшествия на престол Екатерины, и в первую
очередь Петр Толстой, доказывали ее права, ссылаясь на то, что
коронацией Екатерины в 1724 г. Петр как бы наметил ее себе
в преемники. Кто-то «вспомнил» о том, что Петр «четырем из
министров, двоим из Синода персонам» якобы говорил, что хо-
чет передать престол жене, чтобы «всякая вина мятежей и сму-
щений благовременнее пресечена быть могла бы». Один за
другим находились аргументы в пользу Екатерины.
Но противники Екатерины и ее друзей были не менее актив-
ны. Дмитрий Михайлович Голицын и другие знатные вельможи
выдвигали на престол малолетнего сына казненного Алексея
Петровича Петра. Они рассчитывали превратить беспомощного
мальчика в марионетку, править так, как им хотелось, отстра-
нив от управления Меншикова, Толстого и других неродовитых
вельмож. Для этого можно было использовать и «дело» царе-
вича Алексея, обернув его против таких ярых врагов царевича,
как Меншиков и Толстой.
Споры шли, шло и время. Но пока в словесном диспуте от-
тачивали оружие красноречия Толстой, с одной, и Голицын,
с другой стороны, Меншиков действовал. Приведенные им
к смертному одру Петра офицеры гвардейских полков попро-
щались со своим «полковником» а оттуда прямо отправились
в покои к «полковнице» Екатерине для того, чтобы, возбужден-
но, прерывая друг друга, поклясться ей в верности, в том, что,
пока они, гвардейцы, живы, на престоле российском будет она,
делившая с их «полковником», да и с ними, радости и невзго-
ды, «ломавшая» походы и осушавшая за здоровье гвардейцев
не один бокал вина.
Екатерина не была пассивным зрителем происходящих собы-
тий. Когда стала очевидной близкая кончина Петра, она пору-
чила Меншикову и Толстому действовать в ее, а следовательно,
и в их интересах. Почти полтора года не получавший жалованья
петербургский гарнизон и другие полки получили, наконец,
деньги, обещаны были и другие денежные выдачи, войска воз-
вращались с работ на отдых и т. п. Но прежде всего Екатерина
306
стремилась укрепить свои связи с гвардией — гвардии пред-
стояло сказать решающее слово.
Еще во времена Петра гвардия, детище Петра, играла осо-
бую роль в политической жизни страны. Гвардейские полки
были не только ядром созданной им регулярной национальной
армии; они были душой дворянства, его цветом, его авангар-
дом.
Ревностные поборники нововведений, гвардейцы из наибо-
лее видных и влиятельных дворянских семей, были опорой
и надеждой Петра. Беззаветно преданные делу своего «полков-
ника», гвардейцы казались Петру способными решать любые,
самые важные государственные дела, официально выходившие
далеко за пределы их компетенции. Полицейско-политическая
служба и надзор за губернаторами и даже «господами сенат»,
розыск и суд по делу царевича Алексея и прием иностранных
представителей, выполнение дипломатических заданий и рек-
рутский набор,— все это поручалось гвардейским офицерам
и солдатам. Поручив какое-либо дело гвардейцу, Петр успокаи-
вался, будучи убежден в том, что гвардеец «все умеит». И вот
теперь эти всезнающие и всемогущие гвардейцы — передовой
отряд русского дворянства — стали решать судьбу русского
престола так же, как некогда они решали задачи, поставленные
Петром.
В зал дворца, где собрались сенаторы, генералитет и духо-
венство из Синода, начинают проникать один за другим гвар-
дейские офицеры. Они внимательно слушают Толстого, который
доказывает права Екатерины на престол, а когда говорят сто-
ронники Петра Алексеевича, из их рядов раздаются угрозы
в адрес «бояр», которым они грозятся «разбить головы», если
они хоть пальцем тронут Екатерину, «матушку». Через некото-
рое время командир Семеновского полка Иван Иванович Бу-
турлин привел ко дворцу оба гвардейских полка, с барабанным
боем выстроившихся под ружье. Когда фельдмаршал Никита
Иванович Репнин спросил, по чьему приказу приведены полки,
Бутурлин внушительно ответил, что они пришли сюда по при-
казу императрицы, которой все должны подчиняться, «не иск-
лючая и тебя».
Демонстрация гвардейцев сделала свое дело. Сперва согла-
сился признать Екатерину законной наследницей Репнин, за
ним, когда выяснили окончательно у статс-секретаря Макаро-
ва, что никакого завещания Петр не оставил, и другие вель-
можи.
Вопрос о преемнике был решен еще до кончины Петра.
Решив его, знать отправилась в комнату, где Екатерина закры-
ла глаза скончавшемуся супругу, а через некоторое время в зале
из уст Апраксина она узнала о своем избрании на престол.
Так в верхах решался вопрос о судьбах русского престола.
Победила группа неродовитых вельмож, сподвижников Петра.
307
Как же реагировали на смерть Петра в широких массах
народа?
Екатерина и ее ближайшее окружение боялись проявления
недовольства со стороны народа. Классовая борьба в царство-
вание Петра I не прекращалась: она то разгоралась, когда
поднималась мятежная Астрахань и «гулял» по Дону Кондра-
тий Булавин, то затихала, но не было ни одного года, когда
бы в том или ином городе, в том или ином уголке русской зем-
ли не раздавались бы «поносные речи» на государя, вельмож
да бояр, не скрипели бы дыбы и не свистал кнут, вырывая
у «бунтовщиков» признание. Опасались, что и на этот раз мо-
жет вспыхнуть мятеж. Боялись «шалостей». Вот почему ночью
28 января по петербургским «першпективам» и улицам ходили
отряды пехоты, получившие приказ пресекать всякие волнения,
вдвое была усилена стража.
В эти тревожные для Екатерины дни и часы то там, то тут
арестовывали простых людей, которые отказывались присягать
императрице-иноземке, напустившей «порчу» на своего супруга.
Поговаривали о том, что царь «вручил свое государство нехри-
стианскому роду». Русские люди видели, как в последнее вре-
мя иноземцы проникают к кормилу правления, и это побуждало
действовать против иностранцев в памятную январскую ночь.
Поговаривали о том, что на петербургских улицах нападают на
иноземцев, сводя с ними счеты за «притеснения» и «гордыню»,
и даже такие влиятельные иноземцы, как Остерман и Ягужин-
ский, готовились к отъезду из России. Дегтярных дел мастер
говорил, что придет настоящий царь Петр и начнется на Руси
новая жизнь. Говорили о жестокости царя Петра к народу,
о том, как прежде «всю землю вязали бояре», так и теперь
мучают «черных людишек». Так народные массы — работные
люди, «черный люд» городов, крестьяне реагировали на тяго-
ты, падавшие на их плечи во времена царствования Петра.
В народе было неспокойно. Особенно опасались «шалостей»
в Москве. Но принятые правительством меры не дали народному
недовольству вылиться в формы, более отчетливые и опасные
для дворянской верхушки.
Через несколько дней после воцарения Екатерины стали
готовиться к похоронам Петра. 8 марта пышная процессия
следовала за гробом первого русского императора. Тело Петра
переносили в Петропавловский собор, в ту самую Петропавлов-
скую крепость, которая должна была стать оплотом России на
берегах Невы и цитаделью новой столицы.
С кафедры собора Феофан Прокопович произнес речь, ко-
роткую и выразительную: «Что се есть? До чего дожили мы,
о россияне! Что видим? Что делаем? Петра Великого погреба-
ем». «Оставил нас,— продолжал он,— но не нищих и убогих;
безмерное богатство силы и славы его, которое... делами его
означилося, при нас есть. Какову он Россию свою сделал, та-
308
кова и будет, сделал добрым любимую,— любима и будет; сде-
лал врагам страшною,— страшна и будет; сделал на весь мир
славною,— славная и быти не перестанет».
Вступив на престол, Екатерина продолжала осыпать «мило-
стями» гвардейцев. Она еще носила траур, не позволявший ей
присутствовать на свадьбе дочери Анны, выходившей замуж за
герцога Голштинского, как уже явилась на парад, пила за здо-
ровье гвардейцев, восторженно встретивших свою «полковни-
цу», раздала жалованье, повысила в чинах. С течением време-
ни всем стало ясно, что управлять она не может, не будет и не
собирается, а развлечения ее в саду Летнего дворца с лицами,
находящимися при дворе, в первую очередь с гвардейцами,
когда, как во времена Петра, в воздухе пахло вином и «угоща-
лись оным до изумления», продолжавшиеся до 4—5 часов
утра, отнимали у нее все время. Естественно, что за спиной
Екатерины стояли вельможи, вначале фактически правившие
за нее, а затем и юридически закрепившие за собой верховную
власть в стране.
Среди сановных вельмож не было единства. Каждый хотел
власти, каждый стремился к обогащению, славе, почету. Все
опасались «светлейшего». Боялись, что этот «всесильный Го-
лиаф», как называли Меншикова, пользуясь своим влиянием
на императрицу, станет у кормила правления, а других вель-
мож, познатней и породовитей его, отодвинет на задний план.
Опасались «всесильного Голиафа» не только вельможи, но
и дворянство, шляхетство. Еще стоял в Петропавловском собо-
ре гроб Петра, а уже Ягужинский обращался к праху импера-
тора громко, чтобы все слышали, жалуясь на «обиды» со сто-
роны Меншикова. Сплачивались влиятельные Голицыны, один
из которых, Михаил Михайлович, командовавший войсками,
расположенными на Украине, казался особенно опасным для
Екатерины и Меншикова. Меншиков открыто третировал Сенат,
а сенаторы в ответ на это отказывались собираться. В такой
обстановке действовал умный и энергичный Петр Андреевич
Толстой, добившийся согласия Меншикова, Апраксина, Голов-
кина, Голицына и Екатерины (роль которой в этом деле фак-
тически сводилась к нулю) на учреждение Верховного тайного
совета. 8 февраля 1726 г. Екатерина подписала указ о его уч-
реждении. Указ гласил, что «за благо мы рассудили и повелели
с нынешнего времени при дворе нашем как для внешних, так
и для внутренних государственных важных дел учредить Тай-
ный совет...» В состав Верховного тайного совета указом
8 февраля вводились Александр Данилович Меншиков, Федор
Матвеевич Апраксин, Гаврила Иванович Головкин, Петр Анд-
реевич Толстой, Дмитрий Михайлович Голицын и Андрей Ива-
нович Остерман.
Через некоторое время члены Верховного тайного совета
подали Екатерине «мнение не в указ о новом учрежденном
309
Тайном совете», которое устанавливало права и функции этого
нового высшего правительствующего органа. «Мнение не в указ»
предполагало, что все важнейшие решения принимаются только
Верховным тайным советом, любой императорский указ закан-
чивается выразительной фразой «дан в Тайном совете», бумаги,
идущие на имя императрицы, снабжаются также не менее
выразительной надписью «к поданию в Тайном совете», внеш-
няя политика, армия и флот находятся в ведении Верховного
тайного совета, равным образом как и коллегии, их возглавля-
ющие. Сенат, естественно, теряет не только былое свое значе-
ние высшего органа в сложной и громоздкой бюрократической
машине Российской империи, но и титул «правительствующе-
го». «Мнение не в указ» стало для Екатерины указом: она со
всем согласилась, кое-что только оговорив. Созданный «при бо-
ку государыни», Верховный тайный совет лишь милостиво счи-
тался с нею. Так фактически в руках «верховников» сосредото-
чилась вся власть, а правительствующий Сенат, оплот сенатор-
ской оппозиции Меншикову и его окружению, став просто «вы-
соким», надолго потерял свое значение, не перестав быть средо-
точием оппозиции «верховникам».
Обращает на себя внимание состав Верховного тайного
совета, он целиком отражает то соотношение сил, которое сло-
жилось в правительственных кругах. Большая часть членов
Верховного тайного совета, а именно четыре из шести — Мен-
шиков, Апраксин, Головкин и Толстой, принадлежала к той
неродовитой знати или примыкала к ней, как Головкин, кото-
рая выдвинулась на первый план при Петре и благодаря ему
заняла руководящие посты в управлении государством, стала
богатой, знатной, влиятельной. Родовитая знать была представ-
лена одним Дмитрием Михайловичем Голицыным. И, наконец,
особняком стоит Генрих Иоганович Остерман, немец из Вест-
фалии ставший в России Андреем Ивановичем, интриган, бес-
принципный карьерист, готовый служить кому угодно и как
угодно, энергичный и деятельный бюрократ, покорный испол-
нитель царских повелений при Петре и правитель Российской
империи при Анне Ивановне, «лукавый царедворец», благопо-
лучно переживший не один дворцовый переворот. Его появле-
ние в составе Верховного тайного совета предвещает то время,
когда вслед за кончиной Петра, которого «заморские» авантю-
ристы, смотревшие на Россию как на кормушку, хотя они
и были приглашены в далекую Московию именно им, боялись
и не решались действовать открыто, на русском престоле ока-
зались его бездарные преемники, и «напасть немецкая» раз-
вернулась во всю, проникнув во все поры Российского государ-
ства. Таким образом, состав Верховного тайного совета при
Екатерине I в феврале 1726 г. отражал победу петровских пи-
томцев и их опоры и «надёжы» — гвардейцев в январе 1725 г.
Но править Россией они собирались совсем не так, как Петр.
310
Верховный тайный совет представлял собой кучку аристокра-
к)в (а «верховники» действительно были феодальной аристо-
кратией, все без исключения, независимо от того, кем были их
отцы и деды в Московском государстве), стремившихся сообща,
маленькой, но могущественной и влиятельной группой править
Российской империей в личных интересах.
Конечно, включение в состав Верховного тайного совета
Дмитрия Михайловича Голицына отнюдь не означало его при-
мирения с мыслью о том, что он, Гедиминович, имеет такое же
право и основание править страной, как и царский денщик
Меншиков, «худородный» Апраксин и др. Придет время, и про-
тиворечия между «верховниками», т. е. те же противоречия
между родовитой и неродовитой знатью, которые вылились
в события у гроба Петра, найдут отражение и в деятельности
самого Верховного тайного совета.
И суд «верховников» над реформами Петра I был скор и су-
ров. Началась ломка государственных органов, созданных Пет-
ром. Ранее говорилось, как «верховники» поступили с Сенатом,
отняв у него не только былые права и функции, но и титул
«правительствующего», лишив даже особой сенатской роты, ко-
торой он распоряжался. Упразднена была должность генерал-
прокурора. Ссылаясь на дороговизну содержания государ-
ственного аппарата, на то, что Петр I учредил «во множестве
правителей и канцелярий», а это привело «к великой тягости
народной», на колоссальный дефицит государственного бюд-
жета, завещанный Петром своим преемникам, на трудность,
даже вернее невозможность взыскать с разоренных плательщи-
ков подушную подать, накопившуюся за несколько лет недоим-
ку, «верховники» принялись закрывать петровские канцелярии,
преобразовывать и ликвидировать созданные Петром учрежде-
ния. Особенно пострадали те петровские коллегии, «коим над-
лежало» ведать промышленностью: Берг и Мануфактур. Выдви-
нув на первый план Коммерц-коллегию, что диктовалось преж-
де всего интересами феодальной аристократии, финансовыми
трудностями, нажимом со стороны иностранных купцов и дип-
ломатов, «верховники» низвели первые две до уровня второсте-
пенных канцелярий. Впоследствии они были слиты с Коммерц-
коллегией. Коллегиальность управления, введенная Петром
и сыгравшая определенную положительную роль, отходит на
задний план, уступая место единоначалию.
Ликвидация Главного магистрата и подчинение органов го-
родского самоуправления — ратуш и городских магистратов
губернаторам и воеводам больно ударило по интересам горо-
жан.
Учрежденная в 1727 г. для «правежа доимок» Доимочная
канцелярия беспощадным выколачиванием недоимок снискала
себе худую славу в народе, а Канцелярия конфискаций, ведав-
шая имениями, конфискованными за политические преступле-
311
ния их владельцев, «поносные речи» и т. п., наводила ужас на
дворян.
Верховный тайный совет стремился подчинить и держать
в своих руках нити управления сложным и громоздким госу-
дарственным аппаратом, который он хотел упростить и удеше-
вить, сокращая число учреждений и чиновников.
При Петре II «верховники» пытались восстановить патриар-
шество и прочили в патриархи архиепископа ростовского Геор-
гия Дашкова. Поэтому реакционное духовенство поддерживало
«верховников». Поговаривали даже о законных правах на пре-
стол первой супруги Петра и яростного врага всего его дела
постриженной в монахини Евдокии Лопухиной.
Все эти мероприятия «верховников» подрывали устои пет-
ровского абсолютизма, заменяли принцип коллегиального
управления принципом единоначалия, специфика которого за-
ключалась в том, что он должен был служить интересам оли-
гархов. Это тем более понятно, если учесть, что во времена
царствования Петра II состав Верховного тайного совета резко
изменился и решающую роль в нем играли Голицыны и Долго-
рукие, т. е. сыновья и внуки тех представителей боярской ари-
стократии, которые правили государством при первых Рома-
новых.
В то же самое время «верховники» проводили политику
укрепления централизованного начала на местах, в губерниях
и уездах. Начиная с 1728 г. («Наказ губернаторам и воеводам»,
12 сентября 1728 г.) была введена новая система организации
власти на местах. Созданное при Петре I трехстепенное деле-
ние: губерния, провинция, уезд (вместо дистрикта) —осталось,
но вся власть в губернии сосредоточилась в руках губернатора
и губернской канцелярии. Губернская канцелярия, возглавляе-
мая губернатором, имела функции и административные, и су-
дебные, и финансовые, и хозяйственные. В провинциях и уез-
дах действовали всесильные воеводы со своими канцелярия-
ми— полновластные хозяева, обладавшие всеми правами и вы-
полняющие все функции государственной власти.
Надо подчеркнуть, что все ссылки «верховников» на необхо-
димость ломки петровских учреждений, обусловленной тяжелым
состоянием бюджета страны, не могут скрыть от глаз то обстоя-
тельство, что подлинным содержанием их действий в этом
направлении является стремление закрепить за собой власть
и установить олигархический, аристократический образ прав-
ления.
Действия «верховников» не могли не вызвать недовольства
и тех представителей правящей знати, которые были ими обой-
дены, не попали не только в состав Верховного тайного совета,
но и в число лиц, близких к нему, и среди обиженного и оскорб-
ленного генералитета и сенаторов, и среди шляхетства. Это
последнее убеждалось, что худшие его опасения осуществились.
312
Не один «всесильный Голиаф» — Меншиков, а целых шесть та-
ких «голиафов» в лице «верховников» сели им на шею. Они —
вельможи, правители, знать, плотной стеной окружившие пре-
стол и отстранившие от него рядовое дворянство, свысока
смотрели на дворян и в свою среду, в свою семью не пускали
рядовых дворян.
При государе Петре Алексеевиче такой рядовой дворянин
мог рассчитывать обратить на себя внимание, выдвинуться,
стать приближенным царя, сделать карьеру не хуже, чем сам
«светлейший»; во времена Верховного тайного совета нечего
было и мечтать об этом. Больше того, «верховники» больно
ударили по интересам дворянства, возложив ответственность за
сбор подушной подати с крестьян на самих помещиков. Таков
был смысл указа 24 февраля 1727 г., гласившего, что «ту поло-
женную на них подать сами помещики, а в небытность их при-
кащики и старосты и выборные платить принуждены будут».
Правда, этот же указ, возлагавший материальную ответствен-
ность за сбор подушной подати с крестьян на дворян, значи-
тельно усиливал власть последних над крестьянами.
Тенденция превращения помещика не только в хозяина, ба-
рина, но и в государя, поскольку государство передавало ему
в известной области (финансово-налоговой) свои функции, не-
прерывно усиливается, пока, наконец, в царствование Екатери-
ны II помещик не станет полным «государем» по отношению
к «подданным» — крестьянам. Но все это лишь в перспективе,
а пока что реальной была ответственность помещика за сбор
подушный.
Естественно, что недовольство «верховниками» росло. Их
ненавидел Ягужинский, генерал-прокурор петровской поры,
«всевидящее око государя», отброшенный «верховниками» ку-
да-то на задворки политической жизни двора, Матвеев, Мусин-
Пушкин и другие видные государственные деятели, которые
никак не могли примириться с тем, что правят не они, а кто-то
другой. Многочисленные сенаторы открыто враждовали с «вер-
ховниками». Тяготилось государственной службой дворянство.
Оно видело, что послабления в службе ждать от «верховников»
нечего, а тягот прибавлялось, да к тому же олигархи все боль-
ше отстраняли шляхетство от престола. Вот почему среди дво-
рян растет недовольство Верховным тайным советом; в застен-
ках тайной полиции пытают то каких-то неосторожных болтунов
из офицеров, то двух знатных дам, «привезенных из Москвы
в кандалах», то где-нибудь в церкви священник провозгласит
здравие Петра Алексеевича (внука Петра I), то наказывают,
привязав к столбам, «дерзкого», написавшего пасквиль на им-
ператрицу. По столице распространялись «подметные письма».
Их было так много, что правительство вынуждено было изда-
вать строгие указы и выпускать от имени Верховного тайного
совета специальные воззвания. Составители «подметных писем»
313
выступали против «верховников» и Екатерины и высказывали
сомнение в ее правах на престол. Вот почему воззвания Вер-
ховного тайного совета, выпущенные 24 февраля и 21 апреля
1726 г., сопровождались опубликованием «Правды воли монар-
шей» Феофана Прокоповича, в которой доказывалась логич-
ность и законность петровского указа о престолонаследии.
«Верховники» надеялись своим провокационным воззванием
к «простосердечному читателю» обнаружить авторов «подмет-
ных писем». В своих обращениях «верховники» обещали 2 тыс.
рублей тому, кто укажет составителей так напугавших прави-
тельственные круги «подметных писем», при этом объявлялось,
что деньги, предназначенные для награды, будут положены
в фонари: 1 тыс. рублей в фонарь у Троицкой церкви и 1 тыс.
рублей в фонарь у церкви Исаакия.
Но в дураках оказались «верховники», а не «простосердеч-
ные читатели», которые прекрасно понимали, что история
с деньгами — ловушка и где-то у фонаря алчного доносчика
ждет караул. Поэтому они никак не реагировали на призывы
Верховного тайного совета.
Издание указов «о наказании за непристойные и противные
разговоры против императорского величества» не достигали
цели, пасквили и «подметные письма» продолжали ходить по
Петербургу.
И пасквили, и «подметные письма» исходили не от широких
народных масс. Не случайно Меншиков видел в них происки
своих врагов и врагов «верховников» вообще. Но из этого
вовсе не следует, что простой ремесленный и работный люд,
мелкое купечество и прочие «разных чинов люди» оставались
инертными, попугав Екатерину в памятную ей январскую ночь.
Опасались поджогов с политической целью, боялись «пре-
лестных писем» и действий со стороны ревнителей «старой
веры» — раскольников, «ревность» которых «старой вере»
и старым порядкам была тем более опасна, что народ «породы
самой подлой» свято верил в то, что в старину жилось и ды-
шалось легче.
Вот почему пошел на казнь несовершеннолетний сын сол-
датский Аристов, обвиненный в поджоге, а Военная коллегия,
возглавляемая Меншиковым, издала указ, строго преследовав-
ший ношение бороды и платья русского покроя в Петербурге;
вот почему в апреле 1726 г. был учрежден отряд телохраните-
лей Екатерины в количестве 73 человек, положивший начало
кавалергардам.
В столице империи было неспокойно. Было отчего прийти
в отчаяние начальнику Преображенской канцелярии — тайной
полиции тех времен — Ивану Федоровичу Ромодановскому, сы-
ну «князя-кесаря», возглавлявшего в свое время Преображен-
ский приказ.
И пока заседал то в «апартаментах Иностранной коллегии»,
314
'1'0 в «Летнем его императорского величества дворе», то в до-
мах у Головкина или Меншикова Верховный тайный совет,
в гвардейских казармах и в домах петербургской знати и дво-
рян говорили о «верховниках» «поносные слова», обсуждали
вопрос о том, как бы положить конец их владычеству, и пили
за здоровье маленького великого князя Петра Алексеевича.
Лекция И.
«ЗАТЕЙКА ВЕРХОВНИКОВ»
И БОРЬБА ШЛЯХЕТСКИХ ГРУППИРОВОК В 1730 г.
6 мая 1727 г. Екатерина I скончалась. Снова встал нераз-
решенный вопрос о наследнике престола. Вокруг него еще при
жизни императрицы шла борьба двух группировок «верховни-
ков». Екатерина и Меншиков хотели, чтобы престол перешел
к Елизавете, большинство же считало, что законным наследни-
ком является только внук Петра великий князь Петр Алексее-
вич. Спор затягивался. Его пытались решить по-всякому. Остер-
ман предлагал женить двенадцатилетнего Петра на его семна-
дцатилетней тетушке Елизавете. Незадолго до своей кончины
Екатерина составила завещание («тестамент»), отменивший
указ Петра I о престолонаследнии. Завещание устанавливало
такой порядок наследования престола: Петр Алексеевич, Анна
и Елизавета Петровны и Наталья Алексеевна, сестра Петра.
7 мая на престол вступил Петр II Алексеевич.
Завещание Екатерины являлось результатом соглашения
между Меншиковым и Остерманом — Андрей Иванович «вхо-
дил в силу». Меншиков вел азартную, но опасную игру и упор-
но шел к намеченной цели, «всесильный Голиаф» стремился
единолично управлять государством. За кого и как — должно
было подсказать время. Он убрал со своего пути наиболее опас-
ного соперника, умного и деятельного Толстого, сосланного
в далекий Соловецкий монастырь, а Остерман казался ему не
опасным. Пока еще Остерман производил впечатление ревност-
ного служаки, без которого трудно обойтись, всезнающего и тру-
долюбивого, того самого «немца», на которого со времени Пет-
ра I стали смотреть как на человека, который «все умеит».
И у Меншикова родился план: прибрать к рукам юного ца-
ря, женив его на своей дочери Марии. Меншиков устраняет
Анну Петровну, вынужденную вместе с мужем уехать в Голшти-
нию. Но в борьбе за власть «светлейший» просчитался. Когда-
то он был фактически лидером или уже во всяком случае наи-
более влиятельным и могущественным членом группировки
неродовитых вельмож. В погоне за властью он лишился под-
315
держки таких, как Толстой; других не стало; отошел от дел
и вскоре скончался Апраксин. Изменился состав Верховного
тайного совета. При помощи Меншикова в его состав вошел
Алексей Григорьевич Долгорукий, за спиной которого стояла
многочисленная фамилия Долгоруких, людей богатых, влия-
тельных, знатных, деятельных и властолюбивых. Дмитрий Ми-
хайлович Голицын, стоявший головой выше Долгорукого, тем
не менее опирался на него. На их сторону перешли Остерман
и Головкин. Меншиков оставался в опасном одиночестве.
Зная это, он форсировал события. На гвардию Меншиков
уже не мог положиться. Гвардия отражала настроения дворян-
ства, а оно было против «верховников» даже в том случае, если
им, «верховником», выступал такой в свое время близкий дво-
рянству и гвардии человек, как Меншиков. Пока еще гвардия
не доросла до открытого противопоставления себя «верховни-
кам», как это будет позднее, через три года, но сажать себе на
шею Меншикова она не была расположена. Кроме того, у гвар-
дии были и другие любимцы, в частности Михаил Михайлович
Голицын. Был смысл поддерживать Меншикова в январе
1725 г., когда он и Екатерина, казалось бы, олицетворяли дело
Петра I, милое сердцу гвардии, и были гарантами продолжения
дела «полковника». Когда же стало ясно, к чему клонят «вер-
ховники», гвардейцы совершено справедливо не видели для
себя особой разницы между Меншиковым и Голицыным. И Мен-
шиков должен был рассчитывать на себя и только на себя.
Достигнув высшей власти, он теперь стремился удержать ее,
что в условиях нараставшей оппозиции было делом нелегким.
Для этого надо было завоевать Петра.
И Меншиков начинает действовать. Прежде всего он поста-
вил царя под неусыпный контроль, взяв на себя роль воспита-
теля, хотя формально главным воспитателем Петра числился
Остерман. Для этого Меншиков перевез Петра с Адмиралтей-
ской части, из Летнего дворца, где первое время жил Петр,
в свой дом на Васильевском острове, который велено было
называть Преображенским.
Здесь 25 мая было провозглашено обручение Петра с княж-
ной Марией Александровной Меншиковой. Но расчет Менши-
кова не оправдался. Летом 1727 г. он тяжело заболел. Этим
воспользовались его противники и соперники. Родовитая знать,
Голицыны и Долгорукие, перешла в решительное наступление.
Один из Долгоруких, молодой князь Иван Алексеевич, вошел
в доверие к Петру, заслужил его расположение организацией
охотничьих развлечений, до которых тот был большой люби-
тель, пирушек и игр; когда Меншиков выздоровел, то оказа-
лось, что Петр его не слушает и не признает и не только не
считает «отцом», как писал в своих письмах к Петру Менши-
ков, но врагом. Все попытки Меншикова примириться с Петром
ни к чему не привели. «Я покажу, кто император: я или Мен-
316
шиков»,— заявил Петр. Проведя лето под Петербургом, Петр II
в начале сентября вернулся в Петербург, но уже не в дом Мен-
шикова, а в Летний дворец, куда были привезены и его вещи,
до той поры находившиеся в доме Меншикова на Васильевском
острове.
6 сентября Петр II объявил указ Верховному тайному сове-
ту, подчеркнув свое единодержавие. 7 сентября он «непочти-
тельно» встретил свою «невесту» Меншикову, а на следующий
день утром гвардии майор Семен Салтыков арестовал Менши-
кова. Карьера «светлейшего» кончилась. Ораниенбург (Ранен-
бург)—дальнее имение, а затем заброшенный в глубь сибир-
ской тайги Березов — последние этапы жизненного пути некогда
всесильного Меншикова. Здесь, в Березовке, Меншиков и умер
в 1729 г.
При Петре II продолжалась ломка петровской государствен-
ной системы, и основные «деяния» Верховного тайного совета,
направленные на ликвидацию созданного Петром I, были со-
вершены именно в царствование императора Петра II, в 1727—
1730 гг.
Прежде всего следует коснуться экономической политики
Верховного тайного совета. Превращение России в морскую
державу в результате победоносного окончания Северной вой-
ны, присоединение Прибалтики, создание Петербурга с его
портом — все это имело очень большое значение для развития
внешней торговли России. Покровительствуя торговле и купе-
честву, Петр I одновременно регламентировал и направлял дея-
тельность купечества, насаждая промышленность, привлекая
в нее купеческий капитал льготами и понуждая силой. Петр
широко развертывал систему меркантилизма, покровительствуя
вывозу промышленных изделий. Стремясь создать в России
«сразу торговлю и промышленность», он мечтал о том, чтобы
«не покупать мундиру заморского». С этой целью Петр I при-
влекал к промышленной деятельности купцов. Зная косность
русского купечества, он вынужден был прибегать не только
к поощрительным, но и к принудительным мерам: «буде волею
не похотят, хотя в неволю». «Хотя что добро и надобно, а но-
вое дело,— писал он,— то наши люди без принуждения не сде-
лают».
И петровская торгово-промышленная политика дала весьма
положительные результаты. Подводя итоги своей деятельности
в этом направлении, Петр говорил: «Не все ль неволей сдела-
но, а уже за многое благодарение слышится, от чего уже плод
произошел».
Верховный тайный совет произвел изменения в торговой
и промышленной политике. «Верховники» не стремились к рас-
ширению самостоятельной внешней торговли России, не смогли
п не собирались отстаивать интересы русской торговли, на ко-
торые покушалась Англия, ликвидировали консульства и тор-
317
говые агентства в Испании и Франции, с которыми Петр стре-
мился, и не без успеха, завязать торговые сношения. Идя
навстречу голландским купцам, Верховный тайный совет раз-
решил им ездить для торговли «во все порты Российского госу-
дарства, також к городу Архангельскому, куды похотят».
При этом интересно отметить, что в мае 1726 г. Екатерина
заступилась за «парадиз» своего супруга, потребовав, чтобы
точно было установлено, какие товары пойдут в Петербург,
а какие в Архангельск; она не хотела, «чтобы все купечество
снова обратилось к одному городу Архангельскому, а здешнее
остановилось».
Но такой прыти ей стало ненадолго, и уже 31 октября
было решено в Верховном тайном совете о свободном «у горо-
да Архангельского по-прежнему торге и о тарифе», а в де-
кабре в Архангельск уже спешил курьер, посланный Меншико-
вым, сообщить, что с 1727 г. «торговать всем» позволено «невоз-
бранно».
Созданный Петром I петербургский порт, игравший огром-
ную роль во внешней торговле России, был предметом его
постоянных забот. Начиная с 1713 г. рядом решительных меро-
приятий он переключал внешнюю торговлю с Белого моря, из
Архангельска, на Балтику, в Петербург. Строились Ладожский
и Вышневолоцкий каналы, труды Миниха и Сердюкова «радо-
вали сердце» Петра, спускались на воду новые, совершенные
типы торговых судов. И с 1718 г. почти весь поток товаров,
предназначенных для экспорта, устремился в петербургский
порт. «Верховники» возрождали Архангельск. Действия их
в этом направлении, равно как и в целом ряде других случаев,
когда речь шла о промышленности и торговле, отнюдь не озна-
чали того, что Петр создал Петербург как порт искусственно.
Если бы это было так, то Архангельск расцвел бы во времена
Верховного тайного совета и позднее. Но этого не произошло.
Следовательно, мероприятия «верховников» в отношении ар-
хангельского порта являются стремлением с их стороны «по-
слабить», «полегчить», «уволить торговлю», ослабить напряже-
ние, предоставить все естественному ходу, успокоиться, изба-
виться от тягот и трудностей, обусловленных целеустремленной
и настойчивой политикой Петра. Отсюда политика послабления
регламентирования со стороны государства, желание дать
купечеству «волю ездить туда с товарами, куда ему спо-
собно».
Исходя из интересов дворянской знати, и своих собственных
в первую очередь, «верховники» «ольготили тариф», отказав-
шись от петровского протекционистского тарифа, снизив пош-
лины на вино, сыр, масло, галантерею и т. п., которые посту-
пали из Голландии и Франции. Не веря в возможности рус-
ской промышленности удовлетворить запросы внутреннего
рынка, «верховники» стимулировали ввоз промышленных изде-
318
лий из-за рубежа путем значительного снижения таможенных
пошлин на импортные изделия.
Это было большим ударом для отечественной промышлен-
ности, и наиболее дальновидные русские промышленники рас-
ценивали действия «верховников» как направленные к тому,
чтобы «или заморские фабрики наполнить или через отпуск
здешние опровергнуть». В результате торговый баланс ухуд-
шился. И если в 1719 г. ввоз составлял 31% вывоза, то
в 1726 г.—50%.
Специальная Комиссия о коммерции, возглавленная Остер-
маном, поставила русских купцов в России в более затрудни-
тельное положение, чем иноземцев, и предоставила последним
право транзитной торговли с Востоком.
Таким образом, торговая политика Верховного тайного со-
вета преследовала целью, с одной стороны, фискальные
соображения вечно нуждавшейся в деньгах казны, с другой —
интересы феодальной знати.
Деятельность «верховников» была обусловлена стремлением
к «увольнению» промышленности, промыслов и т. п. Особенно
развернулась она с лета 1727 г. Промышленная политика Вер-
ховного тайного совета сводилась к ослаблению покровитель-
ства со стороны государства промышленным предприятиям
России. Сокращались льготы и привилегии, даваемые предпри-
нимателям, уменьшались субсидии, Мануфактур-коллегия пре-
вратилась в Мануфактур-контору с очень суженными правами,
усиливалась борьба с «безуказной» мелкой крестьянской про-
мышленностью и т. д. Из-за скудости финансирования срыва-
лись работы казенных заводов, казенные предприятия раздава-
лись купцам, которые, кстати сказать, охотно их брали, что
свидетельствует о живучести петровских мануфактур.
Крепостнические мероприятия «верховников», ставших на
сторону помещика в споре дворянства и промышленников за
рабочую силу, привели к тому, что беглых возвращали с пред-
приятий владельцам, помещики отпускали своих крепостных на
отхожий промысел, оговаривая в паспорте, «чтоб на фабрике
не держать», отходники нанимались на предприятие только на
короткий срок, и совершенно невозможно было обучить их
какой-то заводской профессии. Все это создавало условия для
большего распространения в промышленности различных форм
подневольного труда, заменявшего труд вольнонаемных.
Конечно, остановить промышленное развитие России было
невозможно, да «верховники» и не стремились к этому, но они,
в отличие от Петра I, интересовались промышленностью глав-
ным образом в фискальных целях и способствовали отливу
средств из промышленности в торговлю. Если они и оказывали
какую-то поддержку, то только известным видам торговли
и промыслам.
Таким образом, к суду «верховников» была привлечена
319
и экономическая политика Петра. Как и следовало ожидать,
она была осуждена, хотя из фискальных и личных соображе-
ний «верховники» не отказывались от развертывания торговли.
В их действиях сказалось то же стремление «послабить», «об-
легчить», «уволить», т. е. избавиться от того напряжения, кото-
рым сопровождалось развитие промышленности и торговли
в первой четверти XVIII в. В то же самое время следует отме-
тить, что толчок, данный экономическому развитию России
торгово-промышленной политикой Петра I, был столь силен
и в такой мере совпадал с направлением ее хозяйственной эво-
люции, что мероприятия «верховников» не нанесли существен-
ного ущерба народному хозяйству страны. Примером, как это
мы покажем ниже, является судьба петербургского порта. «Не-
воля» Петра соответствовала интересам России, «увольнение»
«верховников» противоречило им. Будущее оправдало экономи-
ческую политику Петра.
Петербургское купечество не могло не реагировать на эко-
номическую политику правительства. Уже 7 июня 1725 г. был
издан указ, по которому иностранным послам разрешалось вво-
зить «личные для их надобности» товары в неограниченном
количестве, не уплачивая таможенных пошлин. Этим правом
иностранные послы, как и следовало ожидать, немедленно
и широко воспользовались, а в царствование Анны Ивановны
эта привилегия превратилась, попросту говоря, в контрабан-
ду. Указ 7 июня 1725 г. был первым ударом по петербургско-
му купечеству. За ним последовали другие: от 21 июня 1726 г.
и 20 апреля 1727 г., предоставившие право английским купцам
свободно торговать в Петербурге. Все это, наряду с возобнов-
лением деятельности архангельского порта, с разрешением
приезжим торговать съестными продуктами по постоялым дво-
рам в Петербурге, затрагивало интересы петербургского купе-
чества, ставило его в невыгодное положение по отношению
к конкурентам — иноземным купцам, прежде всего к англий-
ским негоциантам, выполнявшим дипломатические поручения,
и английским дипломатам, занимавшимся торговлей.
Ущемляла интересы петербургских купцов и конкуренция
других русских торговцев. Ущерб, причиненный петербургскому
купечеству, понуждал его писать челобитные в Коммерц-колле-
гию, в Комиссию о коммерции с жалобами на ухудшение своих
дел. Так как никаких мер по челобитным Верховный тайный
совет не предпринимал, а затем, после того как в январе 1728 г.
Петербург перестал быть столицей, купечество петровского «па-
радиза» начало покидать свои дома и лавки на берегах Невы
и разъезжаться по разным городам. Понадобились крутые ме-
ры 1729 г. для того, чтобы вернуть их в Петербург. «Переве-
денцев»— купцов и ремесленников возвращали «с женами
и с детьми» «из всех городов» в Петербург и при этом под
страхом конфискации имущества, ссылки навечно на каторгу
320
с них брали подписку в том, «чтобы они... вперед бы без указу
собою из Санкт-Петербурга отнюдь никуда не разъезжались».
Это был кнут. Но был и пряник. Издан был «Вексельный
устав», дававший возможность более свободного обращения
средств, разрешено было беспошлинно строить корабли и т. д.
Купечество вернулось в Петербург. «Увольнение коммерции»,
о чем так ратовал Верховный тайный совет, отмечая, что «и ку-
печество воли требует», отвечало интересам каждого купца
в отдельности и заставляло примиряться с некоторыми особен-
ностями экономической политики «верховников».
В конце 1727 г. началась подготовка к переезду двора из
Петербурга в Москву. Указ 18 сентября 1727 г. учреждал в Пе-
тербурге воеводство. Воевода «с товарищами» ведал делами
Петербурга как простого города, а не столицы. Петровский
«парадиз» ожидала горькая участь. Переезд двора означал
и перенесение столицы государства с берегов Невы на берега
Москвы-реки, возвращение белокаменной Москве ее былого
значения. Как и когда переезд двора в Москву стал бы озна-
чать перенесение в Москву столицы — никто не мог сказать. Но
кто мог сказать, когда Петербург стал столицей?
Переезд двора в Москву был продиктован интересами родо-
витых вельмож, которые считали себя в Петербурге на бивуа-
ке, имели дома и дворы в Москве, а вокруг Москвы и вблизи
нее — свои многочисленные владения. Москва для них была
старым, привычным, насиженным гнездом. Поэтому среди родо-
витых дворян весть о решении Петра II, вернее Верховного
тайного совета, о переезде в Москву вызвала радостный от-
клик. Наоборот, те, кто считал дело Петра Великого своим де-
лом, желал видеть Россию могущественной мировой морской
державой, для кого Петербург был символом победы преобра-
зований, очень болезненно восприняли решение царя.
В январе 1728 г. двор выехал в Москву и 4 февраля торже-
ственно въехал в первопрестольную. Управление Петербургом
было возложено на Миниха. Все, что было в дворянстве самым
консервативным и отсталым, приветствовало переезд двора.
С радостью встречала внука первая жена Петра и ярый враг
его дела Евдокия Лопухина. Триумф Долгоруких был полным.
В Верховном тайном совете заседали князья Алексей Гри-
горьевич и Василий Лукич Долгорукие, Василий Владимиро-
вич Долгорукий стал фельдмаршалом. Иван Алексеевич пожа-
лован в обер-камергеры.
Москва снова стала политическим центром страны. Сюда
переезжали одно за другим правительственные учреждения.
Переехал и монетный двор. Под страхом смертной казни вос-
прещалось говорить о возможности возвращения в Петербург.
«Я не хочу ходить по морю, как дедушка»,— говорил Петр II
и этой фразой подчеркивал навеянное ему Долгорукими и Го-
лицыными свое отношение к Петербургу.
21 2599
321
И в самом деле, унаследовав от деда престол, имя и отче-
ство, Петр II ничем не походил на Петра I времен потешных
игр в Преображенском и Семеновском.
Петербург запустевал. И хотя «верховники» своей экономи-
ческой политикой не смогли убить его как порт, и даже при-
няли решения о прокладке почтового тракта между Петербур-
гом и Архангельском, о построении летучих мостов через Неву,
о благоустройстве порта и Гостиного двора, тем не менее пе-
реезд двора и правительственных учреждений был тяжелым
ударом для города.
Город являл собой печальную картину. Многие каменные
дома на Васильевском (Преображенском) острове стояли недо-
строенными и зияли мрачными провалами незастекленных
окон. Недостроенные дома без крыш, потолков, дверей видне-
лись и в других частях города. «Благородное» российское шля-
хетство, загнанное в город на Неве Петром I, покидало его
и охотно меняло его прямые «першпективы» на кривые улочки
Москвы.
Тяжелые времена переживал русский Балтийский флот, еще
недавно прославивший себя Гангутом и Гренгамом. Правда,
длившаяся 21 год Северная война закончилась и, казалось бы,
исчезла надобность в дорогостоящем флоте. Но именно Север-
ная война сделала Россию великой морской державой, и сда-
вать свои позиции Россия не могла. Между тем, попав в веде-
ние Верховного тайного совета, русский флот сразу же почув-
ствовал «руку» вельмож. Даже некогда деятельный адмирал
Апраксин, подстегиваемый энергичным Петром, отошел от мор-
ских дел, предался своим личным интересам и боролся не за
флот, а за свое место при дворе и в политической жизни стра-
ны. Во флоте на командных должностях появились лица, ничего
общего не имевшие с флотом и ничем себя на морской службе
не проявившие. Флот клонился к упадку. О кампании 1725 г.
на Балтийском море Апраксин писал, что «мало не все кораб-
ли шли непорядочно и своему командиру не следовали», капи-
таны малосведущи и неопытны и «шли не так, как по морско-
му искусству довлеет». Суда устарели, ветхи, рангоут слаб, та-
келаж негоден, вид матросов плачевен, многие не имеют не
только мундира, но «даже и рубашек... наги и босы», денег на
флот нет. Новый глава русского флота (Апраксин скончался
в Москве в ноябре 1728 г.) Петр Иванович Сиверс ничем не
изменил положение дела. Верховный тайный совет не отпускал
денег и провианта, во всем приказывал «обождать», далеко не
плавать, не дальше Ревеля, Любека, Данцига, строить одни
галеры. Флот «открытого моря» приходил в «прямое разоре-
ние», офицеры переводились в сухопутную армию.
Работы в петербургском порту, в Рогервике и Кронштадте
шли чрезвычайно медленно. Для поддержания флота нужны
были энергичные меры. Верховный тайный совет и не думал их
322
предпринимать. Упадок флота как бы олицетворял собой упа-
док всего дела Петра Великого.
А тем временем в Москве «предводительствуемый» своим
обер-камергером Иваном Долгоруким юный император развле-
кался охотой, кутежами и ночными похождениями. Долгорукие
шли к власти, и шли старым, проторенным еще Меншиковым
путем: 19 ноября было объявлено, что Петр вступает в брак
с княжной Екатериной Алексеевной Долгорукой, а 30 ноября
состоялась помолвка.
Действиями Алексея Григорьевича Долгорукого, сосватав-
шего царю свою дочь, были недовольны даже в многочислен-
ной семье Долгоруких. Фельдмаршал Василий Владимирович,
умудренный опытом «прегордого Голиафа» Меншикова, опасал-
ся, что этот шаг заставит Долгоруких разделить его судьбу
и кончить дни жизни в лучшем случае воеводами где-нибудь
в дальних краях. Последующие события, связанные с попыт-
ками Долгоруких прибрать к рукам «венценосного монарха»,
свидетельствовали о прозорливости фельдмаршала.
7 января 1730 г. Петр II заболел оспой, а в ночь на 19 ян-
варя он скончался на шестнадцатом году своей бурно начав-
шейся беспутной жизни. Смерть царя застала Долгоруких
врасплох. Алексей Григорьевич Долгорукий показывал какое-
то письмо, якобы завещание Петра, по которому он передавал
престол своей невесте — княжне Екатерине Алексеевне Долго-
рукой. По-видимому, оно было составлено Иваном Алексееви-
чем Долгоруким, который умел подделывать подпись Петра.
С мыслью возвести на престол свою дочь Алексей Григорьевич
поделился в кругу родственников еще за несколько дней до
кончины царя, но не встретил сочувствия. Опасались, что бес-
прецендентный случай — восшествие на престол невесты царя —
вызовет выступление против Долгоруких. Никто даже не по-
смотрел на это «завещание».
В Москве тем временем развертывались события, получив-
шие у современников название «затейки верховников». В ночь
смерти царя в Лефортовском дворце состоялось заседание Вер-
ховного тайного совета. На нем присутствовали Дмитрий Ми-
хайлович Голицын, Головкин, Остерман, два Долгоруких —
Алексей Григорьевич и Василий Лукич и приглашенные — си-
бирский губернатор Михаил Владимирович Долгорукий, фельд-
маршал Михаил Михайлович Голицын. Интересно отметить, что
присутствовавшие во дворце Ягужинский, Дмитриев-Мамонов,
Измайлов и другие не были приглашены на этот «осьмиличный
совет».
Обсуждалась кандидатура нового государя. Д. М. Голицын
выдвинул кандидатуру вдовствующей герцогини Курляндской
Анны Ивановны, дочери Ивана Алексеевича, племянницы Пет-
ра. Его поддержал В. Л. Долгорукий.
323
«Воля ваша, кого изволите,— бросил фразу Голицын,—
только надобно себе полегчить».
«Как это полегчить?» — задал вопрос Головкин.
«Так полегчить, чтобы воли себе прибавить»,— ответил Го-
лицын.
Голицын продолжал настаивать на своей идее, и когда все
договорились пригласить на престол Анну Ивановну, он доба-
вил: «...надобно, написав, послать к ея величеству пункты».
В другой зале Лефортовского дворца тем временем ожидали
результатов совещания «верховников», «особы из Сената и гене-
ралитет». Вышедшие к ним «верховники» не очень-то собира-
лись делиться с ними властью и на просьбу Ягужинского «при-
бавить нам как можно воли» ответили уклончиво. Генералы
и сенаторы стали расходиться. Но, боясь их выступлений,
Д. М. Голицын бросился их возвращать. Вернулись немногие.
Остальные ушли недовольными. Не были довольны «затейкой»
и те, кого Голицын вернул во дворец для того, чтобы обсудить
с ними создавшееся положение. Узелок был завязан.
Что собой представляли «пункты» или «кондиции», предъ-
явленные Анне Ивановне? Они предусматривали, что государы-
ня должна будет править совместно с Верховным тайным сове-
том, без его согласия не объявлять войн и не заключать мира,
отказаться от командования гвардией и армией, которые посту-
пают в ведение «верховников», своей властью не производить
в «знатные чины» — от полковника и выше и «к знатным делам
никого не определять», не расходовать государственных средств,
никого из дворянства (шляхетства) не лишать жизни, «имения
и чести» без суда не отнимать и не жаловать вотчины. Кроме
того, Анна Ивановна обязывалась не вступать в брак и не на-
значать себе преемника. Анна Ивановна должна была обещать
также, что если она нарушит «кондиции», то «лишена будет ко-
роны российской». «Кондиции» были чисто аристократическим
политическим документом, утверждавшим господство феодаль-
ной олигархии.
19 января поздно вечером В. Л. Долгорукий повез «конди-
ции» в Митаву к Анне. Вслед за ним через день поскакал в Ми-
таву отправленный Ягужинским к будущей государыне Петр
Спиридонович Сумароков. В письме и на словах он должен был
сообщить Анне, чтобы она не верила всему тому, что скажет ей
Долгорукий, и истинную правду она узнает лишь в Москве.
Пока вершились дела в Митаве, несравненно более важные
события происходили в Москве. Начиная с ноября 1729 г.
в Москву непрерывно съезжались провинциальное шляхетство,
генералы и офицеры армейских полков и т. п. Ехали на празд-
нества, а оказались на похоронах императора.
Слух о том, что «верховники» хотят добиться от государыни
каких-то уступок в свою пользу, «воли себе прибавить», дошел
не только до генералов и сенаторов, но и до рядового шляхет-
324
ства, собравшегося в Москве. Шляхетство живо реагировало
на то, что делалось в Верховном тайном совете. Все дворянство,
собравшееся в Москве, занялось «политикой». Правда, далеко
не все дворяне разбирались в различного рода «прожектах»,
но зато они имели свою искушенную в политике верхушку —
сенаторов и генералитет. Когда дворянство вступило в перего-
воры с «верховниками», прося их не забывать свою «меньшую
братию», оно уже твердо знало, чего хотело. Но власть была
еще в руках «верховников», и с ними приходилось считаться.
Опасаясь того, что «верховники» могут договориться с Анной
Ивановной и достигнуть своего, забыв о них, руководителе
шляхетства решают немедленно добиться соглашения и усту-
пок шляхетству со стороны Верховного тайного совета.
Шляхетство 1730 г. отличалось от шляхетства 1725 г. также
точно, как гвардия времен кончины Петра Великого не походи-
ла на гвардию, обсуждавшую «кондиции». Петр ставил своей
задачей создание могущественного дворянского государства.
Для этого надо было поставить дворянство на такую высоту,
какой оно никогда не достигало ранее. Нужно было распрост-
ранить среди дворян знания и сделать его подготовленным к до-
стижению тех целей, которые ставил Петр, а эти цели совпада-
ли с интересами дворянства как класса.
Сам беззаветно «служивший» России, Петр I требовал и от
дворянства «прямой службы», службы напряженной, тяжелой,
невиданной. Многим дворянам это не нравилось, и не скоро
пришло то время, когда они поняли, к чему привел их Петр —
«царь», «полковник» и «отец отечества».
Прошло пять лет. Дворянство никогда не расставалось
с мыслью избавиться от тягот обязательной службы или хотя
бы облегчить ее. Еще Посошков писал о немалом числе дво-
рян, которые мечтают о том, как бы «великому государю слу-
жить, а сабли из ножен не вынимать». Но в царствование Пет-
ра I нечего было и думать о том, чтобы «притулиться» где-то
в сторонке, в своем родовом поместье и отсидеться вдали от
вихря петровских войн и преобразований.
Опыт показал, что шляхетство складывается в силу, что цвет
его и авангард — гвардия становится вершителем судеб престо-
ла. Январско-февральские события 1730 г. и представляли со-
бой удобный случай для того, чтобы шляхетство заявило
о своих правах и заговорило полным голосом.
«Служилые люди» государя, они теперь осознали себя си-
лой, способной определять политическую жизнь страны. В аван-
гарде шла гвардия. Гвардейцы — вчера еще только боевая
сила, решавшая исход сражений под Нарвой и у Орешка, под
Полтавой и на берегах Невы, вчера еще «доверенные» люди
Петра I, сегодня уже говорили от имени шляхетства и представ-
ляли его интересы. Придет время, когда гвардия перестанет
появляться на поле сражений и будет расценивать всякие по-
325
пытки использовать ее на поле брани как удар по своим инте-
ресам, по интересам дворянства в целом, как оскорбление и «по-
трясение основ». Все отчетливее станет проявляться тенденция
шляхетства превратиться в сословие, имеющее все права и ни
одной обязанности по отношению к государству. Придет пора,
и дворянство заявит о своем стремлении получить власть на
местах (по выборам, из своей среды, из местных дворян, а не
по назначению из Петербурга), создать свою сословную поли-
тическую организацию, учредить нечто вроде дворянского пред-
ставительства в центре, подчинить своему контролю самодер-
жавную власть. Но все это в будущем, все это начнет сказы-
ваться в царствование Елизаветы, а осуществится только во
времена Екатерины II.
Пока что рядовое дворянство, как правило, не шло дальше
стремления освободиться от обязательной службы или хотя бы
«полегчить» ее. О выборности Сената говорили лишь некоторые
далеко идущие в своих требованиях идеологи шляхетства. А по-
ка что шляхетство волновалось, спорило, говорило, кому-то
недвусмысленно угрожало, и «верховники» отлично знали, что
угрозы по их адресу. Они понимали свое одиночество и знали,
что для того чтобы сохранить главное — власть, надо идти на
уступки. Кому? Генералитету и сенаторам: Ягужинскому и Та-
тищеву, Черкасскому и Трубецкому, за спиной которых стояло
взволнованное шляхетство. В конце января Д. М. Голицын вы-
двигает проект ограничения самодержавия, предусматривающий
привлечение к власти генералитета и сенаторов, возглавлявших
дворянскую оппозицию, и в то же время обезвреживание их.
Проект Голицына намечал создание трехстепенной системы
центральных правительственных органов. Высшим органом
оставался Верховный тайный совет, куда вводились четыре но-
вых члена из представителей верхушки оппозиционных санов-
ников, но их голоса должны были тонуть в стройном хоре «вер-
ховников». Затем следовал Сенат, состоявший из 36 человек.
Это была подачка шляхетской оппозиции и оплот ее в прави-
тельстве. Подлинной опорой «верховников», по мысли Голицы-
на, должны были стать две палаты, составлявшие нижний этаж
правительственного здания: палата дворян, состоящая из
200 представителей, и палата горожан, состоящая из предста-
вителей городов (по 2 от каждого города). Завоевать сердца
этих представителей Голицын полагал путем предоставления
кое-каких прав и льгот. Так родился аристократический проект
«верховников».
Контрпроектом был проект Василия Никитича Татищева,
одного из лидеров шляхетской оппозиции. Татищев удовлетво-
рялся двумя палатами. Верховная палата, «вышнее правитель-
ство», состояла из 21 человека — это были сановники из числа
врагов «верховников», нижняя — из 100 человек. В нее должны
были войти сенаторы, генералы, высшие чиновники и т. д. Про-
326
стому шляхетству и купечеству Татищев представительства
в палатах не отводил, полагая, что оно и не нужно. Им Тати-
щев предполагал сократить срок службы до 20 лет, освободить
шляхетство от службы в низших чинах, отменить указ о едино-
наследии, завести шляхетские училища, записать «в особую
книгу» старинное дворянство, отделив его от нового, получив-
шего дворянство за заслуги, предоставить некоторые права ку-
печеству и духовенству и т. п. Опасаясь появления новых фами-
лий всемогущих «верховников», Татищев запрещал участие
родственников в управлении.
Были и другие проекты: Сената и генералитета, составлен-
ный князем А. М. Черкасским, И. И. Дмитриева-Мамонова,
С. Секиотова, Алабердеева, Максима Грекова, И. А. Мусина-
Пушкина, С. А. Колычева, М. А. Матюшкина и самый ради-
кальный — «проект тринадцати».
Беспокоясь о том, что власть в государстве перейдет из рук
«верховников» к «общенародны)», т. е. ко всему шляхетству,
последнее подчеркивало, что народ — это шляхетство, и только
шляхетство является народом. Шляхетство считало, что лучшим
гарантом от произвола фаворитов и «верховников» является
распространение порядка, введенного Петром Великим по отно-
шению к низшим государственным органам на местах, где
представительствовали дворяне, избираемые местным дворян-
ством в центральные органы власти. Шел спор о формах уча-
стия представителей шляхетства в управлении страной, причем
надо сказать, что споры эти были не по существу, так как осо-
бых отличий принципиального характера в шляхетских проек-
тах не было и распределение занявшихся политикой дворян по
группам («компаниям») являлось чисто случайным, обуслов-
ленным личными связями и знакомствами. Шляхетство осозна-
вало себя особым сословием, претендующим на сословное уст-
ройство, имеющим особые права, добивающимся непосредствен-
ного участия в управлении страной и имеющим на это право.
Но разобраться в «политике» было трудно, и потому-то один
и тот же дворянин подписывал в эти бурные дни сразу несколь-
ко проектов. Такая неразборчивость некоторых (их было боль-
ше 100 человек, т. е. около одной четвертой части всех дворян,
подписавших проекты) объясняется не только их нежеланием
разбираться в «прожектах» и «мнениях», которые часто мало
отличались по существу друг от друга, но, кроме того, многие
из шляхетства, обсуждая проекты и ставя под ними свои подпи-
си, в душе думали другое. Не случайно в проекте Секиотова,
собравшем множество подписей, причем в подавляющем боль-
шинстве представителей низшего, неродовитого, служилого
шляхетства, речь идет о сокращении срока службы дворян до
20 лет, об отмене службы в низших чинах, об улучшении быта
офицеров и об исправной выдаче им жалованья в установлен-
ные сроки. Такие требования могли быть выдвинуты шляхет-
327
ством как «служилым сословием», а русское самодержавие
XVIII в. В. И. Ленин определяет именно как чиновничьи-дво-
рянскую монархию со «служилыми сословиями»1. Так рожда-
лось то «служилое» шляхетство, для которого средством суще-
ствования было жалованье. Андрей Тимофеевич Болотов писал
о своем отце, деятельность которого началась при Петре Вели-
ком и протекала в 30-е годы: «Вся сия долговременная служба
не принесла отцу моему много прибыли. Он принужден был
жить одним почти жалованьем, ибо от малых своих деревень,
получаемых в наследие от отца своего, а моего деда, не мог
он получить знатных доходов; а сверх того не имел никогда
и случая жить в них, а приезжал временно и на самое корот-
кое время в деревню, следовательно, не имел способа о приве-
дении оных в лучшее состояние стараться».
Мелкое рядовое «служилое» шляхетство (а его в Москве
собралось немало) помышляло прежде всего о службе, об об-
легчении и сокращении ее, о жалованье; и шляхетское «обще-
народие» как форма правления казалась тем журавлем в небе,
которого лучше всего сменить на синицу в руках. Вот почему
рядовое шляхетство одинаково прохладно отнеслось и к про-
екту Голицына, и к проекту Татищева. Оно прекрасно понима-
ло, что самодержавие — это та форма организации государ-
ственной власти, которая больше всего соответствует его инте-
ресам, что самодержавие ищет и находит опору в нем, шляхет-
стве. Оно великолепно учитывало, что, даже не участвуя ни
в каких представительных органах власти, а являясь просто
«служилым сословием», оно все равно фактически будет у вла-
сти, будет играть решающую роль. И дворянство сегодня еще
подписывало «прожекты» (их было девять, и они собрали более
1118 подписей 416 человек), а завтра уже открыто требовало
реставрации петровского абсолютизма.
На этом противоречии между рядовым дворянством, желав-
шим возрождения самодержавия, и сановниками из оппозиции,
выдвигавшими проекты ограничения самодержавия в той или
иной форме и степени, пытались сыграть «верховники», но по-
терпели неудачу. Им не удалось поссорить шляхетство ни с Тру-
бецким, ни с Черкасским, ни с Татищевым. В свой адрес «вер-
ховники» слышали упреки в том, что они выступают против
«общенародия», т. е. господства всего дворянства, не стремятся
укрепить «достоинство и преимущество всего шляхетства». «Не-
согласиями» и «междоусобными бранями» между «верховни-
ками», этими «осьмью приватными особами», вполне резонно
пугали взволнованное шляхетство В. Н. Татищев и Феофан
Прокопович. Число сторонников возрождения традиционных
форм самодержавия быстро росло.
10 февраля Анна Ивановна приезжает в Москву, а 12 фев-
1 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 17. С. 346; Т. 20. С. 121.
328
раля на приеме гвардии во Всесвятском вопреки духу и букве
«кондиций» объявляет себя полковником Преображенского
полка и капитаном кавалергардов, нарушив тем самым 4-й пункт
«кондиций». Дворянство продолжает бушевать, и «верховники»
чувствуют, как инициатива ускользает из их рук. Энергично
действуют сторонники восстановления самодержавия — сенато-
ры Салтыков и Трубецкой, генералы Барятинский, Чернышев
и Юсупов. С ними сближаются сторонники ограничения само-
державия— Татищев, Черкасский и др. 23 февраля в доме
у Барятинского на Моховой и в доме у Черкасского на Ни-
кольской собрались обе группировки шляхетской оппозиции.
В конце концов они договорились о совместных действиях.
Антиох Кантемир написал набело челобитную о восстановлении
самодержавия. 24 февраля ушло на сбор подписей под чело-
битной, а 25 утром во дворце собралось свыше 200 человек
и попросили у Анны Ивановны аудиенцию. Вначале была зачи-
тана челобитная, составленная В. Н. Татищевым, и Анна Ива-
новна с изумлением услышала, что речь в ней идет о том, что-
бы «собраться генералитету, офицерам и шляхетству... и форму
правления государству сочинить и вашему величеству к утверж-
дению представить». О восстановлении самодержавия речи не
было. Тогда Анна Ивановна попросила шляхетство еще раз
обдумать свое прошение.
После некоторых дополнительных обсуждений и доработок
Антиох Кантемир прочитал челобитную, в которой шляхетство
просило «всемилостивейше принять самодержавство таково,
каково ваши славные и достохвальные предки имели, а при-
сланные Вашему величеству от Верховного совета и подписан-
ные вашего величества рукою пункты уничтожить» и восста-
новить «один правительствующий Сенат, как и при его величе-
ства блаженной памяти дяде вашего императорского величества
Петре Первом было...» «И те пункты ея величество при всем
народе изволила, приняв, изодрать». Так были возрождены
привычные формы самодержавной власти. Не стало Верховного
тайного совета. «Затейка верховников» потерпела крах. Шля-
хетство восстановило пошатнувшееся самодержавие.
Лекция 12.
«УЧЕНАЯ ДРУЖИНА». «БИРОНОВЩИНА».
А. П. ВОЛЫНСКИЙ И ЕГО «КОНФИДЕНТЫ»
Кто же возглавлял шляхетство в эти бурные дни, кто вел
его за собой, кто был душой шляхетской оппозиции «верховни-
кам»? Мы называли уже имена Ягужинскбго и Черкасского,
Трубецкого и Мусина-Пушкина, но, отвечая на поставленный
329
вопрос, нельзя не упомянуть «ученую дружину», представляв-
шую настоящую политическую группу духовных вождей и идео-
логов шляхетства, связанную общими политическими интереса-
ми и идущую в авангарде шляхетства. Три человека, состав-
ляющие «ученую дружину», определяли ее деятельность: Фео-
фан Прокопович, Антиох Дмитриевич Кантемир и Василий
Никитич Татищев.
Замечательный ученый и государственный деятель петров-
ской поры, идеолог петровского абсолютизма, законовед и госу-
дарствовед, поэт и публицист Феофан Прокопович был после-
довательным и ревностным поборником самодержавия и ярост-
ным, непримиримым врагом «верховников». Сторонник преоб-
разований и новшеств, он ненавидел «верховников» за их «суд»
над реформами Петра I, за их реакцию на дело великого пре-
образователя России, ненавидел их так, что даже тогда, когда
они ушли с политической сцены, он все еще выискивал, где
«того гнезда сверщки сидят в щелях и посвистывают». Ослеп-
ленный своей ненавистью к «верховникам», он превозносил
всех их врагов вплоть до Бирона, не только поладив с «биро-
новщиной», но даже приукрашивая ее.
Антиох Кантемир, сын молдавского господаря Дмитрия Кан-
темира, союзника и друга Петра I, переселившегося с семьей
в Россию, был образованнейшим человеком своего времени.
Изобличитель святош и невежд, реакционеров и олигархов,
Кантемир был крупным писателем, поэтом, дипломатом и уче-
ным-просветителем. Обширные познания в области литературы
и лингвистики, философии и истории, физики и математики,
астрономии и географии сделали его одним из наиболее попу-
лярных людей в России и Европе. «Пиит» и сатирик, он своим
пером обличал отсталость и невежество. Кантемир сблизился
с Феофаном Прокоповичем еще в 20-х годах, после смерти Пет-
ра I. Воспитанный отцом в духе преклонения перед императо-
ром, Кантемир нашел общий язык с Феофаном Прокоповичем,
имевшим большое влияние на своего молодого единомышлен-
ника. Еще в 1729 г. Кантемир выступил с сатирой против неве-
жества, против врагов «ученой дружины». Как и Феофан Про-
копович, Кантемир был поборником самодержавия и ярым
врагом «верховников».
В отличие от Феофана Прокоповича, будучи уже за рубе-
жом, на дипломатической службе, Кантемир прислал Бирону
поздравительное письмо, но сделал это таким способом, что
оно своевременно не было вручено адресату.
И, наконец, третий член «ученой дружины», «отец русской
истории», Василий Никитич Татищев — типичный представитель
петровской эпохи, передовой общественно-политической мысли
в пору безвременья, в мрачный период дворцовых переворотов
второй четверти XVIII в. Политические взгляды Татищева сво-
дились к тому, что он не считал себя противником «общенаро-
330
дия», подразумевая под народом, конечно, шляхетство, но пола-
гал, что в условиях России единственная приемлемая форма
правления — абсолютизм. Враг реакционой олигархии, так же
как и его друзья по «ученой дружине», он был сторонником
самодержавия в том смысле этого слова, которое вкладывалось
в это понятие «птенцами гнезда Петрова». Этот предтеча «про-
свещенного века» Екатерины II полагал, что просвещение мо-
жет развиться лишь тогда, когда «вольные дружины с безопас-
ным учреждением устроятся».
Ученым был и Дмитрий Михайлович Голицын, но его сбли-
жали с «дружиной» лишь научные интересы, тогда как других
се участников связывали общие политические взгляды и инте-
ресы.
«Ученая дружина» выдержала натиск реакции во времена
«верховников», в царствование Петра II. В январско-февраль-
ские дни 1730 г. Феофан Прокопович, Татищев, Кантемир, воз-
главив шляхетство, перешли в решительное наступление на
«верховников». И исследователей не должно смущать то обстоя-
тельство, что Татищев писал проект, предусматривающий огра-
ничение самодержавия, как не должно смущать и то, что запи-
ска, прочитанная Анне Ивановне, не говорила о безоговороч-
ном восстановлении самодержавия: как и всегда, Татищев
учитывал конкретную обстановку. Такова была «ученая дружи-
на», перекинувшая мостик между эпохой преобразований Пет-
ра I и «просвещенным абсолютизмом» Екатерины II, предтеча
общественно-политических деятелей дворянства второй полови-
ны XVIII в., злейший враг «верховников».
Каково же место Верховного тайного совета в русской исто-
рии? Мы уже показали, что торгово-промышленная политика
«верховников», действия их в отношении государственного аппа-
рата были шагом назад по сравнению с петровскими времена-
ми. Это было время господства знати, а во времена Петра II —
старой, родовитой знати, потомков боярской аристократии
XVII в. Верховный тайный совет уже через год после своего
возникновения стал фактически органом двух старинных ари-
стократических фамилий — Долгоруких и Голицыных, игравших
огромную роль в политической жизни страны в XVII в., фами-
лий, родословная которых уходила в далекую старину.
Вся политика «верховников» была направлена к тому, чтобы
усилить свою власть, власть феодальной олигархии. Это пре-
красно понимал Феофан Прокопович, писавший, что «верхов-
ники» совсем не думали учинять «народное владетельство, кое
обычно вольною республикою называют, но всю крайнюю силу
осьмиличному своему совету учреждали», и вводили аристокра-
тический образ правления, «тиранию... или насильство, которая
олигархия у еллинов именуется».
В условиях крепостнического строя в России система орга-
низации государственной власти господствующего класса,
331
характеризуемая правлением феодальной олигархии, была
шагом назад по отношению к петровскому абсолютизму.
Время Верховного тайного совета следует рассматривать как
такой отрезок русской истории, когда власть оказалась в руках
аристократов, поставивших страну на служение своим фамиль-
ным интересам, превративших ее в арену борьбы за власть.
Олигархия в лице, по сути дела, двух старинных и родовитых
фамилий, казалось, возрождала времена феодальных смут
и ссор, «кбторы» и «нестроения».
В этом отношении справедливо и второе замечание Феофана
Прокоповича, что «сколько их (олигархов.— В. Л4.) есть чело-
век, чуть ли не столько явится атаманов междоусобных браней,
и Россия возымет скаредное оное лице, каковое имела прежде,
когда, на многия княжения расторгнена, бедствовала».
Действительно, господство олигархов означало бы ослабле-
ние России как единого государства, ослабление единого руко-
водства и единого управления, в чем была ее сила, превраще-
ние ее в государство типа Речи Посполитой Польской, шляхет-
ской республики, где вечно враждующие между собой можно-
владные паны превратили страну в некий конгломерат вое-
водств, в страну вечных рокошей, элекций, бескоролевья,
liberum veto и прочих особенностей политического устройства,
которые дали возможность появиться известной поговорке:
«Польша стоит беспорядком». Этот порядок был лучшим сред-
ством для разрушения Польши и привел к тому, что аристо-
краты погубили Польшу1. Между тем самодержавие как фор-
ма организации государственной власти несравненно больше
обеспечивало прогрессивное развитие и усиление военной мощи
страны.
Глубоко был прав А. С. Пушкин, когда в своих «Заметках
по русской истории XVIII века», говоря о событиях 1730 г., не
сочувствует «борению аристократии с деспотизмом», утверж-
дая, что победа «аристократии» привела бы Россию к «чудо-
вищному феодализму» и способствовала бы сохранению кре-
постного права. Он писал: «Если бы гордые замыслы Долго-
руких и проч, совершились, то владельцы душ, сильные своими
правами, всеми силами затруднили бы или даже вовсе унич-
тожили способы освобождения людей крепостного состояния,
ограничили б число дворян и заградили б для прочих сословий
путь к достижению должностей и почестей государственных».
Характерно, что политические убеждения «верховников»
в значительной мере представляли собой результат ознакомле-
ния их с устройством государственных учреждений и сословий
за рубежом. С одной стороны, они тяготели к старине, хорошо
знали свои родословные, уходившие ко временам Рюрика и Ге-
1 См.: Маркс К.» Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 22. С. 23; Т. 16.
С 164.
332
димина, ревниво составляли «Бархатную книгу», занося в нее
родословные росписи бояр, как это делал В. Д. Долгорукий,
гордились делами своих отцов, дедов и прадедов, третировав-
ших «рабо-царя» Бориса Годунова, «обиравших» на престол на
Земском соборе первого Романова, подавлявших восстания
Степана Разина и Кондратия Булавина; с другой — они совсем
по собирались вновь заходить «стопно», в горлатных шапках,
отпускать бороды, заседать в боярской думе. Они были уже
приобщены к «чужебесию». Князь Яков Федорович Долгорукий,
знаменитый «правдолюбец», человек консервативных убежде-
ний и ярый враг многих новшеств, изучал в Швеции государ-
ственное устройство, законодательство и историю. Его брат,
Григорий, восемнадцать лет был послом в Польше и наглядел-
ся польских аристократических порядков. Дмитрий Михайло-
вич Голицын замечательно сочетал в себе любовь к родной
московской старине, к старинным русским обычаям с европей-
ским образованием, с сознанием того, что реформы неизбежны,
как неизбежно введение наук и новых политических порядков.
Человек бывалый и многоопытный, он был типичным аристо-
кратом и сторонником аристократического образа правления.
Не случайно в селе Архангельском он собрал большую биб-
лиотеку, в которой немаловажное место занимали книги по
истории шведской и английской аристократии.
Все это нашло отражение в «кондициях», в проекте Д. М. Го-
лицына. Таким образом, представители старинных русских
боярских фамилий — «верховники» не отворачивались от «за-
морского», если оно помогало им претворять в жизнь свои
олигархические замыслы. Не случайно Англия все время вни-
мательно следила за успехами и неудачами «старорусской пар-
тии», как англичане называли Голицыных, Долгоруких и их
окружение, стремясь, и не без пользы для себя (достаточно
вспомнить экономическую политику «верховников»), опереться
на нее и извлечь из этих связей все возможное.
Если без новшеств не обойтись, так уж лучше брать пример
с аристократии Англии, Швеции и Польши, чем, как Петр I,
окружать себя «худородными» дворянами, устраивать «фами-
лиярите» с иноземными негоциантами и шкиперами, бомбарди-
рами и плотниками.
Аристократический дух «верховников», их неверие в русский
народ, игнорирование и презрение не только к людям «породы
самой подлой», «ниже шляхетства», но и к «худородным» дво-
рянам — все это и продиктовало политику «верховников», во
всем направленную по линии наименьшего сопротивления.
С. М. Соловьев совершенно справедливо писал: «Люди, остав-
ленные России Петром, не имели его веры в способности рус-
ского народа, в возможность для него пройти трудную школу,
испугались этой трудности и отступили назад... Программа
333
преобразователя показалась слишком обширна; на первый раз
отступили от нее».
Какие же события происходили в оставленном двором Пе-
тербурге? Оставленная на попечение Бурхарда Христофора
Миниха невская столица, естественно, перестала быть центром
политической и общественной жизни империи. Экс-столица жи-
ла «малыми делами». То Миних устраивал иллюминацию, то
показывал «весы без стрелки». А город хирел. Разъезжалось
шляхетство, торговля в петербургском порту нарушалась, отпу-
скались мастеровые-строители, свирепствовала полиция, под
предлогом борьбы с «корчемством» хватая правых и виноватых,
вымогая взятки.
Бурные январские события 1730 г. прошли мимо Петербурга.
Ни одна весточка не проникла сюда из окруженной заставами
Москвы. Только 16 февраля «Санкт-Петербургские ведомости»
сообщили о манифесте и о прибытии Анны Ивановны во Все-
святское. Однако, вероятно, кто-то из властей был информиро-
ван об избрании Анны Ивановны еще раньше, так как 3 фев-
раля Петербург праздновал день ее именин пушечной
пальбой.
Возвращения двора Петербург дождался не скоро. Лишь
16 января 1732 г. двор переехал в Петербург. На Невском, близ
дома В. Н. Татищева, у специально выстроенной триумфальной
арки императрицу встретил Миних, поздравляя с возвращением
в Петербург и докладывая о состоянии невской столицы.
Не сразу сложились все те качества правления Анны Ива-
новны, которые закрепили за ним название «бироновщины».
Получив «самодержавство» из рук шляхетства, Анна Ивановна
вначале пошла на уступки ему. 9 декабря 1730 г. был отменен
петровский указ о единонаследии, учрежден (29 июля 1731 г.)
Кадетский корпус, который должен был избавить попавших
в него молодых дворян от службы солдатами, указом от
31 декабря 1736 г. срок службы дворян сокращался до 25 лет
(введение в действие этого указа отсрочивалось до конца
1740 г., он так и не был реализован за смертью Анны Иванов-
ны), созданы два новых гвардейских полка — Измайловский
и Конногвардейский.
Казалось бы, требования шляхетства удовлетворялись,
и гвардия не ошиблась в своих расчетах, когда, настороженно
встретив во Всесвятском новую императрицу, была приятно
поражена ее действиями и тостами за гвардию, полагая, что
вернулись времена «полковницы». Но просчитались и гвардия,
и шляхетство в целом. Царствование Анны Ивановны оберну-
лось ненавистной «бироновщиной».
Мрачная фигура действительно состоявшего «при боку»
вдовствующей герцогини Курляндской Эрнста-Иоганна Бирона
давно уже смущала правящие круги России. Не случайно одним
из требований «верховников», предъявленных ими Анне, был
334
отказ от Бирона. В Москву въезд ему был строго воспрещен.
Но когда было восстановлено самодержавие Анны, Бирон при-
был в Россию. Хитрый и злобный, лукавый и мстительный,
жадный и честолюбивый, вкрадчивый и расчетливый Бирон
делал карьеру и шел к богатству, не стесняясь в средствах
достижения цели. Орудием своей карьеры он избрал Анну Ива-
новну, которая не чаяла души в своем фаворите. Полуграмот-
ный невежда, он даже на родном немецком языке читал очень
плохо, а говорил на курляндском наречии. Единственно, в чем
он знал толк, были лошади. Берейтор, неожиданно оказавший-
ся у власти, он никакой государственной должности не зани-
мал, да и не собирался заниматься государственными делами.
Ему хватало его придворного чина обер-камергера и безгранич-
ного влияния на императрицу. Права он получил, обязанности
должны были пасть на других лиц из окружения императрицы.
По этим соображениям («чтобы не читать ея величеству про-
шений, донесений и других бумаг») и глубоко презирая Рос-
сию, он даже не хотел учиться читать и писать по-русски.
Азартный игрок и страстный любитель лошадей Бирон тре-
бовал денег, и деньги вместе со званиями сыпались на него, как
из рога изобилия.
Под стать фавориту была и императрица. Дочь незаметного
Ивана Алексеевича, одно время соправителя Петра I, она оста-
лась при дворе дяди и стала герцогиней Курляндской благода-
ря своей матери, деятельной и настойчивой царице Прасковье
Федоровне. Про двор своей невестки Петр говорил, что это
«госпиталь уродов, ханжей и пустосвятов».
В загородном доме матери Прасковьи Федоровны на Фон-
танке, у Лештукова переулка прошла юность Анны Ивановны.
Набожная, суеверная, неразвитая, необразованная Анна Ива-
новна отличалась самодурством и строптивостью, любила
низкопробные развлечения, шутих и карликов, юродивых и ско-
морохов. Императрица то смотрела «дивих» людей, то зате-
вала чехарду, то отправлялась на «машкерад», то устраивала
фейерверк, то глядела на слонов, то стреляла из ружья ворон.
На все ей хватало времени и сил. Не хватало только на «резо-
люции», на государственные дела. До 37 лет просидевшая
у себя в Митаве, в Курляндском захолустье, она теперь стре-
милась наверстать упущенное.
Чуждая России, Анна Ивановна, опасаясь «верховников»
и шляхетства, приблизила к себе импортированных ею кур-
ляндских и прочих немцев.
Немцы, прибывшие из европейского медвежьего угла, каким
в те времена была Курляндия, стали играть большую роль.
«Не доверяя русским, Анна поставила на страже своей безопас-
ности кучу иноземцев, навезенных из Митавы и из разных
немецких углов»,— совершенно справедливо писал В. О. Клю-
чевский.
335
Так «августейшая пустота»—Анна Ивановна подготовила
«бироновщину».
Чем же было обусловлено засилье немцев при дворе
Анны Ивановны, рост их влияния на политическую жизнь стра-
ны? Сказалась та неразборчивость в деле приглашения инозем-
цев на службу в Россию и то отношение к «заморскому», кото-
рое характеризует Петра I. «Кашица», по образному выраже-
нию А. К. Толстого, «заваренная» государем Петром Алексее-
вичем из «заморских круп», оказалась и «солона», и «крутень-
ка», и вот пришлось ее расхлебывать «детушкам». Пока был
жив Петр I, Миних копал Ладожский канал, а Остерман скри-
пел пером в Иностранной коллегии и неплохо выполнял пору-
чения императора. Когда Петр скончался, сдерживающее на-
чало отпало, верхушка дворянства уже привыкла смотреть на
иноземное как на отличное, превосходящее свое, отечественное,
русское, а на иностранцев — как на людей всесведущих. Сказа-
лось и стремление знати «послабить», «облегчить», «уво-
лить» — пусть немцы трудятся в коллегиях и канцеляриях,
пишут бумаги, записки и т. д. Надо «отдохнуть» от треволне-
ний и энергичной деятельности петровской поры. Немаловажное
значение имело и то обстоятельство, что внутри господствую-
щего класса дворянства шла борьба между «верховниками»
и шляхетством. Ею и воспользовались иностранцы для того,
чтобы влиять на правительственные круги и использовать госу-
дарственную машину в личных целях. «Если бы мы все, рус-
ские, меж собою любовь хранили и содержали, то ничего бы
у нас иноземцы сделать не могли»,— подчеркивал кабинет-ми-
нистр Анны Артемий Петрович Волынский. «Нам, русским, хле-
ба не надо; мы друг друга едим и тем сыты бываем»,— говари-
вал он.
