V I Т Е
h
*)
DEI PIU ECCELENTI
PITT ORI SCULTORI
ED
ARCHITETTI
SCRITTE
DA
GIORGIO VASARI
PITTORE ED ARCHITETTO
ARE TINO
* *
*
Г


ri
ДЖОРДЖО ВАЗАРИ
ЖИЗНЕОПИСАНИЯ Ч
НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ
ЖИВОПИСЦЕВ ВАЯТЕЛЕЙ ЗОДЧИХ
Перевод А. И.ВЕНЕДИКТОВА
А. Г. ГАБРИЧЕВСКОГО под редакцией А Г.ГАБРИЧЕВСКОГО


7И
В13
8-1-2
264-70


& ег——
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
МАРКАНТОНИО
болонца и других граверов эстампов


оскольку ыами в теории живописи мало говорилось об эстампах на меди, ибо тогда достаточно было показать способ гравирования по серебру при помощи резца, квадратного в сечении инструмента, со срезанным под углом и очень тонким лезвием, мы, пользуясь настоящим жизнеописанием, скажем о них сейчас ровно столько, сколько нам это покажется достаточным. Так вот, начало гравирования эстампов восходит к флорентинцу Мазо Финигверра, а именно к 1460 годам от года нашего спасения1. Действительно, все свои вещи, которые он гравировал по серебру, заполняя узоры чернью, он отпечатывал с глины, заливая узоры расплавленной серой, смешанной с сажей: эта маслянистая смесь имела тот же вид, что и чернь на серебре. Затем он делал отпечатки на влажной бумаге, пользуясь такой краской и нажимая на бумагу круглым, но совершенно ровным валиком так, что узор казался не только напечатанным, но как бы нарисованным пером.
Последователем его был флорентинский золотых дел мастер Баччо Баль- дини2, который, плохо владея рисунком, все свои работы выполнял по


8
Джорджо Вазари. Жизнеописания
замыслам и рисункам Сандро Боттичелли. А так как об этом способе проведал находившийся в Риме Андреа Мантенья, он и стал гравировать многие свои произведения, как о том говорится в его жизнеописании.
Когда же это изобретение проникло и во Фландрию, некий Мартин, почитавшийся тогда в Антверпене отличнейшим живописцем, многое сделал этим способом и послал в Италию большое количество напечатанных рисунков, которые все были помечены буквами М. С.3, и в первую очередь пять неразумных дев с потухшими светильниками и пять разумных с зажженными, а также Распятие Христа с предстоящим св. Иоанном и Богоматерью у его ног4. Последняя была настолько хорошей гравюрой, что фло- рентинский миниатюрист Герардо принялся ее копировать также резцом, что ему великолепно и удалось, однако он этим ограничился, так как жил очень недолго 5.
После этого Мартин выпустил четыре тондо с изображением четырех евангелистов и на двух небольших листах — Иисуса Христа с двенадцатью апостолами и Веронику с шестью святыми того же размера, а также гербы нескольких немецких господ, поддерживаемые обнаженными и одетыми мужчинами и женщинами. Равным образом выпустил он и св. Георгия, разящего змия, Христа перед Пилатом, умывающим руки, и довольно большое Успение Богоматери, на котором изображены все апостолы и которое было одним из лучших листов, когда-либо им награвированных. А еще на одном листе он изобразил св. Антония, терзаемого дьяволами и поддерживаемого в воздухе целой их толпой в самых разнообразных и причудливых формах, какие только можно себе представить. Лист этот настолько понравился юному Микеланджело, что он стал писать его красками 6.
После этого Мартина такими же гравюрами, но с лучшим рисунком, более осмысленно и с более богатой выдумкой стал заниматься в Антверпене Альбрехт Дюрер, пытаясь подражать природе и приблизиться к итальянской манере, которую он всегда очень высоко ценил. Так, будучи еще совсем юношей, он сделал много вещей, понравившихся не меньше Мартиновых, и гравировал их собственноручно, подписываясь своим именем. В 1503 году он выпустил маленькую Богоматерь, в которой превзошел и Мартина и самого себя, а затем на многих других листах — великолепных лошадей, нарисованных с натуры по две на каждом листе, а еще на одном листе — блудного сына в образе мужика, стоящего на коленях со сложенными на груди руками и


Жизнеописание Маркантпонио Раймонди
9
смотрящего в небо, (в то время как несколько свиней едят из корыта, и тут же изображены красивые дощатые дома, какие бывают в немецких деревнях. Напечатал он и небольшого св. Себастиана, привязанного с поднятыми руками, и сидящую Богоматерь с младенцем на руках перед окном, освещающим ее со спины — для маленькой вещи лучшего себе и представить нельзя 7.
Выпустил он женщину, одетую по-фламандски, которая едет верхом в сопровождении пешего слуги, а на большой медной доске он вырезал нимфу, уносимую морским чудовищем, в то время как другие нимфы купаются. Достигнув совершенства и вершины этого искусства, он с тончайшим мастерством изобразил на доске того же размера Диану, избивающую палкой нимфу, которая ищет защиты на коленях у сатира. На этом листе Альбрехт решил показать, насколько он владеет обнаженным телом 8. Однако хотя мастера эти и пользовались большой славой у себя на родине, у нас произведения их ценятся только за мастерство гравюры, и я готов поверить, что Альбрехт, пожалуй, и не сумел бы сделать лучшего, так как, не имея другой возможности, он был вынужден, изображая обнаженное тело, срисовывать своих же учеников, у которых наверняка, как у большинства немцев, были безобразные тела, хотя одетыми люди этих стран и кажутся очень красивыми.
Напечатал он также множество всяких бытовых сцен во фламандском духе на листах с очень маленьким полем тиснения и с изображением крестьян и крестьянок, играющих на волынке, пляшущих, а то и торгующих птицей и прочим добром и на всякие другие лады. Награвировал он также и человека, задремавшего в бане, которого во сне соблазняет Венера, Амур же забавляется тем, что влезает на ходули, дьявол же дувалом, вернее маленькими ручными мехами, надувает спящего через ухо 9.
Выпустил Он также дважды и по-разному изображенного св. Христофора, несущего младенца Христа, причем оба они великолепны и мастерски выполнены в передаче прядей волос и всего остального. Придя к убеждению, после всех этих произведений, насколько медленно он гравирует по меди, а также располагая множеством замыслов, нарисованных по-разному, он стал резать по дереву, так как этот способ представляет тем, кто лучше рисует, больше возможностей показать совершенство своего мастерства. В этой манере он и выпустил в 1510 году два небольших эстампа, на одном из которых — Усекновение главы св. Иоанна Крестителя, а на втором — Поднесение этой главы на


10
Джорджо Вазари. Жизнеописания
блюде пирующему Ироду, на других же листах — св. Христофор, св. папа Сикст и св. Лаврентий 10.
И вот, убедившись, что резать по дереву гораздо легче, чем по меди, он, продолжая работать по дереву, сделал св. Григория, снравляющего мессу в сопровождении диакона и его служки. Наконец, осмелев, он в 1500 году награвировал на листе королевской бумаги часть Страстей Христовых, а именно, предполагая со временем выполнить также и остальное, четыре вещи, как-то: Тайную вечерю, Ночное моление Христа в Гефсиманском саду, Нисхождение его во ад и вызволение оттуда праотцов и его Воскресение во славе. Вторую же сцену он изобразил также маслом на превосходнейшей маленькой картине, находящейся ныне во Флоренции у синьора Бернардетто деи Медичи и.
А если впоследствии и были выпущены гравюры остальных восьми частей, напечатанные с подписью Альбрехта, нам кажется неправдоподобным приписывать их ему, так как вещи эти — плохие и, судя по головам, одеждам и всему приему, на манеру его не похожи, почему и полагают, что они были выполнены другими после его смерти ради барыша, когда можно было уже не считаться с самим мастером и не давать ему этого заказа. А подтверждается это тем, что он в 1511 году сделал в том же размере на двадцати листах все житие Богородицы и настолько хорошо, что лучшего и сделать нельзя в отношении выдумки, построения перспективы и изображения построек, одежд и голов стариков и юношей.
И, в самом деле, если бы этот исключительный человек, столь деятельный и разносторонний, родился в Тоскане, а не во Фландрии, и если бы он имел возможность изучить все, что есть в Риме, так, как изучили это мы, он сделался бы лучшим живописцем всех стран, подобно тому как он был самым исключительным и самым прославленным художником из всех, которыми когда-либо обладали фламандцы.
В том же году, продолжая искать выход для воплощения своих фантазий, он решил создать пятнадцать разных деревянных досок одного размера, чтобы передать страшное видение, записанное на острове Патмосе св. Иоанном Евангелистом в его Откровении 12. И вот, приступив к работе со всем свойственным ему необузданным воображением, весьма подходящим для такого сюжета, он изобразил все эти небесные и земные явления настолько хорошо, что это было просто чудом, а всех зверей и чудовищ — с таким разнообразием приемов, что


Жизнеописание Маркантонио Раймонди
И
Это оказалось великим откровением для многих из наших художников, которые впоследствии воспользовались изобилием и богатством его великолепных фантазий и выдумок.
Его же рукй можно видеть резанного на дереве обнаженного Христа, который окружен эмблемами страстей и, приложив руки к лицу, оплакивает наши грехи. Вещь эту, как она ни мала, нельзя не похвалить 13.
Засим, достигнув еще большего умения и еще большей смелости и видя, что произведения его в цене, он сделал несколько листов, поразивших весь мир, а также принялся за резьбу доски эстампа в пол-листа с изображением олицетворенной Меланхолии со всеми инструментами, от которых всякий, кто ими пользуется, становится меланхоликом, и удалась она ему столь отменно, что более тонкой работы резца представить себе невозможно. А на трех маленьких листах он изобразил три Богоматери, друг от друга отличных и исполненных в тончайшей резьбе 14. Однако было бы слишком долго, если бы я стал перечислять все произведения, вышедшие из рук Альбрехта. Достаточно, если читатель узнает, что, нарисовав тридцать шесть историй для серии Страстей Христовых и вырезав их, он договорился с Маркантонио о совместном выпуске этих листов. И вот, попав в Венецию, произведение это явилось причиной того, что в Италии стали делать удивительные образцы таких эстампов, как об этом будет сказано ниже 15.
В то время как Франческо Франча в Болонье занимался живописью, из числа многих его учеников выдвинулся, как самый изобретательный из них, некий юноша по имени Маркантонио, который получил прозвище деи Франчи, так как он много лет находился при Франче и очень был им любим 16. И вот, владея рисунком лучше, чем его учитель, и пользуясь резцом с большой легкостью и изяществом, он обрабатывал чернью пояса и всякие другие серебряные предметы, которые были в то время в большом ходу и которые получались у него исключительно красивыми, так как он был в этом деле поистине неподражаем. А когда у него, как и у многих в свое время, возникло желание постранствовать по свету и кое-что повидать, в частности — приемы других художников, он, с благословения Франчи, отправился в Венецию, где был хорошо принят в среде художников этого города 17. В то самое время кое-кто из приехавших в Венецию фламандцев привез с собой много листов, гравированных и отпечатанных на дереве и на меди Альбрехтом Дюрером, и Маркантонио увидел их на площади св. Марка. Пораженный манерой этих работ


i2
Джорджо Вазари. Жазнеописанп л
и приемами Альбрехта, он истратил на эти листы почти все деньги, которые он взял с собой из Болоньи, в частности, он купил Страсти Иисуса Христа, резанные на тридцати шести деревянных досках в размере четверти листа, недавно отпечатанные названным Альбрехтом и включавшие все, начиная от грехопадения Адама и изгнания его ангелом из рая и кончая сошествием св. Духа. Сообразив, сколько чести и пользы извлек бы для себя всякий, кто занялся бы в Италии этим искусством, Маркантонио решил отдаться ему возможно более тщательно и ревностно. И вот он стал подделывать эти гравюры Альбрехта, изучая способ ведения черты и общий характер купленных им эстампов, которые настолько славились своей новизной и своей красотой, что каждый стремился их приобрести.
Подделал же он все тридцать листов страстей и жизни Христа, но на меди и грубой резьбой, подобной той резьбе, которой Альбрехт резал по дереву, и подписывал их той монограммой, которой Альбрехт подписывал свои произведения, а именно буквами А. Д. Он добился при этом такого сходства, что листы эти, о которых никто не знал, что их сделал Маркантонио, приписывались Альбрехту и продавались и покупались как его произведения. Когда же об этом написали Альбрехту во Фландрию и послали ему одну из Страстей, подделанных Маркантонио, Альбрехт пришел в такую ярость, что, покинув Фландрию, прибыл в Венецию и, обратившись в Синьорию, подал жалобу на Маркантонио, однако ничего не добился, кроме того, что Маркантонио было запрещено впредь помечать свои вещи именем или вышеприведенной монограммой Альбрехта18.
После всего этого Маркантонио, переехав в Рим, полностью отдался рисунку 19, Альбрехт же, вернувшись во Фландрию, застал там нового соперника, который уже приступил к изготовлению многих тончайших гравюр, соревнуясь в этом с Альбрехтом. Это был Лука из Голландии, который хотя и не владел рисунком так, как владел им Альбрехт, тем не менее во многом не уступал ему в умении пользоваться резцом 20. В числе многих больших и красивых листов, им выполненных, первыми в 1509 году появились два тондо, в одном из которых — Несение креста, а в другом — Распятие. Зятем он выпустил Самсона, конного Давида и св. Петра-мученика с его убийцами. После чего он напечатал гравированный на меди лист с изображением сидящего Саула и юного Давида, играющего перед ним. А немного времени спустя он, уже значительно созрев, изобразил на огромнейшей, тончайшим образом гравирован¬


Жизнеописание Маркантонио Раймонди
13
ной, картине Вергилия, подвешенного за окном в корзине, и тут же разные головы и фигуры, настолько удивительные, что Альбрехт, изощрив свой талант в этом соревновании, выпустил несколько листов, превосходнее которых и быть не может. В том числе, желая показать все свое умение, он изобразил вооруженного всадника, олицетворяющего человеческое мужество, с такой законченностью, что мы видим блеск на доспехах и на шерсти вороного коня, столь трудно передаваемый в рисунко. Рядом с этим человеком шла Смерть с песчаными часами в руках, а за ним дьявол и тут же мохнатая собака, выполненная с самыми трудными тонкостями, какие только доступны гравюре.
В 1512 году были выпущены шестнадцать маленьких историй Страстей Христовых, им же выполненные на меди так хорошо, что более красивых, нежных, живых и к тому же более объемных фигурок и не увидишь. И опять-таки тот же Лука из Голландии, воодушевленный тем же духом соревнования, вырезал двенадцать подобных же досок, очень красивых, но далеко не столь совершенных по резьбе и по рисунку, а также св. Георгия, утешающего девушку, которая плачет, так как ей суждено быть растерзанной змием, Соломона, поклоняющегося идолам, Крещение Христа, Пирама и Физбу и Ассура с царицей Эсфирь, склонившей перед ним колена.
Со своей стороны и Альбрехт, не желая уступить Луке ни по количеству, ни по качеству своих произведений, вырезал обнаженную женскую фигуру, сидящую на облаках, а также Умеренность, держащую в руках золотую чашу и узду, на фоне пейзажа, изображенного с мельчайшими подробностями, а затем и св. Евстахия, коленопреклоненного перед оленем с крестом между рогами. Этот лист — просто чудо, но особенно хороши собаки, которые изображены в разных положениях и прекрасней которых и быть не может. А в числе многих путтов, выполненных им в различных манерах для украшения гербов и эмблем, он сделал несколько, держащих щит с черепом в шлеме, увенчанном петухом, перья которого так распущены, что более тонкой работы при помощи резца, казалось бы, выполнить невозможно. И в конце концов он выпустил лист с изображением пишущего св. Иеронима в кардинальском облачении, со спящим львом у его ног. На этом листе Альбрехт изобразил комнату с застекленными окнами, освещаемую солнцем, лучи которого падают как раз в то место, где пишет святой, так живо, что это поистине чудо, и тут же книги, часы, рукописи и всякие другие предметы, как нельзя лучше подходящие для такого рода занятий. Вскоре после чего, а это было чуть ли не последним его


Джорджо Вазари. Жизнеописания
произведением, он в 1523 году изобразил в маленьком размере Христа с две- надцатью апостолами.
Можно также видеть многие его эстампы с портретными головами, как-то: Эразма Роттердамского, имперского курфюрста, кардинала Альбрехта Бранденбургского, а также и собственный его портрет. Однако, сколько бы он ни гравировал, он никогда не бросал живописи, но продолжал писать на дереве и на холсте и создавал всякие иные живописные произведения, все без исключения — выдающиеся. Мало того, он оставил после себя много писаний, касающихся гравюры, живописи, перспективы и архитектуры21.
Вернемся, однако, к гравированным эстампам. Творения Дюрера послужили для Луки из Голландии толчком к тому, что он по мере сил стал следовать по его стопам и, после упомянутых выше вещей, вырезал на меди четыре истории из деяний Иосифа, четырех евангелистов, трех ангелов, явившихся Аврааму в долине Мамврийской, Купание Сусанны, молящегося Давида, Мардохея, торжествующего на коне, Лота, опьяненного дочерьми, сотворение Адама и Евы, которым бог запрещает вкушать от плода на дереве, указывая на него, Каина, убивающего своего брата Авеля. Все эти листы были выпущены в 1529 году.
Но больше всего известности и славы доставил Луке большой лист с изображением Распятия Иисуса Христа и другой, где Пилат на него указует, говоря: «Се человек». Эти листы, большие и многофигурные, ценятся очень высоко, равно как и Обращение св. Павла, где его, ослепшего, ведут в Дамаск. Произведения эти достаточно говорят о том, что Лука может быть причислен к тем, кто превосходно владел резцом.
Композиции историй Луки очень выразительны и выполнены с такой ясностью и до такой степени лишены всякой путаницы, что и в самом деле кажется, что изображаемые им события и не могли произойти иначе. К тому же в композициях этих в большей степени соблюдены законы искусства, чем у Альбрехта. Мало того, по ним видно, что, гравируя свои произведения, он проявлял большую сообразительность, тщательно все обдумывал, ибо у него все постепенно удаляющиеся предметы изображены все с меньшим нажимом резца, теряясь вдали, так же как они и в природе постепенно теряются для глаза, смотрящего на них издали. Принимая это во внимание, он и изображал их дымчатыми и настолько нежными, что и в цвете этого иначе не изобразишь. Эти его наблюдения открыли глаза многим живописцам.


Жизнеописание Маркантонио Раймонди
15
Им же были выпущены и многие небольшие эстампы, как-то: разные Мадонны, двенадцать апостолов с Христом, многие святые мужи и жены, шлемы и т. п. Очень хорош мужик, который дает вырвать себе зуб и испытывает от Этого такую боль, что не замечает, как в это время женщина опустошает его кошелек. Все эти произведения Альбрехта и Луки послужили толчком к тому, что после них многие другие фламандские и немецкие художники стали печатать подобные же превосходные гравюры22.
Пора нам, однако, вернуться к Маркантонио. По приезде в Рим он вырезал на меди великолепнейшую гравюру по рисунку Рафаэля Урбинского, изображавшую самоубийство римлянки Лукреции23 и выполненную настолько умело и в такой прекрасной манере, что некоторые его друзья тотчас же отнесли ее Рафаэлю, который решил выпустить в печать некоторые рисунки своих произведений, и в первую очередь прежний свой рисунок с изображением Суда Париса, на котором ему захотелось нарисовать также и колесницу солнца и нимф, обитающих в рощах, в источниках и реках, и всякие сосуды, кормила и прочие красивые выдумки. И вот, после того как это было решено, Маркантонио так награвировал рисунки Рафаэля, что весь Рим был этим ошеломлен 24. Вслед за этими листами было им гравировано избиение младенцев с великолепными обнаженными фигурами женщин, мужчин и детей, вещь — совершенно исключительная, и далее: Нептун, обрамленный маленькими историями с похождениями Энея, великолепнейшее Похищение Елены, также нарисованное Рафаэлем, и еще другой лист, на котором мы видим смерть св. Фелицитаты в кипящем масле и обезглавливание ее сыновей25. Работы эти принесли Маркантонио такую известность, что гравюры его ценились за их хороший рисунок гораздо выше, чем фламандские, и купцы отлично на них наживались.
Рафаэль долгие годы держал при себе для растирания красок некоего подмастерию по прозванию Бавьера. А так как этот человек кое-что умел делать, Рафаэль распорядился, чтобы Маркантонио гравировал, а Бавьера занимался печатанием, и чтобы таким образом можно было напечатать все его истории, продавая их любому желающему как оптом, так и в розницу26. Взявшись таким образом за дело, они напечатали бесчисленное множество вещей, которые им принесли величайшую прибыль. Подписаны же были листы нижеследующими монограммами: вместо полного имени Рафаэля Сан- цио из Урбино — RS, а вместо имени Маркантонио — MF. Произведения же


16
Джорджо Вазари. Жизнеописания
эти следующие: Венера, обнимающая Амура, по рисунку Рафаэля, и история, в которой изображен Бог-отец, благословляющий семя Авраама, а также служанка с двумя детьми. После чего были вырезаны все тондо, которые были выполнены Рафаэлем в покоях папского дворца, а именно — Познание природы, Каллиопа с лирой в руках, Провидение и Правосудие, далее — маленький рисунок истории, написанной Рафаэлем в той же комнате и изображающей Парнас с Аполлоном, музами и поэтами, а также Эней с Анхизом на спине в пылающей Трое — рисунок, сделанный Рафаэлем для маленькой картины 27.
Вслед за этим была напечатана Галатея того же Рафаэля, изображенная на колеснице, влекомой по морю дельфинами, с тритонами, похищающими нимфу. По окончании всего этого Маркантонио также по рисункам Рафаэля и тоже на меди вырезал много отдельных фигур, как-то: Аполлона с лирой в руках, фигуру Мира, которой Амур подносит масличную ветвь, три богословских добродетели и три нравственных, а также в том же размере — Иисуса Христа с двенадцатью апостолами и на полулисте Мадонну, которую Рафаэль написал на алтарном образе в Арачели, и ту, которая была отправлена в Неаполь в церковь Сан Доменико и на которой кроме Богоматери изображены св. Иероним и Архангел Рафаил с Товием, а на маленьком листе сидящую в кресле Мадонну, которая обнимает полуобнаженного младенца Христа, не говоря о многих других Мадоннах, срисованных с картин, которые были написаны Рафаэлем для разных лиц 28.
После чего он вырезал младенца Иоанна Крестителя, сидящего в пустыне, и далее — алтарный образ, написанный Рафаэлем для церкви Сан Джованни ин Монте и изображающий св. Цецилию с другими святыми, лист, считавшийся исключительно прекрасным. А так как Рафаэль выполнил для папской капеллы все картины для ковров, впоследствии вытканных шелком и золотом и изображавших истории из деяний св. Петра, св. Павла и св. Стефана, Маркантонио награвировал из всех этих историй Проповедь св. Павла, Избиение камнями св. Стефана и Исцеление слепого. Эстампы эти были так хороши, благодаря замыслам Рафаэля, а также живости рисунка и тщательности резьбы Маркантонио, что лучшего увидеть было невозможно29.
А потом он вырезал прекраснейшее Снятие со креста по композиции Рафаэля и с удивительной фигурой лишившейся чувств Богоматери и несколько позже великолепный эстамп с образа Рафаэля, попавшего в Палермо


/Казнеолисан не Марк
но Ра и моиди
17
и изображающего Несение Креста, а также большой и прекраснейший эстамп с рисунка Рафаэля, на котором был изображен Христос, парящий в воздухе, а на земле — коленопреклоненные Богоматерь, св. Иоанн Креститель и св. Екатерина и предстоящий св. апостол Павел. Эта доска погибла, как и другие, почти совсем стертые от долгого употребления и увезенные немцами и другими войсками во время разграбления Рима30.
Тот же Маркантонио вырезал в профиль портрет папы Климента VII, бритого, как на медалях, а после него императора Карла V в молодости, а затем его же в более зрелом возрасте; равным образом и Фердинанда, короля римлян, унаследовавшего империю от упомянутого выше Карла V. В Риме же он сделал с натуры портрет знаменитейшего поэта мессера Пьетро Аре- тино, самый лучший из всех портретов Маркантонио, и немногим позднее — двенадцать древнеримских императоров в медалях. Некоторые из этих листов Рафаэль послал во Фландрию Альбрехту Дюреру, который очень похвалил Маркантонио и взамен послал Рафаэлю кроме многих других листов также и свой собственный портрет, который был признан прекрасным во всех отношениях 31.
И вот, по мере того как слава Маркантонио все возрастала, а самое производство эстампов приобретало более высокую оценку и более широкое признание, многие стали договариваться с ним о том, чтобы у него этому научиться. Но особенно, в числе прочих, преуспели в этом деле Марко из Равенны, подписывавший свои листы монограммой Рафаэля — RS, и Агостино Венецианец, помечавший свои произведения монограммой — AV32. Оба они воспроизвели в своих эстампах много рисунков Рафаэля, как-то: Богородицу перед распростертым телом Иисуса Христа, у ног которого находится св. Иоанн, Магдалина, Никодим и остальные Марии, и они же награвировали другой лист больших размеров с изображением Богоматери, распростертые руки которой и взоры, воздетые к небу, выражают безутешное ее горе, и Христа, лежащего и мертвого, как на первом эстампе. После этого Агостино напечатал Рождество Христово в хижине, вокруг которой толпятся пастухи и над которой парят ангелы и фигура Бога-отца, а кроме того, он выпустил множество всяких ваз, как античных, так и современных, и в том числе сосуд для благовоний в виде двух женщин, несущих на голове вазу со сквозным узором. Вырезал он также лист с изображением человека с волчьей головой, который подходит к другому, спящему на ложе, с намерением его убить, и далее
^ Джорджо Вааари, т. IV


18
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Александра с Роксаной, которой он подносит царский венец в то время, как кругом порхают амуры: одни ее причесывают, а иные играют с оружием Александра. Оба они вырезали на очень большом листе Тайную вечерю с двенадцатью апостолами, а также Благовещенье — и то и другое по рисункам Рафаэля, а затем две истории бракосочетания Психеи, незадолго до того написанные Рафаэлем. В конце концов, упомянутые выше Агостино и Марко между собой вырезали и напечатали почти все, что было когда-либо нарисовано или написано Рафаэлем, а также многое из того, что было написано Джулио Романо, затем было ими воспроизведено. А так как из всех произведений Рафаэля не осталось почти ни одного, которое не было бы напечатано, они под конец вырезали истории, написанные Джулио в Лоджиях по рисункам Рафаэля 33.
До сих пор встречаются некоторые из первых листов, помеченные монограммой MR, т. е. Марко Равенский, или монограммой AV, т. е. Агостино Венецианец, перегравированные поверх другими. Таковы: Сотворение мира; Сотворение животных; Жертвоприношение Каина и Авеля и смерть Авеля; Жертвоприношение Авраама; Ноев ковчег и Потоп; Выход животных из ковчега; Переход через Чермное море; Передача Моисею скрижалей завета на горе Синай; Манна; Давид, убивающий Голиафа, в свое время награвированный Маркантонио; Соломон, сооружающий храм; Суд Соломона над женщинами; Посещение царицы Савской; из Нового завета — Рождество, Воскресение, Сошествие св. Духа34. И все это было напечатано при жизни Рафаэля, а так как после его смерти Марко и Агостино разошлись, Агостино попал на службу к флорентийскому скульптору Баччо Бандинелли, заставившему его вырезать анатомический рисунок, который Баччо сделал с высушенных трупов и костей мертвецов, а затем его же Клеопатру, причем оба листа были признаны очень хорошими, после чего, набравшись смелости, Баччо нарисовал и отдал в гравировку большой лист (один из самых больших когда-либо до того гравировавшихся), полный одетых женщин и обнаженных мужских фигур, которые, по приказу Ирода, убивают невинных младенцев 35.
Маркантонио между тем продолжал гравировать и сделал на нескольких листах двенадцать апостолов, небольших по размеру и в различных манерах, а также много святых мужей и жен, и все это на пользу бедным живописцам, не очень-то хорошо владеющим рисунком. Вырезал он также обнаженного юношу, у ног которого находится лев и который пытается установить стяг,


Жизнеописание Маркантонио Раймонди
19
раздуваемый противным ветром, а также другого обнаженного юношу, несущего на спине базу, и, наконец, св. Иеронима, который, размышляя о смерти, вложил свой перст во впадину черепа, находящегося у него в руках, и это — по замыслу и рисунку Рафаэля. А потом он выпустил фигуру Правосудия, скопированную им с ковров папской капеллы, и далее — Аврору, которую везут две лошади, взнуздываемые Орами, трех Граций по античному образцу и Богоматерь, восходящую по ступеням храма36.
После появления всех этих эстампов Джулио Романо, который при жизни своего учителя Рафаэля ни разу из скромности не пожелал напечатать ни одного из своих произведений, теперь, после его смерти, дал Маркантонио вырезать на большом листе два великолепнейших конских сражения, а также все истории Венеры, Аполлона и Гиацинта, которые были им написаны в бане на вилле мессера Бальдассаре Турини из Пеши, равно как и четыре истории из жития Магдалины и четыре евангелиста со свода капеллы св. Троицы, где они были написаны для некоей блудницы, хотя капелла эта ныне и принадлежит мессеру Аньоло Массими. Им же был изображен и напечатан прекраснейший античный саркофаг из Майано, который находится ныне во дворике при соборе св. Петра и на котором изваяна львиная охота, а после этого — одна из античных мраморных историй, находящихся в пролете арки Константина; и, наконец, — много историй, нарисованных в свое время Рафаэлем для коридора и Лоджий дворца и впоследствии перегравированных Томмазо Барлакки, вместе с историями на коврах, нарисованных Рафаэлем для Сикстинской капеллы 37.
После этого Джулио Романо поручил Маркантонио вырезать по его рисункам на двадцати листах все возможные способы, положения и позы, в каких развратные мужчины спят с женщинами33, и, что хуже всего, мессер Пьетро Аретино написал для каждого способа неприличный сонет, так что я уж и не знаю, что было противнее: вид ли рисунков Джулио для глаза или слова Аретино для слуха. Произведение это было строго осуждено папой Климентом, и если бы, когда оно было опубликовано, Джулио уже не уехал в Мантую, он заслужил бы суровое наказание от разгневанного папы. А так как некоторые из этих рисунков были найдены в местах, где это меньше всего можно было ожидать, они не только были запрещены, но и сам Маркантонио был схвачен и заключен в тюрьму, и плохо бы ему пришлось, если бы кардинал Медичи и Баччо Бандинелли, находившиеся в Риме на службе у папы, его
2*


20
Джорджо Вазари. Жизнеописания
не выручили. Да и в самом деле не следовало бы, как это, однако, часто делается, злоупотреблять божьим даром на позор всему миру в делах омерзительных во всех отношениях.
Выйдя из тюрьмы, Маркантонио закончил для Баччо Бандинелли уже начатый им большой лист, полный обнаженных фигур, которые поджаривают лежащего на решетке св. Лаврентия39. Лист этот был тогда же признан по- истине прекрасным, да и гравирован он с мастерством необычайным. А Бандинелли, в то время как Маркантонио резал лист, пожаловался папе, но понапрасну, что Маркантонио делает много ошибок. И получил Бандинелли в благодарность именно ту награду, которую он заслужил своим неблагородством. Закончив лист, Маркантонио, прежде чем Баччо об этом узнал, но будучи сам обо всем осведомлен, отправился к папе, который весьма ценил успехи в области рисунка, и показал ему оригинал, нарисованный Бандинелли, а затем — только что отпечатанный лист, после чего папа убедился в том, что Маркантонио весьма рассудительно не только не допустил никаких ошибок, но и исправил многие и притом весьма существенные ошибки, допущенные Бандинелли, и что он обнаружил гораздо больше знаний и уменья в гравюре, чем Баччо в рисунке. И папа очень его похвалил и после этого всегда охотно видел его при себе и, как полагается, почтил его своими благодеяниями. Однако, когда случилось разграбление Рима, Маркантонио стал чуть ли не нищим, так как он не только потерял все свое имущество, но, желая вырваться из рук испанцев, был вынужден заплатить хороший выкуп. Сделав это, он покинул Рим и никогда больше туда не возвращался, да и не так много можно увидеть вещей, выполненных им с тех пор. Многим обязано наше искусство Маркантонио за то, что он в Италии положил начало эстампу на потребу и на пользу искусству и в помощь всем его мастерам, почему многие и создали после него произведения, о которых будет сказано ниже.
Так, Агостино Венецианец, о котором уж говорилось выше, переехал после описанных нами событий во Флоренцию, намереваясь вступить в содружество с Андреа дель Сарто, считавшимся после Рафаэля одним из лучших живописцев Италии. И вот Андреа, уступив его уговорам, согласился печатать свои произведения и нарисовал усопшего Христа, поддерживаемого тремя ангелами. Но так как Андреа это не удалось в точности так, как он Это задумал, он с тех пор больше никогда не соглашался что-либо напечатать из своих произведений. Правда, после его смерти кем-то были выпущены


Жизнеописание Маркантонио Раймонди
21
гравюры с Посещением св. Елизаветы и Крещением народов св. Иоанном, заимствованные из одноцветных историй, которые Андреа написал во Флоренции в помещении Сообщества делло Скальцо40.
Равным образом и Марко из Равенны помимо вышеупомянутых вещей, выполненных им совместно с Агостино, сделал и единолично много хороших и похвальных гравюр, помеченных уже упоминавшейся его монограммой.
После них было еще много превосходнейших гравюр, так что каждая провинция могла наслаждаться, глядя на почтенные работы отмеченных мастеров. Среди них оказался один, которому хватило смелости печатать с деревянных досок листы, на которых светотени казались написанными кистью, дело хитрое и трудное. А был это не кто иной, как Уго да Карпи, хотя и посредственный живописец, однако в других областях человек острейшего ума на всякие выдумки. Как уже говорилось в тридцатой главе теоретического введения, он же и оказался первым, кто попробовал и кому посчастливилось это сделать при помощи двух досок, одна из которых подобно медной служила ему для определения границ теней, а другая — для передачи тона краски, причем резцом углублялось все, кроме светов, которые на бумаге оставались белыми, так что после напечатания они казались высветленными при помощи белил41. В этой манере Уго отпечатал лист с рисунка Рафаэля, выполненного светотенью и изображавшего сидящую Сивиллу и одетого отрока, который светит ей факелом. После того как это ему удалось, Уго, расхрабрившись, попытался печатать листы при помощи трех деревянных досок и в три тона: первая доска давала тень, вторая, с более нежным оттенком, — полутон, третья, — с более глубокими вырезами, давала светлый тон фона и белые света бумаги. Этот способ также ему удался, и он отпечатал лист, на котором Эней выносит на своей спине Анхиза из пылающей Трои42. А затем он сделал Снятие со креста и историю Симона Мага, в свое время представленную Рафаэлем на коврах в упоминавшейся уже капелле. Равным образом вырезал он и Давида, убивающего Голиафа, а также Бегство филистимлян по рисунку Рафаэля, предназначавшемуся для росписей папских Лоджий, а после многих других вещей, также выполненных светотенью, он тем же способом изобразил Венеру со многими резвящимися амурами. А так как он, как уже говорилось, был живописцем, не умолчу я и о том, что написал он маслом, не пользуясь кистью, а только пальцами и частично всякими другими диковинными своими инструментами, алтарный образ на дереве, находящийся в Риме над алтарем Святого


22
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Лика43. Однажды утром, слушая обедню перед этим алтарем вместе с Микеланджело и увидев надпись, говорившую, что образ написан Уго да Карпи без применения кисти, я, рассмеявшись, указал на эту надпись Микеланджело, который, тоже рассмеявшись, отвечал мне: «Было бы лучше, если бы он все- таки воспользовался кистью и написал бы все это в лучшей манере».
Итак, благодаря изобретенному Уго способу печатанья гравюр с двух разных деревянных досок для изображения светотени, многие другие, следуя по его стопам, стали выпускать множество превосходнейших листов. Так, уже после него, сиенский живописец Бальдассаре Перуцци напечатал подобным же светотеневым способом великолепнейший лист с изображением Геркулеса, который гонит фигуру Алчности, нагруженную золотыми и серебряными сосудами, с горы Парнаса, где собрались Музы в разнообразных и красивых позах. Франческо же Пармиджано вырезал на развернутом королевском листе Диогена — эстамп, по красоте своей превосходивший любой, когда-либо исполненный Уго44. Показав этот способ печатания эстампов с трех досок Антонио из Тренто, тот же Пармиджано заставил его выполнить на большом листе светотенью Усекновение главы св. Петра и главы св. Павла, а затем на другом листе, но только с двух досок, — Тибуртинскую Сивиллу, показывающую императору Октавиану новорожденного Христа на лоне Богоматери, а также сидящую обнаженную мужскую фигуру с красивым поворотом в плечах, равно как и возлежащую Богоматерь в овале, не говоря о многих других листах, которые были напечатны не им самим, а после его смерти гравером Джоан- николо из Виченцы. Однако самые красивые листы после смерти означенного Пармиджано были выполнены сиенцем Доменико Беккафуми, как о том будет подробно сказано в жизнеописании этого самого Доменико45.
Не менее, впрочем, похвальным было изобретение более легкого, хотя и менее отчетливого, чем резцом, способа гравирования эстампов, а именно при помощи травления, когда прежде всего медную доску покрывают воском, лаком или масляной краской, а затем по ней рисуют остроконечным инструментом, процарапывающим воск, лак или краску. И действительно, если после этого залить доску крепкой жидкостью46, выедающей медь и образующей на ней углубления, можно приступить к печатанию с такой доски. Этим способом Франческо Пармиджано выполнил множество небольших, но очень изящных вещей, как-то: Рождество Христово, Плач Марий над телом, один из ковров папской капеллы, вытканный по рисункам Рафаэля, и многие другие47.


Жизнеописание Маркантонио Раймонди
23
После этих мастеров вичентинский живописец Баттиста совместно с веронцем Баттистой дель Моро сделал пятьдесят гравюр с разнообразными и красивыми пейзажами, а во Фландрии Иероним Кок изобразил семь свободных искусств, в Риме же венецианец фра Бастиано воспроизвел Посещение, написанное для церкви Санта Мариа делла Паче, а также Посещение, написанное Франческо Сальвиати в Мизерикордии к празднику Усекновения главы, не говоря о многих других гравюрах, выполненных в Венеции как живописцем Баттистой Франко, так и многими другими мастерами48.
Вернемся, однако, к простым гравюрам на меди. После того как Маркантонио уже выполнил все то, что было перечислено нами выше, Россо приехал в Рим, и Бавьера убедил его доверить печати некоторые из его произведений. Тогда Россо обратился к веронцу Джан Якопо дель Каральо, у которого была превосходнейшая рука и который всячески пытался подражать Маркантонио49, и поручил ему вырезать нарисованную им анатомическую фигуру с высушенного трупа, держащую в руках череп и сидящую на земле рядом с поющим лебедем. Лист этот удался настолько, что Россо после этого заказал на листах должных размеров гравюры с нескольких своих рисунков, изображавших подвиги Геркулеса, а именно: Поражение Гидры, Бой с Цербером, Убиение Кака, Укрощение быка, которому Геркулес переламывает рога, Бой кентавров и, наконец, кентавра Несса, уносящего Деяниру. Листы эти получились настолько красивыми и настолько отменной резьбы, что тот же Якопо, опять- таки по рисункам Россо, выполнил историю сорок, которые были обращены в ворон за то, что они вздумали соперничать с Музами, состязаясь с ними в пении.
Когда же после этого Бавьера заказал Россо нарисовать для одной книги двадцать богов в нишах, каждого со своими атрибутами, Якопо Каральо вырезал их в изящной манере, а вскоре — и их превращения, к которым, однако, Россо, поссорившись с Бавьерой, дал только два рисунка, десять же других Бавьера заказал Перино дель Вага. Два рисунка Россо изображали Похищение Прозерпины и Филиру, ласкающую Сатурна, превратившегося в коня. Все рисунки были награвированы Каральо с таким мастерством, что они всегда очень высоко ценились. Засим Каральо начал резать для Россо Похищение сабинянок, из которого получилась бы вещь исключительная; однако он не смог ее закончить, так как началось разграбление Рима, Россо уехал, и все эстампы пропали. Правда, эта вещь впоследствии и попала в руки печатников,


Джорджо Вазари. /Визнеон и
однако она оказалась плохой, так как гравирована она была кем-то ничего в этом деле не смыслящим и все ради денег50.
Потом Каральо вырезал для Франческо Пармиджано гравюру с изображением Обручения Богоматери и другие вещи по его же рисункам, а для Тициана Вечеллио — великолепнейший лист с Рождеством, которое в свое время и было написано Тицианом51. Создав множество гравюр на меди, этот Джакомо Каральо, как человек пытливый, занялся резаньем камней и кристаллов. Отличившись и в этом не меньше, чем в гравировании эстампов, он впоследствии, состоя при польском короле, гравированьем по меди для печати, как делом низменным, уже больше не занимался, но увлекся драгоценными камнями, их резьбой, а также архитектурой. И вот, получая щедрые награды от этого великодушного короля, он накопил много денег и пересылал их в Пармскую область, чтобы под старость в тиши насладиться родиной, друзьями, учениками и плодами многолетних своих трудов52.
После них в медной гравюре отличался Ламберто Суаве, резцу которого принадлежит, как мы видим, тринадцать листов с изображениями Христа и двенадцати апостолов, выполненные в отношении резьбы с тонким совершенством, и, будь его рисунок столь же основательным, сколько им во всем остальном проявлено труда, старания и уменья, он оказался бы мастером удивительным во всех отношениях, как это ясно видно по небольшому листу с изображением пишущего св. Павла, а также по Воскрешению Лазаря на другом листе большого размера, на котором отменно великолепны виды, в особенности отверстие в скале той пещеры, где похоронен Лазарь, и свет, освещающий некоторые фигуры со спины, ибо передан он с прекрасной и смелой выдумкой 53.
Высокое качество в работах такого рода обнаружил в равной мере также и Джованбаттиста Мантуанец, ученик Джулио Романо, между прочим, в Богоматери, изображенной с лунным серпом под ногами и с младенцем на руках, в нескольких очень красивых мужских головах в античных шлемах и в двух листах, на одном из которых изображен пеший знаменосец, а на другом — конный, и, равным образом, еще в одном листе, в котором много хорошего и на котором вооруженный Марс сидит на ложе, в то время как Венера любуется Купидоном, которого она кормит грудью. Весьма смело задуманы также два больших листа, где пожар Трои изображен с большой выдумкой, отличным рисунком и исключительным блеском. Зти и многие другие, выполненные им листы, помечены литерами: I.B.M. 54.


Жизнеописание Маркантонио Раймонли
25
Нисколько не менее отменным любого из упомянутых выше мастеров был Энеа Вико из Пармы, который, как мы видим, вырезал на меди Похищение Елены Россо, а также по его же рисунку еще один лист с изображением Вулкана и толпы Амуров, кующих стрелы в его кузнице при участии Циклопов, лист — поистине великолепный. Он воспроизвел на другом листе Леду Микеланджело, вырезал Благовещение по рисунку Тициана, а кроме того, историю Юдифи, написанную Микеланджело в Сикстинской капелле, портрет герцога Козимо деи Медичи в молодости и в полном вооружении по рисунку Бандинелли, портрет самого Бандинелли и, наконец, единоборство Купидона и Аполлона в присутствии всех богов. Вообще, если бы Энеа попал к Бандинелли и получил от него признание за свои труды, он вырезал бы для него еще много других превосходнейших листов. Засим отличнейший живописец Франческо, питомец кардинала Сальвиати, находясь во Флоренции и пользуясь щедростями герцога Козимо, заказал Энеа гот самый большой лист с изображением обращения св. Павла и множества всяких коней и солдат, который получил величайшее признание и доставил Энеа широкую известность. После этого последний сделал портрет синьора Джованни деи Медичи, отца герцога Козимо, в раме, полной всяких фигур. Равным образом вырезал он и портрет императора Карла V в раме, полной фигур побед и соответствующих трофеев, за что он заслужил награду от его величества и хвалу от каждого зрителя. А на другом, отлично выполненном им листе он изобразил победу его величества, одержанную им на Альбио, для Дони же он вырезал в форме медалей в очень красивых обрамлениях несколько головных портретов, а именно: Генриха, короля Франции, кардинала Бембо, мессера Лодовико Ариосто, синьоры Лауры Террачины, мессера Чиприано Морозино и, наконец, самого Дони. А для редчайшего миниатюрного дона Джулио Кловио он сделал св. Георгия, верхом на коне, поражающего змия, на листе, в котором он показал себя с наилучшей стороны, хотя это и была, можно сказать, одна из первых его гравюр 55.
Наконец, обладая талантом ко всему возвышенному и желая перейти к начинаниям более значительным и более похвальным, он предался изучению античности, в особенности же античных медалей, о которых он выпустил в печать немало книг с доподлинными изображениями многих императоров и их жен, сопровождаемыми надписями и разного вида оборотами, могущими сообщить каждому любителю необходимые познания и разъяснения в области


26
Джорджо Вазари. Жизнеописания
истории. Этим он заслужил и заслуживает величайшего признания, и всякий, кто порицал его за его сочинения о медалях, был неправ, ибо, если принять во внимание затраченный им труд и то, насколько книги эти полезны и красивы, нельзя не извинить, если он кое в чем несущественном иногда и ошибался, да и ошибки эти, проистекавшие не иначе как от плохой осведомленности, от излишней доверчивости или от инакомыслия, так или иначе обоснованного, и в самом деле достойны извинения, тем более что такого рода ошибки допускали и Аристотель и Плиний и многие другие56.
Нарисовал Энеа также ко всеобщему удовлетворению и на пользу всем костюмы разных народностей, а именно то, как принято было одеваться в Италии, во Франции, в Испании, в Португалии, в Англии, во Фландрии и в других частях света, причем как у мужчин, так и у женщин, как у крестьян, так и у горожан, и вещь эта получилась талантливая, красивая и смелая. Выполнил он также очень красивое родословное древо всех императоров. И, наконец, он ныне, после стольких трудов и работ, отдыхает под сенью Альфонса II, герцога Феррарского, для которого он сделал геральдическое древо всех маркизов и герцогов дома Эсте. Ради всего этого и многого другого, что было им создано и что он продолжает создавать, мне и захотелось достойно помянуть о нем в числе стольких выдающихся мастеров 57.
Над гравюрой на меди работали и многие другие, которые хотя и не достигли такого же совершенства, однако немало потрудились на пользу человечества, выпустили в свет много историй и иных произведений лучших мастеров, дали возможность увидеть различные замыслы и манеры живописцев тем, кто не может побывать в местах, где находятся главнейшие их творения, и познакомили заальпийских жителей со многими вещами, им дотоле неизвестными. Правда, хотя многие листы и пострадали от нерадения печатников, все же в некоторых гравюрах, не говоря уже об упоминавшихся, можно обнаружить кое-что и хорошее, как, например, в большом рисунке со Страшного суда Микеланджело, написанного на стене папской капеллы, гравированного Джорджо Мантуанцем, или в Распятии св. Петра и Обращении св. Павла, написанных в капелле Паолина в Риме и гравированных Джованбаттистой Кавальери, который по рисункам других мастеров впоследствии вырезал на меди и напечатал такие вещи, как св. Иоанн Креститель в пустыне, как Снятие со Креста, которое Даниелло Риччарелли из Вольтерры написал в капелле церкви Тринита в Риме, как Богоматерь в окружении ангелов и как множество других58.


Жизнеописание Маркантонио Раймонди
27
Позднее и другие гравировали многое, заимствованное у Микеланджело, по требованию Антонио Ланферри, который для этой работы содержал нанятых им печатников, выпустивших в свое время книги с изображением всякого рода рыб, а затем и гравюры по рисункам Микеланджело, сделанным им для маркизы Пескара, а именно: Фаэтона, Тития, Ганимеда, Стрелков, Вакханалию, Сон, Оплакивание и Распятие, а также четыре пророка из капеллы и другие истории и рисунки, награвированные и напечатанные настолько плохо, что я почту за благо не называть имена этих граверов и печатников 59.
Однако о вышеупомянутых Антонио Ланферри и Томмазо Барлакки60 я не могу умалчивать, поскольку и они, а также и другие содержали множество молодых людей для гравирования эстампов с подлинных рисунков стольких мастеров, что лучше, во избежание длиннот, их и не перечислять, тем более что в этой манере были выпущены помимо всего прочего всякие гротески, античные храмы, карнизы, базы, капители и тому подобное, снабженное всеми необходимыми размерами. И вот, видя, насколько все это постепенно свелось к наихудшей манере исполнения, болонский архитектор Себастьян Серлио, болея об этом, вырезал на дереве и на меди две книги об архитектуре, в которых, между прочим, имеются тридцать рустованных и двадцать гладких порталов и которые посвящены Генриху, королю Франции. Равным образом и Антонио Аббако выпустил в свет в прекрасной манере все древности и достопримечательности Рима с соответствующими размерами в тонкой и отличной гравировке, выполненной... * из Перуджи. Не меньше в этой области проработал и архитектор Якопо Бароцци из Виньолы, который в гравированной на меди книге выпустил наставление о том, как при помощи предложенного им легкого правила можно увеличивать и уменьшать в соответствии с расстановкой пять архитектурных ордеров. Произведение это принесло величайшую пользу искусству, за что мы и должны быть ему обязаны, равно как и Жану Кузену из Парижа за его гравюры и писания об архитектуре 61.
В Риме же, кроме вышеуказанных граверов, лотарингец Николо Беатричо столько положил труда на эти резцовые гравюры, что создал много похвальных листов, как, например, напечатанные с медных досок два фрагмента саркофагов с конными сражениями и другие листы, полные всяких отлично сделанных
• Здесь и в дальнейшем пропуск означает аналогичное отсутствие текста в ранее вышедших изданиях (ред.).


28
Дмсорлжо Bajapu. Жизнеописания
зверей, не говоря об истории воскрешенной Иисусом Христом дочери вдовы, лихо сделанной по рисунку брешанского живописца Джироламо Мошано. Он же вырезал Благовещение по рисунку Микеланджело и выпустил в печать мозаичный корабль, сделанный Джотто в портике св. Петра62.
Равным образом и из Венеции пришло к нам множество прекраснейших листов, гравированных как на дереве, так и на меди: с Тициана 63 на дереве — Рождество Христово, св. Иероним и св. Франциск, а на меди — Тантал, Адонис и много других листов, вырезанных болонцем Джулио Буоназона, наряду с несколькими другими по оригиналам Рафаэля, Джулио Романо, Пармиджано и других мастеров, рисунки которых он мог получить. Венецианский же живописец Баттиста Франко награвировал частью резцом, а частью травлением много произведений руки различных мастеров, как-то: Рождество Христово, Поклонение волхвов и Проповедь св. Петра, а также несколько листов из Деяний апостольских и многое из Ветхого завета64. И эти способы и приемы печати настолько усовершенствовались, что те, кто сделал это своим ремеслом, постоянно держат при себе в работе своих рисовальщиков, которые, воспроизводя все, что делается хорошего, выпускают это в печать. Недаром мы видим, как после смерти Россо из Франции к нам пришли отпечатки всего того, что можно было найти из его произведений, как, например: Клелия и сабинянки, переходящие через реку, кое-какие маски, похожие на Парок, и выполненное им для короля Франции странное Благовещение, десять танцующих женщин, король Франциск, в одиночестве вступающий в храм Юпитера, оставляя позади Невежество, и другие подобные фигуры. Все это было вырезано на меди еще при жизни Россо гравером Ренато. Но гораздо большее их число было нарисовано и вырезано после его смерти, как. помимо всего прочего, все похождения Улисса, не говоря о сосудах, светильниках, подсвечниках, солонках и бесчисленных подобных предметах, которые были сработаны из серебра по рисункам Россо 65.
Лука Пенни выпустил двух Сатиров, поящих Бахуса, Леду, вынимающую стрелы из колчана Купидона, Сусанну в бане и многие другие по рисункам того же Россо и болонца Франческо Приматиччо, ныне аббата св. Мартина во Франции, как, например, Суд Париса, Жертвоприношение Авраама, Богоматерь, Обручение Христа со св. Екатериной, Юпитер, обращающий Калисто в медведицу, Синклит богов, Пенелопа за пряжей со своими служанками и бесчисленное множество других, напечатанных на дереве, но выполненных по


Жизнеописание Маркантонио Раймонди
29
большей части резцом66. Вот почему таланты настолько изощрились, что граверы стали вырезать крохотные фигурки и так хорошо, что довести их до большей тонкости не представляется возможности.
Кого не удивят гравюры Франческо Марколини из Форли? Помимо многого другого он отпечатал на дереве книгу «Вертоград мыслей», поместив в начале ее астрономическую сферу и свою голову по рисунку Джузеппе Норта из Кастельнуово делла Гарфаньяна. В этой книге изображены разные фантазии — Рок, Зависть, Беда, Робость, Хвала и многие другие подобные вещи, почитавшиеся очень удачными. Также не иначе как похвальными были фигуры, помещенные книгопечатником Габриэлем Джолито в книге «Неистовый Роланд», ибо выполнены в хорошей гравировальной манере67, каковы были и одиннадцать больших анатомических листов, составленные Андреем Везалием, а нарисованы фламандским живописцем Джованни Калькаре. Впоследствии они были воспроизведены на листах меньшего размера и вырезаны на меди рукой Вальверде, который писал об анатомии после Везалия68.
В числе же многих листов, вышедших за последние десять лет из рук фламандцев, очень красивы некоторые, нарисованные неким живописцем Микеле, который работал много лет в Риме в двух капеллах, находящихся в немецкой церкви. На этих листах — история Моисеевых змиев и тридцать две истории Психеи и Амура, почитавшиеся очень красивыми. Равным образом Иероним Кок, тоже фламандец, вырезал по рисунку и замыслу Мартина Эмскирка большой лист с изображением Далилы, отрезающей волосы у Самсона, поблизости от храма филистимлян, в котором среди рушащихся башен видны убитые и изуродованные под обломками и разбегающиеся в страхе живые69. Он же на трех меньших листах изобразил Сотворение Адама и Евы, Вкушение ими плода и Ангела, изгоняющего их из Рая, а на четырех других листах того же размера: Диавола, вписывающего в человеческое сердце алчность и тщеславие, и на всех остальных все прочие пороки, следующие за первыми двумя вышеупомянутыми. Его же руки можно видеть двадцать семь историй того же размера из Ветхого завета, начиная от изгнания Адама из Рая, нарисованные Мартином с блеском и очень смелым мастерством, весьма схожим с итальянской манерой. После этого Иероним вырезал на шести тондо историю Сусанны и еще двадцать три истории из Ветхого завета, подобных первым из жизни Авраама, а именно: на шести листах — подвиги Давида, на восьми досках — деяния Соломона, на четырех — историю Валаама, а на пяти — про Юдифь и


so
Джорджо Базару. Жизнеописания
Сусанну. Из Нового же завета он вырезал двадцать девять листов, начиная от Благовещения и кончая всеми Страстями и Смертью Иисуса Христа: сделал он также по рисункам того же Мартина все дела милосердия, а также Лазаря богатого и Лазаря бедного, на четырех же листах — притчу о самаритянине, раненном разбойниками, и, наконец, еще на четырех листах — все, что написано о талантах в восемнадцатой главе от Матфея.
А в то самое время, пока Лир Фринк 70, соревнуясь с ним, резал на десяти листах житие и смерть св. Иоанна Крестителя, он на стольких же листах изобразил все двенадцать колен иудейских, олицетворив Похоть в образе Рувима верхом на свинье, Смертоубийство — в образе Симеона с мечом в руке и равным образом и других родоначальников колен со знаками, свойственными природе каясдого из них. Затем в более мягкой резьбе он на десяти листах представил истории и деяния Давида, начиная от его помазания Самуилом и кончая его шествием перед Саулом, а на шести других — любовь Амона к своей сестре Фамари, ее изнасилование и смерть Амона. И немного времени спустя он в том же размере выпустил десять историй из жизни Иова, а из тринадцати глав притч Соломона он извлек пять историй, изобразив их на таких же листах. Далее он сделал также волхвов, а затем на шести досках притчу из двенадцатой главы от Матфея о тех, кто по разным причинам отказался от званого царского пира, и о том, кто на него пошел, не имея брачной одежды; того же размера на шести листах — некоторые из Деяний Апостольских, на восьми таких же — восемь женщин, каждая в разных одеждах и по-своему совершенная: шесть листов из Ветхого завета, а именно — Ябиль, Руфь, Абигайль, Юдифь, Эсфирь и Сусанна, а из Нового — Дева Мария, мать Господня, и Мария Магдалина. Потом он отдал в гравировку шесть листов с изображением триумфа Терпения с разными фантазиями. На первом листе — фигура Терпения восседает на колеснице, держа в руке знамя, на котором изображена роза с шипами. На втором — пылающее сердце на наковальне, по которой ударяют три молота, колесницу же на этом втором листе влекут две фигуры, а именно Вожделение с крыльями за спиной и Надежда с якорем в руке, ведущая за собой плененную ею Фортуну со сломанным колесом. На третьем — на колеснице восседает Христос, держащий стяг с изображением креста и страстей, а вокруг него — Евангелисты в зверином обличье, колесницу же влекут два агнца, а к ней прикованы пленные Диавол, Мир сиречь Плоть, Грех и Смерть. На четвертом листе — обнаженный Исаак на верблюде, а на знамени, которое


Жизнеописание Маркантонио Раймонди
31
он держит в руке, — кандалы. За собой же он влечет алтарь с ягненком, ножом и пламенем. На пятом он изобразил на триумфальной колеснице, запряженной быком, увенчанным колосьями и плодами, Иосифа, который держит стяг с изображением пчелиного улья; прикованные же к колеснице пленники — Гнев и Зависть, пожирающие человеческое сердце.
На другом триумфе — Давид на льве, держащий в руках кифару и стяг, на котором изображена узда, а за ним плененные им семей с высунутым языком. А еще на одной Товий на колеснице, запряженной ослом, и со стягом, украшенным изображением источника, а сзади скованные пленники — Бедность и Слепота. Последний из шести триумфов изображает святого первомученика Стефана на слоне, а на стяге его изображена Любовь, пленники же — его мучители. Все эти гравюры исполнены причудливой фантазии и таланта, и все они гравированы Иеронимом Коком, рука которого отличается смелостью, твердостью и большим размахом.
Он же вырезал с отличной выдумкой лист, на котором изображены Обман и Алчность, а также другой с великолепнейшей Вакханалией и пляшущими пут- тами. А еще на одном листе он изобразил Моисея, переходящего через Черм- ное море, по картине флорентийского живописца Анджело Бронзино, находящейся в верхней капелле дворца герцога Флоренции. Соревнуясь с ним и также по рисунку Бронзино Джорджо Мантуанец награвировал Рождество Христово, оказавшееся очень красивым. После этих вещей Иероним вырезал для автора этих композиций двенадцать листов с победами, сражениями и ратными подвигами Карла V. А для живописца Березе, большого мастера перспективы, — двадцать листов с архитектурными видами. Для Иеронима же Босха — лист с изображением св. Мартина и ладьи, переполненной диаволами самой диковинной формы, и другой лист с алхимиком, который, разными способами растрачивая свое добро и истощая свои мозги, в конце концов лишается всего и попадает в больницу вместе с женой и детьми71. Лист этот был для него нарисован одним живописцем, который заказал ему гравюры с изображениями семи смертных грехов в образе разных демонов (вещь причудливую и забавную), Страшного Суда, старика с фонарем, ищущего и не находящего покой среди мирской суеты, большой рыбы, пожирающей маленьких рыб, Масленицы, пирующей за многолюдным столом и прогоняющей Великий пост, а на другой — изображение Великого поста, прогоняющего Масленицу, да и столько других причудливых и замысловатых выдумок, что перечислять их было бы скучно.


32
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Многие другие фламандцы подражали манере Альбрехта Дюрера, подработав ее до тончайших мелочей, как это видно по их эстампам, в особенности же по эстампам..., который в прекраснейших мелкофигурных гравюрах изобразил четыре сцены из истории Адама, четыре из деяний Авраама и Лота и еще четыре из истории Сусанны. Равным образом некий G. Р. награвировал в семи маленьких тондо семь дел милосердия, восемь историй из книги Царств, Ре- гула, заключенного в бочку, полную гвоздей, и, наконец, великолепнейший лист с изображением Артемиды. Со своей стороны J. В. вырезал четырех евангелистов настолько мелко, что большего в этом отношении достигнуть едва ли возможно, и, далее, пять других очень красивых листов, на первом из которых изображена молоденькая девица, уводимая Смертью в могилу, на втором — Адам, на третьем — крестьянин, на четвертом — епископ, а на пятом — кардинал, причем каждого из них, как и девицу, Смерть увлекает за собой навстречу последнему дню. На некоторых же других листах он изобразил много немцев, развлекающихся со своими женщинами, а также всяких сатиров, красивых и забавных. Можно также увидеть четырех евангелистов, отменно награвированных. .. и нисколько по красоте не уступающих двенадцати историям блудного сына, тщательно исполненным гравером М.72.
Наконец, знаменитый в этих краях живописец Франческо Флорис73 исполнил большое количество рисунков и других произведений, большая часть которых была впоследствии гравирована Иеронимом Коком; таковы десять листов с подвигами Геркулеса, большой лист со всеми действиями человека за всю его жизнь, на другом — Горации и Куриации, сражающиеся на огороженном для единоборства поле, суд Соломона, битва между пигмеями и Геркулесом, и, наконец, он вырезал Каина, убившего Авеля, над телом которого плачут Адам и Ева, и Авраама, собирающегося принести в жертву Исаака на алтарь, не говоря о бесчисленном множестве других листов, полных таких разнообразных фантазий, что поражаешься и диву даешься при мысли, что это сделано всего-навсего на эстампах по меди или по дереву.
Наконец, достаточно будет взглянуть на гравюры, помещенные в настоящей книге и изображающие портреты живописцев, скульпторов и архитекторов, нарисованные Джорджо Вазари и его учеником и гравированные мастером Кристофано..., который создал и продолжает создавать в Венеции множество вещей, достойных упоминания74. В заключение же всего мы должны быть обязаны болонцу Маркантонио, главным образом за всю ту пользу, которую


Жизнеописание Маркантонио Раймонди. Примечания
33
заальпийские жители через посредство эстампов получили от знакомства с итальянскими мастерами, а итальянцы — с манерами иностранцев и заальпийских жителей, ибо, помимо того что он, как уже говорилось, с первых же шагов поддерживал это занятие, не было еще никого, кто бы его в нем сколько- нибудь превзошел, хотя некоторые, правда, кое в чем и смогли с ним сравниться. Вскоре после своего отъезда из Рима Маркантонио умер в Болонье. В нашей книге есть несколько его рисунков пером с изображением ангелов и другие очень красивые его листы с воспроизведением росписей Рафаэля Урбинского в папских залах. В этих залах Рафаэль изобразил молодого еще Маркантонио в облике одного из тех конюшенных, которые несут папу Юлия II в той части, где изображен молящийся первосвященник Ония 75.
И да послужит это концовкой для жизнеописания болонца Маркантонио и перечисленных выше граверов эстампов, которым мне захотелось посвятить это длинное, но необходимое рассуждение, чтобы угодить этим не только тем, кто обучается нашим искусствам, но и всем любителям такого рода произведений.
ПРИМЕЧАНИЯ
Раймонди Маркантонио — гравер, родился около 1480 г., умер между 1527 и J534 гг. Учился в боттеге Франчи в Болонье, там же начал изучать творчество Дюрера, влияние которого (и венецианцев) было особенно сильным в 1506—1510 гг. (поездка в Венецию вероятна в 1506 или 1509 гг.). В 1510 г. переселился в Рим, где продолжал изучение Дюрера. Большую роль в дальнейшем сыграло личное знакомство с Рафаэлем, по работам которого выполнено много лучших гравюр Раймонди. Расцвет творчества относится к 1513—1515 гг. После смерти Рафаэля гравировал по работам Бан- дипелли, Пенни (Фатторе) и Джулио Романо; за гравюры по рисункам последнего, иллюстрирующим непристойные сонеты Аретино, был заключен папой Климентом VII в тюрьму (в 1524 г.), откуда был освобожден по ходатайству Ипполито Медичи и Бандинелли. Во время разгрома Рима в 1527 г. бежал в Болонью, где и умер несколько лет спустя (в комедии Аретино «Кортиджана» он в 1534 г. упоминается умершим).
3 Джорджо Вазари, т. IV


34
Джорджо Вазари. Жизнеописания
В труде Бартша (R. В а г t s с h, Peintre-graveur, tt. I—XVI, Wien, 1803—1821) Маркантонио Раймонди достоверно приписывается 358 гравюр на меди, среди них копии гравюр Дюрера и Луки Лейденского, одна гравюра на дереве («Фома неверный») и один портрет (Аретино).
1 О Мазо Финигверра см. биографию Поллайоло в т. II «Жизнеописаний». Сообщение Вазари неточно: существуют гравюры и более раннего времени.
2 Точные библиографические данные о Баччо Бальдини отсутствуют, ему приписывают без достаточного основания много гравюр.
3 Речь идет о Мартине Шонгауэре (1420—1488). Он подписывался буквами «М. S». (а не «М. С.»).
4 Гравюры далее определяются по изданию Бартша (указывается нумерация тома и гравюр). «Девы» — см.: Бартш, т. VI, № 77—81 и 82—86; «Распятие» — Бартш, т. VI, № 25.
5 См. биографию Герардо в т. II «Жизнеописаний».
6 См. Бартш, т. VI: «Евангельские символы» — № 73—76; «Двенадцать апостолов— № 34—45; «Вероника» — № 66; «Святые» — № 48—65; св. Георгий —50—52; «Пилат» — № 9—20; «Св. Антоний» — 47. Картина Микеланджело не сохранилась.
7 Об Альбрехте Дюрере (1471—1528) см. также «Фламандские художники» в т. V «Жизнеописаний». «Св. Себастиан» — см. Бартш, т. VII, № 55; «Богоматерь» — Бартш, т. VII, № 45.
8 См. Бартш, т. VII, № 82, 72 и 73.
9 См. Бартш, т. VII, № 85, 87, 94, 99 («Разные одеяния»); № 83, 84, 86, 89, 90, 91
(«Крестьяне и крестьянки»); № 76 («Сон»).
10 См. Бартш, т. VII, № 51, 52, 104, 105 («Св. Христофор»); № 125, 126 («Иоанн Креститель»); № 118 (гравюра на дереве с изображением святых Стефана и Григория, а не Сикста и Лаврентия).
11 См. Бартш, т. VII, № 109 («Св. Григорий»); № 76—95 («Страсти Христовы» на дереве); № 55, 57, 58, 59 («Распятие»). Картина маслом не сохранилась.
12 «Апокалипсис» — см. Бартш, т. VII, № 60—75 (на меди и на дереве).
13 Так называемые «Малые страсти» см. Бартш, т. VII, № 16—52 (на дереве) и № 3—18 (на меди).
14 «Меланхолия» см. Бартш, т. VII, № 74. О каких изображениях Богоматери идет речь, точно неизвестно (см. Бартш, т. VII, № 29, 42, 45 — на меди и № 98—102 — на дереве).
15 Дюрер был в Венеции в 1506 г. Речь идет о «Малых страстях», см. прим. 13.
16 Первые сведения о Маркантонио Раймонди относятся к 1504 г.
17 Маркантонио был в Венеции до 1509 г. (в 1509 г. он находился уже во Флоренции).
18 Вазари говорит о копии «Страстей» Дюрера (см. Бартш, т. XIV, № 584—620) или же о копии «Жизни Марии» — его же (Бартш, т. XIV, № 621—637). Достоверность сообщения о жалобе Дюрера сомнительна.
19 Маркантонио жил в Риме в 1510—1527 гт.


Жизнеописание Маркантонио Раймонди. Примечания
35
20 О Луке Лейденском (1494—1533) см. также «Фламандские художники». Его гравюры, упоминаемые Вазари, см. Бартш, т. VII; там же и «Страсти» Дюрера (см. прим. 13), и его же гравюра «Рыцарь и смерть».
21 Упоминаемые Вазари работы Дюрера сохранились (см. Бартш, т. VII); главные литературные сочинения Дюрера: «Книга о живописи», «Четыре книги о пропорциях» и трактаты «Руководство к измерению» и «Наставление к укреплению городов» — см. в русском издании: Альбрехт Дюрер, Дневники, письма, трактаты, Л. — М., 1957.
22 Все названные Вазари работы Луки Лейденского сохранились (см. Бартш, т. VII, № 19—23, 100—103, 15, 33, 20, 28, 32, 1G, 1—9, 112).
23 См. Бартш, т. VII, № 74, 70, 107.
24 См. Бартш, т. VII, № 79—84, 86—99, 108—125, 166—168, 140—142, 160, 156
25 См. Бартш, т. XIV, № 192, 245, 339, 18, 352, 209, 117.
26 О Бавьере см. биографию Рафаэля в т. III «Жизнеописаний». Гравюры с работ Рафаэля помечены в большинстве монограммами ММА или же MAF Raph Urbi inv. (выполнил Марк Антоний, придумал Рафаэль Урбинский).
27 «Венеру и Амура» см. Бартш, т. XIV, № 251, 260, 311, там же тондо из папского дворца в Ватикане (т. XIV, № 381, 382, 375); «Парнас» — т. XIV, № 247; «Эней с Анхизом» — т. XV, № 60. Говоря о «Благословении рода Авраамова», Вазари по- видимому, имеет в виду «Благословение Исааком Иакова» (Бартш, т. XV, № 6) или «Явление бога Ною» (т. XV, № 3). См. также биографию Рафаэля.
28 Все названные Вазари работы см. — Бартш, т. XIV, № 350, 393, 334, 386—392, 64—76, 79—81, 52, 54, 46.
29 Названные Вазари гравюры см. — Бартш, т. XIV, № 116, 44; т. XV, ч. III, № 4, ч. II, № 5.
30 «Снятие со креста» см. — Бартш, т. XIV, № 32; «Христос со святыми» — Бартш, т. XIV, № ИЗ; «Мадонна» (Spasimo di Sicilia) — Бартш, т. XIV, № 28, выполнена гравером Агостино Венециано.
31 Портреты Климента VII и Дюрера не сохранились (см. также биографию Рафаэля), остальные названные Вазари работы см. — Бартш, т. XIV, № 497, 524, 500, 513, 501—512.
32 О Марко Денте из Равенны сведения относятся к 1515—1527 гг., об Агостино Музи Венецианце — к 1514—1536 гг.
33 Названные Вазари работы, см. — Бартш, т. XIV, № 37, 34, 244, 25, 15, 342—344, 235—238; т. XV, № 62, 38—71; т. XV, ч. II, № 3, 14, 15, 38—71 (некоторые гравюры выполнены учениками Маркантонио).
34 Марко Денте (см. прим. 32) подписывался Marcus Ravennas. Названные Вазари гравюры см. — Бартш, т. XIV, № 8, 10, 13, 17; т. XV, № 1—4; т. XV, ч. И, № 9.
35 «Анатомию», «Клеопатру» и «Избиение младенцев» см. Бартш, т. XIV, № 424, 193, 21.
36 Из названных Вазари работ «Правосудие» не сохранилось, остальные см. Бартш, т. XIV, № 124—136, 137—183, 481, 476, 101, 213, 340, 45.
3*


36
Джорджо Вазари. Жизнеописанил
37 Все упомянутые Вазари гравюры сохранились — см. Бартш, т. XIV, № 420, 348, 23, 45, 12—15 (гравировал Агостино Венецианец), 422, 206. Томмазо Барлакки, сведения о котором относятся к 1540—1550 гг., был издателем и гравером (сохранилась лишь одна его гравюра).
38 Гравюры, выполненные в 1524 г., не сохранились.
39 См. Бартш, т. XIV, № 104.
40 «Мертвый Христос» сохранился (Бартш, т. XIV, № 40), другие названные Вазари работы не сохранились (см. также биографию Андреа дель Сарто в т. III «Жизнеописаний»).
41 Об Уго да Карпи см. «Введение к трем искусствам рисунка», гл. XXI (а не XXX) в т. I «Жизнеописаний» (стр. 126 и прим. 78).
42 «Сивиллу» и «Энея» см. Бартш, т. XII, ч. V, № 6 и т. XII, ч. VI, № 12.
43 На ковре была изображена не «История Симона Мага», а «Смерть Анании» (Бартш, т. XII, ч. II, № 27); названные Вазари работы, за исключением «Бегства филистимлян», сохранились (Бартш, т. XII, ч. II, № 22, 27, 13; ч. I, № 8; ч. VII, № 3); алтарный образ не сохранился.
44 См. биографии Перуцци и Пармиджанино в т. III «Жизнеописаний»; обе названные гравюры, выполненные Уго да Карпи, см. Бартш, т. XII, ч. VIII, № 12 и ч. VI, № 10.
45 Антонио Фантуцци родился в Болонье около 1510 г. Работал с 1537 г. в Фонтенбло, умер в 1550 г.; названные работы см. Бартш, т. XII, ч. IV, № 28; ч. V, № 7; ч. III, № 23. Джузеппе Никколо из Виченцы был учеником Пармиджанино; см. также ниже биографию Доменико Беккафуми.
46 Речь идет об азотной кислоте.
47 «Рождество Христа» и «Положение во гроб» см. Бартш, т. XVI, № 3 и 5; о каком ковре идет речь — неизвестно.
48 О Баттисте Питтони сохранились сведения до 1583 г., о Баттисте дель Моро см. биографию фра Джокондо в т. III «Жизнеописаний». «Свободные искусства» Иеронима Кока (умер на родине в Антверпене в 1570 г.) сохранились; о каких работах Себастьяно дель Пьомбо, Франческо Сальвиати и Баттисты Франко идет речь — неясно (см. их биографии в тт. IV и V «Жизнеописаний»).
49 О Россо см. его биографию в т. III «Жизнеописаний». О Джан Джакопо Каральо известно, что в 1526 г. он был в Риме, в 1539 г. — в Польше, в 1557 г. — в Венгрии, умер в 1565 г.
50 Все названные работы см. Бартш, т. XV, ч. III, № 58; ч. II № 44—49; ч. II, № 53, 24—43; ч. III № 63; автор «Похищения сабинянок» не Россо, а Бандинелли.
51 См. Бартш, т. XV, № 1 и 4.
52 Сохранились гемма Каральо с портретом польской королевы и несколько медалей; об его архитектурной деятельности сведения отсутствуют.
53 Ламберт Зуавиус (Зутман) умер в 1567 г.
54 О Джован Баттисте Скультори, мантуанце (1503—1575), см. ниже биографию Джулио Романо. Упомянутые Вазари работы см. Бартш, т. XV, № 4, 18, 16, 15, 13, 29.


Жизнеописание Маркантонио Раймонди. Примечания
55 Энеа Вико родился в Парме в 1523 г., умер в Ферраре в 1567 г. О Джулио Кло- вио см. его биографию в т. V «Жизнеописаний».
56 Энеа Вико издал «Рассуждение о древних медалях» в 1557 г. и «Изображение жен государей» в 1577 г. 2-е издание —1599 г.; см. Бартш, т. XV, № 320, 321). Другие названные Вазари работы см. Бартш, т. XV, № 30, 31 25, 3, 1, 239, 44 (гравюра Николо Беатризе), 13 (гравюра Франса Флорис де Фриндта), 271, 255, 18, 247, 242, 243, 248, 249, 245, 241, 12.
57 Костюмы разных народов и генеалогическое дерево императоров см. Бартш, т. XV, № 256, 322—406, «геральдическое древо всех маркизов и герцогов дома Эсте (д’Эсте)» не сохранилось.
58 Джорджо Гизи, мантуанец, родился в 1520 г., умер в 1582 г. «Страшный суд» (Бартш, т. XV, № 37) гравировал не он, а Никколо Беатризе из Люневиля, работавший в Риме в 1540—1565 гг.; Джован Баттиста деи Кавальери работал в Риме в 1525— 1597 гг., умер в 1601 г. «Распятие св. Петра» и «Обращение св. Павла» (Бартш, т. XV, № 33) выполнены гравером Беатризе; о других названных Вазари гравюрах Кавальери сведения отсутствуют.
59 Антонио Лафрери (а не Ланферри), родом из Бургундии (1512—1577), работал в Риме в 1540 г. О рисунках Микеланджело см. его биографию в т. V «Жизнеописаний». Из названных Вазари работ «Ганимед», «Фаэтон», «Вакханалия» и «Пьета» (Бартш, т. XV, № 38, 39, 40, 23) гравированы Беатризе, кто гравировал остальные — точно неизвестно.
60 О Томмазо Барлакки см. прим. 37.
61 О Серлио см. биографию Перуцци в т. III «Жизнеописаний», о Лабакко см. ниже биографию Антонио да Сангалло Младшего (прим. 23, 39); о Виньоле — биографию Таддео Цуккари в т. V «Жизнеописаний»; о каком перуджинце идет речь — неизвестно; Жан Кузен выпустил в Париже свою «Книгу о перспективе» (о которой пишет Вазари) в 1560 г.
62 Речь идет о Никколо Беатризе (см. прим. 58) и Джироламо Муциани; названные Вазари гравюры см. Бартш, т. XV, № 88, 98, 45—86, 15.
63 Работы Тициана гравировали Доменико Кампаньола, Уго да Карпи (Бартш, т. XII, ч. IV, № 31), Джулио Боназоне, сведения о котором относятся к 1530—1574 гг. (Бартш, т. XV, № 114 и 154), а также сам художник (Бартш, т. XVI, № 5—8); «Св. Франциск» не сохранился.
64 Боназоне выполнил большое число гравюр по работам как названных, так и других живописцев; о Баттисте Франко см. его биографию в т. V «Жизнеописаний»; упомянутые Вазари гравюры (темы из «Ветхого завета» и «Рождество Христово») см. Бартш, т. XVI, № 1—6 и 8.
65 Под Ренато разумеется Рене Буавен из Анжера, умерший в Риме в 1598 г.; «Клелия» (Бартш, т. XVI, № 49) и «Король Генрих» (а не Франциск — см. Бартш, т. XVI, № 43) включены Бартш ем в число работ анонимных мастеров, работавших в Фонтенбло; «Странствия Улисса» точно не идентифицируются. Другие гравюры по рисункам Россо см. Бартш, т. XVI, ч. III.


38
Джорджо Вазарм. Жпзпеопмсани я
66 О Луке Пенни см. биографию Джованни Франческо Пенни (Фатторе) в т. III «Жизнеописаний», о Приматиччо см. его биографию в т. V «Жизнеописаний»; названные Вазари гравюры отнесены Бартшем к анонимам Фонтенбло (т. XVI), не идентифицируются точно лишь «Совет богов» и «Пенелопа».
67 Знаменитый типограф Франческо Марколини занимался в Венеции издательской деятельностью с 1535 г. Первое издание его «Вертограда мыслей» вышло в свет в 1540 г., Вазари же пишет о втором издании 1550 г. с портретом автора и гравюрами Джузеппе Порта, о котором см. биографию Сальвиати в т. V «Жизнеописаний». О Габриэле Джолито другие сведения отсутствуют; первое издание «Неистового Роланда» Ариосто с его гравюрами вышло в свет в 1542 г.
68 О Джованни Стефано Калькар (1499—1550) см. «Фламандские художник::». «Анатомия» Везалия, посвященная врачу Хуану Вальверде де Омаско, вышла в свет с гравюрами Калькара в Базеле в 1543 г.
69 О Микеле ван Кокси и Мартине Хемскерке см. «Фламандские художники»; о Иерониме Коке — прим. 48.
70 О Гансе Лифринке из Антверпена сведения относятся к 1538—1573 гг.
71 О Верезе сведения отсутствуют; о Босхе см. «Фламандские художники».
72 Речь идет о Генрихе Альдегревере (около 1502—1555 гг., названные Вазари работы см. Бартш, т. XIII, № 1—6 и т. VIII, № 7—10, 22—28, 13—17, 30—33); Георге Пенче из Нюрнберга (около 1500—1550 гг., названные работы см. Бартш, т. VIII, № 58—64, 20—29, 77, 83); J. В. — Иоганн Зебальд Бегам (1000—1550 гг., названные работы см. Бартш, т. VIII, № 55—57, 146—150, 709, 154—163, 164, 166—177, 185, 194, 109—111, 225, 322); второе пропущенное Вазари имя остается неизвестным; о каких «Евангелистах» идет речь — не выяснено; М — Мартин Трей, гравюры которого датируются 1540—1543 гг. (другие сведения о нем отсутствуют); «Блудный сын» — см. Бартш, т. IX, № 3—14.
73 О Франсе Флориссе де Фриндте (1516—1570) см. «Фламандские художники».
74 Речь идет о портретах, предпосланных биографиям живописцев, скульпторов и архитекторов во втором издании (1568) «Жизнеописаний» Вазари; мастер Кристо- фан идентифицируется с Кристофоро Кориолано, гравировавшим в 1599—1603 гг. «Орнитологию» Улисса Альдовранди, вышедшую в свет в Болонье, а также (с большей вероятностью) с Кристофоро Кригером, прозванным Гверра, умершем в 1590 г.
75 Маркантонио умер в Болонье между 1527 и 1534 гг., рисунки, названные Вазари, не сохранились.


ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
АНТОНИО ДА САН ГАЛЛО
флорентийского
архитектора
9*


колько знаменитых и великих государей, владевших несметными богатствами, оставили бы после себя светлую память о своем имени, если бы наряду с изобилием благ, дарованных им судьбой, они обладали также величием духа, обращенного к тем вещам, кои не только украшают мир, но и повсеместно приносят всем людям бесконечную пользу и отраду? И что могли бы или должны были бы главным образом создавать государи и сильные мира сего, как не огромные и великолепные сооружения и постройки, воздвигаемые по-разному участвующими в их созидании людьми, и едва ли не на веки вечные? Ведь из всего, на что столько тратились древние римляне, достигнув высочайшей вершины своего величия, что же еще до нас дошло, на вечную славу римского имени, кроме тех остатков сооружений, которые мы почитаем как некие святыни и которым мы пытаемся подражать, как единственным образцам высшей красоты? А насколько все это поглощало внимание некоторых государей, живших во времена флорентийского архитектора Антонио Сангалло, будет ясно видно из его жизнеописания, к которому мы и приступаем


42
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Итак, был Антонио сыном бочара Бартоломео Пиккони из Муджелло2 и, обучившись в юности своей столярному искусству, он покинул Флоренцию, прослышав, что его дядя Джулиано да Сангалло работает в Риме вместе со своим братом Антонио3, так как, будучи решительнейшим образом увлечен всем тем, что касается искусства архитектуры, и, занимаясь им, он подавал надежды, с избытком осуществившиеся в его зрелом возрасте, в чем убеждаемся мы по многочисленным произведениям, созданным им по всей Италии.
И вот случилось так, что когда Джулиано, вследствие затруднений, которые ему причиняла его каменная болезнь, принужден был возвратиться во Флоренцию, Антонио познакомился с архитектором Браманте из Кастель Дуранте, и так как Браманте был уже стар и от паралича, сковавшего ему руки, не мог больше работать, как раньше, Антонио стал помогать ему в тех проектах, которые были у него в работе, и делал это с такой точностью и чистотой, что Браманте, находя правильными все соответствующие размеры, волей-неволей переложил на него все заботы о бесчисленных порученных ему работах и, сообщая ему свои намерения, передавал ему все замыслы и все композиции для каждой предстоящей постройки. Антонио же обслуживал его в Этом с таким толком, сноровкой и старанием, что в 1512 году Браманте возложил на него заботы о подземном коридоре, ведущем к замку св. Ангела. За работу эту он начал получать ежемесячное содержание в десять скудо, но умер папа Юлий II и работы остались незаконченными4.
Однако Антонио завоевал себе уже известность как человек изобретательный в архитектуре и владеющий отличнейшими приемами в каменном строительстве, по какой причине Алессандро Фарнезе, который был сначала кардиналом, а потом стал папой Павлом III, захотел поручить ему восстановление своего старого дворца на Кампо ди Фьоре, где он проживал со своим семейством5. Желая отличиться этой работой, Антонио составил несколько проектов в разных манерах, из которых его преподобнейшему превосходительству понравился тот, где были предусмотрены два апартамента, так как он собирался поселить там двух сыновей — синьора Пьерлуиджи и синьора Рануччо, которым он считал своим долгом завещать соответствующие помещения в этом дворце. Так и приступили к строительству, которое, согласно установленной очередности, ежегодно несколько продвигалось. В это же время Антонио с прекраснейшей отделкой завершил церковь под названием Санта Мариа ди Лорето, строившуюся на Мачелло де’Корби близ колонны Траяна6.


Жизнеописание Антонио да Сангалло Младшего
43
А после этого мессер Маркионе Бальдассини выстроил по модели и под руководством Антонио близ церкви Санто Агостино дворец, устроенный так, что, несмотря на свои малые размеры, он считается, и таков он есть, самым удобным и первым жилым домом Рима, причем лестницы, двор, лоджии, двери и камины отделаны в нем с величайшим изяществом7. Мессер Маркионе был удовлетворен им в высшей степени и решил, что одну из лестниц в нем распишет цветными историями и иными фигурами флорентинский живописец Пе- рино дель Вага, о чем будет рассказано в его жизнеописании, и украшения эти придали этому дворцу изящество и красоту бесконечные.
Возле Торре ди Нона он спроектировал и выстроил дом семейства Чен- телли, небольшой, но очень удобный8, и прошло немного времени, как он отправился в Градоли, что во владениях преподобнейшего кардинала Фарнезе, где он и для него выстроил прекраснейший и удобный дворец. Во время этой поездки он оказался в высшей степени полезен при восстановлении крепости Капо ди Монте, которая была обнесена низкими и отлично сложенными стенами, тогда же он составил и проект замка Капрарола9.
Преподобнейший монсиньор Фарнезе, весьма удовлетворенный тем, как Антонио его обслуживал в стольких его заказах, волей-неволей к нему привязался, любил его все крепче и, где только мог, оказывал ему предпочтение во всех своих начинаниях.
Вскоре после этого кардинал Альборенсе, пожелав оставить по себе память в церкви испанской колонии, поручил Антонио построить и отделать в церкви Сан Якопо дельи Спаньуоли мраморную капеллу и гробницу для самого себя. Все простенки между пилястрами в этой капелле расписал, как было сказано, Пеллегрино да Модана, для алтаря же Якопо Сансовино высек из прекраснейшего мрамора св. Иакова 10. Это архитектурное произведение по справедливости особенно восхваляется за мраморный свод с прекраснейшими восьмиугольными кессонами. Короткое время спустя мессер Бартоломео Ферратино для собственного удобства и для блага друзей, а также дабы оставить по себе почетную и вечную память, поручил Антонио построить на Пьяцца д’Амелиа дворец, оказавшийся произведением достойнейшим и прекрасным и принесшим Антонио славу и немалую пользу11. Проживающий в это время в Риме Антонио ди Монте, кардинал св. Прасседии, пожелал, чтобы он же выстроил ему дворец, в котором он потом и жил и который выходит на Агоне там, где статуя мастера Пасквино. Средняя часть этого дворца выходит на


и
Джорджо Вазари. Жизнеописания
площадь, где кардинал выстроил башню, которую с ее прекраснейшей композицией пилястров и окон, повторяющихся в каждом из ее трех ярусов, спроектировал и закончил для него Антонио с изяществом и пониманием рисунка, а Франческо дель Индако светотенью расписал фигурами и историями внутри и снаружи 12.
Между тем Антонио, вступив в тесные служебные отношения с кардиналом Риминийским, получил от этого синьора заказ на постройку дворца в То- лентино делла Марка, за что Антонио не только получил вознаграждение, но и пользовался постоянным благоволением кардинала, чувствовавшего себя перед ним обязанным 13.
Пока все это происходило и растущая слава Антонио все ширилась, случилось, что Браманте по старости, а также из-за всяких неприятностей переселился в мир иной. И потому во главе строительства св. Петра папой Львом были тогда же поставлены три архитектора: Рафаэль Урбинский, Джулиано да Сангалло, дядя Антонио, и фра Джокондо из Вероны. Но вскоре фра Джо- кондо уехал из Рима, а Джулиано получил по старости разрешение возвратиться во Флоренцию 14. Вследствие чего Антонио, находясь на службе у пре- подобнейшего Фарнезе, весьма настоятельно просил его замолвить за него слово у папы Льва, чтобы тот назначил его на место дяди его Джулиано. Получить это место ему было очень легко, во-первых, из-за его заслуг, достойных этого места, а затем — благодаря расположению, которое папа и преподобней- ший Фарнезе питали друг к другу и так, совместно с Рафаэлем Урбинским, они с прохладцей продолжали это строительство.
После этого папа отправился в Чивитавеккиа для фортификационных работ и вместе с ним бесчисленное множество синьоров, и среди них Джован Паоло Бальони и синьор Вителло, из инженеров же Пьетро Наварра и Антонио Маркизи, тогдашний архитектор-фортификатор, приглашенный папой из Неаполя. При обсуждении, как укрепить это место, высказывалось бесчисленное множество разнообразных мнений, и кто предлагал один проект, а кто — другой, и среди многих и Антонио разъяснил им свой, который и был утвержден папой и названными синьорами и архитекторами, как наилучший по красоте и мощности и как подкрепленный прекраснейшими и полезными доводами, вследствие чего Антонио приобрел величайшее уважение при дворе 15.
Вскоре же после этого, благодаря способностям Антонио, была предотвращена большая неприятность по следующему случаю. Рафаэль Урбинский,


Жизнеописание Антонио да Сангалло Младшего
45
строя папские Лоджии и Станцы, нагружающие фундаменты, угождая кому-то, оставил большие простенки, которые из-за слишком большой тяжести, перегружающей фундамент, наносили большой ущерб всему зданию. И вся постройка угрожала уже обрушиться из-за перегрузки сверху и обрушилась бы, если бы не способности Антонио, который при помощи подкосов и затяжек заложил изнутри все эти комнатки и переложил под ними весь фундамент так, что они стали устойчивыми и очень прочными, каковыми они вначале никогда не были 16.
Между тем флорентинская колония начала строить по проекту Якопо Сансовино церковь на Виа Джулиа, позади Банки 17. Ее заложили на дне реки, слишком далеко от берега, почему и пришлось им в силу необходимости затратить двенадцать тысяч скудо на подводный фундамент, который Антонио выложил очень красивым способом и очень прочно, и способ этот, до которого Якопо не мог додуматься, был найден Антонио, который выложил фундамент на несколько локтей выше уровня воды и сделал модель столь редкостную, что если бы сооружение было доведено до конца, оно было бы изумительным. Однако среди тех, кто в то время возглавлял в Риме флорентинскую колонию, при большом беспорядке было мало толка; ведь они ни в коем случае не должны были допустить, чтобы архитекторы закладывали фундаменты столь большого храма в такой бурной реке, и только ради того, чтобы отстоять лишних двадцать локтей его длины, они выбросили на фундамент много тысяч скудо, обрекая себя на вечную борьбу с этой рекой. В то же время церковь эту отлично можно было построить, отступив от воды, на материке, придав ей другую форму, более того — можно было бы завершить ее строительство, истратив почти столько же. Они же положились на богатство купцов этой колонии, но со временем обнаружилось, насколько обманчивыми были их расчеты, ибо за много лет, когда папами были Лев и Климент Медичи, Юлий III и Мар- целл, проживший, правда, очень недолго, которые все были родом из Флоренции, строительство это оставалось и остается в том состоянии, в каком оно было завещано нашим Сангалло, несмотря на величие стольких кардиналов и на богатства стольких купцов. Вот почему и строителям зданий и их заказчикам надлежит очень хорошо обдумать общую задачу и каждую мелочь, прежде чем браться за ответственные работы.
Возвратимся, однако, к Антонио. Он восстановил крепость Монтефьясконе, сооруженную некогда папой Урбаном, по поручению папы, который однажды летом взял его с собой в эти места, а на Больсенском озере по желанию


46
Джорджо Вазари. Жизнеописания
кардинала Фарнезе он на острове Визентина выстроил два небольших храмика, один из которых снаружи восьмигранный, а внутри круглый, другой же снаружи квадратный, а внутри восьмигранный, причем на угловых стенках было четыре ниши, по нише на каждой. Оба эти храмика, выстроенные с прекрасной соразмерностью, свидетельствовали о том, насколько Антонио умел разнообразить архитектурные типы 18. В то время когда эти храмы строились, Антонио возвратился в Рим, где начал строить на Канто ди Санта Лучиа, там, где новый Монетный двор, дворец для епископа Червии, оставшийся недостроенным. Близ Корте Савелла он выстроил церковь Санта Мариа ди Монферрато, которую считают очень красивой, а также за дворцом Чибо близ владений семьи Массими дом для одного выкреста 19.
В это время умер Лев, а с ним все прекрасные и настоящие искусства, возрожденные им и Юлием И, его предшественником. Ему наследовал Адриан VI, в правление которого все искусства и все таланты притеснялись так, что если бы управление апостольским наместничеством находилось в его руках дольше, то за время его понтификата в Риме произошло бы то же, что происходило в другой раз, когда все статуи, уцелевшие после готских разрушений (как хорошие, так и плохие), были обречены огню. И уже начал Адриан (следуя, быть может, примеру первосвященников тех времен, о которых уже говорилось) помышлять о том, чтобы разрушить капеллу божественного Микеланджело, говоря, что это баня, полная голышей. Презирая все хорошие картины и статуи, он называл их мирской похотью и вещами постыдными и мерзкими. По этой причине не только Антонио, но и все остальные талантливые люди перестали работать настолько, что при этом первосвященнике не делалось ничего, кроме строительства св. Петра, которому он должен был уделить внимание хотя бы для того, чтобы еще больше показать вражду к мирским вещам.
Поэтому и Антонио занимался при этом первосвященнике вещами маловажными; он восстановил малые нефы церкви Сан Якопо дельи Спаньуоли и пробил на переднем фасаде очень красивые световые проемы. Он выполнил также у дома, по прозванию Имаджине ди Понте, из травертина табернакль хотя и небольшой, но очень изящный, в котором впоследствии Перино дель Вага написал фреской прекрасную вещицу20.
Плохо жилось бедным талантам при жизни Адриана, до тех пор пока небо не сжалилось над ними и не пожелало смертью одного возвратить к жизни тысячи, почему оно изъяло его из этого мира, заставив его тем самым уступить


Жизнеописание Антонио да Сантлло Младшею
место тому, кому было должно занимать ту же должность с большим достоинством и по-другому управлять мирскими делами. И точно, когда Климент VII был избран папой и, полный великодушия, пошел по стопам Льва и других своих предшественников из своего знаменитейшего семейства, все решили, что, оставив по себе добрую память в бытность свою кардиналом, он, сделавшись папой, должен превзойти всех остальных в обновлении и украшении архитектурных сооружений. Избрание это, таким образом, стало поощрением для многих мастеров своего дела, в души же талантов робких, впавших в ничтожество, оно вдохнуло жизнь, окрылив их желания, и, возродившись, они создали те прекраснейшие произведения, которые мы видим и ныне. И прежде всего Антонио, приступив к работам по поручению святейшества, тут же перестроил дворцовый двор, тот, что перед Лоджиями, уже расписанными под руководством Рафаэля21. Двор этот был в высшей степени удобен и красив, ибо там, где раньше приходилось идти по кривым и узким проходам, Антонио, расширив их и придав им лучшую форму, сделал их удобными и красивыми. Однако место это теперь не такое, каким его сделал Антонио, ибо папа Юлий III убрал оттуда находившиеся там гранитные колонны, чтобы украсить ими свою виллу, и этим все изменил.
В квартале Банки Антонио пристроил фасад к старому римскому Монетному двору, закруглив его на углу с отменнейшим изяществом, что было признано вещью удивительной и трудной, и поместил на нем герб папы 22. Он перестроил другие папские Лоджии, которые не были окончены из-за смерти Льва и которые по нерадивости Адриана не то что не продолжались, но к ним даже и не притрагивались, теперь же по воле Климента они были доведены до последнего завершения.
После этого его святейшество пожелало укрепить Парму и Пьяченцу, и после того как разными людьми были сделаны многочисленные проекты и модели, туда был послан Антонио, а с ним Джулиано Лено, в чьем ведении находились укрепления. Когда же они туда прибыли, Антонио с учеником своим Аббако, с весьма дельным инженером Пьер Франческо из Витербо и с веронским архитектором Микеле Санмикели сообща полностью разработали проекты этих укреплений, по окончании чего другие там остались, Антонио же вернулся в Рим23. Там, так как дворцовые помещения были не совсем удобными, папа Климент распорядился, чтобы Антонио принялся за те помещения над «Кузницей», где происходят открытые заседания консистории. Он


48
Джорджо Вазари. Жизнеописания
перестроил их так, что первосвященник остался доволен и приказал надстроить еще помещения для камергеров его святейшества24. И Антонио на крыше этих помещений выстроил другие, такие же весьма удобные помещения, проделав работу весьма опасную из-за столь обширной перестройки. И нужно сказать правду, Антонио оказался на высоте, ибо в его постройках никогда не обнаружилось ни одной трещины, и никогда ни один из новых архитекторов не проявлял еще такой уверенности и такой ловкости в кладке стен.
Церковь Мадонны в Лорето, которая раньше была малых размеров, с крышей на кирпичных столбах по-деревенскому, во времена Павла II была перестроена и расширена до настоящих ее размеров благодаря таланту и умению Джулиано да Майано; в дальнейшем она строилась от наружного пояса и выше, как уже рассказывалось, при Сиксте IV и других, и, наконец, во времена Климента, несмотря на то, что до того никогда не появлялось ни малейшего признака разрушения, в 1526 году обнаружилось, что угрожают не только арки купола, но во многих местах и вся церковь, так как фундамент оказался непрочным и неглубоким. Вот почему папа Климент послал Антонио для устранения подобных непорядков 25. Прибыв в Лорето, он как решительный и толковый архитектор, стянув арки и укрепив все остальное, перестроил всю церковь и, утолщив стены, а также наружные и внутренние столбы, придал отдельным частям соразмерность, всему же красивую форму и прочность, способную вынести любую, самую большую нагрузку. И для крестовых сводов и для нефов он применил тот же ордер с великолепными обломами архитрава, фриза и карниза над арками, и в особенности прекрасны и хорошо выполнены базы четырех больших столбов, расставленных у восьмигранной абсиды и несущих четыре арки, а именно три арки, перекрытые крестовыми сводами капелл, и четвертую, самую большую, среднего нефа.
Работа эта, конечно, заслуживает быть признанной лучшей из всех, когда- либо выполненных Антонио, и это не лишено разумного основания, ибо те, кто строит что-либо заново, начиная с фундаментов, имеют возможность сделать постройку выше или ниже и довести ее беспрепятственно до того наилучшего совершенства, какого они хотят и могут достичь. Не то с теми, кому приходится приводить в порядок либо восстанавливать что-либо начатое другим и приведенное в плохое состояние либо самим художником, либо случайностями судьбы. Между тем можно было бы сказать, что Антонио воскресил мертвеца и сделал почти невозможное. Проделав все это, он распорядился покрыть цер¬


Жизнеописание Антонио да Cam алло Младшего
49
ковь свинцом, а также отдал распоряжение относительно того, что оставалось еще сделать. Так, благодаря его трудам, сей славный храм принял более красивый вид и приобрел изящество, каким не обладал ранее, с надеждой на то, что существовать он будет весьма долгие годы.
Он вернулся в Рим после разгрома города, когда папа пребывал в Орви- ето, где двор сильно страдал от недостатка воды. И потому по повелению папы Антонио заложил в этом городе каменный колодец шириной в двадцать пять локтей с двумя винтовыми лестницами, высеченными в туфе одна над другой, в соответствии с тем, как закруглялся колодец26. И вниз колодца спускались по названным двум винтовым лестницам таким образом, что скот, который гнали на водопой, входил в одни ворота и опускался по одной из лестниц, и, дойдя до мостика, куда подавалась вода, не поворачивая назад, поднимался по другой ветви лестницы, проходящей над спуском, и выходил из колодца через другие ворота, расположенные насупротив первых. Сооружение это остроумное, удобное и удивительно красивое было уже почти что закончено, когда Климент умер, а так как оставалось доделать только устье колодца, то и было это завершено при папе Павле III, однако не так, как это было начато Климентом по советам Антонио, которого столь прекрасная работа эта весьма прославила. И по заслугам, ибо и древние не создавали никогда сооружения, равного этому по разработанности замысла и искусству его выполнения, где среднее круглое отверстие было сделано так, что через несколько окон обе вышеописанные лестницы освещались сверху донизу.
В то время как там производились работы, Антонио составил проект укреплений Анконы, который с течением времени и был осуществлен 27. Когда же после этого, в то время когда герцогом Флоренции был племянник папы Климента Алессандро деи Медичи, папа решил возвести в этом городе неприступную крепость, синьор Алессандро Вителли, Пьерфранческо из Витербо и Антонио спроектировали и выстроили тот замок, вернее ту крепость, которая стоит между воротами Прато и Сан Галло, и сделали это с такой быстротой, с какой ни одно подобное сооружение, ни древнее, ни новое, не завершалось28. На башне же, названной Тозо, с которой началось строительство, были помещены в торжественной обстановке многочисленные надписи и медали, и сооружение это знаменито ныне по всему миру и почитается неприступным.
По распоряжению Антонио в Лорето были вызваны скульптор Триболо, Рафаэль да Монтелупо, Франческо да Сангалло, который был тогда юношей,
^ Джорджо Вааари, т. IV


50
Джорджо Вазари. Жизнеописапи
и Симон Чоли, окончившие мраморные истории, начатые Андреа Сансовино. Туда же Антонио вызвал флорентинца Моску, превосходнейшего резчика по камню, работавшего тогда, как будет рассказано в его жизнеописании, для наследников Пеллегрино из Фоссомброне над каменным камином, который, как резная работа, получился божественным29. Моска этот, говорю я, по просьбе Антонио отправился в Лорето, где божественно выполнил гирлянды, и таким образом все украшения сего обиталища Богоматери нашей были выполнены быстро и тщательно, несмотря на то, что Антонио работал одновременно над пятью важными заказами. И ни одним из них, хотя они находились в разных местах, он не пренебрегал, так как если куда он иной раз и не мог достаточно быстро попасть, он пользовался помощью своего брата Баттисты30. Этими пятью заказами были: упомянутая крепость во Флоренции, анконские укрепления, работы в Лорето, папский дворец и колодец в Орвието.
После кончины Климента и избрания верховным первосвященником Павла III Фарнезе31 Антонио, который был другом папы еще в бытность его кардиналом, стал пользоваться еще большим признанием. Действительно, когда его святейшество пожаловал своего сына синьора Пьерлуиджи в герцоги Кастро, он послал туда Антонио, дабы он составил проект крепости, которую герцог предполагал там возвести, а также проекты дворца, стоящего на площади, именуемого Остерия, и Монетного двора, который построили из травертина по образцу римского. Антонио в этом городе составил не только эти проекты, но и многие другие и дворцов и иных построек для различных местных и чужеземных господ, тративших на строительство столько, что тот, кто не видел этих построек, этому не поверит, настолько нарядно и богато строили, не жалея расходов, и многие несомненно делали это для того, чтобы понравиться папе, ибо и такими средствами многие, угождая государям, добиваются их милостей 32. Впрочем, непохвальным назвать это нельзя, так как это ведет к удобству, пользе и удовольствию всего общества.
Засим, в том году, когда император Карл V победоносно возвратился из Туниса и ему были сооружены в Мессине, в Апулии и в Неаполе почетнейшие арки для прославления столь великой победы, его ждали и в Риме, и по поручению папы Антонио воздвиг у дворца Сан Марко деревянную триумфальную арку, заглубив ее так, чтобы она обслуживала сразу две улицы, настолько прекрасную, что никогда еще не видано было более величественного и более соразмерного деревянного сооружения, и если бы ради его величия на него


Жизнеописание Антонио да Сангалло Младшего
51
было затрачено столько же мрамора, сколько в него было вложено знаний, мастерства и усердия в замысле и в исполнении, то за одни только статуи, живописные истории и другие украшения его можно было бы заслуженно причислить к семи чудесам света. Зта арка, поставленная на последнем углу, у поворота к главной площади, была коринфского ордера с четырьмя посеребренными круглыми колоннами по сторонам, а капители их с прекраснейшей лиственной резьбой были со всех сторон позолочены. Над каждой колонной выступали прекраснейшие архитравы, фризы и карнизы, а между каждыми двумя колоннами было по две истории так, что с каждой стороны было изображено по четыре истории, а всего с двух сторон восемь историй с деяниями императора, о которых будет рассказано, когда пойдет речь о тех, кто их писал. Ради вящего богатства фронтон этой арки был с обеих сторон завершен двумя рельефными фигурами, олицетворявшими Рим, в четыре с половиной локтя каждая, и по сторонам каждой было по два императора австрийского дома: спереди — Альберт и Максимилиан, с другой же стороны Фридрих и Рудольф, а кроме того, по всем углам стояли четыре пленника, по два с каждой стороны, не говоря о множестве тоже рельефных трофеев и гербов его святейшества и его величества. Все это было исполнено под руководством Антонио выдающимися скульпторами и лучшими живописцами, какие были тогда в Риме. И не только эту арку устроил Антонио, но и все праздничное убранство по случаю приема столь великого и непобедимого императора33.
После этого он работал для упоминавшегося герцога Кастро над крепостью Непи и украшениями всего города, который стал и неприступным и красивым34. Он выпрямил многие улицы города и составил для его граждан проекты многих домов и дворцов. Когда же после этого по повелению его святейшества в Риме возводились весьма мощные бастионы и между ними понадобилось выстроить ворота Санто Спирито, последние были сооружены по проекту и под руководством Антонио из травертина и были украшены рустом в манере весьма прочной и весьма редкостной с таким великолепием, что могут выдержать сравнение с древними постройками. После смерти Антонио кое-кто, побуждаемый более завистью, чем какими-либо разумными соображениями, пытался, идя окольными путями, разрушить это сооружение. Однако те, в чьих руках находилась власть, этого не допустили.
По его указаниям был перестроен почти что весь папский дворец, который, помимо тех мест, о которых говорилось, грозил обрушиться и во многих


52
Джорджо Вазари. Жизнеописании я
других местах, и в особенности со стороны капеллы Сикста, где находятся творения Микеланджело, а равным образом и передний фасад, причем не было ни единой трещины; иными словами, все это угрожало скорее безопасности постройки, чем достоинству ее внешнего вида. Он расширил большую залу названной капеллы Сикста и пробил в двух люнетах торца знакомые нам страшно большие оконные проемы, дающие, однако, столь чудесное освещение, связанное со сводом, лепными членениями, выполненными настолько хорошо и богато, что залу рту можно причислить к самым красивым и пышным залам всего мира. А для того чтобы можно было пройти в собор, он пристроил в ней несколько лестниц, столь удобных и сделанных столь отменно, что ни среди древних, ни среди новых лучших не было еще видано. Равным образом отделал он и капеллу Паолину, где должны храниться святые дары, произведение прелестнейшее и столь прекрасное, хорошо соразмеренное и расчлененное, что благодаря своему изяществу она как бы встречает тебя с улыбкой и праздничным приветом 35.
Во время распрей, возникших между перуджинцами и папой, Антонио выстроил, разрушив при этом дома семейства Бальони, укрепления Перуджи, которые были закончены с удивительной быстротой и отлично ему удались. Он выстроил также укрепления в Асколи и в несколько дней сделал столько, что уже можно было поставить часовых, а жители Асколи, да и другие, думали, что на это потребуется много лет, а потому, когда там так быстро была поставлена охрана, люди эти были поражены и не верили своим глазам36.
В Риме он, кроме того, перестроил свой дом на Страда Джулиа, дабы защитить его от наводнений при разливе Тибра, и не только заложил, но и довел благополучно до конца строительство дворца близ Сан Бьяджо, в котором он поселился и который принадлежит ныне кардиналу Риччо Монтепуль- чанскому, отделавшему его наряднейшими помещениями и потратившему на него огромнейшие средства сверх тех, что были вложены в него самим Антонио и что составляло много тысяч скудо37.
Однако все то, что было сделано Антонио на радость и пользу всему миру, ничто по сравнению с моделью превыше всего почитаемого и изумительнейшего собора св. Петра в Риме. Сооружение это, первоначально спроектированное Браманте, Антонио увеличил и перекомпоновал по новому проекту и в необычном виде, придав ему, однако, соразмерные композицию и убранство как в целом, так и в частях, в чем можно убедиться, взглянув на модель,


Жизнеописание Антонио да Сангалло Младшею
53
вырезанную из дерева рукой его ученика Антонио Лабакко и вполне законченную38. Эта модель, доставившая Антонио величайшую славу, а также план всей постройки, были после смерти Антонио да Сангалло выпущены в печать названным Антонио Лабакко, который хотел этим показать всю доблесть Сангалло и дать возможность каждому ознакомиться с его замыслом, поскольку им была предложена новая композиция в противовес Микеланджело Буонарроти и поскольку из-за этой переделки в свое время возникло много споров, о чем будет сказано в своем месте 39. Микеланджело, а также многие другие, видевшие модель Сангалло и то, что он успел построить, считали, что композиция Антонио получилась слишком измельченной благодаря множеству выступов и очень мелким членениям и что таковы же и колонны, арки, поставленные над арками, и карнизы над карнизами. Кроме того, им, видимо, не нравилось, что обе введенные им колокольни, четыре малых купола и главный купол имели завершение в виде венца из множества небольших колонн, как не нравилось им и множество шпилей, так как им казалось, что во всем этом названная модель подражает скорее немецкой манере и ее строю, чем античной хорошей манере, соблюдаемой ныне всеми лучшими архитекторами. После того как Лабакко закончил все эти модели, вскоре после смерти Антонио обнаружилось, что названная модель собора св. Петра стоила (и это только за столярные работы и за дерево) четыре тысячи сто восемьдесят четыре скудо. В этом деле Антонио Лабакко, который им руководил, проявил себя отменно, будучи большим знатоком архитектуры, как это доказывает прекраснейшая напечатанная им книга о зданиях Рима. Модель же эта, находящаяся ныне в главной капелле собора св. Петра, имеет в длину тридцать пять пальм, в ширину — двадцать шесть и в вышину двадцать с половиной, из чего следует, что, судя по этой модели, сама постройка имела бы в длину тысячу сорок пальм, то есть сто четыре канны, а в ширину триста шестьдесят пальм, составляющих тридцать шесть канн, так как по мерке каменщиков канна, имеющая хождение в Риме, равна десяти пальмам.
За труды по изготовлению этой модели, а также за многие сделанные им рисунки Антонио получил от уполномоченных по строительству собора тысячу пятьсот скудо, из которых наличными он выручил тысячу, остальных же так и не получил, так как вскоре после этой работы отошел к жизни иной.
Сангалло утолстил столбы названной церкви св. Петра, с тем чтобы тяжесть свода прочно на них упиралась, а все отстоящие друг от друга участки


54
Джорджо Вазари. Жизнеописания
фундаментов он заполнил прочным составом и настолько их укрепил, что без сомнения постройка эта больше не будет давать трещин или грозить обрушиться, как это было при Браманте, мастерство которого, если бы оно над поверхностью земли было таким же, каким оно пребывает в ее недрах, устрашило бы любого, самого неукротимого гения. Поэтому-то слава и имя этого чудесного художника всегда должны будут занимать подобающее им место.
Оказывается, что со времен древних римлян жители Терни и жители Нарни находились и продолжают находиться в непримиримой вражде друг с другом, так как подчас озеро Мармора, запрудившись, угрожает тому или другому населению. Поэтому когда нарнийцы собирались его спустить, тер- нийцы ни за что на это не хотели согласиться, и из-за этого между ними всегда были споры, независимо от того, правили ли в это время Римом первосвященники или он находился под властью императоров. Да и во времена Цицерона сам он был послан сенатом, чтобы уладить эти споры, но дело так и осталось нерешенным. И вот, когда по той же самой причине в 1546 году к папе Павлу III были направлены оттуда посланцы, он послал им Антонио, чтобы тот положил конец этой тяжбе. По его решению было постановлено спускать названное озеро с той стороны, где будет стена, и Антонио с величайшим трудом перекрыл озеро. Но тут случилось, что от жары, которая в то время свирепствовала, и от других невзгод Антонио, который был уже стар и немощен, схватил в Терни лихорадку и вскоре отдал Богу душу. Смерть его причинила величайшее горе его друзьям и родным, и от нее пострадало много построек, но больше всего дворец Фарнезе, поблизости от Кампо ди Фиоре40.
В то время как Алессандро Фарнезе был еще кардиналом, папа Павел III довел названный дворец до отличнейшего состояния41, а именно на переднем фасаде он сделал часть первого ряда окон, внутри — одну из зал и начал одну из сторон двора. Однако постройка не была еще достаточно продвинута, чтобы можно было уже видеть ее завершенной; когда же он был избран первосвященником, Антонио изменил весь первоначальный проект, считая, что ему отныне предстоит сделать дворец уже не для кардинала, но для первосвященника. И вот, разрушив несколько соседних домов и старую лестницу, он заново ее перестроил, сделав ее более отлогой, увеличил двор во всех направлениях, а равным образом и весь дворец, расширив объем зал и умножив число комнат, которым он придал большее великолепие, снабдив их прекраснейшими резными потолками и многими другими украшениями. А так как он уже довел


Жизнеописание Антонио да Сангалло Младшею
55
до конца передний фасад со вторым рядом окон, оставалось только положить большой карниз, кругом увенчивающий все здание в целом. Поскольку же папе, обладавшему величием духа и безупречным суждением, хотелось, чтобы карниз был красивее и богаче любого, когда-либо украшавшего другой дворец, он пожелал, чтобы помимо того, что было сделано Антонио, из всех лучших архитекторов Рима каждый сделал свой проект, с тем чтобы, облюбовав лучший из них, он тем не менее поручил его осуществление тому же Антонио42.
И вот однажды утром, когда он завтракал в Бельведере, ему в присутствии Антонио представили все названные проекты, авторами которых были Перино дель Вага, фра Бастиано дель Пьомбо, Микеланджело Буонарроти и Джорджо Вазари, в то время еще молодой и состоявший на службе у кардинала Фарнезе, по поручению которого, а также и папы, он для названного карниза сделал не один, а целых два разных проекта. Правда, Буонарроти сам своего проекта с собой не принес, но послал его через Джорджо Вазари, которому он его передал, когда тот приходил к нему показывать свои проекты, чтобы он по-дружески высказал о них свое мнение. Он попросил отнести его папе и принести извинения от его имени за то, что по нездоровью не явился самолично. И вот, после того как все проекты были представлены папе, его святейшество рассматривал их подолгу и похвалил все, признав их талантливыми и очень красивыми; но выше всех оценил он проект Микеланджело. Все происходящее не иначе как раздражало Антонио, которому это поведение папы не очень-то было по душе и которому хотелось бы все делать по-своему. Но еще более неприятно было ему видеть, что папа очень считался с неким Якопо Мелигино, феррарцем, и пользовался его услугами как архитектора в строительстве св. Петра, хотя тот в своих произведениях не имел ни рисунка, ни вкуса, получая, однако, то же жалованье, что Антонио, на которого взваливали всю черную работу43. Происходило же это потому, что этот Мелигино долгие годы состоял на личном услужении папы без всякого содержания и его святейшеству было угодно таким способом его за это вознаградить, не говоря о том, что ему была поручена охрана Бельведера и некоторых других папских построек. И вот, просмотрев все вышеназванные проекты, папа сказал, быть может для того, чтобы испытать Антонио: «Все они хороши, но неплохо бы нам взглянуть еще на один, который сделал наш Мелигино». На что Антонио, несколько опешив и думая, что папа над ним смеется, заметил: «Святой Отец, Мелигино смех, а не архитектор». Услыхав это, сидевший папа повернулся


56
Джорджо Вазари. Жизнеописания
к Антонио и ответил ему, склонив голову чуть ли не до земли: «Антонио, нам угодно считать Мелигино настоящим архитектором, и вы это видите по его жалованью». И, сказав это, он удалился, отпустив всех. Этим °н хотел показать, что чаще государи, чем заслуги, возносят людей до той высоты, какую им заблагорассудится. Карниз этот впоследствии сделал Микеланджело, о чем будет сказано в его жизнеописании, который почти что полностью перестроил Этот дворец, придав ему другую форму.
После смерти Антонио остался его брат, Баттиста Горбун, человек способный, проводивший все свое время на постройках Антонио, который не очень хорошо с ним обходился. Баттиста этот не на много лет пережил Антонио и, умирая, завещал все свое состояние флорентинскому сообществу Мизерикор- диа в Риме, поручив членам его напечатать его книгу размышлений о Витрувии. Книга эта так и не увидела свет, но существует мнение, что это было хорошее сочинение, поскольку он очень хорошо разбирался в искусстве, обладал отменным вкусом и был человеком искренним и порядочным44.
Возвратимся, однако, к Антонио. Так как он умер в Терни, его перевезли в Рим и с величайшей торжественностью проводили в могилу в сопровождении всех художников рисунка и многих других. Позднее те, кто возглавлял строительство св. Петра, распорядились перенести его тело в усыпальницу в соборе св. Петра, неподалеку от капеллы папы Сикста, с нижеследующей эпитафией:
Antonio Sancti Galli Florentine, Urbe munienda ac publ. operibus, praecipucque D. Petri templo ornan. Architectorum facile principi, dum Velini lacus emissionem parat, Paulo pont. max. auctore, interamne intempestive extinicto. Isabella Deta uxor moestiss. posuit MDXLVI. iij. kalend. Octobris 45.
И надо сказать правду, что Антонио был отличнейшим архитектором, как Это доказывают его произведения, и заслуживает хвалы и славы не меньших, чем любой другой архитектор, древний или современный.


Жизнеописание Антонио да Сангалло М ладшего. Примечания
57
ПРИМЕЧАНИЯ
Антонио ди Бартоломео Кордиани, прозванный Сангалло Младшим, — архитектор и фортификатор; сын бочара Бартоломео и Смеральды Джамберти, сестры Джулиано и Антонио да Сангалло Старшего; родился во Флоренции в 1483 г., умер в Терни в 1546 г. Ученик дядей и Браманте. Сначала работал как плотник и резчик по дереву. Переселился в Рим в 1503 г. С 1506 г. вместе с Перуцци работал в мастерской Браманте (планы собора св. Петра, работы в Ватикане и замке св. Ангела). Первая самостоятельная работа — церковь Санта Мариа ди Лорето. Главная работа — палаццо Фарнезе. После Рафаэля достраивал виллу Мадама, после Браманте работал в Лорето; с 1520 г. — капомаэстро собора св. Петра. Имел большой штат помощников, рассылал проекты в разные концы Италии (строил крепости, производил градостроительные работы).
Архитектурные работы в Риме: церковь Санта Мариа ди Лорето (1506); палаццо Бальдассини (Пальма)—между 1510 и 1515 гг.; палаццо Фарнезе (1530—1534); палаццо Регис (Фарнезина де Бауллари — между 1518 и 1524 гг.); церковь Сан Джакомо деи Инкурабили (1523); папский Монетный двор (банк Санто Спирито — 1523 — 1534 гг.); капелла Чези в церкви Санта Мариа делла Паче — между 1524 и 1529 гг.; церковь Сан Спирито ин Сассиа (1538—1544); капелла Паолина в Ватикане — около 1540 г.; собственный дом (позднее — палаццо Саккети) —1543 г.; проект замка Кап- рарола близ Витербо.
Крепостные работы: укрепления в Чивитавеккиа (ок. 1515 г.); работы в Парме (1525), Пьяченце (с 1526 г.), крепость Фортецца да Бассо во Флоренции (1534—1537); фортификационные работы в Анконе, Непи (1527), Риме, крепость в Асколи (с 1537 г.).
Градостроительные работы: в Лорето — расчистка площади перед базиликой, в Риме (при папе Павле III) —прокладка прямых улиц: деи Бауллари, Кондотти, Ба- буино, Паолина. Проект города Кастро (начал строиться в 1537 г., были закончены крепость, герцогский дворец, Монетный двор и др. здания; разрушен в 1649 г.). Гробницы Льва X в римской церкви Санта Мариа сопра Минерва и Пьеро Медичи в Монте- кассино, колодец в Орвието, триумфальные арки (не сохранившиеся) по случаю въезда в Рим императора Карла V в 1536 г.
1 В первом издании «Жизнеописаний» биография Антонио да Сангалло начиналась так: «Какое благодеяние совершает природа среди всех бесчисленных благодеяний, ею совершаемых, когда ниспосылает в мир человека разностороннего в строительстве красивых зданий, тщательно возведенных и прочных как крепость, которые во всякое время остаются для потомков истинным свидетельством щедрости великодушных князей, украшающих, облагораживающих и возвеличивающих те места, где они пребывают. Да и писания становятся более правдивыми и изящными, когда они сооружения подобного рода приводят как пример. А помимо этого, ведь они защищают нас от ярости врага, служат утешением для глаз тех, кто ими любуется, ибо украшены они большой красотой и представляют все удобства нам, проводящим в них по крайней мере половину нашей жизни. Не обойтись без них и беднякам, в них


58
Джорджо Вазари. Жизнеописания
работающим, дабы заработать на пропитание, не говоря уже о землемерах, каменотесах, каменщиках и плотниках, работавших под начальством одного, но прославивших многих. А художники, соревнуясь, совершенствуются в своем деле и обретают славу вечную, ибо подобно ярчайшему солнцу, посылающему лучи свои на землю, делают мир еще более украшенным и прекрасным. Ибо великая мать наша, породившая наших предков, благодаря их творениям, число коих растет бесконечно, очищается от грубости и становится из необработанной возделанной и красивой. А небеса, дарующие при рождении разум, любуясь столь прекрасными сооружениями, созданными фантазией, радуются, видя, в каких божественных и грандиозных сооружениях проявляется человеческий разум. И, по правде говоря, если появляются на свете гении, совершающие подобные благодеяния, до чего же кажется несправедливой жестокость смерти, пресекающей их жизненный путь. Но и она при всей ее завистливости не может лишить известности и славы людей выдающихся, заслуживающих бессмертие. И священная память о них (благодаря писателям), переходя из языка в язык, будет вечной, вопреки смерти и времени. Таковы постройки и писания о них славнейшего Антонио да Сангалло».
2 Фамилия отца Антонио — Кордиани.
3 См. биографии Джулиано да Сангалло и Антонио да Сангалло Старшего в т. Ill «Жизнеописаний».
4 Отношения Антонио с Браманте изложены у Вазари исторически правильно (см. также биографии Браманте и Джулиано да Сангалло в т. III «Жизнеописаний»).
5 Речь идет о палаццо Фарнезе, который строился уже в 1517 г. Согласно документам, Антонио там работал в 1530—1534 гг., Микеланджело — в 1546 г., Виньола — в 1549 г., Джакомо делла Порта закончил строительство в 1589 г.
6 Церковь Санта Мариа ди Лорето — первая самостоятельная работа Антонио; проект относится к 1506 г., купол достроен архитектором Джакомо делла Дука около 1590 г.
7 Палаццо Бальдассини (Пальма)—одна из достоверных построек Антонио; росписи Перино дель Вага (см. ниже его биографию) не сохранились.
8 Дом не сохранился.
9 Обе постройки сохранились. Окончательный проект виллы Капрарола принадлежит Виньоле (см. биографию Таддео Цуккари в т. V «Жизнеописаний»). Проект замка составлял Перуцци.
10 Капелла сохранилась. О росписях см. биографию Пеллегрино да Модана в т. III «Жизнеописаний», о скульптуре см. биографию Якопо Сансовино в т. V «Жизнеописаний».
11 Постройка не сохранилась (проект в Уффици).
12 Постройка не сохранилась (см. также биографию Индако в т. II «Жизнеописаний»).
13 Остался только рисунок, хранящийся в Уффици.
14 См. биографии Браманте, Джулиано да Сангалло и фра Джокондо в т. III «Жизнеописаний».


