В. С. ЕФРЕМОВ
Индуцированные бредовые расстройства
и смежные с ними феномены:
историко-культуральный подход
Нестор-История
Санкт-Петербург
2ОО8

УДК 616.89
ББК 56.14
Ефремов В. С. Индуцированные бредовые расстройства и смежные
с ними феномены: историко-культуральный подход. СПб. : Нестор-
История, 2оо8. — 584 с.
ISBN 978-59818-7255-6
Монография отражает опыт изучения коллективных и массовых
ских расстройств и смежных с ними феноменов социально-психологического
характера. Эти расстройства и феномены связаны с различными формами
психического заражения. Дан исторический обзор литературы, посвященной
проблеме «помешательства вдвоем» и индуцированного психоза. Анализ
ственных наблюдений folie a deux сочетался с рассмотрением психических
стройств и смежных с ними феноменов у других исследователей и в источниках,
носящих внеклинический характер. Наряду с индуцированными бредовыми
расстройствами в монографии рассмотрены и индуцированные расстройства
пограничного круга. Клинический анализ этих расстройств и смежных с ними
феноменов сочетался с их социально-психологическим и историческим
трением. Рассмотрены некоторые вопросы дифференциальной диагностики и
сформулированы гипотетические представления о возможных
гических механизмах формирования индуцированных расстройств.
Для психиатров, врачей смежных специальностей, медицинских
гов, юристов, социальных работников и других специалистов, решающих
ные вопросы оценки тех или иных социально-психологических и клинических
феноменов. Определенный интерес монография может представлять также для
историков и широкого круга читателей, интересующихся вопросами
ния психологии, психиатрии и жизни.
На обложке рисунок из книги: Hollander E. Die Medizin in der klassischen Materei. Stuttgart, 1903.
9»78598 1872 56
© Ефремов В. С, 2оо8
© Издательство «Нестор-История», 2008

Сестрам — Люде и Эле —
с любовью посвящаю

СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие 5
Введение. Картины коллективных и массовых
психических расстройств в мифологии, истории,
живописи и художественной литературе 7
Глава 1. Развитие учения о folie a deux и индуцированном
психозе (исторический обзор литературы) 53
Глава 2. Анализ собственных наблюдений.
Некоторые выводы и гипотезы 167
Глава з. Коллективные и массовые психопатологические
феномены и расстройства невротического круга.
Психические эпидемии 263
Глава 4- Суицидальное поведение и суггестия. Коллективные
и массовые самоубийства. Суицид и индуцированное
бредовое расстройство 3^3
Заключение фб
Приложение 475
CONTENTS
Foreword 5
Introduction. Pictures of collective and mass mental disorders
in mythology, history, painting and fiction 7
Chapter 1. Development of the folie a deux and induced psychosis
doctrine (historical review of literature) 53
Chapter 2. Analysis of own observations of folie a deux.
Some conclusions and hypotheses 167
Chapter 3. Collective and mass induced phenomena
and neurotic derangements. Psychic epidemics 263
Chapter 4. Suicidal behavior and suggestion. Collective
and mass suicides. Suicide and induced delirious derangement 363
Summary (Russian) 466
Summary (English) 472
Appendix 475

ПРЕДИСЛОВИЕ
Среди разнообразных картин сумасшествия особое внимание людей
всегда привлекали случаи коллективных или массовых психических
расстройств. Одновременное наличие у разных людей неадекватных
поступков, высказываний и переживаний, весьма схожих по своему
держанию и форме, естественно, производили впечатление на
мящихся с подобными феноменами людей всегда в большей степени,
нежели помешательство отдельного человека. Дело здесь не только в
относительной редкости примеров коллективной патологии и
ности единичного сумасшествия. Как раз относительная редкость
чаев «коллективного безумия» удивительнейшим образом сочетается с
их постоянным присутствием в жизни, несмотря на изменение форм и
условий жизни, развитие науки, просвещения, изменение содержания
психики человека. Эти изменения существеннейшим образом
лись на трактовке как коллективного, так и индивидуального
ствия, но никак не на самом факте их появления.
Естественно, что объяснения требует уже факт их относительной
редкости, несмотря на существующее с древности и до настоящего
мени определенное сходство содержания массового сознания
ства людей. Но понятно, что прежде всего необходимо изучение условий
и причин возникновения коллективных и массовых психических
стройств и их существование в ряду других форм патологии. Однако
настоящая работа ни в коей мере не претендует на полноту освещения
(и тем более объяснения) всех форм «коллективного безумия» уже в
силу того обстоятельства, что это «безумие» по-разному понимается
даже представителями одной отрасли знания.
Так, психиатры существенно расходятся в трактовке множества
социально-психологических феноменов, которые частично смыкаются
с психопатологическими (или включают последние в качестве
ных элементов). Поэтому я сразу спешу сделать оговорку, что всеми
лами пытаюсь избежать характерной для отдельных авторов свободной
экстраполяции представлений психиатрической науки, в том числе
занных с коллективными и массовыми психическими расстройствами,
на явления общественной жизни любого периода истории: древности,
средних веков или нового времени. Сказанное выше вовсе не исключает

Предисловие
выделения в этих общественных явлениях психопатологических
менов, что, естественно, и является одной из задач настоящей работы.
Будучи психиатром, я стремился ограничиться только
ми явлениями, и не моя вина в том, что в отдельных случаях
ческие случаи оказались вне стен медицинских учреждений, становясь
эпицентром возникновения или же логическим следствием массовых
общественно-политических или религиозных движений. Тем не менее,
осознавая предел своей компетентности и руководствуясь в первую
очередь представлениями своей науки, я вовсе не пытался заниматься
свободной экстраполяцией представлений психиатрии на
ные явления, даже если последние приобретают характер необычных
социально-психологических феноменов.
Однако именно в случаях коллективных и в особенности массовых
психических расстройств невозможно их рассмотрение вне микро- и
макросоциального окружения, вне этнокультуральных представлений,
существующих во время и в месте развития этих нарушений психики.
И дело здесь не только в содержании психопатологической
матики в формах проявления этих расстройств в различной среде и в
разное время, но прежде всего в том, что само их возникновение (как
будет видно из дальнейшего описания и анализа), по мнению
ства исследователей этого вопроса, определяется своеобразием
логии психической жизни заболевшего: самим содержанием психики и
взаимоотношением с окружением данного человека, особенностями его
социально-психологического функционирования.
Одной из задач настоящей работы и является попытка
ния общих моментов этого социально-психологического
рования человека, которые определили возможность возникновения
коллективных и массовых психопатологических феноменов, несмотря
на различие культурно-исторической топологии их развития. Как уже
отмечалось выше, эти расстройства встречались на любом этапе
ловеческой истории, о чем свидетельствуют работы древних авторов
(достаточно назвать Геродота или Плутарха), а также и более
менные источники самого различного характера, включая
ния искусств, рисующие сцены коллективных и массовых психических
расстройств. Ниже приводится несколько подобных источников,
ляющихся своеобразным историческим и художественным введением
в проблему.

ВВЕДЕНИЕ
Картины коллективных и массовых психических
расстройств в мифологии, истории, живописи
и художественной литературе
«В той же нощи... вндеша Василий Капица
да Семен Антонов: от поля грядуща
множество Ефиоп... ови на колесницах,
ови на конех... и абие внезапу явися
святый Петр, имея в руце жезл злат...»

В той же нощи... видеша Василий Капица да Семен Антонов:
от поля грядуща множество Ефиоп...
ови на колесницах, ови на конех...
и абие внезапну явися святый Петр,
имея в руце жезл злат...».
Из книги: Нечволодов А. Д. Сказания о русской земле. М., 2007. С. 519.

В задачи настоящего историко-художественного введения вовсе
не входило желание автора дать полный обзор всех возможных
внеклинических источников, так или иначе касающихся
сующей меня темы. По моему мнению, это невозможно даже в рамках
отдельной монографии, специально посвященной этому аспекту
дования, уже в силу объема материала и его чрезвычайной
сти. Поэтому приводившиеся ниже картины коллективных и массовых
психических расстройств — это в первую очередь иллюстрация
навшегося в предисловии тезиса о том, что подобного рода феномены
сопровождали и сопровождают человечество с глубокой древности и до
нашего времени.
Для этой иллюстрации я попытался отобрать из самых различных
и в большинстве своем хорошо известных источников, как мне
ставляется, достаточно демонстративные явления, описанные людьми,
жившими в разное время и, естественно, не «обремененными»
хиатрическими представлениями, терминами и понятиями. (Конечно,
в тексте введения невозможно игнорировать опыт уже имеющегося
лиза психиатрами этих явлений.) Чаще всего источник той или иной
информации по интересующей меня в настоящей монографии теме
зывается в тексте и в списке литературы. Однако в тех случаях, когда
исторические или литературные факты такого рода общеизвестны, они
просто упоминаются без специальных ссылок и только в
щем аспекте. Эта оговорка необходима для перехода к конкретным
саниям этих явлений, представленных в мифологии, истории и
ведениях искусств.
В Древней Греции у тиринфского царя Прета было три дочери: Ли-
сиппа, Ифиноя, Ифианасса. Изложение истории заболевания дочерей
этого царя — Претид — и других женщин, присоединившихся к ним, и
связанных с этим событий дано в соответствии с описаниями
гося у Геродота и авторов нашего времени: Р. Грейвса и др. ([1-4]).
личные свидетельства приводят разные причины заболевания Претид:
здесь и отказ от участия в Дионисиях (празднованиях в честь Диониса),
и кража золота с изваяния Геры в столице их отца — Тиринфе, и обида
этой богини за их любвеобилие. Но как бы то ни было, эти (в целом,

10 Введение
весьма земные) причины вызвали гнев богов, и их волею все три
ки были поражены безумием. Они воображали себя коровами, спасаясь
от слепней, бродили по горам, нападали на путников и вели себя самым
непредсказуемым образом.
Спустя некоторое время к Претидам стали присоединяться другие
женщины из Тиринфа и Аргоса, которые оставляли свои дома, впадали
в неистовство и даже убивали своих детей, воровали овец и коров, рвали
их на куски и пожирали. Все дороги царства стали небезопасны, а
ленные женщинами жилища приходили в запустение. Таким образом,
гнев богов, хотя и вызванный достаточно земными причинами, грозил
уничтожению царства. Требовались срочные меры, направленные на
прекращение дальнейшего распространение безумия и излечение уже
заболевших женщин.
В это время в Пиле жил Меламп (Мелампод — [з]), считавшийся
основателем жреческого рода меламподов — в Древней Греции это
звище египтян, что указывает на возможное египетское происхождение
этого героя. Это был первый смертный, наделенный богами даром
рочества и способностью понимать язык птиц и животных. Как отмечал
Геродот (Herod. II, 49)» Меламп считался основателем культа Диониса
и фаллических шествий, перенесенных им из Египта в Грецию. Он был
первым врачевателем, начавшим лечить при помощи трав и очищений,
первым строителем храма Диониса в Греции и первым, кто начал
водить вино водой (как известно, единой оценки последнего «ноу-хау»
Мелампа до сих пор нет).
В «Истории» Геродота празднования в честь Диониса и
ческие шествия описаны следующим образом: «Каждый египтянин
закалывает в честь Диониса вечером накануне праздника поросенка
перед дверьми своего дома и затем отдает его свинопасу, который
дал ему поросенка. В остальном египтяне справляют праздник в честь
Диониса почти совершенно так же, как и в Элладе (за исключением
хоров). Только вместо фаллосов они придумали носить другой
вол — куклы-статуэтки в локоть величиной, приводимые в движение
с помощью шнурков. Эти куклы с опускающимся и поднимающимся
членом женщины носят по селениям, причем этот член почти такой же
величины, как и все тело куклы. Впереди шествует флейтист, а за ним
следуют женщины, воспевая Диониса. А почему член куклы так велик
и отчего это единственно подвижная часть тела куклы, об этом
ствует священное сказание. <...> Впрочем, фаллос, который носят на
праздничном шествии в честь Диониса, ввел уже Мелампод, и от него
у эллинов пошел этот обычай» (Herod. II, 48-49» I1]»c-1][6). Описание
этих праздничных шествий, по моему мнению, имеет смысл в связи с

Картины коллективных и массовых психических расстройств... П_
тем, что уже в примечаниях к «Истории» Геродота описанное выше
психическое расстройство дочерей тиринфского царя Прета названо
«дионисическим безумием» ([i], с. 597)-
В свете множества героических дел и необыкновенных способностей,
впервые данных богами человеку, описание и самого героя, и его
хов в лечении разразившейся в Древней Греции психической эпидемии
мне представляется необходимым дать в более развернутом виде, чем
это представлено в «Истории психиатрии» Ю. Каннабиха. Отметив, что
дочери царя Прета стали центром массового психического заболевания,
так как к ним присоединялись женщины из Тиринфа и Аргоса, этот
тор писал: «Вылечил их некий Меламп — пастух-прорицатель. По одной
версии, он напоил их отваром чемерицы (знаменитым средством,
рое потом, вплоть до XVII века нашей эры, сохранило виднейшее место
в психиатрической рецептуре), по другой — Меламп заставил сильных
юношей беспощадно гнать их прутьями до города Сикиона;
ные диким бегом девушки выздоровели, примирившись, вероятно, с
рой, богиней плодородия и брака» ([4], с. 25).
Приведенное выше краткое изложение случившегося в одном из
греческих царств (я хорошо понимаю, что в «Истории психиатрии»
Ю. Каннабих не стремился давать развернутое описание этой картины
психической эпидемии и методов ее санации, так как его работа была
связана с другими задачами) нуждается, по моему мнению, в некоторых
дополнениях. Это относится и к личности врачевателя, и к некоторым
«нюансам» самого лечения, на которые может обратить внимание
хиатр, взглянувший с точки зрения своей науки на эту мифологическую
историю. И хотя скот в жизни древних народов (в том числе и у
них греков) занимал исключительно большое место, назвать Мелампа
«неким пастухом-прорицателем» — это все же несколько упрощенная
характеристика героя, даже только с учетом приведенных выше его
ний и способностей.
Еще до того как к Претидам начали присоединяться другие
ны, Меламп, узнав о заболевании царских дочерей, явился в Тиринф
и заявил, что берется их вылечить, если Прет в качестве платы отдаст
ему треть царства, но услышал в ответ, что плата слишком высока.
Когда же к коллективному безумию Претид стали присоединяться
другие женщины и возникла угроза, что через некоторое время ни
в одном из домов царства не останется женщин, Прет срочно послал
за Мелампом, заявив, что он принимает его условия. В ответ царь
услышал от врачевателя, что в связи с быстрым распространением
безумия растет и плата. Теперь в качестве условия начала лечения
Меламп просил отдать треть царства ему, а еще одну треть его брату

12 Введение
Бианту (Herod. IX, 34)- Прет вынужден был согласиться и с этой
сокой платой, и с необходимостью обещать принести в жертву Гели-
осу двадцать красных быков.
Эти быки были обещаны царем Гелиосу, если тот поможет излечить
его дочерей и всех женщин царства, охваченных массовым безумием.
Всевидящий Гелиос пообещал Артемиде назвать тех царей, которые не
принесли ей жертвы, но при условии, что та уговорит Геру снять свое
проклятие с заболевших женщин. Так как ранее Гера просила Артемиду
участвовать в смертельной охоте на нимфу Каллисто, Артемида
нила условие Гелиоса. Таким сложным образом на небе решалась
ба этой психической эпидемии.
Однако интриги, коррупция и «откаты» на небе никак не отменяли
вполне земных мероприятий, направленных на санацию массового
хического расстройства. Естественно, что эти, более чем материальные,
мероприятия, как следует из их описания, не обходились и без
ленных сакральных элементов как составной части общего
тического воздействия весьма жесткого лечения. Это лечение началось
с того, что Меламп, Биант и самые сильные юноши Тиринфа прутьями
и плетьми погнали толпу охваченных безумием женщин с гор в Сикион
к священному колодцу, окунувшись в который, утомленные и
тельно успокоившиеся женщины прошли очищение, после чего безумие
окончательно покинуло их. Однако царских дочерей среди этой толпы
женщин не было. Меламп и Биант нашли их в Аркадии, где они
лись в пещере на высоком берегу Стикса. После того как братья напоили
их отваром чемерицы, к Лисиппе и Ифианассе вновь вернулся рассудок, а
третья сестра, к сожалению, умерла во время обратного пути.
В настоящее время трудно судить, все ли больные женщины
лись, наряду с грубым физио- и психотерапевтическим воздействием,
еще и психотропными препаратами (чемерицей). Можно, однако,
положить, что лекарственные средства использовались только по
шению к царским дочерям, и не только в силу уважения к их высокому
происхождению, но и по причине большей стойкости и выраженности
психических нарушений у родоначальниц психической эпидемии. Не
исключено, что на характер лечения повлияли и выявившиеся вскоре
матримониальные планы братьев: Меламп женился после всего
шегося на Лисиппе, а Биант — на Ифианассе (каждому в виде приданого
досталась еще и треть царства).
Если мифы как источники сведений по интересующей меня
ме допускали относительно свободную трактовку отдельных фактов не
только в силу давности веков, но и собственной природы, то
ские хроники более строги в описании происшедшего.

Картины коллективных и массовых психических расстройств... КЗ
Вот что пишется в «Сказаниях и повестях о Куликовской битве» [5]:
«И всю ночь страшно выли волки, и было их такое множество, будто
они сошлись со всей вселенной, и вороны каркали и кричали, и очень
страшно клекотали орлы всю ночь.
Тогда же, в ту ночь, одному человеку, по имени Фома Кацыбей (он
был раньше разбойником и покаялся), крепкому и доблестному весьма,
за что великий князь поставил его в сторожевые на реке Чюре
лове, на крепкой заставе против татар, укрепляя его, Бог явил видение.
И увидел он в небе на востоке большой полк, и вот внезапно с южной
стороны к этому полку приблизились два светлых юноши с оружием и
начали сечь этот полк, говоря: "Кто вам велел губить наше отечество?"
И одних порубили, а других прогнали.
А еще в ту ночь видели видение Василий Капица и Семен Антонов:
видели идущих из степи бесчисленных эфиопов огромное войско — одни
на колесницах, другие на конях, — и страшен был их вид. И вдруг
запно появился святой Петр, митрополит всея Руси, держа в руках
лотой жезл, стал наступать на них с великой яростью, говоря: "Вы зачем
пришли губить мое стадо, которое Бог мне даровал охранять?" И стал их
жезлом своим колоть, и одни обратились в бегство, и некоторые из них
убежали, а другие утонули в воде, а третьи полегли раненые.
Все они рассказали свои видения великому князю Дмитрию
вичу. И он велел им об этом никому не рассказывать. И стал со слезами
молиться Господу Богу, пречистой Богородице и великому чудотворцу
Петру, хранителю Русской земли» (Сказание о Мамаевом побоище. Ки-
приановская ред. — [5], с. 187).
«И вот потом, в девятый час дня, обратил Господь милостивый взор
свой на всех князей русских и на мужественных воевод и на всех
стиан, дерзнувших встать за христианство и не устрашившихся, как не
устрашаются великие воины. Видели праведные, как в девятом часу во
время боя помогали христианам ангелы и святых учеников полк, воина
Георгия и славного Дмитрия, и великих князей тезоименитых Бориса и
Глеба, был среди них и воевода высшего полка небесных воинов
стратиг Михаил. Двое воевод видели эти полки, трехсолнечный полк и
пламенные их стрелы, которые летели на врагов. Безбожные же татары
от страха божия и от оружия христианского падали. И даровал Бог
шему князю победу над иноплеменниками» (Пространная летописная
повесть — [5], с. 145)-
Описанные выше видения участников Куликовской битвы никак не
могут рассматриваться как признаки какого бы то ни было
ского расстройства. Это не клинические симптомы, а параклинические
феномены, возникающие у верующих людей в экстремальных условиях

14 Введение
(а эту экстремальность чувствуют не только люди, но и звери и птицы).
По сути, здесь не просто экстремальность, но своеобразная апокалип-
тичность происходящего, как для истории русского государства, так и
для творящих эту историю людей, впервые осмелившихся бросить
зов ранее никогда не побеждаемому врагу.
По моему мнению, включение в монографию, посвященную в
вую очередь вопросам клинического характера, различного рода
ний, связанных с Куликовской битвой, ни в коей мере не может умалить
ее историческое значение или бросить тень на подвиг ее участников.
Далеко не случайно эти специфические явления описаны и отмечаются
в рамках самых различных редакций «Сказаний о Куликовской битве».
По-видимому, эти видения, как для самих испытывающих их людей,
так и для повествующих об этом летописцев — нечто возвышающее
происходящее и произошедшее, а не явления из разряда патологии,
несмотря на их квалификацию современной наукой как
ских феноменов, т. е. не симптомов психических расстройств, а их
логов, остающихся в пределах психического здоровья. Если же при их
рассмотрении во главу угла ставить не клинику, а рассматривать все
происходящее в его судьбоносном историческом значении, то
ные видения — это своеобразная связь дел земных и промысла Божия,
льющихся на земле потоков крови и горних миров, земли и неба. Эти
«видения» участников той или иной битвы накануне сражения,
ретающие в дальнейшем особый, знаковый, смысл, хорошо известны из
истории. Они носили как коллективный, так и индивидуальный
тер. В связи с этим можно вспомнить видение Бориса и Глеба стоящему
на страже воину Пелыусию в ночь перед Невской битвой [6, j\.
Так выглядел рассказ Пельгусия князю Александру об этом видении:
«Всю ночь провел я без сна на берегу, наблюдая за врагами. На восходе
солнца я услышал на воде сильный шум и увидел один насад (ладью) с
гребцами. Посреди насада стояли в алых одеждах, положивши на
на друг друга руки, святые мученики Борис и Глеб, а гребцы, сидевшие в
насаде, были "яко мглою одеяны". И сказал Борис: "Брат Глеб! Вели
сти, да поможем сроднику своему, великому князю Александру Ярос-
лавичу". Увидя дивное видение и услыхав святых мучеников, я стоял в
трепете и ужасе, пока видение не исчезло из виду» ([7], с. 43°) •
Для целей настоящей работы важно, что исторические хроники
(а подлинность происшедшего не может вызывать сомнений)
тельствуют о коллективных и индивидуальных переживаниях
ных психических феноменов, не связанных с психическими
ствами в строгом смысле этого слова, но, вместе с тем, выходящих за
пределы опыта повседневной психической жизни. Исключительное зна-

Картины коллективных и массовых психических расстройств... 15
«Брат Глеб! Вели грести, да поможем сроднику своему, великому князю Александру Ярославичу...».
Из книги: Нечволодов А. Д. Сказания о русской земле. М., 2007. С. 420
чение здесь имеет тот факт, что подобного рода феномены
ют далеко не ординарные события и чаще всего наблюдаются в
ях экстремальных ситуаций. Достаточно вспомнить, что в 1187 году в
день взятия Иерусалима Саладином многочисленные толпы христиан
видели в городских церквах как из распятий и икон сочились кровавые
слезы, а многие монахи наблюдали, что луна спустилась с неба на землю
и вновь поднялась на небосклон. (Примеры коллективных и массовых
обманов чувств клинического и параклинического характера даны в
«Приложении» к работе М. П. Никитина «О массовых галлюцинациях и
иллюзиях» — [8]).
В своем историческом очерке «Самосожжение в русском расколе»
([9]), построенном на обзоре архивных документов, Д. И.
ков, ссылаясь на «Розыск» Дмитрия Ростовского, описывает следующий
факт. В Нижегородском уезде в селе Княгино (оно же Мурашкино)
брались «мужи и жены» из соседних деревень в одно гумно с целью
сожжения. Причастившись Святых Тайн, они обложили себя кругом
пами и поручили двум людям поджечь их. Пламя сразу охватило овины,

16 Введение
и раскольники начали гореть. Но: «Вдруг узреша они вверху пламене в
дыму две бесовых черных, по подобию ефиопов, по воздуху летающих,
криле имеющих, яко нетопыри (мыши летающие), радующихся и
щущих руками и вопиющих гласно: наши, наши есте!» ([9], с. i8).
раженные таким страшным видением, раскольники выскочили все из
огня и бросились бежать в деревню и там, обратившись к священнику,
принесли покаяние.
В этом описании коллективного видения людьми, находящимися в
заведомо экстремальной ситуации (сами по себе коллективные и
вые самоубийства будут рассмотрены в отдельной главе) обращает на
себя внимание одновременное наличие и зрительных, и слуховых
нов чувств и их несомненное влияние на поведение людей, пытавшихся
добровольно уйти из жизни.
Художественная литература дает весьма выразительные описания
различного рода обманов чувств, возникающих не только в рамках
чрезвычайных, экстремальных ситуаций, но и в рамках измененного
сознания, связанного с применением соответствующих психотехник
религиозного характера (в первую очередь, в условиях сектантской
деятельности). Великолепно описано это явление в повести А. Белого
«Серебряный голубь»:
«А лица? Силы небесные, что за лица! Никто, никогда таких лиц не
видал: не лица, а солнца; еще за час до того безобразные, грязные,
ские у них были лица, но теперь эти лица на все струят чистую, как снег
и как солнце, ясную свою прохладу: а глаза — глаза опущены; воздух
же — не воздух, а просто радуга; не молитва — а переливы радуги
душной. Так себе — поют, хоровод водят:
Светел, ой светел воздух холубой,
В воздухе том светел дух дорогой.
А между ними тихонько в том, в золотом, в голубом в воздухе
рачивается с чашечкой масла молитвенник: два перста в масло опустит и
начертание на лбу у кого-нибудь проведет; тот поднимет на него очи, та
исподлобья взглянет — не теплом и не хладом, но силой и светом обольет
и того и ту: уже вот тот, и уже вот та — и это, и это пресветлое уже лицо —
за столом; все теперь восседают за столом в радуге седмицветной, средь
белой, райской земли, среди хвои и зеленого леса и под Фаворскими
бесами; некий муж светлый, преломляя, раздает просфоры; и глотают из
кубка (не из чаши вовсе) вино красное Каны Галилейской; и нет будто
вовсе времен и пространств, а вино, кровь, голубой воздух да сладость;
они не слышат, как там, за стенами, колотушка заливается трелью и как
огненный страж защищает дверь от дракона — для них нет того, что не с

Картины коллективных и массовых психических расстройств.., \J__
ними. С ними — блаженное успение и вечный покой. Серебряный
бок, оживший на древке, гулькает, ластится к ним, воркует: слетел с
ка на стол: цапает коготками атлас и клюет изюминки» ([ю], с. 72,73)-
В приведенном выше отрывке из художественного произведения
обращает на себя внимание не просто наличие состояний
го сознания и обманов чувств (во время различного рода сектантских
радений это обычные явления), но именно общность возникающих у
сектантов переживаний, коллективные галлюцинаторные образы,
ступающие здесь, как следует из представленной картины, уже как
хопатологические феномены. Это существенным образом отличает их
от других религиозных видений (включая и некоторые из
ных выше и фигурирующих в исторических хрониках).
Об изображенной в романе секте сам А. Белый писал в предисловии:
«Многие приняли секту голубей за хлыстов; согласен, что есть в
этой секте признаки, роднящие ее с хлыстовством, но хлыстовство как
один из ферментов религиозного брожения не адекватно
щим кристализованным формам у хлыстов; оно — в процессе развития;
и в этом смысле голубей, изображенных мною, как секты не
ствует; но они — возможны со всеми своими безумными уклонами; в
этом смысле голуби мои вполне реальны» ([ю], с. 5).
Интересно, что сказанное А. Белым о своем романе и его героях
полностью совпадает с представлениями А. Ф. Лосева о
сти искусства к области «полудействительности и полунеобходимости».
В своей «Истории античной эстетики» А. Ф. Лосев трактовал мысль
Аристотеля, усматривающего основное отличие художественного и
учного познания в том, что «наука относится к сущему, искусство к
новлению», следующим образом: «То, что изображается в
ном произведении в буквальном смысле, вовсе не существует на деле, но
то, что здесь изображено, заряжено действительностью, является тем,
что задано для действительности <...>. Нефактологичность искусства —
признак силы и преимущество перед наукой» ([и], с. 364,367)-
Возвращаясь к основной теме «Предисловия», следует отметить, что
отдельные, хорошо известные из истории, коллективные обманы чувств
отличались весьма сложным и красочным содержанием, другие —
ли более простой и даже элементарный характер. В некоторых случаях
их возникновение происходило вне какой-либо экстремальной
ции, хотя и здесь соответствующий настрой (эмоциональная и
тельная сторона психической жизни) можно предполагать с большой
уверенностью — с учетом временной и пространственной топологии
происходящего и личностных особенностей людей, испытывающих
соответствующие коллективные переживания. В этом плане весьма

18 Введение
показателен хорошо известный исторический факт, случившийся
стя некоторое время после основания «царем-антихристом» среди
вских болот и лесов Санкт-Петербурга.
В конце 1722 года в Тайной канцелярии было начато дело и
дилось дознание по поводу отдельных заявлений служителей главного
петербургского собора того времени — Троицкого. Как стало известно
производящим дознание, на протяжении нескольких ночей
ли и солдаты-охранники этого собора слышали «великий стук с
стоким страхом подобием бегания» по колокольне, куда посторонним
невозможно было проникнуть. Пономарь собора Дмитрий Матвеев на
допросе показал, что когда он после ночного шума поднялся на
кольню, то обнаружил там заведомый беспорядок: многие вещи были
перенесены на другое место; а перед этим ночью, с его слов, часовые
солдаты слышали в трапезе «великий стук». Таким образом, это
ствие впервые официально рассматривало дело о «шумном духе» —
полтергейсте, еще не зная этого термина и не предполагая, что на
тяжении последующих веков этим «духом» будут заниматься даже
ученые. Из архивов Тайной канцелярии известно, что когда
щик рассказал о «стуке» пришедшим утром на службу попу Герасиму и
дьякону Стефану, то поп говорил ему, что «на трапезе сидит
ра», а дьякон — что «возитца на той трапезе черт и Санкт-Питербурху
пусте будет». В финале этого дела, по вполне понятным причинам, ни
сам полтергейст, ни другие участники всего произошедшего какого-
либо наказания не понесли, за исключением дьякона Стефана,
ного на каторгу вовсе не за его трактовку того, кто там «возитца», а за
весьма мрачные пророчества в отношении будущего имперской
лицы, «чтобы на то смотря, впредь другим таких непотребных слов
говорить было неповадно».
В большинстве картин коллективных психических расстройств,
представленных выше в исторических хрониках или художественных
произведениях, речь в первую очередь шла о различного рода обманах
чувств, будь то о симптомах болезненного состояния или
ческих феноменах, остающихся в рамках психического здоровья, как
крайних вариациях психических переживаний, стоящих на грани нормы
и патологии. Обращали на себя внимание и повышенная религиозность
всех участников происходящего, и частая экстремальность условий, в
которых обнаруживались эти явления. Важнейшее значение, по
му мнению, как это можно обнаружить в приведенных выше картинах,
имеет далеко идущее сходство особенностей психических переживаний
и их конкретного содержания в период времени, предшествующий
никновению коллективных психических расстройств.

Картины коллективных и массовых психических расстройств... 1_9
Понятно, что это сходство должно себя обнаруживать в большей
степени у людей, живущих в одних и тех же условиях и занятых одной
и той же деятельностью при относительной изоляции от других.
альные квазиэкспериментальные условия в этом плане представляли
монастыри. Далеко не случайно так называемые монастырские
мии — это наиболее частый вид коллективных и массовых психических
расстройств, на которые обратили внимание психиатры и которые
саны как в исторических хрониках, так и в специальных монографиях
В. Гельпаха, П. Реньяра, В. М. Бехтерева ([12-15]) и других авторов.
(Отрывок из собственного перевода ранее не издававшейся на русском
языке монографии Кальмейля A845 г.)> посвященный описанию одной
из монастырских эпидемий, приведен в «Приложении» — [12]).
Однако в соответствии с заявленными выше целями настоящего
введения я считаю необходимым опираться здесь в первую очередь не
на имеющиеся описания специалистов-психиатров и их анализ тех или
иных монастырских эпидемий, а на художественную литературу. По
моему мнению, это позволяет дать картину интересующих меня
ний в наиболее образной форме, включающей как непосредственные
коллективные расстройства, так и их восприятие другими людьми. При
этом выбор источника определялся не только талантом писателя,
лой и красочностью его художественного изображения, но и степенью
его осведомленности в изображаемом материале, включая знакомство
с историческими источниками и определенный личный жизненный
опыт, умело экстраполируемый на другую историческую эпоху и
ражаемых персонажей.
Ниже будет представлен достаточно развернутый отрывок,
щий монастырскую эпидемию, представленную на страницах
го романа В. Брюсова «Огненный ангел» ([i6]). Некоторые
ства работы В. Брюсова над романом «Огненный ангел» и лица, ставшие
в определенной мере прототипами его персонажей, прекрасно описаны
А. Белым в его воспоминаниях «Б начале века» ([17]).
«— Ах, высокочтимый граф! — отвечала мать Марта, — то я
жила за последние две недели, что никогда, по милосердию божию, не
чаяла испытать во вверенном мне монастыре. Вот скоро пятнадцать лет,
по мере своих слабых сил, пасу я стадо моих овец, и наша обитель была
до сих пор украшением и гордостью страны, ныне же стала соблазном
и предметом раздора. Скажу вам, что иные теперь даже боятся
жаться к стенам нашего монастыря, уверяя, что в него вселился дьявол
или целый легион злых духов.
После таких слов граф стал вежливо настаивать, чтобы
ница рассказала нам подробно все события последнего времени, и она,

20 Введение
не сразу и неохотно, приступила наконец к подробному рассказу,
рый передам я здесь в изложении, ибо речь ее была слишком
ной и не во всем искусной.
— Месяца полтора тому назад, по словам матери Марты, пришла к
ней безвестная девушка, назвавшая себя Марией, и просила, чтобы
зволили ей остаться при монастыре хотя бы на должности самой
следней служанки. Пришедшая понравилась настоятельнице своей
скромностью и разумностью своей речи, так что, пожалев бездомную
скиталицу, не имевшую с собой решительно никаких вещей, она
лила ей жить при монастыре. С первых же дней новая послушница
рия проявила ревность необыкновенную в исполнении всех церковных
служб и усердие неистовое в молитве, часто всю ночь до первой обедни
проводя на коленях перед распятием. Вместе с тем заметили вскоре, что
множество чудесных явлений сопровождало Марию: ибо то под
ми несвоевременно распускались на зимних стеблях цветы; то видели
ее в темноте осиянной неким светом, словно нимбом; то, когда
лась она в церкви, раздавался близ нее нежный голос, исходивший из
незримых уст, которые пели святую кантику; то на ладонях ее
ли святые стигматы, словно от пригвождения ко кресту. В то же время
открылся у сестры Марии дар чудотворения, и она стала исцелять всех
больных одним прикосновением, и стало их стекаться в монастырь все
больше и больше из окрестных селений. Тогда настоятельница
ла у Марии, какой силой творит она эти чудеса, и она призналась, что
неотступно сопровождает ее один ангел, который дает ей наставления и
поучает подвигам веры, причем объяснила это все столь чистосердечно,
что трудно было усомниться в ее исповеди. Сестры же монастыря,
хищенные ее дивными дарованиями, соединенными к тому же с
ней скромностью и почтительностью ко всем,— были исполнены
менной к ней любовью, радуясь, что девушка, столь святая, вошла в их
союз, и, конечно, не почитали уже ее послушницей, но равной себе или
даже первой среди других.
Все это длилось более трех недель, и за это время слава сестры
рии возрастала как в округе, так и в самом монастыре, где явились у
нее поклонницы преданнейшие, не покидавшие ее ни шаг, славившие
ее добродетели громогласно и почти поклонявшиеся ей, как новой
подобной. Но среди остальных сестер нашлись понемногу и
желательницы, которые стали высказывать сомнения, подлинно ли
божеским наитием творит свои исцеления сестра Мария и не есть ли
все происходящее в обители новые козни древнего врага рода
ского — дьявола? Обратили внимание, что явления, везде
ющие сестру Марию, не всегда подобали ангельской воле, ибо порой

Картины коллективных и массовых психических расстройств... 2\_
слышались близ нее как бы удары невидимым кулаком в стену, или при
ней некоторые предметы сами собой вдруг падали, словно брошенные,
и тому подобное. Потом некоторые из сестер, приблизившихся к сестре
Марии, на исповеди покаялись духовнику, что с недавних пор начали
их бороть странные соблазны, а именно: ночью, в их кельях, стали им
являться образы прекрасных юношей, как бы сияющих ангелов,
рые уговаривали вступить с ними в плотскую любовь. Когда обо всем
этом сказали сестре Марии, она весьма опечалилась и просила удвоить
молитвы, усилить посты и ревность иных монашеских подвигов,
ря, что там, где близко святое, всегда рыщут и духи коварства, ища
губить добрые семена.
Однако, хотя сестра Мария и ее приверженицы действительно
лись неустанно и подвергали себя всякого рода благочестивым
ниям, проявления злой силы в монастыре стали усиливаться с каждым
днем. Таинственные стуки в стены, в пол, в потолок слышались везде,
как в присутствии сестры Марии, так и без нее; проказливые руки по
чам опрокидывали мебель и даже святые предметы, путали содержимое
в ящиках, производили всякого рода беспорядок в комнатах и храме;
порой неизвестно кто метал с поля в монастырь тяжелые камни, словно
осыпая его ядрами, что было весьма страшно; в темных проходах
стры ощущали прикосновения незримых пальцев или вдруг попадали в
чьи-то темные и холодные объятья, что наполняло их трепетом
занным; затем демоны стали показываться воочию, в виде черных
шек, являвшихся неведомо откуда и забиравшихся смиренным сестрам
под одежду.
Первое время настоятельница пыталась бороться с грехом и
дением уговорами и молитвами; после монастырский священник
тал достодолжные молитвы и кропил все покои святой водой; еще
сле пригласили известного заклинателя из города, который двое суток
творил экзорцизмы, заговаривал хлеб и воду, сор и пыль, но смятение
только все возрастало. Видения стали являться во все часы дня и ночи
и во всех углах: призраки показывались сестрам во время молитвы, во
время обеда, на постели, там, куда шли они за своей нуждой, в кельях,
на дворе, в церкви. Стали раздаваться неизвестно откуда звуки арф, и
сестры не имели сил одолеть искушение и начинали плясать и
ся. Наконец, демоны стали входить в сестер и одержать их, так что,
вергнув на пол, подвергали всяким спазмам, корчам и мучениям. Сестра
Мария, хотя она тоже не избегала таких припадков, продолжала
рять, что это лишь натиски злого воинства, с коими должно бороться
всеми силами, следуя указаниям ее ангела, и оставались сестры,
рые продолжали верить ей и чтить ее. Но зато тем яростнее кляли ее

22 Введение
другие, говоря, что это она напустила порчу на монастырь, и обвиняя ее
в пакте с дьяволом, так что совершилось великое разделение в обители
и распря постыдная и губительная. Тогда-то, в такой крайности, решено
было обратиться к князю-архиепископу, коему, по преемству от святых
апостолов, дано в сем мире вязать и разрешать грехи наши.
Вот что рассказала нам мать Марта, в длинной и запутанной речи,
хотя она повторяла ее, по-видимому, не первый раз, и, пока она
ла, узнавал я с несомненностью черты из образа Ренаты, так что страх
и отчаяние разом вселились в мою душу, тоже как демоны, и я слушал
повествование, как осужденный чтение смертного приговора. Когда
стоятельница кончила рассказ, граф, проявивший к нему неожиданное
для меня внимание, спросил, нельзя ли призвать сюда сестру Марию,
чтобы задать ей несколько вопросов.
— Несколько дней, — отвечала настоятельница, — что я запретила
ей выходить из кельи, ибо присутствие ее возбуждает волнение — и за
трапезой, и в часы святой мессы. Но тотчас я пошлю за ней и прикажу
привести ее <...>.
Когда выходили мы из домика, где жила настоятельница, брат
зитор, идя сзади графа, спросил меня, по-видимому, не без коварства:
- Что вы теперь думаете о сестре Марии: не были ли слова мои, вам
сказанные утром, истиною?
Я возразил:
- Думаю, что тут нужно еще подробное исследование, ибо многие
стороны дела для меня темны.
Брат инквизитор радостно подхватил мою мысль и стал
нять ее так:
— Вы, конечно, правы, и мы оба с вами видим, что истинного
ствия произведено еще не было. Прежде всего должно установить, что
здесь имеет место (ибо влияние дьявола сомнению уже не подлежит):
одержание или овладение, possessio sive obsessio. В первом случае эти
обсерватинки, и, особенно, эта сестра Мария, грешны союзом с
нами, коих допустили они в самое свое тело; во втором виноваты они
лишь слабостью духа, что позволили бесам извне управлять собою.
Много существует средств к открытию этого, как, например: у
мых не идет кровь, если порезать тело ножом, благословив его; они
гут держать красный уголь в руке, не обжигаясь; также не тонут в воде,
если туда бросить их связанными, и тому подобное. Затем необходимо
выяснить, причиняли ли виновные ущерб лишь своей душе или также
и окружающим: изводили ли они наговорами скот и людей, делали ли
женщин бесплодными, напускали ли дожди и туманы, подымали ли
бури, выкапывали ли трупы младенцев, и подобное. Наконец, надлежит

Картины коллективных и массовых психических расстройств... 23
установить точно, какие именно демоны проявили здесь свою
мерзкую деятельность, их имена, их излюбленные внешние облики и
те заклятия, коим они подчиняются, — дабы впоследствии легче было
противостоять их губительному влиянию <...>.
Медленно подвигаясь вперед, дошли мы все же до дверей храма, где
уже толпилось немало народа, ибо собрались не только все приехавшие
с архиепископом, но и многие из окрестных жителей, а, конечно, было
бы любопытных, желающих видеть своего князя и его борьбу с
нами, и гораздо больше, но по его собственному приказанию простых
крестьян в монастырь не пропускали, и они толпились за воротами. Для
нас, которые шли с графом, проход в церковь был, разумеется,
ден, и тотчас оказались мы под крестовыми сводами старинного храма,
темного, угрюмого, гулкого, но не лишенного своего величия, и я стал
всматриваться в ряды серых монашенок, жавшихся, как испуганная
стая голубей <...>.
Скрип двери заставил меня поднять глаза, и я увидел, как из
стии, с двумя своими келейницами, вышла сначала мать Марта, за ней,
потупив глаза, но поступью твердой — Рената, а сейчас же после них,
едва прошли они к другим сестрам, — князь-архиепископ, в
ждении двух прелатов и монастырского священника. Архиепископ был
в торжественном облачении, шитом золотом, с епитрахилью на плечах,
с богатым епископским посохом в руке, в инфуле, еще более
ной, нежели на вечере в замке, по рубцам унизанной драгоценными
каменьями, сверкающими при свете зажженных, несмотря на полдень,
восковых свеч, и все, при его входе, пали на колени. Архиепископ с
прелатами прошел прямо к алтарю, где, также став на колени, прочел
молитву "Omnipotens sempiterne Deus, и, когда кончил, вся церковь в
один голос ответила: "Amen", в том числе и Рената, которая, одиноко от
других, впереди скамеек, стояла на коленях, на виду у всех. Потом, встав
и обратившись к нам, архиепископ голосом громким и четким воззвал:
"Те invocamus, te adoramus далее, и мы все отвечали ему тем же.
конец, благословив воду, он этой освященной водой брызнул на все
тыре страны света и, сев на архиепископское кресло, приказал Ренате
приблизиться <...>.
После второй молитвы архиепископ опять встал и обратился к нам
всем с такой речью:
— Возлюбленные братья и сестры! Достаточно ведомо, что дух тьмы
принимает часто облик ангела света, чтобы тем вернее соблазнить и
Всемогущий вечный боже (лат.).
Тебя призываем, тебе поклоняемся (лат.).

24 Введение
погубить слабые души. Но на то и дан нам духовный меч, чтобы отсечь в
таком случае ему постыдную морду, и мы призываем вар не страшиться
более. Ты же, любезная дочь наша, ответь нам: какое имеешь ты
тельство, что видения твои от господа, а не от дьявола?
Тут вновь услышал я голос Ренаты, тихий, сдержанный, но ясный, и
она сказала:
— Высокочтимый отец! Я не знаю, от кого мои видения, но тот, кто
является мне, говорит мне о боге и о добре, призывает меня к жизни
порочной и клянет мои прегрешения,— как же я ему не поверю?
Но едва только Рената кончила эти слова, как вдруг, кругом нее, в пол,
словно бы изнизу, раздались быстрые и порывистые удары, те самые,
о которых говорила она, что это стучат "маленькие". В тот же миг в
ви произошло великое смятение: среди сестер послышались вскрики, все
зашевелились, и я сам не мог преодолеть внезапного ужаса, потрясшего
меня, а архиепископ, гневно и мощно ударив посохом, воскликнул:
— Чьи это козни? отвечай!
Мне лица Ренаты не было видно, но по дрожи ее голоса я понял, что
она в величайшем волнении, и голосом очень тихим она произнесла:
— Отец! Это — враги мои.
Архиепископ, не теряя обладания собой, начал заклинание, говоря
сначала на нашем языке:
— Выступи вперед, темный дух, ежели обрел ты себе пристанище в
этом святом месте! Ты — отец лжи, и разрушитель истины, и выдумщик
неправоты; узнай же, какой приговор произнесет ныне наша простота
твоим исхищрениям! Разве же ты, осужденный дух, не подчинишься
воле нашего создателя? Ты впал в смертный грех и низвержен был со
святой горы в темные пропасти и в бездны преисподней. Ныне же,
ное создание, кто бы ты ни был, к какой адской иерархии ни
лежал, но если, по попущению божию, ты обманом вторгся в доверие
сих благочестивых женщин, мы называем отца всемогущего, мы
ляем сына-искупителя, мы призываем благословенного духа святого
против тебя! О, древний змий! тебя анафемствуем, тебя изгоняем, тебя
проклинаем, от твоих деяний отрицаемся, это место тебе воспрещаем,
да бежишь, устыженный, униженный, изгнанный, в места странные и
безводные, в пустыни ужасные, людям недоступные, и там, прячась и
грызя узду своей гордости, да ожидаешь ты страшного дня последнего
Суда! Не насмеешься ты над служительницами Иисуса Христа, не
нешь никого из них, беги поспешно, уходи скоро, оставь их поклоняться
богу в мире!
Но пока архиепископ произносил эти проклинания и заклинания,
стуки не только не прекращались, но все возрастали, и начали разда-

Картины коллективных и массовых психических расстройств... 25
ваться уже не только в полу, но в скамьях, в стенах церкви и даже
сились с ее высоких крестовых сводов, причем сила их увеличивалась, и
уже казалось, что ударяют со всего размаха могучим молотом. Вместе с
тем увеличивалось и смятение в церкви, ибо многие из зрителей в
хе искали выхода, а среди сестер поднялся крайний переполох: одни из
них трепетно прижимались друг к другу, как овцы при появлении волка,
другие же, не выдержав, кричали Ренате проклятия и укоры. А сама
ната оставалась неподвижной, как статуя, вырезанная из дерева, не
ымаясь с колен, но и не наклоняя голову, словно бы все, происходившее
вокруг, ее не касалось.
Наконец, из рядов сестер, одна монахиня, юная и красивая,
ко мог я разглядеть, вдруг вырвалась вперед, выбежала на середину
церкви, делая странные движения и что-то крича непонятное, а потом
поверглась на пол и начала биться в том припадке одержания, какие
случалось мне наблюдать у Ренаты. Тут, в страхе и смущении, все
вскакали со своих мест, и я тоже устремился к упавшей девушке, и
дел, как она страшно вытягивалась, причем живот ее выпучивался под
одеждой, словно бы она вдруг становилась беременной. Но
скоп, властным голосом, приказал всем оставаться неподвижными.
том, приблизившись к несчастной, он велел прелатам крепко связать ее
святыми эпитрахилями, чтобы она не могла биться, и, брызнув в лицо
ей святой водою, спросил громко, обращаясь к ней:
— Здесь ли ты, проклятый сеятель смуты? — И связанная сестра
чала, причем устами ее говорил вошедший в нее демон, так: "Я здесь!"
Этим ответом мы были поражены больше, чем всем
шим, а архиепископ спросил снова:
— Заклинаю тебя именем бога живого, отвечай: ты злой дух?
Сестра отвечала: "Да!"
Архиепископ спросил:
— Ты тот, который соблазнил сестру Марию под обликом
ским?
Сестра отвечала: "Нет, ибо нас здесь много". Архиепископ спросил:
— Отвечай, с какой целью измыслили вы сей обман и ложными
ками обольстили служительниц бога?
Ответа не последовало, и архиепископ спросил снова:
— Имели ли вы постыдное намерение погубить вечное блаженство
сих благочестивых сестер и все общежитие от святости обратить в
честие?
Сестра отвечала: "Да!"
Архиепископ спросил:
— Отвечай: имели ли вы сообщниц среди сестер этой обители?

26 Введение
Сестра отвечала: "Да!"
При этом ответе все, толпившиеся вкруг, содрогнулись, а
скоп спросил:
- Кто же был такой сообщницей? Не та ли, в теле которой ты сейчас
обретаешься?
Сестра отвечала: "Нет!" Архиепископ спросил:
— Тогда не сестра ли, именующая себя Мария?
Сестра ответила: "Да!"
Я понял в эту минуту, что то был произнесен смертный приговор
Ренате, а архиепископ, вновь брызнув святой водой на поверженную и
связанную сестру, начал заклинать одержащего ее демона, чтобы он
шел из ее тела.
— Дух лукавый и порочный,— говорил архиепископ,— приказываю
тебе — покинь это тело, которое неправо избрал ты своим
ванием, ибо оно есть храм духа святого. Изыди, змея, поборник
сти и мятежа! Изыди, хищный волк, полный всяческой скверны!
ди, козел, страж свиней и вшей! Изыди, ядовитый скорпион, проклятая
ящерица, дракон, рогатая гадина! Повелеваю тебе именем Иисуса
ста, ведающего все тайны, иди вон!
При этом последнем заклинании связанная сестра стала особенно
сильно биться и стонала уже от своего лица:
- Он идет! Он идет! Он в моей груди! Он в моей руке! Он у меня в
пальцах!
По мере того как она говорила, вздутие ее живота переходило
чала на грудь, потом на плечо, потом она приподняла вверх связанные
руки и, наконец, осталась неподвижной, как больной, обессиленный
страшным приступом болезни. Брат Фома говорил после, что он, и
которые другие с ним, видели демона, вылетавшего из пальцев
ной, в виде маленького человечка, бесформенного и безобразного,
торый и унесся на дымном облаке в церковную дверь, оставив по себе
зловоние, но я, хотя наблюдал все происходившее пристально, не видел
такого видения и такого запаха не заметил. Когда же бесновавшаяся
стра утихла и стало явно, что одержавший демон ее покинул,
скоп приказал ее унести, ибо она идти не могла, а сам направился вновь
к Ренате, и мы все вслед за ним.
Рената, во все время заклинания бесновавшейся сестры, оставалась
в стороне от нас, стоя по-прежнему на коленях и не делая даже попытки
обернуть к нам лицо. Несколько раз влекло меня подойти к ней и
говорить с ней, но удерживала мысль, что этим я выдам свою близость
к ней, тогда как помочь ей и, может быть, спасти ее мог я только в том
случае, если меня будут считать ей чужим и даже враждебным. Поэто-

Картины коллективных и массовых психических расстройств... 27
му, преодолевая страстное влечение, я оставался вдали от нее, вместе
со всеми, и, тоже вместе со всеми, приблизился к ней лишь тогда, когда
вновь к ней подошел архиепископ. На этот раз я постарался стать так,
чтобы я мог видеть лицо Ренаты и чтобы она меня видела, но
жение ее лица, столь мною изученного, не предвещало мне ничего
брого, ибо тотчас заметил я, что выражение кротости сменилось на нем
выражением суровости и упорства,— и новый томящий страх ущемил
мне сердце. Должен я прибавить к этому, что таинственные стуки, хотя
несколько притихли на время беседы архиепископа с демоном, однако
не смолкали совершенно и порою все еще раздавались то в стенах, то в
полу, то под сводами.
Вернувшись к алтарю, архиепископ приказал, в знак печали,
сить восковые свечи, потом, обратившись к Ренате, ударил сурово
хом по каменной плите и воззвал:
— Сестра Мария! Один из врагов наших, коего, с помощью
ней и данной нам свыше властью, понудили мы покинуть тело одной
из сестер твоих, сообщил нам, что ты находишься в греховном пакте с
дьявольскими силами. Кайся перед нами в богоотступничестве своем.
Рената подняла голову и ответила твердо:
— Неповинна я в грехе, который ты назвал.
Чуть она это сказала, вдруг раздались такие потрясающие удары
гом, словно бы все стены храма расседались и рушились, или словно бы
пушки своими ядрами и стенобитные орудия своими таранами громили
нас со всех сторон. В гуле и грохоте ударов, быстро следовавших один
за другим, минуту ничего нельзя было слышать, и все присутствующие
пали ниц вокруг архиепископа, простирая к нему руки, как к
ному человеку, способному спасти их. Он же, все-таки не утратив силу
духа, устремил вперед посох, как магический жезл, и, обращаясь уже не
к Ренате, но к демону, которого полагал вселившимся в нее, воскликнул
повелительно:
— Злой дух! Тем, кто приведен был перед Каиафу, первосвященника
иудейского, был спрашиваем и давал ответ, заклинаю тебя, отвечай мне:
ты ли — противник божий и слуга антихристов?
Тогда Рената вдруг встала с колен и, смотря прямо на архиепископа,
отвечала, от чьего имени, не знаю:
— Святым и таинственным именем бога, Адонаи, клянусь и
тельствую: я — служитель всевышнего, предстоящий у трона его!
И снова ответ ее сопровождался страшным грохотом, но в то же
мя несколько сестер, вырвавшись из рядов, бросились к Ренате,
никли, став на колени, к ее ногам, и восклицали в безумии:
— И мы! И мы! Свидетельствуем! Сестра Мария — святая!

28 Введение
— Ессе ancilla Domini! Ora pro nobis!1
В крайней ярости архиепископ, весь красный от напряжения, с
цом, по которому струился пот, воззвал:
— Прочь, коварный дух! Vade retro!2 Дети, опомнитесь! — Но
ки продолжали вопить, обнимая колени Ренаты, которая стояла, со
рами, устремленными ввысь; страшные стуки продолжались кругом, и
волнение всех достигло такого напряжения, что никто уже не мог
деть собой, но все кричали, плакали или хохотали исступленно. Я видел,
что сам архиепископ наконец потрясен, но, еще раз возвысив голос,
чал он один из самых сильных экзорцизмов в таких выражениях:
— Per Christum Dominum, per eum, qui ventrus est iudicare vivos et mor-
tius, obtemporare! <...>3
Однако он был еще далек от конца, когда сначала одна сестра, потом
другая, с хохотом и рыданием, поверглись на пол, так как ими овладели
сторожившие тут духи, и тотчас многие другие тоже не могли устоять
от приступа на их тела злых сил. Несчастные девушки, одна за другой,
вдруг со стоном падали и страшно бились о каменные плиты пола,
крикивая или богохуления, называя самого архиепископа служителем
дьявола, или речи нечестивые, величая сестру Марию невестою ангела
небесного. Крики, стоны, хохот, богохульства, жалобы, проклятия — все
смешивалось с таинственными стуками незримых рук и со смятением
других зрителей, которые, потрясенные ужасом, шатаясь, как пьяные,
старались бежать к выходу, и не было в этой толпе ни одного человека,
который удержал бы обладание собой: так велика была сила демонов,
бесспорно, заполонивших весь храм <...> всемогущего и праведного!
Два было человека, которые в этом исступлении сохраняли
торое спокойствие: архиепископ, все еще повторявший, хотя и
нувшим голосом, слова экзорцизмов, уже неслышные в общем шуме,
и Рената; обнимая руками своих верных привержениц, среди криков и
стонов, среди славословий и проклятий, стояла она прямо против
хиепископа, устремив глаза ввысь, и неподвижность лица ее казалась
крепостью гранитной скалы среди ярости взбушевавшихся волн,— но
в тот самый миг, когда я, забыв все свои расчеты, уже готов был
же кинуться к ней, вдруг в ее глазах произошла разительная перемена.
Се раба господня! Молись за нас!
Отыди!
Господом Христом, тем, кто грядет судить живых и мертвых, заклинаю:
винуйся! Духи злые, осужденные, проклятые, изгнанные, извергнутые, вам
повелеваю и приказываю, во имя и по достоинству Бога в мгновение ока
изыдите все, сотворившие неправое! (лат.) (Перевод В. Брюсова.)

Картины коллективных и массовых психических расстройств... 29
Я увидел, что черты ее дрогнули, что губы ее искривились сначала чуть
заметно, потом мгновенная судорога свела ее лицо, во взорах ее вдруг
отразился несказанный ужас,— и в один и тот же миг и я понял, что
произошло с ней, и она воскликнула отчаянным голосом:
— Боже мой! Боже мой! Почто ты меня оставил!
Вслед за тем и она в припадке одержания рухнула в груду
ших к ней сестер, которые, словно подчиняясь приказанию, тотчас же все
начали также метаться, и биться, и кричать. Тогда последний порядок
рушился в этом собрании, и кругом, куда бы ни кинуть взор, видны были
только женщины, одержимые демонами, и они то бегали по церкви,
пленно, кривляясь, ударяя себя в грудь, размахивая руками, проповедуя;
то катались по земле, в одиночку или попарно, изгибаясь в корчах,
мая друг друга в объятиях, целуя одна другую в ярости страсти, или
ясь, как звери; то, сидя на одном месте, дико искривляли лица гримасами,
выкатывали и закатывали глаза, высовывая языки, хохотали и смолкали
неожиданно, и вдруг опрокидывались навзничь, ударяясь черепом о
мень; одни из них вопили, другие смеялись, третьи проклинали,
тые богохульствовали, пятые пели; еще одни свистели по-змеиному, или
лаяли по-собачьи, или хрюкали, как свиньи; — и это был ад, более
ный, чем тот, который явлен был взорам Данте Алигьери.
В это самое время увидел я между собой и архиепископом, стоявшим
в оцепенении, вдруг вынырнувшую, словно из-под пола, фигуру
никанца брата Фомы, который и воскликнул голосом резким и
тельным, ему несвойственным:
— Женщины эти повинны в крайней ереси и явных плотских
ниях с дьяволом! От имени его святейшества заявляю, что подлежат они
суду святой инквизиции».
Представленный выше достаточно обширный фрагмент из романа
В. Брюсова был связан в первую очередь с попыткой представления
читателям картины коллективного психического расстройства самого
по себе, а вовсе не направлен на демонстрацию хорошо известных из
истории неблаговидных действий инквизиции по истреблению
комыслящих и психически больных (в первую очередь женщин). Да и
бесоодержимость, ее конкретные западно-европейские формы (в том
числе упомянутые выше доминиканцем-инквизитором) в настоящем
введении не является предметом рассмотрения. Для меня включение
художественной литературы и других произведений искусства в
учную монографию, посвященную специфическим психическим
стройствам, — это, прежде всего, способ в наиболее выразительной
ме передать атмосферу, своеобразную топологию возникновения этих
расстройств. Здесь важны именно «нюансы»: и угрюмые, гулкие своды

30 Введение
старинного собора, и облачение архиепископа во время экзорцизма, и
страх и отчаяние влюбленного в героиню повествователя, и множество
других деталей, которые включает художественное произведение.
Одержимость и бесоизгнание, заклинания, совершаемые с этой
лью со времени средних веков и до нашего времени, представляли
бой достаточно часто встречающиеся явления и как таковые
лены не только в исторических хрониках и художественной литературе,
но и на картинах таких знаменитых художников, как Рафаэль, Рубенс,
Иордане и другие. (Некоторые из этих картин или их соответствующие
фрагменты приведены в настоящей монографии.) Не случайно
нитый Шарко в своих поликлинических лекциях, читанных в Сальпе-
триере использовал для демонстрации и картину Рубенса, и
жение с фрески Доминикино в Риме, на которой изображен св. Нил,
исцеляющий бесноватого. По мнению Шарко, на этой фреске «демони-
ак, наверное, срисован с натуры» ([i8], с. 170). Однако, как уже
лось выше, цели настоящей работы включают рассмотрение не
ко бесоодержимости как таковой, а в первую очередь существования
коллективных форм нервно-психических расстройств, приобретающих
различный характер в зависимости от времени и места их
ния. Даже представленные выше примеры показывают несомненное
влияние пространственно-временной топологии анализируемых
менов на возникновение и картину одержимости. В этом плане анализ
одного рисунка Питера Брейгеля Старшего, по моему мнению, весьма
демонстративен.
Как известно, этот художник, ставший спустя столетия после смерти
одним из художественных символов Бельгии, выступающий как один
из создателей нидерландской реалистической школы живописи,
рался на народные традиции массового искусства, связанные в первую
очередь с деревенской жизнью (его прозвище «Мужицкий» далеко не
случайно). Питер Брейгель в своих картинах и рисунках отразил
жество реалий своего времени, поэтому описание и анализ
щего меня рисунка — это не просто взгляд на произведение великого
мастера, но рассмотрение одного из памятников жизни эпохи, в которой
он жил и творил. В настоящей монографии речь идет об одной
сительно малоизвестной работе Брейгеля «Эпилептички с Мейлебека»,
хранящейся в Венской Альбертине. С достаточными основаниями
но полагать, что содержание этого рисунка «подсмотрено» художником
в жизни. Этим и определяется его ценность как одного из памятников
эпохи: воочию можно увидеть, что это было и как это выглядело.
Уверенность автора настоящей монографии в том, что
ное на рисунке «подсмотрено» его автором в жизни, основана на хоро-

Картины коллективных и массовых психических расстройств...
31
шо известном из биографии художника факте создания этого
дения сразу после своеобразного творческого путешествия по Европе.
В возрасте двадцати лет, получив звание мастера в антверпенской
гильдии художников, Брейгель отправляется в традиционное для его
времени и профессии путешествие в Италию, маршрут которого
легал через Францию, Швейцарию, через Альпы и прилегающие
ны Европы ([19])- Своеобразный художественный дневник, который
вел Брейгель во время этого путешествия, свидетельствует (как это
отмечают исследователи его творчества), что альпийские панорамы
и жанровые сцены, связанные с эпизодами народной жизни, затмили
для художника традиционные красоты Рима. Следствием одного из
впечатлений художника и его бытовых зарисовок и явился
тый выше рисунок, отличающийся редкой реалистичностью
жения (по моему мнению, даже в сравнении с другими картинами и
рисунками Брейгеля).
Рисунок изображает нескольких женщин, каждую из которых
живают двое мужчин. Женщины совершают нелепые хаотические
жения телом и конечностями, мужчины с трудом удерживают их. Эта
странная процессия сопровождается музыкантами и направляется к
склепу с останками святого и источнику, воду из которого бережно
сут в чашах люди, представленные на втором плане.
шттт-
Рисунок П. Брейгеля «Эпилептички с Мейлебека»

32 Введение
Демонстрируя репродукцию с этого рисунка на одной из своих
ций в Сальпетриере, Шарко говорил, что он представляет большой
терес для врача, так как по-своему раскрывает сущность психических
эпидемий, включающих, по его мнению, заболевания истерического и
истеро-эпилептического круга. Автор считал, что название рисунка не
совсем точно отражает изображенное на нем. (Ни Шарко, ни автор
стоящей монографии ни в коей мере не пытался и не пытается
го рода клиническими «уточнениями» упрекнуть гениального мастера
живописи за созданный им шедевр, являющийся для психиатров
мительным наглядным пособием.)
По характеру движений женщин и напряжению мужчин,
ющих их, вряд ли можно усомниться в том, что женщины, участвующие
в этой процессии, поражены какой-то болезнью со сходными
скими проявлениями, носящими коллективный характер. Вместе с тем,
музыкальное сопровождение (на рисунке видно, что музыканты
ются изо всех сил), само направление движения к склепу и источнику,
вода из которого имеет особое значение для участников (слишком уж
бережно ее несут в чашах люди, идущие в обратном направлении) —
туальное значение этих атрибутов рисунка также не вызывает сомнений
(иначе цель движения к ним теряет всякий смысл).
Понятно, что в настоящее время мы можем с уверенностью
рить, что как характер самой процессии, так и совпадающие во многом
движения отдельных женщин никак не могут свидетельствовать об
эпилепсии. Любой мало-мальски знакомый с клиникой понимает, что
больного непосредственно во время большого судорожного припадка в
крайнем случае можно с великим трудом нести (другое дело — зачем?!),
но уж никак не вести, да еще в присутствии специально приглашенных
музыкантов. Это вовсе не исключает, что в представлении людей того
времени (да, по-видимому, и большинства врачей) любого рода
ские действия (поклонения мощам, молитвы и заклинания, святая вода
и проч.) должны были помогать в лечении судорожных проявлений
любого генеза. Тем более что их разграничение и нозологическая
сенность в отдельных случаях и до настоящего времени представляют
определенные трудности.
По моему мнению, название рисунка, данное Брейгелем, и его
менная интерпретация великолепно показывают историческое развитие
некоторых понятий психиатрии. Если даже для Шарко изображенная
Брейгелем психическая эпидемия — это заболевания
тического круга», то представляются понятными сложности
циальной диагностики подобных расстройств несколько веков назад
людьми, далекими от медицины, во времена, когда самые авторитетные

Картины коллективных и массовых психических расстройств... 3^3
врачебные умы Европы обсуждали вопрос о характере бесоодержимости.
Как отмечает Д. Часовникаров ([20]), Шарко не случайно
вается на произведении Брейгеля: интерпретируя его в свете своего
нимания истерии и истеро-эпилепсии он как бы ищет поддержку своих
взглядов со стороны великого мастера и художественно воссозданного
его гением конкретного события. В своих поликлинических лекциях,
возражая авторам, писавшим с юмором о том, что «истероэпилепсия
существует только во Франции и даже только в Сальпетриере», Шарко
ссылается на «демономаниаков средних веков» и называет себя «только
фотографом», рисующим то, что он видит. В отношении исследования
этого вопроса английским доктором Говерсом Шарко писал, что, «по его
мнению, здесь существует сочетание двух разных болезней; я же,
тив того, полагаю, что это есть одна болезнь — истероэпилепсия» ([i8],
с. 152). Вместе с тем известно, что и сам Шарко к концу своей жизни
пускал, что истероэпилепсия не представляет собой самостоятельное
болевание (отдельную нозологическую форму), а является сочетанием у
того или иного индивидуума истерии и эпилепсии, что соответствует
временным представлениям о сущности этого клинического феномена.
Значение рисунка Брейгеля не исчерпывается реалистичностью
и правдивостью изображения. Представляется маловероятным,
бы художник — создатель таких картин, как «Крестьянская свадьба»,
«Охотники на снегу», «Жатвы» и других реалистических полотен из
народной жизни в ее самых различных проявлениях, включая
невный быт, трагические и комические моменты происходящего,— в
графическом дневнике своего путешествия не обратил внимания и не
пытался отобразить такие впечатляющие сцены, как танец св. Ги (один
из вариантов танцевальных эпидемий, имевших в разное время и в
ных странах свое название). О характере и распространенности такого
рода «эпидемий» в средние века можно судить по многочисленным
точникам ([i2]-[i5], [21], [22]). (Фрагменты из работы В. Кандинского
([22]), посвященные танцевальным эпидемиям, я посчитал
мым привести в «Приложении»),
В свете сказанного выше логичным является утверждение, что
гель на своем рисунке изобразил эпидемическую танцевальную
сию с истерическими гиперкинезами, исцеление участников которой в
первую очередь было связано с психическим воздействием.
тельный лечебный эффект здесь достигался во время молитв,
альных богослужений, направленных на бесоизгнание (экзорцизмов),
а также при посещении «святых» (по господствующим в данной
ности этнокультуральным представлениям) мест: могил, гробниц,
пов, источников, колодцев и т. п.

34 Введение
К трактовке сцены, представленной на рисунке Брейгеля, как
цевальной эпидемии — танца св. Ги — склонялся Шарко (ее разделяет
и Д. Часовникаров). По их мнению, представленная на рисунке
ческая эпидемия, изображающая женщин, охваченных «танцевальным
бесом», — это эпизод танцевальной процессии возле гроба св. Вилли-
брода вблизи Люксембурга, весьма распространенного явления в
ских провинциях в XIV и XV веках. Естественно, что с учетом времени
путешествия и жизни художника этот эпизод, по существу, — поздний
«отголосок» танцевальных эпидемий более ранних веков. (Этот момент
представляется несущественным для анализа сути изображенного на
рисунке.) В свете задач настоящей монографии, в проводившемся здесь
специфическом рассмотрении рисунка Брейгеля важны следующие
«нюансы»: связанные с заразительностью и подражанием
ность и схожесть изображенных художником гиперкинезов,
ное участие в форме их проявления и динамике психических факторов
(не случайно участие музыкантов — неизвестно, правда, действующих
на участников процессии усиливающим или успокаивающим образом),
бережно носимые чаши с водой и четкая направленность всего кортежа
к строго определенному месту. Обращает на себя внимание сам
тер изображения, его общая «тональность», намечающееся (возможно,
это только мое видение рисунка) некоторое успокоение беснующихся
женщин по мере приближения к святому источнику. (Можно
ложить, что здесь чудодейственной силой обладает как само место
хоронения, так и протекающая вблизи вода.) Однако здесь все говорит
о вере в исцеление не только участников процессии, но и самого автора
рисунка.
По моему мнению, уже само название рисунка {«Эпилептички...»)
говорит о том, что в представлении автора — это обычная сцена из
родной жизни, в которой отразились как представления самого
геля, так и его современников: и понимание причин болезни, и вера в
возможность исцеления. Насколько эта бытовая сцена отличается от
такой же, в общем, тоже бытовой, картины, показывающей жалкое и
мучительное зрелище падения цепочки (тоже «процессии») слепых в
яму, настолько обыденное название одной из них отличается по смыслу
от привносимого, по существу, одним словом названия другой.
ча о слепых» — и сразу библейско-трагическое звучание («Если слепой
ведет слепого...»), и не только по характеру финала происходящего, но
и по его метафоричности, масштабности, космического ужаса
сти жизни, воплотившихся в банальнейшем эпизоде из жизни слепых,
изображение которого вряд ли может оставить зрителя равнодушным.
«Безнадежность» ямы в «Притче о слепых» слишком отличается от це-

Картины коллективных и массовых психических расстройств... 35
П. Брейгель. «Притча о слепых»
лительной силы источника, к которому ведут одержимых
ным бесом» женщин в анализируемом выше рисунке Питера Брейгеля.
Как уже отмечалось выше, задачу настоящего введения я вижу в том,
чтобы в наиболее образной форме ввести читателя в круг явлений, с
торыми столкнулась и продолжает сталкиваться психиатрия начиная
с конца XVIII и до начала XXI веков, в понимание психиатрами
менов, переместившихся в значительной степени в стены
ских учреждений и во многом не получивших своего объяснения и в
стоящее время. Автор ни в коей мере не претендует на нахождение этого
объяснения; максимум того, на что он рассчитывает, — это возбуждение
читательского интереса к этой области знаний, в которой
шим образом переплетаются интересы медицины, социологии,
фии, истории, юриспруденции и других общественных и естественных
наук. При этом автор настоящей монографии остается психиатром и
любого рода вопросы (включая и постановку той или иной проблемы),
лежащие вне его компетенции, оставляет на разрешение специалистов
соответствующей области знаний.
Во всех представленных выше картинах коллективных и массовых
психических расстройств речь в первую очередь шла о тех или иных
психопатологических или параклинических феноменах,
ных в рамках пограничных состояний или остающихся в пределах
хического здоровья как экстраординарные переживания в
ных ситуациях или в рамках особых состояний сознания, возникающих
в особых условиях психофизиологического функционирования. И хотя

36 Введение
состояния измененного сознания — это уже по существу психические
расстройства психотического уровня, в целом они в большинстве
чаев относительно кратковременны и преходящи.
Другое дело — психозы, сопровождающиеся такими
ческими симптомами, как бред. Эти расстройства отличаются большей
выраженностью психических нарушений, их относительной
стью и большей длительностью самой болезни. Нередко возникающая
выраженная и длительная психическая дезадаптация лиц с подобного
рода заболеваниями, связанная с тяжестью психических нарушений,
гораздо чаще, нежели в случаях пограничных расстройств,
ливает необходимость их лечения в условиях психиатрического
ционара. В целом, эти больные гораздо реже фигурируют в различного
рода внеклинических источниках информации по интересующей меня
теме, в частности, в художественной литературе. При этом у настоящих
мастеров литературы изображение так называемого психотического
больного в художественном произведении имеет свои особые, цели а
вовсе не связано с «физиологическими очерками» или иллюстрацией
проблем психиатрии. (Более подробно этот вопрос рассмотрен мною в
одной из предшествующих монографий — [23]).
В этом плане можно вспомнить хорошо известные факты,
вающие восприятие современниками одного из наиболее известных
произведений Чехова — повести «Палата № 6». Исключительная
листичность изображения психически больных и их «среды обитания»,
данная писателем-врачом, вовсе не заслонила от читателей «глубокую
и колоссальную идею человечества», связанную со «страшной силой
впечатления», которая «поднимается из этой вещи», — писал Чехову
об этой повести И. Е. Репин ([24], с. 522)- Этот отзыв одного из
ких современников писателя показывает, насколько несоизмеримы
идейно-художественное содержание «Палаты № 6» и
ся ниже краткий анализ этой повести в контексте интересующей меня
проблемы. В какой-то мере оправдание чтению этого художественного
произведения глазами специалиста-психиатра я вижу в том, что эта
весть уже неоднократно анализировалась психиатрами, но выводы
которых из них, касающиеся темы настоящей монографии, по моему
мнению, подлежат определенному уточнению.
Так, в хорошо известном руководстве для врачей и студентов
«Психиатрия» одного из самых известных отечественных психиатров
В. А. Гиляровского можно прочесть об индуцированном бреде:
принимается бред главным образом теми из окружающих, которые
ят особенно близко к больному и, если они не являются слабоумными и
ограниченными людьми, что бывает очень часто, то значительно усту-

Картины коллективных и массовых психических расстройств... Ъ7_
пают больному в умственном отношении. Литературный пример такого
рода можно видеть в "Палате № 6" Чехова» ([25], с. 48). Невозможно не
согласиться с автором этого руководства в отношении условий
новения этого бреда (подробнее об индуцированном бреде и условиях
его возникновения будет сказано в соответствующей главе). Однако
индуцированный бред как ведущий симптом одного из видов
шательства вдвоем» (folie a deux), как пишет сам В. А. Гиляровский
сколькими строками выше, характеризуется тем, что заболевший
рым в этом виде коллективного расстройства «начинает высказывать
тот же бред такой же форме». Но как раз именно этого «нюанса»
птоматики «вторично заболевшего», представленной в «Палате № 6»,
не удается найти при чтении повести глазами психиатра.
Больной (один из обитателей палаты) Иван Дмитриевич Громов,
которого активно начинает посещать доктор, ведущий с ним
ные дискуссии, выявляет бред преследования (нозологическая оценка
его заболевания в рамках настоящего «прочтения» повести не имеет
значения). Характер его переживаний прост и понятен для любого
чинающего психиатра и может быть без каких-либо оговорок включен
в учебник психиатрии:
«Городовой не спеша прошел мимо окон: это недаром. Вот два
ловека остановились около дома и молчат. Почему они молчат?.. Все
проходившие мимо окон и входившие во двор казались шпионами и
щиками. В полдень обыкновенно исправник проезжал на паре по улице;
это он ехал из своего подгородного имения в полицейское правление,
но Ивану Дмитриевичу казалось каждый раз, что он едет слишком
стро и с каким-то особенным выражением: очевидно, спешит объявить,
что в городе проявился очень важный преступник. Иван Дмитриевич
вздрагивал при всяком звонке и стуке в ворота, томился, когда встречал
у хозяйки нового человека; при встрече с полицейским и жандармами
улыбался и насвистывал, чтобы казаться равнодушным. Он не спал все
ночи напролет, ожидая ареста, но громко храпел и вздыхал как сонный,
чтобы хозяйке казалось, что он спит; ведь если не спит, то, значит, его
мучают угрызения совести — какая улика!.. Рано утром до восхода
ца к хозяйке пришли печники. Иван Дмитриевич хорошо знал, что они
пришли затем, чтобы перекладывать в кухне печь, но страх подсказал
ему, что это полицейские, переодетые печниками. Он потихоньку
шел из квартиры и, охваченный ужасом, без шапки и сюртука, побежал
по улице...» ([24], с. 111-113).
Бредовые переживания этого обитателя «Палаты» не исчезли и
сле помещения в больницу. Посещавшему его доктору в одно из
вых посещений он говорит: «Можете идти шпионить и пытать в другое

38 Введение
место, а тут вам нечего делать. Я еще вчера понял, зачем вы
ли». Однако многочасовые дискуссии, которые ведет доктор с Иваном
Дмитриевичем, носят философский и мировоззренческий характер и в
целом не связаны со стремлением врача выяснить «нюансы» бредовых
переживаний больного и вовсе не направлены на его лечение. Хотя
рактер бреда известен врачу:
«Допустим, что я предательски ловлю вас на слове, чтобы выдать
полиции. Вас арестуют и потом судят. Но разве в суде и в тюрьме вам
будет хуже, чем здесь? А если сошлют на поселение и даже на каторгу,
то разве это хуже, чем сидеть в этом флигеле? Полагаю, не хуже... Чего
же бояться?» ([24], с. 132,133)-
Однако можно вполне определенно считать, что бредовые
вания больного, с которым он ведет дискуссии, ни какой форме вовсе
не «присваиваются» доктором Андреем Ефимовичем Рагиным. Более
того, мировоззрение врача и больного слишком различается, чтобы те
или иные идеи и переживания Ивана Дмитриевича стали частью
ческой жизни Андрея Ефимовича.
«Все зависит от случая. Кого посадили, тот сидит, а кого не посадили,
тот гуляет, вот и все. В том, что я доктор, а вы душевнобольной, нет ни
нравственности, ни логики, а одна только пустая случайность <...>.
рем и сумасшедших домов не будет, и правда, как вы изволили
ся, восторжествует, но ведь сущность вещей не изменится, законы
роды останутся все те же. Люди будут болеть, стариться и умирать так же,
как и теперь. Какая бы великолепная заря ни освещала вашу жизнь, все
же в конце концов вас заколотят в гроб и бросят в яму» ([24], с. 128,130).
И дело не только в отсутствии одного из условий своеобразной
редачи сумасшествия», в результате которого возникает коллективное
психическое расстройство (в виде «помешательства вдвоем»), сколько
в отсутствии в тексте повести прямых указаний на содержание
кающего (да и на сам факт возникновения) у доктора бреда,
щего по содержанию с бредом пациента. Сказанное выше не означает
отсутствие у Андрея Ефимовича постепенно возникающего
ского расстройства, в том числе и переживаний, весьма напоминающих
бред отношения: «после этого Андрей Ефимович стал замечать кругом
какую-то таинственность. Мужики, сиделки и больные при встрече с
ним вопросительно взглядывали на него и потом шептались. Девочка
Маша, дочь смотрителя, которую он любил встречать в больничном
саду, теперь, когда он с улыбкой подходил к ней, чтобы погладить по
головке, почему-то убегала от него...» ([24], с. 139)- Подобного рода
инственность» может быть следствием и начинающегося бреда, и
ниманием заболевающим человеком причин, почему другие люди стали

Картины коллективных и массовых психических расстройств... 39
сторониться или даже бояться доктора, стиль поведения которого был
хорошо известен и который неожиданно стал проводить время в
стве душевнобольного, содержащегося в скотских условиях «Палаты».
Хотя представленное в повести психическое заболевание Андрея
Ефимовича Рагина скорее свидетельствует о начинающемся ослабоум-
ливании с присущим подобным расстройствам заострением личностных
черт, аффективной неустойчивостью, резким снижением волевой
тивности, неспособностью к интеллектуальной деятельности. («Чтение
уже не захватывало его глубоко и утомляло <...> механическая,
ливая работа казалась ему интереснее, чем чтение» — составление
лога книг, чистка картошки, удаление сора из гречневой крупы — В. £.).
С учетом сказанного выше вызывает сомнения утверждение В. А.
ровского о том, что «Палата № 6» — это «литературный пример»
никновения индуцированного бреда у человека, который значительно
уступает первично заболевшему «в умственном отношении».
При этом сравнение интеллекта, характера рассуждений и
фии» в целом двух персонажей этого произведения не может вызвать
сомнений в интеллектуальном превосходстве Ивана Дмитриевича над
доктором, но это никак не свидетельствует о наличии самого бреда,
впадающего по форме и содержанию с описанным выше бредом
ного из «Палаты», у Андрея Ефимовича. Более того, интеллектуальное
снижение (слабоумие) у доктора не является тотальным и заведомо
препятствующим его жизни вне стен психиатрического учреждения.
В повести скорее представлен крах мировоззрения человека,
собившего свою «философию» к мерзостям окружающей жизни и
пытавшего весь ужас оправдываемой и даже создаваемой им
тельности» при столкновении с ней.
«Сумасшедшим устраивают балы и спектакли, а на волю их все-таки
не выпускают. Значит, все вздор и суета, и разницы между лучшей
ской клиникой и моей больницей, в сущности, нет никакой <...>. Я
жу вредному делу и получаю жалованье от людей, которых обманываю;
я нечестен. Но ведь сам по себе я ничто, я только частица необходимого
социального зла: все уездные чиновники вредны и даром получают
лованье... Значит, в своей нечестности виноват не я, а время... Родись я
двумя стами лет позже, я был бы другим» ([24], с. 126). (Как показала
жизнь, этот домашний «философ» ошибался, считая, что через какое-
то время рассуждения очень многих чиновников, бизнесменов и врачей
станут иными, по крайней мере, сто с лишним лет ничего не изменили в
этой «философии» и образе жизни подобных людей.)
Рассмотрев «общий облик доктора Рагина» и его
ное миросозерцание», построенное на «ложных логических основах»,

40 Введение
М. П. Никитин писал в работе «Чехов как изобразитель больной души»:
«Его резонерство и приемы аргументации, удовлетворявшие его в
ние всей его жизни, оказываются бессильными, когда он попадает сам
в число обитателей палаты № 6 и воочию убеждается во всем
щем безобразии той обстановки, равнодушным зрителем которой он
был до сих пор. Несомненно, эта картина несостоятельности принципа
невмешательства в течение жизненных событий и составляет главный
фон рассказа. Ту общую идею, которую художник хотел вложить в свое
произведение. Мы видим, что и этот рассказ, подобно предыдущему
(«Черному Монаху» — В. £.), служил Чехову не более, как формой для
выражения мысли, ничего общего с психиатрией не имеющей» ([26]).
Автор ссылается на «справедливое замечание» Михайловского об этих,
упомянутых выше, обоих произведениях Чехова, что психиатрия здесь
«лишь с боку припека».
Тем не менее, чтение «Палаты № 6» глазами психиатра, по моему
мнению, не только возможно, но может принести определенную пользу
начинающему психиатру, и не только в плане знакомства с картиной
бреда преследования у одного из персонажей повести, но и для
мания того, что не всякое психическое расстройство, развивающееся
в условиях контакта с ранее заболевшим человеком, является
рованным бредовым расстройством. Здесь важны не только условия
формирования (многие их которых здесь не представлены, и о них еще
будет идти речь в соответствующих главах), но и сама клиника
ского расстройства у так называемого вторично заболевшего.
Это своеобразное «доказательство от противного» я и попытался
представить читателю путем анализа текста повести. Выводы этого
казательства» противоречат известной ее оценке одним из
ся отечественных психиатров, который, к сожалению, свою мысль не
подтверждал ссылками на непосредственный текст этого произведения
Чехова. И хотя выше приводилось мнение знаменитого литературного
критика и даже психиатра,.что психиатрия в «Палате № 6» «лишь
ку припека», по моему мнению, скорее можно согласиться с Е. Б. Меве,
который в монографии «Медицина в творчестве и жизни А. П. Чехова»
([27]) пишет о том, что болезнь одного из ведущих персонажей повести
(Громова) «нет необходимости воспринимать условно», и связывает
имеющийся у него бред преследования с постоянным столкновением
Ивана Дмитриевича «с полицейско-каторжным режимом, против
рого он горячо протестовал и в здоровом состоянии» (в чем-то
ционная и весьма нередкая трактовка советскими специалистами
бого профиля возникновения психической болезни в условиях царской
России, что никак не умаляет достоинств упомянутой выше книги).

Картины коллективных и массовых психических расстройств... 4J_
О характере болезни доктора Рагина Е. Б. Меве пишет, что, вопреки
мнению некоторых исследователей, понимающих его как
ного дегенерата, — это «психически нормальный человек, болеющий
обычным возрастным атеросклерозом». Автор отвергает и наличие у
Андрея Ефимовича индуцированного бреда: он не только не соглашался
с Громовым, но постоянно с ним спорил. Наличие атеросклероза у
на, по мнению Е. Б. Меве, Чехов подтверждает характером его смерти,
наступившей, очевидно, от кровоизлияния в мозг. Автор считает, что
«вместе с Рагиным уничтожена реакционная философия,
щая произвол, философия человеконенавистничества», а о словах
на Дмитриевича пишет, что они «сообщали повести характер
ционного призыва»: «Настанут лучшие времена!.. Воссияет заря новой
жизни <...>. Вперед! Помогай вам Бог, друзья!.. Из-за этих решеток
гословляю вас!» ([27], с. 95» 9*>)-
Можно с достаточными основаниями утверждать, что
тика» психического расстройства, представленного на страницах
жественного произведения, в абсолютном большинстве случаев носит
не столько клинический, сколько «литературный» характер. Как уже
отмечалось выше, психиатрия в литературе обслуживает иные,
щие вне медицины, задачи. Отсюда понятно, что, читая художественное
произведение глазами специалиста, психиатр всегда имеет возможность
упрекнуть автора за те или иные несоответствия «клиники»
ной болезни «реалиям» клинической практики в ее самых различных
аспектах. (Это вовсе не исключает представления писателем, особенно
писателем — врачом по образованию, картины психической болезни,
достойной войти в учебники психиатрии. Пример тому: бред
дования у одного из персонажей рассмотренной выше повести
ва — Громова.) Однако и писатель, далекий от медицины, в силу тех
или иных обстоятельств «происхождения» отдельных художественных
произведений может создавать «воображаемые болезни», весьма
монстративные с точки зрения изучения отдельных аспектов
ской патологии, но вовсе не психиатрической диагностики заболевания
в целом. (Последнее, как известно, нередко представляет определенные
трудности даже для врачей, имеющих специальную подготовку и стаж
работы по избранной специальности.)
Сказанное выше исключает для меня полное согласие с
ми замечаниями или трактовками того или иного коллеги-психиатра
некоторых художественных произведений. Естественно, что в свете
задач настоящей монографии меня интересуют произведения, так или
иначе затрагивающие различные стороны коллективных психических
расстройств. В этом плане определенный интерес может представлять

42 Введение
рассказ Максима Горького «Ошибка» ([28]). Здесь важна не только
предыстория его создания, но и его психопатологический анализ,
деланный психиатрами в разное время (в начале и в конце XX века).
Следует отметить, что любого рода «несогласие» с представлениями
коллег, ранее прочитавших этот рассказ глазами психиатра, вовсе не
ключает моего глубочайшего уважения к специалистам, занимающимся
той же областью знаний, которая на протяжении многих лет вызывает
интерес у автора настоящей монографии.
Рассказ «Ошибка» имеет подзаголовок «Эпизод», и это, по моему
нию, свидетельствует о том, что здесь содержание этого произведения
связано с определенным жизненным впечатлением автора, а не
ет как некий плод воображения художника с идейно-художественными
задачами, далеко выходящими за рамки представленной картины
хических расстройств. Уже в этом — существенное отличие рассказа
Горького «Ошибка» от рассмотренной выше «Палаты № 6».
ленное значение имеет и тот факт, что Чехов по образованию врач, и
его понимание и восприятие психически больного не может не иметь
некоторого профессионального колорита. Поэтому личное знакомство
Горького с известными психиатрами своего времени и даже посещение
в Казани лекций В. М. Бехтерева никак не могло для автора «Ошибки»
заменить целостное восприятие психического расстройства, которое
мечается у врача, прошедшего специальный курс психиатрии
нее, к сожалению, далеко не всегда встречалось и встречается у врачей
прошлого и настоящего). Но, судя по повести «Палата № 6», упрекнуть
Чехова в отсутствии необходимых знаний по психиатрии (его времени)
никак невозможно.
Однако упомянутый выше подзаголовок рассказа Горького
зывает, что представленный автором «Эпизод» — картина
ного психического заболевания («помешательства вдвоем») —
жает важнейший для темы настоящей монографии вопрос о влиянии
психического расстройства одного человека на другого. Не вызывает
сомнений, что здесь отражен личный опыт такого рода самого автора
рассказа. Именно этим можно оправдать мой интерес к этому
ведению Горького. Здесь важен один «нюанс»: впечатление от общения
с психически больным в самом начале 90-х годов XIX века были
столько выражены, что автор «Ошибки» воплотил их в художественное
произведение, имеющее подзаголовок «Эпизод», спустя несколько лет
после случившегося.
Рассказ «Ошибка» написан в 1895 году, а факт упомянутого выше
«общения» имел место в 1891 г. во время жизни Горького в Тбилиси.
Как показали исследования отдельных литературоведов ([29]), связан-

Картины коллективных и массовых психических расстройств... 43
ные с выяснением истории создания этого рассказа, в это время
кому довелось познакомиться с больным, страдающим маниакально-
депрессивным психозом, а затем в силу сложившихся обстоятельств во
время очередного приступа провести с ним один на один девять дней.
По мнению исследователей, именно опыт этого общения и нашел
площение в рассказе «Ошибка»,
Характер предъявления подобных идей больными с маниакальными
(маниформными) состояниями таков, что не может не обращать
ние окружающих, особенно в тех случаях, когда заболевший находится
вне стен психиатрической больницы, а речедвигательное возбуждение
не достигло степени так называемой маниакальной спутанности, при
торой «вихрь» идей, развиваемых пациентом, превращается в обрывки
фраз и слов, именуемых «телеграфным стилем». Это «внимание» далеко
не всегда ограничивается простым наблюдением лиц, контактирующих
с больным. Здесь вполне возможен вариант своеобразного
го заражения, что в значительной степени определяется выраженным
эмоциональным сопровождением идей, высказываемых маниакальными
больными, их возможным правдоподобием и относительной стойкостью
(последнее, к счастью, по мере прогрессирования болезни чаще всего
исчезает). Однако даже у старых психиатров иногда на всю оставшуюся
жизнь сохраняются впечатления «психиатрической юности» от
ентов с выраженным маниакальным состоянием, сопровождающимся
«вихрем идей» и соответствующим эмоциональным зарядом.
Не вызывает сомнений, что след от встречи с одним из подобных
больных не мог не остаться в воспоминаниях Горького. Особое
ние имеет тот факт, что это была не просто «встреча», а вынужденное
общение один на один в течение девяти дней. По существу, здесь в силу
сложившихся обстоятельств были созданы почти все необходимые
квазиэкпериментальные условия для возникновения психического
стройства у лица, контактирующего с психически больным (об этом еще
будет идти речь в соответствующих главах монографии). И, вполне
можно, что сам автор рассказа, имеющего подзаголовок «Эпизод»,
тил на себе более чем неблагоприятное воздействие такого рода
ния. Однако, как известно, в реальности, «общение» все же не привело к
болезни самого Горького, хотя его «собеседник» и был
ван. Можно с достаточной уверенностью утверждать, что в данном
чае именно прогрессирование болезни, возникновение так называемого
маниакального неистовства прекратило своеобразное заражение,
дукцию автора «Ошибки», но переживания, связанные с этим эпизодом
биографии писателя, надолго оставили след в его памяти. Естественно,
что написанное в дальнейшем Горьким художественное произведение

44 , Введение
включало других («выдуманных») героев и совершенно иные
тельства развития «эпизода», представленного в рассказе.
Понятно, что ниже будут рассматриваться только элементы
за, имеющие отношения к теме настоящей монографии. В этом рассказе
два основных действующих лица: «сельский учитель не у дел» Кирилл
Ярославцев и статистик Кравцов. При этом психическая болезнь одного
из них — Кравцова — представлена в поведении и высказываниях, не
вызывающих сомнений в наличии у него психоза: «Давно уже все
тали его человеком ненормальным, и он каждый раз подтверждал этот
взгляд, высказывая сегодня желание учиться математике, чтобы
знать тонкости астрономии; завтра уйти в деревню, чтобы обрести там
равновесие души; уехать в Америку и бродить в степях, конвоируя
ты скота; поступить на фабрику, чтобы развивать среди рабочих теории
социализма; учиться музыке, ремеслу, рисованию. Необходимость для
себя всего этого он доказывал всегда уверенно и ясно, а если его
вали — с бешеной горячностью» ([28], с. 159)- (Оценка этого
ния с точки зрения систематики психических расстройств,
ших в конце XIX века и в наши дни, по моему мнению, не столь значима,
да и скорее носит характер предположений, так как дальнейшее течение
болезни по существу не представлено).
Описанный непосредственно в рассказе приступ болезни Кравцова с
нелепыми идеями величия и реформаторства в целом можно
зовать как маниакальное состояние, достигающее на высоте
ной спутанности и так называемого телеграфного стиля высказываний,
когда речевой аппарат не успевает за вихрем идей больного. Обращаясь к
согласившемуся дежурить у него Ярославцеву, больной говорит:
«Но вы все-таки слабы. Я же могуч! Во мне пылает бессмертный
огонь желания подвига! И вот я, как Моисей из Египта, выведу вас из
жизни, из помойной ямы, где вам так хорошо дышится. Выведу, и
дем мы в обетованную страну, где воздух слишком чист для вас и где
поэтому вы не можете жить <...>. Ты знаешь людей в плену у жизни? Это
те люди, которые хотели стать героями, а стали статистиками и
лями. Они некогда боролись с жизнью, но были побеждены ею и взяты
в плен ее мелочами... Вот о них-то говорю я и это их хочу спасти... Ты
понял? <...> И вот их я соберу воедино, и выведу вон из жизни в
ню, и там устрою им будку всеобщего спасения. Ты видишь — будка, а
не коммуна, не фаланстер, будка — это легально, не правда ли? А я один
стану над всеми ими и научу их всему, что знаю* Я знаю много, больше,
чем есть материала для знания, ибо я знаю все, плюс — мое знание!.. Мы
источим по капле соки наши на песок пустыни и оживим ее, застроив
зданиями счастья! Среди нас будет возвышаться над всеми будка все-

Картины коллективных и массовых психических расстройств... 45
общего спасения, и на вершине ее, под стеклянным колпаком, буду
но вращаться я сам и смотреть за порядком среди тех, что вручены мне
судьбой. Я буду строг, но не по-человечески справедлив. Я знаю высшую
справедливость. Я наложу на всех одну обязанность — творить. "Твори,
ибо ты человек!" — прикажу я каждому. Это будет грандиозно!» ([27],
с. 166-169).
Автор рассказа великолепно показал динамику своеобразного
маниакального неистовства и превращение хотя и нелепого, но
сительно связного монолога о роли самого больного как творца «будки
всеобщего спасения» в маниакальную спутанность с телеграфным
лем речи:
«Его торжественный шепот превратился наконец в поток слов, все
реже и реже оживлявшийся мыслью, и, наконец, просто в слова без
смысла, связанные между собой, казалось, только единством звука. —
Спасение... Паскаль... пока...» ([28], с. 170).
Второй персонаж «Ошибки» — Кирилл Иванович Ярославцев — это
человек с начинающимся психическим расстройством, но его болезнь
на этапе заболевания, предшествующем встрече с Кравцовым,
лена в первую очередь как череда меняющихся субъективных
ваний. «В голове глухо шумело, и ему казалось, что она налита чем-то
глухим и тяжелым, что больно давит на глаза изнутри, стремясь
литься наружу, <...> страх временно исчезал, подавленный работой, и
вдруг через некоторое время являлся снова. Но он являлся уже в новой
форме — форме тоскливой, ожидающей, неотвязной боязни, которая
все возрастала и все напряженнее ждала какого-то страшного факта».
(Представленную в рассказе другую симптоматику начинающейся
хической болезни, по моему мнению, в свете задач настоящей работы,
описывать нет необходимости.)
Важно, что Ярославцев вынужден дежурить у постели заболевшего
сослуживца и слушать его длительный и восторженный монолог о
общем благоденствии и счастье», к которому он (Кравцов) — «учитель
и пророк» — приведет человечество. Спустя какое-то время монолог,
по существу, превращается в хаотический набор фраз и слов, но Кирилл
Иванович с восторгом продолжает слушать речь. Утром Кравцова
сильно отвозят в психиатрическую лечебницу. Прогноз заболевания
Кравцова у Горького более оптимистичен («есть надежда»), чем у Яро-
славцева, объявившего Кравцова своим «учителем» («надежды <...> на
выздоровление его ученика нет»).
Как уже отмечалось выше, уже наличие подзаголовка «Эпизод»
(а тем более, исследования специалистов) несомненно показывают, что
рассказ «Ошибка» так или иначе основан на реальном событии, одним

46 Введение
из действующих лиц которого был сам автор. По существу представлено
восприятие больного с особой формой и содержанием болезни
ком, общающимся с этим больным вне стен психиатрической
цы. «Нюансы» психической жизни человека, воспринимающего и даже
«заражающегося» переживаниями общающегося с ним больного,
ставленные в рассказе как симптоматика начинающейся болезни, не
столь важны (тем более что некоторые «симптомы» вызывают
ния у специалиста-психиатра, но это, как уже отмечалось выше,
щественно). Важно, что монологи, а в дальнейшем лишенную внешней
логики речь больного, воспринимает и включает в свои психические
переживания человек с начинающимся психическим расстройством.
Мне представляется, что этот рассказ Горького следует понимать
именно и как своеобразный эпизод из клинической картины двух
болеваний, и как поразивший автора (по крайней мере, запомнившийся
надолго) факт весьма специфического влияния психически больного
на общающегося с ним человека в том случае, если это происходит в
условиях относительной изоляции. Далеко не случайно после монолога
Ярославцева, возражающего во время госпитализации Кравцова против
признания того «безумным», один из персонажей рассказа
ший накануне у больного) шепчет доктору: «Вот видите, как оно
ительно!., а я двое суток...» ([28], с. 173)-
Сам же утренний монолог Ярославцева заведомо противоречит его
первоначальной оценке высказываний больного: «Он меня называет
шпионом, — значит, у него мания преследования! Он говорит про себя:
"Я как Моисей!" — значит, у него мания величия! Господи, как все это
просто! Наука!». Его же речь во время госпитализации («утренний
нолог») показывает произошедшее в течение одной ночи общения этих
персонажей изменение этой оценки:
«Господа! — просительно зашептал он, сжимая руки и хрустя
цами. — Господа! Что вы? Это ошибка! Вы считаете его безумным?
Это обидная ошибка, господа! Оскорбительная ошибка! Послушайте
меня — оставьте его так, как он есть. Дайте ему исполнить задуманное
им дело. Это великое, необходимое дело! Вы знакомы с его идеей? Нет?
Как же вы, господа, решаетесь на такое отношение к нему?.. Это...
но! Вы послушайте! Я постиг его, я усвоил его идею. Ведь согласитесь, я
же разумный человек <...>. Ведь так у вас все сумасшедшие, все, кто
чет счастья другим и кто простирает руки помощи... кто горячо жалеет
и много любит бедных, загнанных жизнью и затравленных друг другом
людей...» ([28], с. i66,173)-
При этом «Ошибку» следует воспринимать скорее как
ную иллюстрацию некоторых сторон интересующей меня проблемы,

Картины коллективных и массовых психических расстройств... 47
но вовсе не как постановку (и тем более решение) любых относящихся
сюда вопросов. В этом плане анализируемый рассказ — это еще одна
демонстрация (как и все представленные выше источники)
вания коллективных психических расстройств, демонстрируемых с
помощью внеклинического материала. И только чтение этого
ственного произведения глазами психиатра позволяет с помощью
го «эпизода» ставить вопросы, относящиеся непосредственно к
петенции науки и практики, решающих те или проблемы подобных
расстройств. Однако, по моему мнению, такое «чтение» и любого рода
рассуждения о вопросах психиатрии (никак не связанных с замыслами
самого автора художественного произведения) — это все же не просто
специфический, но в определенной мере искусственный подход к
тературному произведению.
Сказанное выше определяет и несогласие с некоторыми
ми работ психиатров, ранее прочитавших рассказ «Ошибка» глазами
специалиста, как это уже отмечалось ранее. Эти работы интересны уже
диаметральностью общих оценок анализируемого рассказа с точки
ния психиатрии. Кроме того, интересно ознакомиться с работами
циалистов, пишущих об одном и том же произведении с почти вековым
промежутком времени. Так, в написанной в 1904 году работе
патологические черты героев Максима Горького» один из ведущих
циалистов по «психопатологическому методу в русской литературной
критике» — это название одной из его обзорных работ — М. О. Шай-
кевич ([30]) писал, анализируя болезнь одного из персонажей
ки» — Кравцова, — что «вся картина болезни изображена сравнительно
недурно». Однако общие выводы этого автора в отношении рассказа
скорее звучат снисходительно-скептически:
«Я хочу только спросить, не является ли ошибкою вообще писать
подобные веща <...> Здесь нам представляются два человека
но уже сумасшедших, которых и отправляют в больницу. На какие
нравственно-психологические или общественные вопросы может
вести чтение этого рассказа неспециалистов, даже если он был точной
копией с действительности? Или в чем здесь может получить
ворение эстетическое чувство? Разве только в ярком, образном
жении и потому вызывании ненужного совершенно ужаса, опять-таки
не для специалиста. Специалист же всегда отнесется к подобным
изведениям с должным скептицизмом, так как в такой специальной
ласти мало наблюдения и художественной интуиции, а нужно и
альное медицинское образование. Даже Чехов, несмотря на то, что он
врач, своей "Палатой № 6" оставляет крайнее неудовлетворение,
суя одних, я сказал бы традиционно, чуть ли не по учебнику, допуская

48 Введение
у других некоторые произвольные явления, например, состояние перед
смертью доктора <...> я не вижу оснований для подобного клинического
направления в литературе» ([30], с. 138-140).
Однако скептическое отношение специалиста к изображению
ники в художественном произведении и отмеченный М. О. Шайкеви-
чем авторский «произвол» в представлении некоторых болезненных
стояний, вовсе не помешал автору работы «Психопатологические черты
героев Максима Горького» затронуть и диагностику заболеваний у
сонажей рассказа «Ошибка», и даже отметить «нюансы» психического
расстройства у одного из заболевших, значимые с точки зрения темы
настоящей монографии:
«Что касается формы заболевания у Ярославцева, то в начале его
стояние тоже напоминает острое первичное сумасшествие, как и у
цова, впоследствии, очевидно, перешедшее в хроническое (?), судя по
неблагоприятному предсказанию врачей. Останавливает на себе
ние факт якобы заражения Ярославцева от Кравцова, — факт, который,
видимо, заинтересовал автора, помимо небезынтересного также и
держания бреда обоих больных. Речь, очевидно, идет о так
мом наведенном, индуцированном помешательстве, т. е. таких случаях,
когда один человек, безразлично, здоровый или больной, заражается от
другого, несомненно больного, его бредом» ([30], с. 138).
Автор упоминает множество исследователей проблемы наведенного
помешательства (folie a deux) и вместе с тем пишет, что он не пытается
проверить, соответствует ли данный случай тому, что известно в
щее время психиатрической науке. Он отмечает, что «возбуждает
ние чрезвычайно короткий промежуток, в который произошло
ние, тогда как большинство писавших по этому вопросу утверждает, что
для заражения необходимо более или менее продолжительное
ное пребывание». По моему мнению, в приведенных выше положениях
М. О. Шайкевича, чрезвычайно интересных и значимых с точки зрения
темы настоящей монографии, можно найти определенные противоречия.
Отмечая произвол в изображении в рассказе «Ошибка» некоторых
нических признаков и закономерностей течения болезни, автор, тем не
менее, подходит к художественному произведению как к истории
ни, диагностируя заболевания персонажей в соответствии с принятой в
то время систематикой психических расстройств и находя несоответствие
между данными психиатрической науки и художественным вымыслом,
хотя и основанном на реально случившемся «эпизоде» из жизни автора.
Мне представляется, что описанные в рассказе заболевания
нажей никак нельзя рассматривать как клинические случаи, несмотря
на имеющийся подзаголовок «Эпизод» и исследования литературове-

Картины коллективных и массовых психических расстройств.., 49
дов, показавших некоторые истоки создания этого произведения. В
ответствии с этим обсуждение самых различных аспектов развития folie
a deux я считаю возможным вести только в главах, посвященных или
обзору развития учения об этом виде психических расстройств, или
посредственно анализу собственных наблюдений больных с
ми формами этого «помешательства». (Употребление кавычек в данном
случае, по моему мнению, оправдывается тем, что далеко не все формы
folie a deux представляют собой помешательство в клиническом
ле этого слова, т. е. психозы.) Точно так же любого рода «уточнения»
некоторых представленных выше положений М. О. Шайкевича, не
ответствующих выводам «классиков» учения об индуцированном
мешательстве, упомянутых автором, по-видимому, лучше излагать там
же. В настоящем «Введении», имеющем, как уже упоминалось выше,
свои цели, представленный здесь любого рода внеклинический
риал нельзя рассматривать как источник доказательств тех или иных
закономерностей и выводов, относящихся к проблеме коллективных и
массовых психических расстройств самого различного вида.
Однако фигурирующие в настоящем «Введении» различные внекли-
нические источники достаточно наглядно демонстрируют многообразие
форм этих расстройств: от элементарных обманов чувств, остающихся в
пределах психического здоровья, до сложных гиперкинезов, состояний
измененного сознания и «коллективных» психозов. (Относящаяся сюда
терминология и некоторые закономерности возникновения и течения
дельных видов психических расстройств, объединяемых понятием
лективные и массовые», будут рассмотрены в соответствующих главах).
Если от этих, выходящих за пределы непосредственного
ния рассказа «Ошибка», вопросов, вновь возвратиться к этому
дению Горького, то невозможно пройти мимо еще одного специалиста,
также прочитавшего этот рассказ глазами психиатра. Речь идет о
те Ф. Р. Буля «Психопатологические картины в произведениях Максима
Горького» ([31])» опубликованной спустя почти сто лет после написания
«Ошибки». Здесь интересна не только произведенная автором этой
боты сама по себе диагностика психических заболеваний у персонажей
этого рассказа, но и его объяснение «высокой клинической
сти приведенных случаев». Отметив знакомство Горького со многими
вестными психиатрами и даже его посещение в Казани лекций Бехтерева,
Ф. Р. Буль основную причину этой достоверности видит все же в другом:
«Рассказ "Ошибка" написан в 1896 г. A895! — В. Е. — [28], с. 174)-
Знал ли Горький синдром деперсонализации Дюга или синдром
хического автоматизма Кандинского-Клерамбо? Вероятнее всего, нет
(хотя описание синдромов совпадает по времени с опубликованием

50 Введение
"Ошибки"). Но то, что он увидел и почувствовал (разрядка
Ф. Р. Буля — В. Е.) формы проявления их, можно говорить с
ностью. Высокую клиническую достоверность приведенных случаев
скорее следует объяснить не профессиональным знанием предмета,
а тончайшей художественной реалистичностью, образностью и
стью горьковского видения мира. А чтобы написать: "На
ние Кравцова есть надежды, на выздоровление его ученика — нет",
но еще и знать прогноз при шизофрении и маниакально-депрессивном
психозе» ([31], с. 142).
В приведенной выше цитате из интересной работы Ф. Р. Вуля
сомненное удовлетворение вызывает положение автора, что Горький,
«вероятнее всего», не знал о некоторых психопатологических
мах. По-видимому, можно опустить естественный вопрос, зачем
телю знание весьма специфических понятий и терминов, появившихся
в иностранных работах, да еще и написанных спустя определенное
мя после публикации его рассказа. (Работа Дюга с термином
сонализация» — 1899 г-> работы Клерамбо — вообще XX век, а у
динского термин «психический автоматизм» отсутствует). Понятно,
что Горький никак не мог знать прогнозы при таких заболеваниях, как
маниакально-депрессивный психоз и шизофрения (эти понятия и
мины появились соответственно в 1899 и в 1911 гг.). Проделанная
ром работы «Психопатологические картины в произведениях Максима
Горького» диагностика (не вызывающая особых возражений с учетом
описанной «симптоматики» и предполагаемого врачами прогноза), по
моему мнению, все же неадекватна по сути. Здесь диагнозы ставятся
литературным персонажам, да еще с учетом систематики психических
расстройств середины и конца XX века.
Однако сказанное выше не может исключить моего интереса к этой
работе Ф. Р. Вуля уже в силу возможности сопоставления оценок в целом
рассказа Горького двумя исследователями, прочитавшими его глазами
психиатра. Здесь, с точки зрения темы настоящей монографии, важно
не просто сравнение «критического скептицизма» и снисходительного
отношения специалиста к психопатологии, изложенной «дилетантом»
(«весьма недурно») у одного автора и восторженно-некритическое —
у другого: «высокая клиническая достоверность», связанная с
стью горьковского видения мира», и даже «знаниями автором рассказа
психиатрических симптомов, синдромов и закономерностей течения
болезни». Для меня, как автора монографии, посвященной
ным и массовым психическим расстройствам, важнее другое.
Автор, прочитавший рассказ Горького глазами психиатра в начале
XX века, не просто обратил внимание на факт влияния одного из пси-

Картины коллективных и массовых психических расстройств... Ь\_
хически больных на другого человека, клиническая картина болезни
которого в значительной степени «оформилась» под влиянием
живаний первично заболевшего. Понятно, что здесь определенное
чение имело то обстоятельство, что М. О. Шайкевич являлся автором
специального исследования, посвященного проблеме folie a deux ([32]).
С другой стороны, интерес к проблеме коллективных и массовых
стройств был характерен для психиатров конца XIX - начала XX века.
Об этом свидетельствует и обилие работ по этой теме именно в эти
годы, наличие разного рода обобщающих и теоретических
ний и публикаций клинических наблюдений.
В этом плане достойно сожаления, что в своей интересной работе
Ф. Р. Буль, по существу, игнорировал при прочтении рассказа
ка» такой «нюанс» клиники психических заболеваний его персонажей,
как наличие феномена психического заражения, влияния формы и
держания болезни первично заболевшего на контактирующего с ним
другого человека, хотя и с начинающимся психическим расстройством.
Это обстоятельство можно объяснить и случайностью, и наличием
лее значимых (с точки зрения автора) психиатрических моментов, выбор
которых, по понятным причинам, за любым исследователем, читающим
художественную литературу глазами психиатра. Однако, по моему
нию, сам по себе факт такого «игнорирования» может быть и
лем относительно невысокого интереса современных психиатров к
блеме коллективных и массовых психических расстройств. Об этом же
свидетельствует и весьма ограниченное число публикаций, посвященных
различным формам folie a deux и смежных с ними феноменов. Задачи
стоящей монографии и состоят в том, чтобы попытаться восполнить этот
пробел и осветить некоторые аспекты указанной выше проблемы.
Литература
1. Геродот. История. М.: ООО «Изд-во ACT», 2006.
2. Грейвс Р. Мифы Древней Греции. М.: Прогресс, 1992.С. 182-185.
3. Словарь античности. М.: Прогресс, 1989. С. 343,457,578.
4. Каннабих Ю. История психиатрии. М.: ЦТР МГП ВОС, 1994.
5. Сказания и повести о Куликовской битве. Л.: Наука, 1982.
6. Жизнеописания достопамятных людей земли Русской (Х-ХХ вв.). М.:
Моск. рабочий, 1991. С. 51.
7. Ненволодов А. Д. Сказания о Русской земле. М.: Эксмо, 2007. С. 420,430.
8. Никитин М. П. О массовых галлюцинациях и иллюзиях. — Вестник
хологии, криминальной антропологии и гипнотизма. 1904. Вып. 2. С. 50-62.

52 Введение
9. Сапожников Д. Самосожжение в русском расколе. М., 1892.
10. Белый А. Серебряный голубь. М.: ACT: ACT МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007.
11. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика.
М.: Наука, 1975.
12. CalmellL.-F. De La Folie. Pathologique, Philosophique, Historique et Judiciaire.
Paris: Chez J.-B. Bailliere, 1845.
13. Реньяр П. Умственные эпидемии. Демонизм, истерия, гипнотизм, морфино-
мания и мания величия. СПб.: Изд. Павленкова, 1889.
14. Гельпах В. Психические эпидемии. СПб.: Изд. «Литературно-Медицинского
журнала» д-ра Окса, 1908.
15. Бехтерев В. М. Внушение и его роль в общественной жизни. СПб.: Издание
К. Л. Риккера, 1908.
16. Брюсов В. Огненный ангел // Брюсов В. Избранная проза. М.: Правда, 1986.
С. 21-295.
17. Белый А. Начало века. М.: В\О «Союзтеатр» СТД СССР, 1990. С. 298-309.
18. Шарко. Поликлинические лекции, читанные в Сальпетриере. СПб.: Изд.
журнала «Практическая медицина», 1889.
19. Роке К.-А. Брейгель, или Мастерская сновидений. М.: Мол. гвардия, 2000.
20. Часовникаров Д. Една психична епидемия в творчеството на Pieter Bruegel //
Неврол., психиат. и неврохир. 1983. № 6. С. 438-441.
21. Конради Е. Повальные психические болезни средних веков // Женский
вестник. 1867. № 6. С. 1-30.
22. Кандинский В. Нервно-психический контагий и душевные эпидемии //
Природа. 1876. № 4. С.138-191.
23. Ефремов В. С. Достоевский: психиатрия и литература. СПб.: Диалект, 2006.
С. 11-79.
24. Чехов А. П. Палата № 6 // Чехов А. П. Собр. соч. в восьми томах. Т. 5. М.:
Правда, 1970. С. 105-159.
25. Гиляровский В. А. Психиатрия. М.; Л.: Государственное медицинское
тельство, 1931. С. 48.
26. Никитин М. П. Чехов как изобразитель больной души // Вестн. психол.,
кримин. антропол. и гипнот. 1905. № 1. С. 1-13.
27. Меве Е. Б. Медицина в творчестве и жизни А. П. Чехова. Киев: Гос. мед. изд-
во УССР, 1961.
28. Горький М. Ошибка. Горький М. Собр. соч. в 18 томах. Том 1. М.: Гос. изд.
худ. лит-ры, 1960. С. 156-174.
29. Груздев И. А. Горький и его время. М.: Сов. писатель, 1948.
30. Шайкевин М. О. Психопатические черты героев Максима Горького. —
ник психологии. - 1904. - Вып. 2. - С. 136-139.
31. Вуль Ф. Р. Психопатологические картины в произведениях Максима
кого. — Клиническая медицина. — 1987. — № 5. — С. 141-144.
32. Шайкевич М. О. К учению об индуцированном помешательстве (folie a
deux). Труды об-ства врачей за 1910-1912 гг. г. Ростова н/Д., 1913, вып. 7.
Ростов н/Д., 1913. - С. 240-257.

Глава 1
Развитие учения о folie a deux и индуцированном психозе
(исторический обзор литературы)

Ф. Гойя «Сон разума рождает чудовищ»

1. «Помешательство вдвоем» в донозологическую эпоху психиатрии
Представления о возможности влияния людей друг на друга и передаче
тех или иных переживаний, настроения, мыслей, отдельных моторных
актов и даже целостных форм поведения естественным образом уже в
глубокой древности переносились и на область психических расстройств.
Это было показано уже во «Введении» с помощью различного рода вне-
клинических источников. По вполне понятным причинам, в понятие
«заразительность», «зараза», как правило, прежде всего попадали
мены, само содержание которых выходило за рамки общепринятых
ровоззренческих установок или форм поведения. «Чума данного
рия распространяется на целые общины», — так писал Плиний Младший
о распространении раннего христианства, а спустя сто лет Тертуллиан
называет языческие культы «заразой служения божкам».
Естественно, что анализ упомянутых выше общественных явлений
не являлся темой настоящей работы, но их упоминание, по-видимому,
имеет смысл, т. к. уже авторы древности писали о распространении и
заразительности тех или иных душевных состояний (в том числе и
занных с отправлением отдельных религиозных культов). С другой
роны, эти же состояния могли включать и элементы психических
стройств. Во «Введении» было представлено «дионисическое безумие»
дочерей тиринфского царя Прета и присоединившихся к ним женщин.
У Плутарха описана эпидемия самоубийств среди юных девушек Миле-
та и сказано, что они были охвачены «ужасным и особенным
нием». Интересно высказанное в связи с этой эпидемией
ние, что воздух в этой местности содержит особую губительную смесь.
Мысль о своеобразных «миазмах» (в крайнем варианте
мых как некая материальная субстанция) естественным образом вошла
в психиатрию вместе с появлением первых работ, посвященных
нию «коллективного помешательства». Однако до середины XIX века
понятие контагиозности, заразительности сумасшествия существовало
в психиатрии само по себе (как нечто вполне естественное), без
ленных представлений о формах психических расстройств, связанных с
психической заразой. Так, еще в 1764 г. немецкий психиатр Витт (цит.

56 Глава 1
по X. Шарфеттеру — [i], с. 22) писал о возможности «удивительной
патии» между нервными системами различных людей, через которую
передаются «состояния души», в том числе и болезненные симптомы,
при отсутствии непосредственного физического контакта или
онного характера болезни.
Автор первого отечественного учебника психиатрии «Душевные
лезни»), вышедшего в 1834 г., П. Бутковский ([]), выделяя три формы
«помешательств ума» (paranoia) — сумасбродство, суемудрие и
чество, — писал об одной из них: «Суемудрие имеет то особенного и
отличительного, что оно в высшей степени бывает прилипчиво (курсив
мой — В. Е.). Арнольд приводит много таких случаев. Таким образом,
некто Коппингер, живший в Англии во времена Королевы Елизаветы
и почитавший себя проповедником милости Божией, сделал другого,
Артингтона, проповедником наказания, а третьего, Гакета, королем
ропы. Когда же Гакет, коего Коппингер почитал после Христа
нейшей особою, был четвертован, то Коппингер сделался совершенно
бешеным, и умер с добровольного голода, и только Артингтон
вел» ([г], с. 6i). Следует учесть, что сочинение упомянутого П. Бутков-
ским английского врача Т. Арнольда (Thomas Arnold) вышло в 1782 г. и
наряду с описанным выше фактом «прилипчивости» суемудрия (и
гими примерами такого рода, о которых речь еще будет идти в главе,
посвященной психическим эпидемиям) содержало множество данных,
полученных при вскрытии душевнобольных.
В начале XIX века Дж. Причард ([з]) отмечал, что душевные
стройства могут усиливаться через «сочувствие» и «влияние» других
лиц, в том числе и душевнобольных. В 1845 г- Э. Фейхстерлебен ([4]) —
автор термина «психоз», психиатр, впервые разделивший психические
расстройства на неврозы и психозы, — писал о возможности заражения
безумием ранее здорового человека через «патологическое сочувствие».
При этом отмечалась возможность выздоровления «зараженного» при
его изоляции от ранее заболевшего. В1859 г. в «Московской медицинской
газете» была опубликована работа И. Сокольского с весьма
ным заглавием «Сочувственное помешательство» ([5]).
ем своеобразной «моральной инфекции» и «подражания» знаменитый
французский психиатр Ж. Эскироль ([6]) объяснял эпидемическое
пространение демономании. (Более подробно работа Эскироля будет
рассмотрена в одной из последующих глав).
Однако ни Ж. Эскироль — один из основоположников научной
хиатрии, — ни другие авторы конца XVIII - начала XIX веков,
ющие отдельные случаи психозов, связанных с совместным
ем и психическим заражением (Б. Реш, 1812; К. Берлин, 1819; К. Иделер,

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 57
1838; и др.), даже фиксируя факт этого «заражения» (как чего-то само
собой разумеющегося), практически не исследовали и даже не ставили
вопрос о природе подобной «моральной инфекции» и связанных с этим
проблемах: механизмах ее передачи, особенностях клиники, течения и
других характеристиках этих коллективных психических расстройств.
Сами по себе факты такого рода расценивались как казуистика и
тически не привлекали внимания психиатров, не являясь основаниями
для обсуждения связанных с этим вопросов ([i], с. 24). Хотя уже и
сания наблюдений, включающих коллективные психические
ства, нередко могли служить образцом для более поздних авторов.
В этом плане заслуживает внимания наблюдение К. Берлина A819 г.),
которое приводит В. Гризингер в своих «Душевных болезнях» — русский
перевод 1867 г. ([7]).
Женщина, «прилежнаяидеятельная,ночрезвычайновзбалмошная»\
при падении повредила себе руку. Пастух, к которому она обратилась
за советом по поводу лечения, сказал, что «жилы руки пришли в такой
беспорядок», что он не сможет полностью вылечить ее. В дальнейшем и
лечение у врача не принесло полностью выздоровления. В связи с
пешностью лечения больная «пришла к мысли, что у нее сломана жила
на руке, и она уже никогда не будет в состоянии что-либо делать».
«Эта печальная мысль преследовала ее постоянно; в самом
ном настроении она жаловалась своим друзьям и знакомым на судьбу;
ей посоветовали положить на то место, где была будто бы переломана
жила, ляжку лягушки и после бросить ее в реку. Как только она это
лала, она тотчас же стала ощущать журчание реки в своей голове. Ее
печальное настроение достигло теперь высочайшей степени; она
гала, что все ее страдания составляют наказание Божие, потому что она
недостаточно молилась в детстве; она проклинала своего отца, зачем он
не принуждал ее молиться; чтобы исправить свою прежнюю ошибку,
она стала молиться день и ночь».
Двадцатитрехлетний сын этой женщины, «примерного поведения,
читавший постоянно книги аскетического содержания и чрезвычайно
застенчивый», постоянно помогал и ухаживал за своей матерью. Этот
уход осуществлялся столь усердно, что его друзья, беспокоившиеся о
его здоровье, старались затащить его «в веселое общество для
вения». Однажды во время одной из вечеринок какая-то девушка
тила его за руку, чтобы удержать на месте. Сразу после этого у него
болела рука. Когда он вернулся домой, рука продолжала болеть, и мать
Текст тех или иных источников, дословно излагаемый (здесь и далее),
водится в кавычках, в моем изложении — без кавычек

58 Глава 1
с плачем стала говорить ему, что с ним случилось то же, что и с ней, а
именно, что у него «также сломалась жила».
На следующий день боль в руке усилилась, молодому человеку стало
казаться, что он уже не может действовать этой рукой, как прежде. Ему
становилось день ото дня все хуже, он перестал работать и стал
рить, что у него в руке, «наверное, не достает одной жилы», поэтому он
ничего не может делать.
Спустя какое-то время ему пришла в голову мысль, что «вследствие
связи между собой жил обеих рук и другая рука тоже должна заболеть»,
и сразу после этого он уже не мог двигать и другой рукой. В дальнейшем
в продолжение года молодой человек «впал в такую апатию, что его
принуждены были одевать, раздевать и даже кормить». Единственное
занятие матери и сына теперь состояло в постоянных молитвах. У
ри «состояние меланхолии» еще более усилилось с присоединением
лигиозных идей: ей казалось, что всякий раз, когда она зажигала огонь,
тем самым она зажигает для себя ад. Ее «мрачное расположение»
степенно, усилилось до того, что она желала лишить себя жизни. Сын же
оставил намерение уморить себя голодом только вследствие увещания
священника.
Врач (он же автор этого наблюдения) так описывает картину
ни обоих пациентов и их выздоровление:
«Я нашел их обоих за их обычным занятием — молитвою; молодой
человек держал обе руки с растопыренными пальцами прямо книзу.
Он жаловался, что не может подать мне руки, потому что у него
достает жилы. Он показал мне самое место, и, после тщательного
следования, я сказал ему, что у него в самом деле недостает жилы, но
дал ему положительное обещание вылечить его. Я перебирал пальцами
несколько раз по указанному месту очень скоро вверх и вниз,
вился близ ногтя большого пальца и обрезал кончик его вместе с
цом ногтя и мясом, так что потекла кровь; затем я стал обеими руками
сильно тереть его руку и говорил очень громко: "Слава Богу, удалось,
жила опять на месте!". Чтобы убедить его, что жила в самом деле
шлась, ему показали текущую кровь. Его тотчас же заставили сделать
несколько движений.
Так как его мать возражала, что исцеление ее сына не может быть
полным, потому что он носит на себе печать проклятия (а именно черную
грязь на груди), то я тотчас же велел обмыть и очистить ему кожу. Затем
сын, после религиозного увещания, подал присутствующим руки,
делся и оделся сам и начал на другой день заниматься молотьбой хлеба.
Мать, со своей стороны, увидевши успешное лечение, стала опять
тать по-прежнему, и оба совершенно выздоровели телесно и душевно».

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 59
Приведенное выше наблюдение ни врачом, непосредственно
блюдавшим и успешно вылечившим семейную пару больных, ни
рующим этот случай В. Гризингером не анализировалось с точки зрения
«заразительности» помешательства, как связанное не только с
ностью клинической картины обоих пациентов, но и с несомненным
участием в самом возникновении болезни у сына «факта заражения» от
матери. Аспект влияния психических расстройств на лиц из
ственного окружения больного еще не встал в повестку дня теории и
практики психиатрии. Не случайно один из выдающихся психиатров
его времени — В. Гризингер — приводит это наблюдение под заголовком:
«Ипохондрическое помешательство, появившееся вследствие психических
причин и поддерживаемое суеверием. Излечение психическим путем», — но
вовсе не уточняет особенностей этой «психической причины».
Вместе с тем уже в этом заглавии обращает на себя внимание не
сто факт констатации «психической причины», но и «поддержка»
шательства «суеверием». Вообще, описания наблюдений у «классиков»
психиатрии интересны не столько теми или иными диагностическими
«ярлыками» (соответствующими систематике психических расстройств
своего времени), сколько тем, что каждый конкретный случай
дался такими «подробностями», которые сплошь и рядом «выпадают» из
поля зрения современных авторов, но без которых анализ личностно-
ситуационных и социально-психологических характеристик развития
болезни оказывается невозможным.
Действительно, классический пример истерического паралича,
но вылеченного в течение одного психотерапевтического сеанса, — что еще
нужно для понимания происшедшего современным врачом-психиатром?
Для чего здесь нужны такие «нюансы», как «взбалмошная женщина»,
«жилы», «лягушка», «журчание реки в голове», «застенчивость»,
ги аскетического содержания», молитвы, «печать проклятия», внешне не
имеющие отношения к картине основного расстройства у матери и сына?
Однако именно без этих «нюансов» понимание обстановки развития
данной формы психического заболевания, его «топологии» (в
шем это понятие употребляется без кавычек) оказывается невозможным.
Специфика рассматриваемых в настоящей монографии психических
стройств такова, что именно без этих «нюансов», выступающих внешне
как некие «художественные излишества», понимание характера болезни
оказывается не просто неполным, но лишенным решающих моментов
анализа этиопатогенетических механизмов развития заболевания.
Естественно, что приведенное выше наблюдение еще ни в коей мере
не дает мне оснований для каких-то обобщающих построений (хотя бы в
плане гипотез) по рассматриваемой в настоящей монографии проблеме.

60 Глава 1
Вместе с тем, даже в этом наблюдении авторов, еще не знавших понятия
«помешательство вдвоем» (folie a deux) или «индуцированный психоз»,
но умеющих в немногих словах передать существенное, можно
тить и ряд дополнительных оттенков условий развития болезни у лица,
контактирующего с первично заболевшим.
По мере прогрессирования болезни у матери сын начинает столь
усердно ухаживать за ней, что друзья «стараются затащить его в
селое общество для отдохновения». Здесь важен именно момент, что
человека теперь надо «затаскивать» для любого рода общения. Этот
«нюанс» не просто показывает изменившийся стиль жизни, но (и это
главное) именно появление такого фактора, как относительная
ляция заболевших (по крайней мере, существенное уменьшение
тактов с окружающими). И эта относительная изоляция начинает все
более сочетаться с раздражителем, носящим все более неотступный и
однообразный характер. При этом молитва, должная в представлении
заболевших привести к исцелению, в данном конкретном случае
чинает оказывать, по моему мнению, неблагоприятное воздействие на
психофизиологическую деятельность мозга. Суеверие и некоторая
митивность личности матери и сына позволяют предполагать (только!)
определенную ограниченность набора молитв и «усердие» в их
янном чтении (последнее прямо следует из текста), приобретающее, по
существу, патологический характер.
Впервые обратил внимание на рассматриваемый в настоящей
графии аспект проблемы развития психических расстройств известный
французский психиатр Ж. Байярже. В i86o г. он опубликовал статью
([8])\ в которой кратко описал четыре наблюдения сходных
зов в семьях, где вначале заболевает один человек, а спустя некоторый
период времени другой, клиническая картина заболевания которого
во многом совпадает с заболеванием первого. Автор назвал
ленные им психозы термином «сообщенное помешательство» (folie
communiquee) — таково название этой работы, — и это, по существу,
был первый термин, адекватно обозначающий круг клинических
менов, относимых к понятию «помешательства вдвоем» или
ванных психозов.
Байярже завершает свое сообщение выводом о том, что, несмотря на
редкость такого рода наблюдений, они должны вызывать несомненный
интерес для понимания безумия вообще и поднимают важный вопрос
Собственный перевод работ Байярже, Ласега и Фальре, Марандон де Мон-
тиэля и Леманна дан в «Приложении». В работе Леманна опущены
ния трех наблюдений.

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе (П_
о заразительности помешательства и способах его передачи. Несмотря
на этот (весьма значимый) вывод и вполне адекватное описание
ветствующих наблюдений, связанных с постановкой новой проблемы
психиатрии, работа Байярже в целом осталась незамеченной для
менников. Зарезервировав за собой в заключении право на более
ленное сообщение в дальнейшем, автор просто вновь перепечатал свою
работу в 1885 г., когда уровень исследования этой проблемы
но изменился. Однако историческая справедливость и сама
ка проблемы у Байярже, а также четкость его клинических описаний,
по моему мнению, оправдывает присутствие в настоящей монографии
краткого изложения наблюдений автора.
В соответствии с существовавшими в его время диагностическими
оценками Байярже расценивает наблюдаемые им случаи психических
расстройств как мономании, в которых бред носит одинаковый
тер, поэтому, зная об одном из них, можно было знать заранее и
вую концепцию другого больного.
Из наблюдений автора наибольший интерес представляет случай с
несколько необычной фабулой болезненных переживаний.
Госпожа X., «наделенная замечательным умом», имела двух
вей, старшему из которых было го лет. Мономания X. носила
щий характер: она считала себя сомнамбулой и во время этих
ний, по ее мнению, давала мужу столь ценные консультации по части
ведения финансовых дел, что он смог заработать благодаря этому
мадные деньги, и их семья сказочно богата, но муж скрывает эти
ства. Старший сын, занятый «чрезмерной работой», хотя и не проживал
с ними, но виделся с родителями почти каждый день и проводил с
рью часть ночи, выслушивая ее претензии к отцу.
Спустя некоторое время (автор, к сожалению, не указывает
ность контакта с первично заболевшей пациенткой) старший сын стал
повторять все высказывания матери об их богатстве, вел оживленные
споры и требовал от отца предъявления заработанных с помощью матери
денег. Второй сын пассивно соглашался с ними, но активности в
явлении претензий к отцу не проявлял. Старший сын был
рован в психиатрическую лечебницу в связи с явно неадекватным
дением. Спустя некоторое время после разлуки с матерью он признал, что
все происшедшее с ним — «результат непрерывных ссор, провоцируемых
его матерью, трудов и бессонных ночей, в результате чего его рассудок
повредился, и он был полностью согласен с нелепым бредом матери».
Второй сын также объяснил все происшедшее тем, что они «испытывали
абсолютное доверие к собственной матери и были загипнотизированы
главным пунктом ее переживаний». Оба сына обещали в дальнейшем

62 Глава 1
относиться критически к нелепым высказываниям матери, расценивая
их как «повреждение рассудка».
Необходимость изложения в основном тексте монографии этого
случая «помешательства втроем» (здесь важен не факт госпитализации,
а наличие у трех лиц из одной семьи совпадающих болезненных
живаний), повторенного в дальнейшем в «Приложении», объясняется
стремлением автора настоящей работы дать его собственный
ный анализ. Этот анализ связан, естественно, не с диагностикой самих
психических расстройств у этих лиц, а с рассмотрением упомянутой
выше топологии развития болезни и возможного сравнения описанных
выше психических расстройств с собственными наблюдениями. Как и в
представленном ранее наблюдении из монографии В. Гризингера, так
и в статье Байярже элементы собственного анализа, по моему мнению,
оправдываются тем, что у этих авторов многие аспекты исследования
этиопатогенетических механизмов подобных расстройств, по существу,
не затрагиваются (в этом их существенное отличие от более поздних
бот по этой теме).
По сравнению с другими кратко представленными наблюдениями
в работе Байярже описанная выше «мономания» у трех членов семьи
действительно выглядит достаточно необычно и самим автором
теризуется как «курьезная». Действительно, весьма сложная фабула
бреда богатства в сочетании с мнимым сомнамбулизмом у первично
болевшей женщины должны были бы вызвать вполне понятную
ственную реакцию «отторжения», неприятия нелепых высказываний,
критическое отношение к ним. Должны были бы, но не вызвали! (Хотя
сын начинает соглашаться с матерью только спустя какое-то время
сле начала их специфического общения — этот момент важен для оценки
характера переживаний старшего сына, и об этом еще будет идти речь в
главе, посвященной анализу собственных наблюдений.)
но можно только отметить: приведенное выше наблюдение хорошо
демонстрирует, что «психическое заражение» происходит не только в
условиях относительного правдоподобия бредовых переживаний, и это
обстоятельство подчеркивали многие исследователи проблемы в
тах, написанных после Байярже.
Не меньшее значение имеет психофизиологическое состояние
рично заболевшего во время его контакта с матерью и значимость идеи
обогащения для людей середины XIX века (как, впрочем, и нашего
мени), а также несомненный обывательский интерес к «сомнамбулам»
на фоне подъема новой волны исследования гипнотических состояний
(после определенного охлаждения к учению Месмера). О несомненном
влиянии на психофизиологическое состояние вторично заболевшего

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 63
говорит сама обстановка (топология) развития психического
ства у старшего сына: постоянное и однообразное воздействие в период
лишения сна, приводящее к эмоциональному напряжению ссоры с
цом из-за «богатства». Важно, что непосредственное общение с
чески больной матерью происходит в ночное время,
ся не просто социальной изоляцией, но и существенным уменьшением
действия обычных раздражителей, т. е. элементами настоящей
ной депривации.
Другие наблюдения сообщенного помешательства (folie communi-
quee) представлены самим Байярже в виде кратких схем, включающих
только фабулу «мономании» и действующих лиц.
В одном из наблюдений описаны доставленные одновременно в
Сальпетриер мать и дочь, убежденные в том, что за ними следят на
це, что им поставляют только отравленные продукты, что их квартира
обливается азотной кислотой, которая превращается в пар, и т. д. и т. п.
В другом — две сестры высказывали идеи о том, что муж одной из них
отравляет их, и приводили многочисленные «доказательства» этого.
Первой заметила «отравление» старшая (незамужняя) сестра, и
ко спустя несколько месяцев младшая постепенно согласилась, что ее
муж хочет их отравить. Младшая сестра непосредственно лечилась у
Байярже, и автор пишет, что спустя короткое время после разлучения
с сестрой она подчеркивала, что в течение восьми лет их совместной
жизни муж всегда относился к ней хорошо и что твердого убеждения,
что он хотел их отравить, у нее уже нет. Последнее (четвертое)
дение, по мнению автора статьи, интересно тем, что в больницу Бисетр
был помещен муж, заболевший спустя некоторое время после того, как
«более сильная в умственном отношении жена внушила ему свой бред
в результате давления, которое она оказывала на него». При этом сама
жена осталась на свободе.
Уже в наблюдениях, приведенных автором первой специальной
боты по интересующей меня теме, прослеживаются некоторые общие
моменты развития болезни у вторично заболевших: тесный контакт,
определенное давление со стороны заболевшего первым, который
новременно является доминирующим партнером в паре.
ся различные варианты этого доминирования: мать, старшая сестра,
«абсолютное доверие к матери», «более сильная в умственном
шении жена», т. е. своеобразное лидерство и авторитетность первично
заболевшего определяет как семейный статус, так и интеллектуально-
характерологическое превосходство. При этом следует отметить, что
сам Байярже ни в одном из представленных наблюдений специально не
фиксирует такую существенную (с точки зрения последующих исследо-

64 Глава 1
вателей) характеристику условий развития изучаемого психического
расстройства, как доминирование одного из партнеров.
Нет необходимости оценивать описанные выше случаи
нии» с позиций современной нозологии, тем более что в большинстве
их автор весьма скупо дает клиническую симптоматику, за
ем фабулы бреда и некоторых особенностей развития болезни и ее
чения у вторично заболевших. По моему мнению, краткое
дение наблюдений Байярже — не просто восстановление исторической
справедливости по отношению к автору первой специальной работы по
интересующей меня проблеме, но и необходимость представления
териала, лежащего у истоков учения о folie a deux.
Желание автора настоящей работы представить «первичный
териал» (клинические наблюдения), а не просто выводы «классиков»
учения об «индуцированном помешательстве» (в данном контексте —
это синоним «помешательства вдвоем»), объясняется уже заявленной
выше и более ясной из дальнейшего изложения необходимостью
мания в каждом отдельном случае топологии развития болезни,
чающей как этнокультуральный фон и микросоциальные условия, так и
личностные характеристики и психофизиологические особенности
стояния заболевших в конкретный промежуток времени.
Необходимость как можно более полных характеристик условий
развития расстройств, относимых к folie a deux, для понимания их
ности хорошо чувствуют отдельные исследователи нашего времени (об
их работах еще будет идти речь). Однако, по моему мнению,
жившаяся в последние годы в связи с появлением и всеобщей
страненностью единых систематик психических расстройств трактовка
и объем понятия «индуцированные бредовые расстройства» нуждается
в определенной коррекции и уточнении. Это обстоятельство
ливает необходимость «возвращения к истокам» и прослеживания
истории развития терминов и понятий, относимых к «помешательству
вдвоем». Предварительно можно заметить, что, по моему мнению (это
подчеркивалось и очень многими авторами задолго до настоящей
нографии), folie a deux — это понятие, охватывающее сборную группу
близких, но далеко не идентичных психических расстройств.
Как известно, учение о «помешательстве вдвоем» и индуцированном
психозе берет начало с основополагающей работы французских
атров Э. Ласега и Ж. Фальре, опубликованной в 1877 г- под названием
«La Folie a deux ou Folie communiquee» («Помешательство вдвоем или
общенное») ([9])- Действительно, в этой работе авторы впервые
зовали всесторонний подход к рассматриваемой в настоящей
фии проблеме, собрав и проанализировав семь наблюдений folie a deux и

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 65
сформулировав в заключении ряд положений (не потерявших значение
до настоящего времени) об условиях развития и характере течения этих
расстройств. Этой публикации еще в 1873 г. предшествовало сообщение
Ласега и Фальре на ту же тему в Парижском медико-психологическом
обществе, вызвавшее далеко не однозначную реакцию и оценку
телей, как и последующая публикация (об этом еще будет идти речь).
Важно подчеркнуть, что именно исследование, сообщение и
дующая публикация Ласега и Фальре, так или иначе, затронули очень
многих психиатров. Сообщение 1873 г. оказалось своеобразным
ком, и на протяжении 70-х и 8о-х годов XIX века в различных странах
(но прежде всего во Франции) появилось очень много работ, в той или
иной форме затрагивающих проблему «помешательства вдвоем». Уже
приведенные Ласегом и Фальре клинические наблюдения вызывали
определенные разногласия в их диагностической оценке.
Для понимания причин неоднородности оценок наблюдений
ров необходимо хотя бы в главных чертах представить тот клинический
материал, который послужил основанием для достаточно развернутых
выводов исследователей. (Естественно, что здесь этот «материал»
жет быть представлен только частично и в сокращенном виде).
В трех наблюдениях (из семи), представленных в работе Ласега и
Фальре, вторично заболевшие — это дети (8,13 и i6 лет).
В первом случае — старая дева, жившая вместе с племянницей
ная хрупкая сирота 8 лет») и сестрой, вскоре после смерти этой сестры
(мать девочки умерла еще ранее) начинает высказывать мысли, что
седи сговорились против нее», и периодически слышать из-за стенки
лоса оскорбляющего характера. На протяжении 4 лет болезнь медленно
прогрессирует, и постепенно эта женщина и ее племянница перестают
выходить из комнаты, а ребенок выходит только в случае крайней
зяйственной необходимости и при этом жалуется соседям, что «злые
люди хотят извести ее и тетю». Только после того, как тетка была
щена в приют для душевнобольных, а девочка — в детский дом, ребенок
выздоравливает от своей «паразитической» (терминология авторов)
болезни.
Во втором наблюдении — сорокалетняя мать передает своей
цатилетней дочери («страдающей хлорозом, золотухой и с малоразвитым
умом») свои переживания, связанные с преследованием со стороны
щенников. Со слов дочери, когда она ложится спать (они спят с матерью
в одной кровати), то слышит угрожающие слова в их адрес, но не может
разобрать слов, и только утром мать воспроизводит эти слова.
В третьем — З5~летняя женщина с идеями обкрадывания,
ния и преследования рассказывает об этом постоянно 13-летней дочери,

66 Глава 1
и та начинает слышать, как к ним приходит человек и воет под дверью
(«когда мама уходит на работу»). «Ночью я слышу какие-то
ния и нажимы на дверь уже несколько недель».
В отношении приведенных выше наблюдений Ласег и Фальре
тают, что в этих случаях имеет место не передача болезни, а лишь
благоприятное влияние. «Реальный больной» остался больным, его
переживаниям не удается выйти за собственные границы. Между тем
бессмыслица, как бы далеко она ни зашла, имеет с безумием общее
лишь в виде грубых внешних проявлений. По мнению авторов, в этом
случае речь идет о своеобразном распространении своих опасений и
бот на окружающих (в первую очередь, детей), однако последние
же не остаются безучастными к переживаниям первично заболевшего,
по-своему трансформируя их и в какой-то степени приспосабливая к
действительности. В дальнейшем сообщаемая любым из партнеров
история в определенной мере формулируется уже обоими участниками,
хотя приведенные выше наблюдения, в которых «зараженными»
зываются дети, показывают, что здесь взаимовлияние не столь велико,
так как слишком выражено доминирование первично заболевшего.
Ласег и Фальре обратили внимание на такой существенный момент
«помешательства вдвоем», как весьма часто наблюдающееся в этих
случаях не только влияние душевнобольного на здорового, но и
действие, оказываемое душевно здоровым на характер бреда
но заболевшего, что способствует формированию «одинаковых идей и
одинаковых высказываний». Только при изоляции двух больных друг
от друга и углубленной беседе с каждым из них в какой-то мере удается
разрушить полный параллелизм высказываний и сравнительным
лизом оценить степень проникновения переживаний одного в
скую жизнь другого.
При этом «бессмыслицы и нелепости», высказываемые
ным» пациентом, подвижны, изменчивы, в какой-то мере совместимы с
доводами разума и не подчиняются закономерностям, которые
ются в процессе развития болезни у всех душевнобольных. В отдельных
случаях вторично заболевший обнаруживает элементы
сти при высказывании тех или иных нелепостей. По мнению авторов
работы, в несогласии с доводами возражающего врача нередко скорее
чувствуется «обостренное и извращенное самолюбие», нежели особый
характер переживаний, при которых больной, даже в случае его
сия с возражениями, скорее обманывает врача, нежели принимает его
доводы. Пациент, «только зараженный» теми или иными абсурдными
построениями, также может лгать врачу, но эта ложь чаще всего
денная или неосознаваемая.

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 67
Авторы пишут: «Контраст достаточен, чтобы установить
лимую демаркационную линию между двумя ложными заявлениями:
один является душевнобольным в социальном и медицинском смысле
слова, а другой — нет. Для ложного больного связь со средой —
тельная поддержка, т. к. он принял внушаемые идеи, которые он
ражает с некоторыми оговорками, то он черпает в этой опоре новые
силы» ([9], с. 336). При разлучении с первично заболевшим, постоянно
«подпитывающим» нелепые построения «ложного больного» (термин
Ласега и Фальре), в условиях активной работы врача,
го противоречия в умозаключениях пациента, последний очень быстро
начинает испытывать нечто вроде облегчения, связанного с
нием от «паразитических концепций». Как пишут авторы, приведенные
выше соображения являются основными моментами, по которым надо
вести изучение двух бредовых больных. При этом следует помнить, что
речь идет об одной из форм помешательства, средней между рассудком
и признанным сумасшествием, и пациенты, избавленные от явных
хических и физических расстройств, являются объектом лишь
гического анализа.
Ласег и Фальре отмечают, что в своем сообщении они приводят
личные варианты бредовых построений, характерных своеобразным
заимствованием из картины болезни первично заболевшего, но все эти
наблюдения более похожи на изучение нравов, чем на медицинские
блюдения. «Не может быть иначе, когда исследование имеет двойную
цель: изучение больного и изучение здоровой личности,
ся в течение бреда». По мнению авторов, реальные события жизни,
рактер среды, где эти события совершаются, играют большую роль в
развитии своеобразно «ослабленного» бреда, составляющегося из
сказанных реальных фактов, «заинтересованных верований»,
вых выдумок, эмоциональных переживаний, поставленных на службу
подобного бреда, далеко не соответствующего известным клиническим
характеристикам.
Как следует из вышеизложенного, авторы первого
ного исследования «помешательства вдвоем» уделяют исключительное
внимание тому, что выше было названо мною термином «топология
развития болезни». Это представляется более чем логичным, так как
любой исследователь интересующей меня проблемы, еще до детального
анализа имеющихся в его распоряжении наблюдений, интуитивно
ствует, что здесь для развития психических расстройств и их
ной оценки исключительное значение имеют как этнокультуральные,
так и микросоциальные условия, определяющие сходство психической
жизни обоих пациентов. Это сходство, естественно, обнаруживается в

68 Глава 1
основополагающих переживаниях при всем различии возраста,
зования, интеллектуальных и характерологических особенностей лиц,
объединяемых своеобразным клинико-психологическим феноменом,
определяемом понятием «помешательство вдвоем».
Приведенные ниже кратко другие наблюдения Ласега и Фальре
рошо демонстрируют и несомненную связь болезненных расстройств
в анализируемых ларах больных, и отражение в них общих для обоих
заболевших социально-психологических условий и связанных с этим
переживаний.
В одном из этих наблюдений речь идет о паре: дочь и мать1
тельница и акушерка), — которые на протяжении достаточно
ного времени не могли обе найти работы, несмотря на все их попытки
приискать себе место. В поисках работы они приезжают в Париж и
зываются там совершенно чужими. Спустя некоторое время у дочери
появляется мысль, что их ждет очень богатое наследство. Как пишут
авторы, мысль весьма популярная в свете периодических слухов о
гатстве, ждущем своего счастливца, который будет утвержден в правах
наследования. «Однако, чтобы обратить мечту в убеждение,
рующее над всеми помыслами, нужна умственная работа, на которую
способен только сумасшедший». Мать достаточно быстро поверила в
эту «романтическую сказку» и дала ей дополнительную окраску своим
авторитетом и определенным правдоподобием.
В дальнейшем к бреду богатства у дочери присоединяются идеи
следования со стороны лиц, стараниями которых они, по мнению
ной, были «обобраны». В данном наблюдении интересным «нюансом»
этого «помешательства вдвоем» выступает начавшееся с этого времени
своеобразное «расщепление» развивающейся фабулы бредовых
живаний. Дочь преимущественно занимается выслеживанием
дователей» и меньше говорит о богатстве, у матери же находится все
более «доказательств» их права на наследство. Как пишут авторы, «для
ее ума достаточно темы без вариаций». У дочери происходит все
шее «расползание» бреда, в том числе и на события прошлого: искала
работу — везде отказывали, показывала свои модели платьев — их не
брали: «только организованное недоброжелательство может быть
чиной этого».
Схожая фабула бреда наблюдалась еще в одном случае у двух сестер-
близнецов D1 года): одна из сестер вначале не верит высказываниям
гой о богатстве, но спустя два месяца после нескольких бессонных ночей,
В соответствии с общепринятой схемой первым в паре указывается
но заболевший.

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 69
обусловленных нарастанием тревожно-бредовой симптоматики у сестры,
«начинает принимать участие в бреде уже как активное лицо». Уже спустя
несколько дней после помещения сестер в разные отделения
ческой больницы вторично заболевшая начинает высказывать сомнения
в реальности «богатства и преследования». «Дочь говорила, что тетя
мешана, а я отвечала, что это невозможно, у нее просто мрачные мысли,
сейчас вижу, что мне и сестре это казалось» ([9], с. 345)-
Обращает на себя внимание, что в 6 из 7 наблюдений речь идет о
хически больных родственниках. В шестом наблюдении — психически
больны две сестры D7 и $о лет): бред преследования и отравления,
никший на фоне длительного периода нищеты и поиска работы. Первой
заболевает младшая сестра, являющаяся инициатором нескольких
крытых похищений, направленных на избавление от «преследователей»,
в связи с чем она на протяжение нескольких лет периодически находится
в Сальпетриере. Старшая сестра после выздоровления сообщает, что у нее
только «смутные воспоминания» о помещении в больницу, и сожалеет о
совершенных кражах, т. к. «лучше надо было умирать от голода».
Как уже отмечалось выше, только в одном случае из семи
ют родственные отношения в паре, составляющей случай
ства вдвоем». Речь идет о женщине ф лет и ее знакомой 49 лет» которые
приезжают в столицу для встречи с Президентом Республики с жалобой
на похищение у одной из них шайкой во главе с местным кюре ценных
бумаг. Знакомая этой женщины заявляет, что у той «светлая голова, а я
никогда не поехала бы за сумасшедшей». Нелепые высказывания
рично заболевшей относятся только к факту «кражи ценных бумаг» и
не касаются других высказываний женщины, заболевшей первой: она
испытывает ощущения, что с ней по ночам занимаются постыдными
лами, перед которыми ее усыпляют, на улицах специально ездят
жи, люди обмениваются особыми фразами и постоянно переодеваются
и т. п. После разделения этой пары спустя короткое время
ся бредом» женщина попросила отправить ее домой к детям, а первично
заболевшая была помещена в психиатрическую больницу.
По мнению Ласега и Фальре, приведенные ими наблюдения, а
же случаи, известные из других публикаций, показывают, что подобные
формы психических расстройств не являются редким исключением, не
заслуживающим специального внимания. Авторы специально
ваются, что они здесь не поднимают проблемы, связанные со
скими психозами, даже в тех случаях, когда они не переходят в полное
слабоумие, но подчеркивают, что именно детский и старческий возраст
оказываются наиболее уязвимыми с точки зрения влияния первично
заболевшего.

70 Глава 1
Резюмируя свою работу, Ласег и Фальре приходят к следующим
водам:
1. В обычных условиях передачи психоза от больного к здоровому не
происходит. Редко встречается также передача бредовых идей от
го сумасшедшего к другому;
2. Передача психоза возможна только в исключительных случаях,
которые рассмотрены выше под названием «помешательство вдвоем»;
3- Эти исключительные случаи возможны только в специфических
условиях:
A. В «помешательстве двоих» один из двух является более
ным элементом, более развитым, чем другой; он порождает
хоз и постепенно внушает его второму лицу, который выступает
как пассивный элемент. Этот, последний, сначала
ся, затем понемногу поддается давлению первого, влияя на него
в свою очередь, чтобы «исправить», «улучшить» и приспособить
к действительности психоз, который таким образом становится
общим и уже высказывается другим лицам в одинаковых
жениях и почти идентичным образом.
B. Чтобы эта умственная работа могла совершаться параллельно в
двух разных умах, необходимо, чтобы эти два индивидуума жили
в течение длительного времени абсолютно общей жизнью.
C. Третье условие, при котором возможна передача психоза, состоит
в том, что этот психоз должен иметь характер правдоподобия, т.
е. держаться в пределах разумного, отвечать на все появивщиееся
факты прошлого, настоящего и будущего. Только
ность делает его коммуникабельным и позволяет убеждение
го ввести в разум другого;
4- «Помешательство двоих» проявляется всегда в условиях,
ставленных выше. Эти условия носят аналогичный характер для
чины и женщины, ребенка и старика;
5- Этот вариант психоза чаще встречается у женщин, но возможен и
у мужчин;
6. Наследственность как причина подобных расстройств может здесь
фигурировать только в случаях кровного родства;
7. Главное терапевтическое средство в подобных случаях состоит в
отделении одного от другого. При отсутствии активного лица пассивное
быстро выздоравливает;
8. В большинстве случаев вторичный больной поражен менее
но. Он может быть рассмотрен как подвергшийся скоротечному
ному давлению. Таким образом, необходимости в его обязательной
спитализации нет, в отличие от лица, заболевшего первым;

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 7\_
9- В очень редких случаях моральное давление может
няться на третье лицо, или (что случается еще реже) на нескольких лиц
из окружения больного. Но почти всегда достаточно изъять активного
сумасшедшего, и его окружение оставит бредовые идеи, переданные ему.
Имеется достаточно оснований предполагать, что как на
ный Ласегом и Фальре анализ собственных наблюдений, так и в
ности на представленные выше выводы авторов в публикации 1877 г-
существенное влияние оказала дискуссия 1873 г. в Парижском медико-
психологическом обществе, связанная с сообщением авторов, и
численные публикации последующих лет, посвященные обсуждению
различных аспектов «помешательства вдвоем». Известно, что сразу
сле доклада Ласега и Фальре в Обществе слово взяли Байярже и Люнье,
чтобы отметить, что в «помешательстве вдвоем» очень важно различать
случаи, при которых симптомы помешательства проявляются так, что
индивидуумы, веря в какие-либо сумасшедшие идеи, остаются в
вом рассудке, т. е. психически больной навязывает свои идеи, не
давая их. В других случаях, наоборот, оба партнера психически больны.
По мнению Байярже и Люнье, психическую болезнь следует
ровать в тех случаях, когда убеждение становится настолько сильным,
что уже может приводить к неадекватным поступкам.
Эта точка зрения вызвала возражения Режи и Марандон де Монтиэ-
ля, отметивших, что в случаях неадекватного поведения человек может
просто совершать ошибки, не будучи полностью охвачен болезнью. По
их мнению, эта сторона проблемы «помешательства вдвоем» должна
быть исследована самым тщательным образом, т. к. этот вопрос имеет
не только теоретический аспект, но и серьезные медико-юридические
последствия. С точки зрения этих авторов, тот, кому навязаны
вые идеи, не является психически больным в клиническом смысле, т. к.
у него нет галлюцинаций. Он разделяет бредовые идеи, но сами по себе
эти идеи не рождаются в его мозгу. Марандон де Монтиэль в
шем писал: «Между сумасшедшим, который порождает бредовые идеи,
и слабым духом человеком, который их принимает, такая же разница,
как между гениальностью, которая создает, и умом, который
ет; больной, передавая свои извращенные идеи, сохраняет нетронутым
патологический очаг, где он их вырабатывает, так же как ученый или
артист, передавая другим свои открытия, сохраняют в тайне сокровища,
откуда они их почерпнули» ([го], с. 31).
Комментируя сообщение Ласега и Фальре, Люнье подчеркивал,
что при самом тщательном анализе он не обнаружил симптомов
мешательства у наблюдавшегося им лица, совершившего преступление
под влиянием бредовых идей преследования, «усвоенных» от душев-

72 Глава 1
нобольной жены. По мнению Делазье, в случаях, расцениваемых как
«помешательство вдвоем», одни и те же факторы вызывают одно и то
же заболевание у разных лиц, но в содержании бреда более сильный
партнер влияет на более слабого (цит. по X. Шарфеттеру, Марандон де
Монтиэлю, Э. Режи — [i], [ю], [и]).
Как уже отмечалось выше, в бо-х - 8о-х годах XIX столетия было
представлено достаточно много работ, посвященных описанию
шательства вдвоем» и исследованию самых различных аспектов
мы этих психических расстройств (Моро де Тур, Легран де Соль, Маре,
Витковски, Крамер и др.). Следует, по-видимому, упомянуть, что еще в
i86i г. Финкельбург ([12]) в работе «О влиянии подражания на
странение спорадического помешательства» ставит вопрос, который
звал оживленную дискуссию после сообщения Ласега и Фальре: является
ли психоз «зараженного» пациента истинным, т. е. может ли способность
к подражанию вызвать те же состояния, которые характерны для
янных обитателей психиатрических больниц, может ли эта способность
давать «импульс к возникновению регулярного и самостоятельного
цесса болезни»? Марэ в своей работе о персекуторном бреде вводит
вый термин в этой области («двойной бред преследования») и задает
прос, является ли подобный вариант психических расстройств простым
совпадением заболеваний или один их заболевших «передал» свой бред
другому (цит. по Легран де Солю — [13]). В 1873 г- X. Крамер ([14])
общил о весьма необычном наблюдении помешательства, при котором
мать, страдающая параноидным психозом, заражает своим заболеванием
мужа и шестерых детей. Когда она умерла, одна из дочерей берет на себя
роль матери и на протяжении достаточно длительного времени
жает высказывать бредовые идеи аналогичного содержания, в то время
как муж и остальные дети достаточно быстро выздоравливают.
Весьма интересным содержанием характеризуется фабула бредовых
переживаний у двух сестер в наблюдении, описанном Моро де Туром
([15]): младшая сестра, считая себя любовницей короля Карла X, сумела
убедить в этом дворцовую стражу и проникла в спальню короля. После
ее помещения в психиатрическую больницу старшая сестра повторила
то же самое. Несмотря на многочисленные публикации этого времени,
посвященные «помешательству вдвоем», многие исследователи этого
вопроса выражали сомнение в самой возможности психического
жения, допуская, однако, что болезнь одного может отражаться на
держании бреда заболевшего самостоятельно, который тесно
ровал с первично заболевшим (Флеминг, Витковски).
В i88o г. Дж. Кирнан в статье с названием, повторяющим название
работы Ласега и Фальре («Помешательство вдвоем или сообщенное» —

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 73
[i6]), описал наблюдение двух больных, каждый из которых страдал
бредовым психозом еще до встречи, но спустя некоторое время после их
общения они стали высказывать частично совпадающие бредовые идеи.
По мнению автора, подобного рода изменения психотических
ваний у одного больного под влиянием другого чаще всего
ются при прогрессивном параличе. И хотя Кирнан еще придерживался
общепринятой в то время во французской литературе терминологии, в
дальнейшем подобные случаи получили название
ное помешательство».
Категорически отрицал саму возможность какой-либо передачи
хотических переживаний французский психиатр Э. Режи ([и]) в своей
диссертационной работе, вышедшей в i88o г. По его мнению,
гическое воздействие здесь не играет никакой роли, а все дело в
ственной предрасположенности. Нет никакой «передачи», но просто в
обоих партнерах одновременно возникает психотическое переживание,
в основе которого наследственная предрасположенность к тому или
иному психозу. «Рискуя быть обвиненным в ереси, мы признаемся, что
не верим в передачу собственно помешательства, для нас
ства вдвоем" всех родов не существует» ([и], с. 2i). В случаях,
ным описанным Ласегом и Фальре, Режи считал психически больным
только первое лицо, выступающее как активный партнер, второе же —
«заблуждающимся до абсурда».
Категоричность суждений Режи в дальнейшем вызывала критику
со стороны отдельных исследователей этой проблемы: М. Шонфельд,
В. И. Яковенко ([17]» [i8] и др.). Но несомненной заслугой автора
ется введение такого понятия, как «одновременное помешательство»:
т. е. самостоятельных заболеваний, развивающихся у двух тесно
щающихся лиц. Но необходимо все же отметить, что вряд ли следует
признать справедливой критику, основанную на том, что абсолютно
впадающее время психических расстройств — это курьез, практически
не встречающийся в жизни, поэтому термин «одновременное» людьми,
знакомыми с практической психиатрией, никак не может пониматься в
его буквальном значении.
Вместе с тем, никак невозможно согласиться с Режи, утверждавшим,
что, по существу, никакой проблемы «сообщенного помешательства»
не существует вообще, т. к. практика психиатрии сплошь и рядом
тует необходимость понимания и оценки психических расстройств или
форм неадекватного реагирования на болезнь среди лиц из
го окружения первично заболевшего. И даже в случаях,
ся наличием наследственной предрасположенности (далеко не всегда
констатируемой у этих лиц) и даже их понимания как самостоятельно

74 Глава 1
развивающихся заболеваний, возникает необходимость изучения
леко идущего сходства болезненных переживаний и оценки прогноза
этих расстройств. Своеобразное снятие проблемы в диссертационной
работе (путем ее «утрированного переноса» в другой круг психических
расстройств) никак не может помочь ее решению, как в теории, так и в
практике психиатрии. Интересно, что и сам Режи в дальнейшем
чает» резкость своих выводов и допускает, что тесное общение в
ние длительного времени играет существенную роль в клинике
ческого заболевания, и в 1896 г. описывает случай совпадающих фобий
у двух больных ([i9])-
В i88i г. выходит первая работа Марандон де Монтиэля о
тельстве вдвоем» ([ю]), в которой своеобразно подводится итог
шествующих исследований этой проблемы и выделяются различные
формы этого вида психических расстройств. Автором выделяются три
формы folie a deux (помешательства вдвоем):
1. Навязанное (наведенное) помешательство (folie imposee), при
котором психически больной навязывает свои болезненные
ния человеку, интеллектуально и морально более слабому, чем он. Эта
форма расстройств может развиться только в условиях, которые были
детально изучены в исследовании Ласега и Фальре. Марандон де Мон-
тиэль в отношении этой формы «помешательства вдвоем» пишет, что
здесь «один галлюцинирует, а другой только верит бреду» ([ю], с. зз)»
2. При «одновременном помешательстве» (folie simultanee) два
следственно предрасположеннызх индивидуума усваивают и
менно продуцируют один и тот же бред. Случаи подобного рода
смотрены в работе Режи. По Марандон де Монтиэлю, в этих случаях
у обоих отягощена наследственность и оба больные галлюцинируют,
бред и галлюцинации здесь развиваются одновременно под влиянием
одной и той же причины;
3- При «сообщенном помешательстве» (folie communiquee), как
сал автор этой систематики «помешательства вдвоем», галлюцинации и
бред у второго лица развиваются под влиянием первично заболевшего,
а в дальнейшем продолжают самостоятельно развиваться. В случае
общенного помешательства необходимы три важнейших условия его
развития: а) наследственная предрасположенность у лица, которому
передается (сообщается) психоз; б) постоянная совместная жизнь и
ное общение между больными; в) постоянное воздействие больного на
ранее здоровое лицо из своего окружения, — чтобы он начал разделять
его бредовые суждения и галлюцинировать.
Одновременное и сообщенное помешательство, по Марандон де
тиэлю, — всего лишь частные случаи общего влияния среды на формы

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 75
Ф. Гойя. «Дом умалишенных»
умопомешательства. Влиянием среды, и в частности, высказываемых
больными идей, по мнению автора, следует объяснить факт, привлекший
внимание Режи: все случаи помешательства вдвоем являются манией
преследования. Марандон де Монтиэль считал, что возможны и другие
виды систематизированных бредовых переживаний, а преобладание
бреда преследования связано с тем, что эта мания — «безумие XIX века»:
«Мы живем в эпоху борьбы и недоверия. Так же как наши предки жили
в эпоху веры и суеверия. Помешательство двоих в мистической форме,
несомненно, существовало когда-то, но состояние науки в то время не
зволяло наблюдать за ним и описывать. Сегодня все психически
ные обладают в какой-то степени идеями преследования. Если этот бред
принимается, это говорит о том, что общее состояние умов располагает к
этому, что объясняется в меньшей степени врожденной тенденцией
веческой природы, чем влиянием царящих идей» ([га], с. 35)-
В отношении выводов Ласега и Фальре о том, что быстрее и
щественно передаются мании, которые «лучше приближаются к
не» и лучше совпадают с чувствами вторично заболевшего («как сказали
бы теологи, чем сильнее они угождают человеческому вожделению»),
Марандон де Монтиэль писал, что правдоподобие бреда является не
абсолютной, а относительной величиной. В качестве примера автор

76 Глава 1
приводит религиозный бред: каким бы «мягким» он ни был, он всегда
будет неправдоподобным для неверующего человека даже со средним
интеллектом, и наоборот, каким бы абсурдным ни казался этот бред,
есть большая вероятность, что он будет принят рассудком,
ным мистицизмом. Это имеет особое значение при решении медико-
юридических вопросов, где всегда надо обращать внимание на уровень
интеллекта и доверчивость того, кто играет пассивную роль.
В качестве примеров выделяемых им видов «помешательства вдвоем»
Марандон де Монтиэль приводит четыре наблюдения, каждое из
рых анализируется в соответствии с существующими представлениями в
этой области, которые, однако, уточняются и развиваются автором.
В первом из этих наблюдений речь идет об одновременном
никновении у матери и дочери бреда преследования и галлюцинаций
(«под влиянием наследственности и нищеты»). По их мнению, «жители
Франции преследуют их за то, что они родились в колонии». На все
просы относительно времени начала психотических переживаний обе
больные постоянно утверждали, что это «возникло одновременно, т. к.
мы никогда не расстаемся и страдаем вместе». Марандон де Монтиэль
в связи с этим наблюдением пишет, что, будучи хорошо знакомым с
работой Ласега и Фальре, он «тщетно пытался отыскать в двух моих
больных активный и пассивный элементы, но факты обманули мои
ожидания». «Я находился в обществе двух женщин, галлюцинирующих
как одна <...> я не увидел здесь действительного случая помешательства
вдвоем и, безусловно, не появись внезапно работа г-на Режи, они,
воды (относительно этого наблюдения — В. £.), еще долго бы дремали
среди моих заметок» ([ю], с. 29).
Как следует из приведенного выше (более чем краткого)
ния, «одновременное помешательство» Режи и Марандон де Монтиэ-
ля — это психические расстройства, при которых каждый из партнеров
заведомо болен при наличии далеко идущего сходства психотических
переживаний. Однако, несмотря на приведенные выше заявления
ных («обе одновременно»), по моему мнению, и в этом наблюдении
вершенной уверенности в абсолютном совпадении времени начала
лезни у обоих партнеров быть не может, но это, как уже и отмечалось
выше, представляется не столь важным в общем контексте понимания
проблемы folie a deux. Более значимым с точки зрения возможных
ражений (со стороны исследователей этой проблемы в настоящее
мя и в прошлом) является следующее положение Режи и Марандон де
Монтиэля: о наличии психического заболевания в клиническом смысле
слова у второго партнера можно говорить только в случае констатации
у этого больного галлюцинаций. Как писал В. И. Яковенко о различных

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 77
формах помешательства вдвоем: «Галлюцинации не всегда составляют
их характеристику; мнение Марандон де Монтиэля, что помешан только
тот, кто галлюцинирует, неверно» ([i8], с. ioi). Повседневная
ская практика и собственный опыт автора настоящей монографии
детельствуют о возможности существования настоящих психотических
форм психических расстройств при отсутствии у вторично
го галлюцинаторных переживаний (в главе, посвященной описанию и
анализу собственных наблюдений folie a deux, будут приведены такого
рода больные).
Возвращаясь к наблюдениям Марандон де Монтиэля, послужившим
основаниями для создаваемой им систематики форм помешательства
вдвоем, по моему мнению, невозможно обойтись без такого вида
хического расстройства, который был и самим автором, и другими
следователями обозначен термином «сообщенное помешательство».
В этом наблюдении описывается психическое заболевание двух
сестер-близнецов 50 лет, одна из которых стала жаловаться на
ные боли, беспричинную тревогу, говорить об ожидаемом несчастье, а в
дальнейшем — высказывать идеи преследования и слышать угрозы и
смешки в свой адрес. Вторая сестра заменила ей сиделку и на протяжении
нескольких дней и ночей пыталась убеждать больную, что их никто не
может преследовать. После нескольких бессонных ночей возникшие
чале возражения со стороны сестры, выполняющей роль сиделки, начали
сменяться соглашениями, вначале с отдельными высказываниями о
следовании, а затем она стала полностью разделять все бредовые
живания первично заболевшей, у нее также появилась тревога и «шепот»
по ночам. В связи с явно неадекватным поведением обе были
зированы. В дальнейшем вторично заболевшая превзошла по
ности психотических переживаний заболевшую первой сестру.
По мнению Марандон де Монтиэля, в данном наблюдении
нены все условия, необходимые для возникновения сообщенного
шательства: наследственная предрасположенность (больные — сестры),
тесная совместная жизнь, непрерывное воздействие психически
ного на своего партнера, который вначале критически относится к
лезни близкого, пытается открыть глаза больному на его заблуждения,
но вскоре сам оказывается вовлеченным в круговорот психотических
переживаний. Как считает автор, уровень умственного развития в
добных случаях играет второстепенную роль, в отличие от наведенного
помешательства, где определенная степень умственного недоразвития
вторично заболевшего выступает как важнейший элемент
го «заражения» психотическими переживаниями, которые чаще всего
принимаются без этапа «сопротивления», сразу.