Вот почему, по образному выражению Ключевского, «нем-
цы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, обле-
пили двор, обсели престол, забирались на все доходные места
в управлении. Этот сбродный налет состоял из „клеотур” двух
сильных патронов, „канальи курляндца”, умевшего только
разыскивать породистых собак, как отзывались о Бироне, и дру-
гого канальи, лифляндца, подмастерья и даже конкурента
Бирону в фаворе, графа Левенвольда, обер-шталмейстера, чело-
века лживого, страстного игрока и взяточника. При разгульном
дворе, то и дело увеселяемом блестящими празднествами,
какие мастерил другой Левенвольд, обер-гофмаршал, пере-
щеголявший злокачественностью и своего брата, вся эта стая
кормилась досыта и веселилась до упаду на доимочные деньги,
выколачиваемые из народа».
Гвардия и шляхетство могли скоро убедиться в том, что они
жестоко просчитались. Вновь созданный Измайловский гвар-
дейский полк, названный так по любимому подмосковному селу
императрицы Измайлову, попал под командование не Михаи-
336
ла Михайловича Голицына, навербовавшего в него 2 тыс. сол-
дат из украинской шляхты, а обер-шталмейстера Левенвольда,
который стал его полковником. Подполковником в Измайлов-
ский полк был назначен наемник-профессионал, шотландец
Кейт, перешедший в русскую армию из испанской. Офицеров
набирали «из лифляндцев, эстляндцев и курляндцев и прочих
наций иноземцев». Ни один русский дворянин в первое время
существования полка не попал даже в его солдаты. Таков был
Измайловский гвардейский полк, своими «светлицами» (казар-
мами), домами и службами занявший целый район Петербурга
с его Измайловским проспектом и улицами-ротами. То же са-
мое имело место и при создании конной гвардии, в офицерских
квартирах и «светлицах» которой, построенных у Смольного,
слышалась не столько русская, сколько немецкая речь. В Ка-
детском корпусе более четверти учеников были все те же
вездесущие лифляндские и эстляндские немцы, а учебные заня-
тия характеризовались тем, что русскому языку обучалось
18 человек, а немецкому — 237, многие кадеты знали польскую
и всеобщую историю «до короля Магнуса», а русскую исто-
рию знал... один кадет (!). Указ о сокращении службы дворян
остался на бумаге.
Содержание двора Анны Ивановны обходилось в огромную
по тем временам сумму — в 2 млн. рублей золотом в год. Для
сравнения отметим, что на содержание Академии наук и Ад-
миралтейской академии тратилось 47 тыс. рублей в год, а на
Медицинскую канцелярию—16 тыс. Безумная роскошь при
дворе, когда балы сменялись маскарадами, маскарады иллю-
минациями, иллюминации снова балами и т. п., требовала
колоссальных затрат от дворян, которые были «приняты ко
двору». «Машкарадное платье всегда переменялось», нужны
были драгоценности, наряды, парфюмерия, все это стоило
денег, и очень больших.
Для того чтобы не ударить лицом в грязь, нужно было шить
роскошные платья, держать лошадей, заказывать дорогие
кареты. Приходилось продавать и закладывать деревеньки.
И дворянство вздыхало, вспоминая простоту и скромность
двора Петра Великого.
Иностранные дипломаты писали, что трудно себе предста-
вить роскошь, которая царит при дворе русской императрицы.
«Я был при многих дворах,— писал один из них, испанский
посол де Лириа,— но могу уверить, что здешний двор своей рос-
кошью и великолепием превосходит даже самые богатейшие, не
исключая и французского». Английский резидент Рондо, отме-
чая фантастическую роскошь двора, подчеркивает, что императ-
рица «не думает ни о чем ином, как о том, чтобы собрать во-
круг Бирона и его брата богатства и почет». Чего стоили одни
январско-февральские празднества 1740 г., завершившиеся зна-
менитой свадьбой шутов — князя Голицына и вдовы Буженино-
22 2599
337
вой в Ледяном доме, построенном академиком Крафтом из льда
на Неве между Зимним дворцом и Адмиралтейством. Ледяные
палаты и гроты, ледяной слон, извергающий из хобота горящую
нефть, изваяния из льда — всюду лед, лед, лед. И среди ярких
огней, переливавшихся уральскими самоцветами на льдинах
тридцатипятисаженного Ледяного дома, горели костры и жа-
лись жалкие фигурки согнанных велением императрицы из
разных концов страны самоедов и лопарей, чувашей и татар,
черемисов и мордвы и других «инородцев», составлявших сва-
дебный поезд шутов. А где-то на набережной, в стороне, взи-
рали на веселье господ толпы «простонародья».
Анна не жалела денег для себя и для своего окружения. Ее
развлечения, стоившие громадных средств, продолжались целы-
ми неделями, а затем вся придворная жизнь превратилась
в непрерывный и довольно-таки непристойный «машкерад». За-
казав себе корону, украшенную двумя с половиной тысячами
бриллиантов, она засыпала бриллиантами и жену своего фаво-
рита Бирона (и тайного агента, приставленного им к императ-
рице), подарив ей драгоценных камней более чем на 2 млн.
рублей. Левенвольд получил единовременно в подарок имение
стоимостью в 40 тыс. рублей и 25 тыс. наличными деньгами.
Казна была непрерывно пуста, хотя и непрерывно пополнялась
за счет налогов, выколачиваемых из народа.
Взяточничество и казнокрадство, произвол и фаворитизм,
доносы и бесшабашный разгул — черты, характерные для «би-
роновщины». Всей своей тяжестью «бироновщина» легла преж-
де всего на плечи широких народных масс России. Росли побо-
ры с крестьян; естественно, росли и недоимки. Через два года
после вступления Анны Ивановны на престол они составляли
15 млн. рублей — сумму огромную. Недоимки выколачивали
нещадно. Снова по русским деревням были расквартированы
воинские команды, чаще всего во главе с иноземными офице-
рами, взыскивающие недоимки неумолимо и жестоко. За неуп-
лату подушной подати крестьян подвергали самым зверским
преследованиям. Казнили, ссылали, били плетьми, вырывали
ноздри, отрубали руки, отправляли в далекую Сибирь, заживо
замораживали, обливая на морозе водой, подвергали пытке
огнем. Действия воинских команд поощрялись свыше. Госуда-
рыне были нужны деньги и для выписки породистых жеребцов
из Испании, Англии, Германии, Неаполя, Персии, Турции, Ара-
вии: Бирон учреждал конские заводы (отсюда такая забота
Анны об устройстве Конюшенных улиц, выходивших на Нев-
ский проспект), и для приобретения бриллиантов жене Бирона
(«ни у одной королевы Европы не было бриллиантов в таком
изобилии, как у герцогини Курляндской»,— писал Миних),идля
устройства Ледяного дома. И по всей русской земле слышалась
воинская команда, свист плетей, плач и стон — выколачивали
недоимки.
338
Жестокая муштра в армии, палочная дисциплина, введенная
Минихом, воровство интендантов, засилье немецких офицеров —
все это приводило к недовольству солдат. Пошли по русской
земле рекрутские «плачи». В них пелось о том, как молодой
рекрут «зубы рвет, в службу царскую нейдет». Среди солдат
распространяется «плач» о Петре Великом, в котором русская
армия обращается к своему создателю и просит его встать, по-
смотреть, как над ней издевается «злой тиран Бирон из Немет-
чины».
Изданы были указы о неукоснительном сборе недоимок,
и предлагалось «командирам иметь крепкое смотрение, чтобы
в поступлении штрафов никакой доимки отнюдь последовать
пе могло».
По всей стране было «смятение». Волновались и поднимали
восстания не только нищая и забитая русская деревня, ограб-
ленные и угнетенные национальные окраины России,— неспо-
койно было и в столице империи.
Для выявления политически неблагонадежных лиц, тайных
раскольников, отпавших от православия, и вообще всех подоз-
рительных, с целью строгого полицейского надзора в Петербур-
ге были введены «исповедные росписи». Священники ходили
по домам и вели точную запись, не пропуская домов неправо-
славных обитателей столицы, которые отмечались особо. Если
кто-либо из петербуржцев уезжал на время с места своего вре-
менного жительства, он должен был представить соответствую-
щую справку.
Росло обнищание петербургской бедноты, а строгости Дои-
мочной канцелярии, введение метрик, новые повинности, побо-
ры и «подмоги» вызывали рост недовольства трудового люда
столицы.
6 июня 1737 г. на чердаке дома Линзена, соседствующим
с дворцом Елизаветы Петровны, на Красном канале, была обна-
ружена бочка с порохом и горючими веществами. Сенат сейчас
же издал указ о переписи всех жителей столицы и их дворов,
причем строго допрашивали: кто, откуда, чем занимается, име-
ет ли паспорт и т. п. Искали «злоумышленников». И то ли
в результате действий недовольных, то ли по другим причинам,
в ночь на 24 июня 1737 г. в городе начался страшный пожар,
уничтоживший здания на Дворцовой набережной, Миллионной
п Мойке. Правительство принимало меры по разысканию «зло-
деев», учредило караулы и патрули, строго проверяло наличие
патронов у солдат, взыскивая и за недостаток их и за наличие
лишних, справедливо предполагая, что порох в бочке на черда-
ке дома Линзена мог быть получен от солдат. И, несмотря на
принятые меры, Тайная канцелярия все время допрашивала
«разных чинов» людей, заподозренных в «лихих» умыслах или
делах.
В своей ставке на Анну Ивановну шляхетство просчиталось.
339
Оно тоже стало бороться с «бироновщиной», но эта борьба не
выходила за рамки борьбы внутри одного и того же феодаль-
ного лагеря, борьбы между русским дворянством и иноземным
окружением императрицы. Отчетливо представляя силу шля-
хетства и в первую очередь гвардии, чувствуя непрочность
своего положения в стране, Анна, Остерман и прежде всего
Бирон создали целую систему доносов и террора. Доносы были
развиты чрезвычайно. Процветало «слово и дело». Без устали
работала Тайная канцелярия, где сидел всесильный Андрей
Иванович Ушаков. Никто из дворян не был уверен в том, что
проснется у себя в постели и сон его не прервет посланник
Ушакова. До 20 тыс. человек было отправлено в Сибирь, а в чем
были их «вины» — можно судить по указу Сената от 28 марта
1740 г., запрещавшему высылать из Петербурга невинно нака-
занных, что предполагало широкую практику обратного.
Режим страха и кнута, созданный Бироном, Анной и их
окружением, вызвал недовольство дворянства. Наиболее ярким
проявлением его было дело Артемия Петровича Волынского.
Один из «птенцов гнезда Петрова», умный, образованный, энер-
гичный и способный Артемий Петрович Волынский был настоя-
щим русским вельможей той поры: властным и честолюбивым,
алчным и жестоким, крутым и скорым на расправу. Деятель
петровской поры, он не мог примириться с тем маразмом и раз-
вратом, с той политикой «малых дел», «скудоумием» и «небре-
жением», которые характеризовали деятельность правительства
Анны Ивановны. Русский патриот, он возненавидел бездарных
иноземцев, игравших столь большую роль при дворе императ-
рицы, возненавидел «бироновщину».
Волынский стал кабинет-министром Анны как «креатура»
Бирона, не испытывавшего никакой симпатии к нему, но захо-
тевшего противопоставить Волынского Остерману.
Видя, какой вред приносит государству «бироновщина», Во-
лынский составил свой проект «Об исправлении государственных
дел» — один из пяти его проектов. Волынский был сторонником
неограниченного самодержавия. Он ставил своей целью поло-
жить конец засилью иностранцев в России и создать все свое,
«природное», что, несомненно, носило прогрессивный характер.
Его «Генеральный проект» предусматривал создание «умно-
женного Сената», который должен был стать сословно-предста-
вительным органом дворянства и гарантом его прав. Для того
чтобы иметь своих «природных министров» из русских, обра-
зованных и сведущих, Волынский предлагал ряд мероприятий
в области просвещения. Вопросам просвещения он вообще уде-
лял много внимания, понимая, что засилье иноземцев в России
обусловлено укоренившимся мнением, что иноземец «все уме-
ит», а наш, русский, «не обучен». Волынский и на практике
был сторонником просвещения, вводя у себя в поместьях и воз-
главляемом им Конюшенном ведомстве обучение грамоте, ре-
340
меслам, открывая школы для подготовки из крестьян писарей,
старост, мастеровых и т. д. «Генеральный проект» направлен
был и на ликвидацию «бедности в государстве». Волынский
думал достичь этого «размножением» промышленных предприя-
тий, пересмотром таможенных пошлин, поощрением отечествен-
ной торговли, учреждением магистрата и т. д.
Социальный смысл «Генерального проекта» — шляхетский.
Волынский больше всего был озабочен судьбами российского
шляхетства и старался возвысить его. Он позаботился даже
о винной монополии шляхетства. По мнению Волынского, все
должности должны быть заняты только дворянами, ибо от
«подлых людей» «надежды нет в делах». Заботясь о своем со-
словии, Волынский не затрагивал крестьянский вопрос. Его
только смущало страшное разорение крестьян во времена «би-
роновщины», что отражалось на положении и дворянского госу-
дарства, и самого дворянства.
Волынский не был одинок. Его окружали близкие друзья
н единомышленники, составлявшие ядро его «кружка»:
Л. Ф. Хрущов, П. М. Еропкин, Ф. И. Соймонов, П. И. Мусин-
Пушкин и др. Это были «конфиденты» Волынского. К ним при-
мыкали Урусовы, Нарышкин, Новосильцев, Трубецкой, Шахов-
ской, Апраксин, офицеры Глебов, Толстой, Ушаков, Постников,
Чичерин, Сабуров, Салтыков, Желябужский и др. Близки были
к Волынскому, вхожи в его дом и разделяли его взгляды Васи-
лий Никитич Татищев и Антиох Кантемир. «Кружок» Волын-
ского стал складываться еще в 1738 г. В него вошли не слу-
чайные люди. «Конфиденты» Волынского были образованными,
умными, деятельными людьми.
Обер-прокурор Сената Федор Иванович Соймонов был иск-
лючительно умным и образованным человеком. «Муж умный
н искусный в латинском, немецком и голландском языках,
а также в астрономии, физике и других науках». Соймонов был
автором множества научных работ, выходивших в ежемесячных
сочинениях Академии наук. Его перу принадлежат «История
Петра Великого», «Краткое разъяснение об астрономии» и др.
Современник Петра I, сопровождавший его во многих походах,
Соймонов в мрачные годы «бироновщины» подготовил ряд про-
ектов, пытался ими поправить дела, а накануне ареста высту-
пил с проектом преобразований во флоте. Человек исключи-
тельной честности, прямой и правдивый, Соймонов был уважаем
всеми, знавшими его. В «кружке» Волынского он играл боль-
шую роль, выступая нередко своего рода консультантом Волын-
ского. Его «Сочинение об Адмиралтействе» целиком вошло
в проект Волынского.
Наиболее образованным «конфидентом» Волынского был
Петр Михайлович Еропкин. Архитектор по специальности, тру-
дившийся над созданием архитектурных сооружений в столице
вместе с Доменико Трезини, Еропкин в совершенстве владел
341
несколькими европейскими языками, имел обширную библиоте-
ку, занимался русской историей. Он выступал не только в роли
советника Волынского, но и соавтора его проекта, в котором
он «листа два написал».
Андрей Федорович Хрущов, горный офицер, занимался рус-
ской историей, помогал «отцу русской истории» В. Н. Татище-
ву в бытность его на Урале управлять заводами, а позднее
служил в Адмиралтействе. Он был главным редактором «Про-
екта» Волынского, в котором «подбирал и поправлял пункт за
пунктом».
Платон Иванович Мусин-Пушкин, президент Коммерц-кол-
легии, был советником Волынского по экономическим вопросам.
Таковы были «конфиденты» Волынского, люди большого ума
и способностей, по-своему честно служившие России. Их взгля-
ды и деятельность дают возможность сделать вывод, что в раз-
витии общественно-политической мысли в России они сыграли
большую роль, чем сам Волынский, и только связующая и ор-
ганизующая роль Артемия Петровича в движении против ино-
земного засилья во времена «бироновщины», официальное слу-
жебное положение выделили его и привели к тому, что фигура
аннинского кабинет-министра заслонила его «конфидентов».
Собрания («сборища») в доме у Волынского на углу Боль-
шой Конюшенной и Волынского переулка (у Волынского был
еще большой «двор» на Фонтанке у Обуховского моста, один
дом на Мойке и один на Невском. Возможно, что некоторые
собрания проходили во «дворе» Волынского на Фонтанке) про-
исходили два-три раза в неделю. Играли в карты, вели «парти-
кулярные» разговоры, весьма опасные для иноземцев, читали
и обсуждали «Генеральный проект». Члены «кружка» Волын-
ского выпускали памфлеты, тенденциозно изменяли тексты
исторических документов, направляя их против иноземного за-
силья. Говорили о том, что иностранцы в России «делают вели-
кий ущерб», что они «вникнули в народ, яко ядовитые змеи,
гонящие народ к великой нищете и вечной погибели», что
«всем... правит герцог курляндский». Волынский не терпел
Анну, говоря, что она «ленится», что она «дура и, как доклады-
ваешь, резолюции от нее никакой не добьешься».
«Кружок» Волынского смотрел на государство русское вре-
мен «бироновщины» с позиций Петра I, но не прощал Петру его
действий, приведших к засилью иноземцев, и хотел расширения
прав шляхетства, предупреждая Щербатова. Деятельность
умного и решительного Волынского становилась опасной для
иностранцев. Забеспокоились Остерман и Бирон. К Волынскому
стали придираться. В заседании кабинета Волынский, не согла-
шаясь платить Польше за убытки, причиненные во время войны,
чего требовал Бирон (как герцог Курляндский, он был васса-
лом польского короля), записал свое особое мнение. Это был
уже «состав преступления». Бирон и Остерман подали челобит-
342
пые на Волынского императрице. На этот раз они, соперники,
действовали вместе. У них был общий враг — русский вельмо-
жа Волынский, ярый противник «бироновщины». 12 апреля
1740 г. Артемий Петрович был арестован. За ним были аресто-
ваны «конфиденты», родственники, знакомые, канцеляристы
Волынского и т. д. Началось «дело Волынского». Арестованные
попали к начальнику Тайной канцелярии Ушакову и были за-
ключены в Петропавловскую крепость. За ходом «дела» следи-
ли Остерман и Бирон. Судьи, их ставленники, вели «дело», как
им приказывали. Собирали доносы. Дворецкий Волынского Ку-
банец за обещанную награду городил одну небылицу на дру-
гую. Состряпали «обвинение». Волынский оправдывался, но
откровенно говорил, что он был против Бирона, Остермана, Ми-
пиха, Левенвольда. Этого было достаточно, чтобы пойти на
плаху. 20 июля был вынесен приговор. Характерно, что подпи-
сать его заставили многих вельмож, посещавших Волынского:
Новосильцева, Нарышкина и др. Приговор гласил: Волынско-
му отрезать язык и посадить на кол, Хрущова, Мусина-Пушки-
па, Соймонова и Еропкина четвертовать и отсечь головы, Эйхле-
ра колесовать и отсечь голову, Суде — отсечь голову. Анна
«смягчила» приговор. 27 июня 1740 г. за Петропавловской кре-
постью была совершена казнь. Волынский взошел на эшафот
с повязкой на губах (накануне ему «урезали» язык). Одна ру-
ка висела как плеть, она была вывихнута в застенке. Ему отру-
били сперва руку, а потом голову. Затем обезглавили Хрущова
п Еропкина. Соймонов, Эйхлер и Суда были биты кнутом
п плетьми, Мусину-Пушкину «урезали» язык. Оставшихся в жи-
вых «конфидентов» Волынского сослали: Соймонова — в Охотск,
Мусина-Пушкина — в Соловки, Эйхлера — в Якутию, Суду —
па Камчатку. Волынский, Еропкин и Хрущов были похоронены
у церкви Сампсония на Выборгской стороне. Дома и «двор»
Волынского на Фонтанке и все его имущество были конфиско-
ваны, семья сослана.
Многие хорошо информированные современники считали, что
число «согласников» Волынского неизмеримо больше числа
лиц, наказанных по суду. Видимо, правительство опасалось, что
дело» Волынского выявит массу недовольных. В этом и была
слабость Волынского и его «конфидентов»: они не опирались
па многочисленных «согласников», не знали их и не пытались
выявить. Далеки они были и от гвардии, штыков которой так
им не доставало.
Казнь Волынского и ссылка его «конфидентов» не успокои-
ли ни Бирона, ни Остермана, хотя и враждовавших друг с дру-
гом, но опасавшихся реакции со стороны русского дворянства
( два ли не в одинаковой степени. Террор усилился. Хватали по
первому подозрению, под пыткой люди оговаривали кого и как
угодно. После ночи, проведенной в застенке Тайной канцеля-
рии, где в стены заживо замуровывали людей, не спал по но-
343
чам в своем доме на Фонтанке даже видавший виды Ушаков.
Но чем мрачнее была ночь «бироновщины», тем ярче горели
звезды. Как ни старался Бирон искоренить дух сопротивления,
как ни свирепствовала Тайная канцелярия, общественно-поли-
тическая мысль столицы и страны являла образцы замечатель-
ного творчества и дерзновения, национальной и социальной
борьбы; как ни оскорбляла, ни иссушала самую душу русского
народа ненавистная «бироновщина», Витус Беринг и Алексей
Чириков совершали свои великие географические открытия, опи-
сывал землю Камчатскую Степан Крашенинников, уезжал ра-
ботать и учиться за рубеж двадцатипятилетний Михайло Ломо-
носов, наш «первый университет», «солнце науки русской», Кан-
темир писал свои сатиры, Татищев — «Разговор», Тредиаков-
ский трудился на благо отечественной поэзии и науки, а в оне-
меченном и пропитанном мертвящей муштрой шляхетском Ка-
детском корпусе обучались или служили Сумароков и Елагин,
Херасков и Олсуфьев, Нартов и Шишкин, Порошин и Мелис-
сино.
В октябре 1740 г. Анна Ивановна занемогла и слегла в гор-
нице своего Летнего дворца. Больше она уже не вставала. За-
говорили о наследнике престола. Им должен был стать родив-
шийся 12 августа 1740 г. в том же Летнем дворце внук Анны
Ивановны Иван Антонович. Это был сын принца Антона-Ульри-
ха герцога Брауншвейг-Люнебургского и Анны Леопольдовны
Мекленбургской, племянницы Анны Ивановны, дочери Екате-
рины Ивановны. 6 октября Анна Ивановна объявила внука на-
следником, а 16 октября под нажимом немцев — Миниха, Менг-
дена и других, откровенно говоривших, что «если герцог реген-
том не будет, то мы, немцы, все пропадем», назначила Бирона
регентом. Через день она скончалась. Последнее ее слово «не
бойсь» было обращено к Бирону. Прощаясь с миром, она ду-
мала только о нем.
23 октября Бирон двумя манифестами известил о своем ре-
гентстве. Отныне он стал правителем России уже не только
de facto, но и de jure. За несколько дней до этого, перевозя
двухмесячного императора из Летнего в Зимний дворец, он под-
черкнул свое отношение к Анне Леопольдовне обидной нарочи-
той почтительностью.
Хотя на путь правления страной в качестве регента Анна
Ивановна благословила Бирона своим выразительным «не
бойсь», тем не менее «каналья курляндец» имел все основания
бояться: бояться вельмож, гвардии, шляхетства, народа, всего,
что носило название русского. Он пытался спасти себя, и для
этого готов был на все. В манифестах он обещал «иметь суд во
всем повсюду равный и правый», простил осужденных по ряду
дел, освободил заключенных в тюрьмы за долги, снизил на
17 копеек подушную подать на 1740-й год, выплатил жалованье
офицерам и чиновникам и в порядке борьбы с роскошью за-
344
претил ношение платья из материала дороже четырех рублей
аршин.
Но Бирон больше рассчитывал на другие меры: усиливались
полицейские мероприятия в столице. Всюду стояли рогатки,
караулы, которым, расщедрившись, Бирон приказал выдать
шубы. Ушаков докладывал о брожении в гвардии. По питей-
ным заведениям хватали неосторожных болтунов.
Офицеры гвардии возбуждены были до крайности. Поручик
Преображенского полка Петр Ханыков, стоявший на карауле
в Летнем дворце в день кончины Анны Ивановны, решительно
заявил, что правление герцога курляндского незаконно. Спустя
несколько дней у него уже оказались единомышленники-преоб-
раженцы: сержант Алфимов, офицер Аргамаков. Капитан Бров-
ный, собрав на Васильевском острове группу солдат, сокру-
шался, что «Бирон учинен регентом». Подполковник Пустошкин
объединил вокруг себя многих офицеров Семеновского и Пре-
ображенского полков и пытался использовать для борьбы с ре-
гентом отставленного Бироном Головкина и Черкасского, но
был выдан последним.
Нередки были случаи отказа от присяги. Так, под влиянием
разговоров с преображенцами отказался присягать матрос Мак-
сим Толстой. Даже принесшие присягу гвардейцы ворчали,
вспоминая «орла» Петра I и намекая на то, что единственный
отпрыск семьи «полковника» Елизавета должна быть на пре-
столе. Капрал Хлопов, кивнув головой на дом Елизаветы на
Мойке у Невского близ Зеленого моста, спросил недвусмыслен-
но: «Не обидно ль?». Отказывались присягать и мелкие служи-
лые люди, вроде писаря Ладожского канала, «веровавшего Ели-
швет Петровне».
Так вела себя гвардия. Бирон чувствовал себя, как на вул-
кане. На случай открытого выступления гвардии в столицу
спешно ввели 6 армейских батальонов и 200 драгун. Бирон на-
чал поговаривать об упразднении гвардии: нельзя ли послать
• благородных» гвардейских солдат в армейские полки офице-
рами? На улицах было неспокойно. По ночам собирались тол-
пы из простых горожан, разгоняемые разъездами драгун. В от-
1ИТ на грозные окрики драгун из толпы слышались возгласы:
Вон Бирона!», «Злодей!».
Если учесть все это, становится понятным, почему так ре-
..тельно действовала Анна Леопольдовна, склонившая паевою
с । орону Миниха, который в ночь на 9 ноября явился в покои
к Бирону в Летнем дворце и арестовал вчера еще всесильного
рггента. При этом солдаты избили сопротивлявшегося «каналью
курляндца», связали его и отвезли на гауптвахту Зимнего двор-
ни. Когда Бирона днем увозили оттуда в Александро-Невскую
ливру, толпы простого народа с бранью и проклятиями прово-
жали его дормез.
Карьера Бирона кончилась. Регентом стала Анна Леополь-
345
довна, а первым министром — Миних. Анна Леопольдовна была
нисколько не лучше своей покойной тетушки. Правительница
целые дни проводила у себя в будуаре, нечесанная и полуоде-
тая, в таком виде принимая сановников и иностранных послов.
Вскоре отставлен был и Миних. Опальный, он все же был еще
грозен. Остался один Остерман. «Остерман и теперь настоящий
царь всероссийский»,— писал о нем французский посол Ше-
тарди, в гиперболизированной форме отмечая роль Остермана
в государственном аппарате.
Жалкая деятельность этого правительства не оставила ни-
каких следов.
Лекция 13.
ВОЗВЕДЕНИЕ ГВАРДИЕЙ НА ПРЕСТОЛ
ЕЛИЗАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ. ПЕТР III.
ДВОРЦОВЫЙ ПЕРЕВОРОТ ЕКАТЕРИНЫ II
В такой обстановке созрел заговор Елизаветы. Живая и ве-
селая, беззаботная и бесшабашная, неглупая, но необразован-
ная, вспыльчивая, но отходчивая Елизавета странно сочетала
в себе благочестивую старину с изысканным французским «по-
литесом». Дочь во многом пошла в отца, и это вместе с закон-
ными правами на престол сделало ее душой гвардейского за-
говора. Для гвардейцев она стала символом отца — «полковни-
ка», «Великого Петра», их «надежей», с ней они связывали свое
будущее, на нее рассчитывали, на нее уповали. Трудный путь,
пройденный ею, когда мать старалась поскорее сбыть дочерей
замуж, когда Анна Ивановна готовила ей то монастырь, то ка-
кое-то немецкое захолустье, а Анна Леопольдовна грозила еще
худшим, сблизили ее с чувствовавшими себя обиженными гвар-
дейцами.
«Дщерь Петра» стала избранницей русской гвардии. Вокруг
нее образовался кружок верных друзей и помощников. Это
были люди из второго поколения «птенцов гнезда Петрова» —
Александр и Петр Шуваловы, Михаил Воронцов и др. Среди
окружавших Елизавету людей был и ее фаворит Алексей Разу-
мовский, черниговский казак, певчий в прошлом.
Организации заговора способствовали французский посол
Шетарди, обещавший денежную помощь Елизавете, и шведский
посол Нолькен, предлагавший за возвращение Прибалтики
Швеции вооруженную помощь. Но Елизавета осталась глуха
к посулам этих лукавых дипломатов. Влияние ее в гвардии
росло. Росло и нетерпение гвардии. Однажды экипаж Елиза-
веты, ехавший по Летнему саду, был остановлен гвардейцами,
которые окружили его с криками: «Матушка, когда прикажешь
начинать?»
346
О близости Елизаветы к гвардии, о ее переговорах с Шетар-
/ш Анна Леопольдовна не могла не узнать. 22 ноября 1741 г.
между ней и Елизаветой имел место крупный и неприятный
разговор. Правительница упрекала Елизавету в переговорах
с Шетарди и Нолькеном, грозила. Елизавета поняла, что надо
спешить, тем более, что на следующий день был отдан приказ
о выводе гвардии из Петербурга под предлогом переброски ее
па театр военных действий (началась война со Швецией).
В ночь на 25 ноября Елизавета в кирасе выехала на санях
из своего дворца на Марсовом поле и в сопровождении Ворон-
цова, Шварца и семи гренадер явилась в казармы гренадер,
расположенные в полковом Преображенском дворе на Невском
проспекте, у берега Фонтанки. Отсюда во главе роты гренадер
Преображенского полка, поклявшихся умереть за нее, она от-
правилась в Зимний дворец. Ее сани были окружены гвардей-
цами. На Невском проспекте в собственном доме они аресто-
вали Менгдена, а затем послали гренадер арестовать Миниха,
Лсвенвольда, Остермана. На этот раз «лукавый царедворец»
не успел во время «заболеть» и благополучно пережить оче-
редной дворцовый переворот. Солдаты-гренадеры дали волю
своим чувствам, и все арестованные иноземцы были порядком-
ыки избиты.
В конце Невского проспекта Елизавета сошла с саней, и гре-
надеры понесли ее на руках. Не встретя сопротивления в ка-
раульном помещении Зимнего дворца, она с гренадерами про-
шла во внутренние покои, вошла в спальню к Анне Леополь-
довне и разбудила ее словами: «Сестрица, пора вставать».
Заговор Елизаветы осуществился. Брауншвейгская фамилия
была арестована. Император — ребенок Иван Антонович был
направлен во дворец Елизаветы, в свой первый путь, закон-
чившийся в казематах Шлиссельбургской крепости.
Так вступила на престол дочь Петра Великого Елизавета.
Гвардия совершила свой очередной переворот. «Бироновщина»
кончилась. Миниха сослали в Пелым, Левенвольда — в Соли-
камск, Брауншвейгскую фамилию — в Холмогоры. Не уцелел
чаже всесильный «Андрей Иванович» — Остерман, угодивший
в Березов.
Не стало ненавистных иноземцев, чьи имена были связаны
«* «бироновщиной». Другие люди, русские, окружили Елизаве-
iy: Черкасские, Трубецкие, Шуваловы, Чернышевы, Куракины,
Разумовские, Нарышкины, Юсуповы, Бестужев-Рюмин и др.
Опп заседали в восстановленном в своих правах Сенате и в кол-
легиях, входили в состав возникшей в 50-х годах Конференции
при «высочайшем дворе». Это не означает, что иноземцы пере-
пали играть какую бы то ни было роль при дворе, но влияние
их на политическую жизнь страны значительно уменьшилось.
В армии и народе восшествие на престол Елизаветы счи-
1али началом изгнания иноземцев с важных государственных
347
постов, ликвидацией их влияния на судьбу России. Вот почему
18 апреля 1742 г. солдаты гвардейского Семеновского полка на
Адмиралтейской площади с яростью избивали оскорбивших
их офицеров-иностранцев, а собравшиеся люди из петербург-
ских мастеровых, приказчиков кричали: «Надобно иноземцев
всех уходить». По-прежнему гвардия пользовалась случаем,
чтобы начать расправу с ненавистными офицерами-ино-
земцами.
Дворцовый переворот Елизаветы отличался от предшеству-
ющих тем, что, посадив на престол «дщерь» своего «полковни-
ка», «куму» и «матушку», шляхетство и гвардия не собирались
выпускать ее из-под своего влияния. Да Елизавета и сама не
собиралась порывать связи с гвардией и шляхетством.
Гренадерская рота Преображенского полка была переиме-
нована в лейб-кампанию, получившую особые привилегии. Это
была своего рода «гвардия гвардии». Каждый солдат лейб-кам-
пании при переходе в армию получал офицерский чин, офи-
цер— чин более высокий. Участникам переворота пожаловали
большие имения. Все рядовые стали потомственными дворяна-
ми. Капитаном лейб-кампании была сама Елизавета. Капитан-
поручик лейб-кампании равнялся полному генералу, поручик —
генерал-лейтенанту, подпоручик — генерал-майору и т. д. Так
Елизавета отблагодарила гвардию, помогшую ей овладеть
престолом.
Но не так отблагодарила она народ, который страдал от
«бироновщины» и ненавидел иноземцев, обиравших Россию
и помыкавших русскими людьми не меньше, а неизмеримо
больше, чем дворяне.
Весть о том, что на престоле дочь Петра, быстро разнеслась
по России. Вспомнили указ Петра, разрешавший крестьянам
и холопам записываться в солдаты и тем освобождаться от
своих бар. Распространился слух, что и теперь крестьянам
можно добыть «вольную», записавшись в солдаты. Сотни
и тысячи крестьянских челобитных с просьбой взять в солдаты
посыпались на имя Елизаветы. Крестьяне толпами убегали от
помещиков, уходили в города, в Петербург записываться в сол-
даты. Но их надежды не оправдались. «Виновных» били кну-
том, плетьми, батогами, зачинщиков навечно ссылали на Ураль-
ские казенные заводы.
Никакой дворцовый переворот, даже совершенный во имя
национальных интересов России, поскольку он оставался пере-
воротом, происходившим внутри самого дворянства, не мог
изменить положение народных масс и не ставил перед собой
этой цели. Конечно, возведение на престол дочери Петра I, не-
смотря на всю ее популярность среди дворянства, отнюдь не
исключало ни продолжения борьбы между различными груп-
пировками дворянства, ни тем более возникновения различных
заговоров, направленных против Елизаветы.
348
Заговоры эти преследовали порой интересы очень малочис-
ленных группировок, кружков и даже отдельных лиц. Так, на-
пример, в 1742 г. камер-лакей Александр Турчанинов, прапор-
щик Преображенского полка Петр Ивашкин и сержант Измай-
ловского полка Иван Сновидов составили заговор против Ели-
заветы, как «прижитой» Петром Великим вне брака. Заговор-
щики преследовали своей целью убийство Елизаветы и возве-
дение на престол Ивана Антоновича. Заговор раскрыли. Тур-
чанинову отрезали язык, вырвали ноздри и сослали в Сибирь.
Остальных заговорщиков били кнутом и также сослали.
Через год был раскрыт более многочисленный кружок про-
тивников Елизаветы и сторонников Ивана Антоновича. В состав
кружка входили подполковник И. С. Лопухин, Ф. Лопухин, князь
И. Путятин, подпоручик Н. Акинфов, поручик И. Мошков,
А. Зыбин, Н. Ржевский, А. Г. Бестужева и Н. Ф. Лопухина. За-
говорщики подверглись суровым наказаниям.
Оба заговора вряд ли имели корни в широких слоях дво-
рянства.
Иной характер носит заговор подпоручика Иоасафа Бату-
рина, раскрытый в 1758 г. Сама фигура Батурина заслуживает
внимания. Еще в 1749 г. он, тогда подпоручик Ширванского пе-
хотного полка, содержался под арестом в Военной коллегии, как
«праздношатающийся», т. е. беглый, что было в офицерской сре-
де большой редкостью. 1753 год застал его подпоручиком Бу-
тырского полка. Обремененный долгами игрок, Батурин решил
поправить свои дела сыграв ва-банк: арестовать Елизавету
и возвести на трон ее племянника Петра Федоровича. Когда
летом 1753 г. Елизавета и Петр Федорович приехали в Москву,
Батурин стал искать случая встретиться с наследником престо-
ла. С этой целью он познакомился с егерями из царской охоты
и пытался добиться встречи с Петром Федоровичем на охоте.
Тот вначале уклонялся, а затем дал согласие на встречу. И вот
однажды в лесу эта встреча состоялась. Батурин клялся Петру
в верности, говоря, что, кроме него, он императором никого не
признает. Перепуганный Петр скрылся, а через некоторое вре-
мя Батурин был арестован.
На следствии выяснилось, что Батурин привлек на свою
сторону прапорщика Ржевского, вахмистра Урнежевского, под-
поручика Тыртова, гренадер Кетова и Худышкина и суконщика
Кенжина. Заговорщики рассчитывали на расквартированный
в Москве батальон преображенцев. Гвардейцы всегда были
основной военной силой дворцовых переворотов, и расчеты
заговорщиков на преображенцев понятны, хотя Батурину
далеко было до Меншикова, лейб-кампанейцев или Орловых,
и вряд ли преображенцы согласились бы связать свою судьбу
с безвестным подпоручиком. Но, видимо, в планах Батурина
и его единомышленников решающая роль в осуществлении
заговора отводилась не преображенцам, а «фабришным». Став-
349
ка на «фабришных» резко выделяет Батурина и его сообщиков
от других дворян-заговорщиков.
Зная, что в Москве неспокойно и работные люди, особенно
рабочие Суконного двора, доведенные до отчаяния эксплуата-
цией и притеснениями, находятся в таком состоянии, что сле-
дует каждую минуту ожидать новых волнений, которые, впро-
чем, почти не прекращались, то затихая, то возобновляясь,
Батурин рассчитывал на них как на главную силу переворота
в пользу Петра Федоровича. По его плану «фабришные» долж-
ны были ворваться во дворец, захватить Елизавету, арестовать
весь ее двор и убить ее фаворита Алексея Разумовского. Об
этом Батурин говорил суконщику Кенжину, обещая выдать всем
работным людям Суконного двора заработанные ими и неза-
конно задерживаемые деньги и, кроме того, наградить деньга-
ми дополнительно. Для расплаты с рабочими Суконного двора
он просил у купца Ефима Лукина 5 тыс. рублей взаймы. Замы-
сел Батурина был единственным в истории дворянской России
замыслом дворцового переворота, который должен был совер-
шиться при помощи работных людей.
Конечно, заговор Батурина был чистой авантюрой даже во
время дворцовых переворотов. Заговор был раскрыт. Батурина
заключили в Шлиссельбургскую крепость, Тыртова и Кенжина
сослали в Сибирь, а Худышкина и Кетова — в Рогервик.
Но все эти выступления против Елизаветы не отражали
отношения к ней, вернее к олицетворяемой ею сословной поли-
тике правительства, основной массы дворянства. Больше того,
время Елизаветы можно считать подготовкой того расцвета
«прав и вольностей дворянских», который падает на царство-
вание Екатерины II. Отменен был указ Петра I о недорослях.
В обход указа об обязательной службе дворяне записывали
своих детей в полк при рождении, в 10—12 лет они были уже
сержантами, в 13—14 — поручиками и т. д., и когда наступала
пора служить действительно — приходили в полк офицерами.
Таким образом, дворяне избавлялись от службы солдатами
и сокращали срок службы вообще. Дворянин из барина по
отношению к своему крепостному превращался в государя,
вольного творить суд и расправу. В 1760 г. был издан указ
о разрешении дворянам своей властью ссылать крестьян
в Сибирь. Помещики стали сами создавать специальные своды
законов, которые действовали на территории их земель. Даже
снижение подушной подати и уменьшение нормы рекрутского
набора преследовали своей целью облегчить положение поме-
щика, отвечавшего за уплату подушной и нуждавшегося в ра-
бочей силе. Царствование Елизаветы было тем периодом, в те-
чение которого русское дворянство, осознав свою силу
в 1730 г. и пережив безвременье «бироновщины», перестало
быть только государевыми служилыми людьми, как их деды
и прадеды. Русское шляхетство начало осознавать себя хозяи-
350
пом страны не милостью монарха, не в силу верной службы
ему, а в силу своего происхождения и положения. Дворянин
теперь был полновластным хозяином богатств страны и госу-
дарем над своими подданными — крепостными крестьянами; он
становился слугой самодержавного государя не в результате
своих обязательств по отношению к нему, а в порядке добро-
вольного служения «царю и отечеству».
Так менялось хозяйственное и служебное положение дворян-
ства в России, так изменялась его идеология. Появилось неслу-
жилое шляхетство, сидевшее в своих поместьях в длительном
отпуске после выслуги. Хозяйственные дела все более привле-
кали внимание дворян. Всеми правдами и неправдами, исполь-
зуя указы Анны Ивановны и Елизаветы Петровны, направлен-
ные к укреплению и усилению дворянства, и собственные свои
качества — настойчивость, хитрость, пронырливость — шляхет-
ство добивается таких изменений в службе, что многим дворя-
нам удается заняться своими поместьями. Государство и в этом
отношении пошло им навстречу, учредив в 1754 г. Дворянский
банк, где под залог «недвижимой» собственности — имения
дворянин мог получить ссуду в 10 тыс. рублей с уплатой 6% го-
довых, с рассрочкой на 3 года, пыталось провести генеральное
межевание земель, что, преследуя интересы дворянства в це-
лом, воскресило и обострило старые споры помещиков о межах,
ложках и лужках, рощах и выпасах и т. п., облекло помещиков
судебно-полицейской и административной властью, предоставив
монопольное право на обладание крепостными крестьянами.
Но этого дворянству было мало. Все громче раздавались
голоса, настойчиво твердившие, что дворянином нельзя стать,
дворянином можно только родиться. Указами 1730, 1740,
1758 гг. потомственные дворяне были отделены от личных, кото-
рым запрещалось владеть землями и крестьянами. В 1761 г.
с особой тщательностью и строгим отбором начали составлять
новую родословную книгу. Получив все эти права, дворян-
ство все больше осознает свои классовые сословные интересы,
стремится создать свою сословную политическую организацию,
становится силой, диктующей свои условия. Первым основным
требованием дворянства было освобождение от обязательной
службы.
Эту восходящую линию в возвышении дворянства во вре-
мена Елизаветы Петровны отражала жизнь столицы. Город
быстро рос. Недавние пустыри застраивались особняками зна-
ти. По Фонтанке, в нескольких сотнях сажен от Невского, тяну-
лись уже загородные дома Елизаветинских вельмож: Черны-
шева, лейб-медика Лестока, Романа Воронцова, построенный
Кваренги, и др. На Невском, у Мойки, высился дом Строгано-
вых, построенный Растрелли, на Садовой — Воронцова, на углу
Невского и Садовой — Шувалова. Поражали роскошью дома
Разумовского, Орлова. При Елизавете же были выстроены
351
Зимний дворец, Смольный монастырь, на месте памятного ей
по событиям ночи 25 ноября 1741 г. Преображенского двора —
Аничков дворец, пожалованный ею Алексею Разумовскому.
Дворцы и загородные дома знати, парки и сады как бы
подчеркивали в архитектуре Петербурга расцвет дворянства.
Двор Елизаветы и дома вельмож поражали роскошью
и великолепием. В течение всего царствования Елизаветы при-
дворная жизнь представляла сплошную цепь балов и спектак-
лей, куртагов и маскарадов, опер и комедий. Елизавета развле-
калась, считая, что в этом ее основная обязанность и право.
В царствование «веселой императрицы Елизаветы» дворян-
ство отдыхало от тревожного безвременья «бироновщины», ве-
селилось, развлекаясь французскими комедиями, английскими
контрдансами, итальянскими певцами, все больше отходя от
своего русского.
Это были те времена, когда русская придворная знать слу-
шала французские комедии, смотрела представления француз-
ских жонглеров, училась писать «belles lettres», знакомилась
с Мольером, Корнелем, Расином, начинала «обожать» Вольтера
и понимать толк в шампанском. Однако следует отметить, что
елизаветинские вельможи далеко ушли от «клеатур» «канальи
курляндца». Среди них — Иван Шувалов, дом которого на углу
Невского и Садовой был местом собраний выдающихся поэтов
и ученых своего времени. Здесь бывали Дашкова и Оленин,
Костров и Сумароков, Державин и Богданович, Петр Шува-
лов— глава русской артиллерии, прославившийся тем, что воз-
главил деятельность замечательных конструкторов, создателей
знаменитых «шуваловских единорогов» — длинных гаубиц, за-
имствованных всеми странами мира и находившихся на воору-
жении почти сто лет, и, наконец, сам Михайла Ломоносов,
творивший во времена Елизаветы свои замечательные дела
и «служивший науке российской».
Но елизаветинские вельможи — это не только полководцы
и ученые, но прежде всего крепостники. Среди них граф Ворон-
цов, автор записки о вольности дворян и все тот же Петр Шу-
валов, с именем которого связаны не только изобретения в ар-
тиллерии, но и реформы финансовой и налоговой системы,
учреждение банков, ликвидация внутренних таможенных пош-
лин и великое разорение народа косвенными налогами.
Вступление на престол Елизаветы, умело ускользнувшей
в период подготовки дворцового переворота от пут француз-
ской и шведской дипломатии, и первые ее шаги обескуражили
иностранных дипломатов. «Трудно решить, какую из иностран-
ных наций она предпочитает прочим,— писал о Елизавете
француз Лафермлер.— По-видимому, она исключительно, почти
до фанатизма любит один только свой народ, о котором имеет
самое высокое мнение, находя его в связи с своим собственным
величием».
352
Но государственные интересы требовали активной внешней
политики. У России были враги, надо было иметь союзников.
Канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин придерживался
«системы Петра Великого», заключавшейся в признании врага-
ми— Турции, Польши, Швеции, обычно выступавших пособни-
ками Пруссии и Франции, а союзниками — Англии, Голландии,
Австрии и Саксонии.
Петр Иванович Шувалов придерживался иной точки зрения,
полагая необходимым укреплять союз России с Францией.
Когда в 1757 г. началась война с Пруссией, при дворе и в вер-
хах дворянства обозначились две группировки. В одной из них,
пропрусской, находились наследник престола Петр Федорович
(тайно) и его супруга Екатерина Алексеевна (явно). Военные
действия против агрессивной Пруссии Россия вела в союзе
с Австрией и Францией, а за спиной прусского короля
Фридриха II стояла Англия.
Тонкая дипломатическая игра перемешивалась с дворцовы-
ми интригами. В результате этого во главе русской дипломатии
оказался Бестужев-Рюмин, а во главе русской армии, начав-
шей военные действия против Пруссии, абсолютная бездарность
в военном деле, честолюбивый и ловкий дворцовый интриган,
сибарит и льстец Апраксин. Прислушиваясь к придворным
толкам, больше интересуясь состоянием здоровья Елизаветы,
чем боевыми операциями на фронте, Апраксин вел военные
действия вяло, с оглядкой на пруссофильски настроенного на-
следника, а затем и вовсе отдал приказ об отступлении из заня-
тых русскими войсками земель в Восточной Пруссии. Стали
поговаривать об измене.
Апраксин был арестован и предан суду. Та же участь
в феврале 1758 г. постигла и канцлера Бестужева, ярого про-
тивника Пруссии, но друга Англии, который никак не мог при-
мириться с мыслью хотя бы о временном союзе с Францией.
Во главе русской дипломатии становится Воронцов, а главно-
командующим русской армией назначается вначале Фермор,
а затем Салтыков. Под командованием последнего русская
армия нанесла сокрушительный удар пруссакам в августе
1759 г. под Кунерсдорфом, а осенью 1760 г. русские войска
вступили в Берлин.
Еще до этого, в зимнюю кампанию 1757/58 г., Восточная
Пруссия была присоединена к России, а Кенигсберг торже-
ственно встречал русские войска. Ключи от города были отве-
зены в Петербург, население Кенигсберга — обыватели, чинов-
ники, студенты и профессора университета, среди которых на-
ходился Эммануил Кант, были приведены к присяге на верно-
подданство России. Кенигсберг вошел в состав России, а Во-
сточная Пруссия стала русской губернией, которой управлял
отец Александра Васильевича Суворова Василий Иванович.
Победы русских войск столица отмечала торжествами.
23 2599
353
Известие о взятии Берлина вызвало огромную радость в Петер-
бурге. Все иностранные послы, кроме английского, обратились
к канцлеру с поздравлениями. Вольтер писал Александру Шу-
валову: «Ваши войска в Берлине производят более благопри-
ятное впечатление, чем все оперы Метастазио».
В 1761 г. пал Кольберг. Силы Пруссии были исчерпаны.
Положение Фридриха стало отчаянным, и, предвидя неизбеж-
ность краха Пруссии, он носил с собой яд, чтобы в критиче-
скую минуту покончить с собой. Но яд так и остался неисполь-
зованным. Произошло «чудо бранденбургского дома».
25 декабря 1761 г. во дворце на Мойке у Зеленого (Поли-
цейского) моста Елизавета скончалась. На престол вступил ее
племянник Петр III Федорович. Это был внук Петра Вели-
кого, сын Анны Петровны, герцогини голштинской, Карл-Петр-
Ульрих, «голштинский чертушка», которого так опасалась
Анна Ивановна. Хилый и скудоумный, он был окончательно
испорчен голштинским воспитанием и на всю жизнь остался
каким-то умственным и нравственным уродом, ребенком, кото-
рый так и не стал взрослым, даже достигнув солидного возра-
ста. Вспыльчивый и упрямый, лживый и пустой, ограниченный
и вздорный, он был круглым невеждой. И даже Елизавета,
наивно полагавшая, что из Петербурга в Лондон можно про-
ехать в карете, не выходя из нее и не замочив ног, и та поража-
лась невежеству племянника. Карла-Петра-Ульриха привезли
из его голштинского захолустья в Россию уже четырнадцати
лет и здесь наскоро превращали в русского, в Петра Федоро-
вича, смывая с него «люторство».
Но все усилия сделать его русским были тщетны. Став
Петром Федоровичем, он все же упорно оставался голштинцем,
превыше всего ставящим Пруссию. В его крошечном мозгу не
укладывались масштабы России, и идеалом его жизненной
карьеры был не русский престол, нет, а нечто, по его мнению,
несравнимо более величественное и почетное — чин генерала
в прусской армии.
И волею судеб скудоумный «голштинский чертушка» со
вкусами ландскнехта, кругозором немецкого капрала и поня-
тиями провинциального бюргера, мечтавший командовать пол-
ком прусских драгун, взрослым человеком игравший в оловян-
ных и крахмальных солдатиков, вешавший крыс «за уголовные
преступления» и показывавший язык во время торжественного
богослужения «ликам святых», должен был стать русским им-
ператором. Ему, мыслившему масштабами полка, в «этой про-
клятой стране», как он говорил о России, нужно было стать
императором. Было от чего прийти в отчаяние и озлобиться.
Петр не любил Россию и боялся ее. В России он окружил
себя голштинцами и другими иноземцами подчас с весьма тем-
ными биографиями, превыше всего ставил солдатские порядки
родной Голштинии, считая, что основное достоинство солдата —
354
выкуривать массу трубок и выпивать несчетное количество кру-
жек пива. Будущий император вел себя так, что с уст Елизаве-
ты нередко срывалось: «Племянник мой урод, черт его возьми».
Вступив на престол, Петр III как бы нарочито делал все от
него зависящее для того, чтобы восстановить против себя правя-
щие круги. Началось с того, что «милостью» государя были
возвращены из ссылки все вельможи-иноземцы: Миних, Бирон,
Менгден и другие, а единственный сосланный елизаветинский
вельможа из русских Бестужев остался в ссылке. Это было
симптоматично. В Совете, стоявшем над Сенатом и действовав-
шем под руководством самого Петра III, заседали его голштин-
ские родственники, получившие высокие чины, должности
и огромные деньги. Петр восстановил против себя русскую цер-
ковь, отобрав церковные земли, которыми стала ведать Колле-
гия экономий, предложив духовенству «по-лютерски» очистить
церкви от икон, одеть светлое платье, остричь волосы. Он
устраивал настоящие обструкции в церквах, открыто показывая
свое пренебрежение к духовенству. Петр восстановил против
себя дворянство, и в первую очередь гвардию, которой боялся
и которую ненавидел. Начал Петр с того, что распустил лейб-
кампанию. Прусская форма с ее вычурным, неудобным и уз-
ким мундиром, украшенным всякими «баляндрясами» и очень
дорого стоившим (мундир, как и все вообще обмундирование,
гвардейцы должны были шить на свои средства), прусский ус-
тав, прусская муштра и шагистика, плацпарады и учения, когда
с утра заставляли вышагивать на Дворцовой площади не толь-
ко солдат, но и таких дряхлых стариков, как подполковник
гвардии Никита Трубецкой,— вот во что вылился «воинский
дух» царя. Ничто не спасало от экзерциций, артикулов, плац-
парадов. Гвардия попала в «ежовые рукавицы». Во главе ее
были поставлены все те же голштинские родственники Петра,
способные нести лишь капральскую службу, и то в Пруссии,
где со времен Фридриха II началом и концом муштры и един-
ственным пособием обучения солдата была капральская пал-
ка. Петр ненавидел «янычар», как он называл гвардейцев,
готовя им на смену свои знаменитые ораниенбаумские батальо-
ны, построенные по голштинскому, т. е. прусскому, образцу
и набранные из подонков немецких армий. За такое отношение
к себе императора гвардия платила ему сторицей.
Зная непопулярность Петра III, его окружение, Воронцовы,
связавшие свою судьбу с ним (Елизавета Романовна Воронцо-
ва была фавориткой царя), пытались смягчить впечатление,
производимое его сумасбродными выходками и открыто выра-
жаемой антипатией ко всему русскому. С этой целью был из-
дан знаменитый манифест 18 февраля 1762 г. «О даровании
вольности и свободы российскому дворянству», по которому
дворянство освобождалось от обязательной службы. Ошелом-
ленные сенаторы в благодарность собирались даже устано-
355
вить Петру памятник. Но это, пожалуй, все, что сделало прави-
тельство Петра III для того, чтобы поддержать его престиж.
Манифест о вольностях дворянства на умы некоторых дво-
рян произвел ошеломляющее впечатление. А. Т. Болотов писал
в своих мемуарах о манифесте: «Не могу изобразить, какое
неописанное удовольствие произвела сия бумажка в сердцах
всех дворян нашего любезного отечества. Все вспрыгались почти
от радости и, благодаря государя, благословляли ту минуту,
в которую угодно было ему подписать указ сей». Вот почему
устами известной части шляхетства, которая превыше всего
ставила свою вольность, тот же Болотов назвал время царство-
вания Петра III «навеки достопамятным», хотя, приехав из
Кенигсберга в Петербург, он узнал, что столичное дворянство
взволновано, ожидая от Петра III «не столько добра, сколько
неприятного, что, к истинному сожалению, и действительно ока-
залось»,— меланхолически заканчивает свое суждение поклон-
ник манифеста о вольностях дворянских, едва не ставший пок-
лонником подписавшего его государя. Правда, деятельность
окружавших Петра вельмож создала ему славу и в широких
кругах. Он прекратил преследование раскольников, упразднил
Тайную канцелярию, отписал часть приписанных к заводам
крестьян в казну, отобрал земли крестьян у монастырей, что
послужило одной из причин появления в свое время множества
самозванцев, выдававших себя за Петра III. Но крестьянство
угнеталось не меньше, чем раньше, и классовая борьба обостря-
лась.
Недовольство росло. Как и во времена Бирона, заговорили
о роспуске гвардии, о распределении гвардейцев по армейским
полкам. Государственная машина трещала по всем швам;
Петр давал указ, отменял его, назавтра опять подтверждал,
чтобы послезавтра снова отменить. Царь носился из Зимнего
дворца в Ораниенбаум, командовал на экзерцициях, пил «аг-
лицкое пиво», курил «кнастер», прыгал на одной ножке, играл
в песочке, устраивал дебоши. Видя все это, гвардия, как и рань-
ше, встарь, готовилась к выступлению. Каплей, переполнившей
чашу терпения дворянства, была внешняя политика Петра III.
На следующий день после восшествия на престол Петр за-
кончил «чудом бранденбургского дома» войну с Пруссией.
Поклонник Фридриха, целовавший его мраморный бюст и ста-
новившийся на колени перед портретом «скоропалительного
короля», Петр немало выболтал государственных секретов и во-
енных тайн еще при жизни Елизаветы. Теперь он свел на нет
блестящие победы русского оружия в Пруссии, спас Фридриха
от неизбежного разгрома и позора в тот момент, когда уже
ничто не могло спасти незадачливого и воинственного «старого
Фрица», отца прусской военщины и казармы.
Разбитый русскими, готовый без спора отдать России заня-
тую русскими Восточную Пруссию, Фридрих оказался победи-
356
телем. Мало того, шестнадцатитысячное русское войско готово
было помочь ему в войне против вчерашних союзников Рос-
сии — австрийцев. Наконец, преследуя интересы своей роди-
ны— Голштинии, Петр III затевал войну с Данией, ненужную
для России, нелепую войну. Недовольство усиливалось. Армия
выражала резкий протест против пагубной внешней политики
царя.
Петр, не считаясь с силами своих противников, переоцени-
вая свои возможности, шел, очертя голову, напролом, к концу.
Фридрих опасался за своего обожателя, голштинское ничтоже-
ство на русском престоле, верой и правдой служившее Прус-
сии. Он знал, какую ненависть питают к нему русские дворяне.
Исключением были немногие царедворцы, лично связанные
с Петром: Воронцовы, Волков, «голубица» Фридриха и верный
слуга Петра Гудович и некоторые другие. Как ни сокрушался
об этом Фридрих, но русские упорно не хотели верить, что
«судьба послала им счастье» в лице Петра III. В ответ при-
служники царя искали заговорщиков. Повторялась «биронов-
щина». Гвардия готовилась к выступлению. Зрел новый заго-
вор — заговор Екатерины.
Софья-Фредерика-Августа, принцесса Ангальт-Цербстская,
дочь генерала прусской службы была избрана Елизаветой в ка-
честве невесты племянника. Приехав в Россию, она приняла
православие и стала Екатериной Алексеевной. Честолюбивая
и умная, она быстро разобралась в придворной обстановке.
Подозрительная переписка ее с английским послом стала из-
вестна Елизавете. У Елизаветы с Екатериной произошел непри-
ятный разговор, но Екатерина принесла в доказательство своей
невиновности несколько писем, не содержащих в себе ничего
предосудительного, которые она нарочно сохранила. Разыграв
оскорбленную невинность, она довела Елизавету до слез. В сво-
их горницах дворца Екатерина чувствовала себя одиноко. Рож-
дение Павла Петровича в 1754 г. не изменило дела. Поговари-
вали о том, что Елизавета в обход «проклятого племянника»
собирается передать престол внуку. Это еще больше раздража-
ло Петра, а гнев его обрушивался на Екатерину.
Настойчивая и сдержанная Екатерина, учтя обстановку,
прежде всего старалась привлечь к себе симпатии придворных,
гвардии, дворянства. Это казалось тем более легко сделать,
что рецепт был готов: надо было поступать диаметрально про-
тивоположно тому, как поступал Петр. Екатерина старалась
поскорее обрусеть, свято блюла русские обычаи, обряды право-
славной церкви, держалась скромно, но с достоинством. Обла-
дая великолепной памятью, она знала всех влиятельных лиц,
их родственные связи, привычки, слабости, играя на этом, при-
влекая к себе своим желанием добиться расположения. Это
тем более ей удавалось, что она была обойденной, обиженной.
И кем же? Ненавистным царем Петром Федоровичем. Петр гро-
357
зил жене монастырем, поносил ее, не стеснялся бранить при
всех на официальных приемах. Набожность Екатерины, ее ста-
рание стать русской, ум, знание (Екатерина все время сидела
за книгами или писала — «просвещение» было в моде), стрем-
ление угодить русскому дворянству, положение униженной —
все это импонировало придворным кругам, гвардии. И Екате-
рина стала «матушкой» раньше, чем императрицей. Решающую
роль и на этот раз сыграла гвардия.
Екатерининский кружок заговорщиков состоял из елизаве-
тинских вельмож Никиты Панина и Кирилла Разумовского,
княгини Дашковой, гвардейцев-преображенцев Бредихина
и Пассека, измайловцев Ласунского и Рославлевых, конногвар-
дейцев Потемкина и Хитрово и, конечно, в первую очередь
братьев Орловых, Григория, фаворита Екатерины, и Алексея.
Перед осуществлением переворота, по подсчетам самой Екате-
рины, в заговор было посвящено около 40 офицеров и тысячи
солдат гвардии.
Подошло лето 1762 г. Петр сумасбродничал. То пугал духо-
венство, сравняв в правах все христианские вероисповедания
и отбирая крестьян у монастырей, то угрожал гвардии отправ-
кой в Померанию для военных действий против Дании, то вовсе
приводил в ужас всех и вся при дворе, собираясь устроить
грандиозный развод и для примера самому развестись с Екате-
риной и жениться на Елизавете Воронцовой. Царь жил в сво-
ем излюбленном Ораниенбауме, где вышагивали на плацу, не
сгибая ноги в коленях, полторы тысячи голштинцев, развлекал-
ся скаканием на одной ножке, играл на скрипке, наводя страх
на окружающих дикими звуками, пьянствовал и куролесил,
ничего вокруг себя не видя и не подозревая.
Если и ожидал он удара, то другого — от «шлиссельбург-
ского узника» Ивана Антоновича. С целью выяснить, насколько
он опасен, Петр приказал тайно доставить его в Петербург.
Свидание с экс-императором успокоило Петра — Иван Антоно-
вич помешался. «Своя своих познаша».
27 июня по доносу был арестован Пассек. Надо было спе-
шить. Рано утром 28 июня в Петергоф, в Монплезир, где жила
Екатерина, явился Алексей Орлов. Екатерина торопливо собра-
лась и в карете отправилась в Петербург. По дороге их встре-
тили Григорий Орлов и Барятинский. Кортеж Екатерины на-
правился прямо в казармы Измайловского полка. Измайловцы
с восторгом присягнули. Оттуда Екатерина направилась к се-
меновцам, где повторилась та же сцена. В Казанской церкви,
на Невском, присягнули Екатерине опоздавшие преображенцы
и конногвардейцы. В новом здании Зимнего дворца Екатерину
уже ждали Сенат и Синод. Вся Дворцовая площадь была за-
пружена гвардейскими и армейскими полками. Екатерина стала
императрицей. Гвардия совершила свой последний переворот.
28 июня в гвардейском мундире петровского покроя Екатерина
358
в сопровождении гвардии направилась в Петергоф. Там уже
давно рвал и метал Петр, по возвращении из Ораниенбаума
нашедший Монплезир пустым. Только на полу валялось баль-
ное платье Екатерины.
Через некоторое время Петру подали записку, переданную
через слугу канцлером Брессоном, где рассказывалось о собы-
тиях в Петербурге. Посылаемые Петром в Петербург сановни-
ки: Воронцов, Измайлов. Шувалов и другие присягали Екате-
рине и оставались в столице. Петр попытался найти поддержку
в Кронштадте, но когда его суда подошли к рейду, им предло-
жили ретироваться. Не спасло и извещение, что прибыл «сам
император». Ему ответили, что в России нет императора, а есть
императрица. Адмирал Талызин предупредил Петра и привел
к присяге Екатерине Балтийский флот. Миних и Гудович сове-
товали Петру уйти на веслах в Ревель, а оттуда в Померанию,
в Румянцевскую армию, двинуть ее на Петербург, но Петр
не решался на такой шаг. Повернули обратно в Петергоф. Петр
пытался помириться с Екатериной, но с ним уже никто не счи-
тался. Пришлось подписать составленное Тепловым отречение
от престола, которое гласило, что хотя и недолго он процар-
ствовал, но и за это короткое время убедился, что это «тя-
гость и бремя, силам... несогласное», а посему он почел необ-
ходимым отказаться от престола. Он просил только оставить
ему Елизавету Воронцову, собаку, арапа и скрипку. Дав ему
собаку и скрипку, отправили в Ропшу этого «случайного гостя
русского престола», который «мелькнул падучей звездой на
русском политическом небосклоне» (В. О. Ключевский).
А 6 июля Екатерина получила из Ропши письмо от Алексея
Орлова, что «урод» убит в пьяной драке приставленными к не-
му гвардейцами.
Дворцовый переворот завершился восшествием на престол
ставленницы гвардии, но это не означало, что Софья-Августа
Ангальт-Цербстская, ставшая в Петербурге Екатериной Алек-
сеевной, могла почивать на лаврах, преподнесенных ей гвар-
дейцами, уповая на свою популярность среди дворянства, для
которого она стала «матушкой» задолго до памятного дня
28 июня, и на свой природный, практичный, цепкий ум, отшли-
фованный усиленным чтением во времена «18 лет скуки и уеди-
нения», т. е. замужества.
Конечно, после кратковременного царствования архинепопу-
лярного среди русского дворянства Петра III стать популярной
ставленнице гвардии Екатерине II было не так уж трудно, но
все же имелось достаточно оснований для того, чтобы «само-
держица всероссийская» первые годы своего пребывания на
престоле с тревогой оглядывалась по сторонам, опасаясь то
«шлиссельбургского узника», то крикунов из гвардейских ка-
зарм, вчерашних участников ее заговора, то знатных и влия-
тельных многоопытных представителей аристократической
359
фронды. Она знала, что многие влиятельные лица при дворе
считают, что царствовать должен ее сын Павел, а ей следует
довольствоваться регентством, что она, по сути дела, является
в истории самодержавия в России случайностью, такой же слу-
чайностью, как и ненавидимый ею супруг, убийство которого
в Ропше не имело никаких последствий для дворянства, вызвав
к жизни в народе десятки самозванных Петров Федоровичей,
пока, наконец, «Петр III» из Зимовейской станицы не потряс
всю империю от Яицкого городка и до Екатеринбурга, от Че-
лябинска до Алатыря.
Понимала Екатерина и то, что участники июньских событий,
возведшие ее на престол, знают ее зависимость от них, претен-
дуют на многое, держатся независимо, охотно вспоминают
о своих заслугах, готовы дать ей совершенно неприемлемые
«рекомендации», вмешаться даже в ее личную жизнь.
Екатерина нервничала. На второй же день после воцарения
она отдала распоряжение об устройстве свидания с Иваном
Антоновичем. Убедившись в том, что ужасные условия заточе-
ния в Шлиссельбурге давно лишили экс-императора рассудка,
оставив в качестве какой-то неясной, неуловимой мысли, невесть
каким образом запавшей в его голову, смутное представление
о том, что он — государь этой страны, Екатерина позаботилась
лишь о том, чтобы его «из рук не выпускать, дабы всегда
в охранении от зла остался», поручила его неусыпному надзору
Н. И. Панина, приказала убедить его принять монашество
и подыскать ему подходящий, отдаленный, глухой монастырь
где-либо в Коле или «посреди муромских лесов». К Ивану Ан-
тоновичу приставили капитана Власьева и поручика Чекина,
которые стали усиленно уговаривать его постричься в монахи.
Умалишенный претендент на русский престол соглашался, но
не хотел принимать в монашестве имя Гервасия, предпочитая
имя Феодосия и изумляясь, как все это может произойти, если
он «бесплотный».
«Шлиссельбургский узник» был не страшен, страшны были
для Екатерины те, кто мог воспользоваться его именем. А такие
были. Вскоре после вступления на престол Екатерины раскры-
ли заговор в пользу Ивана Антоновича. Среди заговорщиков,
стремившихся «восстановить Иванушку», были офицеры братья
Гурьевы — Семен, Иван, Петр — и Петр Хрущов. Так как дело
было несерьезное, «все это вранье», участники кружка заговор-
щиков отделались ссылкой на Камчатку и в Якутск.
Спустя два года Екатерине пришлось столкнуться с новым
заговором. Подпоручик Смоленского пехотного полка Василий
Яковлевич Мирович являлся внуком Федора Мировича, пере-
яславского полковника, вместе с Мазепой изменившего Родине
и перешедшего на сторону Карла XII. Потомки изменника попа-
ли в тяжелое положение. Василий Мирович тяготился своим
положением обер-офицера, вечными материальными затрудне-
360
ниями, а попытки его возвратить конфискованные земли деда
и выхлопотать пенсии для сестер не увенчались успехом. Обой-
денный, обозленный Мирович затаил обиду и ждал удобного
случая для того, чтобы добиться реванша. Его взоры устреми-
лись к Шлиссельбургу, где его полк нес караульную службу,
и он решил попытаться пойти по стопам многих своих пред-
шественников-гвардейцев, возводивших на престол и свергав-
ших с него русских императоров. На гвардию положиться Ми-
рович не мог — скромному пехотному подпоручику можно было
рассчитывать только на солдат. Его единственным единомыш-
ленником был такой же неизвестный и незнатный офицер, по-
ручик Великолуцкого пехотного полка Аполлон Ушаков. Вско-
ре не стало и его: Ушаков утонул. Мирович решил действовать
один. Подговорив солдат, в ночь на 5 июля он поднял
их по тревоге, велел зарядить ружья пулями и присягнуть
Ивану Антоновичу, арестовал коменданта Шлиссельбурга.
Между караулом гарнизонной команды, возглавляемой Власье-
вым и Чекиным, и отрядом Мировича завязалась перестрелка.
Мирович приказал установить против внутренних ворот кре-
пости шестифунтовую пушку. Гарнизонная команда сдалась.
Но когда Мирович ворвался в камеру, Власьев и Чекин испол-
нили указ. Иван Антонович был ими убит. Мирович велел сол-
датам отпустить офицеров. «Они правы, а мы виноваты»,—
сказал он и попрощался с убитым. 15 сентября Мировича каз-
нили на Обжорном рынке Петербургской стороны. Затея Ми-
ровича не что иное, как авантюра в полном смысле этого сло-
ва, поскольку он действовал только в собственных интересах,
не опираясь хотя бы на немногочисленную прослойку дворян-
ства. Поэтому и отзвук на события в Шлиссельбурге был самым
незначительным.
Больше пугали Екатерину события иного характера. Слухи
и сплетни ползли по невской столице и по «первопрестольной»,
распространялись по стране, занимали умы в гостиных вельмож
и в гвардейских казармах. Многое из того, о чем говорили
и шептались, было малоприятным для Екатерины. И хотя
в июне 1763 г. императрица издала знаменитый манифест
«о молчании», а за свои резкие суждения о ней Арсений Ма-
цеевич был переименован в Андрея Враля, лишен «монашеско-
го чина», расстрижен и направлен «к неисходному содержанию
в Ревель», Екатерина знала, что среди петербургского дворян-
ства есть не только ее сторонники, но и противники.
Поговаривали о том, что надо императрицу выдать замуж,
выступали против Орловых, которым она так многим была обя-
зана. Бывшие участники переворота: Хитрово, Ласунский, Рос-
лавлев — слишком откровенно подчеркивали ее зависимость от
них, за что поплатились отставкой и ссылкой в свои имения.
Даже среди своего ближайшего окружения Екатерина встре-
тила людей, стремившихся подчинить ее своему влиянию и про-
361
вести в жизнь свои идеи. В их ряду первым стоит Никита
Иванович Панин, воспитатель цесаревича Павла, склонный пе-
редать престол своему воспитаннику, оставив матери лишь ре-
гентство, сторонник учреждения в России аристократических
форм правления, аналогичных шведской монархии, инициатор
учреждения постоянного Совета при императрице, в какой-то
мере долженствующего продолжить традиции Верховного тай-
ного совета. Н. И. Панин навлек на себя немилость Екатери-
ны; и только «заслуги» его брата, Петра Ивановича Панина,,
жестокого «усмирителя» Крестьянской войны 1773—1775 гг.г
«первого враля» и «персонального оскорбителя» Екатерины, за-
ставили ее примириться со старым вельможей.
Среди таких «отдаляемых» Екатериной II от себя участни-
ков июньских событий 1762 г. была и племянница Никиты
Панина, девятнадцатилетняя Екатерина Романовна Дашкова,,
урожденная Воронцова, родная сестра фаворитки Петра III
Елизаветы Воронцовой. Пожалованная за «отменные заслуги
к Отечеству» 24 тыс. рублей и орденом Святой Екатерины, Даш-
кова, считавшая себя чуть ли не душой «революции», возвед-
шей Екатерину на престол, понимала, что та, перестав в ней
нуждаться, стремится отделаться от умной, тщеславной и энер-
гичной своей соперницы по влиянию на умы. Екатерина не хо-
тела делить с кем-либо власть и славу.
Так начался «просвещенный абсолютизм» Екатерины II. Не
вдаваясь в его анализ, что не входит в задачу нашего курса,,
хотелось бы лишь привести замечательно меткую характери-
стику, данную А. С. Пушкиным и самой Екатерине II, и рус-
скому самодержавию той поры: «...со временем история оценит
влияние ее деспотизма на нравы, откроет жестокую деятель-
ность... под личной кротости и терпимости, народ, угнетенный
наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важ-
ные ошибки ее в политической экономии, ничтожность в зако-
нодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с фи-
лософами ее столетия — и тогда голос обольщенного Вольтера
не избавит ее славной памяти от проклятия России»1.
1 Пушкин А. С. Заметки по русской истории XVIII века. Соч.
В 16. т. Т. 11. М.; Л. 1949. С. 15—16.
Раздел III
КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС В ОБЩЕСТВЕННО-
ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ 1725—1773 гг.
КАК ОТРАЖЕНИЕ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ
Лекция 14.
КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС В НАУКЕ,
ПУБЛИЦИСТИКЕ И ЛИТЕРАТУРЕ
Классовая борьба, то усиливаясь, то ослабевая, но только
для того, чтобы вновь усилиться, непрерывно потрясала Рос-
сийскую империю XVIII столетия.
Медленно, очень медленно, с трудом преодолевая закосте-
невшие представления об общественном устройстве, крестьян-
ский вопрос пробивал себе дорогу в общественно-политическую
мысль феодальной России, нашедшую отражение в памятниках
литературы.
Однако если в них шла речь о смердах и закупах, сиро-
тах и крестьянах, то они фигурировали лишь в качестве бес-
словесных статистов, выступая в роли той аморфной массы,
существование которой само собой подразумевалось, было
чем-то абсолютно необходимым, но если и достойным внимания
князей и бояр и окружавших их «книжных» людей, то только
для того, чтобы подчеркнуть им свое презрение.
Такое отношение к крестьянству нашло яркое выражение
в знаменитом ответе Олега Святославича («Олега Гореслави-
ча» «Слова о полку Игореве») Владимиру Мономаху — «несть
мене лепо судити... смердом», и в той характеристике, которую
дали бояре старых городов Суздальской земли Ростова и Суз-
даля жителям Владимира, назвав их своими смердами и хо-
лопами.
В такой обстановке «смердолюбие», даже в том его значе-
нии, которое связывают с политической и законодательной дея-
тельностью Владимира Мономаха, заботившегося о том, чтобы
обезопасить смерда от стрел и арканов половцев, выглядело
363
исключением. Лишь в XVI в. в памятниках литературы, отра-
жающих идеологию феодалов, появляется нечто новое, застав-
ляющее признать, что именно в это время наиболее передовые
люди задумались о судьбе крестьян. Замечательный русский
мыслитель времен Ивана Грозного Ермолай-Еразм в своем со-
чинении «Благохотящим царем правителница и землемерие»
провозгласил: «Вначале же всего потребна сут ратаеве, от их
бо трудов есть хлеб, от сего же всех благих главизна». Это
основное положение: крестьянин — основа общества — застави-
ло Ермолая-Еразма заговорить о великих тяготах, падающих
на крестьян, об их бедственном положении, которого в других
«царствах» он «не видехом», выдвинуть проект ограничения
повинностей крестьян в пользу их господ одной пятой всего,
добываемого трудом крестьян, освобождения крестьян от де-
нежного оброка и налога деньгами в пользу государства.
Гораздо дальше Ермолая-Еразма пошли не оставившие сво-
их сочинений его современники Матвей Башкин, отрицавший
холопство и отпустивший своих холопов на волю, и Феодосий
Косой, сам в прошлом холоп, проповедовавший полное равен-
ство всех людей. Но это были «еретики», выступавшие против
самих основ феодального общественного строя и поэтому под-
вергнувшиеся преследованиям. Что же касается громадного
большинства русских бояр и дворян, то философские вопросы
были им чужды, «общественные язвы» неведомы, а те немно-
гие, которые задумывались над вопросами социальной жизни
страны, мыслили по «Домострою», в лучшем случае призывав-
шему не разорять своих крестьян, или являлись единомышлен-
никами Зиновия Отенского, страшно боявшегося «злобы рабия»,
поскольку «от нея же земля трясется, внегда рабу во-
царитися».
Интерес к крестьянскому вопросу вновь пробудился лишь
в петровские времена. В «Книге о скудости и богатстве» Иван
Тихонович Посошков, ремесленник, выходец из оброчных двор-
цовых крестьян подмосковного села Покровского, констатиро-
вал крайнюю «скудость» крестьянства и ставил вопрос о ее
причинах. Ответ на вопрос он искал в «помещичьем насилии»
над крестьянами, в «небрежении их» помещиками, в «бременах
неудобноносимых», накладываемых помещиками на своих кре-
стьян, не дающих им возможности в страдную пору работать
на себя «единого дня» в неделю. Этим Посошков объяснял мас-
совое бегство крестьян в «понизовые места... украенные...
и в зарубежные».
Такое отношение помещиков к своим крестьянам, уподоб-
ляющихся человеку, подрубающему сук, на котором он сидит,
по мнению Посошкова, обусловлено тем, что помещики владеют
крестьянами временно. Подлинным владельцем крестьян явля-
ется государь. «Царю они всегда вековые, и крестьянское богат-
ство — богатство царственное, а нищета крестьянская — оскуде-
364
ние царственное». И чтобы неразумные и алчные помещики
не разорили бы крестьян окончательно, чем был бы нанесен
непоправимый ущерб государству, царь должен «помещикам
учинить распоряжение указное, по чему им с крестьян оброку
и иного чего имать и по колику дней в неделе на помещика
своего работать и иного какого изделия делать, чтобы им снос-
но было государству подать и помещику заплатить и себя про-
кормить без нужды». Если же помещик станет брать лишнее,,
то у него следует отобрать землю и крестьян, которые обяза-
ны доносить государю о злоупотреблениях своих господ. Целям
борьбы с притеснениями со стороны помещиков и чиновников
должно служить обучение крестьянских детей грамоте. Весьма
важным является проект Посошкова об отделении крестьянской
земли от помещичьей и уплате самими крестьянами государ-
ственных налогов.
Некоторые взгляды Посошкова были широко распростране-
ны среди крестьянства. Крестьяне считали себя государствен-
ными, а, следовательно, поскольку крестьянству присущ наив-
ный монархизм,— государевыми, а отнюдь не помещичьими
людьми, во владении которых они пребывают лишь временно.
В этом отношении Посошков сформулировал лишь то, что вла-
дело умами крестьян не только в XVIII в., но, видимо, и ранее,
и позднее, хотя в сохранившихся и дошедших до нас источни-
ках идея принадлежности крестьян государству, и только ему,
выступает отчетливо лишь в XVIII в.
Но Посошков далек от того, чтобы отражать интересы
крестьян. Идеолог купечества, он заботился о крестьянине как
подданном государя. Возлагая ответственность за побеги кресть-
ян на помещиков, он прежде всего думал о том, что «интерес
царского величества умножитца», а это приведет к тому, что
«купеческие промыслы расширятца».
Посошков считал необходимым бороться с «леностью» кре-
стьян, не задумываясь над тем, что представляет собой эта
«леность» и чем она вызвана, ввести паспортную систему
с целью воспрепятствовать бегству крестьян.
Прогрессивные, передовые взгляды, отражающие стремление
положить конец «скудости» крестьян и создать условия, при
которых им «было не тягостно», уживаются у Посошкова
с непоколебимой верой в необходимость сохранения крепостни-
ческих отношений в деревне. Ему не приходила мысль о воз-
можности коренных преобразований во взаимоотношениях
крестьянина и дворянина.
Неизвестно, какие именно «важные и секретные государ-
ственные дела» привели в 1725 г. И. Т. Посошкова в Петро-
павловскую крепость, где он и скончался спустя пять месяцев,
были ли они связаны с идеями, развиваемыми им в «Книге
о скудости и богатстве», или нет. Пожалуй, первое предполо-
жение вероятнее второго, но во всяком случае взгляды Посош-
365
Кова далеко опережали мышление даже передовых людей поры
петровских преобразований.
