Текст
Иван
Василенко
КОНЕЦ *
ФИРМЫ
БЕНЯЕВА
КОНЕЦ
ФИРМЫ БЕНЯЕВА
ЗАПИСКИ
СЛЕДОВАТЕЛЯ
КИЕВ. ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ЛКСМУ «МОЛОДЬ» 1981
Автор книги, прошедший большой путь от
следователя районной прокуратуры до старшего
помощника прокурора Украинской ССР, на ин-
тересном документальном материале увлека-
тельно рассказывает о сложной и трудной ра-
боте следственных органов и милиции.
в Йдаг8181'™2010200
Издательство «Молодь»1 1981
СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ
Строительство коммунистического общества пред-
усматривает дальнейшее укрепление социалистической за-
конности, искоренение всяких нарушений правопорядка,
ликвидацию преступности, устранение причин, их порож-
дающих.
В выполнении задач, поставленных партией, по пре-
дупреждению и искоренению преступности и правонару-
шений большая роль принадлежит работникам правоохра-
нительных органов, в том числе и следственному аппарату.
Быстрое и полное раскрытие каждого преступления
имеет первоочередное значение для обеспечения принципа
неотвратимости наказания. В этой связи В. И. Ленин
подчеркивал: «Важно не то, чтобы за преступление было
назначено тяжкое наказание, а то, чтобы ни один слу-
чай преступления не проходил нераскрытым».
Смысл этой идеи состоит в том, что для предупрежда-
ющего значения судебного приговора, то есть наказания,
определенного судом, важно, чтобы не только сам осуж-
денный, но и его близкие, знакомые и соседи знали, за
что он осужден, так как, писал Маркс, если «парод ви-
дит наказание, но не видит преступления», то он «пе-
рестает видеть преступление там, где есть наказание».
Чтобы не забывался глубочайший смысл этих слов,
нашей литературе, искусству необходимо шире популя-
ризовать деятельность нашего суда, первого поистине на-
родного суда в истории человечества.
Проблема борьбы с уголовной преступностью не мо-
жет быть решена одними лишь мерами судебной репрес-
сии, потому что наказание само по себе еще не решает
проблемы ликвидации преступности. Эту проблему долж-
но решать все наше общество в целом, решать разными
методами и прежде всего методом широко поставленного
правового воспитания народа, особенно молодежи.
5
Правовое воспитание народа, и в особенности моло-
дежи, есть часть всей проблемы коммунистического вос-
питания.
Этой задаче и посвятил свою жизнь автор книги «Ко-
нец фирмы Беняева». Иван Иванович Василенко прошел
большой путь от следователя районной прокуратуры до
старшего помощника прокурора Украинской ССР.
Каких только дел не было у него в производстве,
и со всеми он успешно справлялся, был всегда объекти-
вен и человечен и с виновником, и с подозреваемым,
и со свидетелем.
Свое свободное время, которого у следователя очень
мало, Иван Василенко отдает литературной работе: пишет
очерки, статьи, печатается в газетах, журналах.
И вот, наконец, завершена его давняя мечта — книга
«Конец фирмы Беняева», в которой автор показывает чи-
тателю лучшие черты советского следователя.
II. А. ОЛЕЙНИК,
заместитель министра внутренних дел
Союза ССР.
ПЕРВОЕ ДЕЛО
По окончании Ленинградской школы следователей я
был назначен следователем прокуратуры Васильковского
района Днепропетровской области. Прокурор области,
знакомясь со мной, откровенно сказал, что район боль-
шой, сложный, есть случаи хулиганства, воровства и дру-
гие нарушения социалистической законности. В прокура-
туре собралось несколько нераскрытых дел, бывший ее
следователь оказался человеком неоперативным, за что
и отстранен от занимаемой должности. Работы хоть от-
бавляй.
Сообщение прокурора я воспринял спокойно, хотя на
сердце и было тревожно: теперь ведь учебником моим
будет сама жизнь.
Васильковка мне понравилась с первого взгляда. Не-
смотря на трудности и недостатки первых послевоенных
лет, была опа опрятная, уютная. Мощеные улицы отре-
монтированы, чисты, домики побелены, огорожены. Весь
поселок — сплошной сад, вдоль улиц — ровные ряды ака-
ций и каштанов. В центре — Дом культуры, двухэтаж-
ная школа, магазины, административные здания, краси-
вый парк.
После шумного Ленинграда здесь было удивительно
тихо. Тишь да благодать вокруг такая, что трудно себе
представить, как здесь могут жить люди, способные ху-
лиганить, воровать, мошенничать.
Прокуратура помещалась в старом аккуратном зда^
нии на тенистой улице недалеко от центра. Перед домом,
хорошо выбеленным известью,— палисадник. В нем зеле-
ные кусты сирени. Запах цветущего шиповника стекает
за ограду, разливается по улице. Вдоль затравенелой
дорожки, ведущей к крыльцу, цветут настурции, укра-
шенные зубчатой зеленью мяты. У самого крыльпа живо-
писные грядки мальв, левкоев, душистого табака и
флокс.
7
Встретил меня секретарь прокуратуры Петр Степано-
вич. Был он средних лет, худощавый, очень подвижный.
Сдвинув очки на самый лоб, как это обычно делают ста-
рые канцеляристы, он сказал:
— Садитесь, пожалуйста. Хорошо, что вы приехали.
В том смысле хорошо, что вы — мужчина. Нам, видите
ли, обещали прислать женщину, а я лично полагаю, что
следственная работа — не для женщины.
Петр Степанович сообщил мне, что прокурор в ка-
честве уполномоченного райкома партии с самого утра
уехал в колхоз и поручил ему встретить меня, ввести в
курс дела и попросить, чтобы я сегодня же принял от
бывшего следователя дела: тот торопится с выездом, да
и сами дела не терпят отлагательства.
— Если не возражаете, я сейчас же вызову Гринева,—
не сводил с меня маленьких прищуренных глаз Петр Сте-
панович.
Гринев — мой предшественник, это о нем мне гово-
рили в областной прокуратуре.
По правде говоря, с дороги мне хотелось отдохнуть,
но раз так складывались обстоятельства, я сказал Петру
Степановичу, что готов.
Вскоре явился Гринев. Средпих лет, угрюмый. Сухо
поздоровавшись, открыл дверь кабинета, на которой ви-
села картонная табличка с надписью чернилами «Следо-
ватель», и пригласил меня.
Кабинет был небольшой: Два окна выходили во двор,
па окнах — выгоревшие от солнца занавески, следы га-
зетных лент, которыми заклеивали щели на зиму. Фор-
точка в одном из окон заколочена гвоздями.
В правом углу кабинета — сейф, посредине — канце-
лярский стол, накрытый пожелтелой бумагой, на столе —
чернильный прибор, какие-то бланки, телефон. Возле
стола два стула: один для хозяина кабинета, второй —
для посетителя. Воздух был тяжелый, спертый, пахло
табачным дымом и сухой пылью.
— Что ж, будем начинать? — неприветливо взглянул
на меня Гринев.
Я понимал его состояние и не обиделся.
— Давайте,— согласился я и попросил открыть фор-
точку.
Гринев молча подошел, к форточке, отогнул перочин-
ным ножиком гвозди и отворил ее. В кабинет ворвалась
утренняя свежесть,
8
...На следующий день, когда мы с Гриневым уэКе тру-
дились над приемо-сдаточным актом, в кабинете впер-
вые раздался звонок телефона.
Трубку снял Гринев.
— Слушаю. Происшествие? Но я уже не следователь:
передал дела новоназначенному товарищу. Да, он здесь.
Пожалуйста,— и протянул трубку мне.
Звонил начальник милиции Тертышный. Он со-
общил, что на большаке вблизи села Владимировки обна-
ружен труп мужчины. Совершен наезд автомашиной.
Срочно надо выезжать.
В двух словах я передал Гриневу о случившемся и
сказал, что должен немедленно ехать в милицию.
— Вот вам и первое дело для начала,— скупо улыб-
нулся Гринев.— Желаю успеха.
Не знаю, искренне ли желал он мне успеха, но я по-
благодарил его и, предупредив Петра Степановича о том,
что еду на место происшествия, вышел на улицу.
«Итак, первое самостоятельное дело,— думал я.— Да
еще с убийством. Как говорится, с корабля на бал, даже
устроиться не успел... Ну-ну, посмотрим, чему научился
в школе».
В кабинете начальника милиции собрались все опе-
ративные работники. Начальник, кивнув на рослого мо-
лодого капитана в хорошо подогнанной форме, обратил-
ся ко мне:
— Поедете с ним. Капитан Войный, наш опытный
работник, знает свое дело, вместе разберетесь, что к
чему.
Выехали пароконной подводой. Милицейский ездовой,
пожилой мужчина в изношенной военной форме, то и
дело погонял коней, а Войный рассказывал о районе,
о том, что исколесил его за время своей работы вдоль л
поперек. Из его рассказов я узнал, что в районе много
маленьких хуторов, с которыми нет телефонной связи,
и это утрудняет работу; что на территории района есть
большой Дебровский лес, в котором в гражданскую войну
околачивались махновцы, а во время Великой Отечест-
венной прятались дезертиры. На хуторах процветает
самогоноварение и воровство. Есть случаи грабе-
жей.
Разговорились мы и забыли о времени. Не успели,
как говорится, и оглянуться, как уже были на месте про-
исшествия,
Труп лежал па проезжей части дороги, накрытый
простыней. На обочине стояло несколько человек.
4 Нас сразу же окружили, стали объяснять наперебой:
— Машина переехала... Прямо через голову...
— Выпал из кузова...
— Пьяный лежал на дороге, а шофер ночью не
увидел...
Войный приподнял простыню, и я увидел изуродо-
ванную голову. В полуметровом расстоянии от нее были
видны четкие следы протектора автомобиля.
Итак, я приступил к исполнению своих обязанностей.
Следователь на месте происшествия — главное лицо, ему
подчиняются все.
В те годы постоянного судебно-медицинского эксперта
в районе не было, и для осмотра трупов приглашались
врачи больниц. Прежде всего я послал нашего ездового
за доктором, а сам, пригласив из толпы двух понятых,
занялся осмотром места происшествия. Обошел весь уча-
сток дороги, пытаясь мысленно представить события, про-
исшедшие здесь. Воображаемые картины менялись с бы-
стротой киноленты. Несчастный случай? Нарушение пра-
вил движения? Убийство?
«Главное — не спешить с выводами. Сначала .все взве-
сить, оценить,— вспомнились слова преподавателей шко-
лы.— Пропустишь какую-нибудь деталь, а она могла ока-
заться основным звеном в цепи раскрытия преступле-
ния».
Пока мы с Войным и понятыми занимались своим де-
лом, решали, что и как, из села прибежала женщина,
стала на колени, сдвинула простынь, наклонилась и за-
причитала:
— Вася! Мой Вася, Васенька? родной мой!
Присутствующие пытались ее успокоить, увести, но
женщина не двинулась с места. Тогда я подошел к ней
и тихонько попросил отойти от трупа, чтобы не затоптать
следов, это необходимо следствию. Послушалась.
Приехала врач. Познакомившись, я попросил Галину
Петровну приступить к делу.
Галина Петровна оказалась опытным врачом. Осмот-
рела труп и сразу же стала мне диктовать:
— Возраст погибшего до тридцати лет... Правильного
телосложения... Череп головы раздавлен колесом авто-
мобиля. На правой поле пиджака тоже отпечаток колеса
автомобиля. На левой ноге отсутствует туфель...
10
— Автодорожное происшествие,— высказал предполо-
жение Войный.
Но когда расстегнули одежду, обнаружили на гру-
ди, у самого сердца, зияющую рану.
— Удар ножом,—определила Галина Петровна.
Я тотчас же обратился к Войному:
— Товарищ капитан, немедленно передайте в проку-
ратуру и милицию: срочно проверить, пе был ли судим
потерпевший, какой вел образ жизни. Преступник дол-
жен быть в крови. Оповестите об этом другие села.
Внимательно осмотрев труп, мы установили, что его
волочили по земле. Об этом свидетельствовали следы на
каблуке и на брюках.
— Труп перенесен и брошен на дорогу для симуля-
ции несчастного случая. Убийство совершено в другом
месте,— пришел я к заключению.
Галина Петровна молча согласилась со мной.
Полностью осмотр места происшествия закончили
только к вечеру. Никаких вещественных доказательств,
11
кроме следов автомашины, установить не удалось. Следы
протектора я скопировал с помощью гипса. Труп отпра-
вили в морг.
Итак, убийство. «Чтобы раскрыть его, потребуется не
один день, не одна ночь,— рассуждал я.— С первого ша-
га — гордиев узел. Хватит ли сил, умения, фантазии раз-
вязать его? Кто убийца? Каковы мотивы? Главное — ни-
чего не упустить, не сбить самому себя с толку. Для
начала необходимо наметить несколько версий. При
вскрытии трупа тоже нужно присутствовать».
Подъехал Войный, доложил, что все исполнил, как я
велел. Потом спросил:
«-• Ужинать будем?
Только теперь я вспомнил, что целый день ничего не
ел. Может быть, от этого стучало в висках, шумело
в голове.
— Не мешало бы подкрепиться,— ответил я.— Рабо-
тать будем днем и ночью. Отдыхать некогда.
Я хорошо знал, что от меня, от моей инициативы, опе-
ративности, настойчивости будет зависеть многое. Что-
бы разоблачить преступника, надо идти по горячим сле-
дам, пока они есть.
Когда мы слушали лекции в следственной школе, раз-
рабатывали версии на практических занятиях, осматри-
вали место происшествия на макетах, было просто, ибо
ответственность не ложилась на тебя с такой обезору-
живающей очевидностью. И главное сейчас — верить
в свои силы, не опускать рук, не складывать
оружия.
Ужинать поехали в сельскую чайную.
В чайной было людно, накурено. Мы сели за стол в
самом углу. За соседним с нашим столиком сидели два
старика, пили пиво. Один из них уже был под хмельком
и громко объяснил второму:
— Это наш новый следователь,— указал глазами на
меня. — Неопытный, видать. Вот если бы Гринев, тот...
Хороший был человек Лоза, царство ему небесное. Уби-
ли его, наверное, давние дружки...
Я решил на всякий случай запомнить этих старичков
и их разговор. Вдруг пригодится.
После ужина собрались в сельсовете. Нам на помощь
приста.чл оперуполномоченного уголовного розыска рай-
отдела Опляту.
После долгих размышлений и споров наметили план
12
дальнейшей работы, распределили поручения, еще и еще
уточняя и анализируя каждый вывод и версию. И только
после этого вышли на улицу освежиться.
Ночь прозрачная, душная. Лунный свет яркий, но
зыбкий, жидким серебром сочится. В воздухе — обворо-
жительный аромат цветущей липы.
« Пойдемте к озеру, там свежее,— предложил Оп-
лята.
На лугу подле воды дышалось вольготней. За рогоза-
ми от водной глади озера поднимался пар, тянуло слад-
ким и пряным запахом скошенных трав.
Мы подошли к копне сена. Войный снял китель, ра-
зостлал его под копной и повалился в душистую купу
разнотравья.
— У меня во дворе тоже копна сена есть,— сказал.—
Бывает, приду с работы под самое утро и, чтобы не бу-
дить жену, ложусь спать на сене. А через два-три часа
опять иду на работу свежим, отдохнувшим. Запах сена
снимает усталость.
В озере изредка плескалась рыба, в зарослях ольхи
перекликались зяблики, незамысловатую мелодию выво-
дила пеночка.
Мы молча слушали ночные звуки.
— Если убийца из местных, то найдем его быстро.
Хуже, если он залетный,— заговорил Войный.
Не хотелось говорить о деле, и я предложил часок-
другой поспать, ссылаясь на пословицу: утро вечера муд-
ренее. Оплята поддержал меня, согласился и Войный, и
вскоре мы уснули.
Утром я поспешил в морг на вскрытие трупа Лозы.
Меня интересовал характер ножевой раны и черепных
повреждений — прижизненные они или посмертные.
В морге меня уже ждали и немедля приступили к
делу. Вскрывала труп Галина Петровна.
— Края раны неодинаковые. С одной стороны острые,
с другой — с выраженными гранями. Ширина раневого
канала двадцать пять миллиметров, глубина — сорок,—
сообщала врач, а я тут же делал соответствующую за-
пись в протоколе.
Закончив анатомирование, Галина Петровна пришла
к выводу, что рана в области сердца нанесена не ножом,
а скорее всего штыком от немецкой винтовки или
самодельным кинжалом. Повреждения черепа — по-
смертные.
13
Таким образом, моя
догадка не ошибочна.
Уже убитого Лозу бро-
сили на дорогу.
Имея результаты
вскрытия, я решил еще
раз тщательно осмот-
реть место происшест-
вия в более широком
радиусе.
Для повторного ос-
мотра мне в помощь
дали комсомольцев,
школьников и активи-
стов сельсовета. Мест-»
ность я разбил па квад-
раты. Участники осмот-
ра выстроились цепоч-
кой. Шли медленно,
осматривая каждый ку-
стик, каждый буерачск.
Попадающие в поле зре-
ния какие-либо предме-
ты я осматривал с по-
нятыми.
Внезапно я обратил
внимание на две примя-
тые полоски, ведущие по косогору в сторону колхозной
кузницы. Присмотрелся к ним и пришел к выводу, что
эти зигзагообразные бороздки — следы, оставленные обу-
вью пострадавшего. Стало быть, труп волокли.
Сделал соответствующие замеры, записал данные в
протокол и пошел дальше, куда вели меня бороздки.
Во дворе кузницы стояла двуколка с бочкой воды.
С правой стороны, у самого колеса, темнела лужа засох-
шей крови/ «Значит, труп лежал в этом месте,— начал
я воссоздавать картину событий.— Преступник, очевид-
но, мыл руки, застирывал одежду».
Возле кровяной лужи я увидел вдавленный след от
обуви с правой ноги. Кто же его оставил? Преступник
или кто-то другой, причастный к преступлению?
У следователя строгое правило: все следы, обнару-
женные на месте происшествия, фиксировать. Поэтому я
не торопясь все записал. Приготовив гипсовую смесь, за-
14
лил след. Спустя несколько минут имел в руках гипсо-
вой отпечаток обуви. Обращали на себя внимание сле-
ды двух набоек на подошве. «Это уже хорошо,— обрадо-
вался я.— Индивидуальные особенности есть».
Если след оставил преступник, этот отпечаток помо-
жет изобличить его.
Окончив запись, я с понятыми пошел дальше по
следам. От бочки бороздки потянулись к зарослям лесо-
посадки. На небольшой полянке в траве нашли левый
туфель убитого, хлопчатобумажную фуражку серого цве-
та, пустую бутылку из-под вина. Трава вокруг вытопта-
на, сбита.
— Похоже, что кто-то падал, была борьба, драка...
Или самооборона,— резюмировал Войный.
В моем же воображении, как на фотопленке после хи-
мической обработки, проявлялись на фоне второстепен-
ных картин четкие штрихи главной версии. Мало-помалу
я входил в обстановку, приобретал уверенность, чувство-
вал, что стою на верном пути.
Только теперь я по-настоящему стал понимать значи-
мость крылатого выражения Суворова, которое любил
повторять преподаватель нашей школы Иванов: «Тяже-
ло в учении — легко в бою». Действительно, я держу бой
с преступником. И победу одержит тот, кто окажется
мудрее, опытнее, терпеливее...
Разные мысли путались в голове: «Сколько лиц уча-
ствовало в убийстве? Кто преступник, местный или приез-
жий? Почему он выпивал с Лозой? Значит, знают друг
Друга? Как случилось, что бутылка из-под вина оказалась
возле бочки? Может, преступник допивал оставшееся ви-
но сам?..»
Вопрос, кто совершил убийство, волновал не только
меня. Ко мне подходили , колхозники,, советовали, под-
сказывали. Я прислушивался к ним и, как говорится,
мотал на ус.
Из восьми выдвинутых мной версий семь ошибочны.
Но каждую из них надо проверить, чтобы оставить од-
ну — рабочую.
Бороздки местами стали исчезать. «Труп несли»,—
сделал я вывод.
Солнце в самом зените как бы застыло на небосводе.
И греет, греет. Изнуряющая жара. Воздух, насыщенный
пряным, горьковатым запахом полыни, дрожит и трепе-
щет от зноя. Кажется, тепло испаряет сама земля.
15
кладбища
Травы поникли, прито-
мились. Птицы молчат.
Только горлинка — пе-
вица полудня — где-то
стонет на ветле, да со
стороны озера доносит-
ся детский смех, плеск
воды. Плюхнуться бы и
себе в парную воду озе-
ра, смыть усталость, ос-
вежить мысли.
Мы медленно дви-
жемся густыми заросля-
ми бурьяна. Волоски
крапивы обжигают но-
ги. Снова вижу примя-
тые бороздки в траве.
Следы ведут в сторо-
ну кладбища. Я часто
останавливаюсь, делаю
кратки© записи. Заме-
ряю расстояние между
бороздками, ширину бо-
розды. Двигаюсь даль-
возвышалась старинная, ело-
ше. На окраин©
женная из красного кирпича церковь. Следы привели нас
к ней.
У церкви с северной стороны мы увидели вытоптан-
ный бурьян, осколки разбитой бутылки, недоеденную за-
куску — колбасу, лук и хлеб. Там и тут белели клочки
бумаги. У самой стены церкви — лужа крови. На кирпич-
ной стене — кровянные брызги. Это свидетельствовало о
том, что убийство совершено именно здесь. Мы пришли к
единогласному мнению, что потерпевший в момент на-
несения ему ранения стоял.
Я составил протокол. Осторожно собрал осколки бу-
тылки, кусочки разорванного письма, соскоблил для ана-
лиза засохшую кровь со стены и с земли.
Свою работу мы закончили с наступлением темноты.
На следующий день приехал прокурор района Григо-
рий Иванович Грозный.
Я коротко доложил ему обстоятельства дела. Он вни-
мательно выслушал и предостерег: одной версией долго
не увлекаться. На первый взгляд все кажется главным,
16
Необходимо научиться обобщать свои наблюдения, по-
стоянно анализировать собранные доказательства, прове-
рять каждый свой шаг, каждую версию, каждый вывод,
чтобы не ошибиться.
— Основа основ — ничего не упустить,— говорил про-
курор.— Делайте все не спеша, взвешивайте все «за» и
«против». Не принимайте на веру любую догадку, трез-
во оценивайте, ничего сомнительного сразу не отбрасы-
вайте, проверяйте.
Прокурор мне понравился — деловой, откровенный че-
ловек. Завел разговор о моей семье, о том, когда думаю
забирать ее в Васильковку.
— Кстати, где вы остановились? — спросил.
— Пока нигде, прямо из прокуратуры поехал сюда,—
ответил я.
— Ничего, подыщем вам где-нибудь угол, пока Гри-
нев освободит квартиру,— сказал Григорий Иванович.—
О ходе расследования звоните. Будет трудно — поможем.
Желаю удачи.— И уехал.
Во второй половине дня хоронили Лозу. На похороны
во Владимировку я послал Опляту.
. Вернувшись оттуда, он сообщил:
— Меж людей идет слух, будто Лозу убил его двою-
родный брат Самойленко, они часто ссорились, и тот не
раз угрожал ему.
И эту версию я занес себе в план расследования.
Вечером в сельсовет пришел бригадир колхоза На-
уменко. Он сообщил, что вчера тракторист Назарчук рас-
сказал ему о том, что видел в поле незнакомого мужчину.
Как раз в то утро, когда нашли убитого Лозу, незнако-
мец, весь в грязи, без фуражки, спал у скирды. Лазарчу-
ку запомнился на левой щеке у незнакомца шрам от
ожога, на брюках — бурые пятна, похожие на кровь, на
правой руке — наколка: сердце, пронзенное стрелой.
— Может, это он убил Лозу? — заканчивая рассказ,
спросил у меня Науменко.
— Будем искать,— пообещал я бригадиру.— А за ва-
ши сведения спасибо, они пригодятся нам.
Через несколько дней я вызвал на допрос жену уби-
того Марию. Говорить с ней было почти невозможно.
Женщина не могла слова вымолвить, только плакала.
Лицо осунувшееся, бледное, глаза угасшие, помутневшие,
губы почерневшие, запекшиеся. Когда я протянул ей
стакан воды, руки у нее дрожали, зубы мелко стучали о
17
край стакана. Немного успокоившись, она заговорила,
медленна, сквозь рыдания:
— Да, мой муж был в заключении, настрадалась без
него с детьми. Судили его и двух его дружков за во-
ровство. Взяли муку из вагона на станции. Фамилий
дружков я не помню. От одного из них муж не очень
давно получил письмо. С тех пор Василий очень изме-
нился, часто вздыхал, задумывался. На мой вопрос, кто
прислал письмо, он буркнул: «Давний знакомый». Из до-
му в тот день Василий уехал на попутной машине. Вот
и все, что я знаю.
На некоторые вопросы Мария вообще не отвечала,
только отрицательно кивала головой. Я понимал: она в
самом деле не знает на них ответа.
После допроса я вызвался проводить ее домой с на-
деждой узнать от нее что-нибудь в непринужденной бе-
седе. В спокойной домашней обстановке человек больше
вспомнит, будет более доверителен. Этому учит опыт
следственной практики.
По дороге к дому Марии Лозы нам встретился пионер-
ский отряд. Дочерна загорелые на солнце, в белых ру-
башках и пионерских галстуках ребята шли строем под
звуки горна и барабана. От ребят отделился мальчик
с двумя красными нашивками на рукаве и подбежал к
Марии.
— Мама, мы идем в кино! — сообщил.— Уже пообе-
дали. Купались в озере. Так что ты не беспокойся.
Я понял: это сын Лозы, отдыхающий в пионерском
лагере. Знал, что есть еще дочка.
«Одной поднять двоих детей трудно ей будет»,— по-
думалось мне.
— Вот здесь мы живем,— с грустью сказала Мария,
остановившись возле добротного под шифером дома.
Чистый дворик огорожен плетнем, во дворе колодец,
две копы сена, сад, за садом огород.
— Заходите, пожалуйста,— пригласила меня Мария.
Мы зашли в дом. Сидя за столом, читала книгу де-
вочка лет тринадцати. Увидев нас, девочка закрыла кни-
гу и поздоровалась со мной. В светлице пахло любистком
и чабрецом. Ими был щедро устлан пол. Летом в селах
многие хозяйки так делают.
Я попросил Марию показать мне письма, имеющиеся
у нее.
— Ведь кто-то вам пишет? Знакомые, родственники.
18
«=- Да, пишут,— ответила Мария,— сейчас поищу.
— Мама, в комоде писем нет. Они па шифоньере,—
подсказала ей дочь.— Я сейчас достану.
Девочка пододвинула стул к шифоньеру, вскочила на
него и, достав пачку писем, перевязанную зеленой тесь-
мой, подала мне.
— Папа берег письма.
Мария носовым платком вытирала заплаканные очи.
Сверху на пачке писем пыль. «Давно лежат письма»,—
подумалось мне.
Долго не спеша перебирал я конверт за конвертом,
просматривая тексты, написанные разным почерком.
Письма, открытки от родственников. Но интересующего
меня письма не оказалось.
— Люди говорят, что мужа вашего убил Самойлен-
ко,— решился я сказать напрямик.
Мария стала возражать:
— Что вы, это неправда. Мой муж и Виктор дружи-
ли... Ссорились однажды, когда Виктор был пьян, да то
было давно. Он не поднимет руки на Василия. Курицу
боится зарезать. Когда к празднику режут кабана, из
дому уходит. Нет, нет, не он...
Прошло три дня напряженной работы по расследова-
нию дела об убийстве Лозы, а результатов пока не было.
Меня это начало тревожить: ведь время выигрывал пре-
ступник, наверное, уже успел выстирать окровавленную
одежду, спрятать оружие, подготовить себе несколько
вариантов алиби.
Утром четвертого дня я решил осмотреть еще раз за-
росли бурьяна около церкви. Мне вдруг пришло в голову,
что преступник, убегая, не мог забрать с собой штык —
нести неудобно. Да и зачем он ему после убийства? Вы-
звать к себе подозрение?
Поднялся я рано, еще до рассвета. Взял полотенце и
пошел к озеру. Вода в нем была чистая, как слеза, от-
четливо отражались в ней утренняя луна и мое лицо.
Я плюхнулся в воду, пахнущую осокой и тростпиком.
Нырял и нырял в самую глубину, освежая утомленное
тело.
После завтрака с двумя понятыми начал осмотр мест-
ности. Осматривали каждый кустик, каждую былинку
трогали пальцами, буквально шарили руками по земле.
И вдруг один из понятых, забравшись в густые заросли
крапивы, крикнул:
19
— Есть!
Осторожно раздвинув стебли крапивы, я поднял с зем-
ли штык от немецкой винтовки. У самого обушка его за-
сохли пятна крови, на деревянной рукоятке отчетливо
виднелись кровяные следы двух пальцев. На рукоятке
штыка вырезаны буквы «В. Л.».
— Василий Лоза,— невольно вырвалось у меня. Но
тут же я одернул себя: не делай поспешных выводов.
Подумай, почему штык должен быть его? А если его, го
каким образом он попал в руки убийцы? Во время борь-
бы? А не мог ли таким образом потерпевший ранить са-
мого себя? Нет, это отпадает. При таком ранении он не
смог бы вытащить штык из раны, отбросить его в сто-
рону.
И снова загадки, загадки. На всякий случай, чтобы пе
оставлять без ответа ни единого вопроса, возникшего у
меня в течение следствия, я решил выяснить у экспер-
тов, сколько времени мог жить пострадавший после по-
лученного ранения, чья кровь на рукоятке штыка. Не
пострадавший ли оставил отпечатки пальцев на штыке?
Вечером в сельсовете собрались все участники опера-
тивно-следственной группы, чтобы подвести итоги работы
за день. Такие итоговые совещания мы проводили еже-
дневно. На них мы намечали план работы на следующий
день. Совместные обсуждения сделанного за день помога-
ли нам разобраться, что сделано хорошо, а что мы упус-
тили, недосмотрели.
Прошедший день принес нам немало: был найден
штык, которым убит Лоза, некоторые сведения добыли
Войный и Оплята. Войный сообщил, что связался с ра-
йонным судом, и товарищи оттуда пообещали прислать
нам материалы судебного дела на Лозу и его соучастни-
ков за кражу муки со станции. Войный с этой целью по-
слал в район милиционера.
Оплята проинформировал, что занимался подозревае-
мым Самойленко и установил, что к убийству Василия
Лозы тот непричастен.
Мне было приятно, что Мария, жена Лозы, не обма-
нулась в своих чувствах, она ведь без всяких доказа-
тельств уверяла меня в невиновности Самойленко. Отрад-
ным было и то, что в расследовании преступления жите-
ли Владимировки всем нам помогали.
Совещание затянулось до позднего вечера. Наконец
все разошлись, остались только мы с Войным.
2Q
Я открыл окна и дверь. В кабинет ворвался ночной
воздух, настоянный на аромате садов, огородов, скирд...
Мы с Войным решили сложить клочки письма, разор-
ванного на месте преступления. А вдруг оно откроет нам
что-то относящееся к делу?
Усевшись поудобнее за столом, прикрыв стеклом об-
рывки письма, мы начали изучать их, анализировать.
В первые же минуты определили, что письмо разорвано
недавно, бумага не успела раскиснуть от дождей. Текст
написан химическим карандашом, писал не очень гра-
мотный человек. В письме не было знаков препинания,
интервалов между многими словами.
Войный с трудом отыскивал линию разрывов и соеди-
нял кусочки. Эта работа была не из легких. Язычок пла-
мени в керосиновой лампе трепетал от малейшего дуно-
вения воздуха, свет мигал, от этого в глазах рябило.
За два часа кропотливой работы с помощью лупы се-
микратного увеличения нам удалось прочитать обрывки
фраз: «Пришли тысячу шестьсот рублей... Откажешь —
получишь свое! Не играй с огнем!»
— Вот тебе и мотив убийства! — обрадовался Войный.
Попробовали вообразить себе происшедшее. Лоза и
автор письма встретились на станции не случайно... Шли
к Лозе домой, выпили... Потом, наверное, Лоза отказал-
ся дать деньги. Неизвестный ударил его бутылкой по
голове. Защищаясь, Лоза вытащил штык, который был
при нем. Еще удар... и оружие оказалось в руках убийцы.
Последовал удар штыком в сердце, который оказался ро-
ковым... Выбросив штык, убийца выволок труп на дорогу,
чтобы навести следственные органы на ложный путь. Он
думал: на труп наедет автомобиль, и дело с концом.
Вы считаете, что убийство совершено около церкви? —
спросил Войный.— Тогда почему лужа крови оказалась и
у бочки с водой?
— А это просто,-— ответил я. — Убийца, когда волочил
труп к дороге, останавливался возле двуколки с бочкой
воды. Труп положил, а сам вымыл руки, допил вино,
потом выволок труп на дорогу. Нам теперь остается выяс-
нить главное — кто убийца.
Сонливость как рукой сняло. Ждали с нетерпением
утра. Хотелось поскорее заглянуть в судебные материа-
лы по делу Василия Лозы и его соучастников, чтобы сли-
чить почерк осужденных с почерком человека, написав-
шего письмо, обрывки которого мы только что прочли.
21.
' Однако утром мы не получили необходимых материа-
лов. Выяснилось, что они были переданы в областной суд.
Немедля ехать в Днепропетровск не имело смысла —•
выходной день.
Ничего не поделаешь, довелось нам заняться иными,
не менее важными делами.
— Вы установили, кто из иногородних приезжал в се-
ло в день убийства Лозы? — поинтересовался я у Вой-
ного.
— Еще не закончили проверку. Делаем опрос жите-
лей,— ответил он.
Я попросил его ускорить эту работу, а сам решил
проверить, как идут дела у автоинспекторов ГАИ. По
нашей просьбе они должны были установить, какие ма-
шины проезжали через село в день убийства Лозы.
— Да, затягивается наше следствиег— вздохнул Вой-
пый.— В следственных органах бытует правило: если в
течение трех суток дело о преступлении не раскроется,
его считают «глухим», и расследование обычно затяги-
вается на месяцы, а то и годы.
— Какие же мы, по-вашему, допустили ошибки? —
спросил я Войного.
Он ответил не сразу. Прошелся по кабинету, постоял
у окна, заметил, что собирается к дождю, — воробьи в пы-
ли купаются. Потом обернулся ко мне.
— Ошибок серьезных не было,— сказал, как бы ус-
покаивая.— Дело необычное, да и преступник не местный.
Но мы его найдем, обязательно найдем, хоть и много еще
белых пятен в деле.
Наконец-то получили объемистое дело Лозы из област-
ного суда, но, к сожалению, образцов почерка его сооб-
щников в пем не оказалось. Свои показания осужденные
собственноручно не писали, а кассационные жалобы от
их имени были написаны адвокатами. Таким образом,
наша работа по раскрытию убийства Лозы снова услож-
нялась, хотя я кое-что из дела себе извлек, нужно было
только проанализировать все.
Когда мы ломали себе головы над тем, что же пред-
принимать дальше, откуда начинать новые поиски, в ка-
бинет вошел прокурор.
— Добрый день! Как успехи у сыщиков? — приветли-
во спросил он у нас, пожимая каждому руку.
22.
— Сдвигов почти никаких, топчемся на одном мес-
те,— ответил я.
— Машина наша забуксовала, Григорий Иванович,—
улыбнулся с иронией Войный.
— И вы, я вижу, носы повесили,— с прищуром взгля-
нул на нас прокурор.— Ай-яй-яй! Ну-ка, давайте поше-
велим мозгами, вместе разберемся, такое ли уж безвы-
ходное наше положение. Рассказывайте вы,— обратился
он ко мне.
— Пока ни одна версия по убийству Лозы до конца не
доработана. Заполучить почерк осужденных нам не уда-
лось. Полагаю, нужно срочно запросить личные дела из
лагерей, где отбывали меру наказания осужденные.
Правда, версия о том, что убийство Лозы совершил один
из его бывших соучастников, сейчас у меня под сомне-
нием. Обоснованы сомнения показаниями свидетеля На-
зарчука, — доложил я и прочел показания Назарчука,
обращая внимание прокурора на приметы человека, кото-
рого видели ранним-рано у скирды.— Когда же я зна-
комился с судебным делом Лозы и его сообщников, то убе-
дился, что ни один из них шрама на лице и татуировки
на руке не имел. Обращает на себя внимание еще такая
деталь: при осмотре места происшествия мы изъяли се-
рую фуражку. Пострадавшему она не принадлежала, а
мужчина, спавший возле скирды, как показал свидетель
Назарчук, был без фуражки. Выводы напрашиваются са-
ми собой,— закончил я и взглянул на Войного.
Войный качнул утвердительно головой. Черты лица
его отвердели, какое-то мгновение он смотрел в одну точ-
ку, как будто прислушивался к самому себе, потом стал
записывать что-то в блокнот.
Григорий Иванович, внимательно выслушав мое со-
общение, сказал:
— Часто случается, что та или другая версия уводи г
следователя в сторону. Главное — быть трезвым в выборе
версии. Это у вас есть. Признавать свои ошибки вы уме-
ете. Следствие на правильном пути.
Григорий Иванович встал, прошелся по кабинету, а
затем, обращаясь ко мне, спросил:
— Предъявили ли вы на опознание жене потерпев-
шего и ее соседям штык, найденный на месте происше-
ствия?
Этого я, конечно, не сделал, не успел, и почувствовал
себя перед прокурором неловко.
23
Сегодня же сделаю,— пообещал.
— Обязательно,— подчеркнул прокурор и тут же по-
интересовался результатами дактилоскопической экспер-
тизы по следам пальцев рук, обнаруженным на штыке
и осколках бутылки.
Ответил Войный:
— Еще не получили, ждем.
— А жителям села фуражку на опознание предъвля-
ли? — спросил прокурор.
Я ответил, что опознание проведено, но ни соседи, ни
родственники убитого фуражку не опознали. К тому же
при осмотре фуражки с понятыми на ее подкладке была
обнаружена какая-то надпись чернилами. Прочитать мы
не смогли, поэтому отправили ее на экспертизу.
— Молодцы,—похвалил прокурор.—Действуете вы
правильно. Уверен, что в ближайшее время преступник
будет разоблачен.
Недаром говорят, что доброе слово лечит, а злое кале-
чит. Прокурор приободрил нас, вселил уверенность.
До сих пор мы не знали, какие автомашины просле-
довали в день происшествия со станции Ульяновка че-
рез село Владимировку. Не исключена возможность, что
на одной из них ехал Лоза. Кто-то должен был видеть
его в этот день. Решили проверить все ближайшие кол-
хозы, МТС, заготконтору, ветлечебницу.
«Этим вопросом следовало бы заняться в первый же
день расследования,— подумал я.— Здесь мы допустили
ошибку, и теперь нужно ее исправить».
Кроме того, посоветовавшись с прокурором, мы пере-
дали по местному радиовещанию объявление: «Органами
милиции разыскивается средних лет, среднего роста че-
лдвек со шрамом от ожога на левой щеке и татуировкой
на правой руке, изображающей, сердце, пронзенное стре-
лой. Кто знает о месте его пребывания, просим немедлен-
но сообщить в милицию или в сельсовет села Владими-
ровка».
Это тоже нужно было сделать раньше, и я винил себя
в допущенной ошибке. Но, говорят, лучше позже, чем
никогда.
Через день Войный сообщил мне, что на станции
Ульяновка ему удалось найти нескольких свидетелей, ко-
торые видели Лозу с неизвестным мужчиной со шрамом на
лице. Нашел Войный и водителя, который подвозил Лозу.
Водитель рассказал ему, что и Лоза, и незнакомец со
24
шрамом были пьяны. Когда слезли с машины, в село
Владимировку не пошли, а остались возле церкви. Это
было около семнадцати часов. Незнакомец был в серой
фуражке, в руке нес авоську, в которой был газетный
сверток и две бутылки — с водкой и с вином.
Сведения вызывали интерес, и я от души поблаго-
дарил.
— Висим на хвосте у преступника,— радовался Вой-
ный.
Мы посоветовались и решили разослать ориентиров-
ку в другие области, передать приметы преступника по
ВЧ в Москву.
Как решили, так и сделали.
С каждым днем работы по делу убийства Лозы я все
больше убеждался в том, что всегда и во всех случаях
нужно обращаться за помощью к людям, они и посове-
туют, и помогут.
Прошло несколько дней. Сидел я в сельсовете, анали-
зируя собранные нами сведения за последние дни. Воз-
ле сельсовета остановилась автомашина. Спустя несколь-
ко минут ко мне в кабинет постучали. Я открыл дверь.
Вошел мужчина лет сорока.
— Вы следователь? — спросил он меня.
— Да, я, проходите.