Жизнеописание Антонио да Сашалло Младшею. Примечания
59
15 Антонио работал в Чивитавеккиа в 1515 г. (рисунки крепости — в Уффици). О Пьетро Наварра другие сведения отсутствуют, об Антонио Маркези (Маркисси) см. биографии Андреа да Фьезоле и Перуджино в тт. III и II «Жизнеописаний».
16 Работы по укреплению постройки производились около 1520 г. — сохранились рисунки Антонио, а также Джованбаттисты Сангалло и Аристотеле Сангалло в Уффици (см. об ртом также биографию Рафаэля в т. III «Жизнеописаний»),
17 См. биографию Якопо Сансовино. Относящиеся к церкви рисунки Антонио хранятся в Уффици.
18 Крепостные работы Антонио в Монтефьясконе не сохранились; обе названные церкви существуют; упомянутые рисунки хранятся в Уффици.
19 Дом на папском Монетном дворе существует (Виа Банки, 120), сохранились и церкви Санта Мариа ди Монсеррато (а не Монферрато); второй упомянутый Вазари дом разрушен.
20 Церковь Сан Джакомо дельи Спаньуоли существует (рисунки Антонио хранятся в Уффици); табернакль (в очень плохом состоянии) находится на Виа деи Коронари в Риме (см. также ниже биографию Перино дель Вага).
21 Антонио работал в Ватикане около 1520 и около 1540 гг. (см. также прим. 14).
22 Монетный двор (позднее Банко ди Санто Спирито — Банк св. Духа) — одна из главных построек Антонио, строился в 1523—1534 гг.
23 Поездка происходила в 1526 г. (рисунки Антонио, относящиеся к укреплениям в Парме и Пьяченце, хранятся в Уффици). Об Антонио Лабакко (сведения о котором относятся к 1503—1567 гг.) см. выше биографию Маркантонио Раймонди, о Франческо Фиренцуоли из Витербо — см. ниже биографию Микеле Санмикели.
24 Антонио производил названные Вазари работы по распоряжению не Климента, а Льва X в 1517 г.
25 Антонио был в Лорето в 1509 г., когда укреплял по проекту Браманте купол Джулиано да Майано, и в 1530—1533 гг., когда производил работы в палаццо Апосто- лико (рисунки в Уффици).
26 Речь идет о так называемом Поццо ди Сан Патрицио, начатом в 1527 г. (см. ниже биографию Моски).
27 Антонио работал в Анконе в 1534 г. (перестраивал крепость, выстроенную в 1480 г., рисунок в Уффици).
28 Речь идет о флорентинской «Нижней крепости» (Фортецца да Бассо), заложенной в 1534 г. и законченной Нанни Унгеро по проекту Антонио в 1537 г. (рисунки в Уффици).
29 О всех названных см. ниже биографии Триболо и Моски, а также Андреа Сансовино в т. III «Жизнеописаний».
30 Баттиста Кордиани да Сангалло, прозванный Гоббо (Горбун), родился в 1496 г., умер в 1552 г.
31 Павел III был избран папой в 1534 г.
32 В городе Кастро, разрушенном в 1649 г. по распоряжению папы Иннокентия X, Антонио работал в 1534—1542 гг. В Уффици сохранились рисунки зданий города.


60
Джорджо Вазари. Жизнеописапи
33 Работы, выполненные летом 1535 г., не сохранились (см. о них биографию Баттисты Франко в т. V «Жизнеописаний»).
34 Антонио выполнял фортификационные работы в Непи в 1537 г., в Риме в 1534—1543 гг. (рисунки в Уффици).
35 Большой зал (Сала Реджа) и капелла Паолина в Ватикане были закончены в 1540—1543 гг.
36 Крепость в Перудже (Рокка Паолина), выстроенная в 1540—1543 гг., была разрушена в 1860 г.; строительство крепости в Асколи было начато в 1537 г. (рисунки — в Уффици).
37 Теперь — палаццо Саккетти, одна из главнейших построек архитектора. Земельный участок для собственного дома был приобретен Антонио в 1543 г. (рисунки в Уффици).
38 Модель собора св. Петра начали выполнять в 1539 г. и закончили после смерти Антонио (модель хранится в музее собора).
39 Речь идет о «Книге об архитектуре», изданной с гравюрами Антонио Лабакко (см. прим. 23) и его сына Марио в 1552 г. и переизданной в 1559 г.
40 Антонио руководил работами по прорытию канала в Терни в 1546 г. и умер в том же году.
41 О палаццо Фарнезе см. прим. 5.
42 См. об этом также биографию Микеланджело в т. V «Жизнеописаний».
43 См. о нем также биографию Бальдассаре Перуцци в т. III «Жизнеописаний».
44 См. о нем прим. 30. Книга о Витрувии не сохранилась.
45 «Антонио Сангалло флорентинцу, в украшении Города и общественных работах и в особенности в укреплении храма св. Петра зодчих главе несомненному, скончавшемуся безвременно, когда по повелению первосвященника Павла он выпуск вод из Белинского озера готовил, Изабелла Дета, скорбящая его супруга, воздвигла в третьи календы октября 1546 года».


а
151
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
джулио
РОМАНО
живописца
%
<3.


GIVLIO ROMANO PITTORE.


реди многих, вернее, бесчисленных учеников Рафаэля Урбин- ского, большая часть которых стали мастерами своего дела, ни один не подражал лучше его манере, выдумке, рисунку и колориту, чем Джулио Романо ’, и ни один из них не был более
его основательным, гордым, уверенным в себе, своенравным,
переменчивым, щедрым и всеобъемлющим, не говоря уже о том, что он был очень приятным в обращении, веселым, приветливым и хорошо воспитанным. За все эти качества Рафаэль любил его так, что будь Джулио его сыном, он
не мог бы любить его сильнее, и потому-то он всегда и пользовался его по¬
мощью в самых важных работах, в частности, когда расписывал папские Лоджии для Льва X2.
А именно, сделав наброски архитектуры, украшений и историй, Рафаэль поручил Джулио многие из этих росписей и, между прочим, Сотворение животных, Строительство Ноева ковчега, Жертвоприношение и многое другое, опознаваемое по манере, как, например, Нахождение дочерью фараона и ее служанками Моисея, которого евреи, положив в корзину, бросили в реку —


6i
Джорджо Вазари. Жизнеописания
чудесное произведение с отлично написанным пейзажем. Он помогал также Рафаэлю во многих росписях в зале башни Борджа, где изображен пожар в Борго3, в частности в цоколе, написанном под бронзу, с прекраснейшими фигурами графини Матильды, короля Пипина, Карла Великого, короля иерусалимского Готфрида Бульонского и других благодетелей Церкви. Часть этой истории, гравированная по рисунку того же Джулио, вышла недавно из печати, Им же написана большая часть фресок в лоджии Агостино Киджи4, маслом же он работал над прекраснейшей картиной с изображением св. Елизаветы 5, которая была написана Рафаэлем и послана французскому королю Франциску вместе с другой картиной св. Маргариты 6, почти целиком написанной Джулио по рисунку Рафаэля, отославшего тому же королю портрет вице-королевы неаполитанской, в которой Рафаэль написал только голову с натуры, остальное же завершил Джулио. Работы эти, которые получили высокое признание названного короля, находятся и поныне во Франции в Фонтенбло, в королевской капелле. Вот таким образом Джулио и работал на службе у своего учителя Рафаэля, усваивая наитруднейшее в искусстве, преподаваемое ему Рафаэлем с такой любовью, что трудно и поверить, и не прошло много времени, как он отменнейшим образом научился строить перспективу, обмерять постройки и снимать планы. И когда иной раз Рафаэль рисовал по-своему, набрасывая на бумаге свои замыслы, он после этого заставлял Джулио увеличивать их по масштабу, чтобы пользоваться ими в архитектуре. Увлекаясь этим все больше и больше, Джулио настолько это усвоил со временем, что, благодаря упражнению, стал превосходнейшим мастером. После смерти Рафаэля наследниками его остались Джулио и Джованфранческо, прозванный Фатторе7, с поручением закончить работы, начатые Рафаэлем, большую часть которых они с честью и завершили.
Когда же кардинал Джулио деи Медичи, ставший позже Климентом VII, приобрел участок в Риме, у подножия Монте Марио, где помимо красивых видов были источники, рощицы на горных склонах и прекрасная долина, которая, простираясь вдоль Тибра до Понте Молле, имела по обеим сторонам широко раскинувшиеся луга, доходившие почти что до ворот Сан Пьеро, он на площадке, находившейся в верхней части склона, решил построить дворец со всеми самыми лучшими и самыми красивыми помещениями и удобствами, какие только можно пожелать, каковы жилые комнаты, лоджии, сады, фонтаны, боскеты и прочее, и все это поручил Джулио, который, охотно взяв это


Жизнеописание Джулио Романо
65
на себя и приступив к делу, выстроил этот дворец, называвшийся в то время виллой Медичи, ныне же именуемой виллой Мадама, доведя его до той степени завершенности, о какой будет сказано ниже 8. Итак, сообразуясь с местоположением участка и пожеланиями кардинала, он сделал передний фасад в виде полукруга наподобие театра, расчленив его окнами и нишами ионического ордера, получивший столько похвал, что многие думают, будто первоначальный набросок был сделан Рафаэлем, а Джулио лишь продолжил работу и ее завершил. Кроме того, Джулио расписал там много комнат и других помещений и, в частности, прекраснейшую лоджию, в которую попадаешь, как пройдешь первый вестибюль от входа, и которая украшена кругом большими и малыми нишами, с большим количеством античных статуй; в том числе был там и Юпитер, произведение редкостное, которое позднее Фарнезе отослали французскому королю Франциску со многими другими прекраснейшими статуями. Помимо этих ниш названная лоджия отделана лепниной и все ее стены и своды расписаны многочисленными гротесками работы Джованни из Удине. В торце этой лоджии Джулио написал фреской огромнейшего Полифема с бесчисленным количеством детей и маленьких сатиров, играющих вокруг него. За это Джулио удостоился большой хвалы, как и за все другие работы и проекты, выполненные им для этого места, которое он украсил водоемами, мощеными полами, садовыми фонтанами, боскетами и всякими другими тому подобными вещами, все до одной, очень красивыми и сделанными им с большим толком и вкусом. Правда, после смерти Льва работы там так и не продолжались, так как тогда новым папой был избран Адриан 9, а кардинал Медичи возвратился во Флоренцию; так же как и это строительство, были приостановлены все общественные работы, начатые его предшественником.
Между тем Джулио и Джованфранческо закончили много оставшихся незавершенными работ Рафаэля и уже собирались приступить к осуществлению картонов, заготовленных Рафаэлем, для росписей большой дворцовой залы, где он начал писать четыре истории из деяний императора Константина 10 и перед смертью покрыл одну из стен смесью, чтобы работать поверх маслом, но убедились, что Адриан, не любивший ни живописи, ни скульптуры, ни других хороших вещей, не проявляет никакой заботы о том, чтобы так или иначе завершить эту работу. Пришедшие в отчаяние Джулио и Джованфранческо, а вместе с ними Перино дель Вага, Джованни из Удине, Себастьяно Венецианец и другие художники чуть не умерли с голоду, пока жив был Адриан.
Джорджо Рааари, т. IV


66
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Но по воле Господа Адриан скончался (в то время как двор, избалованный щедростями Льва, пришел в полное уныние, а все лучшие художники только о том думали, где бы найти себе прибежище, ибо видели, что никакие таланты уже более не ценились) и первосвященником был избран кардинал Джулио деи Медичи, названный Климентом VII, и вместе с ним в один день были восстановлены вместе с другими доблестями все искусства рисунка. И обрадованные Джулио и Джованфранческо тотчас же по распоряжению папы приступили к завершению названной залы Константина и соскоблили всю стену, покрытую смесью для работы маслом, оставив, однако, как были, две фигуры, написанные ими ранее маслом в обрамлении изображений некоторых пап, а именно Правосудие и другую фигуру, ей подобную. Рафаэль придумал распределение этой залы, которая была низкой, с большим толком, поместив по углам над всеми дверями большие ниши, обрамленные путтами, держащими различные эмблемы Льва — лилии, алмазы, перья и другие эмблемы дома Медичи; в нишах же сидело несколько пап в облачении с тенью внутри каждой ниши, вокруг же названных пап было по несколько путтов в виде ангелочков, держащих в руках книги и другие приличествующие вещи, и по бокам каждого из пап было по две Добродетели, каких он больше заслуживал, и как у апостола Петра, с одной стороны была Религия, а с другой Любовь или Сострадание, так и при других были другие, такого же вида добродетели. Упомянутыми же папами были Дамазий I, Александр I, Лев III, Григорий, Сильвестр и некоторые другие, и всех их Джулио разместил и выполнил так хорошо, собственноручно написав фреской лучших из них, что сразу видно, сколько он положил на это труда и старания, о чем можно судить по листу, на котором он собственной рукой очень хорошо нарисовал св. Сильвестра, пожалуй, изящнее, чем на фреске11. Впрочем, можно с уверенностью утверждать, что Джулио Романо всегда выражал свои замыслы лучше в рисунках, чем когда строил или писал красками, ибо в рисунках мы видим больше живости, смелости и страсти. А происходить это могло потому, может быть, что рисунок он создавал в один час, целиком увлеченный и воспламененный работой, тогда как на живопись он тратил месяцы и годы. И так как это ему надоедало, пропадало то живое и пылкое увлечение, которое испытываешь, когда что-нибудь начинаешь, и не удивительно, что он в живописи не достигал того полного совершенства, какое мы видим в его рисунках.


Жизнеописание Джулио Романо
67
Возвратимся, однако, к историям. На одной из стен Джулио написал, как Константин держит речь перед солдатами, а на небе появляется знамение креста в сиянии с несколькими путтами и с надписью, гласящей: «Сим побе- диши», причем с большим искусством изображен у ног Константина карлик, надевающий на голову шлем. Далее, на большой стене изображено сражение всадников близ Понте Молле, где Константин нанес поражение Максенцию. Работа эта заслуживает величайших похвал за то, как смело сгруппированы и изображены на ней раненые и мертвые, и за разнообразные и необыкновенные положения сражающихся пехотинцев и всадников, не говоря уже о том, что многое изображено там с натуры. И если бы история эта не была слишком затемнена и перегружена черной краской, которой Джулио всегда увлекался в своем колорите, она была бы совершенной во всех отношениях, но эта чернота отнимает у нее много прелести и красоты. Там же изобразил он весь пейзаж Монте Марио и как в Тибре тонет Максенций на своем неистовом и смелом коне. В общем же Джулио показал себя в этом произведении так, что стал ярчайшим образцом в изображении битв такого рода для всякого, кто после него делал подобные вещи. Он столькому научился по античным колоннам Траяна и Антонина, находящимся в Риме, что широко их использовал для одеяний солдат, вооружений, знамен, укреплений, заграждений, таранов и всех других военных предметов, изображенных повсюду в этой зале. А кругом ее под этими историями он написал под цвет бронзы много красивых и достойных похвалы вещей.
На другой стене он написал св. папу Сильвестра, как он крестит Константина, изобразив ту самую купель, которая находится ныне в церкви Сан Джованни Латерано, воздвигнутой названным Константином. В облике же святого Сильвестра, который, совершая обряд крещения над толпой народа, стоит, окруженный несколькими сослуживцами, в облачении, он изобразил с натуры папу Климента и среди многочисленных приближенных папы, написанных там также с натуры, он написал там Кавальерино 12, который тогда был управляющим делами его святейшества, и мессера Никколо Веспуччи, родосского рыцаря. А на цоколе под этой историей он изобразил в виде будто бронзовых фигур Константина, отдающего приказ о строительстве церкви Сан Пьетро в Риме, намекая этим на папу Климента, и в этой группе изображены архитектор Браманте и Джулиано Леми 13 с планом названной церкви в руках; история эта отменно прекрасна.
5*


68
Джорджо Вазари. Жизнеописания
На четвертой стене, над камином названной залы, он изобразил в перспективе церковь Сан Пьетро в Риме с папским балдахином, стоящим так, как он стоит в то время, как папа служит понтификальную мессу со свитой кардиналов и других прелатов всего его двора и с капеллой певцов и музыкантов, наконец самого папу, восседающего в облике св. Сильвестра, перед которым стоит на коленях Константин, подносящий ему золотую фигуру Рима, подобную тем, что мы видим на античных медалях, дабы показать дар Константина римской церкви. На этой истории Джулио изобразил много прекраснейших женщин, созерцающих на коленях эту церемонию, а также нищего, просящего милостыню, шалящего мальчика верхом на собаке и копейщиков папской стражи, которые, как это обычно делается, расталкивают и оттесняют народ. И среди многих портретов на этом произведении изображен с натуры сам живописец Джулио и граф Бальдассар Кастильоне, сочинитель «Придворного» и его ближайший друг Понтано, а также Марулло и многие другие писатели и придворные. Вокруг и между окон Джулио написал много изящных и остроумных изречений и стихов, и всем этим он очень угодил папе, который щедро наградил его за такие труды.
В то время как расписывалась эта зала, Джулио и Джованфранческо, которые не успевали даже частично выполнять все просьбы своих друзей, написали прекраснейший образ Успения Богоматери, который был отослан в Перуджу и помещен в женский монастырь Монтелуччи 14, после чего Джулио, уединившись, написал один Богоматерь с кошкой, изображенной так естественно, что казалась совсем живой, потому-то эта картина и была прозвана картиной с кошкой. На другой же большой картине он написал бичуемого у столба Христа; она была помещена на алтарь церкви Санта Прасседиа в Риме 15. По прошествии недолгого времени мессер Джованматтео Джиберти, который позднее стал епископом веронским, а тогда состоял датарием при папе Клименте, заказал Джулио, который был самым его закадычным другом, проект нескольких помещений, которые были построены из кирпича недалеко от входа в папский дворец и выходили на площадь Сан Пьетро (там, где трубят трубы, когда кардиналы шествуют в консисторию), с лестницей, где ступени так удобны, что по ним можно подниматься и пешком и на лошади 16. Для того же мессера Джованматтео он написал образ со св. Стефаном, побиваемым камнями, который был отослан в Геную, в его бенефицию, носящую имя св. Стефана 17, на образе этом, отменнейшем по замыслу, изяществу и


Жизнеописание Джулио Романо
69
композиции, изображено, как иудеи побивают камнями св. Стефана, а юный Савл сидит на его одеждах. В общем же Джулио никогда ничего лучшего не сделал: так смелы позы кидающих камни, и так прекрасно выражено терпение Стефана, который будто в самом деле видит божественно написанного Иисуса Христа, восседающего одесную Отца на небесах. Произведение это вместе с бенефицией мессер Джованматтео передал монахам ордена Монтеоливето, устроившим там монастырь.
Тот же Джулио написал немцу Якопо Фуггеру для капеллы в церкви Санта Мариа де Анима в Риме прекраснейший образ маслом с Богоматерью, св. Анной, св. Иосифом, св. Иаковом, с коленопреклоненным младенцем св. Иоанном и со св. Марком, у ног которого изображен лев, лежащий и держащий в лапе книгу, причем шерсть его завивается, следуя положению его тела, что представляло собой трудную задачу, разрешенную на основании прекрасных наблюдений, не говоря уже о том, что у того же льва за спиной короткие крылья с такими мягкими и пушистыми перьями, что кажется почти невероятным, что рука художника могла до такой степени приблизиться к природе. Помимо этого, он изобразил там здание, изогнутое в виде театра, со статуями, такими красивыми и так хорошо размещенными, что лучшего и не увидишь. Между прочим, есть там и женщина, которая прядет и смотрит за клушей с цыплятами, и естественней этого и быть ничего не может. А над Богоматерью несколько путтов, отлично написанных и изящных, поддерживают полог. И если бы и эта картина не была так зачернена, отчего она стала совершенно темной, она была бы несомненно еще лучше. Но из-за этого черного цвета гибнут и идут насмарку почти все вложенные сюда труды, ибо черная краска, даже с лаком, портит хорошие вещи, обладая всегда сухостью, будь то от угля, от жженой слоновой кости, от сажи или от сгоревшей бумаги 18.
Среди многочисленных учеников Джулио, когда он работал над этими вещами, были Бартоломео из Кастильоне, кортонец Томмазо Папачелло и Бенедетто Паньи из Пеши. Более же всего пользовался он услугами Джованни из Лионе и Рафаэля из Колле дель Борго Сан Сеполькро 19; оба они много помогали ему в зале Константина и других работах, о которых было рассказано. И потому, как мне кажется, не следует умолчать и о том, что поскольку оба они обладали большой сноровкой в живописи и точно соблюдали манеру Джулио в работах по его рисункам, то написали они красками по его рисунку близ старого Монетного двора в квартале Банки герб папы Климента VII


70
Джорджо Вазари. /Кизнеописани я
с двумя фигурами по сторонам в виде герм так, что каждый написал по половине. А названный Рафаэль вскоре после этого в воротах дворца кардинала делла Валле написал фреской по картону, нарисованному Джулио, полутондо с Богоматерью, прикрывающей одеялом спящего младенца, св. апостолом Андреем с одной стороны и св. Николаем с другой. Живопись эта справедливо признана была превосходной20.
Между тем Джулио, весьма подружившийся с мессером Бальдассаре Тур- рини из Пеши, построил для него по своему проекту и модели на Яникульском холме, там, где расположены виноградники, с которых открывается прекраснейший вид, дворец с таким изяществом и с такими удобствами для любого времяпровождения, какое только возможно в таком месте пожелать, так что большего и сказать нельзя. А помимо всего, помещения были украшены не только лепниной, но и росписями, и сам он написал несколько историй о Нуме Помпилии, погребенном на этом месте. В бане этого дворца Джулио написал, с помощью своих учеников, несколько историй о Венере и Амуре, об Аполлоне и Гиацинте, и все они гравированы и вышли из печати21. Разойдясь окончательно с Джованфранческо, он выполнил в Риме несколько архитектурных работ, как, например, проект дома Альберини в квартале Банки, хотя некоторые и считают, что композиция его принадлежит Рафаэлю, а также дворец, который можно видеть и ныне на площади римской таможни, с которого за красоту его композиции сделана гравюра. Для себя же самого на углу Мачелло деи Корби, где был его дом, в котором он родился, он наметил разбивку окон, которая очень изящна, хотя сама по себе эта вещь незначительная 22.
За эти отличные свои качества Джулио после смерти Рафаэля был прославлен как лучший художник Италии, и граф Бальдассаре Кастильоне, который, как об этом говорилось, был ближайшим другом Джулио и который в то время был в Риме посланником маркиза Мантуанского Федериго Гонзага, получил от своего синьора маркиза поручение постараться прислать ему архитектора для обслуживания надобностей его дворца и города, причем ему особенно хотелось бы, чтобы это был Джулио. И графу удалось просьбами и обещаниями добиться того, что Джулио согласился поехать в том случае, если только получит на то разрешение папы Климента. Разрешение это было получено и, отправившись в Мантую, чтобы затем, по поручению папы, поехать к императору, граф взял Джулио с собой и по приезде представил его


Жизнеописание Джулио Романо
71
маркизу, который, обласкав его, приказал предоставить ему достойным образом обставленный дом и пожаловал содержание и стол ему, его ученику Бенедетто Паньи и другому, служившему ему, юноше23. И, более того, маркиз послал ему несколько канн бархата и атласа и других материй и сукон, чтобы ему приодеться, узнав же, что у него не было выезда, он приказал привести любимого своего коня по имени Руджери и подарил его ему. Джулио сел на него, и оба они отправились за ворота Сан Бастьяно, туда, где на расстоянии выстрела из самострела у его превосходительства было имение с конюшнями, именуемое Те и расположенное вокруг луга, где был завод его жеребцов и кобыл24. И когда они туда прибыли, маркиз заявил, что желает, не ломая старой стены, привести имение в порядок так, чтобы в нем были хотя бы небольшие помещения, куда можно было от времени до времени приезжать, чтобы с приятностью там отужинать или отобедать. Джулио, выслушав волю маркиза, все осмотрев и сняв план с участка, приступил к работам и, использовав большую часть старых стен, построил первую залу, которую мы теперь видим при входе, с помещениями, прилегающими к ней с обеих сторон, а так как в этой местности нет ни естественного камня, ни каменоломен с приспособлениями для отески и резьбы камней, которыми умелые мастера пользуются при постройке, пришлось ему пользоваться кирпичом и обожженной глиной, покрывая их потом штукатуркой. Из этого материала он сделал колонны, базы, капители, карнизы, двери, окна и другие работы в прекраснейших пропорциях, украшения же сводов он выполнил в новой и необыкновенной манере, с великолепнейшими на них кессонами и с богато украшенными вестибюлями. Так, начав с малого, маркиз в конце концов решил превратить всю эту постройку в большой дворец. Вот почему, когда Джулио сделал прекраснейшую модель, сплошь рустованную, и снаружи и внутри во дворе, она понравилась названному синьору настолько, что он отпустил добрую толику денег, и работа была быстро закончена множеством мастеров, которых пригласил Джулио. Форма же этого дворца такова.
Здание это прямоугольное и в середине его — открытый двор, похожий на луг (или, вернее, на площадь), куда крестообразно открываются четыре входа. Первый сразу бросается в глаза, раскрывая огромнейшую лоджию, вернее, вводя в нее; она же через другую лоджию выходит в сад. Два других, украшенные лепниной и росписями, ведут в разные помещения, свод же залы, куда ведет первый вход, расчленен кессонами разного вида, расписан фреской, и на


72
Джорджо Вазари. Жизнеописания
стенах написаны с натуры самые красивые и самые любимые породистые лошади маркиза, а также собаки той же масти и с такими же пятнами, как и лошади, и с их именами25. Все они были нарисованы Джулио, писали же их красками по сырой штукатурке его ученики живописцы Бенедетто Паньи с Ринальдо Мантуанцем 26 и настолько хорошо, что они кажутся живыми.
Отсюда ход ведет в комнату, которая занимает угол дворца и в которой свод отделан прекраснейшими лепными глиняными и разнообразными карнизами, тронутыми кое-где золотом; они же образуют четыре восьмиугольника, возносящих на самую шелыгу свода квадратное поле с плафоном, приподнимающим свод еще выше, где изображен Купидон, который перед лицом Зевса (осиянного в горной высоте небесным светом) сочетается браком с Психеей в присутствии всех богов. Изобразить это с большим изяществом и лучшим рисунком невозможно, ибо Джулио написал фигуры в сокращении снизу вверх настолько хорошо, что некоторые, имеющие в длину от силы один локоть, кажутся, если смотреть на них с земли, высотой в три локтя. И поистине, выполнены они с поразительным искусством и талантом, ибо Джулио удалось достичь того, что они не только кажутся живыми (настолько они реальны), но и приятным видом обманывают человеческий глаз. В восьмиугольниках же изображены все другие начальные истории о Психее, повествующие о злоключениях, постигших ее из-за гнева Венеры, и выполненные столь же красиво и совершенно, а по другим углам около окон — многочисленные амуры, которые производят разное впечатление, в зависимости от занимаемого ими пространства. Весь этот свод расписан маслом кистью вышеназванных Бенедетто и Ринальдо. Остальные же, самые большие истории о Психее расположены внизу по стенам, и на одной фреске Психея купается и амуры ее омывают и тут же ее обтирают с красивейшими телодвижениями, в другом же месте, пока она купается, Меркурий накрывает пиршественный стол, а вакханки играют на музыкальных инструментах; там же и Грации, написанные в изящнейшей манере, осыпают стол цветами, и Силен со своим ослом, которому сатиры помогают перелезть на козу, чье вымя сосут два путта, в то время как сам он беседует с Вакхом, у ног которого два тигра и который стоит, облокотившись на поставец. Этот поставец, по сторонам которого стоят верблюд и слон, — полукруглый, с цилиндрическим сводом, и весь покрыт гирляндами, зеленью и цветами и обвит виноградными лозами, отягощенными гроздьями с листьями, под ними же в три ряда стоят затейливые сосуды, блюда, стаканы, чаши, кубки


Жизнеописание Джулио Романо
73
и другая посуда разнообразной формы и причудливого вида, сверкающая так, будто она из настоящего серебра и золота, которые переданы простым желтым цветом и другими красками столь отменно, что свидетельствуют о способностях, таланте и искусстве Джулио, который показал здесь, как разнообразны, богаты и обильны его выдумка и его мастерство. Неподалеку мы видим Психею, которая, окруженная многочисленными женщинами, ей прислуживающими и ее представляющими, видим, как вдали между холмов появляется Феб на солнечной своей колеснице, влекомой четырьмя конями, а между тем возлежащий на каких-то облаках совершенно обнаженный ЗеФиР выдувает через приставленный к губам рог нежнейшие ветерки благодаря которым воздух вокруг Психеи становится мягким и приятным.
Истории эти недавно были напечатаны по рисункам Баттисты Франко, венецианца27, который воспроизвел их так же точно, как они с больших картонов Джулио были написаны Бенедетто из Пеши и Ринальдо Мантуанцем, выполнившими все эти истории за исключением Вакха, Силена и двух сосущих козу путтов. Правда, что потом Джулио почти что заново переписал всю роспись так, что можно считать, что вся она была выполнена им. Этот способ, который он воспринял от своего учителя Рафаэля, очень полезен для молодых людей, которые этим занимаются, ибо в большинстве случаев они благодаря этому становятся превосходными мастерами. Если же некоторые из них воображают, что стали выше тех, кто их учит работать, то приходится таковым признать, что, потеряв руководителя, прежде чем они достигли цели, и не научившись ни рисунку, ни тому, как нужно работать, они, потратив время и лишившись кормчего, уподобились слепым в безбрежном море своих заблуждений.
Возвратимся, однако, к помещениям в Те. Из названной комнаты Психеи переходят в другое помещение, сплошь отделанное двойными фризами и барельефными фигурами, вылепленными по рисунку Джулио болонцем Франческо Приматиччо, который был тогда юношей, и мантуанцем Джованбатти- стой28. На фризах этих в прекрасной манере изображено все войско с римской колонны Траяна. А на потолке, или, вернее говоря, на плафоне одной из прихожих написано маслом, как Икар, пройдя обучение у отца своего Дедала, из- за того, что он в полете своем поднялся слишком высоко, видев созвездие Рака и солнечную колесницу, влекомую четырьмя конями, изображенными в сокращении, и, приблизившись к созвездию Льва, остался без крыльев, воск которых


74
Джорджо Вазари. Жизнеописани
растопил солнечный жар, и тут же мы видим, как он же стремительно летит по воздуху вниз головой, падая прямо на зрителя, со смертельно бледным лицом 29. Замысел этот Джулио обдумал и воплотил настолько хорошо, что он кажется вполне правдоподобным, ибо мы видим, как солнечный жар от трения воспламеняет крылья несчастного юноши, как дымит вспыхнувшее пламя, и будто слышим, как трещат горящие перья, и в то же время видим отпечаток смерти на лице Икара в живейшую страсть и горе Дедала. В нашей Книге рисунков различных живописцев есть собственноручный рисунок Джулио с Этой прекраснейшей историей30.
Он изобразил в историях также двенадцать месяцев года, и те ремесла, которыми в каждом из них люди больше всего занимаются31; роспись эта, выполненная с тщательностью, со вкусом, не в меньшей степени отличается смелостью, а также красотой и занимательностью, проявленной в этой выдумке. Пройдя названную большую лоджию, отделанную лепниной и украшенную многочисленными доспехами и другими разнообразными причудами, мы входим в помещения, полные умопомрачительным изобилием разных фантазий. Дело в том, что Джулио, отличаясь большой смелостью и изобретательностью и желая показать, на что он способен, решил в одном из углов дворца, где можно было выкроить угловое помещение, подобное вышеописанной комнате Психеи, создать комнату, в которой архитектура должна была сочетаться с живописью так, чтобы как можно больше обмануть тех, кому доведется это видеть. Итак, под этот угол, где была болотистая почва, он подвел двойные высокие фундаменты и выстроил на них большую круглую комнату с толстейшими стенами, чтобы и снаружи все четыре угла этой постройки стали прочнее и могли выдержать двойной и круглый свод в виде печного. Сделав это, он, несмотря на наличие в этой комнате углов, заложил по своим местам, но следуя кривизне свода, двери, окна и камин из кое-как тесанных камней, как бы сдвинутых с места и перекосившихся так, что казалось, будто они валятся на один бок и рухнут в самом деле. После того как он построил эту комнату в столь необычном виде, он начал ее расписывать, проявив для изображения самую смелую выдумку, какая только может прийти в голову, а именно Юпитера, разящего гигантов своими молниями32. Он изобразил на самом верху свода небо с троном и Юпитера с орлом, которого написал в сокращении снизу вверх и спереди, восседающим внутри круглого сквозного храма на колоннах ионического ордера, с балдахином в середине над седалищем, и все это утверждено на облаках.


Жизнеописание Джулио Романо
75
Ниже он написал того же Юпитера, мечущего в гневе молнии в гордых гигантов, еще ниже — помогающую ему Юнону, кругом же ветры, которые со странными ликами дуют вниз на землю, и тут же богиню Опис со своими львами, услышавшую страшный грохот молнии, как услышали его и другие боги и богини и в особенности Венера, стоящая рядом с Марсом и Момом, который с распростертыми руками, словно сомневается, не обрушится ли и небо, но все же стоит недвижимо. Подобным же образом стоят и Грации, охваченные страхом, и так же рядом с ними и Оры, в общем, каждое божество на своей колеснице готово обратиться в бегство. Луна с Сатурном и Янусом устремляются в просвет туч, дабы скрыться от этого ужасного неистовства и смятения. То же самое делается и с Нептуном, который со своими дельфинами будто старается удержаться за трезубец, а Паллада с девятью Музами стоит и смотрит, какие страшные вещи там происходят. Пан же обнимает дрожащую от страха нимфу, как будто хочет оградить ее от этого пожара и вспышек молний. Аполлон стоит на солнечной колеснице, и некоторые из Ор словно хотят задержать бег коней. Вакх и Силен с сатирами и нимфами проявляют величайший страх, а Вулкан с тяжелым молотом на плече смотрит на Геркулеса, который обсуждает происходящее с Меркурием, стоящим возле Помоны, охваченной страхом, так же и Вертумн и как и все остальные боги, рассеявшиеся по небу, по которому настолько удачно рассеялись все возможные проявления страха как в стоящих, так и в бегущих фигурах, что нет возможности не только увидеть, но и вообразить себе в живописи выдумку более прекрасную, чем эта роспись. Ниже, то есть по стенам, которые стоят прямо под примыкающим к ним остальным частям кривизны свода, изображены гиганты, некоторые из которых, находясь ниже Юпитера, вне поля его зрения, навалили на себя целые горы огромнейших скал, чтобы, поднявшись на них, построить лестницу до самого неба, в то самое время, когда им готовится гибель. Ибо Юпитер начал метать молнии, и все небо против них возмутилось, и кажется, что не только он наводит ужас на дерзостные поползновения гигантов, низвергая на них горы, но что и весь свет перевернулся вверх дном, словно наступил его последний час. В этой части Джулио изобразил в темной пещере Бриарея, почти целиком покрытого громаднейшими осколками гор, а также и других гигантов, совсем искалеченных, а некоторых уже мертвых под рухнувшими на них горами. Кроме того, через просвет в темном гроте, открывающийся на весьма хорошо написанные дали, мы видим, как убегает много гигантов, которых поражают молнии Юпитера


76
Джорджо Вазари. Жизнсописани я
и которых, как и других, вот-вот раздавят рушащиеся горы. В другой части Этой росписи Джулио изобразил других гигантов, на которых рушатся храмы, колонны и другие обломки зданий, беспощадно калеча этих гордецов и обрекая их на погибель. В этом месте среди обрушивающихся зданий в комнате помещен камин, и когда в нем разводят огонь, кажется, что это горят гиганты. Вот почему там изображен Плутон, который, обратившись в бегство на своей колеснице, запряженной тощими конями, и сопровождаемый адскими фуриями, устремляется в самое жерло камина. Так Джулио, придумав этот огонь, не нарушил замысла истории и прекраснейшим образом украсил и самый камин. К тому же, чтобы произведение это стало еще более стройным и ужасным, Джулио изобразил там упавших на землю гигантов огромных размеров и странного телосложения, поскольку громы и молнии поражали их по-разному: одного лежащим ближе, другого — дальше, кого убитым, а кого раненым, иного же заваленным обломками гор и строений. И потому, пусть никто и не надеется когда-либо увидеть творение кисти более страшное и ужасное и в то же время более естественное, чем это. И тот, кто входит в эту комнату и видит, как перекошены и того гляди обрушатся окна, двери и другие подобные им части и как падают горы и здания, не может не убояться, как бы все это на него не обрушилось, особенно когда заметит, что даже все боги, изображенные на этом небе, разбегаются кто куда. Но что в этом произведении удивительно, это то, что вся эта картина в целом не имеет ни начала, ни конца, что ею покрыто все и все так связно переходит одно в другое без определенных границ и без промежуточных орнаментальных украшений, что вещи рядом с постройками кажутся огромнейшими, удаленные же в пейзаже теряются в бесконечности 33. И потому помещение это, не превышающее пятнадцати локтей в длину, кажется открытой местностью, не говоря уже о том, что пол состоит из небольших круглых камней, поставленных ребром, а начало отвесных стен расписано под такие же камни, и потому не заметно ни одного угла и поверхность эта кажется огромнейшей. Все это было выполнено Джулио с большим толком и весьма искусно, и за выдумки подобного рода наши художники ему обязаны многим. Участвуя в этом произведении, вышеназванный Ринальдо Мантуанец стал совершенным колористом, ибо, работая по картонам Джулио, он завершил как эту роспись, так и другие помещения. И если бы он не был взят столь молодым из мира сего, он после смерти Джулио поддержал бы его честь так же, как он поддерживал ее, пока был жив.


Жизнеописание Джулио Романо
77
Помимо этого дворца, где Джулио выполнил много достойных похвалы вещей, о которых мы умолчим во избежание излишнего многословия, он перестроил многие помещения мантуанского замка, в котором проживает герцог, и выстроил две огромнейшие винтовые лестницы с роскошнейшими апартаментами, украшенными повсюду лепниной, а в одной из зал он изобразил всю историю троянской войны, в одной же из прихожих написал маслом двенадцать историй под бюстами двенадцати императоров, написанных ранее Тицианом Вечеллио и признанных редкостными34. Равным образом в Мармируоло, местности, расположенной в пяти милях от Мантуи, по проекту и рисункам Джулио было построено удобнейшее здание и выполнены в нем большие росписи, не менее прекрасные, чем росписи замка и дворца Те35.
Он же написал в церкви Сант Андреа в Мантуе для капеллы синьоры Изабеллы Бускетта на доске маслом Богоматерь, поклоняющуюся младенцу Иисусу, лежавшему на земле, и Иосифа, стоящего с ослом и двумя быками возле яслей, по сторонам же стоящие во весь рост фигуры св. Иоанна Евангелиста и св. Лонгина 36. Стены же названной капеллы Ринальдо расписал по его рисункам прекраснейшими историями, а именно на одной из них — Распятие Иисуса Христа с разбойниками и с несколькими ангелами в воздухе, внизу же тех, кто его распинают, а также всех Марий и множество лошадей, которых он всегда любил и изображал чудо какими прекрасными, к тому же много солдат в разных положениях. А на другой он изобразил, как во времена графини Матильды обретена была кровь Христова, и произведение это получилось прекраснейшим.
После этого Джулио собственноручно написал для герцога Федериго на картине Богоматерь, купающую младенца Иисуса Христа, стоящего ногами в тазу, в то время, как юный св. Иоанн льет из сосуда воду, и обе фигуры величиной в естественный рост исключительно прекрасны, а вдали видны небольшие полуфигуры нескольких благородных женщин, которые собираются ее посетить. Картина эта впоследствии была подарена герцогом синьоре Изабелле Бускетта, прекраснейший портрет которой Джулио сделал позднее на небольшой картине высотой в один локоть с Рождеством Христовым, находящийся ныне у синьора Веспасиано Гонзага вместе с другой картиной, также руки Джулио, подаренной ему герцогом Федериго, на которой юноша и девушка, обнявшись на постели, предаются ласкам, а из-за двери за ними подсматривает старуха; фигуры эти несколько меньше натуры и весьма изящны 37. Есть в том


78
Джорджо Вазари. Жизнеописания
же доме и еще одна превосходнейшая картина руки того же Джулио с прекраснейшим св. Иеронимом. Графу же Никола Маффеи принадлежит картина с Александром Великим в естественный рост, с Победой в руке, воспроизведенным с древней медали; вещь безусловно прекрасная38.
После этих работ Джулио написал фреской для мессера Джироламо, органиста мантуанского собора и закадычного своего друга, над камином Вулкана39, который одной рукой раздувает мехи, а другой держит в щипцах одну из стрел, наконечник которой кует, а Венера закаляет в сосуде несколько других, уже готовых, и вставляет их в колчан Купидона, и это было одним из прекраснейших произведений, когда-либо созданных Джулио, мало работавшим над фресками собственноручно. В церкви Сан Доменико он написал для мессера Лодовико из Фермо на доске усопшего Христа, которого Иосиф и Никодим собираются опустить в гробницу, а рядом Богоматерь, других Марий и св. Иоанна Евангелиста; другая же небольшая картина, опять-таки с усопшим Христом, находится в Венеции в доме флорентинца Томмазо из Эмп°ли40. В то время, когда он работал над этими и другими картинами, случилось, что синьор Джованни деи Медичи был ранен выстрелом из мушкета и перевезен в Мантую, где и скончался. Почему мессер Пьетро Аретино, преданнейший слуга этого синьора и ближайший друг Джулио, и выразил желание, чтобы Джулио изобразил его собственноручно именно мертвым. И тогда Джулио, сняв с мертвого маску, написал по ней портрет, который затем долгие годы стоял у названного Аретино41.
По случаю прибытия в Мантую императора Карла V Джулио, по повелению герцога, устроил прекраснейшее убранство в виде многочисленных арок, перспектив для комедий и многого другого, в каковых выдумках Джулио не имел себе равных, и никто не был затейливее, чем он, на маскарадах и при изготовлении необычайных облачений для состязаний, празднеств и турниров, как тогда и обнаружилось, к удивлению пораженных этим императора Карла и всех до одного участника42. Помимо этого, он в разное время выдал для всего этого города Мантуи столько рисунков капелл, домов, садов и фасадов и настолько был увлечен его благоустройством и его украшением, что благодаря его рачительности город стал сухим, здоровым и целиком красивым и приятным, в то время как раньше он то и дело тонул в грязи, а иной раз его заливала гнилая вода и жить в нем было почти что невозможно.


Жизнеописание Дж\лио Романо
79
В те годы, когда Джулио находился на службе у названного герцога, река По прорвала как-то свои плотины и затопила Мантую так, что в некоторых низменных частях города вода поднялась до четырех локтей и долгое время почти весь год там водились лягушки. И потому Джулио, придумав, как этому пособить, добился того, что вода вернулась в свое прежнее состояние, а чтобы это не повторилось, он с разрешения герцога поднял улицы с угрожаемой стороны настолько, что благодаря этому строения оказались выше уровня воды, а так как на этой стороне были маленькие, ветхие и незначительные домики, он отдал распоряжение в целях благоустройства снести их при поднятии улиц и построить вместо них большие по размерам и более красивые для пользы и удобства города. И хотя многие против этого восставали, жалуясь герцогу и говоря, что Джулио слишком много разрушает, герцог не пожелал никого слушать, более того, поставив Джулио во главе всего городского строительства, отдал приказ, чтобы в городе ничего без разрешения Джулио не строилось43. А так как многие жаловались, а некоторые и угрожали Джулио, это дошло до ушей и герцога, который выразил свою благосклонность к Джулио словами, из которых явствовало, что если кто выразит неудовольствие или причинит вред Джулио, герцог примет это на свой счет и сделает из этого свои выводы.
Герцог этот так любил талант Джулио, что жить без него не мог, а Джулио со своей стороны относился к герцогу с таким почтением, что большего и вообразить невозможно, потому какой бы милости он для себя или для других ни попросил, ему никогда ни в чем не было отказа, а когда он умер, оказалось, что одни подарки герцога приносили ему более тысячи дукатов дохода. Джулио выстроил себе дом в Мантуе, насупротив церкви Сан Барнаба, с причудливым наружным фасадом, отделанным цветной лепниной44, внутри же все было украшено росписью, а также и лепниной и заставлено многочисленными древностями, вывезенными из Рима и полученными от герцога в обмен на свои. Джулио делал столько предметов как для Мантуи, так и для других мест за ее пределами, что это кажется невероятным, ибо, как было сказано, дворцы и другие значительные сооружения, в особенности в городе, могли строиться лишь по его проектам. Он перестроил, сохранив старые стены, церковь Сан Бенедетто в Мантуе45, что возле По, в огромнейшей и богатой обители черных монахов, и по его же рисункам вся церковь была украшена прекраснейшими росписями и образами. А так как работы его особенно высоко ценились в Ломбардии, веронский епископ Джан Маттео Джиберти пожелал, чтобы купол


80
Джорджо Вазари. Жизнеописания
собора в Вероне расписал, как об этом рассказывалось в другом месте, Моро веронец по рисункам Джулио46. Он же изготовил герцогу Феррарскому много рисунков для ковров, которые затем были вышиты шелком и золотом фламандскими мастерами Никколо и Джованбаттистой Россо47. Рисунки эти вышли из печати, гравированные Джованбаттистой Мантуанцем, который гравировал бесчисленное множество рисунков Джулио и, в частности, помимо трех листов с битвами, гравированных другими, изображение врача, ставящего банки на спину женщине, и Бегство в Египет Богоматери с Иосифом, ведущим осла за уздечку, и с несколькими ангелами, пригибающими к Христу финиковую пальму, чтобы он мог срывать с нее плоды48. Он же по рисункам Джулио награвировал волчицу, кормящую на Тибре своим молоком Ромула и Рема, и четыре истории с Плутоном, Юпитером и Нептуном, делящими по жребию небо, землю и море, а также кормящую Юпитера козу Альфею49, которую держит Мелисса, а на большом листе много людей, которые в темнице подвергаются различным пыткам. По замыслу Джулио, были напечатаны также переговоры Сципиона с Ганнибалом на берегу реки перед войсками, Рождество св. Иоанна Крестителя, гравированное Себастьяно из Реджо, и многое другое, гравированное и напечатанное в Италии. Равным образом во Фландрии, а также и во Франции, по рисункам Джулио было напечатано бесчисленное множество листов, о которых, как бы хороши они ни были, упоминать не приходится, как и обо всех его рисунках, которых он сделал, как говорится, уйму. Достаточно того, что ему в искусстве все давалось так легко, и в том числе рисование, что и не припомнить, кто бы сделал больше, чем он. Джулио был человеком весьма многосторонним и мог судить обо всем, но лучше всего о медалях, на которые потратил большие деньги, а также много времени для их изучения. И хотя ему всегда давались большие поручения, ему приходилось порой приложить руку к вещам и самым незначительным, в угоду своему синьору или друзьям, и стоило только кому-либо открыть рот, чтобы высказать ему какую-либо свою мысль, как он уже ее усвоил и зарисовал. Среди многих редкостных вещей, находившихся в его доме, был и написанный на тонком полотне с натуры портрет Альбрехта Дюрера, написанный самим Альбрехтом и посланный им в дар Рафаэлю Урбинскому, о чем говорилось в другом месте50. Портрет этот был вещью редкостной, ибо написан был с большой тщательностью гуашью, как акварелью, и Альбрехт закончил его, не пользуясь белилами, которые ему заменял белый цвет полотна, тончайшие нити которого так хорошо передавали


Жизнеописание Джулио Романо
81
волосы бороды, что ничего подобного не то что сделать, но и вообразить себе невозможно. Портретом этим, просвечивающим с обеих сторон, Джулио очень дорожил и он мне его показывал как чудо, когда при его жизни я ездил по своим делам в Мантую51.
Смерть герцога Федериго, любившего Джулио до невероятности, опечалила его так, что он уехал бы из Мантуи, если бы кардинал, брат герцога, к которому перешло управление государством, так как дети Федериго были еще совсем маленькими, не удержал его в этом городе, где у него была жена, дети, дома, поместья и все прочие удобства, потребные состоятельному дворянину. А сделал это кардинал, помимо сказанных причин, для того, чтобы пользоваться советом и помощью Джулио при перестройке и почти полном обновлении городского собора52. Приступив к этой работе, Джулио сильно ее продвинул в прекраснейшем виде.
В это самое время Джорджо Вазари, который был ближайшим другом Джулио, хоть и знали они друг друга понаслышке и переписке, по пути в Венецию заехал в Мантую, чтобы повидать Джулио и его работы. И вот, приехав в этот город, чтобы навестить друга, которого он никогда не видел, он с ним встретился и они узнали друг друга не иначе, как будто виделись тысячу раз, и Джулио был этим так доволен и обрадован, что четыре дня напролет только и делал, что показывал все свои работы и, в частности, все планы древних построек Рима, Неаполя, Поццуоло, Кампаньи и всех других самых лучших древностей, о каких только сохранилась память, зарисованных частично им и частично другими. А потом он раскрыл огромнейший шкаф и показал планы всех построек, сооруженных по его проектам и под его руководством не только в Мантуе и в Риме, но и по всей Ломбардии, и были они столь прекрасны, что я лично думаю, что невозможно увидеть архитектурных замыслов ни более новых, ни более прекрасных, ни лучше обдуманных. После этого кардинал спросил Джорджо, что он думает о работах Джулио, и тот ответил (в присутствии самого Джулио), что они таковы, что заслужили, чтобы на каждом углу Этого города была поставлена его статуя, а за то, что он его обновил, половины всего государства недостаточно было бы для вознаграждения трудов и талантов Джулио. На это кардинал ответил, что Джулио в большей мере хозяин этого государства, чем он. А так как Джулио был исключительно любезным, в особенности по отношению к друзьям, не было таких проявлений любви и ласки, каких не получил бы от него Джорджо. Когда же Вазари этот, покинув
б Джорджо Вазари, т. IV


82
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Мантую, съездил в Венецию и оттуда вернулся в Рим, как раз в то время, когда Микеланджело раскрыл в капелле свой Страшный суд, он отослал Джулио через мессера Нино Нини из Кортоны, секретаря упоминавшегося манту- анского кардинала, три листа с семью смертными грехами, воспроизведенными из названного Страшного суда Микеланджело, и листы эти доставили Джулио исключительное удовольствие как сами по себе, так и потому, что он собирался тогда отделывать капеллу во дворце кардинала и они возбудили его дух к вещам более возвышенным, чем те, какие он задумал. Итак, приложив величайшие старания к тому, чтобы создать как можно более прекрасный картон, он с отличной выдумкой изобразил на нем, как Петр и Андрей, призванные Христом, оставляют сети, дабы следовать за ним, и как они из ловцов рыбы становятся ловцами человеков. Картон этот, удавшийся самым красивым из всего, что когда-либо сделал Джулио, был осуществлен затем Фермо Гуизони, живописцем и учеником Джулио, сделавшимся ныне превосходным мастером53.
По прошествии недолгого времени начальники строительства собора Сан Петронио в Болонье, задумавшие начать передний фасад этой церкви, с огромным трудом уговорили Джулио приехать туда вместе с одним миланским архитектором по имени Тофано Ломбардино, человеком в то время весьма ценившимся в Ломбардии за многочисленные построенные им там сооружения. И вот они сделали по нескольку проектов, так как проекты, сделанные сиенцем Баль- дассаре Перуцци, были утеряны, и один среди них был так красив и так хорошо слажен, что выполнивший его Джулио заслуженно удостоился от местных жителей величайшего одобрения, возвратившись же в Мантую, был осыпан самыми щедрыми дарами 54.
Между тем, так как в эти дни в Риме умер Антонио Сангалло и попечители строительства св. Петра очутились вследствие этого в немалом затруднении, не зная к кому обратиться, дабы возложить на него обязательство довести до конца по заданному началу столь огромное сооружение, они пришли к мысли, что нет никого, кто подошел бы к этому больше, чем Джулио Романо, чье превосходство и способности были всем известны. И вот, предполагая, что поручение это он примет более чем охотно, чтобы вернуться на родину с честью и большим вознаграждением, они стали его испытывать при посредстве некоторых его друзей, но безуспешно, ибо, хотя по своей дорогой воле он бы и приехал, две причины его удержали: кардинал, нипочем не желавший его отъезда, и жена с друзьями и родственниками, отговаривавшие его всяческими


Жизнеописание Джулио Романо
83
способами. Однако, может быть, не пересилили бы и обе эти причины, если бы он сам не почувствовал себя в это время в не совсем добром здравии. Действительно, поразмыслив, какую честь и пользу могло бы принести ему и его детям принятие столь почетного предложения, он даже тогда, когда болезнь его начала ухудшаться, все еще готов был приложить все свои усилия к тому, чтобы кардинал не помешал его намерениям. Но, поскольку было предустановлено свыше, что в Рим он больше не поедет и что наступил последний предел его жизни, он по прошествии немногих дней скончался не то от огорчения, не то от болезни в Мантуе, которая должна была ему позволить украсить и почтить свой родной Рим так же, как он украсил ее. Умер Джулио пятидесяти четырех лет, оставив одного сына, которому в память о своем учителе дал имя Рафаэль55. Юноша этот, едва успев обучиться первым началам искусства, подавая надежды на то, что из него выйдет дельный человек, умер немного лет спустя, как и мать его, супруга Джулио, так что от него не осталось никого, кроме одной дочери по имени Вирджиния, которая и теперь живет в Мантуе и замужем за Эрколе Малатестой. Джулио, о котором бесконечно жалел каждый, кто его знавал, похоронили в церкви Сан Барнаба с намерением соорудить какой-либо достойный памятник. Но даже дети и жена, откладывая это дело с сегодня на завтра, так ничего и не сделали, и все же грешно было, что не нашлось никого, кто посчитался бы с человеком, который так возвеличил этот город, не говоря уже о тех, кто пользовался его услугами и часто о нем вспоминает, когда приходит нужда. Однако собственные его добродетели, столь прославившие его при жизни, воздвигли ему после смерти в его творениях вечный памятник, который не разрушат ни время, ни годы.
Роста был Джулио ни высокого, ни низкого, телосложения скорей плотного, чем легкого, был черноволосым, красивым на лицо, черноглазым, веселым, весьма любезным и благовоспитанным во всех своих поступках, умеренным в еде и любившим одеваться и жить пристойно. Учеников у него было много56, но лучшими из них были Джан из Лионе, Рафаэль из Колле ди Борго, Бенедетто Паньи из Пеши, Фигурино из Фаэнцы, Ринальдо и Джованбатти- ста, мантуанцы, и Фермо Гуизони, который проживает в Мантуе и поддерживает его честь, будучи превосходным живописцем; впрочем, таков же и Бенедетто, выполнивший много работ у себя на родине в Пеше, а в Пизанском соборе образ на дереве, хранящийся в Попечительстве, а также картину с Богоматерью, в которую он вложил прекрасную и благородную поэзию,
6*


Джорджо Вазари. Жизнеописания
изобразив там фигуру Флоренции, приносящую в дар Богоматери знаки достоинства дома Медичи; картина эта находится ныне у синьора Мондрагоне, испанца, приближенного светлейшего синьора князя Флоренции. Скончался Джулио в 1541 году, в день всех святых, и на могиле его была помещена следующая эпитафия: «Romanus moriens secum tres Julius arles abslulit (hand miruni) quaiuor units era/»57
ПРИМЕЧАНИЯ
Джулио ди Пьетро де’ Джануцци Пиппи, прозванный Джулио Романо (Римлянин), родился в Риме в 1492 (или 1499) г., умер в Мантуе в 1546 г. — архитектор и живописец, с ранних лет ученик и позднее постоянный помощник Рафаэля. Работал с Рафаэлем в ватиканских Станцах и Лоджиях, на виллах Фарнезина и Мадама, после смерти учителя продолжал его работы в Станцах (вместе с Джованнфранческо Пенни расписывал залу Константина), достраивал виллу Мадама. В 1524 г. по приглашению герцога Федериго Гонзага переселился в Мантую, где развил обширную деятельность как архитектор и живописец. В 1526 г. получил мантуанское гражданство, ежегодное содержание в размере 500 золотых дукатов и должность главного начальника государственного строительства. В 1529 г. женился на Елене Гуаццо (сын Рафаэлло умер в 1562 г.). В 1535 г. был приглашен герцогом Эрколе д’Эсте в Феррару, где провел год (о феррарских работах сведения отсутствуют), затем возвратился в Мантую, где продолжал работать до конца жизни (в мантуанский период в творчестве особенно сильно проявились элементы маньеризма).
Архитектурные работы: в Риме — вилла Мадама (завершение строительства по проекту Рафаэля), вилла Ланте (1523), палаццо Альбертини (1521), палаццо Макка- рани (1535); в Мантуе — палаццо дель Те (начало строительства— 1525 г.), работы в герцогском замке (витая лестница, внутренняя перестройка, отделка помещений), палаццино Палеолога, палаццо ди Джустициа (с Бертани), цитадель (все в 30-е гг.), собственный дом (1544); перестройка церкви Сан Бенедетто аль Полироне близ Мантуи (с 1539 г.), перестройка интерьера мантуанского собора Сан Пьетро (1544); проекты надгробий Бальдассаре Кастильоне в церкви Санта Мариа делле Грацие


Жизнеописание Джулио Романо. Примечания
85
близ Мантуи, Клаудио Рангони в моденском соборе, Пьетро Строцци в мантуанской церкви Сант Андреа, Ипполито Андреази, там же, философа Боккадиферро в болонской церкви Сан Франческо; проекты фасада церкви Сан Петронио в Болонье.
Живописные и декоративные работы: Зал Константина в ватиканских Станцах; декоративные росписи виллы Мадама; фрески виллы Ланте (остатки перенесены в римскую библиотеку Герциана); росписи палаццо дель Те (Залы гигантов, коней, Психеи, цезарей, стуков, атриум Давида) выполнялись с Франческо Приматиччо, Джованбаттистой Бертани и Ринальдо Мантовано; росписи мантуанского Корте Реале (герцогского дворца): Зал Троянской войны, Аппартаменто дель Парадизо, Зеркальная галерея, Уффичино делла Скалькериа (помещение, где разрезали мясо и дичь); фрески в мантуанской церкви Сант Андреа (выполнял Ринальдо Мантовано); в церкви Сан Бенедетто аль Полироне под Мантуей и в веронском соборе (выполнял Франческо Торбидо).
Главные станковые работы: «Мадонны» в капелле деи Каноничи римского собора св. Петра, в римских палаццо Колонна и Венециа, в римской церкви Санта Мариа дель Анима, в Национальном музее Неаполя («Мадонна с кошкой»), в Лувре и в Дрезденской галерее («Мадонна с тазом»); «Пан и Олимп» (там же); «Зевс с нимфами» (в Лондонской Национальной галерее); «Св. Анна и Елизавета» (в Лувре); «Обрезание» (там же); «Христос во славе со святыми» (в галерее Пармы); «Св. Маргарита» (в Художественно-историческом музее Вены); «Бичевание Христа» (в сакристии римской церкви Санта Прасседе); «Мученичество св. Стефана» в церкви Сан Стефано в Генуе; женский портрет в ГМИИ им. Пушкина в Москве.
1 В первом издании «Жизнеописаний» биография Джулио Романо имела такое начало: «Когда среди большинства человечества обнаруживаются гениальные дарования, в общении с другими приветливые, веселые и в то же время достаточно строгие, в искусствах же, ведущих начало от разума, всех поражающие и удивляющие, можно поистине назвать их благодетелями, каких небо в своей щедрости посылает не часто, и сказать, что они вправе возноситься над другими, ибо услужливая благовоспитанность имеет такое же значение для людей, какое имеют для них произведения искусства. В этом смысле Джулио Романо был одарен природой настолько, что вправе был именоваться наследником изящнейшего Рафаэля как по своему отношению к людям, так и по красоте фигур в искусстве живописи, и это же доказывают удивительные строения, которые были созданы им в Риме и Мантуе и которые предстоят нашему взору не как жилища для людей, а как обиталища богов, созданные в пример людям. Нельзя также умолчать о его изобретательности в сочинении историй, в чем он проявил способности редкостные и в чем никто с ним еще не сравнился. И я со своей стороны с уверенностью могу утверждать, что и в настоящем томе наших жизнеописаний он не уступает никому. Удивительно и владение его красками, красота которых дышит у него особым обаянием некоей неколебимой добротности и той глубокой мудростью, с какой у него распределяются тени и свет, появляющиеся то в приглушенном виде, то в полную силу. Ни один геометр не водил циркулем с большим изяществом, чем он, и воскресшие Апеллес


86
Джорджо Вазари. Жизнеоп
и Витрувий на глазах у всех художников признали бы себя побежденными его манерой, которая всегда была по-античному современной и по-современному античной. Потому-то и обливалась слезами Мантуя, когда смерть смежила очи того, кто всегда готов был оказать помощь сему городу, спасая его от наводнений и возвеличив его столь многочисленными постройками так, что отныне заслужил он название не Мантуи, а нового Рима. Такова была сила духа и возможностей, заключенных в удивительном таланте того, кто по своим как благоприобретенным, так и природным качествам превосходит любого и кого легко распознать среди красот, созданных нашими художниками. Джулио Романо был учеником изящнейшего Рафаэля Урбинского, который высоко ценил его как того из своих учеников, кто в рисунке, замысле и колорите превзошел всех остальных намного...»
2 Работы в Лоджиях происходили в 1519 г. См. также биографию Рафаэля в т. III «Жизнеописаний».
3 Росписи в Станце дель Инчендио («где изображен пожар в Борго») были закончены в июле 1517 г. — см. также биографию Рафаэля. Где находился упоминаемый далее цоколь — неизвестно.
4 Речь идет о вилле Фарнезине, о которой см. также биографию Рафаэля.
5 Вазари называет «Св. Елизаветой» находящееся ныне в Лувре так называемое «Св. семейство короля Франциска I».
6 «Св. Маргарита» и портрет Иоанны Арагонской (которая не была королевой неаполитанской) также хранятся в Лувре (другая «Св. Маргарита» в Художественноисторическом музее Вены).
7 См. его биографию в т. III «Жизнеописаний».
8 Строительство виллы Мадама было начато по рисункам Рафаэля в 1516 г. Джулио Романо работал там вместе с Джованни да Удине в 1521 г. Свое название вилла получила по герцогине Маргарите Фарнезе, владевшей виллой после Медичи и носившей официальный титул «Мадама».
9 Адриан VI был избран папой в январе 1522 г. (умер в сентябре 1528 г.). Вилла оставалась недостроенной в течение веков и только в наши дни (перед последней войной) была приспособлена под жилье частным владельцем.
10 Джулио Романо работал в Станце Константина в 1520—1524 гг. (см. также биографию Рафаэля).
11 Лист не сохранился.
12 О французе Кавальерино упоминает в своей автобиографии Бенвенуто Челлини.
13 Точнее — Джулиано Лено, о котором см. биографии Браманте в т. III «Жизнеописаний» и Антонио Сангалло Младшего (выше).
14 Речь идет о «Мадонне Монтелуче», находящейся теперь в Ватиканской пинакотеке, см. также биографию Пенни (Фатторе) в т. III «Жизнеописаний».
15 «Мадонна с кошкой» находится теперь в Неаполитанской пинакотеке; «Бичуемый Христос» — в ризнице названной церкви.
16 Помещения не существуют.


Жизнеописание Джулио Романо. Примечания
87
17 «Св. Стефан» (1523) находится в Генуе на первоначальном месте, картон — в Латеранском музее в Риме.
18 Работа на первоначальном месте.
19 О Бартоломео из Кастильоне других сведений нет; о Папачелло см. биографию Синьорелли в т. II «Жизнеописаний»; о Бенедетто Паньи известия относятся к 1525— 1570 гг. О Джованни из Лиона другие сведения отсутствуют; о Рафаэле даль Колле см. биографии Россо и Альфонсо Ломбарди в т. III «Жизнеописаний» и ниже Дочено и Дженги.
20 Обе работы погибли.
21 Речь идет о вилле Ланте, где сохранились остатки росписей Джулио Романо (часть их перенесена в библиотеку Герциану в Риме).
22 Первая из названных построек носит теперь название палаццо Чичапорчи, вторая — палаццо Маккарани, третья разрушена в начале XIX в.
23 Джулио Романо переселился в Мантую в 1524 г.
24 Палаццо дель Те существует со всеми работами, описанными Вазари (строительство производилось в 1525—1535 гг.).
25 Изображений собак на фреске нет.
26 Сведения о Ринальдо относятся к 1528—1564 гг.
27 О Баттисте Франко см. его биографию в т. V «Жизнеописаний».
28 О Приматиччо см. его биографию в т. V «Жизнеописаний»; о Джованбаттисте Мантуанце (Скультори) см. выше биографию Маркантонио Раймонди и биографию фра Джокондо — вт. III «Жизнеописаний».
29 На плафоне изображена история Фаэтона (а не Икара).
30 Рисунок не сохранился.
31 Речь идет о Зале ветров (другое название — Зал Зодиака).
32 Помещение носит название Зал гигантов (закончен в 1535 г.).
33 Пейзажи писали Лука Скалетти из Фаэнцы, прозванный Фигурино (сведения о нем относятся к 1531—1554 гг.), и Фермо ди Стефано из Караваджо (около 1505— 1575 гг.).
34 Работы Джулио Романо (1531—1538) сохранились; работы Тициана не сохранились.
35 Здание и росписи не сохранились.
36 «Богоматерь с младенцем» — в Лувре, росписи Ринальдо на месте.
37 «Богоматерь с младенцем Иисусом и Иоанном Крестителем» — теперь в Дрезденской галерее, портрет Изабеллы и «Рождество Христово» не сохранились.
38 «Св. Иероним» идентифицируется с находящимся в Берлине; Александр Великий изображен на двух досках, находящихся в частных собраниях в Мантуе и Вене.
39 Работа не сохранилась.
40 Обе работы не сохранились.
41 Маска и портрет Джованни деи Медичи (знаменитого полководца Джованни делле Банде Нере) не сохранились.
42 Карл V был в Мантуе дважды в 1530 г.


88
Джорджо Вазари. Жизнеописания
43 Наводнение произошло в 1538 г., работы начались в 1539 г.
44 Дом существует, строительство его было начато в 1544 г.
45 Церковь Сан Бенедетто аль Полироне перестраивалась в 1539—1544 гг.
46 06 ртом рассказывалось в биографии фра Джокондо. Моро — Франческо Тор- бидо, о котором говорилось там же.
47 Фламандские мастера Джованни и Никколо Рост (вероятно, братья) упоминаются в феррарских и флорентинских документах 1536—1564 гг.
48 О мантуанце Джованбаттисте см. прим. 28.
49 Мифологическую козу звали Амальтея.
50 См. биографию Рафаэля.
51 Вазари был в Мантуе в октябре 1541 г.
52 Герцог Федериго умер в 1540 г. Перестройка собора, начатая по распоряжению кардинала Эрколе Гонзага в 1544 г., была закончена после смерти Джулио Романо по его проекту архитектором Джовамбаттистой Бертани.
53 0 Фермо Гуизони см. биографии Косты в т. II «Жизнеописаний» и Гарофало (ниже). Работа не сохранилась.
54 Джулио Романо ездил в Болонью в 1543 г. Рисунок фасада хранится в музее Сан Петронио. 0 Кристофано Ломбардино см. биографию Гарофало.
55 Джулио Романо женился на Елене Гуацци в 1529 г. Умер Джулио 1 ноября 1546 г. в возрасте, по-видимому, 47 лет.
66 Об учениках см. выше прим. 19, 26, 33 и 53. Работы Бенедетто Паньи в Пизе не сохранились.
57 «Юлий, от нас уходя, унес три чудесных искусства. Сам (как того не признать!) чудом четвертым он был».


ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
СЕБАСТИАНО
Бенецианца брата хранителя свинцовой печати белЬ ПЬомбо
4?


овсе не живопись, а музыка была, как многие утверждают, первой профессией Себастиано, и в самом деле, не говоря уже о пении, он получал большое удовольствие от игры на инструментах самого различного вида, в особенности же на лютне, так как на ней могут быть сыграны все голоса без всякого другого сопровождения. Благодаря этому занятию он одно время пользовался величайшим благоволением венецианской знати, с которой он в качестве виртуоза в этом искусстве всегда стоял на самой короткой ноге. Когда же ему, все еще юноше, вздумалось посвятить себя живописи, он научился первым ее началам у Джованни Беллини, который в это время был уже стариком. Но после того как Джорджоне из Кастель Франко приобщил Венецию к приемам современной манеры, приемам более обобщенным и отличавшимся особым горением цвета, Себастиано ушел от Джованни и устроился у Джорджоне, с которым он провел столько времени, что в значительной степени усвоил себе его манеру. Это видно по нескольким очень похожим портретам, написанным им с натуры в Венеции, каков, например, портрет превосходнейшего музыканта Верделотто


92
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Францезе, который в то время управлял капеллой в Сан Марко, и на той же картине портрет его товарища Уберто Картину эту Верделотто увез с собой во Флоренцию, когда он возглавил капеллу в Сан Джованни, ныне же ею владеет скульптор Франческо Сангалло, в доме которого она находится. В те же годы он написал в Венеции в церкви Сан Джованни Кризостомо образ на дереве с фигурами, настолько близкими к манере Джорджоне, что люди, мало понимающие в искусстве, часто принимали их за произведения самого Джорджоне2. Картина эта очень хороша и написана в колорите, сообщающем ей большую объемность. Недаром лишь только разнеслась молва о достижениях Себастиано, как тотчас же Агостино Киджи, богатейший сиенский купец, имевший в Венеции крупные дела и слыхавший о нем в Риме самые похвальные отзывы, стал переманивать его к себе в Рим, тем более что, помимо его живописи, ему нравилось, что Себастиано так хорошо играет на лютне и что он так ласков и приятен в обращении3. Да и не так уже трудно было переманить его в Рим, куда он и перебрался более чем охотно, отлично зная, что эта общая для всех родина во все времена служила опорой для больших дарований.
И вот, как только Себастиано приехал в Рим, Агостино тотчас же пустил его в работу, и первое, что он ему поручил, были люнеты в верхней части лоджии, выходящей в сад, там, где Бальдассаре сиенец расписал весь свод в затибрском дворце Агостино. В этих люнетах Себастиано написал разные поэзии в манере, привезенной им с собой из Венеции и сильно отличавшейся от той, которой в то время пользовались в Риме опытные живописцы. После Этого и так как Рафаэль в этом же месте написал историю Галатеи, Себастиано тут же рядом написал по желанию Агостино фреской и Полифема, в котором он, удалось ему это или нет, но изо всех сил пытался выдвинуться, подстрекаемый соперничеством сначала с Бальдассаре, а затем и с Рафаэлем. Написал он также несколько вещей маслом, которыми он заслужил себе в Риме величайшее признание, поскольку он у Джорджоне научился очень мягкому колориту 4.
В то самое время, когда он в Риме работал над этими вещами, авторитет Рафаэля Урбинского как живописца настолько возрос, что друзья Рафаэля и его последователи стали утверждать, будто его живописные произведения, в порядке самой живописи, выше живописных произведений Микеланджело, прелестны по колориту, великолепны по замыслу, более привлекательны по


Жизнеописание Себастьлно дель Пьомбо
93
своей выразительности и обладают соответствующим рисунком, живописные же произведения Микеланджело, кроме рисунка, всего этого якобы лишены; и на основании всех этих доводов люди эти полагали, что Рафаэль в живописи если и не превосходит Микеланджело, то по крайней мере ему равен, в отношении же колорита они ставили его безусловно выше. Такого рода настроения, распространявшиеся многими художниками, которые скорее прельщались обаянием Рафаэля, чем глубиной Микеланджело, и отвечавшие самым различным интересом, поддерживали суждения, высказавшиеся скорее в пользу Рафаэля, чем в пользу Микеланджело. Однако Себастиано отнюдь не был их последователем, так как, обладая изысканным вкусом, он в точности знал цену как одному, так и другому.
И вот, как только в душе Микеланджело что-то пробудилось в пользу Себастиано, так как многое ему нравилось и в его колорите и в прирожденной ему легкости, он взял его под свое покровительство, полагая, что, если он поможет Себастиано в рисунке, ему таким способом удастся, самому, не участвуя в работе, опровергнуть тех, кто придерживались приведенного выше мнения, и что сам он, оставаясь в тени в качестве третьего лица, сумеет рассудить, кто же из них обоих лучше, Рафаэль или Себастиано. Так обстояло дело, а между тем некоторые вещи Себастиано из-за похвал, которые им расточал Микеланджело, стали усиленно, мало того — безмерно превозноситься и расхваливаться, не говоря о том, что они и сами по себе были достаточно хороши и похвальны. И вот, я уже не знаю, кто именно, но какой-то мессер из Витербо, пользовавшийся большим весом у папы, заказал Себастиано для капеллы, которую он себе построил в церкви Сан Франческо в Витербо, усопшего Христа с оплакивающей его Богоматерью5. И хотя Себастиано весьма искусно завершил эту вещь, поместив в ней мрачный пейзаж, который очень хвалили, тем не менее всякий, кто видел ее, именно потому считал ее действительно прекраснейшим произведением, что замысел ее и картон принадлежали Микеланджело. Этот успех создал Себастиано величайший авторитет и подтвердил мнение тех, кто его поддерживал. Недаром, когда флорентинский купец Пьер Франческо Боргерини приобрел капеллу, что по правую руку от входа в церковь Сан Пьетро из Монторио, роспись ее была, при поддержке Микеланджело, заказана Себастиано, ибо Боргерини рассчитывал, и в этом он не ошибался, что Микеланджело наверняка сделает для него рисунки всей росписи 6.


94
Джорджо Вазари. Жизнеописания
И вот, взявшись за эту работу, Себастиано выполнил ее столь искусно и столь тщательно, что она не только считалась, но и является великолепнейшей живописью. А так как он с маленького наброска Микеланджело сделал несколько других, больших по размеру, то один из них, и притом очень красивый, есть в нашей Книге. Себастиано же, думая, что он нашел способ писания маслом по стене, покрыл штукатурку этой капеллы таким составом, который казался ему наиболее для этой цели подходящим. Та часть этой росписи, где изображено Бичевание Христа, целиком выполнена масляной краской по стене. Не умолчу я и о том, что, как думают многие, Микеланджело сделал не только маленький эскиз этого произведения, но и контуры фигуры только что упомянутого бичуемого Христа, ибо между этой фигурой и остальными огромнейшая по качеству разница. Если бы Себастиано ничего больше не написал, кроме этого произведения, он за одно это заслужил бы вечную хвалу, ибо помимо обычно написанных голов, в этой работе великолепнейше написаны руки и ноги, и если бы не жестковатость его манеры, объясняемая тем трудом, с каким ему давалось всякое изображение, он тем не менее может быть причислен к хорошим и удачным художникам. Над этой историей он написал фреской двух пророков, а в своде — Преображение. Двое же святых, а именно св. Петр и св. Франциск, по обе стороны нижней истории, — очень живые и выразительные фигуры, и хотя он целых шесть лет трудился над этой маленькой вещью, однако если произведение совершенно, тогда уже не важно, быстро или медленно его создавали. Правда, больше хвалят того, кто быстро и хорошо доводит свои вещи до совершенства, зато тот, кто оправдывает неудовлетворительность своей работы ничем не вынужденной быстротой ее исполнения, себя не оправдывает, а только обвиняет.
Когда была открыта для обозрения эта роспись Себастиано, отличная, несмотря на то, что с таким трудом она была выполнена, злые языки замолчали и язвителей нашлось немного. Когда же после этого Рафаэль для посылки во Францию написал алтарный образ с изображением Преображения Господня, который после его смерти был установлен над главным алтарем церкви Сан Пьетро ин Монторио, Себастиано, как бы соревнуясь с Рафаэлем, написал в то же самое время другой образ, точно такой же величины, с изображением четырехдневного мертвого Лазаря и его воскрешения7.
Событие это было изображено и написано с величайшим искусством и под руководством, а в некоторых частях и по рисунку Микеланджело. Обе


Жизнеописание Себастьяно дель Пъомбо
95
картины по их окончании были публично выставлены для сравнения в папской консистории и обе заслужили бесконечные похвалы. И хотя образа у Рафаэля по избытку обаяния и красоты не имеют себе равных, тем не менее и труды Себастиано нашли себе всеобщее признание. Одну из этих картин кардинал Джулио деи Медичи послал во Францию в свое епископство в Нарбонне, другая хранилась в папской канцелярии, где она и оставалась, пока ее не перенесли в Сан Пьетро ин Монторио, поместив в раму, которую для нее там изготовил Джован Бариле8.
Своей работой Себастиано оказал большую услугу кардиналу, который, сделавшись папой, удостоил его почетной награды.
Вскоре, когда Рафаэля уже не стало и когда первое место в искусстве живописи было единодушно и повсеместно присуждено Себастиано, благодаря покровительству, которое ему оказывает Микеланджело, остальные — Джулио Романо, Джованфранческо флорентинец, Перино дель Вага, Полидоро, Матурино, Бальдассаре сиенец и прочие — остались позади9. Не мудрено, что и Агостино Киджи, строивший себе по проекту Рафаэля усыпальницу и капеллу в церкви Санта Мариа дель Пополо, договорился с Себастиано о том, чтобы тот целиком ее расписал. После установки лесов, капелла оставалась закрытой и никто ее так и не увидел вплоть до 1554 года, когда Луиджи, сын Агостино, так как даже отец его не смог увидеть ее законченной, решился на нее взглянуть. Тогда и алтарный образ и роспись капеллы были заказаны Франческо Сальвиати, который за короткий срок довел ее до того совершенства, какого медлительность и нерешительность Себастиано никогда не смогла бы достигнуть. Последний же, как мы это видим, выполнил там лишь ничтожную долю работы, хотя и оказалось, что он от щедрот Агостино и его наследников получил гораздо больше того, что ему причиталось бы, если бы он целиком закончил всю капеллу 10. Не сделал же он этого то ли оттого, что он перетрудил себя ради искусства, то ли оттого, что, наслаждаясь жизнью, слишком глубоко завяз в собственном благополучии.
Точно так же поступил он и с камеральным клириком мессером Филиппо из Сиены, для которого он в церкви Санта Мариа делла Паче в Риме, над главным алтарем, начал писать историю маслом на стене и так ее и не закончил, вследствие чего монахи, пришедшие в отчаяние, были вынуждены сломать леса, которые загораживали им проход через церковь, и покрыли работу Себастиано холстами, терпеливо дожидаясь его смерти, после которой, когда


96
Джорджо Вазари. Жизнеописания
они сняли холсты, обнаружилось, что то, что он успел сделать, было великолепнейшей живописью. И в самом деле, в той части, где он изобразил Посещение Богоматерью св. Елизаветы, — много написанных с натуры женщин, которые очень красивы и выполнены с величайшей непосредственностью и. И в то же время видно, насколько этот человек испытывал огромнейшие затруднения во всем том, что он делал и что отнюдь не давалось ему с той легкостью, которую природа и труд нередко даруют тому, кто любит работу и постоянно в ней упражняется. А что это так, видно и из того, что в той же церкви Санта Мариа делла Паче в капелле Агостино Киджи, где Рафаэль написал Сивилл и Пророков, Себастиано, чтобы превзойти Рафаэля, решил написать что- нибудь на камне в оставшейся внизу еще пустой нише, которую он для этой цели выложил пеперином, спаяв швы раскаленным на огне стуком. Однако он пустился в такие далекие размышления, что ограничился только кладкой, которая так и простояла десять лет, пока он не умер.
Правда, от Себастиано легко можно было получить портрет, написанный с натуры, так как портреты давались ему гораздо легче и заканчивал он их гораздо быстрее, тогда как с историями и прочими фигурами у него получалось как раз обратное. И, по правде говоря, писать портреты с натуры было ему наиболее свойственно, как это видно по портрету Маркантонио Колонна, так хорошо написанному, что он кажется живым, а также и по великолепнейшим портретам Фердинанда, маркиза Пескара и синьоры Виттории Колонна. Написал он также Адриана VI по приезде его в Рим и кардинала Нинко- форта 12, который пожелал, чтобы Себастиано расписал ему капеллу в церкви Санта Мариа де Анима в Риме, но так как Себастиано его задерживал, откладывая это со дня на день, кардинал в конце концов заказал ее роспись своему земляку Микеле Фламандцу, который написал в ней фрески с историями из жития св. Варвары, отлично подражая нашей итальянской манере, а на алтарном образе он сделал портрет самого кардинала 13.
Возвращаясь к Себастиано, скажу, что он еще написал портрет синьора Федериго да Боццоло, а также портрет неизвестного мне полководца в латах, который находится во Флоренции у Джулио деи Нобили, и, кроме того, женщину в римской одежде, хранящуюся в доме Луки Торриджани. Джованни Баттиста Кавальканти владеет головой его же руки, не совсем законченной 14. На холсте им написана Мадонна, прикрывающая младенца покрывалом, — вещь исключительная, находящаяся ныне в гардеробной кардинала Фарнезе.


Жизнеописание Себастьяна лезь Пьомбо
97
Набросал он также, но не довел до конца очень красивую картину на дереве с изображением св. Михаила, низвергающего большого диавола, которая должна была быть отправлена во Францию королю, уже, впрочем, имевшему одну его картину 15. Когда же потом кардинал Джулио деи Медичи был избран верховным первосвященником под именем Климента VII, он через епископа вазонского дал понять Себастиано, что настало время, когда он будет облагодетельствован, и что Себастиано при случае в этом убедится. В ожидании чего Себастиано, питаемый этими надеждами и будучи единственным в своем роде портретистом, написал много портретов с натуры, в том числе с папы Климента, который в то время еще не носил бороды 16. Я хочу сказать, что сделал он с него два портрета: один из них получил епископ вазонский, а другой, гораздо больших размеров, а именно поясной и сидящий, находится в Риме в доме самого Себастиано. Написал он также флорентинца Антона Франческо дельи Альбицци 17, который как раз в это время находился по своим делам в Риме. Написал же он его таким, что казался он не написанным, а живей живого, почему Антон и отправил его к себе во Флоренцию, как ценнейшее сокровище. Голова и руки в этом портрете были просто чудом, не говоря уже о том, насколько хорошо были сделаны бархат, меха, атлас и все другие части этой картины. А так как Себастиано по тонкости и качеству действительно превосходил всех остальных, вся Флоренция обомлела при виде этого портрета Антона Франческо.
В то же самое время написал он также и портрет мессера Пьетро Аре- тино 18 и сделал его таким, что, помимо сходства, это поразительнейшая живопись, так как в ней видны различия пяти или шести оттенков черного цвета в его одежде: бархат, атлас, тафта, парча и сукно и на этих черных — черная как смоль борода, в которой так хорошо показан волос, что большего в живой натуре и не увидишь. На этом портрете Аретино держит в руке лавровую ветвь и листок бумаги, на котором начертано имя Климента VII, а спереди — две маски: красивая маска добродетели и безобразная маска порока. Картину эту мессер Пьетро подарил своему родному городу, граждане которого поместили ее в зале городского совета, почтив этим память своего хитроумного согражданина и получив от него взамен не меньше.
После чего Себастиано написал портрет Андреа Дориа, вещь столь же удивительную, и голову флорентинца Баччо Валори, которая также была хороша настолько, что трудно этому поверить 19.
7 Джорджо Вазари, т. IV


98
Джорджо Вазари. Жизнеописания
За это время умер преподобный Мариано Фетти, брат-хранитель свинцовой печати (del Piombo), и Себастиано, вспомнив об обещаниях, полученных им от домоуправителя его святейшества епископа вазонского, возбудил ходатайство о назначении на должность брата хранителя20. И вот, хотя и Джованни да Удине, который долго служил у его святейшества in minoribus и продолжал служить, ходатайствовал о той же должности, тем не менее папа, склонившись на просьбы епископа, а также ради заслуг Себастиано, распорядился, чтобы Бастиано получил эту должность и из доходов с нее выплачивал Джованни да Удине пенсию в размере трехсот скудо. Так Себастиано и облекся в монашеские ризы и тотчас же почувствовал от этого полную душевную перемену. И в самом деле, видя, что он имеет возможность удовлетворить свои желания, ни разу не дотронувшись до кисти, он стал предаваться отдохновению и возмещать прежние свои разгульные ночи и трудовые дни, наслаждаясь покоем и достатком.
Когда же ему приходилось выполнять какой-нибудь заказ, он брался за работу с таким же чувством, с каким отправляются на смерть. Из всего этого явствует, насколько ошибается наше суждение и человеческое недомыслие, которое очень часто, вернее в большинстве случаев, стремится как раз к обратному тому, что идет нам на пользу и, как гласит тосканская пословица, само себе тычет в глаз, думая, что перекрестилось. Люди обычно полагают, что награды и почести вдохновляют души смертных к тем занятиям, которые, как показывает опыт, получают большее вознаграждение, и что, наоборот, они пренебрегают этими занятиями и их забраковывают, когда видят, что люди, посвящающие им свои труды, не получают заслуженного признания от власть имущих. Недаром как древние, так и современные авторы единодушно порицают тех государей, которые в меру своих знаний и своих возможностей не поддерживают все виды талантов и не присуждают должных наград и почестей тем, кто в трудах проявляет свой талант. И хотя правило это по большей части и подтверждается, все же мы часто видим, как щедроты справедливых и великодушных государей обращаются в свою противоположность, ибо многие приносят миру гораздо больше пользы и выгоды, пребывая на самой низкой или на средней ступени человеческого благополучия, чем пользуясь высоким положением и изобилием мирских благ. Так и в нашем случае, великодушие и щедрость Климента VII, которому служил отличнейший живописец Себастиано Венецианец и который вознаграждал его превыше всякой меры,


Жизнеописание Себастпьяно дель Пьомбо
99
были причиной того, что Себастиано из человека старательного и деятельного превратился в беспечнейшего неряху и что, работая без устали, пока длилось его соперничество с Рафаэлем и пока он жил в нужде, он стал поступать как раз наоборот, как только приобрел достаток.
Однако, как бы то ни было, предоставляя мудрым правителям самим судить о том, как, когда именно, каким способом и руководствуясь какими правилами они должны оказывать щедрость художникам и талантливым людям вообще, я скажу, возвращаясь к Себастиано, что он, сделавшись братом- хранителем печати, с величайшим трудом выполнил для патриарха Аквилей- ского полуфигуру несущего свой крест Христа, написанную на камне и получившую высокую похвалу, в особенности же за голову и за руки, ибо Бастиано всегда отличался именно в этой области 21.
Немного времени спустя, когда в Рим прибыла племянница папы, в то время будущая, а ныне настоящая королева Франции, фра Себастиано начал писать ее портрет, который не был закончен и остался в гардеробной папы22. Вскоре после этого, когда кардинал Ипполито деи Медичи влюбился в синьору Джулию Гонзага, проживавшую в то время в Фонди, кардинал отправил туда Себастиано в сопровождении четырех легко вооруженных всадников, чтобы он написал ее портрет. Себастиано это сделал в месячный срок, и из этого портрета, который был обязан своим существованием как небесной красоте этой синьоры, так и ученой кисти мастера, получилось произведение живописи божественное23. А когда портрет был перенесен в Рим, труды художника получили высокое признание кардинала, который убедился в том, что этот портрет далеко превзошел все другие портреты, когда-либо до этого написанные Себастиано, да ведь так оно и было в действительности. Впоследствии портрет этот был послан французскому королю Франциску, который переправил его к себе в Фонтенбло.
Когда же, впоследствии, наш живописец начал применять новый способ живописи по камню, людям это очень понравилось, так как казалось, что таким способом картины будут вечными и что ни огонь, ни червоточина не смогут им повредить. Тогда он стал писать на камне уже много картин и вставлять их в рамы, сделанные из других пестрых камней, которые, будучи отполированы, служили красивейшим дополнением самой картины. Правда, по окончании работы и картины и рамы были настолько тяжелы, что их только с величайшим трудом можно было сдвинуть с места или перенести. И вот
7*


100
Джорджо Вазари, Жизнеописапия
многие, привлеченные новизной этого дела и красотой работы, давали ему деньги вперед, только бы он согласился для них работать, он же, который охотнее об этом рассуждал, чем этим занимался, откладывал все в долгий ящик. Тем не менее он все-таки написал на камне усопшего Христа с Богоматерью для Ферранте Гонзага, который послал эту вещь в Испанию вместе с каменной рамой 24. И то и другое было признано отличной работой, и Себастиано получил за нее пятьсот скудо от мессера Никколо из Кортоны, римского представителя мантуанского кардинала.
Однако за это свое изобретение Себастиано был действительно достоин похвалы, ибо в то время как его соотечественник Доменико, первый писавший маслом по стене, а после него Андреа дель Кастаньо, а также Антонио и Пьеро ди Поллайоло25 не сумели найти такого способа, чтобы их фигуры, написанные маслом на стене, так скоро не чернели и не ветшали, Себастиано сумел этого добиться. Поэтому-то и Бичевание Христа, написанное им в Сан Пьетро ин Монторио, и по сию пору не изменилось и имеет ту же живость цвета и тот же колорит, как и в первый день. Дело в том, что он тщательно придерживался нижеследующих приемов: в густой известковый раствор он замешивал мастику и греческую смолу и, расплавив все вместе на огне, он накладывал это на стену, а затем разглаживал поверхность раскаленной докрасна мешалкой для извести, благодаря чему живопись его и не страдала от сырости и отлично сохраняла цвет, не подвергавшийся никаким изменениям. Той же смесью обрабатывал он такие породы камней, как пеперин, мрамор, мискио, порфир, а также твердейшие плиты, на которых живопись может держаться очень долго, не говоря о том, что он показал, как можно писать по серебру, меди, латуни и другим металлам.
Этот человек так любил размышлять и рассуждать, что занимался этим целыми днями, только бы не работать, а если и брался за работу, видно было, что это ему стоит бесконечных душевных мук. Этим в значительной степени объяснялось его представление, что не было такой цены, которой можно было оплатить его произведения.
Для кардинала Арагонского он написал великолепнейшую обнаженную св. Агату с истерзанными грудями, вещь исключительную. Картина эта ныне находится в гардеробной синьора Гвидобальдо, герцога Урбинского, и нисколько не уступает другим прекраснейшим картинам, там находящимся и написанным рукой Рафаэля Урбинского, Тициана и других26.


Жизнеописание Себастьяпо дель Пьомб
101
Написал он также с натуры маслом на камне синьора Пьеро Гонзага — великолепнейший портрет, над которым мучился три года, прежде чем его закончил 21.
Между тем, когда во времена папы Климента Микеланджело, находясь во Флоренции, работал над новой ризницей в Сан Лоренцо, Джулиано Буд- жардини захотел написать для Баччо Валори картину с головой папы Климента и самого Баччо, а для мессера Оттавиано деи Медичи другую картину с головой того же папы и архиепископа капуанского.
А так как для этой цели Микеланджело послал Себастиано запрос, не пришлет ли он ему из Рима написанную им маслом голову папы, Себастиано написал ее и послал ее Микеланджело, получилась же она как нельзя лучше. После же того как Джулиано был таким образом обслужен и закончил свои картины, Микеланджело подарил эту голову мессеру Оттавиано, который приходился ему кумом. И не подлежит сомнению, что из всех голов, написанных Себастиано, а их было немало, рта была лучшей и самой похожей, как это можно видеть в доме наследников означенного мессера Оттавиано деи Медичи28.
Он же написал папу Фарнезе тотчас же после его избрания верховным первосвященником и начал портрет его сына, герцога Кастро, но не закончил его, так же как не сделал многих других начатых им вещей 29.
Неподалеку от церкви Санта Мариа дель Пополо фра Себастиано владел очень хорошим домом, который он сам себе построил и в котором жил припеваючи, нисколько не утруждая себя живописью или какой-либо иной работой и постоянно повторяя, что в высшей степени хлопотливо, когда приходится на склоне лет укрощать в себе те порывы, которым художники обычно бывают подвержены в молодости, ради выгоды, почестей или соперничества, и что не менее разумно жить в покое, чем жить беспокойно в трудах ради того, чтобы сохранить себе имя после смерти, когда и самые труды и плоды их в любом случае обречены на то, чтобы прекратиться и умереть. И слова эти он, по мере сил своих, и приводил в исполнение, всегда стараясь получить к своему столу самые лучшие вина и самые дорогие яства, какие только можно было достать, и больше считаясь с жизнью, чем с искусством. А так как он был большим другом всех даровитых людей, то часто приглашал к себе на ужин таких, как Мольца или мессера Гандольфо, проводя с ними время в самом наилучшем настроении.


102
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Ближайшим его другом был также и флорентинец Берни, написавший для него шуточные терцины, на которые фра Себастиано ответил другими великолепнейшими терцинами, так как, будучи человеком на все руки, он умел приспособиться и к писанию тосканских шуточных стихов.
А когда некоторые пытались уколоть его, говоря, что ему, имея средства к существованию, стыдно больше не работать, он отвечал им следующим образом: «Теперь, когда я имею средства к существованию, я больше ничего не хочу делать, ибо в наше время существуют таланты, которые за два месяца делают то, что я обычно делал за два года, и, если я долго проживу, то думается мне, что не пройдет много времени, как мы увидим, что все уже написано, а так как эти самые таланты делают так много, то очень хорошо, что есть и такой человек, который ничего не делает, ибо таким образом для них остается больше дела».
Подобными и другими шутками отделывался фра Себастиано, развлекаясь как человек по-настоящему остроумный и веселый, и, по правде говоря, лучшего товарища, чем он, никогда и не бывало.
Как уже было сказано, Микеланджело очень его любил, однако надо признать, что, когда предстояла роспись той стены папской капеллы, где ныне Страшный суд Буонарроти, между ними возникла некоторая размолвка, после того как Себастиано убедил папу заставить Микеланджело написать ее маслом, тогда как он не хотел писать ее иначе чем фреской. А так как Микеланджело не говорил ни да, ни нет и стена была подготовлена по способу Себастиано, Микеланджело так и не приступал к работе в течение нескольких месяцев. Однако после всяких уговоров он, наконец, заявил, что иначе как фреской делать этого не будет и что масляная живопись — искусство для женщин и для богачей и лентяев, подобных фра Себастиано. И вот, обив штукатурку, заготовленную по указаниям монаха, и оштукатурив все так, чтобы можно было писать фреской, Микеланджело приступил к работе, не забывая, однако, об обиде, которую, как ему казалось, он потерпел от фра Себастиано, и возненавидев последнего чуть ли не до самой его смерти.
Когда же, наконец, фра Себастиано дошел до того, что уже больше не хотел ни работать, ни вообще что-либо делать, кроме исполнения своих монашеских обязанностей, вернее обязанностей, связанных с его должностью, и кроме прожигания жизни, он в возрасте шестидесяти двух лет схватил жесточайшую горячку, которая, поскольку он был человеком краснолицым и санг¬


Жизнеописание Себастьяне дель ПьомЬо. Примечания
103
винического склада, настолько воспалила его жизненные соки, что он через несколько дней отдал Богу душу, завещав и распорядившись, чтобы тело его было предано земле без обрядов, священников или монахов и свечных расходов, а чтобы сумма, которая была бы на все это истрачена, была распределена между беднотой Христа ради, и так и было сделано. Похоронили же его в церкви Санта Мариа дель Пополо в июне месяце 1547 года. Смерть его не была большой утратой для искусства, ибо едва только он облачился в ризу брата-хранителя свинцовой печати, как уже можно было причислить его к людям пропащим. Правда и то, что, помня милую его общительность, о нем погоревали многие его друзья, а также и художники.
В разное время при Себастиано для обучения искусству состояли многие юноши, но получили от этого немного пользы, ибо, следуя его примеру, они мало чему научились, кроме как умению пожить, за исключением, однако, сицилийца Томмазо Лаурати, который помимо многих других вещей с блеском написал для Болоньи картину, изображавшую очень красивую Венеру и Амура, который ее обнимает и целует, и находящуюся в доме Франческо Болоньетти. Равным образом написал он портрет синьора Бернардино Савелли, заслуживший высокие похвалы, а также некоторые другие произведения, о которых упоминать не стоит30.
ПРИМЕЧАНИЯ
Лучани Себастьяно (Себастьяно Венецианец, Венециано и дель Пьомбо), родился около 1485 г. в Венеции, умер в 1547 г. в Риме — живописец и портретист, один из крупнейших мастеров итальянского Возрождения; учился, возможно, у Джованни Беллини (или у Чима да Конельяно), был в Венеции близок к кругу Джорджоне, с которым, может быть, работал совместно. В 1511 г. переселился в Рим, где расписывал виллу Киджи (Фарнезину) и сблизился с Рафаэлем и его окружением.


104
Джорджо Вазари. /Кизнеоиисапин
Однако затем последовали разрыв с Рафаэлем и увлечение живописью Микеланджело. После разгрома Рима в 1527 г. побывал в Орвието, завязал отношения с мантуанскими герцогами Гонзага и возвратился в 1528 г. в Венецию, где познакомился с Тицианом, Якопо Сансовино и Пьетро Аретино. В 1531 г. был приглашен на должность хранителя папской печати (пьомбо — откуда прозвище), возвратился в Рим и провел там последние годы жизни, работая главным образом над портретами.
Главные работы: «Четыре святых» в венецианской церкви Сан Бартоломео, «Смерть Адониса» в Уффици, «Саломея» в Лондонской Национальной галерее, «Магдалина» в собрании Кук в Ричмонде, «Шесть святых» — алтарный образ венецианской церкви Сан Джованни Гризостомо (все работы венецианского периода до 1511 г.); Роспись виллы Фарнезина в Риме, 1511 г.; фрески в римской церкви Сан Пьетро ин Монторио (с 1517 г.), «Оплакивание Христа» в Эрмитаже (1516), «Оплакивание Христа» в музее Витербо (ок. 1520 г.), «Воскрешение Лазаря» в Лондонской Национальной галерее (1517—1519 гг.), «Мученичество св. Агаты» в галерее Питти (1520), «Посещение Марией Елизаветы» в Лувре (1521), «Рождество Богоматери» в римской церкви Санта Мариа дель Пополо и «Мадонна под покрывалом» в Неаполитанском Национальном музее (обе работы 20-х гг.); «Христос, несущий крест» в Эрмитаже (между 1531 и 1537 гг.), работы на тот же сюжет в мадридском Прадо и Будапеште (Музей изобразительных искусств); «Оплакивание Христа» в церкви Сан Сальвадор г. Убеда в Андалузии (1533—1539).
Портреты: в галереях и собраниях Ареццо (портрет Пьетро Аретино), Берлина (рыцаря ордена Сантьяго, Тициана), Будапешта (молодого человека, девушки), Вены, Ганновера, Детройта (тройной портрет), Дублина (портрет кардинала дель Монте), Ленинграда (кардинала Поль — в Эрмитаже), Лондона, Лугано (портрет кардинала в собрании Тиссена), Милана, Неаполя (папы Климента VII), Нью-Йорка (Христофора Колумба), Парижа (двойной портрет и так называемый портрет Екатерины Медичи в Лувре, портрет скрипача в собрании Ротшильда), Пармы (Климента VII), Рима (портрет Андреа Дориа в галерее Дориа-Памфили), Синигальи (портрет врача Арсил- ли), Флоренции (портрет Баччо Валори в галерее Питти, мужские портреты и так называемая Форнарина в Уффици).
1 Портрет не сохранился.
2 Образ на первоначальном месте (датируется 1508—1510 гг.).
3 Об Агостино Киджи см. биографию Рафаэля в т. III «Жизнеописаний».
4 Затибрский дворец Агостино — вилла Фарнезина; Бальдасаре — Перуцци; восемь люнет и «Полифем» — сохранились.
5 Работа находится теперь в музее Витербо (датируется ок. 1520 г.).
6 Сообщения Вазари неточны: работы Себастьяно в Витербо и в Риме выполнялись под заметным влиянием Микеланджело, но сам Микеланджело заказов Боргерини не выполнял и к ним прямого отношения не имеет. Работы, начатые в 1517 г. и законченные в 1524 г., сохранились.
7 Работа, заказанная в 1517 г. и законченная в 1519 г., находится теперь в Лондонской Национальной галерее.


Жизнеописание Себастълно лезь Пьомбо. Примечай
8 О Джованни Бариле см. биографии Рафаэля и Андреа дель Сарто в т. III «Жизнеописаний».
9 Всем перечисленным художникам Вазари посвятил отдельные биографии.
10 Об этом см. биографии Рафаэля и Сальвиати в т. III и V «Жизнеописаний». В капелле Киджи сохранился алтарный образ «Рождество Богоматери» (начатый Себастьяно в 1532 г.).
11 Три фрагмента неоконченной работы («Встреча Марии с Елизаветой», «Четыре женщины, сопровождающие Марию» и «Захария») находятся теперь в английском собрании Нортумберланд в Альвик Касле.
12 Из всех перечисленных портретов сохранился лишь портрет кардинала Нинко- форта, находящийся в музее Ринглинг в Сарасоте (США).
13 Фрески, написанные Микелем ван Кокси (1497—1529), сохранились.
14 Три названных портрета идентифицируются иногда с портретами в частных английских и шведских собраниях.
15 Неоконченный «Св. Михаил» не сохранился; «Мадонна с младенцем» — в Неаполитанской пинакотеке; картина, принадлежавшая французскому королю («Посещение Марией Елизаветы»), теперь в Лувре.
16 Портрет безбородого Климента VII (1526) находится теперь в Неаполитанской пинакотеке.
17 Портрет Альбицци не сохранился.
18 Портрет Аретино (1525) хранится в палаццо Комунале в Ареццо.
19 Портрет Дориа находится в римском палаццо Дориа-Памфили, портрет Вало- ри — во флорентинском палаццо Питти.
20 О Мариано Фетти см. биографии фра Бартоломео и Мариотто Альбертинелли в т. III «Жизнеописаний».
21 Работа входила в собрание Андраши в Будапеште.
22 Портрет не сохранился.
23 Существует несколько вариантов портрета: в Уффици, в Королевском дворце в Казерте, римской галерее Боргезе, в венском Художественно-историческом музее, в музее Реймса, в частных собраниях в Колорно, в Лейпциге и в Киле (последний, хранящийся в коллекции Мартиуса, признается подлинником, написанным в 1532 г.).
24 «Мертвый Христос с Богоматерью» (заказан в 1537 г., закончен в 1539 г.) находится в церкви Спасителя (Сан Сальвадор) в Убеде (Испания).
25 См. их биографии в т. II «Жизнеописаний».
26 «Св. Агата» хранится в галерее Питти во Флоренции.
27 Портрет не сохранился.
28 Существует несколько картин с головой папы Климента: в Национальном музее в Неаполе, в Пармской пинакотеке, в собрании Корсини во Флоренции, в собрании Мартиуса в Киле.
29 Портрет папы Павла III Фарнезе, избранного папой в 1534 г., не сохранился.
30 Точнее: Томмазо Лаурети из Палермо (умер в 1602 г.). Названные картины не сохранились.


гГ W
eJ
1 ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
J ПЕРКНО
и
ДЕЛЬ БАГА
-» флорентийского
J живописца
J ^
>
(ЯНГЗЪ


алант — поистине дар величайший. Невзирая на богатство, на власть и на благородство крови, он гораздо чаще осеняет бедняка, чем человека обеспеченного, и, заключив его душу в свои объятья, возносит ее над землей. И это делает небо, дабы показать нам, сколь сильно мы подвержены влиянию созвездий и небесных знамений, и уделяет кому большую и кому меньшую долю своих милостей. Ведь по большей части именно созвездиям обязаны мы тем, что они заставляют нас по самому складу нашему рождаться более страстными или вялыми, более слабыми или сильными, более дикими или смирными, более счастливыми или несчастными и более или менее талантливыми. Всякого же, кто хоть сколько-нибудь в этом сомневается, тотчас же переубедит жизнеописание отличнейшего и изобретательного живописца Перино дель Вага.
Родившись от бедного отца и с малых лет покинутый своими родителями, он следовал и подчинялся исключительно своему таланту, в котором он всегда признавал своего законного родителя и который он, как таковой, неизменно почитал. Искусству же живописи он отдавался с таким рвением, что в свое время и создал то столь отменное и похвальное убранство, которое


по
Джорджо Вазари. Жизнеописания
приумножило славу Генуи и ее дожа Дориа. На основании этого мы и можем, нисколько не сомневаясь, поверить, что небо и одно только небо является той силой, которая приводит людей от самого низкого уровня их происхождения к вершинам достигнутого ими величия, где они, трудясь над своими произведениями, обнаруживают себя ревнителями наук, избранных ими для изучения, подобно тому как Перино избрал для себя науку искусства рисунка и сделался ее ревнителем, отличнейшим образом и с легкостью достигнув в ней наивысшего совершенства. Он не только сравнялся с древними в своих лепных работах, но и не уступал всем современным художникам в том, что объемлет собою живопись как особый вид искусства, в чем он проявил все те достоинства, какие только можно пожелать человеческому гению, решившему показать, как, преодолевая трудности этого искусства, возможно достигнуть в нем красоты, высокого качества, а также привлекательности и легкости в колорите и в других его украшениях. Перейдем, однако, к более подробному описанию его происхождения.
Был в городе Флоренции некий Джованни Буонаккорсо, который, участвуя в войнах французского короля Карла VIII и находясь на службе у этого государя, в молодости, будучи человеком смелым и щедрым, тратил все свои средства, полученные за службу и выигранные в азартных играх, и в конце концов поплатился жизнью ]. У него родился сын, по имени Пьеро, который остался двухмесячным ребенком после того, как мать его умерла от чумы, и которого выкормила коза где-то в деревне в крайней нищете. Отец же в конце концов перебрался в Болонью и женился второй раз на женщине, у которой от чумы умерли дети и первый муж. Она-то своим зачумленным молоком и завершила кормление Пьеро, которого, как это обычно бывает, величали ласкательным Перино, сохранившимся за ним на всю жизнь. Отец взял его с собой во Флоренцию, а перед возвращением своим во Францию оставил его у своих родственников, которые, не имея возможности или не желая утруждать себя его содержанием или обучением какому-нибудь полезному ремеслу, определили его к аптекарю Пинадоро с тем, чтобы он научился этому ремеслу. Однако, так как оно пришлось ему не по душе, его взял к себе в мальчики при мастерской живописец Андреа деи Чери2, которому приглянулись и вид и повадки Перино и которому казалось, что он различает в нем и одаренность и живость ума, позволявшие надеяться, что они со временем принесут хорошие плоды.


Жизнеописание Перино дель Ваг
Ш
Андреа был живописцем не очень хорошим, вернее заурядным, из тех, кто держит мастерскую с открытой на улицу дверью, выпуская ремесленные изделия. Он по привычке ежегодно к празднику св. Иоанна расписывал те самые восковые свечки (ceri), которые с другими приношениями в этот день всегда ставили и до сих пор ставят. Поэтому-то Андреа и имел прозвище деи Чери, которым некоторое время величали и Пьеро, называя его Перино деи Чери. Андреа продержал у себя Перино в течение нескольких лет, однако, когда он обучал его, как мог, начаткам искусства, ему пришлось, когда мальчику исполнилось одиннадцать лет, определить его мастеру получше, чем был он. А так как Андреа был близко знаком с сыном Доменико Гирландайо — Ридольфо3, почитавшимся весьма опытным и умелым живописцем, как об этом будет сказано ниже, он пристроил к нему Перино, чтобы тот, уже обнаруживший дарование незаурядное, занялся этим искусством и попробовал что- нибудь в нем приобрести с охотой и старанием, ему присущим. Так и случилось, что, проходя обучение в числе многих юношей, занимавшихся искусством в этой мастерской, он в короткое время превзошел всех остальных своим ревностным прилежанием.
В числе прочих был там один, который был для него как бы шпорой, постоянно его подзадоривавшей, и которого звали Тото дель Нунциата4. Со временем он также поднялся до лучших умов своего времени и, покинув Флоренцию, вместе с некоторыми флорентинскими купцами переправился в Англию, где и создал все свои произведения, получившие величайшее признание от короля этой страны, которому он служил также и в области архитектуры и, в частности, построил для него главный его дворец.
Так вот он и Перино, соревнуясь друг с другом и работая с величайшим усердием, преуспевали в своем искусстве, и не прошло много времени, как оба они сделались отличными мастерами. Перино же, вместе с другими флорентинскими и иногородними юношами, срисовывая картон Микеланджело Буонарроти, победил всех остальных и занял среди них первое место, так что от него стали ожидать того, что впоследствии и обнаружилось в прекрасных его произведениях, выполненных с таким искусством и в таком совершенстве. В это время во Флоренцию прибыл флорентинский живописец Вага5, который, работая в Тосканелле Римской области, писал очень грубые вещи, так как мастером он был отнюдь не выдающимся. Будучи перегружен работой, он нуждался в помощниках и хотел увезти с собой напарника и


112
Джорллсо Назар и. /Кизнеоп иса н и я
молоденького юношу, который помогал бы ему в рисунке, которым он не владел, и в других областях искусства. Поэтому, когда он увидел в мастерской Ридольфо, как рисует Перино вместе с другими людьми и насколько он превосходит всех остальных, Вага обомлел; мало того, как вид и поведение Перино ему приглянулись, — а Перино был очень красивым, очень обходительным, скромным и ласковым мальчиком и все части его тела вполне соответствовали его душевным качествам, — Вага настолько им увлекся, что начал его уговаривать поехать с ним в Рим, говоря, что не преминет помочь ему в работе и обеспечит ему любые выгодные условия, какие тот сам назначит. Перино же горел настолько сильным желанием достигнуть хотя бы какой- нибудь степени совершенства в своей профессии, что при одном упоминании Рима и от страстного желания туда попасть совсем расчувствовался и попросил поговорить с Андреа деи Чери, так как не хотелось ему покидать того, кому он до сих пор помогал. И Вага, уговорив и Ридольфо, учителя Перино, и Андреа, на которого Перино работал, добился того, что в конце концов увез и Перино и напарника с собой в Тосканеллу. Там они приступили к работе и, так как Перино им помогал, они не только закончили тот заказ, который взял на себя Вага, но и много других заказов, которые они после этого на себя брали.
Однако, так как Перино все жаловался, что выполнение обещания отвезти его в Рим откладывается в долгий ящик ради выгоды и пользы, которые от Этого получал Вага, и когда он решил отправиться туда сам по себе, Вага, оставив все свои дела, наконец отвез его в Рим, где Перино из-за любви своей к искусству вернулся к обычным своим занятиям рисунком, продолжая их в течение многих недель и с каждым днем разгораясь все больше и больше. Между тем Вага должен был вернуться в Тосканеллу и поэтому, познакомив с Перино ради него же многих рядовых живописцев, он рекомендовал его также и всем друзьям, которых он имел в этой среде, с тем чтобы они помогали Перино и его опекали в его отсутствии. С тех пор и впредь Перино всегда и называли Перино дель Вага.
Оставшись в Риме и увидев творения античной скульптуры, а также удивительнейшие громады античных строений, сохранившихся по большей части лишь в развалинах, он не мог прийти в себя от восторга перед достижениями стольких светлых и славных мужей, создавших эти произведения. Так, все более и более воспламеняясь страстью к искусству, он непрерывно горел же¬


Жизнеописание Перино дель Вага
ИЗ
ланием хотя бы до известной степени к ним приблизиться с тем, чтобы стяжать себе своими работами не только славу, но и пользу, как это делали те, перед которыми он так благоговел при виде их прекраснейших созданий.
Размышляя же об их величии и о своей бедности и безграничном своем ничтожестве, о том, что он не имел ничего, кроме мечты когда-либо с ними сравняться, и о том, что у него не было никого, кто бы помог ему прокормиться, он понял, что если он хочет выжить, ему остается только сдельная работа в тамошних мастерских сегодня у одного живописца, а завтра у другого, наподобие поденного землекопа. И с безмерной горечью мучился он сознанием того, насколько такой образ жизни мешает учению, так как не дает возможности дождаться плодов в те сроки, какие сулили ему собственные его стремления, его воля и его потребности. И вот решил он поделить свое время, работая половину недели поденно, а остальные же дни, занимаясь рисунком, посвящая ему, кроме того, все праздники, а также большую часть ночей, иначе говоря, крал он время у самого времени для того, чтобы приобрести известность и, как только станет это возможным, вырваться из чужих рук. Осуществлять свое намерение он начал с рисования в капелле папы Юлия, потолок которой был расписан Микеланджело Буонарроти, следуя при этом приемам и манере Рафаэля из Урбино. Далее продолжал он в том же духе, срисовывая античные мраморы, а также гротески в подземных гротах, бывшие в то время новинкой. Так он научился способам лепной работы и в то же время, перебиваясь нищенски с хлеба на воду, терпел всякого рода лишения, чтобы добиться в своем деле совершенства б. Не прошло и много времени, как он среди всех занимавшихся в Риме рисунком стал самым прекрасным и наилучшим рисовальщиком, так как разбирался в мускулатуре и прочих трудностях искусства изображения обнаженного тела не хуже, пожалуй, многих других, считавшихся в то время лучшими мастерами. По этой причине он стал известным не только среди людей той же профессии, но также и среди многих синьоров и прелатов, в особенности благодаря тому, что ученики Рафаэля из Урбино, Джулио Романо и Джованфранческо, по прозванию Фатторе, всячески расхваливали его своему учителю и добились того, что он пожелал с ним познакомиться и увидеть его рисунки. А так как они Рафаэлю понравились и так как ему понравились не только его приемы, но и вся его манера, весь его дух и образ жизни, он решил, что среди того, кого он только ни знавал, Перино должен будет достигнуть наибольшего совершенства в этом искусстве.
8 Джорджо Вазари, т. IV


Джорджо Вазари. Жизнеописания
Поскольку же к тому времени Рафаэлем были уже выстроены папские Лоджии, заказанные ему Львом X, этот папа распорядился, чтобы Рафаэль украсил их лепниной, живописью и позолотой так, как это ему покажется лучше7. Итак, Рафаэль приступил к этой работе, поручив лепнину и гротески Джованни из Удине, мастеру исключительнейшему и единственному в этой области, правда, больше по части зверей, плодов и прочих мелочей, который, обосновавшись в Риме, выписал отовсюду много мастеров и составил целую бригаду из опытных людей, из которых каждый выполнял лепные работы, но одни делали гротески, другие листву, иные — фестоны и истории, а еще другие — всякие другие вещи. В зависимости же от успехов их выдвигали и повышали им жалованье. Так благодаря соревнованию в этой работе совершенствовались многие молодые люди, произведения которых были впоследствии признаны отличными.
В их число Рафаэль и Джованни из Удине включили Перино с обязательством вместе с другими выполнять и гротески и истории, и ему было сказано, что он будет получать от Джованни работу в зависимости от того, как он себя покажет. И вот, благодаря тому что Перино работал, соревнуясь с другими, имея возможность себя показать и заставляя себя ценить, не прошло и много времени, как он был признан первым из всех, кто там работал, как по рисунку, так и по колориту, мало того — самым лучшим по красоте и чистоте исполнения и вообще пишущим гротески и фигуры в наиболее изящной и красивой манере, о чем свидетельствуют и ясно говорят те гротески, гирлянды и истории, которые в этой росписи выполнены его рукой и которые не только превосходят все остальные, но и гораздо лучше и очень точно воспроизводят рисунки и эскизы, подготовлявшиеся для них Рафаэлем. Это можно видеть по некоторым историям в середине сводов Лоджий, а именно там, где изображены евреи, переносящие ковчег завета через Иордан, там, где они обходят стены Иерихона, которые рушатся, а также и следующие истории, как, например, те, где изображен Иисус Навин, который, сражаясь с амореями, приказывает солнцу остановиться. А из тех историй, что написаны под бронзу на цоколе, лучшие опять-таки выполнены рукой Перино, как-то — Авраам, приносящий своего сына в жертву, Яков, борющийся с ангелом, Иосиф, собирающий вокруг себя двенадцать своих братьев, и небесное пламя, сжигающее сыновей Леви, а также многие другие, которые легко распознать среди работ прочих мастеров, но перечислять которые не стоит из-за их большого количества. Написал он также


Жизнеописание Перино дель Bai
115
в начале при входе в Лоджии следующие прекрасные истории из Нового завета: Рождество и Крещение Христа и Тайную вечерю, не говоря о том, что, как говорилось, внизу под окнами им исполнены самые лучшие во всей росписи истории, а именно те, что написаны под бронзу. Все это поражает каждого и живописными частями и множеством лепнины, выполненных его рукою, тем более что и колорит его гораздо красивее и законченнее, чем у всех остальных. Этой работой Перино прославился невероятно, однако все похвалы отнюдь его не усыпили, наоборот, поскольку поощряемый талант скорее расцветает, они воспламенили его к еще большему рвению и вселили в нем почти что безусловную уверенность в том, что он наверняка пожнет те плоды и те почести, которые у него на глазах ежедневно пожинали и Рафаэль из Урбино и Микеланджело Буонарроти. И работал он тем охотнее, что видел, насколько Джованни из Удине и Рафаэль с ним считаются, поручая ему ответственные работы. По отношению же к Рафаэлю он всегда проявлял покорность и послушание по- истине величайшее, почитая его настолько, что и сам Рафаэль полюбил его как родного сына.
В это время, по приказу папы Льва* был отделан свод залы Первосвященников, то есть той залы, из которой через Лоджии входишь в покои папы Александра VI, некогда расписанные Пинтуриккио8. И вот Джованни из Удине и Перино расписали этот свод и сообща выполнили и лепнину — все орнаменты, гротески и зверье, которые мы там видим, не говоря о красивых и разнообразных выдумках, осуществленных ими в разбивке этого свода, который они расчленили при помощи разных кругов и овалов, с изображением семи небесных планет и соответствующих им зверей, запряженных в их колесницы, как, например, — Юпитера и орлов, Венеру и голубей, Луну и женщин, Марса и волков, Меркурия и петухов, Солнце и коней, Сатурна и змей, а также двенадцати знаков Зодиака и некоторых фигур из числа сорока восьми небесных созвездий, как-то — Большой Медведицы, Пса и многих других, о которых мы, во избежание длиннот, умолчим и которых мы не будем перечислять по порядку, поскольку их можно видеть в самой росписи. Все эти фигуры по большей части написаны рукой Перино. В центре свода находится тондо с четырьмя фигурами, которые олицетворяют собой Победы и держат в руках папские регалии и ключи; изображены же они в сокращении снизу вверх, прекрасно задуманы и выполнены мастерски. Помимо того изящества, которого художник добился в изображении их одежды, прикрыв наготу небольшими кусками прозрачной
8*


116
Джорджо Вазари. Жизнеописапин
ткани, лишь частично обнажающей голизну рук и ног, и в самом деле достигнув в этом красоты, исполненной необыкновенной прелести, работа эта по заслугам считалась, да и ныне считается, произведением весьма почтенным, обогащенным тем трудом, который в нем заложен, неотразимым и поистине достойным. того первосвященника, который не преминул признать старания художников, действительно достойных самого высокого вознаграждения.
Перино расписал также светотенью, вошедшей в то время в обиход с легкой руки Полидоро и Матурино, один из фасадов насупротив дома маркизы ди Масса, неподалеку от «мастера Пасквино», выполненный им с очень крепким рисунком и в высшей степени тщательно9.
Когда же папа Лев на третий год своего понтификата прибыл во Флоренцию и когда по этому поводу в этом городе совершалось множество всяких торжеств, Перино, отчасти чтобы поглядеть на убранство города, а отчасти, чтобы снова повидать родные места, приехал во Флоренцию раньше папского двора и написал на триумфальной арке перед церковью Санта Тринита великолепнейшую большую фигуру в семь локтей, соревнуясь с Тото дель Нун- циата, который написал другую фигуру и который был его соперником еще в юношеские годы 10.
Однако, так как Перино казалось, что прошло тысячу лет, как он отсутствует из Рима, и так как он убедился, что правила и обычаи флорентинских художников сильно отличались от тех, что были приняты в Риме, он, покинув Флоренцию, возвратился в Рим, где, вернувшись к привычному распорядку своей работы, написал фреской в церкви Сант Эустакио, что при таможне, фигуру св. Петра очень рельефную, благодаря простому расположению складок и выполненную им с большим знанием рисунка и вкусом п. А так как в это время в Риме находился архиепископ Кипра, человек, высоко ценивший всякий талант, в особенности живописный, и так как у него был там дом недалеко от Кьявики, в котором он устроил себе садик с разными статуями и другими древностями, действительно весьма достойными и красивыми, и ему хотелось создать для них достойное их обрамление, он вызвал к себе Перино, который был его ближайшим другом, и они вместе договорились, что Перино должен был написать по всем стенам, окружавшим этот сад, множество историй про вакханок, сатиров, фавнов и прочих лесных обитателей, с намеками на античную статую, которой владел хозяин и которая изображала Бахуса, сидящего рядом с тигром, и так Перино и украсил это место различными «поэзиями» 12.