Современник И. Т. Посошкова, автор знаменитых «Препози-
ций» Ф. С. Салтыков ни словом не обмолвился о крепостном
крестьянстве. Даже этому «прожектеру», передовому человеку
России первой четверти XVIII в., «птенцу гнезда Петрова» кре-
постническая система не только казалась незыблемой, но
и совершенной.
Другой представитель «гнезда Петрова» — А. П. Волынский
не прошел мимо крестьянского вопроса. В его «Инструкции
дворецкому Ивану Немчинову о управлении дому и деревень»,
написанной в 1724 г., немало места уделено крестьянству. Со-
ставить эту инструкцию его побудили не общегосударственные
интересы, хотя позднее он писал, что «лучшее все изобретение
и главные доходы государства российского происходят от зем-
ледельства», а стремление как можно целесообразнее организо-
вать свое хозяйство с целью получения максимально высоких
доходов. Волынский не ставил и не мог поставить вопрос о кре-
постном праве, так как в его представлении это было естест-
венное и вечное состояние крестьян. Все «устроение», преду-
смотренное в «Инструкции», было направлено к тому, чтобы
вышколить, выдрессировать крестьян. Согласно «Инструкции»
крестьянин должен находиться под повседневным контролем
приказчика, старосты и десятского. Поездка на торг, покупка
и продажа, любая отлучка из дома — все регламентировалось,
на все крестьянин обязан был испрашивать разрешения. Даже
со двора своего «для нужды», по дрова, на свой участок, кре-
стьяне не могли отлучаться без позволения десятского. Более
того, каждое утро и каждый вечер десятские должны были
обходить вверенный им десяток домов и проверять, все ли на
месте, нет ли «прибылых посторонних».
Волынский требовал от Немчинова жестокой борьбы с «ле-
ностью», которой якобы подвержены все крестьяне, погрязшие
в «замерзелой грубости» и «нерадетельности».
Больше всего опасался Волынский «противности» крестьян
и, стремясь держать их в страхе, приказывал «ослушных» за-
ковывать в цепи, сажать на хлеб и воду, подвергать телесным
наказаниям, «ибо бесстрашие, да к тому ж еще пьянство вся-
кому непотребному и богу противному делу корень».
Если учесть все это, то станет ясным, что заботы Волынско-
го о крестьянском тягле, о скоте и посевах крестьян, об обуче-
нии крестьян грамоте с целью назначения из их числа писцов,
о престарелых и убогих и т. п. ставили своей задачей укрепить
крестьянское тягло, что вместе со строгим контролем за всей
хозяйственной деятельностью, жизнью и бытом крестьянина
обеспечило бы ему постоянные доходы при сохранении незыб-
лемыми крепостнических порядков и в вотчине, и в государ-
стве.
366
Даже тогда, когда Волынский выступал в качестве не вот-
чинника, а крупного государственного деятеля, и в своих про-
ектах рассматривал вопрос о причинах бегства крестьян и ме-
рах борьбы с ним, он предлагал не возвращать беглых крестьян
их владельцам, а отдавать последним освоенные крестьянами
на новых местах земли, так как, о чем свидетельствует опыт
многих лет, только таким образом владельцы могли вернуть
своих беглых. Следовательно, и «Инструкция», и «Мнение»
А. П. Волынского являются произведениями, .отражающими
идеологию крепостника.
«Отец русской истории» и видный член «ученой дружины»,
ярый враг «верховников» и активный участник январско-фев-
ральских событий 1730 г., возглавивший дворянскую оппозицию
«аристокрации» во времена «затейки» «верховников», В. Н. Та-
тищев также считал крепостное состояние крестьянства есте-
ственным и необходимым. В своих «Кратких экономических
до деревни следующих записках» он отмечал бедственное по-
ложение крестьян, которые нередко «чем сеять не имеют». Он
заботился о создании крепкого крестьянского тягла, стремился
обучить крестьянских детей ремеслам, но интересовало его
крестьянство только потому, что оно являлось основой благо-
состояния помещиков.
По мнению Татищева, крестьяне «ленивы» и «нерадивы»,
чем и объясняется их хроническая бедность, и поэтому заслу-
живают поощрения лишь богатые, «рачительные» крестьяне,
которым и следует отдавать «в батраки без оплаты» «ленив-
цев».
Татищев — сторонник систематической, жестокой эксплуата-
ции крестьян, долженствующих работать круглый год по 16 ча-
сов в сутки. Вся жизнь и деятельность крестьян, по его мнению,
должна быть регламентирована и находиться под постоянным
контролем вотчинных властей, которым надлежит применять по
отношению к ним самые строгие наказания.
Но как историк Татищев знал, что крестьяне не были извеч-
но крепостными, что до Бориса Годунова и Василия Шуйского
они имели право перехода «от обычая», утрачецное при этих
царях. Но он был далек от того, чтобы протестовать против
крепостного права, утвердившегося в России. Наоборот, он счи-
тал, что дворянин «по природе судия над своими холопи и ра-
бами и крестьяны». Но «судией» дворянин стал .не сразу, его
сделало таким государство. Татищев полагал, что если польза
общая требует, то законы могут быть изменены, хоть «и не все
вдруг... а окончание в секрете до времени держать».
Трудно сказать, могло ли в его представлении, хотя бы
и в очень отдаленном будущем, выступить в качестве такого
закона, который для «пользы общей» следует отменить, кре-
постническое законодательство, но несомненно одно, что он хо-
рошо представлял себе опасность, которая угрожала помещи-
367
кам со стороны обобранного, угнетенного, но озлобленного
крестьянства. Как историк, изучавший времена Ивана Грозно-
го и «смуты», как современник астраханского восстания и вос-
стания Кондратия Булавина, он не мог пройти мимо вопросов
классовой борьбы в прошлом, его волновала возможность по-
вторения «гили», «мятежей», «бунтов». Справедливо полагая,
что восстания исходят от народа, «что редко когда шляхтич
в такую мерзость вмешался», Татищев подчеркивает, что на
«бунт» поднималась «подлость», т. е. простой народ. Это были
холопы Болотникова и Баловня, казаки Заруцкого и Разина,
стрельцы и «чернь». Они поднимались на борьбу с правитель-
ством и господами в силу своей «подлости», т. е. в силу своего
социального положения, с которым они не хотели мириться,
в силу своего «невежества», ибо «никогда никакое бунт от бла-
горазумных людей начинания не имел».
Профилактической мерой, должной предупредить народные
движения, является обучение крестьян, их просвещение.
И в этой связи следует обратить внимание на одну очень важ-
ную проблему. Постановка крестьянского вопроса в XVIII в.
и в значительной мере в XIX столетии обусловливалась обстоя-
тельствами двоякого характера. Заняться крестьянским вопро-
сом русское дворянство вынуждали явления экономического
порядка. Развитие буржуазных отношений в крепостной Рос-
сии, возникновение и развитие капиталистических форм произ-
водства в промышленности, расширение национального всерос-
сийского рынка, вовлечение помещичьего хозяйства в товар-
но-денежные отношения и т. п., т. е. все то, что определяло
собой разложение феодальной системы в стране, ставило перед
дворянством проблему повышения доходности поместий, а с ней
вместе и проблему рабочей силы. Но имели место и другие
факторы, вынуждавшие российское шляхетство XVIII в. заин-
тересоваться вопросом о крепостном крестьянстве: это — клас-
совая борьба крестьян.
У одних дворян, задумывавшихся над крестьянской пробле-
мой (а таких было в те времена еще очень мало), на авансцену
выступали экономические, хозяйственные соображения, других
же пугал образ мятежного крестьянина с дубьем и топором.
Нередко оба эти начала переплетались воедино. На одном эта-
пе социально-экономического развития России правящие верхи
считали необходимым поставить крестьянский вопрос в прямую
зависимость от перемен в экономике страны, на другом — на
первый план выступали опасения народных восстаний. Харак-
терно, что постановка идеологами дворянства и купечества
крестьянского вопроса в первой половине XVIII в. имела суще-
ственное отличие от его постановки во второй половине сто-
летия.
Начавшееся разложение крепостнической системы, развитие
буржуазных элементов и обострение классовых противоречий
368
в стране побудили наиболее передовых представителей обще-
ственно-политической мысли в царствование Екатерины II по-
ставить крестьянский вопрос столь остро и в таких формах,
которые были просто немыслимы в первой половине XVIII в.
Но, не затрагивая весь круг явлений, породивший такую
остроту крестьянского вопроса во второй половине XVIII в.,
остановимся на зависимости крестьянской проблемы от клас-
совой борьбы в стране, на отражении ее в общественно-поли-
тической мысли в России XVIII в. Вот почему заслуживающей
нашего внимания является идея Татищева о создании сельских
школ, где бы обучали грамоте и арифметике не только с целью
подготовки из числа крестьян людей «умных и ученых», необ-
ходимых для пополнения вотчинной администрации, для удов-
летворения потребностей государства в грамотных рекрутах,
но прежде всего для предупреждения «ересей» и «бунтов», так
как причину их следует искать в «невежестве» народа. Образо-
ванный крестьянин бунтовать не станет.
Предотвратить крестьянские восстания путем коренного
изменения положения крестьян Татищев и не помышлял. Не
думал об этом и другой член «ученой дружины» — А. Д. Канте-
мир, сочувственно относившийся к крестьянину, который «над-
саживается» на барской работе, «жиреет на мякине», несет
все добытое «в поклон» барину, мучается «на правеже» за
недоимки.
Даже М. В. Ломоносов, вышедший из самой гущи народных
масс, крестьянин-помор, так много заботившийся «о размноже-
нии и сохранении российского народа», высоко ценивший его
трудолюбие, знавший хорошо тяжелую участь русского крестья-
нина, и тот не пошел дальше осуждения «отягощениев»; и ни
в одном его произведении нет прямых высказываний против
крепостного состояния крестьянства.
Классовая борьба крестьян во всех формах и проявлениях
побуждала наиболее умных, дальновидных и прозорливых пред-
ставителей господствующего класса искать средств для ее пре-
дупреждения. Прежде всего их интересовала проблема изыска-
ния действенных мер против массового бегства крестьян. Несли
большинство тех, кому этим вопросом надлежало ведать, счи-
тало панацеей крутые меры и жестокие наказания, то находи-
лись люди, гораздо глубже вникавшие в дело. А. Бутурлин, ве-
давший пограничными форпостами, долженствующими удержи-
вать поток беглых, устремлявшихся в Польшу, в записке 1735 г.
указывал, что единственный способ задержать беглых или вер-
нуть их из-за рубежа, это «подать сбавить».
О «бессовестных помещиках», непомерно отягощающих сво-
их крестьян, говорил обер-прокурор Сената времен «биронов-
щины» А. Маслов, считавший нужным установить норму оброка
и барщины и этим прекратить бегство крестьян.
Не принадлежавший к дворянской России, но пытавшийся
24 2599
369
излечить ее недуги, в том числе и такой, как множество «жи-
вых покойников», как называл он беглых крестьян, Ломоносов
считал нужным требовать от помещика «поступать с крото-
стию» с крестьянами.
В 60-х годах XVIII в. представители общественно-политиче-
ской мысли в России и передовой, прогрессивной, и реакцион-
ной ставят крестьянский вопрос в таком масштабе и в таких
формах, которые были немыслимы ни при Елизавете Петровне,,
ни во времена «бироновщины» и «верховников». Одни предла-
гают те или иные способы решения крестьянской проблемы, те
или иные изменения в деревне, призванные обеспечить ее хо-
зяйственное развитие и смягчить противоречия между помещи-
ками и крестьянами; другие яростно защищают необходимость
сохранения незыблемыми крепостнических устоев в деревне-
и в государстве в целом. Нет никакого сомнения в том, что так
быстро пробудившийся интерес к крестьянскому вопросу был1
обусловлен обострением классовой борьбы. Поэтому круг лиц,,
обеспокоенных крестьянским вопросом в стране, быстро расши-
рялся. Среди них оказалось, как и следовало ожидать, немало*
«власть предержащих». Задумалась над ним, едва вступив наг
престол, Екатерина II.
Екатерина писала о первых годах своего царствования:
«...внутри империи заводские и монастырские крестьяне почти
все были в явном непослушании властей, и к ним начинали
присоединяться местами и помещичьи...» Императрица подсчи-
тала, что «бунтующих» заводских крестьян насчитывалось
49 тыс., монастырских—100 тыс., помещичьих — 50 тыс. чело-
век. Умная и дальновидная, она предчувствовала «грядущую
беду», представляя ее в виде «бунта всех крепостных деревень»,,
который «воспоследует», если все сохранить по-старому. Вот
почему в своем знаменитом «Наказе», обращенном в Комиссию
по составлению Нового уложения, Екатерина выступает против
«жестокостей», «зла безмерного», за ограничение помещичьего
произвола и поборов и т. п. Императрица считала такие меры
необходимыми потому, что они помогут смягчению «ожесточе-
ния» крестьян против «порядка установленного» и прекраще-
нию «обороны рабов», т. е. классовой борьбе крестьян. В пись-
ме генерал-прокурору А. Вяземскому она писала: «Если мы
не согласимся на уменьшение жестокостей и умерение челове-
ческому роду нестерпимого положения, то и против нашей воли
сами оную возьмут рано или поздно».
Значит ли это, что Екатерина думала о каких-то серьезных
изменениях в положении крестьян? Конечно, нет. Но она,,
во-первых, тем самым платила дань своему «просвещенному
веку»», снискивая себе популярность среди передовых умов
России и Западной Европы, и, во-вторых, добивалась путем не-
избежного распространения слухов о ее словах, намерениях*
стремлениях среди народных масс славы о себе как государы-
370
не, заботящейся о народе. Но многие принимали всерьез звон-
кие слова «Тартюфа в юбке», «философа на троне», считали
их «аксиомами, разрушающими стены», и, будучи допущенны-
ми к обсуждению, «вымарывали» отдельные места в «Наказе».
Между тем следует признать, что, несмотря на кажущиеся
разногласия, хор окружавших Екатерину вельмож звучал до-
вольно монотонно. Явно реакционно настроенные приверженцы
незыблемости крепостной системы А. П. Сумароков и Е.Р. Даш-
кова также выступали против тиранов-помещиков, «доморазо-
рителей», которых Дашкова называла просто сумасшедшими,
так как они не понимают, что источником их богатства явля-
ются крестьяне. Но такие взгляды нисколько не помешали ей
в разговоре с Дидро указать на всю пагубность освобождения
крестьян, поскольку, по ее мнению, освободить крестьян можно
только в том случае, если они будут просвещенными, а просве-
щенный крестьянин, как думала предшественница Андрея Бол-
конского из «Войны и мира», осознает весь ужас своего
положения, который просто недоступен умственному взору за-
битого, ограниченного, темного, неграмотного крестьянина.
Таким же решительным противником освобождения кре-
стьян выступает и А. П. Сумароков, в одном из писем рисовав-
ший идиллическую картину мирной жизни господ в своих
вотчинах и их безмятежного сна, на что умная и циничная
Екатерина заметила: «И бывают отчасти зарезаны от своих».
Не приходится говорить о М. М. Щербатове, который так
же, как и Дашкова, считал, что свобода крестьян вредна не
только для дворянства, но и для крестьян, а всякие попытки
крестьян добиться облегчения своего положения следует подав-
лять самым жестоким образом.
Сторонники относительно прогрессивных идей также оста-
вались приверженцами сохранения незыблемой всей крепостни-
ческой системы. Так, например, П. И. Панин полагал, что сле-
дует учредить надзор над жадными и жестокими помещиками,
ввести норму крестьянских повинностей и запретить продажу
в одиночку членов крестьянской семьи, что, по сути дела, не
шло дальше известного указа Петра 1721 г., осуждавшего про-
дажу крестьян «врознь», «как скотов», «отчего не малой вопль
бывает», но отложившего запрещение такого рода торговли
людьми до сочинения нового Уложения, которое так и не бы-
ло выработано.
С. В. Гагарин считал необходимым разрешить помещичьим
крестьянам выкупаться на волю за 250 рублей. Но это могло
быть доступно только горстке крестьян; да и выкупаясь
крестьянин лишался земли и становился безземельным арен-
датором.
Ни Панин, ни Гагарин, не останавливаются подробно на мо-
тивах, побудивших их прийти к таким мыслям, но эти мотивы
нельзя не связать с «противностями» крестьян.
371
Гораздо определеннее говорит о причинах, заставивших
заняться крестьянским вопросом, И. П. Елагин, в 1766 г. пред-
ложивший предоставить землю помещичьим крестьянам в по-
стоянное пользование и ограничить барщинные работы и оброк.
Он считал, что таким образом помещики обезопасят себя от
справедливого гнева своих крестьян, ибо «истребится в них
дикая суровость» и «умалятся разбои и грабительства».
Я. Е. Сиверс в своем сочинении «Экономический закон»
в связи с кижским восстанием и под непосредственным его»
влиянием писал, что «не должно налагать на подданного более
того, что он может выполнить». Прекрасно понимая значение
сопротивления крестьян, крестьянских «бунтов» и «мятежей»,.
Сиверс советовал дворянам самим изменить положение кресть-
ян, ибо если крестьяне в процессе борьбы будут добиваться
каких-либо уступок, то это приведет их к мысли о необходи-
мости усиления борьбы с целью дальнейшего улучшения своего^
положения; и, таким образом, помещики, идущие навстречу
крестьянам по инициативе крестьян, а не своей, окажутся сами
виновниками «бунтов».
Несколько особняком стоит Д. А. Голицын. В сочинении
«О духе экономистов» (1796) и в письмах к А. М. Голицыну
(1760—1784) он развил свои воззрения на крестьянский вопрос
в России. При этом на первый взгляд кажется, что Голицын не
касается вопроса о классовой борьбе русских крестьян как
о факторе, побудившем его взяться за перо для составления
проекта преобразований русской деревни. Он исходит как будта
из явлений чисто экономического характера. Причину «лено-
сти» крестьян он видит в крепостном праве и отсутствии
у крестьян собственности на землю. Низкая производительность
труда («леность») крепостных крестьян, по его мнению, есть
следствие незаинтересованности крестьян в результатах своего
труда, принадлежащих не им, а помещикам. Д. А. Голицын
убежден, что бедность деревни, слабое развитие ремесла и тор-
говли обусловлены крепостным состоянием крестьян. Он пола-
гал, что, «пока существует крепостное право, русская империя
и наше дворянство... останутся бедными». В его представлении
фундамент благосостояния государства — собственность.
Пожалуй, Голицын шел дальше всех своих современников
в понимании причин отсталости России, слабого развития эко-
номики и перспектив исторического развития страны, связывая
все это с крепостнической системой и отмечая, что прогресс во*
всем связан с «правом собственности и свободы» крестьян.
Д. А. Голицын возвысился над уровнем своих современников..
Правда, под влиянием писем А. М. Голицына он постепенно-
отказывался от своих первоначальных радикальных мыслей;
прийдя в конце концов к выводу о вредности «общего и повсе-
местного» проведения преобразований и сведя последние к по-
степенному освобождению крестьян без земли.
372
Но было бы ошибкой полагать, что классовая борьба не
играла никакой роли в проектах Д. А. Голицына. Он понимал
значение социальной борьбы народных масс и боялся се, как
и все другие, даже самые передовые его современники, идео-
логи дворянства. Но, проведя большую часть жизни за грани-
цей, в Париже и Гааге, он, естественно, больше был знаком
с событиями французской буржуазной революции, нежели с вос-
станиями русских крестьян.
Примкнув к физиократам, Голицын считал, что их учение
обеспечит «алтарь, трон, собственность, одним словом, прин-
ципы наиболее осмысленные», попранные французской револю-
цией, когда хозяином страны стал «глупый народ», установив-
ший «беспорядок и анархию» и даже такие «крайности» как
«неограниченную свободу» и «абсолютное равенство». И дабы
ничего подобного не произошло в России, Д. А. Голицын пред-
лагал провести ряд преобразований, которые он изложил в кни-
ге «О духе экономистов», где суммировал все то, что писал
о крепостном праве на протяжении 36 лет.
Нельзя не отметить, что не принадлежавший к вельможам,,
к правящим кругам А. Я. Поленов, один из авторов ответа на
«задачу» о крестьянской собственности, опубликованную Воль-
ным экономическим обществом в 1766 г., считавший крепостное
право «строгим и бесчеловечным», а крепостных крестьян —
лишенными «прав человечества», требовал не отмены крепост-
ного права, а только закрепления за крестьянами земель в их.
владение. И то он подчеркивал необходимость такого шага по-
тому, что «конечное угнетение не только вредно для общества,
но и опасно», ссылаясь на Польшу, которая «великий урон от
крестьян притесненных потерпела» во времена казацких восста-
ний. Он считает, что бедный и забитый русский крестьянин не
заинтересован в сохранении существующих общественных по-
рядков и готов, «не видя конца своим бедствиям», выступить
против бар. Следовательно, и Поленова прежде всего пугал об-
раз мятежного крестьянина. И свой проект, который, кстати
сказать, он не считал обязательным, а только рекомендовал
дворянству, он составлял опять-таки из опасения «грядущей
беды». Интересно отметить, что сочинение А. Я. Поленова чле-
ны Вольного экономического общества удостоили премии, но
опубликовать не решились, и оно вышло из печати спустя сто-
летие.
На позициях, сходных с теми, которые занимал Поленов,,
стоял депутат Комиссии по составлению Нового уложения
Я. П. Козельский. Он считал необходимым провести ряд преоб-
разований в деревне: предоставить крестьянам право наслед-
ственной собственности на обрабатываемые ими помещичьи
земли, регламентировать повинности крестьян, установить конт-
роль властей над взаимоотношениями помещиков и крестьян
и др. Но при этом он прямо ссылался на то, что все это должно
373
служить «предупреждению причин непослушания рабов против
господ», ибо благодарные крестьяне перестанут убивать своих:
бар.
Когда Вольное экономическое общество премировало сочи-
нение Беарде де Л’Абея, предлагавшего постепенно, исподволь
предоставить крестьянам право на движимое и недвижимое
имущество, оно, конечно, соглашалось с ним в том отношении,
что сохранение существующего положения в деревне опасно
и, выражаясь словами самого Беарде де Л’Абея, лучше имеп'ь
«ласковую собачку» (свободного крестьянина), нежели «злото
медведя» (крепостного крестьянина). Но следует отметить, ч'го,
премировав сочинения Беарде де Л’Абея и Поленова, Вольное
экономическое общество заботилось о том, чтобы их идеи не
имели широкого распространения.
«Грядущей беды» — «бунта всех крепостных деревень» боя-
лось все дворянство. Радищев, призывавший к крестьянской
революции, Огарев, который хотел бы быть адъютантом у Пу-
гачева, Чернышевский, не боявшийся ни крестьянского мятежа,
ни «пьяных мужиков»,— все это люди далекого будущего. Даже
самое передовое дворянство, представлявшее всю важность
крестьянского вопроса, одновременно давало себе отчет и зво
всей опасности его для себя. Депутат от дворян Козловского
уезда в Комиссию по составлению Нового уложения Г. С. Ко -
робьин, считавший, что «причиной бегства крестьян по большем
частью суть помещики, отягощающие толь много их своим
правлением», требовавший ограничения помещичьего произво-
ла над крестьянами, государственного регулирования их повин -
ностей, не только не выступал за отмену крепостного права, но
•боялся, как бы его предложения не помогли крестьянам «свое-
вольничать», и, наконец, под давлением своих критиков из ла-
геря убежденных крепостников, выступил с оправдательном
речью.
Коробьина поддержали некоторые депутаты Комиссии по
‘составлению Нового уложения: Я. П. Козельский, депутат оч'
пахотных крестьян И. Жеребцов, депутат от черносошные
крестьян И. Чупров и другие, но их голоса потонули в хоро
крепостников, обрушившихся на Коробьина и даже не поп ьг-
тавшихся разобраться в том, где лежат истоки выступления
депутата Козловского дворянства, всерьез принявшего «Боль-
шой наказ» Екатерины II и сделавшего из него далеко идупци^е
выводы.
Коробьин не знал ни сущности «просвещенного абсолютиз-
ма», типичным представителем которого была императри ц«а
Екатерина II, ни ее натуры — двойственной, лицемерной и ци-
ничной, ни ее притворства и фиглярства. Она сама могла изре-
кать «аксиомы, разрушающие стены», но за подобного род-а
мысли, за «просвещение» «Новиков перешел из рук Шешкоа-
<ского в темницу, где и находился до самой ее смерти. Радище в
374
был сослан в Сибирь. Княжнин умер под розгами, и Фонвизин,
которого она боялась, не избегнул бы той же участи, если бы
не чрезвычайная его известность»1.
Немногие из «вольнодумцев» тех времен могли себе пред-
ставить, как можно писать о «рабах», которым «законы могут
утвердить полезное для собственного имущества и привести их
в такое состояние, чтоб они могли купить сами себе свободу»,
о необходимости замены «жестокости» по отношению к крестья-
нину «умеренностью», как можно поставить своей целью «все
устраивать ко благу всех вообще и всякого особо», предлагать
«задачу» о собственности крестьян и т. п. и в то же самое вре-
мя издавать указы о праве помещиков ссылать своих крестьян
на каторгу, запрещении жалоб на помещиков и превращать
крестьян в «крещеную собственность», а помещиков — в неогра-
ниченных и всесильных владык.
Ф. Энгельс, давая оценку дипломатии русского царизма вре-
мен Екатерины, писал: «Ей... разрешается быть в одно и то же
время легитимистской и революционной, консервативной и ли-
беральной, ортодоксальной и просвещенной»* 2. Эту характери-
стику Ф. Энгельса можно распространить и на внутреннюю
политику царизма той поры, когда «монархи то заигрывали с ли-
берализмом, то являлись палачами Радищевых»3, когда Екате-
рина II провозглашала целью своего царствования всеобщее
благо и в то же время своим законодательством обусловила то,
что в России крепостное право «приняло наиболее грубые фор-
мы» и «ничем не отличалось от рабства»4.
Бросается в глаза еще одна особенность крестьянского во-
проса в России в XVIII в. Дворяне-предприниматели, чьи хозяй-
ства все в большей степени втягивались в товарно-денежные
отношения, были далеки от радикальной постановки крестьян-
ского вопроса. Более того, они его не ставили вовсе.
Казалось бы, кто, как не они, рачительные хозяева и первые
русские агрономы, заводившие у себя «коппельное» (много-
польное) хозяйство и конструировавшие сельскохозяйственные
«махины», сеявшие «китайское суходольное пшено» и горчицу,
картофель и томаты, строившие сукновальные «фабрики»
и винокурни, должны были задуматься о положении крестьян,
хотя бы в связи с проблемой производительности труда кре-
постных крестьян.
Ничего подобного не наблюдалось. Даже такие передовые
представители дворянской экономической мысли, какП. И. Рыч-
ков, А. Т. Болотов, были очень далеки от попыток увеличить
доходность своих имений за счет повышения производительно-
му шкин А. С. Соч.: В 16. т. Т. И. М.; Л. 1949. С. 16.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 22. С. 24.
3 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 5. С. 30.
4 Там же. Т. 39. С. 70.
375
сти труда крестьян, для чего нужно было в деревне что-то изме-
нить, что-то перестроить, преобразовать.
П. И. Рычков выступал в роли ревностного поборника поме-
щичьего барщинного хозяйства со строгим полицейским надзо-
ром за поведением и «домостроительством» крестьян, со вся-
кими карами для «непокорных». Дальше трехдневной барщины
и воскресного отдыха для крестьян как «разумных» мер, обес-
печивающих сохранение крестьянского тягла, он не пошел. Этот
предшественник Павла I, из опасения перед новой «пугачев-
щиной» издавшего пресловутый указ 1797 г. о трехдневной
барщине, недалеко ушел от Волынского и Татищева.
А. Т. Болотов, ученый, агроном и пропагандист агрономиче-
ских знаний, практик и теоретик дворянского предприниматель-
ства, и не помышлял о каких-либо изменениях в положении
крепостного крестьянства.
Нельзя не прийти к выводу, что даже эти передовые умы
«просвещенного века» были так же далеки от мысли о каких-
либо преобразованиях в деревне, как и составители инструкций
своим управителям П. Б. Шереметев, Н. Г. Строганов, С. Гага-
рин, Ф. У долов, М. М. Голицын, которые, наверное, с удивле-
нием узнали бы о самой возможности существования какого-то
крестьянского вопроса.
Следовательно, в интересущее нас время русских помещиков
хоть в какой-то мере заняться крестьянской проблемой застав-
ляла не столько экономическая необходимость, «леность»
крестьян, сколько их «непослушание», «буйство» и опасения
«грядущей беды». В те времена еще не было дворян, пони-
мавших, что крепостная система предназначена для людей «ту-
пых и недельных головой».
Обращает на себя внимание тот факт, что во второй поло-
вине XVIII в. даже промышленники — заводчики из купцов
и крестьян, а тем более из дворянства — были не только далеки
от попыток широкого применения вольнонаемного труда, но
больше всего хлопотали о расширении крепостнических приви-
легий.
Крестьянский вопрос оказывал определенное влияние на
передовые умы Эстонии и Латвии. В 1764 г. И. Г. Эйзен, пастор
в Торпа (Эстония), выступил со своей работой «Наказ управи-
телю» («Проект устройства господских имений в России...»),
направленной против крепостничества, заявляя, что оно прино-
сит вред и государству, и дворянству. Он полагал, что крестья-
нам надо предоставить личную свободу и передать землю, кото-
рую они обрабатывают. По мнению И. Г. Эйзена, крестьян
следует перевести на денежную аренду и предоставить им пра-
во передачи своих усадеб по наследству; что же касается
имений дворян, то их следует обрабатывать, прибегая к наем-
ному труду.
Но Эйзен был далек от стремления к каким-либо радикаль-
376
ним изменениям, от решения вопроса о путях развития обще-
ства самими крестьянами. Все преобразования, по его мне-
нию, должны быть проведены сверху, по инициативе самих
помещиков.
Владелец имения Айзкраукле ландрат барон К. Ф. Шульц
побывал в Петербурге и понял, каким ветром дует на берегах
Невы в первые годы воцарения «ученицы» французских просве-
тителей Екатерины II. В 1764 г. он выпустил для своих крестьян
книгу на латышском языке «Законы для крестьян имений
Айзкраукле и Римани», в которой установил нормы барщины,
разрешил крестьянам подавать жалобы и после расчета с бари-
ном продавать продукты. Но это была лишь дымовая завеса,
дань «просвещению» и просветителям, в частности Монтескье,
на которого Шульц ссылался. Ландтаг 1765 г. хотя и призывал
к «человечности» по отношению к крестьянам и восставал про-
тив тирании помещиков, но книгу Шульца расценил как дерз-
кий выпад против всего остзейского дворянства и ландтага,
и Шульц поспешно отменил свои «Законы для крестьян».
Нельзя обойти молчанием то обстоятельство, что идеологи
купечества также не могли пройти мимо вопроса о крестьянах,
но их взгляды ничем не отличались от взглядов идеологов дво-
рянства.
Отмечая тяжелое положение крестьян, причину этого
М. Д. Чулков видел все в той же «лености» крестьян и считал
необходимым строгий контроль барина над жизнью и деятель-
ностью крестьян, а И. И. Голиков указывал, что просвещение
крестьян вредно, так как образованные крестьяне «станут не
такие послушливые», как темные, неграмотные, и резко высту-
пал против обсуждения вопроса о возможном освобождении
крестьян.
Но хотя даже «рачительные» хозяева, как правило, вряд ли
представляли себе необходимость каких-либо серьезных измене-
ний в положении крестьян, крестьянский вопрос все больше
завоевывал умы. Он становится центральным в деятельности
Комиссии по составлению Нового уложения. Он проникает
в Московский университет, где весной 1768 г. И. А. Третьяков
собирался читать лекцию на тему «Происходит ли наибольшая
польза в государстве от рабов или от людей свободного состоя-
ния, от уничтожения рабства», а С. Е. Десницкий в «Слове
о прямом и ближайшем способе к изучению юриспруденции»,
«говоренном» в июне того же года, указывал на косность и ру-
тинность крепостнических порядков, на необходимость закреп-
ления за крестьянами обрабатываемой ими земли в собствен-
ность (во второй половине XVIII в. это означало наследствен-
ное пользование крестьянами обрабатываемой ими помещичьей
земли, de jure остающейся полной собственностью помещиков)
и т. п.
Обращают на себя внимание несомненные элементы бур-
377
жуазной идеологии, характерные для выступлений некоторых
представителей «просвещенного века», стремившихся поставить
и посильно разрешить крестьянский вопрос.
Считая право собственности на землю крестьян основой
благосостояния государства, Д. А. Голицын связывал с ним
расцвет науки и искусства в стране. Он горячо поддержал
проект С. В. Гагарина, предлагавшего освобождать крестьян за
выкуп в 250 рублей. Эта операция была под силу только со-
стоятельным крестьянам, тем, «кто в силах покупать». Только
они могли приобретать землю в собственность или брать ее
в аренду.
Беарде де Л’Абей также подчеркивал огромное значение
крестьянской земельной собственности, которая обусловит тру-
долюбие крестьян, привяжет их к земле, к хозяйству, будет
способствовать хозяйственной инициативе крестьян и т. п.
Среди поступивших в связи с опубликованием «задачи»
о собственности крестьян в адрес Вольного экономического
общества сочинений имеются два (№№ 71 и 99), авторы кото-
рых предлагали буржуазный путь развития деревни. Один из
них (№ 99) рекомендовал представить наследственную соб-
ственность на землю только крестьянам «хорошего состояния»,
имеющим полноценное хозяйство, а другой (№ 71) развивал
мысль о том, что крестьянам надо передать в собственность
землю уже хотя бы потому, что каждый человек о «собствен-
ном больше попечения имеет, чем об общем», и если не утвер-
дить собственность, то люди не будут работать, «надеясь один
на другого», ибо ничто так не стимулирует деятельность, «как
имя и надежда собственности».
Идея собственности крестьян, характерная для Голицына,
Поленова, Козельского и других, в туманной, смутной форме
отражала зарождение элементов буржуазной идеологии.
Крестьянский вопрос проникает в литературу самых различ-
ных жанров. Писатель-разночинец М. И. Попов пишет «Анюту»
(1772), М. Д. Чулков — «Пересмешника, или Славянские сказ-
ки» (1766—1769), В. И. Лукин — «Щепетильника» (1765) и «За-
думчивую», Ф. А. Эмин — «Речь о существе простого народа»
и «Адскую почту», Д. И. Фонвизин — «Кориона», «Послание
к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке». В них речь
идет о тяжелом труде и горькой участи крестьян, об их беспра-
вии, о крестьянине — кормильце и защитнике отечества, об уме,
терпении, выносливости, доброте, мужестве и трудолюбии
крестьян.
Особое место в русской литературе той поры, отразившей
столь жгучий крестьянский вопрос, занимает творчество
Н. И. Новикова. В «Копиях с отписок», «Письмах к Фалалею»,
«Отрывке путешествия в ***» Новиков изобличает жестоких,
алчных, тупых, спесивых, невежественных помещиков и проти-
вопоставляет им скромных и трудолюбивых, обобранных и уни-
378
женных крестьян. С нескрываемой теплотою и симпатией он
пишет о крестьянах, но даже у Новикова крестьяне полны
смирения и кротости и очень далеки от понимания необходи-
мости борьбы с крепостничеством.
По своему отношению к крестьянству к Н. И. Новикову
примыкает украинский философ Г. С. Сковорода. Сын казака
с полтавщины, он заявлял: «А мой жребий с голяками». В сво-
их произведениях Сковорода бичевал дворянство и казацкую
старшину, купцов и ростовщиков, духовенство и судей, обличая
их в жадности, бессердечии, беззаконии, вымогательстве, «идо-
лопоклонстве». Он всецело на стороне обездоленного и бесправ-
ного народа, труд которого является основой общественного
благополучия. Но Сковорода был далек от призывов к борьбе
с существующей социальной системой, с «рабским игом» и по-
лагал, что изменения могут произойти только в результате
морального совершенствования человека и человечества. Поэто-
му в творчестве Сковороды нет откликов ни на Колиивщину, ни
на восстание Пугачева.
Характерно, что авторы большинства проектов по крестьян-
скому вопросу, аргументируя тот или иной способ его решения^
те или иные перемены в положении крестьян, исходили при этом
из интересов государства и помещиков, а не крестьян, и если
упоминали о пользе каких-либо преобразований для самих кре-
стьян, то только потому, что это может дать положительные
результаты для государства и дворянства. Защитников преоб-
разований, ставящих целью изменения в деревне для пользы
самой деревни и только деревни, в лагере тех, кто возглавлял
Российскую империю, составляя в ней правящие круги, или
примыкал к ним, в те времена не было. И лишь в отдельных
случаях носители передовой общественной мысли в крепостной
России возвышались до понимания справедливости возмездия
крестьян. Так, Мирон в «Анюте» Попова с угрозой говорит:
...И помни то, что такжо и крестьяне
умеют за себя стоять, как и дворяне.
В «Речи о существе простого народа» Эмин считает естест-
венную реакцию крестьянина, набрасывающегося на своего
обидчика, «как дикий зверь», актом самозащиты и оправды-
вает его.
Брат депутата екатерининской Комиссии по составлению
Нового уложения Я. П. Козельского, тоже Я. П. Козельский,
в своих «Философских предложениях» (1768) развивает мысль
о том, что причиной ярости крестьян являются «обидчики», т. е.
их господа. Крестьяне, «великими обидами утесняемы будучи
от высших себя», не выдерживают и «как только найдут удоб-
ный случай», так и «истощают наружу свою досаду», а поэтому
в данном случае «по справедливости почесть их можно почти
за невинных».
До А. Н. Радищева дальше Я. П. Козельского в этом отно-
379
тлении никто не пошел, но первый русский революционер и рес-
публиканец был отправлен в Сибирьь и впоследствии покончил
с собой, а у депутата Я. П. Козельского передовая теория
разошлась с крепостнической практикой: в 1770 г. он вместе
с Семеном Кочубеем обратился в Сенат с просьбой разрешить
если не стереть с лица земли мятежные Клищинцы, то хотя
бы всех участников восстания отправить на работы в крепость
Святого Дмитрия, а затем отослать их на поселение».
За призыв к восстанию, обращенный к крестьянам, Радищева
сослали в Илимский острог; Козельский же сам ходатайство-
вал о ссылке восставших крестьян.
Не только для «власть предержащих» екатерининских вре-
мен, но и для всех, от кого зависело наложить veto на тот или
иной способ решения крестьянского вопроса или популяризи-
ровать его, характерны колебания, двойственность и в конечном
счете страх не только перед крестьянством, но и перед кресть-
янской проблемой.
Именно этот страх, преодолевающий понимание необходи-
мости каких-то перемен в русской крепостной деревне, где уби-
вают бар и приказчиков, жгут усадьбы и крепостнические
акты, где в бегах числятся сотни тысяч крестьян и хозяйнича-
ют «разбойные партии», побуждал Екатерину II преследовать
всякое «вольнодумие», заправил Вольного экономического об-
щества— класть сочинение Поленова в архив, университетскую
конференцию — запрещать лекцию Третьякова и т. п.
Более того, придет пора, когда тот же страх перед мятеж-
ным крестьянством приведет прогрессивно мыслящих дворян
даже в тайные общества. В «Эпилоге» бессмертного произве-
дения «Война и мир» Л. Н. Толстой вложил в уста Пьера Безу-
хова слова о членах тайного общества, консерваторов, отнюдь
не враждебных правительству: «Мы только для того, чтобы
Пугачев не пришел зарезать и моих и твоих детей...»
Вышеизложенное дает основание утверждать, что до Ради-
щева в русской передовой общественно-политической мысли,
независимо от того, кем были ее носители: дворянами, разно-
чинцами, вельможами, учеными и т. п., решение крестьянского
вопроса даже самыми радикально настроенными умами мысли-
лось как решение его прежде всего в интересах государства
и дворянства, и лишь попутно, поскольку решалась эта первая,
важнейшая задача, в интересах крестьян, но при этом обяза-
тельно без их участия. Только Радищев признал права кресть-
ян на революционное, с оружием в руках, решение крестьян-
ского вопроса.
380
Лекция 15.
КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС В ТВОРЧЕСТВЕ
НАРОДНЫХ МАСС —ЧЕЛОБИТНЫХ, НАКАЗАХ,
ПОДПОЛЬНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
И В ФОЛЬКЛОРЕ
Классовая борьба народных масс в Российской империи
облекалась в различные формы, принимала различную обо-
лочку.
Социальные чаяния и стремления крестьян и работных
людей, казаков и однодворцев, их политические настроения на-
ходили отражение в челобитных и «пасквилях», в устном
народном творчестве и наказах, в немногочисленных произве-
дениях художественной литературы, порожденных народом,
и в «богохульстве».
В бесчисленных челобитных помещичьих, монастырских, при-
писных и ясачных крестьян, адресованных в разные инстанции
от воеводских канцелярий до Сената и Синода, императоров
и императриц, выступает полная трагизма и безысходности
жизнь крестьянина, бесправного, обобранного, замученного тя-
желой работой, но верящего в справедливость и пытающегося
«сыскать правду».
В крестьянских челобитных проходит мысль о том, что их,
крестьян, дело есть дело государственное. Ища «правду», кре-
стьяне заботятся не только о себе, а и о государстве. Так, пусть
еще не в очень ясной форме, но умами крестьян начинает овла-
девать убеждение в том, что именно они являются основой
государства, и все, что вредит им, вредит и государству. Отсюда
твердое убеждение крестьян в том, что истинными виновниками
всех бед и зол являются помещики и управители, монастырские
власти и чиновники, но отнюдь не сам царь, который просто не
знает о горестях народных, а узнав, все изменит в пользу
крестьян.
Вот почему «мирские челобитчики» годами ждали удобного
случая, чтобы вручить челобитную императрице Екатерине I
или Анне Ивановне, Елизавете или Екатерине II, стоически
перенося лишения и голод, тюрьмы и плети, преследования
и ссылку.
Чувствуя за своей спиной силу крестьянского «мира», кото-
рый всегда прав просто потому, что он — «мир», «мирские чело-
битчики» готовы были на любые жертвы для того, чтобы
оправдать его доверие. Наивный монархизм русских крестьян
побуждал их при этом обращаться к памяти Петра Великого.
Забыты были и рекрутская повинность, и тяжелые работы,
и обременительная подушная подать, и многое другое, связан-
ное с именем и деятельностью Петра. Перед умственным взо-
381
ром крестьянства вставал царь, который «даром хлеба не
ел, пуще бурлака работал» и рассматривал крестьянина
прежде всего как подданного, а затем уже как собственность
помещика.
В безвременье «верховников», в мрачную годину «биронов-
щины», в царствование Елизаветы и особенно в век «екатери-
нинских орлов» крестьяне все больше переставали быть граж-
данами империи, превращаясь в «крещеную собственность».
Отсюда и нередкие в крестьянских челобитных обращения
к памяти Петра, ссылки на петровские указы.
Выражая эти настроения, дворовый человек Андрей Цыве-
лов говорил (1750): «При прежнем-де государе все было»
хорошо, а ныне не то».
Челобитные — это «бунт на коленях», не больше. Но они
имели большое значение, так как, формулируя требования
крестьян, отражали их социальные чаяния, их настроения, спла-
чивали крестьян, укрепляя в них веру в силу «мира», в силу
крестьянства и, наконец, что также очень важно, постепенно-
внушали крестьянам мысль о тесной связи властей и господ,,
государства и феодалов, о невозможности «сыскать правду»-
и «управу» на «обидчиков», о взяточничестве и продажности
чиновников. Правда, вера в царя, вернее в возможность вме-
шательства «хорошего царя» в дела в пользу крестьян, не исче-
зала еще многие десятки лет, вплоть до начала XX в., но все
чаще раздавались голоса о том, что ныне царствующий госу-
дарь далек от идеального «хорошего царя». Так, например, дво-
ровые женщины помещика Яковлева были казнены за то, что-
называли Анну Ивановну «мироедкой.... переевшей крестьян»..
Государственный крестьянин Сидор Рекунов, «озлоблясь за-
то, что в народе она, государыня (Анна Ивановна.— В. М), сде-
лала плач великий», говорил: «...дай-де бог государыне нашей
умереть», за что и был сослан на заводы. Работный человек из
однодворцев Г. И. Истомин весной 1739 г. отказался пить за
здоровье Анны Ивановны,, которая «нас разоряет».
В 1735 г. нескольких крестьян — А. Елисеева, И. Матвеева*
Н. Иванова, В. Пороховщикова —били кнутом и сослали «на-
вечно в работу» в дальние города Сибири за отказ праздновать
день восшествия на престол Анны Ивановны.
«Государыню бранил» крестьянин И. Герасимов, работав-
ший на кронштадских каналах, Ф. Уткин и другие, а крестья-
нин М. Тимуков заявил: «...собака-де она, не Анна Ивановна,,
взял бы да ее тут же изрубил».
Понятно, почему именно в «бироновщину» русские крестья-
не высказывали свои чувства к Анне Ивановне, «собаке» и «ми-
роедке», в царствование которой даже «хлеб перестал
родиться» и всем стал управлять «злой тиран Бирон из
Неметчины».
Восшествие на престол Елизаветы народ встретил положи-
382
тельно, естественно связывая ее имя с именем, а следователь-
но, и деяниями Петра I.
Народ обманулся в своих надеждах. И вскоре Канцелярия
тайных разыскных дел привлекла к ответственности солдата
А. Верещагина, назвавшего Елизавету «канальей бабой», дво-
рового человека Г. Еремеева, крепостного крестьянина П. Про-
кофьева, солдата Г. Шадрина и других, порицавших Елизавету
за фаворитизм и распутство, Разумовского и Шуваловых за
«разорение» крестьян, работных людей и солдат.
Конечно, все эти выступления против Анны или Елизаветы
отнюдь не означали перемены в политических настроениях на-
рода. Нет, речь могла идти лишь о недоверии к царствующей
персоне, а не к царизму как форме государственного строя
в стране. Иного строя, не монархического, республиканского,
русский крестьянин просто себе не представлял. Как в семье
без главы, без отца, как в деревне без старосты, так в государ-
стве без царя не обойтись — так рассуждало и долгое время
еще будет рассуждать русское крестьянство.
Другое дело, каков царь. Царь может быть «плохим»
и «хорошим». И крестьянство ищет этого «хорошего» царя,
уповает на него, надеется, ждет чего-то от вступающего на
престол, обманывается, продолжает верить для того, чтобы
снова обмануться.
Появляются вышедшие из народа, порожденные народом
и служащие ему самозванные «государи», исчезают в царских
тюрьмах или погибают в далекой Сибири, на смену им прихо-
дят другие. И наивный монархизм по-прежнему характеризует
настроения широких народных масс.
Социальные стремления и политические настроения различ-
ных категорий трудового населения отразились в наказах,
которые привезли их депутаты в Комиссию по составлению
Нового уложения.
Наказы депутатов от черносошных и ясачных крестьян,
однодворцев и других «старых служб служилых людей», госу-
дарственных крестьян, приписанных к заводам, и казаков
содержат в себе материалы, ярко рисующие настроения и чая-
ния народа.
Все нечастновладельческие крестьяне жаловались на мало-
земелье, на захват их земель помещиками, монастырями, за-
водчиками, на ограничение их ремесленной и торговой деятель-
ности, беззаконие, взяточничество и притеснения со стороны
властей и т. д.
Ясачные крестьяне — мордва, татары, чуваши и др.— требо-
вали прекращения захватов и покупки заводчиками, помещи-
ками и монастырями земель и угодий, возвращения этих земель
крестьянам и прекращения раздачи заводчикам и помещикам
государственных земель. «Инородцы», приписанные к заводам,
просили «отставить» их от заводов, вернуть им былое положение
383
государственных крестьян, прекратить приписку к заводам.
В наказах ясачных содержатся требования прекращения
повышения налогов и повинностей, ликвидации практики пере-
носа их с новокрещен на язычников и мусульман, устройства
особого суда на национальном языке, снятия ограничения
в торговле и т. п.
Весьма важными и интересными являются наказы государ-
ственных крестьян, приписанных к заводам. Всего известно'
80 наказов, в свое время изученных В. И. Семевским. Многие
из них до сих пор не опубликованы. Изучение наказов работ-
ных людей из числа приписанных к заводам государственных
крестьян имеет большое научное значение.
Следует отметить, что весть о созыве Комиссии по составле-
нию Нового уложения они встретили с «великой радостью».
В наказах в первую очередь отразились требования работных
людей, составлявшие насущную необходимость сегодняшнего
дня. По мнению приписных крестьян, их следовало удовлетво-
рить даже при условии сохранения всех существующих поряд-
ков, в том числе и главным образом их приписного к заводам
состояния. Некоторые наказы шли гораздо дальше и требовали
изменения всей существующей системы взаимоотношений госу-
дарства и крестьян, приписанных государством к заводам.
Депутаты от приписных крестьян — Ф. Полежаев (от Перм-
ской провинции), С. Тимофеев (от Камских заводов), Ф. Ерма-
ков (от Нижне-Тагильских заводов), Мелкомуков (от Чердын-
ского уезда), Кандалинцев (от Казанских железоделательных
заводов) и другие привезли наказы, содержавшие требования
повышения оплаты за работу на заводе, за «проходные дни»,
т. е. дни, когда приписные шли на завод или возвращались
с завода, снижения подушного оклада, повышенного в 1761 г.
от 1 рубля 10 копеек до 1 рубля 70 копеек, прекращения отра-
боток за увечных и малолетних, беглых и умерших. Эти требо-
вания приписных, изложенные в наказах, из которых, кстати
сказать, на заседаниях Комиссии огласили только наказы от
Кунгура и Исетской провинции, содержали профессиональные
требования, свойственные работному люду второй половины
XVIII столетия, предпролетариату крепостной России.
Но в наказах приписных содержатся требования и иного
порядка, свидетельствующие о том, что предпролетариату до
пролетариата еще далеко, что приписные к заводам оставались
еще крестьянами.
Приписные крестьяне жалуются, что заводы надолго отры-
вают их от сельского хозяйства и этим доводят до нищеты
и разорения, на малоземелье, на захват их земель, лесов и уго-
дий заводчиками и т. д.
Требования, изложенные в наказах, и профессионального
характера, свидетельствующие о растущих связях приписных
крестьян с заводами, и характеризующие их прежде всего как
384
крестьян, не порвавших связь с деревней, далеко не отражали
их помыслы.
Пределом социальных чаяний и стремлений приписных кре-
стьян являлась полная свобода от всяких обязательств по
отношению к заводчику, полный разрыв с заводом и возвраще-
ние в исконное состояние сидящих на земле или занимающихся
каким-либо «промыслом» государственных крестьян, знающих
лишь одного хозяина — государство.
Так, приписные к разным частным заводам крестьяне Кун-
гурского уезда заявляли в своем наказе, что «ежели за како-
выми совершенными невозможностями нас... от заводов отпи-
сать не можно, то хотя бы повысить оплату труда...»
Наказ крестьян Пермской провинции, привезенный Ф. Поле-
жаевым, заключал предложение освободить от заводских работ
всех крестьян, приписанных к частным заводчикам, а припи-
санных к казенным заводам уравнять в оплате труда с вольно-
наемными.
При выборе депутата на заводах Воронцова приписные да-
ли ему наказ, «чтобы им при заводах не быть». «Не быть на
заводах» — вот в чем заключался основной смысл требований
всех приписных крестьян. Если бы это требование было удов-
летворено, естественно отпадала бы и необходимость форму-
лировать какие бы то ни было другие требования. Но так как
большинство приписных крестьян сознавало, что поскольку ре-
шение вопроса зависит от правящей верхушки, которая и созы-
вает Комиссию по составлению Нового уложения, и их основ-
ное требование вряд ли будет удовлетворено, то они выставля-
ют другие требования, направленные на улучшение их положе-
ния в условиях сохранения системы приписки государственных
крестьян к заводам. А как решили бы эту проблему сами
приписные крестьяне, если бы все зависело от их воли, пока-
жет восстание Пугачева.
Характерны наказы однодворцев, пахотных солдат, потом-
ков «старых служб служилых людей», служилых людей «по
прибору». В одних наказах, как, например, в наказе рыльских
однодворцев, хорошо помнивших еще службу «по прибору»
на окраине Русского государства своих дедов и прадедов, имен-
но на основании традиций государственной службы, роднившую
их с дворянством, требовалось приравнение однодворцев к дво-
рянам, разрешение владеть крепостными и т. п. Но такого рода
чаяния были просто утраченной иллюзией, приятным воспоми-
нанием о временах, когда так было или во всяком случае
могло быть. В начале второй половины XVIII в. эти помыслы
являлись просто социальной утопией. Большинство однодвор-
цев отчетливо представляло себе весь трагизм своего положе-
ния и считало нужным в наказах в Комиссию требовать обуз-
дания помещиков, захватывавших земли и угодья однодворцев,
протестовало против беззакония и произвола властей, против
25 2599
385
явно обозначившейся тенденции превратить их в государствен-
ных крестьян. Стремление этой группы однодворцев наиболее
отчетливо сформулировано в наказе, привезенном в Москву
белгородским депутатом А. Д. Масловым.
Но государственные крестьяне, «ясачные инородцы», каза-
ки, однодворцы, пахотные солдаты и прочие «старых служб
служилые люди» все же находились в условиях, весьма отлич-
ных от тех, в которых пребывали частновладельческие, поме-
щичьи крестьяне. В екатерининскую Комиссию по составлению
Нового уложения по обстоятельствам вполне понятным и с
точки зрения правящих кругов не требующим никаких поясне-
ний их не привлекали, ибо они были скорее подданными
помещиков, нежели государыни. Но вопрос о помещичьих
крестьянах оказался в центре внимания Комиссии, и нетрудно
объяснить, почему выступление Коробьина, против которого
решительно и энергично ополчились дворянские депутаты Щер-
батов, Похвиснев, Опочинин, Чаадаев, Волков, Муравьев, Бров-
цын, Кондырев, Нехлюдов, Глазов, Протасов и другие, встре-
тило сочувственный отклик среди депутатов, посланных в Ко-
миссию тем трудовым людом, который хорошо знал нужды
крепостных крестьян, их стремления и чаяния и знал именно
потому, что во многом был им близок.
В исключительной по силе обличительной речи, произнесен-
ной в Комиссии 27 мая 1768 г., белгородский однодворец
А. Д. Маслов нарисовал страшную картину насилия, произвола,
самодурства, жестокости помещиков, нищеты и бесправия
крестьянства. Поддержали Коробьина депутат от черносошных
крестьян Архангельской провинции И. Чупров, считавший, что
закон должен взять под свое покровительство помещичьих
крестьян, депутат от пахотных крестьян Нижегородской провин-
ции И. Жеребцов, подчеркнувший, что причиной бегства кресть-
ян являются действия не только помещиков, но и их приказ-
чиков и управителей, которых следует заменить старостами, из-
бираемыми самими крестьянами, депутат от донских казаков
Хоперской крепости А. Алейников, решительно отвергавший
претензии казацкой старшины легализовать свое право владеть
крепостными крестьянами и требовавший разрешить крепост-
ным жаловаться на всех господ.
Но даже наиболее близкие по положению и по своим взгля-
дам и настроениям к крепостному крестьянству депутаты не
ставили вопрос о личной зависимости крестьян от помещиков
как причине бедственного положения большей части сельского
населения России. Крепостное право оказалось тем Рубиконом,
который не решился перейти ни один самый радикальный де-
путат Комиссии по составлению Нового уложения.
Крепостное крестьянство, больше всех заинтересованное
в ликвидации крепостного права, не было допущено в Комис-
сию и должно было решать крестьянский вопрос не речами
386
своих депутатов, а с топором и дубьем в руках. И даже та
часть трудового люда, которая послала своих депутатов, для
достижения своих целей вынуждена была пользоваться не этой
ничтожной отдушиной, а прибегать к иным, более действенным
средствам.
Не случайно среди активных участников крестьянской вой-
ны 1773—1775 гг. оказались депутаты Комиссии: яицкий казак,
пугачевский полковник Т. Падуров, астраханский казак В. Гор-
ский, депутат от ясачных крестьян бугульминского ведомства
Г. Давыдов, полковник пугачевского войска, депутат от уфим-
ских мещеряков А. Максютов и депутат от башкир, сартов
и калмыков Исетской провинции Б. Юнаев.
«Ф^рса наших депутатов, столь непристойно разыгранная»1,
не дала крепостному крестьянству возможности хотя бы ска-
зать о своих нуждах и требованиях. Но вскоре в пугачевских
манифестах оно грозно заявит об этом.
Политические настроения народных масс проявлялись
в «подметных письмах», «пасквилях». Старец Семен в 1731 г.
был казнен за распространение «тетрадей» с призывом «для
возмущения на государя». Осенью 1762 г. заводский крестья-
нин Куликов и дьячок Кузьмин составили подложный мани-
фест о вступлении на престол Екатерины II, якобы провозгла-
сившей освобождение монастырских и заводских крестьян
и перевод их в разряд ясачных. Через год в обеих столицах
распространялся подложный указ Сената, обвинявший дворян
в бедствиях народа. Такой же «пасквиль» в 1767 г. отобрали
у дворового человека А. Крылова в Ярославле.
Некоторые «подметные» письма, эти типичные образцы под-
польной политической литературы, были составлены столь убе-
дительно, что быстро овладевали умами простых людей. Так,
например, прочитав подложный указ об отписке крестьян на
государство «за тягчайшими от помещиков оброками, каких
платить крестьяне не в состоянии», частновладельческие кре-
стьяне в 1766 г. обратились в Главную дворцовую канцелярию
с челобитной.
Анализ содержания «подметных писем», «пасквилей» вре-
мен «верховников» и «бироновщины», с одной стороны, и ека-
терининских— с другой (хотя о времени Екатерины II мы судим
по официальным изложениям, а не по подлинникам), свиде-
тельствует об изменении в сторону более яркого отражения
недовольства широких народных масс существующими в стране
социальными и политическими порядками.
«Пасквили» конца 20—30-х годов XVIII в., видимо, зачастую
имели в виду не социальных врагов, а политических противни-
ков и конкурентов, и порождала их определенная социальная
среда, далекая от народа. «Подметные письма» 60-х годов пи-
1 Пушкин А. С. Соч.: В 16 т. Т. 11. М.; Л. 1949. С. 17.
387
сали те, кто знал нужды и чаяния народа, кто вышел из гущи
народных масс, кто видел в дворянах своих классовых врагов,
виновников того, что «российский народ осиротел», кто угро-
жал им: «Ею же меру мерите, возмерится и вам».
Гнев и ненависть к дворянству накапливались. Это должно
было вылиться в какие-то формы, и одним из проявлений ее
была подпольная политическая литература. Характерно, что
она почти сходит на нет после 1775 г., т. е. после поражения
народных масс в Крестьянской войне.
Идеология крестьянства и близких к нему слоев населения
нашла отражение в рукописной литературе, вышедшей из наро-
да. В рукописных книгах 60-х годов «Дело о побеге петуха от
куриц из Пушкарских улиц» и «Апшит, данный от хозяина
серому коту» в юмористической аллегорической форме, гово-
рится о побегах и об «апшите», который крестьяне от своего
барина никогда не получат.
Отношение народа к помещикам и чиновникам, духовен-
ству и офицерству, к властям и судьям, к церкви и пропове-
дуемым ею догматам, к существующим порядкам, ко всем
формам и проявлениям крепостнической системы нашли яркое
отражение в устном народном творчестве.
Значение фольклора в общественно-политической жизни
России трудно переоценить. Старины (былины) и песни, сказы
и сказания пробуждали патриотические чувства, берегли па-
мять о далеком и славном прошлом русского народа, преиспол-
няли чувством гордости, формировали мировоззрение и нацио-
нальное самосознание, воспитывали лучшие чувства, прививали
вкус к прекрасному, вырабатывали чувства долга перед наро-
дом, перед Родиной.
В то же самое время устное творчество русского народа
беспощадно изобличало неправду и пороки, социальное зло,
несправедливость, беззаконие, насилие, распутство и роскошь
и не просто роскошь как отвлеченное понятие, а в виде реаль-
ных социальных носителей всякой несправедливости. Так было
и в далекие времена Киевской Руси, и в эпоху Московского
царства, и в период Российской империи.
Вот почему господствующая общественная верхушка не жа-
ловала многие формы устного народного творчества и самих
их носителей. Недаром с давних пор она усвоила истину:
«Смеха бойся удалого скомороха». Преследуемая, гонимая вла-
стями и церковью, но популярная в народе «удалая скомороши-
на» прошла через сотни лет полуподпольного существования.
Скоморохов видел в детстве еще В. Н. Татищев, но ко времени
«ученой дружины» их уже не стало. Можно было ликвидиро-
вать скоморохов, но нельзя было убить фольклор.
А. М. Горький писал: «От глубокой древности фольклор не-
отступно и своеобразно сопутствует истории». Он указывал, что
«подлинную историю трудового народа нельзя знать, не зная
388
устного народного творчества», так как оно является «отраже-
нием социальной жизни в широких художественных обобще-
ниях»2. Особенно ярко в устном творчестве народа отразилась
его классовая борьба. Именно поэтому социальный фольклор
расценивался господствующими верхами как нечто предосуди-
тельное и опасное. А. М. Горький отмечал: «Восстание Степана
Разина, пугачевщина, бесчисленные крестьянские бунты, убий-
ства помещиков — все это было устранено из области идеоло-
гии и отодвинуто в область уголовного суда...»3. На эту осо-
бенность русского народного творчества обратил внимание
В. И. Ленин. В. Д. Бонч-Бруевич сообщает, что в связи с изу-
чением литературы, посвященой этнографии и фольклору,
В. И.. Ленин говорил ему: «Какой интересный материал. Я бег-
ло просматривал все эти книжки и вижу, что не хватает, оче-
видно, рук или желания все это обобщить, все это просмотреть
под социально-политическим углом зрения. Ведь на этом мате-
риале можно было бы написать прекрасное исследование о чая-
ниях и ожиданиях народных»4.
Русский фольклор 20—70-х годов XVIII в. является под-
тверждением мысли В. И. Ленина. Какие же чаяния и ожидания
народных масс он отразил? Прежде всего следует отметить
чрезвычайное его разнообразие и богатство. Поговорки и посло-
вицы, повести и лубочные картинки, сказки и песни во всем
своем многообразии отражают социальные чаяния и стремле-
ния, политические настроения и ожидания народа.
Русский народ, и в первую очередь крестьянство, делает
объектом своей острой сатиры, презрения и насмешки дворян,
вельмож, чиновников, духовенство, присущие им пороки: пара-
зитизм, тунеядство, роскошь, мотовство, беспутство, жадность,
тупость и чванство.
В крестьянской «Повести Пахринской деревни Камкина»
бродячий ремесленник из крестьян Янька Наумов, остроумный,
разбитной и находчивый балагур, кормит крестьян барским
хлебом. Другая крестьянская повесть «Сказание о деревне
Киселихе» подвергает насмешкам жадного управителя и тупо-
умного сына крестьянина-богача.
В народных лубочных картинках-карикатурах высмеивается
щегольство дворян, их кичливость, хвастовство своими изыскан-
ными манерами, прикрывающие их нравственное, умственное
и физическое убожество.
Этот же мотив звучит в народных сказках середины и вто-
рой половины XVIII в., в которых трудолюбие, находчивость,
деятельность, смелость и сметливость крестьян (особенно часто
2 Горький А. М. О литературе. М., 1937. С. 456.
3 Горький А. М. История русской литературы. М., 1939. с. 50.
4Бонч-Бруевич В. Д. В. И. Ленин об устном народном твор-
честве//Советская этнография. 1954. № 4. С. 118.
389
остроумными и сметливыми выступают в сказках солдаты,
но это те же крестьяне, только в военной форме) противопо-
ставляется жадности, лености, жестокости, спеси дворян.
Отношение народа к барам-дворянам, чиновникам, духовен-
ству отразилось в метких, ярких, образных пословицах и пого-
ворках. Не нуждаются ни в каких комментариях такие пого-
ворки и пословицы: «Закон, что дышло: куда повернул, туда
и вышло», «С сильным не борись, с богатым не судись», «Жа-
лует царь, да не милует псарь», «Белые руки чужие труды
любят», «Крестьянскими мозолями бары сыто живут», «Не бу-
дет лапотника, не станет и бархотника», «До неба высоко, до
царя далеко», «Воля всего лучше», «Где поп, там не надобен
черт», «Хитрых — в тюрьме, мудрых — в кабаке, а глупых ис-
кать в попах», «На бога надейся, а сам не плошай», «Терпя
и камень треснет». Они все были записаны до 1700 г., но имели
широкое распространение в народе и в XVIII в. и позднее.
В солдатских стихах и песнях, написанных в период русско-
турецкой войны 1768—1774 гг.: «Солдатской челобитной» («Че-
лобитная к богу от крымских солдат) и «Горестном сказа-
нии», вышедших из среды драбантов, т. е. офицерских денщи-
ков, содержатся жалобы на тяготы солдатской службы, на
«отцов-командиров», превращающих солдат в рабочую силу,
в крепостных. В сказке «Солдат и черт» солдат продал свою
душу черту, который согласился нести за него солдатскую служ-
бу. Но даже черт не вынес ее тягот и сбежал со словами: «Как
вы это терпите?».
Но устное творчество русского народа по своему содержа-
нию выходит за пределы изобличения и сатиры, жалоб на бар
и презрения к ним, оно поднимается до призыва на борьбу
с ними.
Духом ненависти к барам и жаждой мести пропитаны народ-
ные сказки «Барин и собака», «Барин и плотник». Устная
народная драма «Лодка» заканчивается призывом атамана:
«Жги, пали богатого помещика». Особое место занимают в фоль-
клоре «разбойные» песни, отражающие в первую очередь идео-
логию той части крестьян, которая приняла участие в действиях
«разбойных партий» и, по сути дела, в образе беглых крестьян,
солдат, рекрутов, бурлаков и работных людей породила их.
Конечно, среди «разбойных людей» в XVIII в., как ранее и позд-
нее, были и подлинные разбойники, деклассированный уголов-
ный люд. То же самое можно сказать и о «разбойных» песнях,
которые распевали у костров в лесах и оврагах, в камышах
широких рек, на косных лодках не только беглые крестьяне
и работные люди, бурлаки и солдаты, «складывшиеся» в отря-
ды, в «разбойные партии», но и рыцари большой дороги, гра-
бители и убийцы, герои ножа и кистеня.
Но и в этой области фольклора выступает социальный про-
тест и выступает в активной форме. Он отразился в популярной
390
в народе песне «Что пониже было города Саратова», посвя-
щенной понизовой, волжской вольнице, в песне «Не шуми, ма-
ти, зеленая дубравушка», по преданиям, любимой песни Пуга-
чева, в которой поется о добром молодце, крестьянском сыне,
который «разбойничал» с четырьмя товарищами и должен был
перед царем «ответ держать».
Замечательно ярким отражением классовой борьбы кресть-
янства в форме «разбойных партий», заключающим в себе па-
мять о действительных событиях, является сатира «Духовное
завещание». В этом произведении речь идет об Елистрате
Ивановиче Шибаеве («шибаями» в те времена называли раз-
бойников), атамане, действовавшем в лесах под Муромом и Уг-
личем и по Касимовской дороге. Он обращается к «нищей
братии», завещая ей «шесть возов собственной казны рождест-
венского самого белого сыпучева снега » и на десятки верст
медвежьих и заячьих следов, награждая своих товарищей «лю-
безной и тихой думой» да каменными застенками и кнутами.
Действительно, «разбойные» атаманы отрядов беглых кре-
стьян и работных людей не могли оставить после себя богат-
ства, и единственно, что ценного оставляет своим «приятелям»
Елистрат Шибаев,— это «Земля Свято-Русская».
В «Предании о Сидоркином кургане» говорится об отряде
беглых крестьян, собравшихся из разных мест: Тулы, Вороне-
жа, Рязани, действовавшем в районе Воронежа и Липецка
вплоть до границ Слободской Украины. Борется Сидорка про-
тив тех, от кого «народу тягота была». «Ни купцу, ни боярину
проезда от него не было». Зато крестьян он не трогал, а, наобо-
рот, «награждал... казной, дарил хлебом и одеждой, да с по-
честью по домам распускал...» И не слышно было в районе
действий его отряда «плача хрисьянского». Ополчились на Си-
дорку «князья да бояре, да главные управители». Но собранное
«с-под Тулы, Рязани, Вороньжа» по «охотушке» его крестьян-
ское воинство отбивает одну за другой воинские команды, пока,
наконец, против него не бросают целую армию.
В бою ранил Сидорка своего родного брата — солдата, кото-
рый не мог ослушаться царского приказа и пошел на брата.
Умирая, Сидорка говорит, что будет лежать до тех пор, пока
«не пройдет на Руси беззаконие да неправда, не станет брат
руку поднимать на родного брата». Сидорка с удовольствием
слушает обращенные к нему слова приехавшего в Воронеж
Петра Великого, но от царских наград отказывается, ибо «каз-
ны у меня больше твово, сила моя сильней твоей: твоя сила —
неволюшка, моя силушка — охотушка». Умер царь Петр, и «по-
шел с той поры всякий недогляд, да недозор, да неправда —
один Сидорка у себя на Хаве, да на Вороньжи правдиво
живет, хрисьян в обиду не дает».
В «Предании о Сидоркином кургане» ярко запечатлелись
и такая своеобразная форма классовой борьбы, как действия
391
«разбойных партий», и замечательные качества их атаманов —
«благородных разбойников», и царистские иллюзии крестьян.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что народный
эпос выступает не против собственной вообще, а против бар-
ской, господской, феодальной собственности. Его герои —
крестьяне стремятся разбогатеть и добиваются своей цели.
Другим не менее ярким проявлением социальных стремле-
ний народных масс является набор народных картинок-аллего-
рий середины XVIII столетия «Бык не захотел быть быком да
и сделался мясником». В 14 картинках в форме аллегорий
(обмен местами быка и мясника, нищего и богатого, принима-
ющего милостыню от первого, осла и мужика, овцы и пастуха,
которого стрижет овца, и т. д.) нашло выражение стремле-
ние крестьян расправиться с барами и судить своих судей. Не
только в XVIII в., но и в первой половине XIX столетия эти
картинки в кругах дворянства и чиновников считались предо-
судительными.
Замечательным произведением устного народного творче-
ства является «Плач холопов». Автор его, дворовый человек
какого-то петербургского барина, с ненавистью говорит о кре-
постном праве, о свирепости господ, которые «нами, как скотом,
привыкли обладать»»:
Боярин умертвит слугу, как мерина,—
Холопьему доносу и в том верить не велено.
Автор «Плача холопов» жалуется на отсутствие у крестьян
права собственности на личное имущество:
О! Горе нам, холопам, от господ и бедство!
А когда прогневишь их, так отъимут
и отцовское наследство,
Что мы сами наживем,— и в том нет нам
власти...
Он хорошо знает о деятельности Комиссии по составлению
Нового уложения (тем самым устанавливается дата создания
«Плача холопов»— 1767—1768 гг.):
В свою ныне пользу законы переменяют,
Холопей в депутаты затем не выбирают.
«Пройди всю вселенную — нет такова житья мерзкова»,—
восклицает автор «Плача холопов». Дороже всего ему воля.
Добиться ее он намерен в «солдатской службе», «в дружбе»,
для чего следует «согласиться нам царю служить».
Автор «Плача холопов» тоже наивно верит в царя и беду
видит в том, что «злые господа к царю нас не пущают». Как
дворовый, видимо, давно порвавший с деревней, он не хочет
«ни земли, ни поля» и мечтает только о том, чтобы «учинилась
воля». Он видит приближение социального взрыва:
Как холопям на них (бар.— В. М.)
не сердиться?
Я думаю, скоро с досады станут беситься.
392
И мечтает о том, что настанет пора и «холопы», объединив-
шись в «дружбе» на «солдатской службе»,
Всякую неправду стали выводить
И злых господ корень переводить.
Подводя итоги социальным стремлениям народных масс,
и в первую очередь крестьянства, мы должны констатировать,
что крестьяне лишь в силу сложившихся условий вынуждены
были иронизировать, насмехаться, просить, «бить челом», жа-
ловаться, выдвигать «законные», по их мнению, требования,
протестовать, что находило отражение в сказках и песнях, чело-
битных и наказах, но заветной их мечтой, отразившейся в под-
польной литературе, в устном творчестве, была земля и воля,
добывать которую они были готовы с оружием в руках.
ПОД ЗНАМЕНЕМ КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ
Глава 1
ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ ПУГАЧЕВА
ДО КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ
Полная нужды и забот, тяжелого труда и испытаний, обид
и тревог, жизнь Пугачева подготовила и привела его к борьбе
не столько за старые казацкие, сколько прежде всего за эле-
ментарные человеческие права трудового люда. Пугачев по
праву мог говорить, что «во всей России чернь бедная терпит
великие обиды и разорения», ибо он прошел большую часть
своего жизненного пути как один из представителей этой «чер-
ни», обобранного и бесправного многомиллионного трудового
люда. «Где да где уж я не был и какой нужды не потерпел!
Был холоден и голоден, в тюрьмах сколько сидел — уж только
одному богу вестимо»,— говорил Пугачев. Он хорошо знал и по-
нимал нужды, горести и чаяния крестьян и казаков, работных
людей и «ясачных инородцев», а его манифесты и указы, напи-
санные ясным и образным языком, будили в сердцах простых
людей самое сокровенное. С «чернью бедной» свела Пугачева
его судьба рядового казака. И она нарекла его, умного, дея-
тельного, ищущего правды, света, вольной жизни, настойчивого
донского казака, не только Петром III, но и «батюшкой», сво-
им, крестьянским «хорошим» царем.
Емельян Иванович Пугачев родился в 1742 г. в «доме деда
своего» в станице Зимовейской на Дону, в той самой, где за
сто лет до него родился Степан Тимофеевич Разин. Отец и дед
Пугачева были рядовыми («простыми»), бедными казаками:
С детства Пугачев «боронил за отцом землю», в 17 лет он на-
чал казацкую службу, а через год женился на казачке Софье
Дмитриевне Недюжевой. Через неделю она провожала мужа
394
в поход. Пугачев участвовал в войне с Пруссией, где проявил
«отменную проворность». За эту проворность полковник Дени-
сов взял Пугачева к себе в ординарцы. Но однажды ночью во
время стычки с неприятелем в суматохе ночного боя Пугачев
упустил одну из лошадей Денисова. Не спасла и «отличная
проворность» — по приказу полковника Пугачев был бит «не-
щадно плетью». Надо полагать, что эта первая обида не могла
пройти бесследно для Пугачева. Три года Пугачев находился
в действующей армии. Он побывал в Торуне, Познани, Шер-
мицах, участвовал во многих сражениях, но пуля и сабля
щадили его, и, по словам самого Пугачева, он был «ничем не
ранен».
В 1762 г. Пугачев вернулся в Зимовейскую станицу, где
и прожил около полутора лет.
В 1764 г. в составе казачьей команды Пугачев некоторое
время находился в Польше, затем возвращается домой и иногда
направляется куда-либо в составе казачьих «партий».
В 1768 г. началась война с Турцией. И вот Пугачев снова
в походе. В команде полковника Е. Кутейникова он получает
за храбрость младший казацкий офицерский чин хорунжего.
Пугачев принимает участие в ряде сражений с турками, в том
числе и в бою под Бендерами под началом П. И. Панина, того
самого Панина, который станет грозным усмирителем повстан-
цев во главе с Пугачевым, не так давно безвестным хорунжим!
Правда, уже в те времена Пугачеву «отличным быть всегда
хотелось». Однажды, показывая товарищам свою действитель-
но хорошую саблю, он заявил, что она подарена ему крест-
ным отцом... Петром Великим! Не тогда ли у него родилась
та неясная мысль «отличиться», которая со временем сделает
«крестника Петра Великого» «императором Петром Федоро-
вичем»?
На зимних квартирах в Голой Каменке у Елизаветграда
(ныне Кировоград) Пугачев тяжело заболел — «гнили у него
грудь и ноги» — и вскоре вернулся домой, где ждала его семья:
жена, сын Трофим и дочери Аграфена и Христина. Он приехал
в Черкасск и пытался уйти в отставку, но его не отпустили
и предложили лечь в госпиталь. Пугачев отказался, предпочи-
тая лечиться «на своем коште». Из Черкасска он направился
к сестре Федосье. Она с мужем, казаком С. Н. Павловым, жила
в Таганроге, куда Павлов с другими казаками был направлен
на постоянное жительство. Служба в Таганроге была тяжелой,
и многие казаки числились в бегах. И вот два казака задума-
лись. Жить тяжко. Что делать? Надо уйти, бежать. Но куда?
На Русь? — поймают. В Запорожскую Сечь? — без жены соску-
чишься, а с женой и там схватят. В Прусь? — не попадешь.
Казалось, что единственно, куда можно бежать,— это казачье
войско на Тереке. Они знали, что даже за перевоз на левый
берег Дона грозила смерть. Пугачев перевез Павлова, но, не
395
найдя дороги, Павлов с товарищами вернулся, был арестован
и указал на Пугачева, перевезшего его на «ногайскую сторо-
ну». Зная, что ему грозит, Пугачев бежал в степь. Затем он
поехал в Черкасск, чтобы снять с себя обвинение в бегстве,
но был арестован, бежал, скрывался в камышах, потом вер-
нулся домой, справедливо рассудив, что здесь искать его не
будут. Во всех этих поступках сказывается натура Пугачева,
свободолюбивая, упорная, настойчивая, храбрая, осторожная.
Пугачев не оставляет своей мечты перебраться на Терек.
И январь 1772 г. застает его в станице Ищерской. На Тереке
жило немало переведенных сюда донских казаков. Они полу-
чали меньшее жалованье, чем коренные терцы. Казаки-новосе-
лы волновались. На сходе нескольких станиц они избрали
Пугачева ходатаем по своим делам перед Государственной
военной коллегией. По дороге в Петербург, в Моздоке, Пуга-
чев был арестован, но, сумев привлечь на свою сторону кара-
ульного солдата, бежал и в скором времени оказался в Зимо-
вейской. Его арестовали, но, взятый на поруки казаком Худя-
ковым, он снова бежал. Так Пугачев становился для властей
фигурой одиозной, бунтарем и беглецом, человеком опасным,
за связь с которым следовало строго наказывать. Затем Пуга-
чев уходит на Украину. Здесь он искал встреч со староверами.
С ними его сближало чувство социального протеста. Само их
название — «раскольники» в те времена означало «расколов-
шийся», «отколовшийся» от официальной церкви и стоявшего
за ее спиной правительства. Пугачев формально был «нико-
нианцем», т. е. принадлежал к официальной православной церк-
ви, а старообрядцы привлекали его только своим духом про-
теста по отношению к церкви и правительству. В Черниговке
Валуйского уезда, по дороге в Бендеры, в Цареве, Крюкове,
под Стародубом на Украине Пугачев встречался с раскольни-
ками Иваном Кавериным и Осипом Коровкой. Вместе с Коров-
кой Пугачев пришел в слободу Ветку, под Гомелем в Бело-
руссии, входившей тогда в состав Польши. В Ветке собралось
много староверов, бежавших из России от преследований вла-
стей и церкви. В Ветке Пугачев пробыл всего неделю. Недалеко
от Ветки, на Добрянском форпосте, царские власти организо-
вали прием возвращающимся из Польши в Россию беглым.
Пугачев воспользовался этим, явился к коменданту Добрян-
ского форпоста, назвался своим именем, но указал, что он
уроженец Польши. Вместе с беглым солдатом А. С. Логачевым
Пугачев был направлен в карантин.
Еще до бегства в Ветку Пугачев узнал, что Яик «помутил-
ся» и казаки «бунтовали и убили генерала». Слух о волнении
яицкого казачества он не оставил без внимания. На Добрян-
ском форпосте у Пугачева родилась мысль объявить себя Пет-
ром III.
Как только классовая борьба в России стала выливаться
396
в грандиозные крестьянские войны, их руководители начали
выступать от имени царя. Болотников назвал себя воеводой
царя Дмитрия Ивановича, под именем которого действовали
самозванцы, являвшиеся ставленниками польских панов. Разин
выступал от имени царевича Алексея Алексеевича. Пугачев не
выступал от имени царя — он был сам «царем», «третьим импе-
ратором».
Самозванство, широко распространенное в России XVII—
XVIII вв., отражало присущий русскому крестьянину того вре-
мени наивный монархизм, его патриархальную веру в «хороше-
го царя», веру в то, что царь-то хорош, но плохи бояре и дво-
ряне. Ф. Энгельс писал: «Русский народ... устраивал, правда,
бесчисленные разрозненные крестьянские восстания против
дворянства и против отдельных чиновников, но против царя —
никогда, кроме тех случаев, когда во главе народа становился
самозванец и требовал себе трона. Последнее крупное кресть-
янское восстание при Екатерине II было возможно лишь пото-
му, что Емельян Пугачев выдавал себя за ее мужа, Петра III,
будто бы не убитого женой, а только лишенного трона и поса-
женного в тюрьму, из которой он, однако, бежал»1.
Пугачев отнюдь не был первым самозваным Петром Федо-
ровичем— семь его предшественников именовались Петром III
и один — Петром II.