78 Глава 1
Наличие у вторично заболевшего этапа активного «неприятия»,
эмоционально окрашенной борьбы с психотическими переживаниями
партнера в случае психозов, развивающихся по типу сообщенного
шательства, по моему мнению, — это не просто один из дифференциально-
диагностических признаков для разграничения различных видов
шательства вдвоем, но и один из существенных этиопатогенетических
факторов развития болезни, связанный с механизмами парадоксальной
интенции.
Об этом еще будет идти речь в главе, посвященной анализу
ственных наблюдений и связанных с этим выводов и гипотез. Однако
уже при анализе «первичного материала» — кратких историй болезни,
приводимых «классиками» учения о folie a deux, можно было отметить
некоторые «нюансы» этих наблюдений, по моему мнению, значимых с
точки зрения понимания этиопатогенеза подобных расстройств. В этом
одна из причин, по которой в настоящей монографии излагаются
дельные наблюдения, а не сводная таблица случаев помешательства
вдвоем, как это представлено у отдельных исследователей этой
мы (В. И. Яковенко, X. Шарфеттер и др.). Следует оговориться, что в
рамках настоящей главы речь идет именно о «нюансах» самих
ских наблюдений, а не их психофизиологической трактовке в свете тех
или иных теорий и гипотез.
Среди этих «нюансов» прежде всего обращало на себя внимание
следующее обстоятельство: чем эмоциональнее была реакция
ятия» психотических переживаний партнера, тем быстрее возникало
некритическое отношение к ним у вторично заболевшего. Важно, что
в подобных случаях некритичность формируется как симптом болезни,
а не дана изначально в случае «веры» «заблуждающегося до абсурда»
партнера. Дело, по моему мнению, не в том, что были исчерпаны все
гументы против бредовых построений близкого, после чего наступило
эмоциональное истощение, а в проявляющихся здесь общих механизмах
психофизиологической деятельности мозга, обусловливающих
ный переход эмоционального реагирования большой интенсивности в
эмоции, противоположные по знаку и содержанию. Мне
ся, что участие механизмов парадоксальной интенции в формировании
аффективно-бредовых переживаний у вторично заболевшего при
шательстве вдвоем заслуживает самого серьезного внимания при
смотрении этиопатогенетических механизмов этих расстройств.
Против представлений о простом «истощении эмоционально-
логического сопротивления» говорит тот факт, что «заразившийся»
партнер не просто пассивно соглашается с высказываниями своего
близкого и обнаруживает не просто отсутствие критики к ним, но вы-

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 79
раженную эмоциональную реакцию (нередко даже более интенсивную,
чем у первично заболевшего). И эта реакция совпадает по своему
жанию с формирующимися одновременно галлюцинаторно-бредовыми
переживаниями. Среди других «нюансов» кратко представленного
выше наблюдения Марандон де Монтиэля (как, впрочем, и в отдельных
наблюдениях других авторов) обращали на себя внимание такие
торы, как усиливающаяся изоляция партнеров, непосредственно
шествующая появлению болезни у вторично заболевшего, и связанное с
этим однообразие воздействующего на него раздражителя, а также
нужденная бессонница на протяжении нескольких ночей.
Интересен отмеченный Марандон де Монтиэлем (и другими
рами) факт своеобразной смены «лидера», при которой вторично
болевший не просто «обгоняет» в клинических проявлениях (по
женности симптоматики и прогредиентности болезни) своего партнера,
но и начинает играть ведущую роль в паре больных. Более
ное эмоциональное сопровождение и обнаруживающаяся заведомая
неадекватность вторично заболевшего, его большая социальная
ность могут приводить к тому, что госпитализированным оказывается
именно «заразившийся», в то время как относительное «успокоение»
по мере систематизации бреда заболевшего первым позволяет ему
иногда достаточно длительное время оставаться в тени. Только
циальный расспрос и углубленная беседа с приходящими на свидание
родственниками часто позволяет установить, кто был «инициатором»
галлюцинаторно-бредовых расстройств.
Описанная выше смена «лидера» никогда не отмечается в случаях
впервые выделенного Марандон де Монтиэлем в качестве
тельной формы folie a deux наведенного помешательства. По существу,
к этому виду психических расстройств и относятся все ранее описанные
Ласегом и Фальре наблюдения, давшие основания Режи и некоторым
другим авторам считать, что помешательства вдвоем как психической
болезни не существует, а речь идет о «психологическом курьезе», не
служивающем внимания психиатров. Однако, как уже отмечалось выше,
подобный «курьез» не может игнорировать как теория, так и практика
психиатрии: необходимость понимания механизмов возникновения
этого феномена и выработки критериев его отграничения от
ческих форм неадекватного реагирования на психическое заболевание
среди лиц из ближайшего окружения больного.
Ниже кратко приводится одно из двух наблюдений Марандон де
Монтиэля, относимых им к группе наведенного помешательства.
В этом наблюдении речь идет о семейной паре (жена и муж), из
торой 29-летняя жена лечилась в психиатрической клинике, а периоди-

80 Глава 1
чески приходящий в больницу муж полностью разделял ее
ские переживания и с большой настойчивостью требовал ее выписки.
У больной отмечались идеи преследования и слуховые галлюцинации.
Эти идеи, высказываемые женой, были приняты сразу мужем,
шимся «слабоволием и пассивностью с момента свадьбы». Муж не видел
в них ничего невозможного, т. к. после сообщений жены о «кознях»
тив них был убежден в ненависти соседей. Когда спустя несколько лет
после появления идей преследования жена сообщила об услышанном
ею и в дальнейшем становящимся все более постоянным голосе ангела,
который сообщил, что за все страдания Бог приготовил им прекрасное
будущее, муж также поверил в то, что им от Бога за все перенесенное
«положена компенсация». Муж проявил исключительную активность
в требованиях выписки жены, обращаясь по этому поводу в самые
личные инстанции и угрожая судебными разбирательствами.
Столь легкое принятие заведомо нелепых психотических переживаний
и неадекватное поведение мужа Марандон де Монтиэль объясняет,
жде всего, его повышенной религиозностью, верой в сверхъестественные
силы в соответствии с буквальным пониманием доктрин, усвоенных им с
детства, которые предполагали прямое общение Бога и людей, в котором
ангелы выступают как посредники. «Если жена имеет поручение свыше,
чтобы повиноваться голосу Бога, никто не вправе ее удерживать».
Приведенное выше наблюдение хорошо иллюстрирует трудности,
с которыми сталкивались врачи 70-х годов XIX века и продолжают
сталкиваться психиатры конца XX - начала XXI веков, имея дело с
блуждающимися до абсурда» родственниками, поведение которых
редко доставляет больше хлопот, чем лечение самих заболевших,
стояние которых может существенно ухудшаться в результате общения
со своими близкими, а запрещение свиданий только увеличивает поток
жалоб, судебных разбирательств и т. д. и т. п.
Возвращаясь к приведенному выше последнему наблюдению
рандон де Монтиэля, следует подчеркнуть как особенности клиники
психического расстройства, наблюдающегося у мужа, так и его
ностные характеристики, предшествующие и способствующие самому
факту появления этих расстройств. Употребление термина
ское расстройство» в данном случае мне представляется адекватным,
т. к., несмотря на отсутствие психоза в собственном смысле слова, здесь
оказываются заведомо нарушенными и характер переживаний этого
человека, и его поведение. Заведомая неадекватность его реагирования
на болезнь и психотические переживания жены, форма предъявления
своего «заблуждения», включая чрезвычайную активность в вопросе ее
выписки, говорит об изменении его психического функционирования,

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 81_
обязанного своим возникновением наличием психоза у близкого ему
человека. Другое дело — диагностика подобного расстройства и
ные с этим лечебные мероприятия: до настоящего времени это
ло и будет вызывать очень большие сомнения.
Обращает на себя внимание следующее обстоятельство: в отличие от
предшествующих наблюдений «помешательства вдвоем»,
ных в работе Марандон де Монтиэля, здесь бредовые переживания
вично заболевшего принимаются сразу, без какого-либо этапа борьбы
и эмоционально-логического сопротивления, связанного с
ем абсурдных, не соответствующих здоровой логике умозаключений и
других психотических переживаний партнера. Еще один «нюанс» этого
наблюдения folie a deux состоит в том, что активное противодействие и
заведомо неадекватное поведение здесь начинается не с момента
никновения у партнера психотических переживаний, а со времени
статации факта наличия у близкого психической болезни и
зации, вызывающих не просто выраженную эмоциональную реакцию,
но еще более резко снижающуюся способность адекватной оценки
исшедшего и, в первую очередь, бредовых построений близкого и
ствий врача, направленных на благо больного.
Приведенное наблюдение достаточно наглядно демонстрирует,
что личностные особенности лиц из ближайшего окружения больного
(интеллектуально-волевые характеристики и мировоззренческие
новки) здесь, по существу, выступают как существенные моменты этио-
патогенеза подобных форм «помешательства вдвоем». Практически
впадая по своему содержанию с бредовыми построениями партнера, но
не являясь психотическими, подобные формы мировосприятия при их
включении в систему эмоционального и поведенческого реагирования
начинают выступать как такие аналоги психотических переживаний,
которые не случайно расценивались психиатрами прошлого как
ления одного из видов folie a deux.
Лица с подобного рода «аналогами», расцениваемые нередко
временными психиатрами в рамках своеобразной «донозологической»
диагностики как «индуцированные» родственники или близкие
ного, хорошо показывают относительность и определенную условность
разграничения психических болезней на расстройства психотического
и непсихотического уровня. Это находит свое частичное отражение в
современных систематиках психических и поведенческих расстройств
(МКБ-ю, ДСМ-IV-R). При этом все более и более осознается
димость практического учета условий развития болезни и личностных
особенностей для понимания и адекватной оценки болезни (в рамках
многоосевой диагностики).

82 Глава 1
Однако в случаях, аналогичных представленному выше
нию «наведенного помешательства», возникают свои трудности,
занные с уже отмечавшейся ранее необходимостью учета юридических
последствий констатации наличия или отсутствия психоза у того или
иного лица. Последнее наблюдение Марандон де Монтиэля достаточно
наглядно иллюстрирует возможные трудности в тех случаях, когда
щественно опасные действия совершаются лицом с «наведенным
шенным) помешательством».
В этом наблюдении речь идет о «помешательстве вдвоем» матери и
15-летнего сына, совместно покушавшихся на убийство своего мужа и
отца. Заболевание матери, включающее бредовые идеи преследования,
слуховые и зрительные галлюцинации, началось за два года до этого
покушения. Она обвиняла мужа в растрате всех их сбережений для
ственных «постыдных удовольствий» и участии в «банде
телей». Эта женщина имела двух детей: 15-летнего сына и 12-летнюю
дочь. Мать на протяжении всего периода своей болезни пыталась
влечь детей в ее «борьбу» против мужа. При этом весьма разумная
вочка всегда сообщала отцу обо всех высказываниях матери и пыталась
ее разубеждать, а сын (слабохарактерный и с весьма незрелым
лектом) сразу же принял за истину все нелепые высказывания матери о
своем отце, т. к. она всегда имела над ним «абсолютную власть».
За несколько месяцев до этого покушения больная была
зирована в психиатрическую больницу, где спустя месяц стала активно
диссимулировать свои психотические переживания и даже встречала
мужа внешне «с радостью». По мнению лечащего врача (он же и автор
этого наблюдения), речь шла именно о сокрытии больной своих,
ных для мужа, переживаний. Несмотря на все уверения врача, что
ная просто скрывает болезнь, муж, весьма некритически относившийся
к болезни жены, настоял на пробном отпуске с условием немедленного
возврата больной в клинику при ухудшении состояния.
Находясь во временном домашнем отпуске, мать в течение первых
трех дней со времени возвращения домой не разговаривала с мужем.
Это, впрочем, его не насторожило, и он проигнорировал свое
ние врачу о немедленном возврате больной в клинику при ухудшении
ее состояния. Затем мать и сын с помощью специально приобретенных
револьвера, ножа и дубинки пытались убить своего мужа и отца. Мать
выдвигала против него те же самые обвинения, как и обнаруживаемые
ею раньше, а сын был полностью согласен с ними и пытался путем
ства отца «защитить мать».
Вряд ли кто из психиатров согласится с экскульпацией человека,
вершившего противоправные действия под влиянием заблуждений, хотя

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 83
и «доходящих до абсурда» и по своему содержанию совпадающих с
тером бредовых построений первично заболевшего. По меньшей мере,
судебно-психиатрическая оценка этого лица представляется
ной, несмотря на оценку «заразившегося» партнера как имеющего
ческие расстройства в форме наведенного (внушенного) помешательства,
также относящегося, наряду с другими видами этого расстройства, к folie
a deux. Важно здесь не содержание этих заблуждений, а их генез: болезнь
или этнокультуральные и микросоциальные условия явились причиной
их возникновения и существования. Не случайно приводимые Ласегом
и Фальре наблюдения «помешательства вдвоем» (а их отнесение после
всех рассмотренных выше случаев именно к «наведенному
ству» вполне оправдано) вызвали активное неприятие частью психиатров
их оценки как относящихся вообще к «помешательству», т. е. психозам в
узком смысле («психологический курьез», не заслуживающий внимания
психиатров).
Работа Марандон де Монтиэля i88i г. явилась своеобразным
ведением итогов изучения проблемы «помешательства вдвоем» на
этапе самой постановки проблемы и изучения как условий
вания, так и различных форм этого клинического феномена. Эти
вия автор, как уже отмечалось выше, четко сформулировал в своих
выводах:
I. Наследственная предрасположенность в большей степени
на у того, кому передается помешательство;
И. Для возникновения этого вида расстройств необходимо
ное воздействие психически больного на своего близкого (со здоровым
рассудком) в условиях постоянной совместной жизни и тесного
ния партнеров;
III. С точки зрения судебной медицины, в навязанном безумии
сивный субъект обладает слабым рассудком, а когда он входит в контакт
с активным суьъектом, то не должен рассматриваться как сумасшедший.
Наоборот, в безумии одновременном и передающемся сумасшедшими
являются оба;
IV. С точки зрения судебной медицины, в навязанном безумии
доподобность бреда — вещь относительная, и эксперт, чтобы сделать
заключение, должен руководствоваться общим психическим
ем пассивного субъекта;
V. Одновременное и передающееся безумие — всего лишь частные
случаи общего влияния среды на формы умопомешательства;
VI. Общим влиянием среды следует объяснять то, что случаи
шательства двоих — это мания преследования, а эта мания — безумие
XIX века.

84 Глава 1
Каждое из приведенных выше положений Марандон де Монтиэля
может быть с достаточными основаниями подвергнуто определенному
уточнению и критике, но в целом следует признать, что выводы автора
вполне адекватны общим тенденциям, наблюдающимся в рамках folie a
deux. Это же относится и к судебно-психиатрической оценке
ного помешательства, хотя и здесь предполагаемые выводы о
мости лица, получившего «заражение» от первично заболевшего, могут
быть адекватными только при учете конкретного состояния этого
раженного» и его интеллектуально-личностных характеристик.
По поводу же положения автора, что идеи преследования — это
ния XIX века», и своеобразно предваряя анализ собственных
ний, можно с уверенностью сказать, что эти же переживания — «болезнь
конца XX - начала XXI века», т. к. и в наше время это — наиболее частое
содержание бреда. Но изучение первоисточников — работ второй
ловины XIX века, — действительно, обнаруживает своеобразный
лорит» бредовых переживаний, связанных с преследованием: в фабуле
бреда в различных вариациях нередко фигурируют различного рода
действительные (а чаще всего мнимые) потери богатства, сбережений.
После чего семья оказывается вынужденной испытывать материальные
лишения, что часто предшествует возникновению болезни у первично
заболевшего или становится одной из составляющих «преследования».
Относительная частота подобных элементов в фабуле бреда в чем-
то схожа с наблюдающимся в настоящее время в конкретных условиях
России (при наличии своеобразного бума перераспределения и
ретения недвижимости) оттенком бредовых построений больных (даже
молодого возраста): цель «преследования» состоит в овладении
рой заболевшего. Но более детально этот вопрос, включающий и
нение содержания бреда за последние полтора столетия, и его развитие
в различных этнокультуральных условиях, естественно, будет
трен после описания других (в первую очередь, собственных)
ний, включающих различные варианты психического заражения.
Заслуга Марандон де Монтиэля не только в достаточно полной
стематизации форм помешательства вдвоем и изучении условий их
формирования, но и в попытках выяснения самих механизмов этих
расстройств. Уже в работе 1882 года ([20]) автор высказал
жение, что сообщенное помешательство возникает благодаря имитации
болезненных идей. В 1894 г- (уже после появления работы Леманна)
Марандон де Монтиэль вновь возвращается к анализируемой теме и,
обобщив еще раз свои взгляды на folie a deux, отмечает, что выделяемый
Леманном индуцированный психоз — это особая форма сообщенного
помешательства. В работе 1894 r- ([2ID автор еще раз подчеркнул, что

Развитие учения о folie a deux и индуцированном психозе 85
для одновременного и сообщенного помешательства решающее
ние имеют наследственное предрасположение и влияние среды, в
рой первично заболевший выступает как важнейший элемент этого сре-
дового воздействия, а роль и значение других факторов для этого вида
психической патологии может существенно различаться.
Если первые специальные работы по проблеме помешательства
вдвоем (в первую очередь — это рассмотренные выше и не случайно
приведенные в «Приложении» работы Байярже, Ласега и Фальре, Ма-
рандон де Монтиэля) были, прежде всего, посвящены описанию
ных клинических феноменов, изучению условий их формирования и
систематике, то уже с 8о-х годов XIX века в работах психиатров самых
различных стран (Франции, Германии и др.) делаются попытки
вить механизм психического заражения, передачи «помешательства».
Как уже отмечалось выше, если в работе Марандон де Монтиэля ([20])
говорилось об имитации как важнейшем механизме переноса
ческих расстройств, то в появившейся в 1883 г. работе немецкого
хиатра Г. Леманна «К казуистике индуцированного или сообщенного
мешательства» ([22]) отмечалось, что возникновение этих расстройств
может происходить двумя способами.
При первом из них человек, постоянно общающийся с психически
больным и ухаживающий за ним, в результате непрерывного
вания бредовых идей, наконец, их принимает и может «присвоить» —
здесь речь идет об имплантации нелепых суждений; таким образом,
форма душевного расстройства у вторично заболевшего индивидуума
естественным образом оказывается аналогичной той, которая
ствовала у партнера, заболевшего первым.
При втором способе (механизме) развития психических расстройств
у человека, общающегося с психически больным, в качестве
ческого момента выступают «психические впечатления» (по аналогии
с такими переживаниями, как страх и горе, которые часто приводят к
возникновению душевного заболевания). Здесь также может
ся совпадающая по содержанию форма душевного расстройства у лица,
заболевшего позднее, но чаще всего совпадение бреда отмечается
ко на начальных этапах развивающихся бредовых переживаний.
Предположив существование двух возможных механизмов развития
помешательства вдвоем, один из которых благодаря своей
ности дал в дальнейшем название этих форм психических расстройств
(термин «индуцированный психоз» в настоящее время употребляется
как наиболее частый синоним folie a deux и входит во все существующие
систематики психических и поведенческих расстройств — МКБ-ю и
ДСМ-IV), Леманн основное внимание в своей работе уделил описанию

86 Глава 1
пяти наблюдений, из которых часть случаев наблюдалась автором
но, часть — его предшественником (Шлоссбергом).
Следует отметить, что в некоторых из наблюдений, представленных
в работе Леманна, по моему мнению, можно говорить скорее только
о провоцирующем влиянии заболевания одного из пациентов на
никновение болезни у другого, но отнесение этих случаев к folie a deux
(в понимании этого термина основоположниками учения об этом виде
психических расстройств) не вполне адекватно, т. к. это, скорее,
ное помешательство вдвоем». Этот термин был предложен
ским психиатром Вилле в 1885 г. (цит. по В. И. Яковенко — [i8], с. 94)
и относится, по мнению этих авторов, к случаям, когда нет совпадения
клинической картины заболеваний общающихся между собой лиц.
В упомянутом же выше наблюдении Леманна описано так
ваемое «истинное» folie a deux (кавычки показывают, что отмеченное
выше «ложное помешательство вдвоем» — это скорее коморбидное
хическое расстройство). Здесь же речь идет о двух сестрах, старшая из
которых стала испытывать слуховые, зрительные и обонятельные
люцинации, трактуемые ею как проявления колдовства и отравления,
связанного с мужчиной (работником в хозяйстве их матери), который
ко всему еще и стал объектом ее сексуальных вожделений на фоне
деленного психомоторного возбуждения. На третий день после начала
болезни этой женщины домой приехала ее младшая сестра и почти
зу поверила всем нелепым высказываниям больной. Вначале эту сестру
стали мучить ночные кошмары, а затем и у нее возникли зрительные,
слуховые и обонятельные галлюцинации, содержание которых
тически совпадало с аналогичными переживаниями старшей сестры.
В дальнейшем течение заболевания у сестер существенно отличалось:
у старшей — при попытках ее выписки галлюцинации возобновлялись,
младшая — при повторном поступлении уже не испытывала
ций, и спустя полгода приступ ее болезни (с депрессивными
ниями) полностью прекратился. В данном наблюдении интересно, что
во время нахождения сестер в больнице выяснилось, что их мать также
верит в реальность галлюцинаторно-бредовых переживаний дочерей и
объясняет все происходящее с ними греховностью и «карой небесной»,
в связи с чем многократно обращалась в различные духовные
ния и непрерывно молилась, считая, что молитва — единственное
ство против наблюдающихся у сестер «искушений».
Это наблюдение Леманна показывает, что заболевания,
щиеся под влиянием эмоциогенного действия на близких заболевшего
человека в случае совпадения содержания психотических феноменов
весьма сложно отграничить от расстройств, возникающих путем индук-

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 87
ции (имплантации) бредовых переживаний. Однако достаточно острое
развитие болезни у вторично заболевшей непосредственно после начала
контакта со старшей сестрой позволяют высказать предположение, что
и в «присвоении нелепых суждений» (терминология Леманна — В. Е.)
существенную роль играют «психические впечатления». Хотя именно
в данном наблюдении заболевание младшей сестры формируется вовсе
не путем постепенного «усвоения» чужого бреда с обязательным
вым этапом достаточно активного непрятия умозаключений,
ных с больной логикой.
Важно подчеркнуть, что здесь хорошо иллюстрируется мысль
манна о том, что при эмоциогенных заболеваниях совпадающая по
содержанию форма душевного расстройства у лица, заболевшего
нее, отмечается только на начальном этапе болезни, а дальнейшее
чение показывает расхождение не только клинической картины, но и
прогноза заболеваний каждой из сестер: сохранение галлюцинаторно-
бредовых расстройств у старшей и смена синдромов у младшей сестры
при повторном поступлении. В последнем случае картина
го синдрома уже ни по своему возникновению (болезнь старшей сестры
не фигурирует здесь даже в качестве провоцирующего фактора), ни по
клинической картине никак не связана с психическим расстройством
первично заболевшей.
Изложенное выше дает достаточно оснований считать, что каждая
из сестер страдает самостоятельным заболеванием (т. е. психическими
расстройствами разной нозологической отнесенности), но дебют
ни одной из них (по крайней мере, манифестирование) протекало по
типу «помешательства вдвоем или сообщенного». Даже по формальным
критериям Марандон де Монтиэля здесь уже не просто вера
ное или внушенное помешательство», наблюдающееся у матери этих
сестер), а психоз с выраженными галлюцинаторно-бредовыми
ваниями, которые (при далеко идущем сходстве их содержания) каждая
из заболевших продуцирует самостоятельно.
К сожалению, как уже отмечалось выше, и в данном наблюдении
возможно судить, о каком механизме влияния заболевания первично
заболевшего на возникновение (и просто манифестирование)
ского расстройства у второго лица может идти речь: эмоциогенном
действии болезни близкого или имплантации бреда, которую сам Леманн
определил как особый механизм развития «помешательства вдвоем» —
индукцию. Скорее всего, здесь можно говорить об «эмоциогенной
плантации», если понимать последний термин не как особый (но не
крываемый автором) механизм формирования болезни, а включение в
картину заболевания, возникшего под влиянием отрицательных эмоций,

88 Глава 1
связанных с болезнью сестры (т. е. реактивного психоза в современном
понимании), существенных характеристик психотравмирующей
ции, т. е. содержания психотических переживаний первично
шей. Однако в дальнейшем как течение и характер психотических
живаний, так и течение заболеваний у сестер оказывается совершенно
различным.
Сравнение приведенных выше наблюдений Ласега и Фальре, Маран-
дон де Монтиэля и Леманна показывает, что различного рода сводные
таблицы, включающие случаи, описанные различными авторами, —
далеко не лучший способ нахождения тех или иных закономерностей
и выводов по проблеме «помешательства вдвоем» (под каким угодно
названием подобных психических расстройств). В таком случае
ком широким и неопределенным представляется диапазон изучаемых в
рамках этого понятия феноменов: от веры и заблуждений, остающихся
в пределах психического здоровья, до самостоятельно развивающихся
заболеваний у общающихся между собой людей. Так, мать психически
больных дочерей в приведенном выше наблюдении Леманна,
ватно расценивающая их заболевание, фигурирует у отдельных
дователей (В. И. Яковенко) как лицо, страдающее индуцированным
помешательством. В подобных случаях происходит своеобразное
мывание» проблемы, в котором социально-психологические феномены
объединены не с относительно определенным кругом
ческих явлений, подлежащих изучению, но с психическими
ниями (расстройствами) вообще, систематика которых и, тем более,
представления об их этиопатогенетических механизмах и в настоящее
время не могут быть четко определены.
При изучении проблемы индуцированного помешательства лучше, по
моему мнению, опираться на выводы и наблюдения отдельных
вателей. Эти выводы отличаются относительной целостностью и
деленностью. Сам Леманн во вступительной части своей статьи писал о
диаметрально противоположных выводах двух исследователей (Нассе
и Финкельбурга) о характере наследственной отягощенности в случаях
«помешательства вдвоем». Расхождение же клинических картин,
ния и прогноза отдельных форм этого «помешательства» у различных
авторов (и даже в наблюдениях одного исследователя) диктует, по моему
мнению, настоятельную необходимость очертить своеобразное «ядро»
расстройств, включаемых в эту группу психопатологических феноменов.
В дальнейшем это определит возможность сравнения с ними как
ческих, так и социально-психологических явлений, объединяемых
нятиями «психические» и «коморбидные расстройства» (с учетом
ствующих психиатрических систематик и представлений смежных наук).

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 89
Поэтому проводимое в настоящей главе изучение исторического
тия проблемы индуцированного помешательства, по моему мнению,
ступает как обязательное условие для определения границ психических
расстройств, относимых к этой группе психотических и непсихотических
форм этой патологии и смежных с ними феноменов.
В i88o г. уже упоминавшийся ранее американский психиатр Кирнан
([i6]) публикует несколько наблюдений различных форм
тельства двоих или сообщенного» (таково название его работы),
дятся наблюдения самостоятельно заболевших больных. У последних
в условиях контакта друг с другом происходит трансформация,
изменение содержания психотических переживаний, в результате чего
ранее независимо развивавшиеся заболевания приобретают известное
сходство. По мнению автора, это чаще всего наблюдается при
сивном параличе, в рамках которого больные оказываются способными
воспринимать и даже «присваивать» чужие психотические
ния (т. е. своеобразно «заражаться» ими), что вовсе не характерно для
психически больных. Кирнан приводит наблюдение больного,
кратно поступающего в больницу с бредовыми идеями величия,
маторства и религиозного содержания, каждый раз группирующего
вокруг себя больных, у которых также появлялись собственные идеи
величия, в целом совпадающие по своему содержанию, но с
ным оттенком, отражающим характер болезни каждого из
ся». Среди них были: страдающий прогрессивным параличом, больной
с маниакальным состоянием, с гебефренией, эпилептик со снижением
интеллекта, пациент с глубоким врожденным слабоумием.
Во французской психиатрии случаи влияния душевнобольного на
содержание галлюцинаторно-бредовых переживаний других
ски больных получили название «трансформированного или
го помешательства». В своей диссертационной работе Ж. Шполинский
([23]) писал, что, за исключением краткого упоминания о возможности
подобных феноменов в рамках folie a deux в одной из работ Марандон де
Монтиэля, он не нашел их описания во французской литературе,
щенной этой проблеме. О работе Шполинского, называемой «Аналогия
между помешательством двоих и двойным самоубийством», еще будет
идти речь в главе, посвященной коллективным и массовым
ствам. Здесь же хотелось бы отметить, что упоминаемое этим автором
«трансформированное» или «обменное помешательство» у
щих авторов употребляется как один из вариантов folie a deux или, по
крайней мере, как клинический феномен, примыкающий к исследуемым
здесь формам психических расстройств. Однако, по моему мнению,
совпадающему с представлениями других исследователей проблемы

90 Глава 1
«помешательства вдвоем», в условиях психиатрических больниц
мовлияние больных (в том числе и на психотические переживания друг
друга) весьма невелико.
В 8о-е годы XIX века появляются и первые работы, посвященные
так называемым близнецовым психозам: Б. Балль ([24]), H. Остер-
майер ([25]), Т. И. Юдин ([26]), Л. И. Омороков ([27]) и др., в которых
авторы по-разному трактовали нередко обнаруживаемое сходство
нической картины: заведомо выраженным фактором наследственности
или принципиальной возможностью для каждого из близнецов заболеть
индуцированным психозом. (Выше были приведены только отдельные
работы по близнецовым психозам конца XIX - начала XX века, включая
первую работу теоретического плана Балля: обзор последующих
дований, связанных с так называемым близнецовым методом в
трии, представлен в очень многих работах наших современников и не
входил в задачи настоящей монографии). Применительно к теме
стоящего исследования можно отметить, что если Балль, по существу,
сводил нередкое сходство клинической картины и течения
вых психозов к наследственности, то X. Эйфрат ([28]) объяснял эти
моменты подражательностью, психическим заражением. По его
нию, там, где близнецы заболевают сходными по картине и течению
психозами независимо друг от друга, а в дальнейшем болезнь
го из них носит самостоятельный характер, это относится к истинным
«помешательствам близнецов» (folie gemellaire). Все остальные случаи
психических расстройств у близнецов должны быть исключены из этой
группы и рассматриваться как «наведенное помешательство» в рамках
folie a deux. Изучение психозов у близнецов к настоящему времени
ет столь обширную литературу, что ее обзор возможен только в рамках
самостоятельной работы, однако цели моего исследования не требуют
этого. В настоящее время психические расстройства у близнецов
ются в первую очередь не столько в рамках «помешательства вдвоем»,
сколько в клинико-генетическом аспекте.
В конце XIX века появляется все больше обзорных работ по
ме индуцированного помешательства. В них авторы, приводя
ные наблюдения (число их, как правило, было невелико), пытались
также охватить и проанализировать и ранее накопленный и
ванный материал других исследователей этой проблемы, соглашаясь
или отвергая те или иные выводы, содержащиеся в предшествующих
публикациях. При этом рассматривались в соответствующем аспекте
как работы, специально посвященные folie a deux, так и наблюдения,
представленные в различных источниках и не акцентирующие
ние на этой стороне психопатологических феноменов.

Развитие учения о folie a deux и индуцированном психозе 91
В. Каульбах. «Сцена из дома умалишенных»
Одной из первых и для своего времени наиболее полной обзорной
публикацией по обсуждаемой здесь проблеме явилась обширная работа
известного русского психиатра В. И. Яковенко ([i8]). В истории
ственной медицины этот психиатр чаще всего упоминается как один из
выдающихся деятелей земской психиатрии, организатор первой
писи душевнобольных Московской губернии и других заслуг в
сти так называемой административной психиатрии. Здесь же хотелось
бы подчеркнуть заслуги В. И. Яковенко именно в разработке теории и
практики «помешательства вдвоем», т. к. именно его работа по
ству явилась первой отечественной разработкой этой проблемы.
бликованная в 1884 г. работа С. И. Штейнберга ([29]) «Случай
логического подражания у маниака» содержала только описание одного
казуистического случая). Работа же В. И. Яковенко — это не просто
обзор большинства ранее опубликованных в различных странах
ев «помешательства вдвоем», сведенных им в обширную таблицу, но и
описание собственных наблюдений индуцированного помешательства,
и трактовка собственного видения проблемы психического заражения.
Поэтому с появившейся в 1887 году работы В. И. Яковенко
ванное помешательство (folie a deux) как один из видов патологического

92 Глава 1
подражания», по-видимому, и следует вести отсчет изучения этой
блемы в русской психиатрии.
Уже само название работы показывает, что автор не просто
зовал уже получившие права гражданства термины психиатрической
науки, но и пытался объяснить механизм возникновения подобных
психических расстройств. В. И. Яковенко приводит три собственных
наблюдения «помешательства вдвоем» и один случай, сообщенный ему
коллегой — доктором С. Н. Данилло, а также публикует в виде сводной
таблицы Ю9 наблюдений этого вида психической патологии,
ных ранее в психиатрической литературе, начиная с приведенного в
чале этой главы наблюдения Берлина 1819 г. и кончая публикациями
i886 г. Таким образом, в этой таблице, названной «Казуистика "Folie
a deux"», автор анализирует 113 случаев различных форм этого вида
патологии, связанного с так называемым психическим заражением.
В одну таблицу были сведены все известные случаи «индуцированного
помешательства»: т. е. психозы в узком смысле слова и смежные
нические феномены, включая и так называемых «заблуждающихся до
абсурда», принадлежность которых к помешательству вызывала и
зывает до настоящего времени большие сомнения.
Само название этой таблицы («Казуистика...») в современном
чении этого термина предполагает относительную редкость подобных
форм психических расстройств, хотя В. И. Яковенко пишет в
чении, что случаи «помешательства вдвоем» (особенно в виде
наемого выше «наведенного» или «внушенного») встречаются
до чаще, чем можно было бы думать, судя по незначительному числу
опубликованных случаев. Автор настоящей монографии уже
зывался выше о том, что сведение столь разнородного материала (да
еще и представленного различными авторами) в одну таблицу вряд ли
может способствовать установлению единых клинических
ностей, касающихся многих сторон развития folie a deux. Поэтому
дельные выводы и В. И. Яковенко, и других исследователей этой
блемы, использующих сводные таблицы, по моему мнению, следует
воспринимать скорее как «информацию к размышлению», но вовсе не
всеобъемлющие закономерности, касающиеся этого вида расстройств.
Мне представляется, что в результате изучения этих таблиц можно
ворить о некоторых тенденциях в развитии «помешательства вдвоем»,
но их реализация происходит и с учетом конкретного вида этого
мешательства», и множества индивидуальных данных (зачастую просто
не поддающихся формальной верификации). Кроме того, при сведении
данных различных наблюдений нередко исчезают «нюансы» того или
иного случая, характеризующие саму «атмосферу» развития «помеша-

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 93
тельства вдвоем», обозначенную выше как топология формирования
этого вида психических расстройств (типа представленных выше
гушки» и «журчания реки в голове» в наблюдении Берлина). Однако
сказанное выше никак не отменяет значения для проблемы
тельства вдвоем» выводов В. И. Яковенко и отмечаемых им тенденций
для развития подобных психических расстройств.
На основе анализа сведенных в единую таблицу наблюдений автор
отмечает, что уже распределение по числу участников, полу,
ным отношениям, возрасту позволяет обратить внимание на тот факт,
что наиболее часто и наиболее «прочно» бред передается, прежде всего,
ближайшим родственникам, а в том случае, если бред усваивается
цами, не состоящими в родстве с первично заболевшим, он отличается
меньшей полнотой этого «усвоения» и постепенно может принимать вид
«простого заблуждения». Этот факт, по мнению В. И. Яковенко,
тельствует, что для развития «заразы помешательства» необходимы
особые условия, которые были весьма обстоятельно проанализированы
автором с критическим разбором мнений и выводов своих
ников. (Мне представляется, что там, где те или иные тенденции и
мерности, обнаруженные В. И. Яковенко, совпадают с уже приведенными
выше представлениями таких авторов, как Ласег и Фальре, Марандон де
Монтиэль и др., нет необходимости их повторного включения в текст
настоящей монографии.) Основное внимание, по моему мнению, при
рассмотрении работы В. И. Яковенко следует уделить положениям,
ступающим как моменты развития учения об индуцированном
тельстве, т. е. уточняющим или пересматривающим ранее высказанные
суждения в этой области знаний.
Автор возражает против мнения Режи, считавшего наблюдения
дачи психоза (психического заражения) «курьезом, не заслуживающим
специального научного рассмотрения». «Факты идут вразрез с этими
взглядами» ([i8], с. 84). По наблюдениям В. И. Яковенко, именно
ты одновременных, совершенно независимых друг от друга, но
ственных по форме и течению психических расстройств, если допустить
возможность их теоретического существования, «будут представлять
действительный психологический курьез». Автор подтверждает мнение
большинства предшествующих исследователей, что женщины в среднем
в два раза чаще встречаются как среди первично, так и вторично
левших, но отвергает мнение Леманна, что только женщины
ют в качестве лиц, воспринимающих бред. Период общения от начала
болезни первого лица до заболевания второго колеблется от одного дня
до нескольких месяцев, при этом вторично заболевший вначале ясно
осознает болезнь первого и ухаживает за ним, а затем заболевает сам.

94 Глава 1
В. И. Яковенко отмечает, что почти все авторы в качестве
ших поводов болезни для заражающегося лица указывают на у х о д
(здесь и далее разрядка автора — В. Е.) за психически больным
ственником. «Во многих случаях эти лица по выздоровлении сами
зывают на то, что вначале они осознавали нелепость бреда, пытались
разубеждать, но затем постепенно начинали наблюдать у самих себя
появление ряда болезненных симптомов, что заканчивалось полным
психическим расстройством. (Эти заявления выздоровевших имеют
положительную цену, в противоположность тем, на которые
ся Режи)» ([i8], с. 92).
Инициатива бреда не всегда принадлежит старшему или более
торитетному из коделирантов: возможны случаи, когда дети внушают
свой бред родителям, а прислуга — хозяевам. Возраст заражающихся
колеблется в очень широких пределах: от 8-летнего ребенка до глубоких
стариков. В большинстве случаев будущие коделиранты живут вместе на
протяжении многих лет, их интересы «тесно сплетаются, а взгляды на
вещи отождествляются» задолго до появления бредовых идей у одного
из них. Их жизнь до заболевания часто отличается изолированностью
от окружающего мира, «они сильно привязаны друг к другу, и
стье одного глубоко потрясает другого». Вместе с тем, автор отмечает,
что в исключительных случаях возможно заражение в условиях, когда
заболевшие лица начали контактировать совсем недавно. При этом он
ссылается на наблюдение Мореля, в котором описана молодая
ня, приглашенная для ухода за совершенно незнакомой ей психически
больной девушкой, и которая спустя 15 дней сама заболевает психозом
с содержанием, тождественным содержанию болезни первично
левшей. В. И. Яковенко отмечает, что умственное превосходство само
по себе еще ничего не значит, и ссылается на наблюдение, в котором
менее развитая в умственном отношении жена передает свой «наивно-
детский бред» более развитому и способному мужу. В большинстве
случаев (8о из 113), по мнению автора, передающейся формой
ческого расстройства оказывается первичное помешательство в форме
бреда преследования. Он подчеркивает, что представление об активном
и пассивном партнере заболевшей пары «не выдерживает критики,
дит верному пониманию фактов и только вносит путаницу», указывая
на случаи, в которых вторично заболевший своей активностью
ходил первого, которому принадлежала только инициатива бреда.
Возражая жесткому разграничению и систематике форм
тельства вдвоем» Марандон де Монтиэля, В. И. Яковенко не считает
обходимым проводить их строгое разграничение (внушенное,
ное, одновременное):

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 95
«Природа никогда не делает скачков; патологические формы также
не совпадают вполне с нашими классификациями и определениями;
они представяют непрерывный ряд постепенных переходов, и поэтому
граница между здоровьем и болезнью неуловима, не поддается точному
определению... Точно определить, где кончается краткое логическое
блуждение, основанное на доверчивости и слабости критической
ности, и где начинается настоящий бред — очень трудно. Одно только
несомненно, что, начавши, по-видимому, простой ошибкой,
ем, только доверяя бредовым идеям больного, сожительствующее с ним
лицо очень часто оканчивает полным помешательством в тождественной
форме. Следовательно, относиться к "наведенному помешательству" folie
a deux как к психологическому курьезу, не стоящему научного внимания
(Режи), — непростительно, а не видеть в нем ничего общего с другими
формами "помешательства вдвоем" — ошибочно. Процесс
дачи (заражения) бредовых идей по существу один и
тот же во всех случаях folie a deux — будет ли это folie impo-
see, communiquee, gemellaire, simultanee. Вся разница будет только в
пени; тот же процесс лежит и в основе передачи заблуждений
ски здоровых людей. Как психические элементы, из которых слагается
личность помешанного, так и законы их взаимодействия те же, что и у
психически здорового человека. Разница между здоровым и больным в
координации этих элементов» ([i8], с. 98, 99)-
Несмотря на то, что с рядом приведенных выше положений В. И. Яко-
венко, по моему мнению, невозможно согласиться, работа этого
ра заслуживает того, чтобы отнести ее к числу основополагающих
следований проблемы «помешательства вдвоем». Приходится только
сожалеть, что она почти неизвестна исследователям этой проблемы
на Западе. (За исключением монографии Шарфеттера, цитирующего
В. И. Яковенко по работе Шонфельда, ни в одной из работ западных
психиатров ссылок на нее нет). Вместе с тем, безусловно, изложенные
выше положения автора первой отечественной и одной из первых
зорных работ по проблеме индуцированного помешательства, как
нимум, нуждаются в определенном уточнении (если не пересмотре).
И в первую очередь это относится к представлениям автора о единых
механизмах развития любых форм folie a deux. Вряд ли следует без
каких-либо оговорок употреблять хорошо известные положения о том,
что «природа никогда не делает скачков», применительно к такому
сборному понятию, как «помешательство вдвоем».
Слишком отличаются между собой «внушенное» (здесь,
тельно, не бывает четкой градации между простой некритичностью
к болезненным переживаниям близкого и «заблуждением до абсурда»

96 Глава 1
с заведомо неадекватным поведением) и «сообщенное» и
менное» «помешательства», в которых вторично заболевший
ет сам продуцировать психотические переживания. Дело не только в
уже отмечавшихся выше медико-юридических последствиях
тации наличия или отсутствия психоза (в клиническом смысле
ва), но и в необходимости поиска механизмов развития качественно
новых переживаний, к которым относятся такие симптомы, как бред
и галлюцинации, в отличие от любого рода заблуждений, остающихся
в пределах ранее существовавшего психофизиологического
нирования.
Заявленное выше несогласие с важнейшими (с точки зрения
дуемой проблемы) положениями В. И. Яковенко вовсе не исключает
высокой оценки работы этого исследователя, по моему мнению,
словно, являющейся лучшей отечественной работой по проблеме
мешательства вдвоем» и своеобразной «классикой» в мировой
туре по индуцированным психическим расстройствам.
В. И. Яковенко, резюмируя подробно изученные им условия
тия «помешательства вдвоем» (или «многих»), представленные в
личных наблюдениях выделяет следующие:
1. Наследственное отягощение, т. е. предрасположение к
ским заболеваниям;
2. Индивидуальное расположение к психозам, приобретенное
ствие ли разных тяжелых болезней, или таких физиологических
состояний, как послеродовый период, климактерический возраст
и т. д.;
3- Одни и те же внешние причины, вредно действующие на обоих
субъектов;
4- Непосредственно перед заболеванием второго лица: утомление,
бессонные ночи, а также страх, испуг, опасения и тому подобные
психические причины;
5- Сходство у обоих душевных свойств до заболевания;
6. Тесное и продолжительное сожительство до болезни, а также и
после заболевания первого лица, при общих для обоих условиях,
вдали от посторонних влияний;
7- Авторитетность (интеллектуальная и моральная) первого по
ношению ко второму;
8. Слабость интеллектуальная и моральная (слабохарактерность)
второго;
9. Относительная правдоподобность бредовых идей;
ю. Бред по содержанию выгоден, или льстит страстям, или
ется с образом мыслей второго лица;

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 97
и. Кумулятивное действие непрерывного, без ремиссий,
ния бредовых суждений;
12. Непродолжительное, но сильное впечатление резкого характера;
13. Повышенная раздражительность чувственной сферы (Lemann);
14. Молодой или старческий возраст;
15. Женский пол;
16. Первичное помешательство в форме бреда преследования.
Автор подчеркивает, что совершенно необязательно наличие всех
этих условий сразу, достаточно только некоторых из них. Но и при
наличии этих условий второе лицо может заболеть и «вполне
стоятельно». Здесь важно найти причину не только того, почему второе
лицо заболело, но и почему у него развилось именно схожее
ское расстройство, с тождественным по форме и содержанию бредом.
По мнению автора, при сочетании ряда изложенных выше условий
никает новый фактор, определяющий характер «помешательства
ем». «Этот фактор, по общепринятой терминологии, и есть
ский контагий"» ([i8], с. ю8).
При объяснении причины этого вида психических расстройств
тор пишет, что, так как каждый из коделирантов, взятый порознь,
ставляет одну из обыкновенных болезненных форм, установленных
психиатрией, то весь интерес вопроса сводится к выяснению причины
заболевания тождественной формой болезни второго лица. По мнению
В. И. Яковенко, «помешательство вдвоем» стоит в одном ряду с
ниями, остающимися вне психической болезни, но, тем не менее,
ляющими собой отдельные болезненные симптомы — такие, как
лективные галлюцинации и иллюзии, приобретающие в отдельных
случаях массовый характер. От массовых иллюзий и галлюцинаций
очень близок переход к массовым психозам типа демономании, ликан-
тропии и т. д., наблюдавшимся в средние века. «У каждого, делавшегося
жертвой этой болезни, наблюдается ряд соматических и психических
симптомов, дающих право считать их несомненно помешанными,, а не
просто заблуждающимися, как пытались доказать некоторые авторы.
Хайзер относит к повальным болезням также крестовые походы детей,
секты самобичевателей и т. д. <...> Часто наблюдалось также
ческое распространение преступлений: самоубийства, убийства,
гов и т. д. <...>. Все эти факты близки чрезвычайно к случаям
тельства многих" (folie a plusieurs); вся разница в форме и содержании
бреда, от чего зависит сила заразительности, более или менее тесный
район распространения психоза и т. д.» ([i8], с. ш).
Как пишет В. И. Яковенко, эпидемическое распространение
вой идеи часто сопровождается передачей и целого ряда патологиче-

98 Глава 1
ских явлений со стороны нервной системы (судороги, параличи и т. д.),
что указывает на заразительность и некоторых неврозов (классические
описания эпидемий истерии, Виттовой пляски и т. д.),
ся не только в средние века, но и теперь. Опираясь на представления
как физиологов, так и психиатров своего времени (Люис, Финкельбург,
Марандон де Монтиэль, Ромбассон и др.), автор считает, что
тельство вдвоем» есть только один из видов патологического
ния. Этот вид психических расстройств отличается от других постольку,
поскольку в нем играет роль подражание, если же последнее
ет (как в одновременном помешательстве двух лиц, не влияющих друг
на друга), то здесь следует говорить о «ложном помешательстве
ем». Автор пишет: «Мы вполне соглашаемся с мнением большинства
авторов, что слово "нравственный (психический) контагий" есть
ко метафора; но мы прибавим еще, что эта метафора звучит особенно
странно в настоящее время, когда со словом "контагий" связано вполне
определенное представление, благодаря успехам в изучении
организмов. А потому мы думаем, что самым подходящим термином
будет подражательный невроз для эпидемических неврозов
иподражательный психоз для эпидемических демономаний,
теоманий и т. д., а также для "folie a deux" ([18], с. 122), — и отмечает, что
этот термин получит вполне научный характер, когда наука установит
«закон подражания».
Изложение в достаточно развернутой форме основных положений
работы В. И. Яковенко, по моему мнению, представляется вполне
данным, т. к. исследование этого автора — это не просто одна из
ких и всесторонних разработок этой проблемы для конца XIX века, но
и один из важнейших источников понимания и дальнейшей
ки учения об индуцированном помешательстве и в настоящее время.
Естественно, что изучение и этой работы, и других исследований
воположников учения об этом виде психической патологии не может
происходить без учета корректив, связанных с развитием психиатрии, в
частности, с меняющимися на протяжении XX века систематиками
хических расстройств.
Однако необходимость внесения определенных корректив в
ставления В. И. Яковенко о «помешательстве вдвоем» в первую
редь связана не столько с учетом поправок, обусловленных
ем психиатрических систематик в течение последующих ста с лишним
лет, сколько с несогласием с основным положением этого автора
носительно объема понятия folie a deux и общности механизмов
никновения различных форм этого вида психических расстройств. По
моему мнению, утверждение автора о том, что «процесс передачи бре-

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 99
довых идей по существу один и тот же» и что «тот же процесс лежит и
в основе передачи заблуждений психически здоровых людей», не
сто недостаточно обосновано, но и не может быть основой для развития
представлений (даже гипотетических) о механизмах нарушений
физиологической деятельности мозга, определяющих возникновение
психической патологии.
Практическое же отождествление заблуждений психически
вых людей и бреда (кардинального симптома болезни) с точки зрения
механизмов их формирования по существу не решает, а просто
дирует одну из проблем психиатрии путем ее перенесения в другие
ласти знаний. Отмеченные В. И. Яковенко трудности разграничения и
даже далеко идущие аналогии между заблуждениями психически
вого и бредом никак не могут оправдать отождествление этих
нов. Изложенное выше делает невозможным принятие представлений
некоторых исследователей, на которые ссылается В. И. Яковенко и в
торых по существу не делается разницы между психической патологией
и такими общественными и социально-психологическими явлениями,
как преступления, движения сектантов, крестовые походы и т. п.
Такая свободная экстраполяция представлений и понятий
атрии на общественные явления, пусть даже экстраординарного
тера (к сожалению, существующая и до настоящего времени), вызывала
и вызывает активное неприятие читателей, знакомящихся с подобными
работами. Естественно, несогласие с отдельными положениями тех или
иных работ (включая исследование В. И. Яковенко), связанное с этой
«экстраполяцией», не может умалить их значения, не только с точки
зрения исследования этих феноменов, но и в плане их описания,
ставления в психиатрической литературе, что существенно облегчает
труд других исследователей. Следует учесть, что изучение различного
рода экстраординарных общественно-психологических феноменов шло
параллельно с проблемой «помешательства вдвоем» (нередко в рамках
одного и того же исследованияI.
Однако, предваряя рассмотрение специальных исследований
ного выше плана, можно отметить, что за ю лет до появления работы
В. И. Яковенко немецкий психиатр Е. Штайн ([30]) в своей диссертации
«О так называемых психических заражениях» специально
вался и на психических эпидемиях. По мнению этого автора, не всякое
нестандартное поведение толпы (или того или иного коллектива) еле-
Краткий обзор литературы по психическим эпидемиям и отмеченным выше
«феноменам» будет дан в специальной главе, а некоторые из литературных
источников приведены в «Приложении». — Авт.

100 Глава 1
дует понимать как психоз. Наблюдающийся при любого рода
ском заражении перенос, передачу тех или иных переживаний далеко не
всегда следует рассматривать в рамках медицины. Вместе с тем, Штайн
отмечает, что при наличии выраженных эмоциональных проявлений в
рамках социально-психологических феноменов в отдельных случаях
могут встречаться различного рода видения и галлюцинации. (Во
дении» настоящей монографии уже приводились подобные примеры,
известные из истории, этнографии и психологии).
Возвращаясь к основной теме настоящего литературного обзора,
священного, прежде всего, проблеме индуцированного помешательства
(с момента появления этого термина и до настоящего времени он
пает как основной синоним понятия folie a deux), следует отметить, что
с 8о-х годов XIX века и до настоящего времени появилось и появляется
все больше работ обзорного и аналитического плана. В этих работах с
различной степенью полноты и оригинальности дается обзор
ствующих публикаций и обосновываются те или иные положения,
ственные с точки зрения авторов, для понимания проблемы. Так, в i888 г.
немецкий психиатр К. Вернер ([31]) в работе, основанной на анализе 45
ранее опубликованных наблюдений «помешательства вдвоем», приходит
к выводу, что главной предпосылкой для заражения (индукции) является
наследственная предрасположенность. Там же, где ее не существует,
никновение болезни у вторично заболевших связано с предшествующим
«ослаблением организма» под влиянием каких угодно причин. По
нию автора, здоровый человек «со здоровым мозгом» всегда будет
вим для психического заражения. Таким образом, в выводах К. Штайна
отчетливо выступает мысль о возможности не только врожденной, но
и приобретаемой путем констелляции внешних факторов
женности к формированию индуцированного помешательства.
Другой немецкий психиатр И. Йоргер в 1889 г. в работе
рованное помешательство» ([32]) дает обзор 30 ранее опубликованных
случаев и 4 собственных наблюдений folie a deux. Выводы автора,
ванные на анализе работ и собственной практике, во многом
ют с уже приведенными выше представлениями других исследователей
этой проблемы, обобщающих уже существующую к этому времени
зуистику «помешательства вдвоем». Йоргер подчеркивает, что
ные формы психических расстройств наиболее часто встречаются среди
супругов или родственников. При этом женщины преобладают как
ди первично, так и среди вторично заболевших; среди последних чаще
других встречались лица в возрасте от го до 30 лет. Полное совпадение
картины заболеваний партнеров отмечалось в 20 наблюдениях из 34-
Автор специально подчеркивал, что индуцированный ни в коей мере не

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 1_01_
Р. Флери. «Ф. Пинель, освобождающий больных от цепей»
был просто пассивной стороной, и очень часто партнеры взаимно
ствовали друг на друга.
По мнению Йоргера, так называемое «навязанное (внушенное)
мешательство» в большинстве случаев было предварительной стадией
«передающегося». При этом folie communiquee и «одновременное
мешательство», о котором писал Режи, как отмечал автор, вовсе не
ляются совершенно различными формами психических расстройств.
Передача заболевания происходит либо через эмоции, либо путем
плантации. Автор работы противопоставлял эти два пути передачи
лезни. При передаче через эмоции болезнь возникает более остро, само
«заражение» происходит неосознанно, а форма психоза первично
левшего здесь не играет существенной роли, т. к. в этом случае
ствованы скорее внешние проявления болезни. Чаще всего такой психоз
излечим. При передаче болезненных переживаний путем имплантации
происходит сознательное влияние на индуцированного. Здесь важно не
только содержание, но и характер болезненных идей. В этом случае
лезнь вторично заболевшего чаще принимает хронический характер и
имеет плохой прогноз.
Таким образом, уже в работе Йоргера не просто отмечаются
можные пути передачи болезни в случаях «помешательства вдвоем»

102 Глава 1
(выделенные еще Леманном), но уже подчеркивается и значение тех
или иных характеристик болезни первично заболевшего, и различие
механизмов влияния больного на лиц из его окружения, и существенное
отличие прогноза в зависимости от характера этого влияния. Еще один
момент в исследовании этого автора обращает на себя внимание.
ленное Режи «одновременное помешательство» (по моему мнению, не
без участия в возникновении этого термина элементов полемического
противостояния самой идее передачи психоза), в соответствии с
ставлениями Йоргера, оказалось не просто формально «вовлечено» в
проблему folie a deux, но при детальном изучении этой формы
шательства вдвоем» уже не противостояло другим видам подобных
хических расстройств. Впервые отмеченное этим автором совпадение
ряда характеристик самых различных форм этого «помешательства»
(по крайней мере, с точки зрения содержания психотических
живаний) подтверждают и наблюдения последующих авторов
точно упомянуть понятие конформного бреда, введенное В. Байером в
I932 г- ~~ [ЗЗ])»и повседневная психиатрическая практика наших дней.
В1889 г. выходит работа еще одного немецкого психиатра Р. Воллен-
берга «О психической инфекции» ([34])- В этой работе также
вается, что для возникновения подобных расстройств необходима почва
в виде наследственной отягощенности или индивидуально
ного предрасположения, связанного с влиянием как соматических, так
и психических факторов или их сочетания (бессонница, утомление,
реживания, связанные с болезнью близкого, на фоне хронической или
острой соматической болезни и т. п.). По мнению автора, при наличии
этой почвы определенную роль начинает играть присущая в
ной степени всем людям склонность к подражанию и
ное влияние душевнобольного. Психическое расстройство, связанное
с этим «влиянием», может быть констатировано только в тех случаях,
когда с достаточными основаниями (по характеру клинической
тины и времени наступления болезни) отмечается несомненная связь
психоза у первично заболевшего с психотическими состояниями у лиц
из ближайшего окружения психически больного. Автор выделял
сколько вариантов (выступающих как своеобразные ступени)
ческого влияния: от простого переноса психотических переживаний
первично заболевшего лицам из ближайшего окружения больного до
развития самостоятельного заболевания в виде индуцированного
хоза. В последнем случае индуцированный вначале усваивает, а затем
самостоятельно развивает бред индуктора. Здесь оба являются
нобольными. У вторично заболевшего наблюдается «сообщенное
шательство» (по Марандон де Монтиэлю) или индуцированный психоз

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 103
(по Леманну). Волленберг в качестве важнейших факторов
ния психоза у вторично заболевшего отмечал, наряду с общностью
тересов, совместной жизнью, совпадением ряда внешних обстоятельств
и др., и такой момент, как наличие при «помешательстве вдвоем»
носительной изоляции от внешнего мира, предшествующей
вению этих форм психических расстройств.
В работе рижского психиатра М. Шонфельда ([17])» появившейся в
1894 г. и отличающейся не только своим объемом, но и
ем, как собственных, так и ранее опубликованных наблюдений русских
психиатров (В. И. Яковенко, И. И. Сикорский, И. В. Константиновский),
наверное, впервые сделана попытка выделения своеобразного «ядра»
«помешательства вдвоем» и коморбидных ему расстройств. Автор
ко проводит мысль, что об индуцированном психозе (или «сообщенном
помешательстве») следует говорить только в том случае, если у
но заболевшего констатируется психоз (в клиническом смысле этого
понятия), и исключает из понятия «индуцированный психоз» психозы
близнецов и «наведенное помешательство» Марандон де Монтиэля.
По мнению Шонфельда, при эмоциогенных психозах,
ся как реакция на болезнь близкого, нет специфического влияния
вично заболевшего как особой формы взаимовлияния партнеров,
деляющей тождественность психотических форм. Автор считал, что для
диагностики индуцированного психоза недостаточно простой
ции болезни у вторично заболевшего, так как при этом
ся только факт, что психическое заболевание оказывает на
щих вредное влияние, т. е. болезнь одного человека здесь воздействует
так же, как и любого рода психотравма, вызывающая отрицательные
переживания. При психозах близнецов, в тех случаях, когда нет
бого, специфического, влияния первично заболевшего, нет и
рованного психоза. Однако автор вовсе не исключал принципиальной
возможности психического заражения и у близнецов, считая, что нет
никаких оснований выделять подобные случаи из группы психических
расстройств, определяемых понятием «индуцированные психозы».
Так называемое «наведенное помешательство» Марандон де
эля, как считает Шонфельд, не может быть отнесено к индуцированным
расстройствам. Здесь второй партнер, хотя и повторяет идеи
ски больного, заболевшего первым, и полностью верит в правильность
его бредовых построений, но не усваивает их так глубоко, чтобы стать
творцом в построении бреда, и быстро отказывается от чуждых ему
взглядов, как только прекращается вредное влияние больного и другие
люди разъясняют им их собственную ситуацию. Автор пишет, что
хоз не может исчезнуть от воздействия логических аргументов, а кроме

104 Глава 1
того, человека нельзя считать психически больным из-за нелепой идеи
или неадекватного поступка.
Комментируя эту, одну из самых интересных, работу по проблеме
мешательства вдвоем», по моему мнению, следует полностью
ся с большинством положений Шонфельда. Это относится и к основной
идее об исключении из понятия «индуцированный психоз» «наведенного
помешательства», если в этом «помешательстве» нет признаков психоза.
Однако вряд ли правомерно говорить, что во всех без исключения
ях «заблуждения до абсурда» лиц из ближайшего окружения психически
больного нет психического расстройства вообще. При этом речь вовсе не
идет о реактивных (прежде всего, невротических) расстройствах в их
нимании в соответствии с существующими в настоящее время
тиками, в которых нет принципиального разграничения уровней
ческой патологии (психотические и непсихотические расстройства). По
моему мнению, без индивидуального анализа каждого случая
тельства вдвоем» (и, прежде всего, так называемого «вторично
шего» — кавычки означают, что это далеко не всегда больной в
ском смысле слова) говорить априорно, что здесь нет «помешательства»,
вообще вряд ли правомерно. Другое дело, что «уровень» и характер этого
расстройства может быть решен только конкретным анализом каждого
случая. Вполне понятные опасения отдельных психиатров о возможных
медико-юридических последствиях отнесения «заблуждающихся до
сурда» к одной из форм «помешательства вдвоем» очень хорошо
мало большинство исследователей, стоявших у истоков этой проблемы и
указывавших на необходимость индивидуального подхода.
Шонфельд, возражая против понимания «наведенного
ства» в виде своеобразной первой ступени «сообщенного», отмечал,
что многие из подобных «заблуждающихся» «слишком глупы» и в силу
этого не могут перейти эту ступень, чтобы усвоить бредовую систему
первично заболевшего целиком и таким образом стать параноидными
больными. По моему мнению, даже полное «усвоение» системы
довых умозаключений еще не позволяет человеку стать ее «творцом»
(естественно, если под «системой» понимать бредовые построения сами
по себе, а не связанный с болезнью психофизиологический механизм
формирования бреда). Интересно, что сам Шонфельд отмечал, что в
дельных случаях и эти люди (с «наведенным помешательством») могут
считаться психически больными, несмотря на недостаточное развитие
бредовой системы и даже пассивное отношение к бредовым
ниям первично заболевшего. По мнению автора, вследствие своего
раноического предрасположения, они могут быть отнесены к паранойе.
Важно, что нередко эти лица поддерживают первично заболевшего в

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 105
А. Готье. «Душевнобольные в Сальпетриере»
различного рода опасных мероприятиях, по существу руководствуясь
бредовыми построениями партнера.
В связи со сказанным выше, по-видимому, нелишне будет вспомнить,
что В. И. Яковенко заканчивает уже упоминавшуюся ранее свою работу,
связанную с изучаемой проблемой, следующими словами, относящимися
к судебно-психиатрической оценке «навязанного помешательства» Ма-
рандон де Монтиэля: «Так как случаи folie a deux встречаются на
тике гораздо чаще, чем можно было бы думать, судя по незначительному
числу опубликованных случаев (особенно folie imposee), то a priori
но утверждать, что возможны случаи преступлений под влиянием бреда,
разделяемого двумя или многими лицами <...>. Что касается вопроса о
вменяемости или невменяемости сообщника, которому навязаны бред и
вытекавшее из него преступление душевнобольным, то, если мы не
деляем мнения о "частичной вменяемости", которую признают многие
французские психиатры, нам остается руководиться обычными
ми, т. е. в каждом частном случае обстоятельно исследовать
ков и затем признать или не признать их психически больными в той или
другой форме; остальное дело судей» ([i8], с. 128). (Собственные
дения «помешательства вдвоем», включая и связанные с
стью судебно-психиатрической оценки лиц, совершивших общественно
опасные действия, будут изложены в следующей главе.)

106 Глава 1
Возвращаясь к приведенным выше положениям Шонфельда, по
ему мнению, следует выразить сомнение в справедливости некоторых
из них. Речь идет, прежде всего, об утверждении, что «заблуждающийся
до абсурда», попадая под влияние людей, не разделяющих бред
но заболевшего, быстро отказывается от обнаруживаемой им
ки болезненных переживаний, зачастую включающих не просто
критическое отношение к болезни близкого, но абсурдные построения,
далеко превосходящие по своей нелепости умозаключения человека,
заболевшего первым. Клиническая практика и мои собственные
дения подобного рода «заблуждающихся» из ближайшего окружения
психически больного показывают, что и многочисленные специальные
беседы и лечащего врача, и других родственников и знакомых далеко не
всегда меняют «убеждения», приводящие к совершенно неадекватной
трактовке происходящего, включая болезнь и факт госпитализации.
В отдельных случаях стремление врача и других лиц повлиять на эти
«убеждения» определялось практической необходимостью
ровать доставляющее немало хлопот и мешающее лечению больного
поведение «заблужающегося». Анализу такого рода психических
стройств среди лиц из ближайшего окружения больного и некоторым
аспектам дифференциальной диагностики отдельных форм
тельства вдвоем» мною было посвящено несколько работ ([35]~[з8]),
но более подробно это будет рассмотрено в следующей главе.
В работе Шонфельда были рассмотрены не только объем понятия
и систематика отдельных форм «помешательства вдвоем», но и этио-
патогенетические аспекты развития заболевания у вторично
шего. Среди факторов, способствующих развитию этого расстройства
у лица, заболевающего вторично, автор выделяет и уже неоднократно
отмечавшуюся выше наследственную предрасположенность, и сходство
характеров, и тесный контакт в условиях относительной изоляции от
окружающих, и такой момент, как определенное соответствие
вых идей у первично заболевшего установкам и взглядам
го, что внешне выступает как правдоподобность бреда.
Формирование индуцированного психоза, в соответствии с
ставлениями Шонфельда, происходит путем подражания, связанного
своей целью и смыслом с имитацией. При этом основным побуждением
к подражанию выступает эгоизм, определяющий желание к
дению в самом себе ранее воспринятое, чувственно пережитое или
ображаемую ситуацию. Чем сильнее желание человека,
щего с больным, воспроизвести воспринимаемое, тем легче вызываются
и чувства, которые испытывает другой. В соответствии с этим вслед за
подражанием формируется следующая стадия механизма индукции:

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 107
своеобразное «вчувствование» в чужие переживания, которое
ляет не только формы чувственного восприятия, но и связанные с ним
представления и умозаключения. По мнению Шонфельда, у человека с
наследственной или приобретенной предрасположенностью к
скому заболеванию отсутствует своеобразный регулятор чувственных
переживаний и способность корригировать воспринимаемое
поставлениями. Чем меньше расхождение между умозаключениями,
связанными с бредовыми построениями, и установками и взглядами
лица, контактирующего с больным, тем легче и быстрее развивается
лезнь у вторично заболевшего.
Мне представляется, что отмеченные выше основные положения
Шонфельда относительно этиопатогенеза «помешательства вдвоем»,
несмотря на их чисто психологический (и в чем-то умозрительный)
характер, явились своеобразным этапом развития учения об этом виде
психических расстройств и в определенном смысле не потеряли
чения и в настоящее время. По-видимому, в какой-то мере это может
определяться тем обстоятельством, что конец XIX - начало XX века
рактеризовался повышенным интересом психиатров различных стран
(и прежде всего Франции и Германии) к проблеме folie a deux
рованного помешательства). И хотя и в наше время публикуется и
зуистика «помешательства вдвоем», и обзорные работы, в целом можно
отметить несомненное снижение этого «интереса». Возможно, в какой-
то мере это снижение определяется безусловным усилением внимания
психиатров к психофармакологии и ее достижениям, успехам
ментальной (прежде всего визуальной) диагностики патологии мозга
на фоне относительного снижения интереса исследователей к вопросам
общей психопатологии. По моему мнению, и существующие
тики психических и поведенческих расстройств (МКБ-ю и ДСМ-IV) во
многом определяются вопросами, связанными с терапией и
ческими оценками отдельных видов психической патологии.
2. Нозология и проблема folie a deux
Суммируя все написанное выше в отношении folie a deux
ванного помешательства») на этапе выделения в качестве отдельной
формы психической патологии и накопления первоначальных знаний
об этих расстройствах, можно отметить, что работами исследователей
личных стран (прежде всего Франции) к концу XIX - началу XX века были
предложены основные понятия, изучены условия их формирования и

108 Глава 1
сформулированы первые этиопатогенетические представления в этой
ласти психиатрии. Для дальнейшего описания и изучения клинических
случаев с подобного рода расстройствами с конца XIX и до настоящего
времени чаще всего используются такие термины, как индуцированные
психозы или «помешательство вдвоем» (folie a deux). Естественно, что
на пути превращения этих понятий, используемых и в настоящее
мя, в индуцированное бредовое расстройство (фигурирующее в
менных систематиках психических расстройств) была проделана очень
большая исследовательская работа, результаты которой частично
ставлены ниже.
Важно, что в конце XIX - начале XX века понятие «индуцированное»
или «помешательство вдвоем» окончательно утвердилось в
ской и научной психиатрии. В различных странах публикуются
численные работы обобщающего плана или описывающие отдельные
казуистические наблюдения. Наряду с упоминаемыми выше
ми, для оценки подобного рода случаев психических расстройств
дельные авторы использовали и другие их названия. Так, еще в 1884 г.
Дж. Монтгомери ([39]) впервые употребляет термин «передающееся
мешательство» по отношению к описанному им наблюдению больных с
совместно возникающими фобиями общения. В своей обзорной работе,
посвященной folie a deux, английский психиатр X. Тьюк ([40])
зует этот термин как синоним «помешательства вдвоем». На основании
анализа этой проблемы в работах англоязычных авторов Тьюк
тал необходимым указать на значение душевного потрясения, которое
испытывает вторично заболевший при общении с психически больным
близким человеком, выявляющим психотические переживания. По
мнению автора, в возникновении «передающегося помешательства»
участвуют те же механизмы, как и при обычном влиянии людей друг
на друга. В соответствии с таким пониманием Тьюка, между индукцией
(понимаемой как механизм возникновения болезни у «заразившегося»)
и влиянием психически здоровых людей друг на друга различие состоит
лишь в степени взаимодействия и содержании переживаний.
Описывая в 1883 г. двух сестер, высказывающих одни и те же идеи
преследования, Т. Парсонс (цит. по Шарфеттеру — [i], с. 28) использует
термин «взаимное помешательство», который своеобразно
вает, что в возникновении подобных расстройств, наряду с
ной (или приобретенной) предрасположенностью, существеннейшую
роль играет особый характер взаимоотношений заболевших. В 1897 г.
Е. А. Геника ([41]) описывает наблюдавшийся им в домашних
ях (в амбулаторной практике) случай совместного заболевания у отца
и дочери, ведущих уединенный образ жизни в одной из деревень Мо-

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 109
сковской губернии. Автор подчеркивает, что в этом случае было трудно
выяснить, у кого раньше возникли бредовые идеи преследования и
равления: у отца или дочери. Предполагая, что инициатором бредовых
построений являлся все же отец, Е. А. Геника отмечает, что и роль
чери здесь нельзя считать пассивной. «Она прямо, без всякой критики,
принимает идеи отца; но в то же время она прибавляет к ним и свои
идеи, дополняет их продуктами своей фантазии и слабую, иногда
ренную догадку отца сразу превращает в реальный факт <...>. Старик
по преимуществу интеллектуальная натура, дочь эмотивная; таким
разом, дополняя друг друга, они с такой силой и экспрессией выдвигают
свой бред, что даже, несмотря на явную его нелепость, колеблют
жающих их лиц» ([41]» с. 7О, 71)- Автор отмечает в качестве одной из
важнейших характеристик топологии развития заболевания этих лиц
их изоляцию: больные и до возникновения болезни всегда жили
рованной жизнью, а с началом болезни эта изолированность «достигла
крайних степеней».
Эта же мысль о том, что вторично заболевший ни в коей мере не
ется только пассивной стороной, а индуктор и индуцированный взаимно
действуют друг на друга, подчеркивается и в работах обзорного
тера ([31]. [З2])- При этом, по мнению Йоргера ([32]), упомянутое выше
«передающееся» и «одновременное помешательство» — это практически
не различающиеся между собой формы folie a deux, а так называемое
«внушенное» или «наведенное» — является только первой стадией
минавшихся выше вариантов «помешательства вдвоем» и, по мнению
автора, чаще всего излечимо. В отличие от этого, прогноз заболевания
у вторично заболевшего в тех случаях, когда наблюдается имплантация
бредовых переживаний, сомнителен, и болезнь часто приобретает
нический характер. Автор отмечал, что здесь механизм возникновения
психотических переживаний у вторично заболевшего определяется
янием на его сознание самого содержания бреда у индуктора.
Уже в конце XIX века форма психического расстройства,
ляемая понятиями «индуцированное помешательство» или folie a deux,
получает свое «гражданство» в руководствах и учебниках психиатрии.
Однако следует отметить, что достаточно часто в этих учебниках
шательство вдвоем» освещалось весьма скупо по сравнению с другими
формами психической патологии. И дело вовсе не в объеме связанного
с этим материала. По существу, вне какого-либо рассмотрения
лись очень многие аспекты этих психических расстройств, значимых не
только с позиций теоретических проблем психиатрии, но и в плане
сто практических медицинских и медико-юридических вопросов,
сящихся к этой стороне folie a deux. Подобный упрек, по моему мнению,

110 Глава 1
может быть отнесен не только к некоторым авторам учебников конца
XIX - начала XX века (понятно, что здесь он запоздал), но и к
ству руководств по психиатрии, выходящих уже в наше время. И связан
этот «упрек» (кавычки означают, что выбор приоритетов в изложении
основ психиатрии относится все же к компетенции авторов этих работ)
с тем, что обнаруживается слишком большое расхождение между
ботками исследователей этой проблемы и ее изложением в учебниках и
руководствах, написанных, как правило, наиболее известными и
тентными психиатрами своего времени.
Так, в хорошо известных учебниках и руководствах Р. Крафт-Эбинга
и Г. Циена ([42], [43]) разделы, освещающие вопросы психического
ражения, занимают несколько строк и, несмотря на упоминание таких
терминов, как индуцированое помешательство и folie a deux, по
ству, не касаются ни вопросов диагностики различных форм этих
стройств, ни их нозологической оценки или лечения. Хотя у Крафт-
Эбинга список литературы, посвященной «помешательству вдвоем»,
занимает больше места, нежели основной текст, автор, по моему
нию, слишком свободно подошел к оценке некоторых социальных
ний: в частности, это касается «случаев заболевания многих лиц,
щих в одинаковых социальных условиях (каковы, например, голодовка,
религиозное и политическое возбуждение народа и проч.), или же, как
это нашел Нассе, это будут случаи помешательства "лиц, преданных
чрезмерным заботам по уходу за помешанными, и именно
ми, родственниками" ([42], с. 227). Как видно из приведенной цитаты,
здесь, по существу, своеобразно отождествляются «заболевания многих
лиц», связанных с «религиозным возбуждением» (относящиеся сюда
вопросы будут рассмотрены в отдельной главе), и «помешательства»,
возникающие у лиц, ухаживающих за заболевшим родственником. Без
указания формы этого «помешательства» (в последнем случае)
рить об «индукции» и «психическом заражении», по моему мнению, не
имеет смысла, так как нет никаких указаний на специфику этого вида
психических расстройств.
Наиболее полное освещение индуцированное помешательство (folie
a deux) получило в «Психиатрии» П. И. Ковалевского ([44])» вышедшей
в 1890 г. Автор относит эту форму психических расстройств к «отделу
истерии» по следующим соображениям: «В основе этой болезни почти
всегда лежит психопатическая наследственность и особенное нейропа-
тическое предрасположение. Как патологическая наследственность, так
и предрасположение выражаются не в форме уже готовой болезни, а в
форме особенного нейроза, на почве которого, смотря по его
ностям, и разовьется та или другая душевная болезнь. Нейроз, лежащий

Развитие учения о folie a deux и индуцированном психозе Ш_
в основе индуцированного сумасшествия, отличается одной
но характерной чертой — отсутствием самобытности и особенным
расположением к подражательности (курсив автора — В. Е.). Если мы
поставим себе вопрос: какой из нейрозов особенно отличается
стью к подражательности, то, — не задумываясь, мы отыщем эту черту в
истерии» ([44]»с- г7&)- Как писал автор, эта форма душевного
ния приобретает право на самостоятельность только по способу
хождения, связанного с заражением одного лица от другого.
По мнению П. И. Ковалевского, «одновременное и совместное»
болевание многих лиц одним и тем же психозом и неврозом — явление
далеко не редкое и давно известное. Сюда относятся такие феномены,
как тарантизм, школьные и монастырские эпидемии, коллективные
галлюцинации и другие виды коллективных и массовых психических
расстройств.
Одним из достоинств изложения индуцированного помешательства
у П. И. Ковалевского является обращение автора к работам многих
следователей этой проблемы, и в первую очередь, к уже упоминавшейся
выше обзорной статье В. И. Яковенко. В «Психиатрии» этого автора идут
постоянные ссылки на многие исследования, и в частности, на сводную
статистическую таблицу из первой отечественной работы, посвященной
индуцированному помешательству. (С учетом приведенных выше
дов В. И. Яковенко и развиваемых им положений нет необходимости их
дублирования здесь). Трактовка возникновения индуцированного
мешательства у П. И. Ковалевского вытекает из психологически
ных закономерностей: в связи с отсутствием эффекта от разубеждений
и усилением в процессе этого раздражительности больного
щее лицо начинает соглашаться с бредовыми построениями первично
заболевшего, тем более что «часто бредовые идеи льстят самолюбию,
достоинству и чести семьи». По мнению автора, сам индуцированный,
становясь душевнобольным, в дальнейшем превращается в индуктора
как для окружающих, так и для самого первично заболевшего.
П. И. Ковалевский отмечает, что случаи совместных самоубийств
имеют много общего с индуцированным помешательством, и приводит
весьма любопытный пример такого рода суицида двух сестер,
ших с собой после смерти Людвига Баварского. (Как уже упоминалось
ранее, вопросы коллективных и массовых самоубийств и связанные с
этим аспекты суицидального поведения будут рассмотрены мною в
дельной главе, поэтому здесь обстоятельства этой смерти не
ся.) Следует отметить еще один момент из представлений автора этого
учебника психиатрии относительно folie a deux: подчеркивается значение
в происхождении этих расстройств фактора изоляции, усиливающегося

112 Глава 1
по мере прогрессирования заболеваний и в особенности с появлением у
вторично заболевшего психотических переживаний. П. И. Ковалевский в
качестве иллюстрации этого рода заболеваний приводит случай
тивного заболевания семьи из четырех человек, проживающих
но (наблюдение французского психиатра Мартини).
В наиболее известном в конце XIX века учебнике психиатрии
вателя существующей на протяжении всего XX века систематики
хических расстройств Эмиля Крепелина ([45]) вопросам психического
заражения уже уделяется существенно большее значение, нежели в
мянутых выше руководствах Крафт-Эбинга и Циена. Автор отмечает
возможность последовательности развития подобных расстройств у
вторично заболевших и ссылается на собственный врачебный опыт,
когда ему в течение одной недели пришлось последовательно принять
на лечение трех сестер, заболевших религиозным возбуждением с
манами чувств. При этом, по мнению Крепелина, о психическом
жении следует говорить только в том случае, когда «некоторые
ненные явления непосредственно переносятся с одного лица на другое
путем внушения». Если же психоз первично заболевшего действует
сто как случайная болезнетворная причина, «тем душевным
нием, которое он вызывает у окружающих», то никакого
ного помешательства здесь нет. Автор подчеркивал, что «излюбленную
сферу психического заражения представляет, по понятным причинам,
paranoia с ее стойкими, логически обработанными бредовыми идеями
при наличии ясного сознания. Именно эти больные часто не
ются за больных и считаются людьми совершенно здоровыми» ([45]»
с. 64). (Возьму на себя смелость не столько возразить автору, сколько
уточнить последнее положение этого великого психиатра: сплошь и
рядом индуцированное помешательство развивается у людей, которые
первоначально критически относятся к бредовым построениям
левшего — примеры этого были приведены выше).
Не используя специальных терминов, уже существовавших к тому
времени для оценки различных форм «помешательства вдвоем», Кре-
пелин, тем не менее, по существу выделяет три возможных варианта
этих расстройств. Первый — лица из ближайшего окружения
го «просто воспринимают без всякой критики то, что им навязывает
более сильная личность. Второй вариант — действительное душевное
расстройство с подобными же извне воспринятыми бредовыми идеями,
но с совершенно самостоятельным развитием». Автор соглашается с
мнением Шонфельда, что именно эти случаи «и должны бы собственно
считаться помешательством вследствие психического заражения в
ном смысле этого слова». (Можно отметить, что «время приятной рабо-

Развитие учения о folie a deux и индуцированном психозе 1JJ3
ты» (в Дерпте — В. £.) — слова самого Крепелина из предисловия к
скому переводу его учебника — не прошло бесследно и с точки зрения
интереса к российской психиатрии: кроме Шонфельда, автор ссылается
в описании психических эпидемий и на работу И. А. Сикорского.)
Существование различных вариантов психических расстройств,
возникающих «путем индуцирования (психического заражения)», Кре-
пелин отмечает и в хорошо известном «Введении в психиатрическую
клинику» (русский перевод 1923 г. — [46]), в котором индуцированное
помешательство рассматривается в разделе психогенных заболеваний
наряду с различными формами неврозов (ожидания, страха,
тический и др.), психогенной депрессией и бредом преследования
гоухих. В связи с изложением некоторых представлений Крепелина об
индуцированном помешательстве, наверное, можно упомянуть и о
занной именно с этой работой автора трактовке этого вопроса у одного
из современных авторов. В интересной и содержательной монографии
«Психическая травма» М. М. Решетников ([47]) B главе, посвященной
рассмотрению паранойи, пишет, ссылаясь на работу Крепелина
дение в психиатрическую клинику»: «Здесь Крепелин одним из первых
сообщает о передаче болезненных расстройств от одной личности к
другой, именуя это "индуцированным помешательством", что вообще
чаще всего случается при паранойе. При этом сомнения и
ния постепенно превращаются в уверенность и затем в непоколебимое
убеждение. Легко представить, какие возможности представляет для
этого эпоха масс-медиа» ([47]»c- 41)- Понятно, что роль «масс-медиа» в
индуцированных психических расстройствах и смежных с ними
менах чрезвычайно велика (это ни у кого не вызывает сомнений).
нако выше уже была представлена история развития понятий (включая
«индуцированное помешательство»), относящихся к этой проблеме, и
показано, за сколько столетий до Крепелина описывалась «передача
болезненных расстройств от одной личности к другой».
В своем «Руководстве по психиатрии» Е. Блейлер ([48]),
вая психогенные заболевания в соответствии с представлениями
лина, относит индуцированное помешательство (folie a deux) к разделу
«психозов общения» (гомилопатиям) наряду с «бредом преследования
глухих». Автор отмечает, что развитие подобных расстройств у вторично
заболевших связано с тем, что «параноик или параноид (реже гипома-
ниак) не только внушает веру в свои бредовые идеи лицам, с которыми
он находится в тесном общении, но до того их заражает, что те иногда
самостоятельно развивают бред дальше». Е. Блейлер исключает из
дуцированного помешательства истерические эпидемии. «Даже если
раноику с религиозным или вообще лежащим в области недоказуемого

114 Глава 1
бредом удается собрать секту, то зараженных его бредом в самых только
тяжелых случаях придется считать душевнобольными» ([48], с. 4°9)-
Следует подчеркнуть, что, по моему мнению, именно представления
двух выдающихся психиатров начала XX века — Крепелина и Блейле-
ра — по-видимому, наиболее адекватно отражали понимание
тельства вдвоем». И не только с точки зрения его места в создаваемой в
это время систематике психических расстройств и клиническом
жании их отдельных форм, но и в аспекте рассмотрения его этиопато-
генеза. Естественно, что и характер этой специфической психогении, и
понятие «психоз общения» нуждались (и нуждаются до сих пор) в их
раскрытии. И если наследственная или приобретенная
женность вторично заболевших, которую отмечало абсолютное
шинство исследователей проблемы folie a deux, в определенной мере
конкретизируется (благодаря генетическим исследованиям,
ным методам изучения строения и деятельности мозга, в том числе
вой диагностики), то и интуитивно чувствуемое психиатрами значение
фактора «общения», безусловно, также нуждается в соответствующей
разработке для формирования тех или иных гипотез и теоретических
положений.
Понятно, что господствующие в отдельные периоды развития
атрии теории оказывали непосредственное влияние и на трактовку этио-
патогенетических механизмов развития folie a deux. Такие известные
торы начала XX века, как С. С. Корсаков и Ф. И. Рыбаков ([49]» [5°])»все
еще находились под влиянием учения о дегенерации Мореля и Маньяна и
поэтому подчеркивали значение дегенерации в происхождении
рованного помешательства. С. С. Корсаков, рассматривая
ство вдвоем» в разделе специальных дегенеративных психозов, отмечал,
что эти формы психозов составляют «только особенно резкое и
трированное» проявление психических свойств, которые существуют при
психопатической конституции вообще». Автор писал: «У многих дегене-
рантов существует наклонность крайне легко подчиняться влиянию
гих более сильных личностей <...> в некоторых случаях эта наклонность
жить чужим душевным складом доходит до такой степени, что дегенерант
воспринимает все нелепости и абсурды, выдуманные личностью, которой
он подчиняется. При таких условиях и развивается индуцированное
мешательство или folie a deux» ([49]»с- 99^)-
Но уже в 30-е годы XX века в работе «К вопросу о так называемом
индуцированном помешательстве» Р. Е. Люстерник и Я. П. Фрумкин
([51]) писали о приведенном ими случае такого рода расстройства, что
«центр тяжести работы не в клиническом анализе случая, а в
литической трактовке понятия идентификации и его роли в генезе ин-

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 115
дукции <...> индуцированное помешательство является
ситуационной психогенией, а не
ной реакцией» (разрядка авторов — В. Е.) ([51], с. 359> З^1)- По
мнению авторов, термин «индуцированное помешательство» является
«не очень удачным, как бы предусматривающим нозологическую
собленность этой группы», но его необходимо сохранить, чтобы
черкнуть особые условия развития этого психогенного заболевания.
Следует отметить, что любого рода термины, относящиеся к
цированному помешательству, нередко подвергались критике по самым
различным причинам. Так, в 1903 г. при обсуждении весьма
ного доклада К. С. Агаджанянца «Индуцированное помешательство (folie
a deux) и психическая зараза» ([52]) в Санкт-Петербургском обществе
психиатров (с демонстрацией больных) В. М. Бехтерев ([53]) отмечал
неточность термина «помешательство вдвоем» в силу того, что
но заболевших может быть больше, чем один человек (два, три и
лее). (О количестве лиц, участвующих в такого рода «помешательстве»,
С. С. Корсаков писал в своем «Курсе психиатрии», что иногда бывают
случаи, когда «целые семьи проявляют одинаковый бред; описан случай,
где 13 членов одной семьи представляли однородные идеи
ния» [49]» с. 43&)- Однако, по моему мнению, внешне абсолютно
ное и логичное уточнение В. М. Бехтерева (в связи с различным
ственным составом вторично заболевших) несущественно с точки зрения
демонстрации особенностей развития психических расстройств у этих
лиц. В подобных случаях само название «помешательство вдвоем»
рее фиксирует факт наличия первично заболевшего, выступающего как
один из факторов (или условий) развития заболеваний у второго,
го и т. д. лица из окружения больного. Эта своеобразная инверсия
ния термина вовсе не препятствует, а скорее помогает в индивидуальном
анализе психических расстройств у вторично заболевших
ных). (Упрощая этот «счет», можно отметить, что в подобных случаях
он выглядит не как «первый + второй», «первый + второй и третий»..., а
«второй + первый», «второй и третий + первый» и т. д.).
В. М. Бехтерев ([53]) считал, что вместо folie a deux «было бы
удачнее называть подобные случаи внушенным, или прививным
мешательством». В связи с этим, по-видимому, следует отметить, что,
наверное, нет ни одного психического расстройства (или их группы),
которые имели бы столько существующих одновременно названий.
Наряду с предложенной основателями учения о «помешательстве
вдвоем» и представленной выше терминологией в этой области
атрии, очень многие авторы стремились предложить свои, лучше
ражающие, по их мнению, существенные черты подобных расстройств.

116 Глава 1
К представленному ранее термину В. И. Яковенко — «подражательный
психоз или невроз» — можно добавить следующие: конформный бред
([ЗЗ])» психозы симбионтические, ассоциации, семейные, симпатии,
конкордатные ([i], [54]~[57]) и РЯД других. Можно предположить, что
термин «симбионтический» (включающий букву «н») восходит к
нятию «симбионт», означающему в биологии организмы,
ся в отношениях симбиоза. Однако абсолютное большинство авторов,
использующих этот термин в контексте «помешательства вдвоем», в
дальнейшем, по моему мнению, игнорировали эти «лингвистические
нюансы», и возникло слово «симбиотический». Этим и объясняется
определенное расхождение в написании этого термина у разных
ров в рамках настоящей главы, при этом я стремился пользоваться его
написанием у автора, предложившего этот термин.
Трудно себе представить любой раздел психиатрии с большим
нообразием терминов. Речь, по-видимому, идет не только о различиях
исходных теоретических представлений, систематик психических
стройств и диагностических школ, но и о различных аспектах
вания, связанных с изучением особенностей клиники и развития
ных заболеваний и их этиопатогенетических механизмов. Это диктует
необходимость особой осторожности в употреблении в качестве
нимов терминов различных исследователей. К сожалению,
ная осторожность в этом плане обнаруживается не только в работах
теоретического плана, но и в рамках существующих в настоящее время
некоторых систематик психических расстройств. (Об этом еще будет
идти речь ниже).
По моему мнению, наиболее удачным с точки зрения его
емлющего характера, необходимой информативности в сочетании с
практической индифферентностью по отношению к нозологическим
оценкам вторично заболевших лиц (и даже указаний на возможные
ханизмы развития их заболеваний) является термин «помешательство
вдвоем» (folie a deux). Здесь нет ни нозологической оценки характера
психического расстройства «индуцированных», ни указаний на то, как
болезнь одного человека повлияла на другого, ни особенностей
нической картины вторично заболевших. Вместе с тем, здесь четко и
недвусмысленно указывается, что дебют болезни этих лиц протекал
в условиях контакта с психически больным. Мне представляется, что
эти особенности развития подобных психических расстройств должны
быть отражены в клинической оценке этого больного, даже в тех
чаях, когда врач не использует принципы многоосевой диагностики.
В рамках же последней это выступает как важнейший элемент оси 4 —
психосоциальных условий развития болезни.

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе П_7
Однако наиболее значимым в плане развития учения о
тельстве вдвоем» являются все же не предложения по поводу названия
подобных психических расстройств. Здесь существенно определение
объема этого понятия, отнесение той или иной психической патологии,
выявляющейся в условиях контакта с первично заболевшим, к folie a
deux, понимание механизмов развития и ее место в рамках
ющих психиатрических систематик. С начала XX века происходило и
продолжается до настоящего времени изучение всех этих аспектов
дуцированного помешательства. Отмеченное выше обилие названий,
относящихся к этой группе психических расстройств, как раз и
вает, что каждый исследователь стремился подчеркнуть тот или иной
«нюанс» клиники или условий и механизмов развития, имеющий
ственное значение для этого вида патологии.
В вышедшей в 1901 г. первой статье, посвященной проблемам
цированных психозов, Э. Мейер ([58]) обращает внимание на особую
форму подобных расстройств, определяющуюся сутяжным развитием
личности. Описанные им больные состояли в кровном родстве, что, по
его мнению, определяло далеко идущее сходство их душевной жизни.
Эти наблюдения автора имеют существенное значение с точки зрения
их судебно-психиатрической оценки, т. к. эти пациенты отличались
антисоциальным поведением. «Долготерпение властей» к такого рода
поведению этих лиц, по мнению Мейера, определялось тем
ством, что для окружающих их претензии «часто считаются
ми основания» и не расцениваются как проявления психического
стройства.
Жизненность и относительное правдоподобие бредовых идей,
ствие грубых нарушений поведения, наблюдающихся в рамках
тельства вдвоем», Э. Мейер подчеркивал и в другой своей работе ([59])
по этой проблеме. По его мнению, индуцированные психозы чаще всего
наблюдаются в рамках хронической паранойи и параноидной формы
mentia praecox. Само заражение, таким образом, связано с «сущностью
паранойи и параноидных психозов». Автор считал, что «переносятся»
главным образом бредовые идеи, а не аффективные расстройства. Вместе
с тем, он подчеркивал, что при психических эпидемиях двигательные и
аффективные проявления играют исключительно большую роль, но и в
этих случаях без своеобразной «заразительной идеи» само «заражение»
оказывается невозможным. Относительно возможности «переноса»
фективных расстройств, в частности меланхолии, Э. Мейер считал, что в
случае ее возникновения у вторично заболевшего речь идет не об
цированном психозе, а о депрессивном состоянии, возникшем как эмо-
тивная реакция на болезнь близкого человека.

118 Глава 1
При этом автор отмечал, что при «переносе» паранойи в начальном
периоде болезни также имеет место расстройство аффективной сферы,
что вовсе не доказывает непосредственный передачи аффективного
стройства самого по себе. Однако, по мнению Э. Мейера, в психическом
заражении участвуют как постоянно внушаемые бредовые построения
первично заболевшего, так и живая эмоциональная реакция человека,
воспринимающего их. Отсюда возникают изменения настроения,
шенная возбудимость и изменение чувственной окраски группы
ставлений, так или иначе связанных с бредом человека, заболевшего
первым. Так формируется почва, на которой формируются сходные с
этим бредом бредовые идеи индуцированного.
Относительно одновременных психозов у близких родственников
Э. Мейер считал, что здесь речь идет о далеко идущем сходстве
леваний у лиц с одинаковым предрасположением, но вовсе не о
ческом заражении одного из заболевших от другого. По его мнению, и
в случаях индуцированных психозов всегда следует предполагать
чие эндогенного или экзогенного предрасположения, определенной
хической неполноценности. Автор считал, что даже там, где это
положение четко не прослеживается, его все же «необходимо привлечь»
для объяснения индуцированного расстройства, так как «психическое
заражение полностью здорового человека вряд ли возможно». Наряду с
наследственным предрасположением в случае развития психических
стройств у близких родственников он считал необходимым подчеркнуть
значение психотравмирующих факторов. В работе 1916 г. Э. Мейер ([6о])
описал случай психических заболеваний у трех беженок из Мемеля во
время военных действий. У матери и двух ее близнецов-дочерей
чалось далеко идущее сходство клинической картины и времени начала
болезни, характеризующейся бредом преследования и онейроидным
состоянием сознания. Здесь, по мнению автора, речь идет не об
цированном расстройстве, а об одинаковом патогенном влиянии
женных соматических и психотравмирующих факторов на этих лиц.
Отмеченное выше у Э. Майера содержание индуцированного
мешательства в форме сутяжного развития личности в дальнейшем
описывалось Е. И. Скугаревской, Т. П. Печерниковой, Е. Франком,
А. И. Лазебником и И. И. Сергеевым ([6i]-[64]) и другими авторами.
В работе «О конформном бреде» В. Байер ([зз]) считал необходимым
выделять индуцированных кверулянтов в отдельную группу folie a deux,
наряду с выделяемым им конформным бредом (в этом случае каждый
из партнеров болен самостоятельным психическим заболеванием,
леко не всегда совпадающим по нозологической оценке) и собственно
индуцированные психозы: здесь один из партнеров оказывает этиопа-

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 119
тогенетическое влияние на происхождение и картину болезни другого.
В тех случаях, когда речь идет об индуцированных кверулянтах, оба
партнера заболевают психогенно под влиянием одних и тех же причин,
включая и взаимовлияние заболевших. Следует отметить, что
лияние коделирантов было описано еще в конце XIX века. Здесь наряду с
упомянутыми выше авторами (Дж. Монтгомери, В. И. Яковенко, X. Тьюк
и др.) следует отметить специальную работу Л. О. Финкельштейна ([65]),
описавшего в 1897 г- два случая так называемого трансформированного
помешательства.
Вводя понятие «конформный бред», В. Байер считал необходимым
проводить его достаточно четкое разграничение от сходных, но далеко
не тождественных форм folie a deux. Однако в дальнейшем это понятие
отдельными исследователями стало употребляться в более широком
смысле. Так, А. Мехлер ([66]) в работе «О конформном бреде» считал
возможным распространить это понятие на случаи любого
ния совместного бреда у двух или нескольких совместно проживающих
лиц, независимо от механизмов его формирования. Сходную точку
ния разделяет и И. В. Морковкина ([67]), которая выделяет три
анта развития этого бреда: по типу одновременных психозов (с началом
психогенным или аутохтонным) или по типу индуцированного
шательства. Однако, по моему мнению, следует согласиться с М. Г. Кор-
киной и Н. Г. Шумским ([68]), которые отмечают необходимость диф-
ференцировки индуцированного помешательства и конформного бреда
и считают, что в качестве диагностического критерия здесь может быть
отмечен факт вторичного влияния индуцируемого на индуктора, а
же возможность самостоятельного более быстрого развития бреда у
вторично заболевшего.
Следует отметить, что И. В. Морковкина рассматривает
ный бред только у больных шизофренией. По мнению автора, ни в
одном из шести изученных ею наблюдений не было случаев
вения бреда, который исключал бы возможность индукции, «однако
определяющими в закономерностях динамики и исхода конформного
бреда, судя по имеющимся в нашем распоряжении данным, являются
не психогенные факторы индукции, а эндогенные механизмы» ([67],
с. 76). Однако В. Байер специально подчеркивает возможность
никновения конформного бреда у лиц, контактирующих между собой,
но страдающих заболеваниями с различной диагностической оценкой.
Автор отмечает, что в случаях folie a deux (под каким угодно
ем) «скрывается много случаев настоящей, конформной, двойной
зофрении», но для конформного бреда важен факт выявления психоза
у каждого из заболевших. В. Байер пишет: «Совершенно неважно, как

120 Глава 1
называется это расстройство: "шизофреническим", "парафреническим",
"инволюционно-параноическим" или как-то иначе, — важен факт
генуинно-измененного существования, которое нельзя объяснить
ко чертами характера и окружающей средой и которое поражает обоих
партнеров и отличается совместными бредовыми идеями конформного
содержания и другими болезненными переживаниями» ([зз]»с- 427)-
В 1902 г. немецкий психиатр О. Кельпин ([69]) в обширной статье,
посвященной вопросам понимания индуцированных психозов, относит
к ним только сообщенное помешательство (folie communiquee
ских авторов). По его мнению, в подобных случаях само заболевание
первого лица выступает как специфическая причина заболевания
тактирующего с ним вторично заболевшего, который не просто
живает или принимает бред, но в дальнейшем самостоятельно
ет бредовые построения, т. е. выступает как их творец. Кельпин отмечает,
что содержание бреда обоих участников этого сообщества является
идентичным. Здесь имеется не только внутренняя зависимость между
двумя заболеваниями с точки зрения генеза психического расстройства
у вторично заболевшего, но и далеко идущее совпадение клинической
картины этих психозов. Автор отделяет от индуцированного
тельства симультанное, при котором психозы могут носить совершено
различный характер, а те или иные совпадения клинической картины
не являются определяющими. В этом виде «помешательства»
ние первого лица, по мнению автора, играет роль только
щего агента, но эту же роль может играть и любой случайный фактор.
Кельпин отрицает принадлежность наведенного помешательства (folie
imposee) к индуцированному, отмечая, что при совместной жизни
шевнобольного и здорового может иметь место своеобразная передача
отдельных болезненных переживаний, но наличие одного
ского симптома не может быть основанием для диагностики психоза,
для которого нужен определенный симптомокомплекс.
Как перенос психотического симптомокомплекса от одного лица к
другому, происходящий в условиях врожденной или приобретенной
предрасположенности, рассматривает индуцированное помешательство
в своей диссертации С. Лейбович ([70], с. 173)- Автор отделяет от этой
формы психической патологии психозы близнецов, обусловленные,
по его мнению, только наследственностью и часто не совпадающие по
клинической картине, одновременные самостоятельные заболевания
лиц, контактирующих между собой, и психогенные расстройства,
никающие под влиянием психического заболевания близкого человека
(эмотивные психозы, содержание которых существенно отличается от
болезни первично заболевшего).

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 121
В. Ван Гог. «Мужское отделение психиатрической больницы в Арле»
(картина написана во время пребывания художника в больнице в 1888 г.)
Индуцированное помешательство, по Лейбовичу, не представляя
бой самостоятельной нозологической формы, относится к
ванным бредовым расстройствам, большинство которых, в соответствии
с господствовавшей в это время систематикой Крепелина, укладывается
в dementia paranoides, зачастую протекающую со специфическими
птомами (манерностью, стереотипиями и т. д.), и чаще всего приобретает
хроническую форму. Автор отмечает взаимодействие партнеров в
цессе дальнейшего оформления бредовых построений, которым каждый
из больных «поставляет материал». С точки зрения развития
лений о механизмах психического заражения, несомненный интерес,
по моему мнению, представляют положения Лейбовича, относящиеся к
причинам изменения реактивности вторично заболевшего, что
ляет его повышенную восприимчивость. Автор считает, что возможность
своеобразной трансплантации бреда от индуктора создается
ным утомлением ассоциацией идей», возникающее у индуцируемого под
воздействием однообразных раздражителей.
Если одни авторы, рассматривая индуцированное помешательство,
стремились ограничить объем этого понятия, относя в эту группу пси-

122 Глава 1
хических расстройств преимущественно строго определенные
ческие виды этой патологии, то другие, практически отождествляя это
«помешательство» с психическими эпидемиями, включали в него
ко не однородные феномены. К. Ясперс в своем фундаментальном труде
«Общая психопатология» ([71]) в разделе, посвященном рассмотрению
истерии и механизмов внушения, пишет:
«Особенно удивительно явление так называемого
го безумия (психической эпидемии) — разновидности внушения, к
торому склонны очень многие люди, в том числе и те, кто отнюдь не
предрасположен к истерии. При этом распространяются и умножаются
истерические припадки, попытки самоубийства, бредоподобные
дения. Конечно, не может быть речи о том, чтобы какой-либо
ный процесс передавался, так сказать, психическим путем.
нение происходит благодаря массовому сознанию, благодаря чувству
принадлежности к определенной группе, играющему тем большую — до
границ катастрофического - роль, чем больше людей вовлечено в
цесс такого взаимовлияния. Особенно интересны случаи, когда человек
с явным параноидным процессом заражает своими идеями массу
ровых людей; таким образом он становится центром целого движения,
которое с его уходом прекращает существовать. С другой стороны, сами
параноики абсолютно не поддаются никаким влияниям, что отражено
в поговорке: "Скорее помешанный убедит сотню здоровых людей, чем
наоборот"» ([71]» с. 496)-
Как следует из приведенного выше текста, автор не только
ляет индуцированное помешательство и психические эпидемии,
чая сюда такие явления, как попытки самоубийства и бредоподобные
убеждения, принадлежность которых к психопатологическим
нам, как минимум, еще необходимо доказать, но и отрицает, по
ству, принципиальную возможность психического заражения вообще
(«не может быть речи»). При этом механизм распространения
дений» или «попыток самоубийства» (сама по себе это уже интересная
«психопатология»!) выводится за рамки психиатрии и рассматривается
как чисто социально-психологические закономерности. Вместе с тем,
не вызывает сомнений, что приведенная поговорка о том, кто кого
жет убедить, верна, но только не в юо% случаев. Даже приведенные
в специальной сноске авторы (Шонфельд, Волленберг и др.) могли бы
вызвать (но, к сожалению, не вызвали) сомнения у автора
тального труда по психиатрии в том, может или не может «идти речь» о
психическом заражении. По существу, Ясперс игнорировал и
ку этой проблемы множеством исследователей, и факты клинической
реальности, и наблюдения, представленные в работах многих авторов.

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 123
Высказанные выше критические замечания в адрес знаменитого
атра и философа не умаляют и его заслуг, и значения «Общей
тологии», многократно переиздававшейся в самых различных странах и
до сих пор служащей психиатрам всего мира.
Если для Ясперса индуцированное помешательство, по существу,
ведено за рамки психиатрии и с точки зрения его «психопатологии» типа
«убеждения», и по механизмам возникновения коллективных социально-
психологических феноменов — «чувство принадлежности к определенной
группе». Однако для отдельных авторов эти же «феномены» изначально
рассматриваются как явления психопатологии. В силу этого самые
личные варианты психических эпидемий и даже некоторых
ных движений рассматриваются как психические расстройства. Так, в
хорошо известных «Курсе общего учения о душевных болезнях» и
водстве по психиатрии» В. П. Осипов ([72], [73]) приводит такие
ры массовой индукции, как крестовый поход детей 1219 г., кликушество,
коллективные самоубийства, «малеванщину» и проч.
Отрицать роль индукции во всех этих феноменах не
ся возможным. Однако априорное отнесение очень многих социально-
психологических явлений к психическим расстройствам, по моему
нию, вряд ли может способствовать установлению границ одного из
видов «помешательства», имеющего весьма специфические картину и
условия развития болезни. Споры о причинах его возникновения
все не исключают существования этой формы заболевания, с которым,
несмотря на его относительную редкость, сталкивается почти каждый
психиатр в своей практической деятельности. Вместе с тем, следует
метить, что В. П. Осипов приводит и весьма интересные примеры
дивидуальных наблюдений, связанных с дореволюционной и новой
судебно-психиатрической практикой автора. В них речь идет об
дуцированных состояниях измененного сознания с общественно
ными действиями, совершенными вторично заболевшими, а также о
психическом заражении больной с истерическим неврозом бредовыми
идеями от больной с парафренией. Спустя короткое время после
чения больных бред у вторично заболевшей исчезает, и пациентка
писывается из клиники в хорошем состоянии.
Сказанное выше делает понятным, что своеобразный «упрек» с моей
стороны одному из самых известных и эрудированных отечественных
психиатров связан вовсе не с отрицанием индукции (психического
ражения) в социально-психологических феноменах. У В. П. Осипова, по
существу, отсутствует их психиатрический анализ и оценка состояния
лиц, участвующих в этой психической эпидемии, с соответствующим
вычленением возможных психопатологических симптомов и синдро-

124 Глава 1
мов, носящих массовый или индивидуальный характер. Отмечавшаяся
у автора свободная экстраполяция представлений и понятий
рии на социально-психологические явления и связанное с этим
дествление психиатрических феноменов с общественными, по моему
мнению, не способствует дальнейшей разработке проблемы
ванного помешательства (folie a deux).
В плане общей оценки упомянутых выше
ских феноменов, по моему мнению, следует согласиться с пониманием
психического заражения (индукции) с В. Громбахом ([74])» который
писал в статье «Индуцированное помешательство» для Большой
цинской энциклопедии (i-e изд.: М., 1930, Т. и, с. 424~42^):
щее индуцированное помешательство относится к группе психогенных
реакций и является заключительным звеном в длинной цепи различных
форм психической индукции, большая часть которых относится к
ме». Относительно феноменов, наблюдающихся при индукции, автор
пишет, что сюда относятся: некритическое отношение, вера, сильные
аффекты, сужение сознания и облегченная передача идей и
лений. По его мнению, переход от нормы к патологии «совершается без
резкого толчка», и не всегда заблуждения можно отличить от бреда.
Если понятное толкование бредовых построений дает человек,
тирующий с душевнобольным, то это не выходит за пределы душевного
здоровья, если же у него появляются самостоятельные бредовые
живания, то это уже является признаком индуцированного
тельства. От этого вида психического расстройства надо отличать
стоятельное развитие заболеваний со сходной клинической картиной
при семейной шизофрении, маниакально-депрессивном психозе,
терических заболеваниях, связанных с одновременным шоковым
действием (таким, как землетрясение). При развитии самостоятельного
заболевания второго лица болезнь первого — лишь последний толчок
для возникновения психического расстройства у вторично
го и своеобразный материал для формирующейся у него клинической
симптоматики. Течение болезни при индуцированном помешательстве
благоприятное, но при тяжелом предрасположении может приводить к
самостоятельному дальнейшему паранойяльному развитию личности.
О паранойяльном развитии как варианте течения индуцированного
помешательства в случае его хронического течения писали такие
ры, как О. Бумке, К. Бонгеффер, Г. П. Пантелеева ([75]~[77]) и ДРУгие-
Вместе с тем отдельные авторы отмечают роль механизмов индукции
в течении шизофрении ([78]-[8i]). M. Блейлер в предисловии к
графии Шарфеттера «Симбионтические психозы» ([i], с. 12) пишет о
том, что эти расстройства показывают возможность развития шизо-

Развитие учения о folie a deux и индуцированном психозе 125
френических психозов в случаях сочетания предрасположения и
хореактивных механизмов, связанных с психическим заражением. При
рассмотрении случая folie a deux (заболевания двух братьев с полной
идентичностью бредовых идей) Л. Е. Гальперин ([78]) пишет о том,
что у обоих больных, несмотря на то, что болезнь одного из них
вилась за несколько лет до приезда к нему второго, наблюдались
логичные пато-физиологические нарушения». Однако, по его мнению,
трудно предположить, что сам по себе эндогенный процесс приводит к
«столь идентичным психическим проявлениям», поэтому «следует
мать о добавочной индукции, наслоившейся на шизофренический
цесс». По мнению Н. К. Светлановой ([82]), при шизофрении индукция,
вероятно, играет некоторую роль в ее патогенезе, а также участвует в
оформлении картины заболевания. Автор пишет, что «индуцированные
психозы могут протекать в форме собственно индуцированных
зов, входящих в группу психогенных расстройств, и индуцированных
синдромов в рамках других заболеваний» ([82], с. i6). Следует,
ко, отметить, что многие исследователи весьма скептически оценивали
роль индукции в развитии шизофрении.
Крепелин, говоря об индуцированном помешательстве, пишет, что
одновременное развитие заболеваний у близких родственников еще
не говорит о наличии здесь психического заражения как причинного
фактора болезни. О роли индукции в конституциональных душевных
расстройствах можно говорить в различном смысле. По его мнению,
душевные волнения, связанные с заболеванием близких, могут
воцировать «уже ранее подготовившиеся психозы», но истерические
припадки могут передаваться большому числу лиц; кроме того, —
раноики и кверулянты заражают своими ненормальными идеями,
гда даже галлюцинациями и ложными воспоминаниями, отдельных из
окружающих лиц с ослабленными суждением и волей, особенно из
ла близких родственников» ([46], с. 69).
В работе «К учению об индуцированном помешательстве (folie a deux)»
М.О. Шайкевич ([83]) приводил предостерегающие слова Крепелина в
отношении индуцированного помешательства: «Где существует
ное родство, всегда следует иметь в виду возможность однородного
болевания вследствие внутренних причин. Наступление маниакально-
депрессивных, гебефренических, кататонических или параноидных
расстройств у нескольких членов одной семьи, даже вне личного их
прикосновения, явление настолько распространенное, что на основании
одновременности их мы еще не вправе делать заключение об их
ной зависимости. Если, с одной стороны, и придавать значение
щему действию душевного расстройства на душевное равновесие окружа-

126 Глава 1
ющих, то все же следует признать, что лишь такие личности заболевают
самостоятельно, которые носят в себе зародыш болезни» ([83], с. 254)-
На основании анализа собственных наблюдений и литературных данных
М. О. Шайкевич писал, что «доказательством наличия "чисто
ческого заражения" было бы наблюдение, где заразившееся лицо до
болевания было относительно здорово без наследственного и семейного
предрасположения и восприняло форму болезни первого лица». Так как,
по мнению автора, такого рода случаи не описаны, то и «не
щей сомнения формы заражения» не наблюдалось. «Чем заболевание
второго лица по природе своей более функционально, тем заразное его
происхождение более вероятно. Органические и нутритивно-эндогенные,
коренящиеся в самой личности психозы не передаются» ([83], с. 256).
М. О. Шайкевич считал, что наиболее спорны в смысле психического
ражения случаи folie simultanee, «более чисты так называемые случаи folie
imposee, которые правильнее называть psychoneuroses imposes». По
нию автора, на большую роль личного предрасположения в развитии
болевания у индуцируемого указывает редкость психического заражения
одного больного от другого в условиях больниц и подобных расстройств
у персонала психиатрических учреждений.
Наряду с приведенными выше авторами, неоднозначно
ми роль психического заражения в возникновении и клинической
тине различных психических заболеваний, по моему мнению, следует
указать и исследователей, крайне ограничивающих значение индукции
в течении психозов. Так, О Бумке ([75])» считая, что при
ных расстройствах всегда имеется наследственная или приобретенная
предрасположенность, отмечает, что болезнь первично заболевшего
выступает чаще всего только в качестве патопластического фактора и
(гораздо реже) провоцирующего, но эту же роль может играть и
бое другое переживание (т. е. индукция имеет к болезни вторично
левшего только внешнее, а не внутреннее отношение). При совместном
бреде кверулянтов, где речь идет прежде всего о паранойяльных раз-
витиях, как отмечает Бумке, психоз индуктора играет роль ключевого
переживания, открывающего дорогу болезни, крторую уже нес в себе
вторично заболевший. Категорически отрицает возможность
ского заражения при шизофрении В. Яррейс ([84]). По его мнению,
стоящие психозы, в особенности шизофренические процессы, никогда
не индуцируются». Автор относил бред, формирующийся у вторично
заболевшего, к психопатическим суггестивным реакциям.
Анализируя одновременно наступающие психические заболевания,
Д. Мюллер ([85]) отмечал, что в большинстве случаев подобного рода
расстройств речь идет о кровных родственниках. При этом заболевание

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 1_27
первого лица играло роль провоцирующего фактора, но ни в коей мере
не могло выступать как основная (и даже вспомогательная) причина
появления болезни у вторично заболевшего. По мнению автора,
ставленные им наблюдения свидетельствуют, что если у так
го индуцированного диагностируется шизофрения, главной причиной
болезни здесь выступает предрасположение, а заболевание первично
заболевшего, постоянное общение с которым он рассматривает как
хогению, играет только роль патопластического фактора. По-видимому,
как вариант определенного дистанцирования от представлений,
бразно, по его мнению, «завышающих» роль индукции (психического
заражения) в происхождении и развитии самых различных
ских заболеваний, Мюллер выделял еще одну, собственную, форму
добных расстройств — folie conjuguee (одинаково текущее) — экзогенно
обусловленное психическое расстройство с совпадающей клинической
картиной.
Совпадение клинических картин заболеваний первично и вторично
заболевших при folie a deux к настоящему времени описано в рамках
мых различных психопатологических феноменов. Следует отметить, что
по-прежнему чаще всего отмечается психическое заражение бредом
следования, что подчеркивали еще «классики» учения об
ном помешательстве. Гораздо реже описывалось такое содержание
мешательства вдвоем», как любовный бред, бред богатства, величия.
Однако за более чем вековую историю учения о folie a deux
на и индукция аффективных расстройств (прежде всего, депрессии -
Д. Крипке и др., К. Гандор, Дж. Льюис и Г. Винокур — [86]-[88]), и таких
бредовых синдромов, как паразитарный бред (Ю. Тухель, Дж. Далби и
Б. Дункан, Д. Элперн, М. Мусалек и Е. Кутцер — [89]-[92])» Капгра,
Фреголи, Катара, Клерамбо (С. Сигнер и С. Айсбайстер, Дж. Анант и др.,
Г. Вольф и К. Мак-Кинци, Г. Христодулу и др.— [93]~[9б]); отравления
(Р. Забаренко и Д. Джонсон, М. В. Коркина — [97]» [98]), бред
мости (С. Кираль, Л. Алонсо и В. Джефри — [99], [юо]). Особенно
ко бред одержимости и другие мистические идеи возникают в условиях
тесного контакта лиц, склонных к различного рода оккультной
тике типа спиритических сеансов или состояниям измененного
ния, достигаемым с помощью коллективных психотехник (С. Кираль,
В. Шмитц, П. Майерс, Д. Гринберг и др. — [99]» [ioi]-[ic>3]).
Следует отметить, что при упоминании того или иного содержания
бреда у индуктора и индуцируемого подбор авторов в целом носил
статочно произвольный характер, так как дать полный обзор
ций на эту тему не представляется возможным по причине объема
риала. В статье «Разделенное психотическое расстройство: критический

128 Глава 1
обзор литературы» (с 1942 по 1993 г-) Дж- Сильвера и М. Симан ([104])
отмечают, что за этот период было опубликовано и представлено в
Интернете 2i8 работ на слово «folie a deux», 214 — «симбиотический»,
2о6 — «индуцированный» и 2O5 — на «разделенное параноидное
стройство». Так как абсолютное большинство этих сообщений
чало описания казуистических наблюдений, так или иначе связанных
с темой коллективных психических расстройств, понятно, что в главе,
посвященной историческому обзору формирования соответствующих
понятий, рассматривать весь этот материал, по моему мнению, нет
обходимости.
Как следует из приведенных выше данных, спектр бредовых
живаний включает бред самого различного содержания, в том числе и
весьма далекого от реальности и даже нелепого с точки зрения здравого
смысла. В этом плане исключительное значение для возможности
хического заражения таких характеристик бреда у первично
шего, как его конкретность и относительное правдоподобие,
шееся еще «классиками» учения о «помешательстве вдвоем» и более
современными авторами (Ласег и Фальре, В. И. Яковенко, А. Майчек и
М. Возняк — [9], [i8], [105]), вряд ли следует расценивать как
тельный этиопатогенетический фактор. Но можно отметить, что и эти
авторы вовсе не исключали принципиальной возможности передачи
также и абсурдных по содержанию бредовых идей. Выше уже писалось
об относительности понятия правдоподобия для представителей
личных групп населения, включая их этнокультуральные особенности.
Так, японские исследователи X. Касивасэ и М. Като ([юб]),
зировавшие 97 случаев folie a deux, опубликованных в японской
ратуре за последние 90 лет, отмечают, что в рамках этих расстройств
в Японии гораздо чаще, чем на Западе, встречается острый
ный бред. Также в Японии чаще отмечалось, что индуктор оказывается
более молодого возраста, чем индуцируемый. Другие характеристики
«помешательства вдвоем» в Японии практически не отличаются от
логичных наблюдений этих расстройств, опубликованных в западных
странах: в 75О//° случаях речь идет о двух больных из одного семьи,
более частое соотношение: мать — ребенок. Однако пара больных из
двух сестер встречается реже, чем на Западе. Множество невротических,
этнокультуральных (включая бредовые) и других пограничных
дромов и симптомов, носящих коллективный или массовый характер и
связанных с проблемой психического заражения, будет рассмотрено в
соответствующей главе.
В 1964 г. польский психиатр 3. Венцек ([107]) описал
ный психоз 14 человек, которые заболевали и наблюдались в психиат-

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе [29
рической больнице на протяжении нескольких лет, начиная с 1948 г.
Это были больные из трех семей, связанных родственными узами. Эти
пациенты последовательно прекращали вначале только словесный, а в
дальнейшем и любого рода социальный контакт с окружающими и
казывались от приема пищи. В больнице проводилось их искусственное
кормление, лечение нейролептиками и электрошоками без
го эффекта у большинства заболевших. Двое из этих больных умерли в
состоянии кахексии, трое выздоровели после лечения в больнице, у
вяти до 1964 г. (времени написания статьи) отмечается мутизм.
В этом наблюдении коллективного психоза интересна и его
тория. В конце 1946 г. в психиатрическую больницу была
рована 40-летняя женщина с диагнозом: параноидная шизофрения. Бред
преследования у этой женщины развился еще во время военных действий
в 1945 г- Она пряталась по чердакам и огородам, убегала из дома. В
нице отказывалась от пищи, была недоступна контакту, пряталась под
кровать. Больная умерла на i8 сутки пребывания в больнице. Тело этой
женщины взял из больницы ее брат, живущий с женой и сыном. После
похорон сестры поведение этого мужчины изменилось: он начал читать
религиозную литературу, ни с кем не разговаривал, перестал
ся хозяйством. Через два года сжег все книги религиозного содержания
и запретил жене и сыну разговаривать между собой, при нарушении
прета бил их. Начал контактировать с родственниками жены,
ми в соседней деревне. Постепенно оба семейства все больше и больше
изолировались от окружающих, в дальнейшем к ним присоединилась
и еще одна семья их родственников. Таким образом,
ком своеобразной психической эпидемии, вовлекающей в психоз все
новых членов, явился брат умершей больной с параноидной
нией. И если первоначально его мутизм и запрет на разговоры других
родственников еще можно было трактовать как некий обет человека с
фанатичной религиозностью, то в дальнейшем состояние этого
та и общающихся с ним родственников уже может быть расценено как
кататоно-параноидное. Здесь интересен тот факт, что кровное родство
и отягощенная наследственность прослеживается не у всех больных,
влеченных в этот коллективный психоз («помешательство многих» —
folieaplusieurs).
Вовлечение относительно большого числа лиц (как в приведенном
выше наблюдении) в своеобразное коллективное помешательство, что
действительно позволяет говорить о психической эпидемии, участники
которой выявляют самую разнообразную психопатологическую
птоматику (включая такие психотические феномены, как бред и
люцинации), в большинстве случаев происходит не одновременно, а

130 Глава 1
в определенной последовательности. При таком развитии психических
расстройств роль индуктора постепенно начинает выполнять уже не
столько первично заболевший, роль которого по существу сводится к
«первотолчку», запускающему цепную реакцию, а в качестве условий
дальнейшего распространения «помешательства» выступает уже
бразный «коллективный индуктор» — все ранее заболевшие лица.
Подобного рода развитие (по типу цепной реакции) психических
стройств с относительно большим числом участников и совпадающими
картинами заболеваний было описано Б. Е. Лебедевым и соавт. ([ю8]) в
1981 г. В наблюдении, представленном авторами, заболевают в конечном
итоге одновременно и человек, однако заражение индуцированных
исходило постепенно (правда, на протяжении относительно короткого
времени). Заболевшие происходили из нескольких семей, не связанных
родственными узами, но живущих в одном подъезде. Первоначальным
индуктором выступала больная шизофренией, с чертами выраженного
шизофренического дефекта, болеющая свыше 20 лет. Ранее по бредовым
мотивам (бред отравления) больная уже сменила две квартиры.
Эта, не отличающаяся образовательным или интеллектуальным
уровнем, больная стала индуктором только для двух человек — ее мужа
и соседки, а дальнейшее распространение среди жильцов подъезда
довых идей отравления (с иллюзорно-галлюцинаторными и сенесто-
патическими переживаниями) происходило по типу цепной реакции.
Среди индуцированных не было лиц с умственной отсталостью, многие
имели высшее образование. Среди них был, однако, один ребенок —
вочка ю лет. У большинства обследованных пациентов в соответствии
с фабулой бредовых переживаний (бред отравления) имели место
сенесто-ипохондрические жалобы (у некоторых связанные с
тельно имеющимися соматическими заболеваниями).
Диагностика психических расстройств у индуцированных
ла следующим образом: патологическое развитие личности — i человек
(муж первично заболевшей), галлюцинаторно-параноидные реакции —
5, невротические реакции тревожно-ипохондрического типа — з>
нойяльные реакции — i человек. По мнению авторов, представленное
ими наблюдение подтверждает возможность психогенного
ния психотического состояния в форме реакций у здоровых людей, не
имеющих к тому каких-либо наследственных, психических или
альных предпосылок. «Чрезвычайная значимость психогении» (угроза
жизни, связанная с мнимым отравлением) «привела к довольно
типной форме реагирования, не зависящей от пола, возраста,
ния или общекультурного уровня индуцированных лиц» ([105], с. 142).

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе \Ъ\_
В этом авторы видят отличия реактивных состояний, возникающих по
механизмам индукции, от всех других форм психогенных заболеваний.
Представленное выше наблюдение хорошо иллюстрирует
кратно ранее приводившиеся выводы различных исследователей
блемы «помешательства вдвоем» о различных формах индуцированных
расстройств, включающих весь континуум от неадекватных
ческих реакций и переживаний, остающихся в пределах психического
здоровья, до невротических (неврозоподобных) и галлюцинаторно-
бредовых (психотических) расстройств. Естественно, это определяет и
необходимость соответствующей диагностической работы, связанной с
определением характера расстройств, с которыми сталкивается врач в
процессе общения с семьей и близкими первично заболевшего
та. На это указывали и основоположники учения о folie a deux, и авторы,
писавшие об этих расстройствах в дальнейшем.
В главе, посвященной индуцированным психозам, Р. Зоммер в
минальной психологии и судебной психопатологии* ([109]), отмечая
можность развития различных вариантов «помешательства вдвоем»
(включая и самостоятельных психических заболеваний), пишет:
ка таких случаев нередко представляет большие трудности, так как
чале часто происходит, на первый взгляд, лишь повторение первичной
картины болезни, а позже картина психоза становится все более и более
самостоятельною и оригинальною. Сюда принадлежит, напр., развитие
неизлечимых параноидных или дементных состояний, после
шейся, по-видимому, благоприятной психогенной индукции. Для того,
чтобы отличить эти различные по своему течению формы болезни одну
от другой, мне все большие и большие услуги оказывает следующий
критерий: чем больше общих нервозных симптомов имеется налицо у
человека, страдающего индуцированным психическим расстройством,
тем с большею вероятностью можно допустить, что по устранении
дуцирующего влияния расстройство окажется транзиторным» ([109],
с. 222). Р. Зоммер отмечает трудности диагностики и в том случае, когда
к врожденному слабоумию (здесь и далее курсив автора — В. Е.) в
ренной степени присоединяются индуцированные бредовые идеи
ствие того, что больной поддается влиянию параноика. Как пишет
тор, здесь картина расстройства очень близко напоминает хроническую
паранойю, но на самом деле в дальнейшем своем течении отличается от
последней своим стационарным характером.
Коллективные психические расстройства с таким количеством
ников, как это было приведено выше, представляют собой
ную редкость, своеобразную «казуистику в казуистике» индуцированных
расстройств, наблюдающуюся в самых различных странах. Естественно,

132 Глава 1
что любого рода психические эпидемии с гораздо большим числом
ников здесь не рассматриваются, так как требуется их специальной
лиз. Необходимость его объясняется тем, что в это понятие многие
ры включают и действительные коллективные психозы, встречающиеся
не так часто, как эпидемические невротические расстройства с весьма
различающейся симптоматикой, а также коллективные (включая
лигиозные) образования и движения, в том числе сопровождающиеся
отдельными психопатологическими синдромами и симптомами и
кими поведенческими феноменами, как самоубийство. Как уже было
неоднократно отмечено выше; в монографии я стремился ограничить
круг рассматриваемых явлений психическими и поведенческими
стройствами. Естественно, невозможно полностью игнорировать те или
иные психопатологические феномены, наблюдающиеся у участников
отдельных социально-психологических и общественных движений.
Однако рассмотрение самих этих образований и движений только с
точки зрения психиатрии представляется неадекватным, так как их
учение проводится в рамках других наук.
Понятно, что и в индивидуальное изучение личности участников и
организаторов (прежде всего) таких социально-психологических и
щественных образований, как тоталитарные секты и соответствующие
«учения», психиатрия может (и должна) вносить свой вклад, но любого
рода психиатрические оценки здесь выступают только как необходимое
«подспорье» для юриспруденции, педагогики, социологии и других
щественных наук. В частности, невозможно вынести какое-либо решение
без судебно-психиатрической оценки таких новоявленных «мессий»,
как Грабовой. Понятно, что сам успех и даже возможность деятельности
таких личностей (и многочисленных магов, прорицателей, целителей и
прочих представителей «второй древнейшей профессии») — это тоже
определенный показатель интеллектуально-нравственного состояния
общества, но вопросы своеобразной моральной статистики вовсе не
входили в задачи настоящей монографии, определяемые клиническими
вопросами. Однако сама тема моего обзора литературы (в настоящей
главе) и исследования в целом заставляет постоянно соприкасаться с
вопросами социально-психологического и общественного характера,
так как рассмотрение проблем «помешательства вдвоем» невозможно
без учета условий развития этих расстройств, названных выше
гией развития болезни. Какой бы аспект folie a deux ни изучал любой
исследователь этой проблемы, так или иначе он затрагивал и вопросы,
связанные с оценкой роли «среды», уже в силу того, что при
ванном помешательстве само название этих психических расстройств
требует оценки «средового фактора».

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 133
Значение этого фактора в «помешательстве вдвоем» ни у кого не
зывает сомнений. Но если одни авторы оценивают роль и само наличие
первично заболевшего только в плане его патопластического влияния,
то другие — считают, что значение индуктора вовсе не ограничивается
патопластикой болезни, поэтому само возникновение болезни, ее
генез, несомненно, связан с особыми условиями развития психических
расстройств, расцениваемых как folie a deux. По моему мнению,
го рода рассуждения о психическом заражении только выигрывают,
если предварительно указывается, о каком психическом расстройстве
у индуцированного идет речь. Это может быть самостоятельно
вающееся (но в особых условиях дебюта) заболевание, влияние одного
пациента на клиническую картину болезни заболевшего ранее, случаи
наведенного (внушенного) помешательства, большая часть которых не
носит психотического характера.
В эту, последнюю, группу, по моему мнению, следует относить и
лиц, психическое заражение которых связано с появлением отдельных
психопатологических симптомов, не складывающихся в определенный
симптомокомплекс и остающихся в пределах психического здоровья.
Естественно, что все перечисленные выше варианты «помешательства
вдвоем» не включают встречающиеся относительно редко
ванные расстройства психотического уровня (собственно
ванные психозы), о которых еще будет идти речь ниже. Необходимость
совершенствования систематики и определения объема понятия
цированные расстройства» отмечают очень многие авторы,
щие отдельные случаи folie a deux или представляющие обзор
ры и анализирующие наблюдения и работы других исследователей этой
проблемы.
В работе «Психоз троих», вышедшей в 1961 г., В. Девхурст и М. Эйлен-
берг ([но]), описывая психические расстройства у матери, дочери и
сына, высказывают мысль, что включение «сообщенного
ства» в качестве составной части расстройств, объединяемых понятием
folie a deux, «не является ни разумным, ни полезным». Авторы
читают термин, данный в 1942 г- А. Гральником, — «психоз
ции» (общения), употребляя его в более узком смысле. По их мнению,
этот термин относительно свободен от «этиологического подтекста»,
существующего в классической терминологии, и позволяет исследовать
однородный клинический материал. Это дает возможность исключить
кровное родство, и таким образом факторы среды, в отличие от
тических, могут быть лучше оценены с точки зрения влияния на
добные психические расстройства. Авторы ссылаются на исследование
Ф. Кальмана и Дж. Микки ([ш]), которые изучали «помешательство

134 Глава 1
вдвоем» только в рамках случаев, в которых не было кровного родства.
О необходимости (по крайней мере, желательности) изучения
рованных психозов у лиц, не имеющих кровного родства, писали такие
авторы, как Р. Партенхаймер ([и2]) и Л. Флору ([из])-
Одной из наиболее значимых работ по проблеме folie a deux в
дине XX века явилась работа А. Гральника ([54])' B которой автор дал
обзор и анализ случаев «помешательства вдвоем», описанных в
ской литературе с 1879 г. — 103 наблюдения (включая и собственные).
И хотя выше я уже высказывал определенный скептицизм по отношению
к сводным таблицам, включающим наблюдения разных авторов,
торые цифры, представленные в работе Гральника, несомненно,
живают внимания. По данным автора, наиболее часто встречающейся
комбинацией «помешательства вдвоем» являлась пара больных из двух
сестер D0 наблюдений), в то время как пара из двух братьев встречалась
в и случаях (соотношение •— почти i к 4)- Пары «жена и муж» — 26
блюдений; «мать и ребенок» — 24; отсутствие родства — 9 комбинаций.
Обращает на себя внимание тот факт, что пары «мать — ребенок»
чались в 24 наблюдениях, в то время как «отец — ребенок» — только в 2.
По мнению Гральника, сестры наиболее часто вовлекаются в
шательство вдвоем» по той причине, что они обычно заменяют мать. Он
пишет, что факторы, которые мы видим в folie a deux, могут быть
ны к женщинам в обществе так же, как и к женщинам внутри семьи. Автор
считает, что приведенные цифры позволяют прийти к выводу:
ческая предрасположенность — далеко не главный фактор просто потому,
что folie a deux происходит обычно в семье. Механизм идентификации,
который начинается с особых отношений и желаний во
ниях людей, может легко объяснить большое количество комбинаций:
муж - жена. Идентификация помогает им держаться вместе. И
жительная семейная жизнь в результате может вызвать принятие бреда»
([54]» с. 252). В отношении содержания передающихся бредовых идей
тор отмечает, что здесь чаще всего встречался персекуторный бред G1
блюдение), а на втором месте религиозный — го случаев. Четко можно
было определить, что в 38 случаях индуктор был старше индуцируемого,
в i8 — моложе. Обычно старший доминирует и принимает на себя роль
родителей, и наоборот: более молодой обычно зависим и подчинен.
Интерес может представлять и отмечаемая Гральником частота тех
или иных типов folie a deux: imposed — 61 случай, communicated — 24,
induced — 5» simultaneous — 6. Понятие folie induced А. Гральник
ляет как тип «помешательства вдвоем», при котором один из
ски больных заражает своими психотическими переживаниями
стоятельно заболевшего другого пациента ([54]»с- 234)- Автор при этом

Развитие учения о folie a deux и индуцированном психозе 135
У. Хагарт. «Сцена из дома умалишенных в Бедламе»
ссылается на работу Леманна 1885 г. (? - 1883!), но его трактовка все
же отличается от понимания индуцированного психоза самим автором
этого термина. Однако это уточнение несущественно с точки зрения и
оценки рассматриваемой работы в целом, и производимого А. Гральни-
ком выделения типов folie a deux (в соответствии с описанными ранее
французскими исследователями этой проблемы).
Как писал автор, тип «помешательства вдвоем» часто не
ся самими авторами тех или иных литературных источников (в
ных случаях это делалось самим автором обзора). Частично трудности
этого разграничения связаны с тем, что был необходим 6-месячный
период, чтобы определить выздоровление пациентов с folie imposee.
Имеющийся у большинства бред преследования хорошо подходит под
понятие параноидной реакции — это более важно, чем особый диагноз,
связанный с определением типа folie a deux. Галлюцинации
вали почти в половине случаев. Для понимания факта преобладания в
:)той группе больных бредовых переживаний должны быть
ны, по мнению автора, культурные факторы.
Большой раздел своей работы Гральник посвятил исследованию
этиологических факторов и механизмов, объясняющих возникновение

136 Глава I
«помешательства вдвоем». Автор указывает, что существующие
ставления (Гровер, Брилл) о том, что гомосексуальность влияет на
тимную связь лиц, вовлеченных в психоз ассоциации, не объясняют
явление такого феномена, как эта группа психических расстройств с ее
клиническими особенностями. Он считает, что точно так же не
ет его и предлагаемое Брусселом представление о том, что
ющий пациент является «оптимальным медиумом», которому присуща
врожденная «восприимчивость к психозу» как своеобразная готовность
«получить предложенный образец». По мнению автора, простота этих
объяснений еще не свидетельствует об их адекватности.
Механизм идентификации, ранее определенный Фрейдом и впервые
упомянутый Бриллем в описании психического заболевания двух сестер,
предлагается Гральником для возможного объяснения folie a deux. Автор
ссылается на представления Брилля, Брауде, Титченера, Оберндорфа и
других психоаналитиков, исследующих проблему происхождения и
чения «помешательства вдвоем». Согласно этим представлениям,
тификация есть бессознательный процесс, с помощью которого человек
образует свое собственное «эго» после изображения другого.
фикация (Брауде использует как аналогичный ему термин «эмпатиче-
ский индекс») в рамках folie a deux играет гораздо большую роль, чем
при простой близости или органической предрасположенности.
следняя, по мнению автора, выступает как «неопределенное понятие».)
«Общий бред — важная часть попытки спасти объект через
кацию с ним или его бредовой системой».
При объяснении психического заражения Гральник ссылается на
мнение Колемана, считающего, что передача болезненных
ний произойдет только в том случае, если у вторично заболевшего
ществует подавляемая жизненная фантазия, похожая по содержанию на
фантазию индуцирующего. Эта фантазия касается Эдипова комплекса,
и индуктор будет отождествлен в психике индуцируемого с родителями.
Автор приводит также мнение Гровера, не обнаружившего
ния и подчинения в большинстве проанализированных им наблюдений и
пришедшего к выводу, что решающим фактором развития
ства вдвоем» была «сила внушения». При этом сила внушения, как
тает Гровер, находится у индуктора, даже если это не осознается
руемым. Это обстоятельство объясняет тот факт, что многие случаи folie
a deux проходят нераспознанными, так как не обнаруживается явного
доминирования или очевидной близости.
При рассмотрении соотношения наследственности и окружения и
важности этих факторов в происхождении «помешательства вдвоем»
Гральник рассматривает и представления основоположников учения

Развитие учения о folie a deux и индуцированном психозе 1_37
о folie a deux, и современных ему исследователей, так или иначе
щихся этой проблемы. По мнению некоторых из них, фактор
ственности играет при этой форме психических расстройств не
шую роль, чем при других психозах. Другие — считают, что влияние
окружения здесь только изменяет течение болезни, но не определяет
ее возникновение. Естественно, существует и точка зрения, что именно
влияние окружения в «помешательстве вдвоем» — основной
ческий фактор. Рассмотрев развитие различных форм психозов у моно-
и дизиготных близнецов, описанное различными авторами, Гральник
приходит к выводу, что большая идентичность психотических
ваний у монозиготных была скорее исключением, чем правилом. Уже
это дает возможность предположить, что, кроме наследственности, и
другие факторы играют роль в этиологии folie a deux. Автор считает,
что заключение, сделанное большинством авторов о том, что
ственная предрасположенность является фактором, вызывающим
лезнь в этой группе расстройств, не является достаточно логичным. По
его мнению, это так же ошибочно, как вывод науки, который гласит, что
любая болезнь по своей природе органична. Те, кто настаивают на
ганическом факторе, выводят совершенно неоправданное заключение,
не соответствующее фактам. Частота, с которой происходит folie a deux
в пределах семей, вовсе не доказывает повышенное значение
ственности, так как только в пределах семьи может быть задействовано
большинство изучаемых факторов вообще.
По Гральнику, именно в обстановке семьи возникают личные
ношения и желания, вступающие в дальнейшем в конфликт. Где еще
можно найти длительное общение, связанное со своеобразным правом
господства, которое берет начало от родителей или других значимых
людей в семейной группе? Где еще идентификация может быть легче,
чем между родителями и ребенком? Кто может быть лучшим предметом
для идентификации, чем сестра или брат? Когда сестра заботится о
хотическом брате или сестре, наследственность здесь — только еще один
фактор, добавленный к другим, а не единственный. По мнению автора,
более тщательное изучение связей между лицами в случаях folie a deux
может дать ключи к разгадке новых понятий в психиатрии вообще.
Относительно выдвигавшихся в качестве возможных механизмов
возникновения «помешательства вдвоем» еще основоположниками
учения об этих расстройствах таких понятий, как подражание и
тия, болезненная внушаемость и предрасположенность, Гральник в
ответствии с представлениями многочисленных авторов, писавших об
этом, считает возможным выделить три фактора: подражание,
ние и взаимопсихическое воздействие. Обычно эти факторы действуют

138 Глава 1
вместе, но один из них может преобладать. Подражание преобладает в
эмоциональных формах, таких как мания и меланхолия, убеждение —
главный фактор в бредовых формах, при одновременных психозах
наиболее значимым оказывается взаимопсихическое воздействие, при
котором (как и при бессознательном подражании) важнейшую роль
играет болезненное внушение. Гральник отмечает, что
ный шок и напряжение могут выступать как своеобразный ускоряющий
фактор (особенно при первых приступах болезни), но вовсе не
ся этиологическим фактором. «Психоз у одной сестры может украсить
болезнь другой, не являясь фактором его возникновения» ([54]»с- 247)-
По мнению автора, взаимосвязи людей важны в плане возникновения
folie a deux. Эти связи могут варьировать от близких отношений и
ресов до господства и бессознательного подражания, и даже если они не
бросаются в глаза, необходимо их тщательное исследование.
Своеобразным развитием приведенных выше положений
ет вторая часть работы А. Гральника ([114])» посвященная детальному
психиатрическому и социальному исследованию семьи Каррингтон,
иллюстрирующему развитие психоза ассоциации или folie a deux.
рия этой семьи (жена, муж и двое детей) подробно изложена в
логическом порядке, и таким образом, как пишет автор, «мы имеем сагу
о семье». Ни один из ранее представленных в литературе случаев
мешательства вдвоем» не был описан так детально с самых различных
точек зрения (это отмечает и сам Гральник). Для общей оценки условий
последовательного развития психических расстройств у всех этих лиц
автор использует термин Сильверберга, считая, что семья Каррингтон
функционировала как «островная культура», когда живущая в
нии общества группа сохраняет привычки и обычаи, совершенно
ные от существующих взглядов и форм поведения. Выход любого члена
семьи с «острова» — это проникновение на враждебную территорию.
Жизнь, развитие болезни у каждого члена этой специфической семьи
даны со множеством «нюансов», привести которые здесь, естественно, не
удастся из-за слишком большого объема материала. Поэтому я посчитал
возможным ограничиться только некоторыми положениями и общим
выводом, сделанным автором после обсуждения этого случая folie a deux.
Жизнь каждого из членов этой семьи прослежена с рождения. Отмечены
особенности их взаимоотношений. Так, по мнению Гральника, свободное
развитие детей было нарушено, и характер их эмоционального
вания был изменен до такой степени, что «конечная искаженная форма
этого всплыла как психоз». Здесь можно с уверенностью говорить, что
психозы у детей и мужа были следствием нарушенных межперсональных
отношений. При этом внешнее, здоровое, влияние было крайне ограни-

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 139
чено. «Во время развития этой истории никто не может почувствовать,
что влияние матери приведет к бедствию для тех, кто контактирует с
ней. Ее разрушительная сила (по глубине и длительности воздействия)
есть прямая причина болезненных идей и нарушения эмоций у других.
То есть эти психозы скорее социогенетические, чем биогенетические <...>
Очевидно, мы имеем дело с психозами, в которых общение играет
ную роль <...> Тип folie a deux в семье Каррингтон не так важен, как четко
обнаруживаемые факторы, вносящие ясность в подобные психические
расстройства» ([114]» с. 360).
Однако, по мнению автора, в этих случаях важно не само общение, а
особый тип общения. Здесь, кроме простого контакта, существует
фический тип связи, при котором любое решение предпочтительнее
расторжению отношений. Поэтому психическое расстройство одного
лица приводит к возникновению расстройства другого. Вопреки широко
распространенному толкованию подобных заболеваний
ми психоаналитического направления, Гральник считает, что здесь не
следует призывать «мистические объяснения», связанные с Эдиповым
комплексом, для объяснения ситуации. При этих расстройствах нет
обходимости ставить условием их развития половые привязанности и
соответствующие компенсации. Здесь принятие бреда индуцированным
становится для него «страшной необходимостью» и единственно
можным решением для сохранения его человеческих отношений.
В заключение своего обсуждения Гральник напоминает, что его
цель в изучении своеобразной «саги о семье Каррингтон» состояла в
том, чтобы показать развитие этих психозов с точки зрения
сональных связей. Этот случай представлен, чтобы доказать тезис, что
психическое заболевание есть активная реакция человека на заведомо
искаженные человеческие связи, и в психозе первичен скорее социо-
генез, чем биогенез.
Исследование Гральником проблемы «помешательства вдвоем»
можно расценить как своеобразную попытку конкретизации
лений психиатров конца XIX - начала XX века о значении социально-
психологических факторов в развитии этих форм психических
стройств. Как уже отмечалось выше ([46], [48]), создатели систематики
психических расстройств, господствующей в европейской психиатрии
на протяжении всего XX века, — Крепелин и Блейлер — относили
дуцированное помешательство к психозам общения (гомилопатиям).
Один из самых известных отечественных психиатров В. П. Осипов
мключал «помешательство вдвоем» в группу социо-аффектогенных
расстройств ([73])- Естественно, что значение факторов среды для
мирования folie a deux отмечали еще и основоположники учения об

140 Глава 1
этом виде психической патологии. Исследователи, изучавшие
шательство вдвоем» в конце XX - начале XXI века, уже могли делать
мета-анализ многих работ, посвященных изучению влияния различных
факторов, с учетом наличия соответствующей информации в описании
того или иного наблюдения.
Так, в работе «Социо-клинический субстрат folie a deux» С. Сони и
Дж. Роклей ([115]) пишут, что из проанализированных ими 163 случаев
этих расстройств, описанных в литературе, только 109 (включая 8
ственных наблюдений авторов) содержали адекватную информацию,
относящуюся к изучаемым вопросам. Авторы отмечают, что в
шинстве случаев наблюдалась высокая степень социальной изоляции
(однако в отдельных случаях она отсутствовала). У большинства
цируемых обнаружилась четкая зависимость между непосредственным
окружением и содержанием бреда, относительно меньшее значение
имели личностные особенности и наследственность. В каждой из
следуемых пар больных содержание бредовых идей отмечалось далеко
идущим сходством, но эта характеристика психотических переживаний
не отличалась постоянством. Среди 109 индукторов 6$ страдали
зофренией, 31 — парафренией, 9 — аффективными психозами,
ро больных — сенильными и атеросклеротическими психозами. Среди
индуцированных 40 больных имели диагноз шизофрении, 2о — пара-
френии, i8 — личностное расстройство (больше всего среди них было
зависимых личностей — и, меньше — истерических и параноидных),
7 - обнаруживали признаки пресенильной, сенильной и атеросклеро-
тической деменции.
На основании обзора литературных данных и собственного
нического наблюдения М. Сакс ([иб]) пишет, что «помешательство
вдвоем» — более частый феномен, чем обычно считают, особенно если
госпитализированных пациентов рассматривать вместе с их семьями.
Автор считает, что folie a deux должно рассматриваться в аспекте
шения и возможного взаимного влияния больных, которые могут иметь
совершенно различные заболевания. Эти заболевания располагаются в
континууме от чрезмерно повышенной впечатлительности до наличия
независимого бредового расстройства. Особое внимание Сакс уделяет
кому фактору, как изоляция заболевших от общества. Эта изоляция
жет быть следствием таких факторов, как бедность, физический дефект,
языковые трудности и географическая отдаленность. Однако в первую
очередь «уязвимость» вторично заболевающего связана с изоляцией,
обусловленной самим фактом заболевания индуктора и содержанием
его болезненных переживаний. Эта изоляция, по существу, навязана и
является результатом враждебной, по мнению больного, среды, что ис-

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 141
ключает для индуцируемого возможность внешней коррекции
мации, связанной с бредом первично заболевшего.
Вышедшая в гооб г. работа И. Салганика и П. Сойфера «Folie a deux —
социально-психологический подход» ([117]) базируется на осмыслении
этих расстройств с позиций социальной психологии. Для понимания
происходящего и лиц, участвующих в «помешательстве вдвоем»,
зуются такие понятия, как социальное влияние, роль лидера, групповая
идентификация в пределах группы. Подобный подход к разделенным
параноидным расстройствам (SP-расстройства, или РПР, т. к.авторы
пользуют как синонимы традиционную терминологию и диагностику
этих расстройств в ДСМ-IV) позволяет авторам рассматривать лиц с
мешательством вдвоем» как принадлежащих к специфической группе с
использованием упомянутых выше характеристик социальной группы.
Сравнивая членов РПР-группы и различного рода разрушающих
культов и тоталитарных сект, авторы одной из значимых
стик этих образований отмечают очень высокое групповое сцепление,
центральным элементом которой является бредовая идея, меняющая
ранее существовавшие в группе цели. Отношение к другим группам
сит защитный характер, кооперация с ними исключается. Защитный
ханизм в группе — психопатологический симптом, связанный с «черно-
белым мышлением». Вначале группа «пропагандирует» центральную
идею, но позднее отказывается от этого и демонстрирует враждебное
отношение к обществу.
Обосновывая необходимость социально-психологического подхода
к РПР, Солганик и Сойфер ссылаются на исследование этих расстройств
Музалеком и Куруером, которые на основании изучения 107
дений подобных больных обнаружили, что отношение лиц, имевших
кровное родство с индуктором, к лицам с некровным родством
дит как i: 2,3. В соответствии с этим исследованием можно считать, что
генетические факторы оказываются менее значимыми, чем прямое
действие больного с бредовыми переживаниями на окружающих лиц.
В то же время анализ РПР-пациентов как специфической группы дает
исследователю возможность применить арсенал понятий,
мых в социальной психологии.
Для психотерапевтического лечения индуцируемых Солганик и
фер считают необходимым не только простое разделение первично и
вторично заболевших, предложенное еще основоположниками учения
о «помешательстве вдвоем», но и сложное индивидуальное и групповое
воздействие, называемое авторами реконцептуализацией. По данным
очень многих исследователей, сохранение бредовых переживаний у
участников РПР-групп после отделения от индуктора отмечается более

142 Глава 1
чем в 6о % случаев. (Естественно, что в арсенал лечебных мероприятий
здесь входит не только психотерапевтическое, но и
ческое лечение, которое, по вполне понятным причинам, в этой главе
не рассматривается.) В исключительно кратком виде представленная
ниже и используемая авторами индивидуальная терапия, названная ре-
концептуализацией, выглядит следующим образом.
Первая фаза — это построение доверия, связанное с потребностью
циента в эмпатическом контакте с его страхом. Здесь нет какой-либо
тики бреда, исключена конфронтация и элементы вмешательства в
му взглядов и оценок больного. Во время второй — фазы реконструкции
концепций — основные понятия обсуждаются с пациентом понятным
ему языком и иллюстрируются общественно-психологическими
мерами. Основные пункты здесь: социальная и физическая реальность,
единственная интерпретация против альтернативных реальностей,
безошибочность концепций лидера против тезиса: «Мы все совершаем
ошибки». Бредовые концепции анализируются в терминах социально
сформированных понятий. Обсуждается бредовая интерпретация
тий и фактов в жизни пациента, и ему дают возможность поиска
нативного толкования. На более поздних стадиях индуктор становится
предметом для анализа. Приветствуется переключение с односторонней
оценки на более критическое и всестороннее понимание образа
тора. После индивидуальной работы с пациентом начинается семейная
психотерапия. Здесь пациент начинает противостоять индуктору. После
встречи с последним обсуждается оценка пациентом индуктора.
чаются пункты, требующие продолжения индивидуальной работы.
По мнению Солганика и Сойфера, их работа согласуется с
ным направлением психиатрических исследований, которые взаимно
адаптируют психосоциальные и биологические подходы. При этом fo-
lie a deux может служить образцом значения социального влияния на
возникновение и течение психических расстройств. Правильно
мененная техника индивидуальной и семейной психотерапии, как это
было показано в статье, может быть дополнительным инструментом в
арсенале врача и показателем значения социальной психологии, как на
стадии оценки, так и лечения больных.
Наиболее полное и всестороннее исследование проблемы
цированных расстройств в конце XX века было сделано швейцарским
психиатром X. Шарфеттером в его монографии «Симбионтические
психозы. Исследование шизофреноподобных "индуцированных психозов"
(Volte a deux, психозы ассоциации)» ([i]), вышедшей в 1970 г. Автор для
обозначения группы психических расстройств вместо традиционно
пользуемых терминов употребляет понятие «симбионтический». А тер-

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе ИЗ
мин «симбиотический психоз» был предложен Малером ранее (цит. по
Р. Гибсону — [и8], с. I392) Для обозначения особой формы детского
психоза, появляющегося на 2-4-м году жизни и обычно
мого в рамках шизофрении.
Смысл используемого Шарфеттером термина состоит в том, что
тор подчеркивает, что эти психозы возникают в условиях совместной
жизни (симбиоза), но само название исключает их отнесение к экзо-
(социо-психогенным) или эндогенным заболеваниям. Этим же
тельством объясняются и кавычки в словах «индуцированные
зы», т. к. априорное отнесение подобных психических расстройств к
той или иной рубрике в рамках существующих психиатрических
матик заведомо ограничивает исследователя, направляя представления
об их этиопатогенезе в определенное русло. Значение исследуемого
Шарфеттером «симбиоза» для возникновения и течения психических
расстройств было показано в очень многих исследованиях.
Так, О. Хагнелл и Н. Крайтман ([119])» исследуя психические
вания в супружеских парах и в тотальной популяции, отметили резкое
возрастание числа психических заболеваний в тех супружеских парах,
где один из супругов болен. Из 328 супружеских пар, ни один из
ров в которых не достиг 6о лет, в 50 парах оба супруга болели каким-
либо психическим заболеванием, возникшим после супружества. Этот
показатель почти на 40% превышает ожидаемый, исходя из
сти наличия 2 больных супругов, т. е. неслучайность такого сочетания
высоко статистически значима. На избыток конкордантных по
ному заболеванию супружеских пар не оказывает влияния возраст
пругов. Было отмечено, что риск заболеть для здоровой жены, если у
мужа психическое заболевание, статистически значимо выше, чем для
здорового мужа, у жены которого душевное заболевание. Сам Шарфет-
тер отмечает, что у состоящих в одном браке больных параноидной
зофренией должен наблюдаться симбионтический психоз. Вместе с тем,
ожидаемое значение числа лиц, страдающих шизофренией и состоящих
в браке, лишь немногим больше значения числа (разница статистически
недостоверна) конъюгальных симбионтических психозов ([i], с. 131).
В предисловии к монографии Шарфеттера его научный
дитель М. Блейлер пишет, что изучаемые автором симбионтические
психозы являются переходными формами психических расстройств
между шизофренией и психогенными заболеваниями, и не только по
внешнему сходству психопатологических симптомов, но и по своему
внутреннему родству с каждым из этих заболеваний. Эти формы
чаются от «чистой» шизофрении тем, что здесь непосредственно можно
обнаружить вредное влияние факторов среды. Это позволяет говорить

144 Глава 1
о шизофрении как болезни, развивающейся в результате совместного
предрасположения и неблагоприятного жизненного опыта. М. Блейлер
считает, что изучение симбионтических психозов позволяет подойти
ближе к решению «большой загадки», связанной с сущностью
френии ([i], С. 12).
Исследование Шарфеттера основано на анализе описанных в
туре 231 случаев «помешательства вдвоем» и 9 собственных наблюдений.
В своем анализе автор опирался и на наиболее полно представленный
в мировой литературе по этой проблеме обзор литературных
ков, начиная с глубокой древности и кончая современниками. 240
чаев симбионтических психозов включали 562 лица B40 индукторов и
322 индуцированных). В 75% случаев вторично заболевал один человек,
в 17% — 2, в 8% — з человека и больше. Возраст начала заболевания у
первично и вторично заболевших колебался в очень широком диапозоне:
от детского до старческого (в среднем он равнялся 36-38 годам).
В обеих группах (индукторов и индуцированных, хотя, как будет
ясно из дальнейшего, зачастую здесь это весьма условное название)
мечались лица с преморбидными психопатическими особенностями,
причем в группе индукторов чаще встречались шизоиды F2%), а среди
индуцированных — только у 41 %. У последних несколько чаще
ческие — в 34 % случаев. Четко прослеживалось различие по уровню
интеллекта: среди индукторов — у 95 % ЛИЦ интеллект был в пределах
нормы, среди индуцируемых в 26 % случаев обнаруживались признаки
интеллектуальной неполноценности. Генетический анализ,
ный у части больных (там, где имелись данные о наследственности),
казал, что частота заболевания шизофренией в семьях как индукторов,
так и индуцируемых оказалась заведомо выше, чем в общей популяции.
В этих же семьях был повышенный риск таких расстройств, как
тивные психозы и шизоидная психопатия. Частота заболевания
френией в семьях индуцируемых была близка к той, которая
ся в семьях больных шизофренией.
По характеру бредовых идей на первом месте в обеих группах был
бред преследования и ущерба G5% и 70%)» на втором —
ские, религиозные и парапсихологические идеи (i6% и 2о%). В 54%
случаев содержание психозов обоих больных из пары (или
го по численности сообщества) было полностью идентичным, а 45 %
индуцированных развивали и дополняли бред индуцирующих, только
отдельные больные заведомо обгоняли индукторов в развитии
вых идей. Сведения о наличии галлюцинаций неточны, так как в ряде
литературных источников информация об этом отсутствовала, но
Шарфетттер отмечает, что обманы чувств у индуцированных ветре-

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе И5
чались гораздо реже, чем у индукторов. Такой характерный симптом
шизофрении, как аутизм, отмечался у 95% индуцирующих и у 67%
индуцируемых, расстройства мышления — 35 и 9%» изменение «Я» —
соответственно у 40 и 7 %.
Хроническое течение психоза отмечалось у 77% индукторов и у
57 % индуцируемых; у остальных пациентов обеих групп заболевание
протекало остро и подостро. По характеру исходов заболеваний,
луй, обнаружилось наибольшее расхождение: выздоровление у 5 и 36%
пациентов; улучшение — у yj и 28%; без перемен у 78 и 36%
ственно (здесь и ниже в каждой группе первая цифра относилась к
дуцирующим, вторая — к индуцируемым). Диагнозы в каждой из групп
выглядели следующим образом: шизофрения — 78 и 16,5%; реактивный
психоз — 8 и 77%. В группе индуцируемых в диагноз реактивного
хоза включалось также и хроническое параноидное развитие,
шееся у $5% больных.
По мнению Шарфеттера, определенное значение в формировании
психического расстройства у индуцируемых имел такой фактор,
чавшийся на всем продолжении развития учения о folie a deux очень
многими авторами, как наличие различной степени выраженности
ляции, предшествующей появлению болезни у вторично заболевшего.
Обращает на себя внимание такой интересный нюанс клиники
ных расстройств, как отмечавшаяся в отдельных случаях своеобразная
смена «лидера» в группе заболевших в процессе развития заболеваний.
Можно отметить, что указанный феномен отмечался еще
никами учения о «помешательстве вдвоем», так же как и более
менными авторами ([115]).
В заключительной части своей монографии автор пишет, что симби-
онтические психозы по характеру своего развития, психопатологии и
нетике близки к шизофрении. Вместе с тем, эти шизофреноподобные с
известным психореактивным развитием психозы показывают их
хождение из наследственной предрасположенности, шизофреногенного и
биографического опыта как единого психодинамического агента. В целом,
монография Шарфеттера, по моему мнению, очень хорошо
рует этиопатогенетическое единство конституциональных и социально-
психологических факторов в возникновении психических расстройств,
относимых к группе индуцированных психозов (folie a deux).
Работа Шарфеттера, как и множество других упомянутых выше
ров, хорошо показывает и трудности дифференциальной диагностики
индуцированных расстройств и шизофрении (особенно в дебюте этих
заболеваний), и сложность проблемы соотношения индукции и
ческих болезней эндогенного характера. В этом плане определенный

146 Глава 1
интерес представляет работа японского исследователя М. Симидзу «Folie
a deux в шизофрении — проверка "психогенеза"» ([i2o]). Автор на
нии анализа собственного наблюдения «помешательства вдвоем» у мужа
и жены, страдающих шизофренией, и трех аналогичных случаев,
ставленных в японской литературе, описывает некоторые
сти и особенности формирования бредовых переживаний у этих лиц.
Диагноз шизофрении был поставлен мужу еще за 6 лет до появления
у жены бреда преследования со стороны «членов якудза». Спустя
рое время муж также стал считать, что он «стал мишенью другого якудза».
И хотя эта семейная пара нашла совместное убежище (в доме отца мужа),
каждый из них считал, что будет убит только он, а не его/ее супруг.
сле госпитализации и разделения заболевших у мужа появилась критика
к психотическим переживаниям, а у жены, несмотря на проводившееся
интенсивное лечение, сохранялся бред преследования. Анализ
ся наблюдений проводился с точки зрения грамматических конструкций,
используемых разными больными в процессе формирования бредовых
переживаний. Характер этих переживаний оказалось возможным
лить на 2 категории в зависимости от используемых больнкми
мений, связанных с бредовыми утверждениями.
Тип «мы»: «Нас преследуют» — наблюдается в случаях бредовой
шизофрении, параноидного расстройства и разделенного параноидного
расстройства. Тип «я»: «Меня преследуют» — отмечается в случаях не
параноидной шизофрении (отрывочные бредовые идеи встречаются в
рамках любых форм этого заболевания). Тип «мы» предполагает
явление бредовой общности в пределах участников, что не замечается
в бреде типа «я». Однако исследование показало, что даже при бреде
типа «мы» субъекты игнорировали желания и мысли своих партнеров и
строили бредовую систему эгоцентрическим способом. В обоих случаях
формирования бреда (типа и «мы», и «я») настоящая общность не
давалась из-за ограничений, связанных с солипсической точкой зрения,
присущей действующим субъектам.
Автор обозначил точку зрения «мы» как параноидный солипсизм при
«помешательстве вдвоем» и тип «я» как шизофренический солипсизм
folie a deux. В соответствии с традиционной (прежде всего немецкой)
психиатрией параноидный солипсизм типа «мы» может соответствовать
механизму формирования психогенного бреда, а тип «я»
ческий солипсизм) — эндогенным механизмам. Еще одна интересная
кономерность была отмечена М. Симидзу: до 70-х годов XX века
мешательство вдвоем» в Японии чаще всего проявлялось в виде бреда
одержимости, а формирование бреда преследования (типа «я» и «мы»)
в folie a deux стало отмечаться только на исходе 70-х. Эта трансформация,

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 147
по мнению автора, свидетельствует о связи социальной структуры и
вий жизни с характером бреда при этом виде психических расстройств.
В отечественной психиатрии, как уже отмечалось ранее, изучению
дуцированных психозов и связи этих расстройств с другими
ми заболеваниями посвящены многочисленные работы ([i8], [51], [52],
[62], [64], [77]~[8з]> [ю8], [i2i], [122]). Естественно, что представленный
в настоящей главе литературный обзор никак не может включать всю
тературу по индуцированным расстройствам, существующую в той или
другой стране (включая работы отечественных авторов). Поэтому ниже
рассмотрены только некоторые положения отдельных исследователей,
значимых, по моему мнению, в плане темы монографии.
Так, Н. К. Светланова в нескольких работах, посвященных
леме индуцированных психозов ([82], [123], [124]) отмечает, что эти
психические расстройства представляют собой сборную группу и могут
протекать в форме собственно индуцированных психозов, входящих в
группу психогенных расстройств, и индуцированных синдромов в
ках других заболеваний. По мнению автора, в основе индуцированного
синдрома лежит сверхценный комплекс, а собственно индуцированный
психоз протекает по типу ситуационной психогении (здесь индукция
является основным этиологическим и патогенетическим фактором).
При формировании индуцированного синдрома в инициальном
де шизофренического процесса значение индукции не исчерпывается
ролью провоцирующего фактора. В этом случае индукция включается
в сложные патогенетические связи с другими эндогенными и
ными факторами. Индукция оформляет содержание бреда до тех пор,
пока течение эндогенного процесса не препятствует существованию
сверхценного комплекса, лежащего в основе любого индуцированного
синдрома. Возникновению индуцированного синдрома в инициальном
периоде шизофрении способствовала бредовая настроенность при
хранной личности больного, не отчужденного от окружающего мира.
Н. К. Светланова пишет, что возникновение и дальнейшее течение
дуцированных психозов определяется взаимодействием психогенного
фактора с особенностями почвы, на которой он развивается. В
ствии с этим возможны различные варианты течения этих расстройств,
включая тот, при котором «безобидное» психогенное начало
рованного психоза «может привести к тяжким последствиям, прогреди-
ентному течению и даже дефектному состоянию» ([124], с. 288).
В работах Н. И. Погибко ([125], [126]), посвященных клинике и
судебно-психиатрическим аспектам индуцированных психозов,
ется, что индуцируемый не воспринимает от индуктора психоз, а сам
болевает реактивным психозом, повторяя в клинической картине своей

148 Глава 1
болезни наиболее яркие симптомы психоза заболевшего ранее партнера.
Болезненные реакции в виде индуцированного психоза, как отмечает
тор, возникают в особых условиях и в большинстве своем развиваются
медленно после некоторой борьбы и критического отношения со
ны индуцируемого к патологическим высказываниям и действиям
дуктора. В дальнейшем эти реакции могут принимать стойкий, затяжной
характер и дополняться новыми психопатологическими симптомами,
сколько отличными от симптоматики первично заболевшего.
На основании анализа 51 случая индуцированных психозов Н. И. По-
гибко отмечает, что индуцированный психоз встречался в 19 случаях у
супругов, в 14 — у братьев и сестер, вн-у родителей и детей и в
7 случаях — у лиц, не состоявших в родственных отношениях.
тор пишет, что важными условиями для развития этих заболеваний
является непрерывное, постоянное кумулятивное действие психотрав-
мирующего фактора даже в течение сравнительно небольшого отрезка
времени, аффективная окрашенность бредовых идей и их
ная правдоподобность ([125], с. 483).
Почти во всех случаях, представленных в наблюдениях Н. И. Погиб-
ко, речь идет о возникновении сходного по клинической картине
да. Однако автор описывает и случай, когда больная с простой формой
шизофрении индуцирует свою дочь. Подобного рода случаи, когда
дуктором оказывается человек, не имеющий бредовых идей и характер
высказываний которого не дает достаточных оснований для
ки психоза вообще, описывались и другими авторами. Естественно, что
сказанное выше не означает, что индуктором может выступать человек,
не имеющий никаких особенностей психической жизни.
Так, в работе «Семейный индуцированный бред» Г. И. Плессо и соавт.
([127]) в одном из проанализированных ими наблюдений отмечают, что
индуктором явилась психически здоровая мать, отличавшаяся
чительной невежественностью и фанатической суеверностью.
ские исследователи Д. Енэ и соавт. ([128]) описывают случай
ванного психоза с весьма необычным содержанием, связанным своим
возникновением с фантазиями не психотического четырехлетнего
бенка, «заражающего» своими заявлениями, что ее «трогает по ночам
какая-то тетя», своего дедушку, у которого аналогичные переживания
уже носят бредовый характер и связаны с психозом, развивающимся
после неоднократного выслушивания фантазий его внучки.
В известной монографии «Бред» М. И. Рыбальский ([129]) в разделе,
посвященном индуцированному бреду, как один из возможных
антов его развития отмечает ситуацию, в которой сюжет бреда «как бы
подсказан» психически больному человеком, не страдающим психиче-

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе И9
ским заболеванием. Индуктор в подобных случаях оказывается
хически здоровым, а индуцируемый — больным. Автор ссылается на
случай группового индуцированного психоза, описанного английским
психиатром А. Симсом и соавт. ([129], с. 222), при котором бред
накового содержания высказывали 4 человека, при этом у отца, сына и
дочери была диагностирована параноидная шизофрения, а мать была
признана психически здоровой, но именно она «подсказала» идею
следования своей семье.
Н. И. Погибко считает индуцированные психозы одной из «форм
туационно обусловленных психогенных психопатологических
ний, возникающих реактивно под влиянием душевнобольного и
женной обстановки, ситуации, создаваемой им (источник психической
травмы)» ([i26], с. 37)- Однако в отношении трактовки заболевания
индуктора как источника психической травматизации, по моему
нию, следует скорее согласиться с Ю. Е. Рахальским, который в работе
«Психическая индукция при психозах инволюционного возраста» ([130])
пишет, что «в большинстве случаев индуцированного психоза
ние партнера не является травмой, хотя бы потому, что индуцированный
не считает его душевно-больным» ([130], с. 117, н8). По мнению автора,
в социально-психологическом аспекте индуцированные психозы можно
рассматривать как искаженную, патологическую форму внутригруппо-
вой адаптации. Механизмом такой адаптации, обеспечивающим
ство установок и действий в малой группе, является конформность,
ва которой — процессы внушения, заражения, подражания.
Выделяя отмеченные выше варианты влияния (активные способы
групповой интеграции), Б. Д. Парыгин ([131]) пишет, что, в отличие от
подражания, конформности и других форм адаптации индивида к
мам, шаблонам и эталонам навязываемого по отношению к нему извне
поведения, заражение выступает как форма спонтанно проявляющегося
внутреннего механизма поведения человека. «Заражение
ет во многом бессознательную, невольную подверженность индивида
определенным психическим состояниям. Оно осуществляется не через
пассивное созерцание и более или менее осознанное принятие внешне
очевидных образцов поведения (как при подражании), а через передачу
психического настроя, обладающего большим эмоциональным
дом, через накал чувств и страстей» ([130], с. 258).
Возвращаясь к работам Н. И. Погибко, следует, по-видимому,
тить, что вряд ли некоторые из представленных им пациентов подходят
под понятие «психоз» вообще (и тем более индуцированный). В
сти, вряд ли это понятие подходит к наблюдению автора 1930 г. ([126],
с. 49~52)- Речь идет о тяжелом слабоумии у 45~летнего мужа больной

150 Глава 1
с бредом ревности. Характер слабоумия таков, что он не только не
жет сформировать какие-либо идеи вообще (не только бредовые), но и
не понимает, что он стал жертвой бредовых построений жены
денной фактически без его возражений кастрации). Пациент способен
только повторять непосредственно слова жены, фактически не понимая
их, поэтому ни о каком бреде или реакции на ситуацию с его стороны
не может быть и речи. Вряд ли данный больной может иллюстрировать
картиной своего состояния реактивный психоз (по приведенному выше
определению самого автора этой работы) и даже одну из форм folie a
deux в виде «наведенного помешательства» (folie imposee)
ложников учения об этой группе расстройств. Степень слабоумия
циента такова, что психическая болезнь жены не оказывает какого-либо
влияния на его психическую жизнь и не формирует новые переживания,
оцениваемые другими людьми как «помешательство». По моему
нию, здесь отнесение пациента к «индуцированному помешательству»
скорее происходит по формальным признакам.
Интересно сравнить представления о folie a deux в эпоху
вания основных понятий, терминов и этиопатогенетических
лений об этих психических расстройствах (т. е. в конце XIX века) и в
наше время. Такое сравнение было произведено И. Шароном ([132]) в
работе «Разделенное психотическое расстройство», представленной в
Интернете в 2005 г. и посвященной традиционным и новым взглядам на
«помешательство вдвоем». Интересно, что в преамбуле своего
вания, построенного на обзоре литературных источников, автор
дит вначале i8 названий этих расстройств — синонимов используемого
в ДСМ-IV термина — и в качестве курьеза упоминает о многообразии
вариантов, связанных с подобными феноменами (вплоть до
вания» собаки). Отмечается, что, по литературным данным,
ное параноидное расстройство — относительно редкое заболевание.
Автор в соответствии с систематикой, предложенной в 1942 г. Граль-
ником, выделяет 4 субтипа расстройств, отнесенных к folie a deux:
posee, simultanee, communiquee, induite. Публикации последних лет, как
отмечает Шарон, показывают, что индуктор чаще всего страдает
вой формой шизофрении или депрессивным расстройством. В западных
странах бред обоих пациентов чаще всего носит характер бреда
дования или величия и нередко является хроническим. Произведенное
на основе анализа литературных источников сравнение традиционных
и новых взглядов на разделенное параноидное расстройство показало
определенную динамику некоторых параметров этих расстройств.
Так, традиционный взгляд на половые различия заболевших
кивал существенное преобладание женщин, современный — заболевают

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 15^
и мужчины, и женщины (количественная разница невелика). Ранее
талось, что вторично заболевший обычно моложе заболевшего первым,
в настоящее время отмечают, что индуцируемый может быть и моложе,
и старше индуктора. Согласно данным исследователей прошлого,
более часто в «помешательстве вдвоем» отмечалась пара из двух сестер,
по современным литературным данным, число пар из лиц, состоящих
в браке, одинаково с числом случаев, в которых две сестры были
ны. Согласно традиционным и современным взглядам, галлюцинации у
вторично заболевших отличались меньшей интенсивностью и
лись гораздо реже. Ранее считалось, что уровень интеллекта у
руемого ниже, чем у индуктора, в настоящее время считается, что здесь
практически нет разницы. Новые факты и опубликованные наблюдения
показывают, что для лечения простого разделения партнеров (в
ветствии с традиционными рекомендациями) оказывается
но, здесь необходимы также и антипсихотические препараты.
Учебники и руководства по психиатрии, изданные уже в наше время,
отражают и современные взгляды на индуцированные расстройства, так
и существующие здесь трудности как в дифференциальной диагностике,
и в определении объема этого понятия, в частности в его отграничении
от психических эпидемий. Так, в «Клинической психиатрии» Г. Каплана
и Б. Сэдока ([133]) авторы выделяют три клинических подтипа
рованного психоза: folie simuitanee, при котором у больных
вается идентичный бред в одно и то же время; folie communiquee, при
котором у двух лиц наблюдается общий аспект бредовых переживаний;
и folie imposee, при котором один больной с бредовыми расстройствами
доминирует, а второй, более подчиненный, «впитывает» в себя
вые идеи доминирующего субъекта. Авторы отмечают, что именно «folie
imposee является подтипом, который в настоящее время
ся в ДСМ-Ш-R как индуцированный психоз» ([133]»с- 394)- Приводятся
также и другие названия, использовавшиеся ранее и в ДСМ-Ш-R: folie
a deux и «общее с другим лицом параноидное расстройство».
В качестве диагностических критериев индуцированного психоза
торы выделяют следующие: бред развивается у второго лица в контексте
близких связей с другим лицом с уже имеющимися бредом; бред у
го лица сходен по содержанию с бредом первого; непосредственно перед
началом индуцированного бреда второе лицо не обнаруживало
ческих расстройств или продромальных симптомов шизофрении. Каплан
и Сэдок отмечают далее, что в соответствии с этими критериями подтипы
не выделяются. По мнению авторов, «где проходит граница между
цированным психозом и "групповым сумасшествием" (например, джон-
стаунское избиение в Гайане), неясно». Они отмечают, что показатели

152 Глава 1
выздоровления при индуцированном психозе очень низкие: от ю до 40 %.
«Если после изоляции патологические проявления не исчезают, значит,
больной страдает заболеванием, отвечающим диагностическим
ям шизофрении или бредового расстройства» ([130], с. 306). В лечении
этих расстройств авторы рекомендуют изоляцию заболевшего партнера
от источника бреда, психо- и фармакотерапию.
Уже в «Клинической психиатрии» Каплана и Сэдока можно отметить
ряд формулировок, недостаточно, по моему мнению, четких по своему
содержанию: индуцируемый «впитывает» бред первично заболевшего,
у него не обнаруживается психических расстройств, «пока не возникло
побуждение со стороны бредовой системы другого лица» ([133]» с- 3°4»
Зоб). Мне представляется, что такого рода термины (даже в
ках) могут восприниматься как некие механизмы возникновения
этих расстройств особенно с учетом того обстоятельства, что в
буле рассмотрения индуцированного психоза он назван folie imposee.
(Выше уже приводилось значение этого термина, данное основателями
учения о «помешательстве вдвоем», и излагались возникшие сразу же
споры, считать ли это «расстройство» психическим заболеванием.) По
моему мнению, индифферентные формулировки, типа «бред у
но заболевшего развивается в условиях контакта с лицом, заболевшим
ранее», были бы более адекватными, так как не говорят ни о
ческой принадлежности начинающегося расстройства, ни о механизмах
(даже гипотетических) развития тех или иных психопатологических
симптомов. Естественно, сказанное здесь ни в коей мере не отменяет
самых высоких оценок, которых, по моему мнению, заслуживает
ническая психиатрия» Каплана и Сэдока.
Во 2-м томе хорошо известного «Руководства по психиатрии» под
редакцией А. В. Снежневского ([134]) индуцированный бред
вается в группе ситуационных психогенных расстройств. Здесь также, по
моему мнению, следует отметить определенное несоответствие
ных положений этого «Руководства» представлениям исследователей
проблемы «помешательства вдвоем» (в первую очередь, «классиков»
этого учения), особенно по вопросам выделяемых ими форм этих
стройств. Авторы пишут, что к формированию психогении
лагают врожденные и приобретенные психические аномалии.
ствие особых психических изменений чужие бредовые высказывания,
планы борьбы, идеи преследования принимаются индуцируемым на
веру, в готовом виде, без какой-либо критической переработки
занный, внушенный психоз, folie imposee)» ([134]»с- 377)-
Как следует из всего написанного выше в этой главе, «навязанный
психоз», по мнению абсолютного большинства исследователей «поме-

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе НЗЗ
шательства вдвоем», вовсе не является синонимом «индуцированного
психоза». С другой стороны, выше также отмечалось, что
нию бреда у вторично заболевшего всегда предшествует именно
тическое отношение к бредовым высказываниям индуктора («фаза
борьбы с болезненными построениями»), в отличие от ситуации, при
которой легко внушаемый субъект принимает на веру все связанное с
бредом первично заболевшего. Однако, как известно, даже
дающихся до абсурда» и принимающих бредовые построения сразу без
какой-либо переработки лиц из ближайшего окружения больного
хиатры далеко не всегда расценивали как психически больных.
Кроме того, определенные возражения вызывают также
ния авторов этого руководства, что «индукция бредовых идей лежала в
основе психических эпидемий, получивших широкое распространение
в период Средневековья». В качестве примеров таких эпидемий
ны: «кликушество, меряченье, одержимость икотой». Все эти виды
хических эпидемий изучались и изучаются специалистами (включая
психиатров) начиная с первой половины XIX века и до нашего времени.
Поэтому говорить, что во всех случаях в основе даже названных
ческих эпидемий лежит индукция бредовых идей, — это все же
ко упрощенная трактовка этих расстройств, многие из которых вовсе
не связаны с бредом и характеризуются неврозоподобными
ми (психомоторными и другими феноменами не бредового характера).
О психических эпидемиях еще будет идти речь в специальной главе.
В этом «Руководстве по психиатрии» определенные сомнения
зывают и утверждения авторов о характере течения рассматриваемого
здесь бреда. Авторы пишут: «Индуцированный бред, как правило,
стоек и быстро исчезает при изменении ситуации. Восстановление
тики и излечение наступают уже через несколько дней после
ния с индуктором» ([134]» с- 377)- Выше уже писалось о том, насколько
может различаться течение индуцированных психозов, и
лось, что очень часто эти формы расстройств, по мнению многих
дователей, носят затяжной характер, а для их лечения «разъединения с
индуктором», по современным представлениям, недостаточно, поэтому
предлагаются методы и психо-, и фармакотерапии.
В очень многих учебниках и руководствах по психиатрии (как
ственных, так и зарубежных) разделы, посвященные индуцированным
психозам, чаще всего занимают несколько строк или отсутствуют вообще
([135]~[137])- Дело вовсе не сводится к необходимости увеличения
ема информации об этом, относительно редком, виде психической
логии, но любого рода учебники и руководства должны, по моему
нию, способствовать созданию адекватных общих представлений и об

154 Глава 1
этих психических расстройствах, так как врач-психиатр рано или поздно
сталкивается с ними в своей практической деятельности. Мне
ляется, что учебная литература по психиатрии не может игнорировать
эти расстройства уже в силу многообразия их вариантов и наличия
ных с ними социально-психологических феноменов, требующих оценки
и с точки зрения возможной в этих случаях психопатологии.
Из отечественных руководств наиболее четко, по моему мнению,
дел «индуцированное психотическое расстройство» изложен в переводе
(под редакцией Т. Б. Дмитриевой) «Клинической психиатрии» Каплана
и Сэдока, адаптированном в соответствии с традициями отечественной
психиатрии ([138]). Лаконичность изложения в этом руководстве
тается с формулировками, исключающими однозначную (и, возможно,
спорную) трактовку тех или иных вопросов, относящейся к этой группе
расстройств и смежных с ними феноменов. В этом плане обращает на
себя внимание, что в русском адаптированном переводе рассмотренной
выше «Психиатрии» Каплана и Сэдока отсутствуют уже упомянутые
выше спорные положения.
Однако и в этом переводе, по моему мнению, один «нюанс»
го определения этого расстройства требует уточнения. В определении
этой формы психической патологии ([138], с. 136) говорится, что это,
«по прежней терминологии, индуцированное помешательство (folie a
deux — бред вдвоем)». Выше были приведены многочисленные
ники, в которых и основоположники учения о folie a deux, и более
временные авторы выделяли его различные варианты: от
но развивающихся (в особых условиях) психических заболеваний до
форм неадекватного реагирования на болезнь близкого, остающихся в
пределах психического здоровья. Естественно, что названные выше
рианты по существу являются расстройствами, примыкающими к
ственно «индуцированным психотическим расстройствам»,
щим своеобразное «ядро» патологии, граничащей и с коморбидными
расстройствами, и со смежными с ними социально-психологическими
феноменами. Написанное выше — это не столько критика, сколько
желание всем авторам, пишущим об этих расстройствах. Здесь, по
му мнению, нельзя не учитывать мнение «классиков» учения о
шательстве вдвоем», отмечающих, что «folie» — это «помешательство»
(«безумие» вообще), а не только бред — кардинальный симптом
за (в том числе и индуцированного).
С точки зрения полноты и адекватности изложения
го помешательства» в наибольшей степени соответствует принципу
обходимо и достаточно», по моему мнению, «Психиатрия» немецкого
автора Р. Телле ([139])- Понятно, что оценка любого рода источника в

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 155
настоящей монографии носит субъективный характер. Мне
ется, что изложенного в «Психиатрии» Телле в основном «необходимо и
достаточно» для понимания вопросов, относящихся к «помешательству
вдвоем», с которыми может столкнуться психиатр в своей работе.
ложенный всего на одной странице раздел этой книги «Симбиотический
бред (индуцированное безумие — folie a deux)» включает и дифференци-
ровку этих расстройств у французских авторов (одновременное и другие
виды «помешательства вдвоем»), и понятие конформного бреда, и
вия их возникновения, и общие рекомендации по лечению.
Естественно, что какие-то моменты этих расстройств могли бы быть
изложены более развернуто или уточнены, в частности, то, что «под folie
imposee понимают легкие и преходящие бредовые симптомы у
ка, который находится в тесных отношениях с больным». Выше уже
писалось, как трактовали этот вид «помешательства» создатели учения
об этих расстройствах. Поэтому уточнение формулировки: «близкий
к больному человек принимает участие в бредовых переживаниях» —
могло бы лучше осветить «нюансы» этого «участия». Однако в целом, в
соответствии с принципом «необходимо и достаточно», «Психиатрия»
Телле, по моему мнению, в наибольшей степени отвечает запросам,
занным с этой областью психиатрических знаний.
Весьма интересно и своеобразно изложен раздел «Индуцированное
бредовое расстройство» в «Психиатрии» под редакцией В. П. Самохва-
лова ([140]). Однако авторы, по существу, отождествляют и механизмы
возникновения, и картины таких явлений, как психические
ства в форме психозов, и весьма неоднородных феноменов, лежащих
в основе образования сект и других религиозных институтов. Авторы
пишут: «Распространенность индуцированных бредовых расстройств
недооценивается. Только на протяжении последних десятилетий
никли десятки религиозно-политических течений, успешность
рых поддерживалась благодаря индукции. Например, мунизм, самаджи
и т. д.» ([140], с. 295)-
Описывая множество религиозных и сектантских учений, носящих
преимущественно этнокультуральный характер, авторы упоминают и
Белое Братство, и виссарионизм, и апокалипсические эпидемии,
шие место в Южной Корее. Вместе с тем они отмечают, что
рованное бредовое расстройство следует дифференцировать с обычной
психологической индукцией как нормативным поведением. <...> Это
касается также идей преследования, реформаторства». Так как
сы, связанные с психическими эпидемиями, будут рассмотрены мною в
отдельной главе, то многие чрезвычайно интересные положения
руемой здесь «Психиатрии» будут рассмотрены в дальнейшем.