Но он стоял на пороге, раздумывая. Лицо бледное,
руки дрожат. «Какое-то несчастье у человека»,—поду-
мал я.
— Проходите, садитесь,— вторично пригласил его и
сам сел за стол.
Мужчина подошел к столу, но не сел.
— Я постою. Фамилия моя Заика, Виктор Степано-
вич. Все время меня мучила совесть. Сам пришел. Аре-
стуйте, не могу больше... С женой и детьми я уже про-
стился...
Только теперь я заметил, что в руках мужчина дер-
жал туго набитую продуктами сумку.
— Да вы садитесь,— предложил ему снова.— Успо-
койтесь и расскажите подробно, что случилось? За что
мы должны вас арестовать?
Мужчина сел, снял фуражку, пригладил рукой воло-
сы и начал рассказывать. Он шофер колхоза «За мир».
Работает на машине всего два месяца после окончания
шоферских курсов при МТС. В тот день он отвозил на
станцию, по распоряжению председателя, двух человек
25
из области. Возвращался обратно поздно, темно было, а
фары испортились. Подъезжая к селу Владимировке, по-
чувствовал какой-то толчок под колесами автомашины.
Остановился, вылез из кабины, чтобы рассмотреться.
И ужаснулся: переехал человека. Уже не помнит, как
доехал домой, как поставил машину в гараж. Со страха
и ночевать остался в гараже. Как сообщить?.. Дома двое
маленьких детишек, пожалел. Потом не выдержал, жене
все рассказал. Жена слышала, как по радио передали
о том, что ищут человека. Чтобы невинный кто-то не
пострадал, заставила пойти и рассказать.
— Делайте со мной что хотите. Я виноват... На сле-
дующий день после случившегося к нам приезжал участ-
ковый, смотрел машины в колхозе. Я хотел было подойти
к нему и все рассказать, но струсил. Жалею сейчас, вам
много лишней работы задал,— окончил свой рассказ
Заика.
Записывая показания, я внимательно наблюдал за
шофером. Вид у него был растерянный: руки не находи-
ли себе места, лицо красное, на лбу бисеринки пота, он
смахивал их рукавом рубахи. На меня не смотрел. Сидел
потупившись, повторяя одно и то же: «Человека я
убил...»
— Берите свою сумку с продуктами и идите домой,—*
сказал я ему после допроса.
— Как домой? — вскрикнул шофер.— Я виноват, че-
ловека переехал. Мне лучше в тюрьму попасть, чем в
свое село вернуться. Все уже об этом знают. Человека
я убил...
Я объяснил Заике, что переехал он уже мертвого че-
ловека, тот был убит и оставлен на дороге, чтобы скрыть
следы убийства.
— Вы совершенно невиновны, идите домой.
Моим сообщением Заика был поражен:
— Боже мой, какая жестокость! Но я тоже виноват.
Нужно было сразу сообщить о случившемся, а я струсил.
Выходит, и меня надо судить.
— Идите домой,—повторил я.—Передайте председа-
телю колхоза, чтобы восстановил вас на работе. А если
ему что-либо будет неясно, пусть мне позвонит.
— У нас председатель строгий, моим словам не по-
верит. Напишите ему какую-нибудь записочку,— попро-
сил Заика.
— Хорошо,— согласился я и написал председателю,
26
чтобы приехал ко мне завтра для беседы. Я решил по-
говорить с ним лично на эту тему. Живое слово прони-
мает глубже.
Заика ушел, а я сидел, погрузившись в раздумья.
Кто же убийца?
Прошло несколько дней, как похоронили Лозу, и я
решил вторично, более обстоятельно допросить его
жену.
Тяжело опустившись на стул, Мария посмотрела на
меня глазами, в зрачках которых навсегда поселилась
горькая, как полынь, вдовья грусть, и спросила:
— Убийцу еще не нашли?
— Пока нет, ищем,— ответил я.— Вот хочу кое-что
уточнить. Может, вы сможете мне помочь. Буду вас спра-
шивать, а вы отвечайте, пожалуйста, поподробнее.
— Спрашивайте,— сухо ответила Мария.
— Был ли у вашего мужа штык от винтовки? — задал
я ей первый вопрос.
— С деревянной ручкой? — переспросила Мария.—
Да, да, был. Он всегда лежал возле колодца, мы им*ре-
зали свеклу для кроликов. Но совсем недавно этот нож
исчез. Тогда я вам не все сказала. Знаете, не держалось
в голове. А сейчас вспомнила. Вася уезжал из дому в
черной шевиотовой фуражке, которую купил в Днепро-
петровске. Великовата была на него, мы ее перешивали
в мастерской. А отпоролась подкладка, и я зашила ее
зелеными нитками. Деньги были при нем, около двух
тысяч рублей. Еще была у него расческа, самодельная,
дюралюминиевая — подарок армейских товарищей. Ка-
жется, на ней и надпись была какая-то. Расческу эту
Вася всегда носил при себе в маленьком карманчике пид-
жака.
— Спасибо,—поблагодарил я Марию, записав ее рас-
сказ в протокол, и спросил, имеются ли дома у нее еще
те нитки, которыми она зашивала подкладку в фуражке.
— Кажется, есть,— ответила она.
— Сохраните, пожалуйста, они нам потребуются,—
попросил я,— а сейчас придут понятые, и мы проведем с
вами опознание вещей. Хорошо?
Мария утвердительно кивнула головой.
В присутствии понятых я показал Марии несколько
штыков от немецких винтовок. Она сразу же указала на
свой, узнав его по ручке и щербинкам, имеющимся на
клинке.
27
Стало выть, штык, которым совершено убийство, при-
надлежал Лозе.
Вечером мы получили заключение криминалистиче-
ской и биологической экспертиз Харьковского научно-ис-
следовательского института о том, что на подкладке се-
рой фуражки, найденной на месте преступления, было
написано химическим карандашом слово «Толя». А на
козырьке фуражки обнаружены следы крови, совпадаю-
щей по группе с кровью убитого.
— Может, Толя — имя убийцы? — спросил я присут-
ствующих в кабинете Войного и Опляту.
— Вполне возможно,— согласился Войный, Опля-
та же был другого мнения:
— Разве не бывает случаев, когда мужчины меняются
головными уборами?
Замечание его было резонным, и мы это учли. В на-
шей работе мелочей не бывает, важно анализировать
каждую деталь, объективно оценивая обстановку. Глав-
ное — правильно понимать любое доказательство.
Утром следующего дня мы получили приятную но-
вость: из спецотдела МВД СССР сообщили, что отпечатки
пальцев, выявленные на рукоятке штыка и бутылках,
принадлежат дважды судимому гражданину Костенко
Анатолию Сидоровичу.
— Вот здорово! — обрадовался Войный.— Значит, на
серой фуражке его имя. А ты что нам вчера говорил? —-
набросился он на Опляту.
— Один ноль в твою пользу,— сдался Оплята.
— Теперь нам остается одно — разыскать Костен-
ко,— сказал я.— Но сделать это тоже не просто.
— Выносите постановление на розыск, я постараюсь
провернуть это быстро,— пообещал Оплята.
К концу дня пришло еще одно известие. Из областно-
го управления милиции сообщили, что подозреваемый в
убийстве Костенко на пятый день после происшедшего
совершил хулиганство в Кировограде и уже осужден за
это к трем годам лишения свободы.
— Снова загадка,—вздохнул Оплята.—Может, Ко-
стенко и не был во Владимировке в день убийства?
— Был,— с твердой уверенностью заявил я.— Костен-
ко — хитрый преступник. Чтобы уйти от расплаты за
убийство, он решил совершить хулиганство, рассчитывая
на то, что его увезут в лагерь и такйм путем он уйдет
от подозрений органов следствия по нашему делу.
28
— Хитер паря, хочет обвести нас вокруг пальца! —
возмутился Войный.
Однако к единому мнению мы не пришли. Оплята сом-
невался относительно Костенко, утверждая, что людей со
шрамом на лице в нашей стране много, тем более сей-
час, после войны. Войный же был твердо убежден, что
убил Лозу Костенко.
— Экспертиза по отпечаткам пальцев никогда не
ошибалась! Ее заключения построены на научной осно-
ве! — горячился он, доказывая Опляте.
— Все наши сомнения развеются после того, как мы
допросим Костенко,— примирил я их.— Надо ехать к
нему.
На этом и порешили.
Ночью нас разбудили. Нарочный привез старое уго-
ловное дело на Костенко.
Войному не терпелось посмотреть описание примет
Костенко. Перво-наперво мы отыскали анкету на заклю-
ченного и прочли: «Костенко, выше среднего роста, плот-
ного телосложения, волосы русые, на левой щеке — по-
перечный шрам от ожога... на правой руке — татуировка
в виде сердца, пронзенного стрелой».
— Прекрасно! Вот он, убийца! — ликовал Войный.
— Да, все как будто бы совпадает,— согласился Оп-
лята.
Мы узнали, что Костенко еще находится в тюрьме в
Кировограде. Нужно немедленно ехать туда. Договори-
лись, что со мной поедет Войный.
Прибыв в Кировоград, мы первым делом изучили лич-
ное дело Костенко. Он 1927 года рождения, по специаль-
ности тракторист, дважды судим — за кражу и за хули-
ганство. В деле имелась на него характеристика сельсо-
вета. Из характеристики явствовало, что он, вернувшись
из заключения; не работал, часто уезжал из дому.
Изучив дело, я занялся допросом обвиняемого.
— Здравствуйте, гражданин начальник,— с первых
слов вел себя развязно Костенко.— Говорят, вы издалека
приехали ко мне на свиданьице?
— Садитесь,— предложил я ему.— Да, приехал. Нуж-
но с вами поговорить.
Вытянув из портфеля уголовное дело, я положил его
перед собой на столе.
Костенко продолжал стоять, внимательно осматривая
кабинет, решетку на окне, стол, наглухо прикрепленный
29
к полу, сигнальные кнопки, чернильный прибор. А когда
я положил на стол дело, он не отрывал уже от пего глаз,
теряясь в догадках.
— Садитесь,— предложил я ему еще раз, более
строго.
Сам же не спеша выкладывал на стол бумагу, чистые
бланки протокола допроса, авторучку, наблюдая за Ко-
стенко.
Усевшись на стуле, он как-то весь съежился, напряг-
ся, аж побледнели виски. Видно, силился предугадать мои
вопросы и заранее обдумывал на них ответы.
Чтобы оборвать течение его мыслей, я спросил как бы
между прочим:
— Как дела, Костенко?
— У меня, гражданин следователь, одно дельце, пу-
стяковое,— начал он вызывающе-молодцеватым тоном. —
По пьянке заехал в рожу одному джентльмену... Недавно
вышел на свободу — и снова засыпался. Печально. Но
вот отсижу, и точка. Завяжу.
Именно в этот момент я вспомнил, что не осмотрел
у дежурного тюрьмы личные вещи Костенко. Мысленно
ругая себя за допущенную оплошность и скрывая от об-
виняемого свое замешательство, я умолк. Молчание вы-
звало в нем недоумение. Неизвестность всегда пугает.
Костенко ерзал на стуле, шариЯ в карманах, а затем не
выдержал, тихо попросил:
— Нет ли у вас папироски?
— Есть, курите! — протянул ему пачку.
Подождав, пока он прикурил и сделал несколько глу-
боких затяжек, я внезапно задал ему главный вопрос,
ради которого приехал и которого, по всей вероятности, он
не ожидал:
— Скажите, Костенко, какое вы совершили преступ-
ление накануне последнего вашего ареста?
Костенко еле заметно вздрогнул, покосился па мои бу-
маги и зло прошипел сквозь зубы:
— Выдрали мне еще одно дело? Но выйдег; гражда-
нин следователь. Никаких мокрых, дел я не совершал.
— Разве я вас спрашиваю об убийстве? — захватил я
его врасплох.
— Дурень я, что ли, не понимаю, куда вы клоните?—
стараясь овладеть собой, произнес Костенко.
— Ну ладно! Скажите тогда, где вы были двадцать
седьмого августа? — спросил я.
30
= А вы помните, что ели на той неделе? — ехидно
улыбнулся Костенко.
— Вопросы здесь задаю я, а вы обязаны отвечать на
них,— строго проговорил я.
— Вот как! Вы меня подозреваете в каких-то пре-
ступлениях? — хитрил Костенко.
— Да, вы совершили тяжкое преступление — убили
человека,— сказал я ему напрямик.
— Ха! Зря ^стараетесь, гражданин следователь! —
продолжал хорохориться Костенко.— Не удастся вам при-
шить мне мокрое дело, не было его у меня.
— Ну что ж, если не было, значит, не было, так и
запишем,— произнес я спокойно и стал записывать его
ответы в протокол.
Мне стало ясно, что Костенко заранее подготовил себя
к допросу, поэтому необходимо изменить тактику. И я
задал ему конкретный вопрос:
— Сколько раз вы бывали на станции Ульяновка и в
селе Владимировке Васильковского района?
— Хм, запутать меня хотите,— начал выкручиваться
обвиняемый, уклоняясь от прямого ответа.— Думаете,
что скажу: в тех местах не бывал. Дураки давно пере-
велись. Да, был на станции Ульяновка, ехал через село
Владимировку. Ну и что же? Мне запрещено передвиже-
ние? А если я бывал в тех местах, то обязательно должен
совершить преступление?
Я посмотрел ему прямо в глаза.
•— Есть неопровержимые доказательства, разоблачаю-
щие вас. Вы совершили убийство возле села Владими-
ровки. Расскажите, как было.
— Нечего рассказывать, я убийств нигде не совер-
шал,— уже тише, поубавив пыл, возразил Костенко.
— Вы напрасно выкручиваетесь. Рано или поздно об
убийстве все же придется рассказать.— Я сделал паузу,
долгим взглядом окидывая обвиняемого.
Костенко соскочил со стула и, весь напружиненный,
как бы готовящийся к прыжку, заявил:
— У меня чистое алиби, гражданин следователь.
Двадцать седьмого августа я находился безвыездно у
своей сожительницы Надежды Николаевны Кисель, па-
рикмахерши Славгородского сельпо Полтавской области.
Она может подтвердить, проверьте. Вам еще придется
извиняться передо мной.
31
«Да, действительно, Костенко голыми руками не возь-
мешь. Придется проверить, всякое может быть»,— ду-
мал я, внимательно приглядываясь к обвиняемому.
— Мою Надю,— продолжал Костенко,— обязательно
найдите, она у меня что надо. Передайте ей от меня
поклонник. Если захочет, пусть принесет передачу. Вер-
нусь оттуда и женюсь на ней. Так и скажите ей. Я люб-
лю ее.
Выслушав обвиняемого, я спокойно сказал:
— Допрашивать вас, Костенко, придется еще не один
раз. А сейчас ответьте мне на последний вопрос: куда вы
дели фуражку, принадлежавшую убитому?
— Ну вот, опять -двадцать пять. Никакой фуражки
я не знаю. Не купите меня, гражданин следователь.
Я вышел из-за стола и подошел вплотную к обвиняе-
мому, присматриваясь к берету, скомканному в его руке.
Собственно, это был не настоящий берет, а обыкновенная
фуражка, только без козырька.
— Что, беретик мой понравился? Законный! — желч-
но произнес Костенко, напяливая берет.
— Это же не берет, а фуражка без козырька,— спо-
койно произнес я, не спуская глаз с фуражки.— Скажи-
те, Костенко, откуда у вас эта фуражка?
Костенко стоял молча, словно вдруг потеряв дар ре-
чи. Он пытался быстро придумать ответ и не мог.
— Вам что, нечего ответить? — поторопил я его.
—. Ах, да, вспомнил, — медленно произнес он. — Эту
вещь я выменял у одного парня на папиросы. Из за-
ключенных паренек.
Я вызвал выводного, пригласил понятых, чтобы изъять
головной убор Костенко как вещественное доказательство.
Давно поняв, что к чему, Костенко продолжал ломать
комедию:
Зря забираете, он вам не понадобится. К делу бе-
рет не пришьете... Уверяю вас, что скоро вернете его мне
с извиненьицем.
Потом, схватившись за голову, воскликнул:
— Стоп! Стоп! Вспомнил! Дурацкая моя башка! Ве-
ретик-то этот, гражданин следователь, дал мне Станислав
из хозобслуживания, когда мылись в баньке. Прошу за-
нести в протокол.
— Для вас это уже не имеет значения,— ответил я.
Рассматривая с понятыми фуражку, я сразу же обра-
тил внимание на подкладку. Да, зашита зелеными нптка-
32
ми. Жадность выдала Костенко. Фуражку он забрал у
Лозы, и теперь опа станет одним из серьезных дока-
зательств, изобличающих его в убийстве.
Через несколько минут в камере хранения личных ве-
щей заключенных я рассматривал с понятыми содержи-
мое белого портмоне, принадлежащего Костенко. Среди
прочих вещей нами была обнаружена и изъята метал-
лическая расческа, на которой было выграви-ровано «Ва-
ся».
Изъятые фуражку и расческу я запаковал и, опечатав
сургучной печатью, сдал на хранение, а сам с Войным
решил немедленно ехать к возлюбленной Костенко в Пол-
тавскую область.
Согласно логике, разумно было предположить, что
Костенко побывал у своей парикмахерши после убийства
Лозы, Подготавливая себе алиби. Мы тщательно проду-
мали тактику допроса этой женщины, наметили ход во-
просов.
Солнце уже было за полдень, когда мы добрались до
Славгородского сельпо. Надежду Николаевну застали на
работе. Обождав, пока она закончит стрижку, вызвали
ее в отдельную комнату.
Это была средних лет женщина, дородная, одетая в
модное платье. Держала себя она непринужденно, уве-
ренно, только накрашенное лицо ее лоснилось от пота
да карие глаза выдавали тревогу.
— Сколько писем вы получили от Костенко? — задал
я ей первый вопрос.
Чуть вздрогнув от неожиданности, она съежилась, а
затем, растерянно вздохнув, спросила:
— От какого Костенко?
— От Анатолия, который сейчас сидит в тюрьме и
сообщил нам, что вы его возлюбленная,— ответил я.
Она промолчала, потом потянулась к графину с во-
дой. Я заметил, как задрожали в эту минуту ее руки.
Мы поняли, что свое знакомство с Костенко она скрыва-
ла, возможно потому, что была намного старше его.
Перед нами же волей-неволей приходилось раскрывать
свою подноготную.
Напившись, она уже спокойным движением постави-
ла стакан к графину, вытерла со лба пот и начала рас-
сказывать:
g Зак. 627
83
— Костенко бывал у меня. В последний раз, приез-
жая за справкой, у меня ночевал. Дату не помню, но,
уезжая, он на листке календаря написал свой адрес.
Больше я его не видела. Несколько дней назад он при-
слал письмо из тюрьмы, в котором сообщал, что с ним
произошло несчастье. Просил меня, чтобы я подтверди-
ла, если надо будет, что был у меня с двадцать шестого
по тридцатое августа... Ну, что еще... писал, что любит и
обязательно на мне женится, когда выйдет на свободу.
Письмо я сожгла в печке. Вот и все.
— Надежда Николаевна, расскажите нам более
подробно, что вы знаете о Костенко, — попросил ее
Войный.
— Да что я могу сказать,— пожала она плечами.—
Жили по соседству. Мать у Анатолия умерла, когда ему
было десять лет. После ее смерти Анатолий изменился,
стал плохо учиться, начал курить. Отец тоже горько пе-
реживал смерть жены. За сыном не присматривал, стал
пить. Этой семье я помогала чем могла: белила в доме,
стирала Анатолию рубашки... По-всякому старалась по-
влиять на него, по он не слушался, часто грубил мне.
Как-то, будучи в нетрезвом состоянии, совершил кражу.
Судили, Отец его после этого заболел и вскоре умер.
Кисель умолкла и, наклонив голову, провела рукой
по глазам, как будто бы утирая слезы. Я заметил, как
настороженно и пытливо взглянула она на нас в щелочку
между пальцев.
Ни словом, ни жестом мы не торопили ее. Глубоко
вздохнув, Кисель продолжила свой рассказ:
— И вот он снова в тюрьме. Виноваты все мы, не
помогли парню остепениться. Ведь мог бы жить у меня.
Трудом загладил бы свою вину, но...
Мы поняли, к чему клонит разговор Кисель, и были
уверены, что письма его она не сожгла. Редко встретишь
женщину, которая сожгла бы письма с признаниями в
любви.
Записав ее показания в протокол и пригласив поня-
тых, мы пошли к ней на квартиру.
Дом у Кисель, что называется, полная чаша. И поря-
док во всем: выбелено, вымыто, на окнах белоснежные
гардины, на кровати — гора подушек. В кухне на столе
мы увидели перекидной календарь. Взяв его в руки, я
предложил хозяйке найти тот листок, на котором сделал
запись Костенко.
34
Она медленно его листала, вчитываясь в каждую за-
пись.
— Вот он! — наконец остановилась на листке где бы-
ла запись: «Толя, с. Дмухайловка, Кировоградская об-
ласть». Это было двадцать восьмое августа.
— Нам нужно письмо, которое писал вам Костенко
пз тюрьмы. Пожалуйста, вспомните, куда вы его поло-
жили,— попросил я ее, «забыв» о том, что письмо унич-
тожено.
— Я же вам сказала, что сожгла его в печке, — реши-
тельно ответила она.
— Покажите нам печку,— предложил ей Войный.
— Хорошо, идемте,— согласилась Кисель.
В кухне возле стола она замедлила шаги и будто не-
взначай провела рукой по клеенке.
Я заметил, как в одном месте рука ее застыла на мгно-
вение, и догадался, что там, под клеенкой, письмо от
Костенко.
Подошли к плите. Кисель сняла конфорки.
— Я бросила письмо сюда, — кивнула нам головой.
Войный взял кочережку, чтобы выгрести золу из под-
дувала. Но золы там не оказалось...
Я попросил понятых пройти со мной в кухню. Под
клеенкой на столе обнаружили письмо.
Увидев письмо, Кисель побледнела, тяжело опусти-
лась на табуретку и заплакала.
— Нехорошо получается, Надежда Николаевна,— об-
ратился я к ней.
Она, всхлипывая и не поднимая глаз, сказала:
— Извините, дура я! Опозорила себя окончательно!
В прокуратуре меня ожидал прокурор. Я подробно до-
ложил ему о нашей поездке в Кировоград и Полтавскую
область.
Обсудив все вопросы, мы решили доставить Костенко
этапным порядком к нам. Следствие по делу об убийстве
Лозы шло к завершению. Были получены последние за-
ключения экспертизы. И расческа, и фуражка, изъятые
мной у Костенко, принадлежали убитому.
Составив письмо на вызов из тюрьмы Костенко, я
вышел на улицу. Был вечер. Медленно догорал закат, а
тихий месяц уже робко выглядывал со стороны. Вечер-
няя прохлада приятно освежала лицо. Я шел, обдумывая,
2*
85
анализируя проделанную нами работу, намечая себе план
текущих вопросов, основательно прикидывая, что к
чему.
Костенко привезли в милицию и содержали в камере
предварительного заключения.
Я попросил Петра Степановича пригласить к нам Ма-
рию Лозу, а сам занялся Костенко. Когда его ввели в ка-
бинет, я объявил, что ему предъявляется обвинение в
убийстве.
— Вы хотите, чтобы я признался в убийстве? — дерз-
ко воскликнул Костенко.-—Пожалуйста! Если вам это
нужно, я признаюсь, а на суде откажусь. Обвинять буду
вас, следователя, за принуждение, или как там у вас в
юриспруденции... за нарушение законности. Это же не-
логично, гражданин следователь. Зачем мне было убивать
Лозу, когда я мог забрать у него деньги и дать драла,
куда глаза глядят? Попробуй найди! А экспертизе вашей
я не верю. Не верю! Слышите?
— Придется поверить, Костенко. Экспертиза — вещь
упрямая. У вас есть возможность убедиться в этом,—
строго произнес я и ушел, оставив его подумать.
В прокуратуре меня уже ждала Мария Лоза. Я при-
гласил ее в кабинет и попросил еще раз повторить при-
меты расчески и фуражки.
Пожалуйста,— тихо начала она.— Фуражка черно-
го цвета, из шевиотовой ткани, перешивали ее в швей-
ной мастерской, а подкладку я зашивала зелеными нит-
ками. Расческа у Васи была самодельная, дюралюминие-
вая. На расческе один зубок надломлен и есть надпись.
Вот и все.
При понятых Мария опознала фуражку и расческу
своего мужа.
В тот же день с экспертом, прибывшим из Харьков-
ского научно-исследовательского института, мы сделали
замеры головы Костенко. Эксперт дал заключение, что
серая фуражка пр размеру, объему, характеристике вмя-
тины, деформации ткани принадлежит обвиняемому Ко-
стенко.
Эксперт графологической экспертизы пришел к выво-
ду, что имя «Толя» на подкладке серой фуражки написаг»
но собственноручно Костенко.
М
На следующий день я решил еще раз допросить Ко-
стенко и ознакомить его с заключением экспертиз.
— Ну, что, начнем все сначала? — спросил я его.
— Мне все равно, хоть сначала, хоть с конца, лишь
бы быстрее закончили эту волокиту. Надоело уже,— ста-
раясь быть равнодушным, ответил он,
— Да, чуть не забыл... вам привет от Надежды Ки-
сель.
От неожиданности Костенко вскочил, будто его что-то
обожгло.
— Вы ее видели? Говорили с ней? Я, я у нее жил в то
время, когда в вашем районе убили Лозу. У меня чистей-
шее алиби. Ваше дело — мыльный пузырь. Я вас пре-
дупреждал.
— Ошибаетесь, Костенко, вы были у нее на второй
день после убийства, о чем имеется запись на календаре,
сделанная вами.
Костенко стоял с открытым ртом, потеряв дар речи.
Не спуская с него глаз, я вынул из конверта письмо,
которое он писал Надежде Кисель, и спросил:
— Вам это письмо знакомо?
— К-какое письмо? — еле выговорил он одеревене-
лым языком.
— Письмо, судя по заключению графологической эк-
спертизы, написано вашей рукой и адресовано Кисель.
Вспомнили?
Вместо ответа Костенко попросил закурить. Сделал
две затяжки, посмотрел на меня и спросил:
— Что мне за это будет?
— Меру наказания определит суд с учетом ваших
показаний,— ответил я.
Он помолчал, бесцельно глядя в окно, потом потушил
папиросу в пепельнице и повернулся ко мне.
— Да, я окончательно влип. Пишите. Отбыв меру
наказания за кражу, я приехал домой, в село. Остано-
вился у родной тетки, решил отдохнуть месяц-два, а по-
том устраивать личную жизнь. Сидел дома один, спал
сколько влезет, ел. Дружки завелись. Выпивали, играли
в карты. Стал воровать деньги у тетки. Тетка требовала,
чтобы я шел работать скотником на ферму. Я не хотел,
а другую работу мне не предлагали. Уехал из дому. Хо-
тел поступить на стройку в городе. На станции Ульянод-
ка в буфете познакомился с Лозой Василием. В честь
дружбы хорошенько выпили. Лоза посоветовал мне
17
переехать на жительство к ним, в село Владимировку, ой,
дескать, поможет мне устроиться на работу. Я согла-
сился. Еще выпили и с собой взяли на дорогу. На попут-
ной машине доехали до церкви. Слезли, немного прош-
лись, выбрали, где погуще бурьян, и там решили распить
портвейн. Там я прочитал Василию письмо, которое полу-
чил из лагеря, где отбывал меру наказания.
Мои дружки требовали деньги, которые я проиграл им
в карты. Василий вдруг выхватил это письмо у меня из
рук, разорвал на мелкие кусочки и сказал, чтобы я за-
был о нем и о своих дружках, чушь, мол, это. Я рассер-
дился и ударил Василия по голове бутылкой. Когда он
упал, из кармана его брюк выпали деньги. Тогда я схва-
тил штык от винтовки, которым перед этим Василий ре-
зал колбасу, и ударил его в грудь. Он сразу скончался.
Я забрал у него тысячу семьсот рублей, схватил недо-
питую бутылку вина, фуражку и убежал. Сначала отси-
живался в лесопосадке. А когда стемнело, решил пере-
тащить труп на дорогу. Ночь темная, хоть глаз выколи,
я предполагал, что кто-то переедет труп машиной и та-
ким путем замету следы. На пути мне попалась бочка с
водой. Я умылся, вымыл руки, застирал одежду и до-
пил вино. Переночевал у скирды. Утром добрался до
станции. С тем, чтобы окончательно запутать следы и со-
здать себе алиби, я побывал у Кисель и в Кировограде
совершил хулиганство. Да что там говорить, ведь вы и
так все знаете...
Да, я это знал.
Так закончилось мое первое дело.
ДВОЕ С ОБРЕЗОМ
Ночь. Трещат па морозе деревья, гуляет на просторе
вьюга, извиваясь бежит злая поземка, заметает дороги.
Старик Андрианов сидит в сторожке, неподвижно ус-
тавив глаза в окошко, за которым в свете фонаря, под-
вешенного у входа в магазин, мельтешат алмазными ис-
крами снежинки.
Подслеповатые глаза его слезились, мысли путались,
обрывались — хотелось спать.
«В такую непогодь все живое спит, никто носа не вы-
сунет...-*- подумал старик и тут же решил: — Обойду-ка
разочек-два вокруг магазина и тоже немножко вздрем-
ну». Кряхтя поднялся со стула, натуго запахнул полы ту-
лупа и вышел из сторожки.
Сначала проверил пломбы на дверях, потом, волоча
длинными полами тулупа, медленно пошел вокруг мага-
зина. Идти — не то, что сидеть,— стылый воздух обжи-
гает лицо, ноги в заплатанных белых валенках раз за
разом проваливаются в сугробах.
Андрианов повернул было уже за угол, как внезапно
услышал позади себя:
— Руки вверх! Ложись!
Старик, проклиная себя за оплошность,— заряженное
картечью ружье оставил в будке,— плюхнулся ничком в
сыпучий, как мука, снег.
— Дед, ни звука! Не то будем стрелять! — предупре-
дил его чей-то низкий голос.
— Хлопцы, пощадите старого,— стал проситься Ан-
дрианов.
— Давай свяжем его,-* предложил второй голос.
— Дед, ты же нарушитель. Зачем оставил ружье в
будке? Напишем на тебя жалобу в сельпо, с работы про-
гонят,-** насмешливо отозвался первый.
— Пошутили, хлопцы, и будет. Отдайте ружве и иди-
те себе с богом, — просил их Андрианов.
89
— Ошибаетесь, ди-
дусь. Мы не шутим.
Где деньги? Ска-
жешь — живым оста-
вим, а соврешь — кок-
нем. Попятно? — угро-
жающе прошипел пер-
вый.
— Не знаю, где де-
ньги, хоть убейте, не
знаю, — дрожащим го-
лосом ответил старик.
Грабители в один
миг связали его, сунули
в рот кляп и пошли к
магазину.
Взломав дверь, опи
зашли в магазин, забра-
ли деньги — семь тысяч
рублей,— пять костю-
мов, два тюка шевиото-
вой ткани, три куска
штапельного полотна.
Все украденное сложи-
ли в мешки и, выгля-
нув на улицу,— Het ли
случайно прохожего, —
ушли из магазина, при-
крыв за собой дверь.
Минуя сторожку, грабители обнаружили, что связан-
ного ими сторожа за углом уже не было.
— Развязался, гад,— выругался коренастый.— Надо
было прикончить.
— После драки кулаками не машут,— обозвался вто-
рой, голосистый, высокого роста. Подмышкой левой руки
он нес винтовку сторожа.— Надо удирать, пока дед лю-
дей на ноги не поднял.
А вьюга не утихала. Снег сыпал и сыпал, укрывая
следы грабителей плотным слоем, наметая сугробы па
улицах, у подходов к жилью.
...На место происшествия в село Демурино работники
милиции прибыли только утром.
Сторож Андрианов объяснил им, что воры напали на
40
йего, когда он обходил объект, свалили в снег, забрали
ружье, связали, но пе стреляли. Когда грабители зашли
в магазин, сторож пополз, перекатываясь через сугробы,
едва не отморозив себе руки.
— Назовите приметы грабителей,-* попросил его
старший уполномоченный Нагнойный.
— Приметы? — задумался старик.— Я только обра-
тил внимание, что один был высокий, голосистый, а дру-
гой — ниже ростом, коренастый, говорил басом.
При осмотре места происшествия были обнаружены о г-
печатки пальцев, однако найти грабителей работникам
милиции Межевского района не удалось, и дело было
приостановлено.
А два месяца спустя меня разбудил среди ночи теле-
фонный звонок. Звонил Войный.
— У нас в районе «чепе». Недалеко от станции Дему-
рино двое неизвестных ограбили нескольких человек.
Грабители были вооружены и выстрелом из обреза тя-
жело ранили одного из них. Фамилия пострадавшего
Стеженко.
— 'Как туда добираться? — спросил я.
— Только поездом,— ответил Войный.— Доедем до
станции Демурино, а там нас встретит председатель сель-
совета.
Через полчаса мы с Войным уже ехали товарным по-
ездом. На место происшествия приехали только к ночи.
Занялись сразу потерпевшими, а осмотр места происше-
ствия перенесли на завтра. Меня интересовали прежде
всего приметы преступников.
Первая из свидетелей, потерпевшая Надежда Дончен-
ко, молодая круглолицая женщина, рассказала:,
— Оба преступника молодые, а вот лица их не раз-
глядела. По-моему, один из них был в маске, в руках
у него был обрез из двуствольного ружья. Второй был
в буденовке, с рыжеватыми усиками, а рот и подбородок
у него закутаны шарфом. У меня они отобрали триста
рублей, кофточку новую, настольные часы. Анатолий
Стеженко хотел выбить обрез у того, что был в маске, но
не успел — тот выстрелил в него в упор.
Аналогичные показания дали и остальные потерпев-
шие.
Закончив допросы свидетелей, мы с Войным приня-
лись составлять план оперативно-следственных меро-
41
приятии, начали строить разные догадки о совершившем-
ся грабеже, предполагать версии.
то, ЗДо грабители Пользовались маской, наводило пас
на мыслв: они из местных, иначе зачем им прятать свои
лица. Стало быть, искать их надо здесь, в ближних се-
лах. А поскольку они вооружены обрезом из охотничье-
го ружья, мы решили узнать в милиции количество охот-
ничьих ружей и их владельцев, чтобы путем подворного
обхода проверить их состояние.
Кроме того, нужно поинтересоваться в соседнем Ме-
жевском районе, не было ли у них аналогичных случаев,
закрытых или приостановленных дел. Решили направить
ориентировку и в другие районы.
Но самым важным этапом расследования у нас был
осмотр места происшествия. Нам нужно было обязательно
найти пыжи. Там, где стреляют из ружья, всегда остают-
ся пыжи — картонные, фабричные или сделанные из
обычной газеты.
Искать их было трудно, ибо зима выпала снежная.
Редкий день не посещали нас метели да вьюги. И сегодня
к утру набежали с запада низкие темно-серые тучи, по-
валил крупными хлопьями снег.
— Что же делать? — спрашивал не то меня, не то
себя Войный.
Я решил обратиться за помощью в сельский Совет.
Колхоз мобилизовал людей, разбили место происшествия
на квадраты и буквально руками стали прощупывать
весь снег в поисках пыжей. Ведь должны же они там
быть.
Место, где лежал раненый, мы сразу нашли, там в
снегу проступало бурое пятно крови.
Сантиметр за сантиметром мы осматривали местность.
Верхний слой снега снимали деревянными лопатами, ссы-
пали в корзины и в стороне просеивали его. Работа про-
двигалась медленно.
В это время подъехал к нам председатель сельсовета
Рябоконь. Он только что вернулся из больницы. Сообщил
нам, что во время операции умер Стеженко.
Во второй половине дня снегопад прекратился. Похо-
лодало. От напряжения и яркой белизны снега резало
глаза. Руки зябли. Через каждые полчаса мы поочеред-
но бегали в бригадную будку греться. Там на «буржуйке»
не переставая кипел чайник. Выпив кружку горячего ки-
пятка, вновь брались за дело. Обработанная площадь рас-
42
ширялась, кучки снега увеличивались, а результатов —
никаких. Войный начинал нервничать, часто возвращал-
ся к перерытому снегу, снова и снова просматривал его.
И все-таки наши старания не были напрасными. Вне-
запно один из понятых нашел пыж.
— Пыж, пыж! Смотрите! Вот! — закричал он, и мы
все окружили его плотным кольцом.
— Шестнадцатый калибр, — определил Войный, ос-
матривая войлочный пыж.
В это время к нам приблизился голубоглазый мужчина
невысокого роста в туго подпоясанном белом полушубке.
— Здравствуйте, товарищи! Я — Нагнойпый, старший
оперуполномоченный Межевского отдела милиции, —
представился он.
— А, Николай Иванович! Здравствуйте, дорогой!
Сколько лет, сколько зим! — радостно воскликнул Вой-
ный, крепко пожимая его руку.
— Я приехал помочь вам. Ведь преступление совер-
шено на границе наших районов,— деловито произнес
Нагнойный.— Из вашей ориентировки я понял, что пре-
ступники были в масках и вооружены обрезом, сделан-
ным из охотничьего ружья.
— Совершенно верно. Мы только что нашли войлоч-
ный пыж, выстреленный из ружья шестнадцатого ка-
либра,— объяснил Войный.
— Точно шестнадцатый калибр? — переспросил Наг-
нойный.— В декабре прошлого года в нашем районе было
совершено ограбление магазина. Преступники похитили
ружье сторожа, двуствольное, шестнадцатого калибра.. Мы
их до сих пор так и не нашли. Снегом замело все следы.
— А приметы преступников есть? — спросил Войный.
— Очень скудные. Сторож Андрианов показал, что
один был высокий, другой — низкорослый,— ответил На-
гнойный.
— Негусто,— заметил я и предложил изучить их не-
раскрытое дело: может, в нем отыщется зацепка с этим
происшествием.
Нагнойный согласился.
— Хорошо, я сейчас же позвоню в райотдел, чтобы
привезли дело.
Продолжая осматривать местность, я наткнулся на ку-
сок обожженной бумаги. Это был второй пыж.
— Ну-ка, дайте мне посмотреть,— попросил находку
один из понятых.
43
Взяв пыж в руки, он тут же воскликнул!
— Так это же из «Русского языка»! Мой сын учится
во втором классе, в его учебнике я даже помню эту
страницу.
Я внимательно осмотрел клочок бумаги — пыжа и по-
дробно записал в протоколе: «Нижняя часть листа из
книги. 123-я страница с текстом «Дед Мазай и зайцы».
На обратной стороне клочка цветной рисунок, на котором
изображена часть трактора с прицепленным плугом».
— Теперь нам остается найти книгу с оторванной
страницей, и делу конец,— обрадовался Нагнойный.
— Искать книгу все равно, что искать иголку в сто-
гу сена,— пробормотал Войный.
Он, безусловно, был прав: найти книгу с вырванным
листом — дело нелегкое, но ничего не поделаешь — надо
искать. Я предложил начать поиск со школы.
— А если этот лист из старой книги, по которой дав-
но никто не учился, валялась где-нибудь дома? — спросил
Войный.
— Резонно. Мы этот вопрос обсудим после, — согла-
сился я и обратился к Нагнойному:
— Ружье у сторожа похищено с патронами?
— Да,— ответил он.— Преступники забрали ружье и
два заряженных картечью картонных патрона.
— А выстрелов было шесть. Надо искать и гильзы,—»
пришел я к выводу.
Заканчивая осмотр, мы вдруг обнаружили под верхним
слоем снега следы, оставленные на зачерствелом снегу
подошвами тех, кто шел след в след.
Присмотревшись к следам, мы установили, что на од-
ном из преступников были кирзовые сапоги, на каблуках
которых имелись подковки. Мы пошли по этим следам.
Сначала они вели нас в сторону лесопосадки, потом па-
раллельно ей.
На расстоянии двухсот пятидесяти метров от места
нападения грабителей на шедших со станции людей мы
обнаружили в снегу две стреляные бумажные гильзы.
На капсюлях имелись одинаковые следы от бойка.
— Гильзы стреляны из одного и того же ружья,—
сделал заключение Войный.
Уже темнело, когда мы подошли к лесопосадке, чер-
невшей вдоль железнодорожного полотна. Следы вели нас
в глубь варослей. Под кустом орешника мы приметили
евежевасыпанный снежный холмпк.
44
Ручаюсь, что здесь награбленные вещи,*- сказал
Войный.
— А вот и следы от саночек,— сообщил понятой.
— По-видимому, сегодня преступники пытались увез-
ти эти вещи на саночках,— присмотревшись, определил я.
И тут мы увидели те же следы с подковками.
Войный спросил, что будем делать: разроем холмик
или оставим засаду, чтобы поймать грабителей на месте
преступления.
“ Лучше сделать засаду,— высказал свое мнение
Нагнойный.