На первых допросах, желая отвести от себя обвинение
в инициативе присвоить себе имя покойного императора, Пуга-
чев сослался на купца Кожевникова, солдата Логачева, казака
Долотина, Коровку и других, которые якобы заметили в нем
сходство с Петром III и посоветовали взять его имя. Впослед-
ствии Пугачев, однако, заявил, что на всех этих людей он «по-
казал ложно». На очной ставке с Логачевым Пугачев подтвер-
дил, что последний «никакого моего алого умысла не знал».
«Злым умыслом» и была идея самозванства, овладевшая Пуга-
чевым.
Было время, когда Пугачев выдавал себя за крестника Пет-
ра Великого. Но тогда это вызвало лишь смех. Придет пора,
и, взяв имя внука Петра I, «рожак» (уроженец) Зимовейской
станицы Емельян Пугачев вызовет у своих врагов не усмешку,
а ужас.
12 августа 1772 г., после окончания карантина, Пугачей
получил паспорт и вместе с Логачевым отправился в Малы-
ковскую волость (Малыковка — ныне город Вольск Саратов-
ской области). Ехали через Глухов, Черниговку, станицу Гла-
зуновскую на Дону, через Саратов и, наконец, добрались до
Малыковки. По пути Пугачев распространял слух, что он бога-
тый купец, побывавший в Царьграде (Константинополе)
и в Египте. Из Малыковки надо было ехать в Симбирск «за-
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 18. С. 547.
397
писаться» у властей. Пугачев со своим спутником попросил
разрешения остаться в Малыковке. Получив его, Пугачев на-
правился к старообрядческому игумену Филарету в Мечетную
слободу (ныне город Пугачев Саратовской области). Встре-
титься с Филаретом ему советовали раскольники Кожевников
и Коровка. Пугачев рассказал Филарету о том, что он думает
предложить яицким казакам уйти на Кубань, как некогда при
Петре Великом ушли участники восстания Булавина — донские
казаки под водительством Игната Некрасова («некрасовцы»).
Это был решительный шаг: земли Кубани тогда принадлежали
Турции. Уйти на Кубань означало тогда уйти из России. Это
был своего рода жест отчаяния. Надо было искать другой вы-
ход. Филарет поддержал план Пугачева. «Яицким казакам
великое разорение», и «они с тобой с радостью пойдут»,— гово-
рил он Пугачеву.
Беседа с Филаретом укрепила Пугачева в его намерении.
Он убеждается, что на Яике «скорей, чем в другом месте, его
признают и помогут».
Пугачев направился в Яицкий городок (ныне город Уральск
Казахской ССР). Не доезжая 60 верст до городка, Пугачев!
остановился на умете (постоялом дворе) пехотного солдата
Степана Оболяева по прозвищу Еремина Курица. Выдавая
себя за купца, Пугачев стал интересоваться, как живут яицкие
казаки. Оболяев нарисовал мрачную картину. Пугачев спросил,
не пойдут ли за ним яицкие казаки к «некрасовцам» на Ку-
бань. Получив утвердительный ответ, он попросил познакомить
его с казаками. Вскоре на умет пришли братья Закладновы.
Они сказали Пугачеву, что яицкие казаки собираются «всем
войском бежать в Астрабад», в Персию. Закладновы охотно
откликнулись на предложение Пугачева уйти на Кубань. Ре-
шили держать все в секрете.
22 ноября 1772 г. Пугачев с попутчиком Филипповым при-
ехал в Яицкий городок и остановился в доме у казака-старо-
вера Дениса Степановича Пьянова.
Яицкий городок жил тревожной, напряженной жизнью.
Жестокие репрессии обрушились на восставшее казачество.
Ждали новых, более тяжких кар (царица должна была утвер-
дить приговор участникам восстания).
В такой обстановке, когда казаки переходили от отчаяния
к надежде, по Яику распространились слухи об «объявившем-
ся» в Царицыне «Петре Федоровиче». Им был беглый крестья-
нин Федот Богомолов. Одни говорили, что «Петра Федоровича»
схватили в Царицыне и засекли, другие утверждали, что он
скрылся. Этими слухами Пьянов поделился с Пугачевым. Пуга-
чев, смекнув, заявил, что «государь» спасся и в Петербурге;
и в Царицыне. Он говорил Пьянову: «Как вам, яицким каза-
кам, не стыдно, что вы терпите такое притеснение...» и совето-
вал казакам уйти в «турецкую область», на реку Лабу, обещая
398
каждому по 12 рублей. На вопрос изумленного Пьянова, где
он добудет столько денег, Пугачев ответил, что он торговый
человек и в деньгах не нуждается. Пьянов заверил своего собе-
седника, что казаки охотно уйдут на Кубань, где давно уже
обосновались казаки-староверы. Увидев в Пьянове единомыш-
ленника, Пугачев решил рискнуть: «Вот, слушай, Денис Сте-
паныч, хоть поведаешь ты казакам, хоть не поведаешь, как
хочешь, только знай, что я — государь Петр III». Так Пугачев
впервые назвался царем. На вопрос изумленного Пьянова, как
же он спасся, Пугачев ответил, что его спасла гвардия, взяв
«под караул, а капитан Маслов отпустил».
Пьянов поговорил «с хорошими людьми». Решили подождать
до рождества, когда казаки соберутся на багренье (лов рыбы).
Тогда они и «примут» (признают) Пугачева. Пугачев отпра-
вился в Малыковку, где по доносу Филиппова был схвачен.
Его обвинили в намерении увести яицких казаков на Кубань.
Пугачев категорически отрицал свою вину, заявив, что он толь-
ко рассказывал, как некогда увел на Кубань донских казаков
Игнат Некрасов. Из Малыковки Пугачева отправили в Сим-
бирск, оттуда в Казань, где в январе 1773 г. заключили в тюрь-
му. Пугачеву удалось установить связь с купцом-старообряд-
цем Василием Щелоковым, которого ему рекомендовал Фила-
рет. Щелоков навестил Пугачева. Зная приверженность к «ста-
рой вере» своего будущего покровителя, Пугачев сказал ему,
что сидит в тюрьме по ложному доносу и за старообрядческий
восьмиконечный крест и бороду, которую запретил носить
Петр I, и просил заступничества. Щелоков обещал помочь рев-
нителю «старой веры» из донских казаков, но особой актив-
ности не проявил. Вскоре Пугачев заболел, с него сняли руч-
ные кандалы и заменили тяжелые ножные кандалы легкими.
Во второй половине марта Пугачева в сопровождении солдата
отпускали бродить по городу «для прошения милостыни». По-
том колодников стали посылать работать на Арское поле.
У Пугачева возникла мысль о побеге.
В трезвом, спокойном, сдержанном, смиренном колоднике,
пострадавшем за «крест и бороду», вряд ли кто мог увидеть
будущего вождя Крестьянской войны. Казанский губернатор
фон Брандт в своем письме в Сенат расценивал разговоры
Пугачева с Филипповым о планах в отношении яицкого каза-
чества как пьяную болтовню невежественного казака и считал
возможным наказать его кнутом и направить на постоянное
жительство в Сибирь.
Петербург санкционировал предложение казанского губер-
натора. По именному указу Екатерины II приказывалось нака-
зать Пугачева плетьми, отправить в Пелым, «где употреблять
его в казенную работу... давая за то ему в пропитание по три
копейки в день». Письмо генерал-прокурора Вяземского
с «именным повелением» императрицы Брандт получил 3 июня,
399
но исполнить приказ не смог. 29 мая Пугачев и его товарищ
по заключению Дружинин, подговорив одного солдата и напо-
ив допьяна другого, бежали в кибитке. Это был четвертый
побег Пугачева.
О бегстве Пугачева Брандт не торопился сообщить в Пе-
тербург, но, когда эта весть все же пришла в столицу, в Петер-
бурге лучше, чем в Казани, поняли, какую опасность пред-
ставляют действия уроженца Зимовейской станицы, беглого
донского казака Емельяна Пугачева.
Пока шла переписка о беглецах, Пугачев через Алат, Кот-
ловку и Сарсасы по Каме вернулся на юго-восток, проехал
мимо Яицкого городка и повернул на Таловый Умет. В конце
июля или начале августа Пугачев был уже у своего старого
знакомого Оболяева.
Пугачев приехал на Таловый Умет в кибитке, запряженной
парой лошадей. «Платье на нем было крестьянское, кафтан сер-
мяжный, кушак верблюжий, шляпа распущенная, рубашка
крестьянская, холстинная, у которой ворот вышит был шел-
ком, наподобие как у верховых мужиков, на ногах коты и чул-
ки шерстяные белые».
До сих пор он искал воли, хорошей жизни, искал благодат-
ный край, землю обетованную. Она ему мерещилась на Тереке
и в Бессарабии, в Белоруссии и на Иргизе, на Кубани и на
Лабе, в «турецкой стороне», как некогда, за сто лет до этого,
пытался разыскать ее в «персидской стороне», у «кызыл-ба-
шей» его земляк Степан Тимофеевич Разин.
Поисками вольной, свободной жизни в годы странствий
и скитаний Пугачев отдал дань той форме социального про-
теста трудового люда, его борьбы с крепостнической системой,
которая находила проявление в бегстве, стремлении уйти от
этой системы в такие края, где можно было бы укрыться от
ее тяжелого бремени. Но именно эти годы скитаний убедили
Пугачева в том, что таких земель нет, что «по всей России
чернь бедная терпит великие обиды и разорения». Уйти некуда:
всюду чиновники и офицеры, суды и тюрьмы, всюду полуго-
лодная жизнь, нищета, страх, неуверенность в завтрашнем дне,
всюду насилие, ложь, всюду изломанные, исстрадавшиеся лю-
ди, потерявшие веру в справедливость и честность. Пугачев
стал понимать, что уйти от этого мира гнета и нищеты некуда,
и единственный способ добиться воли — это бороться с этим
миром и ниспровергнуть его.
У Пугачева нашлось достаточно мужества, смелости и уме-
ния для того, чтобы поднять и возглавить крестьянское вос-
стание.
400
ПЕРВЫЙ ПЕРИОД КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ.
Глава 2
ОСАДА ОРЕНБУРГА
Слухи о том, что на Таловом Умете скрывается государь,
ползли по Яику. Они нашли благодатную почву: по приговору
Военной коллегии яицкие казаки — участники восстания —
должны были быть жестоко наказаны, а на все казачье войско
накладывалась громадная контрибуция. К Пугачеву стали тай-
но стекаться казаки. Пришли Иван Зарубин-Чика, Тимофей
Мясников, Максим Шигаев, Борис Караваев и др. Пугачев по-
казал им «царские знаки» — шрамы от перенесенной болезни.
Обещая восстановить казацкие права, он просил «подправить
сизому орлу крылья». Пугачев «жаловал» казаков «рекою
Яиком и всеми притоками, рыбными ловлями, землею и угодья-
ми, сенными покосами безданно и беспошлинно; я распростра-
ню соль на все четыре стороны, вези кто куда хочет, и буду
вас жаловать так, как и прежде государи, а вы за это мне
послужите верою и правдою».
Близкие к нему казаки знали, что Пугачев простой казак,
но продолжали уверять других в противоположном и выдавали
его за государя Петра Федоровича. Караваев говорил Заруби-
ну-Чике: «Это не государь, а донской казак, и вместо государя
за нас заступит,— нам все равно, лишь быть в добре». Мясни-
ков и Горшков впоследствии показали, что решили назвать
Пугачева «покойным государем Петром Федоровичем, дабы он
нам восстановил все прежние обряды...» Цель их была — «бояр
всех истребить». Они надеялись, «что сие наше предприятие
будет подкреплено и сила наша умножится от черни, которая
тоже вся притеснена и вконец разорена».
Выступив против феодалов, казаки во главе со своим пред-
водителем с самого начала понимали, что успех их борьбы за
старые казацкие права и «обряды» заключается прежде всего
в той поддержке, которую они надеялись получить со стороны
«черни», т. е. широких масс трудового народа. Пугачев знал,
что «во всей России чернь бедная терпит великие обиды и ра-
зорения», и говорил: «Для нее-то я хочу теперь показаться,
и она ко мне пристанет».
В судьбе Пугачева произошел перелом. Он уже не был
скитальцем, упорно, но в одиночку боровшимся с крепостниче-
ской системой, с царскими властями. Теперь он чувствовал за
собой силу народа и готовился к решительной борьбе. Ему
помогали казаки: русские — Иван Почиталин, Иван Харчев,
Кузьма Фофанов, Сидор Кожевников и др.; башкиры, татары,
туркмены, калмыки — башкир Идыр Баймеков, его приемный
сын туркмен Болтай, калмык Сюзюк Малаев, татарин Барын
Мустаев и др.
26 2599
401
Старики казаки из «войсковой стороны» советовали Пуга-
чеву подождать с выступлением до начала багренья (рыбной
ловли).
Но не дремали и власти. Комендант Яицкого городка пол-
ковник И. Д. Симонов усиленно разыскивал самозваного «госу-
даря». Пришлось уехать с реки Усихи, где одно время обосно-
вались Пугачев и его сподвижники. По дороге Пугачев прика-
зал своему первому секретарю казаку Ивану Почиталину
составить манифест: «Ну-ка, Почиталин, напиши хорошенько».
Неграмотный Пугачев не мог подписать манифест, но обычная
находчивость не изменила ему. Он приказал Почиталину под-
писать манифест, так как ему, «государю», «подписывать
невозможно до самой Москвы», а почему — «в этом великая
причина» (секрет). Тут же Почиталин зачитал манифест. Всем
казакам он «пондравился больно», и они в один голос говори-
ли, что «Почиталин горазд больно писать».
В ночь на 16 сентября прибыли на хутор Толкачевых. Здесь
утром перед казаками выступил Пугачев. Он призывал казаков
послужить ему верой и правдой, обещал «восстановить их воль-
ность» и обеспечить всем «благоденствие».
Пугачев приказал Почиталину прочесть манифест. Все слу-
шали «весьма прилежно». В манифесте выражались основные
социальные чаяния и стремления яицкого казачества. Пугачев
жаловал казаков «рекою с вершин и до устья, и землею, и тра-
вами, и денежным жалованьем, и свинцом, и порохом, и хлеб-
ным провиантом». Сила этого, как и последующих пугачевских
манифестов, заключалась в том, что он знал стремления народ-
ных масс и обещал им то, о чем они мечтали и за что вели
ожесточенную борьбу.
Пугачев спросил: «Что, хорошо ли?». Казаки хором ответи-
ли, что хорошо, и обещали служить верно.
Утром 17 сентября на хутор Толкачевых собралось человек
шестьдесят казаков, калмыков и татар. Снова зачитывали ма-
нифест. Этот манифест, помеченный 17 сентября 1773 г., дошел
до нас. В этот день войско Пугачева двинулось на Яицкий
городок.
Началась Крестьянская война.
Поражает та исключительная смелость, с которой действо-
вали Пугачев и его соратники. Надо было свято верить в пра-
воту своего дела, в активную поддержку со стороны казачества,
трудового люда нерусских народностей, «всей черни бедной»,
для того чтобы с таким малочисленным отрядом бросить вызов
всей крепостнической России.
Восставшие двинулись на Яицкий городок. Впереди ехали
знаменосцы. Отряд Пугачева быстро рос: через день он насчи-
тывал уже 200 человек.
Пугачев вел переговоры с казахским ханом Нуралы (Нур-
Али), просил помощи, но хитрый хан выжидал.
402
К вечеру 18 сентября пугачевцы заняли Бударинский фор-
пост (5 верст от Яицкого городка). Навстречу восставшим
комендант Яицкого городка полковник Симонов выслал отряд
пехоты и казаков под командованием секунд-майора Наумова
и казацкого старшины Окутана. Пугачев избегал кровопроли-
тия и приказал Почиталину написать новый именной указ,
в котором жаловал казаков «крестом и бородою, реками и мо-
рями, денежным жалованьем и всякою водностью». Старши-
на отказался прочесть его, и в ответ более 50 казаков, в том
числе Андрей Овчинников, Яков Почиталин, Кузьма Фофанов,
ускакали к Пугачеву.
Перешел к Пугачеву и отряд Андрея Витошнова из 100 ка-
заков. Симонов пригрозил казакам Яицкого городка, что если
«непослушные» уйдут, то он расправится с их женами и детьми,
как с «сущими злодеями». Угроза подействовала, но уход каза-
ков к Пугачеву продолжался поодиночке.
Гарнизон Яицкого городка более чем вдвое превышал отряд
восставших. Не имея ни одного артиллерийского орудия, пуга-
чевцы не смогли взять Яицкий городок штурмом. Повстанцы
двинулись вверх по Яику, ставя своей целью захват Оренбурга.
У озера Белые Берега, чтя старые казацкие обычаи, собрали
круг, на котором избрали Овчинникова атаманом, Лысова —
полковником, Витошнова — есаулом. Принесли присягу.
Пугачев шел по Яику, не встречая сопротивления. Казаки
и солдаты переходили на его сторону, гарнизоны и жители
встречали его хлебом-солью, колокольным звоном.
Вскоре восставшие овладели Илецким городком и двину-
лись дальше, взяли Рассыпную, Нижне-Озерную и Татищеву
крепости, где захватили большое количество амуниции, прови-
анта, соли, пороха, ядер и 13 пушек. Здесь на сторону восстав-
ших перешел отряд казака Тимофея Подурова. В Татищевой
крепости Пугачев пробыл три дня. В руках восставших оказа-
лись Гниловский, Рубежный, Генварцовский, Кирсановский,
Иртекский форпосты и Сакмарский городок.
Успешное продвижение отряда Пугачева в немалой степени
объясняется тем, что командиры крепостей имели свои хутора,
которые обслуживали солдаты. Отношения между командира-
ми и солдатами почти не отличались от отношений между бари-
ном и крепостным. Солдаты фактически выступали не против
офицера, а против барина. Пугачевцы «верстали» солдат в ка-
заки, стригли их по-казацки.
Следует отметить, что в начальный период восстания Пуга-
чев считал возможным компенсировать потери дворян. Пройдет
совсем немного времени, и он призовет крестьян «ловить, каз-
нить и вешать» дворян. В Илецком городке во время молебна
в церкви Пугачев публично заявил: «А у бояр-де села и дерев-
ни отберу, а буду жаловать их деньгами». Чьей собственностью
должны были стать отобранные у дворян земли, было совер-
403
шенно очевидно — собственностью тех, кто на них жил и их
обрабатывал, т. е. крестьян.
Пугачев обращался с манифестом к казакам, солдатам, та-
тарам, калмыкам, казахам, башкирам, награждая их «земля-
ми, водами, лесами, жительствами, товарами, реками, рыбами,
хлебами, законами, пашнями, телами, денежным жалованьем,
свинцом и порохом, как вы желали... и даю волю детям вашим
и внучатам вечно». «Мухаметанцев» (магометан) он награждал
«землею, водою, солью, верою и молитвою, пажитью и денеж-
ным жалованьем».
Пугачевские именные указы распространялись на русском,
арабском, татарском языках. Сохранился манифест, правда,
более поздний, даже на немецком' языке. Десятки и сотни рас-
пространителей пугачевских воззваний делали свое дело на
обширной территории от яицких степей до Башкирии, от Урала
до Поволжья. Повсюду Пугачев «рассеивал листы свои» и «по-
колебал» множество людей. Его именные указы были обраще-
ны к «регулярной команде», «рядовым и чиновным солдатам»,
которым он жаловал деньги, чины и «первые выгоды... в госу-
дарстве».
Первые именные указы Пугачева были обращены к казакам
и солдатам регулярной армии, к татарам, башкирам, калмы-
кам, казахам. В них он видел тех, кто поддержит его с оружи-
ем в руках.
Придет пора, и Пугачев обратится к крестьянству — основ-
ной массе той «черни бедной», без активного участия которой
он не представлял себе восстания против «бояр».
Манифесты и указы Пугачева, представлявшие собой «уди-
вительный образец народного красноречия» (А. С. Пушкин),
затрагивали у простого люда самые чувствительные струны
души.
Между тем власти Оренбурга лихорадочно готовились к обо-
роне города. 30 сентября во всех церквах было прочитано обра-
щение оренбургского губернатора И. А. Рейнсдорпа. В обра-
щении говорилось, что Пугачев — самозванец, что он якобы
был наказан кнутом и на его лице палач выжег знаки и поэто-
му он никогда не снимает шапки. Эта явная ложь губернатор-
ской канцелярии была только на пользу Пугачеву: никаких
знаков на лице у него не было, и он мог смело заявлять, что
генералы и чиновники императрицы лгут и вводят в заблуж-
дение народ, уверяя, что он не император Петр Федорович,
а донской казак Емельян Пугачев.
На первом этапе Крестьянской войны идет исключительно
быстрый рост ее вширь: огромное пространство от Яицкого
городка до Башкирии, от Поволжья до Западной Сибири' ока-
залось охваченным восстанием. Самые важные события развер-
нулись в районе Оренбурга. Осада города продолжалась с 5 ок-
тября 1773 г. по 23 марта 1774 г. Здесь, под Оренбургом, сра-
404
жалась Главная армия восставших, заседала их Военная кол-
легия, сюда сходились из разных мест крестьяне и заводские
работники, башкиры и татары, казаки и беглые служить «Пет-
ру III»; здесь, в слободе Берде, была ставка Пугачева.
Оренбург был оплотом царизма на юго-востоке страны,
главным городом огромной губернии, большой и сильной кре-
постью, устрашающей казаков и башкир, казахов и калмыков.
Оренбург был обнесен крепостным валом, достигавшим в высо-
ту в среднем 12 футов (примерно 3,6 м), и рвом глубиной до
12 футов и шириной до 35 футов (примерно 11м). Крепостные
сооружения Оренбурга имели 10 бастионов и 2 полубастиона.
В город можно было войти через четверо ворот: Самарские,
Сакмарские, Орские и Яицкие. На крепостных стенах стояло
68 пушек, 1 гаубица и 1 мортира.
И современников и историков интересовал вопрос о том,
какую роль в Крестьянской войне сыграла осада Оренбурга.
Вопрос этот сложный и спорный. Одни считали осаду Пуга-
чевым Оренбурга ошибкой, грубым просчетом с его стороны,
другие придавали ей в ходе Крестьянской войны большое зна-
чение, третьи не отводили осаде Оренбурга сколько-нибудь
существенной роли ни для той, ни для другой стороны. Сама
Екатерина II полагала, что «можно почесть за счастье, что
сии канальи (пугачевцы.— В.М.) привязались целых два ме-
сяца к Оренбургу и не далее куда пошли». Считая это призна-
ние Екатерины II отражением оценки данного события правя-
щим лагерем, многие историки расценивали осаду Оренбурга
как ошибку Пугачева. В то же самое время возглавлявший
в январе 1774 г. действия правительственных войск против Пу-
гачева генерал-аншеф А. И. Бибиков полагал, что Пугачев
многое выиграл, сосредоточив свои силы под Оренбургом.
На самом деле осада Оренбурга не была ни результатом
осуществления Пугачевым заранее намеченного им плана, ни
ошибкой предводителя Крестьянской войны. Когда Пугачев
начал восстание, он еще не знал, ни куда он двинется, ни как
развернутся события. Сказывалась та стихийность, которая
присуща крестьянским войнам. Намерения руководителей вос-
стания нередко были неопределенны и противоречивы, а их по-
ступки обусловливались объективным развертыванием войны.
Еще готовясь к восстанию, Пугачев говорил, что «пойдет со
своими силами прямо к Москве». В другой раз он заявил:
«...надо же прежде взять Оренбург, а там будет другое дело.
Пойду на Казань, оттуда на Москву, приму там царство...»
Не раз он подчеркивал, что, только «взяв Оренбург, пойдет на
Москву».
Пугачев — донской казак, но он был «надежей» яицких ка-
заков в той же мере, в какой они были его опорой. Именно
они в первую очередь должны были «подправить крылья сизо-
му орлу». В представлении же яицкого казачества Оренбург
405
был источником всех зол и бед, обрушивавшихся на Яик.
Отсюда надвигалось и «регулярство», смысл которого заклю-
чался в том, чтобы казаков заставить служить так, как слу-
жат солдаты регулярной армии, отсюда исходили указы и су-
дебные постановления, направлялись карательные войска
и офицеры, долженствующие заменить выборных старшин.
И прежде чем идти на Москву, а о ней Пугачев заговаривал
еще на хуторе Кожевниковых и по дороге на хуторе Толкаче-
вых, надо было взять ненавистный Оренбург. Так думали яиц-
кие казаки, так должен был поступить Пугачев. Оставшийся
в тылу у повстанческого войска Оренбург грозил восставшим
ударом в спину.
Пугачев понимал свою зависимость от яицкого казачества,
отчетливо сознавал, что «улица моя тесна» и сделало ее такой
его ближайшее окружение — яицкие казаки. Что же касается
«черни бедной», а ее было «как песку», ради которой он «под-
нялся», то она ждала похода своего «царя» на Москву. Но
«чернь бедная» была завтрашним днем восстания, а яицкие
казаки — сегодняшним, поэтому и надо было, пройдя по Яиц-
кой линии, двигаться на Оренбург. И только оттуда «третий
император» собирался идти на Казань и Москву или прямо на
Москву, а потом уже двинуться на Петербург.
В Оренбурге длительное время не знали о событиях, раз-
вернувшихся под Яицким городком. Оренбургский губернатор
И. А. Рейнсдорп по приказу Петербурга еще безуспешно искал
бежавшего из казанской тюрьмы Пугачева, а вчерашний беглец
(сегодняшний «Петр III») уже стремительно продвигался
к Оренбургу. Более того, когда 21 сентября илецкий казак при-
вез Рейнсдорпу весть о появлении «Петра III» и о переходе на
его сторону казаков, это известие .сочли фантазией. 22 сентяб-
ря Рейнсдорп по случаю дня коронации Екатерины II устроил
бал. Но во время бала пришли письменные подтверждения
о продвижении Пугачева к Оренбургу. Рейнсдорп понял, что
медлить нельзя. Навстречу Пугачеву направляется отряд бри-
гадира Билова в 700 человек при 6 орудиях. 27 сентября под
Татищевой крепостью пугачевцы разбили отряд Билова. Сам
Билов погиб. Путь на Оренбург был открыт.
В городе лихорадочно готовились к обороне. Выделили спе-
циальные команды, укрепили вал, очищали ров, жгли мосты,
кроме моста у Сакмарского городка. Гарнизон Оренбурга на-
считывал 2988 человек, в том числе пехотинцев, кавалеристов,
казаков, артиллеристов и саперов было 1104, остальные были
«нерегулярными»: отставные солдаты, гарнизонные служители,
рекруты. 4 октября в Оренбург прорвался весьма боеспособный
отряд майора Наумова (около 700 человек при 3 орудиях).
Продовольствия и фуража в городе было мало, губернские вла-
сти не сумели вовремя подвезти хлеб из соседних селений. Это
обострило положение осажденных.
406
Большое беспокойство оренбургским властям причиняли
пленные поляки-конфедераты. Некоторые исследователи склон-
ны были считать их даже зачинщиками восстания Пугачева.
Однако эти предположения далеки от истины. В восстании
Пугачева участвовали только отдельные шляхтичи (Заболоц-
кий, Лунин-Барковский и др.). Конфедераты из мещан, надвор-
ных казаков и прочие, действительно, в течение всей Крестьян-
ской войны отказывались вступать в ряды правительственных
войск, действовавших против Пугачева, и нередко переходили
на сторону восставших. Так, еще 28 сентября 1773 г. в Орен-
бурге имело место выступление польских конфедератов, кото-
рые «согласились к содействию с злодейскими шайками Пуга-
чева». Оренбургские власти, переоценивая возможности плен-
ных поляков и явно опасаясь их, прежде всего стремились
избавиться от конфедератов. Поляков-конфедератов из числа
надворных казаков, мещан и мелкой шляхты разослали из
Оренбурга по крепостям и форпостам, но это не только не по-
мешало, но помогло им перейти к пугачевцам. 22 декабря
1773 г. поляки во главе с Кульчицким, Раткевичем и Чужев-
ским подняли восстание в Таналыкской крепости. В январе
1774 г. неоднократно переходили на сторону восставших баш-
кир поляки из батальона, оборонявшего Кизильскую крепость.
Под Оренбургом несколько поляков-конфедератов, перешедших
в стан Пугачева, обслуживали орудия и стреляли по городу.
Но участие поляков-конфедератов в восстании, обусловленное
и ненавистью к царскому правительству, и социальной бли-
зостью к повстанцам, отнюдь не было решающим. Оно не могло
оказать сколько-нибудь существенного влияния на ход восста-
ния. Поляки, участвовавшие в восстании, по словам самих пу-
гачевцев, «не исполняли должностей, а служили наряду с про-
чими казаками».
Между тем жителей Оренбурга охватывало все большее
и большее волнение. Немалое «смущение» внес в их умы пуга-
чевец сержант Иван Костицын, пробравшийся в Оренбург, что-
бы склонить его жителей на сторону восставших.
Рейнсдорп, в свою очередь, послал в лагерь Пугачева
А. Т. Соколова — Хлопушу. Полагая, что за обещанные свобо-
ду и деньги скитавшийся по тюрьмам и каторгам, битый плеть-
ми и клейменный Хлопуша сделает все, Рейнсдорп дал ему
указы, адресованные яицким, илецким, оренбургским казакам
и самому Пугачеву, и приказал, если удастся, схватить Пуга-
чева и доставить его в Оренбург. Но опознанный своим старым
знакомым — яицким казаком Максимом Шигаевым, с которым
он вместе сидел в оренбургской тюрьме, Хлопуша сам все чи-
стосердечно рассказал и отдал Пугачеву указы Рейнсдорпа.
Пугачев пожаловал его деньгами. Как «бедного» и «проворно-
го» человека Пугачев приблизил к себе этого будущего «над
заводскими крестьянами полковника».
407
Замысел Рейнсдорпа не удался. Пугачев с отрядом
в 2460 казаков, солдат, башкир, калмыков и татар при 20 ору-
диях приближался к Оренбургу. Пугачев отправил Рейнсдорпу
письмо, предлагая сдать город без боя, но получил отказ.
5 октября пугачевцы стояли уже у слободы Берды, в 5 вер-
стах от Оренбурга. Началась осада города.
Современник — свидетель осады Оренбурга П. И. Рычков
писал, что если бы Пугачев, «не мешкав в Татищевой и Черно-
реченской крепостях, прямо на Оренбург устремился, то б ему
ворваться в город никаких трудностей не было, ибо городские
валы и рвы в таком состоянии были, что во многих местах без
всякого затруднения на лошадях верхом въезжать было
можно».
Пугачев не был достаточно осведомлен о подготовленности
города к обороне и действовал нерешительно. Посланные тай-
но Пугачевым в Оренбург разведчики поручения не выполнили:
один был схвачен, а другой, после возвращения, ввел Пугачева
в заблуждение, заявив ему, что город будет стойко оборонять-
ся, так как жители не хотят переходить на сторону восставших.
Пытаясь избежать кровопролития, Пугачев 5 октября напра-
вил в город манифест. В ответ со стен Оренбурга грянули пер-
вые орудийные выстрелы. Пугачевцы не ответили и отошли.
На следующий день отряд под командованием майора Наумо-
ва предпринял вылазку. После двухчасового боя солдаты отсту-
пили. Пугачев решил штурмовать город. В ночь с 6 на 7 ок-
тября восставшие открыли по городу сильный артиллерийский
огонь, пытаясь калеными ядрами вызвать пожар. Пугачевцы
подъезжали к валу и открывали частый и меткий ружейный
огонь. Однако ответный артиллерийский и ружейный огонь
вынудил пугачевцев отойти.
7 октября военный совет, собранный Рейнсдорпом, решил
сочетать оборону с вылазками, которые должны были подо-
рвать силы осаждающих. Со своей стороны Пугачев принимал
меры к полной блокаде города. Крепости и редуты вокруг го-
рода занимались восставшими, гарнизоны их присягали «Пет-
ру III». Положение осажденных ухудшилось, что не могло не
отразиться на настроении гарнизона. Среди солдат наблюда-
лись недовольство и ропот, что заставляло Рейнсдорпа неодно-
кратно переносить срок большой вылазки. Наконец, 12 октяб-
ря отряд оренбургского гарнизона попытался прорвать кольцо
осаждающих. Но пугачевцы, заранее получившие сведения о го-
товящейся вылазке, заняли высоты, окружавшие город, уста-
новили на них орудия и сильным артиллерийским огнем рас-
строили ряды отряда Наумова. Отряд вернулся в город, поте-
ряв 150 человек убитыми, ранеными и перебежчиками. 'В ре-
зультате Рейнсдорп окончательно перешел к обороне, ожидая
помощи извне. Инициативу захватили пугачевцы. Правда, им
не удалось полностью изолировать Оренбург, и осажденные
408
посылали из города фуражиров под охраной немногочисленных
разъездов. Стычки между ними и пугачевцами не прекраща-
лись. Но они не могли повлиять на ход военных действий под
Оренбургом, все больше и больше принимавших характер
артиллерийской дуэли.
Зима наступила рано. Морозы начались уже с середины
октября. 18 октября Пугачев приказал разбить лагерь повстан-
цев между Бердой и Маячной горой, в 5 верстах от Оренбурга,
людей разместить по домам и сараям и вырыть землянки.
Зная, что на выручку оренбургскому гарнизону идут прави-
тельственные войска, Пугачев спешил. 22 октября начался
сильный артиллерийский обстрел города. Осаждавшие произве-
ли более тысячи выстрелов. Крепость ответила интенсивным
огнем. И на этот раз действия артиллерии восставших не дали
должного результата: вызвать пожар в городе, который дол-
жен был послужить началом общего штурма, не удалось. Ска-
залось неумение повстанцев штурмовать крепости. Восставшие
стремились плотнее блокировать город. Они вступают в реши-
тельные схватки с фуражирами, открывают по ним артилле-
рийский огонь. Интенсивно готовится штурм города: подвозят-
ся лопаты, кирки, топоры, возводятся укрепления. Пугачев
в случае успешного штурма обещает всех щедро одарить.
2 ноября начался штурм. Вел восставших на приступ Пу-
гачев, и его храбрость служила примером для наступавших.
Пугачевцы ворвались на вал. Началась рукопашная схватка.
Штурм сорвала егерская команда: меткие стрелки-егеря за-
шли в тыл к пугачевцам и открыли убийственный огонь. Одно-
временно осажденные ринулись с вала в штыковую атаку. Пу-
гачевцы отошли.
5 ноября Пугачев увел свое войско в Берду, оставив на
старом месте лишь башкир и калмыков. Установилось извест-
ное затишье. Морозы крепчали. «Третий император» поселился
в доме Ситникова. Караул в доме нес отряд яицких казаков,
«называемых гвардией».
Во время этого относительного затишья в Берду и Оренбург
пришла весть о движении отрядов правительственных войск
под командованием генерала Кара и полковника Чернышева.
Получив 14 октября первые сведения о восстании на Яике,
правящие круги сначала плохо представляли себе размах дви-
жения, возглавляемого Пугачевым, считая его «искрой» казац-
кого «бунта», «замешательством» — и не больше. Но, понимая,
что искра может разжечь пламя, правительство Екатерины II
старалось держать в секрете и от русских людей, и от ино-
странных дипломатов сам факт народного восстания. «Глупая
казацкая история» (так называла восстание Пугачева императ-
рица) выходила за рамки «оренбургских замешательств», грозя
превратить юго-восточную окраину России в очаг Крестьянской
войны. Вскоре по Москве пошли тревожные для дворян слухи
409
об успехах «самозванца»; «разглашатели» распространяли
«возмутительные слова» о Пугачеве на Смоленщине и под Ка-
лугой, в Воронежской провинции и Петербурге. Находившиеся
в разных местах страны солдаты гвардейских и иных полков,
ранее расквартированные в Петербурге и переведенные в дру-
гие районы, разглашали вести о Пугачеве. Солдаты петербург-
ских полков, проходившие через Москву, поговаривали о «Пет-
ре Федоровиче», «настоящем государе», заявляя, что если «он
сюда будет», то «они драться не станут и ружья положат».
Весть о восстании дошла до Петербурга и проникла в прес-
су. Правительственные круги, сначала не придававшие боль-
шого значения начавшемуся на Яике движению, потом созна-
тельно старались преуменьшить размах движения и опасность
его для дворянства. И хотя Петербург был далек от тех обла-
стей страны, где развернулось восстание Пугачева, тем не ме-
нее вельможный Петербург нервничал. По малейшему подозре-
нию «разглашатели» попадали в Тайную экспедицию к знаме-
нитому кнутобойцу Шешковскому, который, по выражению
Екатерины II, и «возился с ними».
Английский посол Роберт Гуннинг сообщал, что в Петер-
бурге многие арестованы за то, что пили за здоровье самозва-
ного «Петра Федоровича» — Пугачева. Еще раньше, 23 октяб-
ря, замещавший его поверенный в делах Ричард Оке писал, что
восстание очень опасно для правительства. Правительство
и само стало сознавать, что восстание Пугачева отнюдь не
«глупый фарс», как вначале его называли в столице.
На восток стягивались войска, командование ими было по-
ручено генерал-майору В. А. Кару, который самоуверенно счи-
тал, что восставшие «разбойники, сведав о приближении
команд, не обратились бы в бег, не допустя до себя оных». Кар
предполагал, что он со своим трехтысячным отрядом легко
и быстро расправится с Пугачевым. 30 октября Кар прибыл
в Кичуевский фельдшанец, расположенный в 432 верстах от
осажденного пугачевцами Оренбурга. По мере приближения
к Оренбургу Кар все отчетливее представлял себе сложившую-
ся обстановку. Он видел «колеблемость» не только жителей,
которые целыми семьями уходили к Пугачеву, но и солдат
местных команд и все больше убеждался в том, что «весь
здешний край в смятении». Войска оказались очень ненадеж-
ными; калмыки, посланные ему на помощь, разбегались, вол-
новались мещеряки, башкиры готовы были присоединиться
к Пугачеву, да и татары могли перейти на сторону восставших;
солдаты из числа горнозаводских команд и поселенцы из от-
ставных солдат, а также экономические и дворцовые крестьяне
были плохо обучены. Увещевательный манифест Екатерины II
не оказывал на население никакого действия, так как все были
убеждены в том, что «их (восставших.— В.М.) манифесты пра-
вее». Однако, несмотря на то что «люди не тверды», Кар все
410
еще продолжал рассчитывать на легкую победу. 6 ноября его
отряд дошел до деревень Мустафиной и Сарманаевой. Кар
решил дождаться прибытия артиллерии и роты 2-го гренадер-
ского полка. К Оренбургу стягивались войска бригадира Кор-
фа, Деколонга, фон Фегезака и других с целью окружить вос-
ставших и превратить пугачевцев из осаждающих в осажден-
ных. К Татищевой крепости двигался отряд полковника Чер-
нышева, он стремился отрезать пугачевцам путь к отступлению.
Кар плохо разбирался в обстановке и не имел сведений не
только о пугачевцах, но и о правительственных войсках. По-
пытки послать разведчиков к пугачевцам обычно кончались
тем, что последние переходили к восставшим. Но вот Кар полу-
чил сведения, что посланный Пугачевым на Урал Хлопуша
возвращается с Авзяно-Петровского завода и идет к Оренбургу
с большим отрядом и орудиями. Кар решил перехватить Хло-
пушу, и авангард его отряда занял деревню Юзеевку, в 92 вер-
стах от Оренбурга.
В отличие от генерал-майора Кара, Пугачев располагал
хорошей информацией. Он знал и о выступлении Кара, и о со-
стоянии и передвижении его войск. Добровольных информато-
ров у него было много. «Незнаемо откудово приезжий мужик»
сообщил войсковому атаману А. А. Овчинникову, что «к Сак-
маре идет генерал Кар с командою». На вопрос, «велика пи
команда», он ответил, что и не велика, и не мала. Овчинников
немедленно сообщил об этом Пугачеву. Навстречу Кару Пуга-
чев выслал разведывательный отряд под командованием каза-
ка Я. Пономарева. Определив численность правительственных
войск, Пономарев попросил подкрепление. Навстречу Кару
двинулся отряд в 500 человек под командованием Овчинникова
и Зарубина-Чики. Отряд имел 4 пушки и 2 единорога. По до-
роге к отряду присоединились башкиры под командованием
Идора Баймекова и горнозаводские рабочие из отряда Хлопу-
ши. Вскоре повстанцы заняли Биккулову, а оттуда двинулись
к Юзеевке. Здесь авангард Кара был неожиданно атакован
отрядом Зарубина-Чики. В бою на сторону пугачевцев перешло
много татар. Но Зарубин-Чика все же отошел, и 8 ноября
в Юзеевку вошел отряд Кара. Вскоре Кар получил известие,
что к нему должна присоединиться рота 2-го гренадерского
полка. Но об этом узнал и Овчинников. Ночью пугачевцы окру-
жили роту гренадер, спавших в санях. Восставшие склонили
их перейти на свою сторону. Перешли на сторону Пугачева
и два офицера, в том числе поручик М. А. Шванович, играв-
ший впоследствии видную роль и выступивший в роли атамана
и переводчика. Гренадер привели к Пугачеву в Берду, и здесь
они принесли ему присягу. Два гренадера даже «признали»
в Пугачеве «императора Петра Федоровича», что было для
него очень важно, так как «мужики верят более солдатам, чем
казакам».
411
Ночью, услышав ружейные выстрелы у себя в тылу и опа-
саясь быть отрезанным от Казани, Кар приказал войску утром
9 ноября покинуть Юзеевку, и идти на соединение с ротой
гренадер. Генерал не знал, что гренадеры уже потеряны для
него. По выходе в поле он был окружен восставшими в коли-
честве до 1 тыс. человек при 9 орудиях и атакован. Пугачевцы
под командованием Овчинникова и Зарубина-Чики действова-
ли стремительно и умело. Их артиллерия превосходила артил-
лерию Кара и подавила ее метким огнем. Иван Шишка, кано-
нир из горнозаводских рабочих, вывел из строя единственный
единорог Кара. Энергичные атаки пугачевской конницы, артил-
лерийский огонь, переход на сторону восставших экономических
и дворцовых крестьян, угрозы солдат, что и они бросят ружья,
сделали свое дело. Отряд Кара был разбит и отступил. Восемь
часов пугачевцы преследовали его и не добили только потому,
что, по словам Овчинникова, «не достало у нас картузов» (за-
рядов). Кар понимал, что ему нужны подкрепления, и не в ви-
де команд, а целых полков. Понял он и основную причину
своих неудач, которую усматривал в том, что «люди не твер-
ды». 10 ноября Кар отправил курьера к полковнику Черныше-
ву, но тот был перехвачен пугачевцами. О движении Черны-
шева к Оренбургу, кроме того, сообщил Пугачеву один казак.
13 ноября у самого города отряд Чернышева был окружен
повстанцами под командованием самого Пугачева. Ставрополь-
ские крещеные православные калмыки и казаки сразу же
перешли на сторону восставших, а через четверть часа их при-
меру последовали и солдаты. Чернышев пытался скрыться
в одежде простого возчика, но был опознан и повешен вместе
с другими офицерами.
Видя, что весь край в «генеральном колебании», Кар пере-
дал командование, а сам, сославшись на болезнь, уехал в Ка-
зань, а затем в Москву, чем вызвал страшное смятение и пере-
полох среди дворян.
Правительство уже не могло скрывать всей серьезности
событий на востоке страны. Так закончилась полным провалом
первая попытка правительства одним концентрированным уда-
ром разгромить Пугачева. Кар не оправдал доверия прави-
тельства и дворянства и не только не «изловил» Пугачева, но
сам бежал от него.
29 ноября командование войсками, действовавшими против
Пугачева, Екатерина II возложила на искусного дипломата
и энергичного генерала, проявившего себя «с самой лучшей
стороны» при подавлении волнений заводских крестьян,
А. И. Бибикова.
Бибиков был облечен неограниченной властью. В его веде-
ние поступала особая Секретная комиссия. В середине января
в распоряжении Бибикова было: около 3 тыс. солдат и офице-
ров при 16 орудиях; отряд Фреймана, насчитывавший 1754 че-
412
ловека при И орудиях; отряд Деколонга, состоявший из двух
полевых легких команд, трех гарнизонных, одной губернской
роты и 150 казаков; 500 донских казаков под командованием
Грекова; Казанское, Сибирское, Пензенское и другие дворян-
ские ополчения и местные гарнизоны.
Правительство готовило решительное наступление.
Из Петербурга в Оренбург были направлены яицкие казаки
Петр Герасимов и Афанасий Перфильев с целью уговорить ка-
заков схватить или убить Пугачева. Но Перфильев перешел
на сторону Пугачева, стал активным участником Крестьянской
войны, сотником яицкого казачьего войска, пугачевским пол-
ковником и генерал-аншефом, одним из его ближайших спод-
вижников, который «у самозванца в полной власти был», и по-
шел на плаху вместе с Пугачевым.
В бессильной злобе Екатерина II приказала расправиться
с семьей Пугачева. Жена и дети Пугачева, сын Трофим и доче-
ри Аграфена и Христина, бедствовавшие и бродившие «между
двор», были арестованы и отправлены в тюрьму в Казань. Дом
Пугачева, купленный одним казаком и свезенный в другую
станицу, перевезли на старое место в Зимовейскую станицу,
сожгли вместе с плетнем и садом и развеяли пепел по ветру.
Место, где стоял дом Пугачева, окопали рвом «для оставления
на вечные времена без поселения». Конечно, семья Пугачева
не представляла для властей никакой угрозы. Бибиков пони-
мал, что «не Пугачев важен», важно «всеобщее негодование».
А «всеобщее негодование» росло, и Крестьянская война охва-
тывала все новые и новые районы.
Получив известие о разгроме войска Кара и Чернышева,
Рейнсдорп одновременно узнал о продвижении к Оренбургу
корпуса бригадира Корфа. Но об этом марше узнал и Пугачев.
Рейнсдорп, беспокоясь, чтобы Корфа не постигла участь Чер-
нышева, выслал на помощь ему отряд. Пугачев, в свою очередь,
послал для разведывания численности отряда Корфа Зарубина-
Чику с пятью казаками. Но весть о появлении Корфа пришла
в Берду с опозданием. «Пооплошал» и сам Пугачев, дав при-
каз своим людям обедать. Когда спохватились, было уже позд-
но: отряд Корфа под прикрытием полевой гарнизонной коман-
ды, отстреливаясь от разрозненных групп пугачевцев, входил
в город.
На следующий же день, 14 ноября, Рейнсдорп предпринял
вылазку отрядом в 2500 человек при 22 орудиях. Он пытался
захватить Берду, прорвать блокаду Оренбурга и разгромить
войска восставших.
Утром 14 ноября войска под командованием генерал-майора
Валленштерна вышли из города, но сразу же натолкнулись на
отборные отряды пугачевцев из казаков, заводских работных
людей и башкир. 40 пугачевских пушек открыли огонь по пра-
вому флангу противника. Валленштерн приказал отступить,
413
На помощь отряду Валленштерна Рейнсдорп бросил казаков
во главе со старшиной Бородиным. Замелькали копья. Нача-
лась рукопашная. Потеряв много убитыми и ранеными, Вал-
ленштерн вернулся в город. Успешное отражение всех трех вы-
лазок окрылило восставших. 17 ноября Пугачев направил
Рейнсдорпу указ с требованием сдать город. Одновременно
Пугачев решил во избежание потерь больше штурмов не пред-
принимать, а голодной блокадой добиться успеха. Пугачевцы
повели еще более решительную борьбу с фуражирами и отря-
дами, высылаемыми из Оренбурга. Кроме того, зная, что могут
подойти правительственные войска, Пугачев приказывает
укреплять подступы к городу. Прежде всего Пугачев и его Го-
сударственная военная коллегия решили овладеть Ильинской
и Верхне-Озерной крепостями и тем самым отрезать Оренбург
от Сибири. Кроме того, Пугачев рассчитывал на пушки, порох,
ружья, ядра, продовольствие и деньги, хранившиеся в этих
крепостях.
18 ноября для овладения Ильинской крепостью направляет-
ся отряд илецких казаков, заводских работных людей под
командованием Хлопуши, по пути к ним присоединяются но-
гайские татары и башкиры. 20 ноября с ходу они овладевают
Ильинской крепостью. 23 ноября восставшие подошли к Верх-
не-Озерной, обороняемой отрядами правительственных войск
под командованием полковника Демарина, но штурм сорвался.
Хлопуша сообщил о неудаче в Берду. Пугачев с отрядом поспе-
шил к Верхне-Озерной. 26 ноября состоялся штурм. Но и на
этот раз пугачевцев постигла неудача. Пришлось отступить.
В это время Пугачев получает известие о движении правитель-
ственных войск. Пугачев идет им навстречу, но батальон под
командованием секунд-майора Заева уже вступил в Ильинскую
крепость. 29 ноября Пугачев вновь овладел крепостью. Баталь-
он Заева потерял 200 человек убитыми, погиб и сам Заев,
а остальных солдат постригли по-казацки и увели в Берду.
Победы пугачевцев имели огромное значение. Весть о раз-
громе Билова, Кара, Чернышева, Заева, осаде Оренбурга набат-
ным звоном прокатилась по Прикамью, Башкирии, Уралу, За-
падной Сибири.
Воспользовавшись прекращением активных боевых действий
под Оренбургом, Пугачев решил овладеть Яицким городком, за
стенами крепости которого отсиживался полковник Симонов.
В сентябре 1773 г. Пугачеву не удалось с ходу овладеть
Яицким городком, и он двинулся вверх по Яику к Оренбургу.
Но яицкие казаки не могли смириться с тем, что в центре их
земли, в Яицком городке, засел ненавистный им комендант
полковник Симонов — олицетворение того гнета и тяжкой служ-
бы, который несли на Яик царские власти. Пугачев должен
был пойти навстречу желаниям яицких казаков и овладеть
Яицким городком — важным опорным пунктом Нижнеяицкой
414
укрепленной линии, протянувшейся более чем на 500 верст на
север от Гурьева, расположенного на берегу Каспийского моря.
Пока Пугачев вел осаду Оренбурга, Симонов деятельно гото-
вился к обороне. Подновили обветшалые укрепления Яицкого
городка, построили окруженный валом и рвом ретраншемент,
в церкви устроили склад пороха и снарядов, на особые помо-
сты, сооруженные на колокольне, поставили две трехфунтовые
пушки. В конце декабря 1773 г. на Яицкий городок из-под
Оренбурга, присоединяя к себе по пути казаков и гарнизонных
солдат, двинулся отряд, который вел казак Михаил Толкачев.
Узнав о движении пугачевцев вниз по Яику, к ним перешли
казахи. Поговаривали о скором присоединении отряда восстав-
ших башкир.
В ночь на 30 декабря произошло первое столкновение меж-
ду казаками Толкачева и отрядом старшины Н. Мостовщикова,
высланным Симоновым навстречу пугачевцам. Казаки перешли
на сторону восставших, и только 4 человека во главе с Мостов-
щиковым вернулись в крепость. Симонов приказал ударить
в набат, но казаки не вышли из своих домов. Симонов должен
был рассчитывать только на гарнизон крепости. Рано утром
30 декабря повстанцы появились на виду у города. Их радуш-
но встретили казаки. Яицкий городок был занят за четверть
часа. Однако, несмотря на меткий огонь казаков, штурм город-
ской крепости не увенчался успехом. Пришлось перейти к оса-
де. Осаждающие возводили баррикады и завалы, пристраивали
к избам вторые стены, непрерывно обстреливали крепость, дер-
жа ее все время под ударом, но не хватало артиллерии. Осада
затягивалась. В Яицком городке была создана особая канцеля-
рия восставших во главе с Иваном Харчевым и Андреем Ко-
жевниковым. Пугачев прислал на помощь Толкачеву отряд
А. А. Овчинникова с тремя пушками и единорогом, а 7 янва-
ря 1774 г. сам прибыл в Яицкий городок. Понимая, что артил-
лерии мало, Пугачев отдает приказ сделать подкоп, чтобы под-
ложить мину. Руководили работой Я. Кубарь и М. Ситников.
20 января рано утром произвели взрыв, но он оказался неудач-
ным: только в одном месте осел вал и засыпало ров. Отсюда
и ринулись на штурм. Осажденные яростно сопротивлялись.
Ядра, картечь, пули, горящая смола вынудили пугачевцев от-
ступить. Девятичасовой штурм не увенчался успехом. Повстан-
цы потеряли убитыми 400 человек. Пугачев собрал казачий
круг, на котором избрали атаманом Н. Каргина, а сотниками —
А. Перфильева и Н. Фофанова. Осаждающие стали рыть вто-
рой подкоп, под колокольню.
Между тем 26 января Овчинников вступил в Гурьев-горо-
док. Он назначил атаманом Е. Струняшева. Прихватив пушки,
ядра и порох, он со своим отрядом, в который влилось много
гурьевских казаков, через несколько дней явился в Яицкий
городок.
415
Пугачев отправился на несколько дней в Берду. В это время
яицкие казаки, стремившиеся упрочить свое положение в на-
стоящем и будущем, настоятельно уговаривали Пугачева же-
ниться. Теперь «Петр Федорович» должен был стать не только
их «казацким царем», но и породниться с яицкими казаками.
«Ты как женишься, так войско яицкое все к тебе прилежно
будет»,— уговаривали они его. Выбор пал на молодую казачку
Устинью Петровну Кузнецову. Свадьбу сыграли быстро. Моло-
дые отправились на парадный обед в дом Толкачевых, где при-
сутствующие поздравили «благоверную императрицу». Женить-
бу Пугачева на Устинье Кузнецовой многие не одобряли. Осуж-
дали Пугачева — «Петра Федоровича» — за женитьбу при «жи-
вой» жене, кроме того, сомневались, чтобы подлинный импера-
тор женился на простой казачке.
17 февраля Пугачев собрал круг, на котором приняли реше-
ние произвести на следующий день второй взрыв и броситься
на штурм Яицкой крепости. Но Симонова предупредили о гото-
вящемся взрыве. Он приказал вынести порох из колокольни,
разобрать кирпичный пол, прорыть бороздку. Все эти меры
должны были ослабить силу взрыва. Так и произошло. Коло-
кольня тихо осела. Штурм не состоялся. Получив сведения
о движении правительственных войск к Оренбургу, 19 февраля
Пугачев уехал из Яицкого городка. «Всеавгустейшая, держав-
нейшая великая государыня императрица Устинья Петровна»,
сомневавшаяся в императорском происхождении своего супру-
га, осталась поджидать мужа в доме старшины Андрея Боро-
дина.
Осада крепости продолжалась. Восставшие под руковод-
ством атамана Каргина выстройли новую батарею, вели зем-
ляные работы, окружая крепость окопами и завалами. Поло-
жение осажденных становилось крайне тяжелым: не было пищи,
дров, свирепствовали болезни. Казаки составили письмо с пред-
ложением о сдаче и привязали его к бумажному змею и пусти-
ли в крепость. Но Симонов держался упорно. 13 марта солдаты
последний раз получили еду. Пугачевцы готовились к новому
штурму...
Поражение под Татищевой и снятие осады Оренбурга резко
изменили обстановку. На помощь Симонову спешил генерал
Мансуров. 15 апреля он разбил вышедший ему навстречу от-
ряд Овчинникова и Перфильева. 16 апреля правительственные
войска вступили в Яицкий городок.
В то время, когда велась осада Яицкого городка, продол-
жалась и осада Оренбурга. Положение осажденных станови-
лось все более и более тяжелым. Приход в Оренбург корпуса
бригадира Корфа усилил гарнизон, который достиг теперь
6095 человек, но скудные запасы продовольствия стали таять
быстрее. С декабря, опасаясь волнений в городе, хлеб выда-
вали не только солдатам, но и населению. Казакам, солдатам
416
Рис. 1. Петр I. Около 1700 г. Миниатюра И. Н. Адольского.
Рис. 2. А. Д. Меньшиков. Ге-
нерал-губернатор С.-Петер-
бурга. Гравюра Ж. Симона.
1717 г.
Рис. 3. П. А. Толстой.
И. Г. Таннауер. Масло.
Холст. XVIII в.
Рис. 4. Б. П. Шереметь-
ев. Гравюра с офорта
Я. Аргунова. 1780-е го-
ды.
Рис. 5. Серебряный рубль выпуска 1718 г.
Рис. 6. А. Г. Ромадановский.
XVIII в.
Рис. 7. П. И. Ягужинский.
Неизвестный художник пер-
вой половины XVIII в.
Рис. 8. Бородовый знак. На-
чало XVIII в.
Рис. 9. Медаль на основание
С.-Петербурга 16 мая 1703 г.
Работа Ф. Г. Моллера.
XVIII в.
Рис. 10. Медаль за взя-
тие Ниеншанца 1 мая
1703 г.
Рис. И. Адмиралтейство в С.-Петербурге. Гравюра А. Ростовцева. 1717 г.
Рис. 12. С.-Петербург в 1704 г. Гравюра П. Пикарта. 1715 г.
Рис. 13. А. К. Нартов. Неиз-
вестный художник. Первая
половина XVIII в.
Рис. 14. Токарно-копироваль-
ный станок А. К. Нартова,
Рис. 15. Набережная С.-Петербурга со стороны Большой Невы. Гравюра
О. Элитера по рисунку X. Марселиуса. XVIII в.
Рис. 16. Гангутский бой. Гравюра А. Зубова. 1717 г.
Рис. 17. А. В. Макаров — ка-
бинет-секретарь Петра I. Не-
известный художник XVIII в.
Рис. 18. Гостиный двор на Городовом острове. Гравюра А. Ростовцева.
1717 г.
Рис. 19. Корабль «Ингерманланд». По рисунку с модели. Гравюра К. Вей-
дермана. XIX в.
Рис. 20. Зимний дворец Петра I в 1712 г. Гравюра А. Зубова. XVIII в.
Рис. 21. Ф. А. Головин. Неиз-
вестный художник. Первая
половина XVIII в.
Рис. 22. В. Н. Татищев. Не-
известный художник. Первая
половина XVIII в. К. Б. Раст-
релли.
Рис. 23. Бронзовыйг'барельеф
на основание Петербурга.
XVIII в.
Рис. 24. Полтавское сражение. Л. Каравал. XVIII в.
Рис. 25. Взятие Нотебурга. Гравюра А. Шхонебека. XVIII в.
Рис. 26. Амстердам. Праздник в честь прибытия великого посольства ^ав-
густа 1697 г. Рисунок и гравюра Мушерона. Начало XVIII в.
Рис. 27. Летний дворец Петра 1. Вид Летнего сада с Большой Невы. Гра-
вюра А. Зубова. 1717.
Рис. 28. Солдат. Офорт А. Даль-
стейна. XVIII в.
Рис. 29. Матрос. Офорт А. Даль-
стейна. XVIII в.
Рис. 30. Плотник. Офорт А. Даль-
стейна. XVIII в.
и рекрутам, а затем чиновникам и разного рода служителям
увеличили денежное жалованье, выдали мясо. Но голод усили-
вался. Конину ели все. Недовольство жителей и гарнизона рос-
ло. Росло и дезертирство, особенно во время вылазок за фура-
жом. Воспользовавшись отъездом Пугачева в Яицкий городок
и ослаблением лагеря пугачевцев в Берде, откуда многие ушли
к Яицкому городку, захватив боеприпасы, Рейнсдорп готовит
вылазку. 13 января рано утром три колонны войск—12 тыс.
человек при 26 орудиях — вышли из Оренбурга. Их вели Вал-
ленштерн, Корф и Наумов. Кроме того, в Оренбурге поставили
под ружье всех на это способных мужчин. Из безлошадных
казаков, калмыков и разночинцев сколотили отряд в 400 чело-
век под командованием атамана Могутова для обеспечения
тыла всех трех колонн. Начался бой. Наумов пробился вперед,
но повстанцы, установив орудия на высотах, открыли сильный
огонь и бросились навстречу противнику. Валленштерн и Корф,
боясь быть отрезанными от Оренбурга, приказали повернуть.
Отход войск расстроил боевой порядок и превратился в пани-
ческое бегство. Гарнизон понес значительные потери. 271 че-
ловек были убиты и пленены, 123 человека ранены. Восстав-
шие захватили 13 орудий.
Голод в осажденном городе принимал угрожающие разме-
ры. Цены на продукты росли катастрофически быстро. В пищу
пошли кожа, кора. Оренбургские власти принимали решитель-
ные меры. С середины февраля Рейнсдорп разрешил тем, кто
не участвовал в обороне Оренбурга, покинуть город, но только
без денег, имущества и провианта. Из города стали уходить
татары, башкиры, мещеряки, калмыки, семьи казаков из Чер-
нореченской крепости и Берды. В результате власти Оренбурга
смогли удержать в повиновении его гарнизон и жителей.
Для укрепления своих позиций Пугачев отправил Хлопушу
занять крепость Илецкую Защиту. 16 февраля Хлопуша с от-
рядом в 400 человек при 2 пушках почти без сопротивления
овладел Илецкой Защитой, где присоединил к себе сакмарских
казаков и каторжников, работавших на соляных копях. Тро-
феями Хлопуши стали порох и пушки.
Пугачев считал, что Оренбург доживает последние дни, и на
27 или 28 февраля был назначен штурм города, но штурм не
состоялся. Пугачев искренне переживал несчастье горожан
и говорил: «Жаль мне очень бедного простого народа, он голод
великий терпит и напрасно страдает». Жалея оренбуржцев и не
желая проливать кровь, Пугачев еще раз 23 февраля обратился
с письмом к Рейнсдорпу, именуя его «бестией» и «мошенни-
ком», «сатаниным внуком» и «дьявольским сыном» и угрожая,
в случае если он не сдаст город, повесить на мочальной ве-
ревке.
Но к Оренбургу уже двигались правительственные войска.
Пугачев выступил им навстречу.
27 2599
417
Глава 3
КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА
ОХВАТЫВАЕТ ОГРОМНУЮ ТЕРРИТОРИЮ
Как брошенный в воду камень вызывает концентрические
круги расходящихся волн, так и действия Главной армии Пуга-
чева, осаждавшей Оренбург, обусловливали распространение
восстания на север и юг, на запад и восток от эпицентра
Крестььянской войны, заливавшей неудержимым валом По-
волжье и Прикамье, Урал и Западную Сибирь.
Восстание, поднятое Пугачевым, всколыхнуло и степи Ка-
захстана: кочевья казахов начинались совсем недалеко от
Усихи и хутора Толкачевых, от Талового Умета и Яицкого го-
родка. До нас дошли известия о том, что еще до начала вос-
стания Пугачев побывал у хана казахского Младшего Жуза
Нур алы и вел с ним какие-то переговоры. Уже 18 сентября
Пугачев в манифесте, обращенном к казахам, жаловал их
«землею, водою и травами», обещал им волю и ждал от них
присылки «двухсот человек военных людей». Нуралы колебал-
ся, но брат его Дусалы-султан прислал к Пугачеву отряд джи-
гитов во главе со своим сыном Сайдалы-султаном, принявшим
участие в действиях восставших против правительственных
войск. Между тем казахи начали набеги на окраинные форпо-
сты с целью захвата пленных и угона скота. Опасаясь роста
социального брожения среди казахов, Нуралы, а за ним и дру-
гие ханы стали откочевывать в глубь степей, подальше от рай-
онов Крестьянской войны. Но и эти меры не помогли. Нуралы
жаловался, что подданные его не слушают, «а причиною тово
злодей, именующий себя императором Петром III».
Самое активное участие принимали в Крестьянской войне
башкиры. На исходе сентября Пугачев в своем манифесте по-
жаловал их «всем тем, что вы от единаво бога просите». В пер-
вые же дни осады Оренбурга к Пугачеву пришли многочис-
ленные башкирские отряды, в том числе отряд Кинзи Арсла-
нова. Верный соратник Пугачева возглавил башкир, входив-
ших в состав пугачевского войска, осаждавшего Оренбург.
В начале ноября у деревни Юзеевки на сторону восставших
перешел большой отряд под предводительством Салавата
Юлаева.
Поднялся трудовой люд всех четырех дорог Башкирии: Ка-
занской, Сибирской, Ногайской, Осинской. Восстали мищари
(мещеряки), татары и др. Восстание поддерживали целые воло-
сти, нередко во главе со старшинами, которые, выступив против
царских властей и заводчиков, думали таким образом вернуть
себе захваченные ими земли. Если старшины не примыкали
к восстанию, рядовые жители деревень и волостей действовали
418
самостоятельно. К середине ноября под Оренбургом насчиты-
валось более 5 тыс. повстанцев-башкир под руководством Кин-
зи Арсланова. Тогда же в Берду прибыл мещерский сотник
Канзафар Усаев, деятельный предводитель, умевший «по-та-
тарски и по-русски грамоте читать и писать». В ставку Пуга-
чева явился и сотник Качкин Самаров. Получив приказы от
Пугачева и Кинзи Арсланова, они направились в Башкирию,
где успешно действовал самый молодой полковник повстанче-
ского войска двадцатилетний Салават Юлаев.
Однако часть старшин осталась верной правительственно-
му лагерю. Разжигалась и национальная вражда. Нередко
русские, башкирские и мещерские отряды армии Пугачева дей-
ствовали разрозненно. Пугачев направил в Башкирию яицкого
казака Ивана Никифоровича Зарубина-Чику. Берда находилась
далеко от Уфы, и нужен был новый центр восстания. Участник
восстания яицкого казачества 1772 г., стойкий, энергичный,
умный, он должен был взять в свои руки руководство восста-
нием в Башкирии. Зарубин-Чика сделал своей ставкой дерев-
ню Чесноковку под Уфой, куда еще в ноябре подошел отряд
башкир, татар и марийцев. Здесь он развернул энергичную
деятельность и вскоре фактически стал руководителем Кресть-
янской войны в Приуралье, на Урале и в Западной Сибири,
а Чесноковка превратилась во вторую Берду со своим штабом,
выпускавшим приказы и наставления, снабженные печатями
«графа Чернышева», как именовал себя Зарубин-Чика. Всюду
устанавливалась новая власть, избирались атаманы и есаулы.
Они должны были выполнять приказы Пугачева и Зарубина-
Чики, пополнять ряды повстанцев, ведать казной, творить суд
и т. д. Во всем чувствовалась твердая рука «графа Черны-
шева».
К Чесноковке сходились башкиры, мищари, татары, чуваши,
удмурты, русские дворцовые, помещичьи и экономические
крестьяне, работные люди уральских заводов, табынские и на-
гайбакские казаки, беглые солдаты. Численность войск восстав-
ших под Уфой доходила до 12 тыс. человек. Зарубин не раз
обращался к властям Уфы с предложением сдать город. Полу-
чив отказ, 23 декабря 1773 г. и 25 января 1774 г. повстанцы
пытались штурмом овладеть Уфой, но неудачно.
Жители Уфы, испытывая острую нужду в хлебе, соли, топ-
ливе, в результате вылазок войска гарнизона добывали необ-
ходимое, так как полной изоляции города не было, хотя кольцо
осады стягивалось все туже.
На огромной территории, охваченной Крестьянской войной,
Зарубин-Чика организовывал органы власти восставших, посы-
лал своих атаманов в разные края, к нему присоединялись все
новые отряды, приходившие из разных мест и земель. В Чесно-
ковку приходили работные люди Воткинского и Рождествен-
ского заводов, из-под Казани, Перми и Западной Сибири. Отря-
419
ды Салавата Юлаева, мищарского старшины Канзафара Усае-
ва, Батыркая Иткинова стали действовать по его непосред-
ственным распоряжениям. Назначив табынского казака Ивана
Степановича Кузнецова «главным российского и азиатского
войска предводителем», Зарубин-Чика направил его в район
Красноуфимска, подчинив ему все русские и башкирские отря-
ды. Иван Никифорович Грязнов, «Главной армии полковник»,
получил приказ идти в Исетскую провинцию. Казак Торнов
(Персиянинов) возглавил силы восставших, действовавших
в районе Нагайбакской крепости.
Зарубин-Чика умело ликвидировал трения между отдельны-
ми отрядами восставших, укреплял их органы власти, стремил-
ся добиться единства действий отрядов, боролся с недисцип-
линированностью, держал крепкую связь с Бердой. Грабежи
трудового люда, притеснения и распри карались. Красноуфим-
ский есаул Матвей Чигвинцев получил приказ, чтобы «обыва-
телям никаких обид, притеснений... грабительства чинено не
было».
Трудно переоценить значение участия различных групп ра-
ботных людей, в первую очередь Урала, в Крестьянской войне.
Уже 12 октября 1773 г. поднялись работные люди Воскресен-
ского завода на Южном Урале. Заводские крестьяне и работ-
ные люди восставали порой задолго до того, как у них появ-
лялись манифесты Пугачева, обещавшие им волю. Работные
люди и заводские крестьяне выбирали из своей среды атама-
нов, есаулов, урядников и прочих «выборных». На заводах
функционировали станичные избы, сносившиеся с другими за-
водами, ведавшие казной и продовольствием, снабжавшие всем
необходимым войска пугачевских полковников, собиравшие
и вооружавшие отряды, направлявшиеся либо в Берду к са-
мому Пугачеву, либо под Уфу в Чесноковку к Зарубину-Чике,
либо под Челябинск к Грязнову.
Иван Никифорович Грязнов был направлен Военной колле-
гией Пугачева в Челябинск. Грязнов укрепил дисциплину в от-
рядах повстанцев, к ним присоединились сотни работных людей
Саткинского и Златоустовского заводов. Восстание охватило
всю Исетскую провинцию. Отряды крестьян и работных людей,
созданные властями для борьбы с восставшими, переходили на
их сторону. К Грязнову, шедшему на Челябинск, присоедини-
лись башкиры. 5 января 1774 г. Грязнов занял Чебаркульскую
крепость. В тот же день вспыхнуло восстание в Челябинске —
главном городе Исетской провинции, центре Зауралья. В город
удалось проникнуть посланцам Грязнова. Здесь они нашли бла-
годатную почву — казаки, горожане и согнанные в город кре-
стьяне ждали появления «третьего императора». Возглавили
восстание в Челябинске атаман Уржумцев и хорунжий Невзо-
ров. Им удалось схватить воеводу, разгромить дома чиновни-
ков, но под угрозой пушек восставшие были вынуждены поки-
420
путь город. Началась осада Челябинска. Из своего стана Гряз-
нов посылал «увещевания», адресуясь то к властям, то к горо-
жанам. В них излагались стремление восставших и содержался
призыв прекратить междоусобия. 8 января пугачевцы пошли
на штурм Челябинска. Потерпев неудачу, 10 января Грязнов
снял осаду. В Челябинск вошли правительственные войска.
Обстановка в Исетской провинции продолжала тревожить
власти: восставшие осадили Далматов монастырь и Шадринск,
заняли Миасскую и Бродокалмыцкую крепости, действовали по
всей территории Исетского, Окуневского и Куртымышского
уездов. 8 марта восставшие заняли Челябинск.
Самое активное участие в Крестьянской войне приняли
крестьяне и работные люди Южного Урала — Воскресенского,
Богоявленского, Архангельского, Преображенского, Вознесен-
ского и других заводов. Хлопуша поднял восстание на Авзяно-
Петровских заводах. Заводские отряды нередко были весьма
многочисленными. Обслуживавшие заводы работные люди,
особенно заводские крестьяне и наемные, покидали заводы
и расходились по домам, выступая в роли зачинателей восста-
ния в своих краях. Наоборот, переселенные на завод приписные
и крепостные крестьяне, а нередко мастеровые были самыми
активными участниками восстания на заводах, где они жили
и трудились. Среди них особенно выделяются Григорий Тума-
нов, Дорофей Загуменнов, Иван и Яков Рыловы, Нефед Гол-
добин, Василий Баженов, Павел Колесников и Терентий Жари-
нов. Всех «заводских жителей» манили призывы Пугачева, обе-
щавшие им самое дорогое и заветное — волю и все «крестьян-
ские выгоды». Слабым местом в действиях восставших крестьян
и работных людей явилось отсутствие постоянной связи между
отдельными заводами, а также между заводами и центрами
Крестьянской войны — Бердой, Чесноковкой и Челябин-
ском.
В начале октября весть о восстании дошла и до Среднего
Урала. Власти Екатеринбурга, центра Уральского горного ве-
домства, пытались организовать оборону, но уже в январе
1774 г. на западе края действовали отряды восставших под
руководством И. Н. Белобородова и Канзафара Усаева. По-
встанцы занимают Суксунский, Бисертский, Ревдинский заводы
и Ачитскую крепость. Призывы Пугачева делали свое дело.
Заводские крестьяне «всем миром» переходили на сторону
восставших. Уничтожались конторские книги и бумаги, кон-
фисковывались деньги и хозяйственное имущество, выбирались
«править заводами» новые власти, заводские крестьяне и работ-
ные люди вливались в войско Пугачева. На Кыштымском
и Каслинском заводах также появились манифесты повстанцев,
а 3 января сюда пришел отряд восставших со Златоустовского
завода (Косотурского). Заводы поднялись. Восставшие избра-
ли правителями завода Ивана Селезнева и Андрея Наседкина.
421
Вскоре набранный из добровольцев обоих заводов отряд
в 400 человек действовал под Челябинском.
Повстанцы подошли к Екатеринбургу. Заводчики, чиновни-
ки и духовенство, опасаясь расправы, спасались бегством. Пол-
ковник В. Бибиков готовился к эвакуации и составил «Обра-
щение» к жителям города, мотивируя свой предполагаемый
уход из города их «неверностью».
Но восставшие не решились на штурм Екатеринбурга, обо-
шли город и двинулись на северо-запад, к Шайтанским и Би-
лимбаевским заводам, вскоре занятым отрядом Белобородова.
После нескольких приступов 11 февраля отряд Белобородова
штурмом овладел Уткинским заводом. К этому времени вос-
стание охватило 20 заводов Екатеринбургского горного ведом-
ства, а отдельные отряды пугачевцев появились в пяти верстах
от Екатеринбурга. Больших успехов добились отряды Оски
Оскина, Семена Варенцова (Верхоланцева) и Егавара Азбае-
ва, возглавивших русскую, башкирскую и марийскую сотни.
У Белобородова сложился свой штаб: Максим Негодяев, Гера-
сим Степанов, Петр Гусев, Измаил Иманов, Сергей Швецов.
Штаб составлял и рассылал наставления, указы, ордера и т.п.,
подписанные Белобородовым, руководил действиями отдельных
отрядов. В конце января Белобородов направил своих гонцов
в Берду под Оренбург к Пугачеву. Они привезли весть о том,
что «подлинно государь» назначил Белобородова своим атама-
ном.
И. Н. Белобородов'обладал исключительными организатор-
скими способностями. Из нестройной толпы кое-как вооружен-
ных людей он создал отряды, своей дисциплиной и «воинским
порядком» мало чем уступавшие регулярным войскам.
Но силы все же были неравными. С середины февраля пра-
вительственные войска под командованием секунд-майора
Гагрина и Фишера переходят в наступление. Ожесточенные
бои развернулись за Уткинский и Каменский заводы и Бага-
рякскую слободу. 12 марта Белобородов вынужден был отсту-
пить от Каслинского завода и уйти на Саткинский завод.
Слухи о восстании, о людях, боровшихся за волю, быстро
дошли и до далекого от Янка Пермского края и до Сибири.
Всюду (под Кунгуром, на Тулве, у Красноуфимска) поднима-
лись работные люди, заводские, дворцовые и экономические
крестьяне, пахотные солдаты, казаки, татары, башкиры. Цент-
ром движения в декабре 1773 г. становится Осинская волость.
За Осинской поднялись Сарапулская и Сивинская волости,
Рождественский и Аннинский заводы. В Осу вступили пугачев-
ские полковники Батыркай Иткинов и Абдей Абдулов. Осин-
ская земская изба восставших развернула кипучую деятель-
ность. Она ведала продажей вина и соли, доходами «государя»,
приводила к присяге ему, судила, рапортовала в Главную
армию, поставляла в войска провиант и фураж, создавала
422
вооруженные отряды, выдавала удостоверения («билеты»),
контролировала дорогу на Казань, оберегала свою волость от
правительственных войск, опираясь на местные повстанческие
отряды, помогала и наставляла другие «мирские избы»
Кунгурского уезда, охраняла крестьянскую собственность
И т. д.
В конце декабря отряд в тысячу человек из русских масте-
ровых и работных людей с Юговского, Иргинского, Ашанского
и других заводов, приписных крестьян, башкир, татар во главе
с Батыркаем Иткиновым подошел к Кунгуру. Оплотом «поход-
ного войска», стоявшего под Кунгуром, стал Юговский завод.
Возглавил отряд Гаврила Ситников. Как и на Южном Урале,
работные люди изготовляли ядра и картечь, ковали копья
и сабли, делали рогатины. Всюду на заводах набирали в «ка-
заки», в повстанческое войско. Как правило, работные люди
неохотно уходили с заводов, считая, что заводы прекратили
работу только «по указу».
Батыркай Иткинов обратился к кунгурцам с манифестом,
обещая землю и волю, и вступил в переговоры с властями
о сдаче города. Когда увещевания не помогли, 2, 5 и 9 января
последовали один за другим приступы. Овладеть городом не
удалось, вскоре отряды Иткинова и Абдулова ушли. Начались
репрессии.
К середине января в Кунгурском уезде действовали отряды
Канзафара Усаева, Ивана Васева, Ивана Наумовича Белобо-
родова и Салавата Юлаева. Последний занял Красноуфимск
и под Кунгуром присоединился к Усаеву и Васеву. Салават
Юлаев действовал очень энергично, старался снабдить повстан-
цев оружием, подавлял сопротивление казачьей старшины, на-
лаживал связь с Пугачевым.
19 января в село Троицкое под Кунгуром вошел со своим
отрядом следовавший от Зарубина-Чики «главный российского
и азиатского войска» предводитель табынский казак Иван Сте-
панович Кузнецов. Кузнецов пытался объединить действовав-
шие в этом уезде отряды повстанцев. Ему энергично помогал
Гаврила Ситников. К 23 января войско Кузнецова под Кунгу-
ром насчитывало 3400 человек. В ночь на 23 января Кузнецов
и Салават Юлаев пытались взять город штурмом, но боепри-
пасов было мало (под конец боя стреляли из пушек... палка-
ми). Гарнизон Кунгура под командованием Гагрина ожесто-
ченно сопротивлялся. Штурм успеха не имел. Вскоре Кузнецов
уехал в Чесноковку, а раненый Салават Юлаев — в Башкирию.
Через несколько дней Гагрин разбил повстанцев под селом
Орда.
В Сибири «разгласителями» о событиях на Яике выступи-
ли яицкие казаки, сосланные сюда за участие в восстании
1772 г. Первым поднялось население Исетской провинции.
В январе и феврале 1774 г. восстали Ялуторовский и Красно-
423
Слободский дистрикты, Тюменский, Туринский и Верхотурский
уезды. Во главе движения стояли местные крестьяне А. Тюле-
нев, Я. Кудрявцев, С. Новгородов, Ф. Завьялов. Они устано-
вили связь с Пугачевым, Зарубиным-Чикой и Грязновым. В фев-
рале Грязнов прислал на помощь восставшим отряд русских,
башкир, татар и мещеряков во главе с Иликаевым, который
занял Утецкую и Иковскую слободы под Кунгуром. Поднялись
и другие селения. Особенно активно действовали жители Бага-
рякской и Заиковской слобод, повстанческие отряды Паклина,
Оконишникова, Мурзина, Таскаева, Сергеева и др. Восставшие
овладели Курганом, но в ожесточенных многодневных боях
у Иковской слободы потерпели поражение. Отряд Иликаева
ушел. Новгородов и многие другие руководители отрядов по-
встанцев были схвачены.
В середине октября весть о борьбе за волю дошла до Ка-
занской губернии. Манифесты Пугачева распространялись на
сходах, базарах, в трактирах, церквах. В ноябре в губернии
все чаще и чаще стали появляться пугачевские отряды. Крестья-
не толпами уходили к Пугачеву в Берду и в Чесноковку к За-
рубину-Чике. Всюду действовали отряды восставших крестьян
и заводских людей: русских, татар, удмуртов. В начале декаб-
ря в Казанском крае и междуречье Камы и Вятки появились
местные повстанческие отряды. Немаловажную роль сыграли
приписные крестьяне и работные люди, которые вернулись
с заводов в свои села и деревни (они были лучшими агитато-
рами, действовавшими в пользу повстанцев). Восстание охва-
тило Мамадышский, Сарапулский, Чистопольский и большую
часть Казанского уезда.
Наиболее крупным из местных отрядов был отряд припис-
ного к Казанскому адмиралтейству татарина Мясогута Гуме-
рова. За три недели отряд вырос с 30 до 3 тыс. человек и даже
смог по приказу Пугачева выделить часть своих сил для похо-
да на Мензелинск и Елабугу. В окруженной лесом деревне
Камышлы Гумеров создал укрепленный лагерь, откуда думал
двинуться на Казань. Однако, когда восставших крестьян ото-
рвали от своих сел и деревень и отправили под Мензелинск,
они стали разбегаться, уходить домой. Сказывалась локаль-
ность крестьянского восстания — характерная черта всех кресть-
янских выступлений. В Казанском крае действовал еще один
крупный отряд в 1700 человек, состоявший главным образом
из крестьян, приписанных к Ижевскому заводу. Возглавил его
Андрей Носков. 1 января Носков занял Ижевский завод. 6 ян-
варя восстал Воткинский завод, вскоре занятый отрядом Нос-
кова и Федора Калабина. Как и в других местах, работные
люди и приписные крестьяне присягали «Петру Федоровичу»,
слушали его манифесты, жгли конторские книги, избирали из
своей среды атаманов и есаулов, создавали свое повстанческое
управление.