156 Глава 1
Здесь же хотелось бы подчеркнуть, что относительная легкость, с
которой авторы этого учебника соединяют психические расстройства у
лиц, контактирующим с заведомо больным пациентом, с
нием того или иного религиозно-сектантского учения, не позволяет
смотреть и различные варианты folie a deux, и отличие психотических
(включая бредовые) переживаний от разного рода «веры»,
ний, суеверия, и, главное, по существу не делается различий между
хической болезнью и упомянутыми здесь феноменами. В разделе
ника» авторы пишут: «Индуцирование бредовых идей в паре и группе
связано с идеями отравления, преследования, религиозными идеями, в
частности идеями конца света. Индуктор сам реально имеет
ческий опыт, испытывает слуховые галлюцинации или был
лем», например, пришествия, религиозного образа <...>. До настоящего
времени встречаются индуцированные переживания "сглаза", "порчи",
"колдовства" <...>, которые если не достигают эпидемического уровня,
то все же постоянно присутствуют в любой культуре и поддерживаются
индуцированием и последующим фантазированием. Индукторы
но относятся к доминантным личностям, а реципиенты — к
мым, внушаемым и зависимым личностям» ([140], с. 296).
Мне представляется, что «присутствующий в любой культуре» «сглаз»
или «порча» все же далеки от бреда преследования (и даже колдовства),
а возникновение этих феноменов слишком отличается друг от друга.
В силу этого чрезвычайно интересный (в плане описания психических
эпидемий) раздел «индуцированное бредовое расстройство» этого
ника психиатрии вряд ли дает действительную картину «помешательства
вдвоем» как возможных вариантов психических расстройств и
ющих в настоящее время представлений о механизмах их возникновения
и лечения. По моему мнению, соотношение психических эпидемий,
личного рода социально-психологических (включая религиозные)
номенов и психических расстройств, объединяемых понятием
шательство вдвоем» (под каким угодно названием), нуждается в более
развернутом и детальном рассмотрении.
Как уже отмечалось выше, в представлении расстройств,
мых к folie a deux, зачастую изложение тех или иных вопросов может
отличаться некоторой нечеткостью формулировок. Вместе с тем, и
лишняя «определенность» тех или иных формулировок также может
препятствовать адекватному пониманию расстройств, относимых к
«помешательству вдвоем». По моему мнению, лучший вариант
ставления этих расстройств — это индифферентные формулировки, не
содержащие однозначных трактовок тех или иных моментов
риваемой патологии. В этом плане можно сравнить определение этих

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 1J57
состояний в двух наиболее известных систематиках психических
стройств, используемых в настоящее время.
В американской классификации психических расстройств
nostic System Manual Mental Disoders — [141]), последняя модификация
которой (DSM-IV-R) введена для использования в 2ооо г., определены
следующие три критерия для диагностики разделенного параноидного
расстройства.
A. Бред развивается у личности в условиях контакта с другой
стью, у которой уже есть установленное бредовое расстройство.
B. Бред второго лица близок по содержанию к бреду первого.
C. Это расстройство не может быть лучше объяснено каким-либо
другим психотическим расстройством, например, шизофренией или
прессией с психотическими чертами, и не определяется действием
активных веществ (например, наркотиков, лекарств) или
ского расстройства.
Достоинством приведенных выше критериев является их простота и
однозначность, исключающая какие-либо неопределенности в их
ковании, и одновременно отсутствие указаний на возможные
мы и терминов, допускающих различное толкование и определяющих
расстройства, имеющих различное значение у разных авторов.
даря таким критериям диагностики из всего многообразия форм
ческой патологии, относимых разными авторами к folie a deux,
ется расстройство, которое имеет вполне определенные отличительные
характеристики и не подходит под другие рубрики этой систематики.
Мне представляется, что, перефразируя известную мысль Вольтера,
здесь можно сказать, что, не будь этой диагностической рубрики, ее
следовало бы выдумать.
В этом плане введенная в практику европейских государств с 1994 г-
Международная классификация психических и поведенческих
стройств ю-го пересмотра (МКБ-ю), по моему мнению, при описании и
указании по диагностике индуцированных бредовых расстройств (F24)
содержит отдельные неопределенные и, по меньшей мере, спорные
ложения. В МКБ-ю индуцированное бредовое расстройство
ляется следующим образом: «Редкое бредовое расстройство, которое
разделяется двумя или более лицами с тесными эмоциональными
тактами. Только один из этой группы страдает истинным психотическим
расстройством; бред индуцируется другим членам группы и обычно
проходит при разлучении. Психотическое заболевание у доминантного
лица чаще всего шизофреническое, но не всегда. Первоначальный бред
у доминантного лица и индуцированный бред обычно носят
ский характер и являются по содержанию бредом преследования или

158 Глава 1
величия. Бредовые убеждения передаются таким образом лишь в
бых условиях. Как правило, вовлеченная группа имеет тесные контакты
и изолирована от других языком, культурой или географией. Человек,
которому индуцируется бред, чаще всего зависит или подчиняется
тнеру с истинным психозом» ([142], с. 104).
Большинство приведенных выше положений не могут вызвать каких-
либо возражений. Вместе с тем, непонятно, почему психическое
левание, кардинальным симптомом которого является хронический
бред, не является «истинным психотическим расстройством» и почему
бред, который «проходит при разлучении», назван хроническим. Что
есть «истинное расстройство» и что «неистинное»? Сама
ка: «индуцируется бред» человеку, который «зависит или подчиняется
партнеру с истинным психозом», — предполагает наличие механизма
передачи заболевания, в то время как по существу здесь можно
рить только о развитии заболевания в особых условиях и с
ными особенностями клинической картины.
В соответствии с МКБ-ю и содержащимися здесь
ми указаниями ([142], с. 104) диагноз индуцированного бредового
стройства может быть поставлен при условии:
A) один или два человека разделяют один и тот же бред или
вую систему и поддерживают друг друга в этом убеждении;
Б) у них имеется необычно тесное взаимоотношение;
B) имеется сведение, что бред был индуцирован пассивному члену
пары или группы путем контакта с активным партнером.
Мне представляется, что здесь необходимо уточнить, что такое
деляют один и тот же бред»: один из партнеров только верит в бредовые
построения другого или сам продуцирует аналогичный бред? Как в этой
ситуации могут выглядеть «сведения, что бред индуцирован
му члену пары путем контакта»?
Естественно, что наличие (редкое) у индуцированных
ций и возможность самостоятельно развивающихся психических
леваний у живущих вместе людей (исключение из этой группы
временного психоза») вряд ли вызовут возражения. Однако включение
в качестве синонимов индуцированного бредового (психотического)
расстройства симбиотического психоза и folie a deux (помешательства
вдвоем), по моему мнению, сразу «размывает» относительную
ленность этого вида расстройств. При этом, если симбионтический
хоз, согласно представлениям Шарфеттера, давшего этот термин, — это
«шизофреноподобный индуцированный психоз», то подобный
ним» сразу своеобразно сужает границы расстройств, объединяемых
понятием «помешательства вдвоем». Это «сужение» связано с прин-

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 1_59
ципиальной возможностью (и это было показано в настоящем обзоре)
развития небредовых форм индуцированного расстройства. (Хотя это
и представляет собой своеобразную «казуистику в казуистике»
каций на тему этой патологии.) И, как уже отмечалось неоднократно
выше, границы folie a deux, согласно представлениям
ков этого понятия и последующих авторов, весьма и весьма
ленны и, по меньшей мере, сюда включены расстройства различного
характера (от самостоятельных заболеваний до непсихотических
стройств). Поэтому вряд ли адекватным является использование
го эмпирического сборного понятия, как folie a deux, введенного почти
полтора века назад в донозологическую эпоху психиатрии, как
ма достаточно определенного вида психической патологии,
щего в рамках современных психиатрических систематик.
В этом плане, по моему мнению, в предшествующей Международной
классификации болезней 9-го пересмотра (МКБ-9), адаптированной
для использования в СССР ([143])» глоссарий, включающий описание
отличительных характеристик этой формы психических расстройств,
более адекватно отражает существующую клиническую реальность.
ходя из принципа «необходимо и достаточно», в целом здесь приведены
самые необходимые и существенные характеристики этого вида
ской патологии, которых достаточно для постановки диагноза. Это
стройство в МКБ-9 представлено следующим образом:
297-3- Индуцированный психоз (индуцированное параноидное
стройство): «Главным образом бредовой психоз, обычно хронический,
развивающийся как результат тесных или зависимых
ний с другим лицом, которое уже страдает подобным психозом.
довые идеи, по крайней мере частично, являются общими для обоих.
Сюда следует также включать редкие случаи индуцированного бреда у
нескольких лиц» ([143]»с- 37)-
Мне представляется, что в приведенном выше описании
рованного психоза можно было бы убрать звучащее несколько
мысленно слово «подобный» по отношению к психозу первично
болевшего, а также отметить возможность возникновения не только
хронических, но и острых и затяжных форм этих расстройств. В таком
случае приведенная формулировка вполне адекватно отражала бы
личительные особенности психической патологии, включенной в эту
рубрику психиатрической систематики. Понятно, что подобный
рий может быть увеличен в объеме в зависимости от требований,
являемых к той или иной классификации психических расстройств.
Как следует из представленного выше обзора литературы,
щенной описанию и исследованию психических расстройств, в самом

160 Глава 1
общем виде определяемых понятием folie a deux, их выделение из
мешательства вообще» и понимание происходило вместе с развитием
психиатрии. Рожденное в донозологическую эпоху понятие
тельство вдвоем» в дальнейшем, по мере формирования нозологических
единиц, превратилось в индуцированный (симбиотический) психоз.
нако до настоящего времени границы этого расстройства и его
ния с коморбидными заболеваниями и социально-психологическими
феноменами (в рамках психического здоровья) остаются во многом
неопределенными. И хотя условия формирования индуцированных
психозов исследуются уже несколькими поколениями психиатров,
сами механизмы развития психопатологической симптоматики у лиц,
контактирующих с психически больным, прежде всего включают
номерности социальной психологии и, в меньшей степени, психиатрии.
Сказанное выше определяет необходимость дальнейшего изучения и
психотических расстройств, составляющих своеобразную
ческую сердцевину» «помешательства вдвоем», и пограничных форм
этих расстройств, и феноменов, остающихся в пределах психического
здоровья, но включающих те или иные психопатологические симптомы
и их аналоги.
Литература
1. Scharfetter Ch. Symbiontische Psychosen. Studie tiber schisophrenieartige «indu-
zierte Psychosen». Bern; Stuttgart; Wien, 1970.
2. Бутковский П. Душевные болезни, изложенные сообразно началам
него учения психиатрии в общем и частном, теоретическом и практическом
содержании. СПб., 1834.
3. PrichardJ. С. A Treatise on Diseases of the Nervous System. London, 1822.
4. Feuchtersleben E. Lehrbuch der arztlichen Seelenkunde. Wien, 1845.
5. Сокольский И. H. Сочувственное помешательство // Московская
ская газета. 1859. № 14. С. 109-112.
6. Эскироль Ж. Э. Д. Демономания. В кн.: Ричард Нолл. Вампиры, оборотни,
демоны в психиатрической литературе XX века. Киев, 1999. С. 171-197.
7. Гризингер В. Душевные болезни для врачей и учащихся. СПб., 1867.
8. BaillargerM. Folie communiquee // Ann. Med.-psychol. 1885. Т. 11. P. 212-
214.
9. Lasegue Ch., FalretJ. La folie a deux ou folie communiquee // Ann. med.-psychol.
1877. T. 18. P. 321-355.
10. Montiel Marandon de E. Contribucion a 1 etude de la folie a deux // Ann. Med.-
psychol. 188. T. 39. P. 28-52.

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 1_6_1_
11. Regis Е. La folie a deux. These. Paris, 1880.
12. Finkelburg R. Uber den Einfluss des Nachahmungstriebes auf die Verbreitung des
sporadischen Irreseins. Allg. Zschr. Psychiat., 1861, B.18. S. 1-27.
13. Legrand du Saulle H. Le Delire des Persecutions. Paris, 1871.
14. Kramer H. С. Individualpsychologische Analyse eines Falles von Folie imposee
Int. Zschr. Individualpsychol., 1947. В .16. S. 122-136.
15. Moreau de Tours. La psychologie morbide dans les rapports aves la philosofie de 1
histoire. Paris, 1859. P. 172-175.
16. KiernanJ. G. Folie a deux or Folie communiquee. J. Nerv. Ment. Dis., 1880, 7.
P. 639-643.
17. Schonfeld M. Uber das induzierte Irresein folie communiquee. Arch. Psychiat.
Nervenkr. 1894.26. S. 202-266.
18. Яковенко В. Индуцированное помешательство (folie a deux), как один из
видов патологического подражания // Вест, клинич. и судеб, психиатр, и
невропат. 1887. Вып. 1. С. 1-109.
19. Regis Е. Folie a deux. Sem. Med. 1896. 6. P. 123-139.
20. Montyel Marandon de E. De l'imitation dans ses rapports avec la folie
quee. Encephale, 1882, 2. P. 581-600.
21. Montiel Marandon de E. Des conditions de la contagion mentale morbide. Ann.
Med.- psychol., 1894,52. P. 266-293; 467-487.
22. Lehmann G. Zur Kasuistik des induzierten Irreseins (Folie a deux). Arch,
chiat. 1883,14. S. 145-154.
23. Chpolinskij. Des analoguies entre la folie a deux et suicide a deux. These. Paris,
1885.
24. Ball B. De la folie gemellaire ou alienation mentale chec les jumeaux. Encephale,
1884,4. P. 385-390.
25. Ostermayer N. Zur Lehre vom Zwillingsirresein. Arch. Psychiat. Nervenkrank.,
1892,19, - S. 86-99.
26. Юдин Т. Психозы у близнецов. Современная психиатрия. 1907, Ноябрь.
С. 68-83.
27. Омороков Л. И. Психозы у близнецов. Обозрение психиатрии, 1908, № 7.
С. 417-427.
28. EuphratH. Uber den Zwillingsirrsin. - Allg. Z. Psychiat. 1888 44 - S. 194-208
29. Штейнберг С. И. Случай патологического подражания у маниака. Арх.
псих., неврол. и суд. психопатол., 1884, Т. Ш, №2. С. 1-26.
30. Stein E. Uber die sogenannte psychische Contagion. Diss. Erlangen, 1877.
31. Werner С Uber die sogenannte psychische Contagion. Allg. Z. Psychiat., 1888,
44. - S. 399-407.
32. JorgerJ. Das induzierte Irresein. Allg. Z. Psychiat., 1889,45. S. 307-363.
33. Baeyer W. Uber konformen Wahn. Z. Ges. Nurol. Psychiat., 1932,140. S. 398-438.
34. Wottenberg R. Uber psychische Infektion. Arch. Psychiat. Nervenkr., 1889, 20. —
S. 62-88.
35. Ефремов В. С. и др. О некоторых психосоциальных факторах формирования
индуцированных состояний. В сб.: Реабилитация больных психозами. Л.,
1981. С. 109-113.

162 Глава 1
36. Ефремов В. С. Профилактика психических нарушений среди лиц из
шего окружения психически больного в практике семейного врача. В сб.
зисы Региональной научно-практической конференции». СПб., 1995. С. 43.
37. Ефремов В. С. Пограничные расстройства и индуцированные психозы
ди лиц из ближайшего окружения психически больного. В сб.: Актуальные
проблемы пограничной психиатрии. СПб., 1998. С. 41-43.
38. Ефремов В. С. Об этиопатогенетических механизмах индуцированных
довых расстройств и их диагностике в МКБ-10. В сб.: Современные
ходы к диагностике и лечению нервных и психических заболеваний.
риалы конференции. СПб., 2000. С. 46-47.
39. Montgomery J. Communicated Insanity. Amer. J. Neurol. Psychiat., 1884, 3.
P. 17-31.
40. Tuke H. Folie a deux. Brit. Med. J., 1887,2. P. 505-506.
41. Геника Е. А. Случай «folie a deux». Неврологический вестник, 1897, Т. V.
Вып. 4. - С. 59-72.
42. Крафт-Эбинг. Учебник психиатрии на основании клинических
ний для практических врачей и студентов. СПб.: Издание К.Л. Риккера,
1890. С. 226-227.
43. Циен Ф. Руководство к психиатрии для врачей и студентов. СПб., 1897.
С. 279-280.
44. Ковалевский П. И. Психиатрия. Харьков, 1890. С. 278-288.
45. Крепелин 3. Психиатрия. Учебник для студентов и врачей. СПб., 1898.
С. 65-66.
46. Крепелин Э. Введение в психиатрическую клинику. М.; Пг.:
ное издательство, 1923. С. 69-70.
47. Решетников М. М. Психическая травма. СПб., 2006.
48. Влейлер Е. Руководство по психиатрии. Берлин, 1920. С. 409-410.
49. Корсаков С. С. Курс психиатрии. T.I. M., 1901. С. 438-441.
50. Рыбаков Ф. Е. Душевные болезни. М„ 1917.
51. Люстерник Р. Е., Фрумкин Я. Л. К вопросу о так называемом
ванном помешательстве. Труды психиатрической клиники ММИ. В. 4. М.,
1934. С. 349-364.
52. Агаджанянц К. С. Индуцированное помешательство (Folie a deux) и
хическая зараза // Обозрение психиатрии. 1903. № 10. С. 757-768; № 11.
С. 820-826.
53. Бехтерев В. М. Протоколы заседаний СПб Общества невропатологов и
хиатров (заседание 27 сентября 1903 г.) // Обозрение психиатрии. 1903.
№ 12. С. 867.
54. Gralnick A. Folie a deux — the Psychosis of Association. J. Psychiat. Quart., 1942,
16. P. 230-263.
55. Branconci L. Le psicosi famigliari. G. Psichiat. Neuropat., 1960, 88. P. 173-
193.
56. Piazzesi W. Considerazioni su la «Folie a deux» (psiconevrosi in Simpatia) // Riv.
Pat. Nerv. ment. 1956.77. P. 705-726.

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 163
57. Tolsma F. Concordance and simultaneity (in connection with a case of folie a
deux) Psychiat. Neurol. Neurochir. 1961, 64. P. 410-423.
58. Meyer E. Beitrag zur Kenntnis des induzierten Irreseins und des Querulanten-
wahnes. Arch. Psychiat. Nervenkrh. 1901. 34. S.181-224.
59. MeyerE. Uber psychische Infektion (induzierte Irresein). Berl. Klin. Wschr. 1905.
42. S. 669-672.
60. Meyer E. Bemerkungen zu der Differentialdiagnose der psychogenen Reaktionen
mit besonderer Berikksichtigung der im Kriege beobachteten psychischen Sto-
rungen. Arch. Psychiat. Nervenkr. 1916.56. S. 244-279.
61. Скугаревская Е. И. Об индуцированном помешательстве //
ние Белоруссии. 1963. Вып. 7. С. 33-34.
62. Пенерникова Т. П. Случай индуцированного помешательства в судебно-
психиатрической практике. Практика судебно-психиатрической
зы. Сб. №2. М., 1960. С. 77-83.
63. Frank E. Induzierte Wahn bei Psychisch starkere Personlichkeit auf Grund para-
noischer Entwicklung. Psych. Neurol. Med. Psychol. 1964.16. S. 160-16.
64. Лазебник А. И., Сергеев И. И. Индуцированные сутяжно-паранойяльные
расстройства с началом в позднем возрасте // Ж. невр. и психиат. 1987.
Вып. 12. С. 1825-1827.
65. Финкелыитейн Л. О. Два случая folie par transformation (folie en commun) //
Вестн. психиатр, и невропат. 1896. Т. XII. Вып. И. С. 249-261.
66. MechlerA. Uber konformen Wahn. Nervenarzt. 1961.32. S.49-57.
67. Моровкина И. В. К вопросу о конформном бреде // Ж. невр. и психиат. 1982.
Вып. 4. С. 71-77.
68. Коркина М. В., Шумский Н. Г. Индуцированное помешательство. БМЭ,
3-е изд. М., 1978. Т. 9. С. 227-228.
69. Kolpin О. Beitrag zur Kenntnis der induzierten Psychosen. Arch. Psychiat.
venkrh. 1902. 35. S. 457-479.
70. Leibowitz S. Zur Frage des induzierten Irreseins. Arch. Psychiat. Nervenkrh. 1910.
47. S. 1163-1194.
71. Ясперс К. Общая психопатология. М., 1997.
72. Осипов В. П. Курс общего учения о душевных болезнях. Берлин, 1923.
С. 501-502.
73. Осипов В. П. Руководство по психиатрии. М.; Л., 1931. С. 452-455.
74. Тромбах В. Индуцированное помешательство. БМЭ., 1-е изд. Т. 11. М., 1930.
С. 424-426.
75. Витке О. Handbuch der Geisteskrankheiten. В. 5. Berlin, 1928. S. 208-210.
76. Bonhoeffer К. Wie weit kommen psychogene Krankheitszustande und Krank-
heitsprozesse vor die nicht der Hysterie zurechnen sind? Z. Neurol. Psychiat.
1911. 6. S. 590-603.
77. Пантелеева Г. П. Своеобразное правонарушение у больной шизофренией.
Практ. суд.-псих. эксп. Сб. № 2. М., 1960. С. 44-50.
78. Гальперин Л. Е. К казуистике folie a deux. В кн.: Труды психиатрической
ники им. С.С. Корсакова. Вып. 8. М., 1945. С. 446-450.

164 Глава 1
79. Чернорук В. Г. Случай помешательства вдвоем (к структуре
ских вспышек) // Ж. невр. и психиат. 1938. № 4. С. 110-118.
80. Коканбаева Р. Ф., Земское Л. Н. Параноидная форма шизофрении с вялым
течением и явлениями диссимуляции, развивающаяся по типу folie a deux.
Практ. суд.-псих. эксп., сб. № 3. М., 1961. С. 12-22.
81. Печерникова Т. П. К вопросу о роли индукции в клинике шизофрении. Прак.
суд.-псих. эксп., сб. № 11. М., 1966. С. 3-11.
82. Светланова Н. К. К вопросу о клинической группировке и динамике
цированных психозов. Автореф. дис. канд. мед. наук. Л., 1974.
83. Шайкевин М. О. К учению об индуцированном помешательстве (folie a
deux). Труды об-ства врачей за 1910-1912 гг. г. Ростова-на-Дону. Вып. 7.
Ростов-на-Дону, 1913. С. 240-257.
84. Jahrreis W. Zur Frage des sogenannten induzierten Irreseins. Allg. Z. Psychiat.,
1933,99. S. 344-348.
85. Mutter D. Beitrag zum Problem des induzierten Irreseins. Psychiat. Neurol. Med.
Psychol., 1959,11. S. 18-23.
86. Kripke D. et al Lighting up Depression. Psychopharmacol. Bull., 1983, 19.
P. 526-530.
87. Gandor С Folie a deux in depressive disoders. Psychiatr. Prax., 1997,24. S. 152-
153.
88. Lewis J., Winokur G. The Induction of Mania. Arch. Gen. Psychiatry, 1982, 39,
P. 303-306.
89. TuchelJ. Wahnhafter Ungezieferbefall und psychische Induktion. Psychiat.
rol. Med. Psychol. 1953. 5. S. 220-225.
90. DalbyJ., Duncan B. Shared paranoid disorder preceded by cannabis abuse case
report. Canad. J. Psychiat. 1987. 32. P. 64-65.
91. Elpern D. Cocaine abuse and delusions of parasitosis. Cutis, 1988,42. P. 273-274.
92. Musalek M., Kutzer E. The frequency of shared delusions of infestation. Europ.
Arch. Psychiat. Neuroljg. Scien. 1990. 239. P. 263-266.
93. Signer 5., Isbister S. Capgras syndrome de Clerambaut s syndrome and folie a
deux. Brit. J. Psychiat., 1987.151. P. 402-404.
94. Ananth J. et al Simultaneous Folie a Deux and Capgras syndrome. Psychiat.
J. Universit.Ottawa. 1990.15. P. 41-43.
95. WolfG., McKencie K. Capgras Fregoli and Catard s syndromes and Кого in folie a
deux. Brit. J. Psychiat. 1994.165. P. 842-848.
96. Christodoulou G. et al Shared delusions of doubles. J. Neurol. Neurosurg.
chiat. 1995. 58. P. 499-501.
97. Zarbarenko R.JonsonJ. The psychosis of association folie a deux. Psychiat. Quart.
1950. 24. P. 338-344.
98. Коркина М. В. Случай индуцированного бреда (folie a cinq) // Ж. невропат,
и психиат. 1969. Вып. 5. С. 745-749.
99. Kirafy S. Folie a Deux. A Case of «Demonic Possession» Involving Mosther and
Daughter. Canad. Psychiat. Ass. J. 1975. 3. P. 20-25.
100. Alonso L, Jeffrey W. Mental illness complicated by the Santeria belief in spirit
session. Hosp. Commun. Psychiat., 1988,39. - P.1188-1191.

Развитие учения ofolie a deux и индуцированном психозе 165
101. Schmitz W. Durch Spiritismus hervorgerufene Suggestionspsychose bei einem
Ehepaar (folie a deux). Med. Klinik. 1949.44. S. 926-931.
102. Myers P. Paranoid pseudocommunity beliefs in a sect milieu. Social Psychiat. end
Psychiatric Epidemiology. 1988. 23. P. 252-255.
103. Greenberg D. et al. Mysticism and psychosis the fate of Ben Zoma. Brit. J. Med.
Psychol., 1992, 65. - P. 323-335.
104. Silvern J., Seeman M. Shared psychotic disoder6 a critical review of the literature.
Can. J. Psychiatry, 1995,40. - P. 389-395.
105. Majczak A., Wozniak M. Przyczynek do zagadnienia psychoz inducowanych.
chiat. Pol., 1967,17. S. 41-44.
106. Kashiwase H., Kato M. Folie a deux in Japan — analysis of 97 cases in the Japanese
Literature. Acta Psychiat. Scand., 1997,96. P. 231-234.
107. Wicek Z. Wyniki kilkuletnich spostrzezen nad grupq osob dotkni^tych psychoz^
zbiorowq. Neurol. Neurochir. Psychiat. Pol., 1965, 2. S. 229-233.
108.Лебедев Б. E. и др. О механизмах формирования индуцированных
ний. В кн.: Актуальные проблемы психиатрии. М., 1981. С. 139-142.
109. Зоммер Р. Криминальная психология и судебная психопатология. СПб.,
1909. С. 219-222.
ПО. DewhurstK., ToddJ. The psychoses of association folie a deux. J. Nerv. Dis., 1956,
124. P. 451-459.
111. Kallman ¥., Mickey J. Genetic concepts and folie a deux. J. Hered., 1946, 37.
P. 298-306.
112. PartenheimerR. Zur Kenntnis des induzierten Irreseins. Z. Ges. Neurol. Psychiat.,
1911, 6. S. 326-360.
113. Floru L. Der induzierte Wahn. Theoretischer Uberblick und Bemerkungen am
Rande von 12 Fallen. Fortschr. Neurol. Psychiat. 1974.42. S.76-96.
114. Gralnick A. Carrington family; psychiatric and social study illustrating psychosis
of association or folie a deux. Psychiat. Quart. 1943.17. P. 294-362.
115. Soni S., Rockley G. Socio-clinical Substrates of Folie a Deux. Brit. J. Psychiat.,
1974,125. P. 230-235.
116. Sacks M. Folie a deux (Review). Comprehensive Psychiatry. 1988. 29. P. 270-
277.
117. Salganik L, Soifer P. Folie a Deux — a Social-Psychological Approach. Internat.
J. Psychosocial Rehabilitation, 2006,10. P. 141-151.
118. Gibson R. Symbiotic infantile psychosis case report and discussion diagnosis.
Canad. Med. Ass. J., 1962. 87. P. 1392-1395.
119. Hagnell O., Kreitman N. Mental Illness in Married Pairs in a Total Population.
Brit. J. Psychiat., 1974,125. P. 293-302.
120. Shimizu M. Folie a deux in schizophrenia — «psychogenesis» revisted. Seishin
Shinkeigaku Zasshi, 2004.106. P. 546-563.
121. Сафуанов Ф. С, Макушкин Е. В. Социально-психологический анализ
цированных психических расстройств в судебно-психиатрической
ке. Обозр. психиат. и мед. психол., 1995. № 4. С. 192-202.
122. Гурьева В. А., Макушкин Е. В. Индуцированные состояния у
летних. Рос. психиатр, журн. 1998. № 4. С. 20-22.

166 Глава 1
123. Светланова Н. К. О роли почвы при так называемых индуцированных
хозах. Сб.: «актуальные вопросы современной психоневрологии».
поль, 1967. С. 50-56.
124. Светланова К К. О течении индуцированных психозов. Клиника, патогенез
и лечение нервно-психических заболеваний. М., 1970. С. 284-288.
125.Погибко Н. И. Индуцированные психозы как одна из форм затяжных
хогенных реакций и вопросы вменяемости при них. Вопросы
ции и патофизиологии в неврологии и психиатрии. Киев: Здоровье, 1964.
С. 481-488.
126. Погибко Н. И. Индуцированные психозы. М., 1970.
127. Плессо Г. И. и др. Семейный индуцированный бред. В кн.: Сб. трудов
нежского науч. Об-ства невропат, и психиат. Воронеж, 1960. С. 100-108.
128.Jeno G. et al Inducalt pazichozis szucatian esete. Orvosi Hetilap, 1982, 123. —
P. 1859-1861.
129. Рыбальский М. И. Бред. М., 1993. С. 237-240.
130. Рахалъский Ю. Е. О психической индукции при психозах инволюционного
возраста. В сб.: Инволюционные психозы. М., 1979. С. 117-119.
131. Парыгин Б. Д. Основы социально-психологической теории. М., 1971.
С. 219-300.
132. Scharon I. Shared Psychotic Disorder // http: // www. emedicine.com/med/
topic3352.htm
133. Катан Г., СэдокБ. Клиническая психиатрия. Т. 1. - М., 1994. С. 304-306.
134. Руководство по психиатрии (под ред. А.В. Снежневского). Т. 2. М., 1983.
С. 376-377.
135.Гельдер М. и др. Оксфордское руководство по психиатрии. Киев, 1997.
С. 247-248.
136. Коркина М. В. и др. Психиатрия. М., 1995. С. 457.
137. Попов Ю. В., Вид В. Д. Современная клиническая психиатрия. М., 1997.
С. 123.
138.Клиническая психиатрия (под ред. Т. Б. Дмитриевой). М.: ГЭОТАР
ЦИНА, 1998. С. 136-137.
139. Телле Р. Психиатрия с элементами психотерапии. — Минск, 1999. С. 236-
237.
140. Психиатрия. Учебное пособие для студентов медицинских вузов / Под ред.
В. П. Самохвалова. Ростов-на-Дону, 2002. С. 295-299.
141. Diagnostic Criteria from DSM-IV - TR. Washington: Published by the
can Psychiatric Association, 2000.
142. Международная классификация болезней A0-й пересмотр)
ция психических и поведенческих расстройств (МКБ-10). Клинические
описания и указания по диагностике. СПб., 1994. С. 104.
143. Психические расстройства (МКБ-9). М., 1982. С. 37.

Глава 2
Анализ собственных наблюдений folie a deux.
Некоторые выводы и гипотезы

И. Босх «Исцеление глупости»

В настоящей главе представлены, по моему мнению, наиболее
чимые, с точки зрения темы настоящей монографии,
ристики наблюдений больных с психическими расстройствами,
развивающимися в особых условиях и, так или иначе, отражающими
в своей симптоматике картину болезни первично заболевшего лица.
Наряду с психически больными, большая часть которых наблюдалась
мною в условиях стационара, здесь же приведены и наблюдающиеся
среди лиц из ближайшего окружения психически больного феномены,
остающиеся в пределах психического здоровья, но, тем не менее,
нуждающие врачей давать им клинико-психологическую оценку и в
дельных случаях даже проводить необходимые психокоррекционные
мероприятия. Большинство этих феноменов и сами эти лица
ются врачами как индуцированные, но тогда этот термин употребляется
не в его строго клиническом значении, данном одним из основателей
учения об этом виде психических расстройств, а скорее как
ристика неадекватного реагирования этих лиц из окружения больного
на болезнь близкого человека. Как следует из представленного в
шествующей главе литературного обзора, подобного рода феномены
вынуждали (и вынуждают до настоящего времени) врачей,
щихся с ними, не просто давать им клинико-психологическую оценку,
связанную с дифференциальной диагностикой, но и решать
щие при этом медико-юридические вопросы. Достаточно вспомнить
споры, вспыхнувшие сразу после представления Ласегом и Фальре в
Парижском медико-психологическом обществе наблюдений,
ных авторами «помешательством вдвоем» — folie a deux.
Все упомянутые выше феномены, связанные с психическими
стройствами и остающиеся в пределах психического здоровья,
няет следующая особенность. Они, так или иначе, как уже отмечалось,
по своему содержанию связаны с картиной болезни первично
шего лица, то есть в той или иной мере ассоциированы с симптоматикой
его заболевания. Это позволяет в качестве самого общего названия этих
феноменов использовать термин «ассоциированные». Введение этого
термина, относящегося в первую очередь к симптомам психических
расстройств, наблюдающихся в случаях, относимых к «помешательству

170 Глава 2
вдвоем», никак не связано с попыткой дать еще одно, собственное,
звание для заболеваний, развивающихся в этих условиях. Еще один
мин, по моему мнению, ничего не прибавит к имеющимся нескольким
десяткам уже существующих и предлагаемых названий этих расстройств
в плане их понимания. Здесь подчеркивается только момент
ного совпадения, зависимости переживаний (и, соответственно,
сказываний) лиц из ближайшего окружения больного от клинической
картины его заболевания. Естественно, в первую очередь это относится
к симптоматике психических расстройств у вторично заболевших.
нако этот термин может быть применен и к особенностям психических
переживаний близких больного, которые, хотя и остаются в пределах
психического здоровья, но нередко позволяют называть этих лиц
блуждающимися до абсурда».
Однако основное внимание в этой главе, по вполне понятной
не, уделяется прежде всего психическим расстройствам различной
логической отнесенности, требующим комплексной терапии,
щей как психофармакологию, так и психотерапию, и обнаруживающим
специфические особенности клинической картины и условий развития
болезни. Среди этих особенностей на первый план выступает, прежде
всего, обязательное наличие в каждом из представленных ниже
дений как минимум двух лиц с психическими расстройствами (или
зипсихотическими феноменами). При этом картины психических
стройств в большей или меньшей степени обнаруживают далеко идущее
сходство между собой.
Особенности психической жизни одного из этих лиц, так или иначе,
отражаются на клинической картине другого или переживаниях и
веденческих реакциях людей из ближайшего окружения больного. Эти
реакции, хотя и остаются в пределах психического здоровья, но
ниваются врачами как неадекватное реагирование на болезнь близкого
человека. Здесь можно отметить как специфическое влияние так
ваемого первично заболевшего, так и влияние на него лица,
шего позднее, то есть своеобразное взаимовлияние. Естественно, что
рассмотрение клинической картины заболеваний этих лиц обязательно
сочеталось с оценкой личности каждого больного и микросоциальной
среды, названной ранее топологией развития болезни.
Учитывая, что в настоящей главе рассматриваются самые различные
психические расстройства и даже феномены, остающиеся в пределах
психического здоровья, но, тем не менее, требующие психиатрической
оценки, а в отдельных случаях и психокоррекционной работы, выше,
прежде всего, были рассмотрены вопросы терминологии. По-видимому,
предлагаемый термин — ассоциированные феномены, — с одной сторо-

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 171
ны, отражает некоторые специфические особенности рассматриваемой
здесь психопатологии, а с другой — никак не сопровождается
ми на нозологическую оценку расстройства и связанные с этим этио-
патогенетические представления.
Ассоциированные феномены — это только рабочее понятие,
ходимое для рассмотрения расстройств из различных диагностических
рубрик, и никак не может претендовать на включение в существующие
систематики психических расстройств (типа МКБ-ю или ДСМ-IV) в
качестве термина, заменяющего любой из уже используемых при
чении проблемы folie a deux (индуцированного или симбиотического
психоза). Однако анализ степени этой «ассоциированности» и
ностей совпадения клинической симптоматики у первично и вторично
заболевших, по моему мнению, значим с точки зрения
ной диагностики и клинико-нозологической оценки заболеваний лиц
из ближайшего окружения психически больного.
Большинство представленных ниже клинических наблюдений
чало психически больных, наблюдаемых мною лично в качестве их
чащего врача на протяжении нескольких десятилетий работы в
ных психоневрологических учреждениях Ленинграда и Ленинградской
области или (в последние годы) в качестве консультанта, участвующего
вместе с молодыми врачами в диагностике и лечении этих расстройств.
При возникновении сомнений или соответствующих вопросов у этих
врачей в отношении поведения и высказываний родственников или
лиц из ближайшего окружения того или иного больного оценка этих
явлений также происходила с моим участием. В отдельных случаях
седы с этими лицами имели не только определенную диагностическую
ценность, но и необходимую «психокоррекционную составляющую» —
в тех случаях, когда их поведение (жалобы и требования выписки) уже
становилось препятствием для лечения их близких.
Специальная оговорка о том, что большинство рассматриваемых в
данной главе больных на том или ином этапе течения болезни
средственно наблюдалось лично мною, объясняется необходимостью
представления в рамках настоящей главы монографии собственного
понимания отдельных аспектов проблемы «помешательства вдвоем» и
смежных с ним феноменов. Наличие «единого взгляда» на диагностику и
некоторые вопросы этиопатогенеза этих расстройств, по моему мнению,
может в определенной мере способствовать лучшему представлению
проблем этого раздела психиатрии. Как уже отмечалось в
щей главе, ни один аспект проблемы folie a deux не имеет единой
товки, начиная с вопросов существования подобных расстройств и
можности передачи психических нарушений и кончая предполагаемыми

172 Глава 2
механизмами их формирования. Речь идет не только о теоретических
представлениях отдельных исследователей этой проблемы. Не
шее расхождение понимания психических расстройств, возникающих
в особых условиях, определяющихся наличием первично заболевшего
лица, обнаруживают практические врачи-психиатры,
ся с ними в процессе работы. Опыт общения с психиатрами различных
психоневрологических учреждений позволяет мне с определенными
основаниями утверждать, что в диагностике этих состояний
ния исключительно велики.
В настоящей главе представлено, по моему мнению, достаточно
шое число наблюдений, включающих (если пользоваться термином
ратуроведения нашего недавнего прошлого) «типичных представителей»
психических расстройств, рассматриваемых в рамках folie a deux. Речь
идет и о самостоятельных заболеваниях с самыми различными
зами, и об относительно редких специфических расстройствах, само
витие которых большинство исследователей связывает в первую очередь
с особыми условиями их формирования, и о своеобразных
тических переживаниях и поведенческих реакциях психически
вых лиц из ближайшего окружения больного. Последняя группа лиц,
хотя и выходит за рамки клинической психиатрии (и, по-видимому,
даже несколько «мешает» представлению наблюдений,
мых в настоящей главе), не может быть, по моему мнению, исключена
из анализа случаев «помешательства вдвоем», так как достаточно часто
здесь возникают вопросы дифференциальной диагностики и медико-
юридической оценки.
Однако именно эти наблюдения крайне затрудняют представление
анализируемого здесь материала в виде каких-либо таблиц в силу
ключительного многообразия любого рода характеристик и
ной «размытости» ведущего признака, определившего их рассмотрение
в рамках folie a deux (по крайней мере, в качестве смежных с
скими расстройствами феноменов). Речь идет о таких особенностях
хической жизни этих лиц, как их некритическое отношение к болезни
близкого и связанные с этим поведенческие реакции. Эти особенности
могут колебаться от простых сомнений в наличии заболевания до
домо неадекватных высказываний и поведения, нередко, как уже
чалось выше, вынуждающих врачей давать клинико-психологическую
оценку и даже проводить определенную психокоррекционную работу.
Хотелось бы подчеркнуть, что речь идет именно о некритическом
шении к болезни близкого, а не просто о неадекватном реагировании на
его заболевание. (Невольно вспомнился случай из практики, свидетелем
которого мне довелось быть. Молодой офицер, прошедший несколько

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 173
«горячих точек», в приемном покое психиатрической больницы, куда
он вместе с медработниками привез свою жену, обнаружил реакцию
суженного сознания после заявления врача, что она психически больна
и нуждается в госпитализации.)
Однако и попытки представления в виде сводных таблиц
ваемых в этой главе пациентов с психическими расстройствами также
оказались безуспешными. По крайней мере, ни одна из таблиц никак не
отражала какую-либо специфику анализируемого здесь клинического
материала и его характеристики. Это относилось и к самостоятельным
психическим расстройствам, развивающимся в условиях контакта с
вично заболевшим, и к специфическим заболеваниям, определяемым в
современных классификациях понятиями «индуцированное
ное) бредовое (психотическое) расстройство». Классификация
ентов, анализируемых здесь, по любому общепризнанному признаку,
характеризующему клинический материал, была лишена какой-либо
демонстративности. Причины этого в первую очередь были связаны с
ключительной «размытостью» любых характеристик как первично, так
и вторично заболевших лиц. (В понятие «вторично заболевшие» здесь
включены и пациенты с самостоятельными психическими
ми, и лица со специфическими психическими расстройствами,
ляемые термином «индуцированные».)
Речь идет не только о диагнозах, но и о таких стандартных
ристиках пациентов, как их возраст, образование, интеллект,
ные особенности, длительность контакта с первично заболевшим и ряд
других параметров. Достаточно указать, что возраст (как первично, так
и вторично заболевших) колебался от 8 до 73 лет» среди них встречались
лица, окончившие несколько классов вспомогательной школы, и лица,
имеющие ученые степени и звания, а длительность контакта колебалась
от нескольких дней до нескольких лет. Среди вторично заболевших
мечались как лица, состоящие в родстве (в том числе в кровном), так
и не состоящие в родственных отношениях с пациентом, заболевшим
первым. Приведенные ниже наблюдения, по моему мнению, окажутся
более демонстративными в плане представления возможных «разма-
хов» тех или иных характеристик пациентов, рассматриваемых в этой
главе, нежели любого рода сводные таблицы. В настоящей монографии
я не считал возможным приводить даже общее количество лиц из той
или иной группы, вошедшей в рассматриваемое здесь
ство вдвоем», хотя ранее, в некоторых работах ([i], [2]) я и производил
этот «количественный учет» своего «клинического материала». Здесь
же речь идет, если использовать ранее уже употреблявшийся термин,
именно о «типичных представителях» той или иной группы психиче-

174 Глава 2
ской патологии, характеризующейся вполне определенной общностью
условий ее развития.
В качестве некоторой особенности анализируемого ниже материала
следует все же отметить относительное преобладание женщин среди лиц,
выявляющих отмеченные выше ассоциированные феномены (в рамках
психических расстройств или в пределах психического здоровья).
нако это — именно относительное преобладание, вовсе не являющееся
столь демонстративным, чтобы считать, по примеру отдельных авторов
прошлого, что психическое заражение — в первую очередь удел
щин. Относительное преобладание женщин в моих наблюдениях может
объясняться несколько большей длительностью работы в качестве
чащего врача в женских отделениях психиатрических больниц. В целом
же общий взгляд на имеющиеся в моем распоряжении наблюдения folie
a deux позволяет согласиться с представленным в предшествующей
ве мнением ([з])> что, согласно современным исследованиям проблемы
этих расстройств (в отличие от мнения авторов конца XIX века), не
мечается существенного преобладания женщин как среди первично, так
и вторично заболевших.
В завершение этих общих (и вместе с тем несколько абстрактных,
в плане изложенного выше) характеристик своего материала, по
му мнению, необходимо отметить следующее. Специфика
ваемого клинического и внеклинического материала такова, что
видуальный анализ каждого наблюдения может, по-видимому, лучше
осветить те или иные «нюансы» изучаемой проблемы, нежели
ставленные в общем виде самые различные «параметры» изучаемых
здесь пациентов. Более того, мне представляется, что без этого анализа
выделение факторов, играющих существенную роль в формировании и
клинической картине исследуемых расстройств, вряд ли возможно
обще, так как в каждом случае эти факторы носят свой,
ный и в чем-то неповторимый, характер. Сам поиск этих «факторов»
будет успешным только в том случае, если исследователь (и даже просто
врач, курирующий того или иного пациента) знает, что ему «искать» и
как «это» может быть представлено у разных больных.
Прежде чем перейти непосредственно к представлению своих
блюдений, следует, по-видимому, сделать одну оговорку. Выше было
отмечено, что в большинстве наблюдений я был лечащим врачом
го из пациентов, включенных в группу, обозначаемую здесь как folie a
deux (это самое общее и, по моему мнению, индифферентное название
подобных расстройств). Чаще всего эта группа состояла из двух
ловек. В дальнейшем изложении в соответствии с общепринятой
мой представления этих расстройств в литературе вначале излагается

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 175
история болезни первично заболевшего, а затем лиц, контактирующих
с ним. Объем представления пациентов из отдельных наблюдений
щественно различается. В первую очередь невозможность дать
вернутые истории болезни, включающие и наблюдения в стационаре,
и катамнестические сведения (длительность катамнезов у отдельных
больных — до нескольких десятков лет), объясняется объемом
графии. Понятно, что определенную роль сыграло и то обстоятельство,
что я стремился в рамках относительно большого числа
ных наблюдений выделить и подчеркнуть наиболее значимый «нюанс»
исследуемого случая, необходимого для понимания проблемы этих
стройств в целом. И хотя отдельные наблюдения представлены
точно полно, описания этих больных никак не являются «сагой» о той
или иной семье и, естественно, не могут сравниваться с
щим в этой области одним из образцов — «сагой о семье Каррингтон»
А. Гральника ([4])- Однако у настоящей монографии свои задачи, в
ответствии с которыми мною выбирались и формы представления того
или иного наблюдения.
Прежде чем перейти к представлению наблюдения № i, считаю
обходимым сделать еще одну оговорку. Ни у одного из этих пациентов я
не был лечащим врачом, однако мой контакт с ними, случившийся много
лет назад в самом начале моей врачебной карьеры, запомнился (и даже
со множеством «нюансов» происшедших тогда событий) до настоящего
времени. Поэтому уже в изложении этого наблюдения мне никак не
ется следовать общепринятой схеме. Отсюда и оговорка, выступающая
как своеобразное извинение перед читателями научной литературы в
плане их возможных упреков за отступление от стандартов.
Наблюдение № i. Речь идет об одной госпитализации, которую
мне пришлось организовывать вскоре после окончания института и
чала работы врачом-психиатром. Спустя короткое время, уже работая в
одном из психиатрических стационаров, я дополнительно устроился по
совместительству дежурным врачом в один из районных
гических диспансеров на так называемые неотложные вызовы. И уже в
одно из первых дежурств я получил задание от руководства диспансера
организовать госпитализацию одной из пациенток, которая
ется встречаться с психиатрами и никого не пускает в квартиру. Речь
шла о 50-летней учительнице, которая последние несколько месяцев не
работает и пишет многочисленные жалобы в самые различные
ции, включая партийные органы, прокуратуру, милицию и проч. Меня
познакомили с некоторыми из этих жалоб, так как практически из всех
инстанций они пересылались на диспансер. Ни у кого из знакомящихся
с этими жалобами (включая меня) не вызывало сомнений, что их пишет

176 Глава 2
психически больной человек, «обнаруживший» в последние месяцы
«слежку и организованную травлю». В жалобах фигурировали
ленные «факты»: ученики открыто смеялись, учителя отворачивались,
все «намекали», что она «готова заняться проституцией», в жилконторе
«специально меняли время приема» и проч. Наряду с указаниями из
личных инстанций о «необходимости разобраться и прекратить поток
жалоб» в диспансер за последние дни поступило несколько звонков из
милиции, куда обращались дворники, обслуживающие территорию
круг дома этой женщины. Она стала швырять в них камни из окон своей
квартиры, расположенной на третьем этаже, обвиняя дворников в том,
что они «специально шумят по утрам и поднимают пыль, а ночью стучат
в дверь и кричат на лестнице».
Получив необходимые указания (и даже диагноз, который до сих пор
не вызывает у меня сомнений, — инволюционный психоз) и заверения
во всяческом содействии милиции, я отправился «организовывать» эту
госпитализацию. В квартиру удалось проникнуть только по
ной пожарной лестнице (вместе с милиционером и пожарным),
няясь от различного рода бытовых предметов, которые летели в нас
из окон. В квартире, к нашему удивлению, вместо одной, нам оказали
физическое сопротивление три женщины, отказывавшиеся объяснять
свое поведение и угрожавшие убийством не только участникам
лизации, но и дворникам, виновным, по их мнению, во всем
шем. Самая молодая из этих женщин — дочь этой заболевшей
ницы — в машине спустя некоторое время успокоилась и неожиданно
попросила не направлять ее в «беспокойное отделение».
Со слов этой двадцатишестилетней дочери выяснилось, что «мама
все не сумасшедшая, у нее просто климакс, она последние полгода стала
очень нервная, а ее стали специально доводить». Дочь в этом разговоре со
мной повторяла все «факты», которые ее мать излагала в своих жалобах.
«Я последние две недели живу с ней и сама видела, что дворники
ально пылят, так что у мамы начинается удушье и повышается давление,
а ночью шумят на лестнице. Если не верите мне, то спросите у тети —
маминой сестры. Она тоже все видит и слышит. Я специально ездила за
ней в деревню. Уже неделю она живет с нами. Вначале тоже говорила,
что, может, это все маме кажется, а потом стала сама понимать, что
исходит вокруг, после ссоры мамы с жилконторой».
Выяснилось, что младшей сестре этой заболевшей учительницы
46 лет, она колхозница, никаких серьезных заболеваний никогда не
переносила. Имеет взрослую дочь, проживающую отдельно со своей
мьей. Алкоголь «почти не употребляет» после того, как ее муж,
шись, очень рано умер». Со слов дочери заболевшей учительницы, тетя

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 177
всегда слушала маму, «даже когда мы отдыхали у нее летом, то мама
всегда учила, что надо делать в огороде и как ухаживать за коровой и
курами». «Мама много лет преподавала биологию, а потому у нее в
рактере всегда всех учить и все делать по-своему. Из-за этого я не
ла с ней жить и снимала с мужем комнату в коммунальной квартире,
а после развода лечилась в больнице с депрессией, а подруга говорит,
что у меня циклотимия. Но два года я никуда не поступаю, никаких
карств не принимаю и работаю бухгалтером».
Все сообщенное дочерью больной подтвердилось. Она,
но, два года назад после развода в течение полутора месяцев лечилась
в психиатрической больнице с диагнозом «реактивная депрессия у ци-
клотимической личности», а затем около полугода активно посещала и
диспансер, и даже врачей отделения больницы, где она лечилась.
нако на протяжении двух лет (вплоть до описанной выше
ции) каких-либо психических расстройств у нее не отмечалось, она
ботала и готовилась поступать на вечернее отделение ВУЗа. Проживая
отдельно, достаточно часто общалась с матерью, и только последние две
недели стала жить у нее в связи с ухудшением ее здоровья. Уже в
нице сообщила врачам, что периодически в течение полугода слышала
от матери, что и в школе, и дома «началась ее травля», но расценивала
эти заявления до последней недели как «ошибки» и «преувеличения»
мнительного и больного человека.
«У нее очень тяжело протекает климакс, и врачи ничем не могут
мочь, поэтому ни о чем с ней не спорила. Сама убедилась в травле только
после того, как съездила за тетей, т. к. мама попросила ее привезти для
обсуждения обстановки. Тетя вначале тоже не поверила, а через
ко дней сама убедилась, что делается вокруг с целью травли. Со времени
приезда тети они с матерью из дома не выходили, продукты покупала я
и относила на почту их письма, а они только писали, укрепляли двери и
следили за окнами». Однако уже спустя несколько дней после помещения
в психиатрическую больницу у дочери появилась критика к
ским переживаниям, выявляемым ею еще во время доставки в больницу и
сразу после помещения в отделение, где она ранее лечилась (в приемном
покое больная отказывалась что-либо говорить о преследовании, и
такт с нею был формальный). Одновременно стала адекватно относиться
к психотическим переживаниям матери, которой, с ее слов, «почему-то
поверили я и тетя». Все происшедшее связывала с наличием психической
болезни у матери. «Раньше видела у нее только климакс и повышенное
давление, а сейчас понимаю, что у нее и с головой не все в порядке».
стя две недели после госпитализации дочь была выписана на
ное лечение с диагнозом «индуцированный психоз».

178 Глава 2
Необходимость этого диагноза вообще и конкретно для еще одной
пациентки из госпитализируемых одновременно трех больных я
чувствовал еще во время их транспортировки, в отличие от
шей учительницы, характер заболевания которой был коллективно
определен в диспансере еще до встречи с нею, после знакомства с
рактером жалоб пятидесятилетней женщины, находящейся в
терическом периоде. В настоящее время в соответствии с
щей систематикой психических расстройств любую из этих женщин
легко можно диагностировать как страдающую «острым
ским расстройством» (с симптомами шизофрении или без — это уже
не так существенно для обоснования самой госпитализации). Иное
дело - несколько десятков лет назад, когда образование, врачебный
стаж (даже в несколько месяцев!), профессиональная гордость и
ществовавшая в то время классификация психических болезней никак
не позволяли писать в направлении на госпитализацию слова «психоз
без дополнительных указаний».
Отсюда и определенные сомнения молодого врача, и даже боязнь
оценки его диагностики более опытными коллегами. Женщине 46 лет,
климакса нет, для инволюционного психоза рано, для шизофрении —
поздно (да и никаких указаний на психические нарушения до приезда
к старшей сестре). Нет также указаний на какие-либо интоксикации,
соматические болезни или органическое поражение головного
га. Единственный фактор, как-то объясняющий возникновение здесь
психического расстройства, — тесное общение с психически больной
сестрой в условиях относительной изоляции. Но смущал один момент:
существовавшее на тот период убеждение, что для возникновения
цированных расстройств (особенно психотического круга) необходим
длительный контакт между первично и вторично заболевшими. Это
своеобразное «предубеждение», в чем-то мешающее диагностике, было
связано с относительно небольшим числом работ по проблеме
шательства вдвоем», с которыми я был знаком в то время и в которых
длительность контакта подчеркивалась как один из важнейших
ров возникновения этой патологии.
Однако даже при наличии некоторого сомнения в правильности
своей диагностики во время этой госпитализации диагноз
ванный психоз» младшей сестре заболевшей учительницы был мною
поставлен. Одновременно с диагностикой психического заболевания
у этой конкретной пациентки у меня возникла уверенность, которую
можно, пожалуй, выразить, перефразируя известную мысль Вольтера о
необходимости Бога: «Если бы не существовало индуцированного
хотического расстройства, то его следовало бы выдумать».

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 179
Уже через неделю после госпитализации у этой женщины появилась
критика к психотическим переживаниям, обнаруживаемым ею уже в
приемном покое психиатрической больницы и в первые дни
ния в отделении. Несмотря на то, что эта женщина имела, в отличие от
своей старшей сестры и племянницы, только начальное образование,
на свиданиях с сестрой она четко и недвусмысленно просила ее
ся, а врачам и племяннице говорила, что если ее не лечить, она может
наделать бед. Сожалела о своем поведении во время госпитализации,
просила извинения за него (в отличие от племянницы, которая вообще
отказывалась обсуждать эту тему). Младшая сестра интересовалась у
врачей, как повлияет на ее сестру смена обстановки, предполагая, что
они с ней после лечения уедут в деревню, и вместе с тем выражала
мнения в том, сможет ли в этом случае сестра доставать лекарства и
посещать врачей-психиатров. («Можно ли будет тогда доставать
карства и консультироваться у врачей через племянницу?») Через три
недели после госпитализации больная была выписана. (Несмотря на
понимание того, что дочь и младшая сестра, выйдя из психоза, уже не
нуждались в стационарном лечении, до сих пор помню чувство
щения, связанное с убеждением в их «слишком ранней выписке», так
как у непосредственных участников этой госпитализации еще не
стью зажили «легкие телесные повреждения, не связанные с
ством здоровья», полученные в процессе ее осуществления.)
Через четыре месяца и старшая сестра была выписана с
ной критикой к болезни. Ей была оформлена группа инвалидности, а
младшая сестра увезла ее к себе в деревню, и дальнейшие следы их
терялись. В этой квартире на протяжении нескольких лет жила дочь
больной, а затем по обмену переехала по новому адресу. В связи с
вторным замужеством она сменила фамилию, и выяснить отдаленный
катамнез заболевания не удалось. Известно, что в отделение, где она
ранее дважды лечилась, она больше не поступала.
В рассматриваемом ниже наблюдении «помешательства вдвоем»
спитализация больных также не носила ординарный характер, я в ней
не принимал участия, но неоднократно консультировал и направленно
обследовал молодую женщину — участницу этого коллективного
ческого расстройства. Свыше 2о лет назад в две психиатрические
ницы Ленинграда из одного из находящихся в области садоводств были
доставлены скорой помощью 58-летний мужчина и его 25-летняя дочь.
Они были обнаружены в пожарном водоеме садоводства
ми, стояли обнявшись, распевали мантры и начала различных молитв,
совершали нелепые движения руками. Из направления врача скорой
помощи: «Все "песнопения" и движения начинала женщина, а мужчина

180 Глава 2
только повторял их, во всем подчинялся ей и выполнял все ее
зы». (В дальнейшем изложении некоторые моменты жизни и поведения
обоих пациентов и их близких, включающие отдельные
рующие» или малозначащие характеристики, опущены).
Наблюдение № 2. Больная А. Из наследственности: дочь отца от
первого брака, после родов короткое время лечилась в психиатрической
больнице. Сама больная из двойни, имеет брата. Развитие протекало без
особенностей. Из перенесенных заболеваний отмечаются только
ские инфекции. С отличием окончила медицинский институт. На пятом
курсе вышла замуж, вскоре после окончания института во время учебы
в интернатуре родила сына, которому ко времени начала ее
ской болезни был один год. В это время пациентка находилась в отпуске
по уходу за ребенком.
Летом вместе со своей семьей (родителей, сына и мужа) жила в
водстве. Отец пациентки, на протяжении всей жизни увлекавшийся
личного рода паранормальными явлениями, оккультизмом,
нием организма и восточными религиями, в течение последнего года
давал ей читать «Бхагавадгиту», «Путешествия сознания», совместно с
ней изучал «Розу Мира» и рекомендовал также другие книги
ствующего содержания. Сам регулярно занимался хатха-йогой. Под его
влиянием пациентка на протяжении последнего года прекратила
требление мясной пищи.
Во время нахождения на даче отец и дочь периодически начинали
петь: «Харе Кришна, Харе Рама». Мать и муж пациентки пытались на
протяжении нескольких дней препятствовать этому, называя их
ние «шизофренией». А за неделю до описанной выше госпитализации отец
и дочь остались вдвоем, так как их близкие, заявив, что «от этого можно
сойти с ума», уехали в город. Интенсивность в распевании мантр и других
религиозных песнопений резко возросла. Обсуждали связь «космической
силы» и религиозной веры. Спустя несколько дней А. стала говорить отцу,
что она «родила богочеловека», что ее сын — «Иисус Христос», а она —
«Дева Мария». В течение двух дней они босиком, полуодетыми, ходили по
поселку, распевая мантры и различные молитвы и псалмы. В дальнейшем
(уже в процессе лечения) выяснилось, что пациентка знает только
вые слова любого рода религиозных песнопений, поэтому в тот период,
начиная что-то петь, переходила сразу же на другое, меняя и «религию»,
и содержание своих «запевок». Отец сразу же вслед за дочерью менял
характер песнопений. Затем они были обнаружены обнаженными в
жарном водоеме, доставлены в милицию, а оттуда направлены в
трические больницы (по месту прописки каждого). В милиции больная
«узнала» в милиционере мужа, говорила, что он «антихрист».

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 181
В больнице в первые дни была дезориентирована во времени
балась на месяц при определении текущей даты). Однако правильно
называла себя, знала, что находится в больнице, но не считала себя
психически больной. Рассказывала о своем поведении на протяжении
последней недели перед госпитализацией, но не связывала все
ходящее с ней с возможной болезнью, а пыталась дать своему
дению психологически понятное объяснение: было жарко, гуляли по
поселку, разделись, решили искупаться. В то же время сообщала, что
в последние дни перед госпитализацией «вся природа казалась ярче: и
солнце, и даже луна и звезды», а во время хождения по поселку многое
было непонятно: «попадались какие-то машины и мотоциклы, которые
пытались нас сбить». За несколько дней до госпитализации ездила к
бушке, страдающей деформирующим артрозом. Взглянув на нее,
ствовала, что «по собственному телу идет космическая энергия», и она
таким образом «вылечила» бабушку и может лечить других людей.
На протяжении всего периода нахождения в отделении была
койна, контактировала с окружающими, галлюцинаторно-бредовых
переживаний не обнаруживала, принимала участие в различного рода
работах. Однако о своем поведении и характере болезненных
ваний говорила крайне сдержанно и уклончиво. При неоднократных и
настойчивых попытках выяснения ее отношения к случившемуся
няла происшедшее том, что она «начиталась книг, длительное время пела
мантры, в голове возник какой-то сумбур и перестала замечать
щее и реагировать на него». «Я просто начиталась и внушила себе.
никла идея бессмертия и мешанина из разных книг. Сейчас оцениваю,
что была какая-то ерунда. Поведение было ненормальное, а психика
нормальная. Я просто увлеклась этой идеей, а если повторять мантры, то
перестаешь замечать окружающее. Свое я чувствовала, но периодически
ощущала, как в течение нескольких секунд через меня идет энергия, и я
становилась странной. Это не болезнь, а вера».
Спустя три недели по настойчивым просьбам ее родных больная
была выписана для продолжения лечения в дневном стационаре на
рапии стелазином и азалептином с диагнозом: «острое параноидное
стояние». После лечения в дневном стационаре была выписана домой
без каких-либо психотических переживаний и с несколько формальной
и сдержанной критикой к болезни в целом (по-прежнему заявляла, что
«это не болезнь, а вера»). Регулярно посещала психоневрологический
диспансер, первые месяцы принимала малые дозы азалептина, а в
нейшем наблюдалась психиатрами, но никакой поддерживающей
пии не получала и спустя несколько лет была снята с учета. Окончила
интернатуру и до настоящего времени работает по специальности.

182 Глава 2
Больной Б. (отец описанной выше пациентки). Наследственность
психическими заболеваниями не отягощена. Среди особенностей
него развития больного следует отметить повышенную религиозность
воспитывавшего его деда (мать умерла в блокаду, отец погиб на
те). Дед часто водил больного в детском возрасте в церковь. (Взрослым
больной говорил жене, что он ненавидит религию, т. к. «все детство
простоял на коленях».) После окончания средней школы (с золотой
далью) и военного училища некоторое время служил в армии, а затем
в связи с расформированием части был демобилизован и стал работать
в НИИ, одновременно учась в аспирантуре. После защиты диссертации
работал преподавателем в одном из технических вузов. Из
ных заболеваний отмечается сыпной тиф и алиментарная дистрофия
(в блокаду). В возрасте 30 лет перенес сотрясение мозга (попал в ДТП),
лечился в стационаре, после чего в течение нескольких месяцев
ловался на головные боли. Алкоголь не употребляет, не курит. Женат
повторным браком. Поддерживает регулярные отношения с сыном от
первого брака. На протяжении всей жизни увлекался различного рода
паранормальными явлениями, оккультными науками, занимался
логией, очень много читал соответствующей литературы. Несмотря на
отмеченное выше отношение к религии (связанное со спецификой его
детства), в последние годы часто говорил с домашними «о вере и
верии», убеждал их перейти на вегетарианство, но сумел убедить в этом
только дочь, которая в течение последнего года прекратила употреблять
мясную пищу. Считал, что в вопросах веры «надо быть шире, чем
гиозные установки той или иной конфессии и церковные обряды».
Перед настоящей госпитализацией летом, находясь в отпуске, жил с
женой и семьей дочери на даче в садоводстве. В это время стал еще
сивнее читать литературу по интересующим его вопросам религиозно-
мистического характера и активно вовлекать в это чтение дочь, несмотря
на сопротивление, которое пытались оказывать этому его жена и зять.
К чтению вскоре присоединилось распевание мантр. После отъезда
жены и зятя остался на даче с дочерью и сыном. Спустя несколько дней
после этого дочь неожиданно стала говорить, что ее сын — «Иисус
стос», а она — «Дева Мария».
Уже в больнице пациент так рассказывал о своих переживаниях в то
время: «Сначала я не верил, но она стала показывать это своим
нием. Заявила, что она работает на автомате, обставляла стол красочной
посудой, соблюдая определенное расстояние между предметами. Очень
тщательно следила за сыном, при этом говорила, что ей помогают
шие силы. Когда я этому поверил, то она сказала, что надо втроем
живать за ребенком, и взяла с меня слово, что я буду все выполнять, что

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 183
она говорит. Как только я дал это слово, то дальше уже ничего не мог
сделать по-своему, стал выполнять все ее указания. Мы молились и
рили. Жили настоящим моментом, отрешились от прошлого».
При поступлении в психиатрическую больницу и в первые дни в
делении был недоступен продуктивному контакту, на обращенные к
нему вопросы не отвечал. При обращении к нему закрывал глаза,
мал губы, сопротивлялся осмотру. Однако уже спустя несколько дней
на фоне проводимой терапии трифтазином и азалептином стал охотно
контактировать и рассказывать о происшедшем с ним и дочерью за
делю до настоящей госпитализации. Критически относился к своему
поведению и болезненным переживаниям того периода.
ся состоянием дочери и внуком. Подробно и с определенной долей
жаления сообщал о своем «сверхувлечении» оккультными знаниями,
вопросами религии и мистическими явлениями, связывал с этим
никновение болезненного состояния у себя и дочери. Тяготился
ванием в больнице, на свиданиях с женой просил у нее прощения «за
все случившееся». Беспокоился о работе в связи с окончанием отпуска
и началом нового учебного года. Спустя две недели в связи с
выми просьбами жены и самого пациента, упорядоченным поведением
и критическим отношением к перенесенному психотическому
ния был выписан под наблюдение психоневрологического диспансера с
диагнозом: «острое параноидное состояние».
Наблюдался в психоневрологическом диспансере в течение 5 лет.
Спустя два года после выписки в связи с отсутствием психотической
симптоматики был переведен на консультативный учет, а затем снят с
учета. На протяжении всего этого периода работал на прежнем месте
в той же должности. Отношения с женой и семьей дочери были очень
хорошие. Резко ограничил свое увлечение мистико-оккультными
просами, но много и охотно занимался внуком, уделяя ему все
ное время. После выписки из больницы какой-либо поддерживающей
терапии не принимал, к врачам обращался крайне редко, а любого рода
недомогания предпочитал лечить «природными средствами». Как и
его дочь, даже спустя достаточно длительный период времени крайне
неохотно относился к попыткам беседы о случившемся с ними во время
нахождения на даче несколько лет тому назад. При вопросах об этом
ссылался на «запамятование» обстоятельств случившегося, своего
ведения и переживаний в то время.
Наличие в данном случае «помешательства вдвоем» не может
зывать сомнений. Как не вызывает сомнений наличие здесь
ского влияния пациентов друг на друга и развитие у них психотических
состояний в особых условиях, демонстрирующих в очень четкой, ничем

184 Глава 2
не завуалированной форме факторы развития психических расстройств,
обозначаемых понятием «индуцированные». Однако здесь не просто
влияние ранее заболевшего человека на одного из тесно общающихся
с ним близких людей. Здесь именно взаимовлияние. Вначале отец не
просто знакомит дочь с мистико-религиозной литературой, но активно
вовлекает ее и в изучение соответствующих литературных источников,
и даже влияет на изменение характера питания и, в конце концов,
чинает вместе с ней петь мантры кришнаитов. Последнее, безусловно,
уже начинает оказывать прямое воздействие на психофизиологическую
деятельность мозга и существенно меняет состояние сознания. Одним
из важнейших факторов здесь выступает не просто однообразный
рактер раздражителей и соответствующий настрой осуществляющих
эти психотехники людей, но их практическая изоляция от посторонних
влияний и даже привычных раздражителей. Этот случай в полной мере
демонстрирует отмеченное многими авторами влияние различного рода
мистических практик на возможность развития коллективных
ских расстройств (работы, связанные с изучением этого вопроса, были
частично рассмотрены в предшествующей главе — [5]~[7])-
Здесь интересно, что по существу инициатором и своеобразным
«двигателем» всего происшедшего с этими близкими людьми
ет отец, но как раз его влияние на дочь остается в рамках «заражения»
в пределах психического здоровья. Естественно, я вовсе не считаю, что
вовлечение даже близких родственников в разнообразную оккультную
и, тем более, сектантскую деятельность, может быть оправдано. Однако
на первом этапе знакомства с мистической и оккультной литературой,
происходящего под влиянием отца, изменения психической жизни у
дочери не связаны с психическими расстройствами. И только на этапе
дальнейшей конкретной практики (длительное совместное распевание
мантр) у дочери первой возникают психические нарушения и она, по
существу, становится лидером в этой паре «помешательства вдвоем».
Здесь влияние дочери уже в какой-то мере определяет содержание
ведения и психотических переживаний отца, который начинает
рять вслед за дочерью все, что она делает или произносит.
Данное наблюдение, по моему мнению, не просто показывает
гоприятное воздействие на психическую деятельность различного рода
мистических практик и соответствующих психотехнических
ний в тех случаях, когда это осуществляется в условиях относительной
изоляции вне какого-либо контроля специалистов. Здесь очень четко
выступает различие между «заражением», остающимся в пределах
хического здоровья, и своеобразной «передачей» психического
вания от одного лица к другому. Все происходящее с дочерью на первом

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 185
этапе (отказ от мясной пищи, увлечение мистической литературой и
даже пение мантр) — никак не говорит о наличии психического
вания. И вместе с тем все это, вместе взятое, безусловно, готовило почву
для возникновения у нее состояния своеобразно измененного сознания
с возникновением идей религиозного содержания, не носящих, однако,
систематизированного характера.
Отмечаемая здесь «вторичность» психотических переживаний,
никающих у отца, принятие им лидирующей роли дочери в
щем, пассивная подчиняемость и повторение различного рода
озных песнопений, начинаемых дочерью, позволяют говорить о роли
фактора индукции в психическом расстройстве отца. И вместе с тем не
вызывает сомнений, что у этого пациента «все было готово» как для
критического восприятия нелепых высказываний дочери, так и для
никновения психического расстройства вообще. Речь идет не просто об
общем психическом настрое, связанном с увлечением различного рода
оккультной практикой, но и о соответствующем изменении
зиологической деятельности мозга в период времени, непосредственно
предшествующий возникновению психотического состояния.
Рассказ пациента о происходящем с ним в тот период показывает,
что роль дочери невозможно свести только к «оформлению»
ния психотических переживаний обоих пациентов. Бредовые
зывания дочери вначале просто без критики воспринимаются отцом,
и только когда дочь берет с него «слово» о необходимости
ния», в психическом состоянии пациента происходит сдвиг, по моему
мнению, также говорящий о состоянии специфически измененного
знания. Однако если у дочери своеобразное состояние овладения
никает «первично», то в изменении сознания у отца, с его пассивной
подчиняемостью, роль психотических переживаний дочери, активно
«вносимых» ею в психическую жизнь общающегося с ней близкого
человека, не вызывает сомнений. Употреблением выше кавычек в
ве «первично» я хотел бы отметить, что эта «первичность» здесь
все не означает отсутствия патогенного влияния отца, а «вторичность»
его заболевания не говорит о том, что возникновение его психического
расстройства связано только с воздействием ранее заболевшей дочери
(«индуцировано»). Однако решающая роль механизмов индукции
посредственно в возникновении психического расстройства у этого
циента, по моему мнению, выступает достаточно наглядно. Поэтому в
данном случае диагноз «индуцированный психоз» наиболее адекватно
отражает и особенности клиники болезни, и ее этиопатогенетические
механизмы (с учетом современных представлений психиатрии и
ствующих систематик психических расстройств).

186 Глава 2
Выше уже отмечалось далеко не благоприятное влияние отца на
психические переживания и поведение дочери, предшествовавшие
витию у нее психического расстройства. Однако созданный благодаря
несомненному участию отца своеобразный религиозно-мистический
фон психической жизни пациентки, по существу, остается в рамках
психического здоровья, хотя, безусловно, «оформляет» картину
никающей болезни. Естественно, что и этот фон, и элементы
ственной отягощенности (обращает на себя внимание, что ее сводная
сестра именно после родов лечилась в психиатрической больнице), и
необходимость ухода за годовалым ребенком (после отъезда матери и
мужа эта нагрузка резко возросла — не случайно «слово», взятое с отца
о совместном уходе) все же говорят только о наличии некоей
ной и приобретенной предрасположенности. В возникновении самого
психического расстройства у пациентки, по моему мнению, решающую
роль сыграло воздействие весьма специфического и однообразного
дражителя: непрерывное пение мантр на протяжении нескольких суток,
прерываемое только чтением религиозно-мистической литературы и
уходом за ребенком.
Временная дезориентировка в окружающем, чувство «прохождения
энергии», когда «я становлюсь какой-то странной», заявления о том,
что она «Дева Мария», работающая «на автомате», и что ей «помогают
высшие силы», повторяющийся набор песнопений и движений
ляют с достаточными основаниями считать, что здесь идет речь о
циативном (конверсионном) расстройстве (МКБ-ю), по терминологии
предшествующих психиатрических систематик — истерическом
зе—в форме состояния овладения. При этом стрессовым фактором в
представленном выше психическом расстройстве, классифицируемом
как одна из форм истерического психоза, выступает сочетание
не «достаточно безобидных» воздействий: относительная изоляция,
чтение книг соответствующего содержания, мантры, уход за ребенком.
Однако сама больная говорит, что она «начиталась» и что, «если
вторять мантры, то перестаешь замечать окружающее», «возникла идея
бессмертия и мешанина из разных книг». Обращает на себя внимание
наличие в тот период гиперестезии: «вся природа казалась ярче... даже
луна и звезды» — и частичной дезориентировки в окружающем: «во
время хождения по поселку многое было непонятно».
Следует отметить очень быстрый выход из психотического
ния обоих заболевших: у отца уже через несколько дней появляется
критика к психотическим переживаниям и поведению его и дочери
накануне госпитализации. Некоторая сдержанность (и даже
ность) критики дочери к ее переживаниям, отмечавшаяся во время на-

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 187
хождения в психиатрической больнице и даже перед выпиской, по
му мнению, может быть объяснена и относительно большей тяжестью
психического расстройства у первично заболевшей пациентки. Однако
решающую роль в этом, по-видимому, играет трудность разграничения
для больной на выходе из психоза религиозных переживаний в рамках
психического здоровья и нелепых построений бредового характера, по
содержанию также связанных с религией.
В данном наблюдении следует отметить не только быстрое
вение у обоих пациентов психотических переживаний, но и отсутствие
у них в течение дальнейшей жизни психических расстройств, требующих
диспансерного наблюдения или лечения в условиях психиатрического
стационара. Катамнестическое прослеживание (свыше 5 лет) позволяет
с достаточными основаниями отвергнуть наличие хронического
ческого расстройства и у отца, и у дочери. Выполнение весьма
фицированной и сложной работы на протяжении всего периода жизни,
последовавшего после случившегося с ними, позволяет также
чить и наличие каких-либо выраженных изменений личности или
интеллектуально-мнестических расстройств, связанных с
ми психотическими состояниями.
Как уже отмечалось выше, в данной монографии я посчитал
можным варьировать форму представления того или иного
ния «помешательства вдвоем». Это определяется принципом
димо и достаточно», в соответствии с которым в описании случая folie
a deux фигурирует информация, необходимая как для постановки
ветствующего диагноза, так и для представления особенностей данного
наблюдения. Однако объем настоящей монографии и необходимость
учета требований конфиденциальности обусловливают и
ную ограниченность информации о том или ином пациенте и
ми с ним событиями: здесь представлены только сведения, которых, по
моему мнению, достаточно для целей изучения проблемы, связанной с
исследованием одного из видов психических расстройств.
Наблюдение № з представлено в виде выдержек из заявления
лобы) одной из больных в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС
и связанных с этим комментариев автора монографии. Этому
нию предшествовали письменные обращения аналогичного содержания
и соответствующие звонки этой пациентки в другие инстанции и
низации, в связи с чем я был приглашен для ее комиссионного
тельствования в один из районных психоневрологических диспансеров.
Во время этого освидетельствования было вынесено заключение о
личии у пациентки психического расстройства, для уточнения
тера которого и лечения больная была направлена в психиатрический

188 Глава 2
стационар. Однако наличие психического расстройства у пациентки не
вызывало сомнений уже при изучении жалоб, направленных из
ных инстанций в диспансер. Ниже приводятся выдержки из одного из
этих заявлений (жалобI.
«Речь идет о здоровье и жизни моей матери и меня. Вот уже около
двух лет нас преследует банда — травят. Все это время обращались за
помощью и в милицию, и в прокуратуру, и в исполком, но помощь нигде
не получили. Все занимаются отписками.
Но сейчас наступил такой момент, что если вы нам не поможете, то
может произойти непоправимое. Нам терять нечего, мы с матерью уже
одной ногой в могиле. Мать у меня блокадница, всю блокаду
тала в тяжелых цехах, отработала на одном заводе yj лет без перерыва,
имеет правительственные награды. Я тоже не тунеядствую, не пью, не
веду аморальный образ жизни. Сейчас выменяли отдельную квартиру,
мать на пенсии. Жить бы и жить, если бы не садисты-убийцы.
Все началось в марте 1984 г. По обмену мы въехали в коммунальную
квартиру. Соседом оказался..., который занимался спекуляцией, ездил в
другие города, скупал, перепродавал все, что возможно. Их там была
лая банда. После переезда сосед сразу стал настаивать на обмене вместе
с ним, но мы отказались. Тогда он начал нас травить, распыляя разные
химикаты к нам под дверь. Тряпка, которой мы прикрывали щель,
ре от химикатов вся расползлась, к утру мухи в комнате были мертвые, а
мы в такой газовой камере вынуждены были находиться. Проветривать
было невозможно, так как он подключил к этому делу двоих друзей
седей сверху, и окно практически было не открыть. Один раз пришлось
вызывать скорую, так как мы с матерью были в тяжелом состоянии.
Врачи подтвердили, что натравлено, что этот газ действует на психику,
но милицию вызвать отказались. На следующий день мы сами
лись в отделение милиции. Но мер не было принято никаких. Позже
выяснилось, что у соседа там много знакомых. <...> Через полгода мы
поменялись на однокомнатную квартиру. Но недолго длилась наша
дость. Обмен был с пьяницей. <...> Судя по всему, они быстро нашли
общий язык. Не успели мы прожить несколько дней в квартире, как
чалась травля. Травили муж с женой, живущие выше этажом <...>
Травили, как я думаю, не бесплатно. Т. к. дом был блочный, то
душин было много, химикаты проникали во все места. Работали они в
основном ночью. Дом блочный, слышимость большая. Слышно было,
как к ним ночью приходила банда, условные звонки в дверь, слышны
все их разговоры. <...>
Ксерокопия страницы из этой жалобы приведена в монографии.

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 189
№*U<t. Ttunu ЬН И <Ы«гщ, faun Я*
?пихм<ш *, .':№** *at< Шиш j*«ttui1 >.-«нт4ш
tycMt&uc JbpAkuuirj №ш. tfiViunA>t ;<г Ыетлюхи 'tn..r am/ fae*
hWUUUA.,**.' Онкщшшс (WS»«ww, ЭиыисАенпк п4см&л<иш -joSt
Фотокопия страницы из жалобы больной
(наблюдение № 3)

190 Глава 2
Травили разным, то приторно-сладким газом, то удушающим, то
тошнотворным без запаха. Ночью помещение приходилось
вать несколько раз. Последствия травли были ужасные, тошнило,
шалось зрение, небольшая потеря координации движений, мышечная
слабость, сильное раздражение. А ведь я в таком состоянии вынуждена
ходить на работу. Если мы с матерью долго не вставали, т. к. от газа не
было сил проснуться, то тогда равномерным постукиванием они будили
нас. Вообще травля была поставлена на научную основу. А это приводит
к определенным выводам <...>».
Дочери во время написания этой жалобы и комиссионного
ра было 27 лет, матери — 6ф У матери начальное образование, дочь —
инженер-строитель. Во время освидетельствования в
ском диспансере дочь подробно рассказала об «аппаратах для нагнетания
газов», которые везде «ставят соседи, чтобы травить их с матерью», и
статочно легко согласилась на обследование и лечение («если это
ходимо») в психиатрическом стационаре. Во время беседы в диспансере
дочь говорила, что они с матерью «одновременно начали чувствовать,
что их травят газами».
Дочь находилась на лечении в психиатрической больнице в течение
двух с половиной месяцев и была выписана с полной критикой к
ни и психотическим переживаниям, имевшимся ранее у нее и матери, с
диагнозом: индуцированный психоз, параноидный синдром. Мать,
питализированная в психиатрическую больницу спустя ю дней после
дочери, находилась там два месяца и выписана с диагнозом: сосудистый
психоз. Во время выписки активная психотическая симптоматика у
тери отсутствовала, но критика к болезни была неполная, кроме того,
отмечались невыраженные интеллектуально-мнестические
ства. Спустя год после выписки мать вновь была госпитализирована
по просьбе обратившейся в диспансер дочери в связи с обострением
галлюцинаторно-бредовых переживаний и появлением более грубых
нарушений памяти (лечилась в стационаре в течение полутора месяцев).
Обе пациентки после первой выписки из больницы наблюдались в
хоневрологическом диспансере, но дочь спустя несколько месяцев уже
была без поддерживающей терапии. Спустя полгода после выписки в
связи с повторной госпитализацией мать умерла от острой сердечной
достаточности (со слов дочери). Катамнез показал отсутствие в
шем каких-либо психических нарушений у дочери на протяжении 2О лет
(вышла замуж, родила ребенка, развелась в связи с алкоголизмом мужа,
успешно работала в различных организациях по специальности).
Диагноз психического расстройства у матери с учетом характера
психопатологической симптоматики ее болезни и даже обстоятельств

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 191
смерти не вызывал сомнений. В отличие от этого, один «нюанс»
ны заболевания дочери подлежал уточнению. Речь идет о ее заявлениях
(в жалобах в различные инстанции и во время первичного
ствования в диспансере) о том, что они начали чувствовать
ние газами» одновременно. В данном случае время начала заболевания
(появление психотических переживаний) у дочери, по моему мнению,
имеет определенное значение для оценки характера ее
го расстройства. Если дочь заболевает раньше (и даже одновременно
с матерью), то скорее следовало бы думать о психическом заражении
именно матери с учетом наличия у нее сосудистого поражения
ного мозга.
Данное наблюдение хорошо демонстрирует отмечаемую рядом
торов, в том числе и мною, возможность ретроспективного переноса
бредовых переживаний на период времени, не относящийся к болезни.
Наличие этого феномена может быть связано и с характером бреда, и
с особенностями течения, и с выраженностью аффективного
ждения бредовых переживаний. В опубликованной ранее работе ([8]),
написанной на судебно-психиатрическом материале, мною отмечалось
особое значение возможного ретроспективного переноса
ских переживаний на более ранний период времени для установления
иремени начала болезни и, соответственно, оценки вменяемости и ряда
других вопросов медико-юридического характера.
Однако в данном случае сам характер заболевания дочери, его
ка в соответствии с существующими психиатрическими систематиками
определяется, прежде всего, временем появления у нее бредовых
живаний отравления и обонятельных и слуховых галлюцинаций после
нозникновения аналогичных расстройств у матери. И только «участие»
психического расстройства первично заболевшей пациентки в
новении болезни у заболевающего позже близкого человека делает
правомерной диагностику индуцированного психоза. К чести врачей,
лечивших в психиатрическом стационаре дочь, следует отметить, что в
процессе лечения они отнеслись критически к ее заявлению о том, что
«мы почувствовали отравление вместе», и уточнили этот вопрос в
нейшем у обеих участниц этой пары больных. Мать почти с самого
чала лечения сообщила, что она «чуть ли не год убеждала дочь, что их
травят, а она со мной спорила, а потом и сама стала чувствовать газы».
Дочь также подтвердила, что она поверила матери «только спустя
года, а может, и больше» и если вначале не могла уловить запаха («мать
Нудила и сообдцала об этом»), то потом «газа становилось все больше
и больше», и тогда она сама стала считать, как и мать, что их
ально травят соседи». «Сейчас вижу, что это чушь: кто мы такие, чтобы

192 Глава 2
столько людей нас травили и никак не могли отравить. Наверное, это
мать меня убедила, потому что чаще всего говорила об этом по ночам, а
потом мы стали уже вместе обсуждать это и днем».
По моему мнению, здесь ретроспективный перенос психотических
переживаний на период времени, не связанный с заболеванием,
формирующий» врачей о времени начала болезни у дочери, в первую
очередь определялся аффективной насыщенностью бредовых
ваний, связанных с прямой угрозой здоровью и жизни пациентов.
следнее ежедневно «находило подтверждение» в психосоматическом
состоянии дочери, естественно, обусловленном не «отравлением», а
хронической вынужденной бессонницей. Данное наблюдение хорошо
показывает, что в случае коллективного психического расстройства
(носящего здесь семейный характер) уточнение времени начала
ни у каждого из участников выступает как важнейший момент оценки
характера заболевания.
В отличие от двух предшествующих наблюдений, в данном случае
психическое расстройство у вторично заболевшей пациентки развивается
спустя полгода (может быть, и несколько больший период времени)
сле начала болезни у живущей с ней матерью. По-видимому,
но длительный период «патогенного воздействия» первично заболевшей
пациентки на близкого человека объясняется тем, что здесь, по существу,
отсутствует изоляция пациентов от окружающего. Дочь продолжает
ботать, вместе с матерью они проявляют выраженную активность по
щите своих жизней», носящую, естественно, патологический характер, но
вместе с тем вовсе не изолирующую их от окружающего.
Однако длительное катамнестическое прослеживание после выхода
дочери из психотического состояния и особенности клинической
тины ее заболевания, развивающегося в условиях длительного и
янного контакта с психически больной матерью, позволяют с
ными основаниями считать, что болезнь дочери в первую очередь была
обусловлена факторами среды. Среди этих факторов, по моему мнению,
следует отметить такие, как длительную вынужденную бессонницу,
дающую приобретенную предрасположенность, и неблагоприятное
действие психически больной матери с ее аффективно насыщенными
галлюцинаторно-бредовыми переживаниями. Следует также обратить
внимание, что здесь индукция («передача») галлюцинаторных
ваний предшествует у дочери возникновению у нее бредовой трактовки
происходящего, а сами по себе ее обонятельные галлюцинации вовсе
не выступают как своеобразный «смягченный вариант» психотической
симптоматики первично заболевшего, но отличаются и своей
ностью», и определенной полиморфностью.

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 193
В предшествующем наблюдении был представлен случай folie a deux
как один из наиболее часто встречающихся вариантов с точки зрения
количества и характера самих участников (пара психически больных,
состоящая из матери и дочери). В этом плане описанное ниже
ние существенно отличается и по количеству лиц, вовлеченных в
лективное помешательство», и с точки зрения диагностики психических
расстройств у этих пациентов.
Наблюдение № 41* Больная А. выступает здесь в качестве первично
заболевшей. Речь идет о молодой женщине: к моменту первой
лизации в психиатрическую больницу пациентке было 30 лет. Ее раннее
развитие протекало без особенностей. Отлично училась в школе,
нительно занималась музыкой и шахматами, увлекалась конным
том. После окончания одного из ленинградских вузов работала вначале
преподавателем английского языка в школе на Севере, куда была
правлена по распределению. После возвращения в Ленинград
комилась с молодым человеком — жителем одной из арабских стран.
Спустя некоторое время забеременела, отмечался токсикоз 2-й
вины беременности, роды протекали тяжело (применялись полостные
щипцы). В течение года после родов испытывала слабость, отмечалось
малокровие. Все это сопровождалось эмоциональной неустойчивостью
(невропатолог во время одной из консультаций отметил у пациентки
«склонность к аффектации»).
Точное время начала психического заболевания у А. установить не
удается. Известно, что, устроившись спустя два года после родов
тором связи в одну из организаций, она с самого начала работы начала
держаться особняком. Спустя короткое время вначале стала говорить о
том, что ее «обманули и дали не ту работу и назначили не ту зарплату»,
поэтому она, «добиваясь справедливости», начала писать жалобы по
поводу этого «обмана». Однако постепенно появились высказывания
о «преследовании», и характер жалоб существенно изменился.
ла руководителям организации нелепые заявления, что сотрудники ей
«подкладывают на стол ножи», а «от проходной до дома сопровождают
какие-то машины и даже пытались на нее наехать», поэтому она «не
иыйдет на работу, пока ей не предоставят надежную защиту».
Спустя некоторое время после второй госпитализации этой пациентки и
членов ее семьи все описанные ниже взрослые участники этого случая
лективного помешательства» были представлены врачами В. С. Пшизовым,
А. В. Батуновой, Ш. М. Жиляевой, Н. П. Андриановой для разбора на
седании Ленинградского общества невропатологов и психиатров вместе с
моим докладом «О систематике симбиотинеских психозов».

194 Глава 2
Была госпитализирована и находилась в психиатрической
це чуть менее месяца. В больнице рассказывала, что дома видела
щие машины с потушенными фарами, которые при ее появлении «сразу
уезжали». На работе на ее стол «специально выкладывали ножи, пилы,
молотки, а зимой открывали окна, намекая тем самым, что могут
бросить из окна». Периодически слышала «подозрительный шум и
ки». Однажды на проходной заметила, что «вахтер имеет необычную
внешность и очень похож на бандита». С ее слов, «мама тоже видела
преследователей на улице». Была выписана с диагнозом «шизофрения»
с формальной критикой к болезни и психотическим переживаниям под
активное наблюдение психоневрологического диспансера на
вающей терапии нейролептиками. (Выписка в определенной мере была
обусловлена настойчивыми требованиями и обращениями в различные
инстанции ее отца, отрицавшего наличие психического расстройства у
дочери и считавшего, что ее «преследуют расисты»).
Почти сразу после выписки из больницы прекратила прием
карств, диспансер посещала нерегулярно, а через год заявила, что она
«снята с учета». Со времени своей госпитализации в дальнейшем нигде
не работала. Вместе с матерью писали в различные инстанции, что ее
семью «преследуют», «в первую очередь сына, которому отказали в
бе в английской школе, а сейчас вообще никуда не принимают, но его
документы не отдают, поэтому мы вынуждены заниматься с ним дома».
(В действительности они не выпускали мальчика из дома, в том числе
и в школу, заявляя, что его «могут украсть».) В жалобах в КГБ больная
просила «обеспечить охрану ее семьи». Жалобы и заявления больной
и ее матери в различные инстанции (от Дома просвещения до МВД и
КГБ) пересылались в диспансер, а заявительницам было
но обращение в это учреждение. При очередном обращении в диспансер
пациентка вместе с матерью и 8-летним сыном были
ны в психиатрические больницы.
При повторном поступлении в больницу А. заявила, что она не будет
принимать лекарства, т. к. она «беременна от гр-на Н., преследующего
их семью, и это убьет ее второго ребенка». При обследовании
гом беременности не было обнаружено. С ее слов, Н. вступил с нею в
ловую связь, а затем начал преследовать их семью. Считала, что, кроме
Н., их «преследуют и соседи, и работники школы, которые пишут на них
жалобы и обвиняют сына, что он хулиган», сообщала, что их «защищает
КГБ» и поэтому они «живы». После проведенного курса лечения
лептиками у больной появилась формальная критика к болезни. Была
оформлена группа инвалидности, и А. выписана на поддерживающей
терапии под наблюдение диспансера.

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 195
На протяжении двух лет поведение было относительно
ченным, однако лекарств не принимала, периодически отказывалась
от посещения диспансера и не пускала работников ПНД к себе в
тиру. Не открывали дверь медработникам, мать через дверь заявляла,
что «такой здесь нет». В дальнейшем стала уклоняться от прохождения
ВТЭК, писать жалобы в прокуратуру о незаконности оформления ей
группы инвалидности и требовала «взыскать деньги за вынужденный
прогул». Устроилась техническим работником в школу, но уже через
месяц послала телеграмму с заявлением об увольнении, а затем (уже
после увольнения) обратилась в суд с требованием «компенсировать
деньги за целый год».
Спустя 7 лет после второй госпитализации дважды по месяцу
лась нейролептиками в дневном стационаре, но в дальнейшем лекарств
не принимала. На протяжении ю лет многократно переводила сына из
школы в школу, так как везде «видела недоброжелательное отношение
и даже преследование». Последние годы из дома не выходит, заявляет,
что ее «преследуют», так как она «беременна от президента США», что
она «снята с учета и должна выехать в Америку», периодически
сказывает, что ночью к ней «кто-то приходит и касается ее гениталий».
Спустя 15 лет после первой госпитализации в психиатрическую
ницу: квартира захламлена, больная дома ничего не делает, нелепа,
риодически бывает дурашлива, вычурно одевается, речь очень часто не
по существу.
Больная Б. (мать описанной выше пациентки, возраст во время
питализации — 6о лет). Указаний на наследственную отягощенность со
стороны родителей нет, однако старший брат больной злоупотреблял
алкоголем и высказывал идеи преследования. С j до 2о лет у Б. при
студных заболеваниях, протекавших с высокой температурой,
лись психосенсорные расстройства. В i6 лет во время эвакуации
несла несколько тяжелых приступов малярии. Училась в пединституте,
который не закончила, так как, выйдя замуж, уехала с мужем на Север.
В дальнейшем к ним после окончания вуза приехала дочь, отработавшая
2 года преподавателем английского языка, а затем вернувшаяся в
град. Точное время начала заболевания у Б. установить невозможно. Из-
иестно, что с наступлением климакса еще во время жизни на Севере она
периодически вела себя странно: обвиняла мужа в краже документов;
сидя у окна с морским биноклем, записывала номера стоящих под окнами
машин, но не объясняла мужу, для чего она это делает. Все эти
ния отмечались у Б. на фоне достаточно тяжело протекавшего климакса,
сопровождавшегося приливами, головными болями и колебаниями
рии л ьного давления. Однако спустя пару лет климактерические явления

196 Глава 2
сгладились, и самочувствие существенно улучшилось. Через некоторое
время после возвращения дочери в Ленинград Б. получила от нее
грамму, в которой она жаловалась, что одна «очень скучает».
Мать приехала достаточно быстро, но сразу после ее приезда дочь
стала жаловаться не на «скуку», а на «преследование» со стороны
трудников ее организации, которые «даже проникают в квартиру».
«Сразу же» Б. увидела, что «мебель попорчена, кафель в ванной разбит,
подстрижена чернобурка, а перина стала тоньше». Обсуждая
дящее вместе с дочерью, пришли к выводу, что «преследование»
исходит из-за «связи дочери с иностранцем». В этот период основная
активность в плане написания жалоб в различные инстанции
живалась со стороны дочери. Б., разделяя убеждения дочери о
довании», на первом этапе своего заболевания связывала все
дящее с событиями, случившимися с дочерью.
После первой госпитализации дочери в психиатрическую больницу
и ее выписки спустя месяц Б. вместе с дочерью стали еще более активно
«следить за квартирой и происходящим вокруг». Вскоре «обнаружили»,
что за ними «следит» сосед Н. из дома напротив. Он «ходил за ними
на улице, переодеваясь в форму капитана различных родов войск, но
его легко узнавали по походке», иногда это был «двойник, надевающий
различные маски». В дальнейшем Н. «стал проникать и в квартиру».
Установить, мать или дочь первой заметила «слежку» со стороны Н., не
удалось ни лечащим врачам обеих пациенток, ни мне,
шему этих больных во время их нахождения в стационаре и
муся целенаправленно уточнить это обстоятельство.
Однако следует отметить, что на первый план у Б., в отличие от ее
дочери, выступали идеи ущерба и обкрадывания. Н., по ее мнению,
никая ночью в квартиру, «похитил золотую цепочку, перстень с
ном, выломал три клавиши у пианино, разбил люстру и периодически
резал мебель ножиком». Кроме того, установил контакт с соседями и
натравливал на них милицию. Летом во время отдыха в сельской
ности «замечали» за собой слежку со стороны милиции и КГБ. В
нейшем мать и дочь стали бояться, что украдут внука, поэтому не
дали его в школу. Спустя три года после первой госпитализации дочь
заявила, что, проникнув ночью в их квартиру, Н. имел с ней интимные
отношения, и она беременна, так как у нее прекратились менструации.
Стали ждать ребенка. С началом нового учебного года неудачно
тались устроить сына в английскую школу. Расценили эту неудачу как
проявление преследования, в связи с чем написали множество жалоб
в самые различные инстанции, после чего были госпитализированы в
психиатрическую больницу.

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 197
При поступлении Б. возмущалась госпитализацией, была
на, многоречива, требовала немедленно сообщить, как состояние
ри и внука, предупреждала врачей, что дочь беременна, требовала «не
вредить будущему ребенку». В дальнейшем на протяжении почти всего
периода пребывания в больнице очень много говорила о преследовании
ее и дочери со стороны «мужа» дочери. С ее слов, Н. «связан с
цией, имеет счет в английском банке, ведет переговоры по рации с
границей из их квартиры, предварительно усыпляя их эфиром». Кроме
того, рассказывала, что у Н. имеются отмычки и другие приспособления
для проникновения в квартиру. «Ночью он снял у меня золотую
ку и перстень с руки. У него имеются кошки, с помощью которых он
взбирается по водосточной трубе, а также надувной костюм, в котором
он без риска для жизни может выбрасываться с любой высоты. Сама
видела его в этом костюме в кустах. Он ненормальный, у него мания все
ломать, рвать, портить, видимо облучился, плавая на подводной лодке.
После его ночных визитов в манной крупе я находила стекла и скрепки,
а мед становился горьким».
Из всех членов семьи, ставших, по их мнению, жертвами
ния со стороны несуществующего «мужа дочери», мать приводила
большее число «фактов»: «На полу, на стенах, на фотографиях дочери и
внука Н. писал нецензурные слова, а когда их стирали, то он
ливал их, а на портрете Пушкина написал "№ i". Ночью утащил из
ской поликлиники историю болезни внука и приписал в ней "ложный
порок сердца", а затем эту историю вернул в поликлинику. Специально
бил под окнами квартиры бутылки, чтобы не могли проехать машины, а
внука вместе с его матерью из-за этого вызывали в детскую комнату
лиции. Все это делалось для того, чтобы убить всех членов семьи
рально". Когда этот эффект не был достигнут, то Н. решил приступить
к физическому уничтожению, "в муке и крупе обнаруживались и скре-
почки, и скобочки". Дочери и внуку непосредственно угрожал: "Могу
вас зарезать, и мне ничего не будет"».
Бредовые идеи преследования и ущерба, высказываемые Б., отличались
определенной непоследовательностью и противоречивостью: то обвиняла
в «преследовании» непосредственно Н., то говорила, что он «нанял
циальную подпольную группу-мафию, которая занимается шантажом и
получает за это большие деньги». Считала возможным, что Н. также мог
вовлечь в свои аферы и ее мужа, который, по мнению Б„ «в последнее
иремя ведет себя странно». Причины преследования видела в том, что
11. «влюблен в ее дочь и собирается на ней жениться». Вместе с тем
скала, что ее «преследуют из-за прочитанных книг Солженицына», а она
находится в психиатрической больнице «с ведома правительства».

198 Глава 2
Во время психологического исследования у Б. при выполнении
теллектуальных субтестов методики Векслера выявлялся низкий
вень интеллекта, соответствующий пограничному поясу между
ченностью и дебильностью G8): вербальный интеллект соответствует
низкой норме и составляет 82 балла, невербальный — 75 (ниже нормы).
Резко снижены конструктивные способности. Больная плохо
тируется в житейских ситуациях, не проявляет самостоятельности при
решении простейших жизненных задач. Отмечаются также колебания
внимания, эмоциональная неустойчивость и выраженное снижение
памяти. Суждения непоследовательны, многословны. Из
стей личности: некритичность, истероидные черты, выраженный
центризм.
Больная находилась в психиатрической больнице на протяжении
трех месяцев и была выписана под наблюдение диспансера на
живающей терапии нейролептиками с диагнозом: индуцированный
хоз. При выписке соглашалась с врачами, что их поведение (в том числе
написание многочисленных нелепых жалоб) — «может, и болезнь»,
тивно бредовых идей не высказывала. Однако в целом критика к
ни и психотическим переживаниям по существу отсутствовала. В то же
время обещала посещать психоневрологический диспансер и принимать
дома лекарства, организовать для внука «нормальную учебу в школе».
Допускала, что перед госпитализацией беременности у дочери, «может,
и не было». На свиданиях с дочерью и мужем вела себя адекватно.
После госпитализации Б. наблюдалась врачами диспансера на
тяжении ю лет. Первый год контактировала с медработниками и даже,
с их слов, на короткое время начинала принимать лекарства, но затем
прекращала их прием и посещение диспансера. Спустя 5 лет
ется открывать дверь врачу или медсестре диспансера, при заявлениях
о необходимости посещения ее дочери отвечает через дверь, что «такая
здесь не проживает». Спустя ю лет после описанной выше
зации также отказывается от контакта, опровергает заявления внука об
ухудшении состояния у его матери, не считает дочь психически
ной, повторяет нелепые заявления дочери, требует «оставить их в
кое» и «не трогать дочь».
Одновременно с больной Б. и ее дочерью в детскую
скую больницу был госпитализирован восьмилетний сын В., который во
время поступления в больницу высказывал идеи преследования их
мьи со стороны Н. Из его анамнеза известно следующее: отец — житель
одной из арабских стран (других сведений о нем не имеется). У матери
отмечался токсикоз второй половины беременности, родился, со слов
матери, на го дней раньше срока, отмечалось ранее отхождение вод, в

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 199
родах применялись полостные щипцы, после рождения — отмечались
явления асфиксии. На протяжении первого года жизни дважды болел
ОРВИ. Однако психомоторное развитие протекало без особенностей.
Воспитывался бабушкой, матерью и дедушкой, с детьми в раннем
стве не общался, ходил гулять только с родственниками. Своевременно
не мог начать учиться в школе, т. к. мать и бабушка, считая, что его
гут убить по дороге», препятствовали его поступлению в обычную
лу и не смогли организовать его поступление в английскую. Занимался
с матерью и бабушкой дома.
При поступлении в психиатрическую больницу мальчик в контакт
вступал неохотно, на многие вопросы отвечал формально. Сидел в
ванной позе, на собеседника не смотрел, отмечалась выраженная ги-
помимичность. Монотонно, однако со множеством подробностей,
сказывал о преследовании его семьи Н., который, с его слов, «женился
на маме», но с ними не живет, а периодически посещая их квартиру,
«преследует» их семью и собирается убить его и маму. «Ночью он льет
)фир на порог, портит вещи, пишет нецензурные слова на моей ноге, на
фотографиях и в туалете. Когда он приходит, я не видел, но однажды,
когда просыпался, видел. Кроме того, встречал его на улице, он
ся убить, поэтому я в школу не хожу, а занимаюсь дома. Об эфире
рили мама и бабушка, я сам не чувствовал».
С момента поступления и на протяжении 5 месяцев пребывания в
детской психиатрической больнице мальчик выполнял все требования
и установки, связанные с нахождением в стационаре, полностью
нялся режиму. Однако в контакт с другими детьми не вступал, не
лял инициативы в играх, не интересовался окружающим. Периодически
с прашивал о времени его выписки, но какой-либо реакции на заявления
нрача о необходимости продолжения лечения не обнаруживал.
онально был «тускл и монотонен». Вместе с тем полностью справлялся
с программой первого класса, обнаружил достаточный запас сведений
об окружающем, отмечались также хорошо развитые пространственно-
нременные представления и счетные навыки. Бредовых идей за время
нахождения в больнице активно не высказывал. К концу пребывания
и больнице у мальчика появилась весьма сдержанная и несколько
мальная критика к отдельным высказываниям, связанным с «фактами»
преследования их семьи, но в целом по-прежнему был убежден в том,
что Н. их «преследовал и приходил ночью».
При психологическом исследовании был обнаружено: вербальный
интеллект — юб, невербальный — И2 (итог — 109 баллов —
ет возрастной норме). В мышлении: нарушения ассоциативного строя,
г i жжение уровня обобщений, выхолощенность, псевдоабстрактность

200 Глава 2
пиктограмм. На электроэнцефалограмме отмечалось снижение
ционального состояния коры и повышение импульсации со стороны
стволовых структур. В соматоневрологическом статусе: астеническая
конституция, внутренние органы — без патологии. Очаговых
мов поражения ЦНС нет. Проводилась терапия трифтазином, френоло-
ном, этаперазином, орапом, использовалась также психотерапия.
Диагноз психического расстройства у представленного выше
ента на протяжении всего периода его пребывания в детской
рической больнице вызывал большие сомнения, при этом
циальная диагностика шла между шизофренией и индуцированным
психозом. Был выписан на поддерживающей терапии орапом под
тивное наблюдение психоневрологического диспансера с диагнозом:
индуцированный психоз у шизоидной личности (не исключено в
нейшем развитие процессуального заболевания).
В дальнейшем жил в своей семье, наблюдался диспансером, первые
несколько месяцев после выписки принимал лекарства и посещал
сы психотерапии. Активной психотической симптоматики не
живал, постепенно появилась критика к ранее имевшимся собственным
бредовым переживаниям и к болезни матери и бабушки. Через два года
был снят с учета в психоневрологическом диспансере. Сменил
ко школ, так как мать, считая, что педагоги к сыну относятся
желательно, переводила его из школы в школу. Учился
тельно, плохо давалась математика и русский язык. Окончил ю классов
и ПТУ, начал работать столяром, далее учиться не пожелал, заявляя,
что ему «надо обеспечивать себя и мать». От службы в армии был
божден вследствие инвалидности матери. Спустя 12 лет после
ной выше госпитализации: на учете в ПНД не состоит, работает,
ков психического заболевания не обнаруживает, критически относится
к заболеванию матери, сам обращается в диспансер при ухудшении ее
состояния, пытается воздействовать на бабушку и мать с целью приема
ими лекарств.
После госпитализации трех описанных выше пациентов отец
санной выше больной А. в течение двух недель активно посещал их в
психиатрических больницах, писал им письма и развил
ную активность по написанию жалоб и обращений в различные
ции с требованиями о «немедленном освобождении из заточения» его
жены, дочери и внука.
Фрагменты из его переписки в тот период с родственниками
точно демонстративны.
Из письма дочери: «Дам телеграмму первому секретарю обкома за
расистскую политическую расправу в канун годовщины Октября».

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 201
Второй фрагмент (из письма жене): «По видимому лечащий врач
вызвал представителя КГБ, который сидел и слушал. После этого
дания вчера вечером под окнами дежурила машина, а тот деятель (Н.)
не появлялся. Я наблюдаю за окнами».
Из письма внуку: «Совершена политическая провокация. Я с ними
разберусь в обкоме партии».
Подобного рода «объяснения» случившегося фигурировали в самых
различных заявлениях этого пациента, поэтому после обращения в
хоневрологический диспансер (спустя две недели после госпитализации
членов его семьи) он также был госпитализирован. Ниже приводится
история его заболевания.
Больной Г. (во время этой госпитализации больному было 64 года).
Точных данных о наследственности пациента нет, хотя имеется
мация, что его отец (инвалид войны) лечился в психиатрической
нице. Г. родился в крестьянской семье первым из 6 детей. Два брата и
сестра умерли во время войны. В детстве рос и развивался нормально.
Перенес детские инфекции. В школу пошел с 9 лет, окончил j классов с
медалью «За хорошую учебу». До войны успел закончить з курса
кума, затем начал работать на заводе. С началом войны эвакуировался
вместе с заводом в Казахстан, «имел бронь от армии», так как работал
на военном заводе. После войны продолжил учебу в техникуме,
сле окончания которого работал начальником цеха на военном
де. Работа была связана со множеством профессиональных вредностей
(выраженное превышение предельно допустимых концентраций ряда
токсических веществ), страдал конъюнктивитом. В дальнейшем на
тяжении ю лет работал в войсковых частях начальником строительства
по монтажу оборонительных объектов, в это время жил на Севере
сте с женой. В возрасте 50 лет в условиях напряженной работы,
ной также с повышенной загазованностью, отмечались приступы
кардии, которые, однако, в дальнейшем прошли. На протяжении всей
трудовой деятельности активно занимался партийной работой. В 6о лет
вышел на пенсию, но продолжил работу в одной из монтажных
заций. В течение 2-х лет занимался технадзором, часто ездил в
дировки. Кроме того, был партгрупоргом. В связи с активной трудовой
и общественной деятельностью неоднократно награждался грамотами
и путевками в санаторий.
На месте последней работы у Г. стали постепенно все более и более
портиться отношения с коллективом и начальством, отмечавшим его
'•повышенную конфликтность». Сам пациент объясняет
щее по месту его последней работы следующим образом:
но производились сборы денег и дни рождения. Пошло панибратство,

202 Глава 2
ответственности друг перед другом в общем деле не было. Начальник
цеха шел на поводу, несмотря на то, что был случай травматизма.
лектив оказался "спаянно-споенный". Когда я начал выступать
тив пьянства, то мне сказали: "Будешь выступать — мы тебе намылим
физиономию". Кто не с ними — тот серая овечка, значит, им нужно от
меня избавиться. У них коалиция». Спустя два с половиной года после
начала работы Г. был уволен по статье, предусматривающей
ность использования работника на дальнейшей работе по состоянию
здоровья. Администрация предприятия мотивировала увольнение тем,
что работа связана с высоким напряжением (юоо вольт и более).
Г. посчитал, что с ним поступили «не по закону», так как за год до
этого он проходил медосмотр и был признан, с его слов, «годным к
боте при отсутствии травматизма глаз». Его попытки «разобраться» по
месту работы не увенчались успехом, и он подал в районный суд, после
отрицательного решения последнего — в городской суд, а затем — в
ховный. В ожидании решения суда уехал отдыхать в один из
дов Ленинграда, где получил травму ноги, поэтому длительное время
не мог вернуться в город. В течение 4-х месяцев не платил партвзносы,
в связи с чем был исключен из партии. С его слов, он посылал деньги
на последнее место работы. В дальнейшем рассказывал, что эти деньги
умышленно не оформлялись как взносы новым парторгом организации
из-за личной неприязни, так как Г. его постоянно критиковал. Это
служило основанием для пациента начать новое «разбирательство» с
партийными инстанциями, с написанием многочисленных заявлений.
В обращениях в психоневрологический диспансер райкома партии Г.
характеризуется как «конфликтный, кляузный, лживый, склонный к
клевете на товарищей». В связи с тем, что на Г. было заведено «дело
о неблаговидном поведении», партийные органы интересовались его
психическим состоянием в связи с возможностью привлечения его к
ветственности.
Уже во время первой госпитализации его дочери Г. обнаружил
критическое отношению к ее психической болезни и, объясняя ее
мещение в больницу преследованием «расистов», требовал при этом
«немедленной выписки». (Для характеристики Г. интересна следующая
деталь: его манера держаться и разговаривать были таковы, что лечащий
врач его дочери первоначально посчитала его «адмиралом в отставке»,
в то время как в действительности он младший офицер запаса.) В этот
период письменная продукция пациента в первую очередь
лась «борьбой» с администрацией за восстановление на работе. Однако
после госпитализации жены, дочери и внука многочисленные жалобы
в самые различные инстанции (включая военную прокуратуру и пар-

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 203
тийные органы) уже содержали многочисленные «факты», касающиеся
«преследования» их семьи со стороны Н.
При поступлении в психиатрическую больницу Г. обнаружил
раженную аффективную заряженность. Был многоречив, со
ством «подробностей» и эмоциональной насыщенностью рассказывал
о том, что Н. «хотел уничтожить всю их семью». Однако причины, по
которым «муж» дочери хочет уничтожить свою жену и ее семью,
мулировать не мог. Со слов пациента, «для защиты семьи вставил в
дверь два шпингалета», после чего Н. «через внука передал, что убьет
меня за это». В связи с этими угрозами «принял меры — стал ходить по
освещенным улицам, а в течение последних месяцев не ночевал дома».
«Дважды специально оставался, поджидая Н., но тот пришел, когда я
заснул, и написал нецензурное слово на ноге внука, то есть занимался
растлением малолетнего ребенка». С его слов, внук на улице показал
ему Н. и сказал, что «это дядя Сережа», который мне говорил: «Я деда
твоего убью». При поступлении в больницу Г. активно протестовал
тив госпитализации, угрожая дойти до самых высоких судебных и
тийных инстанций.
Аффективная насыщенность переживаний сохранялась у Г. на
тяжении первого месяца нахождения в больнице. Постепенно на фоне
проводимой терапии нейролептиками (аминазин, трифтазин, сонапакс,
пропазин) аффективная напряженность больного существенно
шилась. Стал полностью укладываться в режим отделения, начал
бирательно контактировать с окружающими. Активно бредовых идей
не высказывал, но критика к болезни и психотическим переживаниям,
имевшим место у него самого и членов его семьи, отсутствовала. Не
рицая «факта» преследования со стороны Н„ уклонялся от беседы об
этом, заявляя, что «должен разобраться во всем сам после выхода из
больницы». По-прежнему настаивал на выписке, но отмечавшейся ранее
стеничности при обсуждении этого вопроса уже не проявлял. И только
спустя три месяца после начала лечения стал относиться к своему
ведению накануне госпитализации и заявлениям о «преследовании» с
формальной критикой («если вы считаете, что это казалось, пусть будет
так»). Заявлял, что, наверное, «жена и дочь действительно находились
во власти фантазии». Обещал в дальнейшем не писать по этому поводу
никаких жалоб, так как, с его слов, «можно снова попасть в психушку».
Однако незадолго до выписки сказал медперсоналу, что будет
ден «писать», так как его «незаконно поместили и держат в больнице,
поэтому виновные должны понести наказание».
При исследовании соматического состояния были выявлены:
росклероз церебральных и коронарных сосудов, аорты, ИБС, атеро-

204 Глава 2
склеротический кардиосклероз. Неврологическое исследование:
сторонний птоз с рождения, сглаженность левой носогубной складки.
Мышечный тонус чуть повышен по экстрапирамидному типу.
ются также легкие координационные нарушения и тремор вытянутых
рук. Заключение: хроническая цереброваскулярная недостаточность
(на фоне последствий ДЦП — ?).
Обследование психолога: в условиях эксперимента общителен,
сколько многословен. С удовольствием рассказывает о себе,
вая свои достоинства и знакомство с известными людьми. Неоднократно
подчеркивает, что он психически здоров, а его госпитализация является
«нарушением Конституции». В процессе выполнения тестовых заданий
часто отвлекается, с трудом вновь переключается с повествования о себе.
Активное внимание в специальном тесте ослаблено незначительно.
резко снижена память, несколько ослаблена избирательность процесса
воспроизведения. Общий темп деятельности замедлен. Кривая
способности выявляет признаки истощаемости психических процессов.
Уровень процесса обобщения неустойчив. Суждения
ны, многословны. Ассоциации в пиктограммах адекватны, конкретны,
эгоцентричны. В объяснениях к рисункам — образен, многословен,
стоятелен. Анализ содержания ассоциаций и ряд графических
лей выявляет фиксированность больного на факте госпитализации и ее
несправедливости. Из особенностей личности: самопереоценка,
тризм личностных установок, недостаточность самоконтроля.
Через три с половиной месяца больной был выписан на
вающей терапии аминазином под активное наблюдение
гического диспансера с диагнозом: индуцированный психоз у лица с
судистым заболеванием головного мозга.
Сразу после выписки прекратил прием лекарств, вновь пытался
сать жалобы. Однако первый год посещал диспансер, контактировал с
врачами, после психотерапевтических бесед и угроз повторной
тализации на некоторое время активность в написании различного
рода заявлений существенно снизилась. В заявлениях в первую очередь
фигурировали не столько «факты преследования» его семьи, сколько
обстоятельства его личной жизни (исключение из партии, увольнение
с работы, госпитализация в психиатрическую больницу). Около 4 лет
работал контролером в охране, уволен по истечении срока контракта,
в дальнейшем уже не работал. Перенес операцию по поводу кишечной
непроходимости, после чего была оформлена 2-я группа инвалидность
(по общему заболеванию). В психиатрические больницы больше не
ступал, эпизодически посещался работниками диспансера. Активность в
написании различного рода жалоб и заявлений существенно снизилась

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 205
и постепенно исчезла. Спустя и лет после госпитализации: считает, что
в организации, где работала его дочь, «были люди из преступного мира,
которые ее испортили». О «преследовании» со стороны Н. («мужа»
чери) ничего не говорит. В хороших отношениях с внуком, который, с
его слов, не учится, так как «никуда не пробиться, и с его матерью было
то же самое — 15 лет училась, и все впустую — инвалид».
Еще один родственник первично заболевшей (больной А.)
щал на себя внимание особенностями своей трактовки случившегося.
Проживающая отдельно от их семьи сестра больного Г., неоднократно
интересовавшаяся его состоянием (обсуждался даже вопрос о
ности выписки к ней этого пациента), во время беседы с ней однажды
заявила следующее: «Капитана (так в семье ее родственников
ли Н. — «мужа» дочери) я своими глазами не видела, но жена брата мне
показывала свою фотографию, на которой у нее на лбу было написано
нецензурное слово. Никто, кроме капитана, написать его не мог,
чит, в квартире он был. Выпишите моего брата. Если его считать
сшедшим, то тогда пол-Ленинграда нужно посадить. Если капитан
дет к брату в квартиру, то брат с ним рассчитается, а то что мыкаться.
Порядка нет, потому что черт везде. Он творит всякие дела. И здесь в
больнице черти, они проникают сюда в образе женщин с усами».
К сожалению, развернутого объяснения своим нелепым
ниям эта женщина не дала, а в дальнейшем прекратила посещение
ницы и общение с родственниками вплоть до их выписки. Однако уже
приведенное выше заявление позволяет с уверенностью говорить и о
критическом отношении к болезни близких, и наличии в данном случае
трактовки одного «факта» (фотографии с нецензурной надписью),
торый, по меньшей мере, нуждается в клинико-психологической
ке. Однако, по моему мнению, здесь все же следует думать об отсутствии
критики и соглашении с болезненными переживаниями и
ниями близких со стороны малограмотной и суеверной женщины,
нимающей «на веру» все нелепые построения своих более образованных
родственников. Естественно, что эта оценка — только своеобразная
ентировочная «диагностика» высказываний и переживаний, остающихся
в пределах психического здоровья (тем более что эту женщину я лично
не видел, а пользовался только информацией, полученной от лечащего
врача одного из приведенных выше пациентов).
Наблюдение в условиях психиатрического стационара и наличие
катамнезов (более ю лет) у приведенных выше четырех членов одной
семьи, тем не менее, не позволяют полностью согласиться с первичной
диагностикой, по крайней мере, у двух из этих пациентов. Если диагноз
дочери и ее сына не может вызывать с учетом длинника всего периода

206 Глава 2
наблюдения особых сомнений (шизофрения и индуцированный
хоз), то диагноз ее родителей не представляется столь однозначным.
Появление первых психических нарушений у матери, их характер,
впадение времени их начала с тяжело протекавшим климаксом, но вне
какой-либо зависимости от характера болезненных переживаний
чери, вряд ли позволяют связывать ее болезнь с индукцией
ским заражением»). Более того, здесь отмечается своеобразное
хождение» целей «преследования» и даже его содержания.
Мать, еще ранее (во время жизни на Севере) обвинявшая мужа в
же документов и зачем-то записывавшая номера стоящих машин, сразу
по приезде в Ленинград обнаруживает в первую очередь идеи ущерба,
характерные для инволюционно-сосудистых психических заболеваний
(«подстрижена чернобурка, перина стала тоньше» и т. п.). В отличие от
этого, дочь, формально заболевшая ранее и ставшая своеобразным
циатором сформировавшегося впоследствии общего бреда, вначале
тает, что ее «хотят убить», а затем «переключается» на «мужа», от
торого она «забеременела». В данном наблюдении интересен тот факт,
что возникновению бреда преследования у дочери предшествуют четкие
кверулянтские тенденции. Она начинает писать жалобы по поводу того,
что ее «обманули с зарплатой». Формально в таком содержании жалоб
нет ничего психотического, но с учетом дальнейшего развития ее болезни
это поведение, напоминающее «борьбу за справедливость» ее отца (после
увольнения с работы), уже свидетельствует о своеобразной
ции психической жизни. Следует обратить внимание на то, что каждый из
членов этой семьи выявляет свои «оттенки» преследования. У отца — это
«расистская политическая расправа», по мнению матери, у
щего» их семью Н. — «мания все ломать и портить», у дочери —
ная любовь, беременность, обещание женитьбы» и проч.
Если у матери первые признаки психического расстройства
ются на фоне тяжело протекавшего климакса, то у отца появлению кве-
рулянтских тенденций предшествует «повышенная конфликтность».
Это позволяет считать, что у пациента в этом возрасте начинающиеся
сосудистые нарушения (возникшие на фоне определенной
ной мозговой патологии и последствий промышленной интоксикации)
определяют возникновение изменений личности паранойяльного типа.
Его «борьба за справедливость» в конце концов приводит к
яльному развитию личности, достигающему психотического уровня.
И если у его жены и характер высказываний, связанных с
нием» их семьи, и исследования психолога однозначно
ют о грубых интеллектуально-мнестических расстройствах сосудистого
происхождения, то у самого пациента начинающееся поражение сосудов

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 207
головного мозга скорее выявляет и заостряет скрытые
ческие особенности, по-своему «реализовывавшиеся» ранее в условиях
особой работы и общественной деятельности.
Однако, по моему мнению, у родителей первично заболевшей
лодой женщины невозможно отрицать и роль индукции в оформлении
клинической картины и манифестировании психического расстройства.
И у отца, и у матери с достаточными основаниями можно считать, что
держание их психотических переживаний (при всем различии
ных выше «нюансов» клиники каждого из пациентов) оказалось так или
иначе связанным с фабулой бреда их дочери. Более того, здесь можно
ворить о своеобразном «качественном скачке» в развитии психических
расстройств у родителей, резком обострении развития заболевания. Это
обострение, приобретающее характер острых психотических эпизодов,
далеко не случайно расценивалось как индуцированные психозы.
Таким образом, здесь можно говорить не только о пато- и аутопласти-
ческом влиянии болезни и самого содержания психоза у первичной
ной (здесь, по моему мнению, этот термин употребляется скорее в его
привычном, нежели истинном, значении), но и об элементах «социоге-
неза» психического расстройства у наиболее близких ей людей (в данном
случае — это родители и сын). Можно отметить, что у сына,
го в условиях своеобразной «островной культуры», периодические
ды из которой связаны только с психотически-кверулянтскими
циями, сама психическая жизнь включала с самого начала болезненные
переживания матери, а ее госпитализация, возможно, только позволила
их обнаружить. Здесь само формирование психики (а не ее нарушений)
происходило в особых условиях, определяющих своеобразное
рованное развитие личности на определенном этапе жизни.
Это обусловило не только формирование шизоидного радикала в
структуре его личности (естественно, что в данном случае невозможно
игнорировать и роль наследственности), но и специфическое
ние к болезни, в частности — отсутствие критики к обнаруживаемым
им в больнице переживаниям преследования. Здесь осознание
ком наличия психической патологии у членов его семьи и появление
критического отношения к ней, по моему мнению, было связано не с
менением психофизиологической деятельности мозга на фоне лечения,
а скорее с формированием нового мировосприятия по мере созревания
психики, происходящего в более благоприятных условиях (учеба в
ле, более широкое общение со сверстниками, психотерапия в
ре и во время диспансерного наблюдения). Однако ретроспективный
взгляд на диагностику психического расстройства во время
зации мальчика в больницу позволяет считать диагноз «индуцирован-

208 Глава 2
ный психоз у шизоидной личности» наиболее адекватно отражающим
уровень клинического понимания обнаруживаемой патологии психики
на том этапе ее оценки.
В отличие от этого, помещение в больницу всей семьи не столько
наружило у отца первично заболевшей переживания, связанные с
следованием», сколько резко обострило существовавшее у него и ранее
сутяжное поведение, послужившее основанием для его госпитализации.
Такого рода сутяжные тенденции, достигающие степени
го развития личности, в рамках индуцированных расстройств хорошо
известны и описаны многими авторами ([9]-[н])- Но в данном случае,
по моему мнению, на первый план в генезе психического расстройства
у Г. следует все же следует ставить специфическое расстройство зрелой
личности у лица с органическим поражением головного мозга сложной
этиологии: последствия ДЦП (?) и промышленной интоксикации,
чинающийся атеросклероз, — формирующееся в особых условиях
личия психической болезни у всех членов семьи заболевшего.
И хотя содержание переживаний Г. на определенном этапе его
ни, безусловно, было связано с наличием болезни у его близких,
ватное поведение, определявшее дезадаптацию пациента, по-видимому,
следует все же диагностировать как кверулянтнре расстройство
сти (F6o.o по МКБ-ю). Сутяжные тенденции, выявляющиеся у Г. до и
после его «борьбы» с «преследующим» его семью Н., не исчезли и в это
время, но только наполнились новым содержанием, связанным с
держанием болезни близких. И только постепенное исчезновение
фективной насыщенности по мере прогрессирования болезни мозга и
усиления интеллектуально-мнестических расстройств определяет здесь
исчезновение кверулянтских тенденций. В то время как в условиях
чения (в стационаре и в психоневрологическом диспансере) это же
жение аффективной насыщенности переживаний достигалось
ствием нейролептиков.
Выше был описан восьмилетний ребенок, которого можно считать
«заразившимся» (индуцированным в широком смысле этого термина)
от ранее заболевшей матери. Несмотря на все своеобразие этого
ражения» (лишний раз доказывающее неоднородность группы
мешательства вдвоем»), особенности переживаний этого пациента
определили на клинико-психологическом уровне понимания его
хического расстройства как индуцированного психоза. Таким образом,
здесь основным индуктором для ребенка выступает его мать. Однако
мой многолетний интерес к этой группе психической патологии
лил обнаружить и более редкий, но неоднократно описанный в
ратуре вариант folie a deux, в котором индуктором выступает как раз

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 209
ребенок младшего школьного возраста, а индуцируемой оказывается
его мать. Приведенное ниже наблюдение достаточно наглядно
рирует это.
Наблюдение № £. Как уже отмечалось ранее, в соответствии с
щепринятой схемой описания «помешательства вдвоем» первым в
бого рода наблюдении описывается первично заболевший.
Больной А. Во время первой госпитализации в психиатрическую
больницу мальчику было 8 лет. Сведений о патологической
ственности со стороны отца нет, так как родители рано развелись и в
дальнейшем между собой не общались. Родился в срок от пятой
менности, протекавшей с токсикозом первой половины (первые три
ременности у матери закончились медицинским абортом, четвертая —
выкидышем). На первом году жизни перенес пневмонию и несколько
раз диагностировался отит. Раннее психомоторное развитие протекало
без особенностей. Посещал детский сад, в школу пошел своевременно.
Воспитывался матерью в условиях гиперопеки. Везде отличался
щительностью со сверстниками, никогда не имел друзей, не любил
лять, свободное время проводил дома.
Через два месяца после начала учебы в первом классе мальчик
риодически стал говорить, что он считает себя «выбранным
ством» для приема иностранных делегаций в школе, ведет переписку
с Генеральным секретарем партии и получил приглашение погостить
в Кремле. Объяснял «выбор правительства» примерным поведением и
успешной успеваемостью, а также необходимостью «дать информацию»
об уровне подготовки учеников школы. На протяжении первого месяца
эти высказывания были относительно редкими и не обращали внимания
окружающих. Но затем стал говорить об этом чаще, заявлял, что он при
необходимости может связаться с Кремлем по телефону «02-03» чтобы
«вызвать солдат и рассказать о последних новостях».
Спустя 4 месяца после начала занятий в школе во время зимних
никул и сразу после них мальчик стал рассказывать матери о его
писке с Кремлем, что он получает письма от руководителей партии, что
школьный тренер готовит его во вратари «Зенита», что ему обещали
«радиоуправляемых солдатиков». Дважды приходил к матери на работу
и говорил ей, что «в школе обещали дать квартиру на набережной Невы,
в элитном месте», рисовал план этой квартиры. Мать, перенесшая перед
этим ОРЗ с высокой температурой, спустя неделю после возобновления
занятий сына стала говорить на работе о «необыкновенных
стях» сына, о том, что его снимали зарубежные кинематографисты и
приглашали в Кремль. С учетом некоторых других особенностей
ведения матери на работе (об этом ниже) она была госпитализирована

210 Глава 2
с работы психиатром скорой помощи в психиатрическую больницу.
бенок, оставшийся один, был доставлен для определения его
го местопребывания в милицию. В отделении милиции стал говорить,
что в школе ходят делегации, интересующиеся им, а он уже и дней ведет
переписку с руководителями страны, которые вызывают его в Кремль.
Говорил о себе, что «я — главный маршал, а они только помогают, а моя
кличка Ленин». С его слов, в Москве он получит в подарок пистолет и
пойдет вместе с 720 солдатами наводить порядок на колбасную фабрику,
которая отравила его мать. В милиции был осмотрен психиатром скорой
помощи и госпитализирован в детскую психиатрическую больницу.
В больнице: с момента поступления и на протяжении всего периода
пребывания в отделении пассивно подчинялся режиму, был
телен, однако выполнял указания персонала. Спонтанно ни к кому не
обращался, при расспросах о его прежних высказываниях достаточно
монотонно повторял их, обнаруживалась выраженная склонность к
зонерству и употреблению неологизмов. Обращал на себя также
мание манерностью и вычурностью голосовой модуляции.
ленный самому себе, был бездеятелен, лежал или бесцельно ходил по
коридору. Вместе с тем на занятиях в классе обнаруживал достаточно
высокую продуктивность и хорошее интеллектуальное развитие. Не
тересовался матерью, сроками его выписки, равнодушно принимал
значенные ему лекарства. Перед выпиской стал несколько контактнее с
окружающими, формально отказывался от некоторых «частностей» его
прежних высказываний («с правительством непосредственно не
варивал, наверное, хотел этого и сам поверил, а все остальное было на
самом деле»). Эмоционально продолжал оставаться достаточно
ным, монотонным.
Психологическое исследование: интеллект: вербальный — 123,
вербальный — юб (итог — иб баллов); мышление: выхолощенность,
бессодержательность ассоциаций, рассуждательство, нарушение
тичности. На электроэнцефалографии были отмечены пароксизмаль-
ные изменения после i минуты гипервентиляции. Рентгенограмма
репа без признаков повышения внутричерепного давления.
За время нахождения в больнице проводилось лечение этаперазином,
галоперидолом, сибазоном, пантогамом, орапом, витаминотерапия.
Через три месяца после поступления больной был выписан на
держивающей терапии орапом под активное наблюдение
рологического диспансера с диагнозом: шизофрения, непрерывно-
прогредиентная, паранойяльный синдром. После выписки наблюдался
диспансером, проводилась поддерживающая терапия различными
ролептиками, неоднократно госпитализировался в психиатрические

Анализ собственных наблюдений folk a deux. Некоторые выводы и гипотезы 211
больницы и лечился в дневном стационаре с диагнозами: шизофрения,
вялотекущая; шизофрения, параноидная форма. Спустя i6 лет после
спитализации: симптомы эмоционально-волевого дефекта.
Больная Б. (мать описанного выше пациента; во время
ции больной было 39 лет)- Наследственность психическими
ниями не отягощена. Оба родителя умерли от рака в пожилом возрасте.
Имеет брата-близнеца, проживающего в Сибири вместе со своей
мьей. Раннее развитие протекало без особенностей, перенесла цепочку
детских инфекций. В школу пошла своевременно, училась хорошо.
сле окончания средней школы и института работала по специальности.
Была замужем. Брак распался по инициативе мужа вскоре после
дения ребенка (до этого были медицинские аборты и выкидыш). Муж
объяснял развод повышенной конфликтностью жены, а по ее мнению,
конфликты возникали вследствие того, что муж не помогал в уходе за
ребенком. Себя сама больная характеризует как вспыльчивую
ну, с высоким чувством ответственности.
После развода одна воспитывала сына, уделяла ему много времени,
интересовалась всеми его делами, а когда он пошел в детский сад и
лу — то его отношениями со сверстниками. Была им довольна, так как
он хорошо учился и даже начал заниматься в музыкальной школе. С ее
слов, «уже давно заметила, что сын очень умен, но не контактен, но,
верное, это я навела его на мысли о его особых способностях». Однако в
первые месяцы учебы нелепые высказывания сына периодически
лялись только в школе. Во время зимних каникул перенесла ОРЗ с
сокой температурой. С ее слов, «вышла на работу крайне ослабленной,
вялой и сонной». Именно в этот период, начиная со времени зимних
каникул, сын стал рассказывать матери о своих связях с Кремлем, о том,
что им «пробили двухкомнатную квартиру», что его снимали в кино и
готовят во вратари «Зенита».
В дальнейшем во время нахождения в больнице сообщала о наличии
у нее в тот период двойственного отношения к сообщениям сына:
нимала, что его высказывания носили нелепый характер, но верила его
убежденности и приводимым им деталям, которые он по своему
расту не мог знать». После перенесенного ОРЗ, выйдя на работу, стала
плохо справляться с привычной для нее деятельностью, временами
долгу сидела, не обращая внимания на происходящее вокруг, или
говаривала сама с собой. Неожиданно стала рассказывать сотрудникам,
что ее сына снимали «норвежские и грузинские кинематографисты, а
пленка отослана в Кремль». Им дадут отдельную квартиру, а сына, с ее
слов, «скоро вызовут в Москву». В связи с такого рода поведением и
сказываниями была госпитализирована в психиатрическую больницу.

212 Глава 2
При поступлении и в первые дни нахождения в отделении
лась несколько настороженно, на вопросы отвечала односложно, после
обдумывания вопроса. В дальнейшем сообщила лечащему врачу —
тору настоящей монографии, — что «неправильными ответами боялась
навредить сыну», которому, по ее мнению, «предназначена высокая
миссия». Полностью свое отношение к нелепым высказываниям сына
не раскрывала, но подтверждала, что она «верит почти всему, о чем он
рассказывал», однако заведомые нелепости («главный маршал по
ке Ленин», «колбасная фабрика» и проч.) пыталась объяснить тем, что
он «еще ребенок и, конечно, фантазирует»). В то же время сомнений в
«высоком предназначении» сына в первые дни нахождения в больнице
у пациентки не было, но себя считала «обычным человеком».
В отделении в первые две недели была несколько вяловата,
менами сонлива, много времени проводила в постели, к общению с
окружающими и к какой-либо работе не стремилась. Отмечались
рушения ритма сна с повышенной сонливостью днем, трудностями
сыпания вечером и частыми пробуждениями ночью. На фоне
мой терапии (общеукрепляющие, витаминотерапия, транквилизаторы,
в дальнейшем — малые дозы нейролептиков) стала заметно активнее,
начала активно контактировать с окружающими, включилась в
вые процессы в отделении. Спустя месяц после поступления появилась
критика к ее высказываниям о «миссии» ее сына. Стала считать, что он,
«наверное, заболел, если говорил такие нелепости», интересовалась его
состоянием, характером лечения, болезнью, возможностью рецидива.
Перед выпиской твердо считала сына душевнобольным, за которым
«теперь надо следить и следить». Наличие нелепых высказываний и
особенностей поведения у себя самой (перед настоящей
ей) объясняла усталостью после перенесенного простудного
ния, возникшими после этого бессонницей и колебаниями настроения
от «взбудораженное™ до апатии, когда ничего не хотелось делать и все
валилось из рук, не могла даже готовить пищу, а на работе временами
не могла понять простейшие вещи». Спрашивала о возможности
вторения подобных состояний у нее самой, но основное беспокойство
пациентка обнаруживала все же в отношении дальнейшей судьбы сына.
По выходе из психотического состояния эмоционально представлялась
сохранной, а ее реакции на случившееся с ней и сыном и
щее — адекватными. Нормализовался сон, но даже перед выпиской
сила «пока не отменять снотворные», так как боялась опять «впасть в
бессонницу». Перед выпиской обещала контролировать поведение и
состояние здоровья сына, посещать диспансер и принимать лекарства.
Соматоневрологическое состояние — без особенностей.

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 213
Спустя два месяца после поступления больная была выписана на
поддерживающей терапии сибазоном (на ночь) под активное
ние психоневрологического диспансера с диагнозом: индуцированный
психоз, возникший на фоне соматогенно обусловленного астенического
состояния.
На протяжении двух лет наблюдалась диспансером, периодически
назначались транквилизаторы. Спустя два года была снята с учета и в
дальнейшем длительное время к психиатрам не обращалась и на
чение в психиатрические больницы не поступала. Спустя 2О лет после
описанной выше госпитализации: работает, ухаживает за сыном,
знаков психического заболевания не обнаруживает.
Диагностика психического заболевания описанного выше ребенка —
сына индуцированной женщины — вряд ли может вызывать какие-либо
сомнения (с учетом последующего течения болезни). Пожалуй, здесь
следует только уточнить первоначально диагностированный у
чика «паранойяльный синдром». Здесь, по моему мнению, речь скорее
идет о хорошо известном и описанном многими авторами (Г. Е.
рева, В. Н. Мамцева и др.) и даже в определенной мере характерном
для психической патологии детского и подросткового возраста одном
из синдромов патологического фантазирования. По существу, у этого
пациента можно говорить не просто о патологическом фантазировании
с идеями переоценки собственной личности, а скорее о бредоподобных
идеях величия с конфабуляторными компонентами. Наряду с
ными детскими («вратарь "Зенита" и проч.) и стандартно-бытовыми
мечтами-фантазиями (из высказываний мальчика видно, что
тирный вопрос испортил» даже ребенка) его фантазирование не просто
все более и более отрывается от действительности, но спустя какое-то
время приобретает совершенно нелепый характер («главный маршал
по кличке Ленин», «колбасная фабрика»). Ссылаясь на исследования
отечественных и зарубежных исследователей, В. В. Ковалев ([12])
мечал, что подобного рода фантазии встречаются при заболеваниях
разной нозологической принадлежности (шизофрения, циклотимия,
экзогенно-органические психические расстройства).
У матери вся так называемая продуктивная симптоматика, по
ществу, — это повторение его нелепых высказываний и вера в них, что,
безусловно, в какой-то мере «льстит» ее осознаваемым (и даже
знаваемым») мечтам о будущем сына. У этой пациентки наиболее
мым моментом формирования индуцированного расстройства является
возникновение состояния, в котором исчезает возможность
ния реального мира и продуктов фантазии ее сына, которые приобретают
все более и более нелепый характер. Естественно, что эта некритичность

214 Глава 2
к высказываниям сына и повторение его «фантастических откровений»
не может быть оторвана от существовавших в тот же период таких
явлений клинической картины, как трудность выполнения привычной
производственной деятельности, бессонница, апатия, периодические
стояния сомноленции и отключения от окружающего.
Все это вместе взятое уже говорит о существенном изменении
физиологической деятельности мозга, возникшем после перенесенного
соматического заболевания. Здесь это состояние, по сути, не столько
предпосылка (своеобразная «почва», приобретенная
ность), сколько уже сама болезнь, приводящая к психическим
ниям. В этих нарушениях нет какой-либо продуктивной психотической
симптоматики (галлюцинаторно-бредовых переживаний). Все
емое больной в отношении ее сына и оценка его нелепых высказываний
определяется только неспособностью пациентки адекватно осмыслить
все его бредоподобные фантазии. У пациентки не отмечается ни
ценки собственной личности, ни каких-либо бредовых построений,
занных непосредственно с нею лично.
Однако выявляемые у нее психические нарушения,
щие, с одной стороны, о своеобразно измененном сознании (на фоне
выраженной астении), а с другой — о связанной с этим неспособности
адекватно осмыслить происходящее вокруг, позволяют считать, что ее
патология психики в данном случае достигает психотического уровня.
Поэтому в данном случае речь идет об индуцированном психозе, в
ром некритичность вторично заболевшего пациента и его «вера» в
лезненные построения ранее заболевшего сына позволяют расценивать
это как психопатологическую симптоматику. Естественно, что такое
нимание отдельных феноменов психической жизни этой женщины
зано не столько с появлением нового качества ее переживаний,
ко с оценкой ее психофизиологического функционирования в целом.
В дальнейшем в настоящей главе будут приведены наблюдения, в
торых некритическое отношение к болезни лиц из окружения
ски больного, их «вера» в его болезненные построения и переживания
вовсе не связаны с психическим расстройством, а остаются в пределах
«заблуждения до абсурда» в пределах психического здоровья.
В приведенном выше наблюдении соматогенно обусловленная
ния, по существу, является основным расстройством, а индукция со
стороны заболевшего ранее сына этой пациентки, по моему мнению,
является даже не запускающим эту болезнь триггерным механизмом,
а одним из факторов, выявляющих заболевание. Однако с учетом того,
что здесь обнаруживается не просто некритичность к нелепым
ниям сына, а их фактическое «воспроизведение» (повторение) матерью,

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 215
наличие здесь элементов психического заражения (индукции) вряд ли
может вызывать сомнения.
Это делает в какой-то мере правомерным диагноз:
ный психоз, возникший на фоне соматогенной астении. Однако мне
представляется, что не менее правомерным здесь был бы и диагноз,
связанный с определенной «перестановкой акцентов»: соматогенная
астения, развивающаяся в условиях индукции со стороны ранее
левшего пациента. Таким образом, приведенное выше наблюдение с
достаточно определенностью говорит о необходимости
ния все более утверждающихся в психиатрии принципов многоосевой
диагностики ([13])» в соответствии с которыми клинический диагноз
должен учитывать и психосоциальные факторы, и соматогении. Здесь
было показано, что принципы многоосевой диагностики необходимы
не только с точки зрения теоретических построений психиатрии, но и
для конкретных вопросов терапии каждого больного: у
ной выше больной практическое выздоровление (появление критики
к собственному психическому заболеванию и к болезни сына)
пает именно после специально проведенного курса общеукрепляющей
терапии.
В кратко представленном ниже наблюдении соматическая болезнь,
не являясь решающим фактором формирования психического
стройства, тем не менее, по моему мнению, создает определенную
расположенность к формированию психотического состояния,
стируемого как индуцированное бредовое расстройство.
Наблюдение № 6. Больная А. (во время первой госпитализации
больной было 40 лет). Раннее развитие протекало без особенностей.
Окончила 7 классов, работала ткачихой. Замужем не была.
ла с матерью в отдельной квартире. Точное время начала
го заболевания у пациентки установить не удается. Со слов ее старшей
сестры, еще за несколько лет до первой госпитализации говорила о
«преследовании». В сорокалетнем возрасте впервые была
рована в психиатрическую больницу и с этого времени на протяжении
15 лет многократно госпитализировалась и наблюдалась
логическим диспансером с диагнозом: шизофрения, галлюцинаторно-
бредовой синдром. Была переведена на II группу инвалидности. Через
два года после смерти матери стала жить вместе со своей старшей
строй (обменяли квартиру больной и комнату сестры на квартиру
шей площади). Сестра активно следила за состоянием больной и в
чение года критически относилась к ее заболеванию и психотическим
переживаниям. Однако в дальнейшем на протяжении нескольких
сяцев стала говорить о воздействии на них. В связи с высказываниями

216 Глава 2
о воздействии и неадекватным поведением обе сестры были
менно госпитализированы в психиатрическую больницу.
Больная Б. (старшая сестра описанной выше больной; во время
госпитализации пациентке было 67 лет). Развитие без особенностей.
Окончила среднюю школу, техникум, работала по специальности. В
чение 2о лет состояла в гражданском браке, детей не было. После
ти сожителя жила одна в коммунальной квартире, а затем съехалась с
младшей сестрой и жила с ней в отдельной квартире. В возрасте 40 лет
перенесла инфаркт миокарда, с 45 лет состоит на учете по туберкулезу
легких, с $о лет страдает астматическим бронхитом, с этого же
ни диагностирована гипертоническая болезнь (III ст.). Была оформлена
II группа инвалидности по соматическому заболеванию.
Через год после начала совместного проживания вместе с младшей
сестрой пациентка периодически стала чувствовать во время
ния в ванной слабость и головокружение. Рассказала об этом сестре,
торая сообщила, что и у нее бывают подобные явления, и «объяснила»,
что это связано с воздействием «лучами». Пациентка вначале не
рила сестре, так как «и раньше слышала от нее заявления о воздействии
и считала это болезнью». Однако вскоре к слабости и
ям присоединились неприятные ощущения в теле, «начало покалывать
и даже жечь то в одном, то в другом месте». После обсуждения этих
ощущений с сестрой «поняла, что при простых болезнях так не
ет, значит, это направленное воздействие лучами». На протяжении
скольких месяцев сестры постоянно обсуждали это «воздействие». Уже
после госпитализации обе пациентки, находясь в разных отделениях,
в качестве доказательств приводили один и тот же «факт», что спустя
некоторое время после начала «биоэнергетического террора» они часто
начинали испытывать неприятные ощущения одновременно. Однако и
несовпадение неприятных ощущений во времени объяснялось
ми одинаково: «так им надо». Интересен также момент определенной
трансформации симптоматики ранее заболевшей сестры: к
нию» мыслями неприятные ощущения в теле присоединились после
появления этих переживаний у старшей сестры и совместного
ния причин этого. Сестры начали принимать «меры защиты»:
ли окна и двери фольгой, «для контроля и доказательств» под подушки
клали фотопленку, а затем проявляли ее. Везде обнаруживались
ты воздействия». Обратились с этими «фактами» в отделение милиции,
были направлены в психоневрологический диспансер, а оттуда
лизированы в психиатрическую больницу.
В больнице во время поступления и в первые дни охотно делилась с
окружающими мыслями о «биоэнергетическом терроре, который про-

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 217
водят над хорошими людьми»: их с сестрой на расстоянии облучают
лучами с целью превращения их в психически больных, исследуют их
«мозг и тело». Заявляла, что «сосед находится также в группе
стов». В доказательство того, что их квартира стала «объектом
ния», приводила тот факт, что в «защитной фольге оказывались
ки». Со слов больной, у нее «воздействия на мысли» не было, в отличие
от сестры, «только ощущения в разных частях головы и тела». Более
выраженный характер болезненных явлений у младшей сестры и их
явление за много лет до начала совместной жизни пациентка объясняла
тем, что «сестра раньше попала под наблюдение террористов».
Уже спустя несколько дней после поступления у больной исчезли
приятные ощущения в теле и одновременно появилась частичная
ка к болезни (в первую очередь к психотическим переживаниям сестры).
Категорически отрицала «воздействие» каких-либо лучей в отделении.
Просила врачей различных специальностей, активно консультирующих
больную в связи с наличием «букета» соматических заболеваний,
яснить наличие этих ощущений и высказывала сомнения, что это может
быть связано с «обыкновенной болезнью». Однако, соглашаясь с тем или
иным врачом, вновь стремилась «выяснять» это у следующего. В
нии была спокойна, благодушна. Интересовалась сестрой, на свиданиях
с ней, просила ее «лечиться» и «верить врачам». В отделении поведение
было упорядоченное, контактировала с больными пожилого возраста,
также убеждала их «лечиться». Отмечались элементы слабодушия,
торое снижение памяти. Обещала в дальнейшем не поддаваться влиянию
сестры и следить, чтобы та активно посещала диспансер и принимала
карства. Сон и аппетит без особенностей.
Соматическое состояние: Гипертоническая болезнь III ст.
склероз аорты, мозговых и коронарных артерий. Кардиосклероз ате-
росклеротический. Хроническая ИБС. Хронический бронхит в стадии
ремиссии. Бронхиальная астма (инфекционно-аллергическая форма).
Сердечно-сосудистая недостаточность II ст. Рентгеноскопия органов
грудной клетки: выраженный фиброз в области верхушки правого
кого, пневмофиброз, в корнях — обызвествленные лимфоузлы, плевро-
диафрагмальные шварты справа.
Спустя три недели после поступления больная была выписана под
активное наблюдение диспансера с рекомендацией продолжения пси-
хокоррекционной работы в плане адекватного отношения к болезни
сестры и ее психотическим переживаниям. Диагноз при выписке:
цированный психоз на фоне соматического заболевания.
Наблюдалась психоневрологическим диспансером на протяжении
4 лет. Сама активно посещала диспансер, приводила сестру или обращалась

218 Глава 2
к врачам при ухудшении ее состояния. При ухудшении сна
ски принимала снотворные или транквилизаторы. Галлюцинаторно-
бредовых переживаний, неприятных соматопсихических ощущений в
теле в дальнейшем не обнаруживала. Трактовка эпизодически
кающих болевых ощущений в теле и головокружения в целом
ла адекватный характер. Отмечались явления слабодушия, некоторое
снижение памяти. Последние два года сама диспансер не посещала и
какого-либо лечения не получала. Через 4 года после выписки из
ницы была снята с учета.
В данном случае у больной (речь идет о вторично заболевшей
ентке) участие соматической патологии в возникновении психического
расстройства вряд ли может вызывать какие-либо сомнения. «Набор»
тяжелых соматических заболеваний здесь не просто создает
ложенность к формированию нарушений мозговой деятельности,
зывающих психическое расстройство, но и непосредственно вызывает
вполне определенную симптоматику — сенестопатии в различных
стях тела, которые в дальнейшем подвергаются бредовому толкованию.
При этом не вызывает сомнений связь таких явлений, как слабость,
головокружение и различного рода сомато-психические ощущения и
переживания, с гипертонической болезнью, общим атеросклерозом,
бронхиальной астмой и др. соматическими заболеваниями.
Однако вряд ли может вызвать сомнения и тот факт, что здесь
хическое расстройство (ведущим симптомом которого выступает бред
воздействия) непосредственно формируется под влиянием заболевшей
много лет назад младшей сестры, которая непосредственно
ет» пациентку, т. е. вносит в ее психическую жизнь качественно новые
переживания, выступающие как психопатологические симптомы. При
этом у вторично заболевшей старшей сестры отмечается уже не просто
бредовая интерпретация ее соматической патологии и
щих ощущений, но и активное участие в построение более широкой
бредовой системы (термин «биоэнергетический террор» предъявляет
именно эта пациентка), в чем-то «обогащающей» симптоматику ранее
заболевшей сестры. Но главное, с возникновением «коллективного
мешательства» с ассоциированными психопатологическими
ми начинает обнаруживаться заведомо нелепое «групповое» поведение
пациентов, связанное с защитой от воздействия («фольга» и проч.) и
обращением вовне за помощью, что неизбежно должно было привести
к госпитализации обеих больных.
Таким образом, диагноз индуцированного бредового расстройства
(в соответствии с современной систематикой психических и
ских расстройств МКБ-ю) у старшей сестры представляется правомер-

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 219
ным. Здесь неблагоприятное («заражающее») влияние ранее заболевшей
пациентки, по моему мнению, выступает достаточно наглядно. Вместе с
тем это наблюдение хорошо демонстрирует и роль «почвы» в
вении этого расстройства, обнаруживаемую в виде изменения
сти мозга под влиянием выраженной соматической патологии,
щей одновременно симптоматику, становящуюся «объектом» бредовой
интерпретации, связанной уже с психическим заболеванием.
Далеко не всегда «защитные мероприятия» лиц, вовлеченных в
«коллективное помешательство», носят пассивный характер. «Активная
оборона», согласно моим наблюдениям, более характерна для вторично
заболевающих, в то время как пациенты, на протяжении уже достаточно
длительного времени являющиеся объектом «преследования» (и даже
«воздействия»), своеобразно «приспосабливаются» к имеющимся
хотическим переживаниям, и это сопровождается относительно
доченным поведением. Поэтому начальный период индуцированного
психотического расстройства (как, по моему мнению, и любого другого
психоза) является наиболее опасным с точки зрения возможности
вершения общественно опасных действий. По-видимому, в настоящей
монографии нет необходимости приводить все собранные мною за
гую врачебную практику наблюдения пациентов с диагнозом
рованный психоз», которые после совершения общественно опасных
действий были признаны невменяемыми и направлены на
тельное лечение. Ниже кратко приводится наблюдение пациента, у
торого мне в свои годы довелось быть лечащим врачом.
Наблюдение № j. Больной А. (Во время поступления в больницу
на принудительное лечение пациенту было 6у лет). Данных о
гической наследственности нет. Развитие протекало без особенностей.
Тяжелых соматических заболеваний не переносил. Окончил у классов.
Последние 30 лет работал в одном из лесопарков Ленинградской области.
По материалам судебно-психиатрической экспертизы, алкоголь
блял достаточно регулярно, но признаков хронического алкоголизма не
обнаруживал. Состоял во втором браке в течение 2о лет. Сын от первого
брака проживал отдельно со своей семьей. Вторая жена было моложе
циента на 12 лет. Детей от второго брака не было. Жили вдвоем с женой,
занимая комнату в коммунальной квартире, где, кроме их семьи, жила
еще одна семейная пара, значительно моложе их по возрасту.
Семья соседей въехала в их квартиру по обмену около 5 лет назад
до описанных ниже трагических событий. Почти сразу после того, как
соседи поселились в их квартире, жена пациента стала замечать
ные вещи» вначале на кухне, а потом и в их комнате. «Все лежало не
так, как раньше: банки с едой переставлены, на белье сделаны какие-то

220 Глава 2
пометки, некоторые продукты изменили вкус». Спустя некоторое время
жена стала делиться своими опасениями, что их «могут отравить» с
лью занятия их комнаты. Пациент на протяжении двух или трех лет не
верил в то, что «козни» соседей направлены на «уничтожение» их семьи,
спорил с женой и даже пытался ей доказывать, что ее опасения не имеют
оснований. «На кухне соседка просто, когда хочет что-то взять свое, то
переставляет их банки и коробки, а под замок ночью нечего ходить, нас
весь день дома нет, да и что у нас брать». Однако жена все более
чиво убеждала пациента в том, что соседи «берут и метят вещи только для
вида, чтобы потом свалить это на воров, а на самом деле хотят отравить».
Во время приема пищи жена все чаще и чаще жаловалась на ее
ный вкус», стала уносить все сваренное на кухне в комнату.
За месяц-полтора до случившейся в их квартире трагедии пациент
периодически стал чувствовать «особый вкус» привычной пищи.
чале сомневался, что это связано с отравлением, так как жена говорила,
что она не уходит с кухни, пока все не сварится, а затем сразу уносит
пищу в комнату. Решил сам «проследить» и «обнаружил», что как
ко «жена на минуту зашла в ванную, в тот же момент на кухню вышла
соседка, хотя у нее там ничего не варилось». Пациент все сразу «понял»
и с нецензурной бранью бросился в комнату соседей с требованиями
«все прекратить», т. к. комнаты они «никогда не получат». Сосед,
яснивший, что их с женой считают «отравителями», посоветовал
циенту «лечиться». Находясь в состоянии ярости, А. «понял», что они
с женой «уже отравлены», но сосед, «испугавшись, решил дать задний
ход». С криком: «Мы умрем, но и вам не жить!» — А. выхватил из своей
комнаты ружье и двумя выстрелами убил обоих соседей.
На следствии пациент (а в дальнейшем и его жена —
ница всего происшедшего) подробно рассказывали обо всем
ходившем в последние годы и в день убийства в их квартире. Наличие
психического заболевания у обоих членов этой супружеской пары не
вызывало сомнений. Жена была госпитализирована в
скую больницу с диагнозом: инволюционный психоз. А. направлен на
судебно-психиатрическую экспертизу, где был признан невменяемым
в отношении содеянного им и направлен на принудительное лечение с
диагнозом: индуцированный психоз.
Бредовые идеи отравления и преследования со стороны соседей,
имевшие место у А. ранее, сохранялись у А. на протяжении первого года
нахождения на принудительном лечении. С аффективной заряженно-
стью приводил «факты козней» соседей, направленных на их
жение и занятие их комнаты. Сообщал, что он несколько лет не верил
жене, а потом сам убедился. Практически повторял всю аргументацию

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 221
жены в отношении этих «фактов». Со слов пациента, он «все понял
только в последний момент, а ранее сомневался и даже спорил с
ной». (С учетом сообщений самого пациента и его жены, изложенных в
материалах судебно-психиатрической экспертизы и в истории болезни
супруги, здесь можно было констатировать наличие феномена
спективного переноса психотических переживаний на период времени,
не относящийся к болезни.) За время нахождения в отделении бредовой
интерпретации происходящего вокруг у пациента не отмечалось.
Спустя год на фоне проводимой терапии нейролептиками у А.
явилась критика к болезни. Сожаления по поводу содеянного пациент
начал обнаруживать уже в первые месяцы пребывания в больнице,
считал, что «может, действительно, надо было лечиться от
ния, и все остались бы живы, но я тогда был в ярости, когда сам
дился, что они делают с целью занятия нашей комнаты». Но только
сле исчезновения бредовых переживаний, относящихся к его прошлой
жизни, формальное сожаление по поводу убийства соседей сменилось
критическим отношением ко всему случившемуся. Обращал внимание
следующий момент истории заболевания этого пациента: вскоре
сле исчезновения бредовых переживаний у А. достаточно быстро стали
формироваться симптомы интеллектуально-мнестических расстройств.
Несмотря на интенсивно проводившуюся симптоматическую терапию,
уже в jo лет пациент обнаруживал картину выраженного атеросклеро-
тического слабоумия.
Выше отмечалось, что различного рода активность по защите от
«преследования», «воздействия» и любых других форм «козней» со
стороны резко усиливается с возникновением коллективного
ского расстройства, сопровождающегося ассоциированной
логической симптоматикой. Именно возникновение совпадающих по
своему содержанию психотических переживаний часто позволяет
наружить наличие заболевания у каждого из участников
ства вдвоем», так как это сопровождается появлением заведомо
ватного поведения. Так, в одном из наблюдаемых мною случаев folie a
deux (наблюдение № 8) на протяжении нескольких лет 65-летняя мать
(пенсионерка) и ее 45"летняя дочь, работавшая страховым менеджером,
несмотря на совместное проживание, были связаны с различными
нами оккультной практики. При этом «точкой приложения» этой
тики» у матери являлось целительство (со слов обеих пациенток,
мездное). У живущей вместе с родителями незамужней дочери, дошедшей
благодаря посещению различного рода школ и центров экстрасенсорики
и парапсихологии, с ее слов, «до пятой ступени», соответствующие
тия и упражнения были направлены как на снятие «кармы безбрачия»

222 Глава 2
и «общение с астральным мужем», так и на возможность управления
собственными психофизиологическими функциями.
Мать, с их слов, благодаря своим «способностям»
ла у собственного мужа «опухоль мозга» и сумела даже вылечить его
проведенной «кармической операцией» («Он умер через два года после
этого от инфаркта»). После его смерти мать и дочь «стали ближе друг к
другу», а когда за несколько месяцев до их совместной госпитализации
дочь и мать стали активно усваивать некоторые психотехники (в этом
вопросе дочь была «более продвинутая»), их близость еще более
лась. За три недели до госпитализации дочь перенесла простудное
болевание, после чего чувствовала «некоторую слабость» и нарушился
сон. В дальнейшем пациентка связывала ухудшение своего состояния
не только с простудой, но и тем, что за месяц до этого она уволилась с
работы, так как «хотела найти что-нибудь поинтереснее» и не платили
деньги, «жили только на пенсию мамы».
За день до госпитализации мать и дочь долго не спали и
ривали между собой о «возможностях человека». Неожиданно начали
чувствовать «тепло от ковра» (с их слов, это произошло одновременно).
«Снизу шла какая-то волна». Сразу после этого у пациенток появилось
беспокойство, а затем мать заявила, что она чувствует, что ей
ются мыслеформы». Затем сообщила дочери, что их «хотят убить, а зло
идет от соседки». К утру дочь почувствовала, что к ее мыслям
ляются чужие, что-то воздействует» и кругом «пошла какая-то
щина». Утром пациентка бросилась за помощью к руководительнице
парапсихологического центра, где она занималась, рассказала обо всем
происходящем с нею и матерью, но в ответ услышала: «Если привлекли
к себе темные силы, то разбирайтесь сами».
Дома мать сообщила, что все это происходит «с целью захвата
тиры». Затем дочь увидела записку: «Молчи и следуй за мной». Когда
обе вышли на улицу, то дочь услышала внутри головы мужской голос:
«Иди вперед, мать пусть идет на расстоянии. Мы расправимся с
рью», — затем голос матери сказал: «Мне угрожают, а она понеслась
в милицию». Явившись в одно из отделений милиции, мать и дочь
пытались объясняться с помощью записок, но спустя короткое время
убежали оттуда, обратились еще в одно отделение, но снова убежали.
И только ночью в отделении милиции одного из Ленинградских
залов пациентки сообщили словами о «воздействии» на них, «жучках»
и «биоэнергетике», в связи с чем были психиатром скорой помощи
правлены в психиатрическую больницу. В больнице уже спустя неделю
психотические переживания у дочери исчезли и появилась критика к
болезни.