Жизнеописание Перино дель Вага
П7
В частности, он расписал там небольшую лоджию маленькими фигурами, разными гротесками и многими пейзажами, написанными с величайшим изяществом и тщательностью. Эту вещь художники считали и всегда будут считать достойной всяческих похвал. Э™ и послужило поводом для его знакомства с немецкими купцами Фуггерами, которые, увидав произведение Перино, которое им понравилось, и так как они построили себе дом недалеко от Банки по дороге к церкви флорентинцев, они заказали ему для этого дома расписать дворик и лоджию множеством фигур, оказавшимися вполне достойными тех похвал, которые воздают другим его произведениям, и обнаруживающими отличнейшую манеру и обворожительную легкость.
В это же время, как уже говорилось, мессер Маркионне Бальдассини построил себе недалеко от церкви Сант’Агостино дом по отлично задуманному проекту Антонио да Сангалло 13. Желая, чтобы одна из зал, которую он соорудил в этом доме, была сплошь расписана, и рассмотрев проекты многих из упоминавшихся нами юношей, добиваясь красоты и хорошего исполнения этой росписи, он, минуя многих других, решил поручить ее Перино, с которым он договорился о цене и который и приступил к работе, не успокоившись, пока удачнейшим образом не завершил ее в фреске. З&лу эту он расчленил пилястрами, между которыми разместил большие и малые ниши. В больших нишах изображены разные философы, по два в каждой нише, а в некоторых и по одному, в малых нишах — путты, частично обнаженные, а частично одетые в прозрачные ткани, и над каждой малой нишей — мраморные женские головы. Над карнизом, покоящимся на пилястрах, следовал другой ордер с членениями, которые соответствовали нижним и между которыми были изображены мелкофигурные сцены из римской истории, начиная от Ромула и Нумы Помпи- лия. Кроме того, есть там и разные обрамления, написанные под разноцветный мрамор, а над великолепнейшим каменным камином очень живо изображена фигура Мира, сжигающая военные доспехи и трофеи. С этим произведением очень считались еще при жизни мессера Маркионне и после нее все, кто только ни занимался живописью, не говоря уже о непрофессионалах, которые до чрезвычайности его расхваливают.
В женском монастыре св. Анны он расписал фреской одну из капелл и изобразил в ней множество фигур, исполненных им с обычной для него тщательностью. В церкви же Сан Стефано дель Какко он для некоей римской дворянки написал фреской над одним из алтарей Богоматерь, оплакивающую


Джорджо Вазари. Жизнеописания
лежащего у нее на коленях Христа, а также написанный им с натуры портрет этой дворянки, которая изображена как живая. Работа эта, исполненная бойко, с большой легкостью, очень хороша 14.
В это самое время Антонио да Сангалло сделал в Риме на углу одного дома, который называется Имаджине ди Понте, табернакль из травертина, очень нарядный и внушительный, с тем чтобы внутри красиво его расписать. Хозяин дома и поручил ему заказать эту роспись художнику, который покажется ему способным украсить этот табернакль какой-нибудь достойной его живописью. И вот Антонио, знавший Перино как лучшего из тамошней молодежи, заказал эту роспись ему, и он, принявшись за дело, изобразил там Христа, венчающего Богоматерь на фоне сияния и сонма серафимов и ангелов, одетых в тончайшие ткани и разбрасывающих цветы, а также и других очень красивых и разнообразных путтов. На боковых же стенках табернакля он написал на одной стороне св. Себастиана, а на другой — св. Антония. Все это было, уж конечно, отменно выполнено и в этом отношении подобно всем другим его произведениям, которые всегда были и красивыми и привлекательными 15.
Некий протонотарий, который только что закончил в церкви Минерва строительство капеллы на четырех колоннах и который хотел оставить по себе память в виде хотя бы небольшого образа, наслышавшись о славе Перино, договорился с ним и заказал ему написать этот образ маслом на дереве и изобразить на нем, согласно его выбору, Снятие со креста, к чему Перино и приступил со свойственным ему вниманием и рвением, представив Христа уже лежащим на земле в окружении плачущих Марий и передав в их позах и движениях переживаемые ими горе и сострадание, не говоря о том, что там же изображены Никодимы и прочие фигуры, которые горюют и сокрушаются, глубоко потрясенные видом безвинной смерти Христа. Но что в этой вещи действительно божественно им написано, это оба распятых разбойника. Они не только кажутся настоящими трупами, но художник, воспользовавшись случаем, отлично разобрал все мышцы и жилы так, что зрителю видно, как под влиянием насильственной смерти члены их перетянуты жилами и как под гвоздями и веревками их мышцы набухли. Кроме того, и пейзаж, погруженный во мрак, передан весьма сдержанно и искусно. И если бы эта картина не пострадала от наводнения, случившегося после разгрома Рима, и если бы больше половины ее не отсырело, — можно было бы судить о ее высоком качестве, однако вода настолько растворила гипс, настолько пропитала дерево, что вся нижняя про¬


Жизнеописание Перино дель Bai
119
мокшая часть картины осыпалась, и получаешь от нее уж мало радости, вернее на нее жалко и очень неприятно смотреть, так как она, наверное, была бы одним из самых ценных сокровищ, какими только обладает Рим 16.
В это время по проекту Якопо Сансовино в Риме перестраивалась до сих пор еще не законченная церковь Сан Марчелло при монастыре сервитов. И вот, после того как были выполнены и перекрыты некоторые из капелл, братия поручила Перино написать в одной из них в качестве оформления для Мадонны, служившей предметом поклонения в этой церкви, две фигуры в двух нишах по обе стороны этой Мадонны, а именно св. Иосифа и св. Филиппа — сервит- ского монаха и основателя этого ордена. Закончив эти фигуры, он написал над ними несколько путтов с величайшим совершенством. Посередине стены он поместил одного из них, стоящего на цоколе и держащего на плечах концы двух гирлянд, переброшенных к краям капеллы, где два других путта расселись на противоположных ее концах, болтая ножками, в различных, превосходно переданных, положениях. Все это было выполнено с таким искусством, с такой легкостью, в такой прекрасной манере, что можно назвать эти тела скорее живыми, чем написанными, и, бесспорно, их можно считать самыми прекрасными из всех, когда-либо и кем-либо написанных фреской 17. Причина же заключается в том, что взгляд у них живой, тело движется, и по устам их ты видишь, как они вот-вот скажут тебе, что искусство побеждает природу, мало того, что природа признает себя бессильной создать нечто подобное даже в области искусства.
Произведение это было в глазах людей, разбиравшихся в искусстве, настолько высокого качества, что оно принесло Перино великую славу, хотя он уже многое создал и хотя все отлично знали, насколько общеизвестным была его огромная одаренность в этом деле, и с ним стали гораздо больше считаться и стали ценить его еще выше, чем прежде. Вот почему Лоренцо Пуччи, кардинал Сантикваттро, который в церкви Тринита, обители калабрийских и французских братьев, носящих одежду св. Франциска из Паолы, принял на свое попечение одну из капелл слева, рядом с главной капеллой, заказал Перино ее роспись с изображением пресвятой Богородицы. Взявшись за эту работу, Перино закончил роспись свода и одной из стен под аркой, а также снаружи капеллы над одной из ее арок он написал двух больших пророков в четыре с половиной локтя каждый, изобразив Исайю и Даниила, которые в своем величии обнаруживают такое искусство и такое качество рисунка, а также такую


120
Джорджо Вазари. Жизнеописания
красоту колорита, какие в полной мере могут быть обнаружены в живописи лишь большого мастера 18. В этом убедится каждый, кто внимательно рассмотрит Исайю, который, углубившись в чтение, являет собою то состояние озабоченности, которое вызывает в нас изучение наук и жадность к новизне того, что познается в чтении. Действительно, вперив взоры в книгу и приложив руку к голове, он показывает нам, как нередко ведет себя человек, занятый наукой. Равным образом и Даниил, в полной неподвижности, поднял голову, поглощенный созерцанием небесных откровений, стараясь разрешить сомнения, которыми обуреваем его народ. Между ними два путта держат герб кардинала, изображенный на щите красивой формы, и тело их написано так, что оно не только кажется живой плотью, но и обнаруживает полную объемность. Изнутри свод членится на четыре истории, отделенные друг от друга крестовиной, то есть ребрами распалубков. Первая история — зачатие Богородицы, вторая —■ ее рождество, третья — ее восхождение по ступеням храма, а четвертая — ее обручение с Иосифом. На одной из стен в ширину всей арки свода — ее посещение Елизаветой с множеством фигур, в особенности тех, которые залезли на подножия зданий, чтобы лучше разглядеть встречу двух жен, и которые проявляют естественную непосредственность, не говоря об архитектурных сооружениях, а также и о других фигурах, в движении которых много красивого. Ниже он уже ничего не писал, так как заболел.
Но не успел он выздороветь, как в 1523 году вспыхнула чума. Она была в Риме настолько лютой, что для спасения жизни ему следовало из Рима уехать. В те времена в этом городе проживал золотых дел мастер Пилото, большой и ближайший друг Перино, собиравшийся уже уезжать 19. И вот однажды утром за завтраком он убедил и Перино отправиться восвояси до самой Флоренции, где он уже много лет не бывал, ибо для него будет честью величайшей показать там себя и оставить после себя какой-нибудь знак своего высокого мастерства. И хотя воспитавшие его Андреа деи Чери и жена его уже умерли, все же сохранилась у него любовь к Флоренции, где у него ничего уже не осталось, но где он родился. И не прошло много времени, как он и Пилото в одно прекрасное утро отправились из Рима во Флоренцию. Там Перино очень порадовала и старая живопись мастеров прошлого, которую он изучал еще в юные годы, а также и произведения современных мастеров, наиболее прославленных и почитавшихся лучшими в этом городе, где он, благодаря хлопотам друзей, получил и заказ, как об этом будет рассказано ниже.


Жизнеописание Перино делъ Вага
Как-то раз в его честь собралось много художников: живописцев, скульпторов, ювелиров и резчиков по мрамору и по дереву; по древнему обычаю они с ним встретились, кто, чтобы поглядеть на него и провести с ним время, кто, чтобы послушать, что он расскажет, а многие, чтобы удостовериться, какова же в сущности разница между художниками Рима и художниками Флоренции, большинство же, чтобы послушать все — и обидное и лестное, что художники обычно говорят друг о друге. Итак, говорю я, вышло так, что, беседуя то о сем, то о другом и разглядывая в разных церквах старые и современные произведения, они дошли до церкви монастыря Кармине, чтобы посмотреть и на капеллу, расписанную Мазаччо. Там каждый, пристально вглядываясь в его фрески, на все лады расхваливал этого мастера, и все как один удивлялись его проницательности, позволившей ему, ничего никогда не видавшему, кроме творений Джотто, работать в манере настолько современной по рисунку, изобразительности и колориту, что ему удалось показать, как возможно, овладев этой манерой, преодолеть все трудности нашего искусства, не говоря уже о том, что не было еще художника, который сумел бы с ним поравняться как в отношении объемности изображения, так и в отношении замысла и его выполнения.
Рассуждения эти очень понравились Перино и, отвечая художникам, которые это говорили, он произнес следующие слова: «Я не отрицаю того, что вы говорите и что это так, и даже более того; однако я всегда буду отрицать, что никто не может сравняться с этой манерой, мало того — я буду утверждать, с позволения многих и не в осуждение кого-либо, а только ради истины, что я знаю многих более смелых и более удачливых, произведения которых по живописи не менее жизненны, чем произведения Мазаччо, и даже гораздо лучше их. И хотя я занимаю далеко не первое место в этом искусстве, тем не менее я очень жалею, ради вас же самих, что здесь нет подходящего места, где можно было бы написать фигуру, так как, прежде чем уехать из Флоренции, я охотно сделал бы пробу тут же рядом с одной из этих фресок с тем, чтобы вы, сравнив, могли увидеть, действительно ли никто из наших современников не может с ним поравняться».
В числе присутствующих был один мастер, которого считали первым живописцем Флоренции и который, желая посмотреть на работу Перино, а может быть и сбить с него спесь, предложил такое: «Ведь в капелле, — сказал он, негде повернуться, но раз уж вам пришла в голову такая мысль, безусловно


122
Джорджо Вазари. Жизнеописания
дельная и похвальная, то там, напротив, есть фигура св. Павла, написанная той же рукой, и она не хуже и не менее красива, чем любая другая в самой капелле, и там есть свободное место, где вам будет удобно доказать нам то, о чем вы говорите, написав рядом другого апостола, а именно либо рядом со св. Петром Мазолино или со св. Павлом Мазаччо». А св. Петр был ближе к окну, где места было больше и где освещено было лучше, к тому же и самая фигура не хуже, чем фигура св. Павла. Все остальные также убеждали Перино взяться за это дело; им хотелось увидеть пресловутую римскую манеру, другие же говорили — пусть он, наконец, выбьет у них из головы блажь, которая вот уже сколько лет как засела у них в мозгах, а если только он будет прав, все так и бросятся к вещам современным. Перино этот мастер уговорил, доказав ему напоследок, что ему не следует отказываться, так как он должен убедить и ублажить всех высокоталантливых мужей, которые сами одну фигуру на фреске пишут две недели, его же труды наверняка будут расхваливать долгие годы. Он решился наконец на это, хотя тот, кто его уговаривал, про себя думал другое, так как был убежден, что Перино не сможет написать лучше того, как писали художники, которые тогда были на виду.
Итак, Перино согласился на это испытание, и с общего уговора вызвали мессера Джованни да Пиза, настоятеля монастыря, попросив у него разрешения занять для работы место, которое тот им с искренней охотой любезно и предоставил. ЗамеРив высоту и ширину живописной поверхности, они разошлись. А Перино начал и тщательнейшим образом закончил картон с фигурой апостола, изображавший св. Андрея, после чего и решил приступить к живописи и для начала уже заказал леса20. Однако уже до этого, тотчас же после его приезда, многие его друзья, видевшие в Риме лучшие его вещи, добыли ему заказ на ту фресковую роспись, о которой я уже говорил, с тем чтобы он оставил по себе память во Флоренции, получил возможность показать красоту и живость таланта, которым обладал в живописи, а также для того, чтобы он приобрел известность и мог быть приглашен тогдашними правителями для какой-нибудь ответственной работы.
Дело в том, что в то время во Флоренции в Камальдульской обители собирались люди из ремесленников, объединенные в многолюдное общество, именовавшееся сообществом Мучеников. Они давно уже собирались заказать роспись одной из стен этой обители с изображением мучеников, захваченных в плен во время сражения и приговариваемых к смерти в присутствии двух римских


Жизнеописание Перино дель Bat
J23
императоров, которые распинают и вешают на деревьях в роще. История эта и была поручена Перино, и хотя место было отдаленное и вознаграждение ничтожное, но он настолько был увлечен этой историей и большими размерами стены, что согласился за это взяться; тем более что его всячески в этом поддерживали его друзья, поскольку эта работа должна была ему снискать расположение горожан, которые знали его только понаслышке.
Итак, согласившись принять заказ, он взвалил на себя такую заботу: сделав маленький рисунок, который был признан божественным, и приступив к большому картону, в размерах оригинала, он довел его, ни в чем не отклоняясь от рисунка, до того состояния, когда все главные фигуры были совершенно закончены. Так был забыт апостол, за которого он уже больше и не брался. Перино готовил свой картон на белом листе с тенями и штриховкой и с белой бумагой, нетронутой в тех местах, где были блики, и все было выполнено с удивительной тщательностью. Там были оба императора, восседавшие в трибунале и приговаривавшие к распятию всех пленников, которые, обращенные лицом к трибуналу, в разных положениях, кто стоя на коленях, кто выпрямившись, а кто склонившись, но все как один обнаженные и по-разному перевязанные веревками, жалобно корчились и, охваченные дрожью, уже предчувствовали, что душа их расстанется с телом в страстях и муках крестной смерти, не говоря о том, что выражения их лиц ясно говорили о стойкости веры у стариков и о страхе смерти у молодых, у иных же о мучительной боли, причиняемой им веревками, которыми их руки и туловище были туго перетянуты. И тут же в этом рисунке были показаны и напряжение мышц и даже холодный предсмертный пот. Видно было, и как сопровождавшие их солдаты, одолеваемые страшным, беспощаднейшим и жестоким исступлением, заставляли их выслушивать перед трибуналом свой смертный приговор и вели их на крестную смерть. На императорах и солдатах были доспехи античного вида, а также роскошные и диковинные наряды, причем сандалии, сапоги, шлемы, щиты и прочие доспехи были покрыты обилием великолепнейшего орнамента, какой только может быть создан в подражание и в развитие античного, будучи нарисован с той любовью, мастерством и законченностью, которые доступны искусству лишь на высших его ступенях. Когда же художники и другие понимающие люди увидели этот картон, они решили, что равных красот и более совершенного рисунка они так и не видели после картона, созданного Микеланджело Буонарроти для залы Совета.


124
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Достигнув благодаря этому наивысшей славы, какой он только мог достигнуть в искусстве, Перино, заканчивая картон, в то же время на досуге заготовлял и растирал на масле краски, собираясь написать для своего ближайшего друга, золотых дел мастера Пилото, небольшую картинку, которую он больше чем наполовину закончил и которая изображала Мадонну21. Между тем было уже много лет, как Перино поддерживал знакомство с некиим Раффаэлло ди Сандро, хромым священником, капелланом церкви Сан Лоренцо, который всегда покровительствовал мастерам рисунка. Так вот, этот самый Раффаэлло уговорил Перино к нему переехать, так как у него не было никого, кто бы ему стряпал и присматривал за домом, в котором, с тех пор как в нем поселился, он всегда жил сегодня с одним, а завтра с другим приятелем. Поэтому-то Перино к нему и переехал и провел с ним не одну неделю. В это время во многих местах Флоренции вспыхнула чума и Перино, испугавшись заразы, решил уехать, но предварительно захотел расплатиться с Раффаэлло за те дни, что он у него столовался. Однако сер Раффаэлло ни за что не соглашался с него что-нибудь брать и сказал ему: «С меня хватит клочка бумаги с твоим рисунком». Увидав, что дело обстоит так, Перино взял около четырех локтей сурового холста и, прибив этот холст к стене между двух дверей в маленькой зале, он в течение одного дня и одной ночи написал на нем историю цвета бронзы. На этом холсте, служившем шпалерой, он изобразил историю о том, как Моисей переходит Красное море, а фараон в нем тонет вместе со своими конями и своими колесницами 22. В этой истории Перино написал в великолепнейших позах фигуры пловцов, из которых одни вооруженные, другие обнаженные, иные с намокшими бородами и волосами, обнимая шеи своих коней, плывут и кричат от страха перед смертью и пытаются спастись кто как может. По ту сторону моря стоят Моисей, Аарон и другие евреи, как мужчины так и женщины, и возносят благодарения Богу, и тут же всякие сосуды великолепнейших очертаний и разного вида, якобы похищенные из Египта, и женщины в самых разнообразных прическах. Закончив эту картину, он оставил ее серу Раффаэлло в залог своей к нему любви, которому она была дороже должности настоятеля Сан Лоренцо. Впоследствии этот холст ценился высоко и всячески восхвалялся, а после смерти сера Раффаэлло он, вместе с остальным его имуществом, остался у его брата, мясника Доменико ди Сандро.
Итак, покидая Флоренцию, Перино бросил свою работу над Мучениками, о чем он очень жалел, и, конечно, если бы она находилась не в Камальдуль-


Жизнеописание Перино дель Bai
125
ской обители, а где-нибудь еще, он ее уже закончил бы. Однако, так как чиновники здравоохранения заняли эту обитель для больных чумой, Перино решил, что лучше спастись самому, чем составлять себе славу во Флоренции, где он показал достаточно, насколько он владеет рисунком. Картон и другие его вещи остались у его друга, золотых дел мастера Джованни ди Горо23, который умер от чумы. После его смерти картон попал в руки Пилото, который держал его в течение многих лет у себя в развернутом виде и охотно показывал как ценнейшую вещь всякому понимающему в искусстве человеку. Куда делся картон после смерти Пилото, мне неизвестно.
Перино спасался от чумы несколько месяцев в разных местах, но даром время не тратил и постоянно рисовал, а также изучал все, связанное с искусством. После чумы он возвратился в Рим и занялся небольшими вещами, на которых останавливаться не стоит.
В 1523 году папой был избран Климент VII, и для искусства живописи и скульптуры наступило величайшее облегчение, ибо Адриан VI ценил искусство столь низко, что не только не заказывал каких-либо работ, но поскольку они ему не доставляли никакого удовольствия, а вернее, он их ненавидел, то и никто другой не делал заказов, не тратил на них денег и не поддерживал никого из художников, как об этом, впрочем, уже говорилось. По случаю же восшествия на престол нового папы Перино создал много вещей. Когда же вскоре Джулио Романо и Джован Франческо, по прозванию иль Фатторе, решили возглавить вместо умершего Рафаэля искусство с тем, чтобы по-прежнему давать работу и другим художникам, Перино, написавший по картону Джулио Романо фреску с изображением папского герба над дверью кардинала Чезерино 24, проявил в этой работе такое мастерство, что те призадумались, не видят ли они в нем соперника, ибо, хотя они именовались учениками Рафаэля и его наследниками, в действительности они далеко не полностью унаследовали от него то искусство и ту грацию, с какими он писал красками свои фигуры. Тогда Джулио и Джован Франческо решили умерить пыл Перино, и вот в 1525 священном юбилейном году они выдали сестру Джован Франческо, Катерину, за Перино с тем, чтобы та ничем не омрачаемая дружба, которая уже давно их связывала, обратилась в родство.
Перино же после этого продолжал делать то, что делал и раньше. Не прошло много времени, как благодаря признанию, которое получила его первая работа в Сан Марчелло, настоятель этой обители и руководители братства


126
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Распятия, построившие в ней капеллу для собраний своих членов, решили эту капеллу расписать и поручили эту работу Перино, в надежде получить от него превосходное произведение. Установив леса, Перино приступил к работе и написал посередине бочарного свода историю о том, как господь бог, создав Адама, извлекает из его ребра его жену Еву. В этой истории мы видим прекраснейшее и искусно написанное обнаженное тело лежащего и скованного сном Адама, в то время как Ева в живом порыве с молитвенно сложенными руками поднимается, принимая благословение, навстречу своему Создателю, стоящая роскошнейшая фигура которого исполнена сурового величия и облачена в широкие одежды, покрывающие своими складками его обнаженное тело. С одной стороны, справа — два Евангелиста, из которых он совершенно закончил св. Марка, не дописав голову и обнаженную руку св. Иоанна. Между ними он написал двух небольших путтов, которые, в качестве украшения, обнимают светильник и тела которых написаны так, что поистине кажутся совсем живыми, равно как и сами Евангелисты, головы, одеяния и руки которых очень хороши, как хорошо все то, что собственноручно им выполнено в этих фигурах25. Однако писать эту работу мешали ему и болезни и другие неприятности, которые приключаются ежедневно со всяким живым человеком, к тому же, как говорят, у членов этого братства не хватало денег, и работа эта затянулась до 1527 года, года разгрома и разграбления Рима, когда многие художники погибли, а многие их произведения были уничтожены или расхищены.
Попал в эту беду и Перино вместе с женой и дочуркой, которую он, пытаясь спасти, носил на руках с места на место по всему Риму. Но в конце концов самым грубым образом он был схвачен и едва смог откупиться и от всех Этих злоключений чуть не повредился в уме. А когда миновали ужасы разгрома, он настолько был подавлен, все еще продолжая бояться, что ему было не до искусства. Тем не менее для каких-то испанских солдат он все же написал что-то гуашью на холсте и еще кое-что, и когда все пришло в порядок, жил едва перебиваясь. Среди многих пострадавших один только Бавьера, хранивший у себя гравюры с Рафаэля, не испытывал больших потерь; поэтому, питая к Перино большую дружбу, он, чтобы поддержать его, поручил ему нарисовать часть тех историй, где превращаются боги ради любовных своих затей. Эти рисунки вырезал на меди Якопо Каральо, отличнейший гравер эстампов, который настолько преуспел в передаче рисунков Перино, что, сохраняя его очертания


Жизнеописание Перино дель Bata
127
и его манеру и воспроизводя их с необыкновенной легкостью, добился того, что придал им прелесть и ту грацию, которыми отличался рисунок Перино26.
И вот, в то время как Рим лежал в развалинах после разрушений, причиненных ему разгромом, от которого так пострадали его обитатели, и в то время как сам папа пребывал в Орвието, а в городе мало кто оставался и никто уже больше никакими делами не занимался, в Рим попал Никколо Венецианец27, редкостный и единственный в своем роде мастер шитья, который состоял на службе у дожа Дориа и который по старой дружбе с Перино и потому, что он всегда покровительствовал и благоволил людям искусства, уговорил Перино вырваться из его бедственного положения и направить свои стопы в Геную; он обещал ему, что он найдет себе работу у этого государя, ценившего и любившего живопись, от которого он получит большие заказы, тем более что его превосходительство не раз говорил ему, что намеревается создать великолепнейше убранные апартаменты. Ему не пришлось долго уговаривать Перино. Подавленный нуждой и мечтая выбраться из Рима во что бы то ни стало, он согласился уехать с Никколо, и, оставив жену и дочь на попечение римских родственников и устроив все свои дела, он отправился в Геную. В этом городе он через Никколо был представлен дожу и был принят его превосходительством так благосклонно, как никогда в жизни. После бесконечных любезностей и приветствий, долгих бесед и обсуждений вышло в конце концов распоряжение приступить к работе. Было решено построить дворец, украшенный лепниной, а также фресковой, масляной и всякой другой живописью, что я, по возможности кратко, и попытаюсь описать, включая отдельные комнаты с их картинами и планировку самого дворца. Перино я покидаю в самом начале этой работы, чтобы не перебивать описания этого произведения в целом, лучшего, что было им создано в живописи.
Итак, я скажу, что при входе во дворец дожа находится мраморная дверь дорического ордера с соответствующими ему пьедесталами, базами, стволами, капителями, архитравом, фризом, карнизом и фронтоном и с чудеснейшими женскими спящими фигурами, держащими герб. Все это сооружение и вся работа были выполнены из тесаного камня мастером Джованни из Фьезоле, фигуры же были в совершенстве изваяны скульптором Сильвио из Фьезоле, мастером смелым и ярким28. За дверью вестибюль перекрыт сводом, покрытым лепными историями и гротесками и арочками, в каждой из которых изображены вооруженные фигуры, пешие и конные, и вообще всякие сражения,


128
Джорджо Базару. Жизнеописануп
выполненные с поистине величайшей тщательностью и мастерством. По левую руку расположена лестница, которую невозможно было украсить более красивыми и более богатыми узорами, состоящими из мелких гротесков в античном духе с разными историями и маленькими фигурками, масками, путтами, зверями и другими фантазиями, сделанными с изобретательностью и вкусом, обычными для его работ, которые в этом роде можно с полным правом назвать божественными. Поднявшись по лестнице, попадаешь в великолепнейшую лоджию, в каждом торце которой помещается очень красивая каменная дверь, причем в фронтонах каждой из них написаны по две фигуры, мужских и женских, обращенных в разные стороны и изображенных одна спереди, а другая со спины. Лоджия перекрыта сводом с пятью арками, обработанными великолепной лепниной, чередующейся с живописью в нескольких овалах, в которых изображены разные истории, написанные так хорошо, что лучшего и быть не может. Стены разукрашены сверху донизу, и на них изображено множество фигур сидящих полководцев, частью изображенных с натуры, а частью вымышленных и олицетворяющих всех древних и современных полководцев из рода Дориа; а над ними большими золотыми буквами написано: Magni viri, maximi duces, optima fecere pro patria29. В первой зале, выходящей на лоджию через левую ее дверь, свод покрыт красивейшей лепниной и на средине между его ребрами написана большая история кораблекрушения, постигшего Энея на море. Там изображены живые и мертвые обнаженные тела в разных положениях, а также немалое число галер и кораблей, невредимых и разбитых морской бурей, не говоря о великолепно задуманных живых фигурах людей, которые ищут спасения, и не говоря о выражении ужаса на их лицах, о борении стихий, об опасности для жизни и о всех страстях морской непогоды.
Это была первая история, с которой Перино начал свою работу для дожа, и говорят, что, когда он приехал в Геную, там еще до него появился Джиро- ламо из Тревизи30, который должен был что-то написать и уже расписывал один из фасадов, выходящий в сад. И вот, в то время как Перино начинал заготовлять картон для истории кораблекрушения, о которой только что говорилось, и в то время как он, в свое удовольствие развлекаясь и осматривая Геную, продолжал много или мало работать над картоном, так что большая часть его в разных вариантах была уже закончена и были уже нарисованы упоминавшиеся выше обнаженные тела, одни светотенью, другие углем и чер-


Жизнеописание Перино дель Вага
129
ным карандашом, иные резцом, а некоторые одними линиями и контурами, в то время, говорю я, как Перино таким образом прохлаждался и все еще не начинал, Джироламо из Тревизи злословил о нем, говоря: «Какие там картоны или не картоны? Вот у меня, у меня все искусство сидит на кончике кисти!» А так как он не раз этими или подобными словами выражал свое пренебрежение, это дошло до ушей Перино, который, выйдя из себя, тотчас приказал прибить картон к тому месту свода, где предстояло написать эту историю, и, сбив с лесов во многих местах доски, он открыл залу, и все, пораженные великим мастерством рисунка Перино, возносили его до небес.
В числе прочих туда пришел и Джироламо из Тревизи, который, увидев то, чего он никак не ожидал увидеть в Перино, перепугался такой красоты и, даже не отпросившись у дожа Дориа, покинул Геную и вернулся в Болонью, где он проживал. И Перино так и остался у дожа на службе и закончил эту залу, расписанную маслом по стене, которая считалась да и на самом деле является исключительным произведением по своей красоте, будучи, как я уже говорил, украшена великолепнейшей лепниной посредине свода и даже ниже его распалубков. В другой зале, куда можно попасть из лоджии через левую дверь, он украсил свод фресковой живописью и лепниной в почти такой же манере, изобразив Юпитера, сражающего своей молнией гигантов в виде великолепных обнаженных фигур больше натуральной величины, а равным образом изобразил и всех небожителей, которые под грохот всепотрясающих ужасных громовых раскатов проявляют себя в движениях, полных жизни и вполне отвечающих природе каждого из них. Я уже не говорю о том, что лепнина обработана в высшей степени тщательно, а колорит фресок как нельзя более прекрасен, поскольку Перино был совершенным и высоко ценимым мастером этого дела. Его же работы четыре комнаты, все своды которых покрыты лепниной и фреской и на которых размещены самые красивые мифы из Овидия как живые, и трудно представить себе все множество изобраясаемых там с большой изобретательностью фигурок, растений, зверей и гротесков. Равным образом и с другой стороны другой залы им осуществлены еще четыре комнаты, выполненные под его руководством его подмастерьями, но по его рисункам как для лепнины, так и для росписей, включая все бесчисленное множество историй, фигурок и гротесков, причем подмастерья получали кто большую, а кто меньшую часть работы, как, например, Луцио Романо31, выполнивший большое количество гротесков и лепнины, или как многие
9 Джорджо Вазари, т. IV


130
Джорджо Вазари. Жизнеописания
ломбардцы. Достаточно сказать, что там нет комнаты, в которой он чего-нибудь не сделал и которая до самых сводов не была бы заполнена узорами и различными композициями, кишащими путтами, диковинными масками и зверями так, что диву даешься, не говоря о том, что им украшено и расписано решительно все, включая кабинеты, передние и служебные помещения.
Из дворца есть выход в сад на крытую террасу, вплоть до самых сводов украшенную богатыми узорами, равно как и прочие залы комнаты и прихожие, и все это — создание одной и той же руки. В этой работе принимал также участие Порденоне, как я говорил об этом в его жизнеописании, а также и сиенец Доменико Беккафуми, исключительнейший живописец, показавший, что он никому другому не уступит, хотя среди множества созданных им произведений лучшие находятся в Сиене32.
Однако, возвращаясь к произведениям Перино, выполненным им после тех, что он сделал для дворца дожа, следует назвать фриз с красивейшими женскими фигурами, написанный им в одной из комнат дома Джанеттино Дориа, а в других местах этого города он для многих дворян написал целый ряд вещей фреской и маслом, как-то — очень красивый и великолепно нарисованный алтарный образ в церкви Сан Франческо, а в церкви, именуемой Санта Мариа ди Консолационе, для некоего дворянина из рода Баччадонне — другой алтарный образ, на котором он изобразил Рождество Христово, вещь в высшей степени похвальную, но находящуюся в столь темном месте, что за отсутствием света совершенство ее неразличимо, тем более что Перино старался написать ее в темной манере, требующей сильного освещения. Я не говорю о рисунках, которые он сделал для большей части Энеиды и с которых были вытканы ковры, и о красивых украшениях, нарисованных им для кормы разных галер и вырезанных и в совершенстве осуществленных Каротой и Тассо, флорентинскими резчиками по дереву, которые умели за себя постоять в этом искусстве. Помимо всего этого он выполнил также бесчисленное множество занавесей для галер этого государя и самые большие знамена, какими только можно было нарядить и украсить эти галеры33. Поэтому-то за столь отменные свои достоинства он и был любим этим государем настолько, что он в высшей мере познал бы его добродетели, если бы только остался у него на службе. Во время своей работы в Генуе ему пришло в голову вывезти свою жену из Рима. И вот он купил дом в Пизе, так как этот город ему приглянулся и так как он вроде как задумал избрать его под старость своим местожительством.


Жизнеописание Перино дель Baia
131
В это время попечителем Пизанского собора состоял мессер Антонио ди Урбано, который горел страстным желанием украшать этот храм, и потому, убрав в одной из капелл старые, уродливые и лишенные всякой соразмерности украшения, он заменил их очень красивой мраморной резьбой, выполненной очень опытным и дельным резчиком по мрамору, некиим Стадию из Пьетра- санты34. Положив такое начало, попечитель решил вставить в самую резьбу картины, написанные маслом по дереву, а за пределами этой резьбы написать истории фреской с разными лепными членениями и поручить это лучшим и наиболее выдающимся мастерам, каких он только сможет найти, невзирая на возможные расходы. Этим способом им уже было начато убранство ризницы и абсиды за главным алтарем, где мраморная резьба была уже закончена и где были уже написаны многие картины рукой флорентийского живописца Джованнантонио Сольяни35. Остальные картины вместе с недостававшими алтарными образами и капеллами были закончены много лет спустя попечителем собора мессером Себастиано делла Сета.
В это время в Пизу, по пути из Генуи, приехал Перино, и начало этих работ было ему показано некиим Баттистой дель Червельера, человеком весьма сведущим в искусстве и мастером деревянной резьбы, в высшей степени изобретательным в области перспективы и интарсий, который и отвел его к попечителю 36. Побеседовав с ним о делах соборного попечительства, Перино получил от него заказ на картину на дереве в качестве заполнения уже законченной мраморной резьбы сейчас же за дверью, через которую обычно входят в собор. На картине же должна была быть изображена история о том, как св. Георгий, сразив змия, освобождает царевну. Равным образом Перино представил великолепнейший рисунок для выполнявшегося им фреской ряда пут- тов и других украшений, связывавших каждую капеллу с соседней, а также для ниш с пророками и для разного рода историй, и все это очень понравилось попечителю. И вот, подготовив картон для одной из капелл, он приступил к росписи первой, находящейся насупротив упомянутой выше двери. Он закончил шесть путтов, которые были написаны очень хорошо37, и ему предстояло продолжить в том же духе, завершив всю роспись, которая, конечно, представляла собой богатейшее и великолепнейшее убранство и из которой в целом должно было получиться достойнейшее произведение. Однако его потянуло обратно в Геную, где у него завелись всякие любовные связи и привычки к разным другим развлечениям, к которым он время от времени испытывал
9*


i32
Джорджо Вазари. Жизнеописания
склонность. Уезжая, он передал монахиням Сан Маффео небольшую картину, написанную им для них на дереве и находящуюся у них в самом монастыре 38.
Прибыв в Геную, он пробыл в ней много месяцев, выполняя для дожа еще и другие работы. Отъезд его очень не понравился попечителю Пизанского собора, но больше всего не понравилось ему то, что его работа оказалась незаконченной, но ему ничего другого не оставалось, как ежедневно писать ему, чтобы он вернулся, и просить об этом его жену, которую он оставил в Пизе. Однако, видя, что дело затягивается, так как Перино не отвечал и не возвращался, он заказал алтарный образ для этой капеллы Джованнантонио Сольяни, который его закончил и поставил на место. Вскоре, вернувшись в Пизу и увидев работу Сольяни, Перино рассердился и ни за что не пожелал продолжать то, что было им начато, говоря, что он не хочет, чтобы его живопись служила украшением для других мастеров. Поэтому эта работа так и осталась им незаконченной и Джованнантонио ее продолжил, написав еще четыре картины на дереве, которые, однако, показались новому попечителю, Себастиано делла Сета, написанными все в одной манере и притом худшей, чем та манера, в которой были написаны первые картины. Тогда он заказал алтарный образ сиенцу Доменико Беккафуми, который тот и написал в Пизе, после пробных четырех картин, написанных им для ризницы и оказавшихся очень красивыми 39. Однако и эта картина, как и прежние, его не удовлетворила, и последние две недостающие он заказал аретинцу Джорджо Вазари, и их поместили по одной у каждой из боковых дверей на главном фасаде собора. Мне, однако, вовсе не пристало говорить о них, как равно и о многих других моих больших и малых вещах, рассеянных по разным местам в Италии и вне ее, но пусть о них свободно судит всякий, кто их видел или увидит 40. Перино же, действительно, пожалел об этой работе, для которой им были уже сделаны рисунки, предвещавшие собою произведение, достойное его таланта, поскольку оно должно было еще больше прославить этот храм, помимо его древности, и обессмертить и самого Перино.
Вспоминая Рим блаженного времени папы Льва, Перино тяготился своим многолетним пребыванием в Генуе, хотя оно и доставляло ему и пользу и удовольствие. Правда, он при жизни кардинала Ипполито деи Медичи не раз получал от него письма с предложением перейти к нему на службу, и он готов был это сделать, однако смерть этого синьора помешала ему своевременно вернуться на родину41. И вот, при таком положении дела, пока многие его


Жизнеописание Перино дель Вага
133
друзья хлопотали о его возвращении, а еще больше он сам, и пока они обменивались многими письмами, Перино в одно прекрасное утро, не долго думая и никому не говоря ни слова, покинул Пизу и отправился в Рим. Там он представился достопочтеннейшему кардиналу Фарнезе и папе Павлу, но в течение долгих месяцев так ничего и не делал, во-первых, потому, что дела его все откладывались со дня на день, и, во-вторых, потому, что у него заболела рука и ему, прежде чем выздороветь, пришлось истратить несколько сотен скудо, не считая расходов на прожитие. Поэтому, не находя никого, кто бы его поддержал, он, из-за равнодушия папского двора, не раз имел поползновение уехать. Все же Мольца и многие другие его друзья утешали его, призывая его к терпению и говоря, что Рим уже не тот и что сейчас, прежде чем отметить человека и обласкать его как своего, он сначала доводит его до изнеможения и ожесточения, в особенности если это — человек, следующий стезе того или иного прирожденного ему яркого дарования42.
В это время мессер Пьетро деи Массими купил в церкви Тринита капеллу, в которой Джулио Романо и Джованни Франческо, шурин Перино, расписали своды и люнеты, украсив их лепниной, а также написали маслом алтарный образ. В люнетах были четыре фрески с историями о св. Марии Магдалине, а на алтарном образе был изображен Христос, являющийся Марии Магдалине в обличье садовника. Желая завершить украшение капеллы, этот дворянин прежде всего заказал для алтарного образа вместо прежней бедной лепной рамы новую из резного золоченого дерева, а затем поручил роспись стен Перино, который, соорудив леса и перегородки, приступил к ней и закончил ее в течение нескольких месяцев. Расчленив стены при помощи причудливых и красивых гротесков, частично лепных в низком рельефе, а частично написанных, он на каждой стене обрамил небольшую историю различным лепным орнаментом. На одной из историй была изображена Овечья купальня со всеми больными и калеками, и ангел, возмущающий воду, с видом на крытые ходы в великолепнейшем перспективном сокращении, а также движения и облачения священников, написанных с очень живой непосредственностью, хотя сами фигуры не так уж велики. На другой он написал воскрешение четырехдневного Лазаря, с лица которого еще не сошли ни бледность, ни ужас смерти, но который на глазах у всех уже оживает, а кругом — одни его распеленывают, многие удивляются, иные же — остолбенели, не говоря о том, что история Эта украшена уходящими вдаль изображениями небольших круглых храмов,


Джорджо Вазари. Жизнеописапи л
выполненных с величайшей любовью, равно как и вся окружающая лепнина. По обе стороны этих двух больших историй размещены четыре небольшие, по две на каждой стене. На одной из них сотник молит Христа оживить своим словом его умирающего сына, на другой — Изгнание торговцев из храма, на третьей Преображение, да и на четвертой — нечто подобное. Внутри на выступах столбов он написал четыре фигуры в одежде пророков, которые настолько хорошо сделаны и настолько закончены, что по красоте своей не могут обладать ни большим совершенством, ни большей соразмерностью43. И равным образом все это произведение в целом отличается такой тщательностью исполнения, что оно по своей тонкости скорее напоминает собой миниатюру, чем обычную роспись, а живая прелесть его колорита свидетельствует и о великом терпении, которое было на нее потрачено, и о настоящей любви, которую следует питать к искусству. Вся работа была выполнена им собственной рукой, хотя большая часть лепнины была сделана по его рисункам миланцем Гуиль- ельмо, который находился при нем еще в Генуе и настолько был им любим, что он даже собирался выдать за него свою дочь44. Ныне же этот Гуильельмо получил, заняв место фра Бастиано из Венеции, должность брата-хранителя свинцовой печати в награду за раскопки древностей во владениях Фарнезе.
Не умолчу и о том, что у одной из стен капеллы находилась великолепнейшая мраморная гробница, на саркофаге которой лежало мраморное изваяние мертвой женщины прекрасной работы скульптора Болонья45, а по бокам — два обнаженных путта. Лицо этой женщины было портретным изображением одной знаменитой куртизанки, оставившей после себя этот памятник, который монахи оттуда изъяли, считая зазорным, чтобы такая женщина была упокоена в таком месте и с таким почетом. Роспись Перино и сделанные им многочисленные к ней рисунки побудили досточтимейшего кардинала Фарнезе к тому, что он начал ему давать заказы и пользоваться его услугами во многих случаях. По распоряжению папы Павла камин, находившийся в зале Пожара, был перенесен в залу Подписей, где были деревянные перспективные панели, выполненные рукой фра Джованни, работавшего у папы Юлия46. Но так как и та и другая зала были расписаны Рафаэлем из Урбино, пришлось заменить весь цоколь под историями залы Подписей, то есть той залы, где изображена гора Парнас. Поэтому Перино и написал там под мрамор ордер, который состоит из разных герм с гирляндами, масками и другими орнаментами и в нескольких пролетах которого он изобразил отдельные истории цвета бронзы,


Жизнеописание Перино дель Bat
135
великолепнейшие образцы фресковой живописи. В этих историях, точно так же как в фресках над ними, философы рассуждали о философии, богословы о богословии, а поэты о поэзии и были изображены все деяния тех, кто когда- либо отличился в этих профессиях. И хотя не все истории были выполнены им собственноручно, тем не менее, не говоря уже о вполне законченных картинах, он отделывал фрески по сухому так, что их без малого можно считать действительно собственноручными47. А поступал он так потому, что, страдая гнойным заболеванием, он уже не мог всего осилить. Поэтому папа, принимая во внимание его заслуги, возраст и все прочее, назначил ему месячное содержание в двадцать пять дукатов, которое он и продолжал получать до самой своей смерти, обязавшись обслуживать папский дворец, а также дом Фарнезе.
К тому времени Микеланджело Буонарроти уже открыл стену Страшного суда в папской капелле, и оставалось только расписать цоколь, где должна была висеть шпалера из ковров, сотканных из золотых и шелковых ниток, подобных тем, которыми капелла была уже украшена. И вот, после того как папа приказал, чтобы они были написаны для тканья во Фландрии, с согласия Микеланджело, Перино начал расписывать холст того же размера с изображением очень живых женщин, путтов и герм, держащих гирлянды, и всяких других весьма причудливых фантазий. Холст этот после смерти Перино остался в незаконченном виде, где-то в помещениях Бельведера, но он был поистине достоин его автора и достоин служить обрамлением столь божественной живописи 48.
Засим, после того как Антонио да Сангалло закончил строительство большой Царской залы, находящейся во дворце папы перед капеллой Сикста IV 49, Перино расчленил потолок этой залы на крупные восьмиугольные, крестообразные и овальные кессоны в соответствии с выступами и углублениями на стенах самой залы. Когда это было сделано, вся лепнина потолка была поручена Перино, чтобы он сделал самые богатые и самые красивые украшения, какие только возможны, принимая во внимание все трудности этого искусства. Так, он начал и поместил в восьмиугольники, вместо розетки, четырех рельефных путтов, упирающихся ногами в центр и обнимающих друг друга по кругу, образуя таким образом великолепнейшую розетку. В остальных кессонах размещаются все девизы дома Фарнезе, а в середине свода — папский герб. И поистине можно сказать, что эта лепная работа по красоте, тонкости и трудности превосходит все, что когда-либо было сделано древними и новыми мастерами,


136
Джорджо Вазари. Жизнеописания
и действительно достойна главы христианской церкви. По его же рисунку были изготовлены оконные стекла некиим Пасторино из Сиены, опытным мастером Этого дела. Под окнами же Перино приказал подготовить стены, чтобы собственноручно написать на них истории в великолепнейших лепных обрамлениях, которые впоследствии были продолжены живописцем Даниелло Риччарелли из Вольтерры, и, если бы смерть не пресекла в нем свойственной ему бодрости духа, это произведение свидетельствовало бы о том, насколько современные художники полны решимости не только сравняться своими произведениями с древними, но, быть может, и далеко их превзойти50.
Пока выполнялась лепнина на этом своде и пока Перино обдумывал рисунки для историй, в соборе св. Петра в Риме рушили старые стены, чтобы заменить их новыми, и каменщики дошли до одной из стен, на которой была Богородица и другие фрески, написанные рукой Джотто. Когда Перино, находившийся в обществе своего ближайшего друга флорентийского доктора Аччайуоли, это увидал, оба они пожалели об этой живописи и не допустили ее уничтожения, но, приказав вырезать вокруг нее стену и обвязать ее железными скобами и брусьями, распорядились поместить ее под органом св. Петра, в месте, где не было предусмотрено ни алтаря, ни чего-нибудь другого. И прежде чем была разрушена стена вокруг этой Мадонны, Перино скопировал фигуру римского сенатора Орсо делл’Ангвиллара, который некогда венчал на Капитолии мессера Франческо Петрарку и который был изображен у ног этой Мадонны51. А так как вокруг нее предполагалось сделать лепное и живописное обрамление и в то же время увековечить память Аччайуоли, который некогда был тоже римским сенатором, Перино сделал рисунок этого обрамления и тотчас же приступил к его выполнению, и все было тщательнейшим образом осуществлено с помощью его подмастерьев и его ученика Марчелло Мантуанца52.
В этом самом соборе св. Петра место св. даров находилось из-за строительных работ в состоянии уж очень мало его достойном. Поэтому коллегия св. даров выбрала из своей среды представителей, которые постановили соорудить на середине старой церкви капеллу по проекту Антонио да Сангалло и построить ее частично из обломков античных мраморных колонн, а частично из других мраморных, бронзовых и лепных украшений и в середине ее для большей красы поставить табернакль работы Донателло. Над ним-то Перино и соорудил великолепнейшую сень с множеством мелкофигурных историй из


Жизнеописание Перино дель Ваш
137
Ветхого завета, служивших прообразами св. даров. А в середине этой сени он написал историю несколько больших размеров, изображавшую Тайную вечерю Христа с апостолами, а под ней двух пророков по обе стороны тела Христова 53.
Он также поручил своим подмастерьям убранство капеллы в церкви Сан Джузеппе, что около Рипетты, сам же отделал и закончил эту роспись. Равным образом заказал он капеллу в церкви Сан Бартоломео ин Изола, которую он также собственноручно отделал. В церкви Сан Сальваторе дель Лауро он руководил написанием нескольких историй за главным алтарем и всяких гротесков на своде, а на наружном фасаде — фреской Благовещения, исполненной его учеником Джироламо из Сермонеты54.
Таким образом, отчасти потому, что он не мог, а отчасти потому, что он Этим тяготился, предпочитая рисование работе над самим произведением, он придерживался того же метода, которого некогда придерживался и Рафаэль из Урбино в конце своей жизни. Насколько это был вредный и предосудительный метод, ясно показывают работы, выполненные Рафаэлем для Киджи, а также и те, что выполнялись другими таким же способом, как это, впрочем, доказывают и те, которые создавались под руководством Перино, не говоря о том, что и все росписи, которые Джулио Романо писал не сам, ничего не прибавили к его славе. Хотя быстрая работа и доставляет удовольствие государям и, быть может, выгодна для ее участников, однако, будь они даже лучшими в мире мастерами, они никогда к чужим вещам не питают той любви, которую каждый из них питает к собственным, да и никогда, как бы хорошо ни были нарисованы картины, нельзя воспроизвести их с той же точностью и с той же достоверностью, как это сделала бы рука их первого создателя, который, видя, как гибнет его произведение, приходит в отчаяние и уже не старается его спасти. Отсюда вывод — тот, кто жаждет славы, должен все делать сам.
И в этом я убедился на собственном опыте, когда, проработав с большим напряжением над картинами для росписи залы Канцелярии во дворце Сан Джорджо в Риме, которая должна была быть спешно закончена в стодневный срок, и когда для написания ее в цвете было приставлено ко мне такое количество живописцев, что они совершенно исказили мои контуры и утратили их качество, я твердо решил и ни на шаг не отступал от этого решения, чтобы отныне никто не прикасался к моим работам 55. Поэтому всякий, кто дорожит своим именем и своими произведениями, пусть создает меньше вещей, по что¬


138
Джорджо Вазари. Жизнеописания
бы все были выполнены им своей собственной рукой, если только он намерен в полной мере достигнуть той славы, которую стремится приобрести всякий выдающийся талант.
Итак, я хочу сказать, что Перино из-за стольких возложенных на него обязательств был вынужден вовлекать в свою работу множество людей, больше заботясь о заработке, чем о славе, и считая, что он в своей юности многим пренебрег и ничего не приобрел, к тому же ему было настолько досадно смотреть на успехи своих учеников, что бы они ни делали, что он старался подмять их под себя, только бы они не становились ему поперек дороги.
Когда же в 1546 году знаменитейший венецианский живописец Тициан из Кадора приехал в Рим, чтобы писать портреты, он в первую голову написал портрет папы Павла в бытность его святейшества в Буссето56. Однако он не получил никакого вознаграждения ни за этот портрет, ни за некоторые другие, написанные им для кардиналов Фарнезе и Санта Фиоре, а только почетнейший прием в Бельведере. И сначала при папском дворе, а затем и по всему Риму возник слух, что он приехал якобы для того, чтобы собственноручно написать истории в Царской зале папского дворца, где как раз их должен был написать Перино и где лепные работы уже шли полным ходом. Не удивительно поэтому, что приезд его пришелся Перино не по душе, на что он жаловался многим своим друзьям, причем вовсе не потому, что он боялся, как бы Тициан его не превзошел в работе над фресками, а лишь потому, что рассчитывал обеспечить себе этой работой спокойное и почетное существование до самой смерти и надеялся, что раз ему пришлось на это пойти, он сможет работать ни с кем не соперничая, уже имея для сравнения тут же рядом достаточно сильного соперника в лице Микеланджело, расписавшего потолок и стену капеллы. Эти подозрения и явились причиной того, что за все время пребывания Тициана в Риме Перино постоянно избегал с ним встречаться и сохранял к нему недоброжелательное отношение вплоть до самого его отъезда.
В бытность свою комендантом замка св. Ангела будущий кардинал Тибе- рио Криспо, как большой любитель наших искусств, решил украсить замок и стал перестраивать в нем лоджии, комнаты и залы для лучшего приема его святейшества при его посещениях. Так было сооружено много комнат и иных украшений по замыслу и рисункам Раффаэлло из Монтелупо, затем, в последнее время, по замыслу Антонио да Сангалло57. Под руководством Раффаэлло была отделана лепниной лоджия, и он же выполнил мраморную фигуру ангела


Жизнеописание Лерино дель Bat
139
высотой в шесть локтей, установленную на вершине самой высокой башни этого замка. Под его же руководством Джироламо Сермонета расписал только что упомянутую лоджию, которая выходит на луга, по окончании которой остальные комнаты были поручены Джулио Романо. Наконец, залы и другие парадные помещения были украшены Перино частью собственноручно, а частью по его картонам.
Величественная и красивая главная зала, обработанная лепниной и сплошь украшенная изображениями из римской истории, была выполнена его подмастерьями и главным образом рукой Марко из Сиены, ученика Доменико Беккафуми58. В некоторых комнатах особенно хороши фризы. В тех случаях, когда он располагал дельной молодежью, Перино охотно пользовался ее услугами, но это вовсе не значило, что он сам избегал черной работы. Он не раз выполнял флажки для труб, знамена для замка св. Ангела и для папских войск. Он сам изготовлял рисунки для ламбрекенов, для попон, для портьер и самых скромных художественных изделий. Для дома Дориа он начал расписывать холсты для ковров, сделал капеллу для досточтимейшего кардинала Фарнезе и кабинет для превосходительнейшей госпожи Маргариты Австрийской.
В церкви Санта Мариа дель Пьянто под его руководством было сооружено обрамление для изображения Мадонны и равным образом другое обрамление для Мадонны на площади Джудеа и многие другие произведения, которых так много, что я о них сейчас упоминать не буду59. Ведь он, как правило, имел привычку браться за любую работу, которая попадалась ему под руку. Такова была его природа, хорошо известная дворцовым чиновникам, и потому он всегда что-нибудь да делал для кого-либо из них и делал это охотно, чтобы им угодить и чтобы они имели повод оказать ему услугу при выплате ему жалованья или помочь ему в нужде. Помимо всего этого Перино приобрел настолько большой авторитет, что ему поручались все художественные работы, предпринимавшиеся в Риме. Поэтому, помимо того что он чувствовал себя обязанным это делать, он сплошь да рядом выполнял работы за самую ничтожную плату, чем он приносил себе и искусству отнюдь не большую пользу, вернее — величайший вред. А что дело обстояло именно так, можно судить по тому, что если бы он только взял на себя Царскую залу в папском дворце и работал над ней вместе со своими помощниками, он заработал бы на этом не одну сотню скудо, в то время как эти деньги целиком попали в руки подрядчиков, которым


Дмспрджо Вазари. Жизнеописания
Это дело было поручено и которые поденно расплачивались со всеми участниками этой работы. Вот почему, взвалив на себя такую обузу и столько трудов, имея к тому же склонность к гнойным заболеваниям и будучи вообще человеком болезненным, он оказался не в силах Еынести столько невзгод, тем более что он был вынужден день и ночь рисовать, обслуживая нужды дворца, и, кроме всего прочего, составлять рисунки для шитья, для резьбы на древках знамен и для всяких украшений по прихоти Фарнезе и других кардиналов и синьоров60.
Словом, пребывая в состоянии величайшего душевного напряжения и окруженный толпой скульпторов, мастеров лепного дела, резчиков по дереву, портных, вышивальщиков, живописцев, мастеров позолоты и других подобных художников, он никогда не имел ни часу отдыха, и единственное благо или удовлетворение, получаемое им в этой жизни, заключалось в том, чтобы иногда в обществе друзей посидеть в кабачках, которые он постоянно посещал во всех городах, где ему приходилось бывать, так как ему казалось, что в этом и состоят истинное и единственное в этом мире блаженство, покой и отдохновение от житейских бурь.
Так, испортив себе здоровье работой на художественном поприще, любовными излишествами и чревоугодием, он заболел одышкой, которая, все более и более его изнуряя, довела его, наконец, до чахотки, и вот однажды вечером, беседуя с приятелем недалеко от своего дома, он от удара упал замертво на сорок седьмом году жизни. Смерть его бесконечно огорчила многих художников, как поистине великая потеря для живописи. Его зять мессер Джозеффо Чинчо, лейб-медик Мадамы, и его жена соорудили ему достойную усыпальницу в капелле Сан Джузеппе в римской Ротонде с нижеследующей эпитафией:
«Perino Bonaccursio Vagae florentino, qui ingenio el arte singulari egregios cum pictores permultos, turn plastas facile omnes superavit, Catherina Perini coniugi, Lavinia Bonaccursia parenti, Iosephus Cincius socero charissimo et optimo fecere. Vixit ann. 46. men. 3. dies 21. Mortuus est 14. Calen. Novemb. Ann. Christ. 1547» 01.
На место Перино его преемником остался Даниелло из Вольтерры62, с которым он в свое время много работал и который закончил двух других апостолов в капелле Распятия церкви Сан Марчелло. В церкви же Тринита Даниелло создал для синьоры Елены Орсини великолепнейшее убранство одной из капелл, состоящее из лепнины и росписей, а также множество других произведений, которые будут упомянуты в своем месте.


Жизнеописание Перино дель Вага
U1
Таким образом, Перино, как это явствует из всего сказанного, а также из многого, что можно было бы о нем еще сказать, был одним из самых разносторонних художников нашего времени, поскольку он помог художникам, научив их отлично выполнять лепнину, а сам создавал гротески, пейзажи, изображения зверей и все прочее, что может быть доступно живописцу, писал и фреской, маслом и темперой, почему и можно утверждать, что он был отцом этих благороднейших искусств, поскольку его таланты продолжали жить в тех, кто ему подражает в любой достойной области искусства. После смерти Перино было отпечатано множество гравюр, воспроизводящих его рисунки, как-то: Низвержение гигантов, написанное им в Генуе, восемь историй из жития св. Петра, извлеченных из Деяний апостольских, которые были им нарисованы для шитья на облачении папы Павла III, да и многие другие вещи, которые могут быть опознаны по манере63.
Перино пользовался услугами многих юношей и обучил искусству многих учеников, но лучшим из них и тем, кем он пользовался больше, чем всеми остальными, был Джироламо Сиччоланте из Сермонеты, о котором будет сказано в своем месте. Учеником его был также и Марчелло Мантуанец, который под руководством Перино и по его рисунку выполнил на стене у входа в замок св. Ангела отличную фреску с изображением Богоматери, однако и о его произведениях будет упомянуто в другом месте 64.
После смерти Перино осталось много рисунков, выполненных как им самим, так и другими, в том числе вся капелла Микеланджело Буонарроти, нарисованная рукой Леонардо Кунджи из Борго Сан Сеполькро, превосходнейшая вещь65. Все эти рисунки вместе с другими вещами были распроданы его наследниками. В нашей Книге — много листов с его рисунками пером, которые очень хороши.


/42
Джорджо Вазари. Жизнеописания
ПРИМЕЧАНИЯ
Буонаккорси Пьетро, прозванный Перино (Пьерино) дель Вага (родился в 1501 г. во Флоренции, умер в 1547 г. в Риме), — живописец, ученик флорентинских мастеров Ридольфо Гирландайо и Андреа ди Пьеро. В юном возрасте переселился в Рим, где в Сикстинской капелле изучал живопись Микеланджело; сблизился там с Рафаэлем, Джулио Романо Пенни (Фатторе) и Джованни да Удине, принимал участие в росписях ватиканских Лоджий и Станц. После смерти Рафаэля и переезда Джулио Романо в Мантую самостоятельно работал в палаццо Канчеллериа и других римских дворцах, а также церквах. После разгрома Рима в 1527 г. работал в Генуе для Андреа Дориа (и некоторое время в Пизе). В 1535 г. возвратился в Рим, там и умер (погребен в Пантеоне).
Главные работы: в Риме — фрески в палаццо Канчеллериа, в палаццо Массими алле Колонне, в палаццо Массими ди Пирро, в палаццо Венециа, в замке св. Ангела, картины в галерее Боргезе («Св. семейство») и в галерее Дориа («Галатея»), а также в церквах Сан Марчелло аль Корсо, Сан Стефано дель Какко, Тринита деи Монти. В Генуе — фрески в палаццо Дориа; во Флоренции — фрески в палаццо Бальдассини (сохранившиеся фрагменты теперь в Уффици). Кроме того: «Борьба архангела Михаила с Сатаной» (в церкви Сан Микеле в Челле Лигуре); «Фома неверный» (церковь Кармине в Меццанего); две «Мадонны» в соборе Пизы; фрагменты фресок в церкви Сан Маттео (там же); «Поклонение волхвов» (в доминиканской церкви в Тадже); «Успение Богоматери» (церковь Санта Мариа Ассунта в Тревиньяно Романо); «Св. семейство» (музей Конде в Шантильи); «Положение во гроб» (Хэмптон-Корт в Лондоне); «Апостол Матфей» (в Государственном художественном музее Копенгагена); «Св. семейство» (галерея Лихтенштейн в Вене); фрагмент римской фрески «Мучение св. Цецилии» (музей г. Нарбонны во Франции); «Мадонна» и «Портрет юноши» (в лондонском собрании Нортбрука); «Рождество Христово» (подписное, 1534 г.) в собрании Кук (Ричмонд, США). Рисунки в Уффици, Брере, Венецианской Академии, Павии, Генуе, Риме, Париже, Берлине, Дижоне, Гренобле, Лилле, Пуатье, Ренне, Стокгольме, Лондоне, Эдинбурге, Оксфорде, Виндзоре, Дрездене, Берлине, Дюссельдорфе, Франкфурте-на-Майне, Мюнхене, Ганновере, Веймаре, Нью-Йорке.
1 Пьетро Буонаккорси, прозванный Перино дель Вага, родился в июле 1501 г., а французский король Карл VIII умер в 1498 г. Вазари явно ошибается, сообщая, что отец Пьетро погиб на войне Карла VIII.
2 «Пинадоро», то есть «золотая шишка» — прозвище аптекаря. Андреа ди Пьеро, прозванный Чери, родился в 1458 г., документальные сведения о нем — до 1480 г.
3 См. биографию Ридольфо Гирландайо в т. V «Жизнеописаний».
4 Об Антонио ди Нунциата (Тото дель Нунциата) см. биографию Ридольфо Гирландайо.
5 О живописце Вага другие сведения отсутствуют.
6 Речь идет о Сикстинской капелле; о гротесках см. трактат «О Живописи» в т. I «Жизнеописаний».


Жизнеописание Перино дель Вага. Примеч
143
7 О ватиканских Лоджиях см. биографии Джулио Романо (выше), Рафаэля, Пенни (Фатторе), Полидоро и Матурино в т. III «Жизнеописаний».
8 Речь идет об апартаментах Борджа в Ватикане.
9 Речь идет о фасаде палаццо Памфили (роспись Перино не сохранилась), неподалеку от известной скульптуры, прозванной римлянами «мастер Пасквино».
10 Торжества происходили в 1515 г.; работы Перино не сохранились.
Фреска не сохранилась.
12 Работы не сохранились.
13 См. выше биографию Антонио да Сангалло Младшего. Остатки снятых фресок хранятся в запаснике Уффици.
14 Фрески в монастыре св. Анны не сохранились, фрески в церкви Сан Стефано — в плохом состоянии (портрет не сохранился).
15 См. биографию Антонио да Сангалло Младшего; росписи Перино не сохранились.
16 Работа погибла окончательно. Общее имя Никодимов Вазари дает всем, погребавшим Христа.
17 Якопо Сансовино перестраивал церковь Сан Марчелло в 1519 г.; росписи Перино не сохранились.
18 Росписи в капелле Пуччи сохранились. Работы там продолжал Таддео Цук- кари (см. его биографию в т. V «Жизнеописаний»).
19 О золотых дел мастере Пилото см. биографии Бандинелли (ниже) и Микеланджело (в т. V «Жизнеописаний»).
20 Картон со «Св. Андреем» не сохранился.
21 «Богоматерь» не сохранилась.
22 Работа находится во Флорентинском собрании Угуччони. О Рафаэлло ди Сандро упоминается также ниже в биографии Лапполи.
23 О Джованни ди Горо см. также ниже биографию Бандинелли.
24 Работа сохранилась на первоначальном месте.
25 Фрески в церкви Сан Марчелло аль Корсо, заказанные в 1523 г. и законченные в 1540—1545 гг. Пеллегрино да Модана совместно с Даниеле да Вольтерра, теперь в плохом состоянии.
26 Речь идет о Бавьере (Баверио деи Кароччи) — см. биографию Рафаэля в т. III «Жизнеописаний», и о Джан Джакомо Каральо — см. выше биографию Маркантонио Раймонди.
27 О Никколо Венецианце известно лишь, что он умер в Генуе в 1565 г.
28 Джованни из Фьезоле — по-видимому, Джованни ди Сандро де Росси (1496— 1570); Сильвио из Фьезоле — Сильвио Козини, о котором см. биографию Андреа да Фьезоле в т. III «Жизнеописаний». Работы Козини и Перино дель Вага в палаццо Дориа сохранились (кроме «Кораблекрушения Энея», от которого дошли только рисунок в Лувре и гравюра).
29 «Великие мужи, величайшие вожди благо творили для отечества».
30 См. его биографию в т. III «Жизнеописаний».


i 44
Джорджо Вазари. Жизнеописания
31 О Луцио Луцци, работавшем подмастерьем в палаццо Дориа, сохранились сведения также в Риме, относящиеся к 1453—1466 гг.
32 См. биографии Беккафуми (ниже) и Порденоне (т. III «Жизнеописаний»).
33 Ни одна из упомянутых работ не сохранилась. Антонио ди Марко ди Джано, прозванный Карота, и Баттиста дель Тассо выполняли резные работы также на галерах Дориа.
34 Стаджи (Стаджо) родился в 1496 г., умер в 1563 г.
35 См. его биографию в т. I «Жизнеописаний».
36 Баттиста дель Червельера родился в 1489 г., умер в 1570 г.
37 Путты сохранились.
38 Картина, изображающая «Св. семейство», находится в пизанской церкви Сан Маттео.
39 Названные Вазари работы сохранились; см. также биографии Сольяни в т. III «Жизнеописаний» и Беккафуми.
40 См. описание работ Вазари в т. V «Жизнеописаний».
41 Ипполито Медичи умер в 1535 г.
42 О Франческо Мариа Мольце см. биографию Себастьяно дель Пьомбо.
43 Фрески Перино не сохранились. «Христос с Магдалиной» — в мадридском Прадо. О Джулио Романо и Джованни Франческо Пенни см. их биографии (тт. IV и III «Жизнеописаний»).
44 Гуильельмо миланец — Гульельмо делла Порта, о котором см. биографию Леоне Леони в т. V «Жизнеописаний».
45 Скульптор Болонья — Доменико Аймо из Вариньяны (умер ок. 1537 г.).
46 Под «Пожарами» разумеется «Пожар в Борго»; зал Подписей — Станца делла Сеньятура. О фра Джованни см. биографии Рафаэля и фра Джокондо в т. III «Жизнеописаний».
47 Сохранившаяся работа Перино сильно реставрирована в 1702 г. живописцем Маратти.
48 Работа не сохранилась.
49 Речь идет о Сала Реджа в Ватикане (см. выше биографию Антонио да Сангалло Младшего). Работы Перино (1542—1543) сохранились.
50 См. биографии Гульельмо да Марчилла в т. III «Жизнеописаний» и Даниеле да Вольтерра в т. V «Жизнеописаний».
51 Работы как Джотто, так и Перино не сохранились.
52 О Марчелло Мантуанце (Венусти) см. «О разных итальянских художниках» в т. V «Жизнеописаний».
53 Работы Перино не сохранились; табернакль Донателло — в музее собора св. Петра (Музео Петриано).
54 Названные работы не сохранились; о Джироламо из Сермонеты см. биографии Франческо Сальвиати, Таддео Цуккари и «О разных итальянских художниках» в т. V «Жизнеописаний».
См. автобиографию Вазари в т. V «Жизнеописаний».


Жизнеописание Перино дель Вага. Примечания
56 Свидание папы Павла III с императором Карлом V в Буссето происходило в 1543 г. Тициан был в Риме в 1545—1546 гг.
57 См. биографию Рафаэля да Монтелупо в т. III «Жизнеописаний» и Антонио да Сангалло Младшего.
58 О Марко Пино из Сиены см. биографию Даниеле да Вольтерра в т. V «Жизнеописаний».
59 Из перечисленных работ сохранились только росписи Даниеле да Вольтерра в римской канцелярии (Канчеллерии), выполненные для кардинала Фарнезе.
60 Работы не сохранились.
61 «Перино Буонаккорсо Вага флорентинцу, превзошедшему бесспорно талантом и искусством исключительным всех выдающихся живописцев и ваятелей воздвигли Катерина Перино супругу, Лавиния Буонаккорсо родителю, Иосиф Чичо зятю превосходнейшему и наилучшему. Жил он 46 лет, 3 месяца, 21 день. Скончался в 14 календы ноября в год от Рождества Христова 1547-й» (эпитафия сохранилась).
62 См. его биографию в т. V «Жизнеописаний».
63 Гравюры сохранились («Низвержение гигантов» — гравер Каральо, «Житие св. Петра» — гравер Ревердино).
64 О Джироламо см. прим. 54, Марчелло — прим. 52.
65 Леонардо Кунджи умер в 1569 г. Его рисунки хранятся в Уффици. О других упомянутых Вазари рисунках сведения отсутствуют.
10 Джорджо Вааарк, т. IV


— w— ^
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
ДОМЕНИКО БЕККАФУМИ
сиенского живописца и мастера литЬя
61. ^ — _ Н)


о самое, что благодаря одному лишь дару природы обнаружилось у Джотто и некоторых других из живописцев, о которых уже рассказывалось, обнаружилось позднее всех у Доменико Беккафуми, сиенского живописца. Ибо в то время, как еще мальчиком он пас овец своего отца, которого звали Пачо и который был батраком сиенского гражданина Лоренцо Беккафуми, было замечено, что он забавляется рисованием то на камнях, а то еще как-нибудь. И случилось так, что когда названный Лоренцо однажды увидел, как он что-то рисует концом обструганной палки на песке у маленького ручейка, где он пас свою скотину, он выпросил его у отца, предполагая пользоваться им как мальчиком на побегушках, с тем, однако, чтобы он в то же время и учился. И вот как только Пачо, отец мальчика, которого тогда звали Мекерино, уступил его Лоренцо, его отправили в Сиену, где этот самый Лоренцо нет-нет да и разрешал ему проводить свободное от домашней службы время в мастерской жившего по соседству не очень значительного живописца 1. Как-никак, но тому, чего он сам не умел, этот человек обучал Мекерино по принадлежащим ему рисункам лучших живописцев,


150
Джорджо Вазари. /Кизнеописани
которыми он пользовался для собственных нужд, как это обычно делают некоторые мастера, не слишком искушенные в рисунке. И вот, упражняясь таким способом, Мекерино стал обнаруживать признаки того, что из него выйдет отличный живописец. А в это время случилось Пьетро Перуджино, уже знаменитому тогда живописцу, быть в Сиене2, где он расписал, как об этом говорилось, две доски, и манера его очень понравилась Доменико, который начал изучать ее, воспроизводя эти доски, и не прошло много времени, как он эту манеру усвоил.
После этого, когда в Риме были открыты капелла Микеланджело и творения Рафаэля Урбинского, Доменико, у которого не было более сильных стремлений, чем к учению, и который понимал, что в Сиене он только теряет время, был отпущен Лоренцо Беккафуми, передавшим ему свое имя и право наследования, и отправился в Рим3. Там, договорившись с живописцем, который за плату приютил его у себя в доме, он выполнил с ним много работ, занимаясь в то же время изучением произведений Микеланджело, Рафаэля и других превосходных мастеров, а также древних статуй и саркофагов дивной работы. И не прошло много времени, как он проявил смелость в рисунке, богатство в выдумке и большую прелесть в колорите. Однако в течение двух лет он не сделал ничего достойного упоминания, кроме разве цветного герба папы Юлия II, написанного им на одном из фасадов в Борго4.
В это время, по приглашению одного из представителей купеческого семейства Спанокки, в Сиену приехал, как об этом будет рассказано на своем месте, Джованн’Антонио да Верцелли, весьма опытный молодой живописец, получивший много заказов от дворян этого города (который всегда слыл другом и покровителем всех талантов) и в особенности на портреты с натуры5. Услышав об этом, Доменико, которому очень хотелось вернуться на родину, возвратился в Сиену, где убедился в том, что Джованн’Антонио обладает прочной основой в отношении рисунка, в чем, как он знал, и проявляется превосходство художников. И, не удовлетворившись сделанным в Риме, он со всяческим рвением пошел по его стопам, ревностно изучая анатомию и рисуя обнаженную натуру, и это так пошло ему на пользу, что по прошествии короткого времени он начал приобретать в этом благороднейшем городе большое уважение. Не менее, чем за его искусство, любили его там и за доброту и нрав, ибо если Джованн’Антонио был грубым, распущенным и причудливым и, получив прозвание Содома за то, что всегда и общался и жил с безбородыми юнцами,


Жизнеописание Беккафуми
на эту кличку весьма охотно отзывался, то, с другой стороны, Доменико был человеком нравственным и добропорядочным, жил по-христиански и большую часть времени проводил в уединении. А так как часто более ценятся людьми те, кого называют хорошими собутыльниками и весельчаками, чем люди добродетельные и нравственные, потому большинство сиенских юношей и бегали за Содомой, прославляя его как человека необыкновенного. Содома этот держал у себя дома для своих причуд и угождения черни попугаев, обезьян, карликовых ослов, маленьких лошадок с Эльбы, говорящего ворона, скаковых арабских жеребцов и тому подобное и этим приобрел в народе известность, где только и говорили, что об его дурачествах.
И вот когда Содома расписал фреской фасад дома мессера Агостино Бар- ди, Доменико, соревнуясь с ним, отделал в это же самое время с большой старательностью фасад дома Боргези, что у колонны Постьерла близ собора. Под самой крышей он изобразил светотенью на фризе несколько фигурок, вызвавших большое одобрение, а в пространствах между тремя рядами окон с тра- вертиновыми наличниками этого дворца он написал бронзой, светотенью и красками много фигур древних богов и других. Сделано было это более чем толково, хотя, впрочем, фасад Содомы хвалили гораздо больше; закончены же были оба фасада в 1512 году6. После этого Доменико в Сан Бенедетто, обители монахов Монтеоливето, что за воротами, ведущими в Туфи, написал на доске святую Екатерину Сиенскую, получающую стигматы, а под неким строением стоит святой Бенедикт по правую руку, а по левую святой Иероним в кардинальском облачении; доску эту за весьма мягкий колорит и большую рельефность много хвалили раньше и хвалят и теперь. Подобным же образом и на пределле этой доски он написал темперой несколько небольших историй невероятно смело и живо, и с такой легкостью рисунка, что большего изящества вложить в них было бы невозможно, и тем не менее кажется, что написано это без малейшего напряжения. На историйках этих изображено, как той самой святой Екатерине ангел вкладывает в уста частицу причастия, освященного священнослужителем, на другой же ее венчание с Иисусом Христом, а тут же рядом как она постригается святым Домиником, а также и другие истории7.
В церкви Сан Мартино он на большой доске написал новорожденного Христа, которому поклоняются Пречистая дева, Иосиф и пастухи, наверху же над хижиной прекраснейший рой ангелов. В этом произведении, получившем большое одобрение художников, Доменико начал показывать тем, кто в этом


152
Джорджо Вазари. Жизнеописания
кое-что понимал, что вещи его были построены на ином основании, чем вещи Содомы8. После этого в Главной больнице он написал фреской Посещение Мадонной святой Елизаветы в манере весьма привлекательной и весьма естественной 9, в церкви Санто Спирито он написал на доске Богоматерь с сыном на руках, венчающимся с названной святой Екатериной Сиенской; с обеих же сторон — святых Бернардина, Франциска, Иеронима и святую Екатерину девственницу и мученицу, а спереди на какой-то лестнице стоят святые Петр и Павел, причем он очень искусно показал отражение их цветных одеяний в блестящем мраморе ступеней 10. Работа эта, выполненная с большим толком и со знанием рисунка, сильно его прославила, равно как и мелкие фигуры на пределле образа, где святой Иоанн крестит Христа, некий царь приказывает бросить в колодец жену и детей святого Сигизмунда, святой Доминик сжигает книги еретиков, Христос вручает святой Екатерине Сиенской два венца, один из роз, другой из шипов, а святой Бернардин Сиенский проповедует на нло- щади Сиены при огромнейшем стечении народа.
После этого Доменико, прославившийся этими работами, получил заказ на доску, предназначавшуюся для Кармине, на которой он должен был изобразить святого Михаила, поражающего Люцифера. Но здесь он повел себя как человек своенравный, выдумав новую затею, дабы проявить доблесть и прекрасные замыслы духа своего: и вот, чтобы показать, как Люцифер с его свитой был повержен за гордость с небес вниз в самую глубину, он начал изображать очень красивый дождь голых тел, над которым он, однако, так перестарался, что получилась настоящая путаница. Эта доска так и осталась незаконченной и после смерти Доменико была перенесена в Главную больницу, как подняться на лестницу, что возле главного алтаря, где еще до сих пор можно любоваться некоторыми изображенными на ней сокращениями прекраснейших обнаженных тел п. А в Кармине вместо нее поставили другую, где на самом верху в облаках изображен с величайшим изяществом Бог-отец в окружении ангелов, а в середине доски — архангел Михаил вооруженный, который словно на лету поверг Люцифера в самый центр земли; там и пылающие стены и рухнувшие пещеры, а в огненном озере, окруженном ангелами в различных позах, голые души грешников в разных положениях плавают и терзаются в Этом пламени 12, и все это выполнено с таким изяществом и в такой прекрасной манере, что кажется, будто это дивное произведение в мрачной темноте освещается огнем этим, почему оно и было признано редкостным, а Бальдассаре


Жизнеописание Беккафу*
153
Перуцци сиенец, превосходный живописец, не мог им нахвалиться. Так и я, проезжая как-то через Сиену и увидев его раскрытым, остановился, пораженный и им и пятью малыми историями на пределле, написанными темперой в прекрасной и толковой манере.
Еще одну доску расписал Доменико для монахинь Оньисанти в том же городе, изобразив наверху Христа, венчающего с небес Пречистую деву во славе; внизу же святые Григорий, Антоний, Мария Магдалина и Екатерина, девственница и мученица. На пределле равным образом несколько весьма прекрасных мелких фигур написано темперой 13.
В доме синьора Марчелло Агостини Доменико расписал фреской в одном из помещений свод с тремя люнетами в каждой стене и двумя в обоих торцах, распределив по обходящим кругом фризам несколько прекраснейших произведений 14. В середине свода он поместил две картины: на одной изображен в раме будто кусок шелковой материи, на котором словно выткан Сципион Африканский, возвращающий девушку нетронутой жениху, а на другой знаменитейший живописец Зевксис рисует нескольких обнаженных женщин для своей картины, предназначенной для храма Юноны. В одной из люнет в небольших фигурах, в полулокоть примерно, однако прекраснейших, он изобразил двух братьев-римлян, враждовавших и помирившихся ради общественного блага и пользы отечества. На следующей изображен Торкват 15, который, повинуясь закону, должен был выколоть глаза своему сыну, но выкалывает один глаз у него и один у себя. На следующей — наказание 16..., который приговаривается к смерти после обнародования его преступлений, совершенных против отечества и римского народа. На той, что возле, римский народ решает отправить Сципиона в Африку. А рядом, в другой люнете, древнее жертвоприношение, изобилующее разнообразными красивейшими фигурами, с изображенным в перспективе храмом, весьма рельефным, ибо в этом Доменико был мастером поистине превосходным. На последней — кончающего с жизнью Катона топчут кони, написанные здесь великолепно. В проемах люнет равным образом помещено несколько отлично отделанных небольших историй. Недаром добротность этой работы и была причиной того, что Доменико был признан тогдашними правителями как превосходный живописец и был приглашен расписать во дворце Синьории свод одной из зал, куда он и вложил все свое старание, рвение и прилежание, на какие был только способен, дабы показать свою доблесть и украсить это знаменитое место на его родине, столь его почитавшей 17.


Джорджо Вазари. Жизнеописания
Длина этой залы два квадрата, а ширина один квадрат, и свод ее не с люнетами, а килевидный. Поэтому, полагая, что так получится лучше, Доменико разделил его на части написанными золотом фризами и карнизами без каких- либо лепных или других украшений так удачно, так красиво и с такой прекрасной грацией, что поистине кажутся они выпуклыми. В обеих же торцовых стенах этой залы помещено по большой картине с одной историей, а на каждой длинной стене по две картины с восьмиугольниками между ними, так что всего там шесть прямоугольников и два восьмиугольника с одной историей в каждом. По углам свода, там, где образуются ребра, помещены тондо, обе половины которых заходят на соседние две стены, а так как ребром свода они ломаются пополам, то образуется всего восемь полей, на каждом из которых большие сидящие фигуры изображают мужей, отличавшихся защитой государства и соблюдением законов. Поверхность же свода на самом верху разделена на три части, образуя в середине тондо, как раз над восьмиугольниками, и два прямоугольника над прямоугольниками, что на стенах.
Итак, в одном из восьмиугольников изображена женщина в окружении нескольких детей, и в руке она держит сердце в знак любви к отечеству. В другом также женщина со столькими же детьми изображает Согласие граждан, а между ними Правосудие, изображенное в тондо с мечом и весами в руках; фигура сокращается снизу вверх так искусно, что прямо чудо: ибо и рисунок и цвет у ног поначалу темные, у колен светлеют, и так это сделано постепенно по направлению к спине, плечам и рукам, что голова под конец погружена в небесное сияние, благодаря чему кажется, что фигура эта мало-помалу растворяется в дымке; недаром, сколько ни написано фигур, сокращающихся снизу вверх, невозможно не то что увидеть, но и вообразить более прекрасную, чем Эта, или же написанную с большим вкусом и искусством.
Что же до историй, то первая из них, та, что в торце, как войдешь в залу по левую руку, изображает цензоров Марка Лепида и Фульвия Флакка, ранее враждовавших, которые, как только были призваны к управлению в должности цензоров, тотчас же, ради блага родины, отбросили личную неприязнь и при исправлении должности оказались ближайшими друзьями. Их Доменико написал обнимающимися, стоя на коленях и в окружении многих фигур с прекрас- нейше расположенными зданиями и храмами, изображенными в перспективе так хорошо и искусно, что по ним сразу видно, насколько Доменико понимал в перспективе.


Жизнеописание Беккафуми
155
Далее в прямоугольнике следует история диктатора Постумия Тибурция, того, кто, оставив вместо себя под охраной войска своего единственного сына, наказал ему следить за лагерем и ничего другого не делать и его же и умертвил за то, что тот, ослушавшись, при удачном стечении обстоятельств напал на врага и одержал победу. На истории этой Доменико изобразил Постумия старым и бритым, простирающим правую руку над ликторскими топорами, левой же указывающим войску на лежащего на земле мертвого сына, прекрасно написанного в сокращении; есть под этой отличнейшей картиной и надпись, расположенная очень удачно 18.
В восьмиугольнике, следующем далее, изображен посредине Спурий Кассий, тот, которого римский сенат, опасаясь, что он провозгласит себя царем, приказал обезглавить, дома же его разрушить, и в этой истории прекраснейшим образом написаны голова подле палача и лежащее на земле тело, показанное в сокращении. На следующей картине изображен трибун Публий Муций, приказавший сжечь на костре всех других своих коллег трибунов, стремившихся вместе со Спурием к тирании над родиной, и там отменно, с искусством величайшим написан огонь, охвативший человеческие тела. В противоположном торце залы на другой картине изображен афинянин Кодр, тот, который, узнав об изречении оракула, что победа будет на стороне тех, чей царь будет убит врагами, сбросил свои одежды и проскользнул неузнанный к врагам, где его и убили, он же собственной своей смертью даровал своим победу. Доменико изобразил его сидящим в окружении царедворцев и совлекающим с себя одежды возле чудеснейшего круглого храма; а вдали, отдельно от этой истории, он написан мертвым, а внизу в эпитафии его имя.
Если же повернуться к другой длинной стене, той, что напротив, то и там две картины с восьмиугольником между ними. На первой история князя Се- левка, приказавшего вырвать по глазу себе и одному из своих сыновей, дабы не совершить насилия над законом; он стоит там в окружении многих людей, умоляющих его не быть жестоким к себе и к сыну, а поодаль сын его совершает насилие над девушкой, внизу же в эпитафии его имя.
В восьмиугольнике рядом с этой картиной история Марка Манилия, сброшенного с Капитолия; фигура Марка в виде юноши, падающего вниз головой с чего-то вроде балкона, написана в сокращении так хорошо, что кажется живой, какими кажутся и еще несколько фигур, изображенные снизу. На следующей картине изображен Спурий Мелий, принадлежавший к сословию


156
Джорджо Вазари. Жизнеописания
всадников, убитый трибуном Сервилием, ибо народ подозревал его в том, что он собирается стать тираном отечества; Сервилий этот восседает в многочисленном окружении, а посредине один из них указывает на написанную с большим искусством фигуру лежащего на земле мертвого Спурия. Далее в угловых тондо с восемью фигурами написано много мужей, прославившихся защитой отечества. Главное место занимает восседающий в доспехах знаменитейший Фабий Максим. С другой же стороны Спевзипп, вождь Тегьетов, который, когда один из его друзей убеждал его убрать со своего пути своего противника и соперника, ответил несогласием, дабы из-за собственных интересов не лишить отечества такого гражданина.
В тондо, что на следующем углу, с одной стороны претор Целий, тот, который хотя и победил, был наказан сенатом за то, что вступил в бой вопреки совету и воле гаруспициев; рядом же с ним сидит Тразибул, вместе с несколькими друзьями доблестно убивший тридцать тиранов ради свободы отечества: он изображен в виде безбородого седовласого старца, а внизу, как и под другими, его имя. С другой стороны угла внизу в тондо изображен претор Генуций Ципп, тот, которому на голову села пророческая птица с крыльями, похожими на рога, и оракул предсказал ему, что он станет царем у себя на родине, он же предпочел, будучи уже старым, удалиться в изгнание, чтобы не порабощать своего отечества; потому-то Доменико и написал его с птицей на голове. А рядом с ним сидит Харонд, тот, который, возвратившись из деревни, тотчас же направился в сенат, не сняв с себя доспехов, вопреки закону, каравшему смертью входящего в сенат вооруженным, и покончил с собой, когда заметил свою оплошность. В последнем же тондо с другой стороны изображены Дамон и Питий, весьма известные необыкновенной своей дружбой, а также тиран Сицилии Дионисий, а подле них Брут, который из ревности к отечеству приговорил к смерти двух своих сыновей, пытавшихся вернуть Тарквиниев на родину.
И вот благодаря работе этой, поистине единственной в своем роде, сиенцы поняли доблесть и достоинства Доменико, проявившего всеми своими действиями искусство, вкус и прекраснейший талант. А так как ожидалось посещение Сиены императором Карлом V впервые за его пребывание в Италии и так как послам республики этой дано было между прочим понять, что нужны были и пышность и великолепие при приеме столь великого государя, то Доменико и сделал круглоскульптурного коня размерами в восемь локтей цели¬


Жизнеописание Беккафуми
157
ком из папье-маше, а внутри пустого 19; держался этот конь на железном каркасе, а на нем восседала статуя императора в древних доспехах, с жезлом в руке; внизу же три большие фигуры, будто бы им поверженные, также несли частично тяжесть, ибо конь со вздыбленными в воздух передними ногами готовился к скачку; названные же три фигуры представляли три провинции, покоренные и побежденные этим императором. Работой этой Доменико доказал, что в скульптуре он понимает не менее, чем в живописи. К этому нужно прибавить, что вся работа эта была поднята на деревянной раме в четыре локтя высотой с колесами внизу, приводимыми в движение людьми, сидевшими внутри. По замыслу Доменико, конь этот при въезде его величества, приведенный в движение, как сказано выше, должен был сопровождать его от городских ворот до дворца синьории и затем остановиться посредине площади. Конь этот, доведенный Доменико до такого состояния, когда его оставалось только позолотить, таким и остался, ибо его величество так и не приезжал тогда в Сиену, а, короновавшись в Болонье, покинул Италию, и работа так и осталась незавершенной. Тем не менее доблесть и талант Доменико были признаны, и все как один всячески восхваляли совершенство и великолепие этого сооружения, которое стояло в попечительстве собора с того времени и до возвращения его величества из победоносного африканского похода, когда оно было отправлено в Мессину и затем в Неаполь, Рим и в конце концов в Сиену, где эта работа Доменико с великими похвалами была поставлена на соборную площадь.
А так как слава о доблести Доменико все ширилась, дож Дориа, состоявший при дворе и видевший все его сиенские работы, пригласил его в Геную работать в его дворце, где работали Перино дель Вага, Джован Антонио из Порденоне и Джироламо из Тревизо20. Однако Доменико не смог обещать этому синьору переехать к нему па службу именно тогда, а лишь как-нибудь в другой раз, ибо в то время он начал отделывать в соборе часть мраморного пола, который в новой манере был начат еще сиенским живописцем Дуччо21. А так как большая часть фигур и историй была уже нарисована на мраморе и контуры были очерчены резцом и заполнены черной мастикой с украшениями из цветного мрамора кругом, как равным образом и поля фигур, то со своим прекрасным вкусом Доменико увидел, что работу эту можно значительно улучшить; он взял для этого серый мрамор, который служил бы переходом между тенью черного мрамора и светом белого, а нарезав его резцом, он


158
Джорджо Вазари. Жизнеописания
обнаружил, что таким образом серым и белым мрамором возможно отменно чередовать светотень и в изделиях из камня.
Сделав подобным способом образец, он столь же удачно выполнил и всю работу, изобретательно, основательно по рисунку и со множеством фигур, положив таким образом начало самому красивому, большому и великолепному полу из всех когда-либо существовавших и, продолжая мало-помалу работу в течение всей своей жизни, большую часть ее выполнил.
Главный алтарь он обвел фризом из отдельных картин, причем, следуя порядку историй, установленному Дуччо, выполнил истории из книг и Бытия, а именно Адама и Еву, изгнанных из рая и обрабатывающих землю, Жертвоприношение Авеля, Жертвоприношение Мельхиседека, а перед самым алтарем в большой истории — Авраама, собирающегося принести в жертву Исаака, и вокруг нее фриз из полуфигур, несущих разных животных, явно предназначенных ими для жертвоприношений.
Сойдя по ступеням, увидишь большую картину, дополняющую ту, что наверху: на ней Доменико изобразил Моисея, получающего на горе Синай от бога законы, а внизу он же, обнаружив, что народ поклоняется золотому тельцу, охваченный гневом, разбивает скрижали, на которых были начертаны Эти законы. Поперек же храма, насупротив кафедры для проповедей, под этой историей протянут фриз с многочисленными фигурами, сочиненный с такой грацией и с таким рисунком, что большего сказать невозможно. Там Моисей в пустыне, ударяя по камню, высекает из него воду, дабы напоить жаждущий народ, причем Доменико изобразил воду, льющуюся рекой вдоль всего фриза, и народ, по-разному ее пьющий, так живо и изящно, что и вообразить почти невозможно более легкого изящества и более прекрасных и грациозных положений, чем в фигурах, изображенных в этой истории: кто склонился, чтобы выпить воды, до самой земли, кто встал на колени перед извергающим воду камнем, кто тянется с кувшином, а кто с чашкой, иные же, наконец, пьют воду, зачерпнув ее пригоршней. Некоторые, кроме того, ведут на водопой животных, и весь народ охвачен великой радостью. Между прочим, чудесен там мальчик, который, схватив собачонку за голову и загривок, тычет ее мордой в воду, чтобы она пила, а та, уже напившись, так здорово мотает головой, не желая больше пить, что кажется совсем живой. Вообще же фриз этот так прекрасен, что ничего более искусного в этом роде не сделаешь, поскольку тени на фигурах и тени, от них падающие, не то что красивы, а прямо-таки чудесны, и хотя


Жизнеописание Беккафуми
159
и вся эта работа, необычайная по исполнению, отменно прекрасна, но эта ее часть почитается самой лучшей и самой красивой. Кроме того, под куполом находится шестиугольник, разделенный на семь шестиугольников и шесть ромбов. Из этих шестиугольников до своей смерти Доменико закончил четыре, заполнив их историями и жертвоприношениями Ильи; делал же он это все не торопясь, ибо работа эта была для Доменико и занятием и времяпровождением и ради других работ он никогда не бросал ее совершенно.
Работая, таким образом, то в одном месте, то в другом, он в Сан Франческо, как войдешь в церковь по правую руку, написал маслом на дереве большой образ с Христом, сходящим во славе в ад, дабы вывести оттуда святых отцов, и там среди многих обнаженных фигур отменно прекрасна Ева и отлично выполнена фигура разбойника позади Христа, несущего свой крест, и поистине необычайны и адская пещера, и демоны, и огни сего места22.
По мнению Доменико, вещи, написанные темперой, сохранялись лучше написанных маслом, и ему, по его словам, казалось, что вещи Луки да Кортона, братьев Поллайоло и других мастеров, работавших в то время маслом, старели скорее, чем вещи фра Джованни, фра Филиппо, Беноццо и других, работавших раньше названных темперой, поэтому-то, говорю я, он и решил, получив заказ на образ для сообщества св. Бернардина, что на площади Сан Франческо, написать его темперой; и сделал он это превосходно, написав на нем Богоматерь со многими святыми. В пределле, отлично написанной равным образом темперой, он изобразил св. Франциска, получающего стигматы, и св. Антония Падуан- ского, который, дабы обратить некиих еретиков, совершает чудо с ослом, преклоняющимися перед святым причастием, и св. Бернардина Сиенского, проповедующего своим согражданам на площади Синьории. Подобным же образом на стенах этого сообщества написал он фреской две истории из жизни Богоматери, соревнуясь с теми, что там же выполнил Содома. На одной он изобразил Посещение св. Елизаветы, а на другой Успение Богоматери в окружении апостолов, причем и та и другая получили большое одобрение 23.
Наконец, после того как дож Дориа уже давно ждал его к себе в Геную, Доменико туда все же отправился, что стоило ему, однако, немалых трудов, поскольку он был привычен к спокойной жизни и довольствовался тем, что получал по своим потребностям, большего и не желая, а сверх того он и к путешествиям не очень-то привык. В самом деле, построив себе домишко в Сиене, а за Порта а Камоллиа на расстоянии одной мили — свой виноградник, который


160
Джорджо Вазари. Жизнеописания
он ради провождения времени возделывал собственными руками и часто посещал, он уже давно ни разу далеко от Сиены не уезжал 24. И вот, приехав в Геную, он написал там историю рядом с историей Порденоне. В ней он за себя постоял, однако же не настолько, чтобы ее можно было причислить к его лучшим произведениям25.
Но так как придворные обычаи пришлись ему не по нраву и он привык к вольной жизни, пробыл он там без большого удовольствия, более того — казался в известной мере даже растерянным. И потому, закончив названную работу, он отпросился у дожа и уехал с тем, чтобы вернуться восвояси. Заехав в Пизу, дабы осмотреть город, он попал в руки Баттисты дель Червельера, который показал ему все городские достопримечательности и в особенности написанные на дереве работы Сольяни и его картины, находящиеся в абсиде собора за главным алтарем. А в это время попечитель собора Себастьяна делла Сета, узнавший от Червельера о достоинствах и доблестях Доменико и стремившийся завершить эту работу, с которой тянул Джован Антонио Сольяни, заказал две картины в названной абсиде Доменико с тем, чтобы он работал над ними в Сиене и прислал их в готовом виде в Пизу; на том и порешили.
На одной изображен Моисей, который, увидев, что народ поклоняется золотому тельцу, разбивает скрижали; там Доменико написал несколько прекраснейших обнаженных фигур. На другой — тот же Моисей, и земля разверзается и поглощает часть народа; там тоже несколько чудесных обнаженных тел, пораженных вспышками молний. Когда эти картины были доставлены в Пизу, они послужили поводом для заказа Доменико четырех евангелистов, которых он написал перед абсидой по два с каждой стороны, и все четыре эти фигуры очень красивы. И Себастьяно делла Сета, убедившись в том, как быстро и хорошо выполняются заказы, поручил затем Доменико написать на дереве еще образ для одной из капелл собора, после того как четыре образа были уже написаны Сольяни.
Задержавшись, таким образом, в Пизе, Доменико на названном образе изобразил в воздухе Богоматерь с младенцем на руках, на облаках, несомых несколькими путтами, внизу же много святых, весьма хорошо написанных, не с таким, впрочем, совершенством, как картины, упомянутые выше. Он сам признавался в этом многим друзьям, и в частности как-то и Джорджо Вазари, говоря, что когда он лишается воздуха Сиены и некоторых своих удобств, ему кажется, что он вообще ничего не умеет26.


Жизнеоп исание Беккафуми
161
Итак, вернувшись домой с намерением никуда больше не уезжать и нигде больше не работать, он для монахинь Сан Паоло, что близ Сан Марко, написал на дереве Рождество Богоматери с несколькими няньками и св. Анной в постели, изображенной в сокращении; за дверью же одна из женщин сушит пеленки в темноте и освещена она только сиянием пламени на очаге. На очень красивой пределле темперой написаны три истории: Введение во храм, Обручение Богоматери и Поклонение волхвов27.
Должностным лицам Мерканции, трибунала этого города, принадлежит прекраснейшая небольшая картина на дереве, написанная Доменико, как говорят, в молодости. Посредине на ней сидящий св. Павел, а по бокам — с одной стороны его Обращение, с другой же Усекновение главы его, написанные с мелкими фигурами28. В конце концов Доменико было поручено расписать большую абсиду собора, что в торце за главным алтарем, где он прежде всего сделал собственноручно все лепное обрамление с листвой и фигурами, среди которых две Победы в простенках полукружия. Это обрамление было поистине красивой и исключительно богатой работой. В нем он после этого написал фреской Вознесение Христово, а внизу под карнизом в перспективе три картины, отделенные одна от другой рельефными колоннами 29. На средней, с аркой наверху, изображенной в перспективе, Богоматерь, св. Петр и св. Иоанн, а по бокам, в двух простенках, — десять апостолов, по пять с каждой стороны, взирающих, в разных положениях, на Христа, возносящегося на небо, а над обеими картинами с апостолами — по ангелу в сокращении, те самые, которые после Вознесения возвестили, что он вознесся на небо. Конечно, чудесна и эта работа, но она была бы еще лучше, если бы Доменико придал лицам выражение получше, а то выражение их не очень приятное, так что кажется, будто на старости лет стал он писать лица какими-то перепуганными и не очень-то красивыми.
И работа эта, говорю я, если бы красивее были на ней лица, была бы такой прекрасной, что лучше и не увидишь. В выражении лиц по суждению сиенцев Содома стоял выше, чем Доменико, ибо Содома писал лица гораздо более красивыми, у Доменико же они были лучше нарисованы и в них было больше силы. А ведь говоря по правде, манера, в какой написаны лица, имеет для наших искусств большое значение, и умение придавать им приятное выражение и надлежащее изящество спасло многих мастеров от порицаний, заслуженных ими за другие части их работ.
^ 1 Джорджо Вазари, т. IV


162
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Картина эта была последней живописной работой Доменико, которому напоследок взбрело в голову заняться скульптурой, и он принялся за работы по бронзовому литью и преуспел в них так, что вылил, приложив, правда, к этому все свои силы, для шести колонн в соборе, тех, что ближе всего к главному алтарю, шесть не многим меньше натуры очень красивых круглоскульптурных ангелов из бронзы, которые держат в виде подставок для канделябров со светильниками некие чашки или тазики; и все получилось у него так удачно, что он удостоился самых высоких похвал. И потому, собравшись с духом, взялся он за двенадцать апостолов для нижних колонн, где сейчас стоят мраморные, старые и сделанные в плохой манере. Однако он далеко в этом не ушел, так как жить ему оставалось немного. А так как он был человеком с большими причудами и все у него ладилось, он для самого себя резал по дереву для листов светотенью; из них были сделаны два апостола, выполненные превосходно, одного из которых можно видеть в нашей Книге рисунков, вместе с другими собственноручными его листами, нарисованными божественно. Резал он равным образом и по меди и напечатал несколько офортов с историйками на алхимические темы, как Юпитер и другие боги, вздумав заморозить Меркурия, посадили его связанного в тигель, Вулкан же и Плутон развели кругом огонь, а когда они решили, что он уже должен застыть, Меркурий превратился в дым и улетучился 30.
Помимо названных выше Доменико принадлежит и много других, менее значительных вещей, вроде картин с Богоматерью и тому подобных домашних вещей, какова Богоматерь, что в доме кавалера Донати, вместе с картиной, написанной темперой, на которой Юпитер, превратившийся в золотой дождь, ниспадает в лоно Данаи. Равным образом есть и у Пьеро Катанеи написанное им же маслом тондо с прекраснейшей Богоматерью. Им же прекраснейшим образом расписана плащаница для братства св. Лучии, а также и другая для братства св. Антония. Нечего дивиться, что я поминаю и такие работы, ибо поистине они дивно прекрасны, с чем согласится всякий, кто их видел31.
Так в конце концов достиг он шестидесятипятилетнего возраста и сам торопил конец своей жизни, ибо день и ночь трудился над литьем металла и сам и отчищал его, отказываясь от чьей-либо помощи. Скончался же он 18 мая 1549 года и был погребен ближайшим другом своим золотых дел мастером Джулиано в соборе, где им выполнено столько редкостных работ, и на похоронах присутствовали все художники города, который тогда лишь познал тот


Жизнеописание Беккафуми. Примечания
163
величайший ущерб, который причинила ему утрата Доменико, и ныне, восхищаясь его творениями, понимает это лучше, чем когда-либо32. Был Доменико человеком порядочным и воспитанным, богобоязненным и в своем искусстве прилежным, однако же нелюдимым до чрезвычайности. И потому он от земляков своих сиенцев, всегда, к великой их чести, прилежавших к художествам и поэзии, заслужил достойного прославления в стихах как народных, так и латинских.
Доменико ди Якопо ди Паче, прозванный Беккафуми; другие прозвища — Меке- рино, Мекарино и Микуччо (1486—1551), сын крестьянина Якопо ди Паче, работавшего у помещика Беккафуми, — живописец и скульптор, деятельность которого протекала главным образом в Сиене, ученик незначительного сиенского живописца Джовапбаттисты Тоццо (Капанны). Около 1510 г. отправился в Рим, где изучал живопись Рафаэля и Микеланджело и познакомился с Перуцци и Содомой; в 1512 г. возвратился в Сиену, где успешно соревновался с Содомой; около 1519 г. — снова в Риме. Работы в Генуе и Пизе в последние годы жизни (к которым относится и третья поездка в Рим в 1541 г.) свидетельствуют об упадке творчества Беккафуми и о сильном воздействии на него маньеризма.
Главные работы: «Троица» (триптих 1513 или 1514 г., теперь в Сиенской пинакотеке); «Св. Екатерина со св. Бенедиктом и Иеронимом» того же времени (там же); «Встреча Иоакима и Анны», фреска того же времени в сиенской церкви Санта Мариа делла Скала; фрески в сиенском оратории Сан Бернардино («Обручение Богоматери» и «Успение» —1519); Рождество Христово» в сиенской церкви Сан Мартино (1523); фрески в сиенском Палаццо Пубблико (1529—1535); фрески в сиенском палаццо Бин- ди-Сергарди (ок. 1530); «Мадонна со святыми» — алтарный образ в сиенском оратории Сан Бернардино (1537); «Моисей со скрижалями», «Золотой телец» и «Евангелисты» в пизанском соборе (1538—1539); «Св. семейство» — тондо в генуэзском палаццо
ПРИМЕЧАНИЯ
11*


Джорджо Вазари. Жизнеописания
Бьянко (ок. 1541). Другие поздние работы: «Христос в аду» в Сиенской пинакотеке; «Низвержение Люцифера» (там же); «Рождество Богоматери» (там же); «Св. Михаил» в сиенской церкви Кармине; «Вознесение» — фреска в сиенском соборе; «История Эсфири» в Лондонской Национальной галерее; «Саломея с головой Иоанна» в венской галерее Лихтенштейн; «Христос в саду» в Лувре; «Автопортрет» в Уффици; «Обручение св. Екатерины» в Эрмитаже; «Св. семейство» (там же) и работы на ту же тему в галерее Питти, в Мюнхенской Старой пинакотеке, в музее Альтенбурга, в Дрезденской галерее, в Уффици, в палаццо Дукале в Пезаро, в римских галереях Барберини и Боргезе. Кроме того: мраморный пол в сиенском соборе (картоны — в пинакотеке) и восемь бронзовых ангелов (там же).
1 В истории, рассказанной Вазари, достоверно, что отец Доменико, по имени Якопо ди Паче, был батраком Лоренцо Беккафуми и что благодаря Лоренцо мальчик попал в обучение к живописцу Мео ди Джакомо, прозванному Мекерино (Доменико от него и получил первое свое прозвище). Не поддающиеся проверке подробности о юности художника, пасшего овец и рисовавшего на камнях и на песке, повторяются Вазари в нескольких жизнеописаниях (Джотто и некоторых других)
2 Речь идет о второй поездке Перуджино в Сиену в 1508—1509 гг. См. его биографию в т. II «Жизнеописаний».
3 Доменико уехал в Рим, по-видимому, в конце 1510 г. и возвратился в Сиену в 1512 г.
4 Работа не сохранилась.
5 Речь идет о живописце Содоме (см. ниже его биографию), приехавшем в Сиену около 1510 г.
6 Обе работы не сохранились.
7 Работа (1515) хранится с пределлой в пинакотеке Сиены.
8 Работа, заказ на которую был получен от Анастасии Бики около 1523 г., существует на первоначальном месте (эскиз в сиенском собрании Киджи-Сарачини).
9 Работа, находящаяся на первоначальном месте в Главной больнице, была заказана в 1512 г. и закончена в 1514 г. (сюжет ее другой, а именно: «Встреча Иоакима и Анны»).
10 Образ из церкви Санто Спирито (1528) находится теперь (без пределлы) в сиенском собрании Киджи-Сарачини; часть пределлы («Крещение») — в Сиенской пинакотеке.
11 Работа находится теперь в Сиенской пинакотеке.
12 Работа (без пределлы) находится в капелле сиенской церкви Кармине.
13 Работа находится в сакристии сиенской церкви Санто Спирито.
14 Фрески сохранились (выполнены около 1524 г., реставрировались в 1759 г. и 1812 г.). Дом Марчелло Агостини носит теперь название палаццо Бипди-Сергарди.
15 Не Торкват, а Селевк.
16 Миланези заполнил пропуск именем Кассия.
17 Описанный дальше цикл фресок сохранился; он был заказан 5 апреля 1529 г. и закончен художником в апреле 1535 г.


Жизнеописание Беккафуми. Примечания
165
18 Как эта, так и другие надписи не сохранились.
19 Конь, выполненный по случаю прибытия императора Карла V в Сиену 23 апреля 1536 г., не сохранился.
20 См. выше биографию Перино дель Вага и биографию Порденоне в т. III «Жизнеописаний».
21 Дуччо над полом сиенского собора не работал (см. его биографию в т. I «Жизнеописаний», прим. 1). Работы Беккафуми сохранились полностью. «История пророка Ильи» под куполом собора начата в 1514 г. и закончена в 1524 г. (там же работал Джованни Баттиста Соццини в 1562 г.); в 1525 г. выполнен «Моисей, высекающий воду из скалы» (по эскизам 1521—1522 гг.); около 1531 г. выполнен «Моисей, разбивающий скрижали»; около 1544 г. — «Жертвоприношение Авеля и Мельхиседека», что у главного алтаря; около 1546 г. — «Жертвоприношение Исаака». Картоны Беккафуми: «Моисей на горе Синай», «Золотой телец», «Моисей, извергающий воду из скалы», «Моисей, разбивающий скрижали», а также «Пророк Илия» и «Два путта» хранятся в Сиенской пинакотеке. Части картона «Жертвоприношение золотому тельцу» — в парижской Школе изящных искусств.
22 Образ находится в настоящее время в Сиенской пинакотеке.
23 Работы сохранились на указанном месте; образ датируется 1537 г., фрески — 1519 г. «Посещение св. Елизаветы» Содомы написано в 1537 г.
24 Беккафуми принадлежали два дома: один с 1516 г., другой с 1545 г.
25 Речь идет об истории Медеи и Язона, выполненной в 1540—1541 гг., от которой сохранились лишь незначительные фрагменты.
26 О Баттисте дель Червельера см. выше биографию Перино дель Вага (прим. 36); о работах Сольяни см. его биографию в т. III «Жизнеописаний». Себастьяно делла Сета был попечителем пизанского собора с 1539 по 1542 г., но заказ Беккафуми получил еще от его предшественника Антонио Урбани и выполнил для Пизы следующие работы: «Золотого тельца» (начат в 1536 г., окончен в июне 1537 г.), «Наказание Датана и Авирона» (оплачено в феврале 1538 г.), «Четырех евангелистов» (1538 г.). Заказ на «Мадонну со святыми» (от февраля 1541 г.) остался невыполненным. Сохранившиеся работы находятся в пизанском соборе.
27 Работа (без пределлы) в пинакотеке Сиены.
28 Работа хранится в Музее сиенского собора (выполнена, по-видимому, в 1515 г.).
29 Фреска 1544 г. реставрирована и переписана в 1812 г. живописцем Маццуоли.
30 Из работ, о которых рассказывает Вазари, сохранились восемь, а не шесть бронзовых ангелов, гравюры на дереве с изображением апостолов (в собраниях Уффици и Маручеллиана во Флоренции и Парижской Национальной библиотеки) и рисунки в Лувре (об офортах сведения отсутствуют).
31 Из всех перечисленных Вазари работ сохранились только четыре доски одной из плащаниц, находящиеся в настоящее время в сиенском братстве Мизерикордиа.
32 Дата смерти Беккафуми указана неточно — по более достоверным сведениям он умер в мае 1551 г. О золотых дел мастере Джулиано ди Никколо Морелли, прозванном Иль Барба, см. биографию Бальдассаре Перуцци в т. III «Жизнеописаний».


у
с
о)
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
№ованнантонисн ЛАППОЛИ
apemuHCKoro живописца


едко случается, чтобы старый ствол не дал доброго побега, который, с течением времени разросшись, не обновил бы и не осенил листвой своей голое место, напомнив тому, кто отведает плодов его, благоуханную сочность молодого дерева. И что это так, показывает и настоящее жизнеописание Джованн’Антонио, который после смерти своего отца Маттео, последнего заслуживавшего больших похвал живописца своего времени, остался с порядочным состоянием на попечении матери и рос так до двенадцати лет. Достигнув этого возраста, Джованн’Антонио не пожелал заниматься ничем, кроме как живописью, к чему побуждало его, кроме других причин, стремление идти по отцовским стопам к отцовскому искусству, и начал учиться первоосновам рисунка у аретинского живописца Доменико Пекори, который и стал его первым наставником и который вместе с его отцом Маттео был раньше учеником Клементе !. Засим, пробыв при нем некоторое время и стремясь к плодам лучшим, чем те, какие он пожинал под руководством этого мастера и в месте, где самоучкой многого не постигнешь, даже при наличии природных склонностей, он возымел желание


170
Джорджо Вазари. Жизнеописания
переменить свое местожительство на Флоренцию. К этому его решению, не говоря о том, что после смерти матери он остался совсем одиноким, судьба оказалась весьма благосклонной, ибо, выдав свою младшую сестру замуж за Лионардо Риковери, человека богатого и в то время одного из первейших граждан Ареццо, он переехал во Флоренцию. Там среди увиденных им произведений многочисленных художников, работавших в этом городе в области живописи, больше всего ему понравились манера Андреа дель Сарто и Якопо да Понтормо 2. И потому он решил поступить в обучение к тому или к другому, но колебался, не зная, к кому из них ему обратиться. Когда же были раскрыты Вера и Любовь, написанные Понтормо над портиком флорентинской Нунциаты, он окончательно решил поступить в обучение к Понтормо, вообразив, будто манера Понтормо настолько прекрасна, что и он, его ученик, будучи человеком молодым, может надеяться превзойти всех молодых живописцев своего возраста, каждый из которых, впрочем, питал в то время точно такое же твердое убеждение 3. Вот по каким причинам Лапполи, имевший возможность поступить и к Андреа, пошел к Понтормо, при котором он упорно рисовал, подстрекаемый к таким яростным усилиям соревнования двумя соперниками. Первым из них был Джован Мариа из Борго Сан Сеполькро, который обучался рисунку и живописи под началом того же наставника и постоянно советовал ему изменить ради своей же выгоды свою манеру и усвоить хорошую манеру Понтормо. Вторым был Аньоло, прозванный Бронзино, которого Якопо явно выдвигал (а это подзадоривало Джованн’Антонио еще больше) за некое его любовное послушание, доброту и прилежное старание подражать работам учителя, не говоря уже о том, что рисовал он отличнейшим образом и с красками обходился так, что возбудил надежду на то, что достигнет того мастерства и совершенства, какие увидели в нем в свое время и видят и сейчас 4.
Итак, Джованн’Антонио, горевший желанием учиться и побуждаемый названными выше причинами, в продолжение многих месяцев срисовывал и копировал произведения Якопо Понтормо, которые были так прекрасно исполнены, так хороши и красивы, что если бы он продолжал следовать своей натуре, ему помогавшей, и желанию достичь совершенства, а также, соревнуясь, хорошей манере своего учителя, он достиг бы высшей степени превосходства, о чем могут свидетельствовать некоторые собственноручные его рисунки красным карандашом в нашей Книге 5. Но удовольствия, как это часто приходится наблюдать, становятся для юношей в большинстве случаев врагами их способ-


Жизнеописание Джованн Апшонио Лапполи
171
постей и сбивают разум с истинного пути. И потому следовало бы изучающим любую науку, ремесло или искусство общаться лишь с товарищами по профессии и с людьми хорошими и порядочными. Джованн’Антонио же, поселившийся в доме и находясь на попечении некоего сера Раффаэлло ди Сандро6, хромого капеллана в Сан Лоренцо, которому он платил сколько-то ежегодно, стал все больше пренебрегать занятиями живописью, ибо священник этот был человеком обходительным и любил живопись, музыку и другие развлечения, и в его доме при Сан Лоренцо бывали многие талантливые люди, и среди прочих мессер Антонио из Лукки, музыкант и превосходнейший исполнитель на лютне, который тогда был еще молодым и у которого научился играть на лютне и Джованн’Антонио. И хотя бывали там и Россо7 и кое-какие еще живописцы, Лапполи держался ближе к другим, чем к людям своего искусства, с которыми мог бы не только провести время, но и многому от них научиться. Вот из-за этих препятствий стремление к живописи, проявлявшееся в Джованн’Антонио, сильно охладело. Однако, так как он был другом Пьер Франческо, сына Якопо ди Сандро, который был учеником Андреа дель Сарто 8, он иногда ходил с ним в Скальцо рисовать с натуры и фрески и обнаженные тела и вскоре, перейдя к живописи, он уже дописывал картины Якопо и написал самостоятельно несколько Мадонн и портретов с натуры, среди которых очень хороши портреты упоминавшегося мессера Антонио из Лукки и сера Раффаэлло 9.
Когда затем в 1523 году в Риме началась чума, во Флоренцию приехал Перино дель Вага, где и он познакомился с хромым сером Раффаэлло и очень подружился с Джованн’Антонио, которому, когда он увидел талант Перино, снова запала в душу мысль заняться живописью, бросив все остальные свои удовольствия, когда же кончится чума, уехать с Перино в Рим. Но этого не случилось, так как чума дошла и до Флоренции, как раз когда Перино закончил для сера Раффаэлло светотенью бронзового цвета историю гибели фараона в Красном море, при работе над которой всегда присутствовал Лапполи, и пришлось и тому и другому для спасения жизни бежать из Флоренции 10.
Джованн’Антонио возвратился в Ареццо, где, чтобы провести время, он принялся за изображение на холсте смерти Орфея, растерзанного вакханками, принялся, говорю я, писать эту историю светотенью бронзового цвета, на манер вышеупомянутой, которую, как он видел, писал Перино; закончив эту работу, он получил большое за нее одобрение. После этого он начал дописывать образ на дереве, который начал Доменико Пекори, бывший его учитель, для


172
Джорджо Вазари. Жизнеописания
монахинь св. Маргариты; на образе этом, находящемся в монастыре и ныне, он изобразил Благовещение, а кроме того, он заготовил два картона для двух отменнейших поясных портретов с натуры: один изображал Лоренцо д’Антонио ди Джорджо, который тогда еще учился и был очень красивым юношей, другой— сера Пьеро Гуаццези, человека в цветущем возрасте11.
Когда, наконец, чума несколько утихла, богатый аретинец Чиприано д’Ангиари, только что построивший в аббатстве Санта Фьоре в Ареццо капеллу с украшениями и колоннами из светлого камня, заказал Джованн’Антонио для нее образ за сто скудо. В это время через Ареццо по пути в Рим проезжал Россо, который остановился у своего приятеля Джованн’Антонио и, прослышав про полученный им заказ, по желанию Лапполи, сделал ему весьма прекрасный небольшой набросок с обнаженными фигурами. Когда же к работе приступил Джованн’Антонио, он, подражая рисунку Россо, написал на названном образе Встречу св. Елизаветы, наверху же в полукруге Бога-отца с несколькими путтами, причем одежды и все остальное он писал с натуры. ЗаконченнУю Эту работу сильно хвалили и превозносили ее, в особенности за некоторые головы, написанные с натуры в хорошей и весьма полезной манере 12.
После этого Джованн’Антонио, понимавший, что для того чтобы добиться больших успехов в искусстве, следовало из Ареццо уехать, а в Риме чума прекратилась совершенно, порешил отправиться туда, куда, как ему уже было известно, возвратились Перино, Россо и многие другие его друзья, которые выполняли там многочисленные и большие работы. Когда он пребывал в подобных мыслях, ему представился случай отправиться туда с удобствами, так как в Ареццо прибыл мессер Паоло Вальдамбрини, секретарь папы Климента VII, который, возвращаясь из Франции на почтовых, заехал в Ареццо, чтобы повидать братьев и племянников. И когда Джованн’Антонио к нему явился, мессер Паоло, которому хотелось, чтобы уроженцы его родного города, обладающие всяческими способностями, могли проявить свои таланты, даруемые тамошним воздухом и небом тем, кто там родится, приободрил Джованн’Антонио, хотя особенно в нем и не нуждался, обещанием взять его с собой в Рим и предоставить ему там всякие возможности для занятий искусством.
Итак, прибыв вместе с мессером Паоло в Рим, он разыскал там Перино, Россо и других своих друзей. И более того, через посредство мессера Паоло познакомился он и с Джулио Романо, Бастьяно Венециано и Фрапческо Мац-


Жиз
Джое ami Антонио Лапполи
173
цуоли из Пармы, находившимися в то время в Риме 13. Франческо этот любил играть на лютне и через это возгорелся величайшей любовью к Джованн’Антонио, который по той причине, что они проводили все время вместе, принялся с большим рвением рисовать и писать красками, пользуясь случаем, что был другом лучших живописцев, какие только были тогда в Риме. И он уже заканчивал Мадонну во весь человеческий рост, которую мессер Паоло собирался поднести в дар папе Клименту, дабы познакомить его с Лапполи, как по повелению судьбы, противостоящей часто человеческим намерениям, шестого мая 1527 года начался злосчастнейший разгром Рима. По этому случаю мессер Паоло, а с ним и Джованн’Антонио поскакали на конях к воротам Санто Спирито, что в Затибрье, чтобы хотя бы на время предотвратить вторжение солдат Бурбона в этом направлении, но сам мессер Паоло был там убит, а Лапполи взят в плен испанцами. И вскоре, так как все было разгромлено, погибли и картины и рисунки, сделанные для капеллы, и все имущество бедняжки Джованн’Антонио. Сам же он после многих мучений, вынесенных от испанцев, требовавших выкупа, убежал ночью в одной сорочке, вместе с другими пленниками, и с большим трудом и в отчаянии, с постоянной угрозой для жизни, ибо дороги были небезопасны, добрался, наконец, до Ареццо, где его принял его дядя мессер Джованни Поластра, человек ученейший, у которого он с трудом стал приходить в себя, так был изнурен страхом и лишениями 14.
А после этого началась в Ареццо чума такая, что ежедневно умирало по четыреста человек, и пришлось Джованн’Антонио поневоле и в полном отчаянии снова бежать на несколько месяцев. Однако в конце концов прекратилась и эта напасть, так что можно было друг с другом встречаться, и тогда некий фра Гуаспарри, конвентуал св. Франциска, который был тогда настоятелем городского монастыря, заказал Джованн’Антонио за сто скудо образ на дереве для главного алтаря монастырской церкви с Поклонением волхвов. А так как Лапполи прослышал, что Россо находился в Борго Сан Сеполькро (он тоже бежал из Рима) и работал над образом на дереве для сообщества св. Креста, он отправился его навестить. И, осыпав его любезностями, а также прихватив из Ареццо кое-какие вещи, в которых, как ему было известно, тот нуждался, так как при разгроме Рима лишился всего, он выпросил у него прекраснейший рисунок для названного образа, который ему заказал фра Гуаспарри 15. По возвращении в Ареццо он принялся за работу и выполнил ее согласно договору в течение года со дня получения заказа, и так удачно, что


Джорджо Вазари. Жизнеоп
заслужил высшей похвалы. Рисунок этот Россо принадлежал позднее Джорджо Вазари, от него же перешел к достойнейшему дону Винченцио Боргини, начальнику флорентинского Воспитательного дома, и находится в одной из его книг с рисунками разных живописцев 16.
Вскоре после этого Джованн’Антонио, поручившийся в трехстах скудо на живописные работы, которые упоминавшийся Россо обязался выполнять в Мадонне делле Лакриме, имел из-за этого большую докуку 17. Ибо Россо уехал, как рассказано в его жизнеописании, не закончив работу, и пришлось бы Джованн’Антонио возместить деньги, и если бы не помогли друзья и в особенности Джорджо Вазари, оценивший в триста скудо сделанное Россо, был бы Джованн’Антонио ради чести и пользы родины почти что разорен.
Когда же мучения эти кончились, Лапполи написал для аббата Камайани из Бибиены в Санта Мариа дель Сассо, обители братьев-проповедников в Ка- зентино, для одной из капелл нижней церкви маслом на дереве образ Богоматери со св. Варфоломеем и св. Матфеем; и показал он себя в этом виде с лучшей стороны, так как он подражал в ней манере Россо. По этой причине получил он заказ от одного из братства в Бибиене, для которого выполнил после Этого одну из лучших своих вещей — хоругвь для крестного хода с обнаженным Христом, несущим крест на плечах и источающим кровь, которая льется в потир, и с Благовещением с другой стороны 18.
В 1534 году, когда в Ареццо ожидался герцог Алессандро деи Медичи, аретинцы вместе с комиссаром этого города Луиджи Гвиччардини поставили в честь герцога две комедии. Распорядителями и постановщиками одной из них было сообщество самых благородных юношей города, именовавших себя Влажными, а обстановку и сцену для комедии, называвшейся «Ветреные сиенцы», сделал получивший за это большое одобрение Никколо Соджи 19. Комедия была разыграна прекрасно, к величайшему удовольствию зрителей. В другой комедии устроителями было другое сообщество, соревновавшееся с первым и состоявшее также из благородных молодых людей, именовавших себя сообществом Воспламененных. И вот, чтобы успех их не уступил успеху Влажных, они представили комедию мессера Джованни Поластра, аретинского поэта, поставленную им самим, а перспективу заказали Джованн’Антонио, которому она удалась в высшей степени, и комедия, таким образом, была разыграна с великой честью и для сообщества этого и для всего города.