424
Отряды восставших действовали и в Елабуге — Кузьмы
Ишменева, и в Мамадышском уезде — Абзелима Сулеймано-
ва, и в Казанском — солдата Андрея Сомова и удмурта Ильи
Богданова и др.
Хотя в Нижегородской губернии к началу восстания Пуга-
чева «беспорядков никаких не было замечено», но слухи о «го-
сударе Петре III», о его обещаниях и действиях восставших,
распространявшиеся посланцами Пугачева или крестьянами,
участвовавшими в восстании и вернувшимися в свои края, под-
няли крестьянство и этой губернии. Крестьяне отказывались
нести повинности, громили барские имения.
Из Пензенско-Воронежского края к Пугачеву потянулись
ходоки, но пробиться в оренбургские степи было нелегко. В мар-
те под влиянием слухов, что «царь Петр Федорович» «у поме-
щиков крестьян отнимает и дает волю», вспыхнуло восстание
крестьян села Кавресс Арзамасского уезда, во главе которого
стояли крестьяне Макар и Аврам Алексеевы и Никита Ефимов.
В Шацком уезде крестьяне запахивали помещичьи земли, руби-
ли заповедные леса, заявляя: «Все теперь наше, царь жалует
нам всю землю». Повсюду говорили, что «государь Петр Федо-
рович... крестьян хочет от бояр отобрать».
«Приклонилось» к Пугачеву и трудовое население Нижнего
Поволжья и Заволжья. В октябре—ноябре 1773 г. в Петербург
сообщали, что в районе Самары и Ставрополя «поднялась...
чернь» и «дворян разоряет». 17 октября в село Ляховку в За-
волжье прибыл отряд пугачевцев — казаков, калмыков и чува-
шей. Началось восстание, охватившее много сел. Повстанцы
направили к Пугачеву ходоков во главе с Леонтием Травки-
ным, вскоре вернувшимся с «милостивым указом». Травкин
утверждал, что Пугачев приказал ему не щадить дворян,
и, «если кто помещика убьет до смерти и дом его разорит,
тому дано будет жалованья — денег сто рублей, а кто десять
дворянских домов разорит, тому тыща рублев и чин генераль-
ский».
На Волге стали возникать местные отряды. Большое значе-
ние имело появление яицких казаков, посланных «из армии...
государя Петра Федоровича разорять помещичьи дома и давать
крестьянам свободу». Казаки строго-настрого приказывали
крестьянам «...на помещика не работать и оброков никаких
не платить». Восстали казаки и солдаты Бузулукской крепости.
Поднялись ставропольские православные калмыки. Хорошо
вооруженные и по устройству своего войска напоминавшие ка-
зачество, но без казачьего «круга» (схода) и выборности коман-
диров, они представляли собой грозную военную силу, умно-
женную еще и тем, что с ними «вся чернь... согласилась». Они
«деревни и села дворянские все без остатку... грабят» и творят
суд над помещиками. Немало добытого у помещиков имущества
калмыки отправили под Оренбург Пугачеву. Много калмыков
425
во главе с Федором Ивановичем Дербетевым сражались в со-
ставе Главной армии.
На Волге появился и отряд беглого крестьянина Ильи Федо-
ровича Арапова, направленного пугачевской Государственной
военной коллегией на Самарскую укрепленную линию. В отряд
Арапова устремилось множество крестьян. Арапов занял Бузу-
лук, 25 декабря вступил в Самару, но долго удержаться не
смог. 29 декабря правительственные войска под командованием
майора Муфеля вынудили повстанцев оставить город. В ночь
на 20 января калмыки Дербетева вступили в Ставрополь —
главный город края, но вскоре покинули его и ушли к Пуга-
чеву в Берду.
Правительство очень боялось, что с низовьев Волги восста-
ние перебросится на Дон. Для изоляции донского казачества
оно предприняло ряд мер. Но и на Дон проникли слухи
о «государе», а кое-где казаки стали «сумневаться» в
правоте своего начальства и «обольщаться» призывами
Пугачева.
Крестьянская война охватила обширный край от Гурьева
на берегу Каспийского моря и до Екатеринбурга, Ирбита
и Кургана, от Шадринска до Самары и Ставрополя. «Чернь
бедная» разных народностей и вероисповеданий с оружием в ру-
ках добывала себе волю и землю.
В январе 1774 г. правительство предприняло новое наступ-
ление на обширной территории. Одна группа правительствен-
ных войск вела наступление на Оренбург от Самарской укреп-
ленной линии до Елабуги. Войска, действовавшие от Мензелин-
ска до Сарапула, шли на Уфу, а расположенные между Кунгу-
ром и Красноуфимском направили свой удар в район Екате-
ринбурга.
Муфель и Гринев оттеснили пугачевские отряды из Став-
рополь-Самарского края, Ю. Бибиков разбил восставших при
Каюках и Тубе. 17 января под ударом войск Бибикова и Кар-
дашевского пал Заинек. За ним правительственные войска
заняли Мензелинск, Елабугу, Нагайбак. Восставшие потерпели
поражение под Кунгуром, Красноуфимском, Бугурусланом,
Бузулуком.
Новому наступлению правительственных войск Пугачев не
мог противостоять. Его отряды были разбросаны на огромных
пространствах. Осада Оренбурга отняла у Пугачева самое
дорогое — время. Это отметила Екатерина, назвав осаду Орен-
бурга «счастьем». Правительство стягивало войска.
Главнокомандующий регулярными войсками, действовавши-
ми против Пугачева, генерал-аншеф А. И. Бибиков был хоро-
шо осведомлен о силе и огромной мощи народного движения,
охватившего Поволжье, Приуралье, Сибирь. Не доверяя солда-
там и крестьянам, горожанам и «инородцам», даже сельскому
духовенству, власти надеялись только на регулярную армию.
426
К концу января под командованием Бибикова против восстав-
ших действовали отряды Фреймана, Деколонга, Муфеля, Кар-
дашевского, Ю. Бибикова, Гагрина, Голицына, Мансурова,
Михельсона. На восставших двигалась армия, которая могла
помериться силами с армией любого государства. Дворянство,
купечество, татарские феодалы, мурзы и купцы формировали
надежные отряды.
Восставшие отходили к Чесноковке, где стоял Зарубин-Чи-
ка, под Оренбург, в Берду, к Пугачеву. Вести приходили
в Берду все более и более тревожные. В начале марта Пуга-
чев перешел в наступление, но потерпел поражение от войск
Голицына у деревни Пронкиной. Войска восставших, насчиты-
вавшие около 9 тыс. человек, концентрировались у Татищевой
крепости, где Пугачев намеревался дать генеральное сражение.
Однако, имея значительное превосходство в силах, он рассре-
доточил свои войска. Оставив под Оренбургом большую часть
артиллерии и войска, Пугачев не смог собрать под Татищевой
достаточно войск для того, чтобы, используя численное превос-
ходство, нанести удар по противнику.
Пугачев отдал приказ подготовить крепость к обороне, на-
сыпать снежный вал, вкатить на него пушки. Все дистанции
были измерены, намечены цели, наведены пушки. Крепость за-
мерла. Пугачев рассчитывал на то, что Голицын посчитает
крепость незанятой и поставит свои войска под губительный
огонь 36 орудий. Но разведка Чугуевских казаков сорвала этот
план. Два уцелевших в стычке чугуевца донесли, что крепость
готова к обороне. Вскоре началась артиллерийская дуэль, про-
должавшаяся почти 4 часа. Войска Голицына начали штурм,
но пугачевцы предприняли вылазку. Долгое время шло оже-
сточенное сражение. Голицын ввел в бой части Долгорукого,
Аршеневского, Ю. Бибикова, Мансурова, Фреймана. Повстанцы
бились мужественно и упорно. В первых рядах сражался сам
Пугачев. Но натиск регулярных войск трудно было сдержать.
22 марта в бою под Татищевой крепостью восставшие были
разбиты. Пугачев уехал в Берду, 23 марта он ушел из Берды,
а через несколько дней войска Голицына вступили в Оренбург.
Овчинников и Дехтерев со своими казаками и заводскими ра-
бочими отошли в Яицкий городок. Пугачевцы потеряли около
2 тыс. убитыми, 4 тыс. ранеными и пленными, орудия и обоз.
Бой у Татищевой крепости был первым крупным поражением
восставших. 24 марта под Чесноковкой были разбиты Зару-
бин-Чика и Салават Юлаев. Под Екатеринбургом потерпел
поражение Белобородов. Бой под Сакмарским городком 1 ап-
реля закончился новым поражением Пугачева.
Потери восставших были велики. Пушки достались врагу.
По приказу Пугачева сожгли дела его Военной коллегии. В сра-
жениях с правительственными войсками в плен попали Зару-
бин-Чика, Почиталин, Подуров, Мясников, Кожевников, Толка-
427
чев, Горшков. Пропал без вести Витошнов. Схватили Хлопушу,
пытавшегося спасти свою семью. Сотни повстанцев были захва-
чены в плен.
Глава 4
ВТОРОЙ ПЕРИОД КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ.
ВЗЯТИЕ КАЗАНИ
Поражения под Оренбургом и Уфой вовсе не означали побе-
ды лагеря феодалов. Лишь несколько затихнув на короткое
время, Крестьянская война разгоралась с новой силой, только
перемещался главный ее очаг.
С отрядом в 500 казаков, работных людей и заводских
крестьян, башкир и татар Пугачев ушел на Урал. Начался
второй этап восстания. Пугачев не терял присутствия духа.
Он говорил: «Народу у меня, как песку, и я знаю, что вся
чернь меня с радостью примет». Движение отнюдь не было
разгромлено. В Оренбургском крае действовали калмыки; Са-
лават Юлаев с 3 тыс. башкир шел на помощь к Пугачеву;
Белобородов занял Саткинский завод. На новом этапе базой
восстания становятся заводы Южного Урала и Башкирия. На-
род поддерживал повстанцев.
В первой половине апреля Пугачев пришел на Вознесенский
завод, откуда двинулся на Авзяно-Петровский завод, где к не-
му присоединилось 400 заводских работных людей. Они соста-
вили отдельный полк. Так начался поход Главной армии по
Уралу. Около трех недель Пугачев оставался на Белорецком
заводе. На Белорецком заводе в Авзянский полк влились еще
300 человек заводских крестьян. Во главе полка был поставлен
заводской крестьянин Дорофей Загуменнов.
На заводах Южного Урала Пугачев развернул кипучую
деятельность. Снова заработала Государственная военная кол-
легия, секретарями которой были назначены исетский казак
Иван Шундеев и «заводский работник» Григорий Туманов.
Большую помощь оказывал Пугачеву Кинзя Арсланов. Баш-
кирские старшины и заводские приказчики отовсюду посылали
Пугачеву вооруженных людей. Вскоре Главная армия восстав-
ших, стоявшая на Белорецком заводе, выросла до 2 тыс. рус-
ских и башкир. Пугачев собирал силы. Еще 4 апреля Белобо-
родов, стоявший на Саткинском заводе, получил от Пугачева
приказ собрать отряд из русских, башкир и марийцев. 2 мая
Пугачев ушел из Белорецкого завода и направился к Магнит-
ной, куда приказал явиться и Белобородову. 6 мая, не имея
ни одной пушки, Пугачев с четырехтысячным войском штурмом
428
овладел Магнитной. Пугачев сражался в первых рядах и по-
лучил ранение картечью в правую руку. Исетские казаки и сол-
даты, составлявшие гарнизон Магнитной, перешли на его сто-
рону.
Вслед за Пугачевым на Урал двинулся отряд казаков под
предводительством А. Овчинникова (прикрывавший отход Пуга-
чева от Татищевой крепости) и отряд Перфильева (отошедший
от Яицкого городка после захвата его правительственными
войсками). Потерпев поражение от войск генерала Мансурова
15 апреля на реке Выковке между Генварцовским и Рубеж-
ским форпостами, отряды Овчинникова и Перфильева, непре-
рывно пополняемые заводскими крестьянами, подошли к Ка-
наникольскому и Вознесенскому заводам. 7 мая Перфильев
и Овчинников пришли в Магнитную с отрядом в 500 казаков
и заводских крестьян.
На этом этапе Крестьянской войны базами и опорными
пунктами восставших стали уральские заводы. На Симском за-
воде находились башкиры Салавата Юлаева. Саткинский
завод стал базой Белобородова, на Кыштымских и Каслинских
заводах находились отряды Грязнова и Туманова. Многочис-
ленные отряды восставших занимали Троицкий, Воскресенский
и другие заводы.
Численность Главного войска Пугачева достигла 5 тыс.
человек. Пугачев не собирался оставаться на заводах, занятых
Главным войском и другими отрядами. Его целью являлся
Челябинск, который находился в руках восставших. Челябинск,
посылал гонцов к Пугачеву, а они, возвращаясь, сообщали, что
«государь» «следует с толпою к Челябе». Путь Пугачева лежал
через Вознесенский, Авзяно-Петровский и Белорецкий заводы,
находившиеся на дороге к Челябинску. В Главном войске Пу-
гачева продолжала свою деятельность Военная коллегия,
повытчиком которой стал Григорий Туманов, а секретарем —
Шундеев. Василий Михайловский принимал меры для обеспе-
чения войска восставших провиантом и фуражом на всем его
пути к Челябинску.
Пугачев спешил к Челябинску еще и потому, что на заво-
дах, занятых восставшими, не оказалось ни пушек, ни доста-
точного количества боеприпасов. Они были очень слабо укреп-
лены и долго сопротивляться регулярным войскам не могли.
Пугачев отдавал приказы с требованием собрать в его войско
«многочисленное число человек», поставлять провиант и фу-
раж, но он не столько рассчитывал на усиление своего войска
в пути, сколько на Челябинск. Но вскоре Григорий Туманов
привез Пугачеву весть о поражении восставших 10 апреля
и падении Челябинска. Пугачев меняет маршрут.
Теперь все надежды Пугачев возлагал на отряд Белоборо-
дова, стоявший на Саткинском заводе. Но Белобородова свя-
зывала его договоренность с Салаватом Юлаевым об обороне
429
Симского завода, а также необходимость руководства действия-
ми восставших южнее Екатеринбурга.
Положение усугублялось тем, что некоторые башкирские
старшины после поражения повстанцев под Оренбургом и Уфой
колебались, другие открыто перешли на сторону правительства.
И только в мае начался новый подъем движения в Башкирии.
Энергично действовал Салават Юлаев. По его приказу Бахтиар
Канкаев набирал людей в свой отряд. Салават Юлаев занял
Симский завод (поставленный заводчиком Твердышевым на
земле его отца Юлая Азналина), затем овладел Катав-Иванов-
ским и Юрезанским заводами. Салават Юлаев уничтожил на
Симском заводе только имущество заводчика Твердышева, все
остальное башкиры не тронули. И Салават Юлаев, и его отец
стремились установить добрые отношения с жителями, не допу-
скать национальной розни между русскими и башкирами. От-
ряд Салавата Юлаева насчитывал около 3 тыс. башкир и ра-
ботных людей Симского завода. 8 мая войска Михельсона
нанесли поражение Салавату Юлаеву, и 23 мая он вынужден
был покинуть Симский завод, перед уходом предав его огню.
Кроме отряда Салавата Юлаева в Бишкирии весной 1774 г.
действовали отряды Канзафара Усаева и Караная Муратова.
В первый период Крестьянской войны Южный Урал, осво-
божденный от правительственных войск, являлся базой вос-
ставших. Теперь, весной 1774 г., в близлежащих к заводам
районах действовали многочисленные воинские части генералов
Фреймана и Деколонга, подполковника Михельсона и др.
Именно поэтому заводы уже не представляли собой надежной
опоры для пугачевцев. Будучи не в состоянии удержать за
собой заводы и опасаясь, что они будут использованы регуляр-
ными царскими войсками и властями как опорные пункты
в борьбе с восставшими, Пугачев, покидая заводы, сжигал их
и уводил с собой жителей. Так было на Авзяно-Петровском,
Белорецком, Вознесенском, Воскресенском и других заводах.
Башкиры, на землях которых заводчики построили эти пред-
приятия, видели в них своих заклятых врагов. Жгли заводы
и делали это тем охотнее, что сам «Петр Федорович» приказы-
вал заводы «до пошвы выжечь».
Пугачев пытался восстановить связи с казахами, писал
Аблей-хану, стремился привлечь на свою сторону откочевав-
ших в далекую Джунгарию калмыков.
Из Магнитной через посланцев-казахов Пугачев приказал
«киргизцам» (казахам) все «крепости разорить, ничего не опа-
саясь». Овладев Губерлинской крепостью, казахи разорили еег
затем напали на Таналыцкую и Орскую крепости, Каленовский
и Кашяницкий и другие форпосты. Действия рядовых казахов
заставили казахскую верхушку — Нуралы-хана и Айчувак-сул-
тана — откочевывать под защиту царских властей. Властям
они писали, что «своевольные» казахи «вам и мне злодеи».
430
Силы восставших быстро росли. Выйдя из Магнитной, обой-
дя Верхне-Яицкую крепость, где стояли войска Деколонга,
8 мая вечером Пугачев двинулся по Оренбургской укреплен-
ной линии. За 10 дней восставшие овладели Карагайской, Пет-
ропавловской, Степной и Троицкой крепостями. В отряды Пу-
гачева вливались казаки и солдаты. Повстанцы забирали пуш-
ки, порох, провиант, деньги. Чтобы затруднить преследование,
они жгли крепости, разрушали мосты и запруды. 21 мая под
Троицкой крепостью войска Деколонга разбили 8-тысячную
Главную армию Пугачева. Погибла артиллерия, попали в плен
Шундеев и Туманов. Новым секретарем Государственной воен-
ной коллегии Пугачев назначил Алексея Дубровского (Трофи-
мова). Главная армия Пугачева была плохо вооружена: в же-
лающих «служить государю» не было недостатка, но только
исетские казаки были хорошо вооружены, заводские крестьяне
имели лишь холодное оружие; пушек было мало, да и те часто
становились добычей врага. Овладев Чебаркульской крепостью,
Саткинским и Златоустовским заводами, Пугачев сжег их. Ста-
раясь оторваться от царских войск, Пугачев шел быстро. Дол-
гое время (с апреля) сведения о нем у правительства были
самые неопределенные.
Михельсон упорно и неотступно шел по пятам Пугачева.
Догнав у деревни Лягушиной повстанцев, Михельсон разбил
несколько отрядов Пугачева. Через несколько дней в деревне
Киги к Главной армии восставших присоединился 3-тысячный
отряд башкир во главе с Салаватом Юлаевым, выдержавшим
уже не один бой с Михельсоном. Пожаловав Салавата Юлаева
чином бригадира, а отца его Юлая Азналина назначив «глав-
ным атаманом над всеми жителями Сибирской дороги», Пуга-
чев двинулся к Красноуфимску. По всей Башкирии распрост-
ранялись манифесты, обещавшие всем «свободную вольность»,
освобождение от податей и «великих тягостей», от крепостной
зависимости, призывавшие истреблять «бояр и зависцов несы-
того богатства», набирать «достаточное число войск», которые
должны смело и решительно действовать «противу злодейских
партий», как именовали восставшие правительственные войска,
награждая их тем же эпитетом, каким в крепостническом лаге-
ре называли отряды восставших.
Манифесты и указы, составленные в Государственной во-
енной коллегии Иваном Твороговым, секретарем Алексеем Дуб-
ровским и повытчиком заводским крестьянином Герасимом
Степановым, направлялись «главному полковнику» «над меще-
ряками» Канзафару Усаеву, башкирскому старшине Магдею
Менарову, марийскому старшине Юкею Егорову и др. Пугачев
призывал их народу «напрасно никаких бед не чинить», не до-
пускать насилия, не облагать налогами, беречь и охранять
собственность простых людей, собирать армию, а уж если кто-
нибудь окажется «в противлении и ослушании», не пойдет на
431
службу к «государю» или окажется повинным «в худых по-
ступках», тех не жалеть, поступать с ними, как с изменниками.
Восстание продолжало нарастать, охватывая все новые и но-
вые районы Прикамья. В Пермском крае, в районе Юговских
заводов, Осы, Тулвы, действовало несколько крупных повстан-
ческих отрядов: Ивана Тарасова, Степана Кузнецова, Семена
Волкова. В этих отрядах сражались плечом к плечу русские
крестьяне и работные люди, башкиры и мищари. Они наносили
сильные удары по правительственным войскам. Отряды Сала-
вата Юлаева и мищарского полковника Бахтиара Канкаева
4 июня овладели Бирском. 11 июня под Красноуфимском Бело-
бородов разбил, вынудил отступить правительственные войска
под командованием подполковника Попова и овладел городом.
Но за Главной армией неотступно и упорно следовал Михель-
сон, нанося ей один за другим чувствительные удары. Пугачев
терял артиллерию, оставляя на поле сражения много убитых,
немало восставших оказывалось в плену у Михельсона.
Однако размах Крестьянской войны в Прикамье расстроил
планы командования правительственных войск. Михельсон поте-
рял след самого Пугачева и повернул к Уфе. Главная армия
оторвалась от противника и двинулась к Осе. Численность
войска Пугачева доходила до 9 тыс. человек. 18 июня Пуга-
чев подошел к Осе. Он обратился к осажденным с манифестом,
но, видя, что увещевания не помогают, приказал начать штурм
города. Неоднократные приступы прошли неудачно. В бою
были ранены Белобородов и Салават Юлаев, отпущенный Пу-
гачевым для извлечения в Башкирию. Казаки и башкиры, гар-
цевавшие у стен Осы, призывали открыть ворота крепости и тем
самым избежать кровопролития. Наконец, это подействовало,
чему способствовала и новая попытка овладеть крепостью. Из
Осы в стан Пугачева явился направленный властями старик —
отставной сержант, который когда-то видел в лицо государя
Петра III. Пугачев решил воспользоваться случаем, чтобы
укрепить свой авторитет «подлинного императора». Он пере-
оделся в простое казачье платье и встал в одну шеренгу с дру-
гими казаками. Привели старика. Отставной сержант стал
обходить выстроившихся казаков, внимательно вглядываясь
в каждого. Дошла очередь и до Пугачева. Находчивость Пуга-
чева помогла ему. «Што, старик, узнал ли ты меня?»,— спро-
сил он. «Бог знает,— отвечал старик.— Как теперь признаешь!
В то время был ты помоложе и без бороды, а теперь в бороде
и постарел». Пугачев не отступал: «Смотри, дедушка, хоро-
шенько, узнавай, коли помнишь!». Старик долго глядел на него
и, наконец, произнес: «Мне-де кажется, што вы походите на
государя». Тогда, облегченно вздохнув, Пугачев сказал старо-
му сержанту: «Ну так смотри ж, дедушка! Поди, скажи своим-
то, чтоб не противились мне, а то я всех предам смерти». Ста-
рик явился на следующий день и заявил во всеуслышание:
432
«Теперь я узнаю, што ты подлинна наш надиожа-государь».
21 июня Оса сдалась без боя, а майора Скрипицына, коман-
довавшего гарнизоном, Пугачев назначил «главным команди-
ром»1. Дорога на Казань была открыта, и 5-тысячная Главная
армия Пугачева лавиной двинулась на запад.
22 июня Главная армия стояла уже на берегу Камы у Рож-
дественского завода. Пугачев еще 19 июня ездил к Каме, для
того чтобы найти место переправы. По его приказу через боло-
та настилали гати, чинили мосты и дороги, а жители села Сун-
дырь получили распоряжение готовить лодки и плоты для
переправы войск повстанцев через Волгу.
Восставшие шли на Казань. Пугачев использовал и отрыв
своих войск от регулярных команд Михельсона, сдерживаемых
отрядами восставших башкир, и ошибку правительства, пере-
бросившего регулярные войска в Башкирию и на Урал и обна-
жившего Казань, и поддержку Главной армии народом, что
обеспечивало постоянное ее пополнение. 23 июня заводские
крестьяне переправили войска «государя» на другой берег
Камы.
Вместе с Пугачевым шел на Казань прославившийся своими
действиями в Пермском крае один из выдающихся предводи-
телей Крестьянской войны — Иван Белобородов. Пугачев сумел
сохранить и провести сквозь суровые испытания закалившееся
ядро своего войска. Оно непрерывно пополнялось башкирами,
крестьянами, мастеровыми, работными людьми. Некоторые из
них «сначала были к возмущению первые», а многие «в зим-
нее время в народе составляли смятение», не раз поднимали
оружие против заводчиков и приказчиков, были «в бегах» во
время карательных экспедиций, бежали в мае к самому Пуга-
чеву, в первых рядах с башкирами «обирали домы» господские
и приказчичьи, бились за Осу и вошли в нее с победой, а за-
тем уже двинулись с Пугачевым под Казань.
Переправившись вместе с Главной повстанческой армией
через Каму, Пугачев держал направление па Казань, но, прой-
дя несколько верст, свернул в сторону Воткинского и Ижевско-
го заводов, так как понимал, что, поскольку они находятся
в руках правительства, их нельзя оставлять у себя в тылу.
Узнав о приближении повстанческой армии, купцы и завод-
ские чиновники спешно покинули заводы. Заводские власти
создавали отряды для борьбы с восставшими. Но Пугачев!
сумел их опередить. 24 июня армия восставших показалась на
дороге к Воткинскому заводу. Встречали Пугачева все бывшие
в этот день на заводе крестьяне и мастеровые. Завод подожгли,
и в огне сгорели здания, конторы, церкви. Вскоре вся армия
восставших во главе с Пугачевым появилась у Ижевского за-
1 За измену и попытку выдать властям планы Пугачева Скрипи-
цына повесили.
28 2599
433
вода. 27 июня восставших встретили звоном колоколов, и весь
народ — крестьяне, работные люди и даже духовенство с кре-
стом и иконами — приветствовал Пугачева.
Взятие Воткинского и Ижевского заводов обеспечивало Пу-
гачеву беспрепятственное движение к Казани и значительно
укрепило армию восставших.
Успешное движение Главной армии восставших к Казани
во многом было предопределено повстанческим движением
в Казанском крае, которое началось задолго до прихода в этот
район Пугачева. Восстание крестьян Казанского края, разго-
ревшееся зимой 1773/74 г., в марте—апреле было жестоко по-
давлено карателями. Но вскоре в связи с первыми известиями
об успехах Пугачева в Башкирии и на уральских заводах
и в еще большей степени при вступлении самого Пугачева на
территорию Казанского края оно снова разгорелось.
В армии восставших было много приписных к уральским
заводам крестьян — выходцев из Казанского края. От них-то
сюда и проникали слухи о новых успехах Пугачева. Крестьяне
тайно собирались на сходки и обсуждали эти известия. Наи-
большую активность проявляли работные люди, приписанные
к заводам, помещичьи крестьяне и крестьянство нерусских на-
циональностей, которое испытывало классовый, национальный
и религиозный гнет. В Казанском крае действовал отряд
удмурта Чупаша, мещеряка Бахтиара Канкаева, татарина Мя-
согута Гумерова и др.
Крестьянство с нетерпением ждало прихода войск Пугачева,
чтобы с их помощью навсегда разделаться с крепостниками.
Переправа Пугачева через Каму привела к повсеместному
массовому восстанию в Казанском крае. Сюда прибыли люди
Пугачева с его манифестами и указами.
Здесь энергично действовали пугачевские полковники Доро-
фей Загуменнов, Григорий Филинков, атаманы Андрей Носков,
Федор Калабин (Шмота) и Карп Степанов (по прозвищу
Карась) — активный участник и руководитель восстания при-
писных крестьян Авзяно-Петровского завода еще в 1761—
1762 гг.
Крестьянское восстание в Казанском крае принимало харак-
тер, все более и более грозный для помещиков, заводчиков
и царских властей. Крестьяне уничтожали помещичьи усадьбы,
расправлялись с помещиками, старостами и приказчиками, пы-
таясь таким образом обрести свободу и получить землю. Чем
ближе Пугачев подходил к Казани, тем быстрее росла его по-
встанческая армия. Отовсюду спешили к нему или его послан-
цам на конях и пешком приписные к заводам, помещичьи, эко-
номические, ясачные и государственные крестьяне, русские и не-
русские: татары, марийцы, удмурты. Они уже знали: Пугачев
идет на Казань — центр эксплуатации и порабощения народов
Заволжья и Прикамья, оплот заводчиков и помещиков.
434
Войска повстанцев взяли Трехсвятское (Елабугу), Сарапул,
Агрыз, Заинек, Мензелинск, Мамадыш. Пугачева всюду встре-
чали колокольным звоном, хлебом-солью. Если под Осой у Пу-
гачева было около 5 тыс. человек, то на пути от Осы до Каза-
ни к нему «пристало татар и русских мужиков до семи тысяч
человек». В сражениях у села Новокрещенского и под Казанью
Пугачев разбил правительственные войска. Новый главно-
командующий войсками, действовавшими против Пугачева,
Ф. Ф. Щербатов, сменивший умершего в апреле Бибикова, пы-
тался сконцентрировать свои силы в одном месте и преградить
восставшим путь на Казань. Отряды Голицына, Попова, Жо-
лобова, Обернибесова, Гагрина и Михельсона спешили к Ка-
зани. Но восставшие башкиры своими действиями отвлекали
правительственные войска от решения главной задачи, и даже
энергичный Михельсон был задержан военными действиями
башкир. Несколько дней Михельсон не имел никаких сведений
о Пугачеве и переправился через Каму только 3 июля.
Казань являлась большим, многолюдным городом, важным
административным центром. В городе царила паника. Дворян-
ство разбегалось, а оставшиеся в городе дворяне, чиновники,
духовенство и купцы лихорадочно готовились к обороне. Гар-
низон Казани насчитывал около 2 тыс. человек и имел много-
численную артиллерию. До 6 тыс. вооруженных жителей Каза-
пи и ее окрестностей должны были усилить гарнизон. Под
ружье встали дворяне, чиновники, купцы и даже гимназисты.
Согнали окрестных татар и чувашей. Но не все это воинство
было надежным. Не приходится говорить о дворовых, ремес-
ленниках, мастеровых, с нетерпением ожидавших прихода пуга-
чевцев.
Оборону Казани возглавил П. С. Потемкин. Возводились
полевые укрепления, земляные батареи, ретраншементы, стави-
лись рогатки. Оборонительные сооружения разделили на три
части. Каждому указали место, где он должен был стоять
в случае нападения.
Тем временем Главная армия Пугачева, насчитывавшая уже
около 20 тыс. человек при 12 орудиях, подходила к Казани.
10 июля пугачевцы разбили высланный против них отряд пра-
вительственных войск под командованием Толстого. Утром
11 июля Пугачев уже стоял лагерем у Троицкой мельницы,
в 7 верстах от города. Вечером он отправил в Казань три своих
манифеста, требуя покориться. Сам Пугачев с 50 казаками объ-
ехал город и осмотрел его укрепления. 12 июля он собрал со-
вет, на котором присутствовали Белобородов, Перфильев, Идыр
Баймеков, Чумаков, Творогов, Давилин и Леонтьев. На совете
обсуждался план штурма и планы действия Главной армии
в дальнейшем. После взятия Казани Пугачев намеревался
«пройти в Москву и тамо воцариться и овладеть всем Россий-
ским государством».
435
Пройдя Арское поле, где был разбит пугачевский лагерь,
восставшие ринулись на Казань одновременно несколькими
колоннами, которыми командовали Пугачев, Овчинников, Бе-
лобородов и Минеев. Главные силы пугачевцев двинулись на
приступ от Арского поля. Отряд под командованием пугачев-
ского полковника Минеева шел на штурм Казани на правом
фланге, а на левом фланге боевыми действиями восставших
руководил Белобородов. Использовав возы с сеном и соломой,
пугачевцы вначале овладели двумя батареями, прорвались
через рогатки, потом в нескольких местах подожгли форштадт,
через овраги и сады ворвались в город и овладели им.
Восставшие с разных сторон хлынули в город, опрокиды-
вая, преследуя, забирая в плен тех, кто не успел укрыться
в крепости. Несмотря на то, что повстанцы были плохо воору-
жены, они сумели быстро овладеть Казанью. Это была их са-
мая значительная победа за весь период Крестьянской войны
1773—1775 гг., и одержана она была потому, что пугачевцы
использовали наступательную тактику, проявили находчивость
и военную смекалку.
Важным фактором, повлиявшим на темпы овладения пов-
станцами Казанью, было то, что городские низы оказали им
большую поддержку. Как только первое укрепление Казани
оказалось в руках повстанцев, дворовые, ремесленники, масте-
ровые, с нетерпением ожидавшие прихода Пугачева, присоеди-
нились к восставшим. В церкви Покрова пресвятой богородицы
был отслужен молебен о победе «государя». Полностью овла-
дев городом, казанцы вместе с армией Пугачева начали рас-
правляться с администрацией и знатью. На сторону пугачевцев
перешла часть солдат, татары и чуваши.
Но крепость взять не удалось. В Казанском кремле укры-
лись войска, чиновники, помещики, духовенство, купцы. Город
горел. Огонь приближался к кремлю. Загорелись и деревянные
дома крепости. Пугачев и Минеев били из пушек, установлен-
ных в Гостином дворе и Покровском монастыре, по крепости
перекрестным огнем. Положение укрывшихся в крепости, каза-
лось, было безнадежным. Вот-вот должен был пасть и этот
опорный пункт правительства в Казанском крае. Но в разгар
боя за овладение крепостью Пугачев получил сообщение о при-
ближении к городу отряда правительственных войск под коман-
дованием подполковника Михельсона.
Штурм крепости был отложен. По приказу Пугачева вос-
ставшие вышли из города через Арское поле, остановились
в 7 верстах от Казани, у села Царицына, и стали готовиться
к бою. Разыгралось кровопролитное пятичасовое сражение.
Упорство и отвага восставших вначале поколебали ряды кара-
телей, но в конечном итоге хорошо вооруженные царские вой-
ска, имевшие большой военный опыт, взяли верх. Потеряй
800 человек убитыми и 373 пленными, Пугачев отошел на реку
436
Казанку и стал на поле в 20 верстах от Казани. Пополнив свое
войско окрестными крестьянами и доведя его численность до
25 тыс. человек, 15 июля Пугачев вновь двинулся на Казань,
по словам Михельсона, «с таким отчаянием, коего только в лут-
чих войсках найти надеялся». Но на Арском поле восставшие
снова потерпели неудачу. Несмотря на численное превосходство
пугачевцев, силы были неравны. Правительственные войска
были хорошо вооружены и имели опытных военачальников.
В армии Пугачева только часть заводских крестьян, казаков
и башкир имела ружья, а большинство были вооружены пика-
ми, саблями и дубинами. Кроме того, у восставших не было
воинской дисциплины, так как их армия росла так быстро, что
Пугачев не имел времени заняться обучением крестьян.
Потери восставших были очень велики и составляли убиты-
ми и пленными свыше 7 тыс. человек. В плен попали Иван
Белобородов и Федор Минеев. Пугачевцы потеряли пушки, за-
рядные ящики, знамена.
Во время боевых действий в Казани на одной из улиц го-
рода среди выпущенных из тюрьмы колодников Пугачев встре-
тил свою семью: жену Софью и детей — Трофима, Аграфену
и Христину. Трофим крикнул: «Матушка! Смотри, батюшка ез-
дит!». Пугачев приказал посадить их на телегу и сказал, что
это семья его друга казака Пугачева, замученного за него
в тюрьме.
После поражения под Казанью Пугачев двинулся по Волге.
Глава 5
ТРЕТИЙ ПЕРИОД КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ.
ВЗЯТИЕ САРАТОВА
18 июля у села Сундаря на Кокшайском перевозе остатки
Главной армии переправились через Волгу. Трудно сказать,
сколько повстанцев осталось в ее рядах. Сам Пугачев говорил
на следствии разное. Вначале он утверждал, что когда пере-
шел Волгу, то у него насчитывалось «людей сот пять», а позд-
нее показывал, что «собралось на первый стан человек до
тысячи конных». Большинство пугачевцев показывали, что че-
рез Волгу переправились «верхи на лошадях» только 300—
400 человек.
Отряд Пугачева состоял в основном из яицких, илецких
и прочих казаков. Уже меньше было в Главной армии ураль-
ских горнозаводских рабочих, почти не осталось башкирской
конницы.
437
Повстанческая армия пополнялась за счет вооруженных то-
порами или дубинами, рогатинами или косами русских, татар-
ских, чувашских и мордовских крестьян. Начался третий этап
Крестьянской войны.
На всех этапах восстания крестьянство являлось главной
его движущей силой. Но первоначальные действия Главной
армии, возглавленной Пугачевым, развертывались на окраинах
Российской империи в землях казаков, башкир и мещеряков,
удмуртов и татар, работных людей, приписанных к заводам,
купленных и прочих заводских крестьян. На третьем этапе
Крестьянской войны Главная армия Пугачева вошла в земле-
дельческий край, край настоящих «дворянских гнезд» и нищих
деревень. И основную массу повстанцев на Правобережье Вол-
ги составлял не работный люд из крестьян, как это было на
первом и втором этапах Крестьянской войны, а помещичьи
крестьяне, крестьяне-земледельцы, крестьяне-пахари. Это уси-
лило в Пугачевском восстании черты, типичные для крестьян-
ских войн: стихийность, неорганизованность, локальность.
Потеряв заводы Урала и Башкирию, теперь еще в большей
степени Пугачев рассчитывал на «чернь бедную», в первую
очередь на крестьян. Хотя это все был «люд нерегулярный»,
незнакомый с военным делом и плохо вооруженный, но только
он мог теперь «подправить крылья сизому орлу». А для этого
надо было призвать к вооруженной борьбе, к восстанию всех
находившихся «прежде в крестьянстве и в подданстве помещи-
ков», т. е. крепостных крестьян, составлявших основную массу
населения Правобережной Волги. На смену полкам Главной
армии с их более или менее четкой структурой все чаще и ча-
ще приходили отряды бесчисленных «пугачей». Это дало повод
некоторым исследователям Крестьянской войны говорить
о третьем ее периоде как о «пугачевщине без Пугачева». Но
это неверно. Оставались и Главное войско, и возглавлявший
его Пугачев, и повстанческая Военная коллегия.
Установить какой-то порядок в повстанческой армии было
трудно не только из-за разрозненности и разобщенности кресть-
ян, но и потому, что, преследуемый по пятам регулярными вой-
сками, Пугачев совершал большие и стремительные переходы
и ему просто не хватало времени на проведение каких-либо
мероприятий, направленных на обучение войска и приведение
его в порядок. Вскоре, начиная от Алатыря, он вынужден был
отказывать в приеме всем пешим крестьянам.
Из-под Казани вместе с Пугачевым на правый берег Волги
ушли верные его сподвижники А. Овчинников, А. Перфильев,
Кинзя Арсланов, секретарь Алексей Дубровский, повытчик Ге-
расим Степанов и др. Переправив свое войско через Волгу,
Пугачев двинулся на запад, на Цивильск. После поражения
под Казанью казаки говорили Пугачеву, что «время идти
в Москву и принять престол!». Пугачев отвечал: «Нет, детуш-
438
ки, нельзя! Потерпите! А когда будет, так и я сам без вашего
зову пойду. Но я-де теперь намерен идти на Дон,— меня там
некоторые знают и примут с радостью».
Почему же Пугачев, заявлявший, что, «взяв Оренбург, пой-
дет на Москву, примет там престол», и подтвердивший свое
намерение после взятия Казани «пойти на Москву и там воца-
риться и овладеть всем Российским государством», теперь, вый-
дя на дорогу к Москве, от которой его отделяло 650 верст,
путь, ненамного больший, чем от Красноуфимска до Казани,
не пошел на Москву?
Сказался нараставший натиск правительственных войск;
войско восставших состояло из «люда нерегулярного», плохо
вооруженного, над которым нависла угроза голода после неуро-
жайного года. Пугачев знал, что сила его заключается в под-
держке народа, прежде всего крестьянства, но считал, что без
помощи казаков, хорошо вооруженных, знавших военное дело
и привыкших к войнам, ему не обойтись. И Пугачев двинулся
на юг, на Дон.
Вести о боях под Казанью дошли до Москвы. Дворянство
и купечество, чиновники и духовенство, давно уже с тревогой
следившие за действиями восставших, замерли в ужасе.
Правительство полагало, что «Пугачев прокрадывается
к Москве». Потемкин писал: «...приближение его к Москве весь-
ма опасно». Английский посол Роберт Гуниннг сообщал, что
«московские тюрьмы положительно переполнены огромным
количеством бунтовщиков, арестованных в последнее время».
Хотя московские власти «употребляли надежных людей» для
подслушивания, но в кабаках простой люд пил за здоровье
«Петра III» — Пугачева, а в оглашаемых манифестах Екатери-
ны II «О бунте казака Пугачева» выискивал лишь то, что его
интересовало. Хватали всех подозрительных и неосторожных.
В тюрьму посадили приверженцев «Петра III» — дворовых лю-
дей Пустыпина, Чижова, Данилова и др.
В своих воспоминаниях дворянин Андрей Болотов писал
о Москве тех дней: «Мысли о Пугачеве не выходили у всех пас
из головы, и мы все уверены были, что вся подлость и чернь,
и особенно все холопство и наши слуги, когда не вьявь, так
в тайне сердцами своими были злодею преданы, и в сердцах
своих вообще все бунтовали и готовы были при малейшей воз-
горевшейся искре произвести огонь и полымя».
Опасались волнений тульских оружейников. Чтобы преду-
предить их выступление, Екатерина II заказала им 90 тыс. ру-
жей— «работа года на четыре».
В Москве готовились к обороне: ввели военное положение,
установили усиленные дозоры, у правительственных зданий
поставили орудия, выставили охрану у дома генерал-губерна-
тора.
Казанское, нижегородское, пензенское и московское дворян-
439
ство формировали из своих дворовых отряды «улан». Создава-
ли в помощь правительственным войскам свои отряды и куп-
цы. Но дворянские «уланы» были не надежны. В своих воспо-
минаниях Болотов, в те времена управлявший имением Бобрин-
ского в селе Красавке Московской губернии, рассказывает
о том, как, производя смотр этим «дворянским уланам», он
обратился «к самому ражему и бойкому из всех» со словами:
«Вот этакому как бы не драться, один десятерых может
убрать». В ответ ошеломленный Болотов услышал: «Да! Стал
бы я бить свою братью! А разве вас, бояр, так готов буду деся-
терых посадить на копье сие».
Правительство направило на защиту Москвы драгунские
и пехотные полки, верных казаков, артиллерию. Наперерез Пу-
гачеву спешил обласканный Екатериной II после казанских
боев, произведенный в чин полковника Михельсон.
Правительство готовилось к решительной расправе с вос-
ставшими. 10 июля в Кючук-Кайнарджи был заключен мир
с Турцией, что дало возможность перебросить новые части
войск в Поволжье. Против повстанцев направили 7 полков
и 3 роты пехоты, 9 легких полевых команд, 18 гарнизонных ба-
тальонов, 4 полка донских казаков, 1 тыс. украинских казаков.
30 июля Екатерина II писала П. И. Панину: «Противу воров
столько наряжено войска, что едва не страшна ли такая армия
и соседям была». Но ничто не могло остановить лавину Кресть-
янской войны. «Пугачев бежал, но бегство его казалось нашест-
вием» (А. С. ПуЩкин).
28 и 31 июля Пугачев обратился к народу с манифестами,
в которых жаловал «всех находящихся прежде в крестьянстве
и в подданстве помещиков» «вольностью и свободою и вечно
казаками», освобождал их от «рекрутских наборов, подушных
и прочих денежных податей», награждал «владением землями,
сенокосными угодьями и рыбными ловлями, и соляными озера-
ми без покупки и без оброку» и освобождал от «всех прежде
чинимых от злодеев дворян и градцких мздоимцев-судей кре-
стьянам и всему народу налагаемых податей и отягощениев».
Манифест «повелевал» всех дворян в их поместьях как «разо-
рителей» крестьян «ловить, казнить и вешать» и сулил народу
«тишину и спокойную жизнь».
Эти манифесты по справедливости названы «Жалованной
грамотой крестьянству». В них наиболее полно отражались со-
циальные стремления крестьянства — ликвидация крепостниче-
ской системы, феодального землевладения, истребление кре-
постников-дворян, переход всех земель и угодий в руки кресть-
ян, ликвидация сословий (все — «казаки»), государственных
повинностей и рекрутчины.
Весть о том, что по Волге идет «Третий император», обе-
щающий всем волю и землю и призывающий к расправе с нена-
вистными дворянами и чиновниками, опережала движение
440
Главной армии Пугачева. Навстречу ему посылали ходоков
и целые отряды, добивались манифестов и указов, готовили
торжественные встречи с колокольным звоном, хлебом-солью,
просили прислать им полковников, везли дворян на суд «Пет-
ра III», чинили мосты, заготовляли провиант и фураж. Отряды
повстанцев, рассыпавшиеся по Поволжью, несли в села и де-
ревни Арзамасского, Курмышского, Свияжского, Алатырского,
Симбирского, Ядринского уездов пугачевские манифесты. Всю-
ду поднимался крестьянский люд и возникали отряды «пуга-
чей». В Арзамасском уезде действовали пугачевские полковники
А. Суходольский, А. Разуваев и работный человек Петр Рощин,
отряды которых состояли из русских, мордовских, чувашских
и татарских крестьян.
Появление пугачевцев в Арзамасском уезде, вынудившее
Михельсона устремиться туда, чтобы прикрыть им путь на
Москву, страшно напугало нижегородское дворянство. Ниже-
городский губернатор А. Ступишин с ужасом писал в Москву,
что город «готовится к участи Казани». Но Пугачев не пошел
дальше на запад, а в начале августа в бою у Сучкино Хорин
разбил отряды повстанцев, действовавших в Арзамасском
уезде.
Огнем восстаний была охвачена вся Чувашия: чувашские
отряды Мирона Негея, Матвея Матутьки, Михаяра, Тимофея
Томейды, Полоха сражались энергично и мужественно, вместе
с русскими и татарами громя помещиков, чиновников, духо-
венство, стражников, сотников и богатых крестьян. Но в Чува-
шии Пугачев не задержался. 20 июля он уже был под Кур-
мышем. На берегу реки Суры, не доезжая Курмыша, Пугачева
ожидала многотысячная толпа горожан и окрестных крестьян,
встречавшая его хлебом-солью. В Курмыш Пугачев въехал под
колокольный звон. Здесь Главная армия задержалась недолго.
Раздав тысячи пудов соли и много медных денег и оставив в го-
роде воеводой казака Ивана Яковлева с 60 горожанами, запи-
савшимися в казаки, Пугачев уже вечером вышел из города
и двинулся к Алатырю. За ним шло много русских, чувашских,
марийских крестьян «по охоте своей». Всюду действовали от-
ряды восставших русских и чувашских крестьян, подымавших-
ся против бар и властей.
Под селом Оринино произошел большой бой между прави-
тельственными войсками и отрядом восставших. У деревни
Моргауши двухтысячный отряд чувашских и русских крестьян
под руководством Тодерека и Резвана бился с командой капи-
тана Дурново. Возглавляемые Герасимом Васянкой, сража-
лись крестьяне-чуваши под селом Пандиково. Отряды восстав-
ших подходили к Ядрину, но взять город не смогли. Стихийные
выступления плохо вооруженных крестьян не могли противо-
стоять регулярным войскам.
23 июля Пугачев занял Алатырь. Здесь, как и в Курмыше,
29 2599
441
он раздавал соль и медные деньги. Крестьяне приводили к не-
му помещиков и приказчиков на суд, советовались, как посту-
пить с барским добром, обращались с челобитными.
Классовая борьба крестьян в Алатырском уезде отличалась
исключительной остротой. Из всех уездов Нижегородского края
именно в Алатырском уезде было больше всего казнено дворян
и чиновников, разорено и сожжено дворянских усадеб. 23 июля
Пугачев выступил из Алатыря и направился к Саранску.
Крестьянская война охватила Пензенский край.
На подходе к Саранску у Пугачева было 8 сотен казаков
Главной армии и 7 тысяч кое-как вооруженных крестьян. Со-
став этой «толпы» — так именуют войско восставших, не вхо-
дившее в состав Главной армии, правительственные докумен-
ты,— непрерывно менялся. Изменения в составе этого воинства
были обусловлены тем, что очаги крестьянских восстаний то
включались, то выключались из района действий Главной ар-
мии Пугачева, а отряды восставших крестьян то вливались
в войско «Третьего императора», то возвращались в свои дерев-
ни. Ядром этого аморфного и текучего крестьянского воинства,
доходившего до 10—13 тыс. человек, оставалась Главная армия,
возраставшая за счет «охочих» и «набираемых» в «казаки»
и по-прежнему делившаяся на полки. Снова развернула свою
деятельность Военная коллегия, занимавшаяся набором войска
и снабжением его лошадьми, хлебом, фуражом, пушками, по-
рохом, ядрами и пр.
27 июля хлебом-солью, колокольным звоном встретил Пуга-
чева Саранск. Ночью 30 июля Пугачеву стало известно, что
к городу подходят правительственные войска под командовани-
ем секунд-майора Меллина, и Главная армия покинула
город.
В полдень 1 августа авангардный отряд казаков прискакал
в Пензу. Жителям зачитали манифест. На следующий день
Пенза торжественно встречала Пугачева.
В Саранске и Пензе восставшие забрали казну, часть кото-
рой поступила в распоряжение Военной коллегии, а часть была
роздана. Народу раздали соль, захватили имущество бежавших
дворян, чиновников, освободили колодников. Отовсюду вели на
суд «Петру III» своих господ окрестные крестьяне. Так вос-
ставшие крестьяне претворяли в жизнь призывы своего «ца-
ря»— чинить своим господам и чиновникам то, что они в свое
время, «не имея в себе христианства, чинили с... хрестьянами».
Крестьяне были убеждены в том, что дворян «время прошло»
и «нет им прощения».
Забирая с собой «охочих» и «набранных», пушки, порох
и ядра, Главная армия двигалась все дальше и дальше на юг.
3 августа Пугачев покинул Пензу и 5 августа под колокольный
звон вступил в Петровск. Здесь к восставшим перешли его зем-
ляки— 60 донских казаков. Пугачев пожаловал медалями сот-
442
ника Мелихова и хорунжего Калабродова, а всех казаков
наградил деньгами.
Восстание на Правобережье Волги разрасталось. Керенский,
Арзамасский, Алатырский, Нижнеломовский, Верхнеломов-
ский, Темниковский, Моршанский, Цивильский, Чебоксарский,
Кирсановский, Борисоглебский и другие уезды Нижегородской
и Казанской губерний, Шацкая, Пензенская и Тамбовская про-
винции Воронежской губернии были охвачены восстанием.
Крестьянское восстание начиналось до того, как в данный рай-
он приходила Главная армия Пугачева. Оно катилось волной
перед войском «набеглого царя». Повстанческая армия была
еще далеко, а уже брались за рогатины и топоры русские
и мордовские, татарские и чувашские крестьяне, православные
и язычники, «новокрещеные» и мусульмане. В Поволжье дей-
ствовало множество отрядов восставших русских, татарских
и мордовских крестьян: Зиновьева, Акаева, Маркова, Родиона
Филиппова, Петра Львова, Мусая Ишмаметова, Аделяева, Сте-
пана Репина, Мартына Андреева, Марка Петрова и др.
Дворовый человек из Инсара Петр Евсевьев (Евстафьев,
Евстигнеев) со своим многочисленным отрядом взял Троицк,
Наровчат, Краснослободск и Темников. Савелий Мартынов,
литейщик Писарского железоделательного завода, во главе
почти трехтысячного отряда занимал один за другим железо-
делательные заводы (Сивинский, Рябкинский, Атарский и др.)
и присоединял к себе работных людей, уходивших к нему в от-
ряд «в казаки» добровольно. Четырехтысячный отряд инсар-
ского однодворца Михаила Евстратова (Елистратова) действо-
вал успешно и долго и был разбит только 3 сентября в ожесто-
ченном бою у Наровчата, самом крупном сражении из всех,
какие давали отдельные отряды восставших. Отряд дворцового
крестьянина Якова Иванова занял Нижний и Верхний Ломов,
где он соединился с отрядом Михаила Евстратова. Потерпев
поражение под Нижним Ломовом, где в сражении погиб Яков
Иванов, отряд ушел на юг, к Дону. Здесь у Баланды действо-
вал отряд, насчитывающий 2 тыс. русских и украинцев. Им
командовал украинец из Острогожска И. Каменский. К Камен-
скому на Дон, Ворону и Хопер стекались остатки отрядов мно-
гих «пугачей», разбитых на севере, в Поволжье. Трехтысячный
отряд крепостного крестьянина Ивана Иванова, располагав-
ший 15 орудиями, вел боевые действия у Пензы, а затем у Са-
ратова. В Шацкой провинции, по Хопру активно действовал
отряд И. И. Коренева, в Арзамасской провинции — отряд дон-
ского казака А. Суходольского, занявшего село Болдино, при-
надлежавшее деду А. С. Пушкина Л. А. Пушкину. Длительное
время расправлялся с помещиками отряд крестьянина Марка
Петрова.
В августе и сентябре 1774 г. все Поволжье было охвачено
восстанием. Отряды «пугачей» брали и отдавали города, снова
443
овладевали ими, сходились и расходились, возникали, росли
и распадались, одерживали победы и терпели поражения. Отря-
ды возникали повсеместно, «самопроизвольно». Таких отрядов
было много, и численность их участников превосходила чис-
ленность Главной армии. В действиях отрядов «бунтующих му-
жиков», «господских людей» заключалась и слабость и сила
Крестьянской войны. Погашенное в одном месте ее пламя вспы-
хивало с новой силой в другом. «Разделяясь на самые мелкие
части», повстанцы действовали повсеместно, затрудняя деятель-
ность карателей. П. М. Голицын, разбивший Пугачева у Тати-
щевой, признавался, что едва «воинские партии... успевают
восстановить тишину в одном месте, тот час должны стремить-
ся для того же самого в другое». Ему вторил нижегородский
губернатор Ступишин, писавший, что восставшие крестьяне
«уже без Пугачева делают разорения, ловят и грабят помещи-
ков». По дорогам Поволжья разъезжали «казаки» и «набран-
ные» в отряды пугачевских полковников и атаманов крестьяне,
«понятые» и «подводчики», помогавшие «казакам» и составляв-
шие сопровождавший их обоз. «Казаки», которыми станови-
лись главным образом крестьянская беднота, дворовые, батра-
ки, представители низшего церковного причта и другие, про-
возглашали крестьянам свободу, «чтобы они не были у господ
своих в послушании, а были бы вольные».
Возглавлявшие отряды полковники пытались как-то органи-
зовать движение: назначали новые власти, проводили реквизи-
ции, вели перепись, требовали ответов на свои бумаги, заводи-
ли канцелярии, имели своих секретарей, как, например, Иван
Безгин в отряде Якова Иванова, но попытки эти были мало-
успешны хотя бы потому, что стремительный натиск правитель-
ственных войск не давал возможности укрепить органы власти
восставших.
Расправляясь с дворянами и чиновниками и захватывая их
имущество, отряды восставших не только не трогали крестьян
и свято блюли неприкосновенность крестьянской собственности,
но громили отряды псевдо-«пугачей», грабившие крестьян. Так,
например, Иван Иванов расправился с «полковником» Савра-
совым, беглым канцеляристом, грабившим крестьян.
В развертывании Крестьянской войны на Правобережье
Волги немаловажную роль сыграли многочисленные волжские
бурлаки и население городов, нередко выступавшие весьма
активно и совместно с крестьянами. Это обстоятельство в зна-
чительной мере определялось тем, что в этих городах жило
много ремесленников, да и сами купцы, «не весьма зажиточ-
ные, торгуют мелочными товарами, а наиболее всего питаются
от хлебопашества».
Летом 1774 г. в Поволжье кроме Главной армии действо-
вало много десятков отрядов повстанцев, очень плохо воору-
женных, не знавших воинского дела, слабо или вовсе не свя-
444
занных друг с другом и с Главной армией. Они не выдержи-
вали сражения не только с регулярными войсками, но даже
с «уланами» дворянских ополчений.
Следует отметить, что если отряды мятежного крестьянства
составляли большинство воинства восставшего народа, то яд-
ром его оставались Главная армия Пугачева, Государственная
военная коллегия и т. д., т. е. все то, что являло собой извест-
ные элементы организованности. А во главе Крестьянской вой-
ны оставался Пугачев, к которому как к крестьянскому «хоро-
шему царю» стихийно тянулось все крестьянство независимо
от национальной принадлежности и вероисповедания.
Размах Крестьянской войны в Поволжье обусловил выступ-
ление крестьянства и в других районах страны. Волновалось
и ждало «Петра Федоровича» рязанское, калужское, курское
крестьянство. Крестьяне не выполняли распоряжений властей,
не высылали «уланов» в помощь регулярным войскам, не до-
ставляли подвод, продовольствия и фуража. Зная это, Пуга-
чев пытался поднять восстание западнее Поволжья, для чего
посылал своих людей в Корочанский, Рыльский, Староосколь-
ский уезды.
Неспокойно было и на Украине.
В августе 1774 г. украинец Утвенко и другие пугачевские
«разгласители» в разных местах Левобережной Украины, на
Гетманщине и Слободской Украине призывали идти под зна-
мена «Петра Федоровича», суля всем волю. Отряды восставших
крестьян, предводительствуемые запорожской беднотой («серо-
махой»), гайдамаками, беглыми, громили усадьбы, изгоняли
помещиков и старшину, расправлялись с феодалами. Нередко
предводители отрядов, особенно к концу Крестьянской войны,
именовали себя «Пугачевым»: подлинное имя Пугачева — пред-
водителя восставших стало не менее популярным и привлека-
тельным, чем самозваный титул «царя Петра III».
Летом 1774 г. группы беглых украинских крестьян через
Курск и Козлов пробивались в Поволжье, в главный очаг
Крестьянской войны, где действовала Главная армия, предво-
дительствуемая Пугачевым. Долгое время на Украине уже по-
сле разгрома Главной армии действовал пугачевский полков-
ник Василий Журба, привезший на Украину как святыню
пугачевское знамя.
Взяв Петровск, Пугачев вступил на территорию Нижнего
Поволжья и с трехтысячным войском двинулся на Саратов —
крупный город Поволжья. В распоряжении коменданта Сара-
това полковника Бошняка имелось около 800 человек солдат
и офицеров, 13 пушек. Главная армия включала 13 отрядов
(«полков»): артиллерийский под командованием Ф. Чумакова
и А. Овчинникова; казацкие полки А. Перфильева, И. Казмина
и И. Федулова; крестьянские полки Е. А4едведева, П. Тимо-
феева и И. Курочкина; полк А. Тюрина, отряд Кинзи Арслано-
445
ва, полк Загуменного; полк уральских работных людей Ходи-
на, догнавший Пугачева.
6 августа трехтысячная Главная армия с 20 орудиями под-
ходила к Саратову. Навстречу ей были направлены волжские
казаки, которые перешли на сторону восставших. Многие давно
уже ожидали Пугачева. Ждали его русские и украинские
крестьяне, поселившиеся в Поволжье, в частности в слободах
под Саратовом, ждали бурлаки, низшее духовенство и коло-
нисты— немцы (их было большинство), швейцарцы, французы,
шведы, занимавшиеся земледелием и ремеслом.
Комендант Саратова полковник Бошняк пытался организо-
вать сопротивление пугачевцам, которые подошли к Саратову
по Московской дороге и поставили батареи на Соколовой горе.
Желая избежать кровопролития, Пугачев отправил Бошняку
указ с предложением не оказывать сопротивления, но Бошняк
разорвал указ. Не ответил он и на второй указ. На Соколовой
горе, где установили пушки, находился сам Пугачев. С горы
он видел, что гарнизонные войска готовятся к бою, а жители,
не двигаясь, стоят на валу. Не получив ответа на свое второе
письмо, Пугачев приказал стрелять. На валу началось движе-
ние, народ повалил в город, а конные — к Пугачеву. Гарни-
зонные войска не двигались. С их стороны раздалось лишь не-
сколько ответных выстрелов. Пугачев приказал А. Овчиннико-
ву перейти Глебучев овраг, чтобы поставить пушки как можно
ближе к противнику. Затем ударили пушки из пугачевского обо-
за, и пошли в атаку казаки. Бошняк подпустил их на пушеч-
ный выстрел и приказал поручику Буданову стрелять из мор-
тиры. Но Буданов, умышленно сделав выстрел малым зарядом,
заклепал мортиру и ушел к Пугачеву. Однако и этот выстрел
заставил наступавших казаков изменить направление и выйти
на Симбирскую дорогу. В этот момент пошла в атаку пугачев-
ская пехота. Атака решила дело: саратовские солдаты и фузе-
леры во главе с офицерами перебежали на сторону повстанцев.
Пугачевцы ворвались в город через ворота, открытые им сол-
датами, и рассыпались по улицам. Бошняк с остатками гарни-
зона в 68 человек вынужден был отступить по Волге в Ца-
рицын.
В 7 часов вечера 6 августа войско восставших овладело
всем городом. Пугачев не остался в городе, а вывел свое войско
в открытое поле за Соколовой горой. На следующий день сара-
товцы торжественно присягали «Петру III». Полковником
в Саратове Пугачев назначил своего старого знакомого купца
Я. Уфимцева. Пугачевцы раздавали населению муку, соль, мед-
ные деньги, вершили суд над дворянами и чиновниками, наби-
рали «по спискам» «охотников» в свое войско.
Войско Пугачева росло быстро, в него шли крестьяне из
помещичьих и дворцовых сел, бурлаки, колонисты, саратовские
и волжские казаки. Многие крестьяне просили у Пугачева «ука-
446
зов о наборе в его толпу людей», и он давал такие указы.
Украинец Михаил Гузенко привел в Главную армию около
900 человек конных и пеших из населенной украинцами Пок-
ровской слободы (ныне город Энгельс). 8 августа пришел в Са-
ратов полк П. Трофимова. 9 августа Главная армия выступила
из Саратова. Обращения Пугачева с указами к колонистам
дали результаты — к восставшим примыкали и «саксоны» — так
именуются в пугачевских манифестах немецкие колонисты По-
волжья. Таких «охотников... набралось в его толпу пятьсот
человек». Волжское казачество, самое бедное и угнетенное из
всех казачьих сословий, все без исключения «пристало» к Пу-
гачеву. Около тысячи повстанцев, главным образом бурлаки
и колодники, плыли по Волге на судах. На борту судов уста-
новили пушки. Во главе повстанческой флотилии стоял Д. За-
комлистов и пугачевский полковник Андрей Иванов.
В Саратовском уезде действовало много мелких повстанче-
ских отрядов (Никиты Ленина, Ефима Иванова, Михаила Ива-
нова, Фирса Иванова) и множество других «партий», чьи ата-
маны остались неизвестны.
11 августа Главная армия, не встречая сопротивления, всту-
пила в Дмитриевск (ныне город Камышин). Украинцы («чер-
касы», «малороссияне») Николаевской слободы во главе с Ми-
хаилом Молчановым присоединились к Пугачеву. 13 августа
повстанцы направились далее вниз по течению Волги, где все
волжские казаки «принимали его с великой охотой».
Недалеко, между Волгой и Доном, лежали уже кочевья
калмыков-буддистов. Пугачев стремился привлечь их на сто-
рону восставших. Калмыцкие отряды князя Дундукова действо-
вали против пугачевцев, но часть калмыков перешла к повстан-
цам. Тихий Дон был уже совсем близко.
15 августа Пугачев в манифесте казакам Березовской ста-
ницы, обращаясь к «природному Донскому казачьему войску»,
указывал на «крайнее разорение и истребление» яицкого, дон-
ского и волжского казачьих войск, на то, что «христианский
закон совсем нарушен и поруган», и заявлял о своем намере-
нии всех от «злодейского тиранства освободить и учинить во
всей России вольность», обещал милости и пожалования.
В манифесте, обращенном к донцам, Пугачев не прибегал
к обычным преувеличениям и подчеркиванию своего подлинно-
го «императорского звания». С земляками он держался осто-
рожно. Однако для казаков «подлинность» «царя» имела весь-
ма существенное значение. Верность старшины правительству
была обусловлена зависимостью от поставок хлеба властями,
и, что очень важно, надвигался второй неурожайный год. Дон-
цы то присоединялись к Пугачеву, то через день-два уходили
от него. Дон колебался.
Утром 16 августа Главная армия, которая насчитывала бо-
лее 4 тыс. человек и имела много орудий, подошла к реке
447
Пролейке. В бою на берегу реки восставшие разбили прави-
тельственные войска и отряд калмыков Дундукова, овладели
9 пушками, казной, лошадьми. Сотни донских и волжских ка-
заков, калмыков и солдат перешли на сторону восставших.
Пугачев «поверстал» их в «казаки» и «конницу». Это была
последняя большая победа восставших.
17 августа Пугачев занял Дубовку — центр волжского ка-
зачьего войска, где простоял три дня. Здесь к нему присоеди-
нились 3 тыс. калмыков под начальством Цедена. Калмыки
пробыли в Главной армии недолго. Они стали проситься до-
мой, и Пугачев отпустил их на время. Войско Пугачева росло.
Подходили отряды казаков, «партии» бурлаков.
20 августа Главная армия двинулась к Царицыну. По доро-
ге, на реке Мечетной, она дала бой, не принесший победы вос-
ставшим, хотя им удалось захватить много пленных донских
казаков во главе с полковником Кутейниковым. 21 августа
восьмитысячное войско Пугачева подошло к Царицыну. Перед
городом Пугачев встретился с донскими казаками и вступил
с ними в переговоры, стремясь побудить их перейти на сторону
восставших. Переговоры шли вяло, а тут еще какой-то казак,
узнав Пугачева, крикнул: «Здорово, Емельян Иванович!».
«И сын его здеся!»,— нашелся Пугачев. Только 5 казаков пере-
шли к Пугачеву. Пришлось начинать бой.
С высоты Мамаева кургана 6 пугачевских батарей открыли
огонь по городу. 5 часов продолжался артиллерийский обстрел,
но в разгар сражения Пугачеву сообщили, что подходят войска
Михельсона. Главная армия спешно отошла от Царицына.
22 августа к городу подошли суда пугачевцев. На больших
судах стояли пушки. 2 тыс. пугачевцев, главным образом бур-
лаки и работные люди ахтубинских заводов и мануфактур,
завязали бой, продолжавшийся до 25 августа. В этот день по-
следние повстанцы из отряда А. Иванова ушли на левый берег
Волги.
В покинутом жителями поселении колонистов Сарепте Пуга-
чев, чтобы поднять дух войска, жалует Овчинникова чином
генерал-фельдмаршала, Перфильева — генерал-аншефа, Чума-
кова — генерал-фельдцехмейстера, Дубровского — обер-секре-
таря.
25 августа у Сальникова завода, близ Черного Яра, Глав-
ная армия вступила в бой с правительственными войсками. На
поле боя осталось 2 тыс. убитых повстанцев, 6 тыс. было пле-
нено, они потеряли 24 орудия. Армия Пугачева, насчитывавшая
9—10 тыс. человек, была разбита войсками Михельсона, в три
раза малочисленнее ее. Но превосходство в вооружении, орга-
низации, тактике регулярных войск имело определяющее зна-
чение. Войска Михельсона потеряли всего 16 человек убитыми
и 74 ранеными.
В кровопролитном сражении у Сальникова завода пропали
448
без вести Андрей Овчинников, Идыр Баймаков, попали в плен
Алексей Дубровский, полковник Акаев, «дежурный» Давилин
и др. Среди 6 тыс. пленных оказались и обе дочери Пугачева.
Сам он с двумя сотнями яицких казаков, с преданными ему до
конца татарином Садыком Сеитовым и башкиром Кинзей
Арслановым, с женой Софьей и сыном Трофимом в 17 верстах
от Черного Яра вплавь переправился на остров, а затем на
левый берег Волги, в безлюдные степи. В этом отряде были
и будущие предатели — яицкие казаки Чумаков, Федульев, Тво-
рогов, Бурнов.
Пугачев не первый раз оказывался в таком положении. Он
считал, что восстание можно возродить. Окружавшим его яиц-
ким казакам Пугачев предлагает один план за другим: идти
на Терек, к терским казакам, у которых он побывал в свое
время; на Яик, чтобы потом уйти через Туркменский край
в Персию; к запорожским казакам, в Сечь; на Каспийское море
«подымать орды»; в Сибирь или к калмыкам. Но, ссылаясь на
оставленные дома семьи, яицкие казаки звали его на Янк.
«Воля ваша, хоть головы руби, мы не пойдем в чужую землю!
Что нам там делать?»,— говорили они.
Яицкие казаки Бурнов, Федульев, Чумаков, Творогов, Же-
лезнов и другие не случайно отказывались уходить куда-либо.
У них уже давно зрел план предательства, они хотели спасти
свои жизни, выдав правительству Пугачева. Казаки эти поль-
зовались большим влиянием, а Творогов был еще и очень
богат. Они считали себя, и только себя, руководителями Глав-
ной армии, стремились держать Пугачева под своим контро-
лем, высокомерно относились к неказакам и «чернь содержали
в презрении». Примкнули они к восстанию и, более того, даже
начали его с единственной целью — стать «первым сословием
в государстве». Теперь уже не могло быть и речи о «первом
сословии», о «казацком царстве». Впору было сохранить соб-
ственные головы.
Заговор зрел.
Между тем Пугачев со своим отрядом шел на Узени, кото-
рых и достиг на двенадцатый день тяжелого пути. Заговорщи-
ки стремились изолировать Пугачева, так как далеко не все
казаки были с ними «в сговоре». Воспользовавшись удобным
случаем, когда Пугачев поехал к бахчевникам за дынями, с ним
отправились и все главари заговорщиков. Чумаков заговорил
первым: «Что, ваше величество? Куды ты думаешь теперь
идти?» «А я думаю,— отвечал Пугачев,— идти по форпостам
и, забрав своих людей, двигаться к Гурьеву городку. Тут мы
перезимуем, и, как лед скроется, то, севши на суда, поедем на
Каспийское море и тамо подымем орды, они, верно, за нас всту-
пятся». «Иван, что задумал, то затевай!»,— крикнул Федульев
Буркову. Бурнов схватил Пугачева за руки. «Что это вы взду-
мали? На кого руки подымаете?!»,— закричал Пугачев. На него
449
набросились, отобрали оружие. Пугачев вырвался, вскочил на
лошадь, понесся к камышам, но его перехватили и связали.
В дороге, когда его на время развязали, он схватил шашку
и пистолет, направил его в грудь Федульева, но курок дал
осечку. Пугачева сбили с ног, связали и вместе с женой и сы-
ном посадили в телегу.
14 сентября на Бударинском форпосте заговорщики выдали
Пугачева сотнику Харчеву. В ночь на 15 сентября он был до-
ставлен в Яицкий городок. Бесследно пропали Садык Сеитов
и Кинзя Арсланов. Возможно, их убили заговорщики, как чуть
не убили они защищавшего Пугачева казака Моденова. В ру-
ки властей попали жена и сын Пугачева.
16 сентября капитан Савва Маврин начал допрос Пугаче-
ва. 1 октября в специальной клетке его доставили в Симбирск.
В пути Пугачева охраняли целые воинские части. 2 октября
в Симбирск прибыл Панин. На вопрос Панина: «Как же смел
ты, вор, назваться государем?», Пугачев, играя словами, отве-
тил: «Я не ворон, я вороненок, а ворон-то еще летает». Панин
набросился на Пугачечва, избил его в кровь, и вырвал клок
бороды.
В октябре тюрьму, где содержался Пугачев, посетил Ми-
хельсон. Он вошел в темную камеру и спросил: «Емельян, зна-
ешь ли ты меня?» — «А кто ваша милость?» — «Я Михельсон».
Пугачев молчал. Михельсон пошел к выходу, и Пугачев бросил
ему вслед: «Попросить мне было у него одну шубу, ему много
их досталось», а затем в сердцах добавил: «Где бы этому немцу
меня разбить, если б не проклятый Чумаков тому причиной».
Пугачев считал, что его армия потерпела поражение под Саль-
никовым заводом потому, что командовавший артиллерией
Чумаков неудачно «расположил лагерь’за рытвиною», и, если б
не это, «утер бы я нос у этого немца».
В ноябре Пугачева привезли в Москву и посадили в Мо-
нетном дворе, находившемся в Охотном ряду. Здесь Пугачева
допрашивал знаменитый кнутобоец Шешковский. 9 января вы-
несли приговор: Пугачева и Перфильева четвертовать; Шигае-
ва, Торнова и Подурова повесить; Зарубину-Чике отрубить
голову и насадить ее на кол в Уфе; Почиталина, Горшкова,
Караваева, Закладнова, Канзафара Усаева высечь кнутом, вы-
жечь на лице «воровские знаки», вырвать ноздри и сослать на
каторгу; Оболяева, Толкачева, Кожевникова и еще 7 человек
высечь кнутом, вырвать ноздри и отправить на поселение. Пре-
датели удостоились «высочайшего помилования» и были сосла-
ны в Лифляндскую губернию.
10 января в Москве на Болотной площади состоялась казнь
Пугачева и его верных соратников. По тайному приказу Ека-
терины II палач сразу же отрубил Пугачеву голову. В Уфе
казнили Зарубина-Чику. Еще раньше, в июне 1774 г., в Орен-
бурге был казнен Хлопуша, а в сентябре — Белобородов. Сала-
450
вата Юлаева и его отца Юлая Азналина нещадно били кнутом
и с вырванными ноздрями сослали в Рогервик.
Правительство торжествовало победу. Тысячи пугачевцев
были казнены, запытаны или умерли в тюрьмах, тысячи под-
верглись телесным наказаниям. Тюрьмы были забиты до отка-
за. Всюду стояли виселицы, свистели кнуты. Станицу Зимовей-
скую переименовали в Потемкинскую, реку Яик — в Урал,
а яицкое казачество — в уральское. Волжское казачество было
ликвидировано и переведено на Кавказ. Та же участь постигла
Запорожскую Сечь. Запретили упоминать даже имя Пугачева,
преданного церковной анафеме. Поражение Главной армии
восставших, пленение и казнь предводителя Крестьянской вой-
ны и его соратников отнюдь не означали прекращения в стране
классовой борьбы. Крестьянская война не прекратилась сразу
и внезапно после нескольких сокрушительных ударов, нанесен-
ных народным массам в Прикамье и Поволжье.
До конца 1774 г. продолжалась борьба восставших башкир.
Ушел на Украину пугачевский полковник Василий Журба.
В разных местах Слободской Украины он продолжал сколачи-
вать повстанческие отряды. Все лето 1775 г. у Нижнего Нов-
города и Саратова, Пензы и Шацка, Елатьмы и Касимова
действовали отряды «пугачей» — братьев Ивана и Алексея
Ивановых, Петра Рощина, Никиты Ленина, Фирса Иванова
и др. Повсюду, по Дону и Медведице, Хопру и Вороне, Суре
и Царице, Волге и Ахтубе, наводили страх на помещиков и чи-
новников хорошо вооруженные отряды беглых крестьян, работ-
ных людей, бурлаков и казаков. Только что вернувшиеся на
свои пепелища помещики снова спасались бегством. Власти
посылали против отрядов повстанцев крупные воинские соеди-
нения.
В низовьях Волги, у Астрахани, действовали атаманы «по-
низовой вольницы» Заметайло (Запрометов), Кулага, Филип-
пов, Сучков. На косных лодках они ходили по Волге и Каспию,
внушая ужас купцам, чиновникам и воинским командам одним
своим кличем: «Сарынь на кичку!» и удивляя даже А. В. Су-
ворова своими «дальновидными политическими злонамерения-
ми». Только в начале XIX в. правительству удалось искоренить
«понизовую вольницу».
Повсюду, в Петербурге и Москве, Воронеже и Омске, Пензе
и Курске, Самаре и Златоусте, на Алтае и Урале в 70-х — на-
чале 80-х годов выступали «разгласители», утверждавшие, что
«Петр III» — Пугачев жив и продолжает борьбу за народ. Сре-
ди них — пугачевский атаман Петр Хрипунов, донской казак)
Максим Ханин, яицкий казак Оружейников, запорожец Дмит-
рий Попович, однодворец Иван Сергеев, заводский крестьянин
Попов, мещанин Соколов.
Лишь постепенно, к концу XVIII столетия имя «Петра III»
в представлении народных масс перестает ассоциироваться с «хо-
451
рошим царем», исчезает вера в него, и самозванство сходит
на нет.
Долгое время еще ощущался накал классовой борьбы, до-
стигшей апогея в годы Крестьянской войны. Отголоски ее дока-
тились до Петербурга и Томска, Иркутска и Новороссии, даже
до Архангельска и Соловецких островов. Под влиянием Кресть-
янской войны в 1774—1776 гг. крестьянские восстания вспыхи-
вали во многих уездах России: Дорогобужском, Ливенском,
Пензенском, Порховском, Сапожковском и других, в разных
местах Украины: у Бровар, Дымерки, Пен.
Волнения охватили работных людей Авзяно-Петровских за-
водов, Красносельской и Копнинской бумажных мануфактур,
кирпичных заводов.
Классовая борьба крестьян и работных людей, продолжав-
шаяся и после поражения восстания, возглавленного Пугаче-
вым, свидетельствовала о том, что народ не сломлен. Страх
перед возмездием народа заставил Екатерину II требовать от
генерал-прокурора Вяземского «быть весьма осторожным... да-
бы не ускорить... грозящую беду», которая ей представлялась
как «бунт всех крепостных», так напугавший дворянство и вен-
ценосную «казанскую помещицу» в годы «набеглого царя» —
Пугачева.
Глава 6
К ЧЕМУ СТРЕМИЛОСЬ ВОССТАВШЕЕ КРЕСТЬЯНСТВО
Вопрос о сущности и классовой направленности Крестьян-
ской войны 1773—1775 гг., о социальных стремлениях восстав-
ших имеет очень важное значение.
Анализ материалов, вышедших из лагеря пугачевцев, сколь
они ни малочисленны, имеет огромное значение для характе-
ристики этой войны.
Говоря о классовой борьбе крестьянства России в крепост-
ную эпоху, В. И. Ленин указывал: «Когда было крепостное
право,— вся масса крестьян боролась со своими угнетателями,
с классом помещиков, которых охраняло, защищало и поддер-
живало царское правительство»1. Главной целью восставшего
крестьянства, подчеркивал далее В. И. Ленин, явилось «изгна-
ние помещиков и захват помещичьих земель»1 2.
Эту цель ставили перед собой и народные массы, подняв-
шиеся на борьбу под предводительством Е. И. Пугачева. Уже
в период осады Оренбурга четко определился антикрепостни-
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 7, С. 194.
2 Там же. Т. 13. С. 319.
452
ческий характер восстания. И хотя застрельщиками восстания
явились яицкие казаки, основным содержанием указов и мани-
фестов восставших были социальные чаяния крестьянства.
За год до того, как Пугачев появился на Янке, в 1772 г.,
во время восстания яицкого казачества («войсковой», «непо-
слушной стороны») некоторые казаки стремились поднять кре-
постных крестьян и принять их в свое войско. Пугачев еще
в сентябре 1773 г. говорил яицким казакам о необходимости
совместной с крестьянством борьбы против гнета и насилия.
Это понимали и многие казаки из окружения Пугачева, отчет-
ливо сознавая, что «сила» их «умножится от черного народа»,
с которым у них общий враг — дворянство. В дошедшем до нас
первом манифесте от 17 сентября 1773 г., обращенном к яицко-
му казачеству, Пугачев жалует казаков всем тем, чего жажда-
ли яицкие казаки и за что они энергично, но безрезультатно
боролись. Пугачев обещал «любить и жаловать яицкое войско»
и «оставить» его «при прежней... вольности», «жаловать всякой
вольностью и деньгами», а когда сядет в России на престол,
то «яицких казаков производить будет в первое достоинство».
Они станут «первыми людьми» в государстве, «и не истечет»
их слава «казачья от ныне и до веку».
В своих манифестах Пугачев обращался ко всем угнетен-
ным. Он жалует казахов («киргизское войско») «землею, водою
и травами, и ружьями и провиантом, реками, солью и хлебом,
и свинцом». Обращаясь к башкирам, он жалует их «землями,
водами, лесами, жительствами, травами, реками, рыбами, хле-
бами, законами, пашнями, денежным жалованьем, свинцом
и порохом, как вы желали, так пожаловал жизнь вашу... И даю
волю детям вашим и внучатам вечно». В манифесте Пугачева,
адресованном башкирам и калмыкам, говорится, что он жалу-
ет их «землею, водою, солью, верою и молитвою, пажитью и де-
нежным жалованием». Зная о приверженности к «старой вере»
и старинным обычаям многих яицких казаков и наличии мно-
гочисленных староверов в Заволжье, на Урале, по Иргизу,
в Зауралье, которые преследовались правящий («никониан-
ской») церковью, он обещал им «крест и бороду», «древний
крест и молитву». Пугачев говорил, что если «бог велит мне
царством владеть», то он прикажет «старую веру держать,
платье носить русское, бород брить не велю и прикажу воло-
сы стричь по-казачьи».
При этом не следует преувеличивать роль старообрядчества
в восстании Пугачева. Сам Пугачев не был старовером. Хотя
раскольничий, старообрядческий восьмиконечный «крест»
встречается в его манифестах не так уж редко, но это объяс-
няется тем, что он обращался к населению тех районов, где
раскол имел известное распространение. «Старая вера» была
для Пугачева средством привлечения на свою сторону, а сво-
бодной «верой» он жаловал и мусульман-башкир, и буддистов-
453
калмыков и др. Религиозные мотивы не играли сколько-нибудь
заметной роли ни в Крестьянской войне, ни в манифестах ее
предводителя. Борьба Пугачева против церкви и духовенства
была борьбой против феодалов и верных слуг правительства.