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 223
Диагностика индуцированного расстройства существенно
чается, если индуктор и индуцируемый поступают одновременно или
вторично заболевший поступает позже больного, заболевшего первым,
и оба пациента обнаруживают ассоциированную психопатологическую
симптоматику. Сходство клинической картины болезни у заболевших,
сроки начала того или иного психического расстройства, оценка
тера взаимоотношений этих лиц позволяют с достаточной
ностью диагностировать заболевания у каждого из участников
лективного помешательства». Если же нарушается отмеченный выше
«порядок выявления» психических расстройств, а наличие
ского заболевания среди лиц из ближайшего окружения психически
больного выявить сразу не удается, то в процессе диагностики болезни
у пациента, госпитализированного первым, возникают определенные
трудности. В этом плане достаточно демонстративен описанный ниже
случай folie a deux, который одновременно позволяет увидеть и
чие ассоциированных феноменов, остающихся в пределах
го здоровья, но требующих их клинико-психологической оценки.
Наблюдение № 9. Здесь общепринятый порядок описания больных
в рамках «коллективного помешательства» изменен, и первой описана
поступившая в психиатрическую больницу в возрасте 35 лет старшая
стра первично заболевшей.
Больная А. Инженер по профессии, работала по специальности.
В браке не состояла, что весьма тяготило пациентку. В последнее время
стала подбирать женихов через «брачное бюро». Ее мать — врач по
фессии — после развода переехала вместе с двумя дочерьми из другого
города в Ленинград, обменяв большую отдельную квартиру на комнату
в коммунальной. Младшая сестра после окончания мединститута
тала по распределению, а за полгода до госпитализации переехала жить
к матери и сестре. Со слов матери, сестры не ладили между собой с
ства, так как «были слишком разные», хотя и постоянно общались, а
младшая постоянно приезжала к ним и ранее.
За год до госпитализации отмечался следующий эпизод: А. долго
мылась в ванне и не открывала дверь. Тогда младшая сестра, посчитав,
что А. «заболела», срочно вызвала мать из другого города. Сразу после
приезда матери у всех трех женщин отмечалась рвота, они стали плохо
себя чувствовать. Мать первой высказала предположение, что А.
намеренно отравляют, а заодно и всех вместе». Все члены семьи стали
промывать себе желудок, ставить сифонные клизмы, и «отравление»
достаточно быстро прекратилось. В дальнейшем «преднамеренное
равление» повторилось спустя полгода и непосредственно перед
ступлением. Обращает на себя внимание следующая деталь: симптомы

224 . Глава 2
«отравления» первой чувствовала младшая сестра, мать ставила
чательный диагноз», а затем и у А. появлялись «признаки отравления».
Однажды приехала тетя из Москвы и почувствовала, что у них в
те «душно». Сразу после этого «всем стало трудно дышать».
В дальнейшем младшая сестра и мать, как врачи, периодически
суждали травлю их семьи различными способами: «световые блики в
комнате с помощью прожекторов на соседнем доме», установка рядом
с их комнатой прибора, «издающего скрежещущие звуки».
лись в милицию, носили рвотные массы и кал для анализов в СЭС, но
«материал просто не принимали». Инициатором всего происходящего
была младшая сестра, но мать всему «давала объяснение», не встречая
возражения со стороны дочерей. Все происходящее с ними объясняли
кознями одного из соседей по коммунальной квартире и его прежней
сожительницы. Сосед, по их мнению, «мстил» семье, так как ранее
успешно» пытался ухаживать за А.
Перед настоящей госпитализацией А. в связи с простудным
ванием приняла большую дозу пектусина и других лекарств и
лась, со слов матери, «в какой-то прострации». После вызова
логической бригады скорой помощи мать и младшая сестра сообщили
об «отравлении» их семьи, а сама больная неожиданно «узнала» в
дработниках своих знакомых, говорила, что они «работали вместе».
В связи с заведомо неадекватным поведением А. была
вана психиатром скорой помощи в психиатрическую больницу.
В больнице в первые двое суток после поступления находилась в
стоянии ступора. Лежала в постели в одной позе с запрокинутой за
лову рукой. По выходе из этого состояния стала объяснять случившееся
с ней следствием отравления со стороны соседа и пектусином, которым
она, с ее слов, «лечила горло». Заявила, что об отравлении их семьи
седом ей «постоянно говорили сестра и мать». С ее слов, «сестра
стоянно видела все новые и новые доказательства отравления, а мать
объясняла их». Однако однажды заявила, что «должна сказать правду»,
и рассказала врачу, что она заболела оттого, что «начальник склонял ее
к сожительству, но получил отпор». Но в дальнейшем связывала свое
состояние только с отравлением пектусином, а то отравление, о
ром говорили сестра и мать, для нее «стало непонятным, может, его и не
было». Проводилось лечение сонапаксом. Поведение в отделении было
упорядоченным, настойчиво просила о выписке. На выписке
ли также ее сестра и мать.
При психологическом исследовании было отмечено: на первый план
выступает истощаемость умственной работоспособности. Отмечается
нарушение динамики умственной деятельности по астеническому типу,

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 225
что выражается в непоследовательности суждений и снижении уровня
процессов обобщения и абстрагирования. Качественных нарушений
мышления не обнаружено. В личности преобладают черты
нальной лабильности и истероидности.
Через три недели была выписана под активное наблюдение
рологического диспансера с диагнозом: истерический ступор в рамках
индуцированного психоза. (Было высказано предположение, что
тором здесь выступает младшая сестра; семья нуждается в динамическом
наблюдении). После выписки из больницы пациентка уехала работать в
другой город и в дальнейшем на протяжении i6 лет в психиатрические
больницы не поступала и признаков психического заболевания не
руживала. Периодически общалась с матерью и сестрой.
Младшая сестра описанной выше пациентки поступила впервые в
психиатрическую больницу только через год после описанной выше
спитализации в связи с тем, что заявила о воздействии на нее
ства и магнитного поля и оборвала все провода в квартире. В больнице
просила делать ей «промывание желудка», сама стремилась проводить
эту процедуру. Однако отравление со стороны соседей отрицала (как и
воздействие электричеством). Обрыв проводов объясняла тем, что
считала, что вся электроэнергия переключена на их счетчик». Мать,
стаивавшая на скорейшей выписке дочери, также сообщала врачам, что
«никакого отравления последнее время не было, и дома дочь ничего об
этом не говорила». В дальнейшем младшая сестра неоднократно
тализировалась в психиатрические больницы с диагнозом:
ния, параноидная форма.
Вне госпитализации находилась под наблюдением диспансера.
В клинической картине болезни этой пациентки отмечался синдром
Кандинского-Клерамбо, при этом больная считала, что и окружающие
подверглись «отравлению и воздействию». С ее слов, «мать и тетя —
би, зараженные радиоактивным марганцем», и сами «воздействуют» на
нее, а кто-то «посылает радионуклиды для превращения людей в зомби».
Дома однажды забралась в шкаф и спала там на корточках. В отделении
отнимала пищу у больных и быстро стремилась съедать ее, говорила о
том, что на нее «воздействуют и через антенну, и через телевизор».
степенно сформировался выраженный эмоционально-волевой дефект.
В данном наблюдении «коллективного помешательства»
ской оценки требовали не только кратко описанные выше сестры, но
и их мать, с самого начала обнаружившая не просто некритическое
ношение к их психическим расстройствам, но и принявшая активное
участие в разработке темы «отравления». Мать, по существу, выступила
своеобразным «соиндуктором» (вторым участником «психического

226 Глава 2
заражения») для старшей сестры, у которой первой было
ровано психическое заболевание. Но обращает на себя внимание тот
факт, что различного рода «признаки отравления» всегда первой
руживала младшая дочь, а мать «только разъясняла» их с позиций
ча. Поэтому сама фабула отравления, по моему мнению, в первую
редь — это, по существу, «творчество» матери. Однако в беседах с ней
можно было убедиться, что у нее обнаруживалась «только
ция», а не сами «факты», связанные с «кознями» соседей. Однако при
ухудшении соматического состояния кого-либо из членов семьи мать
очень легко соглашалась с версией отравления, которую высказывали
ее дочери. Твердой уверенности в том, что это дело рук соседа, у матери
не было, с ее слов, «только хотела, чтобы кто-то со стороны разобрался
в серии отравлений».
О степени некритичности матери к заболеванию младшей дочери
свидетельствует тот факт, что во время ее первых госпитализаций,
занных с заведомо нелепыми высказываниями и поступками, мать
однократно обращалась в самые различные инстанции и организации
(включая заграничные посольства и депутатов разных уровней) с
бами на «незаконность» этих помещений в больницу. И даже спустя
сколько лет мать (врач по образованию), сама обращаясь с просьбами
о госпитализации, говорила о дочери следующее: «На шизофрению она
не тянет, но это человек, с которым нельзя жить. У нее вылезло все
гативное. Она стала изувером, хотя говорит: "Мамочка, я люблю тебя".
Исчезают мои лекарства, которые я с трудом достаю. Кладет открытые
порошки в книгу, берешь ее, и все высыпается. У тети оборвала все
бимые цветы на клумбах и разбросала их. Выбирала только
шие сухари и подкладывала их тете. На стол рядом с тарелкой супа во
время еды ставила тарелку с мусором. Как только начинались любимые
передачи мои и тетины, она выключала телевизор, хотя до этого ничего
не смотрела. В варенье высыпала медный купорос». В отношении
ющихся у дочери переживаний отравления или воздействия говорила:
«Конечно, ей многое кажется, но это все же не шизофрения».
Однако мнение врачей самых различных психоневрологических
учреждений города, вынужденных волею судеб общаться с «коллегой»,
было достаточно единодушным: практически все были едины в ее
ке как «индуцированной», но только единицы из них расценивали эту
женщину как страдающую психическим расстройством (и тем более,
требующим госпитализации). Личный опыт общения с нею и
ная с этим ее предварительная оценка как «заблуждающейся до
да» в дальнейшем были подтверждены ретроспективным анализом ее
дальнейшей жизни. Галлюцинаторно-бредовых переживаний, испыты-

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 227
ваемых лично ею, эта женщина и во время первого контакта с врачами
(во время госпитализации старшей дочери), и в дальнейшем не
живала. Относясь без адекватной оценки (по существу, некритически)
к психическому заболеванию ее младшей дочери, она, тем не менее,
прекратила любого рода «активность» по ее немедленной выписке и,
более того, сама стала обращаться в диспансер при ухудшении
ния дочери (отказе от приема лекарств, появлении агрессивности или
заведомо нелепых поступков). Обращаясь к врачам, мать сама просила
«сделать из дочери хотя бы санитарку, но главное, человека, с которым
можно жить».
Во всех приведенных выше наблюдениях симптоматика клинической
картины психических расстройств, наблюдающихся у пациентов, так
или иначе, ассоциировалась между собой. И даже переживания людей из
ближайшего окружения больного, остающихся, в пределах психического
здоровья (как у описанной выше матери двух дочерей), также отражали
имеющиеся у больных симптомы заболевания. (Ранее отмечалось, что
добного рода явления, выходящие за рамки клинической симптоматики,
могут рассматриваться в широкой группе ассоциированных феноменов,
включающей как психопатологические симптомы, так и переживания
психически здоровых лиц из окружения больного, у которых
вается заведомо некритическое отношение к заболеванию близкого
ловека и соответствующая трактовка его психопатологии.)
Однако степень «ассоциированности» психопатологической
птоматики может быть самой различной. Как уже отмечалось выше,
характер совпадения клинической картины лиц из группы
ного помешательства», по моему мнению, имеет определенное значение
для диагностики психического расстройства каждого из заболевших.
Нижеприведенное наблюдение в этом плане, по-видимому, достаточно
демонстративно.
Наблюдение № то. Больная А. (во время первой госпитализации
больной было 37 лет)- Раннее развитие протекало без особенностей.
После окончания школы и института работала редактором в одном
из издательств. В браке не состояла. Жила с матерью в коммунальной
квартире. В возрасте 35~3б лет стала замечать, что за ней «следят».
«Догадалась» об этом по поведению подростков во дворе: «мальчишки
смеялись мне вслед, девчонки носили такие же платья, как и я». В
нейшем стала ощущать «воздействие электромагнитных волн»,
лась уверенность, что ее на работе «подслушивает КГБ», а «дворовая
свора молокососов с ними связана». Рассказала об этом сотрудникам,
те посоветовали обратиться в психоневрологический диспансер, откуда
больная была госпитализирована вместе с матерью в психиатрическую

228 Глава 2
больницу (мать была вызвана пациенткой в диспансер, чтобы
дить «факты» преследования).
В больнице при поступлении держалась настороженно,
ски отрицала «преследование», имевшее место дома и на работе,
вила, что «врач диспансера все придумала». В то же время сообщила,
что ее «квартира прослушивается». В отделении поведение было
рядоченное, но с окружающими не контактировала, а при обращении к
ней временами начинала беспричинно хихикать или, не отвечая
седнику, уходила от него, не объясняя своего поведения. В дальнейшем
периодически на фоне проводимой терапии говорила о «банде
кососов», но на следующий день после своих заявлений обвиняла
ча, что он «все придумал». После курса лечения нейролептиками стала
соглашаться с врачом, что многое из сообщаемого ей «казалось».
ясняла это «нервным расстройством в связи с пьянством соседей». По
существу была выписана с формальной критикой к болезни, но без
туальной психотической симптоматики. Выписана спустя четыре
ца после поступления на поддерживающей терапии галоперидолом под
активное наблюдение психоневрологического диспансера с диагнозом:
шизофрения, параноидная форма.
После выписки наблюдалась диспансером, находилась на
вающей терапии нейролептиками, работала по специальности. Однако
через три года вновь была госпитализирована в связи с обострением
психотических переживаний. Выписана для продолжения лечения в
дневной стационар диспансера, после чего вновь начала работать.
нако через полгода после второй госпитализации вновь была
на в психиатрическую больницу после совершения попытки
ства. Суицид объясняла тем, что соседи хотят ее «выжить из квартиры
и убить». Лечилась около трех месяцев нейролептиками, была
лена II группа инвалидности. В дальнейшем вновь неоднократно
тализировалась, а вне стационара наблюдалась диспансером. Спустя
20 лет после первой госпитализации: у больной отмечается
ный эмоционально-волевой дефект.
Больная Б. (мать описанной выше больной; во время
ции пациентке было 65 лет). Наследственность психическими
ваниями не отягощена. Развитие протекало без особенностей. После
окончания школы и медучилища на протяжении жизни работала
сестрой в различных лечебных учреждениях. Была замужем, муж умер
за ю лет до госпитализации. Имеет двух детей. Сын с семьей проживает
отдельно. Пациентка жила вместе с незамужней дочерью в
ной квартире. После выхода на пенсию продолжала работать по
альности.

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 229
За 8 лет до настоящей госпитализации больная и дочь обменяли свою
комнату на две в другой коммунальной квартире, так как дочь собиралась
выйти замуж. Почти сразу же «почувствовала» негативное отношение
седей, которые «оказались пьяницами». (Со слов ее сотрудников, «около
6 лет до госпитализации стала рассказывать, что у сына соседей личные
контакты с милицией, и они ходят к ним в комнату»). В дальнейшем
заметила «пропажу» вещей и денег, обнаружила, что «от супа пахнет
мылом, значит, пытались отравить, специально пачкали ванну».
ращалась в товарищеский суд, в милицию, обвиняя соседей в кражах.
Сменила и замков на дверях.
Дочь больной, которой пациентка сообщала обо всех своих
ниях, также считала, что «соседи хотят завладеть их комнатами», хотя и
не подтверждала эти заявления таким количеством «фактов», которые
сообщала мать в своих жалобах (а в дальнейшем и в больнице). Любого
рода недомогания (свои и дочери) больная связывала с «кознями
дей». В течение нескольких лет пищу не хранила дома, а носила ее на
боту и обратно в специальном мешочке. Чайник мать и дочь кипятили,
не отходя от плиты и закрыв предварительно обе комнаты на все замки.
Пациентка считала, что милиция и врачи диспансера «заодно с
ми». Однако сразу после одновременной госпитализации вместе с
рью в больницу обнаружилось определенное расхождение содержания
психотических переживаний обеих пациенток. Дочь больше говорила о
«связанной с КГБ банде молокососов» и «воздействии
ных волн», содержание галлюцинаторно-бредовых переживаний
ри носило более «земной» характер: соседи ходили под замок,
ли их пищу, «напускали через специально просверленное отверстие ОВ
с сильным запахом», портили и крали вещи.
Пациентка находилась на лечении в психиатрической больнице в
течение четырех месяцев. После проведенного курса лечения
тиками стала сообщать о «кознях» соседей с меньшей аффективной за-
ряженностью, однако критика к болезни на протяжении длительного
времени, по существу, отсутствовала. Вместе с тем поведение в
нии было упорядоченное, участвовала в разного рода работах, помогала
персоналу в уходе за тяжелыми больными.
Бредовой интерпретации происходящего в отделении не отмечалось.
Однако свидания с дочерью, лечившейся в другом отделении
цы, вызывали у больной волнения и тревогу, так как дочь сообщала ей,
что ее здесь «травят», и требовала прекратить прием «всех лекарств».
После одного из свиданий больная плохо спала, жаловалась на боли в
сердце (потребовалось срочное обследование терапевта). Спустя
ре месяца была выписана к сыну, настойчиво просившему о выписке и

230 Глава 2
обещавшему, что мать будет временно жить с его семьей, принимать
лекарства и посещать диспансер. При выписке: бредовые переживания
дезактуализировались, однако критика к ним по-прежнему
вала. Отмечалось невыраженное снижение памяти. (Заключение
патолога: хроническая цереброваскулярная недостаточность). Обещала
в дальнейшем не писать никуда жалобы, а с помощью сына и
ния, где она работала, «решать жилищный вопрос». (Сотрудники этого
учреждения обещали помочь в этом вопросе и уже начали обращаться в
различные инстанции.) Была выписана на лечение в дневной стационар
диспансера с диагнозом: инволюционный параноид.
После лечения в дневной стационаре наблюдалась диспансером на
протяжении четырех лет. Периодически проводилось лечение малыми
дозами нейролептиков, транквилизаторами, сосудистыми препаратами.
Жила у сына, однако постоянно общалась с дочерью, следила за ее
янием и приемом лекарств, сама обращалась в диспансер с просьбами о
ее госпитализации при ухудшении состояния. Бредовых идей активно не
высказывала. При обследовании в диспансере психотической
тики не наблюдалось, отмечались невыраженные явления
ной лабильности и некоторое снижение памяти. Продолжала работать
процедурной медсестрой в том же учреждении, где работала и ранее.
Спустя два года после выписки диагноз «инволюционный параноид»
диспансером был изменен на «непсихотические психические
ства вследствие атеросклероза сосудов головного мозга» C10.84 по
МКБ-9). Спустя четыре года во время комиссионного осмотра было
несено заключение, что пациентка в настоящее время в наблюдении
хоневрологического диспансера не нуждается, и она была снята с учета.
Вряд ли в данном наблюдении с учетом совпадения отдельных черт
картины психического расстройства у обеих пациенток можно отрицать
наличия определенных элементов взаимного «психического
ния». Вместе с тем обращают на себя внимание не только совпадающие
элементы психотических переживаний (отравление и преследование
со стороны соседей), но и несомненное расхождение не только целей и
причин «преследования», но и самих «преследователей». «Связанная с
КГБ банда молокососов» преследует дочь, т. к. у нее «секретная
та», а у матери «соседи крадут вещи и отравляют» их с целью занятия
их жилплощади.
И хотя здесь на определенном этапе развития психических
стройств у обеих пациенток, как и у других описанных выше больных,
можно также говорить о наличии ассоциированной
ской симптоматики, в целом эта «ассоциированность» в данном случае
определяется трансформацией психотических переживаний, возникших

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 231
в рамках самостоятельных психических заболеваний, что приводит к
формированию конформного бреда. По моему мнению,
мые уже с момента совместной госпитализации пациентов существенные
расхождения многих характеристик бредовых переживаний (участники,
цели и причины «преследования», характер сочетающейся с бредом
гой психопатологической симптоматики) позволяют в данном случае
дозревать наличие самостоятельно развивающихся заболеваний. Здесь,
несмотря на существование такой особенности бредовых переживаний,
как объединение «преследуемых» в одно целое («преследуют нас»),
рактерное, по мнению некоторых авторов ([14]). для индуцированных
расстройств, другие характеристики бреда у каждого больного
живают существенно расходящиеся «нюансы». Вместе с тем, не вызывает
сомнений, что и в этом случае уточнение условий развития каждого из
этих психических расстройств (в соответствии с принципами
вой диагностики) может способствовать адекватной оценке характера
болезни у требующих диагностики участников «коллективного
шательства».
Сказанное выше относится не только к случаям заведомо различных
психических расстройств, развивающихся у близко общающихся лиц,
что обусловливает психическое влияние каждого из заболевших друг
на друга, но и к одинаковым заболеваниям, развивающимся в условиях
совместного проживания. Здесь также отмечается несомненная
циированность» психопатологической симптоматики, выявляющаяся в
сходстве клинической картины болезни каждого из заболевших. Кратко
приведенное ниже наблюдение № и показывает это.
В психиатрическую больницу одновременно были направлены мать
(в возрасте 43 лет) и ее 24-летняя дочь. Поводом для госпитализации
послужили неоднократно высказываемые ими претензии в адрес
цов дома, которые, с их слов, «преследуют» их. Точное время начала
психических расстройств у каждой из заболевших установить не
ся. Невозможно также определить, кто из них заболел первой.
но, что еще за три года до этой первой совместной госпитализации они
обращались с жалобами на жильцов дома в товарищеский суд, но, с их
слов, «ничего там доказать не могли».
Мать после окончания средней школы училась в мединституте, но
не закончила его и на протяжении длительного времени работала
сестрой, а после перевода на инвалидность (во время первой
зации) — санитаркой. Муж умер много лет назад. Проживает вдвоем с
дочерью, занимая комнату в коммунальной квартире, в которой
вают еще 7 квартиросъемщиков. Со слов матери, отношения с соседями
по квартире «хорошие», так как «они простые люди и им нужна только

232 Глава 2
бутылка водки», «только однажды сказали про нас не те слова, но я дала
опровержение». Однако во время первой и неоднократных
щих госпитализаций у пациентки выявлялись отрывочные бредовые
идеи преследования и ущерба со стороны «жильцов» (включая соседей):
украли наши сорочки, специально портили электропроводку, «как-то
не так смотрели, показывая, что мы больны шизофренией (это написал
врач в больничном листе)». После проведенного лечения, включавшего
широко применявшуюся в те годы инсулинотерапию, бредовые
живания дезактуализировались, но полной критики к ним по-прежнему
не было. В дальнейшем состояла на учете в диспансере и неоднократно
госпитализировалась с диагнозом: шизофрения, параноидная форма.
Дочь после окончания средней школы пыталась поступать в вуз, но не
прошла по конкурсу и короткое время работала секретарем-машинисткой.
Затем на протяжении нескольких лет готовилась поступать в какой-либо
«художественный вуз»: Академию художеств, театральный институт или
консерваторию. В связи с этим рисовала и играла на скрипке. Один год
посещала подготовительные курсы и снова безуспешно пыталась еще
один раз поступать в вуз. Продолжала несколько лет готовиться к
ступлению, но, с ее слов, во время экзаменов «не получалось выбраться
из дома». Не работала, эпизодически пыталась торговать на рынке со
своего огорода, расположенного в одном из садоводств (спустя
торое время после госпитализации прекратила какую-либо
хозяйственную деятельность»). В больнице уже при первом
нии дочь была эмоционально уплощена, монотонна. При обращении к
ней обнаруживалась склонность к резонерству. Бредовой
ции происходящего в отделении не отмечалось. Однако сообщала, что
дома «слышала психиатрические стуки по трубам отопления» (особый
характер «стуков» в том, что они, с ее слов, «имеют отношение к
хиатрии»). Кроме того: «на пианино было пятнышко, мы с мамой долго
оттирали одеколоном, однажды в трамвае какой-то ребенок дотронулся
до шеи — я еле ноги уволокла, иногда кто-то портит скрипку и
вает стихийные бедствия в виде затопления». С ее слов, когда «следили
соседи», то «жаловалась Д. Д. Шостаковичу», и он «мысленно отвечал»,
а иногда «внутри головы слышала музыку». Сообщала, что они с
ми «относятся друг к другу хорошо, но получается все же плохо». На
делении была бездеятельна, обстановкой не тяготилась, периодически
просила отправить ее к маме, так как «без нее скучно». Выписана спустя
четыре месяца под активное наблюдение диспансера с диагнозом:
зофрения, параноидная форма. В дальнейшем многократно поступала
в психиатрические больницы; достаточно быстро сформировался
раженный эмоционально-волевой дефект.

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 233
В приведенном выше наблюдении диагностика психических
стройств у обеих пациенток вряд ли может вызывать сомнения. Но
здесь обращает на себя внимание не только совпадение диагноза
зофрения» у матери и дочери и несомненная «ассоциированность» их
психопатологической симптоматики, но и определенное расхождение
клинической картины у заболевших. При относительно общей фабуле
бредовых построений (весьма неопределенное с точки зрения его
чин, целей и участвующих лиц «преследование») у дочери выявляется
дополнительная симптоматика («голоса и музыка в голове»), а сам бред
носит более аморфный характер и, кроме того, отличается более
роким» вовлечением в него «фактов» действительности.
И хотя болезнь у обеих пациенток носит хронический характер,
чение заболевания у дочери характеризуется большей
стью: спустя короткое время после первой госпитализации у нее
ются апатико-абулические симптомы и грубые расстройства мышления.
Таким образом, здесь можно отметить не только наличие конформного
бреда как важнейшего элемента ассоциированной психопатологической
симптоматики, существующей в рамках совместно развивающейся
френии, но и определенное расхождение клинической картины у
ших. Можно предположить, что в случаях самостоятельных психических
расстройств, развивающихся в условиях контакта психически больных
между собой, клиническая картина вторично заболевшего определяется
не только психосоциальными влияниями, но и характером самой
ни. Следует также отметить, что здесь в отдельных случаях могут
никать трудности с определением того, кто из пациентов заболел первым
(к счастью, это все же встречается относительно редко).
Приведенные выше наблюдения показывают, что ассоциированная
психопатологическая симптоматика может наблюдаться не только в
случаях индуцированного бредового расстройства, но и при самых
личных психических расстройствах, развивающихся в условиях
такта с заболевшим ранее человеком. Вместе с тем, ранее также
чалось, что наряду с психотическими симптомами различную степень
«ассоциированности» с клинической картиной первично заболевшего
лица могут также иметь переживания, остающиеся в пределах
ческого здоровья, но, вместе с тем, требующие их отграничения от
хопатологических феноменов. Поэтому уже употреблявшийся выше
термин «ассоциированные феномены» в настоящей монографии имеет
более широкое значение и относится не только к симптомам болезни,
но и к особенностям психической жизни и отдельным переживаниям
лиц из окружения психически больного, которые не могут быть
ны к психическому расстройству в клиническом значении этого слова.

234 Глава 2
При этом ассоциированные феномены, остающиеся в рамках
хического здоровья, включают не просто некритическое отношение к
болезни близкого или неадекватную трактовку отдельных его
ваний и причин заболевания, но, так или иначе, отражают
логическую симптоматику заболевшего. С некритическим отношением
и неадекватной трактовкой психиатры сталкиваются весьма часто, и,
естественно, в данной монографии об этом речь не идет. Но в связи со
сказанным выше вспомнился один пример такого рода.
Во время беседы со мной — лечащим врачом девушки, поступившей в
больницу с диагнозом шизофрении, который не вызывал особых
ний, — ее брат (молодой человек с высшим образованием) выразил
ление по поводу того, что сестра психически больна. При этом он
ся на тот факт, что, с его слов, у них в семье «никто и никогда не страдал
психическими заболеваниями». Так как накануне его посещения я весьма
основательно изучал истории болезни их отца, имеющего инвалидность
второй группы и ранее трижды находившегося в этой же больнице с
гнозом «шизофрения», то я попытался напомнить об этом молодому
ловеку. Но в ответ услышал: «Никакой он не больной, он просто устал,
так как работал прорабом. Вы не знаете, насколько это нервная работа, а
я знаю. Я сам работаю прорабом». Не знаю, воспользовался ли он данным
ему советом «побольше отдыхать», однако, по неофициальным
ям, в психиатрические больницы этот молодой человек не поступал.
В отдельных случаях высказывания «заблуждающихся до абсурда»
психически здоровых лиц из ближайшего окружения больного
чески не отличаются от бредовых построений заболевшего
ка. Трудности разграничения тех или иных «заблуждений»,
ванных с психопатологической симптоматикой психически больного,
отчетливо показывает кратко представленное нижеследующее
дение № 12,.
Больная А. Во время первой госпитализации в психиатрическую
ницу пациентке было 22 года. С этого времени многократно на
нии 2О лет госпитализируется с диагнозом: шизофрения, параноидная
форма. В последние годы отмечается выраженный эмоционально-волевой
дефект. В больнице большей частью бездеятельна, время проводит в
стели. Периодически бывает манерна, таращит глаза, вычурно трет лицо,
молча раскрывает рот. Вместе с тем сообщает, что дома она «ощущает
пахи и слышит музыку, исходящие от водопроводной трубы». С ее слов,
«это все делают соседи, которые хотят моей смерти, для этого они сверлят
и пускают газ, отключают воду и все время идет шум снизу и сверху,
дается специальный шумовой эффект». Сама называет все происходящее
«манией преследования», которая ее «беспокоит». Дома периодически бы-

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 235
вает агрессивна по отношению к матери, отказывается от приема лекарств,
в связи с чем мать обращается в диспансер с просьбами о госпитализации.
Однако в беседе с врачами сама мать на протяжении многих лет
(со слов врачей различных отделений, куда неоднократно поступала ее
дочь, она «всегда повторяла то же самое, что и ее дочь») сообщает: «Уже
много лет соседи этажом выше занимаются ремонтом и создают шум,
так что невозможно жить, хулиганят. Я сама не слышала, но дочь все
время говорит, что они пускают музыку в трубу. Ночью тайно
чают холодную воду. Когда кто-то приходит к нам, становится тихо,
а как только уходят, начинается шум сверху и снизу, что-то сверлят,
дочь говорит, что идет газ. Наверное, делают это специально. Везде в
доме тихо, а у нас невероятные звуки». Нужно учесть, что все эти годы
(вплоть до выхода на пенсию) мать продолжала работать по
ности, каких-либо странностей в поведении у нее обнаруживалось;
нако болезнь дочери видела только в поведенческих расстройствах.
По моему мнению, у этой женщины вряд ли следует говорить о
ровавшихся в условиях общения с психически больной дочерью бредовых
переживаниях. Хотя в соответствии с предложенной ранее терминологией
ее высказывания, безусловно, подпадают под понятие «ассоциированные
феномены». Однако здесь между собой «ассоциированы» (совпадают по
характеру высказываний) заведомо психотические бредовые построения
дочери и нелепые (в плане их общей оценки) суждения матери в
шении действий соседей. Несмотря на длительность существования этих
«заблуждений до абсурда», у матери так и не сформировалось «бредовое
убеждение» в том, что их «преследуют» (в этом плане важно заявление, что
это, «наверное... специально»). Мне представляется, что эти высказывания
матери могут быть названы бредоподобными, а в соответствии с их
фикацией как психопатологических феноменов — доминирующими или
сверхценными. Однако отсутствие каких-либо поведенческих расстройств
и дополнительной психопатологической симптоматики (типа обманов
чувств: не сама чувствовала, а «дочь говорила») позволяет с достаточной
определенностью относить приведенные выше высказывания матери к
переживаниям, остающимся в пределах психического здоровья, хотя и
зволяющим относить эту женщину к «заблуждающимся до абсурда».
Интересно, что часть из этих «заблуждающихся до абсурда»
ственников, по существу, могут принимать участие в развитии фабулы
бредовых переживаний, своеобразно «индуцируя» уже заболевших
дей, но сами при этом остаются в пределах психического здоровья. Это
можно проиллюстрировать следующим наблюдением № 13.
Как лечащий врач я принял на лечение и выслушал «исповедь»
волюционной больной, которая с плачем рассказывала о «кознях» ее

236 Глава 2
мужа, задумавшего, с ее слов, «после тридцатилетней жизни избавиться
от меня» («прятал вещи, подозрительно возился на кухне с продуктами»
и т. п.). И уже на следующий день я имел «счастье» беседовать с ее
шей сестрой, живущей отдельно, но периодически общающейся с ней,
«особенно в последний год, когда в семье сестры начались нелады, и муж
задумал избавиться от нее и стал вести себя подозрительно». Цель
та сестры в первую очередь была связана с необходимостью «раскрыть
врачу глаза, на то, что творит муж, упрятавший ее в сумасшедший дом и
задумавший избавиться от нее, т. к., наверное, завел себе помоложе».
Сестра привела те же самые «доказательства» козней мужа, что и ее
младшая сестра, и сообщила, что именно она первая обратила
ние на «некоторые вещи, которые сестра не замечала, а я ей раскрыла
глаза». «Этот негодяй не только жену, но и никого не пожалеет, я сама
нашла, что на каждого родственника вбито в углах комнаты по гвоздю.
Пусть уж на меня — я сестра, но он и на родного сына вбил гвоздь. Я все
сестре объяснила, она ведь и не знала, зачем эти гвозди вбиты».
ресно, что на фоне проводимой терапии нейролептиками критика (по
крайней мере, сомнения в возможности этого) у психически больной
сестры возникла в первую очередь именно к бредовым идеям
ства: «какой из него колдун, он же ничего не знает».
Старшая сестра этой пациентки — малограмотная женщина,
шаяся и выросшая в очень глухой деревне (в Ленинграде живет только
последние годы). В церковь ходила только в детстве с родителями, они
же рассказывали и про колдовство. Женщина верит в разного рода
меты, возможность «порчи» и т. п. Ее «вера» (весьма путаная), которую
скорее следует называть суеверием, никогда не достигала уровня
ской силы и не оказывала сколько-нибудь значимого влияния на ее жизнь
и взаимоотношения с окружающими. Поэтому обнаруженная ею «черная
магия» (сама женщина выражалась без этих «ученых слов»: просто «порча
и колдовство») мужа сестры не приводит к существенному сдвигу ее
ровосприятия и не расценивается ею как что-то нелепое (в этом плане
болевшая сестра уже спустя короткое время дает более адекватную оценку
мужа). Вместе с тем высказывания психически здоровой сестры имеют
раженную эмоциональную окраску и, естественно, могут расцениваться как
проявления индуцированного психического расстройства. Это определяет
необходимость дифференциальной диагностики любого рода
ванных феноменов, включающих как психопатологическую
ку, так и переживания, остающиеся в пределах психического здоровья.
По моим наблюдениям, заблуждения в оценке «черной магии»
следователей встречаются не только среди относительно примитивных
малограмотных пожилых женщин, но и среди представителей широко

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 237
осведомленной и «продвинутой» современной молодежи. Дочь
вой больной — студентка технического вуза — убеждает врача в
ходимости выписки психически здоровой, по ее мнению, матери
людение № 14): «Если по-настоящему хотите помочь нам, помогите с
обменом, так как соседи довели мать почти до сумасшествия, преследуя
ее. Я сама неоднократно замечала, что мусор заметают к нашей двери,
ножи остриями уложены в нашу сторону, на нашем столе щепотка соли,
мне же это все не кажется». Интересно, что в этом наблюдении
но обнаружить и своеобразный сдвиг цели на мотивы «преследования»
(«давно поссорились»). Меняется от матери к дочери и способ
дования»: «Я сама не очень верю во все это, но все говорят, да и вы знаете,
что это означает, а мать в последние годы во все верит, а они, зная об
этом, таким образом доводят ее». Наиболее нелепые суждения матери не
принимаются дочерью, и делается попытка иного их объяснения: «Мать
стала очень мнительной, увидела изолированный кусочек провода в
ридоре и сказала мне, что ее "решили убить электричеством"». На вопрос,
откуда в этом проводе возьмется электричество и какую оценку дочери
поставили в институте по теоретическим основам электротехники, дочь
заявила: «Я понимаю, что изолированным кусочком провода из детской
игрушки электричеством не убьешь, но это то же самое, что и ножи, и
сыпанная соль: положили, чтобы доводить мать».
Как и оценка различного рода заблуждений, остающихся в рамках
психического здоровья, определенные трудности возникают (в плане
дифференциальной диагностики) и в отношении некоторых психических
заболеваний, развивающихся после госпитализации близкого человека и
так или иначе отражающих клиническую картину первично заболевшего.
Речь идет и о хронических психических расстройствах (выше уже было
приведено несколько наблюдений, включающих заболевания такого
рода), и об острых психотических состояниях, симптоматика которых в
определенной мере «ассоциируется» с симптоматикой заболевшего ранее
близкого человека. В порядке иллюстрации этого ниже кратко
ся одно из имеющихся наблюдений такого рода.
Наблюдение № 15. Больной А. после окончания двух факультетов
технического вуза работал в НИИ, заканчивал диссертацию, имел
го печатных работ. Женщинами никогда не интересовался, друзей не
имел. Отец рано оставил семью, пациент жил вдвоем с матерью. В
расте 35 лет после перенесенного ОРЗ с высокой температурой
но остро возникло психотическое состояние с тревогой, опасениями за
свою жизнь. Одновременно появилось чувство, что он обладает
ческими способностями, в дальнейшем «стал слышать собственные
ли и комментирующие голоса других людей, почувствовал, что от пищи

238 Глава 2
исходит другой запах, она отравлена». Говорил, что его «преследуют».
Обвинял мать, был агрессивен к ней. Перекрасил свою рубашку, заявив,
что «не хочет отличаться от других людей». Находился в
ской больнице з месяца. На отделении вел себя нелепо, после выхода из
психотического состояния (спустя две недели) объяснял свое поведение
«приказами голосов». В дальнейшем наблюдался диспансером,
кратно госпитализировался с диагнозом: шизофрения.
Спустя два месяца после описанной выше первой госпитализации
сына мать (пациентке в это время было 63 года) во время одного из
сещений отделения неожиданно потребовала «срочной выдачи сына». До
этого момента во время регулярных посещений сына мать относилась к
его заболеванию с критикой, спрашивала, чем ему еще «можно помочь»,
гордилась его успехами в науке. С ее слов, она «еще утром поняла в
вае, что попадет вместе с сыном в больницу, так как увидела девочку с
кольцом». Заявила, что «у соседей полно аппаратов», которые
ют, с ее слов, на нее и сына. На стене квартиры «видела зайчик, значит,
это светил сосед». «Сын не больной, ему просто всегда завидовали, так
как он талантливый человек, он еще раньше говорил о том, что за ним
ходят, и были какие-то непонятные телефонные звонки». В связи с
ведомо неадекватным поведением и высказываниями пациентка была
госпитализирована и находилась в психиатрической больнице полтора
месяца. В больнице состояние было неустойчивым, и характер
ваний пациентки часто менялся. При этом тревога («что-то случится»)
сменялась эйфорией, во время которой начинала рассказывать
щим о том, как талантлив ее сын. Временами требовала выписки сына,
так как он «не больной», а временами — «потому, что он уже вылечился».
Бредовые идеи носили отрывочный характер и касались ее прежней
ни. После проведенного курса лечения (нейролептики,
ры, сосудистые препараты) уже через три недели у пациентки появилась
критика к собственным психотическим переживаниям и к болезни сына
(«может, все это сыну и казалось, что его преследуют»). Была выписана
под наблюдение психоневрологического диспансера с диагнозом:
цированный психоз у лица с сосудистым поражением головного мозга.
В дальнейшем в психиатрические больницы не поступала, лечилась у
вропатологов, терапевтов и психиатров в связи с атеросклерозом сосудов
головного мозга и гипертонической болезнью.
Вряд ли в данном случае приведенный выше диагноз болезни этой
пациентки полностью соответствует критериям индуцированного
дового расстройства в соответствии с существующими в настоящее
мя систематиками психических и поведенческих расстройств (МКБ-ю
и ДСМ-IV). Болезнь развивается вне тесного контакта с первично за-

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 239
болевшим (только спустя два месяца после госпитализации сына). Ее
клиническая картина, хотя и включает отдельные переживания,
ные с его психопатологической симптоматикой, в целом обнаруживает
существенное расхождение с картиной болезни сына.
И, кроме того, наличие соматической болезни (сосудистого
ния головного мозга) в большей степени объясняет здесь клинику
санного выше тревожно-бредового состояния, нежели неблагоприятное
психосоциальное воздействие, обозначаемое термином «индукция».
По-видимому, не нуждается в особом рассмотрении тот факт, что остро
возникающая тревога и бредовые переживания у 63-летней женщины,
одной вырастившей единственного сына и проживающей вместе с ним,
не могли не отражать все происходящее с ним: и ее надежды, и факт его
госпитализации, и само наличие психической болезни, и его посещение
в больнице. По моему мнению, при оценке психического расстройства у
этой пациентки следует переставить акценты при рассмотрении
ров, объясняющих возникновение у нее болезни.
По-видимому, более адекватным здесь был бы диагноз: острое
лиморфное психотическое расстройство без симптомов шизофрении у
лица с сосудистым поражением головного мозга, развивающееся в
бых психосоциальных условиях, связанных с болезнью близкого
века. Мне представляется, что в данном случае воздействие этих
хосоциальных условий не определяется специфическим механизмом
психического заражения (индукцией), а отражает скорее эмоциогенное
влияние факта психического заболевания близкого, расцениваемое в
МКБ-ю как наличие ассоциированного острого стресса. В соответствии
с этим, шифр психического расстройства у описанной выше пациентки
включает указание на наличие этого фактора и может быть обозначен
как F23.01. И хотя рубрика этого психического расстройства находится
рядом с индуцированным бредовым расстройством (F24), современная
систематика психических и поведенческих расстройств четко и
смысленно предполагает разграничение этих форм заболеваний.
Если попытаться дать общий обзор всех представленных выше
блюдений, то прежде всего, по-видимому, следует отметить, что
па психических и поведенческих расстройств, объединяемых понятием
«помешательство вдвоем», включает самые различные заболевания и
даже приближающиеся к ним, но остающиеся в пределах психического
здоровья, заведомо неадекватные поведенческие реакции и
ющие переживания, связанные с болезнью близкого человека.
ный характер расстройств, включаемых в эту группу психической
гии, отмечаемый и «классиками» учения о folie a deux, и последующими
исследователями проблемы, позволяет с достаточными основаниями

240 Глава 2
выразить сомнения в правомерности включения в МКБ-ю в рубрику
«Индуцированные бредовые расстройства» (F24) наряду с этим
мином таких понятий, как «помешательство вдвоем» или «симбиоти-
ческий психоз» ([15]. с. 104). В главе, посвященной обзору литературы
вопроса, уже отмечалось, что авторы терминов «folie a deux» (Ласег и
Фальре) и «симбионтический психоз» (Шарфеттер) использовали их
как своеобразные исследовательские, но никак не классификационные
(и, тем более, нозологические) понятия.
Представленные выше наблюдения иллюстрируют хорошо
ное деление психической патологии, объединяемой понятием
тельство вдвоем» (независимо от числа участников этой группы лиц),
на самостоятельно развивающиеся (под влиянием самых различных
причин) заболевания, дебют которых протекает в особых условиях
такта с психически больным человеком, и специфические психические
расстройства, в возникновении которых, по современным
ниям, ведущую роль играет факт этого контакта. Эти специфические
заболевания, по моим наблюдениям (и это совпадает с
ми большинства исследователей проблемы), встречаются чрезвычайно
редко, так как здесь, наряду с неблагоприятным воздействием первично
заболевшего, требуется сочетание ряда других факторов.
Среди этих факторов необходимо выделить, прежде всего,
ную или относительную изоляцию в условиях тесного контакта группы
лиц, в том числе и психически больного, и постоянное воздействие
образного и конкретного раздражителя, включающего высказывания,
связанные с психопатологической симптоматикой. При этом
ственно перед возникновением болезни у вторично заболевшего
ция, так или иначе, существенно усиливается (уход за больным, переезд
на новое место, отпуск и проч.). В отличие от более редких
ских расстройств, объединяемых понятием «индуцированные бредовые
(психотические) расстройства», при эмоциогенных (реактивных)
леваниях, связанных с тяжелой (в том числе психической) болезнью
близкого, изоляция и воздействие однообразного раздражителя не
ступают как ведущие факторы их возникновения, но, по-видимому,
гут влиять на клиническую картину болезни и время ее возникновения.
Чем более выражен фактор изоляции и однообразнее сам
щий раздражитель (высказывания и моторика первично заболевшего),
тем быстрее происходят изменения психофизиологической
сти мозга контактирующего с больным человека, определяющие
никновение у него специфического психического расстройства.
Среди других факторов, определяющих возникновение
ного бредового расстройства, существенное значение, по моему мнению,

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 241
имеет приобретенная предрасположенность, связанная с
ным состоянием человека или соматическим заболеванием (бессонница,
утомление, болезнь, изменение психофизиологической деятельности
мозга под влиянием различного рода психотехник и проч.). По моему
мнению, наследственная отягощенность психическими
ми (и соответствующая предрасположенность) для возникновения этих
специфических расстройств играет даже меньшую роль, нежели
нальные изменения, связанные с соматической болезнью или иными
формами воздействия на жизнедеятельность человека, которые
средственно предшествуют возникновению психического расстройства.
Естественно, что сказанное выше ни в коей мере не говорит об
нии мною значения фактора наследственности в возникновении
ческих заболеваний.
Своеобразный перенос акцентов с врожденной на приобретенную
предрасположенность вовсе не связан с тем, что среди других факторов,
определяющих развитие этой патологии, наследственность умаляется по
принципу «темна вода во облацех». Однако представленные выше
блюдения, по моему мнению, скорее свидетельствуют именно о
тенной предрасположенности. Подчеркиваемое многими
ми проблемы folie a deux важнейшее значение наследственного фактора
в возникновении психических расстройств, относимых к этой группе
тологии, можно объяснить тем, что в большинстве обзорных и
фических работ по этой проблеме речь идет о сборной группе. Эта группа
включала и индуцированные психические расстройства, и
ные заболевания, развивающиеся в особых психосоциальных условиях,
связанных с контактом с психически больным человеком.
Мне представляется, что сборный характер группы «помешательства
вдвоем» объясняет и отмечавшееся некоторыми авторами крайне
гоприятное (и даже приводящее к слабоумию) течение индуцированного
бредового (психотического) расстройства. Собираемые мной на
жении нескольких десятилетий катамнестические сведения о лицах,
писываемых из психиатрических больниц города и области с диагнозом
«индуцированный психоз», позволяют с достаточными основаниями
вергать не только возможность развития слабоумия при строго
стируемых индуцированных бредовых расстройствах, но даже и их
ническое течение (хотя принципиально этого, по-видимому, исключить
нельзя). В собранных мною наблюдениях затяжное течение этих
ческих заболеваний встречалось, однако ни в одном из них психотическое
расстройство не сопровождало человека на протяжении всей
щей жизни и само по себе не приводило к выраженным интеллектуалъно-
мяестическим нарушениям или иным формам дефекта психики.

242 Глава 2
Упомянув выше тесный контакт в условиях изоляции, действие
однообразного, связанного с психопатологией, раздражителя и
бразную приобретенную предрасположенность как основные условия
развития индуцированного бредового расстройства, я, естественно,
не считаю, что другие факторы вовсе не участвуют в генезе этих
стройств. Однако, по моему мнению, их роль определяется участием в
формировании функционального состояния, облегчающего развитие
этого расстройства. Так, представленные выше наблюдения
ют, что такие факторы, как наследственная отягощенность,
ность контакта, иерархия отношений первично и вторично
шего, пол, возраст, образование, интеллект и другие характеристики
индуцированного вовсе не выступают как обязательные компоненты в
констелляции условий, определивших возникновение этого
ства, во всех случаях. Отсюда и вывод о меньшей значимости этих
рактеристик для развития индуцированного бредового расстройства.
По-видимому, формулировка в указаниях по диагностике
ванных бредовых расстройств в МКБ-ю о том, что «человек,
му индуцируется бред, чаще всего зависит или подчиняется партнеру с
истинным психозом», должна быть «смягчена» в отношении частоты
встречаемости этого фактора в группе лиц, объединяемых понятием
«помешательство вдвоем».
Однако и необходимая констелляция таких факторов, как тесный
контакт в условиях изоляции вместе с воздействием однообразных
дражителей, связанных с психопатологией первично заболевшего и
личием особой предрасположенности (чаще приобретенного характера),
по-видимому, встречается не столь часто, как это можно себе
вить, несколько абстрагируясь от реальной жизни. Именно этим, по
му мнению, можно объяснить чрезвычайную редкость специфических
заболеваний, обязанных своим возникновением патогенным
ствиям этой констелляции факторов. Следует также отметить, что чем
более выражена интенсивность каждого из отмеченных выше факторов,
тем меньший период времени требуется от начала контакта с психически
больным человеком до возникновения индуцированного бредового
стройства у общающегося с ним лица. Весьма демонстративным в этом
плане является представленное выше наблюдение № 2, в котором уже
спустя несколько дней, проведенных в условиях практически полной
изоляции за распеванием мантр, отец начинает соглашаться с нелепыми
высказываниями дочери о том, что она — «Дева Мария», и полностью
подчиняться ей, повторяя ее слова и различного рода «распевы».
Гораздо чаще, нежели индуцированные бредовые расстройства, в
условиях, «приближающихся» к отмеченным выше, возникают самые

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 243
различные самостоятельные заболевания, формирование которых
исходит в особых психосоциальных условиях и которые нередко
гностируют как «индуцированные психозы». (Наличие кавычек в слове
«приближающихся» должно, по моему мнению, показать, что в
шинстве случаев здесь нет отмеченной выше констелляции патогенных
факторов: они или выражены незначительно, или представлены только
частично.) Отсюда возникает необходимость дифференциальной
гностики различных психических расстройств, возникновение которых
происходит в условиях контакта первично и вторично заболевшего.
Так как в настоящей главе рассматриваются психические расстройства
различного генеза, обязательным компонентом которых всегда
ет бред, степень систематизации которого, однако, может существенно
различаться, то возникает необходимость выделения некоторых
теристик бредовых переживаний, могущих служить критериями
ренциальной диагностики. С учетом уже отмеченной выше
ванности» содержания бредовых переживаний у первично и вторично
заболевших (вне зависимости от характера психического расстройства
у последних) важны «нюансы» бредовых построений, обнаруживаемых
у каждого участника «помешательства вдвоем». Естественно, что
мечаемые ниже «нюансы» являются только своеобразным ориентиром
для целей дифференциальной диагностики, и их значимость может быть
существенно уменьшена другими параметрами клинической картины и
течения заболевания (наличие иной психопатологической
ки и проч.). Ни один из описанных ниже критериев дифференциальной
диагностики в виде тех или иных особенностей бреда вовсе не является
патогномоничным для отдельных видов психических расстройств,
вивающихся в условиях контакта с психически больным.
Так, в предшествующей главе был описан один из таких «нюансов»,
могущих, по мнению автора ([14])» служить целям дифференциальной
диагностики: образование своеобразного симбиотического объекта
преследования («мы») при индуцированных бредовых расстройствах и
изолированного «я» («преследуют меня, а не нас») при шизофрении,
развивающейся в сходных условиях. Однако этот, весьма простой и
кий, феномен, способный служить целям дифференциальной
стики, по моим наблюдениям, вовсе не является постоянным атрибутом
расстройств, относимых к «помешательству вдвоем».
Уже в приведенных в настоящей главе клинических наблюдениях
можно было отметить отсутствие постоянства в бредовых
ваниях больных. «Нас отравляют, преследуют, обкрадывают» и проч.
в процессе одной и той же беседы (и особенно в случае специальных
просов врача) сменялось на: «я заметила, у меня украли, я почувствова-

244 Глава 2
ла воздействие, жжение» и т. д. и т. п. Не отмечалось также однозначной
принадлежности модуса «я» или «мы» к той или иной нозологической
форме: больные шизофренией могли говорить «мы», «преследуют нашу
семью», а лица с индуцированными бредовыми расстройствами — «меня
отравили, я также заметила слежку» и проч. Тем не менее, и описанный
выше «нюанс» в отдельных случаях может в какой-то мере «работать»
на дифференциальную диагностику психических расстройств,
вающихся в особых психосоциальных условиях, связанных с наличием
первично заболевшего лица.
По моему мнению, существенным элементом оценки
ванности» бредовых переживаний выступают такие характеристики
бреда, как цель и непосредственный характер различных видов пер-
секуторного бреда. При индуцированных бредовых расстройствах эти
«нюансы» бредовых переживаний у первично и вторично заболевших
обнаруживают далеко идущее сходство, в отличие от заболеваний
личной нозологической отнесенности, развивающихся в условиях
такта с психически больным. Это вовсе не исключает частичного
дения и целей, и содержания обнаруживаемых каждым из заболевших
«фактов», доказывающих «преследование».
Влияние среды и личности, обнаруживаемое в пато- и аутопластике
психопатологической симптоматики даже в рамках одного и того же
хического заболевания, хорошо прослеживается при развитии
ний в относительно стандартных условиях, которые могут быть названы
квазиэкспериментальными. Так, при изучении особенностей психических
заболеваний, развивающихся в условиях заключения, мною было
но не только далеко идущее сходство содержания бредовых идей у
ных шизофренией, но и зависимость этого содержания и от характера про-
гредиентности болезни, и от особенностей личности заболевшего ([i6]).
В рамках приведенных выше наблюдений пато- и аутопластиче-
ское влияние психосоциальных условий развития болезни и личности
заболевшего, по-видимому, в наибольшей степени может быть
демонстрировано на примере наблюдения семьи, включающей лиц с
различными заболеваниями, развитие которых происходит в условиях
контакта с первично заболевшим человеком (наблюдение № 4)- Многое
в болезненных переживаниях отца, матери и сына женщины,
щей шизофренией, совпадает. Однако у дочери «преследование»
но с «женихом», от которого она «беременна»; у матери — «чернобурка
пострижена, перина стала тоньше, а мед горький»; у отца —
ческая провокация в канун Октября»; у сына — «нецензурные слова на
ноге и фотографиях» и «дядя женился на маме, но не живет с ними, а
собирается убить меня и маму». С учетом приведенных выше диагно-

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 245
стических оценок каждого из лиц, представленных в этом наблюдении,
отмеченные выше «нюансы» преследования, обнаруживаемые у
го участника описанного случая «коллективного помешательства», по
моему мнению, достаточно демонстративны. Следует, однако,
нуть, что в формировании психического расстройства восьмилетнего
сына, совершенно адекватно расцененного во время госпитализации
как «индуцированное бредовое», как уже отмечалось, имеются свои
особенности. Болезненные переживания матери и других членов семьи,
по существу, своеобразно «имплантируются» ему вместе с
нием психики, так как он вырастает в специфических условиях,
ляющихся отсутствием адекватной (непсихотической) оценки
ходящего вокруг. Мне представляется, что это возможный, но вовсе не
основной, вариант развития индуцированных бредовых расстройств.
Как уже отмечалось выше, индуцированное бредовое расстройство
является относительно редким психическим заболеванием, что, по
моему мнению, объясняется необходимостью возникновения для его
формирования специфической констелляции ряда отмеченных выше
факторов. Гораздо чаще встречаются самостоятельные заболевания,
развивающиеся в условиях контакта с первично заболевшим. Но еще с
большей частотой, по моему мнению, среди лиц из ближайшего
жения психически больного встречаются остающиеся в пределах
хического здоровья различного рода феномены психической жизни,
обозначенные выше как ассоциированные. Речь идет о поведенческих
реакциях и переживаниях, содержание которых так или иначе
ровано с содержанием психопатологической симптоматики близкого
человека, страдающего психическим заболеванием.
Здесь отмечается не просто эмоциогенное воздействие тяжелого
болевания близкого и некритическое отношении к его болезни (примеры
этого были приведены выше), но и заведомо неадекватная
ция его психопатологической симптоматики, которая нередко заставляет
врачей оценивать отдельных лиц из окружения психически больного как
«индуцированных» (чаще всего не вкладывая здесь в это понятие строго
клинического содержания) или как «заблуждающихся до абсурда».
смотря на то, что в ныне существующих (и известных ранее)
тиках психических расстройств подобного рода феномены, по вполне
понятным причинам, никак не квалифицируются (как остающиеся в
пределах психического здоровья), врачам-психиатрам и клиническим
психологам приходится не просто вести соответствующую
певтическую работу с этими лицами, но и проводить
ную диагностику. Эта диагностика имеет целью адекватную оценку

246 Глава 2
обнаруживаемых в процессе общения высказываний и поведенческих
реакций людей из окружения находящегося на лечении больного.
Хотя выше и было отмечено, что эти феномены имеют более сложное
происхождение, чем простое эмоциогенное воздействие факта болезни
близкого, мне представляется, что в тех случаях, когда своеобразная
трактовка болезненных переживаний сочетается у этих лиц с заведомо
неадекватными поведенческими реакциями, эти реакции могут
цениваться как связанные со стрессом нарушения адаптации (F43 по
МКБ-ю) с соответствующими уточнениями их характера. Однако в
стоящей главе дифференциальная диагностика направлена не столько
на оценку поведенческих расстройств, сколько на разграничение
циированных феноменов, остающихся в пределах психического
вья, и бредовых построений вторично заболевших лиц из ближайшего
окружения психически больного. Речь идет об оценке высказываний,
так или иначе связанных с психопатологической симптоматикой,
руживаемой у пациента, заболевшего первым.
У лиц с ассоциированными феноменами непсихотического
тера при внешнем сходстве отдельных высказываний (примеры этого
были приведены выше) и общей линии поведения, носящей в
ных случаях заведомо неадекватный характер, не отмечалось продрома
в формировании системы суждений, своеобразно «приспосабливающих»
средствами здоровой логики бредовые переживания близкого к
тельности. Это определяется отсутствием этапа перехода мозга на новый
режим функционирования, который непосредственно обусловливает
формирование бредовых построений. Отсутствие своеобразной этапно-
сти, стадийности в формировании тех или иных неадекватных суждений
является одним из дифференциально-диагностических критериев
чия заблуждений (даже доходящих до абсурда) от бреда. При
ниях все «ясно» с самого начала, включая цель и средства преследования.
Здесь любого рода «объясняющие аргументы» появляются сразу с
мента знакомства с бредовыми построениями близкого человека.
Однако и при самых фантастических вариантах «преследования» и
наличия либо отсутствия любого рода суеверий обнаруживаемая у этих
лиц «цель преследования» всегда конкретна и определенна, в отличие
от нередкого «абстрактного» преследования, существующего в рамках
бредовых переживаний. Видоизменяя бредовые суждения заболевшего
и «приспосабливая» их к действительности «здоровой» логикой, лица
с ассоциированными феноменами непсихотического характера в
лютном большинстве случаев сами не становятся прямыми объектами
преследования («преследуют его, ее, но не меня»). Если же эти лица
также становятся объектами «преследования» (что встречается относи-

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 247
тельно редко), то «заблуждающиеся до абсурда» всегда находят этому
объяснение: наличие родственных отношений, случайность, жестокость
«преследователей» и другие обстоятельства. В отличие от этого,
вой больной чаще всего не доводит до конца «логику преследования» и
связанные с этим умозаключения.
Сказанное выше в отношении дифференциально-диагностических
критериев разграничения ассоциированных феноменов
ческого характера и бреда, носящее характер некоторых выводов из
анализа имеющихся в моем распоряжении наблюдений случаев
лективного помешательства», скорее все же отражает отдельные
слеживающиеся тенденции, но никак не носит характер строго
ленных и определенных закономерностей. Это же можно отметить и в
случае попыток вычленения некоторых общих моментов в конкретном
содержании тех или иных суждений лиц, «заблуждающихся до
да». Здесь нет предела вариантам как абсолютно нелепых, так и
тельно логичных и правдоподобных суждений, «объясняющих»
ходящее. При этом далеко не всегда эти суждения связаны с совершенно
несовременными, «дикими» суевериями или построениями
ского и парапсихологического характера. Часто «объяснения» носят
достаточно примитивный и бытовой характер.
Важно, что ассоциированные непсихотические феномены всегда
ются сугубо индивидуальными и как таковые отражают личность
ка, его образование, интеллект, профессию и множество других
стик, определяющих конкретное содержание высказываний, связанных с
«объяснением» психопатологической симптоматики близкого и факта его
госпитализации. Последнее обстоятельство очень часто оказывается также
«вовлеченным» в «объясняющие» построения этого человека, а нередко
именно факт госпитализации оказывается более значимым с точки зрения
«неприемлемости» происходящего для родственника заболевшего.
У «заблуждающихся до абсурда» заведомо отсутствуют отмеченные
выше факторы, определяющие в случае их констелляции
ние индуцированного бредового расстройства. Нередко
ные феномены непсихотического характера выявляются у
ников заболевшего, живущих отдельно от него и даже общающихся с
ним эпизодически. Как курьез можно привести случай, когда сомнения
в наличии болезни у сестры и соответствующую трактовку ее бреда
следования обнаружил брат заболевшей, живущий в другом городе и не
видевший ее свыше трех лет.
Отметив выше индивидуальный характер «творчества
щихся до абсурда», связанного с трактовкой бредовых построений
близкого, и исключительное многообразие содержания этих ассоции-

248 Глава 2
рованных феноменов, следует, по моему мнению, подчеркнуть гораздо
большую «стандартность» психопатологических образований (в данном
случае речь идет, естественно, о бреде). Однообразие «аргументации»
бредового больного, наличие определенной закономерности в развитии
бредовых переживаний позволяет использовать эти «нюансы» тех или
иных ассоциированных феноменов для дифференциальной
ки, определяющей наличие или отсутствие психического расстройства.
В целом, представленные в настоящей главе наблюдения случаев
лективного помешательства», по моему мнению, показывают, что в
виях контакта с лицом, имеющим психическое расстройство (первично
заболевшим) могут развиваться как индуцированные бредовые
ства, так и заболевания самого различного генеза, при которых
альные условия оказывают пато- и аутопластическое влияние на
ности болезни вторично заболевших. При этом специфические для данных
условий (болезни sui generis) индуцированные бредовые расстройства
ставляют только небольшой процент (меньшую часть) от всей
ности заболеваний, объединяемых понятием folie a deux. В соответствии с
этим само понятие «помешательство вдвоем», что отмечало большинство
исследователей этой проблемы и о чем уже писалось в предшествующей
главе, относится к сборной группе психических расстройств и как таковое,
по моему мнению, не может включаться в рубрику «F24 Индуцированное
бредовое расстройство», как это представлено в МКБ-ю. (Это же
ся и к такому понятию, как «симбиотический психоз».)
Следует учесть, что этот, самый общий, вывод (как, впрочем, и другие)
опирается не только на представленные в настоящей главе наблюдения
folie a deux, но и на весь собранный мною на протяжении врачебной
тельности достаточно обширный клинический материал, публикация
торого, по вполне понятным причинам, невозможна. Естественно, что
меченные выше некоторые дифференциально-диагностические признаки
отдельных психопатологических и непсихотических феноменов,
шихся у лиц из ближайшего окружения психически больного, отражают
анализ всего клинического и параклинического материала, имеющегося в
моем распоряжении, а не только наблюдения, фигурирующие в настоящей
главе. Однако выведение каких-либо статистических закономерностей
носительно количественного соотношения отдельных форм психических
расстройств, развивающихся в этих условиях, вряд ли правомерно, т. к.
подборка больных носила случайный характер и не содержала единых
критериев отбора. Выше отмечалось, что у большинства этих больных
я был лечащим врачом или наблюдал их в качестве консультанта, но, по
моему мнению, это не может быть критерием для обоснования выборки
больных и соответствующих статистических выводов.

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 249
Одно из основных положений, вытекающих из проведенного мною
исследования «помешательства вдвоем», касается, естественно,
ифического заболевания, развивающегося в условиях контакта с
вично заболевшим, — индуцированного бредового расстройства. Это
расстройство, по моим наблюдениям, может носить острый, подострый
и даже затяжной характер. Однако ни в одном из имеющихся в моем
распоряжении наблюдений индуцированного бредового расстройства
не наблюдалось его хронического течения (выше отмечалось, что
ципиально я это не исключаю) и симптомов дефекта. Катамнестическое
прослеживание (в отдельных случаях на протяжении нескольких
ков лет) позволяет мне с достаточными основаниями отвергать
ваемые отдельными исследователями представления о прогредиентном
течении и возможности развития симптомов дефекта при этой форме
психических расстройств.
Естественно, это относится только к относительно редким
ческим заболеваниям, само развитие которых определяется особыми
психосоциальными условиями. Любого рода дефект и прогредиентное
течение множества других расстройств, развивающихся в условиях
такта с первично заболевшим, определяется характером этих расстройств,
условия формирования которых оказали пато- и аутопластическое
ние на особенности клиники начальных стадий болезни. Это влияние в
дебюте болезни расценивалось как индуцированный психоз с
ствующими выводами о характере течения этого расстройства. Однако
мне представляется, что при таком «расширенном» понимании
рованного бредового расстройства, по существу, исчезает необходимость
в самом существовании этой диагностической рубрики вне зависимости
от ее наименования в МКБ-ю или ДСМ-IV. Естественно, всё сказанное
выше вовсе не исключает роли «почвы» при развитии индуцированного
(разделенного) бредового расстройства. Вместе с тем, наличие «почвы»
не снимает необходимости создания соответствующих представлений об
этиопатогенетических механизмах этого расстройства и роли в них
бых психосоциальных факторов его формирования.
Мне представляется, что с достаточными основаниями следует
ситься с мнением ряда исследователей этой проблемы, считающих, что
в основе возникновения индуцированных бредовых расстройств лежат
именно психосоциальные факторы. При этом речь идет не просто о
благоприятном влиянии того или иного фактора в отдельности (в
ности, об эмоциогенном воздействии самого факта болезни близкого
человека, как считают некоторые авторы), но об обязательном участии
в генезе этих расстройств определенной констелляции этих факторов
и их достаточной выраженности. Среди этих факторов, прежде всего,

250 Глава 2
следует отметить тесный контакт первично и вторично заболевшего в
условиях их относительной изоляции, воздействие высказываний
ного — раздражителя, важнейшей характеристикой которого является
относительное постоянство его формы и содержания, и наличие
образной предрасположенности у лица, контактирующего с психически
больным. Понятно, что при этом вовсе не отвергается возможная роль
других факторов в развитии этого расстройства (длительность
та, иерархия отношений, наследственность и проч.). Однако, по моим
наблюдениям, эти факторы не являются постоянными, их
ность и наличие в том или ином наблюдении часто варьирует. Вполне
закономерен вопрос: каким образом воздействие психического и
ального фактора может изменить психофизиологическую деятельность
мозга таким образом, что в результате начинает формироваться
патологическая симптоматика и возникает болезнь?
Естественно, на современном этапе развития психиатрии и смежных
наук возможные механизмы того, как отмеченные выше патогенные
факторы вызывают психическое расстройство, могут быть, по моему
мнению, представлены только в виде гипотетических положений. При
этом любого рода гипотезы, по моему мнению, должны опираться на
уже существующие представления медико-физиологического характера,
а также включать связанные с этим «наработки» любых смежных наук.
Однако эта «опора» вовсе не говорит о том, что все сказанное ниже о
можных механизмах развития индуцированных бредовых расстройств и
связанные с этим некоторые экстраполяции в области общей
логии превращаются в четко структурированную теорию, опирающуюся
на вполне определенную систему доказательств.
Поэтому я считаю необходимым еще раз сделать оговорку о том, что
сказанное ниже о механизмах формирования индуцированных
вых расстройств — это гипотетические положения. Еще одна оговорка
касается следующего: в определенной мере эти предполагаемые
потетические) механизмы, по моему мнению, частично участвуют и в
формировании рассматриваемых в следующей главе индуцированных
расстройств, не включающих бред в качестве ведущего
ческого симптома. Последняя оговорка, по-видимому, необходима, так
как уже в настоящей главе ниже будут ссылки и на хорошо известные и
связанные с психическим «заражением» феномены не бредового
тера (моторные и проч.).
Мне представляется, что в качестве одного из самых общих
ний, привлекаемых для создания гипотетических представлений о
ханизмах формирования индуцированных расстройств, могут быть
которые представления палеопсихологии, развитые Б. Ф. Поршневым в

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 251
его концепции возникновения человека ([17])» ~ представления о
гестии и контрсуггестии. По автору, с суггестией связана зависимость
человека от принудительной силы коллективных действий, с
гестией — рождение внутреннего мира, психической независимости
личности. При этом механизмы суггестии и контрсуггестии
нируют только в условиях широкого межиндивидуального общения.
Выше уже отмечалось, что индуцированные расстройства
руются в особых психосоциальных условиях, связанных с нарушением
взаимодействия людей, характера их общения. Так как
гическая деятельность мозга человека приспособлена к определенным
психосоциальным условиям, то можно предположить, что изменения
последних (в частности, усиление изоляции и действие
го раздражителя) отражается на функционировании отмеченных выше
механизмов суггестии и контрсуггестии. Происходит их ослабление,
стичная «функциональная атрофия», и в деятельности мозга наступает
переход на эволюционно более древнюю стадию нервной деятельности -
досуггестивность, выступающую в жизнедеятельности как своеобразная
«стадия невнушаемости». Естественно, здесь были рассмотрены только
отдельные аспекты и гипотетические механизмы диссолюции
ских функций, а не конкретная психопатологическая картина в целом, в
которой отражается личность в новых условиях функционирования.
В настоящей же главе, как следует из всего изложенного выше, речь
идет о психических расстройствах, ведущим симптомом которых
ступает бред. В первую очередь здесь рассматривались индуцированные
бредовые расстройства, однако их диагностика, по вполне понятной
чине, определила необходимость поиска некоторых дифференциально-
диагностических критериев. Отсюда понятна необходимость
ления в рамках настоящей главы и ряда самостоятельных психических
заболеваний, развивающихся в условиях контакта с заболевшим ранее
лицом. Следует отметить, что гипотетические положения о возможных
механизмах развития бреда при индуцированных бредовых
ствах, естественно, касаются в первую очередь именно этих расстройств.
Однако, по моему мнению, можно предположить и определенную
ность некоторых механизмов развития бреда при заболеваниях самой
различной этиологии. Речь, естественно, идет об общности некоторых
звеньев патогенеза психических расстройств, а вовсе не об их единой
этиопатогенетической сущности.
Для бреда, существующего в рамках самых различных психических
заболеваний, характерна особая окрашенность психических
ний, связанных с восприятием окружающей действительности. Здесь
важно, что эта «действительность» по мере формирования бреда пере-

252 Глава 2
стает восприниматься как нечто существующее само по себе, вне особого
отношения к человеку, начинает переживаться иначе. Авторы, так или
иначе затрагивающие в своих работах вопросы общей психопатологии,
чаще всего называют эти переживания недифференцированным бредом
отношения или пишут о возникновении с началом болезни
го изменения отношения внешнего мира к «я» больного (В. А. Внуков,
А. М. Халецкий и др.). Именно этот феномен в психических
ниях человека с формирующимся бредом и положен мною в основу
потетических представлений о возможных механизмах формирования
бреда в рамках индуцированных бредовых расстройств.
Выше уже писалось о неблагоприятном воздействии констелляции
меченных средовых факторов на работу мозга. Отмечалось, что изоляция
и действие однообразного раздражителя на мозг, в котором в результате
тех или иных причин (болезнь, отсутствие сна и проч.) ранее
еся связи и конфигурации оказываются «ослабленными» (частично
рушенными), могут изменить его психофизиологическую деятельность,
приспособленную к определенным психосоциальным условиям. В этом
случае происходит переход мозговой деятельности на эволюционно
лее древнюю стадию. Выше эта стадия была в соответствии с
лениями Б. Ф. Поршнева названа «стадией досуггестивности»
шаемости»). Какие же изменения психофизиологической деятельности
мозга могут быть связаны с переходом на эти, филогенетически более
древние, механизмы его работы? Естественно, возникает необходимость
рассмотреть, как этот переход может отразиться на характере
ния субъектом окружающего мира. Хотелось бы подчеркнуть, что здесь
речь идет не просто о восприятии мира, но именно об отношении к этому
«восприятию», которое связано с его осознанием («переживанием»).
Так как во главу угла развиваемых здесь представлений положен
номен своеобразного отношения к восприятию окружающего мира
званного выше переживанием), то прежде всего, по-видимому, следует
заметить, что в обычных условиях функционирования мозга этот
номен по существу всегда скрыт конкретным содержанием
го переживания. Любого рода объект действительности переживается
человеком как нечто отличное от него самого и без особой
щей возникшего психического акта, который включает и переживания,
связанные с самим актом восприятия. И только в психопатологических
симптомах выявляется не только сам воспринимаемый объект, но и
рактер его восприятия. Но если в деперсонализационных расстройствах
больные прямо сообщают об особом характере их переживаний, то в
бреде это может выступать как некое дополнительное качество
ний окружающего мира. Иллюстрацией этого могут быть слова одной

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 253
больной, представленной выше: «Это не обычный стук, а имеющий
ношение к психиатрии».
Именно переход мозговой деятельности на эволюционно более
нюю стадию досуггестивности и предшествующие этому изменения
ханизмов суггестии и контрсуггестии, а также тормозной доминанты (по
А. А. Ухтомскому), связанной с действием однообразного раздражителя,
могут, по моему мнению, объяснить возникновение некоторых
ных феноменов, отмечавшихся у отдельных больных. Речь идет о таких
явлениях, существующих в рамках индуцированных расстройств и
занных с прямым подражанием, как имитация того или иного действия
партнера или противодействие внешнему воздействию. Примеры этого
будут приведены в дальнейшем, хотя и в рамках настоящей главы это
было описано как сопутствующие психопатологические симптомы при
бредовых расстройствах у некоторых индуцированных. Участие этих же
изменений мозговой деятельности в формировании бреда, естественно,
нуждается в специальном рассмотрении. Развиваемые ниже
ческие положения — это попытка связать особенности
гической деятельности мозга, возникающие в условиях действия
генной констелляции психосоциальных факторов, с формированием
особого характера переживания действительности, которые в рамках
психиатрических понятий рассматриваются как психопатологическая
симптоматика.
Представляется невероятным, что постулируемый выше механизм,
определяемый переходом на более древнюю стадию мозговой
ности, так или иначе не участвует в формировании ведущего
тологического феномена изучаемых в рамках настоящей главы
цированных бредовых расстройств — бреда. В соответствии с этими
представлениями логичным является предположение, что этот переход
в психофизиологической деятельности мозга определяет и
ние особого качества переживаний, которые выше были названы хорошо
известным в психиатрии недифференцированным бредом отношения,
элементы которого в той или иной форме всегда можно обнаружить в
рамках бреда любого содержания.
Это исчезновение «независимого» существования объектов
жающего мира определяется механизмами разграничения внешнего
мира и «я» больного, своеобразным размыванием границ «эго».
но утрата этого, «независимого», существования объектов
ности и составляет, по моему мнению, ядро бредового мировосприятия.
В рамках физиологических механизмов деятельности мозга
ется взаимодействие паттернов нервной активности, связанных с
действием внешнего мира и существующей в тот период конфигурацией

254 Глава 2
нервной активности. Нарушение этого взаимодействия изменяет так
называемое «двойное зеркало», взаимоотражение информации,
занной с «я» и «не-я», благодаря которому и возникает акт осознания
(качество субъективности в процессе отражения). Нарушение синтеза
(оптимального режима взаимодействия) этих паттернов нервной
тивности и приводит к изменениям отмеченного выше «двойного
кала», определяющего существование осознаваемой психической
тельности — наличие «информации об информации» ([i8], [19])- Как
пишет Н. И. Чуприкова ([19])» сознающий субъект впервые появляется
тогда, когда в мозге нервные информационные модели, относящиеся
к внешнему миру и к его собственному телу, начинают быть
лены в «высшем расчлененном единстве». По мнению автора:
даря тому, что в мозге человека паттерны нервной активности, в
рых отображен внешний мир и его собственное тело, отчленены друг от
друга, объекты внешнего мира "даны" ему как нечто отличное от него
самого» ([19]» с. 174)- Н. И. Чуприкова считает, что «данность объектов
субъекту» является реальным психологическим фактом, и для его
яснения не требуется представления о любого рода «гомункулусе».
В представлениях Дж. Эдельмена и В. Маунткасла ([20]) —
физиологов, разрабатывающих модели нейронной организации высших
функций головного мозга, — еще ранее также отмечалось, что
димость в «думающем гомункулусе» отпадает, «если постулируются
зи между фазной обработкой повторных входов и абстрактной
мерной памятью, благодаря которым "я" и модель мира описываются в
понятиях прошлого опыта». Согласно гипотезе этих авторов, состояние
сознания возникает в результате фазного повторного входа сигналов,
происходящего в параллельных процессах, которые включают в себя
социации между заложенными в память формами (patterns) сигналов и
текущей сенсорной или внутренней сходной сигнализацией. Авторы
шут, что «в любом случае главное состоит в том, что сознание
гает избирательные фазные взаимодействия как с памятью, так и с
ними входными сигналами» ([го], с. 115). Предполагается, что осознание
возникает в результате обращения групп нейронов к мультимодальным
ассоциативным структурам, заложенным в долговременную память в
зультате прошлого опыта.
Представленные выше некоторые положения и гипотезы
гии и нейрофизиологии привлекаются мною с вполне понятной целью
создания гипотетических представлений о механизмах возникновения
центрального психопатологического феномена, рассматриваемых в
настоящей главе психических расстройств. Необходимость этого
ращения к своеобразным «основаниям» формирования психического

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 255
акта подчеркивают многие исследователи. Так, Л. М. Веккер писал, что
«закономерности механизма любого психического процесса с
димостью выходят за пределы собственно психологии, ведут в сферу
функционирования субстрата психики, т. е. в область физиологии, и
ставляют самое существо старейшей психофизиологической проблемы»
([2i], с. 25). По мнению автора, в настоящее время можно считать
ти очевидным», что объяснение исходных основ психики структурой ее
высших форм обрекает на тупиковые ситуации исследование как самих
исходных основ, так и тех высших форм, которые могут быть научно
объяснены именно и только как производные.
В одной из своих ранних работ, посвященных изучению межполу-
шарных отношений при шизофрении, я высказал мысль, что
рование активной психопатологической симптоматики происходит у
самой границы психического, на стадии формирования в рамках
физиологической деятельности элементарного психического акта
живания). Эта гипотеза опиралась на обнаруженные непосредственно в
процессе эксперимента нарушения взаимодействия паттернов нервной
активности, связанных с поступающей сенсорной информацией и
временной семантической памятью. При этом у больных шизофренией
нарушенной оказывается и способность опоры на систему понятий,
разующихся непосредственно в опыте, в процессе эксперимента,
рый обнаружил ряд особенностей восприятия у этих больных.
При проведении исследования особенностей восприятия
ний различной сложности с помощью тахистоскопической методики
было обнаружено, что у больных шизофренией, в отличие от
туемых контрольных групп, порог опознания третьего предмета среди
фигур затрудненного опознания, составляющих одно понятие,
тически не отличался от аналогичного показателя при предъявлении
изображения с разнородными предметами. При этом сама способность
к образованию понятия у больных была сохранена (после опознания
первых двух предметов больные сообщали, что «это посуда», «это
струменты» и т. п.), но возникшая в процессе эксперимента вербальная
информация не влияла на выбор гипотезы, необходимой для опознания
следующего объекта. Эти эксперименты показали, что у больных
рушен своеобразный синтез или оптимальный режим взаимодействия
между механизмами мозга, связанными непосредственно с
ми данными и существующей или складывающейся знаковой системой.
Мне представляется, что эта мысль может быть развита в применении
к конкретным механизмам, которые могут лежать в основе
ния бреда в рамках индуцированных бредовых расстройств.

256 Глава 2
Особое качество переживания объектов реального мира,
щее в рамках бредового мировосприятия, по моему мнению, связано с
нарушением самих основ формирования психического акта (появления
процесса осознания восприятия или «информации об информации»).
Это качество переживания меняет существовавшую ранее
мость» воспринимаемых объектов от «я» больного и клинически уже
выступает как бред отношения, носящий, по существу, первичный
рактер, так как бредовые феномены самого различного содержания в той
или иной форме всегда содержат «особое отношение» к тем или иным
явлениям действительности. В соответствии с изложенными выше
ставлениями психологов, нейрофизиологов и даже собственными
периментальными данными, формирование нарушений, составляющих
своеобразное ядро бредового мировосприятия, происходит вследствие
изменения характера взаимодействия (синтеза или взаимоотражения)
паттернов нервной активности, связанной со вновь воспринимаемой и
уже существующей информацией, обозначенной выше как «я» и «не-я».
В настоящей работе я посчитал возможным распространить
ные выше гипотетические представления о предполагаемых механизмах
формирования психопатологической симптоматики у больных
нией и на рассматриваемые в настоящей главе индуцированные бредовые
расстройства. Это допущение основывается и на далеко идущем сходстве
бреда, встречающегося в рамках самых различных психических
ний, и на существующих в рамках некоторых теоретических построений
психиатрии представлениях о наличии совпадающих звеньев патогенеза
при психических расстройствах различной этиологии. В соответствии с
этим, предполагаемые выше изменения в психофизиологической
тельности мозга, связанные с переходом на филогенетически более
ние механизмы его работы, определяют не только возможность
новения известных моторных феноменов (по типу эхо-симптомов), но и
формирование особого качества переживаний, связанных с объективной
действительностью и собственными психическими актами.
Возникает естественный вопрос, с какими характеристиками
ченных выше паттернов нервной деятельности может быть связано
менение их взаимодействия, определяющее возникновение особого
чества переживаний, выступающих в клинике как психопатологические
феномены. В уже цитированной выше работе ([22], с. юг) об
стях межполушарного взаимодействия у больных шизофренией мною
была высказана мысль, что паттерны нервной активности, связанные с
воспринимаемым сенсорным раздражителем и с долговременной
тью, должны быть описаны с помощью различных концепций времени
(динамической и статической). Только в этих условиях возникающее

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 257
психическое переживание может включать такие противоречивые
рактеристики психического времени, как дискретность и непрерывность,
последовательность и одновременность. Следует оговориться, что роль
времени как важнейшего фактора формирования психики отмечалась
задолго до цитированной выше работы. В монографии «Естественная
философия времени» Дж. Уитроу ([23]) приводил высказанные по этому
поводу мысли таких авторов, как Кант, Шеррингтон, Экклс, Бергсон и
подчеркивал: «Согласно имеющимся данным, недостающее звено между
психологическими и физиологическими аспектами деятельности мозга и
тождества личности следует искать не в каком-то гипотетическом
пространстве, но скорее во временном измерении» ([23], с. 149).
Следует отметить, что речь идет вовсе не о метрических
стиках физического времени, но именно о необходимости
ствия (своеобразного синтеза) или взаимоотражения существующих
форм различной представленности времени в разных паттернах мозговой
активности. Дж. Уитроу писал: «Сначала нам необходимо отметить, что
прямое восприятие изменения, хотя оно определенно обнаруживается в
виде последовательности, требует определенного присутствия при нашем
осознании событий в другой фазе представления» ([23], с. 102). Отмечая
необходимость своеобразного смещения пространственно-временной
структуры сенсорных процессов в сторону преобладания временных
компонентов отражения движения, Л. М. Веккер ([24]) подчеркивал, что
именно временные компоненты теснее всего связаны с изменением
стояния взаимодействия носителя психики с объектом. По мнению
тора, в состояниях этого взаимодействия заключена «физическая основа»
проекции образа, заключающаяся в изображении объекта в области
странства, внешней по отношению к носителю информации.
Л. М. Веккер писал: «Состояния взаимодействия с объектом,
ющие в себе физическую основу элемента психического изображения, уже
в силу своей физической природы неотделимы и от носителя информации,
неснимаемы и не действуют на расстоянии, точно так же как и те свойства,
которые в этом взаимодействии проявляются. Принадлежа лишь сфере
взаимодействия, эти состояния не могут получить прямого,
ного выражения в физических телах или системах, лежащих за пределами
этой сферы, <...> так уже в физической характеристике состояний,
мирующих исходный материал психического изображения, содержится
основа того кажущегося особенно таинственным свойства субъективности
образа. <...> Итак, физическая характеристика состояний взаимодействия
анализатора с выделенной выше группой макроцелостных свойств
тов действительно заключает в себе физическую основу таких особенно-

258 Глава 2
стей психического изображения, как предметность, проекция и
ность прямому наблюдению» ([25], с. i66,167).
Изложенные выше мысли одного из самых замечательных
ственных психологов относительно природы психических явлений и их
характеристик, по моему мнению, могут быть использованы для создания
гипотетических представлений о возможных механизмах формирования
психопатологических феноменов, и в частности, рассматриваемых в
стоящей главе бредовых расстройств. Естественно, далеко не все
ристики бреда могут получить адекватную трактовку в свете изложенных
выше положений философии, нейрофизиологии или психологии. Однако
мне представляется, что отмеченные выше такие стороны бредовых
живаний, как наличие так называемого недифференцированного бреда
отношения или возникающее с формированием бреда исчезновение
зависимого существования» объектов действительности, становятся
не логичным «следствием» изменений представленных выше механизмов
формирования основ психического акта. Именно нарушение отмеченной
выше «объективации» («проекции», возникающей у самой границы
хического), связанной с отнесением процессов мозговой деятельности к
характеристикам действительности, приводит к возникновению особого
качества субъективных переживаний, определяющих формирование
дового мировосприятия. А. Н. Леонтьев ([26]) писал: «Главное изменение
в форме психического отражения, которое происходит при переходе к
ловеку, заключается в том, что действительность открывается человеку в
объективной устойчивости ее свойств, в ее отделенносги, независимости
от субъективного отношения к ней человека, от наличных его
стей, или, как говорят, "презентируется" ему. В факте такой "презентиро-
ванности" собственно и состоит факт сознания, факт превращения
знательного психического отражения в сознательное».
Как уже отмечалось выше, в любого рода бредовых феноменах
«действительность» перестает существовать как нечто независимое от
самого человека и связанный с нею психический образ уже включает
не только характеристики этой «действительности», но и
ные качества, отражающие и особенности самого процесса восприятия
того или иного объекта. Хотя в бредовых переживаниях особенности
психофизиологической деятельности, определяющие особое качество
осознания процесса восприятия, по существу скрыты в рамках самого
содержания бредовых построений. И только в отдельных
ях больных отчетливо звучит это «особое качество» осознания
нимаемого объекта (слова о характере «стука» приведены выше).
Однако цель всех представленных выше положений как раз и состоит
в попытке выявления некоторых возможных механизмов формирования

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 259
отдельных психопатологических феноменов с помощью скрытых в
виях обычного функционирования, но обнаруживаемых в рамках
хических расстройств нарушений психофизиологической деятельности
мозга. Как писал М. Бунге в «Философии физики» ([27]), цель
альных представлений состоит в представлении той реальности, которая
в основном скрыта от органов чувств и чужда обыденному опыту. В
зи с этим вполне закономерен вопрос, какую же «реальность» позволяет
«открывать» вся совокупность изложенных выше концепций. В
ствии с профессией автора и темой настоящей монографии, по-видимому,
можно попытаться экстраполировать представленные здесь в виде гипо-
тететических положений связи между особенностями
ческой деятельности мозга и возникновением бреда на формирование
некоторых других психопатологических феноменов. Естественно, что
такого рода экстраполяции — это исключительно краткое представление
отдельных сторон этих феноменов в плане их возможной зависимости
от изменения неоднократно упоминаемой выше своеобразной единой
составляющей в работе мозга, лежащей у самой границы психического
акта и заключающейся в отнесенности результата мозговой деятельности
к характеристикам действительности.
С точки зрения «усиления» расстройства этой составляющей можно
выделить своеобразные регистры тяжести активной психопатологической
симптоматики. На одном полюсе этой «шкалы регистров» выступают де-
персонализационные и дереализационнные расстройства, где
тельность сохраняется в переживаниях больного, но отчетливо
ет особое отношение к ее восприятию. Здесь возникают дополнительные
компоненты переживания психического образа действительности, но сам
этот образ до определенного времени оказывается не нарушенным. На
гом полюсе психопатологических феноменов, рассматриваемых с точки
зрения усиления описанного выше расстройства психофизиологической
деятельности, следует отметить такие симптомы, как псевдогаллюцинации
и другие переживания из круга явлений психического автоматизма. В этих
случаях уже сама «новая» действительность переживается больным как
нечто, отличное от ранее воспринимаемых (вне этих расстройств)
тов, которые оказываются лишенными такой важнейшей характеристики
психического образа, как его предметность. Это сопровождается и
нием таких, отмеченных выше, характеристик психического изображения,
как проекция и его своеобразная закрытость для любого наблюдателя, за
исключением самого субъекта. В связи с этим нет необходимости
нать о таких известных феноменах психопатологии, как появление
жих» мыслей и их известность и постепенной потери чувства «я» («кто-то,
а не я, думает, чувствует, движется»).

260 Глава 2
Среди других явлений психопатологии, рассматриваемой с точки
зрения представленных выше концепций психофизиологической
тельности мозга, бред, с одной стороны, может выступать как нечто
переходное («среднее по тяжести») между двумя отмеченными выше
«полюсами» симптоматики психических расстройств. С другой — бред
может рассматриваться как некий центральный феномен
логии, так как элементы бредового мировосприятия (или сходные с
этим переживания), по существу, выявляются в рамках самой
ной активной психопатологической симптоматики (галлюцинации, де-
реализационные расстройства, симптомы психического автоматизма).
Но именно в бреде особое качество переживания (осознаваемого
хического образа) того или иного объекта оказывается в наибольшей
степени скрытым, так как всегда выражается в характеристиках
го объекта, который в рамках бредовых построений больного начинает
приобретать новое, ранее не свойственное ему, значение.
Мне представляется, что в наиболее открытом и даже «завершенном»
виде описанные выше компоненты различной психопатологической
симптоматики выступают в выделенном и описанном мною в рамках
шизофрении феномене аперсонализации, проявляющемся в
ном переживании потери чувства «я». Это феномен существенно
чается от деперсонализации. Как писал автор последнего термина Дюга,
деперсонализация состоит не в потере чувства «я», а в чувстве потери
«я». Как это было отмечено мною ранее ([28]), феномен
ции отмечается как изолированный симптом в дебюте (здесь он носит
характер своеобразных пароксизмов), и как характеристика
ния в исходных состояниях шизофрении.
При этом, однако, уже в дебюте этот «пароксизм» чаще всего не
личается строгой очерченностью во времени и характере субъективных
переживаний («"я" на какое-то время исчезло, ушло» и т. д. и т. п.). И в
исходных состояниях этот феномен также не связан с однотипными
сказываниями больных, которые могут говорить о себе в третьем лице,
называть себя «оно», «никто», лицами другого пола, считать, что они
находятся «в другом пространстве и времени» и т. д. С точки зрения
виваемых выше положений заявления больных о потери чувства «я» и
нахождении в «другом пространстве» весьма знаменательны, так как,
по моему мнению, по существу, отражают суть изменений
зиологической работы мозга, определяющих формирование
тологической симптоматики. В этом плане выделение феномена
сонализации представляется целесообразным в свете необходимости
использования в психиатрии некоторых современных представлений
психофизиологии с целью возможной «перекодировки» психотической

Анализ собственных наблюдений folie a deux. Некоторые выводы и гипотезы 261
симптоматики для вычленения таких характеристик
ских феноменов, которые позволяют углубить существующее
ние механизмов формирования психических расстройств.
Представленные выше гипотетические положения о возможных
ханизмах формирования бреда в рамках индуцированных бредовых
стройств (с определенной осторожностью экстраполируемые и на другие
психопатологические феномены) — это попытка своеобразной
ровки» некоторых представлений психиатрии на язык смежных областей
знания. Как отмечают отдельные исследователи (А. А. Меграбян, К. К.
нахов и др.), в настоящее время еще не сформировалась система понятий
(своеобразная промежуточная дисциплина), способная отражать
мерности взаимоперехода субъективных и физиологических процессов, а
именно соотношение психического и физиологического является
гольным камнем всех логических построений при изучении нормальных
и патологических состояний и создании представлений о механизмах
никновения психических нарушений. Авторы подчеркивают, что изучение
психофизиологической проблемы представляет большие трудности в силу
малой разработанности основных теоретических вопросов.
Представленные выше гипотетические положения об изменениях
психофизиологической деятельности, определяющих возникновение
бреда в рамках индуцированных бредовых расстройств, следует
мать как одну из попыток этой теоретической разработки. Естественно,
что здесь концепция формирования психопатологических феноменов
сформулирована в самом общем виде, однако в перспективе она может
быть во многом конкретизирована и положена в основу определенной
исследовательской программы, направленной на изучение механизмов
патогенеза различных психических расстройств и их терапии.
Литература
1. Ефремов В. С. и др. О некоторых психосоциальных факторах формирования
индуцированных состояний. В сб.: Реабилитация больных психозами. Л.,
1981. - С. 109-113.
2. Ефремов В. С. Пограничные расстройства и индуцированные психозы
ди лиц из ближайшего окружения психически больного. В сб.: Актуальные
проблемы пограничной психиатрии. СПб., 1998. - С. 41-43.
3. Scharon I. Shared Psychotic Disorder. Last Updated. August, 4. 2005 http: //
www.emedicine.com/med/topic3352.htm
4. Gralnick A. Carrington family; psychiatric and social study illustrating psychosis
of association or folie a deux. Psychiat. Quart., 1943,17. - P. 294-362.

262 Глава 2
5. Kiraly S. Folie a deux. A Case of «Demonic Possesion» Involing Mother and
Daughter. Canad. Psychiat. Ass. J., 1975,3. - P. 20-25.
6. Alonso L, Jeffrey W. Mental illness complicated by the Santeria belief in spirit
session, Hosp. Commun. Psychiat., 1988,39. - P. 1188-1191.
7. Greenberg D. et al Mysticism and psychosis: the fate of Ben Zoma. Brit. J. Med.
Psychol., 1992, 65, - P. 323-335.
8. Ефремов В. С. О ретроспективной болезненной оценке прошлого при
которых формах бредовых психозов. В сб.: Вопросы инфекционных и
матогенных психозов. Вып. 88. Л.: Медицина, 1970. — С. 320-327.
9. Пенерникова Т. П. Случай индуцированного помешательства в судебно-
психиатрической практике. Практика судебно-психиатрической
зы. Сб.№ 2. М.: Гос. изд. юридич. литерат., 1960. - С. 77-83.
10. Frank E. Induzierte Wahn bei Psychisch starkere Personlichkeit auf Grund para-
noischer Entwicklung. Psych. Neurol. Med. Psychol., 1964,16. - S. 160-165.
11. ЛазебникА. К, Сергеев И. И. Индуцированные сутяжно-паранойяльные
стройства с началом в позднем возрасте. Ж. невр. и психиат., 1987, в. 12. —
С. 1825-1827.
12. Ковалев В. В. Психиатрия детского возраста. М.: Медицина, 1979. — С. 61-71.
13. Сарториус Н. Понимание МКБ-10. Классификация психических
стройств. Киев: Сфера, 1997.
14. Shimizu M. Folie a deux in schizophrenia — «psychogenesis» revisted. Seishin
Shinkeigaku Zasshi, 2004,106. - P. 546-563.
15. Международная классификация болезней A0-й пересмотр).
ция психических и поведенческих расстройств. СПб.: АДИС, 1994.
16. Ефремов В. С. Содержание бредовых идей и прогредиентность
нии. - Ж. невр. и психиат., 1971, вып. 7. - С. 1049 - 1054.
17. Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории. М.: Мысль, 1974.
18. Дубровский Д. И. Психические явления и мозг. М.: Наука, 1971. — С. 300-316.
19. Чуприкова Н. И. Психика и сознание как функции мозга. М.: Наука, 1985.
20. Эделмен Дж., Маунткасл В. Разумный мозг. М.: «Мир», 1981.
21. ВеккерЛ. М. Психические процессы. Том 1. Л.: Изд-во ЛГУ, 1974.
22. Ефремов В. С. Функциональная асимметрия полушарий мозга в процессе
зрительного восприятия у больных шизофренией с продуктивной и
тивной симптоматикой. Ж. невр. и психиат., 1986, вып. 1. — С. 97-102.
23. УитроуДж. Естественная философия времени. М.: «Прогресс», 1964.
24. Веккер Л. М. Психические процессы. Том 3. Л.: Изд-во ЛГУ, 1981.
25. Веккер Л. М. Восприятие и основы его моделирования. Л.: Изд-во ЛГУ,
1964.
26. Леонтьев А. Я. Проблемы развития психики. М.: «Мысль», 1965. — С. 285.
27. Бунге М. Философия физики. М.: «Прогресс», 1975.
28. Ефремов В. С. Аперсонализация как симптом в дебюте и как характеристика
самосознания в исходных состояниях шизофрении. В сб.: Проблемы син-
дромообразования в психиатрической клинике. Л., 1987. — С. 73-79.

Глава 3
Коллективные и массовые индуцированные
психопатологические феномены и расстройства
невротического круга. Психические эпидемии
ANNO ЖОХXXXIX.
Заклинанье вь 1589-мъ году.
(Факсимиле старинной гравюры).

Из книги: Реньяр П. Умственные эпидемии. СПб., 1889. С. 35.

Уже во введении к настоящей монографии были кратко описаны
случаи различного рода «коллективной» психической
гии, представленные в исторических источниках и даже
ведениях искусства. Эти коллективные и массовые
ские феномены нередко приобретали характер настоящих психических
эпидемий, на которые специалисты-врачи обращали внимание задолго
до появления таких понятий, как «помешательство вдвоем» или
цированные психозы. При описании известных из истории и
тых выше необычных эпидемических социально-психопатологических
феноменов речь шла именно о мифологических, исторических
ках и произведениях искусства — материале, не относящемся
ственно к психиатрии как разделу медицинских знаний. Однако уже
приведенные во введении случаи хорошо показывают неоднородность
описываемых явлений: заведомо психотические расстройства во время
эпидемии, связанной с мифическими дочерьми царя Прета,
ские и иные эпидемии религиозного характера или же отдельные
хопатологические симптомы вне рамок целостного психического
болевания (расстройства, по терминологии существующей в настоящее
время психиатрической систематики — МКБ-ю).
Описание психических эпидемий, как уже отмечалось выше,
шествовало учению об индуцированном психозе. Со времени выделения
в психиатрии в качестве самостоятельного понятия «помешательства
вдвоем» как варианта развития душевных болезней, любого рода
лективные (а тем более массовые) социально-психологические
ны стали рассматриваться в различных учебниках и руководствах по
хиатрии как расстройства, связанные с психическим заражением. При
этом понятие «психическое заражение», являясь далеко не однородным
феноменом в рамках социальной психологии и психиатрии, получало
нередко достаточно «свободную» трактовку. Таким образом, многие
психиатры не смогли преодолеть соблазна свободных экстраполяции
представлений психиатрии на явления социально-психологического
или общественного порядка. Подобный подход, по моему мнению,
вызывает возражения или, по меньшей мере, требует определенных
уточнений в плане необходимого разграничения и уточнения границ

266 Глава 3
психопатологической симптоматики и явлений общественной жизни.
Мне представляется, что в подобных случаях речь может идти
ко об аналогах клинических феноменов или включении в социально-
психологические явления психических расстройств.
Сказанное выше делает понятным отсутствие в настоящей работе
каких-либо оценок или анализа любого рода общественных и
ных движений и лежащих в их основе теорий и их воплощения в
тическую деятельность в рамках того или иного сообщества или
ства в целом (включая государства). В соответствии с этим я не считал
необходимым комментировать работы, в которых с позиций
рии рассматриваются такие явления, как фашизм и другие
ные движения и «теории». Несмотря на то, что большинство подобных
работ, рассматривающих как нечто однородное и социальные, и
хопатологические феномены, представляет интерес для психиатра1, их
анализ выходит за рамки темы настоящей монографии.
Множество рассматриваемых в них явлений, по моему мнению,
ведомо находится вне компетенции психиатра и подлежит изучению в
рамках таких наук, как история, социальная психология,
ция и др. Естественно, это не исключает участия в любого рода
ственных движениях лиц с теми или иными психическими
ствами. В рамках же настоящей работы влияние этих лиц исследуется
только в относительно узком плане их роли в возникновении тех или
иных психопатологических феноменов у общающихся с ними людей в
рамках относительно небольших групп. Хотя в отдельных случаях эти
феномены приобретают массовый характер, что позволяет говорить уже
о психических эпидемиях. Мне представляется, что здесь, по-видимому,
более адекватным было бы понятие «эпидемическое распространение
психопатологических феноменов» (с соответствующим уточнением их
характера).
Своеобразное «вычленение» симптомов психопатологии в рамках
той или иной психической эпидемии позволило бы более четко
лифицировать их характер. Это необходимо для оценки особенностей
психического расстройства (с учетом существующей психиатрической
систематики) с целью их саногенеза и профилактики дальнейшего
пространения «эпидемии». (Кавычки означают только, что здесь нет
фекционного начала, чаще всего сочетающегося с понятием «эпидемия»,
а «заражение» происходит под влиянием социально-психологических
В качестве иллюстрации этого в «Приложении» приведена работа
ного психиатра второй половины XIX века В.Х. Кандинского «Нервно-
психический контагий и душевные эпидемии» ([i]).

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 267
факторов.) Сказанное выше определяет и построение настоящей главы
монографии, в которой рассматриваются и изолированные
логические феномены, и «целостные» психические расстройства,
щие коллективный и массовый характер.
Как пример психопатологического феномена, носящего
логический характер и встречающегося как в рамках самых различных
психических расстройств, так и у лиц, остающихся в пределах
ского здоровья, могут быть прежде всего рассмотрены обманы чувств
(в частности, галлюцинации). У лиц, не имеющих других симптомов
психического заболевания, галлюцинаторно-иллюзорные переживания
представляют собой изолированный симптом или его аналог. В
нем случае к подобного рода обманам чувств сохраняется критическое
отношение или их трактовка не носит заведомо психотического
тера, а определяется мировоззренческими установками того или
го человека. Речь идет о хорошо известном из истории визионерстве,
встречающемся в средние века и отмечавшемся у некоторых
ских личностей (Жанна д'Арк, Лютер и др.).
О возможности коллективных и массовых обманов чувств (галлю-
цинаторно-иллюзорных переживаний) уже упоминалось во введении.
Там же отмечалось, что подобные изолированные психопатологические
симптомы и их аналоги возникали в экстремальных условиях, в
ях, заведомо выходящих за рамки повседневного опыта (судьбоносные
сражения и другие ситуации, определяющие вопросы жизни и смерти и
проч.). Такого рода обманы чувств описаны в многочисленных работах,
так или иначе затрагивающих вопросы о роли внушения, психических
эпидемиях и связанными с ними феноменами (П. Реньяр, В. Гельпах,
В. М. Бехтерев — [2]-[4] — и других авторовI. В работе «Повальные
чудачества» В. О. Португалов писал: «В Лапландии во время трескучих
морозов и сильных холодов, когда население подвержено голодовке и
самому дурному питанию, нередко появляется особая галлюцинация,
которая свирепствует эпидемически. Это называется "ragle des neiges"»
([5]. с и).
Однако именно экстремальность ситуаций, описанных в упомянутых
выше работах, может создавать впечатление, что вне особых условий,
выходящих за пределы обычного человеческого опыта, коллективные
обманы чувств практически не встречаются. Но литературные
ки свидетельствуют о том, что и повседневная жизнь вовсе не исключа-
В «Приложении» приведена уже упоминавшаяся во «Введении» статья
М. П. Никитина «О массовых галлюцинациях и иллюзиях», содержащая
сколько описаний феноменов такого рода.

268 Глава 3
ет возможности их возникновения. Так, в работе В.И. Яковенко ([6]),
остающейся до настоящего времени наиболее полным и обстоятельным
исследованием индуцированного помешательства в отечественной
хиатрии, описан случай коллективных галлюцинаций.
Речь идет о наблюдении, сообщенном автору его братом, доктором
И. И. Яковенко, к которому один офицер обратился за разъяснением
следующего факта. Ночью, когда они с женой и сестрой спали в
ном бараке, проснувшаяся в состоянии страха сестра некоторое время
ничего не отвечала, а затем сообщила, что видит возле кровати голову
мужчины («лицо совершенно незнакомое, с мертвенным выражением,
как у трупа, глаза закрыты, длинная борода и волосы с проседью»).
Во время поиска спичек офицер неожиданно сам увидел ту же самую
голову, но только с другой стороны (соответственно положению своей
кровати) и даже спросил: «Кто здесь? Что тебе нужно?». Когда он зажег
свечу, фигура исчезла. В комнате не было ни картин, ни бюстов,
рые в темноте и со сна могли бы вызвать иллюзию. Все окна и двери
были закрыты, а проснувшаяся от шума жена офицера заявила, что
чего не видела. Со слов этого офицера, его сестра была «особа
тельная и нервная, по временам страдавшая галлюцинациями», однако
в последнее время и непосредственно перед случившимся каких-либо
особенностей поведения у нее не отмечалось ([6], с. 109, но).
Хорошо известный феномен явления умерших описан не только в
психиатрической литературе. В обзорной монографии «Явлениеумерших
из загробного мира от древности до наших дней» Д. Г. Булгаковский ([7])
приводит несколько примеров. Ниже кратко приведен один из них.
В полку, стоявшем на Бермудских островах, служили два молодых
тесно друживших офицера. В результате одного из разговоров о смерти
они договорились между собой, что тот из них, кто умрет первым,
ся к оставшемуся в живых и сообщит ему о том, существует ли жизнь
в загробном мире. Однажды к вернувшемуся с охоты одному из них
неожиданно вошел его товарищ, накануне отправившийся по
ным делам в достаточно длительное плавание. Он сообщил другу, что
«жизнь в ином мире существует», и обещал вновь придти в следующую
ночь. Взволнованный офицер рассказал о приходе его друга, одетого в
промокшую матросскую куртку, командиру полка. Последний вместе с
двумя другими полковниками в следующую ночь находился в
те офицера, который сообщил ему о случившемся. У наружных дверей
квартиры был поставлен часовой. Однако в тот же час, как и накануне,
отправившийся в плавание офицер в той же одежде вошел в квартиру.
Все присутствующие отчетливо его видели и слышали, как он
нес: «Жизнь в ином мире существует». Спустя некоторое время стало

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 269
известно, что корабль, на котором отправился в плавание офицер,
общавший о существовании загробной жизни, утонул ([7], с. 27,28).
Приведенное выше сообщение и упоминавшееся ранее наблюдение
в работе В.И. Яковенко с описаниями фактов коллективных обманов
чувств свидетельствуют, что их возникновение возможно и вне особых,
экстремальных, условий, заведомо «выводящих» переживания лиц с
подобного рода феноменами за пределы их обычной психической
ни. (Естественно, что в рамках настоящей монографии трактовка
добного рода «видений» или иллюзорно-галлюцинаторных
ний, связанных с другими органами чувств, не включает их объяснения
религиозного и тем более парапсихологического характера.)
В плане темы настоящей монографии следует, по-видимому,
кнуть, с одной стороны, «обыденность» ситуаций, связанных с этими
номенами, а с другой — существование подобного рода обманов чувств
в качестве изолированного психопатологического симптома, вне
ного психического расстройства (по крайней мере, в рамках
щих психиатрических систематик типа МКБ-ю). Уже исключительная
кратковременность этих коллективных обманов чувств и отсутствие
каких-либо сопутствующих симптомов психических расстройств
чают их оценку в качестве составляющих любого психопатологического
синдрома. По моему мнению, наиболее адекватным является понимание
этих феноменов именно как изолированных признаков психических
рушений, существующих в рамках психического здоровья в целом.
С подобного рода обманами чувств мне довелось однажды
ся в условиях обычной жизни вне стен какого-либо лечебного
дения. И хотя описанная ниже встреча случилась много лет назад, она
помнится мне до настоящего времени. Находясь в сельской местности
одной из областей средней полосы России, я встретил в поле пожилую
женщину. Эта женщина рвала полынь, при этом у нее уже была одна
большая охапка этого растения, но она продолжала его рвать. На мой
вопрос, зачем ей нужно так много полыни, эта словоохотливая
на рассказала, что это необходимо для того, чтобы к ней перестал
ходить ее муж, умерший две недели назад. С ее слов, через неделю после
похорон он стал приходить по ночам («стоит в углу в какой-то белой
одежде, потом делает несколько шагов, а если громко окликнешь, то
уходит в дверь»). Это происходит в темноте каждую ночь. Кроме самой
этой женщины, умершего мужа видит также и ее сестра, согласившаяся
временно с ней пожить после похорон, т. к. «дочка работает в городе и
смогла приехать только на несколько дней».
Со слов этой женщины, ее младшая сестра, живущая постоянно с
мьей сына в другой деревне, «стала его видеть сразу на второй день, как

270 Глава 3
я ей перед этим ночью рассказала о приходе покойника». Обе сестры в
момент «прихода мужа» остаются уверенными в его смерти, и, как
общила об этом вдова, с которой я беседовал, не испытывают большого
страха, но «просто становится как-то не по себе». Они съездили в другой
район к знахарке, которая дала им специальный «заговор» (его
ние выяснить мне не удалось, т. к., «если кому-то сказать, то он не будет
действовать»), а также рекомендовала «всю избу завесить полынью», а
перед сном трижды прочесть сообщенный им «заговор». На мой совет не
выключать свет ночью женщина ответила, что у них уже несколько
сяцев нет электричества («что-то ремонтируют»), а «если зажечь лампу
или свечку, то он появляется в том углу, где нет света, и даже подходит к
кровати». С ее слов, умерший муж появляется, только когда она
ся, а «когда одну ночь долго сидели с сестрой и перебирали вещи, то он
не пришел».
После того, как мы расстались, я, размышляя об услышанном и о том,
что еще можно было посоветовать этой женщине, понял, что безвестная
знахарка, к которой обращались сестры, оказалась в этой ситуации
раздо нужнее меня — молодого психиатра, только что защитившего
сертацию. К сожалению, по вполне понятным причинам, я не мог тогда
выяснить действенность терапевтических «приемов», рекомендованных
этой знахаркой, однако я уверен, что в них было больше лечебного
фекта, нежели в любых психофармакологических средствах, входивших
в те годы в психиатрию к радости уповающих на них врачей. И «заговор»,
и обращение с помощью сильнейшего раздражителя (полыни) к другому,
обонятельному, анализатору (элементы какого-то своеобразного
рощенного НЛП) в этой конкретной ситуации, по-видимому, были
не адекватными и эффективными терапевтическими средствами.
Наряду с представленными выше случаями коллективных обманов
чувств в многочисленных источниках, как уже упоминалось выше,
саны наблюдения и массовых галлюцинаторных переживаний. В
стоящей главе, естественно, описание и квалификация подобных
нов чувств опирается на работы психиатров, в которых представлена не
только общая картина этих феноменов, но и значимые с точки зрения
специалиста «нюансы». В этом плане описание одной из самых
ных психических эпидемий религиозного характера, включая
затора и вдохновителя» секты и его последователей, данное
мися психиатрами конца XIX века В. М. Бехтеревым и И. А. Сикорским
([4], [8]), несомненно, заслуживает внимания. Речь идет о хорошо
вестной в психиатрии психопатической эпидемии 1892 года,
шейся в Киевской губернии и известной под названием секты малеван-
цев или малеванщины.

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 271
Исключительным достоинством упомянутых выше работ В. М.
терева и И. А. Сикорского является тот факт, что авторы лично
блюдали в условиях психиатрических лечебниц основателя этой секты
Кондрата Малеванного, а проф. И. А. Сикорский, помимо этого,
средственно посещал молитвенные собрания малеванцев и изложил в
своей специальной работе и фактическую сторону дела, и свое видение
всего происшедшего. Здесь определенный интерес представляет уже
причина, по которой Малеванного последовательно наблюдали два
вестных психиатра своего времени. После помещения основателя
го учения и секты в Кирилловские богоугодные заведения под Киевом
его последователи не оставили «учителя» в покое и толпами приходили
слушать его под окна психиатрической больницы. Это потребовало его
перевода в Казанскую окружную лечебницу, где уже В. М. Бехтерев
но обследовал его и даже демонстрировал на клинической лекции.
Так как работы В. М. Бехтерева и И. А. Сикорского с
ющими описаниями и анализом и самого Малеванного, и его учения,
и основанного на его проповедях религиозного движения достаточно
хорошо известны (а монография Бехтерева переиздана уже и в наши
годы), то, по-видимому, нет необходимости пересказывать их
жание. Однако в плане рассматриваемых в настоящей главе вопросов
я посчитал необходимым обратить внимание на обманы чувств и
которые другие психопатологические феномены, возникающие у
го Малеванного и многочисленных участников собраний во время его
проповедей. Как известно, с 1884 года «отец-основатель» нового
гиозного движения оставил православие и примкнул к секте штунди-
стов, где стал ревностным последователем и во время молитв и пения
доходил до экстаза. Через несколько лет такой жизни у него появились
галлюцинации обоняния и общего чувства («неземной запах Святого
Духа» и чувство особенной легкости тела с ощущением, что он
ется от земли). Спустя год или два после появления «особого аромата»
и чувства собственного подъема «вершков на пять от земли» во время
молитв у Малеванного стали дрожать руки, а затем дрожание
ние») других частей тела, которое нередко было ритмическим и
яснялось им вхождением в него Св. Духа.
По данным проф. И. А. Сикорского, малеванщиной было охвачено
до тысячи человек, живущих на юге России, а на его проповедях и в
литвенных собраниях участников этой секты собиралось
но до нескольких сотен человек. Последователи Малеванного считали
его Богом, Спасителем и жили в ожидании конца мира, после которого
они, в силу своей новой веры, получат лучшую долю в будущем, а все
те, кто не хотят уверовать, будут осуждены на Страшном суде. Находясь

272 Глава 3
в целом в приподнятом, жизнерадостном настроении, доходящем до
экзальтации, малеванцы отказывались от какой-либо работы,
вали или дарили свое имущество, скот, отказывались засевать
лежащие им поля. У большинства этих людей, ожидающих «спасения
и Страшного суда» и почитающих Малеванного за Бога, отмечались те
или иные психопатологические феномены.
И. А. Сикорский писал: «Размеры, в которых малеванцы
ны галлюцинациям, можно назвать исключительными. Галлюцинации
относятся главным образом к сфере обонятельной. <...> До 8о%
дованных лиц имели галлюцинации обоняния. <...> Случалось, что в
присутствии комиссии, посещавшей малеванцев, особенно среди
гиозного или молитвенного настроения, многие из них одни за другими
начинали жадно обнюхивать свои руки, свое платье, окружающий
дух и прочие предметы, ища источник приятных запахов, которыми, как
им казалось, наполнено было помещение. По рассказам всех имевших
обонятельные галлюцинации, запахи были приятными. Одни называли
эти запахи сладкими, другие — ароматическими, иные — неземными,
божественными. <...> Второе место после обонятельных галлюцинаций
у малеванцев занимали галлюцинации общего чувства, напр, чувство
легкости, воздушности своего тела или его бестелесности <...>. У
торых малеванцев случались галлюцинации слуха и зрения (слышание
повелений Бога, шепот Св. Духа, видение отверстого неба и его
телей» ([8], с. 19, 2i).
Частота возникновения обманов чувств у этих сектантов была
личной: у большей части галлюцинации возникали только один-два раза,
а затем уже не возобновлялись, у других — периодически повторялись,
у третьих — «оставались в виде постоянного симптома». По мнению
И. А. Сикорского, обонятельные галлюцинации, возникающие у
тов во время молитвенных собраний, были вызваны внушением. Вместе с
тем автор считал, что у некоторых малеванцев «галлюцинации
но самостоятельны и непосредственны и обусловливаются лишь
нием организма и нервных центров, а не внешними воздействиями».
По мнению В. М. Бехтерева ([4], с. 97~1Х9)> с последним
ем автора вряд ли можно полностью согласиться. Состояние организма
и нервных центров, безусловно, составляет благоприятную почву для
развития психопатологических явлений, но их характер,
щий «стереотипное сходство даже в мелочах», не позволяет признать их
самостоятельными, а не обусловленными «в значительной мере
мовнушением или самовнушением». Следует, по моему мнению,
ситься с подчеркиваемым В. М. Бехтеревым значением факторов
хического влияния (заражения) для возникновения описанных выше

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 273
Я. Йордане. «Заклинание Св. Мартином одержимого»
обманов чувств. Вместе с тем не вызывает сомнений и трактовка этих
галлюцинаторных переживаний И. А. Сикорским (по крайней мере, для
части лиц, вовлеченных в эту психическую эпидемию и не
вавших во время их возникновения непосредственного психического
воздействия).
Автор, как уже отмечалось, непосредственно наблюдавший и
довавший малеванцев, писал, что нередко обонятельные галлюцинации
по существу возникали во время сна и при пробуждении. В этих случаях
просыпающийся человек чувствовал приятные запахи,
щиеся необыкновенной радостью, уже не покидавшей его на
нии всего дня. Мне представляется, что в данном случае, по-видимому,
можно считать, что первоначально возникшие путем внушения (как
одной из форм психического заражения вообще) галлюцинаторные
переживания в дальнейшем начинают формироваться уже аутохтонно,

274 Глава 3
в связи с изменившейся психофизиологической деятельностью мозга,
связанной с возможностью спонтанного перехода на режим работы,
обусловливающей возникновение психопатологических феноменов.
Среди этих феноменов, наблюдавшихся у малеванцев во время их
общих молитв, отмечались также и разнообразные моторные
ния. Как только сам Малеванный во время своих проповедей начинал
«трястись», у некоторых слушавших его сектантов (в первую очередь
женщин) также возникали вздрагивания и судороги. Здесь интересен
тот факт, что спустя некоторое время подобного рода «тряска» могла
возникать уже и при отсутствии самого «Бога и учителя». В рамках
торных нарушений, как отмечал И. А. Сикорский, у малеванцев
дались и судорожные проявления, свойственные так называемой малой
истерии (всхлипывание, крик, хохот, икота и др.), а также
ные ритмические и подражательные движения, соответствующие
личным профессиональным и привычным движениям (расцениваемые
как проявления большой истерии). Автор описывал эти истерические
феномены так:
«Наиболее часто наблюдается следующая общая картина. Среди
щего шума, крика и беспорядка одни падают, как сраженные молнией,
другие восторженно или жалобно кричат, плачут, прыгают, хлопают в
ладоши, бьют себя по лицу, дергают себя за волосы, стучат в грудь,
пают ногами, пляшут, издают всевозможные звуки и возгласы,
ющие разнообразным эмоциональным состояниям — радости, счастью,
отчаянию, страху, ужасу, удивлению, мольбе, выражению физической
боли, обнюхиванию, смакованию и т. д., то, наконец, подражают
чьему лаю, конскому ржанью и другим диким звукам <...>. Судорожные
движения нередко длятся до изнеможения субъекта» ([8], с. 27).
Приведенные выше описания обманов чувств и разнообразных
торных феноменов, оцениваемых в рамках явлений, наблюдавшихся у
адептов Малеванного, позволяют считать, что здесь можно говорить
об эпидемическом распространении психопатологических симптомов
(своеобразной эпидемической психопатологии). Однако возникает
необходимость оценки того, в рамках какого расстройства могут быть
рассмотрены описанные выше моторные феномены, обманы чувств,
лепые идеи и поведение, связанные с представлениями о скором конце
света и Страшном суде. Мне представляется, что оценка всех лиц,
ствующих в этом религиозном движении (секте), как находящихся в
психотическом состоянии не может быть однозначной.
Естественно, не вызывает сомнений наличие психоза у самого
леванного (описания и Сикорского, и Бехтерева дают более чем
статочно оснований для этого). Точно так же можно констатировать

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 275
наличие психотических эпизодов, связанных с изменением сознания,
в описанных выше состояниях истерического характера или у лиц со
стойким галлюцинаторным синдромом (один из них поджигает
ственный дом под влиянием императивных галлюцинаций). Однако, по
моему мнению, нелепые убеждения, сформировавшиеся у большинства
этих сектантов под влиянием заведомо бредовых построений в
ведях самого Малеванного, и соответствующее поведение, связанное
со скорым концом мира и ожиданием Страшного суда, вряд ли следует
оценивать как бред. Мне представляется, что здесь речь идет именно
о заблуждениях, в полной мере «достигших абсурда», несмотря на
ведомое несоответствие подобной «веры» и отдельных поступков этих
лиц здравому смыслу и житейскому опыту.
Подобная оценка этих сектантов уже фигурировала и в работах,
посвященных индуцированным расстройствам и написанных вскоре
после всего случившегося. Так, врач Казанской окружной лечебницы
И. С. Скуридин ([9])» описавший случай возникновения достаточно
остро развившегося индуцированного помешательства у матери и
ри, писал о последователях наблюдавшегося им в больнице
ка» Малеванного, что на большинства из них можно смотреть «как на
лиц, находящихся в стадии внушенного помешательства (folie imposee
по Marandon de Montyel'K)), но некоторые из сектантов должны быть
несены уже в стадию сообщенного помешательства (folie communiquee),
так как они обнаруживают те же бредовые идеи и имеют такие же
люцинации, как и основатель секты» ([9], с. 15).
Не вызывает сомнений, что наличие бредовых идей у того или
го сектанта позволяет оценивать его психическое расстройство как
однозначно психотическое (а его самого «находящимся в психозе», если
пользоваться психиатрической систематикой предшествующих лет, а не
МКБ-ю). Расстройства психотического уровня, безусловно, должны
гностироваться и у лиц со стойким галлюцинаторным синдромом.
ко с учетом того, что эпизодические галлюцинации, как отмечал И. А. Си-
корский, наблюдались у большинства этих сектантов, а их содержание
практически всегда совпадало с галлюцинаторными переживаниями
самого Малеванного, вряд ли следует расценивать этих лиц как
щихся в психозе (в форме сообщенного помешательства). Возможность
существования эпизодических обманов чувств у лиц с «внушенным
мешательством», называемых многими исследователями
щимися до абсурда», отмечали еще «классики» учения о
стве вдвоем». (Примеры этого были приведены в главе i.)
Необходимость разграничения психотических форм
ных расстройств и тех или иных психопатологических и поведенче-

276 Глава 3
ских феноменов, связанных с психическим заражением, определяется
целями настоящей монографии. Эти цели диктуют и нахождение
которых критериев дифференциальной диагностики отдельных
антов психической патологии, так или иначе определяющихся этим
«заражением», и, прежде всего, адекватной оценки характера
тологической симптоматики и ее места в наблюдающихся социально-
психологических феноменах. С этим связана и весьма непростая задача
разграничения психотических и непсихотических форм патологии
хики. Именно это обстоятельство определило и необходимость
трения в отдельных главах монографии как индуцированных бредовых
расстройств, так и коллективных, и массовых психопатологических
феноменов, рассматриваемых как проявления психического заражения
(индукции в широком смысле).
Далеко не случайно многие авторы, исследующие «помешательство
вдвоем», рассматривают вместе с чисто клиническими наблюдениями и
различного рода психические эпидемии. Вряд ли здесь вообще
но достаточно четкое разграничение, но необходимость его отмечали и
отмечают отдельные исследователи. Еще в 1877 г. немецкий психиатр
Е. Штайн ([го]) в своей диссертации «О так называемых психических
ражениях» специально останавливался и на психических эпидемиях. По
мнению этого автора, не всякое нестандартное поведение толпы (того
или иного коллектива) следует понимать как психоз.
ся при любого рода психическом заражении перенос, передачу тех или
иных переживаний далеко не всегда следует рассматривать в рамках
дицины. Вместе с тем Штайн отмечал, что при наличии выраженных
циональных проявлений в рамках социально-психологических
нов в отдельных случаях могут встречаться различного рода видения и
галлюцинации. Во «Введении» настоящей монографии уже приводились
подобные примеры, известные из истории, этнографии и психологии.
Ф. Шнеерзон (цит. по Н.И. Погибко — [и], с. i8,19) различал
патические эпидемии, психопатические влияния, массовые психические
заболевания и необычные социально-этические происшествия. По
тору, психопатическими эпидемиями являются такие феномены, когда
психическое заболевание одного лица вызывает ту же или сходную
лезнь у нескольких, соответственно предрасположенных лиц. Причем у
каждого из них болезнь развивается самостоятельно (folie communiquee
французских авторов). При психопатических влияниях у других лиц
вызываются только отдельные ненормальные явления. В этом случае,
по мнению Шнеерзона, наблюдающийся феномен соответствует одной
из форм индуцированных расстройств — внушенному помешательству.
Массовые психические заболевания, по автору, характеризуются тем,

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 277
что наблюдаемые у многих лиц психотические признаки вызываются
одним и тем же экстремальным явлением (катастрофа, землетрясение
и т. п.). К группе необычных социально-этических происшествий Шне-
ерзон относил религиозно-идейные психопатические эпидемии,
занные с верой (эпидемии танцев, флагелланты и т. д.).
Возражая против уже отмеченной выше тенденции отдельных
следователей к экстраполяции представлений психиатрии на явления
религиозного и даже общественно-политического характера, И. М. Ба-
линский после проведения «по служебным надобностям» психолого-
психиатрического анализа скопчества писал, что подобные массовые
явления принадлежат к «почти незатронутым вопросам психологии»,
не подходя под формы душевных болезней. Автор писал: «Ранее
хиатрия смешивала фанатичные убеждения и помешательство, но
ные убеждения скопцов и помешанных имеют только то общее, что
они трудно рассеиваются. У фанатиков развитие нелепых убеждений
сводится к неправильному пониманию не собственных (как у
ных), но чужих идей» (цит. по А. М. Шерешевскому — [12], с. 143)-
Однако это «смешивание» в представлениях психиатров «ложных
убеждений» и психических расстройств происходило не только в
шлом. (В этом плане достаточно назвать знаменитую монографию Гек-
кера — [13] — или хотя бы написанную на ее основе статью Е. Конради с
весьма характерным названием «Повальные психические болезни средних
веков» — [14]). По моему мнению, достаточно свободное соединение
хических эпидемий (в первую очередь, религиозного характера) и
патологических явлений продолжается до настоящего времени. Так,
ма интересно и своеобразно изложен раздел «Индуцированное бредовое
расстройство» в «Психиатрии» под редакцией В. П. Самохвалова ([15])-
Однако авторы по существу отождествляют и механизмы возникновения,
и картины таких явлений, как психические расстройства в форме
зов и весьма неоднородных феноменов, лежащих в основе образования
сект и других религиозных институтов. Авторы пишут:
ность индуцированных бредовых расстройств недооценивается. Только
на протяжении последних десятилетий возникли десятки религиозно-
политических течений, успешность которых поддерживалась благодаря
индукции. Например, мунизм, самаджи и т. д.» ([15]» с. 295)-
Описывая множество религиозных и сектантских учений, носящих
преимущественно этнокультуральный характер, авторы упоминают
и «Белое Братство», и виссарионизм, и апокалипсические эпидемии,
имевшие место в Южной Корее. Вместе с тем, они отмечают, что
цированное бредовое расстройство следует дифференцировать с
ной психологической индукцией как нормативным поведением <...>.

278 Глава 3
Это касается также идей преследования, реформаторства». Хотелось
бы подчеркнуть «легкость», с которой авторы этого учебника
няют психические расстройства у лиц, контактирующих с заведомо
больным пациентом, с распространением того или иного религиозно-
сектантского учения. По моему мнению, это не позволяет рассмотреть
и различные варианты folie a deux, и отличие психотических (включая
бредовые) переживаний от разного рода «веры», заблуждений,
рия, и, главное, по существу, здесь не делается различий между
ческой болезнью и упомянутыми здесь феноменами. В разделе
ника» авторы пишут: «Индуцирование бредовых идей в паре и группе
связано с идеями отравления, преследования, религиозными идеями, в
частности идеями конца света. Индуктор сам реально имеет
ческий опыт, испытывает слуховые галлюцинации или был
лем", например, пришествия, религиозного образа <...> До настоящего
времени встречаются индуцированные переживания "сглаза", "порчи",
"колдовства" <...>, которые если не достигают эпидемического уровня,
то все же постоянно присутствуют в любой культуре и поддерживаются
индуцированием и последующим фантазированием. Индукторы
но относятся к доминантным личностям, а реципиенты — к
мым, внушаемым и зависимым личностям» ([15]. с. 296).
Мне представляется, что «присутствующий в любой культуре»
«сглаз» или «порча» все же далеки от бреда преследования (и даже
довства), а возникновение этих феноменов слишком отличается друг от
друга. В силу этого чрезвычайно интересный (в плане описания
ческих эпидемий) раздел «Индуцированное бредовое расстройство»
го учебника психиатрии вряд ли дает действительную картину
тельства вдвоем» как возможных вариантов психических расстройств и
существующих в настоящее время представлений о механизмах их
никновения и лечения. По моему мнению, соотношение психических
эпидемий, различного рода социально-психологических (включая
лигиозные) феноменов и психических расстройств, объединяемых
нятием «помешательство вдвоем» (под каким угодно названием),
дается в более развернутом и детальном рассмотрении.
С. С. Корсаков после анализа приведенного им в «Курсе психиатрии»
([i6]) наблюдения доктора Липманова о развитии у девяти молодых
женщин под влиянием душевнобольной с религиозно-мистическим
держанием болезненных переживаний состояний психического
матизма с крайне нелепым поведением, продолжавшимся свыше суток
(по ее приказам они грызли друг друга, рвали на себе одежду и были
силой голыми доставлены в деревню), отметил, что после всего
шегося эти женщины не обнаружили никаких признаков психического

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 279
расстройства и даже «нейропатического предрасположения» или
щенной наследственности.
Автор писал: «Этот пример показывает, как иногда под влиянием
примера, как бы под влиянием заразы, развивается особое состояние
психического автоматизма с крайней односторонностью душевного
содержания и совершенно бессмысленными поступками. Иной раз
кие состояния бывают кратковременны, иной раз довольно дблги.
ким образом появляются целые психопатические эпидемии
(здесь и далее разрядка автора — В. Е.) в школах, на фабриках, в
лых селениях и округах. Между чисто психопатическими эпидемиями
и эпидемиями "психическими", основанными на свойственных и
нормальному человеку инстинкте подражания и способности
ходить в состояние психического автоматизма, существуют незаметные
переходы, точно так же как между этими последними (т. е.
ми эпидемиями) и массовыми заблуждениями,
ными частью суеверием, возбужденным мистическим чувством, частью
же социально-экономическими условиями; эти массовые заблуждения
часто проявляются в образовании своеобразных сект, как, напр., в роде
описанной профессором И. А. Сикорским "малеванщины", а иногда
влекут за собой такие страшные явления, как прижизненное замуравли-
вание по собственному желанию целой группы фанатиков в Терновских
хуторах» ([i6], с. 44°)- Последнее «страшное явление», упомянутое
С. С. Корсаковым, еще будет кратко рассмотрено в следующей главе.
Многочисленность и исключительно разнообразный характер
номенов, относимых различными авторами к понятию «психические
эпидемии», диктуют необходимость достаточно жесткого их отбора с
целью иллюстрации развиваемых автором представлений. Этот отбор
определялся не столько стремлением дать современную оценку ранее
описанных наблюдений, сколько необходимостью применения
ствующих систематик психических расстройств и соответствующих
нятий для квалификации подобного рода феноменов, встречающихся
и в наше время. В силу этого, выбор примеров психических эпидемий,
описанных и проанализированных психиатрами прошлого,
ся вовсе не исключительностью случая, а скорее был связан с его
образной инвариантностью. С другой стороны, с учетбм отмеченного
выше многообразия вариантов психических эпидемий? меня в первую
очередь интересовали известные из истории наблюдения,
щие неоднородность участия в рассматриваемых феноменах
ских расстройств в собственном смысле слова.
Эту неоднородность хорошо понимали уже авторы конца XIX -
начала XX века. В лекции, посвященной психическим эпидемиям,

280 Глава 3
А. А. Токарский в это понятие включал одновременное
ние у известного числа людей одной идеи, обусловливающей
ковые действия с их стороны. По его мнению, термин «эпидемия» в
данном случае вовсе не включает в себе собственно понятия о болезни,
и, соответственно, под названием «психические эпидемии» не следует
понимать только распространение болезненных психических явлений.
Автор отмечал, что к психическим эпидемиям «относятся разного рода
народные волнения, какими бы мотивами они ни были вызваны и как
бы велика ни была их продолжительность и распространенность,
лигиозные движения, существующие в течение многих лет и во многих
странах, равно как явления, вызванные паникой и продолжающиеся
всего несколько минут» ([17]» с. з).
По мнению Н.И. Погибко ([и]), не вызывает сомнений то, что
хические эпидемии — это сборная группа, объединяющая целый ряд
различных по своему генезу, внешним реакциям и механизму
странения феноменов. В известной мере они обязаны были своим
пространением индукции и подражанию, но не они явились решающими
моментами происхождения и развития, особенно психических
мий религиозного содержания. «Порождали психические эпидемии, в
основном, социальные факторы, быт, условия существования, темнота
и невежество. Индуктивная же роль, чаще всего психически больного,
сводилась только к той искре, которая, попав в подходящий горючий
материал, дает вспышку яркого пламени <...>. Существующие
ции, пытавшиеся соединить массовые психические эпидемии
ного характера и генеза с индуцированными психозами в одну этиопа-
тогенетическую группу, с единым механизмом возникновения, долгое
время мешали правильной оценке каждой из этих групп в отдельности»
([ы], с. 19,20).
Мое собственное понимание изложенных выше проблем практически
совпадает с представлениями упомянутых выше психиатров прошлого и
настоящего, подчеркивающих необходимость разграничения
ских эпидемий и психопатологии ([ю], [и], [i6]-[i8]). Вместе с тем,
нятно, что анализ многих общественных и социально-психологических
явлений (даже в плане их соотношения с психопатологическими
менами) вовсе не был целью настоящей монографии. Эти феномены,
как уже отмечалось выше, могут быть как изолированными, так и
чаться в рамках отдельных психических расстройств, наблюдающихся
в условиях своеобразной эпидемической психопатологии, связанной с
теми или иными психическими эпидемиями (с учетом всего сказанного
о том, как надо понимать этот термин). Отбор же наблюдений,
ленных в настоящей главе (из множества самых различных источников),

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 281
был связан с необходимостью изучения работ, различающихся не
ко по объему, но и по характеру представленных в них явлений. В
вую очередь отбирались все же работы, так или иначе анализирующие
рассматриваемые здесь наблюдения с позиций психиатрической науки
своего времени. В «Приложении» я также попытался дать (целиком или
в отрывках) работы, в какой-то мере дающие представление о развитии
взглядов и на психические эпидемии, и на индуцированные расстройства
в узком, клиническом, смысле этого понятия.
В качестве примера адекватного, по моему мнению, подхода и
нимания соотношения психических эпидемий и психопатологических
феноменов, по-видимому, можно привести одну работу Г. О. Гольдбла-
та, опубликованную в 2о-х годах прошлого века и называвшуюся «К
просу об "обновлении" церковных куполов» ([19]). Эта работа интересна
тем, что в ней, наряду с основным феноменом (фигурирующим в
вии), кратко упомянуты и другие психические эпидемии религиозного
характера, имевшие место в 20-х годах в сельских областях Украины и
в центральных губерниях Союза. Это были видения «лика Богоматери,
Спасителя или святых» на дне некоторых источников или колодцев,
сившие массовый характер.
Кроме того, в 1923-24 гг. у части населения отдельных сел
ской губернии отмечались еще и две настоящие психические эпидемии
с заведомо нелепым поведением. Во время одной из них крестьяне не
стали убирать озимые, так как пастух одного села, к которому «явилась
Богоматерь», заявил, что «по божьему велению зимы не будет».
ко выпавший снег вызвал «отрезвление» разорившихся земледельцев.
Кроме того, в связи с предстоящим концом света каждый должен был
воздвигнуть в одной из долин крест (через два месяца там было
двигнуто vj тыс. крестов). Во время другой эпидемии под влиянием
проповедников-баптистов часть населения одного села (в основном
старики, женщины и дети) решили «отправиться в страну Ханаанскую»,
оставив хозяйство и скот на произвол судьбы. С большим трудом
стям удалось переубедить и вернуть домой странников.
Давая общую оценку и «обновлению икон», и упомянутым выше
другим религиозным эпидемическим явлениям, Г. О. Гольдблат писал,
что здесь «мы имеем дело с различными формами стремления
вой психики к примитивно-чудесному». По мнению автора, условиями
для развития всех этих эпидемий, «наряду с церковно-историческими
предпосылками, являются: низкий культурный уровень русского
крестьянства; психическая травматизация народных масс вследствие
переживаний, связанных с войнами империалистической и
данской; религиозный кризис в связи с церковными реформами и

282 Глава 3
новыми течениями народной мысли; и, наконец, — в качестве
полагающих биологических факторов, вредно отзывающихся на
хике масс, — тифозные эпидемии A918-1922 г.) и перенесенный голод
A921-1922 г.)» ([19], с. 68i).
Относительно главного эпидемического феномена,
мого в этой статье, Г.О. Гольдблат отметил, что в связи с упорными
хами об обновлении куполов и крестов на церквах (в Ростове н. Д. и
Киеве) «напрашивалась мысль о просветлении позолоты под влиянием
метеорологических условий». Интересно, что для выяснения этого
проса (включая и само существование этого феномена) автор
ся к самым различным специалистам (ученым-химикам, художникам,
иконописцам, реставраторам, врачам и проч.). По его мнению, интерес
представляет также то обстоятельство, что слухи об обновленных
лах «расползлись далеко за пределы Украины» и дали толчок для
никновения и развития веры в обновление икон и в Белоруссии. Автор
считал «обновление икон» «результатом массового внушения с
патологическими оттенками».
В результате изучения собранного материала Г.О. Гольдблат
шел к следующим выводам ([19]» с. 688, 689):
1. Массовое «обновление икон» в период 1920-1923 г. представляет
собой психическую эпидемию религиозного характера;
2. Вопрос об «обновлении» церковных куполов (и крестов) в
ветственный период не может считаться окончательно
ным, но, по-видимому, под влиянием метеорологических
вий некоторые купола (и кресты) действительно просветлели;
3- Действительное или мнимое обновление куполов в значительной
мере способствовало развитию и распространению психической
эпидемии «обновления икон»;
4- Слух об обновлении куполов в Киеве вызывал у многих
щих иллюзорные и галлюцинаторные явления.
Выше, при рассмотрении различного рода религиозных движений
(типа «малеванщины»), адепты того или иного «учителя» оценивались
психиатрами (в том числе и мною) как сектанты. Однако, по моему
нию, этот термин в большей степени подходит к приверженцам
сительно структурированных и устойчивых религиозных образований.
Как правило, у истоков и во главе этих «образований» стоят отдельные
лидеры, развивающие ту или иную систему взглядов, чаще всего
чающую и апокалиптические мотивы, связанные с ожиданием конца
света и Страшного суда или возникающие в условиях свирепствующей
секты флагеллянтов («братьев креста»). В этом плане достаточно
мянуть возникшее уже в наши годы «Белое Братство» во главе с «ком-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 283
сомольской богиней» Мариной Цвигун и кандидатом технических наук
Кривоноговым. По вполне понятным причинам, психиатры проявляли
и проявляют ([2о]-[27]) профессиональный интерес (сплошь и рядом
это происходит «по служебной надобности») как к организаторам, так и
к участникам этих сект. Однако их «диагностика» вряд ли возможна вне
знакомства с работами социальных психологов, религиоведов и других
специалистов, разрабатывающих различные аспекты оценки
ности этих религиозных и псевдорелигиозных образований ([28]-[3i]).
Естественно, что относящаяся сюда литература необъятна, а
ные выше источники — не более чем пример такого рода работ.
В рамках настоящей главы рассматриваются не столько секты как
относительно устойчивые образования (имеющие в отдельных
ях более чем вековую историю), сколько социально-психиатрические
феномены, связанные с психическим заражением и сопровождающиеся
возникновением психопатологической симптоматики. При этом здесь
в первую очередь анализируется симптоматика так называемого
ничного круга (невротические и поведенческие расстройства) или
хотические симптомы, носящие изолированный характер и не
вающиеся в целостный психопатологический синдром психотического
уровня (не относящийся к психозам).
Однако практически провести четкое разграничение различных
ней психопатологии в рамках изучаемых феноменов оказалось
но. Уже в главе, посвященной изучению бредовых форм индуцированных
психических расстройств, отмечалась возможность сосуществования
бреда и разного рода истерических расстройств (типа ступора, судорог и
других моторных феноменов). А при изучении пограничной психической
патологии, связанной с психическим заражением (индукцией в широком
смысле), как уже отмечалось выше и как свидетельствует мой опыт,
стоянно приходится сталкиваться с возможностью возникновения у
дельных участников той или иной психической эпидемии настоящего
психотического расстройства, протекающего с нарушением сознания,
симптомами психического автоматизма и другими галлюцинаторно-
бредовыми переживаниями. Приведенное ниже собственное
ние, по-видимому, достаточно наглядно иллюстрирует это.
В свои годы мне довелось быть лечащим врачом 42-летней
ны, которая лечилась три недели в одной из психиатрических больниц
города. Женщина при поступлении и в первые дни нахождения в
нице говорила о том, что у нее периодически на протяжении
го месяца наступает «раздвоение личности», так как «помимо желания
двигается рука, а временами бывает мысленный мужской голос,
вождающийся неприятными ощущениями в теле». Со слов пациентки,

284 Глава 3
живущая с ней мама также иногда «получает мысленные приказы».
Во время первичного интервью больная сообщила, что все эти явления
возникли после посещения нескольких лекций в «школе
рики». В дальнейшем выяснились любопытные (с точки зрения
сующей меня темы) обстоятельства ее попадания в эту школу.
За несколько месяцев до ее госпитализации в коммунальной
тире, где, кроме семьи пациентки, проживает еще две семьи (всего
и человек), появилась «домовушка», которая обнаружила себя вначале
«стуками на антресолях». Об этом первой сообщила одна из
съемщиц — 50-летняя женщина, злоупотребляющая алкоголем и даже
состоящая на учете у нарколога. В это время в СМИ (и, прежде всего, на
телевидении) достаточно интенсивно обсуждалась тема «барабашки».
Женщина, страдающая хроническим алкоголизмом, услышав ночью
какие-то неопределенные стуки в квартире, утром на кухне высказала
соседкам предположение, что, «возможно, это домовушка»).
В следующую ночь «стуки на антресолях» услышала уже наша
циентка, а утром также рассказала об этом другим жильцам квартиры и
собственной дочери. Уже через несколько ночей все жильцы квартиры
стали слушать (вначале только ночью) стуки. Как сообщила мне в
нейшем 2о-летняя дочь пациентки, они с мужем «тоже вначале верили
в домовушку» («он у меня много занимается йогой, оздоровлением и
носится с рамкой»). И только когда дочь с мужем в связи с
ми («и с матерью, и с соседями») через два месяца сняли для себя
дельную квартиру, они «перестали верить в чертовщину в квартире».
Однако этому предшествовали «весьма серьезные события» в квартире
и все связанное с нашей пациенткой, которая очень быстро стала
бразным эпицентром происходящего.
Спустя месяц-полтора эта пациентка решила обращаться к «домо-
вушке», чтобы с помощью стуков «получать ответы на те или иные
просы». «Вначале обращалась вслух, а затем мысленно и получала ответ:
да — один стук, нет — два. Раньше читала об этом в книгах, а потом и зять
подробно рассказал о том, как общаются с духами». Продемонстрировала
это «общение» соседям по квартире. Общее собрание жильцов, находясь
под определенным влиянием нашей пациентки, ее дочери и зятя,
становило», что необходимо обратиться в соответствующие инстанции.
На протяжении месяца их квартиру, со слов больной, «трижды посещали
члены комиссии по аномальным явлениям Академии наук и обследовали
с помощью рамок». Один из членов «комиссии», узнав про «мысленное
общение» пациентки с «домовушкой», сказал, что у нее «в ауре есть дыра
и из нее выходит поле», и посоветовал ей посетить лекции в известной ему
«школе экстрасенсов», где читал лекции один из самых известных специа-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 285
П. Рубенс. «Чудо Св. Игнатия Лойолы»
(«Св. Игнатий, изгоняющий злого духа из бесноватого»)
листов по паранормальным явлениям. Кроме «комиссии Академии наук»,
эту квартиру дважды посетил более чем известный в свои годы ведущий
программы «боо секунд» А. Невзоров, к чести которого можно отметить,
что он не поленился залезть на антресоли и детально исследовать само
«явление». После чего, четко определив причины периодических стуков,
со слов самой больной и ее дочери, посоветовал нашей пациентке,
монстрировавшей ему «общение с домовушкой», что ей «пора сдаваться».
У этих стуков, как это определил А. Невзоров, а в дальнейшем
твердили и соседи, активно посещавшие пациентку в больнице, имелась

286 Глава 3
вполне материальная основа: кусок картона, расположенный рядом
с антресолями, начинал стучать в стену, как только нагревался воздух
в вентиляционной шахте. Это могло происходить и ночью и днем и
определялось степенью нагрева воздуха на коммунальных кухнях и в
зависимости от метеоусловий (стуков становилось больше при ненастье
любого рода). Интересно, что это, четкое и наглядно демонстрируемое,
объяснение одного из самых известных в те годы в Ленинграде людей
«отрезвляюще» подействовало почти на всех жильцов этой квартиры,
кроме нашей больной, ее матери и некоторых соседей.
К этому времени пациентка демонстрировала соседям не только
ленное общение, но и автоматическое письмо и «судороги»,
щие в процессе общения с «домовушкой». При этом во время
ции судорог у пациентки у отдельных зрителей (из соседей, знающих всю
предысторию «домовушки» и даже уже критически относящихся к этому
«невидимому существу») также возникали судорожные подергивания
рук. Об этом мне сообщала во время лечения пациентки как сама
ная, так и навещавшие ее дочь, мать и некоторые из соседей. Интересно,
что, пообещав мне при поступлении продемонстрировать на следующий
день автоматическое письмо, больная не смогла это сделать, заявив, что
на нее «очень плохо подействовали лекарства».
Во время посещения лекций в «школе экстрасенсорики» у
ки постепенно расширялся диапазон психических переживаний, все
больше приобретающих характер психопатологических феноменов.
К автоматическому письму и «тряске» (со слов дочери, легкие
вания рук отмечались у нее и раньше — на фоне ссор или после
пов бронхиальной астмы, которой больная страдает последние 7-8 лет)
присоединились «несколько голосов в голове, а потом и мысленные
приказы и чувство, что внутри кто-то находится».
После обращения за помощью к «домовушке» неожиданно «всю
ночь были судороги, а утром почувствовала, что голова стала горячей».
Однажды вместе с соседкой увидели «домовушку в виде мыши» («это
была именно домовушка, так как у нас в квартире мышей нет»). В
тире, со слов больной и ее матери, происходили «странные вещи»:
чью билась и падала на пол посуда, периодически в разных местах
шался стук, иногда все чего-то боялись, одна женщина увидела возле
своего буфета существо, похожее на козла, которое вскоре исчезло, но
оставило после себя мерзкий запах». Вскоре пациентка стала говорить,
что на нее «плохо действует кто-то из парапсихологов».
но перед госпитализацией «вся тряслась» и спрашивала у соседей,
ют ли они «разговаривать мысленно», затем заявила, что «у меня мания
преследования». Соседи вызвали скорую помощь, и больная была го-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 287
спитализирована в психиатрическую больницу. Здесь важен факт, что
сразу после этой госпитализации все «странные явления» в квартире
прекратились, а посещавшие пациентку в больнице соседи и дочь
носились ко всему происшедшему с критикой.
Обращало на себя внимание следующее обстоятельство.
мая мной больная и регулярно посещавшая ее дочь были самыми
разованными людьми в квартире. Сама пациентка окончила Институт
культуры, дочь, также закончившая вуз, работала библиотекарем, а ее
муж — инженером. В то же время ее мать имела только начальное
зование и всю жизнь до выхода на пенсию работала дворником.
ные жильцы квартиры — люди со средним или начальным
нием. Я имел возможность получить достаточно полную информацию
обо всех жильцах этой «нехорошей квартиры», так как за время
ния пациентки ее, кроме прямых родственников, успело посетить трое
соседей. Сообщаемые всеми посетителями сведения об этой
ке позволили с достаточными основаниями считать, что она не просто
пользовалась определенным авторитетом среди жильцов квартиры, но
и была своеобразным «лидером» и «судьей» при обсуждении и решении
тех или иных вопросов. Дочь объяснила, что они с мужем стали снимать
квартиру, хотя у них была отдельная комната, т. к. «мать во все
шивалась, и не только в отношения в нашей семье, но и в семьи других
жильцов». С ее слов, «особое уважение» к матери наступило, когда она,
занимаясь в «школе экстрасенсорики», вылечила женщину из соседней
квартиры «корректировкой биополя».
При этом после окончания вуза пациентка совсем не работала по
специальности, а сменила несколько профессий: была и мойщицей
кол, и газоэлектросварщицей, оператором газовой котельной (около
8 лет). Последний год не работала в связи появлением приступов
хиальной астмы. Одним из источников ее дохода за последние годы
была помощь какому-то бизнесмену в выращивании и продаже щенков
породистых собак. Выраженных анамнестических вредностей у
ной не отмечалось, алкоголь практически не употребляла, тяжелых
матических заболеваний не переносила. Короткое время была замужем,
т. к. «быстро обнаружилась психологическая и кармическая
стимость». Было две беременности (i роды и i мед. аборт). После
да имела несколько случайных связей, но в дальнейшем на протяжении
десятка лет половой жизнью не жила, т. к., со слов пациентки, «еще в
молодости обнаружилась аллергия на сперму, провоцирующую
пы удушья».
При поступлении и в первые дни у больной отмечалась весьма
еобразная речь (с некоторыми паузами между словами). Пациентка

288 Глава 3
объясняла это тем, что «мозг работает как бы в импульсном режиме».
Однако охотно контактировала, рассказывала не только историю
явления «домовушки», которая в ее трактовке отошла на задний план
и даже объяснялась ею как «души умерших людей», но и характер
«мысленного воздействия и овладения» ее мыслями и телом «кем-то
из ведущих парапсихологов страны, скорее всего не из того центра, где
я занималась». Подробно рассказывала о характере «овладения»,
черкивая, что именно ее и должны были избрать для этих «опытов».
Не находила никаких противоречий в том, что она была «избрана»,
а квартира впервые начала «пошаливать» в переживаниях соседки-
алкоголички, а спустя некоторое время и ее дочь, и другие жильцы уже
расценивали все происходящее с ней как проявления болезни и даже
вызвали скорую помощь. Объясняла все происходящее с ней тем, что
«после домовушки и школы экстрасенсов мозг стал функционировать
по-особому и избирательно стал воспринимать биополе людей с
ми способностями». Однако отрицала наличие «мысленных приказов и
чувства раздвоения» после помещения в больницу.
Через неделю после поступления у пациентки появилась критика к
психотическим переживаниям, имевшим место дома, стала считать это
проявлением болезни. Вначале соглашалась с дочерью и врачом в
ке всего случившегося с ней, а затем сама стала спрашивать, почему это
возникло именно у нее и может ли это повториться. Спустя некоторое
время стала уклоняться от обсуждения темы «домовушки» и
ствия» на нее, но начала назойливо просить выписать ее, так как она, по
ее мнению, «вовсе не психически больная», а ей «просто все показалось
на короткое время, а сейчас как какая-то пелена с глаз спала». Одним из
аргументов за ее скорейшую выписку пациентка считала наличие у нее
бронхиальной астмы и возможное «появление приступов удушья под
влиянием запаха лекарств в отделении». Однако за время нахождения в
больнице приступов астмы у больной не отмечалось.
Очень большую настойчивость в плане выписки пациентки
ли также ее мать и дочь, а также часто навещавшие ее соседи,
еся на наличие у нее астмы и «больного желудка, который необходимо
срочно обследовать у специалиста-гастроэнтеролога». (Сама больная
каких-либо жалоб со стороны желудочно-кишечного тракта не
являла, а при обследовании терапевта соответствующей патологии
явлено не было.) После проведенного кратковременного курса терапии
нейролептиками больная была выписана под активное наблюдение
психоневрологического диспансера по месту жительства на
вающей терапии транквилизаторами с диагнозом: истерический психоз.
При выписке пациентка обещала мне (как лечащему врачу) и дочери ре-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 289
гулярно посещать диспансер, принимать лекарства («если это нужно»)
и прекратить какое-либо общение с любыми экстрасенсами и
стами по аномальным явлениям. После выписки больная практически
сразу, прекратила прием лекарств, а вскоре и посещение диспансера.
Вместо нее в диспансер несколько раз приходила дочь, сообщавшая, что
«у мамы все хорошо, а в квартире нет никаких домовушек». Спустя два
года пациентка была снята с динамического учета в диспансере.
Как уже отмечалось выше, все жильцы этой квартиры, ранее
шавшие стуки «домовушки», стали относиться ко всему случившемуся
с ними с критикой на фоне демонстрации им механизма возникновения
стуков и в особенности после госпитализации «главного специалиста»
по общению с объектом из «другого мира»». Критику обнаруживали и
соседи, ранее считавшие, что это существо может во что-то воплощаться,
и испытывавшие судорожные подергивания во время «тряски» нашей
пациентки в процессе «сеансов связи» с этим своеобразным
гейстом». Исключение представляла только 73"летняя малограмотная
мать госпитализированной пациентки. Эта женщина и сразу после
ступления, и непосредственно перед выпиской дочери из больницы
общала врачу с небольшими вариациями следующее:
«На антресолях уже несколько месяцев кто-то стучит. Все соседи это
слышали, но мы не знаем, кто. Он назывался по-всякому и не стеснялся.
Он не говорил, а только стучал. Если к добру или согласию, то стучал
один раз. Дочь говорила, что он хочет с ней жить. Называл ее богиней,
а себя умершим чертиком. Говорили что-то про бумагу и кусок картона,
но это не имеет к стукам никакого отношения. На этой почве дочь
ла ходить к экстрасенсам и узнала там больше, чем те, кто туда раньше
ходил. Когда одной женщине было плохо, то она помогла. Только не
записывайте дочь в списки сумасшедших, с ней ничего никогда такого
не было, у нее только желудок больной, ее надо выписать».
Выше уже отмечалось, что пациентка была выписана с диагнозом
«истерический психоз», а последующее катамнестическое наблюдение
показало отсутствие в данном случае процессуального заболевания,
предположения о котором высказывались во время ее поступления в
связи с наличием соответствующей психопатологической
ки. Однако знание предыстории ее развития, очень быстрое
ние (практически сразу после поступления в больницу), да и сам характер
предъявляемых больной автоматизмов позволили исключить здесь
личие шизофрении с синдромом психического автоматизма и считать
реживания пациентки проявлением состояния овладения истерического
генеза в рамках диссоциативных (конверсионных) расстройств (F44-3
по МКБ-ю). За наличие в данном случае психического расстройства

290 Глава 3
истерического генеза говорили и особенности симптоматики и
сти пациентки, и данные ее психологического исследования,
дившие наличие истерических черт в ее личностном профиле.
Обращало на себя внимание то обстоятельство, что среди жильцов
этой квартиры не было верующих людей, а трактовка происходящего и
описанной выше пациенткой и ее соседями носила характер современных
суеверий «паранаучного» круга, адаптированных соответствующими
циалистами и СМИ для «всеобщего потребления» с помощью таких
нятий, как «барабашка», «порча», «сглаз» и проч. Эти понятия доступны
любому малограмотному человеку и без каких-либо глубокомысленных
рассуждений об «ауре, экстрасенсорном восприятии, торсионных полях
и пятом измерении». Не случайно и обращение в комиссию по
ным явлениям в первую очередь было инициировано наиболее
ными из жильцов (в частности, зятем пациентки, который «носился с
рамкой»). Однако и дочь, и зять, выехавшие из «нехорошей квартиры»
и прекратившие общаться со своеобразным вторичным индуктором
шей пациенткой), перестают верить во всю эту «чертовщину» и сразу же
выпадают из этой «маломасштабной» (в пределах квартиры)
ской эпидемии с определенными психопатологическими «оттенками».
Естественно, что в основе этого коллективного феномена и
ваний всех жильцов квартиры (за исключением нашей пациентки)
жат заблуждения, не связанные с психопатологией, а отражающие одно
из обычных современных суеверий. Вместе с тем, мне представляется,
что здесь можно говорить и об отмеченных выше
ских оттенках» наблюдаемого в данном случае явления. Употребление
термина «оттенки» объясняется тем, что большинство описанных
номенов скорее находится на грани с психопатологией, нежели
пает как симптомы психического расстройства. Это и совместное
ние «домовушки в виде мыши», и «существо в виде козла, оставляющее
мерзкий запах», и «стуки» в разных местах квартиры, и «подергивания»
конечностей у зрителей во время «тряски» у «главного контактера с до-
мовушкой». К счастью, ни один из этих феноменов не получил своего
полного развития в виде четко оформленного синдрома,
ющего о наличии психического расстройства.
Эта «одноквартирная» своеобразная психическая эпидемия, по
му мнению, достаточно наглядно демонстрирует, что в основе многих
коллективных и заведомо выходящих за рамки повседневного опыта
переживаний и поведения лежат не столько психопатологические
номены, сколько заблуждения, связанные с самыми различными
рами интересов и деятельности людей. Употреблением выше термина
«своеобразная» я хотел бы подчеркнуть, что описанное выше наблю-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 291
дение в силу относительно «маломасштабного» характера самого
ния и отсутствия неблагоприятного социального эффекта — это скорее
модель, а не сама психическая эпидемия в рамках ее классических
разцов, описанных на протяжении многих веков самыми различными
авторами, в том числе и психиатрами, исследующими этот феномен.
Ряд приведенных в «Приложении» работ ([32], [зз]) первой половины
XIX века показывает неоднородность психических эпидемий как по
числу вовлеченных лиц, так и по характеру связанных с этим явлений.
В целом, представленный выше коллективный психический (и в какой-
то мере психопатологический) феномен представляет собой
ный» вариант психической эпидемии не только по характеру
тологической симптоматики всех его участников (за исключением ее
«организатора и вдохновителя»), но, как уже отмечалось выше, по
альным последствиям неадекватного поведения вовлеченных сюда лиц.
По-видимому, одним из наиболее тяжелых социальных последствий
хических эпидемий, протекавших с описанным выше синдромом
дения (здесь он отмечался только у госпитализированной пациентки, в
отличие от представленных ранее некоторых наблюдений), является
еобразная персонификация источника психических переживаний, чаще
всего носящих психотический характер и испытываемых людьми,
ченными в это «коллективное безумие». Естественно, что это «безумие»
может носить только социально-психологический, а не психотический
характер, что, впрочем, не исключает возможности участия в нем лиц с
психическими расстройствами или появления у отдельных участников
тех или иных психопатологических симптомов или их аналогов.
Когда источник того или иного неблагоприятного воздействия
определяется участниками психической эпидемии как некое
ческое существо (типа «икоты» или «лисицы» в некоторых регионах
России и Японии, о чем еще будет идти речь в этой главе), это менее
опасно для окружающих. Более тяжелые социальные последствия
никают в ситуациях, когда «одержимые» (лица с синдромом овладения,
носящим коллективный характер) указывают, что их состояние связано
с неблагоприятным воздействием того или иного конкретного лица из
ближайшего окружения. Понятно, что далеко не всегда
ция источника зла, носящего мистико-религиозный характер,
лялась наличием у «пострадавших» психотических переживаний. Чаще
всего «колдовство», «порча» и любого рода «чары» и соответствующие
обвинения были связаны с заблуждениями, характерными для того
или иного времени. В этом плане «колдовство» предшествующих веков
с санкциями против определенных его «носителей» по особенностям
мышления и выводам «заблуждающихся» людей в прошлом ничем не

292 Глава 3
отличается от современных представлений об «оккультных силах»,
черной и белой магии и «психотронном оружии», воздействующим на
психику «врага» особым, мистическим, образом.
В рамках настоящей главы я не считал необходимым приводить
рошо известные факты из истории инквизиции или даже описания
гочисленных монастырских эпидемий, в процессе которых те или иные
лица «понесли заслуженное наказание». Примеры подобного рода
ведены в многочисленных монографиях, написанных специалистами-
психиатрами ([2]-[4], [зз]) или посвященных вопросам колдовства и
демонологии ([34]~[37]) и «Истории сношений человека с дьяволом» —
таково название известной монографии М.А. Орлова ([38]), изданной
в 1904 году и переизданной уже в наше время. Следует отметить, что
кратко представленную во «Введении» монастырскую эпидемию из
ненного ангела» В. Брюсова, отражающую знакомство автора с
ем подобных явлений в исторических хрониках, я посчитал возможным
закончить словами, что «женщины эти повинны <...> подлежат они суду
святой инквизиции».
С учетом сказанного выше, по-видимому, можно упомянуть только
в качестве напоминания читателям настоящей монографии достаточно
хорошо известную из работ Кальмеля, Реньяра, Гельпаха и других
торов историю эпидемии в монастыре урсулинок в Лудене в 1631-34 го~
дах. Эта эпидемия началась с того, что священник Урбан Грандье,
вестный свои беспутным поведением, намеревался путем колдовства
соблазнить нескольких монахинь и вступить с ними в преступную связь.
С этой целью он, подойдя к ограде, подкинул им наузу (заговоренную
вещь) — небольшую ветку розы с цветами. Вскоре бесы стали вселяться
во всех, кто нюхал розы. Раньше всех почувствовала в себе присутствие
беса мать-игуменья, а затем постепенно стали плохо себя чувствовать
все сестры, включая и родственницу самого кардинала Ришелье. Все
монахини прониклись любовной страстью к Грандье, и всем им он стал
являться по ночам, нашептывая коварные речи. Монахини изо всех сил
боролись против одолевавшего их соблазна, и, как показало
шее следствие и ранее проводившиеся экзорцизмы, ни одна из них не
дошла до «фактического грехопадения».
Продолжавшаяся свыше года монастырская эпидемия вначале
сколько затихла, а затем вновь возникла в монастыре урсулинок и даже
стала распространяться в городе, в котором также появились девицы,
проявлявшие признаки одержимости. Монашки вскакивали по ночам
с постели и начинали бродить, как лунатики, по дому и даже лазить по
крышам. Некоторые чувствовали, что к ним днем и ночью кто-то
сается или говорит самые неприличные слова. Во время сеансов экзор-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 293
цизмов одержимые впадали в судороги, а сидящие в них бесы
гали несчастных «встряске», во время которых они выли и скрежетали
зубами, а в дальнейшем целыми днями кричали, изрыгая площадную
брань на любую святыню.
Одной из интересных особенностей одержимости, наблюдавшейся у
монахинь из Лудена, было наличие стигматизации — появление знаков
на теле — после того как тот или иной демон покидал тело несчастной.
Эта особая печать предписывалась во время экзорцизмов заклинателем
для бесов в качестве знаков того, что они покидают одержимую. Так,
демон Левиафан, оставляя тело игуменьи, должен был в соответствии с
этим предписанием наложить у нее на лбу кровавый крест. Этот крест и
появился, как только бес покинул ее. Судьи, высшее духовенство и «отцы
города», присутствовавшие во время всех экзорцизмов, неизменно
шали во время отчитывания имя Урбана Грандье, который, со слов бесов,
находящихся в одержимых, наслал их на монахинь и даже некоторых
рожанок. Когда слухи о происходящем в монастыре урсулинок достигли
Ришелье и короля, то, по приказу последнего, посланный им судья
стовал Грандье. После страшных пыток состоялся приговор, по которому
в октябре 1634 года Урбан Грандье был сожжен. (Эта эпидемия и казнь
Грандье более подробно изложена в монографии Кальмеля, собственный
перевод фрагмента которой дан в «Приложении».)
Через зо лет после этой казни Сирано де Бержерак напишет в своем
трактате «Против колдунов»:
«Надо думать, что как только Бог пришел в мир, власть дьявола
кратилась. Вот почему я не верю в одержимых наших дней и не буду
верить, пока церковь не прикажет этого делать. В таком случае я должен
верить в одержимого дьяволом кающегося грешника Гоффриди,
хинь из Лудена, девицу из Эвро лишь только потому, что они
лись, гримасничали и прыгали. Как! Они могли разговаривать только
на латыни! Некоторые отвечали даже довольно убедительно, пытаясь —
истязая этим себя — повторить фразы из требника вслед за экзорцистом,
читавшим его текст с пафосом <...>. Что я еще нахожу очень забавным,
так это ту путаницу, которая происходит при выполнении одержимым
тех или иных приказаний экзорциста» ([39]»с-1&4)-
Следует отметить, что упоминаемые автором священники Гоффриди
и Пикар были сожжены как колдуны, после того как первый из них с
мощью дьявола соблазнил 1б-летнюю прихожанку, а второй — со своим
пособником пытались обворожить сожженную вместе с ними Мадлену
Бован и ее подруг из Лувье. Естественно, что для меня, читающего это
сочинение поэта и вольнодумца XVII века, в первую очередь в связи со
«сверхкратко» представленной выше монастырской эпидемией в Луде-

294 Глава 3
не важна была оценка одержимости именно этих монахинь. Вместе с
тем, понятно, что этот трактат, по своему названию направленный
тив колдунов, по существу направлен вовсе не против них, а против
знания факта их существования вообще. Завершая свой трактат, автор,
отметив, что все сказанное им вовсе не означает его сомнений в
стве Творца или авторитете церкви, пишет четко и недвусмысленно, что
«все эти великие колдовские деяния я назвал бы дурацкой болтовней
или credo тех, кто слишком сильно верит» ([39]» с- 187). Приведенные
выше слова, как и различного рода ссылки на Священное писание и
ответствующие решения церкви по этому вопросу, более чем понятны в
свете упомянутых самим автором в тексте судеб некоторых грешников
и колдунов.
Высказывая «с откровенностью» свое мнение относительно
можности совершения колдунами «козней» против рода человеческого,
Сирано де Бержерак приводит множество «аргументов и фактов»,
ясняющих действие злых сил и одержимость. По-видимому, нет
ходимости приводить многие из них, поэтому здесь я упоминаю только
некоторые, так или иначе касающиеся психопатологии:
«Что же касается путешествия на шабаш, то я убежден, что мази,
пользуемые ими для натирания тела еще во время бодрствования, как
раз и вызывают видения, когда им кажется, будто они вылетают на
ле через трубу и прибывают туда, где должны пировать <...>. Эти
ния столь сильно поражали их воображение, что даже такие детали, как
метла, зажатая между ног <...>, козел, пир <...>, увиденные ими во сне,
воспринимались ими после пробуждения как реальные вещи.
Что же касается одержимых, то я выскажу вам свое мнение с той же
откровенностью. Во-первых, среди них на одного мужчину
ся десять тысяч женщин <...> Женщина — более легковерна и дерзка,
чем мужчина, следовательно, по природе более склонна к притворству.
Она тотчас же возомнит о себе сверх меры, стоит ей начать терзать себя
латынью, гримасничать, прыгать, принимать различные бесстыдные
позы. Когда же обман будет обнаружен, они станут надеяться, что эти
причуды припишут некоторому удушью матки и, на худой конец,
стят как недуг половых органов» ([39]»c- J&O-
В приведенной выше Луденской монастырской эпидемии «гримасы,
прыжки и позы» ее участниц привели к мученической смерти только
одного «виновника» переживаний монахинь и их распространения, в
конце концов, даже за пределы монастырских стен. Понятно, что
деленную роль в этой смерти сыграл не только тот факт, что все, так
или иначе причастные к этому, говоря словами Сирано де Бержерака,
«слишком сильно верили», но и место кардинала Ришелье даже не в цер-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 295
ковной, а в государственной иерархии Франции того времени. Известно,
что еще в молодые годы Грандье написал памфлет против всесильного
кардинала, которому, по вполне понятным причинам, не стоило труда
узнать имя автора. Этот «нюанс» знаменитой Луденской эпидемии
казывает несомненное участие земных дел и «страстей человеческих» в
решении сугубо религиозных вопросов (в данном случае — в
нии «виновника» бесоодержимости).
Еще более ярко роль земной (светской) власти может быть
монстрирована на примере так называемых «Сен-Медарских
сионерок» — психической эпидемии с несомненным
ским оттенком», происходившей спустя почти сто лет после трагических
событий в монастыре урсулинок в Лудене. Уже в день похорон
го дьякона Франсуа Парижского из церкви Сен-Медар (отлученного от
церкви, а затем признанного святым) в 1727 году на его могиле
шло первое чудо: у одной из женщин восстановилось движение
зованной правой руки.
Начиная с этого времени и на протяжении почти десяти лет возле
этой могилы на Сен-Медарском кладбище стали происходить
са, связанные не столько с исцелениями, сколько с необыкновенными
физическими способностями, которые демонстрировали находящиеся
в страшных конвульсиях собравшиеся женщины. «Окаменевшие» тела
женщин невозможно было пронзить никаким острым предметом, они
выдерживали страшный вес и могли более получаса находиться в огне,
несколько десятков мужчин не могли разогнуть сведенные судорогой
конечности одной женщины и проч. Все эти чудеса и судорожные
жения конвульсионерок описаны в многочисленных работах, включая
уже упомянутые выше ([2]-[4], [13]» [ЗЗ])- К настоящему времени
ствует несколько сотен работ, посвященных этой психической эпидемии,
в процессе которой, как считали врачи того времени, в рамках
ного телесного транса обнаруживались явления, которые не могли
таться «ни сверхъестественными», ни, тем более, «естественными» ([40],
с. Ю2, юз). Но мне, в свете сказанного выше о роли земных властей в
делах «религиозно-психопатологического» характера, хочется
сти только один, связанный с этой эпидемией, факт.
Обстоятельно изучивший множество деталей этой психической
демии французский исследователь Ж. Вайеман пишет в работе «Мэтр и
истерик» (цит. по Ж. Арру-Риведи — [40], с. 103,104): «По поводу этих
истерических трансов король нисколько не заблуждался, и, несмотря на
чудеса, происходящие на могиле святого, он приказал закрыть
ще. Но один безымянный шутник написал на запертых воротах на
дующий день после его закрытия: "По повелению короля Богу запре-