Я был уверен, что напуганные преступники совсем не
придут или придут не скоро за вещами, но не стал спо-
рить с товарищами: пусть подежурят ночь.
Замерив при свете фонариков размеры следов, остав-
ленных полозьями саней, и сняв с помощью гипса ко-
пию, я сложил свой следственный чемодан и поинтере-
совался у товарищей из милиции, как они мыслят себе
организовать засаду. Ведь людей-то у нас мало, и все
.они безоружны, а бандиты будут с обрезом. Да и все
мы. устали, перемерзли.
— Ничего, ради общего дела можно еще померзнуть,—
ответил Войный.— Первым останется в засаде Нагной-
ный, он тепло одет, а через два часа я его сменю.
— В засаде одному быть нельзя,— возразил я.— Гра-
бители вооружены. А не лучше ли нам для этой цели
мобилизовать охотников с ружьями?
— Славно придумано! — согласился Войный.— Так
мы и сделаем.
В контору колхоза возвратились поздно. Там же, я
конторе, все вместе и поужинали.
После ужина Войный с тремя охотниками пошел сме-
нять Нагнойного, а я с понятыми отправился отдыхать.
Никто, как я и предполагал, в эту ночь за вещами не
пришел. Я распорядился привезти вещи в контору и при
понятых осмотреть.
В карманах одного из похищенных пальто я обнару-
жил фонарик, буденовку без подкладки, маску, два пат-
рона, заряженных дробью, шарфик и носовой платок. Ни
один из потерпевших вещей не опознал, и я сделал за-
ключение, что они принадлежат преступникам. Очевидно,
когда преступники переносили награбленные вещи, один
из них набросил на себя цальто, положив в его карманы
фонарик, маску, шлем, а потом забыл о них?
45
Теперь перед нами стояла главная задача: найти
преступников. И найти как можно быстрее.
Посоветовавшись с Войным и Нагнойным, решили в
первую очередь заняться проверкой охотничьих ружей
и поиском тех санок, с которыми кто-то побывал в ле-
сопосадке возле награбленных вещей.
Два дня комсомольцы и сельский актив ходили по
дворам, будто бы проверяя наличие скота в хозяйствах,
и интересовались в каждом дворе санками, но нужных
нам не нашли.
Ничего нового не открыла нам и проверка охотничьих
ружей.
Посетил я школу на станции Демурино, провел бесе-
ду с учителями, предъявил ученикам буденовку, маску
и фонарик, будто утерянные кем-то, но никто их не опоз-
нал.
Итак, дело осложнялось.
Решили мы с Войным пройтись по тем дворам, где
уже побывали товарищи, проверяя наличие скота.
Иду я по улице, а навстречу мне подросток тянет
санки. Когда он скрылся во дворе, я в одно мгновение
замерил рулеткой следы полозьев, оставленных на сне-
гу. Размеры совпали. Это были те сани, которые мы
так долго и тщательно искали. Вот так неожидан-
ность!
Я зашел во двор, в котором скрылся мальчик. Маль-
чика во дворе уже не было. Сани же, перевернутые вверх
полозьями, стояли у порога. Я постучал в дверь. Вышла
женщина в одном платье, с черными, как ягоды терпа,
глазами.
— Вы к нам?
— Да,— ответил я и представился.
— А... что-то случилось? Муж уже набедокурил? Оп у
меня такой... стоит ему приложиться к рюмке... — с тре-
вогой я голосе произнесла хозяйка.— Да вы заходите,
пожалуйста.
Я зашел в дом. Мальчик уже стоял у печки, отогре-
вая озябшие руки.
Увидев меня, он застеснялся и ушел в спальню.
Я подошел к столу и присел на скамейку у самого
окна.
— Понимаете,— начал я, обращаясь к женщине,—»
мне хотелось поговорить с вашим мужем. Он ведь охот*
ник, имеет неплохое ружье...
46
— Мой муж охотник? — удивилась хозяйка.— Никог-
да он им не был, и ружья в помине у нас нет.
— Извините, меня неправильно информировали,—
сказал я и поинтересовался: — Откуда у вас такие хоро-
шенькие санки?
Санкп?.. Лх да, это Сережка притащил их сегодня
от деда. Дед наш — знаменитый кузнец,— ответила хо-
зяйка.
Я решил быть откровенным и рассказал ей, что ищу
сани, следы от которых найдены в лесопосадке.
— Что вы, мой Сергей там не мог быть,— уверенно
ответила хозяйка. И, немного подумав, продолжила: —
Может, вас интересует мой муж Севастьян. Он сегодня в
поездке. Сложная у него работа. Попробуй вести составы
ночью, когда каждое живое существо хочет спать. Се-
вастьян будет дома только завтра. А Он вам очень нужен?
— Да нет, нет! — возразил я.— Мне хотелось бы по-
говорить с вашим отцом. Где он живет?
— Я вас проведу к нему. У меня сегодня выходной
день,— засуетилась хозяйка.
— Не утруждайте себя, прошу вас,— возразил я.—
Если вы позволите, пусть меня проведет Сережа.
— Сережа! Иди сюда! — сразу же позвала сына хо-
зяйка.— Пойдешь с дядей к дедушке.
Через несколько минут мы с Сергеем шли заснежен-
ными улицами села. Когда Сережин дом скрылся из ви-
ду, он почти шепотом спросил у меня:
— Дядя, а вы преступников ловите?
С чего ты взял? — ответил я ему вопросом на во-
прос.
— Об этом все село знает. Да вы не бойтесь, я вам
помогу, если Нужно,— скороговоркой выпалил Сергей.—
Ведь я же пионер!
— Кто у вас в селе носит буденовку? — спросил я его.
— Так бы сразу и спросили, а то тянете,— обрадовал-
ся мальчик,—г Когда мы летом играли в войну, то Митька
Чугун хвастался, что у него есть буденовка с большой
красной звездой.
— А где живет Митька?
— Живет он по соседству с дедом. Вон уже видно их
дом под соломенной крышей,— указал Сережа и доба-
вил: — Хвастун он и задира. В школе младших обижает,
боятся его.
47
—• А сани у него есть? — поинтересовался я,
— Не знаю. Может, и есть. Я с ним не дружу,— от-
ветил Сергей.
Дальше шли молча. У ворот дедушкиного дома Сережа
остановился и сказал:
— Здесь живет мой дедушка. Ох и нравится ему,
когда я прихожу к нему в гости.
Дедушка встретил нас радушно и пригласил в дом<
В комнатах было уютно, чисто и тепло.
— Раздевайтесь,— предложил он.
-Як вам по делу,— начал было я.
— Что вы! О деле потом. Вы же у меня гость! Сади-
тесь, будьте ласковы, к столу. Я угощу вас пирожками
в парным молочком, хотите?
— Спасибо, дедушка, мы только что. поужинали.
— Ну, тогда садитесь ближе к огню. Отогрейтесь.»
Я не мог больше тянуть со своим вопросом и, присев
поближе к печке, тут же спросил его:
— Максим Ионович, кому вы делали железные санки?
— Сапки? — переспросил старик.— Да я их многим
делал. Кто их только не заказывает у меня. Даже при-
езжали из других сел. Вчера я и Сережке сделал. Зимой
сани для детей — что летом велосипед. Каждый хочет по-
кататься с горки.
— Максим Ионович, а размеры их вы выдержива-
ли? — поинтересовался я.
— А как же! — подтвердил дед,— Все детали для са-
ней готовлю с лета, лежат в кузнице.
Можно их посмотреть? — спросил я.
* Отчего же нет? Сейчас оденусь, и пойдем. Что,
жалуются на меня? — поинтересовался дед.
Я не ответил, а когда вышли на улицу, сообщил ему
цель своего прихода.
— Вот оно что... — задумчиво произнес Максим Ионог
вич.
Я попросил его вспомнить, кому он делал сани в по-
следнее время.
— Сразу всех и не вспомнишь,—вздохнул старик.—
Стар я уже. Память никудышняя стала. Но ничего, по-
думаю.
Мы подошли к кузнице. Открыв тяжелую дверь, дед
пригласил меня в помещение. Пахло холодом и железом,
везде — колеса, лемехи, бороны. Максим Ионович из-под
верстака вытащил железные заготовки для саней. Я бы-
48
стро сделал замеры и опреде-
лил, что ширипа их полозьев
совпадает с шириной следов,
обнаруженных на мест® про-
исшествия.
— В этом году я сделал
сани своему соседу Чугуну,
точно такие, как у Сереж-
ки,— вспомнил Сережин де-*
душка.
— И размеры те же? —
спросил я.
— Точно такие же, —
ответил старик. — Не нравит-
ся мне он, какой-то скольз-
кий человек. Нигде не рабо-
тает. Лазит по чужим сара-
ям, ворует фрукты, с поля
тащит зерно. Я уже не раз
об этом говорил нашему уча-
стковому, но пока никаких
мер не принимают.
— А ружье у него есть?—
спросил я.
— Было, было ружье. Он собак в прошлом году стре-
лял. Такой злодей, что и на человека может руку под-
нять, — с гневом* произнес старик.
Поговорив с ним еще несколько минут, я поблагодарил
его и ушел в сельсовет.
В сельсовете меня уже ждали Войный. Нагнойный,
председатель и секретарь сельсовета, другие товарищи,
помогавшие нам Из их информации я понял, что за
день больших успехов не достигнуто. Моей информации
о санках все обрадовались, а Нагнойный добавил, что и
ему один дед подобное рассказывал о Рептухе, но при
проверке ничего подозрительного у Рептуха не нашли.
— Нужно у них сделать обыск,—посоветовал Войный.
— А если при обыске ничего не найдем, тогда как? —
возразил я. И предложил в первую очередь проверить об-
раз жизни Рептуха и Чугуна: где бывают, чем занимают-
ся, на какие средства живут.— Проверку скота у них в
хозяйстве уже сделали?
— Да. Проверял секретарь сельсовета Шрамко,— от-
ветил Войный, посмотрев списки.
49
Я попросил Шрамко подробно рассказать о проверке.
— Есть коровы, свиньи,— сказал Шрамко.—- Куры
зе]эна не клюют, хоть ни Чугун, ни Рептух нигде не ра-
ботают.
— А что еще вы заметили у них?
— У Чугуна па шкафу лежал патронташ с патрона-
ми,— вспомнил Шрамко.— Очевидно, у него есть и ру-
жье. Когда мы зашли в дом, он как-то растерялся, по-
бледнел, даже заикаться стал. Узнав причину нашего
визита, успокоился, был очень любезен, угощал нас мо-
чеными арбузами.
Сообщение Шрамко вызвало интерес. Я стал прики-
дывать в уме, как, с какой стороны подступиться к Чу-
гуну, как проверить его тщательнее и не вспугнуть.
Поделился своими мыслями со всеми.
— А что, если Рептуха и Чугуна вызвать в сельсовет
под каким-нибудь предлогом и проверить их обувь? —
предложил Нагнойный.— В коридоре положим тряпку,
смазанную дегтем, а в комнате, у порога, расстелим белую
бумагу. Вот и отпечатаются следы их обуви. Мы их све-
рим с теми отпечатками, которые обнаружили на месте
происшествия. А вдруг...
На том и порешили.
Утром Шрамко вызвал в сельсовет Рептуха и Чугуна
для сверки документов, касающихся их хозяйств. Репту-
ха дома не оказалось, а следы обуви Чугуна мы получили
без всяких затруднений и с участием понятых.
Пока с Чугуном вел длинную беседу Шрамко, мы
тщательно изучили и сверили отпечатки.
— Смотрите, те же подковы на каблуках,— обрадовал-
ся Войный.
— А теперь подсчитаем количество шипов на подош-
ве,— предложил Нагнойный и тут же начал считать.—
Всего двадцать четыре.
Такое же количество шипов оказалось и на гипсовой
отливке следов, оставленных преступниками на снегу у
лесопосадки. Кроме того, на подкове левого сапога от-
сутствовал гвоздь. Стало быть, Чугун был на месте про-
исшествия и у кустов орешника.
И тем не менее отпечатки надо было отправить на
криминалистическую экспертизу.
Войный выразил недовольство: пока эксперт даст за-
ключение, мы потеряем много времени, преступники мо-
гут скрыться.
50
Я позвонил прокурору с просьбой дать санкцию на
обыск.
Прокурор, подумав, санкционировал наше решение де-
лать обыски немедленно и в одно и то же время: я — у
Чугуна, а Войный — у Рептуха. Нагнойного мы оставили
в сельсовете для охраны подозреваемого Чугуна.
Дом у Чугуна добротный, с большими дубовыми ставня-
ми на окнах. Двор огорожен высоким деревянным забо-
ром, во дворе на цепи пес. Долго стучали мы в калитку,
пока наконец-то нам открыли ее.
— С утра вас черти носят, — ворчала себе под нос
старуха.
Я объяснил ей цель нашего прихода, напомнил поня-
тым об их правах и приступил к обыску.
Шло время, но как я ни старался, ничего нужного мне
не находил.
«Неужели ошибка?» — терзала меня мысль, и я вновь
и вновь осматривал комнаты, сарай, чердак, подвал, даже
собачью конуру, но ни ружья, ни дроби, ни патронташа
не обнаружил.
— Бабушка, а где же ружье вашего сына? — решил я
спросить хозяйку.
— Ружье? — удивилась старуха.— У нас в доме его
сроду не было.
— Спрятали уже,— шепнул мне на ухо Шрамко.—
Вчера патронташ лежал на шкафу.
И я продолжал искать: перекидал постель, цересы-
пал мешки с зерном, разгреб пепел в печи перекопал
в подвале песок.
Уже было сел за стол писать протокол обыска, по что-
то внутри меня одергивало. «Не спеши, не спеши». И я
снова брался за поиски. Полез под кровать, вытащил
оттуда старую фуфайку, калоши, валенки, брюки в за-
платках и... ватную подкладку, похожую на подкладку от
буденовки.
Осматривая эту подкладку, я обратил внимание
на нитки, похожие по цвету на обрывки питок на буде-
новке.
— Скажите, пожалуйста, на чем была эта подкладка,
давно она у вас? — спросил я хозяйку.
— Не знаю,—прищурив глаза, удивленно двинула
бровями старуха.— Может, сын принес. Она у нас давно
валяется.
Она все знает, не верьте ей,— шепнул мне Шрамко.
51
В третий раз я подошел к столу, выдвинул ящики,
выбирая из них бумаги, вытряхивая все до пылинки на
газету. На этот раз нашел несколько самодельных дробин,
— Домашнего производства, катанная вручную,—
объявил я вслух.
— Именно такой дробью был ранен Стеженко,— заме-
тил понятой Кондратенко.
Больше ничего нам найти не удалось, и я сел писать
протокол.
Только мы собрались уходить, пришел Войный.
— Рептуха будто корова языком слизала. Обшарили
все уголки — как в воду канул. Теперь ищи ветра в по-
ле...— не находил себе места Войный.
— Вы все книги у Рептуха осмотрели? спросил я,
— Какие книги? — словно в полусне прошептал
Войный.
•—> А «Русский язык» для второго класса забыл?
— Мать честная! Забыл! Я сейчас...— тихо восклик-
нул Войный и бросился стремглав к двери.
— Обожди, пойдем вместе! — остановил я его.
По дороге к дому Рептуха я рассказал Войному о ре-
зультатах обыска у Чугуна.
— Теперь он не выкрутится.— Войный довольно
улыбнулся и тут же сокрушенно покачал головой.—
С Рептухом дело сложнее.
— Если Рептух причастен к этому делу, то найдем
доказательства,— успокаивал я Войного.— Скрыть все
следы не так просто.
Дом Рептуха стоял в самом конце с*ела. Мы быстро
пригласили новых понятых и поспешили к Рептуху, что-
бы дотемна произвести обыск.
Я предложил начать обыск с осмотра книг. Их в
квартире оказалось немного, и мы в течение получаса пе-
релистали все. Увы, «Русского языка» среди них не было.
— Где у вас еще книги? — обратился я к жене Рен-
туха.
— На чердаке валяются какие-то,— недовольно бурк-
нула она.
Я зажег керосиновый фонарь и вместе с понятыми
и хозяйкой забрался на чердак.
Кучку книг нашли у дымовой трубы. Поднял первую
из них и чуть было не вскрикнул. Это был «Русский
язык» для второго класса. При свете фонаря я начал
медленно листать страницы.
И
Вот и страница 123, нижняя ее часть оторвана, сохра-
нилась часть рисунка трактора...
Вместе с понятыми и Войным осмотрев страницу, я
спрятал книгу в сумку и принялся осматривать чердак.
Интуиция подсказывала, что патроны заряжались имен-
но здесь.
Вскоре нам удалось отыскать войлочный пыж к патро-
ну шестнадцатого калибра, крупицы дымного пороха и
шомпол.
Таким образом, мы были близки к цели.
В сельсовете я коротко допросил Чугуна. Он все отри-
цал, даже знакомство с Рептухом. Отложив допрос на
завтра, я пригласил Нагнойного снять у Чугуна отпечат-
ки пальцев и заполнить дактилоскопическую
карту.
Утром Чугуна как.будто подменили: плечи еще боль-
ше ссутулились, на лбу ярче проступили рябины, рыжие
усы обвисли, пронзительный взгляд серых глаз потуск-
нел.
53
— Почему вы нигде не работаете? — спросил я его<
•— Потому что не принимают.
— Кто конкретно отказал вам в приеме на работу? —
спросил я»
— Не помню, — буркнул Чугун.
— Значит, вы и не пробовали устраиваться на рабо-
ту. Воровать легче, не так ли? Не пошло вам наказание
впрок. Снова в тюрьму захотелось?
Чугун жался, не знал, что ответить.
— Где обрез, из которого вы стреляли в людей возле
станции Демурино? — в упор спросил я.
— Какой обрез? — поднял на меня глаза.— Мокров
дело мне не пришьете. Я мелкий воришка. Зерно носил
с токов, курочкам головы откручивал. А другого греха
за мной не водится, гражданин следователь.
— Мелким хищением, Чугун, вы не отделаетесь,—
продолжал я наступать.— Как бы вы ни хотели замести
следы, все-таки они остаются.
— Какие еще следы? — огрызнулся Чугун.— Нет за
мной никаких следов.
— Есть, Чугун, есть следы. Оставили вы их и в Пер-
вомайском, и близ Демурино, в лесопосадке,— медленно
и очень твердо произнес я.
После моих слов Чугун не сказал ни слова, только
тяжело переводил дух. На его бледном, как полотно, лице
показался пот, губы дрожали.
Я отпустил его, посоветовав хорошенько обо всем по-
думать.
В течение нескольких дней занимался иными вопро-
сами: допрашивал свидетелей, объявил всесоюзный ро-
зыск на Рептуха.
Рептуха задержали в Харькове вместе с несовершен-
нолетним Юсуповым, которого он подговорил уехать с
ним в Архангельск. При задержании Рептух пытался
применить оружие, но работникам милиции удалось пре-
дотвратить это.
На допросах он отрицал свое участие в совершенных
нападениях, заявляя, что обрез нашел в лесопосадке. Од-
нако дактилоскопическая экспертиза установила тожде-
ство отпечатков пальцев, оставленных в магазине, с отпе-
чатками пальцев Рептуха.
Кроме того, баллистической экспертизой было уста-
новлено, что дробь, вынутая из тела потерпевшего Сте-
женко, выстрелена из обреза, изъятого у Рептуха. Также
54
было установлено, что нитки на шлеме и подкладке иден-
тичны по цвету, составу волокон и изношенности.
Таким образом, цепь доказательств в отношении Реп-
туха и Чугуна сомкнулась, и они вынуждены были во
всем признаться.
ЦИФРЫ НА ГАЗЕТЕ
Однажды ко мне в прокуратуру пришла средних лет
женщина, робко назвала себя Татьяной Андреевной Са-
раной и сообщила, что ее обокрали. Живет она у Марии
Незабудько, снимает времянку во дворе, работает в ноч-
ную смену в пекарне. Пришла сегодня с работы, вошла
в комнату, а в ней все разбросано. Сундук открыт, из
него все вывалено на пол. Кинулась к сундуку и не нашла
спрятанных в нем денег — пяти тысяч рублей. Копить
деньги начала давно, а осенью продала еще корову. Хо-
тела купить себе дом, и вот... Кроме денег, в сундуке не
оказалось двух кофточек, шерстяного плаща и серебряных
с золотой цепочкой часов, подаренных ей на память от-
цом.
— Кто сегодня, кроме вас, был в вашей квартире? —
спросил я.
— Никого не было. Ой, да, заходила моя хозяйка,—
нерешительно ответила Сарана.
Я позвонил Войному, и мы решили немедленно вы-
ехать и осмотреть квартиру заявительницы.
Времянка, в которой жила Татьяна Сарана, состояла
из маленькой комнаты и кухоньки. На входной двери
каких-либо повреждений мы не обнаружили. В кухне бы-
ло выбито стекло, его осколки мы увидели под окном
снаружи дома и в квартире. Осмотрели все осколки, од-
нако следов пальцев не нашли.
— Стекло не выбито, а выдавлено, по-видимому, с по-
мощью пластыря,— определил я.
На одном из осколков заметили следы горчицы. Зна-
чит, преступник был опытный.
— Вот есть и часть газеты, с помощью которой было
выдавлено стекло,— обрадовался Войный.— Газета «Из-
вестия» за 17 октября. Тут еще и цифры какие-то запи-
саны.
Я прочитал на газете цифры — 12/37, Они сразу на-
56
толкнули меня на интересную мысль: в поселке на пись-
мах и газетах указываются только номера домов, так как
все дома одноквартирные. Следовательно, грабитель из го-
родских или же проживает в общежитии. Может, он из
поселка Чаплино, там есть многоквартирный дом же-
лезнодорожников.
Устанавливая размеры выдавленного стекла, я обра-
тил внимание на гвоздь, выступающий из пазов оконной
рамы. На нем сохранились следы ткани темно-синего
цвета.
— Есть еще одна находка, — похвалился Войному.
Осмотрели квартиру — никаких улик. Однако я об-
ратил внимание на любопытную деталь: у окна, сквозь
которое проник вор, на полу валялись два куска Сахара.
Сахар был в бурых пятпах, как видимо, чем-то под-
мочен.
— Это мой сахар,— сказала Татьяна Андреевна.—
В прошлом году я ездила в Днепропетровск и купила там
три килограмма. Держала его в сундуке в наволочке.
Как-то нечаянно опрокинула бутыль с наливкой и об-
лила наволочку с сахаром.
Значит, вор похитил не только деньги и вещи, но и
сахар. Два куска случайно обронил. Мы их тоже причи-
слили к уликам.
Работа нам предстояла не из легких, и я уже в мыс-
лях прикидывал, с чего и как мы начнем ее. Осмотрев
ограбленную квартиру и подробно выслушав потерпев-
шую, мы с Войным и понятыми вернулись в прокура-
туру.
Составив протокол, начали анализировать состояние
следствия. Войный сообщил мне, что хозяйка дома Не-
вабудько подозревает Сарану в симуляции ограбления.
Откуда, мол, у квартирантки взялась такая крупная
сумма денег, ведь она мало зарабатывает.
Я сразу же отверг это. Поведение Сараны свидетель-
ствовало о ее искренности, не могла эта женщина пойти
на сделку с совестью. Да и знать-то она не могла, как
выдавливают стекло с помощью горчицы и газеты.
Войный, подумав, согласился.
На следующий день я попросил товароведа райпотреб-
союза осмотреть ткань, следы которой изъяли мы на
месте преступления: откуда она? Товаровед был опыт-
ным, знал свое дело отлично и сразу сказал нам, что
ткань массово используется для мужских костюмов.
57
Таким образом, нам нужно было искать вора в костю-
ме темно-синего цвета. Это все равно, что искать иголку
в стогу сена, тем не менее искать нужно.
Взвесив все «за» и «против», я пришел к выводу, что
мы должны в первую очередь запяться розыском вла-
дельца газеты «Известия» с обозначенным номером дома
и квартиры — 12/37. Значит, кого-то из милиции необхо-
димо послать в Чаплино, а Войного я попросил прове-
рить на почте, кто из жителей нашего села получает га-
зету «Известия». Сам занялся проверкой лиц, прибыв-
ших из мест лишения свободы, в частности судимых за
воровство, а также тех, кто приезжал накануне кражи к
своим родственникам, знакомым, и лиц, снявшихся с
паспортного учета после случившейся кражи. Помогали
мне в этом участковый и работники паспортного стола
милиции*
Не успел я оглянуться, как день уже позади. Вечером,
как обычно, мы собрались в прокуратуре.
Первым пришел Войный. Он принес списки подписчи-
ков на газету «Известия», которых в райцентре оказалось
семьдесят девять человек. Работы ему предстояло много:
найти дома под двенадцатым номером, опросить почтальо-
нов, обслуживающих те дома.
— А не лучше ли нам предъявить изъятую на месте
происшествия газету всем почтальонам с тем, чтобы су-
зить круг проверяемых людей? — предложил я.-— Они-то
свой почерк знают хорошо.
— Верно. И сделать это сегодня же, — быстро согла-
сился Войный.
А в прокуратуре нас уже ждали Оплята и участковый
Черныш.
— У меня дела неважные, — вздохнул Оплята, пересту-
пив порог кабинета.— В Чаплино есть бригадный дом,
двухэтажный, но там всего двадцать пять комнат, а сам
дом имеет номер шестнадцать.
Участковому Чернышу просто повезло. Он установил
факт любопытный: у хозяйки Сараны Незабудько есть
племянник в Днепропетровске, который часто приезжает
к ней в гости. Соседи Незабудько подсказали, что был
он у нее недавно, но когда именно, какого числа, никто
не вспомнил.
Случайно узнали, что вечером в отделения связи про-
водится профсоюзное собрание, и решили с Войным не-
медленно ехать туда.
53
Никто из почтальонов запись «12/37», сделанную на
газете «Известия», не узнал. Значит, газета была при-
возная.
И тут я снова подумал о сведениях Черныша. По-мое-
му, это была, ниточка, за которую нужно цепляться. Завт-
ра же надо откомандировать Черныша в Днепропетровск,
чтобы занялся племянником Незабудько. Мы же с Вой-
ным и Оплятой продолжим расследование на месте.
К концу второго дня снов'а вся наша группа собралась
вместе, чтобы подвести итоги проделанной работы. На
этот раз к нам пришли начальник милиции и прокурор.
Их тоже интересовало, как идут дела.
— Прошу выслушать меня первым,— попросил Чер-
ныш.
— Хорошо. Докладывайте,— согласился прокурор.
— О том, что у Сараны имелись деньги, знала Неза-
будько, и у меня складывается такое мнение, что она
рассказала об этом своему племяннику,— начал Чер-
ныш.— Он проживает в Днепропетровске, по улице Манд-
риковский спуск, дом двенадцать, квартира тридцать
семь. Проверкой установлено, что он подписывает газе-
ту «Известия» и получает ее регулярно через первое поч-
товое отделение связи. Почтальон подтвердила свою над-
пись цифр на газете.
— Значит, нужно немедленно произвести обыск в до-
ме Незабудько и у ее племянника,— перебил Черныша
Войный.— Одновременно! — и вопросительно взглянул
на прокурора.
Прокурор поддержал его и дал согласие на обыск.
Обыск у Незабудько производил с понятыми я. В квар-
тире мы не нашли ничего, а на чердаке обнаружили на-
волочку с сахаром и перчатки, выпачканные горчицей.
И на изъятой наволочке, и на кусках сахара имелись
следы бурых пятен, что соответствовало показаниям Са-
раны.
Понятые негодовали: как могла Незабудько обворовать
такую же, как сама, одинокую женщину, которой каж-
дая копейка дается нелегким трудом.
Я успокаивал их, ведь результатов обыска в Днепро-
петровске мы еще не знаем. Незабудько могла и не знать
о готовящейся краже, Если бы это сделала она, то вряд
ли стала бы прятать сахар под сеном у себя на чердаке.
Скорее всего, это подлог.
59
Однако внутренний рассудительный голос постоянно
одергивал меня: «Не спеши с выводами. Семь раз от-
мерь, а раз отрежь».
На допросе Незабудько повторяла одно и то же:
— Не знаю, как попал ко мне на чердак сахар. Хоть
убейте — не знаю.
Полом, помолчав немного, спросила меня вкрадчивым
голосом:
— А не могла эту подлость сделать моя квартирантка,
чтобы спрятать меня за решетку, а самой завладеть моим
домом?
— Не думаю,— ответил я резко и задал ей вопрос: —
Кто к вам приезжал в последние дни?
Незабудько сперва было растерялась, но потом взяла
себя в руки и ответила:
— Как будто никого не было. Разве что Сережка,
когда меня дома не было. Это мой племянник из Днепро-
петровска, Сергей Кириченко. Но я его знаю хорошо, со-
вершить кражу он не мог,— и опустила глаза.
На лицо Незабудько словно тень набежала. Она сиде-
ла, не поднимая на меня глаз, теребя в руках носовой
платок. Не оставляя ей времени на раздумья, я снова
спросил:
— Во время обыска вместе с сахаром на вашем чер-
даке мы обнаружили кожаные перчатки в горчице. Ка-
ким образом они оказались у вас?
Незабудько, всхлипнув, ответила:
— Соврала я вам все. Хотела пожалеть Сережку, а
сама запуталась, дура этакая. Мой племянник часто при-
езжал ко мне в гости. Как-то мы с ним разговорились, и
я рассказала ему о Саране, о том, что она продала коро-
ву, собирает деньги на дом. А позавчера, поздно вечером,
приехал Сергей с парнем лет двадцати шести. Не понра-
вился мне тот, какой-то скользкий, весь в наколках. Ког-
да он снимал рубаху у рукомойника, заметила я, что
у него даже на спине татуировка — девушка, а под но-
гами у нее змеиная голова. Как зовут его, не знаю. Сер-
гей называл его Самураем. Легли они спать рано, в от-
дельной комнате, а когда я проснулась утром, их уже не
было. Когда я узнала, что квартирантку обокрали, дога-
далась: их работа.
Вечером из Днепропетровска вернулся Войный. чОн
произвел обыск у Кириченко и изъял у него две тысячи
рублей, кофточку и плащ.
w
Кириченко сразу же во всем сознался и назвал второ-
го соучастника — Николая Простоквашу по кличке Са-
мурай. При обыске у последнего были изъяты две тыся-
чи рублей и серебряные часы с золотой цепочкой.
Оплята и Черныш обоих доставили в Васильковку.
На допросе Простокваша отрицал свое участие в ограб-
лении Сараны, выкручивался как мог, ибо знал, что чет-
вертая судимость — не первая, но перед лицом неопро-
вержимых улик он не выдержал и сознался.
— Ладно, пишите, гражданин начальник. После от-
сидки я возвратился домой, не работал. Однажды в пив-
ной встретил Сергея, познакомился. Несколько раз вместе
пили, и как-то он рассказал мне о квартирантке, которая
проживает у его тети в Васильковке и собирает деньги
на дом. Я уговорил его увести эти денежки, всё, мол,
беру на себя. Так и было. В окно лазил я. Деньги поде-
лили. Часы я забрал себе, Сергей о них не знал. Вот и
все.
Больше у меня к нему вопросов не было.
ЧЕРЕЗ ГОДЫ
Как правило, я работаю допоздна. Не потому, что на-
верстываю упущенное за день. Такова специфика работы
следователя. От нас, следователей, от нашей инициативы,
оперативности и умения зависит многое. Имели бы сутки
не двадцать четыре часа, а тридцать шесть — все равно
не хватало бы, ибо везде и всегда надо успеть; вовремя
выехать на место преступления, чтобы не исчезли сле-
ды; вовремя вызвать важного свидетеля, чтобы обвиняе-
мый не упредил нас, не подговорил свидетеля показать
неправду, не сбил его с толку; до скрупулезности тща-
тельно произвести обыск и, работая, учиться работать.
Учиться у жизни, у тех, кто работал задолго до тебя, и
у тех, кто работает рядом с тобой, ведь в наших руках
защита советского закона, в наших руках судьбы людей.
В тот вечер я тоже засиделся дотемна, углубившись
в чтение документов. Вдруг на столе резко зазвонил те-
лефон. Вздрогнув от неожиданности, я взял трубку. Зво-
нил прокурор, приглашал зайти к нему. Я зпал: если
вызывает к себе прокурор, значит, произошло что-то
серьезное.
В кабинете Григория Ивановича было накурено. На
столе лежала неразобранная почта, а в пепельнице дыми-
лась недокуренная папироса.
— Садитесь,— пригласил он меня к столу,— и озна-
комьтесь с этим письмом,— подал мне исписанный каран-
дашом лист бумаги, вырванный из школьной тетрадки.
Я начал читать неразборчивые каракули:
«В нашем селе Всесвятском проживает Заруба Ма-
рия. Говорят, что она мужа убила и закопала у себя
дома. Выведите на чистую воду убийцу и ее...» В конце
письма я еле прочитал подпись: «Парамон».
— Это уже не первая анонимка, — задумчиво произ-
нес Григорий Иванович.— Первой занимались работники
милиции. Ничего не установили. Вторую я поручил про-
62
верить Гриневу. Через два месяца он доложил, что тоже
ничего не обнаружил, и закрыл дело. Позже расследова-
ние проводил старший следователь облпрокуратуры Зин-
ченко. Ничего не добыл. Весь двор у Зарубы буквально
перепахали, а предполагаемого трупа не обнаружили.
Дело вновь попало в архив. Анонимки же продолжают
поступать.— Прокурор посмотрел мне прямо в глаза.—
Дыма ведь без огня не бывает... Займитесь-ка вы этим.
Изучите внимательно письмо, ознакомьтесь с прекращен-
ным делом и завтра доложите свои соображения.
Первое, с чего я начал, возвратившись в свой каби-
нет,— изучил анонимку. Я просматривал каждое слово
через лупу. Установил, что у писавшего дрожала рука.
«Кто же он, этот человек? Старый или молодой, боль-
ной или пьяный? А может, писал левой рукой? Придет-
ся назначить графологическую экспертизу»,— решил я.
Установить автора анонимного письма для следователя
очень важно. Бывают же случаи, когда анонимщик оболь-
ет невинного человека зловонной грязью и притаится, а
честному человеку долго потом приходится отмываться.
А если и в самом деле совершено убийство? Тогда по-
чему так случилось, что труп не был обнаружен? Без
пего нельзя доказать убийство.
Волновало меня то обстоятельство, что событие, о ко-
тором шла речь в письме, имело место давно, на третьем
году после войны. Из-за давности следы преступления
и другие доказательства могли исчезнуть. Есть ли в пре-
кращенном деле сведения о первом муже Зарубы? Может,
он и поныне живет и здравствует, поменяв место жи-
тельства?
Да, подкинул мне дельце прокурор!
Набросав на чистом листе некоторые вопросы пред-
стоящей проверки, я собрал свои бумаги и сложил их
в сейф, а сам решил пойти отдохнуть.
На следующее утро пришел в прокуратуру раньше
всех, еще раз прочитал анонимное письмо, продумал не-
сколько вариантов его проверки, а когда ровно в девять
в соседнем с моим кабинете появился секретарь Петр
Гаврилович, я попросил его найти мне дело о Зарубе.
— Сколько с ним можно возиться? подавая мне за-
пыленную папку, спросил Петр Гаврилович.— Это дело
вели уже все: милиция, Гринев, старший следователь
63
областной прокуратуры, а воз, как говорят, и ныне там.
Убийства так и не раскрыли.
— А вдруг мне повезет,— взял я панку в руки.
г- Я не возражаю,— смутился Петр Гаврилович.—
Наоборот, буду рад. Но только не верится мне, оговари-
вает кто-то женщину.
Потрепанная папка свидетельствовала о том, что она
долгое время ходила по рукам, и я первым делом решил
заменить обложку, чтобы старая не пугала бесперспек-
тивностью расследования.
Просматривая предыдущие анонимные письма, приоб-
щенные к делу, я обратил внимание на то, что по поводу
писем отмечалось в деле: авторы анонимок на террито-
рии Всесвятского сельсовета не проживают.
Мария Заруба допрашивалась несколько раз. В по-
следнем протоколе от 13 ноября 1949 года есть ее объяс-
нение: «Я состояла в браке с Селивановым Николаем с
1939 года. От него родились дети — Саша и Лена. Когда
началась война, муж ушел на фронт и возвратился до-
мой в начале 1945 года инвалидом третьей группы. По-
ступил работать на железпую дорогу. Но часто болел.
Потом стал пить. Подозревал меня в супружеской невер-
ности. У нас возникали скандалы. Дошло до того, что он
начал избивать меня. В июле 1946 года после очередной
ссоры Николай забрал свои вещи и уехал. Куда — не ска-
зал, но я догадалась: к своей сестре Вере в Новосибир-
скую область. Через некоторое время я написала ей под-
ряд три письма. Она ответила только на одно. Из письма
я узнала, что Николай действительно приезжал к ней в
сентябре 1946 года. Пожил у нее двадцать дней, затем за-
вербовался на лесозаготовки в Магаданскую область.
Больше мы с ней не переписывались, и где теперь Ни-
колай, я не знаю».
О детях Зарубы, которых после исчезновения мужа
она сдала в приют, в деле больше не вспоминалось, и меня
это заинтересовало. Почему никто из следователей не
пытался встретиться с детьми? Может, они раскрыли бы
какую-то тайну в отношениях отца и матери.
В деле было много пробелов, и, честно говоря, в глу-
бине души моей зашевелилось сомненье: справлюсь ли я
с ним? Нашел в деле и письмо, присланное Зарубе Ве-
рой Селивановой. Прочитал внимательно, присматриваясь
к почерку, Обыкновенный женский почерк.
Записал себе в блокнот: «Проверить». Решил напра-*
64
вить отдельное поручение в Новосибирскую область.
Л вдруг там Селивановой нет и не было? Может, это ано-
нимка? Не похоже — почерк ровный, с одинаковым на-
клоном. А где же конверт? Конверта не было. Снова
ребус.
Во второй половине дня я пошел к прокурору.
Ругаете меня за новое дельце? — встретил он меня,
как только я переступил порог кабинета. — Хорошо с ним
ознакомились?
— Многих тонкостей еще не уловил, Григорий Ива-
нович,— честно признался я.
— Нужно уловить.— Зеленовато-голубые глаза его
оживились, кожа вокруг них собралась в смешливые
морщинки. —- Да-да, нужно уловить, —- повторил он. —
А какое мнение сложилось у вас относительно
Зарубы?
— Из материалов дела я заключил, что личность этой
женщины проверена плохо. На нее даже характеристики
нет. А в исчезновении ее мужа Селиванова есть что-то
загадочное.
— Я вижу, вы взялись за дело с огоньком,— довольно
улыбнулся Григорий Иванович.— Желаю успеха. Все
брать под сомнение в деле нельзя. Но основные вопросы
необходимо перепроверить. Как учит народная мудрость:
доверяй, но и проверяй.
Вернувшись от прокурора, я позвонил Войному.
— Степан Павлович, есть для нас настоящая рабо-
тенка.
— Сейчас иду,— с готовностью отозвался он.
Через несколько минут Войный был у меня в каби-
нете. Как всегда, энергичный, подвижный и веселый.
— Я уже два дня скучаю без настоящей работы, —
широко улыбнулся он.
— От моего поручения скучно не будет,— протянул я
ему через стол дело Зарубы.
С первой же страницы Войный бросил дело на стол и
отвернулся.
—- Старьем заниматься? Оно у меня в горле стоит. Пу-
стая затея. Два следователя по этому делу работали, бу-
маги вон сколько исписали. А какой толк? Зачем время
тратить на пустое дело?
— Вновь поступило анонимное письмо. Речь идет об
убийстве. А это очень серьезный сигнал, понимаете? —
убеждал я Войного.
3 Зак. 627 65
“ Какое там убийство?! — Войный стоял на своем,—
Мы своими руками перерыли весь двор Зарубы, а трупа
не нашли. Свиней колхозных загоняли на ее усадьбу.
Пустая затея.
Долго я убеждал Войного в том, что именно нам при-
дется заняться этим старым, запущенным делом, и на-
конец выложил ему свои соображения, которые возник-
ли у меня после ознакомления с материалами, показал
план оперативно-следственных мероприятий, одобренный
прокурором.
— Как же это мы забыли о детях Зарубы? — досадли-
во морщился Войный, и я понял: он уже приступил к
Делу.
— Это еще не все, — сообщил я ему. — В деле есть яр-
лык с датой: 3 марта 1945 года. Он может стать серьез-
ной уликой. Но где его взяли, из дела пока не
видно.
— Это ярлык от шинели железнодорожника, — объяс-
нил мне Войный.— Он валялся под столом в квартире
Зарубы, когда мы делали у нее обыск. Неужели в прото-
коле не записано?
— Нет, не записано,— ответил я.— Теперь по этому
вопросу придется допросить в качестве свидетелей поня-
тых и следователя, производившего обыск.