Что касается яицкого и донского казачества, среди которого
было немало староверов, то для них раскол был не столько
вероучением, сколько символом их старых казацких прав.
Стремясь расширить социальную базу восстания, Пугачев
пытался, и не без успеха, привлечь на свою сторону низшее
духовенство. Бесправное, нищее сельское духовенство нередко
встречало Пугачева хлебом-солью и молилось за «царя Петра
Федоровича». Высший правительственный орган по делам церк-
ви— святейший Синод в своих грозных обращениях к духо-
венству предупреждал тех лиц духовного звания, которые пе-
рейдут на сторону восставших, что их ждут всевозможные кары.
На первом этапе восстания Пугачев еще готов был сохра-
нить дворянство, лишив его феодальной земельной собствен-
ности, намеревался превратить его в служилое сословие. Но
неумолимая логика Крестьянской войны, не знавшей компро-
миссов, жестокость враждебного мятежному народу лагеря кре-
постников привели к тому, что Пугачев вскоре призывает «ло-
вить, казнить и вешать» всех дворян.
Уже 24 сентября 1773 г., т. е. через три дня после выступ-
ления в Яицком городке, Пугачев жаловал «всякого звания
людей», прежде всего крестьян, «вечной вольностью». Все чаще
и чаще в манифестах Пугачева говорится обо всех «крестьян-
ских выгодах», в первую очередь о «вечной вольности». Ата-
маны пугачевцев, разъясняя крестьянам манифесты и указы,
говорили, чтобы «крестьяне помещиков своих не слушали, ибо
им дается воля», чтобы они на помещика не работали и ника-
ких оброков ему не платили.
Свою борьбу с помещиками крестьяне понимали как их фи-
зическое истребление, в результате в руки крестьян автомати-
чески переходили земли и угодья, усадьбы и леса, все имуще-
ство помещиков.
Сочетание вольности с истреблением помещиков привело бы
к ликвидации всех форм феодального землевладения и переда-
че всех видов земли и угодий в руки крестьянства. Крестьян-
ство не представляло себе воли без земли. В манифестах Пуга-
чев жалует их самым необходимым — землею.
Очень характерен манифест Пугачева от 1 декабря 1773 г.
Манифест прежде всего подчеркивал, что крестьянство жалу-
ется землями и водами, лесами и угодьями, причем все это
является крестьянским по праву, ибо все земли обрабатыва-
лись трудом крестьян. А раз так, то они и составляют кресть-
янскую собственность. Было время, когда вся жизнь крестьян
была сплошным «отягощением и разорением», зато помещикам
«было... веселие». Теперь настает время «разорения» для поме-
454
щиков и «веселия» для крестьян, которые вправе за все свои
страдания «лишать... жизни» помещиков, «а домы и все их
имение брать себе в вознаграждение».
И наконец, настоящей жалованной грамотой крестьянству
явились июльские (1774 г.) манифесты Пугачева, много раз
переписанные и широко распространенные среди крестьян.
В этих манифестах Пугачев жаловал «всех находившихся ра-
нее в крестьянстве и в подданстве помещиков быть вернопод-
данными рабами собственной нашей короне и награждаем древ-
ним крестом и молитвою, головами и бородами, вольностью
и свободою и вечно казаками, не требуя рекрутских поборов,
подушных и прочих денежных податей, владением землями,
лесными, сенокосными угодьями и рыбными ловлями и соляны-
ми озерами без покупки и без оброку и освобождаем всех преж-
де чинимых от злодеев дворян и градских мздоимцев — судей
крестьянам и всему народу налагаемых податей и отягощени-
ев». В манифестах отразились социальные чаяния и помыслы
крестьянства — освобождение от крепостного права, передача
крестьянам всех земель и угодий, освобождение от всех повин-
ностей, вольное самоуправление на казацкий лад.
Нельзя не отметить, что в дошедших до нас манифестах
Пугачева, обращенных к различного рода категориям работных
людей (приписным государственным, партийным и переселен-
ным на заводы, купленным крепостным, посессионным рабочим,
мастеровым, вольнонаемным), заключены те же пожалования,
что и в манифестах, адресованных крестьянам. И это вполне
понятно, так как рабочий класс еще не выделился из общей
массы крепостного сословия. Социальные стремления работных
людей той поры — тех, кто жег уголь на заводах или сверлил
канал орудийного ствола, почти ничем не отличались от соци-
альных стремлений крестьян. Поэтому, когда Пугачев обещал
горнозаводскому люду Урала «все крестьянские выгоды», т. е.
прежде всего все ту же вольность, следовательно, освобожде-
ние от тяжелых работ на заводах, это полностью соответство-
вало социальным чаяниям и стремлениям работных людей.
В то же время они понимали, что для борьбы с ненавистными
заводчиками и властями нужно было лить пушки и ядра, до-
ставлять повстанцам казну и порох, сколачивать отряды и по-
сылать их в Главную армию или в войска полковников «Третье-
го императора». Они верили, что, когда не станет дворян и за-
водчиков, можно будет использовать обещанные «все крестьян-
ские выгоды». Поэтому, придя в октябре 1773 г. на Авзяно-
Петровский завод, «над заводскими крестьянами полковник»
А. Т. Соколов (Хлопуша) привел «всему миру» манифест Пу-
гачева, где говорилось не о рабочем дне и «задельной» плате,
не о расценках и условиях труда, а провозглашалась «всякая
вольность» и обещались земли и реки, травы и моря, т. е. «пря-
мые крестьянские выгоды», в одинаковой мере составлявшие
455
социальный идеал и помещичьего крестьянина, возделывавше-
го барские земли, и переведенного на завод крепостного или
государственного крестьянина, стоявшего у плавильной печи.
На Рождественском заводе все работные люди были уве-
рены в том, что «Третий император» приказал «заводы все
запечатать». На Аннинском казенном заводе крестьяне-пуга-
чевцы Тарасов и Кухтин говорили им, что «заводы все поста-
новятца и вы работать не станете-де, и будет вам вольность».
Вместе с тем следует отметить, что работа плечом к плечу,
под одной крышей, повседневная борьба с заводским началь-
ством за свои права, организующая роль самих заводских ра-
бот делали горнозаводских рабочих наиболее стойкой частью
войска восставших. Оренбургская секретная комиссия сообща-
ла императрице: «Что касается до заводских крестьян, то они
были всех прочих крестьян к самозванцу усерднее, потому что
им от него также вольность обещана, тож и уничтожение всех
заводов, кои они ненавидят в рассуждении тягости работ и даль-
них переездов».
В своих манифестах Пугачев обращался и к «рядовым и чи-
новным солдатам регулярной команды», справедливо видя в них
представителей трудового люда, обещал им денежное и хлеб-
ное жалованье, чины и «первые выгоды... в государстве».
Трудовому населению России — независимо от националь-
ности и вероисповедания — Пугачев обещал волю и землю, ко
многим его слоям он обращался с особыми указами, учитывая
в какой-то мере конкретные нужды, национальные особенности,
специфические формы хозяйственной жизни и т. п. Лозунги
Пугачева были более четкими и зрелыми, чем у Болотникова,
Разина, Булавина.
В своей классовой борьбе крестьянство стремилось «смести
до основания и казенную церковь, и помещиков, и помещичье
правительство, уничтожить все старые формы и распорядки зем-
левладения, расчистить землю, создать на место полицейски-
классового государства общежитие свободных и равноправных
мелких крестьян...»3.
В пугачевских манифестах отразилось стремление трудового
народа стать полным собственником того, что обрабатывалось
его трудом. Жалуя тружеников землями и лесами, лугами и ре-
ками, озерами и степями, Пугачев обещал им «спокойную
в свете жизнь», «общий покой» без какого бы то ни было «отя-
гощения».
Крестьянская война 1773—1775 гг. являлась гражданской
войной. Это определение базируется на определении, данном
В. И. Лениным крестьянской войне в Германии. Он подчерки-
вал: «Эти гражданские войны проходят через всю историю
существования классового общества... Вы все знаете примеры
3 Там же. Т. 17. С. 211.
456
подобных многократных восстаний крестьян против помещиков-
крепостников и в России»4. Восстание Пугачева и являлось та-
кой гражданской войной крестьян против помещиков-крепост-
ников в феодальной России.
Говоря о классовой борьбе крестьянства в России XVIII сто-
летия, Ф. Энгельс отчетливо разграничивал «бесчисленные раз-
розненные крестьянские восстания» против дворян и отдельных
чиновников и «последнее крупное крестьянское восстание при
Екатерине II»5, как назвал он Крестьянскую войну под предво-
дительством Пугачева.
В процессе развития Крестьянской войны 1773—1775 гг. шла
борьба не за уступки крестьянам со стороны феодалов, а за
ликвидацию крепостнической системы в масштабе всей стра-
ны. Везде, где действовали восставшие, не оставалось ни одно-
го помещика, чиновника или офицера. Некоторые офицеры
сохраняли свою жизнь только потому, что «присягали Петру
Федоровичу» — Пугачеву.
Крестьянская война, как война гражданская, является борь-
бой за власть, хотя власть эта представлялась восставшим
в привычной для того времени форме — монархии. Борьба шла
не против монархии, а за нее, но во главе со своим «хорошим»,
«мужицким» царем, что было типичным проявлением наивного
монархизма.
Крестьянская война под предводительством Пугачева была
именно такой борьбой за власть в России. Ни о каких перего-
ворах между восставшими и правительственным лагерем кре-
постников не могло быть и речи. Восставшие создавали свои
центральные органы власти и органы власти на местах везде,
где проходила Крестьянская война.
Общенациональный характер Крестьянской войне 1773—
1775 гг. придавала не только и не столько территория, ею охва-
ченная,— а охватила война Поволжье, Яик, Прикамье, Урал
и Зауралье,— сколько стремление восставших ликвидировать
феодальную систему по всей стране.
Что же касается государственного устройства России после
победы восставших, то манифесты Пугачева содержат очень
туманные предположения на этот счет. Будущее России пред-
ставлялось Пугачеву в виде какого-то идеального казацкого
государства, где все население стало бы казаками. В этом
вольном казацком государстве — социальном идеале казачест-
ва, крестьянства, работных людей и др.— не должно быть ни
неправедного суда, ни продажных взяточников-судей. Не будет
ни подушных, ни других податей, не будет ненавистного рек-
рутского набора.
Как при таких порядках может существовать подобное го-
4 Там же. Т. 39. С. 77.
5 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 18. С. 547.
30 2599
457
сударство? Пугачев весьма неопределенно отвечал на этот
вопрос. Он считал, что средства найдутся, ибо «казна сама со-
бой довольствоватца может». Как это будет происходить, отку-
да будут браться деньги, оставалось неизвестным. Что касает-
ся войска, то на смену рекрутам придут добровольцы («вольно
желающие»), как приходили они в Берду и Чесноковку, в вой-
ска Пугачева, Зарубина-Чики, в отряды Белобородова и Сала-
вата Юлаева. Конечно, достичь этого возможно лишь тогда,
когда «каждый восчувствует прописанную вольность и свобо-
ду», т. е. сознательно отнесется к своей обязанности с оружием
в руках защищать свои социальные идеалы. Государственная
монополия, в частности на соль, должна быть ликвидирована,
и установится свободная торговля — «вези кто куда хочет». Та-
ким представляли себе восставшие грядущее «мужицкое цар-
ство» во главе с «хорошим царем» — «Петром III».
Смутные мечты, выражавшие заветные чаяния крестьянства
о равенстве и справедливости, о воле и свободном труде, нашли
отражение в пугачевских манифестах и указах, в обращениях
его полковников и атаманов, в фольклоре. В них говорилось
о «равных» для всех «пожалованиях», о нетерпимости «худых
дел», о помощи всем «заблудившимся» и «изнурительным»,
«нуждным» и «печальным». Все равны: «рядовые казаки», «де-
ревенские старики», «малые и большие», «обыватели», «регу-
лярные солдаты, рядовые и чиновные», «все находившиеся
прежде в крестьянстве и в подданстве помещиков», «содержа-
щиеся в тюрьмах и у прочих хозяев имеющиеся в невольности
люди» и «прочия все» — «вся чернь бедная». А сам Пугачев —
«больших и меньших в одном классе почитатель, скудных ©бо-
гатейших государь и милостивый царь». Все равны, все дети
«Третьего императора», «как россияне, так и иноверные... вров-
не»: «мухаметанцы и калмыки», «киргисцы» (казахи) и башки-
ры, татары, мещеряки и «поселенные на Волге саксоны», все
«народы разного звания».
В ходе Крестьянской войны 1773—1775 гг., как, впрочем,
и в других случаях острых классовых столкновений в крепост-
ной России, крестьяне выступали с идеей равенства, уравни-
тельности. В. И. Ленин отмечал: «При борьбе крестьян с кре-
постниками-помещиками самым сильным идейным импульсом
в борьбе за землю является идея равенства,— и самым полным
устранением всех и всяких остатков крепостничества является
создание равенства между мелкими производителями»6. Что же
представляет собой этот идейный импульс борющегося кресть-
янства? В силу того, что «крестьянское хозяйство, свободное от
всяких средневековых стеснений... не реакционно, а прогрес-
сивно»7, то и «идея равенства — самая революционная идея
6 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 15. С. 226.
7 Там же. Т. 4. С. 235.
458
в борьбе с старым порядком абсолютизма вообще — и с старым
крепостническим, крупнопоместным землевладением в особен-
ности» — «законна и прогрессивна у мелкого буржуа-крестья-
нина, поскольку она выражает борьбу с неравенством феодаль-
ным, крепостническим»8. В. И. Ленин подчеркивал, что «кресть-
янские идеи об уравнительности — реакционные и утопичные
с точки зрения социализма — революционны с точки зрения
буржуазного демократизма»9.
Стремясь к новым формам общежития, крестьянство «отно-
силось очень бессознательно, патриархально, по-юродивому,
к тому, каково должно быть это общежитие, какой борьбой
надо завоевать себе свободу, какие руководители могут быть
у него в этой борьбе...»10 11. В. И. Ленин писал: «...века крепост-
ного гнета и десятилетия форсированного пореформенного разо-
рения накопили горы ненависти, злобы и отчаянной решимости»
у русских крестьян, но в то же самое время «вся прошлая
жизнь крестьянства научила его ненавидеть барина и чиновни-
ка, но не научила и не могла научить, где искать ответа на все
эти вопросы»11. Политическое сознание у крестьян в те времена
отсутствовало. И В. И. Ленин это подчеркивает, указывая на
то, что в эпоху крепостничества крестьяне в России не были
способны «ни на что, кроме раздробленных, единичных восста-
ний, скорее даже «бунтов», не освещенных никаким политиче-
ским сознанием....»12.
Подчеркивая стихийный, не проникнутый политической со-
знательностью характер классовой борьбы крестьянства,
В. И. Ленин указывает, что политическое сознание присуще
лишь организованному революционному движению. Он отмеча-
ет: «Наличность революционных элементов в крестьянстве не
подлежит... ни малейшему сомнению. Мы нисколько не преуве-
личиваем силы этих элементов, не забываем политической
неразвитости и темноты крестьян, нисколько не стираем раз-
ницы между «русским бунтом, бессмысленным и беспощад-
ным», и революционной борьбой...»13.
В Крестьянской войне 1773—1775 гг. большую роль сыграло
движение нерусских народностей Поволжья и Приуралья. Ко-
лоссальный размах Крестьянской войны обусловлен самым
активным участием в ней башкир, калмыков, татар, чувашей,
марийцев, мордвы, мишарей, удмуртов. Причины, побудившие
разные социальные слои нерусских народностей Поволжья,
8 Там же. Т. 16. С. 213.
9 Там же. Т. 15. С. 340.
10 Там же. Т. 17. С. 211.
11 Там же. С. 210—211.
12 Там же. Т. 20. С. 174.
13 Там же. Т. 4. С. 228—229.— В. И. Ленин привел слова о «рус-
ском бунте», вложенные А. С. Пушкиным в уста Гринева в «Капитан-
ской дочке».
459
Прикамья, Урала примкнуть к восставшим, самые различные.
Также различны степень их участия в ней, цели, которые пре-
следовали, с одной стороны, удмуртские и чувашские, татар-
ские и мордовские крестьяне, а с другой — башкирские стар-
шины и казахские султаны и ханы. Но, несомненно, нерусские
народности придали еще более грозный характер мощному
движению русских народных масс.
Социальное, классовое расслоение среди нерусских народ-
ностей приводило к тому, что феодальная или полупатриархаль-
ная-полуфеодальная верхушка угнетенных народностей России
в ходе Крестьянской войны колебалась, а нередко и активно
действовала против восставших, находясь в лагере русских
феодалов и правительства. Что же касается нерусского трудо-
вого люда Поволжья, Прикамья, Приуралья и Зауралья, то он
сражался против властей, регулярных войск, заводчиков пле-
чом к плечу с русским крестьянством, казачеством и работными
людьми.
Манифесты Пугачева, обращенные к нерусским народно-
стям, отражали их стремления к ликвидации какого бы то ни
было национального, социального и религиозного угнетения,
ликвидации царской администрации, к предоставлению возмож-
ности жить и управляться по своим национальным традициям,
к возвращению им земель и угодий, захваченных феодалами.
В манифестах Пугачева подчеркивалось, что все религии
имеют право на существование — православная, мусульманская,
буддийская, языческая, протестантская, старообрядческая. Сле-
дует отметить, что лозунги «креста», «молитвы» и «бороды» по
силе своей и значимости не шли ни в какое сравнение с соци-
ально-политическими призывами. В восстании Пугачева высту-
пали на авансцену не религиозные -и даже не национальные
мотивы, а социальные. И сводились они к стремлению ликви-
дировать крепостническую систему в России в целом: уничто-
жить крепостное право, передать земли и угодья крестьянам,
т. е. осуществить лозунг «земли и воли», о котором В. И. Ле-
нин говорил, что это «распространеннейший лозунг крестьян-
ской массы, забитой и темной, но страстно ищущей света и
счастья...»14.
Глава 7
ВОЙСКО И ОРГАНЫ ВЛАСТИ ВОССТАВШИХ
Войско восставших, особенно на первом этапе Крестьянской
войны — от начала восстания до марта 1774 г., не было просто
механическим соединением отдельных отрядов. Конечно, и на
14 Там же. Т. 11. С. 102.
460
первом этапе восстания немалая часть повстанческого войска
состояла из отдельных отрядов, слабо связанных друг с дру-
гом. Тем более это характерно для третьего этапа — для лета
1774 г. Но связующим и цементирующим началом в Крестьян-
ской войне, основной военной силой восставшего народа было
Главное войско, или Главная, Большая армия. Она имела
довольно стройную структуру, в основу которой была положе-
на казацкая военная организация. Армия делилась на полки,
возглавляемые полковниками. Казацкие полки насчитывали
обычно 500 (501) человек. Полки («части») делились на роты
примерно по 100 человек, во главе которых стояли сотники,
есаулы и по два хорунжих на роту. Командиры избирались на
круге (сходе) «с общего согласия». Пугачев или кто-либо из
высших командиров только предлагал кандидатуру, которая
или принималась, или отвергалась. Кроме того, Пугачев дал
право своим полковникам по достоинству и заслугам «жало-
вать» в сотники и есаулы.
Полки и подразделения подбирались по социальному, на-
циональному или территориальному признаку. Так, например,
войсковой атаман Андрей Афанасьевич Овчинников командо-
вал полком яицких казаков; Тимофей Иванович Подуров —
полком, состоявшим из оренбургских казаков и казаков, пере-
шедших к восставшим из крепостей и форпостов; Муса Алиев
и Садык Сеитов возглавляли полки, в которые входили татары;
Кинзя Арсланов командовал башкирским полком; Федор Ива-
нович Дербетев — полком ставропольских православных калмы-
ков; Афанасий Тимофеевич Соколов (Хлопуша) был «над за-
водскими крестьянами полковник».
Во всем войске устанавливались казацкие порядки. Солда-
ты, перешедшие на сторону восставших, объявлялись «государ-
ственными казаками» и стриглись по-казацки. Уходили в каза-
ки заводские работные люди и крестьяне.
Точный учет состава войска отсутствовал. В некоторых пол-
ках и отрядах все же заводили списки «служивых казаков», но
в силу текучести состава попадали в список только командиры.
Правда, в некоторых полках и отрядах все же заводили списки
«служивых казаков». Слабая дисциплина оставалась больным
местом. Пресечь дезертирство и установить строгую дисципли-
ну в армии восставших было очень трудно, хотя какие-то по-
пытки в этом направлении и предпринимались. Так, например,
лагерь пугачевцев под Оренбургом был окружен пикетами, до-
зорами, караулами, но пароля не было. Достаточно было от-
кликнуться одним словом «казаки», и дозор беспрепятственно
пропускал пришедших.
Обучение военной сноровке больше напоминало соревнова-
ние в стрельбе, скачках, рубке и т. д. Артиллерийской стрельбе
часто обучал сам Пугачев, мастерски стрелявший из орудий,
либо канониры из солдат, перешедших на сторону восставших.
461
Особенно отличался канонир Волков, за ревностную и верную
службу получивший от Пугачева денежное вознаграждение
и воинское звание сотника.
Подъем и отбой в лагере восставших в Берде под Оренбур-
гом производился в одно и то же время выстрелом из «весто-
вой» пушки. Тревогу объявляли звоном в набатный колокол.
Пугачев, Государственная военная коллегия и полковники
повстанческого войска, стремясь укрепить дисциплину, требо-
вали от сотников и есаулов «воинскую команду содержать в ве-
ликой строгости и вам послушании». Дезертирство всячески пре-
следовалось. Государственная военная коллегия ввела напи-
санные на бумаге или жестяные «билеты», выдававшиеся осво-
божденным от службы в повстанческом войске или получившим
отпуск. Войско получало денежное жалованье, но нерегулярно.
Ведавший казной Максим Шигаев выдавал то по рублю, то
по 5—6 рублей на человека. У Пугачева была своя гвардия —
«непременный караул» из 25 яицких казаков, потом он был
увеличен до 50 человек. Пугачев собирался одеть их в мунди-
ры из зеленого сукна, наподобие мундиров преображенцев.
Кроме Главной армии войско восставших состояло из боль-
ших отрядов, длительное время действовавших почти самостоя-
тельно и возглавлявшихся деятельными и способными воена-
чальниками. Среди них особенно выделялись полковник Иван
Никифорович Зарубин-Чика, полковники Иван Никифорович
Грязнов, Афанасий Тимофеевич Соколов, командир «сибирско-
го корпуса» Иван Наумович Белобородов, «главный российско-
го и азиатского войска предводитель» бригадир Иван Степано-
вич Кузнецов, вожди восставших башкир «походный полковник
и бригадир» Салават Юлаев, Кинзя Арсланов, Батыркей Итки-
нов, мишари Канзафар Усаев и Бахтиар Канкаев, калмык
Федор Дербетев, татары Садык Сеитов и Мясогут Гумеров.
Среди командного состава войска восставших были казаки
(52 человека), крепостные крестьяне (38 человек), заводские
крестьяне и работные люди (35 человек), украинцы, башкиры,
татары, калмыки, мещеряки, чуваши, удмурты.
На первом этапе Крестьянской войны связь между Главной
армией и отдельными отрядами была более или менее посто-
янной и регулярной, на втором и особенно на третьем ее этапах
она все больше и больше нарушалась.
Войско восставших было основано на добровольных нача-
лах. Зная отношение народа к ненавистной, страшной царской
рекрутчине, Пугачев в своих манифестах объявлял о ликвида-
ции рекрутских наборов. В армию Пугачева, в войска его пол-
ковников, в отряды «пугачей» шли добровольно. «В службу»
Пугачеву набирали «охотников». Народ шел в войско «Третьего
императора» «охотою», «самопроизвольно», «вседушно», «стар
и млад». Оставалось только собрать его в отряды и вооружить.
Это уже было труднее. Пугачев на следствии говорил: «Я и так
462
столько людей имел, сколько для меня потребно, только люд
нерегулярный», т. е. необученный, невоенный, плохо вооружен-
ный. Лишь в отдельных случаях прибегали к принудительному
набору, что отнюдь не являлось насилием по отношению
к крестьянам и работным людям, так как в представлении вос-
ставших за народное дело должны были сражаться все способ-
ные носить оружие.
Нередко к крестьянам и работным людям, добровольно ухо-
дившим «в казаки», предъявлялись определенные требования.
Брали молодых людей, «хороших доброконных и вооруженных
ребят», «хорошего состояния». Кроме казаков, активных пуга-
чевцев из крестьян, работных людей, солдат, которых прави-
тельство отличало от «подлинно воинских казаков», в войсках
восставших принимали участие «понятые» и «подводчики», ко-
торых набирали или для придания законного характера дей-
ствиям казаков («понятые») или для перевозки имущества
(«подводчики»). По мере того как летом 1774 г. Большая ар-
мия вынуждена была все стремительнее уходить от противника,
в нее могли вступить лишь конные или имеющие повозки.
Так «самопроизвольно» создавалось войско восставшего
народа. Повстанцы придавали большое значение «регалиям» —
знаменам, медалям, орденам, а также чинам, которые как бы
подтверждали и утверждали права войска Пугачева на звание
«армии», «войска» и ставили его выше обычных отрядов вос-
ставших крестьян. Наличие знамен как в Главной армии, так
и в отдельных отрядах придавало соединениям восставших ха-
рактер подлинного войска, войска «императора». (Не случайно
и название этой книги — «Под знаменем Крестьянской войны».)
Еще готовясь к выступлению, Пугачев заботился о знаменах.
Их привозили из Яицкого городка, шили из закупленной мате-
рии и жены яицких казаков, и жены работных и посадских
людей. Одно из таких знамен более 100 лет назад видел в ар-
сенале Преображенского полка академик живописи П. П. Со-
колов: «Это была простая длинная, толстая палка... с наверну-
тым на нее грубым куском полотна довольно широких разме-
ров, походившим скорее на простыню, чем на знамя. На этой-то
простыне были написаны толстой кистью, обмокнутой, вероятно,
в жидко разведенный деготь, слова, из смысла которых нетруд-
но догадаться, что это была одна из тех прокламаций, которые
высылал вперед Пугачев, когда приходил к какому-нибудь
городу или крепости перед их штурмом».
Конечно, агитационное значение такого знамени было очень
велико. В Государственном историческом музее в Москве хра-
нится пугачевское знамя, представляющее собой холстинное
полотнище, прикрепленное к черному древку. Полотнище четы-
рехугольное, в середине из темно-красного, более тонкого хол-
ста, пересеченного двумя перекрещивающимися полосами серо-
го грубого холста, из которого сделана и кайма. На болыпин-
463
стве пугачевских знамен был вышит один восьмиконечный рас-
кольничий крест. Встречались знамена с изображением Нико-
лая-чудотворца или Христа. В Главной армии Пугачева име-
лось даже знамя голштинского Дельвигова драгунского полка,
входившего в состав русской армии при Петре III. Оно было
отбито у повстанцев Михельсоном в бою под Царицыном. Этот
факт очень напугал Екатерину II: знамя могло помочь Пугаче-
ву подтвердить «подлинность» императорского звания. Петр III
был голштинцем по происхождению (его отец был герцогом
Голштинским).
В Главном войске Пугачева были утверждены награды за
отличия и заслуги. Пугачев «дарил» медали. Медали делались
из рублевиков с портретом Петра III. К медалям приделыва-
ли ушки, в которые вдевали ленты. Были медали серебряные
и позолоченные, размерами поменьше и побольше. 50 лет назад
в Саратове у одного коллекционера хранилась медаль Пугаче-
ва с изображением восьмиконечного раскольничьего креста
с надписью: на одной стороне — «Божиею милостью мы
Петр III», а на другой — «Жалую сию полтину за верность».
Наградой был и восьмиконечный латунный крест с надписью:
«Царь Петр Федорович жалует тебя крестом, бородой и волей
казацкой 1774». Эта надпись подтверждает лозунги пугачев-
ских манифестов. Медали делали мастера из Саранска, Пензы,
Алатыря. Кроме того, Пугачев награждал медалями «За Франк-
фуртскую и Пальцигскую баталии», учрежденными еще при
императрице Елизавете во время войны с Пруссией.
Очень важным является вопрос о вооружении войска вос-
ставших. Большое значение имела артиллерия. Артиллерийские
орудия разных калибров, систем и назначения появились в вой-
ске Пугачева либо в результате захвата в форпостах, крепо-
стях, на заводах и у полевых войск в качестве трофеев, либо
изготовлялись на заводах, работавших на восставших. Пугачев
прекрасно понимал значение артиллерии. Отсутствие артилле-
рии не дало ему возможности овладеть Яицким городком,
а огонь 70 орудий Оренбурга помешал ему «с хода» взять го-
род и вынудил приступить к осаде. Поэтому повстанцы прежде
всего стремились овладеть пушками, отремонтировать их
(у первых захваченных орудий часто не было лафетов), обес-
печить себя боеприпасами. На захваченных заводах налажива-
лось производство орудий, в первую очередь тяжелых, осадных,
и боевых припасов к ним. Так появились орудия «злодейского
литья» из «красной меди» (бронза с малым содержанием оло-
ва), изготовленные на Воскресенском заводе, среди них семи-
и трехпудовые мортиры, «дробовики» с конической каморой
(для стрельбы «дробом» — картечью), орудия с эллипсоидным
каналом ствола. «Дробовики» «злодейского литья» с конически-
ми каморами стреляли отнюдь не только картечью, но и гра-
натами. Что касается орудий Пугачева овального сечения, то
464
в них следует усматривать «голубицы» «гаубицы», или «секрет-
ные голубицы» «злодейского литья». Они были сконструирова-
ны по принципу знаменитых шуваловских «секретных гаубиц».
Сущность этой артиллерийской системы заключалась в том, что
орудийный ствол имел эллипсоидный, расширяющийся к выле-
ту канал, что должно было способствовать разлету картечи
веером больше по горизонтали, чем по вертикали, чем значи-
тельно увеличивалась площадь поражения по сравнению с кар-
течным выстрелом полевых гаубиц с обычным круглым сечени-
ем канала ствола. Введенные в армии совсем недавно, во время
войны с Пруссией, эти гаубицы были засекречены и на ствол
надевалась кожаная покрышка. Высокие качества «секретных
гаубиц» были хорошо известны и Пугачеву, и его артиллери-
стам, и мастерам уральских заводов. Их производство и нала-
дили мастера Воскресенского завода. Всего было произведено
15 орудий «злодейского литья» из «красной меди». Кроме того,
на Авзяно-Петровском заводе была отлита семипудовая чугун-
ная мортира. На заводе изготовляли и боеприпасы: бомбы,
ядра, гранаты, картечь.
Пугачев посылал на заводы своих полковников Хлопушу,
Зарубина-Чику, Максима Шигаева, но они были только орга-
низаторами, а «умельцами», изготовлявшими боеприпасы и лив-
шими орудия на Урале, выступали Павел Колесников, Терен-
тий Жаринов, Дмитрий Попов, Давыд Федоров и др. В Берде
орудийной мастерской руководил Степан Калмыцкой.
Память о том, как работные люди лили пушки Пугачеву,
сохранил фольклор рабочих Урала. В песне «Уж ты ворон си-
зокрылый» поется о девушке, которой ворон отвечает на вопрос
о ее милом:
А твой милый на работе,
на литейном на заводе,
не пьет милый, не гуляет,
медны трубы выплавляет,
Емельяну помогает.
Старики-рабочие Белорецкого и Баймакского районов Баш-
кирии еще в недавнем 1938 г. рассказывали и вспоминали
о своих предках — работных людях Авзяно-Петровского завода,
которые лили пушки и ядра во времена Пугачева. Но большин-
ство артиллерийских орудий восставших было трофейным или
доставлялось с заводов. На третьем этапе Крестьянской войны
вся пугачевская артиллерия была трофейной. Только под Орен-
бургом у Пугачева к концу декабря 1773 г. насчитывалось око-
ло 100 орудий. Имели немало орудий и другие отряды восстав-
ших. У Зарубина-Чики под Уфой и у Грязнова под Челябин-
ском было по 25 орудий. В многочисленных отрядах пугачевцев
насчитывалось от 2 до 18 пушек. Всего в разное время в руках
у пугачевцев побывало до 400 орудий разных калибров. Не-
сколько пугачевских пушек дошло и до наших дней. В Музее
465
артиллерии, инженерных войск и войск связи в Ленинграде
хранятся три пугачевские пушки. Одна из них двухфунтовая,
отлита в 1724 г. (такая же пушка хранится и в Оренбургском
краевом музее), другая (калибра 3/4 фунта) установлена на
самодельном деревянном лафете с санными полозьями, третья
пушка представляет собой длинную восьмигранную пищаль.
Пугачевцы изготовляли и переделывали лафеты, укорачивая
их для установки на сани (зима 1773/74 г. была очень снеж-
ная), приделывали к саням колесо с вертлюгом, на котором
устанавливался орудийный ствол, и добивались таким образом
кругового обстрела. Умельцы из работных людей изготовляли
даже пушки из чугунных и окованных железом деревянных
труб. Пугачевские артиллеристы умело пользовались мешками
с песком, плитняком, устраивали снежные валы, укрепляли под-
ступы рогатками, укрывали орудия в лощинах, при наступле-
нии на крепости использовали возы с сеном и соломой. По от-
зывам противника, пугачевцы-артиллеристы, «действуя весьма
проворно», мастерски стреляли, нанося большие потери врагу.
В роли артиллеристов выступали перешедшие к восставшим
солдаты-канониры, казаки и заводские люди. Число артилле-
ристов доходило до 600. Прекрасными артиллеристами были
И. Н. Белобородов, в прошлом канонир, Хлопуша, Степан Кал-
мыков (Калмыцкой), Тимофей Коза, но «лутче всех знал пра-
вило, как в порядке артиллерию содержать», сам Пугачев. Во
главе артиллерии Главной армии стоял яицкий казак полков-
ник Федор Федорович Чумаков.
На втором и особенно на третьем этапах Крестьянской вой-
ны артиллерия по-прежнему играла большую роль, но сам ха-
рактер боевых действий — стремительный «марш» Пугачева —
исключал возможность регулярного снабжения войска восстав-
ших орудиями и боеприпасами, исключал возможность вести
и длительную осаду городов. На Урале и в Поволжье повстан-
цы легко и быстро приобретали пушки, но так же быстро и лег-
ко теряли их в бою, вновь захватывали и снова теряли. В боль-
шинстве своем это были орудия небольшого калибра, а то и во-
все легкие и даже салютные пушки, захваченные в барских
усадьбах.
Сравнительно немногие повстанцы имели ручное огнестрель-
ное оружие. Ружья были у казаков, солдат, перешедших на
сторону восставших, у ставропольских православных калмыков.
У яицких казаков и ставропольских калмыков кроме гладко-
ствольных кремневых ружей были еще сравнительно малокали-
берные (10—12 мм) ружья и винтовки персидской и турецкой
работы («турки») с дамасковыми стволами. Они отличались
относительной дальностью и меткостью огня. У казаков встре-
чались винтовки с полигональной сверловкой ствола и треуголь-
ным каналом («троицы»). Винтовки эти заряжались медленно,
но зато из гладкоствольных ружей казаки стреляли быстро.
466
Казаки, особенно «гулебщики» (охотники), были меткими стрел-
ками. Они не признавали бумажных патронов с порохом и пу-
лей, распространенных в регулярной армии, и носили порох
в пороховницах. У казаков были и пистолеты, как казенные, так
и турецкой, персидской и кавказской работы. Пистолеты имели
длинный ствол небольшого калибра (10—13 мм). Они отлича-
лись легкостью, удобством, изящной отделкой. Прицел и мушка,
как правило, отсутствовали.
Что касается ружей солдат, перешедших на сторону восстав-
ших, или захваченных повстанцами в виде трофеев, то это были
или тяжелые длинноствольные «фузеи» петровских времен,
либо ружья образца 1760 г. с укороченным до 1 м стволом.
Эти гладкоствольные ружья с кремневым замком имели ка-
либр 7—8 линий (17,5—20,5 мм). Заряжались они круглой
пулей, дальность действительного огня не превышала 150—
200 шагов. Скорость стрельбы — 1 выстрел в минуту. Некото-
рые крестьяне тоже имели ружья, которые добывали в поме-
щичьих усадьбах. Бывшие барские егеря становились велико-
лепными стрелками, например Василий Белозеров. Башкиры
и калмыки владели мастерски луком со стрелами, посылая
прицельную стрелу на 100—150 м. От оружия противника баш-
кир защищали панцири из холста и жестяные латы.
Некоторые отряды повстанцев не могли пожаловаться на
недостаток ручного огнестрельного оружия, но большинство
имели лишь холодное оружие: луки, стрелы, сабли, копья раз-
ной длины, бердыши, тесаки, рогатины, топоры, косы, вилы,
ножи, кистени, обитые железом цепы, палки со штыками, колья,
обожженные для крепости на огне, просто дубины. Вступая
в бой с прекрасно вооруженными правительственными войска-
ми, многие повстанцы «окромя дубин, ничего при себе не
имели».
Такого типа оружие имелось чуть ли не в каждой русской,
чувашской, татарской избе, в башкирской и калмыцкой юрте,
делали его и на некоторых заводах, в мастерских. Так, напри-
мер, на Ижевском заводе переделывали на сабли казенные ко-
сы, в Дубовке изготовляли копья и дротики. Это оружие, гроз-
ное в рукопашном бою, было бессильно в сражении, в котором
регулярные войска открывали огонь из ружей и пушек по вос-
ставшим с большого расстояния.
В арсенале Преображенского полка немногим более столе-
тия назад еще хранилось оружие пугачевцев. Оно представляло
собой пеструю смесь топоров, дреколий с наконечниками напо-
добие пик и просто дубин. В Историческом музее в Москве
хранится подобного рода оружие восставших крестьян.
Что касается осадного и военно-инженерного искусства, то
повстанцы применяли те же методы боя, что и регулярные вой-
ска: лестницы, подкопы, мины, возы с сеном и соломой, снопы
и т. п. При штурме городов и крепостей восставшие применяли
467
стремительный бросок, часто действовали ночью, стремились
вызвать пожары. Так, при осаде Яицкого городка у крепостных
стен были устроены завалы из бревен, в которых прорезали
бойницы, возводили и взрывали мины. В войске восставших
были искусные, опытные минеры: русский Матвей Ситников,
мордвин Яков Кубарев, казак Матвей Толкачев. Подкопом под
крепостные стены Яицкого городка руководил сам Пугачев.
Тактика пугачевского войска в значительной мере опреде-
лялась его составом, идеологией восставших, их моральными
качествами, вооружением.
Ядро Главной армии составляло казачество, имевшее бое-
вой опыт и свою исторически сложившуюся военную организа-
цию. Хорошо вооруженные, имевшие верховых коней, умело
владевшие оружием, казаки шли в бой массой, лавой, затем
они продолжали бой в рассыпном строю. При таком строе каж-
дый казак сражался в отдельности, применяя все виды оружия
и все приемы боя.
Башкирская конница стреляла на скаку, засыпала против-
ника тучей стрел, сходилась вплотную, рубилась на саблях.
Нападая внезапно на противника, нанося ему большие потери,
«чиня всякие пакости и смертные убийства», башкиры, «как
ветер по степи, рассеиваются»,— отмечали военачальники пра-
вительственной армии.
Пугачевская артиллерия выработала свою тактику. Очень
подвижная, она обычно быстро открывала огонь по неприяте-
лю, расстраивала его порядки, после чего казаки шли в атаку.
В бою, стремясь избежать атаки на орудия, артиллеристы часто
меняли свои позиции. Генерал Кар рапортовал о непрерывных
маневрах пугачевских артиллеристов, «что весьма проворно
делают и стреляют не так, как от мужиков ожидать должно
было». Ему вторит полковник Михельсон, сообщавший, что пу-
гачевцы встретили правительственные войска такой артилле-
рийской и ружейной «стрельбою, какой я, будучи против раз-
ных неприятелей, редко видывал».
На втором и третьем этапах Крестьянской войны большое
значение в сражениях против правительственных войск приоб-
рели боевые действия отдельных отрядов, в большинстве
состоявших из крестьян и работных людей. Отдельные отряды,
как, например, отряд И. Н. Белобородова, являли собой обра-
зец порядка, дисциплины, строгой и стройной организации. Этот
отряд так шел на марше, что его принимали за регулярную
воинскую часть. Большинство же отрядов «пугачей» отлича-
лись от «подлинно воинских казаков» не только вооружением,
но и неумением воевать. Но действия этих отрядов, нередко
стремительные и дерзкие, их исключительная храбрость были
опасны и грозны для правительственной армии в силу своей
массовости и всенародного характера.
Тактика восставших меняется к третьему этапу войны. К ее
468
концу хоть какое-то оружие имела лишь треть повстанцев.
Ружьям, штыкам, саблям, пистолетам регулярных войск, их
линейной тактике восставшие могли противопоставить лишь ро-
гатины, топоры и дубины, свою неистребимую ненависть к гос-
подам, что помогало им даже с таким оружием наносить пора-
жения частям регулярных войск.
Таково было войско «набеглого царя» — Пугачева, его пол-
ковников, бесчисленных «пугачей», войско восставшего народа.
Одной из особенностей Крестьянской войны 1773—1775 гг.,
в отличие от предшествующих крестьянских войн под предво-
дительством Болотникова и Разина, было то, что в ней про-
явились значительно сильнее, чем когда-либо ранее, элементы
порядка и организованности. Это объясняется в первую очередь
тем, что действия восставших до некоторой степени направля-
лись единым центром, а именно Государственной военной кол-
легией восставших, созданной в самом начале Крестьянской
войны Пугачевым и его соратниками и просуществовавшей до
последних дней восстания. Впервые в истории крестьянских
войн был создан руководящий и направляющий повстанческий
центр, который выполнял функции главного штаба и верхов-
ного суда, ведал снабжением войска восставших и выступал
в качестве органа управления властью на территории, освобож-
денной от помещиков, чиновников и царских войск. Создание
Государственной военной коллегии было обусловлено размахом
Крестьянской войны, требовавшей руководства действиями от-
дельных отрядов восставших со стороны единого центра движе-
ния, разнообразными и сложными задачами, которые стояли
перед Пугачевым и его ближайшим окружением. Яицкие каза-
ки усматривали в Государственной военной коллегии орган не
только коллективного руководства восстанием, но и надзора за
Пугачевым. Наконец, в этом проявилось стремление создать
вместо ненавистной Государственной военной коллегии Екате-
рины II свою коллегию с тем же названием. Казаки и сам Пу-
гачев понимали необходимость создания такого штаба как
органа власти восставших. Учреждение Военной коллегии про-
изошло в Берде, в ставке Пугачева, 6 ноября 1773 г. Возгла-
вил коллегию казак Андрей Витошнов — войсковой атаман,
первый заместитель Пугачева по командованию Главным вой-
ском; в состав ее вошли «словесные судьи» — яицкий казак
Максим Шигаев, второй заместитель Пугачева, илецкий казак
и пугачевский полковник Иван Творогов и яицкий казак Дани-
ла Скобычкин. Секретарем Государственной военной коллегии
Пугачев назначил Максима Горшкова, думным дьяком — Ива-
на Почиталина, автора первых манифестов, а в качестве повыт-
чиков выступали казаки Семен Супонов, Иван Герасимов, Игна-
тий Пустоханов и заводской писарь Иван Григорьев. Состав-
лением документов на иностранных языках ведал взятый в плен
и перешедший на сторону восставших прапорщик Михаил Шва-
469
нович. Идыр Баймеков и его сын Болтай несли обязанности
толмачей (переводчиков). Болтай составлял манифесты на
арабском, персидском и «турецком» языках и переводил доку-
менты с русского языка на восточные.
Кроме Государственной военной коллегии восставших дей-
ствовала и Походная канцелярия, во главе которой стоял ата-
ман Главного войска казак Андрей Овчинников. Он непосред-
ственно руководил боевой деятельностью Главного войска во
время отсутствия Пугачева, когда тот водил из-под Оренбурга
отдельные его части в походы.
Государственная военная коллегия развернула кипучую
деятельность: давала наставления командирам отдельных отря-
дов восставших, рассылала именные указы Пугачева и свои
распоряжения, заботилась о провианте и фураже, творила суд
и расправу, создавала на местах органы власти восставших,
заботилась о снабжении Главного войска пушками, порохом,
снарядами, ружьями и холодным оружием, ведала конфиско-
ванным имуществом и казной и т. п.
Естественно, что в отдельных отрядах восставших имелись
свои повытчики и писари. Войсковой писарь был у Ивана Куз-
нецова, а в корпусе Ивана Белобородова всем делопроизвод-
ством ведал повытчик Максим Негодяев. В отрядах, состояв-
ших из башкир, татар и других, роль писарей чаще всего вы-
полняли муллы. В деревнях и на заводах, в слободах и городах
обязанности писцов брали на себя грамотные крестьяне и ра-
ботные люди, низшее духовенство, а нередко в городах — офи-
церы, чиновники и купцы, по разным причинам и в силу раз-
ных обстоятельств примыкавшие к восстанию.
Прежде всего Государственная военная коллегия восстав-
ших стремилась расширить районы восстания, поднять на борь-
бу новые слои трудового люда разных народностей. С этой
целью во все стороны направлялись именные указы и повеле-
ния «Петра III» — Пугачева, указы «Из Государственной воен-
ной коллегии», ее постановления и увещевательные письма
и т. п. Эти указы имели самое широкое распространение в на-
роде. Содержание их не только передавали из уст в уста, но
чаще всего их переписывали, размножали и, в свою очередь,
рассылали в разные места.
Назначенный после Кара командующим правительственны-
ми войсками, действовавшими против восставших, Бибиков
вынужден был признать, что «Пугачевские дерзости и его со-
общников из всех пределов вышли: всюду посылают манифе-
сты, указы, приводя тем самым в возмущение население». Всем
бумагам, как данным от имени «императора Российского», «са-
содержавного императора», «великого государя Петра Федоро-
вича», так и «указам его императорского величества самодер-
жавца Всероссийского из Государственной военной коллегии»,
придавался вид официальных бумаг того времени. Они скреп-
470
лялись подписями и специальными печатями, которыми повстан-
цы обзавелись в декабре 1773 г. Печатями в пугачевском вой-
ске служили фамильные дворянские и заводские печати, а также
печати из серебра и меди, специально сделанные для скрепле-
ния манифестов и указов Пугачева и Государственной военной
коллегии. Эти печати наряду с внешним оформлением пугачев-
ских бумаг являются подтверждением стремления и самого
Пугачева, и лиц, возглавлявших отдельные отряды восставших,
придать всем своим действиям законный, государственный ха-
рактер.
Обязанности, падавшие на Государственную военную колле-
гию, были многочисленны и разнообразны. Они не были одина-
ковыми на отдельных этапах войны.
На первом ее этапе, во время осады Оренбурга Главным
войском Пугачева, Государственная военная коллегия была
штабом и административным центром на территории, освобож-
денной восставшими, органом снабжения войск и высшей судеб-
ной инстанцией. Она занималась распространением призывов
и идей восставших, комплектовала войско, ведала казной и иму-
ществом, отобранным у классовых врагов, стремилась устано-
вить в войске порядок и дисциплину. Прежде всего надо было
начинать с организации Главного войска. Повытчики Государ-
ственной военной коллегии и писцы отдельных отрядов стреми-
лись завести реестры, т. е. списки личного состава. В реестрах
«служивых казаков» кроме имен встречаются указания на то,
откуда прибыл тот или иной казак, кто «выбежал из плена»,
кто «пошел в службу охотно», кто ранен или болен.
Все вступавшие в войско приносили присягу: «Я... обеща-
юсь и клянусь всемогущим богом, перед святым его евангелием,
в том, что хочу и должен всепресветлейшему, державнейшему,
великому государю Петру Федоровичу служить и во всем пови-
новаться, не щадя живота своего до последней капли крови,
в чем да поможет мне господь всемогущий».
Присяге придавали большое значение. Кто «моей присяге не
верит, тот злодей»,— считал Пугачев,— и тем надлежит, как
и неприятелям, «головы рубить и пажить (имущество) разде-
лить». Пугачев и Государственная военная коллегия стреми-
лись установить и поддерживать в войске строгую дисципли-
ну: за непослушание командирам наказывали плетьми, за де-
зертирство угрожали смертной казнью и нередко приводили
свою угрозу в исполнение, вводили для отлучающихся «отпуск-
ные билеты», требовали «вернуть всех отлучившихся без биле-
тов» и т. д.
С мародерством и грабежом боролись решительно. Пугачев
говорил: «От меня никакого приказа такого не было, чтоб де-
лать обывателям обиду». За мародерство и убийство по прика-
зу Пугачева был казнен «полковник» Лысов. Кроме наград
медалями и крестами Пугачев «жаловал» отличившихся воинов
471
деньгами, одеждой, сукном, а местным жителям, имевшим
семьи, раздавал хлеб, соль, деньги.
Главное войско нуждалось в хлебе, мясе, фураже. Государ-
ственная военная коллегия взяла на себя организацию снаб-
жения войска всем необходимым. Она установила надежную
охрану провианта и фуража, захваченных в крепостях. Более
того, некоторые крепости, как, например, Ильинская и Илец-
кая защита, были взяты главным образом для того, чтобы
овладеть большими запасами продовольствия, в них сосредо-
точенными. Для питания Главного войска, стоявшего у Орен-
бурга, наладили выпечку хлеба в Сеитовской слободе (Карга-
ле) и в Чернореченской крепости. Каждые два дня в Берде
раздавали хлеб — по два каравая на 10 человек. Кроме того,
на рынке в Берде хлеб продавался по ценам, установившимся
здесь еще до восстания. Сюда же сгоняли скот. Но так как
окрестности Оренбурга не могли прокормить Главное войско,
начиная с декабря 1773 г. из Берды в разные стороны посыла-
лись отряды, которые захватывали хлеб у помещиков и в горо-
дах, на воинских складах и заводах. Система обеспечения
Главного войска провиантом дала определенные результаты.
Даже когда Пугачев вынужден был снять осаду Оренбурга,
в Берде, Сакмарском городке и в Чернореченской крепости
оставалось много хлеба.
Атаманы отдельных повстанческих отрядов, если не хватало
провианта, требовали для своего отряда с населения муку и мя-
со, овес, сено или переходили на крестьянский «харч», чаще
всего «безденежно». Но, если деньги были, они за все распла-
чивались «по обыкновенной цене». Население охотно снабжало
повстанцев провиантом и фуражом, и они, как правило, не ис-
пытывали нужды ни в том, ни в другом.
Государственная военная коллегия ведала и финансами—
государственной казной, находившейся в распоряжении Макси-
ма Шигаева. Деньги в нее поступали из касс заводов, прави-
тельственных учреждений, крепостей, воинских команд. Их
брали в городах, помещичьих усадьбах; наконец, получали от
продажи соли и вина населению, что было монополией «казны»
Пугачева. Деньги были нужны для уплаты войску жалованья,
покупки хлеба и прочих съестных припасов, выплаты зара-
ботной платы работным людям, пожалований и т. п. Войска
получали различное жалованье: канониры по 5 копеек, яицкие
и илецкие казаки — по 3 копейки в день, все прочие и «плен-
ники», т. е. солдаты, перешедшие на сторону Пугачева,— по
рублю в год. «Казакам» из крестьян и работных людей в год
полагалось «на конных по шести рублей, а на пеших по пяти
рублей каждому». Но в отдельных отрядах повстанцев ника-
кого положения о жалованье не было и выдавали его, «как
деньги случаются». Выдавая заработную плату работным лю-
дям уральских заводов, И. Н. Зарубин-Чика приказывал завод-
472
ским атаманам и есаулам деньги между работными «разде-
лить по ровному количеству». Если до создания Государствен-
ной военной коллегии Пугачев сам судил своих «неприятелей»,
то после ее учреждения функции суда перешли к ней. Специ-
альным указом запрещался суд на местах и вменялось всем
в обязанность «впредь никому смертной казни не чинить, но
посылать виновных в Берду». Нарушающих указ предписыва-
лось посылать под караулом в Государственную военную кол-
легию. Судили «словесным судом».
По мере того как расширялась территория, охваченная вос-
станием, и росло число отрядов восставших, появилась острая
потребность в установлении связи с ними и с отдаленными от
Берды районами Крестьянской войны. Кроме ямской связи была
создана «подводная гоньба» и «нарочная связь», или «нароч-
ная почта». Связь была быстрой и надежной — гонцы делали
60—70 верст в день.
Пугачев и его приближенные стремились создать в занятых
восставшими городах, крепостях и на заводах, в станицах, се-
лах и деревнях свои повстанческие органы местного самоуп-
равления и администрации. Но и у Пугачева и у его соратни-
ков не было достаточно определенных суждений и намерений
относительно форм местных органов, органов власти восстав-
ших. Поэтому в ходе Крестьянской войны руководители ее
использовали для создания повстанческих органов местного
правления старые формы органов власти еще петровских вре-
мен, введенные в 1699 г. и просуществовавшие до 1721 г., одна-
ко насыщены они были новым содержанием. В частности, в ос-
нову их деятельности был положен казачий принцип схода
(«круга») и выборности. В волостных центрах создавались
выборные органы местного самоуправления в виде волостных
земских изб, а в крупных населенных пунктах — станичных изб.
На заводах также создавались земские избы и с «мирского со-
гласия» выбирались атаман и есаул; в деревнях и слободах
ограничивались выбором старост (есаулов и десятников), а для
общего руководства и контроля над их деятельностью назна-
чался атаман. Эти органы местного самоуправления и выбор-
ные власти привлекали восставших тем, что их деятельность
основывалась на коллективном руководстве. В основе лежал
«мир» с его решениями («приговорами») и избранными на-
чальниками. В. И. Ленин указывал на большое значение «ми-
ра» в крепостной России. Он писал: «Мир был силою, когда
среди крестьян почти не было батраков и рабочих, бродящих
по всей России за заработком, когда не было почти и богате-
ев, когда всех давил одинаково барин-крепостник»1. Однако,
в отличие от земских изб времен Петра I, Пугачев и его сорат-
ники наделяли их более широкими полномочиями и значитель-
ней и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 7. С. 149.
31 2599
473
но расширяли круг их обязанностей. Так, при каждой волост-
ной земской избе создавалась воеводская канцелярия. Для
контроля за деятельностью членов волостной земской избы
повстанческой Государственной военной коллегией или бли-
жайшими соратниками Пугачева назначался волостной атаман
и в помощь ему атаман и два есаула. Все дела в земской
избе исполняла учрежденная при ней воеводская канцелярия,
в которую избирали «на валовом мирском сходе со всего мир-
ского согласия» старосту волости, казачьих писарей и земских
писарей («писчиков»).
Государственная военная коллегия повстанцев и атаманы
отдельных крупных отрядов пытались в ходе Крестьянской
войны выработать определенный перечень обязанностей для
создаваемых ими органов самоуправления на освобожденной
от противника территории. Волостная земская изба должна
была заниматься организацией обороны волости от правитель-
ственных войск, поддерживать связь с действовавшими на тер-
ритории волости повстанческими отрядами и оказывать им
всемерную помощь в пополнении их личным составом, лошадь-
ми, в обеспечении продовольствием и фуражом, исполнять функ-
ции волостного суда, собирать установленные повстанческой
Государственной военной коллегией налоги и другие доходы
для войсковой казны. В ее обязанности входили связь со всеми
освобожденными восставшими населенными пунктами волости,
распространение среди населения манифестов и указов Пуга-
чева и его Государственной военной коллегии, выделение из
имеющихся казенных средств и поступающих доходов части
денег для выплаты жалованья работным людям на заводах,
занятых восставшими. Волостная . земская изба была обязана
писать для атаманов повстанческого войска специальные реко-
мендации на кандидатов в командиры' отдельных отрядов и, на-
конец, ведать казною и продажей соли.
Примерно такие же обязанности, только более конкретизи-
рованные, возлагались Государственной военной коллегией
и атаманами на станичные и заводские земские избы и на де-
ревенских атаманов, есаулов и старост. Они должны были
исполнять функции местного суда, разбирать ссоры и «малей-
шего грабительства и разорения не допускать», проводить на-
родные собрания, выдавать жителям провиант, «смотря по се-
мейству», и пропуска для выезда в другие районы, собирать
для повстанцев амуницию, следить за работой кузниц по изго-
товлению оружия, наблюдать за работой мельниц. Их обязан-
ностью было не допускать «своевольств, грабительств и озор-
ничества» вплоть до наказания плетьми уличенных в неблаго-
видных поступках, защищать жителей «от обид, налогов и ра-
зорений», рапортовать атаманам и полковникам ближайших
повстанческих отрядов и в земскую волостную избу о своих
действиях, проводить набор в армию восставших среди местных
474
жителей, перехватывать правительственную нарочную почту,
правительственных чиновников и разведчиков и пересылать их
в Берду, к Пугачеву или к его атаманам, собирать ядра, порох
и оружие и передавать в повстанческое войско.
Создавшиеся в ходе Крестьянской войны местные органы
власти восставших, обладавшие широким кругом обязанностей
и столь же широкими правами, служат подтверждением доста-
точно смелых попыток со стороны повстанцев расширить вос-
стание и закрепить его успехи в борьбе с правительственными
войсками и царскими властями.
Однако повстанцам не удалось создать такие органы само-
управления повсеместно на всей освобожденной территории.
Одной из главных причин этой неудачи являлась быстрая теку-
честь событий, подвижность войска восставших, его неудачи
в борьбе с регулярными войсками.
Новые органы повстанческой власти зачастую либо не успе-
вали складываться и развернуть свою деятельность, либо про-
сто уничтожались правительственными войсками, едва успев
возникнуть. Но те зачатки государственности, которые созда-
вали повстанцы, сыграли немаловажную роль в Крестьянской
войне. Восставшие хотя и не создали каких-то новых форм го-
сударственной власти на местах, однако, используя старые
формы правления, они насыщали их совершенно новым содер-
жанием, отвечавшим интересам народа.
Дни поражений и неудач пугачевского войска в марте —
апреле 1774 г. были днями испытаний и для Государственной
военной коллегии. В бою под Татищевой крепостью погиб судья
Скобычкин, а после поражения под Сакмарским городком
в плен к правительственным войскам попали почти все ее дея-
тели: главный судья Витошнов, судья Шигаев, думный дьяк
Почитал ин, секретарь Горшков, повытчик Пустоханов. Пропали
без вести повытчики Супонов, Герасимов, Григорьев. Сдался
в плен Шванович. Уцелел один Творогов, судья Государствен-
ной военной коллегии, впоследствии ставший изменником и пре-
дателем, выдавший Пугачева правительственным войскам.
1 апреля 1774 г. Государственная военная коллегия с ее
сложными и разнообразными функциями перестала существо-
вать. Но прошло немного времени, и на втором этапе Кресть-
янской войны она возродилась на Урале. Теперь круг ее обя-
занностей сузился, и она больше напоминала Походную кан-
целярию первого периода Крестьянской войны. Уменьшилось
число судей и повытчиков. Главным судьей стал Творогов, сек-
ретарем — Шундеев, повытчиком — Седачев, которого вскоре
сменил Григорий Туманов, бывший крестьянин заводчика
Твердышева, умный, энергичный человек, хорошо знавший рус-
скую и татарскую письменность, один из видных атаманов, воз-
главлявших отряд, действовавший у Миасса и Челябинска.
В бою у Троицкой крепости Шундеев и Туманов были взяты
475
в плен. После их пленения секретарем Государственной воен-
ной коллегии Пугачев назначил Ивана Трофимова (Алексея
Дубровского), а повытчиком — Герасима Степанова. В послед-
нем бою пугачевского Главного войска Дубровский был схва-
чен правительственными войсками, а Степанов пропал без
вести.
В условиях маневренной войны под натиском непрерывно
наступающих правительственных войск Государственная воен-
ная коллегия на втором и третьем этапах Крестьянской войны
занималась главным образом мобилизацией сил и средств для
укрепления Главного войска. Она еще могла на пути создавать
местные органы повстанческого управления, но руководить ими,
а также действиями отдельных отрядов была не в состоянии.
И тем не менее рассылаемые ею манифесты и указы, отражав-
шие чаяния народа, подняли весь Урал, Башкирию и Право-
бережье Волги. Именно на этом этапе Крестьянской войны
были изданы, неоднократно подтверждаемые, манифесты от
28 и 31 июля 1774 г., наиболее ярко отразившие чаяния и стрем-
ления крестьянства, социальную сущность и направленность
Крестьянской войны. Но Крестьянская война шла на спад. Пра-
вительственные войска теснили восставших. В августе Главная
военная коллегия издала свои последние указы казакам и кал-
мыкам, а вскоре под Сальниковым заводом прогремели послед-
ние выстрелы пугачевского Главного войска.
До нас дошло немного документов Государственной воен-
ной коллегии: Пугачев «сжег все бывшие в злодейской его кол-
легии дела». Но и сохранившихся материалов достаточно для
того, чтобы высоко оценить ее деятельность. Государственная
военная коллегия повстанцев была тем важнейшим руководя-
щим органом власти восставших, создание и деятельность ко-
торого свидетельствуют о наличии известных элементов орга-
низованности в Крестьянской войне 1773—1775 гг.
Глава 8
ПУГАЧЕВ И ПУГАЧЕВЦЫ
«Люди сами творят свою историю...»1,— писал В. И. Ленин.
Кто же были те люди, которые творили историю народов
России в грозные годы Крестьянской войны?
Во главе восставшего народа стоял Емельян Иванович Пу-
гачев. Он был отважен, решителен, храбр. Это отмечали
и друзья и враги. Даже Екатерина II должна была признать,
что он «человек чрезвычайно смелый и решительный». Пугачев
всегда был «сам на переди, не мало не опасался стрельбы ни
1 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 26. С. 58.
-476
из пушек, ни из ружей», подавал пример прочим. Когда ему
советовали быть осторожней и поберечь свою жизнь, он, усме-
хаясь, говорил: «Пушка царя не убьет! Где это видано, чтоб
пушка царя убила». Но безрассудная отчаянность была чужда
Пугачеву: в бою он «всегда надевал на себя платье худое,
для того чтобы его не признали». По свидетельству очевидцев,
он лучше всех знал и «как в порядке артиллерию содержать»,
и как «правильно палить из пушек». Очень часто он сам наво-
дил орудия на цель и «указывал всегда сам канонирам». Кро-
ме того, он великолепно владел ружьем, саблей, пикой. На
постоянно устраиваемых в Берде учениях и соревнованиях
в стрельбе и скачках он на всем скаку на предельном расстоя-
нии пробивал пулей из ружья набитую сеном кольчугу или
попадал в шапку, поднятую на пике.
Не случайно, отправляя в подарок Денису Давыдову свою
«Историю Пугачевского бунта», А. С. Пушкин писал знамени-
тому поэту-партизану, герою Отечественной войны 1812 г.:
Вот мой Пугач — при первом взгляде,
Он виден: плут, казак прямой!
В передовом твоем отряде
Урядник был бы он лихой.
Но Пугачев не просто лихой казак-рубака, герой Семилетней
и русско-турецкой войн, получивший за храбрость первый ка-
зачий офицерский чин хорунжего, он — предводитель Крестьян-
ской войны. В организации Государственной военной коллегии
восставших, на которую были возложены все функции руковод-
ства армией с ее довольно сложной и четкой структурой, со
знаменами и наградными знаками, с жалованьем и различны-
ми формами набора в войско, в создании власти на местах
и, наконец, в пропаганде самих идей восстания, изложенных
в многочисленных манифестах и именных указах «Третьего им-
ператора», в указах, письмах и обращениях его полковников
и атаманов, поднявших на восстание народные массы от Гурье-
ва до Екатеринбурга, от Кургана до Керенска— во всем этом
немалая заслуга самого Пугачева.
Пугачев был военным человеком. Предводитель мятежного
казачества и крестьянства, он был и оставался казаком. Воз-
главив борьбу против угнетателей «всей черни бедной», он
понимал, что трудно победить, если основная масса восставших
плохо вооружена и не умеет сражаться. Вот почему на след-
ствии Пугачев говорил, что он имел людей «сколько для Меня
потребно, только люд нерегулярный». Когда он потерпел пора-
жение под Татищевой крепостью, то оставил при себе казаков,
а «оставшейся же толпе... большей частью из мужиков» сказал,
«чтоб они убирались, кто куда хочет». В этом сказалось отно-
шение каказов к крестьянству. Сами выходцы из него, они уже
утратили кровные связи с крестьянством. Полная опасности
477
жизнь казаков на окраинах земли русской сделала из них от-
важных воинов, они создали свою военную организацию. Мно-
гие казаки свысока относились к крестьянам, вооруженным
лишь топорами, копьями, а чаще просто дубинами. В устном
творчестве яицких казаков это нашло отражение в рассказе
о том, что под конец восстания у Пугачева была большая рать,
«да все из крестьян. Что толку-то? С такой ратью ничего не
поделаешь, хотя бы и совсем ее не было», ибо «российский на-
род не воин».
Пугачев на следствии подчеркнул, что «надежными в его
полке», т. е. способными, по его мнению, сражаться, были яиц-
кие казаки. Но именно яицкие казаки его и выдали.
Пугачев обладал живым и веселым характером. Любил
шутку, крепкое, соленое словцо, песню. Предание говорит, что
Устинья Кузнецова тем и остановила на себе выбор Пугачева,
что сложила о нем песню, которую и исполнила на смотринах.
Песня была «такая жалостная, все насчет него, как он страдал
за правду и как бог незримо за добро его навел на добрых
людей, которые рады жизни свои за него положить». Народное
предание говорит о том, что Пугачев будто бы очень любил
песню «Не шуми, мати, зеленая дубравушка».
Среди пугачевцев была популярной песня-поговорка: «Ходи
браво, гляди прямо, говори, что вольны мы...». Яицкие казаки
певали песню, составленную ими в честь Пугачева, величая его
«государем». Любил Пугачев и музыку, часто слушал игру на
скрипке.
Пугачев умел поговорить и говорил хорошо, живо и убеди-
тельно, пересыпая речь поговорками, пословицами. Говорил
он на наречии донских казаков: «робята», «здеся», «сюды», «от-
кель ты?», «погоди трохи» и т. п. К словам Пугачев прибавлял
«та»: «чем нам по хвостам-то хватать, так хвоста-та...». Пуга-
чев легко и быстро возбуждался, был вспыльчив и отходчив,
обладал живым умом. Он был удивительно находчив: не рас-
терялся, когда на улице горящей Казани его узнал и окликнул
сын Трофим, а спустя некоторое время называл по имени и «при-
знавший» его донской казак. Он, несомненно, рисковал, когда
под Осой, став в одну шеренгу с другими казаками, умело
заданными вопросами заставил старика гвардейца, знавшего
в лицо Петра III, признать в нем «государя».
Пугачев был добр и отзывчив к горю каждого и народа
в целом. Человек, которому дворянство приписывало все смерт-
ные грехи, именуя его «тигром», «извергом», «ехидной», «бун-
товщиком» и «разбойником», «кровопийцей» и т. п., чтобы из-
бежать ненужного кровопролития, рассылал повсюду свои мани-
фесты и указы, «увещевая» губернаторов и комендантов кре-
постей, чиновные власти и духовенство «добровольно прикло-
ниться» ему. Если так и происходило, он не только не трогал
ни офицеров, ни чиновников, но «жаловал» их и зачислял себе
478
«в службу». Герой «Капитанской дочки» А. С. Пушкина Гринев
явился литературным прототипом многих дворян-офицеров.
Пугачев карал за измену, за ложь, за предательство, не
прощал мародерства. За насилие над простым людом винов-
ного ожидала смерть. Пугачев любил правду. Он простил Хло-
пушу и Перфильева, подосланных к нему властями и чистосер-
дечно все ему рассказавших, сделал их полковниками в своем
войске. Пугачев был гостеприимным, хлебосольным хозяином,
но сам он «от излишнего питья воздерживался и употреблял
редко».
Мятежная и ищущая натура Пугачева оторвала его от
семьи, но семью он свою любил и, случайно встретив ее в Ка-
зани, несмотря на то, что это могло привести к его разоблаче-
нию, как мог, старался ей помочь. Его женитьба на Устинье
Кузнецовой была скорее результатом активного вмешательства
яицких казаков, стремившихся теснее связать судьбу «Петра
Федоровича» с интересами казачества, лелеявшего мечту стать
«первым сословием».
Пугачев обладал завидной физической силой, здоровьем
и выносливостью. Он мог по двое суток не сходить с седла,
переносить холод и жару, голод и жажду. Ходил он легко
и быстро. Любил лошадей и хорошую конскую сбрую. Надевая
на себя дорогое платье, делал это отнюдь не из щегольства,
но прежде всего потому, что «императору» не пригоже было
ходить в простом обычном казачьем одеянии.
До нас дошло несколько портретов Пугачева, написанных
с натуры современниками, и много описаний его наружности.
Паспорт, выданный Емельяну Пугачеву в августе 1772 г. на
Добрянском форпосте, так характеризует внешний облик Пуга-
чева: «...росту два аршина четыре вершка с половиной... воло-
сы на голове темно-русые и борода черная с сединой, от золо-
тухи на левом виску шрам...». Первая жена Пугачева, Софья
Дмитриевна Недюжева, о наружности своего мужа на след-
ствии говорила следующее: «Росту среднего, долголиц и сухо-
щав, волосы на голове русые, а борода черная, с проседью,
клином, глаза карие...». По показанию Максима Шигаева, Пу-
гачев был «среднего росту, лицом продолговат, смугл, глаза
карие, волосы темно-русые, пострижены по-казацки. Борода
черная, с сединою, плечист, но в животе тонок». Стройную фи-
гуру Пугачева подметил и корнет Пустовалов: «В плечах хотя
и широк, но в пояснице очень тонок, лицо имеет смуглое, но
чистое, глаза острые...». Верхоланцев вторит ему: Пугачев был
«среднего роста, корпусной, в плечах широк, смугловат, борода
окладистая, глаза черные, большие». Уральская казачка, ви-
давшая Пугачева, рассказывала: «Как теперь на него гляжу:
мужик был плотный, здоровенный, плечистый, борода русая,
окладистая, ростом не больно высок и не мал». Некоторые
люди, знавшие Пугачева, к этому согласному описанию его на-
479
ружности добавляют, что у него «лицо... смуглое и сухощавое,
нос с горбом... левый глаз щурит и часто им мигает».
А. С. Пушкин, ездивший на Урал собирать фольклор о Пу-
гачеве, много общавшийся с казаками и казачками, знавшими
и видевшими его, создает обаятельный, правдивый образ пред-
водителя мятежного народа: «Он был лет сорока, росту сред-
него, худощав и широкоплеч. В черной бороде его показалась
проседь; живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело
выражение довольно приятное, но плутовское. Волосы были
острижены в кружок...». П. И. Чайковский хотел написать му-
зыку к задуманной им опере «Капитанская дочка», но опасался
вмешательства цензуры, ибо писать по Пушкину, давшему
объективную и благожелательную характеристику Пугачеву,
значило вывести Пугачева «удивительно симпатичным...».
Среди многочисленных полковников и атаманов Главной
армии восставшего народа выделяются ближайшие соратники
Пугачева: Иван Никифорович Зарубин-Чика, Афанасий Тимо-
феевич Соколов-Хлопуша, Иван Наумович Белобородов, Иван
Никифорович Грязнов, Григорий Туманов, Алексей Иванович
Дубровский (Трофимов), Салават Юлаев, Кинзя Арсланов
и Максим Григорьевич Шигаев.
Яицкий казак Иван Никифорович Зарубин, по прозвищу
Чика, являлся активным участником восстания яицких казаков
в 1772 г. Когда на Таловом умете появился Пугачев, среди пер-
вых казаков, примкнувших к нему, был Зарубин. Он сразу
понял, что имеет дело с простым человеком. И все же энергич-
ный и смелый бунтарь Чика безоговорочно пошел за «госуда-
рем» из донских казаков, «ибо всему войсковому народу то
было надобно». Смелый, решительный, инициативный, умный
и наблюдательный, стойкий и прямолинейный, горячий и без-
заботный, лихой наездник и хороший организатор, Зарубин был
«любимцем и первым пособником Пугачева». Чика буквально
опекал Пугачева в трудные первые дни восстания, связал с на-
дежными казаками из Яицкого городка, привез в отряд вос-
ставших первое знамя. Зарубин вместе с Овчинниковым руко-
водил повстанческими отрядами, разбившими регулярные вой-
ска под командованием генерала Кара, организовал производ-
ство пушек на Воскресенском заводе, возглавлял действия вос-
ставших в Башкирии и осаждал Уфу. Ставка «графа Ивана
Никифоровича Чернышева» в Чесноковке под Уфой стала вто-
рой Бердой. Проявив недюжинные организаторские способно-
сти, настойчивость, гибкость и политическую прозорливость,
Чика умело ликвидировал намечавшиеся национальные конф-
ликты между башкирами и русскими в повстанческих отрядах,
действовавших в Башкирии, формировал войско из «охочих'
людей», создавал органы власти восставших, распределял день-
ги, вооружение и продовольствие, боролся с мародерством, рас-
сылал письма и манифесты, указы и «наставления», на кото-
480
рых красовалась «графа Ивана Чернышева печать», посылал
повсюду своих эмиссаров, стремясь сцементировать отдельные
отряды восставших, расширить территорию, охваченную восста-
нием, наладить управление ею.
Арестованного в Табынске после поражения 24 марта Зару-
бина привезли в Уфу, затем в Казань и, наконец, в Москву.
Зарубин держался стойко и мужественно, несмотря на пытки,
отказывался давать показания. Зарубина приговорили к смер-
ти. В день казни Пугачева его привезли на Болотную площадь,
где палач показал народу отрубленную голову Пугачева.
10 февраля 1775 г. в Уфе под топором палача прервалась
жизнь Ивана Никифоровича Зарубина — одного из верных со-
ратников предводителя Крестьянской войны.
«Над заводскими крестьянами полковник» Афанасий Тимо-
феевич Соколов, по прозвищу Хлопуша, был крепостным
крестьянином тверского архиерея из сельца Машкович Твер-
ского уезда. Жизненный путь оклеветанного, битого кнутом,
прогнанного сквозь строй, с вырванными ноздрями и с выжжен-
ными на лбу и щеках клеймами, побывавшего в ссылке и на
каторге, не раз значившегося «в бегах» Хлопуши, был нелег-
ким. Октябрь 1773 г., когда Пугачев подошел к Оренбургу,
застал его в тюрьме, закованным в кандалы.
Губернатор И. А. Рейнсдорп решил взять Хлопушу «на
службу», т. е. передать через него письма яицким, илецким
и оренбургским казакам и таким образом оторвать их от Пу-
гачева и попытаться «свесть Пугачева в город Оренбург».
Хлопуша же пошел «служить» к Пугачеву. Однако доверие
он заслужил не сразу. Не в меру ретивый Иван Творогов чуть
было не повесил будущего «над заводскими крестьянами пол-
ковника», обвинив его в том, что тот якобы получил 2 тыс. руб-
лей «для изведения государя». Но Максим Шигаев отстоял
своего знакомца, и в скором времени Хлопуша уже ехал на
Авзяно-Петровский завод. Испытав на себе всю тяжесть кре-
постной неволи, самодурство и жестокость господ и властей,
Хлопуша целиком отдался борьбе с ними. Боевой путь Афана-
сий Соколов начал с Авзяно-Петровского и Воскресенского
заводов, затем следовали Биккулово, Сакмарский городок, Кар-
гала, Берда, Озерная крепость, Илецкая защита, снова Берда.
После поражения под Татищевой Хлопуша попросил у Пуга-
чева разрешения проводить свою жену и сына в Сакмару. Тот
разрешил. Когда Хлопуша с семьей прибыл в Каргалу, он был
опознан и схвачен каргалинскими татарскими старшинами. До-
прашивали его 10 мая 1774 г., а 18 июля казнили в Оренбурге.
Умный, энергичный, хороший организатор и в то же время
любящий муж и отец, Хлопуша целиком отдал себя делу вос-
ставшего народа. Ему было уже шестьдесят лет. Казалось бы,
жизнь ожесточила Хлопушу, но он пощадил капитана Лопати-
на, так как жители просили за него как за доброго человека.
481
Заклейменный кличкой «вор», он не взял ни копейки из того,
что повстанцы конфисковывали на заводах и в крепостях. Пе-
ред арестом он передал жене только 80 рублей, пожалованных
ему Пугачевым, но и эти деньги отняли у нее конвойные, когда
везли ее в Оренбург.
Около 8 месяцев был Афанасий Тимофеевич Соколов вер-
ным соратником Пугачева. Деятельность «над заводскими кре-
стьянами полковника» оставила после себя заметный след.
В биографии Хлопуши важно не то, с чего он начал, а то, чем
он кончил.
В один ряд с И. Н. Чикой-Зарубиным и А. Т. Соколовым-
Хлопушей можно поставить Ивана Наумовича Белобородова.
Он работал на медеплавильном заводе, был рекрутом, солда-
том-артиллеристом, потом работал на Охтинском пороховом
заводе, заболел, попал в госпиталь, возвратился домой в Кун-
гурский уезд, где занялся мелкой торговлей,— так сложилась
жизнь Белобородова. Годы солдатской службы и работы на
пороховом заводе не прошли для Белобородова бесследно.
С одной стороны, они научили его ненавидеть гнет и беспра-
вие, с другой — выработали в нем сметливость, дисциплиниро-
ванность, выдержку, силу воли, расширили его кругозор. Он
обучился военному делу и мастерству.
В первых числах января 1774 г. Белобородов был уже сот-
ником в одном из отрядов восставших. Умный, решительный,
настойчивый, непримиримый, дисциплинированный, расчетли-
вый, обладавший большой силой воли, Белобородов был одним
из наиболее выдающихся руководителей восставшего народа.
«Главный атаман и походный полковник», Белобородов создал
стройное организованное и дисциплинированное войско. Он
умело объединял действия русских и нерусских повстанцев, по-
добрал и сгруппировал вокруг себя энергичных и сметливых
людей. Наставления, указы, ордера, подписанные Белобородо-
вым, являвшиеся образцом народной мудрости, ясной и про-
стой народной речи, ставили целью наладить органы власти
восставших и создать сильное, боеспособное, дисциплинирован-
ное войско. Эти призывы сыграли свою роль, и возглавленный
им «сибирский корпус» действительно выделялся в войске вос-
ставших своей выучкой и дисциплинированностью. Все добытое
на заводах и в крепостях Белобородов делил поровну между
населением и своим отрядом, нещадно карал за насилия, бес-
чинства, грабеж, измену, за попытки склонить к переходу на
сторону властей. После поражения под Казанью Белобородов
несколько дней вместе с семьей, повсюду его сопровождавшей
в походах, скрывался в лесу. Вынужденный явиться в Казань
(ему «податься» было некуда), он был опознан, схвачен и 5 сен-
тября казнен.
Иван Никифорович Грязнов из отдельных разобщенных от-
рядов создавал «войско» восставших, боролся с недисциплини-
482
рованностью и проявлениями национальной вражды. Он был
не только выдающимся военачальником, возглавившим боевые
действия восставших на заводах Урала, осаду и взятие Челя-
бинска— главного города Исетской провинции, но и одним из
идейных вождей мятежного крестьянства, его идеологом, чьи
воззвания по силе и яркости, по своей убежденности нисколько
не уступают манифестам Пугачева.
Возможно, что некоторые воззвания, подписанные Грязно-
вым, были созданы походным атаманом и «предводителем пись-
менных дел походной канцелярии» его войска Григорием Тума-
новым. Приписной крестьянин заводчика Твердышева Туманов
был избран на мирском сходе рабочих Воскресенского завода
посланцем в лагерь восставших. Вернулся он на Воскресенский
завод уже в составе отряда Грязнова. Так начался боевой путь
Туманова, который вскоре стал помощником Грязнова, а с фев-
раля 1774 г., после ухода Грязнова из взятого восставшими
Челябинска, возглавил восстание в Исетской провинции. Обра-
зованный, умный, решительный, смелый, твердый в своих реше-
ниях, умело организовавший снабжение своих отрядов, Тума-
нов обратил на себя внимание Пугачева, когда на втором этапе
Крестьянской войны в районе Вознесенского завода он со своим
отрядом влился в состав Большого войска восставших. Хорошо
зная и «российскую грамоту», и татарский язык, в мае 1774 г.
Туманов становится секретарем («повытчиком») пугачевской
Государственной военной коллегии. Под Челябинском Туманов
был «главным и вящще Грязнова предводителем», а будучи
повытчиком Государственной коллегии, стал «Пугачеву важ-
ным сообщником». В бою под Троицкой крепостью Туманов
попал в плен. Его отправили под конвоем в Оренбург, но в сте-
пи он был отбит казахами, сочувствовавшими восстанию. Даль-
нейшая судьба Туманова неизвестна.
Среди предводителей восставшего народа выделяется Иван
Степанович Трофимов, он же Алексей Иванович Дубровский,
сын мценского купца, вольнонаемный рабочий Златоустовского
завода, сыгравший большую роль на последнем этапе Кресть-
янской войны. Дубровский начал борьбу в башкирском повстан-
ческом отряде, а завершил свой путь как «великий грамотей»
секретарем Государственной военной коллегии восставших.