296 Глава 3
щено совершать чудеса в этом месте". На что один аббат весьма уместно
сделал следующий комментарий: "Что я нахожу самым забавным, так
это то, что Бог подчинился"».
Выше уже отмечалось, что во время психической эпидемии в Луде-
не был найден и казнен «виновник» всего происходящего с
ми. При этом даже представленное краткое описание позволяет считать,
что эпидемическое распространение получали именно те или иные
хопатологические феномены: навязчивые явления, обманы чувств, но
главным образом различного рода моторные феномены, оцениваемые
медициной уже в XVII веке как проявления истерии. Однако в целом
дицина практически не участвовала в оценке эпидемической
логии и тем более в определении судеб лиц, так или иначе причастных к
происходящему (в качестве жертв одержимости, ее «виновников», судей
и своеобразных «кураторов» — священнослужителей, производящих эк-
зорцизмы). В соответствующих инструкциях и литературе, выпускаемой
церковными властями, были представлены и требования, предъявляемые
к лицам, производящим бесоизгнание, и подробнейшим образом
сан сам ритуал этой процедуры и даже мероприятия по профилактике
рецидива одержимости. Однако воплощение подобных «инструкций» в
жизнь осуществляли люди со всеми их пороками и недостатками, и это,
естественно, усугубляло трагические последствия подобных эпидемий.
В этом плане, по моему мнению, одним из наиболее
ных примеров может быть история судов над так называемыми салем-
скими ведьмами. Это происходило в Америке (конкретно — в Новой
Англии, колония Массачусетс) в 1692 году. Следует учесть, что в самой
Англии последнюю ведьму казнили в 1685 году, а демонология эпохи
Возрождения (XVI-XVII вв.) не просто обсуждала способы
вания и борьбы с ведьмами, но и выражала сомнения (или просто
рицала) сам факт существования такого явления, как бесоодержимость.
Приведенные выше цитаты из трактата Сирано де Бержерака
но наглядно показывают это. За недостатком места я не считаю нужным
останавливаться на деятельности таких врачей и просветителей, как
Иоганн Вейер, Фридрих Шпее и других, боровшихся со
ми предрассудками и защищавшими душевнобольных от суда
ции еще в середине XVI - начале XVII веков.
И хотя ведьм и колдунов «наказывали» самыми различными
собами и на протяжении всего XIX века (а в некоторых местах это
должается до настоящего времени: «В Восточном Тиморе сожгли трех
ведьм» — одно из сообщений в Интернете в 2007 г.), важно, что
ственное мнение и представления «властей предержащих» ко
ни салемских событий уже не были столь единодушны в оценке роли

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 297
демонов в происходящем на земле. И даже сохраняющиеся в полном
объеме религиозные догмы, характерные для той или иной
анской конфессии, и соответствующие установки «отцов церкви» не
становились препятствием для здравого смысла в решении таких
боносных вопросов, как колдовство и бесоодержимость. В этом плане
судебные процессы в Новой Англии в 1692 году по обвинению свыше
150 человек (из которых 2о было казнено) в колдовстве можно считать
своеобразной вехой для окончательного «выхода» общественного
знания и, в какой-то мере, даже морали «из-под глыб» средневекового
мировосприятия.
Понятно, что настоящая монография никак не связана с изучением
динамики общественного сознания на примере взглядов судебных
станций в одной из колоний Новой Англии. Говоря об этой
ке», я прежде всего имел в виду признание своих ошибок двенадцатью
присяжными заседателями на суде в Салеме спустя 4 года после
шегося. Для того чтобы понять, какие ошибки и как совершили
ные, по моему мнению, необходимо хотя бы кратко ознакомить
лей с историей Салемских судов. Это необходимо для понимания того,
какое отношение к теме настоящей монографии имеют люди, ставшие
их основной движущей силой, и события, связанные с этими судебными
процессами и непосредственно предшествующие им.
Необходимость краткого изложения событий, происходивших свыше
трехсот лет тому назад, объясняется еще и тем, что само содержание
чившегося в 1692 г. в Салеме и его окрестностях излагается очень скупо
или вообще не приводится в отечественной психиатрической литерату-
рех (хотя без упоминания Салемских ведьм или судов обходятся
ко отдельные работы, так или иначе затрагивающие тему коллективных
психических расстройств.) Для представления читателям этих событий я
пользовался рядом современных монографических работ, в которых
сматриваются и сами события, и их последствия ([4i]-[45D-
Судебному преследованию ведьм, продолжавшемуся на протяжении
нескольких месяцев, в результате которого 2о человек было казнено
(все они были повешены, а один — Жиль Кори — подвергнут
ной средневековой казни раздавливанием), несколько человек умерло
в тюрьме, а некоторым — казнь по тем или иным причинам была
срочена, предшествовали внешне невинные события в доме местного
священника Самуэля Перриса. События, названные выше
ми», вовсе не являлись таковыми непосредственно для собирающихся
в этом доме девочек-подростков (9-летней дочери самого священника
и ее и-летней кузины). Они приходили слушать «страшные» рассказы
(о мертвецах, зомби, воскрешении покойников и проч.) живущей в доме

298 Глава 3
служанки-рабыни Титубы. Содержание этих рассказов черпалось из
фольклора индейцев и не могло не будоражить воображение детей,
росших в условиях пуританского мировосприятия, живущих в полном
запретов евангелическом мире и слушающих долгими зимними
ми истории, сообщаемые вовсе не как сказки, а как реальные события,
происходившие в разных местах и в разное время. Спустя некоторое
время после общения с Титубой у этих девочек начались приступы
произвольных рыданий и судорог. Эти судороги не прекратились и
сле того, как Самуэль Перрис отправил свою дочь временно пожить к
своему родственнику. В дальнейшем девочки стали обнаруживать
виновение указаниям взрослых, включая ряд кощунственных действий
в отношении религии (типа швыряния Библии на пол) и появления
припадков во время богослужения.
Очень быстро к этим двум «зачинщицам беспорядков»
лись и более взрослые девушки, самой старшей из которых было 20 лет.
Именно эти девушки («ведьминские сучки», как назвал их один из
няемых) стали лидерами уже не только в появлении весьма своеобразных
коллективных припадков (с шутовскими жестами, позами и
ми), но, главное, в обвинении окружающих взрослых (соседей и своих
родственников) в том, что те с помощью «чародейства и колдовства»
няют их состояние и «вызывают мучения». Девушки подтверждали свои
показания на суде, поддерживая друг друга тем, что во время допроса
того или иного обвиняемого у них начинались коллективные
ки, и они повторяли обвинения, выдвигаемые против отдельных лиц.
Более того, они предсказывали появление припадков у других девушек.
(Атмосферу суда и появление подобных припадков хорошо передает
приведенная в монографии картина американского художника Матти-
сона «Суд над Джорджем Джекобсоном»), К свидетелям обвинения
соединились и отдельные взрослые: в частности, когда 12-летняя Анна
Патнем запуталась в своих показаниях, то инициативу в обвинениях
седа в колдовстве взяла на себя ее мать, в дальнейшем ставшая главным
свидетелем и руководившая показаниями дочери. Интересны
ты, которые приводил этот сосед (Джон Проктор) в опровержении
личия в данном случае колдовства.
По словам Джона Проктора, если этим «девчонкам» дать
вать по их разумению, то «мы все можем превратиться в дьяволов и
ведьм, они заслуживают хорошей порки». В доказательство Проктор
приводил тот факт, что, когда у его 2о-летней служанки случился
вый припадок, он пригрозил ее выпороть, после чего припадки
тились и возобновлялись снова лишь в его отсутствие. Однако суд вовсе
не внял этим аргументам одного из обвиняемых, и судебные разбира-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 299
X. Мэттисон. «Суд над Джорджем Джекобсоном»
тельства продолжались на протяжении почти всего 1692 года. Только
две «ведьминские сучки» под влиянием происходившего в Салеме и
явления все новых жертв пытались признаться в том, что они
вают всех своими показаниями, но, встретив активное сопротивление
со стороны других «свидетельниц колдовства», вновь вернулись в ряды
свидетелей обвинения. Это было не просто «сопротивление», так как
при малейших сомнениях одной из девушек в том, что она видела что-
то связанное с колдовством, она сама подвергалась обвинениям со
роны других «свидетелей» в том самом «злодеянии», которое служило
основанием для привлечения к суду других людей.
Одной из особенностей судопроизводства, происходившего в
ме, было то, что те из обвиняемых, кто признавал свою вину,
вались в выигрышном положении, так как признание означало отмену
смертного приговора. Из 150 обвиняемых 55 признали свою вину и не
были вследствие этого казнены. Все жертвы этих судебных процессов
были казнены не потому, что являлись ведьмами и колдунами, а потому,
что отрицали это. Нелепость подобного рода ситуации состояла в том,
что само колдовство в любом случае считалось уголовно наказуемым

300 Глава 3
деянием, но человека казнили только в том случае, если к
ским показаниям «девушек-обвинителей» не добавлялось еще одно
казательство его вины.
Интересно, что самая первая «ведьма», вызвавшая цепь
ших за этим цепь трагических событий, — Титуба, освобожденная в связи
с недоказанностью обвинения и даже выступавшая свидетелем
ния (сообщала суду, что видела призраки в облике соседей, склоняющих
девушек к связи с дьяволом), — так и не была освобождена и провела
в тюрьме 13 месяцев. В дальнейшем она была продана в рабство, но не
как ведьма, а как человек, не способный заплатить за свое содержание в
тюрьме. Необходимость оплаты своего содержания в тюрьме даже
ми, признанными невиновными в процессе Салемских судов, — еще один
штрих к происходящему. При этом отсрочка тюремного приговора имела
одну стоимость, признание невиновным — другую, а родственники
ны были платить палачу плату за казнь их близкого, и даже за выдачу
тела казненного родственникам для погребения требовали оплату.
Попадая в колесо такого судопроизводства (в качестве свидетеля
или обвиняемого), человек, по существу, уже не мог из него выбраться.
Это не удалось даже людям, осуществлявшим полицейские функции и
выполнявшим решения суда по аресту подозреваемых. Известно, что
выборный констебль Салема Джон Виллард, послушав несколько
шек, свидетельствующих о колдовстве соседей, пришел к выводу, что
именно они являются преступницами, и заявил, что их надо повесить
самих. И хотя этот офицер полиции, понимавший возможные
ствия своих слов, бежал, он был через десять дней пойман и,
ный шестью «ведьминскими сучками» и матерью одной их них в
довстве, допрошен в суде, приговорен к смерти и через семнадцать дней
после этого повешен.
От обвинений и соответствующих судебных решений был не
страхован никто: ни убогие старухи, ни батраки, ни землевладельцы,
ни родственники высокопоставленных лиц Новой Англии. Колдовская
истерия распространялась уже достаточно далеко за пределы Салема и
его окрестностей: был привлечен к суду и арестован весьма почитаемый
окружающими как знаменитый мореплаватель и участник войн с
цами Джон Элден, живший в Бостоне. Ордер на его арест подписал сам
губернатор штата. Однако через 15 недель после заключения в
скую тюрьму Элдену удалось бежать. О характере судопроизводства и
охватившей всех колдовской истерии свидетельствует уже тот факт,
что по приговору суда была повешена женщина, которую в колдовстве
обвиняла ее собственная семилетняя дочь. На смерть были осуждены
31 человек (включая 6 мужчин). Двоим из приговоренных казнь была

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 301
отложена из-за беременности, пятеро признались в связях с дьяволом,
и это способствовало отсрочке приговора.
О том, какими мотивами могли руководствоваться девушки,
нявшие множество людей в колдовстве и по существу продолжавшие
свои обвинения даже после казней первых ведьм и колдунов,
тельствует один факт. Когда одна из свидетельниц обвинения сказала
в таверне, что видела, как на нее наводили порчу, и услышала от одной
из присутствующих женщин, что она врет, то «свидетельница»
ла, что она делала это ради развлечения («должны же мы как-нибудь
развлекаться»). И только одна из этих свидетельниц — Анна Патнем,
уже в возрасте 26 лет, спустя 14 лет после окончания судов (на всех,
кроме одного, она свидетельствовала против обвиняемых) покаялась и
страстно молила о прощении Бога и членов всех семей, кому она
чинила горе, так как их родственники были казнены. Она называла все
совершенное ею на этих судах «мрачными и мерзостными поступками»
и писала в своем покаянном признании:
«Я была выбрана орудием для обвинения нескольких человек в
ных преступлениях, за которые их лишили жизни, теперь же я могу
ведливо и с полным основанием считать их невиновными. И это было
величайшим наваждением Сатаны, обманувшего меня в то мрачное
мя, когда из-за простого страха я наряду с другими стала орудием,
лившим по неведению и против своей воли на себя и на эту землю кровь
невинных. Несмотря на все, что было сказано мною против этих людей, я
правдиво и прямо заявляю перед Господом и людьми, что сделала это не
во гневе или по злоумышлению против любого из них, поскольку не
пытывала ничего такого против ни одного из них, но лишь по неведению,
будучи введенной в заблуждение Сатаной» ([43] > с. 304).
Как следует из приведенного выше покаяния Анны Патнем, она в
возрасте 26 лет вовсе не отрицала существования Сатаны и,
ственно, колдовства. В этом признании важно подтверждение того, что
и в 12 лет во время тех или иных обвиняющих показаний у
ницы обвинения не было, по существу, самих фактов, подтверждающих
это «колдовство». «Слишком сильная вера» девочки-подростка в
виях страха, связанного с охватившей всех окружающих колдовской
истерией, лишает ее возможности адекватной оценки происходящего и
определяет характер ее показаний и поведения, совпадающего в
лях с образцами, предъявляемыми другими свидетельницами.
Однако уже в конце 1692 г., когда свыше юо обвиняемых еще
дились в тюрьмах, священник Самуэль Виллард из Бостона в
ванном им послании писал, что ведьмы должны обвиняться в
нии определенных действий, а в показаниях свидетелей обвинения надо

302 Глава 3
учитывать, что это за люди и откуда они получили свои сведения. Также
в конце 1692 г. весьма состоятельный и образованный бостонец Томас
Бретл стал распространять среди своих друзей и знакомых послание, в
котором он применял законы здравого смысла к продолжающимся
дам, связанным с обвинениями в колдовстве. Среди задаваемых им
просов можно отметить такие: почему показания сознавшихся ведьм,
признанных подручными дьявола, принимаются против истинных
стиан? почему эти люди, отрекшиеся от Бога и всего святого, допущены
к присяге, а их показания заверены именем Господа? почему ведьмы
падают только на нескольких девушек и не нападают на других? По
нию автора этого послания, сам предмет обсуждения здесь абсурден, так
как собрания ведьм, о которых рассказывают признавшиеся ведьмы,
являются плодом их воображения, а не реальностью, достойной
смотрения или внимания любого здравомыслящего человека.
Как и приведенные выше послания, так и возникающие в связи с этим
споры и обсуждения существенно разрывали «единый фронт»
ственного мнения, требующего «искоренения зла» в виде казней его
сителей — ведьм. О возможности влияния и на общественное мнение, и
непосредственно на лиц, вершивших это «правосудие», говорит уже тот
факт, что среди прихожан упомянутого выше Вилларда было трое
дей — участников этих процессов. Уже с января 1693 г. показания
детелей обвинения очень часто стали отвергаться судьями, и из 52
няемых были осуждены только трое, признавшиеся в том, что они были
ведьмами. Однако когда председатель суда Стаутон отдал распоряжение
повесить этих троих вместе с пятью ранее осужденными, то губернатор
менил все восемь приговоров. Всеобщее «наваждение», определяющее
несение решения, стало исчезать (даже в рамках судебных инстанций).
Когда привлеченная к суду одна из служанок призналась в
стве, присяжные неожиданно вернули дело за отсутствием состава
ступления. Ссылаясь на факт ее добровольного признания, суд
вил присяжных на совещание, чтобы они пересмотрели свой вердикт,
но они возвратились с тем же самым решением об освобождении.
но, что массовая колдовская истерия (а самым ярким ее проявлением и
одновременно «доказательством» факта существования колдовства
лялись судорожные припадки у девушек-свидетельниц) стала исчезать
и у населения. Уже в конце 1692 г., вызванные в суд в селение Ипсвич,
расположенное рядом с Салемом, эти «свидетельницы» при виде
ченной по дороге старой женщины впали в свои обычные припадки, но
жители не обратили на это никакого внимания.
Однако только спустя четыре года (в январе 1696 г.) последовало
признание своих ошибок членами Большой коллегии Салемского суда:

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 303
«Мы, нижеподписавшиеся, бывшие в 1692 г. присяжными
лями на суде в Салеме над многими подозреваемыми в совершении
довских действий над различными лицами.
Мы признаем, что сами были не способны ни понять, ни
стоять таинственным наваждениям сил Тьмы и Сатаны, но те показания
против обвиняемых, которые мы, по недостатку собственных знаний и
нехватке информации предпочли принимать к сведению, при
шем размышлении и получении дополнительных сведений оказались
недостаточными для того, чтобы на их основании должен был умереть
осуждаемый на смерть <...>. Настоящим заявляем, что мы были
нуты и введены в заблуждение, чем мы подавлены и обеспокоены. За
эти ошибки мы униженно просим прощения у Господа и молим Его не
вменять их в вину ни нам, ни другим. И мы молим выживших
цев, чтобы они прямо и искренне сочли нас жертвами общего и
го заблуждения, не имевшими опыта в подобных делах» ([43]»с- 397)-
В 1711 г. Верховный суд колонии Массачусетс отменил лишение
гражданских и имущественных прав для лиц, осужденных в 1692 г., а для
некоторых из них (умерших и не имевших покровителей)
ное решение этого вопроса состоялось только через 250 лет (в 1957 г-)>
когда подобная отмена была произведена и в отношении тех, кто не был
упомянут предыдущим постановлением. В том же 1711 г. были
ны справедливыми претензии оставшихся в живых обвиняемых или их
потомков о компенсации ущерба, понесенного во время судов, и на это
была ассигнована определенная сумма — менее боо (!) фунтов на всех.
В 1867 г. вышло в двух томах наиболее полное исследование
санных выше событий — «Салемское колдовство» Чарльза Юфема.
В этой работе автор так определил историческое значение Салема (цит.
по Р. X. Роббинсу — [43]» с. 393): «Заблуждения редко опровергаются
чистой логикой рассуждений. Это происходит только благодаря логике
событий. Ни влияние образования, ни разум не смогли искоренить
довские предрассудки в умах людей. Ничто, за исключением
ции их ущербности, глупостей и ужасов, таких, как представлены здесь,
вынесенных на всеобщее обозрение, не могло нанести им смертельного
удара. Это был заключительный случай салемского колдовства, и он
лает его одной из величайших вех мировой истории». Естественно,
вам салемской колдовской истерии никоим образом не хотелось быть
стемообразующим элементом этой «вехи мировой истории», и вовсе не
они, а другие люди определяли «логику» происшедших событий.
Одним из таких людей, в той или иной мере оказавшихся
ными к описанной выше колдовской истерии, можно считать жившего
в маленьком поселке недалеко от Салема семидесятилетнего доктора

304 Глава 3
Вильяма Григгса. Одна из девочек-подростков, «начавших» эту
ную «эпопею», была племянницей его жены. Доктор был приглашен
для того, чтобы высказать свое суждение о поведении девушек, которое
становилось все более и более странным и достаточно быстро
странялось в среде их сверстниц. Не зная, что вызвало недуг у этих
шек, он определил их болезнь как «руку дьявола». Этот не совсем
ный диагноз был высказан только в качестве предположения. Однако и
этого предположения оказалось достаточно, чтобы присутствовавшие
при этом представители судебных органов ссылались на мнение врача,
хотя он в дальнейшем не привлекался к освидетельствованию других
девушек и взрослых свидетелей обвинения.
В книге «Дилемма доктора», посвященной врачебному анализу салем-
ских событий, А. С. Паттон приводит письмо, которое мог бы написать
доктор Григгс знаменитому Томасу Сиденхему, когда все происходящее
в Салеме приобрело столь драматический характер. В письме
лось бы о том, что молодые женщины и дети называют сотни людей как
причину своей болезни, и в связи с этим многие находятся в тюрьме по
обвинению в колдовстве, и некоторые из них близки к тому, чтобы
заться на виселице. Доктор писал, что он умолял о помощи, но все его
призывы как будто обращены к камню, и у него возникает в связи с этим
мысль, что какая-то часть самого общества (священники, члены
страта и др.) «сошла с ума». «Я боюсь, что я сделал много неправильного,
и судьба обвиняемых была решена с помощью моего невежества».
Автор письма, ссылаясь на известное ему выделение Сиденхемом
истерии, вызванной болезнью, высказывал предположение, что эти
вушки поражены болезнью, о которой он не знает, — «возможно,
фекцией тела, ума или духа». Их поведение описывается так:
«Одна пристально смотрит в пустоту день за днем и не реагирует на
речь или движение. Другая — вопит, визжит и принимает странные позы.
Еще одна имеет припадки, как собака, болеющая собачьей чумой.
менами они спокойны и почти нормальны. У некоторых это все кажется
таким естественным, у других их поведение выглядит фальшивым, они
произносят глупые и смешные речи. У них нет физических отклонений.
Им не жарко и не холодно, у них нет бледности или покраснения. У них
нет особенных запахов, и только одна из них теряет вес <...>. В
ке существует огромное разногласие. Некоторые, кажется, боятся Бога,
возможно, больше, чем того хотел бы сам Бог. Сам священник
вержен навязчивой идее и, возможно, одержим. Я сказал ему, что я не
видел такого поведения или болезни раньше и желал бы знать, могло
ли это быть "рукой дьявола*'. Это была догадка, мысль, но священник
ухватился за нее и не позволил ей исчезнуть. Он читает ужасные про-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 305
поведи и разжигает страхи людей. Сначала обвиняемые были только в
нашем поселке. Затем они появились в городах поблизости, а теперь во
всей колонии <...>. Я боюсь, что настоящими демонами среди нас могут
быть сами дети.
Можете ли вы помочь нам? Я слышал и видел психические болезни,
но не так много одновременно. Может ли это быть психической
демией? Может ли истерия распространяться, как чума или сифилис?
Я боюсь, что мое мнение вскоре приведет ко многим смертям, так как
жизни обвиняемых людей, как и души обвинителей, действительно, в
ужасной опасности» ([44]»с- 6,7)-
Прежде чем высказывать свое мнение по поводу содержания
го письма (отрывок из которого приведен выше), своеобразно
струирующего возможные переживания и оценку доктором Григгсом
не столько связанных с его диагностикой событий, сколько самой
гностики и возникших в связи с этим вопросов относительно
ности психической эпидемии, хотелось бы сказать несколько слов об
адресате. Это необходимо для понимания того, почему именно к
су Сиденхему обратился бы старый доктор, столкнувшийся с
ным ему феноменом «психического заражения» и пришедший в ужас
от того, «как слово наше отзовется». Человек, к которому обращается
Григгс, вовсе не случайно назывался «принцем английских врачей» и
«английским Гиппократом». И хотя сам Григгс с 14 лет и до своей
ти в 1698 г. (в возрасте л лет) жил в Америке, деятельность Томаса Си-
денхема и его взгляды могли быть хорошо известны даже живущему за
океаном и оставившему врачебную практику автору письма.
В историю медицины Сиденхем вошел не только как врач,
ший несомненных успехов в лечении таких болезней, как малярия
(им впервые была применена хинная кора), подагра, пляска Святого
Витта, венерические заболевания, но и как специалист, отстаивавший
клинические принципы изучения и диагностики самых различных
стройств ([4б]-[48]). Он первый дал классические описания
ны, хореи, подагры и некоторых других болезней как определенных
зологических форм. Сиденхем писал:
«Записывая историю болезни, следует отрешиться от любой
софской гипотезы, даже если она перед этим поглощала все ваше
ние. Это должно быть сделано для того, чтобы естественные проявления
болезни могли быть замечены и отражены в чистом виде <...>. Многие
исследователи, восприняв искаженные представления <...>, наделяют
болезни феноменами, которые имеют место только в их собственном
мозгу. К тому же, если случается так, что некоторые симптомы болезни
действительно полностью совпадают с их гипотезами, то они начинают

306 Глава 3
превозносить эти находки вне всякой меры и сдержанности. Случайное
абсолютизируется; из мухи делается слон. Однако если посмотреть на
подобные находки непредвзято, то они проходят чаще всего
ченными, не оставив следа» (цит. по Ф. Александеру и Ш. Селеснику —
[48], с. 144).
Сиденхем внес существенный вклад в изучение истерии, отметив,
что это заболевание — чаще всего хроническое и весьма
ное, встречается не только у женщин, но и у мужчин. Однако в
ствии с существовавшими в то время понятиями он назвал мужскую
терию ипохондрией (современное значение последнего термина было
дано Фальре только в 1822 г. — [47]» с 65). Сиденхем отвергал и
ную», и «гуморальную» этиологию истерических расстройств, но
черкивал психическую обусловленность истерии, обращая внимание на
свойственные этим расстройства «волнения» и отметив в специальной
работе «истерические аффекты».
Сиденхем, подчеркивая, что страдающие истерическими
ствами соматически здоровы, отмечал исключительную изменчивость и
многообразие симптомов истерии, а также эмоциональную
вость и полярность чувств этих больных. Он описал истерические
вульсии, похожие на эпилептические припадки, истерические гемипле-
гии, происходящие от «психических потрясений» и сильных эмоций,
и множество других симптомов истерического генеза, имитирующих
соматическую болезнь, подчеркивая «хамелеоноподобную» природу
этого расстройства.
Однако в происхождении этих расстройств Сиденхем в целом
держивался, по существу, концепций древней медицины, объяснявшей
возникновение болезни «животными духами» и «накоплением
лостных жидкостей» в тех или иных выделительных органах. Но все же
любого рода теоретические представления этого великого врача своего
времени никак не могут умолять его заслуг в развитии медицины
обще. Именно известность Сиденхема в области общей медицины и его
классические описания симптомов истерии (сохранившие свое
ние до настоящего времени, даже после работ знаменитого Шарко)
лают понятным возможное обращение к нему за советом клинического
характера одного из его современников, столкнувшегося с
ми медицинскими феноменами, вызвавшими крайне неблагоприятные
социальные последствия.
Характер вопросов, с которыми обращается к медицинскому
ритету» врач, желающий уяснить для себя, с одной стороны, «что это
кое», а, с другой — остановить распространение «сумасшествия»,
тившего множество людей, показывает, что наибольшую сложность

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 307
здесь представляла оценка факта своеобразной передачи
гических симптомов. При этом «сумасшествие» населения, охваченного
страхом перед ведьмами, и связанное с этим поведение судей и
кость судебных решений, хотя и вызывают определенное недоумение
врача, все же находит вполне адекватное объяснение. Здесь и «слишком
сильная вера» большинства населения Новой Англии, и
щие проповеди священников, и постоянная угроза нападения индейцев,
и атмосфера борьбы колонистов за земельные наделы, и тяжкий труд
по их обработке. Главным в предполагаемом письме Григгса Сиденхему
являются, по моему мнению, именно вопросы медицинского характера,
связанные с психиатрией как разделом медицинской науки и практики.
И хотя в рамках настоящей монографии уже писалось о том, что
«эпидемическая психопатология», «прилипчивость» психических
стройств и «моральный контагий» описывались еще в древнегреческих
мифах и отмечались психиатрами задолго до возникновения понятий о
folie a deux и смежных феноменах, активная разработка вопросов,
носящихся к этой проблеме, по существу, началась только во второй
половине XIX века. В этом плане возможное обращение к знаменитому
Сиденхему, являвшемуся, наряду с другими великими врачами своего
времени, одним из «протопсихиатров» ([49])» показывает, что вопросы
психического заражения и существования коллективных психических
расстройств рано или поздно должны были рождаться непосредственно
из задач практики, а вовсе не были плодом досужих размышлений
ных, разрабатывающих теоретические аспекты психиатрии.
Сейчас, естественно, можно только гадать, получил бы автор
ма ответ от «английского Гиппократа» относительно возможности
пространения психических расстройств, «как чума или сифилис» (выше
уже писалось, что адресат умер за несколько лет до всего
ся). Понятно, что и вопросы, поставленные от имени Григгса, в то время
никак не отразились на развитии представлений и не могли привести к
постановке проблемы «помешательства вдвоем». С точки зрения темы
настоящей монографии важно, что практический врач конца XVII века
уже «мог чувствовать» недостаточность своих знаний в этой области
психиатрии.
Обращает на себя внимание тот факт, что оценка каждого
го пациента Григгсом могла быть достаточно адекватна, а диагноз «рука
дьявола» в первую очередь, по моему мнению, доктор должен был бы
относить не только (и даже не столько) к поведению каждой из девочек-
подростков, сколько к наблюдаемому им своеобразному «заражению»
одной пациентки от другой. Из этого воображаемого письма с
точной определенностью следует, что оценка доктором наблюдаемых

308 Глава 3
им феноменов как истерии (в соответствии с представлениями того, да
и нашего, времени) не вызывает у врача сомнений, а вопрос состоит в
том, отчего это возникло и почему носит коллективный характер.
но предположить, что необходимость разрешения этих вопросов и сам
факт написания подобного письма (как своеобразного «крика о
щи») продиктованы страшными социальными последствиями этих
совых истерических расстройств.
Однако мне представляется, что «невежество» доктора,
щее в предполагаемом письме, следует связывать вовсе не с диагнозом
«рука дьявола» (способствующего, хотя, наверное, в минимальной
ни развитию последующих событий). «Невежество» здесь, по-видимому,
в первую очередь следует отнести к отсутствию знаний о возможности
передачи тех или иных психопатологических феноменов и
нии коллективных психических расстройств. О том, что этот диагноз в
полной мере отвечал представлениям врача, живущего в конкретное
мя в конкретных условиях, свидетельствует уже тот факт, что оценка
чившегося с девочками-подростками как проявления «руки дьявола» не
вызвала решительно никакого возражения со стороны двух других
чей, практиковавших в то время в Салеме ([41], [45D-
В этом плане я полностью согласен с мнением автора книги
ма доктора» Паттоном о несправедливости осуждения доктора Григгса
с высоты нашего знания и мировоззрения. «Он поставил диагноз,
нятый обществом в Новой Англии. Но диагноз "рука дьявола",
тый почти везде в колонии, мог бы считаться глупостью в наше время.
Но представьте, что это случилось в наше время, и кто-то, подобный
Григгсу, был вызван поставить диагноз этому ребенку. Понятно, что
поднялся бы крик о тех, кто отравил или заразил этих бедных детей.
Это обвинение могло быть вынесено вследствие их странного
ния. Это не для того, чтобы отрицать особую проблему ребенка в нашем
обществе, а для объяснения диагноза <...>. Мы можем только
гать возможные причины и культурологическое окружение,
щее к этому диагнозу» ([44]»с- 43» 44)- (В свете сказанного выше трудно
удержаться и не вспомнить, «какой поднялся крик» в СМИ уже в наши
годы и в нашей стране по поводу «отравления» девочек-подростков во
время последней Кавказской войны.)
Мне представляется, что в свете сказанного выше определенный
терес может представлять два мнения о причинах Салемских событий,
высказанных на специальном симпозиуме, посвященном этой теме и
проходившем спустя 300 лет после случившегося, в 1992 году. Одно из
объяснений этих трагических событий было выдвинуто психиатром
чардом Полом. По его мнению, проблема возникла в связи с беспокой-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 309
X. Мэттисон. «Освидетельствование ведьмы»
ством детей об их дальнейшей женской участи и сексуальности в
виях пуританского общества. В то же время профессор фармакологии
Иозеф Таллина объясняла случившееся токсическим действием на детей
местных растений ([44]» c- 3& 39)- По-видимому, эти два приведенных
объяснения наблюдавшейся в Салеме массовой истерии достаточно
глядно демонстрируют значение в постановке диагноза психического
расстройства мировоззренческих установок врача (здесь существенны
уже не просто профессия, но даже принадлежность к определенному
правлению в психиатрии). На этом симпозиуме проводились аналогии
между салемской колдовской истерией и поведением детей, впадающих
в панику и испытывающих приступы удушья на концертах поп-кумиров
(Пристли и Битлз).
В целом, можно отметить, что сильная вера пуритан Новой Англии
(а Григгс в этом плане был образцовым пуританином) в дьявола
вала влияние не только на повседневную жизнь, но и, по вполне
ным причинам, не могла не отразиться на постановке диагноза в случае,
не имеющем других разумных объяснений. Выросший в этой среде
мейный врач Григгс не мог мыслить вне рамок своего мировоззрения,
составной частью которого являлась вера в дьявола — представление,

310 Глава 3
в наши дни расцениваемое большинством людей как средневековый
предрассудок. Однако, как показывает жизнь, этот «предрассудок» в
самых различных модификациях до настоящего времени не просто
ствует в психической жизни многих людей, но может так или иначе
ствовать в формировании психических расстройств.
Религиозно-мистическое содержание коллективных и массовых
хических расстройств являлось (и, по-видимому, до настоящего времени
является) наиболее частым вариантом из всех возможных. Естественно,
что конкретные особенности этого содержания во многом определялись
конкретными этнокультуральными факторами. Однако здесь важен факт
сохранения (часто на протяжении веков) не только характера
ских переживаний у лиц, вовлеченных в ту или иную психическую
мию, но и стереотипов в экспрессии, сопровождающей те или иные
лективные психопатологические феномены. В этом плане невозможно не
упомянуть такое «явление русской народной жизни» (Н. В. Краинский),
как кликушество, которому посвящены многочисленные работы
графов, психиатров и других специалистов, сталкивавшихся по роду
ей деятельности с этим явлением ([5°]~[54])-
Пожалуй, наиболее простое, но достаточно четкое представление
о кликушестве и его отношении к теме настоящей монографии может
быть почерпнуто из написанной еще в середине XIX века книги «О
верьях, суеверъях и предрассудках русского народа» врача и знаменитого
автора «Толкового словаря живого великорусского языка» В. И. Даля:
«Это, по народному поверию, юродивые, одержимые бесом, кои, по
старинному обычаю, показывают штуки свои преимущественно по
кресениям, на погосте или паперти церковной. Они мечутся, падают,
подкатывают очи под лоб, кричат и вопят не своим голосом; уверяют,
что в них вошло сто бесов, кои гложат у них животы, и проч. Болезнь
эта пристает от одной бабы к другим, и где есть одна кликуша, там
ре показывается их несколько. <...> Есть глупые кликуши, которые
только ревут и вопят до пены на устах; есть и более ловкие, кои
чествуют о гневе Божьем и скором преставлении света. Покуда на селе
одна только кликуша — можно смолчать, потому что иногда это бывает
баба в падучей болезни; но коль скоро появится другая, или третья, то
необходимо собрать их всех вместе в субботу, перед праздником, и
сечь розгами. Двукратный опыт убедил меня в отличном действии этого
средства: как рукой сымет. Средство это весьма недурно, если бы даже
это был род падучей болезни, которая так легко сообщается другим:
один из знаменитейших врачей прошлого века прекратил этим же или
подобным зельем распространение падучей в одном девичьем
не, где внезапно большая часть учениц, одна подле другой, впадали от

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 311
испуга и переимчивости в эту болезнь. Страх действует в таком случае
благодетельно на нервы и мозг» ([50], с. 28,29).
Интересно, что средство, которое предлагал для профилактики
пространения кликушества врач Даль, ссылаясь на удачный опыт его
применения, полностью совпадает со способом, которым Джон Проктор
в Салеме справился с припадками своей 2о-летней служанки (о чем уже
говорилось выше).
Однако способы борьбы с кликушеством (как частным случаем бесо-
одержимости) не всегда носили столь брутальный характер. С. В.
симов в книге «Нечистая, неведомая и крестная сила» ([51]) в главе,
священной кликушам, рассказывает, что в одном селе жила только одна
старуха-кликуша, но живший там старик-священник не предпринимал
против нее каких-либо строгих мер. Однако вскоре стала «выкликать»
ее дочь, а следом за ней заголосила другая молодая женщина («конечно
замужняя, так как кликушество исключительно болезнь бабья, а не
вичья»). Потом «залаяла» еще одна молодая женщина. В это время
рый священник передал место своему молодому сыну. Последний «во
всеуслышание» объявил в храме, что если хоть одна крикунья
ся нарушить церковную тишину, то он с места отправит ее в губернскую
больницу, а если ее там признают притворщицей, то передаст ее властям,
чтобы они поступили с нею по всей строгости законов. «Бабы замолкли
и стоят теперь во время служб смирнехонько». Еще один способ борьбы
с кликушеством состоял в том, что один священник заставлял их ходить
говеть по 2~з недели и читать вслух молитвы отдельно от прочих.
Необходимость борьбы с кликушеством была связана с уже
чавшимся выше весьма специфическим социальным эффектом этого
феномена. Этот эффект был заведомо более значим, чем необходимость
тишины и благочестия в храме во время службы. Знаменитый историк
Н. И. Костомаров писал в «Очерках домашней жизни и нравов велико-
русского народа в XVI и XVII столетиях»:
«Появление кликуш в городах было истинным наказанием для всего
общества; их указания часто принимались и преследовались судом. По
одному клику беснующейся женщины брали обвиняемого человека и
подвергали пыткам; иногда притворные кликуши служили орудием
рыстолюбивым воеводам и дьякам; последние нарочно подъущали их
винять богатых хозяев, чтобы потом придираться и обирать последних;
а если кто-нибудь, обезумленный страданиями пытки, наскажет на себя,
что он действительно колдун, того сжигали в струбе. Между тем
тельство, получив известие о распространении порчи и появлении
куш в каком-нибудь крае, посылало туда нарочных сыщиков отыскивать
и выводить ведунов и ведуний: всеобщее зло удваивалось» ([52], с. 198).

312 Глава 3
Этот маленький отрывок из монографии, изданной в i860 г.,
детельствует не только о социальных последствиях кликушества, но и
о неоднородности этого феномена (в частности, существование
творных кликуш»).
Один из наиболее известных и компетентных исследователей
шества Н. В. Краинский считал, что кликушество следует рассматривать
скорее как бытовое явление русской народной жизни, чем как болезнь.
Он писал: «Вся внешняя сторона кликушества и все его социальное
чение определяется народными суевериями и его мировоззрением. Не
будь этих условий, скрытые сомнамбулы не проявили бы этого
ния и болезнь бы не вылилась в эту форму не то болезни, не то бытового
явления, именуемого кликушеством» ([53]> с- 42)- Разграничивая
рию и кликушество, автор подчеркивал, что главная черта последнего —
внушенные навязчивые идеи и состояния (obsession), которые в такой
же мере свойственны истеричным особам, и хотя не подлежит
нию, что оба состояния — истерия и кликушество — очень родственны
между собой, но не следует отождествлять обе болезни.
О социальном значении кликушества (даже в начале XX века)
Н. В. Краинский писал, что при развитии эпидемии кликушества в
не им широко пользуются для сведения личных счетов, а уже с XVI века
обвинению со стороны кликуш в порче не просто придавалось значение,
но обвиняемые преследовались и нередко предавались казни. И хотя на
протяжении всего XIX века официальные преследования прекратились,
случаи жестокой расправы суеверного населения над мнимыми
дунами, обвиняемыми кликушами в порче, вовсе не представляли
бой чрезвычайную редкость. Как уже отмечалось выше, в некоторых
странах такого рода расправы «пострадавших» от той или иной формы
«порчи» встречаются до настоящего времени, по крайней мере, в печати
периодически можно встретить сообщения об этом.
По данным Н. В. Краинского, кликушество было распространено по
всей России, но преимущественно на севере и в Великороссии
ская, Смоленская и др. губернии), и в целом по России их насчитывались
тысячи, «если не десятки тысяч». Автор подчеркивал, что кликушество в
своей чистой форме свойственно почти исключительно женщинам, хотя
при эпидемиях кликушества упоминаются заболевания мужчин, но это
обыкновенно либо настоящие душевнобольные, либо просто суеверные
люди, расценивающие свою болезнь как порчу. По его мнению,
кушество нельзя рассматривать просто как болезнь в тесном смысле
слова, это скорее просто бытовое, социальное явление жизни
го народа, и основывается оно на глубоко укоренившейся в народном
убеждении вере в «порчу». Существует кликушество в двух видах: в виде

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены. .. 313
отдельных случаев и в виде эпидемий. Эпидемии эти вовсе не так редки
и могут иногда длиться годами. Отдельные кликуши есть почти в
дой великорусской деревне, но когда возникает эпидемия, это
вится бедствием для населения. Озлобление против мнимого колдуна,
имя которого выкликает кликуша, растет и нередко ведет к кровавой
расправе с невинной жертвой. О развитии проявлений этого феномена
Н. В. Краинский писал:
«Кликушество и его проявления хорошо известны в деревнях, а
народные предания твердо укоренились в убеждении деревенских
жителей <...>. Воображение заболевающей кликуши постепенно
готовляется к предстоящим страданиям, и у нее очень
но развивается боязнь святостей. Это обыкновенный вид obsession, в
форме присвоенной навязчивой идеи, укореняющейся при помощи
шения и самовнушения. Боязнь эта возникает не из идеи одержимости
злым духом, а наоборот, возникает на основании этого явления,
ного и заимствованным у других кликуш.
Боязнь святостей, строго говоря, есть главный симптом
ства, если не как болезни, то как социального явления. Из этого явления
выводится заключение о вселении в них нечистой силы, и не будь его,
большинство кликуш превратились бы в простых истеричных женщин,
и кликушество в русской жизни никогда бы не имело такого большого
социального значения. <...>
Трудно себе представить ту необыкновенную картину, достойную
кисти средневекового художника, когда под открытым небом в
ствии сотен молящихся, во время службы несколько беснующихся
щин, в страшных кривляниях и кажущихся конвульсиях, катаются по
земле, богохульствуя и выкрикивая на разные голоса от имени сидящего
в них беса. Трудно описать то впечатление суеверия, которое
левается на лицах пораженной толпы, когда в тот самый момент, когда
священник подходит к ней с крестом или окропляет ее святой водой,
крепившаяся до тех пор женщина — бесчувственным пластом падает
на землю, — а впереди под иконами стоят десятки деревенских девочек
и широко раскрытыми глазами с возбужденными страхом и
ством лицами хорошо запечатлевают ту картину, которой позже и они
отдадут дань, сделавшись кликушами» ([53]>с- н» 4°)-
Если Н. В. Краинский разграничивал истерию и кликушество, считая
эти явления родственными, но не тождественными, то такие авторы,
как А. Клементовский, С. Штейнберг, В. И. Яковенко, М. П. Никитин
и ряд других, подчеркивали, что в основе кликушества лежит истерия.
Рассматривая судебно-медицинское значение кликушества, С.
берг отмечал, что всех кликуш нельзя свести в одну и ту же группу, так

314 Глава 3
как одни из них действительно психически больны, другие —
ются «ненормально восприимчивыми» и легко поддаются влияниям,
не действующим на человека совершенно нормального, наконец,
тьи — пользуются невежеством масс и становятся «притворщиками».
При кликушестве заметно, по мнению автора, «влияние психического
заражения <...> припадки появлялись сперва у одной женщины, а вслед
за тем у нескольких». Оценивая заключение врачей о невменяемости
одной крестьянки, привлеченной к суду за клевету («выкликивала в
церкви, что ее свекор околдовал ее и испортил»), С. Штейнберг писал,
что никто из врачей, освидетельствовавших подсудимую, не заметил в
ней признаков помешательства, «хотя действия и слова ее в высшей
пени странны». В соответствии с этим заключением, по мнению автора,
остается предположить у нее «демономанию прежних писателей или
истеродемономанию новейших, т. е. истерику, характер припадков
торой обусловливался невежеством и суеверием больной» ([54]> с- 8i).
Один из наиболее известных «прежних писателей», знаменитый
французский психиатр, стоящий у истоков современной научной
хиатрии, Ж. Э. Д. Эскироль в специальной работе «Демономания» ([55])
в соответствии с библейскими историями (Саула тревожил злой дух,
Иов — игрушка в руках демона) и представлениями древних греков
родот, Аристофан) выделял два варианта этого умопомешателства. При
первом из них больные верят, что они являются Богом или общаются
со Святым Духом, получив от небес вдохновение, — это теоманыя. При
втором варианте — какодемономании — люди считают себя
ми дьяволом и находящимися в его власти или утверждают, что они
присутствовали на воображаемых сборищах злых духов. Эти два
анта объединяют, по автору, все формы бредовых состояний, имеющих
отношение к религиозным верованиям.
В упомянутой выше работе, опубликованной в первой половине
XIX века, Эскироль писал, что демоническая одержимость перестала
носить людям бедствия сразу же после того, как они перестали ее
ся. «А люди перестали сжигать волшебников никак не раньше, чем оные
перестали рождаться среди них самих <...>. Человек, находящийся нынче
в сумасшедшем доме из-за того, что он боится полиции, в прежние
мена был бы сожжен на костре из-за своей боязни дьявола» ([55] >с-175)-
Автор писал о том, что на протяжении веков врачи и люди, «наделенные
высшей мудростью», боролись с предрассудками, мешавшими понять
причины психических отклонений. Он приводит сжатое до афоризма
(«образца здравого смысла и мудрости») мнение врачей относительно
одной одержимой: «Nihil a spiriti, multa ficta, pauca a morbi» («Ничего от
дьявола, многое симулировано, кое-что от болезни»).

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 315
Эскироль вспоминает, что парламентарии аннулировали множество
декретов, согласно которым к сжиганию на костре приговаривались как
колдуны, так и одержимые. Он также приводит одно из обращений в
парламент со словами о том, что единственное, что требуется для того,
чтобы приостановить появление чародеев, так это прекратить о них
ворить и перестать придавать этой проблеме какую-либо важность, а
вместо этого — передать, без особого шума, этих волшебников
рые были «скорее жертвами греха, нежели грешниками») в
ние врачей:
«На самом деле как чародеи, так и одержимые нередко оказывались
жертвами плутов, спекулировавших на неведении и предрассудках
их собратьев. А были-то они всего лишь слабоумными, меланхоликами
да истериками, верившими в то, что они одержимы, ибо им казалось, им
угрожают демоны и колдуны; но суды отправляли этих несчастных на
стры <...>. Чем более пышные церемонии посвящались их наказанию, тем
больше становилось подобных людей ввиду активизации воображения и
поглощения его эфемерными страхами <...>. В настоящий момент демо-
номания далеко не так привычна, <...> зато по-прежнему имеется
ство страдающих мономанией, считающих себя находящимися во власти
дьявола. Я собрал определенные факты относительно демономании и
поставил их с сообщениями демонографов. Их сходство убедило меня в
том, что наблюдавшиеся мною симптомы совпадали с признаками,
писывающимися данными авторами одержимости, или же содержались в
сообщениях о судах над колдунами или одержимыми» {[$$], с. 176).
Отмечая, что «порой демономания принимает форму эпидемии» и
редается «посредством своего рода моральной инфекции, а также
ствие подражания», Эскироль напоминал о нескольких эпидемиях
жимости, имевших место в Голландии, Германии, Бельгии и Франции
и подчеркивал, что «конвульсионисты у Св. Медарда вполне
но фигурируют в качестве жертв моральной инфекции». На основании
проведенного им исследования, включавшего и анализ наблюдаемых им
больных, автор приходит к заключению, изложенному в виде
ких положений: демономания является разновидностью религиозной
меланхолии, в качестве ее отдаленных причин могут рассматриваться:
невежество, предрассудки, «слабость и малодушие человеческого
ума». А непосредственно ее вызывают «тревожность, страх и боязнь».
Данное заболевание, как отмечал Эскироль, стало более редким, так как
просвещение и лучшее образование населения в целом приводит ко все
большей осведомленности о религии и большей свободе деятельности.
Однако и в начале следующего столетия М. П. Никитин в работе
«1С вопросу о кликушестве» ([56]) заканчивал свое статью выражением

316 Глава 3
уверенности в том, что с исчезновением возможности распространения
суеверий кликушество прекратит свое существование, обусловленное
наличием в народе веры в порчу, без которой само существование этого
явления немыслимо. По мнению автора, мысль о порче (возникающая
как следствие субъективных болезненных ощущений или
щая первично и вызывающая сама наступление болезненных
мов) «отнюдь не представляет собой бредовой идеи». Доказательством
этого может служить то обстоятельство, что в ней нет элементов
ненного суждения: не только сама больная считает себя испорченной,
но и все окружающие ее, воспитанные в одинаковых с ней понятиях и
предрассудках.
«В развитии у кликуш припадков обращает на себя внимание то
обстоятельство, что обыкновенно они были когда-нибудь до болезни
свидетельницами припадков других кликуш. Этот факт был установлен
мной во всех случаях, которые мне пришлось наблюдать <...>. Таким
разом, элемент подражания — вот второй важный фактор, который
ряду с распространением суеверия о возможности порчи играет видную
роль в развитии кликушества. Что же касается сущности заболевания,
то результаты произведенных мною исследований нервной системы
кликуш кажутся мне достаточно убедительными, чтобы рассматривать
кликушество, как болезненное состояние, развивающееся на
ской почве <...>. Кликушество представляет собой заболевание, основу
которого составляет истерический невроз» ([56], с. 755» 756).
По мнению М. П. Никитина, разногласия между его собственными
выводами и данными Краинского, приведенными выше, отчасти могут
быть объяснены «некоторой неполнотой его исследования» и тем, что
во время эпидемий кликушества могут заболевать лица, не имеющие
предрасположения к заболеванию истерией, у которых кликушество
является в виде истерического моносимптома.
Следует отметить, что отдельные исследователи не считали
ным проводить однозначную диагностическую оценку кликушеству. Так,
А. Д. Коцовский ([57])B статье, посвященной так называемому «Балтско-
му движению» в Бессарабии, писал, что в кликушестве можно наблюдать
все переходы от нормальных «до резко истеричных лиц», в соответствии
с чем нельзя этому явлению отводить «определенное нозологическое
сто». По мнению автора, в основе этого феномена лежит
щее мировоззрение народной массы, создавшееся благодаря невежеству
и настойчивой пропаганде демономанического учения».
О невозможности единой нозологической оценки лиц, участвующих
в эпидемии кликушества, писал и Н. П. Бруханский. После изучения
случая психической эпидемии в Московской губернии в 1926 г. и сопо-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 317
ставлении его с описанными ранее (в XIX и в начале XX века)
ми эпидемий на производстве автор в работе «К вопросу о психической
заразительности» ([58]) приходит к выводу, что «здесь не может быть
речи о каком-либо нозологическом месте». По его мнению:
«Кликушество, "порча" — это социальная болезнь в узком смысле
слова <...>. Самый же тип реакций этой <...> болезни можно, конечно,
назвать истерическим, памятуя слова Кречмера <...>, что "нет истерии
как болезни, а есть только истерические реакции, и эти реакции сами по
себе не болезненны; каждый человек в большей или меньшей степени
склонен к этим истерическим реакциям"<...>. Всё это вырастает на
ве социально-экономических и бытовых отношений. Ими определяется
и различие в форме и содержании идей, которыми окрашено данное
ление. В отсталой темной деревне развитие психической эпидемии идет
по пути "порчи", "колдунов" и т. п., в малокультурной рабочей среде
сет в себе профессиональный оттенок, в мелкобуржуазный слоях
вается в форму спекулятивной горячки по "перепродаже воздуха", как
говорили в Москве в 1922-1923 гг. и т. д.» ([58], с. 286, 290).
Если в кликушестве, основу которого, по мнению большинства
следователей, составляет истерический невроз, только «кое-что от
болезни» (если пользоваться крылатым выражением из работы Эски-
роля), то в других случаях своеобразная религиозно-мистическая
одержимость, формирующаяся в условиях психического заражения
(индукции в широком смысле), наблюдается в рамках психотических
состояний. При этом роль «дьявола», меняющего состояние
ющих здесь лиц, по существу, играет индуктор. Если этот «дьявол»
является психически больным, а высказываемые им идеи, которыми
заражаются другие лица, носят бредовый характер, то в таких случаях
речь уже идет о классическом варианте folie a deux, приобретающем,
однако, форму психической эпидемии с религиозно-мистическим
держанием.
Однако адекватная оценка характера психического расстройства
лиц, вовлеченных в ту или иную «эпидемию», возможна, если
вается не только содержание идей, обнаруживаемых у того или иного
религиозного «учителя» и его адептов, и их поведения, но и
сти отмечающихся у них переживаний (включая их самооценку после
выхода из болезненного состояния). В этом плане, по моему мнению,
определенный интерес может представлять основанная на материале
судебно-психиатрической экспертизы работа П. Якобия «Религиозно-
психические эпидемии» ([59])- Речь в ней идет об одном из религиозных
движений «довольно неопределенного характера», наблюдавшемся в
селе Супонево Орловской губернии. По мнению автора работы, «мно-

318 Глава 3
гие из участников религиозного движения в Супонево были заражены
индуцированною формою психического расстройства».
Безусловный интерес представляет отмеченный автором
щий факт. В Орловской губернии, по данным П. Якобия, являвшегося
директором Орловской земской психиатрической больницы Св. Духа и
автором капитального труда «Основы административной психиатрии»
([6о]), насчитывалось более тысячи кликуш, поименный список
рых был у автора работы. При этом Супоневская волость сохраняет
большое количество кликуш, но само село Супонево, лежащее всего в
$-j верстах от большого промышленного города Брянска, их не имеет.
Как писал автор, как известно, кликушество держится в местностях,
лежащих в стороне от дорог и промышленных центров. В этом плане
поневская волость представляет собой исключение, так как
ся двумя железнодорожными линиями и лежит непосредственно вокруг
Брянска. Однако сама волость — это своеобразная «вятичская колония
среди радимичского населения» («Супоневская волость есть волость
чисто финская, и притом восточно-финская»). П. Якобий подчеркивал,
что «если психиатрическая форма (кликушество) отсутствует благодаря
близости к городу, — психологическая и психиатрическая почва,
логия населения, дающая кликушество в условиях отдаления от центров,
существует и сказывается в чрезвычайно сильной степени в Супоневе»,
где подавляющее число жителей — это неграмотные женщины.
Началось это религиозное (по сути, сектантское) движение с чтения
св. Писания и его толкования одним из религиозных проповедников,
призывавшего слушателей к личному этическому исправлению
жание от табака и алкоголя, от вражды и проч.). Страстные речи этого
проповедника (Василия Д. — «истерика с параноической окраскою»)
приводили к тому, что его слушатели не могли («не имели силы»)
тивиться его слову и должны были приходить на собрания (показания
свидетелей). Однако в очередную зиму этот проповедник предпочел
перезимовать на юге, куда ходил на заработки. В его отсутствие главой
еще не оформленной секты стал знакомый с хлыстовской практикой
психически больной (Осип П. — «параноик, уже перешедший в
мие»), ранее также посещавший проповеди Василия и даже полностью
подчинявшийся ему. Большую активность в деятельности этой секты
играли также жена нового «организатора и вдохновителя» и его
ственники. У нового «учителя» не было какой-либо стройной системы
(религиозного учения): «это — бессвязный параноический бред,
сыпанный религиозными текстами и мистическими формулами».
Однако, как писал П. Якобий, «но и этой, совершенно безумной,
тологической проповеди было достаточно, чтобы сильно подействовать

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены. .. 319
на патологически пораженное уже население, жаждущее чего-то
ного и совершенно лишенное его, дико невежественное и психически
крайне неустойчивое». Для оценки состояния лиц, вовлеченных в эту,
несколько своеобразную, секту важен рассказ некоторых из этих
тантов после всего случившегося: «Когда к ним попадешь, они голову
свертят; все говорят, толкуют все так, что не сообразишь <...>. Мы
вались, что у нас пророчества, что Дух Святой находит на нас... Мы
рили, что это Св. Дух. Целование было общее, но я плоти не хотела
общаться («По-видимому, довольно большое число женщин "приняли
плоть и кровь" от Осипа П., т. е. имели с ним сношение, как
ный акт» — П. Якобий) ... Осип и пророчествовал... говорил, что надо
бросить мирского мужа, не жить с ним, и жить с духовным мужем. Мы
исполняли все его требования, боялись прогневить его. Это продолжалось
четыре недели, и кончилось, когда вернулся Василий. Если бы он не
ся, у нас всех дошло бы до блуда. У Осипа была такая сила, что все его
шались, а когда пришел другой сильнее, то вся его сила пропала... У Осипа
дом разбили за то, что он баб собирал, мужики сердятся... Все четыре
недели, что мы были под силой Осипа, мы плакали от радости... Когда
Василия не было, у меня четыре недели были пророчества, дух находился,
а как Василий вернулся, мы узнали, что это не дух, и у меня пророчество
пропало. А то, при Осипе, станешь ходить, петь, тут пророчество
дешь, все это от Осипа было. Целование пойдет, дух сойдет, станешь от
радости плакать. На мужчин это не находило» ([59]» с- 747)-
О необычности состояний женщин на протяжении всего периода
этих сектантских радений, а не только непосредственно во время
ных собраний и проповедей их «учителя», свидетельствуют не только
приведенные выше слова о характере их поведения на протяжении всех
четырех недель, но и их самооценки после всего случившегося: «как в
чаду была», «точно угар был». Об изменении характера психической
жизни сектанток и вне самих радений свидетельствует и тот факт, что
они стремились на эти собрания («не сиделось дома», «тянуло туда»,
«становилось без этого тошно»), несмотря на циничные насмешки,
преты и побои отцов, братьев, мужей этих женщин. Следует отметить
слова об «угаре» и «чаде», почти физически ощущаемом участницами
секты, но осознаваемом ими только после выхода из экстатического
стояния, наблюдающегося в рамках измененного сознания.
При этом наиболее близкие к руководителю секты (Осипу) люди
(его жена и сестра) — это психически больные люди. П. Якобий имел
возможность непосредственно наблюдать часто посещавшую
щегося в больнице Осипа П., его жену и считал ее заболевание
рованным помешательством (помешательства вследствие заражения)

320 Глава 3
на почве умственной несостоятельности». Одна из записей в «скорбном
листе» весьма характерна для оценки и самого учителя, ставшего
ным (не только!) «мужем» для очень многих односельчанок, и для
нимания состояния его официальной жены: «17.1.1902. Долго объяснял
врачу — и жена подтверждала это, — что больной Н., просивший табаку
(в больнице не курят), очень опасен, так как от него исходит лучами
зло, которое он, Потапкин, видит; из дальнейшего разъяснения
вается, что он знает и чувствует, хотя и без помощи зрения, лучистость
зла, истекающего из больного...» ([59]»с- 753)-
Неоднородность характера психических расстройств у лиц,
ющих в психической эпидемии, ведущим симптомом которой является
икота, отмечало и отмечает большинство исследователей этого
на ([6i]-[66]). Как пишут М. Д. Урюпина и соавт., синдром одержимости
«икотой» «не является патогномоничным для какого-либо
ного заболевания, имея в каждом случае специфическую
скую окраску, он может наблюдаться при шизофрении,
ных и других психозах» ([6i], с. ш, иг). Естественно, что в рамках
настоящей монографии меня, по вполне понятной причине, интересует
одержимость икотой, наблюдающаяся в рамках психической эпидемии,
т. е. расстройства, связанные с психическим заражением (индукцией в
широком смысле слова).
И. Г. Прыжов писал в работе «Русские кликуши» ([67]), что
да крайнего севера, располагающая к «нервному состоянию»,
ет существованию особого рода кликуш, называемых икотницами. По
автору, причиной этих состояний являются соматические болезни, а
«особенно психические явления, происходящие от гнева семейного и
общественного». И. Г. Прыжов описывает три вида этого феномена:
при самом сильном развитии припадка больная лишается языка (немая
икота), а только издает глубокие отрывистые звуки; при менее сильной
икоте больная говорит (говоруха), но не отвечает на предлагаемые
просы, и, наконец, третий вид болезни, когда икотница приходит в
таз и делается способной для предсказаний.
По мнению автора, «лечение от кликушества и икоты выходит из
того же самого колдовства, которое создало кликушу». Он подчеркивал,
что еще в самые древние времена священная песня, гимн или молитва
перешли в заговор и заклятье, поражающие демонов:
«Заговор, слово получают возможность распоряжаться нечистою
лою... насылать болезни и исцелять от них. Такой колдовской смысл
имеет и отчитыванье кликуш <...>. Вместе с молитвами употребляются
особые заговоры <...>. Иногда прибегают к силе трав <...>. Путаясь в
выходном положении при появлении кликуши и не зная, чем помочь,

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 321
в Вятской губернии во время пароксизма надевают на больную хомут
с потной лошади. Между тем, собственно, есть одно только лекарство:
это — поднятие низко упавшего уровня народной жизни, ведущее за
бой просвещение и всеобщее благосостояние» ([67], с. 104).
Однако сбывшаяся (частично!) мечта участника «Народной
вы» о «лекарстве от кликушества» вовсе не искоренила психические
номены, связанные с одержимостью.
Икотка как человек с особым болезненным состоянием, связанным
с нахождением в заболевшем своеобразного персонифицированного
щества (икоты), был известен на Руси еще с начала XVII века. В i6o6 г.
в Перми было подано две челобитные жалобы, в одной из которых
лобитчик обвинял крестьянина Тренку Талева в том, что тот напустил
икоту на его жену, а в другой — посадский Семейка Ведерник будто бы
сделал то же самое в отношении товарища челобитчика по торговле.
Икота могла быть «напущена», «посажена» людьми, умеющими
довать или знающими способы напуска икоты, — это икотники или
икотницы. Один из этих способов колдовства достаточно прост: снять
нательный крест и носить его под пяткой полсуток, а затем отречься от
Бога и Животворящего Его Креста, отказаться от родных и отдать себя в
руки дьявола, а затем наговорить на соль соответствующее заклинание
([68], [69]).
«Сажается» икота в виде любого маленького существа, способного
проникать в человека через любые естественные отверстия и даже через
кожу (чаще всего в виде мухи, проникающей в рот). В теле человека икота
принимает вид червячка, таракана, волосинки и любого другого существа
неопределенной формы, хозяйничающего в организме и спускающегося
перед припадком с головы к сердцу. Это сопровождается общей
стью, болями в различных частях тела, обморочными состояниями. Сам
припадок может продолжаться до нескольких часов. Менее
ненные народные названия этой болезни достаточно демонстративны:
«злая тварь» и «злая скорбь» ([6i]).
Можно отметить, что у различных народов Севера кликушество
имеет различные названия: у коми — это «шева», в Ижмо-Печорском
крае — «лишинка». В монографии «Знахарство, колдовство и магия у
народа коми» А. С. Сидоров ([70]) писал, что шева представляет собой
проявление определенного вида болезни, истерии. Женщины коми
дают этой болезнью в сильной степени. В некоторых районах редкая из
женщин свободна от нее. Отдельные исследователи считают эту болезнь
в известном смысле заразной. На Печоре шевой заболевают женщины
вскоре после своего замужества. Большую роль при этом играет
ческое предрасположение, так как обычно после замужества женщина

322 Глава 3
уже ждет этой болезни и в этом направлении настраивает свою
ку. Но замужество не играет исключительной роли, так как
ют и девицы, особенно состарившиеся. Само же представление о шеве
(проникающем в организм существе, которое в дальнейшем вызывает
соответствующую болезнь) практически не отличается от бытующего в
других районах Севера представления об икоте.
Для всех форм одержимости (в условиях России — это, прежде
го, различные формы кликушества) характерна региональная пред-
ставленность и даже достаточно выраженная определенная этническая
«окрашенность». В частности, наибольшее распространение икотка
лучила в некоторых районах Архангельской области, и прежде всего, в
Пинежском районе, расположенном в верховьях реки Пинеги. А
бразным центром всех икотников традиционно считалась Сурская
лость, где ранее, по данным некоторых исследователей, большинство
женщин страдало этой болезнью. (Следует отметить, что село Сура
Пинежского уезда Архангельской губернии — это родина знаменитого
Иоанна Кронштадтского, который во время своих наездов туда весьма
успешно отчитывал страдающих икоткой, а в самом Петербурге — и
других одержимых).
Испокон веков там жила «чудь белоглазая», относящаяся к угро-
финской языковой группе. После прихода в эти места новгородцев и
принятия «чудью» христианства «вера» живущих там людей на
тяжении многих веков представляла смесь языческих и христианских
вероучений и сопровождалась соответствующими обрядами. Еще в
конце XV века новгородцы называли Суру «поганою» в связи с тем, что
местные жители отличались крайним невежеством и обилием суеверий.
В дальнейшем на Север, в леса, от церковных и правительственных
нений бежали староверы, а их вера и обычаи также не могли
ствовать развитию просвещения и искоренению суеверий. До самой
революции в Суре находился женский монастырь, где призревались
страдающие икотой. Однако активно проводившееся во все годы
ской власти искоренение религии вообще (пожалуй, нигде в России я
не видел такого количества опустевших в эти года монастырей и
шенных церквей, как в Архангельской области — на Пинеге или Двине)
и распространение образования не смогли искоренить существующую
здесь много столетий болезнь — икоту или «злую скорбь». Об этом
ворят работы исследователей нашего времени.
В уже упоминавшейся выше работе М. Д. Урюпиной и соавт. ([62]),
касающейся психогенных заболеваний A73 наблюдения) с ведущим
синдромом одержимости «икотой» (у авторов это название пишется в
кавычках) отмечается, что во всех случаях прослеживается роль психи-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 323
ческой индукции. Определенный интерес вызывает описанный
ми случай одномоментного возникновения этого синдрома у 6 молодых
B7-36 лет) мужчин (!), перед этим напряженно работавших во время
весенней посевной в течение месяца трактористами.
но же перед заболеванием имела место значительная алкоголизация,
длившаяся 4-5 дней. После этого ежедневного «возлияния» один из
ханизаторов при питье браги случайно проглотил вместе с нею и муху.
Тут же у него возникла мысль, что «хозяйка в виде мухи наслала икоту».
Когда же этот тракторист высказал опасение пьющим с ним вместе
варищам и подтвердил это речедвигательным пароксизмом, то у двоих
рядом сидевших с ним также немедленно «закричала икота». На
ющий день икотка появилась у оставшихся трех трактористов. У
го одержимого икотой болезнь приобрела рецидивирующий характер и
продолжалась несколько лет, с резким обострением симптоматики при
алкоголизации. У оставшихся пятерых трактористов икотка длилась
от двух недель до двух месяцев, как пишут авторы этой работы, каких-
либо соматических заболеваний ни у одного из этих заболевших (ни у
индуктора, ни у индуцируемых) выявлено не было. В этом случае в
витии психических расстройств, наряду с суеверием, важнейшую роль
играла, безусловно, массивная интоксикация суррогатами алкоголя.
По мнению авторов этой работы, чаще, чем описанное выше
ментное (у некоторых, по существу, мгновенное) психическое
ние (индукция), встречается все же «последовательное возникновение
индуцированных форм психогенных заболеваний». Авторы
ют этим существование подобных заболеваний в течение многих лет.
В этих случаях «психическая зараза» передается как бы по цепочке от
одного заболевшего к другому, и таким образом в некоторых
стях заболевания держатся десятилетиями.
Если упомянутые авторы на примере кратко приведенного выше
случая представили не вызывающую сомнений роль сопутствующей
коголизации в возникновении коллективных психических расстройств,
сопровождающихся симптомом икоты, то И. И. Лукомский в работе
«Об одной форме истерических расстройств» ([6i]), подчеркивая
ство патогенетических механизмов», определяющих развитие подобных
расстройств, писал, что здесь «было бы ошибочным полностью
ровать значение соматогении». Автор отмечал, что «в самой структуре
клинической картины у наблюдавшихся нами больных (речь идет о
страдающих икоткой — В. Е.) имеется нечто общее с явлениями
ческой деперсонализации", которые В. А. Гиляровский считал
ными для соматогении» ([6i], с. 201). По его мнению, представленные
им наблюдения показывают ошибочность трактовки случаев подобного

324 Глава 3
рода в качестве чистых психогений и правомерность постановки
са об отношении описываемых истерических расстройств к истерии sui
generis в качестве чисто психогенного заболевания.
Еще один случай индукции, наблюдавшийся в стенах
ской больницы и описанный М. Д. Урюпиной и соавт., также
ляет определенный интерес с точки зрения темы настоящей монографии.
У двух больных эпилепсией при поступлении в отделение «индуктора» —
больной истерическим психозом с синдромом одержимости «икотой» —
в тот же день возникла подобная же симптоматика: обе внезапно стали
петь петухом и говорили от имени «икоты». На следующий день
гичная симптоматика появилась и у больной инволюционным
зом. Однако 14 других больных, находившихся в этой палате, остались
интактными.
Как пишут авторы, «яркие проявления истерического психоза и
сказывания "индуктора" от имени "икоты" послужили причиной
хогенного) возникновения индуцированных реакций с тождественной
истероформной симптоматикой» ([63], с. 114). По их мнению, в данном
случае психогенное воздействие (в форме индукции) привело не
ко к эпизодической истероформной реакции, но и способствовало
менению, трансформации содержания психопатологического
ма основного заболевания. Больная с инволюционным параноидом в
дальнейшем каждый раз при обострении заболевания наряду с идеями
отравления и преследования высказывала идеи колдовства («порчи»),
которые ранее у нее отсутствовали. У одной больной эпилепсией
никший индуцированный психоз исчез и больше не повторялся, у
рой — принял затяжное непрерывное течение.
В представленной выше работе авторами были собраны случаи
психических расстройств с синдромом одержимости «икотой», хотя и
связанных с наличием психического заражения (индукции), но
вающихся в различных условиях, в разное время и даже в рамках
личной соматоневрологической и психиатрической нозологии. В этом
плане несомненный интерес представляет изучение особенностей икот-
ки в рамках одной психической эпидемии. Такое исследование было
проведено В. В. Медведевой во время эпидемии этого психического
расстройства, наблюдавшейся в Пинежском районе Архангельской
области в 1970 г. Ею было изучено 146 человек, обнаруживших
цированные нервно-психические расстройства с симптомом икоты в
период этой психической эпидемии. (В дальнейшем для
ния некоторых результатов ее исследования, нашедшего отражение в
ряде работ ([64] -[66]), используются некоторые понятия этого
ра — «симптом икоты» и др.).

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 325
По данным В. В. Медведевой, все обследованные больные и их
тели были жителями одного района, а большая часть больных никогда
не выезжала за его пределы. Среди них почти каждый пятый был
мотным, а большая часть имела только начальное образование. Почти
три четверти обследованных больных имели родственников,
щих различными формами икоты, остальные — могли видеть это
ление у соседей, т. е. практически все пациенты находились в условиях
длительного тесного контакта с больными икотой. У всех больных, как
и у большинства лиц, проживающих в этой местности, еще задолго до
возникновения самого заболевания существовали объясняющие
личие этих расстройств представления о существовании икоты как
коего существа, могущего проникать в результате магических действий
лица, способного «садить икоту» («чаки»), в тело «пострадавшего», в
результате чего возникает состояние одержимости. Эти представления
носят характер интерпретативных суеверий, объясняющих
вение «порчи». Возникшее состояние одержимости икотой
ется годами (часто на протяжении всей жизни) и проявляется
дическими приступами продолжительностью от нескольких минут до
нескольких суток, которым предшествуют своеобразные предвестники
со множеством соматовегетативных проявлений (слабость, парестезии,
сердцебиение, озноб, тремор и проч.).
Автор этого исследования отмечает, что у всех больных основным
проявлением приступа выступают своеобразные гиперкинезы, носящие
непроизвольно-навязчивый, навязчиво-насильственный и
ный характер. В соответствии с существующими (были частично
нуты выше) представлениями (бытующими в населении) В. В. Медведева
выделила три варианта наблюдающихся во время этой эпидемии
ческих расстройств с симптомом икоты: немая, ревущая и говорящая.
Первый вариант — немая («немочища» или «немуха») — с точки зрения
психопатологии является наиболее легким. Здесь представлен
ческий уровень психических расстройств, и все процессы
ности, кроме икания и вегетативных реакций, находятся под
лем сознания. Этот вариант наблюдался, по данным автора, у четверти
больных.
Так называемая ревущая форма («ревуха») является самой
пространенной F3,7% больных), свидетельствует об утяжелении
психопатологической картины и выступает как своеобразный
ходный вариант. Здесь наряду с невротической симптоматикой
чаются различного рода звуки (типа лая, петушиного пения и т. п.),
сопровождающиеся плачем, хохотом и икотой. При говорящей форме
(«говорухе») — наиболее редком варианте этих расстройств (и,6%

326 Глава 3
больных), достигающем уже психотического уровня, — к
ным неврозоподобным проявлениям с симптомами соматовегетатив-
ного характера присоединяется изменение (истерическое сужение)
сознания. Во время таких приступов может отмечаться пассивная под-
чиняемость, выраженная агрессивность, копролалия, эхо-симптомы.
По своим социальным последствиям — это наиболее тяжелый вариант
приступа икотки, так как больная (часто вместе с другими людьми)
жет совершить тяжелую агрессию (вплоть до убийства) против
ного человека («чаки»). (Во время приступа «говорухи» больная может
выкрикивать имя человека, «посадившего» ей икоту.) Однако в целом
подобное расстройство является быстропроходящим психотическим
состоянием.
Все описанные выше варианты имеют общие признаки, а симптом
икоты является своеобразным «стержневым» феноменом для всех
форм. Как считает В. В. Медведева, деление заболевания на формы
зволяет представить его как разные уровни единого психогенного
цесса, когда происходит усложнение симптоматики от невротической до
психотической. По автору, в основе этих заболеваний лежит множество
факторов, среди которых ведущее место занимают социальные
рованность, суеверие, остатки вековых традиций), низкий
альный и культурный уровень. Определенную роль здесь играют также
соматическое неблагополучие, личностные особенности, психические
травмы. В целом, как считает В. В. Медведева, индуцированные нервно-
психические расстройства относятся к группе психогенных заболеваний,
имеют благоприятный исход и не приводят к качественному изменению
личности. Однако без лечения и профилактических мероприятий
ступы этих расстройств возобновляются и могут повторяться
ленно долгое время. При этих расстройствах эффективно комплексное
лечение, включающее разнообразные формы психотерапии,
лизаторы, антидепрессанты, малые дозы нейролептиков, различные
общеукрепляющие средства.
Описывая выше икотку и другие виды одержимости,
ся среди народов, населяющих Россию, следует, по моему мнению, еще
раз подчеркнуть, что одержимость (в ее самых различных названиях и
вариантах) вовсе не является показателем недостаточного просвещения
или «отсталости» населения нашей страны. Выше были представлены
или упомянуты многочисленные случаи одержимости, встречающиеся
до настоящего времени в самых различных частях света. Естественно,
наличие этого феномена никак не говорит о «достаточном уровне»
свещения и исчезновении суеверий и магического мышления,
ных для первобытного общества, в наше время.

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 327
Э. Тейлор писал в своей фундаментальной работе «Первобытная
культура» ([71])» что явления одержимости бесами у варваров и
лизованных народов не требуют подробного описания, выступая как
«продолжение тех же явлений у дикарей». Из представленных автором
в его работе многочисленных описаний одержимости у разных
дов можно, пожалуй, привести применявшийся в Бирме метод
ния «пляски женщин, одержимых бесами». «Врач покрывает пеленой
голову больной и начинает одержимую сильно бить палкой в
ности, что удары чувствуются не ею, а демоном. Дух удерживается от
бегства заколдованной узловатой веревкой, которая накладывается на
шею бесноватой. Когда побои довели демона до того, что он начинает
говорить голосом больной и объявляет свое имя, то врач отпускает его
на волю или же начинает давить ногами живот одержимой, пока не
топчет дьявола до смерти» ([71]» с. 359)-
По мнению автора, убедительным доказательством того, что «древнее
воззрение продолжает сохраняться до сих пор», служит то, что
чески во всей Европе «народ приписывает помешательство и истерику
одержимости духами и лечит их заклинаниями, так же, как и в
ные времена». Э. Тейлор ссылается при этом на развившуюся в i86i г. в
деревушке к югу от Женевского озера «яростную эпидемию беснования,
достойную поселения краснокожих индейцев или негритянского царства
Западной Африки». Интересен результат «лечения» случившегося: под
влиянием заклинаний суеверного патера эта эпидемия усилилась до
кой степени, что в одной этой деревне стало но бесноватых.
Как уже отмечалось выше, сама по себе одержимость может носить
совершенно различный характер. Главным здесь выступает не столько
конкретный вид «беса», вселяющегося в человека, сколько отрицание
естественных причин болезни и возложение ответственности за нее на
колдовство. Л. Леви-Брюль в работе «Сверхъестественное в
ном мышлении» ссылался на наблюдение А. Швейцера, сделанное в
не: «Моим пациентам и в голову не приходит мысль, что их болезнь
ет естественную причину. Они убеждены, что своими болезнями обязаны
злым духам, зловредной магии людей и "червю"; "червь" является для
них воплощением страдания и боли» ([72], с. 489). В отдельных случаях
«вызывающее болезнь» колдовство носит заведомо «нематериальный»
характер. Это может отмечаться даже у лиц, не имеющих представления
о современных парапсихологических и эзотерических понятиях.
В работе «К учению об истерических эпидемиях» Б. Н. Дектярев и
В. А. Рожнов ([73]) описали случай возникновения индуцированных
истерических припадков, случившихся в 1950 г. в одном из колхозов
Казахстана. Колхоз был электри- и радиофицирован, имел много слож-

328 Глава 3
ной сельхозтехники, однако часть населения верила в нечистую силу и
колдовство и даже считала, что в колхозе есть несколько «колдуний»,
одна из которых «может наводить припадки». В один из дней молодой
колхозник (Б.) вместе со своей невестой и товарищем разговаривали о
«колдунье». Когда Б. увидел подходящую к ним женщину, то внезапно
почувствовал слабость, упал, и у него развился припадок,
шийся около 15 минут. «Он выгибался дугой, размахивал руками,
жетал зубами». Когда же он пришел в себя, то закричал: «Она пошла к
тебе, Феня», — и сразу после этого у невесты также развился припадок.
После прекращения припадка женщина объявила, что «особая сила»
пошла к находившемуся здесь же их товарищу, у которого сразу также
развился припадок. В течение з~4 часов у всех троих поочередно
должались эти припадки, а затем Б. заявил, что «особая сила» ушла, но
«сказала, что придет на следующий день в j часов вечера». Известие об
этом распространилось среди родных и знакомых, и к этому времени
рядом с этими лицами находилось много любопытных, желающих
смотреть действие «нечистой силы». И как только кто-то крикнул: «Уже
7 часов», — припадки вновь возобновились у всех троих поочередно,
при этом по окончании припадка каждый вновь говорил, о том, к кому
теперь «сила» направляется. Наблюдавшие в этот день эти
ские припадки авторы работы весьма успешно «купировали внушением
с легким надавливанием подвздошной области» ([73]» с- *Щ-
При описании выше присутствия в состоянии одержимости,
нуемой икоткой, наличие не только икоты как некоего
ального, полумифического существа, овладевшего человеком,
временно отмечалось и присутствие во время приступа достаточно
простого и известного всем соматовегетативного пароксизма — икоты.
Это разграничение необходимо, так как возможно эпидемическое
пространение именно этого пароксизма, вне какой-либо связи этого
соматического феномена с его интерпретацией в соответствии с теми
или иными суеверными представлениями. В этих случаях психическое
заражение определяется не бытующими в той или иной среде
риями, а выступает именно как чисто рефлекторный акт, связанный
с подражанием. В связи с невозможностью вследствие ограниченного
объема монографии дать обзор известным в литературе наблюдениям
«заразительности» тех или иных соматовегетативных проявлений, я
посчитал возможным ограничиться только несколькими достаточно
демонстративными случаями.
Как пример такого рода психического заражения можно привести
случай, описанный в работе С. М. Штейнгауза «Эпидемия икоты» ([74])-
Речь идет о коллективном заболевании икотой, по мнению автора, но-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 329
сящем характер эпидемии. С. М. Штейнгауз считал, что в
мых им случаях икота в данном случае носит психический характер и
является результатом психической инфекции. Он писал, что эта
мия мало чем отличается от эпидемий, известных под именем
ских. «Кроме <...> сравнительно редких в наше время повальных
ческих эпидемий, имеющих притом часто средневековую религиозную
окраску, встречается целый ряд более мелких, элементарных по своему
характеру и поэтому более ясных по механизму, так сказать, домовых
эпидемий: сюда относятся эпидемии в мастерских, школах, закрытых
пансионах, на фабриках и т. д. <...> Наша эпидемия относится к
ду таких элементарных эпидемий и ближе всего подходит к школьным
эпидемиям» ([74]'c- 429» 431)-
Автор приводит краткий обзор литературы, посвященной описанию
эпидемических расстройств с ведущим симптомом икоты. Из
ленных С. М. Штейнгаузом наблюдений различных авторов следует,
по-видимому, упомянуть повальную эпидемию икоты, охватившую в
1844 г- почти все женское население двух городов в Моравии, а также
эпидемию чихания и кашля, развившуюся в Сиротском доме. Из других
литературных источников (упоминаемых и автором рассматриваемой
работы), по моему мнению, заслуживает внимания опубликованная в
1889 г. работа Сулимы с описанием эпидемии икоты, наблюдавшейся у
38 женщин в одном из сел Подольской губернии. Следует упомянуть, что
из этих 38 женщин 30 составляли девушки в возрасте от 12 до 2о лет.
Краткая история и картина психической эпидемии икоты,
ной С. М. Штейнгаузом, выглядели следующим образом. В марте 1900 г.
в амбулаторию городской больницы явились семь девочек (в возрасте
от и до i6 лет) с необычайно резко выраженными явлениями икоты.
Спустя несколько дней после этого такая же картина икоты была
чена еще у 4 девочек. «Концерт, устроенный больными, был так
вищен, что навел ужас на все население дома, где находится мастерская,
в которой работали дети. Сами дети, явившиеся в амбулаторию, имели
вид крайне испуганный, взволнованный и растерянный; звуки,
мые ими, были так сильны и необычны, что существенным образом
рушали ход занятий в амбулатории» ([74]»с- 417)- Икота впервые была
отмечена за две недели до обращения за помощью первой группы
чек у 13-летней Рухли Пискун, которая, с ее слов, начала икать внезапно
и без всякой причины, спустя неделю начала икать еще одна девочка, а
спустя две недели к ним присоединились еще семь.
Автор весьма успешно применял в лечении описанных выше
стройств, наряду с другими методами, и слабый электрический ток (в виде
фарадизации и гальванизации). Он пишет, что в лечении упорной икоты

330 Глава 3
гипноз очень мало предлагался и, по-видимому, не давал хороших
зультатов, и в тех немногих случаях, где он применял внушение, ему
также «не приходилось видеть успеха». «Одним из наиболее надежных
средств по нашим наблюдениям (в амбулансе одесской городской
ницы случаи упорной нервной икоты, преимущественно у истеричных
евреек, составляют чрезвычайно частое повседневное явление)
ся электризация <...> гальванизация соединяет в себе и довольно
ное психическое влияние» ([74]»с- 428).
Как уже отмечалось выше, описанная С. М. Штейнгаузом эпидемия
икоты, по его мнению, относится к разряду так называемых школьных
эпидемий, и как таковая несет все особенности обстановки,
ющей развитию коллективных психических расстройств («скученность,
антигигиеническая обстановка, общность и узость интересов постоянно
пребывающих вместе девочек и ведущие, как и в пансионах, к
рывным ссорам и дрязгам»). Среди других факторов автор
вает, что при наличии всех этих условий «возможно развитие массовых
психогенных расстройств среди детей, даже без особенной
ской наследственной подкладки».
По его мнению, среди других патогенных факторов
ное значение имеет «полное отсутствие интеллектуального развития,
которое, главным образом, и могло бы предохранить молодой
низм от психической инфекции, от проявлений психического
тизма». С. М. Штейнгауз писал, что такого рода эпидемии
ют практический интерес. «Они демонстративно указывают нам, что
в данной группе лиц, данном обществе существуют какие-то
приятные условия, способствующие нежелательному выдвиганию на
первый план бессознательной автоматической деятельности
го мозга данных лиц. Такая эпидемия служит видимым, осязательным
признаком этих аномалий; тем драгоценнее указания, которые она нам
дает, тем более желательно детальное изучение условий
ния и всех обстоятельств, сопровождающих психические эпидемии»
([741 с. 433)-
Приведенная выше мысль о «нежелательном выдвигании на
вый план бессознательной автоматической деятельности»
ся в полном соответствии с представлениями П. Жане в развиваемой
им концепции психического автоматизма и его значения в патологии
психики, включая состояния одержимости и связанные с этим
ные эпидемии беснования» ([75]» [7^]). П. Жане писал: «Чем больше
психика развивается, тем больше составляет она новых комбинаций с
многочисленными элементами и тем ограниченнее становится область
автоматизма <...>. Отщепившийся элемент психики проявляется <...>

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 331
либо в начинающихся актах, либо в беспрестанно повторяемых словах,
либо в галлюцинациях; он может обнаруживаться также и другим путем
и вызывать разнообразные нарушения как в сфере физической, так и
психической» ([76], с. 2о8, 406). Подобным изменением деятельности
мозга автор объяснял возникновение одержимости (в том числе и у лиц,
вовлеченных в упомянутые выше монастырские эпидемии), а «вера в
одержимость является только популярным выражением
ской истины». Подчеркивая исключительное значение исследуемого им
феномена в психиатрии, П. Жане цитировал мысль Байярже,
шего, что «вся история безумия есть не что иное, как описание
ского автоматизма, предоставленного самому себе».
Возвращаясь от представлений П. Жане, направленных на
ние состояний одержимости и психических эпидемий,
но к самим этим эпидемиям, следует отметить, что отмеченные выше
С. М. Штейнгаузом условия возникновения этого феномена изучались
и другими исследователями прошлого и настоящего. О так называемых
школьных эпидемиях в отечественной и зарубежной психиатрии писали
многие авторы ([77]~[82]). В уже упомянутой выше работе «К учению об
истерических эпидемиях» Б. Н. Дектярев и В. А. Рожнов ([73]) описали
наблюдавшиеся в 1957~5^ гг. два случая групповых истерических
падков у детей старших классов — учащихся интерната, расположенного
в сельской местности. Здесь определенный интерес может представлять
тот факт, что в одном из этих случаев индуцированные судорожные
припадки наблюдались у четырех мальчиков, а в другом — у четырех
девочек. В каждом из этих случаев припадки у индуцированных
вались спустя несколько часов после наблюдения их у первого (первой)
заболевшего, полностью повторяли картину припадка индуктора, но
отличались меньшей продолжительностью. У мальчика и девочки,
ступающих в каждом из этих случаев в качестве индукторов, отмечался
диагноз: истерический невроз. Признаков органического поражения
ловного мозга у обоих индукторов не отмечалось.
В рамках школьных эпидемий, отмечавшихся в прошлом и
щем, истерические судорожные припадки представляют собой
лее часто встречающийся феномен. Однако здесь встречаются и более
сложные психопатологические и психосоматические расстройства. Так,
в 1980 г. у учащихся трех школ Гонконга наблюдалось массовое
вание, развившееся практически одновременно сразу у 400 человек. Все
заболевшие жаловались на слабость, затрудненное дыхание, боли в
воте, испытывали страх, доходящий до ужаса. Было высказано
ложение, что они отравились неизвестным газом. Все школьники были
госпитализированы и в условиях стационара очень быстро поправились.

332 Глава 3
Проводилось их всестороннее обследование во время нахождения
в клинике, а в дальнейшем и ретроспективное психологическое
ние с участием контрольной группы школьников, не вовлеченных в эту
эпидемию. Предполагавшийся гипотетический агент, вызвавший столь
массовое поражение, так и не был идентифицирован, какой-либо
нической патологии ни у кого из заболевших выявить не удалось.
сутствовали также указания на возможные психогенные факторы.
сте с тем массовое заболевание школьников очень быстро вызвало и
«массовую истерию» среди населения, среди которого также отмечался
страх и отдельные симптомы «отравления». Было высказано
жение, что в рамках этой психической эпидемии несомненное значение
имела взаимная индукция и конституционные факторы ([8о], [8i]).
В отдельных случаях школьные эпидемии могут продолжаться
ми в том или ином регионе. И хотя отдельные эпидемические вспышки,
естественно, отличаются гораздо меньшей продолжительностью,
чие рецидивов и периодическое вовлечение в это массовое психическое
расстройство новых лиц позволяет считать, что эта местность, по
ству, становится эндемичной в отношении рассматриваемого
на. Здесь уже, по-видимому, можно проводить определенные аналогии
между истерическими расстройствами непсихотического характера и
описанными выше состояниями одержимости, отмечавшимися годами
(и даже столетиями) в той или иной стране или регионе и имеющими
вполне определенные этнокультуральные особенности.
Как пример такого рода массовых психических расстройств,
ретающих своеобразный эндемический характер, можно привести
демическую истерию, продолжавшуюся с 1962 по 1971 г- и
шуюся в 29 сельских школах Малайзии ([82]). Эпидемическая истерия
отмечалась у девочек ii-i8 лет, ведущих монашеский образ жизни, но в
некоторых школах в те или иные эпидемические вспышки вовлекались
и мальчики того же возраста, и даже учителя. Эти вспышки могли быть
длительностью от одного дня до нескольких месяцев и достаточно
сто совпадали с различного рода стрессовыми событиями (наводнения,
пожары и даже экзамены). У вовлеченных в эту массовую истерию
мечались мышечные подергивания, спазмы, одышка, приступы удушья,
сильный беспричинный страх, сопровождавшийся психомоторным
буждением или падением на землю. Некоторые, находясь в состоянии
«транса», начинали браниться или «каяться» в тех или иных
ках и нарушениях, в дальнейшем предъявляя амнезию на этот период.
У некоторых из заболевших в продроме истерического приступа
чались относительно кратковременные невыраженные депрессивные
состояния.

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 333
Кроме школьных психических эпидемий, протекавших с
ными психосоматическими проявлениями, хорошо известны и так
зываемые промышленные и бытовые. Еще в 1848 г. Бордье (цит. по
В. О. Португалову — [5], с. и) описал такого рода расстройство: в одной
из мастерских в окрестностях Парижа, где работало около 400 работниц,
в течение трех дней было отмечено 115 случаев «судорожного обморока».
В рамках подобных эпидемий их симптоматика никак не связана с
меном одержимости, а фактор, выступающий здесь как своеобразный
«болезнетворный агент», не связан с мистикой, но, безусловно,
живает свое психотравмирующее влияние.
В. П. Осипов ([83]) приводит в качестве примера промышленных
эпидемий детально описанную В. М. Бехтеревым ([84]) психическую
эпидемию среди рабочих рижских и петроградских фабрик в марте
1914 г., «выразившуюся в массовом развитии истерического
роза» и охватившую последовательно ряд предприятий. Наибольших
размеров она достигла на резиновой фабрике «Треугольник», где
леванием были поражены 388 женщин и 21 мужчина (всех работающих
там было 654 женщины и 27 мужчин). Толчком к заболеванию
жило представление об отравлении парами бензина и другими
тыми веществами.
Эта эпидемия не ограничилась только Петроградом и Ригой, но
рекинулась и на другие города. В. П. Осипов приводит обстоятельства
возникновения этой эпидемии на одном из предприятий Казани, где
болело несколько десятков женщин ([83], с. 502). Вошедший в одну из
мастерских молодой парень из озорства бросил на плиту какой-то
дифферентный порошок». И сразу же у работниц начались приступы
удушья, истерические судороги и параличи, а затем заболевание
кинулось в другой корпус, в котором никакого запаха не было, но
лезнь, однако, выражалась теми же симптомами. Все заболевшие были
немедленно доставлены в губернскую земскую больницу, где и был
установлен истинный характер этого «отравления».
Среди множества промышленных эпидемий, представленных в
чественной психиатрической литературе конца XIX - начала XX века
(и, прежде всего, в работе В. М. Бехтерева — [84]) я посчитал возможным
привести наблюдение массовой психической эпидемии, случившейся на
рыбном промысле в 1930 г. ([85]). Здесь обращало на себя внимание и
относительно большое число лиц, вовлеченных в эту эпидемию, и
нообразие психосоматической патологии, обнаруживаемой у них, и
носительная выраженность неврозоподобной симптоматики,
щейся у заболевших параллельно с работой комиссии, расследовавшей
факт отравления, связанный с особенностями производства.

334 Глава 3
Обстоятельства развития этой психической эпидемии выглядят
дующим образом. В один из дней в конце осенней путины шесть женщин и
трое мужчин были направлены на очистку запасных ларей, пустовавших с
весны. Спустя несколько часов женщины, работавшие в сухом ларе, стали
жаловаться на головную боль, тошноту и слабость. Они были
ны в амбулаторию. Мужчины продолжали работать и никаких жалоб не
предъявляли. На следующий день с утра работа продолжалась в
ном режиме, но были разговоры о вчерашнем заболевании. Однако через
час после начала работы и сразу после приезда комиссии из инспекции
охраны труда некоторые женщины стали жаловаться на «угар», одна —
заявила о сильной слабости и головокружении. Когда стали
вать о случившемся, женщины начали падать. Все они были
ны на плот для чистки рыбы, а затем их направили в столовую. При этом
все большее число женщин стало жаловаться на недомогание, головную
боль, зевоту, а жалобы стали предъявлять и работницы других бригад,
даже работавших на воздухе и выполнявшие другие операции (на плоту, на
пилке дров и т. п.). Каждая из этих заболевших говорила о том, что они или
заходили в «отравленное» помещение, или проходили мимо выхода.
У некоторых женщин в столовой и Красном уголке начались
падки. Врач (член приехавшей комиссии) видел, как одна из женщин
«тряслась, стучала ногами, временами белки закатывала вверх,
ми вскрикивала, охала, жаловалась, что отравили, что умирает».
ший через два часа зав. промыслом застал весь промысел C00 человек)
неработающим. («Шум, плач, припадки. Настроение было, по
нию инспектора охраны труда, психозное»). Большинство мужчин не
жаловалось на заболевание. В инфекционную больницу поступило 52
ловека, из них 39 были госпитализированы C6 женщин и з мужчин), а
13, жаловавшихся только на легкое головокружение, после оказания им
помощи сразу же были отправлены домой.
Все поступившие в больницу жаловались на тошноту,
ние, стеснение в груди, у многих состояние ухудшалось, как только они
входили в палату и видели лежащих больных. Отмечались также
крики, слезы, оханье. Многие не могли стоять, их трясло. Наблюдались
обморочные состояния и кашель длительностью до получаса, озноб,
похолодание конечностей. Все эти тяжелые болезненные явления очень
быстро исчезли. Большинство больных выписалось в тот же день,
которые спустя два часа после поступления, некоторые на следующие
сутки. Анализ крови, взятый у наиболее тяжелых больных и
ленный судебному химику на предмет определения окиси углерода и
сероводорода, дал отрицательный результат. Проведенное в
шем выборочное обследование 35 больных с наиболее выраженными

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 335
болезненными явлениями B8 женщин и 7 мужчин) показало наличие
у 21 женщины истерии и у одной — реактивного психоза. Из j мужчин
трое были здоровы, у одного отмечалось астеническое состояние после
перенесенной недавно операции, у двух — истерия, еще один страдал
травматическим неврозом.
Подводя итог изучения описанной выше психической эпидемии,
торы работы так оценивают происшедшее. Среди заболевших в первый
день работы по зачистке ларей у двух женщин можно говорить о
личии невыраженной интоксикации, связанной с плохими санитарно-
гигиеническими условиями. У двух же из этих женщин, имеющих, как
показало дальнейшее исследование, признаки истерии, сыграло роль
внушение. Массовые заболевания, наблюдавшиеся на следующий день
и охватившие почти всех работников промысла, но главным образом
женщин, «сплошь были психического происхождения и были навеяны
событиями, имевшими место в предшествующий день, которые были
всем известны и всех сильно волновали» ([85], с. 51)- Как отмечают
авторы работы, у некоторых «внушенные явления отравления»
лялись на фоне уже имеющихся легких или умеренных симптомов
терии, но среди заболевших отмечались также и «вполне здоровые в
нервно-психическом отношении индивидуумы».
Обращало на себя внимание следующее: во время этой эпидемии
которые рабочие промысла оказались полностью невосприимчивыми к
отравлению, в том числе трое мужчин, работавших в том же ларе в день,
когда там заболело несколько женщин, и продолжавших там работать
и в последующие дни. Авторы отмечают, что, кроме одного мужчины,
ослабленного после операции, еще одного — с травматическим
зом и двух истериков, жалоб на отравление от других мужчин не
ступало. Однако авторы подчеркивают, что «все-таки мы думаем, что
если некоторые лица могут не поддаваться определенным внушениям
(выделено авторами — В. £.), в данном случае идеям отравления, в
торые они не верили, то они могут оказаться податливыми к внушению
другими идеями, в которые они верят» ([85], с. 52).
Одним из доказательств того, что идеи отравления в случае этой
эпидемии были внушенные, по мнению авторов, является тот факт, что
после начала работы на следующий день никто из работающих в
ние часа-полутора не чувствовал никакого «отравления», а
ленные жалобы (в том числе и у лиц, работающих на свежем воздухе)
появились только после приезда и начала работы комиссии, когда ее
члены стали обследовать место, где накануне возникло недомогание
у нескольких работниц. Давая оценку работы этой комиссии, авторы
считают, что ею были допущены ошибки, способствующие развитию

336 Глава 3
эпидемии: само расследование проводилось в рабочее время, когда все
работники промысла были взбудоражены и активно обсуждали
чившееся накануне во время очистки одного из ларей. Сама работа
комиссии обратила внимание рабочих на серьезность события и
собствовала появлению идей отравления и возникновению массовых
неврозоподобных симптомов истерического круга. По мнению авторов
работы, эти обстоятельства доказывают, как мало не только публика,
но и врачи осведомлены о разных элементарных явлениях
тологии и какой настоятельной необходимостью является для врачей
иметь знания не только в области соматической медицины, но и
ний в области психоневрологии.
Гораздо чаще, нежели психические эпидемии «промышленного
рактера», встречаются коллективные психические расстройства, при
которых возникновение истерической симптоматики определяется
товыми явлениями. При этом мистико-религиозные переживания по
типу одержимости могут отсутствовать, а психическое заражение в этих
случаях возникает не в силу существования определенной «веры», а
сит характер подражания и самовнушения, связанного с «внутренней
потребностью» симптоматики (носящей неосознаваемый характер) у
каждого лица, вовлекаемого в эти эпидемические расстройства. Во всех
этих случаях речь идет о так называемых диссоциативных
онных) расстройствах (по МКБ-ю) или проявлениях истерии (в
ветствии с предшествующими психиатрическими классификациями).
Так, в работе «Заразительная истерия в Западно-Бенгальской
не» Д. Н. Нандт и соавт. ([86]) описали случай истерии, случившейся в
1983 г. у восьми женщин. В этой деревне живут бедные
ственные рабочие-индусы. Большинство взрослого населения
мотно, хотя в деревне уже существует начальная школа. Начало этой
эпидемии выглядит весьма прозаически: пьяный муж, придя домой,
стал избивать свою жену. Во время этого избиения женщина закричала,
а затем у нее начался судорожный припадок. Весть об этом припадке
стро распространилась по деревне, и сразу после этого еще у шести жен
и одной вдовы также начались припадки. В дальнейшем эти
ные припадки на протяжении года повторялись, по меньшей мере, пять
раз и каждый раз начинались, когда они слышали, что одна из этих
щин была «обижена» мужем. Все лица, вовлеченные в это коллективное
психическое расстройство, были в возрасте от го до 40 лет.
Женщины сообщали авторам работы, проводившим
ческие исследования психических заболеваний в этом регионе, о том, что
как только они слышали крик одной из «обиженных», у них начинались
странные ощущения «огня» или «жара» в животе, распространяющегося

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 337
на грудь и голову, после чего начинался припадок. Практически всегда
этим истерическим припадкам предшествовала ссора одной из женщин с
мужем или свекровью. У двух женщин, помимо описанных выше
ков, отмечались также симптомы преходящего паралича одной из
них конечностей. Естественно, что эти женщины знали друг друга, но не
были дружны между собой (а некоторые даже враждовали), только одна
родилась в этой деревне, остальные прибыли в нее как невестки из других
близко расположенных поселений. Все их мужья пили.
Этот общий социокультурный фон сформировал эту, во многом
осознаваемую, связь, в процессе которой, если одна из них становилась
жертвой, другие женщины, подражая ей, старались тем самым оказать
помощь, одновременно «вкладывая» в припадок, как пишут авторы
этой работы, «обвинение своих собственных мужей». Уже спустя год
эти коллективные припадки существенно уменьшились, а через три года
практически прекратились. По мнению авторов работы, существенное
значение в этом имело изменение социального статуса этих женщин: в
результате проводившейся «зеленой революции» они начали сами
рошо зарабатывать, работая в поле, и почувствовали себя
ски более независимыми, а случаи их избиения стали более редкими.
Еще один эпизод коллективных припадков, описанный в этой же
боте, имеет определенную религиозную окраску, но в целом, по мнению
авторов, свидетельствует, что заразительная истерия возникает как
ция на идентичные психологические потребности, даже если ее
мы у разных лиц существенно различаются между собой. Сам этот
зод выглядел следующим образом. Во время ритуала поклонения богине
Кали, считающейся защитницей людей от болезней, в деревенском храме
одна из девушек неожиданно стала обвинять себя, что ее вера «стала
чистой». Затем она стала говорить, что имеются «недостатки» и в
дении самого ритуала поклонения, и это приведет деревню к бедствиям.
Все собравшиеся в храме «почувствовали», что девушка вещает от имени
Кали, и стали умолять ее сказать, как защитить деревню, и все жаждали
получить ее благословение. Это продолжалось около часа, а затем
ка упала в обморок и, придя в себя, заявила, что она ничего не помнит о
случившемся. Однако в течение этого часа у семи женщин, находящихся
в храме, отмечались судорожные припадки, а еще несколько —
жили их в то время, когда шли в храм. Все эти женщины и ранее имели
редкие аналогичные припадки, которые, как пишут авторы, «приносили
им заботливое отношение к себе со стороны друзей и соседей» и
воряли до конца не осознаваемые психологические потребности.
По мнению авторов, индивидуальная психопатология
ной истерии лучше всего может быть понята на основе так называемого

338 Глава 3
психодинамического образца, выдвинутого Фрейдом. Истерическая
идентификация часто концентрируется на объектах, которые не имеют
прямого отношения к пациенту. Основа такой истерии — разделяемая
этиология. Фрейд приводил в доказательство развиваемых им
ний случай, когда в женской школе-интернате вначале у одной из
вушек появились истерические феномены (после получения письма от
ее тайного возлюбленного), а затем эти же расстройства появились и у
других девушек. («Тем самым они приветствовали страдания из-за
щения вины, связанной с желанием запрещенной любви».)
В работе «Заразительная истерия в Западно-Бенгальской деревне»
приводится также ссылка и на работу Ш. Парентона, в которой
ется об эпидемии судорог и дрожи в женской школе в Луизиане.
рические расстройства начались у целого класса после того, как у одной
из девочек началась хорея. Очевидно, одноклассниц «привлекали
циозные движения пораженной девочки». В соответствии с этим, здесь
тенденция к регрессу до инфантильного уровня в процессе наблюдения
физической болезни может играть роль, как и желание возвратиться к
зависимости и материнской заботе как реакции на стресс.
Понятно, что трансформация самой картины истерии,
щаяся на протяжении XX века, безусловно, не могла не отразиться и
на характере болезненных проявлений у лиц, вовлеченных в
ческую эпидемию. Сама симптоматика в большинстве наблюдаемых
приступов утратила свою сценичность, гораздо реже стали встречаться
большие истерические припадки и состояния одержимости. Все
ше и больше истерия проявляется в виде симптомов, обнаруживающых
большое сходство с проявлениями органического поражения
го мозга или другого соматического заболевания. Следует отметить
исключительное разнообразие картин этого расстройства не только у
лица, выступающего в этом случае в качестве индуктора, но и у лиц,
становящихся жертвой психического заражения. Для иллюстрации
развиваемых выше положений я счел возможным привести несколько
работ, написанных в разное время и включающих больных,
но различающихся и по своему социальному статусу, и по характеру
заболевания индуктора.
В работе 1944 г- Е. Н. Маркова и А. Д. Семенова ([87]) описали
хическую эпидемию, случившуюся в 1938-39 гг- в Янаульском районе
Башкирской АССР в двух близко расположенных друг от друга
нях. Сама эта эпидемия выглядела следующим образом: у нескольких
девушек и молодых женщин появилось дрожание в правой руке,
минающее игру на балалайке. Характер наблюдающегося у всех
кинеза был одинаков. Всего в эту психическую эпидемию было вовле-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 339
чено 12 женщин и i мужчина. Появлению этих гиперкинезов у всех лиц,
постепенно вовлекаемых в это коллективное психическое расстройство,
предшествовало органическое заболевание центральной нервной
мы у 15-летней девушки. Несмотря на длительное лечение в районной
больнице, выздоровление не наступило. В дальнейшем стали
ся периодическое дрожание правой руки, частичная атрофия мышц
этой конечности и судорожные припадки с потерей сознания. Девушка
часто, появляясь среди подруг, показывала свою руку и жаловалась на
болезнь. Среди жителей деревни существовало мнение, что ее
вание связано с простудой. Так считали не только сверстницы
шей, но и взрослые, постоянно советовавшие свои детям одеваться
плее, иначе «рука отсохнет и будет дрожать».
Спустя несколько месяцев, зимой 1938 г. у 24-летней колхозницы
после длительной работы на воздухе появилось дрожание правой руки,
которое продолжалось 6 дней и прекратилось только после
зации в районную больницу. Через несколько дней появилось
ние» правой руки у колхозного сторожа, прекратившееся через 4 дня.
Эти два случая «трясения» еще больше испугали жителей деревни, т. к.
все боялись «простудиться и заболеть». Однако в 1938 г. в деревне
кто больше не заболел. Но в марте 1939 г- эт0 «трясение» возникло у
молодой женщины, которая за месяц до этого ходила специально
треть на больную, причем очень испугалась ее вида. А непосредственно
перед появлением дрожания ходила в соседнюю деревню на спектакль.
Во время этого спектакля неожиданно почувствовала безотчетный
страх, появилось сердцебиение и ощущение холода в спине и
стях. Дрожание у этой больной продолжалось три дня, при этом ночью
все прекращалось. Сразу после госпитализации в больницу и приема
лекарств дрожание руки прекратилось, но возобновлялось каждый раз
при мыслях о ее болезни или если эта женщина слышала или
ственно видела такие же явления у других заболевших.
В дальнейшем на протяжении 1939 г- еиДе несколько женщин
жили аналогичную симптоматику. При этом болезнь у них развивалась
уже вне какого-либо охлаждения, но в большинстве случаев появлению
«тряски» в виде «игры на балалайке» предшествовали какие-то психо-
травмирующие моменты или разговоры о появлении в деревне «новой
болезни, от которой сохнут руки». К концу 1939 г- болезненные явления
у всех лиц, вовлеченных в эту психическую эпидемию, стихли. Однако
в следующем году дрожание вновь стало возникать у некоторых
щин, заболевших ранее. В целом интенсивность этого дрожания была
невысока, а появлению «игры на балалайке» предшествовали волнение
или испуг. Однако в апреле 194° г- впервые заболела 17-летняя девушка,

340 Глава 3
у которой «тряска» была весьма выражена и продолжалась ю дней, а
после ее прекращения в руке осталась только боль. В дальнейшем
жание у нее несколько раз возобновлялось. Затем заболела 1б-летняя
работница фермы, которая перед этим видела «тряску» у других
ниц и высказывала опасение, что она также может заболеть. Обращало
на себя внимание то обстоятельство, что у лиц, последними
ных в эту эпидемию, заболевание появилось весной-летом и никак не
было связано с охлаждением.
Лечение всех этих пациенток проводилось или в районной
це, или в психиатрической клинике. Авторы рассматриваемой работы
наблюдали резкое усиление дрожания у этой пациентки при подходе
врача (а сразу после поступления в клинику оно почти прекратилось).
Появление «тряски» отмечалось также еще у двух девушек,
ших вместе с нею из одной деревни, у которых эта симптоматика резко
усиливалась при виде этого явления у кого-либо из своих подруг по
счастью. В процессе лечения у этих пациенток весьма успешно
нялась гипнотерапия, общеукрепляющие и успокаивающие препараты.
Однако в двух случаях описанные выше гиперкинезы появлялись
посредственно во время сеанса гипноза. Но катамнестическое
живание этих пациенток показало, что спустя несколько месяцев
сле пребывания в психиатрической клинике феномен дрожания руки
«в виде игры на балалайке» больше не возобновлялся. К концу 1940 г.
эта психическая эпидемия прекратилась.
Описанная выше эпидемия, несмотря на относительно небольшое
число участвовавших в ней лиц, продолжалась свыше двух лет и
теризовалась постепенным вовлечением молодых женщин в болезнь,
отличающуюся наличием, по существу, одного истерического симптома
в виде своеобразного «профессионального» гиперкинеза,
ванного» в одной верхней конечности. Каждая из пациенток достаточно
успешно избавилась от этого дрожания с помощью психотерапии.
нако еще ранее была описана развивавшаяся на протяжении двух дней
массовая истерия с очень большим числом участников (во время
ческой эпидемии на рыбном промысле). В этом случае в течение одного
дня почти все работники этого предприятия (прежде всего женщины)
обнаружили множество симптомов «тяжелого отравления». И хотя это
«отравление» было связано с имевшей место в предшествующей день
невыраженной производственной интоксикацией у нескольких
ниц, тяжесть симптомов болезни у этих лиц, безусловно, определялась
психогенными факторами, включая само- и взаимовнушение.
Эти два примера хорошо показывают значение в психической
демии не только характера социального взаимодействия лиц, вовлечен-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 341
ных в эти коллективные психические расстройства, но и самого
сового воздействия, носителем которого в данном случае выступает
индуктор. Следует отметить, что здесь воздействующим фактом
пает не столько реальная тяжесть заболевания индуктора, сколько
никающее у других лиц «знание» об этом, получаемое в виде слухов и
суждений различного рода «знатоков». В качестве примера такого рода
распространения массового расстройства может быть приведен
ный в литературе ([88]) случай очень быстрого возникновения
ления», случившегося в университетском лагере в Техасе летом 1983 г.
Два находящихся в этом лагере студента курили паратион и с
ми признаками отравления были госпитализированы. Уже на
щее утро в медицинскую службу этого лагеря обратилось 50 студентов с
жалобами на затрудненное дыхание, чувство беспокойства, желудочно-
кишечные расстройства и головную боль. В тот же день через
ко часов с аналогичными жалобами обратилось еще 69 студентов. Здесь
обращает на себя внимание следующее обстоятельство: вся описанная
выше и предъявляемая этими студентами симптоматика вовсе не
ственна отравлениям фосфорорганическими соединениями, к которым
относится паратион. С целью прекращения дальнейшего
ния этого массового психогенного заболевания все обратившиеся за
дицинской помощью студенты были изолированы, а
ское воздействие привело к очень быстрому исчезновению симптомов
«отравления».
Сказанное выше о значении характера психотравмирующего
действия лица или группы лиц, выступающих в качестве индукторов,
вовсе не отменяет и влияния других факторов, определяющих значение
коллективных и массовых заболеваний. Во время обследования случая
массовой истерии, наблюдавшейся в 1989 г. среди студентов в
нии ([89]), было обследовано 519 человек. В исследование включались и
лица с выраженной истерической симптоматикой, и те, у кого она была
выражена в минимальной степени (один или два симптома). Было
мечено преобладание девушек среди лиц, вовлеченных в эту массовую
истерию, наличие гипервентиляции и существующих у них признаков
психологического стресса. В целом это исследование показало
ственность психологических и физических факторов, вносящих вклад в
развитие массовой истерии.
Одним из важнейших факторов формирования коллективных и
совых психических заболеваний, по моему мнению, является характер
коммуникации, существующий между индуктором и индуцируемыми.
Выше уже писалось о роли слухов в распространении тех или иных
ний о том или ином явлении, выступающем в качестве психогенного

342 Глава 3
фактора (чаще всего в этой роли выступает болезнь индуктора).
сте с тем все написанное выше, безусловно, свидетельствует о роли
циальной взаимосвязи, выступающей нередко в качестве предикторов
симптоматики, наблюдающейся в случаях своеобразной психической
«передачи» тех или психических и поведенческих расстройств ([89]).
Однако, по моему мнению, вряд ли следует в этом плане полностью
глашаться с интерпретацией такой «передачи» в свете «подсознательной
коммуникации», с помощью которой Дж. Кавенар и Л. Каудилл в работе
«Семейные невротические симптомы» ([90]) интерпретируют собранные
ими интересные психиатрические феномены. Речь идет об идентичных
невротических симптомах у родителей и детей в семьях, где заведомо
сутствовали условия для их непосредственной психологической
дачи». В четырех семьях наблюдались следующие явления. В первой —
у 5-летней девочки возник страх, что кто-то может войти в комнату, и она
стала привязывать к двери звонок. Ее мать рассказала, что у нее в го лет
отмечались точно такой же страх и привязывание звонка, но, с ее слов,
она никогда об этом никому не сообщала. В другом случае страх
новения воров (и соответствующее защитное поведение) отмечалось у
мальчика и его отца в детстве. В третьем — страх определялся у ребенка
и отца (также во время учебы в школе) кажущейся несостоятельностью в
учебе. В четвертом случае и-летняя девочка совершила кражу в
не, а во время осмотра психиатра ее мать призналась, что и она в возрасте
12 лет совершила точно такой же поступок. В дальнейшем ни у кого из
этих родителей каких-либо невротических симптомов или
ских расстройств на протяжении жизни не отмечалось. По моему
нию, описанную выше весьма любопытную психиатрическую казуистику
можно интерпретировать как простое совпадение у двоих, вовлеченных
в эти «истории» (детей и их родителей), житейски весьма обыденных и
встречающихся на каждом шагу феноменов.
Однако сказанное выше для меня никак не связано с отрицанием
роли «подсознательной коммуникации» в возникновении тех или иных
индуцированных расстройств (невротического и даже психотического
круга). В этом плане я полностью разделяю уже цитированную мысль
Б. Д. Парыгина ([90]) о том, что «заражение характеризует во многом
бессознательную, невольную подверженность индивида определенным
психическим состояниям». В соответствии с представлениями этого
тора, среди различных вариантов влияния и норм групповой адаптации
к эталонам навязываемого человеку поведения (подражание,
ность и др.) психическое заражение выступает как форма спонтанно
проявляющегося внутреннего механизма поведения того или иного
лица. Заражение осуществляется не через пассивное созерцание и осо-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 343
знанное принятие тех или иных мыслей, представлений или образцов
поведения, а через передачу психического настроя, обладающего
ветствующим эмоциональным зарядом.
Естественно, в условиях сочетания всех представленных выше
риантов влияния на психическую жизнь одного или многих индивидов
резко усиливается и возможность появления того или иного
тивного (и массового) феномена, вызывающего сомнения в плане его
возможного отнесения к психопатологии. Однако мне представляется,
что при любых формах этого влияния (с точки зрения ее интенсивности
и конкретного содержания) только индивидуальная оценка каждого из
индивидуумов, вовлеченных в любого рода коллективные переживания
и действия, позволяет адекватно оценить и характер психической
демии, и состояние каждого вовлеченного в нее лица. Без этой
видуальной оценки попытки охарактеризовать весьма часто
щиеся коллективные феномены, отражающие общность психических
переживаний многих людей, будут безуспешными.
Отмеченную выше «общность», коллективный характер
ний микро- и даже макро-групп, психические переживания и даже
ведение которых существенно отличает их от общепринятых стандартов
того или иного общества, можно наблюдать не только в рамках той или
иной религиозной секты, но и в более обыденных условиях, связанных
с отношением пациентов к болезни и ее диагностике врачами. Здесь на
протяжении нескольких десятилетий весьма специфическую роль
ют средства массовой информации (прежде всего, телевидение), а в
следние годы исключительное значение имеет Интернет. О роли
мирной паутины» еще будет идти речь в следующей главе, посвященной
различным аспектам суицидального поведения. В настоящей же главе
хотелось бы привести только один факт, имеющий заведомо
ское содержание. Однако в данном случае «медицинский факт»
ся исключительно тесно связан именно с Интернетом.
В 2OO2 г. Мэри Лейтао из Южной Каролины, когда у ее сына
лась непонятная сыпь, назвала это заболевание «Моргеллонс» и
гистрировала этот факт на созданном ею сайте. Это название появилось
после ее знакомства с написанной в 1690 г. Томасом Брауном
фией «Письма к другу», в которой автор, описывая различные случаи из
своей врачебной практики, упомянул и случай, когда у детей появляется
сыпь, «жесткие волосы на спине» и аффективные нарушения. В 1935 г-
британский доктор Келлет идентифицировал это название с
ющим в Провансе термином, переводящимся как «маленькие мухи».
К концу 2OO7 г. на сайте, созданном М. Лейтао, зарегистрировалось
свыше ю тыс. человек с различными проявлениями кожных заболева-

344 Глава 3
ний и утомляемостью. Симптомы этой болезни первоначально
чали медленно заживающие кожные язвы, неопределенные выделения
из кожи в виде фибрилл, крупинок и проч., а также постоянную
ляемость. Многие называли это болезнью Моргеллонс. Сообщения об
этом расстройстве в настоящее время поступают из всех штатов и
гих стран (Япония, Индонезия, Филиппины, Австралия и др.). Однако
многие исследователи высказывают сомнение, что болезнь, описанная
в XVII веке, имеет какое-то отношение к сегодняшней болезни
лонс, и связывают последнюю или с болезнью Лима, или с реакцией на
антибиотики, или даже с паразитарным бредом.
Предположение о психотическом характере переживаний некоторых
лиц, регистрирующихся как страдающих этой болезнью, и даже
можное участии в ее возникновении общения через Интернет
ляется вполне логичным с учетом хорошо известного факта индукции
при паразитарном бреде. Так, М. Мусалек и Е. Кутцер в работе
та индуцированного параноида при паразитарном бреде» ([91])
дят результаты исследования 107 больных с паразитарным бредом,
блюдавшихся в период с 1958 по 1987 г. Большая часть этих больных
отказывалась от любого рода психиатрической помощи, предпочитая
обращение к дерматологам или инфекционистам. Индукция бреда была
отмечена у 9 из 107 больных (8,4%). Индуцируемыми реципиентами
чаще всего оказывались близкие по контакту люди (не всегда близкие
родственники). Авторы приходят к выводу, что в развитии
ванного паразитарного бреда главную роль играют не генетические
факторы, а наличие параноидной готовности у вторично заболевшего.
В конце 2оо6 г. в газете «Нью-Йорк Тайме» была опубликована
тья М. Мэйсона, само название которой не могло не вызвать у меня
тереса в связи со сказанным выше о болезни Моргеллонс, — «Болезнь
или заблуждение. Соединенные Штаты рассматривают дилемму» ([92]).
В этой статье речь шла об этой самой таинственной кожной болезни,
которую готовились исследовать федеральные центры в Калифорнии,
Техасе и Флориде. Сообщалось, что в процессе исследований,
дившихся в Южной Калифорнии, было высказано предположение, что
это заболевание имеет психосоматическое происхождение.
В этой статье приводится несколько примеров, демонстрирующих
роль Интернета в диагностике болезни Моргеллонс. Так, у супругов Кох
обнаружилось следующее: у мужа «кожа стала блестеть от ран»
родерма?), а жена (возраст 31 год) стала жаловаться на забывчивость.
Врачи высказали предположение, что у нее болезнь Лима.
но стали обнаруживаться выделения из кожи («как крупинки черного
перца»). Когда женщина открыла «соответствующий» сайт, то «поня-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 345
ла», что у нее «болезнь Моргеллонс». Миссис Кох перестала лечиться
у врачей («я это им докажу потом»). Отмечается, что многие пациенты
с этой болезнью после лабораторной проверки обнаруживают
тельный тест на болезнь Лима, и таким образом отвергается особый
рактер этиологии болезни Моргеллонс. Исследователи приходят к
воду, что это паразитарное заболевание.
По мнению профессора психиатрии университета г. Торонто Мери
Симон, кожные болезни представляют собой идеальную возможность
для возникновения разделенного параноидного расстройства,
го форму паразитарного бреда. Человек имеет любого рода кожное
ражение (типа сыпи) и контактирует с окружающими. В соответствии с
этим болезнь распространяется в «разделенном пространстве», в
ром есть контакт. В этом плане Интернет существенно меняет
ность возникновения folie a deux. При связи через Интернет контакт не
кажется таким простым, и бред поддерживается и разделяется далеко за
пределами одного дома или определенного места. Профессор Симон
ворит, что когда человека что-то беспокоит, он «лезет» в Интернет и там
находит поддержку своим мыслям. Поэтому те, кто верит этой
ной болезни (Моргеллонс), уже привыкли к вопросам о своем
ческом здоровье. В названной выше статье Интернет обсуждается пока
как средство массовой информации для психологической поддержки, а
эксперты еще только начали обдумывать его способность участвовать в
распространении бредового мышления или заблуждений, в том числе и
связанных с психосоматическими заболеваниями.
Не вызывает сомнений, что роль Интернета во все возрастающей
зависимости людей от «принудительной силы» коллективных мнений
и действий будет возрастать, а вместе с ним увеличивается и
ность возникновения новых форм психических нарушений, носящих
коллективный характер. Однако мне представляется, что самые
шие средства распространения информации смогут «сосуществовать» и
с элементарными суевериями, сопровождавшими человечество на
тяжении многих веков. При этом просвещение и сформировавшиеся
на протяжении двух-трех тысячелетий основные мировые религии не
только не избавили людей от традиционных суеверий, существовавших
еще в рамках первобытных обществ, но добавили новые, связанные
с религиозным мировоззрением или даже развитием науки и техники.
Последнее хорошо подтверждает приведенный выше «медицинский
факт», показывающий распространение с помощью Интернета «новой»
болезни, само существование которой вызывает сомнение у
стов. Можно предположить, что и характерные для тех или иных
нов и традиционных форм быта коллективные и массовые психические

346 Глава 3
расстройства при «взаимодействии» с Интернетом вовсе не исчезнут,
а только модифицируются в соответствии с требованиями нового
мени. Этим, по моему мнению, определяется необходимость для врача
иметь необходимый минимум знаний в этой области для адекватной
оценки тех или иных психических феноменов, имеющих, как было
казано выше, и повсеместное, и, наблюдающееся гораздо чаще,
нальное распространение.
Естественно, детально описать в рамках настоящей монографии все
известные к этому времени коллективные психопатологические
мы и расстройства, носящие этнокультуральный характер, не
ляется возможным, да, по-видимому, в этом нет необходимости. Краткое
описание многих синдромов такого рода можно найти в монографиях,
так или иначе затрагивающих эти вопросы или непосредственно
щенных этнокультуральной психиатрии ([93]"[9^]). Вследствие
ченного объема монографии я посчитал возможным кратко рассмотреть
в настоящей главе в первую очередь коллективные психопатологические
феномены, наблюдавшиеся на территории нашей страны и
ные преимущественно в работах отечественных исследователей.
следнее вовсе не означает, что аналогичные синдромы не наблюдались в
других странах и не описывались в работах зарубежных авторов,
ровать которых в ряде случаев было бы просто нелепо).
Необходимость краткого представления некоторых коллективных
психических расстройств с четко выраженной этнокультуральной
ской объясняется также и желанием восстановить своеобразную
ческую «справедливость» по отношению к литературным источникам,
связанным с описанием психических эпидемий. Выше уже отмечалось,
что описание этих феноменов предшествовало возникновению учения
о «помешательстве вдвоем». А самые первые упоминания или
ния эпидемических расстройств были связано с так называемыми
стырскими — или эпидемиями, имеющими этнический характер. (Если,
конечно, исключить эпидемии, представленные в мифах и других
точниках, не имеющих документального подтверждения. Понятно, что
отсутствие этого «подтверждения» вовсе не говорит, что в их основе не
могли лежать какие-то реальные события.)
Так, при изучении отечественных источников, посвященных
лективным и массовым психическим расстройствам, можно отметить,
что еще в 1844 г. в «Журнале Министерства внутренних дел» в разделе
«Смесь» была помещена заметка под названием «Странная
ская эпидемия, случившаяся с ленскими бурятами» ([32]). В заметке
салось о том, что «Иркутский Земский Исправник» довел до сведения
«Начальника Губернии» о том, что «у Ленских бурят, живущих в Ир-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 347
кутском Округе, появилась странная эпидемическая болезнь, вроде
масшествия, которой явления соказываются тем, что больной сначала
делается задумчив, скучен, чувствует головную боль, стеснение в груди,
слабость с лишением постепенно сна, а потом на другой или третий день
впадает а сильный бред, и в таком положении остается от 5 до 25 дней,
мучаясь бессонницею и тревожась разными воображениями». Получив
это донесение, «Начальник Губернии» командировал для
го исследования болезни и оказания помощи страждущим «Медика» и
особого «Чиновника», для установления причин болезни (Здесь и выше
заглавные буквы для слов, взятых в кавычки, употребляются в самой
заметке — В. £.).
Сразу по прибытии в стойбище бурят Медик и Чиновник узнали, что
имеется шесть человек, страдающих этой болезнью, и немедленно
ступили к наблюдению за их состоянием.
«Узнав, что означенные шесть человек собрались в юрте одного
рика, они пошли сами туда немедленно и застали всех их стоящими в
юрте около огня. Они теснились друг около друга, и, качаясь из стороны
в сторону, пели унылую песню, делая по временам движения, сходные
с теми, какие обыкновенно у Бурят при произношении молитв, то есть,
складывая обе руки ладонями вместе и касаясь ими груди и лба, или
просто хватаясь за голову и грудь, как бы чувствовали в них сильную
боль. <...> При входе в юрту Чиновника и Медика Буряты продолжали
пение, не обращая на них никакого внимания. <...> Медик брал крепко
их за руки, щипал у них щеки; но не только взрослые, даже и бывший
с ними мальчик, не оказывал притом ни малейшего ощущения. От
однократного прысканья в лицо холодной водой они не вздрагивали, не
утирались и даже не мигали. Медик приказал вывести их на улицу: они
вышли без всякого самочувствия и самосознания, не переставая ни на
минуту петь и качаться. Опять ввели их в юрту: то же самое. <...> Затем
все вдруг перестали петь <...> мгновенно пришли в полный разум <...>
были так здоровы, как будто бы с ними ничего болезненного не
ключилось» ([32], с. 475~477)-
Как следует из названной выше заметки, все описанные выше
ния у этих же лиц повторились в этот же час и также закончились
ходом в обычное, свойственное им до болезни, состояние.
Выше в относительно развернутой форме было приведено описание
болезненного состояния, в дальнейшем описанного и достаточно
но изученного самыми разными исследователями — врачами и
графами — под разными именами, но наиболее часто среди них — это
мерячение или эмирячение ([99]~~[1О3])- С. И. Мицкевич описывает эти
расстройства как проявления полярной истерии ([99])- Несмотря на то,

348 Глава 3
что последующие авторы описывали этот феномен и сходные с ними
ления с большей полнотой и в соответствии с научными
ми более позднего времени, я предпочел именно это описание (в рамках
первого отечественного источника по этой теме) не только для
ления уже упомянутой выше исторической «справедливости», но прежде
всего потому, что автору этой заметки не надо было ссылаться на кого-то
и с кем-то спорить. Здесь было описано коллективное болезненное
стояние так, как это видели, исследовали и трактовали1 образованные
специалисты первой половины XIX века, исследующие «по служебным
надобностям» новое для них социально-медицинское явление.
В этой заметке обращало на себя следующее. Из сведений,
ных от Медика и Чиновника, «Иркутская врачебная Управа не сочла
себя вправе сделать какое-либо положительное заключение о
стве болезни; но ограничилась только предположением, что тут может
быть явление моральное, происходящее от расстройства воображения
суеверных Бурят, пугаемого, кроме других внушений Лам, и той песней,
которую поют больные во время припадка».
Как уже отмечалось выше, термины, используемые различными
торами для обозначения проявлений этой болезни, очень широко
чавшейся у народностей Севера, существенно различаются у разных
авторов. Я использовал термин А. А. Токарского, который в своей
графии «Мерячение и болезнь судорожных подергиваний» ([102]) впервые
в отечественной психиатрии дал не только наиболее полное описание
этого феномена, но представил множество аналогичных и смежных с
ним явлений, встречающихся в других регионах мира и имеющих
ветствующее название. Но С. И. Мицкевич в короткой заметке-резюме
«Истерия на крайнем северо-востоке Сибири» писал: «На почве
ской, в высшей степени возбудимой натуры полярной женщины, сильно
наклонной к психическому заражению, развивается особый симптом —
эмиряченъе (по-якутски "эмюрер" — эмюрячит <...>), неправильно
ваемое "мерячение" у А. Токарского» ([99]» с.926). Однако сам А. А. То-
карский писал, что это якутское слово произносится не всегда одинаково
в разных местностях, поэтому он предпочитает простейший термин без
изменчивых приставок и произношение меряченье.
В этом плане, по-видимому, нельзя не упомянуть и интересную
боту этнографа Н. Виташевского «Из области первобытного психонейро-
Для демонстрации того, что видели, исследовали и как трактовали
ное эти специалисты, я посчитал возможным привести относительно
роткую заметку «Странная психическая эпидемия, случившаяся с ленскими
бурятами» в «Приложении».

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 349
заъ ([юз]), в которой автор писал, что на областном наречии Якутского
края глагол в неопределенном наклонении, означающий болезненное
подражание, читается как «мирячить». Для того, чтобы передать в
ской транскрипции якутские названия двух болезней, различающихся
по своим симптомам (омурах и манарик — последний термин
зовали все авторы, пишущие о полярной истерии), Виташевский был
вынужден менять произношение всех гласных в этих словах с помощью
двоеточия над каждой из букв.
Мне представляется, что «нюансы» произношения в данном случае
несущественны, но лучше всего в данном случае все же сослаться на
В. И. Даля:
«Миряк, мерек сиб. (с Якутск.?), кто мирячит, одержим миряче-
ством: припадочная болезнь, весьма похожая на кликушество и на одер-
жанье; беснованье (в роде падучей и пляски св. Вита); делается от испуга,
от порчи; после крика и корчи, больной тупо повторяет речи других и
даже их движения. Просватали миряка за кликушу» ([104], с. ЗЗ1)-
Здесь у величайшего знатока «живого великорусского языка» даны
не только варианты русского произношения якутского слова, но, по
моему мнению, даже представлено соотношение этого феномена с
гими, описанными ранее в настоящей главе, и народное понимание
ной сущности этих явлений вместе с различием форм их выражения.
Некоторые из «форм выражения» мерячества я посчитал возможным
кратко представить ниже. И хотя «странная психическая эпидемия»
у бурят в какой-то мере дает представление об этом феномене,
ние его некоторых «нюансов» другими исследователями может только
углубить его понимание.
Естественно, что, представляя отдельные «нюансы» мерячения, я,
в соответствии с темой настоящей монографии, стремился в первую
очередь касаться именно его коллективных форм, возможность
ствования которых отмечали все исследователи этих психических
стройств. Так, Янковский (цит. по Токарскому — [юг], с. 12-14)
дит любопытный эпизод в бытность его военным врачом. После обхода
лазарета он был извещен дежурным фельдшером, о том, что в лазарет
прибыло 14 «сумасшедших» солдат. Все эти солдаты хором повторяли
любое обращенное к ним слово, отмечались также приподнятое
строение, беспричинный смех, некоторое психомоторное возбуждение,
в особенности верхних конечностей, «притом так, что движения одной
руки повторялись и другой». Прибывший вместе с солдатами ротный
командир сообщил, что все они ели с картофелем конопляное масло,
купленное у корейца. Предполагая интоксикацию, врач назначил
бительное и рвотное, и на следующий день все были «в совершенно

350 Глава 3
нормальном состоянии», припоминая как сон бывшее с ними вчера.
Янковский писал, что сначала он был склонен приписать все
мые им явления конопле, но потом оказалось, что продававший
ло кореец был «меряша». Заболели те 14 человек, которые видели его,
остальные, евшие масло, но не видевшие продавца, остались
ми. «Мало того: заподозренное масло я ел сам; ели его и другие люди,
но ни с кем ничего не произошло». По мнению автора, описанный им
случай доказывает заразительность меряченья.
В работе «Меряченье и болезнь ^дорожных подергиваний» Токарский
упоминает ряд феноменов, совпадающих по своему содержанию с меря-
чением и описанных, как уже отмечалось выше, у разных народов под
самыми различными названиями. Так, в некоторых местностях для
звания человека, страдающего меряченьем, используется термин олигин-
джа (по-монгольски — пугливый, боязливый); одно из первых описаний
этого феномена подражания принадлежит путешественнику Герштекеру,
описавшего под именем лята (от слова laeter — бросать, болезнь
сания), состоящую в непреодолимой склонности туземного населения
(особенно, женщин) подражать всякому производимому перед ними
движению, в частности бросанию на пол всего находящегося в руках.
В i88i г. в Америке Бирд описал так называемый «синдром
го француза из штата Мэн». Этот синдром заинтересовал знаменитого
Шарко, и по его просьбе этот феномен исследовал Жиль де ля Туретт.
(Это, правда, не прояснило до конца его природу, и даже в настоящее
время его рассматривают и как неврологическое, и как психическое
болевание — [105]).
Как писал об этом сам Бирд, ему стало известно, что в Северном
Мэне, особенно в районе озера Музегид, наблюдаются люди,
чающиеся своим поведением. Одним из основных проявлений такого
поведения является резкое непроизвольное подпрыгивание в ответ на
неожиданный звук. Кроме того, эти люди способны выполнять самые
нелепые неожиданные команды. Окружающие называют таких людей
«прыгуны» (jumpers) или французские прыгуны, предполагая (в связи
с близостью Канады), что они все французы или канадцы. Бирд писал,
что, изучая этот феномен в указанном выше регионе, он исследовал
лее 50 случаев. По мнению автора, эта болезнь наследственна. В одной
из семей было пять прыгунов: отец, сын и два внука; в другой — были
больны три брата. Токарский в своей работе приводит мнение
ского исследователя Арманга, который, разобрав описания
нов», ляты и меряченья, считал, что здесь имеется особое нервное
стройство, классической формой которой выступает именно сибирское
миряченье. Так как здесь на первый план выступает болезненно повы-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 351
шенная способность подражания, автор предлагал назвать болезнь ми-
мицизмом или подражательным неврозом.
Доктор Н. Кашин ([юб]) также предлагал называть подобного рода
явления подражательной падучей болезнью или подражательной хореей
(epilepsia imitatoria s. potius chorea imitatoria), так как основные
ны этого расстройства состоят в подражательных и конвульсивных
жениях, копирующих действия другого человека и производимых без
участия сознания. Автор описал такого рода расстройство, наблюдаемое
им во время учения казаков Забайкальского казачьего полка. Одно из
отделений казаков вместо выполнения приказа командира неожиданно
побросало ружья и стало повторять сначала командные слова, а затем и
брань и угрозы в их адрес. Присутствовавший при этом доктор Кашин
спешил объяснить командиру болезненное состояние казаков.
С. И. Мицкевич, в течение нескольких лет наблюдавший проявления
различных форм истерии у народов Севера, писал, что в некоторых
чаях истерические состояния затягиваются на месяц и более, могут быть
уже выраженные галлюцинации, появляется бред преследования и
раженная тоска. Это наиболее тяжелая форма истерии, которую якуты
называют «ирер», а русские переводят: «с ума сходит». Автор отмечал
возможность эпидемического распространения подобных расстройств:
«иногда дело не ограничивается индивидуальными случаями
ний. Появляются настоящие психопатические эпидемии. Такие
ные, домовые эпидемии — вещь обычная. Но иногда психопатическая
эпидемия охватывает целые поселки. Известия о подобных эпидемиях
я получал неоднократно из разных мест округа» ([ioi], с. 129).
Описанным выше наиболее тяжелым формам истерических
ний психотического характера, по С. И. Мицкевичу, предшествуют
более легкие формы, которые бывают «почти у всех местных девушек и
женщин, бывают и у мужчин, но реже». Начиная с 12-15 лет У девушек
появляются припадки («тарымта»): жалобы на сердцебиение и
ния в области сердца, на спазмы в горле, боли под ложечкой, рвоты,
сонницу. Более тяжелая форма выглядит уже как развернутый
ческий припадок: после любого рода психотравмирующих воздействий,
включая «камлания» шамана или встречу с больной, уже имеющей эту
болезнь, у женщины (реже мужчины) развивается «мэнэрик» («русские
говорят про такого больного: "блажит", "шаманит"»).
Припадку предшествуют предвестники в виде раздражительности
и описанных выше соматовегетативных проявлений. Затем больная
кричит, у нее появляются судороги, она принимает «страстные позы»,
рвет на себе волосы, одежду, ее сознание «затемнено», могут
ся устрашающие галлюцинации (черт или какое-либо чудовище). Про-

352 Глава 3
должительность припадка — от 1-2 часов до целого дня, его проявления
то ослабевают, то усиливаются. Во время припадка больная одержима
духом (абагом) и може предсказывать будущее, как и шаманы. Однако
употребляемый русскими по отношению к таким больным термин
манит» неверен, так как во время мэнэрика дух вселяется против воли
человека и мучит его, а шаман по своей воле призывает духов и может
повелевать ими. При этом картина экстаза, в который приводит себя
шаман, очень похожа на мэнэрик: тот же ритм напева, те же
вания туловища, те же судороги после экстаза и состояние прострации
после камлания.
Отмечая выше своеобразную региональную «представленность»
личных форм коллективных истерических проявлений (кликушества,
мерячения и проч.), многие исследователи пытались найти этому
яснение. Н. Виташевский в уже упомянутой работе в плане объяснения
исследуемых им феноменов приводит мнение Штернберга (работа этого
автора была рассмотрена выше), который считал причиной широкого
развития этих феноменов на Севере однообразие северной природы и
обособленность жизни живущих там людей.
Однако в этой же работе «Из области первобытного психонейроза»
ее автор говорит и о фактах, которые «должны быть приняты во
ние» при обсуждении этого вопроса:
«С одной стороны, "кликушество" распространено далеко за
лами местностей земного шара, где царит "однообразие" природы и где
жизнь людей отличается "обособленностью". Такова, например,
тральная Россия <...>. Наконец, в весьма сильной степени подрывает
силу соображений д-ра Штейнберга то обстоятельство, что целое
мя, живущее по соседству с якутами в условиях полнейшего
зия природы и обособленности людей, — почти не знает этой формы
заболевания. Я говорю о чукчах. Конечно, заполярные страны, где
чуют чукчи, отличаются в несколько раз большим однообразием, чем
это мы наблюдаем по отношению к части Азии, сплошь занятой
ми <...> вот что мы читаем у наблюдателя чукотского племени: "Чукчи
представляют племя, свободное от нервных болезней: чукотские
щины, напр., совсем не поддаются особой форме истерии — меряче-
нья" (В. Г. Богораз. Краткий отчет об исследованиях чукоч Колымского
края) <...> Может быть, эти и другие аналогичные обстоятельства
вят специалистов пересмотреть объяснение этих явлений, предлагаемое
д-ром Штейнбергом» ([103], с. 221-223).
Считая, что объяснение исследуемым им феноменам должны давать
не этнографы, а специалисты-неврологи, Н. Виташевский пишет о
нимании природы истерии такими специалистами, как Клапаред, Жане,

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 353
С.А. Суханов и др., рассматривавших симптомы истерии как проявления
защитных реакций, имеющих характер рудиментов, и следствием
социации сознательных и бессознательных форм психической
ности, при которой их функционирование происходит изолированно,
в то время как в обычном состоянии они координируются. Кроме того,
Виташеский упоминает и наблюдение И. Рябкова, отмечавшего, что все
проявления этих болезненных состояний на крайнем Севере
ются с наступлением полярной ночи, летом же — ослабевают.
Следует, по-видимому, привести одно наблюдение и весьма
образное объяснение описанной выше «полярной истерии», одно из
названий которой у якутов звучит как «шаманский насыл». М. Хлыбова
в статье «Свет далекой звезды» ([107]) упоминает о легенде,
щей у канадских индейцев и эскимосов Аляски, и приводит сделанное
метеорологами наблюдение специфического «полярного психоза» у
моров на крайнем Севере. Согласно этой легенде, прямо под Полярной
звездой на небесной тверди находится дворец неописуемой красоты. Он
невидим, но когда небесные жители открывают верхние окна (на
них этажах живут «злые существа») этого дворца и начинают призывать
к себе души живых людей, то слышавшие этот «зов» забывают обо всем
и идут в свой последний путь навстречу Полярной звезде. (К счастью,
когда открываются только нижние окна этого дворца, то его свет падает
на облака, и люди видят «простое полярное сияние», не
щееся, однако, этим специфическим и опасным «зовом».)
Метеорологи наблюдали последствия этого «зова». На черном небе
появились первые сполохи северного сияния, и скоро весь небосвод
был расцвечен северными красками. Поморы подняли головы от
ты и минут пять молча смотрели на пульсирующие разноцветные языки
сияния. Потом, как по команде, все встали, а из домов вышли дети и
старики, не участвующие в общей работе. Все жители поселка
лись в подобие огромного хоровода и стали медленно ходить по кругу.
Поморы двигались, как зомби, абсолютно синхронно и по одной и той
же траектории. Если кто-то из них совершал любое телодвижение, то
остальные его немедленно повторяли. Затем они запели песни на
ных и непонятных для людей, знающих язык местных жителей, языках.
Затем неожиданно, как по команде, прекратили песню и, выстроившись
гуськом, стали уходить на Север. Уже наблюдавший подобную
ну ранее, один из метеорологов заметил, что «пока северное сияние не
утихнет, они так и будут брести в сторону полюса». «И ничто их не
новит: ни горы, ни вода, только смерть ...Здешним повезло: не так
ко к морю находятся. Пока они до него дойдут, северное сияние авось
утихнет, все в чувства придут и по домам разойдутся. А то жители других

354 Глава 3
деревень все до единого в море уходили. А немощные, которые сами
идти не могли, раздирая руки-ноги в кровь, ползли за Полярной».
Автор статьи пишет, что известны случаи, когда целые деревни
дили в белое безмолвие. Люди прерывали свои дела, оставляли скарб.
В брошенных из-за «мерячки» домах можно было найти бурлящие
гунки с готовящейся едой, маленьких детей в люльках. Ссыльный врач
Григорьев, проживавший на Кольском полуострове в районе Лов-озера,
наблюдал вспышки одновременного возникновения «мерячки» в
ных селениях и однозначно связывал их с появлением на небе
ного сияния. М. Хлыбова отмечает, что полярные сияния генерируют
низкочастотные электромагнитные волны, и их частота полностью
впадает с частотами ритмов головного мозга человека. Однако в целом,
по мнению автора, описанный выше «полярный психоз» еще нуждается
в объяснении, в частности, в понимании того, какую роль играет
ное сияние в возникновении этого феномена.
Мне представляется достаточно логичным предположение, что
здесь изменение сознания (по типу сумеречного) может быть
лено действием нескольких факторов: психогенно спровоцированной
активизацией моторных автоматизмов, связанных с существующими
суеверными представлениями (упомянутая выше легенда) в
ях действия сверхсильного однообразного раздражителя (играющий
свет полярного сияния), на фоне специфически измененной
зиологической деятельности, наступающей во время полярной ночи и
связанной с резким ограничением ранее существующих «дневных»
действий. По моему мнению, пониманию феноменов, объединяемых
понятиями «полярная истерия» или «полярный психоз», в
ной мере может способствовать высказанная в предшествующей главе
гипотеза о характере изменений психофизиологической деятельности,
определяющих возникновение индуцированных бредовых и смежных с
ними расстройств.
Завершая настоящую главу, прежде всего, по-видимому, следует
метить, что значительная часть описанных здесь явлений, носящих
рактер экстраординарных событий социально-психологического
на, как следует из приведенных выше описаний, по существу, не имеет
отношения к психиатрии и, в соответствии с этим, может вообще не
сматриваться в понятиях психиатрии. Речь идет о различного рода
вериях, заблуждениях, в том числе мистико-религиозного характера, и
разного рода сектах и любого рода общественных учениях, движениях
и соответствующих объединениях. Естественно, что это не исключает
необходимости психиатрической оценки отдельных лиц с
скими расстройствами, связанных с теми или иными коллективными

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 355
и массовыми феноменами, или различного рода суеверий и «слишком
сильной веры» (фанатизма), определяющих неадекватное поведение,
как отдельного человека, так и группы лиц.
Уже экстраординарный характер поведения и переживаний, нередко
отмечавшегося у множества лиц, определяют возможное участие
тра в комплексной оценке наблюдавшихся явлений. Однако это участие
никак не является основанием для отнесения тех или иных социально-
психологических феноменов к психопатологии. В этих случаях психиатр
обязан руководствоваться положениями последней международной
классификации психических расстройств (МКБ-ю), которая в
щее время учитывает и существующее законодательство в области
хиатрии, в соответствии с которыми диагноз психического расстройства
не может основываться только на несогласии гражданина с принятыми
в обществе моральными, культурными, политическими и
ми ценностями.
Еще в большей степени психиатрическая оценка того или иного
ления должна учитывать и «среду обитания», в рамках которой
дается изучаемый феномен. Ситуационное понимание нормы и
гии невозможно без учета особенностей переживаний людей, чувства
которых, по выражению Энгельса, «вскормлены исключительно
гиозной пищей». При этом далеко не всегда эта «пища» была получена
в рамках господствующего в обществе мировоззрения и наиболее
пространенных религиозных конфессий. Для меня в рамках настоящей
главы было важно избежать свободной экстраполяции
ских понятий на область явлений, подлежащих изучению в рамках
гих наук (психология, этнография, социология, юриспруденция,
гогика, религиоведение и др.), но насколько это удалось — пусть судит
читатель.
Большая часть психопатологических феноменов, которым была
посвящена настоящая глава, относится к невротическому уровню
хических нарушений или представляет собой относительно
ванные симптомы или их аналоги, остающиеся вне рамок целостных
психических расстройств, оцениваемых в соответствии с
щими психиатрическими систематиками (прежде всего используемой в
настоящее время МКБ-ю). Однако уже употребление понятия
тический уровень» имплицитно содержит и подразумеваемое
вание предшествующих классификаций психических заболеваний с их
делением наблюдаемых психических расстройств на невротический и
психотический уровень.
И хотя, как следует из текста настоящей главы, это деление в ряде
чаев носит во многом искусственный характер (это было хорошо видно

356 Глава 3
на примере расстройств, наблюдаемых во время эпидемии кликушества),
оно, по моему мнению, было необходимо для разграничения заведомо
психотических форм в рамках индуцированных бредовых расстройств
и относительно кратковременных истерических припадков,
мых в процессе самых различных форм одержимости. Здесь это
граничение определяло существенное различие и терапевтических, и
профилактических мероприятий. Важно, что большая часть случаев
описанной выше одержимости была связана в первую очередь с
тическими расстройствами.
В работе «Один случай невроза в форме одержимости в
том веке» 3. Фрейд писал: «Не стоит удивляться тому, что неврозы
тех давних времен предстают перед нами в обличье бесовства <...>.
монологическая теория средневековья оказалась вернее соматических
подходов, возникших в век "точной" науки. Одержимость — это и есть
то, что мы называем неврозами, при толковании которых мы тоже
ссылаемся на психические силы» ([ю8], с. 27). Вместе с тем не
зывает сомнений, что однозначная трактовка (с использованием
временной психиатрической систематики психических расстройств)
описанных в самых различных источниках прошлого (частично они
были использованы в настоящей главе) случаев одержимости вряд ли
возможна.
В этом плане следует согласиться с пониманием этого одним из
вестных французских православных богословов Ж. К. Ларше ([109]),
который в монографии «Исцеление психических болезней...» пишет:
«Расплывчатые термины, которые обычно применяются для
ния нарушений, и, как правило, краткие описания этих случаев почти
не позволяют отнести их ни к сложным нозологическим категориям
современной психопатологии, ни к нозологическим категориям, более
простым и менее многочисленным, времени написания этих житий.
Поэтому нельзя провести между ними точные сопоставления <...>
поставление остается рискованным, будучи одновременно слишком
точным, и в то же время оно будет искаженным из-за чрезмерной
кретности, настолько от древних веков до нашего времени изменилось
понимание этих феноменов и способ их описания» ([109], с. 67).
Рассмотрение в настоящей монографии индуцированных
стройств различного уровня в отдельных главах — это своеобразная
попытка в какой-то мере, с одной стороны, конкретизировать
ление В. Громбаха ([но]) о том, что индуцированное помешательство,
относясь к группе психогенных заболеваний, представляет собой
ключительное звено» в длинной цепи различных форм психической
индукции, большая часть которой относится к норме. С другой сторо-

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 357
ны, в рамках именно настоящей главы, по моему мнению, было
но, что индуцированное помешательство (здесь это понятие объемлет
и невротический, и психотический уровни психических расстройств)
является не только психо-, но и социогенным заболеванием. Все
ставленные здесь психические расстройства формировались в особых
условиях жизни, поэтому рассматривать их только с точки зрения пси-
хотравмирующего воздействия того или иного фактора не
ется возможным.
По моему мнению, для объяснения генеза индуцированных
рических расстройств (речь здесь идет именно о расстройствах, а не о
психической эпидемии типа Салемской колдовской истерии или о
дении тех или иных сектантов) важно понимание того, что мозг людей,
живущих в особых условиях, связанных с выраженной «зависимостью
от силы коллективных действий» (Б. Ф. Поршнев), имеет определенные
особенности психофизиологической деятельности. А возникающий под
влиянием психотравмы (или иных причин) «срыв» этой деятельности
может обнаруживаться или как «подражательный невроз», или как
никновение состояний измененного сознания со множеством
вольных действий, характерных для истерического припадка, или
торных автоматизмов.
Уже возникновение состояний одержимости или коллективных
истерических судорог и даже психосоматических явлений
ного характера, не сопровождающихся соответствующей трактовкой
религиозно-мистического плана, свидетельствует, что и к
ным расстройствам невротического круга может быть применена
теза о том, что генез индуцированных расстройств определяется
ходом деятельности мозга на филогенетически более древний режим
функционирования — стадию досуггестивности. Однако этот переход,
характерный для психотических форм (об этом уже писалось в
ствующей главе), непосредственно предваряют изменения механизмов
суггестии и контрсуггестии с соответствующими поведенческими
шениями. При этом невротический уровень индуцированных
ских расстройств чаще всего не меняет содержания сознания человека,
а проявляется только в изменении форм поведения и отдельных
тельных актах.
В плане расширения представлений об упомянутой выше
онной норме, наблюдающейся в условиях тех или иных психических
эпидемий, представляется целесообразным рассмотрение различных
вариантов суггестии, связанной с суицидальным поведением, а также
коллективных самоубийств, наблюдающихся в рамках
ных бредовых расстройств.

358 Глава 3
Литература
1. Кандинский В.Х. Нервно-психический контагий и душевные эпидемии.
Природа, 1876, №6. - С. 138-190.
2. Реньяр П. Умственные эпидемии (Историко-психиатрические очерки).
СПб., 1889.
3. Гельпах В. Психические эпидемии. СПб.: Изд. «Литературно-Медицинского
Журнала» д-ра Окса, 1908.
4. Бехтерев В.М. Внушение и его роль в общественной жизни. СПб.: Изд.
К.Л. Риккера, 1908.
5. Португалов В.О. Повальные чудачества. СПб.: Типография и
графия А. Траншель, 1889.
6. Яковенко ВМ. Индуцированное помешательство (folie a deux), как один из
видов патологического подражания. Вест, клинич. и судеб, психиатр, и
вропат., 1887, в.1. - С .1-109.
7. Булгаковский Д.Г. Явления умерших из загробного мира от древности до
ших дней. М.: Изд. «Елеон», 1999.
8. Сикорский И.А. Психопатическая эпидемия 1892 г. в Киевской губ. Киев,
1893.
9. Скуридин КС. Случай индуцированного помешательства (folie a deux).
Неврол. вест. 1895, т. III, вып. 1. - С. 1-16.
10. Stein E. Uber die sogenannte psychische Contagion. Diss., Erlangen, 1877.
11. Погибко Н.И. Индуцированные психозы. М., 1970.
12. Шерешевский A.M. Социально-психологическая оценка психиатрами
сии некоторых эпидемических душевных расстройств. В сб: Социально-
психологические исследования в психоневрологии. Л., 1980. - С. 142-148.
13. HeckerJ.RC. Die grofien Volkskrankheiten des Mittelalters. Enslin, Berlin, 1865.
14. Конради Е. Повальные психические болезни средних веков. Женский
ник, 1867, № 6. - С.1-30.
15. Психиатрия. Учебное пособие. Под ред. В.П. Самохвалова. — Ростов н/Д.:
Феникс, 2002. - С. 295-299.
16. Корсаков С.С. Курс психиатрии. М.: Типо-лит. В. Рихтер, 1901.
17. ТокарскийАА. Психические эпидемии. Отд. оттиск. — М., 1893.
18. Schoeneman Th.J. Criticisms of the Psychopathological interpretation of wsitch
Hunts: a Review. Amer. J. Psychiatr., 1982,139,8. - P. 1028-1032.
19. Гольдблат Г.О. К вопросу об «обновлении» церковных куполов. В
ке, посвященном В. М. Бехтереву к 40-летию профессорской деятельности
A885-1925). Л., 1926. - С. 681-689.
20. Вейгандт В. К психопатологии образования сект. Там же. — С. 678-680.
21. Maleson F. G. Dilemmas in the Evaluation and Management of Religious Cultists.
Amer. J. Psychiatr., 1981,138,7. - P. 925-929.
22. Galanter M. Charismatic Religious Sects and Psychiatry: An Overview. Amer. J.
Psychiat., 1982,139,12. - P. 1539-1541.
23. Ross M.W. Clinical Profiles of Hare Krishna Devotees. Amer. J. Psychiatr., 1983,
140,4. - P. 416-420.

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 359
24. Милев В. Психология и психопатология на религията. София: Медицина и
физкултура, 1988.
25. Полищук Ю.Ф. Психические расстройства, возникающие у людей,
ченных в деструктивные религиозные секты. Обозр. психиатр, и мед. пси-
хол., 1995, №1. - С. 14-20.
26. Кондратьев Ф.В. Психиатрический аспект последствий деятельности
временных культовых образований. Росс, психиатр, журн., 1997, № 2. —
С. 25-30.
27. Кондратьев Ф.В. Современные культовые образования («секты») как
психолого-психиатрическая проблема. М.: изд. мисс. отд. Московского
триархата, 1999.
28. Психология господства и подчинения. Хрестоматия (сост.А.Г. Чернявская).
Мн.: Харвест,1998. - С. 500-532.
29. Чалдини Р. Психология влияния. СПБ.: Питер Ком, 1999.
30. Дворкин А. Сектоведение. Тоталитарные секты. Опыт систематического
исследования. Нижний Новгород: Изд. Братства св. Александра Невского,
2000.
31. Прозоров А. Д. Как спасти себя и своего ребенка от тоталитарной секты. СПб:
«Издательский дом «Литера»», 2000.
32. Странная психическая эпидемия, случившаяся с ленскими бурятами.
нал Министерства внутренних дел, 1844. Ч. 6. — С. 473-480.
33. Calmel De la folie, consideree au point de vue patologique, philosophique, histo-
rique et judiciarre. Paris, 1845.
34. Шпренгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм. М.: «Интербук», 1990.
35. Сад демонов. Словарь инфернальной мифологии средневековья и
дения (автор-составитель А.Е. Махов). М.:«Интрада», 1998.
36. Рассел Дж. Б. Колдовство и ведьмы в Средние века. СПб.: Изд. гр-па
зия», 2001.
37. Саммерс М. История колдовства. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.
38. Орлов М.А. История сношений человека с дьяволом. М.: «Республика»,
1992.
39. Сирано де Бержерак С. За колдунов. Против колдунов. В кн.: Демонология в
эпоху Возрождения. М.: Изд-во «Российская политическая энциклопедия»,
1995.
40. Арру-Риведи Ж. Истерия. М.: Астрель: ACT, 2006.
41. Bonfanti I The Witchcraft Hysteria of 1692. Volume 1+П. Wakefleld, MA, 1992.
42. Brown D. C. A Guide to Salem Witchcraft Hysteria of 1692. Salem, 1994.
43. Роббинс Р.Х. Энциклопедия колдовства и демонологии. И.: МИФ; Локид,
1994.
44. Patton A. S. A Doctors Dilemma: William Griggs and the Salem Witch Trials,
Salem: Salem Witc Museum, 1998.
45. WrightJ. H. Sorcery in Salem. Charleston: Arcadia, 1999.
46. Персон С. А. Основоположник клинической медицины Томас Сиденхем.
Клиническая медицина, 1965, т. 43, № И. - С. 63-66.
47. ЯкубикА. Истерия. М.: Медицина, 1982.

360 Глава 3
48. Александер Ф., Селесник Ш. Человек и его душа: познание и врачевание от
древности и до наших дней. М.: Прогресс — Культура; Изд-во «Яхтсмен»,
1995.
49. Овсянников С.Л. История и эпистемология пограничной психиатрии. М.:
«АЛЬПАРИ», 1995.
50. Даль В.И. О повериях, суевериях и предрассудках русского народа. СПб.:
Изд-во «Литера», 1996. - С. 28-32.
51. Максимов СВ. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб.: ТОО «ПОЛИ-
СЕТ», 1994. - С. 124-133.
52. Костомаров Н.И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа
в XVI и XVII столетиях. СПб.: Типография Карла Вульфа, 1860. - С. 180-
214.
53. Краинскш КВ. Порча, кликуши и бесноватые как явления русской
ной жизни. Новгород, 1900.
54. Штейнберг СИ. Кликушество и его судебно-медицинское значение. Архив
суд. медиц. и обществ. Гигиены, 1870, № 2. — С. 64-81.
55. Эскироль Ж.Э.Д. Демономания. К кн.: Нолл Р. Вампиры, оборотни, демоны
в психиатрической литературе XX века. Киев: Факт, 1999. — С.171-197.
56. Никитин МЛ. К вопросу о кликушестве. Обозр. психиатр., неврол, и экс-
пер. психол., 1903, № 9. - С. 656-668; № 10. - С. 746-756.
57. Коцовскип А.Д. О так называемом «Балтском движении» в Бессарабии.
ды Бессарабского общества естествоиспытателей и любителей
ния. Кишинев, 1911-1912, т. III. - С. 147-180.
58. Бруханский Н.П. К вопросу о психической заразительности. Обозр. психи-
ат., неврол. и рефлексол., 1926. № 4, 5. - С. 279-290.
59. Якобий П. Религиозно-психические эпидемии. Вестник Европы, 1903, № 10,
С. 732-758.
60. Якобий П. Основы административной психиатрии. Орел: Типография
бернского правления, 1900.
61. Лукомский И.И. Об одной форме истерических расстройств. В сб.: Неврозы.
Труды конференции, посвященной прблеме неврозов. Петрозаводск:
сиздат, 1956. - С. 195-201.
62. Урюпина М.Д. Клинические особенности истерических расстройств с
дом одержимости «икотой». В сб.: Вопросы психиатрии, вып. 2. Пермь,
1972. - С. 67-77.
63. Урюпина М.Д. и др. Роль психической индукции в формировании
ма одержимости «икотой». В сб.: Пробл. невр. и психиат., Пермь, 1976. —
С. 111-115.
64. Медведева В.В., Сметанников III. Этиология и клиника индуцированных
нервно-психических расстройств с симптомом икоты. В сб.: Актуальные
вопросы алкоголизма и других экзогенных заболеваний. Л/. Медицина. —
С. 111-117.
65. Медведева В.В. Начальные проявления индуцированных невротических
расстройств (типа икоты). Труды четвертого Всероссийского съезда
патологов и психиатров. М., 1980 - С. 326-328.

Коллективные и массовые индуцированные психопатологические феномены... 361
66. Медведева В.В. Индуцированные нервно-психические расстройства с
птомом икоты. Автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. мед. наук. М.,1980.
67. Прыжов И. Русские кликуши. В кн.: Иван Прыжов. 26 московских
ков, юродивых, дур и дураков и другие труды по русской истории и
графии. СПб.: «ЭЗРО», М.: «ИНТРАДА», 1996. - С. 77-104.
68. Власова М. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. СПб.: Северо-Запад, 1995.
69. Ефименко П.С. Из «Материалов по этнографии русского населения
хангельской губернии». В кн.: Русское колдовство, ведовство, знахарство.
СПб.: «ВИАН», «ЛИТЕРА», 1997. - С. 270-276.
70. Сидоров А.С. Знахарство, колдовство и магия. Материалы по психологии
колдовства. СПб.: «Алетейя», 1997.
71. Тейлор Э. Первобытная культура. М.: Госуд. соц.-эконом. изд-ство, 1939.
72. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.:
Педагогика-Пресс, 1994.
73. Дектярев Б.Н., Рожнов В А. К учению об истерических эпидемиях. В сб.:
просы клиники и лечения психозов. Фрунзе, 1962. — С. 187-194.
74. Штейнгауз СМ. Эпидемия икоты. Журн. невр. и психиат., 1903. № 3. —
С. 417-434.
75. Жане П. Неврозы и фиксированные идеи. СПб.: Изд-во О.Н. Попова, 1903.
76. Жане П. Психический автоматизм. М.: Изд. «Начало», 1913.
77. Small G. W., Nicholi A. M. Mass Hysteria Among Schoolchildren. Early Lose as a
Prediposing Factor. Arch. Gener. Psychiatr., 1982, 39,6. - P. 721-724.
78. Шаталов В. Эпидемия истерических судорог в женском городском
ще. Врач, 1891. - С. 255.
79. Жуков А. Эпидемия истерии среди учениц низшего учебного заведения.
Врач, 1895. - С. 1275.
80. Wong S. W. et al Psychological epidemic in Hong Kong. 1. Epidemiological study.
Acta psychiatr. Scand., 1982,65, №6. - P. 421-436.
81. Tarn Y. K. et al Psychological epidemic in Hong Kong. П. Psychological and
iological characteristics of children who were affected. Acta psychiatr. Scand.,
1982, 65, №6. - P. 437-449.
82. TeohJ.I. et al Epidemic Hysteria in Malaysian Schools: An illustrative Episode.
Psychiatry, 1975,38, № 3. - P. 258-268.
83. Осипов ВЛ. Курс общего учения о душевных болезнях. Берлин: Госиздат,
1923.
84. Бехтерев В.М. О своеобразной нервно-психической эпидемии среди
чих рижских и петроградских фабрик в марте 1914 г. Обозр. психиат.,
вролог, и эксперим. психол. 1914-15 гг. — С. 419-466.
85. Скляр Н.И. и др. Случай массовой психической эпидемии на рыбном
мысле. Журн. невр. и псих., 1931, №8. - С.47-53.
86. Nandi D. N. et al Contagious Hysteria a West Bengal Village. Amer. J. Psychoth-
er., 1985,39, №39. - P. 247-252.
87. Маркова Е.Н., Семенова А.Д. Об одной психической эпидемии. В сб.: Пробл.
психиат. и невр., вып.6, Уфа: Башгосиздат, 1944, — С. 255-272.

362 Глава 3
88. Gamino LA. et al Emergency management of mass psychogenic illness. Psycho-
somatics, 1989,30, № 4. - P. 446-449.
89. Small G. W. et al. Mass hysteria among student performers: social relationship as
a symptom predictor. Amer, J, Psychiat., 1991,148, №9, - P. 1200-1205.
90. CavenarJ. O., CaudillL. H. Familial Neurotic Symptoms. Amer. J. Psychiat., 1979,
136, №11. - P. 1474-1475.
91. Парыгин Б.Д. Основы социально-псхологической теории. М.: Мысль,
1971. - С.219-300.
92. Musalek М., Kutzer E. The frequency of shared delusions in delusions of
tion. Europ. Arch. Psychiatr. Neurol. Sci., 1990, Vol. 239, № 4. - P. 263-266.
93. Mason M. Is It Diesease or Delusion? U. S. Takes on a Dillemma. New York Times.
24.10. 2006.
94. Simons R. C, Hughes С С. (edit.) The Cultural-Bund Syndromes Folk Illnesses of
Psychiatricand Antropological Interest. D. Reidel, Boston, 1985.
95. Helman C. G. Culture Health and Illness: An Introduction for Health
sionals. Oxford: Butterword - Heinemann, 1990. - P. 214-248.
96. Morris D.B. The Culture of Pain. University of Californnia Press, Berkeley, 1991.
97. Самохвалов В.П. История души и эволюция помешательства (начала
люционного психоанализа). Сургут АИИК «Северный дом», Северо-
Сибирское книжное издательство, 1994. — С. 93-103.
98. Дмитриева Т.Е., Положий Б.С. Этнокультуральная психиатрия. М.:
цина, 2003. - С. 46-66.
99. Мицкевич С. Истерия на крайнем северо-востоке Сибири. Обозр. психиат.,
невр. и эксп. псих., 1910, № 5. - С. 926-927.
100. Мицкевич СИ. Мэнэрик и эмиряченье. Формы истерии в колымском крае.
М., 1929.
101. Мицкевич СИ. Записки врача-общественника A888-1918). М.: Медицина,
1969. - С. 120-135.
102. Токарский А.А. Мерячение и болезнь судорожных подергиваний. М.,1890.
103. Виташевский Н. Из области первобытного психонейроза. Этнографическое
обозрение. Кн. 88,89. - С. 180-228.
104. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Том второй.
СПб.: Изд. М.О. Вольфа, 1881. - С. 331.
105. Голубев В.Л. и др. Синдром «прыгающего француза из штата Мэн». Журн.
неврол. и психиат., 1993, Т. 93, вып. 6. - С. 91-93.
106. Кашин А. Болезнь Олиганджа в Южной Даурии и Якутии. Протоколы
щества русских врачей в Петербурге, 1868, № 13. — С. 379-385.
107. Хлыбова М. Свет далекой звезды. Курьер. 10.01.2003.
108. Фрейд 3. Собрание сочинений в 26 томах. Т.З. Одержимость дьяволом.
ранойя. СПб.: Изд-во «Восточно-Европейский Институт Психоанализа»,
2006.
109.Ларше Ж.-К. Исцеление психических болезней. Опыт христианского
тока первых веков. — М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2007.
ИО.Громбах В. Индуцированное помешательство. БМЭ, 1-е изд., т. 11. — М.,
1930. - С. 424-426.

Глава 4
Суицидальное поведение и суггестия.
Коллективные и массовые самоубийства.
Суицид и индуцированное бредовое расстройство
' ^^T^

П. Брейгель «Битва при Гелвуе» (Самоубийство Саула) (фрагмент)

Как показывает изучение исторических источников, первые
бийства отмечались уже на заре человеческой истории. Феномен
добровольного прекращения собственной жизни, по-видимому,
возник вместе с формированием человека как общественного существа.
История различных религий, мифы разных народов, первые
ные свидетельства и исторические хроники достаточно убедительно
свидетельствуют об этом. Обзор многочисленных источников,
щенных историческому аспекту проблемы самоубийств (включая и
териалы мифологии), можно найти во многих работах исследователей
прошлого и нашего времени ([i]-[z])- Однако в настоящей главе речь,
естественно, пойдет о специфических аспектах этой проблемы,
ленных на изучение явлений, так или иначе связанных с темой
фии и нередко выступающих как феномены, смежные или
ющие индуцированные бредовые расстройства. Эти проблемы связаны
и с коллективными и массовыми самоубийствами, и с изучением роли
различных видов суггестии в формировании суицидального поведения.
Так или иначе, представленные ниже явления выступают как
ны, смежные с индуцированными расстройствами, и традиционно
сывались и исследовались в рамках folie a deux.
Коллективные и массовые самоубийства были зафиксированы в
человеческой истории одновременно с индивидуальными. В Библии
(i Царств 31:1, 3~5) °ДНО из первых коллективных самоубийств в
рии описано следующим образом: «Филистимляне же воевали с
раильтянами, и побежали мужи Израильские от Филистимлян, и пали
пораженные на горе Гелвуе. <...> И битва против Саула сделалась
стокая, и стрелки из луков поражали его, и он очень изранен был
ками. И сказал Саул оруженосцу своему: обнажи свой меч и заколи меня
им, чтобы не пришли эти необрезанные, и не убили меня, и не
лись надо мною. Но оруженосец не хотел; ибо очень боялся. Тогда Саул
взял меч свой, и пал на него. Оруженосец его, увидев, что Саул умер, и
сам пал на свой меч, и умер с ним».
Описанная выше добровольная смерть первого царя израильтян
понятна и полностью соответствует хорошо известным историческим
фактам, в соответствии с которыми смерть побежденных считалась

366 Глава 4
необходимым атрибутом жизни, для того чтобы не попадать в руки
гов. Известно, что с этой же целью перед собственным самоубийством
нередко убивали своих жен и детей. Понятна и смерть оруженосца с
том того положения и характера зависимости от «господина», которое
существовало с библейских времен и сохранилось у некоторых народов
вплоть до XX века (несмотря на изменение и функций, и самого
ния «оруженосца» в разное время и в разных странах). Естественно, что
в рамках представленного выше коллективного самоубийства двух лиц,
связанных определенными социальными отношениями, речь идет не
просто о добровольной смерти слуги, «обязанного» уйти в «мир иной»
вслед за господином.
Понятно, что здесь невозможно не учитывать и конкретную
новку, в той или иной мере влияющую на выбор «быть или не быть»: оба
самоубийцы уходят из жизни в результате поражения в жестокой битве
и никак не могут рассчитывать на пощаду со стороны победившего врага.
Таким образом, уже хорошо известная смерть Саула, нашедшая
ние не только в Библии, но и в произведениях художников (в качестве
иллюстрации в монографии приведено одно из них), может быть
телем неоднозначности мотивов, определяющих коллективный характер
самоубийства. Существует предание об одновременной добровольной
смерти 5оо конфуцианцев, бросившихся в море после того как по приказу
правившего тогда императора были сожжены их священные книги ([з],
с. 15). Исторические хроники, литературные произведения, картины
менитых художников, представившие множество самоубийств реальных
личностей и вымышленных персонажей, естественно, так или иначе,
печатлели и индивидуальную, и совместную смерть нескольких лиц.
стоятельства их добровольного ухода из жизни — это не просто эпизод из
далекого прошлого, но один из элементов формирования своеобразного
суицидального архетипа, существующего и в наши дни.
Вряд ли из представлений современного человека можно изъять и
жертву преступной страсти Лукрецию, и романтически-экзотическое
самоубийство Антония и Клеопатры, возвышенно-печальный уход из
жизни Ромео и Джульетты и вошедшее в историю сказание об Аррии,
жене Тразеи Пета (участника неудачного заговора против Нерона),
дающей мужу со словами: «Не больно» (поп dolet) — кинжал, которым
она только что пронзила собственную грудь. Интересно, что почти две
тысячи лет назад Плиний Младший расценивал поведение Аррии как
«поступок славы героической», но одновременно считал: «Но когда она
это делала и говорила, перед ее глазами вставала неумирающая слава.
Не больший ли подвиг — скрывать слезы, таить скорбь; потеряв сына,
играть роль матери, не ожидая в награду бессмертной славы» ([8]).