Обсудили мы с Войным, что и как будем делать, рас-
следуя анонимку, наметили вопросы свидетелям. Степан
Павлович многое подсказал мне, на многое открыл
глаза.
Начать дело я все же решил с допроса подозреваемой.
Мария Заруба явилась ко мне в понедельник, в де-
сять часов утра. Это была средних лет женщина, темно-
волосая, с обильной сединой.
Пригласив ее сесть, я спросил, знает ли она причину
своего вызова в прокуратуру.
— Догадываюсь. По вопросу исчезновения моего пер-
вого мужа. Но сколько можно? Ведь уже не раз прове-
ряли! — В голосе ее чувствовалась обида.
— Люди снова пишут письма. А раз пишут, мы долж-
ны проверять.
— Да что там люди! Их просто берет зависть, что ко
мне мужчины липнут! Вот и пишут,— резко повысила
голос Заруба.
66
Я попросил успокоиться и рассказать о своих детях:
где они, как живут, пишут ли ей?
Заруба вскинула на меня настороженный взгляд и за-
мешкалась с ответом.
— Дети живут хорошо. На полном государственном
обеспечении. Пишут письма...
Услышав такой скупой ответ, я сразу понял, что о
детях она почти ничего не знает, и не стал больше рас-
спрашивать, сделав виц, что удовлетворен ответрм.
— А то, что пишут о вашем муже, вы отрицаете? —
задал я ей следующий вопрос.
— Не только отрицаю, а и категорически протестую
против вызовов сюда,— возмутилась она.— Я женщина
работящая, честная. Мне из-за вас стыдно людям на гла-
за показываться!
— Хорошо,— согласился я.— Больше вас вызывать не
будем. Вот вам бланк протокола допроса, запишите сами
все то, что рассказали, и подпишитесь.
Мне был нужен ее почерк.
— Я не умею красиво...— заерзала она на стуле.—
Царапаю, как курица лапой, с ошибками.
— Ничего, пишите, как умеете. Оценки выставлять не
будем,— пошутил я.
— Лучше вы запишите, а я подпишусь,— стояла на
своем Заруба.
— Мне нужно срочно выйти, — тут же придумал я. —
Меня вызывает прокурор. А вы пишите.— Захватив с со-
бой бумаги, я вышел.
Попросив секретаря прокуратуры присматривать за
Зарубой, я действительно направился к прокурору.
— Новости принес? — поинтересовался Григорий
Иванович.
— Пока никаких,— ответил я и рассказал о своем
эксперименте с Зарубой.
— Хитрая,— улыбнулся Григорий Иванович.— От
старшего следователя облпрокуратуры Зинченко она увер-
нулась, не стала писать протокол.
— Попытка не пытка...— отшучивался я.— Авось на-
пишег-таки.
Ровно через полчаса я вошел в кабинет. Заруба, обло-
котившись на стол, писала. Завидев меня, сообщила:
— Сейчас заканчиваю.
— Вы не спешите, старайтесь ничего не упустить, из*
3*
67
лагайте подробнее, чтобы я лишний раз вас пе трево-
жил,— успокаивал я ее.
— Вызывайте или не вызывайте, я все равно боль-
ше не приду,— решительно заявила Заруба.
Чтобы не испортить дело, я извинился, что вынуж-
ден отлучиться на пять минут к секретарю прокуратуры,
и снова вышел.
— Ну как? — поинтересовался Петр Гаврилович.
— Все в порядке, дописывает.
В эту минуту открылась дверь моего кабинета, и За-
руба подала наполовину исписанный ее рукой протокол.
— Все. Хоть режьте, мне больше писать нечего.
— А почему вы его не подписали? Вот здесь, внизу? —»
спросил я.
— И так ясно, что это я написала,— ершисто бросила
Заруба.
— Так положено. Всякие показания должны быть под-
писаны.
Заруба, зло взглянув на меня, молча взяла протокол,
подписала тут же, на столе у секретаря, и вернула об-
ратно.
— Мне можно идти? — спросила.
— Идите,— разрешил я.— До свидания.
Как только она ушла, я начал сличать ее почерк с
почерком письма Веры Селивановой. И не поверил своим
глазам: почерк совпадал.
Так вот оно что! Хитра Заруба! Ловко завела в заб-
луждение следователей.
Я немедленно пошел к прокурору.
— Посмотрите, Григорий Иванович, через лупу,— на-
чал я.— Буква «д» с двойным завитком, а «ю», «п» и «т»
точь-в-точь совпадают. Обратите внимание на букву «ф».
— Ну и ну! — вскочил прокурор и заходил по каби-
нету.— Подумать только! Обвела всех вокруг пальца.
В эту минуту, постучав, в кабинет * зашел Войный.
Увидев, что прокурор чем-то озабочен, робко остановил-
ся на пороге.
— Проходите, проходите,— пригласил его Григорий
Иванович.— Посмотрите-ка! — жестом попросил Войного
подойти к столу,— Факты, из ряда вон выходящие, уста-
новил Иван Иванович.
— Как же мы с Зинченко и Гриневым не додумались
до этого? — развел руками Войный.— Ну и хитрая же
бестия! Написать письмо от имени сестры мужа! Значит,
68
исчезновение мужа — дело ее рук. Надо искать труп,—
горячился Войный.
Зная некоторую горячность Войного, я решил-его воз-
держать от поспешных выводов.
— Успокойся, это ведь только предположительные
данные. А нам нужны прямые доказательства. Может,
мы еще и ошибаемся. Поэтому отправим так называемое
письмо Селивановой и объяснение Зарубы на графологи-
ческую экспертизу, пусть специалисты дадут свое заклю-
чение. К тому времени успеем выяснить, существует ли
в действительности Селиванова. Я ужо направил пору-
чение прокурору Новосибирской области.
— Решение правильное,— поддержал меня проку-
рор, — а вам, — обратился к Войному, — нужно хорошень-
ко продумать и оперативно решить вопрос о наблюдении
за домом Зарубы. Думаю, это не помешает. Только сде-
лайте все аккуратнейшим образом.
— Комар носа не подточит,— живо отозвался Вой-
ный.
— Какие ваши планы на ближайшие дни? — спросил
меня прокурор.
— Решил немедленно выехать в Ростов-на-Дону и по-
сетить детский дом, в котором живут Саша и Лена Сели-
вановы. Их показания в расследовании дела могут быть
нам очень полезны.
Прокурор прошелся по кабинету, потом остановился
против меня и, улыбчиво сощурив зеленовато-голубые
глаза, произнес:
— Действуйте.
В Ростов-на-Дону я выехал вечером следущего дня.
В купе вагона по какой-то случайности больше никого
не было, и, чтобы не скучать, я достал из портфеля пись-
мо сына Зарубы, Саши Селиванова, отправленное мате-
ри еще в августе 1950 года, и начал перечитывать. Мне
хотелось подготовить себя к встрече с мальчиком, зара-
нее проникнуть в его характер, в его жизнь.
Письмо без единой помарочки, четко выписана каждая
буковка, на месте все знаки препинания, только на по-
следней странице местами разошлись чернила. Кто-то
плакал над письмом. «Кто?» — спрашивал я себя. И не
мог ответить. Плакал Саша? Не под силу было мальчику
совместить в душе своей детское чувство к матери и уже
недетскую боль, горечь, обиду? Или Сашина сестричка
69
Лена, отправляя письмо, прочла его украдкой, смахивая
непрошеную слезу? А может, плакала Заруба? Пет. Судя
по поведению Зарубы, ей не присуще материнское чув-
ство. Не каждая мать, переживая трудности, отправляет
куда-то детей. После встречи с Зарубой создается впечат-
ление, что у нее вообще атрофирована способность глу-
боко чувствовать.
«Здравствуй, мамочка! — писал мальчик. — Пишет тебе
письмо твой Саша. Помнишь ли ты меня и Леночку? Ма-
мочка, почему ты нам не пишешь? Наша учительница
Валентина Петровна говорила, что ты не оставишь нас
здесь навсегда. Приезжай к нам. Мы живем хорошо, нас
и кормят, и одевают... Лена очень выросла, скучает по
дому и на тебя сердится за то, что ты нас оставила здесь
и письма не пишешь. Я перешел в третий клас, а Лена во
второй.
Мамочка, я недавно видел интересное кино. Называет-
ся «Секретарь райкома». А по воскресеньям мы ходим к
братской могиле. Мамочка, я буду таким, как Павка Кор-
чагин. У меня есть книга «Как закалялась сталь», я ее
уже прочитал два раза. Когда сплю, она со мной под по-
душкой лежит.
Мамочка, приедь к нам хоть один раз. Мы, наверное,
тебя уже и не узнаем. В нашем классе почти ни у кого
нет родных, они погибли в войну. Ну, а ты ведь живая.
Приезжай. Ждем ответа. Александр».
Читал я письмо и перечитывал, а мысли уносили ме-
ня в мое детство. Великое, святое слово мать. Ее и кар-
тины детства с годами вспоминаешь все чаще и чаще.
И воспоминания эти делаются настолько яркими и кра-
сочными, будто вновь все переживаешь, будто чувству-
ешь, видишь все сию минуту наяву. Видно, таков закон
жизни. Но будет ли помнить, держать в сердце мать
свою Саша Селиванов?
Почему Заруба сдала детей в детский дом и ни разу не
проведала их, не написала письма? Может, дети видели
то, что хотелось бы Зарубе вырвать из их памяти, чтобы
не иметь лишних свидетелей?
Мысли, одна одной сложнее и невероятнее, путались
в моей голове до тех пор, пока я не устал от них и не
уснул под убаюкивающий стук вагонных колес.
В Ростов-на-Дону я прибыл утром и примерно череч
час уже сидел в кабинете директора детского дома, в
70
котором жили Саша и Лена Селивановы. Директора звали
Александр Александрович. Это был невысокий щуплый
человек с прямой спиной и густыми седыми волосами,
подстриженными по-мальчишески коротко, с вниматель-
ным взглядом карих глаз. Узнав о цели моего приезда,
он предложил остановиться у них в комнате для приез-
жих. Так, мол, будет удобней, смогу ближе сойтись с
детьми. Комната Для приезжих была на первом этаже
спального корпуса. Чтобы не терять времени, я попросил
директора рассказать подробнее о Саше и Лене, а затем
показать их мне.
Директор поручил это воспитательнице Наталье Сер-
геевне Мазорчук. Она их хорошо знает.
— Сашу и Лену Селивановых я знаю давно,— начала
свой рассказ Мазорчук.— С тех пор, как они поступили к
нам. Саша был хилым ребенком. Плохо ел, часто уединял-
ся, подолгу о чем-то думал, плакал. А теперь его не уз-
нать; вырос, окреп, веселенький такой, живой. И Лена
хорошая девочка, послушная. Они друг друга любят.
В прошлом году Лена простудилась и заболела. Лежала в
больнице. Саша от нее не отходил. В первые годы Саша
и Лена часто вспоминали мать. Саша написал ей не-
сколько писем, но ответа ни на одно не получил. С тех
пор даже слышать о ней дети не желают. Я, знаете, боль-
ше и не завожу о ней речь. Не хочу бередить детям душу.
Несколько раз пыталась узнать у них про отца. Саша в
таких случаях нервничал, угрюмо молчал. А один раз
язвительно ответил: «Отца нет, он умер. Сам видел».
Я хотела от него добиться подробностей, по не удалось.
Сейчас я вам их покажу,— сказала Наталья Сергеевна.—
Пойдемте в столовую, это рядом.
Мы зашли в просторное, светлое помещение. Столы
застланы белоснежными скатертями. На столах столби-
ками нарезанный хлеб. Дежурные уже разносили ка-
стрюли, расставляли тарелки. Аппетитно пахло супом.
— Через пять минут начнется ужин. Сядем вот здесо,
в углу,— предложила Наталья Сергеевна.— Их всех хо-
рошо будет видно.
Ровно через пять минут в столовую начали заходить
дети. Впереди всех шел белокурый крепыш в пионерском
галстуке с тремя красными нашивками на рукаве ру-
башки.
— Это Саша,— подмигнула мне Наталья Сергеевна.
— Девочки, не шумите! — услышал я голос Саши.
71
Из группы девочек к нему подошла щупленькая, с
белокурыми косичками девочка, что-то сказала ему поти-
хоньку, и они вместе отошли в противоположный конец
зала.
— А то Лена, его сестра,— сообщила воспитательни-
ца.— Она сегодня дежурная.
Вскоре столовая наполнилась шумными детскими го-
лосами, бряцанием ложек и вилок. Начался ужин.
— После ужина у нас вечер самодеятельности.. По-
смотрите? — спросила Наталья Сергеевна.
Я согласился.
Клуб детского дома был набит битком. Мне, как гос-
тю, предоставили место в первом ряду. Рядом со мной
сидели Александр Александрович и Наталья Сергеевна.
Играл духовой оркестр. Через щель в занавесе было вид-
но, как на сцене хлопотали девочки. А с ними и Саша.
Он, что-то горячо объясняя, спорил.
Подняли занавес. На сцене выстроились участники
детского хора. Из-за кулисы выбежала девочка в белом
платье, с белыми бантами в косичках и объявила:
— Выступает хор детского дома! Песня о Родине!
— Узнали? Это же Лена,— шепнула мне Наталья
Сергеевна.
Во втором ряду хора я увидел Сашу. Выделялся в хсн
ре его сочный голосочек.
Чтобы снять показания, Сашу пригласили в кабинет
директора. Я отрекомендовался и попросил подробно рас-
сказать о себе.
Тень беспокойства легла на Сашино задумчивое ли-
чико, он опустил голову. Потом откашлялся, огляделся и
взволнованно заговорил:
— Я... Мы жили в селе Всесвятском Васильковского
района. Там мои бабушка и дедушка. Здесь — сестра
Лена...
Саша смотрел то на меня, то на Наталью Сергеевну л
все говорил о детском доме, о школе, о друзьях. О мате-
ри же — ни слова.
— Почему ты не пишешь писем маме? — спросил я.
— Маме? У меня ее нет, — дрогнувшим голосохм отве-
тил мальчик и отвернулся.
Я подошел к нему и, не говоря ни слова, положил
72
ладонь на плечо. И почувствовал, как судорожно вздраги-
вали детские плечи.
Проглотив рыдания, мальчик торопливо заговорил:
— Отца моего нет. Я видел его мертвым. Мама меня
предупредила, чтобы я никогда никому не говорил об
этом. Потом привезла нас с Леной сюда.
Голос его постепенно выравнивался, плечи под моими
ладонями уже не дрожали. Он вздохнул несколько раз
глубоко-глубоко, словно только что перешагнул через про-
пасть.
— Скажи, Саша,— повернул я его к себе лицом.—»
В чем был одет твой папа в тот день, когда ты видел его
в последний раз?
Саша посмотрел на меня влажными глазами и отве-
тил:
— Папа был в гимнастерке. Я проснулся утром рань-
ше, чем Лена. Мама куда-то ушла. Дверь была заперта
снаружи. Я не мог открыть ее и стал звать папу. Но
он молчал. Тогда я подошел к кровати, поднял одеяло
и увидел, что папа не дышит. Лицо у него было жел-
тое и руки аж синие.
— А крови ты нигде не видел?
— Нет, крови я не заметил.
— Ну, теперь, Саша,— сказал я, взяв мальчика за ру-
ку, — успокойся совсем-совсем и Иди к Лене, она ждет
тебя. Будь мужчиной. О нашем разговоре никому гово-
рить не следует.
— Хорошо,— пообещал Саша.
После завтрака я взял Сашу и Лену в город. Покатал
их на карусели, затем повел в зоопарк. Мы много гово-
рили обо всем на свете, шутили и смеялись. Особенно
неугомонно вела себя Лена. Засыпала меня вопросами,
рассказывала о своих подружках.
Заглянули мы и в магазины. Я купил Лене куклу,
которая умеет закрывать глаза и пищать, а Саше —
сборник стихов Пушкина. В Центральном парке культуры
и отдыха угостил ребят мороженым, и там, на скамейке
под большой липой, нас и нашла Наталья Сергеевна.
— Ищу-ищу вас по всему городу,— присела она воз-
ле Лены.— Почему обедать не приходили? — спросила
строго.
— Мы пообедали в столовой,— весело ответила Лена.
За это короткое время дети ко мне привыкли, и я
без затруднений, так сказать, между делом, узнал от них
73
все, что меня интересовало, и в тот же лень решил
ехать.
Узнав о том, что я должен уезжать, дети запротесто-
вали, просили побыть с ними дольше. Пришлось объяс-
нить им, что ехать я просто вынужден, обязывает слу-
жебный долг.
Вечером Саша и Лена вместе с Натальей Сергеевной
провели меня на вокзал.
Приехал — и сразу же в прокуратуру. Теперь, когда я
уверен, что Селиванова нет в живых, необходимо выяс-
нить ряд других вопросов: получен ли ответ из Новоси-
бирска, что написала сестра Селиванова? Как ведет на-
блюдение Войный?
В прокуратуре меня встретил Петр Гаврилович.
— Тут по вас все соскучились. Спрашивают, когда
приедете. А вы даже не позвонили,— упрекнул добро-
душно.
Услышав наш разговор, из кабинета вышел Григорий
Иванович, пожал мне руку и пригласил к себе.
— Ну, как дела? — спросил и, не дожидаясь ответа,
сообщил, что вчера получили известие из Новосибирска.
Там Селивановой нет, и никогда в тех местах не про-
живала.
Я в свою Очередь прочитал прокурору свидетельства
Саши и Лены.
— Завтра же нужно произвести обыск у Зарубы,—
предложил Григорий Иванович.— Необходимо все про-
смотреть в ее доме. Хотя время и упущено, но всякое бы-
вает... А теперь идите домой, отдыхайте с дороги.
Но домой я сразу не попал. По пути встретил Войно-
го, и он меня буквально затащил в райотдел милиции и
не отпустил до тех пор, пока не выжал из меня до ме-
лочей результаты поездки.
— А что у вас нового? — поинтересовался я, окончив
свой рассказ.
— За это время Заруба никуда не отлучалась, затаи-
лась, будто чего-то ждет,— ответил Войный.
— Подумайте над тем, куда могла упрятать Заруба
труп мужа. Завтра будем искать,— сообщил я ему ре-
шение прокурора.
— Работники милиции нужны? — поинтересовался
Войный.
— Думаю, достаточно будет двух человек, да вы тре-
тий.
74
Когда я вышел из милиции, на улице уже был поздний
вечер.
Рано утром мы были во Всесвятском. Но дома Зарубы
не оказалось. На дверях висел большой амбарный замок.
— Убежала! — констатировал Войный.
Несколько минут молча стояли у дома. Мне почему-то
не верилось, что Заруба могла скрыться. Первым загово-
рил понятой Моргун:
— Может, она уехала к детям? Последнее время часто
вспоминала о них.
— Нет, вчера вечером я ее видел,— возразил участ-
ковый уполномоченный Бойчук.— Да вот и она, легка на
помине.
— Чего так рано, мои дорогие гости? — подойдя к
нам, слукавила Заруба.— Мне и угостить-то вас нечем.
— Извините за беспокойство, но мы должны сделать
у вас- обыск,— объяснил я ей.— Вот санкция прокуро-
ра,— протянул постановление.
— Вам все мало? — ощетинилась Заруба.— Сколько
еще будете плевать в мою душу? Вызовы, обыски! Когда
придет этому конец? Я буду жаловаться!
— Ваше право жаловаться, а нам необходимо испол-
нять свой служебный долг,— тихо сказал я и попросил
открыть нам дом.
— Успеете еще все перекопать, впереди целый день,—
огрызнулась Заруба, но дверь отперла.
В хате беспорядок: занавески на окнах грязные, по-
стель не убрана, в коридоре куча мусора, в кладовой за-
плесневелое помойное ведро.
Я еще раньше решил начать обыск с отопительной
системы. С помощью понятых снял с печки чугунную
плиту и начал осторожно выгребать золу. За духовкой,
в самом углу, обнаружил две наполовину расплавленные
железные пуговицы и шинельный крючок.
Отчистив от золы пуговицы, мы увидели на них же-
лезнодорожную эмблему — звездочку, а посредине раз-
водной ключ и молоток.
— И пуговицы, и крючок от железнодорожной шине-
ли,— сразу же определил Войный.
— Похоже, она сожгла его одежду, — шепнул я ему.—
А может, и труп. Посмотрим еще. Давайте вытащим и
духовку.
Осматривая печку, я наблюдал за Зарубой. Она не
находила себе места. Слонялась из угла в угол, опустив
75
голову; бралась то за тряпку, то за веник, то за ведро,
но ничего не делала, только изредка украдкой, потихо-
нечку поворачивала голову в нашу сторону и исподтишка
поглядывала то на меня, то на Войного.
—- Неужели труп зарыла в своем доме... Ужас ка-
кой! — втихомолку возмущался Войный.
— Попробуем-ка сорвать полы,— обратился я к Вой-
ному.— Интересно все-таки, как будет реагировать на
это Заруба.
— Меня одно поражает,— Войный топнул ногой об
пол. — Когда делали обыск в последний раз, полы ходу-
ном ходили, а сейчас, небось, новые доски настлала.
Однако... долго меня не оставляло сомнение: что, если
трупа под полом не окажется?
Наконец таки взял в руки топор и обратился к по-
нятым:
— Откуда будем начинать?
Увидев мое намерение ломать пол, Заруба выскочила
во двор и не своим голосом закричала:
— Дом крушат! Помогите, люди добрые!
И я спасовал, о чем через некоторое время сожалел,
но что поделаешь — упущенное не воротишь.
Последующие два дня я занимался допросом соседей
Зарубы. Мнение соседей о ней было единогласное: опу-
стошенный человек, до предела безнравственно ведет себя,
ни с кем из соседей не ладит, устраивает у себя оргии
и дебоши, покоя от нее никому нет. К детям, по мнению
соседей, Заруба всегда была равнодушна, те вечно бе-
гали голодные и оборванные. «Может, и к лучшему, что
дети в детдоме, с ней пропали бы,— доверительно дели-
лись со мной старые люди,— Она ведь только и знает, что
волочиться за мужчинами. Да и то сказать: муха на
цветы не садится... Это пчела летит к лесу, а муха к
гною...»
После обыска я Зарубу больше не допрашивал, но
наблюдение за ней мы не сняли.
Несколько дней спустя Войный доложил мне, что к
Зарубе в гости зачастил ее двоюродный брат Степан, с
которым раньше она была в ссоре.
«Что-то затевает Заруба», — подумал я и велел Вой-
ному усилить наблюдение. Сам же с нетерпением ждал
результатов экспертизы.
76
Как и следовало ожидать, экспертиза установила, что
пуговицы и крючки-подвергались температурному воздей-
ствию путем открытого огня. На металлической оболочке
пуговиц сохранились истлевшие частицы сукна. Стало
яснее ясного, что Заруба сожгла в печке одежду мужа.
Об этом также свидетельствовал и ярлык, изъятый в ее
квартире.
На наш запрос одесская фабрика «Красный швейник»
ответила, что такие ярлыки прикрепляются к шинелям.
Согласно дате отправки, артикулу, штампу ОТК, шинель
с этим ярлыком в числе других изделий была выслана
в адрес станции Днепропетровск.
Установили мы и то, что 12 июня 1946 года на складе
ОРСа Селиванов получил шинель с этим ярлыком вместе
с другой форменной одеждой.
— Арестовать надо эту. потаскуху,— настаивал горя-
чий Войный.— Повторить обыск и арестовать.
— Арестовать рановато,— возразил я.— У нас нет до-
казательств того, что она совершила убийство. А вдруг
Селиванов умер естественной смертью?
— Ну и ну! — кипел негодованием Войный.— Скажи-
те на милость, если б муж умер, зачем бы она сжигала
его одежду? Не понимаю, она устраивает нам всякие
козни, а мы цацкаемся с ней.
— Степан Павлович, я не согласен с вами. Заруба
могла из боязни сжечь одежду, чтоб люди не подумали
плохого,— начал я объяснять Войному.
— Разве мало у нас улик против нее? — покраснел
от волнения Войный.
— Да, Степан Павлович, еще недостаточно у нас улик.
Арестовать Зарубу сможем лишь тогда, когда найдем
труп и получим заключение специалистов о причине
смерти.
Переубедить Войного мне не удалось. Он стоял на
своем.
В тот же день я доложил о результатах проведенной
работы прокурору.
Григорий Иванович внимательно выслушал меня и
сказал:
— Все правильно. Но и с обыском не тяните. Зря вы
испугались истерики Зарубы. Я полагаю, что труп Се-
ливанова зарыт в доме. Ее истерика подтверждает это.
Попомните мое слово. В общем — обыск, й немедленно! —
ваключил он.
77
Когда мы рано утром подъехали машиной к дому За-
рубы, в окнах тускло светилось. Я постучал. Дверь от-
крыла хозяйка. За спиной у нее стоял Степан Заруба.
Вид у них был растерянный.
Вошли. В доме остро пахло свежевыкрашенными по-
лами.
— Вы что, сделали ремонт? Полы покрасили? — уди-
вился Войный.
— А что, нельзя? — резко ответила Заруба.
Войный в один момент обошел всю квартиру.
— Ну и ну, милая! Так вы срывали полы в кори-
доре? Нам не разрешили, а сами срывали-таки. По какой
такой надобности? — строго спросил Войный.
— Срывала! А что! У вас надо было спросить? — ог-
рызнулась Заруба.
Я попросил понятых принести лом и топор.
Заруба отошла к окну, села на стул и оттуда волком
смотрела на нас.
Доски в самом деле были новые, плотно подогнанные
78
одна к другой. Видно было, что пол настилал^ неплохой
специалист.
— Кто вам делал ремонт? — спросил Зарубу Войный.
— А зачем вам это знать? — все еще хорохорилась
Заруба.— Женщина я одинокая, мало ли кто согласился
мне помочь.
Когда сняли доски в коридоре, всем бросилось в глаза
очертание свежезасыпанной ямы в углу подполья*
— Дальше не копать, — распорядился я, заметив чет-
кий отпечаток лопаты на одной из стенок осевшей ямы.
Изучая его, я обнаружил, что на лопате имелись
две заклепки.
— Так это же саперная лопата! — воскликнул один йз
понятых.— Я служил в пехоте и знаю эти лопаты, как
свои пять пальцев.
Я попросил отойти от ямы, сфотографировал отпеча-
ток лопаты, сделал замеры, а затем снял копию с по-
мощью пластилина и гипса. Копия поможет установить
особенности саперной лопаты, а следовательно, выявить
ее владельца.
На самом дне Ямы мы обнаружили истлевший рукав
от гимнастерки, две ржавые пуговицы и рассыпавшуюся
кисть руки..
Закончив осмотр, я немедленно вызвал судебно-меди-
цинского эксперта.
Он подтвердил, что мы обнаружили в подполье дома
Зарубы кисть, принадлежавшую мужчине. После лабо-
раторных исследований получили все необходимые ана-
лизы.
В тот же день Зарубу заключили под стражу.
В прокуратуре меня ожидал Григорий Иванович.
Я коротко доложил ему обо всем.
— Недаром говорят, сколько веревку ни вить, а концу
быть...— произнес Григорий Иванович и тепло-тепло
взглянул на меня.— А вы молодец. Сколько воды утекло,
так сказать, а вы отыскали концы, распутали дело. Оста-
лось подвести итоги.
Я сам был доволен работой, но от смущения покрас-
нел.
Через день решил допросить Зарубу. Но ничего из
этого не получилось: ругалась, плевалась, доказывая, что
79
«вместо нее, одинокой, несчастной женщины, в тюрьму
надо посадить этого умника» — то есть меня — за то, что
поступаю с ней беззаконно. Так и не смог убедить ее дать
правдивые показания. Довелось прервать допрос.
Когда ее увели, я начал ломать себе голову вопросом,
вытекающим из следствия: кто соучастник Зарубы? Ре-
монт пола, перехоронение — сама Заруба с этим не могла
справиться.
С чего же начать? Как найти сообщника?
И тут я вспомнил: лопата!
Если найдем лопату, которой рыли яму, найдем и ее
хозяина.
Поиски решил поручить Войному.
— Понимаете,— со вздохом произнес Войный.— Обыс-
ки у всех жителей подряд делать нельзя. Это нарушение
законности. Но вот у брата Зарубы Степана — можно.
— Пожалуй, ты прав,— согласился я.— Не простая же
случайность их примирила. Все в селе знают, что Мария
и Степан долгое время были в ссоре, и вдруг примири-
лись. Отчего бы?
Без прямых улик прокурор не мог санкционировать
обыск у Степана Зарубы, и мы с Войным отправились вэ
Всесвятское, чтобы обратиться к людям за помощью.
Оперуполномоченный Бойчук с ходу начал информиро-
вать нас о проделанной им работе.
— А кто такой Парамон, подписавший анонимное
письмо, вы не установили? — спросил я его.
— Парамонов в селе нет,— ответил Бойчук и, сделав
паузу, продолжал: — Правда, одна старуха мне сказала,
что у Заруб был дед Парамон, который умер еще до
войны.
— А старуха эта жива?
— Да, живет на хуторе. Старая очень, но помнит все
очень хорошо.
— Прекрасно! — воскликнул я.— Старушка навела
нас на след! Идемте в контору! По-моему, анонимку пи-
сал Степан Заруба.
В конторе колхоза мне дали подотчетные документы
кладовщика колхоза Степана Зарубы. Перелистывая пух-
лые папки бухгалтерских документов, я нашел акт, со-
ставленный Степаном. Анонимка и акт написаны одной
рукой.
Через полчаса мы были в доме Степана Зарубы.
— Где ваш муж? — спросил хозяйку Войный.
80
— Вчера ушел к Кузьме, нашему куму, и домой не
вернулся. Наверное, запил... У него это часто бывает...—
уныло ответила женщина.
В то время как я с понятыми приступил к обыску,
уполномоченный милиции Бойчук искал Степана Зарубу
по всему селу.
Саперную лопатку нашел я на чердаке. Она была вот-
кнута в щель на стыке шиферных плиток в углу. Сомне-
ний не было, такую лопатку — с двумя заклепками и
трещиной — мы искали.
А вот Степана Зарубу мы так и не нашли.
Через два дня Войный нашел Зарубу в Покровской
больнице. Ему поездом отрезало ногу. После ареста Ма-
рии Степан бросился под поезд. Узнав у врачей о состоя-
нии здоровья Зарубы и получив разрешение на допрос,
я вошел к нему в палату.
Зарубу и не узнать: лицо желто-серое, нос заострился,
руки худые, синюшные, скрещены поверх одеяла на гру-
ди. Когда я подошел к его постели, он посмотрел на меня
тусклыми, неживыми глазами и зашевелился, пытаясь
сесть.
— Лежите, не тревожьтесь,— обратился я к нему, уса-
живаясь на табуретку.— Я к вам на несколько минут. Как
вы себя чувствуете? — спросил тихо, пододвинув табурет
поближе к его постели.
Степан Заруба замер на мгновение, даже глазами не
мигнет. Потом тяжело перевел дыхание и заговорил:
— Мария не убийца. Муж ее, Николай, умер своей
смертью, внезапно. По глупости своей она закопала труп
мужа в подполье своего дома. Жили-то они плохо, часто
скандалили, дрались. Испугалась, дурья голова, что люди
станут говорить, будто она его сгубила. Вот и пустила
слух, что Николай бросил ее, уехал невесть куда. Я обо
всем знал и, будучи в ссоре с ней, написал в прокурату-
ру. Началось следствие, Мария прибежала ко мне в сле-
зах, дескать, помоги перехоронить, не чужие ведь. По-
жалел ее. Перехоронили мы Николая за селом. Место
приметное — старая акация там при дороге. Отмерить
три шага — камень будет. Под тем камнем и засыпали
мы его кости. Виноват я, что не отговорил сестру от дур-
ной затеи, — вздохнул тяжело Заруба и закрыл глаза,
давая понять, что устал говорить.
Возвратившись в Васильковку, я вызвал к себе Марию
Зарубу и без обиняков спросил:
81
— Так где вы перехоронили останки Селиванова?
— Вы снова за свое, неужели не надоело? Оставьте
меня в покое, я ничего не знаю! — завыла она.
— Эх, Мария, Мария. Зачем вы упираетесь? Ведь
Степан мне все рассказал. И лопату у него на чердаке
я нашел. Он назвал приметное место у старой акации.
Кстати, знаете ли вы, что случилось со Степаном?
— Нет,— буркнула она сквозь слезы.
— Ваш брат под поезд бросился, — сказал я, не сводя
глаз с нее.-* Знаете ли вы, по какой причине ваш брат
без ноги остался и чуть было жизни не лишился?
Слезы исчезли с ее глаз в один миг, словно с разби-
той посуды вода. Заруба потупилась, закусив язык. Нем-
ного погодя подняла голову и посмотрела на меня буд-
то бы незрячими глазами. Потом заговорила хриплым го-
лосом:
— Степана я обманула. Мужа после очередной ссо-
ры удушила сонного. Шинель сожгла в печке, а его зако-
пала в подполье. Боялась ответа. Детей отвезла в дет-
дом, чтоб не выдали.
Мне казалось, что и голос ее сейчас оборвется и сги-
нет навсегда. Ан нет, не сгинул. Заруба продолжала:
— Не жила я. Света белого не взвидела от страха.
Душа истлела.
— Хватить жалеть себя, — оборвал я ее. — Поздно жа-
леть. Зло всегда порождает новое зло. А ответа не ми-
новать.
ПРОПАВШИЙ БЕЗ ВЕСТИ
В конце декабря выпал обильный снег, и в одно вос-
кресенье дочка уговорила меня походить на лыжах. Про-
гулка так захватила нас, что мы вернулись домой вече-
ром. Не успели переступить порог, как жена сообщила,
что меня уже несколько раз спрашивал по телефону Вой-
ный и просил, чтобы я, как только вернусь домой, сразу
же позвонил ему.
— Пропал человек,— сообщил мне Степан Павлович
по телефону. — Пришла утром женщина в слезах: целую
неделю ищет мужа и не может найти. Отчаявшись, ре-
шила обратиться к нам за помощью. Дело, видать, серь-
езное,— беспокойно звенел в трубке ’голос Войного.
Переодевшись, я поспешил в милицию.
В кабинете Войного сидела женщина средних лет с
продолговатым, но полным лицом, с заплаканными гла-
зами.
— Это следователь. Повторите ему свой рассказ,—
обратился к ней Степан Павлович.
— Мой муж, Анатолий Манжула, уехал встречать
Новый год к родственникам в село Грабки Синельников-
ского района и вот до сих пор не вернулся. Я объездила
всех родственников, но ни у кого из них его не было.
Боюсь я, что и в живых его уже нет.— Женщина умолк-
ла, вытерла лицо носовым платком и снова заговорила,
торопливо оглядываясь на дверь, будто тот, о ком она
поведет речь, притаился где-то за дверью. — В Васильков-
ке живет Иван Щербина, давний соперник мужа. Чует
мое сердце: он убил Анатолия. Помогите, я здесь одна>
как перст. С Урала Анатолий меня привез, познакоми-
лись там па стройке. Жили с ним хорошо, в мире да со-
гласии. Кому-то наша жизнь поперек горла стала...— то-
ненько запричитала она.
Немного успокоившись, женщина оставила нам пись-
менное заявление и ушла домой, а мы принялись состав-
83
лять план оперативно-следственных мероприятий по ро-
зыску Манжулы.
Выехал он в гости со станции Просяная. Кто-то же
видел его в этот день, а может быть, и ехал вместе с ним.
Мы поручили уполномоченному Опляте отбыть на стан-
цию, расспросить людей об этом, а также проверить образ
жизни исчезнувшего, выяснить, кому он был не по нраву.
Чтобы ускорить розыск, я предложил обратиться по
радио за помощью к жителям района, подробно изложив
возраст исчезнувшего, приметы, в чем был одет.
Раздан поручения всем работникам милиции, мы с
Войным на ночь глядя выехали в село Волосское. Там у
Манжулы было много родственников. Предполагали мы,
что он мог загостить. у них.
Добрались до села за полночь и решили переночевать
в конторе колхоза. Пока наш извозчик ходил за соло-
мой, стелил нам постель около натопленной печки, я
решил поговорить со сторожем конторы.
— Знаете ли вы Анатолия Манжулу? — спросил его.
— Знаю,— ответил сторож.— А что, набедокурил?
— Да нет,—- вздохнул я.—Пропал без вести.
— Да вы что? Как безвестно? — удивился сторож.
— Уехал из дому перед самым Новым годом и до сих
пор не вернулся,— вмешался в разговор Войный.— Ищем
вот. К вам тоже приехали по этому вопросу. Может, к го
подскажет нам что-нибудь. Каков он был, Анатолий?
Сторож начал охотно рассказывать.
— Парень он ничего, вроде бы не бестолочь, степен-
ный. Сиротой рос. Отец давно умер, матери не стало после
войны. Хлебнул горя... Что же с ним стряслось? — Ма-
ленький, сухонький, с жиденькими, белесыми, как пух
одуванчика, волосенками, старик вздохнул и посмотрел
на меня.— Тут неподалеку живет Анатолиева тетка, Ма-
рия Скотаренко. Мы вместе встречали Новый год, но Ана-
толия у нее не было...
— Есть ли у него другие родственники? — полюбо-
пытствовал я.
— Есть, — ответил сторож, — конечно, есть. В этом...
дан бог памяти... в Чаплино живет дядя по материнской
линии, фамилию забыл. Не то Норенко, не то Здоренко.
Моя баба его знает хорошо. Да еще в Миронрвке есть
у него двоюродный брат, Манжула Станислав...
84
Поговорив со сторожем, мы растянулись во весь рост
на ржаной соломе, которая чуть-чуть пахла прелью.
Однако уснуть я никак не мог. Войный тоже лежал
молча и жевал соломинку.
Утром, чуть занялась заря, уже беседовал с теткой ис-
чезнувшего — Марией Скотаренко. Голос у тетки дрожал,
глаза были полны слез.
— Анатолий — труженик и семьянин хороший. Жену
свою любил, в прошлом году в отпуск к нам с женой при-
езжал. Больше я его и не видела. С Новым годом нас теле-
граммой поздравил, счастья желал, а самого несчастье
постигло...
Поговорив еще с женой сторожа и получив в сельсо-
вете характеристику на Манжулу, мы выехали в Миро-
новку.
Станислава Манжулы дома не оказалось. Рыбачить
пошел, на подледный лов. Жена же Станислава сообщила,
что Анатолий на Новый год к ним не приезжал и писем
от него они давно не получали.
— Что будем делать? — спросил меня Войный.
Я предложил заехать на станцию и связаться с рай-
отделом милиции: может, что-нибудь новое поступило от
Опляты.
От дежурного по отделу мы узнали, что на станции
Чаплино задержан мужчина, на одежде которого якобы
обнаружены следы крови.
— Это вызывает интерес. Может, подскочим туда? —
предложил Войный.
Я отказался. Хотелось поговорить со Станиславом.
Но беседа со Станиславом ничего нового мне не от-
крыла, и я не мешкая выехал в Чаплино.
Перед отъездом связался с дежурным райотдела ми-
лиции, спросил, какие новости, не звонил ли Войный.
Новостей не было никаких, а Войный доложил, что за-
держан был некий Батура Сергей Никанорович. Он в
стельку пьян. Толком объяснить ничего не может. На
одежде действительно следы крови.
В Чаплино я Войного не застал, зато с Батурой пого-
ворил.
Пока я говорил с Батурой, явился Войный. Еще с по-
рога заявил:
— Батура к убийству Манжулы не причастен.
— Убийству? — не понял я Войного.
— Да, я так думаю. Хотя у меня и нет твердых до-
85
казательств,— отчеканил Войный.— Звонил Оплята. Он
нашел женщину, которая по фотокарточке опознала Ман-
жулу. Женщина рассказала ему, что видела Манжулу в
поезде Днепропетровск — Чаплино, с ним был мужчина.
Она ему описала приметы Манжулы и того мужчины, с
которым Манжула ехал. Понимаешь, ехали вместе, и
вдруг один исчезает. Что же здесь, по-твоему, может
быть?
— К Батуре приметы не подходят? — поинтересовал-
ся я.
— Нет. Тот мужчина полный, а этот худой. Однако
гадать не стоит. Оплята вот-вот должен быть здесь.
В эту минуту открылась дверь.
— О, легок на помине!
Оплята вошел в кабинет вместе с женщиной. Женщи-
на остановилась у порога, поправляя прическу.
— Вот она видела их обоих в поезде. Запомнила и
нарисовала,— доложил Оплята и протянул мне два пор-
трета, сделанные карандашом на листке бумаги из
школьной тетрадки.
— Вы художница? — спросил я, пригласив женщину
сесть.
— Да, окончила художественное училище. Я из До-
нецка. Ездила в Днепропетровск,— ответила женщина
сдержанно, и мне это понравилось.