Написанные им указы и письма отличаются пафосом, яркостью
изложения, доходчивостью. Не случайно П. И. Панин писал
Екатерине II, что «он был всех умнее», а когда Дубровский
умер в Саратове, видимо, не снеся пыток, П. С. Потемкин,
недовольный тем, что один из виднейших сподвижников Пуга-
чева так и не был доставлен в Казанскую секретную комиссию
«и тайны нужные с ним вместе погребены», потребовал объяс-
нений от царицынского коменданта Цыплетева.
Выдающимся полководцем Крестьянской войны являлся
башкир Кинзя Арсланов. Он был муллой, но не духовным ли-
483
цом. В те времена муллами часто называли тех мусульман,
которые хорошо были знакомы с догмами своей религии, а по-
тому и особо почитались. Недаром Кинзю называли абызом,
т. е. учителем. Когда началась Крестьянская война, он был уже
пожилым человеком, имел взрослого сына, также активного
участника восстания.
Популярный и уважаемый человек, Кинзя Арсланов прошел
с Пугачевым весь трудный, славный путь. С первых дней вос-
стания и до трагедии в заволжских степях, закончившейся вы-
дачей Пугачева властям, он являлся одним из его ближайших
соратников и был верным другом.
В октябрьские дни 1773 г. Кинзя Арсланов развернул кипу-
чую деятельность. Он писал обращения, воззвания и письма
к башкирам. Его письма вызвали «великую колебимость»
в Башкирии, выросшую в мощное восстание. Кинзя Арсланов
принимал самое активное участие в боевых действиях, коман-
дуя башкирским полком в Большом войске Пугачева. После
поражения под Татищевой крепостью и Сакмарским городком
Кинзя Арсланов собрал двухтысячный отряд башкир, укрыл
Пугачева и обсудил с ним план дальнейших действий. Он был
единственным башкирским полковником, перешедшим с Пуга-
чевым на правый берег Волги и сопровождавшим его до послед-
него момента. В руки властей он не попал. Дальнейшая его
судьба неизвестна.
В памяти башкирского народа живет образ пугачевского
«походного полковника» и бригадира, батыра и поэта Салавата
Юлаева. Сильный, мужественный, отличный наездник, прекрас-
но владевший оружием, Салават Юлаев умел читать и писать
«по-татарски». Его манифесты, повеления, наставления, увеще-
вания и письма, наконец, его действия сыграли большую роль
в организации вооруженной борьбы в Башкирии, формирова-
нии и вооружении отрядов восставших, в предупреждении
национальной розни между русскими и башкирами, в объеди-
нении их действий.
После ранения под Осой Салават Юлаев вынужден был
оставить Пугачева и вернуться в Башкирию для лечения. Но
борьбу он не прекратил даже тогда, когда Пугачев был выдан
царским властям. Более того, осенью 1774 г. Салават возгла-
вил восстание башкир Сибирской дороги. Мужественный и не-
примиримый, он отверг предложение П. С. Потемкина прийти
с повинной для того, чтобы заслужить прощение. В конце нояб-
ря он был схвачен, но и во время следствия не признал за
собой какой-либо вины. Неоднократно наказанный кнутом,
с выжженными на лбу и на щеках клеймами, с вырванными
ноздрями Салават Юлаев вместе с отцом Юлаем Азналином
был направлен на вечную каторгу в Рогервик (ныне город
Палдиски Эстонской ССР), где и скончался.
«Главный российского и азиатского войска предводитель»
484
и бригадир Иван Степанович Кузнецов, табынский казак, дей-
ствовавший в районе Кунгура и Красноуфимска, автор замеча-
тельных увещеваний и наставлений, преисполненных народной
мудрости и красноречия, с которыми он обращался к жителям
и «главнокомандующим» Кунгура, также является одним из
выдающихся полководцев Крестьянской войны. Его приказа-
ния, рапорты и наставления четки, ясны и преисполнены забо-
той о нуждах повстанцев, об общем народном деле.
Немаловажную роль в восстании Пугачева сыграл Максим
Григорьевич Шигаев. Он являлся участником восстания 1772 г.,
сидел в тюрьме, но наказания избежал. Шигаев — главный
«словесный судья», казначей и интендант. Он был фактическим
руководителем Государственной военной коллегии восставших
на первом этапе Крестьянской войны, несмотря на то, что воз-
главлял Военную. коллегию А. Витошнов. Шигаев был «всех
замысловатее и любимее» у Пугачева, и тот нередко следовал
его советам. Шигаев был при Пугачеве «первенствующая
особа».
Таковы были руководители Крестьянской войны. Им были
свойственны недостатки и слабости, ошибки и заблуждения, но
«исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исто-
рические деятели сравнительно с современными требованиями,
а по тому, что они дали нового сравнительно с своими пред-
шественниками»2.
Глава 9
ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ
КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ
В представлении дворянских и буржуазных историков, за
редчайшим исключением, восстание под предводительством
Пугачева рассматривалось как бессмысленный и беспощадный
мятеж, пронесшийся по Поволжью и Уралу, унесший множест-
во жизней, уничтоживший материальные ценности и дорого
обошедшийся самому крестьянству, которое за свое «буйство»
заплатило большой кровью. Правительство и дворянство не
простили восставшим, что они посмели встать под знамена
«набеглого царя». «После дикой и страшной оргии началось
столь же страшное похмелье». Так характеризовали Крестьян-
скую войну 1773—1775 гг. писавшие о ней дворянские и бур-
жуазные историки, публицисты и писатели Н. Дубровин
и Д. Анучин, П. Струве и С. Булгаков, Е. Салиас и Г. Дани-
левский. Такая оценка восстания Пугачева обусловливалась
2 Там же. Т. 2. С. 178.
485
классовой позицией историков, их социальными симпатиями
и антипатиями, их ненавистью к восставшему крестьянству
и страхом перед ним.
Советские историки объективно и всесторонне осветили бур-
ные и трагические события тех далеких лет, рассказали об
историческом значении Крестьянской войны 1773—1775 гг. Не-
посредственным ее следствием была дворянская реакция. Ре-
прессии по отношению ко многим тысячам повстанцев, деятель-
ность Секретной комиссии, ликвидация волжского казачества,
реакционные преобразования яицкого казачества, губернская
реформа, жалованная грамота дворянству — все это характери-
зует политическую обстановку в стране после восстания Пуга-
чева. Правительство прибегало не только к репрессиям, так как
только этими мерами нельзя было восстановить «порядок»
в стране. Имели место и некоторые изменения в области пра-
вительственной политики. Так, Крестьянская война 1773—
1775 гг. побудила правительство предпринимать некоторые ша-
ги на пути форсирования экономической политики. Оно идет
навстречу «капиталистам», «первостатейным» крестьянам и по-
могает им «выбиться в люди», издав манифест от 17 марта
1775 г. и указ от 22 ноября 1779 г. об отмене монополий и о раз-
решении всем и каждому свободно заниматься промыслами,
ремеслом и торговлей. Правительство обращалось ко всем бег-
лым, предлагая возвратиться и обещая прощение. К такого же
рода законодательным актам относится указ 1784 г. о поощре-
нии развития промышленности, городовое положение 1785 г.,
разрешавшее «уездным обывателям», т. е. главным образом
крестьянам, торговлю своими изделиями в городах.
Эти законодательные меры стимулировали развитие кресть-
янской промышленности, кустарных промыслов, отходничество,
торговлю, что, несомненно, влияло на развитие производитель-
ных сил. Так правительство стремилось одновременно и соз-
дать в лице «капиталистах», «первостатейных», «прожиточных»
крестьян опору себе и помещику в деревне, пополнить свою
казну и повысить доходность дворянских поместий. В то же
время положение помещичьих крепостных крестьян оставалось
беспросветно тягостным, в нем ничего не изменилось. Режим
«самовластия и неограниченной суровости» был несколько
ослаблен лишь в отношении дворцовых, государственных и эко-
номических крестьян, а также близких к ним однодворцев.
Чтобы как-то удовлетворить потребности государственных
крестьян в земле по закону 1778 г., была прекращена продажа
свободных государственных земель. В течение 1783 г. были
изданы два указа о наделении государственных крестьян и од-
нодворцев минимумом земли.
Опасаясь новых выступлений различных категорий работ-
ных людей, правительство пошло на некоторые уступки и им.
Манифестом от 31 марта 1775 г. правительство стало выдавать
486
ссуды («вспоможения») жителям районов, охваченных восста-
нием, для восстановления «недвижимых имений» и дворов, в том
числе мастеровым и работным людям Урала. Они стали полу-
чать плату за работу в праздники, хлеб по определенной норме
и цене, рекрутчина заменилась взносом деньгами. Манифест
21 мая 1779 г. определил обязанности приписных, повысил
оплату их труда.
Правительство и дворянство панически боялись повторения
выступления крестьян. Осенью 1775 г. Екатерина II писала гене-
рал-прокурору А. А. Вяземскому, что жестокость по отноше-
нию к крестьянам может вызвать «бунт всех крепостных дере-
вень», положение «помещичьих крестьян таково критическое,
что окромя тишиной и человеколюбивыми учреждениями ничем
избегнуть невозможно... прошу быть весьма осторожну... дабы
не ускорить... грозящую беду... если мы не согласимся на умень-
шение жестокости... то против нашей воли сами оную (волю.—
В.М.) возьмут рано или поздно».
Екатерина II — «философ на троне» и в то же время «ка-
занская помещица» — «исторгала» эти признания, так как бы-
ла основательно напугана. Размах народного возмущения,
гиканье казацкой лавы, гром пугачевских пушек, огонь пожа-
рищ дворянских усадеб, колокольный звон церквей, приветству-
ющих «набеглого царя», сделали свое дело. Страх перед воз-
можностью новой грозной «пугачевщины» постоянно висел
дамокловым мечом над русским дворянством.
Историческое значение Крестьянской войны под предводи-
тельством Пугачева заключалось в том, что классовая борьба,
и особенно такой ее взрыв, как восстание Пугачева, накапли-
вала у крестьянина «горы ненависти, злобы и отчаянной реши-
мости»1. Она «научила его ненавидеть барина и чиновника»1 2,
научила бороться за землю и волю, вспоминать о Разине и Пу-
гачеве. Как ни старались «верхи» террором, преобразованиями
государственного аппарата и армии заставить «низы» смирить-
ся, они не смирились. Крестьяне не забывали и не могли за-
быть, как некогда «гуляли» по Дону и Волге мятежные атама-
ны со своей «вольницей», как горели барские усадьбы, как
добывались трудовым людом воля и «казацкая жизнь».
В этом отношении огромную роль сыграло устное народное
творчество, пугачевский фольклор. В песнях, сказаниях и пре-
даниях о Пугачеве и возглавляемом им восстании русские
крестьяне, работные люди и казаки, трудовой люд нерусских
народностей сохранили память о Крестьянской войне, когда
народ устремился «на слом» крепостнической системы. Восста-
ние Пугачева настолько запечатлелось в умах, что долгое вре-
мя счет годам на Урале и в Поволжье вели от того года, когда
1 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 17. С. 211.
2 Там же.
487
«подымался Пугач». Только в устном творчестве яицких каза-
ков Пугачев — царь, подлинный «Третий император». В фоль-
клоре крестьян и работных людей Прикамья, Урала, Поволжья,
русских и нерусских, Пугачев — близкий народу свой человек,
ничем особенно не отличающийся от простого крестьянина или
казака. Он «просто Пугачев», «казак Амельянушка», который
«бьется за нужду народную». Он воюет с барами, дворянами-
супротивниками, а народу несет свободу и льготы, выслуши-
вает жалобы простых людей и одаривает их. Поэтому, когда
погиб «Емельянушка», «сама земля застонала», реки под зем-
лю ушли.
Оценка пугачевского восстания в устном народном творче-
стве одинакова независимо от того, на каком языке пелись
о нем песни или рассказывались сказы. А. М. Горький подчер-
кивал, что «от глубокой древности фольклор неотступно и свое-
образно сопутствует истории» и «подлинную историю трудово-
го народа нельзя знать, не зная устного народного творчества».
Воспоминания о том времени, когда народ поднялся на вой-
ну с дворянами и правительством, ничто искоренить не могло,
и память о Пугачеве—вожде мятежного крестьянства вселяла
народу веру в свои силы.
Классовая борьба крестьянства, в частности, и в первую
очередь крестьянские войны имели огромное значение в разви-
тии общественно-политической мысли в России.
Многие декабристы усматривали в Пугачеве «великую исто-
рическую личность», «русского Спартака», человека из народа
и для народа, который «стоял за свободу» (А. В. Поджио),
вождя народного движения, очень, опасного для правительства
(В. Ф. Раевский), руководителя восставшего народа — народа,
лишенного собственности и гражданских прав (П. Г. Кахов-
ский).
Революционные демократы А. И. Герцен, В. Г. Белинский,
Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, Н. П. Огарев высоко
оценивали восстание Пугачева. Идеологи крестьянской рево-
люции— революционные демократы, которых не могли испу-
гать «ни грязь, ни пьяные мужики с дубьем, ни резня»
(Н. Г. Чернышевский), с глубоким интересом и сочувствием
относились к Крестьянской войне, возглавленной Пугачевым.
В России времен декабристов и революционных демократов
объективных работ, посвященных истории восстания Пугачева,
быть не могло, так как само упоминание его имени строжайше
запрещалось.
В XIX в., особенно в предреформенный период, по словам
Н. Г. Чернышевского, «литература... сосредоточивает почти
всю умственную жизнь народа»3. Естественно, что пугачевское
3 Чернышевский Н. Г. Избр. соч.: В 15 т. Т. 4. М.; Л., 1930.
С. 345.
488
восстание привлекло внимание выдающихся русских писате-
лей. О нем писал в своем «Вадиме» М. Ю. Лермонтов,
Т. Г. Шевченко в «Москалевой кринице» и в повести «Близне-
цы», писатель-демократ Д. Н. Мамин-Сибиряк, создавший свое
яркое произведение «Охонины брови». В нем Мамин-Сибиряк,
«писатель воистину русский» (М. Горький), в произведениях
которого «рельефно выступает особый быт Урала, близкий
к дореформенному, с бесправием, темнотой и приниженностью
привязанного к заводам населения»4, реалистически, правдиво
и ярко рисует пугачевское восстание на Урале. В. Г. Королен-
ко, этот «прогрессивный писатель»5, писатель-гражданин, писа-
тель-демократ, собирал пугачевский фольклор и писал своего
«Набеглого царя» и «Пугачевскую легенду на Урале».
В течение длительного времени, вплоть до того, как идеи
марксизма проникли и завоевали умы лучших и передовых
людей России, место общественного деятеля нашей страны, уче-
ного, писателя, художника, публициста в развитии обществен-
но-политической мысли, его мировоззрение и творческая дея-
тельность определялись отношением к крестьянству, к классо-
вой борьбе крестьянства, к восстанию Пугачева. В. И. Ленин
указывал: «Нельзя забывать, что в ту пору, когда писали про-
светители XVIII века... все общественные вопросы сводились
к борьбе с крепостным правом и его остатками»6. Эта борьба
с крепостничеством и царизмом в той или иной форме находила
отражение в различных проявлениях общественно-политической
мысли.
К. Маркс, Ф. Энгельс и В. И. Ленин создали и развили
теорию о роли классовой борьбы крестьянства во всемирной
истории, в том числе и в истории России, посвятив ей специ-
альные работы и отдельные разделы работ.
Какой характер носила классовая борьба крестьян в фео-
дальной России?
«Вся прошлая жизнь крестьянства,— писал В. И. Ленин,—
научила его ненавидеть барина и чиновника, но не научила и не
могла научить, где искать ответа на все эти вопросы»7.
Нельзя думать, что крестьянство совершенно не представ-
ляло себе цели своих выступлений и не пыталось в отдельных
случаях преодолеть присущую крестьянскому движению локаль-
ность. В. И. Ленин указывал, что «„стихийный элемент” пред-
ставляет из себя, в сущности, не что иное, как зачаточную
форму сознательности», что даже «примитивные бунты выра-
жали уже собой некоторое пробуждение сознательности...»8.
4 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 3. С. 488.
5 Там же. Т. 15. С. 132.
6 Там же. Т. 2. С. 520.
7 Там же. Т. 17. С. 211.
8 Там же. Т. 6. С. 29—30.
32 2599
489
Особенно характерно это явление для Крестьянской войны под
предводительством Пугачева. Но в единоборстве с феодалами
в эпоху феодализма конечная победа остается не за крестьяна-
ми. «Крестьяне не могли объединиться, крестьяне были тогда
совсем задавлены темнотой, у крестьян не было помощников
и братьев среди городских рабочих, но крестьяне все же боро-
лись, как умели и как могли»9.
Говоря о том общественном строе, который смутно представ-
лялся крестьянству и к которому оно стремилось, В. И. Ленин
подчеркивает, что крестьянство «относилось очень бессознатель-
но, патриархально, по-юродивому, к тому, каково должно быть
это общежитие, какой борьбой надо завоевать себе свободу,
какие руководители могут быть у него в этой борьбе...»10 11. От-
сюда и вера в «хорошего царя», столь характерная для кресть-
ян в России.
В. И. Ленин останавливал свое внимание на Разине и Пуга-
чеве. В статье «О чем думают наши министры?», написанной
для газеты «Рабочее дело» еще в 1895 г., но вышедшей из
печати только в 1924 г., он сообщал о совершенно доверитель-
ном письме министра внутренних дел Дурново обер-прокурору
святейшего Синода Победоносцеву от 18 марта 1895 г. по по-
воду воскресных школ. У преподавателя одной из воскресных
школ при обыске было отобрано письмо. «В письме говорится
о программе исторических чтений, об идее закрепощения и рас-
крепощения сословий, упоминается о бунте Разина и Пуга-
чева.
Должно быть, эти последние имена и напугали так доброго
министра: ему сейчас же померещились, вероятно, вилы»11.
Для русского дворянства восстание Пугачева сказалось под-
линным пугалом, а память о нем была -еще свежа в царство-
вание и Николая I и Александра II.
Выступая в 1842 г. на заседании Государственного совета,
Николай I говорил: «Пугачевский бунт показал, до чего может
дойти буйство черни». Ему вторил поборник «исторического
православия» реакционный историк М. Погодин, в годы Крым-
ской войны заявивший: «Мирабо для нас не страшен, но для
нас страшен Емелька Пугачев».
И не только поражение в Крымской войне, не только раз-
витие в стране капиталистических отношений, но и «призрак
пугачевщины», который «вечно стоял в глазах нашего дворян-
ства и, как грозное momento mori, напоминал о необходимости
покончить с крепостным правом в интересах помещиков», побу-
дил Александра II заявить о необходимости освободить кресть-
9 Там же. Т. 7. С. 194.
10 Там же. Т. 17. С. 211.
11 Там же. Т. 2. С. 79.
490
ян «сверху» для того, чтобы они не начали свое освобождение
«снизу».
Говоря об огромном значении классовой борьбы, В. И. Ле-
нин писал: «Мы всегда учили и учим, что классовая борьба,
борьба эксплуатируемой части народа против эксплуататор-
ской лежит в основе политических преобразований и в конеч-
ном счете решает судьбу всех таких преобразований»12.
Чем объяснить поражение восставших в ходе Крестьянской
войны 1773—1775 гг.? Стихийность движения, которую так до
конца и не могло преодолеть восставшее крестьянство, его неор-
ганизованность, хотя восставшие пытались преодолеть и ее,
локальность движения, плохое вооружение, отсутствие воинской
выучки и опыта, опыта управления, скудость денежных
средств — все это не могло не сказаться на Крестьянской вой-
не. Но при анализе причин ее поражения следует учесть не
только слабые стороны восставших, но и силу лагеря крепост-
ников.
В. И. Ленин подчеркивал: «Начиная с средневековой «кре-
стьянской войны» в Германии... мы видим бесчисленные приме-
ры тому, как более организованное, более сознательное, лучше
вооруженное меньшинство навязывало свою волю большинству,
побеждало его»13.
Восстание Пугачева было последней в истории России
крестьянской войной. Причины этого следует искать прежде
всего в укреплении самодержавно-полицейского аппарата,
«освоении» царизмом полунезависимых от него земель, в на-
саждении повсюду чиновников, бюрократического аппарата,
гарнизонов, полиции, суда и пр., что исключало возможность
накапливания сил повстанцев, сосредоточения их в районах,
где был слаб контроль со стороны государственной машины'
крепостников. Но имел место еще один чрезвычайно важный
фактор, объясняющий причину того, почему восстание Пугаче-
ва было последней крестьянской войной в России.
Все крестьянские войны начинали казаки.
В лице казаков — яицких, волжских, терских, оренбургских
и особенно донских — крестьянство получало как бы свою
народную гвардию. Но после разгрома восстания Пугачева ка-
зачество стало утрачивать свое значение детонатора социаль-
ного взрыва — крестьянской войны.
Казачество подверглось страшному разгрому. Запорожское
и волжское казачества ликвидировали, на яицкое казачество,
переименованное в уральское, обрушились беспощадные реп-
рессии, искоренившие в казачестве все мятежное. Царское пра-
вительство через казачью старшину, офицерство, получавшее
дворянское звание, стало прибирать казаков к рукам, превра-
12 Там же. Т. 9. С. 333—334.
13 Там же. Т. 34. С. 40.
491
щая казачество в привилегированное военное сословие, верой
и правдой служившее самодержавию и несшее полицейскую
службу. Казаков из застрельщиков крестьянских войн превра-
щали в царских опричников.
Говоря о крестьянах, К. Маркс отмечал: «Они не могут пред-
ставлять себя, их должны представлять другие»14.
В. И. Ленин писал: «...организованность, политическую
сознательность выступлений, их централизацию (необходимую
для победы), все это в состоянии дать распыленным миллио-
нам сельских мелких хозяев только руководство ими либо со
стороны буржуазии, либо со стороны пролетариата»15.
Но слабая, малочисленная буржуазия в России была не
способна повести крестьян на штурм крепостничества, да и не
хотела этого, опасаясь восставшего крестьянина не меньше,
чем боялся его помещик.
В. И. Ленин указывал на то, что, стремясь ликвидировать
крепостничество и установить новый общественный строй,
крестьянство совершенно не представляло себе, «какие руково-
дители могут быть у него в этой борьбе...»16. Этим руководите-
лем у крестьян в условиях России могли быть только городские
рабочие. В. И. Ленин подчеркивал, что в крепостной России
«у крестьян не было помощников и братьев среди городских
рабочих»17, пролетариат в России еще не сложился, а именно
он, только он один, мог привести крестьянство к победе и над
остатками феодализма, и над капитализмом.
Руководимые бессмертными идеями марксизма-ленинизма,
ведомые В. И. Лениным, рабочие и крестьяне России, победив
в дни Октября 1917 г., отдали должное своим далеким пред-
шественникам— мятежным крестьянам и их вождям — Степану
Разину и Емельяну Пугачеву. Среди полков прославленной ди-
визии Чапаева был первый имени Емельяна Пугачева полк,
впоследствии развернутый в Пугачевскую бригаду.
Действовавшая на петроградском фронте в годы граждан-
ской войны башкирская кавалерийская дивизия издавала
свою газету «Салават».
Город Николаевск, бывшая Мечетная слобода пугачевских
времен, был переименован в город Пугачев. Именем Пугачева
названы бывшая Полевая улица в Калининском районе Ленин-
града и бывшая улица Галкина и Савинский переулок в Моск-
ве. Имя сподвижника Пугачева Салавата Юлаева носит моло-
дой, основанный в 1948 г. город Башкирской АССР, город
строителей и нефтяников — Салават. В центре города, в парке,
высится памятник национальному герою башкирского народа.
14 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 8. С. 208.
15 Ленин В. И. Т. 34. С. 41.
16 Там же. Т. 17. С. 211.
17 Там же. Т. 7. С. 194.
492
В музеях Москвы и Ленинграда, а также в некоторых краевых
музеях бережно хранятся реликвии, связанные с восстанием
Пугачева, открыты специальные отделы, экспозиции, стенды,
выставки. Пугачевское восстание нашло свое отражение в ху-
дожественной литературе, о нем рассказывается со сцены, экра-
на, средствами изобразительного искусства, музыки.
Советская общественность в январе 1925 г. широко отмети-
ла траурную годовщину 150-летия гибели Емельяна Ивановича
Пугачева. К этой дате были изданы специальные работы, пуб-
ликации и исследования, а также ряд общих и популярных
статей в журнале «Красная нива». 27 января 1925 г. в «Прав-
де» была помещена статья М. Н. Покровского «К полутора-
столетию смерти Емельяна Ивановича Пугачева».
В годы Великой Отечественной войны имя Емельяна Пуга-
чева носил партизанский отряд. Капитан Советской Армии
А. Г. Емельянов бежал из фашистского плена и на территории
Чехословакии создал партизанский отряд из чехов, русских,
словаков, украинцев и поляков, назвав его именем вождя мя-
тежного крестьянства. Партизаны звали своего командира
«Алеша Пугачев». Емельянов погиб в июле 1944 г., но отряд
«пугачевцев» продолжал борьбу с гитлеровцами. В Пражском
музее антифашистских борцов хранится боевое знамя парти-
занского отряда имени Емельяна Пугачева. В городе Гуменне
высится обелиск с надписью: «Капитан Алексей Гаврилович
Емельянов (1910—1944 гг.). Командир и организатор партизан-
ского отряда имени Пугачева. Спи сладко в земле чужой!».
В 1952 г. башкирский народ торжественно отметил 200-ле-
тие со дня рождения своего национального героя Салавата
Юлаева. В период Великой Отечественной войны имя Салавата
носили танк, самолет и бронепоезд, построенные на средства,
добровольно внесенные трудящимися Башкирии. В газетах
Башкирской краснознаменной ордена Ленина кавалерийской
дивизии печатались боевые песни, созданные Салаватом Юлае-
вым.
Район, где родился Салават Юлаев (деревня Текеево быв-
шей Шайтан-Кудейской волости), носит его имя. Его именем
названы колхозы Советской Башкирии, улицы, парки, театры.
Выпущены почтовые марки с изображением Салавата Юлаева.
Восстание Пугачева нашло яркое отражение в советской
художественной литературе. «Пугачев» Сергея Есенина и «Вью-
га» Н. Асеева, «Золотой клюв» Анны Караваевой, «Пугачев-
щина» Сергея Ауслендера явились свидетелем того интереса
к «набеглому царю» — Пугачеву и возглавленной им Крестьян-
ской войне, который проявили в 20-х годах советские писатели.
В 30—50-е годы обогатили советскую литературу произведения
М. Зуева-Ордынца «Хлопушин поиск», Евгения Федорова «Че-
ляба» и «Каменный пояс», Ольги Форш «Казанская помещи-
ца», Степана Злобина «Салават Юлаев», широким историче-
493
ским повествованием Вячеслава Шишкова «Емельян Пугачев».
Крестьянскую войну 1773—1775 гг. и ее предводителя Пугачева
запечатлели на своих полотнах М. И. Авилов («Рабочие при-
возят Емельяну Пугачеву пушки», «Помощь уральцев Пуга-
чеву»), С. В. Герасимов («Восстание Пугачева»), П. П. Соко-
лов-Скаля («Емельян Иванович Пугачев»); отразили на экра-
не Н. Зархи и Ю. Тарич («Пугачевщина»), П. Петров-Бытов
(«Емельян Пугачев»); поставил на сцене театра К. Тренев
(«Пугачевщина»); положил на музыку М. Коваль («Емельян
Пугачев»).
200-ю годовщину Крестьянской войны 1773—1775 гг. совет-
ская общественность отметила научными сессиями, проводимы-
ми в Москве и Ленинграде, Оренбурге и Казани, Уфе и Ураль-
ске и других городах. Ленинградский университет выпустил
трехтомное исследование «Крестьянская война в России
в 1773—1775 гг. Восстание Пугачева». Вышли в свет специаль-
ные исследования А. И. Андрущенко, И. Г. Рознера, Р. В. Ов-
чинникова и других, посвященные восстанию Пугачева. В пятом
томе «Сборника материалов по истории СССР», в журнале
«Вопросы истории» опубликованы документы Крестьянской
войны.
Почтовые марки с изображением Пугачева, новые театраль-
ные представления, книжные выставки, специальные занятия
на исторических факультетах университетов — все это говорит
о глубоком уважении и внимании советских людей к памяти
героев Крестьянской войны под предводительством Пугачева.
ЛИТЕРАТУРА
А. А. Нечто о Пугачеве и о пугачевском бунте. Исторические материа-
лы//Астраханский справочный листок. № 137, 139.
Абсолютизм в России (XVII—XVIII). Сб. статей/Под ред.
Н. М. Дружинина. М., 1963.
Агапова Т. Из истории классовой борьбы на Алтайских горных
предприятиях в XVIII в.//Краеведческие записки Алтайского краевого му-
зея. Барнаул, 1956.
Аксаков Н. Ф. Город Курмыш в XIV—XVIII вв.//Известия общест-
ва археологии, истории и этнографии при Казанском университете. 1893.
Т. 11.
Александров А. А. Ижевский завод. Ижевск, 1957.
Александров А. А. Участие народных масс Южного Урала в Кре-
стьянской войне под руководством Е. И. Пугачева. Челябинск, 1957.
Алексеев. Предания о временах Пугачева//Саратовские губернские
ведомости. 1860. № 5.
Алеференко П. К- Классовая борьба, политическая жизнь и обще-
ственная мысль Москвы 1725—1800 гг.//История Москвы: В 2 т. Т. 2. М.,
1953.
Алеференко П. К. Чумной бунт в Москве в 1773 г.//Вопросы исто-
рии. 1947. № 4.
Алеференко П. К. Крестьянское движение и крестьянский вопрос
в России в 30—50-х годах XVIII в. М., 1958.
Алеференко П. К. Социально-политические воззрения В. Н. Тати-
щева//Вопросы истории. 1951. № 10.
Алимов С. X. Татары Среднего Поволжья в Пугачевском восстании.
Казань, 1973.
Андреев А. Экспедиция Беринга//ИВГО. 1943. Т. 75. Вып. 2.
Андреевский А. А. Киевские смуты середины прошлого столетия.
Киев, 1886.
Андронников П. Окружное послание преосвященного Симона
к Костромской пастве по случаю появления на Волге Пугачева//Казанские
губернские ведомости. 1862. № 51.
Андрущенко А. И. Классовая борьба яицких казаков накануне
крестьянской войны 1773—1775 гг.//История СССР. 1960. № 1.
Андрущенко А. И. Крестьянская война 1773—1775 гг. на Яике,
в Приуралье, на Урале и в Сибири. М., 1969.
Анисимов Е. В. Податная реформа Петра I. Л., 1982.
Аренбашев П. Записки моего отца//Современник. 1959. Т. LXXVII.
Аристов Н. Я. Казнь Пугачева//Северное сияние. 1884. Т. III.
Аристов Н. Я. Народные предания об исторических лицах и собы-
тиях//Исторический вестник. 1880. Т. III.
Арнольдов М. Действия самозванца Пугачева и его шаек в пре-
495
делах нынешней Симбирской губернии//Сборник исторических и статисти-
ческих материалов Симбирской губернии. Приложение к памятной книжке
на 1868 г. Симбирск, 1868.
Арсеньев А. В. Женщины пугачевского восстания//Исторический
вестник. 1884. Т. XVI.
Артемьев А. Казанская гимназия в XVIII в. СПб., 1874.
Архангельский Н. И. Материалы по истории города Троицка
(1743—1891)//Труды Оренбургской архивной комиссии 1900. Вып. 6.
Архангельский М. Преосвященный Вениамин (Пуцек-Григорович)
митрополит Казанский и Свияжский//Странник. 1866. № 1.
Б. Из эпохи пугачевщины//Минувшие годы. 1908. Декабрь.
Баженов Н. Казанская история, Казань. 1847.
Балабанов М. Очерки по истории рабочего класса в России: В Зч.
Ч. 1. М, 1926.
Балагуров Я- А. Кижское восстание 1769—1771 гг. Петрозаводск,
1951.
Барсуков А. Князь Григорий Григорьевич Орлов//Русский архив.
1873. Кн. 2.
Б а х И. С. Я. А. Поленов (философские, общественно-политические
и экономические взгляды)//Исторические записки. 1948. Т. 26.
Бах И. С. Дмитрий Алексеевич Голицын//Там же.
Бах И. С. Общественно-экономические взгляды И. А. Третьякова//Во-
просы истории. 1954. № 9.
Бах И. С. С. Е. Десницкий — выдающийся русский социолог//Вопросы
философии. 1955. № 9.
Бах И. С. Я. П. Козельский//Вопросы истории. 1947. № 1.
Бахрушин С., Сказкин С. Дипломатия европейских государств
в XVIII в. Внешняя политика Петра 1//История дипломатии: В 3 т./Под
ред. В. П. Потемкина. Т. 1. М.; Л., 1941.
Башуцкий А. П. Панорама Санкт-Петербурга. Ч. 1—3. СПб., 1834.
Беликов Т. И. Участие калмыков в Крестьянской войне под руко-
водством Е. И. Пугачева (1773—1775 гг.). Элиста, 1971.
Беликов Т. И. Ф. И. Дербетев — сподвижник Е. И. Пугачева. Эли-
ста, 1978.
Белявский М. Т. Зарождение просветительства в России//Научные
доклады высшей школы. Исторические науки. 1958. № 3.
Белявский М. Т. Ломоносов и основание Московского университета.
М, 1955.
Белявский М. Т. Крестьянский вопрос в России накануне восста-
ния Е. И. Пугачева. Формирование антикрепостнической идеологии. М.,
1965.
Белявский М. Т. Обсуждение крестьянского вопроса накануне Кре-
стьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева//Ежегодник аграр-
ной истории России за 1960 г. Киев, 1962.
Беляев И. Пугачевский бунт в Краснослободском уезде//Пензенские
губернские ведомости. 1869. № 4—9. Часть неофициальная.
Березнеговский С. Замечания на некоторые места «Исторического
описания Тамбовской губернии»//Тамбовские губернские ведомости. 1860.
№ 33. Часть неофициальная.
Берже А. Пугачев на Кавказе в 1772 г.//Русская старина. 1883.
Т. XXXVII.
Вернадский В. Н. Движение приписных крестьян в 50—70-х годах
XVIII в.//Вопросы истории. 1953. № 8.
Вернадский В. Н. Очерки истории классовой борьбы и обществен-
но-политической мысли России в третьей четверти XVIII в.//Учен. зап. Ле-
нингр. пед. ин-та. 1962. Т. 229.
Верх В. Жизнеописание первых российских адмиралов: В 2 ч. СПб.,
1831.
Берхгольц Ф. Дневник камер-юнкера Берхгольца. 1721—1725 гг.
Ч. I—IV. Б. м., 1902—1903.
496
Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XVIII в.: Очерки. М.,
1958.
Благодарственная речь императрице Екатерине II, говоренная
в Казанском дворянском собрании 1 февраля 1774 г.//Казанские губернские
ведомости. 1844. № 52.
Благой Д. Д. История русской литературы XVIII в. Л., 1952.
Богословский М. М. Быт и нравы русского дворянства в первой
половине XVIII в. 2-е изд. Пг., 1918.
Богословский М. М. Петр I. Материалы для биографии: В 5 т.
М., 1940—1945.
Богословский М. М. Петр Великий и его реформы. М., 1920.
Богословский М. М. Русское общество и наука при Петре Вели-
ком. Л., 1926.
Богословский М. М. Петр Великий (характеристика)//Три века:
В 5 т. Т. III. М., 1912.
Богоявленский С. Хованщина//Исторические записки. № 10.
Богуславский Г. Битва при Гренгаме 27 июля 1720 г.//Историче-
ский журнал. 1940. № 8.
Божерянов И. Н. Невский проспект (1703—1903). Культурно-исто-
рический очерк двухвековой жизни Санкт-Петербурга. Т. 1—2. СПб., 1901—
1903.
Божерянов И. Н. С.-Петербург в Петрово время. Иллюстрирован-
ный исторический очерк. Вып. 1—3. СПб., 1901—1903.
Борисов А. М. Волнение крестьян вотчин Ново-Спасского монасты-
ря//Учен. зап. Великолукского пед. ин-та. 1958. Т. 3.
Бочкарев В. Дворянство и крестьянство при Петре Великом//Три
века. Т. III.
Бранденбург Н. Е. Материалы для истории артиллерийского уп-
равления в России. 1701—1720. СПб., 1876.
Б р и к н е р А. Г. Иван Посошков. СПб., 1876.
Брикнер А. Г. Иллюстрированная история Петра Великого: В 2 т.
Т. I—II. СПб., 1882, 1903, 1913.
Брикнер А. Г. Пугачев. Критический очерк//Вестник Европы. 1886.
Кн. 3.
Бруин К. де. Путешествие через Московию Корнелия де Бруина/Пер.
с франц.//ЧОИДР. 1873. Кн. 7.
Буганов В. И. Крестьянские войны в России XVII—XVIII вв. М.,
1976.
Буганов В. И. Об идеологии участников крестьянских войн в Рос-
сии//Вопросы истории. 1974. № 1.
Буганов В. И. Пугачев. М., 1984.
Б у й в и д Г. Описание городов. Чудный город Камышин//Саратовские
губернские ведомости. 1860. № 22. Часть неофициальная.
Булавинское восстание (1707—1708 гг.). М., 1935.
Бумаги графа Петра Ивановича Панина о Пугачевском бунте//Сб.
РИО. СПб., 1871. Т. 4.
Бумаги императрицы Екатерины II//C6. РИО. Т. 1—5.
Бурлуцкий И. Пугачев в Пензе//Домашняя беседа. 1874. № 4.
Б у т к о в П. Г. Материалы для новой истории Кавказа: В 3 ч. Ч. II.
СПб., 1869.
Б у х и н а В. А. Волнение работных людей на Малоярославской фаб-
рике//История пролетариата СССР. 1933. № 2.
Вагина П. А. Волнения приписных крестьян на Авзяно-петровских
заводах в 50—60-х годах XVIII в.//Учен. зап. Свердловск, пед. ин-та. 1955.
Вып. II.
Васильчиков А. Семейство Разумовских//Осьмнадцатый век. Кн.
1—4. М., 1868—1869.
Вейдемейер А. Двор и замечательные люди в России во второй
половине XVIII столетия: В 2 частях. Ч. I. СПб., 1846.
497
Веселаго Ф. Краткая история русского флота: В 2 вып. Вып. 1.
СПб., 1893.
Веселаго Ф. Очерки русской морской истории. Ч. 1. СПб., 1875.
В и т е в с к и й В. Н. И. И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем
его составе до 1758 г.: В 4 т. Казань, 1897.
Витевский В. Н. Предание о Пугачеве среди уральских казаков//
Труды IV археологического съезда. Т. 2. Казань, 1884.
Витевский В. Н. Яицкое войско до появления Пугачева//Русский
архив. 1879. Кн. 1, 2.
Владимиров В. Историческая записка о Казанской гимназии:
В 3 т. Т. 1. Казань, 1867, 1868.
Владимирский-Буданов М. Государство и народное образо-
вание в России. XVIII в.: В 1 ч. Ч. I. Ярославль, 1874.
Вологодский П. Предание о Пугачеве//Пермские губернские ведо-
мости. 1866. № 92. Часть неофициальная.
Воронин Н. Н. Крестьянское движение в XVIII столетии во Влади-
мирском крае//Из прошлого Владимирского края. Сб. 1. Владимир, 1930.
Воскресенский Н. Законодательные акты Петра I: В 1 т. Т. 1.
М.; Л., 1945.
Воспоминания И. М. Снегирева//Русский архив. 1905. Кн. 2.
Воспоминания М. А. Паткуль//Исторический вестник. 1902.
Т. LXXXIX.
Выдрин Р. Об участии дворян и духовенства в Пугачевском бунте//
Голос минувшего. 1914. № 2.
Выписки из Архива канцелярии Прибалтийского генерал-губернато-
ра. По Пугачевскому бунту//Осьмнадцатый век. Кн. 1—4.
Гаврилов И. Страницы из истории Казани//Казанский календарь на
1869 г. Казань, 1868.
ГайсиновичА. Пугачев. М., 1937.
Гараничев В. А. Волнения работных людей на липецких заводах
кн. Д. И. Репнина в 60-х годах XVIII в.//Учен. зап. Смоленского пед. ин-та.
1953. Вып. 2.
Гвоздикова И. М. Салават Юлаев. Уфа, 1982.
Гентшке Л. В. Некоторые данные о положении приписных к заво-
дам государственных крестьян и работных людей в 60-х годах XVIII в.//
Труды Среднеазиатского ун-та. Новая серия. Вып. XIV. Гуманитарные нау-
ки. 1953. Кн. 5.
Гентшке Л. В. Черносошные крестьяне в 60-х годах XVIII в. По
материалам наказов от государственных крестьян законодательной комис-
сии 1767 г.//Там же. Вып. XXIII. Гуманитарные науки. 1951. Кн. 4.
Георги И. Г. Описание российско-императорского столичного города
Санкт-Петербурга... СПб., 1794.
Георгиевский Г. Мазепа и Меншиков//Исторический журнал. 1940.
№ 12.
Гер нет М. Н. История царской тюрьмы: В 5 т. Т. 1. М., 1951.
Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 1. М., 1954; Т. 6. М., 1955; Т. 7.
М., 1956; Т. 8. М., 1956.
Гессен В. Ю. Нападение беглых крестьян на помещичьи вотчины
в 20—30-х годах XVIII в.//Вопросы истории. 1954. № 12.
Гилленкрок. Современное сказание о походе Карла XII в Рос-
сию//Военный журналист. 1884. № 6.
Г и п п и н г А. И. Нева и Ниеншанц. СПб., 1909.
Глазатова Е. И. Восстание крестьян Казанского края на первом
этапе Крестьянской войны (конец 1773 г.— начало 1774 г.)//Учен. зап. Чи-
тинского пед. ин-та. 1957. Вып. 1.
Глебов (Гнедич) С. И. Емельян Пугачев (по преданию киргизов).
СПб., 1900.
Голиков И. И. Деяния Петра Великого: В 12 т. М., 1788—1789.
Голиков И. И. Дополнения к деянию Петра Великого: В 18 т. М.,
1790—1797.
498
Голикова Н. Б. Астраханское восстание. 1705—1706 гг. М., 1975.
Голикова Н. Б. Очерки по истории городов России конца XVII —
начала XVIII в. М., 1982.
Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I. По материа-
лам Преображенского приказа. М., 1957.
Голицын М. Материалы для истории Пугачевского бунта, почерп-
нутые из бумаг, оставшихся после князя Михаила Никитича Волконского//
Москвитянин. 1845. Ч. V. № 9.
Голобутский В. А. Гайдамацкое движение на Запорожье во вре-
мя «Колиевщины» и Крестьянской войны под предводительством Е. И. Пу-
гачева//Исторические записки. Т. 55.
Голобутский В. А. Запорожское казачество. Киев, 1957.
Горбань Н. В. Движение крестьян духовных вотчин Тобольской епар-
хии в XVIII в.//Учен. зап. Омского гос. пед. ин-та. 1949. Вып. 4.
Горбунов К. П. Эпизод из Пугачевщины//Исторический вестник.
1892. Т. 10.
Гордон П. Дневник, веденный им во время 1655—1661 г. и во вре-
мя пребывания в России от 1661 до 1699 г.: В 2 ч. Б. м., 1892.
Горловский М. А., Пятницкий А. М. Из истории рабочего дви-
жения на Урале. Свердловск, 1954.
Готье Ю. История областного управления России от Петра I до Ека-
терины II: В 2 т. М., 1913—1914.
Готье Ю. В. Проект о поправлении государственных дел Артемия
Петровича Волынского/Дела и дни. 1922. Кн. 3.
Градовский А. Высшая администрация России XVIII в. и генерал-
прокуроры. СПб., 1866.
Граф Петр Иванович Панин/Русская старина. 1873. Т. VIII.
Гребенюк Н. Е. Артиллерия в Крестьянской войне под руководством
Е. И. Пугачева//Сборник исследований и материалов артиллерийского исто-
рического музея. Вып. 3. Л., 1958.
Громыко М. М. Западная Сибирь в XVIII в. Новосибирск, 1965.
Грузинцев В. Рубль Пугачева//Русская старина. 1914. Т. CLX.
Губерти Н. В. Известие о поимке Пугачева//Там же. 1876. Т. XVI.
Губерти Н. В. Один из портретов Пугачева//Там же. 1876. Т. XVII.
Гудина-Левкович П. Историческое развитие вооруженных сил
в России до 1708 г. СПб., 1875.
Гуковский Г., Орлов В. Подпольная поэзия 1770—1800 гг.//Лите-
ратурное наследство. 1933. № 9, 10.
Гуковский Г. А. Солдатские стихи XVIII в.//Там же.
Гуляев С. И. К истории Пугачевского бунта//Исторический вестник.
1881. Т. V.
Два частных письма из времен пугачевщины//Архив кн. Воронцова.
Кн. 25. М., 1882.
Дворянская империя во второй половине XVIII в. Основные зако-
нодательные акты. Сб. документов/Сост. М. Т. Белявский. М., 1960.
Деларю Ф. Пугачевский бунт//Историческая библиотека. 1879. № 10.
Дело о поимке и истреблении известного вора и бунтовщика Пуга-
чева (1773)//Казанские губернские ведомости. 1867. № 42. Часть неофици-
альная.
Д е р б о в Л. Н. Общественно-политические и исторические взгляды
Н. И. Новикова. Саратов, 1974.
Дипломатическая переписка прусских посланцев при русском
дворе: В 3 т. 1878—1891//Сб. РИО. Т. 72.
Дипломатическая переписка английских послов и посланников
при русском дворе. 1873—1916 гг.//Сб. РИО. Т. 15.
Дмитриев В. Д. История Чувашии в XVIII в. (до Крестьянской вой-
ны 1773—1775 гг.). Чебоксары, 1959.
Дмитриев Н. И. Заметки француза о Москве в 1774 г.//Древняя
и новая Россия. 1875. № 11.
499
Дмитриев-Мамонов А. И. Чума и пугачевщина в Шацкой про-
винции//Исторический вестник. 1883. Т. XIII.
Добролюбов Н. А. Собр. соч.: В 3 т. Т. 3. М., 1951.
Добромыслов А. Заботы императрицы Екатерины II о просвеще-
нии киргизов//Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. 1902.
Вып. IX.
Добротворский Н. А. Пугачев на Каме//Исторический вестник.
1884. Т. XVIII.
Документы ставки Е. И. Пугачева и повстанческих властей и уч-
реждений. 1773—1774/Сост. А. И. Аксенов, Г. В. Овчинников. М., 1975.
Допросы Пугачеву//ЧОИДР. 1858. Кн. 2.
Дружинина Е. И. Кючук-Чайнарджийский мир. М., 1955.
Дубасов И. И. Очерки из истории Тамбовского края. Вып. I. М.,
1883; Вып. III. М., 1884; Вып. IV. Тамбов, 1887; Вып. V. Тамбов, 1889.
Дубасов И. И. Тамбовские смуты//Наблюдатель. 1890. Ноябрь.
Дубровин Н. Пугачев и его сообщники. СПб., 1884.
Духовников Ф. В. К истории Пугачевского бунта. Выписки из вос-
поминаний А. М. Чевынаева//Труды Саратовской ученой архивной комис-
сии. 1893. Т. IV. Вып. 2.
Дьяконов П. Бедствия Шацкой провинции в 1784 г. Архивный
очерк.//Известия Тамбовской ученой архивной комиссии. Вып. XXXIII. Там-
бов, 1892.
Дьяконов П. Троицкий уезд в 70-х годах прошлого столетия. Ар-
хивный очерк//Там же. Вып. XXXIV. Тамбов, 1892.
Евреинов М. Прокопий Акинфович Демидов//Русский архив. 1873.
Кн. 2.
Елагин С. История русского флота. СПб., 1864.
Емельян Пугачев. Сообщил Загряжный//Русская старина. 1873. Т. VIII.
Епифанов П. П. Ученая дружина и просветительство XVIII в. Не-
которые вопросы истории русской общественной мысли//Вопросы истории.
1963. № 3.
Епифанов П. Воинский устав Петра 1//Военная мысль. 1945. № 1-2.
Есипов Г. В. I. Показания о Пугачеве первой жены его Софьи Дмит-
риевой. II. Письма Пугачева ко (второй) жене//Древняя и новая Россия
1878. Т. 1.
Железнов И. И. Уральцы. Очерки быта уральских казаков: В 2 т.
М., 1858.
Железнов И. И. Предания и песни уральских казаков//Русский
вестник. 1859. Т. XX.
Жижка М. В. Емельян Пугачев. 2-е изд. М., 1950.
Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанная им самим для
своих потомков: В 3 т. Т. 3. СПб., 1872.
Жизнь старинного русского дворянина. Записки Ивана Федоровича
Лукина//Русский архив. 1865. Кн. 3.
Журнальная записка происшествия во время экспедиции князя
Ю. В. Долгорукова в Черную Гору в 1869 г.//Там же. 1886. Кн. 1.
3 а г о с к и н Н. П. А. С. Пушкин в Казани//Исторический вестник.
1899. Т. LXXVI.
Записки Д. Б. Мертваго//Русский вестник. 1857. Т. VII — Перевод на
немецкий язык был сделан в 1860 г. (см.: Ein Bild aus dem Pugatsche-
wschen Aufstande. Riga, 1860).
Записки Донского атамана Денисова//Русская старина. 1874. Т. X.
Записки императрицы Екатерины П//Там же. 1906. Т. 127.
Записки княгини Дашковой//Там же. 1906. Т. 126.
Записки Мухамеда-Педжата-Эфенди, турецкого пленного в России
в 1771—1775 гг.//Там же. 1894. Т. LXXXI.
Записка полковника Пекарского//Москвитянин. 1841. Ч. III. № 6.
Записки поручика Поспелова, современника пугачевщины//Оренбург-
ский листок. 1876. № 39.
Записки сенатора П. С. Дуднича//Русская старина. 1870. Т. 2.
500
3 а оз е рек а я Е. И. Рабочая сила и классовая борьба на текстиль-
ных мануфактурах России в 20—60-е годы XVIII в. М., 1960.
Заозерская Е. И. Мануфактура при Петре I. М.; Л., 1947.
Зерцалов А. О мятежах в городе Москве и селе Коломенском 1648,
1662, 1771 гг. М., 1890.
3 у т и с Я. Балтийский вопрос в политике великих держав: от Пол-
тавской битвы до Семилетней войны//Историк-марксист. 1941. № 2.
Зутис Я. Остзейский вопрос в XVIII в. Рига, 1946.
Зырянов А. Предания об Улугушской крепости//Пермский сборник.
1859. Т. 1.
Зырянов А. Пугачевский бунт в Шадринском уезде и окрестностях
его//Там же.
Иванов П. В. К вопросу о социально-политической направленности
наказа Екатерины П//Учен. зап. Курского пед. ин-та. 1954. Т. III.
Игнатьев Р. Воспоминания 25 марта 1774 г.//Уфимские губернские
ведомости. 1876. № 12. Часть неофициальная.
Игнатьев Р. Историко-административные сведения о башкирском
народе, составленные по приказанию графа П. И. Панина в 1775 г.//Па-
мятная книжка Уфимской губернии. 1873. Ч. II.
Игнатьев Р. Материалы для истории Пугачевского бунта//Орен-
бургские губернские ведомости. 1868. № 33. Часть неофициальная.
Игнатьев Р. Осада г. Уфы (эпизод из истории Пугачевского бунта)//
Памятная книжка Уфимской губернии. 1873. Ч. I, II.
Игнатьев Р. Осада г. Мензелинска в Пугачевский бунт//Там же.
1873. Ч. II.
Игнатьев Р. Хроника достопамятных событий Уфимской губернии//
Там же. 1873. Ч. II.
Известие о злодейском нашествии на город Казань бунтовщика
Емельяна Пугачева//Казанский вестник. 1830. № 26.
Из воспоминаний А. П. Кетова//Русский архив. 1904. Кн. 3.
Из дипломатической переписки России XIX в.//Русская стари-
на. 1896. Т. LXXXVI (Записки иностранных резидентов Дюрана, Геринга
и Гарриса).
Из истории Воронежского края. Воронеж. 1961.
Из записок Н. Данилова. Усмирение взбунтовавшихся против по-
мещика крестьян//Русский быт по воспоминаниям современников. XVIII:
Время Екатерины II. М., 1914.
Из памятных тетрадей С. Н. Сухотина//Русский архив. 1894. Кн. 2.
Из письма Лугинина приказчика Семена Долгорукого из Оренбур-
га, присланного в Екатеринбург к приказчику Федору Ахматову//Москвитя-
нин. 1841. Ч. I. № 1.
Иллерицкий В. Экспедиция кн. Черкасского в Хиву (1710—1717)//
Исторический журнал. 1940. № 7.
Историческая заметка о Пугачевском бунте//Казанские губерн-
ские ведомости. 1864. № 25. Часть неофициальная.
Исторические песни XVIII в. Из сборника П. В. Шенко о Пуга-
че//Русская старина. 1873. Т. VIII.
История Академии наук СССР: В 3 т. Т. 1. 1724—1803. М.; Л.,
1958.
История военно-морского искусства: Учебник для высших военно-
морских училищ/Отв. ред. С. Е. Захаров. М., 1969.
История дипломатии. 1-е изд.: В 5 т./Под ред. В. А. Зорина и др.
Т. 1. М., 1959.
История Латвийской ССР: В 3 т. Т. 1. Рига, 1952.
История Московского университета: 1755—1917: В 2 т./Отв. ред.
М. Н. Тихомиров. Т. 1. М., 1955.
История русского искусства: В 13 т./Под общ. ред. И. Э. Грабаря
и др. Т. 5. Русское искусство первой половины XVIII в. М., 1960.
История русской литературы: В 10 т. Т. 4. Ч. 1—2. М.; Л., 1947.
История русской экономической мысли: В 3 т. Т. 1. Ч. 1. М., 1955.
501
История Свейской войны. М., 1725.
История СССР с древнейших времен до наших дней: В 13 т./Под
общ. ред. Б. А. Рыбакова. Т. З/Отв. ред. Л. Г. Бескровный. М.» 1967.
История Татарской АССР: В 2 т./Отв. ред. X. Г. Гимади. Т. 1. Ка-
зань, 1957.
История Украинской ССР: В 2 т./Под ред. А. К. Касименко. Т. 1.
Киев, 1953.
История Эстонской ССР: В 3 т./Под ред. А. Вассара. Т. 1. Тал-
лин, 1961.
И. П. Главные пособники Пугачева: Очерки и рассказы//Русская ста-
рина. 1876. Т. XVI, XVII.
Калюжный И. В. Движение приписных крестьян Сысертских заво-
дов в 1759—1763 гг.//Доклады на секциях музейно-краеведческого совета.
Секция историческая. Свердловск, 1957.
Каптерев Л. М. Дубинщина. Очерки по истории восстания мона-
стырских крестьян в XVIII в. 2-е изд. Щадринск, 1929.
Карасев А. Атаман Ефремов///Исторический вестник. 1902. Т. XXXIX.
Каратыгин П. П. Летопись петербургских наводнений 1703—1879 гг.
СПб., 1889.
Кафенгауз Б. Б. Внешняя политика России при Петре I. М., 1942.
Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII—XIX вв.
М.; Л., 1949.
Кафенгауз Б. Б. Очерки внутреннего рынка России первой полови-
ны XVIII в. М., 1958.
Кафенгауз Б. Б. И. Т. Посошков. М., 1951.
Ка ф е н г а у з Б. Б. Реформы Петра I в оценке М. Покровского. Про-
тив антимарксистской концепции М. Покровского: В 2 ч. Ч. 2. М.; Л.,
1940.
Кафенгауз Б. Б. Россия при Петре Первом. М., 1955.
Кафенгауз Б. Б. Северная война и Ништадтский мир (1700—1721).
М.; Л., 1944.
Кашинцев Д. История металлургии Урала. М.; Л., 1939.
Кидеветтер А. А. Исторические очерки. М., 1912.
Кидеветтер А. А. Посадская община в России XVIII столетия. М.,
1903.
К истории событий на Украине в 1708 г. К 230-летию Полтавской
битвы//Красный архив. 1939. № 4.
К л а д о Н. Военно-морская история. Исторический очерк войны на
море. СПб., 1895.
Клибанов А. И. Народная утопия в России. Период феодализма.
М., 1977.
Ключевский В. О. Соч.: В 8 т. Т. 4—5. М., 1958.
Ковальченко И. Д., Литов Л. В. Всероссийский аграрный ры-
нок XVIII — начала XIX в.: Опыт количественного анализа. М., 1974.
Коган А. Э. Распространение самозванства в русской деревне в пе-
риод Пугачевского восстания//Учен. зап. Куйбышевского пед. ин-та. 1943.
Вып. 7.
Коган Ю. Я. Очерки по истории русской атеистической мысли XVIII в.
М., 1962.
Ко л о т у з о в В. И. К истории пугачевщины//Исторический вестник.
1888. № 8.
Комендант Бошняк/Саратовский справочный листок. 1872. № 145.
Кон др атенков А. А. Очерки истории крестьянских восстаний в За-
уралье в XVIII в. Курган, 1962.
Кононов А. Два семейные предания//ЧОИДР. 1862. Кн. 3.
Копия письма яицких казаков кн. Г. Г. Орлову//Осьмнадцатый век.
Кн. 1—4.
Ко р б И. Дневник путешествия в Московию. 1698—1699. СПб., 1905.
Короленко В. И. Пугачевская легенда на Урале//Собр. соч.: В Ют.
Т. 8. М., 1953—1956.
502
Костомаров Н. Исторические монографии и исследования: В 14 т.
Т. 14. СПб., 1905.
Костомаров Н. Царевич Алексей//Собр. соч.: В 14 т. Т. XIV. Кн. 5.
СПб., 1905.
Ко т к о в К-, Вернер С. Очерки по истории мордовского народа
в XVIII в. Саранск, 1943.
Кочубинский А. Сношения России при Петре Великом с южными
славянами. М., 1872.
Краснобаев Б. И. Очерки истории русской культуры XVIII в. М.,
1972.
Краснодубровский С. С. Материалы для истории Пугачевского
бунта. Архив Астраханской духовной консистории//Труды Саратовской уче-
ной архивной комиссии. 1889. Т. II. Вып. 2.
Крепостная мануфактура в России: В 5 ч. Л., 1930—1934.
Крестовский В. Четыре легкие полевые команды во время Пуга-
чева//Военный сборник. 1873. № 3, 4.
Крестьянская война 1773—1775 гг. в России: Документы из со-
брания Государственного исторического музея. М., 1973.
Крестьянские войны в России XVII—XVIII вв.: Проблемы, поис-
ки, решения/Отв. ред. Л. В. Черепнин. М., 1974.
Крестьянская война в России в 1773—1775 гг. Восстание
Е. И. Пугачева: В 3 т./Отв. ред. В. В. Мавродин. М., 1961—1970.
Кривоногое В. Я. Наемный труд в горно-заводской промышленно-
сти Урала в XVIII в. Свердловск, 1959.
Кулыгинский П. Н. Пугачевцы и Пугачев в Тресвятском-Елабуге
в 1773—1774 гг.//Русская старина. 1882. Т. XXXIII.
Курмачева М. Д. Действия отряда Марка Петрова//История СССР.
1960. № 6.
Курмачева М. Д. Крестьянская война 1773—1775 гг. в Нижегород-
ском крае. Горький, 1975.
Курочкин Н. Пугачев//Русский инвалид. 1847. № 146.
Крылова Т. Россия и «Великий союз»//Исторические записки. 1942.
Т. XIII.
Крылова Т. Русско-турецкие отношения в эпоху Северной войны//
Там же. 1941. Т. X.
Крылова Т. Франко-русские отношения в первую половину Север-
ной войны//Там же. 1940. Т. VII.
Лаппо-Данилевский. Петр Великий — основатель Академии на-
ук в Петербурге. СПб., 1914.
Лаппо-Данилевский. Русские промышленные и торговые компа-
нии в первой половине XVIII в.: Исторический очерк. СПб., 1899.
Лебедев В. Астраханское восстание 1705—1706 гг.//Ученые записки
(Саратов). 1942. Т. XIII.
Лебедев В. Булавинское восстание 1707—1708 гг. М.; Л., 1934.
Лебедев В. Башкирское восстание 1705—1711 гг.//Исторические за-
писки. 1937. Т. 1.
Леопольдов А. Исторический очерк пугачевщины в Саратове. Са-
ратов, 1874.
Леопольдов А. Исторический очерк Саратовского края. М., 1848.
Леопольдов А. Разъяснение некоторых ошибок о городе Саратове
и о пугачевщине. Саратов, 1870.
Лествицин В. Пугачевцы в Ярославле в 1774 г.//Ярославские гу-
бернские ведомости. 1875. № 60, 62, 64. Часть неофициальная.
Лимонов Ю. А., Мавродин В. В., Панеях В. М. Пугачев и пу-
гачевцы. Л., 1974.
Литвинов М. Пугачев нашего края//Подъем. 1959. № 3.
Логинов М. Н. Несколько известий о первых пособниках Екатерины
Великой//Осьмнадцатый век. Кн. 1—4.
Л у п п о в С. П. История строительства Петербурга в первой четверти
XVIII в. М.; Л., 1957.
503
Л у п п о в С. П. Христианство у вотяков со времен первых историче-
ских известий о них до XIX в. Вятка, 1901.
Любарский П. Сборник Казанской старины и других примечатель-
ных обстоятельств. Казань, 1868.
Любименок И. И. Просвещение и наука при Петре I и основание
Академии наук//Известия АН СССР. Сер. истории и философии. 1945. Т. II.
№ 3.
Любомиров П. Г. Очерки по истории русской промышленности
XVIII — начала XIX в. Л., 1930.
Ляликов Ф. Л. Предание о казни Пугачева//Русский архив. 1877.
Кн. 2.
Мавродин В. В. Классовая борьба и общественно-политическая мысль
в России в XVIII в. (1775—1790): Курс лекций. Л., 1975.
Мавродин В. В. Крестьянская война в России 1773—1775 гг. Вос-
стание Пугачева: В 3 т. Т. 1. Л., 1961.
Мавродин В. В. Основание Петербурга. Л., 1978.
Мавродин В. В. Основание Петербурга. Л., 1983.
Мавродин В. В. Петр I и петровская эпоха в оценке нашего совре-
менника. Л., 1972.
Магницкий В. Заметка о Пугачевском бунте. Из народных расска-
зов.//Казанские губернские ведомости. 1866. № 17.
Макаров В. И. К вопросу о докапиталистической ренте в России
во второй половине XVIII в.//Учен. зап. Ленингр. пед. ин-та. 1956. Т. XIII.
Вып. 2.
Макогоненко Г. П. Николай Новиков и русское просвещение
в XVIII в. М.; Л., 1951.
Максимов С. Сибирь и каторга: В 3 ч. Ч. III. СПб., 1871.
Малинин Д. И. Полотняный завод в XVIII в. Калуга, 1929.
Малинин Д. И. Отголоски пугачевщины в Мещовском уезде//Изве-
стия Калужской архивной комиссии. 1911. Вып. XXI.
Манифест Пугачева//Русский архив. 1873. Кн. 3.
Марков С. Сибирь, самозванцы, пугачевщина//Омская область. 1940.
№ 3.
Марченко М. И. Общественно-политические отношения в Сибири
во второй половине XVIII в. накануне Пугачевского восстания//Учен. зап.
Новосибирского пед. ин-та. 1945. Т. 1.
Материалы для истории Пугачевского бунта. Статья первая//Перм-
ские губернские ведомости. 1841. № 15. Прибавление.
Материалы по истории Башкирской АССР. М.; Л., 1936.
Материалы по истории крестьянской промышленности XVIII и пер-
вой половины XIX в.: В 15 т. Т. 1. М.; Л., 1935.
Милов Л. В. Исследования об «Экономических примечаниях» к гене-
ральному межеванию. М., 1965.
Милюков П. Н. Очерки русской культуры: В 3 ч. Ч. III. Вып. 1.
СПб., 1901.
Милюков П. Н. Государственное устройство России в первой чет-
верти XVIII в. и реформы Петра Великого. 2-е изд. СПб., 1905.
Минаев Д. Выписка из дела, начавшегося в 1774 г. 14 июня и про-
изводившегося в Шацкой провинциальной канцелярии о появившейся по
городам Инсару, Наровчату и Шацку пугачевской партии//Тамбовские гу-
бернские ведомости. 1886. № 26. Часть неофициальная.
Минский А. С. Терское линейное казачество в середине XVIII в.//
Учен. зап. Курганского пед. ин-та. 1959. Вып. 2.
Михайлов И. И. Вторжение Пугачева в пределы Астраханской гу-
бернии//Астраханские губернские ведомости. 1846. № 21, 25, 27, 30; 1847.
№ 10, 11.
Михайлов М. Уральские очерки//Морской сборник. 1859. № 9.
Михневич Н. П. История военного искусства. Изд. 2-е. СПб., 1896.
504
Мордовец Д. Л. Люди, их дела и слова//Труды Саратовской ученой
комиссии. 1908. Вып. XXIV.
Мордовцев Д. Политические движения русского народа. СПб., б. г.
Мордовцев Д. Самозванцы и понизовая вольница: В 2 т. СПб.,
1867.
Мрочек-Дроздовский П. Областное управление России XVIII в
М., 1876.
Народы в Крестьянской войне 1773—1775 гг. Уфа, 1977.
Нартов А. К. Рассказы о Петре Великом. СПб., 1891.
Нащокин В. Записки. 1707—1759. СПб., 1842.
Недосекин В. И. Классовая борьба в Воронежской губернии в се*
редине XVIII в.//Известия Воронежского пед. ин-та. 1956. Т. XXVI.
Недосекин В. И. Обострение борьбы за землю между помещи-
ками и однодворцами Воронежской губернии в XVIII в.//Там же, 1955.
Т. XIX.
Недосекин В. И. Попытка Е. И. Пугачева поднять восстание на
Дону, Украине и в черноземном центре России в июле — сентябре 1774 г.//
Из истории Воронежского края. Воронеж, 1961.
Неплюев И. Записки. 1693—1773., 1893.
Нефедов Ф. Д. Симбирские слободы//Русская мысль. 1882. Кн. 5.
Никифоров Л. А. Внешняя политика России в последние годы Се-
верной войны. Ништадтский мир. М., 1959.
Никифоров Л. А. Русско-английские отношения при Петре I. М.,
1950.
Николаев А. Предания о временах Пугачева//Саратовские губерн-
ские ведомости. 1860. № 14.
Николаенко А. П. Башкирия перед восстанием Пугачева//Сборник
Музея революции СССР. М., 1950.
Никольский Н. Церковная реформа Петра 1//Три века. Т. III.
Никульченков. Создание Азовской флотилии//Морской сборник.
1939. № 6.
Новиков Н. В. Гангут. Кампания 1713—1714 гг. на Финляндском
театре. Гангутская операция и бои 27 июля 1714 г. М., 1944.
Новооткрытые письма императрицы Екатерины II к барону Грим-
му//Русский архив. 1878. Кн. 3.
Объявление жителям губерний Казанской, Нижегородской и Орен-
бургской от графа Панина//3аволжский муравей. 1854. № 12.
Овчинников Д. В. Манифесты и указы Е. И. Пугачева. М., 1980.
Овчинников Р. В. Над «пугачевскими» страницами А. С. Пушкина.
М., 1981.
О гражданских начальниках... г. Уфы//Оренбургские губернские
ведомости. 1852. № 41.
Окунь С. Б. Очерки по истории колониальной политики царизма
в Камчатском крае. Л., 1939.
Описание внутреннего в нижней части России смятения и разоре-
ния от самозванца Емельяна Пугачева и его одномышленникам яицким, что
ныне по переименованию и прочими всякого звания мятежными людьми,
которое было 1774 года и от которого премилосердный господь бог изба-
вил Саратовскую пустынь//Известия Тамбовской ученой архивной комиссии.
1904. Т. I. Вып. XLIX.
Опись архива Саратовской ученой архивной комиссии. Серия первая.
Саратов, 1910.
Опись делам исторического архива, составленная правителем дел
П. И. Дьяконовым//Известия Тамбовской ученой архивной комиссии. 1890.
Вып. XXIV.
Опись делам, отобранным для хранения в историческом архиве чле-
ном комиссии А. А. Курбатовым//Там же. Вып. XXXVIII.
Опись делам исторического архива, составленная П. И. Пискаре-
вым//Там же. 1890. Вып. XXVII; 1892. Вып. XXXIV; 1893. Вып. XXXVI;
1895. Вып. XXXIX; 1899. Вып. XLIII.
33 2599
505
О поимке и бегстве Пугачева//Сборник статистических сведений
о Ставропольской губернии. Вып. II. Ставрополь, 1869.
Определение Казанского дворянства о собрании конного корпуса
войск из своих людей против Пугачева//ЧОИДР. 1864. Кн. 3.
Ордер Суворова Цыплятьеву (два ордена)//Русский архив. 1873.
Кн. 1.
О р е у с И. Иван Иванович Михельсон — победитель Пугачева//Русская
старина. 1876. Т. XV.
Орлов П. Осада города Мензелинска в Пугачевский бунт//Памятная
книжка Уфимской губернии. 1873. Ч. II.
Осада г. Уфы во время Пугачевского бунта//Оренбургские губерн-
ские ведомости. 1847. № 12, 15.
Осада Царицына Пугачевым//Саратовский справочный листок. 1872.
№ 102.
Отголоски Пугачевского бунта. По архивным материалам//Русская
старина. 1905. Т. CXXXIX.
Очерки истории Ленинграда: В 4 т./Отв. ред. С. С. Волк, В. Н. Вер-
надский. Т. 1. Период феодализма (1703—1861). М.; Л., 1955.
Очерки истории Свердловска. Свердловск, 1958.
Очерки истории СССР/Под ред. Б. Б. Кафенгауза. М., 1962.
Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия во второй поло-
вине XVIII в./Отв. ред. А. И. Баранович. М., 1959.
Павленко Н. И. Наемный труд в металлургической промышленно-
сти России во второй, половине XVIII в.//Вопросы истории. 1958. № 6.
Павленко Н. И. Петр Первый. М., 1975.
Павлов-Сильванский Н. Проекты реформ в записках современ-
ников Петра Великого. СПб., 1897.
Павлов-Сильванский Н. Суд над реформой Петра Великого
в верховном тайном совете//О минувшем. СПб., 1909.
Пажитнов К. А. Рабочее движение при крепостном праве. М., 1923.
Панов В. А. Петр I как полководец. М., 1940.
Папартопуло С. В. О двух Я. П. Козельских//Вопросы истории.
1954. № 8.
Пастырское увещание преосвященного Вениамина, архиепископа
Казанского по случаю Пугачевского бунта 1774 г.//Оренбургские епархиаль-
ные ведомости. 1874. № 6.
Пачета В. Торговая и промышленная политика в России XVIII в.
Книга для чтения по истории нового времени. М.,-1911.
П. Б. Современные письма о Салтычихе. Примечание//Осьмнадцатый
век. Кн. 1—4.
П. В. Дополнения к «Истории Оренбургской» П. И. Рычкова//Труды
Оренбургской ученой архивной комиссии. 1916. Вып. XXXIII.
Пекарский П. П. Известия об уфимских дворянах Пекарских//Па-
мятная книжка Уфимской губернии. 1873. Ч. II.
Пекарский П. П. Жизнь и литературная переписка П. И. Рычко-
ва. СПб., 1867.
Пекарский П. П. Любитель литературы екатерининских времен//
Отечественные записки. 1856. Т. 105.
Пекарский П. Наука и литература России при Петре Великом.
СПб., 1862.
Пекарский П. П. Сношения П. И. Рычкова с Академией наук. Тор-
жественное собрание императорской Академии наук 29 декабря 1865 г.
СПб., 1866.
Переписка Екатерины II с Московским главнокомандующим князем
М. Н. Волконским (190 писем с ответами, в том числе подробным донесе-
нием о привозе в Москву Пугачева)//Осьмнадцатыц век. Кн. 1—4.
Переплет по повелению его высокографского сиятельства графа
П. И. Панина о присылках его сиятельству о злодее Пугачеве ведомости//
Казанские губернские ведомости. 1867. № 33. Часть неофициальная.
П е р с и ц М. М. Из истории народного свободомыслия в России. Дела
.506
о «богохульстве» в первой половине XVIII в.//Вопросы истории, религии
и атеизма. М., 1950.
Петербург Петровского времени: Очерки/Под ред. А. В. Предте-
ченского. Л., 1948.
Петр Великий: Сб. статей/Под ред. А. И. Андреева. М.; Л., 1947.
Петр Великий как просветитель России/Сост. Я. Грот. СПб., 1872.
Петров Л. А. Общественно-политические взгляды Прокоповича, Та-
тищева и Кантемира//Труды Иркутского ун-та. 1959. Т. 20. Вып. 3.
Петров П. Н. История Санкт-Петербурга с основания города до вве-
дения в действие выборного городского управления по Учреждениям о гу-
берниях. 1703—1782. СПб., 1885.
Петров С. Пугачев в Пензенском крае. 1-е изд.//Вопросы истории.
1951. № 4.
Письма А. И. Бибикова к кн. М. Н. Волконскому (в пугачевщину)//
Русский архив. 1867. Кн. 1.
Письма Астраханского губернатора Кречетникова Царицынскому ко-
менданту Цыплятеву//Там же. 1873. Кн. 1.
Письма Вениамина, архиепископа Казанского к архимандриту Пла-
тону Любарскому во время пугачевщины//Там же. 1871. Кн. 4.
Письма 1806—1823 гг. Ивана Ивановича Дмитриева (1760—1837)
к Александру Ивановичу Тургеневу (1786—1845)//Там же. 1867. № 7.
Письма графа П. И. Панина к брату его Никите Ивановичу и пись-
мо к князю А. В. Куракину во время пугачевщины//Там же. 1876. Кн. 2.
Письма императрицы Екатерины II кА. И. Бибикову во время Пу-
гачевского бунта//Там же. 1866. № 11, 12.
Письма императрицы Екатерины II к Гримму//Сб. РИО. Т. 23.
Письма императрицы Екатерины II к графу П. И. Панину//ЧОИДР.
1858. Кн. 2.
Письма императрицы Екатерины II к графу 3. Г. Чернышеву//Рус-
ский архив. 1873. Кн. 1.
Письма и записки князя Италийского, графа А. В. Суворова-Рым-
никского//Там же. 1866. Приложение к № 11, 12.
Письма из Оренбурга 1833 г.//Там же. 1902. Кн. 2.
Письма князя Г. А. Потемкина к гр. П. И. Панину во время пуга-
чевщины//Там же. 1876. Кн. 2.
Письма Михельсона к Цыплятеву. Два письма.//Там же. 1873. Кн. 1.
Письма П. А. Демидова к Михельсону//Там же.
Письмо графа Алексея Григорьевича Орлова Чесменского к князю
Потемкину во время пугачевщины//Там же. 1876. Кн. 2.
Письмо Петра Ивановича Панина к князю Михаилу Никитичу Вол-
конскому о Пугачеве//Москвитянин. 1841. Ч. II. № 1.
Планер Д. О мерах предосторожности, которые принимаемы были
Пермскими заводами во время Пугачевского бунта в 1774 г.//Пермский
сборник. 1859. Т. 1.
Платонов С. Лекции по русской истории. 3-е изд. СПб., 1913.
Платонов С. Петр Великий. Личность и деятельность. Л., 1926.
Плотников Г. Архимандрит Иакинф//Пермский сборник. 1860. Т. II.
Плотников Г. Далматовский монастырь в 1773 и 1774 годах, или
Пугачевский бунт//ЧОИДР. 1859. Кн. 1.
Погодин М. Семнадцать первых лет жизни императора Петра Вели-
кого. 1672—1689. М., 1875.
Подлинные бумаги, до бунта Пугачева относящиеся, сообщенные
М. П. Полуденским, архимандритом Макарием и И. Железновым//ЧОИДР.
1860. Кн. 2.
Полевой Н. История Петра Великого: В 4 т. СПб., 1843.
Поливанов В. Н. Пушкин в Симбирске//Исторический вестник. 1899.
Т. LXXVI.
Полтава. К 250-летию Полтавского сражения: Сб. статей/Под ред.
Л. Г. Бескровного и др. М., 1959.
Полтавская победа. Из истории международных отношений нака-
507
нуне и после Полтавы: Сб. статей/Отв. ред. И. Б. Греков, В. Д. Королюк.
М., 1959.
Полуденский М. П. Выписка из произведенного в Оренбургской
секретной комиссии следствия о первоначальном злодейском замысле и пред-
приятии беглого донского казака Емельяна Иванова сына Пугачева//ЧОИДР.
1859. Кн. 1.
Полуденский Н. П. Письма А. И. Бибикова к А. М. Лунину//Рус-
ский архив. 1866. Кн. 11, 12.
Поляк на службе у Пугачева (польский анекдот о Пугачеве)//Там
же. 1876. Кн. 2.
Пономарев А. М. Промышленность России в XVIII в. К вопросу
о генезисе капитализма. Ярославль. 1980.
Портрет Пугачева//Русская старина. 1876. Т. XVI.
Послание Вениамина, архиепископа Казанского, к своей пастве//
Православный собеседник. 1859. № 2.
Послание преосвященного Вениамина, архиепископа Казанского, как
материал для истории Пугачевского бунта//Вятские епархиальные ведомо-
сти. 1863. № 11.
П. С. Потемкин во время пугачевщины. Материалы для истории Пу-
гачевского бунта//Русская старина. 1870. Т. II.
Потемкинский ордер господину полковнику Степанову о сотнике
Харчеве, поймавшем Пугачева//Русский архив. 1886. Кн. 1.
П. П. Князь Платон Александрович Зубов//Русская старина. 1876.
Т. XVI.
Предтеченский А. В. Волнения рабочих в крестьянскую эпоху. М.,
1934.
Предтеченский А. В. Полтавский бой в освещении современни-
ков-иностранцев//Учен. зап. Ленингр. пед. ин-та. 1940. Т. 5. Вып. 1.
Приветствие симбирского дворянства графу П. И. Панину//ЧОИДР.
1864. Кн. 3.
«Принцесса Владимирская» в Рагузе. Новые материалы из архива
в Неаполе//Минувшие годы. 1908. Май — июнь.
Прокопович Ф. История императора Петра Великого от рождения
его до Полтавской баталии и взятия в плен остальных шведских войск при
Переволочне включительно. СПб., 1773.
Пронштецн А. П. Земля Донская в XVIII в. Ростов н/Д, 1961.
Против Пугачева. Из записок современника. Сообщил Д. Успенский//
Русская старина. 1904. Т. CXVIII.
Проторчина В. М. Волнения воронежских однодворцев в XVIII в.
Из истории Воронежской области. Воронеж. 1954.
Проторчина В. М. К истории воронежских однодворцев в XVIII в.//
Известия Воронежского пед. ин-та. 1955. Т. XIX.
Пруссак А. Артиллерийские орудия «злодейского литья»//Военно-
исторический журнал. 1940. № 9.
Пруссак А. Заводы, работающие на Пугачева//Исторические запи-
ски. Т. 8.
ПСЗРИ. Т. XIX. № 14091, 14230; Т. XX. № 14233, 14235, 14259.
Пугачев в д. Агрызь (Сарапульского уезда). Сообщил М. М. Вереща-
гин//Известия Сарапульского земского музея. Вып. IV. М., 1914.
Пугачевские листы в Москве//Русская старина. 1875. Т. XIII.
№ 6, 7.
Пугачевский бунт//Оренбургские губернские ведомости. 1869.
№ 26—28. Часть неофициальная.
Пугачевский полковник//Саратовский справочный листок. 1872.
№ 164.
Пугачевщина. Из архива П. И. Панина//Русский архив. 1876.
Кн. 2.
Пузыревский А. К- Развитие постоянных регулярных армий и со-
стояние военного искусства в век Людовика XIV и Петра Великого. СПб.,
1889.
508
Путинцев Н. Самозванец Рябов. Объявление от генерал-поручика,
лейб-гвардии премьер-майора, сибирского губернатора и кавалера Чиче-
рина (ноябрь 1773 г.)//Русский архив. 1902. Кн. 2.
Пушкин А. С. История Пугачева//Собр. соч.: В 10 т. Т. 7. М., 1981.
П ы л я е в М. И. Старый Петербург. Рассказы о былой жизни столи-
цы. 3-е изд. СПб., 1903.
П ы п и н А. История русской литературы: В 4 т. Т. 3. 3-е изд. СПб.,
1907.
Рапорт московского Архангельского собора протоиерея Петра Алек-
сеева об исповеди и причастии Пугачева с товарищи//ЧОИДР. 1872. Кн. 1.
Рапорт Суворова Цыплятеву//Русскиц архив. 1873. Кн. 1.
Рапорт Харитонова Цыплятеву//Там же.
Рассказ девяностосемилетнего казака Малодельской станицы Антона
Рябова о бывших на Дону пугачевских толпах//Донские войсковые ведомо-
сти. 1853. № 16.
Редкостная помещичья доверенность//Русский архив. 1868. Кн. 11.
Рескрипт императрицы Екатерины II Вениамину, архиепископу Ка-
занскому 22 октября 1773 г.//Православный собеседник. 1859. № 2.
Речь благодарственная, произнесенная в казанском дворянском собра-
нии в 1774 г.//3аволжский муравей. 1834. № 5.