Жизнеописание Джованн*Антонио Лапполи
175
Не умолчу и о прекрасной выдумке названного поэта, который был по- истине человеком остроумнейшим. Во время приготовлений к этому или иному торжеству среди молодых людей того и другого сообщества по разным причинам и из-за соперничества не раз начинались споры и дело доходило и до рукопашной. И вот, когда был в сборе народ, а также дворяне и дворянки и должно было начаться представление, Поластра, проводивший все дело в полной тайне, выпустил четырех молодых людей, из тех, которые не раз уже устраивали в городе драки, с обнаженными шпагами и накинутыми па руку плащами, и они начали на сцене кричать и делать вид, что друг друга режут, тот же, который из них появился первым, вышел с будто окровавленным виском, крича: «Выходите, предатели!» При таком шуме люди вскочили на ноги и начали хвататься за оружие, родные же молодых людей, среди которых, как казалось, началась ужасная резня, тут же побежали к сцене. И тогда тот, кто был первым, обратился к остальным юношам с такими словами: «Стойте, синьоры, вложите шпаги в ножны, со мной ничего не случилось, и хотя мы и повздорили, а вы думаете, что представление не состоится, оно состоится, и хотя я и ранен, начну с пролога». И вот после этой шутки, которой были одурачены все зрители, да и сами актеры, за исключением четырех упомянутых выше, и началась комедия, и была она разыграна так отменно, что позднее, в 1540 году, когда синьор герцог Козимо и синьора герцогиня Леонора пребывали в Ареццо, ее представили их превосходительствам, и Джованн’Антонио пришлось снова ее поставить, устроив новую перспективу на Пьяцца дель Весковадо; и как понравились ее исполнители в первый раз, так и теперь они понравились синьору герцогу в такой степени, что на следующий карнавал были приглашены для представления во Флоренцию. Таким образом, в обеих этих перспективах Лапполи проявил себя отменно и удостоился наивысших похвал. После этого он украсил алтарь Мадонны делла Кьяве чем-то вроде триумфальной арки, расписанной историями бронзового цвета20. Так, обосновавшись в Ареццо, Джованн’Антонио, который завел жену и детей, решил больше не странствовать и, живя на доходы и должности, как живут граждане этого города, работой себя уже не утруждал. По прошествии недолгого времени он попытался получить заказ на два образа на дереве, понадобившиеся в Ареццо: один для церкви и сообщества Сан Рокко, другой для главного алтаря в Сан Доменико, но ничего из этого не вышло, так как и тот и другой были заказаны Джорджо Вазари, чей набросок, из многих представленных, понравился больше всех.


i76
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Очень хорошо и тщательно написал Джованн’Антонио для местного сообщества Вознесения на хоругви для крестного хода воскресшего Христа со многими воинами у гробницы и с вознесением его на небо с Богоматерью среди двенадцати апостолов. В Кастелло делла Пьеве он написал маслом на дереве Посещение Богоматери с несколькими святыми кругом, на другой же доске, предназначавшейся для приходской церкви в Санто Стефано, — Богоматерь и других святых. Обе эти работы Лапполи выполнил гораздо лучше, чем те, которые делал раньше, так как изучил на досуге многочисленные рельефы и гипсы со статуй Микеланджело и всякие древние произведения, собранные Джорджо Вазари в своих домах в Ареццо. Написал он и несколько Мадонн для Ареццо и других мест, а также Юдифь, бросающую голову Олоферна в корзину, которую держит служанка, что принадлежит ныне монсиньору мессеру Бернардетто Минербетти, аретинскому епископу, который очень любил Джованн’Антонио, как и всех талантливых людей, и получил от него помимо других вещей св. Иоанна Крестителя в пустыне, который изображен мальчиком, почти совершенно обнаженным, и которого епископ очень ценил, так как фигура эта уж очень хороша 21.
В конце концов поняв, что совершенство в этом искусстве достигается лишь тем, чтобы вовремя постараться обогащать себя замыслами, прилежно изучать обнаженное тело и сводить все трудности ремесла к самому легкому, Джованн’Антонио начал раскаиваться, что время, потраченное на удовольствия, он не употребил на изучение искусства и что не так-то просто сделать в старости то, что можно было сделать в юности. И хотя он всегда сознавал свою ошибку, все же полностью понял он ее лишь тогда, когда, начав учиться, будучи уже стариком, он увидел, как Джорджо Вазари в сорок два дня написал маслом на доске длиной в четырнадцать локтей и высотой в шесть с половиной для трапезной монахов аббатства Санта Фьоре в Ареццо Бракосочетание Эсфири с царем Ассуром, с более чем шестидесятью фигурами выше человеческого роста 22. И вот, когда Джованн’Антонио от времени до времени ходил смотреть, как работает Джорджо, он, рассуждая сам с собой, говорил: «Вот теперь я понимаю, что постоянное учение и работа делают человеческий труд легким и что искусство не святым духом дается».
Фреской Джованн’Антонио работал немного, ибо краски у него слишком сильно менялись, тем не менее на наружной стене церкви в Мурелло можно еще видеть написанное им Положение во гроб с двумя обнаженными ангелоч¬


Жизнеописание Джо ванн* Антонио Лапполи
177
ками отличной работы23. Был он человек здравомыслящий и в житейских делах весьма опытный, дожил, наконец, до шестидесяти лет и скончался в 1552 году, заболев острейшей горячкой.
Его учеником был Бартоломео Торри, происходивший из весьма благородного аретинского семейства24. Переехав в Рим, он под руководством дона Джулио Кловио, поистине превосходнейшего миниатюриста, изучил настолько рисунок и обнаженное тело и главным образом анатомию, что достиг больших успехов и почитался лучшим рисовальщиком Рима. А недавно мне рассказывал дон Сильвано Рацци, что в Риме дон Джулио Кловио, всячески расхваливая ему этого юношу, сказал о нем то же, что говорил и мне неоднократно, а именно, что и из дома-то он уехал ни из-за чего другого, как только из-за анатомического свинства, ибо и в комнате и под постелью он держал столько кусков и членов человеческого тела, что заразил весь дом. К тому же, будучи в жизни таким неряхой и воображая, что быть горе-философом, грязнухой, не признающим правил общежития и избегающим общения с другими людьми, и есть путь к величию и бессмертию, он в конце концов плохо кончил, ибо природа не выносит чрезмерных обид, которые некоторые иной раз ей наносят. А именно двадцати пяти лет от роду Бартоломео заболел и воротился в Ареццо, чтобы вылечиться и прийти в себя; но ничего из этого не вышло, ибо, продолжая обычные занятия и живя по-прежнему беспорядочно, он через четыре месяца умер, вскоре последовав за Джованн’Антонио. Потеря этого молодого человека бесконечно опечалила весь его родной город, ибо, судя по великому началу своей деятельности, он мог бы, если бы прожил дольше, принести величайшую славу своей родине и всей Тоскане, и всякий, кто видит его рисунки, которые он сделал, когда был еще совсем юным, останавливается изумленный, глубоко сожалея о столь преждевременной утрате.
12 Джорджо Вазари, т. IV


178
Джорджо Вазари. Жизнеописания
ПРИМЕЧАНИЯ
Лапполи Джованн’Антонио (1492—1552)—аретинский живописец, сын живописца Маттео ди сер Якопо ди Бернардо Лапполи, ученика фра Бартоломео делла Гатта. Учился в Ареццо у отца и Доменико Пекори, во Флоренции — у Понтормо. С папским секретарем Паоло Вальдамбрини отправился в Рим, где общался с Джулио Романо, Себастьяно дель Пьомбо, Россо, Перино дель Вага. Во время разгрома Рима в 1527 г. попал в плен к испанцам. После бегства из плена возвратился на родину, где пользовался покровительством дяди — каноника и поэта Джованни Поластрино (прозванного Поластра). Почти все его живописные работы (фрески, алтарные образа, портреты), упомянутые Вазари и в других источниках, погибли.
1 О Пекори см. биографию фра Бартоломео делла Гатта в т. II «Жизнеописаний», который назван здесь Клементе (как приор монастыря Сан Клементе).
2 См. их биографии в тт. III и IV «Жизнеописаний».
3 См. ниже биографию Понтормо. Фреска над портиком Аннунциаты (церковь Сантиссима Аннунциата) была написана в 1513—1514 гг.
4 О Джован Мариа (точнее его имя: Джован Баттиста Пики) см. биографию Понтормо; о Бронзино см. «Об академиках рисунка» в т. V «Жизнеописаний».
5 Рисунки не сохранились.
6 О Рафаэле ди Сандро см. выше биографию Перино дель Вага.
7 См. его биографию в т. III «Жизнеописаний».
8 См. его биографию.
9 Работы не сохранились.
10 См. об этом биографию Перино дель Вага.
11 Ни одна из упомянутых работ не сохранилась.
12 «Встреча св. Елизаветы» (без погибшей люнеты) находится на первоначальном месте в аббатстве Санта Фьора (см. также биографию Россо в т. III «Жизнеописаний»).
13 См. их биографии в тт. IV и III «Жизнеописаний».
14 У Поластры учился сам Вазари — см. его автобиографию, а также биографию Россо (в тт. V и III «Жизнеописаний»).
15 «Поклонение волхвов» — на первоначальном месте в капелле Сакраменто; об участии Россо см. его биографию.
16 Рисунок не сохранился.
17 См. биографию Россо.
18 В капелле Камайани, в местечке Санта Мариа дель Сассо, хранится «Мадонна с Козьмой, Дамианом, Михаилом и Матфеем» Лапполи; хоругвь не сохранилась.
19 См. ниже биографию Соджи. О каком спектакле идет речь, точно неизвестно.
20 Работа, заказанная 31 декабря 1536 г., не сохранилась.
21 Все названные работы до нас не дошли.
22 Работа, выполненная в 1549 г., сохранилась (см. автобиографию Вазари).
23 Церковь вместе с фреской разрушена.
24 X) Бартоломео Торри какие-либо сведения отсутствуют.


w
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
нккколо
С ОДЖИ
живописца
t
т
12*


реди многочисленных учеников Пьетро Перуджино не было после Рафаэля Урбинского никого более рачительного и прилежного, нежели Никколо Соджи, чью жизнь мы теперь описываем. Родился он во Флоренции от Якопо Соджи, человека порядочного, но не очень богатого, состоявшего в свое время в Риме на службе у мессера Антонио ди Монте, ибо у Якопо была земля в Марчано, что в Вальдикьяне, где он почти всегда и проживал и по соседству работал у названного мессера Антонио ди Монте. Обнаружив же большую склонность упомянутого своего сына к живописи, Якопо и устроил его к Пьетро Перуджино, и в короткое время тот приобрел столько, что не прошло много времени, как Пьетро начал пользоваться в своих работах его услугами к великой пользе для Никколо, который так научился строить перспективу и рисовать с натуры, что вскоре и в том и в другом обнаружил весьма превосходные успехи. А кроме того, Никколо приобрел сноровку делать модели из глины и воска, наряжая их в ткани и намоченный пергамент, вследетвие чего он так засушил манеру, что всю жизнь только одной и держался, как ни старался от нее отделаться.


182
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Первой работой, выполненной им после кончины его учителя Пьетро, был на задней стороне алтаря написанный на дереве маслом образ для женской больницы Бонифацио Лупи, что на Виа Сангалло во Флоренции, с ангелом, несущим благую весть Богоматери, где в здании, изображенном в перспективе, арки и крестовые своды опираются на столбы в манере Пьетро 1. После этого, написав много мадонн для домов разных граждан и других мелочей, выполняемых повседневно, прослышал он, что в Риме творятся большие дела, уехал в 1512 году из Флоренции, рассчитывая продвинуться в искусстве, а также кое- что и заработать, и отправился в Рим. Там он посетил упоминавшегося мессера Антонио ди Монте, ставшего тогда кардиналом, и он не только был любезно принят, но и получил тотчас же заказ написать по случаю вступления на папский престол Льва, на фасаде дворца, там, где статуя маэстро Пасквино, фреской большой герб папы Льва между гербами римского народа и названного кардинала. В работе этой Никколо проявил себя не весьма удачно, ибо некоторые обнаженные фигуры в этом гербе и некоторые одетые в его обрамлении показали самому Никколо, как вредно учиться на образцах, если хочешь приобрести хорошую манеру. И вот, когда работу эту раскрыли и оказалось, что она не так хороша, как многие ожидали, Никколо взялся за картину маслом, на которой изобразил св. мученицу Пракседию, выжимающую в сосуд кровь из губки, и выполнил ее так старательно, что восстановил частично свою честь, которой, как ему казалось, он лишился из-за упоминавшегося выше герба. Картина эта, написанная для названного кардинала ди Монте, титуляра церкви Санта Прасседиа, была помещена на середине этой церкви, над тем алтарем, под которым находится колодец с кровью святых мучеников; это было сделано весьма уместно, так как картина намекала на кровь мучеников в этом месте 2.
После этого на другой картине, высотой в три четверти локтя, Никколо написал для упоминавшегося кардинала, своего покровителя, Богоматерь с сыном на руках, св. Иоанна маленьким мальчиком и всякие пейзажи так прекрасно и с такой тщательностью, что все это похоже больше на миниатюру, чем на живопись3. Картина эта, одна из лучших когда-либо выполненных Никколо, стояла долгие годы в покоях названного прелата. Когда же впоследствии кардинал этот переехал в Ареццо, где поместился в аббатстве Санта Фьоре, обители черных монахов-бенедиктинцев, он за многие услуги, ему оказанные, подарил названную картину для ризницы названной обители, где она хранится и поныне и как хорошая живопись и на память об этом кардинале. С ним при¬


Жизнеописание Никколо Соджи
183
ехал в Ареццо и Никколо и проживал там с тех пор почти что безвыездно. Он тогда же сдружился с живописцем Доменико Пекори, писавшим в то время на доске для сообщества Троицы Обрезание Христово, и сблизились они так, что Никколо написал для Доменико на этой доске в перспективе здание с арками и колоннами, несущими потолок, который, как в те времена было принято, был покрыт розетками и был признан очень красивым. Он же написал для названного Доменико маслом на ткани в тондо Богоматерь с народом внизу для балдахина Аретинского братства, которая, как было рассказано в жизнеописании Доменико Пекори, сгорела во время праздника, происходившего в Сан Франческо4. После этого он получил заказ на одну из капелл названной церкви Сан Франческо, а именно вторую от входа по правую руку, и написал в ней темперой Богоматерь, св. Иоанна Крестителя, св. Бернарда, св. Антония, св. Франциска и трех поющих ангелов в небесах с Богом-отцом во фронтоне, и почти все они были выполнены Никколо темперой, кончиком кисти 5. Но так как все это из-за густоты темперы облупилось, то все труды пошли на ветер, Никколо же это сделал, чтобы испробовать новый способ.
Но поняв, что настоящим способом была фреска, он воспользовался первым же случаем и взялся расписать фреской одну из капелл Сант Агостино в том же городе, ту, что возле дверей по левую руку, как войдешь в церковь 6. Заказ в этой капелле он получил от некоего Скамарры, печного мастера, и написал он там Богородицу в небесах с народом внизу и коленопреклоненными св. Донатом и св. Франциском, а лучше всего ему удался в этой работе св. Рох в торце капеллы. Работа эта очень понравилась аретинцу Доменико Риччарди, которому принадлежала капелла в церкви Мадонны делле Лакриме, и он заказал Никколо написать там образ 7* Тот взялся за работу и написал Рождество Христово с большим старанием и весьма тщательно. И хоть и измучился он, доделывая его, все же закончил так хорошо, что заслужил без всяких снисхождений похвал бесконечных, ибо творение это отменно прекрасно, и прямо невероятно, с каким вниманием выписана каждая мелочь; отлично изображено в перспективе разрушенное здание рядом с той хижиной, где младенец Христос и Дева. Головы св. Иосифа и многих пастухов написаны с натуры, а именно с живописца Стаджо Сассоли, друга Никколо, и с Папино делла Пьеве, его ученика 8, который принес бы и себе и родине величайшую славу, если бы не умер столь юным, а три ангела, поющие в небесах, написаны так отменно, что их одних было бы достаточно, дабы показать доблесть и терпение, проявленные


ш
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Никколо во всей этой работе до последнего мазка. И не успел он ее кончить, как получил заказ от членов сообщества Санта Мариа делла Неве и Монте Сансовино на образ для названного сообщества с историей снега, выпавшего над Санта Мариа Маджоре в Риме в пятый день августа, что и послужило причиной построения сего храма. И вот Никколо написал для названного выше сообщества упомянутый образ с большой тщательностью, после чего он написал в Марчано фреску, получившую большое одобрение9.
В 1524 году мессер Бальдо Маджини поручил Антонио, брату Джулиано да Сангалло, соорудить в городе Прато в церкви Мадонна делле Карчери мраморную сень на двух колоннах с архитравом, карнизом и завершением в четверть круга; Антонио решил уговорить мессера Бальдо заказать образ внутри этой сени Никколо, с которым подружился, когда работал в Монте Сансовино во дворце упоминавшегося ранее кардинала ди Монте. И потому он представил его мессеру Бальдо, и тот, несмотря на то, что собирался поручить эту живописную работу Андреа дель Сарто, как об этом говорилось в другом месте, внял просьбам и советам Антонио и передал заказ Никколо, который приступил к работе, изо всех своих сил стараясь создать хорошую вещь. Но ничего у него не вышло, ибо помимо старательности нет в ней ни хорошего рисунка, ни чего- либо другого, достойного большой похвалы, ибо его грубая манера, приобретенная работами над глиняными и восковыми моделями, в конце концов почти всегда создавала нечто вымученное и неприятное 10. Не мог этот человек, как ни старался, ни дать больше того, что он давал, ни вложить больше любви, а так как он знал, что никто... и никогда за многие годы нельзя было убедить его в том, что кто-то его в чем-либо превзошел. Итак, в этом произведении изображен Бог-отец, ниспосылающий Мадонне венец девства и смирения руками окружающих ее ангелов, иные из которых играют на разных инструментах. На этой доске Никколо написал с натуры мессера Бальдо, коленопреклоненным у ног святого епископа Убальда, с другой же стороны св. Иосиф. А между этими двумя фигурами и находится образ Богоматери, творивший чудеса в этой местности.
После этого Никколо написал на картине высотой в три локтя портрет с натуры во весь рост названного мессера Бальдо Маджини с церковью Сан Фабиано в Прато в руке, подаренной им капитулу каноников приходской церкви п. Портрет и был им написан для названного капитула, который в память о полученном даре поместил его в ризнице, чего поистине заслужил сей


Жизнеописание Никколо Соджи
185
выдающийся муж, с наилучшим разумением благодетельствовавший главной церкви своего родного города, столь прославленной благодаря хранящемуся в ней поясу Богоматери, и портрет этот был одной из лучших живописных работ, когда-либо выполненных Никколо. По мнению некоторых, его же работы и небольшая написанная на дереве вещь в сообществе св. Петра мученика, что на площади Сан Доменико в Прато, в которой много портретов с натуры 12. По-моему же, если это действительно так, то написана она раньше всех остальных вышеописанных его живописных работ.
Выполнив эти заказы, Никколо уехал из Прато (где под его руководством обучался началам живописного искусства Доменико Джунталоки 13, тамошний юноша, прекраснейшим образом одаренный, который, переняв манеру Никколо, больших успехов в живописи не сделал, как об этом будет рассказано ниже). Когда же, приехав во Флоренцию, он увидел, что более значительные художественные заказы передавались лучшим и более превосходным мастерам и что манера его не сравнится с манерой Андреа дель Сарто, Понтормо, Россо и других, он решил вернуться в Ареццо, так как в этом городе он имел больше друзей, пользовался большей известностью, а соперников было у него меньше. Так он и сделал, и как только туда приехал, он высказал некое свое желание мессеру Джулиано Баччи, одному из значительнейших граждан этого города, а желание его состояло в том, чтобы стать гражданином Ареццо, за что он охотно взялся бы за любой заказ, который занял бы у него некоторое время на создание произведения, способного показать в этом городе достоинства его дарования.
И вот мессер Джулиано, человек разумный и желавший украсить свое отечество и привлечь людей одаренных, вступил в переговоры с тогдашними управителями сообщества Нунциаты, которые как раз тогда закончили возведение большого свода в их церкви, собираясь его расписывать, и добился того, что они заказали Пикколо расписать одну из арок, с задней мыслью, что ему будет передан и весь остальной заказ, если выполнение его части понравится членам названного сообщества 14. И вот Никколо приступил к работе этой весьма старательно и за два года закончил не более половины арки, где написал фреской тибуртинскую сивиллу, показывающую императору Октавиану на небесах Богоматерь с младенцем Иисусом Христом на руках, Октавиан же благоговейно поклоняется ей. В фигуре Октавиана он изобразил упоминавшегося мессера Джулиано Баччи, а в высоком юноше в красном одеянии своего ученика


186
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Доменико, в других же фигурах и других своих друзей. В общем же он обнаружил в работе такую манеру, которая не вызвала недовольства ни членов сообщества, ни других тамошних граждан. Правда, всем надоело смотреть, как он тянет и вымучивает свою работу, однако, несмотря на это, ему было бы поручено закончить и остальное, если бы не помешал этому приезд в Ареццо флорентинца Россо, живописца исключительного, который был прислан аретин- ским живописцем Джованн’Антонио Лапполи и мессером Джованни Поластрой, как об этом было рассказано в другом месте 15. Ему с большими милостями и была передана оставшаяся часть заказа, что привело Никколо в такое негодование, что если бы он до этого, переселившись в Ареццо, не женился и не имел уже сына, он тотчас же уехал бы оттуда.
Когда он в конце концов успокоился, он написал образ для церкви в Сард- жано, местечке, отстоящем от Ареццо на две мили, где находится обитель бра- тьев-цокколантов; он изобразил на нем Успение Богоматери, возносимой на небо многочисленными путтами, у ног же ее св. Фому, принимающего пояс, а вокруг св. Франциска, св. Людовика, св. Иоанна Крестителя и св. Елизавету, королеву венгерскую 16. Некоторые из этих фигур и в особенности отдельные путты, удались ему превосходно, с толком написал он и несколько мелкофигурных историй на пределле. В монастыре монахинь делле Мурате того же ордена в том же городе он изобразил также усопшего Христа с Мариями, которые, как фреска, написаны очень чисто, а в аббатстве Санта Фьоре, обители черных монахов, за Распятием главного алтаря он написал маслом на холсте молящегося в саду Христа с ангелом, который утешает его, указывая на чашу страстей, и работа эта была поистине весьма красивой и удачной 17.
Для монахинь же св. Бенедикта в Ареццо камальдульского ордена он над воротами, ведущими в монастырь, написал на арке Богоматерь, св. Бенедикта и св. Екатерину; работа эта была позднее, при расширении церкви, уничтожена. В местечке Марчано в Вальдикьяне, где он часто бывал, проживая частично на доходы, которые он получал там с земли, частично же на кое-какие заработки, которые там у него были, он начал писать на дереве Усопшего Христа и многие другие вещи, на которые он и жил некоторое время. Между тем при нем состоял упоминавшийся выше Доменико Джунталоки из Прато 18. Он любил его, как сына, не отпускал от себя, и стараясь довести его в области искусства до превосходства, учил его строить перспективу, писать с натуры портреты и рисовать, так что во всем этом тот делал отменнейшие успехи и


Жизнеописание Никколо Соджи
187
проявлял прекрасные и отличные способности. И делал это Никколо (помимо того, что был побуждаем привязанностью и любовью к этому юноше) в надежде, что, приближаясь к старости, он будет иметь того, кто ему поможет в последние его годы за всю его любовь и старания. Впрочем, Никколо был весьма любезен с каждым, был по природе человеком искренним и большим другом тех, кто стремился достичь чего-нибудь в области искусства, а тому, что он умел, он обучал более чем охотно.
Но вскоре после этого Доменико его покинул, Никколо же воротился из Марчано в Ареццо, где членам сообщества Тела Христова в этом городе понадобилось заказать образ для главного алтаря церкви Сан Доменико. Однако написать его хотелось и Никколо и в равной степени и Джорджо Вазари, который тогда был еще очень юным. И вот Никколо поступил так, как теперь поступят, вероятно, немногие из принадлежащих к нашему искусству. А именно, будучи сам членом названного сообщества и заметив, что многим хотелось передать заказ Джорджо, дабы его выдвинуть, и что у него самого было к тому огромнейшее желание, он решил, видя стремление юноши и пренебрегая собственной нуждой и своим желанием, постараться, чтобы товарищи его передали заказ Джорджо, предпочитая собственной прибыли и пользе те плоды, которые пожнет юноша, выполнив эту работу. И как ему захотелось, точно так и сделали члены названного сообщества 19.
Доменико же Джунталоки в это время уехал в Рим, где судьба оказалась к нему настолько благосклонной, что, прослышав о нем, дон Мартино, посланник португальского короля, пригласил его к себе. Он написал ему на одном полотне около двадцати портретов с натуры всех его друзей и приближенных и среди них его самого, с ними беседующего20. Работа эта понравилась дону Мартино так, что он объявил его первым живописцем в мире. Когда же вице- королем Сицилии стал дон Ферранте Гонзага и он пожелал укрепить разные места своего королевства, а для этого иметь при себе человека, который зарисовывал бы и наносил на бумагу все замыслы, приходившие ему каждодневно в голову, он написал дону Мартину, чтобы тот разыскал молодого человека, который понимал бы в этом толк и мог бы поступить к нему на службу, и чтобы тот выслал его к нему как можно скорее. И вот дон Мартино отослал сначала дону Ферранте кое-какие собственноручные рисунки Доменико и среди них Колизей, гравированный на меди для Антонио Саламанка болонцем Джироламо Фаджуоли, в перспективе, построенной Доменико, а также старика на


188
Джорджо Вазари. Жизнеописания
ходулях, нарисованного им же и отгравированного с надписью, гласящей: «Все еще учусь», и небольшой портрет самого дона Мартино21. А вскоре после этого он отослал к нему самого Доменико, как того хотел названный дон Ферранте, которому работы юноши очень понравились.
И вот приехал Доменико в Сицилию, где ему были пожалованы достойное содержание, а также конь и слуга, оплаченные доном Ферранте 22. Спустя же недолгое время он начал работать по возведению стен и крепостей Сицилии и постепенно отстал от живописи, посвятив себя другому, куда более для себя полезному. Ибо он, как человек понимающий, умел управлять подходящими людьми, используя их труд и заставляя их распоряжаться вьючными животными для перевозки песка и извести и складывать печи. И прошло немного времени, как он преуспел в этом так, что имел возможность купить в Риме должности на две тысячи скудо, а вскоре после этого и другие.
Когда же он стал придворным дона Ферранте, случилось так, что государь этот был уволен от управления Сицилией и послан управлять Миланом23. С ним уехал и Доменико и, занимаясь укреплениями и этого государства, он, будучи человеком трудолюбивым и скорее скаредным, нажил огромное богатство и, более того, стал пользоваться у правительства таким доверием, что управлял почти что всем. Об этом прослышал Никколо, проживавший в Ареццо в старости, нужде и без работы. И отправился он к Доменико в Милан, полагая, что как он не забывал Доменико, когда тот был юношей, так не должен забывать его и Доменико, имея же многих у себя в услужении, он, может быть, более того, возьмет его на службу, так как может и должен помочь ему в его жалкой старости. Но к своей беде он убедился, что те, кто слишком много рассчитывают на других, часто ошибаются в своих предположениях, те же люди, положение которых изменилось, в большинстве случаев меняют и природу свою и намерения. И потому, когда Никколо приехал в Милан, он нашел там Доменико в таком величии, что пришлось приложить немало трудов, чтобы добиться с ним беседы. Он рассказал ему про все свои напасти и попросил помочь, взяв к себе на службу. Однако Доменико позабыл или сделал вид, что позабыл, с какой любовью, как собственного сына, воспитал его Никколо, выдал ему на бедность незначительную сумму денег и постарался отделаться от него как можно скорее. Так и воротился Никколо разочарованным в Ареццо, убедившись в том, что не сына, как он думал раньше, вырастил он, не жалея трудов и расходов, а почти что врага.


Жизнеописание Никколо Соджи
189
И чтобы получить возможность существования, он брался за все работы, попадавшие ему под руку, как он делал за много лет до того, когда он между многими прочими вещами написал для общины Монте Сансовино на холсте названную область Монте, на небесах же Богоматерь с двумя святыми по сторонам24. Живописная работа эта была помещена на алтаре Мадонны ди Вер- тильи, церкви монахов камальдульского ордена, расположенной недалеко от Монте, где Господу было угодно и угодно и теперь творить многочисленные чудеса и ниспосылать милости тем, кто обращается к Царице небесной.
Когда же первосвященником стал Юлий III25, Никколо, хорошо знавший род Монте, отправился в Рим в восьмидесятилетием возрасте. Приложившись к туфле его святейшества, он попросился к нему на службу на строительство, которое, как говорили, предполагается в Монте, ибо область эта была передана в феодальное владение папы синьором герцогом Флоренции. Папа принял его благосклонно и распорядился предоставить ему возможность жить в Риме, ни о чем не заботясь. Так провел Никколо в Риме несколько месяцев, зарисовывая для времяпровождения многочисленные творения древности. Папа действительно задумал расширить и украсить свое родное Монте Сансовино и устроить там помимо многого другого акведук, ибо место это сильно страдает от недостатка воды. Джорджо Вазари, получивший папское распоряжение приступить к названному строительству, весьма рекомендовал его святейшеству Никколо Соджи, упросив норучить ему заботы об этих работах в качестве управляющего ими. С такими надеждами и возвращался в Ареццо Никколо, но прожил там немного дней, ибо отягощенный трудами мира сего и бедностью, покинутый тем, от кого меньше всего следовало ожидать этого, закончил он свой жизненный путь и был погребен в Сан Доменико того же города 26.
Вскоре после этого скончался дон Ферранте Гонзага, и Доменико Джунта- локи уехал из Милана с намерением возвратиться в Прато, дабы прожить там спокойно до конца своей жизни. Однако он не нашел там ни друзей, ни родных, и поняв, что это место для житья ему не подходит, он, слишком поздно раскаявшись в неблагодарности по отношению к Никколо, воротился в Ломбардию на службу к сыновьям дона Ферранте. Но не прошло много времени, как, заболев смертельно, составил он завещание, отказав своей общине Прато десять тысяч скудо, дабы на них были куплены земли и сделан взнос на постоянное обучение определенного числа школьников из Прато, как это делалось и


190
Джорджо Вазари. Жизнеописания
делается и по другому завещанию 27. Воля его гражданами Прато была исполнена, и в благодарность за такое пожертвование, поистине огромное и достойное вечной памяти, в их Совете был помещен портрет Доменико, как благодетеля своего отечества28.
ПРИМЕЧАНИЯ
Соджи Никколо (1480—1551)—аретинский живописец, в 1507 г. записан во флорентинский цех живописцев как помощник Перуджино. В 1513 г. работал в Риме, в 1522 г. во Флоренции писал несохранившийся алтарный образ для церкви Санта Мариа делле Карчери в Прато. Позднее жил и работал главным образом в Ареццо, в собственном доме. В 1527 г. получил заказ на роспись одной из капелл церкви Сантиссима Аннунциата в Ареццо, где написал только фреску «Октавиан и Сивилла», вновь открытую в 1911 г. (его главная работа); работы продолжал Джованни Баттиста Россо. В 1544 г. предлагал свои услуги по фортификационным работам флорентийскому герцогу Козимо Медичи. Из Ареццо ездил в Милан к своему ученику Джунта- лоди и в Рим в 1550 г., незадолго до смерти.
Достоверные работы: «Октавиан и Сивилла» в церкви Сантиссима Аннунциата в Ареццо; «Основание базилики Санта Мариа Маджоре» в сакристии собора в Ареццо; «Богоматерь с четырьмя святыми» — фреска в церкви Сан Франческо в Ареццо; «Благовещение» — в запаснике Уффици.
1 «Благовещение» хранится в запаснике Уффици.
2 О работах, названных Вазари после «Благовещения», точные сведения отсутствуют; герб папы Льва X и «Мученица Прасседия» не сохранились. Антонио дель Монте стал кардиналом Санта Прасседе (титуляром церкви Санта Прасседиа) в 1511 г.
3 Работа не сохранилась.
4 Отдельной биографии Пекори не существует: о нем и о пожаре см. биографию фра Бартоломео в т. II «Жизнеописаний». Пекори упоминается также в биографиях Гульельмо да Марчилла в т. III «Жизнеописаний» и Лапполи — выше; названная Вазари работа сохранилась и находится в церкви Сант Агостино в Ареццо.


Жизнеописание Никколо Соджи. Примечания
191
5 Работа сохранилась на первоначальном месте (слева, а не справа от входа).
6 Работа не сохранилась.
7 Работа, выполненная в 1522 г. по заказу Франческо Риччарди — на первоначальном месте.
8 О Стаджо Сассоли см. биографию Гульельмо да Марчилла, о Папино сведения отсутствуют.
9 «Основание базилики Санта Мариа Маджоре» — подписная работа Соджи, хранится в сакристии собора в Ареццо; фреска в Марчано не сохранилась.
10 См. биографии Антонио да Сангалло Старшего и Андреа дель Сарто в т. III «Жизнеописаний». Работа Соджи не сохранилась.
11 Портрет Бальдо Маджини (оплаченный 30 апреля 1522 г.) хранится в сакристии собора в Прато.
12 Портреты не сохранились.
13 Точнее Джунталоди; родился в Прато в 1505 г., после 1538 г. переселился в Рим.
14 Соджи получил от сообщества заказ расписать стены и арку алтаря 24 мая 1527 г., фреска с Октавианом и Сивиллой не понравилась, и заказ был аннулирован 22 марта 1528 г. Роспись была забелена и открыта вновь лишь в 1911 г.
15 См. биографии Россо в т. III «Жизнеописаний» и Лапполи.
16 «Успение», хранящееся в Сарджано, написано, по-видимому, не Соджи, а мастером более позднего времени.
17 «Мертвый Христос» и «Христос в Гефсиманском саду» не сохранились.
18 Названные Вазари работы не сохранились. О Джунталоки (Джунталоди) см. выше прим. 13.
19 О работе Вазари, выполненной в 1537 г., см. его автобиографию в т. V «Жизнеописаний».
20 О портретах более определенные сведения отсутствуют.
21 Работы не сохранились.
22 Доменико был в Палермо в 1540 г.
23 Дон Ферранте покинул Сицилию в 1546 г. Джунталоди вместе с ним переселился в Милан, где работал до 1554 г. О поездках Соджи документальных сведений нет.
24 Работа не сохранилась.
25 Юлий III (из рода Монте) был избран папой 7 февраля 1550 г.
26 Соджи умер, по-видимому, в 1551 г. (в завещании сына, составленном 12 июля 1552 г., он упоминается как умерший).
27 Джунталоди умер 28 октября 1560 г. (в завещании, составленном 22 октября, он отказал общине Прато 9 тысяч скудо).
28 Портрет работы Фермо Гуизони находится в палаццо Комунале в Прато.


W
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
НИККОЛО
по прозванию
ТРИБОЛО
скул'Ьптора и
архитектора
13 Джорджо Вазари, т. IV


столяра Раффаэлло, прозванного Риччо де’Периколи, проживавшего у Канто а Монтелоро во Флоренции, в 1500 году родился, как он сам мне рассказывал, младенец мужского пола, которого он пожелал назвать при крещении по имени своего отца Никколо. И он решил, хотя и был бедняком, первым делом научить его читать, писать как следует и считать, так как ребенок обнаружил ум живой и быстрый и дух возвышенный. И вот, когда он послал его в школу, мальчик проявил там такую живость во всех своих поступках, такую заносчивость и такую непоседливость, словно чертенок, который задирал всех других мальчиков и в школе и дома и мучил себя и других, что его имя Никколо забылось и к нему так крепко пристало имя Триболо (репей, задира), что все его потом так и называли.
Когда Триболо подрос, его отец в помощь себе и чтобы укротить живость мальчика взял его к себе в мастерскую для обучения своему ремеслу. Но прошло всего несколько месяцев, как он увидел, что тот не пригоден к этому делу, так как был слабеньким, худым и вроде как плохо сложен, и чтобы сохранить
13*


196
Джорджо Вазари. Жизнеописания
его в живых, он стал думать, не бросить ли ему великие трудности этого искусства и не заняться ли резьбой по дереву. Но так как он слышал, что без рисунка, отца всех искусств, нельзя стать выдающимся мастером в этом деле, он пожелал, чтобы мальчик вначале употреблял все свое время на рисунок, и потому давал ему срисовывать то карнизы, листву и гротески, то другие вещи, для такого ремесла потребные. Увидев при этом, как работали у мальчика и рука и соображение, Раффаэлло, как человек разумный, рассудил, что в конце концов у него он ничему другому не научится, как только работать с рубанком. И тогда, переговорив сначала со столяром Чаппино, который был близким приятелем и другом Нанни Унгеро, он по его совету и с его помощью устроил сына на три года к названному Нанни, в мастерской которого, где работали и рубанком и резцом, постоянно бывал скульптор Якопо Сансовино, живописец Андреа дель Сарто и другие, ставшие впоследствии все как один дельными людьми 1.
Нанни же в эти времена пользовался большой известностью, так как он выполнял много работ резцом и рубанком для виллы Дзаноби Бартолини в Ро- веццано, что за Порта алла Кроче, и для палаццо Бартолини, который тогда строился Джованни, братом названного Дзаноби, на Пьяцца Санта Тринита, а также для дома и сада того же в Гуальфонде 2. Триболо же, которого Нанни заставлял работать без всякого снисхождения и который по слабости телосложения не мог вынести трудности постоянной работы пилой, рубанком и другими низкими орудиями, начал чувствовать себя худо и на вопросы Риччо о причине подобного недомогания заявил, что он не сможет выдержать этой работы у Нанни и просит поместить его к Андреа дель Сарто или к Якопо Сансовино, с которыми он свел знакомство в мастерской Унгеро, ибо он надеялся, что таким образом их превзойдет и сам поздоровеет.
Вот почему Риччо, опять-таки по совету и с помощью Чаппино, устроил Триболо к Якопо Сансовино, который взял его к себе охотно, так как знал его по мастерской Унгеро, где он заметил его способности к рисованию и еще больше к лепке.
Якопо Сансовино, когда Триболо поправился и к нему перебрался, был занят в попечительстве Санта Мариа дель Фьоре, соревнуясь с Бенедетто да Ровеццано, Андреа да Фьезоле и Баччо Бандинелли работой над мраморной статуей св. апостола Иакова, которую вместе с другими можно видеть в попечительстве и ныне3. Воспользовавшись, таким образом, возможностью обучаться, Триболо весьма старательно лепил из глины и рисовал, делая в этом


Жизнеописание Триболо
197
искусстве, к которому имел природную склонность, такие успехи, что Якопо, который любил его с каждым днем все сильнее, начал его подбадривать и выдвигать, поручая ему сделать то одно, то другое. И хотя в его мастерской тогда были Солозмео да Сеттиньяно и Пиппо дель Фабро 4, молодые люди, подававшие большие надежды, Триболо не только догнал, но и намного перегнал их, ибо опыт в работе железом он дополнял уменьем лепить воск и глину, и потому Якопо начал в своих работах пользоваться его услугами в такой степени, что когда закончил он Апостола, а также Вакха, которого он делал по заказу Джованни Бартолини для его дома в Гуальфонде, и взял заказ у мессера Джованни Гадди, своего приятеля, на камин и каменный водоем из мачиньо для его владений, что на площади Мадонны, он поручил Триболо изготовить несколько больших глиняных путтов над карнизом. И тот сделал их так необыкновенно прекрасно, что мессер Джованни, увидев талант и манеру юноши, заказал ему две мраморные медали, которые были выполнены превосходно и помещены над дверями того же дома 5.
В это время искали исполнителя гробницы сложнейшей работы для короля португальского, а так как Якопо был учеником Андреа Контуччи из Монте Сансовино, имя которого он получил потому, что не только сравнялся со своим учителем, но обладал манерой еще более прекрасной, работа эта при посредстве Бартолини была заказана ему. После чего Якопо сделал великолепнейшую модель из дерева, всю покрытую историями и восковыми фигурами, большую часть которых выполнил Триболо6, и так как они получились отменно прекрасно, слава молодого человека возросла настолько, что Триболо ушел от Сансовино, так как решил, что уже сможет работать самостоятельно, а Маттео, сын Лоренцо Строцци, заказал ему несколько каменных путтов, и так как они ему очень понравились, недолгое время спустя и двух мраморных, которые держат дельфина, извергающего воду в водоем, и которых можно видеть и ныне в Сан Кашано, месте, отстоящем от Флоренции на восемь миль, на вилле названного мессера Маттео7.
В то время как Триболо трудился во Флоренции пад этими своими вещами, туда приехал по своим надобностям болонский дворянин мессер Бартоломео Барбацци. Вспомнив, что в Болонье искали хорошо знающего свое дело молодого человека для выполнения мраморных фигур и историй на фасаде Сан Петронио, главной церкви того города, он поговорил с Триболо, и ему понравились и показанные ему его работы, а также и нрав и другие качества молодого


198
Доюорджо Вазари. Жизнеописания
человека, почему он и увез его с собой в Болонью, где тот с большой тщательностью и заслужив большую похвалу в короткое время высек из мрамора двух сивилл, которые были затем поставлены в наличнике портала Сан Петронио, выходящего к больнице делла Морте8. Когда он закончил эту работу и ему уже собирались дать другие, более крупные, а сам он жил обласканный мессером Бартоломео, который его очень полюбил, в Болонье, и во всей Ломбардии разразилась чума 1525 года, и потому Триболо, спасаясь от чумы, вернулся во Флоренцию, где оставался, пока продолжалось это заразное и смертоносное поветрие. Когда же оно прекратилось, он возвратился по вызову в Болонью, где мессер Бартоломео не допустил его ни к каким работам по фасаду, так как решил, поскольку умерли многие его друзья и родные, заказать ему гробницы для них и для себя самого. И вот, сделав модель, которую мессер Бартоломео хотел увидеть законченной до того, как он возьмется за другое, сам Триболо отправился в Каррару, чтобы отесывать куски мрамора на месте и оболванить их не только так, чтобы удобнее было их перевозить (так он это и сделал), но и так, чтобы фигуры вышли покрупнее. Там на месте, дабы не терять время, он и отесал двух больших мраморных путтов, которых так незаконченными и отвезли на вьючных животных вместе со всем остальным в Болонью, где в это время приключилась смерть мессера Бартоломео (огорчившая Триболо так, что он вернулся в Тоскану), и их вместе с другими мраморами поместили в одной из капелл Сан Петронио, где они и по сию пору находятся 9.
Итак, отправившись из Каррары во Флоренцию и по дороге заехав в Пизу, Триболо навестил там мастера Стаджо из Пьетрасанты, скульптора, ближайшего своего друга, работавшего для попечительства собора того города над двумя колоннами со сквозными мраморными капителями, которые доляшы были стоять по обе стороны главного алтаря и табернакля святых даров, а на каждой капители должны были находиться по мраморному ангелу, высотой в локоть три четверти со светильником в руке. А так как другой работы у него тогда не было, он взялся по предложению Стаджо за одного из этих ангелов и, отделав его с наибольшим совершенством, возможным в подобной тонкой работе из мрамора и в таких размерах, он достиг того, что лучшего и пожелать было невозможно 10. Ибо он показал этого ангела в движении, будто он летит и в то же время крепко держит упомянутый светоч, и тонкие ткани, так изящно и так верно облекают обнаженное тело со всех сторон и с любой точки зрения, что большего выразить невозможно.


Жизнеописание Триболо
199
Однако Триболо, потративший на него много времени, так как думал только об искусстве, доставлявшем ему наслаждение, и не получивший от попечителя ожидаемого вознаграждения, решил другого ангела не делать и воротился во Флоренцию. Там он повстречался с Джованбаттистой делла Белла, который тогда не только изготовлял непосильное для него количество скульптурных и живописных работ, посылая их во Францию королю Франциску I, но и скупал всякого рода древности и любые картины, только бы они были работы хороших мастеров, и каждый день заколачивал их в ящики и отправлял. Как раз, когда Триболо вернулся, Джованбаттиста, добыв древнюю вазу из гранита прекраснейшей формы и задумав отделать ее так, чтобы она годилась для королевского фонтана, открыл Триболо свои намерения. И тот, принявшись за работу, сделал ему Богиню природы п, которая, подняв руки, держит в ладонях эту вазу, ножка которой находится у нее на голове. И первый ряд ее сосцов украшен всякими путтами, ажурно высеченными и торчащими из мрамора, которые, приняв красивейшие позы, держат в руках гирлянды. Далее следует второй ряд сосцов, полный четвероногих животных, в по- гах же статуи много разных рыб. И так тщательно и с таким совершенством была она выполнена, что когда ее отослали с другими вещами во Францию, она очень полюбилась тамошнему королю и удостоилась быть поставленной, как редкостная вещь, в Фонтенбло.
Засим, в 1529 году, отдавая распоряжения о войне и осаде Флоренции, папа Климент VII, дабы выяснить, как и где он сможет разместить и распределить войска и получить точное представление о городе, приказал тайным образом снять план этого города, а именно снаружи, кругом на одну милю, всю местность с холмами, горами, реками, оврагами, домами, церквами и другими вещами; внутри с площадями и улицами, окружающими их стенами, валами и другими защитными сооружениями. Все это было поручено Бенвенуто, сыну Лоренцо далла Вольпайя, хорошему часовых дел мастеру и изготовителю квадрантов, который был отменнейшим астрологом и в особенности великолепнейшим мастером снимать планы 12. Бенвенуто этот весьма рассудительно потребовал, чтобы в помощники ему дали Триболо, ибо Триболо принадлежала мысль составить такой план, дабы точно определить высоту гор, глубину долин и другие особенности рельефа. Его составление было сопряжено с большими трудностями и опасностью, ибо приходилось целыми ночами напролет измерять улицы, отмечать в локтях расстояния от одного места до


200
Джорджо Вазари. Жизнеописания
другого, а также измерять высоту до верха колоколен и башен при помощи пересечений буссолью со всех сторон и сравнивать снаружи высоту гор с куполом, принятым за среднюю точку. Поэтому работа эта заняла много месяцев, но выполнена была с большой тщательностью и сделана из пробкового дуба для большей легкости и вся эта громада, измеренная в малых локтях, заняла место в четыре локтя. Когда таким образом план был закончен, он был тайно по частям заколочен в ящики, запрятанные в тюки с шерстью, и отправлен из Флоренции в Перуджу на имя имевших указание переслать его папе, который во время осады Флоренции пользовался им постоянно. Он держал его в своих покоях и следил по нему последовательно по письмам и донесениям, где и каким образом располагались войска, где происходили стычки, и в общем за всеми событиями и при всех обсуждениях и спорах, происходивших во время этой осады, и всегда был удовлетворен в высшей степени, ибо вещь эта была поистине редкостной и чудесной.
До окончания войны Триболо вылепил кое-что из глины для своих приятелей, а для ближайшего своего друга Андреа дель Сарто — три круглых восковых фигуры, которые Андреа этот использовал, когда писал фреской и рисовал с натуры на площади, что близ Кондотты, трех повешенных за одну ногу капитанов, бежавших с солдатским жалованьем 13.
Бенвенуто по вызову папы отправился в Рим приложиться к туфле его святейшества и там получил место хранителя Бельведера с почтенным содержанием. В этой должности Бенвенуто часто беседовал с папой и воспользовался первым же подходящим случаем, чтобы похвалить Триболо, как выдающегося скульптора, и горячо посоветовать воспользоваться его услугами, что Климент, когда кончилась осада, и сделал.
И тогда, намереваясь закончить капеллу Богоматери в Лорето, строительство которой было начато Львом, но приостановилось затем после смерти Андреа Контуччи из Монте Сансовино, папа распорядился, чтобы Антонио да Сангалло, заведовавший этим строительством, пригласил Триболо и поручил ему доделать истории, которые мастер Андреа оставил незавершенными. И вот, вызванный Сангалло по распоряжению Климента, Триболо отправился со всем своим семейством в Лорето, куда для завершения той же работы приехали равным образом редкостный резчик по мрамору Симоне, прозванный Моска, Рафаэль Монтелупо, Франческо да Сангалло Младший, скульптор Джироламо Феррарезе, ученик мастера Андреа, а также Симоне Чоли, Раньери из Пьетра-


Жизнеописание Триболо
201
санты и Франческо дель Тадда 14. При дележе работ Триболо досталась, как наиболее существенная, история, где мастер Андреа изобразил Обручение Богоматери. Когда Триболо дополнял ее, ему пришла в голову причуда среди многих фигур, созерцающих обручение Девы, изобразить человека, ломающего в полном негодовании свою трость за то, что она не процвела, и это вышло у него так хорошо, что не мог бы с большей живостью выказать свое негодование тот, с кем приключилась такая незадача 15. Закончив с большим совершенством эту и кое-какие чужие работы, Триболо вылепил много восковых моделей Пророков, которые должны были стоять в нишах капеллы уже достроенной и отделанной, когда папа Климент, осмотревший все эти работы и премного их расхваливший, и в особенности работу Триболо, приказал всем, не теряя времени, возвращаться во Флоренцию для завершения под руководством Микеланджело Буонарроти фигур, не хватавших в ризнице и библиотеке Сан Лоренцо, а также как можно скорей и всей работы в целом по моделям и с помощью Микеланджело, с тем чтобы, закончив ризницу, все они могли, использовав опыт, приобретенный под руководством такого человека, завершить подобным же образом и фасад Сан Лоренцо. И чтобы этого дела не откладывать, папа снова послал Микеланджело во Флоренцию, а с ним фра Джованни Аньоло де’ Серви, делавшего кое-что в Бельведере 1б, для помощи при сверлении мрамора и для выполнения некоторых статуй по указанию Микеланджело, передавшего ему св. Косьму, который вместе со св. Дамианом, заказанным Монтелупо, должны были стоять по обе стороны Мадонны.
После того как эти вещи были сданы в работу, Микеланджело пожелал, чтобы Триболо сделал две обнаженные статуи, которые должны были находиться по обе стороны уже высеченной им статуи герцога Джулиано. Одна должна была олицетворять Землю, которая, увенчанная кипарисом, со скорбно склоненной головой и простертыми вперед руками, оплакивала бы потерю герцога Джулиано; другая же, изображающая Пебо, должна была с воздетыми руками, веселая и смеющаяся, радоваться красе и блеску, источаемым душой и духом сего государя. Но злая доля встала Триболо поперек дороги, как раз когда он собирался взяться за статую ремли; в самом деле, то ли из-за перемены воздуха, то ли из-за слабого своего телосложения или же из-за беспорядочной жизни, но занедужил он так, что недомогание обратилось в перемежающуюся лихорадку, подкосившую его на много месяцев, причем он невероятно был сам собой недоволен, и больше, чем сама болезнь, мучила его досада из-за


202
Джорджо Вазари. Жизнеописания
необходимости бросить работу и из-за того, что он видел, как монах и Рафаэлло стали его вытеснять 17. Пытаясь перебороть свою болезнь, дабы не отстать от своих соперников, имена которых, как он слышал, с каждым днем прославлялись все больше, он, продолжая недомогать, вылепил из глины большую модель статуи Земли; когда же он ее закончил, он начал обрабатывать мрамор так прилежно и ревностно, что с передней стороны все уже было раскрыто, когда судьба, которая всегда с охотой противоборствует благим начинаниям, смертью Климента, приключившейся именно тогда, когда этого боялись менее всего, подрезала дух стольких превосходных мужей, надеявшихся под руководством Микеланджело и с величайшей для себя пользой обрести бессмертную известность и вечную славу 18.
Ошеломленный этой неожиданностью* и совершенно растерявшийся, все еще больной Триболо потерял всякую охоту к работе, не находя подходящих для себя заказов ни во Флоренции, ни вне ее. Однако его утешил Джорджо Вазари, который всегда был его другом и, любя его всем сердцем, помог ему, чем только мог. Он убедил его не падать духом, обещав устроить ему заказ от герцога Алессандро, через посредство великолепного Оттавиано деи Медичи, с которым, как со своим ближайшим покровителем, у него, благодаря Вазари, установились самые тесные взаимоотношения. И вот Триболо, несколько приободрившись и обдумав свое положение, сделал в ризнице Сан Лоренцо глиняные копии со всех фигур, высеченных Микеланджело из мрамора, а именно Аврору, Сумерки, День и Ночь, и они вышли у него так удачно, что мессер Джованни Баттиста Фиджованни, настоятель Сан Лоренцо, которому он подарил Ночь за то, что тот отпирал ему ризницу, признал ее вещью редкостною и подарил ее Херцогу Алессандро, продавшему ее впоследствии названному Джорджо Вазари, работавшему у его превосходительства, так как знал, что Вазари занимается такими делами; в его доме в Ареццо она сейчас и находится вместе с другими произведениями искусства19. После этого Триболо скопировал подобным же образом из глины Мадонну, высеченную Микеланджело из мрамора для той же ризницы, и поднес ее названному мессеру Оттавиано деи Медичи, который заказал для нее Баттисте дель Чинкве прекраснейшее каменное обрамление с колоннами, консолями, карнизами и иной превосходно выполненной резьбой20.
Между тем по его милости и так как он был депозитарием его превосходительства, Бертольдо Корсини, начальник строительства возводившейся тогда


Жизнеописание Триболо
203
крепости, заказал Триболо один из трех гербов, которые, по распоряжению герцога, должны были быть помещены на каждом бастионе, высотой в четыре локтя и с двумя обнаженными фигурами, изображающими Победы. Герб Этот был изготовлен быстро и очень тщательно с добавлением трех маскеронов, несущих герб и фигуры, и он понравился герцогу настолько, что тот стал проявлять к Триболо величайшую благосклонность21.
Вскоре после этого герцог отправился в Неаполь, дабы оправдаться перед императором Карлом V, только что возвратившимся из Туниса, в разной клевете, возведенной на него кое-кем из его граждан, и он не только оправдался, но и получил от его величества в супруги его дочь синьору Маргариту Австрийскую и написал во Флоренцию, чтобы там были назначены четыре человека, которые устроили бы во всем городе великолепное и пышнейшее убранство для приема с подобающим великолепием прибывающего во Флоренцию императора22. А так как мне было поручено распределять работы по приказанию его превосходительства, распорядившегося, чтобы я согласовывал их с упомянутыми четырьмя господами, каковыми были Джованни Кореи, Луиджи Гвиччардини, Палла Ручеллаи и Алессандро Корсини, я и передал Триболо самые крупные и наиболее трудные заказы по этому празднеству, а именно четыре больших статуи. Первой была статуя Геркулеса, убивающего гидру, высотой в шесть локтей, круглая и вся посеребренная, и была она поставлена на углу площади Сан Феличе в конце Виа Маджо со следующим изречением, начертанным серебряными буквами на постаменте:
Ft Hercules labore et aerumnis monstra edomuit, ita Caesar drtute et dementia, hostibus victis seu placatis, pacem orbi terrarum et quietem restituit 23.
Двумя другими были два колосса по восемь локтей каждый, и один олицетворял реку Награду и стоял на шкуре той самой змеи, которая была привезена в Рим, а другой Ибера с рогом Амальтеи в одной руке и кормилом в другой; они были окрашены в бронзовый цвет, и на постаментах были следующие слова: под Ибером
Hiberus ex Hispania 24
а под другим
Bagradas ex Africa 25.
Четвертая статуя в пять локтей, стоявшая на Канто де’Медичи, олицетворяла Мир; в одной руке у нее была оливковая ветвь, а в другой горящий факел,


204
Джорджо Вазари. Жизнеописания
поджигающий целую гору оружия, сваленного у постамента, на котором она стояла и где были начертаны следующие слова:
Fiat pax in virtute tua26.
Он не доделал коня длиной в семь локтей и статуи императора в доспехах, предназначавшихся для площади Санта Тринита, так как его приятель Тассо, резчик по дереву, не торопился с постаментом и другими деревянными резными частями, теряя время на рассуждения и шуточки, и едва лишь успели покрыть оловом по сырой еще глине одного только коня, на постаменте которого были следующие слова:
Imperatori Carolo Augusto victoriosissimo post devictos hostes, ltaliae pace restituta et salutato Ferdin. fratre, expulsis iterum Turcis, Africaque per- domita, Alexander Med. Dux Florentiae D.D. 27.
После отъезда из Флоренции его величества начались, в ожидании его дочери, приготовления к бракосочетанию, и для размещения с удобствами ее и сопровождавшей ее вице-королевы неаполитанской по распоряжению его превосходительства в доме мессера Оттавиано деи Медичи, в четыре недели, ко всеобщему изумлению, была готова пристройка к его старым домам, и в десять дней Триболо, живописец Андреа ди Козимо 28 и я при помощи около девяноста городских живописцев и скульпторов из числа мастеров и подмастерьев закончили приготовления к свадьбе, отделав дом и расписав лоджии, дворы и другие в нем покои, как такому бракосочетанию подобало. Среди этих украшений Триболо помимо прочего обрамил главный вход двумя барельефными Победами на двух больших гермах с императорским гербом, висевшим на шее очень красивого круглоскульптурного орла. Он же сделал и несколько путтов, также крупных и круглоскульптурных, получивших большое одобрение, помещенных над дверными фронтонами по обе стороны скульптурных голов 29.
Во время приготовлений к свадьбе Триболо получил письмо из Болоньи, в котором большой его друг мессер Пьетро дель Маньо просил сделать ему одолжение и приехать в Болонью для выполнения в Мадонне делла Гальера, где было уже заранее готово прекраснейшее мраморное обрамление, историю в три с половиной локтя, также из мрамора. Триболо, у которого других работ тогда не было, поехал туда и выполнил модель Мадонны, возносящейся на небо с двенадцатью апостолами в разных позах30. Эта прекраснейшая модель понравилась, и он приступил к работе, но удовлетворения в ней он чувствовал мало,


Жизнеописание Триболо
205
потому что мрамор миланский, с которым он работал, оказался плохим, с трещинами и крошился, и он считал, что теряет время попусту, не получая от Этого тех радостей, которые доставляют сорта мрамора, обрабатываемые с удовольствием и обнаруживающие при окончательной отделке поверхность, точь- в-точь подобную на вид живому телу.
Однако он продолжал работу и почти что ее закончил, а я уговорил герцога Алессандро вызвать из Рима обратно Микеланджело и других, дабы закончить работы в ризнице, начатые Климентом, и уже собирался дать и ему работу во Флоренции. И все так бы и вышло, но в это время вдруг приключилась смерть Алессандро, которого убил Лоренцо ди Пьер Франческо деи Медичи, разрушившая не только мои замыслы, но и всякие надежды на процветание и величие всего искусства31.
И вот, когда Триболо узнал о смерти герцога, он в своих письмах горевал об этом вместе со мною и попросил меня, когда я примирюсь со смертью такого государя и любезного моего господина, и если я поеду в Рим (а он слышал, что я собирался туда ехать, твердо решив уйти от придворной жизни и продолжить свои занятия), чтобы я раздобыл ему там, где у меня есть друзья, какую-нибудь работу, обещая, что он сделает все, что я ему прикажу. Но вышло так, что работы в Риме искать ему не пришлось, ибо герцогом Флоренции стал синьор Козимо деи Медичи. Покончив с трудностями первого года своего правления, когда ему пришлось расправляться с врагами в Монте Мурло, он начал позволять себе и некоторое отдохновение и в особенности часто посещал он виллу Кастелло, отстоящую от Флоренции на две с небольшим мили. Там он мало-помалу начал кое-какое строительство для удобства пребывания там вместе со двором и, подстрекаемый мастером Пьеро да Сан Кашано32, который считался тогда весьма хорошим мастером и был верным слугой синьоры Марии, матери герцога 33, постоянным придворным архитектором и давно состоял на службе у синьора Джованни, он решил провести туда воду, что ему уже давно хотелось сделать. И вот приступили к строительству водопровода, принимающего все воды с холма Кастеллина, отстоящего от Кастелло на четверть мили или немногим больше; рабочих было много, и работа пошла быстро.
Однако герцог понимал, что мастеру Пьеро недостает ни выдумки, ни умения, чтобы положить начало строительству в таком месте, которое со времепем можно было бы украсить так, как этого требовало расположение


206
Джорджо Вазари. Жизнеописания
местности и водных источников. И вот однажды, когда его превосходительство, прибывший туда, кое с кем об этом беседовал, мессер Оттавиано деи Медичи и Кристофано Риньери, друг Триболо и старый слуга синьоры Марии и герцога, так расхвалили манеру Триболо, как человека, одаренного всем необходимым для начальника подобного строительства, что герцог приказал Кристофано вызвать его из Болоньи. Риньери выполнил поручение незамедлительно, и Триболо, который не мог пожелать ничего лучшего, чем служба у герцога Козимо, прибыл во Флоренцию тотчас же. По прибытии он явился в Кастелло, где его светлейшее превосходительство, выслушав его предложения по поводу украшения водных источников, приказал ему представить модели. Он приступил к работе и в то время как он их делал, мастер Пьеро да Сап Кашано занимался водопроводом и проводил воду. А герцог в это же время начал для безопасности города окружать крепчайшей стеной бастионы, выстроенные на холме Сан Миньято во время осады по проекту Микеланджело, и Триболо должен был сделать по его приказу из пьетрафорте герб с двумя Победами на углу бастиона, обращенного к Флоренции 34. Но после того как Триболо с трудом закончил огромнейший герб и одну из Побед высотой в четыре локтя, признанную произведением прекраснейшим, ему пришлось бросить работу незаконченной, так как мастер Пьеро за это время провел воду так далеко, к полному удовлетворению герцога, что его превосходительство пожелал, чтобы Триболо немедленно приступил к украшению поместья по рисункам и моделям, которые были им представлены раньше, и на первое время ему было положено содержание в восемь скудо в месяц, сколько получал и Пьеро да Сан Кашано35.
Но чтобы не запутаться, говоря о водопроводе и украшениях фонтанов, уместно рассказать кое-что вкратце о местоположении Кастелло.
Вилла Кастелло расположена у подошвы горы Морелло, ниже раскинувшейся на полугоре виллы Топайя; перед ней отлогая долина простирается на полторы мили до реки Арно, и как раз у начала подъема на гору и был выстроен еще во времена Пьер Франческо деи Медичи прекрасно расположенный дворец, ибо весьма приятный, прекраснейший вид раскрывается от его главного фасада, обращенного на юг и выходящего на огромнейший луг, с двумя огромнейшими водоемами с проточной водой, текущей через древний водопровод, который соорудили римляне, чтобы провести воду от Вальдимарины до Флоренции, где под сводами находится водохранилище. Между водоемами проходит мост шириной в двенадцать локтей, переходящий в дорогу той же ширины, обсажен¬


Жизнеописание Tpubo.io
207
ную по обе стороны тутовыми деревьями в десять локтей высоты, образующими над нею сплошной свод, который тянется на триста локтей над названной дорогой, образуя приятнейшую тень до главной дороги на Прато, где по обе стороны ворот устроены для удовлетворения жажды прохожих и водопоя скота два фонтана. С восточной стороны дворца расположено прекраснейшее здание конюшен, а с запада собственный сад, в который можно попасть через конюшенный двор или же пройдя прямо по первому этажу дворца через лоджии, залы и нижние покои. Из этого собственного сада вход через западную дверь ведет в другой огромнейший сад, засаженный плодовыми деревьями и переходящий в еловый лес, где прячутся хижины рабочих и других обслуживающих дворец и плодовый сад. Перед северным фасадом дворца, обращенным к горе, простирается луг, равный по длине дворцу с конюшнями и собственным садом. От этого луга поднимаются ступени к главному саду, который окружен каменной оградой и который по отлогому подъему поднимается от дворца настолько, что весь он освещается и согревается полуденным солнцем, будто и нет дворца перед ним, и верхняя его часть так высока, что оттуда видны не только дворец и долина перед ним и вокруг него, но и долина, окружающая город.
Посреди этого сада расположена роща с очень высокими и густыми кипарисами, лаврами и миртами, образующими круг в виде лабиринта, окруженного буксами высотой в два с половиной локтя, такими ровными и посаженными в таком прекрасном порядке, что будто нарисованы кистью. Посреди этого лабиринта Триболо, как будет рассказано ниже, устроил по желанию герцога очень красивый мраморный фонтан. При главном входе, там, где первый луг с двумя водоемами и дорога, обсаженная тутовыми деревяьями, Триболо задумал продолжить дорогу более чем на милю, в том же виде и обсаженной также до самой реки и так, чтобы излишние воды всех фонтанов медленно текли до самой реки по приятным нешироким каналам, полным разными рыбами и раками. К дворцу (я буду говорить о том, что собирались сделать и что сделали) он хотел пристроить спереди лоджию, а с той стороны, где конюшня, за открытым двором, еще дворец, тех же размеров, что и старый, и с тем же расположением покоев, лоджий, собственного сада и прочего; после этого расширения дворец стал бы огромнейшим и с прекраснейшим фасадом36.
Пройдя же двор, при входе в большой сад с лабиринтом, у того первого входа, где обширнейший луг, поднявшись по ступеням, ведущим к названному лабиринту, выходили на квадратную площадку со стороной в тридцать локтей,


208
Джорджо Вазари. Жизнеописания
на котороЁ он задумал воздвигнуть, что позднее и сделал, огромнейший фонтан из белого мрамора, бивший среди украшений вышиной в четырнадцать локтей из уст завершавшей их статуи, причем вода поднималась на шесть локтей в высоту. По торцам луга должны были стоять две лоджии, одна против другой, каждая длиной в тридцать локтей и шириной в пятнадцать, и в середине каждой лоджии по мраморному столу, а снаружи по чаше, в восемь локтей, для воды, льющейся из вазы, которую держали две фигуры.
В середине упоминавшегося выше лабиринта Триболо задумал свести все оформление водоема к кольцу водяных струек и к очень красивой скамье вокруг самого фонтана, мраморная чаша которого должна была быть, как это и было сделано, гораздо меньше чаши первого и большого и главного фонтана, и должна была завершаться бронзовой фигурой, откуда била вода. В конце Этого сада посредине должны были стоять ворота и по бокам их мраморные путты, извергавшие воду. С той и другой стороны должно было быть по фонтану, а по углам в двойных нишах должны были стоять статуи, как и в нишах боковых стен, а также на перекрестках дорожек сада, сплошь покрытых узорами из зелени. Через названные ворота в конце этого сада по нескольким ступеням входили в другой сад такой же ширины, что и первый, но не слишком глубокий из-за горы; в нем по бокам задуманы были еще две лоджии, а в середине подпорной стенки, насупротив ворот, должен был находиться грот с тремя водоемами, в которые причудливо стекала бы вода, а по бокам грота в той же стене — два фонтана, против которых — еще два в стене сада, по обеим сторонам названных ворот. Таким образом, в этом саду задумано было столько же водных источников, сколько и в нижнем, получающем воду из верхнего37. И весь этот сад предполагали засадить, да и засадят, апельсиновыми деревьями, для которых место это во всяком случае было подходящим, так как было защищено горой и стенами ограды от северного и других противных ветров.
Оттуда можно подняться по двум каменным лестницам, расположенным с той и с другой стороны, в лесок кипарисов, елей, каменных дубов и лавров, и также других вечнозеленых растений, рассаженных в прекрасном порядке, в середине которого, по замыслу Триболо, позднее осуществленному, находится прекраснейший рыбный садок38, а так как этот участок, суживаясь, образует угол, то, для того чтобы угол этот был тупым, ему пришлось его срезать лоджией, поднятой на несколько ступеней, из которой прямо раскрывается вид на дворец, сады, фонтаны и всю долину внизу и кругом, до герцогской виллы


Жизнеописание Триболо
209
Поджо а Кайано, Флоренции, Прато, Сиены39 по всей округе на много миль кругом.
Но едва успел упоминавшийся мастер Пьеро да Сан Кашано довести водопровод свой до Кастелло и пустить туда все воды Кастеллины, как, проболев всего несколько дней, он умер от сильнейшей горячки. Но вот Триболо, который взялся вести все это строительство самостоятельно, обнаружил, что, несмотря на обилие подведенных вод, для его замыслов их тем не менее не хватало, не говоря уже о том, что вода, идущая из Кастеллины, не поднималась до потребной ему высоты. Тогда он получил от синьора герцога разрешение провести очень хорошую и обильную воду из Петрайи, расположенной выше отметки Кастелло более чем на полтораста локтей. Он выстроил водопровод, подобный первому и такой высокий, что внутри по нему можно пройти, так что вода из Петрайи доходила до рыбного садка по другому водопроводу, который должен был иметь ту же высоту падения воды, как садок и самый большой водоем40. Покончив с этим, Триболо начал строить упомянутый грот, задумав его в красивой архитектуре, с тремя нишами, а также с двумя фонтанами по сторонам, в одном из которых должна была стоять большая каменная статуя, олицетворение горы Азинайо, которая выжимает из бороды воду, изливающуюся из ее уст в стоящую перед ней чашу, а из чаши этой вода должна была идти скрытым путем через стену к фонтану, что ныне находится за садом-лаби- рингом, и попадать в вазу, которую на одном плече держит река Муньоне, чья статуя стоит в большой нише из серого камня, богато украшенной и отделанной губчатым камнем. Если бы это было осуществлено полностью, а не частично, все это было бы как в действительности, ибо Муньоне действительно вытекает из горы Азинайо.
И так сделал, или точнее, начал делать Триболо фигуру Муньоне из серого камня, длиной в четыре локтя в очень красивой, собранной позе: на одном плече у нее ваза, из которой вода изливается в чашу, другой рукой, на которую она облокачивается, она упирается в землю, перекинув левую ногу за правую. А позади этой реки — статуя обнаженной женщины, олицетворяющей Фьезоле. Под этой нишей расположена огромнейшая чаша на двух больших, увешанных гирляндами и очень красивыми масками козерогах из герцогского герба, из пастей которых течет вода из названной чаши, разливающейся по сторонам, когда переполнит чашу в середине. Вся же излишняя вода, не помещающаяся в пасти козерогов, проходит через полую ножку чаши в огороды, что за
14 Джорджо Ваэари, т. IV


210
Джорджо Вазари. Жизнеописания
стенами сада с лабиринтом, где между нишами фонтаны, а между фонтанами шналеры апельсиновых и гранатовых деревьев.
Во втором из вышеназванных садов, там, где Триболо задумал поставить статую горы Азинайо, которая должна была питать водой названную Муньоне, с другой стороны, пройдя ворота, предполагалось поставить подобную же статую горы Фальтероны. А так как в этой горе находятся истоки реки Арно, то и статуя, изображающая Арно в саду с лабиринтом, стоя насупротив статуи Муньоне, должна была получать воду от названной Фальтероны. Но так как статуя горы вместе с источником осуществлена не была* поговорим об источнике и о статуе реки Арно, выполненной Триболо в совершенстве.
Итак, река эта опирает свою чашу на бедро, сама же, лежа, облокачивается на льва, держащего лилию; вода же в чашу течет из отверстия в стене, за которой и должна была находиться статуя Фальтероны, принимающая воду совсем таким же образом, как вышеописанная статуя реки Муньоне, а так как ее продолговатая чаша совершенно такая же, как у Муньоне, мне остается лишь пожалеть о том, что работы эти, поистине прекрасные, не могли показать в мраморе добротность свою и отменность.
Продолжая работу над водопроводом, Триболо отвел воду от грота, провел ее под апельсиновым и другими садами и довел до лабиринта, а затем, очертив круг достаточной ширины в середине всего лабиринта, то есть в его центре, наладил среднюю трубку, через которую должен был бить фонтан. После этого он пустил воду из Арно и Муньоне под площадкой лабиринта по бронзовым трубкам, распределенным под этой площадкой в строгом порядке, и вымостил всю площадку, оставив маленькие дырки для того, чтобы, когда повернешь рукоятку, вода тонкими струйками обливала всех подошедших взглянуть на фонтан. Убежать же оттуда было не так просто, так как вокруг фонтана и вымощенной площадки, где били струйки, Триболо устроил скамьи из серого камня с львиными лапами между барельефными морскими чудовищами вместо ножек; все это было трудно осуществить, так как участок расположен на крутом склоне и ему пришлось его выравнивать для устройства как площадки, так и сидений.
Когда же он приступил к фонтану этого лабиринта, он сделал сначала мраморную ножку из сквозного сплетения кругло-скульптурных морских чудищ, переплетенных хвостами так искусно, что лучше в этом роде и не сделаешь; сделав это, он высек чашу из куска мрамора, уже давно привезенного


Жизнеописание Триболо
211
в Кастелло вместе с большой тоже мраморной плитой из виллы Антелла, купленной когда-то мессером Оттавиано деи Медичи у Джулиано Сальвиати. Итак, пользуясь этим случаем, Триболо сделал чашу ранее, чем он это, пожалуй, сделал бы при иных обстоятельствах, покрыв выкружку под ее наружным краем хороводом танцующих мальчиков с ажурными гирляндами из морских растений и животных, с великим искусством выполненными им из мрамора. Точно так же и ножку, поставленную в чашу, он выполнил с большим изяществом, украсив ее прекраснейшими путтами и масками, из которых била вода. На этой нож:ке Триболо собирался поставить бронзовую статую высотой в три локтя, изображающую Флоренцию и показывающую, что с названных гор Азинайо и Фальтерона воды Арно и Муньоне текут во Флоренцию; он сделал прекраснейшую модель этой фигуры, выжимающей воду из волос обеими руками 41.
Далее вода, отведенная до площадки на тридцать локтей ниже лабиринта, дает начало большому восьмигранному фонтану, принимающему в первый бассейн все вышеназванные воды, а именно: воды лабиринта и воды главного водопровода. А каждая из восьми граней приподнята на ступень в одну пятую, и каждый угол всех восьми граней имеет выступ, а также и ступени, которые, выступая на каждом углу, образуют лестницу в две пятых, так что на каждом выступе повторяется фасад каждой грани с ее приступкой, но без валика, который не переходит на выступ, и все это причудливо на вид, но очень удобно для подъема. Края фонтана имеют профиль вазы, самый же корпус фонтана — изнутри, где вода,— круглый. Ножка чаши сначала восьмигранная, а выше, около шара под чашей, расположены восемь сидений, на которых сидят в разных положениях восемь круглоскульптурных мальчиков в натуральную величину, которые, сплетаясь руками и ногами, образуют весьма красивый на вид и богатый узор42. И через края круглой чаши, диаметр которой равен шести локтям, переливается вода фонтана так, что в восьмигранный сосуд льет будто проливной дождь с водосточных желобов, но мальчики на ножке чаши не мокнут, и кажется, что они там по-детски и очень изящно играют, схоронившись, чтобы не намокнуть, под выносом чаши, которая в своей простоте ни с чем красотой сравниться не может.
А насупротив четырех сторон перекрестка сада расположились в разных игривых позах четыре лежащйх бронзовых путта, выполненные, правда, не Триболо, но все же по его рисунку43. На этой чаше утверждена другая ножка с выступами внизу, на которых четыре кругломраморных путта держат за шею
14*


2/2
Джорджо Вазари. Жизнеописания
гусей, извергающих через клювы воду, а вода эта поднимается до этой высоты из лабиринта через главный водопровод. Над этими путтами поднимается остальная часть стержня этой ножки, состоящая из своего рода пластин, с которых со странной причудливостью стекает вода, а выше, над превосходно сделанными масками, стержень снова принимает квадратную форму. А еще выше находится вторая, меньшая чаша, к краям которой крест-накрест прикреплены рогами четыре головы козерогов, извергающие вместе с путтами в большую чашу воду, образующую дождь, который, как говорилось, падает в первый восьмигранный бассейн. А еще выше еще один стержень украшен другой отделкой и полурельефными путтами44, которые, выступая и расширяясь, образуют широкую круглую площадку, служащую основанием для фигуры Геркулеса, душащего Антея, выполненной позднее по рисунку Триболо другими, о чем будет рассказано в своем месте 45. По его замыслу, из уст Антея выходил не дух, а вода по особой трубке и в большом изобилии, как это затем и было устроено. Вода эта идет из большого водопровода Петрайи: она бьет ключом, поднимаясь от площадки, там, где лестница, на шестнадцать локтей, и, низвергаясь в большую чашу, образует чудесный вид.
В этом же акведуке сходятся, таким образом, не только названные воды Петрайи, но и те, что идут к виварию и к гроту, и, слившись с водами Кастеллины, доходят до источников Фальтероны и горы Азинайо и далее до Арно и Муньоне, как об этом говорилось выше. После чего, соединившись в фонтане лабиринта, они доходят до середины большого фонтана, где мальчики с гусями. Оттуда, по замыслу Триболо, они должны были течь по двум водопроводам, каждый сам по себе, через бассейны лоджий и к столам, а дальше каждый по своему потайному саду. Первый из этих садов, тот, что к западу, весь засажен редкими и лечебными травами, и потому там, куда доходит вода в этом саду лекарственных растений, в нише фонтана за мраморным бассейном, должна была стоять статуя Эскулапа.
Весь вышеописанный большой фонтан Триболо выполнил из мрамора с таким крайним совершенством, лучше которого в работах подобного рода и пожелать невозможно, и потому, как я считаю, можно заявить со всей справедливостью, что это самый красивый, нарядный, пропорциональный и изящный фонтан из всех когда-либо сделанных, ибо и по фигурам и по вазам и по чашам, и вообще по всему видно, что и усердие и рачительность вложены туда необыкновенные.


Жизнеописание Триболо
213
Сделав модель названной статуи Эскулапа, Триболо начал затем высекать ее из мрамора, но, будучи отвлечен другими делами, фигуру не закончил и она была завершена позднее его учеником скульптором Антонио ди Джино46. А с восточной стороны, на лужайке за садом, Триболо весьма искусно обработал дуб: помимо того что весь он сверху и кругом покрыт плющом, опутавшим его ветви так, что он имеет вид самой густой рощи, на него можно подняться по удобной деревянной лестнице, опутанной плющом подобным же образом; а на вершине дуба среди ветвей устроено квадратное помещение со скамьями и перилами из живой зелени кругом, в центре которого стоит мраморный столик с вазой из пестрого мрамора посредине, откуда через трубку льется и разбрызгивается по воздуху изобилие воды, а через другую трубку вода уходит вниз, и трубки эти, доходящие до корней дуба, покрыты плющом так, что их не видно вовсе, и вода подается и запирается по желанию поворотом особых рукояток. Да и полностью не пересказать, каким образом вода на дубе при помощи различных медных приспособлений приводится в движение, чтобы по желанию кого-нибудь ею облить, кроме того, что теми же приспособлениями заставляют ее производить разного рода шумы и свисты. В конце концов все эти воды, обслужив столько различных устройств и фонтанов, сливаются вместе и текут к двум рыбным садкам, что за дворцом у начала дороги, а оттуда используются для других потребностей виллы.
Не могу не рассказать и о замыслах Триболо, относящихся к украшению большого сада-лабиринта статуями, которые должны были стоять в нишах, как обычно, распределенных по простенкам. По разумному совету мессера Бенедетто Варки, превосходнейшего поэта, оратора и философа нашего времени, он решил поставить в торцах наверху и внизу четыре времени года, а именно: Весну, Лето, Осень и 3ИМУ> причем каждая должна занимать место, наиболее отвечающее тому или другому времени года. При входе по правую руку, возле Зимы, в этой части стены, которая поднимается вверх, должны были стоять шесть фигур, обозначающих и являющих величие и доброту дома Медичи и то, что все добродетели сосредоточены в герцоге Козимо, а именно: Справедливость, Милость, Храбрость, Благородство, Мудрость и Щедрость, каковые всегда отличали дом Медичи, ныне же все принадлежит превосходнейшему синьору герцогу, ибо он и справедлив, и милостив, и храбр, и благороден, и и мудр, и щедр. И потому, что благодаря этим качествам город Флоренция обладает законами, миром, оружием, науками, словесностью и искусствами и


274
Джорджо Вазари. Жизнеописания
потому, что названный синьор герцог справедлив в законах, милостив в мире, храбр в оружии, благороден в науках, мудр, покровительствуя словесности и талантам, и щедр для искусства, Триболо и задумал, чтобы насупротив Справедливости, Милости, Храбрости, Благородства, Мудрости и Щедрости находились по левую руку остальные, как показано ниже, а именно: Законы, Мир, Оружие, Науки, Словесность и Искусства. И получилось очень хорошо, что таким образом названные изображения и статуи оказались, как это и было предвидено, стоящими на Арно и на Муньоне, оказывая этим честь Флоренции. Задумал он также во фронтонах над каждой статуей поместить бюст одного из членов дома Медичи, как, например, над Справедливостью — портрет его превосходительства, ибо это было особенным его качеством, над Милостью — великолепного Джулиано; над Храбростью — синьора Джованни; над Благородством — Лоренцо старшего; над Мудростью — Козимо старшего или же Климента VII; над Щедростью — папу Льва, а во фронтонах с противоположной стороны можно было бы, как говорили, поместить другие бюсты членов дома Медичи или же лиц этого города, от него зависимых. А так как со всеми Этими именами дело получается весьма запутанное, показываем их расположение:
Лето Муньоне Дверь Арно Весна
Искусства Щедрость
Словесность ^ ^ Мудрость
Науки ® ® Благородство
Оружие | | Храбрость
Мир и м Милость
Законы Справедливость
Осень Дверь Лоджия Дверь Зима
Благодаря всем этим украшениям сад этот поистине стал бы самым богатым, самым великолепным и самым нарядным садом всей Европы, но все осталось незавершенным, ибо Триболо, пока синьор герцог был склонен к осуществлению всего этого, не сумел воспользоваться случаем и в короткое время довести дело до конца, как это можно было сделать, когда были в его распоряжении люди, а герцог, щедро тративший на это деньги, не испытывал еще тех затруднений, с которыми он встретился впоследствии. Более того, его превосходительство, не довольствуясь в то время тем изобилием воды, какое там можно видеть, намеревался отдать распоряжение об изыскании воды и в Вальченни, где ее очень много, чтобы всю соединить с водой Кастелло посредством акве¬


Жизнеописание Триболо
215
дука, подобного уже сделанному, и довести ее во Флоренцию до площади, где находится его дворец. И надо сказать правду, если бы дело это подогревалось человеком более живым и в большей мере стремящимся к славе, оно, по крайней мере, сильно продвинулось бы вперед.
Но так как Триболо (не говоря о том, что он был очень занят в разных предприятиях герцога) весьма живым человеком не был, он особенно себя не утруждал и пока работал в Кастелло собственноручно, не выполнил ничего, кроме двух фонтанов с двумя реками Арно и Муньоне и статуей Фьезоле; впрочем, это происходило, видимо, только оттого, что он, как уже говорилось, был слишком занят различными предприятиями герцога, который, между прочим, поручил ему выстроить мост через реку Муньоне за воротами Сан Галло, на главной дороге в Болонью47. А так как река пересекала дорогу наискось, то и мост Триболо выстроил с косой аркой, в соответствии с косым направлением реки. Нововведение это получило большое одобрение, ибо скошенную арку он связал камнями со всех сторон настолько крепко, что мост получился прочным и весьма изящным, да и вообще был превосходным сооружением.
Незадолго до того герцог пожелал воздвигнуть гробницу синьору Джованни деи Медичи, своему отцу, и так как Триболо хотелось, чтобы сооружение было поручено ему, он сделал очень красивую модель в соревновании с Рафаэлло да Монтелупо, который сделал другую и которому покровительствовал Франческо ди Сандро, учитель фехтования его превосходительства. И все же герцог решил осуществить модель Триболо, который и отправился поэтому в Каррару за мрамором, где он высек также два водоема для лоджий в Кастелло, плиту и много других мраморов.
А в это время к мессеру Джованбаттиста, ныне епископу Пистойи, прибывшему в Рим по делам синьора герцога, явился Баччо Бандинелли, только что закончивший в Минерве гробницы пап Льва X и Климента VII, дабы попросить милости у его превосходительства. Вот почему мессер Джованбаттиста и написал герцогу, что Бандинелли хочет поступить к нему на службу, на что его превосходительством было отписано, чтобы он, возвращаясь, взял его с собой. Когда же Бандинелли приехал во Флоренцию, он так нахально начал вертеться вокруг герцога, давая ему обещания и показывая рисунки и модели, что гробница названного синьора Джованни, которую должен был делать Триболо, была заказана ему48. И забрав куски мрамора, заготовленные Микеланджело и находившиеся во Флоренции на Виа Моцци, и испортив их без зазрения совести,


2i6
Джорджо Вазари. Жизнеописания
он приступил к работе. А Триболо, воротившийся из Каррары, обнаружил, что по излишним вялости его и благодушию работу у него отняли.
В тот год, когда синьор герцог Козимо породнился с синьором дон Педро Толедским, маркизом Виллафранки, который тогда был вице-королем Неаполя, взяв в супруги дочь его синьору Леонору, во Флоренции состоялись торжества по случаю бракосочетания49. И Триболо было поручено у ворот, ведущих в Прато, соорудить триумфальную арку, через которую новобрачная должна была въехать, направляясь из Поджо. Он сделал ее очень красивой, украсив ее колоннами, пилястрами, архитравами, карнизами и фронтонами. А поскольку вся названная арка должна была быть покрыта историями и фигурами, помимо статуй, которые собственноручно выполнял Триболо, все это было написано Баттистой Франко венецианцем, Ридольфо Гирландайо и его учеником Микеле50.
Главной фигурой в этой работе была выполненная Триболо и поставленная на вершине фронтона на украшенном рельефами пьедестале женщина, высотой в пять локтей, изображавшая Плодородие, с пятью мальчиками, из которых трое стояли, прижавшись к ее ногам, один сидел у нее на коленях и один на руках. А по обеим ее сторонам, на склонах фронтона, лежали две фигуры той же величины, из которых одна, опиравшаяся на колонну и державшая тонкий жезл, была Уверенностью, другая же, с шаром в руках, была Вечностью, у ног же их был почтенный старец, изображавший Время, с солнцем и луной в руках. Какой была живопись арки, рассказывать не буду, так как о ней может прочесть каждый в описании убранства свадебных торжеств. А так как Триболо было особо поручено и украшение палаццо Медичи, он поместил в люнетах сводов двора много вензелей с изречениями, связанными и с этим бракосочетанием и бракосочетаниями знаменитейших представителей дома Медичи. Помимо этого, он весьма пышно украсил весь большой открытый двор историями, с одной стороны связанными с римлянами и греками, а с другой стороны относящимися к знаменитым членам названного дома Медичи. И все Эти истории были написаны лучшими из молодых флорентинских живописцев того времени под руководством Триболо: Бронзино, Пьерфранческо ди Сандро, Франческо Бакьяккой, Доменико Конти, Антонио ди Доменико и Баттистой Франко венецианцем51. Помимо же этого Триболо на площади Сан Марко на огромном основании высотой в девять локтей (где на цоколе над карнизом Бронзино написал две прекраснейшие истории бронзовой краской) поставил


Жизнеописание Триболо
217
коня в двенадцать локтей, вставшего на дыбы, а на нем соответствующей величины фигуру в доспехах, и фигура эта, повергающая раненых и убитых, изображала доблестнейшего синьора Джованни деи Медичи, отца его превосходительства.
Работу эту выполнил Триболо с таким толком и искусством, что всякий, ее видевший, дивился, и особенно удивительной была быстрота, с какой он ее закончил с помощью, между прочим, и скульптора Санти Бульони 52, который, упав оттуда, покалечил себе ногу и чуть не умер.
Равным образом, по указаниям Триболо, для комедии, которая там разыгрывалась, Аристотель да Сангалло (который в этом деле был поистине превосходнейшим, о чем будет рассказано в его жизнеописании) написал чудесную перспективу53, а сам Триболо для костюмов интермедий, сочиненных Джованбаттистой Строцци, которому была поручена постановка всей комедии, придумал платья, обувь, прически и прочие одеяния, такие красивые и изящные, какие только можно себе вообразить. По этой причине герцог и позднее пользовался изобретательностью Триболо и для многих прихотливых маскарадов, таких, как Медвежий, тот, когда состязались буйволицы, Вороний и другие.
В год, когда у названного синьора герцога родился первенец, синьор дон Франческо54, надлежало произвести пышное убранство флорентийского храма Сан Джованни, которое в полной мере отвечало бы этому торжеству и при котором храм мог бы вместить сто благороднейших юношей, которым надлежало сопровождать новорожденного от дворца до названного храма, где должно было происходить крещение. Тогда и этот заказ был возложен на Триболо, который совместно с Тассо, приспособляясь к месту, добился того, что храм сей, и сам по себе прекраснейший и древний, стал похож на новый храм в современном духе, наилучшим образом задуманный вместе с расположенными кругом скамьями, богато украшенными живописью и золотом. В середине же под фонарем он поместил на четырехступенном основании большую восьмигранную деревянную резную купель, и по углам всех восьми граней вились молодые виноградные лозы, поднимавшиеся от земли, на которую опирались львиные лапы, до верха парапета, увенчанного несколькими большими путтами, которые, стоя в разных положениях, руками держались за края купели, а плечами поддерживали отдельные фестоны, заплетавшиеся в единую гирлянду, свисавшую кругом над всей средней полостью этой купели. Помимо Этого, Триболо поместил в середине купели деревянную подставку, украшенную


218
Джорджо Вазари. Жизнеописания
красивыми фантазиями, на которой он утвердил святого Иоанна Крестителя из мрамора, высотой в три локтя, работы Донателло, оставленного им в доме Джизмондо Мартелли, о чем говорилось в его жизнеописании55. В общем же храм сей и внутри и снаружи был украшен как нельзя лучше, и нетронутой осталась одна лишь главная капелла, где в старом табернакле находятся рельефные фигуры, которые сделал еще Андреа Пизано 56. А так как все было обновлено, то и казалось, что капелла эта, столь древняя, нарушала общее изящество всего остального. И вот, когда однажды пришел герцог посмотреть на убранство, он, будучи человеком с разумением, все похвалил и признал, что Триболо все хорошо приспособил к месту, к помещению и ко всему остальному. Он разразился сильными упреками лишь за то, что главная капелла была оставлена без внимания, и, будучи человеком решительным, тут же толково распорядился прикрыть всю эту часть огромнейшим холстом, расписанным светотенью, где бы святой Иоанн Креститель крестил Христа, а кругом стоял бы народ, глазеющий и крестящийся, в разных положениях, одни бы одевались, а другие бы раздевались, а сверху Бог-отец ниспосылал бы Святого Духа, а два источника в виде рек Иора и Дана изливали бы воды, образующие Иордан.
И вот, когда он поручил осуществление этой работы мессеру Пьерфранче- ско Риччо, который был тогда герцогским домоуправителем, и Триболо, то Якопо да Понтормо от нее отказался, поскольку оставалось всего шесть дней времени, которых, как он считал, ему было недостаточно; подобным же образом поступили Ридольфо Гирландайо, Бронзино и многие другие. В это самое время Джорджо Вазари, воротившийся из Болоньи и писавший мессеру Биндо Альто- вити образ на дереве для его капеллы в флорентинской церкви Санто Апостоло, был не очень в чести, хотя дружил и с Триболо и с Тассо57. Дело в том, что образовалась там некая шайка под покровительством названного мессера Пьер- франческо Риччо, и кто в нее не входил, не пользовался покровительством двора, как бы талантлив и добропорядочен он ни был. И по этой причине многие, которые при содействии подобного государя могли бы проявить свое превосходство, оставались в загоне, приглашались же для работы лишь угодные Тассо, который был весельчак и своими шуточками тешил Пьерфранческо Риччо так, что тот в определенных делах поступал, как было желательно Тассо, который был дворцовым архитектором и всем ведал. Так вот люди эти не особенно доверяли упомянутому Джорджо, который смеялся над их тщеславием


Жизнеописание Триболо
219
и глупостями и стремился чего-либо добиться скорее трудом в искусстве, чем милостями; и о нем даже и не думали, когда вдруг синьором герцогом ему было приказано расписать названный холст названной композицией. Работу эту он выполнил светотенью в шесть дней, и какова была ее законченность, известно тем, кто видел, какое изящество и какую нарядность придала она всему убранству и великолепию этого празднества и насколько она оживила ту часть храма, которая особенно в этом нуждалась.
А чтобы вернуться к Триболо, от которого я сам не знаю, как отклонился, скажу, что показал он себя там так отменно, что заслужил наивысшей похвалы, и большая часть украшений, которые он сделал между колоннами, была по воле герцога и по заслугам оставлена на месте и находится там и поныне58.
На вилле Кристофано Риньери в Кастелло во время работ над герцогскими фонтанами Триболо поставил в нише над садком, что над птичьей клеткой, изображение реки в виде фигуры в человеческий рост, из серого камня, льющей воду в огромный сосуд из того же камня. Фигура эта была сделана из отдельных кусков и составлена с такой тщательностью и с таким искусством, что кажется цельной59.
После этого по распоряжению его превосходительства Триболо должен был приступить в библиотеке Сан Лоренцо к завершению той лестницы, что ведет из сеней к двери, но, положив четыре ступени, он не мог вспомнить ни замысла, ни размеров Микеланджело и по распоряжению герцога отправился в Рим, не только для того, чтобы выслушать мнение Микеланджело по поводу названной лестницы, но и для того, чтобы постараться увезти его во Флоренцию. Однако не удалось ему ни то, ни другое, так как уезжать из Рима Микеланджело не захотел и под благовидным предлогом от этого отделался, что же касается лестницы, то он сделал вид, что забыл и размеры и все остальное.
Воротившийся во Флоренцию Триболо не мог поэтому продолжать сооружение названной лестницы и начал в названной библиотеке делать пол из красного и белого кирпича60, наподобие некоторых полов, виденных им когда-то в Риме, но чтобы на кирпичах этих можно было вырезать различные узоры, он к белой глине, смешанной с болусом, подбавлял красной глины, и таким способом он повторил на этом полу весь рисунок перекрытия и потолка, что вышло весьма похвальным.
А после этого для дон Джованни ди Луна, который был тогда начальником укреплений, он начал, но не кончил на фасаде крепости, что у ворот на


220
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Фарнцу, герб из серого камня с большим круглоскульптурным двуглавым орлом; он вылепил это из воска, чтобы отлить затем из бронзы, но дальше дело не пошло, и из герба этого был закончен только щит.
Во Флоренции был обычай, почти что каждый год по случаю праздника святого Иоанна Крестителя на главной площади, вечером под Иванову ночь сооружать жирандоль, то есть целую махину, набитую бураками, ракетами и другими искусственными огнями, и жирандоль эта имела вид то храма, то корабля, то утеса, а то и целого города или ада, как вздумается изобретателю. И вот однажды соорудить ее было поручено Триболо, и соорудил он ее, как будет рассказано ниже, отменно. А так как о всех этих разнообразных огнях и главным образом об искусственных трактуют сиенец Ванпоччо61 и другие, подробно распространяться о них не буду, а лучше скажу кое-что об особенностях этих жирандолей.
Итак, все это сооружается из дерева с широко расставленными гнездами, которые у своего основания должны далеко выдаваться, чтобы подожженные ракеты друг друга не зажигали, но благодаря промежуткам между ними взлетали постепенно, заполняя небо огнями сверху донизу, заложенными в гирляндах; между ними, говорю я, должны быть промежутки для того, чтобы они сразу не сгорали и создавали красивое зрелище. Это же относится и к шутихам, которые, будучи прикреплены к неподвижным частям жирандоли, производят великолепнейшие залпы. Подобным же образом прилаживаются среди украшений и бураки, чаще всего вылетающие из частей масок или из чего-либо другого в том же роде. Но самое важное устроить так, чтобы огни в плошках горели всю ночь, освещая площадь: поэтому все сооружения управляются простым фитилем, намоченным порохом, разведенным на сере и водке, и огонь медленно движется с места на место, зажигая, что следует, постепенно, пока все не загорится. Вот почему, как я сказал, жирандоль изображает разные вещи, но обязательно связанные с огнем и подверженные пожарам: так в давние времена был сооружен город Содом с Лотом и его дочерьми, из него выходящими, а в другой раз Герион, несущий на спине Виргилия и Данте, как об этом сам Данте рассказывает в Аде, а еще раньше Орфей, выводивший из ада Эвридику; были и многие другие выдумки. Его же превосходительство распорядилось, чтобы не какие-нибудь кукольники, уже много лет проделывавшие на жирандолях тысячи всяких нелепостей, а какой-нибудь превосходный мастер представил там что-либо добротное.


Жизнеописание Триболо
221
А так как поручено это было Триболо, то он с мастерством и талантом, с каким делал и другие вещи, соорудил жирандоль в виде прекраснейшего восьмигранного храма высотой со всеми украшениями в двадцать локтей. И, по его замыслу, это был храм Мира, ибо наверху находилось изображение Мира, поджигавшего огромную груду сваленного у его ног оружия. И оружие это, статуя Мира и все остальные фигуры, относившиеся к этому прекраснейшему сооружению, были из картона и проклеенной материи, примененных с искусством величайшим; материалы эти применялись, говорю я, дабы все сооружение было легким, поскольку оно держалось на двойном канате, протянутом поперек площади очень высоко над землей. Огни, однако, были посажены слишком часто, а проводки фитилей расположены слишком близко друг от друга, и когда их подожгли, сразу вспыхнуло большое пламя, а неистовство жара было таким, что все сооружение сгорело в один миг, тогда как оно должно было гореть по крайней мере целый час, но хуже всего было то, что пламя охватило и дерево и все, что должно было сохраниться, и сразу сгорели и канаты и все остальное, причинив немало ущерба и доставив толпе не слишком большое удовольствие. Что касается всего сооружения, то жирандоль эта из всех когда-либо сооружавшихся была самой красивой.
После этого герцог пожелал для удобства своих граждан, а также купцов выстроить лоджию Нового рынка62. Ему не хотелось перегружать Триболо более того, чем это было в его возможностях, поскольку он как начальник над капитанами Партии и надсмотрщиками рек и городских клоак скакал по всей области, дабы укрощать многочисленные реки, которые, выходя из своего русла, приносили немалые убытки, укреплять мосты и тому подобное. И потому, по совету упоминавшегося выше домоуправителя мессера Пьерфранче- ско, возложил он строительство на Тассо, дабы сделать его из плотника зодчим. Но, по правде говоря, сделано это было против воли Триболо, который, впрочем, не показал этого и продолжал с тем весьма дружеские отношения. По правде, нужно сказать и то, что в модели Тассо Триболо должен был заметить много ошибок, на которые, впрочем, он, как думается, указывать тому и не захотел. Так, например, колонны, стоящие рядом с пилястрами, были недостаточно от них отодвинуты, и когда их ставили, капители не вошли на свои места и пришлось обрубить их верхние завершения так, что весь ордер был испорчен; не говоря уже о других ошибках, о которых поминать не стоит.


222
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Через того же мессера Пьерфранческо названный Тассо соорудил двери церкви Сан Ромоло, а также коленопреклоненное окно на Пьяцца дель Дука63, выдумав свой собственный ордер с капителями на месте баз и применив столько разных других вещей без меры и порядка, что можно было бы сказать, что руками этого человека в Тоскане начинает возрождаться немецкий ордер. Не будем говорить уже ничего о том, что он наделал во дворце, где по соизволению герцога портил и лестницы и покои, ибо нет в них ни порядка, ни меры, ни какой-либо соразмерности и все они изуродованы, перекошены и лишены и изящества и удобства. За все Эти вещи не может не быть ответственным и Триболо, который очень хорошо в этом разбирался и, как мне кажется, не должен был допускать, чтобы его государь бросал деньги на ветер и чтобы у него на глазах делалось такое безобразие, а еще хуже то, что он прощал такие вещи Тассо, который был ему другом! И люди разумные отлично понимали сомнение и глупость одного, который брался за искусство, с которым знаком не был, и лицемерие другого, утверждавшего, что ему нравится то, что было, как он это, конечно, видел, плохим. И об этом остается свидетельством то, что Джорджо Вазари пришлось во дворце переделать с затратами для герцога и к большому стыду обоих.
Однако с Триболо произошло то же, что и с Тассо: как Тассо бросил резьбу по дереву, в чем не имел себе равных» а хорошим архитектором так и не стал, ибо оставил одно искусство, в котором стоил многого, и ухватился за другое, в котором не смыслил ни капли и которое принесло ему не много славы; так и Триболо оставил скульптуру, в которой, говоря по правде, он проявил большое превосходство и всех приводил в изумление, и задумал управлять реками, и одно он бросил, не дождавшись славы, второе же принесло ему больше ущерба и осуждений, чем почета и пользы, ибо рек он не укротил, но приобрел много недоброжелателей, и особенно в Прато из-за Бизенцио, а также во многих местностях Вальдиньеволе.
После того как герцог Козимо купил палаццо Питти, о котором говорилось в другом месте, его превосходительство пожелал украсить его садами, рощами, фонтанами, рыбными садками и другими тому подобными вещами, и весь холм так, как он есть и сейчас, разделал Триболо, разместив все по своим местам, весьма толково; кое-что, впрочем, позднее во многих частях сада и подверглось изменению. О палаццо Питти, самом красивом по всей Европе, речь пойдет и в другой раз, при случае более подходящем 64.


Жизнеописание Триболо
223
После всего этого Триболо был отправлен его превосходительством на остров Эльбу не только для осмотра города и гавани, строившихся по его повелению, но и для вывоза оттуда округлой глыбы гранита в двенадцать локтей диаметром, из которой предполагалось высечь для большой лужайки палаццо Питти чашу, в которую принималась бы вода главного фонтана. Приехав туда, Триболо распорядился об особом судне для перевозки чаши и нанял каменных дел мастеров, объяснив им способ перевозки, после чего он возвратился во Флоренцию. Но не успел он туда приехать, как посыпались на него крики и проклятия, ибо как раз в те дни разливы и наводнения укрощенных им рек принесли огромнейшие убытки, хотя, быть может, все это произошло не по его вине. Как бы там ни было, либо по зложелательству, а то и по зависти некоторых придворных, либо по справедливости, но ответственность за весь причиненный ущерб была возложена на Триболо, который, будучи довольно робким, имел доходы более чем скудные. Опасаясь, как бы чье-либо зложелательство не лишило его и герцогской милости, пребывал он в крайне удрученном состоянии, когда его, человека и так хилого, 20 августа 1550 года настигла злейшая горячка. В это самое время во Флоренции по делам доставки в Рим мрамора для гробниц, воздвигавшихся в Сан Пьетро а Монторио по приказу папы Юлия III, находился Джорджо, и так как он искренне любил Триболо за его доблести, он навестил его и успокоил, уговорив его ни о чем не думать, кроме как о своем здоровье, и посоветовал по выздоровлении завершать работы в Кастелло, а реки пускай себе текут, ибо в них скорее потонет его слава, чем они принесут ему какую-либо пользу или честь.
Триболо обещал, что так и поступит, и, как я считаю, во всяком случае так и поступил бы, если бы не воспрепятствовала ему в этом смерть, смежившая ему очи 7 сентября того же года. Так и остались незавершенными начатые им и продвинутые вперед работы в Кастелло, и хотя после него кое-что там и делалось, но ни разу той бойкости и той рачительности там уже не наблюдалось, как при жизни Триболо, когда и синьор герцог так горячо относился к этой работе. И поистине, если не двигать вперед большую работу, пока заказчик и денег не жалеет и иных забот не имеет, то и сам с дороги собьешься и останется недоделанной работа, которую могли бы довести до совершенства старание и забота. Так, по небрежению мастеров, мир лишается своих украшений, они же сами — достойной о себе памяти; ибо редко бывает так, как было с работами в Кастелло, где после смерти первого мастера занявший его место


224
Джорджо Вазари. Жизнеописания
второй мог сделать все до самого конца в соответствии с проектом и моделью первого: ведь с соизволения герцога Джорджо Вазари, по замыслу Триболо, со всей скромностью заканчивал в Кастелло и большой садок и другие вещи по мере того, как получал распоряжения от его превосходительства.
Прожил Триболо 65 лет65 и погребен был сообществом Скальцо на их кладбище. Остались после него сын Раффаэлло, искусством не занимающийся, и две дочери, одна из которых замужем за Давиде66, который был помощником Триболо во всех каменных работах в Кастелло и который, ныне будучи человеком толковым и способным к этому делу, с соизволения герцога работает по части водопроводов во Флоренции, в Пизе и других местах герцогства.
ПРИМЕЧАНИЯ
Иериколи Никколо ди Раффаэлло, прозванный Триболо (1500—1550)—флорен- тинский скульптор, архитектор и планировщик парков, сын деревообделочника Риччо. Учился во Флоренции у Якопо Сансовино, работал в Риме, в Болонье (для Сан Петро- нио), в Пизе (в соборе), в Лорето (где заканчивал работы Андреа Сансовино), ездил с Бенвенуто Челлини в Венецию. Главная деятельность проходила во Флоренции на службе у папы Климента VII (под руководством Микеланджело в Новой сакристии Сан Лоренцо и библиотеке Лауренциане) и у герцогов Медичи (скульптурные работы и планировка садов и парков).
Работы: мраморная статуя «Природы», выполненная для французского короля Франциска I (самая ранняя из сохранившихся работ, теперь в Лувре); конная статуя Джованни делле Банде Нере Медичи во Флоренции; рельефы для дверей церкви Сап Петронио в Болонье: «Борьба Иакова с ангелом», «Бегство Лота из Содома», «Иосиф изъясняет сны» (явное влияние Якопо делла Кверчи), «Успение Богоматери» (более поздний рельеф внутри церкви, воздействие маньеризма); скульптура гробницы папы Адриана VI (проект Бальдассаре Перуцци) в римской церкви Санта Мариа


Жизнеописание Триболо. Примечания
225
дель Анима (четыре статуи «Добродетелей», лежащая фигура папы, рельеф «Благословляющий папа»); фонтаны: «Геркулес» и другие в парке виллы Реале в Кас- телло, «Флоренция» (теперь на вилле Петрайя), статуя речного бога (на вилле Кор- сини в Кастелло), «Фьезоле» (в садах Боболи во Флоренции); герб Медичи на углу палаццо Комунале в Прато; копии скульптур Микеланджело, находящихся в Новой сакристии Сан Лоренцо (в Барджело и в Южно-Кенсингтонском музее в Лондоне).
1 Джованни д’Алессио, прозванный Нанни Унгеро, умер 31 мая 1546 г. О Якопо Сансовино и Андреа дель Сарто см. их биографии в тт. V и III «Жизнеописаний».
2 О вилле и палаццо Бартолини см. биографию Баччо д’Аньоло в т. III «Жизнеописаний».
3 Статуя стоит в нише одного из подкупольных столбов Флорентийского собора. См. также биографию Якопо Сансовино.
4 О Солозмео см. биографии Андреа дель Сарто и Якопо Сансовино, о Пиппо дель Фабро см. биографию Якопо Сансовино.
5 «Вакх» сохранился и находится во флорентинском Барджелло (см. также биографию Якопо Сансовино), камин, водоем и медали не сохранились.
6 Модель гробницы не сохранилась (см. также биографию Андреа Сансовино в т. III «Жизнеописаний»).
7 Вилла получила позднее название Казаротта; работы Триболо на ней не сохранились.
8 На порталах Сан Петронио в Болонье сохранились следующие работы Триболо: «Борьба Иакова с Ангелом» и «Бегство Лота» — на левом портале, и «Иосиф разъясняет сны» — на правом (первый платеж за них был произведен 15 июля 1525 г.).
9 Рисунок для гробницы Барбацци был сделан в 1525 г. Микеланджело, исполнителями должны были быть Триболо и Солозмео; упоминаемые Вазари мраморные путты идентифицируются с двумя ангелами в Капелле реликвий болонского Сан Петронио, приписываемые также Проперции деи Росси. Триболо жил в Болонье до 1527 г.
10 Об Стаджо (Стаджи) см. выше биографию Перино дель Вага (прим. 34). Работа, которую согласно документам Триболо выполнил в 1528 г., не сохранилась.
11 Статуя Богини природы (точнее — Кибелы) находится теперь в Лувре.
12 Бенвенуто ди Лоренцо далла Вольпайя — флорентинский архитектор, механик и картограф, родился в 1486 г. Последнее известие о нем относится к 1549 г., когда он исправлял часы в монастыре сервитов Сантиссима Аннунциата.
13 См. биографию Андреа дель Сарто. Названные работы Триболо не сохранились.
14 См. биографии Антонио да Сангалло Младшего, Андреа Сансовино, Баччо и Рафаэля да Монтелупо, Моски и Микеланджело в тт. Ill, IV и V «Жизнеописаний».
15 Триболо, принимавший участие также в работах Андреа Сансовино «Успение Богоматери» (1526) и «Перенесение Санта Каза» (1533), закончил в 1533 г. и «Обручение Богоматери», завершение которого Вазари ошибочно приписывает Монторсоли в биографии Андреа Сансовино (см. т. III «Жизнеописаний»).
15 Джорджо Вазари, т. IV


226
Джорджо Вазари. Жизнеописания
16 Речь идет о Монторсоли (см. его биографию в т. V «Жизнеописаний»). Статуи Монторсоли и Рафаэля да Монтелупо находятся в Новой сакристии флорентинской церкви Сан Лоренцо (см. биографию Микеланджело в т. «Жизнеописаний».
17 То есть Монторсоли и Рафаэль да Монтелупо.
18 «Небо» и «Земля» остались незаконченными (Климент VII умер в 1534 г.).
19 Копии «Авроры», «Дня» и «Вечера» находятся в Барджелло («Ночь» идентифицируется со статуей в Южно-Кенсингтонском музее в Лондоне).
20 Копия микеланджеловской «Мадонны» не сохранилась. Резчик по дереву Баттиста дель Чинкве работал около 1530 г. в библиотеке Лауренциана во Флоренции (он идентифицируется с Баттистой Боттичелли).
21 Работа не сохранилась.
22 Событие произошло в 1535 г.; император Карл V прибыл во Флоренцию 29 апреля 1536 г. и выехал из нее 4 мая того же года.
23 «Как Геркулес трудом и подвигами покорял чудовищ, так Цезарь добродетелью и милосердием к побежденным и умиротворенным врагам восстановил на земле мир и спокойствие».
24 «Ибер из Испании».
25 «Баград из Африки».
26 «Да будет мир твоею доблестью».
27 «Императору Карлу победоноснейшему, тому, кто, победив врагов, восстановил мир в Италии и спас Фердинанда брата, а затем, изгнав турок, покорил Африку, Александр Медичи, герцог Флоренции».
28 Об Андреа ди Козимо см. биографию Морто да Фельтре в т. III «Жизнеописаний».
29 Из всех описанных работ не сохранилось ничего.
30 Сохранившаяся работа, законченная в октябре 1537 г., находится в Капелле реликвий болонского Сан Петронио.
31 Убийство герцога Алессандро произошло 6 января 1537 г.
32 Пьеро да Сан Кашано, флорентинский инженер и архитектор, состоявший долгое время на службе у Медичи. Более подробные сведения о нем отсутствуют.
33 Речь идет о Марии Сальвиати, жене Джованни делле Банде Нере и матери герцога Козимо I Медичи.
34 Одна из «Побед» сохранилась в палаццо Алессандро (во флорентинском районе Борго дельи Альбицци).
35 Первоначальный проект Триболо был составлен около 1540 г., позднее же неоднократно перерабатывался.
36 Проект остался неосуществленным.
37 Грот с каменными скульптурами животных и оба фонтана сохранились, форма фонтанов изменена, бронзовая скульптура из грота перенесена в Барджелло (приписывается школе Джамболоньи).
38 Садок сохранился, в середине его — статуя «Аппенина» Амманати.
39 Ошибка Вазари: следует читать «Синьи», а не «Сиены».


Жизнеописание Триболо. Примечан
227
40 Самый большой водоем был украшен бронзовой группой «Геркулес и Антей» — совместной работы Амманати и Пьерино да Винчи.
41 Речь идет о статуе «Венеры Анадиомены» (а не «Флоренции») работы Джамболоньи, находящейся в парке виллы Петрайя; один из фонтанов Триболо («Га- нимед») с виллы Кастелло перенесен на лестницу галереи Питти во Флоренции.
42 Фонтан на старом месте, но мальчики сидят на нем отдельно один от другого.
43 Работа выполнена скульптором Пьерино да Винчи (см. ниже его биографию).
44 Путты не полурельефные, а круглоскульптурные.
45 Работу выполнил Амманати — см. биографию Якопо Сансовино и «06 академиках рисунка» в т. V «Жизнеописаний».
46 Об Антонио ди Джино Лоренци из Сеттиньяно см. «Об академиках рисунка».
47 Мост не сохранился.
48 З^каз был произведен 26 мая 1540 г. (см. ниже биографию Баччо Бандинелли).
49 Бракосочетание происходило в 1539 г.
50 См. биографии Баттисты Франко и Ридольфо Гирландайо в т. V «Жизнеописаний».
51 0 Бронзино см. «Об академиках рисунка», о Пьер Франческо ди Сандро (ди Якопо ди Доменико Тоски) и о Доменико Конти см. биографию Андреа дель Сарто в т. III «Жизнеописаний», о Бакьякке и Антонио ди Доннино ди Доменико Мацпиери см. ниже биографию Аристотеле да Сангалло.
52 Санти Бульони (1494—1576) — скульптор, ученик Бенедетто Бульони.
53 Речь идет о комедии Ланди и Джелли «Commodo» (см. также биографию Аристотеле да Сангалло).
54 Франческо Медичи родился в 1541 г.
55 См. биографию Донателло в т. II «Жизнеописаний».
56 См. биографию Андреа Пизано в т. I «Жизнеописаний».
57 См. автобиографию Вазари в т. V «Жизнеописаний».
58 В настоящее время от украшений не осталось ничего.
69 На вилле Корсини (бывшей Риньери) сохранилась в очень плохом состоянии каменная скульптура; о ней, возможно, и пишет Вазари.
60 Пол сохранился (см. также биографию Микеланджело). Там работал также Санти Бульони (см. прим. 52).
61 Ванноччо Бирингуччо из Сиены (1480 — ок. 1539) был автором «Пиротехники», напечатанной в Венеции в 1540 г.
62 Лоджия Меркато Нуово (Нового рынка) была заложена в 1547 г. и закончена в 1551 г. (см. биографию Бенедетто да Майано в т. II «Жизнеописаний»).
63 Двери церкви не сохранились. «Коленопреклоненными» называют окна с большими консолями под подоконником.
64 Планировка садов Боболи принадлежит Триболо, Буонталенти и Джамболонье. 0 палаццо Питти см. также биографию Брунеллеско в т. II «Жизнеописаний».
66 Годом рождения Триболо был 1485-й, а не 1500 г., как указывает Вазари.
66 О Давиде Фортини другие сведения отсутствуют.
15*


ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ПЬЕРИНО ДА ВИНЧИ
скулЬптора


отя обычно прославляют тех, кто благодаря своему таланту сумел что-то создать, тем не менее когда произведения, кем- либо уже созданные, свидетельствуют о том, что еще несозданные были бы и более многочисленными и еще более редкостными, и если бы тому не помешал неожиданный и необычный случай, тогда несомненно всякий, кто пожелал бы стать справедливым ценителем, по заслугам похвалит и прославит такого мастера и за то и за другое: и за то, что он сделал, и за то, что он мог бы сделать. Не должно поэтому повредить и скульптору Винчи то, что он жил немногие годы, и лишить его заслуженных похвал по суждению тех, кто придет после нас и примет во внимание, что он был в расцвете лет и таланта, когда создавал и дарил миру то, чем восхищается всякий, и что мы получили бы от него плоды еще более обильные, если бы неприязненная буря не изничтожила и самое дерево и его плоды.
Мне помнится, что я уже говорил о том, как в местечке Винчи в нижнем Вальдарно проживал сер Пьеро, отец знаменитейшего живописца Леонардо да Винчи. У сера Пьеро этого после Леонардо родился его младший сын Бартоло¬


232
Джорджо Вазари. Жизнеописания
мео, который жил в Винчи и, достигнув зрелого возраста, взял в жены одну из первых девушек местечка. Бартоломео очень хотелось иметь сына: он часто рассказывал жене о величии гения Леонардо, своего брата, и молил Бога удостоить ее рождением в его доме второго Леонардо, так как тот в это время уже умер. И вот, спустя короткое время, у него, согласно его желанию, родился очаровательный мальчик, которого он хотел назвать Леонардо, но по совету родственников он, чтобы возродить отца, дал ему имя Пьеро. Достигнув трехлетнего возраста, мальчик оказался очень красивым с лица и кудрявым, проявляя большое изящество во всех своих движениях и удивительную живость ума. В это время остановились в доме Бартоломео приехавшие в Винчи мастер Джулиано дель Кармине, превосходный астролог и с ним некий священник — хиромант, близкие друзья Бартоломео. И, рассмотрев лоб и руку мальчика, оба, и астролог и хиромант, предсказали отцу, что гений его будет великим и что он в короткое время достигнет величайших успехов в мерку- риальных искусствах, но что жизнь его будет весьма краткой. И слишком правдивым оказалось их предсказание, ибо сбылось оно и в той и в другой части (а достаточно было бы и одной), сбылось и в искусстве и в жизни.
Когда Пьеро подрос, грамоте его обучил отец, но без всякого учителя начал он рисовать и лепить из глины всякие такие куколки, доказав этим, что природа и склонение созвездий, опознанные астрологом и хиромантом, уже пробудились и начали в нем действовать. Потому и порешил Бартоломео, что молитвы его были услышаны Богом и, считая, что в сыне ему был возвращен брат, задумал увезти Пьеро из Винчи и устроить его во Флоренции.
Так он, не мешкая, и сделал и отдал Пьеро, которому уже исполнилось двенадцать лет, во Флоренции в обучение к Бандинелло, предполагая, что Бандинелло, который был другом Леонардо, посчитается с мальчиком и будет обучать его со вниманием, так как ему казалось, что к скульптуре он имеет склонность больше, чем к живописи. Побывав после этого несколько раз во Флоренции, он убедился в том, что Бандинелло не оправдал его ожиданий и не уделял мальчику ни внимания, ни заботы, несмотря на то, что видел его готовность. По этой причине он взял его от Бандинелло и передал Триболо, который, как казалось Бартоломео, больше старался помочь тем, кто хотел учиться, уделял сам большее внимание изучению искусства и сохранял еще того большее уважение к памяти Леонардо.