— Ваша фамилия, имя и отчество?
— Пархоменко Татьяна Саввична.
— Если вы можете сообщить какие-либо сведения,
идущие к делу, то... прошу вас, только подробнее, по-
жалуйста.
— Хорошо,— улыбнулась женщина, снова поправив
свои волосы.— Тридцать первого декабря я ехала домой.
Билет взяла до станции Чаплино. Решила по дороге на-
вестить свою школьную подругу. В Синельниково ко мне
в купе сели двое мужчин. Один в длинном зимнем пальто
с серым каракулевым воротником, в шапке-ушанке из за-
ячьего меха. Лицо полное, с крупными чертами. Нос ши-
роковат, глаза серые. Второй помоложе. В светлой курт-
ке и кепке, на ногах валенки. Оба были выпивши. Тол-
стяк рассказывал анекдоты, а второй заливисто смеялся.
Я читала книгу, а потом стала за ними наблюдать. Мне
захотелось их нарисовать. Вот так у меня и оказались
эти портреты. А вчера, когда я ехала в Днепропетровск,
в вагон зашел старший лейтенант Оплята. Я показала
86
ему свою тетрадь. Да, еще я заметила, как эти мужчины
вышли в Чаплино — и сразу же в магазин. У меня та-
кое впечатление, что они давно знакомы. Тот, что в паль-
то, называл улицу Коцюбинского.
Я записал ее показания, поблагодарил и попросил
остаться в Чаплино на два-три дня.
— Походим по поселку, может, найдем толстяка.
— Не могу. Детей оставила у соседки. Я могу при-
ехать через три дня. Муж вернется домой, побудет с
детьми. Ладно? попросила она.
Я согласился. Отпустили мы домой и Батуру.
Вечером собрались вместе: Войный^ Оплята, участко-
вый Василевский и я.
— Ну, какие у кого будут соображения по делу? —
спросил я.
— Главное у нас — найти толстяка, — начал первым
Войный.— Без помощи общественности не обойтись. По-
этому я решил заснять карандашные наброски, сделан-
ные Пархоменко, и раздать фотокарточки проводникам
поездов, торговым работникам. Может, и найдем концы
таким образом.
— Необходимо также сделать проверку на улице Ко-
цюбинского,— дополнил я Войного.
— Поручите это мне,— попросил Василевский.— За-
втра я проверяю соблюдение паспортного режима на этой
улице.
— Справитесь ли вы один? — засомневался я.— Сколь-
ко там дворов?
Восемьдесят семь.
— Я помогу,— поддержал его Оплята.
— Хорошо. Так и решим,— согласился я.
— Нам нельзя упускать и другой, не менее важный
вопрос,— обратился ко мне Войный.— Нельзя оставить
без надзора кинотеатр, гостиницу, ресторан, столовую.
Там вечером может появиться толстяк.
— Вот вам и карты в руки — организуйте, — одобрил
я его решение.
На следующий день Войный с самого утра посетил
всех Норенко и Здоренко, живущих в Чаплино. Среди
них родственников Манжулы не было.
— Есть идея,— предложил я Войному.— Давайте-ка
мы проверим тех, кто переехал на жительство в Чаплино
из села Грабки Синельниковского района. Сторож не знал
ведь точной фамилии.
97
— Можно,— быстро согласился Войный. — Сейчас же
займусь.
Немного погодя он вошел ко мне сияющим.
— Нашел родственничка. Фамилия его не Норенко, а
Здоровский, и проживает он по улице Коцюбинского,
тридцать семь. Оплята и Василевский еще не дошли до
него.
— Значит, сообщение Пархоменко не бесполезно? —
перебил я Войного.
— Да, кроме этого...— Войный запнулся.— Лучше
пусть он сам,— жестом руки указал на дверь.— Здоров-
ский тут, я приглашу его.
Вошел мужчина преклонного возраста, страдающий
одышкой.
— Напугали меня до смерти,— начал он с порога.—
Никак не отдышусь... Был, был у нас Анатолий тридцать
первого декабря. Вечерком. И не сам, а с приятелем. Та-
кой толстый здоровяк, круглолицый. Поставили на стол
бутылку водки, попросили стакан. Хозяйка моя, конечно,
нарезала сала, внесла помидорчиков. Я, знаете, водки
в рот не беру, так они сами. Выпили, закусили. С пол-
часа не побыли. Анатолий спешил домой. Жена ему дала
гостинцев — конфет детям и шалевый платочек для его
жены. Вот и все.
Здоровский вытер вспотевшее лицо, сложил носовой
платок вчетверо, сунул его в карман. Потом лишь мед-
ленно спросил:
— А что о ним? Что-то случилось?
— Ушел от вас и домой не вернулся,— объяснил ему
Войный.
— А мужчины, что с ним был... тоже нет? — поинте-
ресовался старик.
— Ищем обоих,— ответил я.— А мужчину, с которым
был Анатолий, вы раньше не встречали?
— Нет, не встречал, — покачал головой Здоровский.
Старик больше нам ничего не сказал, тяжело поднял-
ся со стула и ушел, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Опять ниточка оборвалась! — занервничал Вой-
ный. — Обидно же, черт возьми!
— Мне думается, Степан Павлович, есть необходи-
мость проверить поселок Чаплинский. Толстяк прожи-
вает где-то рядом.
— Поехали!.— коротко согласился Войный.
Слабость Войного состояла в том, что он, когда дело
88
заходило в тупик, всегда соглашался с любым моим
предложением.
Поселок уже готовился ко сну, когда наши сани оста-
новились возле поссовета. К нашему сожалению, предсе-
дателя в поссовете не оказалось, и, удрученные этим, мы
решили покурить на свежем морозном воздухе. Только
вышли на улицу, а нам навстречу идет несколько муж-
чин, и среди них один будто бы сошел с рисунка Пар-
хоменко.
— Вас можно на минуточку? — обратился к нему
Войный.
— Пожалуйста. Можно и на две,— усмехнулся тот.
Мы зашли в поссовет, познакомились. Чмель Семен
Ильич, живет здесь, в Чаплинском, работает в колхозе.
— Знаете ли вы Манжулу Анатолия? — спросил я.
— Да,— ответил Чмель коротко.
-т Где же Анатолий? — спросил его Войный.
— Как где? — удивился Чмель.— Уехал домой!
— Когда?
— Да на второй же день. Жена так сказала. Мы хо-
рошо встретили у нас Новый год, правда, я напился до
чертиков и не помню даже, когда уснул. Проснулся, его
уже не было. Спросил жену, а она не в духе: «Уехал твой,
чтоб его больше здесь не было!»
— Видите ли,— обратился я к Чмелю,— дело в том,
что Манжула от вас.до сих пор не вернулся домой, и мы
его ищем.
— Ну и ну! Нет, вы меня на прицел не берите! У вас
против меня никаких улик нет и быть не может! — вы-
палил мне в ответ Чмель.
— Уже прошел обучение? — вмешался в разговор
Войный.
— Да, прошел, — ощетинился Чмель. — Бывал уже в
тех местах! Не застращаете! Мокрое дело мне не пришье-
те! Ну, чего уставились? Пил с ним! Домой привел!
А куда он девался — это уж, извините, не мое дело.
— За что сидели? — спросил я.
— Губы одному расквасил и получил годок. Отсидел,
сделал выводы: больше и пальцем никого не трону. Сло-
во себе дал,— с достоинством произнес Чмель.
— Ваша жена дома? — спросил его Войный.
— Нет! — покачал головой Чмель.— Уехала с детьми
на целых две недели к матери в Днепропетровск.
89
. — Придется все-таки сделать у вас обыск,— сказал я
Чмелю, а Войному жестом дал понять, чтобы организовал
понятых. .
— А ордер у вас есть? — спросил дорогой Чмель.
— Не ордер, а постановление,— объяснил я.
— И санкция прокурора? — домогался Чмель.
Войный разъяснил ему, что следователь имеет право
в случае необходимости произвести обыск и без санкции
прокурора. Закон разрешает.
В квартире Чмеля я огласил понятым и хозяину по-
становление на обыск, но хозяин категорически отказал-
ся подписывать его.
Во время обыска в кухне понятая Цыбуля шепнула
мне на ухо:
Утром первого января жена его стирала дорожку
и белила в кухне. Тут есть что-то неладное.
Это заявление нас насторожило. Внимательно просма-
тривая все вещи, я вскоре обнаружил в самом подпечье
рулон обоев, на которых засохли брызги крови.
— Жинка курицу резала,— вздрогнул Чмель.— Под
Новый год.
Немного погодя мы обнаружили в комнате шалевый
платок. Расцветкой он был похож на тот, о котором упо-
минал Здоровский.
Продолжая обыск, я мысленно представил картину: по
пьяной лавочке затеяли драку. Разгорячились, вошли во
вкус... Дорожку после всего постирали, выбелили кухню...
Труп спрятали. Остался платок и следы крови на рулоне
обоев. Жена с детьми уехала... Так или не так? — А что не
так? Не так просто убить среди белого дня, зарыть труп
зимой тайком. Это почти невозможно. А если бросили
в реку? Далеко же, не пронесешь такое, расстояние...
Нет, сдерживала меня интуиция, нельзя спешить с вы-
водами.
Пришлось еще раз пригласить Чмеля в поссовет. Он
как-то сник, уже не петушился, плечи его опустились,
словно он нес на себе тяжелый груз.
— Неужели я его... Не помню... Ничего не помню,—
со вздохом произнес он и подтвердил свои показания сно-
ва, подробно рассказав о том, что 31 декабря он на стан-
ции Синельниково встретился с Анатолием Манжулой,
которого знал хорошо по службе в армии. Сели в поезд.
Доехали до стайции Чайлино. Купили бутылку водки. Ре-
шили по обычаю выпить за здоровье. Зашли к родствен-
но
нику Анатолия. Потом он
пригласил Манжулу к се-
бе домой встречать Но-
вый год. Анатолий еще си-
дел за столом, когда он за-
валился спать. Утром же-
на уехала...
Чмель сделал паузу,
поднял голову и доба-
вил: — Делала ли она
побелку в кухне — хоть
убейте, не знаю.
Послали мы Опляту в
Днепропетровск, чтобы
привез жену Чмеля, а са-
ми вместе с Чмелем вер-
нулись в Чаплино.
Я никак не мог на чем-
то сосредоточиться, лицо
Чмеля, серей золы, не вы-
ходило у меня из памяти.
Допрашивая его снова, я
глаз не мог оторвать от
бурого пятнышка на его
рукаве. «Неужели он убил
Манжулу?» — стучало в
голове, щемило в сердце.
Поговорил я и с председателем поссовета. Этот че-
ловек мне понравился: большелобый, с острым подбород-
ком, глаза серые, внимательные, и в них постоянно ис-
крится такая ласковая теплинка. Зиновий Макарович —
так звали председателя — на мой вопрос рассудительно
ответил:
—Да, Чмель судим. За хулиганство. Давно это было,
как говорится, давно и быльем поросло. Чмель трудяга.
Живет своим трудом. Характером, правда, уж больно
вспыльчив, но силен. Силен, умеет себя сдержать.
— А жена его? — спросил Войный.
— И жена порядочный человек. К тому же,— Зино-
вий Макарович улыбнулся,— росточком махонькая. Куда
ей справиться с мужчиной-то...— Поднял на меня искря-
щиеся глаза и вдруг спросил: — А вы к озеру не хо-
дили?
91
— К озеру? — переспросйл я его.
— Я вот к чему веду,— тепло взглянул на меня пред-
седатель.— Накануне Нового года была оттепель. В от-
тепель при обильном снеге на озере часто образовывает-
ся поверхностный водный лед — шуга.- Даже в самую
стужу ледяной покров на нашем озере перемежается по-
лыньями, разводьями. Вот они осели, шугой прикры-
лись, как будто растеклись по поверхности. Неровен
час...— Зиновий Макарович сделал паузу и долгим взгля-
дом окинул меня и Войного.— Всякое могло случиться,
тем более, если пошел через озеро пьяный.
Меня поразила такая глубокая проницательность и
рассудительность. Версия председателя очевидная.
— Смотрите,— сказал председатель, глядя в окно,—
в озере что-то нашли.
Мы с Войным подошли к окну и увидели парня, ко-
торый шел в поссовет и нес в руке мокрую меховую
шапку.
— Дядя председатель! — обратился парень к Зиновию
Макаровичу еще с порога.— Это я в проруби выловил.
Сделал прорубь, чтобы взять воды корову напоить. Топ-
лю ведро, а вода не набирается. Я стал прорубь расши-
рять. А потом лопатой раз, второй поковырял и вот ее,
шапку, вытащил. Примерзла ко льду.
— В каком месте? — спросил его Зиновий Макарович.
— Напротив дома Чмеля,— выпалил парень.
В присутствии понятых и председателя поссовета мы
осмотрели все вокруг п саму прорубь. Была она в пят-
надцати метрах от берега, полтора метра в окружности.
Учитывая то, что парню довелось ее расширять, была она
настолько узкой, что бросить человека в нее было не-
просто. Но тем не менее мы начали шарить по дну
длинным багром, который кто-то принес по распоряже-
нию председателя поселкового совета. Озеро было в этом
месте неглубокое, дно прощупывалось хорошо, но тру-
па в проруби мы не обнаружили.
После ужина собрались в поссовете. Войный нерв-
ничал.
— Чтобы найти труп, необходимо вскрыть весь лед на
озере. Для этого потребуется несколько месяцев. Пре-
ступник за это время успеет не только замести следы, но
92
предупредит нас во всем, подговорит свидетелей, собьет
всех с толку.
— Нет, Степан Павлович,— вмешался я в его рассуж-
дения.— Работу по розыску Манжулы мы прерывать не
будем, не будем ждать, пока лед растает, дорогой мой,
а будем искать, обязательно искать.
— Разве я против? — бросил он на меня вопроситель-
ный взгляд.—Хоть сейчас буду долбить лед до утра. Но
зачем впустую тратить время? Нужно искать другие пу-
ти... И от Опляты ни слуху ни духу.
— Не горячитесь,.. Степан Павлович,— успокаивал я
Войного.— Будем искать в озере, но весь лед долбить
не станем. Однако пора и отдохнуть. Отоспимся, а уг-
ром...
А утром, чуть занялась заря, мы все уже были у озе-
ра. Я обратился к председателю:
— Зиновий Макарович, представьте, пожалуйста, себя
на месте Манжулы и скажите, как бы вы пошли через
озеро на станцию?
93
— Напрямик,— улыбнулся председатель.— Вон на те
огоньки.
— Хорошо,— согласился я.— Давайте-ка пройдем этот
путь. Вы — первый, мы — за вами.
Зиновий Макарович ступил на лед и пошел правее той
проруби, в которой нашли шапку. «Это яснее ясного,—
подумал я.— За десять дней не только шапку, по и труп
могло отнести водой в сторону».
— Вот в этом направлении и будем искать труп,—
сказал я, когда мы следом за председателем пересекли
озеро.
Долбили лед и час, и два, и четыре, а результатов
никаких. Люди устали, но никто не роптал. Часто ме-
нялись, чтобы передохнуть. Наконец в двенадцати мет-
рах от берега обнаружили труп. Узнать в нем Манжулу
было возможно. Я пригласил врача, и мы вместе с ним
осмотрели утопленника. Никаких серьезных повреждений
не обнаружили, кроме нескольких глубоких продольных
царапин на лбу, смазанных зеленкой.
Труп отправили в больницу.
В больнице судебно-медицинский эксперт установил,
что раны на лбу Манжулы образовались при падении, а
следы зеленки свидетельствовали о том, что эти царапи-
ны кем-то обрабатывались. И главное — было установле-
но, что Манжула утонул. У него были сильно раздутые
легкие. Эксперт обнаружил кровоизлияния во внутренние
органы и наличие алкоголя в организме.
— А как же понимать кровь в квартире Чмеля?
А стирка белья в новогоднюю ночь? А побелка стен? —
недоумевал Войный.
— Выясним и это,— успокоил я его.
И действительно, в тот же день Оплята привез из
Днепропетровска жену Чмеля, и она рассказала нам сле-
дующее:
— Когда я уложила мужа спать, Манжула с пьяных
глаз стал ко мне приставать, лез целоваться. Я оттолкну-
ла его, и он, падая, ударился головой об острый угол
плиты. Я промыла ему царапины, смазала зеленкой и
выпроводила из дому. Куда он ушел, не знаю. Утром
постирала дорожку, забелила ободранные стены и уеха-
ла в Днепропетровск.
Вот и все. Виновным в своей смерти Манжула быт
сам.
СКОЛЬКО ВЕРЕВОЧКЕ НИ ВИТЬСЯ...
Весной 1952 года я был срочно вызван к областному
прокурору. Этот вызов меня взволновал. И дома еще, и
по дороге в Днепропетровск я непрестанно думал: «Что
кроется за этим вызовом, да еще срочным? Неужели я
где-то что-то упустил, не разобрался?»
Но волновался я напрасно. Вызвали по той простой
причине, что я был включен в следственно-оперативную
группу по поимке появившейся на территории области
небольшой вооруженной банды под названием «Мертвое
ухо».
Кроме меня, в группу по поимке бандитов входили:
старший следователь областной прокуратуры Иван Ми-
хайлович Сомок, заместитель начальника уголовного ро-
зыска области Виктор Михайлович Бортников.
Наша задача состояла в том, чтобы в кратчайший
срок обнаружить и обезвредить банду. На помощь нам
были призваны работники милиции и прокуратуры тех
районов, где мы должны были работать.
Изучив материалы, собранные на местах, мы выясня-
ли, что банда имеет легковой автомобиль, вооружена авто-
матом отечественного производства, пистолетами иност-
ранной марки и холодным оружием. Налеты совершает
в основном ночью, на два-три объекта в одну ночь. С по-
мощью автомобиля бандиты беспрепятственно передви-
гались по области. Перекрыть одновременно все шоссей-
ные, проселочные дороги и большаки, лесные просеки
и травянистые склоны, пригодные для езды автомобилем,
было невозможно.
Хуже всего было то, что на месте преступлений бан-
диты не оставляли никаких улик.
На территории области банда начала свою деятель-
ность кражей. Подобрав ключи, они проникли в аптеку
города Синельниково и, кроме денег, забрали весь запас
наркотических средств: морфий, опиум, промедол, панто-
95
пон, апикодин. Сейф открыли отмычкой. Для симуляции
выбили изнутри оконное стекло.
Когда представители милиции явились на место про-
исшествия, там уже битое стекло было убрано, а окно
застеклено.
Дальше пошли грабежи и разбои один за другим. В се-
ле Александровка банда ограбила магазин, тяжело ранив
сторожа. Бандиты нанесли ему удар кинжалом в спину,
похитили двухнедельную выручку из магазина — трид-
цать четыре тысячи рублей, рулоны мануфактуры и дру-
гие ценности. На месте происшествия—никаких следов,
кроме двух пустых ампул из-под морфия, на которые ник-
то в то время не обратил внимания.
После Александровки было совершено нападение на
сторожа горбыткомбината в Новониколаевке. В сторожа
бандиты трижды выстрелили, но, к счастью, не попали.
Приметы бандитов старик с перепугу запамятовал.
Из горбыткомбината бандиты похитили: круглую пе-
чать, чистые бланки трудовых книжек, военные билеты на
имя Дорошева, Иконникова, Габадулиева, пишущую ма-
шинку «Рейнметаллборзиг» и кассу с зарплатой рабо-
чих — более тринадцати тысяч рублей.
Через какое-то время ящик для храпения денег нашли
в лесопосадке, а рядом с ящиком обнаружили две пустые
ампулы из-под морфия, которые тоже только значились
в протоколе осмотра, а при деле их не было.
Затем бандиты ограбили кассира совхоза «Красный
пролетарий», который вез рабочим зарплату на полевой
стан. Его смертельно ранили в голову. Стреляной гильзы
на месте нападения не обнаружили, но зато вблизи ва-
лялась этикетка с надписью «Апикодин».
Вскоре после этого банда совершила разбойное напа-
дение на дежурного Лукьяновской МТС. Бандиты откры-
ли дверной крючок конторы с помощью кинжала, связа-
ли дежурного и бросили в глубокий заброшенный колодец.
Просто каким-то чудом тот остался жив.
На допросе дежурный показал: бандитов было двое —
бородатый мужчина в военной форме, с автоматом, и жен-
щина в черной маске.
Из МТС бандиты угнали полуторку, прихватив сейф,
а в нем — четыре тысячи с лишним рублей. На месте
преступления были обнаружены таблетки апикодина.
Автомашину п разбитый сейф нащли в лесу под Ново-
московском.
96
Из
банды
сведений о действиях
яснее ясного вытека-
что среди бандитов
наркоман. Этот, на
немаловажный
’ есть
мой взгляд,
фактор должен помочь нам в поимке.
Своим мнением я поделился с товарищами. Каждый
согласился со мной и в свою очередь предлагал искать
другие, более существенные улики и следы.
До полуночи мы не сомкнули глаз. Да и не было ни
у кого сна ни в одном глазу: спорили, предлагали, ре-
шали... Так всегда бывает, когда у следователя очень
серьезное и срочное дело.
В разработанных нами мероприятиях мы предусмот-
рели очень многое. Принимая во внимание то, что бан-
да имела в своем распоряжении автомобиль, мы решили
обратиться ко всем автоинспекторам районов области с
просьбой установить днем и ночью дежурство на дорогах
и тщательно проверять подозрительные машины, преду-
предив, что бандиты вооружены. На помощь автоинспек-
торам подключить комсомольцев и охотников с ружьями.
В каждом районе из работников милиции создать поиско-
вые группы. Нам же необходимо немедленно побывать
на местах нападений и грабежей и по крупице собрать
вещественные доказательства, прочесать лес под Ново-
московском, где, по предположениям, бандиты могли пря-
тать угнанные машины. И главное — через сельские Со-
веты решили обратиться за помощью к населению. Пред-
полагалось, что если кто-то из бандитов местный, люди
4 Зак. 627
97
могли его узнать. И не только узнать, а и помочь нам
задержать.
Под утро один из нас, Иван Михайлович Сомок, почув-
ствовал недомогание — обострилась язвенная болезнь. Он
прилег на диван, предлагая и нам часок отдохнуть.
Не успели мы даже приготовиться отдохнуть, как за-
звонил телефон. Иван Михайлович взял трубку.
— Да, у меня, передаю,— ответил кому-то и передал
трубку Бортникову.
— Слушаю,— насторожился Вцктор Михайлович.—
Хорошо, понял. Высылайте машину.
Мы догадались: банда.
Положив трубку, Виктор Михайлович быстро и корот-
ко информировал нас:
— Час назад под селом Дубки совершено нападение
на шофера грузовой автомашины, который остановился у
реки, чтобы залить воду в радиатор. Бандиты ударили его
в спину, свалив в воду, а сами сели в автомашину и скры-
лись. На место происшествия выехали: следователь ра-
йонной прокуратуры, прокурор и сотрудники уголовного
розыска.
Ивану Михайловичу довелось остаться, а я с Бортни-
ковым уехал на место происшествия.
Когда мы приехали, осмотр уже заканчивался. Сле-
дователь Рябчик коротко доложил обстоятельства дела<
— Шофер в тяжелом состоянии доставлен в больни-
цу. На месте происшествия, кроме ведра, которым води-
тель хотел зачерпнуть воды, ничего не обнаружено.
Виктор Михайлович, переговорив с оперативниками,
уехал в село, чтобы организовать розыск преступников
по горячим следам, а я решил еще раз осмотреть место.
Присматриваясь ко всему вокруг, подошел туда, где ле-
жал потерпевший. Изучая каждую примятую травинку
вокруг, я почти у самой воды обратил внимание на еле
заметный след обуви.
«След каблука женской туфли,— определил я.— Зна-
чит, при нападении на шофера присутствовала женщи-
на».
«Кое-что для начала есть!» — обрадовался я своему
открытию и тут же принялся обрабатывать след: береж-
но очистил его от травы, вымокал промокашкой воду,
приготовил гипсовый раствор. Через полчаса слепок был
готов. По нему я определил: каблук правой женской туф-
ли тридцать восьмого размера. Самое же важное заклю-
98
чалось в том, что на слепке была видна примета — след от
набойки, прибитой тремя гвоздиками и шурупом. Голов-
ки их были на треть истертыми.
— А я ведь тоже заметил этот след, но не обратил на
него внимания,— виновато потупился следователь Ряб-
чик.
Когда мы вернулись в Дубковский сельсовет, Виктор
Михайлович встретил нас новым известием: в селе То-
маковке банда ограбила магазин. Туда уже выехала опе-
ративная группа из области.
Я предложил Виктору Михайловичу немедленно ехать
туда, чтобы успеть раньше оперативников осмотреть мес-
то преступления и найти следы.
Виктор Михайлович согласился, и мы уехали.
Тридцать километров дороги одолели быстро, опер-
группы еще не было, и мы с Виктором Михайловичем
немедленно приступили к осмотру магазина.
В помещении царил хаос. Ящики с посудой опроки-
нуты, тюки дешевой ткани разбросаны по полу. Бандиты
разбили керосиновую лампу и облили керосином стойки
и пол.
«Готовились поджечь все, да сторож помешал»,— по-
думал я. У самого порога на двери я обнаружил капли
крови.
«Кто-то из преступников порезал руку»,— мелькнула
у меня мысль, и я взял эту кровь, чтобы специалисты
могли определить ее группу.
Очень важной уликой были следы, оставленные на
стенке деревянной веранды. Очевидно, погружая на ма-
шину вещи, преступники в тесноте ободрали краску на
дереве. По-видимому, веранду красили трижды: сначала
белой, потом голубой и зеленой краской. Кое-где на по-
лу я увидел осыпавшуюся краску и подумал: «А ведь
она могла прилипнуть и к подошвам обуви преступников,
и даже могла попасть внутрь обуви».
У самой веранды мы обнаружили много-много колю-
чек чертополоха. Нигде поблизости от магазина зарослей
чертополоха не было. Значит, их занесли сюда бандиты.
Взяли мы образцы красок, а также выпилили кусок
доски в том месте, где отпечатались следы обуви пре-
ступников.
Когда прибыла опергруппа из области, я доложил им
о результатах работы, и все были довольны таким на-
чалом.
4*
99
К этому времени с нашим поручением справился пред-
седатель сельсовета Слезно и явился к нам с интересными
сведениями: у гражданки Заскоки несколько дней том7
назад сняла квартиру женщина, которая назвалась Ека-
териной Сергеевной и сказала, что она новая учительница
в их школе. Из вещей имела при себе большой чемодан
и корзину. Молодая блондинка с крашеными бровями.
Модно одета. Вчера к ней приезжал военный на мото-
цикле. После обеда он куда-то уехал. Вечером и она
уехала. Вернулась ночью. Сегодня утром снова к ней
приехал тот военный и забрал ее с вещами. Хозяйка вспо-
лошилась, пошла к директору школы, но тот ответил, что
никакой новой учительницы у них нет и не было. Тогда
Заскока и обратилась к председателю.
Все это Слезко выпалил одним духом,, потом подумал
немного и добавил:
— Заскока говорила мне еще о том, что как будто ее
квартирантка и этот военный делали себе какие-то
уколы.
Сообщение председателя было ошеломляющим. Жен-
щина и военный. Значит, и МТС, и аптека, и магазины —
дело их рук.
Немедленно поехали к Заскоке с обыском.
В комнате, где жила квартирантка, нашли таблетки
апикодина, ампулы из-под морфия и промедола. Интуи-
ция подсказывала мне: что-то должно быть еще. И я не
уходил из комнаты. Рылся в постели, обшарил все углы.
Как обычно в таких случаях, я пользовался лупой. Пол-
зал по земляному полу, устланному соломой, присматри-
ваясь к каждой соринке.
— Краска! Вот она! — почти выкрикнул я на ра-
достях.
Да, это были микроскопические частички трехслойной
краски, подобные тем краскам, которыми выкрашена ве-
ранда магазина. Среди соломы нашли мы и колючки чер-
тополоха.
Перебрав всю подстилку по соломинке, мы нашли еще
и бумажку, скатанную в трубочку. Развернули.
— Тайнопись! — воскликнул Виктор Михайлович и
тут же прочитал: — «Зинуля! Я в Вятлаге. Готовлюсь
дать тягу... Срочно привези военную форму моего разме-
ра, погоны сержанта внутренних войск... Забери в тай-
нике паспорт и военный билет Дворецкого. Не забудь и
100
«мессер». Адрес назовет податель письма». Листик не
был исписан, дальше — чистое поле.
Посмотрите лучше! — подал я луну Бортникову,
Он тут же поднял несколько соломин, сжег их, собрал
пепел и стал тереть им по чистому полю бумажки. Ожи-
ли буквы, слова...
Виктор Михайлович стал читать дальше:
— «...Есть знакомый надзиратель... Он тебе поможет.
Запомни пароль: «Вы продаете беличьи шкурки?» Он от-
ветит: «Откуда они у меня? Я не охотник». После этого
оставь ему вещи и уезжай. Адрес его запомни. Не за-
писывай! Уплати ему тысячу. Письмо обязательно унич-
тожь».
— Ну и конспирация! Почему же она не порвала
письмо? — удивился кто-то из опергруппы.
— Женская беспечность,— ответил я.
— Нет,— возразил Виктор Михайлович.— Недоверие*
Она решила держать своего дружка с помощью его за-
писки в кулаке, возле себя. Видать, ревнивая.
Да, такая удача радовала нас. Половина дела, почи-
тай, сделана, но, как гласит мудрая украинская послови-
ца,— скажешь гоп, как перескочишь. Преступников не-
обходимо еще поймать.
Я тут же предложил Виктору Михайловичу немедлен-
но проверить все ориентировки о побегах из мест заклю-
чения и разыскиваемых всесоюзным розыском.
— Да, да,— поддержал меня Бортников.— Я имею
это в виду. Как только вернемся в прокуратуру, займусь
немедленно.
Но, к сожалению, быстро вернуться нам не пришлось.
За первой нашей удачей последовала неудача, за ко-
торую каждый из нас был готов высечь себя. Мы до-
пустили ошибку: квартиру Заскоки оставили без надзо-
ра. Утром соседи обнаружили ее зверски убитой в той
комнате, где жила квартирантка.
Убийство было совершено молотком по голове. Мно-
жество ножевых ран на теле женщины свидетельствовало
о том, что при жизни ее подвергали жестоким пыткам.
Коленные суставы были превращены в кровавое месиво.
На лице зияла глубокая поперечная рана, правый глаз
выбит.
Положив чистый лист бумаги, я разжал кулак Заско-
ки, и из него выпал клок женских волос.
101
Ограбление здесь исключалось. Ни одежды, ни денег
не тронуто. Вывод напрашивался сам по себе: месть.
Но кто отомстил Заскоке? «Конечно, женщина»,— отве-
тил я себе мысленно. Вот и клок волос ее в кулаке по-
гибшей. Она защищалась.
Судебно-медицинская экспертиза дала заключение о
том, что смерть Заскоки наступила за пять часов до
осмотра. То есть убийство совершено ночью.
Кто убил? Подозрение падает на бывшую квартирант-
ку. И, наверное, это связано с потерянной запиской.
Еще и еще. раз осматриваем квартиру, ищем свежие
следы.
У самой двери на стенке отпечатки чьей-то ладони.
След оказался пригодным для идентификации. На полу в
крови отпечатки каблука женской туфли. С набойкой...
— Значит, она! Одна и та же женщина была здесь и
в селе Дубки при покушении на шофера Гулько,— при-
шел я к выводу.
— Следовательно, два преступника нам уже извест-
ны: военный с бородой и женщина в маске, очевидно,
жена или сожительница,— уверенно произнес Виктор
Михайлович.— Кто же еще?
— А может, их только двое? — вмешался в наш раз-
говор Климович из опергруппы.
— Не может быть,— возразил я.— Вдвоем погрузить
на машину сейф трудно. К тому же не единожды...
— А шофер? Машиной кто управлял? — подключился
к нам молодой член опергруппы Жбанов.
— Вести машину мог тот же военный,— объяснил я
товарищам.— Ведь он приезжал на квартиру Заскоки мо-
тоциклом, не исключено, что и машину он умеет во-
дить.
Заканчивая осмотр квартиры Заскоки, мы обнаружи-
ли и тут следы наркотиков, а в соломе на земляном полу
было полно колючек чертополоха — вот откуда они по-
пали и в магазин.
Теперь нам остается одно: как можно быстрее найти и
задержать преступников.
...В прокуратуру я возвратился поздно. У дверей ка-
бинета Ивана Михайловича сидели двое: белобрысый
мужчина и худенькая женщина с ребенком на руках.
Как только я стал открывать кабинет, женщина вско-
чила.
— Мы к вам,— начала она нерешительно,— Примите,
102
пожалуйста. Мы вас ждем целый день... Очень важное
дело...
Я пригласил их в кабинет, предложил сесть и подошел
к столу. На столе лежала записка. Иван Михайлович
писал о том, что его забрала машина скорой помощи в
больницу.
На руках у женщины заплакал ребенок. Пока она его
успокаивала, я пристально изучал их.
Мужчина лет тридцати, ладно скроен, но какой-то рас-
трепа: лохматый, заросший, на ногах у него запыленные
кирзовые сапоги, одет в гимнастерку и галифе не по его
росту.
«Неужели... тот бандит... Сам пришел с повинной?» —
мелькнула мысль в голове, и я уже не спускал с него
глаз.
Тем временем женщина успокоила ребенка и, обра-
тившись ко мне, указала рукой на мужчину:
— Это мой, нашла на свою голову... Умом слаб. За-
нимает его у дружков своих, черт бы их побрал. Бандю-
ги! Из-за них опозорил меня и весь наш род.
Женщина сделала небольшую паузу, вытерла носо-
вым платком слезы и продолжила:
— Когда узнала такое, хотела руки на себя наложить,
да дитя пожалела, как ему без матери-то...
Ребенок вдруг шевельнулся на ее руках, она быстрым
движением вложила соску ему в рот, а затем поверну-
лась к мужу.
— Ну-ка, выкладывай свою цацку! Наигрался, хва-
тит!
— Будет тебе, Стеша...— посмотрел на нее мужчина
виновато.— Я же сказал... Ан нет, тебе вынь да по-
ложь...
— Боишься? Глядите-ка вы на него... Я кому сказа-
ла, не то...— наступала она на мужчину.
Тот неторопливо положил на стул фуражку, вынул из
левого кармана брюк горсть патронов высыпал их на
стол, из правого кармана вынул пистолет системы «Валь-
тер», положил передо мной.
— Вот,— буркнул,— с повинной явился... Не желаю
больше...— И все, ни сдова больше не сказал.
— Ты что, язык проглотил? — вскинула на него же-
на быстрый взгляд маленьких зеленоватых глаз.— Хра-
брец! Рассказывай следователю!
Мужчина даже бровью на повел.
103
— Что сидишь, как воды в рот набрал? Мужик на-
зывается,— пристыдила его жена.— Все на меня надеешь-
ся? Ладно уж, объясню... Как-никак мужем доводишься.
Фамилия наша — Задира,— обернулась она ко мне.—
Его звать Степан, меня — Стеша. Познакомились мы в
Харькове. Поженились. Жили дружно, душа в душу, жа-
ловаться нельзя: честно трудился, получку исправно до-
мой приносил, нигде не шлялся после работы. А тут, то-
варищ следователь, как будто его подменили... Запустил
себя и хозяйство, .Лстал неряшливый, дома не ночует..,
Я за него, окаянного, переживаю, не сплю. А вчера на-
шла его под трактором. Мотор работает, а он положил
голову на колесо и задает храпака. Еле добудилась...
— Ну зачем ты это, Стеша? — Степан метнул на нее
укоризненный взгляд.
— Что, не нравится? — строго взглянула на него же-
на.— Слушай и не перебивай.— Она наклонилась к ре-
бенку, ловкими движениями перепеленала его и со вздо-
хом продолжила: — Разбудила наконец-то и не выдержа-
ла... влепила ему оплеуху... раз и еще раз, аж ладони
онемели. Потом расплакалась. Успокаивать стал, просить,
на коленях стоял... Привела домой, спать уложила. Когда
раздевался, приметила, как под подушку что-то сунул.
Он уснул, а я рукой под подушку. Пистолет! Вот этот,—*
кивнула она на стол.— Это в нашем-то доме?! Отец мой
сложил голову на фронте... За нас... А он... Растолкала
его, схватила дочку на руки и кричу: «Застрели нас, но
других не тронь!» Он, как вихрь, заметался по хате... Од-
ним словом, решили мы прийти к вам... Вы уж извините,
если что не так... Теперь я пойду, а вы беседуйте тут.—
Она повернулась к мужу и, не глядя на него, тихо, но
решительно сказала: — Расскажи все товарищу следова-
телю, как мне рассказывал.— И, простившись, ушла.
Убрав со стола пистолет и патроны, я решил позво-
нить Виктору Михайловичу, чтобы пригласить его и
себе, но, видно, не было его в кабинете.
Положив трубку, обратился к Степану:
— Расскажите вкратце о себе, а потом о. том, что
случилось.
Степан говорил, словно тяжелые камни ворочал.
...Вырос в селе. Только кончил семилетку — началась
война. Отец ушел на фронт. А в село пришли фашисты.
Голод, холод, издевательства... Его хотели вывезти в Гер-
манию. По дороге бежал. Скрывался. Когда Красная Ар-
104
мия освободила их село, пошел в военкомат. Как ни про-
сился, в армию не взяли по состоянию здоровья. Окончил
курсы трактористов. Работал в колхозе. Женился. Все
шло у него хорошо. Но однажды заночевал в поле, у трак-
тора, чтобы утром раньше начать обработку пара. Только
уснул, кто-то будит. Проснулся. Рядом мужчина с авто-
матом. «Вставай,— говорит,—• пойдем на операцию... По-
сты проверим». Видит Степан: военный, спорить не стал*
Оделся. Военный увидел его замасленную фуфайку, мах-
нул рукой, подожди, мол, не одевайся, и ушел в лесо-
посадку. Степан слышал, как он там с кем-то говорил.
Вроде бы женский голос, потом дверцы автомашины
хряпнули. Степан почуял неладное, но с места не дви-
нулся. Пришел военный, бросил ему военную форму и
велел быстро переодеться. Когда Степан переоделся, воен-
ный велел ему идти на Александровку и сам сопровож-
дал его с автоматом. Следом за ними ехала легковая
автомашина. Какой марки и кто вел ее, Степан не раз-
глядел. В Александровке у магазина военный сунул ему
в руку пистолет и приказал: «Никого не подпускать!
В случае чего — стрелять».
Удрать Степан не решился, машиной его могли быстро
догнать. Прошло не более получаса. Неслышно подъехала
машина, военный высунулся из нее, втиснул Степану в
руки пачку денег. «Это тебе за труды! — шепнул.— Пи-
столет тоже возьми себе и вот еще патроны,— подал ему
целую горсть.— Понадобишься — кликну. Только не взду-
май заявить, истреблю тебя и семью». И уехал.
—* Что случилось, того уже не воротишь,— Степан тя-
жело вздохнул, заканчивая рассказ.— Через какое-то
время он нашел меня. Снова предлагал «дело прошара-
шить». Отказался, больным прикинулся. Потом слухи
пошли: банда объявилась. Свет мне не мил стал, места
себе не находил, но прийти к вам и рассказать боялся...
Жена заставила. Она у меня золотой человек, душа у нее,
что родниковая вода, чистая.
Я наконец-то дозвонился Виктору Михайловичу. Тот
немедленно зашел к нам.
Степан сидел, низко опустив голову, охваченный чув-
ством жгучего стыда.
Виктор Михайлович попросил его назвать приметы
бандита.
— Высокого роста, худощавый, припадает на левую
105
ногу, слегка заикается. Часто говорит «эко, парень». Боль-
ше ничего не помню, темно было.
Я пристально, с надеждой взглянул на Виктора Ми-
хайловича, и тот, поняв мой замысел, утвердительно кив-
нул. Степан был единственным человеком, который видел
бандита, и поэтому я решил использовать его для поиска
преступников.
— Помогите нам. Человек в форме военного — опас-
ный бандит,— обратился я к Степану.
Степан, не ожидая такого, вскочил, не зная, куда
себя деть.
— Я понимаю. А вы верите мне?
— Конечно,— кивнул я.— Верим и надеемся, что вы
поможете.
Виктор Михайлович позвонил дежурному, и через не-
сколько минут в кабинет вошел лейтенант милиции Лап-
ша. Виктор Михайлович представил его Задире.
— Все, что узнаете, докладывайте Станиславу Петро-
вичу. Теперь многое зависит от вас.
— Спасибо, я оправдаю доверие,— словно ожил За-
дира.
— Ну, а теперь идите. Будьте осторожны,— предупре-
дил его Виктор Михайлович.
Уже у выхода Задира остановился.