Суицидальное поведение и суггестия... 367
Л. Кранах. «Лукреция»
И как бы суицидологи (включая и автора настоящей монографии) ни
пытались лишить такого рода смерти романтического ореола, убрать из
психической жизни человека эмоцибнально-когнитивный след от этих
(или других) самоубийств, это вряд ли удастся. (О «следе», который
оставляет самоубийство той или иной личности, включая современных
кумиров из шоу-бизнеса, еще будет идти речь в дальнейшем.) Однако
прежде, по моему мнению, необходимо в самом общем виде
вить здесь собственное понимание того, чем отличается самоубийство
от других форм поведения и переживаний человека. Естественно, это
понимание практически совпадает с дефинициями суицида,
гаемыми большинством исследователей-суицидологов. Расхождение
определяется стремлением автора обратить внимание на некоторые
«нюансы» определений самоубийства, которые, как мне
ся, значимы в плане более четкого разграничения отдельных
нов суицидального поведения и связанных с ним переживаний.

368 Глава 4
Существует достаточно много определений самоубийства. В каждом
из них тот или иной автор стремится подчеркнуть его самые
ные характеристики. В конце XIX века отечественный суицидолог (он же
автор термина «сюисюдология») П. Г. Розанов писал, что «самоубийство
есть такое действие человека, направленное им на самого себя, благодаря
которому преждевременно должна или может прекратиться его
ная жизнь» ([9], с. 19). Однако жизнь в результате действий,
ных на самого себя», может «прекратиться» и при отсутствии намерения
покончить с собой. Поэтому многие суицидологи не случайно вводят или
подразумевают при определении суицида наличие этого «намерения».
Оставляя за недостатком места классическое определение Э. Дюркгейма
и других авторов конца XIX - первой половины XX века, по-видимому,
следует сразу перейти к нашему времени.
Так, американский суицидолог М. Фарбер предлагает наиболее
краткое определение: «Самоубийство — это сознательное, намеренное
и быстрое лишение себя жизни» (цит. — [7], с. ij). Но мне
ется, что каждая из приведенных характеристик нуждается, как
мум, в уточнении. По мнению А. Бека и Р. Гринберга ([ю]), сам термин
«намерение» усложняет понимание суицидальной попытки. Авторы
считают, что наибольшую терминологическую путаницу создают все
же такие понятия, как «попытка самоубийства» и «завершенный
цид». Однако, по моему мнению, как раз два последних термина могут
пониматься вполне однозначно: наступление смерти в результате
ственных намеренных действий при завершенном суициде, при
нении жизни — эти же действия должны обозначаться как
ние на самоубийство» или «суицидальная попытка». Сложнее обстоит
дело с приведенными выше и, как уже отмечалось, нуждающимися
в уточнении характеристиками «лишения себя жизни», хотя в
шинстве случаев самоубийства они совершенно адекватно определяют
особенности поведения и переживаний, определивших наступление
смерти или попытку самоубийства.
Однако уже скорость «лишения себя жизни» может существенно
различаться в зависимости от способа самоубийства: время
ния смерти слишком различается в случае падения с 66-го этажа
ния в Нью-Йорке или прекращения приема пищи по религиозным
ображениям («запоститься»). Понятно, что характер намерения ухода
из жизни может существенно различаться у разных людей (и по своей
выраженности, и по особенностям переживаний, непосредственно
занным с мыслями о самоубийстве). При этом степень «намеренности»
прекращения собственной жизни влияет и на характер субъективной
стороны суицидального акта (его личностного смысла).

Суицидальное поведение и суггестия... 369
«Крик о помощи» человека, желающего как-то повлиять на
цию, с точки зрения выраженности суицидальной интенции
ния покончить с собой) слишком отличается от «самонаказания» или
«отказа от жизни» человека в состоянии депрессии. В ряде случаев при
оценке действий человека, несущих непосредственную угрозу его жизни,
вряд ли можно говорить о полном их осознании суицидентом. В
стве примера можно привести заведомо угрожающее жизни поведение
лиц с такими психическими расстройствами, как сумеречное состояние
сознания или кататонический синдром. Однако и вне этих расстройств
в отдельных случаях покушений на самоубийство однозначное
ление действий человека как «осознанных» и «намеренных» оказалось
невозможным. Примеры такого рода приведены были мною в «Основах
суицидологии» ([7], с 21,22,238,239).
Далеко не случайно один из создателей современной научной
цидологии Е. Штенгель ([и]), впервые разграничивший в 50-х годах
прошлого века самоубийства и попытки самоубийства, говорил о том,
что намерение покончить с собой может быть неясным или
ленным. Однако не вызывающая сомнений «неясность» или
ленность» намерений человека по прекращению собственной жизни,
обнаруживающаяся в отдельных случаях, вовсе не является основанием
для изъятия из любого рода дефиниций самоубийства его самой
ственной и определяющей характеристики. Эта «характеристика», как
уже отмечалось выше, непосредственно присутствует или
ется в большинстве определений самоубийства, даваемых суицидоло-
гами прошлого и настоящего и в официальных документах Всемирной
организации здравоохранения.
Однако и отдельные «нюансы» формулировок ВОЗ, по моему
нию, подлежат уточнению. Так, в докладе о состоянии здравоохранения
в мире в 2OOI г. самоубийство определяется как «результат сознательных
действий со стороны определенного человека, полностью осознающего
или ожидающего летального исхода» ([7], с. 17). Выше уже отмечалось,
что «полное осознание» далеко не всегда сопровождает суицидальное
ведение. Это же относится и к «ожиданию летального исхода». Сказанное
выше определяет необходимость собственной формулировки понятия
самоубийства, которая, по моему мнению, учитывает и возможные
анты тех или иных характеристик суицида. Последние, как уже
лось, могут вызывать разногласия как у теоретиков-исследователей, так
и у любого рода «практиков», вынужденных «по служебной надобности»
оценивать поведение и переживания человека, которые могут привести
(или уже привели) к его смерти. Представляемая ниже формулировка в
главных чертах совпадает с уже существующими дефинициями суицида.

370 Глава 4
Суицид (суицидальная попытка или покушение на
ство в случаях, не заканчивающихся смертью суицидента) — это
поведенческий акт (действия, реже бездействие), определяемый
непосредственным или опосредованным умыслом на
ние собственной жизни или демонстрацией этого. Представленное
определение самоубийства, по моему мнению, может быть применено к
любым формам аутоагрессивного поведения, направляемого намерением
лишения себя жизни или его демонстрацией. Оно адекватно
рует соответствующие действия любого человека, включая и психически
здоровых, и лиц с психическими расстройствами. Применительно к
хическим расстройствам можно говорить о том, что суицид носит
нозологический характер. При этом понятно, что его частота в рамках
прессии и маниакального состояния слишком различается. Возвращаясь
же непосредственно к приведенному выше определению, следует, однако,
отметить, что в отдельных случаях умысел (намерение) не может быть
однозначно верифицирован как направленный на самоубийство.
Речь идет, прежде всего, об уже упомянутых выше состояниях,
занных с психическими расстройствами (сумеречные состояния и др.).
Фигурирующее в определении понятие «опосредованный умысел»
носится к тем случаям, когда сами суициденты также не могут
но оценить свои намерения как направленные на прекращение жизни,
но сообщают, что они «просто» хотели «отдохнуть», «отключиться от
всего» и т. п. Однако сам характер аутоагрессивных действий в этих
случаях чаще всего определяет их заведомую опасность для жизни и
очень часто приводит к тяжелым последствиям. Здесь так же, как и в
случаях заведомых психических расстройств, можно отметить наличие
состояний измененного сознания, сопровождающегося недостаточным
осмыслением происходящего, в частности, непониманием тяжести
можных последствий совершаемых ими действий. Естественно,
ление того или иного поведенческого акта в качестве покушения на
моубийство (суицидальной попытки) вовсе не снимает необходимости
уточнения характера лежащего в его основе умысла (намерения).
нако первичная оценка аутоагрессивных действий, прямо или косвенно
направляемых такого рода «умыслом» (и даже демонстрацией его), по
моему мнению, должна включать все возможные варианты
щих у суицидента представлений о прекращении собственной жизни.
Только в этих случаях возможно адекватное отношение к так
мым «серьезным» и «несерьезным» суицидальным попыткам и
ветствующая психотерапевтическая работа, связанная с особенностями
каждого суицида, характер которого должен уточняться специалистом,
имеющим обязательную суицидологическую подготовку.

Суицидальное поведение и суггестия... 371
В этом плане, по-видимому, целесообразно относить к суициду и
действия психически больных, направленные на прекращение
ственной жизни, но связанные с так называемой непроизвольной
тивацией, определяемой наличием некоторых психопатологических
феноменов: императивных галлюцинаций соответствующего
ния, симптомов психического автоматизма, кататонии и ряда других,
непосредственно обусловливающих совершение больным действий,
правленных на прекращение собственной жизни. В подобных случаях
отдельные специалисты считают, что последствия таких действий
дует расценивать как несчастный случай. Мне представляется, что
филактические мероприятия по предотвращению повторных, опасных
для жизни больных, поведенческих актов будут отличаться большей
антисуицидальной направленностью в тех случаях, когда такое
ние также будет расцениваться как покушение на самоубийство.
Приведенное выше определение самоубийства, по моему мнению,
может относиться к любым вариантам суицидального поведения. Важно,
что здесь в той или форме (прямо или косвенно) присутствуют
ления о прекращении собственной жизни. Чаще всего эти представления
непосредственно определяют наличие умысла, приводящего к
нию соответствующих действий. Однако возможно суицидальное
ведение, мотивы которого, как уже писалось выше, не могут быть четко
верифицированы, направлены ли они на демонстрацию намерения
ния себя жизни или носят своеобразный «косвенный» характер. Вместе с
тем, естественно, существуют аутоагрессивные действия, не связанные с
суицидальным поведением (покушением на самоубийство).
Такого рода действия могут быть обусловлены самыми различными
мотивами и намерениями субъекта, за исключением отмеченных выше.
Наряду с призывом, направленным на изменение поведения других
людей или привлечение к себе внимания, здесь может присутствовать
самая различная мотивация: снятие эмоционального напряжения,
стиненции и т. д. и т. п., вплоть до экспериментов с собственной жизнью
в процессе научного исследования. Все сказанное выше о различных
видах аутоагрессивных (включая суицидальные) действий определяют
необходимость дифференцированного подхода к ним, чему может
собствовать определение субъективной стороны того или иного
денческого акта, его мотивов и связанных с этим намерений.
Наряду с субъективной стороной, существенное значение в оценке
характера аутоагрессивных действий может иметь и определение
торов, детерминирующих отдельные виды поведенческих актов и
ющих роль пускового механизма. Последние чаще всего расценивают
как сопутствующие факторы. Отдельные исследователи определяют их

372 Глава 4
как непосредственный повод, как «последнюю каплю» или как
шие причины суицида. Так, один из наиболее известных отечественных
суицидологов начала XX века М. Я. Феноменов в работе «Причины
убийства в русской школе» ([i2]) разграничивал предрасполагающие
и ближайшие причины самоубийства и подчеркивал необходимость
различения таких понятий, как причины и мотивы суицида. По автору,
алкоголизм может быть определен как предрасполагающая причина, а
состояние опьянения — как ближайшая или «случайная»
ный толчок).
Изучение ведущих факторов (детерминант) формирования
дального поведения, по моему мнению, невозможно вне рассмотрения
всего многообразия составляющих механизмов формирования такого
сложного явления, как суицид. В рамках настоящей работы речь может
идти только о попытках описания констелляции факторов, играющих
решающую роль в формировании суицида. Рассматриваются именно
возможные сочетания неблагоприятных (с точки зрения угрозы жизни)
факторов, выступающих как основная причина суицида. Однако чаще
всего детерминанты суицида — это вовсе не изолированные факторы
самого различного происхождения, а именно их неблагоприятное
четание. Поэтому в качестве детерминантов выступает констелляция
личностных характеристик, средовых факторов и состояния,
возникающего у человека в определенной ситуации. Но те или иные
ставляющие в рамках этой констелляции часто могут быть определены
как решающий фактор (непосредственный пусковой механизм)
новения суицидальных тенденций.
Однако отмеченный выше «решающий фактор» ни в коей мере не
может рассматриваться как изолированная (и тем более единственная)
причина суицидального поведения в целом. Чаще всего эти пусковые
механизмы формируют отдельные звенья динамики суицидальных
денций, но только констелляция ведущих причинных факторов суицида
определяет дальнейшую динамику переживаний и поведения,
ленных на прекращение собственной жизни. Особенности понимания
автором настоящей монографии суицидогенных факторов
ся, прежде всего, необходимостью вычленения не столько мотивацион-
ной, сколько системообразующей составляющей суицидального
поведения.
Естественно, было бы нелепостью игнорировать роль ближайших
к суициду событий, нередко играющих роль «последней капли», или
мотивов, чаще всего связанных с непосредственно переживаемым
фликтом (о нем еще будет идти речь) при анализе попытки
ства. Но понимание и оценка суицида становится более адекватным,

Суицидальное поведение и суггестия... 373
если суицидологический анализ не останавливается на
ной мотивировке или конфликте, определяющем мотивационную
ставляющую суицида, а рассматривает причинные факторы
дального поведения как упомянутую выше констелляцию личностных,
средовых и статусных характеристик.
Обязательное наличие в каждом суициде сочетания всех отмеченных
выше характеристик не означает их равного долевого участия в
ровании суицидального поведения. Само понятие детерминанты
полагает необходимость (по крайней мере, желательность) вычленения
в каждом покушении на самоубийство ведущего, системообразующего
фактора в рамках множества причин, связанных с формированием
цида. Однако нередко можно констатировать, наряду с этими
ми, и наличие дополнительного социально-психологического фактора,
в отдельных случаях выступающего в качестве своеобразного пускового
механизма формирования суицидального поведения. Речь идет о самых
различных вариантах психического влияния, связанного, прежде
го, с наличием у человека знания о существовании таких форм поведения
вообще. Естественно, что все это психическое влияние осуществляется в
рамках личного опыта и особенностей воспитания на фоне
страненных своеобразных архетипов, связанных с самоубийством.
Одна из концепций суицидального поведения, выдвигаемая Д.
стером и подчеркивающая роль фактора обучения ([7], с. 99» 1ОО)> как
раз предполагает, что в его формировании большое значение имеют
различные виды социальных влияний, испытываемых суицидентом в
процессе его социализации, начиная с самого раннего детства. Однако в
целом как раз для суицидента, как отмечает автор, характерна
точная социализация. Само суицидальное поведение рассматривается
как формирующееся в процессе обучения, усиливающееся и
вающееся окружением суицидента.
Ниже приводятся отдельные положения концепции Д. Лестера:
• Суицид — это поведение, которому выучиваются. Детские
живания или окружение формируют человека с суицидальными
денциями и преципитируют суицидальный акт.
• Для суицида критическим является переживание наказания
бенком в процессе его воспитания. В первую очередь суицидент учится
подавлять гетероагрессию и обращать ее на себя.
• Суицидент не социализируется. Он/она недостаточно
руется в традиционной культуре. Суицидент не смог выучить
онные культурные нормы в отношении жизни и смерти.
• Суицид может быть усилен (закреплен) многими факторами
жения (субкультурными нормами), влиянием TV, половыми предпочте-

374 Глава 4
ниями определенной линии поведения, суицидами людей, значимых в
жизни суицидента (моделированием), семейным и другим окружением
и культурными паттернами.
В отношении же упомянутых выше суицидальных архетипов
образных паттернов знаний, влияющих на суицидальное поведение)
следует, по-видимому, привести тот факт, что в европейской
ре роль одного из них уже свыше двух столетий играет литературный
персонаж, созданный великим немецким писателем Гете. Не случайно
в медицине все связанное с суицидогенными психическими влияниями,
в частности, ролью подражания в частоте самоубийств, изучается как
«синдром Вертера». Но Вертер (и его «синдром») в
ском контексте — это не только медицинское и научное понятие, но и
вошедший в обыденное сознание действительный архетип,
щий определенные обстоятельства суицида. Вместе с тем можно
нить, что через 150 лет после выхода «Страданий юного Вертера»
рина Цветаева откликнулась на самоубийство Маяковского стихами, в
одном из которых она оценивает самого поэта и случившееся с ним как
«дворяно-российский Вертер, совето-российский жест». В этих
ках важно не столько наличие «дворянского» или «советского»,
ко образ, используемый для оценки «жеста».
Несомненное влияние «Страданий юного Вертера» на характер
цидального поведения и даже частоту самоубийств отмечали и Байрон,
и мадам де Сталь, и стоявший в стороне от литературных дел великий
французский психиатр Эскироль. Бриер де Буамон (цит. по: [з], с. 129)
описывал, как, подражая герою Гете, молодые люди, одетые в синие
фраки с золотыми пуговицами, стрелялись перед портретами
ленных. М. Дзедушецкий в монографии «Самоубийство», написанной
во второй половине XIX века (русский перевод 1877 г-) писал, что «еще
и теперь существуют экземпляры этого сочинения, облитые кровью тех,
кто видел в Вертере образец героизма и с ним в руках оканчивал жизнь
самоубийством» ([г], с. 8i). Известно, что «Вертер» находился в
ной библиотеке Наполеона, который перечитал его семь раз.
Наличие фактов прямого подражания поведению героя Гете не
зывает сомнений. Достаточно упомянуть своеобразное переложение
«Страданий» под названием «Российский Вертер, полусправедливая
повесть, оригинальное сочинение М.С., молодого, чувствительного
века, нещастным образом самопроизвольно прекратившего свою жизнь»
([13]). Написав это «оригинальное сочинение», его автор — 17-летний
помещик Михаил Сушков — отпустил на волю своих крепостных и
стрелился. Причины, обстоятельства и реакция некоторых
ников на это самоубийство были рассмотрены мною ранее в одной из

Суицидальное поведение и суггестия... 375
монографий ([14]» с. 79~8i). «Самопроизвольное прекращение» жизни
в данном случае имело свои причины, а маленькая «полусправедливая
повесть» — это навеянные чтением Гете своеобразные юношеские
риации на тему «Вертера».
О роли, Вертера, в своей судьбе М. Сушков писал в прощальном
письме: «Я не нашел предмета, который бы мог заменить мне
ную, и сему причиною были, как я воображал, мои лета, мои
ки, не допускавшие меня блистать пустяками, может быть и недостаток
моих достоинств, а когда такая мысль приходила, то раздражала мое
самолюбие и разрывала мне сердце. Ныне, оставшись один в Москве, я
имел времени довольно обдумать все сии обстоятельства; окружающая
меня пустота, уединение, в котором ничто меня не рассеивало, — это
подкрепило меня в намерении умереть, которое уже несколько времени
приходило мне в голову. Может быть, и Вертер помог мне отчасти, но
для Бога, не почитайте меня обезьяною Вертера, еще менее безумным.
Право, во мне нет безумия, ни меланхолии, от которой тетушкина
фья спрыгнула в колодезь» ([14]» с. 8о). Здесь важно, что «Вертер»
мог совершить это реальное самоубийство только «отчасти», а автор
приведенного выше предсмертного письма просит не считать его
зьяной» романтического героя. Это «отчасти», по-видимому, включало
и переживания, отмечавшиеся у героя его «полусправедливой повести»:
когда вышибли дверь и нашли его висящим в углу, то обнаружили на
столике отпускную его слуге, а на окне «Английскую трагедию»,
тую на странице, описывающей самоубийство Катона.
Однако обсуждение вопроса о влиянии произведения Гете на
ту самоубийств в первую очередь интересно в плане
ского исследования. Вряд ли с этих позиций следует принимать
ворочно утверждение Л. В. Кондратюка, который в своей интересной
монографии «Антропология преступления (микрокриминология)»
шет, что эта книга Гете «подняла такую мощную "волну" самоубийств,
что в некоторых странах роман был запрещен» ([15]» с. 224). При этом
автор приводит существующий в суицидологии «феномен Вертера» —
действительные подъемы уровня самоубийств («волны»), как только
в печати, в кино, на телевидении появлялись имеющие общественный
резонанс сюжеты о самоубийствах. Л. В. Кондратюк ссылается на
риканского социолога Д. Филипса, который доказал, что
но существует статистическая связь между появлением информации о
суициде и последующей волной проявления интрапунитивной
мообвинительной) агрессии, и объяснил эту связь тем, что
ция о самоубийстве генерирует у людей с определенной акцентуацией,
неуравновешенностью мотив подражания самоубийце, который они

376 Глава 4
реализуют. Но, по моему мнению, вряд ли следует экстраполировать
на «время Вертера» влияние мгновенно распространяемой в наши дни
через СМИ и Интернет информации о смерти того или иного
ного кумира. Да и настоящая «эпидемия самоубийств» в конце XVIII -
начале XIX века никак не могла бы включать только юношей «в синих
фраках с золотыми пуговицами».
Изложенное выше делает понятным, что выраженность влияния
«Вертера» непосредственно на интенсивность самоубийств можно
нивать по-разному. Так, И. Паперно в своей монографии ([i6]) отмечает
мнение, что этот роман породил эпидемию самоубийств, и упоминает,
что факты этого влияния отмечали многие знаменитые современники
Гете. По-видимому, следует согласиться с И. Паперно, которая
ет: «На самом деле у нас нет документальных свидетельств такой
демии (документированы лишь отдельные, весьма немногочисленные
случаи) — факт эпидемии самоубийств, спровоцированный "Вертером",
невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. Однако тот факт, что
ществует такое мнение — и многие исследователи повторяют его по сей
день, — значителен уже сам по себе» ([i6], с. i8). Мне представляется
достаточно обоснованной мысль И. Паперно, что убедительных данных
о действительной эпидемии самоубийств, вызванных «Вертером», нет.
И, как уже отмечалось выше, в отличие от распространения
ции через современные СМИ, прежде всего, в этом плане необходимы
данные хотя бы о «распространении» романа Гете в конце XVIII -
чале XIX века.
Вместе с тем, не вызывает сомнений влияние этого романа на
тературу вообще, и этот факт подчеркивало и подчеркивает множество
исследователей прошлого и настоящего. В работе, посвященной
нию «Вертера» на русскую литературу XVIII века, В. Сиповский ([17])
писал: «Красота романа, захватывающая сила "настроений",
ный" облик юноши-скорбника, с бледным печальным лицом и
красными мечтательно-грустными глазами — все чаровало читателя
"Вертера" и неудержимо влекло к "подражанию" всякого, кто
вал зуд писательства... Смерть Вертера, его предсмертные мысли и
ства, описание самоубийства и всех его подробностей — изображены и
рассказаны мастерски. Потрясающий реализм и психологическая
никновенность — все сделало указанные места особенно популярными
в европейской литературе "вертеризма"». В своей обширной статье
тируемый автор привел множество произведений упомянутого выше
«жанра», опубликованных в России в конце XVIII века и включающих в
качестве обязательного компонента самоубийство главного героя,
занное с несчастной любовью.

Суицидальное поведение и суггестия... 377
Естественно, безусловное влияние романа Гете на литературу и
ставленное выше и разделяемое мною несколько скептическое
ние к выводам о том, что «Вертер» вызвал эпидемическое
нение самоубийств, вовсе не исключает определенное «суицидогенное»
действие этого произведения. Объясняя это действие, М. Дзедушицкий
писал в ответ на «любопытное, а больше (как он считал), смешное
мечание» одного из многочисленных поклонников Гете,
ся, «почему подражали герою романа, а не — самому автору, который
остался жив?»: «Потому — что худая книга заразительна, притом мало
кто обращает внимание, что делает сам автор» ([2]. с. 8i).
В настоящее время (а впрочем, и его современникам и даже людям из
ближайшего окружения) чрезвычайно трудно судить о выраженности
суицидальных тенденций у молодого Гете в период его влюбленности
в Шарлотту Буфф и сложившейся ситуации «рокового треугольника».
Субъективные переживания того периода, по-видимому, полностью
не смог бы тогда выразить в вербальной форме и сам автор. Но о том,
что те или иные антивитальные и даже суицидальные переживания
ществовали, можно говорить с достаточной определенностью. Спустя
много лет сам Гете говорил И. П. Эккерману: «Я всего один раз прочел
эту книжку, после того как она вышла в свет, и поостерегся сделать это
вторично. Она начинена взрывчаткой! Мне от нее становится жутко.
И я боюсь снова впасть в то патологическое состояние, из которого она
возникла» ([i8], с. 466). Чрезвычайно важно в плане понимания
моотношения творчества и состояния человека, в том числе связанного
с отчаянием и даже суицидальными тенденциями, что от упомянутого
выше «патологического состояния» Гете спасает работа над романом.
Врачующее влияние на его душевные раны оказала способность
ального художника выразить испытываемые им чувства путем их
несения на героя романа. Как писал Гегель, Гете в своем романе описал
кризис и исцеление, данное ему творчеством.
Однако никак нельзя отождествлять полностью Вертера, как плод
художественного вымысла, и реальные переживания молодого
ленного конца XVIII века. Сам Гете на склоне лет писал в своих
биографических мемуарах «Из моей жизни. Поэзия и правда»: «Но если
я, преобразовав действительность в поэзию, отныне чувствовал себя
свободным и просветленным, то мои друзья, напротив, ошибочно
гали, что следует поэзию преобразовать в действительность, разыграть
такой роман в жизни и, пожалуй, еще и застрелиться». Успех своего
романа у современников автор связывал с тем, что, по его мнению,
«в нем наглядно и доступно была изображена сущность болезненного
юношеского безрассудства» ([19])- Уже спустя год после выхода романа

378 Глава 4
во время его второго издания Гете помещает стихотворный эпиграф к
первой части «Страданий юного Вертера»: «Так любить влюбленный
каждый хочет, хочет дева быть любимой так...». Но уже эпиграф ко
рой части «Вертера», публикуемый при повторном издании романа,
четко и недвусмысленно показывает отношение Гете к факту
ства героя и содержит прямое обращение к читателю (в форме
бразного предостережения).
Ты его оплакиваешь, милый,
Хочешь имя доброе спасти?
«Мужем будь, — он шепчет из могилы, —
Не иди по моему пути».
Однако с достаточной определенностью можно говорить о том, что
эмоциональное воздействие этого «обращения» на читателя заведомо
уступало «воздействию» на него описания поведения и романтических
переживаний «юноши-скорбника», представленного в романе. Этот
эпиграф, прямо призывающий читателей не следовать герою романа
при жизненных неудачах, не спас «Вертера» от осуждения со стороны
церкви. И даже выраженный в нем призыв не идти по пути героя не
сал Гете и его роман от обвинений в «безбожии». При этом не только
деятели церкви отмечали возможность своеобразного «тлетворного»
влияния «Вертера», Известно, что Лессинг написал Гете специальное
письмо, в котором советовал автору добавить нравоучительную
цовку, чтобы герою романа не вздумали подражать.
Однако, по моему мнению, речь идет не столько о прямом
нии и суггестии (естественно, что и эти формы воздействия полностью
не исключается), сколько о специфическом раздражителе. Этот
дражитель» способен при наличии других суицидогенных факторов
«оживлять» существующие у людей (чаще всего в латентной и даже
осознаваемой форме) коллективные и индивидуальные архетипы,
связанные с суицидальным поведением. Независимо от роли романа
«Страдания юного Вертера» в изменении уровня самоубийств и даже
механизмов социально-психологического влияния соответствующей
формации, «феномен Вертера» (нередко используются также термины
«эффект» или «синдром»), как уже отмечалось, вошел в современную
суицидологию для обозначения достаточно определенного явления.
И хотя «эффект Вертера» никак не говорит о непосредственном
действии романа Гете, современные эпидемиологические исследования,
выполненные в условиях так называемых квазиэкспериментальных
туаций на обширном статистическом материале, позволяют говорить о
четких закономерностях интенсивности суицидального поведения, свя-

Суицидальное поведение и суггестия... 379
занной с наличием определенной информации, влияющей на те или иные
параметры суицидального поведения. В статье немецких исследователей
A. Schmidtke и Н. Hafner, написанной в 1988 г. ([20]), приведены
таты использования упомянутой выше специфической ситуации.
В Германии дважды (в 1981 и 1982 гг.) показывали шестисерийный
телевизионный фильм «Смерть студента». Влияние этого фильма
чалось в течение пяти недель между демонстрацией первой и последней
серий фильма, а также спустя определенный период времени после его
показа. Авторы собрали информацию обо всех самоубийствах и
ках самоубийства, которые произошли на всех железных дорогах
мании в период времени с января 1976 по декабрь 1984 г. Изучались
способы суицидов (в частности, смерть путем падения под движущийся
поезд, как у героя фильма, пол и возраст самоубийц).
Безусловное влияние фильма на суицидальное поведение
лее четко прослеживалось в группе лиц, чей возраст и пол были
же всего к изучаемой модели (суициденту из фильма). На протяжении
длительного периода времени (вплоть до уо дней после демонстрации
первой серии) количество самоубийств на железной дороге возросло
наиболее резко среди 15-19-летних лиц мужского пола (до 175%) и
неуклонно снижалось в старших возрастных группах. У мужчин старше
4<э и женщин старше 30 лет не наблюдалось никакого эффекта. При
лее длительном прослеживании «эффекта Вертера» обнаружилось, что
рост числа самоубийств, наблюдаемый после первого и второго показа
фильма, у мужчин до 30 лет соответствовал величине каждой из
торий фильма.
Было обнаружено также, что этот эффект отмечался не только в
ношении способа самоубийства, но и в плане увеличения общего
чества суицидов. В результате этого исследования было показано, что
вымышленная телевизионная история, несомненно, обнаружила свое
тогенное влияние на суицидальное поведение, обусловив как
ное увеличение общего количества суицидов, так и определенное
ствие непосредственно на избираемый способ самоубийства. Характер
и длительность «эффекта Вертера» зависели от степени сходства
между моделью и «подражающим» суицидентом. Кавычки у
на «подражающий» означают, что здесь наряду с простым подражанием
действуют существующие и «пробуждаемые» воздействием «модели»
своеобразные суицидальные архетипы, возможно, влияющие на
ческие процессы на уровне бессознательных переживаний.
Не вызывает сомнений, что влияние художественной литературы,
как и любых произведений искусства (даже показываемых по
дению сериалов, хотя многие из них к искусству могут быть отнесены

380 Глава 4
лишь условно), определяется не только и даже не столько
ся в них информационной составляющей. Воздействие того или иного
самоубийства вымышленного персонажа, представленного великими
художниками с помощью поэтических средств, на мысли и чувства
гих людей (включая их возможные суицидальные тенденции)
вается более выраженным, чем простая информация в СМИ о
де того или иного реального лица. Поэтому архетипы суицидального
характера (совершенно необязательно реализующиеся в суицидальном
поведении, но существующие хотя бы в виде осознаваемой в той или
иной степени информации), в первую очередь, как мне
ся, создаются в большей степени художественной литературой, нежели
простой информацией о самоубийстве человека, находящемся в ином
социально-психологическом и временном пространстве. Понятно, что
непосредственное восприятие добровольного ухода из жизни близкого
человека и даже находящегося просто в одной микросоциальной
пе, обстоятельства случившегося и даже конкретная обстановка и
вые предметы, связанные с суицидом, безусловно, могут еще в большей
степени влиять на формирование этого архетипа. Но роль
ний искусства для массового сознания и так называемых коллективных
представлений не может сравниться ни с чем.
Все сказанное выше (и, прежде всего, о романе Гете «Страдания
юного Вертера») имело своей целью показать один из возможных
токов существующего архетипа, дающего название соответствующему
синдрому, и одному из аспектов изучения суицидального поведения,
связанного с различными формами суггестии. Сам по себе этот аспект
исследований в суицидологии отражает такие детерминанты
ства, как индивидуально-личностные особенности суицидента и
ционные факторы, воздействующие на поведение на бессознательном
уровне именно как своеобразные архетипы. Но, по-видимому, в
дельных случаях можно говорить и о наличии осознаваемого влияния
известных самоубийств (включая представленные в художественной
литературе) на те или иные стороны суицидального поведения, в том
числе и путем прямого подражания.
В 1802 г. в журнале «Вестник Европы» появилась относительно
большая заметка, автор которой (Н. М. Карамзин) писал о «бедственном
влиянии» книг, в которых «оправдывается самоубийство», что
ет «число сих преступников». По мнению автора, человек, ненавидящий
жизнь, легко решается умертвить себя, если уважаемые им писатели
«хвалят такое дело». Карамзин приводит следующий «достойный
дот», подтверждающий «бедственное влияние» некоторых книг именно
на примере упомянутой выше «английской трагедии» Аддисона, кузен

Суицидальное поведение и суггестия...
381
Ф. Гойя. «Охота за зубами»
которого, английский писатель Бодчел, как известно, разорившись,
бил карманы камнями и бросился в Темзу, оставив предсмертную
писку следующего содержания: «Что сделал Катон и Аддисон оправдал,
то не может быть дурно». По мнению автора заметки, нравоучительный
автор не мог бы оправдать самоубийство в христианине, но «дозволил
себе хвалить его в Катоне, и прекрасный монолог (It must be fo...)
вил нещастного Бодчела от угрызения совести, которое могло бы спасти
его от самоубийства». Заметка кончается призывом: «Хорошие авторы!
думайте о следствиях того, что вы пишете!» ([21], с. 209). Как это ни
странно звучит, но именно на примере автора этой заметки можно с
статочной определенностью говорить, что «нам не дано предугадать,
как наше слово отзовется».

382 Глава 4
В русской художественной литературе самоубийство получило права
гражданства, начиная с произведений Карамзина. Выше уже отмечалось
влияние «Вертера» на русскую литературу. Однако, пожалуй, первым
и наиболее значимым произведением, связанным с этим «влиянием»,
все же является «Бедная Лиза», написанная Карамзиным в 1792 году.
Сентиментально-романтическая проза Карамзина, первое в русской
литературе поэтическое представление самоубийства не могло не
звать отклик и просто читающих, и пишущих современников. И если
влияние Гете можно показать уже фактом появления «Русского
ра» Сушкова, то название «Эраст, или добродетельный богач» (автор —
Шаликов, цит. по: [17], с. 93~97) было невозможно не ассоциировать с
героем повести Карамзина — ее возлюбленного, обманувшего чаяния и
надежды несчастной Лизы. Начиная с Карамзина, в русской литературе
не просто утверждается сентиментализм, но самоубийство
ется хотя и экстраординарным, но, по существу, явлением обыденной
жизни. В литературе уже представлены самоубийцы, являющиеся вовсе
не историческими героями или злодеями, а обыкновенными людьми.
Естественно, настоящая глава монография, включающая отдельные
элементы литературоведческого характера, связана в первую очередь,
как уже отмечалось выше, с изучением различных видов социально-
психологического влияния на суицидальное поведение реальных
дей, а не литературных героев. В этом плане интересно сопоставить
приведенный выше призыв Карамзина к «хорошим авторам» и
минаемый суицидологами и спустя сто с лишним лет «Лизин пруд» в
качестве излюбленного суицидентами места. В начале XX века на i-м
съезде русского союза психиатров и невропатологов В. М. Бехтерев в
своем докладе «О причинах самоубийства и возможной борьбе с ним»
([22]), говоря о роли психического заражения в самоубийстве,
чал: «К влиянию заразы должны быть отнесены, между прочим, случаи,
когда несколько человек последовательно вешаются на одном и том же
крюке или бросаются в определенном излюбленном месте. Примером
могут служить, кроме известной будки Наполеона, Лизин Пруд в
скве в период особой популярности повести Карамзина и современная
Иматра, где, быть может, играет известную роль и обычное для многих,
особенно нервных лиц, навязчивое стремление бросаться вниз при
трении с высоты» ([22], с. 104). (О водопаде Иматра А. Ф. Кони писал,
что «в 1911 году в него, из приезжих, бросилось в течение лета 59
век, из коих одна треть женщин» — [23], с. 25).
Не отрицая хорошо известный факт возможности возникновения
парадоксального навязчивого желания во время нахождения на
те (об этой особенности психической деятельности, тонко подмеченной

Суицидальное поведение и суггестия... 383
следователем Порфирием Петровичем в «Преступлении и наказании»,
я писал в одной из своих монографий — [24], с. 273» 274)» хотелось бы
все же возразить, пожалуй, самому известному из российских
тров по поводу роли «смотрения с высоты» в суицидальном поведении.
Дело в том, что абсолютное число самоубийц, избирающих способ
кращения собственной жизни путем «преднамеренного прыжка с
ты» или «падения с одного уровня на другой» (обе формулировки взяты
из МКБ-ю), «перемещаются» на более высокий «уровень», уже имея
мысли о самоубийстве именно таким способом. Известно, что в ряде
гионов России (включая прежде всего мегаполисы) при завершенных
самоубийствах падение с высоты находится на втором месте по частоте
встречаемости в ряду способов добровольного ухода из жизни.
Понятно, что высотные здания мегаполисов — это идеальное
ство быстрого и «надежного» суицида. Со времени открытия в Нью-
Йорке в 1931 году знаменитого Ю2-этажного здания Empire State Building
путем падения с него до настоящего времени совершили самоубийство
ЗО человек. Последнее падение-самоубийство, связанное с этим
ем, было совершено в феврале 2оо6 г., когда 21-летний житель Манхэт-
тена спрыгнул с 66-го этажа. Он купил билет для посещения смотровой
площадки, расположенной на 86-м этаже небоскреба, но не поднялся
туда, а, оказавшись в пустующем офисе 66-го этажа, выбросился из
окна. Представляется невероятным, что здесь речь идет об
ном возникновении навязчивого желания броситься вниз при взгляде с
высоты, т. к. самоубийца даже не добрался до смотровой площадки.
Также невероятно, что окруженный специальной сеткой,
вращающей прыжки вниз, мыс Нордкап (самая северная точка Европы,
высота 32O метров) сам по себе определяет трагические последствия
для посетивших его лиц. И тем не менее он служит местом
чества» для самоубийц со всей Европы. Норвежская полиция вручает
специальный значок лицам, участвующим в предотвращении суицида,
связанного с этим мысом. Последний спасенный — человек из
галии, фирма которого разорилась и которого бросила жена, имел при
себе специальные кусачки для разрезания упомянутой сетки.
Хорошо известна знаменитая «скала предков», с которой в
сти бросались люди преклонного возраста у северных народов.
торые горные вершины, обрывы, мосты, башни и другие объекты и в
настоящее время также окружены соответствующим ореолом. Здесь
сомненное значение имеет имитационное и суггестирующее
ние того или иного объекта. Так, известно, что водопад Хогенакала в
южной Индии вначале в силу своей несомненной «кинематографично-
сти» послужил весьма эффектным фоном для съемок сцены самоубий-

384 Глава 4
ства в фильме о судьбе несчастных влюбленных. Однако в дальнейшем
на этом месте неоднократно повторялись реальные сцены самоубийства
([7], с.194)- Не случайно мрачная притягательность для самоубийц
ста Мид-Хадсон-Бридж вызвала необходимость установки в этом месте
двух специальных телефонов (с надписью «Жить стоит» и «Помощь
24 часа») для круглосуточной связи со службой срочной
ской помощи. Лица, нуждающиеся в поддержке, за и лет
лись услугами этой «горячей линии» 55 Раз- Только один из
ших действительно прыгнул с моста, а 50 суицидентов были отвезены в
местный кабинет неотложной помощи ([25]).
На западном побережье США несомненной притягательностью для
самоубийц отличается мост «Золотые ворота» в Сан-Франциско высотой
66 метров. За 40 лет эксплуатации с 1937 г- с его помощью расстались с
жизнью 499 человек, а в 1973 г- среди выловленных на этом мосту 14
ловек, готовящихся совершить прыжок в воды океана, оказался суици-
дент, у которого на футболке фигурировала надпись «500». К 2<эо8 году
число самоубийц в этом месте перевалило за тысячу, и только с 2ооо года
с этого моста добровольно «ушли в мир иной» 85 человек, несмотря на
специально увеличенную высоту заграждения ([26]). Не вызывает
ний, что притягательность «Золотых ворот» для самоубийц объясняется
в значительной степени распространяемой соответствующими СМИ его
печальной славой (чего стоит уже приведенный выше подсчет и
лейный» суицидент!), а вовсе не «красивым» названием или
ми» и «надежностью» совершаемого здесь суицида. В США достаточно
мостов с «надежными» суицидальными характеристиками, но ни один
из них (включая соседние с «Золотыми воротами») не имеет такой
специфической «славы».
Учитывая это обстоятельство, я даже в рамках научной монографии
предпочел не называть «притягательные места» (мосты, здания, улицы и
проч.) для самоубийц в отдельных регионах (городах) России. К
нию, этому правилу очень часто не следуют отечественные СМИ,
ко подсчитывающие число суицидов и отмечавшие «негативную ауру»
того или иного места (типа «моста самоубийц» в...). За последние годы
я собрал множество газетных сообщений, содержащих различного рода
суицидологические «дискурсы», многие из которых подаются под весьма
броскими заголовками и с указанием способа и места самоубийства.
В некоторых регионах традиционно используемый способ
убийства среди определенного контингента лиц является основным и
по существу почти единственным вариантом добровольного
щения собственной жизни. Так, в Узбекистане в 1987 году сожгли себя
270 женщин (для сравнения: за два года — 1927-28 гг. — то же соверши-

Суицидальное поведение и суггестия... 385
ли только 2оз человека) ([7], с. 194)- Если учесть, что в бывших
неазиатских республиках Союза (в настоящее время государствах)
щий показатель самоубийств для населения в целом традиционно был
невысок (в пределах 8-ю на юо тыс. населения), этот весьма жесткий
суицид (хотя и традиционный для стран Востока) вызвал несомненный
общественный резонанс. Обращало на себя внимание, что этот суицид
совершался в стране с преобладающей мусульманской религией, хотя
«очистительная сила огня» при совершении самоубийства в целом
лее характерна для регионов с индуистской и буддийской культурами.
Понятно, что способ самоубийства связан не только с суггестирую-
щим влиянием известных суициденту способов ухода из жизни. Очень
многое в выборе способа суицида определяется доступностью того или
иного орудия самоубийства. В этом плане весьма демонстративными
являются показатели самоубийств в США, где огнестрельное оружие
в большинстве штатов приобретается достаточно свободно с целью
мообороны. Из общего числа самоубийств в этой стране 2/3
ются с использованием огнестрельного оружия, и даже среди женщин-
самоубийц 4О % использовали этот же способ суицида. В других странах
этот способ самоубийства характерен для лиц, имеющих доступ к
стрельному оружию в силу своей профессии (армия, полиция, охранные
структуры и проч.). Использование огнестрельного оружия в качестве
орудия самоубийства, по наблюдениям суицидологов, повышает риск
летального исхода суицидальной попытки в среднем в 5 раз. Однако
статочно высокой летальностью могут отличаться и вполне
ные для тех или иных регионов способы самоубийства. Здесь речь идет
даже не о таких брутальных и насильственных действиях,
ных на прекращение жизни, как падение с высоты или под транспорт,
а, в первую очередь, о наиболее частом при незавершенных суицидах
способе самоубийства — отравлении.
Так, специальное исследование, проведенное в Шри-Ланке,
зало, что подавляющее большинство (91 %) самоубийств с летальным
исходом совершается с применением инсектицидов. При изучении
44OI случая самоубийства в Коломбо в 1981 г. на материале вскрытий
было обнаружено, что 53% суицидентов умерли в результате приема
пестицидов. В Индии наиболее часто используемым способом
бийства также является самоотравление, на втором месте —
шение. Однако некоторые индийские штаты по характеру самоубийств
резко отличаются от общих показателей. Так, в Пенджабе 55% всех
самоубийц покончили с собой под колесами поезда. В некоторых
нах и регионах, а также у представителей отдельных народностей
руживается выраженная предпочтительность того или иного ядовитого

386 Глава 4
растения или плода, используемого в качестве основного отравляющего
средства. Индейцы матако в Аргентине чаще всего с целью
ства используют плод сачасандия, созревающий в декабре. И на этот
же месяц приходится наибольшее число самоубийств у этого народа.
В Эфиопии с целью отравления наиболее часто используется коссо, в
Западном Самоа — раракват. Однако наиболее часто в большинстве
стран покушения на самоубийство совершаются путем использования
лекарственных препаратов ([7], с. 194-197)-
Таким образом, выбор способа ухода из жизни определяется во
многом традицией, связанной с индуцирующим влиянием известных
самоубийце суицидов. Но существенную роль в этом играет и
ленность суицидента о летальности того или иного способа
ства (в том числе токсичности отдельных веществ и их дозировке). Это
знание последствий аутогрессивных действий имеет важнейшее
ние для определения характера суицидальной интенции, но, по вполне
понятным причинам, однозначного соответствия здесь нет. Важнейшее
значение имеет обстановка и конкретная ситуация, в которой
ется покушение на самоубийство, и его характер.
Все приведенные выше данные свидетельствуют, что и появление
суицидальных замыслов и намерений, и даже выбор способа
ства определяется множеством факторов: здесь и этнокультуральные
характеристики суицидента, и его воспитание, и религиозные,
сословные, профессиональные и иные составляющие его
воззрения. Понятно, что здесь участвуют не просто те или иные
ния, но и ценностные ориентации, во многом определяющиеся
сознательными переживаниями. Однако появление суицидальной
идеации и переход возникающих мыслей в конкретные намерения по
прекращению собственной жизни, так или иначе, связаны очень часто с
наличием средовых влияний на эмоционально-смысловые образования
любого уровня. Естественно, что влияние «суицидогенной» суггестии,
непосредственно предшествующей совершению акта самоубийства,
ко усиливает и вероятность суицида, и в определенной мере может даже
влиять на характер его исхода.
Все написанное выше, хотя и включало факты, свидетельствующие
о возможности непосредственного (путем подражания) суицидогенного
воздействия литературного произведения (традиционно большинство
суицидологов демонстрирует это на примере романа Гете), показывает,
что в создании модели поведения, определяющей самоубийство,
ствует множество факторов, в том числе наличие своеобразных
цидальных архетипов и поведенческих стереотипов, как
ваемых, так и не осознаваемых суицидентом. При этом действие

Суицидальное поведение и суггестия... 387
этих «архетипов» определяет во многом и сам суицид, и конкретный
способ самоубийства. В монографии «Самоубийство подростков»
торы пишут, что «выбор способа совершения самоубийства иногда
ходит из удивительных глубин бессознательного, так что суицидент
перативно выбирает именно определенный способ прекращения своей
жизни» ([27I, с. 8i).
Примеры этих «глубин бессознательного», определяющих способ
суицида, можно видеть (по крайней мере, предположить) в известных
самоубийствах наших современников. Понятно, что здесь нет
значного ответа, но, по-видимому, вполне правомерен вопрос,
но ли совпадение того, что на вступительных экзаменах во ВГИК
щая актриса Екатерина Савинова (известная, наверное, всем в стране
как Фрося Бурлакова из фильма «Приходите завтра») читает монолог
Анны Карениной «Отчего не потушить свечу», а через два десятка лет в
апреле 1970 г. бросается под поезд. (Причины этого самоубийства или
характер ее психического заболевания здесь не обсуждаются, т. к. эти
вопросы выходят за рамки темы настоящей монографии).
Сопоставление отрывка из написанного 19-летним студентом ВГИКа
Геннадием Шпаликовым сценария с названием «Человек умер» и его
самоубийства в yj лет (он повесился, соорудив петлю из
го шарфа), по-видимому, может послужить еще одним примером
можного влияния «бессознательного» на суицидальное поведение.
В сценарии представлен разговор студентов ВГИКа, собравшихся возле
доски объявлений и обсуждающих самоубийство сокурсника с именем
Геннадий Шпаликов: «— Как это его угораздило? — Говорят,
ся. — Повесился? — Ага, в уборной. — Некинематографично. Лучше бы
с моста или под поезд. Представляешь, какие ракурсы?!» ([6], с. зч)-
С учетом темы настоящей монографии, по-видимому, следует
тировать, однако, внимание на непосредственном суггестирующем
суицидогенном влиянии того или иного социально-психологического
фактора. Так, в уже упоминавшейся ранее работе ([22], с. 104) В. М.
терев приводит факт смерти 17-летней девушки, которая покончила с
собой, отравившись бытовым газом. При этом, открывая газовый
жок, она продолжала читать роман, про который она ранее говорила
своим знакомым, что он возбуждал в ней стремление так же
но» умереть, как описано в этом произведении. Уже будучи мертвой,
она продолжала держать в правой руке книжку этого романа.
Можно предположить, что самоубийство того или иного известного
лица (включая современных молодежных кумиров — деятелей масс-
культуры) в плане непосредственного суицидогенного воздействия на
других лиц оказывается более значимым, нежели добровольная смерть

388 Глава 4
литературного героя. Самоубийства, так или иначе связанные со
чившимся ранее суицидом известной личности (а нередко и
щиеся им), называются кластерные. Эти самоубийства, по вполне
нятным причинам, вызывали повышенный интерес общества (в наше
время это демонстрируют СМИ) и исследователей, занимающихся
личными аспектами суицидального поведения.
В конце XIX века английский психиатр X. Тьюк (цит. по П. И.
левскому — [28], с. 285) описал коллективное самоубийство,
вавшее за весьма громким добровольным уходом из жизни в июне i886 г.
Людвига Баварского, болезнь и смерть которого до настоящего времени
вызывает интерес как психиатров, так и кинематографистов. Через и
сяцев после этого самоубийства покончили с собой две сестры —
сы Гуттенбург B3 и 24 лет). Сразу после трагической смерти Людвига и
вплоть до своей кончины сестры очень много говорили о его
стве, а затем их нашли в том же озере, где погиб король (унеся с собой и
жизнь знаменитого психиатра Гуддена). Сестры утопились, крепко
мая друг друга, и были найдены в таком состоянии.
Кластерные самоубийства отмечаются и спустя много лет после той
или иной смерти, особенно в тех случаях, если она имеет
ющий «романтический ореол», и память об этом усиленно
вается не только устными преданиями, но и произведениями искусств,
создатели которых не могут, естественно, пройти мимо подобных
жетов. В 1889 г. покончил с собой наследник австро-венгерского
стола кронпринц Рудольф. Он был женат на бельгийской принцессе
Стефании, но влюбился в юную баронессу Марию Вечера. Сложность
создавшейся ситуации, в которой наследник престола разрывался
ду чувством и долгом, влюбленные не смогли пережить и, в конце
цов, решили умереть вместе.
В охотничьем домике близ горной деревушки Майерлинг (недалеко
от Вены) Рудольф вначале выстрелил Марии в сердце, а вторым
лом снес себе половину черепа. Эта романтическая история легла в
ву нескольких романов, балета и четырех кинофильмов. С момента этой
трагической смерти и до настоящего времени в Майерлинге ежегодно
вершается два-три самоубийства, хотя сам охотничий домик (последний
приют влюбленных) уже давно снесли, а экскурсоводы по просьбе
ции умалчивают об этих самоубийствах, рассказывая «только» о
ной любви принца Рудольфа и юной баронессы Марии.
Однако это «замалчивание» повторяющихся самоубийств вовсе не
уменьшает мрачную притягательность этого места, куда «по традиции»
с вполне определенной целью приезжают отчаявшиеся по тем или иным
причинам пары со всего света. Полиция знает, что некоторые местные

Суицидальное поведение и суггестия... 389
жители делают на этом бизнес. По крайней мере, три хозяина
ют, что их ферма стоит точно на месте того самого охотничьего домика,
где застрелились Мария и Рудольф, и именно у них хранится кровать,
на которой они в последний раз обнимали друг друга. Вместе с тем
вестно, что, даже проведя ночь на этой самой «роковой кровати»,
которые пары раздумывают кончать жизнь самоубийством и уезжают
с мыслями, что из сложившейся ситуации может быть найден выход.
Однако одно из подобных самоубийств, случившееся в апреле 2005 г.,
описано так ([29]).
Полицейские, приехавшие по вызову в дом фермера в деревушке
Майерлинг, обнаружили два трупа. Совершенно голые мужчина и
щина застыли в последнем объятии на залитой кровью простыне.
шая оказалась 22-летней туристкой из России, а мужчина — 27-летний
житель Вены. Из отчета инспектора полиции: «Рядом с телом
ны найден пистолет марки Тлок"... На бедрах женщины и на
не — пятна застывшей жидкости, предположительно спермы. По
варительным данным, смерть наступила от огнестрельных ранений:
у женщины в область груди, у мужчины — в голову...». В морге вдове
мужчины-самоубийцы отдали записку, найденную в кармане его
ки: «Прости меня, я не вижу другого выхода». Отец русской туристки
получил другую: «Мы решили уйти из жизни, чтобы умереть
выми». Родственники обоих самоубийц настаивали на следствии,
лаясь на то, что они знакомы «не больше пяти дней», обвиняя каждого
из суицидентов, что именно он «заманил» или «заставил» их близкого
уйти из жизни.
Однако инспектор, изъявший ноутбук мужчины-самоубийцы,
наружил, что тот последние месяцы был частым гостем сайта
народного клуба самоубийц, посетители которого обсуждали, какой
суицид является наиболее верным и безболезненным. Кроме того, была
обнаружена переписка на английском языке, которую самоубийцы вели
между собой на протяжении нескольких месяцев. Эта переписка
зывает, что случившаяся свыше ста лет назад романтическая и
ческая история любви принца и юной баронессы — только одна из
ставляющих множества факторов, детерминирующих суицид русской
туристки и жителя Вены. Здесь можно обнаружить множество
ленных и ближайших (М. Я. Феноменов) причин самоубийства, среди
которых несомненную роль играли и упомянутое выше самоубийство,
и факт существования международного клуба самоубийц с
ющим сайтом, и даже сама возможность вести переписку с помощью
Интернета. Отрывки из этой переписки весьма показательны с точки
зрения выявления упомянутого выше «множества факторов».

390 Глава 4
Мужчина-самоубийца: «Никто не догадывается, как мне тяжело.
После краха компании остались одни долги. Мне вовек не
ся. Жена и родители считают меня неудачником. Сам знаю, что я полное
ничтожество, никогда ничего не добьюсь. Просыпаюсь каждый день с
одной мыслью: зачем жить? Только затем, что родился?».
Женщина: «Сколько себя помню — родители все время ругались.
В 14 лет я начала убегать из дома. В i6 влюбилась в парня, два года
талась вырвать его из лап наркомании. Он умер у меня на руках от
дозировки. Еще через год я узнала, что он успел заразить меня ВИЧ-
инфекцией. Скрываю от всех свой диагноз. Не хочу дожидаться, пока
все тело покроется язвами, и я стану живым трупом. Хочу — сразу!»
Мужчина: «Страшно шагнуть в эту бездну одному. Не знаю, почему
считают, что самоубийство — удел слабых? Только так я смогу доказать,
что я не такое уж ничтожество. Сколько замечательных людей ушло из
жизни таким способом! Вот хотя бы кронпринц Рудольф...»
И еще одно письмо, найденное в вещах туристки из России ее отцом:
«Я впервые встретила человека, который меня понял. Эти несколько
дней, что мы провели вместе, — самые лучшие в моей жизни. А.
ривает меня отказаться от задуманного. Говорит, что медицина не стоит
на месте и через несколько лет найдет лекарство от СПИДа. Может, и
так. Но теперь мы уже не сможем жить друг без друга. А остаться вместе
невозможно. Слишком поздно. Сколько времени уйдет на всякие
мальности? Да и не получится ничего, я это чувствую. Пусть уж лучше
все закончится сейчас, когда мы оба счастливы. А. сказал, что не бросит
меня. Значит, мы уйдем вместе...»
Перед отъездом из Вены отец туристки-самоубийцы побывал на том
месте, где погибла его дочь. Долго смотрел на подернутые легкой
кой горы, домики, покрытые красной черепицей, и сказал
ющему его инспектору полиции: «Нет, я никогда не пойму. Как можно
думать о смерти, когда кругом такая красота?».
В том, что в описанном выше самоубийстве влюбленные «думали
о смерти», безусловно, играли роль и «отдаленные», и «ближайшие»
причины этого. Здесь невозможно игнорировать факт краха компании
мужчины-самоубийцы с соответствующей реакцией. В этой реакции
можно отметить и антивитальные переживания («зачем жить?»), и идеи
самообвинения («я полное ничтожество») вместе с желанием сохранить
и даже утвердить собственное «Я», хотя бы путем смерти, совпадающей
по своему характеру с уходом из жизни одного из «замечательных
дей»: «доказать, что я не ничтожество». Встреча (вначале виртуальная,
а в дальнейшем и реальная) с человеком, своеобразно «зеркалящим»
его переживания и одновременно развивающим существующие антиви-

Суицидальное поведение и суггестия... 391
тальные и суицидальные тенденции до конкретных замыслов и
ний, может расцениваться уже как ближайшая причина формирования
суицидального поведения. Здесь можно констатировать не просто
ступающее «зловещее успокоение», когда у суицидента найден «выход»
из ситуации (путем самоубийства), но и изменение эмоциональности,
связанное с вновь возникшей влюбленностью.
В этом кластерном самоубийстве (это определение здесь абсолютно
правомерно в связи с выбором места, способа и прямого упоминания
имени кронпринца Рудольфа в их переписке) суицид совершают
но влюбленные люди, и эта своеобразная любовь выступает как одна из
возможных ближайших причин их добровольной совместной смерти.
В этом отличие упомянутых выше «ближайших причин»
ваемого суицида от непосредственно предшествующих самоубийству
неблагоприятных воздействий социально-психологического характера
(неудачи, катастрофы, болезни и проч.). Все перечисленные выше
действия» присутствуют здесь (достаточно упомянуть, что
ный риск у больных СПИДом в 20 раз выше, чем у раковых больных —
[7], с. 251), но они как раз скорее выступают именно как отдаленные
причины, в отличие от непосредственно сформировавшей их
дальное поведение своеобразной взаимной суггестии. Эта суггестия
усиливается тем, что связана с человеком, который тебя «понимает», и
в те несколько дней, которые влюбленные считают «лучшими в своей
жизни» (как писала в предсмертном письме женщина-самоубийца).
Поэтому здесь с достаточными основаниями можно говорить, что
случившаяся свыше ста лет назад романтическая смерть наследника
престола и юной баронессы скорее определила только место и
соб самоубийства наших современников, но вовсе не являлась его
системообразующим фактором. В роли последнего здесь выступали
и носящие индивидуальный характер неблагоприятные социально-
психологические воздействия (в том числе и наличие тяжелого
лечимого и заведомо психотравмирующего заболевания), и
ский характер взаимоотношений двух людей, имеющих антивитальные
переживания и суицидальные тенденции. Содержащейся в переписке
и предсмертных письмах информации, по моему мнению, достаточно
для «суицидологического» понимания случившегося. В этом состоит
определенное преимущество представленного суицида перед другими
кластерными самоубийствами, в которых характер своих переживаний
суициденты часто не раскрывают полностью и уносят с собой.
Естественно, невозможно в полном объеме реконструировать
тер переживаний Галины Бениславской, застрелившейся через год после
самоубийства Есенина на его могиле и написавшей перед этим воспоми-

392 Глава 4
нания о нем ([30]). В то же время характер отношения к Есенину
ны Артуровны вряд ли может вызвать какие-то сомнения. Достаточно
привести короткую запись из ее дневника и предсмертную записку.
Из дневника Галины Бениславской:
«До Сергея я никого не любила. Здесь же отчетливо поняла — все
могу отдать: и принципы (не выходить замуж), и тело (чего до тех пор
не могла даже представить себе), и не только могу, а хочу этого. Знаю,
что поставила крест на своей мечте о независимости, и — подчинилась.
Не знала, что в будущем буду бороться с этим чувством и раздувать в
себе малейшее расположение к другим, лишь бы освободиться от
гея, от этой блаженной и мучительной болезни...»
Предсмертная записка:
«"Самоубилась" здесь; хотя и знаю, что после этого еще больше
бак будут вешать на Есенина. Но и ему и мне это будет все равно. В этой
могиле для меня все самое дорогое, поэтому напоследок наплевать на
Сосновского и общественное мнение, которое у Сосновских на поводу.
Если финка будет воткнута после выстрела в могилу — значит, даже
да я не жалела. Если жаль — заброшу ее далеко...» ([31]» с. 13).
Однако вряд ли кому удастся определить «долевое участие» факта
самоубийства великого русского поэта — Есенина — в других суицидах,
последовавших за его смертью. Известные строки Маяковского:
ражатели обрадовались: бис! Над собою чуть не взвод расправу
нил», — никак не могут убедить в том, что «расправу над собой» все эти
самоубийцы «учинили» из подражания (и именно Есенину) или
ствие невозможности пережить его смерть. При этом, по
ям людей, живших в те «времена далекие», самоубийство поэта носило
резонансный характер и было «на слуху» у очень многих (по крайней
мере, в Ленинграде). Интересно, что самоубийство самого Маяковского
не связывали с уходом из жизни его «подражателей», но через десять
лет накануне трагического финала своей жизни Марина Цветаева
ворила именно о его смерти, хотя ранее поэтесса обращалась к обоим:
«Негоже, Володя! Негоже, Сережа!»
Выше в рассказе о самоубийствах (происшедших и в конце XIX, и
в начале XXI веков) уже писалось, что решение о самоубийстве
вождается своеобразным «успокоением» как одним из элементов так
называемого пресуицидального синдрома Рингеля: уменьшение
внешней активности, смена интер- на интрапсихическую
ленность переживаний, появление суицидальных фантазий и
разов смерти ([7], с. 177)- Еще Ницше считал, что «мысль о
стве - сильное утешительное средство: с ней благополучно переживаются
иные мрачные ночи» (По ту сторону добра и зла, IV, 157)- В рамках раз-

Суицидальное поведение и суггестия... 393
личного рода мыслей, связанных с самоубийством, именно выбор его
способа очень часто характеризуется наибольшим «успокаивающим»
эффектом. В уже упоминавшейся выше монографии «Самоубийство
подростков» авторы пишут: «Не всегда, но у некоторых лиц возникает
желание иметь при себе некое средство, при помощи которого можно
эффективно и безболезненно совершить самоубийство. Интересно, что
это придает определенную уверенность суициденту, он словно
жен, как будто рядом с ним находится оружие или орудие обороны»
([27]. с. 8i).
Можно отметить, что за jo лет до написания этих строк в
графии, посвященной вопросам суицидологии, знаменитый
ский писатель Акутагава Рюноскэ писал об этом же в своем последнем
(предсмертном) произведении «Жизнь идиота» ([32]), содержащем
5о фрагментов-воспоминаний из его жизни объемом от двух строк до
трети страницы. «Жизнь идиота» была закончена в июне 1927 г. и в
це месяца отправлена вместе с предсмертным письмом другу, а на
свете 4 июля автор этого своеобразного эссе покончил с собой, приняв
смертельную дозу веронала. В свете сказанного выше, я посчитал
можным привести два фрагмента из этого произведения.
Фрагмент «Игра с огнем»:
«У нее было сверкающее лицо. Как если бы луч утреннего солнца
упал на тонкий лед. Он был к ней привязан, но не чувствовал любви.
Больше того, он и пальцем не прикасался к ее телу.
— Вы мечтаете о смерти?
— Да... нет, я не так мечтаю о смерти, как мне надоело жить.
После этого разговора они сговорились вместе умереть.
Platonic suicide, не правда ли?
Double platonic suicide.
Он не мог не удивляться собственному спокойствию».
Фрагмент «Смерть»:
«Он не умер с нею. Он лишь испытывал какое-то удовлетворение от
того, что до сих пор и пальцем не прикоснулся к ее телу. Она иногда
говаривала с ним так, словно ничего особенного не произошло. Больше
того, она дала ему флакон синильной кислоты, который у нее хранился,
и сказала: "Раз у нас есть это, мы будем сильны".
И действительно, это влило силы в его душу. Он сидел в плетеном
кресле и, глядя на молодую листву дуба, не мог не думать о душевном
покое, который ему принесет смерть».
Приведенные фрагменты, по моему мнению, достаточно
ны с точки зрения демонстрации и отмеченного выше «спокойствия»,
наступившего при выборе способа самоубийства, и суггестирующего

394 Глава 4
влияния на влюбленную женщину человека, которому уже
ло жить», но это «утомление жизнью» (taedium vitae старых
ров — [7], с. 139-141) еиДе не приобрело характер четкого намерения
прекратить и собственную, и чужую жизнь. «Суицидологическая»
ность этого произведения определяется, прежде всего, тем, что его
шет талантливый писатель, совершивший самоубийство и
щий свои переживания на этапе суицидального поведения, упомянутого
выше как пресуицидальный синдром.
В «Жизни идиота» — произведении, написанном непосредственно
перед самоубийством, — автор не просто описал картину духовного
зиса (по моему мнению, носящего клинический характер), но представил
по существу весь путь человека к самоубийству в изумительных по своей
выразительности картинах. Однако в плане темы собственной работы я,
по вполне понятной причине, в первую очередь обращал внимание на
просы, связанные с суицидогенной суггестией и возможностью
чески опасного влияния суицидента на лиц из ближайшего окружения.
Естественно, возможность этого «влияния» резко усиливается в случаях
контактов, сопровождающихся выраженным эмоциональным
ванием. Подобное «реагирование» связано не только с любовью двух
лиц, но характерно, наверное, еще в большей степени для отношения
поклонников (а в первую очередь, поклонниц) к так называемым
рам из тех или иных музыкальных групп.
В монографии «Напрасная смерть: причины и профилактика
бийств» ([зз]) авторы отмечают, что имитация самоубийства и
дальных попыток возникает вследствие суггестивного эффекта на людей
из непосредственного окружения человека с аутоагрессивными
ями. Подчеркивается, что подобные акты (попытки самоуничтожения),
называемые кластерными, являются особо частыми у молодежи 15-19
лет. «Примерно 1-13% подростковых самоубийств можно
вать как кластерные <...>. Ключевым механизмом кластерных суицидов
является отождествление <...>. Впечатлительные личности, считающие
свою ситуацию безнадежной и ощущающие беспомощность,
ся в депрессивном или кризисном состоянии, могут отождествлять себя с
людьми, совершившими самоубийство, несмотря на наличие
тивных альтернатив. На них может повлиять чей-то способ разрешения
жизненных проблем, и они тоже могут выбрать выход в виде
рушения. Этот выбор становится весьма вероятным, если средства
вой информации неизменно описывают самоубийства как импульсивный
ответ на жизненные стрессы или эффектный, романтический поступок, и
не приводят адекватного анализа психических заболеваний и
альных проблем, лежащих в основе случившегося» ([зз]»с- 27^ 277)-

Суицидальное поведение и суггестия... 395
В плане отмеченного выше значения для кластерных самоубийств
эмоционального отношения к тому или иному суициденту смерть
го из молодежных кумиров — участника группы «Иванушки
нешнл» Игоря Сорина — и все происходящее после его самоубийства,
по моему мнению, весьма демонстративны ([34]>с- 437~44°)-
Покинув группу в марте 1998 г., летом Сорин активно работал над
записью своего сольного альбома. Во время репетиции в одной из
тир, расположенной на шестом этаже, i сентября того же года Сорин
сказал друзьям, что пойдет покурить, вышел на балкон и прыгнул вниз.
Он остался жив и сразу же был доставлен в больницу, где спустя
кое время были диагностированы ушибы внутренних органов, перелом
шейных позвонков с полным параличом нижней части тела и частичный
паралич рук. Он был прооперирован ведущими специалистами Москвы,
на короткое время пришел в себя и даже сообщил, что он выбросился с
балкона сам и никто не виноват в случившемся. После
щих анализов врачи сообщили, что алкоголя в его крови не найдено. На
протяжении трех дней после операции он оставался парализованным, а
4 сентября умер (по мнению врачей, если бы Сорин выжил, то остался
бы тяжелым инвалидом на всю жизнь). Со слов лечащего врача,
средственно перед смертью певец был в сознании и, разговаривая с ним,
подтвердил, что он выбросился с балкона сам.
В написанной им ранее песне «Облака», как считают, наиболее
лантливом его произведении, Сорин пел, обращаясь к небу: «Забери
ты меня, забери, умоляю...». Иногда его сравнивали с покончившим
с собой и вызвавшим соответствующую волну самоубийств среди
клонников одним из западных молодежных кумиров — Куртом Кобей-
ном ([35])- Известно, что иногда Сорин в присутствии друзей вставал
на подоконник и кричал: «Я улечу к звездам и буду счастлив». Говорят,
что он оставил предсмертную записку, в которой написал: «Приглашаю
всех полететь со мной к звездам». Во время похорон, как сообщала
зета «Московские ведомости», одетые в траур подростки («в основном
девчонки») рыдали в голос, оплакивая своего кумира. В дальнейшем на
протяжении нескольких лет его могила на Кузьминском кладбище
жила постоянным местом и поклонения, и вандализма.
О происходящем на могиле кумира газета «Комсомольская правда»
писала:
«Участок Ю9, на котором похоронен Сорин, уже четвертый год
тается у местных служащих местом дурным. Малолетние девчонки
ходят на могилу каждый день, как на работу. Постоят молча, поплачут,
бросят к памятнику аккуратные конвертики с письмами и стихами <...>,
иногда же по ночам на участке случаются своеобразные шабаши. Клад-

396 Глава 4
бищенскую тишину сотрясает песенка "Тополиный пух", у могилы под
музыку пляшут подростки <...>. Памятник Игорю тоже опрокидывают
нередко <...>. Может, кто девчонку свою приревновал? — гадают
щие. — Или родственники тех подростков, которые вслед за Сориным
покончили с жизнью, решили отомстить?..».
Из всего сказанного выше можно сделать однозначный вывод, что
не только произведение искусств любого жанра (естественно, в первую
очередь, литературное), рассказывающее о самоубийстве, но и
ние о суициде и, тем более, форма «подачи» добровольной смерти в
СМИ, оказывает несомненное суггестирующее влияние как на
ту самоубийств вообще, так и на суицидальное поведение отдельного
самоубийцы. О возможности суицидогенного влияния газет писали
исследователи-суицидологи еще в XIX и в начале XX веков ([i], [3], [23],
[36]), а в конце XX — это уже было подтверждено с помощью четких
статистических закономерностей.
Так, американский исследователь Дж. Мотто в статье «Влияние
зетного материала на самоубийства. Контрольное исследование» ([37])
приводит достаточно убедительные доказательства, что уже сообщения
о самоубийствах увеличивают число суицидов среди некоторых
рий читателей. В этой статье приводятся данные о числе самоубийств
в таком большом городе, как Детройт, за 268 дней, когда в газетах
кратили печатать отчеты о самоубийствах. Полученные данные
вались с аналогичным календарным сроком в течение предшествующих
4 лет, а также за последующий год. Было выяснено, что прекращение
печатания отчетов о самоубийствах вызвало значительное снижение
моубийств у женщин, особенно в группе моложе 35 лет-
Однако здесь же следует отметить, что еще за сто с лишним лет до
упомянутой выше работы американского исследователя в первой
ственной монографии по суицидологии, изданной в 1859 г., П. Ольхин
писал:
«Вполне убежденные во вредном влиянии подражания на
бийство, мы смело восстаем против публичности, которую придают
всякому случаю, выходящему из обыкновенного порядка вещей,
бликуя о них в газетах, особенно в западных государствах. Уже 40 лет
тому назад, когда распространение журналов было ничтожно в
нении с нынешним, Эскироль восстал против подобного
бления гласности. "Друзья человечества", говорит этот врач, должны
требовать, чтобы журналам запретили объявлять о самоубийствах и
описывать подробности различных преступлений. Частые рассказы
подобного рода слишком осваивают нас с мыслью о смерти, что,
нец, заставляет нас смотреть на самоубийство совершенно равнодуш-

Суицидальное поведение и суггестия... 397
но. Подражание заражает и действует очень гибельно <...>. К чему
обще объявлять о подобных печальных происшествиях? Какая в том
польза? Ученые и законодатели, которых могут занимать вопросы о
самоубийстве, разумеется, не будут изучать их по журнальным
стиям, а обратятся к официальной статистике или архивам
ства. Для публики обнародование случаев самоубийства может
нести только один вред. Особенно мы предостерегаем от разговоров о
самоубийстве и вообще о всяких преступлениях и гнусных поступках
в присутствии детей» ([i], с. 2i8, 219).
А в начале XX века А. Ф. Кони ([23]) уже писал о «печальной роли
в Европе и у нас» кинематографа, представляющего «методологию
ступлений и сцены самоубийств, действующие заразительно на молодое
поколение». Автор подчеркивал, что «не менее вредное влияние имеет
подчас и печатное слово», отмечая, что у некоторых авторов «большое
место отводится своеобразному культу самоубийства». В
ство этого А. Ф. Кони приводит один из сборников издательства
ля», изданный в Москве в 1911 году. В нем помещены три произведения,
и в каждом из них герои стреляются, вешаются, травятся. Автор писал:
«Эпидемия самоубийств среди молодежи находится в тесной связи с
теми настроениями, которые преобладают в литературе, и часть вины
за истребление молодой жизни современная литература должна взять
на себя» ([23], с.12). Автор подчеркивал, что отдельные предсмертные
записки звучат как «явное эхо модных промзведений печати», и
му «хочется присоединиться» к негодующ лм словам Горького:
рожнее с молодежью, не отравляйте юность"...».
Полностью присоединяясь к изложенной выше оценке суицидоген-
ного влияния «печатного слова», хотел бы отметить, что в наше время
и, в особенности, в нашей стране произошло многократное усиление
пагубного воздействия печати и других средств СМИ с точки зрения их
роли в резком увеличении уровня самоубийств. Это, как мне
ляется, не может вызывать сомнений. Здесь я полностью солидарен с
написанным в монографии «О самоубийстве» ([36]), изданной в 1891 г.
Автор этой монографии — И. А. Невзоров — писал: «Газетные
ния о самоубийствах, с подробным и нередко сочувственным
ем их, по нашему мнению, приносят только одно зло. Ведь что человек
не видит и о чем не слышит, то нескоро ему придет на ум. Поэтому для
общего блага нельзя не пожелать, чтобы печать не предавала
бийства гласности. Пусть все полицейские протоколы о самоубийствах
останутся достоянием одних канцелярий. Правда, мелкое любопытство
и страсть к новизне останутся неудовлетворенными, зато сохранится
жизнь нескольких ближних» ([36], с. 75)-

398 Глава 4
Следует учесть, что для суицидогенного воздействия современных
средств массовой информации вовсе не нужно, чтобы люди (и, прежде
всего, молодые) были читателями книг и газет. И дело не в том, что
ответствующую информацию мгновенно распространит телевидение.
Для получения этой «информации» (при этом в самой яркой и
ной форме) достаточно просто пройти возле любого газетного киоска.
Сообщения обо всем, связанном с самоубийством, большинство самых
известных газет (вовсе не относящихся к так называемой «желтой
се») предпочитает выносить именно на первую полосу, оформляя это
самыми броскими заголовками в соответствующем «художественном
обрамлении». Трудно себе представить, что в каком-то крупном городе
России (а может, и на всей территории страны) могут провести
перимент» с запретом сообщений о самоубийстве вообще (поймут ли
творимое ими зло редакторы сами, или их обяжет «начальство» любого
ранга, не в этом суть), как это случилось однажды в Детройте (описано
выше). Но легко вообразить, какой поднимется крик при одном только
намеке на возможность такого рода покушения на «свободы»
ность!», «право на информацию!» и проч. и проч.).
При этом никто из ранее писавших об этой проблеме (в том числе и
автор настоящей монографии) вовсе не отрицает необходимости
ния и индивидуальных суицидов, и общей картины самоубийств в том
или ином регионе и стране. Это изучение, естественно, невозможно без
доступа к самым различным статистическим данным. Более того, по
му глубокому убеждению, чем большее число людей (ученых, политиков,
общественных деятелей, работников искусств и других специалистов)
будет участвовать в исследовании проблем суицидологии, тем быстрее
может быть достигнуто снижение уровня самоубийств в стране (как
вестно, здесь мы, к сожалению, входим в число мировых лидеров).
Начиная заниматься «по служебной надобности» практической
(а в дальнейшем — и «теоретической») суицидологией еще в те времена,
когда получение в научном зале публичной библиотеки
щих литературных источников превращалось очень часто в проблему
(о статистике речь идти просто не могла), я более чем понимаю
ние доступа специалистов к информации. В нашей стране все связанное
с суицидологией на протяжении полувека практически было закрыто,
а социологические исследования по проблеме самоубийств не
дились. И только в единичных работах клинического плана
лись отдельные аспекты аутоагрессивного поведения.
Динамика показателей уровня самоубийств в России XX века, по
ществу, может отслеживаться только с бо-х годов и до нашего времени.
Эти статистические данные были закрыты. К сожалению, с 1926 до кон-

Суицидальное поведение и суггестия... 399
ца 70-х - начала 8о-х годов нашего века в СССР была закрыта не только
статистика, но своеобразному «ослиному погребению» была
нута практически вся суицидология, в первую очередь социально-
психологические аспекты изучения суицидального поведения. В
шем обществе проблемы самоубийства не существовало. В различного
рода публикациях любого рода специалисты по моделированию и
манипулированию (партийные пропагандисты, публицисты и
чие «инженеры человеческих душ» из СМИ) постоянно подчеркивали
рост уровня самоубийств на «загнивающем» Западе, принципиально
допуская единичные суициды и в нашей стране. В Большой Советской
Энциклопедии (третье издание) нет термина «самоубийство». («А
чит, нет и проблемы», — как заметил в свое время один из публицистов,
ссылаясь именно на факт отсутствия статьи на соответствующую тему
в БСЭ). И только с 8о-х годов XX века начинается достаточно
сивное исследование самых различных аспектов (включая и социально-
демографические показатели) суицидального поведения.
До этого времени реальная картина состояния проблемы самоубийств
в стране отсутствовала, и соответствующие данные в любого рода
народные организации не представлялись. Дело не только в отсутствии
статистических и социологических подходов к проблеме самоубийств. За
все эти годы не вышло ни одной монографии по суицидологии, не
ведена ни одна книга западных исследователей на эту тему. Контрастом
выглядит чрезвычайное обилие работ (книг, сборников, статей),
щенных проблеме самоубийств, в XIX - начг ле XX века. Можно говорить
о какой-то моде на эту тему в научной и общественной среде в тот период.
Эта «мода», понятно, возникла не случайно, а отражала, как считали
да, «эпидемию самоубийств». (Что такое настоящая «эпидемия» такого
рода, Россия узнала только в конце XX века, когда показатели уровня
самоубийств увеличились более чем в ю раз.) Однако во времена
мянутой выше «моды» о различных аспектах проблемы самоубийств
сали философы и врачи, психологи и священники, педагоги и юристы,
писатели и историки, этнографы, журналисты, общественные деятели.
Естественно, что не каждый из них углубленно разрабатывал какие-то
аспекты суицидологии, но каждый стремился высказать свои мысли по
интересующей общество проблеме.
Интересно, что еще в начале XIX века эта проблема уже обсуждалась
на заседаниях Императорской Академии наук. И только попытка
бликации отчета по этим обсуждениям, составленного, кстати, на
вании правительственных данных о количестве убийств и самоубийств,
вызвала негативную реакцию со стороны одного из «ответственных за
моральное состояние» общества того времени. Известный «реакционер»

400 Глава 4
пушкинской эпохи (по крайней мере, таким его представляли в средней
школе в годы моей учебы), министр просвещения адмирал А. С.
ков посчитал необходимым дать следующий отзыв на статью,
щую этот отчет и представленную для напечатания:
«Статью об исчислении смертоубийств и самоубийств,
еся в два минувшие годы в России, почитаю не токмо ни к чему не нужною,
но и вредною. Первое: какая надобность знать о числе сих преступлений?
Второе: по каким доказательствам всякий читатель может удостоверен
быть, что число сие отнюдь не увеличено? Третье: к чему извещение о
сем может служить? Разве к тому только, что колеблющийся преступник,
видя перед собой многих предшественников, мог почерпнуть из того
брение, что он не первый к такому делу приступает? Мне кажется,
добные статьи, неприличные к обнародованию оных, надлежало бы к
тому, кто прислал их для напечатания, отослать назад с замечанием, чтоб
и впредь над такими пустыми вещами не трудился. Хорошо извещать о
благих делах, а такие, как смертоубийство и самоубийство, должны
гружаться в вечное забвение» (цит. по М. Сухомлинову — [38]).
Интересно, что этот первый статистический отчет, содержащий
данные о количестве самоубийств в некоторых губерниях Российской
империи в 1819 и 1820 гг. (автор — руководитель статистического
ла при министерстве полиции, с 1835 г. академик, К. Ф. Герман) спустя
десять лет все же был опубликован в тех же трудах Академии (на
цузском языке). Но именно благодаря последнему обстоятельству
ные так называемой моральной статистики по России стали известны
европейским исследователям. Как видно из резолюции «реакционера»
начала XIX века, адмирал Шишков даже относительно только одной
«статьи об исчислении», предлагаемой для публикации в трудах
мии (!), посчитал необходимым привести какие-то аргументы,
ствующие «обнародованию оной». Насколько проще отнеслись
водители СССР и соответствующие «воспитывающие и надзирающие»
инстанции к закрытию целой науки, имеющей как медицинские, так и
чисто социальные точки приложения! Никакой аргументации, в
ти только «благие дела», и, судя по упомянутому выше порядку выдачи
литературы в некоторых научных (!) библиотеках, в «вечное забвение»
пытались погрузить не только данные текущей жизни, но и все
ное в области суицидологии в XIX веке и в других странах.
Возвращаясь непосредственно к теме, заявленной в настоящей главе
монографии, следует отметить, что отмеченное суицидогенное влияние
как произведений искусства (и в первую очередь, масс-культуры), так
и средств массовой информации в наше время не вызывает сомнений
и продемонстрировано с помощью объективных исследований (в том

Суицидальное поведение и суггестия... 401
числе в условиях так называемых квазиэкспериментальных ситуаций).
Наряду с отмеченными выше работами ([15]» [20], [37])» следует, по-
видимому, упомянуть и ряд других, показывающих роль средств
вой информации (в первую очередь, телевидения и газет) в
ном поведении ([39]~[43])-
Далеко не случайно Всемирная организация здравоохранения
работала специальные Указания и рекомендации по освещению
самоубийств в средствах массовой информации ([44])*
ные на предотвращение неблагоприятного (суицидогенного) эффекта
от подобного рода публикаций в прессе и в соответствующих средствах
электронной информации. В сокращенном виде эти Указания ВОЗ
(цит. по: [зз]»с- 277* 27&) выглядят следующим образом:
«Очень важно избегать в изложении материала сенсационности,
торая преподносит позицию жертвы как мужественную и желательную.
Не должно быть фотографий, детального описания метода суицида или
освещения самоубийства как необъяснимого, романтического или
гадочного действия. Очень важно осветить психосоциальные
тельства и их роль в принятии решения о смерти. Следует прояснить
возможную роль психических заболеваний, таких как депрессия,
употребление алкоголем и другими психоактивными веществами, и
подчеркнуть факт, что их вполне можно излечить. При этом следует
обеспечить информацией о доступных источниках помощи. Можно
привести положительные примеры разрешения серьезных
тов без суицидальных действий. Кроме того, можно описать
ные телесные последствия серьезных суицидальных попыток, такие как
повреждения мозга или паралич. Следует представить рекомендации о
возможности исправления сложной жизненной ситуации и
речь других от совершения актов саморазрушения. Самое главное —
бегать формирования образа мученика, прославления самоубийства и
создания ореола таинственности.
Можно утверждать, что степень имитации уменьшается, если
ставить альтернативы самоубийству, сопроводив их продуманной
формацией о фактическом фоне суицидального поведения, лечении и
ществующих возможностях превенции. Сообщение обязательно должно
содержать перечень (с названиями, адресами и номерами телефонов)
возможных источников помощи».
Но неблагоприятное суицидогенное воздействие оказывают не
ко отдельные произведения искусств и средства массовой информации.
При этом понятно, что элементы своеобразной «суицидогенности»
в произведениях Шекспира, Гете, Толстого и других гениев, вошедших
в мировую культуру, заведомо «перекрываются» нравственным и эсте-

402 Глава 4
тическим воздействием их великих произведений, в
ство героя скорее приводит к очищающему душу катарсису, нежели к
желанию ухода из жизни вследствие усиления «мрака и
ности». («Чтобы от истины ходячей всем стало больно и светло».) К
жалению, литературных произведений, соответствующих приведенным
стихам А. Блока, не так уж много. Тем более, что найти среди них те,
торые будут «резонировать» с чьими-то переживаниями в любое время
(особенно, «коль мысли черные придут») удается, только перечитав
сячи книг, многие из которых никак не могут привести к отмеченному
выше «катарсису». И уж никак не могут способствовать «просветлению
души» и средства массовой информации с соответствующими
ми», и общая «среда обитания», и (часто) конкретный «ближний круг»,
в котором непосредственно вращается будущий суицидент.
О том, как может выглядеть «ближний круг», следует, по-видимому,
привести примеры из начала XX века и нашего, «постперестроечного»,
времени. На более общих характеристиках «среды обитания» этих
риодов российской истории и возможном влиянии аномии (по Дюрк-
гейму — [45]» с.223-262) и индивидуального «аномийного сознания» на
уровень самоубийств в том или ином обществе здесь нет
сти детально останавливаться. (Частично эти вопросы были
ны мною ранее — [7], с. 94~9б, 150-153)- В соответствии со сказанным
выше, здесь приводится только отдельные «нюансы» жизни и
чества одного из своеобразных поэтических кумиров начала XX века,
«широко известного», скорее, все же «в узких кругах». Однако его
ифическое «влияние» на эти «круги» не вызывает сомнений.
Речь идет об одном из поэтов конца XIX - начала XX века, с чьим
именем связывается непосредственная пропаганда самоубийства, —
Александре Добролюбове, у которого можно отметить не просто
зацию суицида в художественном произведении, но и непосредственную
проповедь добровольного ухода из жизни среди окружающих его
клонников. Зинаида Гиппиус в своих мемуарах ([46]) писала о нем, что
у него много поклонниц, «которым он проповедует, и успешно,
бийство». По воспоминаниям современников ([47])» Добролюбов «жил
в комнате, задрапированной черным, причем формой комната
нала гроб. У одной из стен помещался иконостас». На руках он носил,
не снимая, черные перчатки, находясь в обществе, мог неожиданно сесть
посреди комнаты.
А. Белый в книге воспоминаний «Начало века» ([48]) так писал о его
появлении в Москве: «Старейший из нас "декадент", представлявший
себе, что зеркало есть водопад, куда можно нырять, гимназистом еще
оклеивший комнату черной бумагой, взманивший и Брюсова к играм в

Суицидальное поведение и суггестия... 403
"покойники", к самоубийству юнцов подстрекавший когда-то, он долго
страннил; вдруг стал странником <...> Сестры Брюсова с почти
вением встретили "брата", поэта и странника; он, появившись в Москве,
поселился у Брюсовых; Брюсов мне жаловался: "Надоел! Просто жить
не дает <...>" Со слов Брюсова, попросив "книгу" ("имелась в виду
блия"), Добролюбов прочел первый попавшийся текст и сказал:
перь, — помолчим с тобой, брат"» ([48], с. 389» 39°)-
Во вступительной статье «Самоубийства поэтов серебряного века:
между литературным бытом и литературным фактом» к книге «А
це рвется к выстрелу...» А.А. Кобринский ([31]. с. 6) писал, что миф о
Добролюбове почти полностью затмил его творчество и начал
ваться спонтанно, по своим внутренним законам. Одной из важнейших
составляющих этого мифа стала легенда о том, что Добролюбов,
певавший Смерть и ее таинство в своих стихах, восхвалял и
дировал самоубийство среди своего студенческого окружения. «Более
того, якобы под влиянием подобных проповедей поэта некоторые
ствительно покончили с собой, и эта причина называлась в качестве
главной, вынудившей Добролюбова покинуть Петербургский
ситет, где он учился. Сейчас даже с помощью архивных изысканий
вычайно трудно подтвердить или опровергнуть факты, составившие
основу мифа, но хорошо понятны причины его распространения: был
необходим контраст, подчеркивающий резкий характер
ского перелома». Смысл этого «контраста» (своеобразного «обращения
Савла в Павла»): крайний «декадент» с несомненной «дьявольской»
составляющей творчества (эстетизация смерти и в жизни, и в поэзии),
затем «странник», создатель секты «добролюбовцев», проповедующих
бедность, а также молчание как способ постижения истины.
Естественно, в рамках настоящей работы нет необходимости давать
психиатрическую оценку тому, как «страннил» (выражение А.
го) этот представленный выше, более чем неординарный, человек. Эту
оценку уже дали лечившие его в свое время психиатры. Для меня важно,
что существенный элемент его «странностей», так или иначе,
но, мог оказать определенное суицидогенное воздействие на лиц из его
окружения (и, прежде всего, поклонниц). Подобного рода утверждение,
опирающееся во многом на свидетельства современников, вовсе не
ражает принцип: «Нет дыма без огня», — а связано как раз и с общей
оценкой влияния литературы на моральное состояние общества в
лом, его своеобразный «тонус», и возможностью прямого «участия»
той или иной неординарной личности в усилении антивитальных
денций и даже непосредственном появлении суицидальных замыслов и
намерений у отдельных суицидентов.

404 Глава 4
Здесь, как выражался один из булгаковских героев, «и доказательств
никаких не требуется. Все просто...». Все сказанное выше в настоящей
главе (и, естественно, то, о чем пойдет речь далее) однозначно
тельствует об этом. Понятно, что можно спорить о степени и характере
«суицидогенного» влияния одного из поэтов Серебряного века
стью согласен, что здесь не могут помочь никакие «архивные
ния»), но что такое «влияние» в той или иной форме существовало, у
меня не вызывает сомнений. И совершенно неважно, что такого рода
суггестирующее воздействие распространялось на одного, нескольких
или множество лиц из ближайшего окружения Добролюбова или
сто» читающих его стихи. Даже самоубийство одного из этих лиц не
может оправдать далеко не благотворного влияния некоторых
ностей поэзии и жизни этого поэта.
В описанной выше обстановке, в создании которой, несомненно,
ведущую роль играли и содержание стихов, и образ жизни, и сама
ординарная личность одного из поэтов конца XIX - начала XX века —
Добролюбова, — до организации «структуры», непосредственно
новляющей и организующей» людей с антивитальными переживаниями
и даже уже сформировавшимися суицидальными тенденциями, по
ществу, остается только один шаг. Кавычки в слове «структура»
чают, что здесь не обязательно должна идти речь о четко оформленной
организации под названием «Клубы самоубийц», хорошо известных
из истории и фигурирующих во множестве произведений
ной литературы.
Выше уже упоминался существующий в виртуальном
ском пространстве «Всемирный клуб» такого рода, на сайте которого
любой может получить «нужную» информацию и найти
ленников» или людей, помогающих оформить и развить
щие мысли и переживания. Мне представляется, что в данном случае,
по-видимому, не нужен единый «лидер» (вождь, гуру, председатель,
президент и прочие названия такого рода «учителя и корифея» здесь
совершенно не важны). Хотя отыскивать такого рода «инициаторов» с
точки зрения суицидологической превенции, по моему мнению, просто
необходимо, т. к. здесь, несмотря на отсутствие четко
ной организации, можно проводить прямую аналогию с так
мыми тоталитарными сектами и деструктивными культами.
Оставляя в стороне деятельность различных клубов самоубийц,
представленную в художественной литературе, следует отметить, что и
суицидологи уже в первых специальных исследованиях по проблеме
моубийств упоминали об этих «клубах». П. Ф. Булацель, И. А. Невзоров
([3], [36]) и другие авторы, ссылаясь на соответствующие работы ис-

Суицидальное поведение и суггестия... 405
следователей начала XIX века, упоминают, что во Франции во времена
консульства существовал Парижский клуб самоубийц, начитывавший
12 членов, в Берлинском — состояло 6 человек, последний из которых
лишил себя жизни в 1819 г. Тайный клуб самоубийц в Вене,
вавший, как и Парижский, 12 человек, был «рассеян» полицией в 1824 г.
Аналогичный клуб был основан в Америке 5 гражданами немецкого
происхождения. В светлый понедельник каждого года члены этого
ба бросали жребий, и тот, на кого он указывал, кончал с собой ровно
через год. В 1890 г. покончил с собой уже четвертый член этого клуба.
И. А. Невзоров, кратко рассказав об этом «американо-немецком»
бе, писал ([36], С.4): «Теперь остался один председатель, которому
стоит наложить на себя руки в нынешнем году. Во всей Америке уже
держат крупные пари насчет того, совершится это самоубийство или
нет». Наличие упомянутого пари, по моим представлениям, не менее
показательный факт, чем само существование на протяжении
ких лет такого клуба.
Являясь во все времена безусловным злом с точки зрения и
видуального, и «общественного» суицидогенного влияния, клубы
убийц до появления современных СМИ (в первую очередь, электронных
средств распространения информации) все же не могли оказывать столь
пагубного влияния на людей, как это можно констатировать в условиях
современной жизни. В этом плане достаточно показателен опыт
нии с ее «технико-экономическим чудом» и традиционным, более чем
«уважительным», отношением к самоубийству. Именно в этой стране
интернет-клубы самоубийц получили, пожалуй, наибольшее
странение. В газете «Аргументы и факты» сообщается: «Молодые люди
20-25 лет (включая девушек) находят своих единомышленников через
специализированные сайты. Запираются по ю человек в мини-автобусе
и травятся выхлопными газами — так погибли уже полторы сотни, а
всего в Японии за год сводят счеты с жизнью в среднем около 35 тыс-
человек. По официальной статистике, в основном из-за финансовых
проблем или постоянного страха потерять работу» ([49])-
В плане суицидогенного влияния, как показывает приведенный
выше «факт» некоторых суицидов в Японии, важен, по моему мнению,
даже не сам по себе «клуб», а атмосфера, в которой он создается и
ционирует. В этом плане история одного сайта и так называемого
тра реабилитации в одном из поселков Ленинградской области весьма
показательна. В марте 2005 г. на первой странице «Комсомольской
ды» ([50]) появился более чем броский заголовок «Питерский
щенник создал клуб самоубийц», а в самой газете было представлено
несколько суицидов молодых людей, интервью с самим этим священ-

406 Глава 4
ником (отцом Григорием, в миру Вадимом Лурье) и мнение о нем
стоятеля Князь-Владимирского собора.
Сначала несколько отрывков из интервью с самим священником
Российской православной автономной церкви, служащем в церкви
заветы на Светлановском проспекте, взятое у отца Григория
дентом «Комсомольской правды».
«Вопрос: С какой целью создавался сайт? Если для того, чтобы
мочь самоубийцам, то советы, которые там даются, не слишком похожи
на помощь... Особенно раздел «юо способов самоубийства».
Ответ: А как, по-вашему, нужно помогать? Говорить: "Деточка, не
убий себя?" И после этого подросток одумается? А что касается "юо
собов", то там есть оговорка: ни один из них не эффективен. Остановить
потенциального самоубийцу практически невозможно. Но что делать,
если этот человек все-таки зашел в Интернет? Что говорить человеку?
"Самоубийство — это плохо"? Не поможет. Если сказать: "Это хорошо", —
он тут же кинется себя убивать. Есть третий вариант — просто говорить
с ним. Причем на тему, которая для него интересна. А это тема суицида.
Он начинает слушать, общаться, картинки какие-то ужасные смотреть.
И постепенно отвлекается. На день, на два он откладывает свои
рения... С 2OO2 года я пытаюсь создавать центры для потенциальных
самоубийц на съемных квартирах <...>. В Рощино мы попытались
дать место, где человек мог бы на недельку-другую очутиться в другой
атмосфере <...>. Принцип такой — кто-то приехал, кто-то уехал. Этого
вполне достаточно для реабилитации. Некоторые все-таки покончили
с собой, самоубились. Но мы и не могли их держать под замком. Они у
нас жили, и мы верили им на слово».
Вначале несколько примеров того, как покончили с собой
ные посетители этого сайта самоубийц, включающего раздел «юо
собов...» и заявление отца Григория о предупреждении об их
фективности» (этот «черный юмор» все же пострашнее надписей на
рекламе табачных изделий, что «Минздрав предупреждает...»). Один из
самоубийц записал в своем дневнике, что жизнь бессмысленна, что он
не видит для себя никакого будущего, и его никто не понимает, кроме
его виртуальных друзей. Последнее время он почти перестал общаться с
окружающими, дни и ночи проводил за компьютером. Один раз вышел
погулять вечером, а ночью матери позвонили из милиции и сообщили,
что ее сын бросился с крыши 1б-этажного дома. Ему было 2О лет.
шо разбирающийся в компьютерах знакомый родителей после похорон,
посмотрев, чем был занят их сын, сообщил, что он постоянно проводил
время на сайте самоубийц и постоянно с кем-то переписывался.
мерно в это же время еще двое юношей A7 и 19 лет) также «шагнули» с

Суицидальное поведение и суггестия... 407
крыш многоэтажек. У каждого из них обнаружили в компьютере
ронный дневник. Одна из матерей полистала записную тетрадь сына,
который еще в школе хотел стать философом. Все выписки из великих
философов были о смерти. Мать этого самоубийцы решила сама зайти
на сайт самоубийц. То, что она там обнаружила, повергло ее в состояние
глубокой депрессии. «Этот сайт словно паутина из фильмов ужасов».
Уже приведенные выше три смерти показывают, что
ние о малой эффективности «юо способов», помещенных на этом
те, безусловно, «помогло» этим самоубийцам в выборе способа ухода
из жизни: вряд ли падение с i6-ro этажа (будь оно представлено в
тернете) могло бы быть квалифицировано «специалистами» (типа отца
Григория) как «малоэффективное». Все три суицидента выбрали
лютно надежный «ioi-й способ» в соответствии с рекомендациями о
малой эффективности юо других, которые принципиально оставляли
надежду, что случившееся будет квалифицировано не как самоубийство,
а как суицидальная попытка. По моим представлениям, такого рода
слуга» создателей этого сайта, несомненно, заслуживает внимания, если
не со стороны «компетентных органов», то хотя бы общественности.
Возвращаясь от результатов деятельности «сайта» и
щих специалистов (в моем распоряжении есть сведения и о других
бийцах, покончивших с собой после нахождения в этом «центре
тации») к упомянутому выше интервью, следует отметить, что сам отец
Григорий признает, что ни у него, ни у его помощников-волонтеров нет
специального образования, а их центр существовал на частные
вания, и «многие из этих людей — мои личные знакомые, которые
шо знакомы с этой проблемой». (К сожалению, не удалось установить, в
чем проявилось «знакомство с проблемой» этих людей и кто они такие.)
Следует отметить, что находящимся в соседнем здании врачам
рологического отделения не удались попытки контакта ни с
ром и вдохновителем», ни с его «волонтерами». Деятельность «центра»
носила столь закрытый характер, что никто не мог определенно сказать,
что это за организация, чем занимается. Работая в течение многих лет
консультантом этого отделения, я мог узнать от персонала только то, что
приезжающие в эту организацию «по ночам» (?!) машины «сильно
мят». Любого рода предположения были правомерны, но они никак не
были связаны с медико-психологическими проблемами суицидологии.
Тем более что «результаты» деятельности этого «центра» появились в
печати (и даже в Интернете) уже после его закрытия.
Сам этот «центр» был открыт осенью 2003 г., а уже в декабре того
же года в Интернете появилось обращение к администрации области с
просьбой разобраться в случаях самоубийства его бывших пациентов

408 Глава 4
и «принять необходимые корректирующие действия». Это обращение
основывалось на письме жителя Норильска Дмитрия, побывавшего в
этом «приюте» и оставшегося крайне недовольным условиями
вания там, а «также грубым вмешательством в его личную жизнь
ма Лурье». В этом обращении отмечалось, что сам Дмитрий в октябре
2ооз г. совершил неудачную попытку самоубийства, приняв большую
дозу психотропного препарата (естественный вопрос: откуда взялся
этот «препарат», если там не было ни одного специалиста-психиатра?
кто мог так бесконтрольно назначить сильнодействующее лекарство
суициденту?). Там же сообщалось, что летом того же года в Петербурге
покончили с собой 4 человека (трое из них прибыли туда из других
родов). Все они являлись постоянными посетителями сайта, созданного
по инициативе Лурье, миссией которого провозглашалось
щение самоубийств.
К характеристике личности отца Григория и его собственной оценке
его деятельности в области практической суицидологии и понимания
случившегося следует, по-видимому, привести два вопроса и ответы,
вершающие упомянутое выше интервью.
«Вопрос: А вы были знакомы с Евгением и Ольгой, которые
чили с собой полтора года назад?
Ответ: Немного, больше знаком с Ольгой. Ее не понимали дома.
дители вряд ли догадывались, что у нее есть суицидальные наклонности.
А на сайте она нашла единомышленников. В каком-то смысле друзей.
Вопрос: По-вашему, друзьями можно назвать тех, кто толкает
века к самоубийству?
Ответ: Во-первых, никто никого не толкает. Как я уже сказал, на
сайте люди говорили о суициде. Цель — на какое-то время отвлечь
человека, отодвинуть факт суицида. В этом случае ничего не вышло.
Жаль...».
Следует учесть, что на сайте самоубийц отец Григорий вел
альную «колонку священника». Став активным пользователем этого
сайта еще за несколько лет до организации специальных «центров»,
он представлялся как «защитник» самоубийц, переписывался с
циальными суицидентами и приглашал их в Петербург «на
цию». Сами эти суициденты на этом же сайте писали о своей жизни в
этих «центрах» следующее: они целыми днями слонялись из комнаты в
комнату, курили и обсуждали случаи и способы самоубийства.
Настоятель Князь-Владимирского собора отец Владимир так пишет
об «организаторе и вдохновителе» этих «центров» и создателе
мы, названной им «Социальная реабилитация лиц, находящихся в после-
кризисном состоянии, и их возвращение к нормальной жизни»:

Суицидальное поведение и суггестия... 409
«Я знаю Вадима Лурье с тех пор, как он еще мирянином приходил
к нам в Духовную академию. Он хорошо знает греческий и латынь, в
оригинале читает церковные тексты. Человек он, безусловно,
ванный, но очень агрессивный. Лурье убежден, что знает православие
лучше, чем кто-нибудь другой. Сам он называл себя борцом за чистоту
церкви.
Что же касается конфессии, к которой он принадлежит, это
ная раскольничья ветвь. По сути, она занимается тем, что ругает
сковскую патриархию. Священником Русской Православной Церкви он
никогда не был, и я даже слышал, что его отлучили от причастия.
Лурье и его сподвижникам в начале 90-х каким-то образом удалось
захватить церковь Елизаветы на Светлановском проспекте. Про сайт
моубийц я раньше ничего не слышал, но не удивлюсь, если Лурье имеет
к нему отношение. Мне кажется, он человек психически нездоровый».
Комментарии ко всему сказанному выше о несомненном зле,
дящем от «сайта самоубийц» (при любом его названии и всех благих
намерениях, имеющихся у некоторых его организаторов и участников),
по-видимому, излишни. «Спасение утопающих — дело рук самих
ющих» — этот лозунг в применении к конкретным людям, стоящим на
грани жизни и смерти, никак не может быть отнесен к разделу юмора.
По моим представлениям, здесь скорее следует говорить о своеобразном
«соучастии в самоубийстве» (в отдельных случаях можно, наверное,
говорить и о «доведении до самоубийства», что, по вполне понятным
причинам, уже является уголовным преступлением). Что же касается
одного из главных и постоянных участников этого сайта и даже
тров реабилитации», функционирующих «на съемных квартирах» или
в изолированном от находящихся рядом специалистов-психиатров
мещении, где суициденты, предоставленные самим себе слоняются по
комнатам и обсуждают способы самоубийства, то характер его ответов
в приведенном выше интервью (это уже после всех самоубийств,
занных с организованными им специальной колонкой на сайте и
юте»!) позволяет однозначно исключить его дальнейший «допуск» к
работе с любой категорией лиц с суицидальными тенденциями. И дело
вовсе не в отсутствии специальных знаний у него самого и связанных
с ним «волонтеров». Одну из лучших работ по суицидологии написал
вовсе не врач-суицидолог, а простой раввин Эрл Гроллман ([51])» хотя
этого автора невозможно упрекнуть в незнании основополагающих
следований по проблеме самоубийств.
В описанном выше случае своеобразное суицидогенное
ствие виртуального общения с суицидентами, не вызывающее
сомнений, безусловно усиливается благодаря непосредственному

410 Глава 4
контакту с подобными людьми в условиях изоляции. Когда
ник» самоубийц и организатор соответствующих «центров» уверяет
корреспондента, что «никто никого не толкает», а собравшиеся
сто» говорили о суициде («чтобы на какое-то время отвлечь»), по моим
представлениям, — это какое-то извращенное понимание психологии
вообще и суицидального поведения в частности, обнаруживаемое
веком, дающим интервью. Здесь уже невозможно сказать, что все
чившееся произошло в соответствии со старой российской сентенцией:
«Хотели как лучше...», — в данном случае как раз «получилось» гораздо
хуже, чем «всегда». Слишком много самоубийств, так или иначе,
залось связано с «благими намерениями» весьма образованного, но
слишком самоуверенного (в чем-то даже фанатичного) человека,
рый, по моему мнению, «бросился звонить в колокола, не заглянув в
святцы».
Сочетание «живого слова» лиц из «ближнего круга» того или иного
суицидента с виртуальным общением на соответствующем сайте — это,
по-видимому, «идеальные» условия не только для кристаллизации
суицидального замысла, но и для претворения его в жизнь. При этом
общая тональность, «атмосфера» того или иного круга общения (в
вую очередь, подростков), может, безусловно, способствовать если не
формированию непосредственной суицидальной идеации, то, по
ней мере, появлению антивитальных переживаний. «Ближний круг»,
так или иначе способствующий возникновению отмеченных выше
хических феноменов, вовсе не обязательно включает лиц,
щих своеобразный «клуб самоубийц», здесь важна именно атмосфера,
создающаяся той или иной микрогруппой. (Здесь речь не идет о хорошо
известных так называемых тоталитарных сектах и связанных с ними
массовых самоубийствах — об этом ниже). В данном случае
ривается именно влияние «атмосферы общения», создаваемой тем
или иным «коллективом единомышленников», на отдельного человека,
который в дальнейшем становится суицидентом.
Пример такого рода суицида был представлен в одной из
ских газет в ноябре 2006 года под заголовком «Мать, я ухожу...», с
ма выразительным вопросом-подзаголовком: «хб-летнюю петербур-
женку Л.С. к самоубийству подтолкнули сатанисты?». Хотя характер
«дурной компании», в которой стала вращаться девушка после переезда
семьи в Петербург, в деталях установить не удается (по крайней мере,
из газетной статьи), однако мать стала отмечать, что дочь, попав в
вую компанию, «стала меняться на глазах». Стала замкнутой и
жительной, одевалась только в черное, слушала «жуткую музыку»,
мечались немотивированные приступы агрессии. Рассказывала матери,

Суицидальное поведение и суггестия... 411
что ее компания часто собирается на кладбищах, что у нее есть
ный» папа и «системная» мама. Кроме того, «дочь стала часами висеть
в Интернете» и переписываться с помощью его с какой-то «подругой»
из другого города. Эта подруга сообщила ей, что несколько ее
мых покончили с собой: кто-то бросился под поезд, сто-то спрыгнул с
12-го этажа. В доме появились книжки о суицидах. За несколько дней
до смерти она неожиданно подарила одной знакомой свою гитару, с
торой никогда не расставалась, затем исчез черный кожаный ошейник
с шипами, про который дочь говорила, что он получен от человека,
торый «ушел навсегда». Способ ухода из жизни самой этой девушки —
далеко не ординарный: вскрытие (под анестезией) сонной артерии.
В приведенном выше случае вряд ли у кого возникнут сомнения в
участии «ближнего круга» общения самоубийцы в случившемся.
ственно, здесь трудно сказать, какова конкретная роль тех или иных
факторов в этом суициде. Интерес к «конечным вопросам» бытия,
вые жизненные разочарования в сочетании с юношеским
мом и возможными антивитальными переживаниями, характерные для
этого периода жизни, безусловно, очень легко «срезонировали» с
сподствующими в какой-то молодежной микрогруппе
скими построениями на тему смерти с соответствующими символами и
поэтическими образами. Это могла быть любая «системная» структура,
возможно, даже руководствующаяся культом сатанистов или
жащая так называемой Российской Церкви Сатаны, или «простой» клуб
самоубийц. Но не вызывает сомнений суицидогенная роль этой
туры» в добровольном уходе из жизни этой девушки.
Естественно и предположение, что в данном случае «черный
ник с шипами», полученный от человека, «ушедшего навсегда»,
ся не только памятью или неким символом (знаком) принадлежности
к «системе». Принципиально это может быть и своеобразной «черной
меткой» для следующего самоубийцы. Простота (если не сказать,
митивность «знака») и лежащее на поверхности символическое
ние этого «ошейника» (с учетом способа самоубийства) делают такое
предположение достаточно логичным. Как показывает опыт общения
с такого рода лицами, лидеры (своеобразные гуру) этих молодежных
образований (характер их «структурного оформления» далеко не
нороден) могут быть даже достаточно образованы и что-то читали,
но «переоценивать» их интеллект и степень «начитанности», по моим
представлениям, все же не следует.
В июле 2OO7 г. «Комсомольская правда» сообщила о том, что сын
вестного артиста «стал жертвой культа смерти», царящего в группе
«Мертвые дельфины», в которой он играл на ударных инструментах.

412 Глава 4
Эта группа появилась в сентябре 96-го года и начала готовить
ный альбом под рабочим названием «Крики мертвых дельфинов»,
нако в декабре эта работа была прервана из-за смерти бас-гитариста,
по слухам, покончившего с собой. В дальнейшем организатор этой
группы стал искать новых соратников, и среди них оказался сын
менитого артиста — будущий самоубийца. На официальном сайте этой
группы можно было прочесть следующее: «Когда умирает человек, от
него улетает душа, самая чистая, самая лучшая часть его грязного тела...
Мы приходим и уходим...Рождаемся и умираем... А вся грязь остается
на этой земле». Весьма характерны названия некоторых песен,
няемых группой «Мертвые дельфины»: «Свинцовое одеяло», «Мертвый
город», «Вампиры». Из песни «Свинцовое одеяло»: «Отрежь себя, чтобы
полилось из твоего надреза, и гордо умирай, зная, что таких, как ты,
немного...».
И вот в такого рода творческую атмосферу попадает молодой
век с весьма неординарными личностными особенностями, в
ческой жизни которого периодически уже появлялись антивитальные
переживания и своеобразная поэтизация смерти. В плане понимания
личности суицидента и роли в случившемся творческой атмосферы
группы «Мертвые дельфины», по-видимому, невозможно игнорировать
сказанное старшим братом самоубийцы (священником):
«На самом деле реальной неожиданностью смерть Сергея для нас не
стала. Готовился, готовился, наконец, осуществил. Думаю, любимая
вушка оттянула этот процесс. Серега ощущал себя таким лишним
веком, Печориным или Онегиным. У него давно было некое жизнеотри-
цание. То, что он САМ пришел в группу "Мертвые дельфины", говорит
о том, что вся тематика смертельная, поэтизация смерти была созвучна
его душе. Он выбрал для себя то, что ему нравилось. Ему нравилась эта
музыка, хотя я вообще не понимаю, как можно слушать такое! <...>
момазохизм словно доставлял ему странное удовлетворение, отвечал
запросу его души, которая, образно говоря, смотрела вниз, а не вверх.
Представьте себе, он год целый голодал — пил воду и ел яблоко в день!
Считал, что не имеет права есть отцовский хлеб, что он проживает жизнь
зря. Так отощал! В нем было что-то на уровне извращенной патологии.
Хотя в детстве он был веселым мальчиком. Но и тогда уже совершал
странные поступки. Восьмилетним убежал из дома, и его нашли аж в
Тверской области. А в десятом классе написал коротенькое сочинение,
последним предложением которого было: "Дурно мне!". Так он
щал себя в этом мире. Уже тогда он о чем-то таком думал. Шел к этому.
И группа "Мертвые дельфины" — не причина, а повод <...>. В
те написали, что он хотел славы. Нет, он был лишен тщеславия. И не в

Суицидальное поведение и суггестия... 413
депрессии причина. Конфликты, возможно, случались в группе, но это
не на уровне глобальной философии. Подсознательно у меня было
щение, что у него такое ГИБЛОЕ настроение. Хотя он последнее время у
меня консультировался. А на праздновании дня рождения отца в июне
вдруг сказал, дескать, не пойти ли мне бить в колокола».
На вопрос корреспондента газеты, не стоило ли его показать
тру, ответ брата, в целом, по моему мнению, звучит несколько
стично: «Это вопрос к родителям. Но в бытовом плане он был вполне
адекватен. Признаков сумасшествия не было. Многое списывалось на
то, что он артистическая натура, нервная, ранимая. Людям, которые
тисты внутри, часто не веришь: даже в своей депрессии они любуются
сами собой. Трудно определить, всерьез это или игра. Думаю, ничего
изменить в его жизни было невозможно» ([52]).
Однако мне представляется, что в данном случае встреча с психо-
терапевтом-суицидологом была бы, как минимум, не лишней. Именно
в Москве такие специалисты весьма успешно работают с суицидента-
ми, и именно там расположен Федеральный научно-методический
центр суицидологии, а в некоторых районах еще специальные
ты социально-психологической помощи, функционирующие вне
хиатрической службы. Естественно, что, столкнувшись на протяжении
своей достаточно долгой врачебной жизни с так называемыми
воззренческими самоубийствами (к счастью, это относительно редкий
вариант суицида, а, может быть, просто судьба не так часто сводила
меня с ними), я очень хорошо знаю, насколько трудна работа именно с
этими суицидентами.
Однако это вовсе не исключает необходимости помощи при
тенциальном суициде (соответствующей интервенции) при
стенциальном кризисе. (О характере описанного выше «кризиса» я,
по вполне понятной причине, могу судить только ориентировочно в
ответствии с его описанием и оценкой, данными братом самоубийцы.
Тем более здесь нет необходимости в данном случае обсуждать
ные диагнозы или характер психического расстройства у суицидента).
По существу, представленный в газете суицид — еще одна иллюстрация
развиваемого выше положения о суицидогенном влиянии и средств
совой информации (в наши дни сюда же должен быть отнесен и
нет), и смерти того или иного молодежного «идола» (в особенности если
это связано с самоубийством или другими вариантами насильственной
смерти), и самого содержания творчества соответствующих
ных групп, которые можно объединить понятием «масс-культура».
Естественно, что в случае завершенного суицида многое из
жания своих предсмертных переживаний самоубийцы уносят с собой.

414 Глава 4
И даже при наличии предсмертных записок, содержащие отдельные
«указывающие ориентиры», невозможно считать, что причиной
ти выступает именно содержание творчества той или иной группы, но
нелепо и отрицать наличие суггестирующего суицидогенного влияния
между содержанием такого рода «творчества» и некоторыми
ствами. В монографии «Самоубийство подростков» авторы приводят
достаточно показательный пример: «Две 1б-летние девушки
ли с моста <...> Они оставили прощальное письмо и просили завести
на их могиле пластинку музыкальной группы "Рыбная уха": "Убежать
куда-нибудь". Песня этой группы с очевидностью внушает мысли о
моубийстве: «Во мне дремлет самоубийца, я должен быстро убежать»
([^7]. с. 75).
Но в представленном выше случае самоубийства, по моему мнению,
можно говорить не только о суицидогенной роли творчества
пы «Рыбная уха» в добровольном уходе из жизни этих двух девушек,
но и о возможном наличии здесь определенного взаимного влияния
суицидентов друг на друга, своеобразном индуцирующем воздействии
каждой самоубийцы на свою подругу. Не случайно, приводя этот
мер, я отметил, что большую часть своих предсмертных переживаний
суициденты уносят с собой. Это краткое описание не дает достаточных
оснований для заведомо однозначных суждений о том, что и кто здесь
«внушил мысли о самоубийстве». Действительно, в данном случае «с
очевидностью» невозможно связать этот суицид с приведенными выше
словами песни, но и исключить эту, лежащую на поверхности и четко
обозначенную авторами работы, связь вряд ли удастся.
Но хорошо известно, что предсмертные распоряжения самоубийц, в
том числе с указанием того или иного «источника» их переживаний,
водящих к суициду (как ближайшей его причины), еще не доказывают
отсутствие более значимых факторов, обусловивших это самоубийство.
Приведенное описание их «последней воли» свидетельствует только о
том, что эта песня оказалась созвучна их умонастроению,
щему суициду. Естественно, что исключить само возникновение этого
«умонастроения» под влиянием слов этой песни здесь невозможно, но
вряд ли следует говорить об «очевидности» этого. Пожелание
ния на могиле весьма специфического «произведения искусства» могло
возникнуть и в рамках указанного выше пресуицидального синдрома
Рингеля, одним из составляющих элементов которого являются как раз
образы смерти и картины самоубийств. (Интересно, что, по мнению
многих современных молодых людей, песни групп типа «Мертвые
фины» или «Рыбная уха» — это «вершина» существующей в мировом
искусстве поэтизации смерти и самоубийства.)

Суицидальное поведение и суггестия... 415
Сказанное выше о возможных вариантах вовлечения в
ные переживания тех или иных произведений, творчества, образа жизни
и самой смерти тех или иных деятелей искусства никак не снимает
ветственности с «мастеров культуры» за то, как «слово наше отзовется».
Хотя, по моему мнению, очень многие «произведения» современной
масс-культуры не имеют отношения к искусству, но они существуют, и
не учитывать этого нельзя, в том числе и с точки зрения возможного их
суицидогенного влияния, в первую очередь среди молодежи. Речь идет,
естественно, только о «внутренней цензуре» у каждого из «творцов».
Отметив выше отмечавшуюся в отдельных случаях определенную
непредсказуемость тех или иных элементов суицидального поведения,
следует, по-видимому, указать, что это может относиться и к выбору
места и способа самоубийства, и к предсмертным распоряжениям, и
даже к вовлечению того или иного деятеля искусств в переживания,
связанные с добровольным уходом из жизни. Выше уже приводились
примеры своеобразного «вовлечения» произведений искусств и смерти
тех или иных «замечательных людей» в известные самоубийства
шлого и настоящего. В этом плане можно вспомнить и самоубийство
знаменитого автора «Пола и характера» — 23-летнего венского
софа Отто Вейнингера, — застрелившегося в специально снятой для
этого самоубийства комнате в доме, где умер Бетховен. (Да простят мне
ценители музыки, что имя этого величайшего композитора было
мянуто сразу после рассуждений о «суицидогенности» творчества групп
«Мертвые дельфины» и «Рыбная уха».)
Возвращаясь непосредственно к теме настоящей монографии,
дует отметить, что упомянутое выше и известное еще с античных и
библейских времен двойное самоубийство отличается от
ного, — прежде всего тем, что здесь суициды двух лиц совершаются
практически одновременно, а также наличием непосредственного
ния одного из самоубийц на другого. Естественно, что степень
ности» этого «другого» к «присвоению» суицидальных тенденций
жет существенно различаться. В одном случае, как это произошло в
описанном выше самоубийстве в австрийской деревушке Майерлинг,
суицидальная идеация воспринимается человеком с уже
ся антивитальными переживаниями и даже конкретными мыслями о
прекращении собственной жизни вследствие того или иного кризиса
(социально-психологического, экзистенциального или клинического
характера).
В другом — возникновение суицидальных тенденций у человека,
контактирующего с суицидентом, целиком определяется
ятным воздействием последнего, наличием своеобразной суицидоген-

416 Глава 4
ной индукции с его стороны. Понятно, что возможность такого рода
«индукции» возникает или в условиях особых отношений этих лиц, или
определяется наличием у «индуцированного» каких-либо особенных
психических состояний, облегчающих возможность «усвоения» тех
или иных суицидальных феноменов. Речь идет о депрессивных и
прессивных состояниях, астенических и различных неврозоподобных
(и даже психотических) расстройствах или о людях, мировоззрение
торых допускает (и даже требует) самоубийства в особых условиях.
Впервые «аналогию между folie a deux и двойными
ствами» провел в своей работе (ее название — это слова, взятые в
вычки) в 1885 г. французский психиатр Ж. Шополянски ([53])- Начиная
с этой публикации и до настоящего времени коллективные (и прежде
всего двойные) суициды рассматриваются в трудах многих
телей проблемы «помешательства вдвоем» и в специальных работах,
посвященных двойным самоубийствам или судебно-психиатрическим
аспектам folie a deux (индуцированным расстройствам). И хотя выше
уже отмечалось, что коллективные суициды существовали уже на заре
человеческой истории наряду с индивидуальными, а их изучение шло
вместе с развитием и суицидологии, и учения о «помешательстве
ем», мне представляется, что появление специального термина для
значения того или иного психического (психиатрического) феномена —
это все же своеобразная веха в исследовании этих явлений. Именно
появляющаяся новая терминология позволяет не только с большей
определенностью «конструировать» картину мира, но и заставляет
следователей более детально изучать этот аспект проблемы.
Так, на публичном заседании Общества невропатологов и
тров при Московском университете И. В. Константиновский ([54]) св°й
доклад об индуцированном помешательстве иллюстрировал примером
совместного самоубийства (путем угара) 5 сестер, случившегося в
ле 1890 года. Рассмотрев различные формы этого вида психических
стройств и условия их возникновения, автор этой работы представил и
некоторые практические выводы из своего исследования. Один из этих
выводов (известный, впрочем, со времен Пинеля и Эскироля) касался
некоторых аспектов ухода за психически больными, который, в
ствии с представлениями автора, нельзя поручать родственникам и
ким друзьям. По его мнению, лица с наследственным предрасположением
к душевным болезням должны удаляться от заболевшего родственника,
но и здоровым необходимо делать перерывы в уходе в тех случаях, когда
этот уход осуществляется в течение длительного времени.
И. В. Константиновский подробно рассмотрел условия развития
дуцированных состояний у 5 сестер, которые завершили свою жизнь

Суицидальное поведение и суггестия... 417
столь трагическим образом. (Здесь интересно, что и шестая сестра еще
ранее на 2о-м году своей жизни заболела психически и «до сих пор
ходится в психиатрическом заведении в состоянии последовательного
слабоумия».) Все эти сестры, начиная с детского возраста, отличались
определенными странностями. После смерти отца старшие сестры ни на
минуту не оставляли младших без своего присмотра, опасаясь
роннего влияния». Все сестры были в возрасте от 24 до 37 лет- Самая
старшая из них имела искривление позвоночника и страдала одышкой.
У всех у них было «странное отношение к браку»: они считали, что это
может помешать им заниматься «благотворительностью»: сестры
крыли общественную библиотеку и подбирали на улице собак и,
мущественно, кошек (последних в доме насчитывалось i6). Они
лись замкнутостью, однако иногда сообщали окружающим, что они «на
подозрении у полиции», а у них под окнами «ходили шпионы».
i апреля умирает мать этих сестер, и практически сразу же сестры
чинают готовиться к смерти, заявляя, что без матери все их начинания
(связанные с благотворительностью) не будут иметь успеха. Они
вили у знакомого сумму, необходимую для погребения матери,
слали оставшиеся деньги своим кредиторам, отравили своих животных,
удалили из дома свою единственную прислугу и приобрели
мое количество угля. Затем, запершись в комнате и закрыв все щели и
отверстия, улеглись рядом на полу и погибли от угара. «Таким образом,
пред нами представилась картина совершенно индуцированного
убийства во множественном числе (suicide :ommuniquee a plusieurs)».
Автор этого доклада отмечает множество факторов,
вавших, по его мнению, этому самоубийству: наследственная
положенность к душевным болезням, выражавшаяся странностями в
детстве, склонностью к «фантастическим стремлениям» на протяжении
всей жизни. Все сестры получили одинаковое воспитание, выросли в
одинаковых условиях, «их чувства и стремления получили одинаковое
содержание», а общая жизнь еще более укрепляла и поддерживала
ность идей. «Направление всему давала старшая сестра; болезненная и
некрасивая, она внушала другим сестрам идею безбрачной жизни,
зывая при этом на преследование фантастических целей; нужда и
ния, постоянные заботы об отыскании денежных средств для жизни и
мрачная перспектива в будущем окончательно утвердили их в
симости их жизни; смерть матери была только последней каплей,
полнившей сосуд, и заранее готовая мысль приведена в исполнение»
([53]> с-73)- И. В. Константиновский отмечает интересный «нюанс»
картины самоубийства: старшая сестра взяла под свое покровительство
самую младшую — она оказалась лежащей у нее на руке, еще одна из

418 Глава 4
старших сестер была исполнительницей замысла — она была
на у жаровни с обожженными руками.
В плане тематики настоящей главы можно отметить, что
ная выше смерть пяти сестер полностью соответствует понятию
лективное самоубийство». Для меня важно, что проанализированные
автором этого доклада условия формирования здесь этого совместного
суицида нескольких лиц практически совпадают с описанными в
шествующих главах факторами возникновения индуцированных
стройств (включая бредовые формы «помешательства вдвоем», а также
невротические и неврозоподобные феномены этого круга психической
патологии). Вместе с тем, отнеся это самоубийство к формам
рованного помешательства», автор доклада, по вполне понятной
чине, не дает непосредственную оценку характера заболевания у каждой
из погибших 5 сестер, в отличие от шестой, находящейся в больнице «в
состоянии последовательного слабоумия». Понятно, что «тайну» своего
«окончательного диагноза» эти самоубийцы (как и многие другие)
ли с собой.
Однако, в соответствии с предложенным выше собственным
делением и пониманием суицидального поведения, самоубийство как
социально-психологический феномен в рамках психических расстройств
носит транснозологический характер, а также весьма широко встречается
и у лиц, не имеющих в соответствии с существующими ныне
ками (типа МКБ-ю или ДСМ-IV) признаков душевной болезни.
му с учетом отмечавшейся самим И. В. Константиновским «скудостью»
анамнестических сведений и практическим отсутствием данных о
ческом состоянии и характере переживаний каждой из сестер накануне
и непосредственно после смерти матери (т. е. в период времени,
шествующий их самоубийству), их индивидуальные диагностические
оценки, по моим представлениям, могут носить только «гадательный»
характер. Последнее вовсе не исключает оценку этого самоубийства как
коллективного и необходимость изучения условий его совершения
торов, определивших столь трагический финал жизни близких людей).
Спустя 4О лет после представленного выше самоубийства в 1929 г. М. Ми-
новицы (цит. по Гринбергу — [55]» с. 775) описал аналогичный суицид
с еще более трагическими последствиями. В этом коллективном
бийстве девушка, страдающая параноидной шизофренией, индуцировала
ю членов своей семьи, и они все отравили себя газом.
Оценка психического состояния людей, совершающих суицид
ем (как уже отмечалось, это наиболее частый вариант коллективного
самоубийства), очень часто вызывает определенные трудности. И дело
не только в том, что в случае завершенного суицида смерть этих людей,

Суицидальное поведение и суггестия... 419
естественно, исключает возможность проникновения в характер их
реживаний, предшествующий их добровольному уходу из жизни. Здесь
важно, что вместе с инициатором самоубийства прекращается также и
жизнь наиболее близкого к суициденту человека, который мог бы дать
информацию для суицидологического анализа случившегося. Поэтому
в подобных случаях даже оценка характера суицидогенного влияния
одного самоубийцы на другого чаще всего отличается некоторой
полнотой, как и понимание особенностей психического состояния суи-
цидентов.
И если в приведенном выше случае, представленном в докладе
И. В. Константиновского, лидирующая роль старших сестер (их
образная индукция суицидальных тенденций младшим сестрам)
явилась даже в картине самого коллективного суицида, то в других —
постсуицидальная реконструкция этой стороны случившегося может
опираться только на предсмертные записки (к сожалению, часто эти
«послания» носят формальный характер: [7], с. 200,2oi) и характер
щих отношений суицидентов. Последнее обстоятельство, естественно,
может пролить свет, в первую очередь, на причины, обусловившие
лективный характер самоубийства, и в меньшей степени — на
нирующие факторы самого суицида.
И даже там, где факторов, могущих обусловить самоубийство (или,
в соответствии с употребляемой ранее терминологией, ближайших и
даленных причин суицида) оказывается «необходимо и достаточно» для
понимания случившегося, всегда могут ост аваться определенные
ния в характере суггестирующего суицидогенного влияния каждого из
партнеров. В этом плане даже хорошо известные из истории
ства влюбленных все же могут содержать определенный элемент
ки. Так, элементы своеобразной «непроясненности», по моему мнению,
присутствуют в парном самоубийстве известного немецкого писателя
Генриха фон Клейста и его любовницы Генриетты Фогель, случившемся
в i8ii году. (Обстоятельства этого самоубийства кратко представлены в
работах П.Ф. Булацеля и Г. Ш. Чхартишвили — [з], [6]).
В монографии Г. Ш. Чхартишвили ([6], с. 349~351» 493~494) автор
характеризует Клейста как человека, не имеющего средств к
ванию, не признанного современниками, «отвергнутого великим Гете».
По его мнению, этот «ненавидящий войну офицер», «несостоявшийся
чиновник» и «неудачливый издатель», «вероятно, все равно рано или
поздно пришел бы к самоубийству, но встреча с Генриеттой Фогель
ускорила финал и придала ему мрачно-романтическую окраску,
рой Клейст в значительной степени и обязан своей большой
ной славой». «Госпожа Фогель жила с нелюбимым мужем и была смер-

420 Глава 4
тельно больна» (рак). Г. Ш. Чхартишвили пишет, что «идея совместного
самоубийства принадлежала женщине».
Но эта «идея», как следует из приведенного ниже фрагмента письма,
была не только до их встречи не «чужда» писателю, но, по-видимому,
уже «незримо» присутствовала в его психической жизни. Здесь, по моим
представлениям, можно говорить уже не просто об антивитальных
живаниях, но уже об элементах так называемого пресуицидального
дрома с его образами смерти и наступающим относительным
нием (своеобразным «умиротворением» в душе). Клейст писал в письме
своему приятелю:
«...Подобной я не встречал еще в жизни — ей внятна моя печаль, она
видит в ней нечто высокое, глубоко укоренившееся и неизлечимое, и
потому, хотя ей по силам осчастливить меня здесь на земле, жаждет со
мной умереть... Теперь ты понимаешь, что единственная моя отрадная
забота — отыскать достаточно глубокую пропасть, чтобы вместе с нею
броситься туда».
Эта «пропасть» нашлась на берегу озера Ванзее близ Потсдама, где
Генрих Клейст сначала выстрелил своей возлюбленной в сердце, а
тем — себе в рот. В оставленном в гостинице предсмертном письме
риетта писала: «Всего вам доброго, дорогие друзья, вспоминайте в
сти и печали двух необычных людей, которых вскорости ждет великое
путешествие в неведомое».
Здесь, как, впрочем, и в некоторых других представленных ранее
парных самоубийствах, у каждого из суицидентов были свои
ры, детерминирующие этот суицид. Эти факторы носили
альный характер, а легкость «отклика» каждого из потенциальных
самоубийц на предложение, связанное с совместным прекращением
собственных жизней, объясняется и уже существующими
ными тенденциями у каждого, и особым характером отношений этих
людей, облегчающим перенос и усвоение соответствующих
ваний. Мне представляется, что в подобных случаях именно наличие
влюбленности у каждого из партнеров скорее облегчает возможность
своеобразной суицидогенной индукции, переноса суицидальных
феноменов.
В приведенном выше двойном самоубийстве подчеркивалось
чие у каждого из суицидентов суицидальных детерминант, носящих
дивидуальный характер. Однако это вовсе не означает, что среди
торов, обусловливающих этот суицид (по крайней мере, ускоряющих
«кристаллизацию» мыслей о самоубийстве или их непосредственное
осуществление), сама встреча двух потенциальных самоубийц играет
незначимую (случайную или формальную) роль. Заведомо суицидоген-

Суицидальное поведение и суггестия... 421
ное суггестирующее влияние одного суицидента на другого и в данном
случае вряд ли подлежит сомнению. Здесь же хотелось бы только
черкнуть, что уже до встречи, оказавшейся роковой, каждый из
убийц был «готов» к добровольному уходу из жизни, но между такого
рода «готовностью» и ее «реализацией» у некоторых пролегает
ция длиной в целую жизнь.
Гораздо чаще, чем отмеченная выше «предварительная готовность»
к самоубийству у лиц с так называемыми «суицидальными
ми» или двойными суицидами, встречаются суицидогенные ситуации,
которые непосредственно связаны с отношениями этих людей и
никающими препятствиями для этого. Речь идет о хорошо известных
и фигурирующих во множестве классических произведений искусства
и современных детективах самоубийствах влюбленных. Выше уже
миналось о количестве романов, балетов и кинофильмов, созданных на
основе несчастной любви кронпринца Рудольфа и юной баронессы
рии. (Вряд ли у кого из читателей настоящей монографии возникнут
мнения в существенном различии характера переживаний,
ной стороны их самоубийства и случившегося спустя сто с лишним лет
на месте их гибели кластерном суициде других влюбленных — туристки
из России и молодого австрийского коммерсанта.)
Термины «двойное самоубийство влюбленных» или
ство по сговору», по мнению Г. Ш. Чхартишвили (и с этим трудно не
согласиться), являются «неуклюжими» и уступающими по своей
зительности очень краткому японскому ел зву — «синдзю» (буквально
означающее «внутри сердца» или «единство сердец»). В отличие от
веденных выше европейских терминов, синдзю — понятие, относящиеся
не только к области суицидологии, но слово, вошедшее в быт и
тет японской нации. Автор приводит множество самоубийств,
мых понятием синдзю, прежде всего у представителей японской
ры и ряда европейских писателей, совершивших двойное самоубийство.
Одно из них — немецкого писателя Клейста и его возлюбленной — было
представлено выше.
По-видимому, есть смысл упомянуть здесь еще одно известное
ное самоубийство, случившееся в 1942 году. Речь идет о добровольной
смерти хорошо известного австрийского писателя Стефана Цвейга и его
второй жены Лотты. Они отравились большими дозами снотворного, и
фотографии их мертвых тел, прильнувших друг к другу, опубликовали
очень многие газеты мира. Перед смертью супруги написали 13 писем,
в одном из которых они благодарили бразильское правительство за
гостеприимство (они жили в эмиграции в Бразилии в весьма хороших
условиях, в отличие от многих эмигрантов и «эвакуированных» в годы

422 Глава 4
войны писателей — достаточно вспомнить обстоятельства жизни и
смерти в Елабуге Марины Цветаевой).
Однако вряд ли в этом плане следует полностью принять некоторые
моменты трактовки этого самоубийства у Г. Ш. Чхартишвили: «Никаких
личных причин для самоубийства у писателя не было. Но после Пирл-
Харбора и падения Сингапура он вообразил, что в мире окончательно
восторжествовали силы зла, и, отчаявшись, решил уйти из жизни.
данная жена не противоречила и была готова разделить его участь <...>
Оправдывая свой поступок, Лотта не очень убедительно написала, что
смерть станет для Стефана освобождением, да и для нее тоже, потому
что ее замучила астма» ([6]. с. 352> 353)- В «Энциклопедии литерату-
роцида» автор пишет: «Возможно, к роковому шагу писателя склонила
Лотта, которая, несмотря на молодость, была болезненной и склонной
к меланхолии» ([6], с. 562).
Вместе с тем хорошо известно, что на протяжении всей жизни Цвейг
страдал от приступов депрессии. В монографии «Стефан Цвейг —
кая жизнь, великая трагедия» Н. Боголюбова ([56]) пишет: «Депрессия,
преследовавшая Цвейга всю жизнь, приняла на этот раз патологически
интенсивный характер. Не было рядом с ним Фридерики (первая жена
Цвейга — В. £.), которая никогда не терялась в подобных ситуациях.
Известно, что уже в более ранние годы Цвейг думал о самоубийстве и
даже предлагал своей первой жене вместе с ним совершить этот шаг.
Фридерика поняла, что муж ее, в очередной раз застигнутый
ей, нуждается в самой серьезной поддержке, ее теплом участии и
мощи. Лотта Цвейг сама была по складу характера человеком
личным и слабым. Пыталась ли она хотя бы отговорить Цвейга от того
последнего шага? Этого мы не знаем. Но, конечно же, понимала: если
останется жить, ее ждет участь изгоя или судебное разбирательство.
И она выбрала смерть» ([56], с. 171).
Вторая жена Цвейга — Лотта — была на 28 лет моложе его и ранее
работала у писателя машинисткой. Она весьма скептически относилась
к возможности плодотворного влияния на психическое состояние и
рактер переживаний мужа. Иоахим Маас (цит. по: [56], с. 157-161),
нивая переживания писателя того периода, как психиатр, считал их
явлением «кризиса климактерия». Он писал: «Я не помню в деталях наш
разговор. Но общий его тон мне хорошо запомнился. То было
ние муки и безнадежности. Мне было ясно одно: Стефан как человек
разуверился в политике, но, конечно, страдал не от политики <...>.
рение, которое он только что ощутил, испугало и парализовало его <...>.
Лотта в своем страхе едва ли что понимала и могла это осознать. Она
тревожилась, предвидела опасность». Однако в ответ на заявление это-

Суицидальное поведение и суггестия... 423
го друга (автора воспоминаний) о том, что «хорошо», когда рядом есть
она («все-таки это помощь всегда»), Лотта достаточно четко
ла свои возможности: «Да уж, хорошая помощь, — ответила она уныло,
намекая на собственную болезненность. — Ну что я могу сделать для
него? Разве что таскаться за ним повсюду» ([56], с. i6o). Сама Лотта в
тот период считала, что «Стефан переутомился», и в разговоре с Маасом
сказала, что муж «не в хорошем состоянии» и что ей «страшно».
Одно из предсмертных писем было отправлено Цвейгом его
вой жене — «Дорогой Фридерике». В нем писатель отмечал, что «после
спокойного периода моя депрессия усилилась, я страдал так, что не мог
сконцентрироваться <...>. Я устал от всего». Обращаясь к Фридерике,
Цвейг писал:
«Когда ты получишь это письмо, я уже буду чувствовать себя
го лучше, чем сейчас <...>. У тебя есть дети. Ты должна исполнить свой
долг. У тебя обширные интересы. Ты живешь активной жизнью. Я
рен, ты увидишь лучшие времена. И простишь меня за то, что я с моей
дурной печенью не могу больше ждать. Посылаю тебе эти строки в мой
последний час. Ты и представить не можешь, как я рад, что наконец-то
принял это решение... Всего тебе светлого и доброго. Будь
ной. Знай, что я спокоен и счастлив» ([56], с. 103).
Приведенные выше отрывки из воспоминаний друга Стефана
га и одного из предсмертных писем однозначно свидетельствуют, что в
данном двойном самоубийстве «принял решение» о суициде именно сам
писатель. Факторы, детерминирующие его суицид, определялись
чием депрессивного состояния, аналогичного тем, которые отмечались
у него и ранее, но в этот раз носившего более тяжелый характер в связи
с появившимися возрастными изменениями. Отмечавшиеся рядом
чественных исследователей творчества писателя длительная разлука с
родиной и «торжество сил зла» (на пике второй мировой войны) как
возможная причина самоубийства Цвейга являлись, по моему мнению,
только элементами «оформления» депрессивных переживаний, но
как не их причиной.
Еще меньше оснований связывать с этими обстоятельствами
никновение суицидальных замыслов и само совершение самоубийства.
В предсмертных письмах сам писатель подчеркивал уверенность в том,
что другие люди «увидят лучшие времена», но лично он «не может ждать».
В этом самоубийстве с достаточными основаниями можно считать, что
его причиной выступали индивидуальные депрессивные переживания,
характеризующиеся чувством безнадежности. А потеря надежды, по
мнению некоторых современных суицидологов {[57])* выступает как
важнейший суицидогенный фактор, как «общий знаменатель депрессии

424 Глава 4
и суицида». Предполагается, что безнадежность — более чувствительный
суицидальный показатель, нежели сама депрессия. Именно вследствие
переживаний безнадежности депрессивные больные рассматривают
моубийство как единственный выход из создавшейся ситуации.
Вряд ли в рамках существующих отношений между писателем и его
второй женой она могла как-то выступать как суицидогенный (как,
впрочем, и антисуицидальный) фактор. Это видно из приведенных
выше высказываний самой Лотты («ну что я могу сделать для него»)
и из предсмертных писем, в которых его спутница последних лет
все не фигурирует как значимый момент важнейшего (после рождения)
события в жизни человека — его смерти. «Синдзю» Стефана Цвейга и
его жены по характеру субъективных переживаний суицидентов
ственно отличается от приведенных выше двойных самоубийств,
шенных в деревушке Майерлинг недалеко от Вены (в XIX веке и в наши
дни) и от трагической гибели влюбленных на берегу озера Ванзее близ
Потсдама. И, прежде всего, речь идет о суицидальной или
цидальной активности одного из партнеров, вовлекаемых другим в
переживания и действия, связанные с добровольным уходом из жизни.
В этом плане определенный интерес может представлять история
одного несостоявшегося двойного самоубийства влюбленных. Речь идет
о коротком (но, по-видимому, более чем значимом) эпизоде из жизни
и любви известного поэта советской эпохи Бориса Пастернака и Ольги
Ивинской ([58]). Как известно, сразу после присуждения Пастернаку
Нобелевской премии за роман «Доктор Живаго» (по мнению ряда
дователей, именно Ольга стала прототипом Лары в этом произведении)
началась травля поэта. Здесь были и знаменитое «я Пастернака не читал,
но скажу...» «простого советского человека», и единодушное осуждение
автора на собраниях «интеллигенции» («как поленом по лицу —
ваньем»). Осуждали и голосовали за «исключение» все, включая тех, кто
в дальнейшем в своих мемуарах сообщал о своем «сочувствии» гонимому
поэту, о «нюансах» своих переживаний в тот период и о том, как их
сле соответствующего собрания «душили рыданья». По моему мнению,
именно «единодушие» и «единогласие» в осуждении
ся на Запад» поэта были основной причиной возникших суицидальных
переживаний у Бориса Пастернака. Наверное, в тот период своеобразно
«реализовалась» пророческая строка одного из самых известных
ворений цикла «Стихи из романа»: «Я один, все тонет в фарисействе...»
В разгар этой травли поэт пришел к Ольге с упаковкой нембутала и
предложил ей покончить жизнь самоубийством вместе с ним. «Я знаю,
что смертельная доза — одиннадцать таблеток. У меня двадцать две.
Представляешь, какой поднимется крик?». Однако его возлюбленная

Суицидальное поведение и суггестия... 425
вовсе не разделяла его желание совершить совместный суицид как
своеобразный «крик о помощи» и одновременно «месть» всем
совавшим» и «осуждавшим». (Естественно, что эта оценка
ной стороны предполагавшегося суицида может носить только
ложительный характер.) Отказавшись от суицида, Ивинская сообщила
одному из секретарей ЦК о том, что Пастернак задумал самоубийство.
Сразу после этого «осуждающий вой» со стороны СМИ стал постепенно
стихать. И окончательно травля поэта прекратилась, когда он подписал
написанное Ольгой «покаянное письмо» Хрущеву, в котором Пастернак
отказывался от Нобелевской премии, прекрасно понимая, что выезд за
границу для ее получения лишит его возможности возвращения на
дину. Подписывая это письмо (чтобы побыстрее повлиять на ситуацию,
Ивинская сразу после его написания поехала за подписью поэта в
ределкино), Пастернак говорил о желании, чтобы все «побыстрее
кончилось». Именно с помощью любимой женщины (и даже во многом
благодаря ей) неблагоприятная социально-психологическая ситуация,
способная привести к суициду, была относительно благополучно
шена. (О связанных с найденным «решением» различного рода
ных и иных «потерях» речь здесь, естественно, не идет, т. к. это выходит
за рамки изучения суицидогенных и антисуицидальных факторов.)
Большинство описанных выше двойных самоубийств (и даже
цидальных тенденций, как в последнем случае) было представлено с
помощью так называемых внеклинических источников
ская печать, мемуарная и даже художесп енная литература). Однако
это вовсе не означает, что исследователи (психиатры и суицидологи)
прошлого и настоящего времени не проявляли и не проявляют интереса
к суицидам, в рамках которых суицидогенная суггестия, своеобразный
перенос суицидальных феноменов, выступает как один из возможных
(а в отдельных случаях — и ведущих) факторов добровольного
щения собственной жизни. Выше уже упоминались отдельные работы
([5з]-[55])» связанные с этой темой.
Подчеркивалось, что уже появление специальных терминов и
тий, относящихся к двойным и коллективным самоубийствам,
ляет исследователя переходить от «естественного» и «понятного» при
упоминании подобных суицидов к детальному изучению различных
аспектов этих весьма специфических клинико-социальных явлений.
В настоящее время литература по этой теме уже включает множество
источников ([59]~[6з])» обзор которых в рамках настоящей главы вряд
ли возможен и, по-видимому, не столь важен с учетом первоочередных
задач монографии в целом. И, тем не менее, рассмотрение отдельных
работ и собственных наблюдений, связанных с клинической практикой,

426 Глава 4
по моему мнению, необходимо именно в связи с задачами настоящей
монографии.
Следует, однако, отметить, что как раз двойные и коллективные
циды относительно редко попадают под непосредственное наблюдение
психиатра-суицидолога (и, соответственно, этим объясняется и их
ние по источникам внеклинического характера). По моим наблюдениям,
подобного рода суициды отличаются более выраженной
стью (отношение закончившихся смертью самоубийств к общему
числу попыток). Это связано и с выбором более летального способа
да из жизни: падение с высоты, огнестрельное оружие, заведомо большая
доза токсического вещества и т. п. Кроме того, уже после принятия
вого решения возникает своеобразная взаимная суггестия суицидентов,
выбирающих совместно способ и место самоубийства. Совместное
чество» такого рода или пассивное «принятие» суицидальных тенденций
партнера, исключающее возможность антисуицидального воздействия
«индуцируемого» и, более того, укрепляющее инициатора «соглашения о
самоубийстве» в его решении, по-видимому, и приводят к более
ским последствиям двойные суициды, нежели индивидуальные.
В 1940 г. итальянский психиатр Ф. Бэллотта (цит. по: [55]» с. 775)
описал коллективное самоубийство семьи из 5 человек. Считая, что его
«преследуют» и что он «полностью разорен», отец убедил всю семью
покончить жизнь самоубийством. Сам «преследуемый», его жена и трое
детей согласились на совместную добровольную смерть и сделали это,
как пишет автор, «в исключительно хладнокровной манере». Все
ро — муж, жена и трое детей — легли на железнодорожное полотно и
ждали, пока их не переехал поезд. В этом самоубийстве важен именно
«нюанс», связанный со способностью индуцированных относительно
длительного ожидания приближающейся смерти. В этом существенное
отличие представленного выше суицида от весьма частого самоубийства
путем падения под движущийся транспорт. (Следует, по-видимому,
помнить, что в индийском штате Пенджаб свыше половины всех
бийц покончило с собой под колесами поезда.)
Выше было приведено совместное самоубийство Стефана Цвейга и
его жены Лотты, отравившихся большими дозами снотворных. В связи
с этим я могу вспомнить, что в свое время мне пришлось
вать женщину с тяжелой реактивной депрессией, возникшей после того,
как ее дочь со своим возлюбленным вместе покончили с собой,
няв вместе с алкоголем сразу несколько пачек снотворных и
лизаторов. Каждый из этих молодых людей (оба были студенты) взял
дома все имеющиеся у них медикаменты с целью самоубийства после
того, как родители юноши категорически воспротивились их браку и

Суицидальное поведение и суггестия... 427
с этой целью собирались отправить его для дальнейшей учебы за
цу. Во время беседы в процессе консультации мать девушки обвиняла
себя в том, что она «купила сразу две упаковки снотворных и хранила
их вместе с феназепамом». (Однако со слов родственников известно,
что число найденных на месте оберток из-под лекарств заведомо было
больше, чем число упаковок снотворных и транквилизаторов,
щихся у этой женщины.)
Депрессивные переживания матери покончившей с собой девушки
сопровождались и суицидальными тенденциями. Здесь отчетливо
ступали переживания, связанные с «жизнью в тени самоубийства»
(взятые в кавычку слова — это часть названия (расшифровка) книги
«Молчаливое горе» — [64]). В этой книге авторы называют главу,
щенную наиболее трагическим последствиям суицида близкого человека,
так: «Самая печальная сделка: "Ты умер, значит, умру и я"» — и
дят статистические данные о том, что частота самоубийств среди близких
суицидента на 80-300% выше, чем в среднем по населению. Они пишут:
«Наши изыскания показывают, что примерно в одной трети семей, с
которыми мы говорили, было более одного самоубийства в разных
колениях <...>. Достаточно ясно, что иногда встречается своеобразный
суицидальный стереотип в семьях, но не совсем понятно, каким образом
можно прогнозировать, кто именно из близких последует печальному
примеру, став истинной жертвой умершего человека, а кто не сделает
этого. Вероятно, каждый такой случай имеет особенности, и у каждого
человека на то есть свои причины <...>. Разнообразные факторы могут
подталкивать к самоубийству, но у нас так и нет достоверных сведений,
какой из них являлся решающим. Страдал ли родственник, подобно
му самоубийце, биполярным аффективным расстройством? Снабдило ли
самоубийство сестры остальных членов семьи своего рода "разрешением"
поступить аналогичным образом? (Пользующийся авторитетом человек
отважился покончить с собой; теперь это могут сделать и другие) <...>
многие специалисты полагают, что близкий самоубийцы постоянно
меняет направление гнева и враждебности, испытываемых к умершему
человеку, обращая их на себя. Вина, депрессия — и суицид — могут часто
являться звеньями одной цепи. Мы можем даже создать идеальный
раз умершего человека, отождествить себя с ним и захотеть быть во всем
на него похожими, вплоть до самого самоубийства» ([63], с. 117, и8).
В последовательных самоубийствах, совершаемых близкими
ственниками, часто практически невозможно ответить на поставленные
выше вопросы авторами, изучавшими «жизнь в тени самоубийства»,
главный из которых: почему и зачем второй человек добровольно
дит из жизни? Какую роль сыграла в его суициде трагическая смерть его

428 Глава 4
родственника? Представленные ниже два самоубийства, фигурирующие
во фрагментах писем человека, жившего в конце XVIII века, не столько
могут помочь ответить на эти вопросы, сколько иллюстрируют
сти понимания случившегося даже современником самоубийц.
Управляющий Московским архивом Коллегии иностранных дел
Н. Н. Бантыш-Каменский писал 29 сентября 1792 г- князю А. Б.
кину: «Писал ли я к вам, что еще один молодец, сын сенатора Вырубова,
приставив себе в рот пистолет, лишил себя жизни? Сие происходило в
начале сего месяца, кажется: плоды знакомства с Аглицким народом».
Отрывок из второго письма, датированного 2j октября 1792 г-: «Какой
несчастный отец сенатор Вырубов: вчера другой сын, артиллерии
цер, застрелился. В два месяца два сына постыдно кончили жизнь свою.
Опасно, чтобы сия Аглицкая болезнь не вошла в моду у нас» ([65]).
Естественно, что, даже считая эти самоубийства проявлениями «Аглиц-
кой болезни», необходимо все же ответить, почему ей последовательно
оказались подвержены два брата, «постыдно», с точки зрения автора
писем, кончившие свою жизнь в течение двух месяцев.
Но если пользоваться более современной терминологией и вместо
«Аглицкой болезни» употреблять понятие «депрессивное расстройство»
(сразу «включаются» и наследственность, и сезонность — осень!),
ключить и здесь полностью упомянутый выше фактор «жизни в тени...»
никак не удается. Понятно, что степень и характер суггестирующего су-
ицидогенного воздействия самоубийства одного из братьев на другого,
по моему мнению, вряд ли смогли бы определить даже специалисты-
суицидологи (существуй они в то время!), так как при завершенном
циде его субъективную сторону (т. е. важнейший момент своих
ваний, обусловливающих их добровольный уход из жизни) суициденты
уносят с собой. И дело как раз не в выборе способа самоубийства
жие было у обоих под рукой), а скорее именно в своеобразной
ной «привязанности» одного суицида к другому.
Эта временная близость самоубийств близких родственников
вольно наталкивает на мысль о какой-то форме «участия» первого из
суицидов во втором. Естественно, что даже человек, весьма далекий
от любого рода суицидологических «изысканий», здесь может
положить и реакцию на смерть близкого, и подражание, и наличие у
суицидентов некоего общего «гена самоубийства», который, если
рить сообщениям газет, уже «найден». (Корреспондент, написавший об
этом, исследовал, естественно, и себя и получил соответствующий
кумент», что у него этот «ген» отсутствует! Певец же, у которого
ден этот «ген», был, по мнению этого корреспондента, ссылающегося
на «научные выводы», «обречен на самоубийство». Исключительно

Суицидальное поведение и суггестия... 429
интересный «научный пассаж» для психотерапевтической работы по
профилактике повторных суицидов в случае неудавшегося
ства!) К сожалению, как показывает жизнь (и соответствующие
дования специалистов), в суицидологии все гораздо сложнее, и путь
познания того, почему и зачем человек добровольно уходит из жизни,
по-видимому, бесконечен.
Сказанное выше вовсе не означает, что семейная история
дального поведения не может быть существенным элементом
вания и биологических, и социально-психологических аспектов
мы самоубийства. Отрицать здесь своеобразную «генеалогию» было бы
просто нелепо в свете хорошо известных фактов суицида в нескольких
колениях хорошо известных «замечательных людей» (таких, как Гаршин
или Хемингуэй). Здесь не только литературоведы, но и исследователи-
врачи изучили и описали и предков, и потомков этих «великих
бийц» и, по-видимому, сохранить в этих случаях любого рода «скелет в
шкафу» было бы просто невозможно (даже если бы он существовал). Но,
как было показано в ряде работ, «синдром предков» (А. А. Шутценбер-
гер — [66]) — это не только и даже не столько «гены» (как определенные
биологические образования), но и семейное «бессознательное» и гено-
социограмма, выявляющая процессы трансгенерационной передачи
и повторения (семейные тайны, мифы, совпадения, «синдромы
ны» и прочие феномены, определяющие жизненные сценарии).
Описывая выше не вызывающую сомнений роль психического
жения в суицидальном поведении, по мое^у мнению, необходимо
новиться и на особенностях психического состояния, развивающегося
у второго суицидента в результате суицидогеннои суггестии лица с уже
имеющимися суицидальными тенденциями. И хотя основная тема
стоящей монографии связана с изучением индуцированных бредовых
расстройств (о них в суицидологическом аспекте еще будет идти речь), в
предшествующих главах упоминалось и с той или иной степенью
ты описывалось множество смежных феноменов, само возникновение
и клиническая картина которых была связана с психическим
нием. Естественно, что суицидальные тенденции могли отмечаться при
самых различных индуцированных расстройствах (включая
ские, неврозоподобные и соматоморфные), но, безусловно, с точки
ния суицидологии особое значение имеет развитие депрессии и других
форм сниженного настроения.
Весьма нередкое существование суицидальных тенденций при
прессивных расстройствах любого генеза (включая упомянутую выше
и, в той или иной мере, связанную с индукцией) представляется
ным в свете характера имеющихся здесь психических переживаний.

430 Глава 4
Однако индукция (своеобразный перенос) суицидальных феноменов
встречается в рамках самых различных психических расстройств,
мирование которых может быть связано с самыми различными
рами. Но важно, что при этих расстройствах суицидальное поведение
индуцируемого, так или иначе, определяется суицидогенной суггестией,
а связанные с этим действия выступает как важнейший компонент
нической картины лица, подвергшегося подобному психическому
ражению. Естественно, если один из партнеров помогает в совершении
самоубийства другому (или «только» выполняет его просьбу об
влении), подобного рода действия квалифицируются уже как убийство
или покушение на убийство.
В этом плане интересное наблюдение приводил в своем «Руководстве
по психиатрии» В.П. Осипов ([67]). Речь шла о покушении на убийство
и самоубийство унтер-офицера, у которого после утомительной дороги
и бессонной ночи, во время которой он непрерывно выслушивал
бу страдающей депрессией учительницы с просьбами убить сначала ее,
а потом себя, развилось состояние «патологического аффекта»,
ствие которого он пытался выполнить ее просьбу. Суд согласился с
нием судебно-психиатрической экспертизы о наличии у обвиняемого
болезненного состояния. (С его слов, под утро он уже «не понимал, что
следует делать и чего не следует». При этом сам процесс нанесения
нений палашом, хотя у него был и пистолет, выпал из его памяти.)
Как уже отмечалось выше, само наличие депрессивного состояния и
его специфическое «содержание» могут способствовать возникновению
как «аутохтонных» суицидальных тенденций, так и усвоению
ваний и мыслей, связанных с самоубийством, которые существуют у
близкого человека. Поэтому суицидогенная индукция (своеобразный
перенос, передача антивитальных переживаний и непосредственных
суицидальных феноменов) существенно облегчается в случае наличия у
индуцированного тех или иных форм сниженного настроения. При
ширенном суициде, чаще всего наблюдающемся в рамках
ных расстройств, жертвой часто оказывается самый близкий человек,
к которому нередко сохраняются чувства (даже в рамках апатической
депрессии) и который в соответствии с больной логикой «должен
реть, т. к. без меня пропадет или будет так же мучиться».
Описания такого рода самоубийств весьма часто можно встретить
в средствах массовой информации, но их клинический анализ
чайно затруднен, т. к. эти суициды в большинстве случаев
ся смертью суицидентов. Однако в представленном ниже случае как раз
непосредственный исполнитель этого самоубийства остался жив, что
позволяет дать более развернутый клинический анализ случившегося.

Суицидальное поведение и суггестия... 431
Это расширенное самоубийство совершила пятидесятидвухлетняя
щина, убившая свою мать, а затем пытавшаяся отравиться сама.
чайно оставшись в живых, она сразу же созналась в содеянном.
Из ее анамнеза известно, что каких-либо особенностей раннего
вития, тяжелых соматических заболеваний и злоупотребления
активными веществами у больной на протяжении жизни не отмечалось.
Окончила школу, институт. Около 2О лет работала по специальности
(химик-технолог) в различных учреждениях. Была замужем, имеет
взрослую дочь, проживающую отдельно со своей семьей. До 49 лет к
психиатрам не обращалась, каких-либо странностей в ее поведении не
отмечалось. Часто ездила к живущей в области матери, оставшейся
сле смерти мужа одной. Помогала ей по хозяйству и по дому. Последние
годы ездила к матери каждую неделю в связи с ее частыми болезнями
и необходимостью ухода. По характеру несколько раздражительная и
ранимая, но «всегда с ней можно было найти общий язык». На
нии жизни постоянно говорила, что самый близкий у нее человек — это
мать, и она ее «никогда не бросит».
В 49 лет от инфаркта умирает муж больной, а спустя короткое время
у больной начался климакс. Появились колебания артериального
ления, сердцебиения, приливы, головокружения и головные боли. На
этом фоне резко повысилась раздражительность, вступала в
ные конфликты с дочерью и зятем («любого рода пустяк вызывал
ды, иногда крик и слезы»). После рождения внучки то активно
вала за ней, то заявляла, что, если ее не слушают, то она не будет ни во
что вмешиваться. Вскоре после появления климактерических явлений
периодически начала обращаться к врачам различных специальностей.
С этого времени консультировалась терапевтами,
ми, психиатрами и другими специалистами и многократно лечилась в
различных медицинских учреждениях с диагнозами: вегето-сосудистая
дистония, климактерический невроз, инволюционная депрессия, дисти-
мия, остеохондроз шейного отдела позвоночника и др. Когда больной
исполнилось 5о лет, встал вопрос о возможности ее сокращения на
боте. Тяжело переживала эту ситуацию, много плакала, периодически
говорила, что «скоро все подохнем с голода», тревожилась, если дочь
или зять долго не приходили домой с работы или из гостей («такое
мя, что все может случиться»). Больную не сократили, но через
да учреждение, где она работала, было просто закрыто в связи с
ствием заказов. Тяжело переживала случившееся («вначале для нее это
просто был шок»). Тогда впервые начала лечиться у психотерапевтов и
психиатров (частным образом и в амбулаторной сети). Временами
мечалось некоторое улучшение состояния, но в целом настроение всег-

432 Глава 4
да было плохим, легко раздражалась, и «практически ее уже ничего не
могло обрадовать».
Периодически устраивалась на работу в торговлю (уборщицей,
давщицей, фасовщицей). Со слов дочери, стала «какая-то равнодушная
даже и к внучке». Однако по-прежнему регулярно ездила к матери на
субботы и воскресенья, вследствие чего не могла работать по графику
и часто увольнялась. Из-за частых конфликтов в семье зять заявил,
что он собирается снять квартиру для семьи, т. к. с тещей жить стало
невозможно. В это время 8о-летняя мать больной неожиданно, упав с
кровати, ломает шейку бедра. Когда больная приехала к матери, она
застала ее ползающей возле кровати, а после приезда скорой помощи
дочь оскорбляла врача. Через несколько дней мать была выписана из
больницы, и на протяжении последнего года ее жизни уход за ней
ществляла дочь.
Уже спустя несколько месяцев все сбережения больной были
трачены на врачей и попытки нанять кого-либо для ухода за матерью.
Тяжесть этого ухода была связана не только с необходимостью
ления, санитарного ухода и борьбой с пролежнями у достаточно
ной женщины, но и с усиливающимися психическими расстройствами
у матери. На фоне выраженного склероза она временами становилась
беспокойной, плохо спала по ночам, была неопрятна в постели и
риодически просила «убить ее подпилком в висок», т. к. она
ла свой век и никому не нужна». Никакие уговоры дочери, которая, по
существу, никогда не оставляла мать одну, не останавливали подобные
заявления. Однако дочь на первом этапе болезни матери относилась к
ее поведению и заявлениям достаточно адекватно.
Всем своим поведением она старалась показать, что мать не просто
нужна ей, а всегда будет рядом с ней. Однако спустя полгода заболела
внучка больной, и ее дочь была вынуждена уволиться с работы. Две
мьи были вынуждены жить на относительно небольшую зарплату зятя.
С этого времени началась изнуряющая и трагическая история
ния больной по различным инстанциям с целью определения матери
в какое-либо учреждение для лечения и ухода (хотя бы временного).
Необходимость этого диктовалась тем, что денег зятя «хватало
ко на оплату квартир, хлеб и воду». Покупать же какие-либо лекарства,
организовать лечение оказалось невозможным. Даже вызов врача на
дом был сопряжен с очень большими трудностями. Со слов больной и
ее дочери, «крепилась, находила в себе силы и для ухода за матерью, и
для обращений в различные инстанции и лично, и письменно». Жили
с матерью впроголодь, денег не было на самое необходимое. Попытки
устроиться на работу не удавались. Постепенно настроение становилось

Суицидальное поведение и суггестия... 433
все хуже и хуже. Однажды после очередного отказа взять мать на
менное лечение закричала: «Что же мне, вешаться, что ли!» С ее слов,
мыслей о самоубийстве в то время не было. Постепенно исчезли слезы,
и стала «как каменная».
За пару месяцев до случившейся трагедии на глаза больной случайно
попался напильник («подпилок», как говорила ее мать). С этого времени
стала бояться, что вдруг «в невменяемом состоянии» выполнит
кратно повторяемую просьбу матери об ударе ее в висок. Выбросила
пильник, потом отвертки и еще какие-то инструменты, «хотя и знала, что
никогда этого не сделает». В то же время порой чувствовала, что «сходит
с ума». К трудностям засыпания присоединилось и раннее пробуждение,
почти ничего не ела. Однажды приехавшая дочь больной застала ее
вершенно отрешенной», она уже ни на кого не жаловалась, отвечала
носложно и все время смотрела на мать. Однако на предложение поехать
с ней к врачу больная ответила, что она просто устала, отдохнет, и у нее
«все будет в порядке». Дочь собиралась «любым способом» в
шее время все равно показать ее врачам (психотерапевту или психиатру).
В это время больная уже прекратила обращения в различные инстанции
(«больше уже не было сил»), и на протяжении последней недели перед
совершенным ею расширенным самоубийством все чаще думала о том,
что «надежды нет никакой, осталась только смерть, но останавливала
мысль о том, что мать останется без помощи».
Со слов больной, если ранее не было сил («или боялась, что их не
хватит»), то за неделю до случившегося «уже чувствовала себя мертвой
и какой-то каменной». «Твердо знала, что умру, боялась только
лять мать одну, хотя и к ней была просто жалость, а прежних чувств
уже не было». За несколько дней до трагедии думала только о том, как
ей умереть и что потом будет с матерью. Но за день до самоубийства на
слова матери о том, что ее надо убить, «неожиданно», с ее слов, поняла,
что им «надо умереть вместе». Сначала сама испугалась этой мысли, а
спустя некоторое время («может, через несколько минут, а может и
сов, уже не помню, т. к. время тогда шло по-другому») стала говорить
матери, что им надо умереть вместе. Однако не допускала мысли, что
она может нанести матери какое-либо повреждение.
Мать сразу же согласилась с возможностью ее смерти, но пыталась
все же некоторое время отговаривать дочь от самоубийства, заявляя,
что та «еще молодая и здоровая». Однако после слов дочери, что она
тоже «тяжело больна», согласилась («делай, как решила»). Вся
готовительная работа по самоубийству была проделана дочерью, т. к.
мать не вставала с постели. Вначале больная хотела выпить вместе с
матерью уксусной кислоты, но решила, что может быть просто ожог,

434 Глава 4
и мать будет долго мучиться. Поэтому, собрав все имеющиеся в доме
карства (амитриптилин, феназепам, димедрол и еще «какие-то
ки»), больная на протяжении какого-то времени («может час, а может
и больше, помню только, что все происходило рано утром) давала их
вместе с теплой водой матери. И только убедившись, что мать перестала
реагировать на происходящее («может, потеряла сознание, а, может, и
заснула»), больная начала принимать оставшиеся таблетки сама «до тех
пор, пока сама не отключилась».
В результате отравления мать умерла, дочь спасло чудо: больная
была закрыть (или специально оставила открытой с какой-то целью?)
дверь, и к ним зашла медсестра, эпизодически посещающая их. Она
наружила двух женщин в бессознательном состоянии, множество
рток от лекарств и предсмертную записку, адресованную дочери: «Если
сможешь, прости, хотя за то, что я сделала, никогда не будет
ния». В результате умелых действий вначале медсестры, обнаружившей
самоубийц, а затем и бригады скорой помощи, больную удалось спасти.
Мать же к приезду бригады скорой помощи уже не подавала признаков
жизни. Первыми словами больной после выхода из коматозного
яния были: «Почему я осталась жива, ведь мы обе с матерью должны
были умереть?». Затем больная сказала, что она все равно должна
реть, т. к. убила свою мать. Заявления об убийстве матери в дальнейшем
больная повторяла неоднократно.
Еще находясь в реанимации, больная подробно рассказывала об
обстоятельствах смерти матери, обвиняя себя и в ее убийстве, и в том,
что она не смогла «ничем другим ей помочь». В целом была несколько
медлительна, на вопросы, не связанные с убийством матери, отвечала
односложно. Настроение было сниженным, отмечалось раннее
дение, ела выборочно, часто после уговоров персонала. Интереса к
исходящему вокруг не обнаруживала. Не отрицала желания умереть, но
каких-либо суицидальных действий не отмечалось.
С диагнозом «депрессивное состояние, суицид с убийством» была
переведена в психиатрическую больницу, где было начато лечение
антидепрессантами. Однако с момента поступления и на протяжении
нескольких недель нахождения в больнице состояние больной
чески не изменилось. Выявлялся депрессивный синдром с идеями
обвинения («хотела убить, чтобы избавиться, т. к. не хотела ухаживать
за тяжело больной»). Однако идеи самообвинения распространялись и
на отношения с семьей дочери и даже смерть мужа от инфаркта. После
того, как со слов дочери стало известно о том, что ее мать сама просила
убить ее, больная впервые заплакала и сказала, что ей «все равно нет
прощения ни перед людьми, ни перед Богом».

Суицидальное поведение и суггестия... 435
Была переведена на судебно-психиатрическую экспертизу, где
знана невменяемой в отношении содеянного (с диагнозом
онная меланхолия») и направлена на принудительное лечение. На
тяжении первых месяцев повторного нахождения в психиатрической
больнице по-прежнему была вяловата, заторможена, с окружающими
контактировала мало. На вопросы врача о причинах ее малой
ности говорила, что замечает презрение к себе со стороны окружающих,
после того как она совершила «такое». За все время лечения со стороны
больной никогда не звучали обвинения в адрес различного рода
ций и начальников, не оказавших ей практически никакой помощи в
лечении и уходе за тяжело больной матерью. Хотя больная и
вала о «хождении по мукам» на протяжении нескольких месяцев перед
совершенной ею попыткой расширенного самоубийства, но сообщала
об этом как-то отстраненно, как будто это происходило не ней, а с кем-
то посторонним. На свиданиях с дочерью говорила, что теперь ее надо
пожизненно держать в больнице, если она «сумасшедшая и убийца».
Наличие депрессивного расстройства в данном случае не вызывает
сомнений. Однако нозологическая отнесенность данной депрессии вовсе
не столь однозначна. Не случайно такое количество психиатрических
диагнозов у больной на протяжении последних трех лет. Можно
тить и несомненное значение в происхождении этой депрессии таких
факторов, как инволюция, начинающиеся сосудистые изменения,
раженные психотравмирующие моменты (смерть мужа, потеря работы,
болезнь матери и необходимость постоянного ухода за ней,
ные лишения). Следует также обратить внимание на то обстоятельство,
что все это происходит на начальном этапе реформ, сопровождавшемся
крахом привычных ценностей и установок и системы общественных
отношений, потерей привычных жизненных ориентиров,
стью смены существовавших годами жизненных стереотипов.
Здесь можно говорить и о так называемой эндореактивной
сии, но закономерности течения и исключительная длительность этого
болезненного состояния с возможностью относительной социально-
трудовой адаптации на протяжении достаточно длительного времени
скорее говорят о дистимии. Упомянутое хроническое депрессивное
стройство (невротическая депрессия или дистимия по МКБ-ю) длится
на протяжении нескольких лет и составляют фон, на котором
ется тяжелый депрессивный эпизод с психотическими симптомами (на
высоте депрессии отмечаются бредовые идеи самообвинения,
ния и расширенное самоубийство). Здесь уже можно с большей
ленностью говорить о реактивном, психогенном происхождении этого
депрессивного психоза.