Жизнеописание Пьерино да Винчи
233
Триболо работал в Кастелло на вилле его превосходительства над несколькими фонтанами. И там Пьеро по своему обыкновению снова стал рисовать, так как ему и здесь пришлось соревноваться с другими молодыми людьми, состоявшими при Триболо !.С большим душевным пылом начал он учиться днем и ночью, подстрекаемый природой, жаждущей чести и славы, и в особенности воспламеняемый примером себе подобных, окружавших его со всех сторон, поэтому в течение немногих месяцев он достиг таких успехов, что все этому дивились; и вот он стал приучать себя к резцу, дабы испытать, насколько рука и железо, орудуя вовне, все же повинуются его внутренней воле и намерениям рассудка. Заметив его бойкость, Триболо, который как раз в это время получил заказ на каменный водоем для Кристофано Риньери, дал Пьеро небольшой кусок мрамора, чтобы тот сделал из него для этого водоема мальчика, у которого вода изливается из члена. Пьеро взялся за мрамор с большой радостью и, сделав сначала маленькую модель из глины, выполнил затем работу с таким изяществом, что Триболо и другие предсказали, что он будет причислен к самым редкостным в своем искусстве2.
После этого ему поручили высечь из камня герцогский венец над гербом с шарами для мессера Пьер Франческо Риччо, герцогского дворецкого, и он сделал его с двумя путтами, которые, переплетаясь ногами, держали венец в руке, возлагая его на герб 3, помещен же этот герб над дверью дома, который в то время занимал дворецкий насупротив Сан Джулиано, рядом со священниками Сант’Антонио. Когда работу увидели флорентинские художники, все они присоединились к мнению, уже высказанному Триболо.
Затем он изготовил для фонтанов Кастелло мальчика с рыбой в руках, изо рта которой изливается вода. Когда же Триболо дал ему кусок мрамора больших размеров, Пьеро высек из него двух путтов, обнимающих друг друга и сжимающих в руках рыбок, изо рта которых брызжет вода. Головки и фигуры этих путтов были так изящны, и их ноги, руки и волосы были выполнены в манере столь прекрасной, что уже видна была его способность выполнить в совершенстве любую трудную работу4. Тогда Пьеро собрался с духом и купил кусок серого камня длиной в два с половиной локтя, отнес его к себе на Канто алла Брига и начал работать по вечерам, когда возвращался домой, по ночам и в праздничные дни, пока мало-помалу всего не закончил. Это была фигура Вакха с сатиром у ног: в одной руке он держал чашу, в другой гроздь винограда, а голова была увенчана виноградными листьями, все по модели,


23 4
Джорджо Вазари. Жизнеописания
сделанной им самим из глины5. В этой и в других первых своих работах Пьеро проявил легкость, ни в чем не оскорбляющую глаз, ничем не раздражающую зрителя. Когда Вакх этот был закончен, его купил Бонджанни Каппони, а теперь он стоит в одном из дворов его племянника Лодовико Каппони.
Когда Пьеро работал над этими вещами, о том, что он племянник Леонардо да Винчи было известно еще немногим, когда же, благодаря своим работам, он стал известным и знаменитым, раскрылись и родство его и кровь. И с той поры и впредь, как за родство с дядей, так и за свой счастливый гений, напоминавший о том великом человеке, все стали называть его Винчи.
И вот наш Винчи, в то время как дела его шли таким образом, неоднократно и от разных людей слышал рассказы о памятниках искусства Рима, и каждый их прославлял, как это всегда бывает. Возгорелось и в нем великое желание их увидеть, причем он надеялся посмотреть себе на пользу творения не только древних, но и творения Микеланджело, а также его самого, который тогда еще здравствовал и проживал в Риме. И вот отправился он вместе с несколькими своими друзьями в путь, увидел Рим и все, что ему хотелось, и возвратился во Флоренцию, рассудив только, что памятники Рима еще слишком глубоки для него и что смотреть на них и подражать им следует не так поверхностно, но после большего знакомства с искусством.
А в это время Триболо закончил модель фонтана лабиринта с несколькими барельефами сатиров, четырьмя полумасками и четырьмя круглыми фигурками путтов, сидящих на виноградных побегах. Когда Винчи вернулся, Триболо передал ему венчающую часть и тот продолжил ее и закончил, прибавив к ней кое-какие изящные мелочи, которые, кроме него, никто придумать не мог бы и которые очень понравились всем, кто их видел 6. Когда же Триболо закончил всю мраморную чашу этого фонтана, он задумал поместить на ее край вылитые из бронзы четыре круглые фигуры лежащих детей, которые, резвясь, плещутся руками и ногами в воде с разнообразными телодвижениями. Винчи по поручению Триболо сделал их из глины, а затем их отлил из бронзы Дза- ноби Ластрикати, скульптор весьма опытный в литейном деле7. Недавно их разместили вокруг фонтана, и они очень хороши на вид.
Триболо встречался каждый день с Лукой Мартини8, который заведовал тогда строительством на Новом рынке и которому захотелось помочь Винчи, и вот, расхвалив всячески его искусство и благонравие, он подарил ему кусок мрамора высотой в две трети локтя и длиной в локоть с четвертью. Винчи при¬


Жизнеописание Пьерино да Винчи
235
нял мрамор и высек в нем Христа, истязаемого у столба, соблюдая все правила барельефной работы и рисунка9. Он поразил несомненно всех, ибо следовало принять во внимание, что ему не исполнилось еще семнадцати лет и за пять лет обучения он достиг в искусстве того, чего другие не достигают за всю свою жизнь, приобретя большой и многосторонний опыт.
Заняв в это время должность заведующего сточными водами города Флоренции, Триболо распорядился приподнять над землей водосток на площади Санта Мариа Новелла, чтобы он оказался более емким и мог принимать все воды, стекающие туда. И вот в связи с этим он поручил Винчи сделать модель маскерона в три локтя с открытым ртом, поглощающим дождевую воду 10. Затем по распоряжению правления делла Торре Пьеро получил заказ на эту работу, и, чтобы закончить его поскорее, он пригласил скульптора Лоренцо Ма- риньолли, вместе с которым и завершил ее из глыбы пьетрафорте, и вещь эта такова, что украшает эту площадь к немалой пользе всего города.
Винчи уже казалось, что он достиг в искусстве столького, что ему было бы очень полезно посмотреть на великие творения Рима и встретиться с превосходнейшими тамошними художниками, и поэтому, когда ему представился случай туда поехать, он воспользовался им охотно. Из Рима приехал Франческо Бандини, близкий друг Микеланджело Буонарроти; через посредство Луки Мартини он познакомился с Винчи и, осыпав его похвалами, заказал ему восковую модель гробницы, которую он хотел воздвигнуть в своей капелле в Санта Кроче, а короткое время спустя, уезжая в Рим, Бандини взял с собой Винчи, признавшегося Луке Мартини в своих намерениях. Там он провел год в безустанном учении и оставил там кое-какие, достойные упоминания, работы. Первой был исполненный по рисунку Микеланджело барельеф Распятого, возвращающего душу свою Богу-отцу. Для кардинала Ридольфо он сделал бронзовый бюст из античной головы и мраморный барельеф Венеры, получивший большое одобрение. Для Франческо Бандини он восстановил античного коня, которому недоставало многих кусков, сделав его цельным. В знак посильной благодарности, которую ему хотелось оказать Луке Мартини, который очень писал ему с каждой почтой и постоянно хвалил его Бандини, Винчи решил вылепить из воска, в две трети ее величины, статую Моисея Микеланджело, то творение, красивее которого не увидишь и которое находится в Сан Пьетро ин Винкола на гробнице папы Юлия. И вот, вылепив Моисея из воска, он послал его в дар Луке Мартини 11.


236
Джорджо Вазари. Жизнеописания
В то время когда Винчи находился в Риме и работал над названными вещами, Лука Мартини был назначен флорентинским герцогом проведитором Пизы, но в должности своей он не забывал о своем друге. И в самом деле, после того как он написал ему, что приготовил ему помещение и припас кусок мрамора в три локтя и что пусть он спокойно возвращается, так как, живя у него, он ни в чем нуждаться не будет, Винчи, привлеченный и этим и любовью к Луке, решился расстаться с Римом и на некоторое время выбрать местожительством Пизу, где, как он считал, он может усовершенствовать свой талант и приобрести еще больший опыт. Когда же он приехал в Пизу, он нашел, что мрамор по распоряжению Луки уже был перенесен в его комнату. Он попробовал высечь из него стоявшую фигуру, но обнаружил в мраморе трещину, из-за которой его не хватало на одну руку. Поэтому он решил опрокинуть его и положить на землю и высек из него Реку в виде юноши, который держит сосуд с изливающейся из него водой, сосуд же поддерживают три мальчика, помогающие реке изливать воду, и вода обильно стекает ему под ноги и в ней видны снующие рыбы 12, а над ней летают туда и сюда водяные птицы. Закончив эту Реку, Винчи подарил ее Луке, тот же поднес ее герцогине, которой она очень понравилась, а так как тогда в Пизу прибыл на кораблях ее брат Дон Гарсиа Толедский 13, она передала ее брату, который с большим удовольствием принял этот дар для фонтанов своего неаполитанского сада в Кьяйе.
В это время Лука Мартини писал кое-что о Комедии Данте; он обратил внимание Винчи на описанную Данте жестокость, проявленную пизанцами и архиепископом Руджери по отношению к графу Уголино Герардеска, которого они уморили с голоду вместе с четырьмя его сыновьями в башне, названной поэтому Голодной 14, и по этому случаю Винчи пришел в голову замысел новой работы. И вот, пока он еще работал над упомянутой выше Рекой, он вылепил из воска историю, высотой более локтя и шириной в три четверти, с тем чтобы потом отлить ее из бронзы. Он изобразил там двух мертвых сыновей графа, одного при последнем издыхании и другого, доведенного голодом до последней крайности, но еще не испустившего дух. Слепой же отец, вызывающий сострадание и жалость, изнывая от горя и шатаясь, ощупью пробирается между распростертыми на земле телами несчастных сыновей. Винчи проявил в этом произведении силу рисунка не меньшую, чем мощь поэзии, проявленную Данте в его стихах, ибо тот, кто видит движения, вылепленные скульптором в воске, проникается состраданием не меньшим, чем тот, кто слышит живые выражения


Жизнеописание Пьерино да Вини
237
и слова, начертанные этим поэтом на бумаге. А чтобы показать место, где происходило событие, он внизу во всю длину истории изобразил реку Арно, ибо вышеназванная башня находится в Пизе неподалеку от реки. А наверху над башней он изобразил, кроме того, под видом голой, худой и страшной старухи Голод, почти так, как его описывает Овидий. Покончив с воском, он вылил всю историю из бронзы; она чрезвычайно понравилась и почиталась при дворе и всеми остальными произведением исключительным 15.
Герцогу Козимо угодно было тогда облагодетельствовать и украсить город Пизу, и он уже приказал переделать заново Рыночную площадь, окружив ее многочисленными лавками и поставив в середину колонну высотой в десять локтей, на которой, по замыслу Луки, должна была стоять статуя, олицетворяющая Процветание. И вот Мартини, поговорив с герцогом и назвав ему Винчи, добился того, что герцог охотно согласился заказать статую ему, ибо его превосходительство всегда стремился помогать людям способным и выдвигать таланты. Винчи высек из травертина статую высотой в три локтя, получившую всеобщее одобрение, ибо стоящим у ног фигуры ребенком, поддерживающим рог изобилия, он показал, что и этот грубый и неподатливый камень можно обработать мягко и с большой легкостью 16.
После этого Лука послал в Каррару, откуда ему привезли глыбу мрамора высотой в пять локтей и шириной в три, из которой Винчи, видевший раньше несколько набросков Микеланджело с Самсоном, убивающим филистимлянина ослиной челюстью, задумал сделать по-своему две статуи этого содержания, по пять локтей каждая. И поэтому, когда мрамор еще везли, он делал разные модели, отличные одна от другой, пока не остановился на одной из них; когда же мрамор привезли, он ревностно принялся за работу в подражание Микеланджело, постепенно раскрывая в камне замысел свой и рисунок, не портя его и не допуская каких-либо других погрешностей 17. В этой вещи он провел всю работу, сверля как вглубь, так и на поверхности, с величайшей легкостью, и все произведение оказалось выполненным в нежнейшей манере. А так как это дело было весьма кропотливым, он перемежал его другими занятиями и менее важными работами. Так, в то же время он сделал небольшую мраморную барельефную плиту, на которой он изобразил Богоматерь со св. Иоанном и св. Елизаветой и которая считалась и считается вещью исключительной. Она была приобретена сиятельнейшей герцогиней и ныне находится среди герцогских редкостей в его кабинете 18.


238
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Он приступил затем к мраморной истории, исполненной средним и низким рельефом, высотой и длиной в полтора локтя, где изобразил Пизу, возрожденную герцогом, который на этой вещи присутствует при возрождении города, происшедшем благодаря его присутствию 19. Вокруг герцога изображены его доблести и, в частности, Минерва, олицетворяющая мудрость и искусства, возрожденные им в городе Пизе; город же окружен многочисленными бедами и природными недостатками местности, которые постоянно осаждали и терзали его наподобие врагов. От всего этого город и был освобожден вышеупомянутыми доблестями герцога. Все эти окружающие герцога доблести и все окружающие Пизу беды были изображены в истории Винчи в прекраснейшем виде и с прекраснейшими телодвижениями, однако он оставил ее незавершенной, те же, кто ее видел, очень хотели ее иметь из-за совершенства уже законченных ее частей.
Так как после этих работ слава Винчи возросла и распространилась, наследники мессера Бальдассаре Туриии из Пеши обратились к нему с просьбой сделать им модель мраморной гробницы для мессера Бальдассаре. Сделанная модель им понравилась, и когда они договорились, чтобы была сделана и гробница, Винчи послал в Каррару за мрамором Франческо дель Тадду, опытного мастера-резчика по мрамору. После того как последний прислал ему оттуда кусок мрамора, Винчи принялся за статую и высек из этого куска такой набросок фигуры, что всякий неосведомленный человек сказал бы, что набросок этот несомненно принадлежит Микеланджело 20.
Известность Винчи и его талант были уже настолько велики и у всех вызывали такое восхищение, что превосходили все, что можно было бы требовать от человека в столь юном возрасте, и им предстояло еще больше расширяться и разрастаться, догоняя любого из тех, кто занимался тем же искусством, как доказывали помимо иных свидетельств его творения. Как вдруг вплотную подступил к нему предел, предназначенный ему небом, пресек все его намерения, остановив мгновенно его дальнейший подъем, помешал его стремительному росту и лишил мир многих превосходных произведений искусства, которыми он был бы украшен, если бы Винчи остался в живых.
И вот в то время, когда Винчи готовил гробницу другому, не подозревая, что готовилась его собственная, герцогу пришлось послать по важным делам в Геную Луку Мартини, который взял с собой Винчи, так как очень любил его и ему хотелось быть с ним вместе, а также чтобы развлечь его и позабавить


Жизнеописание Пьерино да Винчи
239
и показать ему Геную21. И пока Мартини занимался там своими делами, мессер Адамо Чентуриони через его посредство заказал Винчи статую св. Иоанна Крестителя, модель которой тот и изготовил. Но тут схватила его горячка, и напасть удвоилась оттого, что пришлось ему, кроме того, расстаться с другом, чем, может быть, рок нашел способ сократить жизнь Винчи. Луке понадобилось по делам, ему порученным, вернуться во Флоренцию, дабы свидеться там с герцогом, и потому с великой печалью для обоих он покинул больного друга, оставив его в доме аббата Неро, которого он убедительно попросил о нем позаботиться. Но Винчи очень не хотелось оставаться в Генуе, и, хотя ему с каждым днем становилось хуже, он решил оттуда уехать. Он вызвал из Пизы своего помощника по имени Тиберио Кавальери, с помощью которого его доставили в Ливорно водой, а из Ливорно в Пизу на носилках. Доставленный в Пизу вечером в двадцать два часа, изнуренный дорогой, морем и горячкой, он не спал всю ночь, а на следующее утро на рассвете отошел к иной жизни, не достигнув и двадцатитрехлетнего возраста 22.
Кончина Винчи огорчила всех других и в особенности Луку, огорчила и тех, кто надеялся увидеть выполненными его рукой такие вещи, какие видишь редко, мессер же Бенедетто Варки, большой любитель его и всяческих талантов, составил на память о его славе следующий сонет:
Как смогу, если Ты не придашь мне силы,
Перенесть утрату и придти к живущим?
О, господь всевышний, дни, в горе гнетущем,
Будут без помощи Твоей столь унылы.
Ведь один за другим, все, кто сердцу милы,
Юные, воспаряют к сферам влекущим,
Я же, дряхлый, пребываю в аду сущем,
В плаче и скорби, созерцая могилы.
Боже, милосерден будь к тому, кто нынче Способен только роптать, кляня натуру,
Так непомерна оо ушедшем кручина.
Одарив небо — обездолил скульптуру Рок, лишив меня и доброго Мартина Вовек незабвенного, второго Винчи *.
* Перевод Л. М. Тарасова.


240
Джорджо Вазари. Жизнеописани
ПРИМЕЧАНИЯ
Пьер Франческо ди Бартоломео дель сер Пьеро (Пьерино) да Винчи (ок. 1530— 1553) — флорентинский скульптор и ювелир из Винчи, племянник Леонардо, с двенадцати лет жил во Флоренции, где учился у Баччо Бандинелли и Триболо, провел год в Риме, откуда переселился в Пизу, где и умер.
Достоверные работы: скульптурные фигуры мальчика с лебедями в палаццо Питти во Флоренции (камень), на вилле Кастелло (там же, мрамор и бронза), в лондонском музее Виктории и Альберта (терракота); «Мальчик с маской сатира» в музее в Ареццо (мрамор); «Вакх и сатир» в садах Боболи во Флоренции (мрамор); «Речной бог с тремя путтами» в Лувре (мрамор); «Уголино в башне голода», — бронзовый рельеф во флорентинском собрании графа Герардеска (реплики из стука во флорентийском Барджелло и в Оксфордском университете); «Изобилие» — травертиновая статуя на Пьяцца Каироли в Пизе; «Самсон, убивающий филистимлянина» — мраморная статуя во флорентинском Палаццо Веккьо; «Святое семейство» — мраморный рельеф во флорентинском Барджелло; «Герцог Козимо и освобожденная Пиза» — мраморный рельеф в римском музее Петриано (при соборе св. Петра); мраморная статуя юноши надгробия Турини в соборе в Пеше; ювелирные работы не сохранились.
1 См. выше биографию Триболо. Работы производились в 1546 г.
2 Скульптура находится в музее Ареццо (каменный вариант в музее в Дуэ приписывается Джамболонье).
3 Работа не сохранилась (щит с шарами — герб рода Медичи).
4 Судьба работ точно не известна.
5 «Вакх» находится во флорентинских садах Боболи.
6 См. биографию Триболо (работы Пьерино сохранились).
7 Дзаноби Ластрикати родился в 1508 г., умер в 1590 г. Работа сохранилась (см. также биографию Микеланджело и «Об академиках рисунка» в т. V «Жизнеописаний»).
8 Лука Мартини был проведитором (правителем) Пизы с 1547 по 1561 г.
9 «Христос у столба» идентифицируется без большой достоверности с терракотовой скульптурой прямоугольной формы в парижском музее Жакмар-Андре.
10 Работа не сохранилась.
11 Названные Вазари работы не сохранились (лишь «барельеф Распятого» идентифицируется без достоверности с терракотовым «Распятием», хранящимся в Берлине).
12 Скульптура идентифицируется с «Рекой», находящейся в настоящее время в Лувре.
13 Дон Гарсиа, брат Элеоноры, жены Козимо I Медичи, проезжал через Пизу неоднократно (в 1539, 1551 и другие годы).
14 См. «Ад» Данте, песнь 33.


Жизнеописание Пьерино да Винчи. Примечания
15 Бронзовая статуя хранится в собрании Герардеска во Флоренции, реплики из стука — в Барджелло и в Оксфордском университете.
16 Статуя, выполненная около 1550 г., стоит на первоначальном месте на Пьяцца Каироли.
17 Статуя — во дворе флорентийского Палаццо Веккьо, набросок Микеланджело — в Ашмолеанском музее в Оксфорде.
18 Работа находится в Барджелло.
19 Работа находится теперь в римском музее Пио-Клементино.
20 См. биографии Баччо д’Аньоло и Баччо да Монтелупо в т. Ill «Жизнеописаний», где сохранившаяся капелла с гробницей Турини, умершего в 1510 г., приписывается Джулиано ди Баччо д’Аньоло и Рафаэлю да Монтелупо. Пьерино же с наибольшей вероятностью там принадлежит статуя юноши.
21 Мартини был послан в Геную в 1552 г.
22 Пьерино умер в 1553 г., о Тиберио Кавальери другие сведения отсутствуют.
16 Джордже Ваяаря, т. IV


~ssr~
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
Б AMMO БАНДИНЕЛЛИ
флорентийского
скулЬптора


те времена, когда во Флоренции процветали искусства рисунка под покровительством и при поддержке Великолепного Лоренцо старшего, проживал в городе ювелир по имени Микеланджело ди Вивиано из Гайуоле *, великолепно выполнявший работы чеканные и разные, эмалью и чернью, а также более крупные изделия из золота и серебра. Он превосходно разбирался в драгоценных камнях и отлично их сочетал, и за его многосторонность и способности главенство его признавали все чужеземные мастера его искусства, которым он давал советы, как и молодым мастерам своего города, так что мастерская его почиталась первой во Флоренции, да и была таковой. Он был поставщиком Лоренцо Великолепного и всего дома Медичи, а для турнира, устроенного Джулиано, братом Лоренцо Великолепного на площади Санта Кроче, он выполнил с таким мастерством для украшения шлемов все нашлемники и вензеля 2. Вследствие чего он приобрел большую известность и был весьма любим сыновьями Лоренцо Великолепного, и позднее они всегда очень дорожили его работой, а он — той пользой, какую приносили знакомство и дружба с ними, благодаря которой, а также


246
Джорджо Вазари. Жизнеописания
и многочисленным работам, выполнявшимся им для всего города и всех герцогских владений, стал он человеком не только весьма известным в своем искусстве, но и благосостоятельным.
Этому самому Микеланджело оставили Медичи, покидая Флоренцию в 1494 году, много золотых и серебряных вещей, и все это было потаенно спрятано и верно хранилось до их возвращения, они же впоследствии высоко оценили его верность и его вознаградили.
В 1487 году у Микеланджело родился сын, названный им Бартоломео3, но впоследствии его по флорентийскому обычаю все стали звать Баччо. Микеланджело хотелось, чтобы сын его унаследовал его искусство и профессию и взял его в свою мастерскую, где вместе с другими молодыми людьми он учился рисовать, ибо так было в те времена принято, и тот, кто не умел хорошо рисовать и лепить, не считался хорошим ювелиром. Вот почему Баччо в свои юные годы под руководством отца занимался рисованием, и не в меньшей степени помогало ему и соревнование с другими молодыми людьми. Он крепко сдружился с одним из них, по имени Пилото, ставшим позднее отличным ювелиром4; они часто ходили вместе по церквам, срисовывая работы хороших живописцев, и с рисованием сочетали они и ваяние, вылепливая из воска работы Донато и Верроккьо, а кое-какие круглые скульптуры лепили они из глины. В детские еще годы Баччо заглядывал иной раз в мастерскую посредственного живописца Джироламо дель Буда, что на площади Сан Пулинари5; и вот однажды зимой, когда выпало много снега, который сгребли в кучу на этой площади, Джироламо обратился в шутку к Баччо с такими словами: «Если бы, Баччо, это был не снег, а мрамор, из него, пожалуй, можно было бы сделать прекрасного лежащего гиганта, вроде Марфорио?» «Можно, — ответил Баччо,— предположим, что это мрамор!» И, сбросив быстро плащ, он погрузил в снег руки и с помощью других мальчиков, отбрасывая снег, где его было слишком много, и прибавляя, где его не хватало, он слепил лежащего Марфорио в восемь локтей, изумив живописца и всех остальных не столько тем, что он сделал, а тем воодушевлением, которое вложил в такую большую работу такой маленький мальчик 6. И поистине много и других признаков было большей любви Баччо к скульптуре, чем к ювелирному искусству. Он ходил в Пинциримонте, поместье, приобретенное его отцом 7, где обычно устраивался возле батраков, работающих голыми, и рисовал их с большим увлечением, рисовал он также в этом имении и скотину.


Жизнеописание Баччо Бандинелли
2Ь7
Тогда же отправлялся он часто по утрам в Прато, близ которого было расположено поместье, где он целыми днями напролет срисовывал в капелле приходской церкви работу фра Филиппо Липпи, пока не скопировал ее всю, включая и одежды, в которых Липпи проявил себя столь редкостным мастером. И вот он уже ловко управлялся и стилем и пером и карандашами красным и черным из мягкого камня, который добывается в горах Франции; остро их оттачивая, он рисовал очень тонко. Увидев во всем этом, куда направлены желания и стремления сына, Микеланджело изменил и сам свои намерения и, посоветовавшись с друзьями, поручил его попечениям Джованфранческо Рус- тичи, одного из лучших скульпторов города, в котором тогда еще работал и Леонардо да Винчи 8.
Увидев рисунки Баччо, которые ему понравились, Леонардо его ободрил и посоветовал продолжать в том же духе, а также приняться и за ваяние. Расхвалив работы Донато, он посоветовал Баччо высечь что-либо из мрамора: какую-нибудь голову или же барельеф. Советы Леонардо подняли дух Баччо, и он начал копировать в мраморе сделанный им слепок, с античной женской головы, находившейся в доме Медичи; для первого раза вещь оказалась весьма похвальной, и Андреа Карнесекки, которому ее подарил отец Баччо, она очень полюбилась, и он поставил ее в своем доме на Виа Ларга над средней дверью, ведущей из двора в сад9. Баччо же продолжал лепить и другие фигуры из глины, а его отец, способствуя похвальным занятиям сына, выписал из Каррары несколько мраморных глыб и пристроил для него к своему дому в Пинти помещение, выходившее на Фьезоланскую дорогу, с освещением, удобным для работы. И Баччо начал высекать из мрамора разные фигуры и выполнил, между прочим, мраморного Геркулеса в два с половиной локтя 10, зажавшего между ног мертвого Кака. Эти работы там на память о нем и остались.
В это время, когда был показан картон Микеланджело Буонарроти с многочисленными обнаженными фигурами, выполненный Микеланджело по заказу Пьеро Содерини для залы Большого Совета, сбежались все художники, как об этом говорилось в другом месте, чтобы зарисовать это выдающееся произведение. В числе их приходил и Баччо, который быстро их превзошел, так как он, владея контуром, клал тени и отделывал, а также знал обнаженное тело лучше любого другого рисовальщика, а среди них были Якопо Сансовино, Андреа дель Сарто, Россо, тогда еще молодой, и испанец Альфонсо Баругетта, вместе с другими известными художниками11.


248
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Баччо бывал там чаще всех остальных, так как подделал ключ, и как ра? тогда в 1512 году случилось, что Пьеро Содерини был лишен власти и восстановлен был дом Медичи. И в суматохе, происходившей во дворце во время перемены власти, Баччо тайком от всех разорвал картон на мелкие куски. И так как никто не знал причины этого, то одни говорили, что Баччо изорвал картон, чтобы иметь при себе, для своих надобностей, хотя бы какой-нибудь кусок этого картона; другие же рассудили так, что он пожелал лишить этой возможности молодых художников, чтобы они не могли ею воспользоваться и тем прославиться в своем искусстве; иные же утверждали, что сделать это побудило его преклонение перед Леонардо да Винчи, славе которого картон Буонарроти причинил немалый ущерб; другие же, которые, возможно, толковали вернее, объясняли это той ненавистью Баччо к Микеланджело, которая и впоследствии обнаруживалась на протяжении всей его жизни 12.
Гибель картона была для города потерей немаловажной, и Баччо получал по заслугам все обвинения и в зависти и в злости, сыпавшиеся на него со всех сторон. После этого он выполнил еще несколько картонов белилами и углем, и среди них один очень красивый с обнаженной Клеопатрой, подаренный им ювелиру Пилото.
Когда Баччо стал уже известным как великий рисовальщик, он пожелал научиться писать также красками, так как он возымел твердое намерение не только сравняться с Буонарроти, но и превзойти его намного в обоих искусствах. А так как у него был картон с Ледой, на котором было изображено, как зачатые ею от лебедя Кастор и Поллукс выходят из яйца, то ему захотелось написать это масляными красками, чтобы доказать, что обращаться с красками и смешивать их, дабы добиться разнообразия оттенков светом и тенями, его не учил никто, но что он дошел до этого сам и стал размышлять, как это сделать, пока не придумал способ 13.
Он упросил своего большого друга Андреа дель Сарто написать маслом свой портрет, полагая, что он этим наверняка добьется двоякой выгоды для своего творения: во-первых, посмотрит, как смешивать краски, во-вторых же, получит картину и самую живопись, которые останутся его собственностью, чтобы, увидев и поняв, как это делается, он мог использовать эту картину как образец14. Однако Андреа, расспросив Баччо, чем тот занимается, проник в его намерения, и его рассердили двоедушие и лукавство Баччо, ибо он охотно удовлетворил бы его желаниям, если бы тот, как друг его, об этом


Жизнеописание Баччо Бандинелли
249
попросил; и потому, не подавая вида, что он обо всем догадался, он не стал смешивать краски на палитру, начал загребать их кистью, задевая быстрыми движениями руки то одну, то другую, и так он передавал живоё цвет лица Баччо, который из-за искусства, проявленного Андреа, а также потому, что ему приходилось сидеть смирно, если он хотел, чтобы его написали, так и не смог что-либо увидеть и чему-либо научиться, как он об этом мечтал. Андреа же удалось сразу и наказать неискренность друга и показать этим живописным своим мастерством все преимущества своего уменья и своего опыта. Тем не менее всем этим он не отвадил Баччо от его замыслов, которым способствовал позднее живописец Россо, более охотно откликавшийся на его желания.
Научившись, наконец, писать красками, он изобразил на масляной картине праотцов, выводимых Спасителем из ада, а на другой картине большего размера Ноя, опьяненного вином и открывающего перед сыновьями свой срам 15. Попробовал он также писать на стене по сырой извести и расписал стены своего дома по-разному раскрашенными головами, руками, ногами и торсами, но, обнаружив, что просушка извести доставляет больше затруднений, чем он думал, он возвратился к своим первоначальным занятиям скульптурой.
Он высек из мрамора фигуру юного Меркурия высотой в три локтя, с флейтой в руке, вложив в нее много старания, и получил за нее одобрение, так как она была признана вещью редкостной, и позднее, в 1530 году, была куплена Джованбаттистой делла Палла и отослана во Францию королю Франциску, высоко ее оценившему 16. С большим прилежанием и старанием приступил он к изучению и точнейшей передаче анатомии и упорно этим занимался месяцы и годы. И человека этого следует, конечно, похвалить за его стремление к славе, к превосходству и к мастерству в искусстве; подстрекаемый этим стремлением и самой пылкой приверженностью к искусству, которой он был одарен природой с самых ранних своих лет в большей степени, чем способностями и сноровкой, Баччо не жалел никаких трудов, не терял ни минуты времени и всегда или снаряжался к какой-либо работе или уже делал эту работу. Никогда не пребывая в праздности, он замыслил беспрерывной работой превзойти всех, когда-либо занимавшихся его искусством, и, поставив себе эту цель, решил достичь ее столь усердными занятиями и столь продолжительными трудами.


250
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Работая, таким образом, старательно и пылко, он не только выпустил множество листов, собственноручно нарисованных им в разных манерах, но, дабы проверить, как это у него получалось, он добился того, что гравер Агостино Венецианец выгравировал одну из его обнаженных Клеопатр, и еще один лист большей величины с множеством разных анатомических рисунков, за который он получил большое одобрение 17. После чего он приступил к круглой скульптуре, вылепив из воска высотой в полтора локтя фигуру кающегося святого Иеронима, совершенно иссохшего, и на нем были видны изможденные мышцы и большая часть жил, натянутых на кости, и кожа морщинистая и сухая 18. И работа эта была выполнена им так тщательно, что все художники, и в особенности Леонардо, признали, что никогда ничего лучшего и с большим искусством выполненного в этом роде видано не было. Произведение это Баччо поднес кардиналу Джованни Медичи и его брату Великолепному Джулиано, которым представился, как сын ювелира Микеланджело, и, помимо того, что они эту вещь похвалили, они оказали ему много и других милостей, и это было в 1512 году, когда они уже возвратились на родину и к власти.
В это время в попечительстве Санта Мариа дель Фьоре изготовлялось несколько мраморных апостолов для мраморных табернаклей в тех самых местах, где в этой церкви росписи, выполненные живописцем Лоренцо ди Биччи19. При посредстве Великолепного Джулиано Баччо получил заказ на святого Петра, высотой в четыре с половиной локтя, которого он делал очень долго, и хотя скульптура его не вполне совершенна, все же хороший рисунок в ней виден. Апостол этот стоял в попечительстве с 1513 до 1565 года20, когда герцог Козимо по случаю бракосочетания королевы Иоанны Австрийской, своей невестки, пожелал побелить внутри собор Санта Мариа дель Фьоре, который не трогали со времени его постройки, а также чтобы на свои места были поставлены четыре апостола и в их числе и вышеназванный святой Петр.
А в 1515 году, когда папа Лев X проезжал в Болонью через Флоренцию, город в его честь в числе других украшений и убранств задумал поставить под аркой лоджии, что на площади возле дворца Колосса, высотой в девять с половиной локтей и заказал его Баччо. Колосс этот, изображавший Геркулеса, по заявлению Баччо, слишком поспешному, должен был превзойти Давида Буонарроти, стоящего рядом21. Однако, так как ни слова делам, ни


Жизнеописание Баччо Бандинелли
работа похвальбе не соответствовали, Баччо сильно упал в глазах и художников и всего города.
Когда папа Лев передал заказ на мраморные украшения, обрамляющие келию Богоматери в Лорето, а также на истории и статуи для той же постройки мастеру Андреа Контуччи из Монте Сансовино, и тот кое-что с большим успехом уже сделал и занимался остальным, в это время Баччо привез папе в Рим очень красивую модель обнаженного Давида, который, наступив на Голиафа, отрубил ему голову. Ему хотелось выполнить ее из бронзы или мрамора и поставить во дворе дома Медичи на то место, где раньше стоял Давид Донато, перенесенный при разграблении палаццо Медичи во дворец, принадлежавший в то время Синьории. Папа похвалил Баччо, но делать тогда Давида показалось ему не ко времени, и он направил Баччо в Лорето к мастеру Андреа с тем, чтобы тот передал ему одну из упомянутых ниже историй 22.
По прибытии в Лорето он был приветливо встречен мастером Андреа, который обласкал его и за его известность и потому, что он был прислан папой, и назначил ему кусок мрамора, чтобы он высек из него Рождество Богородицы23. Баччо сделал модель и приступил к работе, но так как был он человеком, не умевшим работать вместе и наравне с другими и не очень одобрял чужих вещей, то он при других скульпторах, там работавших, стал охаивать работы мастера Андреа, заявил, что он не владеет рисунком, и в том же духе отзывался он и о других, так что спустя короткое время заслужил всеобщее недоброжелательство.
Когда же и до ушей мастера Андреа дошло все, что о нем говорил Баччо, он, будучи человеком мудрым, ласково его отчитал, говоря, что работы выполняются руками, а не языком и что хороший рисунок обнаруживается не на бумаге, а в совершенстве работы, законченной в камне, и, наконец, что ему следовало бы впредь отзываться о нем с большим уважением. Однако Баччо, наговорил ему столько оскорбительных слов, что мастер Андреа, не в состоянии этого вынести, набросился на него и убил бы его, если бы их не разняли в это время вошедшие. Поэтому Баччо, вынужденный уехать из Лорето, переправил свою историю в Анкону, но, так как она ему опостылела, хотя и была близка к завершению, уехал, так ее и не закончив. Она была позднее завершена Рафаэлем да Монтелупо и помещена вместе с другими работами мастера Андреа; и хотя она и уступает им по качеству, все же достойна похвалы24.


252
Джорджо Вазари. Жизнеописания
По возвращении Баччо в Рим он по милости кардинала Джулио Медичи, обычно милостивого к доблестям и людям доблестным, выпросил у папы, чтобы ему заказали какую-нибудь статую для двора палаццо Медичи во Флоренции. И вот, вернувшись во Флоренцию, он сделал мраморного Орфея, музыкой и пением усмиряющего Цербера и умиротворяющего ад. В работе Этой он подражал находящемуся в Риме Аполлону Бельведерскому, и ее по заслугам очень хвалили, ибо, не подражая позе Аполлона Бельведерского, он тем не менее очень точно воспроизвел манеру, в которой выполнен его торс и все члены. Когда статуя была закончена, она по распоряжению кардинала Джулио, правившего тогда Флоренцией, была поставлена в упоминавшемся выше дворе на резной пьедестал работы скульптора Бенедетто да Ровеццано25. Но, так как Баччо искусством архитектуры никогда не занимался, он не понял замысла Донато, который для Давида, стоящего там раньше, сделал простую колонну, на которую был поставлен сквозной открытый внизу цоколь, чтобы всякий входящий с улицы видел насупротив другую дверь, ведущую во второй двор. Баччо же, не обратив на это внимания, поставил свою статую на толстый цельный пьедестал, загораживающий вид входящему и закрывающий проем внутренней двери так, что тот, кто входит, не видит, продолжается ли дворец и дальше или заканчивается первым двором.
Кардинал Джулио выстроил у подножия Монте Марио в Риме прекрасную виллу, где пожелал поставить двух гигантов из стука, которых и заказал Баччо, обожавшему делать гигантов26. Высотой они по восемь локтей каждый стоят по обе стороны ведущих в парк ворот, и были признаны красивыми с достаточным основанием.
Занимаясь этими вещами, Баччо, как и раньше, никогда не переставал рисовать для себя и заказал граверам Марко из Равенны и венецианцу Аго- стино выгравировать нарисованную им на огромнейшем листе историю жестокого избиения Иродом невинных младенцев27; переполненная бесчисленными обнаженными мужчинами и женщинами и живыми и мертвыми детьми с матерями и солдатами в разных позах, она показала его хороший рисунок в фигурах и понимание им мускулов и всех частей тела и принесла ему великую известность во всей Европе.
А кроме того, он сделал прекраснейшую деревянную модель с восковыми фигурами для гробницы английского короля, которая, однако, не была осу¬


Жизнеописание Баччо Бандинелли
253
ществлена Баччо, а передана Бенедетто да Ровеццано, который отлил ее из металла 28.
Возвратившийся из Франции кардинал Бернардо Дивицио Биббиена29 обратил там внимание на то, что у короля Франциска не было ни одного скульптурного произведения из мрамора, ни древнего, ни нового, а он ими очень интересовался, и он обещал его величеству уговорить папу прислать ему что-нибудь красивое. А после приезда кардинала от короля Франциска к папе прибыли два посла, которые, увидев статуи Бельведера, не могли нахвалиться Лаокооном30. Находившиеся при них кардиналы Медичи и Биббиена спросили их, понравилась ли бы подобная вещь королю, на что они ответили, что такой подарок был бы слишком щедрым. Тогда кардинал сказал: «Его величеству будет послано или это самое или нечто подобное, так что никакой разницы между ними не будет». И, решив заказать другого Лао- коона, воспроизводящего древнего, он вспомнил о Баччо и послал за ним и спросил его, хватит ли у него духу создать Лаокоона, равного старому. Баччо ответил на это, что у него хватит духу создать не то что равного старому, а превосходящего его своим совершенством. Кардинал приказал ему приступить к работе, и Баччо, пока еще не прибыл весь мрамор, вылепил модель из воска, получившую большое одобрение, а кроме того, сделал белилами и углем картон, равный по размерам мраморному подлиннику. Когда же мрамор был доставлен, Баччо распорядился, чтобы ему сделали для работы в Бельведере крытую будку, и, приступив к старшему сыну Лаокоона, выполнил его так, что и папа и все понимавшие в этом толк остались довольны, так как его статуя почти ничем не отличалась от древней. Тогда он приложил руку и к другому юноше, а также и к статуе отца, расположенной в середине, но далеко в этом не ушел, так как папа скончался и место его заступил Адриан VI, а Баччо вместе с кардиналом воротился во Флоренцию, где продолжал изучать рисунок. Когда же после смерти Адриана VI папой стал Климент VII31, Баччо поспешил обратно в Рим, чтобы поспеть на коронацию, для которой он по повелению его святейшества делал статуи и полурельефные истории. А так как папа предоставил ему и помещение и жалованье, он воз- вратился к своему Лаокоону. Работа эта была завершена им в течение двух лет с таким совершенством, какого он не достигал более никогда. Помимо этого, он восстановил правую руку античного Лаокоона, которая была отломана и затеряна, вылепив из воска большую руку, соответствовавшую древней


254
Джорджо Вазари. Жизнеописания
во всех ее мышцах, а по смелости и по манере от нее неотличимую, что и доказывало, насколько Баччо понимал искусство; эта модель и помогла ему восстановить руку на своем Лаокооне.
Работа эта понравилась его святейшеству настолько, что он изменил свои намерения и решил отослать королю другие древние статуи, а эту отправить во Флоренцию. И кардиналу Сильвио Пассерино, кортонцу, который был легатом во Флоренции и управлял тогда городом, он приказал поместить Лаокоона в палаццо Медичи, в торце второго двора, что и было исполнено в 1525 году.
Работа эта принесла большую славу Баччо, который, покончив с Лаоко- оном, начал рисовать историю на развернутом королевском листе бумаги, дабы удовлетворить желание папы, задумавшего расписать главную капеллу флорентинской церкви Сан Лоренцо мученичеством святых Косьмы и Дамиана на одной стене, а на другой мученичеством святого Лаврентия, когда Деций поджаривает его на раскаленной решетке. Баччо нарисовал историю святого Лаврентия тончайшим образом, изобразив с большим толком и искусством одетые и обнаженные фигуры с различными положениями тел и отдельных членов, а также всевозможные действия тех, кто, окружая святого Лаврентия, исполняет свои жестокие обязанности, и в особенности нечестивого Деция с грозным лицом торопящего огненную смерть невинного мученика, который, воздев руку к небу, предает Господу дух. Историей этой Баччо угодил папе так, что тот повелел болонцу Маркантонио выгравировать ее на меди, что Маркантонио с большой тщательностью и сделал, а папа, дабы украсить доблести Баччо, пожаловал его кавалером святого Петра32.
Вернувшись после этого во Флоренцию, он узнал, что Джованфранческо Рустичи, его первый учитель, пишет историю с Обращением св. Павла. Поэтому, в целях соревнования со своим учителем, он начал картон с обнаженной фигурой св. Иоанна в пустыне, который левой рукой держит ягненка, а правую воздевает к небу. После чего он заказал холст и начал его расписывать, а когда работа была закончена, он выставил ее в боттеге своего отца Микеланджело, что насупротив спуска от Орсанмикеле к Новому рынку. Рисунок художники похвалили, а колорит не очень, ибо в нем была жесткость, а в живописи хорошей манеры не было; однако Баччо отослал картину в подарок папе Клименту, и тот поместил ее в своей гардеробной, где она нахо- дйтся и поныне 33.


Жизнеописание Баччо Бандинелли
255
Еще во времена Льва X, когда в Карраре готовили мрамор для фасада Сан Лоренцо, там была заготовлена глыба в девять с половиной локтей высоты и пять локтей ширины. Из этого мрамора Микеланджело Буонарроти собирался высечь гиганта в виде Геркулеса, убивающего Кака, и поставить его на площади рядом с гигантским Давидом, который был выполнен им раньше, ибо оба они, и Давид и Геркулес, должны были быть эмблемами дворца Синьории. И он уже сделал много рисунков и разнообразных моделей и искал милости папы Льва и кардинала Джулио деи Медичи, говоря им, что Давиду причинено было много ущерба мастером Андреа, скульптором, над ним работавшим и его попортившим. Но после смерти Льва нетронутыми остались и фасад Сан Лоренцо и этот мрамор34. Однако позднее, когда папе Клименту вновь пришло желание воспользоваться услугами Микеланджело для гробниц героев дома Медичи, которые он захотел поставить в сакристии Сан Лоренцо, снова понадобилось добывать мрамор. Учет расходов по этим работам вел ведавший ими Доменико Бонинсеньи. Он тайным образом начал побуждать Микеланджело вступить с ним в сделку относительно каменных работ по фасаду Сан Лоренцо, когда же Микеланджело отверг это, не желая запятнать свою доблесть обманом папы, Доменико возненавидел его так, что во всем шел против него, стараясь его унизить и очернить, делая это, впрочем, исподтишка. И так он добился того, что фасад отложили, в первую же очередь выдвинули сакристию, говоря, будто обе эти работы таковы, что должны были занять Микеланджело на много лет, и он уже уговорил папу мрамор, предназначенный для гиганта, передать Баччо, который сидел тогда без дела. По его словам, благодаря такому соревнованию двух столь великих людей его святейшество будет обслуживаться лучше, прилежнее и быстрее, ибо соперничество будет подталкивать и того и другого.
Совет Доменико понравился папе, и согласно ему он и распорядился. Получив мрамор, Баччо сделал большую модель из воска; это был Геркулес, зажавший голову Кака коленом между двумя камнями, очень сильно сжимая его левой рукой и удерживая его под собой, между ног, согнувшимся в мучительной позе. И видно было, как страдает Как под напором и тяжестью Геркулеса, напрягаясь каждым мельчайшим мускулом всего тела. Равным образом и Геркулес, склонив голову к поверженному врагу и оскалив сжатые зубы, поднимает правую руку и, с великой яростью размозжив ему голову, наносит ему второй удар своей палицей.


256
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Когда Микеланджело узнал, что мрамор был передан Баччо, он очень сильно расстроился, и сколько он ни старался, он так и не сумел переубедить папу, так как тому действительно понравилась модель Баччо; к этому добавлялись обещания и бахвальство Баччо, который хвалился, что превзойдет Давида Микеланджело, в чем ему помогал и Бонинсеньи, заявлявший, что Микеланджело норовит все забрать в свои руки. Так и лишился город редкостного украшения, каким, несомненно, стал бы этот мрамор, если бы он был обработан рукой Буонарроти. А вышеупомянутая модель Баччо находится ныне в гардеробной герцога Козимо, и он ее очень ценит, да и художники признают ее вещью редкостной35.
Для осмотра мрамора в Каррару был послан Баччо, главным же мастерам попечительства Санта Мариа дель Фьоре было поручено вывезти его водой вверх по течению реки Арно до Синьи. Так мрамор был доставлен на расстояние в восемь миль от Флоренции, и когда его начали переправлять с реки на землю, так как от Синьи до Флоренции река очень мелкая, мрамор упал в воду и из-за своих размеров так погрузился в песок, что мастера никакими ухищрениями вытащить его не смогли. Однако папа приказал достать мрамор во что бы ни стало, и отправленный туда попечительством старый и изобретательный каменных дел мастер Пьеро Росселли придумал такой способ: он отвел в сторону течение воды, подкопал берег реки и, сдвинув с места мрамор воротом и лебедкой, вытащил его из Арно и опустил на землю, за что получил величайшее одобрение. Кое-кто, вдохновленные этим происшествием с мрамором, сочинили и тосканские и латинские стихи, остро колющие Баччо36, которого терпеть не могли за то, что он был величайшим болтуном и много злословил и о Микеланджело и о других художниках. Один из писавших и воспользовался этой темой в своих стихах, говоря, что мрамор, испытавший, как его однажды для пробы уже коснулось мастерство Микеланджело, и знавший, что руками Баччо он будет изуродован, отчаялся в своей столь горькой судьбе и сам бросился в реку.
Когда мрамор вытаскивали из воды и трудности еще мешали завершить работу, Баччо обмерил его и выяснил, что ни высота его, ни толщина не дают возможности высечь из него фигуры до первоначальной модели. Поэтому, захватив с собой обмеры, он и отправился в Рим и уговорил папу разрешить ему в силу необходимости отступить от первоначального проекта и составить другой. Он сделал несколько моделей, одна из которых понравилась папе


Жизнеописание Баччо Бапдинелли
257
больше других, а именно та, где Геркулес зажал Кака между ногами и, ухватив за волосы, держит его, как пленного; ее-то и порешили пустить в работу и выполнить37.
Когда Баччо возвратился во Флоренцию, оказалось, что Пьеро Росселли уже доставил мрамор в попечительство Санта Мариа дель Фьоре: сначала он уложил на земле длинные гладкообструганные ореховые брусья и, сменяя их но мере того как продвигался мрамор, под который он подкладывал на эти брусья круглые катки, обитые железом, и подтягивая его тремя лебедками, к которым он был привязан, он и доставил его до попечительства без затруднений. Установив там глыбу, Баччо начал лепить глиняную модель такой же величины, как мрамор, по последнему своему проекту, сделанному в Риме, и, приложив много старания, закончил работу в несколько месяцев. Тем не менее многим художникам показалось, что в этой модели не было той непосредственности и той живости, какие требовались и какие были вложены им в первоначальную модель. После чего Баччо приступил к обработке мрамора и, обрубая его кругом, дошел до пупка, причем, высекая постепенно члены фигуры, он следил за тем, чтобы они точно соответствовали таким же на большой глиняной модели.
В то же самое время он взялся расписать очень большую доску для церкви Честелло и нарисовал для нее очень красивый картон с усопшим Христом и окружающими его Мариями, Никодимом и другими фигурами; однако доска так и осталась нерасписанной по причине, о которой будет рассказано ниже. В то же время он нарисовал еще один картон для картины со снятием Христа со креста, где его на руки принимает Никодим, мать плачет в ногах его и ангел держит в руке гвозди и терновый венец38. Он тут же начал писать и красками и, закончив работу очень быстро, выставил ее на Новом рынке в мастерской своего друга ювелира Джованни ди Горо, дабы узнать мнение людей и что скажет о ней Микеланджело. Привел Микеланджело посмотреть на нее ювелир Пилото, и тот, рассмотрев все внимательно, сказал, что удивляется, как это такой столь хороший рисовальщик, как Баччо, выпускает из своих рук такую жесткую и лишенную изящества живопись, и что он видел, как плохой живописец выполняет свои вещи куда лучше. Суждение Микеланджело Пилото передал Баччо, который хотя его и ненавидел, понял, что он говорит о нем правду. И в самом деле, рисунки Баччо были прекраснейшими, с красками же он справлялся плохо и без всякого изящества,
17 Джорджо Вааари, т. IV


258
Джорджо Базару. Жизнеописануя
и потому он решил, что сам живописью заниматься больше не будет, и нанял молодого человека, который обращался с красками весьма ловко и которого звали Аньоло и который был братом превосходного живописца Франчабиджо, за несколько лет до того умершего39.
Этому Аньоло он и хотел передать доску для Честелло, но она так и осталась недописанной по причине государственного переворота 1527 года во Флоренции, когда после разгрома Рима Медичи покинули Флоренцию. А так как в Риме Баччо не чувствовал себя в безопасности, находясь в особой вражде с одним из своих соседей по имению Пинцеримонте, принадлежавшим к народной партии, он, зарыв в этом имении несколько камей и небольших бронзовых фигур, принадлежавших Медичи, переехал в Лукку.
Там он оставался до коронования императора Карла V в Болонье; а затем, показавшись папе, он вместе с ним возвратился в Рим, где, как обычно, получил пристанище в Бельведере. Пользуясь пребыванием Баччо в Риме, его святейшество решил выполнить обет, данный им в то время, когда он находился в заключении в замке св. Ангела. Обет же заключался в том, чтобы завершить круглую мраморную башню, что насупротив моста, ведущего к замку, семью большими бронзовыми фигурами в шесть локтей каждая, лежащими в различных позах и как бы венчаемыми ангелом, который, по его замыслу, должен был стоять посреди башни на колонне из разноцветного мрамора, будучи сам из бронзы и с мечом в руке. Фигура ангела должна была, по его мысли, изображать архангела Михаила, хранителя и стража замка, который своею милостью и помощью освободил и вывел из темницы папу; семь же лежащих фигур означали семь смертных грехов. ЭТИМ хотел он сказать, что с помощью ангела-победителя одолел он и поверг в прах врагов своих, преступников и нечестивцев, которые и разумелись в семи сих фигурах под видом семи смертных грехов. Его святейшество повелел сделать модель этой работы и, одобрив ее, приказал Баччо приступить к лепке глиняных фигур предполагаемых размеров, дабы потом вылить их из бронзы. Баччо принялся за работу и вылепил в одном из помещений Бельведера одну из глиняных фигур, которая весьма была одобрена. И вместе с нею, чтобы провести время и посмотреть, как у него выйдет литье, он вылепил много мелких круглых скульптур в две трети натуры, йроде Геркулесов, Венер, Аполлонов, Лед и других, что только приходило ему в голову, поручив отлить их из бронзы мастеру Якопо делла Барба флорентинцу, и получились они отлич-


Жизнеописание Баччо Бандинелли
259
но40. Он раздарил их затем его святейшеству и многим синьорам; некоторые из них находятся сейчас в кабинете герцога Козимо, среди более сотни самых редкостных древних, а также и новых.
В то же время Баччо выполнил историю с мелкими барельефными и полу- рельефными фигурами, изображающую Снятие со креста; эта редкостная работа была весьма тщательно отлита им из бронзы41. В законченном таким образом виде он подарил ее в Генуе Карлу V, высоко ее оценившему, в знак чего его величество пожаловал Баччо командором и кавалером ордена св. Иакова. Много милостей ему оказал также и дож Дориа, а Генуэзская республика заказала ему мраморную, в шесть локтей, статую Нептуна в виде дожа Дориа для площади, куда она должна была быть поставлена в память доблестей князя и величайших и редкостных благодеяний, полученных от него его родиной Генуей42. Эта статуя была заказана Баччо за одну тысячу флоринов, из которых пятьсот он получил вперед и немедленно отправился в Каррару, чтобы обтесать ее в каменоломне Польваччо.
Властвовавшее во Флоренции после ухода Медичи народное правительство использовало Микеланджело для строительства городских укреплений, а кроме того, ему показали и мрамор, который Баччо начал обкалывать, а также модель Геркулеса и Кака с предложением, чтобы его взял Микеланджело и, если мрамор не слишком обколот, высек из него две фигуры по своему усмотрению. Осмотрев мрамор, Микеланджело внес другое предложение: отказавшись от Геркулеса и Кака, высечь Самсона, попирающего двух филистимлян, им побежденных, из коих один уже мертв, другого же, еще живого, он собирается добить, ударяя его наотмашь ослиной челюстью. Но ведь случается часто и так, что человек предполагает, а Бог располагает, и так получилось и тогда: началась осада Флоренции, и пришлось Микеланджело вместо полировки мрамора подумать о другом и, ввиду опасений сограждан, из города убраться. Когда же война кончилась и было заключено перемирие, папа Климент повелел Микеланджело возвратиться во Флоренцию для завершения сакристии Сан Лоренцо и послал туда же Баччо, чтобы он позаботился о завершении гиганта; и вот, занявшись этим делом, Баччо и поселился в палаццо Медичи, а дабы показать свою преданность, писал его святейшеству чуть не каждую неделю, причем помимо вопросов, относящихся к искусству, он вторгался в частную жизнь отдельных граждан и тех, кто управлял государством, навлекая на себя этими мерзостными услугами еще
17*


260
Джорджо Вазари. Жизнеописания
больше недоброжелательства, чем прежде. И когда герцог Алессандро возвратился от двора его величества во Флоренцию, граждане указали ему на гнусные способы, какие применял по отношению к ним Баччо, вследствие чего и работе его над гигантом граждане как только могли препятствовали и мешали.
В это время, после того как закончилась венгерская война, папа Климент и император Карл встретились в Болонье, куда прибыли также кардинал Ипполито Медичи и герцог Алессандро, и Баччо решил, что пришло время и ему приложиться к туфле его святейшества, причем он захватил с собой полурельефную, отменно выполненную картину, высотой в локоть и шириной в полтора, с Христом, бичуемым у столба двумя обнаженными людьми. Он поднес ее папе вместе с медалью, выполненной по его просьбе его ближайшим другом Франческо из Прато, на лицевой стороне которой был портрет его святейшества, а на оборотной Бичевание Христа43. Когда же его святейшество принимал этот дар, Баччо изложил ему все затруднения и неприятности, препятствовавшие ему завершить своего Геркулеса, и обратился с просьбой, чтобы он вместе с герцогом создали ему возможность довести работу до конца, присовокупив о зависти и ненависти к нему в этом городе, а так как он был до ужаса и красноречив и неистощим на доводы, он уговорил папу поручить герцогу Алессандро заботу и о завершении творения Баччо и об установке его на площади44.
В это время умер отец Баччо, ювелир Микеланджело, который при жизни взялся по распоряжению папы сделать для попечителей Санта Мариа дель Фьоре огромнейший серебряный крест, весь украшенный барельефными историями со Страстями Христа45. Баччо для этого креста вылепил из воска фигуры и истории, дабы отлить их затем из серебра. Покойный Микеланджело крест недоделал, и он с несколькими фунтами серебра остался на руках у Баччо, который начал уговаривать папу передать его для завершения Франческо из Прато, с которым вместе он был в Болонье. Однако папа догадался, что Баччо хотелось не только отделаться от отцовского заказа, но и в какой- то степени извлечь выгоду из трудов Франческо, и он приказал Баччо, передав серебро и начатые и уже законченные истории попечителям, подвести с ними счеты с тем, чтобы попечители, расплавив все серебро, предназначавшееся для креста, использовали его на нужды своей церкви, лишенной своих украшений во время осады. Баччо же по его распоряжению были выданы


Жизнеописание Баччо Бандинелли
261
сто золотых флоринов и рекомендательное письмо, дабы, воротившись во Флоренцию, он приступил к завершению работы над гигантом.
Но когда Баччо был еще в Болонье, кардинал Дориа46, прослышав, что он собирается в скором времени уезжать, подстерег его и начал угрожать с криком великим и обидными словами за то, что не выполнил он ни обещания своего, ни долга, так и не закончив статую дожа Дориа, но оставив ее в Карраре неотесанной, а получив за нее пятьсот скудо. За все это, говорил он, попади он только в руки Андреа, ему придется отчитываться на галере. Баччо защищался смиренно и учтивыми словами, говоря, что у него действительно были препятствия, но что во Флоренции у него был мрамор такой же высоты, из которого он и собирался высечь эту фигуру, и как только он ее высечет и отделает, он отошлет ее в Геную. И он так хорошо сумел ответить и за себя постоять, что успел вовремя убрать ноги от кардинала. После этого, вернувшись во Флоренцию, он приступил к пьедесталу гиганта, над которым работал беспрерывно до 1534 года, когда окончательно его отделал. Однако герцог Алессандро из-за дурных отзывов горожан о Баччо и не собирался ставить его на площадь.
Когда же папа, возвратившийся в Рим уже много месяцев тому назад, пожелал поставить в Минерве две мраморные гробницы, для папы Льва и для себя, Баччо, воспользовавшись этим обстоятельством, отправился в Рим, где папа вынес решение передать выполнение этих гробниц Баччо, после того как гигант будет поставлен им на площади. В письме же к герцогу папа просил оказать Баччо всяческое содействие в установке его Геркулеса на площади, и тогда огородили место и заложили мраморный фундамент, на дне которого поместили камень с мемориальной надписью, посвященной папе Клименту VII, и туда же насыпали большое число медалей с изображениями его святейшества и герцога Алессандро. Затем приступили к доставке гиганта из попечительства, где над ним работали 47: дабы подвезти его удобно и без повреждений, вокруг него соорудили деревянную раму, к которой он был подвешен на канатах, проходивших у него между ног, и на веревках, поддерживающих его под мышками и по всему телу, и так, вися в воздухе между брусьями и не касаясь дерева, он при помощи блоков и лебедок, а также десяти пар подъяремных волов был мало-помалу доставлен до самой площади. Большую помощь оказали при этом два толстых расколотых пополам бревна, прибитые внизу во всю длину к раме и скользившие по таким же


262
Джорджо Вазари. Жизнеописания
намыленным бревнам, которые укладывались чернорабочими по мере того, как вся махина двигалась. Благодаря таким приспособлениям и хитроумному устройству гигант был доставлен на площадь без больших хлопот и невредимым. А забота об этом была возложена на архитекторов попечительства Баччо д’Аньоло и Антонио да Сангалло Старшего, и они же затем при помощи других брусьев и двойных блоков прочно поставили его на основание.
Трудно передать, какая там толчея царила в течение двух дней от множества людей, стекавшегося на площадь, поглядеть на только что открытого гиганта. Там раздавались самые различные мнения и суждения, высказывавшиеся всякого рода людьми: но все хулили и мастера и работу. К тому же весь цоколь был кругом обклеен латинскими и тосканскими стихами, в которых приятно было обнаружить способность их сочинителей, а также их выдумку и острословие. Однако, поскольку злословие и колкость сатирических стихов превзошла все границы благопристойности, герцог Алессандро признал это недостойным общественного места и был вынужден посадить в тюрьму кое-кого из тех, кто без зазрения совести открыто приклеивал свои сонеты, благодаря чему злословящие быстро прикусили языки.
Когда же Баччо осмотрел свое произведение на предназначенном ему месте, ему показалось, что ему мало благоприятствует открытый воздух, из- за которого мускулы выглядят слишком мягкими. Поэтому, выстроив новую дощатую будку, он прошелся резцами по мускулам и во многих местах их заглубил, сделав обе фигуры гораздо более жесткими, чем они были раньше. Но когда работа была открыта окончательно, те, кто мог ее оценить, всегда считали, что она была не только трудной, но и отлично сделанной в каждой ее части, фигура же Кака отменно расположена. И, говоря по правде, сильно умаляет достоинства Геркулеса Баччо стоящий рядом Давид Микеланджело, гигант самый прекрасный из всех существующих и преисполненный изяществом и достойностью, в то время как манера Баччо совсем иная. Но если Геркулес Баччо будет рассмотрен сам по себе, он заслужит лишь самую высшую оценку, тем более, если принять во внимание, что многие скульпторы пытались с тех пор создавать большие статуи, но никто из них не поравнялся с Баччо, который, получи он от природы столько же изящества и легкости, сколько сам потратил труда и усердия, достиг бы в искусстве скульптуры полного совершенства. А так как ему и самому хотелось знать, что говорят о его произведении, он послал на площадь школяра, которого держал у себя


Жизнеописание Баччо Бандинелли
263
в доме, приказав ему доложить, но скрывая правды, обо всем, что там услышит. Школяр ничего, кроме дурного, там не услышал и воротился домой в расстройстве. На вопросы же Баччо ответил, что все в один голос ругают его гигантов и никому они не нравятся. «А ты что скажешь?» — спросил Баччо. Тот ответил: «Не говоря дурного, скажу, чтобы вам угодить, что они мне нравятся». «Не хочу, чтоб они тебе нравились, — сказал Баччо, — ругайся и ты, ведь, как ты можешь припомнить, я тоже никогда ни о ком хорошо не отзываюсь, вот и мне отплатили тем же».
Баччо своего расстройства не показывал; так он имел обыкновение поступать всегда, делая вид, что не обращает внимание на плохие отзывы об его вещах. Тем не менее вероятно, что он испытал немалое огорчение, ибо тот, кто за честный труд получает хулу, если даже хула эта незаслуженна и несправедлива, долго, надо полагать, в глубине сердца мучается и страдает.
Утешен он был в своем расстройстве поместьем, которое сверх денежного вознаграждения он получил по распоряжению папы Климента. Эт°т Дар вдвойне был дорог, выгоден и полезен, так как поместье это было расположено рядом с его имением в Пинцеримонте и так как ранее оно принадлежало Риньядори, объявленному в то время мятежником и его смертельному врагу, с которым он вел беспрерывную тяжбу из-за границ этого поместья.
В это время герцог Алессандро получил письмо от дожа Дориа, в котором тот писал, что, поскольку гигант был теперь закончен, он просит потребовать от Баччо, чтобы тот закончил и его статую, а если тот своего долга не выполнит, он ему это припомнит. Перепуганный Баччо не решился ехать в Каррару, однако кардинал Чибо и герцог Алессандро уговорили его туда отправиться, и он с несколькими помощниками принялся за статую. Дож изо дня в день следил за тем, что делал Баччо, и когда ему донесли, что тех достоинств, каких ему насулили, в статуе не было, он велел передать Баччо, что если тот не будет служить ему как следует, он за это ему отплатит. Услышав это, Баччо наговорил о доже всяких гадостей, тот же, когда об этом прослышал, решил так или иначе прибрать его к рукам и пригрозил ему галерой. Подозрения Баччо вызвали и соглядатаи, за ним следившие, и потому, будучи человеком предусмотрительным и решительным, он бросил работу как есть и воротился во Флоренцию.
В это же время примерно некая женщина, которую он держал у себя в доме, родила ему сына и его назвали Клементе в память умершего в те


264
Джорлжо Вазари. Жизнеописани я
же дни папы Климента, ибо первосвященник сей любил Баччо и постоянно ему покровительствовал48. После его кончины Баччо узнал, что исполнителями завещания папы были кардиналы Ипполито Медичи, Инноченцио Чибо, Джованни Сальвиати и Никколо Ридольфи, а также мессер Бальдассаре Ту- рини из Пеши и что они собирались воздвигнуть в Минерве две мраморные гробницы Льва и Климента, модели которых были им раньше сделаны. А теперь эти гробницы были обещаны феррарскому скульптору Альфонсо Ломбарди благодаря посредству кардинала Медичи, на службе у которого тот находился. Изменив по совету Микеланджело замысел, он сделал уже модели, но на заказ договор не заключил, а, поверив лишь на слово, ждал со дня на день отправления в Каррару за мрамором.
Так проходило время, а между тем кардинал Ипполито, отправившийся к Карлу V, умер в пути от яда 49. Услышав об этом, Баччо, не теряя времени, направился в Рим, где прежде всего обратился к мадонне Лукреции Сальвиати деи Медичи, сестре папы Льва, пытаясь убедить ее в том, что праху обоих великих первосвященников никто большей чести оказать не сможет, чем он своими талантами; к сему же он присовокупил, что Альфонсо был скульптором, не владевшим рисунком, не имевшим опыта и не разбиравшимся в мраморах, и что поручение, столь почетное, без чужой помощи выполнить он не может. Предприняв многие другие шаги и пользуясь различными средствами и путями, он добился того, что переубедил названных синьоров, которые в конце концов поручили кардиналу Сальвиати договориться с Баччо.
В это время император Карл V прибыл в Неаполь, в Риме же Филиппо Строцци, Антонфранческо дельи Альбицци и другие ссыльные вели переговоры с кардиналом Сальвиати о поездке к его величеству, направленной против герцога Алессандро. Они беседовали с кардиналом часами в тех самых покоях и залах, где целые дни проводил и Баччо, дожидаясь, когда с ним заключат договор на гробницы, заняться которым кардиналу мешали приготовления к поездке ссыльных. Те же, видя, что Баччо днюет там и ночует, взяли его под подозрение, так как им пришло в голову, что он, находясь там, следит за тем, чем они занимаются, дабы донести об этом герцогу. И некоторые более из них молодые договорились как-нибудь вечером его выследить и с ним разделаться. Однако судьба пришла к нему вовремя на помощь: закончить переговоры с Баччо взялись двое других кардиналов и мессер Бальдассаре из


Жизнеописание Баччо Бандинелли
265
Пеши. Они, зная, что в архитектуре Баччо смыслил мало, заказали Антонио да Сангалло проект, который им понравился, и возложили ведение всех архитектурных работ из мрамора на скульптора Лоренцетто, а выполнение мраморных статуй и историй на Баччо 50. Договорившись таким образом, они заключили наконец договор с Баччо, который перестал вертеться вокруг кардинала Сальвиати, убравшись вовремя, и ссыльные, поскольку необходимость в этом миновала, больше о нем не вспоминали51. После всего этого Баччо сделал две деревянные модели с историями и статуями из воска; основания у обеих были гладкие, без выступов, и на каждом стояли по четыре ионические колонны с каннелюрами, образующие три проема, причем в каждом среднем, большем, на пьедестале восседал в облачении первосвященника благословляющий папа, а в боковых узких стояло в нишах по круглой фигуре высотой в четыре локтя каждая, а в глубине несколько святых окружали папу. Вся композиция имела форму триумфальной арки, и над колоннами, несущими карниз, находилась рама в три локтя высотой и в четыре с половиной локтя шириной с полурельефной мраморной историей, расположенной над статуей папы Льва и изображающей свидание с королем Франциском в Болонье; а над расположенными по обе стороны нишами со святыми Петром и Павлом находились истории меньших размеров со св. Петром, воскрешающим мертвого, и св. Павлом, проповедующим народу. Соответственной была и история с папой Климентом, коронующим императора Карла в Болонье между двумя меньшими историями со святым Иоанном Крестителем, проповедующим народам, и св. Иоанном Евангелистом, воскрешающим Друзиану, а под ними в нишах те же святые высотой в четыре локтя, а в середине между ними статуя папы Климента, подобная статуе Льва.
В сооружениях этих Баччо проявил не то слишком мало благоговения, не то слишком много угодничества, или же и то и другое вместе: у него святые, наиболее угодные Богу и первые после Христа основатели нашей веры, уступают нашим папам, так как он отвел им места, их недостойные, более низкие, чем места, занимаемые Львом и Климентом, и нет сомнения, что таким своим замыслом не мог он угодить ни святым, ни Богу, да и не мог он понравиться папам и всем прочим, ибо кажется мне, что вера, и именно наша вера, будучи истинной, должна ставиться людьми во всех отношениях превыше всех прочих вещей; с другой же стороны, я полагаю, что при воздаянии хвалы и почестей любому лицу надлежит себя умерять и сдерживать, оставаясь


266
Джорджо Вазари. Жизнеописания
в определенных границах настолько, чтобы хвала и почести не становились чем-то другим, а именно недомыслием и лестью, что, во-первых, позорит хвалителя, а во-вторых, и хвалимому, если только чувство у него сохранилось, не только не нравится, но совсем напротив. Баччо же, поступив так, как я рассказал об этом, показал всем, что при большой любви и хорошем отношении к папам он мало смыслил в том, как их следует возвеличивать и почитать, воздвигая им гробницы. Вышеописанные модели Баччо доставил к Сант’Агата на Монтекавалло, в сад кардинала Ридольфи, куда его преподобие пригласил на ужин Чибо, Сальвиати и мессера Бальдассаре из Пеши, собравшихся для того, чтобы покончить дела с гробницами.
И вот, когда они сели уже за стол, пришел скульптор Солозмео, человек смелый и приятный, который не прочь был позлословить, Баччо же недолюбливал 52. Когда синьорам доложили о приходе Солозмео, который просил разрешения войти, Ридольфи приказал впустить его и продолжал, обращаясь к Баччо: «Я хочу, чтобы мы послушали, что скажет Солозмео о заказанных гробницах: отодвинь, Баччо, вон тот занавес и встань за ним». Баччо тотчас повиновался* и когда появился Солозмео и ему поднесли выпить, зашел разговор о заказанных Баччо гробницах. Солозмео, упрекнув кардиналов за неудачно сделанный заказ, начал говорить о Баччо всякие гадости, приписывая ему и невежество в искусстве, и скупость, чего Баччо, спрятавшийся за занавеской, выдержать не мог и, не дав ему договорить, выскочил в гневе с искаженным лицом и закричал Солозмео: «Что я тебе сделал, почему ты говоришь обо мне так неуважительно?» При появлении Баччо Солозмео прикусил язык, а затем, обратившись к Ридольфи, вскричал: «Что это за шутки, монсиньор? Больше никаких дел иметь я с папами не буду!» И удалился с Богом восвояси. Однако, когда кардиналы насмеялись вдосталь и над тем и над другим, Сальвиати сказал Баччо: «Ты слышал отзыв мастеров искусства? Докажи своей работой, что он говорит неправду».
Когда после этого Баччо приступил к работе над статуями и историями, дела у него ужо не сходились с теми обещаниями и обязательствами, которые были даны папе, ибо и в фигуры и в истории он вкладывал мало старания, оставлял их незаконченными и со многими недостатками, заботясь более о том, как бы вытянуть деньги, чем об обработке мрамора. Но так как упомянутые синьоры видели, что делает Баччо, и уже раскаивались в своем предприятии, и так как оставались еще два самых больших куска мрамора, пред¬


Жизнеописание Баччо Бандинелли
2€7
назначавшихся на статуи, еще не высеченные, сидящего Льва и Климента, они распорядились, чтобы он и их закончил, попросив его вести себя лучше.
Однако, поскольку Баччо забрал уже всю причитавшуюся ему денежную сумму, он завел разговоры с мессером Джовамбатистой да Риказоли, кортонским епископом, находившимся в Риме по делам герцога Козимо, о том чтобы уехать из Рима во Флоренцию на службу к герцогу Козимо для работы над фонтаном его виллы Кастелло и над гробницей его отца синьора Джованни. Когда же от герцога был получен ответ, чтобы Баччо приезжал, он отправился во Флоренцию, бросив, не говоря ни слова, гробницы незаконченными, а статуи на двух подмастерьев. Кардиналы, видя это, передали заказ на обе оставшиеся папские статуи двум скульпторам: одну Рафаэлю да Монтелупо, получившему статую папы Льва, другую же Джованни ди Баччо, которому была передана статуя Климента53. После этого было отдано распоряжение приступить к работам над архитектурными частями, да и все, что было сделано раньше, было переделано, ибо и статуи и истории во многих местах были не отчищены и не полированы и принесли Баччо больше хлопот, чем славы.
Приехав во Флоренцию и узнав, что герцог послал скульптора Триболо в Каррару за мрамором для фонтанов в Кастелло и гробницы синьора Джованни 54, Баччо обошел герцога настолько, что выманил из рук Триболо гробницу синьора Джованни, уверив его превосходительство в том, что большая часть мрамора для этой работы уже находилась во Флоренции. Так, мало-помалу он втерся в доверие к герцогу настолько, что из-за этой близости и из- за спеси все его стали опасаться. Затем он убедил герцога поставить гробницу синьора Джованни в капелле Перони церкви Сан Лоренцо, помещении тесном, душном и неприглядном, не сумев или не захотев предложить (как это надлежало) столь великому государю соорудить по этому случаю новую капеллу. Он добился также того, что герцог по его просьбе затребовал от Микеланджело большое количество находившегося у него во Флоренции мрамора, и герцог получил его от Микеланджело, а Баччо от герцога. Среди этого мрамора было несколько болванок, а также статуя, продвинутая Микеланджело довольно далеко. Баччо, забрав себе все, расколол и разбил на куски все, что только там было, думая, что он таким способом отомстит Микеланджело и доставит ему неприятность.
В помещении при Сан Лоренцо, где работал Микеланджело, находились еще две статуи в одном куске мрамора, а именно Геркулеса, сжимающего


268
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Антея, заказанные герцогом скульптору фра Джованнанджело, довольно далеко продвинутые 55. Баччо же, заявив герцогу, что монах испортил эту глыбу, расколол ее на мелкие куски. В конце концов он заложил все основание гробницы в виде отдельного куба со сторонами примерно в четыре локтя каждая, на цоколе, профилированном внизу как база и с венчающим карнизом, как обычно делают пьедесталы. Наверху же проходит в виде фриза обратный гусек высотой в три четверти, на котором высечены лошадиные черепа, соединенные между собой кусками ткани. Все же завершалось другим кубом меньших размеров со статуей в четыре с половиной локтя, сидящей в древних доспехах с кондотьерским жезлом в руке, которая должна была изображать непобедимого синьора Джованни деи Медичи. Статуя эта была начата в мраморе и продвинута довольно далеко, но так и осталась незаконченной и непостав- ленной на уже готовый пьедестал. Правда, спереди он выполпил целиком по- лурельефную мраморную историю с фигурами около двух локтей высотой, где изображен сидящий синьор Джованни, к которому подводят многочисленных пленных, солдат и женщин с распущенными косами и обнаженных, но все это было лишено выдумки и всякой выразительности. Однако, между прочим, в углу истории есть фигура с поросенком на плечах, в которой, как говорят, Баччо изобразил мессера Бальдассаре из Пеши, дабы осрамить его: Баччо считал его своим врагом, так как мессер Бальдассаре передал тогда заказ на статуи Льва и Климента (о чем говорилось выше) другим скульпторам и, мало того, добился в Риме того, чтобы в ущерб Баччо с него взыскали принудительным путем деньги, которые он перебрал за статуи и фигуры.
А между тем Баччо только одним и занимался: доказывая герцогу, что в статуях и постройках жива слава древних, он убеждал его превосходительство, что и ему надлежит на будущие времена запечатлеть вечную память о себе самом и о своих деяниях. А так как гробница синьора Джованни близилась к завершению, он ходил и думал, как бы заставить герцога начать какое-нибудь большое предприятие, которое и стоило бы дорого и тянулось очень долго.
Герцог Козимо уехал из палаццо Медичи, где он жил раньше, и переселился со всем двором во дворец на площади, который ранее был занят Синьорией и который он перестраивал и украшал все время. Он сказал как-то Баччо, что ему очень бы хотелось отделать залу для публичных приемов как иностранных послов, так и его сограждан и подданных. И Баччо вместе с Джу-


Жизнеописание Баччо Бандинелли
269
лиано ди Баччо д’Аньоло решили предложить герцогу отделать для приемов камнем из Фоссато и мраморами на 38 локтей в ширину и 18 в высоту большую залу дворца в северном его торце. Приемы должны были происходить на помосте шириной в 14 локтей, отделенном от залы балюстрадой, с проходом посредине, к которому поднимаются семь ступеней. А в самом торце залы должны были находиться три большие арки, две из которых служили окнами, пересекаемыми четырьмя колоннами каждое, двумя из камня из Фоссато и двумя мраморными с перекинутой через них аркой и с обходящим кругом фризом и консолями. Окна эти должны были украшать наружную стену дворца и подобным же образом и стену залы изнутри. Средняя же арка должна была быть не окном, а нишей, соответствующей двум другим подобным же нишам в торцах Приемной залы, одной на востоке, а другой на западе, украшенным четырьмя круглыми коринфскими колоннами в 10 локтей высоты, имеющими в торце выступы. Средняя же стена должна была быть расчленена четырьмя пилястрами, несущими между арками архитрав, фриз и карниз, проходящий кругом по пилястрам и колоннам. Между пилястрами, отстоящими друг от друга примерно на три локтя, должны были находиться ниши высотой в четыре с половиной локтя, предназначенные для статуй и соответствующие большой средней, той, что в торце, и обеим боковым; в каждой из Этих ниш должны были стоять по три статуи. Помимо украшений внутренней стены Баччо с Джулиано задумали для наружной другое, еще большее и ужасно дорогое украшение, которое должно было косую залу, не прямоугольную внутри, сделать прямоугольной снаружи. Для этого нужно было стены Палаццо Веккьо обстроить кругом выступом в шесть локтей с ордером колонн высотой в четырнадцать локтей, несущим другие колонны с арками между ними, а внизу, там, где решетка и гиганты, кругом должна была обходить лоджия, а наверху такие же арки должны были находиться между пилястрами, кругом же по всем фасадам Палаццо Веккьо должны проходить окна. А над пилястрами наподобие театра должен был проходить еще один ордер арок с пилястрами так, чтобы балюстрада дворца служила венчающим карнизом всего здания.
Так как Баччо и Джулиано знали, что работа эта потребует огромнейших расходов, они уговорились не открывать герцогу из своего замысла ничего, кроме отделки камнем из Фоссато на протяжении двадцати четырех локтей стены Приемной залы, выходящей на площадь, ибо такова ширина


270
Джорлжо Вазари. Жизнеописания
залы. Рисунки и план этой работы выполнил Джулиано, а затем Баччо, показав его герцогу, с ним поговорил, объяснив ему, что в больших боковых нишах он хочет поместить на пьедесталах сидящие мраморные статуи в четыре локтя, а именно Льва X, вносящего мир в Италию, и Климента VII, коронующего Карла V, а еще две статуи в малых нишах, тех, что рядом с папами в больших, будут олицетворять их добродетели, ими проявлявшиеся и проводившиеся ими в жизнь. А на средней стене в нишах в четыре локтя, в тех, что между пилястрами, оп хотел поставить статуи синьора Джованни, герцога Алессандро и герцога Козимо, со многими украшениями в виде разнообразной причудливой резьбы и с полом, выложенным разноцветными пестрыми мраморами. Эта отделка весьма понравилась герцогу, который по этому случаю задумал (что позднее и осуществил) отделать всю эту залу целиком, включая потолок, дабы обратить ее в самое красивое помещение всей Италии. И желание его превосходительства осуществить это дело было столь неудержимо, что он начал выдавать на него еженедельно сумму денег, какую Баччо пожелал и потребовал. И вот начали доставлять й обрабатывать камень из Фоссато, который шел на базы, колонны и карнизы, и по желанию Баччо все это делалось и выполнялось каменных дел мастерами попечительства Санта Мариа дель Фьоре.
Спору нет, что мастера эти работали прилежно, и если бы Баччо и Джулиано их еще поощряли, то вся каменная отделка была бы выполнена и закончена быстро. Но Баччо только и занимался тем, что отдавал в работу статуи, редко какую из них заканчивая, да тем, что получал содержание, ежемесячно выдававшееся ему герцогом, который оплачивал и помощников и все малейшие расходы, а за каждую законченную мраморную статую платил по пятисот скудо. И потому не было видно конца этой работе.
Но при всем этом Баччо й Джулиано, выполняя столь важную работу, хотя бы выпрямили торец залы, как это можно было сделать, а не выложили из восйми локтей, которых из-за кривизны не хватало, как раз только половину, отчего кое-где и получились плохие пропорции: так, например, средняя ниша и обе большие боковые похожи на карликов, а членения карнизов слишком тощи для такого большого тела. И если бы, как это можно было сделать, эти членения были выше по отношению й колоннам, вся работа приобрела бы большую величественность, лучшую манеру и другую композицию. А если бы, наконец, венчающий карниз доходил у них наверху до старого потолка,


Жизнеописание Баччо Бандинелли
271
они показали бы этим большее мастерство и больше рассудительности, и не было бы столько трудов потрачено зазря и столь неразумно, как это было потом обнаружено теми, кому пришлось, как будет рассказано дальше, это дело исправлять и его заканчивать56. Ибо, несмотря на все старание и все труды, туда вложенные, там осталось много ошибок и неправильностей как во входной двери, так и в стенных нишах, одна другой несоответствующих, почему пришлось позднее многое там менять. Но уже нельзя было, не разорив все сделанное, добиться того, чтобы зала не казалась кривой, что было видно и по потолку и по полу. Правда, что и в таком виде, в каком они ее выложили и в каком она находится и теперь, в нее вложено много и трудов и уменья, заслуживающих похвалы немалой, ибо многие камни, несмотря на кривизну зала, однако, так хорошо выложены, пригнаны и отделаны, что лучшего и не увидишь. Но все получилось бы еще лучше, если бы Баччо, никогда не считавшийся с архитектурой, воспользовался услугами кого-либо более толкового, чем Джулиано, который, хотя и был хорошим деревообделочником и в архитектуре смыслил, для такой работы оказался непригодным, что и показал наглядно. Так и тянулась работа эта много лет, и выложили и отделали там немногим больше половины. А Баччо закончил и поставил в малые ниши статуи синьора Джованни и герцога Алессандро, обе у передней стенки, а в большой нише на кирпичном пьедестале статую папы Климента57. Он закончил также и статую герцога Козимо, где особенно трудился над головой, несмотря на что, однако, и герцог и придворные говорили, что она совсем непохожа. Баччо и раньше уже высек еще одну из мрамора, ту, что и ныне находится в том же дворце, в верхних его покоях, и та голова была самой лучшей из всех им когда-либо сделанных и годилась бы отлично, но он защищал и прикрывал недостатки и неудачу теперешней головы, ссылаясь на удачность прежней58. Но, слыша, как все Продолжают порицать эту голову, он в один прекрасный день разбил ее в ярости на части, с намерением высечь другую и поставить ее на место старой, но так ничего больше и не сделал.
Было у Баччо обыкновение приставлять к статуям, им выполняемым, куски мрамора, и большие и малые, и делал он это без зазрения совести и даже смеясь над этим. Эт° ои сделал с Орфеем, приставив кусок к одной из голов Цербера, а святому Петру, тому, что в Санта Мариа дель Фьоре, он приставил кусок одежды, да и гиганту, что на площади, а именно Каку, он явно приделал и добавил два куска, один на плече, а другой на ноге, и то же


272
Джорджо Вазари. Жизнеописания
самое он делал во многих других своих работах, применяя такие способы, которые обычно для скульпторов весьма предосудительны. Покончив с названными статуями, он взялся за статую папы Льва по тому же заказу и довольно далеко с нею продвинулся. Но так как Баччо видел, что работа эта растянулась надолго, что первоначальный его замысел новых наружных фасадов дворца осуществить когда-либо невозможно и что, несмотря на то, что было истрачено много денег и прошло много времени, работа была едва ли доведена и до половины и в общем мало кому нравилась, он стал придумывать новую затею, пытаясь отвлечь герцога от мыслей о дворце, тем более что он заметил, что и его превосходительству работа эта надоела.
А дело было в том, что в попечительстве Санта Мариа дель Фьоре, которым он заведовал59, он перессорился и с проведиторами и со всеми каменных дел мастерами, а так как все статуи для Приемной залы выполнялись по его распоряжениям, как законченные и поставленные на место, так и начатые, так же как и большая часть каменных украшений, то для того, чтобы скрыть многочисленные бывшие там злоупотребления и мало-помалу и совсем Эту работу бросить, Баччо начал внушать герцогу, что попечительство Санта Мариа дель Фьоре бросало деньги на ветер, ничего путного не делая. Такими речами он пытался убедить его превосходительство обратить деньги, расходуемые без пользы попечительством, на сооружение восьмигранного хора церкви и отделку алтаря, ступеней, мест герцога и должностных лиц, сидений в хоре для каноников, капелланов и клира, как и подобало для хора столь почитаемой церкви, простую модель которого из дерева и холста, служившую пока вместо хора, сделал Филиппо ди сер Брунеллеско, с тем чтобы со временем это было выполнено по той же форме, но более нарядно из мрамора.
Помимо того, о чем было сказано, Баччо соображал, что тут ему представится случай сделать для этого хора много статуй и мраморных и бронзовых историй как для главного алтаря, так и кругом для хора, а также и для двух мраморных кафедр, которые должны были стоять в хоре; а также и в наружные части всех восьми стенок, которые будут облицованы мрамором, можно было бы внизу вставить много бронзовых историй. А выше он задумал ряд колонн и пилястров, несущих обходящий кругом карниз, а также четыре арки, расположенные соответственно средокрестию церкви: одна из них образовала бы главный вход и ей отвечала бы арка главного алтаря, расположенная над самым алтарем, остальные же две были бы по бокам, по правой


Жизнеописание Баччо Бандинелли
273
руке и по левой, и вот под этими боковыми и должны были бы стоять кафедры. А над карнизом наверху по всем восьми стенкам должна была проходить балюстрада, а над балясинами гирлянда канделябров, дабы весь хор был во благовремении как бы увенчан светом, как это бывало и раньше при деревянной модели Брунеллеско. Все это Баччо показал герцогу, присовокупив, что на средства попечительства Санта Мариа дель Фьоре и попечителей и те, которые его превосходительство по своей щедрости приложит, можно было бы в короткое время храм сей украсить, сообщив ему, а следовательно, и всему городу, много величия и великолепия, поскольку это главный храм города, его же превосходительство подобного рода строительством оставил бы по себе вечную и славную память, а помимо всего этого (как говорил он), герцог дал бы и ему возможность потрудиться и создать много хороших и красивых произведений, в которых он мог бы проявить свою доблесть и заслужить известность и славу в потомстве, что должно быть приятно и его превосходительству, ибо он почитает себя его слугой и питомцем дома Медичи. Такими замыслами и словами Баччо убедил герцога настолько, что тот приказал ему сделать модель всего хора, выразив согласие на производство этого строительства.
От герцога Баччо пошел к городскому архитектору Джулиано ди Баччо д’Аньоло, и, все обсудив, они отправились на место и, внимательно рассмотрев каяедую мелочь, решили не отступать от форм модели Филиппо, но следовать ей, украсив ее лишь другими колоннами и раскреповками и как можно больше ее обогатив, но сохраняя ее первоначальный замысел и ее форму. Но ведь не излишние и не слишком украшенные части делают постройку красивой и богатой, но лишь хорошие, которые, даже если их мало, но если они к тому же находятся на своих местах и сочетаются в надлежащих пропорциях, нравятся и вызывают восхищение, а если они выполнены художником с толком, то и получают всеобщее одобрение. Но обо всем этом, по-видимому, Джулиано и Баччо не думали и ничего этого не приняли во внимание, ибо работа, за которую они взялись, была большой и трудной, но оказалась, как вышло на деле, мало изящной. В замысел Джулиано (как это можно видеть) входило поставить по углам всех восьми сторон пилястры, сломанные на углах, и все эти пилястры ионического ордера, так как они согласно всему плану вместе со всем остальным уменьшались к середине хора и были неодинаковых размеров, то они по необходимости и оказались широкими в наружных частях и узкими во внутренних, что и нарушает соразмерность; а так как пилястр
18 Джорджо Вааари, т. IV


274
Джорджо Вазари. Жизнеописания
ломался на углах восьми внутренних сторон, то зрительные линии, исходившие из центра, уменьшали его настолько, что из-за боковых колонн, между которыми они стояли, он казался тоненьким, и эти линии придавали и ему и всему остальному вид весьма невзрачный как снаружи, так и изнутри, несмотря на то, что меры были соблюдены.
Джулиано же сделал и всю модель алтаря, удаленную от облицовки хора на полтора локтя, после чего Баччо положил на алтарь вылепленного из воска лежащего усопшего Христа и двух ангелов, из которых один поддерживал его правой рукой, подставив под голову колено, в другой же руке держал таинство страстей Господних60, причем статуя Христа занимала почти весь алтарь, так что совершать там богослужение было бы затруднительно, а размерами статуя должна была быть, по его замыслу, около четырех с половиной локтей. Он сделал также выступ в виде пьедестала за алтарем, к середине которого он примыкал, а на нем нечто вроде седалища, на которое он посадил затем благословляющего Бога-отца размерами в шесть локтей, а рядом с ним по концам пределлы алтаря стояли на коленях два ангела в четыре локтя каждый, как раз на уровне ног Бога-отца. Высота же пределлы была более локтя к на ней было много историй с изображениями страстей Господних, и все они должны были быть бронзовыми. По углам же пределлы названные выше коленопреклоненные ангелы держали в руке по светильнику, и этим светильникам в руках сопутствовали восемь больших светильников высотой в три с половиной локтя; они были поставлены для украшения алтаря между ангелами, а в самой середине был Бог-отец, за которым оставалось пространство в пол-локтя, откуда можно было подниматься, чтобы зажигать огни61.
Под аркой, соответствовавшей главному входу в хор, на обходившем кругом пьедестале с наружной его стороны, в середине под названной аркой он поставил древо грехопадения, ствол которого обвивает древний змий с человеческой головой в кроне дерева, а по обе его стороны стоят две обнаженные человеческие фигуры, одна Адама и другая Евы. На внешней стороне хора, куда фигуры эти повернули лица, по всей длине пьедестала было оставлено пустое место около трех локтей длиной для мраморной или бронзовой истории с их сотворением, с тем чтобы и по всем остальным граням пьедестала разместить по двадцати одной истории из Ветхого завета, а чтобы этот пьедестал обогатить еще больше, для оснований колонн и пилястров были сделаны одетые и нагие фигуры пророков, которые предполагалось затем вы-


Жизнеописание Баччо Бандинелли
275
сечь из мрамора62. Конечно, работа эта была исключительной, да и случай был исключительный, чтобы показать весь талант и все искусство совершенного мастера, память о котором никакое время изгладить не смогло бы.
Модель эта была показана герцогу вместе с рисунками, дважды выполненными Баччо; и то и другое и качеством и количеством, а также и красотой, ибо Баччо лепил из воска смело, рисовал же отлично, угодило его превосходительству, распорядившемуся приступить тотчас же к строительным работам, куда должны быть обращены все расходы попечительства; им же было дано распоряжение о доставке из Каррары большого количества мрамора.
Баччо же и сам принялся за статуи, и первой был Адам с поднятой рукой, около четырех локтей в высоту. Фигуру эту Баччо закончил, но так как она у него вышла узкой в бедрах и с некоторыми изъянами в других частях, он переделал ее в Вакха, впоследствии подаренного им герцогу, у которого он стоял много лет в дворцовых покоях, а недавно был поставлен в нишу в нижних помещениях, где государь проживает летом. Равным образом приступил он к сидящей Еве, тех же размеров, и довел ее до половины, но не закончил из-за Адама, которому она должна была соответствовать, а так как он начал второго Адама другой формы и в другом положении, ему пришлось менять и Еву; ту же первую, сидящую, он превратил в Цереру и подарил ее светлейшей герцогине Элеон°ре вместе с Аполлоном, другой обнаженной статуей, им законченной, и ее превосходительство повелела поместить ее перед гротом в садах Питти, выстроенным по рисунку Джорджо Вазари63. Обе эти фигуры Адама и Евы Баччо выполнил весьма вольно, а так как они понравились ему самому, он думал, что они понравятся и всем вообще и художникам в частности, и отделывал и отчищал он их со всем своим удовольствием и старанием. Когда же затем эти Адам и Ева были поставлены на предназначенное им место и открыты, участь их была той же, что и других его произведений: и сонетами и латинскими стихами заклеймили их слишком жестоко. Так, например, смысл одного из стихотворений был таков: подобно тому, как Адам и Ева опозорили рай своим ослушанием и заслужили изгнания оттуда, так и эти фигуры, опозорившие землю, заслуживают изгнания из церкви. А между тем статуи эти соразмерны и многие их части красивы, и если не хватает им изящества, какого не мог он придать своим произведениям, искусства и рисунок, в них вложенные, заслуживают большого одобрения.
18*


276
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Некие господа задали как-то вопрос одной благородной даме, остановившейся, чтобы разглядеть эти статуи, как ей кажутся эти голые тела. На что она ответила: «О мужчинах судить не смею». Когда же ее попросили высказать мнение о женщине, она сказала, что, по ее разумению, Ева эта обладает двумя весьма положительными качествами: она белая и нерыхлая. Находчиво сделав вид, что хвалит, она скрытым образом и осудила и уколола мастера и его мастерство, найдя у статуи такие достоинства женского тела, которые по необходимости приходится приписать мрамору как материалу; ему-то они присущи, но никак не работе и не мастерству, почему похвалы подобного рода мастера и не хвалят. Итак, достойная женщина этим и показала, что, по ее мнению, ничего, кроме мрамора, в статуе этой похвал не заслуживает.
После этого Баччо приступил к статуе усопшего Христа, а так как и она не выходила у него так, как он ее задумал, то, продвинув ее довольно далеко, он ее бросил и, взявшись за другой мрамор, начал другую статую в положении отличном от первой и с ангелом, который поддерживает голову Христа коленом, а плечо рукой б4. И он не успокоился, пока полностью не закончил, но когда было отдано распоряжение поставить их на алтарь, они оказались такими большими, что заняли слишком большую площадь, не оставив пространства священнику для совершения богослужения. И хотя статуя эта была выполнена толково и принадлежала к лучшим работам Баччо, тем не менее народ никак не мог успокоиться, чтобы ее не порочить, и даже откалывали от нее куски, чем занимались и священнослужители не меньше, чем все другие. Баччо же, убедившись в том, что славе художников, выставляющих незавершенные работы, вредит мнение тех, кто либо этим делом не занимается, либо ничего в нем не понимает, либо и моделей не видели, решил выполнить для завершения алтаря и в дополнение к статуе Христа статую Бога-отца65, для которой из Каррары был выписан прекрасный мрамор. Он продвинулся с ней уже довольно далеко, задумав ее полуобнаженной наподобие Зевса, но герцогу она не понравилась, да и сам Баччо нашел в ней некоторые изъяны, и потому он ее бросил как есть, и так она и стоит в попечительстве до сих пор.
Однако гласом народа он пренебрегал и больше думал о том, как бы разбогатеть и приобрести недвижимость. На фьезоланском холме купил он очень красивое поместье по названию Спинелло, а в долине выше Сан Сальви, на берегу реки Аффрико, еще одно с очень красивым домом, носящее назва-


Жизнеописание Баччо Бандинелли
277
яие Кантоне, а на Виа Джинори большой дом был приобретен им на деньги и по милости герцога. Упрочив таким образом свое положение, Баччо мало думал о работах, и так как гробница синьора Джованни осталась незавершенной, Приемная зала была только начата, с хором и алтарем было покончено, он уже не обращал внимания ни на слова, ни на хулу, которая по этому поводу высказывалась. Тем не менее, после того как алтарь был сооружен и был установлен мраморный пьедестал статуи Бога-отца, он, сделав ее модель, присту- нил к ней и, наняв каменотесов, принялся за работу.
В эти дни приехал из Франции Бенвенуто Челлини66, который был на службе у короля Франциска как ювелир, каковым он в свое время был самым знаменитым; а кроме того, вылил он для короля кое-что и из бронзы. Он был представлен герцогу Козимо, который также осыпал его многими милостями и ласками и, так как хотел еще больше украсить свой город, заказал ему бронзовую статую локтей в пять высотой, нагого Персея, попирающего нагую женщину, изображающую Мегеру, которой он отсек голову; место для нее было предназначено под одной из арок Лоджии, что на площади67. Работая над Персеем, Бенвенуто делал для герцога и другие вещи. Но как гончар гончару всегда и завидует и докучает, а скульптор скульптору, так и для Баччо невыносимы были разнообразные милости, сыпавшиеся на Бенвенуто. К тому же ему казалось странным, как это Бенвенуто сразу сделался скульптором из ювелира, ибо не мог он сообразить того, что тот, кто научился делать и мелкие фигуры, может после этого делать и колоссов и гигантов.
Сдерживать себя Баччо не мог, но выложил все в открытую, да и тот нашелся что ответить, когда Баччо в присутствии герцога наговорил Бенвенуто много едких слов, как он это умел, Бенвенуто же, заносчивый не менее его, уступить ему не захотел. И так часто, рассуждая о произведениях искусства и своих собственных и указывая на их недостатки, они в присутствии герцога поносили друг друга самыми оскорбительными словами; а тому это нравилось, так как он считал, что в этих едких высказываниях они проявляют и подлинный талант свой и остроумие, а потому он разрешал и давал им полную волю говорить друг другу откровенно все, что только пожелают, у него на глазах, не считаясь с тем, что они говорили в его отсутствие. Из-за этих споров, или же, говоря точнее, ссор, Баччо снова хотел приняться за Бога-отца68, но так и не дождался от герцога милостей, к каким привык раньше, и утешился низкопоклонством и услужливостью к герцогине.


278
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Однажды, когда они собачились, как обычно, всячески понося друг друга, Бенвенуто, глядя угрожающе на Баччо, заявил: «Позаботься, Баччо, о том свете, а с этого я тебя уже сживу». На это Баччо ответил: «Только предупреди меня за день, мне нужно будет исповедаться и составить завещание, чтобы не умереть подобно такому, как ты, скоту». После этого герцог, которого они забавляли своими выходками уже много месяцев, заставил их замолчать, опасаясь, что это может кончиться плохо. И он заказал и тому и другому свой большой поясной портрет, отлитый из бронзы, дабы решить, кто делает лучше. В таких вот тревогах и соперничестве и закончил Баччо своего Бога- отца и распорядился поставить его в церкви на пьедестал рядом с алтарем. Фигура эта в облачении имела высоту в шесть локтей и была полностью закончена, однако, чтобы фигура эта была надлежащим образом установлена, он вызвал из Рима скульптора Винченцио де’ Росси, своего ученика, и, решив доделать на алтаре из глины все то, чего не хватало в мраморе, он с помощью Винченцио закончил на углах обоих ангелов со светильниками и большую часть историй на пределле и цоколе. Затем> разместив все на алтаре так, чтобы было видно, какой будет в конце концов его работа, он стал добиваться, чтобы герцог на нее взглянул еще до ее открытия. Однако герцог прийти туда не пожелал: как ни уговаривала герцогиня, покровительствовавшая Баччо в этом деле, склонить герцога она не смогла и он не пришел, разгневанный на то, что из многочисленных работ Баччо не закончил ни одной, тогда как он и обогатил его и, несмотря на недоброжелательство горожан, оказал ему много милостей и сильно возвеличил. И в то же время его превосходительство был озабочен и тем, какую помощь оказать Клементе, незаконному сыну Баччо, юноше достойному, сделавшему уже большие успехи в рисунке, ибо ему со временем предстояло завершить отцовские работы.
В это самое время, а шел тогда 1554 год, приехал из Рима, где был на службе у Юлия III, Джорджо Вазари, дабы послужить его превосходительству в многих задуманных предприятиях, и главным образом в перестройке зданий и отделке дворца на площади, а также в сооружении Большой залы, как это впоследствии и было осуществлено. А в следующем году Джорджо Вазари вызвал из Рима по договоренности с герцогом скульптора Бартоломео Амма- нати 69 для отделки другой стены, противоположной той, которая была начата Баччо, в зале, где происходили приемы, и сооружения фонтана в середине Этой стены, и тогда же приступили и к части статуй, для того потребных.


Жизнеописание Баччо Бандинелли
279
Когда Баччо уразумел, что герцог, удовлетворяясь услугами других, больше в нем не нуждается, он и расстроился страшно и огорчился и начал вести себя так странно и неприятно, что ни на улице, ни дома с ним и говорить стало невозможно. Да и с сыном своим, Клементе, вел он себя весьма странно и во всем его ущемлял. И потому Клементе, вылепив из глины голову больших размеров его превосходительства, с тем чтобы высечь ее затем из мрамора для статуи в Приемной зале, попросил из-за отцовских странностей разрешения герцога отправиться ему в Рим. Герцог сказал, что он его не задерживает. Баччо же, у которого Клементе также попросил разрешения, при его выезде не дал ему ничего, хотя во Флоренции молодой человек был ему большой подмогой во всяком деле и он без него был как без рук; тем не менее после его отъезда он перестал о нем и думать. И юноша, приехавший в Рим не вовремя и из-за усердия и из-за неустроенной жизни, в том же году и умер, оставив по себе во Флоренции почти что законченную мраморную голову герцога Козимо, отменно прекрасную, которую Баччо позднее поставил над главным входом в дом свой на Виа Джинори70. А еще раньше Клементе сделал усопшего Христа, коего поддерживает Никодим, а Никодимом был Баччо, выполненный с натуры. Статуи эти, очень удачные, Баччо поставил в церкви сервитов, о чем мы расскажем на своем месте. Кончина Клементе была величайшей потерей и для Баччо и для искусства, и Баччо это особенно почувствовал после его смерти.
Баччо открыл алтарь Санта Мариа дель Фьоре, и хотя статуя Бога-отца вызвала порицания, алтарь со всем описанным выше остался как он есть и ничего больше там сделано не было; но над хором решили продолжать работу.
Много лет тому назад в Карраре была добыта глыба мрамора в десять с половиной локтей высотой и в пять локтей шириной. Узнав об этом, Баччо поскакал в Каррару и, выдав владельцу глыбы в задаток 50 скудо, заключил с ним соглашение и воротился во Флоренцию, где начал вертеться вокруг герцога и добился-таки при посредстве герцогини того, что получил заказ высечь из этой глыбы гиганта, которому было отведено место на углу площади, там, где находился лев. На этом месте он должен был соорудить большой бьющий водой фонтан, в середине которого должен был находиться Нептун на своей колеснице, влекомый морскими конями, и фигуру эту из этой же глыбы и надлежало высечь. Баччо сделал несколько моделей фигуры и показывал их его превосходительству, но дело не двигалось дальше до самого


280
Джорджо Вазари. Жизнеописания
1559 года, когда из Каррары приехал владелец мрамора и потребовал выплаты остальной суммы или же он возвратит 50 скудо, а глыбу расколет на части, которые обратит в деньги, ибо требований на мрамор было много. Герцог дал распоряжение Джорджо Вазари заплатить за мрамор. Когда же узнали в цехе, что герцог мрамор Баччо еще не выдал, Бенвенуто, а равным образом и Амманати, заявили претензию, ходатайствуя перед герцогом, чтобы и тому и другому было разрешено, соревнуясь с Баччо, сделать модель и чтобы его превосходительство соблаговолил выдать мрамор тому, чья модель окажется лучшей. Делать модели герцог не запретил никому и не отнимал надезды стать исполнителем у того, кто покажет себя наилучшим. К тому же герцог знал, что в отношении способностей, вкуса и рисунка Баччо превосходил всех скульпторов, находившихся у него на службе, стоило ему лишь постараться, и соревнование это было ему по душе, дабы заставить Баччо работать лучше и сделать все, что он только может. А Баччо, увидев, что придется ему соревноваться, начал стараться изо всех сил, больше всего боясь герцогской немилости, и снова принялся за модели.
Состоя же при герцогинег постоянно, он добился того, что был отправлен в Каррару для распоряжений о перевозке мрамора во Флоренцию71. По прибытии в Каррару он, в соответствии со своими намерениями, обкарнал мрамор так, что совсем его изуродовал, чем отнял возможность и у себя и у других создать из него очень красивое и великолепное произведение. Когда же он возвратился во Флоренцию, между ним и Бенвенуто начались бесконечные распри, причем Бенвенуто повторял герцогу, что Баччо испортил мрамор, не успев до него и дотронуться. В конце концов герцогиня настояла все же на том, что мрамор был передан Баччо, а еще раньше было отдано распоряжение о доставке его из Каррары морским путем и были изготовлены приспособления для судна, на котором он будет доставлен по Арно до Синьи. К тому же для Баччо в Лоджии, что на площади, было выстроено помещение для работы над мрамором. Между тем он уже приступил к картонам, по которым должно было быть написано несколько картин, предназначавшихся для украшения покоев палаццо Питти.
Картины эти были написаны одним юношей по имени Андреа дель Минга72, обращавшимся с красками весьма искусно. На картинах были изображены Сотворение Адама и Евы, Изгнание их из рая ангелом, Ной и Моисей со скрижалями. Когда они были написаны, Баччо поднес их герцогине,


Жизнеописание Баччо Бандинелли
281
милости которой он искал во всех своих бедствиях и невзгодах. И поистине, ежели бы не госпожа сия, при которой он состоял и которая была к нему благосклонной за его способности, Баччо пал бы совсем низко и вовсе лишился бы милостей герцога.
Услугами Баччо немало пользовалась герцогиня и в саду Питти, где она устроила грот из губчатого камня с сосульками, с фонтаном внутри, где по указаниям Баччо его ученик Джованни Фанчелли соорудил большой мраморный столб с несколькими козами в натуральную величину, извергающими воду, а также по модели, сделанной Баччо для рыбного садка, крестьянина, льющего воду из бочонка73.
За подобные вещи герцогиня постоянно оказывала Баччо благосклонность и защищала его перед герцогом, который дал, наконец, Баччо разрешение приступить к большой модели Нептуна. Ввиду этого и послал он снова в Рим за Винченцио де’Росси, уже уехавшим из Флоренции, дабы тот помог ему в этой работе.
Во время этих приготовлений Баччо пришла охота закончить статую усопшего Христа на руках у Никодима, начатую его сыном Клементе74, так как он прослышал, что Буонарроти в Риме заканчивал из большого куска мрамора также усопшего Христа, и еще четыре фигуры для своей гробницы в Санта Мариа Маджоре. Вступив с ним в соревнование, Баччо, работавший с помощниками, приложил к своей статуе всяческое старание и наконец закончил ее и начал искать по главным церквам Флоренции, где бы ее поставить, устроив там свою гробницу. Не найдя, однако, для гробницы места, которое бы его удовлетворяло, он остановился на принадлежавшей семейству Пацци капелле в церкви сервитов. Хозяева капеллы, к которым с просьбой обратилась герцогиня, уступили Баччо место, не отказавшись, однако, от прав владения и гербов их рода, там находившихся: они разрешили ему только лишь воздвигнуть мраморный алтарь и поставить на него статуи с гробницей внизу. Он заключил также соглашение с монахами монастыря и о других вещах, касающихся очередных богослужений. А между тем он приступил к сооружению и алтаря и мраморного пьедестала для статуй и, закончив их, задумал он перенести в гробницу эту, предназначавшуюся для него и его супруги, и останки своего отца Микеланджело, похороненные в той же церкви. Останки сии отца своего он намеревался собственноручно перенести в названную гробницу. И вот приключилось так, что Баччо при перенесении останков


282
Джорджо Вазари. Жизнеописания
отца своего был либо слишком огорчен и расстроен, либо надорвался при перенесении останков своими руками и замене одних мраморов другими, либо было там одновременно и то и другое, только измучился он так, что почувствовал себя худо и ушел домой. И с каждым днем становилось ему все хуже, а неделю спустя, семидесяти двух лет от роду, он скончался, оставаясь до самого конца бодрым и крепким и мало болев при жизни. Он был погребен с большими почестями рядом с останками отца в вышеназванной гробнице, им самим сооруженной, на которой находится следующая эпитафия:
«Я. О. М.
Baccius Bandinel. divi Iacobi eques Sub hac Servatoris imagine A se expressa cum Iacoba Donia Uxore qviescit An. S. M. D. LIXn 7б.
После него остались дети мужского и женского пола, ставшие наследниками большого его имущества, земель, домов и денег, им завещанных. Всему же миру оставил он описанные нами скульптурные работы, а также многочисленные рисунки, находящиеся у детей76, есть несколько исполненных пером и карандашом в нашей Книге и, можно сказать с уверенностью, нарисовать лучше было бы невозможно.
А вокруг мраморного гиганта разгорелись распри еще пуще, ибо Бенвенуто, вертевшийся около герцога постоянно, хотел, чтобы герцог, на основании одной его маленькой модели, передал работу ему. С другой же стороны, Амманати, работавший только с мрамором и более опытный в этом деле, чем Бенвенуто, по многим причинам полагал, что работа эта должна была принадлежать ему.
Вышло так, что Джорджо понадобилось отправиться в Рим с сыном герцога, кардиналом, только что получившим кардинальскую шляпу, и Амманати передал ему небольшую восковую модель, по которой он собирался высекать фигуру из мрамора, и кусок дерева точно такой же толщины, длины и ширины и такой же кривой, как тот мрамор, дабы Джорджо показал это в Риме Микеланджело Буонарроти, а тот чтобы высказал свое мнение и побудил этим герцога передать мрамор ему77. Все это Джорджо выполнил с охотой, и это и стало причиной того, что герцог распорядился застроить одну из арок Лоджии, что на площади, Амманати же приказал сделать модель величиной с будущего гиганта. Бенвенуто, прослышавший об этом, прискакал в ярости в Пизу, где пребывал герцог, и заявил ему, что не может вынести, чтобы доблесть его


Жизнеописание Баччо Бандинелли
283
попиралась тем, кто его не стоил, и что он желает вступить в соревнование с Амманати и сделать большую модель на том же самом месте. Герцог соизволил уступить ему и разрешил застроить другую арку Лоджии и выдать Бенвенуто материалы, дабы и он, соревнуясь с Амманати, сделал большую модель согласно своему желанию.
В то время как оба эти мастера, приступившие к своим моделям, запирали один от другого свои мастерские, чтобы один не мог подсмотреть того, что делает другой, хотя мастерские эти и стояли впритык друг к другу, появился фламандский скульптор мастер Джован Болонья, молодой человек, доблестью и смелостью не уступавший ни тому, ни другому. Будучи приближенным синьора дон Франческо, государя Флоренции, он испросил у его превосходительства разрешение сделать гиганта, который служил бы моделью для мраморной статуи такой же величины, и государь дал на это согласие. Мастер Джован Болонья не собирался высекать гиганта из мрамора, а хотел только проявить свою доблесть и показать, кем он был. Получив разрешение государя, приступил и он в монастыре Санта Кроче к своей модели. Не захотел упустить возможности вступить со всеми тремя в соревнование и Винчен- цио Данти, перуджинский скульптор, по летам из всех самый младший, но не для того, чтобы получить мрамор, а, чтобы проявить свой талант и смелость. И потому принялся и он за свою работу в доме мессера Алессандро, сына мессера Оттавиано деи Медичи, и выполнил модель такой же величины, как остальные, в которой было много хороших частей78.
Когда модели были закончены, герцог осмотрел модель Амманати и модель Бенвенуто, и модель Амманати ему понравилась больше, чем модель Бенвенуто, почему он и вынес решение, чтобы получил мрамор и делал гиганта Амманати, ибо он был и моложе Бенвенуто и в то же время более опытным в мраморных работах. Решению герцога способствовал и Джорджо Вазари, который оказывал Амманати немало добрых услуг, выступая в его пользу перед герцогом, видя, что помимо своих знаний он всегда готов к любой работе и надеясь, что из его рук в короткое время выйдет превосходное произведение. А на модель мастера Джован Болонья герцог не пожелал и смотреть, так как до того он не видел ни одной его работы из мрамора и считал, что на первых порах ему нельзя было поручать заказ столь обширный, хотя и слышал он от многих художников и других понимающих людей, что его модель во многих отношениях была лучше остальных. Однако если бы жив


284
Джорджо Вазари. Жизнеописания
был Баччо, не было бы столько распрей между тремя мастерами, ибо и ему без сомнения присудили бы и вылепить глиняную модель и высечь мраморного гиганта. Итак, работа эта была у него отнята смертью, но она принесла ему славу немалую, ибо показала по тем четырем моделям, причиной появления которых была кончина Баччо, насколько лучшими были и рисунок, и вкус, и талант того, кто поставил на площади будто живых мраморных Геркулеса и Кака. И добротность работы этой еще больше показала и раскрыла, каковы были работы, выполненные другими после смерти Баччо, которые хотя и заслуживают похвалы, но не смогли добавить ничего к добротности и красоте, проявленным им в его творении.
Позднее, через семь лет после смерти Баччо, герцог Козимо по случаю бракосочетания королевы Иоанны Австрийской, своей невестки79, приказал закончить место для приемов в Большой зале, начатое Баччо, о котором говорилось выше, и во главе отделочных работ он соизволил поставить Джорджо Вазари, который со всей старательностью попытался устранить многочисленные недостатки, которые там обнаружились бы, если бы продолжали и заканчивали по первоначальному замыслу. Так эта незавершенная работа и была в наши дни с божьей помощью доведена до конца своего, обогатившись по ходу дела новыми нишами, пилястрами и статуями, расставленными по своим местам. К тому же, так как она была перекошенной и непрямоугольной, мы ее выпрямили, насколько это было возможно, и значительно подняли галереей, проходящей над тосканскими колоннами, а статуя Льва, начатая Баччо, была закончена учеником его Винченцио де’Росси 80. А сверх этого работа эта была отделана всякими лепными фризами с многочисленными большими и малыми фигурами, а также с гербами и другими разнообразными украшениями, своды же ниш были покрыты лепными кессонами и многочисленными прекрасными резными узорами, и все это так обогатило работу, что и общий вид ее изменился и приобрел гораздо больше и красоты и изящества. В самом деле, в то время как по первоначальному проекту высота крыши залы составляла 21 локоть, а место для приемов возвышалось не более, чем на 18 локтей, до старой крыши оставалось три локтя; по порядку же, установленному нами, крыша залы была поднята над старой крышей на 12 локтей, а над местом, задуманным Баччо и Джулиано для приемов, — на 15 локтей, так что высота крыши залы теперь составляла 33 локтя. И герцог Козимо пошел, несомненно, на смелое дело, решившись всю эту работу, в которой осталось недоделанным


Жизнеописание Баччо Бандинелли
285
больше трети, закончить к вышеупомянутой свадьбе, в течение пяти месяцев, начиная с того, на чем остановились, по прошествии более пятнадцати лет.
Его превосходительство соизволил закончить не только все задуманное Баччо, но и все, о чем распорядился Джорджо Вазари, начиная от основания, обходящего все сооружения, и кончая балюстрадой над проемами, образующей коридор над залой, откуда видны и площадь снаружи и вся зала внутри. Так князья и синьоры могут находиться невидимыми, наблюдая с большим удобством ради собственного удовольствия все торжества, происходящие внизу, после чего они могут удалиться в свои покои, пройдя по общим и потаенным лестницам через все дворцовые помещения. Тем не менее многие были недовольны тем, что при такой большой и красивой работе в зале не были выпрямлены углы, и многим хотелось разобрать кладку и перестроить все с прямыми углами. Однако было решено лучше следовать по избранному пути, чтобы не показаться завистливыми и высокомерными по отношению к Баччо; и мы доказали, что нам: не хватило духу исправлять все ошибки и недочеты, придуманные и сделанные другими.
Возвращаясь же к Баччо, скажем, что его способности всегда признавались при его жизни, но что признавать их и сожалеть о них будут гораздо больше после его смерти. И при жизни он был бы признан в еще большей степени и больше был бы любимым, если бы по милости природы был более приятным и любезным. А ведь он, как раз наоборот, был на язык очень груб, что и лишало его чужого к нему расположения и затмевало его таланты и было причиной того, что люди злонамеренно и косо смотрели и на его работы, которые поэтому никогда не нравились. И хотя служил он разным господам и благодаря своим талантам умел им служить, услуги оп оказывал так неуклюже, что настоящей благодарности за них не получал. А то, что обо всех он говорил дурно и работы других осуждал постоянно, стало причиной того, что все его терпеть не могли, и если кто ему давал сдачи, он отвечал вдвое, а в присутственных местах говорил он грубости без уважения к согражданам, получая то же самое и от них. Ссорился он постоянно и устраивал склоки по любому поводу; всю жизнь свою провел он в ссорах, и казалось, что это доставляло ему удовлетворение. Но так как его рисунок, занимавший его, как это можно видеть, больше, чем что-либо другое, настолько хорош, что превосходит все его природные недостатки и дает право признать его в этом искусстве человеком редкостным, то мы не только называем его в числе


286
Джорджо Вазари. Жизнеописания
крупнейших, но и всегда относились с уважением к его работам и старались их не испортить, а закончить и возвеличить, ибо поистине считаем, что Баччо принадлежит к тем, кто заслужил и почтительного одобрения и вечной славы.
Мы оставили на конец упоминание о его фамилиях, ибо их было не одна, а несколько, и называл он себя то Брандини, то Бандинелли. Сначала на печатях резалась после имени Баччо фамилия Брандини. Позднее же ему больше понравилась фамилия Бандинелли, которой он придерживался и придерживается до самого конца, утверждая, что предками его были Бандинелли из Сиены, некогда переселившиеся оттуда в Гайуоле, а из Гайуоле во Флоренцию81.
ПРИМЕЧАНИЯ
Бандинелли Бартоломео (Баччо) (1488—1560)—один из виднейших представителей маньеризма в скульптуре, сын флорентийского золотых дел мастера Микеланджело ди Вивиано Брандини да Гайуоле, ученик отца и Джован Франческо Рус- тичи. Работал главным образом как скульптор, был хорошим рисовальщиком, от занятий живописью отказался рано, выполнял также работы, связанные с архитектурой. Всю свою деятельность пользовался покровительством Медичи, заказы которых выполнял во Флоренции, Риме и Лорето. В годы изгнания Медичи жил в Генуе и Болонье, где установил отношения с императором Карлом V. Суждения о нем Вазари (как и Бенвенуто Челлини) пристрастны и часто несправедливы.
Главные работы: «Орфей» во флорентинском Палаццо Веккьо (1519); «Геркулес и Как» (группа на площади Синьории, законченная в 1534 г.); надгробия пап Льва X и Климента VII в римской церкви Санта Мариа сопра Минерва (с Рафаэлем да Монтелупо и Нанни ди Баччо Биджо); памятник Джованни Медичи во Флоренции (начат в 1540 г.); его же статуя и статуи герцога Козимо I и Алессандро Медичи, папы Климента VII и Льва X во флорентинском Палаццо Веккьо (совместно с Винченцио де’Росси); «Вакх» в палаццо Питти; «Адам и Ева» в Барджелло; «Бог-отец» и «Мертвый Христос» (совместно с Винченцио де’Росси) во Флорентинской церкви Санта


Жизнеописания Баччо Бандинелли. Примечания
287
Кроче; 88 рельефов пророков и святых во Флорентинском соборе (совместно с Джованни дель Опера и Винченцио де’Росси); из живописных работ сохранился только «Автопортрет» (теперь в Уффици).
1 Отца Баччо звали Микеланджело ди Вивиано Брандини (1459—1528). О нем пишет Бенвенуто Челлини в главе VII своей автобиографии.
2 Речь идет о турнире 1475 г., воспетом Полициано в поэме «Турнир».
3 Бартоломео (Баччо) родился во Флоренции 17 октября 1488 г.
4 О Джованни ди Бальдассаре, прозванном Пилото, см. биографии Перино дель Вага, Аристотеле да Сангалло, Микеланджело в тт. IV и V «Жизнеописаний».
5 Джироламо Россели, прозванный Буда, был отцом Бернардо Россели, упоминаемого в биографии Андреа дель Сарто; Сан Пулинаре — площадь Сант Аполлинаре (теперь — Санта Фиренце).
6 Речь идет о статуе «Река», мраморный вариант которой находится теперь в Капитолийском музее.
7 Речь идет о Пиццидимонте (или Пинкидимонте), вилле Микеланджело Брандини близ Прато.
8 См. биографию Джован Франческо Рустичи в т. V «Жизнеописаний».
9 Женская голова не сохранилась.
10 Работа не сохранилась.
11 06 Альфонсо Берругете см. биографию Микеланджело в т. V «Жизнеописаний».
12 Сообщение Вазари весьма сомнительно. В первом издании «Жизнеописаний» он излагал событие по-другому: картон Микеланджело разорвали художники, желавшие сохранить хотя бы кусок на память.
13 «Клеопатра» и «Леда» не сохранились.
14 О портрете см. биографию Андреа дель Сарто в т. III «Жизнеописаний».
15 Работа не сохранилась.
16 «Меркурий» не сохранился.
17 Гравюра существует (см. выше биографию Маркантонио Раймонди).
18 Работа не сохранилась.
19 Речь идет о Биччи ди Лоренцо (см. его биографию в т. I «Жизнеописаний»).
20 Статуя была заказана в 1514 г. и потому не могла стоять с 1513 г. в попечительстве собора (где она находится и сейчас).
21 «Геркулес» не сохранился.
22 См. биографию Андреа Сансовино в т. III «Жизнеописаний»; модель «Давида» не сохранилась.
23 См. также биографию Андреа Сансовино.
24 Скульптура стоит на лестнице Палаццо Веккьо, ведущей в Залу Двухсот.
25 См. биографию Бенедетто да Ровеццано в т. III «Жизнеописаний».
26 Речь идет о вилле Мадама; гиганты не сохранились.
27 «Избиение младенцев» гравировал Марко Денте (см. биографию Маркантонио Раймонди).
28 Модель не сохранилась, о гробнице см. биографию Бенедетто да Ровеццано.