— Деньги те я растратил. Понимаете, с горя запил..,
Я их верну до копеечки... Там их было триста рублей.
Прошла неделя. А у нас никаких результатов. И от
Степана Задиры ни слуху ни духу.
— Напрасно доверились ему, подведет, — беспокоился
Виктор Михайлович.
— Не думаю, я ему верю,— возражал я.
— И пришел он к нам, так сказать, не по своей воле.
Жена привела. Это говорит само за себя.
Я не успел ответить Виктору Михайловичу. Зазво-
нил телефон. Трубку снял Виктор Михайлович. Звонил
дежурный. Выслушав его, Бортников сердито бросил з
трубку: «Эх, шляпы, упустили!» — и велел немедленно
прислать машину.
Я не стал спрашивать, что случилось, он сам рас-
сказал:
— Полчаса назад к милиционеру, дежурившему в цен-
тральном универмаге, подошел гражданин, у которого
106
бандиты угнали автомашину, и шепнул ему, что машина
его сейчас стоит возле магазина. Пока тот выяснял об-
стоятельства, из универмага вышли женщина с мужчи-
ной в военной форме, сели в эту машину и укатили. Орга-
низовали погоню, милицейская машина нагнала легко-
вушку на мосту, но бандиты дали очередь из автомата.
Есть раненые. Вот такие дела.
Пришла машина. Мы с Виктором Михайловичем по-
ехали на место происшествия.
На деревянном мосту через Днепр столпотворение.
С большим трудом пробились к месту, где, уткнувшись
в деревянный бордюр, стоял милицейский газик. В перед-
нем стекле шесть пробоин. Водитель ранен в руку, один
милиционер — в голову. Их увезла «скорая помощь».
Второй милиционер на попутной машине бросился пре-
следовать бандитов.
Пока мы осматривали место происшествия, тот мили-
ционер, что догонял преступников, вернулся. Он расска-
зал, что за околицей у машины, на которой ехали пре-
ступники, спустила камера заднего ската, и они броси-
ли машину на обочине. Сами же будто сквозь землю
провалились.
Мы немедленно поехали туда.
В брошенной бандитами машине обнаружили пишу-
щую машинку «Рейнметаллборзиг», самодельный кинжал,
кассесу-рожок к автомату с двадцатью патронами, пас-
порт и служебную книжку военнослужащего Филиппова
Ивана Дмитриевича, паспорт на имя Дворецкого Германа
Савельевича, копию предписания, отпечатанного на ма-
шинке, следующего содержания: «Сержанту Дворецко-
му Г. С. прибыть, согласно командировочному удостове-
рению, в Днепропетровскую область, в с. Краснополье,
проверить, проживает ли там гр. Балковой' Антон Яков-
левич, и если таковой находится по этому адресу, офор-
мить через прокурора города, согласно опознавательному
листу № 89-90, арест Балкового». Подпись: «Начальник
штаба Леонов, начальник следственного отдела Озеров».
— Липа,— махнул рукой Виктор Михайлович и пе-
редал документ мне.
Я тут же решил проверить, не на этой ли машинке он
напечатан.
Сходство шрифта абсолютное. «Предписание» напеча-
тали на похищенной в быткомбинате машинке.
107
В паспорте на имя Дворецкого я обнаружил подмену
фотокарточки, поэтому предложил срочно размножить фо-
токарточку и вручить каждому оперативному работнику.
Ведь это был действительный портрет бандита!
В багажнике автомашины нашли шкатулку с деньга-
ми — свыше двадцати тысяч рублей, несколько пар кар-
манных и ручных часов, круглую печать Николаевского
горбыткомбината, два ордена — Красной Звезды и Славы,
а также орденскую книжку на имя Филиппова. Под си-
дением оказалась связка ключей, отмычки, парик, борода
и усы, черный платок с прорезями для глаз, носа и рта;
под ковриком — шесть автомобильных номеров, в том
числе два пожарных и санитарный, давно списанные ми-
лицией.
Окончив осмотр, мы собрали весь состав группы.
Я коротко доложил о последнем происшествии, отме-
тил упущения в работе и изложил свои планы на бли-
жайшие два-три дня.
Виктор Михайлович подробно довел до всех план ро-
зыскных мероприятий. Учитывая поступающие предло-
жения, он на ходу корректировал план.
Но часто бывает в нашей работе, что наилучшим
образом составленные планы. ломаются и перестраивают-
ся в один миг. Так получилось и теперь.
Из Улан-Удэ пришла шифровка: «Филиппов прохо-
дил службу в саперных частях, демобилизован и отбыл
к себе на родину в Ильинский район Великолукской об-
ласти».
Немного погодя получили еще одно сообщение: «28 ок-
тября 1949 года в реке около поселка Малаховки Москов-
ской области обнаружен труп Филиппова Ивана Дмит-
риевича. В области головы и спины — тринадцать колото-
резаных ран, края которых обоюдоострые».
Получив такие данные, я сразу же решил лететь в
Москву, чтобы ознакомиться с этим делом. Но перед
поездкой вызвал к себе судебного эксперта Коршенбойма.
Я знал его как высококвалифицированного специалиста.
— Илья Саввич, скажи мне, чем был убит Савочкин?
Помнишь, в Александровке? — спросил его.
— Кинжалом,— тут же ответил Коршенбойм.— Я же
писал об этом в заключении и размеры его указал.
Я достал из сейфа кинжал, обнаруженный в автома*
шине, показал эксперту.
Илья Саввич осмотрел его и сказал:
108
— Конечно, он. Помню даже, как ограничитель отпе-
чатался на коже потерпевшего. А теперь дайте мне, по-
жалуйста, линейку.— Измерив лезвие кинжала, произнес
вслух: — Ширина лезвия три сантиметра, длина — три-
надцать. Такой же длины был раневой канал на трупе
Савочкина.
— Илья Саввич, вы считаете, что этим кинжалом
убит Савочкин? спросил я.
— Да,— ответил эксперт.— Я в этом совершенно уве-
рен. Видите ли, на лезвии имеются характерные задирки
в виде вилочки. Если этой стороной кинжал касается кос-
ти, то на ней остаются трассы и частички металла. Пом-
нится, у Савочкина было повреждено ребро, и я выпилил
кусочек и законсервировал. Я сейчас проверю. Можно
кинжал взять с собой? — попросил Илья Саввич.
— Пожалуйста,— разрешил я.— Но завтра верните, я
его возьму с собой.
Минут через сорок Илья Саввич позвонил мне и сооб-
щил, что на кусочке ребра — следы этого кинжала.
На следующий, день я вылетел в Москву, а оттуда на
попутной автомашине добрался до района.
По поводу обнаруженного трупа Филиппова там бы-
ло возбуждено уголовное дело, но следствие проведено
небрежно и преждевременно приостановлено.
В деле имелся единственный протокол допроса сви-
детеля Коврыжкина, в котором записаны следующие по-
казания: «26 октября я находился на Курском вокзала.
Ожидал поезда. Рядом со мной расположились двое воен-
ных, оба под градусом. Один с погонами внутренних
войск, другой, связист или сапер, был старше своего то-
варища. Видать, бывший фронтовик. На груди орден
Красной Звезды, орден Славы и медали. Оба они ждали
поезда. Под вечер военный в форме внутренних войск
согласился проводить своего коллегу на Смоленский вок-
зал. Забрали свои чемоданы и ушли. Больше я их не
видел».
Изучив дело, я пришел к выводу, что в форме внут-
ренних войск был бандит по фамилии Дворецкий. Это
он убил Филиппова, это он делает оголтелые налеты в
Днепропетровской области.
Поскольку труп Филиппова забрали родители и похо-
ронили у себя на родине, мне пришлось ехать туда.
С участием местного эксперта я произвел эксгумацию
трупа и, как и предполагал Коршенбойм, на позвоноч-
109
нике погибшего установил трассы от кинжала. Таким
образом я установил, что убийство Филиппова и Савоч-
кина совершено кинжалом, найденным в машине, кото-
рую бросили бандиты.
Допросив родственников, изъяв необходимые докумен-
ты и забрав с собой дело об убийстве Филиппова, я воз-
вратился домой.
За время моего отсутствия появились кое-какие но-
вости. Во-первых, были найдены место жительства Дво-
рецкого и сам Дворецкий Герман Савельевич. От него
поступило очень важное сообщение: еще в военное время
у него в поезде где-то между Омском и Новосибирском
были похищены документы.
• Во-вторых, установлено, что из одного из лагерей бе-
жал опасный преступник Красницкий, он же Воронцов,
он же Донцов, он же Васильев Герман Александрович,
1918 года рождения, трижды судимый за бандитизм, убий-
ство, грабежи и изнасилование.
В течение месяца оперативники охотились за Красниц-
ким, но тот нигде и никак себя не проявлял. Мы уже ду-
мали, что он покинул пределы области.
Не было сведений и от Степана Задиры. Меня уже
начинали грызть сомнения: а вдруг подвел, предупредил
бандита, и теперь скрываются оба.
Не знал я в тот момент, где волчье логово Красниц-
кого. Не знал и о том, что Степан Задира сейчас один на
один подбирается к этому логову.
Бандит тем временем, до бешенства разъяренный нар-
котиками, метался из угла в угол в чужой квартире, и
перед его обезумевшими глазами, как в калейдоскопе,
менялись картины... Отец, ярый кулак, с раннего детства
воспитывал в нем дикуд) ненависть к Советской власти.
Вот он вместе с ним во время коллективизации сжига-
ет скирды колхозного хлеба, травит скот, стреляет из
обреза в активистов, поджигает хаты... Тюрьма. Лагеря
в Сибири. Побег. Снова убивал, грабил, мстил даже груд-
ным младенцам. И снова тюрьма, и снова побег.
«Нет выхода. Нет, нет!..» — стучало в его голове. Как
волк слышит запах металла, исходящий от капканов, так
этот матерый преступник чуял безысходность своего по-
ложения. Он судорожно хватался за автомат, приставлял
ствол к виску и тут же отбрасывал его в угол.
«Жить, жить, жить!» — стонал он, обливаясь потом
от страха. Дрожащими руками доставал из полевой сум*
110
ки ампулы морфия, шприц и колол себя в ногу... Страх
уплывал, таял, как туман над озером. Наступала беспеч-
ная апатия, полнейшее безразличие ко всему. Тело его
делалось легким, невесомым, голова почти нечувствитель-
ной. Он повалился в постель, смежил веки и минут пят-
надцать, пока морфий не растворился в клетках его орга-
низма, лежал, не шелохнувшись, как будто прислуши-
ваясь к себе.
«Прижившись», морфий возбудил в нем активность,
желание действовать. Отравленное морфием воображение
рисовало перед ним кошмары. Красницкий встал, взял в
руки автомат и стал целиться в окно.
Именно в этот момент на пороге его логова и появил-
ся Задира. Зашел и с улыбкой воскликнул:
— Здорово, дружище! Не ждал? — и протянул ему
РУКУ.
Красницкий не сдвинулся с места, только наставил на
Степана автомат.
— Выследил, гад! Легавая харя! Эко, паря, влип?
Немедленно к стенке! Руки вверх!
— Не дури, Герман! Никто за мной не топал, не на-
следил я,— снова улыбнулся Задира.— Я к тебе с душой...
Собака помнит, кто ее кормит. Короче говоря, куда кли-
нья, туда и рукава. Так и я... Мне ничего не остается.
С тобой ведь связан одной веревочкой.
Красницкий прервал его, выпустив очередь из авто-
мата. Пули одна за другой сбивали штукатурку чуть
выше головы Задиры.
— Говори сейчас же, кто тебя послал? — бушевал
Красницкий.— Где оружие, которое я тебе дал? Брось
на пол.
— Нешто не понимаешь, голова ты садовая? Куда мне
деваться-то было. С работы выгнали, дома жизни нет,-^
шелком стелился пред ним Задира.
— Доказательства! — потребовал Красницкий.
Задира понял, что Красницкий не думает его убивать,
и продолжал юлить:
— Я сам, как есть, перед тобой, такую даль тянулся,
о каких доказательствах ты еще спрашиваешь...
Красницкий неожиданно опустился на скамейку и за-
крыл глаза. Автомат положил на колени. Видно, актив-
ная фаза действия морфия прошла, сейчас требовался
сон.
111
Задира был в недоумении. «Что с ним? — думал он.—*
Плохо вдруг стало, что ли? А если...» — Он тихонечко
опустил руки и неслышно переступил с ноги на ногу.
Красницкий поднял на него блеклые, словно выцвет-
шие на солнце глаза.
— Цыц! — прошипел сквозь пену у рта.
Задира снова прижался к стенке. «Схватить за шею
и... Успею ли? А вдруг кто-то войдет... С кем он здесь?
Дурак, надо было понаблюдать за этим гнездом. Может,
это место охраняется...»
А угнездился Красницкий в самом деле в удобном
месте. Это был маленький хуторочек в Запорожской об-
ласти, отрезанный от всего мира глухим простором и
бездорожьем.
На хуторке было всего четыре хаты. Крайняя изба на
отшибе принадлежала дальним родственникам его сожи-
тельницы Зины — неким Думало.
Здесь, в укромном местечке, Красницкий и намере-
вался пересидеть время его розыска, а потом перебраться
на Кавказ, в горы...
О том, что уходит на хутор, он не сказал даже Зине.
Почему-то в последнее время не мог положиться и на
нее. И вдруг на тебе — этот гусь лапчатый нашел его.
В полусонном состоянии раздумывал Красницкий об
этом, не зная, что Задиру навели на след подростки, мел-
кие воришки, которых Красницкий и в уме-то не держал,
хотя временами и привлекал их к своему промыслу.
«Пора»,— решил Задира и шагнул вперед, всматри-
ваясь в белесые ресницы Красницкого. Грянул выстрел.
Задира схватился за ногу. Сквозь пальцы струилась
кровь.
— Псих ненормальный! — крикнул Задира.
— Что, боишься смерти? — хохотнул Красницкий.—*
Мразь этакая! Считай, что тебя уже нет на этом свете.
— Что посеешь, то и пожнешь,— огрызнулся Задира.
— Ах ты дрянь, кисляк! — ошалел бандит. В глазах
у него все путалось, перекрещивалось, цвет сливался в
одну массу. Он схватил Задиру за шиворот и поволок.
— Прыгай! — рявкнул Красницкий, отодвинув ржа-
вые засовы на крышке погреба.— Тут тебя живьем кры-
сы съедят, никто и не узнает, что был такой,— оскалил
он желтые, давно не чищенные зубы.
Задира больно ударился раненой ногой о что-то ост-
рое и, еле сдерживая стон, попросил:
112
— Не бросай меня здесь, слышишь?! Перевяжи рану*
Видишь, кровью истекаю!
— Сдохнешь скорее,— желчно заявил Красницкий и
захлопнул крышку на засовы.
Стало темно. Задира зажег спичку и огляделся. Это
был заброшенный земляной погреб. Стены его сплошь
изрыты, покрыты плесенью.
Осмотрев рану, он успокоился. Рана не была опасной.
Оторвав рукав рубахи, Степан забинтовал ее.
В погребе, кроме старой кадушки, опрокинутой вверх
дном, ничего не было. Задира отодвинул ее от стенки,
сел на нее и погрузился в раздумья. Что делать? Самому
вылезть из погреба невозможно. Металлические засовы
отсюда не сорвешь. От перенапряжения и потери крови
тошнило, стучало в висках.
В ^темноте забегали крысы.
Задира зажег спичку и начал их считать.
— ...Две... четыре... пять... восемь... десять. Пошли,
пошли! — кричал он, бросая в них горящие спички.
Не тут-то было! Крысы не боялись ни голоса, ни спи-
чек, лезли к ногам. Запах свежей крови дразнил их.
Степан вспомнил, что, падая в погреб, он о что-то
острое ударился ногой, и стал шарить руками по земля-
ному полу. Вот нащупал конец железного шворня и с
силой потянул его на себя.
Шворень не поддавался. «Нет, во что бы то ни стало
шворень надо вытащить,— решил Степан.— Он мне при-
годится и против крыс, и против Красницкого».
Задира стал расшатывать шворень и наконец, устав
до изнеможения, вытащил его. Шворень был около метра
длиной и толщиной в три пальца. Теперь можно воевать
с крысами, которые к утру так обнаглели, что стали пры-
гать на него. Задира не выдержал, снял сапог и бросил на
землю. Послышался треск и невероятный писк. Голодные
крысы ели сапог, отнимая друг у дружки.
Ночь Степану показалась вечностью. Нога распухла,
на неё нельзя было стать. Голова гудела, тело ныло, как
побитое.
Он не мог определить, день на улице или еще ночь,
поэтому вздрогнул от неожиданности, когда над головой
заскрежетали засовы и в светлом проеме показалась лох-
матая голова Красницкого.
— Вылезай! — загремел он лестницей.— Дело есть.
Преодолевая невыносимую боль, Задира еле вылез
ИЗ
ев погреба. Увидев в руках у него шворень, Красницкий
опешил.
Откуда он у тебя? Брось!
— Это от крыс,*— еле вымолвил Задира.
В квартире Красницкий пригласил Задиру позавтра-
кать, налил ему стакан самогона.
— Выпей — ума прибавится.
Задира взял стакан и на секунду словно оцепенел.
<А что, если стаканом по голове — и за автомат?» —
пронеслось в его голове.
— Пей, не бойся, не отравлю! Потом поговорим,
ехидно улыбнулся Красницкий.
Задира решился. Сделав вид, что пьет, резко повер-
нулся и ударил стаканом Красницкого в лицо.
Тут же дюжим пинком Красницкий сбил его с ног
и стал топтаться на нем. Наносил удары в живот, в голо-
ву, раненую ногу.
— Скажи, слизняк, кто тебя подослал ко мне? При-
знаешься — отпущу! Будешь запираться — растопчу!
Задира молчал. Он и не мог уже говорить. Изо рта
и из носа у него сочилась кровь.
Красницкий сделал перерыв, принял новую дозу нар-
котиков и в исступлении снова стал бить Задиру, пока
тот не потерял сознание. Тогда Красницкий снова бро-
сил его в погреб.
...В тот же день на хуторе появились работники ми-
лиции, окружили дом, но Красницкого и след простыл.
В погребе нашли окровавленного Задиру в бессознатель-
еом состоянии и отправили в больницу.
К вечеру домой явились хозяин с хозяйкой. Увидев
работников милиции, хозяин всполошился:
— Что случилось?
Ему рассказали.
— Да что вы говорите? — возмутился Думало.— Вот
подлец! Ведь это муж нашей племянницы Зины. Смотри,
какой сволочью оказался...
— Скажите, есть ли у него еще родственники?»
спросил руководитель группы старший лейтенант Кли-
мович.
— Есть,— ответил Думало.— В Новомосковском райо-
не живет двоюродная сестра Зины — Клавдия Кусий.
Забыл только, как называется село. Вроде бы Запашное.
В села Вольные Хутора проживает мать Зины, но они
в ссоре. Туда им дорога заказана.
114
Составив протокол осмотра и допросив Думало, Кли-
мович со своей группой собирался уезжать, когда к нему
несмело подошел сосед Думало, назвался Васиным и рас-
сказал:
— Вчера я пошел к колодцу, слышу, в доме соседа
будто кто-то стреляет из автомата. Я подкрался к окну.
Вижу, там военный с автоматом. Что за человек? Сосед
уехал, а в доме чужой. Ну, я бегом в сельсовет. И рас-
сказал председателю. А тот не поверил: тебе, мол, по-
мерещилось. Не такой дурак, говорит, Думало, чтобы по-
сторонних пускать... Сегодня я вышел утром к скотине,
гляжу, а тот военный вышел из хаты Думало с каким-то
свертком — и в балочку. Я за ним. Но упустил. В кустах
он как сквозь землю провалился. И на хутор больше не
вернулся, я наблюдал.
— Покажите то место, где вы его потеряли,— попро-
сил Климович.
Васин повел его в балку. Там под кустом шиповника
они обнаружили автомат, завернутый в мешковину. На
нем — следы окровавленных пальцев. Номер автомата
спилен.
Захватив с собой оружие бандита, Климович попросил
Думало поехать с ним в Новомосковский район к роде**
веннице Зины Клавдии Кусий. Думало охотно согласился
и даже предложил Климовичу переодеться в гражданское.
Так, мол, будет надежнее.
В квартиру Кусий зашли вдвоем. Думало представил
Климовича как своего соседа. Разговорились. Клавдия
накрыла стол. Климович осторожно прошел в спальню.
В углу заметил женские туфли. Одна туфля лежала
боком.
«Набойка! С тремя гвоздиками и шурупом»,—чуть
было не выкрикнул Климович.
— Где же Зина? — поинтересовался Думало, уловив
замешательство Климовича.
— У соседки. Увидела вас и застеснялась. Позвать? —
спросила Клавдия.
— Не надо,— поняв взгляд Климовича, произнес Ду-
мало.
На комоде в квадратной рамочке Климович увидел
фотографию мужчины. Взял ее в руки.
— Кто это? — спросил хозяйку.
— Муж Зины, Геннадий. Приезжал недавно, привез
115
ее барахло,— ответила Клавдия.— А в чем дело, может,
что случилось? — тревожно взглянула на него хозяйка.
— Бандит он. Мы его ищем,— объяснил Думало.—
И Зину тоже.
Климович разрезал рамочку и извлек оттуда пожел-
тевшее фото. На обороте было написано: «Зинуле от
покорного слуги Генриха».
— Теперь пора,— сказал Климович, перекладывая
пистолет в боковой карман пиджака.— Ведите к сосе-
дям,— обратился к Клавдии.
— А я? — вскочил Думало.
— Сидите здесь и наблюдайте. Может, и тот бандит
появится. Если махну рукой — бегите на подмогу,—
бросил на ходу Климович.
Соседка Клавдии Кусий жила через дорогу, и они
через три минуты зашли к ней.
— Здравствуй, Мария Филипповна! Можно к тебе? —
обратилась Клавдия к соседке.— Извини, это к тебе... мой
знакомый... хочет о чем-то спросить. А где Зина?
— В соседней комнате, мои вышивки рассматривает,—
весело ответила соседка и позвала: — Зина! К нам гости,
выходи!
Но Зина не откликнулась.
— Зина! Тебя тетка спрашивает,— позвала вторично
Кривцун.
Климович догадался, что Зина выбралась через окно,
и, ни слова не говоря, выскочил следом.
В конце огорода он увидел женскую фигуру, про-
шмыгнувшую в заросли кукурузы. Побежал следом.
Женщина заметила его и бросилась к реке. Климович за
ней, но не успел, Зинаида была уже на той стороне.
Примерно в трех километрах от реки виднелся лес.
«Догнать во что бы то ни стало!» — решил Климович
и бросился бежать изо всех сил. Расстояние между ними
сокращалось. Заметив это, женщина вдруг свернула влево,
к лесопосадке. Климович понял ее хитрость и побежал
наперерез.
• — Стой! Стрелять буду! — хотел он остановить убе-
гающую, но та вдруг, вскинув пистолет, выстрелила в
Климовича. К счастью, пуля пролетела мимо. Климович
залег в рытвине. Зинаида продолжала стрелять.
— ...Два, три, четыре, пять, шесть,— считал выстрелы
Климович. Остался последний! «Теперь пора!» — скоман-
довал он себе и поднялся, чтобы бежать к бандитке. Но
116
та вдруг выбросила из пистолета пустую обойму, доста-
ла из-за пазухи запасную и попыталась вставить ее в
магазин. Увидев это, Климович со всех ног бросился к
ней. Зинаида нервничала, обойма ее не слушалась, и она
швырнула ее и пистолет в Климовича.
— Не подходи! Горло перегрызу! — хрипела с пеной
на губах.
— Ну зачем так? Бежать больше некуда. Спокойно,
пожалуйста...— приближался к ней Климович.
На помощь Климовичу подбежал Думало.
— Эх ты, сучка, доигралась!
Зинаида больше не сопротивлялась, протянула руки
к Думало, и тот стянул их веревкой.
В присутствии понятых в комнате Зинаиды были
изъяты туфли с железными набойками, поддельные печа-
ти, денег тридцать семь тысяч рублей, поддельные па-
спорта на фамилии Захарченко Зинаиды Григорьевны,
Старовер Зинаиды Степановны, Донченко Геннадия Са-
вельевича и поддельное свидетельство о смерти Красниц-
кого Германа Александровича.
— Кого это вы похоронили? — спросил Климович, по-
казывая свидетельство о смерти Красницкого.
— Того, кого вы ищете! Опоздали! Он уже на том
свете! — вспыхнула Зинаида.
— Воскрес,— коротко бросил Климович.
— Вчера мы его видели собственными глазами,— вме-
шался в разговор Думало.
— Он ни в чем не виноват! — быстро переключилась
Зинаида.— Все это я! Но вы из меня ничего не вытянете!
Слышите? Я вам ничего не скажу!
В тот же день Зинаиду Суховей доставили в областную
прокуратуру. Допрашивал я ее с Виктором Михайло-
вичем.
Вела Зинаида себя развязно, часто вскакивала, пере-
бивала, бранилась, а потом и вовсе отказалась давать
какие-либо показания.
Получив санкцию на арест, мы отправили ее в
тюрьму.
На последующих допросах Суховей старалась всеми
силами выгородить Красницкого. Часть преступлений,
не связанных с убийством, она взяла на себя. Зато всех
родственников, у которых прятала награбленные вещи,
выдала не заикнувшись;
117
Время шло, и следы Красницкого потерялись. В об-
ласти стало тихо. Но быть спокойным невозможно, пока
опасный преступник на свободе.
Мы объявили всесоюзный розыск особо опасного реци-
дивиста, приняли дополнительные меры по усилению
охраны материальных ценностей. Мы с Виктором Ми-
хайловичем разделили область на секторы и в каждом из
них вели неусыпный надзор. Оперативная служба рабо-
тала четко, организованно.
И вот однажды с участковым милиции Майбородой
забрался я в самый отдаленный хутор одного из наблю-
даемых секторов. На этом хуторе, как подсказали нам
люди, проживала дальняя родственница матери Зинаиды
Суховей.
Поздно вечером добрались мы к хутору. Зашли в
сельсовет. Навели соответствующие справки и решили за-
ночевать. Уморенные длинной дорогой и полуденным
зноем, собрались было лечь, когда в сельсовет пришел се-
мидесятилетний колхозник Иван Карпович Олейник и
сообщил нам, что у его соседки Бобрик, которая живет
одна-одинехонька, скрывается посторонний, нехуторской
человек, он у нее только ночует, а рано утром уходит
в лесопосадку. «Ради него, мне думается, соседка стала
раньше всех на хуторе доить корову»,— заключил старик.
Это сообщение нас насторожило. Сон и усталость как
рукой сняло. Начали ломать головы, как нам быть и
что предпринять. Сумеем ли мы вдвоем взять бандита?
Вызвать из района помощь быстро нельзя: на хуторе
нет телефонной связи. Послать нарочного — упустим
время. Решили брать бандита вдвоем. План у меня был
прост. На рассвете, как только Бобрик сядет доить коро-
ву, мы — в дом. Красницкий не догадается, подумает —
хозяйка. Мы его и накроем в постели.
— А теперь пойдем к дому, изучим обстановку, вы-
берем место для засады,— предложил я Майбороде.
Ночь стояла темная, хоть глаза выколи. Робко накра-
пывал скудный дождик. Хутор уже спал. С наслаждением
вдыхая ночную свежесть, тихо шли единственной хутор-
ской улицей. Вот и крайняя хата.
— Она,— прошептал Майборода.
Обогнули усадьбу и вышли к огородам.
— Да, местечко подходящее,— тихо произнес я.—
Сразу за огородом узенькая лощинка, а за ней подлесок.
— И хозяйка подходящая. Муж ее — ворюга, из ку-
118
лаков. В заключении сейчас,— коротко информировал
меня Майборода.
Двор Бобрик огорожен частоколом. Большой сад. На
вадах курятник. Возле курятника столб, к которому при-
вязана корова. Чуть в сторонке раскосматилась бузина.
Мы решили там и сделать засаду. Из зарослей бузины
хорошо просматривался двор, и в избу оттуда легко про-
никнуть.
Майбороде довелось трижды бывать в избе Бобриков
с обыском. Знал он там каждый уголок.
— Думаю,— сказал он мне,— Красницкий обосновал-
ся на кухне. Там есть лежанка, у самой двери. Оттуда
есть выход в сени и отдельный — в сарай. Зайдем к нему
из сарая. Я пойду первым, а вы за мной.
Я улыбнулся, поняв его: предостерегает меня от
опасности.
В доме Бобрик было тихо. Дождь под утро усилился,
и мы промокли насквозь. Казалось, что время останови-
лось и ожиданию нашему конца-края не будет.
119
Мало-помалу начало сереть. Близился рассвет*
Скрипнула дверь. Вышла старуха с подойником. Мы
подождали, пока она уселась доить корову, и, обнажив
пистолеты, поползли к дому. Зашли в сарай. Дверь в
кухню плотно прикрыта. Майборода быстрым движением
отворил дверь и громко скомандовал:
— Руки вверх!
Я видел, как Красницкий поднимал голову, и, опе-
редив его, сунул руку под подушку. Миг — и пистолет
был у меня.
Остальное мы сделали, как и наметили: я накинул
петлю на ноги Красницкого, а затем связал руки. Когда
Бобрик вошла в дом, он уже лежал связанный на полу.
На первом допросе Красницкий отказался давать по-
казания, ссылаясь на плохое здоровье, а через два дня
заявил:
— Я подданный Соединенных Штатов Америки. Раз-
ведчик. Заброшен в Советский Союз для выполнения важ-
ного задания, а поэтому прошу передать меня органам
государственной безопасности.
— Чепуху несете,— рассмеялся Виктор Михайло-
вич.— Ведь .мы все знаем.
—I Врать мне ни к чему,— стоял на своем Красниц-
кий.— В войну я попал в плен к немцам, и они меня
завербовали. Учился в разведшколе возле Берлина, рабо-
тал там инструктором. Пришли американцы. Переманили.
Теперь служу им. Можете проверить, все подтвер-
дится...
— Все? А теперь послушайте нас,— обратился к нему
Бортников.— В Германии вашей ноги не было, потому
что в армии вы не служили, все время находились в мес-
тах заключения. Вот справка. Вы кулацкий сын. Вашего
отца раскулачили в 1934 году. И вы поклялись мстить
за это Советской власти. В войну люди проливали кровь,
а вы, бежав из лагеря, грабили, занимались разбоем, отни-
мали последнее. Сейчас люди залечивают военные раны,
восстанавливают хозяйство, рук не хватает, а вы, здоро-
венный оболтус, грабите их, убиваете.
— Я не грабил, я возвращал свое,— взъерошился
Красницкий.
Допрос продолжался несколько дней, и Красницкий
наконец все рассказал правдиво. Его показания полностью
120
подтвердились собранными по делу доказательствами.
Зинаиду Суховей он защищал:
— Она жертва. Не судите ее. Вся ее жизнь — страх...
Она мне служила, как собачонка...
Но перед судом стали не только Красницкий и Зинаи-
да Суховей. Были привлечены к ответственности и те,
кто их укрывал, прятал награбленное, способствовал со-
вершению преступлений.
Все получили по заслугам. Законы Советской власти
справедливы и суровы.
ВЕРИТЬ ЧЕЛОВЕКУ
Как-то в конце рабочего дня ко мне в кабинет вошел
без стука мужчина лет двадцати пяти. Был он среднего
роста, худощавый, курносый, одет в вылинявшую а
аккуратно заштопанную робу. Серые глаза его посмотре-
ли на меня из-под желтых соломенных бровей каким-то
просящим о помощи взглядом. Нерешительно подошел к
столу, медленно уселся на стул и, неотступно глядя на
меня, снял фуражку.
Я понял: передо мной человек, отбывший срок нака-
зания.
— Слушаю вас,— сказал я и в свою очередь посмо-
трел на него внимательно и доверительно, побуждая его
к откровенности.
Мужчина порылся во внутреннем кармане робы, до-
стал вчетверо сложенный листок бумаги, протянул мне.
— Вот, моя биография.
Развернув листок, я прочел:
«Справка. Выдана гр. Матюку Павлу Никифоровичу,
1927 года рождения, осужденному за кражи к 6 годам
лишения свободы. Освобожден... и следует к избранному
месту жительства в с. Павловку Харьковской области...»
— Зачем в наших краях? — спросил я.
— Вот как, и вы боитесь, что за старое возьмусь?
Да, был паразитом, был, но не хочу быть, не хочу, слы-
шите?! Все боятся. Решил кончить, завязал я! Навсегда!
Крышка! — горячо говорил он. Потом, как будто спохва-
тившись, тихо добавил: — Извините за резкость.
— Ничего, ничего, я вас понимаю. Но и вам обижать-
ся на людей не стоит. Бороться за себя надо,-- медленно
и раздельно произнес я, не отводя взгляда от парня.—
Может быть, закурите? — протянул ему пачку папирос.
— Охотно,— ответил парень и, затягиваясь папиро-
сой, спокойно встретил мой испытующий взгляд.— Сидел
я дважды. За кражи. Форточник я. Отбыл. Решил начать
122
честную жизнь. Пошел в совхоз, а там не принимают.
Судим. Пошел в одно управление. Не берут. Во втором
отвечают: «Одного взяли на перевоспитание, хватит».
Что делать? Думал-думал и решил заглянуть к вам. Вы
уж извините за вторжение. Но... зима ведь на носу.
— А почему вы не едете в родные места? — перебил
я его.
— Стыдно. Матери в глаза глянуть стыдно... Она меня
выучила, а я в благодарность за все заботы такую ей
свинью подсунул. Поеду к ней, когда искуплю свою вину
трудом. Как по-вашему, правильно я решил?
— По-моему, правильно,— согласился я.
— Не подведу я,— дрогнувшим от волнения голосом
произнес Матюк.— Мне бы маленько зацепиться за чест-
ную жизнь, а тогда бы я выдюжил, все осилил бы.
— А специальность у вас какая-нибудь есть?
— Трактористом могу,— заблестели глаза у парня.—
Грузчиком. На ферму к лошадям. Я бы любую работу
делал. Соскучился по свободе. Руки горят. Душой я по-
нял, что не могу больше жить в болоте, хочу иметь
чистую судьбу, жизнь у меня ведь, как у всех людей,
одна.
— Все это так,— одобрил я его выводы.— Но скажите
мне, как вы свалились в болото?
Матюк глубоко вздохнул, провел рукой по стриже-
ной голове.
— Жил я, горя не знал. После семилетки поступил в
восьмой. Мать в колхозе работала. Была у нас корова,
и куры, и гуси. Кабанчика вскармливали. Полгектара
огорода имели. Жили в. достатке, да с жиру беситься я
стал. Ум за разум зашел. Дружков себе завел: Володьку
Косоглазого, Митьку Плюгавого — шулера и негодяя,
Кольку Фигуриста. Все — отпетая сволочь. Не из мест-
ных, наезжали ко мне из города, когда мать была на ра-
боте. В нашем селе жили их родственники. Сначала игра-
ли в домино, затем в карты, под интерес. С того и нача-
лось... Выпивки, кражи. Ограбили магазин. И засыпались.
Отсидел я свои два годочка, вернулся домой. Мать обра-
довалась. Вечером только вышел прогуляться по селу —
и братва тут как тут. Тоже вернулись. Отшил их. Не
тут-то было. Угрожать стали. Пойдем шарашить, и все
тут. Я отказался. Побили. Заставили идти на лафу. Хотел
заявить в милицию, да так и не решился. Боялся. Из
дому съехать тоже не смог. Мать пожалел. Обобрали мы
123
кассу в сельпо. Поймали нас. Снова суд, снова лагерь-
Отбыл, и вот я тут. На этот раз решил твердо,— вздохнул
Матюк тяжело,— да вот не получается. Помогите мне,
гражданин следователь.
— Куда же вас определить? — спросил я его.
— А хоть бы куда-нибудь. Я вас не подведу.
— В совхоз пойдете?
— С радостью,— не сводил с меня глаз Матюк.
Я снял трубку, набрал номер телефона директора сов-
хоза Боярцева.
— Степан Петрович! Вам рабочие нужны? — и объяс-
нил, кого хочу к нему направить.
— Не нужны нам такие,— пробасил тот в трубку.
— Возьмите. Парень горит желанием трудиться, не
подведет,— стал я убеждать Боярцева.
Тот долго отнекивался. Наконец согласился при усло-
вии, если я напишу письмо.
— Хорошо,— ответил ему.— Напишу.
Пока я писал письмо, Матюк о затаенным дыханием
следил за моей рукой.
— Вот вам письмо,— протянул я ему запечатанный
конверт,— идите сейчас же к директору нашего совхоза,
он все уладит.
Матюк вскочил на ноги, засунул письмо в боковой
карман робы, застегнул его на пуговицу.
— Извините. Я у вас столько отнял времени. Я буду
приходить к вам. Не возражаете?
— Пожалуйста, приходите,— разрешил я.
Матюк поблагодарил и ушел, а я задумался.
Да, бывает, что люди не верят судимым за воровство
и другие преступления, руководствуясь тем, что, дескать,
черного кобеля не отмоешь добела, не считаясь с иной
народной мудростью: вера и гору с места сдвинет. Пре-
ступниками ведь не рождаются. По-разному у людей
жизнь складывается. На все есть свои причины. Часто
недоверие к человеку калечит его. Преступников, кото-
рых нельзя перевоспитать, не бывает. В каждом из них
в большей или меньшей степени живут светлые начала.
Надо только суметь подействовать на них. Действовать
неустанно и постоянно везде — на работе, на улице, на
лестничной площадке. Действовать на них словом, под-
крепленным делом, действовать верой, действовать чело-
вечностью. Особенно человечностью, ибо человечность
всегда мудрая, а мудрость всегда человечная.
124
Ровно через неделю Матюк появился в моем кабинете
в костюме с иголочки, в белоснежной рубашке, при гал-
стуке. Глаза его восторженно светились. Широко улыб-
нувшись, он поздоровался со мной и сообщил:
— Порядочек! Пришел доложить. Как и обещал.
— Садитесь, Павел Никифорович, рассказывайте,—
пригласил его.
— Значит, пришел я к директору, но его не было. По-
дождал. Когда он приехал, пригласил меня к себе в ка-
бинет. Прочитал ваше письмо, положил его на стол п
стал смотреть на меня,— говорил уже Матюк спокойно,
с достоинством рабочего человека.— «Не подведешь?» —
спросил директор строго. «Не подведу»,— ответил я, тоже
не сводя с него глаз. Он тут же вызвал к себе заведую-
щего отделом кадров и приказал: «Оформляйте. На рабо-
ту и в общежитие». Тот, кадровик, начал было что-то воз-
ражать, но директор посуровел: «Я кому сказал! Оформ-
ляйте! И немедленно!» — Матюк улыбнулся.— Правиль-
ный мужик директор. Первые дни работал я на ферме.
Вывозил в поле навоз. Дали мне денежный аванс. Пи-
таюсь в столовой, живу в общежитии. С понедельника
сяду на трактор, буду корм на ферму подвозить. По-
волнуйтесь за меня. Будет порядочек.
Слушая его, я тоже радовался за него, за себя и за
коллектив, в который он попал. Прошла только неделя, а
человека не узнать.
Матюк же делился своими планами:
— Я был в школе, хочу сдать экстерном за десять
классов. Получу аттестат зрелости и поступлю в сель-
скохозяйственный техникум. Агрономом хочу быть. Жаль,
столько лет выброшено из жизни,— вздохнул и грустно
улыбнулся. Потом начал извиняться: — Засиделся я у
вас, извините меня, в библиотеку мне нужно, книги кое-
какие взять, а вечером в клуб, я ведь играю на баяне.
До свидания!
Я крепко пожал ему руку, пожелал успехов, попросил
заходить.
— Обязательно зайду,— пообещал Матюк.
А через несколько месяцев он перебрался из общежи-
тия на частную квартиру. Каждую пятницу наведывался
ко мне «отмечаться», как он обычно говорил. Я его к
этому не обязывал, но, правду сказать, хотел с ним ветре*
125
чаться. Интересно было наблюдать, как человек рож-
дается вторично, входит в настоящую жизнь. Честную,
рабочую жизнь.
Прошло два года. Матюк стал передовиком в совхозе,
поступил в техникум на заочное отделение.
Когда я уже работал старшим следователем областной
прокуратуры, он нашел меня в Днепропетровске. Зашел
уже’ не сам, а с женой и дочкой.
— Специально к вам, Иван Иванович, доложить,—
улыбнулся.— Это моя жена Лиза, а это наша дочурка
Света. Сегодня получил диплом агронома. Фамилию жены
взял. Теперь я Сергиенко. Не знаю, как отблагодарить
вас за напутствие и поддержку.
— Все то, чего ты достиг в жизни,— обратился я как-
то внезапно к нему на «ты»,— и есть для меня наивысшая
благодарность.