436 Глава 4
И хотя тяжелое психотическое состояние формируется здесь
пенно, можно говорить о ведущей роли в его происхождении
приятно складывающейся и все более усугубляющейся ситуации, выход
из которой в условиях конкретной действительности найти оказалось
невозможно. Несмотря на банальность складывающейся ситуации, она
выглядит как трагический тупик, и не только благодаря «призме
видуального видения» больной в депрессии, но и при «взгляде со
роны» на сложившиеся обстоятельства. Наряду с лежащими на
ности такими психотравмирующими моментами, как бездушие людей
из различных инстанций, существующих именно для разрешения этих
ситуаций, материальные лишения и проч., здесь существует и весьма
специфический патогенный фактор. Не вызывает сомнений
приятное (именно в плане формирования суицидальных тенденций)
воздействие постоянно повторяющегося раздражителя в виде слов
тери о необходимости ее убийства, т. к. она «пережила свой век».
ко, по моему мнению, здесь имеется достаточно оснований говорить о
том, что суицидогенная индукция со стороны матери сыграла
щую роль в появлении непосредственных мыслей о самоубийстве. Но
в данном случае суицидальные мысли, хотя и вносятся в психическую
жизнь больной другим человеком, находят благодатную почву в виде
постепенно усиливающейся реактивной депрессии с психическими
переживаниями соответствующего спектра. Естественно, такое
ление генеза тех или иных переживаний происходит только в рамках
этого анализа, в действительности — это целостный психический
мен, вовсе не разделяемый человеком, испытывающим его, по
ру происхождения тех или иных его составляющих.
Хорошо известно, что именно реактивные депрессии среди всего
контингента больных, состоящих на учете в психоневрологическом
пансере, занимают первое место по выраженности суицидального риска
(при этой форме психических расстройств он в юо раз выше, чем в общей
популяции населения). Представленный выше суицид как раз и
лен реактивной депрессией. Однако тяжесть имеющегося депрессивного
психоза обусловливает и особенности данного суицида, носящего
тер расширенного самоубийства с элементами взаимной индукции и
еобразным «альтруистическим убийством». Уже характер совершенных
больной действий, связанных с двойным самоубийством,
ет о тяжести анализируемого депрессивного эпизода.
Для целей суицидологического анализа важен характер развития
в данном случае суицидальных тенденций. Их динамика позволяет
в какой-то мере проследить участие в их формировании как
приятных психосоциальных воздействий, так и связанной с этим и

Суицидальное поведение и суггестия... 437
постепенно углубляющейся депрессии и ее психопатологической
птоматики. Естественно, проводимое здесь разделение факторов
мирования суицидального поведения носит искусственный характер,
т. к. в переживаниях больной эти моменты взаимосвязаны и
зависимы. Но подобное разделение позволяет, в какой-то мере,
следить именно характер этой зависимости, зарождение суицидальных
тенденций и из «реальных тупиков», в которых оказывается человек со
сниженным фоном настроения, и из суицидогенной индукции со
ны другого человека.
Выше уже писалось, что состояние больной на протяжении последних
лет перед самоубийством может быть оценено как дистимия. Имеются
достаточно четкие сообщения дочери больной, что с какого-то времени
ее «все перестало радовать». Естественно, что дистимия вовсе не
чает кратковременных периодов улучшения настроения и относительной
социальной адаптации на протяжении всего времени существования
го болезненного состояния. Однако большую часть времени больные с
дистимией обнаруживают снижение настроения, мрачные размышления,
отсутствие перспектив, постоянное чувство дискомфорта.
У анализируемой больной этот дискомфорт, тревога за будущее
и отсутствие перспектив во многом определяется и совпадающими во
времени с психотравмами и инволюционным периодом жизни и
ным с этим появлением климактерических явлений, и начинающимися
сосудистыми нарушениями, и остеохондрозом. Поэтому любой из
мянутых выше диагнозов при акцентуации тем или иным специалистом
«своей» симптоматики будет и справедлив, и недостаточен.
Однако снижение фона настроения (при любом диагнозе любого
специалиста) не вызывает сомнений. Это снижение и соответствующая
симптоматика позволяют говорить о клинически очерченном
сивном расстройстве, носящем первоначально легкий или умеренный
характер и колеблющемся в своей интенсивности. На этом фоне, на
протяжении года больная постоянно сталкивается с трудностями
ния матери, а последние полгода — с потерей средств к существованию.
Любого рода отказ в помощи со стороны тех или иных инстанций
водит к мучительному (на первом этапе) переживанию невозможности
найти выход из тупика, в котором она находится.
И в то же время, прозвучавшее после очередного отказа
ние: «Что же мне, вешаться, что ли!», — хотя и весьма эмоциональный,
но скорее риторический ответ на случившееся, еще не говорящий
значно о наличии суицидальных тенденций в тот период. Это
типное восклицание, весьма нередкое в ситуациях, выход из которых,
по мнению человека, невозможен. Повышенная активность больной

438 Глава 4
в плане поиска решения и выхода из сложившейся ситуации здесь еще
сочетается с выраженной эмоциональной лабильностью. С
ми основаниями у больной может быть диагностирован в тот период
астено-депрессивный синдром. Вместе с тем, здесь отмечалось и весьма
нередкое в условиях гиперактивности временное уменьшение и даже
исчезновение соматовегетативной симптоматики.
Можно говорить о том, что за несколько месяцев (по крайней мере,
за два) возникают вначале весьма неопределенные, а затем все более
осознаваемые эмоционально-смысловые переживания, связанные с
возможностью самоубийства. Все это отмечается на фоне появления
нового качества депрессивных переживаний («слезы высохли, стала
как каменная», раннее пробуждение, резкое уменьшение приема пищи).
Здесь еще нет «зловещего покоя» пресуицидального синдрома,
даемого после принятия окончательного решения о самоубийстве, но
появляется страх выполнения просьбы матери об ее убийстве.
Этот навязчивый страх, с одной стороны, свидетельствует о
мненном изменении психофизиологического функционирования мозга,
а с другой — о переключении характера переживаний больной с внешней
активности, связанной с борьбой за изменение ситуации, на внутренние
и близлежащие стимулы. Если ранее просьбы матери об убийстве
принимались адекватно, то на этом этапе болезни с этим «стимулом» уже
связан навязчивый страх перед возможностью осуществления просьбы
матери. Сознание еще отвергает возможность насильственного
щения жизни, но в переживаниях больной все чаще зарождается и
нает приобретать осознаваемый характер тема смерти.
Как уже отмечалось выше, изменению содержания переживаний и
явлению темы смерти в психической жизни больной предшествует
точно длительный период внешней активности, не разрешающей, к
жалению, ситуацию. Каждое услышанное в очередных инстанциях «нет»,
с одной стороны, способствует еще большему снижению настроения, а с
другой — сокращению числа возможных вариантов выхода из
приятной ситуации. Если учесть, что существующая у больной дистимия
и вне этой ситуации характеризуется в первую очередь мрачным
ем настоящего и бесперспективностью в будущем, то прекращение
ней активности — это своеобразный способ защиты от неблагоприятного
воздействия, связанный со сменой объекта переживаний.
Смена объекта, направленности психических переживаний, в
виях неразрешенной неблагоприятной ситуации свидетельствует
рее о переходе интерперсонального конфликта в интраперсональный,
нежели об исчезновении этого конфликта вообще. Но внутриличност-
ный конфликт у данной больной в значительной степени определяется

Суицидальное поведение и суггестия... 439
и наличием «другого Я» — матери, еще и постоянно просящей о
димости умертвить ее. Но эта конфронтация, в первую очередь,
рывается внутри, т. к. мать и ее болезнь по существу стали частью «Я»
больной, хотя одновременно это еще и одна из сторон межличностного
конфликта. И, как это нередко отмечается в случаях
го конфликта, приводящего к покушению на самоубийство, суициден-
ты нередко испытывают определенные затруднения в выборе объекта
устранения конфликта (себя или другого).
Естественно, в абсолютном большинстве случаев срабатывает механизм
социализации, и возможная гетероагрессия заменяется на аутоагрессию.
У анализируемой больной сознание до определенного времени вообще не
допускает возникновения мысли о возможности убийства матери. И
ко качественное изменение психофизиологического функционирования
приводит вначале к непроизвольному возникновению в
ях темы смерти и возможности убийства. Затем происходит
ное «снятие» ее и разрешение внутрипсихического противоречия путем
устранения самой себя. Одной из особенностей пресуицидального
дрома как состояния, непосредственно предшествующего покушению
на самоубийство, у анализируемой больной является его относительная
длительность и наличие весьма специфического дополнительного фактора
в виде назойливо-стереотипных просьб матери о необходимости ее
ства. Отвергаемые сознанием до определенного времени просьбы в
зе легко переходят в свою противоположность — мысль о необходимости
смерти матери через совместное самоубийство.
Как это характерно для пресуицидального синдрома, у
мой больной не только исчезает внешняя активность и в
ях возникает тема смерти, но и периодически наблюдаются состояния
«отрешенности» (как наиболее четкая форма обращения к внутренним
переживаниям). Однако и при «совершенной отрешенности» мать не
исчезает из переживаний больной — «все время смотрела на мать».
ложенное выше говорит о том, что в данном случае мать — это не
чайная жертва вследствие аффективно суженного сознания суицидента,
а существенный элемент внутри- и межличностного конфликта,
ное «разрешение» которого оказалось возможным только через
ренное самоубийство. Здесь мать — это часть самой больной.
Изложенные выше механизмы вовлечения матери в самоубийство,
по мнению автора настоящей работы, — существенный, но далеко не
единственный момент анализа совершенного больной суицида. В
сто клиническом плане важно, что формированию пресуицидального
синдрома и непосредственным действиям по умерщвлению матери и
мой себя предшествует переход от астено-депрессивной симптоматики

440 Глава 4
к депрессивно-деперсонализационным переживаниям («стала как
ная»). Отсюда вытекают и некоторые особенности самого расширенного
самоубийства. Суицид, как это характерно для депрессивных больных,
совершается рано утром. Для понимания состояния больной в тот
од важно то, что на протяжении нескольких часов (по крайней мере,
статочно длительно, чтобы мать перестала реагировать на окружающее)
больная совершает убийство «самого близкого» ей человека, жизнь
торого и определяет наличие психотравмирующей ситуации. Вне
ния измененной аффективности, определяемой понятием «болезненное
бесчувствие», подобное «альтруистическое убийство» и последующее
самоубийство (не имеющее личностного смысла самонаказания), по-
видимому, невозможно.
Естественно, что здесь все обстоятельства случившегося, поведение
больной до и после этого заведомо исключают какую-либо
ность понимания данной трагедии как связанного со злым умыслом
(избавление от матери) преступления и последующего самонаказания.
И чрезвычайная легкость сокрытия «преступления» в последующем
(все известно только со слов самой больной), и характер предсмертной
записки, и выраженность психопатологической симптоматики до и
сле случившегося — все говорит против любого рода предположений о
«преступлении и наказании». Это вовсе не означает возможности
наказания больной — как во время самого депрессивного расстройства,
так и после окончания болезненного состояния.
К вариантам коллективных и массовых самоубийств относятся и
циды, совершаемые по мотивам, связанным с религией. При этом в
дельных случаях сами по себе религиозные построения и догмы могут
непосредственно определять наличие суицидальных тенденций и
лизацию соответствующих замыслов. Гораздо чаще суициды
ного характера связаны с неблагоприятно складывающейся социально-
психологической ситуацией, обусловленной внешним воздействием,
отвергаемым людьми в силу особого характера мировоззрения. И,
ственно, исключительно большую роль в такого рода самоубийствах
играет фактор подражания и существования специфического
дального стереотипа, «включающегося» при тех или иных
ятных воздействиях.
С. И. Мицкевич в своих «Записках врача-общественника» ([68])
сывает следующие события, первое из которых случилось на второй
день после начала его политической ссылки. Вначале он был вызван на
осмотр застрелившегося ночью «политического». «Его смерть произвела
на "политиков" очень тяжелое впечатление». А уже через несколько дней
после этого самоубийства ему, как врачу, пришлось ехать на следствие

Суицидальное поведение и суггестия... 441
в Верхне-Колымск, где ссыльный скопец повесился на кресте. Ранее все
ссыльные скопцы жили в скопческом поселении в нескольких верстах от
Якутска и занимались земледелием, огородничеством и ремеслом.
Среди них появилось мнение, что они «погрязли» в житейских делах
и для спасения души надо раздать свое имущество и погубить (т. е. убить)
себя. При этом самой почетной смертью считалась смерть на кресте, по
примеру Христа. «Так в их секте зародилась своего рода фракция
бийц». Это учение стало распространяться среди скопцов, некоторые
давали свое имущество и готовились к смерти. С целью пресечения этой
«ереси» пятеро ее инициаторов и были высланы в наиболее глухое место
Колымского края (трое из них оказались в Верхне-Колымске). Прибыв
(через семь суток пути) на место, С. И. Мицкевич увидел крест, на
ром повесился самоубийца, и его труп. В связи с абсолютной ясностью
случившегося вскрытие не производилось. Вместо этого врач долго
седовал с оставшимися двумя скопцами, которые одобряли поступок
гибшего и говорили, что и они последуют вслед за ним. Автор пишет, что
переубедить их не удалось. Через некоторое время эти скопцы
ли примеру своего товарища и тоже повесились на крестах.
Описанные выше самоубийства определялись самим характером
возникшей «ереси» среди одного из самых изуверских сектантских
учений — скопчества. Уже само по себе это учение, связанное с
ходимостью нанесения себе тяжелых необратимых калечащих
дений, с момента его зарождения требовало и изучения, и принятия
административных и уголовно-правовых действий со стороны властей.
После проведения изучения этого вопроса «по служебной надобности»
один из основоположников отечественной психиатрии И. М. Балин-
ский (цит. по А. М. Шерешевскому — [69], с. 143) писал: «Подобные
массовые явления принадлежат к почти не затронутым вопросам
логии, не подходя под формы душевных болезней <...>. Ложные
дения скопцов и помешанных имеют только то общее, что они трудно
рассеиваются <...>. Грубое невежество представляет почву привития
ких лжеучений, нелепых идей и фанатических заблуждений, которые
противоречат врожденному инстинкту самосохранения». По мнению
И. М. Балинского, необходимо принятие «комплексных мер борьбы»
с этим явлением, т. к. в противном случае «возможно распространение
в других подобных изуверских сектах нелепых явлений
ния», имеющих групповой характер в связи с «фанатизмом учителей,
слабостью воли при недостаточном развитии интеллигенции и одно-
предметном заблуждении вступающих в такие секты».
В историю России вошли знаменитые «гари» («крещение огнем»)
раскольников, их самозакапывания, добровольный уход из жизни путем

442 Глава 4
прекращения приема пищи («запоститься») и другими способами. На
совых самоубийствах раскольников следует, по-видимому, остановиться
несколько подробнее как на классических примерах массового суицида.
Этому специфическому явлению в российской истории посвящено очень
много исследований самого различного характера (как известно, и
изведения искусства не остались в стороне от его изображения). Поэтому
упоминаемые ниже авторы ([70Ы76]) - это только небольшая часть
источников, которые могли бы быть использованы здесь. Понятно, что
обзор литературы, связанной с описанием или анализом массовых
моубийств, совершаемых представителями старообрядчества
ничества, староверия), невозможен уже по причинам большого объема
материала и, тем более, в монографии, имеющей собственные задачи.
Можно отметить разнообразие суждений об анализируемых
ниях. Одни исследователи объясняли гари преследованием
ников правительством, другие — ожиданием прихода антихриста как
проявлением фанатизма среди низших слоев населения при введении
новшеств, по мнению третьих — самосожжение было результатом
лезненного состояния группы лиц, известного в медицине своего
ни как религиозная мания. Однако объяснение массовых самоубийств
преследованием старообрядцев правительством не объясняет массовые
самоубийства в XIX веке, когда любого рода карательные меры
чески уже отсутствовали.
По мнению одного из исследователей этого вопроса,
зировавшего большой фактический (включая архивный) материал,
Д. И. Сапожникова, понимание изучаемых феноменов как проявлений
психопатологии — это только один их возможных вариантов их оценки.
В работе «Самосожжение в русском расколе» ([70]) автор писал, что в
русском народе религиозные понятия о вере несовместимы с покойным
и холодным размышлением о ней, что делает понятным, почему
шли стеной против никониан люди старого покроя», которые решились
непоколебимо отстаивать свою веру.
Д. И. Сапожников считал, что важнейшим моментом возникновения
подобного рода самоубийств являлась деятельность по защите старой
веры главы раскола Аввакума, доказывающего, что «насильственная
смерть за веру вожделенна»: «Эти самые мысли Аввакума не оставались
мертвыми буквами, а проявлялись кровавыми чертами... одни
ники сожигались самопроизвольно, без всяких побудительных причин
со стороны блюстителей закона; другие с предвзятой мыслью о
сти конца мира упорно искали возможности умереть за веру старую, и
сожигались, когда надежда их исполнялась; третьи сожигались при том
условии, если нарушался их обыденный порядок жизни гонителями их

Суицидальное поведение и суггестия... 443
и, напротив, не сожигались, когда их оставляли в покое». Автор отмечал,
что подробные исследования дел о самосожжении показали, что не все
люди прямо соглашались покончить жизнь таким образом, и их сжигали
наставники — «люди избранные — руководители скопищ, большей
стью сожигавшиеся со своими овцами» ([70], с. 157» 15^)- Исследование
Д. И. Сапожникова и приведенные выше его слова — это общий взгляд на
хорошо известную из истории проблему оценки гарей раскольников.
В работе известного психиатра конца XIX - начала XX века А. И. Си-
корского «О двадцати пяти заживо погребенных в Терновских хуторах
(близ Тирасполя) в 1896-18972-» ([71]) дается описание и анализ четырех
случаев коллективных самоубийств в старообрядческой общине. Сам
по себе избранный самоубийцами способ ухода из жизни, естественное
внимание общества (и прежде всего средств массовой информации того
времени), по вполне понятным причинам, вызвали интерес к
шемуся со стороны психиатрии. Тем более что потребовалась судебно-
психиатрическая экспертиза оставшегося в живых непосредственного
исполнителя изуверских действий, связанных с коллективными
убийствами в среде раскольников.
В этой работе автор, наряду с анализом упомянутых выше
ных событий, дает и общую оценку коллективных самоубийств среди
старообрядцев. Он подчеркивает, что события, случившиеся в
ских хуторах, несмотря на их необычный характер, представляют собой
далеко не редкое явление в нашей истории и неоднократно происходили
в течение XVII и XVIII веков и в текущем столетии. Описывая различные
способы коллективных самоубийств (самосожжение, морение голодом,
самоутопление и закапывание) А. И. Сикорский не видел существенных
различий между подобным уходом из жизни в предшествующие века
и в текущем столетии: «Обстановка, при которой происходили
требления в два последних столетия, до такой степени напоминает
становку Терновских событий даже до подробностей, что нам невольно
приходит на мысль, что в самоистреблениях мы встречаемся не просто
с историческими или бытовыми явлениями, но в известной степени с
явлениями патологическими (здесь и далее выделено автором),
щимися к разряду так называемых психических эпидемий».
ностью подобных коллективных самоубийств к явлениям
ским автор объясняет их малую изменчивость во времени, в отличие
от явлений бытовых или исторических. А. И. Сикорский писал: «Бред
помешанных, галлюцинации алкоголиков гораздо менее подлежат
меняющему действию времени и обстоятельств и остаются в течение
веков шаблонными и стереотипными. Этой именно особенностью
личается самоистребление в русском народе» ([71]. с. 243)-

444 Глава 4
Приведенные выше слова показывают наличие определенных
хождений в понимании причин этих явлений у автора и их
ем с позиций психиатрической науки своего времени. А. И. Сикорский
считал возможным присоединиться к заключению официального
несения о случившемся в 1684 году в деревне Лейкине самосожжении.
Это донесение заканчивается словами: «Крестьяне сожгли сами себя, а
для чего то учинили, про то никто не ведает». По мнению автора,
добные самоубийства представляют собой сложные явления, которые
невозможно объяснить одной исторической точкой зрения, в то время
как психологические и психиатрические данные в этом случае являются
важным источником разъяснения.
В случаях коллективных самоубийств А. И. Сикорский подчеркивал
крайне негативную роль так называемых учителей или расколоучите-
лей (их официальное наименование), которым удавалось «объединить
субъектов болезненного и психопатического типа и направить их
ща <...> к самоистреблению» ([71]» с. 249)- Эти «религиозные
ры» пользовались существующей в населении склонностью, старались
ее развить и придать ей более широкий размах. Автор писал, что очень
часто «агитаторы» сами не участвовали в самосожжениях, но
вались тем, что, «увлекши множество жертв в роковую засаду, сами
заметно ускользали от опасности, оставались в живых и даже
лись имуществом сгоревших». Однако случалось, что эти «агитаторы» и
сами участвовали в общей гибели, но чаще, однако, они
ли смерть других, а сами оставались в живых. Это не всегда делалось из
корыстных побуждений (захват имущества и проч.), а чаще — с целью
сохранения себя для дальнейшей деятельности.
Упомянутые выше коллективные самоубийства старообрядцев и
оценка этих феноменов отдельными исследователями достаточно
глядно, по нашему мнению, иллюстрируют наличие в рамках этого
лигиозного движения своеобразного института смерти — традиционно
существующих способов добровольного прекращения жизни в случае
тех или иных неблагоприятных воздействий. При этом оценка характера
«воздействия» определялась в первую очередь «пастырями» этих
ществ в соответствии с их видением мира и религиозными установками.
Понятно, что специфический «социальный императив» вовсе не
ляется «привилегией» одного из общественно-религиозных движений
в России и следствием повышенной религиозности русского народа
обще (как это считали некоторые исследователи). История сохранила
множество коллективных самоубийств, совершаемых в соответствии с
религиозными установками и средовыми факторами. Подобного рода
массовые добровольные уходы из жизни совершались в глубокой древ-

Суицидальное поведение и суггестия... 445
ности и продолжают совершаться до нашего времени в рамках самых
различных религий, отдельных конфессий, религиозных движений и, в
особенности, представителями так называемых тоталитарных сект.
Известно, что лозунг: «Сгорим, но не отречемся!» — прозвучал
долго до церковных реформ патриарха Никона. История сохранила
немало примеров добровольной гибели за веру, перечислить которые
и, тем более, подробно описать практически невозможно даже в
ках книги, специально посвященной этим необычным социально-
психологическим феноменам. Поэтому приведем только один пример.
Отвергнув уговоры отречься от своей веры, вечером i6 марта 1244 г.
215 катаров вышли из крепости Монсегюр и, взявшись за руки и
вая гимны, добровольно поднялись на костер, зажженный для них
визиторами и солдатами Людовика Святого. С того дня место их гибели
зовется во Франции Полем Погибших в Пламени, а на месте костра
сится каменная стела с равносторонним крестом и надписью «Катарам-
мученикам — за чистую христианскую любовь» ([77])- Вряд ли есть
обходимость комментировать это массовое самоубийство, совершенное
по чисто религиозным мотивам.
В ноябре 1978 года весь мир был потрясен Гайанской трагедией —
коллективным самоубийством членов возглавляемой Джимом Джонсом
секты «Народный храм». Погибло 912 человек, строивших в джунглях
Гайаны под руководством своего лидера «идеальный город» —
ун, а затем по его приказу совершивших самоубийство путем отравления
или с помощью огнестрельного оружия. Патологоанатомы установили,
что не менее 700 из 912 погибших были убиты (не оказав никакого
противления охранникам «живого Бога» Джонса), остальные ушли из
жизни «добровольно». 276 жертв среди «покончивших с собой» были
детьми. Потом будут коллективные самоубийства членов таких общин,
как «Храм солнца», «Ветвь Давида», «Небесные врата» и других, но
именно Гайанская трагедия стала своеобразным символом опасности
тоталитарных сект. Это самое массовое самоубийство нашло отражение
в многочисленных статьях и монографиях специалистов самого
ного профиля ([78]-[8i]). Здесь же, по-видимому, можно упомянуть и
одно несостоявшееся самоубийство членов секты «Белое Братство».
Массовый суицид, готовившийся в ноябре 1993 г-в связи с назначенной
датой «конца света», был предотвращен действиями украинского МВД
и других служб и административных органов ([75]* [82]).
С точки зрения темы настоящей главы краткое представление
которых моментов Гайанской трагедии, по моему мнению,
ет несомненный интерес. Известно, что в джунгли Гайаны «Народный
Храм» «переселился» из Сан-Франциско, что резко усилило изоляцию

446 Глава 4
членов этой общины от остального мира. После переселения Джонс и
его ближайшие сподвижники (выполнявшие функции охранников,
посредственно претворявших в жизнь идеи лидера секты)
но устраивали репетиции коллективных самоубийств (так называемые
«белые ночи»). Подобного рода «тренировки», по-видимому, сыграли
важнейшую роль в том, что абсолютное большинство жителей этой
общины практически беспрекословно выполнило приказ Джонса о
моубийстве. Комментируя одну из фотографий жертв разыгравшейся
трагедии (эти фото обошли СМИ всего мира и до настоящего времени
фигурируют в различных источниках популярного и научного
ра), Р. Чалдини в монографии «Психология влияния» ([8о], с. 142)
щает внимание на то, что «тела жителей Джонстауна лежали
ными рядами, демонстрируя потрясающую уступчивость погибших».
По-видимому, можно отметить и следующее обстоятельство: еще
ранее Джонс уже угрожал массовым суицидом, если правительство
Гайаны не прекратит сотрудничество с администрацией США. А
средственный приказ на осуществление «белой ночи» был отдан после
того, как несколько членов общины пыталось ее покинуть вместе с
бывшим конгрессменом из Калифорнии, который совместно с другими
членами своей группы пытался расследовать деятельность секты. Сразу
после этого приказа молодая женщина с ребенком подошла к емкости с
ядом, ароматизированным земляничной эссенцией. Она напоила
ка, затем приняла яд сама, затем села на землю, где у нее начались
вульсии, а через четыре минуты она умерла. Затем яд стали принимать
другие члены общины, и только небольшая часть их пыталась бежать
и даже сопротивляться. Однако, как показали несколько оставшихся в
живых членов этой секты, абсолютное большинство сектантов приняло
смерть «совершенно спокойно» и добровольно.
В интересной работе, посвященной психоаналитической трактовке
гайанской трагедии, X. Зее ([78]. p. 35&) пишет, что все члены этой
щины стали «жертвой и примером группового мышления в крайней
степени». В качестве примера этого автор ссылается на финальную
сцену жизни этого сообщества: когда после приказа о массовом
убийстве один из членов секты вслух выразил несогласие с
мостью совершения суицида: со слов одного из оставшихся в живых,
слова «несогласного» заглушил рев толпы, возмущенной ослушанием
«Отцу». Дело здесь, по-видимому, не только в «групповом
нии» как таковом, но и в факте наличия «толпы». В работе «Аффек-
тивностъ, внушаемость и паранойя» Э. Блейлер писал: «При массовом
воздействии, особенно если внушаемый индивид является участником
массы, внушение усиливается уже вследствие одной только численно-

Суицидальное поведение и суггестия... 447
Фото жертв Гайанской трагедии
сти внушающих, которая должна действовать аналогично
ному повторению одного и того же приказания. Одновременно с этим
мнению, разделяемому многими, инстинктивно придается (с
ной долей основательности) большая вероятность истинности. Кроме
того, к индивиду, находящемуся внутри человеческой массы,
ет со всех сторон большое количество восприятий, которые
пляют внушение» ([83], с. 74)-
Однако решающую роль здесь играет именно наличие группового
мышления. Д. А. Ивахненко в работе «Групповое мышление как механизм
влияния на личность в деструктивном культе» ([84]), уточняя
рые представления известного исследователя этой проблемы Джаниса,
отмечает, что в данном случае речь идет не столько о патологии самой
группы, сколько о патологии решения, его неадекватности реальной

448 Глава 4
ситуации, и считает: «Это происходит оттого, что стремление к
душию и единообразию в группе выше, чем побуждение реалистично
оценить альтернативные варианты действий» ([84], с. 140). Среди
вий возникновения группового мышления автор подчеркивает такие
факторы: высокая сплоченность группы, ее изоляция, наличие
тивного лидера, отсутствие ясных процедурных норм в ситуации
са или напряжения («ситуационные провокационные контексты», по
Джанису). Возможность проявлений группового мышления
ется в кризисных ситуациях, и группа здесь используется как средство
создания ясности в решении проблем.
Приведенные выше отдельные примеры коллективных и массовых
самоубийств, по существу, подлежат оценке в первую очередь как
ния социально-психологического характера. Однако в оценке этих
совых добровольных уходов из жизни, безусловно, определенную роль
может сыграть и суицидологический, и даже медико-психиатрический
анализ тех или иных моментов происходящих трагедий. Это может
быть анализ личности лидера и рядовых членов той или иной
ны, методов психологического воздействия, состояния, в котором
ходились люди, добровольно прекращающие свою жизнь. Но в рамках
настоящей работы эти коллективные самоубийства приводятся только
как иллюстративный материал, как примеры суицидов, обусловленных
непосредственным суицидогенным воздействием.
Возвращаясь от коллективных и массовых суицидов к основной теме
настоящей монографии, связанной с изучением индуцированных
довых расстройств, следует отметить возможность и индивидуальных
самоубийств, связанных со своеобразным «косвенным» влиянием
вично заболевшего на возникновение суицидального поведения у
дуцированного. Это «косвенное влияние» обнаруживается в том, что
суицид у вторично заболевшего в значительной степени определяется
характером бредовых переживаний, а само возникновение бреда (и его
содержание) у этого лица связано с наличием психического
ства у первично заболевшего. В качестве примера такого рода суицида
можно привести одно собственное наблюдение.
В этом наблюдении речь идет о 52-летней женщине и ее 53~летнем
муже. Жена — инженер-химик, длительное время работала на вредном
производстве, с 50 лет на пенсии. Муж также длительное время работал
инженером-технологом, а последние годы — административный
ник. Имеют двух взрослых детей, проживающих отдельно со своими
мьями. Последние 4 года супружеская пара живет вдвоем в коммунальной
квартире. Из перенесенных заболеваний — у жены хронический бронхит,
длительный контакт на производстве с тяжелыми металлами, последние

Суицидальное поведение и суггестия... 449
два года нарушения менструального цикла, климакс — за несколько
сяцев до первой госпитализации в психиатрическую больницу, с
женными климактерическими явлениями и колебаниями артериального
давления. Муж, кроме простудных заболеваний, ничем не болел.
голь супруги употребляли эпизодически, в малых дозах. В связи с плохим
самочувствием жены и переездом их детей с семьями на некоторое
ление от родителей и рождением внуков последние годы супруги резко
сократили контакты с другими людьми. Этому же способствовал и отъезд
их друзей (супружеской пары) за границу к детям.
Точное время начала психического заболевания в семье установить
невозможно. Однако можно с достаточной определенностью отметить,
что первые признаки болезни впервые обнаружила жена около двух-
трех лет тому назад. Как сообщал в последующем муж, он достаточно
длительное время («года полтора или два») пытался успокаивать жену
и считал, что «она преувеличивает козни соседей» против них, а в
торых вещах «просто ошибается из-за своей мнительности». «Ошибки»
касались различного рода запахов (керосина, дуста, кала), которые, по
мнению жены, «специально» создавали соседи по ночам.
На протяжении двух лет (выше уже отмечалась невозможность
новления время начала болезни в семье) жена вначале периодически,
а в дальнейшем практически ежедневно, стала замечать, что живущая
вместе с ними молодая супружеская пара всячески пытается «вредить»
им. Вначале, по ее мнению, это делалось дня того, чтобы выжить и
нять их комнату. («Тогда оставалось им в яселить еще одну семью, но
там все были пьющие, и они бы их выселили по суду».) Однако в
нейшем козни соседей были уже направлены на их «физическое
нение» или «признание сумасшедшими», так как «вначале я, а спустя
некоторое время и муж, обо всем догадались».
Следует отметить, что муж «догадался» только спустя два года
сле того как жена «настойчиво открывала ему глаза». «Козни» соседей,
по мнению жены, «фактически начались сразу после того, как въехали
в эту комнату по обмену, но я об этом догадалась только через год или
два, а вначале думала, что они просто хулиганят». «Глаза открыл» факт
приглашения жены соседкой поехать в лес за грибами: «Поняла, что это
серьезно, а раньше считала, что просто хулиганят как невоспитанные
люди, а здесь стало ясно: зачем же ездить в лес за грибами, когда их
полно на рынке». На это заявление больной муж вначале засмеялся, а
потом стал доказывать ей, что когда приглашают за грибами, то «это не
всегда с целью убийства».
В дальнейшем жена постоянно замечала, что соседи портят их вещи,
в первую очередь посуду. Регулярно показывала мужу те или иные де-

450 Глава 4
фекты кастрюль, поварешек и другой кухонной утвари. Муж достаточно
длительное время считал и пытался объяснять жене, что она «просто
забыла» про тот или иной дефект посуды, одежды или обуви. Часто по
этому поводу спорил с ней, хотя, если жена начинала плакать, споры
прекращал, но по-прежнему длительное время считал, что «многое ей
кажется из-за мнительности». «Козни» соседей все увеличивались:
кали мыло, отбили эмаль на всей посуде, остригли щетку, отогнули
док и ручку на кастрюле и т. д.
Постепенно характер преследования расширялся: «Пища
тала все более дурной вкус, через дырочку в комнату напускали запах
навоза и дихлорэтана, а потом стали ходить в комнату и что-то
пать в разных местах с целью колдовства, хотя я в это не верю, но здесь
был нарушен закон, запрещающий проникновение в чужую квартиру».
Когда началось «колдовство и разного рода шаманничание», жена
пыталась поговорить об этом с соседкой, но услышала только, что ей
никто не поверит, т. к. она, «наверное, заболела и ей нужно идти в
хиатрический диспансер». Пыталась обращаться и к мужу, и к
чески контактирующей с ней дочери («Мама, тебе кажется»).
Как уже отмечалось выше, муж достаточно длительное время
чески относился к бредовым построениям жены и даже пытался ее
варивать, чтобы она «успокоилась», т. к., по его мнению, многое из того,
что она говорит, «никак не может быть», и многие вещи, якобы
дящие в их квартире, ей «только кажутся». Однако это «кажется» никак
не связывалось мужем с болезнью («она обо всем судила очень здраво и
во многих вещах разбиралась лучше меня и всех здоровых вместе
тых»). Любого рода споры о характере «козней» соседей прекращались,
если жена начинала плакать. Многое из того, что происходило, «муж
же видел, но не считал, что это делают специально, он также чувствовал
запах и дуста, и навоза, но говорил, что соседи просто травят тараканов
или принесли что-то плохо пахнущее в квартиру, но вовсе не для нас».
На протяжении двух месяцев перед первой госпитализацией
гов в психиатрическую больницу муж находился в отпуске, чтобы
живать за женой, у которой резко усилились головные боли, приливы
и приступы удушья, отмечалось также постоянное повышение
ального давления. В течение этого времени семья практически ни с кем
не общалась. По настоянию жены, после обнаружения «вначале просто
грязи, а потом заведомой отравы в пище», убрали всю посуду к себе в
комнату и перестали готовить на общей кухне, хотя муж вначале и не
верил, что их «начали травить». Жена периодически все чаще и чаще
показывала мужу разного рода «присыпки и знаки того, что в комнате
наговаривают и колдуют».

Суицидальное поведение и суггестия... 451
Муж не верил в колдовство и «разные шаманские штуки»,
чаемые женой, на протяжении всего периода их совместной жизни, но
спустя некоторое время также «понял», что в их комнату ходят, и был
возмущен этим «фактом». Это произошло спустя примерно месяц после
его ухода в отпуск. Хотя супруги готовили пищу уже у себя в комнате,
однажды муж «почувствовал такой привкус пищи, что сразу понял, что
она отравлена». Затем «догадался» о посещении соседями их комнаты,
вначале только когда супругов не было дома, а потом и по ночам. Один
из супругов теперь должен был обязательно караулить комнату, в
зин выходили по одиночке, муж специально просыпался ночью, чтобы
застать соседей на месте преступления.
С момента появления у мужа уверенности в том, что их
тельно преследуют соседи», он развернул бурную деятельность по
писанию жалоб в различные инстанции и сам обращался туда же с
явлениями о привлечении к уголовной ответственности «за нарушение
неприкосновенности жилища». В ожидании судебного разбирательства
обратился в прокуратуру с «требованием организовать их немедленный
обмен по суду, так как речь идет о жизни и смерти».
На протяжении месяца перед госпитализацией муж постоянно
чал «страшные вещи, которые творили соседи с целью их устранения
или признания невменяемыми». «Сам видел, что в квартире кто-то
вает по ночам, несколько раз не успевали проследить, и пища оказалась
отравленной, носили на анализ в санэпидстанцию и там подтвердили,
что все испорчено, заметил порезы на обу ш, которых еще накануне
чером не было, ночью чувствовал запах навоза, нагнетаемого в
ку», и проч. Однако обращения в самые различные инстанции (в
вую очередь, в милицию и прокуратуру) не привели к «привлечению
соседей к уголовной ответственности».
Со слов жены и мужа, сообщаемых раздельно, вместо привлечения
«преступников по закону» получилось так, что «нами
лись психиатры». Муж и ранее слышал от соседей, что жена больна, и
ее надо лечить, но не предполагал, что это может «происходить всерьез
только для того, чтобы, признав нас невменяемыми, избежать
ной ответственности». Категорически отвергали предложение «сходить
в диспансер на проверку», когда же врач-психиатр пришел домой, то,
«посмотрев ему в глаза», оба сразу поняли, что он «куплен», и от
нейшего контакта отказались. И только слова кого-то из
щего состава милиции о том, что любого рода действия юридического
характера возможны при условии «документов о дееспособности»,
дили супругов согласиться вначале придти в диспансер, а оттуда поехать
в психиатрическую больницу на обследование.

452 Глава 4
В психиатрической больнице, будучи помещенными в разные
деления, в первые дни вели себя практически одинаково. При внешне
упорядоченном поведении требовали «срочной экспертизы», так как
«иначе преступники успеют замести следы», приводили
ные «факты» их преследования со стороны соседей по коммунальной
квартире, высказывая вместе с тем предположение, что отдельные
трудники различных служб и учреждений «могут быть куплены».
держание обнаруживаемого супругами бреда обкрадывания и
дования обнаруживало далеко идущее сходство, отмечалось совпадение
многих деталей, однако муж не верил в «колдовство» соседей, хотя и
приводил множество «фактов» проникновения в их комнату.
Муж постоянно подчеркивал, что на протяжении последнего месяца
он «сам убедился» в том, что «происходит» в их квартире. «Раньше я
даже спорил с женой, считая, что многое она преувеличивает по
тельности, но последний месяц был в отпуске и на многое посмотрел
уже другими глазами. Может, ей иногда что-то и казалось, но запах по
ночам я сам чувствовал, видел, что утром вещи сдвинуты и что-то
сыпано, подтверждено официально и отравление пищи».
На протяжении достаточно длительного времени пребывания в
нице жена продолжала рассказывать о «кознях» соседей по отношению к
их семье. Доказательства того, что все происходящее у них в квартире «не
сумасшедшие бредни», жена видела прежде всего в том, что в последнее
время и «муж уже убедился, на что способны эти люди, а раньше часто
спорил со мной». Другим доказательством отсутствия «сумасшествия»,
по мнению больной, являлся тот факт, что в отделении она никакого
«преследования» не замечала. Но в отношении «происходящего дома»
у больной в процессе постоянных обращений к врачам возникали все
новые и новые «доказательства», нередко носящие достаточно нелепый
характер (типа специальной пропитки их туалетной бумаги, подмены
продуктов и постельного белья и т. д.)
При специальных расспросах мужа выяснялось, что о многих
тах», сообщаемых женой во время пребывания в психиатрической
нице, он ничего не знает. Спустя несколько дней, после того, как мужу
было отказано в срочной экспертизе и выдаче документов об отсутствии
психического заболевания, его поведение изменилось. Исчезли
ливые требования об экспертизе и «доказательства» их преследования.
Вместо этого больной стал соглашаться с врачом, что «жене многое
залось», а он ей «верил». Называл свои суждения о «кознях» соседей
«ошибкой», произошедшей вследствие того, что он «всегда слишком
жал мнение жены, а когда у нее обнаружились климакс и гипертония, тем
более спорить с ней было нельзя, так как она слишком расстраивалась».

Суицидальное поведение и суггестия... 453
Поведение больного в отделении было упорядоченным,
вал с окружающими, на свиданиях с дочерью вел себя адекватно,
лял ей, что «врачи считают, что мама заболела, ей дома многое казалось
вплоть до колдовства». Высказывал сожаление, что он «написал
ком много бумаг в разные инстанции, это была глупость». На свидании
с женой интересовался ее здоровьем, характером лечения, говорил о
том, что «скоро у них пойдет по-другому». Настроение было ровным.
За время нахождения в отделении агрессивных и суицидальных
ций не обнаружил, не писал каких-либо жалоб и писем. Проводилось
лечение транквилизаторами и психотерапией.
В связи с упорядоченным поведением, отсутствием бредовой
товки происходящего в отделении, появлением формальной критики к
психотическим переживаниям спустя три недели после госпитализации
муж был выписан домой с рекомендацией амбулаторного лечения в
условиях психоневрологического диспансера. Однако, вопреки данным
обещаниям, больной не пошел в диспансер и под любым предлогом стал
избегать встречи с участковым психиатром.
На протяжении полутора недель больной, вместо контакта с
чами, постоянно посещал различные учреждения, куда он ранее писал
и обращался, требуя дать ему «ответ в письменной форме с отказом».
Как объяснял больной в дальнейшем, он собирался обратиться в
неральную прокуратуру или даже ООН и международный суд» в связи с
«вопиющим нарушением законов и прав человека». Предполагал
влечь к ответственности» не только соседе й, но и правоохранительные
органы и прокуратуру, а, возможно, и врачей диспансера и больницы,
не пожелавших, по мнению больного, разбираться в том, что
ходило в их квартире, и пытающихся скрыть следы преступления путем
признания их с женой психически больными.
Однако вскоре «понял» по настойчивым звонкам из
ского диспансера и по отказам из всех учреждений «выдать
ствующие документы», что ему не дадут никуда обратиться и вскоре
снова отправят в сумасшедший дом. Обдумывая «тупик», в котором он
оказался, не видел никакого выхода. Неожиданно пришла мысль, что
если он покончит с собой, обязательно будет следствие и «все
ся». Таким образом, он предполагал, жертвуя собой, спасти жену, хотя
первоначально «сам испугался» мысли о самоубийстве, так как «не мог
бросить жену одну в этой ужасной ситуации». Оставил у себя в запертой
комнате подробное изложение «фактов» преследования, перечислил
все учреждения, куда он обращался за помощью. В предсмертной
писке просил у жены прощения, но одновременно написал, что «теперь
обязательно во всем разберутся».

454 Глава 4
Для того чтобы «следствие обязательно было проведено», решил
повеситься на общей кухне, а не в собственной комнате. Ночью стал
привязывать веревку к газовой трубе на кухне, но совершенно
данно в это время в квартиру вошел пьяный его второй сосед и стал его
удерживать и звать жильцов квартиры. Скорой помощью был вновь
правлен в психиатрическую больницу. Сопротивления при
зации не оказывал, у врача интересовался только тем, обязательно ли
следствие по факту самоубийства.
В психиатрической больнице вел себя упорядоченно, с первых дней
и на протяжении всего периода пребывания заявлял, что в дальнейшем
«никаких самоубийств не будет, так как теперь следствие обязательно
разберется». Извинился перед врачами, что он «вынужден был
нуть, но другого выхода не было». Необходимость обмана была связана
с желанием «еще раз» убедить всех, что их преследовали. Вместе с тем
сообщил, что за время его нахождения дома после выписки из
цы «ничего из тех кошмаров, что были раньше, не отмечалось».
вал «отсутствие кошмаров» с тем, что «соседи почти добились своего».
О «преследовании и кознях» соседей при повторной госпитализации
говорил только в том случае, если об этом спрашивали врачи,
вости (а тем более назойливости) в приведении соответствующих
тов» не отмечалось. В первые две-три недели, однако, по-прежнему
вал бредовую трактовку очень многим явлениям, отмечавшимся у них в
квартире за последние месяц-два перед первой госпитализацией. С его
слов, раньше тоже были «факты», но о них догадывалась только жена,
а он «не придавал значения и даже не верил, что такое может быть».
Бредовой трактовки происходящего в отделении не обнаруживал.
строение было ровным, некоторое снижение объяснял фактом его
вторной госпитализации. На свидании с дочерью просил не сообщать
матери о совершенной им попытке самоубийства, но просил передать,
что «теперь во всем разберутся».
Однако на фоне проводимой терапии нейролептиками уже к концу
первого месяца повторной госпитализации сам стал говорить врачу о
том, что, «наверное, многое мне начало казаться дома, так как поверил
жене, которая уже больше года видела только преследование и
ство». «Даже если приглашали за грибами в лес, то считала, что там
гут убить, а обнаружив насыпанный песок или порошок, говорила, что
это колдовство. И, вообще, то, что мне казалось раньше, — это какая-то
чушь, даже если хотели занять нашу комнату, то зачем ночью
дить к нам». Сожалел о том, что «взбудоражил и милицию, и
туру, и к кому только с этими глупостями не обращался, и сам чуть не
повесился, спасибо соседу, что ночью домой приходит».

Суицидальное поведение и суггестия... 455
Понимание болезненного характера имевшихся ранее переживаний,
связанных с соседом, становилось все более четким. На свиданиях с
ной просил ее «поверить врачам и полечиться, так как многое ей
лось по болезни», разбирал с ней отдельные «факты преследования» и
даже спорил с ней. Настроение оставалось ровным, суицидальных
денций не выявлял. Собирался дальше жить в этой же квартире вместе
с женой. Вместе с тем допускал, что если и после лечения у жены будут
подозрения в отношении соседей, а переубедить ее не удастся, то,
можно, придется поменять квартиру, «хотя это не выход, надо нам с
черью убеждать ее, чтобы лечилась».
В связи с упорядоченным поведением, отсутствием суицидальных
тенденций, критическим отношением к перенесенному психотическому
состоянию и связанным с этим бредовым переживаниям, а также
манием болезни жены и адекватным отношением к этому и реальными
планами на будущее, спустя два месяца после повторного поступления и
совершения суицидальной попытки был выписан на лечение в дневной
стационар психоневрологического диспансера.
В приведенном выше наблюдении характер заболевания жены не
вызывает особых диагностических сомнений. Другое дело — точное
время начала болезни. Его определение затруднено весьма нередким
в заболеваниях позднего возраста ретроспективным переносом
тических переживаний на период времени, не относящийся к болезни.
При наличии этого психопатологического феномена различного рода
воспоминания у заболевших о событиях, ранее бывших фактом
денной жизни, приобретают иное, связанное с возникшим бредом,
чение, что может приводить к ошибкам в установлении времени начала
болезни. В повседневной клинической практике это не столь уж важно,
за исключением ситуаций, связанных с решением вопросов судебно-
психиатрической или врачебно-трудовой экспертизы.
В любом случае, наличие у приведенной выше больной
ческого бредового расстройства не вызывает сомнений. В рамках
диагностики, не связанной с МКБ-ю, заболевание может быть
гностировано как инволюционный параноид. Начало заболевания в
инволюционном возрасте одновременно с появлением выраженных
климактерических расстройств, бытовое содержание бреда
дования и ущерба, участие в формировании бредовых переживаний
ситуационных моментов — все это достаточно однозначно говорит в
пользу этого диагноза. У анализируемой больной даже возникающие
по ночам обонятельные галлюцинации носят утрированно-бытовой
характер. Присоединение к имеющимся бредовым переживаниям
бреда колдовства в целом также не выходит за рамки преследования,

456 Глава 4
имеющего достаточно конкретную цель — любым способом занять
квартиру.
В плане анализа характера заболевания мужа следует, прежде
го, отметить, что на протяжении достаточно длительного времени (по
крайней мере, свыше года) он живет в условиях постоянного
гического «давления» со стороны жены. Однако в данном случае — это
не просто определенное лидерство жены в семейных отношениях,
мечавшиеся самим мужем постоянные «уступки и соглашения»,
щиеся моментов, ставших определяющимися в жизни заболевшей на
протяжении последнего времени. Здесь «давление» со стороны жены
связано с воздействием психопатологических феноменов, к которым до
определенного времени у мужа имеется критика.
Наличие критического отношения к бредовым переживаниям жены,
отмечавшееся в начале своеобразного, если можно так выразиться,
«психопатологического давления», коренным образом отличает
никающие в дальнейшем у мужа психотические переживания от весьма
нередкого у родственников заболевшего некритического отношения к
обнаруживающимся у больного бредовым построениям. В последнем
случае критики к болезни у близких нет с самого начала.
У анализируемого больного в начальном периоде его восприятия
бредовых переживаний супруги обнаруживаются не только
ние того, что трактовка женой тех или иных событий не соответствует
действительности, но и попытки переубеждения, изменения нелепых
умозаключений. Однако эти попытки каждый раз останавливаются на
определенном этапе объяснения «фактов» в связи с общим характером
взаимоотношений супругов, при котором жена выступает как лидер.
Интеллектуально-волевое лидерство жены своеобразно «усиливается»
в процессе общения супругов в силу ее болезни, что исключает для мужа
«обострение» споров из-за боязни психической травматизации
го человека. В плане неблагоприятного воздействия заболевшей жены
на психическую жизнь ее супруга важен не только ее интеллектуальный
авторитет в его глазах, но и продолжавшаяся достаточно длительное
время и постепенно усиливающаяся практическая изоляция семьи от
каких-либо дополнительных влияний. В течение года муж постоянно
живет в мире болезненных переживаний жены с сохранением критики,
носящей несколько своеобразный характер. Признавая ошибочность и
несоответствие действительности ее суждений о происходящем в
тире, муж не допускает мысли о возможности психического
ния у жены. Изоляция семьи от окружающих резко усиливается после
ухода мужа в отпуск, в дальнейшем вплоть до начала заболевания у него
самого и госпитализации супругов круг общения — это только супруга

Суицидальное поведение и суггестия... 457
и ее все более усиливающиеся бредовые построения. Это усиление
зано не только с расширением характера «преследования», но и с
танием тревоги и появлением галлюцинаторных переживаний. Именно
эмоциональное сопровождение бреда выступает как один из
ших факторов возможности его индукции, «передачи» от первично
болевшего к лицам, общающимся с ним.
Однако ведущим психопатологическим проявлением у супруга все же
выступает бред, дающий основание диагностировать в данном случае
дуцированное бредовое расстройство. И, хотя, как уже писалось выше, в
данном случае бред у супруга отличается относительно меньшим
хом, важен факт его появления у мужа на определенном этапе общения с
психически больной женой. При возникновении бреда преследования,
объектом которого становится сам вторично заболевший (здесь — это
муж) каждый из супругов говорит о том, что преследуют «нас».
ко каждый из них переживает себя как объект преследования, относя к
себе факты окружающего мира и трактуя их в соответствии с
ся установкой.
Возникновение у супруга бреда не вызывает сомнений. Это именно
бред, а не просто вера и некритическое отношение к болезненным
строениям жены. О появлении качественно новых переживаний говорит
исчезновение попыток переубеждения жены в том, что она
чивает» и что-то ей «кажется вследствие мнительности», а главное,
явление собственной бредовой трактовки происходящего, внешне,
ко, выступающего под личиной коллективного объекта преследования
(теперь «козни» соседей направлены не против нее, а против «нас»).
Интересно, что обонятельные галлюцинаторные переживания весьма
обыденного содержания по существу становятся истинными
циями только с возникновением бреда. Если ранее запах дуста муж
яснял тем, что соседи «травят насекомых», то «нагнетание запаха навоза
в дырочку» — это, безусловно, галлюцинации, укладывающиеся в общий
контекст психотических переживаний больного. Однако, как и в случае
бредовых переживаний, галлюцинации у индуцированного мужа менее
выражены, отличаются эпизодичностью, бытовым содержанием и, по
ществу, носят вторичный характер (по отношению к бреду).
Как уже писалось выше, более выраженное эмоциональное
ние у мужа (в данном случае он выступает как индуцированный партнер),
появление «преследуемого» соседями коллективного «мы»,
ное ускорение развития бреда, определяемого взаимовлиянием ко-
делирантов, резко усиливает патологическую социальную активность
супружеской пары. К неадекватным высказываниям в пределах
тиры присоединяется заведомо нелепое поведение, обнаружившееся

458 Глава 4
при «выносе» бреда в различного рода инстанции. Психическая болезнь
жены, ранее «диагностируемая» только соседями, но никак не мужем,
смотря на понимание им неадекватности ее некоторых суждений, с
никновением у него заболевания становится «достоянием» всех
заций, которым поведение супругов доставляет немало хлопот.
Госпитализация супругов, явившаяся закономерным «итогом» их
бурной деятельности по защите от «преследований», выявила, с одной
стороны, далеко идущее сходство клинической картины заболевания
у каждого из них, а с другой — существенные различия в характере
болеваний мужа и жены. Относительно меньший размах, масштабность
бреда, обнаружившегося у мужа, сочетается с большей зависимостью от
ситуации, связанной не только с общением с психически больной женой,
но и с конкретной обстановкой и «фактами», подвергающимися
довой трактовке. Следует также отметить меньшую спаянность бреда у
вторично заболевшего с личностью, своеобразную «функциональность»
и большее включение бредовых построений мужа в систему обычных
социально-психологических связей. Предпринимаемые мужем действия
по защите от «преследования» достаточно наглядно демонстрируют это.
Сказанное выше в определенной мере делает понятным возможность
диссимуляции психотических переживаний, которую достаточно
скоро обнаруживает больной при смене обстановки, связанной с
лизацией супругов. Эта диссимуляция своеобразно «соответствует»
ватной диагностической оценке заболевания мужа как индуцированного
бредового расстройства и связанного с этим диагнозом весьма частых
представлений врачей о том, что этот бред «обычно проходит при
лучении» (взятые в кавычки слова приведены из указаний по
стике в МКБ-ю). Естественно, что решающую роль в формировании
диссимуляции здесь играет именно факт своеобразного включения
ществующей у мужа бредовой системы в реальную жизнь с ее
ми социально — психологическими взаимоотношениями.
Возможность диссимуляции в какой-то мере облегчается и тем, что
к некоторым бредовым суждениям жены у мужа сохраняется критика
и после начала психического заболевания у него самого: «колдовство
и шаманские штучки» по-прежнему расцениваются как «ошибки и
преувеличения» жены). Понятно, что эти суждения вовсе не связаны с
пониманием наличия болезни у жены. Однако больной, сохраняющий
способность ориентировки в происходящем, очень легко использует
именно эти суждения для сокрытия имеющегося бреда и введения в
блуждение врачей. Обыденный характер содержания бреда и
гически понятное поведение по «защите семьи от преследования» также
облегчает «взаимное понимание» врачей и пациента в плане достиже-

Суицидальное поведение и суггестия... 459
ния целей каждой из «сторон»: лечение больного или быстрейшая
писка из психиатрического стационара для продолжения «борьбы».
О наличии у больного диссимуляции, т. е. сознательного сокрытия
имеющихся и по-прежнему актуальных для больного бредовых
ваний, а не их исчезновения спустя некоторое время после
ции, говорит и его отношение к бредовым построениям жены. Больной
говорит дочери о том, что врачи (а не он!) считают, что «мама заболела»
и ей «многое казалось, вплоть до колдовства». Приведенные слова
рошо показывают, что критического отношения к болезни жены по
ществу нет, и даже оценка «казалось» относится только к «колдовству».
Еще более демонстративным фактом, показывающим наличие именно
диссимуляции, выступает изменение линии поведения после отказа в
«проведении срочной экспертизы и выдаче документов об отсутствии
психического заболевания».
Столь быстрое «выздоровление» бредового больного вскоре после
отказа признать его психически здоровым может говорить только о
храняющейся возможности приспособления бреда к конкретной
ции, но никак о его исчезновении. Обнаружившийся вскоре после
ски обман врачей, продолжение прежней линии поведения, связанной
с бредовыми переживаниями, подтверждает наличие в данном случае
не выздоровления, связанного с разлучением с индуктором, а
муляции болезни. По существу, отмечавшаяся врачами «формальная
критика» выступала как форма приспособления бреда к сложившейся
ситуации: «вынужден был обмануть в связ \ с необходимостью убедить
всех, что нас преследовали».
Вместе с тем, понятно, что у анализируемого больного диссимуля-
ция облегчается снятием эмоционального напряжения,
го изменением обстановки (госпитализация в больницу и исчезновение
взаимовлияния коделирантов). О существенном изменении характера
психотических переживаний говорит не только возможность их
муляции, но и исчезновение бредовой трактовки событий настоящего
после выписки из больницы. После возвращения больного домой бред,
по существу, поддерживается только «фактами» прошлого. Бредовая
установка теперь распространяется только на прошлое и не касается
происходящих в настоящее время событий.
Отмеченное выше изменение бреда ни в коей мере не говорит о его
дезактуализации и, тем более, о его исчезновении. Отсутствие «козней»
со стороны соседей объясняется больным тем, что они «почти добились
своего». И даже в отсутствии жены супруг ведет интенсивную «борьбу
за выживание» их семьи путем продолжения прежней линии поведения,
связанной с обращением в различные инстанции. Более того, бред боль-

460 Глава 4
ного и вне влияния жены развивается и приобретает «свою»
ность: цель «борьбы» — обращение в ООН и международный суд.
О дальнейшем развитии самостоятельно существующих у больного
бредовых идей, своеобразном увеличении их масштабности
ствует и совершенная больным суицидальная попытка. Здесь покушение
на самоубийство, прерванное по независящим от больного причинам,
очень четко свидетельствует о бредовых умозаключениях, лежащих в
основе мотивации данного суицида. Хотелось бы подчеркнуть
стоятельность» принимаемого больным решения о самоубийстве, в
личие от весьма нередких коллективных уходов из жизни коделирантов.
Развитие бреда и появление связанных с бредовой установкой
ключений, определяющих решение о суициде, вне какого-либо влияния
жены, говорит о безусловном наличии самостоятельного психического
расстройства, независимо от причин и условий его возникновения,
вивающегося в дальнейшем по своим внутренним механизмам.
Вместе с тем, этот «самостоятельный» суицид, как никакой другой,
несет безусловный отпечаток продолжающегося влияния первично
болевшей жены на принимаемое мужем решение о самоубийстве. Здесь
не просто общепринятое предсмертное обращение к самому близкому
человеку, но попытка «восстановления справедливости» по отношению
к «преследуемой» семье, своеобразный выход из «тупика», в котором
супруги находились ранее, и который муж не может найти, даже обманув
врачей. Даже адресованная жене предсмертная записка включает
зу о том, что «теперь обязательно во всем разберутся». Своеобразный
призыв к органам следствия — это подробное изложение всех «фактов»
преследования и учреждений, куда он обращался за помощью.
«Альтруистический» (по Э. Дюркгейму) характер данного суицида
черкивается не только необходимостью, по мнению больного,
ства для проведения следствия и наказания соседей, но и выбором места и
времени для ухода из жизни - общая кухня, ночь. Здесь желание
дения «следствия», в процессе которого вскроются все «факты», в чем-то
даже ухудшает условия доведения суицидального замысла до логического
конца (что и произошло в действительности). Понятно, что на общей
не вероятность появления посторонних больше, нежели в запертой
ственной комнате. Хотя принципиально здесь нельзя исключить и мотива
своеобразной мести «преследователям»-соседям в качестве личностного
смысла совершенного больным суицида. При этом психологический смысл
суицида — месть — может до конца и не осознаваться покушавшимся на
самоубийство, в силу наличия в данном случае в качестве определяющего
мотива стремления к установлению «фактов» преследования, что
лит «спасти» жену хотя бы ценой собственной жизни.

Суицидальное поведение и суггестия... 461
Отметив выше альтруистический характер анализируемого в данном
наблюдении суицида, естественно, следует указать, что «альтруизм» в
данном случае — вовсе не прямая аналогия введенного Э. Дюркгеймом
понятия, характеризующего один из видов суицида, связанного с
шенной зависимостью самоубийцы от общества, интеграцией его, когда
самоубийство совершается во благо того или иного коллектива. И хотя
«симбиоз» данной супружеской пары, безусловно, привел к их
ной интеграции и зависимости друг от друга, «альтруизм»
го мужем самоубийства носит заведомо болезненный, бредовой
тер. В силу этого социологическое понятие Э. Дюркгейма может здесь
применяться условно и с определенными оговорками.
Но не вызывает сомнений, что анализируемый в данном случае суицид,
несмотря на его заведомую обусловленность бредовыми переживаниями,
действительно направлен во благо и для спасения жены, составляющей
с возникновением болезни у мужа единое с ним целое - «преследуемое
Мы». Наверное, большую степень интеграции трудно себе представить и в
рамках любого рода сообщества психически здоровых. И только
тельное выздоровление мужа, его избавление от бреда приводит к
теграции «Мы» и появлению «Я», способного критически относиться к
бредовым построениям жены и к ее заболеванию в целом.
В целом, представленный выше суицид, по моему мнению, —
точно наглядный пример суицидального поведения, в котором
лее последовательно прослеживается зависимость от бредовых
живаний. Это, если можно так выразиться, бредовой суицид в наиболее
чистом виде. В отличие от весьма часто встречающихся суицидов
ных с бредовыми расстройствами, в которых суицидальное поведение
обусловлено «тупиком», созданным болезненным воображением
ного, из которой нет выхода, следствием чего является отказ от
ни, здесь самоубийство, по замыслу больного, должно быть включено в
«борьбу с преследователями».
Привлекая самоубийство в качестве одного из элементов
вой системы, больной, по существу, распространяет бредовую
ку на «жизнь после смерти», поэтому в данном случае сама мотивировка
суицида носит заведомо патологический характер. Это обстоятельство не
просто подчеркивает своеобразие данного суицида, но и показывает
можность существования суицидального поведения, при котором
руживается не просто психологически понятный выход из «тупика»; но, в
первую очередь, неадекватные, «нелогичные», умозаключения в рамках
бредовой системы, имеющейся у больного.
В целом, рассмотрение в настоящей главе различных вариантов
суицидогенной суггестии, индуцирущего воздействия на суицидальное

462 Глава 4
поведение и своеобразного переноса суицидальных феноменов в
ках коллективных и массовых самоубийств показало, что эти явления
выступают как феномены, смежные с индуцированными бредовыми
расстройствами. При этом суицидогенное воздействие может быть
связано и с различного рода бессознательными феноменами, и с
средственным суггестирующим влиянием на психические переживания
человека. Все эти формы суицидогенного воздействия могут определять
и само возникновение суицидальных замыслов и намерений, и выбор
места и способа совершения суицида. Различные варианты социально-
психологического воздействия, связанного с психическим заражением,
носящим специфический суицидогенный характер, нередко отражают
воздействие соответствующей информации в СМИ, в отдельных
ях — некоторых произведений искусства или особенности
ного общения. Возникающие при таком воздействии суициды носят
рактер кластерных, коллективных или массовых самоубийств.
При этом, суицидогенная суггестия может быть и основным
нирующим) фактором формирования суицидального поведения, и играть
роль только своеобразного пускового механизма в рамках
шихся ранее суицидальных тенденций. Здесь же следует отметить и
можное влияние эмоционально окрашенных воспоминаний о конкретном
самоубийстве у отдельных суицидентов, что сопровождается нередко
ответствующей реакцией. Естественно, что возможно и непосредственное
воздействие (индукция) со стороны людей, активизирующих
ные тенденции и даже способствующих появлению суицидальной идеации
(мыслей о самоубийстве). Все это можно определить как различные
анты своеобразной суицидальной суггестии. При этом исключительное
значение имеет то, в каком контексте психической жизни человека и его
конкретного состояния существуют отдельные формы представленного
выше психического влияния, его характер. Это может быть и реакция на
смерть «значимого другого», и прямое подражание ему, и индукция
витальных и непосредственно суицидальных переживаний.
Литература
1. Олъхин П. О самоубийстве в медицинском отношении. СПб., 1859.
2. Дзедушицкий М. Самоубийство. Киев, 1877.
3. Булацель П.Ф. Самоубийство с древнейших времен и до наших дней.
рический очерк философских воззрений и законодательств о самоубийстве.
СПб., 1900.

Суицидальное поведение и суггестия... 463
4. Кузнецов В.Е. Исторические аспекты исследования самоубийств в России.
Тр. Моск. НИИ психиатрии МЗ РСФСР. М., 1981. С. 26-35.
5. Бугаева Н. М. Самоубийство (Исторический аспект). Киев, 1999.
6. Чхартишвили Г. Писатель и самоубийство. М., 1999.
7. Ефремов В. С. Основы суицидологии. СПб., 2004.
8. Письма Плиния Младшего. М., 1983. С. 55, 56.
9. Розанов П. Г. О самоубийстве. М., 1981.
10. Beck А. Г., Grinberg R. The nosology of suicidal phenomena: past and future
spectives // Bull, of Suicidology. 1971. 8. P. 10-17.
11. Stengel E., Cook N. G. Attempted suicide. London, 1958.
12. Феноменов M. Причины самоубийств в русской школе. М., 1914.
13. Сушков М. Российский Вертер, полусправедливая повесть, оригинальное
сочинение М.С., молодого чувствительного человека, нещастным образом
самопроизвольно прекратившего свою жизнь. СПб., 1801.
14. Ефремов В. С. Самоубийство в художественном мире Достоевского. СПб.,
2007.
15. Кондратюк Л. В. Антропология преступления (микрокриминология). М.,
2001. С. 224.
16. Паперно И. Самоубийство как культурный институт. М.: Новое
ное обозрение, 1999.
17. Сиповский В. Влияние «Вертера» на русский роман XVIII века // Журнал
Министерства народного просвещения. 1906. Январь. С. 52-106.
18. Эккерман И. П. Разговоры с Гете в последние годы его жизни. М., 1981.
19. Гете И. В. Из моей жизни. Поэзия и правда. Собр. соч. в 10 т. Т. 3. М., 1976.
С. 487-505.
20. Schmidtke A., Hafner К The Werther effect after television films new evidence for
an old hypothesis // Pschological Medicine. 1988.18. P. 665-676.
21. Карамзин Н. М. О самоубийстве // Вестник Европы. 1801. Сентябрь. С. 207-
209.
22. Бехтерев В. М. О причинах самоубийства и о возможной борьбе с ним. Труды
Съезда русского союза психиатров и невропатологов. М., 1914. С. 84-117.
23. Кони А. Ф. Самоубийство в законе и жизни. М., 1923.
24. Ефремов В. С. Достоевский: психиатрия и литература. СПб., 2006.
25. Голант М., Голант С. Если тот, кого вы любите, в депрессии. Помоги себе —
помоги другому. М., 2001. С. 158-166.
26. Иванова Н. Мосты-магниты // Курьер. 2008. Январь. № 8.
27. Пурич-Пейакович Й, Дуньин Д. К Самоубийство подростков. М., 2000.
28. Ковалевский П. И. Психиатрия. Харьков: Типография М.Ф. Зильбергера, 1890.
29. Штайнер С. Вслед за кумиром // Курьер. 2005. Май. № 79.
30. Бениславская Г. В кн.: Жизнь Есенина. М., 1988. С. 334-337, 522-526.
31. «А сердце рвется к выстрелу...». М., 2003. С. 12-14.
32. Акутагава Р. Жизнь идиота. Новеллы. М., 1974. С. 647, 648.
33. Напрасная смерть: причины и профилактика самоубийств.(п.\р. Д. Васер-
ман). М., 2005.
34. Раззаков Ф. И. Как уходили кумиры. М., 2006. С. 437-440.

464 Глава 4
35. Berman A.Jobes D. A., 0 Carroll The aftermath of Kurt Cobein s suicide. In: De
Leo D., Schmidtke A., Diekstra R. F. W. Suicide Prevention: a Holistic Approach,
1977. P. 139-143.
36. Невзоров И. О самоубийстве. Казань, 1891.
37. Motto]. A. Newspaper influence on Suicide. A Controlled Study. Arch. Gen. Psy-
chiat., 1970, 23,2. P. 143-148.
38. Сухомлинов М. Материалы для истории просвещения в России в
вание Императора Александра 1 // Журнал Министерства народного
свещения. 1866. № 11. С. 1-112.
39. Phillips D. P. Clustering of teenage suicides after television news stories about
suicide N. Eng. J.Med., 1986, 315. P. 685-689.
40. Berman A. L. Fictional Depiction of Suicide in Television Films and Imitation
fects. Am. J. Of. Pschiatry. 1988.145,8. P. 982-986.
41. Etzerdorfer E., Sonneck G., Nagel-Kuess S. Newspaper reports and suicide. N. Eng.
J. Med. 1992. 327. P. 502-503.
42. Stack S. The effect of the media on suicide: evidence from Jpan, 1955-1985.
cide Life Threat. Behav. 1996. 26,2. P. 132-142.
43. Schmidtke A., Schaller S. The role of mass media in suicide prevention In: K. Haw-
ton and K. van Heeringen (eds) The International Handbook of Suicide and
tempted Suicide New York, 2000. P. 675-697.
44. Word Health Organization. Geneva 2000. Preventing suicide: A resource for
media professionals. Department of Mental Health Social Change and Mental
Health.
45. Дюркгейм З. Самоубийство. СПб., 1912.
46. Гиппиус 3. Ничего не боюсь. М., 2004. С.58.
47. Иванова Е. Александр Добролюбов — загадка своего времени. Новое
ратурное обозрение, 1997. № 27. С. 202-203.
48. Белый А. Начало века. М.: В/О «Союзтеатр» СТД СССР, 1990. С. 387-390.
49. Зотов Г. Острова из мусора. Аргументы и факты. 2005. № 27.
50. «Питерский священник создал клуб самоубийц». Комсомольская правда.
2005. Март. № 12.
51. Гроллман 3. Суицид: превенция, интервенция, поственция. В кн.: Суицидоло-
гия: прошлое и настоящее: Проблема самоубийств в трудах философов,
логов, психотерапевтов и в художественных текстах. М., 2001. С. 270-352.
52. Великжанины А. и А. Сын В.З. стал жертвой культа смерти? //
ская правда. 2007.5-12 июля.
53. ChopolianskiJ. Des analogies entre la folie a deux et le suicide a deux. These.
Paris, 1885.
54. Константиновский И. В. Индуцированное помешательство (folie a deux).
Вест. клин, психиат. и невр., 1892. Вып. 2. С. 59-74.
55. Greenberg К Ph. Crime and folie a deux: review and case history. J. Ment. Sci.,
1956,102,429. P. 772-779.
56. Боголюбова Н. В. Стефан Цвейг — великая жизнь, великая трагедия:
рия жизни и смерти. М., 2004.
57. Бек А., Раш А и др. Когнитивная терапия депрессии. СПб., 2003.

Суицидальное поведение и суггестия... 465
58. Гордиенко Е. Поэт и Ольга. Аргументы и факты. 2005. № 7.
59. Dabbach F. Family Suicide. Brit. J. Psychiat. 1977.130, 2. P. 159-161.
60. Zaw K. A suicidal Family. Brit. J. Psychiat. 1981.189,4. P. 68-69.
61. Murphy С. E., Wetcel R. D. Family history of suicidal behavior among suicide at-
tempters. J. Nerv. Ment. Dis. 1982.170. P. 86-90.
62. Roy A. Family History of Suicide. Arch. Gen. Psychiat. 1983.40,9. P. 971-974.
63. Yong D., Rich C. L, Fowler R. C. Double Suicides: Four modal cases. J. Clin.
chiat. 1984. 45,11. P. 470-472.
64. Лукас К., Сейден Г. Молчаливое горе: жизнь в тени самоубийства. М., 2000.
65. Бантыш-Каменский Н. К Московские письма в последние годы
нинского царствования // Русский архив. 1876. Ч. 3. С. 257-284.
66. Шутценбергер А. А. Синдром предков: трансгенерационные связи,
ные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое
вание геносоциограмм. М.: Психотерапия, 2007.
67. Осипов В. П. Руководство по психиатрии. М.; Л., 1931. С. 453.
68. Мицкевич С. И. Записки врача-общественника. М., 1969. С. 92-94.
69. Шерешевский А. М. Социально-психологическая оценка психиатрами
сии некоторых эпидемических душевных расстройств. В сб.: Социально-
психологические исследования в психоневрологии. Л., 1980. С. 143,144.
70. Сапожников Д. Самосожжение в русском расколе. М.,1892.
71. Сикорский И. А. О двадцати пяти заживо погребенных в Терновских
рах (близ Тирасполя) в 1896-1897 гг. Вопросы нервно-психической
цины, 1897. Т. 2. С. 65-258.
72. Оршанский И. Самоистребление в русском расколе. Самоистязание.
клопедический словарь. Издатели: Ф.А. Брокгауз (Лейпциг) и И.А. Ефрон
(С.-Петербург). СПб., 1900. 56 полутом. С. 211-214.
73. Катастрофы сознания. Самоубийства религиозные, ритуальные, бытовые,
способы самоубийств. Минск, 1996.
74. Филатов С. Современная Россия и секты // Иностранная литература. 1996.
№ 8. С. 201-219.
75. Дворкин А. Л. Сектоведение. Тоталитарные секты. Нижний Новгород, 2000.
76. Таевский Д. Секты мира. Ростов-на-Дону, 2007.
77. Сед Ж. Тайна катаров. М., 1998.
78. Zee H.J. The Guyana Incident: Some Psychoanalytic Considerations. Bull. Men-
ninger Clinic. 1980. 44,4. P. 345-363.
79. НэшДж. Р. Убийцы XX века. Смоленск, 1996. С. 290-296.
80. Чалдини Р. Психология влияния. СПб., 1999. С. 141-145.
81. Хассен С. Освобождение от психологического насилия. Деструктивные
культы. Контроль сознания. Методы помощи. СПб., 2003.
82. Лисочкин И. Ах, Деви, спаси тебя Христос // Российская газета. 1993. № 213.
83. Блейлер Э. Аффективность, внушаемость и паранойя. Одесса, 1929.
84. Ивахненко Д.А. Групповое мышление как механизм влияния на личность в
деструктивном культе // Вкник Ассощаци Украши. 1999. № 3. С. 138-145.

Заключение
В монографии был произведен исторический обзор литературы,
сящейся к развитию учения о коллективных психических расстройствах
и связанной с этим проблеме психического заражения, а также
ческий и социально-психологический анализ собственных наблюдений
«помешательства вдвоем» и описаний подобных заболеваний и
ных с ними феноменов у других авторов (включая источники внекли-
нического характера). Обзор литературы, посвященной этим видам
психических расстройств и смежным феноменам, показал, что
ствующие еще с античных времен представления о психическом
жении и возможности эпидемического распространения расстройств
психики и клиническая практика с ее периодически наблюдающимися
случаями коллективных психических расстройств по мере развития
психиатрии определили возникновение таких понятий, как folie a deux,
а в дальнейшем — и «индуцированного помешательства».
Однако оба эти понятия, по существу, возникли в донозологическую
эпоху, что в значительной степени и обусловило неопределенность их
клинического содержания и даже возможность применяемой
рыми исследователями своеобразной экстраполяции этих
ческих терминов и понятий на феномены общественного и социально-
психологического характера, не относящиеся к психиатрии. Возможное
участие в этих явлениях отдельных лиц с психическими расстройствами
или появление у некоторых из участников изолированных
логических симптомов или их аналогов не дает оснований расценивать
эти феномены в целом как формы психических расстройств,
фицируемых в соответствии с действующими их систематиками (типа
МКБ-юилиДСМ-IV).
Отражающее существенный момент в клинике этого вида
ских расстройств — их коллективный характер, — понятие folie a deux
в то же время никак не связано с указаниями на этиопатогенетические
факторы или особенности течения и клинической картины.
ложники учения о «помешательстве вдвоем» (Байярже, Ласег и Фальре,
Марандон де Монтиэль, Режи, Леманн), предложившие первые термины
в этой области психиатрических знаний, первые систематики этих
стройств и изучавшие отдельные аспекты их формирования, по впол-

Заключение
не понятным причинам, естественно, не могли однозначно ответить на
многие вопросы, возникающие при их дальнейшем изучении. Далеко не
случайно наряду с терминологией, предложенной «классиками» учения
о folie a deux, очень многие исследователи, занимавшиеся этой
мой, использовали и свои понятия, по их мнению, отражающие самые
существенные моменты генеза этих психических расстройств: симбио-
тические психозы, конкордантные, ассоциации, подражательные,
мейные и проч.
Согласно представлениям основоположников понятия
тельства вдвоем» и последующих исследователей этого вида
ческой патологии, его границы весьма неопределенны и, по меньшей
мере, сюда включены расстройства различного характера: от
тельных заболеваний до непсихотических феноменов. В соответствии с
этим, уже из обзора имеющихся литературных источников следует, что
вряд ли адекватным является использование такого эмпирического
нятия, как folie a deux, введенного почти полтора века назад, в донозо-
логическую эпоху психиатрии, как синонима относительно редкого, но
достаточно определенного вида психической патологии,
го в рамках современных психиатрических систематик -
ного бредового расстройства.
Однако и границы указанного выше психического расстройства, и
его отношение с коморбидными заболеваниями и
логическими феноменами, остающимися в рамках психического
ровья, до настоящего времени остаются во многом неопределенными.
Отсутствуют также однозначные представления об этиопатогенезе
дуцированных бредовых расстройств. Эти обстоятельства и
ли необходимость собственного изучения проблемы «помешательства
вдвоем», включая и пограничные формы этих расстройств, а также
номенов, остающихся в пределах психического здоровья, но
щих (в отдельных случаях) те или иные психопатологические
мы и их аналоги.
Проведенный анализ собственных наблюдений folie a deux
ет, что в условиях контакта с лицом, страдающим психическим
ванием (первично заболевшим), могут развиваться как индуцированные
бредовые расстройства, так и заболевания самого различного генеза, при
которых психосоциальные условия оказывают пато- и аутопластическое
влияние на особенности болезни вторично заболевших. При этом
фические для данных условий (болезни sui generis) индуцированные
довые расстройства составляют только небольшой процент (меньшую
часть) от всей совокупности заболеваний, объединяемых понятием
мешательство вдвоем». В соответствии с этим, такие понятия, как folie

468 Заключение
a deux или «симбиотический психоз», относящиеся к сборным группам
психических расстройств, по моему мнению, не могут включаться в
брику «F24. Индуцированное бредовое расстройство» в качестве
ческих синонимов этого понятия, как это представлено в МКБ-ю.
Течение индуцированных бредовых расстройств, как показал
лиз собственных наблюдений, может носить острый, подострый и даже
затяжной характер. Однако ни в одном из проанализированных
дений этого вида психической патологии не наблюдалось теоретически
не исключаемого хронического течения этого расстройства, что
тверждалось катамнестическим прослеживанием больных
ность катамнезов до нескольких десятков лет). Проведенное
вание позволило с достаточными основаниями отвергнуть развиваемое
некоторыми исследователями проблемы folie a deux представление о
прогредиентном течении и даже возможности развития дефекта при
этой форме психических расстройств. Естественно, это относится
ко к относительно редким специфическим заболеваниям —
ванным бредовым расстройствам. Любого рода дефект и прогредиент-
ное течение множества других заболеваний, развивающихся в условиях
контакта с первично заболевшим, определяется характером этих
стройств, условия формирования которых оказали пато- и аутопласти-
ческое влияние на особенности клиники начальных этапов болезни, что
нередко способствует их ошибочной диагностике как индуцированных
расстройств. Но и при развитии самих индуцированных бредовых
стройств существенное значение, естественно, имеет «почва»,
ющая и легкость их возникновения, и некоторые особенности течения.
Анализ собственных наблюдений позволил мне согласиться с
нием ряда исследователей проблемы «помешательства вдвоем»,
тающих, что в основе возникновения индуцированных бредовых
стройств лежит констелляция ряда психосоциальных факторов. Среди
этих факторов, как показало проведенное исследование, по моему
мнению, ведущую роль играют: тесный контакт первично и вторично
заболевших в условиях их относительной изоляции и непрерывное
воздействие высказываний больного, важнейшей характеристикой
торых является своеобразное «постоянство их формы и содержания».
Подобного рода контакт осуществляется в условиях выраженной в
личной степени предрасположенности (чаще носящей приобретенный
или функциональный характер) у вторично заболевшего. Роль
гих факторов в формировании индуцированных расстройств (таких,
как длительность контакта, иерархия отношений, наследственность и
проч.) вовсе не отвергается, но их участие и выраженность в каждом из
проанализированных мной наблюдений существенно варьирует.

Заключение 469
Для создания гипотетических представлений о возможных
мах формирования индуцированных расстройств (включая бредовые
и расстройства пограничного круга) использовались представления
палеопсихологии, в свое время развивавшиеся Б. Ф. Поршневым в его
концепции возникновения человека — представления о механизмах
гестии и контрсуггестии, функционирующих только в условиях
кого межиндивидуального общения. В соответствии с этой концепцией,
изменение психосоциальных условий меняет психофизиологическую
деятельность мозга, что отражается на функционировании механизмов
суггестии и контрсуггестии, а в наиболее тяжелых случаях (при
вых расстройствах) в мозговой деятельности наступает переход на эво-
люционно более древнюю стадию нервной деятельности — «досугге-
стивность», выступающую как своеобразная «стадия невнушаемости».
Предполагаемые механизмы (представленные в заключении в самом
общем виде) в тексте монографии изложены более развернуто, но и там
они излагаются только как гипотеза, помогающая объяснить
рые аспекты психопатологической симптоматики, наблюдающейся в
рамках индуцированных расстройств.
Большая часть индуцированных психических расстройств
вого характера относится к группе невротических или представляет
бой относительно изолированные симптомы и их аналоги, остающиеся
вне рамок целостных психических расстройств, оцениваемых в
ветствии с существующими психиатрическими систематиками. Однако
четкое разграничение на психотические (бредовые) и невротические
формы индуцированных расстройств в некоторых случаях не носит
солютного характера. Это можно видеть на примере расстройств,
диняемых понятием кликушества — одного из вариантов одержимости,
имеющего свою этнокультуральную «специфику». Здесь, как и в других
синдромах одержимости, в отдельных случаях наблюдается
вание невротической и бредовой психопатологической симптоматики.
Существует также множество социально-психологических
нов (в виде общественных и религиозных движений и объединений,
обычных поведенческих реакций и переживаний, заведомо выходящих
за рамки повседневной жизни, и проч.), смыкающихся с пограничными
индуцированными расстройствами. Коллективный и даже массовый
рактер, связь их возникновения с различными вариантами
го воздействия (внушение, заражение) и экстраординарный характер
этих феноменов нередко определяют необходимость их оценки с точки
зрения психиатрии. Однако само по себе участие психиатра в
ной оценке наблюдавшихся явлений еще не является основанием для
отнесения тех или иных социально-психологических феноменов к пси-

470 Заключение
хопатологии. В этих случаях психиатр обязан руководствоваться
жениями последней международной классификации психических
стройств (МКБ-ю), в соответствии с которыми диагноз психического
расстройства не может основываться только на несогласии гражданина
с принятыми в обществе моральными, культурными, политическими и
религиозными ценностями. Здесь необходимо учитывать так
мое ситуационное понимание нормы и патологии, так как в противном
случае возможна неоправданная экстраполяция психиатрических
тий на область явлений, подлежащих изучению в рамках других наук.
Подобного рода «экстраполяция» может приводить к неадекватным
диагностическим оценкам и даже неоправданной психиатрической
тервенции.
Ситуационное понимание психической нормы и патологии, как
казал проделанный мною анализ собственных наблюдений и
ных данных, должно быть распространено и на такое
ное социально-психологическое явление, как суицидальное поведение.
Самоубийство (суицидальная попытка), выступая как
ская поведенческая реакция (при психических расстройствах являясь
транснозологическим феноменом, имеющим, однако, свои особенности
при каждом виде патологии психики), весьма часто связано с разными
формами суицидогенного воздействия. Это влияние на суицидальное
поведение может определяться и различного рода бессознательными
феноменами, и непосредственным суггестирующим влиянием на
хические переживания человека.
Различные формы суицидогенного воздействия могут определять и
само возникновение суицидальных переживаний (включая замыслы и
намерения), и выбор места и способа совершения самоубийства.
ные варианты социально-психологического воздействия, связанного
с психическим заражением, носящим специфический, суицидогенный,
характер, нередко отражают влияние соответствующей информации в
СМИ, в отдельных случаях - некоторых произведений искусства или
особенности межличностного общения, связанного с психологической
атмосферой так называемого «ближнего круга». Возникающие при
ком воздействии суициды носят характер кластерных, коллективных
или массовых самоубийств.
Суицидогенная суггестия может быть и основным
щим) фактором формирования суицидального поведения, и играть роль
только своеобразного пускового механизма в рамках сформировавшихся
ранее суицидальных тенденций. Подобного рода суггестия может быть
связана у отдельных суицидентов и с возможным влиянием
нально окрашенных воспоминаний о конкретном самоубийстве, сопро-

Заключение 471
вождающимся нередко соответствующей реакцией. Эта реакция часто
следует за самоубийством близкого человека и встречается как
средственно вскоре за этой смертью, так и спустя некоторое время в
условиях «жизни в тени» этого суицида. Связанные с подражанием и
реакцией на случившееся суициды наблюдаются также у молодых
дей — поклонников (чаще поклонниц) вслед за самоубийством того или
иного молодежного кумира. Наряду с реакцией на смерть «значимого
другого» и подражанием ему, во всех этих случаях здесь может
даться как прямая индукция (перенос), так и усиление уже
щих антивитальных переживаний и суицидальных тенденций, вплоть
до непосредственного участия в формировании суицидальной идеации
(мыслей о самоубийстве). Во всех вариантах суицидальной суггестии
важнейшее значение имеет то, в каком контексте психической жизни
человека и его текущего состояния наблюдаются отдельные формы
специфического суицидогенного влияния и конкретный характер этого
«психического заражения».
В целом, проведенное исследование показало, что наряду с
выми и пограничными формами психических расстройств и отдельных
психопатологических симптомов, остающихся в пределах психического
здоровья, в обширном континууме феноменов, связанных с психическим
заражением (в его самых различных вариантах) и носящих
нарный характер, существует множество явлений, представляющих собой
так называемую ситуационную норму. Отмеченные выше особенности
этих феноменов (экстраординарность, связь с психическим заражением,
коллективный или массовый характер) нередко требуют и участия
хиатра в их комплексной оценке. В процессе этой «оценки» психиатр
жен руководствоваться представленным выше пониманием
ной нормы в этой области психологических и психиатрических знаний и
положениями современной международной классификации психических
расстройств (МКБ-ю), в определенной степени регламентирующей
которые аспекты диагностики, что препятствует неоправданной
поляции понятий психиатрии на социально-психологические явления.

SUMMARY
The monograph presents the historical review of literature pertaining to
development of the collective mental derangement doctrine and the related
problem of psychic contagion, as well as the result of clinical and socio-psy-
chological analysis of the author's own observations of «in-partnership
sanity», along with descriptions of similar disorders and related phenomena
by other authors and in sources of out-patient character. The review of
erature covering the said types of mental derangement and related
ena has shown that the concepts of psychic contagion and the possibility of
epidemic spread of mental derangement, existing from olden times, as well as
the clinical practice with periodically observed cases of collective mental
orders increasing,with the process of development of psychiatry, conditioned
the emergence of such concepts as folie a deux, and further, «induced
sanity». However both of these concepts that emerged in the pre-nosological
epoch of psychiatry differ in uncertainty and breadth of the clinical content.
This to a great extent conditions the specific extrapolation of these psychiatric
terms existing with some researchers on the phenomena of public and socio-
psychological character not pertaining to psychiatry.
The performed analysis of own observations of folie a deux shows that in
the conditions of contact with a person suffering a mental disorder (primary
disease), both the induced delirious derangement and disorders of different
genesis may develop, in the course of which the psycho-social conditions have
patho- and autoplastic impact on the specificity of the course of illness of
deuteropathy patients. In this case the induced delirious derangement specific
of the given conditions represents only a small percentage (minority) of the
whole family of disorders united by the concept win-partnership insanity»
(folie a deux). Accordingly, the use of collected concept of folie a deux born
in the pre-nosological epoch or emerging much later than the term
otic psychosis» that also includes a number of various disorders — deemed as
synonyms of the infrequent, though well-defined, type of mental pathology —
induced delirious derangement — seems to be wrong.
The study (including catamnetic tracing) of own observations has made it
possible to reject the concept of progressive course and even development of
defect in case of induced delirious derangement, developed by some
ers of the problem of «in-partnership insanity». Any defect and variations in

Summary 473
the course (including chronic) of differing disorders developing in the
tions of contact with the primarily ill person are conditioned by the specificity
of these disorders. However, the initial stages of numerous derangements
veloping in these situations often reflect in some form the specificity of these
conditions, which quite often results in their wrong diagnostics as induced
derangement. This very circumstance accounts for tl existence of views in
vour of the possibility of progressive course and development of defect in case
of induced delirious derangements.
The performed research has enabled the author to come to a conclusion
tha the basis of formation of induced delirious (and borderline) mental
orders a constellation of certain psycho-social factors. (This conclusion on
the whol coincides with the already existing views of some researchers of the
problen Among the psycho-social factors, noted by me, in development of
induced delirious derangement, of foremost importance were: close contact of
primarily and secondary patients in the conditions of their relative isolation
and continuous effect of the patient's statements characterised essentially a
focused on the «unity of the form and contents». This contact takes place in
the conditions of predisposition, expressed to a different extent (more often <
evoked character), of the deuteropathy patient. The other factors (duration
of contact, hierarchy of relations, heredity and so forth) may promote
opment of disease in the person.who fell ill later, but their involvement and
extent of expression vary substantially. To develop the hypothetical concepts
of possible mechanisms of participation of psycho-social factors in the
es in psychophysiologicaFcerebral activity that condition the occurrence of
induced derangement, some provisions of paleopsychology were used —
B. F. Porshnev's concept about the origin of man — views about mechanisms
of suggestion and counter-suggestion functioning only in the conditions Of
broad interpersonal communication. According to this concept, the above
changes in psycho-social conditions of people's life affect the functioning
of suggestion and counter-suggestion mechanisms, and in grave cases
lirious derangement) the cerebral activity sets transition to the evolutionary-
preceding stage of nervous activity — «pre-suggestion», serving as a specific
«stage of non-suggestibility)).
The most part of induced mental derangements of non-delirious character
fa within the group of neurotic disorders or represent rather isolated
toms and their analogues remaining beyond the framework of consistent
tal disorders assessed in accordance with the existing psychiatric taxonomies.
There exist as well a great number of socio-psychological phenomena relate
with mental derangement; their extraordinary character and connection of
their occurrence with different ways of psychical influence (suggestion,
tagion) frequently account for the need of their assessment from the poin of

474 Summary
view of psychiatry. In these cases it is necessary to take into consideratior the
so-called situational understanding of the norm and pathology.
The situational understanding of mental norm and pathology, as shown
by analysis of own observations and literary sources, must apply as well to su
phenomenon as suicidal behaviour. Different forms of specific suicidogeno
influence may account for occurrence of suicidal emotional experience
cluding plans and intentions) and the choice of place and method of
ting suicide. The suicidogepous suggestion may be as well the basi
ing) factor of formation of suicidal behaviour, playing only the role specific
starting mechanism within the framework of the suicidal tendencies that have
taken shape before. In all cases of suicidal suggestion, offoremc importance
is in what context of a man's mental life and his current state th specific suici-
dogenous influence is observed.
On the whole the performed research has shown that alongside with de-
liric and borderline forms of induced mental disorders in the extensive con-
tinuu of phenomena connected with psychip contagion (in its totally differing
forrr and having extraordinary character, there exist a number of phenomena
representing the so-called situational norm. In their psychiatric assessment is
necessary to use both the concept of situational norm in this area of
atric knowledge and the provisions of modern international classification of
mental derangement (ICD-io), regulating to certain extent some aspects of
diagnostics, which impedes the unreasonable extrapolatic of the concepts of
psychiatry on socio-psychological phenomena.

Приложение

Журнал Министерства внутренних дел, 1844, ч. 6, Смесь
Странная психическая эпидемия,
случившаяся с Ленскими Бурятами
Иркутский Земский Исправник, основываясь на донесении Трактового
Заседателя от у февраля текущего года, довел до сведения Начальника
Иркутской Губернии, что у Ленских Бурят, живущих в Иркутском
ге, появилась странная эпидемическая болезнь, в роде сумасшествия,
которой явления оказываются тем, что больной сначала делается
думчив, скучен, чувствует головную боль, стеснение в груди, слабость
с лишением постепенно сна, а потом на другой или третий день впадает
в сильный бред, и в таком положении остается от 5 до 25 дней, мучаясь
бессонницею и тревожась разными воображениями. Донося об этом,
Трактовый Заседатель, со своей стороны, присовокупил, что причиною
появления этой необычной болезни подозревают хитрость
ских Лам, которые перед этим показывались между Ленскими
тами под видом разных своих надобностей, и подобное расстройство
могли произвести либо какими-нибудь физическими средствами, либо
морально, пользуясь врожденною робостью и легковерием Бурят, с тем
намерением, чтобы сделаться им необходимыми в качестве лекарей, и,
таким образом, внушив им доверенность и уважение, переманить их из
Шаманства в свою Ламайскую Веру.
Получив донесение Исправника, Начальник Губернии в то же время
предложил Иркутской Врачебной Управе немедленно командировать в
стойбища Ленских Бурят Медика для медицинского исследования
лезни и подания помощи страждущим. Сверх того, вместе с Медиком,
командировал от себя особого Чиновника для раскрытия на месте,
да и от чего именно появилась такая болезнь. При сем поставлено было
в обязанность Чиновнику, собрав местных родоначальников, внушить
им, чтобы они суеверным Бурятам, в отвращение всякого между ними
смущения, растолковали, что болезнь эта не может быть влиянием злых
духов, напущенных на них Ламами или другими какими злыми людьми,
но естественное явление, может быть происходящее от простудной
рячки, или от других вредных причин, против которых могут быть
ты естественные меры, что им будет оказано всевозможное со стороны

478 Приложение
Медика пособие, к которому они должны иметь полную доверенность,
и что потому они не должны впадать в уныние и беспокойство, а лучше
молились бы с верою и усердием Христианскому Богу, который, может
быть, сим путем призывает их в лоно своей Святой Церкви.
Командированные Чиновник и Медик, по прибытии в стойбище
Бурят, донесли, что они действительно нашли там несколько человек
больных сказанною болезнью, в том числе одного мальчика лет
цати. Имея перед глазами до шести человек таковых больных, как
дик, так и командированный с ним Чиновник, немедленно приступили
к наблюдению их состояния.
Узнав, что означенные шесть человек собрались в юрте одного
рика, они пошли сами туда немедленно и застали всех их стоящими в
юрте около огня. Они теснились друг около друга и, качаясь из стороны
в сторону, пели унылую песню, делая по временам движения, сходные с
теми, какие в обыкновении у Бурят при произношении молитв, то есть
складывая обе руки вместе и касаясь ими груди и лба, или просто
ясь за голову и грудь, как бы чувствовали в них сильную боль.
Содержание песни, по объяснению переводчика, было следующее:
В Хоринском краю были две девицы,
У них была мать.
Девицы захворали и умерли.
Мать бросила их в озеро.
Старик-дядя вынул их из озера,
И похоронил на земле.
Ламы прогнали души девиц,
Души покойниц пришли в Тунку.
Из Тунки пришли они сюда,
И теперь здесь они скитаются.
Песня эта сопровождалась общим односложным припевом «ио! ио!»,
выражавшим как будто боль или горесть.
При входе в юрту Чиновника и Медика, Буряты продолжали пение,
не обращая на них никакого внимания. Во время пения они были
вершенно в бесстрастном и бесчувственном состоянии: только иногда
хватались руками за голову и поглаживали слегка под ложечкой, но не
выражали ни лицом, ни телодвижениями никакой боли. Пульс у них
был сжатый, редкий; глаза мутные, нечувствительные к свету и прочим
наружным впечатлениям; кожа тела сухая и холодная, между тем как в
юрте был разложен большой огонь, от которого жарко было и душно.
Медик брал крепко их за руки, щипал у них щеки; но не только
лые, даже и бывший с ними мальчик, не оказывали притом ни малей-

Приложение 479
шего ощущения. От неоднократного прысканья в лицо холодною водою
они не вздрагивали, не утирались, и даже не мигали. Медик приказал их
вывести на улицу: они вышли без всякого самочувствия и
ния, не переставая ни на минуту петь и качаться. Опять ввели их в юрту:
то же самое. Наконец, голос их начал ослабевать, движения
ся. Делая руками молитвенные знаки, они подошли все вместе к
ри юрты, с приклонением головы и с произношением окончательного
припева: «ио! ио!». Затем все вдруг перестали петь, и только увидевши
Чиновника и Медика, почтительно им поклонились.
В ту же минуту Медик начал делать над ними новые
ния, и нашел, что у всех их язык был чистый, пульс бился правильно
и свободно, лица оживились, глаза просветлели, на лице и на шее
казалась теплая испарина. Все эти шесть человек, за минуту бывшие в
бесчувственно-безумном состоянии, мгновенно пришли в полный
ум, и хотя были робки и молчаливы, но нисколько не казались вялы и
слабы, одним словом, были так здоровы, как будто бы с ними ничего
болезненного не приключилось. На вопрос Медика, что чувствовали
они во время пения, отвечали они: «Ничего!» — Болит ли у них теперь
что-нибудь? — «Нет!» — А до пения? — «Болела голова, и теснило под
сердцем!» - Все потом преспокойно пошли по своим домам, а мальчик
даже побежал, как веселое и беспечное дитя, между тем как, смотря на
его продолжительное, непроизвольное, по-видимому, качание при
прерывном пении, надо было ожидать признаков большой слабости
или, по крайней мере, утомления.
На другой день, почти в то же время, как и накануне, то есть около
8 часов вечера, те же самые больные начали петь в своих юртах,
шиваясь взаимно к голосам друг друга. Потом собрались они в той же
самой юрте, взошли в нее и, ставши по-прежнему в полукруг, затянули
ту же унылую и однообразную песню. Это продолжалось около двух
сов и кончилось так же, как и накануне.
По разысканиям Медика и Чиновника открылось, что болезнь эта
являлась уже прежде между Бурятами Тункинского Ведомства,
дельными Забайкальским, от них перешла к Аларским, потом
валась между Кудинскими, и наконец достигла до Ленских Бурят.
ния ее, говорят, везде были те же самые, как здесь. Смертности не было
прежде, нет и теперь. Период ее бывает для одних 5, для других 25 дней.
Потом она исчезает совершенно без всяких вредных последствий, и в
другой раз не повторяется. Буряты, вообще робкие при появлении в
улусах всякого припадка, в отношении к этой странной болезни
ются совершенно спокойными. Появление ее они старались всячески
скрывать от Начальства; поэтому, вероятно, и не было официальных

480 Приложение
сведений, что она появлялась уже у Бурят Тункинских, Аларских и Ку-
динских, где теперь не существует.
Чтобы не оставить ничего без исследования, Медик рассматривал
хлеб, употребляемый в пищу Бурятами: нет ли в нем рожков (Secale сог-
nutum), или другой какой примеси? Но как в зерне, так и печеный, хлеб
оказался доброкачественным. Воду в пищу Буряты употребляют летом
речную, а зимой снеговую, также совершенно чистую. Вообще, Медик
не нашел никаких видимых причин болезненному расстройству
сного организма. По его мнению, болезнь эту должно приписать
нам моральным, действующим на робкий и суеверный характер Бурят.
Песня, которую они поют во время припадка, очевидно занесенная
мами, может легко возбуждать или поддерживать мечтательный ужас,
представляя воображению скитающиеся души двух брошенных в озеро
девушек. Бывший с Медиком Чиновник дознал, что, уже в периоде этой
болезни, между Ленскими Бурятами точно показывались двое Лам, под
видом будто своих надобностей. Они не занимались собственно
нием больных; но, по просьбе некоторых Бурят, совершали молебны об
их исцелении. Ламы эти вскоре уехали. Бурятские родоначальники не
подозревают их, однако, ни в каких злых намерениях.
Из всех этих сведений, Иркутская Врачебная Управа не сочла себя
вправе сделать какое-либо положительное заключение о существе
лезни; но ограничилась только предположением, что тут может быть
явление моральное, происходящее от расстройства воображения
верных Бурят, пугаемого, кроме других внушений Лам, и той песней,
которую поют больные во время припадка: впрочем, весьма может
статься и то, что здесь есть намеренное участие со стороны самих Бурят,
которые могли сговориться с Ламами пустить в ход такое чудо для
влечения легковерного и невежественного народа к Ламайской Вере.
К последнему заключению ведет особенно то, замеченное Медиком,
стоятельство, что больные после припадка вдруг делаются совершенно
здоровыми, с чистым языком, ровным пульсом, ясными глазами,
ним словом, со всеми признаками здоровья, даже без малейших следов
бывшего двухчасового исступления, которое, по естественному порядку
вещей, должно бы непременно сопровождаться если не явным
нием сил, то по крайней мере хотя некоторым утомлением.
Приняв это в соображение, Начальник Губернии предписал вновь
командировать Медика к Ленским Бурятам для более строгого
цинского исследования; а Земскому Суду поручил вменить в
ность Трактовым Заседателям, чтобы они строго следили за
ем Лам между Бурятами, высылая их немедленно из улусов, если они
появляются без уважительных причин; также обращали бы особенное

Приложение 481
внимание и на оказывающихся больными Бурят, следя за всеми их
ступками и огласив между ними, что изобличенных в притворстве
чальство будет предавать строжайшему суду по законам. Касательно же
появления ее ранее у Бурят Тункинских, Аларских и Кудиновских, где
она теперь не существует, предписано Иркутскому Земскому
ку произвести особое исследование и, что по оному окажется, доставить
подробное сведение, с объяснением, какое влияние имело это на умы
инородцев и не оставило ли в них действительно намерения и
новения к принятию Ламской Веры.

«Природа», книга 2-я за i8j6 г.
В. X. Кандинский
Нервно-психический контагий и душевные эпидемии
Болезни, поражающие сразу множество людей, называются повальными
или эпидемическими болезнями. Они происходят или от заразы
мы), развивающейся вне человеческого организма, как, напр.,
жающаяся лихорадка, или же от заразы, воспроизводящейся в самом
организме и передающейся от одного человека к другому, как, напр.,
оспа. В этом состоит разница между миазматическими и собственно
разительными, контагиозными болезнями. — Не одни только телесные
болезни способны к эпидемическому распространению; болезни души,
психические расстройства также нередко принимают эпидемический
характер. История человечества, история обществ представляет нам
длинный, можно даже сказать — непрерывный ряд примеров, в которых
известные побуждения и стремления, известные чувства и идеи
вают сразу массу людей и обусловливают, независимо от воли
ных индивидуумов, тот или другой ряд одинаковых действий. При этом
двигающая идея сама по себе может быть высокою или нелепою,
ство и стремление могут не выходить из границ физиологических, но
могут быть также необычайными и анормальными, совершенно
няющими прежний нравственный и умственный характер людей. К
ким примерам морального и интеллектуального движения масс, порой
принимающего форму резкого душевного расстройства, мы
но вправе приложить название «душевные эпидемии». Аналогия с
сными эпидемиями здесь полная. Подобно контагию оспы или сыпного
тифа, душевная зараза от одного человека передается к другому, к
тьему, воспроизводится здесь и из этих вторичных фокусов заражения
распространяется с новою силой далее, захватывая все большую и
шую массу людей, до тех пор, пока будет находить благоприятную для
себя почву. Оспа и чума уносили прежде тысячи и десятки тысяч жертв
и опустошали целые страны. Душевные эпидемии не менее губительны.
Проходит время повального душевного расстройства, время
ного увлечения или страсти, — и вернувшиеся к рассудку люди
венно сами не могут понять своих прошлых ошибок...

Приложение 483
Характер душевных эпидемий, их степень распространенности и
дельные явления, ими представляемые, — весьма разнообразны.
меры исторических душевных эпидемий будут приведены
ствии, теперь же мы только бросим беглый взгляд на этого рода факты.
Бывают эпохи воинственного энтузиазма, когда сотни тысяч
ловеческих жизней приносятся в жертву из-за вопроса о ничтожном
клочке земли или для удовлетворения честолюбия одной личности. —
Или люди, исповедующие религию мира и любви, из-за какого-нибудь
религиозного несогласия разделяются на враждебные партии, из
торых каждая старается истребить другую без сожаления и пощады. —
Бывают эпохи всеобщей деморализации, когда нравственное чувство,
по-видимому, исчезает, прежние боги остаются за штатом и животный
эгоизм человека единственную цель жизни видит в грубых чувственных
наслаждениях. — То возникает учение, не имеющее ничего общего со
здравым смыслом, но тем не менее находящее миллионы фанатичных
приверженцев; в пример можно указать на современное нам
странение спиритического учения. — Бывают времена, когда люди, под
влиянием внезапно пробудившейся лихорадочной жажды
сти, оставляют родину и целыми массами идут отыскивать обетованную
землю с ее реками, текущими медом и млеком. — То — множеством
дей овладевает уверенность, что они находятся в самых близких
ниях с дьяволом, при помощи которого имеют власть повелевать
хиями и возможность вредить другим людям, ни жесточайшие пытки,
ни перспектива мучительной казни не в состоянии подорвать этой
ренности. — Иногда люди тысячами впадают в болезненное состояние
экстаза и, собираясь большими толпами, как бы одержимые демонами,
начинают дикую пляску, ломаясь самым невозможным образом,
шая невероятнейшие скачки, до тех пор, пока не упадут в полнейшем
изнеможении...
Подобного рода факты обыкновенно только тогда причисляются к
области душевной патологии, когда душевное расстройство является в
слишком резкой форме, когда двигающая идея или чувство слишком
лепы, слишком далеки от нормы, или когда психическое расстройство
сопровождается резкими телесными симптомами. Но степени душевного
расстройства бесчисленны, и строго разграничить явления
ские и физиологические — невозможно. Заметим, что мы употребляем
термин «душевное расстройство» вовсе не в том смысле, в каком
венно употребляют выражение «сумасшествие». Всякое нарушение
монии в душевной сфере, всякий случай непомерной деятельности одних
сторон психической жизни в ущерб другим — можно назвать душевным
расстройством. Поэтому-то — в действительности, ни для отдельного ин-

484 Приложение
дивидуума, ни для целого общества, не существует резкой границы между
нормальным и болезненным душевным состоянием. Мы надеемся
зать, что корень душевных эпидемий заключается в самой психической
организации человека и что обыденные проявления нервно-психического
контагия — и поражающие примеры средневековой демономании или
мании плясок - связаны цепью посредующих градаций.
Переходя к заразительности болезненных проявлений, мы, прежде
го, должны сказать несколько слов о заразительности преступлений.
Заразительность преступлений, их наклонность принимать
мический характер не подлежит никакому сомнению. После
пления, почему-либо обратившего на себя всеобщее внимание, почти
всегда совершается несколько преступлений, похожих на первое до
лейших подробностей, так что имитативное происхождение их ясно с
первого взгляда. Процесс заражения здесь происходит следующим
разом. В обществе всегда найдется достаточно людей,
ных к преступлению или находящихся в обстоятельствах, наводящих на
мысль о нем. Без влияния душевного контагия эти люди, может быть, и
не дошли бы до преступного деяния. Но вот до них достигает слух о
вершенном уже при подобных обстоятельствах преступлении, доходит
газетный отчет со всеми подробностями процесса. Это обстоятельство
является последним толчком, благодаря которому преступный замысел,
существовавший только в смутном, неопределенном проекте,
ся делом решенным и наконец приводится в исполнение.
В XVII веке процесс Бренвилье, обвинявшейся в целом ряде тайных
убийств посредством яда, вызвал эпидемию отравлений,
шуюся более десяти лет.
В1857 году в Нью-Йорке наделал много шума процесс одной
ны, убившей своего мужа; в продолжении того времени, когда в публике
продолжали говорить об этом деле, три женщины убили своих мужей.
Преступление Тропмана вскоре послужило оригиналом для трех
чаев таких же убийств. Вообще первое время после процесса Тропмана в
Париже покушения на убийства стали столь частыми, что было
пасно выходить ночью на улицу, особенно в глухих кварталах города.
В i868 году процесс итальянских бандитов, кончившийся казнью
троих из них, обусловил в Марселе большую эпидемию всевозможных
преступлений — воровства во всех видах, открытого грабежа на улицах
и убийств различного рода.
Особенно заразительно и наклонно принимать эпидемический
рактер самоубийство. У человека, в известном смысле предрасположен-

Приложение 485
ного к самоубийству, находящегося в трудных обстоятельствах, в
лом горе, или страдающего меланхолией, первая мысль о самоубийстве
является обыкновенно, когда он услышит или прочтет в газетах о
моубийстве, совершенном под гнетом подобных же обстоятельств. Раз
явилась такая мысль, при благоприятных условиях она развивается все
больше и больше и, наконец, приводится в исполнение. Начиная с Эски-
роля, врачи постоянно указывали на опасность от мелкой прессы,
пространяющей в массе подробные и картинные описания различных
преступлений и процессов. Не менее вредны литературные
ния, придающие самоубийцам ореол поэтичности и геройства. Madame
Сталь не без основания говорила, что Гетевский Вертер вызвал большее
число самоубийств в Германии, чем весь прекрасный пол этой страны.
В настоящее время у нас в России самоубийства, крупные кражи и
мошенничества стали совершаться замечательно часто. Теперь нельзя
взять нумера газеты, не найдя в нем несколько случаев самоубийства и
крупных краж, причем лица, служащие в банках и банкирских
рах, по-видимому, играют весьма видную роль.
Обращаемся к проявлению душевного контагия в патологической
сфере. Прежде всего, мы должны здесь обратить внимание на контаги-
озность чисто нервных припадков, именно судорог.
Судороги различного рода весьма заразительны. Вид человека,
раженного судорожным припадком, вызывает такой же припадок у
теля, если последний в известной мере расположен к судорогам. Так, в
больницах, где много скопляется больных, пораженных падучей
нью, очень часто приходится наблюдать, что эпилептический припадок
у одного больного тотчас же вызывает припадки у многих больных той
же палаты. Точно так же заразительны истерические припадки и пляска
св. Витта. Эпидемия истерических судорог в особенной резкой форме
наблюдается в местах, где много женщин и девушек, самими условиями
жизни расположенных к истерии, живут вместе, напр, в
ных домах, женских приютах, учебных заведениях и монастырях.
В 1673 году в Голландии в одном приюте для сирот, где
лись девочки и мальчики от ю до i8 лет, развилась эпидемия
сивных припадков, причем дети лаяли и рычали на манер животных.
Об эпидемической истерии, соединенной с ложными идеями, мы будем
говорить в другом месте (при описании демономании); здесь
но привести два случая эпидемических конвульсий. В одной женской
мастерской в Париже, устроенной в большом помещений манежа,
тало до 4оо женщин и девушек. С одной работницей раз сделался
падок судорог с потерею сознания; не прошло трех часов — 30 работниц
были поражены такими же судорогами, а на третий день число больных

486 Приложение
возросло до 115. В i862 году подобная же эпидемия развилась между
вушками Мантмартского прихода, готовившимися к первому
нию. У трех девушек в церкви за утренней службой сделались припадки
судорог с потерей сознания; то же повторилось и за вечерней службой.
Со следующего же дня припадки стали делаться и у других девушек, так
что из 150 конфирманток заболело 40. При подобных эпидемиях
ственное средство прекратить болезнь — разъединить пораженных ею.
Бургав прекратил эпидемию судорог в одном женском учебном
нии тем, что поставил перед девицами жаровню с горячими углями и
объявил, что он будет жечь каленым железом тех, с которыми
дет припадок.
Из всех эпидемических нервнопсихических поражений особенно
мечательны коллективные галлюцинации, когда множество людей имеют
одни и те же обманы чувств. Вот несколько примеров. Пордедж (Рог-
dage — известный английский мистик и визионер, живший в XVII веке),
его ученики — Джени Лид, Томас Бромлей, Гукер, Саббертон и другие,
собравшись вместе, одновременно видели следующее. Перед ними в
жественном церемониале проходили силы ада во всем их величии.
зи тьмы восседали на облачных колесницах, влекомых чертями в образе
грифов, драконов, львов, медведей, тигров; подле шла блестящая свита
второстепенных дьяволов; простые черти вместе с грешниками
ляли воинство, парадировавшее по всем правилам под командою
волов отвратительно уродливого вида, полу-людей, полу-животных.
Компания Пордеджа могла видеть эту картину как с закрытыми, так и с
открытыми глазами, потому, говорит сам Пордедж, что «мы глядели не
телесными очами, а очами духа». В истории можно найти много
ров коллективных галлюцинаций, особенно богата ими эпоха
вых походов...
Известное явление миража есть не что иное, как коллективная
люцинация. Путешественники, переходящие безводные пустыни,
чи истомлены усталостью, жаром и жаждою, видят вдали реки и озера,
с берегами, покрытыми цветущей растительностью. Мираж собственно
есть только иллюзия, так как повод к обманам зрения здесь дают
альные предметы, напр., море песку кажется водою. От миража нужно
отличать настоящую коллективную галлюцинацию истомленных
ников, называемую ragle. Так, путешественник Эскайрак
ет о различных видениях, которые он и его спутники имели сообща и
одновременно при переходе через пустынные равнины востока: то они
видели перед собой стену, расступающуюся, чтобы дать им проход, то
им казалось, что вместо гладкой равнины они находятся на дне кратера,

Приложение 487
то они видели караваны верблюдов, стада различных животных и пр.
Отличие ragle от миража состоит в том, что в первом случае призрачные
предметы видны не вдали, но вблизи; при этом галлюцинация не имеет
никакого реального основания, как это бывает в мираже.
Происхождение коллективных галлюцинаций объясняется так.
нормальное психическое возбуждение, экзальтация, особенно при
вии ослабления деятельности чувств, как мы уже видели, весьма легко
делается причиной галлюцинации. Если несколько людей находятся в
одинаково исключительном настроении, напр, в ожидании непременно
имеющего совершиться чуда, в ожидании явления с того света, если при
том каждый в отдельности из этих людей достаточно подготовлен к
люцинации своим душевным возбуждением, экзальтирующей идеей или
истощением от умственной и физической деятельности, то нет ничего
дреного, если при этом произойдет коллективная галлюцинация.
ла кто-нибудь один, отличающийся наибольшей нервной
ностью, начинает галлюцинировать и заявляет, напр., что видит предмет,
которым поглощены мысли присутствующих в настоящую минуту,
шит такие-то слова, — этого довольно, чтобы дать окончательный толчок
всем другим, все заражаются галлюцинацией и видят и слышат одно и то
же, или по крайней мере почти одно и то же. Строго говоря, тут
ительна не сама галлюцинация, а то душевное состояние, естественным
последствием которого является галлюцинация.
С коллективными галлюцинациями мы не раз встретимся при
следующем описании важнейших из исторических душевных эпидемий,
представляющих особенно разительные примеры контагиозности
лезненных стремлений, чувств и идей.
От времени до времени в истории человечества являются настоящие
повальные болезни души — душевные эпидемии в тесном смысле.
шей частью эти эпидемии возникают на почве религиозного чувства.
Это понятно почему. Нет другого чувства настолько общего всем людям,
настолько всеобъемлющего и так способного охватить всю
ную и умственную природу человека. Как бы ни были разнообразны
лигиозные представления и идеи разных народов в различные времена,
все они истекают из одного корня, из религиозного чувства, в существе
своем везде одинакового и присущего в большей или меньшей степени
всем людям. С религией часто неразлучен бывает мистицизм. Рядом с
верою в высшую непостижимую силу, как конечную причину всего
ществующего, силу, разумно управляющую вселенною, — идет вера в
возможность общения человека со сверхъестественными,
ми деятелями, т. е. мистицизм. Страсть к таинственному и чудесному,

488 Приложение
конечно, всего сильнее в эпохе младенчества науки, во времена
ства, но она очень еще сильна и в наш «просвещенный» век.
Независимо от формальных верований, религиозное чувство и
стические стремления вообще способны связываться со страстями
ма разнообразными и часто противоположными одна другой. В этом-то
главным образом и заключается возможность религиозного движения
масс. Совершенно верно выразился один методистский проповедник в
разговоре с Диксоном: «религиозная страсть совмещает в себе все
гие страсти; вы не можете возбудить ее, чтобы не возбудить и
ных». Всякий знает, что нет ничего ужаснее фанатичной толпы.
Подробное описание больших душевных эпидемий могло бы занять
целые тома. Мы приведем только некоторые наиболее резкие примеры,
где неправильные и извращенные мистические стремления делались
причиной различных болезненных душевных состояний, начиная с
натизма и крайней экзальтации и до полного экстаза с галлюцинациями
или до состояния настоящего повального сумасшествия с самыми
лепыми ложными идеями.
Если горячее одушевление, охватившее народы Европы в эпоху
крестовых походов, не выходит из границ экзальтации, так сказать,
физиологической, — то походы детей во всяком случае должны быть
отнесены к экзальтации патологической. Самый грандиозный пример
этого рода, конечно, представляет религиозное движение в среде детей
в 1212 году, возникшее одновременно во Франции и в Германии, в обеих
странах совершенно самостоятельно. В это время Святая Земля давно
уже снова была под властью Сарацинов, и вот между детьми зародилась
идея похода в Палестину для освобождения Гроба Господня. Во
ции инициатива движения принадлежала мальчику-пастуху из деревни
Клуа, по имени Этьен, ббъявившему себя посланником Бога. Мысль о
походе в Палестину быстро распространилась между детьми, которые,
без различия звания и состояния их отцов, отовсюду шли на зов Этье-
на. Сыновья графов и баронов были увлечены движением одинаково
с бюргерскими и крестьянскими детьми. Явились ю-12-летние
ведники, которые пламенными речами и пророчествами воодушевляли
менее пылких. Все старания родных удержать детей от их
ного предприятия не вели ни к чему; не помогали ни убеждения, ни
казания, ни запирания под замок. Те, которых удавалось удержать
лой, заболевали непонятною болезнью, для излечения которой не было
другого средства, как оставить больных действовать по их усмотрению.
В скором времени около Этьена собралось более 30000 человек.
ское войско, с хоругвями и знаменами во главе, при пении религиозных

Приложение
489
яЦ f, й/ina ei uiraa in,
tfo ftvttorum. Vroverb, xxviJ
Процессия «братьев креста».
Из книги В. Кунера «История розги», Харьков, 1991, с. 79

490 Приложение
гимнов, двинулось к Марсели. Юные крестоносцы были убеждены, что
море расступится перед ними и что они пройдут в Палестину посуху. Но
им не суждено было добраться до Иерусалима, Часть их погибла при
переезде через море, оставшиеся же были проданы марсельскими
цами в рабство Сарацинам.
В Германии движение детей имело такой же неудержимый
тер. Из Германии малолетние воины пошли двумя большими отрядами,
около зо ооо человек в каждом. Только небольшая часть из этой
сы детей вернулись домой. Большинство же погибло дорогой, особенно
при переходе через Альпы, многие потерялись в приморских городах
или попали в рабство к Сарацинам.
Подобного же рода болезненное стремление к пилигримству
дело детьми многих местностей Германии в 1548 году. Из одного Галля
в Швабии ушло более тысячи человек детей. Целью путешествия юных
пилигримов была гора св. Михаила в Нормандии. Ни один из них не
вернулся домой, все они пропали без вести, большая часть, конечно,
гибла от трудностей путешествия.
В XIV столетии опустошение многих стран Европы черною смертью
подало повод для возникновения эпидемий самобичевания и Виттовой
пляски. Во время великих народных бедствий всегда является идея
ращения к Богу, стремление покаянием и умерщвлением плоти
стивить разгневанные небеса. Бичующиеся или братья Креста сперва
появились в Венгрии, и вскоре эпидемия самобичевания
нилась по большей части Германии, по Богемии, Силезии, Фландрии и
Польше. Одетые в грубую одежду, с нашитыми на груди и спине
ми крестами, бичующиеся ходили по городам процессиями, с
ными свечами в руках, с хоругвями и крестами, при пении покаянных
канонов. Каждый член братства имел большую трехвостную плеть, на
концах с несколькими узлами, на которых были укреплейы железные
острия. Народ встречал эти процессии с колокольным звоном, и
гие в фанатичном порыве покаяния присоединялись к бичующимся, так
что иногда составлялись толпы до юооо человек. Были также
сии бичующихся, состоящие из детей ю-12 лет. Члены братства Креста
обязаны были поститься и совершать подвиг покаяния в продолжение
34 дней (в память 34~летней земной жизни Спасителя). Бичевание
изводилось два раза в день, всенародно и торжественно, причем эти
фанатики с молитвой и песнопением стегали сами себя и друг друга
своими плетьми по голой спине и груди до тех пор, пока кровь начинала
течь ручьями. Не признавая духовенства, братья Креста сами отпускали
друг другу грехи, завладевали храмами и совершали в них богослуже-

Приложение 491
ние. Правительство и церковь были бессильны против всеобщего
жения, хотя император Карл IV и папа Климент энергически старались
положить ему конец. Преследования бичующихся не достигли цели,
несмотря на то, что в некоторых местах братья Креста, как еретики,
подвергались казни сожжением. В этой эпидемии мы видим пример
вальной фанатической экзальтации, по временам доводившей до
яния, близкого к экстазу. Мистики, особенно в состоянии экстаза,
обще склонны к самотерзанию. Крайне напряженная, сосредоточенная
на одной мысли деятельность мозга делает нечувствительными и самые
жестокие телесные муки. Кроме того, в таких случаях нервное
ство может также выразиться в изменении периферической
тельности, — в более или менее распространенной местной анестезии;
бывает и такого рода расстройство периферической чувствительности,
что те механические раздражения, которые нормально обусловливают
ощущение боли и страдания, напротив, вызывают ощущение приятное.
Еще не успела затихнуть эпидемия покаянного самобичевания, как
возникла новая повальная нервно-психическая болезнь, — эпидемия
ски св. Иоанна или св. Витта (хореомания), продолжавшаяся более двух
столетий и охватившая большую часть западной Европы. Болезнь
жалась в следующем. По улицам и церквам собирались большие толпы,
и люди, взявшись за руки и образовав круг, по целым часам предавались
конвульсивной пляске, прыгая и ломаясь как бы одержимые бесами, до
тех пор, пока не падали в полном изнеможении. Во время припадка
суны находились в экстатическом состоянии, были нечувствительны к
внешним раздражениям и имели галлюцинации — напр., полагали себя
стоящими в море крови, видели демонов, ангелов, разверзающиеся
са и самого Бога. Из Ахена болезнь распространилась по Люттиху,
ту, Тонгерну и многим другим городам Нидерландов, затем появилась в
Кельне, Метце, Страсбурге и разлилась по всей Германии. Пораженные
болезнью, большими толпами, по тысяче и более человек, ходили по
родам и плясали иногда до последнего издыхания; многие во время
падка разбивали себе головы или бросались в воду. С целью поскорее
положить конец припадку, зрители окружали плясунов целыми
кадами, чтобы больные усиленными прыжками скорее истощили свои
силы. Народ бросал свои работы и стекался смотреть на плясунов;
ли, заражаясь болезнью, увеличивали число беснующихся. Ни
ство, ни администрация не могли ничего сделать против этого повального
страдания, бывшего причиной всеобщего расстройства в стране. В юго-
западной Германии эта эпидемия продолжалась до конца XVI века.
Подобная же народная болезнь, известная под названием тарантиз-
ма, господствовала в Италии в продолжении нескольких веков. Первые

492 Приложение
сведения о ней относятся к XIV веку. Название «тарантизм» произошло
от того, что народ приписывал болезнь укушению ядовитого тарантула.
Те, которые были действительно укушены тарантулом, или только
ображали, что они им укушены, от страха неизбежной смерти впадали
в глубокую меланхолию, в состояние отупения и бесчувственности к
окружающему. Из этого состояния их могла выводить только музыка,
особенно игра на флейте и цитре. При первых звуках музыкального
струмента неподвижные до тех пор больные открывали глаза и
нали двигаться в такт мелодии, сначала медленно, потом все быстрее
и быстрее, доходя до дикой судорожной пляски. Если музыка
щалась раньше, чем следовало (раньше, чем болезнь
лась»), больной снова впадал в прежнее бесчувственное состояние.
род был убежден, что музыка и пляска выгоняют яд тарантула из тела
и что болезнь остается неизлеченной, если яд не весь выйдет. Так как
одержимых этой болезнью было громадное множество, то в Италии
вошло в обычай, что целые толпы странствующих музыкантов ходили
по городам и деревням и специально занимались лечением тарантизма.
Не успевшие вылечиться оставались больными до следующего года, до
нового прихода музыкантов. Пораженные тарантизмом представляли и
другие странности. Так, они отличались особенной страстью к
ному цвету, одни к красному, другие к желтому или зеленому. Увидавши
на чем-нибудь любимый цвет, больные бросались на него с
ем и с видом глубочайшего наслаждения предавались созерцанию его.
Кроме того, одержимые тарантизмом имели страсть к морю. Одни из
них проводили целые дни на морском берегу в немом созерцании,
гие в экстатическом упоении кидались в море и погибали. Болезнь эта
давно уже исчезла, но до сих пор в Италии существует народная пляска
с соответствующими ей старинными мелодиями — тарантелла <...>.

Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма, igo4, №4
М. П. НИКИТИН
О массовых галлюцинациях и иллюзиях
Случаи массовых галлюцинаций и иллюзий, описаниями которых так
богаты все исторические эпохи, представляют собой один из наиболее
поразительных примеров, указывающих на существование
ской инфекции.
Представляя одинаковый интерес как для врача-психиатра, так и
для психолога, случаи эти относятся к области, составляющей общее
достояние того и другого.
К сожалению, мы почти не имеем наблюдений подобного рода
тов, сделанных представителями той и другой специальности.
Те источники, которым мы обязаны нашими сведениями относительно
случаев коллективных галлюцинаций и иллюзий, могут быть
ны на три категории. Первую из них образуют исторические документы,
содержащие в себе описания множественных обманов чувств. Часть этих
описаний касается случаев, имевших место при дворах коронованных особ.
Другая часть относится к периодам, когда в силу тех или других причин
рушалось мирное течение жизни целых народов, когда народным массам
приходилось переживать моменты величайшего возбуждения.
Таковы эпохи народных бедствий, сопровождавшиеся
нением панического страха в населении. Таковы периоды подъема
родного духа, связанного с общим увлечением той или другой идеей.
Вторую категорию источников составляют отдельные описания
чаев массовых галлюцинаций и иллюзий, сделанные в новейшее время
очевидцами, а иногда и жертвами подобного рода обманов чувств.
Наконец, третью категорию образуют те единичные наблюдения,
которые удалось произвести специалистам-врачам — случайным
телям фактов, относящихся к этой области.
История дает нам самый богатый материал относительно случаев
подобного рода. Многие из них пользуются общей известностью. Сюда
относится, например, видение, испытанное войсками Константина
ликого перед началом сражения в 312 году и состоявшее в появлении на
небе креста с надписью «сим победиши».

494 Приложение
Аналогичные случаи наблюдались неоднократно и впоследствии во
время войн, в особенности там, где к воинственному пылу войск
мешивалось состояние религиозного возбуждения.
По словам летописца, русские обязаны своей победой на Куликовом
поле появлению небесной рати перед отрядом войска, находившимся
в засаде. Когда главные силы русских начали уступать натиску врагов,
этот запасной отряд, готовясь вступить в бой, увидел перед собой сонм
ангелов-заступников во главе с архистратигом Михаилом и св.
ми — Георгием, Димитрием, Борисом и Глебом.
Но ни в какую эпоху не наблюдалось такой массы коллективных
дений, как в эпоху крестовых походов. Это становится вполне понятным,
если вспомнить то состояние, которое переживала Европа, начиная с
ца XI века, когда впервые раздался мощный призыв Петра Пустынника,
вплоть до конца XIII столетия. С того момента, как идея освобождения
Гроба Господня из-под власти неверных завладела умами, видения
лись повсеместно. При вступлении крестоносцев в пределы Палестины
дения эти принимают массовое распространение. Во время битвы при До-
рилее участники первого крестового похода видят Св. Георгия и Димитрия
сражающимися в их рядах. В разгар сражения при Антиохии на глазах
стоносцев небесный отряд, закованный в латы, спускается с неба под
водительством великомученика Георгия, Св. Димитрия и Св. Теодора.
В день взятия Иерусалима, когда после недельной осады войскам
удалось, наконец, штурмовать город, но штурм был отбит, отряд
вансальцев, который еще ожидал своей очереди вступить в бой,
но увидел на горе Елеонской светлого рыцаря, который махал щитом,
давая отряду знаки вступить в город.
Когда в 1187 году Иерусалим был взят Саладином, многие монахи
видели, как луна спустилась с неба на землю и тотчас же снова поднялась
на небосклон. Многочисленные толпы христиан видели в этот день, как
в городских церквах из распятий и икон сочились кровавые слезы.
В средние века, как в Западной Европе, так и у нас, часть духовенства
и громадное большинство народа полагали, что рай и ад, описанные в
Св. Писании, существуют где-нибудь на земле.
Многие мореплаватели того времени, которых буря забрасывала в
неведомые им новые места, неоднократно грезили мыслью наткнуться
на такую землю, где сосредоточены жилища праведников. Многие при
своих невольных скитаниях испытывали мучительный страх при
ли о возможности быть занесенными в страну вечных мук.
И не раз, в минуты напряженного ожидания, случалось, что глазам
путешественников представлялись те картины, которые они рисовали
себе перед этим в своем воображении.

Приложение 495
Нашим новгородским купцам также случалось испытывать
ные галлюцинации. Любопытные указания на этот счет мы встречаем
в «Послании о земном рае» новгородского архиепископа Св. Василия.
Этот памятник относится к середине XIV века. Автор послания,
ник мнения о существовании земного рая и ада, полемизирует с
ским епископом Феодором, который держался того взгляда, что земной
рай, в котором был Адам, уже не существует, а есть только рай
ный, духовный. В числе доказательств, приводимых автором в защиту
своего мнения, Василий ссылается на новгородцев, которые во время
своих путешествий видели ад и рай.
«Муки и ныне есть на Западе», — пишет автор документа, — «много
детей моих новгородцев видоки тому; на дышащем море червь неусы-
пающий, скрежет зубной и река смоляная — Могр, и вода входит в
исподняя и паки исходит трижды днем. А место святого рая находил
Моислав новгородцев и сын его Яков. Три было у них юмы (лодки) и
одна из них, блуждая, погибла, а две другие носило море ветром и
несло к высоким горам. И видели они на горе Деисус написанное лазу-
рем чудным... И свет был на месте том, а солнца не видели. Но был свет
многонестный и светился сильнее солнца. А на горах тех слышны были
ликования и голоса веселия».
История мистицизма представляет много любопытных примеров
коллективных галлюцинаций.
Известный английский мистик Пордедж, живший в XVII веке,
ет одну такую галлюцинацию, испытанную им одновременно с его
численными учениками. Перед ними в торжественной церемонии
дили силы ада во всем своем величии. Князи тьмы восседали на облачных
колесницах, влекомых чертями в образе грифов, драконов, львов,
дей и тигров; подле шла блестящая свита второстепенных дьяволов;
стые черти вместе с грешниками составляли воинство, парадировавшее по
всем правилам, под командой дьяволов отвратительно-уродливого вида,
полу-людей, полу-животных. Присутствующие были в состоянии видеть
описанную картину не только с открытыми, но и с закрытыми глазами.
К числу исторических галлюцинаций, пользующихся широкой
вестностью, относится видение, испытанное Карлом XI, королем
ским, и его свитой в 1576 году. Это видение настолько поразило короля,
что он изложил его в особом акте, который хранится в настоящее время
в шведском государственном архиве. Этот акт был переведен на многие
языки. Существует он и в русском переводе. Я позволю себе изложить в
нескольких словах содержание этого акта.
Король рассказывает в нем, что в ночь с i6 на ij декабря 1576 года
он, «будучи более обыкновенного мучимым своей меланхолической

496 Приложение
болезнью» (подлинные слова), проснулся ночью и, взглянув в окно,
дел, что в государственном зале, расположенном в помещении того же
дворца, виден сильный свет. Дежурный придворный, на вопрос Карла
о причине этого, ответил, что это свет луны, отражаемый стеклами. Но
король не удовольствовался этим и, продолжая всматриваться в окна,
заявил, что он видит там людей. Несколько минут спустя король,
беждая суеверный страх, в сопровождении нескольких сановников идет
через потайной ход в государственную залу. Мало-помалу и его
никами начинает овладевать состояние возбуждения, доказательством
чего может служить то обстоятельство, что никто из свиты при выходе
из спальни не решается отпереть дверь потайного хода. Все охвачены
мрачным предчувствием. Король сам отпирает дверь и входит первым.
Сначала он, а затем и его спутники видят, что помещение, в которое они
вошли, сплошь одето в черное. Подойдя к двери, ведущей в залу, король
сам отпирает замок и, отворив дверь, тотчас отшатывается назад. В акте
нет указаний на то, сообщил ли король в этот момент своим спутникам
то, что он увидел. Надо думать, что это было именно так. При входе в
залу присутствующим представилась следующая картина.
За большим столом сидело i6 почтенных мужей. Перед каждым
ла большая книга. Среди них находился молодой король лет ij с короной
на голове. Он потрясал рукой, и при каждом движении все сидевшие за
столом ударяли одной рукой по лежавшим перед ними книгам. В стороне
стояла плаха. Палачи с засученными рукавами отрубали одну за другой
головы лиц, одетых в платье молодых дворян. В стороне стоял
нутый наполовину трон, а возле него человек лет сорока с королевской
осанкой. В дальнейшем Карл передает в своем акте, как он обратился к
молодому королю, сидевшему за столом, с вопросом, что означает
ходящее. Тот отвечал, что это — событие, которое произойдет много лет
спустя, во время царствования одного из потомков Карла. После этих слов
все исчезло, и Карл со своими спутниками остались одни в темном зале.
Вернувшись к себе в спальню, король тотчас же записал все виденное. Вся
свита подписалась под составленным актом, призывая Бога в свидетели
того, что описанное королем было действительно видимо ими. Это
венное подтверждение придает большую долю вероятия тому
жению, что здесь шла речь о настоящей коллективной галлюцинации, а
не только о желании придворных подтвердить реальность видения Карла
из опасения противоречить больному королю.
В хронике русского царствующего дома также можно найти случаи,
когда жертвами коллективной галлюцинации делались десятки и даже
сотни лиц. Один из самых поразительных примеров этого рода
сится к последним дням жизни Анны Иоановны. 5 октября 1740

Приложение 497
императрице вдруг сделалось дурно. Вплоть до дня своей смерти, т. е. до
yj октября, она чувствовала себя плохо и большей частью лежала в
стели. Настроение при дворе было тревожное. Ждали близкой смерти
государыни, что грозило целым рядом осложнений в смысле
наследия. Эти ожидания настолько сильно волновали умы, что вскоре
многие во дворце начали испытывать галлюцинации, состоявшие в
явлении двойника императрицы, который разгуливал в залах дворца.
Сначала этим видениям подвергались лишь отдельные лица, но вскоре
галлюцинации стали общими. Ежедневно, в определенные часы,
цовая прислуга, часовые и дежурные офицеры видели призрак
рицы, лежавшей в это время в постели, идущим по залам в порфире и
короне или же сидящим на троне. Узнавший об этом Бирон сам
ся жертвой галлюцинации. Увидев призрак сидящим на троне, он отдал
приказ стрелять в него, но пули не причиняли ему никакого вреда, и он
продолжал сидеть в величественной позе.
Около тридцати лет назад во время франко-прусской войны среди
крестьян прирейнских областей, объятых паническим страхом,
лась настоящая галлюцинаторная эпидемия, захватившая тысячи
телей и существовавшая в течение нескольких месяцев.
Участники эпидемии, собираясь массами на улицах и площадях
их деревень, видели на коньках крыш и на старых запыленных стеклах
окон фигуры всякого рода, отчасти религиозного, отчасти
ного характера. Иногда это было изображение Мадонны, иногда
тие, иногда фигуры зуавов, шпаги, пушки и т. д. В течение долгих часов
собравшиеся толпы созерцали эти видения, которые у членов каждого
отдельного сборища были одинаковы. Эпидемия эта, начавшись в Раш-
тадте — в герцогстве Баденском, мало-помалу перешла во Францию,
хватила Виссенбургский округ, достигла Страсбурга и, просуществовав
несколько месяцев, наконец, прекратилась.
В 1885 году в Италии, во время холерной эпидемии, вызвавшей
нику в населении, имели место случаи коллективной галлюцинации,
в которой также приняли участие целые толпы народа.
Местом развития галлюцинации была деревня Корано близ
поля, жители которой увидели однажды на соседнем холме, где
дилась часовня, Мадонну, закутанную в черную ризу и молящуюся о
спасении человечества. Слух об этом видении быстро распространился
по окрестности, и вскоре в Корано начали массами стекаться жители
соседних местностей. Видение продолжалось, и народное возбуждение
мало-помалу приняло такие размеры, что итальянское правительство,
в целях прекращения галлюцинаторной эпидемии, принуждено было
уничтожить часовню и окружить холм полицией.

498 Приложение
Таковы наиболее типичные исторические примеры коллективных
галлюцинаций и иллюзий.
Переходя к источникам второй категории, т. е. к рассказам
ных очевидцев подобного рода фактов, я позволю себе указать на
сколько описаний, относящихся к сравнительно недавнему времени.
Одно из них представляет собой доклад, читанный в 1855 году
ственником Escayrac de Lauture на заседании Парижской Академии Наук.
Во время одного из своих путешествий по Африке Escayrac и его
ники, истомленные длинным переходом по пустыне и палящим зноем,
одновременно испытали галлюцинацию, содержание которой было
наково у всех. Вначале они увидели перед собой стену, которая
лась перед ними, затем им стало казаться, что они находятся как бы на
дне кратера. Когда это исчезло, и они снова увидели кругом себя
ную пустыню, их взорам начали представляться то караваны верблюдов,
то стада животных, исчезавшие также мгновенно, как они появлялись.
Эскейрак называет это явление ragle и говорит, что этот феномен далеко
не редок среди истомленных усталостью, зноем и жаждой
ников по пустыням Африки. Он настаивает на том, что рагль не имеет
чего общего с миражем, который представляет собой чисто физическое
явление. Как известно, мираж зависит от полного внутреннего
ния света на границе двух воздушных слоев, имеющих различную
ность вследствие разных температур, и изображения, получающиеся
при этом, представляются опрокинутыми.
Второй из упомянутых случаев описан лейтенантом Жюльеном
ликсом в Revue Scientifique, и касается коллективной иллюзии,
танной экипажем французского фрегата «La belle Poule» в 1846 г.
Разыгравшейся бурей фрегат был разъединен от другого
го судна. Экипаж был охвачен беспокойством за участь своих товарищей.
После долгих дней, проведенных в тревоге, однажды часовой увидел
павшее судно, лишенное мачт. Вслед за ним увидели его все остальные.
Всматриваясь ближе, экипаж различил, что это не судно, а плот,
женный людьми. На шлюпках, которые вели плот на буксире, были
ставлены сигналы бедствия. Тотчас же с фрегата были спущены шлюпки
на помощь погибающим товарищам. Приближаясь к плоту, офицеры и
матросы ясно видели группы людей, протягивающих к ним руки с
бой поспешить, и ясно слышали глухой шум голосов погибавших. Когда,
наконец, шлюпки подъехали к самому месту, то оказалось, что перед
ними было лишь несколько ветвей с листьями, унесенных волнами с
седнего берега.
Переходя собственно к медицинской литературе по вопросу о
совых обманах чувств, приходится отметить почти полное отсутствие

Приложение 499
наблюдений подобного рода случаев со стороны врачей. Едва ли не
единственным случаем, где развитие коллективной галлюцинации
текало на глазах врачей, имевших возможность выяснить некоторые
сопутствующие обстоятельства, является наблюдение специальной
миссии над возникновением массовых обманов чувств у малеванцев.
«Случалось, что в присутствии комиссии, посещавшей
цев», — пишет проф. Сикорский, — «особенно среди религиозного и
молитвенного настроения, многие из присутствующих малеванцев одни
за другими начинали жадно обнюхивать свои руки, свое платье,
жающий воздух и прочие предметы, ища источника приятных запахов,
которыми, как им казалось, наполнено было помещение. По рассказам
всех, имевших обонятельные галлюцинации, запахи были приятны.
Одни называли эти запахи сладкими, другие ароматическими, иные —
неземными, божественными, иные, наконец, выражались: пахнет
тым Духом».
Около з-х месяцев тому назад в Revue de l'hypnotisme было
тано сообщение относительно случая массовой галлюцинации, имевшей
место в Неаполе. Сообщение это напечатано в форме корреспонденции и,
по-видимому, описанный случай не был прослежен врачами на месте.
Обитатели одного из городских кварталов de la Sante заявили, что
они видели статую Мадонны, проливающую кровавые слезы. Местный
кюре, к которому обратились его прихожане с рассказом о своем
дении, начал убеждать их, что виденный ими образ — не что иное, как
создание их фантазии.
Тогда толпа, возмущенная таким толкованием, бросилась на
щенника и избила его.
Приведенный литературный обзор позволяет нам вывести два
ключения.
Во-первых: количество данных, указывающих на возможность
никновения в некоторых случаях массовых галлюцинаций и иллюзий
так велико, что существование подобного рода фактов не подлежит
мнению.
Во-вторых: в литературе почти не имеется описаний случаев
тивных обманов чувств, сделанных психологами и психиатрами,
даря чему психологическая сторона этих явлений в существующих опи^-
саниях как бы остается в тени, а многие подробности, которые могли бы
существенно способствовать пониманию механизма их происхождения,
в этих описаниях совершенно не находят себе места.
Это обстоятельство дает мне право на опубликование одного случая
коллективной иллюзии, случайно протекшего под моим наблюдением с
начала до конца.

500 Приложение
Случай этот имел место несколько месяцев тому назад в одной из
окрестностей Саровского монастыря Тамбовской губ. Это было спустя
неделю после окончания Саровских торжеств.
Та картина, которую представлял собой монастырь во время
циального торжества, не успела измениться значительно в течение
дели. Правда, толпы народа уже не были столь многочисленны, но все
же количество живущих в монастыре богомольцев, пришедших на
клонение святыне, достигало несколько тысяч.
Среди них продолжала царить та же атмосфера крайнего
ного возбуждения, поддерживаемая постоянными известиями о новых
исцелениях. Слух о каждом новом проявлении божественной силы с
быстротой молнии облетал всю территорию монастыря и еще больше
раздувал то пламя экзальтации, которым были воодушевлены массы.
28 июля, около полудня, я шел по дороге, ведущей от монастыря к
источнику, в котором купаются паломники. Вдоль дороги, на
нии версты, отделяющей источник от монастыря, имеется целый ряд
колодцев, по своему внешнему виду вполне напоминающих тот, из
торого проведена вода для купания богомольцев. Около этих колодцев
постоянно останавливаются проходящие паломники, чтобы зачерпнуть
воды, которая также считается святой. Поравнявшись с одним из таких
колодцев, я увидел группу крестьян и крестьянок, состоявшую человек
из двадцати, столпившихся вокруг перил.
Глаза всех были устремлены на дно колодца. На лицах — выражение
живого, страстного любопытства. Стоявшие около самого сруба
шивались через перила, как будто стараясь что-то рассмотреть внизу. Те,
которые стояли сзади, заглядывали через головы соседей и старательно
работали локтями, стараясь протесниться вперед. Проходящие мимо
останавливались, привлеченные видом сборища. Толпа начала быстро
расти. Со всех сторон слышались вопросы о том, что здесь происходит.
— Да вот, сейчас сказывали, на дне — два лика, — раздался вдруг
голос одного из крестьян.
Эти слова произвели сенсацию. Возбуждение толпы достигло
ших пределов. Глаза присутствующих еще более усиленно начали
триваться в дно колодца, но его очертания мешали рассмотреть
ность воды, отражающую голубое небо. Кто-то предложил разостлать
над головами большую черную шаль. Только что это было сделано, как
в толпе раздался пронзительный вопль одной из баб, стоявших у сруба.
— Вот, вот, батюшки мои родимые, как ясно-то! Ах, какая благодать!
Отец Серафим!
В толпе произошло смятение. С разных сторон послышались
клицания:

Приложение 501
— Вот, вот! Видишь ты? Вот, вот!
— В клобучке он!
— И ручкой вон махает!
— Уж вот как, вот как яственно!
Иллюзия стала общей. Волнение толпы достигло необычайных
меров. Те, которым было видно дно колодца, с затаенным дыханием,
с горящими глазами, устремленными вниз, неподвижно стояли перед
срубом, как очарованные. Лишь с трудом удавалось их оттолкнуть от
колодца их задним соседям, которые, становясь на их место, в свою
редь как бы замирали, подавленные величием дивного, неслыханного
видения.
Мне также удалось пробраться вперед. Заглянув вниз, я увидел
сквозь кристально-прозрачную толщу воды дно колодца, состоящее из
белого известняка с разбросанными по нему камешками и древесными
сучками, образующими самые причудливые формы.
Но, несмотря на все старания, я не был в состоянии найти в
ниях дна ничего, что имело бы хотя отдаленное сходство с
ской фигурой.
Между тем иллюзия продолжалась. К колодцу протискивались все
новые и новые лица. С широко раскрытыми глазами, с губами,
щими от волнения, расталкивали они толпу и, достигнув края колодца,
останавливались неподвижно с выражением блаженства на лице.
Иллюзия длилась от ю до 15 минут. В течение этого времени к
лодцу удалось протесниться, по меньшей мере, сорока человекам.
ра эта может быть определена, конечно, приблизительно. Собравшаяся
толпа почти исключительно состояла из богомольцев и богомолок в
сермягах, лаптях, с котомками за плечами. Я мог насчитать в толпе не
более 2-3-х лиц, одетых в городское платье. Женщины в толпе,
мненно, преобладали.
Иллюзия продолжалась до тех пор, пока к колодцу не протискалась
молодая бойкая женщина в городском платье мещанки. Она только что
подошла к толпе и, не узнав еще о причине сборища, с помощью ловких
движений быстро очутилась у самого сруба. Видя, что другие смотрят на
дно, она также начала смотреть вниз.
— Ну, чего видать-то? — спросил ее кто-то сзади.
— Да чего, человечьи головы кругом видать, белы камни видать, а
больше ничего.
Если бы все содержимое колодца вдруг было вылито на
ющих, то это вряд ли произвело бы больший эффект, чем эти немногие
слова человека, только что появившегося в толпе и не зараженного
щим настроением.

502 Приложение
Брошенная искра скептицизма сделала свое дело. Иллюзия
ла — сначала у отдельных лиц, а затем и у остальных, собравшихся около
колодца. Обо всем течении иллюзии я имел возможность судить, занося
в свою записную книжку те восклицания, которые слышались кругом.
Восторженные возгласы, отрывочные слова и фразы относительно
мы видения, которые слышались вначале, мало-помалу уступили
жениям сначала неуверенности и колебания, а затем и полного
ния присутствия какого-нибудь облика на дне колодца.
— Ты видишь?
— Да вижу, словно. Господь знать!
— Настасья, да что ты, ведь все равно не видишь, пойдем!
— Нам, грешным, не показался. Кто достоин, тот видит! — со
хом сокрушения произнесла старуха-богомолка.
Мало-помалу толпа начала редеть.
— Ну, коль не вижу, Господь с ним!
— Дуня, наши ушли, пойдем!
— Митрий, пойдем, в церкви посмотрим!
— Вон, двугривенный вижу, — заявил мальчуган лет тринадцати.
В толпе послышался смех. Вокруг колодца стало еще более пусто.
Видение больше не возобновлялось. Прислушиваясь к рассказам тех,
которые видели лик отца Серафима на дне колодца, и расспрашивая сам
некоторых крестьян, бывших участниками иллюзии, я имел возможность
выяснить несколько подробностей относительно характера видения.
При этом оказалось, что иллюзорный образ не всем представлялся
в одинаковом виде. По-видимому, одна черта была общей для всех. Это
не была настоящая живая фигура. Это было изображение, но не
ственное с иконой, т. е. оно не казалось нарисованным, а носило особый
характер, точно определить который никто мне не был в состоянии.
Что касается самого содержания видения, то оно оказалось различным
у отдельных лиц. Правда, все видели образ отца Серафима, но одним
он представлялся во весь рост, другим по пояс, третьи видели один
лик. Одни видели голову обнаженной, другие — покрытой монашеским
клобуком. Словом, здесь обнаружилось столько вариантов, сколько их
существует в изображениях отца Серафима на иконах. Это
ство послужило к возникновению целого ряда споров между бывшими
участниками иллюзии. Я уже упоминал о том, что некоторые видели,
как фигура махала рукой. При обмене впечатлениями еще больше
ногласий обнаружилось относительно того места, где было
ние. Оказалось, что один видел его в самой середине колодца, другой с
краю, третий тоже с краю, но в другом месте и т. д. Словом, хотя в общем
содержание видения и было одинаково у всех, но детали оказались раз-

Приложение 503
личными у отдельных участников иллюзии, — обстоятельство в высшей
степени важное, дающее нам ключ к пониманию механизма явления.
Попытаемся теперь наметить те условия, которые
вали возникновению данного явления. Несомненно, что эти условия
соответствуют тем особенностям, которые представляли участники
люзии. Особенности эти следующие:
1. Они были невежественны. Я упомянул о том, что толпа состояла
почти исключительно из крестьян.
2. Они были усталы. Для пояснения этого необходимо заметить, что
громадное число Саровских богомольцев считало число верст,
ный ими пешком, сотнями. Меньшая часть считала его десятками,
многие отдельные паломники — тысячами, и среди них не было почти
ни одного, кто бы не счел свои святым долгом «потрудиться» для
ника, исключая, конечно, больных.
3. Они были недостаточно сыты, чтобы не сказать больше. Отчасти
это недоедание среди богомольцев было добровольным, являясь
стью принятого ими на себя подвига.
4- Они составляли толпу.
5- Они все испытывали одинаковое настроение,
щее наступлению обманов чувств.
Конечно, не все из перечисленных обстоятельств являются
ственными в одинаковой степени. Так, наблюдения показывают, что
степень развития интеллекта часто не играет роли при возникновении
массовых обманов чувств. Если это и справедливо вообще, то в данном
случае низкий умственный уровень собравшихся, несомненно, играл
известную роль, хотя и не первостепенную.
Следующие два фактора — усталость и истощение вследствие
достаточного питания — являются более существенными. Опыт
зывает, что одних этих условий часто бывает достаточно для развития
обманов чувств у здоровых людей.
Наибольшую важность представляют последние два
ства — наличность толпы и общность настроения ее участников.
Наблюдения над толпой давно привели психологов к убеждению,
что внушаемость любого лица, взятого в отдельности, и внушаемость
того же лица, составляющего часть толпы, представляют собой две
личины различные, из которых вторая превышает первую. Этот факт в
последнее время был доказан экспериментально.
На основании своих опытов над школьниками, Binet пришел к
ключению, что это повышение внушаемости отдельных лиц
ся уже в сильной степени при соединении их в группы, состоящие всего
из з-х человек. Последнее и наиболее существенное обстоятельство,

504 Приложение
имевшее место в данном случае, заключается в том, что здесь была не
только толпа, но толпа, настроенная в известном направлении. Это
правление, состоящее в ожидании чудесных событий, не создалось в
момент образования сборища. Оно жило в сознании каждого участника
иллюзии с того момента, как он решил предпринять паломничество.
Религиозный экстаз каждого возрастал по мере приближения его к
цели путешествия, слухи о бывших уже проявлениях божественной силы
подготовляли его постепенно к восприятию чудесных явлений. По
бытии в монастырь к действию самовнушения присоединилось влияние
тождественного настроения окружающих — этот могучий фонарь,
рый акад. В. М. Бехтерев обозначает термином взаимовнушения.
Такова та почва, на которую были брошены слова богомолки,
вые увидевшей лик отца Серафима на дне колодца. Как я уже упоминал,
иллюзия, раз начавшись, продолжалась до тех пор, пока на сцену не
ступило противовнушение со стороны женщины, не подготовленной
ответствующим образом к возникновению иллюзорного восприятия в
ее сознании.
Не подлежит сомнению, что основные условия,
щие возникновению коллективной иллюзии в данном случае, имели
место и в остальных случаях массовых галлюцинаций и иллюзий,
сания которых нам оставила история и свидетельства очевидцев.
И если при просмотре этих описаний не всегда удается установить
наличность единичной галлюцинации в качестве момента,
вавшего наступлению массового обмана чувств и непосредственно
звавшего этот обман, то объяснения этого обстоятельства нужно искать
в том, что прежние наблюдатели мало интересовались тем, чтобы найти
причинную связь между явлениями.
То же самое приходится сказать и относительно полной
сти образов, возникающих в сознании отдельных лиц — идентичности,
на которую указывает большинство прежних наблюдений и которая не
подтвердилась в наблюдавшемся мною случае.

DE
LA FOLIE
SODS LI POINT DS VUS
PATIIOLOGIQDB. PIIIIOSOPHIQUB, BISTORIQ11E ET JDDIGIAIRK.
•BFDI8 LA RENAISSANCE DES SGIBNCES EN EUROPE
O'io oix-Nnvitm situi;
DESCRIPTION 1JES GRANDES EPIDEMIES DE; DELIRE
Simple ou compllque, qui o'rit atteint les Populations d'autrefois
et rfgn* dans les Monastiro.
IlWl D!3 COIfDAIIfATIOHS IDIQCELIES LI FOLIB КЁСОКХЦ11 SOUYBNT DOMi LIIO.
Рал T..-F <3ALIVIEIIi,
•■nttt ft «{MUM »• l« MCClTl et >«»•*, «l&KtH «l^i И4М0Я lilt tll^Vil D(|:a«SI»TOS ,
Ikctt boa d< iirwtltr tot archiu* d« la follc
. H <U mwtitr a la ralsoo щ <cirtj poor lot
. «p>rtadre ft «Tiler le daagcr d« <co«Ut
A PAKIS,
CDtZ J.-B. DAILLIERE,
^ VACADtMIB ROYALB DE MEDECINK,
iMinr'i7.
. 210, KEGENT-STREEr.

Л.-Ф. Кальмейль
О безумии, обратившем на себя внимание
в XVII веке
Следующие факты, интерпретация которых дана неудачно
в XVII веке
Демонопатия бенедиктинок из Мадрида с 1628 по 1631 гг.
К 1628 году почти все бенедиктинки, жившие в Мадридском монастыре,
страдали нервным заболеванием, которое в конце концов переросло в
настоящее безумие (сумасшествие). Льоренте сообщает несколько
робностей этого события в своей работе, посвященной испанской
зиции. «Дело, которое наделало много шуму во всем свете, — сообщает
он, — занимало тогда Весший Совет в Мадриде. В этом городе был
ван монастырь для монахинь Святого Бенедикта под покровительством
святой Пласиды. Духовным руководителем и исповедником был в этом
доме Франсиско Гарсия, монах того же религиозного ордена, который
считался в своем ордене человеком, преисполненным знания и
сти. Донна Тереза де Сильва, которая больше всех содействовала
му учреждению, была там назначена настоятельницей (игуменьей), хотя
было ей тогда всего лишь 26 лет; этот высокий пост был наградой за те
заботы, которые она на себя возложила по устройству дома, обязанного
своим существованием дарам ее семьи и протонотарию Арагона,
рый и основал этот дом для нее. В монастыре было 30 монахинь,
рые казались абсолютно добродетельными и избравшими монастырское
дело по доброй воле. Но в то время, как новый монастырь пользовался
самой хорошей репутацией, действия, поступки и речи одной из
хинь заставляли думать, что она находится в необыкновенном
стественном) состоянии. Франсиско Гарсия прибегнул к изгнанию бесов:
8 сентября 1628 года было объявлено, что эта монахиня — бесноватая
(одержимая бесом). Вскоре многие другие монахини оказались в том же
состоянии, и 28 декабря аббатиса, основательница монастыря донна
реза сама впала в это состояние, это же несчастье случилось тотчас с 4 или
5 монахинями; наконец, из 30 девушек, которые составляли монастырь,
25 были поражены этого рода инфекцией.

Приложение 507
Можно составить представление о тех необыкновенных вещах,
рые должны были происходить в сообществе 30 женщин, заключенных
в одном доме с 25 демонами, настоящими или вымышленными,
ющими их телами. Один из них, называемый Перегрино, был главой,
остальные его слушались. Состояние этих девушек обсуждалось среди
людей сведущих и почтенных, уважаемых за свою добропорядочность.
Все думали, что монахини действительно были одержимы дьяволом, и
каждый день их духовник повторял процедуру изгнания бесов.
Так как эти невероятные случаи были частыми, он не просто
ходил в монастырь, но проводил там дни и ночи с тем, чтобы повторять
изгнание бесов. В конце концов, он даже решил перенести евхаристию
в зал, где монахини собирались для работы, и там они совершали
качасовые молитвы. Эти необычные и странные сцены продолжались
3 года, и сложно сказать, когда они бы закончились, если бы
ция, проинформированная о том, что происходит, не вмешалась бы.
В 1631 году было приказано привести в тайные тюрьмы Толедо
ника, аббатису и несколько монахинь, которых некоторое время спустя
распределили по разным монастырям. Франсиско Гарсия был
лачен как еретик-иллюминат, говорили также, что монахини, желая
скрыть свое озарение (наитие), прикидывались одержимыми.
После нескольких случаев, когда королю были поданы прошения, дело
было рассмотрено в суде в 1633 г. Духовник и монахини были объявлены
виновными в том, что впали в иллюминатскую ересь. Их подвергли
численным наказаниям и распределили по другим монастырям, аббатиса,
была сослана и лишена права решать что-либо на 4 года и права голосовать
на 8 лет. Этот срок истек, и она вернулась в монастырь святой Пласиды.
Руководство приказало ей, под страхом наказания за неповиновение,
ратиться к Супреме и попросить пересмотра ее судебного дела. Аббатиса
послушалась, показав, что делает это не ради своей чести, но ради чести
всех монахинь и других монастырей ордена святого Бенедикта <...>.
Прошение донны Терезы излучает искренность, простодушие и
корность. Рассказав о несчастных случаях, которые произошли с тремя ее
подругами, она добавила: «Когда я только оказалась в этом состоянии, я
ощутила внутри себя движения настолько необычные, что рассудила так:
причина их не может быть естественной. Я прочла наизусть много молитв,
умоляя Бога избавить меня от столь страшного наказания; увидев, что
стояние мое не изменяется, я просила приора (настоятеля) монастыря
гнать из меня бесов, но так как он не хотел этого делать, он пытался меня от
этого отвлечь и говорил, что все, что я рассказываю, — всего лишь
тат моего воображения; я сделала все от меня зависящее, чтобы поверить в
это, но болезнь заставляла меня испытывать противоположное чувство.

508 Приложение
Наконец, в день Богоматери приор взял епитрахиль, совершив
сколько молитв, и попросил у Господа, чтобы тот дал мне понять, есть ли
в моем теле демон, обнаружив его или же дав ход той боли и страданиям,
которые я ощущала внутри. Спустя долгое время после того, как он начал
изгнание бесов, когда я была счастлива, чувствуя себя свободной, так как
не ощущала больше ничего, я впала вдруг в нечто вроде подавленности
и бреда, делая и говоря то, о чем никогда в жизни даже не думала. Я
чала ощущать это состояние, когда положила на свою голову деревянный
крест, который показался мне таким тяжелым, словно это была башня,
и так продолжалось в течение з месяцев, и я редко находилась в своем
естественном состоянии. Природа подарила мне характер настолько
койный, что даже в детстве у меня не было ничего свойственного этому
возрасту, я не любила ни игры, ни резвость, ни движения, обычные для
детей. Согласно этому, невозможно было удержаться от рассмотрения в
качестве сверхъестественного факта того, что я, двадцатипятилетняя
нахиня и аббатиса, совершала безумства, на которые никогда ранее не
была способна. Иногда случалось так, что демон Перегрино, т. е. сестра,
одержимая этим дьяволом, который играл роль главного из дьяволов,
находился в спальне третьего этажа, в то время когда я была в гостиной,
и он говорил: «Донна Тереза с гостями, но сейчас я ее вызову». Я не
шала этих слов, я не видела Перегрино, но внутренне ощущала какое-то
невыразимое беспокойство, и я быстро прощалась с людьми, которые
пришли ко мне в гости, и делала я это не размышляя, я чувствовала тогда
присутствие в моем теле демона, я бросалась в бегство, не раздумывая и
бормоча: «Господин Перегрино зовет меня». Я бежала туда, где был
мон, и прежде чем войти туда и заговорить, я уже говорила о предмете,
про который там беседовали и о котором ранее я ничего не знала.
Некоторые говорили, что мы из тщеславия делаем вид, что
димся в этом состоянии, а я в особенности, чтобы заслужить тем самым
привязанность своих монахинь и важных людей, но чтобы убедить, что
не это чувство заставляло нас действовать, достаточно было бы знать,
что из зо монахинь 25 прибывало в этом состоянии, а из пяти
ся трое были моими лучшими подругами. Что касается людей
них, то мы были в состоянии внушить им скорее опасение и заставить
пуститься в бегство, нежели заставить нас за это полюбить и искать
сближения с нами». Высший Совет признал невиновность девушек, но
Франсиско Гарсия был объявлен виновным в том, что вступил в
шения с дьяволами, прежде чем начал их изгонять. Франсиско Гарсия
как подозреваемый в ереси должен был в тюрьме, приняв приговор и не
подавая апелляции, смириться с покаяниями, закрытыми для публики
и публичными».

Приложение 509
Этот рассказ, намного более лаконичный, все-таки
ет определенный интерес. Прежде всего, мы отмечаем заразительную
склонность к болезни, которая сразу поразила 25 девушек из 30,
ставлявших общее число жителей монастыря. Странные вещи, которые
произошли среди этих бесноватых, не описаны Льоренте. Он не сообщает
также содержание бреда, которому предавались монахини святой Пла-
сиды, но, по словам донны Терезы, темы разговоров и поступков вполне
достаточны, чтобы охарактеризовать это состояние безумия. Вне всякого
сомнения, беседы монахинь касались в основном тех болезней, которые
они считали должным приписывать действию нечистой силы.
Эти девушки, судя по описанию старшей монахини, испытывали
внутри себя некие ощущения, или, как сказала донна Тереза, страшные
движения, ясно также, что они представляли себя способными
вать то, что происходило далеко от них, и читать мысли друг друга;
да аббатиса, не подчиняясь никакой голосовой галлюцинации,
шила покинуть гостиную со словами: «Демон Перегрино требует, чтобы
я оказалась рядом с бесноватыми», и еще до того, как она оказалась
ди своих подруг, считала, что превосходно знает тему их беседы.
нец, эти бенедиктинки временами, вероятно, впадали в экстатический
бред, поэтому они и были осуждены как иллюминатки.
Эта мадридская болезнь, бесспорно, представляет собой вид той
лезни, которая поразила почти сразу после этого девушек из Лудена, Лу-
вье, Оксона, Тулузы, Ландов. Не надо забывать, что испанские
ни были обвинены своими соотечественниками в том, что разыгрывали
некую комедию, и их подвергли несправедливым телесным наказаниям,
вместо того чтобы подвергнуть их какому-нибудь разумному лечению.
Удивительно, что девушки из монастыря Святого Бенедикта не
мулировали никакой жалобы против своего исповедника: инквизиция
со своей стороны тоже воздержалась от преследования Франсиско
сия как мага. Объявив его подозреваемым в ереси, инквизиция должна
была рассмотреть это и с точки зрения общественной пользы. Однако
не было доказано, что Гарсия экзальтированностью своих вероучений
способствовал тому разрушению моральных и умственных
ностей, которое произвел в своих кающихся. И, по правде говоря,
ветственность за зло, которое он причинил им в течение трех лет
ми непрерывными изгнаниями бесов, не должна лечь на него одного,
т. к. самые ученые теологи Испании, советами которых пользовались,
единодушно заявили о реальной одержимости и подтвердили
димость изгонять дьяволов молитвами и способами, принятыми в
добных случаях Церковью.

510 Приложение
Демонопатия. истерия, каталепсия и.т.д. поражают урсулинок
(монахинь ордена св. Урсулы) и священнослужительниц,
живущих среди мирян в Лудене. (С 1632 по 1639 гг.)
А. БЕЗУМИЕ УРСУЛИНОК. МУЧЕНИЧЕСТВО ГРАНДЬЕ
Институт девиц Святой Урсулы зародился в Италии к середине XVI
летия под патронажем преподобной Анжелы де Брес. В i6ii г. Мадлен
Люйе, канониса Сент-Бёва, ввела тот же орден в Париже, и в 1626 г.
многие девушки дворянского происхождения из Пуату, из Сентонжа и
Турени собрались в Лудене, чтобы организовать монастырь урсулинок.
Настоятельницу монастыря звали, говоря церковным языком, Жанна
де Бельфьель, она происходила из рода барона де Коз. В числе простых
монахинь были мадам Клер де Сазий, родственница Ришелье. Обе жены
Барбезье из рода Ножере. госпожа де ля Мот, дочь маркиза де Барасе,
обе жены Эскубло, из дома Сурди.
Эти дамы не уступали никому из женщин по своей духовной
туре, учтивости манер, по той тщательности, которая была присуща
их воспитанию. Все они посвятили себя, согласно правилам их ордена,
образованию девушек, которых им доверили в качестве воспитанниц
или экстернов. Монастырь, не будучи хорошо обеспеченным
ально, был в состоянии оплатить свои расходы и нужды. Расстройство
здоровья, внезапно появившееся у многих монахинь, вскоре привлекло
общественное внимание к урсулинкам из Лудена. Болезнь этих
шек была довольно странной, чтобы списать ее на временное
рие: i6 монахинь начали внезапно жаловаться на то, что они одержимы
многочисленными бесами. Духовенство, казалось, действительно
рило в одержимость урсулинок из Лудена, протестантские авторы
держали идею, что монахини сговорились с врагами одного человека,
смерть которого была предрешена, и что они никогда не испытывали
симптомы настоящей конвульсивной мономании. Эта клевета
гаема одним только изложением фактов (какими бы искаженными они
ни были), которые сохранились в рассказах заклинателей и во всех
поминаниях, дающих трактовку дела Урбана Грандье.
Достоверным можно считать, что болезнь урсулинок из Лудена
вала о себе знать сначала галлюцинациями. Установлено, что, начиная с
весны 1632 года, многие сестры жаловались на то, что ночью были
жимы призраками. Им приходилось вставать с кровати, выбегать из
спальни, бежать по коридорам, по комнатам воспитанниц и даже
ниматься на крышу. Может быть, сомнамбулизм (лунатизм) присоеди-

Приложение 511
нялся к душевному расстройству, которое представляло собой начало
мании (бреда). Эти случаи были приписаны монахинями появлению их
первого исповедника, недавно скончавшегося. Они обвиняли так
ваемое привидение в том, что оно наносило им удары в темноте, и
казывали своим подругам удары, которые, вероятно, сами себе нанесли
безотчетно во время ночных припадков. Однажды ночью призрак
койного священника обратился к одной монахине не с
ными речами, а настойчиво склонял ее к непристойным ласкам. Она
дрожит, кричит, зовет, призывает имя Иисуса, но никто ей не помогает.
Тело ее покрыто потом, она борется с призраком и теряет сознание. Это
описание напоминает исполнение полового акта. Может быть, но оно
не доказывает того, что постель монахини была осквернена.
но, во время этой демонопатии, подобные сцены возобновлялись средь
бела дня, на глазах у всего монастыря. Сколько же блаженных серьезно
поверили в то, что они повенчаны с ангелами и херувимами! Впрочем,
по истечении некоторого времени, галлюцинации урсулинок из Лудена
стали постоянными, эти бесноватые дали следующие показания в суде:
в течение четырех месяцев Урбан Грандье проникал в их дом днем и
ночью, неизвестно только, как он мог туда войти.
Он представал перед ними, когда они стоя молились, он склонял их
ко злу, они были избиты чем-то, чего не видели, следы ударов были
столько заметны, что врачи и хирурги легко могли их рассмотреть;
чаи эти начались с появления приора Муссо, их бывшего духовника.
нятно, что признаки этого безумия урсулинок нарастали по-прежнему
с возрастающей быстротой. Вскоре госпожа Бельфьель была охвачена
истерическими конвульсиями, а бурный рост истерических процессов
обострился у госпожи де Сазий страшным расстройством и
ных, и всех благовоспитанных чувств. Дьявол был обвинен в том, что
произвел мучения, которые постигли монастырь: кармелиты,
ники заискивали перед бесноватыми, принялись заклинать демонов, но
экзальтация монахинь переросла в исступление.
и октября 1632 г. бальи и гражданский уполномоченный Лудена в
первый раз стали свидетелями судорожных припадков настоятельницы
и одной из мирских сестер. Госпожа де Бельфьель испускала жалобные
крики, корчилась, извивалась, крутилась в кровати и делала массу
лепостей. Судя по ее судорогам, утрированным жестам и позам и
ственности ее действий, казалось, что она сошла с ума. Она с трудом
ла немного жидкой пищи в момент спокойствия и тут же впала вновь в
нервные припадки. Госпожа де Маню, лежа на кровати в общей спальне,
продемонстрировала почти ту же серию патологических явлений.
чиная с этого момента, не проходило и дня без того, чтобы монахини не

512 Приложение
были подвергнуты многочасовым изгнаниям бесов, сокрытым от глаз
публики или же публичным. Однако все происходящее среди
тых невозможно было не только воспроизвести, но даже описать.
То одна из монахинь бросает вызов заклинателям бесов своими
хотливыми движениями положениями тела и потоком грязных,
стойных речей. То другая, лежа на животе, с руками, вывернутыми на
спине, ногами, поднятыми к затылку, не поддается священнику,
рый приступает к ней с причастием. Другая монахиня, согнутая назад
вдвое, стремится ходить с затылком, расположением на пятках. Эта
монахиня делает странные движения головой. Я видел вещь, которая
меня очень удивила, свидетельствует отец Сюрен, и которая была
ственна всем одержимым: это то, что, будучи повернутыми назад так,
что голова доставала до пяток, они продвигались таким образом с
вительной скоростью и очень долго. Я видел также монахиню, которая,
встав на ноги, била себя головой в грудь и по плечам, но с такой
шой скоростью и так резко, что никто на свете, каким бы ловким он ни
был. не смог бы сделать ничего подобного. Что касается их криков, это
был вой бешеных волков, ужасных животных. Невозможно даже
ставить, с какой силой они кричали. В этом, как и во всем остальном, не
было ничего человеческого. Часто язык бесноватых был высунут изо
рта, но чернота, припухлость и твердость этого органа исчезали, как
только он возвращался в полость рта. Многие больные проявляли
менами признаки исступления и каталепсии.
В работе Менардейя читаем: «Иногда они различались по своей
датливости. В этом состоянии они становились гибкими и послушными,
как оловянная пластинка, настолько, что, когда им сгибали тело во всех
направлениях, вперед, назад, в сторону, так, что голова касалась земли,
они оставались в той позе, в которой их оставили до тех пор, пока их
положение не меняли. Расстройство умственных и эмоциональных
собностей, безрассудные поступки и мышечные явления наблюдались
особенно во время изгнания бесов и в момент причащения. Во время
отдыха больные старались вновь обратиться к молитвам, возобновить
свою привычную работу и манеру держать себя, которая соответствует
девушкам их положения и рода деятельности. Почти всегда прихода
клинателя было достаточно для того, чтобы вновь возбудить нервную
систему этих несчастных. Едва только Сатана был заговорен, как не
шалось уже ничего, кроме богохульств и проклятий. Тогда урсулинки
вставали и переносили ступни выше головы, раздвигали ноги до такой
степени, что садились на промежность, пытались вырвать дароносицу
из рук священников и, к великому возмущению нравов, желали
вольно предаться ласкам, оскорбительным для религии и целомудрия.