288
Джорджо Вазари. Жизнеописания
29 Биббиена возвратился из Франции в 1520 г.
30 «Лаокоон» был найден в 1506 г., копия была заказана Бандинелли в 1520 г. и перевезена во Флоренцию в конце 1524 г. (теперь она — в Уффици).
31 Климент VII избран папой в 1523 г.; скульптура и рельефы не сохранились.
32 Гравюра Маркантонио сохранилась (см. его биографию).
33 Работа не сохранилась.
34 Начал работу скульптор Агостино ди Дуччо (а не Андреа), испортил же мрамор, по-видимому, Бартоломео ди Пьетро, прозванный Баччелино (см. также биографию Микеланджело).
35 Сохранился только рисунок (в Уффици).
36 Латинские стихи были написаны портом Джованни Негретти.
87 Скульптурная группа была заказана Микеланджело, затем передана Банди- иелли, от которого перешла снова к Микеланджело и, наконец, опять к Бандинелли, которым была закончена в 1533 г. (стоит на первоначальном месте).
38 Оба картона не сохранились.
30 См. о нем биографию Франчабиджо в т. III «Жизнеописаний».
40 Статуя в Бельведере не сохранилась; «Леда», «Венера», «Вакх», «Геркулес», «Язон», «Клеопатра» хранятся во флорентинском Барджело; о Якопо делла Барба другие сведения отсутствуют.
41 Описанное «Снятие со креста» не сохранилось. Другое «Снятие со креста» — в Лувре.
42 Не вполне законченная статуя Андреа Дориа, стоявшая на одной из площадей Генуи, была разбита на куски в 1797 г.
43 Работа не сохранилась.
44 См. биографии Альфонсо Ломбарди и Франческо Сальвиати в тт. III и V «Жизнеописаний».
45 Распятие было заказано Микеланджело Брандини и Антонио Сальви 1 сентября 1514 г.
46 Речь идет об Андреа Дориа (см. прим. 42).
47 Перевозка гиганта происходила 1—3 мая 1534 г. (см. также биографии Баччо д’Аньоло и Антонио да Сангалло Старшего в т. III «Жизнеописаний»).
48 Работы Клементе Бандинелли (1534—1554) не сохранились.
49 Ипполито Медичи умер в 1536 г.
50 См. биографию Лоренцетто в т. III «Жизнеописаний».
51 Договор был заключен 25 марта 1536 г., работы закончены в апреле 1541 г. Надгробия находятся в настоящее время в римской церкви Санта Мариа сопра Минерва.
62 О Солозмео Антонио из Сеттиньяно (документальные сведения о нем относятся к 1525—1536 гг.) см. также биографии Андреа дель Сарто и Якопо Сансовино в тт. III и V «Жизнеописаний».
63 См. биографию Рафаэля да Монтелупо в т. III «Жизнеописаний». О Джованни (Нанни) ди Баччо Биджо сведения с 1532 г., умер в 1568 г.


Жизнеописание Баччо Бандинелли. Дримечани
289
54 Гробница Джованни Медичи была заказана его сыном герцогом Козимо I 26 мая 1540 г. и осталась неоконченной. Описанный Вазари цоколь служил первоначально фонтаном на Пьяцца Сан Лоренцо, а позднее на него была поставлена конная статуя Джованни.
55 Речь идет о Джованни Анджело Монторсоли (см. его биографию в т. V «Жизнеописаний»).
56 О своих работах во Дворце Синьории Вазари рассказывает во «Введении в три искусства» (т. I «Жизнеописаний»).
57 Статуи на первоначальном месте, только «Климент VII» находится на боковой стене, а «Лев X» — в средней нише (статуя, не завершенная Бандинелли, закончена скульптором Винченцио де’Росси). Бандинелли принадлежат там же статуи Джованни делле Банде Нере, Козимо I и Алессандро Медичи.
53 Бюст находится теперь в Барджелло.
59 Козимо I назначил Бандинелли начальником попечительства в 1540 г.
60 Модель алтаря не сохранилась, о статуе Христа см. прим. 64.
61 «Бог-отец» находится теперь в первом дворе флорентинской церкви Санта Кроче, ангелы и светильники не сохранились. Фрагменты «Страстей господних» (работы Винченцио де’Росси)—в Барджелло. В работах принимал участие также Баччо д’Аньоло (см. его биографию в т. III «Жизнеописаний»).
62 «Истории из Ветхого завета» выполнены не были, фигуры пророков сохранились (64 — на первоначальном месте, 24 — на лестнице музея собора).
63 «Адам» и «Ева», выполненные в 1547 г., были превращены в 1549 г. в «Вакха» и «Цереру», причем «Вакх» находится и теперь в палаццо Питти, а «Церера» — при входе в грот Буонталенти в садах Боболи, рядом с упомянутым «Аполлоном». Вторая группа «Адама и Евы», законченная в 1549 г. (на скульптуре подпись Бандинелли и неточная дата 1551 г.), находится теперь в Барджелло.
64 Статуя Христа находится теперь в крипте церкви Санта Кроче во Флоренции.
65 О статуе Бога-отца см. прим. 61.
66 Бенвенуто Челлини приехал во Флоренцию в августе 1545 г.
67 О «Персее» см. «Об академиках рисунка» в т. V «Жизнеописаний».
68 См. прим. 61.
69 Об Амманати см. «Об академиках рисунка» и биографию Якопо Сансовино — в т. V «Жизнеописаний».
70 Бюст Козимо не сохранился.
71 Бандинелли был в Карраре в 1549 и 1558 гг. «Лев» Донателло («Мардзокко») — теперь в Барджелло.
72 Об Андреа дель Минга см. биографию Микеланджело. «Сотворение мира» и «Изгнание из рая» — теперь в галерее Питти.
78 Речь идет о гроте Буонталенти в садах Боболи, в котором находятся работы Фанчелли, документальные сведения о котором относятся к 1563—1581 гг. (см. также «Об академиках рисунка»). Мраморный столб был перенесен под окно палаццо Питти.
19 Джорджо Вазари, т. IV


290
Джорджо Вазари. Жизнеописания
74 Скульптурная группа «Снятие со креста» находится теперь за главным алтарем флорентинского собора; гробница Бандинелли — в капелле семейства Пацци церкви Сантиссима Аннунциата во Флоренции.
75 «Господу Всеблагому Величайшему.
Баччо Бандинелли. Рыцарь ордена св. Иакова под изображением Спасителя им выполненным с супругой своей Якопой Дони здесь покоится. Год спасения нашего 1559-й» (Похороны Бандинелли происходили 7 февраля 1560 г.).
76 Рисунки Бандинелли хранятся в парижской Школе изящных искусств и в Лувре (эскиз «Адама и Евы», «Человек на коленях», «Геркулес»).
77 Фердинанд Медичи стал кардиналом в 1563 г. «Нептун» — на первоначальном месте.
78 О Джованни да Болонье и Винченцио Данти см. «Об академиках рисунка».
79 Бракосочетание состоялось в 1567 г.
80 См. прим. 57.
81 См. прим. 1.


шг
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
ДЖУЛИАНО
БУДЖАРДИНИ
флорентийского
живописца
*
19*


еред осадой Флоренции число ее жителей увеличилось настолько, что обширнейшие предместья, тянувшиеся от каждых ворот, вместе с церквами, монастырями и больницами, стали почти что другим городом, обитаемым многими почтенными людьми и хорошими художниками всякого рода, правда, менее состоятельными, чем граждане города, и расходовавшими там меньше на налоги и все прочее.
В одном из этих предместьев, а именно за Порта а Фаэнца, родился Джулиано Буджардини и жил там, подобно своим предкам, вплоть до 1529 года, когда все было уничтожено. До этого же, в юные годы, он начал свое учение в садах Медичи, что у площади Сан Марко, где, обучаясь искусству у скульптора Бертольдо, он познакомился с Микеланджело Буонарроти и сдружился с ним так, что тот и позднее всегда очень его любил *. А происходило Это не столько потому, что Микеланджело обнаружил в нем глубокую манеру рисования, а из-за величайших его прилежания и любви к искусству. Помимо же этого, отличался Джулиано от природы добротой и простым образом жизни,


294
Джорджо Вазари. Жизнеописания
без зависти илк злости, что бесконечно нравилось Буонарроти. И никаких заметных недостатков у него не было, кроме разве того, что ему очень уж нравились его собственные работы. И хотя обыкновенно все люди грешат этим, он в этом отношении прямо-таки переходил границы, и причиной этому были не то чрезмерные старания и труд, которые он вкладывал в свои произведения, не то еще что-либо другое, и потому Микеланджело звал его обычно блаженным, ибо, как казалось, тот был доволен всем, что умел делать, в то время как сам Буонарроти считал себя несчастным, так как ни одна его работа никогда полностью его не удовлетворяла.
Проучившись некоторое время рисунку в названных садах, он перешел вместе с Буонарроти и Граначчи к Доменико Гирландайо, когда тот расписывал капеллу в Санта Мариа Новелла. Когда же он подрос и стал мастером весьма толковым, он вместе с Мариотто Альбертинелли работал в Гуальфонде. Там он расписал доску, ту, что ныне у входа в Порта Санта Мариа Маджоре во Флоренции, со св. Альбертом, кармелитским монахом, у ног которого дьявол, принявший вид женщины; работа эта получила большое одобрение2.
До осады 1530 года во Флоренции был обычай на похоронах людей благородных и древнего происхождения нести перед гробом образ, несомый слугой и кругом обвешанный флажками, которые оставались затем в церкви в память умершего и его семейства. И вот, когда скончался Козимо Р у чел лай старший3, сыновья его Бернардо и Палла задумали в качестве новшества заказать не флажки, а вместо них прямоугольную хоругвь шириной в четыре локтя и высотой в пять локтей, с несколькими флажками и гербами Ручеллаи под ней на том же древке. Заказали они хоругвь эту Джулиано, и он отлично выполнил на ее полотнище четыре крупные фигуры, а именно святых Косьму с Дамианом и Петра с Павлом; живопись эта поистине великолепно была выполнена с такой тщательностью, какой никогда раньше в работах по материи не наблюдалось.
Эту и другие работы Джулиано довелось увидеть Мариотто Альбертинелли, заметившему, насколько усердно тот следует заданному ему рисунку, не отступая от него ни на волос, и вот в те дни, когда он решил отказаться от искусства, он передал ему для завершения доску, которую когда-то фра Бартоломео из Сан Марко, друг его и товарищ, оставил с одним лишь рисунком и акварельными тенями по белому грунту доски, как он делал это обычно. Джулиано приступил к работе и закончил ее с исключительным усердием и


Жизнеописание Джулиано Буджардини
295
прилежанием4. Доска эта была поставлена в церковь Сан Галло за воротами того же названия, но церковь эта вместе с монастырем была снесена во время осады, и доску внесли в город и поставили в больнице де’Прети на Виа Сан Галло, а оттуда перенесли в монастырь Сан Марко и, наконец, в церковь Сан Якопо тра Фосси, что на Канто альи Альберти, где она стоит и сейчас на главном алтаре. На ней изображены усопший Христос с Магдалиной, обнимающей его ноги, св. Иоанном Евангелистом, который поддерживает ему голову и держит его на своем колене, а также с плачущим св. Петром и св. Павлом, который взирает, воздев руки, на Господа своего усопшего. И, говоря по правде, завершил Джулиано эту доску с такой любовью и так внимательно и рассудительно, что ее в высшей степени не только тогда, но и всегда будут превозносить по заслугам.
После чего он закончил для Кристофано Риньери Похищение Дины, картину, также оставленную незавершенной названным фра Бартоломео, а потом написал точно такую же другую картину, которая была отослана во Францию 5.
По прошествии недолгого времени он был приглашен своими друзьями в Болонью, где написал несколько портретов с натуры, а в Сан Франческо, в одной из капелл нового хора, картину на дереве маслом, с Богоматерью и двумя святыми, которая почиталась тогда в Болонье, где мастеров было мало, работой хорошей и достойной похвалы. Воротившись затем во Флоренцию, он написал, мне неизвестно для кого, пять картин из жития Богоматери; теперь же они находятся в доме магистра Андреа Паскуали, лекаря его превосходительства и человека весьма примечательного. Заказал ему и мессер Палла Ручеллаи доску для алтаря его капеллы в Санта Мариа Повелла. Джулиано начал писать на ней мученичество св. Екатерины девственницы6. По (удивительное дело!) сидел он над этой работой двенадцать лет и не покончил с ней и за это время, ибо не было у него ни выдумки, ни знаний, как изобразить все разнообразные вещи, происходившие при этом мученичестве, и хотя он беспрерывно ломал себе голову над тем, как были устроены колеса и какими были стрела и огонь, которым ее жгли, назавтра он менял то, что сделал сегодня, и за столько лет так и не дошел до конца. Правда, за это время он сделал много других вещей, и, между прочим, по заказу мессера Франческо Гвиччардини (который тогда, по возвращении из Болоньи, писал на вилле в Монтичи свою историю) написал его портрет, очень правильно


296
Джорджо Вазари. Жизнеописания
передававший сходство и весьма понравившийся7. Равным образом написал он портрет синьоры Анджелы де’Росси, сестры графа Сан Секондо, по заказу ее супруга синьора Алессандро Вителли, который служил тогда в гвардии во Флоренции, а для мессера Оттавиано Медичи, по картине фра Бастьяно дель Пьомбо, он написал на большой картине две фигуры во весь рост: сидящего папу Климента и стоящего фра Никколо делла Манья. И на другой картине он изобразил подобным же образом сидящего папу Климента, беседующего со стоящим перед ним на коленях Бартоломео В ал ори, проявив старание и терпение невероятные.
А потом названный мессер Оттавиано тайно попросил Джулиано написать для него портрет Микеланджело Буонарроти8. Тот, взявшись за это и в течение двух часов продержав Микеланджело на одном месте, занимая его в это время приятными разговорами, наконец сказал ему: «Микеланджело, если хотите посмотреть на себя, подойдите сюда: выражение лица я уже схватил». Микеланджело встал и, взглянув на портрет, сказал, смеясь, Джулиано: «Какого черта вы там сделали? Ведь вы написали меня с одним глазом на виске, присмотритесь-ка хорошенько». Услышав это, Джулиано, который несколько заколебался, поглядел много раз то на портрет, то на натуру и твердо заявил: «Мне этого не кажется, но сядьте, и я повнимательней посмотрю на натуру, так ли это». Буонарроти, который видел, в чем ошибка, и понимал, что происходит она от недостаточного мастерства Буджардини, тотчас же снова сел, улыбаясь, а Джулиано снова начал смотреть то на Микеланджело, то на картину и, встав, наконец, сказал: «Мне кажется, что как я нарисовал, так оно и есть, натура мне эта подтверждает». «Ну, значит, Это мой природный недостаток, — согласился Буонарроти, — продолжайте и не жалейте ни кисти, ни искусства». Закончив эту картину, Джулиано передал ее мессеру Оттавиано вместе с портретом папы Климента, работы фра Бастьяно, по желанию Буонарроти выписавшего портрет из Рима.
После этого Джулиано написал для кардинала Инноченцио Чибо копию картины, на которой ранее Рафаэль Урбинский изобразил папу Льва, кардинала Джулио деи Медичи и кардинала деи Росси. Однако на месте этого кардинала деи Росси он написал голову самого кардинала Чибо, которая ему очень удалась, и так и всю картину он закончил с большими стараниями и тщательностью. Тогда же он написал и портрет Ченчо Гуаскони, который в то время был очень красивым юношей, после чего в Ольмо а Кастелло, на вилле Баччо


Жизнеописание Джулиано Буджардини
297
Валори, он расписал фреской табернакль, не отличавшийся хорошим рисунком, но выполненный складно и крайне старательно9.
А между тем, так как Палла Ручеллаи торопился с доской, о которой говорилось выше, Джулиано решил пригласить как-нибудь Микеланджело взглянуть на нее. Он привел его туда, где она находилась, и, рассказав ему, с каким трудом изобразил ударившую с неба молнию, сломавшую колеса и убившую тех, которые их вращали, а также солнце, выходящее из-за тучи и избавляющее св. Екатерину от смерти, он откровенно попросил Микеланджело, который не мог удержаться от смеха, слушая про беды несчастного Буджардини, оказать ему милость и рассказать, как бы он изобразил восемь или десять главных фигур на первом плане, а именно солдат, которые выстроились в ряд наподобие караула и, обращаясь в бегство, падают ранеными и убитыми, так как он не знал, как изобразить их в перспективном сокращении, чтобы все они могли уместиться в ряд, как он задумал, в таком узком месте. Буонарроти сжалился над беднягой и, чтобы угодить ему, подошел к доске с углем и лишь набросал первоначальными контурами несколько дивных, стоящих в ряд обыкновенных фигур в разнообразных сокращениях, из которых одни падали вперед, другие назад; были там и убитые и раненые, и все были выполнены превосходно и толково, как это было свойственно Микеланджело10. Когда он ушел, сопровождаемый благодарностями Джулиано, тот вскоре после этого привел Триболо, ближайшего своего друга, которому обо всем рассказал, взглянуть на то, что сделал Буонарроти. А так как Буонарроти, как было сказано, свои фигуры только лишь наметил контурами и Буджардини закончить их не умел, поскольку там не было ни теней, ни чего-либо другого, Триболо решил ему помочь: он превосходно вылепил несколько моделей из глины, придав им ту смелость и ту манеру, какие Микеланджело включил в свой рисунок, и при помощи «градины», то есть железки с нарезками, он опилил их, чтобы они стали грубее и более мощными, и в таком виде передал их Джулиано. А так как манера эта претила мелочному воображению Буджардини, он по уходе Триболо, обмакивая кисть в воду, начал мазать ею по моделям, пока не разгладил все шероховатости, так что всюду, где освещенные места придавали теням большую резкость, он в конце концов уничтожил все хорошее, что делало это произведение совершенным. Когда потом Триболо узнал об этом от самого Джулиано, он посмеялся над жалким простодушием человека, который довел свою работу


298
Джорджо Вазари. Жизнеописания
до того, что никак не скажешь, что Микеланджело на нее даже взглянул когда-то.
Напоследок дней своих Джулиано, будучи бедным и старым, выполнял лишь самые ничтожные работы. И вдруг обуяло им необыкновенное и невероятное рвение сделать Оплакивание для одного табернакля, который должны были отправить в Испанию11. Фигуры были там не очень велики, и работал он над ними так усердно, что странно было видеть, чтобы старик его возраста имел терпение закончить подобную работу из любви к искусству. На створках названного табернакля, желая изобразить тьму, наступившую при кончине Спасителя, он написал на черном фоне фигуру Ночи, скопированную с той, которая создана рукой Микеланджело в ризнице Сан Лоренцо. Но тогда как у той статуи никаких других атрибутов, кроме своих, не было, Джулиано, разыгравшись со своими выдумками по поводу своего живописного образа Ночи, изобразил там фонарь для ночной ловли дроздов, горшок, в который ночью ставят фитиль или огарок, и все такое, что имеет какое-либо отношение к тьме и потемкам, вроде ночных колпаков и чепчиков, подушек или нетопырей. И когда Буонарроти показали это произведение, он чуть не лопнул от смеха, увидев, какими странными причудами обогатил Буджардини его Ночь.
А Джулиано до конца своей жизни таким и остался; умер он семидесяти пяти лет и был погребен в церкви Сан Марко во Флоренции в 1556 году 12. Как-то Джулиано рассказывал Бронзино о том, что видел очень красивую женщину. И так уж он ее расхваливал, что Бронзино спросил: «Да вы знаете ее?» «Нет, — ответил тот, — но она прекрасна: вспомните о какой-нибудь из моих живописных работ, и вы составите о ней представление».


Жизнеописание Джулиано Буджардини. Примечания
299
ПРИМЕЧАНИЯ
Буджардини Джулиано ди Пьеро ди Симоне (1475—1554)—флорентинский живописец, учился у Бертольдо в садах Медичи, где подружился с Микеланджело, и в боттеге Доменико Гирландайо, после смерти которого, возможно, заканчивал фрески в церкви Санта Мариа Новелла во Флоренции. Был также помощником Мариотто Альбертинелли; в 1517 г. им было дописано «Оплакивание» фра Бартоломео в палаццо Питти; между 1527 и 1530 гг. жил и работал в Болонье. Испытал влияние названных живописцев, а позднее Леонардо и Микеланджело.
Работы: «Мадонна» в римской галерее Колонна (самая ранняя из известных подписная работа); «Мучение св. Екатерины» в церкви Санта Мариа Новелла во Флоренции; две «Мадонны» и женский портрет в Уффици; «Иероним», «Павел», «Николай» и «Иоанн Креститель» в церкви Санта Кроче во Флоренции; «Портрет Микеланджело» в Каза Буонарроти во Флоренции; «Богоматерь со св. Екатериной, Антонием и Иоанном» в пинакотеке Болоньи; «Иоанн Креститель в пустыне» (там же); «Св. семейство с Иоанном Крестителем» в Эрмитаже; «Венера и Купидон» в Ка’д’Оро в Венеции; «Похищение Дины» в венском Художественно-историческом музее; портреты в Париже (в Лувре, музее Андре и Музее декоративной живописи); «Мадонны» — в Балтиморе, Бонне, Берлине, Вене, Дижоне, Лейпциге, Лондоне, Милане, Нью-Йорке.
1 О Бертольдо и садах Медичи см. биографии Донателло и Торриджано в тт. II и III «Жизнеописаний».
2 См. биографии Доменико Гирландайо и Мариотто Альбертинелли в тт. II и III «Жизнеописаний». Доска со св. Альбертом не сохранилась.
3 Вазари путает имена Ручеллаи: Козимо — старший Ручеллаи умер в 1495 г., а в 1514 г. умер историк Бернардо Ручеллаи, у которого было два сына — Козимо и Палла.
4 См. биографии Мариотто Альбертинелли и фра Бартоломео в т. III «Жизнеописаний»; работа, о которой рассказывает Вазари, находится теперь во флорентийской галерее Питти.
5 «Похищение Дины» писал и фра Бартоломео (см. его биографию). Картина находится теперь в венском Художественно-историческом музее, вторая же картина погибла.
6 «Богоматерь со святыми» сохранилась и находится в настоящее время в пинакотеке Болоньи; судьба пяти картин, со сценами из жития Богоматери и портретов, упомянутых Вазари, неизвестна; «Мученичество св. Екатерины» находится на первоначальном месте.
7 Франческо Гвиччардини возвратился из Болоньи во Флоренцию в 1534 г. Ни один из перечисленных Вазари портретов не сохранился, существует лишь несколько старых копий портрета Гвиччардини (в частности, в палаццо Гвиччардини во Флоренции).
8 Портрет, выполненный, по-видимому, в 1522 г., идентифицируется с находящимся в Лувре (реплика в Каза Буонарроти во Флоренции).


300
Джорджо Базару. Жизнеописания
9 См. биографию Рафаэля в т. III «Жизнеописаний»; копия Буджардини рафаэлевского тройного портрета папы Льва X, кардинала Джулиано Медичи и кардинала деи Росси находится в галерее палаццо Венеция, другой портрет и фрески не сохранились.
10 Групповой набросок, приписываемый Микеланджело, хранится в кабинете гравюр и рисунков галереи Корсини в Риме.
11 «Оплакивание» не сохранилось.
12 Буджардини умер 79 лет 16 февраля 1554 г. и похоронен в церкви Санта Мариа Новелла во Флоренции.


ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
КРИСТОФАНО ГЕРАРДИ
прозванного
ДОЧЕНО
из Борго Сан СеполЬкро живописца


те времена, когда Раффаэлло из Колле дель Борго Сан Се- полькро 1, ученик Джулио Романо, помогавший ему расписывать фресками в Риме зал Константина в папском дворце и в Мантуе покои палаццо дель Те, писал по возвращении в Борго образ в капелле св. Джилия и Аркания, где, подражая названному Джулио, а также Рафаэлю Урбинскому, он изобразил Воскресение Христово, заслужившее большое одобрение, и еще один образ с Успением для братьев цокколантов не в самом Борго и еще кое-какие вещи для братьев сервитов в Читта ди Кастелло 2, в те времена, говорю я, когда Раффаэлло выполнял в Борго у себя на родине эти и другие работы, наживая себе богатство и славу, некий шестнадцатилетний юноша по имени Кристофано и по прозвищу Дочено, сын Гвидо Герарди, родом из почтенного семейства того же города, следуя с большой пользой природной склонности к живописи, рисовал и писал красками так превосходно и с такой грацией, что просто чудо. Так как упомянутому Раффаэлло довелось увидеть всяких прекрасно исполненных им животных, как, например, собак, волков, зайцев, а также всякого рода


304
Джорджо Вазари, Жизнеописания
птиц и рыб, и так как он увидал в нем весьма занимательного собеседника, настолько веселого и забавного, что казался человеком не от мира сего и живущим вроде как по-философски, он очень рад был с ним подружиться и взять его в свою мастерскую на обучение.
Так Кристофано рисовал некоторое время под руководством Раффаэлло; когда же в Борго приехал Россо3, он подружился и с ним и, получив его рисунки, начал тщательно их изучать, ибо они казались ему (поскольку он никаких других рисунков, помимо рисунков Раффаэлло, не видел) самыми что ни на есть прекрасными, какими они, впрочем, были и в самом деле. Однако занятия эти были им самим прерваны; в самом деле, когда Джованни де’Тур- рини из Борго, который был тогда флорентинским капитаном, отправился с отрядом солдат из Борго и из Читта ди Кастелло на защиту Флоренции, осажденной войсками императора и папы Климента, то в числе этих солдат был отправлен туда и Кристофано, которого подбили на это многочисленные его друзья 4. Правду надо сказать, что отправился он туда не столько как вояка, сколько с желанием по возможности изучить на досуге флорентинские произведения искусства; однако ему не повезло, так как его начальник Джованни получил для охраны не городской участок, а бастионы на горе за городом.
Вскоре после окончания военных действий начальником гарнизона города Флоренции был назначен синьор Алессандро Вителли из Читта ди Кастелло, и Кристофано, подчиняясь уговорам друзей и желанию увидеть живопись и скульптуру этого города, поступил солдатом в названный гарнизон. Когда он там служил, синьор Алессандро узнал от Баттисты делла Билиа, солдата и живописца из Читта ди Кастелло, что Кристофано занимается живописью и, получив прекрасную картину, им написанную, он решил поручить ему вместе с названным Баттистой делла Билиа и еще одним Баттистой, также родом из Читта ди Кастелло, отделать живописью и сграффито сад и лоджию, начатые им в Читта ди Кастелло5. Но во время строительства тот умер, а его место занял другой Баттиста, и работы по той или иной причине временно приостановились.
В это время из Рима во Флоренцию вернулся Джорджо Вазари, остановился в монастыре сервитов и, состоя при герцоге Алессандро в ожидании возвращения из Венгрии своего господина кардинала Ипполито, должен был приступить к нескольким фрескам с подвигами Цезаря в угловых покоях па¬


Жизнеописание Дочено
305
лаццо Медичи, свод которых расписал и отделал стуком Джованни да Удине 6. Кристофано, познакомившись с Джорджо Вазари еще в 1528 году, когда тот приезжал в Борго повидаться с Россо и весьма его обласкал, решил теперь воспользоваться случаем и заняться искусством серьезно, чтобы наверстать упущенное в прошлом. Он проработал с Джорджо в течение года, подавая надежды стать человеком дельным, а так как в беседах он обнаружил приятность и тонкость, Джорджо, которому он пришелся по вкусу, очень его полюбил. И вот когда вскоре после этого Вазари должен был по приказу герцога Алессандро отправиться в Читта ди Кастелло вместе с Антонио да Сан Галло и Пьер Франческо из Витербо, которые, побывав во Флоренции для постройки замка, или, говоря точнее, цитадели 7, должны были на обратном пути заехать в Читта ди Кастелло для выполнения ремонтных работ в упоминавшемся саду Вителли, постройки которого угрожали падением, он взял с собой и Кристофано. А так как Вазари уже заготовил рисунки и разбивку фризов, предназначавшихся для отдельных помещений, а также истории для росписи одной из ванн и другие наброски для стен лоджий, то Кристофано и упоминавшийся выше Баттиста и должны были все это выполнить в совершенстве. Они сделали это хорошо и изящно, в особенности Кристофано, который не уступил бы и самому опытному и понаторевшему в искусстве мастеру, и еще важнее то, что, поупражнявшись в этой работе, он приобрел огромный опыт и умение как в рисунке, так и в живописи8.
Позднее, в 1536 году, в Италию прибыл император Карл V, и во Флоренции, о чем уже неоднократно упоминалось, ему был устроен весьма пышный прием. Вазари же по приказу герцога Алессандро было поручено украсить Порта Сан Пьеро Гаттолини, торцовый фасад церкви Сан Феличе ин Пьяцца, выходящий на Виа Маджо, и фронтон, воздвигнутый над дверями Санта Мариа дель Фьоре, а помимо этого сделать из материи штандарт над замком высотой в пятнадцать и длиной в сорок локтей, на отделку золотом которого пошло пятьдесят тысяч золотых кусков. И вот флорентинские и другие живописцы, принимавшие участие в этом убранстве, сочли, что милости герцога Алессандро к этому самому Вазари чрезмерны, и решили осрамить его при выполнении порученной ему части этого убранства, а поручено ему было действительно дело большое и трудное. И они добились того, что ни один мастер отделочных работ, ни молодой, ни какой-либо другой из имеющихся в городе, ему ни в чем не помогали. Убедившись в этом, Вазари послал
20 Джорджо Ваяари, т. IV


306
Джорджо Вазари. Жизнеописания
за Кристофано, за Раффаэлло из Колле и за Стефано Вельтрони из Монте Сансовино, своим родственником, и с их помощью и с помощью других живописцев из Ареццо и других местностей выполнил вышеназванные работы, в которых Кристофано показал себя так, что всех изумил, прославив и себя и Вазари, получившего за названные работы большое одобрение. Покончив с ними, Кристофано много дней еще оставался во Флоренции, где помогал тому же Вазари в убранстве по случаю бракосочетания герцога Алессандро во дворце мессера Оттавиано деи Медичи, где Кристофано между прочим изобразил герб герцогини Маргариты Австрийской с шарами в когтях очень красивого орла и с несколькими прекрасно выполненными путтами.
Некоторое время спустя, после того как был убит герцог Алессандро9, в Борго распространялось воззвание, призывавшее разрешить въезд в город Пьеро Строцци, когда он оказался в Сестино, и несколько ссыльных солдат из Борго написали Кристофано письмо с просьбой помочь им в этом деле. Хотя Кристофано, получив это письмо, и отказал им в этой просьбе, однако, чтобы не вводить их в беду, он разорвал письмо, а не предъявил его, как того требовали законы и приказы Герардо Герарди, который был тогда комиссаром синьора герцога Козимо в Борго. Когда слухи рассеялись и дело было выяснено, многие граждане Борго, и в их числе Дочено, были объявлены мятежниками, а синьор Алессандро Вителли, которому было известно, как обстояло дело, и который мог бы заступиться, этого не сделал, чтобы вынудить Кристофано почти что насильно работать у него на строительстве в Читта ди Кастелло в саду, о котором речь шла выше. На службе этой он потратил много времени без выгоды и без пользы и в конце концов, отчаявшись, бежал с другими ссыльными на виллу Сан Джустино в полутора милях от Борго, которая входила во владения Церкви и была расположена совсем близко от флорентийской границы. И несмотря на то, что он подвергался опасности, он для аббата Буфолини из Читта ди Кастелло, проживавшего там в собственном прекрасном и удобном доме, расписал в башне одну из комнат, украсив ее всякими путтами и фигурами с отличнейшими перспективными сокращениями снизу вверх, а также самыми красивыми и причудливыми, какие только можно вообразить, гротесками, гирляндами и масками10. Закончив эту комнату, очень понравившуюся аббату, он отделал ему и другую: ему хотелось украсить ее орнаментом из стука, а так как у него не было мрамора, чтобы истолочь его для смеси, он отлично использовал для этой цели речные камешки


Жизнеописание Дочено
307
с белыми прожилками; изготовленный из порошка состав схватывал крепкой прочно. Таким лепным орнаментом он обрамил несколько историй с подвигами римлян, написанных фреской так отменно,что просто чудо.
В это время Джорджо работал в трансепте камальдульского аббатства11, который вверху расписывался им фресками и для которого внизу он писал на дереве два образа, желая обрамить их также фресками со множеством всяких историй. Ему желательно было иметь при себе и Кристофано столько же для своей пользы, сколько и для того, чтобы возвратить ему милость герцога. Однако вернуть его оказалось невозможным, несмотря на то, что мессер Оттавиано деи Медичи много хлопотал перед герцогом, настолько дурные сведения были им получены о поведении Кристофано. Итак, это дело Вазари не удалось, но, поскольку он любил Кристофано, он начал стараться вызволить его хотя бы из Сан Джустино, где он, как и другие ссыльные, подвергался величайшей опасности.
В 1539 году он получил заказ от монахов Монтеоливето написать в монастыре Сан Микеле ин Боско, что за Болоньей, на торцовой стене большой трапезной три образа на дереве маслом с тремя историями длиной в четыре локтя каждая, кругом же фреской фриз высотой в три локтя с двадцатью мелкофигурными историями из Апокалипсиса и со всеми монастырями названной конгрегации, написанными с натуры, с отделкой гротесками, а вокруг каждого окна четырнадцать локтей гирлянд с плодами, изображенными с натуры 12. И он тотчас же написал Кристофано, чтобы тот отправился из Сан Джустино в Болонью вместе со своим земляком Баттистой Кунджи из Борго, который также семь лет работал у Вазари 13. Оба приехали в Болонью раньше Джорджо, который все еще был в Камальдоли, где, закончив трансепт, рисовал на картоне Снятие со креста, которое было им написано позднее и там же и поставлено на главном алтаре. Они же начали накладывать грунт и замешивать краски для названных трех образов еще до приезда Джорджо, который дал поручение еврею Даттеро, имевшему банк в Болонье и состоявшему в дружественных отношениях с мессером Оттавиано деи Медичи, снабжать Кристофано и Баттисту по их потребностям. А так как Даттеро этот был человеком весьма обходительным и любезным, он оказывал им тысячи услуг и любезностей, и так как они часто прогуливались с ним совсем запросто по Болонье, а у Кристофано было большое бельмо на одном глазу, У Баттисты же вылупленные глаза, их обоих также принимали за евреев, каким в действи¬
20*


308
Джорджо Вазари. Жизнеописания
тельности был только Даттеро. И вот как-то утром сапожник понес Кристо- фано по поручению названного еврея пару новой обуви. Дойдя до монастыря, он обратился к Кристофано, который стоял у ворот и смотрел, как подают милостыню: «Мессер, не скажете ли вы, где живут два художника-еврея, которые здесь работают?» «Какие евреи и почему евреи? — сказал Кристофано, — чего тебе от них нужно?» «Я должен передать, — ответил тот, — эту обувь тому из них, которого зовут Кристофано». «Я человек добропорядочный и христианин не хуже, чем ты». «Будьте кем хотите, — возразил сапожник, — я говорю так потому, что все вас принимают и считают за евреев, а меня в этом убеждают и ваши нездешние повадки». «Замолчи, — сказал Кристофано, — ты сам увидишь, какие христианские наши работы».
Возвратившись, однако, к самой работе, Вазари приехал в Болонью, и не прошло и месяца, как он, рисуя, а Кристофано и Баттиста набрасывая красками, закончили наброски всех трех образов, к сугубой славе Кристофано, проявившего себя в этом с наилучшей стороны. Покончив с набросками образов, они принялись за фриз, который хоть и был целиком поручен одному Кристофано, но выполнен был им вместе с приехавшим из Камальдоли в Болонью двоюродным братом Вазари Стефано Вельтрони, набросавшим красками образ со «Снятием со креста» 14. И вдвоем они выполнили работу эту так отменно, что вышла она у них чудесно.
Особенно хорошо получались у Кристофано гротески, так что лучшего и не увидишь; однако из-за некоторой незаконченности полного совершенства в них не было. Стефано же, наоборот, в некоторой степени не хватало тонкости и грации, а так как одним мазком он не умел расставить вещи по своим местам, то, будучи весьма прилежным, хотя это и стоило ему больших трудов, в конце концов придавал своим гротескам большую законченность и тонкость. Так они работали над этим фризом, соревнуясь друг с другом, и вложили в него столько стараний, что Кристофано научился у Стефано отделке, а Стефано у него научился большой смелости и мастеровитости. После этого они приступили к пышным гирляндам, обрамлявшим связками окна, причем Вазари закончил одну из них собственноручно, списывая с натуры живую зелень, а затем приказал Кристофано и Стефано подобным же образом закончить все остальное, поручив одну сторону окна одному, а другую — другому, обещав тому, кто лучше выполнит работу, пару красных чулок. Так началось их дружественное соревнование ради чести и пользы дела в изображении ве¬


Жизнеописание Дочено
309
щей от самых крупных до самых мелких, вроде зерен пшена или проса, пучков укропа и тому подобного, и гирлянды получились настолько прекрасными, что оба получили по паре красных чулок в награду от Вазари, которому пришлось порядочно потрудиться, чтобы уговорить Кристофано самостоятельно сделать часть рисунков для истории на будущем фризе, но тот на это так и не согласился, поэтому, пока Вазари делал их сам, написал на двух образах постройки с грацией и в хорошей манере и с таким совершенством, что и опытный мастер, даже имея перед глазами картоны, не сделал бы так, как сделал Кристофано; и поистине еще не было на свете живописца, который сам и без подготовительной работы сумел бы сделать то, что удавалось ему.
В то время, когда он закончил постройки на обоих образах, а Вазари заканчивал для названного фриза двадцать историй из Апокалипсиса, Кристофано на истории с изображением св. Георгия (голова которого — портрет папы Климента VII), совершающего трапезу с двенадцатью нищими, весьма естественно и живо написал весь накрытый стол 15.
После чего Вазари приступил к третьей истории, в то время как Стефано клал золото на обрамление первых двух, и устроили для этого подмостья на двух деревянных козлах. И в то время как Вазари с одного конца работал над тремя ангелами, явившимися в сиянии Аврааму в долине Мамврийской, Кристофано на другом конце писал какие-то постройки. Он всегда громоздил всякие скамейки, подставки, а то и перевернутые горшки и кастрюли, на которые взлезал, а так как был он человеком рассеянным, то и приключилось однажды, когда он хотел отойти, чтобы взглянуть на написанное, что он оступился, опрокинул скамейку, загремел с высоты шести локтей и расшибся так, что пришлось ему отворять кровь и по-настоящему его лечить, а то бы он, пожалуй, и умер. Еще хуже того стало ночью, когда размотались у него на руке, из которой спускали кровь, бинты (уж такой беспечный был он человек). Опасность была такова, что если бы не заметил этого Стефано, который спал вместе с ним, отправился бы он на тот свет, к тому же в постель натекла целая лужа крови, а Стефано выбился из сил, когда приводил его в чувства. И вот Вазари, заботившийся о нем чрезвычайно, как о родном брате, приложил все старания, дабы поставить его на ноги, в чем, по правде говоря, он и нуждался, а выздоровел он только тогда, когда все работы были закончены.
Поэтому пришлось Кристофано воротиться в Сан Джустино, где он покончил с теми комнатами упоминавшегося аббата, которые еще были


310
Джорджо Вазари. Жизнеописания
незаконченными, после чего он великом написал образ в Читта ди Кастелло, который ранее был заказан его другу-приятелю Баттисте, а также фреской полутондо с тремя фигурами над боковыми дверями Сан Фьоридо 16. После этого Джорджо при посредстве мессера Пьетро Аретино был приглашен в Венецию, дабы придумать и устроить для дворян и синьоров сообщества Кальца убранство великолепнейшего и пышнейшего празднества и постановку комедии, сочиненной названным мессером Пьетро Аретино для названных синьоров 17. А так как одному со всей этой работой ему было не справиться, он вызвал вышеупомянутых Кристофано и Баттисту Кунджи, которые и прибыли в конце концов в Венецию, после того как морская буря занесла их в Скьявонию 18. Там они обнаружили, что Вазари не только приехал раньше их, но и все уже нарисовал, а им оставалось лишь приступить к живописи. Названные же синьоры сообщества Кальца приобрели на конце Канарейо большой недостроенный дом, в котором были только наружные стены да крыша; и в помещении длиной семьдесят локтей и шириной шестнадцать по указанию Джорджо были устроены два ряда деревянных ступеней, где должны были сидеть дамы, стены же с обеих сторон он разделил на четыре квадрата со сторонами в десять локтей каждый, с нишами между ними шириной в четыре локтя каждая, внутри которых были фигуры; а по обе стороны каждой ниши были две рельефные гермы высотой в десять локтей. Таким образом, с каждой стороны было по пять ниш и по десять герм, а во всем помещении всего десять ниш, двадцать герм и восемь квадратов для историй.
В первом из этих квадратов по правую руку возле сцены, как и все остальное, светотенью была изображена Венеция в виде прекраснейшей Адриатики, сидящей на скале в море с коралловой ветвью в руке, в окружении Нептуна, Фетиды, Протея, Нерея, Главка, Палемона и других морских божеств и нимф, подносящих драгоценности, золото и жемчуг и другие морские богатства; помимо этого, были там и амуры, стреляющие из лука, другие же, летающие по воздуху, сыпали цветами, а в остальном фон картины был весь заполнен красивейшими пальмами.
На второй картине были изображены реки Драва и Сава в виде обнаженных женщин с сосудами в руках. На третьей была изображена река По в виде дородного толстяка с семью сыновьями, изображающими семь рукавов реки, впадающих в море, каждый из которых можно принять за главный. На четверо той была изображена Брента с другими фриульскими реками. На другой сте¬


Жизнеописание Дочено
311
не, насупротив Адриатики, был остров Кандия с Зевсом, которого в окружении многочисленных нимф кормит коза. А рядом, то есть насупротив Дравы, была река Тальяменто и горы Кадоро, а под ними, насупротив По, озеро Бенако и река Минчо, впадающая в По. А возле них и насупротив Бренты были Адидже и Тесино 19, впадающие в море. Картины на правой стороне чередовались с изображением следующих добродетелей, стоявших в нишах: Щедрость, Согласие, Жалость, Мир и Набожность, а напротив, на другой стене, были Сила, Гражданское благоразумие, Справедливость, Победа над поверженной Войной и, наконец, Любовь.
А выше проходили карниз, архитрав и фриз с отверстиями и стеклянными шарами с кипяченой водой, за которыми стояли светильники, освещавшие все помещение.
Потолок же был разделен на четыре прямоугольника со сторонами в десять и восемь локтей и шириной, равной нишам, то есть в четыре локтя был фриз, обходивший кругом под карнизом, а против ниш, в середине каждого простенка, было по квадрату со стороной в три локтя, и всех этих квадратов было двадцать три, а над сценой был двойной квадрат, двадцать четвертый; в этих квадратах были изображены Оры, а именно двенадцать ночных и двенадцать дневных часов.
На первой из больших десятилоктевых картин, той, что над сценой, было изображено Время, отсылающее Оры по их местам, а также бог ветров Э°л, Юнона и Ирида. А на второй картине при входе в двери была Аврора на своей колеснице, влекомой несколькими петухами; уйдя из объятий Тифона, она рассыпает розы. На третьей была колесница Солнца, а на четвертой колесница Ночи, влекомая совами; на голове у Ночи Луна, перед ней порхают нетопыри, а кругом потемки. Почти все в этих картинах написал Кристофано и показал себя столь отменно, что всех привел в восхищение и в особенности колесницей Ночи, где он написал маслом то, что, казалось, изобразить было невозможно. Подобным же образом и на картине с Адриатикой он изобразил морских чудовищ так красиво и разнообразно, что все видевшие были поражены, как это он мог с этим справиться. В общем, во всей этой работе он проявил себя сверх всякого вероятия стоящим и весьма опытным живописцем и в особенности в гротесках и листве 20.
Покончив с убранством для празднества, Вазари и Кристофано остались в Венеции еще на несколько месяцев, в течение которых они расписали


312
Джорджо Вазари. Жизнеописания
великолепному мессеру Джованни Корнаро потолок, то есть плафон, одного из покоев девятью большими картинами маслом21. Микеле Санмикели, веронский архитектор, просил Вазари еще задержаться в Венеции, и тот, быть может, и согласился бы остаться там еще на несколько лет, но Кристофано отговаривал его от этого, твердя беспрерывно, что оставаться в Венеции не стоит, ибо там в рисунке не смыслят и местные живописцы им не пользуются, к тому же по вине живописцев там искусством вообще не умеют как следует Заниматься, и что лучше воротиться в Рим, истинную школу благородных искусств, где талант ценится значительно выше, чем в Венеции. А так как, независимо от уговоров Кристофано, Вазари и самому не очень хотелось там оставаться, они уехали оттуда вместе.
Но так как Кристофано в Флорентинском государстве все еще считался мятежником и не мог последовать за Вазари, он вернулся в Сан Джустино, где пробыл недолго, непрерывно что-то делая для упоминавшегося аббата, пока не отправился в Перуджу, когда, впервые после войны с перуджинцами, туда прибыл папа Павел III22. Там в убранстве по случаю прибытия его святейшества он проявил себя в разных вещах отменно и в особенности в украшении так называемых ворот брата Риньери, где Кристофано изобразил по желанию монсиньора делла Барба, в то время тамошнего губернатора, двух больших Зевсов, одного гневного, а другого умиротворенного. Фигуры прекраснейшие; с другой же стороны он изобразил Атласа с земным шаром на спине, среди двух женщин: у одной в руке меч, у другой же весы. И работы эти, а также и многие другие, выполненные Кристофано для этих празднеств, были причиной тому, что когда тот же папа начал строить в Перудже цитадель, мессер Тиберио Криспо, тогдашний губернатор и начальник крепости, пожелал, чтобы в росписях многочисленных помещений кроме уже там работавшего живописца Латтанцио из Марк принимал участие и Кристофано23. После чего Кристофано не только помогал названному Латтанцио, но почти все лучшее в помещениях крепости расписал собственноручно, а работали там также Раффаэлло из Колле и Адоне Дони из Ассизи, живописец весьма опытный и стоящий, сделавший много и у себя на родине и в других местностях. Работал там и кортонский живописец Томмазо дель Папачелло24. Однако лучшим и заслуживающим наибольших похвал был среди них Кристофано, потому, заслужив себе, благодаря Латтанцио, благорасположение названного Криспо, он после этого постоянно получал от него много заказов.


Жизнеописание Дочено
313
Между тем, когда названный Криспо построил новую церковку в Перудже, названную Санта Мариа дель Пололо, ту, что не доходя до рынка, и когда Латтанцио начал там писать на дереве маслом образ, Кристофано расписал собственноручно всю верхнюю часть, поистине прекрасную и достойную большой похвалы25. Но после того как Латтанцио из живописца стал в Перудже начальником стражи, Кристофано воротился в Сан Джустино и в продолжение многих месяцев продолжал там работать для упоминавшегося синьора аббата Буфолини.
Когда же наступил 1543 год и Джорджо получил заказ от светлейшего кардинала Фарнезе на картину маслом на дереве для Большой канцелярии и еще на одну от Галеотто да Джироне для церкви Сант Агостино 26, он послал за Кристофано, который приехал весьма охотно, так как ему хотелось посмотреть Рим. Он провел там много месяцев, почти что ничего не делая, а только бродя да глазея. Тем не менее он приобрел там столько, что, возвра- тясь в Сан Джустино, он по собственной прихоти в одной из зал написал несколько фигур таких прекрасных, словно он работал над ними лет двадцать 27.
А в 1545 году Вазари пришлось отправиться в Неаполь расписывать трапезную28 для монахов Монтеоливето, и работа эта была гораздо больше той, что была в Сан Микеле ин Боско в Болонье. Он послал за Кристофано и названными выше Рафаэлло даль Колле и Стефано, своими друзьями и помощниками, и все они явились в назначенный срок в Неаполь, за исключением Кристофано, который не приехал, так как заболел. Вазари, однако, продолжал его торопить, и он по пути в Неаполь доехал до Рима, где его задержал брат его Боргоньоне, тоже ссыльный, который хотел взять его с собой во Францию на службу к полковнику Джованни да Туррино; так Кристофано и потерял ту работу. Но когда Вазари в 1546 году возвратился из Неаполя в Рим, чтобы написать двадцать четыре картины, посланные затем в Неаполь, где они были помещены в ризницу Сан Джованни Карбонаро, на которых он написал с фигурами в локоть и выше истории из Ветхого завета и из жития св. Иоанна Крестителя, а также и для того, чтобы расписать створки органа этого кафедрального собора высотою в шесть локтей, он воспользовался услугами Кристофано, который оказал ему огромнейшую помощь, выполнив фигуры и пейзаж в этих работах превосходнейшим образом. Джорджо намеревался воспользоваться его помощью и в зале Канцелярии, расписанной по его картонам для кардинала Фарнезе29, когда все было закончено в сто дней, но не


314
Джорджо Вазари. Жизнеописапп л
смог этого сделать, так как Кристофано заболел и, как только начал поправляться, воротился в Сан Джустино. Вазари же закончил залу без него, с помощью Раффаэлло даль Колле, болонца Джан Баттисты Баньякавалло, испанцев Ровиале и Биццерры и многих других друзей своих и учеников30.
Когда же Джорджо возвратился из Рима во Флоренцию, откуда он собирался направиться в Римини, дабы в церкви монахов Монтеоливето по заказу аббата Джан Маттео Фаэттани расписать фреской одну из капелл и там же написать образ, он заехал в Сан Джустино, чтобы захватить с собой Кристофано. Но аббат Буфолини, которому он расписывал еще одну залу, не захотел его отпустить и пообещал Джорджо, что в скором времени он сам отошлет его в Романью. Однако, несмотря на обещания подобного рода, он задержал его настолько, что когда Кристофано приехал, он нашел, что Вазари не только выполнил заказ названного аббата, но написал уже и образ для главного алтаря церкви Сан Франческо в Римини по заказу мессера Никколо Маркезелли, а в Равенне в церкви Класси камальдульских монахов еще один образ по заказу отца дон Ромуальдо из Вероны, аббата этого монастыря. А незадолго до этого, как раз в 1550 году, Джорджо написал в Ареццо в аббатстве черных монахов Санта Фьоре, а именно в трапезной, историю бракосочетания ЭСФИРИ* и во Флоренции в капелле Мартелли церкви Сан Лоренцо образ св. Сигиз- мунда31, когда же папой был избран Юлий III, он был вызван в Рим на службу его святейшества 32. Он был уже уверен в том, что там при посредстве кардинала Фарнезе, который как раз в это время отправлялся во Флоренцию, ему удастся вернуть Кристофано на родину и возвратить ему милость герцога Козимо; однако это оказалось невозможным, и пришлось бедному Кристофано оставаться в прежнем положении до самого 1554 года, когда Вазари был приглашен на службу герцога Козимо и ему представился случай освободить Кристофано.
Епископ Риказоли начал расписывать светотенью три стены своего палаццо, что возле Понте алла Каррайя, ибо знал, что угодит этим его превосходительству, тогда и мессер Сфорца Альмени, кравчий и первый и любимый камергер герцога, решил, соревнуясь с епископом, также расписать светотенью свой дом на Виа де Серви33. Но так как во Флоренции он не нашел живописцев себе по вкусу, он написал Джорджо Вазари, который тогда еще не приехал во Флоренцию, чтобы тот подумал о композиции и прислал ему рисунки того, что, по его мнению, следовало изобразить на фасаде его дома.


Жизнеописание Дочено
315
И Джорджо, который был его ближайшим другом, а познакомились они, когда оба были при дворе герцога Алессандро, продумал все в соответствии с размерами фасада и послал ему набросок отменнейшей композиции, где прямо-таки сверху донизу все было покрыто разнообразным орнаментом, связывавшим и украшавшим окна, а простенки между ними были заполнены богатыми историями; коротко говоря, я утверждаю, что в набросок этот была включена вся человеческая жизнь от рождения до смерти. Вазари отослал его мессеру Сфорца, которому он весьма понравился, равно как и герцогу, и чтобы осуществлен он был в совершенстве, они решили не приступать к его выполнению, пока сам Вазари не приедет во Флоренцию. И когда Вазари в конце концов приехал и был принят его светлейшим превосходительством и названным мессером Сфорца весьма благосклонно, он начал размышлять, кто бы мог расписать упомянутый фасад, и, дабы не упустить случая, Джорджо заявил мессеру Сфорца, что никто не выполнит этой работы лучше, чем Кристофано, и что ни здесь, ни в работах, порученных ему во дворце, он без его помощи обойтись не может. Мессер Сфорца доложил об этом герцогу, и когда навели повсюду справки, оказалось, что грехи Кристофано уж не так тяжелы, как их расписывали, и бедняга получил наконец от его превосходительства отпущение. Известие об этом Вазари получил в Ареццо, куда он заехал повидать родных и друзей, и он тотчас же послал нарочного за Кристофано, который ничего об этом не знал и, получив эту новость, чуть не лишился чувств. Полный радости, он заявил, что никто никогда не любил его больше Вазари, и на следующее же утро он отправился из Читта ди Кастелло в Борго; там, представив справку о своем помиловании в комиссариат, он явился в отцовский дом, поразив мать и брата, который был возвращен из ссылки еще раньше. Он провел там два дня и отправился затем в Ареццо, где был встречен Джорджо с большей радостью, чем если бы был его родным братом, и, убедившись в том, как тот его любит, он решил провести с ним остаток жизни.
Из Ареццо оба отправились во Флоренцию, где Кристофано тут же отправился облобызать руку герцога, который принял его благосклонно и был поражен, что вместо страшного разбойника увидел перед собой самого добродушного на всем свете человека. Подобным же образом был он весьма обласкан и мессером Сфорца, которому он очень понравился, после чего Кристофано приступил к упоминавшемуся фасаду. А так как во дворце работать еще было нельзя, Джорджо по его просьбе помогал ему сделать для фасада


316
Джорджо Вазари. Жизнеописания
наброски нескольких историй, иногда же рисовал по известке некоторые из находящихся там фигур. Однако, хотя там ко многому Вазари и прикоснулся, весь фасад тем не менее и большая часть фигур и все украшения, гирлянды и большие овалы выполнены рукой Кристофано, который поистине, как можно там увидеть, так умел обращаться с красками во фресковой живописи, что превзошел самого Вазари, как тот в этом и признается. И если бы Кристофано еще смолоду упорно занимался искусством (а не рисовал только тогда, когда ему приходилось браться за работу) и относился к искусству более горячо, не было бы ему равных; ибо очевидно, что только благодаря опыту, вкусу и памяти он в своих работах без особого труда обгонял тех, у кого, по правде говоря, знаний было больше, чем у него. И поверить нельзя, как ловко и быстро выполнял он свои работы, и когда он садился за работу, то в каком бы он ни был настроении, он ею увлекался так, что оторвать его было уже невозможно, почему всякий и мог ожидать от него самых больших достижений. А помимо этого, он во время работы был таким приятным собеседником и шутником, что Вазари иной раз работал рядом с ним с утра и до вечера, ни разу не испытав от него ни малейшего раздражения. Названный фасад Кристофано закончил всего за несколько месяцев, хотя иногда не работал над ним неделями, уезжая в Борго повидать своих и весело провести время.
Не сочту за труд рассказать об отдельных частях и фигурах этой работы, ибо жизнь ее может оказаться недолговечной, поскольку открыта она и ветру и непогоде: ведь едва успели ее закончить, как уже сильно ее повредил ужасающий ливень и весьма крупный град и в нескольких местах стена уже облупилась. Фасад этот делится, стало быть, на три части: если начать снизу, то первая из них внизу, там, где входная дверь с двумя окнами, вторая от Этих подоконников до подоконников второго ряда окон и третья от названных двух рядов окон и до карниза крыши; а помимо этого, в каждом этаже там по шесть окон с семью простенками, и в соответствии с этим и была разделена вся работа от карниза крыши до самой земли. Возле же карниза крыши в перспективе изображен большой карниз с консолями, выступающими над фризом с путтами, числом шесть, стоящими по всей ширине фасада на шелыгах всех оконных арок, неся на плечах прекраснейшие гирлянды из плодов, зелени и цветов, протянутые от одного к другому; цветы и плоды эти различны, меняясь постепенно, в соответствии с временами года и возрастами нашей жизни, там изображенными. Подобным же образом и в свисающих частях


Жизнеописание Дочено
317
гирлянд изображены маленькие путты в различных положениях. Покончив с этим, на фризе в семи простенках верхних окон написали семь планет с семью знаками Зодиака над ними, венчающими их и украшающими. Под подоконником этих окон на парапете изображены Добродетели, поддерживающие по две семь больших овалов, истории в которых показывают в отдельности семь возрастов человека. При каждом возрасте по две Добродетели, ему соответствующие, всего же под овалами в простенках нижних окон три богословских и три нравственных Добродетели, а еще ниже, на фризе, что над дверью и коленопреклоненными окнами, семь свободных искусств, каждое из которых на одной прямой линии с овалом, где изображены возрасты с подходящими для них Добродетелями; рядом же на той же прямой линии находятся нравственные Добродетели, планеты, знаки Зодиака и все к ним относящееся. А между коленопреклоненными окнами Жизнь действенная и Жизнь созерцательная со статуями и историями, изображающими все вплоть до самой смерти, ада и страшного суда. Не упуская же ничего, следует сказать, что Кристофано написал почти самостоятельно весь карниз, гирлянды, путтов, а также и семь знаков Зодиака.
Начав, стало быть, с одного края, написал он прежде всего Луну в виде Дианы, сходной с Прозерпиной, с полным подолом цветов, с полумесяцем во лбу и знаком Рака, изображенным выше. Ниже, в овале, относящемся к Детству, при рождении человека присутствуют кормилица, кормящая младенцев, и возлежащие на ложах роженицы, которых Кристофано изобразил с большой грацией. Овал этот поддерживает Воля в виде красивой и изящной полуобнаженной девушки, на которую опирается Любовь, также кормящая младенца, под овалом же на парапете Грамматика обучает детей чтению. Далее, если начать сначала, следует Меркурий с кадуцеем и своим знаком, в овале же у него Отрочество с несколькими детьми, одни из которых идут в школу, другие же играют, и этот овал поддерживает Истина в виде чистой и невинной нагой девушки, с одной стороны которой Ложь со всякими спутниками и с очень красивым лицом, но с глубоко впавшими глазами, а под овалом, около окон, Вера, которая правой рукой крестит младенца в купели с водой, в левой же держит крест; а еще ниже Логика, изображенная на парапете с змеей и под покрывалом. Далее следует Солнце, изображенное в виде Аполлона с лирой в руках и со своим знаком, помещенным выше. В овале же — Юность в виде двух юношей, которые шествуют рядом, причем один


318
Джорджо Вазари. Жизпеоттсания
с оливковой ветвью поднимается на гору, освещенную солнцем, другой же остановился на полпути полюбоваться красотами обнаженной до пояса фигуры Хитрости, не замечая, что под гладкой и красивой маской лицо отвратительнейшее и что она своей лестью уже завлекла его в пропасть. Поддерживает Этот овал Лень в виде сонного голого толстяка, похожего на Силена, и Прилежание в виде сильного неутомимого крестьянина, рядом с которым лежат орудия для обработки земли и их поддерживает та часть обрамления, что проходит между окнами, где и Надежда с якорем у ног; а внизу на парапете Музыка среди различных музыкальных инструментов.
Дальше по порядку следует Венера, обнимающая и целующая Амура, над которой также изображен ее знак. В овале под ней Молодость изображена молодым человеком, сидящим с книгами, измерительными приборами и разными вещами, имеющими отношение к рисованию, а кроме того, там карты и земные и звездные глобусы. За ним изображена лоджия, где молодые люди, танцуя, играя и распевая, весело проводят время, другие же молодые люди пируют. С одной стороны этот овал поддерживается Самопознанием, изображенным глядящимся в зеркало в окружении циркулей, квадрантов, армилляр- ных сфер и книг; с другой же стороны Хитростью, отвратительнейшей старухой, тощей и беззубой, которая, прикрываясь красивой и гладкой маской, издевается над Самопознанием. Под этим овалом — Умеренность с кожаной уздечкой в руке, еще ниже на парапете в ряд с другими искусствами и Риторика. Далее за ними следует Марс, в доспехах, среди многочисленных трофеев, с знаком Льва над ним. А ниже, в его овале, Зрелость в виде человека средних лет между Памятью и Волей, подносящими ему золотой сосуд с двумя крыльями и указывающими ему на путь спасения, ведущий в гору; овал этот поддерживает Невинность в виде юноши с ягненком и Веселье, которое, радуясь и улыбаясь, показывает свою истинную природу. Под овалом между окнами изображено Благоразумие, которое прихорашивается перед зеркалом, а ниже на парапете Философия. Далее следует Зевс с молнией и со своим орлом, а над ним его знак. В овале — Старость в виде старца, коленопреклоненного, в облачении священника перед алтарем, на который он ставит золотой сосуд с двумя крыльями, и овал этот поддерживают Жалость, прикрывающая раздетых детей, и Благочестие в священническом облачении. Ниже вооруженная Сила, поставившая гордым движением ногу на разбитую колонну и вкладывающая некие шары в львиную пасть, а ниже на парапете у нее Астро¬


Жизнеописание Дочено
319
логин. Последняя из семи планет Сатурн, изображенный в виде весьма грустного старца, пожирающего собственных детей, и большой змеи, кусающей себе хвост; над Сатурном же знак Козерога. А в овале Дряхлость в виде Зевса, принимающего на небесах дряхлого обнаженного старца, который стоит перед ним на коленях, а Счастье и Бессмертие на него взирают, разбрасывая его одежды на землю. Зтот °вал поддерживает Блаженство, которое снизу в обрамлении поддерживает сидящая Справедливость со скипетром в руках и аистом на плече, кругом же гербы и зерцало, а ниже на парапете Геометрия.
В последней же нижней части, что на уровне коленопреклоненных окон и двери, в нише изображена в виде Лии деятельная Жизнь, с другой же стороны на соответственном месте Трудолюбие с рогом изобилия и двумя стрекалами в руках. А на истории возле двери много архитекторов, плотников и каменщиков стоят перед воротами Космополиса, города, выстроенного синьором герцогом Козимо на острове Эльбе, там же изображение гавани Порто Ферраи. Между этой историей и фризом со Свободными искусствами изображено Тра- зименское озеро, из вод которого выходят нимфы с линями, плотвой, щуками и угрями, рядом с этим озером показана Перуджа в виде обнаженной женщины с собакой на поводке, которую она показывает соответственно изображенной с другой стороны Флоренции, с рекой Арно возле нее, ее обнимающей и приветствующей; а пониже, на другой истории, — Жизнь созерцательная с многочисленными философами и астрономами, наблюдающими небо и составляющими гороскоп герцога, рядом же в нише, соответствующей той, где Лия,— ее сестра Рахиль, дочь Лабана, изображающая Жизнь созерцательную. Последняя история, расположенная также между двумя нишами и завершающая всю композицию, показывает Смерть, преследующую людей всякого рода, верхом на тощей лошади, с косой в руке и в сопровождении Войны, Чумы и Голода. В одной из ниш бог Плутон, а под ним адский пес Цербер, в другой же большая фигура, встающая из гроба в день страшного суда.
Помимо всего этого, над фронтонами коленопреклоненных окон Кристофано написал несколько обнаженных фигур, несущих эмблемы его превосходительства, а над дверью изобразил герцогский герб, шесть шаров которого поддерживают голые путты, сплетающиеся и летающие по воздуху. А в заключение тот же Кристофано изобразил под всеми этими историями на цоколе герб Сфорца, а именно несколько обелисков или же трехгранных пирамид, стоящих на трех шарах с окружающим их девизом «immobilis».


320
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Когда работа эта была закончена, она получила величайшее одобрение и его превосходительства и самого мессера Сфорца, который, будучи человеком весьма обходительным и щедрым, пожелал вознаградить труды и таланты Кристофано каким-либо ценным подарком, но тот отказался от этого, удовлетворившись благодарностью сего синьора, который всегда благоволил ему так, что и выразить трудно. Во время выполнения работы этой Вазари, поступая как и раньше, держал при себе Кристофано в доме синьора Бернардетто деи Медичи, для которого, как для большого любителя живописи, Кристофано написал в углу сада две истории светотенью34, изобразив на одной из них Похищение Прозерпины, на другой Вертумна и Помону, богов сельского хозяйства, а помимо этого, Кристофано выполнил там же украшения с гермами и путтами столь разнообразными и прекрасными, что лучших не увидишь.
Между тем, получив распоряжение приступить к росписям в самом дворце, он первым делом принялся за одну из зал в новых помещениях, шириной в двадцать локтей, высотой же не более девяти, как ее построил Тассо; Вазари же поднял ее хитроумно еще на три локтя, доведя высоту до двенадцати локтей, не трогая крыши, которая наполовину была шатровой35. А так как до начала росписей там нужно было и в этом помещении и в других перестроить потолки и произвести другие работы, берущие немало времени, Вазари отправился на два месяца вместе с Кристофано в Ареццо. Однако отдохнуть ему там не удалось, так как ему пришлось тогда же отправиться в Кортону, где для сообщества Иисуса он расписал фреской свод и стены вместе с Кристофано, показавшим себя с лучшей стороны, особенно в двенадцати разных жертвоприношениях из Ветхого завета в люнетах между распалубками сводов36. Точнее же говоря, почти всю работу эту выполнил собственноручно Кристофано, поскольку Вазари сделал лишь несколько набросков, кое-что прорисовал по известке и кое-где по мере надобности прошелся кистью.
Покончив с этой работой, которая и в самом деле была большой, похвальной и отлично выполненной в рассуждении огромного разнообразия вещей, в нее включенных, оба они в январе месяце 1555 года вернулись во Флоренцию, где приступили к росписи залы Стихий37. И в то время как Вазари расписывал потолок, Кристофано выполнял герцогские эмблемы, которые по отвесу связывали друг с другом фризы на потолочных балках, а именно головы козерогов и черепах с парусом. Но где он показал себя чудесным, так это в гирляндах с плодами, украшавших балки снизу: они так прекрасны, что


Жизнеописание Дочено
321
ничего написанного лучше и более естественного увидеть невозможно, особенно и потому, что перемежаются они масками, причудливее и разнообразнее которых не увидишь и во рту которых ленты, связывающие друг с другом эти гирлянды; так что можно сказать, что Кристофано превосходил любого другого в работах подобного рода, которые сделались его главной и особой специальностью. Покончив с этим, он отлично написал на той стене, где Рождение Венеры (здесь, однако, по картонам Вазари), несколько крупных фигур, а в пейзаже много мелких фигурок, и подобным же образом на стене, где Амуры в виде маленьких детей готовят стрелы Купидону, он изобразил трех Циклопов, кующих молнии для Зевса. А над шестью дверями он написал фреской шесть больших овалов в обрамлении светотенью, а внутри них истории иод бронзу, получившиеся прекрасно, и в той же зале между окон написал таких же прекрасных Меркурия и Плутона.
Работая же в соседней зале богини Опы, он написал на потолке фреской четыре времени года, где помимо фигур изобразил несколько дивных по красоте и разнообразию гирлянд: так, у Весны они были усыпаны тысячами различных цветов, у Лета с многочисленными плодами и злаками, у Осени с виноградными листьями и гроздьями, у Зимы с луковицами, редькой, репой, морковью, пастернаком и сухими листьями, а помимо этого, он написал маслом на средней картине четырех львов, впряженных в колесницу Опы, таких прекрасных, что лучше не сделаешь, и, надо сказать правду, в изображении животных равных ему не было. Далее в зале Цереры, что рядом с предыдущей, он написал по углам несколько гирлянд и путтов поистине прекрасных, а на средней картине, там, где Вазари изобразил Цереру в поисках Прозерпины на колеснице, влекомой двумя змеями и с горящим факелом в руке, Кристофано многое закончил собственноручно, поскольку Вазари в те поры занемог, оставив эту и другие работы незавершенными.
Когда же дело дошло до террасы, что за залой Зевса и возле залы Опы, то было приказано изобразить в ней все, что касается Юноны. И вот после того, как были закончены все лепные украшения с богатейшей резьбой и разнообразными фигурными композициями по картонам Вазари, Вазари поручил Кристофано выполнение всей работы фреской самостоятельно, высказав свое пожелание, поскольку все это должно было рассматриваться вблизи и фигуры были не больше локтя, чтобы тот изобразил там что-либо прекрасное в той области, в которой понаторел особенно38. И Кристофано написал тогда на
21 Джорджо Вазари, т. IV


322
Джорджо Вазари. Жизнеописани я
своде в овале Свадьбу Юноны на небесах, и с одной стороны в обрамлении Гебу, богиню юности, с другой же стороны Ириду, указывающую на радугу на небе. На том же своде он написал еще три картины, две насупротив друг друга и одну больших размеров прямо под овалом со Свадьбой, где Юнона восседает на колеснице, влекомой павлинами. А на одном из тех двух, между которыми находится эта, изображена богиня Власти, а на другой Изобилие с рогом изобилия у ног. Ниже на стене, над входными дверями, на двух картинах изображены еще две истории, относящиеся к Юноне: превращение Ио, дочери реки Инако, в корову и Калисто в Медведицу. За время выполнения этой работы его превосходительство очень полюбил Кристофано, видя, как прилежно и старательно он работает: Кристофано являлся ежедневно чуть свет и работал с таким усердием и с таким увлечением, что часто, уходя на работу, одевался кое-как, и порой, вернее постоянно, случалось так, что в спешке надевал он непарную обувь (а держал он ее под кроватью), разного фасона, и еще чаще накидывал плащ наизнанку, капюшоном вовнутрь.
И вот однажды, когда явился он в свое время на работу, а синьор герцог и синьора герцогиня, отъезжавшие на охоту, были уже там, поджидая дам и свиту, и рассматривали работу Кристофано, они заметили, что он, по обыкновению своему, надел плащ наизнанку, капюшоном вовнутрь. Оба они рассмеялись, и герцог спросил Кристофано: «Что это значит, что ты всегда носишь плащ наизнанку?» «Синьор, — ответил Кристофано, — не знаю, почему так получается, но хочется мне как-нибудь найти такой покрой плаща, чтобы у него не было бы ни лица, ни изнанки, а чтобы он был с обеих сторон одинаков, иначе у меня ничего не получается: ведь я одеваюсь и выхожу из дома по утрам, чаще всего затемно, а кроме того, у меня поврежден один глаз, так что я ничего им не вижу. Но лучше бы ваше превосходительство смотрело на то, как я пишу, а не на то, как я одеваюсь». Герцог ничего не ответил, но не прошло и многих дней, как он заказал ему плащ из тончайшего сукна, и чтобы его скроили и сшили так, чтобы незаметно было, где лицо и где изнанка: чтобы воротник был обшит позументом изнутри так же, как и снаружи, и чтобы также с обеих сторон была вся отделка. И когда плащ был готов, он послал его Кристофано со стремянным, наказав, чтобы тот передал ему плащ от его лица. Итак, получив в одно прекрасное утро плащ, Кристофано примерил его без дальнейших разговоров и заявил стремянному: «Герцог толк в этом знает, скажи ему, что плащ сидит хорошо».


Жизнеописание Дочено
323
А так как Кристофано одевался небрежно и терпеть не мог одеваться в новое платье или носить что-нибудь узкое и тесное, Вазари, который знал его привычки, примечал, когда тот нуждался в какой-нибудь одежде, заказывал ее тайком от него и как-нибудь рано утром приказывал положить ее к нему в комнату, а старую оттуда унести. Кристофано начинал одеваться в то, что было под рукой, и что же это была за потеха невероятная стоять и слушать, как он в ярости натягивал новое платье: «Вы только посмотрите, — приговаривал он, — ну разве это не убийцы? не дают жить как хочется на этом свете. Черт, что ли, советует этим врагам всяческого удобства эдак изощряться?»
И вот в одно утро, когда Кристофано надел пару белых чулок, живописец Доменико Бенчи39, также работавший во дворце с Вазари, уговорил его вместе с молодыми людьми пойти к Мадонне дель Импрунета. Там они весь день гуляли, танцевали и веселились и вернулись домой вечером после ужина. Кристофано же, который совсем уморился, отправился домой спать, но когда он начал стаскивать чулки, то, поскольку они были новые, а он вспотевши, ему удалось стянуть только один. Когда же Вазари зашел к нему посмотреть на него, как он себя чувствует, он нашел его спящим, и одна нога была в чулке, а другая голая, и вот один из слуг схватил его за ногу, а другой начал стягивать чулок, и чулок в конце концов они с него стащили, он же проклинал и платья, и Джорджо, и всех, кто выдумал моды, которые заковывают людей, как рабов, в цепи. И мало того: он кричал, чтобы его отпустили ради Господа Бога, что он немедленно уедет в Сан Джустино, где ему давали жить, как ему хочется, и где он в таком рабстве не был, успокоить его было дело нелегкое.
Говорить много он не любил, и ему нравилось, когда и другие выражались кратко; ему хотелось бы, чтобы и собственные имена людей были самыми короткими, как, например, у одного из слуг мессера Сфорца, которого звали М. «Вот это красивое имя, — говорил Кристофано, — не то что Джован Франческо или Джован Антонио, — над ними целый час промучаешься, пока не выговоришь!» А так как от природы был он шутником и все это говорил на своем языке, каким говорят в Борго, он мог рассмешить кого угодно, даже плачущего. Он любил в праздничные дни ходить туда, где торговали Житиями святых и печатными картинками, проводил там целые дни, одну покупал, другие разглядывал, и часто забывал их там, куда случайно облокотился. Верхом он не ездил никогда, разве только в силу необходимости, несмотря на то, что происходил из семейства благородного и весьма богатого. В конце концов,
21*


524
Джорджо Вазари. Жизнеописания
когда умер его брат Боргоньоне и ему нужно было ехать в Борго, Вазари, который скопил за него много заработанных им денег, которые хранил у себя, сказал: «У меня столько ваших денег, хорошо бы вам захватить их с собой и употребить на ваши нужды». На это Кристофано ответил: «Не нужно мне денег, оставьте их у себя, а мне достаточно будет, если позволите, остаться при вас, жить и умереть с вами». «Нет у меня обыкновения, — возразил Вазари, — пользоваться чужими трудами, и если вам деньги не нужны, я отошлю их вашему отцу Гвидо». «Вот этого вы не делайте, — сказал Кристофано,— у него они дуром пойдут, таков уж его обычай».
В конце концов деньги он взял и отправился в Борго нездоровым и в дурном расположении духа. А приехав туда, он, расстроенный смертью брата, которого любил бесконечно, а также от жестокого воспаления почек, по прошествии немногих дней, приобщившись всех таинств церкви, скончался, завещав домашним и беднякам все привезенные деньги и успев заявить перед смертью, что не она его печалит, а то, что он оставляет Вазари в таких больших хлопотах и трудах, какие он на себя взял в герцогском дворце40. Вскоре узнал и его превосходительство о его смерти, что, конечно, его огорчило, и по его приказанию была высечена из мрамора голова Кристофано, которую герцог отослал из Флоренции в Борго, где она и была установлена в церкви Сан Франческо с нижеследующей эпитафией:
«Р. О. М.
Christophoro Gherardo Burgensi Pingendi arte praestantiss.
Quod Georgius Vasarius Aretinus Huius artis facile princeps In Exomando Cosmi Floretin, Ducis Palatio Illius operam quam maxime probacerit Pictores hetrusci Posuere Obiit A. D. MDLVI.
Vixit an LVI. т. III. cl. VI» 11 •


Жизнеописание Дочено. Примечания
325
ПРИМЕЧАНИЯ
Герарди Кристофано, имевший прозвания Дочено и Кристофано из Борго (1508—1556), — живописец из Борго Сан Сеполькро, ученик Рафаэля даль Колле и Россо Фьорентино, долголетний помощник Вазари в больших живописных работах, где он писал гротески, гирлянды, пейзажи и т. п. Первые работы с Вазари — в Читта ди Кастелло (в палаццо Вителли), затем во Флоренции (1530)—триумфальные ворота по случаю приезда императора Карла V и др. За незначительный политический проступок был выслан из Флоренции и во время многолетних странствий работал самостоятельно в Читта ди Кастелло, Сан Джустино (на вилле Буфолини), в Перудже и с Вазари в Сан Микель аль Боско близ Болоньи, в Венеции, Риме и Неаполе. В 1554 г. по ходатайству Вазари был помилован и по возвращении во Флоренцию принимал участие в росписях Палаццо Веккьо. Самостоятельными работами Герарди считаются: гротески в палаццо Вителли в Читта ди Кастелло, «Циклопы» во флорентинском Палаццо Веккьо, образ в церкви Санта Мариа дель Пополо в Перудже, восемь люнет в церкви Джезу в Кортоне.
1 Речь идет о Раффаэлло ди Микеланджело ди Лука из Сан Сеполькро (он же Рафаэль даль Колле, ок. 1500—1566) — см. биографии Джулио Романо, Россо, Альфонсо Ломбарди, Дженги и «Об академиках рисунка» в тт. III и V «Жизнеописаний».
2 «Воскресение» находится теперь в соборе Борго Сан Сеполькро. «Успение» — в музее того же города, из работ же, выполненных для сервитов, сохранились в пинакотеке Читта ди Кастелло «Благовещение», «Введение во храм» и «Положение во гроб» (без пределлы с шестью ангелами, находящейся в частном собрании Марге- рини-Грациани).
3 Россо был в Борго Сан Сеполькро в 1527—1528 гг. (после разгрома Рима) — см. его биографию в т. III «Жизнеописаний».
4 По-видимому, в 1529 г., но документы, подтверждающие рассказ Вазари, отсутствуют.
5 Об обоих Баттиста других сведений нет.
6 Описанное Вазари происходило в 1532 г.
7 Речь идет о Фортецца да Бассо (Нижней крепости); см. также выше биографию Антонио да Сангалло. Младшего.
8 Большая часть росписей Дочено в палаццо Вителли сохранилась.
9 Герцог Алессандро Медичи был убит в январе 1537 г.
10 Росписи в палаццо Буфолини сохранились.
11 См. автобиографию Вазари в т. V «Жизнеописаний».
12 См. автобиографию Вазари.
13 О Баттисте Кунджи других сведений нет.
14 О Стефано Вельтрони из Монте Сан Совино, ученике и двоюродном брате Вазари, документальные сведения относятся к 1536—1565 гг.; см. также биографию Таддео Цуккари и «Об академиках рисунка» в т. V «Жизнеописаний».
15 Работа Дочено находится теперь в Болонской пинакотеке.


326
Джорджо Вазари. Жизнеописания
16 Обе работы не сохранились.
17 Речь идет о комедии Аретино «Аталанта», от декораций к которой не сохранилось ничего (Вазари был в Венеции с конца 1541 до августа 1542 г.).
18 Скьявония — Далмация.
19 Бенако — озеро Гарда; Тесино — Тичино.
20 Роспись не сохранилась.
21 Отъезд происходил 16 августа 1542 г.
22 Папа Павел III прибыл в Перуджу 24 октября 1541 г.
23 О Латтанцио Пагани из Монте Руббиано документальные сведения относятся к 1535—1582 гг., цитадель Рокка Паолина разрушена в XIX в.
24 О Рафаэле даль Колле см. прим. 1; об Адоне Дони (умер в 1575 г.) см. «О разных итальянских художниках» в т. V «Жизнеописаний»; о Томмазо Барнабеи дель Папачелло (1500—1559) см. биографии Луки Синьорелли и Джулио Романо в тт. II и IV «Жизнеописаний».
25 Работа (1549) находится в пинакотеке Перуджи.
26 См. автобиографию Вазари.
27 Работа в палаццо Буфолини в Сан Джустино сохранилась.
28 См. автобиографию Вазари.
29 См. автобиографию Вазари.
30 См. автобиографию Вазари, а также биографии Приматиччо (о Джованни Баттисте из Баньякавалло), Сальвиати (о Рувиале) и Даниеле да Вольтерра (о Биц- церре) в т. V «Жизнеописаний».
31 О перечисленных работах см. автобиографию Вазари.
32 Юлий III был избран папой в 1550 г.
33 Обе работы не сохранились.
34 Обе работы не сохранились.
35 Описание залы см. в автобиографии Вазари.
36 Фрески сохранились (см. также автобиографию Вазари).
37 Большая часть росписей сохранилась (см. также «Рассуждения» Вазари в т. VI «Жизнеописаний»).
38 Росписи террасы не сохранились.
39 О Доменико Бенчи (Бечери) см. также биографию Пулиго и «Об академиках рисунка» в тт. III и V «Жизнеописаний». Документальные данные о нем отсутствуют.
40 Дочено умер 4 апреля 1556 г.
41 «Господу Всеблагому Величайшему. Кристофору Герардо из Борго, в искусстве живописи превосходнейшему, чьи работы Джорджо Вазари, возглавляющий украшение Дворца герцога Козимо флорентийского, оценил весьма высоко, воздвигли этрусские живописцы.
Скончался в 1556 г. прожив 56 лет 3 месяца 6 дней». (Эпитафия сохранилась, потомками этруссков называли себя тосканцы, Дочено прожил точнее 47 лет 4 месяца 10 дней.)


£
i
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
ЯКОПО
, j
из Понтормо
флорентийского
живописца
*
£
L т /■* ^. - J
3


рародители, или, попросту говоря, предки Бартоломео ди Якопо ди Мартино, отца Якопо из Понтормо, жизнеописание которого мы сейчас пишем, происходили, как утверждают некоторые, из Анчизы *, местечка в верхнем Вальдарно, весьма прославившегося тем, что оно было родиной также и прародителей мессера Франческо Петрарки. Однако, откуда бы ни вели свой род его предки, вышеназванный Бартоломео, который был флорентинцем и, как мне передавали, принадлежал к семейству Каруччи, был, как говорят, учеником Доменико Гирландайо, и в качестве живописца для своего времени весьма толкового, многое написал в Вальдарно, переехав наконец для выполнения нескольких работ в Эмполи. Проживая в этом городе и в его окрестностях, он женился в Понтормо на весьма добродетельной и богатой девице по имени Алессандра, дочери Паскуале ди Дзаноби и его супруги моны Бриджиды. И вот от этого-то Бартоломео в 1493 году и родился Якопо2. Но после смерти отца в 1499 году, матери в 1504 и деда в 1506 он остался на руках у бабки, моны Бриджиды, которая, продержав его несколько лет в Понтормо и научив его читать и


330
Джорджо Вазари. Жизнеописания
писать, а также началам латинской грамматики, наконец, когда ему исполнилось тринадцать лет, отвезла его во Флоренцию и приписала к Опекунскому совету с тем, чтобы этот магистрат, как полагается, охранял и берег его небольшое состояние. Поместив его в дом к своему далекому родственнику, некоему сапожнику Баттисте, мона Бриджида вернулась в Понтормо и захватила с собой сестру Якопо. Однако вскоре, когда умерла и сама мона Бриджида, Якопо был вынужден выписать к себе во Флоренцию и названную сестру и пристроить ее в дом к одному родственнику по имени Николайо, проживавшему на улице деи Серви. Но и эта девица, не успев выйти замуж, последовала за остальными своими близкими и умерла в 1512 году.
Вернемся, однако, к самому Якопо. Не прошло и немногих месяцев его жизни в Флоренции, как Бернардо Веттори устроил его к Леонардо да Винчи, а вскоре, вместе с Пьеро ди Козимо, — к Мариотто Альбертинелли, и, наконец, в 1512 году он перешел к Андреа дель Сарто, у которого он точно так же пробыл не долго, так как, нарисовав картоны для арочки в монастыре сервитов, о которой будет сказано ниже, Якопо, по той или иной причине, но, видимо, так и не заслужил себе благоволения Андреа.
Итак, первая вещь, сделанная Якопо в указанное время, было крохотное Благовещение, написанное им для одного приятеля, который был портным3. Но, так как портной умер еще до окончания картины, она осталась на руках у Якопо, состоявшего в то время при Мариотто, который ею хвастался и как редкостную вещь показывал ее каждому, кто попадал к нему в мастерскую. И вот, когда в эти дни во Флоренцию приехал Рафаэль Урбинский, он был бесконечно удивлен, увидев и самое произведение и юношу, его создавшего, предрекая Якопо все то, чего впоследствии он на наших глазах и достиг.
Когда же немного спустя Мариотто, покинув Флоренцию, отправился в Витербо, чтобы дописать алтарный образ, который в этом городе был начат фра Бартоломео4, Якопо, который был молод, угрюм и одинок, остался без учителя и примкнул по собственному почину к Андреа дель Сарто как раз в то время, когда Андреа закончил во дворе монастыря сервитов истории св. Филиппа, которые бесконечно нравились Якопо, как, впрочем, и все другие произведения Андреа, его манера и его рисунок5. И вот, приложив все свои усилия, чтобы ему подражать, он вскоре достиг очевидных и удивительных успехов в рисунке и в колорите, что же касалось до сноровки, можно было подумать, что он уже долгие годы занимается этим искусством. Когда же


Жизнеописание Понтормо
331
Андреа в это время закончил образ Благовещения для церкви братьев ордена Сан Галло, ныне разрушенной, как о том уже говорилось в его жизнеописании, он поручил написать маслом пределлу этого образа Якопо, который изобразил на ней мертвого Христа с двумя ангелочками, освещающими его факелами и его оплакивающими, а по сторонам в двух тондо — двух пророков, которые были выполнены им с такой сноровкой, что кажутся написапны- ми не юношей, а опытным мастером6. Возможно, однако, как говорил Бронзино, вспоминая слова самого Якопо Понтормо, что в работе над этой предел- лой участвовал также и Россо. Как бы то ни было, но, подобно тому как Андреа пользовался помощью Якопо в этой пределле, он пользовался ею и при завершении множества картин и произведений, которые он постоянно выпускал из своей мастерской.
Между тем, после того как верховным первосвященником был избран кардинал Джованни деи Медичи под именем Льва X7, друзья и приверженцы этого дома стали изготовлять по всей Флоренции множество гербов этого первосвященника из камня, из мрамора, на холсте и фреской. Поэтому братья сервиты, желая со своей стороны как-нибудь проявить свою приверженность и преданность по отношению к этому роду и к этому первосвященнику, заказали каменный герб папы Льва, чтобы поместить его на средней арке портика церкви Нунциаты, что на площади, и тут же распорядились, чтобы живописец Андреа ди Козимо его позолотил и украсил гротесками, превосходным мастером которых он был, а также эмблемами дома Медичи, а кроме того, чтобы по обе стороны герба были изображены олицетворения Веры и Любви8. Однако, поскольку Андреа ди Козимо понимал, что ему одному со всем этим не справиться, он решил поручить обе фигуры кому-нибудь другому. И вот, вызвав Якопо, которому в то время было не больше девятнадцати лет, он заказал ему названные две фигуры, хотя он лишь с великим трудом сумел уговорить его за это взяться, так как Якопо по молодости лет не хотел с первых же шагов ни подвергать себя столь большому риску, ни браться за работу для столь ответственного места. Все же, собравшись с духом, хотя он в работе фреской и не обладал таким же опытом, как в живописи маслом, Якопо приступил к названным фигурам, и, поскольку он все еще состоял при Андреа дель Сарто, он удалился для изготовления картонов в церковь Сант Антонио, что у ворот на Фаэнцу, около которых он проживал, и в короткое время их закончил. Затем в один прекрасный день пригласил своего учителя


332
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Андреа дель Сарто на них взглянуть. Увидав их, Андреа удивился бесконечно, он прямо остолбенел и всячески стал их расхваливать. Однако потом, как уже говорилось, то ли из зависти, то ли по другой причине, никогда уж больше не смотрел он на Якопо с той же благосклонностью, мало того, когда Якопо иной раз приходил к нему в мастерскую, ему либо не открывали, либо подмастерья над ним издевались, так что Якопо совсем перестал у него бывать, сократил еще больше свои расходы, а был он бедным, и с величайшим усердием стал изучать свое искусство.
Между тем Андреа ди Козимо закончил позолоту герба и все обрамление. Якопо же в одиночку принялся доделывать все остальное и, воодушевляемый желанием прославиться, страстью к работе и самой природой, одарившей его величайшей легкостью и плодовитостью воображения, довел эту работу с невероятной быстротой до такого совершенства, выше которого не мог бы достигнуть ни один даже зрелый и бывалый превосходный мастер. Поэтому, ободренный этим опытом и рассчитывая создать значительно лучшее произведение, он решил, никому об этом не говоря, уничтожить всю свою работу и сделать ее заново по другому рисунку, который был им задуман. Между тем, однако, монахи, увидев, что герб закончен и что Якопо больше не приходит на работу, пошли к Андреа и стали подговаривать его открыть герб для обозрения. И вот, явившись к Якопо, чтобы спросить его, не собирается ли он что-либо еще доделывать, но не застав его, так как тот заперся, работая над новым рисунком, и ни на чей стук не откликался, Андреа приказал снять загородку и леса и открыть работу. В тот же вечер Якопо вышел из дому, собираясь пройти к сервитам и с наступлением ночи сбить сделанную им работу и приступить к осуществлению своего нового замысла, но увидал, что леса сняты, все раскрыто, а кругом стоит толпа глазеющих людей. Он в ярости бросился к Андреа с жалобой на то, что без него все раскрыли, и рассказал ему о том, что он собирался сделать. Андреа же со смехом ему ответил: «Напрасно ты горюешь; ведь вещь, которую ты сделал, настолько хороша, что, если бы тебе пришлось ее переделывать, я твердо уверен, что лучшего ты сделать не смог бы. А так как работа у тебя всегда будет, прибереги эти рисунки для другого случая». Работа же была такова, какой мы ее видим, — настолько прекрасная как по новизне манеры, так и по нежности лиц у обеих женщин, и по красоте живых и грациозных путтов, что она была самой лучшей фреской, до того когда-либо виденной. В самом деле, кроме тех путтов, которые сопровождают фигуру


Жизнеописание Понтормо
333
Любви, там есть еще два летящих путта, держащие полог с гербом папы, которые настолько хороши, что лучшего сделать невозможно, не говоря о том, что все фигуры в высшей степени рельефны, а по колориту* да и во всех других отношениях, таковы, что не нахвалишься. А Микеланджело Буонарроти, увидав однажды эту вещь и принимая во внимание, что ее сделал дейятнадца- тилетний юноша, сказал: «Судя по тому, что я вижу, этот юнец, если только он выживет и будет продолжать в том же духе, вознесет искусство до небес». Когда слух и слава об этом дошли до жителей Понтормо, они вызвали Якопо и заказали ему написать над порталом замка, выходящим на главную улицу, герб папы Льва с двумя путтами; герб очень красив, хотя уже давно почти целиком смыт дождевой водой.
На масленице того же года, когда вся Флоренция ликовала и праздновала избрание названного Льва X, было устроено множество триумфальных шествий, и в числе прочих два из них, особенно красивых и особенно пышных, были разыграны двумя сообществами из синьоров и дворян этого города. Один из этих триумфов назывался «Алмазом» и возглавлялся синьором Джулиано деи Медичи, который и выдумал это название, поскольку алмаз служил эмблемой Лоренцо старшего, его отца. Во главе второго шествия, шедшего под девизом и знаменем «Пня», значился синьор Лоренцо, сын Пьеро деи Медичи, чьей эмблемой был пень, вернее, сухой ствол лаврового дерева, на котором снова зеленеют листы, давая этим понять, что имя его деда всегда свежо и всегда обновляется. И вот сообщество Алмаза было поручено мессеру Андреа Дацци, который в это время преподавал греческую и латинскую словесность во Флорентинском университете, с тем чтобы он обдумал композицию триумфа. И он сочинил триумф, подобный тем, что устраивали римляне после своих побед, и состоявший из трех великолепнейших колесниц из резного дерева, искусно расписанных красивым и богатым орнаментом. На первой стояло Детство с красивейшей свитой, состоявшей из одних детей, на второй — Зрелость в сопровождении особ, совершивших в своем зрелом возрасте великие деяния, а на третьей — Старость в окружении многих светлых мужей, которые великие дела содеяли в преклонном возрасте. Все эти действующие лица были одеты в богатейшие наряды, так, что о лучшем нельзя было и помышлять. Строителями этих колесниц были Раффаэлло делле Виуоле, резчик Карота, живописец Андреа ди Козимо и, наконец, Андреа дель Сарто. А те, кто сочинил и исполнил костюмы фигур, были Пьеро да Винчи, отец Леонардо, и Бернар¬


334
Джорджо Вазари. Жизнеописания
дино ди Джордано, оба — прекраснейшие таланты. Якопо Понтормо одному выпало на долю расписать все три колесницы, на которых он в ряде историй, написанных светотенью, изобразил многие превращения богов в разные формы; все это ныне находится в руках отличнейшего золотых дел мастера Пьетро Паоло Галеотти9. На первой колеснице отчетливо было написано: «Erimus)), на второй—«Sunnis», на третьей—«Fuimus»,TO есть «мы будем», «мы есть», «мы были». Канцона начиналась словами: «Летят года».
Увидев этот триумф, синьор Лоренцо, предводитель сообщества Пень, который хотел его превзойти, все поручил Якопо Нарди, знатному и ученейшему дворянину (которому за то, чем он стал впоследствии, его родина Флоренция бесконечно обязана10), а Якопо, дабы удвоить число колесниц, сооруженных «Алмазом», устроил их целых шесть. Первая, влекомая парой волов, одетых травой, представляла век Сатурна и Януса, так называемый Золотой век, а на верху ее стоял Сатурн с косой и Янус двуликий с ключами храма Мира в руке, у ног же их лежала связанная Ярость, и все это — в окружении бесчисленного множества имеющих отношение к Сатурну предметов, разноцветных и прекраснейшим образом выполненных гением Понтормо. Сопровождали эту триумфальную колесницу шесть пар обнаженных пастухов, частично покрытых шкурами куниц и соболей и обутых в разного рода башмачки античного покроя, со своими котомками за плечами и с венками из самой различной листвы на голове. Лошади, на которых ехали эти пастухи, имели вместо седел шкуры львов, тигров и барсов, лапы которых с позолоченными когтями весьма изящно свисали по бокам. Убранство коней и сопровождавших их стремянных было сделано из золотой тесьмы, золочеными были стремена, головы баранов, собак и других зверей, а удила и поводья были сделаны из разных плетеных трав и серебряной тесьмы. Каждый пастух имел четырех стремянных в обличье подпасков, одетых в более простые шкуры и несущих факелы из сухих коряг и сосновых сучьев, которые были очень хороши на вид. На второй колеснице, влекомой парой волов, одетых в богатейшие попоны, с гирляндами на голове и с крупными четками, которые свисали у них с позолоченных рогов, ехал Нума Помпилий, второй царь римлян, со священными книгами и всеми жреческими отличиями и предметами, относящимися к жертвоприношениям, ибо для римлян он был создателем и первым учредителем религии и жертвенных обрядов. Сопровождали эту колесницу шесть жрецов верхом на великолепнейших мулах, головы которых были покрыты холщовыми покровами с мастер¬


Жизнеописание Понтормо
335
ски выполненным золотым и серебряным шитьем в виде листьев плюща. Жрецы были облачены в жреческие одеяния античного покроя, обшитые богатейшими золотыми оборками и узорами, а в руках у них были — у кого кадильница, у кого золотой сосуд, а у иного еще что-нибудь подобное. В качестве стремянных при них были служители в обличье левитов, и они несли факелы, имевшие вид античных канделябров и весьма искусно сделанные. Третья колесница изображала консульское правление Тита Манлия Торквата, который был консулом после окончания первой пунической войны и который правил так, что в его время процветали все добродетели и всяческое благополучие. В эту колесницу, на которой стоял Тит и которую Понтормо богато разукрасил, были запряжены восемь великолепнейших лошадей, и впереди нее ехали шесть сенаторов в тогах, верхом на конях, покрытых золотой парчой, в сопровождении большого количества стремянных, изображавших ликторов с их связками прутьев, секирами и всем прочим, что относится к вершению правосудия. Четвертая колесница, запряженная четырьмя буйволами, убранство которых делало их похожими на слонов, изображала триумф Юлия Цезаря, справляемый им по случаю его победы над Клеопатрой, на колеснице, сплошь расписанной Понтормо его самыми знаменитыми подвигами. За колесницей этой следовали шесть пар воинов, одетых в ослепительнейшие и роскошные доспехи с золотыми узорами и вооруженных копьями, которые они опирали себе на бедро. Факелы же, которые несли полувооруженные стремянные, имели вид трофеев, по-разному к этому приспособленных. Пятая колесница, влекомая крылатыми конями в виде грифов, везла Цезаря Августа, повелителя вселенной, сопровождаемого шестью парами поэтов на конях, увенчанных лаврами, как и сам Цезарь, и одетых по-разному в зависимости от их родных провинций, ибо Цезарь всегда благоволил поэтам, которые в своих произведениях возносили его до небес. А для того чтобы их можно было распознать, у каждого из них через плечо была лента с надписью, в которой значились их имена. На шестой колеснице, запряженной четырьмя парами богато убранных телиц и отлично расписанной рукой Понтормо, восседал справедливейший император Траян, а впереди, на красивых и хорошо снаряженных конях, выступали шесть пар докторов права в тогах до пят и в меховых накидках, какие согласно древнему обычаю носили доктора. Стремянные, которые несли великое множество факелов, были писарями, копиистами и нотариусами с книгами и бумагами в руках. За этими шестью колесницами следовала


336
Джорджо Вазари. Жизнеописания
колесница, вернее, триумф Золотого века, обставленный с великолепнейшей и богатейшей изобретательностью, обилием рельефных фигур, сделанных Баччо Бандинелли, и прекраснейшими картинами, написанными рукой Понтормо. В числе рельефных фигур особых похвал заслужили фигуры четырех главных Добродетелей. Посредине колесницы возвышалась огромная сфера, имевшая вид земного шара, на котором ничком, будто замертво, лежал человек в совершенно ржавых доспехах. Спина его была открыта и рассечена, и из раны вылезал совершенно голый и позолоченный мальчик, изображавший собою воскресающий Золотой век и конец Железного века, из которого он возникал и возрождался благодаря избранию нового первосвященника. Эт° же обозначал и сухой пень, выпускающий новые листья, хотя некоторые и говорили, что вся эта история с пнем была лишь намеком на Лоренцо деи Медичи.
Не умолчу о том, что позолоченный отрок, служивший подмастерьем у булочника и претерпевший эту муку, чтобы заработать десять скудо, очень скоро после этого умер. Канцона, которая по обычаю распевалась во время этоге маскарада, была сочинена названным Якопо Нарди, и первая ее строфа гласила:
Тот, кто природе законы вменяет,
Времена года и века отмеряет чинно,
Тот и добра Первопричина И зло с его ведома в мире бывает.
Каждый, кто вдумчиво созерцает Фигуры искусные перед собою,
Представит, как мерною чередою Век за веком проходит, творя перемены,
Добра и зла, зла и добра вечные смены *
Помимо той пользы, которую он извлек из того, что им было сделано во время этих празднеств, Понтормо получил за это столько похвал, сколько, пожалуй, лишь немногие из его сверстников когда-либо получали в этом городе. Недаром, когда после этого сам папа Лев посетил Флоренцию, услуги Понтормо были широко использованы в тех сооружениях, которые были воздвигнуты по этому случаю. Так, в содружестве с уже пожилым скульптором Баччо из Монтелупо, построившим деревянную арку при въезде на улицу Дворца Синьории около лестницы Аббатства, Якопо сплошь расписал эту арку прекраснейшими историями, которые погибли из-за нерадения тех, кто за них от-
Перевод Л. М. Тарасова.


Жизнеописание Понтормо
337
вечал. Сохранилась только одна из них, на которой было с необыкновенным изяществом изображено, как Паллада настраивает какой-то свой музыкальный инструмент по лире Аполлона. По этой истории можно судить о том, каково было качество и совершенство остальных произведений и фигур п.
Когда же для тех же торжеств на Ридольфо Гирландайо была возложена забота приспособить и украсить папскую залу, примыкающую к монастырю Санта Мариа Новелла и служившую издревле резиденцией верхнего духовенства этого города, он за недостатком времени вынужден был кое в чем воспользоваться чужими услугами и, закончив украшение всех других комнат, поручил Якопо Понтормо написать фреской несколько картин в той капелле, где его святейшеству предстояло каждое утро слушать мессу. И вот, взявшись за это дело, Якопо изобразил там Бога-отца со многими путтами и Веронику, запечатлевшую на плате изображение Иисуса Христа. Вещь эта, написанная Якопо в столь короткий срок, заслужила ему большие похвалы 12.
После этого он в одной из капелл церкви Сан Руффелло, стоящей позади флорентийского епископства, написал фреской Богоматерь с младенцем на руках и предстоящими ей с одной стороны св. Михаилом Архангелом и св. Лу- чией, а с другой — двумя другими коленопреклоненными святыми, в полу- тондо же этой капеллы — Бога-отца, окруженного несколькими серафимами 13. Засим, когда Якопо, магистр ордена сервитов, следуя своему горячему желанию, заказал ему часть росписи двора сервитов, поскольку Андреа дель Сарто уехал во Францию и оставил свою работу в этом дворе незавершенной, Понтормо с большим рвением принялся за изготовление картонов. Однако, так как он нуждался и так как ему, пока он работал, чтобы завоевать себе лишь почет, необходимо было как-нибудь это время прожить, он над дверью женской больницы, что позади церкви больницы священнослужителей между площадью Сан Марко и улицей Сангалло, как раз насупротив стены сестер св. Екатерины Сиенской, написал две прекраснейшие фигуры светотенью, а именно Христа в обличье пилигрима, ожидающего несколько ищущих приюта женщин, чтобы отвести им пристанище. Вещь эту, которую понимающие люди по заслугам хвалили еще в те времена, продолжают хвалить и в наши дни 14.
В это же самое время он написал маслом по заказу мастеров Монетного двора несколько картин и небольших историй для колесницы «Монета», которая ежегодно участвует в процессии в честь св. Иоанна. А на фьезоланском холме, над дверью сообщества Цецилии, он написал фреску в цвете с изобра-
22 Джордже Еаэари, т. IV


338
Джорджо Вазари. Жизнеописания
жением св. Цецилии, держащей в руках несколько роз, настолько прекрасную и настолько подходящую к этому месту, что она, как фреска, принадлежит к лучшим, какие только можно увидеть, образцам фресковой живописи lD.
Вышеназванный Якопо, магистр сервитского ордена, увидав эти произведения и еще больше разгоревшись в своем желании, решил во что бы то ни стало дать ему закончить росписи в названном дворике сервитов, рассчитывая, что он, соревнуясь с другими работавшими там мастерами и дописывая то, что было недоделано, создаст нечто исключительно прекрасное. И вот Якопо, принявшись за это дело и работая не только из жажды славы и почестей, но и для заработка, написал Посещение Богоматери Елизаветой в манере несколько более воздушной и живой, чем он до этого обычно делал, что бесконечно повысило качество этой вещи, помимо прочих бесконечных ее красот 16. В самом деле, женщины, дети, юноши и старики написаны фреской так мягко и с таким единством колорита, что просто — чудо; так, тело младенца, сидящего на ступеньках, более того, самые ступеньки в сочетании с другими фигурами таковы, что во фреске невозможно сделать их лучше и нежнее. Вот почему это произведение после всех других, созданных Якопо, вселило в художниках уверенность в его совершенстве, особенно при сравнении их с вещами Андреа дель Сарто и Франчабиджо. Закончил и сделал он эту фреску в 1516 году и получил за нее шестнадцать скудо и не больше.
Когда же после этого Франческо Пуччи, если только память мне не изменяет, заказал ему образ для сооруженной им капеллы в церкви Сан Микеле Бисдомини на Виа де’Серви, Якопо довел эту вещь в такой прекрасной манере и в таком живом колорите, что кажется невозможным этому поверить 17. На этом написанном на дереве образе сидящая Богоматерь протягивает младенца Христа св. Иосифу, который смеется с такой живостью и непосредственностью, что поражаешься. Столь же прекрасны мальчик, изображающий св. Иоанна Крестителя, и два других обнаженных младенца, поддерживающих балдахин. Там и св. Иоанн Евангелист — прекраснейший старец, а также коленопреклоненный св. Франциск — как живой. Действительно, при виде того, как переплелись пальцы его рук и как он, сосредоточив свой взгляд и свой ум на Деве и на ее Сыне, погрузился в их созерцание, кажется, что он дышит. Не менее прекрасен и св. Яков, которого можно видеть рядом с остальными. Поэтому и не удивительно, если это — самый лучший образ из всех когда-либо созданных этим редкостнейшим живописцем.


Жизнеописание Понтормо
339
Я всегда считал, что после этого произведения, а не до него, были им для Бартоломео Ланфредини, на берегу Арно между мостами Санта Тринита и Ла Каррайа, в одном коридоре над дверью, написаны фреской два красивейших путта, поддерживающих изображение какого-то герба18, однако после того как Бронзино, которому, надо полагать, хорошо известна правда об этих вещах, утверждает, что это одна из первых вещей, написанных Якопо, нельзя не верить, что дело обстоит именно так; и тем более следует хвалить за это Понтормо, так как эти путты настолько прекрасны, что их ни с чем не сравнишь, и так как они были чуть ли не первым его произведением.
Однако, следуя за порядком событий, нужно сказать, что после названных выше произведений Якопо написал для жителей Понтормо на дереве алтарный образ, который был помещен в капеллу Мадонны в Сант Аньоло, главной тамошней церкви, и который изображал св. Михаила Архангела и св. Иоанна Евангелиста. В это время один из двух молодых людей, состоявших при Якопо, а именно Джованмария Пики из Борго Сан Сеполькро, который был у него на очень хорошем счету, сделался впоследствии сервитским монахом и выполнил кое-какие вещи в Борго, а также в приходской церкви Сан Сте- фано, — так вот он-то, говорю я, еще в бытность свою в мастерской Якопо написал для посылки в Борго к себе на родину на большом холсте обнаженного и замученного св. Квинтина. Однако, так как Якопо из-за любви к своему ученику хотел, чтобы тот добился славы и почестей, он стал эту вещь поправлять, но не мог от нее оторваться, переписывал сегодня голову, завтра руки, а то и туловище и столько в ней переправил, что, можно смело сказать, она вся оказалась написанной его рукой, и потому не удивительно, если картина эта, находящаяся ныне в Борго в церкви Сан Франческо братьев обсервантов, во всех отношениях прекрасна. Второй из этих двух молодых людей, аретинец по имени Джованн’ Антонио Лапполи, о котором уже говорилось в другом месте, как-то, когда и он состоял еще при Якопо, изобразил, будучи человеком пустым и тщеславным, самого себя в зеркало. Однако его учителю портрет показался недостаточно похожим, и, приложив к нему руку, он сам изобразил своего ученика настолько хорошо, что он кажется совсем живым. Этот портрет находится ныне в Ареццо у наследников Джованн' Антонио. Кроме того, Понтормо изобразил на одной и той же картине двух своих близких друзей: один из них был зятем Бекуччо Бикьерайо, имя же другого мне тоже неизвестно. Но достаточно того, что портреты эти написаны рукой Понтормо 19.


340
Джорлжо Вазари. Жизнеописап
Далее, он еще при жизни Бартоломео Джинори 20 сделал для будущих его похорон гирлянду из флажков, как это принято у флорентинцев, и на верхней части каждого флажка написал на белой тафте Богоматерь с младенцем на руках, а под ней на цветной оборке, как полагается, — герб семейства. Посередине гирлянды, состоявшей из двадцати четырех флажков, он сделал два флажка целиком из белой тафты без оборок и изобразил на каждом из них фигуру св. Варфоломея высотой в два локтя. По сравнению с размером этих флажков и с этим, по существу, новым приемом, все прежние флажки, которые изготовлялись до него, показались жалкими и убогими, почему их стали делать в том размере, который они имеют в наше время и который, сообщая им большую легкость, требует меньших расходов на позолоту.
С торцовой стороны сада и виноградника братьев ордена св. Галла, что За воротами, носящими имя этого святого, в одной капелле, находившейся насупротив входа, Якопо написал посредине мертвого Христа, плачущую Богоматерь и летящих ангелочков, из которых один держит в руке Страстную чашу, другой же поддерживает поникшую голову Спасителя, а по бокам изображены с одной стороны обливающийся слезами и распростерший руки св. Иоанн Евангелист, с другой — св. Августин в епископском облачении, который, левой рукой опершись на посох, пребывает в состоянии поистине скорбном, погрузившись в созерцание смерти Искупителя21.
Кроме того, для мессера Филиппо Спина, состоявшего в услужении кардинала Джованни Сальвиати, в одном из двориков его дома против главного входа, Якопо написал герб названного Джованни, который как раз в эти дни был возведен в кардинальский сан папой Львом22. Над гербом он изобразил красную кардинальскую шляпу между двумя стоящими путтами, которые как фресковая живопись — великолепны и которые мессер Филиппо Спина особенно ценит потому, что они написаны рукой Понтормо.
Якопо участвовал также, соревнуясь с другими мастерами, в украшении деревянной мебели, которой, как уже говорилось, были в свое время роскошно обставлены некоторые из комнат Пьерфранческо Боргерини. В частности, он на двух ларях собственноручно написал несколько поистине прекраснейших мелкофигурных историй из деяний Иосифа23. Но если кто-нибудь захочет увидеть лучшее, что Якопо сделал за всю свою жизнь, чтобы понять всю силу его дарования и его мастерства, которые проявились в живости голов, в расстановке фигур, в разнообразии поз и в красоте замыслов, тот пусть посмот¬


Жизнеописание Понтормо
Ш
рит в этой комнате флорентийского дворянина Боргерини, в углу, по левую руку от входа, на очень большую, но мелкофигурную историю, в которой изображено, как Иосиф в Египте, словно царь или князь, принимает своего отца Иакова со всеми своими братьями и сыновьями Иакова, осыпая их невероятными ласками 24. Среди всех этих фигур Понтормо изобразил внизу на каких- то ступеньках своего ученика Бронзино, который в то время был еще мальчиком и который держит корзину, — фигура удивительно живая и красивая. Если бы эта история была написана (хотя она и небольшая) в должном размере, либо на большой доске, либо на стене, я осмелился бы утверждать, что не увидишь другой картины, в которой было бы столько же грации, совершенства и добросовестности, сколько Якопо вложил в исполнение этой истории, почему все художники и считают ее самым прекрасным живописным произведением, когда-либо созданным Понтормо, и не удивительно, что Боргерини ценил ее так, как он ее ценил, как не удивительно и то, что влиятельные люди уговаривали его продать ее с тем, чтобы они могли ее подарить самым великим синьорам и государям.
Когда же из-за осады Флоренции Пьерфранческо уехал в Лукку, Джовам- баттиста делла Палла, мечтавший, наряду с другими вещами, которые он увозил с собою во Францию, заполучить также и обстановку этой комнаты, оказал такое влияние и столького сумел добиться своими уговорами, что гонфа- лоньеры и члены Синьории распорядились, чтобы обстановка эта была вывезена, а жене Пьерфранческо чтобы за нее заплатили. Однако, когда исполнители воли Синьории вместе с Джовамбаттистой явились в дом к Пьерфранческо, его жена, оказавшаяся дома, осыпала Джовамбаттисту величайшими оскорблениями, какие только когда-либо кому-нибудь другому приходилось выслушивать. «Так-то, кричала она, ты, Джовамбаттиста, подлейший перекупщик, трехгрошовый купчишка, смеешь обдирать всю обстановку покоев, в которых живет дворянин, смеешь грабить город, лишая его самых ценных и самых почтенных вещей, и делаешь ты это, как уже делал и раньше, чтобы разукрасить чужие страны и наших врагов? Не ты меня удивляешь, подлый человек и враг своего отечества, а удивляют меня отцы этого города, которые разрешают тебе столь омерзительные преступления. Эта кровать, за которой ты гонишься ради личной выгоды и жадности, — сколько бы ты свои подлые помыслы ни прикрывал притворной жалостью, — эта кровать — мое брачное ложе, подаренное мне в день нашей свадьбы, в ознаменование которой мой свекр Сальви и


342
Джорджо Вазари. Жизнеописания
создал все это великолепное и царственное убранство; кровать эту я почитаю в память о нем и из любви к мужу и буду защищать ее до последней капли крови, ценой собственной жизни. Убирайся из этого дома, Джовамбаттиста, вместе с этими грабителями, пойди к тем, кто послал тебя, позволив унести Эти вещи из их родного гнезда, скажи им, что я не я буду, если допущу, чтобы отсюда вынесли хотя бы одну-единственную вещь. А если те, кто доверился тебе, человеку ничтожному и подлому, хотят что-нибудь поднести французскому королю Франциску, пускай посылают из своих домов: из собственных комнат хоть всю обстановку вместе с кроватями. Если же ты будешь продолжать вести себя так же нахально, ты об этом пожалеешь: я тебе покажу, как люди вроде тебя обязаны уважать дом дворянина». И эти слова госпожи Маргариты, супруги Пьерфранческо Боргерини и дочери благороднейшего и мудрейшего гражданина Руберто Аччайуоли, женщины поистине мужественной и достойной своего отца, слова, выражавшие благородство ее смелого порыва и благородство ее духа, стали причиной того, что дорогие вещи и по сю пору находятся в том же доме.
Примерно в это же время Джованмария Бенинтенди, который украсил одну из своих проходных комнат множеством картин, написанных разными опытными мастерами, и которого после того, что Якопо Понтормо сделал для Боргерини, подзадоривали бесконечные восхваления, раздававшиеся в пользу Этого художника, заказал ему для себя картину с изображением Поклонения волхвов, посетивших Христа в Вифлееме 25. В это произведение Якопо вложил много знаний и усердия, и оно получилось у него разнообразным, прекрасным и в высшей степени достойным всяких похвал как в отношении голов, так и всего остального. А после этого для мессера Горо из Пистойи, тогдашнего секретаря дома Медичи, он написал на холсте поистине похвальный поколенный портрет Козимо Старшего деи Медичи, находящийся ныне в доме мессера Оттавиано деи Медичи и принадлежащий его сыну мессеру Алессандро, юноше, который помимо благородства и чистоты крови отличается благочестивейшими нравами и ученостью и является достойным сыном великолепного Оттавиано и госпожи Франчески, дочери Якопо Сальвиати и с материнской стороны тетки синьора герцога Козимо.
Так как благодаря этим произведениям, и в частности благодаря портрету Козимо, Понтормо подружился с мессером Оттавиано и так как предстояла роспись большого зала в Поджо а Кайано, Якопо было поручено расписать


Жизнеописание Понтормо
343
оба торца этого зала, в которых помещаются глазки, то есть окна, освещающие его от свода и до пола. И Якопо, желавший постоять за свою честь более чем когда-либо как из уважения к этому месту, так и из-за соперничества с другими работавшими там живописцами, принялся за изучение своей задачи с рвением таким, что оно оказалось от лукавого. В самом деле, портя и переделывая сегодня то, что было сделано им вчера, он настолько перетрудил себе мозги, что нельзя было его не пожалеть, и все же он продолжал упорствовать, делая все новые и новые находки с честью для себя и с пользой для красоты своего творения. Так, когда ему пришлось изобразить Вертумна с его земледельцами, он написал сидящего крестьянина с мотыгой в руках, настолько прекрасного и настолько хорошо сделанного, что получилась редкостнейшая вещь; таковы же разные путты, которых он там изобразил и которые невероятно живы и натуральны. Изображая же на другой стороне Помону и Диану вместе с другими богинями, он, пожалуй, чересчур уж плотно их задрапировал, хотя вся вещь в целом прекрасна и всячески расхваливалась 26. Между тем, в то время как шла работа над этой росписью, умер папа Лев, и она осталась незавершенной наряду со многими другими подобными начинаниями в Риме, во Флоренции, в Лорето и в других местах, так что приходится сказать: беден мир, который лишился мецената, покровительствующего талантливым людям.
По возвращении во Флоренцию Якопо написал картину с изображением сидящего и благословляющего св. Августина епископа с двумя летящими и очень красивыми обнаженными путтами; картина эта находится над одним из алтарей небольшой церкви монахинь св. Климента на Виа ди Сан Галло. Равным образом закончил он картину с Оплакиванием и несколькими обнаженными ангелами, превосходнейшую вещь, высоко ценимую некиими купцами из Рагузы, для которых он ее написал, но, главное, на ней был изображен великолепнейший пейзаж, в значительной степени заимствованный им из одной гравюры Альбрехта Дюрера. Кроме того, оп написал картину, изображавшую Мадонну с младенцем на руках в окружении нескольких путтов, находящуюся ныне в доме Алессандро Нерони, а также другую подобную, то есть Мадонну, но отличную от предыдущей и написанную им в другой манере, для каких-то испанцев. Так как эта картина была уже много лет выставлена для продажи у одного перекупщика, Бронзино посоветовал мессеру Бартоломео Панчатики ее купить27.


344
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Когда же в 1522 году во Флоренции вспыхнуло легкое чумное поветрие и потому многие разъезжались, чтобы избежать этой весьма заразной болезни и от нее спастись, Якопо также представился случай уехать, правда недалеко, но все же бежать из города. Дело в том, что когда одному из аббатов Чертозы, обители, построенной семейством Аччайуоли в трех милях от Флоренции, пришлось заказывать фресковые росписи по углам прекраснейшего и обширнейшего двора, расположенного вокруг лужайки, ему посоветовали обратиться к Якопо. Он его разыскал, и Яконо, охотно по тем временам согласившийся на эту работу, переправился в Чертозу, захватив с собой одного только Бронзино. Вкусив же от этого образа жизни в покое, молчании и одиночестве (а все Это отвечало гению и природе Якопо), он решил по этому случаю постараться еще больше и, углубив свои познания в искусстве, показать миру, что он достиг еще большего совершенства и изменил свою манеру по сравнению с тем, что он делал раньше. А так как незадолго до этого из Германии во Флоренцию проникло большое количество листов, отпечатанных и тончайшим образом гравированных резцом Альбрехта Дюрера, отличнейшего немецкого живописца и редкостного гравера по дереву и по меди, и в том числе много больших и малых историй о Страстях Иисуса Христа, в которых были заключены все совершенство и вся добротность, достигнутые в резцовой гравюре в отношении красоты, разнообразия одежды и выдумки, Якопо и решил, поскольку ему предстояло написать по углам этого монастырского двора истории из Страстей Господних, воспользоваться вышеназванными замыслами Альбрехта Дюрера, в твердой уверенности, что ему суждено доставить этим удовлетворение не только самому себе, но и большей части флорентинских художников, которые все как один в один голос, объединяемые общностью суждений и взаимным согласием, превозносили красоту этих эстампов и превосходство Альбрехта.
И вот, начав подражать этой манере и пытаясь придавать своим фигурам и выражению их лиц ту непосредственность и разнообразие, какие придавал своим фигурам и лицам Альбрехт, он взялся за это с таким упорством, что прелесть его ранней манеры, которая была дарована ему самой природой и была исполнена нежности и грации, изменилась под влиянием этих новых исканий и трудов и настолько исказилась от привнесения в нее манеры немецкой, что во всех этих новых его произведениях, хотя все они и прекрасны, можно обнаружить лишь ничтожную долю тех достоинств и той грации, которые он до


Жизнеописание Понтормо
345
этого придавал всем своим фигурам. И так он при входе в этот двор в одном из углов написал Христа в Гефсиманском саду и так хорошо изобразил ночную тьму, освещенную лунным светом, словно все происходит днем, а пока Христос молится, неподалеку уснули Петр, Иаков и Иоанн, написанные в манере, настолько похожей на дюреровскую, что просто диву даешься. Поблизости виден Иуда, приводящий иудеев, с лицом настолько странным, и настолько странен облик всех этих солдат, написанных по-немецки с их необычным выражением лица, что они вызывают в зрителе жалость к простодушию Этого человека, который настойчиво и изо всех сил пытался усвоить то, чего другие избегают и от чего они стараются отделаться, и только для того, чтобы бросить ту манеру, которая по своей добротности превосходила всякую другую и которая бесконечно нравилась каждому. Между тем разве Понтормо не знал, что немцы и фламандцы приезжают в эти края, чтобы научиться итальянской манере, которую он с таким трудом пытался преодолеть, считая ее плохой?
Рядом с этой историей другая, в которой иудеи приводят Христа к Пилату и где он написал Спасителя, сообщив ему все то смирение, каковым, как это можно себе представить, действительно обладала сама невинность, преданная злыми людьми, а в образе жены Пилата передал жалость и страх, которые испытывают перед самими собою те, кто боится божьего суда. Женщина эта, заступаясь перед мужем за Христа, созерцает его лик с жалостливым удивлением. Вокруг Пилата стоят несколько солдат, настолько немецких по выражению лиц и по покрою одежды, что если бы кто-нибудь не знал, чьей рукой написано это произведение, тот наверняка поверил бы, что оно создано по ту сторону Альп. Правда, в этой истории на заднем ее плане изображен кравчий Пилата, который спускается по лестнице, держа в руках таз и кувшин, чтобы дать хозяину умыть руки, — великолепнейшая фигура, в которой есть от старой манеры Якопо. Когда же после Якопо пришлось в одном из других углов двора написать Воскресение Христово, он, как человек неустойчивый, в чьих мозгах всегда вертелась какая-нибудь новинка, решил изменить свой колорит. И он написал эту фреску в таком нежном и хорошем колорите, что она без сомнения получилось бы у него исключительно прекрасной, если бы он только исполнил ее в другой манере, но не в той же, немецкой, ибо в лицах изображенных солдат, лежащих замертво и скованных глубоким сном в самых различных положениях, столько достоинств, что лучшего, кажется, и не сделаешь.