КОНЕЦ ФИРМЫ БЕНЯЕВА
Не знаю, согласятся ли со мной мои коллеги, но, по
моему личному убеждению, больше всего неожиданностей,
к тому же самых трудных, случается в нашей следова-
тельской работе. И, как ни парадоксально, мы сами идем
им навстречу, как локаторы, внутренне настраиваемся на
них, готовы пожертвовать ради них личными планами,
выходными, праздниками, покоем и отдыхом своей семьи.
Как ни странно, но чем больше мы отдаемся этим неожи-
данностям, тем больше получаем от них, совершенствуя
свое мастерство, обостряя мышление, тренируя характер,
обогащая душу.
...Было это в пятидесятых годах. Собрался я провести
отпуск в Крыму, побродить в горах: купил билет, уложил
рюкзак, выработал маршрут. Мне уже виделись крутые
каменистые тропы, палатка где-нибудь на скале. Ноздри
мои уже щекотал аромат картофельного супа с тушенкой,
перемешанный с запахом дыма от костра.
А в день отъезда меня вызвал к себе прокурор области
Иван Ильич Громовой. Я волновался: что случилось?
Неужели придется отложить отпуск?
— Садитесь,— Иван Ильич указал жестом руки на
стул.
В эту минуту зазвонил телефон у него на столе.
— Да, да,— сняв трубку, ответил он кому-то.— Уже
у меня. Нет, только что вошел. Сейчас будем говорить.
Понимаю, понимаю. Думаю, и он нас поймет. Хорошо.
Я сразу определил: случилось нечто серьезное, и не
видать мне ни моря, ни Крымских гор...
Иван Ильич положил трубку и обратился ко мне:
— Так что, вершины покорять собрались?
— Да, собрался. Люблю ходить туристскими тропами.
— Это очень хорошо,— откинулся на спинку стула
прокурор.— Я, видите ли, тоже, да только ноги у меня
израненные. Завидую вам... И билет уже взяли?
127
— И билет взял, и рюкзак подготовил. Кеды купил
новые...
— Все это чудесно,— побарабанил пальцами по столу
Иван Ильич.— Но отпуск ваш придется отложить на бу-
дущее... Есть серьезное дело. Правда, оно уже с бородой,
но тем не менее... Принимайте его к производству и на-
чинайте. А в отпуск пойдете зимой. И зимой можно похо-
дить в горах. Не правда ли?
— Раз надо, значит, надо,— запинаясь ответил я.
— Вот и хорошо,— обрадовался Иван Ильич.— Я так
и знал. Сейчас доложу.
Он быстро набрал номер и, улыбаясь в трубку, до-
ложил;
— Мы договорились. Принимает дело... Отпуск? Отгу-
ляет зимой. Да, мы ему поможем. До свидания.
Положив трубку, Иван Ильич сказал мне:
— Позвоните начальнику ОБХСС города, пусть при-
несут вам дело.
Дело принесли через полчаса. К его обложке скреп-
кой был прикреплен чистый лист бумаги, на котором
размашистым почерком написано: «Расследовать немед-
ленно. Прокурор области Громовой».
Просмотрев дело, я узнал, что в течение многих лет
в Днепропетровске несколько раз задерживали на рынке
и в магазинах отдельных граждан, торговавших обувью,
изготовленной кустарным способом. Кожа из лучших сор-
тов и выработана на государственных кожевенных за-
водах.
Дело это велось дважды, и оба следователя приоста-
навливали его нераскрытым.
«Почему же оно вновь всплыло на поверхность после
того, как пролежало в архиве почти три года?» — заинте-
ресовался я.
Позвонил начальнику ОБХСС Тутову — не ответил.
Прокурор тоже ушел, и я сам начал искать ответ на свой
вопрос. Решил тщательно, страница за страницей, изу-
чить дело. И чем глубже вчитывался, тем больше возни-
кало всевозможных догадок, острых вопросов и проблем.
Их необходимо систематизировать и проверить скрупу-
лезно, без поспешности и суеты.
Каждое дело должно иметь свою систему: начало, раз-
витие и конец как творческое завершение мастерства сле-
дователя. Но в этом деле системы не было. Расследование
велось поверхностно, без интереса и настойчивости.
128
Изучив дело, я стал мысленно воспроизводить картину
событий.
...В самом центре города, почти напротив главного вхо-
да в центральный парк, стоит старинный особняк с ме-
зонином. Сложён он из красного кирпича. Имеет дере-
вянную надстройку.
В течение последних семидесяти лет особняк прода-
вался дважды. Сейчас принадлежит Беняеву Василию
Андриановичу.
Когда проходишь мимо его больших окон, в глаза бро-
саются дубовые ставни на окнах, увитый дикой вино-
градной лозой балкон, островерхая, как башня, крыша и
добротные двухметровые железные ворота, выкрашенные
в зеленый цвет.
Ставни на окнах днем и ночью закрыты. А когда
густые сумерки подкрадываются к ставням, в доме зажи-
гается большая хрустальная люстра. Яркий свет от нее
сверкающими искрами переливается на ажурных гарди-
нах и нет-нет да и выплеснется на улицу сквозь щели
в ставнях.
По ночам осторожно отпираются тяжелые ворота. Зве-
нит цепь, глухо лает пес. Появляются и исчезают таин-
ственные тени.
Кто они, эти люди? Что прячут за толстыми стенами
особняка?
Никто не знает.
А поутру, чуть забрезжит рассвет, со двора выходит
длинный и сухой старик. Медленно движется, опираясь на
трость из красного дерева. Это хозяин дома Беняев. Он
идет не спеша, чтобы отдышаться, оглядеться вокруг из-
под нахмуренных бровей острыми, как буравчики, глаз-
ками.
Утренняя прохлада бодрит его моложавое тело, вете-
рок ласкает гладко выбритые щеки и длинную шею.
У перехода всегда пропустит транспорт, пешеходов,
а затем идет и сам.
Ежели на улице появляется «поливалка», он подхо-
дит к водителю, упрашивает его получше полить «его
улицу», обещая поставить магарыч.
Так каждое утро вместе с псом Джигитом Беняев хо-
дит в парк. Там у него есть «собственная» скамейка. Оп
удобно усаживается, подставляя лицо первым лучам солн-
ца, и погружается в полудрему.
Ровно через час в парк приходит домработница, рас-
5 Зак. 627 129
стилает на скамейке полотенце и выкладывает из сумки
свежие помидоры, сырые яйца, творог, кефир... Беняев
аппетитно и сосредоточенно ест, а домработница держит
наготове салфетку, чтобы хозяин, окончив трапезу, тут же
смог вытереть губы и руки. А Джигит, зачуяв еду, подни-
мает лохматую морду, двигает ноздрями, встает на задние
лапы, ожидая лакомого кусочка. Хозяин, конечно же, не
обижает своего телохранителя.
Кто же он, этот почтенный старец? Как жил, как тру-
дился, на какие такие сбережения сейчас живет и содер-
жит жену, дочь, домработницу?..
Чтобы согласовать вопросы оперативной работы, я ре-
шил пойти к комиссару — начальнику областного управ-
ления милиции Петру Александровичу Олейнику. Я так
делал всегда, принимая к производству очередное дело.
Петр Александрович всесторонне грамотный, обаятель-
ный человек, все вопросы умел решать разумно, опера-
тивно, любил во всем аккуратность и дисциплинирован-
ность. Много раз мне приходилось встречаться с ним по
службе, особенно при выездах на ЧП, и я всегда чув-
ствовал себя при нем уверенно, надежно.
—- Ну, прочитал дело? Есть какие-нибудь зацепки? —
вопросительно взглянул на меня Петр Александрович, как
только я перешагнул порог его кабинета.
— Пока многое неясно,— ответил я.— Нужна ваша
помощь.
— Поможем,— пообещал Петр Александрович.— Я
уже дал указание Тутову. Пять человек тебе хватит?
Если мало, проси еще — не откажу. Нам необходимо
в самое короткое время вывести на чистую воду расхи-
тителей кожтоваров.
Мы вместе наметили и обсудили ряд оперативно-след-
ственных мероприятий, выяснили все вопросы. Петр
Александрович дал мне ряд ценных советов.
Тут же я позвонил начальнику ОБХСС, чтобы узнать,
нет ли чего нового о деле Беняева.
Анатолий Васильевич ответил, что днями задержали
с кожтоварами и готовой кустарной обувью некоего За-
ровского, но пока что от него ничего не добились. Твердит
одно и то же: купил у неизвестных лиц. Мне в помощь
Анатолий Васильевич выделил трех своих лучших опе-
ративников: Чуднова, Коваленко и Сокуренко. Пообещал
помогать и своим личным участием.
Когда ко мне пришли Чуднов, Коваленко и Сокурен-»
130
ко, я объяснил, что дело у нас очень сложное. Беняев
хитрый и коварный. Его голыми руками не возьмешь.
Нужны доказательства, веские и неопровержимые. Сей-
час необходимо установить, откуда Беняев получает кож-
товары. Он долгое время жил в Одессе, потом переехал
в Днепропетровск. Я предложил товарищам начать поис-
ки с Одессы — может, оттуда и тянутся эти ниточки.
— У меня есть данные,— сообщил Чуднов,— что он
наведывается в Одессу. Наверное, есть у него там старые
дружки.
— Если есть, то найдем,— уверенно произнес Соку-
ренко.
Договорились так: Чуднов едет в Одессу, Коваленко
наблюдает за особняком Беняева, а Сокуренко занимает-
ся проверкой сапожников-частников.
Кроме этого, мы решили освободить из КПЗ задер-
жанного Заровского и тоже понаблюдать за ним. Мо-
жет, он наведет на след.
Расследование дела Беняева началось. Прошло десять
дней, как Чуднов уехал в Одессу. За это время я поднял
все материалы и дела о спекуляции кожевенными това-
рами, изготовленными кустарным способом. Таких дел
оказалось более десяти. В делах не было установлено,
откуда брались дефицитные дорогостоящие мягкие и же-
сткие кожтовары, кто в Днепропетровске изготовлял обувь
кустарным способом.
Все, кого задерживали на рынке с поличным, в один
голос твердили: «Купил, мол, у неизвестного мужчины,
мне не подошли по размеру, вот и продаю».
Вывод напрашивался один: где-то существуют неле-
гальные обувные мастерские.
Я вызвал к себе Коваленко.
— Ну, что нового?
— Глухо. Беняев сидит, как наседка в гнезде. За-
ровский тоже притаился. Никто к нему не ходит.
— И ночью? — спросил я.— И в выходные дни?
— Не знаю. Ночью и в выходные дни глаз нет,—
развел руками Коваленко.
Мне это не понравилось. Возможно, у них именно
в это время разворачиваются события. Обводят они нас
вокруг пальца. Нужно немедленно перестроиться.
— Я доложу руководству,— пообещал Коваленко.
Вечером пришел ко мне Сокуренко. Еще с порога
отрицательно покачал головой.
5*
131
Просидели мы с ним до
полуночи. Наметили но-
вые мероприятия, проду-
мали новые версии.
На следующее утро я
вызвал к себе специали-
стов и предъявил обувь,
изъятую при задержании
Заровского.
— Кустарного изго-
товления,— в один голос
заявили они.
— А штамп артели
«Коопобувь» на подош-
ве? — возразил я.
«— В артели штамп
треугольный, а здесь круг-
лый. Подделка,— катего-
рически заявил эксперт
бюро товарной эксперти-
зы Менайло.
«Значит, нужно искать
и круглый штамп»,— по-
думал я.
*— Это еще не все,— усмехнулся Менайло.— На по-
дошве в торцовой части остались следы от клейма штам-
повочной машины.— И он показал мне чуть заметные
зазубрины на подошве.— Подошва с нашей обувной фаб-
рики номер девять.
— Может, обувь фабричная? — засомневался я.
— Ни в коем случае,— возразил Менайло.— Смотрите,
подошва прибита березовыми гвоздиками полуторным
витком. На фабрике же деревянные гвозди не применяют-
ся. Обувь изготовил один и тот же мастер.
— Значит, кожа похищена? — уточнил я.
₽- Конечно. У частников штамповочных машин нет.
Они бывают только на больших предприятиях.
— Может, эту обувь изготовили в экспериментальной
мастерской фабрики?
— Исключено,—6 твердо заявил Менайло.— Я знаю
эту мастерскую. Она оснащена новейшей техникой.
Исходя из этого, я заключил, что в городе орудуют две
группы преступников. Одна занимается хищениями кож-
товаров из обувной фабрики, а другая из этой кожи из-
132
готавливает модельную обувь и реализует ее среди насе-
ления.
Преступные группы, представляя собой разветвлен-
ную и хорошо организованную сеть, с одной стороны, на-
носили большой урон государственному производству, с
другой стороны, затемняли сознание множеству людей,
вовлекая их в свою преступную паутину.
Вопрос серьезный и сложный. Надо предпринимать
решительные меры по разоблачению преступников. Одних
усилий следователя здесь недостаточно. Требовался ком-
плекс мер, оперативных действий.
Изучив «приключения» Заровского, я задал себе не-
сколько вопросов. Один из них — главный: почему ему
в течение пяти лет прощали? Задержат с обувью и от-
пустят. В его объяснениях, приложенных к делам, было
одно и то же: «Я инвалид войны, тяжелой работы вы-
полнять не могу, так и перебиваюсь. Куплю, продам —
и есть на хлеб. Много мне не надо...»
Почему в деле нет справки ни о его болезни, ни об
инвалидности? Почему ему все слепо верили?
И я решил заняться этими вопросами сам.
Послал запрос о Заровском в военкомат. Оттуда неза-
медлительно ответили: Заровский в Великой Отечествен-
ной войне не участвовал.
— Вот тебе и инвалид! — воскликнул я в негодо-
вании.
По «ВЧ» я навел справки о судимости Заровского.
Вскорости получил официальный ответ: Заровский, он же
Паршак, он же Иконников, был осужден как бандит в
1920 году, за мошенничество и конокрадство его судили
в 1932 году, за кражи и спекуляцию — в 1941 году.
Я немедленно вызвал к себе работника OBXGG Запа-
ру, который задерживал и отпускал Заровского, и спросил,
что он может сказать о нем.
— Больной, он, инвалид войны. Рукой почти не вла-
деет.
— Откуда вы взяли, что он инвалид войны? — строго
спросил я.
— Так это все знают. Раньше он попрошайничал.
Сейчас нет. Торгует помаленьку... Он и документ пока-
вывал. Вторая группа у него,— с сочувствием объяснял
Запара.
Я показал ему документы, разоблачающие Заровского.
133
— Не может быть! — не верил своим глазам Запа-
ра.— Ведь я лично видел у него пенсионную книжку с
круглой печатью.
— Значит, липовая,— твердо сказал я.— Просмотрели
вы, Петр Григорьевич.
— Выходит, просмотрел,— огорченно вздохнул Запа-
ра.— Виноват.
После долгих раздумий я решил произвести у Заров-
ского обыск. Позвонил Тутову и попросил, помимо Запа-
ры, выделить мне еще кого-нибудь в помощь. Анатолий
Васильевич пообещал.
На другое утро пришли к Заровскому с обыском.
— Опять терзаете мою душу, опять моя морда кому-
то не понравилась! — злобно выкрикнул Заровский.
—. Чего окрысился? — оборвал его Запара.— Ну-ка»
выкладывай кожтовары, обувь и документы.
Заровский сразу же резко погасил в себе желчную
вспышку и квелым голосом произнес:
— Какие товары? У меня их век не было! Обувь —
•пожалуйста! Вчера купил в универмаге. Смотрите — фаб-
рики «Скороход».
— Дайте ваши документы,— потребовал я.
Заровский долго рылся в шкафу, затем в комоде, на-
конец снял со стены икону и извлек оттуда пенсионную
книжку, паспорт и справку о последней судимости.
— Где вам назначили пенсию? — спросил я.
— Там черным по белому написано,— буркнул в ответ
Заровский.
— Это не ваша книжка! — медленно и громко произ-
нес я.— Печать на фотокарточке не совпадает!
— Как это не моя? — вспылил Заровский.— Ну, отор-
валась карточка, и я ее приклеил клейстером.
— Это мы проверим,— пообещал я ему.
Обыск мы производили долго, не спеша осматривали
каждый уголок, каждую вещицу. Добра в большущем
кирпичном доме Заровского — как меда в июльских сотах.
И стены, и полы везде: в прихожей, гостиной и трех
спальнях — в коврах. Импортные гарнитуры, два холо-
дильника, старинное пианино...
— Удивляетесь? — ходила следом за нами жена За-
ровского.— Круглые сутки вертимся как белка в колесе.
То курочку, то яичко продадим... Кабанчика выкармли-
ваем ежегодно. Мясо и сало нам, печеночникам, не подхо-
дит, продаем.
134
Обыск подходил к концу, но желаемого результата
пока не было.
Осмотрев дом, мы перешли в подсобные помещения, а
их было немало: чулан, погреб в подвале, сарай для дров,
курятник, хлев.
— Кабанчика хлебом кормите? — спросил Запара, уви-
дев куски хлеба в корыте.
— Может, прикажете объедки в магазин сдавать? —
огрызнулся Заровский.
Осматривая подвал, я обратил внимание на мешок,
видимо фабричный. На нем виднелись полустертые циф-
ры «81836».
— Откуда у вас этот мешок? *— спросил хозяина.
— Не помню,— буркнул тот, косясь на жену.
— Мы заберем его. Высыпайте картофель,— распоря-
дился я.
— Пожалуйста. Чего мне бояться. Сам бог видит: я
инвалид, какой из меня добытчик и работник...
После обыска мы зашли в прокуратуру.
Запара достал из портфеля мешок, разостлал его на
столе.
— Мешок багажный, много раз стираный, но номер
сохранился,— обрадованно произнес.— Надо проверить на
станции: а вдруг он стайет нам ключиком,— вскинул на
меня вопросительный взгляд Запара.
— Правильно,— одобрил я его инициативу.— Вот те-
бе и поручение. Завтра с утра пойдешь в багажное отделе-
ние. Надо сверить номер по книгам учета.
К полудню следующего дня Запара справился с пору-
чением и принес мне документы.
— Цифры на мешке не случайные, это регистрацион-
ный номер поступившего багажа,—возбужденно стал
объяснять.
— Кто получил товар? — поинтересовался я.
— Шофер артели «Коопобувь» Бердиев, согласно до-
веренности. Надо его срочно допросить.
— Допросить?! — переспросил я.— И что же? Он ска-
жет: «Да, я получил товар и завез его в артель». Что вы
будете делать в таком случае?
Запара помолчал, подумал, а потом, слегка покраснев,
ответил:
— Без риска в нашем деле нельзя.
135
— Согласен,— ответил я,— но риск этот должен бытй
оправданным.
В это время в кабинет вошел Чуднов.
— Приветствую вас! Какие проблемы обсуждаете? —*
Краснолицый, всегда улыбающийся Чуднов сразу внес
оживление в нашу атмосферу.— Я прямо с вокзала, по
телефону не мог доложить,— обратился он ко мне.— Вот,
полюбуйтесь.— Чуднов развязал мешок и вытащил отту-
да фанерный ящик.
— Посылка? — спросил Запара.
— Так точно. И от кого бы, вы думали? — Глаза у
Чуднова лукаво блеснули.— От самого Беняева! — выпа-
лил он.
— Неужели? — смотрел я с удивлением на ящик, чи-
тая обратный адрес: «г. Днепропетровск, площадь Шев-
ченко...»
В посылке были мягкие и жесткие кожевенные то-
вары.
— Ну молодец! Вот и доказательства! Как тебе это
удалось? — с восторгом спросил Запара.
—* Удалось,— улыбнулся Чуднов.— Искал задержан-
ных с обувью и напал на след. Установил старых друж-
ков Беняева. Интуиция подсказала.
—» И кто они?
— Прокофьев Степан, Вилиус. Беняев поддерживает
с ними связь,— стал рассказывать Чуднов.— Я вышел на
них и хотел допросить. Направил повестки — не пришли.
Тогда я решил сам поехать к Прокофьеву. Он набычился,
слова не вытянешь. Как вдруг явилась жена его, Авдотья.
Увидала меня с ним за столом и набросилась: «Нового
барыгу нашел? На, возьми! Это последняя! Придет еще
одна — в милицию отнесу». И поставила передо мной на
стол вот эту посылку. Я прочитал обратный адрес, вызвал
соседей и вскрыл ящик. Вот и все. Затем Авдотья расска-
зала мне о связях мужа с Беняевым. Короче, ОБХСС
Одессы начало дело.
— Ну, а Прокофьев? — спросил я.
— Признался. Выдал дружков. Сделали у них обыск.
Нашли кожтовары и подпольную мастерскую по изготов-
лению обуви.
— Молодцы, а вот мы топчемся на месте,— вздохну!
Запара.
Ага, чуть было не забыл,— спохватился Чуднов.—
136
Письмо Прокофьеву от Беняева,— протянул мне сверну-
тый вчетверо лист бумаги.— В посылке было.
«Здравствуй, Степан! — писал Беняев разборчивым,
похожим на женский, почерком.— Поклон тебе и семье!
Получай очередное. Не задерживай деньги. Достану
еще — вышлю. Ну, будь здоров! Не кашляй! 2200 рублей
шли немедленно».
— Что же будем делать дальше? — спросил Запара.
— Нанесем визит Беняеву,— ответил я.
— А чего тянуть, основания уже есть,— поддержал
меня Чуднов.
— С обыском пойдем в воскресенье утром,— уточнил
я свое решение.
— В выходной день? — удивились оба.
— Да,— улыбнулся я.— Полагаю, что Беняев прини-
мает «гостей» или ночью, или в воскресенье. Вот мы и
проверим.
Два дня мы готовились к обыску. Все было продумано
до мелочей, учтены все постройки в усадьбе, где могли
быть ценности, возможные тайники.
Когда в воскресенье утром мы подошли к дому Беняе-
ва, там уже все бодрствовали. Сам хозяин, опираясь на
трость, шел с крыльца нам навстречу.
В несколько минут все выходы из особняка мы пере-
крыли. Я, Чуднов, Запара, понятые и два эксперта из
бюро товарных экспертиз зашли в дом.
— Что за делегация в такую рань? — деланно удивил-
ся Беняев.
Я предъявил ему постановление на обыск и арест иму-
щества.
— По какому праву? — возмутился Беняев.— Что вы
хотите у меня, инвалида, найти? Я буду жаловаться! Это
произвол!
К нему подключились дочь, домработница. Суховей.
Я попросил всех Беняевых собраться в одной комнате
и сидеть тихонько, не мешать нам.
Беняев не стал больше спорить и велел своим до-
мочадцам собраться в прихожей.
Начали обыск.
Ценные вещи: хрустальные изделия, фарфор, меха,
ковры, ювелирные изделия — осматривали с участием
экспертов. Эксперты называли артикулы и стоимость. Бо-
гатства у Беняева были несметные.
0 Зак. 627
Нас интересовало одно: откуда такое баснословное
богатство у этих тунеядцев? Пачки и целые пуки денег
мы находили везде: под матрацами, в комоде, в вазак,
среди книг в шкафу и даже в холодильнике.
— Денег, как говорят, куры не клюют,— возмущались
понятые.
— О! Посмотрите, какой документик Беняев бере-
жет,— протянул мне Запара в золоченой рамочке доку-
мент со свастикой.
«...Выдано,— переводил я с немецкого на русский,—
господину Беняеву... комендатурой... на частное предприя-
тие...»
— Папеньку силой заставили обшивать офицеров,-^
подскочила ко мне дочь Беняева Мальвина.
В кладовой мы обнаружили тайник, а в нем разную
кожу для обуви, двести пар подошв фабричной рубки.
— Откуда это у меня? — взялся за голову Беняев.
— Не ваши? Кто же вам их подсунул? — спросил,
улыбаясь, Чуднов.
138
— Ей-богу, не мои,
сном-духом не знаю,—
разводил руками Беняев.
— Странно! Вы что,
дом сдавали в аренду? —
вмешался в разговор За-
пара.
— Нет, не сдавал,—
ответил Беняев.
— Нехорошо, Василий
Андрианович, обманывать.
Нас ведь провести труд-
но,— пристально посмот-
рел я на Беняева.
— Ну не помню, бо-
гом клянусь вам, не пом-
ню, откуда они, эти ко-
жи,— немного изменил он
свою версию.
— Придется вспом-
нить. Не забывайте, что
чистосердечное признание
суд учитывает при выне-
сении приговора,— подо-
шел к нему Запара.
В это время одип из
понятых воскликнул:
— Смотрите, собака таскает по двору деньги!
Все бросились к окну. Действительно, Джигит держал
в зубах наволочку, рассыпая вокруг пачки денег. Мы
выбежали во двор. Увидев чужих людей, собака остави-
ла свое занятие, бросилась к нам и зарычала.
— Уберите собаку,— обратился к Беняеву Чуднов.
Через несколько минут все выяснилось: во время обыс-
ка во двор вышла Мальвина с наволочкой, набитой
деньгами. Она спрятала ее в собачью будку, а Джигит, не
поняв ее замысла, выволок наволочку во двор и растру-
сил деньги по всему двору.
В наволочке было спрятано одиннадцать тысяч руб-
лей.
Время шло, а мы все еще не закончили обыск в доме.
Большинство ценностей хранилось тут где попало и как
попало: под толстым слоем пылп в углу свалены дорогие
картины; старинные книги в кожаных переплетах, от-
139
деланные серебром, валялись на полу, на подоконниках,
на лежанке.
В двенадцать часов дня к Беняевым кто-то громко по-
стучал.
Открыв дверь, мы увидели Заровского.
— О, заходите, заходите. Мы вас ждем. Что у вас в
портфеле? — улыбнулся Запара.
Заровский, поняв ситуацию, хотел бежать, но дверь
уже была заперта. В портфеле у него оказалось двадцать
пар кожаных подошв фабричной рубки.
— Откуда у вас подошвы? — спросил я.
— Нашел, гражданин следователь. Нашел, и все тут.
Слыхал, Беняев принимает, вот и принес. Не думайте,
что я вор. Давно завязал. Вот вам крест! — торопливо
закрестился он.
Я распорядился отправить его в камеру предвари-
тельного заключения.
Не прошло и часа, как в дверь снова постучали.
Явился новый слуга Беняева — Симахин из Павлограда.
С ним разговор был коротким. Симахин сознался во
всем. Он сапожник. В течение трех лет покупал у Беняе-
ва мягкую и жесткую кожу. Подтверждая свои показа-
ния, Симахин выложил на стол триста сорок рублей.
Я позвонил старшему следователю прокуратуры Карпо-
ву и попросил его подробно допросить Симахина, а затем
выехать с ним в Павлоград и произвести у него обыск.
Только под вечер мы закончили обыск дома Беняева.
Необходимо было еще осмотреть подвал, чердак и сарай.
Чтобы ускорить обыск, я решил разгруппировать участ-
ников обыска. Запару с одним понятым послал па черда-
ке производить обыск, Чуднова с другим понятым — в
подвале, а я с третьим понятым стал осматривать сарай.
Сарай был превращен в мусорную свалку. Под самое
незастекленное окно навалены кучи хлама.
— Здесь и смотреть-то нечего, — шепнула мне по-
нятая.
— Папенька давно собирается ломать сарай, да все
руки у него не доходят, — сообщила Мальвина, следуя
за нами.
Я же не мог повернуться и уйти. Внутреннее чутье
останавливало меня. Поднял палку и стал ковыряться в
мусоре.
— Что вы там ищете? Не золото ли? — с ехидной
улыбкой спросила Мальвина.
140
Не обращая на нее внимания, я поднимал тугие, сби-
тые временем пласты мусора. Внезапно наткнулся на
бережно упакованный бумажный тюк. Разрезав, верев-
ки, вытащил оттуда пачку пятидесятирублевок.
— Ха! — сверкнула на меня глазами Мальвина.— И
везет же вам. Если бы* я знала, давно бы этот мусор
перерыла.
— А теперь нам придется вычищать ваши авгиевы
конюшни, — усмехнулся я и, позвав милиционеров, пред-
ложил вытащить весь хлам из сарая. Таким образом мы
еще обнаружили более восемнадцати тысяч рублей.
Обыск уже подходил к концу, и мне пришла в голову
мысль еЩе раз На всякий случай пройтись по комнатам
дома. Первым делом подошел к рОЯЛЮ и обратил внима-
ние на то, что одна его ножка по цвету не совпадала с
другими: была не черной, а фиолетовой.
Наклонившись, я стал тщательно ее рассматривать.
— Что, снова клад нашли? — тенью за мной ходила
Мальвина.
— Клад не клад, а ножку придется отвинтить, —
уверенно усмехнулся я.
— Ну, это уже безобразие! Не дам портить инстру-
мент! — встала на дыбы Мальвина.
К ней подключился Беняев.
— Не волнуйтесь, граждане, — успокоил их Запара.—
Мы все сделаем аккуратно.
Рояль подняли и повернули боком, я повернул ножку
вправо, и она отсоединилась.
Мои подозрения оправдались. Фиолетовая ножка лег-
ко снималась и развинчивалась, в тайнике ее хранились
золотые монеты.
— Мы и не знали,— в один голос заявили Беняевы.—
Купили рояль лет тридцать тому назад. Видимо, владе-
лец спрятал.
Из боковины рояля я вытащил связанные в рулон ку-
ски белой бумаги и газеты, которые использовались для
снятия индивидуальных мерок с ноги заказчиков. Каж-
дую мерку сопровождала фамилия заказчика.
— Доказательства сами лезут нам в портфель,— под-
мигнул мне Чуднов.
— Но ведь это делалось в трудные годы немецкой
оккупации,— с обидой произнес Беняев.
— Что вы говорите, гражданин Беняев. Взгляните-ка
на газеты! — возразил Запара.
141
Действительно, газеты были за последние три года.
— Что же здесь удивительного? — упирался Беня-
ев.— Приходится подрабатывать на кусок хлеба.
— А кожтовары где берете? — спросил Запара.
— На рынке, милый человек. Там их хоть пруд пру-
ди. Вот там бы следовало вам тряхнуть хорошенько, а
над бедным стариком грешно глумиться.
— Время приспеет — тряхнем, — пообещал Запара.
Составив соответствующий документ об обыске, мы
арестовали Беняева.
...В камере Беняев вел себя неспокойно: вскакивал с
кровати, бегал из’ угла в угол, потом снова укладывался,
часами лежал с закрытыми глазами, бормоча что-то себе
под нос. То становился в угол и, постанывая, начинал
молиться. Потом садился на кровать и, загибая пальцы
на левой руке, перечислял своих старых одесских друж-
ков, тех, кого сам обманывал, и тех, кто его обманывал.
Время шло. Стены камеры не расступались по мано-
вению волшебной палочки, и Беняев притих, впал в за-
думчивость.
О чем оп думал? Строил планы своего освобождения?
Или вспоминал прошлое, те времена, когда ему впервые
так повезло...
Только началась война, его повесткой вызвали в воен-
комат. Не пошел. Лег в больницу. Сумел добыть справки
о болезни. Явился на комиссию жалким, корчась от боли.
— Печень у меня, — стонал, закатывая глаза.
— Хворь другая у тебя, — улыбнулся один из членов
комиссии.— Но все-таки придется еще раз проверить.
Анализов проверять не довелось. Немец подступал к
городу. Наши войска отошли. Город словно вымер.
А Беняев ожил. Мотался с женой по магазинам, та-
щил мешками соль, спички, консервы — все, что на глаза
попадало.
Когда порядком подчистил магазины, принялся и за
квартиры тех, кто эвакуировался. Брал все: книги, ков-
ры, стулья, картины, посуду, меха, инструменты, обувь,
гвозди...
Когда в город вошли гитлеровцы, Беняев принял на
квартиру эсэсовского обер-лейтенанта и через него до-
бился разрешения на частное предприятие, развернул
обувную мастерскую. Вначале у него было два сапожни-
ка, а затем стало шесть. Сам оп, конечно, не брался за
молоток. Оформлял заказы, снимал мерку, определял фа-
142
con. Фирма Беняева расширялась. Деньги сначала тоне-
ньким ручейком, а потом и рекой потекли в его карман.
Пришел конец гитлеровской оккупации. Беняев загнал
свою мастерскую в подполье и притаился. Но жажда к
паживе изъедала его, руки чесались заняться старым де-
лом. А тут и время свое сыграло. Трудно было стране. Не
хватало промышленных товаров, плохо было с обувью.
Этим-то и воспользовался Беняев. Вновь заработала его
фирма. Сапожников разместил в разных концах города.
Выдавал им кожтовары, выписывал заказы. Готовая
обувь поступала к тете Маше по кличке Заноза, и та ста-
вила на них штамп артели «Коопобувь», передавала
«саранче» — так называл Беняев своих сбытчиков, а те
«шли в люди». Деньги за проданную обувь отдавали За-
нозе.
Один раз в неделю, как правило ночью, Беняев при-
ходил к Занозе и забирал деньги. Сапожникам за работу
платил сам наличной суммой.
Когда же в городе была восстановлена обувная фабри-
ка, Беняев наладил свои связи с некоторыми грузчиками,
и те, пользуясь свободным выездом на автомашинах, вы-
возили из фабрики похищенные стельки, подошвы, дру-
гие детали и продавали Беняеву.
На другой день, когда я приехал в тюрьму и попросил
привести Беняева, вид у него был помятый, глаза мут-
ные. Зашел в кабинет ссутулившись, поддерживая одной
рукой брюки. Не поздоровавшись, сел. Отвислая нижняя
губа его дрожала.
— Чего надулись? — спросил я.
— Не виновен я,— брюзгливым тоном ответил он. —
Роковая ошибка. Умру в тюрьме — ответите за меня.
— А мне думалось, вы начнете с признания,— по-
шутил я.
— В чем я должен признаться? — вспыхнул Беняев
и глянул на меня зверем. Потом, уже тише, добавил: —
Даже к старости у вас пет уважения.
— Со здоровьицем у вас порядок. Вас проверял врач.
Симулируете, Беняев.
— Крест даю — печень вздутая. Ночь не спал. Киль-
ку съел — чуть было душу богу не отдал,— юлил он.
— Ладно, будет вам. Скажите, какой у вас трудовой
стаж? — задал я ему первый вопрос.
143
Бепяев пе сразу ответил. Посидел,, подумал, почесал
мизинцем подбородок и лишь тогда промычал в ответ:
— Знаете, из памяти вон выскочило. Ну, к примеру,
в двадцатые годы приказчиком был.
- Где?
— В лавчонке,— криво улыбнулся он.
— Приказчик в счет не идет,— строго сказал я.
— Еще вот вспомнил — ремонтировал сапоги красно-
гвардейцам.
— Небось, вы тогда работали у себя дома? — по-
интересовался я.
— Безусловно. Вывеска была: «Всех дел мастер».
— Вот оно как! Частником были?
— Да, да. В период нэпа. Потом нас объединили в
артель. Но какой из меня-то артельщик, — остался дома,
делал мелкий ремонт. Правда, клиентура слабенькая, но
на хлеб зарабатывал, перебивался.
— Ничего себе перебивался, — пе смог я сдержаться
от возмущения.— Не перебивался, а наживался. Как
клещ, высасывал чужой труд.
— Не смейте так говорить обо мне! — вздыбился Бе-
няев.
— Эх, Беняев, Беняев, — пе сводил я с него глаз.—
Скажите, какую пользу вы принесли нашему обществу?
Задумывались ли вы когда-нибудь над этим?
— Была польза. Обслуживал население. Платили
ведь, кто сколько мог. А деньги... разве человек от де-
нег может отказываться,— заискивающе улыбнулся
Беняев.
Я встал из-за стола, прошелся по камере. Как объя-
снить этому самоуверенному, сжигаемому неуемной алч-
ностью и привыкшему к паразитической жизни пауку,
что он не жил настоящей жизнью и — страшно поду-
мать — даже знать не будет, что значит жить по-настоя-
щему, той жизнью, которую ты сам делаешь с каждым
днем лучше, той жизнью, которая делает тебя самого с
каждым днем лучше.
— Вы прошли мимо жизни, Беняев, — только и ска-
зал ему с горечью.— Люди за это время страну нашу сде-
лали передовой в мире, а вы со стороны, словно в замоч-
ную скважину, подсматривали за жизнью, дрожа в своей
келпи, как суслик.
— Зачем вы так? — с обидой произнес Беняев.— Я
тоже жил старался как мог. Не строили же люди со-
144
циалпзм босиком. Подавай им обувь. Вот я и снабжал
их. В артель не пошел из-за болезни...
— Какой же вы больной, если систематически зани-
маетесь кражей кожевенных товаров на фабрике и в
артели, — наступал я па Беняева.
— Вы меня поймали па фабрике?
— На фабрике не поймали, к сожалению. Но вы при-
нимали похищенные оттуда кожевенные товары и реали-
зовали их, а деньгами делились с теми, кто их выносил
из фабрики.
— Я этого не делал, — огрызался Беляев,— Связь с
фабрикой и артелью мне не пришьете. Что касается най-
денного у меня сырья, так я купил его на рынке. Откуда
я мог знать, что оно ворованное, на нем же нет штампа.
Отпустите меня, печень беспокоит. Больной я человек.
— Больной? Сейфы грузить не больной был, вспо-
мните-ка Одессу...—оборвал я Беняева.
— Откуда вы знаете? — с недоумением уставился он
на меня.
— Знаем. И о золоте, которое вы скупали у цыгана.
И о бриллиантах. Дружки ваши часто вас вспоминают, —
тиснул я его фактами.
— Корешков моих нет в живых. Зря меня берете на
пушку, — возразил Беняев.
— Не хороните их преждевременно. Здравствуют
оба: и Степан Прокофьев, и Вилиус, — не спускал я с
него глаз.
— Слух прошел, что умерли, — промямлил в ответ
Беняев.
— И посылки ваши с кожтоварами они благополуч-
но получали. Правда, последнюю посылку им не довелось
реализовать. Мы перехватили ее на квартире Прокофьева.
— Перехватили? Это провокация! Скажите, я посыл-
ку подписывал?
— Нет, не вы, и письмо тоже писали не вы, то есть
оно под диктовку написано.
— Который час? — внезапно спросил Беняев.
— А куда вам спешить? В камере ваше место никто
не займет.
— Пора обедать. У меня режим. После — часок от-
дыха, — деловито произнес он.
Я не стал возражать. Режим есть режим.
Беняева увели. Я тоже ушел вслед за ним.
145
Возвратившись из тюрьмы, я стал изучать письмо,
привезенное Чудновым из Одессы. Почерк был явно
женский. Я еще раз просмотрел всевозможные записи,
выполненные семейством Беняевых, но даже похожих
почерков не нашел. «Кто же подписывал посылку и пи-
сал письмо?» — ломал я себе голову битый час.
В раздумье я не заметил, как открылась дверь и в
кабинет вошла женщина, худенькая, рыжеволосая, с
веснушками.
— Здравствуйте, товарищ следователь! Я к вам.
— Садитесь, пожалуйста. Слушаю вас.
— Это правда, что Беняева арестовали?
— Да, — кивнул я головой.
— Так вот, я хочу кое-что рассказать... Моя фамилия
Разумная, — невесело улыбнулась она и густо покрасне-
ла. — По просьбе Беняева я писала за него письма,
оформляла и отправляла посылки в Одессу... Пошил мне
туфли. Денег не взял, сказал, мол, услуга за услугу. Что
там было в посылках, я не знаю. Всего шесть штук от-
правила. Теперь подумала: а вдруг там что-нибудь опас-
ное было. Вот и пришла.
— На чьи фамилии отправляли посылки, помните?
— Да, конечно. Две посылки Вилиусу, а четыре Про-
кофьеву.
— Вы сами ходили к Беняеву?
— Нет. Он приносил посылки ко мне домой. Мой
муж об этом знает. Он может все подтвердить.
— Это ваше письмо? — показал я Разумной письмо,
изъятое у Прокофьева.
— Мое. Писала я, а Беняев диктовал. Что-то здесь
нечистое, правда? — робко и доверительно спросила
женщина.
Я промолчал.
— Меня засудят? — испуганным голосом спросила
Разумная, расцепив по-своему мое молчание.
— За сообщение большое спасибо. Мы вас ни в чем
не обвиняем, — ответил я ей.— Если еще что-нибудь
вспомните, приходите.
Утром ко мне зашел Карпов и выложил на стол ме-
шок с кожтоварами.
— Изъял в Павлограде, — доложил.— На них штамп
девятой обувной фабрики. Изъял у Семахипа и Гавкуна.
Через них вышел и на других перекупщиков кожто-
варов.
146
— Значить, Беняев снабжал товарами многие горо-
да, — подводил я итоги.
— Выходит, так, — утвердительно кивнул Карпов.
В тот же день был произведен обыск у шофера артели
«Коопобувь» Бердиева.