Приложение 513
Некоторые монахини, для болезни которых особенно характерны
были устойчивость и повторение визуальных галлюцинаций,
сывали свои ведения присутствию злых духов. Та же больная замечала
порою до трех демонов вокруг себя. Монахини, которые считают себя
одержимыми, ощущают в голове, желудке, в области сердца, на лбу или
на виске особое чувство, которое заставляло их предположить, что
дая из частей их тела одержима каким-либо демоном. Мадам де Бель-
фьель поражена семью дьяволами, мадам де Сазилли — восемью, мадам
де ля Мот — четырьмя, сестра Элизабет — пятью. Мадам де Бельфьель,
отвечая на вопросы заклинателя, услышала б своем собственном теле
какое-то живое существо, представляя себе, что какой-то посторонний
голос исходит из ее глотки. Предположительно, все речи бесноватых
также были произносимы демонами. Именно дьяволы ругались,
чали, выли, неистовствовали, испускали проклятия против неба и Бога.
При этом у Асмодея, Левиафана, Исаакарума были внятные, различные
тембры голоса. Каждый дух, более или менее, способствует
ству действий, которым предаются бесноватые. Один оживляет лицо,
другой — заставляет язык высовываться до подбородка, третий —
щает плечам девушки порывистые движения и заставляет ее кататься по
каменному полу, следующий — толкает ее в приступ бешенства.
щаются ли спокойствие и разум моментально под воздействием воли,
позволяют ли одержимой эти патологические состояния отдохнуть хотя
бы несколько часов, тогда одержимая убеждается, что сообщники
ны удалились. Часто больные желают после времени, отведенного на
процедуру изгнания бесов, забыть то, что они говорили во время этого.
Однако все эти речи вовсе не стерты из памяти с того момента, как
бесноватая покончила с ними с помощью заклинателя. Не раз
жимые отказывались от хлеба во время причастия, считая себя
стойными его после того, что произошло в то время, когда священник
окликал дьяволов. И не одна урсулинка раскаивалась, обдумывая свои
признания, сделанные под влиянием повелительных заклинаний, о тех
безумных показаниях, которые несправедливый и легковесный суд
шал с подозрительной поспешностью. Часто в дождливые дни мадам
де Бельфьель, ведомая болезненным инстинктом, бежала подставить
голову под струи дождевой воды, которые стекали с крыши. Так,
нажды, когда господин де Лобардемон был в монастыре: «Она оделась в
рубашку, и с веревкой на шее и со свечой в руке оставалась так в течение
двух часов посреди двора, где шел сильный дождь, и когда дверь
емной, где был господин Лобардемон, открылась, она упала перед ним
на колени, заявляя, что пришла дать сатисфакцию за оскорбление,
торое нанесла, осуждая невинного Грандье. Затем она удалилась, пошла

514 Приложение
к дереву с веревкой, и, кажется, повесилась бы, если бы другие сестры
не прибежали туда».
Раскаяние, отчаяние этой одержимой, которая играла главную роль
в церемонии изгнания бесов, в достаточной мере показывает, что
стоятельница помнила, по крайней мере, основной пункт свидетельств,
но так как заклинатели говорили о том, что дьявол иногда усыпляет
нахинь, подвергнутых процедуре изгнания бесов, состояние этих
шек напоминало временами состояние гипнотических лунатиков. Это
предположение позволяет объяснить ту неспособность, с которой
кивались монахини, неспособность рассказать в определенные дни то,
что они говорили или делали в определенный момент своих нервных
припадков, в те дни, когда они не поддавались сонливости, а наоборот,
когда они были неистово восторженны и перевозбуждены в своих
зательных или висцеральных ощущениях. Когда появлялась
ность рефлексии, они вспоминали уже очень хорошо и внушающее
вращение бесстыдство своих действий, и невероятную смелость своих
высказываний.
Где-то я уже процитировал наблюдение одного старика, который
писывал определенные висцеральные ощущения присутствию некоего
солитера, и который, тем более, считал себя уверенным в правдивости
своего объяснения, так как часто слышал, как этот червь говорит в его
желудке. Некоторые из бесноватых из Лудена были устойчивы в мысли
о реальности своей одержимости галлюцинацией того же свойства. Да
и как эти бесноватые могли бы усомниться в присутствии дьяволов в
своих телах, когда им казалось, что отчетливый членораздельный
лос, исходящий изнутри, утверждал, что падшие ангелы завладели ими,
когда голос указывал имя, количество и место пребывания демонов,
когда он, казалось, находил удовольствие в том, что произносил речи
самые позорные, самые оскорбительные и наиболее противоположные
тому уважению, которое целомудренные девы выказывают Богу,
да заклинатели из докторов богословия утверждали, что одержимость
была настолько же реальной, насколько и фактической; когда, наконец,
извращения, внезапно появившиеся в духовных обычаях монахинь,
их бешеные крики, гримасы, судорожные припадки, их фиглярство, их
почти необузданное бешенство, по мнению каждого, казалось, имели
дьявольскую причину.
Сегодня основные формы мономании уже охарактеризованы, нет
такого нюанса бреда религиозного, бреда импульсивного, бреда,
рый дает о себе знать через расстройство чувств, нет такого вида
ной иллюзии, нет такой разновидности галлюцинации, висцерального
ощущения, которое не было бы тщательно изучено медиками. Извест-

Приложение 515
но, что следует отнести за счет пораженной воли все действия, какими
бы необычными они ни были и которые могут объясняться лишь силой
болезненного побуждения. Никто больше не боится привидений;
лепсии, сомнамбулизму, танцу святого Ги, нервным припадкам дана
стойная оценка, даже людьми, далекими от медицины.
Нет больше такого судьи, духовного лица, человека образованного,
который не был бы готов при случае побороться и с ложными
дениями, и с бредом, сопровождающимся различными
ми. Однако иногда вы еще видите в углах наших лазаретов сидящих на
корточках несчастных, чьи бледные лица, обветренная кожа, мрачные
черты, тонкие конечности, надтреснутый голос или многозначительное
бормотание привлекают ваше внимание; один мнит себя лишенным
милости Божьей и приговоренным к мукам вечного проклятия; другой
жалуется на непонятности от демона, спрятавшегося в его чреве. На
рассуждения, которые вы противопоставляете этим нелепостям, на
шительные речи, которые вы обращаете к этим бедным больным, они
отвечают знаками нетерпения и досады, жалобами, глухими стонами,
криками боли и отчаяния.
А нам скажут, что в то время, когда, своенравные умы осмеливались
едва усомниться в могуществе привидений, когда весь этот класс
ней был признан преступными происками демонов, когда в церкви было
установлено, что болезни эти могут отступить лишь под воздействием
определенных церемоний и определенных молитв; что в монастыре, где
все духовники заявляют о необходимости изгонять спутников Сатаны,
робкие молодые женщины, по зову души посвятившие себя исполнению
религиозных обрядов и набожности, вдруг сговорились симулировать
видения, внутриутробные галлюцинации, навязчивые идеи, каталепсию,
судорожные припадки, крики бесноватых, склонность к самоубийству,
сговорились предаваться в течение шести лет подряд этому зрелищу для
любопытных со всего королевства, сговорились попрать семейные узы,
чувства, которые делают честь сердцу женщины, наконец, сговорились
проявить наглость вплоть до бунта против Всевышнего.
Можно ли представить, восклицает автор «Луденской демонома-
нии», что монахини по доброй воле дошли до отвратительных
клятий, до богохульства и поношения евхаристии? Возможно, что эти
девушки с домашним воспитанием имели светскую честь, выраженную
в тех наставлениях, которые им мешали совершать что-либо
ное. Каким образом девушка благородного происхождения доходит до
того, что публично кривляется, непристойно жестикулирует,
сит непристойные речи, делает из себя посмешище у всех на виду, даже
не стыдясь этого?

516 Приложение
Пол, звание, положение урсулинок внушают ко всему этому
щение. Добавим, что они не обладали необходимыми знаниями для
того, чтобы исполнять роль лицемерок, которую им хотели приписать;
монахини, заточенные в маленьком городке, могли иметь лишь очень
неполное представление о тех осложнениях, которые свойственны
терической демонопатии. Не будучи редким, этот вид
ства был едва предполагаем сообществом врачей. Те, что оклеветали
чистосердечие урсулинок, не брали в расчет те физические и моральные
страдания, которые они претерпевали и которые должны были в их
зах походить до некоторой степени на страдания преждевременно
клятой. Очевидцы оставили заметки о том, что происходило во время
изгнания бесов из урсулинок; чтение этих страниц оставляет в душе
рестное впечатление, с трудом понимаешь, как ужас от подобной
ции чаше всего не приводил к отчаянию. Больные действительно были
под пристальным наблюдением, и при необходимости их привязывали;
наконец, не надо упускать из вида попытку самоубийства
ницы. Когда вы посмотрите на протоколы, которые я сейчас изложу,
вы почувствуете, насколько состояние бесноватых должно вызывать
скорбь у всех настоящих верующих. Следующий фрагмент
ван у правдивого отца Иосифа, слова которого я цитирую дословно.
Однажды настоятельница «попросила отца Иосифа дать
ный молитвенный обет во славу святого Иосифа, чтобы добиться того,
чтобы его молитвы не так часто нарушались и прерывались, что было
тотчас принято причетником, который не сомневался в большом
хе этой необычной молитвы. Он, со своей стороны, пообещал служить
обедню с тем же намерением, от которого мучились демоны. Чтобы за
это отомстить, в день Богоявления, который был третьим из девяти дней
молитвенного обета, бесы нарушили его молитвы. Они сделали его лицо
синеватым и остановили его взгляд на изображении Девы. Было уже
поздно, но отец Сюрен принял решение изгнать бесов и заставить их с
ужасом поклоняться тому, перед кем волхвы пали ниц. Для этого он ввел
в часовню бесноватую, где она произнесла много проклятий Богу, желая
поразить присутствующих и прилагая много усилий оскорбить самого
святого отца, который все-таки осторожно привел ее в алтарь, где
зал привязать ее к скамье, и после нескольких молитв приказал дьяволу
Исаакаруму пасть ниц со знаками глубокого уважения и подчинения,
бы прославить младенца Иисуса, что демон отказался сделать, страшно
богохульствуя. Тогда заклинатель бесов произнес молитву, и как только
дошел до слов: «Слава Отцу...» и т. д., эта безбожная монахиня, сердце
торой было на самом деле заполнено демоном, вскричала: «Будь проклят
этот так называемый отец, проклят сын и святой дух, проклята Мария и

Приложение 517
вся божья свита!» Дьявол повторил эти проклятия в адрес Девы Марии во
время молитвы Ave Maria Stella, и сказал, что не боится ни Бога, ни
рии, и что он бросает им вызов с просьбой изъять его из тела, которое он
занимает. Его спросили, почему он не боится Бога, который всемогущий.
Я делаю это из ярости, ответил он, и отныне ни я, ни мои компаньоны
не сделают более ничего другого. Тогда он возобновил свои проклятия и
проклял в то же время девятидневный молитвенный обет.
Отец Сюрен вновь приказал Исаакаруму поклоняться Иисусу и
нести извинения как божественному младенцу, так и святой Деве за те
проклятия, которые он изрыгал против них. Исаакарум, не будучи
ворчивым, отказался подчиниться. «Слава» — молитва, которая была
сразу пропета, — послужила лишь для того, чтобы он вновь высказал
проклятия Деве. Были сделаны новые настоятельные просьбы, чтобы
заставить дьявола Бегемота покаяться Иисусу, а Исаакарума — святой
матери. Во время этих настоятельных просьб настоятельница, впав в
сильные судороги, была развязана, потому что подумали, что демон
хочет подчиниться, но Исаакарум уронил ее на землю и заставил
чать: будь проклята так называемая Мария, и будь проклят так
ваемый плод, который она выносила. Заклинатель бесов приказал ему в
этот момент попросить прощения у Девы за эти страшные слова,
тельно просить прошения, валяясь на земле, подобно змее, и облизывая
пол часовни в трех местах. Но опять был отказ подчиниться на этот раз
до тех пор, пока не начали петь гимны. Тогда дьявол начал вращаться,
и, валяясь и катаясь, он пробрался вглубь часовни и там высунул
стый и очень черный язык и облизал пол, ерзая, воя и гримасничая и
наводя ужас. Он сделал то же самое у алтаря, после чего поднялся с
ли и стоял на коленях с очень гордым лицом и притворяясь, что не
лает идти дальше, но заклинатель с причастием в руках снова приказал
попросить прощения. Тогда лицо его изменилось и стало безобразным,
голова запрокинулась назад и все услышали слова, произнесенные
стро и громким голосом, который исходил из глубины грудной клетки:
«Богородица, я прошу прощения у вашего величества за те проклятия,
что я произнес в ваш адрес». Когда настоятельница вздумала просить
девятидневный молитвенный обет у отца Сюрена, она рассуждала об
этом в течение двух часов. В конце этой речи она абсолютно
рировала все, что рассказала во время своей импровизации.
Подчинялась ли она тогда тому, кто внушал ей сомнамбулизм? Она,
несомненно, была в экстазе, когда лицо ее, казалось, стало багряного
цвета, а глаза неподвижно смотрели на изображение Девы. Приступ
яростного бреда, которой заставил заклинателя подчинить себе
ствия бесноватой и который начался в тот самый момент, когда речь

518 Приложение
шла о могущественном изгнании бесов, вскоре проявился в чрезмерных
безбожных речах и проклятиях, когда бесноватая почувствовала себя
одержимой, так что мольбы и песни подняли ее на самый высокий
вень. Когда приступ пошел на убыль, все поверили, что дьяволы
каиваются и что Христос победил.
Но сегодня, когда вопрос об одержимости уже не является спорным
и начинают договариваться о симптомах, свойственных аффективной
мономании, нельзя оспаривать состояние безумства, в котором
вает аббатиса, которая не может больше исполнять религиозные обряды
и поддается насильственным действиям, которую насильно связывают,
которая отказывается преклоняться перед образом своего Бога,
рая проклинает Деву и Троицу, которая у всех на виду ложится на
ты храма, предназначенные для исполнения молитв и для набожности.
Тщетно возражают, что эта аббатиса много раз симулировала ложные
чудеса; известно, что в аффективном безумстве больные часто, кажется,
находят удовольствие в мошенничестве и лжи, и именно эта склонность
делает прежних бесноватых такими опасными для окружающих.
Часто урсулинки из Лудена, уступая болезненному убеждению,
ляли публике, что тот или иной дьявол их унесет в определенный час на
высоту 6 или 7 футов, что тот или иной демон унесет их на виду у всех
федру часовни на вершину самой высокой башни замка, что святой дух
подаст знак своего могущества, высекая определенные окровавленные
буквы на руке настоятельницы, что все будут предупреждены о выходе
того или иного дьявола по языку пламени, который будет вырываться
изо рта одержимой. Следует ли заключить из этого, что эти мономанки
затем все это претворяли в жизнь для того, чтобы заставить поверить
присутствующих в то, что падшие ангелы совсем не нарушили своих
обещаний, и что они не играли никогда ничего, кроме роли
щихся? Я отвечаю, что если бы все безумные, которые обманывают или
пытаются обмануть с определенным умением, были объявлены
выми, надо было бы отказываться диагностировать безумство вообще.
Существование частичного бреда прочитывается из совокупности
го набора феноменов, существование которых не вызывало споров, судя
по девушкам из Лудена. Какая разница, что монашки прибегли к
ным средствам, чтобы убедить простаков, что они действительно
дятся во власти падших ангелов с момента, когда природа их ощущений,
природа их болезненных мыслей не могут оставить никакого сомнения
в реальности их бреда?
Отрицать существование демонопатии в условиях, когда
ность фактов так ясно говорит об этом, свидетельствует о желании
рицать ценность признаков, используемых для выделения различных

Приложение 519
видов мономании. Душевнобольной, который называет себя
тором, тоже пытается заставить это признать посредством
вой манеры поведения, жизнь его проходит в симулировании походов,
контрмаршей — приказов, так, словно судьба войск и народов зависит
от капризов его воли. Теоман, страдающий манией божества, ведет
себя как представитель Бога на земле, и в упоении своей гордостью
подтверждает, что пружины, которые приводят в движение природу и
небесные тела, находятся сейчас в его руках; человек, который
ставляет себя собакой, имитирует лай этого животного, как девушки из
Претю, которые считали себя превратившимися в коров, имитировали
мычание. Каждая разновидность частичного бреда внушает, таким
разом, больным идею сыграть роль, которая изменяется в зависимости
от содержания болезненных мыслей. Сатана, основной враг Бога, отец
лжи, естественно, должен был подтолкнуть одержимых на путь греха и
обмана, поэтому больные, которые ненавидели устои религии, так
сто старались солгать.
В мае 1635 Гастон Орлеанский, брат Людовика XIII, сам захотел дать
оценку состоянию урсулинок и, приехав в Луден, поприсутствовал на
нескольких сеансах изгнания бесов. Настоятельница, которую заклинал
отец Сюрен, поклонилась сначала святому причастию, выказывая все
признаки сильного отчаяния. Вскоре отец, повторяя приказание,
рое он уже отдал, привел тело настоятельницы в страшные судороги:
она высовывала язык, страшно деформированный, черноватый,
щавый или с зернистой поверхностью как из сафьяна, не сдерживаемый
зубами, и сухой, словно никогда и не было влаги в организме. Но
ние было абсолютно не напряжено. Среди других положений тела
метно было такое расширение ног, что между ступнями было
ние 7 футов. После этого демон кинул ее в ноги отцу, который держал
в руках причастие. Во-первых, он повернул обе ее ладони вверх, затем
совершил целый круг, так, что ладони касались пола, он занес ее руки,
таким образов перевернутые, дотрагиваясь ими до конца позвоночника,
и тотчас занес туда обе ее ступни, тоже соединенные таким образом, что
обе ладони касались с двух сторон внешней стороны подошвы. В таком
положении она оставалась довольно долго, со странной дрожью,
ясь земли только животом. Когда она поднялась, демону еще раз
казали подойти к причастию. Сказав несколько слов, демон стал еще
более неистовым, выказывая сильную ярость в том, что он сказал, кусая
себя за руки и страшно изгибая все конечности. Спустя некоторое
мя это возбуждение отступило, и девушка окончательно пришла в себя,
не имея при этом учащенного пульса, словно и не произошло ничего
необычного.

520 Приложение
Эта сцена с бесноватой была рассмотрена теми, кто выступает
тив одержимых, как игра, как упражнение, предназначенное для того,
чтобы предоставить герцогу времяпрепровождение, достоинством
торого, по крайней мере, для него была бы новизна. Что произошло в
тот момент, когда настоятельница урсулинок, казалось, вернулась к
лее благопристойным привычкам? Отец Сюрен, который говорил с
сподом и уже заканчивал изгнание, почувствовал нападки Исаакарума
(одного из дьяволов этой одержимой), который его два раза опрокинул
и, расшевелив его руки и ноги, привел в дрожь и трепет. Демон,
денный удалиться посредством причастия, которое к нему применили,
вернулся вдруг в настоятельницу, которая была оттуда в двух шагах, и в
одно мгновение сделал ее лицо страшным и яростным, В то же время
клинатель, поднявшись, стал бороться с Исаакарумом, у которого отец
Транкиль спросил, откуда приходит к нему эта дерзость, чтобы обижать
отца Сюрена; он ответил с яростью, обращаясь к отцу Сюрену: «Это для
того, чтобы отомстить тебе».
Вскоре мы увидим, симулировал ли отец Сюрен эту манию
мости. Демонопатия внушала госпоже Бельфьель эти балаганные позы,
эту вспыльчивость и ярость одержимых. Я не опасаюсь того, что в
саниях мании стараются оспаривать ценность феноменов, которые я
считаю годными для характеристики мономании настоятельницы
линок. К многочисленным научным свидетельствам, которые я только
что приводил, в интересах отстаиваемого мною мнения, надо добавить
еще следующие свидетельства.
К 1636 году этой бесноватой часто случалось испытывать во сне
странные эмоции, видения блаженных, слуховые и обонятельные
люцинации. Иногда обонятельные обманы чувств продолжались и
сле пробуждения. Она не ошибалась, по-видимому, относительно
чины этих чувственных явлений, которые приписывала заблуждению
воображения, однако эти сны постоянно оказывали большое влияние
на ее решения. Известно, насколько эти неправильные проявления
ума часты у мономанов. Галлюцинации, о которых я только что
щил, происходили во время бодрствования.
Однажды эта монахиня представила себе, что слышит жалобные
ки, стоны, исходящие из общей спальни. Вскоре она увидела, как в ее
лью входит пылающий покойник, который, как она посчитала, вышел из
чистилища; то ли он поднялся на небо, то ли захотел потребовать помощи
ее молитв. Галлюцинирующая бежит к кропильнице и опрыскивает
зрака святой водой, и ей кажется, что она слышит, как жидкость шумит,
словно вода, падающая на раскаленный добела металл. Ей показалось
также, что ее рука обожжена от соприкосновения с паром.

Приложение 521
Во время воспаления легких настоятельница была на волосок от
смерти и испытывала в это время самые разнообразные ощущения.
В письме к отцу Сюрену она говорит о страшном приступе, который
причинил ей однажды вечером, около шести или семи часов, дьявол
гемот. Надо сказать, что этот дьявол, по словам настоятельницы,
дил несколько раз из ее тела, чтобы прогуляться, и она была
ждена об этом. Бегемот приветствовал ее барабанным боем или давал о
себе знать необычными ощущениями, как будто нечто вырывалось из
ее головы. Так, в вышеупомянутый вечер это адское привидение
нулось, очевидно, в больную. «На протяжении 30 минут, — пишет эта
мономанка, — злополучный дьявол представился мне в безобразном и
ужасном виде, с большой пастью, извергающий огонь и пламя как изо
рта, так и из глаз. У него были большие ногти, которые он протягивал
к моей голове, говоря, что я приговорена Богом к адским мукам и что
он посмотрит, как выйдет моя душа, чтобы ее унести в ад. В это время
он попытался создать у меня впечатление отчаяния, но Бог поддержал
меня в этой борьбе». В этом припадке она почувствовала себя
ванной и растерянной, Бегемот отнял у нее память и свободу отдаться в
руки Бога и исполнить религиозный обряд.
Другой абзац того же письма заканчивается так: «Около 9 часов
вечера в четверг этот злополучный Бегемот начал создавать помехи в
моем сознании и представлять мне сводку всей моей жизни, начиная с
6 лет, и припомнил мне посредством речи, которую производил в моей
голове. Вспоминалось все, до мельчайших безнравственных поступков,
которым я когда-то предавалась, особенно он настаивал на моментах
одержимости и соединении сознания девушки с сознанием дьявола, и
сказать вам по правде, это привело меня тогда в сильное
ство». Эта своеобразная преемственность умственных, чувственных и
духовных нарушений вовсе не симулировалась. Эта галлюцинация,
торая заставляет настоятельницу говорить о том, что дьявол говорит в
ее голове, не является изобретением самой девушки. Те, кто пишет о
мании, знают, насколько это явление редко во всех видах безумия.
Сестра Анет, заметив герцога Орлеанского, кажется, немного
волновалась и испытала содрогания, которые объяснили присутствием
демона Асмодея, одного из тех четырех, которыми она была одержима.
Ее немедленно подвергли изгнанию бесов, и Асмодей вскоре проявил
свой самый сильный гнев, много раз встряхивая девушку вперед и назад
и заставляя ее биться, как молот, с такой большой скоростью, что зубы
ее стучали, а гортань издавала натянутый шум. В этих волнениях лицо
ее стало абсолютно неузнаваемо, взгляд — бешеным, язык удивительно

522 Приложение
большим и свисающим изо рта, мертвенно-бледным и сухим до такой
степени, что из-за недостатка влаги он казался мохнатым.
Другой демон Беери делал лицо смеющимся и приятным, а демон Ас-
модей, которого заклинают поклониться причастию, говорит сначала,
что хотел сам быть предметом поклонения, но наконец подчинился,
дая ниц. После ряда различных действий сестра Анет занесла ступню
ди через голову до лба, таким образом, что пальцы ноги едва ли не
лись носа. Заклинатель приказал поцеловать дароносицу и назвать того,
кому она поклонялась. Демон, сначала возражая, подчинился первому
приказанию, но отказался подчиниться второму. Отец настаивал, и
вол ответил ему, словно насмехаясь: «Ты не видишь, что я только что его
назвал». Тогда девушка, придя в себя, сказала герцогу, что она помнит
которые вещи, которые произошли, но не все, и что она слышала ответы,
которые слетали с ее уст, так, словно бы кто-то другой их высказывал.
Эта монахиня не вводила никого в заблуждение, никто не научил ее,
что при некоторых нервных заболеваниях человеку говорящему
ся, что он слышит, как его устами говорит какое-то другое существо; и
что вследствие некоторых приступов больные не всегда сознают
го, что они могли совершить под воздействием припадка. Сестра Анет
могла потерять сознание в то время, как мышечная система была под
воздействием повторяющихся судорожных толчков, потом она могла
войти в состояние сомнамбулизма; наконец, ее последнее утверждение
нисколько не потеряло бы своего правдоподобия, если бы даже она
стоянно говорила и действовала лишь под влиянием болезненных
лей и ощущений. Кто не знает, что у многих мономанов в период
светления есть только неполное воспоминание о том, что произошло в
период экзальтации.
Госпожа де Сазилли была также подвергнута изгнанию бесов в
сутствии принца. И мы читаем, что первый демон, который
ся по приказу отца Елисея, усыпил монахиню и сделал ее гибкой, как
оловянная пластинка, и затем, когда заклинатель по-разному сгибал ее
тело вперед и назад, в стороны, так, что она почти касалась головой
ли, демон удерживал ее в том положении, в которое ее привели, до тех
пор, пока его не изменяли. На протяжении всего этого времени она лишь
немного дышала носом. Она была почти бесчувственной; когда отец брал
кожу ее руки и прокалывал насквозь булавкой, то не было крови, и
вушка не выказывала никакого чувства. Затем появился дьявол Сабюлон
и заставил ее кататься по часовне и совершать различные судороги,
масы и дрожание; он заносил $ или б раз ее левую ступню через плечо к
щеке, держа обнимаемую ногу с той же стороны; на протяжении всех этих
действий лицо ее было уродливым и безобразным, а язык толстым, синим

Приложение 523
и свисающим до подбородка; дыхание было ровным, глаза —
ны и постоянно открыты. Он заставил ее потом расставить поперек ноги,
да так. что она касалась земли промежностью. В то время, когда она
ходилась в этом положении, заклинатель заставил ее держать
ник прямо и соединить кисти рук. Дьявол Сабюлон, под воздействием
клинания с требованием поклониться причастию, сопротивлялся, но под
давлением он пополз, совсем сгорбившись, и поцеловал вскоре подножие
дароносицы, удостоверяя своими жестами, дрожью, криками и слезами
омерзение свое от этого почитания.
Заклинатель невольно провоцирует каталепсию, истерические
дороги и картину сомнамбулизма с преобладанием идей, касающихся
демонопатии. Два дьявола повинны в произведенном функциональном
расстройстве; сегодня магнетическое могущество определяет часть тех
действий, ответственность за которые хотели возложить на демонов.
Определенно, госпожа Сазилли действовала без участия своей воли или
действовала только под властью воли, искаженной болезнью. Та же
нахиня осуществила к концу изгнания все в той же последовательности,
о которой герцог только что тайно сообщил заклинателю. В ста
ях можно было действительно поверить в то, что бесноватые читали
мысли монахов, обязанных бороться с демонами. Определенно, эти
девушки были способны в течение своих приступов истерии или
ной экзальтации проникать в чужое сознание, но часто способность эта
их оставляла, либо когда утонченность чувств была менее острой, либо
когда мимика заклинателя была менее выразительной.
Бесноватые из Лудена, как и большинство людей, которые бредят
на религиозные темы, рассуждали, кстати и некстати, о помиловании,
о грехе, о влечении к разврату, но чаще всего о коварстве сына Сатаны.
Выдвигая вперед авторитет демонов, они выдавали иногда без зазрения
совести секреты ада, вдруг упрекая себя в болтливости, им приходилось
присягать именем Бога, словно адское привидение начало вновь их
чить и заставило испытать злопамятство своей мести. Я обращаю
мание на состояние чрезмерного возбуждения, которое таким образом
побуждало их рассказывать обо всем, что пришло к ним через
ние, как на новое доказательство частичного помешательства. Дьявол
Исаакарум, после того как заставил настоятельницу из Лудена долго
говорить, появился разъяренный и, говорят, заставил ее выть, и
гал усилия, чтобы ударить заклинателя. Этот дьявол был возмущен тем,
что его заставили говорить в пользу людей, в то время как он только
и желал разрушить творения Бога, он раскаивался в том, что вошел в
тела, где давал полезные советы против воли. Он хвалился тем, что
отступно преследовал душу человека и способствовал мукам его бытия;

524 Приложение
он сказал, что тогда еще не догадался проникнуть в полости
ского тела, и только воскрешение Иисуса внушило ему идею прибегнуть
к подобного рода ухищрению. На следующий день после похорон отца
Транкиля демон Левиафан заставил одну из монахинь сказать, что она
чувствует себя горящей; эта монахиня вернулась к могиле, стала ее
тать ногами, скрести руками так, словно бы пыталась выкопать труп.
Двигая тяжелые каменные плиты, она вскрикивала, производя
чатление одержимой: «Выходи оттуда, палач! Выходи оттуда!».
фан хотел заявить посредством подобных проявлений свою ненависть к
монаху, который дал ему такой же отпор, как говорили в то время.
жество безрассудных действий, вспыльчивость, все эти порывы ярости,
это богохульство, эти завывания, эти ассоциации со странными идеями
выдавали существование какого-то жестокого недуга. Каждый день
люцинирующие и липеманы повторяют, что они отравлены, избиты
ими лучшими друзьями или близкими, что они доведены до крайности
притеснениями гипнотизеров и врачей. Очень часто члены
го надзора, высшие должностные лица и судьи, которым было
но заботиться о безопасности граждан, считают необходимым запирать
душевнобольных, которые угрожают отцу, брату, жене, которые только
и делали, что выражали по отношению к ним признаки нежности и
ви; другие заявляли об аресте какого-то соседа, которого они потеряли из
вида вот уже ю, 15 или 2О лет и которого они хотели бы видеть на скамье
подсудимых. Эти мономаны, замечая вскоре, что их жалобы и упреки не
принимают во внимание, незамедлительно ополчаются на самих судей,
которых обвиняют в коррупции и соучастии. Большое количество
ных и других примеров показывает, что экзальтация этих
ных не всегда выражается в простых жалобах и угрозах. Всегда лица,
тронутые чувственным бредом, громко заявляют, что их болезнь вовсе не
обыкновенная и что страдание их может быть приписано лишь коварству
и проискам людей, от которых следовало бы поспешно очистить
ство. Сама природа их бреда заставляла бесноватых жаловаться на все
человечество, на людей, которых они подозревали в злых намерениях.
Религиозная вера, которая, в принципе, устанавливала, что дьявол вовсе
не имеет возможности овладеть живыми телами, не будучи туда
ченным посредством колдовского соглашения, сделала подозрения
жимых еще более оправданными. В конце концов, бесноватые, по
меру преследуемых и осужденных, были вознаграждены за то, что видели
причину своих болезней в колдунах, которых обвинили в так называемой
одержимости.
Урсулинки из Лудена приписывали расстройство здоровья
ру с адской властью городского священника, которого звали Грандье.

Приложение 525
С i620 года Урбан Грандье, кюре из церкви Сен-Пьер и каноник Сен-
Круа, почти постоянно концентрировал на себе внимание и взгляды
своих сограждан. Блестящее воспитание, изысканность ума и таланта,
физическое совершенство, блестящие манеры, простой и учтивый нрав,
скандальный процесс, страстная неприязнь, чередование неудач и
ний — всего хватало в этой жизни, то внушающей зависть, то
щей, жизни этого действительно великолепного человека. Имя Грандье
должно было раздаваться не раз в ушах урсулинок, которые в качестве
духовника имели господина Миньона, самого яростного врага кюре из
Сен-Пьера. Из этого не следует, что именно Миньон, как это
гали, внушил монахиням мысль избавиться от Грандье.
Воображение бесноватых было заполнено образом блистательного
проповедника, священника, которого следовало избегать под страхом
претерпеть самое страшное из обаяний. Несчастные, впадая из-за этого в
галлюцинации, не имели более перед глазами другого образа, кроме
раза Грандье; в состоянии полного истощения, когда исчезло их
дрие, укрощенное силой болезни и молодости, чувства их по-прежнему
были связаны с этим бесстыдным фантомом, отныне принимаемым за
действительность; чувства, которые вызывали у них угрызения совести.
Потому что, как они говорили между собой, умерщвление плоти, пост,
молитвы, борьба воли, поддерживаемой желанием оставаться верной
своему Богу, оказывались бессильными, чтобы предохранить их от
ступных начинаний кюре из Сен-Пьера. Чувствуя, что от него исходит
сверхъестественная сила, все они останавливались на мысли, что эта
сила происходит от дьявола, и стали считать Грандье колдуном.
С и октября 1632 г. до 21 марта 1633 г. не существовало серьезной
зы для Урбана Грандье. Был дан приказ изгнать бесов из бесноватых, и
многие священники выполняли функции заклинателей бесов с большим
энтузиазмом, но до того времени церковная власть и власть юридическая
не проявляли инициативы по поводу возбуждения дела против Грандье.
Бальи и гражданский лейтенант, которые присутствовали при изгнании
бесов из бесноватых, казалось, даже наблюдали с большим вниманием
за тем, чтобы не искажали значение обвинений, к которым прибегали
монахини. Со своей стороны, архиепископ Бордоский, в конце концов,
приказал, чтобы бесноватые были лишены свободы и поручены врачам,
и чтобы не отступали ни перед угрозами, ни перед наказаниями, чтобы
увериться в том, что случаи, приписанное одержимости, действительно
не зависят от чьей-то воли. Однако не менее верно и то, что многие
нахини много раз утверждали перед всеми, что одни только дьяволы
буждают нервные приступы и другие явления, свидетелями которых был
народ, и что Грандье привлек этих страшных призраков в их тела. Многие

526 Приложение
честные граждане, тронутые глубокой скорбью монахинь, не скрывали
своего возмущения, которое им внушал часто называемый колдун;
дение причетников и большей части монахов, которые ежедневно
щали монастырь бесноватых, могло бы переродиться в единую, не
скающую иных мнений, идею; с другой стороны — ненависть, требующая
погубить врага, который проявил себя безжалостно в дни своего успеха и
тщеславия, эта ненависть тайно мечтала использовать безумие
мых и слепоту религиозного начальства. Наконец, Грандье смог понять,
что его репутация, а то и его жизнь, поставлены на карту, он защищался с
силой и энергией, достойными лучшей участи. Но присутствие креатуры
Ришелье в городе Лудене решило вопрос о смерти подсудимого.
Летом 1633 года многие монахини, которые до этого момента не
ствовали приступов истерической демонопатии, начали, в свою очередь,
бредить и имитировать действия своих соратниц. Монастырь часто
сещали врачи, но девушки, измученные судорогами, лежали
ку в лазаретах, а сборище любопытных и постоянный контакт с лицами
другого пола, так же как и церемонии изгнания бесов, способствовали
поддержанию нервных центров в состоянии чрезмерного возбуждения.
Государственный советник Лобардемон, который был направлен в Лу-
ден, чтобы руководить разрушением феодального замка в этом
де, занялся освобождением урсулинок от злополучного священника,
которого они обвинили в сговоре с приспешниками дьявола. История
утверждает, что Лобардемон, отдав в руки урсулинок тот факел,
рый послужил для разведения костра для Грандье, не имел в виду ничего
другого, кроме как наказать автора пасквиля, который показался
бительным для самолюбия кардинала Ришелье. Свирепое ожесточение
этого государственного советника, дерзость, которую он не переставал
выставлять напоказ, медленно втаптывая ногами жертву, которая была
ему доставлена со связанными руками и ногами; тысячи других
влявших доказательств, силу которых тщетно будут пытаться смягчить,
свидетельствуют очень явно о том, что в этих обстоятельствах и без их
ведома безумие и фанатизм послужили инструментами мести
мого кардинала. Процесс Грандье остается неоспоримым памятником
той пользе, которую лицемерие и злодейство могли извлекать с давних
пор из самых страшных недугов рода человеческого, чтобы утолять
свои преступные страсти. В мои планы не входит изложение в данном
произведении всех формальностей несправедливого, но ловкого
производства, к которому прибегали, чтобы разукрасить в глазах тех,
кто действовал чистосердечно, жестокость, столь мало напоминающую
евангельскую, которую не переставали использовать до последнего часа
по отношению к бывшему кюре Лудена.

Приложение 527
Надо только отметить на данный момент, что 31 ноября 1633 года
Лобардемону было поручено, в качестве чрезвычайного
ного, осуществить арест Грандье и его соучастников и прилежно вести
расследование против него по всем фактам, в которых он уже был
винен, и по тем, которые ему вновь будут предъявлены дополнительно,
фактам, касающимся одержимости урсулинок из Лудена и других
дей, которых также назвали одержимыми и измученными бесами из-за
колдовства вышеупомянутого Грандье. Полномочия Лобардемона были
безграничны, его решения и его безапелляционные аресты ни один суд,
даже парламент, не имел права изменить.
Ничего не дало Грандье ни произнесение из глубины своей камеры
речей, полных красноязычия и разума, ни слезы и другие законные
ства защиты, используемые его собственной матерью. Уполномоченный
Ришелье приказал побрить Грандье наголо, как ладошку; острые зонды
были вставлены по его приказу во все точки на теле обвиняемого,
рые, по подозрению, носили отпечаток дьявола. Грандье удовлетворился
лишь тем, что протестовал против безумия одержимых и против
вости своих палачей. Чтобы придать решению судей, которых
лись позднее присоединить к Лобардемону, видимость основательности,
следовало собрать доказательства виновности, о которой урсулинки и
другие одержимые отчетливо говорили всегда с излишней
стью, но только относительно своего мнимого преследователя. Этой цели
достигли, разделив бесноватых на группы и составляя протоколы того,
что происходило во всех церквях, где публично изгоняли бесов из
жимых и опрашивали их, но отдельными группами. К происходящему в
суде присоединился еще и скандал. Было это во время одного из таких
сеансов перед причастием, когда одна из урсулинок обвинила
ного в том, он приносил ночью девушкам из города некий ликер,
рый не осмеливаются называть, чтобы заставить их породить монстров,
и слышно было, как с его уст слетали слова, которые невозможно
рить. 23 июня 1634 года Грандье был выпущен из тюрьмы и сопровожден
в присутствии епископа Пуатье и Лобардемона, причетников и
тельного стечения священнослужителей и народа в церковь Сен-Круа.
В храме появились двенадцать одержимых в окружении нескольких
благоразумных спутниц, кармелитов, францисканских монахов,
цинов, хирурга и четырех врачей. На столе для улик (доказательств)
было видно четыре так называемых договора, которые бесноватые, как
они сами говорили, обнаружили при помощи демонов, и самый
действующий был составлен из плоти ребенка и из многих других
вратительных вещей и был доставлен Урбаном Грандье с орлеанского
шабаша. После того как епископ Пуатье дал свое благословление на при-

528 Приложение
сутствие, и отец Лактанс сжалился над странной болезнью монахинь и
над ее большой продолжительностью; он настаивал на необходимости
милосердия, заставляя священников работать над изгнанием демонов и
над избавлением несчастных одержимых, он призвал самого Грандье к
тому, чтобы исполнить этот ритуал и с позволения господина епископа
попытался в качестве священника заговорить с демонами.
Епископ, согласившись на это предложение, взывает к Создателю.
Грандье встает и готовится опрашивать бесноватых, заявляет, что, не
ключая уважения к решениям церкви, он, со своей стороны, не убежден в
том, что они действительно одержимы. Его присутствия было достаточно
уже в самом начале церемонии, чтобы возбудить некий гул голосов среди
больных; вскоре стало уже сложно сдерживать их экзальтацию.
Едва он раскрыл рот, чтобы обратиться с речью к сестре Катерине,
как в храме начали раздаваться неистовые крики. Мадам де Сазилли,
приближаясь со своей стороны, спросила сначала о своем ослеплении, а
затем стала говорить невпопад, и уже становилось невозможно
сировать ее внимание. Когда он подошел к мадам де Бельфьель, было
еще хуже. Все одержимые возобновили свои крики и ярость с
добным отчаянием, появились очень странные и совершенно
бразные судороги. Все настойчиво обвиняли Грандье в магии и
стве, которые их терзают, вызываясь свернуть ему шею, если бы им это
позволили, и делая всевозможные усилия, чтобы его оскорбить, чему
препятствовали запреты священников и монахов, которое там
ствовали и которые стремились подавить ужас, от которого все были
возбуждены. Грандье, тем временем, оставался без какого бы то ни
было волнения и эмоций, пристально смотря на одержимых, уверяя в
своей невинности и прося Бога быть ему защитником.
Этим он не ограничился; задавая вопрос епископу и господину
Лобардемону, он сказал им, что он просил церковную и королевскую
власть, представителями которой они являются, чтобы приказать этим
демонам свернуть ему шею или, по крайней мере, подать ему видимый
знак в том случае, если он был виновником того преступления, в
тором его обвинили, чтобы таким образом была проявлена слава Бога.
Священники были возмущены, а он просил только, лишь бы эти
ки не дотрагивались до него руками. Свидетели добавляет, что они не
хотели этого делать, как для того, чтобы не быть причиной боли,
торую это могло бы ему доставить, так и для того, чтобы не подвергать
церковную власть хитростям демонов, которые могли уже заключить
какой-либо договор на эту тему с обвиняемым.
Причетники в количестве восьми человек, приказав дьяволам
чать, приказали принести огонь, в который бросили все договоры один

Приложение 529
за другим. Во время этой операции первые приступы одержимых
лись страшными и такими ужасными движениями тела, что это сборище
могло бы сойти за шабаш ведьм, если бы не святость того места, где это
происходило, и звания тех людей, которые присутствовали. Наименее
удивленным из всех, по крайней мере, внешне был Грандье, хотя он был
причастен ко всему более, чем кто бы то ни было. Дьяволы, продолжая
свои обвинения, намечали места, часы и дни своего общения с ним, его
первое колдовство, его бесчувственность, его отречение от веры и от Бога.
Грандье все отрицал, но невозможно, чтобы его речь опровергала то, что
было очевидно. Глаза и уши получили впечатление от такой ярости,
кой никогда не видели, если только не были приучены к такому
му зрелищу, каким являются те, кто приносит себя в жертву демонам.
Грандье, оставаясь самим собой, т. е. бесчувственным к таким
сам, распевал религиозные гимны, уверенный так, словно его охраняет
легион ангелов, и, действительно, один из демонов закричал, что
зевул был тогда между ним и отцом Транкилем, капуцином. Почти
час все демоны (или же одержимые девушки) возжелали броситься на
него, пытаясь его разорвать, показать свои метки и удушить его, хотя он
и был их учителем. Наконец, эта сила и ярость дошли до такой степени,
что без помощи тех, кто находился на хорах, виновник этого зрелища
неминуемо распрощался бы с жизнью. Только так можно было вывести
его из церкви и вырвать его из рук взбешенных, которые ему угрожали.
Так он был перепровожден в свою тюрьму в десять часов вечера, а
ток дня был использован на выведение сознания этих бедных девушек
из состояния одержимости дьяволами, что было уже не трудно.
вина населения Лудена могла быть скомпроментирована. С женой
льи, присутствовавшей на процедуре изгнания бесов, резко заговорила
одна из одержимых и обвинила ее в том, что та принесла в церковь
говор. Жена судьи, обратившись громко к Богу, послала проклятия
волам и колдунам, затем потребовала от заклинателя поразить ее или
свидетельство одержимой. Демон, заклинаемый в течение более двух
часов, не смог продемонстрировать договор, и на этот раз обвинение в
волшебстве не было расценено как в достаточной мере законное.
8 июля 1634 года стали известны имена судей, на которых пал выбор,
которые должны были вынести окончательный приговор о виновности
Грандье. 26 июля эти грозные представители государственной власти
собрались в монастыре Кармелитов, который стал обычным местом их
заседаний, гу числа они выбрали докладчика, 8 — дали обвиняемому
уведомление о своей миссии. i8 августа появился приговор, в котором
Грандье был обвинен надлежащим образом. Причастный и уличенный
в преступном колдовстве, он был приговорен к покаянию с непокрытой

530 Приложение
головой и веревкой на шее, с горящим факелом в руках перед главным
входом в церковь Святого Петра и перед входом в церковь Святой
лы, а затем он будет приведен на площадь Сен-Круа, где будет привязан
к столбу и сожжен заживо на костре с договорами и магическими
ми, сохраненными в судебной канцелярии.
Среди документов, которые остались от Урбана Грандье,
ется тот, в котором он говорит своим судьям: «Я умоляю вас со всем
смирением рассмотреть здраво и внимательно то, что говорит пророк
в 82 псалме, в котором содержится святой упрек, который заставляет
вас выполнять ваши поручения. Будучи смертными людьми, вы
ны будете предстать перед Богом, верховным судьей всего мира, чтобы
дать ему отчет о вашем управлении. Именно помазанник божий
рит сегодня с вами, посаженными судить, и он говорит вам: "Бог
сутствует на собрании как самая сильная сторона, он судья среди судей,
доколе вы будете принимать во внимание видимость? Будьте
ливы к убогому и сироте, воздайте должное опечаленному и бедному.
Вы божества, но вы и дети властителя, вы умрете как люди".
Нельзя читать без эмоций мольбу, которую часть жителей Лудена
адресовала к Людовику XIII, и где они ему объясняют, что с тех пор как
стали верить заявлениям и ответам демонов, даже самые известные
мьи не были освобождены от клеветы, а барышни задерживались в
вях и там подвергались при закрытых дверях обыскам, чтобы доказать,
что они пытались пустить в ход договоры. Грандье получил в качестве
помилования возможность быть задушенным до того, как станет
чей огня, но даже это одолжение не выполнили. В какое-то мгновение
он точно увидел, что ему угрожает вырывание ногтей; уполномоченные
предполагали, что дьявол спрятал свои отметины под этими
ми частями тела, и Грандье считал, что действительно обязан хирургу
Фурно, который удовольствовался лишь тем, что сбрил ему волосы на
теле и голове. Ярость была такой, что его подвергли пыткам и
ям, так что мускулы и кости его ног оказались буквально раздроблены,
и его надо было перевозить на носилках как жертву рока и страдания.
В то время, как совершали все эти зверства, Грандье просил и умолял
Господа сократить его страдания. Когда пришло время громко прочесть
приговор осужденному, отец Лактанс и другой францисканский монах,
одетые в белые одежды и наряженные в епитрахиль, освятили
ного, воздух, землю, все стихии, все сферы, которые, как они
лагали, могли служить в этот решающий момент убежищем для
нов. Та же церемония была совершена у костра. Пока пламя позволяло
жертве казни дышать, он мог слышать голос монахов, которые кричали
ему, чтобы он сознался и отрекся от своей преданности Вельзевулу.

QIT.LQL'KS KXKMPLES
FOLIE COMMUXIQUJEE
Par M. le D' BAILLARGER.
ISfiO A)
On conduit quelquefois le mdme jour dans un service
d'alienls plusieurs mcmbres de la m£me famillo, alleinls
de monomanie, et dont le. del ire offre exaclemcnt les
m£rhes caracteres. En interrogeant Tun de ccs maladies,
on sait par avance quelles sont les conceptions deliranles
de l'a.utre. Si, dans les cas dont nous parlous, on obticnt
des renseignements, on apprend que la folie n'a pas eclats
simultanement c.hez les deux mahdes, mais qu'elle a et£
antorieure de plusieurs mpis chez Tun des deux, et qifelle
s'est ensuile peu a peu communiqu^e a Tautre. (Test ainsi
que j'ai pu voir le delire transmis de la mere a la fille, et
de la mere au fils.
La femmeP...a ele amende a la Salpelriere en mume
temps que sa fille. Toutes deux etaient <:onvaincues que
leurs fournisseurs ne leur d<;!ivraient que des aliments
0) Daas le deroier numero do» Anmdes M. REgis a p
une noie rectfiicAtive a propos de Yhislorique de la folie ora-
tnuiiiqu^e. CeUc note c*uii raotivee par uu irarail receoi du
I)r Lehmann, qui a cru devoir m'attribuer ia premiere «le.scrip-
lion de la folie communiqule d'apres un article public par
inoi dans la Gazette des hvpitnnx en I860, article passe ina-
perru pour les auleurs fraricais donl aucua oe Га cite; e'esv
eel article que je crois devoir reproJuire ici.

Ж. Байярже
Сообщенное помешательство
Иногда в один и тот же день в психиатрическую службу доставляют
сколько членов одной семьи, пораженных мономанией, у которых бред
имеет один и тот же характер. Зная об одном из этих больных, можно
заранее знать и характер бредовой концепции другого. Так, в одном из
подобных случаев выяснилось, что сумасшествие появилось
менно у двух больных, но существовало в скрытой форме у одного, а
затем понемногу передалось другому. Таким образом, я смог увидеть
бред, передаваемый от матери к дочери и от матери к сыну.
Госпожа П. была доставлена в Сальпетриер одновременно со своей
дочерью. Они обе были убеждены, что поставщики дают им только
равленные продукты, что они следят за ними на улице, что их обливали
азотной кислотой, которая создавала пар вокруг них, и т. д. и т. п.
Второй пример более курьезен. Госпожа X., наделенная
ным умом и двумя сыновьями, из которых старшему было 2о лет, была
поражена своеобразной мономанией: она вообразила, что она
була и часто дает ночью мужу консультации, но не помнит их утром.
Муж в результате этих консультаций зарабатывает большие суммы, но
запрещает ей заявлять об этих деньгах.
Нет необходимости останавливаться на аргументах, которые
пользовала X. для доказательства своей идеи. Главное, что
но она приобщила к этим идеям своего старшего сына, который хотя
и не проживал с ними, но виделся почти каждый день. Занятый днем
чрезмерной работой, он обязан был проводить часть ночи с матерью.
Постоянные бредовые построения матери его сильно возбуждали, и он
начал вести весьма агрессивные споры со своим отцом. Его
вания были столь нелепы, что были расценены как признаки
тельства.
Этот юноша выздоровел, как выздоровел и второй сын этой
ны. Оба сына объясняли случившееся абсолютным доверием,
ваемым ими по отношению к матери, которая смогла их своеобразно
«загипнотизировать» в этом пункте. Они объявили, что в дальнейшем
будут критически относиться к психической болезни матери, и считали
своей обязанностью следить за ее состоянием.

Приложение 533
Сам господин X. говорил, что под влиянием непрерывных ссор,
воцируемых бредовыми высказываниями его жены и сыновей, а также
в результате связанных с этим бессонных ночей у него также
ся рассудок, и он полностью соглашался с этими нелепыми идеями, хотя
сегодня и признает, что он также утверждал эту бредовую концепцию.
В то же самое время в Сальпетриере находятся две сестры,
ные в один день, высказывающие одинаковый и весьма ограниченный
по масштабу бред. Старшая из этих сестер вдова, младшая — замужем.
Первая стала считать, что ее шурин хотел ее отравить, и постепенно
заставила младшую сестру, живущую вместе с ней, согласиться с этим
утверждением. Для того, чтобы предотвращать «эффект отравления»,
обе сестры начали интенсивно алкоголизироваться. Однако
ние алкоголя только усилило интенсивность бредовых переживаний.
Младшая сестра находится у меня на лечении. Она соглашается, что
муж относился к ней хорошо на протяжении всех 8 лет ее замужества,
она не смогла вспомнить и сформулировать никаких веских жалоб
тив него. Однако у нее нет уверенности в том, что он не сделал более ста
попыток, чтобы ее отравить.
При других обстоятельствах я видел мужа, ставшего
ным под влиянием и в результате давления, которое его жена
дила на него. Особенность этого наблюдения состоит в том, что более
способная в умственном отношении жена осталась на свободе, а ее муж,
введенный в заблуждение бредом, который она ему внушила, был
мещен в больницу Бисетр.
Происшествия подобного рода редки, но интерес к ним
ется тем, что они имеют особое значение для познания безумия. Я
ничусь сегодня этими наблюдениями, но резервирую за собой право
сделать в дальнейшем более углубленное сообщение.

ANiNALES MEDICO-PSYCHOLOGIQUES
L'ALIENATION MENTALE
IT OK
LA MEDECINE LEGALE DES ALIENES
PATHOLOGIB
LA
FOLIE A DEUX
OU FOLIE COMMUNIQUEE
Pat los D" Ch. LASEGUE et J.FALBET
11 est de pjincipi que I'aliei^, quelle que soil la forme de
sa maladie, resistc avec urte obstipation mafadive elle-meme
к tous les arguments qu'on peut faire yaloir a Tencontre de
son delire. La contradiction l'arrdte ou le iaisse indifferent,
mais elle ne change, rieD au fond de &$ idees. luticnide ou
dejk sur la voie de la guerison, il consent tout au plus & se
taire, mats son intelligence ne beneficie pas de ces
ces calculdes. II est, sous ce rapport, comparable, a quelque
degre, aux en fan is qui renoncent devaut la menace а Гех-#
pression de leur sentiment, tout en s'ingeniant a montrer
qu'ils ne s'engagcnt pas audela d'une concession apparente.
Si la folien'eicluait pas la persuasion^ elle,ne seraitqu'une
erreur au lieu d'etre une maladie.
,, 5» £<5r«er t. хтш, Novcmbrc Ш7* 1 • 21

Э.ЛасегиЖ. Фольре
Помешательство вдвоем или сообщенное
Следует подчеркнуть тот факт, что психически больной, какой бы ни
была форма его заболевания, сопротивляется с болезненным
ством всем аргументам, которые можно противопоставить его мании.
Контраргументы игнорируются или оставляют его безразличным, он
ничего не меняет в глубине своих мыслей. Запуганный, или уже
равливающий, он, самое большее, соглашается молчать, но его рассудок
не извлекает пользы от этих обдуманных недомолвок. В этом
нии он, в некоторой степени, сравним с детьми, которые перед угрозой
отказываются от выражения своего чувства, стараясь показать, что они
не пойдут дальше видимой уступки. Если бы помешательство не
чало уверенности, оно было бы лишь заблуждением, а не болезнью.
Если подходить формально, то, в принципе, сумасшедший не
ше воздействует на людей здорового рассудка, чем они на него. Однако
считается, что сумасшествие заразно и что общение с больными не
ляется безопасным для тех, кто находится с ними в контакте. Это может
быть верным для тех, кто ищет подходящий повод, но абсолютно
верным для огромного большинства разумных людей. Персонал
хиатрических больниц подвержен не большей опасности, чем персонал
обычных больниц, и совместное проживание с больными не влечет за
собой большей опасности для семьи. Так же как не удается убедить их,
так и сумасшедшие не преуспевают в своем убеждении других; чтобы
это произошло, необходимо, чтобы в их распоряжении находились
ральные и интеллектуальные ресурсы, несовместимые с их
ским состоянием. Прозелитизм, когда это касается странных мыслей,
противоречащих рассудку, является нелегким трудом, который не имел
бы шансов увенчаться успехом, не будучи растраченным в неутомимой
борьбе. Так, сумасшедший живет в качестве постороннего в отношении
мнения других; он довольствуется самим собой, и оно ему безразлично,
настолько его вера сопутствует несокрушимой уверенности, независимо
от того, соблаговолят или нет следовать за ним по территории,
ния которой его не лишают.

536 Приложение
Таким образом, проводится абсолютная демаркационная линия,
торая не приемлет компромиссов. Если совместная жизнь с
больными вредна, и часто бывает таковой, это не по причине заражения
психическим заболеванием. Оказывающий помощь не покоряется сразу
тому, чтобы принять свершившийся факт; он надеется, что
ние поможет рассудку вновь взять контроль, и, сильный этой
стью, он приступает к воспитанию больного. Неудача раздражает или
обескураживает его; он чрезмерно расходует свою силу сопротивления
и исчерпывает ее. Когда подобная серия попыток продолжается,
вождаясь замешательством, которое она влечет за собой, лишь сильно
закаленные характеры не испытывают его досадного влияния. Чем
лее тесные узы связывают оказывающего помощь и душевнобольного,
тем большим рвением горит первый и тем сильнее его усталость. Зато
безразличные избегают одновременно как этой бесполезно
ной работы, так и ее последствий.
Дело происходит именно таким образом, если предположить
чие абсолютного психического отклонения рядом с нормальными
ственными способностями. К счастью, это наиболее частое условие; но
существуют случаи, когда раскол между душевнобольным и теми, кто
живет в общении с ним, не столь формален, и данное исследование
свящается именно этим исключительным фактам.
Проблема, таким образом, включает в себя два понятия,
мость между которыми предстоит установить: с одной стороны,
ный больной; с другой стороны, восприимчивый индивидуум, который
подвергается, в разной степени и в разной форме, его влиянию.
ствия самого душевнобольного, подверженного своим патологическим
инстинктам, относительно легко исследовать; у него есть потребность и
даже позыв сформулировать обуревающие его мысли, или он решается
на систематическое молчание, не менее значимое. Как только удастся
однажды проникнуть на его место, оно становится тем более удобным
для исследования, чем менее оно открыто для внешнего мира.
Но все происходит совершенно по-другому в том, что касается его
невольного и бессознательного соучастника. Наполовину разумный,
много рассуждающий, готовый противоречить временным жертвам,
способный искать точку опоры вне безумных концепций, которые
даны не им, которым он часто сопротивлялся в течение долгого
да, он этого избегает. Его наполовину патологические, наполовину
тивированные убеждения далеки от того, чтобы иметь непоколебимое
основание безумных концепций. Это целая работа по психологическому
расследованию, направленная на распознавание в среде этих
но беспорядочных компонентов той части, которая восходит к сущно-

Приложение 537
сти исследуемого контакта, и той части, которая принадлежит душевной
природе доверенного лица. С другой точки зрения, душевнобольной
пытывает давление того, кто связан с его заблуждениями, поощряет и
направляет и, более или менее, адаптирует их к правдоподобию.
Грубое помешательство не вызывает участия и не добьется
да понимания присутствующих, зато мании, которые «приближаются
к истине», понимаются тем быстрее, чем лучше они уподобляются
ству или, как сказали бы теологи, знатоки нравственной казуистики,
чем сильнее «угождают они человеческому вожделению». Психически
больной, который обосновывает заведомо ложный факт, на мгновение
уличен в обмане. Предмет, на который он смотрит, невидим для тех,
кого он не мог бы вовлечь в сферу его галлюцинации, голос, который он
слышит, неуловим, организованное преследование, обнаруживаемое в
газетах или печати, не имеет в своей основе ни книг, ни периодических
изданий. Нет оснований говорить, что другой сумасшедший мог бы
му поверить. Известно, что больные никогда не соглашаются, оставаясь
абсолютными хозяевами своего бреда. Если же, наоборот, больной
бывает в мире предположений и интерпретаций, если факты, на
рые он ссылается, относятся к прошлому или являются только
ем за будущее, проверка этого невозможна.
Как доказать другому и самому себе, что событие, о деталях которого
больной рассказывает с убежденной многословностью, не происходило?
Урок, которому он научился сам, не допускает ни вариантов, ни
лов, его память о нем локальна, т. к. исключает все, кроме болезненных
идей. Его никогда не застают врасплох, к какому бы периоду ни
лось событие, и его уверенность в силу убежденности и однозначности
случившегося может становиться заразительной. Слушающий больного,
тем не менее, соглашается себя убедить лишь в том случае, если история
интересует его лично. Есть два чувства, которые лучше всего
ют этому убеждению, — это, наверняка, страх и надежда. Тот и другой
имствуют у окружающей действительности только отправную точку, их
истинная область — в будущем и уходит в неизвестное.
Сколь легко человеку приобрести уверенность, что вы не богаты,
столь же неудобно гарантировать ему, что вы им не станете.
датель, определяя мошенничество, наказывает всякого,
го ложные имена и звания или употребляющего мошеннические
ствия, чтобы убедить окружающих в каких-то ложных предметах для
того, чтобы возродить надежду или страх успеха, несчастного случая
или любого другого химерического события, связанного с попыткой
выманить все или часть состояния другого. Если отменить все эпитеты,
которыми награждают правонарушителя, то возникнет образец психо-

538 Приложение
зов, которые найдут единомышленников. Соответствие мыслей
ет соответствию чувств во всех случаях, когда речь идет о возможном и
не поддающемся разуму. Итак, психически больные, безумные понятия
которых расходуются в тревожных или утешительных догадках,
ются, в общем, теми, кто более всего приближается к такому состоянию.
Можно было бы незаметными штрихами отметить переход от простых
особенностей в характере к помешательству, начиная с пугливых людей
или склонных к неутолимым надеждам, чтобы закончить ужасными
ньяками, меланхоликами, поглощенными беспрерывным страхом, или
честолюбцами, вечно неудовлетворенными. Эта форма бредовых
живаний не вызывает естественного неприятия и в своих легких
явлениях не столько отрицается, сколько вызывает сомнения.
ко же раз врач, даже опытный, спрашивает себя, было ли сообщаемое
больным реальным происшествием или химерой, колеблющейся между
преувеличением и обычным заблуждением.
В сообщенном помешательстве больной, являющийся
щим агентом, в реальности соответствует типу, основные черты которого
мы только что набросали. Его сообщник сложнее для определения, но
настойчивый поиск позволяет понять законы, которые управляют этим
вторым лицом сообщенного помешательства. Первое условие
ется в том, что это второе лицо обладает слабым рассудком,
щим скорее к пассивной покорности, чем к самостоятельным свободным
действиям; второе — оно находится в постоянном контакте с больным;
третье — оно становится жертвой личного интереса. Мошенничеству
поддаются только перед соблазном выгоды, какой бы она ни была;
лению мании уступают лишь только в том случае, если она дает вам
можность увидеть реализацию желаемой мечты.
Мы последовательно рассмотрим эти данные в соответствии со
дениями, полученными из наблюдений.
Дети, одаренные от природы, помещенные в соответствующую среду
без какого-либо сопротивления, становятся, главным образом,
нием того бреда, который им передают. Их нерешительный разум не
сопротивляется, и по мере того, как сумасшествие овладевает ими, они
надеются или боятся со свойственным их возрасту эгоизмом. Их вера в
некоторых случаях заходит так далеко, что душевнобольной и сам
мневается, следовать ли им, и что на первый взгляд можно поверить
в то, что дети сами создали этот бред, отражением которого уже
ются и они сами. В общем, за исключением довольно редких случаев,
концепции, переданные таким образом, являются скорее ужасающими,
чем приятными. Известно, сколько детей, предрасположенных к
леваниям позвоночника, подвержено страхам. Спонтанные проявления

Приложение 539
состоят из ужасов во время сна, боязни темноты, кошмарных видений,
боязни воображаемой опасности или угрожающего существа.
ненные проявления, вызванные искусственным образом, лежат в той же
области. Текущие радости их не волнуют, только позднее, по мере того,
как развивается разум, появляются завистливые стремления к
ствиям, богатству и т. д., которые развиваются лишь при достижении
половой зрелости, когда ребенок готов стать мужчиной.
Наблюдение I. Две старые девы получили в наследство от их сестры
бледную хрупкую сироту 8 лет. Жизнь была очень трудной, денег не
хватало даже на самое необходимое. Вскоре одна из сестер умерла, и с
потерей еще одного источника дохода жизнь стала еще тяжелее.
шуюся сестру охватила мания преследования, старческая форма. Ей
стало казаться, что соседи сговорились против нее, какие-то голоса ее
оскорбляют, повсюду слышатся звуки, которым они придает
щий смысл. Сумасшествие медленно прогрессирует, через 4 года оно
стигло такого развития, что жители дома начали беспокоиться. Ребенок
выходил из дома лишь с какими-то ограниченными поручениями, в то
время как ее тетя отказывалась покидать свою комнату, где она
валась. От девочки узнали, что злые люди пытаются ее отравить, так же
как ее тетю, с обеими происходят какие-то кошмарные случаи, недруги
приходят ночью, чтобы отнять девочку от тетки. На все вопросы
ка отвечала с такой ясностью, на которую способны дети, живущие со
стариками и «состарившиеся» раньше времени. Подобные сообщения
тем более поразительны, что представляют признаки несуществующей
болезни племянницы, которая не является сумасшедшей. Таким
зом, произошел любопытный случай. Маниакальная концепция в ее
относительно слабом выражении, проходя через ряд испытаний
больного разума, становится гораздо ближе здоровому рассудку, чем
какая-либо идея, порожденная в мозгу сумасшедшего.
У слушателей возникает меньше отвращения, их возражения были
приняты, ребенок отказался от некоторых своих взглядов,
ность которых ему объяснили; те, которые остались, не имели больше
значения. Опыт соответствует уже установленному правилу: чем менее
нелеп маниакальный бред, тем он легче передается. Соседи принимают
сторону ребенка, они взывают к повиновению, выдумывая
скую небылицу, способную оправдать его мнимые преследования.
Детальное исследование, проведенное одним из нас, не вызывает
сомнений в правильности нашей оценки. Больная помещена в приют
для сумасшедших, а ребенок в детский дом, где выздоравливает от этой
болезни, носящей паразитический характер, если можно так
ся, но обитатели квартала сохраняют еще подозрения и не проявляют

540 Приложение
своего удовлетворения. В других случаях участие окружения более
щественно: оно не только принимает, но и провоцирует откровенность,
и, передаваясь из уст в уста, рассказ ребенка не только
ся, но и преувеличивается. Ребенок находится тогда между двух огней.
Один — со стороны душевнобольной, которая была инициатором этого
переживания, другой — со стороны соседей, которые смягчают
доподобие и дополняют его отдельные моменты в соответствии со своим
видением ситуации. Сбитый с толку одной и «поправленный» другими,
ребенок кончает тем, что перестает верить, но затем убеждается с
мощью соседей в своих нелепых построениях. Эта двойное воздействие
очень заметно в представленном наблюдении, хотя мы и не углублялись
в детали, о которых было бы слишком долго рассказывать.
Наблюдение II. Речь идет еще об одной девочке, воспитываемой на
этот раз своей матерью, т. к. ее отец оставил их в беспомощном
нии, сбежав неизвестно куда. Мать одержима манией преследования, но
ее мания, без старческих осложнений (ей 40 лет), связана с
ными лицами. Это священники, особенно один, которые озлобились на
нее и препятствуют найти работу. Дочери — i6 лет, она больна
хой, страдает хлорозом, среднего роста и телосложения, с мало
тым умом. Она с трудом научилась читать, немного посещала школу, но
так и не обучилась какому-либо ремеслу. Мать и дочь живут в бедности
на маленькое пособие, которое им дает более зажиточный
ник, они живут в одной комнате, спят на одной кровати и не
ся никогда. Ребенок повторяет соседям бредовые высказывания своей
матери, она утверждает вместе с ней, что один священник приходит к
ней время от времени, вечером, когда она ложится спать и лампы уже
потушены, он им угрожает. Ее мать его слышит, хотя он говорит тихо,
она — тоже, но неясно. Утром ее мать повторяет ей все, и она
нает услышанное. Эти двое передают детали этого странного
ствия и прибавляют к нему комментарии. Им нравится обнаружить, что
этот мнимый священник сердится на добродетель девочки, и они всех
убеждают в этом. Отсюда: жалоба, медицинское исследование и
тация характерного сумасшествия матери. В этих двух фактах, как во
всех (довольно многочисленных) других, которые мы наблюдали,
масшествие родилось у взрослого и было «излито» им на ребенка. Это
сумасшествие включало манию преследования.
Мы приведем еще одно наблюдение и вместо его изложения дадим,
если можно так выразиться, стенографию рассказа, в котором
нены двое больных. Факт, таким образом рассказанный, необработан и
почти груб, но на этом основании он становится сильнодействующим и
придает, так сказать, характерный тон ситуации.

Приложение 541
Наблюдение III. Женщине М. — 35 лет> ее дочери — 13.
венная мания преследования датируется примерно четырьмя месяцами.
Из-за жалобы соседей мать была подвергнута медицинскому
ванию. Она среднего роста, исхудалая, бледная и почти лихорадочная.
Она жалуется на частую тошноту, бессонницу, усталость. Желудочные
расстройства, достаточно выраженные, связываются ею с
щимися попытками отравления. Она ощущает во рту как бы вкус
рана, который отупляет и раздражает ее, она нашла к тому же шафран
в своих продуктах питания. «Это началось, — говорит она, — когда за
мной стали ходить на улицах, а соседи присоединились к этому и
ли меня оскорблять. Очевидно, есть люди, которые мне незнакомы, и
другие, которых я не знаю, и они составляют против нас заговор. В
чение нескольких недель, ночью, слышались "нажимы" на нашу дверь.
Я спаслась тем, что убежала из дома на 8 дней и спала у подруги. Хотя
там тоже стучали в ворота и пытались их открыть с помощью лома, я
это слышала. Я не осталась там и захотела вернуться к себе, но мне
шлось убегать и проситься ночевать у другой дамы. Там ничего не
изошло. Я вернулась к себе, но в мое отсутствие попытались открыть
дверь и подменили мой ключ. Много вещей исчезло из моей комнаты:
полотна из мериноса, шерсти, шелка и т. д.
Ночью меня беспокоят и уходят в j часов утра. Я слышала их
движение и забаррикадировалась своей кроватью, но я не слышала их
разговоров; люди, меня преследующие, это В. и С, мои соседи. В. сказал,
что будет меня преследовать всегда. Его жена распространяет слухи, что
я ходила все вечера продавать мою дочь, чтобы есть. Я не знаю,
му на меня сердятся, мое движимое имущество не должно вызывать
висть, это настоящая злоба. В церкви порвали мое платье, оскорбили
меня, я сопровождала мою дочь и никого не знала. Истощенная,
пающая разве что по утрам, я решила сводить дочь на консультацию в
больницу. Я спустилась в два часа утра по приставленной лестнице, с
высоты более двух этажей, неся ребенка на своей спине, и не знаю, как
мы не разбились. Я провела на улице с ребенком всю ночь, а утром нас
направили на консультацию. В Париже у меня живет мой свекор, но я
боюсь за него, так как он одинок. Поскольку меня преследуют, его будут
преследовать тоже.
Дочь М., 13 лет, хрупкая, выглядит моложе своих лет. Она одета в
грязное платье, в лохмотья, ее ответы прерываются всхлипываниями:
«Я хотела бы видеть мою мамочку, когда мама уходила на работу,
ходил человек, который выл под дверью "у~У'\ "у-у", как ветер, я
лась, я не решалась заснуть, я была больна. Ночью пугали и маму. Это
был человек, который снимал свои сабо, не слышно было его шагов, и

542 Приложение
он приходил под дверь утром, в поддень, вечером, я полагаю, что кто-
то прятался под кроватью. Было слышно, как если бы приподнимали
мебель и дверь, мы вынуждены были забаррикадироваться кроватью.
Мы услышали удары ночью, от двери оторвали кусок с помощью
цов. Я его слышала до мамы, но не отважилась ей сказать. Я никогда
ничего не видела, но слышала хорошо, как ходили и как шуршали
гами на лестничной площадке. Мама мне рассказала, что это была
щина, которая на нее сердится».
Из этих соединенных рассказов, на первый взгляд, один
ет классическую манию преследования, другой не объясняется ничем,
кроме детских страхов и легковерности, которая объясняется возрастом
ребенка. Надо помнить, что болезнь матери недавняя, что дочь была
общена лишь к наиболее грубым проявлениям. И, однако, ее
ния не обошлись без влияния матери. С одной стороны, она
ла достоверность слуховых галлюцинаций, с другой — она толкала мать
на действия, на которые та, будь она одна, может быть, не отважилась
бы. Еще в начале сумасшествия М. беспокоится о последствиях, которые
могут быть у ее свекра при опасности, связанной с совместной жизнью,
она всецело поглощена тревогой, наиболее активно — за скрытую судьбу
дочери, и видно, как она пыталась избавить ее от преследований. В
добных маниях можно видеть, что происходит, когда имеет место
дача бреда от больного к более зрелому или слабому уму.
Взрослый отражает более пассивно, он также убежден внешне, но он
не преувеличивает и не развивает маниакальных концепций, поскольку
у него нет той фантазии, которую ему надо проявить.
Можно было бы сказать, что речь идет в меньшей степени о
ной убежденности, чем о согласии, которое выражается
ми: «Ах! Это истинная правда, в этом нельзя сомневаться, она не врет!»
и т. д. Когда маниакальная ассоциация перенимается взрослым, ее
ражение менее точно. Ребенок повиновался инстинктам своего
та, тогда как взрослый заменил инстинктивные порывы привычками,
корыстными побуждениями, комбинациями, силу и слабость которых
он предвидит. Он становится адвокатом своего собственного дела и
поддается лишь в той мере, которая ему кажется согласованной с его
интересами. Ребенок врет вопреки всему, и настойчивость его
лений кончается тем, что приводит к правде. Взрослый обманывает в
свое время и может скрыть тайные причины, заставлявшие его так
ступать. Уверенность достигается только тогда, когда отделяют одного
от другого, когда разрушают не только общую жизнь, но и изменяют
всю обстановку.

Приложение 543
Основная мысль очень любопытна, это не та мысль, которую
сказывает нам действие душевнобольного на человека со здоровым
судком, а, наоборот, мысль о действии, которое оказывает разумный
на больного. Истинный эксперимент, делающий больного устойчивым
ко всякому убеждению, неспособным быть склоненным
ми, неспособным на прибавление чего-либо к своим любым идеям, не
опровергается.
При изучении скрытой работы, которая происходит в мозгу
ного, хорошо видно, что он не уступил ни на йоту. Его видимые уступки
ограничены лишь временным молчанием или оставлены в тени его
тологических идей. Умалишенные на пути к выздоровлению или в
вый период еще мало уверены в болезни, охотно идут на недомолвки,
и именно в этом одна из хорошо известных трудностей исследования.
Когда берут отдельно первичного больного и дают себе труд изучить
его внимательно и чутко, то, в конце концов, ломают лед и находят в
больном тип и упорство бредовых идей, таких, какие наблюдаются у
изолированных больных. Это глубокое дознание часто трудно, но редко
когда сила терпения не одерживает победы.
Если же изолируют двух больных вместо того, чтобы их
вить, сравнить их рядом, говорящих почти всегда вместе,
щих одинаковые идеи одинаковыми фразами, понимающих друг друга
с полуслова, на манер детей, которые рассказывают в один голос
думку, заученную наизусть, то в какой-то мере удается разрушить
раллелизм. Этим сравнительным изучением можно оценить степень
проникновения приобретенной болезни, и легко убедиться, что это не
передача болезни, а лишь влияние. Реальный больной остался
ным, душевнобольному не удалось перешагнуть границы абсурдного.
Между тем бессмыслица, как бы далеко она ни зашла, имеет общего с
безумием лишь грубые внешние проявления. Тем не менее, когда речь
идет о слабоумных, наполовину запуганных, наполовину убежденных,
удается отбросить ложь и обнаружить действительность, спрятанную
под довольно приличными уловками. Тогда можно заметить, что
лые и дети сближаются поразительными аналогиями. И вот почему мы
настояли на так называемых детских непроизвольных психозах.
Существуют, однако, различия, которые относительно мало зависят
от интеллектуальных построений, развиваемых ими. Каждый индивид,
достигший определенной зрелости, сохраняет понятие несчастий,
рые он пережил или о которых он слышал. Вместе с тем, у него есть
склонность к радости, которую он испытал или знает лишь понаслышке.
Каждый человек, как о нем говорят, имеет в голове свой совсем готовый
роман. Нужно только его прельстить, прельстить тем, что концепция

544 Приложение
бредовых фантазий соответствует его занятиям в данный момент, и эта
необходимость общности ощущений между сумасшедшим и
нившимся к нему легко реализуется в жизни. При взгляде со стороны
многие проявления, даже примитивные, нас удивляют. Люди, с
рыми мы привыкли жить, общаясь каждый день, могут, наоборот,
зволить себе причуды, которые нас не поражают и не удивляют, так как
мы привыкли к их настроению.
В социальных отношениях существует способ взаимоотношений,
который их своеобразно «смягчает». Совместное проживание слабого
индивида с сумасшедшим, постоянное, без временного ослабления
лезни и без каких-либо сомнений в происходящем, соучастие в одних
и тех же надеждах и страхах, побуждаемых фактами, доля которых не
без связи с действительностью, сохраняют переходное состояние между
ослабленным умом и бредом.
Сумасшествие, к тому же в той форме, которую мы представляем,
вовсе не возникает внезапно. Продромальный период в полной мере
подготовил пути болезни. Оба напарника совместно направили свои
стремления и горести, и когда один из двух идет на превышение
много предела, другой не отваживается на это внезапно, но проникается
постепенно своеобразной прогрессирующей сенсибилизацией. Таким
образом, мало-помалу, осуществляется эта совместная работа.
щенный самому себе хотя бы на несколько часов в день или несколько
дней в неделю, новоявленный сумасшедший размышляет, его
ют сомнения, разум возвращается.
Для того, чтобы возвращение стало полным, нужна неустанная
нировка, которая не оставляет времени для возвращения к
му состоянию. Таков, в самом деле, случай сумасшествия двоих. Всегда
взаимоотношения были тесными и продолжались долгое время, всегда
второй больной участвовал с самого начала болезни, и им были
ны последующие ее фазы — сопротивляясь сначала, а затем защищаясь
все меньше и меньше, наконец, принимая эту болезнь и причину
цепций, к которым он медленно приспособился. Эта динамика
на во всех наблюдениях, и она тем более явная, что может
ровать во внутреннем развитии болезни. Надо, конечно, подчеркнуть в
понятии «помешательство двоих» основные элементы, по которым мы
подведем итоги: сначала относительное уменьшение сумасшествия, его
чувственные стороны, его согласованность со склонностями того, кто
воспринимает бредовые концепции. Как только молчаливый договор,
связывающий двух больных, был хотя бы частично заключен, речь уже
идет не только об исследовании влияния душевнобольного на
лагаемого психически здорового человека; напротив, важно исследо-

Приложение 545
вать обратное действие имеющего рассудок на находящегося в бреду и
показать, какими взаимными компромиссами стираются разногласия
между ними.
Если попытаться поставить сумасшедшего, пораженного манией
преследования, доведенного до крайности, галлюцинирующего,
мерного эгоиста в своих упорных утверждениях, нечувствительного ни
к одобрению, ни к сомнению, в отношения с человеком, способным на
доброе отношение к больному, то из этой связи выйдет лишь взаимная
усталость. Несчастный, который распространяет свою болезненную
боту на окружающих, соединяя их с собой в своих опасениях,
вающий свою тревогу и опасения, какими бы неясными они ни были,
не остается безучастным к сопротивлению или одобрению со стороны
слушателя. Слушатель повторяет с вариантами рассказ, который им
услышан, он обрывает слишком грубые нелепости, он наполняет почти
логичными данными чрезмерные пробелы.
Мало-помалу история обрабатывается и систематизируется,
сматривается и значительно улучшается. Душевнобольной
вался не воспитанием, к которому он остается неизбежно
тельным, а приобретал привычку много раз воспроизводить рассказ,
уже не требующий больших усилий.
Все врачи знают, с какой странной устойчивостью памяти
рые одержимые манией преследования рассказывают свои
мые похождения, не забывая ни одной детали, ни одной даты, ни
го события. Эта история не выдумана, а сформулирована и рассказана
двумя. Из этого стойкого сотрудничества следует такая однородность в
заявлениях больных, что часто требуется длительное время и активные
исследования, чтобы отличить первичного бредового от вторичного.
Уверенность достигается только тогда, когда отделяют одного от
гого, когда разрушают не только общую жизнь, но и изменяют всю
становку. Основная мысль очень любопытна, это не та мысль, которую
подсказывает нам действие душевнобольного на человека со здоровым
рассудком, а наоборот, мысль о действии, которое оказывает разумный
на больного. Истинный эксперимент, представляющий больного
чивым ко всякому убеждению, неспособным быть склоненным
жениями, неспособным на любое добавление чего-либо к своим
мым идеям, не опровергается.
При изучении скрытой работы, которая происходит в уме
го, хорошо видно, что он не уступил ни на йоту. Его видимые
ки ограничены лишь временным молчанием или оставлены в тени его
патологических идей. Умалишенные на пути к выздоровлению или в
первый период еще малой уверенности в болезни, охотно идут на недо-

546 Приложение
молвки и именно в этом одна из хорошо известных трудностей
дования. Когда берут отдельно первичного больного и дают себе труд
изучить его внимательно и чутко, то, в конце концов, ломают лед и
ходят в больном тот же тип бредовых идей, таких, какие наблюдаются
у изолированных больных. Это глубокое исследование часто трудно, но
редко когда сила терпения не одерживает победы. Если же изолируют
двоих больных вместо того, чтобы их сопоставить, сравнить их рядом,
говорящих почти всегда вместе, повторяющих одинаковые идеи
ковыми фразами, понимающих друг друга с полуслова, на манер детей,
которые рассказывают в один голос выдумку, заученную наизусть, в
кой мере удается разрушить параллелизм.
Этим сравнительным изучением можно оценить степень
вения приобретенной болезни, и легко убедиться, что это не передача
болезни, а лишь влияние, и больной остался больным,
му не удалось перешагнуть границы абсурдного. Между тем
ца, как бы далеко она ни зашла, имеет общего с безумием лишь грубые
внешние проявления. Она подвижна, изменчива, совместима с
личными силами разума и не подчиняется закономерностям, которые
обязательны для всех душевнобольных. Здесь нередко
ся ошибочные, но наиболее сильно укрепившиеся, верования.
нобольной, вынужденный заявить, что он отрекается от своих
вых идей, лжет с умыслом. Личность, над которой довлеют абсурдные
взгляды и которая продолжает упрямо упорствовать, допускает ложь,
но вынужденную и неосознанную. Контраст достаточен, чтобы
вить непреодолимую демаркационную линию между двумя ложными
заявлениями; один является душевнобольным в социальном и
цинском смысле слова, а другой нет. Для ложного больного связь со
средой — значительная поддержка.
Так как он принял внушаемые идеи, которые он выражает с
рыми оговорками, то он черпает в этой молчаливой опоре новые силы.
Перед упорными возражениями, находясь под воздействием воли
беседника, который для него почти судья, он теряет мало-помалу свою
уверенность. Нет больше рядом истинного больного, поддерживающего
бредовые идеи у ложного, и если заботятся смягчать его противоречия,
вместо того чтобы их выявить, он испытывает нечто вроде облегчения,
будучи освобожденным от паразитических концепций. Мы отметили
основные моменты, по которым лучше вести изучение двух бредовых
больных. Пусть не забывают, что речь идет об одной из форм
шательства, средней между рассудком и признанным сумасшествием, и
пациенты, избавленные от явных психических расстройств, являются
лишь объектами психологического анализа. Наблюдения, которые бу-

Приложение 547
дут представлены и которые мы выбрали для того, чтобы показать
личные типы бреда, заимствуют у природы болезни совершенно особого
вида и более похожи на изучение нравов, чем на медицинские
дения. Не может быть иначе, когда исследование навязывает двоякий
путь: изучение больного и изучение личности здоровой, включающейся
в течение бреда.
Реальные события жизни, характер среды, где эти события
ются, играют большую роль в развитии ослабленного бреда и
ются из рассказанных истинных данных, заинтересованных верований,
бредовых выдумок, искренних усилий, поставленных на службу бреда.
Первое обстоятельство, которое мы рассматриваем, подчеркивает
вия, в которых рождается и развивается бред двоих, расцениваемый как
особый отдельный тип.
Наблюдение IV. Некая X., 66 лет, практикует профессию акушерки
в провинциальном городке. Её ум ослаб раньше времени, и ее клиентура
убыла параллельно. Ресурсов семьи едва хватало X., и ее дочери,
рая жила за ее счет, муж исчез длительное время назад. Последний удар
довершает нищету: маленькая должность акушерки при
тельном обществе отнята у больной. В течение 5 лет она живет на свои
сбережения и сохраняет прежние тесные отношения с дочерью. Этой
дочери 28 лет, она среднего роста, довольно живого ума, но в сущности
ограниченного. Она немного училась и добилась даже диплома
тельницы последней ступени, но ей не удалось воспользоваться своими
знаниями. Несколько раз она могла пристроиться во Франции или за
границей, но по причинам, которые она излагает довольно сбивчиво,
ни одна из этих попыток не удалась. Возрастающая нищета достигает
максимума, и двух женщин выселяют из их скромного жилища.
Они становятся обузой для своих немногочисленных
ков, в их пользу делают небольшой сбор пожертвований, к которому
присоединяется местный муниципалитет, сумма доходит до 40
ков. С этим небольшим сбережением их отправляют в Париж, где,
рят, они имеют все шансы заработать на жизнь. Они останавливаются,
абсолютно чужие в жизни города, в маленьком отеле, где были
чены с доброжелательством. Чтобы две эти провинциалки согласились
на подобное путешествие,чтобы решилисьим это предложить,
димо было иметь более чем банальную уверенность в гостеприимстве
большого города.
Дочь X. в своей поездке руководствуется идеей, к которой
ла и свою мать. Существует ли где-нибудь наследство Дюбуа, о чем
ворит мать, поддерживая утверждения дочери? Об этом наследстве нет
сведений (о его величине и происхождении), но известно, что оно зна-

548 Приложение
чительно. Родственник, брат одной, дядя другой, должен был быть
следником, но никто не мог угадать, по какому праву, ибо он не носит
фамилию мнимого завещателя, но он собрал якобы бумаги и
нял действия, которые прервала его смерть. Выдумка, как видно, весьма
популярна. Время от времени ходят слухи о несметных богатствах,
щих счастливого незнакомца, который должен их забрать, как только
будет утвержден в своих правах. Усопший носит обычно заурядное имя,
довольно распространенное, чтобы найти многочисленных
тов. Чтобы стремиться к такой желанной ситуации и обратить в
дение мечту, начинающую превалировать над всеми помыслами, нужна
умственная работа, на которую способен лишь сумасшедший.
Только после специального анализа удается понять бредовые
цепции, воображенные дочерью и отраженные матерью, которая им
дает дополнительную окраску своим утверждением, авторитетом
раста, сдержанностью изложения, и эти романтические рассказы,
произведенные из вторых рук, имеют видимость правдоподобия. Их
родственник был отставным жандармом, он сделал, как было сказано,
завещание. Неизвестно, однако, почему он завещал что-то, не имея ни
гроша для завещания. Но в этом завещании было сказано: запечатать и
никогда не оглашать бумаги. Поэтому появился интерес к их
нию. Бред разделяется и следует по двум направлениям; с одной
роны — это утверждение права на наследство, с другой — необходимо
искать тех, чьими интригами истинные наследники были обобраны.
Первая задача, по безмолвному соглашению, была предназначена
ным образом для матери, вторая, заключавшаяся в выслеживании
следователя, легла на дочь, как более впечатлительную.
Некий М. Р., само существование которого вызывает сомнения, но
которого они относят к семинаристам, сказал им через женщину,
торая могла быть «уполномоченным другого лица»: «Идите узнать».
Эта загадочная фраза, так соответствующая слуховым галлюцинациям,
была первым произнесенным «разоблачением». Фразу комментируют
и после года беспокойного размышления решают следовать этому
зыву. М. С, деловой человек, имеющий деньги и могущий помочь делу,
является новой надеждой. Мать, побуждаемая дочерью, отправляется к
М. С, она просит его одолжить денег, или передать ей права, по
му она бы могла их временно занимать. Этот последний отказывает,
являя, что он не знает, о каких делах идет речь. Однако он сказал одной
из этих женщин, что «это правильно», а другой — «пусть они заботятся
сами о своих делах». Дочь пишет к М. С. письмо за письмом, но не
лучает ответов, и это молчание, которое она не осмеливается нарушить
новым визитом, становится еще одним аргументом для обоснования ее

Приложение 549
притязаний, Между тем они приезжают в Париж. Две женщины
навливаются, как уже говорили, в меблированных комнатах,
лежащих мадам X.
Они ищут работы и не находят. Дочери предлагают место
ницы в Польше, она от него отказывается, т. к, считает, что ее отсутствие
повредило бы успеху предприятия. Хозяйка отеля, казалось,
ет влияние бреда в некоторой степени, бред мог бы стать
тельством троих, если бы отношения были более тесными и более
должительными. Тем временем они становились все более стесненными
в средствах, продают то немногое, чем владеют: кольцо, белье, багаж и,
в конце концов, у них остается только малое число весьма подержанных
вещей. Сочувствующая им и частично уверенная в их лучшем будущем,
мадам X. одалживает им понемногу, долг их увеличивается, т. к.
кие расходы на квартиру и пропитание не оплачены, и долг
ется до юо франков. Почему хозяйка отеля была столь благосклонна,
почему она давала им деньги?
Она бы так не рисковала, если бы ее не побуждали к этому
ды ее жильцов. Она узнала о наследстве, которое те должны получить в
скором времени, т. к. постоянно намекали на это. Поскольку молчание
М. С. продолжается, пишут к нотариусу, который не отвечает больше,
так как не имеет ничего ответить по поводу воображаемого наследства,
которое нужно поделить между фантастическими наследниками. Злая
воля, препятствующая получению наследства, приобрела размеры
говора, и тут начинается роль дочери.
М. Р. — семинарист, или предполагается таковым, т. к. ни одна, ни
другая не видели его, они лишь знают, что он знавал их родителя,
бирателя подлинных документов. Между тем в городе, где находится
семинария, епархией была построена церковь. Она стоила 5000
ков. Кто же подарил эту значительную сумму? Очевидно, М. Р., который
должен был унаследовать первым, поскольку узнал о существовании
наследства.
«Духовенство замешано в деле, наследство существует, но я его
шена,— говорит дочь,— по ошибке священников. Везде говорят, что
архиепископ хочет, чтобы мы отказались. Мама этого не остереглась,
но я уверена, что слышала об этом, К тому же эти вещи не
ют». Поскольку преследование принимается как факт, оно находит
тверждение на каждом шагу. Понятно, как просто поддаться идее
следования, когда любые усилия напрасны, все ресурсы исчерпаны и не
остается, по выражению матери, ничего, кроме как умереть с голоду.
Долевое участие каждого больного плохо определяется в сжатом рас-

550 Приложение
сказе, но оно достаточно четко прослеживается у каждого, кого
гают исследованию в отдельности.
. Мать, которая играет лишь второстепенную роль, с трудом
рается в сплетении логических дедукций, с помощью которых
вается и объясняется факт преследования. Для ее ума достаточно темы
без вариаций. Дочь же, наоборот, находит удовольствие в рассказе о
говоре, который она конструирует более искусно, чем ее
тели». Время от времени она обращается к одному из своих
чений, вывод из которых дает ей приемлемую аргументацию: «Я искала
работу, но мне отказали. Почему? Я показала модели, но их не стали
смотреть. Лишь организованное недоброжелательство может быть
чиной всего этого».
Что касается существования настоящих психических расстройств,
никакой опытный врач не поставит это под сомнение. Они
ются меньшей абсурдностью высказываний одной из больных по
нению с заявлениями другой. Однако и там и тут все базируется на
смыслице: не существует ни наследства, ни имени завещателя Дюбуа,
ни документов, ни бумаг в подтверждение. Нелепые заключения, слова,
лишенные смысла, служат точкой отправления, точкой опоры, как во
всех безумствах: это болезненная вера, которая командует, не
ясь ни возражению, ни контролю. Союз двух больных, из которых одна
бредит лишь по сговору, только стер четкие рамки, ограничивающие
бред в условной систематизации, и смог его навязать нескольким
боумным.
Следующее наблюдение имеет столько аналогий с тем, которое вы
только что прочли, что их можно объединить. При этом, нюансы в
дицине более важны, чем различия.
Наблюдение V. Речь идет о двух сестрах-близнецах 41 года,
накового сложения, хотя мало похожих лицом. Они прожили вместе
все свое детство и юность. Отец и мать умерли, и невозможно иметь о
них точные сведения. Люсиль замужем с yj лет за превосходным
веком, о котором она всегда отзывалась хорошо. От этого брака
лась девочка, сейчас ей 15 лет. Семья устроилась в провинции, между
тем как сестра продолжала жить в Париже, где вовсе не преуспевала.
Маленькое кафе, основанное ими, сначала процветало, затем
бие заставляет их укрупнить дело, и они покупают пивную. Трудности
всех видов и неприятности преследуют их, и за з года они теряют их
маленький капитал — результат строжайшей экономии. Компаньонка,
которая, по их словам, их обманула, возобновила работу пивной, и дело
ее поправилось. У супругов же из 20 ооо франков была потеряно в
приятии большая часть, осталось только 900 франков, недостаточных

Приложение 551
для покрытия долгов. Супруги вновь принялись за дело и освободились
от долгов ценой огромных усилий. Муж, отчаявшись, предпринимает
несколько операций с вином с переменным успехом, затем он умирает в
1865 году от рака желудка.
Не имея более ничего, что задерживало бы ее в провинции, Люсиль
возвращается в Париж со своей дочерью ух лет, она поселяется у
стры, и они живут вдвоем их работой, которой вполне хватает на
ходы. Жозефина вышла замуж за рабочего в 1856 году и не имела детей.
У мужа был скверный характер, часто возникали ссоры. Впрочем, его
жена, аккуратная и трудолюбивая, также имела трудный характер. 8
января 1875 года муж был арестован за оскорбление стыдливости.
нажды вечером, будучи полупьяным, он расстегнулся перед девочкой,
которая на него пожаловалась. После довольно короткого
тельного заключения последовал приговор к 6 месяцам заключения,
которые впоследствии была заменены 5 мес. Понятно, какой удар
носит неожиданное бесчестье дому, где жили две женщины, связанные
взаимной привязанностью. Что делать? На что решиться? Нужно
стить или нужно настаивать на своем и проявлять, наконец, глубокое
отвращение, которое внушает поступок?
Обсуждения множатся, следуют одно за другим, но никакое
ние не приносит новых решений. Ужасное событие обычно воздействует
на умственные силы и сильных, и слабых. Иначе обстоит с
стью, которая изнуряет, мало-помалу, самых сильных, и разрушает, как
вошедшая в поговорку капля воды. Жозефина наиболее заинтересована
в решении, она колеблется несколько месяцев и, в конце концов,
лагает покинуть жилище в связи с угрозой их наказания. После
щения домой муж, обнаруживший приготовление к отъезду и уставший
от споров и борьбы с двумя женщинами, из которых одна уже больна,
объявляет им, что будет жить в отеле, но что он сохраняет свое право на
супружескую жизнь и сумеет «укротить» непокорную жену, подав в суд,
где она проиграет.
Его угроза не выполняется, но тем временем их беспокойство
тает. Жозефина обнаруживает уже настоящий бред, продромальный
период которого длился уже давно. Она отказывается от работы,
пает нужда. Ночи становятся бессонными, она встает в ужасе, зажигает
свечи, заявляя, что священник приедет их причащать. Люсилъ следит со
стороны, сначала сопротивляющаяся, потом становится нерешительной
и, наконец, после 2-х месяцев она принимает участие в сумасшествии
как активное лицо. Таким образом, две женщины уже не
ются выжидательным опасением. Они решают покинуть Париж, чтобы
убежать за границу, они собирают и разбирают чемоданы, их дни про-

552 Приложение
ходят в бесконечных приготовлениях. Недостаточно пищи, ни одна, ни
другая не осмеливается выйти на поиски провизии. Они имеют уже не
только неясные предчувствия, но слышат иностранную речь на улице,
информированная полиция хочет их наказать и т. д.
Однажды, это было в ноябре 1875 года, Жозефина извещает о
бытии жандармов. Будучи на пределе, они решают: нет другого выхода,
только смерть. С целью самоубийства они залезли под свои матрацы, но
первое же ощущение удушья было так тягостно, что они не стали
ствовать в своих намерениях. Постепенно снижение настроения
ретает характер последней степени меланхолии. А состояние
ния возникает все чаще и чаще. Соседи жалуются, и одна родственница
решается удалить двух больных: одну в санаторий, другую — в
рическую больницу. По прискорбной небрежности, две сестры после
2-х месяцев разделения вновь объединяются в одном и том же месте.
Жозефина, о которой можно сказать, что она затеяла дело, захвачена
все возрастающим маниакальным возбуждением. Сцены возбуждения
множатся, и, несмотря на нелепое содержание бреда, связь,
щая двух женщин, не рвется. Кажется, что каждая вставляет свое слово
в реплику, и когда одна успокаивается, другая подхватывает.
Решаются их изолировать, но это разделение более кажущееся, чем
эффективное; обе больные видятся и общаются через окна, через
шетки внутреннего двора. Более разумная, единственно действительно
здравомыслящая отдает свои умственные силы сестре, находящейся в
приступе мании. «Если бо,льная возбуждается,— говорит она, — то это
оттого, что ее мучают, она имеет право на самооборону и помощь».
Она вмешивается в это возбуждение, как ребенок в домашние ссоры,
увеличивая тем самым неадекватное поведение сестры. Родственница,
которая оплачивала этот несовершенный надзор, просит поместить
больных в связи с финансовыми трудностями в окружную больницу.
Жозефину, которая постоянно подвергается то приступам мании, то
миссиям, изолируют. Люсиль спустя несколько дней приходит в себя,
и золовка соглашается принять ее к себе. Любопытно констатировать
быстроту, с какой бредовые впечатления стираются у Люсиль, между
тем как они не изменяются у ее сестры.
В первый день разделения она робко рассказывает события,
рые предшествовали бредовой вспышке, но не без некоторых
вок: «страх тюрьмы, наш критический возраст, галлюцинация, мы были
беспокойны обе, и может быть, я даже больше, чем она». На следующий
день она уводит разговор от того, что было ранее, и согласна
ся лишь по фактам, касающимся помещения ее в больницу. Эти
вания имеют больше правдоподобия, они имеют лишь несколько ссылок

Приложение 553
на помешательство: «моя дочь говорит мне, что тетя помешана, я ей
чаю: "Это невозможно, у нее есть мрачные мысли, но это не
ство". Я требую, чтобы меня поместили в больницу, Я иду туда, несмотря
на довольно сильное сопротивление. Я слышу крики моей связанной
стры в карцере, и я кричу: "В каком состоянии ты там находишься?" Я
ролась с ними, чтобы ее освободить. Меня саму запирают. Пансионеры,
санитары, врачи говорили: одни — не кричите, другие — кричите, чтобы
знали, что вы здесь. Нас бы и все время держали в больнице, чтобы
пользоваться деньгами, которые мы платили и не тратили». На 4"й день
она устало говорила: «Моя сестра была слаба, она боялась чего-то. Если
бы я сама была более сильная, то она не была бы здесь».
Это длительные наблюдения не требуют больших комментариев.
витие действия идет по пунктам, на которых мы уже останавливались.
В первом случае женщины были возбуждены приманкой наследства,
торое должно их спасти. Здесь же доминирует страх наказания, и бред
приобретает остроту, несовместимую с реальной жизнью в обществе.
В наблюдении, которое будет прочитано, наоборот, стремление к
воображаемой удаче доминирует, а преследование отходит на второй
план, Каждый из этих фактов освещает различные стороны безумия на
двоих, и чем более детален рассказ, тем в меньших комментариях
дается вывод. Это пространное объяснение мы сочли своим долгом дать
к нашему наблюдению.
Наблюдение VI. Некая М. С, вдова, 46-ти лет, без профессии, и
некая М., 49"™ лет» поденщица, проживающие вдвоем в одном доме,
арестованы в утреннее время в зале ожидания Орлеанской железной
роги, где они спали на скамейке. По их показаниям, вот уже 4~ю ночь
они проводят таким образом, вынужденные прятаться, чтобы избежать
интереса тайной полиции к бумагам большой ценности, которые они
имеют в своем распоряжении. Они прибыли в Париж вместе в полдень
15 декабря 1872 г., и направились прямо в Версаль, желая увидеть
зидента Республики1 и добиться защиты от грабежа, жертвой которого
стала М., которую мы будем звать Жанной, по имени.
Вдова М. С. дала деньги, необходимые для путешествия в Париж и
проживание там на протяжении 6-ти месяцев. Она утверждает, что
ция беспрестанно за ними следит, и хотя унынье уже начинает их
вать, она все же хочет возвратить, по крайней мере, ее деньги. Она, не
дучи корыстной, просто уверена, что когда Жанна М. станет богатой, они
рассчитаются. По этому началу просто видеть, что Мария С. — только
После событий Парижской коммуны президент и правительство Франции
оставались в Версале до 1879 г. — Прим. ред.

554 Приложение
лишь отражение мыслей своей компаньонки и чтобы обнаружить
ничество или бред, необходимо обратиться к последней.
Допрос комиссара полиции, которому было поручено первичное
расследование о деле, показал следующее. Женщина М. рассказала о
деле кюре церковного прихода, в котором она жила в 1857 г., в момент
смерти своего деда.
Последний перед смертью сделал известным существование клада
в доме, обозначенном им, но без указания места. Кюре открыл тайник
и похитил клад. Она прибыла в Париж требовать помощи Тьера. Она
объявляет, кроме того, что в i868 году она была отравлена порошком,
который мгновенно парализовал ее и ее сына. Мнимый элемент
дования и будущего возмещения проявляется с первого раза.
ство — берущая сторона. Отличие от бреда женщины X. лишь в том, что
на месте наследства находится клад, который необходимо «заполучить
снова». Внимательное и продолжительное медицинское обследование
позволяет вновь вспомнить первые фразы безумия и следовать его
витию. Но записи женщины Марии дают лучшее описание
тельства. «Кража сделана открыто, со взломом, и касается моего
щества. Мне был нанесен вред, из-за которого я должна была часто и
подолгу болеть с i866 по июль 1872 г.».
Мы остерегаемся приводить анализ подобного документа, который
содержит не менее 2о-ти страниц и состоит из серии бессвязных
сказов. В результате следует, что М. была предупреждена соседкой о
существовании таинственного ящика, о месте его нахождения и о
держащихся в нем золотых монетах. Некий Виктор, персонаж, который
выполняет роль, предоставленную Р. в первом наблюдении, является
главным агентом, который открывает секрет, сговаривается с кюре
хода, лично вмешивается в дело и проникает в дом то хитростью, то со
взломом. Больная сообщает отрывки разговора, произошедшего между
ней и Виктором, которые показывают бредовую интерпретацию,
ствующую в помешательствах такого рода. Виктор организует заговор,
он больше не один, появляется тайное, законспирированное общество.
В ее комнате несколько раз подряд возникают какие-то странные
дения», которые не говорят, но угрожают жестами, кинжалы сверкают
в темноте. Странные опущения дают ей повод считать, что она была
предметом постыдных действий, и что перед тем, как ею
ли», ее усыпили запахами и питьем. Именно в этот момент ценности
хищаются, а она просыпается такой больной, что считает своим долгом
позвать священника. Друзья полагают, что дьявол поселился в жилище
и что его необходимо изгнать.
Позже наваждения происходят уже и днем, и ночью.

Приложение 555
Конспираторы переодеваются то в разносчиков, то в женщин и могут
таким образом действовать более свободно. Неизвестные экипажи
дят по улицам, обмениваются словами, смысл которых она сознает; это
конфликт столкновений, загадочных разговоров, неудачных попыток
прийти к открытию истины, жалоб, адресованных местным властям, и
нет ни одного утверждения, которое не опиралось бы на свидетельство
сопровождающего ее лица. Громко повторяется все, что произошло в
эти тоскливые ночи. Ей дают то советы об осторожности, то побуждают
к действию. Лишь основная идея остается неизменной: клад —
ятное богатство, и его надо увидеть.
После этой продолжительной подготовки М. предпринимает свое
путешествие в погоне за своим мнимым добром, увлеченно ища
зательств и поддержки, надеясь таким образом избавиться от
вания. В то же время она завязывает все более тесные отношения с
вой С. Ответы вдовы С. во время медицинского опроса довольно ясные:
«Я знаю мадам М. с апреля или мая 1872 г. Вдова капитана дальнего
плавания, я ее встречала у одного из наших друзей, моряка, я
мала участие в ее злоключениях. Я не совсем в курсе ее несчастий и не
хочу в них вникать. Я прибыла в Париж, чтобы ее поддержать, без меня
она умерла бы. В Париже я обратилась к морскому министру, мне
тили, что не могут этим заниматься. Я познакомилась с ее делами через
нее и через свидетелей, которые меня во все посвятили. Мадам С, жена
служащего на железной дороге, мне сказала, что это точно было, но что
они дадут свидетельские показания лишь в суде. Мне показали место, и
я думаю, что ее обворовали. Копали и нашли обломки сундука на месте,
где они были спрятаны. Они заявили, что об этом рассказали бы в суде,
если бы их опросили, но что они боялись вызвать недоверие людей.
Я считаю, что деревенский кюре сделал все это со своей шайкой. Я не
знаю, кто такой Виктор, я предполагаю — чародей, однако я не верю в
колдунов. Чтобы разобраться в деле, надо взять свидетелей. Если еще не
преуспели в деле, то это из-за отсутствия справедливости. Я удивлена,
что правосудие не дает хода нашей жалобе. Она возместит мне мои
траты. Я начала и не отступлю, хотя мне это стоит потери моих детей.
Я не надеюсь вообще на удачу, но это никого не касается. От всего сердца
я приехала и не жалею ни о чем, т. к. делаю хорошее дело». На вопрос:
«Вы никогда не задумывались, была ли М. в рассудке?» — она отвечает:
«У нее была светлая голова, я не пошла бы за сумасшедшей».
Вдова С. после серьёзных раздумий решилась на путешествие в
риж. Один из участвующих персонажей остается неопределенным —
кий мсье из Бордо, который посоветовал испросить приема у министра.
Они обратились к председателю Государственного совета. Мсье из Бор-

556 Приложение
до обещал возвратиться к ним, но не указал дня. Они его ждали и
ли, что у них больше шансов встретить его на железной дороге. Мнение
М. о своей подруге С. весьма неопределенное, но в момент ясности ума
она ссылается на нее как на свою моральную опору. Вдова С. уже через
несколько дней их разделения попросила о возвращении к своим детям.
Они были вызваны в Париж и проводили ее. Жанна М. была помещена
в психиатрическую больницу.
Следующее наблюдение воссоздает в иной форме одну из тех
ных семейных драм, что известны врачам и неизвестны романистам.
Речь идет еще раз о двух женщинах, но теперь о двух сестрах.
Наблюдение VII. Д. — вдова с 20 лет, и ей сейчас 47 лет- Ее сестра 3.
разведена с мужем около 2о лет, ей 50 лет. Первая маленькая,
стая, выглядит хорошо, охотно разговаривает, довольно живого ума.
Вторая — толстая, тяжеловесна и физически, и интеллектуально. Она
с трудом отвечает на вопросы, и кажется, что над ней довлеет какой-то
страх. Они приехали в Париж около 30-ти лет назад с отцом и матерью,
которые жили в провинции, владели небольшим имуществом и
лись на повышение достатка. Отец был закройщик, а мать помогала ему
в этой работе. Их дело сначала процветало, затем деньги были
ны, и оба умерли почти в нищете.
Д. вышла замуж за маляра, который вскоре скончался от острого
беркулеза. Как только Д. стала вдовой, она поселилась у своей сестры,
вышедшей замуж за рабочего с трудным характером. Он художник по
фарфору, имеет привычку к грубости и мотовству. В конце концов
мья рушится. Муж уезжает, и от него нет новостей. Отношения между
двумя сестрами становятся все более и более тесными. Работы хватает,
и в течение ю лет этот добровольный союз был абсолютно удачным.
Д. была ловка в своей профессии продавца, она регулярно находила
боту в большом магазине мужского конфекциона и вела жизнь
ную и примерную.
Однажды она получила несколько замечаний за недостаток
ности в доставке своей работы. С досады она отказывается от места, и
ресурсы сестер начинают таять. Именно тогда Д. вместе с сестрой
хищают пальто с витрины магазина, открыто его выносят и дают себя
арестовать. За отсутствием состава преступления они освобождены и
переведены в Сальпетриер, где они находились с 1859 по 1864 г. К концу
1864-го года новый приступ — бред преследования с угрозой. Она
тает себя преследуемой людьми, которые угрожают ее убить, «т. е.
равить». Ее деверь говорил: «Я знаю яды, которые врачи не распознают,
остерегайтесь!» Она считает, что ее муж умер от отравления. Ее
ное пребывание в Сальпетриер, где она находится одна, длится 7 лет, и

Приложение 557
она выходит как признанная здоровой в 1872 г. Весной 1876 года, после
4-х лет беспрерывной и плодотворной работы, достаток снова исчезает.
Сестры под давлением Д. решаются спровоцировать второй арест,
бы избежать нищеты, инсценируя кражу по уже известной схеме.
Административно помещенные как психически больные 25 марта
1876 года, они покидают приют 25 октября этого же года. На этот раз
период их пребывания там короток. Но дома им отказывают в заботе,
т. к. они не приносят пользы. Хозяйка комнаты не соглашается на наем
комнаты без предварительной оплаты. Следует новая незначительная
кража, арест, и их помещают в Сен-Лазар для предупреждения краж.
Два месяца спустя они выпущены на свободу, успокоенные
шим сбережением, которое они скопили в тюрьме и которое достигло
3<э франков, но еще не с полностью поправившимся рассудком.
Ничто не является более простым, чем, опрашивая отдельно двух
больных, различить ту, которая была более активна, от той, которая
ограничилась пассивной ролью. Старшая Л. имела только смутное
поминание о прошлом, она сознает, что была помещена в Сальпетриер,
но не знает, когда и как долго она там была. Ее ответ одинаков на все
просы: «Надо было остаться умирать от голода». В тюрьме Сен-Лазар ее
трижды вызывали к следователю, что ей кажется удивительным, и она
заключает, что ей отрубят голову.
Если ей возражают, то она добавляет: «Что вы хотите, чтобы я вам
сказала, это говорили там, я ничего не скажу». Д. имеет совсем другую
умственную деятельность, она умеет читать и писать, может работать.
Она вспоминает, что доставлялась в Сен-Лазар, где заключенные
лялись, говоря, что им отрубят голову. Она хорошо знала, что ничего
этого не было, и не глупа в этом вопросе, но ей не терпится быть
мой. «В итоге, — говорит она с некоторым воодушевлением, — я знаю
мою специальность, почему же мне отказывают в работе? Хотят, чтобы
я убила себя или умерла с голода. Может быть, я была сумасшедшей.
Была, но теперь вы ясно видите, что я здорова. Больше не буду отвечать.
Если я и воровала, то не от безумия, а от несчастья». Два месяца
варительного заключения и возможность некоторое время жить
мально прекратили кризис, и две сестры были отпущены на свободу до
нового инцидента.
К наблюдениям, которые мы только что привели, мы можем
вить еще одно, уже опубликованное в «Клинических архивах» доктором
Дагроном. Это весьма интересное наблюдение, одинаково относящееся
к обеим сестрам, пораженным одним психозом, доказывает, что факты,
которые мы только что проанализировали, не являются редким исклю-

558 Приложение
чением. Но здесь мы должны ограничиться отсылкой читателя к этой
публикации.
В условиях достаточно различных и, может быть, более общих, чем
об этом думают, именно старший задает направление психоза,
рое второй, в конце концов, воспринимает. Старческие психозы, когда
больные не переходят в полное слабоумие, внушают, по крайней мере,
снисходительность. Мы не будем исследовать психозы, возникающие и
передающиеся на этой почве, когда проблемы, связанные со старостью,
вызывают и увеличивают трудности исследования. В двух
ных возрастах — у ребенка и у старика — расстройства умственного
вития - это часть их психики в эволюции или инволюции, они не
ются стабильными и готовыми к изучению, как у взрослого.
Заключение
Чтобы резюмировать эту работу по помешательству двоих, мы
чим ее следующими выводами:
1. В обычных условиях передача психоза от больного к здоровому не
происходит. Редко встречается также передача бредовых идей от
го сумасшедшего к другому.
2. Передача психоза возможна только в исключительных случаях,
рые мы только что рассмотрели под названием «помешательство двоих».
3. Эти специфические условия могут быть подытожены:
A. В «помешательстве двоих» один из двух является более
ным элементом, более развитым, чем другой, он порождает
хоз и постепенно внушает его второму лицу, который является
пассивным элементом. Этот, последний, сначала
ся, затем понемногу поддается давлению первого, влияя на него
в свою очередь, чтобы «исправить», «улучшить» и приспособить
к действительности психоз, который таким образом становится
общим и уже высказывается другим лицам в одинаковых
жениях и почти идентичным образом.
B. Чтобы эта умственная работа могла совершиться параллельно в
двух разных умах, необходимо, чтобы эти два индивидуума жили
в течение длительного времени абсолютно общей жизнью.
C. Третье условие, при котором передача психоза является
можной, есть то, что этот психоз должен иметь характер
доподобия, т. е. держаться в пределах разумного, отвечать на все
появившиеся факты прошлого, настоящего и будущего. Только

Приложение 559
правдоподобность делает его коммуникабельным и позволяет
ввести убеждение одного в разум другого.
4- «Помешательство двоих» проявляется всегда в условиях,
ставленных выше. Эти условия носят аналогичный характер для
чины и женщины, ребенка и старика.
5- Этот вариант психоза более часто встречается у женщин, но
можен и у мужчин.
6. Наследственность как причина подобных расстройств может здесь
фигурировать только в случаях кровного родства.
7- Главное терапевтическое средство состоит в разделении одного от
другого. При отсутствии активного лица пассивный пациент
ливает быстро.
8. В большинстве случаев вторичный больной поражен менее
но. Он может быть рассмотрен как подвергшийся скоротечному
ному давлению. Таким образом, необходимости в его обязательной
спитализации нет, в отличие от лица, заболевшего первым.
9- В очень редких случаях моральное давление может
няться на третье лицо или (что случается еще реже) на несколько лиц из
окружения. Но почти всегда достаточно изъять активного
го, и его окружение оставит бредовые идеи, переданные ему.

ANNALES MEDICO-PSYCHOLOGIQUES
1881, Y, №1
CONTIUllUTU.iN Л 1/ЙтиоВ
I>K I.I
FOLIE A DEUX
Par lo D' E. MARANDON DB MONfYEL
MiMccin en cbcf ilc Put ilo.publie do Msna'Me
Lo reYcnt travail do M. lo Dr Emmanuel Regis vicnt
d*appclor de nouvcau t'altcnlion sur un des points lei (Hits
delicate ct encoro Ics plus obscure Ue la'psvchlafrie. La folio
a deux dnle d*hicr «inon com mo рЫпотбпо morbide, citi
moins dans In science. Kilo a jusqu*a со jour suscil6 pou
do travaux, anssi notro distingu6 confrere de Saintc-Anno
a-t-il cu tout a la fois Tidee ct la main beureuses en choi-
sissant un tel sujct pour sa these inaugurate. L'ideo et la
main hcurcuscs, car non sculcmont son (Лп<1е aura l'avan-
tagc, comme jo viens do dire, de no pas lsister sommeiller
uno question importante,. mais elle aura le roerite bion
plus grand a men avis d'ovoir fait faire* un'pas serieux a
la question en d^montrant que !a folle a deux n*est pas
une.
A mon tour et aprcs lui, jo public ce tr&r«il dans le but
do faire con no Hro qua U'O observations perscQcelles etd*cs-
5aycr de compUMer sa doctrine en m'efforcact d'^lablir que
la folle a deux comprend trois ordres de fails parfaitement
dislincts qui pourraicnt <)trc design^ sou> Us norns de
folie inift'Sce. fulic simiiltancr%/o/i> сотглъп{г.;*е.
M. Uejjis qui sait rendre justice л scs ^i>f.-a:i«::>«rs%

МарандондеМонтиэль
Развитие учения о помешательстве вдвоем
Недавняя работа доктора Эммануэля Режи снова привлекла внимание
к наиболее деликатным и наименее изученным областям психиатрии.
Безумие двоих еще вчера рассматривалось не иначе как некий
щенный феномен, по крайней мере, в науке, и до сегодняшнего дня об
этом было написано мало трудов, поэтому наш уважаемый коллега из
Сен-Ан выбрал подобный сюжет для своей вступительной диссертации.
Он не только не позволил оставить без внимания столь важный вопрос,
но его заслуга еще в том, что он сделал серьезный шаг вперед, показав,
что безумие двоих не носит единого характера.
Вслед за ним, я, в свою очередь, публикую эту работу с целью
комить всех с 4 личными наблюдениями и попытаться дополнить свою
доктрину, установив, что безумие двоих можно разделить на три
личные категории и дать им следующие названия: безумие навязанное,
безумие одновременное, безумие передающееся.
Г-н Режи, который умеет отдать должное своим предшественникам,
вспоминает, что в Медико-психологическом обществе, сразу после
ния доклада г-д Ласега и Фальре, г-н Байярже и г-н Люнье взяли
во, чтобы сказать, что в случае безумия двоих очень важно тщательно
различать случаи, когда симптомы сумасшествия проявляются таким
образом, когда индивидуумы, веря в какие-либо сумасшедшие идеи,
остаются в здравом рассудке. Действительно, в первой группе нашей
классификации сумасшедший навязывает свои идеи, не передавая их.
Эта черта отличает подобные случаи от других, когда, наоборот, оба
партнера сумасшедшие. Но по каким признакам распознать
ствие второго? Может, как гг. Люнье и Байярже, считать, что когда его
убеждение станет настолько сильным, что может привести к поступкам,
достойным порицания, как и в случае, приведенном в моем 4-м
дении? Я в это не верю. По всей видимости, здесь человек совершил
ошибку, но не является больным. Эту сторону доктрины необходимо
установить, то есть это не только теория, это может иметь серьезные
медико-юридические последствия. В правосудии судья имеет право
(и даже обязан), смягчая наказание, сослаться на слабоумие, но ссылка

562 Приложение
на сумасшествие ему категорически запрещена. С моей точки зрения, так
же как и с точки зрения г-на Режи, тот, кому навязаны бредовые идеи,
не является сумасшедшим, т. к. у него нет галлюцинаций. Он
ет бредовые идеи другого, но эти идеи не рождены в его мозгу. Между
сумасшедшим, который порождает бредовые идеи, и слабым духом,
торый их принимает, такая же разница, как и между гениальностью,
торая создает, и умом, которой это понимает. Больной, передавая свои
извращенные идеи, сохраняет нетронутым патологический очаг, где он
их вырабатывает, так же как ученый и артист, передавая другим свои
открытия, сохраняют в тайне сокровища, откуда они их почерпнули.
Условия, в которых развивается это безумие двоих, которое я
значил под именем «безумие навязанное», прекрасно прослеживаются
в мемуарах гг. Ласега и Фальре. Среди этих условий есть одно, которое
я хотел бы особо отметить: это то, что правдоподобие бреда является не
абсолютной, а относительной величиной и изменяется не только вместе
с ложными идеями, но и в зависимости от физического состояния того,
кто их воспринимает. Так, например, религиозный бред, каким бы
облачным он ни был, будет всегда неправдоподобным для человека со
средним интеллектом, и наоборот, каким бы абсурдным ни казался этот
бред, есть большая вероятность, что он будет воспринят рассудком,
каженным мистицизмом. Это замечание не может быть оставлено без
внимания в судебной медицине. В связи с абсурдностью некоторых
вязанных концепций знаток может ошибаться, сделав вывод о
ции, не обращая внимание на уровень интеллекта и доверчивость того,
кто играет пассивную роль.
Вторая группа — это безумие «одновременное», которое я полностью
принимаю, поскольку сам мог убедиться в его существовании,
дая один случай в психиатрической больнице г. Монтобана. Мне нечего
добавить к описанию, которое сделал г-н Эммануэль Режи. Однако его
основная ошибка в том, что он рассматривает случаи, которыми я в
стоящий момент занимаюсь, как единственную составляющую безумия
двоих. Три условия, которые он считает необходимыми в
нии этого разнообразия, в действительности должны быть объединены,
т. к., в общем, безумие одновременное, так же как и безумие
щееся, — лишь частный случай общего влияния окружения на формы
умопомешательства. Также влиянием господствующих идей следует
объяснять тот факт, который привлек внимание г-на Режи: все случаи
безумия двоих являются манией преследования. Наш молодой коллега
объясняет эту особенность тремя доводами, которые мне кажутся
шенно ошибочными. Прежде всего, безумие двоих включает не только
манию преследования, оно может быть связано со всеми формами си-

Приложение 563
стематизированных случаев умопомешательства. Во-вторых,
ные причины, на которые ссылается г-н Режи, в противоположность
причинам физическим, не являются специфическими, они не придают
маниакальным мыслям тот особенный отпечаток, который позволяет
распознать их при первом же обследовании психического состояния.
Помешанные на любви — не более эротоманы, чем помешанные на
столюбии.
С другой стороны, неверно, что тенденция к идее преследования —
врожденное свойство человека. Я всегда считал, что недоверие — дочь
опытности, так же как сомнение — ее сын. Таким образом, мы доверяем
нашим привязанностям и нашим отношениям, и это лишь удел «чистой»
молодости, когда же уже накопилось разочарование, остается верить и
надеяться. Если в наше время безумие двоих выражается в мании
следования, то в XIX веке это был «бред», а в средние века —
ный фанатизм. Мы живем в эпоху борьбы и недоверия, так же как наши
предки жили в эпоху веры и суеверия. Безумие двоих в мистической
форме, несомненно, существовало когда-то, но состояние науки в то
время не позволяло наблюдать за ним и описывать. Сегодня все
чески больные обладают в какой-либо степени идеями преследования.
Если этот «бред» принимается, это говорит о том, что таково общее
стояние умов, что объясняется в меньшей степени врожденной
цией человеческой природы, чем влиянием царящих идей.
К этим двум группам, я полагаю, можно добавить прежнюю,
ванную на заражении предрасположенных слабоумных личностей. Если
случай, который я привожу, будет рассмотрен, то существование этой
группы может стать научно доказанным. Однако само по себе слабоумие
не передается. Сегодня это знает каждый, и без сомнения, все случаи,
которые были опубликованы, недостаточно рассмотренные,
ются так же, как и досконально проанализированные г-ном Трела в его
работе о причинах безумия. Но галлюцинации, с вытекающими из них
безумными идеями, — не могут ли они передаваться наследнику,
дидату на безумие? Это мнение, выдвинутое Марсэ, разделяют многие
психологи, и я в том числе. Я считаю, что психиатрическая больница —
это тягостное место пребывания для больных. Впрочем, в больнице Ош
я смог наблюдать весьма любопытного и хорошо известного в этом
ведении больного манией преследования, который обогатил товарищей
своими галлюцинациями.
В случае с передающимся безумием, который предстал перед
ми глазами в психиатрической больнице Тулузы, когда заболели две
сестры, были выполнены з условия: I) наличие наследственной
расположенности, выражающееся в умопомешательстве; г) совместная

564 Приложение
жизнь, тесная, насколько это возможно; 3) непрерывное воздействие
сумасшедшей на свою спутницу со здравым рассудком, которая
лась открыть глаза больной на его заблуждения, но сама была
чена в круговорот. Эти три условия кажутся мне совершенно
димыми. Уровень умственного развития играет здесь вторичную роль.
Именно наследственность в действительности оказывает влияние,
рождая сходные галлюцинации. Таким образом, можно говорить
же о правдоподобии бреда. В одновременном безумии наиболее
ную роль имеют случайные воздействия, действующие одновременно
на двух больных и играющие в отношении воспроизведения их бреда
определяющую роль. В этом случае бред определяет непрерывное
действие первого больного на второго, мозг которого хотя еще здоров,
но уже содержит в себе мощный потенциал болезни.
Следующая ниже сводная таблица представляет классификацию
безумия двоих.
Один галлюцинирующий
Галлюцинации и сходный бред,
блюдающиеся одновременно у двух
больных под влиянием общих причин
Двое галлюцинирующих —
нации и сходный бред у второго под
воздействием первого
навязанное безумие
одновременное безумие
сообщенное безумие
Мать и дочь
Одновременная мания преследования и галлюцинации под
нием наследственности и нищеты. Целенаправленное
чество дочери. Вероятное сокрытие безумия, выход. Вновь
направленное затворничество вследствие смерти матери.
В ноябре 1875 г. в психиатрическую больницу г. Монтобан
ла м-ль Аделаида X., 32 лет, золотошвейка. Дочь морского чиновника,
м-ль X. была рождена в Реюньоне от отца, который после выхода на
пенсию умер сумасшедшим в Шарантоне, и матери — неврастенички,
малообщительной, у которой в роду было много родственников,
дающих умопомешательством. В отличие от своей матери, Аделаида X.
была очень открытой и экзальтированной особой. Она была одарена в
интеллектуальном плане, умела воспользоваться советом и проявляла
много старания и ловкости при работе с иглой. Состояние мадам X.
ключалось в скромной пенсии от морского министерства. Они решили

Приложение 565
перебраться в Тулузу, где расположились многочисленные креольские
семьи, в надежде обрести здесь поддержку и работу. Но они стали здесь
несчастными. Несмотря на постоянную работу и милосердие
ственников, они влачили жалкое существование, мало спали и не
ли даже самого необходимого, чтобы восстановить силы. Несчастья и
страдания озлобили их, они начали обвинять друзей в недостаточной
поддержке, и, таким образом, своими требованиями и упреками
ли себя даже небольшой поддержки, которая была им так необходима.
Нищета стала еще ощутимее, после того как по роковой случайности
м-ль Аделаида потеряла выгодную работу. Все это показалось
нам неслучайным. Они стали убеждать себя в том, что жители Франции
упрекают их за то, что они родились в колонии. Охваченные этой идеей,
они быстро нажили себе столько врагов, сколько людей жило по
ству либо имело с ними деловые отношения. Мания преследования
грессировала, и под влиянием множества причин, наследственности и
нищеты, недоверия и гнева у матери и дочери одновременно появились
галлюцинации.
Я говорю «одновременно», так как не был знаком с другими работами,
кроме как с работами г-на Ласега и г-на Фальре и считал, что все случаи
безумия двоих были описаны лишь ими, и я тщетно пытался отыскать в
двух моих больных элемент активный и элемент пассивный. Без
ния, для меня м-ль X. была активным элементом. Умная, экспансивная,
подвижная, она должна была доминировать своими галлюцинациями,
систематизировать идеи преследования и была полной
ностью своей матери, более пассивной, менее образованной, апатичной,
настоящей креолки в полном смысле этого слова. Но факты обманули
мои ожидания. Я находился в обществе двух женщин, галлюцинирующих
как одна. И та, и другая одновременно видели и слышали одни и те же
нелепости, и когда я спрашивал, которая из них первая это увидела или
услышала и заставила это увидеть или услышать другую, мне
но отвечали: «Обе одновременно. Мы никогда не расстаемся и страдаем
вместе. Мы обе заметили, что нас упрекают и мучают, чтобы заставить
покинуть Францию. Мы вместе слышим, как люди нас оскорбляют, и
чью мы в одной кровати видим призраков, которые отправлены запугать
нас». Их ответы идентичны, если не в выражениях, то по существу.
Насыщенный существующими, но недостаточно развитыми в
тах Ласега и Фальре, идеями, я не увидел здесь действительного случая
безумия двоих, я не смог сделать выводы из этого наблюдения, и,
словно, не появись внезапно работа г-на Режи, они (выводы) еще долго
бы дремали среди моих заметок. Зрительные и слуховые галлюцинации
убеждали м-м и м-ль X. в их мании преследования. Их бред имел от-

566 Приложение
ныне под собой социальное основание и начал развиваться. Вследствие
этих тайных преследований они покинули город и обосновались в
местье Сен-Сиприен, но их извращенные мысли везде сопровождали
их. Выбившись из сил, они решили покинуть Тулузу и укрыться в Мон-
тобане. Там они стали еще более несчастными, а выгодной работы стало
еще меньше. М-ль Аделаида начала переписку с прокуратурой, которая
закончилась ее арестом. Мать, которая все это время оставалась в тени,
избежала этого. В момент поступления в психиатрическую больницу
м-ль X. находилась в плачевном состоянии, горе от перенесенной
щеты наложило на нее сильный отпечаток.
Она прошла курс лечения и два месяца спустя уже выглядела
вой. Первое время она даже держалась особняком от матери.
вела ли она действительно, или это была хитрость? Я не знаю, но, судя
по ее словам, она отказалась от своих бредовых мыслей, она
ла, что была больна, и утверждала, что теперь все галлюцинации
ли. Физическое состояние стало прекрасным. М-ль X. под воздействием
режима и постоянного лечения вновь обрела силы, она даже заметно
потолстела. Я снова расспрашивал ее о природе ее бреда, его развитии,
долго разговаривал с ней о матери, о влиянии, которое она на нее
зывала, и каждый раз приходил к одному выводу. Бредовые идеи и
люцинации были одновременными. Прошло два месяца, и м-ль X.,
красно себя чувствующая, объявила о своем выходе на свободу.
Пять месяцев спустя, в августе, она вновь была отправлена из Аже-
на в наше учреждение. Ее состояние было еще более плачевным, чем в
первый раз, ее идеи стали более масштабными, и стал резко
ся интеллектуальный уровень. Судя по симптомам, я подозреваю, что
больная симулировала выздоровление, чтобы выйти на свободу.
нув больницу, она вернулась в Ажен, там умерла ее мать, но после того,
как она заявила в прокуратуру, что это было отравление, была вновь
арестована и снова направлена в больницу.
Жена и муж
Нищета. Алкоголизм жены, мания преследования,
яся слабоумному мужу. Мания величия в религиозной форме,
также передающаяся мужу. Принудительное заключение жены.
Язва желудка.
ю июня i88o г. в женское отделение психиатрической больницы
Марселя поступила Мари М., супруга В., 29 лет, без профессии.
тря на отсутствие влияния наследственности, она была очень нервной,

Приложение 567
легко раздражалась и вот уже 5 лет, вследствие потери денег, была очень
озабочена и злоупотребляла алкоголем.
Мой первый осмотр позволил мне увидеть у больной манию
дования, основанную на слуховых галлюцинациях. Все люди состоят в
заговоре, чтобы уничтожить ее нищетой, этим «презренным»
точно, что она потеряла почти все свое состояние, они оскорбляли ее
на улице, она вынуждена была неоднократно менять место жительства,
чтобы скрыться от их оскорблений и происков. Один раз она была
тована за то, что среди бела дня у всех на виду украла воду из церкви и
ударила пономаря, который попытался ее остановить, но она отказалась
дать какое-либо объяснение этому необдуманному поступку. С точки
зрения физического состояния, я заметил, что у этой женщины разные
зрачки и некоторая нетвердость речи, особенно в конце ответов.
Эта кража, совершенная среди белого дня, в сочетании с
ми симптомами, которые я перечислил, заставила меня опасаться
го прогрессирующего паралича, но, с другой стороны, мания
вания была прекрасно систематизирована. Я пребывал в сомнениях и
ограничивался тем, что восстанавливал ослабевший организм с
щью гидротерапии. Через 5 дней стало заметным некоторое улучшение
состояния Мари М., которая ела, хорошо спала и весь день работала в
швейной мастерской. Нетвердость речи совсем исчезла, но зрачки
должали оставаться различными. Больная говорила, что совсем
нилась, признавала, что была больна, не хотела больше объясняться
и обещала рассказать все подробно обо всем случившемся. Судя по ее
словам, она совершила безрассудный поступок, чтобы попасть в
ницу. Вот ее рассказ.
Она жила счастливо и спокойно до тех пор, пока в 1875 году ее не
постигло несчастье и она не потеряла почти все свои сбережения. Горе
ее подкосило, и она заболела. Она никогда не злоупотребляла
лем, но поскольку у нее был больной желудок, она часто употребляла
подогретое вино с сахаром. Таким образом прошли два года. В 1877 г-
дела также шли плохо, она страдала, пока не поняла, что причиной всех
несчастий является заговор против нее. Выйдя на улицу, она слышала
шушуканье соседей, которые вскоре уже не стеснялись открыто
хаться над ней и оскорблять. Она стала больше страдать, желудок стал
более чувствительным, и она все чаще стала употреблять сладкое теплое
вино, чтобы подкрепить свои силы. Гонения возрастали, на провокации
она стала отвечать оскорблениями, словом, началась открытая война
с окружающими до тех пор, пока внезапно в 1878 г. она не услышала
голос ангела.

568 Приложение
Ангел заявил ей, что Господь готовит ей более высокую миссию,
и что до тех пор она должна мужественно переносить все страдания и
несчастья, которые он ей послал. Ее поведение внезапно изменилось,
она стала мягкой, покорной и оставила в покое соседей, а в первых
лах i88o г. ангел, голос которого она уже слышала на протяжении двух
лет, предупредил, что ее ждет серьезное испытание: душа вашей
ри страдает, она нуждается не только в молитвах, но и в искуплении.
Господь требует, чтобы вы совершили безумный поступок и вас
вили в психиатрическую лечебницу Сен-Пьер, я вас предупрежу, когда
настанет такой момент. «Момент» настал в первых числах июня. Она
была предупреждена во сне, и как только проснулась, почувствовала,
что высшая сила влечет ее совершить безумный поступок. Она разбила
стекла, устроила скандал в церкви, ударила пономаря, была
на, осмотрена врачом и отправлена в психиатрическую лечебницу в
ответствии со своим желанием. Она добавила: «Вы прекрасно видите,
что я не сумасшедшая. Это искупление. Когда настанет мой час, ангел
предупредит меня, и двери откроются передо мной». Таков рассказ этой
больной, который она проговорила перед всеми удивительно
ным и полным убежденности тоном.
С vj по 24 июня — никаких особенных изменений в состоянии
ной. Она спокойна, работает, но отказывается разговаривать со мной.
Она, кажется, относится ко мне с презрением. Она сказала, что
ся здесь на искуплении, а я лишь исполняю роль тюремщика. Когда я ее
спросил, разговаривал ли с ней ангел, она ответила, что не собирается
открывать мне секреты, в "которые ее посвятили небеса. Физическое
стояние также было плачевным: больную рвало кровью, и налицо были
все симптомы язвы желудка. Она сказала, что страдает от этой болезни
уже какое-то время и причиной этого является алкоголизм и гонения
против нее. Ей было прописано лечение молоком, опиумом.
25 июня меня посетил ее муж. Во время первого разговора он был
очень сдержан, но утверждал, что его жена не является сумасшедшей, что
она просто такой кажется, хотя за несколько месяцев до этой
лизации она заявила ему о своем будущем заключении в
скую лечебницу Марселя. Мне показалось, что у него слабый рассудок,
но я не подозревал, в каком состоянии он находился. На следующей день,
26 июня, Мари М. уведомила меня о том, что ангел назначил свое
ние на 4 июля, что она об этом сообщала накануне своем мужу, и тот
жен был придти за ней в указанный день. Он в сЯмом деле пришел сюда и,
к моему великому удивлению, вступился за нее. Вторая беседа не
ла у меня никакого сомнения: он также верил в ангела, но не слышал его.
Мне было нелегко понять работу, которая происходила в его уме.

Приложение 569
Поэтому я не только отказался отпустить больную, но счел
димым сразу оборвать его визиты к жене. Это обернулось против меня
яростным шквалом гнева и угроз. Я смог тем временем прояснить
туацию. И вот что было дальше. Первые бредовые идеи преследования
были им приняты почти сразу. В., слабовольный, натура по существу
пассивная, с момента своей свадьбы был лишен власти руками своей
жены, она вела хозяйство и управляла делами. С другой стороны, эти
постоянные слова жены, что все направлено против них, не объясняли
ли они несчастья, которые поразили их после многих лет
ния? Мари утверждала, что она улавливала злословие части соседей,
разговоры, которые открывали ей глаза и указывали ей на
вание заговора, направленного против них. Он не увидел в этом
го невозможного и вскоре был убежден в ненависти соседей, слушая
оскорбления в адрес своей жены. Эти оскорбления были реальными,
они непрерывно провоцировали болезнь.
Он не мог проанализировать эту ситуацию и с этого времени перестал
понимать, что его супруга одержима бредом преследования. В 1878 г.,
когда голос ангела раздался впервые и когда Мари ему рассказала о
прекрасном будущем, которое Бог им уготовил после временных
даний, В., не имея сомнений в умственной полноценности своей жены,
счел в этом случае, что она создала себе иллюзию и принимает ее за
действительность. Настойчивость больной, беспрестанно говорившей
на эту тему, её убежденность, с которой она демонстрировала свои
люцинации и советы, которые она получала свыше, привели ее рассудок
к помешательству; он сделал вывод из этих бесед, и две главные истины
определили его согласие. «Эта женщина, — говорил он, — никогда не
была безумна, в прошлом она занималась своими делами, никогда в ее
хозяйстве ничего не менялось. Она мне это говорила сама, о том, что её
голова была всегда в порядке, и я был вынужден с этим согласиться».
Другая истина была иного плана: они были несчастливы, почему Бог
не уготовил им компенсацию? Эта идея, развитая Мари с жаром, ему
нравилась, и от уступки до уступки он подошел к утверждению идеи
личия. Сделанное предсказание на много месяцев вперед становилось
для него таким же целым и полным. «Моя жена, — восклицал он, —
когда не была безумной, сегодня она не хуже, чем раньше; она заведомо
имеет поручение свыше, чтобы повиноваться голосу Бога, сегодня она
хочет уйти, время испытаний пришло, никто не вправе ее удерживать».
И вслед за этим он вспылил, угрожая выдать меня арбитражному суду,
используя «юридический авторитет и администрацию», угрожая
стовать меня полицией». Одна значительная особенность у В. обращала
на себя внимание: это его повышенная религиозность, его вера в сверх-

570 Приложение
ъестественное. Он допускал в принципе соответствие доктрин, которым
его обучали в детстве и которые он обнаруживал теперь: Бог
ственно общается с людьми, а ангелы являются посредниками между
небом и землей.
Со 2 по 15 июля Мари была в хорошем физическом состоянии, но её
пребывание в больнице закончилось некоторыми изменениями
жания её бреда. После моего отказа повиноваться приказаниям свыше я
был зачислен ею в члены банды её преследователей. Ангел дал ей теперь
миссию инспектировать мою службу и особенно надзирать за лечением,
которое я назначал больным. 2о июля началась сильнейшая кровавая
рвота, сделавшая её состояние опасным, и 22-го, в связи с тяжестью её
состояния, я счёл должным разрешить визит её мужа. Он не опоздал на
встречу в мой кабинет, обвинив меня в свою очередь в том, что я из
ды и что я удерживаю его жену с целью ее извести своим лечением. До
этого дня, несмотря на гнев и угрозы, он не видел во мне одного из
говорщиков. Я должен был прекратить визиты. Они подстрекали один
другого, муж становился более возбужденным и, иначе говоря, «более
тяжелым», жена отказывалась от всякого лечения и отвергала всякое
питание.
Однако В., даже находясь в отрыве от жены, развивал свою идею о
том, что я был в банде. Он часто приходил ко мне требовать свою жену,
между тем как та, следуя новым галлюцинациям, изменила свою линию
поведения. Стояли первые дни августа, ее физическое состояние
но улучшалось. Мари приписывала мне все заслуги этого улучшения,
просила меня извинить её за незаслуженные обвинения и пыталась
сама дать мне объяснения своего недуга. Она мне обещала больше
когда не говорить об ангеле, потому что, добавляла она: «Вы не
те и посадите птичку в клетку». Я желал видеть, что дело обходится без
мужа, гнев и злоба которого были всегда направлены против меня, а я
не позволял больше этого. В. сам мгновенно подвергался влиянию
ей супруги и говорил с ней в унисон. Я должен был стать как для него,
так и для нее жертвой («принести себя в жертву»), как друг, которым
меня могли считать.
Всё оставалось в таком положении до 25 августа, больная всегда
ходилась в постели и была очень ослаблена от своей язвы желудка, она
не переносила активного режима, но сдержала своё обещание никогда
не говорить об ангеле, когда было отмечено появление нового криза
с кровавой рвотой. Состояние беспрерывно ухудшалось, а 29-го я уже
безнадежно отчаялся. Она, казалось, всё понимала сама и обратилась
ко мне с настоятельной просьбой дать мужу побыть с ней. «В течение
месяца я держала своё обещание. Я вам больше не говорила об ангеле,

Приложение 571
я вам клялась, что он будет там, наверху, верните меня моему мужу, и я
ещё спасусь, т. к. свобода одна сделает чудо».
Я не исключаю, что в случаях такого сумасшествия в интересах всех
больных, которые обнаруживают бредовые идеи, первые
ские действия определяются разделением двух партнеров. Но здесь я
был в присутствии женщины, прикованной к постели в течение 1,5
сяцев, и я был не вправе отказать ей и мужу в её желании умереть в
ей семье. Смерть, по моему мнению, не могла быть остановлена ничем.
Она умерла 31 августа.
Две сестры
Барышни Полина и Леонтина X. прибыли в один день в клинику в
лузе и были двумя сестрами, где жили до 50 лет без собственных семей
у своего отца. У них была хорошая наследственность. Они имели
носительно небольшую, но в целом достаточную пенсию. Следуя
бам соседей, полиция пришла в их дом и застала там беспорядок. Дверь
была не только закрыта, но ещё и забаррикадирована. Когда комиссар
проник внутрь комнаты, он нашел в комнате за старым семейным
лом двух жильцов, вооруженных до зубов, которые им кричали:
ко через наш труп!» «Договорились» после обещания, что они «будут
уважаемы», и они «сдались». История этих двух больных короткая.
онтина под влиянием возраста впала в меланхолическое состояние, в
котором её никогда не видели. Она жаловалась на беспричинную
гу как предчувствие большого несчастья. У неё болела голова, она
сказывала про «перемежающиеся ощущения в членах и бедрах». Она
была напугана своим плохим здоровьем и жаловалась на свое состояние
и отсутствие заботы со стороны всех, за исключением Полины. Затем
у неё начались слуховые галлюцинации и бред преследования. Полина
заменила сиделку своей сумасшедшей сестре. Она использовала самое
различное лечение, которое должно было, по существу, привести не к
выздоровлению сестры, а к потере критики в отношении ее болезни.
Она старалась объяснить болезнь, но никогда не оправдывала
дований». Без славы и богатств, будучи всегда добрыми, они, с ее слов,
жили хорошо. Могли ли они вызвать зависть и неприязнь?
нирующая Леонтина слышала угрозы, насмешки и шум, начинавшийся
ночью, чтобы мешать ей спать, она чувствовала ощущения, в теле, ранее
ей не знакомые. Такие ощущения в ее болезненных феноменах
разовывалась в ее глазах в неопровержимые доказательства, которыми
она делилась с сестрой. Борьба продолжалась все эти дни. Все дискуссии
все более и более систематизировали этот бред, и болезнь прогрессиро-

572 Приложение
вала. Леонтина старалась оправдать свои бредовые идеи. Она считала,
что старый семейный стол, украшавший салон, купили за 300 тысяч
франков. Она говорила, что постигла «секрет конспирации». Полина
боролась с большим жаром, но в результате проявившейся отцовской
наследственности у неё пропала критика. В ночь, когда Леонтина
люцинировала больше обычного, она описывала с жаром все
ное, утверждая, что слышала, когда пришли в комнату, чтобы увести
стол. Полина также верила услышанному. Она стала более тревожной,
прислушивалась более внимательно к утверждениям своей сестры, к
тысячам шепотов по ночам. Так, в конце концов, появились такие же
галлюцинации и такие же бредовые идеи, как у младшей сестры. Бред
у нее длился более 6 месяцев. Вне этого бреда Полина могла ухаживать
за своей сестрой и в чем-то могла препятствовать слишком сильным
колебаниям болезни. Условия изменились, когда обе адаптировались к
своим идеям. Они вскоре могли бы стать опасными с точки зрения
щественного спокойствия. В больнице эти две дамы не могли жить одна
без другой. При разделении у них появилось такое отчаяние и такое
буждение, что их приходилось щадить. Однако течение сумасшествия у
больных не было идентичным. Бред Леонтины становился более
пым. Она сохранила, без сомнения, собственные бредовые концепции,
и у нее были еще отдельные галлюцинации, которые она еще понимала,
но они уже не влияли на ее поведение и быстро ослабевали. Что
ся Полины, она, бесспорно, становилась более душевнобольной, чем её
компаньонка. Она была жертвой своих галлюцинаций со множеством
извращенных и очень тягостных ощущений, в особенности ночью. Удар
был получен от органического заболевания сердца. Она умерла спустя
5 месяцев после начала заболевания, заботясь в свою очередь о своей
сестре с чудесной преданностью. Последняя впадала все более и более
в слабоумие. Когда старшая сестра умерла, она забыла через три дня о
её смерти и объясняла её отсутствие путешествием в Альби, прибавляя
каждый раз: «Я не понимаю, почему она меня здесь покинула, мы
когда не разлучались».
Мать и сын
15 ноября i88o г. рассматривалось дело из народной больницы
селя женщины мадам Жозефины А., в супружестве С, о покушении на
убийство С. Со слов родителей, она со здоровой наследственностью,
без признаков физической дегенерации. Рожденная в 1836 г., мадам А.
перенесла в i$ лет серьезную лихорадку, а в 29 и в 33 г°Да ~ лихорадку
перемежающуюся. Менструации появились в i6 лет, но никогда не были

Приложение 573
регулярными, иногда их не было по 6 месяцев, а затем за этой
ей следовали сильные кровотечения. Психические нарушения начались
в 1878 г. с появления идей преследования со слуховыми
ми. Болезнь развивалась по восходящей, а 12 марта i88o г. она купила
револьвер, чтобы убить своего мужа. Она обвиняла его в участии в
пущенной и жестокой банде, в гибели многих женщин и растрате всех
сбережений для своих постыдных удовольствий. Считала, что ей лучше
заниматься проституцией, чтобы добывать средства себе и своим детям.
Когда я начал руководить женским отделением, я нашел эту даму с ее
бредовыми концепциями, которые она высказывала наряду с
ными тенденциями, становящимися все более выраженными. Как
ко надзор ослабевал, она пробовала повеситься. Физическое состояние
было также расстроено. Я назначил лечение таблетками арсената
трия и гидротерапией.
Три недели спустя в первые дни июля произошло заметное
шение здоровья. А. признала свое безумие, галлюцинации и бредовые
идеи, и, наконец, встретила своего мужа с радостью. В августе состояние
было устойчивым. Муж хотел забрать свою жену в пробный отпуск
менно на один месяц. Я говорил о заметном улучшении, но сомневался
в реальном состоянии больной. В самом деле, всегда было очень сложно
склонить её принять душ в стареньком купальном костюме, который не
закрывает интимные части тела, и она обвиняла меня и моего интерна
в наличии похотливых намерений. Это обвинение было для меня
зательством того, что ее бред «дремал». Я понимал, что ее поведение в
мой адрес было отблеском бредовых идей начала болезни. Однако муж
настаивал, он адресовался к авторитету администрации и доказывал
свою ответственность за пробный отпуск. Он обязывался привести
пругу снова, если только появится малейшее психическое расстройство.
В соответствии со своим мнением, я адресовал 13 августа следующий
рапорт в префектуру. Я вник во все детали случая покушения, который
сопровождал появление больной в клинике, так как только счастливая
случайность не привела к смерти ее мужа.
«Мадам Жозефина А., в супружестве С, во время поступления в
больницу была с бредом преследования и со слуховыми и зрительными
галлюцинациями. Она обвиняла, в частности, своего мужа и в целях его
убийства приобрела револьвер. После 1,5 месяцев лечения она
лась и казалась благоразумной. Она вновь изъявляет готовность к
че со своей семьей и обращается с просьбой вернуться к ней. С другой
стороны, М. С. желал бы забрать свою жену. Однако опасное
ние бреда А. внушает мне некоторые опасения за будущее. Без сомнения,
состояние этой больной значительно улучшилось, но она полностью не

574 Приложение
выздоровела. Я считаю, что она много диссимулирует предо мной. Тем
более что сестра, занятая надзором в её отделении, утверждает, что в
мое отсутствие А. обвиняет также некоего старика, желающего, по ее
мнению, вовлечь её в непристойные действия. Я описал эту ситуацию
М. С. и высказал свои сомнения и тревогу, но он настоял взять жену в
пробный отпуск, обещая тут же привести ее обратно, если появятся
довые высказывания. Только с этим единственным условием я считаю,
что пробный отпуск может быть возможен».
14 августа префект департамента Буш-дю-Рон, сохраняя
ные в моем рапорте условия, разрешает выход во временный отпуск.
В течение 2-х месяцев А. была очень разумной, но с середины октября
галлюцинации и бредовые идеи возвратилась, и больная возобновила
прежние обвинения в адрес мужа.
А. имела двоих детей: молодого человека 15 лет, слабохарактерного,
и девочку 12 лет, очень разумную. Она хотела, чтобы дети участвовали в
её действиях против их отца. Девочка сопротивлялась очень энергично,
т. к. была близкой М. С. (отцу). Она старалась отговорить свою мать и
докладывала отцу обо всём, что от нее слышала. Что касается молодого
человека, то он принял все бредовые идеи своей матери, которая имела
над ним абсолютную власть вследствие его слабого рассудка. Он уважал
отца, но был очень сдержан с ним и холоден. Никогда М. С. не мог
тянуть из него ни одного слова, которое сообщала его мать. К несчастью
для него, М. С. забыл советы, которые я ему давал, и обязательство,
торое я с него взял по требованию администрации.
С 12 по 15 ноября мадам С. не сказала своему супругу ни слова. Это
длилось з дня, а затем она снова высказала своему супругу уже
навшиеся ранее обвинения. Она купила длинный нож, который должен
был служить орудием преступления, а также приготовила деревянную
дубинку, которую ее сын должен был использовать для убийства отца.
Они договорились, что она нанесет смертельный удар, а затем ее сын
бросится к отцу, чтобы прикончить его сразу после падения. В течение
трех дней ничто в манере поведения или речи сообщников не выдавало
их черного намерения. Пятнадцатого числа, в восемь часов утра,
жа А. прервала молчание, чтобы упрекнуть господина С. за его
смесительное поведение.
Под влиянием состояния раздражения, забыв, что имеет дело с
ной, он произнес слова угрозы и заявил ей, что терпение его лопнуло и
что он принял решение немедленно покинуть дом. Госпожа А. перешла
в соседнюю комнату, позвала сына и сказала, что момент настал. Они
вооружились. Господин С. находился к ним спиной; но, к счастью, он
увидел в зеркале блеск ножа и успел стремительно обернуться, чтобы

Приложение 575
броситься на жену. Он получил серьезное ранение в лобно-теменной
области. Он закачался; в этот момент, в соответствии с полученными
инструкциями, ребенок бросился на отца и ударил его с удвоенной
лой своей деревянной дубинкой. Госпожа А. попыталась нанести мужу
второй удар ножом; он схватил движущееся лезвие и таким образом
сильно порезал руку, но ему удалось обезоружить свою супругу.
тив тогда ее правой рукой и его — левой, он вступил в острую борьбу,
одновременно зовя на помощь. Его освободили соседи, прибежавшие
на крик. Полицию известили о случившемся, и госпожу А. в срочном
порядке препроводили в мое учреждение. Ребенок был задержан
сте с матерью; он кричал, что отец собирался его убить или даже
дать, чтобы иметь возможность оплачивать своих любовниц; он не
тел оставаться с ним. Его отвели в психиатрическую больницу вместе с
матерью. Была половина десятого утра. Там было крайне необходимо
осуществить его отделение от матери. Юный С. был насильно водворен
в машину и отвезен к себе домой.
Его отца там не было, полицейские совершили неосторожный
ступок, оставив его одного в доме. Как только они уехали, он убежал и
вернулся в психиатрическую больницу. В три часа дня он все еще был
там. Он не хотел расставаться с матерью; он утверждал, что его отец вел
постыдную жизнь, был законченным злодеем, способным на любые
преступления для удовлетворения своих сладострастных наклонностей.
Все же удалось его успокоить, и он согласился на то, чтобы его отвели
в родительский дом. Господин С. по-доброму встретил его. Спустя
сколько дней он пришел к здравой оценке душевного состояния своей
матери, сожалел о своем поведении и рассказал обо всем, что
шло. Сейчас, з декабря, когда я пишу эти строки, его мысли и поведение
продолжают оставаться разумными. Душевное состояние его матери не
изменилось.
Основные мысли, послужившие базой для этой работы, можно
щить следующими выводами:
Помешательство двоих можно разделить на три различных категории.
1. Помешательство навязанное (folie imposee), когда
ший навязывает свои нездоровые суждения существу интеллектуально
и морально более слабому, чем он, под воздействием некоторых
вий, рассмотренных в работе Ласега и Фальре.
2. Помешательство одновременное (folie simultanee), когда два
индивидуума, наследственно предрасположенных, усваивают в одно и
то же время один и тот же бред под воздействием некоторых условий,
сформулированных в работе г-на Эммануэля Режи.

576 Приложение
3. Помешательство сообщенное (folie communiquee), когда
масшедший передает свои галлюцинации и бредовые суждения
гому лицу.
П. Три необходимых условия объединяются при возникновении
общенного помешательства.
1. Наследственная предрасположенность в большей степени
жена у того, кому передается помешательство.
2. Постоянная совместная жизнь и тесное общение между больными.
3. Постоянное воздействие сумасшедшего на своего спутника со
ровым рассудком, чтобы он начал разделять его бредовые суждения и
галлюцинации.
III. С точки зрения судебной медицины, в навязанном безумии
сивный субъект обладает слабым рассудком, а когда он входит в контакт
с активным субъектом, то не должен рассматриваться как сумасшедший.
Наоборот, в безумии одновременном и передающемся сумасшедшими
являются оба.
IV. С точки зрения судебной медицины, в навязанном безумии
доподобность бреда — вещь относительная, и эксперт, чтобы сделать
заключение, должен руководствоваться общим психическим
ем пассивного субъекта.
V. Одновременное и передающееся безумие — всего лишь частные
случаи общего влияния среды на формы умопомешательства.
VI. Общим влиянием среды следует объяснять то, что случаи
шательства двоих — это мания преследования, а эта мания — безумие
XIX века.

Archiv fur Psychiatrie und Nervenkrankheften
1883, XIY
Citstiistik m\s intldcirfcn Irrcscins
(Folle h deux)*).
Von
Dr. Georg Lehmann,
* Jrr-
ucit den Pnblicationcn Baillnrger'-s**) \vnn)cn in den let/ten zwei
Dccennicn bald, cinzclne Pulfa, bald Reihuit von Bcobaclitnugcn be-
kannt gegeben, in denen «sin Iiidividuum in Folge des Irrcscins chics
audcrcn erkvanktc. Jc nacli der subjectfven Auffas.snng dcr Knt-
stebungsweise dcr Ucbcrtragnng sprach man von Anstcckung oder
Imitation, odcr bclegte die Psychosc, nacb dem Vorgango franzOsischer
Autoren, inH dem Namen Folic a deux oder Folic coromuniquec. Nacb
den in der Lit с rain г bescluicbencn Fallen sebcint der Modus dcr
Entstcliung dec sogenannten Folie a deux cio, t^ilCachcjr щи. 'Ш
kOnoen. Kinraal'wird nilmlich cine Person durcb die Pflcgc odcr
den Umgaog mit. einem hrcn in FoVgc des bestundigen Anhorens
oder auch Bckumpfcns der gcunsscrtcn krankbaftcn Idccn schliesslich
letzte.re in sicl» aufuchoicu und sich aneigucu kGnnen, und zv.^'^ns
Icann cin Menscli dtircj.» .дни. АлМкк .idpr 'Jen. YcrloJir.jnit einem
Geistcskrankcn, zuinai cincr ihm nabcst^licndcn gclicbtcn Person, der*
art aus sciucm psycbisclien Gleicbgewicbt gc brae lit wcrden, dass cr
'selbst in Irrescin vcrfalU. fra erstercn Italic handclt as sich um cine
Implantation .der WalmiJcen uud somft ЬсГ dem secundar crkranktcn*
Individuum narurgemiiss um cine Form'gcistiger Sturung, weiche dcr
des prirnur crkranktcn Individuums gleicbartig 1st odcr docb dieselbe
modificirt wiedergiebt, w.ilircud im auderen Falle* dcr psjcliische Kin-
druck in derselbco Woisc als iitiologischcs Moment anzusprcchen 1st,
•) Da der Name Fclio a Jcux den Begriflf keineswegs deckt, war? riel-
Icicht die Bcieiclmun'j: „i uittc'rtcs Iireseia* vcrzuziejieii.
••> Monit. (Us bepit. l?57. No. ii> und Gnz. des hopit. 18G0. No. 33.
ArrMr f. P.yfbbirk. X«V. \. lUti. \.)

Г Леманн
К казуистике индуцированного помешательства
(помешательства вдвоем)
После появления работы Байярже в последующие два десятилетия
ли публиковаться то отдельные случаи, то ряд наблюдений, в которых
сообщалось о том, что индивидуум может заболеть психически под
влиянием другого психически больного. В зависимости от понимания
сущности такого рода переноса говорят о заражении, имитации или
психозе, который французские авторы назвали «Folie a deux». В
тате описанных в литературе случаев предполагается двоякий способ
возникновения этого расстройства, названного нами
ным психозом. Во-первых: человек в результате ухода или общения с
психически больным в процессе постоянного выслушивания
вых болезненных идей, в конце концов, может воспринять последние в
себя и, таким образом, стать психически больным; во-вторых —
век вследствие общения с психически больным, который является ему
близким и даже любимым, может выйти из состояния психического
равновесия и сам заболеть.
В первом случае речь идет об имплантации болезненных идей
рично заболевшему, форма психического расстройства которого
руживает большое сходство с формой болезни первично заболевшего.
Во втором случае - в качестве этиологического момента болезни
но рассматривать само впечатление, эмоции (такие, как страх, горе),
связанные с заболеванием близкого. Здесь также возникает своя форма
психического расстройства, но она чаще всего отличается от
ния первично заболевшего. Мне представляются верным понимание
этого вопроса Витковским, который писал, что «часто констатируемые
психические заболевания вторично заболевшего имеют часто особую
окраску симптомов болезни, в том числе включающую и болезненные
идеи первично заболевшего, но эта связь существует только в начале
заболевания».
Вероятно, слабый головной мозг, предрасположенный к
ским заболеваниям, подвержен аналогичным расстройствам. Данные
большинства авторов свидетельствуют об этом. Французские авторы —

Приложение 579
исследователи индуцированного психоза — едины в своем мнении об
этой особенности возникновения подобного расстройства;
ство немецких — также склоняются к этому. Нанэ не нашел
дуальной предрасположенности лишь в двух из пятнадцати случаев, в
десяти — находил наследственную отягощенность. Финкельсбург,
против, считает фактор наследственности малозначимым и лишь в двух
из двенадцати увидел наследственность, однако в половине своих
чаев он констатировал другие предрасполагающие моменты. В одном
авторы — исследователи индуцированного психоза — едины: женщины
болеют этой формой психического расстройства чаще, существует
сительно немного случаев, когда вторично заболевший индивидуум —
мужчина.
Интересным является вопрос о прогнозе индуцированного
за. Ласег и Фальре, так же как Байярже, Люнье и особенно Легран де
Соль, не считают психические нарушения вторично заболевшего
явлениями ярко выраженного психоза и поэтому видят лечение в том,
чтобы этого пациента оградить от влияния первично заболевшего.
Они считают первично заболевшего индивидуума активным
том и интеллектуально более сильным, так как он продуцирует
ненные идеи, а второго — пассивным — так как он интеллектуально
более слабым и потому, что он принимает в себя эти идеи.
сбург и Нане у двух третей своих больных наблюдали выздоровление,
но они не учитывали, кого среди выздоровевших больше: первично
или вторично заболевших.
После приведенных выше немногих положений, которые, как мне
казалось, необходимы для понимания развиваемых собственных идей,
считаю возможным представить истории болезни, включающие случаи
больных с индуцированными психозами, лечившихся в нашем
дении, которые я частично взял у своего предшественника Шлоссберга,
а частично наблюдал сам.
I. З5"летняя М., без наследственной отягощенности и с хорошо
витым умом. Тяжелых заболеваний у нее не отмечалось, но на
нии многих лет периодически страдает головными болями. Несколько
месяцев назад пережила драму, связанную с любовными отношениями,
однако выраженных психических нарушений, связанных с этим, не
блюдалось. Сразу после начала менструаций в течение нескольких дней
ухаживала за психически больным двоюродным братом. Однако уже
через неделю вынуждена была отказаться от этого ухода, так как
ствовала, что у нее стала «сумбурная голова». Появились головные боли
и «неприятные мысли», которые ее «угнетали». Появилось враждебное
отношение к своей матери, осыпала ее упреками, жестоко обращалась

580 Приложение
с ней, била посуду, ломала мебель, стучалась в чужие квартиры и
кучала соседям. Состояние возбуждения с неадекватным поведением
чередовалось с состояниями относительного покоя, когда она
ла, разговаривала с окружающими и обсуждала собственное поведение,
ю мая 1882 года она поступила в наше учреждение.
При обследовании было установлено, что каких-либо отклонений
со стороны внутренних органов она не обнаруживает, за исключением
некоторой слабости сердечных тонов и зоба правой доли щитовидной
железы величиной с кулак. Сосуды сетчатки с обеих сторон расширены
и сильно извиты. Больная сообщила, что в прошлом году очень
живала в связи с любовной драмой. Во время обследования, жаловалась
на головные боли и слабость, чувство давления в груди и мысли,
рые «насильственно» навязываются ей и с которыми она не может
роться. Уединившись, она, с ее слов, вынуждена заниматься «всякими
философскими проблемами», такими, как цель жизни, существование
души после смерти и тому подобное. Среди «проблем», над которыми
она в настоящее время раздумывает, такие: почему она имеет два глаза
и является женщиной и т. д. Эти мысли навязываются ей с большой
лой и частотой и становятся тягостными. Наполняя сознание только на
короткое время, они уже вскоре не могут репродуцироваться в памяти.
При этом возникает головная боль различной интенсивности,
биение и сжатие сердца.
Железо, хинин, бромкалий, гальванизация симпатикуса не дают
фекта, только кофеин и фарадизация лба приносят ей время от времени
уменьшение головной боли, а также улучшение ее психического
ния. Менструальный цикл у пациентки составляет четыре недели. Во
время наступления менструаций ее состояние ухудшается, и она имеет
привычку совершать нелепые поступки, описанные выше.
Двоюродный брат, за которым ухаживала эта больная, С, 1$ лет,
происходящий от здоровых родителей, был всегда боязливым и
ключительно молчаливым. Сестра его матери родила j детей, из
торых 4 были слабоумными. Два двоюродных брата его матери —
идиоты. Отец С. и мать М. были братом и сестрой. Заболевание у С.
возникло с января текущего года. Больной вел себя нелепо, говорил,
что боится быть убитым или схваченным жандармами. Стал очень
пугливым, временами подолгу стонал, не объясняя причину этого.
Периодически упрекал своих родителей, что его плохо воспитывали,
перестал разговаривать и не проявлял интереса к происходящему
круг. 8 мая пришел на прием в районную психиатрическую больницу.
При исследовании патологии со стороны внутренних органов не
ружено, «проявлений паралича нет».

Приложение 581
Пациент полностью ориентирован во времени и месте. О своей
ни и заболевании дал очень краткие сведения. Он часто слышит дома
стук, но никого не видит, и из-за этого становится боязливым и робким.
В больнице ведет себя спокойно и замкнуто, не проявляет никакой
циативы, избегает врача и говорит о своем хорошем самочувствии. В то
же время прилежно работает. О галлюцинациях, идеях преследования
ничего не говорит. Изредка жалуется на страх, но его причины не
ясняет и подробно об этом не говорит.
II. Ж., 35 лет> рожденная от слабоумной матери, всегда считалась в
своей семье «нервной». Менструации у нее появились в i6 лет, и с этого
времени она страдает частыми приступами головокружения.
ды она на и дней потеряла речь, которая снова к ней вернулась только
после паломничества, предпринятого специально для ее лечения. Она
часто мучилась от рвоты и жаловалась на отсутствие аппетита. Ее
хическое заболевание началось весьма остро и сопровождалось
женным сексуальным возбуждением, совпавшим со временем начала
очередной менструации.
Это произошло в ночь с 12 на 13 августа i88o г. и по времени совпало
с началом работы в их доме молодого мужчины. С этого времени у
ентки появились различные виды галлюцинаций, касающиеся в
ном этого молодого мужчины: она слышала его голос, чувствовала его
присутствие рядом с собой, ощущала его запахи, слышала предложения
сексуального содержания, замечала в пище своеобразный вкус, который
она объясняла присутствием яда и колдовством. Стала уходить из дома
в поисках этого молодого человека, у нее нарушился сон, резко
лось настроение. Ее беспокоили «демоны и привЬдения». В результате
этого «беспокойства» она предприняла попытку покончить с собой
тем утопления, которая, к счастью, не удалась.
На третий день ее болезни домой вернулась ее сестра, которая была
на два года моложе и отличалась повышенной возбудимостью. В это
время у нее отмечалось некоторое снижение настроения, связанное с
реживаниями интимного характера. Почти сразу же она поверила всем
нелепым высказываниям своей сестры и, по существу, стала ее жертвой.
Уже спустя несколько дней у нее появились вначале ночное
ство, а затем «видение призраков» и галлюцинации (слуховые,
тельные, вкуса). Содержание обманов чувств совпадало с характером
галлюцинаций ее старшей сестры. Младшая сестра была помещена в
больницу, где спустя две недели ее состояние значительно улучшилось,
а галлюцинации исчезли. Однако после возвращения в родительский
дом и возобновления контакта с сестрой наступило новое обострение
болезни. В конце i88o г. обе сестры были помещены в психиатрическую

582 Приложение
клинику, несмотря на то, что на семейном совете неоднократно
ли», что против страха и различного рода «искушений» наиболее
ственным средством является молитва.
Во время приема сестер в клинику отмечалось, что и их мать также
верит в реальность всех нелепых идей и галлюцинаторных переживаний
дочерей, а причину происходящего в их семье видит в «наказании за
грехи». Со времени поступления старшая сестра сообщала о своих
люцинациях: она слышала голос молодого человека, который просил
ее, чтобы она освободила его из погреба. В дальнейшем обнаружилось
неадекватное поведение со множеством нелепых поступков: она
лась в различные сосуды и просила пересылать это молодому человеку,
заворачивала в бумажку кал и другие нечистоты и также просила
сылать это ему. Говорила, что ее заставляют совершать обряд крещения
над другими людьми, что она слышит голос, который «требует деньги»,
просыпаясь ночью, заявляла, что «кто-то бросил камень в окно».
одически начинала беспричинно браниться или кривляться, объясняя
это тем, что она «спасает» того самого молодого человека. От больных
держалась в стороне, очень часто подолгу сидела в углах. Завидев
ча, делала ему непристойные предложения сексуального характера. Во
время возбуждения, носящего сексуальный характер, звала молодого
человека, называя его «Святым Йозефом», а себя «Святой Девой».
Младшая сестра при поступлении и в первые дни много плакала,
зывала себя несчастной, плохо спала и мало ела, объясняя свое
ние отсутствием «сексуального удовлетворения». Однако постепенно
настроение улучшилось, включилась в работу, в поведении отмечалась
выраженная скромность. Спустя полгода она была выписана
ски здоровой. Во время приступа заболевания у обеих сестер
тились менструации. Однако у младшей они пропали на весь период
болезни, а при выздоровлении — появились. Но у старшей сестры они
появились полгода тому назад и повторялись в течение этого времени
4 раза, хотя никакого изменения психического состояния за это время
не обнаруживалось.
Если исходить из прогноза и формы психозов в приведенных
дениях, то их нельзя считать твердо установленными. Здесь важно
поминание, что все вторично заболевшие были женщины, и им было
свойственно определенное предрасположение. В i-m случае вспышке
заболевания предшествовала любовная драма, а само начало болезни
совпало с появлением менструаций. У этой же больной отмечались ча-

Приложение 583
стые головные боли. Все эти моменты могли нарушить нормальную
деятельность головного мозга. Во 2-м случае вспышке заболевания
предшествовала повышенная возбудимость, некоторое снижение
строения, связанное с неприятностями интимного характера.
Приведенные наблюдения, как и литературные данные, показывают,
что заболевающие индуцированным психозом уже содержат
ленную предрасположенность к психическим заболеваниям. Это
ятельство показывает, что именно в этих случаях воздействие первично
заболевшего на контактирующего с ним второго усиливается и
вится этиологическим фактором развития болезни у этого лица.

В. С. ЕФРЕМОВ
Индуцированные бредовые расстройства
и смежные с ними феномены:
историко-культуральный подход
Редактор Л А. Масионжник
Корректор НА. Ильин
Компьютерная верстка Л А. Философова
Подписано в печать 30.08.2008 г. Формат 6о х 90/16
Бумага офсетная. Печать офсетная. Гарнитура Octava
Уч.-изд. л. 36,5. Тираж 500 экз. Заказ N9 840
Издательство «Нестор-История»
i97IIQ СПб., Петрозаводская ул., д. j
тел.: (812J35-15*86
e-mail: nestor_historia@list.ru
Отпечатано в типографии «Нестор-История»
СПб., ул. Розенштейна, д. 21
тел.: (812N22-01-23