346
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Продолжая в следующем углу истории Страстей Господних, он изобразил Христа, шествующего с крестом на плечах на Голгофу, а следом за ним жителей Иерусалима, его сопровождающих, впереди же — двух обнаженных разбойников, окруженных служителями правосудия, которые, один пешком, другие верхом на лошадях, несут лестницы, надпись для креста, молотки, гвозди, веревки и прочие тому подобные инструменты. Наверху же за пригорком стоят Богоматерь и Мария, в слезах ожидающие Христа, который на самой середине картины упал, окруженный толпой истязающих его иудеев, в то время как Вероника подносит ему плат, сопровождаемая престарелыми и молодыми женщинами, рыдающими при виде тех мук, каким подвергается Спаситель. Между тем, то ли потому, что его предупредили друзья, то ли потому, что сам Якопо на этот раз хотя и поздно, но все же осознал тот вред, который изучение немецкой манеры принесло его собственной манере, но эта история удалась ему значительно лучше, чем все остальные, написанные им в этом месте. Несколько обнаженных иудеев и некоторые головы стариков исполнены фреской так, что большего сделать невозможно, хотя и заметна везде немецкая манера.
После этого он, по порядку событий, должен был написать в следующих углах Распятие и Снятие со креста. Однако он на время решил пропустить обе истории, отложив их напоследок, и написал в предназначенном месте Оплакивание в той же манере, но с гораздо большим единством колорита. И вот, помимо великолепнейшей Магдалины, целующей ноги Христа, мы видим там двух стариков, изображающих Иосифа аримафейского и Никодима, которые, хотя и написаны в немецкой манере, являют собою прекрасные, какие можно только видеть, образцы старческого выражения лица, и их головы с пушистой бородой написапы в удивительно нежном колорите.
А так как, не говоря о свойственной ему медлительности в работе, Якопо очень нравилось одиночество в Чертозе, он на эти росписи потратил несколько лет28. Даже когда кончилась чума и когда он переехал во Флоренцию, он тем не менее не переставал часто бывать в тех местах и постоянно разъезжал туда и обратно между Чертозой и городом и продолжал в том же духе, всячески ублаясая тамошнюю братию. Так, в их церкви, над одной из дверей, ведущих в капеллы, он написал великолепный портрет одного из послушников этого монастыря, который в то время был еще в живых, хотя ему было сто двадцать лет, и написал его так хорошо, так тщательно, так живо и с такой непосредственностью, что Понтормо за одну эту вещь заслуживает того, чтобы ему


Жизнеописание Понтормо
347
были прощены и все его странности и его новая надуманная манера, навязанные ему одиночеством вдали от общества людей. Кроме того, для кельи настоятеля он написал на холсте картину Рождества Христова, изобразив на ней, как Иосиф во мраке этой ночи освещает младенца Христа фонарем, а изобразил он это так потому, что он все еще оставался в плену тех выдумок и фантазий, которые ему внушали немецкие эстампы29. Однако не следует думать, что Якопо заслуживает порицания за то, что он подражал выдумке Дюрера, ибо это вовсе не ошибка, и многие постоянно это делали и продолжают это делать; порицания же он заслуживает за то, что он перенял простоватую манеру во всем: в одеждах, в выражении лиц и в позах; но этого-то он и должен был избегать и использовать только его выдумку, поскольку сам он в совершенстве владел изяществом и красотой современной манеры. Для монастырской же гостиницы он, нисколько не напрягая и не насилуя своей натуры, написал маслом на большом холсте и в натуральную величину Христа, сидящего за столом вместе с Клеофой и Лукой30, а так как он в этой вещи следовал исключительно своему гению, она и получилась у него поистине чудесной, в особенности же потому, что среди прислужников при этой трапезе он написал портреты некоторых послушников, которых знавал и я, из числа тамошних монахов, и портреты эти таковы, что по своей непосредственности более живых и быть не может.
Между тем, а именно в то самое время, когда учитель его писал в Чертозе вышеназванные вещи, Бронзино, который с жаром предавался изучению живописи и которого Понтормо, любовно руководивший своими учениками, нет- нет да и подбадривал, написал, никогда не видав, как пишут маслом, в арке па стене над дверью монастырского двора, ведущей в церковь, обнаженного св. Лаврентия на жаровне, настолько прекрасного, что в нем уже проглядывали кое-какие признаки того превосходства, которого он со временем достиг, как о том будет сказано в своем месте31. И это бесконечно понравилось Понтормо, который уже тогда видел, куда этому таланту суждено пробиться.
Вскоре после этого, когда из Рима вернулся Лодовико ди Джино Каппони, который, купив в церкви Санта Феличита капеллу, некогда сооруженную для семейства Барбадори сером Брунеллеско по правую руку от входа в церковь, решил заказать роспись всего ее свода, а также поставить в ней алтарный образ в богатом обрамлении. И вот, после того как он обсудил это дело с мессером Никколо Веспуччи, рыцарем родосского ордена, своим ближайшим


348
Джорджо Вазари. Жизнеописания
другом, рыцарь, который со своей стороны был другом Якопо и которому были хорошо известны способности и мастерство этого талантливого человека, добился того, что Лодовико поручил эту работу Понтормо. И тогда, построив перегородку, замкнувшую эту капеллу на целых три года, Якопо приступил к работе32. В самой шелыге свода он изобразил Бога-отца в окружении великолепных четырех патриархов, а в четырех тондо по углам — четырех евангелистов, вернее трех из них он написал собственной рукой, четвертого же совершенно самостоятельно написал Бронзино. По этому случаю я не умолчу о том, что Понтормо почти что никогда не прибегал к помощи своих учеников и никогда не позволял им дотронуться до того, что он сам собственноручно намеревался написать, а если он тем не менее хотел воспользоваться услугами кого-либо из них, в особенности ради их учебы, он давал им написать что-нибудь целиком и самостоятельно, как он в данном случае поступил и с Бронзино. Казалось, что в тех росписях, которые он пока что выполнил в этой капелле, Якопо как будто вернулся к своей первой манере, однако в написании образа он ее уже не придерживался. В самом деле, измышляя все новое и новое, он написал этот образ без теней и в очень светлом и ровном колорите так, что свет едва отличается от полусвета, а полусвет от теней. На этом образе изображен Христос, усопший и снятый со креста, которого опускают во гроб. Там и Богоматерь, лишившаяся чувств, и другие Марии, написанные настолько иначе, чем раньше, что ясно видно, как этот ум непрерывно был занят поисками новых решений и невиданных приемов письма, ни одним из них не удовлетворяясь и ни на одном из них не останавливаясь. Вообще композиция этого образа совершенно не похожа на фигуры свода, и таков же ее колорит, зато четыре евангелиста в тондо парусов свода гораздо лучше и написаны в другой манере. На той стене капеллы, где окно, написаны им фреской две фигуры, а именно с одной стороны от окна — Богородица, с другой — Ангел благовещения, но обе они настолько вывороченные, что становится понятным, что странная исступленность этих мозгов никогда и ни в чем, как я уже говорил, не находила себе удовлетворения. А для того чтобы иметь возможность, оставаясь в этом состоянии, делать все по-своему и чтобы его никто не сбивал с толку, он во время работы никому, даже заказчику, никогда не разрешал на нее взглянуть. И вот, после того как он ее по-своему дописал, так что никто из друзей ни в чем не смог ему посоветовать, роспись эта была наконец раскрыта и показана, повергнув в изумление всю Флоренцию.


Жизнеописание Понтормо
349
Для кабинета того же Лодовико он написал на холсте Мадонну в той же манере и изобразил там же в обличье Магдалины одну из дочерей Лодовико, которая была очень красивой девушкой 33.
Неподалеку от монастыря Больдроне, на той улице, что оттуда ведет в Кастелло, и на углу другой, поднимающейся в гору по направлению к Черчине, иными словами, в двух милях от Флоренции, он написал фреской в одном та- бернакле Распятие, Плачущую Богоматерь, св. Иоанна Евангелиста, св. Августина и св. Юлиана, и все эти фигуры, поскольку увлечение в нем еще не заглохло и ему все еще нравилась немецкая манера, немногим чем отличаются от тех, что были им сделаны в Чертозе. То же самое мы видим в образе, написанном им на дереве для монахинь св. Анны у ворот Сан Фриано и изображающем Богородицу с младенцем на руках, а за ней св. Анну, св. Петра, св. Бенедикта и других святых, а на пределле написана им мелкофигурная история, на которой представлено шествие флорентинской Синьории в сопровождении трубачей, флейтистов, жезлоносцев, комедиантов, приставов и остальных служителей; а изобразил он это потому, что образ был ему заказан капитаном и служащими Синьории 34.
В то время как Якопо работал над этой вещью, папа Климент VII послал во Флоренцию к Великолепному Оттавиано двух отроков — Алессандро и Ипполито деи Медичи в сопровождении и под наблюдением своего легата Сильвио Пассерини, кортонского кардинала, Оттавиано же заказал их портреты Понтормо, который всячески ему угодил, изобразив их очень похожими, хотя и не далеко ушел он от той манеры, которой научился у немцев. На портрете Ипполито он рядом с ним изобразил и самую любимую собаку этого синьора, которую звали Родон, и сделал это настолько точно и натурально, что она кажется совсем живой 35.
Написал он также портрет епископа Ардингелли, который впоследствии сделался кардиналом, а для своего большого друга Филиппо дель Мильоре в его доме, что на Виа Ларга, в нише против главного входа написал фреской женщину, изображавшую Помону, в которой он как будто сделал попытку хотя бы отчасти отделаться от своей немецкой манеры36.
Между тем Джовамбаттиста делла Палла, убедившись по многим произведениям Якопо, насколько его слава с каждым днем разрастается, и помня, что ему так и не удалось послать королю Франциску тех картин, которые Якопо и другими были в свое время исполнены для Боргерини, решил, зная


350
Джорджо Вазари. Жизнеописания
желание короля, во что бы то ни стало послать ему что-нибудь, написанное рукой Понтормо. Поэтому он потратил на это много усилий, так что ему в конце концов удалось получить от Якопо великолепнейшую написанную на холсте картину с Воскрешением Лазаря, одну из самых лучших когда-либо им написанных и когда-либо посланных Джовамбаттистой (а послал он их бесчисленное множество) названному Франциску, королю Франции37. Помимо прекраснейших голов, ничего не может быть чудесней фигуры самого Лазаря, который, возвращаясь к жизни, снова обретает ее дыхание в своей мертвой плоти, хотя глаза его еще окружены тлением, а окончания ног и рук, куда жизненные духи не проникли, еще совсем мертвы.
Для сестер приюта Инноченти он написал на холсте размером в полтора локтя и с бесчисленным множеством фигур историю одиннадцати тысяч мучеников, приговоренных к смерти и распятых в лесу по приказу Диоклетиана38. В этой картине Якопо очень хорошо изобразил сражение коней и обнаженных воинов, а также несколько превосходнейших летящих путтов, направляющих свои стрелы на палачей. Равным образом вокруг императора, выносящего им свой приговор, стоят несколько исключительно красивых обнаженных мучеников, обреченных на смерть. Картина эта достойна похвалы во всех отношениях и ныне высоко ценима доном Винченцио Боргини, начальником этого приюта и некогда ближайшим другом Якопо. Другую картину, подобную вышеназванной, он написал для Карло Нерони, изобразив только сражение мучеников и ангела, который их крестит, и тут же и портрет самого Карла39. Равным образом написал он во время осады Флоренции портрет Франческо Гварди в солдатской одежде — прекраснейшую вещь, а на створке, которой закрывалась эта картина, Бронзино написал Пигмалиона, молящего Венеру о том, чтобы она, вдохнув душу в свое изваяние, его оживила и даровала ему (как она это сделала согласно басне, сочиненной поэтами) и плоть и кости40. К этому времени Якопо после долгих трудов получил то, о чем он давно мечтал, ибо ему всегда хотелось иметь дом, чтобы ему больше не приходилось снимать помещение и чтобы иметь возможность в нем жить и проводить время так, как ему хотелось. Дом же он в конце концов купил себе на Виа делла Колонна, насупротив женской обители Санта Мариа дельи Анджели.
Когда же кончилась осада, папа Климент приказал мессеру Оттавиано деи Медичи закончить роспись залы в Поджо а Кайано. А так как умерли и Франчабиджо и Андреа дель Сарто, его целиком поручили Понтормо, кото¬


Жизнеописание Понтормо
рый, построив леса и перегородки, начал делать картоны, но пустившись во всякие измышления и соображения, он к самой росписи так и не приступил. Этого и не случилось бы, находись в этих краях Бронзино, который в это время работал в вилле Империале, поместье герцога Урбинского, неподалеку от Пезаро41. Бронзино же, хотя Якопо за ним ежедневно и посылал, никак не мог оставить своего места, тем более что, написав на одном из парусов свода виллы Империале очень красивого обнаженного Купидона, он получил от герцога Гвидобальдо, убедившегося в мастерстве этого юноши, заказ на написание его портрета. Однако, так как герцог хотел быть изображенным в доспехах, которые ему должны были прислать из Ломбардии, Бронзино был вынужден задержаться при этом государе дольше, чем ему этого хотелось бы, и написать для него за это время крышку гарпсикорда, которая этому государю очень понравилась. Портрет же его Бронзино в конце концов все-таки написал, и он оказался превосходным и очень понравился этому синьору.
Итак, Якопо столько раз писал Бронзино и так этого добивался, что в конце концов вынудил его вернуться; тем не менее этого человека так и не удалось заставить сделать для этой росписи что-нибудь кроме картонов, сколько его герцог Алессандро об этом ни просил. На одном из этих картонов, большая часть которых ныне находится в доме у Лодовико Каппони, изображен Геркулес, душащий Антея, на другом — Венера и Адонис, а еще на одном листе — история, изображающая, как обнаженные фигуры играют в мяч42. Между тем синьор Альфонсо Давалос, маркиз дель Гуасто, получив от Микеланджело Буонарроти через посредство брата Никколо делла Манья картон с изображением Христа, являющегося Магдалине в саду, сделал все возможное, добиваясь от Понтормо, чтобы тот по этому картону написал для него картину, посколько Буонарроти говорил ему, что никто лучше Понтормо не сможет ему в этом деле угодить43. И вот, после того как Якопо довел эту картину до совершенства, она была признана благодаря величию рисунка Микеланджело и благодаря колориту Понтормо произведением, из ряда вон выходящим; не удивительно поэтому, что, увидев ее, синьор Алессандро Вителли, который в то время был во Флоренции начальником наемной гвардии, заказал Якопо также и для себя картину с этого же картона, которую он послал в Читта ди Кастелло и приказал повесить в принадлежащем ему там доме 44.
А когда Бартоломео Беттино увидел, насколько Микеланджело высоко ценил Понтормо и с каким совершенством этот самый Понтормо выполнял и


352
Джорджо Вазари. Жизнеописания
лучше всякого другого перекладывал рисунки и картоны Микеланджело на язык живописи, он не успокоился, пока его ближайший друг Буонарроти не сделал для него картон, изображавший обнаженную Венеру с целующим ее Купидоном, с тем чтобы заказать Понтормо картину с этого картона и повесить ее в центре одной из своих комнат, люнеты которой уже начал расписывать Бронзино, изобразив Данте и Петрарку и собираясь изобразить в них также и других поэтов, воспевавших Любовь и в стихах и в прозе на тосканском наречии. И вот, получив этот картон, Якопо, как об этом будет сказано ниже, не спеша довел свою картину до совершенства и притом так, как об Этом знает весь мир и без моих похвал45. Э™ рисунки Микеланджело стали причиной того, что Понтормо, изучая манеру этого благороднейшего художника, воспрянул духом и решил во что бы то ни стало и в меру своего разумения подражать и следовать этой манере. И тогда только Якопо понял, какую он совершил ошибку, упустив работу в Поджо а Кайано, хотя он большую часть вины и свалил на свою долгую и весьма изнурительную болезнь, а также на смерть папы Климента, прервавшую все это начинание.
А так как после вышеназванных произведений Якопо написал с натуры на холсте портрет Америго Антинори, юноши, пользовавшегося в то время большим успехом в Флоренции46, и так как все в один голос хвалили этот портрет, герцог Алессандро дал понять Якопо, что ему хочется получить от него свой портрет на большом холсте; и тот для начала изобразил его на холсте размером в лист бумаги, причем столь тщательно и искусно, что даже работы миниатюристов ничего общего с ним не имеют, ибо помимо величайшего сходства в этом портрете наличествует все то, что только можно потребовать от живописного произведения, из ряда вон выходящего. Впоследствии с этого маленького холста, находящегося ныне в гардеробной герцога Козимо, он сделал копию на большом полотне, изобразив этого герцога, рисующего с карандашом в руке женскую голову47. Со временем же герцог Алессандро подарил этот большой портрет синьоре Таддее Малеспине, сестре маркизы ди Масса. Желая во что бы то ни стало щедро вознаградить талант Якопо за все эти работы, герцог через своего слугу Никколо да Монтагуто велел сказать ему, что он может потребовать все, что только захочет, и наверняка это получит. Однако таково было, право не знаю, как сказать, то ли малодушие, то ли излишняя щепетильность или попросту скромность этого человека, но он попросил для себя лишь столько денег, сколько ему хватило, чтобы выкупить заложен¬


Жизнеописание Понтормо
353
ный им плащ. Услышав это, герцог, чтобы посмеяться над таким человеком, приказал выдать ему пятьдесят скудо и предложить постоянное содержание; а Никколо пришлось еще потрудиться, чтобы Якопо и на это согласился.
За это время Понтормо закончил Венеру по картону Беттино, и получилась чудесная вещь, однако же Беттино не получил ее за ту цену, о которой он договорился с Якопо; а какие-то бессовестные люди назло Беттино чуть ли не насильно вырвали ее из рук Якопо и передали герцогу Алессандро, вернув Беттино его картон. Услыхав об этом, Микеланджело обиделся за своего друга, для которого он делал картон, и рассердился на Якопо, который хотя он и получил от герцога пятьдесят скудо, все же никак нельзя сказать, что обманул Беттино, поскольку он отдал Венеру лишь по приказу того, кто был ему хозяином. Но некоторые утверждают, будто главной причиной всего этого было то, что сам Беттино запросил слишком дорого.
Когда же благодаря этим деньгам Понтормо получил возможность приступить к устройству собственного дома, он начал было строительство, но так ничего существенного и не сделал. В самом деле, хотя некоторые и утверждают, что он готов был идти на крупные расходы, соответствующие его положению, и задумал для себя жилище удобное и не лишенное художественного замысла, тем не менее мы видим, что то, что он сделал — то ли потому, что он не умел тратить, то ли по иной причине, но скорее похоже на большую лачугу какого-нибудь мечтателя и отшельника, чем на хорошо продуманное жилое строение. Как бы то ни было, но в комнату, где он спал и иногда и работал, он поднимался по стремянке, которую, войдя в комнату, втаскивал к себе на блоках, с тем чтобы никто не мог к нему проникнуть без его ведома и согласия. Однако людям больше всего не нравилось в нем то, что он соглашался работать только тогда, когда ему вздумается, и только для того, кто ему нравился, да и то как бог на душу положит; поэтому, сколько его ни просили дворяне, желавшие иметь его произведения, в частности, однажды и Великолепный Оттавиано деи Медичи, он не согласился им услужить, и тут же готов был сделать все что угодно для человека низкого происхождения и из простонародья, причем за ничтожнейшую плату. Так, некий каменщик Россино, малый в своем деле весьма оборотистый, однажды, прикинувшись дурачком, получил от него в уплату за кирпичную кладку нескольких комнат и за другие кое-какие работы великолепнейшую картину Богоматери, к работе над которой Якопо приложил столько же стараний и труда, сколько каменщик потратил
23 Джорджо Вазари, т. IV


354
Джорджо Вазари. Жизнеописания
на свою кладку. Разлакомившись, этот Россино изловчился до того, что выманил из рук Якопо великолепнеёший портрет кардинала Джулио деи Медичи, копию с рафаэлевского портрета, а в придачу — небольшую, очень красивую картину с Распятием, и хотя названный Великолепный Оттавиано и купил ее у каменщика Россино, как вещь, написанную рукой Якопо, тем не менее доподлинно известно, что ее целиком самостоятельно написал Бронзино, когда состоял при Якопо в Чертозе. Правда, после этого она, уж не знаю почему, оставалась в руках Понтормо. Все эти три картины, которые предприимчивый каменщик некогда выманил из рук Якопо, находятся ныне в доме мессера Алессандро деи Медичи, сына названного Оттавиано48. И хотя такого рода поведение Понтормо и жизнь его, которую он вел в одиночестве и по-своему, никем особенно не одобрялись, все же, если бы нашелся человек, который захотел бы найти для этого извинение, мог бы это сделать, ибо мы обязаны Якопо за то, что он сделал, и вовсе не должны его винить и порицать за то, чего ему не хотелось делать. Ведь, в самом деле, всякий художник должен работать тогда, когда ему этого хочется, и для того, кому хочется, а если сам от этого пострадает, сам и будет в этом виноват. Что же касается одиночества, то мне всегда было известно, что оно — величайший друг при работе, а если это даже и не так, то, думается мне, не следует все же корить того, кто, не обижая Господа и своего ближнего, проводит время по-своему и живет и работает так, как это лучше всего отвечает его натуре.
Однако, оставляя это в стороне, вернемся к произведениям Понтормо. После того как герцог Алессандро закончил частичную перестройку виллы Кареджи, в свое время сооруженной Козимо Старшим деи Медичи в двух милях от Флоренции, а также украшения фонтана и лабиринт, закрученный посреди открытого дворика, на который выходят две лоджии, его превосходительство распорядился поручить роспись этих лоджий Якопо, а также дать ему кого- нибудь в напарники, чтобы он скорее ее закончил и чтобы общение с товарищем, поддерживая в нем бодрость духа, заставило его работать, не вдаваясь в излишние размышления и не ломая себе голову. Мало того, сам герцог, вызвав к себе Якопо, попросил его сдать эту работу в первую очередь и как только он ее закончит. И вот Якопо, пригласив Бронзино, дал ему написать по одной фигуре под пятью пятами свода, а именно Фортуну, Правосудие, Победу, Мир и Славу, под последней же пятой (а было их всего шесть) Якопо собственноручно написал Любовь. После чего, нарисовав нескольких путтов,


Жизнеописание Понтормо
355
предназначенных для овала свода, держащих в руках разных зверей и изображенных в сокращении снизу вверх, он всех их, за исключением одного, поручил написать Бронзино, который отлично с этим справился. В то время как Якопо и Бронзино писали эти фигуры, окружающее их обрамление выполняли Яконе, Пьерфранческо ди Якопо и другие. Вся работа оказалась законченной в кратчайший срок к великому удовлетворению синьора герцога, который собирался заказать роспись также и второй лоджии, но не успел этого сделать, так как работа в первой лоджии была сдана 13 декабря 1536 года, а уже 6 января следующего года светлейший герцог был убит своим родственником Ло- ренцино; эта и другие работы остались незавершенными49.
Когда же вскоре синьор герцог Козимо был возведен на престол и события в Монтемурло счастливо миновали 50, тотчас же, как уже говорилось в жизнеописании Триболо, приступили к строительству замка, и его светлейшее превосходительство, дабы угодить своей матушке синьоре донне Марии приказал, чтобы Якопо расписал первую лоджию по левую руку от входа в палаты замка. И вот, принявшись за это дело, Понтормо в первую голову сделал рисунки всех обрамлений, которые предназначались для этой росписи, и поручил большую часть их выполнить Бронзино и тем, кто это делал в Кареджи. Затем, запершись в этой лоджии, он в одиночестве стал работать, следуя собственной фантазии, не спеша и прилагая все свои усилия к тому, чтобы роспись его оказалась значительно лучше, чем его же работа в Кареджи, которая не была целиком написана его рукой. Добиться же этого ему было нетрудно; он получал за это ежемесячно по восьми скудо от его превосходительства, которого он сразу же там и изобразил, притом молодым, каким он в то время был, а также его матушку синьору донну Марию51. В конце концов, так как лоджия оставалась заколоченной в течение пяти лет и к тому же нельзя было увидеть того, что сделал Якопо, в один прекрасный день названная синьора, разгневавшись, приказала разобрать и леса и перегородки. Но Якопо покорнейше обратился к ней и, получив разрешение отложить открытие на несколько дней, воспользовался отсрочкой, чтобы исправить свою роспись в тех местах, где он считал это необходимым; а затем, заказав занавес своего изобретения, который должен был закрывать эту лоджию в отсутствие хозяев, чтобы воздух не разъедал живописи, написанной маслом по сухой штукатурке, как это случилось в Кареджи, он ее наконец открыл, когда все были полны больших ожиданий, думая, что в этом произведении Якопо превзошел самого себя и создал
23*


356
Джорджо Вазари. Жизнеоп
нечто совершенно поразительное. Однако впечатление никак не совпало с этим мнением. Действительно, хотя в этой росписи много хорошего, все пропорции фигур кажутся очень нескладными, а некоторые резкие их повороты и позы — лишенными меры и странными. Якопо оправдывался, говоря, что он всегда очень неохотно работал в месте, которое, находясь за пределами города, было подвержено бесчинствам солдат и другим подобного же рода случайностям. Однако напрасно он этого боялся, так как все равно воздух и погода постепенно разрушают эти фрески, поскольку они написаны вышеуказанным способом.
Изобразил же он там в середине свода Сатурна со знаком Козерога, Марса в образе Гермафродита со знаками Льва и Девы и нескольких порхающих в воздухе путтов, таких же, как и в Кареджи. Далее в образе нескольких Здоровенных теток, почти что совершенно голых, он там же изобразил Философию, Астрологию, Геометрию, Музыку, Арифметику и Цереру, а также несколько медальонов с маленькими историями, написанными в разных цветовых тонах, соответствующих фигурам. Вся эта нудная и вымученная работа мало кого удовлетворила, а если кому и понравилась, то значительно меньше, чем это можно было ожидать; но его превосходительство сделал вид, что она ему понравилась, и стал при любом случае пользоваться услугами Якопо, поскольку этот живописец пользовался среди народа большим уважением за те многие прекрасные и отменные творения, которые были созданы им в прошлом.
Когда же после этого синьор герцог выписал во Флоренцию мастера Джованни Россо и мастера Никколо Фламандца52, отличнейших мастеров шпалеры, чтобы флорентинцы занялись и овладели этим искусством, он приказал выткать из золота и шелка ковры на сумму в пятьдесят тысяч скудо для Залы Двухсот и заказать Якопо и Бронзино картоны с историями из жизни Иосифа. Однако первые два картона, которые сделал Якопо и из которых один изображал, как Иаков узнает о смерти Иосифа и видит его окровавленные одежды, а другой бегство Иосифа, оставляющего свой плащ в руках жены Пентефрия, не понравились ни самому герцогу, ни тем мастерам, которым надлежало их выткать, так как им показалось, что из таких странных рисунков едва ли что- нибудь получится в вытканных коврах, когда они будут готовы, после чего Якопо никаких картонов больше уж не делал53.
Вернемся, однако, к его текущим работам. Он написал Мадонну, которую герцог подарил синьору дон..., увезшему ее с собой в Испанию 54. А так как его превосходительство, следуя по стопам своих предков, неизменно стре-


Жизнеописание Понтормо
357
милея к тому, чтобы город его становился все красивей и нарядней, он, обдумав этот вопрос, решил заказать роспись всей главной капеллы великолепного храма Сан Лоренцо, некогда сооруженной великим Козимо Старшим деи Медичи. Он поручил, то ли по собственному соизволению, то ли (как говорили) по совету своего дворецкого, мессера Пьерфранческо Риччи, эту работу Якопо, который весьма обрадовался этой оказанной ему милости, ибо, хотя размеры заказа заставляли его, человека возраста уже весьма преклонного, над этим призадуматься и, пожалуй, даже пугали его, он, с другой стороны, отдавал себе отчет в том, насколько размах столь обширной работы открывал перед ним широкое поле деятельности, дающее ему возможность показать свое умение и свой талант55. Некоторые утверждают, будто Якопо, увидев, что работа эта была ему поручена невзирая на присутствие в Флоренции Франческо Саль- виати, живописца с большим именем, легко справившегося с росписью залы синьории, где некогда находилась ее приемная, нашел нужным заявить, что он покажет, как надо рисовать, писать и работать фреской, а к тому же что другие живописцы таковы, что они насчитываются дюжинами, и будто говорил всякие другие высокомерные и слишком оскорбительные слова. Однако я всегда знавал Якопо как человека скромного и с уважением отзывавшегося о каждом, как подобает порядочному и достойному художнику, каковым он и был, и полагаю, что все это на него наговорили и что он никогда не позволил бы себе произносить столь хвастливые речи, свойственные по большей части лишь людям пустым и слишком о себе возомнившим, чье поведение ничего не имеет общего ни с настоящим талантом, ни с хорошим воспитанием. И хотя я охотно обо всем этом умолчал бы, я этого не сделал, ибо поступать так, как поступил я, входит, как мне кажется, в обязанности добросовестного и правдивого писателя. Если такого рода разговоры и получили хождение, в особенности в среде наших художников, все же вполне достаточно моего твердого убеждения в том, что это были слова людей злонамеренных, в то время как сам Якопо во всех своих поступках был всегда человеком скромным и благонравным.
И вот, замкнув эту капеллу стенами, перегородками и занавесками и весь предавшись одиночеству, он в течение одиннадцати лет делал ее неприступной настолько, что, за исключением его самого, ни одна живая душа, никто из друзей да и вообще никто туда не проникал. Правда, некоторые юноши, рисовавшие, как это обычно делает молодежь, в сакристии Микеланджело, начали по винтовой лестнице залезать на церковную крышу и подсматривали, сняв


358
Джорджо Вазари. Жизнеописания
черепицы и позолоченные дранки, покрывающие слуховое окно. З&метив это, Якопо очень рассердился, но не показал виду и стал вместо этого еще более тщательно все закупоривать (хотя некоторые и утверждают, что он всячески преследовал этих молодых людей и пытался с ними расправиться). Так вот, вообразив себе, что ему в этом произведении суждено превзойти всех живописцев, а быть может, как говорили, и самого Микеланджело, он в верхней части капеллы изобразил в ряде историй Сотворение Адама и Евы, Вкушение ими запретного плода, Изгнание их из Рая, Возделывание ими земли, Жертвоприношение Авеля, Смерть Каина, Благословение семени Ноя и то, как он рисует план и размеры ковчега. Далее внизу, на одной из стен, каясдая из которых имеет пятнадцать локтей в квадрате, он написал Потоп со множеством трупов и утопленников и Ноем, беседующим с Богом. На другой стене всеобщее Воскресение мертвых, которое свершится в последний и от века предназначенный день, изображено во всем его бескрайнем и многоликом смятении, и поистине в тот день, пожалуй, и не будет большего и, так сказать, более живого смятения, чем то, какое написал Понтормо. Против алтаря, между окнами, то есть в средней части стены, с каждой стороны изображена вереница обнаженных фигур, которые, схватившись за руки и вцепившись друг другу в ногу или в туловище, образуют лестницу, вздымающуюся от земли до Рая, и тут же их сопровождает множество мертвецов, и с каждой стороны вереница завершается фигурой мертвеца, у которого руки и ноги обнажены и который держит зажженный факел. На самом же верху стены, над окнами, он посредине и в вышине поместил Христа во славе, который, в окружении сонма совершенно голых ангелов, воскрешает всех этих мертвецов, чтобы их судить. Однако я так никогда и не смог понять смысла всей этой истории, хотя и знаю, что Якопо обладал мышлением самобытным и общался с учеными и начитанными людьми. Так не мог я понять, что обозначает та часть, где Христос, восседая в вышине, воскрешает мертвых, а у ног его Бог-отец создает Адама и Еву. Кроме того, в одном из углов, где изображены четыре обнаженных Евангелиста с книгами в руках, нигде, как мне кажется, не соблюдены ни последовательность событий, ни соразмерность, ни время, ни разнообразие лиц, ни различия в окраске тел, словом, нет ни правил, ни пропорций, ни какого бы то ни было перспективного построения, зато все битком набито обнаженными телами, порядок, рисунок, замысел, колорит и живописное исполнение которых совершенно произвольны; и все это вызывает у зрителя такое уныние и


Жизнеописание Понтормо
359
доставляет ему так мало удовольствия, что я предпочитаю предоставить судить об этом тем, кто это увидит, так как даже я этого не понимаю, хотя я и живописец. В самом деле, я решил бы, что схожу с ума и что во мне все смешалось, если бы только подумал, что в течение одиннадцати лет, которые ему были отпущены, Понтормо из сил выбился, чтобы при помощи таких фигур сбить с толку и самого себя и всякого, кто посмотрит на такую живопись. Правда, в этом произведении и можно увидеть иной кусок торса, повернутого спиной или грудью, и иные сопряжения межреберных мышц, исполненных Якопо с удивительным знанием и большим старанием, поскольку он почти каждый раз изготовлял для этого объемные и законченные глиняные модели; однако целое не укладывается в его манеру и, как это кажется почти что каждому, кто это видит, лишено соразмерности, так как торсы по большей части велики, а руки и ноги малы, не говоря о головах, в которых нет намека на ту особую грацию, которую он обычно им придавал, к полнейшему удовлетворению зрителей других его живописных произведений, поэтому и кажется, что он в этой вещи ценил лишь некоторые особенности своей прежней манеры, с другими же, более важными, нисколько не считался. Словом, в то время как он мнил превзойти в этой вещи все существующие создания живописного искусства, он далеко не достиг уровня собственных своих творений, созданных им в прежнее время. Отсюда ясно, что всякий, кто требует от природы чрезмерного и как бы насилует ее, губит то хорошее, чем она его щедро одарила. Но разве можно не пожалеть его за это, раз люди нашего искусства столь подвержены ошибками, как и все прочие? Ведь, как говорят, и добрый Гомер нет- нет да и вздремнет, и того не может быть, чтобы во всех творениях Якопо (сколько бы он природы ни насиловал) не оказалось бы чего-нибудь хорошего и похвального. А так как он умер незадолго до окончания этой работы, многие утверждают, что он умер от огорчения, оставшись неудовлетворенным самим собою. Правда, однако, заключается в том, что, состарившись и изнурив себя писанием портретов, изготовлением глиняных моделей и таким количеством работы над фресками, он довел себя до водянки, которая в конце концов и убила его в возрасте шестидесяти пяти лет б6.
После его смерти в доме его было обнаружено множество великолепнейших рисунков, картонов и глиняных моделей, а также картина Мадонны, которая, судя по ее виду и по прекрасной манере, была им написана много лет тому назад и которую его наследники впоследствии продали Пьеро Сальвиати 57.


360
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Похоронен был Якопо в первом дворе церкви братьев сервитов как раз под написанной им историей Посещения, и все живописцы, скульпторы, и архитекторы с почетом его проводили.
Якопо был человеком очень трезвого ума и строгих правил, а в жизни своей и в одежде скорее скупым, чем бережливым, и почти все время проводил в одиночестве, не желая, чтобы кто-нибудь у него служил или для него стряпал. Однако в последние годы жизни он взял к себе, как бы на воспитание, Баттисту Нальдини, юношу хорошей души, принявшего на себя те малые заботы о жизни Якопо, которые тот сам согласился от него получать, и сделавшего под руководством Якопо немалые успехи в искусстве рисунка, успехи такие, что от него можно ожидать наилучших достижений58. Друзьями Понтормо, особливо же к концу его жизни, были Пьерфранческо Верначчи и дон Винченцио Боргини, с которым он иногда, правда редко, проводил время, когда они все вместе вкушали пищу. Однако превыше всех других он всегда особенно любил Бронзино, который отвечал ему тем же, с благодарностью сознавая ту пользу, которую он от него получил. Было в Понтормо много очень хороших черт, но он настолько боялся смерти, что не только избегал разговоров о ней, но пускался в бегство, чтобы только не встретить покойника. Он никогда не ходил на празднества или в другие места, где собирались люди, чтобы его как-нибудь не зажала толпа, и был нелюдим невероятно. Иной раз, отправившись на работу, он настолько глубоко погружался в обдумывание того, что ему предстояло сделать, что часто ничего не делал целый день, проведенный им в раздумье, и тому, что это случалось с ним бесконечное число раз во время его работы в Сан Лоренцо, поверить не трудно, ибо, однажды на что- нибудь решившись, он, как человек опытный и знающий свое дело, уже ни на шаг не отступал от того, что он хотел и решил довести до конца.


Жизнеописание Понтормо. Примечания
361
ПРИМЕЧАНИЯ
Каруччи Якопо, прозванный Понтормо (1494—1556), — последний крупный живописец флорентийского Ренессанса, родом из местечка Понтормо, близ Эмполи, сын ученика Гирландайо, живописца Бартоломео ди Якопо ди Мартино Каруччи (работы которого неизвестны); учился у Леонардо да Винчи, Мариотто Альбертинелли, Пьеро ди Козимо (короткое время), фра Бартоломео и, наконец, в 1512 г. у Андреа дель Сарто, с которым работал совместно и который оказал наибольшее влияние на ранний период его творчества. В дальнейшем влияние гравюр Дюрера (20-е годы) и фресок Микеланджело (30-е годы); о самой поздней манере можно судить по наброскам и рисункам к несохранившимся росписям хора флорентинской церкви Сан Лоренцо. Жил и работал во Флоренции и окрестностях с 1507 г.; в конце 30-х гг. жил в Риме; в свою очередь, оказал воздействие на многих живописцев, таких, как Бронзино (в портретах) и Россо, и менее значительных, как Лапполи.
Главные работы: герб папы Льва X с двумя аллегорическими фигурами на фасаде флорентинской церкви Сантиссима Аннунциата (плохо сохранившаяся работа 1513—1514 гг.); «Богоматерь со святыми» (того же времени, теперь в той же церкви); фреска «Посещение Марией Елизаветы» (1514—1516, в той же церкви); «Вероника» (1515)—люнета во флорентинской церкви Санта Мариа Новелла; «Св. семейство со святыми» (1518) во флорентинской церкви Сан Микеле Висдомини; «Поклонение волхвов» того же времени в галерее Питти; две фрески того же времени («Св. Михаил» и «Иоанн Евангелист») в приходской церкви местечка Понтормо; фрески виллы Медичи в Поджо а Кайано (1519—1521, люнеты с аллегориями сельской жизни); фрески «Страсти Христовы» во дворе Чертозы дель Галуццо (1522—1524); «Посещение Марией Елизаветы» (1528—1530) в приходской церкви (там же); алтарный образ «Положение во гроб» и фреска «Благовещение» (1526—1528) во флорентинской церкви Санта Феличита; «Св. Анна со святыми» (ок. 1527—1528) в Лувре; «Мадонна с младенцем и св. Иоанном» того же времени — в Уффици; «Мученичество св. Маврикия» того же времени в галереях Питти и в Уффици (вариант).
Другие работы: «Распятие» в Берлине; фреска из больницы Сан Маттео во флорентинской Академии; «Мадонны» во флорентинских палаццо Корсини и Каппони и в Уффици; «Рождество Иоанна Крестителя» в Уффици и флорентинском палаццо Даванцати; «Св. Антоний» в Уффици; «Изгнание из рая» (там же); «Венера с амуром» (по рисунку Микеланджело) во флорентинской Академии; «Иосиф в Египте» в Лондонской Национальной галерее; «Иосиф открывается братьям» и «Продажа Иосифа» — в английском собрании Десборо; портреты в галереях Амьена, Амстердама, Балтиморы, Бергамо, Берлина, Вены, Вашингтона, Генуи, Готы, Кембриджа (США), Лукки, Милана, Парижа, Рима, Турина, Фаладельфии, Флоренции, Франкфурта-на-Майне; рисунки в Париже (Лувре), Флоренции (Уффици и палаццо Корсини), Вене, Стокгольме и др. местах.
1 Более точное название — Инчиза.
2 Точная дата рождения — 1494 г.


362
Джорджо Вазари. Жизнеописания
3 «Благовещение» не сохранилось.
4 См. биографию Мариотто Альбертинелли в т. III «Жизнеописаний».
5 См. биографию Андреа дель Сарто в т. III «Жизнеописаний». Вазари неточен: «Истории о св. Филиппе» были закончены в 1510 г., а выше было сказано, что Понтормо «перешел к Андреа дель Сарто в 1512 г.».
8 Работа не сохранилась (см. биографию Андреа дель Сарто).
7 Лев X был избран папой в 1513 г.
8 См. биографии Андреа ди Козимо в т. III «Жизнеописаний»; «Вера и Любовь», выполненные в 1513—1514 гг., сохранились (в плохом состоянии) на фасаде флорентийской церкви Сантиссима Аннунциата.
9 Об Антонио ди Марко ди Диано, прозванном Карота, известно, что он родился в 1486 г. и умер в 1568 г. О Раффаэлло делле Виуоле, Бернардино ди Джордано и Пьеро да Винчи другие сведения отсутствуют. (Этот Пьеро отцом Леонардо да Винчи не был). Пьетро Паоло Галеотти (1520—1584) ведал Монетным двором герцога Козимо Медичи.
10 Якопо Нарди (1476—1563) стал впоследствии историком Флоренции.
11 «Паллада», как и работы, описанные выше, не сохранилась. О Баччо да Мон- телупо см. его биографию в т. III «Жизнеописаний».
12 См. биографию Ридольфо Гирландайо в т. V «Жизнеописаний». «Вероника» сохранилась (в сильно реставрированном виде).
13 Фрески, снятые со стены церкви Сан Руффелло (Сан Раффаэлло), перенесены в церковь Сантиссима Аннунциата (изображение Бога-отца не сохранилось).
14 Работа погибла при перестройке больницы в конце XVII в.
15 Части колесницы с росписями Понтормо хранятся в Палаццо Веккьо. «Св. Цецилия» не сохранилась.
16 «Посещение Марии Елизаветой» сохранилось на первоначальном месте (во дворе церкви сервитов Сантиссима Аннунциата).
17 Образ находится и теперь в церкви Сан Микеле Бисдомини.
18 Работа не сохранилась.
19 Работы в Понтормо и Борго Сан Сеполькро сохранились; о Джованни Мариа (Баттиста) Пики другие сведения отсутствуют, о Лапполи см. выше его биографию; портреты не сохранились.
20 Джинори умер в 1519 г., работы не сохранились.
21 Фреска погибла при разрушении церкви.
22 Джованни Сальвяати стал кардиналом в 1517 г. Работы не сохранились.
29 Судьба этих ларей неизвестна.
24 «Иосиф в Египте» находится теперь в Лондонской Национальной галерее.
26 «Поклонение волхвов» теперь в галерее Питти; портрет Козимо Медичи в Уффици.
28 Росписи виллы Медичи в Поджо а Кайано сохранились.
27 Ни одна из названных работ не сохранилась. Рагуза — город Дубровник в Югославии.


Жизнеописание Понтормо. Примечания
363
28 Фрески в Чертозе дель Галуццо (в Карминьяно близ Флоренции) сохранились не полностью и не в лучшем состоянии. Существуют: «Моление в саду», «Христос перед Пилатом», «Шествие на Голгофу», «Оплакивание Христа», «Воскресение». От «Положения во гроб» и «Распятия» остались только наброски и рисунки в Уффици, от других фресок — копии Якопо да Эмполи в Палаццо Веккьо; помощь Бронзино была незначительной.
29 Портрет и «Рождество Христово» не сохранились.
30 Работа, датированная 1525 г., хранится в запаснике галереи Уффици.
31 Работа сохранилась на первоначальном месте; о Бронзино см. «Об академиках рисунка» в т. V «Жизнеописаний».
32 Работы в капелле Барбадори флорентийской церкви Санта Феличита сохранились не полностью: свод капеллы был разрушен в XVIII в. (см. также «06 академиках рисунка»).
33 Возможно, что речь идет о «Мадонне», находящейся теперь в Палаццо Веккьо; там же и «Магдалина».
34 Фреска (в очень плохом состоянии)—на первоначальном месте (на перекрестке флорентинских улиц Виа дель Сарто и Виа дель Оссерваторио); «Мадонна со святыми» — в Лувре.
35 Портрет Медичи не сохранился.
38 Портрет епископа и «Помона» не сохранились.
37 «Воскрешение Лазаря» не сохранилось.
38 Работа находится теперь во флорентийской галерее Питти.
39 Работа теперь в Уффици.
40 Портрет Франческо Гварди не сохранился; «Пигмалион», находившийся раньше в римской галерее Барберини, написан Понтормо, а не Бронзино. Сейчас его местонахождение неизвестно.
41 См. «Об академиках рисунка».
43 Картоны Понтормо погибли.
43 Работа «Христос с Магдалиной» не сохранилась (см. также биографию Баттисты Франко в т. V «Жизнеописаний»).
44 Работа не сохранилась.
46 Работа находится в Уффици (существует много копий и вариантов).
48 Портрет не сохранился.
47 Большой портрет находится в собрании Джонсона (Филадельфия); малый не сохранился.
48 Все описанные Вазари работы не сохранились (копия «Мадонны» — на вилле Поджо Империале; «Распятие» Бронзино идентифицируется с находящимся в галерее Питти).
49 Ни одна из описанных работ не сохранилась (см. также «Об академиках рисунка»). О Яконе и Пьер Франческо дн Якопо ди Доменико Тоски см. биографии Андреа дель Сарто и Аристотеле да Сангалло в тт. III и IV «Жизнеописаний».
50 Битва при Монтемурло происходила 2 августа 1537 г.


364
Джорджо Вазари. Жизнеописания
51 Работа не сохранилась (см. «Об академиках рисунка»); портрет герцога Козимо Медичи идентифицируется с хранящимися в запаснике Уффици, портрет матери герцога Марии Сальвиати не сохранился.
52 Фламандские мастера Иоганн и Никколо приехали во Флоренцию в 1546 г. (см. биографию Раймонди).
53 Оба картона Понтормо погибли (Понтормо приписывают три ковра, находящихся в римском дворце Квиринале).
54 Работа не сохранилась.
55 Работа была начата в 1546 г. и закончена Бронзино в 1558 г. Все фрески, за исключением одной, выполненной Бронзино, были уничтожены в 1838 г.
56 Понтормо умер в конце 1556 г. и был похоронен 2 января 1557 г.
57 «Мадонна» не сохранилась.
58 О Баттисте Пальдини см. «Об академиках рисунка».


Ш.
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
СИМОНЕ
моски
скулЬатора
U
архитектор а
*
О


о времен древних греческих и римских скульпторов и до наших дней ни один из современных резчиков не мог сравниться с ними в прекрасных и трудных работах по выполнению баз, капителей, фризов, карнизов, гирлянд, трофеев, масок, канделябров, птиц, гротесков и разных других обломов, за исключением Симоне Моски из Сеттиньяно, который в наши времена в работах подобного рода талантом и мастерством своим доказал, что при всем своем прилежании и старании современные резчики, работавшие до него, не смогли, пока он не явился, воспроизвести все качества названных древних и перенять у них хороший способ резьбы, почему работы их и отличаются некоторой сухостью, а в их передаче листвы есть нечто колючее и жесткое. Он же изображал ее смело, применяя много богатых и новых приемов, и резная его листва отличается разнообразием и красотой порезки с самыми красивыми плодами, цветами и побегами, какие только можно увидеть, не говоря уже о птицах, которых он умел изящно и разнообразно включать в резную листву и гирлянды; так что можно сказать (пусть только другие не обижаются на это), что один


368
Джорллсо Вазари. Жизнеописании
Симоне умел лишать мрамор его твердости, которая часто сохраняется в искусстве скульптуры, и, работая резцом, доводить вещи до того состояния, когда они кажутся мягкими на ощупь и живыми; и то же самое можно сказать и о карнизах и других подобных работах, выполненных им с толком и величайшим изяществом.
В юности своей он с большим успехом занимался рисунком, когда же он приобрел опыт и в искусстве резьбы, мастер Антонио да Сангалло, обративший внимание на его талант и рассудительность, взял его с собой в Рим, где на первых порах поручил ему несколько капителей и баз, а также лиственную порезку на обломах в церкви Сан Джованни деи Фьорентини и кое-что во дворце Алессандро Фарнезе, который был тогда кардиналом1. Симоне постоянно, и в особенности в праздничные дни и когда мог выкроить время, занимался рисованием памятников древности города и по прошествии недолгого времени рисовал и воспроизводил планы изящнее и точнее самого Антонио, так что, отдавшись изучению целиком, рисуя листья в древней манере, смело их закручивая, делая для большего совершенства сквозную листву и заимствуя из лучшего лучшее, одно отсюда, другое оттуда, он составил такую прекрасную и всеобъемлющую коллекцию образцов, что после этого у него все получалось хорошо и в общем и в отдельности, о чем можно судить по некоторым гербам, предназначавшимся для названной церкви Сан Джованни, что на Страда Джулиа: на одном из этих гербов он изобразил большую лилию, древний знак флорентинской коммуны на фоне вьющейся листвы с побегами и плодами, выполненными так прекрасно, что всех приводили в изумление 2. Вскоре после этого Антонио да Сангалло, получивший заказ от мессера Аньоло Чезис на мраморные украшения капеллы и гробницы самого Чезис и его семейства, которые были потом воздвигнуты в 1550 г. в церкви Санта Мариа делла Паче, передал часть относящихся к этой работе узорных пилястров и цоколей Симоне, который покрыл их узорами так хорошо и красиво, что мне не приходится и говорить, о каких идет речь: настолько они выделяются среди всего остального изяществом своим и совершенством 3.
Да и не увидишь жертвенных алтарей более красивых и своеобразных, чем те, какие он по древнему обычаю установил в нижней части всей этой работы. Позднее же, когда тот же Сангалло соорудил в монастыре Сан Пьеро ин Винкола устье колодца, он поручил Моске отделать края красивейшими масками 4.


Жизнеописание Симоне Моски
369
А вскоре после этого, когда он летом возвратился во Францию, уже пользуясь известностью в среде художников, Баччо Бандинелли, делавший там мраморного Орфея, который был потом поставлен во дворе палаццо Медичи, заказавший его цоколь Бенедетто да Ровеццано, поручил Симоне гирлянды и другую резьбу, какую на нем можно видеть и сейчас, выполненные отменно, несмотря на то, что одна гирлянда осталась недоделанной и только насеченной 5. Он выполнил после этого много работ из мачиньо, называть которые не стоит, и намеревался воротиться в Рим; но так как в это время как раз приключился разгром этого города, никуда он не уехал, а женился и остался во Флоренции, больших заказов не получая. Поэтому, так как нужно было содержать семейство, а доходов не было, ему приходилось браться за любую работу.
И вот в эти дни объявился во Флоренции Пьетро ди Субиссо, каменных дел мастер из Ареццо6, на службе у которого всегда было много рабочих, ибо все аретинское строительство шло через его руки. И в числе многих других увез он с собой в Ареццо и Симоне, где поручил ему камин из мачиньо и не очень дорогой водоем в одной из зал дома наследников Пеллегрино из Фос- сомброне, аретинского гражданина (дом был в свое время выстроен превосходным астрологом мессером Пьеро Джери по проекту Андреа Сансовино и был затем его племянниками продан) 7. Приступив к работе и взявшись за камин, Симоне сделал две ниши в толще обращенных к огню стенок, а наверху поставил два пилястра, а на пилястрах этих утвердил архитрав, фриз и карниз и на них фронтон с гирляндами и герб этого семейства и, продолжая в том же духе, выполнил там столько разнообразной резьбы и проявил такое тонкое мастерство, что хотя работа и была из мачиньо, в его руках она стала красивее и изумительнее, чем из мрамора, и это ему удалось тем более, что этот камень не так тверд, как мрамор, хотя и более рассыпчат. Вложив в работу эту крайнюю тщательность, он высек на пилястрах полукруглые и барельефные трофеи, самые красивые и причудливые, как только были возможны, с шлемами, наколенниками, щитами, колчанами и другим разнообразным оружием. Он высек там также маски, морских чудовищ и другие изящные фантазии, выполненные и отделанные так, будто они из серебра. А фриз, что между архитравом и карнизом, он покрыл красивейшей ажурной лиственной гирляндой со многими птицами, выполненными так превосходно, что кажется, будто они летают по воздуху, и потому диву даешься, когда видишь их маленькие ножки,
24 Джордже Вазари, т. IV


370
Джорлжо Вазари. Жизнеописания
не больше настоящих, обделанные кругом так, что отделяются от камня, и работа эта, которую, как кажется, выполнить было невозможно, поистине кажется скорее чудом, чем искусством. Помимо этого, на одной из гирлянд он тонко выточил листья и плоды с такой тщательностью, что в известном смысле они превосходят и настоящие. Увенчали же эту работу поистине прекраснейшие маскероны и канделябры, и хотя, может быть, и не следовало вкладывать столько старания в работу подобного рода, так как те, кто, будучи ограничены в средствах, скудно ему за это платили, тем не менее он пожелал сделать все именно так, побуждаемый любовью к искусству и удовольствием, какое получаешь, когда хорошо работаешь. Однако, работая для них же над водоемом, он того же уже не добился, ибо сделал его довольно красиво, но обыкновенно.
В то же время помогал он и Пьетро Субиссо, который большими знаниями не отличался, составлять многочисленные проекты зданий, планы домов, дверей, окон и других вещей, относящихся к этому делу. На Канто дельи Альберготти под школой и университетом коммуны одно из окон, очень красивое, сделано по его рисунку. Таковы же и на Пелличчериа два окна дома сера Бернардино Серральи, а на углу дворца Приоров им собственноручно высечен из мачиньо большой герб папы Климента VII. По его указаниям и частично им самим сооружена из мачиньо также капелла коринфского ордера по заказу Бернардино ди Кристофано да Джуови в аббатстве Санта Фьоре, весьма красивом аретинском монастыре черных монахов8. Алтарный же образ в этой капелле заказчик хотел поручить Андреа дель Сарто, а затем Россо, но неудачно, так как обоим все время мешало то одно, то другое, и они так и не смогли выполнить его просьбу.
В конце концов он обратился к Джорджо Вазари, но и с ним начались затруднения, потребовавшие многих усилий, пока все не уладилось 9. Дело было в том, что капелла эта была посвящена святым Иакову и Кристофапу, и заказчик пожелал там изобразить Богоматерь с сыном на руках, а кроме того, на гигантском святом Кристофане еще одного маленького Христа у него на плече. Помимо того что мысль эта казалась чудовищной, ее и осуществить было невозможно: нельзя было поместить гиганта в шесть локтей на доске размером в четыре локтя. Однако Джорджо, желая услужить Бернардино, представил ему рисунок в следующем виде: он поместил Богоматерь на облаке, с солнцем позади, на земле же изобразил святого Кристофана коленопреклоненным, причем одна нога у него в воде у края картины, а на другую он опирается, чтобы


Жизнеописание Симоне Моски
371
встать, в то время как Богоматерь сажает ему на плечо младенца Христа с земным шаром в руках. На остальной части образа должны были быть размещены затем святой Иаков и другие святые так, чтобы они не мешали. Рисунок Этот, понравившийся Бернардино, предполагалось осуществить, но он в это время умер и капелла так и осталась, так как наследники ничего больше в ней не сделали.
Когда же эту капеллу строил Симоне, через Ареццо проезжал Антонио да Сангалло, возвращавшийся после крепостных работ в Парме и направлявшийся в Лорето для завершения работ в капелле Мадонны, куда им были отправлены Триболо, Раффаэлло Монтелупо, Франческо да Сангалло Младший, Джироламо да Феррара, Симоне Чоли и другие резчики, каменотесы и скульпторы для завершения того, что оставалось незаконченным после смерти Андреа Сансовино. Ему удалось увезти туда и Симоне, где он ему поручил наблюдать не только за резьбой, но и за архитектурой и другими тамошними отделочными работами. С поручением этим Моска отлично справился и, более того, собственноручно выполнил многое превосходно, и, в частности, несколько круглоскульптурных мраморных путтов на фронтоне над дверями, и хотя некоторые из них принадлежат Симоне Чоли, все лучшие, прямо редкостные выполнены Моской. Ему же равным образом принадлежат и все идущие кругом мраморные гирлянды, высеченные весьма изящно, с отменнейшим искусством и достойные всяческой похвалы 1°. И потому не приходится удивляться, что работы эти вызывают такое восхищение и уважение, что посмотреть на них приезжают многие художники из отдаленных местностей. Антонио же да Сангалло, понявший, как пригоден был Моска для выполнения серьезных заказов, охотно прибегал к его услугам и решил при случае вознаградить его и показать ему, насколько он ценит его мастерство. И вот, когда после смерти папы Климента вступивший на престол Павел III Фарнезе поручил заботам Антонио оставшееся необделанным устье колодца в Орвието, Антонио увез туда с собой Моску, дабы тот закончил эту работу, представлявшую некоторые затруднения 11 и в особенности при отделке дверок; в самом деле, так как кромка устья была круглой, выпуклой при этом снаружи и вогнутой изнутри и обе эти окружности друг с другом совпадали, было трудно приладить прямоугольные дверки к каменному обрамлению; однако силой чудного ума своего Симоне все наладил с таким изяществом и совершенством, что никто и не замечает, какие трудности в этом были заложены. Он отделал все устье и
24*


372
Джордже Вазари. Жизнеописания
края его из мачиньо, а стены из кирпича, снабдив их красивейшими белокаменными эпитафиями и другими украшениями, соответствующим образом приладил и дверки. Кроме того, он поместил там мраморный герб названного папы Павла Фарнезе; а к тому же там, где раньше были шары папы Климента, соорудившего этот колодец, Моске было предписано (и это вышло у него превосходно) сделать из шаров рельефные лилии, заменив, таким образом, герб Медичи гербом Фарнезе, несмотря на то, что, как я сказал (так проходит слава мира!), творцом столь великолепного произведения и всего дворца был папа Климент VII, о котором в этой последней и наиболее важной части и не упоминается.
В то время как Симоне был занят завершением этого колодца, попечители собора Санта Мариа в Орвието, задумав достроить мраморную капеллу, из которой по проекту веронца Микеле Санмикели был сооружен резной цоколь, обратились с просьбой ею заняться к Симоне, превосходное мастерство которого им было известно. И вот, так как они договорились и так как беседы с гражданами Орвието пришлись Симоне по душе, он выписал для большего удобства и семейство и принялся за работу с душой довольной и спокойной, поскольку в городе этом его весьма почитали 12. После этого он начал, как бы для пробы, с нескольких пилястров и фризов, и поскольку тамошние граждане убедились в превосходстве и способностях Симоне, ему было назначено ежегодное содержание в двести золотых скудо, получая которые он продолжал работу и довел ее до благополучного завершения. А так как в середине в качестве заполнения этого оформления должна была помещаться полурельефная мраморная история, а именно Поклонение волхвов, она по предложению Симоне была заказана ближайшему его другу флорентийскому скульптору Раффаэлло да Монтелупо, который, как уже рассказано, прекрасно выполнил Эту историю, но наполовину. Итак, украшают эту капеллу цоколи шириной в два с половиной локтя каждый по обе стороны алтаря, на каждом из которых стоят по два пилястра высотой в пять локтей каждый, между которыми и расположено Поклонение волхвов; на двух же пилястрах, обращенных к истории, видимых сбоку, резьба в виде канделябров, отделанных гротесками, масками, фигурками и листвой, выполнена божественно. Внизу же на пределле, соединяющей оба пилястра под алтарем, — поясное изображение ангела, держащего руками надпись с гирляндами между капителями пилястров там, где на ширину пилястров раскрепованы архитрав, фриз и карниз. А в середине над


Жизнеописание Симоне Моски
373
пилястрами поднимается арка, обрамляющая названную историю с волхвами, и в арке, то есть в образованном ею полукруге, много ангелов, а над ней карниз, проходящий между пилястрами, то есть между теми крайними, которые завершают все произведение. И в этой части находятся полурельефный Бог- отец, а по бокам, там, где арка опирается на пилястры, расположены две полурельефные Победы.
И так все это произведение хорошо слажено и отличается таким богатством резьбы, что невозможно наглядеться на тщательность ее ажурной отделки и на превосходное качество всех мелочей в капителях, карнизах, масках, гирляндах, а также в круглоскульптурных канделябрах, завершающих это произведение, которое бесспорно должно быть признано редкостным и достойным удивления.
Во время пребывания Симоне Моски в Орвието под руководством отца работал его пятнадцатилетний сын по имени Франческо, а по прозвищу Москино, который, будто родившись с резцом в руке, был одарен талантом столь прекрасным, что за что бы ни брался, все делал с изяществом наивысшим 13. В работе этой он выполнил прямо-таки чудо-ангелов, несущих надпись между пилястрами, а затем Бога-отца наверху и, наконец, ангелов в полукружии над Поклонением волхвов работы Раффаэлло и, последним делом, Побед по сторонам полукружия, чем поражал и восхищал каждого. Все это стало причиной того, что по завершении этой капеллы попечители собора заказали Симоне вторую, наподобие первой, но с другой стороны, с тем чтобы проем капеллы главного алтаря был лучше уравновешен и чтобы Симоне, не меняя архитектуры, изменил фигуры, поместив в середине Посещение Богоматери, которое было поручено названному Москино.
И вот, договорившись обо всем, отец с сыном приступили к работе, во время которой Моска приносил городу большую выгоду и пользу, составляя многим гражданам проекты домов и других многочисленных сооружений, и между прочим в том же городе придумал план и фасад дома мессера Раффаэло Гуальтьери, отца епископа витербского, и мессера Феличе, дворян и синьоров, весьма почитаемых и доблестных, а равным образом и планы нескольких домов для синьоров графов Червара. Такова же была его деятельность и во многих других окрестностях Орвието, и в частности для синьора Пирро Колонна из Стрипиччано он сделал модели многих его домов и построек 14.


374
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Когда после этого папа строил крепость в Перудже 15, где находились дома, принадлежавшие Бальони, Антонио Сангалло послал за Моской и поручил ему отделку крепости, вследствие чего и были по его рисункам устроены все двери, окна, камины и другое тому подобное, а в частности два больших и красивейших герба его святейшества. Работая там, Симоне находился в подчинении у мессера Тиберио Криспо, занимавшего там должность кастеллана, и был отправлен им в Больсену, где на самом верху тамошнего замка, со стороны, выходящей к озеру, он приспособил к жилью, частично оставив по-старому и частично перестроив по-новому, большое и прекрасное помещение с красивейшей лестницей и богатой отделкой из камня1б.
А вскоре после этого, когда названный мессер Тиберио был назначен кастелланом замка Святого Ангела, он вызвал Моску в Рим, где пользовался его услугами во многих работах по обновлению помещений этого замка, и между прочим им были сделаны над арками новой лоджии, выходящей на луга, два мраморных герба названного папы, которые выполпены и прорезаны в митре, сиречь короне, в ключах, в гирляндах и в маскеронах так отменно, что просто чудо 17.
После этого он воротился в Орвието для завершения работ в капелле собора и продолжал вести там работу до самой кончины папы Павла так, что удалась она, как это можно видеть, не хуже первой, а может быть, и гораздо лучше, ибо Моска, как уже говорилось, вносил столько любви в искусство и работал так ревностно, что никогда не удовлетворялся тем, что делал, стремясь почти что к невозможному 18. И все это для того, чтобы достичь славы, а не для того, чтобы копить золото, так как большее удовлетворение ему приносило хорошее выполнение своего дела, чем приобретение богатства.
В конце концов, когда в 1550 году папой стал Юлий III, решивший, что как следует нужно взяться за строительство Сан Пьетро, Моска приехал в Рим и попытался договориться с уполномоченными строительства Сан Пьетро о подряде на некоторое число мраморных капителей, больше для своего зятя Джандоменико, чем для чего-либо иного 19. Когда же Джорджо Вазари, всегда любивший Моску, застал его в Риме, куда также был вызван на папскую службу, он решил во что бы то ни стало найти для него работу. А так как умерший старый кардинал ди Монте завещал своим наследникам воздвигнуть ему в Сан Пьетро а Монторио мраморную гробницу, и названный папа Юлий, его наследник и племянник, распорядился воздвигнуть гробницу и поручил


Жианеописание Симоне Иоски
375
Это дело Вазари, последнему и захотелось, чтобы Моска на названной гробнице выполнил какую-нибудь необыкновенную резьбу20. Однако, когда Вазари сделал несколько моделей названной гробницы, папа до вынесения окончательного решения обсудил все дело с Микеланджело Буонарроти. И вот названный Микеланджело посоветовал его святейшеству не путаться с резными работами: ведь хотя произведение благодаря им и обогащается, но зато фигуры с ними сливаются, тогда как гладкая кладка, когда она хорошо сложена, гораздо красивее резьбы и лучше выделяет статуи, ибо фигуры не любят резного окружения. Тогда его святейшество распорядился: быть по сему, и Вазари не было чем занять в этой работе Моску, который и был отпущен на все четыре стороны; что же до гробницы, то сооружение ее было завершено без резных работ, без которых она вышла гораздо лучше, чем получилась бы с ними.
Так воротился Симоне в Орвието, где ему был заказан рисунок двух больших мраморных табернаклей под средокрестием в конце церкви, и когда он их сделал, разумеется, с прекрасным изяществом и соразмерностью, то в нише одного из них мраморного обнаженного Христа с крестом на плечах высек Раффаэлло Монтелупо, а в другом святого Себастьяна, равным образом обнаженного, высек Москино. После этого Москино работал в церкви Апостолов, где высек такой же величины святых Петра и Павла, и статуи эти были признаны толковыми21. В то же время не прекращались работы в названной капелле Посещения, в которой Моска до конца своей жизни не успел доделать всего лишь двух птичек. Были бы и эти птицы, если бы мессер Бастьяно Гвальтьери, епископ витербский, как говорилось, не занял Симоне отделкой четырех кусков мрамора. Когда же отделка была закончена, мрамор был отослан во Францию кардиналу Лотарингскому, который пришел от него в восхищение, ибо был он дивно хорош, весь покрыт листвой и отделан с такой тщательностью, что его считают одной из лучших работ Симоне, который скончался вскоре после ее завершения в 1554 году пятидесяти восьми лет от роду, к ущербу немалому для церкви сей в Орвието, где и был погребен с почестями 22.
После этого на место отца попечителями названного собора был избран Франческо Москино, но он пренебрег этой должностью и передал ее Раффаэлло Монтелупо23, а сам отправился в Рим, где для мессера Роберто Строцци высек из мрамора две весьма изящные фигуры, а именно Марса и Венеру,


376
Джорджо Вазари. Жизнеописания
которые находятся во дворе его дома в Банки. Затем он выполнил мелкофигурную, почти что круглорельефную историю с Дианой, купающейся со своими нимфами и превращающей в оленя Актеона, которого пожирают его же собственные псы24. По возвращении во Флоренцию он поднес ее синьору герцогу Козимо, поступить на службу к которому ему очень хотелось. Его превосходительство принял и весьма одобрил работу и желание Москино выполнил, ибо всегда удостаивал своим вниманием тех, кто в чем-либо желал отличиться. И потому он направил его на работу в пизанский собор, где Симоне до настоящего времени с большим для себя одобрением в капелле Благовещения, выполненной Стаджо да Пьетрасанта, вместе с резьбой и прочим, создал фигуры ангела и Мадонны, в четыре локтя каждая, а в середине Адама и Еву с яблоком и Бога-отца больших размеров с несколькими путтами в своде названной капеллы, и все это из мрамора, как и обе статуи, снискавшие Москино немалый почет и известность25. А поскольку капелла эта почти что закончена, его превосходительство распорядился приступить к капелле, именуемой Инкороната, а именно к той, что насупротив первой, как только войдешь в церковь по левую руку.
Тот же Москино проявил себя отменно в порученных ему работах по убранству в честь светлейшей королевы Иоанны и сиятельнейшего государя Флоренции 26.
ПРИМЕЧАНИЯ
Моска Симоне (1492—1553)—флорентинский скульптор и архитектор, сын каменных дел мастера Франческо ди Симоне, прозванного Делле Пекоре, отец скульптора Франческо (Москино), ученик Баччо да Монтелупо и Антонио да Сангалло Младшего. Работал во Флоренции, Ареццо, Лорето, Орвието, Перудже, Риме. С 1549 г. был главным архитектором собора в Орвието.


Жизнеописание Симоне Моски. Примечания
377
Работы: во дворе флорентийского Палаццо Веккьо цоколь к статуе «Орфея», в Лорето — скульптурная отделка (фризы, гирлянды, путты) в соборе; в Риме — скульптурная отделка капеллы Чезис в церкви Санта Мариа делла Паче и церкви Сан Пьетро ин Винколи; в Ареццо — камин в палаццо Фоссомброни (теперь Каза Фальчаи); в Орвието — работы внутри собора (с сыном Франческо над алтарем Волхвов Санмикели и др.); в Перудже — фортификационные работы.
1 См. выше биографию Антонио да Сангалло Младшего. Судьба упомянутых работ неизвестна.
2 Гербы хранятся в церкви Сан Джованни деи Фьорентини.
3 В капелле Чезис, выстроенной около 1529 г., сохранились отделка Моски и статуи Винченцио де’Росси.
4 Колодец, выстроенный Джулиано да Сангалло, сохранился (см. его биографию в т. III «Жизнеописаний»).
5 См. выше биографию Баччо Бандинелли. Статуя с цоколем находится в настоящее время во флорентинском музее Бардипи.
® Пьетро ди Бернардино ди Гвидо, прозванный Собиссо, а не Субиссо, по документам, работал в 1493 г. в церкви Сантиссима Аннунциата в Ареццо.
7 Камин сохранился (в палаццо Фоссомброни в Ареццо).
8 Окна сохранились, герб и капелла не существуют.
9 В автобиографии Вазари об этом не упоминается.
10 Работы в Лорето сохранились; см. также биографию Антонио да Сангалло Младшего, Триболо, Рафаэля да Монтелупо в тт. IV и III «Жизнеописаний».
11 См. биографию Антонио да Сангалло Младшего.
12 Капелла, начатая в 1528 г. и законченная в 1546 г., существует; см. также биографию Санмикели (ниже) и Рафаэля да Монтелупо в т. III «Жизнеописаний».
13 Сын Симоне — Франческо Моска умер в 1578 г. (дата рождения точно неизвестна); с отцом в Орвието он работал в 1546 г., когда Симоне получил заказ на упоминаемую работу, рельефы же Франческо были выполнены в 1550 г. (возможно, по рисункам Рафаэля да Монтелупо).
14 Палаццо Гвальтьери (там теперь Римский банк) и палаццо Червара существуют. В Стрипиччано (точнее: Стипиччано) построек Моски нет.
15 Крепость Рокка Паолина в Перудже была позднее разрушена (см. также биографию Антонио да Сангалло Младшего).
16 З^мок в Больсене существует.
17 О работах Моски в замке св. Ангела документы отсутствуют.
18 Капелла собора в Орвието была закончена в 1554 г.
19 Затем Моски был Джан Доменико Берсулья (или Версулья), работавший подрядчиком в Перудже (с Моской) в 1545 г. и в Орвието (в соборе) в 1547—1558 гг. Он был вызван на строительство собора св. Петра в Риме в 1573 г.
20 См. автобиографию Вазари и биографию Якопо Сансовино в т. V «Жизнеописаний».


378
Джорджо Вазари. Жизнеописания
21 «Христос, несущий крест» Рафаэля да Монтелупо (1559), «Св. Себастьян» и апостолы Москино сохранились на первоначальном месте в соборе в Орвието.
22 Сведения неточны: Моска умер шестидесяти одного года в апреле 1553 г.
23 Рафаэль да Монтелупо был преемником Моски в 1552—1556 гг.
24 «Марс» и «Венера» в настоящее время в частном собрании в Риме, «Диана с Актеоном» — в Барджелло (подписная работа).
25 В пизанском соборе сохранились следующие работы Москино: в Капелле св. даров (где он работал в 1558—1563 гг.) алтарь с Адамом и Евой, статуи «Благовещения», Бога-отца и двух сивилл; в капелле св. Раньери алтарь и статуи Бога-отца, Христа, двух ангелов и двух пророков, начатые им в 1563 г. и законченные после его смерти скульптором Стольдо Лоренци в 1583 г.
26 Бракосочетание флорентийского repgora Франческо Медичи с Иоанной Австрийской происходило в 1565 г.


ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
ДЖИРОЛАМО
БАРТОЛОМЕО Ч ДЖЕНГИ ДЖОВАМБАТИСТЫ САН МАРИНО
■ зятя Щ
ДЖИРОЛАМО п


жироламо Дженга, который был родом из Урбино, в десятилетнем возрасте отцом был определен в шерстяной цех, но обучался там с большой неохотой и, сколько позволяло ему место и время, тайком рисовал угольками и перьями. Кое-кто из отцовских друзей обратил на это внимание и уговорил взять его из цеха и начать обучение живописи. Поэтому отец устроил его в Урбино к каким-то мало известным мастерам, но, увидев прекрасную его манеру, обещавшую стать плодотворной, он определил его, когда ему исполнилось пятнадцать лет, к мастеру Луке Синьорелли из Кортоны, выдающемуся мастеру живописи того времени ].
Он провел с ним много лет и сопровождал его в Анконскую Марку, в Кортону и во многие другие места, где тот работал, и в частности в Орвието; там в городском соборе Лука Синьорелли, как уже говорилось, расписывал капеллу Богоматери бесчисленным множеством фигур, в которой постоянно работал и названный Джироламо Дженга и всегда считался одним из лучших его учеников.


382
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Когда же позднее он от него ушел к Пьетро Перуджино, весьма почитавшемуся живописцу, с которым он пробыл около трех лет, он прилежно занялся перспективой, понятой и усвоенной им настолько хорошо, что он, можно сказать, стал в этой области исключительно выдающимся, о чем свидетельствуют его живописные и архитектурные работы. Это было в то время, когда у названного Пьетро работал и божественный Рафаэль Урбинский, ставший большим его другом. Потом он ушел и от Пьетро и отправился во Флоренцию, где долгое время учился самостоятельно. А после этого он переселился в Сиену, где годы и месяцы находился при Пандольфо Петруччи, в доме которого расписал много помещений2. Отличным их рисунком и прекрасным колоритом любовались все сиенцы, восхваляя их по заслугам, и в особенности сам Пандольфо, принимавший его всегда весьма благосклонно и осыпавший его бесчисленными милостями.
После смерти Пандольфо он воротился в Урбино, где долгое время находился при герцоге Гвидобальдо II, для которого расписывал по тогдашней моде седла вместе с Тимотео Урбинским, известным и весьма опытным живописцем3. Вместе с ним он расписал в епископстве капеллу святого Мартина для мессера Джовампьеро Арривабене из Мантуи, который тогда был урбинским епископом. Там оба они обнаружили свою прекрасную одаренность, что и видно по самой работе, где изображение названного епископа кажется прямо живым. В частности же названный герцог занимал Дженгу заказами на сценические декорации и убранства для комедий, которые он, обладая отличным пониманием перспективы и главных основ архитектуры, выполнял удивительно хорошо и красиво.
Уехав из Урбино в Рим, он написал там в церкви Санта Катерина да Сиена, что на Страда Джулиа, Воскресение Христово, которым он прославился как мастер редкостный и превосходный, владевший рисунком, прекрасными позами фигур, перспективными сокращениями и отличным колоритом, о чем лучшее свидетельство могут дать видевшие это люди той же профессии4. Находясь в Риме, он уделял большое внимание обмерам древностей, записи которых сохранились у его наследников.
В это время скончался герцог Гвидо, и его преемник Франческо Мариа, третий урбинский герцог, вызвал его из Рима, и пришлось ему возвратиться в Урбино, в то самое время, когда вышеназванный герцог избрал себе в супруги и возводил на престол Леонору Гонзага, дочь мантуанского маркиза5. И его


Жизнеописание Джироламо Дженги и других
383
превосходительство поручил ему устройство триумфальных арок, убранства и декорации для представлений, и все он придумал и осуществил так прекрасно, что Урбино можно было уподобить Риму во время триумфа, чем заслужил себе славу и честь величайшие.
Когда же по прошествии времени герцог был изгнан из государства, Джироламо последовал за ним, разделяя его судьбу во всех изгнаниях до последнего, когда тот переселился в Мантую6. Он устроился со своим семейством в Чезене, где в Сант Агостино написал маслом на дереве образ для главного алтаря: наверху там Благовещение, внизу же Бог-отец и еще ниже Мадонна с младенцем на руках в кругу четырех учителей церкви; работа Эта, поистине прекраснейшая, заслуживает одобрения7. После этого в Форли он расписал фреской капеллу в Сан Франческо, ту, что по правой руке, изобразив Успение Богоматери в окружении многих ангелов и фигур пророков и апостолов, по которой также можно судить, каким чудесным дарованием он обладал, и потому работа эта была признана прекраснейшей. Он выполнил там также для врача мессера Франческо Ломбарди Сошествие святого духа, закончив его в 1512 году, и другие работы для Романьи, принесшие ему славу и вознаграждения 8.
Когда же герцог возвратился в свое государство, воротился туда и Джироламо 9. Он был принят на службу и получил архитектурные заказы на восстановление старого дворца на Монте Империале, что над Пезаро, и на пристройку к нему второй башни. Дворец этот по плану и рисункам Дженги был украшен живописью, представляющей жизнь и деяния герцога, такими хорошо известными живописцами, как Франческо из Форли и Рафаэль из Борго, а также мантуанцем Камилло, редкостным мастером пейзажей и зелени. Среди прочих, как рассказано в жизнеописании Понтормо, работал там и молодой флорентинец Бронзино. Были туда приглашены и феррарцы Доссо, которым было поручено расписать одно из помещений, однако, так как написанное ими не понравилось герцогу, оно было уничтожено и переписано названными выше 10.
А потом он выстроил там башню высотой в сто двадцать футов с тринадцатью деревянными лестницами для подъема наверх, устроенными так удобно и скрытыми таким образом в толще стен, что можно с приятностью подниматься с площадки на площадку; и это придает башне удивительную прочность и своеобразие.


384
Джорджо Вазари. Жизнеописания
После этого герцог пожелал укрепить Пезаро и пригласил для этого Пьерфранческо из Витербо, весьма выдающегося архитектора11. Когда же начались споры об укреплениях, Джироламо постоянно в них вмешивался и суждения его и мнения признавались удачными и весьма разумными, и потому позволительно мне будет сказать, что проект этой крепости принадлежит в большей степени Джироламо, чем кому-либо другому, несмотря на то, что зодчество подобного рода оценивалось им всегда низко, так как он мало находил в нем достоинств и благородства.
Итак, убедившись, что он располагает в его лице столь редкостно одаренным человеком, герцог решил выстроить в названной местности, именуемой Империале, новый дворец близ старого и выстроил тот, что мы и теперь там видим 12. И так как сооружение это отменно прекрасно и хорошо задумано и отличается многочисленными покоями, колоннадами и дворами, лоджиями, фонтанами и приятнейшими садами, не было ни одного государя, который не заехал бы на него посмотреть, проезжая по этим краям. Недаром эту честь оказал ему и папа Павел III, заглянув туда по дороге в Болонью со всем своим двором и выразив свое полное удовлетворение 13. По его же проекту герцог перестроил дворец в Пезаро, а также поместье «Баркетто», внутри которого он выстроил дом, и вещь эта, изображающая руину, на взгляд очень красива. Между прочими вещами есть там и лестница, похожая на прекраснейшую Бельведерскую лестницу в Риме. Он же восстановил для него крепость в Гра- даре и дворец в Кастель Дуранте, и все, что там есть хорошего, обязано этому дивному дарованию. Построил он также коридор урбинского двора, что над садом, другой же двор очень тщательно укрепил с одной стороны высеченными в камнях бойницами. По его проекту начали также строить монастырь цокко- лантов в Монте Бароччо и церковь Санта Мариа делле Грацие в Синигалье, из-за смерти герцога оставшиеся незавершенными. В то же время по его замыслу и проекту начало строиться епископство в Синигалье, модель которого, им сделанную, можно видеть и ныне 14.
Он выполнял также кое-какие очень красивые скульптурные работы и круглые фигуры из глины и воска, находящиеся в Урбино, в доме его внуков. В Империале он вылепил из глины несколько очень красивых ангелов, которые были затем по его указанию отлиты из гипса и помещены над дверями помещений нового дворца, отделанных стуком. Для синигальского епископа он вылепил из воска несколько потешных сосудов для питья, с тем чтобы они


Жизнеописание Джироламо Дженги и других
385
были вычеканены из серебра, для поставца же герцога с большей тщательностью еще несколько сосудов, очень красивых15. Он был большим выдумщиком по части маскарадов и костюмов, каким проявил себя во времена упоминавшегося герцога, которым он щедро награждался за редкостные свои достоинства и добрые качества.
Когда затем преемником герцога Гвидобальдо стал правящий ныне его сын, он поручил названному Дженге начать строительство церкви Сан Джованни Баттиста в Пезаро, законченной по его модели сыном его Бартоломео 16. Она в любой своей части исключительно прекрасна по архитектуре, близко подражающей древности, и построена она так, что стала самым прекрасным из храмов той местности, о чем явным образом свидетельствует само сооружение, которое можно поставить в один ряд с наиболее прославленными строениями Рима. Равным образом по его же рисунку и замыслу была воздвигнута тогда еще молодым флорентинским скульптором Бартоломео Амманати гробница герцога Франческо Мариа в Санта Кьяра в Урбино; простая и дешевая, она получилась очень красивой. Им же был вызван венецианский живописец Баттиста Франко для росписи большой капеллы урбинского собора, когда по его же рисунку было начато, но до сих пор не закончено украшение органа названного собора. Вскоре после этого кардинал Мантуи обратился к герцогу с письменной просьбой прислать к нему Джироламо для приведения в порядок кафедрального собора в названном городе. Отправившись туда, тот привел в отличный порядок освещение и все, что угодно было названному синьору, пожелавшему сверх того, чтобы для названного собора был создан красивый фасад. Тот изготовил ему модель в такой манере, какая, можно сказать, превосходила всю архитектуру того времени, ибо в ней величие, пропорциональность и изящество сочетались с прекраснейшей композицией 17.
Из Мантуи он вернулся уже стариком и поселился в земле урбинской на своей вилле по названию Валле, дабы отдохнуть от трудов своих и насладиться их плодами. Чтобы пе пребывать в бездействии, он нарисовал там карандашом Обращение св. Павла, с человеческими фигурами и конями весьма больших размеров, в красивейших положениях 18. Все это было им выполнено с таким терпением и прилежанием, что большего невозможно ни пересказать, ни увидеть, а судить об этом можно по самому рисунку, хранящемуся его наследниками, как вещь драгоценная и любимая ими превыше всего. Отдыхая душой в этом месте, подхватил он ужасную горячку и, причастившись всех церковных
25 Джорджо Вазари, т. IV


386
Джорджо Вазари. Жизнеописания
таинств, к горести бесконечной жены и детей своих, закончил он свой жизненный путь 11 июля 1551 года, около 75 лет от роду19. Из местности той прах его был перенесен в Урбино и погребен с почестями, к горести неизъяснимой родственников и всех его сограждан, в кафедральном соборе перед капеллой св. Мартина, им же в свое время расписанной. Джироламо был всегда человеком добропорядочным, так что никогда о каком-либо его неблаговидном поступке слышно не было. Он был не только живописцем, скульптором, архитектором, но и хорошим музыкантом. Он был чудным собеседником, а более, чем он, обходительного не было никого. С родными и друзьями он всегда был исключительно вежлив и любезен и заслужил хвалы немалой и за то, что стал основателем семейства Дженга в Урбино, передав ему имя, честь и богатство.
После него осталось двое сыновей, один из которых пошел по его стопам и занялся архитектурой, и если бы не воспрепятствовала ему смерть, он сделал бы в ней превосходнейшие успехи, о чем свидетельствуют его первые шаги в этой области; другой же, предавшийся семейным заботам, здравствует и поныне 20.
Учеником его, как упоминалось, был Франческо Мендзокки 21 из Форли, который начал, еще будучи мальчиком, самоучкой рисовать и копировать в форлийском соборе образ, на котором Марко Пармиджано из Форли написал Богоматерь, св. Иеронима и других святых и который почитался тогда лучшей из современных живописных работ; равным образом подражал он произведениям Рондинелло из Равенны, живописца более выдающегося, чем Марко, и незадолго до того написавшего для главного алтаря названного собора прекраснейший образ с Христом, причащающим апостолов, с усопшим Христом наверху в люнете и с очень изящными мелкофигурными историями из жития св. Елены в пределле названного образа 22. Благодаря этому он усовершенствовался так, что когда Джироламо Дженга, как уже говорилось, приехал в Форли расписывать капеллу в Сан Франческо для мессера Бартоломео Ломбардино, Франческо определился к Дженге, чтобы, воспользовавшись таким случаем, поучиться, и оставался у него на службе всю жизнь23. Он постоянно работал и в Урбино и в Пезаро на строительстве Империале, как об этом уже рассказывалось, и Дженга уважал и любил его, так как работал он превосходно, о чем свидетельствуют многие образа его работы, рассеянные по городу Форли, и в особенности три, находящиеся в Сан Франческо, а сверх того и некоторые истории, написанные им фреской и в дворцовой зале. Он написал много работ


Жизнеописание Джироламо Дженги и других
387
для Романьи. Также и в Венеции он написал для достопочтеннейшего патриарха Гримани четыре большие картины маслом с почитавшимися очень красивыми историями о Психее, которые были помещены в доме этого патриарха на потолке одной из гостиных вокруг восьмиугольника, написанного Франческо Сальвиати24.
Но где он постарался проявить и все свое прилежание и все свои возможности, так это в капелле Святейших даров церкви в Лорето, где вокруг мраморного табернакля с телом Христовым он написал несколько ангелов, а на стенах названной капеллы фреской две истории: одну о Мельхиседеке, другую с дождем из манны. На своде же в разнообразных лепных обрамлениях он изобразил в пятнадцати небольших историях Страсти Иисуса Христа, шесть живописью и девять полурельефом25. Эти богатая работа была так удачно задумана и принесла ему столько славы, что он не уехал оттуда, пока не закончил там другой капеллы таких же размеров, как и первая, но названной, в отличие от той, капеллой Зачатия, со сводом, сплошь покрытым прекраснейшей лепниной богатой работы. На примере этого свода он научил и сына своего Паоло лепным работам, которые впоследствии, когда последний приобрел в Этом деле большой опыт, его прославили26. На стенах же Франческо написал фреской Рождество Христового и Введение Богоматери во храм, а над алтарем св. Анну и Богородицу с младенцем на руках и венчающих их двух ангелов. Да и говоря по правде, художники хвалят его произведения, равно как и нрав его и всю его жизнь, которую он прожил весьма по-христиански и спокойно, наслаждаясь плодами трудов своих.
Учеником Дженги был также Бальдассаре Ланча из Урбино27, который занимался различными инженерными делами и посвятил себя впоследствии фортификационным работам, в частности для луккской синьории (он там жил некоторое время), а потом и для светлейшего герцога Козимо деи Медичи, к которому он переехал на службу и который, строя укрепления в государстве Флоренции и Сиены, использовал и использует его в многочисленных инженерных работах, и так как Бальдассаре трудился доблестно и честно, он получал от названного государя щедрые вознаграждения. Помощниками Джироламо Дженги были и многие другие, но, поскольку они особого превосходства не достигли, говорить о них не приходится.
От вышеназванного Джироламо родился Бартоломео в Чезене в 1518 году28, когда отец его последовал в изгнание за герцогом, своим государем.
25*


388
Дэюорджо Вазари. Жизнеописания
Джироламо его воспитал в самых строгих правилах, когда же он подрос, то засадил его за грамматику, в коей успехи его были более чем посредственны. Когда он достиг восемнадцатилетнего возраста, отец убедился в том, что к рисованию у него склонности больше, чем к писанию, и сам стал его обучать рисованию в течение почти что двух лет. По истечении же этого времени он отослал его для изучения рисунка и живописи во Флоренцию, так как знал, что только там можно по-настоящему научиться этому искусству, благодаря бесчисленному множеству находящихся там произведений выдающихся мастеров, как старых, так и новых. Во время своего там пребывания Бартоломео, обучавшийся рисованию и архитектуре, свел дружбу с аретинским живописцем и архитектором Джорджо Вазари и со скульптором Бартоломео Амманати, от которых научился многим вещам, имеющим отношение к искусству. В конце концов, проведя во Флоренции три года, он воротился к отцу, который участвовал тогда в строительстве Сан Джованни Баттиста в Пезаро29. Рассмотрев там рисунки Бартоломео, отец решил, что сын его гораздо сильнее в архитектуре, чем в живописи, проявляя к ней очень большую склонность, и потому, оставив его при себе на несколько месяцев, он обучил его способам перспективы, а затем отослал в Рим, чтобы он посмотрел там на дивные сооружения, древние и новые, которые он, пробыв там четыре года, и обмерил с величайшей для себя пользой.
Возвращаясь затем в Урбино, он заехал во Флоренцию повидаться с зятем своим Джовамбаттистой Санмарино, который находился в качестве инженера у синьора герцога Козимо30. Синьор же Стефано Колонна из Палестрины, который был тогда генералом этого синьора, прослышав об его достоинствах, попробовал задержать его у себя на хороших условиях. Но, будучи многим обязан урбинскому герцогу, Бартоломео не захотел связывать себя с другими и по возвращении в Урбино был принят на службу тамошним герцогом, относившимся и в дальнейшем к нему весьма милостиво. По прошествии недолгого времени герцог избрал себе в супруги синьору Витторию Фарнезе, и Бартоломео было герцогом поручено свадебное убранство, которое и было им выполнено поистине великолепно и достойно, и между прочим он воздвиг в Борго ди Вальбуона триумфальную арку, такую красивую и выстроенную так удачно, что более красивой и огромной не увидишь, что и показало, как много приобрел он в Риме в области архитектуры. Когда затем герцогу, как генералу венецианской синьории, понадобилось отправиться в Ломбардию для осмотра кре¬


Жизнеописание Джироламо Дженги и других
389
постей этого государства, он взял с собой Бартоломео, услугами которого он много пользовался при разбивке участков и составлении проектов крепостей, и в частности в Вероне перед воротами Сан Феличе31.
И вот, когда он находился в Ломбардии, чешский король, возвращавшийся из Испании в свое королевство через эту область и принятый герцогом с почестями в Вероне, увидел эти крепости, и так как они ему понравились, познакомился с Бартоломео и пожелал увезти его в свое королевство, дабы использовать его на хороших условиях для укрепления своих земель. Однако герцог не захотел его отпустить, и ничего из этого дела не вышло 32.
Вскоре после возвращения обоих в Урбино его отец Джироламо умер, и потому Бартоломео вместо него был назначен герцогом управлять всеми государственными постройками и был отправлен в Пезаро, где и продолжал строительство Сан Джованни Баттиста по модели Джироламо. И тогда-то он и пристроил к придворным пристройкам в Пезаро очень красивые покои, что над Страда де’Мерканти, те, где теперь проживает герцог, и прекраснейшим образом украсил двери, лестницы и камины, будучи превосходным архитектором именно в этой области33.
Когда герцог это увидел, он пожелал, чтобы и при урбинском дворце были выстроены новые покои, занимающие почти весь фасад, выходящий к Сан Доменико. Когда же строительство их было закончено, получились самые красивые помещения всего этого двора, вернее дворца, самое нарядное из всего, что там было.
Короткое время спустя владетели Болоньи обратились к герцогу с просьбой отпустить его к ним на несколько дней, на что его превосходительство согласилось весьма охотно. Отправившись туда, он сделал для них все, что они желали, так, что они остались весьма довольны и оказали ему бесчисленные любезности. После этого, когда герцог пожелал устроить в Пезаро морской порт, он изготовил ему прекраснейшую модель; и она была отослана в Венецию в дом графа Джован Джакомо Леонарди, который был тогда герцогским послом в том городе34, чтобы на нее могли взглянуть люди, этим занимавшиеся, многие из которых встречались часто с другими образованными людьми для рассуждений и споров о разных вещах в доме названного графа, человека поистине редкостного. Когда же названная модель была там осмотрена и были выслушаны прекрасные речи Дженги, все бесспорно признали модель искусной и красивой, а мастера, ее создавшего, талантом редчайшим.


390
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Однако по возвращении его в Пезаро модель так и не была осуществлена, ибо новые весьма важные события отвлекли герцога от его намерения.
В это время Дженга составил проект церкви в Монте л’Абате, а также церкви Сан Пьеро в Мондавио, законченной дон Пьер Антонио Дженгой так, что хотя она и небольшая, но лучшей, как мне кажется, и не увидишь35. Вскоре после этого папой стал Юлий III, назначивший герцога урбинского генеральным капитаном святой церкви, и когда его превосходительство отправился в Рим, он взял с собой и Дженгу36. Там его святейшество пожелал укрепить Борго, и Дженга по распоряжению герцога сделал несколько прекраснейших рисунков, находящихся вместе со многими другими у его превосходительства в Урбино. Так как благодаря всему этому слава Бартоломео распространялась все шире, то и генуэзцы, когда он вместе с герцогом находился в Риме, просили герцога отпустить его, чтобы он выполнил для них кое-какие фортификационные работы. Однако герцог так и не согласился ни тогда, ни в другой раз, когда они по возвращении его в Урбино снова попросили его о том же.
В конце концов, когда жизнь его уже близилась к концу, великим магистром родосским были присланы в Пезаро два рыцаря тамошнего иерусалимского ордена с просьбой к его превосходительству разрешить Бартоломео поехать вместе с ними на остров Мальту, где они намеревались построить не только мощнейшие укрепления для защиты от турок, но также два города вместо многочисленных разбросанных там и сям поселений.
Названные рыцари в течение двух месяцев не могли уговорить герцога исполнить их просьбу по поводу названного Бартоломео, несмотря на то, что им помогали герцогиня и другие. Наконец, по прошествии еще некоторого времени, он склонился на мольбы некоего доброго отца-капуцина, к которому его превосходительство был весьма привязан и ни в чем ему не отказывал. И то искусство, с каким этот святой отец усовестил герцога для блага христианского мира, не заслуживает иного, кроме высшей похвалы и поощрения.
И вот Бартоломео, который большой пользы от этого так и не получил, выехал с названными рыцарями из Пезаро 20 января 1558 года, но так как им пришлось из-за своенравия моря задержаться в Сицилии, лишь 11 марта прибыли они на Мальту, где были радушно приняты великим магистром. Когда же ему показали, что ему надлежит сделать, он повел дело с этими укреплениями так, что лучше и не скажешь, настолько, что и великому магистру и всем тамошним господам рыцарям казалось, что опи получили второго


Жизнеописание Джироламо Дженги и других
391
Архимеда; они доказали это тем, что преподнесли ему ценнейшие подарки и оказывали ему величайшее почтение, как человеку редкостному37.
И вот, когда он, наконец, создал прекраснейшие по выдумке и стройности модели города, нескольких церквей и дворца и резиденции названного великого магистра, он заболел последним недугом: дело в том, что в один из июльских дней, когда на острове бывает жара величайшая, он простыл на сквозняке между двух дверей, и не прошло много времени, как начались невыносимые боли во всем теле, а к тому же и жестокий понос, убившие его в семнадцать дней, к величайшей горести великого магистра и всех тамошних почтеннейших и доблестных рыцарей, которым показалось, что они нашли человека себе по сердцу именно тогда, когда его похитила смерть. Когда печальная эта весть была сообщена урбинскому герцогу, невероятно огорчился и он, и, оплакав кончину бедного Дженги, обратил любовь свою на пятерых оставшихся после него детей, оказывая им особое любовное покровительство.
Был Бартоломео прекраснейшим сочинителем маскарадов и незаменимым в создании декораций для комедий и представлений. Любил он писать сонеты и другие сочинения в стихах и прозе, но лучше всего удавались ему октавы, и за этот род сочинений он получал большие похвалы. Умер он сорока лет в 1558 году38.
Джовамбаттиста Беллуччи из Сан Марино был зятем Джироламо Дженги, и, по-моему разумению, было бы хорошо после жизнеописаний Джироламо и Бартоломео Дженги не замалчивать того, что я должен о нем сказать, и главным образом для того, чтобы показать, что людям талантливым, стоит им только этого захотеть, удастся все, как бы поздно ни приступали они к предприятиям трудным, но почетным. Ведь наблюдалось многократно, как творило чудеса прилежание, сочетаясь с природными наклонностями39.
Итак, родился Джовамбаттиста в Сан Марино 27 сентября 1506 года от Бартоломео Беллуччи, лица в тех местах весьма знатного, и, обучавшись начаткам грамоты, был в восемнадцатилетнем возрасте названным Бартоломео отцом своим отослан в Болонью для занятия торговыми делами у Бастья- но ди Ронко, торговца шерстью. Пробыв там около двух лет, он воротился в Сан Марино, так как захворал перемежающейся лихорадкой, которой проболел два года. Избавившись от нее в конце концов, он начал собственное шерстяное дело, которым занимался до 1535 года. За это время отец его убедился в том, что Джовамбаттиста положил себе хорошее начало, и женил


392
Джорджо Вазари. Жизнеописания
его на дочери Гвидо Перуцци из Кальи, лица в этом городе весьма уважаемого. Однако, так как по прошествии недолгого времени она скончалась, он отправился в Рим к своему тестю Доменико Перуцци, который состоял в конюших у синьора Асканио Колонна. При его посредстве пробыл и Джовамбат- тиста в свите этого синьора около двух лет, после чего воротился домой. И вышло так, что, когда он торговал в Пезаро, Джироламо Дженга, признав его за юношу добродетельного и благонравного, выдал за него одну из своих дочерей и принял его к себе в дом. А так как Джовамбаттиста обнаружил в себе большую склонность к архитектуре и* присматриваясь весьма внимательно к архитектурным работам своего тестя, отлично усвоил, как нужно строить, он, изучая Витрувия, мало-помалу, благодаря тому, что сам усвоил и чему научился у Дженги, стал и сам хорошим архитектором и главным образом в области фортификации и других вещей, имеющих отношение к военному делу. А когда у него в 1541 году умерла жена, оставив двух детей, он так и жил до 1543 года, не меняя образа жизни. И вот случилось так, что в этом году, в сентябре месяце заехал в Сан Марино испанский синьор Густаманте40, посланный по какому-то делу в республику эту его императорским величеством. Он узнал Джовамбаттисту как превосходного архитектора, и при его посредстве тот вскоре поступил на службу к светлейшему синьору герцогу Козимо в должности инженера. Так, попав во Флоренцию, он стал обслуживать его превосходительство во всех фортификациях его государства в зависимости от повседневных надобностей. И между прочим, так как крепость города Пистойя долгие годы стояла недостроенной, Санмарино завершил ее по желанию герцога полностью, заслужив большое одобрение, хотя дело это и не было особо значительным41. По его же распоряжению он соорудил затем очень мощный бастион в Пизе. И так как герцогу нравились его работы, он повелел ему у холма Сан Миньято за Флоренцией, там, где, как рассказывалось, строилась стена от ворот Сан Никколо до ворот Сан Миньято, соорудить укрепление в виде ножниц с двумя бастионами и воротами между ними, запирающими церковь и монастырь Сан Миньято. Таким образом, на вершине названного холма построили крепость, господствующую над всем городом и обращенную на восток и на юг, и работу эту хвалили превыше всякой меры. Им же составлено много проектов и планов различных укреплений в разных местах государства его превосходительства42, а также разнообразные глиняные образцы и модели, находящиеся у синьора герцога. А так как Санмарино был и очень


Жизнеописание Джироламо Джети и других
393
талантлив и весьма учен, он написал небольшое сочинение о способах фортификации; это превосходное и полезное сочинение находится теперь у мессера Бернардо Пуччини, флорентинского дворянина, который научился многому, касающемуся архитектуры и фортификаций, у этого самого Санмарино, ближайшего своего друга43. Когда же после этого в 1554 году Джовамбаттиста составил проекты многочисленных бастионов, которые надлежало соорудить вокруг стен города Флоренции, и некоторые из них уже начали строить из земли, он отправился со светлейшим синьором доном Гарсиа толедским в Мон- тальчино. Там он прорыл несколько ходов, подошел под один из бастионов и взорвал его так, что обрушился парапет. Но во время взрыва выстрел из аркебуза попал Санмарино в ляжку. Вскоре после этого он, поправившись, отправился тайно в Сиену и снял план этого города и земляных укреплений, устроенных сиенцами у Порта Камолиа. Этот план укреплений он показал потом синьору герцогу и маркизу Мариньянскому и доказал наглядно, как нетрудно захватить эти ворота и запереть их со стороны Сиены. Истина этого была подтверждена в ту ночь, когда они были взяты названным маркизом, с которым по приказу и поручению герцога уехал и Джовамбаттиста.
Вследствие чего маркиз, который полюбил его и признал, как нужны были его суждения и доблесть в походе, то есть во время войны с Сиеной, ходатайствовал за него перед герцогом так, что его превосходительство произвел его в капитаны большой пехотной роты; недаром с тех пор он начал служить в походах и как доблестный воин и как талантливый архитектор. Напоследок был он послан маркизом в Айуолу, крепость в Кьянти, и при установке артиллерии получил ранение из аркебуза в голову. Солдаты отнесли его в приходскую церковь Сан Паоло епископа Рикасоли, где он и умер несколько дней спустя. Прах его был перенесен в Сан Марино, где и был его детьми с почестями погребен.
Джовамбаттиста заслуживает большой похвалы не только за то, что знал отлично свое дело, но и за то, что, взявшись за это дело поздно, а именно в тридцатипятилетнем возрасте, он каким-то чудом добился в нем того успеха, какого достиг. Надо полагать, что, если бы он начал смолоду, он стал бы человеком редкостным. Было в Джовамбаттисте некое упорство, и заставить его изменить свое мнение было делом нелегким. Он чрезвычайно любил читать всякого рода истории и на всякий случай тщательно выписывал из них наиболее замечательные места. Смерть его весьма огорчила и герцога и


394
Джорджо Вазари. Жизнеописания
бесчисленных друзей его, посему, когда сын его Джанандреа явился приложиться к руке его превосходительства, он был без затруднения допущен, милостиво принят и щедро одарен за доблесть и верность отца своего, скончавшегося в сорокавосьмилетнем возрасте44.
Дженга Джироламо (ок. 1476—1551)—урбинский живописец, скульптор и архитектор, ученик Луки Синьорелли, которому помогал в работах в монастыре Монтео- ливето и в соборе в Орвието (возможно также, в Лорето и Кортоне). Около 1500 г. работал в боттеге Перуджино, с которым в 1502 г. переселился во Флоренцию, а в 1504 г. возвратился в Урбино на службу герцогам Монтефельтро, для которых работал как театральный декоратор, живописец и скульптор, а последнее десятилетие жизни главным образом как архитектор. Работал также в Риме (где изучал памятники античности), в Сиене, Мантуе, Римини, Чезене, Пезаро, Синигалье.
Главные живописные работы: фрески в сиенском палаццо Петруччи (ок. 1498) — «Бегство Энея» (теперь в Сиенской Академии), «Освобождение пленников» (там же) и «Связанный Амур» (в Лондонской Национальной галерее); «Похищение сабинянок» в галерее Страсбурга; «Мученичество св. Себастиана» в Уффици; «Преображение» в музее сиенского собора; «Четыре отца церкви со святыми» в миланской Брере; «Богоматерь с младенцем» (там же); «Диспут о первородном грехе» в Берлине; роспись виллы Империале в Пезаро; рисунки в Лувре, венской Альбертине, Дрездене.
Архитектурные работы: реставрация и перестройка замка Империале; вилла Империале близ Пезаро (главная работа); церковь Сан Джованни Баттиста в Пезаро; двор Палаццо Дукале (теперь Префеттицио, там же); фортификационные работы в Урбино, Пезаро, Синигалье.
Скульптурные работы не сохранились.
Дженга Бартоломео (1516—1558)—урбинский живописец и архитектор, сын и ученик Джироламо; несколько лет жил во Флоренции, где сблизился с Вазари и Ам- манати. Был в Риме, где изучал античность, на родине продолжал работы отца. Само¬
ПРИМЕЧАНИЯ


Жизнеописание Джироламо Дженги и других. Примечания
395
стоятельно выстроил церковь Сан Пьетро в Мондавио и руководил крепостными работами в римском Борго и на о. Мальта, где и умер.
1 См. биографию Синьорелли в т. II «Жизнеописаний».
2 Из росписей, выполненных для правителя Сиены Пандольфо Петруччи около 1498 г., сохранились три фрески: две в Сиенской пинакотеке, третья перенесена в Лондонскую Национальную галерею.
3 Следует отметить, что Пандольфо Петруччи умер в 1512 г., а герцог Гвидо- бальдо — в 1508 г.; о Тимотео Вити из Урбино см. его биографию в т. III «Жизнеописаний». Работа в капелле не сохранилась.
4 Работа сохранилась в плохом состоянии.
5 Снова ошибки в хронологии: Гвидобальдо умер в 1508 г. (см. прим. 3), бракот сочетание Франческо Мариа и Леоноры Гонзага происходило в 1509 г., Дженга же возвратился в Урбино около 1522—1523 гг.
6 Франческо Мариа был изгнан из Урбино в 1514 г.
7 Работа, выполненная в 1513 г., находится теперь в миланской Брере.
8 Перечисленные работы не сохранились (см. также биографию Тимотео Вити).
9 Франческо Мариа возвратился в Урбино в 1522 г.
10 Старый замок Империале, принадлежавший роду делла Ровере, был сильно поврежден в 1517 г. и частично восстановлен около 1523 г. Росписи в нем, начатые в 1530 г., принадлежат разным мастерам: Дженге, Бронзино (см. выше биографию Понтормо), Досси (см. его биографию в т. II «Жизнеописаний»), Рафаэлю даль Колле (см. биографию Россо в т. III «Жизнеописаний»), Джулио Романо и Дочено, Франческо Мендзокки (см. биографию Досси), Камилло Мантовано (см. биографию Саль- виати в т. V «Жизнеописаний»).
11 О Франческо Фиренцуоли из Витербо известно лишь, что он умер в 1534 г. Фортификационные работы в Пезаро производились в 1529—1564 гг.
12 Строительство нового дворца (виллы Империале) происходило в 1530—1534 гг., внутренняя отделка производилась в 1538 г.
13 Поездка папы в Болонью происходила в 1543 г. Заезжал ли он в Пезаро — неизвестно.
14 Об упомянутых работах Джироламо Дженги в Градаре, Касатель Дуранте и Урбино точные сведения отсутствуют. Его работы в Монте Бароччо и Синигалье не сохранились.
15 Скульптурные работы Дженги не сохранились.
16 Наследником герцога Франческо Марна, умершего в 1538 г., был его сын Гвидобальдо II, у которого герцогство было отнято папой Павлом III в 1539 г.; церковь, начало строительства которой относится примерно к 1529 г., существует.
17 Гробница и другие названные Вазари работы не сохранились (см. также биографию Баттисты Франко в т. V «Жизнеописаний»).
18 Работа не сохранилась.
19 Дата смерти Дженги точно неизвестна. Завещание было составлено им
28 июня 1551 г.


396
Джорджо Вазари. Жизнеописания
20 О Бартодомео (1516—1558) см. ниже, второй сын — Рафаэль — был живописцем.
21 О Франческо Мендзокки (1502—1574) см. прим. 10; Марко Пармиджано (точнее Пальмедзано) родился около 1460 г., умер в 1539 г., работа не сохранилась.
22 О Никколо Рондинино (точнее Рондинелли), документальные сведения о котором относятся к 1495—1502 гг., см. также биографию Беллини в т. II «Жизнеописаний»; «Христос с апостолами» (работа Марко Пальмедзано 1506 г.) находится теперь (без пределлы) в музее в Форли, люнета — в Лондонской Национальной галерее.
23 Франческо Мендзокки едва ли сопровождал Джироламо Дженгу в Форли, так как в год поездки (1512) ему было десять лет.
24 Все три работы погибли; из работ Мендзокки в Форли сохранилась только одна — «Мадонна со святыми» в Монте ди Пьета (здании городского ломбарда); о работах в Романье сведения отсутствуют; о деятельности в Венеции см. биографию Сальвиати в т. V «Жизнеописаний».
25 Фрески Мендзокки в Лорето сохранились.
26 О Пьетро Паоло Мендзокки документальные сведения относятся к 1565—1578 гг.
27 Бальдассаре Ланча (1510—1571) работал в Лукке в 1544 г., в Сиене — в 1562 г.; умер во Флоренции.
28 Бартоломео Дженга родился в Чезене в 1516 г., умер на о. Мальта в 1558 г.
29 Бартоломео возвратился к отцу в Пезаро около 1543 г.
30 Речь идет о Джованни Баттисте Беллуччи из Сан Марино (см. прим. 39).
31 Бракосочетание герцога Гвидобальдо и Виттории Фарнезе происходило в 1547 г.; ворота Сан Феличе в Вероне сооружены Микеле Санмикели (см. ниже его биографию).
32 Фердинанд I (брат императора Карла V) возвращался из Испании в 1526 г.
33 Речь идет, по-видимому, о здании, в котором в настоящее время помещается префектура; в Урбино Бартоломео не строил ничего.
34 Джован Джакомо Леонарди (1498—1562) был военным инженером на службе у герцога Франческо Мариа в 1525—1534 гг., а позднее его послом в Венеции.
35 Обе церкви существуют; о Пьер Антонио Дженге сведения отсутствуют.
36 Бартоломео Дженга приехал в Рим в 1552 г.
37 Укрепления на Мальте сохранились, но документальные сведения об их строительстве отсутствуют.
38 Бартоломео Дженга умер 42 лет от роду.
39 Джованни Баттиста Беллуччи из Сан Марино (1506—1554) (см. также прим. 30).
40 Бустаманте (а не Густаманте) Эррера был в Сан Марино в 1542 г.
41 Строительство крепости в Пистойе началось в 1544 г.
42 В Портоферрайо (1548), Барге (1549), Пьомбино (1552).
43 В Венеции в 1598 г. вышло его сочинение о строительстве крепостей.
44 Беллуччи умер 25 марта 1554 г.


w
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
МИКЕЛЕ
САНМИКЕЛИ
веронского
архитектора
*


одившись в 1484 году в Вероне и обучившись первоосновам архитектуры у отца своего Джованни и у дяди Бартоломео которые оба были превосходными архитекторами, Микеле Сан- микели шестнадцати лет отправился в Рим, оставив отца и двух весьма одаренных братьев, один из которых, по имени Джакомо, занимался литературой, другой же, которого звали дон Камилло, был регулярным каноником и генералом своего ордена. Прибыв на место назначения, он так тщательно изучил памятники древней архитектуры, обмеряя их и досконально все рассматривая, что скоро стал известен и именит не только в Риме, но и повсеместно в его окрестностях.
Дошла его слава и до города Орвието, граждане которого вследствие Этого назначили его на почетных условиях архитектором своего столь прославленного храма. Находясь у них на службе, он был приглашен и в Мон- тефьясконе по той же причине, то есть на строительство главного тамошнего храма, и, работая, таким образом, в обоих городах, он создал в них ту хорошую архитектуру, какую и ныне там можно видеть 2. А помимо всего прочего,


400
Джорджо Вазари. Жизнеописания
по его рисунку в Сан Доменико города Орвието была выполнена-для одного сиенского дворянина, как кажется, из рода Петруччи, красивейшая гробница, которая стоила огромную сумму и удивительно ему удалась. Кроме того, в тех же городах он составил бесчисленное множество проектов для частных домов и слыл архитектором рассудительным и превосходным, почему папа Климент VII, решив воспользоваться его услугами для важнейших дел во время войн, кипевших тогда по всей Италии, назначил его на условиях наилучших помощником Антонио да Сангалло, с которым вместе он должен был осмотреть важнейшие владения церковного государства, и в случае надобности распорядиться об их укреплении, в особенности это относилось к Парме и Пьяченце, ибо города эти были самыми далекими от Рима и самыми близкими к военным опасностям 3. Поручение это Микеле и Антонио выполнили, удовлетворив папу вполне, и тогда-то захотелось Микеле после стольких лет разлуки повидать родину, родных и друзей, но больше всего захотелось ему посмотреть крепости венецианцев.
П вот, пробыв несколько дней в Вероне, отправился он в Тревизо взглянуть на одну из этих крепостей, а оттуда в Падую в этих же целях4. Об этом предупредили венецианских синьоров, и у них возникло подозрение, не причинит ли им Санмикели ущерба осмотром их крепостей. Поэтому он по их распоряжению был задержан в Падуе и брошен в тюрьму, где подвергался продолжительным допросам. Однако он был признан человеком благонамеренным и его не только освободили, но и просили поступить на службу к названным венецианским синьорам на условиях, выгодных и почетных. Однако, извинившись, что не может на это согласиться, цока не выполнил своих обязательств по отношению к его святейшеству, он обнадежил их обещаниями и с ними расстался.
Но не прошло много времени, как он был вынужден покинуть Рим (к чему приложили руку названные синьоры, чтобы заполучить его к себе) и с соизволения папы, чьи требования он удовлетворил в первую очередь, поступил на службу к названным светлейшим синьорам, своим землякам, пребывая у которых он вскоре дал образец своей рассудительности и своих знаний в веронских своих работах, соорудив по преодолении многих трудностей, казавшихся в этом деле непреодолимыми, отличнейший и мощнейший бастион, безмерно понравившийся и названным синьорам и синьору герцогу Урбинскому, их главному военачальнику5. После этого, решив укрепить также Линьяго и Порто,


Жизнеописание Микеле Санмикели
Ш
важнейшие местности в их владениях, расположенные по обоим берегам реки Адидже и соединенные мостом друг с другом, они поручили Санмикели изготовить модель, по которой было бы видно, как он представляет себе возможность и необходимость укрепить эти местности. Выполненный им проект понравился и синьорам этим и урбинскому герцогу чрезвычайно, и после того как был установлен объем предстоящих работ, Санмикели возвел оба укрепления так, что ничего подобного и лучшего увидеть невозможно в отношении и красоты, и предусмотрительности, и крепости, что хорошо известно всякому, кто это видел. Закончив эти работы, он в Брешано укрепил почти что от основания замок и порт Орцинуово, сходные с Линьяго 6.
После чего, когда Франческо Сфорца, последний миланский герцог, стал весьма настоятельно приглашать к себе Санмикели, названные синьоры благосклонно предоставили ему отпуск, однако всего лишь на три месяца. И вот, приехав в Милан, он осмотрел все тамошние крепости, отдавая повсюду распоряжения, что и где, по его мнению, следовало сделать. За это герцог так его хвалил и так был им доволен, что помимо благодарности венецианским синьорам он одарил пятьюстами скудо самого Санмикели, который, воспользовавшись случаем, съездил до возвращения в Венецию и в Казале ди Монферрато, прекрасный город с могущественной крепостью, возведенной по проекту и с архитектурой превосходного архитектора Маттео Санмикели, его двоюродного брата, которым была сооружена и весьма почитаемая мраморная гробница в церкви Сан Франческо того же города 7.
После чего он отправился домой, но, не успев туда приехать, с упоминавшимся герцогом урбинским был отправлен для осмотра Кьюзи, весьма важной крепости на подступах к Вероне, а после этого и всех городов Фриули, а также Бергамо, Виченцы, Пескьеры и других городов, о коих он своим господам давал подробнейшие письменные замечания, где и как находил нужным.
После этого, будучи ими же послан в Далмацию для укрепления городов и других мест этой провинции 8, он там все осмотрел и восстановил с большой тщательностью все то, что особенно нуждалось в восстановлении; а так как один со всем справиться он не мог, он оставил там Джанджироламо, своего племянника, который, отлично укрепив ЗаРУ> целиком выстроил от основания замечательную крепость Сан Пикколо при входе в гавань Себенико.
Между тем Микеле очень спешно был отправлен на Корфу9, где он во многих местах восстановил крепость, и тем же он занимался повсюду на
26 Джорджо Вазари, т. IV


402
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Кипре и в Кандии. Впрочем, по прошествии недолгого времени, когда под угрозой войны с турками возникло опасение потерять этот остров, ему пришлось после осмотра в Италии венецианских крепостей туда возвратиться, где он с невероятной быстротой укрепил Канию, Кандию, Ретимо и Сеттию, и главным образом Канию и Кандию, перестроенную им начиная с фундаментов и превращенную в неприступную крепость. Когда затем турки осадили Наполи ди Романиа, то вследствие отчасти усердия Санмикели, укрепившего крепость и окружившего ее бастионами, отчасти же доблести веронца Агостина Клу- зони, доблестнейшего военачальника, защищавшего ее оружием, враг не смог ни взять ее, ни покорить. Когда же войны эти закончились, Санмикели отправился с великолепным мессером Томазо Моццениго, главным морским начальником, укреплять Корфу заново, и при проезде через Себенико ими весьма были одобрены старания Джанджироламо, приложенные им для возведения упоминавшейся крепости Сан Никколо.
Когда Санмикели воротился в Венецию, где получил большую благодарность за работы, произведенные им на Леванте на службе у Республики, было решено выстроить крепость на Лидо, то есть при входе в венецианскую гавань 10, и поручили это Санмикели, которому было заявлено, что если он столько проработал вдали от Венеции, то ему тем более следовало бы подумать, как воздвигнуть столь важное сооружение, которое вечно будет перед глазами и сената и многочисленных синьоров, и что помимо красоты и мощности крепости от него ждут особой сноровки для закладки прочного фундамента столь внушительного сооружения в местности болотистой, опоясанной со всех сторон морем и служащей мишенью для приливов и отливов. И вот после того как Санмикели не только изготовил модель очень красивую и прочную, но и продумал, каким образом ее осуществить и заложить, ему было приказано приступить к работам незамедлительно. Итак, получив от названных синьоров все, что ему требовалось, он заготовил материалы и заполнение для фундаментов, а кроме того, забил большое количество свай в два ряда. Погрузившись в эти воды с огромным числом рабочих, опытных в этом деле, он начал копать и при помощи труб и других орудий отводить воду, которая все время выступала снова, так как местность была прибрежной. А затем однажды утром, чтобы приложить все силы к началу закладки фундамента, были собраны все пригодные для этого люди, а также все венецианские грузчики, и в присутствии многих из синьоров с невероятной быстро-


Жизнеописание Микеле Санмикели
403
той и стараниями вода была вскоре покорена таким способом: камнями, предназначенными для фундаментов, сразу завалили забитые сваи, и эти огромнейшие камни, занявшие много места, составили отличнейший фундамент. Так, не теряя времени, пока не выступила вода, продолжали работать и дальше, и фундаменты были готовы почти что сразу, вопреки мнению многих, считавших это дело совершенно невозможным. Заложив фундаменты, их достаточное время не трогали, а затем уже Микеле возвел на них крепость чудесную и устрашающую, облицевав ее снаружи рустами из огромных камней, привезенных из Истрии, исключительно твердых и не боящихся ни ветров, ни мороза, ни любой другой непогоды. Поэтому крепость эта по месту положения, по красоте архитектуры и по вложенным в нее огромным расходам — одна из самых поразительных во всей Европе и не уступает по величине и величию самым знаменитым сооружениям времен величия римлян. В самом деле, помимо всего прочего, кажется, что она сооружена из цельной скалы и что форма ее такова потому, что она словно высечена из каменной горы: так огромны массы, из которых она сложена, и так хорошо они соединены и пригнаны, не говоря уже об украшениях и других вещах, которые в ней есть, ибо все равно всего никогда не расскажешь. А внутри Микеле устроил затем площадь, окружив ее рустованными пилястрами и арками, и получилось бы редчайшее произведение, если бы он его закончил.
Когда же эта огромнейшая махина была доведена до той степени, о которой говорилось, нашлись люди злые и завистливые, донесшие синьории, что она хоть и очень красива и выстроена согласно всем условиям, тем не менее в случае нужды окажется бесполезной, а быть может, и вредной, ибо при стрельбе из нее из пушек при большом их числе и крупном их размере, необходимом в данном месте, она почти наверняка должна была бы треснуть и рухнуть. Поэтому, так как эти синьоры предусмотрительно считали, что необходимо проверить это обстоятельство как весьма существенное, они приказали свезти туда огромное количество артиллерии и самых больших пушек, какие только были в Арсенале, и, заложив все бойницы снизу доверху и зарядив пушки сильнее, чем обычно, они выстрелили из всех них одновременно. И раздался такой гром и грохот, и затряслась земля так, будто началось светопреставление, и крепость вся в огне стала похожа на Этну и подобна аду, тем не менее сооружение сохранило свою прежнюю устойчивость и прочность, большое же искусство Санмикели стало сенату совершенно ясным; а злопыха¬
26*


Джорджо Вазари. Жизнеописания
тели, напугавшие всех так, что знатные беременные женщины, опасаясь больших событий, покинули Венецию, остались в дураках и были посрамлены.
Вскоре после этого, когда к венецианским владениям вновь была присоединена местность, именуемая Марано и имевшая на венецианском побережье значение немалое, она была предусмотрительно быстро и тщательно приведена в порядок и укреплена согласно указаниям Санмикели п. И так как примерно к этому времени слава Микеле и его племянника Джованджироламо распространялась все шире, и тот и другой получили не одно приглашение от императора Карла V и от французского короля Франциска. И хотя предложения обоим делались на самых почетных условиях, on if так и не пожелали покинуть своих синьоров и перейти на службу к чужеземцам; но, выполняя свои обязанности, они производили по-прежнему из года в год осмотр всех городов и крепостей венецианского государства, поддерживая их в должном порядке.
Но особенно укрепил и украсил Микеле родной свой город Верону, где помимо прочего он выстроил прекраснейшие городские ворота, равных которым нет больше нигде; таковы Порта Нуова 12, рустованные ворота дорического ордера, которые своею прочностью и своим мощным и массивным видом соответствуют мощи самого города, будучи целиком сложены из туфа и тесаного камня и имея внутри помещения для караула и другие многочисленные удобства, каких в сооружениях подобного рода больше не строилось. Форма постройки четырехугольная, сверху она открыта, и со своими бойницами, которые служат равелинами, она защищает два больших бастиона или, скорее, две башни, между которыми на соразмерном расстоянии и расположены ворота. И все это сооружено так разумно, так великолепно, без сожаления о расходах, что никто не предполагал, что нечто подобное возможно в будущем, да и раньше никогда не приходилось видеть построек большего размера и выполненных лучше, пока по прошествии немногих лет тот же самый Санмикели не заложил и не возвел ворота, именуемые в народе Палио 13, нисколько не уступающие описанным, но столь же или еще более красивые, огромные, чудесные и прекрасно задуманные. И поистине видно, что венецианские синьоры благодаря гению этого архитектора сравнились с создателями древнеримских построек и сооружений.
Итак, у этих ворот снаружи ордер дорический с непомерно большими колоннами, выступающими из стены и каннелированными по правилам этого


Жизнеописание Микеле Санмикели
405
ордера; всего же колонн, о которых идет речь, восемь, и расположены они попарно; между четырьмя средними находится вход в ворота, а по бокам над каждой парой расположено по гербу городских правителей; остальные же четыре, также попарно, находятся на углах ворот, фасад которых весьма широк и облицован рустами или, вернее говоря, квадрами не грубыми, а гладкими; ворота красиво украшены, и вход в них, вернее говоря, проем остается прямоугольным, вся же архитектура нова, причудлива и красива. Над весьма богатым верхним дорическим карнизом со всеми его частями должен был находиться, как это видно по модели, фронтон со всем к нему относящимся, образующий парапет для артиллерии, ибо и те и другие ворота должны были служить и бастионами. Внутри же расположены обширнейшие помещения для солдат с другими удобствами и комнатами. Со стороны, обращенной к городу, Санмикели устроил красивейшую лоджию с рустованным дорическим ордером снаружи; внутри же она вся отделана рустами с огромнейшими столбами, украшенными колоннами, снаружи круглыми и внутри квадратными, выступающими наполовину, покрытыми рустами и с дорическими капителями, но без баз; вверху же внутри и снаружи проходит вокруг всей очень длинной лоджии дорический резной карниз. В общем же постройка эта чудесна, и правду сказал светлейший синьор Сфорца Паллавичино, главнокомандующий венецианскими войсками, что нельзя найти в Европе сооружения, которое с этим так или иначе могло бы сравниться. И это было последним чудом, свершенным Микеле, ибо только вывел он описанный первый ордер, как прервалась нить его жизни, почему и осталась незавершенной эта работа, которая так никогда закончена и не будет. Но нашлись злопыхатели и здесь (как почти всегда бывает при больших событиях), которые ее порицают, пытаясь преуменьшить чужие заслуги злословием и клеветой, ибо своими способностями ничего подобного ни в малейшей степени создать не могут.
Им же выстроены в Вероне еще одни ворота, именуемые Сан Дзено, также весьма красивые, и в любом другом месте они казались бы чудом, но в Вероне красота их и мастерство затмеваются двумя описанными выше 14. Микеле же соорудил и бастион или равелин близ этих ворот, а также и другой, что пониже, насупротив Сан Бернардино, и еще один средней величины против Марсова поля, названный делль Аквайо, и также и тот, что превосходит по размерам все остальные и расположен у цепей, там, где Адидже входит в город 15.