Речь благодарственная, произнесенная в Казани Державиным в 1774 г.//
Русский инвалид. 1860. № 69.
Ржига В. Ф. Крестьянские повести XVIII в.//Литературное наследство.
1933. № 9—10.
Рознер И. Г. Яик перед бурей. М., 1966.
Рознер И. Г. Казачество в крестьянской войне 1773—1775 гг. Львов,
1966.
Рознер И. Г. Социально-экономические отношения на Яике накануне
Крестьянской войны под руководством Е. И. Пугачева//Научные зап. Ки-
евского финансово-экономического ин-та. 1959. Т. VII.
Рознер И. Г. Яицкое казачество накануне Крестьянской войны
1773—1775 гг.//Вопросы истории. 1958. № 10.
Романов-Славатинский А. Дворянство в России от начала
XVIII в. до отмены крепостного права. 2-е изд. Киев, 1912.
Россия в период реформ Петра I/Отв. ред. Н. И. Павленко. М.,
1973.
Рубинштейн Е. И. Полотняная и бумажная мануфактура Гончаро-
вых во второй половине XVIII в. М., 1975.
Рубинштейн Е. И. Рабочая сила на посессионной, мануфактуре
Гончаровых во второй половине XVIII в.//История СССР. 1958. № 1.
Рубинштейн Н. Л. Крестьянское движение в России во второй по-
ловине XVIII в.//Вопросы истории. 1956. № 1.
Рубинштейн Н. Л. Сельское хозяйство во второй половине XVIII в.:
Историко-экономический очерк. М., 1957.
Русская жизнь XVIII в. по романам и повестям//Русская старина.
1906. Т. CXXVI.
Рыбушкин М. Краткая история города Казани. Казань, 1843.
Рындзюнский П. Г. Антицерковное движение в Тамбовском крае
в 60-х годах XVIII в.//Вопросы истории, религии и атеизма. Т. II.
М, 1954.
Рябов И. Былина и временность нижнетагильских заводов, находя-
щихся в Пермской губернии Верхотурского уезда и принадлежащих А. Н.
и П. П. Демидовым//Учен. зап. Казанского ун-та. 1848. Кн. II.
Савельев Н. Крестьянская реформа 1861 г. на Алтае. Барнаул,
1950.
Садовников Д. П. Жигули и Усолье на Волге//Беседа. 1872. Кн. XI.
Садовников Д. П. Заметки о Пугачеве//Русская старина. 1878.
Т. XXII.
Садовников Д. П. Народные рассказы. Пугачев в Симбирске//Там
же. 1876. Т. XVII.
509
Салават Юлаев, башкирец Шайтан-Кудейской волости/Оренбургские
губернские ведомости. 1847. № 4.
Самойлов А. Н. Жизнь и деяния генерал-фельдмаршала князя Гри-
гория Александровича Потемкина-Таврического//Русский архив. 1876. № 7.
Самсонов А. М. Антифеодальные народные восстания в России
и церковь. М., 1955.
Санглен де Яков. Подвиги русских под Полтавой в 1709 г. М.,
1831.
Сапожников С. М. Предания о временах Пугачева//Саратовские
губернские ведомости. 1860. № 14.
Саратовская летопись//Саратовский край. Вып. 1. Саратов, 1893.
Сахаров А. М. Последние дни Е. И. Пугачева//Сахаров А., Троиц-
кий С. Живые голоса истории. М.» 1978.
Сведения о действиях губернатора Брандта в Казани//Москвитя-
нин. 1841. Ч. V.
Селифонтов Н. П. Иван Константинович Бошняк, комендант города
Саратова в 1774 г.//Русская старина. 1879. Т. XXVI.
Село Талига//Оренбургский листок. 1876. № 23.
Семевский В. И. Крестьянский вопрос в России в XVIII в. и в пер-
вой половине XIX в. СПб., 1888.
Семевский В. И. Волнения крестьян, приписанных к Олонецким за-
водам//Древняя и новая Россия. 1877. № 7.
Семевский В. И. Крестьяне в царствование императрицы Екатери-
ны II. СПб., 1901—1903.
Семенова Л. Н. Рабочие Петербурга в первой половине XVIII в.
Л., 1974.
Сенюткин М. Военные действия донцов против крымского хана
Довлет-Гирея и самозванца Пугачева в 1773—1774 гг.//Современник. 1854.
Т. XLVI.
Сергеева Н. И. Крестьяне и работные люди Южного Урала в кресть-
янской войне 1773—1775 гг.//Учен. зап. Ленингр. библиотечн. ин-та. 1957.
Т. 2.
Середа Н. Исетская провинция во время Пугачевского бунта
и генерал-поручик Деколог//Оренбургские губернские ведомости. 1869.
№ 45, 46.
Середа Н. Пугачевский бунт по запискам современника и очевидца
//Вестник Европы. 1870. Кн. 6.
Сер но - Со л овьевич М. Поляк-конфедерат в Сибири//Русский ар-
хив. 1886. Кн. 1.
Сивков К. В. Подпольная политическая литература в России в по-
следней трети XVIII в.//Исторические записки. Т. 19.
Сивков К. В. Птенцы Петровы//Три века. Т. III.
Сидоренко Е. Г. О пугачевских орудиях//Сб. исследований и мате-
риалов артиллерийского исторического музея. Вып. IV. Л., 1959.
Скиндер А. Историческое развитие литейного дела в России//Артил-
лерийский журнал. 1863. № 4.
Случай из пугачевщины//Саратовский справочный листок. 1872.
№ 178.
Смирнов И. И., Мальков А. Г., Подъяпольская Е. П.,
Мавродин В. В. Крестьянские войны в России XVII—XVIII вв. М.; Л.,
1966.
Соколов М. Е. Об участии духовенства в Пугачевском восстании
в пределах Астраханской епархии//Труды Саратовской ученой архивной ко-
миссии. 1908. Вып. XXIV.
Соколов М. Е. Предания о Стеньке Разине и Емельке Пугачеве//
Там же.
Соловьев Н. И. История и судьба клетки Пугачева//Русская ста-
рина. 1914. Т. CLX.
Соловьев С. М. История России с древнейших времен: В 29 кн.
Кн. Ill, IV. СПб., 1896.
510
Соловьев С. М. Птенцы Петра Великого//Современник. 1861.
Т. XXXIII.
Соловьев С. М. Публичные чтения о Петре Великом. СПб., 1883.
Софонова А. В. Положение трудящихся Петербурга и их классовая
борьба в 60—70-е годы XVIII в.//Учен. зап. Вологодского пед. ин-та. 1954.
Т. 14.
Сочинения императрицы Екатерины II. Т. 1—12. СПб., 1901 —
1907 гг.
Спиридонова Е. В. Экономическая политика и экономические
взгляды Петра I. М., 1952.
Список с рескрипта императрицы Екатерины П//Заволжский мура-
вей. 1854. № 5.
Степанов В. Н. Движение крестьян в Арзамасском уезде в период
крестьянского восстания под предводительством Е. И. Пугачева//Труды Мо-
сковского историко-архивного ин-та. 1957. Т. 10.
Страдальческая кончина М. М. Путилова в 1773 Г.//ЧОИДР.
1870. Кн. 3.
Струм илин С. Г. Промышленный переворот в России. М., 1944.
Сулоцкий А. Материалы для истории Пугачевского бунта//ЧОИДР.
1859. Кн. 1.
Сыромятников Б. Регулярное государство Петра I и его идеоло-
гия. М.; Л., 1943.
Т а р л е Е. В. Роль русского военно-морского флота во внешней поли-
тике России при Петре 1//Московский сборник. 1946. № 10—12.
Тар ле Е. В. Северная война. М., 1953.
Тельпуховский Б. С. Северная война. М., 1946.
Тимченко-Рубан Г. И. Первые годы Петербурга. СПб., 1901.
Титов А. А. Терюшевский бунт//Русское обозрение. 1893. Август —
сентябрь.
Тихонов Ю. А. Помещичьи крестьяне в России. Феодальная рента
в XVII — начале XVIII в. М., 1974.
Троицкий С. М. Россия в XVIII в.: Сб. статей. М., 1982.
Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в.: Сб.
статей. М., 1982.
Туманский В. И. История государственного Совета//Русский архив.
1903. Кн. 3.
Увещевание митрополита Казанского Вениамина//Казанские губерн-
ские ведомости. 1844. № 37. Прибавление.
Уланов В. Оппозиция Петру Великому//Три века. Т. III.
Устряков Н. История царствования Петра Великого: В 5 т. СПб.,
1859—1863.
Ушаков И. Ф. Работные люди Белорецкого завода в Крестьянской
войне//История СССР. 1960. № 6.
Филов В. Отклики Пугачевского движения на Алтае//Краеведческие
записки Алтайского краеведческого музея. Барнаул. 1956.
Фоккеродт И. Россия при Петре Великом//ЧОИДР. 1874. Кн. 2.
Фукс А. А. Александр Сергеевич Пушкин в Казани//Казанские губерн-
ские ведомости. 1844. № 2. Прибавление.
Фукс А. А. и К. Ф. Сказание казанского купца И. А. Сухорукова
о пребывании Пугачева в Казани и о состоянии ее в это время//Там же.
1843. № 44.
Фукс К. Ф. и А. А. Сказание каванского купца Л. Ф. Крупенникова
о пребывании Пугачева в Казани//Там же. 1843. № 51.
Фукс К. Ф. Сказание сторонников о пребывании Пугачева в Казани
и о состоянии ее в то время. Казань, 1843.
X и т р о в А. Предания о Пугачевском бунте, сохранившиеся между
жителями Ирбитского уезда//Пермские губернские ведомости. 1864. № 16.
Хованский Н. Ф. Очерки по истории г. Саратова и Саратовской
губернии. Саратов. 1884.
Худяков И. Народные исторические сказки//ЖМНП. 1864. Ч. CXXI.
511
Ч е р е в а н ь А. С. Из истории антикрепостнического движения накану-
не крестьянской войны под руководством Е. И. Пугачева (Воронежская,
Белгородская, Слободская украинская губернии)//Учен. зап. Карельского
пед. ин-та. 1956. Т. III. Вып. 1.
Черевань А. С. Крестьянское антикрепостническое движение в се-
верной части Левобережной Украины в 50—70-х годах XVIII в.//Учен. зап.
Пермского ун-та. 1953. Т. 8. Вып. 2.
Чернышевский Н. Г. Поли. собр. соч.: В 15 т./Под ред. В. Я. Кир-
потина. Т. 3. 1947; Т. 7. 1950.
Чистович И. Историческая записка о Совете в царствование импе-
ратрицы Екатерины II. СПб., 1870.
Ч у н и н Н. К. Член екатерининской горной канцелярии М. М. Башма-
ков и действия его во время пугачевщины//Пермские губернские ведомости.
1869. № 52, 53, 59, 60—62.
Шмаков И. Пугачев в Казани//Камско-Волжская газета. 1873. №150.
Ш м у р л о Е. Петр Великий в оценке современников и потомства. СПб.,
1912.
Штранге М. М. Демократическая интеллигенция в России в XVIII в.
М., 1965.
Штраух А. Стрелецкий бунт. 1682. М., 1928.
Шукминцев И. С. К истории Пугачевского бунта. Неизданные ма-
териалы//Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. 1902. Вып. IX.
Щепетов К. Н. Крестьянское право в вотчинах Шереметевых. М.,
1947.
Щипаков И. Я. Философия русского Просвещения второй половины
XVIII в. М., 1971.
Юдин П. Л. По поводу статьи о пребывании А. С. Пушкина в Бер-
де//Русский архив. 1900. Кн. 2.
Юль Юст. Записки Юста Юля, датского посланника при Петре Ве-
ликом. 1709—1711. М., 1899.
Языков А. И. Пугачевщина//Русская старина. 1874. Т. X.
Яковлев В. Петр I — основоположник военно-инженерного дела
в России//Военная мысль. 1945. № 4—5.
Яковлев Н. О так называемом «завещании» Петра Великого//Исто-
рический журнал. 1941. № 12.
Ястребов М. Материалы для историй Пугачевского бунта//Оренбург-
ские губернские ведомости. 1852. № 13.
Ястребов М. Осада Троицка Пугачевым//Оренбургские губернские
ведомости. 1851. № 48. Часть неофициальная.
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
Август II, король польский и курфюрст саксонский (Фридрих-Ав-
густ I) (1670—1733) за громадную физическую силу прозванный «Сильным»,
второй сын саксонского курфюрста Иоанна Георга III. После смерти брата
Иоанна Георга III получил саксонское курфюршество в 1694 г. Без осо-
бенного успеха сражался с французами и турками. После смерти Собес -
ского избран в 1697 г. польским королем, для чего перешел в католичество.
Восстановил в Саксонии католическую церковь. В союзе с Данией и Пет-
ром I начал войну против Карла XII, но действовал крайне неудачно:
в 1702 г. разбит, в 1704 г. лишен польского престола, в 1706 г. по Аль-
транштадтскому миру подписал отречение, но после Полтавской битвы
1709 г. вновь восстановлен на престоле. Принимал участие в европейских
войнах, но большей частью неудачно.
Адлерфельд — шведский военный писатель, сопровождавший Кар-
ла XII в походах от высадки у Копенгагена до Полтавской битвы, в кото-
рой и был убит. Дневник его издан сыном на французском языке.
Алд ар — Башкирский князь. Руководитель восстания (так называе-
мое «Алдар-Кусюмовское») 1705—1711 г.
Александр Ярославич Невский (1220—1263). Новгородский князь,
второй, сын великого князя Ярослава Всеволодовича, правнука Мономаха.
15 июля 1240 г. на левом берегу Невы при впадении Ижоры разгромил шве-
дов. 5 апреля 1242 г. наголову разбил немецких псов-рыцарей на льду
Чудского озера. После шведов и немцев Александр обратил оружие про-
тив литовцев и целым рядом побед доказал невозможность набегов на рус-
ские земли. Став великим князем Владимирским, Александр продолжал
быть охранителем русских земель от татар, как ранее от шведов и немцев.
Александр умер 14 ноября 1263 г. Его прах по велению Петра Великого
перенесен в 1724 г. в С.-Петербург в Александро-Невскую лавру.
Алексей Михайлович (1629—1676), отец Петра I, второй царь
из дома Романовых, царствовавший с 1645 по 1676 г. В 1648 г. Алексей
Михайлович женился на Марии Ильиничне Милославской, с которой имел
11 детей. Через 2 года после ее смерти, в 1669 г., Алексей Михайлович вто-
рично женился на Наталии Кирилловне Нарышкиной, матери Петра I.
Алексей Петрович (1690—1718), царевич, старший сын Петра
Великого от первого брака с Е. Лопухиной.
513
Апраксин Петр Матвеевич, граф, участвовал в войне со шве-
дами (1700—1705), в 1708 г. склонил калмыцкого хана Аюку к подданству
России. В том же году назначен Казанским губернатором и как таковой
оказал большие услуги Петру I скорой доставкой, корабельных лесов, по-
стройкой судов на Волге, доставкой лошадей для кавалерии и т. д. В 1718 г.
был членом Верховного суда и подписал смертный приговор царевичу Алек-
сею. С 1722 г. был президентом Юстиц-коллегии. Умер в 1727 г.
Апраксин Федор Матвеевич (1661—1728), граф, генерал-ад-
мирал, один из ближайших к Петру людей, рос вместе с царем и принимал
деятельное участие во всех его начинаниях. В 1697 г. ему поручен надзор
за судостроением в Воронеже, с 1700—1707 гг. был начальником Адмирал-
тейства и в это время перестроил Азов, построил Таганрог, Павловскую
крепость, доки в Воронеже, верфи в Таврове и проч. Во время шведской
войны взял Выборг, Гельсингфорс, Борго и др. Защитил Петербург от гене-
рала Любекера (1708), участвовал в морских сражениях, в том числе у Ган-
гута. В 1717 г. назначен президентом Адмиралтейской коллегии, в 1718 г.
состоял вторым по старшинству членом Верховного суда. В 1722 г. участ-
вовал в Персидском походе. После смерти Петра назначен в 1726 г. членом
Верховного тайного совета.
Баур Родион Христианович (1667—1717), генерал, один из
виднейших участников Северной войны. Служил в шведских войсках, но
в 1700 г. перешел на сторону русских и вскоре был назначен командиром
Драгунского полка. Во время Северной войны отличился во многих битвах,
при деревне Лесной содействовал поражению Левенгаупта. В Полтавской
битве командовал кавалерией и после поражения шведов далеко пресле-
довал остатки разбитых войск. В дальнейшем Баур взял остров Эзель, Ре-
вель (Таллин), участвовал в действиях русской армии в Померании.
Бекович-Черкасский Александр, князь (до крещения Дев-
лет-Кизден-Мурза), капитан Преображенского полка. В 1707 г. был отправ-
лен в учение за границу, а в 1714 г. назначен начальником экспедиции на
Аму-Дарью, поводом к которой послужили фантастические слухи о том,
будто на Аму-Дарье имеется золотой песок и будто хивинцы, желая скрыть
его от русских, отвели Аму-Дарью в Аральское море. Экспедиция кончи-
лась печально. После удачных стычек с хивинцами около урочища Кара-
гач в 120 км от Хивы в 1717 г. Бекович был предательски обманут хивин-
ским ханом, заманившим его в Хиву, и убит, части его отряда были унич-
тожены.
Бестужев-Рюмин Михаил Петрович (1688—1760), вид-
ный русский дипломат. В 1708 г. был послан за границу, учился в Копен-
гагене и Берлине, после чего был прикомандирован к русскому послу в Да-
нии в 1711 г., в дальнейшем занимал ряд крупных дипломатических постов.
Бецкий Иван Иванович (1704—1795), побочный сын фельдмар-
шала Ивана Юрьевича Трубецкого. Родился в Стокгольме, где его отец
был в плену. Вырос и получил образование за границей. В русской армии
дослужился до генерал-майора, после чего вышел в отставку в 1747 г.
Позже, при Екатерине II, играл видную роль, был президентом Академии
художеств, основателем ряда воспитательных домов и учебных заведений.
Болтин Иван Николаевич (1735—1792), русский историк. «Че-
рез многие лета в отечественной истории упражняясь», он собрал обширный!
запас сведений о русской старине по летописям, грамотам и другим доку-
ментам. Ему принадлежат два главных исторических труда: «Примечания
на историю древния и нынешния России Леклерка» (в 2-х т., 1788 г.)
и «Критические примечания на историю князя Щербатова» (в 2-х т., 1793—
1794).
514
Божич Пантелеймон (1660—1729), полковник Сербского полка,
переселился в Россию в 1704 г. Участник Полтавской битвы.
Брандт Карстен (ум. в 1693), корабельный мастер. Голландский
уроженец, приехал в Россию в 1669 г. Был подмастерьем на корабле «Орел»,
построенном по повелению царя Алексея Михайловича в селе Дединове для
Каспийского моря. Починил ботик — «дедушку русского флота» и научил
Петра управлять им. Был первым учителем Петра в морском деле.
Бранкович Юрий II Иованович (1645—1711)—валашский
господарь. Опасения чрезмерных честолюбивых замыслов со стороны Юрия
побудили императора Леопольда обманом арестовать его в 1691 г. Умер
в тюрьме в 1711 г. Здесь написал Сербскую историю, доведенную до его
времени, впервые изданную в 1886 г.
Бредаль Петр Петрович (1688—1756), вице-адмирал русской
службы. Родом из Норвегии, принят на русский флот по рекомендации Крюй-
са в 1703 г., где очень скоро выдвинулся и заслужил доверие Петра.
В 1733 г. основал Архангельский порт, в 1735 г. создал Азовскую флоти-
лию. В развернувшейся войне с Турцией содействовал операциям фельдмар-
шала Ласси. Один из лучших русских адмиралов Петровской школы.
Брюс Яков Вилимович (1670—1735). Генерал-фельдцей|хмей-
стер, любимец и приближенный Петра I. Участвовал во многих походах,
сопровождал Петра за границу. В 1717 г. назначен президентом Берг- и Ма-
нуфактур-коллегий, в 1721 г. получил графское достоинство. Был одним
из просвещеннейших людей своего времени. По поручению Петра он пере-
вел и издал много научных сочинений, под его надзором находилось все
типографское дело в России. Особенно известен приписываемый ему кален-
дарь.
Булавин Кондратий Афанасьевич (1660—1708). Атаман
казачьего войска. Родился в Трехизбянском городке, в семье станичного
атамана, был сотником Бахмутской казачьей сотни. Возглавил восстание
на Дону в 1707—1708 г. В этом восстании опирался на беглых людей, рас-
кольников и казачью бедноту, звал их в Москву «губить бояр, мундирных
солдат и немцев». Разбил высланного против него атамана Максимова,
после чего на казачьем кругу был избран атаманом. После ряда неудач
против него в Черкасске вспыхнуло восстание. Окруженный врагами, Була-
вин после отчаянного сопротивления застрелился 7 июня 1708 г.
Бутурлин Иван Иванович (1661—1738). Генерал-аншеф.
В чине генерал-майора участвовал в 1700 г. в походе против шведов, был
взят в плен, где оставался до 1710 г. Выпущенный в обмен на пленного
шведского генерала Мейерфельда, Бутурлин вновь принял участие в Север-
ной войне и после заключения Ништадтского мира был произведен в ге-
нерал-аншефы. После смерти Петра I стал на сторону Екатерины I, но
впоследствии, при Петре II, вследствие происков Меншикова и Долгоруко-
вых был лишен чинов, орденов и всех своих поместий и умер в ссылке.
Бухгольц Иван Дмитриевич. Подполковник, посланный Пет-
ром I в Бухару для разведок о местонахождении золотого песка на р. Эр-
кети. Его экспедиция 1715—1716 г. не удалась из-за нападения калмыков.
В память о ней остался г. Омск, основанный Бухгольцем в 1716 г. Позд-
нее, в 1726 г., вел удачные переговоры в Кяхте с Китаем. Уволен в отстав-
ку в 1740 г.
Бухвостов Сергей Леонтьевич (1659—1728). Первый «по-
тешный» Петра I. 24-х лет записался в потешные к 11-летнему Петру и до-
служился до чина майора. Состоял в личной охране царя. Петр Великий,
очень любивший Бухвостова, прозвал его «первым российским солдатом».
515
Ватранг. Адмирал шведского флота. Начальник шведской эскадры,
преградившей путь в Абосские шхеры у мыса Гангут русскому гребному
флоту в июне 1714 г. Был разбит Петром в Гангутском сражении.
Вахтанг VI Карталинский (1675—1728). Царь Грузии — писа-
тель и законодатель. Правление его продолжалось восемь лет — с 1703 по
1711 г. В Россию переселился в 1724 г., но пока он ехал в Петербург, Петр
уже скончался. В 1728 г. отправился на Кавказ, но по дороге в Астрахани
заболел и умер.
Вейде Адам Адамович (1667—1720). Русский генерал, спод-
вижник Петра Великого. Службу начал в потешных. Участвовал в обоих
Азовских походах, командовал сформированной им дивизией под Нарвой
и был взят в плен, откуда в 1710 г. обменен на графа Штремберга. Участ-
вовал в Прутском и Финляндском походах. Главный его труд составляет
написанный в 1698 г. «Воинский устав», посвященный Петру.
Вильгельм III Оранский (1650—1702). Английский король и штат-
гальтер Голландии.
Вильруа Франсуа де Невиль (1644—4730). Французский мар-
шал. Воспитывался вместе с Людовиком XIV. В кампании 1695—1696 гг.
и особенно в войне за испанское наследство показал свою стратегическую
бездарность.
Виниус Андрей Андреевич (1641—1714). Деятельный сотруд-
ник Петра Великого, получавший от него разнообразные поручения. Ули-
ченный во взяточничестве, был отправлен Петром в Малороссию для при-
сутствия при гетмане Скоропадском.
Витворт Чарльз (ум. в 1724). Английский посланник, прибыл
в Россию в 1705 г. и отбыл в 1710 г. Помимо депеш, написал содержатель-
ные мемуары. Впоследствии был посланником в Голландии и Пруссии, уча-
ствовал в переговорах об окончании Северной войны.
Витезович Павел (1650—1713). Хорватский писатель. Автор пане-
гирика в честь Петра Великого.
Витзен Н и к о л а й К о р н е л и й (1641—1717). Амстердамский бур-
гомистр. Голландский ученый, юрист и государственный деятель. Для Рос-
сии имел значение его труд «О странах Северной и Восточной Азии и Ев-
ропы». Преклонялся перед Петром и выхлопотал ему разрешение работать
на Ост-Индской верфи. Позднее доставлял учителей по мореплаванию и чер-
чению.
Возниц ын Прокофий Богданович (1643—1703) . Думный
дьяк, был великим полномочным послом во время путешествия Петра Вели-
кого за границу. С 1681 г. был русским послом в Константинополе, где
накануне Северной войны, 14 января 1699 г., заключил мирный договор
с Турцией.
Волынский Артемий Петрович (1689—1740). Один из выда-
ющихся русских людей XVIII в. В 1704 г. был зачислен солдатом в Драгун-
ский полк, в 1711 г. был уже ротмистром и, вращаясь среди приближен-
ных Петру лиц, заслужил его расположение. Состоял при Шафирове во
время Прутского похода. В 1715 г. был назначен посланником в Персию,
где показал себя прекрасным дипломатом, и позже заключил очень выгод-
ный для России торговый договор. Был назначен губернатором вновь учреж-
денной Астраханской губернии. Вымогательства и взятки Волынского «по-
знакомили» его с дубинкой Петра. С воцарением Екатерины I был назна-
516
чен губернатором в Казань, где отличился и очень ценными администра-
тивными мероприятиями, и хищениями и поборами, что и повело к учреж-
дению над ним «инквизиции», но с воцарением Анны вышел из нее безнака-
занным и был назначен воинским инспектором. В 1737 г. назначается ка-
бинет-министром. Ему предстояло улучшить ведение дел в механизме госу-
дарственного управления, расшатанного владычеством немцев, от которых
Волынский думал впоследствии отделаться государственным переворотом
(с возведением на престол Елизаветы). Написал при помощи Саймонова,
Еропкина и Хрущева «Генеральный проект о направлении внутренних и го-
сударственных дел» — документ, где показал себя сторонником монархии,
но с широким участием в правлении русского шляхетства при двухпалатной
системе. Вступление его в борьбу с немецкой придворной партией погубило
его. Бирон добился приказа об его аресте. После длительных пыток и след-
ствия 27 июня 1740 г. Волынский и его «конфиденты» Хрущев и Еропкин
были казнены. Политические замыслы Волынского представляют весьма
важный факт в истории развития национального самосознания в русском
обществе XVII в.
Вольтер Франсуа-Мари-Аруэ (1694—1778). Великий фран-
цузский писатель и философ эпохи Просвещения.
Вяземский Никифор Кондратьевич (1664—1745). Царский
дьяк и учитель царевича Алексея, сторонник Московской старой Руси. При-
влеченный по делу царевича Алексея, был сослан в Архангельск, где и умер.
Вяземский Иван Андреевич (1722—1789). Сенатор.
Гагарин Матвей Петрович (1679—1721). Сибирский губерна-
тор. За злоупотребление властью казнен в 1721 г.
Галлей Эдмунд (1656—1742). Английский! астроном. Директор
Гринвичской обсерватории. Предсказал в 1682 г. появление новой кометы,
по его расчетам, в 1759 г. Не надеясь дожить до этого года, Галлей заве-
щал «беспристрастному потомству отметить, что первое предсказание появ-
ления кометы сделано им». С этих пор комета носит его имя.
Гарлей Роберт (1661—1724). Граф Оксфордский, английский го-
сударственный деятель. Спикер палаты в 1701 г., лорд-казначей. Судился
по обвинению в измене. Его другом был известный английский писатель
Джонатан Свифт.
Георг I (1660—1727). Английский король. В 1698 г. вступил на Ган-
новерский престол. В 1714 г. после смерти королевы Анны стал английским
королем. Совсем не знал английского языка, а его министры не знали ни
немецкого, ни французского, и он с ними объяснялся по-латыни. Покрови-
тельствовал возведшим его на престол «вигам».
Георг (1653—1708). Принц Датский. Храбро сражался против шве-
дов. Со вступлением Анны Стюарт на английский престол сделался «вели-
ким адмиралом» Ирландии.
Голицын Борис Алексеевич (1654—1714). Воспитатель Пет-
ра I. Во время Азовского похода 1695 г. командовал всей «низовой кон-
ницей», принимал участие в постройке кораблей «кумпанствами», а на вре-
мя отъезда Петра за границу, был назначен одним из управителей госу-
дарства. После Нарвского разгрома Петр поручил ему набор и формиро-
вание драгунских полков. Назначенный затем воеводой и наместником Ка-
занского и Астраханского царства, помогал Петру в его начинаниях, но за
непредупреждение Астраханского восстания 1705 г. был отстранен от долж-
ности. Позднее принял монашество и умер в монастыре.
517
Голицын Василий Васильевич (1643—1714). Глава прави-
тельства при царевне Софье. Один из образованнейших и одареннейших лю-
дей своего времени. Молодые годы провел при царе Алексее Михайловиче.
Майский переворот 1682 г. поставил Голицына во главе Посольского прика-
за. Ролью первого государственного человека в течение семилетнего правле-
ния царевны Софьи, помимо личных дарований, обязан близостью с послед-
ней. Вместе с Софьей попал в опалу и, лишенный боярства и всего имуще-
ства, был сослан.
Голицын Дмитрий Михайлович (1665—1757). Знаменитый
«верховник». До конца жизни остался защитником старобоярских традиций,
с презрением относясь к иноземцам и «случайным» незнатным людям. Не мог
простить Петру его брака с Мартой Скавронской. Позднее как активный
«верховник» был заключен и умер в Шлиссельбургской крепости. Обладал
первой частной богатейшей библиотекой в России. В его селе Архангель-
ском насчитывалось «на чужестранных диалектах» и на русском языке более
6 тыс. книг.
Голицын Михаил Алексеевич (1697—1775). Шут императри-
цы Анны Ивановны. Был послан Петром I учиться за границу. Занимался
в Сорбонне, потом в Италии, где вступил тайно в брак с итальянкой и пе-
решел в католичество. В царствование Анны Ивановны его вытребовали
в Россию, развели с женою и обрекли на роль придворного шута.
Голицын Михаил Михайлович (1675—1730). Генерал-фельд-
маршал. Участвовал в крупнейших сражениях Северной войны. Командовал
гвардией под Полтавой и после боя первым настиг остатки разбитой швед-
ской армии под Переволочной и вместе с Меншиковым заставил «положить
оружие». Находился с Петром в Прутском походе, участвовал в битвах при
Гангуте и Гренгаме. Был назначен президентом военной коллегии. Позднее —
член Верховного тайного совета.
Головин Автоном Михайлович (1667—1720). Генерал от
инфантерии. Полковник лейб-гвардии Преображенского полка. Помогал Пет-
ру в устройстве регулярной армии, участвовал во взятии Азова. В сраже-
нии под Нарвой попал в плен. Обменен был только в 1718 г. Позднее при-
нимал участие в устройстве армии.
Головин Иван Михайлович (1672—1737). Адмирал. Вместе
с Петром изучал морское дело в Амстердаме и Венеции. Участвовал в Се-
верной войне, командуя отдельными морскими отрядами. В 1722 г. сопро-
вождал Петра в Персидском походе и позднее был назначен начальником
Галерного флота.
Головин Федор Алексеевич (1650—1706). Генерал-адмирал
русского флота. Замечательный деятель Петровской эпохи. При царевне
Софье был послан на Амур для защиты Албазина от китайцев. В 1699 г.
заключил с Китаем Нерчинский договор. Был вторым после Лефорта пол-
номочным послом в «Великом посольстве». За границей нанимал иностран-
цев на русскую службу. После смерти Лефорта в 1699 г. стал генерал-
адмиралом русского флота. Потом получил в заведование иностранные дела
и занял первенствующее положение среди правительственных лиц. Головин
замечателен тем, что действовал в новом духе тогда, когда другие сподвиж-
ники Петра еще только начали этому учиться. Петр, ценивший Головина,
называл его «мой друг».
Головкин Гавриил Иванович (1660—1734). Первый в Рос-
сии государственный канцлер. Сопровождал Петра в первом путешествии
за границу. С 1706 г. стал государственным канцлером и возглавил По-
сольский приказ, а позднее — коллегию иностранных дел. При Екатери-
518
не I — член Верховного тайного совета. Опекун малолетнего Петра II, после
смерти которого сжег завещание Екатерины, по которому престол обеспе-
чивался за дальнейшими потомками Петра Великого, и высказался в поль-
зу Анны Ивановны. Искусный царедворец, сумевший сохранить свое зна-
чение в течение четырех царствований.
Гольц. Генерал. Бранденбургский уроженец, служивший в голланд-
ских и польских войсках. На русскую службу принят в 1707 г. После Пол-
тавского сражения поставленный под начальство Меншикова, счел себя
обиженным и не выполнил ряда приказаний последнего, за что был судим
военным судом и приговорен к смертной казни. Петр помиловал его и вы-
слал его за границу в 1711 г.
Гордон Патрик (1635—1699). Генерал. Ревностный католик, сто-
ронник Стюартов. Он, однако, провел почти всю свою жизнь на службе
чужим интересам: в 1655—1661 гг. сражался в войсках Швеции и Польши.
В 1661 г. в чине майора был принят на русскую службу, где и нашел свою
вторую родину. Способный, образованный,, исключительно храбрый в бит-
вах, опытный инженер и военный администратор, Гордон быстро выдвинул-
ся среди других иностранцев, живших в России. Участвовал в Крымских
походах Голицына. Открытый переход во время восстания 1689 г. на сто-
рону Петра сделал его одним из близких Петру людей. В 1698 г. участво-
вал под начальством Шеина в разгроме мятежных стрельцов под Воскре-
сенским монастырем. Оставил после себя дневник — очень ценный документ,
охватывающий весь период его жизни.
Гюйссен Генрих (1660—1740). Барон, воспитатель Алексея Пет-
ровича. Доктор прав и дипломат. В 1702 г. был приглашен русским пра-
вительством для пропаганды своих взглядов в иностранной печати и назна-
чен воспитателем царевича Алексея. Оставил после себя записки «Журнал
государя Петра I».
Дашкова Екатерина Романовна (1743—1810). Княгиня.
Президент Российской Академии. По ее инициативе издавался ряд журна-
лов. Написала ряд статей, поэм, драм, комедий. Оставила интересные
мемуары.
Демидов Никита Демидович (1656—1725). Родоначальник
знаменитой демидовской династии уральских горнозаводчиков, основатель
их богатств. Сын тульского кузнеца, он стал при Петре поставщиком ору-
жия для войск во время Северной войны. Был одним из главных помощ-
ников Петра при основании Петербурга, жертвуя деньги, железо и проч.
Демидов Акинфий Никитич (1678—1745). Талантливый про-
должатель демидовской династии. С 1702 г. управлял Невьянским заводом.
Построил на Урале еще девять заводов и открыл знаменитые Алтайские
серебряные рудники.
Державин Гавриил Романович (1743—1816). Знаменитый
русский поэт.
Долгоруков Василий Владимирович (1667—1746). Гене-
рал. В 1708 г. был послан на Дон для усмирения Булавинского восстания.
В Полтавском бою командовал запасной конницей, участвовал в Прутском
походе. В 1715 г. был председателем особой комиссии по исследованию под-
логов и хищений в провиантской части, совершенных при участии Меншико-
ва. Был послан Петром в Польшу «влиять себя для лучшего управления
дел». В 1716—1717 гг. сопровождал Петра во втором заграничном путешест-
вии. Несмотря на расположение к нему Петра, примкнул к сторонникам
царевича Алексея. Был лишен чинов и сослан. Возвращен из ссылки в день
519
коронации Екатерины I — 7 июня 1725 г. Занимал ряд ответственных долж-
ностей.
Долгоруков Владимир Дмитриевич (1612—1682). Началь-
ник Стрелецкого приказа. Убит стрельцами во время кровавых дней мятежа
15—17 мая 1682 г.
Долгоруков Юрий Владимирович (ум. в 1708). Подпол-
ковник. Был послан Петром для поисков и возвращения беглых людей
с Дона. Своей жестокостью дал повод к восстанию на Дону. Был убит
Булавиным на р. Айдаре.
Долгоруков Яков Федорович (1639—1720). Сенатор, один
из сотрудников Петра I. Участвовал в Азовских походах. В 1700 г. был
помощником начальника приказа Военных дел. Под Нарвой попал в плен,
где был до 1711 г., когда ему удалось бежать. Назначен сенатором. В 1717 г.
назначен президентом Ревизион-коллегии и деятельно помогал Петру в го-
сударственном устройстве.
Драный Семен (1667—1708). Атаман, сподвижник Булавина по
восстанию 1707—1708 г. Был послан последним в Запорожскую Сечь для
более широкого развертывания восстания. Убит в сражении с правитель-
ственными войсками.
Д ю м е й. Вождь башкирских повстанцев.
Екатерина I Алексеевна (1684—1727). Императрица, жена Петра I.
Змаевич Матвей Христофорович (1667—1735). Адмирал.
Принят на русскую службу в 1710 г. в чине капитана I ранга. Участвовал
в Гангутском сражении. Строитель Галерной гавани в Петербурге. В 1730 г.
за хищение казенных денег судим и сослан.
Зотов Никита Моисеевич (1647—1718). Подьячий, первый
учитель Петра I, впоследствии тайный советник и генерал-президент ближ-
ней канцелярии.
Зотов Коион Никитич (1690—1745)/Адмирал, сын учителя Пет-
ра I. Был послан Петром учиться за границу в 1704 г. Вернулся в Россию
через 8 лет и участвовал в Гангутском сражении. Был послан во Францию,
откуда вернулся в 1719 г. и участвовал в сражении у Гренгама. Один из
составителей мореходного регламента.
Зотов Иван Никитич (1669—1723). Сын первого учителя Пет-
ра I. Учился во Франции. В 1705 г. участвовал при переговорах посла гра-
фа Матвеева с французским министром маркизом де Торси. Перевел с фран-
цузского сочинение Бионделя «Новая манера укрепления городов».
Иван IV, Грозный (1530—1584). Московский царь. При Иване
Грозном были проведены важные реформы и завершено создание центра-
лизованного государства. Опираясь на прогрессивное войско опричников,
представлявших главным образом дворянство, Иван Грозный разгромил
боярскую реакцию. Добился больших успехов в области внешней политики.
Иван V Алексеевич (1666—1696). Царь, брат Петра I и его
соправитель. Слабоумный сын Алексея Михайловича от Милославской.
Иваненко Петрик (1666—1725). Полковник. Выходец из Вала-
хии. Переселился на Украину в 1706 г.
Иман Батыр. Вождь башкирских повстанцев.
520
Ишкеев Димейка. Вождь башкирских повстанцев.
Кантемир Димитрий Константинович (1673—1723). Мол-
давский господарь, перешедший на сторону Петра I во время Прутского
похода. Был вывезен Петром в Россию и не выдан туркам, несмотря на их
настойчивые требования.
Кантемир Антиох Димитриевич (1709—1744). Сын молдав-
ского господаря, писатель и дипломат.
Карамзин Николай Михайлович (1766—1826). Известныц
русский историк.
Карл-Фридрих (1680—1739). Герцог Голштинский. Муж дочери
Петра — Анны и отец Петра III.
Карлович. Генерал, посланник Августа II.
К и некий. Граф, австрийский дипломат.
Конти Франсуа Луи (1664—1709). Принц Рош-сюр-Ион, претен-
дент на польский престол. Частью польских магнатов был избран на пре-
стол в 1697 г., но отказался от короны, убедившись в силе своего сопер-
ника Августа Саксонского.
Копиевский Илья Федорович. Один из сподвижников Пет-
ра Великого по распространению просвещения в России. Издал учебник по
навигации, арифметике и другим прикладным наукам. Переводчик, редак-
тор, учитель наборщиков. В стихах восхвалял деятельность Петра, изобра-
жая трудности, стоявшие на пути великого преобразователя.
Корчмин Василий Дмитриевич (1670—1731). Генерал-май-
ор. Первый русский военный инженер. Строитель известной засечной линии
и других оборонительных сооружений. Участвовал в осаде Нарвы, взятии
Нотебурга и Ниеншанца. Командовал батареей на Васильевском острове.
В Персидском походе был генерал-квартирмейстером.
Крекшин Петр Никифорович (1684—1763). Новгородский
дворянин, служивший при Петре в Кронштадте смотрителем работ, был
обвинен в растрате и сослан, но затем оправдан и вновь принят на служ-
бу. С 1726 г. находился в отставке и занимался собиранием материалов по
русской истории. В 1742 г. выпустил первый том своего сочинения о Петре
Великом. После него осталось много летописей, актов и других бумаг, кото-
рыми пользовались Татищев, Голиков и Щербатов. До нас дошли три его
рукописи, находящиеся в ГПБ.
Кроа Карл-Евгений. Герцог, потомок венгерских королей. Слу-
жил в датской и австрийской армиях. На русскую службу был принят
в 1699 г. В сражении под Нарвой был взят в плен шведами и умер в неоп-
латных долгах, почему долгое время оставался непогребенным. Тело его ле-
жало под стеклянной крышкой и было предметом любознательности путе-
шественников.
Куракин Борис Иванович (1678—1727). Свояк Петра Вели-
кого. Дипломат Петровской эпохи.
Курбатов Алексей Александрович (1659—1721). Крепост-
ной Б. Шереметева. В 1699 г. подал Петру проект введения гербовой бума-
ги и был сделан «прибыльщиком». В 1711 г. был назначен Архангельским
вице-губернатором. Обвиненный в казнокрадстве и взятках, в 1714 г. отре-
34 2599
521
шен от должности и предан суду. Умер до решения суда, сделавшего на
него начет в 16 тыс. р.
Курбатов Петр Васильевич (1642—1747). Сын дьяка. Неод-
нократно сопровождал Петра Великого в его путешествиях по Европе, был
асессором коллегии иностранных дел, позднее — советником Посольской кан-
целярии.
К у с ю м. Башкирский, князь, один из руководителей Башкирского вос-
стания.
Карл XII (1682—1718). Шведский король, сын Карла XI и Ульрики-
Элеоноры Датской. Вступил на престол 15-ти лет от роду в 1697 г. Почти
всю свою жизнь воевал. После разгрома под Полтавой Карл бежал в Тур-
цию и оставался там до 1714 г. Возвратившись в Швецию, был вскоре
убит при осаде норвежской крепости фредрикстен.
Левенгаупт Адам-Людвиг (1659—1719). Шведский генерал.
С 1706 г. Лифляндский и Курляндский губернатор. Осенью 1708 г. возгла-
вил отряд, двигавшийся из Риги на Украину для соединения с Карлом XII.
Был атакован Петром при деревне Лесной и разбит наголову. В Полтав-
ском сражении командовал шведской пехотой. После Полтавы с остатками
разбитой армии был настигнут у Переволочной и взят в плен, где и умер.
Левенгук Антоний (1632—1723). Нидерландский зоолог.
Лейбниц Готфрид-Вильгельм (1646—1716). Знаменитый ма-
тематик. В 1700 г. по его инициативе в Берлине была открыта Академия
наук, в которой он был первым президентом. Хлопотал об основании подоб-
ных Академий в Дрездене и Вене. В своих неоднократных свиданиях с Пет-
ром I беседовал с ним о распространении наук и просвещения в России.
Подал совет основать Петербургскую Академию Наук.
Леопольд I (1640—1705). Германский император.
Лефорт Франц Яковлевич (1656—1699). Швейцарец из Же-
невы. Самый близкий человек юному Петру I, имел на него сильное влия-
ние. Был «первым русским адмиралом». Начальник русского флота в Азов-
ском походе.
Лиллье. Контр-адмирал шведского флота. Участвовал в Гангутском
сражении 26 и 27 июня 1714 г.
Лихуды, Иоанникий (ум. 1717) и Софроний (ум. в 1730) —
братья, греки родом из Кефалонии, получили образование в Падуанском
университете. В Россию прибыли в 1685 г. и основали Славяно-греко-латин-
скую академию.
Лопухина Евдокия Федоровна (1669—1731). Первая жена
Петра I, дочь боярина Федора Авраамовича Лопухина. В 1698 г. Петр
развелся с ней и заточил ее в монастырь. После так называемого «Кикин-
ского розыска» по делу царевича Алексея была переведена в Ладожский
Успенский монастырь. При Екатерине I была переведена в Шлиссельбург,
а позднее поселилась в Новодевичьем, а затем в Воскресенском монастыре
в Москве, где имела особый двор и большое содержание. Петр II и Анна
Ивановна относились к ней как к царице.
Люберас фон Потт Анания-Христиан (ум. в 1720). Шот-
ландец, барон. Прибыл в Россию в 1718 г. и был назначен вице-президен-
том Берг- и Мануфактур-коллегий. Настаивал на необходимости развития
522
в России мореплавания и промышленности, по своим воззрениям типичный
меркантилист.
Люберас фон Потт Иоганн-Людвиг (ум. в 1752). Сын Ана-
ния-Христиана. Инженер и дипломат. На русскую службу поступил раньше
отца, изучив под руководством Геннина инженерное дело. При жизни Пет-
ра строил укрепления в Лифляндии, участвовал в сооружении Ревельского
порта и Кронштадтского канала. В 1742 г. был назначен уполномоченным
на Конгресс в Або, где явился виновником излишней уступчивости русских
дипломатов.
Людвиг. Герцог Брауншвейг-Вольфенбюттельский. Отец Софьи-Шар-
лотты — жены царевича Алексея.
Людовик XIV (1638—1715). Король Франции, сын Людовика XIII
и Анны Австрийской. Вступил на престол в 1943 г.
Люд вик XV (1710—1774). Король Франции. Сын Людовика XIV,
вступил на престол в 1715 г.
Магницкий Леонтий Филиппович (1669—1739). Автор зна-
менитой энциклопедии «Арифметика, сиреч наука численная». Этой книгой}
более полувека пользовались во всех русских школах.
Мазепа Иван Степанович (1644—1710). Гетман Украины.
Крупный феодал из Белоцерковской православной шляхты. Перед Полта-
вой изменил Петру I и перешел на сторону шведов. После поражения вме-
сте с Карлом XII бежал в Турцию, где вскоре и умер.
Макаров Алексей Васильевич (1675—1750). Кабинет-секре-
тарь Петра Великого. Незнатного происхождения. Всюду сопровождал Пет-
ра. По словам Бухгольца, заведовал делами, о которых не давалось знать
Сенату.
Максимов Лукьян. Атаман «вседонского» казачьего войска. Пред-
ставитель зажиточного казачества, выступил против поднятого Булавиным
восстания на Дону. После ряда успехов был разбит восставшими, взят
в плен и казнен ими 2 мая 1708 г.
Марфа Алексеевна (1652—1707). Царевна, сестра Петра I. Вто-
рая дочь Алексея Михайловича от Милославской. В 1698 г. за участие
в Стрелецком заговоре была сослана в Успенский монастырь и пострижена
в монахини под именем Маргариты.
Матвеев Артамон Сергеевич (1625—1682). Один из главных
представителей нарышкинской группировки. Управлял Малороссийским, а за-
тем и Польским приказами. Человек исключительно образованный, написал
несколько литературных работ, не дошедших до нас, преимущественно исто-
рического содержания. После возвращения из ссылки был вскоре убит стрель-
цами во время майского переворота 1682 г.
Матвеев Андрей Артамонович (1666—1728). Сенатор и пре-
зидент Юстиц-коллегии. Получил хорошее образование, знал многие ино-
странные языки. Чрезвычайный и полномочный посол в Голландии с 1699 по
1712 г. и Австрии с 1712 по 1715 г. В этот же период ездил с дипломати-
ческой миссией в Париж и Лондон. С 1715 г. возведен в графское досто-
инство, назначен сенатором и президентом Юстиц-коллегии. С 1724 г.—
президент Московской сенаторской конторы. Вышел в отставку в 1727 г.
Оставил описание Стрелецкого бунта 1682 г.
523
Милославская Мария Ильинична (1625—1669). Первая
жена царя Алексея Михайловича.
Матюшкин Михаил Афанасьевич (1676—1737). Генерал-
аншеф. Один из первых потешных Петра. В 1697 г. был командирован
в Италию для изучения морского дела. Участвовал в битве под Полтавой
и в Персидском походе. Член суда над Меншиковым, врагом которого он
был всю свою жизнь. При воцарении Анны Ивановны представил проект
ограничения власти императрицы, при помощи выборов от «общества» (ге-
нералитета и дворянства) новых членов в Верховный тайный совет.
Ментенон Франсуа д’Обинье (1635—1719). Маркиза, вторая
жена Людовика XIV. В 1686 г. основала школу для 250 воспитанниц, доче-
рей бедных дворян в Сен-Сире, послужившую Екатерине II образцом для
основания Смольного института.
Меншиков Александр Данилович (1670—1729). Генерал-
фельдмаршал, самый близкий человек Петру I и его ближайший помощник
во всех его начинаниях. Сын конюха села Преображенского. Рос вместе
с Петром, был одним из первых потешных, денщиком Петра, а затем пору-
чиком первых русских воинских формирований. Показал блестящие способ-
ности в военном деле и выполнял самые ответственные поручения Петра.
Был возведен в княжеское достоинство, награжден множеством орденов,
деревень и проч. За казнокрадство и взятки неоднократно «знакомился»
с петровской дубинкой. После смерти Петра имел преобладающее влияние
на все государственные дела при Екатерине I и в начале царствования Пет-
ра II, которого помолвил со своей дочерью. Петром II был произведен в ге-
нералиссимусы. Позднее попал в опалу и умер в ссылке в Березове.
Милорадович Михаил. Агент Петра в Сербии. В 1715 г. назна-
чен Гадяцким полковником, где и служил в течение одиннадцати лет, воз-
буждая постоянные жалобы полчан, которых он теснил и мучал, вымогая
у них деньги и земельные уступки.
Милославский! Иван Михайлович (ум. в 1685). Боярин,
один из инициаторов Стрелецкого бунта 15—17 мая 1682 г.
Монс Анна Ивановна (1682—1714). Немка, поселившаяся
в Москве и благодаря Лефорту сблизившаяся с Петром I. Сумела привя-
зать его к себе наружным блеском и лоском обращения. Была замужем за
прусским посланником Кайзерлингом.
Морозов Борис Иванович (1590—1661). «Дядька», воспитатель
и друг царя Алексея Михайловича. Все современники считали его умным
правителем, но, как заметил С. М. Соловьев, он «не сумел возвыситься до
того, чтобы не стать временщиком».
Мусин-Пушкин Иван Алексеевич (род. в 1649). Граф, боя-
рин. Был воеводой в 1683 г. в Смоленске, потом в Астрахани. Во время
Северной войны сопутствовал Петру I в походах и участвовал в Полтав-
ской битве. В 1710—1717 г. был начальником Монастырского приказа.
В 1711 г. назначен сенатором, в 1726 г. докладчиком Екатерины I, в 1727 г.
заведовал Монетным двором. После коронации Петра II известий о нем нет.
Минаев Флор Минаич (1613—1700). Войсковой атаман Донско-
го войска. В 1672 г. царь Алексей Михайлович отправил его в Крым для
подкрепления князя Казбулата Черкасского. Разбив там огромное войско
султана, он вернулся на Дон с большой добычей. Сопровождал Голицына
в Крымских походах. Во время Азовских походов был одним из главных
помощников Петра. В 1699 г. присутствовал при спуске Воронежского фло-
524
та в Азовское море и был «почтен первым солдатом» по приказу царя,
в Устроении Донского войска действовал в духе петровских реформ.
Нартов Андрей Константинович (1683—1756). Токарь Пет-
ра Великого. Член Академии Наук. Ему принадлежат «Достопамятные по-
вествования и речи Петра Великого», которые ценны тем, что передают
подлинные слова и мысли Петра I.
Нарышкин Лев Кириллович (1668—1705). Боярин, брат ма-
тери Петра I. Отправляясь в заграничное путешествие, Петр назначил его
первым после Ромодановского членом Совета по управлению государством,
а затем начальником Посольского приказа.
Нарышкин Афанасий Кириллович (ум. в 1682). Боярин,
брат матери Петра I. Убит во время Стрелецкого бунта в 1682 г.
Нарышкина Наталья Кирилловна (1652—1694). Царица,
мать Петра I. Вторая жена Алексея Михайловича.
Неплюев Иван Иванович (1693—1773). Дипломат, устроитель
Оренбургского края. В 1720 г. блестяще сдал в присутствии Петра экзамен
и был назначен командиром над всеми судами, строившимися в Петербурге.
Впоследствии пользовался большим доверием Екатерины II, которая на вре-
мя своего отсутствия в Петербурге поручала ему все столичные войска, вела
с ним переписку и вверила его заботам наследника престола.
Ньютон Исаак (1643—1727). Знаменитый ученый.
Огильви Георг Венедикт (1644—1714). Шотландец, сподвиж-
ник Петра I. На русской службе с 1704 г. Командовал войсками, взявшими
Нарву. В кампании 1705—1706 г. до назначения Шереметева командовал
войсками, оперировавшими в Польше. Обиженный назначением Шереметева
и встретя недоброжелателя в лице Меншикова, в 1706 г. покинул Россию.
Ордын-Нащокин Афанасий Лаврентьевич (ум. в 1680).
Боярин. Заключил Андрусовское перемирие в 1667 г. Отстоял в 1670 г. Киев,
который, согласно договору, должен был перейти к Польше. Был самым
образованным и передовым человеком своего времени, постоянно указывав-
шим на необходимость реформ, многие из которых были впоследствии про-
ведены Петром.
Остерман Андрей Иванович (Генрих-Иоанн) (1686—1747).
Крупнейший дипломат и политический деятель первой половины XVIII в.
В Россию приехал в 1704 г. в качестве секретаря адмирала Крюйса. В 1710 г.
был уже секретарем Посольского приказа. Знал семь иностранных языков.
Участвовал в Аландском Конгрессе. Заключил Ништадтский мир, после чего
был вице-президентом коллегии иностранных дел. При преемниках Петра
играл видную роль во всей внутренней политике. Был канцлером и вместе
с Бироном проводником немецкого господства при Анне Ивановне. Падение
Брауншвейгской фамилии прервало его служебную карьеру. Был арестован
и приговорен к смертной казни, замененной ссылкой в Березов, где и умер.
Паткуль Иоганн Рейнгольд (1660—1707). Лифляндский дво-
рянин, родился в Стокгольме. Не поладив с шведским правительством, бе-
жал сначала в Саксонию, а затем перешел на русскую службу. Весь погло-
щенный мыслью о мести шведскому королю, был одним из инициаторов рус-
ско-польского союза против Швеции и беспрерывно торопил открытие воен-
ных действий. После поражения Августа был выдан Карлу XII, которым
и был казнен.
525
Петр II Алексеевич (1715—1730). Император, сын царевича
Алексея и принцессы Софьи-Шарлотты Вольфенбюттельской.
Пипер Карл (1647—1716). Шведский государственный деятель. Во
время Северной войны вел дипломатические сношения. Под Полтавой был
взят в плен и умер в Шлиссельбурге.
Племянников Григорий Андреевич (1658—1713). Один из
первых сенаторов.
П о л и к а р п о в - О р л о в Федор Поликарпович (ум. в 1731).
Директор Московской типографии, ученик Лихудов в Славяно-греко-латин-
ской академии. Автор многочисленных трудов, например: «Алфавитарь рекше
букварь», «Славянская грамматика» и т. д.
Посошков Иван Тихонович (1652—1726). Писатель, автор
знаменитой «Книги о скудости и богатстве». Происходил из простых кресть-
ян, самоучка. Первое обширное полемическое сочинение написал против рас-
кольников в 1708 г.
Постников Петр Васильевич (ум. в 1710). Первый русский
доктор медицины и философии. В 1692 г. был направлен Петром в Вене-
цию для расширения образования в Падуанский университет. В 1695 г. по-
лучил степень доктора медицины и философии. Впоследствии становится
дипломатом, переводчиком при Посольском приказе и в русских посоль-
ствах в Австрии, Голландии, Италии и Франции.
Прозоровский Петр Иванович. Боярин. Во время отъезда
Петра с Великим посольством был членом Совета по управлению государ-
ством.
Прокопович Феофан (1681—1736). Архиепископ Новгородский.
Один из крупнейших общественных церковных деятелей и просвещеннейших
людей своего времени, вице-президент Синода. Вокруг него группировался
кружок представителей нового русского просвещения: Кантемир, Татищев,
ученые иностранцы. Оставил глубокий след в истории первой четверти
XVIII в.
Пушкин Матвей Степанович. Боярин, приверженец Милослав-
ских. За участие в заговоре был сослан в Енисейск.
П ушкин Федор Матвеевич. Боярин, сын предыдущего. За уча-
стие в заговоре казнен.
Раковица Михаил. Молдавский господарь.
Радищев Александр Николаевич (1749—1802). Русский
революционный писатель, автор «Путешествия из Петербурга в Москву» —
книги, проникнутой любовью к униженной крепостничеством и самодержа-
вием родине, к русскому народу, воспринятой как «набат революции». Соз-
дал самостоятельную революционную концепцию политического и истори-
ческого пути развития России. Идеалом общественного строя он считал рес-
публику, полагая, что «самодержавие есть наипротивнейшее человеческому
естеству состояние». Был за эту книгу приговорен к смертной казни, заме-
ненной ссылкой в Сибирь на 10 лет. Возвращенный оттуда Павлом I, он,
убедившись в бесплодности надежд на политическое обновление страны, по-
кончил жизнь самоубийством.
Рейншильд Карл-Густав (1651—1722). Граф, генерал швед-
ской армии. Командовал шведскими войсками при Нарве (левым крылом).
526
В сражении под Полтавой взят в плен, из которого был освобожден
в 1718 г.
Ремезов Семен Ульянович (род. в конце XVII в., ум. в на-
чале XVIII в.). Тобольский боярский сын. Сибирский летописец и географ.
Московское правительство поручило ему в 1696—1700 гг. составление черте-
жей. В 1701 г. составил «Чертежную книгу Сибири». Составил также крат-
кую сибирскую летопись.
Ренне Карл-Эвальд (1669—1717). Генерал русской армии, участ-
вовал в Северной войне, командуя различными соединениями кавалерии.
Репнин Аникита Иванович (1668—1726). Стольник царя, по-
ручик «потешной» роты. Генерал-фельдмаршал и неразлучный сподвижник
Петра I. Участник боев под Азовом, Шлиссельбургом, Ниеншанцем, Нарвою.
Разбит Карлом XII при Головчине, за что был разжалован в солдаты, но
за отличие в битве при Лесной восстановлен в прежнем чине. Под Полта-
вой командовал центром армии. Был Рижским генерал-губернатором. Участ-
вовал в Прутском походе и в осаде Штецина.
Роканкур Жан-Тома (1792—1871). Французский писатель, про-
фессор военного искусства и военной истории.
Ромодановский Федор Юрьевич. Князь-кесарь. Управляю-
щий Преображенским приказом, начальник потешных и регулярных войск,
после Кожуховского похода получил от Петра звание генералиссимуса. Во
время отъезда с Великим посольством Петр вверил ему управление госу-
дарством. Возглавлял следствие по Стрелецкому бунту. Был женат на Пра-
сковье Федоровне Салтыковой и таким образом приходился свояком Петру.
Петр относился к нему с большим уважением и в письмах к нему всегда
подписывался «Вашего Величества нижайший подданный».
Румянцев Александр Иванович (ум. в 1752). Граф, отец
фельдмаршала Петра Александровича Румянцева-Задунайского, близкое лицо
к Петру I. Выполнял ряд дипломатических поручений. Вместе с Толстым
обнаружил царевича Алексея в Неаполе и убедил его возвратиться к отцу.
При Анне Ивановне за ненависть к немцам был лишен чинов и сослан
в казанскую деревню, позднее был восстановлен в чине генерал-лейтенанта
и назначен правителем Украины, а в 1740 г.— чрезвычайным полномочным
послом в Царьград.
Рюйш Фредерик (1638—1731). Знаменитый голландский анатом.
Всемирную известность получил его способ сохранения анатомических пре-
паратов и метод бальзамирования трупов. Петр, будучи в Амстердаме, часто
посещал анатомический театр Рюйша и присутствовал на его лекциях,
а в 1717 г. купил его анатомический кабинет, находящийся и ныне в Ака-
демии Наук.
Сен-Симон Луи (1675—1755). Герцог, французский дипломат,
один из наиболее смелых и глубоких составителей мемуаров. Его «Memoires»
прославили его как «французского Тацита».
Серафим. Греческий посланец, иеромонах. Перевел евангелие на гре-
ческий язык. В период 1703—1706 гг., беспокоясь об освобождении греков,
ездил в Англию, Голландию, Данию, Пруссию,. Польшу. В конце 1731 г.
прибыл в Москву, но был принят за шпиона и после следствия сослан
в Охотский острог, где и умер.
Сильвестр (в миру Симеон Медведев) (1641—1691). Ревностный
ученик Симеона Полоцкого, сопровождал Ордын-Нащокина в Курляндию
527
и Андрусово при заключении мира. Принимал большое участие в исправ-
лении богослужебных книг. В 1682 г. открыл школу в Заиконоспасском
монастыре. За участие в заговоре Шакловитого был схвачен, лишен иноче-
ского образа и после 2-летнего заключения в Троице-Сергиевом мона-
стыре казнен.
Симеон Полоцкий (в миру Семен Емельянович Ситнианович-Пет-
ровский) (1629—1670). Знаменитый писатель. Воспитатель царских детей.
Оказал огромное влияние на косную и неподвижную московскую жизнь,
заботясь о расширении образования и просвещения. Оставил более 200 про-
поведей, множество стихотворений, три комедии. Имел множество последо-
вателей.
Сенявин Иван Акимович (ум. в 1726). Контр-адмирал, один
из первых русских, обучавшихся за границей. Участник Северной войны.
Сенявин Наум Акимович (ум. в 1738). Вице-адмирал. Вид-
нейший после Петра флотоводец, продолжатель его традиций. Командир
Галерного флота и член Адмиралтейств-коллегии. Отличился в боях Север-
ной войны.
Скорняков-Писарев Григорий Григорьевич (ум. в 1746).
Обер-прокурор Сената. В 1696 г. служил бомбардиром, затем был послан
на учебу в Италию и Германию. Заведовал циферными школами в ряде
городов. В 1715 г. был профессором артиллерии в Морской академии в Пе-
тербурге. В 1717 г. назначен обер-прокурором Сената. Участвовал в суде
над царевичем Алексеем. Позже, за участие в заговоре против Меншикова,
был сослан на поселение в Сибирь. В 1742 г. возвращен в Европейскую
Россию. Ему принадлежит первое напечатанное на русском языке сочинение
по механике.
Софья Алексеевна (1657—1704). Старшая дочь царя Алексея
Михайловича. Стрелецкий бунт в мае 1682 г. поставил Софью во главе
правления, она стала регентшей при малолетних братьях. Внешняя поли-
тика, проводимая ею и В. В. Голицыным, подорвала ее авторитет и привела
к падению в 1689 г. После заточения в монастырь пыталась поднять стрель-
цов на новый мятеж, но безуспешно.
Софья-Шарлотта (1668—1705). Прусская курфюрстина, дочь кур-
фюрста Ганноверского Эрнста-Августа, «королева-философ». Жена Фридри-
ха I.
Спафарий-Милеску Николай Гаврилович (1635—1709).
Молдавский боярин греческого происхождения. Получил блестящее образо-
вание и владел восемью языками. Замешанный в заговоре против молдав-
ского господаря, бежал в 1671 г. в Россию, где стал переводчиком Посоль-
ского приказа. Участвовал в так называемом «строении книг» — перевел
и снабдил рисунками несколько книг и подарил их царю.
Стенбок, граф Магнус (1664—1717). Шведский генерал. При-
нимал участие в Северной войне, содействовал победе шведов под Нарвою.
После поражения под Полтавой разбил датского короля Фридриха IV, вы-
садившегося в Швеции. В 1713 г. был блокирован в крепости Теннинген
объединенными русско-саксонско-датскими силами и был вынужден капиту-
лировать; отвезен в Копенгаген и посажен в тюрьму. После неудачной по-
пытки бежать терпел крайне суровое обращение в тюрьме до самой смерти.
Стрешнев Тихон Никитич (1644—1719). Боярин, первый «дядь-
ка» царевича Петра с 1679 г. Пользовался особенным доверием Петра Ве-
ликого. Отправляясь с Великим посольством, Петр вверил ему вместе с кня-
528
зем Ромодановским высшее управление государством. С 1701 г. возглавил
Приказ военных дел, а позже и Разрядный приказ. В 1708 г. стал москов-
ским губернатором, в 1711 г.— сенатором.
Сумароков Александр Петрович (1718—1777). Русский пи-
сатель, один из зачинателей дворянской литературы XVIII в. Первый рус-
ский драматург, директор первого русского театра, первый баснописец, автор
первой русской оперы и издатель первого журнала. Значение его очень
велико как в отношении полноты раскрытия им классового самосознания
дворянства, так и в области литературы. Старался приблизить литератур-
ный, язык к разговорному.
Схельтема. Голландский историк Петра I.
Татищев Василий Никитич (1686—1750). Известный русский
историк. Учился в Московской артиллерийской инженерной школе. Участво-
вал во взятии Нарвы, в Полтавской битве, Прутском походе. В 1720 г. был
послан в Сибирь для постройки заводов. Положил начало Екатеринбургу
(Свердловску). При заводах открыл две начальные школы. С 1724 по 1727 г.
изучал заводы и рудники Швеции, откуда привез мастера, явившегося ро-
доначальником гранильного дела. В событиях 1730 г. выступил противником
«затей „верховников”», составил записку, подписанную 300 дворянами.
В 1734 г. был снова назначен на Урал. Составил Горный устав. В 1745 г.
вернулся в свое подмосковное имение, где закончил «Историю России», на-
чатую им еще в 1724 г. по поручению Петра. Первые две ее части были
изданы в 1768—1769 гг., остальные — в 1843 г.
Тиммерман франц. Немец, живший в немецкой слободе в Моск-
ве, у которого бывал Петр I.
Толбухин Артемий Ильич (ум. в 1750). Один из первых рус-
ских моряков, учившихся морскому делу в Венеции. Прокурор Адмирал-
тейств-коллегии.
Толстой Петр Андреевич (1645—1729). Виднейший дипломат
петровского времени. Связанный родственными отношениями с Милослав-
скими, принимал участие в Стрелецком бунте в 1682 г., действуя на стороне
Софьи. Позднее сблизился со сторонниками Петра, был послан воеводою
в Великий Устюг в 1693 г., а через четыре года был отправлен Петром за
границу для изучения морского дела. В 1701 г. назначен послом в Тур-
цию, где оставался 12 лет. В 1717 г. разыскал скрывавшегося в Неаполе
царевича Алексея и уговорил его вернуться на родину. Выполнял ряд дру-
гих дипломатических поручений. После смерти Петра встал на сторону Ека-
терины и был назначен членом Верховного тайного совета. Борясь с често-
любивыми замыслами Меншикова, стремившегося сделать наследником Пет-
ра Алексеевича, поддерживал кандидатуру Елизаветы Петровны. За это
был Меншиковым лишен чинов и состояния и сослан в Соловецкий мона-
стырь, где и умер.
Тредиаковский Василий Кириллович (1703—1769). Вы-
дающийся русский поэт. Переводчик и теоретик литературы.
Троекуров Иван Борисович. Начальник Стрелецкого приказа
в 1689 г.
Трубецкой Иван Юрьевич (Большой). Прозванный так в от-
личие от своего племянника—президента Юстиц-коллегии (ум. в 1750). Ге-
нерал-фельдмаршал. Любимец Петра I, начал службу в Преображенском
полку. В начале Северной войны был взят шведами в плен, где пробыл
до 1718 г. Произведен в сенаторы и в 1739 г. назначен Московским гене-
рал-губернатором.
529
Трубецкой Никита Юрьевич (1699—1767). Генерал-фельдмар-
шал. Вступив на службу в Преображенский полк, участвовал во всех вой-
нах до 1740 г., состоял 20 лет генерал-прокурором Сената. Человек обшир-
ного и по своему времени просвещенного ума, друг Антиоха Кантемира
и Хераскова, он в течение восьми царствований удерживал за собой зани-
маемый пост в ряду наиболее заметных государственных деятелей.
Украинцев Емельян Игнатьевич (ум. в 1708). Думный
дьяк и дипломат при царях Алексее Михайловиче, Федоре Алексеевиче
и Петре I. В правление Софьи был одним из руководителей Посольского
приказа. Сыграл видную роль в установлении дипломатических отношений
Московского государства с Австрией, Польшей, Венгрией, Данией. В 1700 г.
заключил на 30 лет мир с Турцией.
Ульрика-Элеонора (1688—1744). Королева Швеции. В 1719 г.
после смерти своего брата Карла XII вступила на престол и подписала
новую конституцию, ограничивавшую монархическую власть в пользу Се-
ната. В 1720 г. передала управление в руки своего мужа Фридриха.
Устрялов Николай Герасимович (1805— 1870). Историк, про-
фессор Петербургского университета, академик. Написал историю Петра Ве-
ликого в 6-ти т., историю России в 5-ти т.
Федор Алексеевич (1660—1682). Царь, брат Петра I, сын Алек-
сея Михайловича от Милославской. Воспитывался Симеоном Полоцким.
Уничтожил местничество, заключил в 1681 г. перемирие с Турцией и Кры-
мом на 20 лет, уступив все Заднепровье.
Фик Генрих (ум. в 1750). Автор проекта Коллегий, дал толчок гу-
бернской реформе Петра, поставил вопрос об устройстве Академии для под-
готовки гражданских и воинских чинов из «природных подданных». Пере-
шел на русскую службу в 1715 г.
Фридрих III. Курфюрст Бранденбургский.
Фридрих-Казимир. Герцог Курляндский.
Херасков Михаил Матвеевич (1733—1807). Известный рус-
ский поэт. Происходил из валашской семьи, переселившейся в Россию при
Петре I. Начал писать под руководством Сумарокова. В 1755 г. заведовал
типографией вновь открытого Московского университета. В 1763 г. был на-
значен его директором. Типичный представитель псевдоклассической школы.
Был близок с Новиковым и Шварцем.
Хованский Иван Андреевич (Тараруй) (1616—1682). Начал
военную службу в царствование Михаила Федоровича в 1636 г. Принимал
участие в войнах со шведами с 1657 г. и поляками в 1659—1660 гг. После
первого Стрелецкого бунта 1682 г. был назначен начальником стрельцов
и от их имени предъявил требование о провозглашении царями обоих брать-
ев, Петра и Ивана. В это же время сблизился с раскольниками и стал иг-
рать роль посредника между ними и правительством Софьи. Опираясь на
стрельцов и раскольников, делаётся все более и более заносчивым и свое-
вольным, запугивая Софью угрозой бунта. Казнен Софьей без суда 17 сен-
тября 1682 г. вместе со своим сыном Андреем.
Ц ы к л е р. Полковник Стрелецких войск. Участник мятежа стрельцов
1698 г. Казнен в 1699 г.
Шакловитый Федор Леонтьевич. Начальник Стрелецкого
приказа. После Хованского сумел быстро обуздать стрельцов. Из худород-
530
ного подьячего сделался одним из первых лиц в государстве. Глубоко пре^
зирал московское боярство, всеми силами поддерживал Софью, видя в ней
продолжательницу дела царя Федора Алексеевича, отменившего местничест-
во. Собирался поднять на мятеж стрельцов с целью венчания на царство
Софьи. Августовские события 1689 г. положили конец этим замыслам. Каз-
нен 12 сентября 1689 г.
Шарлотта-Христина-Софья (1694—1715). Дочь герцога Люд-
вига Брауншвейг-Вольфенбюттельского. 14 октября 1711 г. вступила в брак
с царевичем Алексеем, от которого родила дочь Наталию и сына Петра
(12 октября 1715 г.), впоследствии императора Петра II.
Шафиров Петр Павлович (1669—1739). Крупнейший дипло-
мат петровского времени. Службу начал в 1691 г. в Посольском приказе
переводчиком. Выдвинул его, дав титул тайного секретаря в 1704 г., Голо-
вин, преемник которого Головкин присвоил ему звание вице-канцлера. В этом
звании управлял Посольским приказом. Во времена Прутского похода бле-
стяще вел дипломатические переговоры и сумел заключить исключительно
выгодный мир. Позднее за взятки был приговорен к смертной казни, заме-
ненной ссылкой^
Шеин Алексей Семенович (1662—1700). Генерал-фельдмаршал,
предводитель Азовских походов. Петр состоял при нем в звании капитана
Преображенского полка. 18 июня 1698 г. Шеин разбил близ Воскресенского
монастыря на берегах Истры взбунтовавшихся стрельцов.
Ш ереметев Борис Петрович (1652—1719). Первый русский
фельдмаршал и тайный советник. При Петре I играл крупную роль на дип-
ломатическом и военном поприще. В 1685—1686 гг. вел переговоры с Поль-
шей и Австрией о союзе против Турции. В 1695 г. вместе с гетманом Ма-
зепой взял у турок крепость на Днепре — Казыкермен. Во время Северной
войны участвовал во всех крупных военных операциях, в завоевании Ингрии,
Лифляндии и Эстляндии. Командовал центром армии при Полтаве.
Шипов Петр Михайлович (1686—1755). Сенатор, член комис-
сии о С.-Петербургском строении (1740), президент Штатс-конторы.
Шлиппенбах. Генерал шведской армии, сподвижник Карла XII.
В начале Северной войны был трижды разбит Шереметевым в Лифляндии
и взят в плен в битве под Полтавой. Позже поступил на русскую службу.
Получил поместья в Курляндии и титул барона. Оставил любопытные ма-
териалы о Карле XII и боевых встречах с Шереметевым.
Щербатов Михаил Михайлович (1733—1790). Князь, извест-
ный русский историк и публицист, представитель крупного дворянства. За-
щищал идею «ограничения» монархической власти парламентом. Налет про-
светительной философии сочетается у него с идеологией крепостника. Напи-
сал 15-томную «Историю Российскую от древнейших времен», а также опуб-
ликовал «Царственную книгу», «Историю Свейской войны», «Летопись
о многих мятежах» и проч.
Эреншильд. Контр-адмирал шведского флота. Был разбит и взят
в плен в Гангутском сражении 27 июля 1714 г. Изобретатель астролябии.
Юшков Тимофей Борисович. Стольник царицы Натальи Ки-
рилловны, «дядька» царя Петра I (1676—1692), окольничий.
Яворский Стефан (в миру Симеон, 1658—1722). Церковный дея-
тель времен Петра I. С 1707 г. заведовал московской Славяно-греко-латин-
ской академией, которую преобразовал по киевскому образцу. После смерти
531
патриарха Андриана назначен местоблюстителем патриаршего престола, а за-
тем президентом Синода. Не вступая в открытую борьбу с Петром, он по-
степенно отхдит от группы его сторонников, крайне тяготясь своим поло-
жением президента Синода, вступает в сношения с реакционной группой,
связанной с царевичем Алексеем. Процесс последнего и появление нового
церковного ставленника Петра I — Феофана Прокоповича — кладет конец
церковной деятельности Яворского. Его литературное наследие состоит из
ряда панегириков, эллегий и проповедей, составленных в духе средневеко-
вой схоластики. Главное его полемическое (направленное против лютеран-
ства) произведение — «Камень веры».
Ягужинский Павел Иванович (1683—1736). Государствен-
ный деятель петровской эпохи и последующих царствований. Происходил из
семьи бедного литовского органиста, служившего в Немецкой слободе.
Мальчиком попал в денщики к Петру I, сумел снискать его доверие. В 1722 г.
был назначен генерал-прокурором Сената, в котором, по выражению Пет-
ра I, должен был быть «оком государевым». Исполнял ряд важных дипло-
матических поручений. Участвовал в замыслах Верховного тайного совета
по ограничению власти императрицы Анны, но в последний момент перешел
на ее сторону. В 1732—1735 гг. был послом в Берлине. Незадолго до смер-
ти был назначен кабинет-министром.
список сокращений
ГПБ — Государственная публичная библиотека
имени М. Е. Салтыкова-Щедрина.
ЖМНП — Журнал министерства народного про-
свещения.
ИВГО — Известия Всесоюзного Географического
общества.
ПСЗРИ — Полное собрание законов Российской
империи.
Сб. РИО — Сборник Русского исторического об-
щества.
ЧОИДР — Чтения в обществе истории и древно-
стей российских.
СОДЕРЖАНИЕ
ПЕТР ПЕРВЫЙ
Детство Петра........................................ 3
Стрелецкое восстание 1682 г.......................... 6
Правление Софьи Алексеевны ......................... 10
Петр в Преображенском............................... 13
Предпосылки петровских реформ ...................... 21
Петр в первые годы своего правления................. 28
Азовские походы..................................... 35
Великое посольство ................................. 40
Стрелецкий бунт..................................... 51
Подготовка к войне со Швецией....................... 56
Начало Северной войны............................... 59
Первые преобразования............................... 64
Первые победы ...................................... 69
Начало завоевания Прибалтики ....................... 73
Полтавская баталия ................................. 77
После Полтавы ...................................... 89
Прутский поход...................................... 92
Окончание Северной войны............................ 94
Новый бастион России............................... 104
Оборона молодой столицы.......................... 113
Строители Санкт-Петербурга....................... 123
Восточная политика Петра ........................... 137
Реформа сословного устройства русского общества 140
Реформа государственных учреждений, армии и флота 146
Развитие торговли и промышленности.............. 151
Народные движения в начале XVIII в...............157
Враги преобразований............................. 163
«Гнездо Петрово» ................................... 167
Петр I как воспитатель русского общества .... 169
Полководческое и флотоводческое искусство Петра I 176
Петр I как дипломат.................................183
Смерть и завещание Петра........................... 188
Личность Петра..................................... 190
Петр I в оценке современников и потомства .... 195
Заключение..........................................208
КЛАССОВАЯ БОРЬБА
И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ
В РОССИИ В XVIII в. (1725—1773 гг.)
Раздел I. Классовая борьба в России
Лекция 1. Введение. Бегство крестьян. Крестьянские
челобитные........................................210
Лекция 2. Действия отрядов беглых.................224
Лекция 3. Восстания помещичьих крестьян . . . 236
Лекция 4. Движение монастырских крестьян . . . 246
Лекция 5. Волнения работных людей и приписных
крестьян..........................................254
Лекция 6. Движение работных людей и приписных
крестьян Прикамья и Урала.........................263
Лекция 7. Волнения в городах. Самозванство. Вос-
стания трудового люда нерусских народностей . . . 269
Лекция 8. Восстания трудового люда нерусских на-
родностей ........................................281
Лекция 9. Движение среди казачества. Восстание
яицких казаков .................................. 293
Раздел II. Борьба господствующих
группировок за власть
Лекция 10. Борьба придворных группировок за
власть после смерти Петра I. Верховный тайный совет 302
Лекция И. «Затейка верховников» и борьба шля-
хетских группировок в 1730 г......................315
Лекция 12. «Ученая дружина». «Бироновщина».
А. П. Волынский и его «конфиденты»................329
Лекция 13. Возведение гвардией на престол Елиза-
веты Петровны. Петр III. Дворцовый переворот Ека-
терины II....................................... 346
Раздел III. Крестьянский вопрос
в общественно-политической мысли 1725—1773 гг.
как отражение классовой борьбы
Лекция 14. Крестьянский вопрос в науке, публици-
стике и литературе................................363
Лекция 15. Крестьянский вопрос в творчестве на-
родных масс — челобитных, наказах, подпольной поли-
тической литературе и в фольклоре.................381
ПОД ЗНАМЕНЕМ КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ
Глава 1. Жизненный путь Пугачева до Крестьян-
ской войны................................. .... 394
Глава 2. Первый период Крестьянской войны. Осада
Оренбурга . . . :.................................401
534
Глава 3. Крестьянская война охватывает огромную
территорию...................;........................418
Глава 4. Второй период Крестьянской войны. Взя-
тие Казани............................................428
Глава 5. Третий период Крестьянской войны. Взятие
Саратова . . . :...............................437
Глава 6. К чему стремилось восставшее крестьянство 452
Глава 7. Войско и органы власти восставших . . 460
Глава 8. Пугачев и пугачевцы...................476
Глава 9. Историческое значение Крестьянской войны 485
Литература.......................................... 495
Биографический указатель.......................513
Список сокращений . . ..............532
Мавродин Владимир Васильевич
РОЖДЕНИЕ НОВОЙ РОССИИ
Редактор И. 77. Комиссарова
Художественный редактор О. В. Угнич
Обложка художника В. В. Пожидаева
Технический редактор Л. А. Топорина
Корректоры Н, В. Ермолаева, И. Э. Брант
ИБ № 2899
Сдано в набор 20.07.87. Подписано в печать 03.02.88. М-36559. Формат 60 x 90Vie- Бумага
типографская № 1. Гарнитура литературная. Печать высокая. Усл. печ. л. 33,5. Усл. кр.-отт.
33,63. Уч.-изд. л. 38,54. Тираж 30000 экз. Заказ 2599. Цена 2 р. 80 к.
Издательство ЛГУ им. А. А. Жданова. 199034, Ленинград,
Университетская наб., 7/9.
Республиканская ордена «Знак Почета» типография им. П. Ф. Анохина
Государственного комитета Карельской АССР по делам издательств,
полиграфии и книжной торговли.
185630. Петрозаводск, ул. «Правды», 4.