Бердиев долго запирался, выкручивался, а потом при-
знался, что перевозил кожтовары со станции, а часто по
указанию мастера цеха артели Потожана завозил товары
на Лиманскую улицу и там их сгружал с грузовика и
складывал в сарае. Помогал ему какой-то инвалид, фа-
милии его не знает.
Когда я уже заканчивал допрос, позвонил Тутов и
сообщил, что в Красноповстанческой балке обнаружены
три мешка с кожтоварами.
— Вблизи жилые дома есть? — спросил я его.
— Должны быть. Точно не знаю. Я туда послал Чуд-
нова.
— Наступили мы им на мозоль, — сказал я Тутову
свое предположение.— Боятся ответственности, вот и вы-
брасывают.
— Не Бердиев ли это сделал? — выразил свое пред-
положение Тутов.
— Давайте оставим их на приманку. Ночью придут
хозяева, и мы их задержим,— предложил я.
— Поздно. Мешки нашла одна старуха и распустила
свой длинный язык... Я дал Чуднову указание доставить
мешки в управление. Пригласим специалистов и осмот-
рим. Может, хоть какие-то следы найдем, —- вздохнул
Тутов.
— Хорошо, действуйте, — согласился я.
И следы нашли: на одном мешке имелась надпись
«Саф. С. Т.»
Попробуй-ка угадай фамилию — Сафронов, Сафонов,
Сафин...
А в это время Запара был занят Бердиевым. Водитель
наотрез отказался показать сарай, в который выгружал
кожтовары. Вообще Бердиев вдруг заартачился, стал по-
казывать неправду, сбивать всех с толку.
Обстоятельства по делу усложнялись. Я собрал
оперативную группу. Заслушав коротко информации ее
участников, дал новые указания, и товарищи разъеха-
лись по своим местам. Со мной остался только Чуднов.
— Какие ваши планы па дальнейшее? — спросил я
его.
147
— Прежде всего необходимо установить, кому при-
надлежит мешок с надписью, — начал он.— Я поручил
Запаре выбрать карточки на всех Сафроновых, Сафоно-
вых и тому подобных. Нам известны инициалы, это об-
легчает работу.
— Бердиев говорил, что владелец сарая — инвалид,
без ноги, — вспомнил я.
— Й это очень важно, — сказал Чуднов.— За не-
сколько часов отыщем владельца мешка.
Но пришлось нам затратить на это не часы, а почти
целую неделю. Мешок принадлежал некоему Сафонову,
по, к нашему огорчению, сам Сафонов исчез. Его жена,
отпетая спекулянтка, Заявила нам: «Не знаю, куда уе-
хал. Мы разошлись».
Объявили розыск Сафонова. Время летело, а мы сно-
ва остановились на одном месте. Меня мучила неотвяз-
ная мысль: не упустил ли я чего-нибудь самого важного
для дела, самого существенного. Поэтому я снова и снова
проверял каждый свой шаг, обдумывал версию, вместе с
товарищами делал выводы — нет ли ошибки. В одну из
таких минут и вскочил ко мне в кабинет Запара.
— Нашел! Подпольное производство нашел, — с
улыбкой воскликнул он.— На Караваевской улице есть
частный домик. В тот домик часто заходили мужчины,
но до вечера не выходили. А вечером выходили со сверт-
ками. Я обошел домик дважды. Никакой вывески. По-
стучал — не открывают. Зашел с понятыми, а там — це-
лая бригада из семи человек, сапожные столики. Обуви
навалом. Я опечатал дом, а хозяина — сюда. Ожидает в
коридоре.
— Пригласи, — сказал я.
Вошел мужчина лет пятидесяти, маленький, круглый,
с лысой, как бильярдный шар, головой.
Я пригласил его сесть, попросил назвать фамилию.
— Кусин, гражданин следователь, — ответил басом
мужчина.— Иван, по батюшке Егорович, года рождения
тысяча девятьсот первого.
— Судимый? — спросил я.
— Как же, как же. Было маленько. За недостачу.
Три годка отсидел.
— Чем занимаетесь?
— Днем частным делом, а вечером сторожую в бане.
Просто так, не для наживы.
— Значит, вы содержите частную мастерскую?
148
Кусин поежился, будто его блоха укусила.
— Ну какая же это мастерская! Собратья приходят
для усовершенствования мастерства. Шьем себе, но, ко-
нечно же, не отказываем и другим. Всем нужна обувь со
скрипом.
— Патент имеется?
— Нет, мы же чуть-чуть. Какие у нас доходы? Пол-
тинник в день.
— Говорите правду. Это ведь беняевское заведение,
чего хитрите? — пристально и прямо глядя ему в глаза,
спросил я.
Кусин заерзал.
— Да. Qh тоже в нашей компании. Но он не держа-
тель. Нет, нет. Боже упаси! Ей-богу!
Мы поняли, что раскрыли беняевское заведение, ко-
торое так долго искали, и, прекратив допрос, срочно вы-
ехали на квартиру к Кусину.
Обыск занял много времени. От Кусина мы вывезли
почти целую машину кожевенных товаров, заготовок и
готовой обуви. Там же мы изъяли и подложный штамп
артели «Коопобувь», книги заказчиков.
Допросили всех сапожников этой фирмы, и все они в
один голос заявили, что хозяином данного заведения
является Беняев. Они же опознали и Бердиева, который
доставлял сюда сырье.
А еще через неделю мы задержали и Сафонова. От
того тянулись связи на обувную фабрику и в артель
«Коопобувь».
Вскоре было установлено, что Заровский являлся
основным организатором поставки кожтоваров. Сафо-
нов — хранитель казны, Мальвина — распространитель
заказов, начальник цеха артели «Коопобувь» Потожан —
комбинатор, а сам Беняев, по кличке Поп, — держатель
заведения.
Я решил еще раз допросить Беняева.
Прошло немного более трех месяцев, как мы аресто-
вали его. На допросах он уже вел себя скромно, говорил
тихо, слезливым голосом.
— Я много понял, да поздно. Ушли мои годы. Немощ-
ный я, боюсь, не протяну долго. И зачем мне было ко-
пить столько... Как крот, света белого не видел, ни дня,
ни ночи не знал, а что толку... Конфискуют ведь все... а
меня в тюрьму... Дочку жалко... Не скажете, сколько мне
дадут? — вскинул он на меня глазами.
149
— Не знаю. Суд решит, учитывая ваше раскаяние, —
ответил я.
—- Возьмите подписку и отпустите па несколько
дней, ну хотя бы на денечек, — жалобно юлил он.
Я отрицательно качнул головой.
— Вы совершили тяжкое преступление, причинили
огромный ущерб государству и обществу и должны со-
держаться под стражей.
— Ущерб я возмещу. У меня денежки еще имеются...
Припрятаны. Не нашли вы. Отпустите! — Глаза Беняева
лихорадочно заблестели.
— Найишите записку своей жене, пусть она выдаст
их нам, — предложил я ему.
— Она не найдет. Я так закопал, что сам черт не
отыщет.
— Тогда нарисуйте схему, и мы сами найдем и вне-
сем их в Госбанк, — посоветовал я.
— Не согласен, — криво улыбнулся Беняев.— Я дол-
жен это сделать сам, собственными руками.
«Хитер, бестия, — подумал я.— Ищет повод для встре-
чи с Мальвиной? Да, пожалуй это так».
Решили все-таки доставить Беняева домой. Хоть и
рискованно, но необходимо. В конвой подобрали надеж-
ных, опытных оперативных работников и в субботний
день доставили Беняева домой. Он все время норовил
потолковать с глазу на глаз с дочкой. А для видимости
лазил под кровать, спускался в подвал, подымался на
чердак. Мы ни па миг не оставляли его, ходили следом.
Уже почти два часа водил он нас за нос.
— Так где же ваши деньги? — спрашиваю его.
— Выскочило из головы, родимые, — застонал Беня-
ев.— Клянусь богом, затемнение какое-то нашло на мою
голову.
— Собирайтесь, Беняев, повезем вас обратно, нечего
тянуть время, — решительно сказал я.
— Ой-ой, — вдруг схватился он за правый бок.—
Приступ, мне плохо, плохо... лечь надо, — открыл он рот
и закатил глаза.
— Ой папенька! Голубчик! Что они с тобой сдела-
ли? — запричитала Мальвина. Все семейство Беняевых
заголосило и бросилось к нему.
— Хорошо, ложитесь, — разрешил я.
— Ах, папенька мой, пожалей нас, не умирай, — ста-
ла на колени Мальвина и протянула к нему руки.
150
На мгновенье одна рука Беняева дернулась и застыла.
В узкие щели между пальцев другой руки, которой были
прикрыты глаза, он наблюдал за нами.
—- Прикидывается, холера,— шепнул мне Чуднов,
— Пусть полежит. Ты же присматривай за ним. А я
пойду осмотрю чулан, — распорядился я.
Следом за мной вышла Мальвииа, стала -жалобно
упрашивать:
— Отпустите папеньку. Не дайте умереть ему в тюрь-
ме. Пожалейте нас.
Через минуту-две выскочил ко мне Чуднов.
— Вот, Бепяев хотел передать жене, — подал ском-
канный клочок бумаги.
Я развернул его и прочел: «Мальвочка! Сходи к тете
Маше и забери пакет. На адвоката приберег...»
— Так вот почему вас тянуло домой,— обратился я к
Беняеву.— Номер ваш не пройдет. Нас нельзя обмануть.
Беняева вывели к машине, он попытался что-то ска-
зать Мальвине, но мы ему помешали.
— Где живет тетя Маша? Ее просит отец на свида-
ние, — обратился Чуднов к Мальвине.
— Мария Петровна Лапша? — переспросила Мальви-
на и тут же запнулась.
— Да-да, о пей говорил отец, — подтвердил я.
— Она живет на Игрени,— наконец поверила мне
Бспяева.— Это папина дальняя родственница. Я могу
провести вас к ней.
— Не беспокойтесь, мы сами найдем, — ответил За-
пара.
Мы с Чудновым сели в машину и поехали на Игрень.
Лапша копалась в огороде. Увидела нас и шмыгнула
к соседке. Чуднов за ней следом.
— Петровна! Куда же вы? Мы к вам в гости! —
громко крикнул.
— Милости просим! — деланно улыбнулась Лапша.
Мы зашли в дом, отрекомендовались, и я тут же
предложил ей выдать нам пакет, который оставил ей Бе-
няев.
— Какой пакет? Не давал он мне никакого пакета.
Что вы выдумываете? — сделала она удивленный
вид.
— Гражданочка Лапша, не годится людей обманы-
вать! — строго. сказал Чуднов.—Ведь сам Беняев послал
нас к вам.
151
Лапша, прищурив глаза, внимательно посмотрела на
меня.
— Да, да, — подтвердил я.— И велел отдать его нам.
— Беняев мне ничего не оставлял, — все еще колеба-
лась Лапша.
Тогда я, прикрывая часть текста, показал Лапше за-
писку.
— Знаком почерк?
А что он пишет?
— Читайте!
«Пакет па адвоката приберег», — прочла Лапша и, как
подкошенная, опустилась на стул.
— Ничего я не знаю и знать не хочу, — всхлипывая,
произнесла она.— Честно жила — и на тебе, отыскался
родственничек. Я с его махинациями не связана.
— Ну, где же пакет? — подступил к ней Чуднов.
— У соседки, — призналась наконец Лапша.
— Пошли к пей,— предложил Чуднов.
— Нет ее дома.— Лапша вытерла передником по-
красневшие глаза.— В город уехала. Вернется поздно
вечером.
— Смотрите, Петровна.— Чуднов поглядел ей при-
стально в глаза.—Лучше говорите правду. Иначе придет-
ся отвечать за скрытие похищенного.
— Ей-богу, правда, извините ради бога меня, глупую
старуху. Побоялась сразу признаться.
Оставалось одно — ждать. Чтобы убить время, я подо-
шел К степе и стал рассматривать фотокарточки в добро-
тной деревянной рамке.
— Ого, какой молодец у вас здесь Беняев! — восклик-
нул я, обращаясь к хозяйке. Беняев был сфотографиро-
ван во весь рост у подставки с цветами.
— Да то давнишняя, — подошла и хозяйка побли-
же.—При немцах фотографировался. А вот, — указала на
выцветшую, совсем блеклу^о фотографию, — из Одессы.
Василий Андрианович служил там у. немца. Вы думаете,
он родичался раньше со мной? Где там... Когда ему на-
ступили на хвост, тогда и меня нашел. Не хотела я брагь
этот чертов пакет. Деньги мне пообещал за хранение...
— Вы знаете, что в пакете? — спросил Чуднов.
— Как же знать, коли он сургучом заклеен.
— И Беняев вам не говорил, что в нем?
— Ей-богу, не знаю. Скрытный больно он. Посмотри-
те сами! — искренне ответила Лапша.
152
Соседка вернулась домой, когда уже стемнело.
Лапша, завидев свет в ее доме, не мешкая сообщила
нам.
— Кого там леший принес? — спросили нас за дверью
низким голосом.
— Открой, Клавдия, — попросила Лапша.
Лязгнул засов, дверь открылась.
— Клава, люди за пакетом приехали, отдай им, —
сказала Лапша, представив ей нас.
— Не они мне его давали. Ты принесла, ты и распо-
ряжайся им как хочешь, — буркнула она, сунув пакет
Лапше в руки.
Чуднов пригласил понятых, и мы вскрыли пакет. Там
оказалось двенадцать пятирублевых золотых монет цар-
ской чеканки, на восемь тысяч облигаций трехпроцент-
ного займа, шесть колец с бриллиантами.
Через два дня я предъявил Беняеву фотографии всех
ценностей, обнаруженных в пакете, который хранился у
Лапши и на который столько надежд он возлагал.
— Вы меня ограбили! Это нечестно! Необъективно
ведется следствие! Даже на кусок хлеба не оставили, обо-
брали до нитки!
— Не печальтесь, Беняев, все это не» ваше.
— Как? Я нажил... Вот этими мозолями...
— Нажили вы, но преступным путем. Деньги, обли-
гации, золото, бриллианты, имущество возвратим госу-
дарству, а вас судить будем. А как же иначе, Беняев!
Возмездие неотвратимо!
Передав дело в суд, я ушел-таки в очередной отпуск.
Крымские горы ждали меня.
АВТОБУСНЫЙ БИЛЕТ
Было около полуночи, когда мне на квартиру позво-
нил заместитель начальника уголовного розыска област-
ного управления милиции Александр Маркович Бандур-
ко. Извинившись за беспокойство в столь позднее время,
он сообщил, что на окраине города Орджоникидзе в ку-
старнике возле гаражей частных владельцев автомашин
был обнаружен мужчина в крайне тяжелом, бессозна-
тельном состоянии. Кто-то проломил ему череп. По доро-
ге в больницу он скончался. По предварительному
заключению местных товарищей из прокуратуры и мили-
ции, убийство совершено с целью ограбления. У постра-
давшего вывернуты все карманы. Личность пострадав-
шего не установлена из-за отсутствия документов. На
месте происшествия никаких следов. Товарищи из Ор-
джоникидзе просят нашей помощи.
Я сразу же собрался ехать.
— Хорошо, — ответил Александр Маркович. Сейчас же
за тобой заеду.
С Бандурко мы работали давно. С ним распутали не
одно сложное дело, и я был рад, что именно он едет со
мной.
В Орджоникидзе приехали к трем часам. В городском
отделе милиции нас ожидали, и мы с ходу начали знако-
миться с материалами дела. Из материалов явствовало,
что преступление совершено средь бела дня, удар нане-
сен по голове в затылочной части каким-то тяжелым
предметом округлой формы и что пострадавший был
пьян. Нашел его некий гражданин Степан Ильич Зимин,
возвращавшийся с семьей из загородной прогулки.
Сведения, конечно, были скудные, и мы начали ду-
мать, как их расширить, с чего начать.
И пришли к выводу: перво-наперво необходимо уста-
новить, кто потерпевший, откуда он. Не оставляли на-
дежду и на то, что, может, кто-нибудь заявит в мшш-
154
цию об исчезновении человека. Однако полагаться на
это полностью нельзя.
Коротая время до утра, я еще и еще раз просматри-
вал материалы предварительного расследования убийст-
ва, перечитывал протокол осмотра места происшествия.
И чем больше вчитывался, тем больше он мне не нра-
вился. Слишком уж он был кратким, без подробного опи-
сания места происшествия и прилегающей к нему мест-
ности. И главное — не бывает так, чтобы преступление
не оставило следов. Следы, конечно, могут и растаять,
и стереться, и исчезнуть, но не всегда и не все. Обязатель-
но не все.
Я поделился своими мыслями с Александром Марко-
вичем, и мы решили рано утром поехать на место проис-
шествия и сделать осмотр.
Мучительно долго тянулось время до рассвета.
К утру небо стало белесовато-серое, с низко навислы-
ми. темными тучами. Мы боялись, чтобы не пошел
дождь, — следы может смыть.
Но вот стаи туч начали багроветь, побагровело и не-
бо — занималась заря. На травы легла обильная роса —
дождя не будет, и мы заспешили к месту происше-
ствия.
От лужи крови на земле осталось лишь бурое пятно,
за ночь кровь впиталась в землю. Действительно, на
первый взгляд никаких улик, никаких следов. Но я не
спешил с выводами. Присел на корточки и стал вни-
мательно рассматривать лужу крови при помощи лупы.
Обратил внимание на небольшой, почти квадратный кло-
чок бумаги, приставший к земле. Почему он здесь?
Имеет ли он какое-нибудь отношение к делу? И тут же
вспомнил, что у потерпевшего были вывернуты карманы.
Значит, этот клочок бумаги мог выпасть из кармана,
когда его выворачивали. Я бережно поднял находку,
осторожно вытер: это не просто бумажка, а автобусный
билет.
— Смотри, — показал я его Бандурко. — Этот билет
может нам пригодиться.
— Вполне возможно, — согласился Александр Марко-
вич.
С помощью лупы я определил номер билета — 12 431,
серию — ЮП и цену — 80 копеек. Цена свидетельствова-
ла о том, что билет был на автобус межрайонного сообще*
ния. Это уже информация для размышления и поискав.
155
Теперь меня интересовал второй, не менее важный
вопрос — орудие убийства. Как значилось в протоколе
обследования места происшествия, потерпевшему был
нанесен удар по голове предметом округлой формы. Что
же это могло быть? Как найти? Во что бы то ни стало
найти надо. И тут мне вспомнились данные экспертизы
о наличии алкоголя в организме пострадавшего. Напра-
шивался вывод: накануне происшествия пострадавший
пил. И пил, вероятно, не сам, а с тем, кто его убил.
«Все ясно, — решил я про себя. — Его ударили бутыл-
кой». Продолжая осмотр, я вскоре наткнулся в кустах
на осколки битого стекла. На одном из осколков увидел
обрывок этикетки, на котором можно было разобрать
надпись «Зубровка». Я собрал все осколки и осмотрел
их под косыми лучами солнца. Отпечатков пальцев не
обнаружил, но под лупой увидел бурые точечки, словно
высохшие капельки крови. По тому, как было рассыпа-
но стекло, я пришел к выводу, что удары наносились
лежачему человеку. Под одним кустом я заметил примя-
тую траву. Расправив и перебрав ее по травинке, нашел
там объедки: кусочек хлеба, кожуру от луковицы и
кусочек сала со шкуркой. Эта улика навела нас на
мысль о том, что ел здесь человек сельский, судя по
пище. Автобусный билет свидетельствовал о том, что
человек этот был приезжий. Стало быть, искать его нуж-
но 8а пределами города.
Уже был подписан протокол осмотра, когда ко мне
подошел мужчина и представился Зиминым. Это он на-
шел потерпевшего под кустом и сообщил в милицию.
156
— Товарищ следователь... я бы хотел с вами поде-
литься кое-какими соображениями.
Мы отошли в сторонку.
— Когда я подходил сюда,— жестом руки Зимин
указал на место преступления,— в направлении гара-
жей бежал мужчина. Как-то не обратил я тогда на него
внимания, но одну деталь запомнил: очки на нем. Да-
же не сами очки, а стекла, большие, что ли. В них как-
то по-особенному отразились лучи заходящего сол.нца.
Я поблагодарил Зимина за сообщение, а он тут же
предложил^
— Мне бы хотелось вам помочь. Может, я тут по-
спрашиваю людей, авось кто-то да видел того очкастого.
Никак, знаете, не могу успокоиться. Скорее бы найти
того гада, что способен на такое.
После осмотра мы собрались в горотделе. Посовещав-
шись, решили: я утром присутствую при вскрытии тру-
па, а Александр Маркович возглавит поисковую группу,
которая должна побывать в домах, расположенных вбли-
зи частных гаражей. Необходимо выяснить, кто был у
гаражей в период между шестнадцатью и двадцатью ча-
сами. Кроме того, необходимо установить владельцев
автомашин в этих гаражах и переговорить с ними.
Вскрытие трупа производил тот же эксперт, который
выезжал на место происшествия.
— Пострадавшему был нанесен удар бутылкой, —
заявил он, извлекая из раны мелкие осколки бутылоч-
ного стекла.
Таким образом, моя версия, что орудием убийства
послужила бутылка, полностью подтвердилась. Кроме
этого, анатомированием было подтверждено, что потерпев-
ший накануне ел сало, лук, хлеб, а также употреблял
спиртное.
Из морга я отправился в автобусный парк. Перебрав
груды папок с документами — посменными отчетами кон-
дукторов, нашел-таки интересующие меня сведения.
Два месяца тому назад кондуктору Евдокии Кри-
сань были выданы в подотчет шестьсот билетов в руло-
нах. Среди них был и тот, который я нашел на месте
происшествия, № 12 431. Огорчило меня только то,
что Крисань после смены, не отчитавшись, уехала в
Запорожскую область. Ее отпустили в связи с болезнью
матери.
157
Медлить было нельзя, и я, узнав домашний адрес
матери Крисань, сразу же уехал следом в село Медвежье.
Но там Крисань не оказалось — уехала за лекарством
в Запорожье. Ожидать мне пришлось чуть ли пе до де-
сяти вечера.
Вернувшись из Запорожья и увидев у дома матери
меня, Евдокия Крисань испугалась.
— Что... снова что-то натворил? — еле проговорила
она. — Вчера домой приполз с радиоприемником. Тран-
зисторный. Утром участковый забрал. А тут еще теле-
грамма от мамы... я уехала. Ну что, скажите, мне с ним
делать?
«Может, ее муж?» — пронеслось в моих мыслях, и тут
же внутренний голос ответил: «Нет, навряд ли». Я объя-
вил Евдокии о цели своего приезда, показал ей билет.
Евдокия‘покрутила в руках его и вернула обратно.
— Нам выдавали белого цвета, а этот... — запнулась
она.
— На цвет не обращайте внимания. Постарайтесь
вспомнить, где именно па липни вашего маршрута вы
продали этот билет, — попросил я.
— Минуточку, сейчас я посмотрю свои черновые за-
писи, — ответила Евдокия и вышла в другую комнату.
Вскоре вернулась с блокнотом в руке.
— После каждого маршрута я записываю номер по-
следнего проданного билета,— сказала она, просматривая
записи в блокноте. — Этот билет я продала в Михайлов-
ке в восьмом часу утра.
— А скажите, пожалуйста, не ехал ли тогда с вами
мужчина в военной фуражке с черным околышком? —
спросил я.
Подумав, Евдокия ответила:
—- Может, и ехал. В воскресный день людей ведь
битком.
Проанализировав эти сведения, я пришел к единст-
венному выводу, что личность пострадавшего нужно уста-
навливать в селе Михайловке.
В прокуратуре меня ожидал сюрприз. Там все уже
взяли себе на вооружение версию о том, что убийство
совершил Федор Крисань, муж Евдокии. Я вызвал к
себе участкового Рябошапко.
— Не сомневайтесь, он на грани признания, — стал
меня уверять участковый. — Только деталей не помнит...
так это яснее ясного — пьян был в стельку. Необходимо
158
срочно сделать у него обыск... И приемник у него воро-
ванный...
— Какие же у вас доказательства? — перебил я его.
— Очевидцы имеются. Его и Суслика Николая ви-
дели у гаражей.
— В котором часу?
— Я точно не скажу... Кажется, в двенадцать. Пого-
ворите с ним, он все расскажет.
— Хорошо, пригласите.
Через несколько минут Рябошапко зашел с Федо-
ром Крисанем.
Я попросил Рябошапко выйти, а Крисаня пригласил
сесть.
— Что же вы натворили? — обратился я к Федору, как
только Рябошапко закрыл за собой дверь.
— Участковый говорит, будто бы я убил какого-то му-
жика,— вздохнул он.— Только мне не верится. Как я мог
убить человека... За что? Целые сутки ломаю голову, а
вспомнить ничего не могу. Ну, был возле гаражей — не
отрицаю и помню... Ну, выпивал с Сусликом... Ремонти-
ровал ему мотор... магарыч распили... Но что было дальше,
не помню, хоть убейте... Провал в памяти... Участковый
говорил, что я убил... Неужели убил? — спрашивал он
не то меня, пе то себя, испуганно тараща глаза.
— Идите, Федор Аврамович, домой,— разрешил я
ему.— И бросьте пить. Водка вас к добру не приведет.
— А что скажет участковый, он ведь меня аресто-
вал,— остановился Крисапь на пороге.
— Идите, идите! — повторил я.— Никто вас не аресто-
вывал. Пить меньше надо.
— Это правильно,— понурившись, вымолвил Кри-
сань.— Голову мне оторвать мало за это пьянство.
Крисапь ушел, а в кабинет вскочил Рябошапко.
— Вы его отпустили?
— Да; он к делу не причастен,— строго произнес я.
— Как же? Он ведь признался,— не отступал Рябо-
шапко.
В это время зашел Александр Маркович. Догадавшись,
о чем у нас идет речь, он поддержал меня.
— Как же так? — не сдавался Рябошапко.— Возле га-
ражей был? Был. Пьянствовал? Пьянствовал... Разве это-
го мало?
— Возле гаражей-то он был. Но когда? — спросил я
159
Рябошапко. И сам ответил: — С двенадцати до четырнад-
цати часов. А когда совершено убийство?
Рябошапко молчал.
— В двадцать часов. В это время Крисань уже был
дома. А обнаружили потерпевшего Зимины на закате
солнца. Посмотрите-ка в календарь, в котором часу это
бывает,— обратился я к Рябошапко.
Тот перевернул листок календаря и прочитал:
— Закат солнца в двадцать один час три минуты.
— Поищите-ка вы лучше людей, которые в самом до-
ле могли быть у гаражей в интересующее нас время и
могли видеть кого-то на месте преступления,— сказал
я Рябошапко.
Александр Маркович горячо меня поддержал.
— Слушаюсь! — отчеканил Рябошапко.— Разрешите
идти?
— Вы Суслика нашли? — спросил я его.
— Был у него, но он не ночевал дома.
— Поищите еще, да хорошенько,— велел Александр
Маркович.
Часа через полтора Рябошапко доставил к нам Сусли-
ка — маленького, худенького человека с острым носиком
и черными глазками-пуговками. От испуга у него дрожа-
ли и руки, и губы, и голос.
— Ну, выпивал я с Федором... Сидели допоздна. Потом
я закрыл гараж, и мы пошли домой... Помню, вроде к нам
приставал какой-то мужик, и я его толкнул... Но бутыл-
кой не бил... Честное слово, не бил. Ни я, ни Федор...
— Где ваш радиоприемник? — остановил я его.
Суслик скривился, почесал за ухом и ответил:
— А шут его знает... Где-то потерял.
Мы отпустили Суслика.
В кйнце дня ко мне в кабинет вошел Зимин.
— Я нашел хлопца, который видел у гаражей двоих:
одного в очках, а второго в военной фуражке.
— Где оп? — обрадовался я.— Ведите его сюда.
Мальчику было лет десять — белобрысый, курносый.
Переступив порог кабинете, мальчишка впялился гла-
зенками в меня и быстро заговорил:
— Я гулял там, у гаражей, и видел, они выпивали и
громко говорили... Один в очках, мордастый такой, а дру-
гой в военной фуражке с черным околышем. Увидев меня,
тот, что в очках, сказал: «Иди, иди, чего тебе здесь надо?»
Я и пошел.
160
Расспросив все до мелочей у мальчика, я поблагода-
рил его и Зимина и проводил их. На душе у меня было
спокойно и тепло. Так всегда со мной бывает, когда встре-
чаю таких людей, как Зимин,— наших добровольных по-
мощников, соратников в борьбе со злом и преступностью.
Утром мы с Александром Марковичем собрались было
уже ехать в Михайловку, как вдруг наши планы резко
поломались. За завтраком мы вспомнили интересную де-
таль: метров за сорок от места происшествия расположе-
на детская площадка — два колышка забиты в землю и
между ними натянута сетка. Мы подумали, что мальчиш-
ки там, вероятно, играли дотемна и могли видеть тех, кто
выпивал неподалеку. Решили немедленно пройти по всем
дворам, прилегающим к гаражам.
И с ходу наткнулись в одном дворе на «кучу малу» —
мальчишки дрались за мяч.
— Так не годится, а еще футболисты! — тихонько по-
дошел к ним Александр Маркович.
Мальчишки вскочили на ноги, отряхиваясь и рассмат-
ривая нас. Мы представились и спросили, не играли ли
они в воскресенье в футбол на своем стадионе у гаражей.
— Играли,— дружно ответили мальчишки.— С ребята-
ми из соседнего двора. И выиграли у них с крупным сче-
том. Теперь они собираются дать реванш.
— Молодцы,— похвалил их Бандурко.— А теперь
припомните, пожалуйста, не видели ли вы возле гаражей
двух мужчин. Одного в военной фуражке, а другого в оч-
ках.
— Видели, видели,— наперебой, как птенцы, загал-
дели мальчишки.— Они выпивали под кустом.
— И приемник возле них играл,— подбежал ко мне
самый маленький.— А когда мы шли домой, я слышал,
что как раз передавали последние известия.
Показания мальчишек подтвердили нашу версию и по-
могли точно определить время пребывания неизвестных
мужчин у гаражей и их приметы.
Мы обратились за помощью к художникам, и те со
слов нарисовали портрет человека в очках, подозреваемо-
го в убийстве.
Юные футболисты подтвердили сходство рисунка с че-
ловеком в очках, которого они видели у гаражей.
Мы перефотографировали рисунки и раздали фотогра-
фии работникам милиции, общественникам, поставив пе-
ред ними задачу: найти этого человека.
161
Прошли сутки напряженного поиска, но результатов
никаких.
Мы решили ехать в Михайловку, расположенную в ста
километрах от Орджоникидзе. Выехали рано утром и за
полтора часа были там.
Михайловка — село большое старинное. На его тер-
ритории два колхоза, и мы для удобства разделились на
две группы. Александр Маркович с участковым райотде-
ла милиции Волощуком вызвались искать подозреваемого
мужчину в очках, а я с сотрудником уголовного розыска
Прозапасом — установить владельца автобусного билета,
то есть пострадавшего.
Председатель сельсовета и председатели колхозов по-
обещали помочь нам в поисках, выделить своих людей:
активистов, коммунистов и комсомольцев.
Полдня мы с Прозапасом бродили из одного двора в
другой, расспрашивая людей, кто в их колхозе носит летом
военную фуражку.
Наконец-то одна старушка сообщила нам, что не в се-
ле, а на хуторе живет тот парень, что всегда ходит в
военной фуражке.
Не мешкая, мы сразу же отправились на хутор. Там
было всего лишь шесть хат, и мы начали с первой от поля
хаты. Хозяев не оказалось дома, дверь заперта. Пошли
ко второй. Попросили воды напиться. Хозяйка предло-
жила нам холодного молока. Мы не отказались, охотно
выпили. В доме было чисто, уютно. Пахло мятой и любист-
ком. Хозяйка пригласила нас в горницу. Мое внимание
привлекли фотографии, что украсили собой всю стенку
между окон. Когда я подошел ближе, чтобы • рассмотреть
их, то еле сдержался от крика. На одной из фотографий
увидел пострадавшего, который сидел у вазы с цветами
рядом с хозяйкой. Он был в военной фуражке. Глазами
я подозвал к себе Прозапаса и попросил его о случившем-
ся сразу не говорить хозяйке. Хозяйка тоже подошла к
фотографиям и стала объяснять нам:
— Это Сидор Ильич, мой муж. Погиб на войне. Только
ушел — похоронка. Думала, пе выживу,— уголочком бе-
лой косынки вытерла набежавшую слезу и продолжала,
дотрагиваясь пальцем до стекла: — Это вот мой старшень-
кий... Тоже погиб... Вслед за отцом... ушел и нет по сей
день. Куда я только не писала, приходит один ответ: «Про-
пал безвестно». А это средний.— Пальцы женщины, слов-
но шелковые, дотрагивались до холодного стекла.— Тоже
162
не вернулся. Сложил го-
лову на белорусской зем-
ле... Партизанил... Остал-
ся младший... Вот мы с
ним,— указала она на’
парня в военной фураж-j
ке.— Слава богу, хоть он,
со мной. Одна надежда на
него: старость мою при-
смотрит.
— А где он сейчас? —
не выдержал мой коллега.
Хозяйка вдруг умолк-
ла и посмотрела на нас
какими-то невидящими
глазами. Что-то думала
она, что-то связывала и .
не могла или не хотела '
связать в своих мыслях.
Черты лица ее как-то
стерлись, я видел только •
большие, очень большие
глаза. Эти глаза увеличи- '
вались по мере того, как
она всматривалась в нас.
— Поехал в город и, наверно, остался погостить у
тетки, моей сестры,-— медленно и еле слышно произнесла
она.— А что случилось? — вырвалось из самой груди ее.
—- Мужайтесь, Серафима Павловна! — не мог я мол-
чать дольше.— Сына вашего нет в живых...
Женщина словно окаменела, лицо ее побледнело, как
у мертвеца.
Мы помогли ей сесть, дали глотнуть воды. Наконец она
произнесла:
— Вася, сыночек, и ты меня оставил...
Больше она не причитала, не голосила, молча слуша-
ла нас. Ни единая черточка на лице ее не дрогнула, толь-
ко слезы бежали ручьем по сухим морщинистым
щекам.
Мы оставили ее на соседей, а сами поспешили искать,
немедленно искать убийцу. Душу жгли глаза этой ма-
тери. Я до сих пор их вижу — они как потухшие угольки,
подернутые мертвым пеплом.
163
— Осталось непроверенных два человека, — сказал
Александр Маркович.— Давайте вместе зайдем к ним, а
потом и в сельсовет.
По дороге я рассказал о матери погибшего, настроение
мое передалось всем, и мы шли молча, углубленные в
себя. Никто из нас даже не заметил, как мимо прошел
мужчина. Поняли это, когда нас уже догнала мелодия из
транзистора. Оглянулись. Или он почувствовал наши взля-
ды, или так уже совпало, но мужчина тоже огля-
нулся.
— Смотри, он! — дернул меня за руку Александр
Маркович.
Точно с рисунка, перефотографированного нами, смот-
рел на нас мужчина. Только очки у этого в черной оправе.
Мы вернулись к нему, остановили и представи-
лись.
Услышав, кто мы, мужчина весь напрягся, аж белки
глаз покраснели, но виду не подал, только быстрым ка-
ким-то лихорадочным взглядом окинул ребенка, который
спал в коляске, и еще крепче стиснул .свою руку на ручке
коляски.
— Как ваша фамилия? — спросил его Бандурко.
— Радченко.
— Чей у вас приемник?
— Мой. Купил в воскресенье в городе...
— А точнее? — наступал на него Александр Мар-
кович.
— Я же вам сказал... Этого мало? Проверьте в мага-
зине... И паспорт имеется...— проворчал Радченко.
В это время заплакал ребенок, он наклонился к нему,
взял на руки.
Мы осмотрели радиоприемник.
Сомнения наши совсем развеялись — это была «Сел-
га», тот приемник, который мы искали.
— Вы знаете, что нам нужно говорить правду? — на-
помнил, ему Александр Маркович.
— Знаю. Признание смягчает вину,— буркнул Рад-
ченко.— Знакомо. Я ведь сидел. Но это не значит, что вы
должны меня в чем-то подозревать.— Радченко бережно
уложил ребенка, в коляску.
— А где Василий? Вы ведь были вместе? — теперь я
задал ему вопрос.
Радченко опешил. Снял очки, стал протирать запотев-
шие стекла. Руки у него дрожали. Лицо налилось кровью.
164
— Какой Василий? Никакого Василия я не знаю,—
глухо ответил он.
— Ну как же не знаете? Вас видели с ним вместе в
магазине и у гаражей,— напомнил Александр Мар-
кович.
— А, Васька? Иванков? Так бы и сказали! — криво
улыбнулся Радченко.— Были мы с ним в магазине вместе,
потом разошлись. Я уехал домой, а оп ушел к тетке...
Там родственница его живет.
Мы переглянулись с Бандурко, обменявшись единым
мнением, и молча пришли к выводу: преступник — Рад-
ченко, его нужно задержать. Но не здесь, на улице.
Я предложил, чтобы Радченко повел нас домой и показал
паспорт на транзисторный приемник.
Радченко ничего не оставалось, как согласиться.
Дома, как я и предполагал, он паспорта не нашел.
Сказал, что не помнит, куда его сунул.
Тогда я объявил, что мы будем искать сами.
— А ордер у вас на обыск есть? — окрысился Рад-
ченко.
— Все есть,— успокоил его Александр Маркович.
Я, пригласив понятых, вынес постановление на
обыск.
В квартире паспорта на радиоприемник мы не нашли,
но зато обнаружили брюки Радченко, на которых имелись
следы застиранных бурых пятен.
— Это я кроля забивал и выпачкался,— объяснил он.
— Проверим,— пообещал ему Александр Маркович.—
Экспертиза все покажет.
Паспорт на радиоприемник мы нашли в туалете. Был
наколот на гвоздик.
На основании вещественных доказательств мы задер-
жали Радченко и немедленно выехали с ним в Орджони-
кидзе.
Радченко отказывался давать показания, пока не полу-
чили результатов экспертизы. Было подтверждено, что на
брюках Радченко кровь одной группы с кровью Иванкова.
Мальчишки, видевшие Радченко с Иванковым, признали
Радченко.
Но и после этого он не перестал изворачиваться, лгать
самым бессовестным образом, выставляя версию о том,
что, дескать, Василий сам напал на него, и он, защи-
щаясь, ударил его бутылкой.
— Вы и обворовали его, защищаясь? — спросил я.
165
— Я взял только приемник, на время... Думал —
подержу немного и верну.
— Не думали, Радченко,— оборвал я его.— Не ду-
мали и тогда, когда вычистили карманы Василия Иван-
кова, не думали, когда взяли приемник, не думаете и
сейчас вернуть все ему, ибо знаете, что убили его, за
что и станете перед судом.
СОДЕРЖАНИЕ
Слово к читателю...................... 5
Первое дело............................ 7
Двое с обрезом.........................39
Цифры на газете........................56
Через годы.............................62
Пропавший без вести....................83
Сколько веревочке не виться........... 95
Верить человеку.......................122
Конец фирмы Беняева...................127
Автобусный билет....................., 154
Василенко И. И.
В19 Конец фирмы Беняева: Записки следователя.—
К.: Молодь, 1981.— 168 с., ил.,
В книге рассказывается о том, как работники следственных
органов с помощью милиции расследуют сложные дела об убий-
ствах, хищениях и других правонарушениях.
в 22302 .°07—81.81. 4702010200
М228(04)—81
Р2
Иван Иванович Василенко
КОНЕЦ ФИРМЫ БЕНЯЕВА
Записки следователя
Киев. «Молодь»
Художественное оформление Г. С. Ковпаненко
Редактор А. В. К н ы ш
Художественный редактор В. И. П о й д а
Технический редактор М. Г. Чередник
Корректоры: О. В. Ямчук, В. В. Евдокимова
Информ, бланк № 1124
Сдано на производство 09.10.1980. Подписано к печати
09.12.1980. Формат 84x108 1/32. Бумага тип. Хе 3. Гарнитура
обыкновенная новая. Печать высокая. Усл. печ. л. 8,82.
Уч.-изд. 9,11. Тираж 65 000. Заказ 627. Цена 55 к.
Ордена «Знак Почета» издательство ЦК ЛКСМУ «Молодь»,
252004, Киев-4, Пушкинская, 28.
Надруковано з матриць друкарн! ордена «Знак Пошани»
видавництва ЦК ЛКСМУ «Молодь» на Б1лоцерк1вськ1й
книжков!й фабриц! республ!канського виробничого об’ед-
нання «Пол1графкнига» Державного ком!тету Укра'Гнсько!
РСР у справах видавництв, полшрафп i книжково! тор-
Г1вл1. 256400, м. Б1ла Церква, вул. Карла Маркса, 4,
Scan, DJVU: Tiger, 2019