406
Джорджо Вазари. Жизнеописания
В Падуе он соорудил бастионы Корнаро и Санта Кроче, поражающие размерами и устроенные по-новому, по способу, им самим придуманному 16. Ибо многоугольные бастионы были изобретены Микеле, поскольку раньше их делали круглыми, и в то время как те бастионы охранять было очень трудно, теперь, когда у них снаружи тупой угол, их легко защищать либо с вала, сооруженного вблизи между двумя бастионами, либо с другого бастиона, если он близко, а ров широкий. Он же придумал устраивать бастионы с тремя площадками: в то время как с двух боковых наблюдают и защищают ров и куртины в открытые амбразуры, со средней насыпи отражают и поражают врага, наступающего спереди; и этот способ затем был принят всеми, старый же обычай устраивать подземные бойницы, именуемые казематами, был оставлен, так как в них из-за дыма и других неудобств управляться с артиллерией было невозможно, не говоря о том, что нередко ослаблялись фундаменты стен и башен.
Он же соорудил двое прекраснейших ворот в Леньяго. Работал он и в Пескьере, где заложил крепость, а также многими работами руководил в Бреши, и постоянно работал он так тщательно и прочно, что ни в одной из его построек и трещины найти невозможно. Под конец жизни привел он в порядок крепость в Кьюзе выше Вероны, устроив удобный проход, миновавший крепость таким образом, что мост поднимается изнутри только для тех, кого хотят пропустить, и что нельзя также появиться на очень узкой, высеченной в скале дороге. Равным образом соорудил он в Вероне тотчас по возвращении из Рима красивейший мост через Адидже, названный новым мостом, сооруженный по распоряжению мессера Джованни Эмо, тогдашнего подесты города, и поражавший, да и ныне поражающий своей смелостью 17.
Превосходно строил Микеле не только крепости, но и частные дома, храмы, церкви и монастыри, о чем можно судить по многочисленным его постройкам в Вероне и других местах и в особенности по исключительно красивой и нарядной капелле Гуарески в Сан Бернардино, круглой наподобие храма, в коринфском ордере и со всеми украшениями, допустимыми в этой манере 18. Капелла, о которой я веду речь, выстроена целиком из того дикого белого камня, который звенит, когда его обрабатывают, почему в этом городе именуется бронзой. И это поистине после тонкого мрамора наилучший камень из всех до сих пор известных, будучи сплошь твердым и без портящих его дыр или пятен. А так как эта капелла и внутри из того же камня отлично


Жизнеописание Микеле Санмиксли
407
выложена, а резные работы производились в ней превосходными мастерами, считается, что ныне ничего более красивого в этом роде не найдешь во всей Италии. Устроил Микеле эту круглую постройку так, что три алтаря с их фронтонами и карнизами, а также и входные двери, все расположены в точности по окружности почти что наподобие входов в капеллу храма дельи Анджели во Флоренции, которые придумал Филиппо Брунеллеско 19, а устроить это весьма трудно. Далее внутри Микеле сделал там над нижним ордером балюстраду, обходящую кругом всю капеллу, с красивейшими резными колоннами, капителями, листвой, гротесками и столбиками и всякой другой резьбой, выполненной с тщательностью невероятной. Вход в эту капеллу он сделал снаружи прямоугольным с красивейшей коринфской отделкой и похожим на античный, какой он, как сам говорил, видел где-то в Риме. Но нужно сказать правду, что капелла эта, которую Микеле по неизвестной мне причине не достроил, была либо по скупости, либо по недомыслию испорчена теми, кто ее достраивал, к большому огорчению Микеле, который видел, как при его жизни у него на глазах ее искажают, а исправить это возможности не имел. Поэтому он не раз сожалел с друзьями только о том, что нет у него тысячи дукатов, чтобы купить капеллу у той скупой женщины, которая так ее портила, жалея денег.
Микеле принадлежит проект круглого храма Мадонны ди Кампанья близ Вероны; проект был прекраснейшим, но из-за недостатка средств, нерешительности и полного недомыслия производителей работ он был во многом искажен, и было бы и еще хуже, если бы не позаботился об этом Бернардино Бруньоли, родственник Микеле, сделавший полную модель, по которой и ведется теперь постройка этого храма, и многие другие20. Для братьев Санта Мариа ин Органо, вернее монахов Монтеоливето в Вероне, он составил прекраснейший проект фасада коринфского ордера для их церкви. Строительство этого фасада, начатого Паоло Санмикели, который вывел его лишь на небольшую высоту, на том недавно и остановилось из-за больших расходов, которые пришлось произвести монахам в других местах, но главным образом из-за кончины приступившего к строительству дона Чиприано, веронца, человека святой жизни, пользовавшегося в своем ордене большим уважением, генералом которого он был дважды 21.
Тот же Микеле возвел в веронском монастыре регулярных священников Сан Джорджо, что в Алега, купол церкви Сан Джорджо, который получился


408
Джорджо Вазари. Жизнеописания
прекрасно вопреки мнению многих, считавших, что постройка эта должна разрушиться из-за слабости контрфорсов, которые Микеле, однако, укрепил так, что бояться больше нечего 22. Для того же монастыря он составил проект красивейшей колокольни и начал ее строить из тесаного камня, частично из дикого и частично из туфа; начало было положено отличное, теперь же строительство продолжает упоминавшийся Бернардино, племянник Микеле, который и доводит его до конца.
Решив достроить колокольню своей церкви, начатую сто лет тому назад, монсиньор Луиджи Липпомани, веронский епископ, поручил составить ее проект Микеле, который выполнил заказ отменно, сохранив все старое и в соответствии с денежными возможностями епископа. Однако некий мессер Доменико Порцио из Рима, викарий епископа, в строительстве понимающей мало, хотя, впрочем, человек порядочный, поддался человеку невежественному, которому и поручил строительство. И этот некто начал строить из горного неотесанного камня, и в толще стены он устроил лестницу так, что всякий сколько- нибудь понимающий в архитектуре мог догадаться, что дальше будет, а именно, что соружение это рухнет. Среди таких был и многочтимый фра Марко деи Медичи, веронец, который наряду с занятиями более серьезными, всегда интересовался, как интересуется и теперь, архитектурой23. Но когда он предсказал, что с этой постройкой случится, на это ответили: фра Марко понимает в своих науках философских и богословских, поскольку занимается чтением публичных лекций, в архитектуре же он плавает настолько мелко, что доверять ему в этом деле нельзя. Когда же наконец возвели эту колокольню до звонов, начала она разваливаться на все четыре стороны, так что тем, кто истратил не одну тысячу скудо на ее постройку, пришлось заплатить еще триста за ее разборку, дабы она, упав сама собой, чего следовало ожидать со дня на день, не разрушила бы всего крутом. Да и поделом тем, кто, пренебрегая хорошими и опытными мастерами, связывается с сапожниками в этом деле 24.
После этого названный монсиньор Луиджи был избран епископом бергам- ским, а епископом веронским вместо него стал монсиньор Агостино Липпомано, который поручил Микеле переделать модель названной колокольни и приступить к ее строительству. А затем по этой модели продолжал строительство, продвигающееся вперед очень медленно, монсиньор Джироламо Тривизани, брат ордена св. Доминика, ставший епископом после последнего Липпомано.


Жизнеописание Микеле Санмикели
409
Модель эта очень красива, и лестница внутри устроена так, что постройка стоит устойчиво и очень прочно.
Для веронских синьоров, графов делла Торре, на их вилле в Фумане Миколе выстроил прекраснейшую капеллу в виде круглого храма с алтарем посредине, а в церкви Санто в Падуе по его указаниям была сооружена прекраснейшая гробница мессера Алессандро Контарини, прокуратора Сан Марко и бывшего командующего венецианскими войсками 25. Этой гробницей Микеле как будто хотел показать, как следует делать памятники подобного рода, отойдя от обычного их вида, который, по его суждению, больше похож на капеллу с алтарем, чем на гробницу. Эта же, о которой идет речь, будучи весьма богатой украшениями, крепкой по композиции и обладающей именно тем, что подобает воину, украшена считающимися отличными фигурами Фетиды и двух пленников работы Алессандро Витториа и головой или портретом названного синьора в доспехах, выполненным из мрамора с натуры Данезе из Каррары26. Помимо этого, там много и других украшений в виде пленников, трофеев, арматуры и другого, о чем упоминать не приходится.
В Венеции он изготовил модель женского монастыря Сан Бьяджо Католь- до, получившую большое одобрение 27. Когда же после этого в Вероне решили выстроить заново лазарет, приемный покой или больницу, в которую помещали заболевших во время чумы, так как старая, как и другие постройки в предместьях, была разрушена, это дело поручили Микеле, составившему проект, который по необыкновенной красоте своей превысил все ожидания и который должен был быть осуществлен на отдаленном месте за пределами снесенных ранее построек. Однако проект этот, поистине исключительно красивый, в котором все было предусмотрено во всех его частях и который принадлежит ныне наследникам Луиджи Бруньоли, племянника Микеле, не был осуществлен полностью из-за невежества и мелочности некоторых, но был уменьшен, сокращен и почти что сведен на нет теми, которые использовали власть, предоставленную им обществом, чтобы исказить его, так как те господа, которые вначале этим ведали и величие души которых не уступало знатности их происхождения, преждевременно умерли.
Равным образом работы Микеле и прекраснейший веронский дворец, принадлежащий графам Каносса, выстроенный достопочтенным монсиньором Байё, который и был графом Лодовико Каносса, человеком, столь прославленным всеми писателями его времени. Тому же монсиньору Микеле построил


410
Джорджо Вазари. Жизнеописания
еще один великолепный дворец в его владениях в Греццано веронского округа. По его же указаниям был перестроен и фасад палаццо графов Бевилаква, а также приведены в порядок все помещения замка тех же синьоров, именуемого «Бевилаква». Подобным же образом выстроил он в Вероне и дом Лаве- цоли с фасадом, получившим большое одобрение, а в Венеции выстроил целиком великолепный и богатейший палаццо Корнаро близ Сан Поло, и перестроил другой дворец, также принадлежащий семейству Корнаро и находящийся у Сан Бенедетто аль Альборе, для мессера Джованни Корнаро, ближайшего друга Микеле 28. Вот почему Джорджо Вазари расписал там девятью картинами маслом потолок одного великолепного помещения, целиком украшенного деревянной и богато позолоченной резьбой. Он также перестроил дом Брагадини, насупротив Санта Марина, сделав его очень удобным и нарядным, и в том же городе заложил и вывел по своей модели стоивший неслыханно дорого чудесный дворец благороднейшего мессера Джироламо Гримани, близ Сан Лука на Большом канале. Однако смерть помешала Микеле самому довести строительство до конца, другие же архитекторы, приглашенные этим дворянином вместо него, изменили многие части проекта и модели Сан- микели29.
Близ Кастельфранко, на границе тревизанского и падуанского округов, по указаниям того же Микеле был выстроен знаменитейший палаццо Соранца, названный так по семейству Соранци, для которого он построен, и признанный самым красивым и самым удобным для загородной жизни из всех выстроенных в тех местах до того времени. А в округе Пьомбино он выстроил дом Корнаро и столько других для частных лиц, что было бы слишком долго перечислять их все: достаточно, что были названы главные30.
И все же не умолчу, что он выстроил прекраснейшие ворота двух дворцов: дворца ректоров и капитана и дворца подесты; и те и другие находятся в Вероне и заслуживают больших похвал, хотя вторые, ионического ордера с двойными колоннами и весьма украшенными интерколумниями с Победами по углам, из-за низкого их местоположения кажутся несколько приземистыми, в особенности потому, что там отсутствует пьедестал и ворота с их двойными колоннами очень широки: но таково было желание мессера Джованни Дельфини, по распоряжению которого они были возведены31.
И вот когда Микеле, находясь на родине, наслаждался в спокойствии отдыхом, а также честью и славой, которые он заслужил своими достойными


Жизнеописание Микеле Санмик
трудами, дошло до него известие, огорчившее его так, что жизненный путь его закончился. Но, чтобы лучше всего было понятно и чтобы в жизнеописании этом были перечислены все прекрасные работы рода Санмикели, расскажу кое-что и о Джанджироламо, племяннике Микеле32.
Итак, был он сыном Паоло, двоюродного брата Микеле, и юношей весьма одаренным, поэтому Микеле обучал его настолько прилежно архитектуре и полюбил его настолько, что всегда хотел иметь его при себе во всех важных работах и главным образом фортификационных; недаром он с помощью такого учителя в короткое время преуспел настолько, что ему можно было поручить любое самое трудное фортификационное дело, ибо этот род архитектуры главным образом его и привлекал. Прослышав об его успехах, венецианские синьоры вписали его с хорошим содержанием в число своих архитекторов, несмотря на то, что он был еще очень молод, и посылали его в разные места для осмотра и приведения в порядок находящихся в их владениях крепостей, иногда же и для осуществления проектов его дяди Микеле. Помимо других мест он особенно толково и старательно укрепил ЗаРУ и поразительную крепость Сан Никколо в Себенико, находящуюся, как говорилось, при входе в гавань. Крепость эта, выстроенная им целиком, почиталась среди всех существующих частных крепостей одной из лучших и сильнейших. По своему проекту, советуясь с дядей, перестроил он и большую крепость в Корфу, считавшуюся с этой стороны ключом Италии33. В ней, о которой я веду речь, Джанджироламо перестроил две башни, обращенные к материку, увеличив их размеры и укрепив их, с бойницами и открытыми площадками, фланкирующими ров по-новому, как это придумал его дядя. Затем он значительно расширил рвы и срыл холм, который, находясь близ крепости, казался ее выше. Но помимо многого другого, устроенного им там весьма продуманно, больше всего понравилось то, что в одном из углов крепости он устроил очень просторное укрепленное помещение, где во время осады могло спокойно укрыться все население острова, не опасаясь быть захваченными неприятелем. За эти работы Джанджироламо стал пользоваться у названных синьоров таким доверием, что они назначили ему содержание такое же, какое получал дядя, считая, что он не только ему не уступает, но в крепостных работах его превосходит. Микеле же этим был очень доволен, видя, как его собственные достоинства возросли у племянника в меру, в какую старость мешала ему двигаться дальше.


Джорджо Вазари. Жизнеописания
Помимо большого понимания свойств того или иного местоположения, Джанджироламо владел большим искусством выражать эти свойства в проектах и трехмерных моделях; так, при помощи прекраснейших, заказываемых им деревянных моделей он умел показать своим синьорам-заказчикам мельчайшие подробности своих фортификационных работ, и эта его рачительность им бесконечно нравилась, ибо, не покидая Венеции, они имели возможность изо дня в день следить за всем происходившим в самых отдаленных местах их государства. И чтобы эти модели наилучшим образом мог видеть каждый, им было отведено во Дворце дожей место, где синьоры эти смотрели на них, когда хотели. И для того чтобы Джанджироламо продолжал так поступать, они не только возмещали ему расходы по выполнению названных моделей, но оказывали ему много и других милостей. Джироламо мог бы перейти с большой для себя выгодой на службу и к другим господам, но он не только не пожелал покидать своих венецианских синьоров, но по совету отца и дяди взял себе в жены в Вероне благородную девушку из семейства Фракастори с намерением обосноваться в этих местах напостоянно. Однако не успел он провести со своей возлюбленной супругой по имени Ортензия и нескольких дней, как был вызван в Венецию, а оттуда весьма спешно послан на Кипр для осмотра всего острова с полномочиями давать все необходимые поручения всем, находящимся там на службе.
По прибытии Джанджироламо на остров, он объезжал его три месяца, все внимательно осматривая, зарисовывая и записывая всякую мелочь для отчета обо всем своим господам. Но, выполняя свои обязанности слишком ревностно и старательно, он мало заботился о своем здоровье при неимоверной жаре, какая была тогда на острове, и заболел заразной лихорадкой, от которой через шесть дней умер; впрочем, некоторые говорили, что он был отравлен. Но, как бы то ни было, скончался он довольным своей жизнью, так как находился на службе у господ, которые поручали ему самые важные дела, ибо доверяли его честности и умению в крепостном деле больше, чем кому-нибудь другому. Заболев и чувствуя, что умирает, он тотчас же передал все свои рисунки и записи, сделанные им на острове, архитектору Луиджи Бруньоли, своему родственнику, руководившему тогда укреплением Фамагусты, ключа королевства, для того чтобы он переправил их его синьорам34. Когда же до Венеции дошла весть о кончине Джанджироламо, все в сенате были поражены потерей человека, столь преданного республике.


Жизнеописание Микеле Санмикели
М3
Джанджироламо умер сорока пяти лет от роду и был с почестями погребен в Сан Никколо города Фамагусты упоминавшимся его родственником, который по возвращении затем в Венецию доставил туда все рисунки и записи Джанджироламо, после чего был отправлен на достройку укреплений в Лень- яго, где провел много лет, работая по проектам и моделям дяди своего Микеле. Там он вскоре и умер, оставив двух сыновей, проявляющих большие способности к рисованию и архитектурному делу. Старший из них, Бернардино, имеет в своих руках много заказов, как-то: строительство колокольни собора и церкви Сан Джорджо, а также церкви Мадонны, именуемой Кампанья. Как в этих, так и в других своих работах в Вероне и других местах он проявляет себя превосходно и в особенности в украшении и строительстве главной капеллы Сан Джорджо в Вероне; капелла эта сложного ордера и по своим размерам, по композиции и качеству работ такова, что, как полагают веронцы, подобную ей едва ли найдешь во всей Италии. Постройка, о которой идет речь, закругляется подобно нише, ордер ее коринфский со сложными капителями, двойные же круглые колонны отвечают стоящим за ними пилястрам. Подобным же образом и венчающий ее фронтон весьма искусно закругляется в соответствии с нишей и обладает всеми украшениями, свойственными этому ордеру.
И даже монсиньор Барбаро35, патриарх аквилейский, в этом деле весьма понимающий и о нем писавший, когда возвращался с Тридентского собора, поразился, увидев, что там было сделано и что там делается каждодневно. Он несколько раз приходил смотреть на эту работу и должен был признать, что ничего подобного не видел и что лучшего сделать невозможно. Этого достаточно как образец того, чего можно ожидать от Бернардино, происходящего по матери из семейства Санмикели.
Возвратимся, однако, к Микеле, которого недавно покинули не без причины. Так его огорчила кончина Джанджироламо, с которым пересекался род Санмикели, ибо детей у племянника не было, что не мог он ни скрыть, ни побороть своего горя и по прошествии немногих дней был поражен насмерть злой лихорадкой, к несказанной печали родни и светлейших его синьоров. Микеле умер в 1559 году и был погребен в церкви Сан Томмазо кармелитского братства, где был старый склеп его предков, и в наши дни врач мессер Никколо Санмикели приступил к сооружению достойной его гробницы, которая еще строится.


4/4
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Жизнь вел Микеле весьма нравственную и за все свои дела заслужил уважение; был он человеком веселым, но в то же время и серьезным, богобоязненным и весьма религиозным; настолько, что он с утра не приступил бы ни к какой работе, не прослушав набожно обедни и не помолившись, а в начале каждой важной работы он прежде всего остального заказывал утром торжественную обедню в честь Святого духа или Мадонны. Был он человеком весьма щедрым, а по отношению к друзьям своим настолько внимательным, что они могли принадлежащим ему распоряжаться с ним наравне. Не умолчу об одном случае его большой честности и доброты, о котором, как я полагаю, кроме меня, известно немногим.
Когда Джорджо Вазари, чьим близким другом он был, как уже упоминалось выше, расставался с ним в последний раз в Венеции36, Микеле сказал ему: «Мне бы хотелось, мессер Джорджо, чтобы вы знали, что, когда в молодости я проживал в Монтефьясконе и там по воле судьбы влюбился в жену одного каменщика, я по ее доброте получал от нее все, чего я только мог пожелать без того, чтобы кто-либо об этом от меня узнал. А теперь, так как я прослышал, что бедная женщина овдовела и что у нее есть дочь на выданье, которую она, по ее словам, прижила от меня, и хотя это и очень возможно, но мне все же хотелось бы, чтобы это было не так. Отвезите ей эти пятьдесят золотых скудо и передайте их ей от меня, ради бога, чтобы она могла себя прокормить и устроить свою дочь, как подобает». И вот, когда Джорджо отправился в Рим, он заехал в Монтефьясконе, и хотя добрая женщина и призналась чистосердечно, что девчонка дочь не Микеле, он все же, как ему было поручено, передал ей деньги, которые обрадовали бедную женщину так, как другого не обрадовали бы и пятьсот.
Итак, Микеле был добрее всех людей на свете, и как только он узнавал, что кому-нибудь из его друзей чего-нибудь нужно или чего-нибудь хочется, он старался их удовлетворить хотя бы ценой собственной жизни. И никто никогда не оказывал ему услуги без того, чтобы Микеле не возвратил ему этого с лихвою.
Так, Джорджо Вазари, находясь в Венеции, подарил ему большой рисунок, на котором с величайшей тщательностью было изображено, как весьма гордый Люцифер со своими приспешниками, побежденный архангелом Михаилом, низвергается стремительно с небес в ад кромешный, и Микеле, прощаясь с Джорджо, ограничился тогда лишь тем, что поблагодарил его. Когда же


Жизнеописание Микеле Санмикели
415
по прошествии недолгого времени Джорджо приехал в Ареццо, он обнаружил, что незадолго до его приезда Санмикели прислал его матери, проживавшей в Ареццо, целый тюк разных вещей, таких красивых и нарядных, что можно было подумать, будто он был самым богатым синьором, с приложением письма, в котором выражал ей большое почтение за любовь к сыну. Венецианские синьоры не раз собирались повысить его содержание, но он всегда от этого отказывался с просьбой повысить жалованье его племянникам. Вообще же Микеле во всех своих поступках проявлял в такой степени благородство, любезность и учтивость, что заслужил любовь бесчисленных синьоров: кардинала Медичи, который стал потом папой Климентом VII, в бытность его в Риме, кардинала Алессандро Фарнезе, ставшего папой Павлом III, божественного Микеланджело Буонарроти, синьора Франческо Мариа, герцога Урбинского и бесчисленных венецианских дворян и сенаторов. В Вероне его ближайшим другом был фра Марко деи Медичи, человек ученый и бесконечно добрый, а также многие другие, упоминать которых в настоящее время нет надобности.
Теперь же, дабы вскоре не возвращаться опять к веронцам, я по случаю названных выше упомяну здесь о нескольких тамошних живописцах, ныне здравствующих и достойных того, чтобы их назвать, не обойдя их ни в коем случае молчанием. Первый из них — Доменико дель Риччо 37, который светотенью и фреской, а кое-что и в цвете расписал три стены дома Фиорио делла Сета в Вероне, что над новым мостом, а именно те три стены, которые не выходят к мосту, поскольку дом стоит отдельно. На одной, выходящей к реке, изображена битва морских чудовищ, на другой битва кентавров с многочисленными речными божествами, на третьей красками написаны две картины: одна, что над дверями, — изображает трапезу богов, другая, что над рекой, — свадьбу Бенако, божества озера Гарда, и Кариды, нимфы, олицетворяющей озеро Гарда, родивших реку Минчо, в самом деле вытекающую из названного озера. В том же доме большой фриз, на котором изображены в цвете триумфы, выполненные искусно и в хорошей манере. А в доме мессера Пеллегрино Ридольфи, также в Вероне, он же написал коронацию императора Карла V, а также как он после коронации, происходившей в Болонье, с величайшей пышностью едет с папой по городу. Маслом он написал алтарный образ церкви, недавно выстроенной около замка герцогом мантуанским; на нем весьма тщательно и толково изображено усекновение главы и мучение св. Варвары.


Джорджо Вазари. Жизнеописания
Герцог поручил этот образ Доменико, потому что ему весьма понравилась его манера, когда он увидел образ, написанный им гораздо раньше в мантуанском соборе, в капелле св. Маргариты, в соревновании с Паулино, расписавшим капеллу св. Антония, Паоло Фаринато, расписавшим капеллу св. Марина, и Баттистой дель Моро, расписавшим капеллу Магдалины. Все четыре веронца были приглашены мантуанским кардиналом Эрк°ле для украшения церкви, перестроенной им по проекту Джулио Романо. Доменико выполнял и другие работы в Вероне, Виченце и Венеции, но о нем сказано достаточно. Он — художник образованный и искусный, ибо он не только живописец, но и превосходный музыкант, занимающий одно из первых мест в благороднейшей академии веронских любителей музыки38. Не уступит ему и сын его Феличе, который еще в юных своих годах проявил себя более чем толковым живописцем в образе, написанном им на дереве для церкви Тринита, на котором изображена Мадонна с шестью святыми во весь рост. Дивиться этому не приходится, так как юноша этот обучался своему искусству во Флоренции, когда он проживал там в доме флорентийского дворянина Бернардо Канид- жани, кума своего отца Доменико39.
Здравствует и ныне в той же Вероне Бернардино, по прозванию Индиа, который помимо многих прочих вещей написал в доме графа Маркантонио Тьене на потолке одного из помещений прекрасные фигуры, изображающие сказку о Психее, а для графа Джироламо Каносса другое помещение расписал прекрасными композициями в хорошей живописной манере40.
Много хвалят также и живописца Злиодоро Форбичино, молодого человека, отличающегося прекраснейшим талантом и весьма искусного в любой живописной манере; в особенности же удаются ему гротески, какие можно видеть в названных двух помещениях и в других местах, где он работал41.
Равным образом и Баттиста из Вероны, которого только так и зовут за пределами его родины, получив начальные сведения о живописи от дяди своего в Вероне, отправился в Венецию и поступил к превосходному Тициану, у которого стал и сам превосходным живописцем42. Еще в юном возрасте он вместе с Паулино расписал зал в Тьене вичентинского округа в палаццо Коллатерале Портеско, где они изобразили бесчисленное множество фигур, чем и заслужили и тот и другой одобрение и приобрели известность. Вместе написали они много фресок в палаццо Соранца в Кастельфранко, куда обоих направил Микеле Санмикели, любивший их как своих детей. Вместе расписали


Жизнеописание Микеле Санмикели
они и стену дома мессера Антонио Капелло, что в Венеции на Большом канале, позднее же, также вместе потолок или, точнее говоря, плафон зала Совета десяти, поделив между собой отдельные картины43.
Вскоре после этого Баттиста был приглашен в Виченцу, где расписал много зданий и внутри и снаружи. И в конце концов расписал он фасад ломбарда, где изобразил в разных положениях великое множество обнаженных, отлично нарисованных фигур, превышающих человеческий рост, и это было чудом, так как работал он всего несколько месяцев44. И если в таком раннем возрасте, не достигнув и тридцати лет, сделал он столько, то всякий может представить, чего можно от него ожидать на протяжении всей его жизни.
Родом из Вероны и некий живописец Паулино, который ныне большой известностью пользуется в Венеции, где, имея не более тридцати лет от роду, выполнил много работ, заслуживших одобрение45. Он родился в Вероне, и отец его, каменщик, или, как говорят в этих местах, каменных дел мастер, начальные же сведения в живописи получил он у Джованни Карото веронца 46. Вместе с упоминавшимся выше Баттистой он расписывал фресками зал палаццо Коллатерале Портеско, что в Тьене, вичентинского округа, а позднее с ним же выполнял много работ в Соранце, показав рисунок, вкус и хорошую манеру. В Мазере, близ Азоло тривизанского округа, он расписал прекраснейший дом синьора Даниеле Барбаро, избранного патриархом аквилейским47. В Вероне, в трапезной монастыря черных монахов Сан Назаро, он на большом полотне написал пир, устроенный прокаженным Симоном Господу, когда грешница бросается ему в ноги, со многими фигурами, списанными с натуры, и на редкость выполненной перспективой48. А под столом там две собаки, ыаписанные так прекрасно, что кажутся настоящими и живыми, а подальше отличнейшим образом написаны калеки. Рукой Паулино в Венеции в зале Совета десяти в овале больших размеров, чем любой другой в этом зале, в середине потолка в качестве главной фигуры написан Юпитер, изгоняющий пороки49, как олицетворение того, что это верховное и никому не подчиняющееся учреждение изгоняет пороки и наказывает людей дурных и порочных. Он же расписал плафон или, вернее, потолок церкви Сан Себастьяно50, и работа эта редкостная, а также написал на дереве образ главной капеллы и несколько окружающих его картин, и равным образом расписал створки органа, и вся эта живопись поистине заслуживает похвалы наивысшей.
27 Джорджо Вазари, т. IV


Джорджо Вазари. Жизнеописания
В зале Большого совета он на большой картине изобразил Фридриха Барбароссу, представляющегося папе, с большим числом фигур в разнообразных костюмах и одеяниях, прекраснейшим образом и правдиво показывающих папский и императорский двор и венецианский сенат со многими дворянами и сенаторами Республики, написанными с натуры51. В общем же произведение это по величию, рисунку и красоте и разнообразию положений таково, что заслуженно восхваляется каждым. Закончив эту историю, Паулино расписал маслом в нескольких помещениях, обслуживающих названный Совет десяти, потолки, изобразив там редкостные фигуры в сильных сокращениях. Подобным же образом расписал он фреской фасад дома одного купца по дороге к Сан Маурицио от Сан Моизе52; работа эта была прекраснейшей, но ветер с моря портит ее постепенно все больше и больше. Для Камилло Тривизани в Мурано он расписал фреской лоджию и еще одно помещение, за что получил большое одобрение 53, а в Сан Джорджо Маджоре в Венеции он написал в торце большого помещения маслом на холсте брак в Кане Галилейской54, произведение дивное по своему величию, по многочисленности фигур, по разнообразию одеяний и по замыслу, и, если память мне не изменяет, там можно насчитать более ста пятидесяти разных голов, выполненных с большой тщательностью. Ему же прокураторами Сан Марко было поручено написать тондо по углам потолка Никейской библиотеки55, где хранились драгоценнейшие греческие книги, оставленные синьории кардиналом Виссарионом. А так как названные синьоры, приступив к росписи этой библиотеки, обещали тем, кто выполнит работу лучше других, сверх обычного вознаграждения, почетную награду, заказы были распределены между лучшими живописцами Венеции того времени. По окончании работ, после того как живопись была подвергнута тщательному осмотру, золотая цепь была возложена на шею Паулино, как на того, чья работа была признана лучшей из всех. Картиной же, принесшей ему победу и почетную награду, была та, на которой была изображена Музыка, на ней были написаны три прекраснейшие юные женщины, одна из которых, самая красивая, играет на большой виолончели, глядя вниз на гриф инструмента и повернувшись ухом и всей своей фигурой так, будто она, затаив дыхание, очень внимательно прислушивается к звукам; из остальных же двух одна играет на лютне, а другая поет по нотам. Рядом с женщинами бескрылый купидон играет на гравечембало, показывая этим, что музыкой порождается любовь или же любовь всегда сопутствует музыке, а в знак того, что любовь


Жизнеописание Микеле Санмикели
никогда не расстается с музыкой, амур изображен без крыльев. Там же изобразил он Пана, бога пастухов, согласно поэтам с многоствольной флейтой из древесной коры, какую в качестве обета жертвуют ему пастухи-победители в музыкальных соревнованиях. Там же Паулино написал еще две картины: на одной он изобразил Арифметику с несколькими философами в древних одеяниях, на другой Честь, сидящую в кресле, которой приносят жертвы и подносят царские короны. Но так как молодой человек этот находится в расцвете творчества и еще не достиг и тридцати двух лет, ничего другого пока о нем не скажу.
Точно так же и веронец Паоло Фаринато — стоящий живописец, который, будучи учеником Пикола Урсино, выполнил много работ в Вероне, главные же из них — расписанный фреской зал в доме Фуманелли, полный разнообразных историй, выполненных согласно желанию мессера Антонио, дворянина из этого семейства и знаменитейшего врача, известного всей Европе, а также две огромнейшие картины в главной капелле церкви Санта Мариа ин Органо, на одной из которых изображено Избиение младенцев, а на другой, как император Константин приказывает собрать большое число детей, дабы убить их и искупаться в их крови для излечения от проказы. В нише той же капеллы еще две большие картины, но меньших размеров: на одной Христос, к которому св. Петр идет по водам, на другой св. Григорий, угощающий нищих. Во всех этих весьма достойных похвал работах великое множество фигур, написанных с соблюдением рисунка, тщательно и умело. Им же выполнен на дереве св. Мартин для мантуанского собора, которого он писал, соревнуясь с другими своими земляками, как об этом только что было рассказано56.
И на этом пусть будет закончено жизнеописание превосходного Микеле Санмикели, а также и других достойных веронцев, безусловно заслуживающих всяческих похвал за превосходство в искусстве и большие свои достоинства.


420
Джорджо Вазари. Жизнеописания
ПРИМЕЧАНИЯ
Санмикели Микеле (1484—1559)—веронский архитектор и строитель крепостей, ученик отца Джованни и дяди Бартоломео. С шестнадцати лет в Риме, в круге Бра- манте и Джулиано да Сангалло, в 1509 г. назначается папой главным архитектором (капомаэстро) собора в Орвието, в 1525—1526 гг. инспектирует вместе с Антонио да Сангалло Младшим крепостные сооружения в Парме и Пьяченце, с 1528 г. — на службе у Венецианской республики и живет постоянно в Вероне, выезжая часто в разные владения Венеции для выполнения фортификационных работ и инспекции крепостей: так, в 1532 г. он был в Далмации в сопровождении ученика и племянника Джанджироламо (сына Паоло, двоюродного брата Микеле и внука Бартоломео), позднее — на Крите, в Пелопоннесе и дважды на Корфу (во второй раз также с Джанджироламо). Кроме того, он осматривал крепости Франческо Сфорца в Ломбардии, был в Кьодже, Александрии, Новаре, Казале Монферрато (где работал Маттео, второй сын Бартоломео), Маламокко, где реконструировал обмелевшую гавань. В Вероне и окрестностях занимался много гражданским и церковным строительством, многие его постройки достраивались другими архитекторами. Как архитектор следовал за Бра- манте и был предшественником Палладио, связав римское зодчество начала XVI в. с венецианской архитектурой середины столетия.
Гражданские постройки: палаццо Каносса, Помпеи (Лавеццоли) и Бевилаква в Вероне (все ок. 1530 г.); ворота Порта Нуова (1533—1540), Сан Дзено (1540—1542) и Порта Палио (с 1542 г.)—там же, порталы палаццо Префеттицио и Капитанио (там же); палаццо Гримани на Большом канале (с 1556 г.), Корнер-Спинелли и Кор- наро Мочениго, а также портал и внутренняя перестройка палаццо Гримани (Санта Мариа Формоза) — в Венеции; палаццо Ронкалли в Ровиго, Венецианская лоджия на о. Крит; крепость в Шибенике (Далмация) и городские стены с воротами в Задаре (там же); недостроенная больница на окраине Вероны (проект 1539 г., строительство — 1548 г.).
Церковные постройки: собор в Монтефьясконе (с 1519 г.); склеп семейства Пет- руччо под церковью Сан Доменико в Орвието (1518—1529); алтарь Поклонения волхвов в соборе в Орвието; ионическая колоннада собора в Вероне (около 1531 г.); капелла Пеллегрини при церкви Сан Бернардино (1538—1557, там же); колокольня и купол церкви Сан Джорджо ин Брайда (гам же); фасад церкви Санта Мариа ин Органо (там же); церковь Мадонна ди Кампанья близ Вероны (с 1559 г.). Памятники: кардиналу Бембо и адмиралу Контарини в соборе Санто в Падуе; Томазо да Вико при церкви Сан Дзено в Вероне и Томазо Лавиньоли в церкви Санта Эуфемиа (там же).
1 По документальным данным Джованни (сведения о нем в Вероне начинаются с 1482 г.) и Бартоломео Санмикели (1426—1512) работали на строительстве веронского палаццо дель Консильо в 1486—1493 гг.
2 Микеле был назначен капомаэстро собора в Орвието в 1509 г., гробница Пет- руччи в церкви Доменико была сооружена в 1518—1523 гг., в Монтефьясконе он рабо¬


Жизнеописание Микеле Санмикели. Примечания
тал в 1519 г., собор там позднее был перестроен (эскизные проекты Антонио да Сангалло Младшего хранятся в Уффици).
3 Поездка состоялась в 1526 г.
4 Посещение Тревизо и Падуи происходило в 1528 г.
5 Речь идет, по-видимому, о бастионе делле Маддалене (1527). Им же были в Вероне сооружены бастионы делла Тринита (1530), деи Риформати (1535), ди Спанья (1530) и Сан Франческо (1551).
6 Санмикели состоял на службе Венецианской республики с 1528 г. Остатки укреплений сохранились.
7 Поездка в Милан происходила в 1530 г.; укрепления позднее перестраивались, гробница не сохранилась.
8 Поездка в Далмацию происходила в 1532 г.
9 Поездка на Корфу происходила, по-видимому, между 1536 и 1540 гг.
10 Речь идет о крепости Сант Андреа, строившейся в 1544—1571 гг. (эскиз проекта хранится в Уффици).
11 Речь идет о крепости Марано близ Градо.
12 Ворота Порта Нуова существуют. Строительство производилось в 1533 — 1540 гг., перестроены в 1854 г.
13 Строительство существующих ворот Порта дель Палио производилось с 1542 г.
14 Строительство сохранившихся ворот Сан Дзено производилось в 1540—1542 гг.
15 Бастионы Сан Дзено выстроены в 1540 г.
16 Бастионы Корнер и Санта Кроче в Падуе сооружены в 1536—1548 гг.
17 Санмикели работал в Леньяго в 1531 г. (ворота не сохранились), в Пескьере — в 1533 г. Укрепление в Бреше позднее были перестроены, участие Санмикели в их строительстве документами не засвидетельствовано; укрепления, воздвигнутые по его проектам в Кьюзи, сильно перестроены; мост, выстроенный им в 1531—1539 гг., не сохранился.
18 Капелла, строительство которой по заказу Маргариты Пеллегрини начал Паоло Санмикели (по проекту Микеле) в 1538 г., существует (реставрирована в конце XVIII в.).
19 См. биографию Брунеллеско в т. II «Жизнеописаний».
20 Церковь Мадонна ди Кампанья, выстроенная в 1559—1586 гг., существует. Бернардино Бруньоли (родился в 1538 г. — последние Сведения о нем в 1582 г.) был сыном Альвизе Бруньоли (см. прим. 34) и Лауры Санмикели, сестры Джанджироламо.
21 Сохранился нижний этаж недостроенной церкви (после смерти Микеле ее строил Паоло Санмикели; дон Чиприано был родом не из Вероны, а из Ноны.
22 Церковь называется теперь Сан Джорджо ин Брайда.
23 О фра Марко Медичи см. биографию фра Джокондо в т. III «Жизнеописаний».
24 Колокольня, строившаяся в 1541—1556 гг. по проекту Микеле Санмикели, обрушилась в 1558 г., после чего строительство, продолжавшееся по измененному проекту, было закончено лишь в XX в.


422
Джорджо Вазари. Жизнеописания
25 Церковь (в окрестностях Вероны) существует, как и гробница, сооруженная в 1555 г.
26 Названные работы сохранились. 06 Алессандро Витториа и Данезе Каттанео см. биографию Якопо Сансовино (о первом также — «Об академиках рисунка») в т. V «Жизнеописаний».
27 Женский монастырь Сан Бьяджо Катольдо не существует, проект больницы был утвержден в 1547 г.
28 Веронские дворцы Санмикели: палаццо Каносса, Бевилаква, Помпеи (Лавец- цоли), выстроенные в начале 30-х гг. XVI в., существуют (второй палаццо Каносса разрушен в конце XVIII в.).
29 Сохранились все названные Вазари постройки Санмикели: палаццо Корнаро Мочениго (1542), Корнер-Спинелли (1542), Гримани (начатый в 1556 г.) и некоторые интерьеры дома Брагадини (теперь палаццо Брагадини-Карабба). О росписях Вазари см. биографию Дочено выше.
30 Палаццо Соранца разрушен. Существущая вилла Корнаро в Пьомбино выстроена по проекту Андреа Палладио.
31 Обе постройки сохранились.
32 Джанджироламо родился около 1513 г., умер около 1558 г.
33 В Себенико (Шибенике) Джанджироламо работал в 1533 г. (о чем сохранилась надпись в крепости св. Николая), в Заре (Задаре) —в 1541 г., на Корфу он был в 1544, 1548 и 1552 гг.
34 Об Альвизе Бруньоли документальные сведения относятся к 1541—1558 гг. (см. также прим. 20).
35 Даниеле Барбаро (1514—1570), разносторонний ученый и писатель, переводчик и комментатор Витрувия (русское издание: «Десять книг об архитектуре Витрувия с комментарием Даниеле Барбаро», М., 1938).
36 Речь идет о приезде Вазари в Венецию в 1542 г. (см. его автобиографию в т. V «Жизнеописаний»).
37 О Доменико дель Риччо (Брузасорчи) см. биографию Валерио Вичентино и других в т. III «Жизнеописаний» и Гарофало (ниже). От названных работ сохранились незначительные фрагменты.
38 Фрески — в веронском палаццо да Лиска (Ридольфи); «Мученичество св. Варвары»— на первоначальном месте (в мантуанской церкви Санта Барбара); «Св. Маргарита»— в мантуанском соборе; «Искушение св. Антония» Паоло Веронезе теперь в музее г. Кан (Франция); «Св. Мартин» Паоло Фаринато (см. прим. 56) —в мантуанском соборе; «Св. Магдалина» Баттисты дель Моро — там же; о дель Моро см. также биографии Маркантонио Раймонди (выше) и фра Джокондо и Либерале в т. Ill «Жизнеописаний».
39 Феличе Брузасорчи (ок. 1542—1605) работал в Вероне до 1557 г. и с 1571 г.; его «Мадонна» не сохранилась.
40 Бернардино ди Кристофоро ди Манделло, прозванный Индиа, родился около 1528 г., умер в 1590 г.; «Психея» не сохранилась.


Жизнеописание Микеле Санмикели. Примечания
423
41 Элиодоро Форбичини — веронский живописец, родился в 1533 г., последние сведения — в 1590 г.
42 Баттиста Фаринати (Джовамбаттиста Дзелотти) (1526—1578)—веронский живописец, работавший с Паоло Веронезе. В палаццо Портеско сохранился один зал с росписями Дзелотти; палаццо Соранца разрушен (см. прим. 30), снятые фрески находятся в разных местах: работы Паоло Веронезе — в соборе Кастельфранко («Время и Слава», «Умеренность», «Справедливость», «Два путта», в пинакотеке венецианской Семинарии («Слава», 1551), в пинакотеке в Виченце («Путты») и в частных французских и английских собраниях. «Геометрия», «Астрономия», «Путты», «Сила» Дзелотти — в Музее изобразительных искусств Будапешта.
43 Фрески палаццо Каппелло погибли, росписи Дворца дожей, выполненные в 1553—1558 гг., сохранились: в Зале Совета десяти — «Молодость и Старость», «Юнона и Венеция» — Паоло Веронезе; «Венера, Марс и Нептун», «Янус и Юнона», «Венеция на троне» — Дзелотти; в Зале трех глав — «Наказание обманщика», «Добродетель, побеждающая грех» Паоло Веронезе; «Ангел, попирающий порок», «Мир, ободряющий Невинность» — Дзелотти.
44 Вичентинские работы Дзелотти не сохранились (он работал там в 1556— 1562 гг.).
45 Речь идет о Паоло Кальяри, прозванном Веронезе (1528—1588).
46 О Джованни Карото см. биографию фра Джокондо и Либерале.
47 На вилле Барбаро в Мазер, выстроенной Андреа Палладио, фрески Веронезе сохранились в залах Вакха, Счастливых супругов, Олимпа, Веры и Любви, Изобилия.
48 Картина, написанная около 1560 г., находится теперь в Художественной галерее Турина.
49 Работа находится теперь в Лувре.
50 В венецианской церкви Сан Себастьяно сохранились следующие работы Паоло Веронезе 1555—1565 гг.: росписи потолка, стен и створок органа, образа главного алтаря и хора: «Трапеза фарисея» 1570 г. из трапезной церкви — теперь в миланской Брере.
51 Названные Вазари работы в венецианском Дворце дожей погибли во время пожара 1577 г.
52 Фрески не сохранились.
53 Фрески, выполненные около 1566—1568 гг., сохранились частично.
54 «Брак в Кане Галилейской» теперь в Лувре (начат в 1562 г.).
55 Тондо, выполненные в 1556 г., сохранились.
56 Паоло Фаринато (1524—1606) был учеником Никколо Джольфино (1476—1555), ошибочно названного Урсино. Упомянутые Вазари фрески погибли, работы в веронской церкви Санта Мариа ин Органо и в мантуанском соборе сохранились (см. прим. 38).


j ЖИЗНЕОПИСАНИЕ J ДЖОВАННАНТОНИО
из ВерЭзелли прозванного
С О ДОМОЙ
живописца


ели бы люди сознавали свою удачу всякий раз, как судьба, снискав им благосклонность сильных мира сего, давала им возможность и составить себе состояние, и если бы они смолоду старались направлять талант свой по пути, предначертанному судьбой, мы были бы свидетелями чудесных действий, порождаемых таким поведением. Между тем на наших глазах сплошь да рядом происходит как раз обратное. В самом деле, если правда, что всякий, кто всецело полагается на одну только судьбу, чаще всего обманывается, то, согласно свидетельству нашего повседневного опыта, яснее ясного, что и один лишь талант мало на что способен, если ему не сопутствует удача.
Когда бы талант Джованнантонио из Вердзелли равнялся его счастливой судьбе, а таковым он мог бы стать, если бы был только подкреплен должными познаниями, то к концу своей жизни, прожитой разгульно и распутно, не довел бы он себя в своем легкомыслии до старости жалкой и нищенской.
Так вот, попав в Сиене в общество некиих купцов, приказчиков дома Спанокки, он, по воле доброй, а быть может и злой судьбе, стал работать


428
Джорджо Вазари. Жизнеописания
в одиночку, так как в течение некоторого времени в этом городе никаких соперников у него не было. Если это и принесло ему некоторую пользу, но все же в конце концов пошло во вред, ибо, тупея, он ничему уже больше не учился, но большинство своих вещей выполнял по навыку и присматривался внимательно разве только к произведениям Якопо далла Фонте, ценимым всеми. Только их он, пожалуй, и срисовывал.
Вначале, написав много портретов с натуры в свойственной ему манере, отличавшейся пламенным колоритом, усвоенным им в Ломбардии, он приобрел в Сиене много друзей, не столько потому, что он был хорошим живописцем, сколько по причине исключительной любви тамошних людей к чужеземцам Ведь был он человеком веселым, разгульным и постоянно забавлял и развлекал других своим малопристойным образом жизни, почему, окружая всегда себя отроками и юношами, еще безбородыми и любимыми им превыше меры, он и заслужил себе прозвище Содомы, на которое не то что обижался или сердился, но которым даже гордился, сочиняя на него станцы и капитулы, которые с большим успехом распевал под сопровождение лютни. Помимо этого, он развлекался тем, что держал у себя дома всякого рода диковинных зверей: барсуков, белок, обезьян, мартышек, карликовых осликов, лошадей, берберийских призовых рысаков, маленьких лошадок с острова Эльбы, соек, карликовых кур, индийских черепах и других подобного же рода животных, каких ему только удавалось заполучить. Кроме всех этих зверюг был у него ворон, которого он научил говорить и который часто передразнивал голос Джо- ваннантонио, кроме того, так хорошо отвечал на стук в дверь, что, казалось, говорит сам Джованнантонио, и это отлично знали все сиенцы. Равным образом и все остальные животные были ручными настолько, что постоянно ходили за ним по дому, разыгрывая самые странные игры и издавая самые дикие звуки, какие только бывают на свете, так что дом его казался сущим Ноевым ковчегом.
И вот этот образ жизни, странность его поведения, его произведения, его картины, так как он нет-нет да и создавал что-нибудь хорошее, настолько прославили его среди сиенцев, а именно среди простонародия и черни (ибо люди благородные знали ему цену), что многие считали его великим человеком.
И вот, когда ломбардец брат Доменико из Леччо был назначен генералом монашеского ордена Монтеоливето, Содома посетил его в Монтеоливето ди


Жизнеописание Соломы
429
Кыозури, главной обители этого ордена, отстоящей от Сиены на 15 миль, и умудрился столько ему наговорить и так убедить, что ему поручили дописать истории из жития св. Бенедикта, часть которых была написана на одной из стен Лукой из Кортоны2. Работу эту он выполнил за весьма ничтожное вознаграждение, включавшее как его личные расходы, так и расходы по оплате помогавших ему подмастерьев и тех, кто растирал для него краски. И не пересказать словами всех тех развлечений, которые он во время работы в этой обители доставлял ее святым отцам, называвшим его «Маттаччо», ни всех тех дурачеств, которые он там проделывал3. Что же касается самих росписей, то Маттаччо с привычной для себя легкостью, но кое-как намахал несколько историй и, выслушав жалобы огорченного этим обстоятельством генерала, заявил ему, что работает как бог на душу положит, что кисть его пляшет только под звон монет и что если генералу угодно заплатить ему больше, он со своей стороны готов сделать гораздо лучше. Получив от этого генерала обещание, что он в будущем собирается оплачивать его лучше, Джованнантонио дописал три истории, которых недоставало по углам, проявив в них настолько больше знаний и старательности, чем в предыдущих, что они и удались ему значительно лучше.
На одной из них он изобразил, как св. Бенедикт прощается в Норче с отцом и с матерью, перед тем как отправиться учиться в Рим; на второй — как отцы св. Мавра и св. Плацидия передают ему своих сыновей, которых они посвятили Богу, а на третьей — как готы сжигают монастырь Монте Кассино. Напоследок и назло генералу и монахам он изобразил, как Фиоренцо, некий священник, который был врагом св. Бенедикта, обводит вокруг стен обители этого святого мужа пляшущих и поющих блудниц, чтобы таким способом испытать долготерпение братии. В этой истории Содома, который в своей живописи был столь же непотребен, как и в прочих своих действиях, представил хоровод голых женщин, непотребных и донельзя отталкивающих, а так как ему этого никогда не разрешили бы, он во время работы никому из монахов ее не показывал. И вот, когда история эта была открыта для обозрения, генерал хотел во что бы то ни стало ее сбить и уничтожить. Однако Маттаччо, видя, что после долгих препирательств святой отец все еще гневается, одел своих голых женщин, изображенных в этой истории, которая — одна из лучших во всей росписи. Под каждой историей он поместил по два тондо, в каждом из которых он изобразил монаха, по числу генералов, возглавляющих этот орден, а так


430
Джорджо Вазари. Жизнеописания
как он не располагал их портретами с натуры, большинство голов он написал от себя, но в некоторых из них изобразил старых монахов, пребывавших в то время в этой обители, в том числе и названного брата Доменико из Леччо, который, как уже говорилось, был тогдашним генералом ордена и заказчиком Этой работы. Однако впоследствии, поскольку у некоторых из этих голов оказались выколоты глаза, а другие были изуродованы, брат Антонио Бентивольи болонец, не без основания приказал все их замазать.
Когда Маттаччо писал эти истории, некий миланский дворянин, одетый, как это было принято в то время, в желтую накидку, обшитую черной тесьмой, явился в обитель, чтобы облачиться в монашеские ризы. После того как облачение это состоялось, генерал подарил накидку Маттаччо, который, надев ее и смотрясь в зеркало, изобразил самого себя в той истории, где св. Бенедикт, почти что еще ребенок, чудесным образом чинит и восстанавливает крынку, или кувшин, разбитый его кормилицей, а у ног своего автопортрета он поместил ворона, обезьянку и других своих зверей4.
По окончании этой росписи он в трапезной монастыря св. Анны, обители того же ордена, расположенной в пяти милях от Монтеоливето, написал историю о пяти хлебах и двух рыбах, а также и другие фигуры. ЗавеРшив эту работу, он вернулся в Сиену, где неподалеку от городских ворот Постиерла он расписал фреской фасад дома сиенца мессера Агостино деи Барди. В этой фреске было много похвальных вещей, в значительной степени, однако, пострадавших под воздействием воздуха и непогоды 5.
Между тем в Сиену как-то приехал богатейший и именитый сиенский купец Агостино Киджи 6, который познакомился с Джованнантонио, наслышавшись и о его сумасбродствах и о том, что он пользовался славой хорошего живописца. Последнее побудило его к тому, что он увез Содому с собою в Рим, где папа Юлий II в это время приказал расписывать в Ватиканском дворце папские покои, некогда построенные папой Николаем V, и добился у папы того, что и Содома получил там работу. А так как Пьетро Перуджино 7, расписавший свод того зала, что рядом с башней Борджа, работал, будучи в преклонном возрасте, очень медленно, но не мог быть отставлен от этой работы, которая с самого начала предназначалась ему, Джованнантонио была поручена другая зала, рядом с той, которую расписывал Перуджино. И вот, взявшись за дело, он написал орнамент этого свода со всеми его карнизами, листвой и фризами, а затем в больших тондо, фреской — несколько весьма толковых исто¬


Жизнеописание Со до мы
т
рий8. Между тем, поскольку эта бестия, занятый своими зверушками и иными пустяками, никак в своей работе не продвигался, а в Рим архитектором Бра- манте был вызван Рафаэль Урбинский и папа убедился, насколько последний превосходил всех других, его святейшество распорядился, чтобы ни Перуд- жино, ни Джованнантонио в этих залах больше не работали, более того, чтобы все сделанное ими было сбито. Однако Рафаэль, который был сама доброта и сама скромность, оставил неприкосновенным все, что было написано Перуд- жино, бывшим его учителем, а из работ Маттаччо он не тронул ничего, кроме заполнений и фигур в тондо и в прямоугольниках, сохранив все фризы и прочие орнаменты, которыми и поныне окружены фигуры, написанные там Рафаэлем, как то: Правосудие, Научное познание, Поэзия и Богословие.
По Лгостино, как благородный человек, невзирая на позор, постигший Джованнантонио, поручил ему написать в одном из главных помещений, выходящих в большую залу его дворца, что за Тибром, Александра, который готовится провести ночь с Роксаной, в каковой росписи Содома изобразил среди прочих фигур множество амуров, из которых одни расшнуровывают панцирь Александра, другие стаскивают с него сапоги, вернее чулки, третьи снимают с него шлем и одежду, складывая ее, иные же разбрасывают цветы на ложе, в то время как еще другие выполняют разные другие обязанности; а около камина он изобразил Вулкана, кующего стрелы, — вещь эта почиталась в то время очень хорошей и похвальной 9. И если бы Маттаччо, у которого бывали отличнейшие замашки и которому очень помогал его характер, занялся после своей неудачи, как поступил бы всякий другой на его месте, изучением своего искусства, он достиг бы очень многого. Но он всегда увлекался пустяками и работал только по наитию, ни о чем больше не помышляя, как только о том, чтобы пышно одеваться, наряжаясь в парчовые куртки, в золототканые плащи, роскошнейшие скуфейки, ожерелья и тому подобные побрякушки, приличествующие больше шутам и скоморохам, но все это особенно и нравилось Аго- стино, которого люди такого склада очень забавляли.
Когда же умер Юлий II и был избран Лев X 10, которому тоже нравился склад людей легкомысленных и беззаботных, как он сам, Маттаччо испытал от этого величайшую на свете радость, в особенности потому, что возненавидел Юлия, его осрамившего. Поэтому, взявшись за работу, чтобы показать себя новому первосвященнику, он написал картину с обнаженной римлянкой Лу- крецией, закалывающей себя кинжалом п. А так как судьба благоприятствует


432
Джорджо Вазари. Жизнеописания
сумасбродам и иной раз потворствует и безмозглым, у него получилось великолепнейшее женское тело и голова, дышащая жизнью. Закончив эту вещь, он через посредство Агостино Киджи, находившегося в близком услужении при папе, подарил ее его святейшеству, который за столь прекрасную картину возвел его в рыцарское звание и наградил. После чего Джованнанто- нио, который вообразил уже, что стал великим человеком, совсем перестал работать, кроме тех случаев, когда заставляла нужда. Так, когда Агостино по своим делам отправился в Сиену и взял с собой Джованнантонио, этому рыцарю без гроша в кармане пришлось во время пребывания в этом городе снова приняться за живопись. Он написал на дереве образ с изображением Христа, снимаемого с креста, Богородицы, лишившейся чувств, и воина, который, повернувшись спиной, передней своей стороной отражается в шлеме, лежащем на земле и блестящем, как зеркало. Произведение это, считавшееся, да и бывшее одним из лучших, которые он когда-либо создал, было установлено в церкви Сан Франческо по правую руку от входа. В монастырском же дворе, расположенном рядом с этой церковью, он написал фреску, где изобразил Христа, бичуемого у столба, толпы иудеев, окруживших Пилата, и перспективно сокращающуюся колоннаду между крыльями здания 12. В этой росписи Джованнантонио написал и самого себя бритым и с длинными волосами, как носили в то время.
Вскоре после этого он написал несколько картин для Якопо, шестого синьора Пьомбино и, находясь с ним в этом городе 13, также и другие вещи на холсте, за что он помимо многих даров и любезностей, полученных от этого синьора Пьомбино, выписал себе через его посредство с принадлежавшего ему острова З^ьба много зверьков, водящихся на этом острове, и перевез их с собою в Сиену.
Когда он после этого попал во Флоренцию, некий монах из семейства Брандолини, аббат монастыря Монтеоливето, что за воротами Сан Фриано, заказал ему написать фреской несколько историй на стене трапезной 14. Но так как по свойственной ему беспечности он написал их небрежно, они и получились у него такими, что его подняли на смех, а те, кто ожидал от него, что он создаст нечто необыкновенное, издевались над его нелепостями. Между тем в то самое время, пока он был занят этой работой, он выпустил на состязания св. Варнавы берберийского коня, которого он с собой привез во Флоренцию и который, по воле судеб, прошел настолько лучше других, что получил приз.


Жизнеописание Содомы
433
И вот, когда мальчики, сопровождавшие выигравшего плащ победителя и трубачей, должны были по обычаю выкрикивать имя и фамилию хозяина победившей лошади, Джованнантонио спросили, какое имя им выкрикивать, а когда он ответил: «Содома, Содома», то мальчики так и кричали. Однако, услыхав столь грязное имя, некоторые добронравные старцы стали шуметь и говорить: «Что за свинство такое, что за срам оглашать наш город таким позорным именем?» Поднялся шум, и дело дошло до того, что бедного Содому, его лошадь и обезьянку, которую он взял с собой в седло, чуть не побили камнями.
Он же, за много лет набравший много плащей, выигранных таким способом его лошадьми, больше всего на свете этим хвалился и каждому, кто попадал к нему в дом, показывал эти плащи и постоянно вывешивал их в окнах. Возвращаясь, однако, к его произведениям, я скажу, что для сообщества Сан Бастиано ин Камоллиа, что при церкви умилиатов, он на хоругви, которую носят во время процессий, написал маслом по холсту обнаженного и привязанного к дереву св. Себастиана 15; он опирается на правую ногу, левая его нога изображена в ракурсе и, подняв голову, он взирает на ангела, возлагающего венок на его чело. Вещь эта поистине хороша и весьма похвальна. На обратной стороне хоругви изображена Богоматерь с младенцем на руках, а внизу — св. Сигизмунд, св. Рох и несколько коленопреклоненных флагеллянтов. Говорят, что какие-то луккские купцы предложили за эту вещь членам названного сообщества триста золотых скудо, но так ее и не получили, поскольку те не хотели лишать свое сообщество и город столь редкостного произведения живописи. И действительно, то ли благодаря его стараниям, то ли по воле судьбы, то ли просто случайно, но во многих вещах Содома показал себя с наилучшей стороны, правда, таких вещей он написал очень мало.
В ризнице монастыря дель Кармине есть написанная его рукой очень хорошая картина с изображением Рождества Богородицы с несколькими служанками, а на углу площади деи Толомеи он для сапожного цеха написал фреской Мадонну с младенцем в руках, св. Иоанна, св. Франциска, св. Роха и св. Криспина, покровителя этого цеха, с башмаком в руке; изображая головы этих фигур, да и во всем остальном Джованнантонио проявил себя наилучшим образом 16. В сообществе св. Бернардина сиенского, рядом с церковью Сан Франческо, он, соревнуясь с сиенским живописцем Джироламо дель Паккиа и с Доменико Беккафуми 17, написал фреской несколько историй, а именно Введение Богородицы во храм, ее Посещение св. Елизаветы, ее Успение и
28 Джорджо Вазари, т. IV


Джорджо Вазари. Жизнеописания
Венчание на небесах. По углам же для того же сообщества написал некоего святого в епископском облачении, св. Людовика и св. Антония Падуанского, но лучшая из всех этих фигур — св. Франциск во весь рост, с поднятой головой взирающий на ангелочка, который будто с ним разговаривает; голова Этого св. Франциска поистине чудесна 18.
В той же Сиене, в одной из зал дворца синьории, он расписал нескольких небольших табернаклей со множеством колонн, маленьких путтов и всяких других украшений 19, причем в этих табернаклях изображены разные фигуры: в одном — св. Векторий в античных доспехах и с мечом в руке, рядом в том же роде — св. Ансаний, совершающий обряд крещения над несколькими людьми, а еще в одном — св. Бенедикт, и все они очень хороши. Внизу, в названном дворце, там, где торгуют солью, он написал Воскресение Христа с несколькими солдатами вокруг гроба и двумя ангелочками, головы которых считаются очень красивыми. И дальше, над одной из дверей, им написана фреской Мадонна с младенцем на руках и двумя святыми.
В церкви Санто Спирито он расписал капеллу св. Якова 20, которая была ему заказана представителями испанской колонии, имеющей там свою усыпальницу, и в которой он рядом со старинным образом Мадонны изобразил справа св. Николая Толентинского, а слева св. Михаила Архангела, поражающего Люцифера, над ними же, в полутондо, — Богоматерь, облачающую некоего святого в священнические облачения в окружении нескольких ангелов. А над всеми этими фигурами, написанными маслом на дереве, он в полукружии свода написал фреской скачущего на коне вооруженного св. Якова, который грозно схватился за меч, а над ним множество убитых и раненых турок. Внизу же, по сторонам алтаря, им написаны фреской св. Антоний, аббат и фигура обнаженного св. Себастиана, прикованного к столбу, почитающиеся очень хорошими работами.
В соборе этого же города, направо от входа, над одним из алтарей его рукой написана картина маслом, на которой изображена Богородица с сыном на коленях и с одной стороны от нее св. Иосиф, а с другой св. Калликст. Вещь Эта тоже считается очень хорошей, так как видно, что Содома приложил к ее колориту гораздо больше стараний, чем он это обычно делал в своих вещах21. Расписал он также для сообщества св. Троицы носилки, на которых хоронят мертвых и которые получились очень красивыми, а еще такие же он сделал для сообщества Смерти, и их считают самыми красивыми во всей Сиене, я же


Жизнеописание Содомы
435
полагаю, что они самые красивые из всех, какие можно только видеть, так как помимо того, что они действительно достойны хвалы, редко бывает, чтобы на изготовление такого рода предметов тратились деньги и столько забот22.
В церкви Сан Доменико, а именно в капелле св. Екатерины Сиенской, где в табернакле хранится глава этой святой, заключенная в другую, серебряную голову, Джованнантонио написал две истории, по одной с каждой стороны названного табернакля: справа — когда названная святая, восприняв стигматы от Иисуса Христа, изображенного парящим в воздухе, падает без чувств на руки к двум монахиням, которые ее поддерживают. Глядя на эту вещь, сиенский живописец Бальдассаре Перуцци сказал, что он никогда еще не видел человека, который сумел бы выразить состояние людей, упавших в обморок и лишившихся чувств, лучше и изобразить это более правдоподобно, чем это сделал Джованнантонио. И это действительно так, в чем можно убедиться при виде не только самой вещи, но и рисунка, сделанного рукой самого Содомы и хранящегося в нашей Книге рисунков. Слева, в другой истории, показано, как Ангел божий подносит названной святой святое причастие и как она, подняв голову, лицезреет Иисуса Христа и Марию Деву, парящих в воздухе, а сзади нее стоят две монахини, ее подруги. В другой истории, написанной на стене справа, изображено, как преступник, которого должны были обезглавить, не хотел обратиться в истинную веру и предать свою душу Господу, разуверившись в его милосердии, и как после того, как названная святая коленопреклоненно за него помолилась, ее молитвы были милостиво услышаны Богом, и вот мы видим и отрубленную голову злодея и душу его, возносящуюся к небесам. О, сколь могущественны перед лицом милосердия Божьего молитвы тех святых, коим Господь оказывает свое благоволение! Но пусть, говорю я, никто не удивляется, что в этой истории огромное количество фигур, отнюдь не обладающих полным совершенством, ибо я располагаю непререкаемыми сведениями о том, что Джованнантонио в своем распутстве и в своей лени дошел до того, что, приступая к подобным работам, не заготовлял ни рисунков, ни картонов, а довольствовался тем, что на месте рисовал кистью по известке (что по меньшей мере странно), и так он, видимо, писал и эту историю. Он же написал и переднюю арку в названной капелле, изобразив в ней Бога-отца. Остальные истории в названной капелле остались им незаконченными, отчасти по его вине, так как он не хотел работать иначе как но наитию, отчасти же потому, что заказчики капеллы ему ничего не заплатили. Под этой капеллой


436
Джорджо Вазари. Жизнеописания
и над древним образом Богоматери он еще раз написал Бога-отца с предстоящими св. Домиником, св. Сигизмундом, св. Себастианом и св. Екатериной23.
В церкви Сант Агостино он написал на дереве образ, находящийся по правую руку от входа и изображающий Поклонение волхвов, который действительно хорошая работа, а не только таковой почиталась; в самом деле, не говоря о Богоматери, весьма похвальной, первом волхве и некоторых лошадях, там есть голова пастуха между двумя деревьями, которая кажется совсем живой. Над одними из городских ворот, которые называются воротами Сан Виене, он в большом табернакле написал фреской Рождество Христово с летящими в небо ангелами, а в арке над этой фреской — великолепно сокращающегося и рельефного путта, который словно хочет указать на то, что «и Слово бысть плоть». В этой фреске Содома изобразил и самого себя, но так, каким он был, уже старым, с бородой и держащим в руке кисть, которая упирается в листок пергамента с надписью: «F eci» 24.
Равным образом и на площади расписал он капеллу, находящуюся у подножия дворца синьории, изобразив в ней Богоматерь с сыном на руках, в окружении нескольких путтов со святыми Ансанием, Векторием, Августином и Иаковом, а выше в вытянутом полукруге — Бога-отца с ангелами. Глядя на эту вещь, видно, что когда он ее писал, он уже как бы начинал терять любовь к искусству, утратив то хорошее, которым он обычно владел в лучшие свои годы и благодаря которому он придавал некую прекрасную выразительность своим головам, сообщавшую им красоту и грацию. И действительно, некоторые вещи, написанные им гораздо раньше этой, отличаются совершенно иной грацией и иной манерой, как это видно по фреске на простенке над городскими воротами Постиерла, а именно над дверью капитана Лоренцо Марискотти, где мертвый Христос, покоящийся на лоне Богородицы, отличается удивительной грацией и божественностью. Такова же весьма одобренная картина, написанная маслом, на которой изображена Мадонна и которую он сделал для мессера Энеа Савини делла Костерелла, а также холст, написанный им для Ассуеро Реттори из Сан Мартино, на котором изображена римлянка Лукреция, закалывающая себя в то время, как отец и муж стараются ее удержать; все они изображены в красивых положениях, и лица их полны прекрасной грации 25.
В конце концов Джованнантонио убедился в том, что сиенцы отвернулись от него и увлеклись всецело талантом и выдающимися произведениями Доме¬


Жизнеописание Со ломы
437
нико Беккафуми; не было у него в Сиене ни дома, ни доходов, все свое состояние к тому времени он растратил, состарился и обнищал и в полном почти отчаянии покинул он Сиену и отправился в Вольтерру26. На свое счастье он встретил там богатого и почтенного дворянина мессера Лоренцо ди Галеотто деи Медичи, находясь при котором начал было поправлять свои дела, и решил обосноваться в этом городе надолго. И вот, проживая в доме у этого синьора, он написал для него на холсте колесницу Солнца, которая под неопытным водительством Фаэтона низвергается в реку По 27. Однако ясно видно, что написал он эту вещь для препровождения времени, пользуясь старыми навыками, он отмахал ее ни о чем не думая, потому она так пошла и легкомысленна.
А когда ему, как человеку, привыкшему к свободе, вскоре надоело жить в Вольтерре в доме названного дворянина, он перебрался в Пизу, где через посредство Баттисты дель Червельера написал для одного из попечителей собора, мессера Бастиано делла Сета, две картины, которые были помещены в нише за главным алтарем собора рядом с картинами Сольяно и Беккафуми 28. На одной из них — усопший Христос с Богоматерью и другими Мариями, на другой — Жертвоприношение Авраамом его сына Исаака. Но так как картины Эти получились не очень хорошо, то попечитель, который собрался было заказать ему несколько образов для той же церкви, от его услуг отказался, понимая, что у людей, которые не только не обогащают своих знаний, но теряют в старости то хорошее, чем в юности владели от природы, ничего, кроме навыков и манеры, по большей части мало похвальной, не остается. За это время Джованнантонио закончил образ, начатый им маслом для церкви Санта Мариа делла Спина и изображавший Мадонну с младенцем на руках-; перед ней — коленопреклоненные св. Магдалина и св. Екатерина, а по бокам — предстоящие св. Иоанн, св. Себастиан и св. Иосиф; во всех этих фигурах он показал себя гораздо лучше, чем в обоих образах, написанных им для собора 29.
А потом, так как в Пизе ему делать больше было уже нечего, он переправился в Лукку, где в монастыре Сан Понциано, обители монахов ордена Монтеоливето, один знакомый ему аббат заказал ему изображение Мадонны на лестнице, ведущей в общежитие30. Закончив это, он вернулся в Сиену бедным, старым и дряхлым, где прожил уже недолго, ибо, заболев и не имея никого, кто бы за ним ухаживал, и ничего, на что он мог бы быть ухожен, он лег в Главную больницу и несколько недель спустя там и закончил свой жизненный путь31.


ш
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Когда он был молод и на хорошем счету, он взял себе в жены девицу из очень хорошей семьи, и в первый же год от него родилась дочь, но так как жена вскоре ему надоела и так как он был скотиной, он навсегда от нее отказался и она жила в одиночестве собственными трудами и доходами со своего приданого, перенося с великим долготерпением скотство и сумасбродство своего супруга, поистине достойного прозвища «Маттаччо», которым, как уже говорилось, его заклеймили святые отцы из Монтеоливето.
Риччо сиенец, ученик Джованнантонио, женившись на дочери своего учителя, очень хорошо и в строгих правилах воспитанной своей матерью, унаследовал от своего тестя все, касающееся искусства32. Этот Риччо, говорю я, который создал много прекрасных и похвальных произведений в Сиене и в других местах, а также в соборе этого города отделал лепниной и фреской капеллу по левую руку от входа, проживает и в настоящее время в Лукке, где он сделал и продолжает делать много прекрасных и похвальных вещей.
Учеником Джованнантонио был также некий юноша, которого звали Джомо дель Содома33. Однако, так как он умер молодым и успел оставить после себя лишь немногие образцы своего дарования и своего умения, ничего другого о нем не скажешь.
Содома прожил семьдесят пять лет и умер в 1554 году34.
ПРИМЕЧАНИЯ
Бацци Джованни Антонио, прозванный Содома (1477—1549), — живописец, сын сапожника из Верчелли в Пьемонте; учился у пьемонтского живописца Джованни Мартино Спанцотти (1490—1497), затем едет в Милан, откуда около 1501 г. переезжает в Сиену. В 1508 г. впервые приезжает в Рим, где работает в ватиканских Станцах (до Рафаэля); в 1512 г. вторично в Риме (работы в Фарнезине). В 1515—1518 гг.—


Жизнеописание Содомы. Примечания
439
в Сиене, затем поездки в Ломбардии и по Тоскане; с 1528 г. снова в Сиене. Поездки в Пьомбино (1538 и 1545 гг.), Вольтерру (1539—1540), Пизу (1540—1543), Лукку (1545) и возвращение в 1546 г. в Сиену. Оказал влияние на многих живописцев, в их числе на Перуцци и Беккафуми.
Главные работы доримского периода: фрески в трапезной монастыря Санта Анны в Кампрене близ Сиены (самая ранняя из достоверных работ), в монастыре Монтеоливето Маджоре близ Сиены (1507—1508), в церкви Сан Франческо близ Субиако (1507) и в палаццо Комунале в Сан Джиминьяно (1507); «Снятие со креста» в пинакотеке Сиены; два тондо «Рождество Христово» в Сиенской Академии и музее г. Вер- челли; тондо — «Любовь и целомудрие» в Лувре; картины на аллегорические и мифологические сюжеты в Берлине («Милосердие»), Сиене («Юдифь»), Ганновере («Лукреция»), Ворчестере («Падение Фаэтона», «Аполлон и Дафна»), кассоны с мифологическими сюжетами в Метрополитен-музее в Нью-Йорке и с историей Реи Сильвии в римском палаццо Венециа; «Леда» — в частном итальянском собрании. Римский период: работы в Станце делла Сеньятура (октогон на потолке и обрамление) и росписи стен виллы Фарнезина («Свадьба Александра и Роксаны», «Семейство Дария перед Александром», «Александр с Буцефалом», «Кузница Вулкана»). Сиенский период: «Бичевание Христа» в Сиенской пинакотеке; фрески в сообществе св. Бернардина (1518, «Благовещение — 1532); в церкви Сан Доменико («Житие св. Екатерины Сиенской», с 1526 г.); из церкви Санта Кроче (теперь в пинакотеке), того же времени («Молитва в саду» и «Сошествие во ад») и работы в Палаццо Пубблико (с 1529 г., там же образа «Св. семейство» и «Богоматерь со святыми»). Другие работы того же периода — хоругвь со «Св. Себастьяном» (теперь в палаццо Питти во Флоренции); «Поклонение волхвов» в сиенской церкви Сант Агостино: три «Святых семейства» (в римской галерее Боргезе и в музеях Сиены и Монтепульчано); «Оплакивание Христа» (в римской галерее Боргезе). Поздние работы: «Лукреция» (в пинакотеке Турина), «Бог-отец» в сиенской церкви дель Кармине, «Св. Иероним» (в Лондонской Национальной галерее) и работы в Пизе: «Оплакивание Христа» (1540) и «Жертвоприношение Авраама» (1542)—в соборе и «Мадонна со святыми» (1542) в городском музее. Кроме того, «Мадонны» разных периодов творчества — в Лондоне, Риме, Милане, Турине, Балтиморе, Филадельфии, Вене, Мюнхене, Монтепульчано, Синалунге; три части пределлы со «Страстями» в Будапеште и Дебрецене; «Св. Михаил» в миланском Кастелло Сфорцеско; два «Несения креста» — в церкви Санта Мариа Маджоре в Риме и в замке Борегар на Женевском озере. Рисунки: в Сиене (в Академии и собрании Спанокки), в Уффици, Лувре, Британском музее, венской Альбертине, а также в Турине, Мюнхене, Оксфорде, Гаарлеме.
1 Содома приехал в Сиену около 1501 г.; Якопо далла Фонте — Якопо делла Кверча (см. его биографию в т. III «Жизнеописаний»).
2 См. биографию Луки Синьорелли в т. II «Жизнеописаний». Содома написал в Монтеоливето в 1505—1508 гг. тридцать сохранившихся фресок (некоторые пострадали от времени).
3 Прозвище «Маттаччо» в переводе означает «сумасброд».


Джорджо Вазари. Жизнеописания
4 Автопортрет сохранился.
5 Восемь композиций в трапезной монастыря св. Анны, заказанные Содоме в 1503 г., сохранились. От фресок в Сиене не осталось ничего.
6 06 Агостино Киджи см. биографии Рафаэля и Перуцци в т. Ill «Жизнеописаний». Агостино был в Сиене в 1507 г.; Содома уехал в Рим после 1508 г.
7 См. биографию Перуджино в т. II «Жизнеописаний».
8 Работы (в Станце делла Сеньятура) сохранились; см. также биографию Рафаэля.
9 Работы Содомы в римской вилле Фарнезина сохранились; Вазари описывает их не вполне точно.
10 Лев X был избран папой в 1513 г.
Сохранились три «Лукреции», приписываемые Содоме: в Туринской пинакотеке, в собрании Кестнера в Ганновере и в собрании Вебера в Гамбурге.
12 Образ и фреска из Сан Франческо находятся теперь в Сиенской пинакотеке.
13 Содома был в Пьомбино в 1538 и 1545 гг. Судьба работ, выполненных им для Якопо V (а не шестого), неизвестна.
14 От фрески сохранились фрагменты.
15 Работа, заказанная в 1525 г. и законченная в 1531 г., находится теперь в Уффици.
16 Фреска в церкви дель Кармине сохранилась, но Содоме принадлежит не «Рождество Богородицы», а недавно раскрытый «Бог-отец», расположенный выше; фреска, написанная для цеха сапожников, — на первоначальном месте в очень плохом состоянии.
17 Джироламо дель Паккиа родился в 1477 г., документальные сведения — до 1533 г. О Беккафуми см. выше его биографию.
18 Сохранившиеся фрески Содомы выполнены в 1518 г. («Благовещение» — в 1532 г.).
19 Все описанные Вазари работы Содомы в сиенском дворце Синьории (Палаццо Пубблико) сохранились.
20 Работы Содомы в Испанской капелле сиенской церкви Санто Спирито сохранились (фигуры святых и люнета написаны в 1530 г.).
21 Картина перенесена в капеллу Палаццо Пубблико.
22 Те и другие носилки сохранились, хранятся в сиенских церквах Сан Микеле и Санти Джованни э Дженнаро.
23 Табернакль с головой св. Екатерины выполнил в 1466—1469 гг. Джованни ди Стефано; фрески Содомы (1526) сохранились (его рисунки хранятся в Британском музее и в Уффици); арка с «Богом-отцом» обрушилась во время землетрясения 1798 г.; «древний образ Богоматери» с Богом-отцом и святыми — в капелле дель Розарио.
24 «Поклонение волхвов» (1536) на первоначальном месте в церкви Сант Агостино, фреска на воротах (их современное название — Писпини), заказанная в 1530 г., сохранилась плохо, надпись под ней не «feci» («сделал»), a «f ас tu» («сделай так ты»).


Жизнеописание Содомы. Примечания
U1
25 «Богоматерь», заказанная в 1537 г., сохранилась плохо, как и фреска над городскими воротами; о «Мадонне», написанной маслом, точные сведения отсутствуют (возможно, что это первая сиенская работа Содомы 1501 г.); о «Лукреции» см. прим. 11.
26 Сведения не совсем точные: у Содомы было два дома в Сиене: один, полученный как приданое жены, второй, приобретенный им в 1534 г.
27 Работа не сохранилась.
28 См. биографии Беккафуми (выше) и Сольяни в т. 111 «Жизнеописаний». Работы Содомы в Пизе сохранились (на первоначальном месте).
29 Работа (1542) хранится в пизанском Музее Чивико.
30 Работа не сохранилась. О пребывании Содомы в Лукке документальные сведения отсутствуют.
31 Содома женился на Беатриче ди Лука Галли в 1510 г., в 1541 г. они жили еще вместе; у них были сын Апелле и дочь Фаустина, вышедшая замуж за Риччо (см. дальше, прим. 32).
32 Бартоломео ди Себастьяно Нерони, прозванный Риччо (документальные сведения о нем с 1534 г., умер в 1571 г.). Заказ на работы в сиенском соборе он получил в 1534 г. (его фрески были перенесены позднее в архиепископство); в Лукке он был в 1555 г., вызван в Сиену в 1560 г. и возвратился снова в Лукку, где жил до 1567 г. (работы, выполненные в Лукке, не сохранились).
33 Джироламо ди Франческо Маганьи, прозванный Джомо дель Содома (1507— 1562).
34 Содома умер в Сиене 15 февраля 1549 г. семидесяти двух лет от роду.


nsr-
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ БАСТЬЯНО ДА САН ГАЛЛО
прозванного
АРИСТОТЕЛЕМ
флорентине кого
живописца
и
архитектора


огда престарелый Пьетро Перуджино писал главный алтарный образ для сервитов во Флоренции, племянник Джулиано и Антонио да Сангалло по имени Бастьяно договорился обучаться у него искусству живописи. Проучившись, однако, у Перуджино недолго, юноша в доме Медичи познакомился с манерой Микеланджело по картону для залы, о котором уже не раз рассказывалось, и так был ею восхищен, что не пожелал более возвращаться в мастерскую Пьетро, так как ему показалось, что его манера по сравнению с манерой Буонарроти суха и мелка и что подражать ей ни в коем случае не следует. А так как из всех, кто должен был выполнять росписи по названному картону, который в то время был школой для всех собиравшихся заниматься живописью, самым стоящим почитался Ридольфо Гирландайо, то Бастьяно его и выбрал в товарищи, чтобы поучиться у него писать красками, и они крепко сдружились. Но Бастьяно не переставал заниматься и названным картоном и, рисуя изображенные там обнаженные тела, он воспроизвел на небольшом картоне всю композицию фигур, которой никто из многих там работавших никогда до тех пор


446
Джорджо Вазари. Жизнеописания
еще не зарисовывал. А так как он занялся этим со всем возможным прилежанием, то он по любому поводу мог рассказать о силе, положении и мускулах этих фигур, которые и послужили Буонарроти поводом для изображения иных столь трудных поз. Говоря об этом, он выражался важно, медленно и многозначительно, почему некоторые мастеровитые художники и дали ему прозвище Аристотель, которое к тому же подходило ему тем более, что он, судя по древнему изображению этого величайшего философа и хранителя тайн природы, был очень на него похож 1.
Что же касается небольшого картона, нарисованного Аристотелем, то он с тех пор всегда дорожил им так, что когда погиб подлинник Буонарроти, он ни за какие деньги и ни за что никому не давал его срисовывать, да и показывал как вещь самую драгоценную разве только самым близким друзьям и по особой благосклонности. С этого рисунка позднее, в 1542 году, Аристотель по уговорам Джорджо Вазари, ближайшего своего друга, написал светотенью масляную картину, посланную при посредстве монсиньора Джовио французскому королю Франциску, которому она так понравилась, что он одарил Сангалло почетной наградой. А Вазари это сделал затем, чтобы сохранить память Этого произведения, потому что бумага легко портится2. А так как Аристотель с юных лет, как и другие из его семейства, полюбил архитектуру, он занялся обмерами планов зданий и с большим прилежанием и перспективой, в чем ему очень помог его брат Джован Франческо, который в качестве архитектора принимал участие в строительстве св. Петра под руководством главного подрядчика Джулиано Лени3.
Джован Франческо и заманил Аристотеля в Рим, где пользовался его услугами для ведения расчетов в принадлежавшем ему большом деле, где известковые печи и обработка пуццоланы и туфа приносили ему огромные доходы. Так и жил там некоторое время Бастьяно и ничего другого не делал, как только рисовал в капелле Микеланджело и проводил время в доме Рафаэля Урбинского, куда он попал через посредство мессера Джаноццо Пан- дольфини, епископа Трои. Поэтому, когда Рафаэль составил названному епископу проект дворца, который тот собирался себе строить на Виа Сангалло во Флоренции, названному Джован Франческо было поручено осуществить этот проект, что он и сделал со всем возможным рвением, подобающим такому произведению. Но в 1530 году Джован Франческо скончался, и тогда же началась осада Флоренции, почему работы, как мы об этом еще скажем, и остались


Жизнеописание Аристотеле
Ш
незавершенными. А затем к продолжению их был привлечен Аристотель, брат Джован Франческо, задержавшийся во Флоренции, как будет сказано, на многие и многие годы, выручив при упомянутом выше Джулиано Лени большие деньги в деле, оставленном ему в Риме братом, и часть этих денег Аристотель затратил по совету ближайших своих друзей Луиджи Аламанни и Дзаноби Буондельмонти на покупку участка для дома за монастырем сервитов по соседству с Андреа дель Сарто, где затем, собираясь жениться и перейти на отдых, и выстроил очень удобный домик.
По возвращении во Флоренцию Аристотель занялся перспективой, которой очень увлекался и которой обучался в Риме под руководством Браманте, и, казалось, ни к чему другому склонности у него больше не было. Тем не менее он написал несколько портретов с натуры и два больших полотна маслом, где Адам и Ева вкушают яблоко и изгоняются из рая. Он написал их по рисункам, сделанным с росписей Микеланджело на своде римской капеллы. За эти два полотна, где все точь-в-точь было взято оттуда, больших похвал Аристотель не получил. Но больших похвал заслужил он, напротив, за все, что устроил во Флоренции по случаю приезда папы Льва 4, когда он вместе с Франческо Граначчи соорудил очень красивую триумфальную арку насупротив ворот аббатства, расписав ее многочисленными историями. Равным образом и при бракосочетании герцога Лоренцо Медичи он оказал в подготовке к нему большую помощь и особенно помог он в писании некоторых перспектив для представления комедий Франчабиджо и Ридольфо Гирландайо, которые всем заправляли. Позднее он написал маслом много образов Богоматери, частично самостоятельно, частично же подражая чужим работам, и между прочим один очень похожий на рафаэлевский в Пополо в Риме, где Богоматерь накрывает младенца покрывалом. Он принадлежит теперь Филиппо дель Антелла, другой же перешел к наследникам мессера Оттавиано деи Медичи, вместе с портретом названного Лоренцо, копией портрета, написанного Рафаэлем. Многие другие картины, написанные им тогда же, были отосланы в Англию.
Однако так как Аристотель понял, что у него нет ни выдумки, ни тех знаний и хорошей основы в рисунке, которых требует живопись, и что без этого он превосходства не достигнет, то он решил заняться архитектурой и перспективой и начал писать театральные декорации на всякий представлявшийся случай, к чему он имел большую склонность. Когда же упоминавшийся епископ Трои снова вернулся к строительству своего дворца на Виа Сангалло,


ш
Джорджо Вазари. Жизнеоп
вести его было поручено Аристотелю, который со временем довел его, с большой для себя честью, до того состояния, в каком мы видим его и поныне.
В это время Аристотель свел большую дружбу с Андреа дель Сарто, своим соседом, у которого научился многое делать в совершенстве, изучая весьма прилежно перспективу. Это ему затем пригодилось при многочисленных празднествах, которые устраивались кружками дворян, образовавшимися в спокойной Флоренции того времени. Так, когда сообщество Котелка собиралось разыграть в доме Бернардино ди Джордано, что на Канто а Монтелоро, забавнейшую комедию «Мандрагора», прекраснейшую перспективу написали Андреа дель Сарто и Аристотель; вскоре же после этого Аристотель написал и другую перспективу для другой комедии того же автора в доме печника Якопо, что у Порта Сан Фриано 5. Э™ перспективы и декорации, очень нравившиеся всем и в частности синьорам Алессандро и Ипполито деи Медичи, которые пребывали тогда во Флоренции на попечении Сильвио Пассерини, кардинала кортонского, создали Аристотелю такую известность, что стали и впредь его главным занятием, и даже, как уверяют некоторые, и прозвище свое он получил из-за того, что в перспективе он поистине был таковым, каким был Аристотель в философии.
Но, как это часто бывает: общий мир и спокойствие приводят к войне и беспокойству, и с наступлением 1527 года веселье и мир превратились во Флоренции в несчастье и заботы. Ибо после изгнания Медичи и после чумы и осады многие годы пришлось жить безрадостно. А так как от художников тогда большой пользы не было, сидел и Аристотель в то время постоянно дома, учась и развлекаясь.
Когда же ко власти во Флоренции пришел герцог Алессандро и все постепенно начало проясняться, молодые люди из сообщества «Детей очищения», что насупротив Сан Марко, решили поставить трагикомедию, которую сочинил Джован Мариа Примерани по Книге царей о смуте, возникшей из-за бесчестия Фамари. Устройство сцены и перспектив было поручено Аристотелю, и он (насколько позволяло место) построил сцену невиданной красоты. А так как помимо красивых декораций трагикомедия и сама по себе была хороша и хорошо разыграна и очень понравилась герцогу Алессандро, присутствовавшему с сестрой на представлении, их превосходительство постановили освободить ее автора, находившегося в тюрьме, с тем условием, чтобы он сочинил еще одну комедию по своему усмотрению. Так все и произошло, и Аристотель устроил


Жизнеописание Аристотеле
449
в лоджии сада Медичи, что у площади Сан Марко, прекраснейшую сцену и перспективу, полную колоннад, ниш, беседок, статуй и других тому подобных затейливых вещей, до того времени в убранстве такого рода не применявшихся; все это понравилось бесконечно и весьма обогатило живопись в этой манере. Содержанием комедии была история Иосифа, обвиненного ложно в попытке совершить насилие над своей госпожой и брошенного за это в темницу, а затем освобожденного за изъяснение царского сна. И так как и это представление весьма понравилось герцогу, он приказал, когда пришло время, чтобы и по случаю его бракосочетания с мадамой Маргаритой Австрийской была представлена комедия, и чтобы Аристотель устроил сцену на Виа Сангалло в сообществе Ткачей, помещавшемся рядом с домами великолепного Оттавиано деи Медичи. Аристотель принялся за это дело с наивозможнейшими старанием, прилежанием и рвением и довел его до совершенства. А так как комедию, которую собирались разыграть, сочинил Лоренцо ди Пьер Франческо деи Медичи, он и распоряжался всей постановкой и музыкой, а так как он только о том и думал, как бы ему убить герцога, который его так любил и так ему покровительствовал, он и задумал заманить его в ловушку при постановке этой комедии 6.
И вот там, где кончались лестницы, ведущие к перспективе и площадке сцены, он приказал с обеих сторон куртин снесенной стены вывести новую стену в восемнадцать локтей и устроить там помещение вроде кармана, в достаточной степени вместительное, с площадкой на высоте сцены, которое должно было служить для певцов, а над первой устроить другую площадку для гравичембалов, органов и других тому подобных инструментов, которые не так легко передвигать с места на место; пустоту же на месте снесенной стены он хотел прикрыть холстом, расписанным зданиями в перспективе 7. Все это понравилось Аристотелю, так как обогащало сцену и оставляло площадку сцены свободной от музыкантов; но не понравилось Аристотелю то, что стропила, несущие крышу, не опирались на нижние стены,, которых уже не было, и не представляли собой большой двойной и очень прочной арки, в то время как Лоренцо хотел, чтобы крыша поддерживалась только какими-то подпорками и ничем другим, что могло помешать музыкантам. Однако Аристотель, поняв, что это было ловушкой, в которой могло погибнуть много людей, ни зя что не хотел согласиться с Лоренцо, который и поистине других намерений не имел, как погубить в этой западне герцога.
29 Джорджо Вазари, т. IV


450
Джорджо Вазари. Жизнеописания
И так как Аристотель видел, что не сможет убедить Лоренцо своими здравыми доводами, то и решил оттуда убраться с богом. Джорджо Вазари, который хотя и был тогда еще совсем юным, но уже находился на службе герцога Алессандро под покровительством Оттавиано деи Медичи, услышал, расписывая сцену, споры и пререкания между Лоренцо и Аристотелем и удачно в них вмешался. Он слушал и того и другого и, поняв опасность предложения Лоренцо, доказал им, что, не делая арки и не создавая других помех на площадке для музыкантов, можно очень легко приспособить стропила крыши, положив вдоль стены две двойных доски длиной в пятнадцать локтей каждая, и после того как они будут прочно скреплены с другими стропилами железными скобами, сверху можно будет спокойно класть среднюю балку, и все будет держаться так же прочно, как на арке, ни в большей и ни в меньшей степени. Но Лоренцо, не желавший слушать ни Джорджо, внесшего предложение, ни Аристотеля, его одобрявшего, только и делал, что придумывал всякие придирки, по которым всякий мог догадаться о его коварных замыслах. Поэтому Джорджо, видя, что тут мог получиться величайший беспорядок и что это было не что иное, как покушение на убийство трехсот человек, заявил, что как бы там ни было, но он расскажет обо всем герцогу, чтобы тот послал все посмотреть и предусмотреть. Услышав это и опасаясь, как бы замыслы его не раскрылись, Лоренцо, наговорив много всяких слов, разрешил Аристотелю последовать предложению Джорджо; так оно и было сделано. И сцена эта была самой красивой не только из тех, которые раньше устраивал Аристотель, но из всех когда-либо устроенных и другими, ибо он сделал на ней много рельефных кулис, а в середине площади изобразил прекраснейшую триумфальную арку будто из мрамора, всю украшенную историями и статуями, не говоря уже о расходившихся перспективно улицах и многих других вещах, выполненных с прекрасной выдумкой и с невероятными старанием и прилежанием.
Затем, после того как от руки Лоренцо пал герцог Алессандро, в 1536 году герцогом стал Козимо, который избрал в супруги синьору донну Леонору Толедскую, женщину поистине редчайших качеств и столь великих и несравненных достоинств, что без всякой натяжки ее можно было бы уподобить, а может быть, и предпочесть любой знаменитейшей и славнейшей жене древних времен. И по случаю бракосочетания, состоявшегося 27 июня 1539 года, Аристотель устроил в большом дворе палаццо Медичи, там, где фонтан, еще одну сцену, изображавшую Пизу, в которой он превзошел сам себя, внеся


Жизнеописание Аристотеле
новые улучшения и разнообразие, недаром невозможно и перечислить большего разнообразия разного рода окон и дверей, дворцы с более причудливыми и необыкновенными фасадами улиц и далей, наилучше сокращающихся и выполняющих все, что полагается по всем правилам перспективы. Помимо этого, он изобразил и наклонную колокольню собора, купол круглого храма Сан Джованни и другие памятники этого города. О лестницах, которые он там устроил, и о том, как они всех обманули, особо говорить не буду, чтобы никому не показалось, что я говорю то, что уже было сказано; скажу только, что та, которая как будто поднималась снизу на площадку, в середине была восьмигранной, а по бокам четырехугольной, но в ее простоте было и величайшее мастерство, ибо она придавала такое изящество расположенной наверху перспективе, что ничего лучшего в подобном роде увидеть было невозможно. И тут же он очень хитро устроил деревянный фонарь в виде арки позади всех изображенных зданий, в котором было устроено солнце из стеклянного шара с кипяченой водой высотой в один локоть, за которым были помещены два зажженных светильника, отчего оно сияло так, что освещало и небо на сцене и перспективу и поистине казалось живым и настоящим солнцем. И солнце это, скажу я вам, было украшено кругом золотыми лучами, покрывавшими весь задник, и при помощи небольшой лебедки его поднимали постепенно так, что в начале комедии казалось, что солнце восходит, после чего оно поднималось до ше- лыги арки, а затем опускалось таким образом, что к концу представления было близко к закату и заходило.
Сочинителем комедии был Антон Ланди 8, флорентинский дворянин, а интермедией и музыкой ведал весьма талантливый и тогда еще молодой Джован Баттиста Строцци. Но так как о других вещах, украшавших это представление, об интермедиях и музыке писалось тогда достаточно, я упомяну лишь о тех, кто участвовал в некоторых живописных работах, отметив, что все остальное там сделали названный Джован Баттиста Строцци, Триболо и Аристотель.
Боковые стенки под сценической площадкой были разделены на шесть частей, и в каждой части было по картине высотой в восемь локтей и шириной в пять, окруженной рамкой шириной в один и две трети локтя, которая служила фризом вокруг картин, с карнизом, примыкавшим к самому полотну и образуя четыре тондо, расположенных крестообразно с двумя латинскими изречениями на каждую историю, а кроме того, там были и приличествующие эмб¬
29*


4 52
Джорджо Вазари. Жизнеописания
лемы. Сверху кругом проходил фриз из лазурной каймы, за исключением тех мест, где была перспектива, а еще выше полог, также из каймы, закрывал весь двор, и на этом фризе из каймы над каждой картиной были гербы славнейших родов, находившихся в родстве с семейством Медичи. Итак, начиная с востока от сцены, на первой истории рукой Франческо Убертини, прозванного Бакьяк- кой 9, было изображено Возвращение из изгнания великолепного Козимо деи Медичи, эмблемой были две голубки на золотой ветке, а на фризе был герб герцога Козимо. На второй картине, написанной им же, было Отправление великолепного Лоренцо в Неаполь; эмблема — пеликан, а герб — герцога Лоренцо, то есть семейства Медичи и Савойского дома. На третьей картине, написанной Пьер Франческо ди Якопо ди Сандро, было изображено Прибытие папы Льва X во Флоренцию и то, как граждане города несут его под балдахином 10; эмблема — протянутая рука, а герб — герцога Джулиано, то есть Медичи и Савойи. На четвертой картине им же написано Взятие Бьеграссы синьором Джованни и то, как он выезжает из города победителем; девизом была молния Юпитера, а герб герцога Алессандро, то есть Австрии и Медичи. На пятой папа Климент коронует в Болонье Карла V; эмблемой там была змея, кусающая собственный хвост, а гербы — Франции и Медичи. Писал ее Доменико Конти, ученик Андреа дель Сарто11, показавший себя не очень-то стоящим, так как молодые живописцы, услугами которых он собирался попользоваться, ему не помогли, ибо заняты тогда были все и хорошие и плохие мастера; почему над ним и посмеялись, подобно тому как он, возомнив о себе, не раз по недомыслию своему смеялся над другими. На шестой истории и последней с этой стороны рукой Бронзино 12 был изображен диспут, который вели в Неаполе перед лицом императора герцог Алессандро и флорентинские изгнанники, там же были река Себето и много фигур; картина была прекраснейшей, лучшей из всех; эмблемой была пальма, а герб был испанский. Насупротив Возвращения великолепного Козимо, то есть с другой стороны, было благополучнейшее Рождение герцога Козимо; эмблемой был феникс, а герб — города Флоренции, то есть красная лилия. Рядом было возведение или, точнее говоря, избрание его же в герцогское достоинство; эмблемой был кадуцей Меркурия, а на фризе герб начальника крепости; историю эту нарисовал Франческо Сальвиати, а так как ему в эти дни нужно было уехать из Флоренции, ее превосходно закончил Карло Портелли из Лоро 13. На третьей были изображены три гордых оратора из Кампаньи, изгнанных римским сенатом


Жизнеописание Аристотеле
453
за их дерзкое требование, как об этом рассказывает Тит Ливий в двенадцатой книге своей Истории; в данном случае подразумевались три кардинала, предпринявшие безуспешную попытку лишить власти герцога Козимо; эмблемой был крылатый конь, герб — Сальвиати и Медичи. На следующей было взятие Монтемурло, эмблемой была египетская сова на голове Пирра и герб родов Сфорца и Медичи; картину эту написал Антонио Доннино 14, живописец в работе очень смелый; на заднем плане была изображена стычка всадников так прекрасно, что картина эта, написанная художником, почитавшимся слабым, оказалась гораздо лучше работ некоторых других, которые были стоящими только на словах. На следующей был изображен герцог Козимо, получающий от его кесарского величества регалии и знаки герцогского достоинства; эмблемой была сорока с веткой лавра в клюве, а на фризе был герб домов Медичи и Толедо, написал же ее венецианец Баттиста Франко 15. На последней из всех картин было изображено бракосочетание того же герцога Козимо в Неаполе; эмблемой были две галки, древний свадебный символ, а на фризе был герб дона Педро Толедского, неаполитанского вице-короля, и картина эта, написанная рукой Бронзино, была выполнена с таким изяществом, что превосходила, как и первая, все остальные. Тем же Аристотелем был устроен фриз над лоджией с другими историями меньших размеров и гербами, весьма понравившийся его превосходительству, отозвавшемуся о нем очень одобрительно и щедро художника за все вознаградившему.
А после этого, почти ежегодно, он на масленицу устраивал представление комедий с перспективами, так как в этом роде живописных работ Аристотель приобрел такую опытность и такую помощь, полученную им от природы, что возымел намерение написать об этом в поучение другим; но, поскольку дело Это оказалось более трудным, чем ему казалось, он его оставил, в особенности же потому, что позднее управители дворца заказывали такие работы Бронзино и Франческо Сальвиати, как об этом будет рассказано на своем месте.
И вот, видя, что прошло немало лет, в которые он заказов ни от кого не получал, Аристотель отправился в Рим к своему двоюродному брату Антонио да Сангалло 1в. Тот принял его приветливо и тотчас же по его приезде поручил ему надзор за несколькими постройками с содержанием десять скудо в месяц, а затем послал его в Кастро, где он пробыл несколько месяцев на службе у папы Павла III, надзирая за большей частью тамошнего строительства по проекту и указаниям Антонио. И хотя Аристотель с малых лет вырос


454
Джорджо Вазари. Жизнеописания
вместе с Антонио и привык обращаться с ним слишком попросту, говорят, что Антонио держал его от себя на расстоянии, так как тот никак не мог приучиться говорить ему «вы», так что всегда обращался на «ты», даже в присутствии папы, не говоря уже о синьорах и дворянах, так, как поступают еще иные флорентинцы, привыкшие по старинке всем говорить «ты», будто они из Норчи, не умея приспособляться к современной новой жизни, как это делают другие и как по привычке передается от одного к другому. И всякому понятно, что это казалось странным Антонио, привыкшему к уважению со стороны кардиналов и других высокопоставленных лиц. Когда же жить в Кастро Аристотелю надоело, он попросил Антонио вызвать его обратно в Рим; на это Антонио ответил, что сделает это очень охотно, если только тот будет вести себя с ним по-другому и более вежливо, особенно в присутствии вельмож 17.
Однажды на масленице Руберто Строцци решил устроить кое-кому из синьоров, с ним друживших, прием в своем доме в Риме с представлением комедии, для которой Аристотель написал в большой зале перспективу (насколько позволяло тесное помещение) так прекрасно, красиво и изящно, что в числе других кардинал Фарнезе был не только восхищен, но и поручил ему написать такую же в своем дворце Сан Джорджо, где теперь Канцелярия 18, в одной из зал второго этажа, выходящих в сад, однако так, чтобы она была постоянной, чтобы он мог ею пользоваться при любом его желании и надобности. Так, перспективу эту Аристотель и выполнил, вложив в нее все знания, которыми он обладал и как только мог лучше, безмерно угодив и кардиналу и художникам. Рассчитаться с Аристотелем кардинал поручил мессеру Курцио Франдяшпане, и тот, желая выполнить поручение добросовестно, но в то же время и не переплачивать, попросил Перино дель Вага и Джорджо Вазари оценить работу. Перино был очень доволен, так как имел зуб против Аристотеля и сердился за то, что тот написал перспективу, которую, по его мнению, следовало поручить ему, как состоящему на службе у кардинала; поэтому он был полон и страха и зависти и в особенности потому, что кардинал в эти дни пользовался услугами не только Аристотеля, но и Вазари, которому он заплатил тысячу скудо за роспись фреской в течение ста дней залы Парко Майори в Канцелярии. И вот по этой причине Перино собирался оценить упомянутую перспективу Аристотеля так низко, чтобы он пожалел о том, что за нее взялся. Аристотель же, узнав, кто будет производить оценку его


Жизнеописание Аристотеле
455
перспективы, сам пошел к Перино и перво-наперво начал по своей привычке ему тыкать, так как они были товарищами с юности. А Перино, который и до того был не в духе, пришел в ярость и чуть не раскрыл, незаметно для самого себя, весь свой злой замысел. Когда же Аристотель рассказал все Вазари, Джорджо сказал ему, чтобы он ни в чем не сомневался, так как может быть уверен, что несправедливо с ним не поступят. Когда же после этого Перино и Джорджо остались вдвоем для решения порученного им дела, Перино, как старший, заговорил первым, начав с порицаний перспективы, утверждая, что работа не стоила и нескольких байокко и что Аристотель получал деньги ни за что, а так как ему оплатили его помощников, то ему уже переплатили с лихвою. А к этому он добавил: «Если бы работа эта была поручена мне, я выполнил бы ее по-другому, с другими историями и украшениями, чем он, но кардинал всегда потворствует тем, кто ему приносит мало чести». Из этих и других слов Джорджо заключил, что Перино скорее нужно было выместить на Аристотеле обиду, причиненную ему кардиналом, чем с дружеским участием добиться признания трудов и способностей честного художника. И он начал мягко уговаривать Перино такими словами: «Хотя я и не очень разбираюсь в подобных работах, но я тем не менее видел кое-что, сделанное теми, кто умеет это делать, и мне кажется, что и эта выполнена очень хорошо и стоит многих скудо, а не нескольких байокко, как вы говорите, и, как мне кажется, будет нечестным, если тот, кто сначала за столом чертит на бумаге, а затем выполняет в больших размерах в перспективе столько разных вещей, получит за ночные труды и тем более за многонедельную работу столько, сколько платят поденщикам, у которых не устают ни голова, ни руки, а немного устает лишь тело, так как для них достаточно только воспроизводить, не ломая себе голову, как ломал Аристотель, а если бы сделали ее вы, Перино, снабдив ее, как вы говорите, большим числом историй и украшений, вы, быть может, не вычертили бы ее с тем мастерством, с каким это сделал Аристотель,, который, как мудро признал кардинал, в таком роде живописи лучший мастер, чем вы. Но подумайте и о том, что в конце концов, вынося суждение отрицательное и несправедливое, вы принесете ущерб не Аристотелю, а искусству и добродетели, а больше всего собственной душе, уклонившись из-за личной неприязни с честного пути, не говоря уже о том, что тот, кто признает работу хорошей, будет порицать не ее, но немощь нашего суждения, а возможно, и наш злой и дурной характер. Ведь тот, кто старается понравиться кому-


456
Джорджо Вазари. Жизнеописания
нибудь, возвеличивая свои произведения, или же отомстить за какую-либо обиду, принижая или порицая чьи-либо хорошие работы, тот в конце концов и Богом и людьми будет признан таким, каков он и есть в действительности, то есть злым, невежественным и дурным. Представьте себе только, что подумали бы вы, выполняющий в Риме столько работ, если бы увидели, что к вашим работам относятся так, как к другим относитесь вы. Встаньте, прошу вас, на место бедного старика, и вы увидите, насколько вы уклонились от чести и от разума». Эти и другие слова, которыми Джорджо ласково уговаривал Перино, возымели такую силу, что оценка была произведена честно и Аристотель остался доволен. И с этими деньгами, полученными за картину, посланную во Францию, как об этом говорилось вначале, и с остатками сбережений он радостно возвратился во Флоренцию, несмотря на то, что его друг Микеланджело собирался воспользоваться его помощью на строительстве, которое римляне начинали в Капитолии.
Итак, Аристотель воротился во Флоренцию в 1574 году, и, отправившись приложиться к руке синьора герцога Козимо, он предложил свои услуги и помощь в большом строительстве, начатом герцогом; синьор этот, приняв его благосклонно, как он всегда и поступал по отношению к одаренным людям, назначил ему ежемесячное содержание в десять скудо и сказал ему, что воспользуется его услугами, когда случится в этом надобность. На эти деньги, ничего другого не делая, он прожил спокойно еще несколько лет, а потом и скончался семидесяти лет от роду в 1551 году, в последний день мая, погребен же был в церкви сервитов. В нашей книге есть несколько собственноручных рисунков Аристотеля, а рядом с ним несколько рисунков Антонио Партичини, среди которых несколько прекраснейших перспективных 19.
Во времена Аристотеля жили еще два живописца, которые были его товарищами; о них кратко упомяну, ибо они были таковы, что и наряду с редкостными талантами они заслуживают занять место в нашей книге из-за некоторых их работ, поистине достойных одобрения. Одним из них был Яконе20, другой же Франческо Убертини, прозванный Бакьякка.
Так вот, Яконе много не сделал, так как провел жизнь в болтовне и шутках и довольствовался тем малым, что давала ему судьба при его нерадивости, хотя это и было многим меньше его потребностей. Но так как он много работал с Андреа дель Сарто, то рисовал отлично и смело и допускал большие причуды и прихоти при расположении фигур, вывертывая их и стараясь во


Жизнеописание Аристотеле
457
всех своих композициях делать их разными и непохожими на других; рисунком он, действительно, владел вполне, и когда ему этого хотелось, то подражал хорошему. Во Флоренции, еще в юные годы, он написал много Мадонн, многие из которых флорентинскими купцами были отосланы во Францию. В Санта Лучиа на Виа деи Барди он написал на дереве образ с Богом-отцом, Христом, Богоматерью и другими фигурами, а в Монтичи на углу дома Лодо- вико Каппони в табернакле — две фигуры светотенью. В Сан Ромео он написал на дереве образ с Богоматерью и двумя святыми. Услышав как-то большие похвалы росписям римских фасадов Полидоро и Матурино, он, никому не говоря об этом, отправился в Рим, где провел несколько месяцев и где написал несколько портретов, сделав в искусстве такие успехи, что со временем проявил себя во многих вещах толковым живописцем. Потому кавалер Буон- дельмонти заказал ему расписать светотенью один из своих домов, тот, что был им выстроен насупротив Санта Тринита, где начинается Борго Санто Апостоло, и Яконе изобразил там истории из жизни Александра Великого, кое в чем отличные и выполненные с таким изяществом и таким рисунком, что многие думают, что все они сделаны по рисункам Андреа дель Сарто. И по правде говоря, судя по тому, как Яконе проявил себя в этой работе, можно было подумать, что толк из него выйдет большой. Но так как он всегда больше думал о том, как бы получше провести время в разных забавах, о том, как бы покутить и погулять с дружками, чем об учении и работе, он скорее разучивался, чем учился.
Но была еще одна вещь, достойная уж не знаю чего, не то смеха, не то сожаления: ввязался он в компанию, вернее в шайку приятелей, которые, хотя по их словам жили по-философски, жили как скоты и свиньи, не мыли никогда ни рук, ни лица, ни головы, ни бороды, не подметали дом и стелили постели не чаще, чем раз в два месяца, стол покрывали картонами для картин, а пили только из кувшинов или бутылок; и это жалкое и, как говорится, безалаберное существование они считали самой прекрасной жизнью во всем мире. Но так как внешний вид обычно служит знаком того, что творится внутри, и показывает, каковы и наши души, кажется мне, как я об этом говорил и в другой раз, что были они и в душе такими же грязными и мерзкими, какими выглядели снаружи.
На празднике церкви Сан Феличе ин Пьяцца (то есть когда представлялось Благовещение Богоматери, о чем рассказывалось в другом месте21), ко¬


Джорджо Вазари. Жизнеописания
торый в 1525 году был устроен сообществом Кружки, Яконе соорудил наружное убранство по тогдашнему обычаю в виде прекраснейшей, очень высокой, большой, двойной, совсем отдельно стоявшей триумфальной арки с восемью колоннами, пилястрами и фронтонами, поручив ее постройку весьма опытному плотнику Пьеро да Сесто, который и довел ее до совершенства. После этого он изобразил на ней девять историй, часть которых написал он сам, и эти были лучшими, остальные же Франческо Убертини Бакьякка. Все Эти истории были из Ветхого завета, и большинство относилось к деяниям Моисея. После этого Яконе был приглашен одним монахом-скопетинцем, его родственником, в Кортону, где в церкви Мадонны, что за городом, написал маслом на дереве два образа: на одном Богоматерь со св. Рохом, св. Августином и другими святыми, а на другом Бога-отца, венчающего Богоматерь, с двумя святыми внизу и святым Франциском, получающим стигматы, между ними 22. Обе работы очень красивы.
По возвращении во Флоренцию он соорудил для Бонджанни Каппони комнату со сводами, а на вилле Монтичи отделал ему же еще несколько покоев. Когда же Якопо Понтормо расписывал для герцога Алессандро на вилле Ка- реджи лоджию, о которой шла речь в жизнеописании Понтормо, он помогал ему в выполнении большей части гротесков и других вещей, а кроме того, занимался и всякого рода мелочью, о которой и поминать не стоит 23. В общем же Яконе лучшую часть своей жизни протратил в шуточках, обсуждая и осуждая то одно, то другое. Дело в том, что в те времена во Флоренции искусством рисунка завладела компания людишек, которых больше, чем работа, занимали дурачества и веселое провождение времени; они страсть как любили собираться по мастерским и другим местам и там злословить, ругая со всякими словечками работы тех, кто был и превосходным художником и жил пристойно, как подобает людям почтенным. Зав°Дилами там были Яконе, золотых дел мастер Пилото и резчик по дереву Тассо24; но хуже всех был Яконе, ибо, несмотря на некоторые хорошие свои качества, в речах своих он всегда старался кого-нибудь зло уколоть. И не мудрено, что такая компания породила со временем, как об этом будет рассказано, много зла, и что Пилото за его злой язык был убит одним молодым человеком. Потому-то поступки их и нравы порядочным людям не нравились. Я не скажу чтобы все они, но кое-кто из них постоянно только тем и занимался, как подобные им тунеядцы, что играли в камешки у стенки или проводили время в трактирах.


Жизнеописание Аристотеле
459
Однажды Джорджо Вазари возвращался из местечка Монтеоливето, что за Флоренцией, куда он ездил, чтобы повидать достопочтенного и многодоблестного дона Миньято Питти, который тогда был там аббатом25, и на Канто деи Медичи натолкнулся он на Яконе со всей почти его шайкой. И вот, как я потом сообразил, захотелось тому какой-нибудь своей прибауткой, полушутя, полувсерьез, как-нибудь поддеть названного Джорджо. И когда тот подъехал к ним верхом на коне, к нему обратился Яконе. «Ну, Джорджо, — говорит, — как дела?» «Дела идут хорошо, мой Яконе, — ответил Джорджо. — Был я когда-то бедным, как вы все, а теперь зарабатываю по три тысячи скудо, да, пожалуй, и больше. Вы меня признавали дураком, а вот попы да монахи считают меня молодцом; когда-то я служил таким вот, как вы, а теперь мне служит конюх и ухаживает за этой лошадью; одевался я как бедный живописец, а теперь одеваюсь в бархат; ходил пешком, а теперь езжу верхом. Так что, мой Яконе, дела идут в самом деле неплохо, а ты оставайся здесь с Богом».
Бедный Яконе был так ошеломлен, выслушав столько слов сразу, что ничего ответить не нашелся и так остался стоять молча, поняв, может быть, как он жалок и что чаще всего обманутый одолевает обманщика.
В конце концов Яконе, пораженный каким-то недугом, пребывая в бед- пости, без всякого присмотра, со скрюченными ногами и в беспомощном состоянии, умер от истощения в своем домишке, который был у него на уличке, вернее в закоулке, именуемом Кодаримесса, в 1553 году 26.
Франческо д’Убертино, по прозванию Бакьякка27, был трудолюбивым живописцем и, хотя и был другом Яконе, сам он жил весьма прилично, как подобает порядочному человеку. Был его другом и Андреа дель Сарто, много ему помогавший и покровительствовавший в делах искусства. Франческо был, как я сказал, живописцем трудолюбивым и в особенности в совершенстве и с большой терпеливостью выписывал он мелкие фигуры, о чем можно судить по истории мучеников на пределле под образом Джованни Антонио Сольяни, что в Сан Лоренцо во Флоренции, а также по очень хорошо написанной пределле в капелле Распятия 28.
В упоминавшемся уже много раз покое Пьер Франческо Боргерини29 Бакьякка вместе с другими написал много мелких фигур на ларях и на спинках кресел, которые можно распознать по отличной от других манере. Равным образом и в упоминавшейся уже передней комнате у Джован Мариа Бениптенди он написал две очень красивые мелкофигурные картины, на одной


460
Джорджо Вазари. Жизнеописания
из которых, самой красивой и многофигурной, Иоанн Креститель крестит Иисуса Христа в Иордане. Написал он для разных лиц много и других картин, которые были разосланы во Францию и в Англию. В конце концов Бакьякка поступил на службу к герцогу Козимо, и так как был лучшим живописцем, изображавшим всякого рода животных, он божественно расписал маслом кабинет его превосходительства разными птицами и редкостными растениями. Писал он и бесконечное множество малых фигур на картонах со всеми месяцами и годами, по которым выполнялись затем из шелка и золота прекраснейшие ткани Марком, сыном фламандского мастера Джованни Росто, так тщательно и с таким вкусом, что ничего лучшего в этом роде и не увидишь. После этих работ Бакьякка расписал фреской грот с фонтаном, что при палаццо Питти, а напоследок сделал рисунок для вышивки полога постели со всякими историями и многочисленными мелкими фигурами30. Вещь эта была богаче любой в этом же роде, ибо вышивал их жемчугом и другими драгоценными камнями превосходнейший вышивальщик Антонио Бакьякка, брат Франческо31. А так как сам Франческо скончался, не закончив названный полог, предназначавшийся для счастливейшей брачной жизни светлейшего властителя Флоренции Франческо Медичи и сиятельнейшей королевы Иоанны Австрийской 32, помог был полностью закончен по рисунку и под руководством Джорджо Вазари.
Франческо же умер во Флоренции в 1557 году83.
ПРИМЕЧАНИЯ
Сангалло Бастьяно ди Лоренцо, прозванный Аристотеле (1481—1551), — флорен- тинский архитектор и живописец, племянник Джулиано и Антонио да Сангалло Старшего (сын их сестры Маддалены); учился короткое время у Перуджино; в 1508 г.


Жизнеописание Аристотеле. Примечания
461
был помощником Микеланджело во время работы над потолком Сикстинской капеллы, достраивал после смерти брата Джован Франческо с 1530 г. палаццо Пандольфини во Флоренции (по проекту Рафаэля). Как живописец выполнял главным образом декоративные работы.
Рисунки — в собрании Уффици; ему же и его двоюродному брату Баттисте («Гоббо», то есть «Горбуну» — брату Антонио Сангалло Младшего) приписывают архитектурные наброски, хранящиеся в музее Викар г. Лилля, автором которых считался Микеланджело.
1 О рассказанном Вазари см. также биографии Перуджино в т. 11, Микеланджело и Ридольфо Гирландайо в т. V «Жизнеописаний».
2 Копия, выполненная Бастьяно, идентифицируется с монохромной работой в собрании Лестер в Холкаме (Англия).
3 Джован Франческо (родился в 1484 г.) занимал во Флоренции с 1527 г. должность военного инженера Республики, в Риме он был в 1513 г. (Бастьяно бывал в Риме и в другие годы: в 1508 и 1543). Степень участия обоих братьев в строительстве палаццо Пандольфини, о котором см. биографию Рафаэля (в т. 111 «Жизнеописаний»), точно не выяснена. Дом Сангалло во Флоренции не сохранился.
4 Папа Лев X был во Флоренции в 1515 г., ни одна из упомянутых Вазари работ не сохранилась.
5 Речь идет о комедиях Макиавелли «Мандрагора» и «Клития»; эскизы декораций Сангалло не сохранились.
6 Текст обеих пьес Примерани, как и эскизы сценического оформления Сангалло, не сохранились. Торжества по случаю бракосочетания флорентинского герцога и Маргариты Австрийской происходили в начале июня 1536 г.; далее речь идет о комедии «Аридозия» Лоренцо ди Пьер Франческо Медичи (Лоренцино), убившего герцога Алессандро в январе 1537 г.
7 Декорация и эскизы к ним не сохранились.
8 Речь идет о комедии Антонио Ланди «Коммод», напечатанной в 1539 г.; Джован Баттиста Строцци (1505—1571) более известен как поэт. Постановку комедии описал в 1539 г. Пьер Франческо Джамбуллари.
9 О Франческо Убертини (Бакьякке) см. биографии Перуджино и Франчабиджо в тт. II и III «Жизнеописаний».
10 О Пьер Франческо ди Якопо ди Доменико Тоски см. биографию Андреа дель Сарто в т. III «Жизнеописаний».
11 О Доменико Конти см. биографию Андреа дель Сарто.
12 О Бронзино см. «Об академиках рисунка» в т. V «Жизнеописаний».
13 О Карло Портелли см. биографию Ридольфо Гирландайо в т. V «Жизнеописаний».
14 Об Антонио ди Доннино ди Доменико Мацциери см. биографию Франчабиджо в т. III «Жизнеописаний».
15 См. его биографию в т. V «Жизнеописаний».
18 В 1543 г.


Джорджо Вазари. Жизнеописания
17 См. выше биографию Антонио да Сангалло Младшего; Аристотеле да Сангалло был в Кастро в 1543 г.
18 О росписях Канчеллерии см. автобиографию Вазари в т. V «Жизнеописаний».
19 Аристотеле умер 31 мая 1551 г.; рисунки не сохранились.
20 О Яконе (Якопо ди Джованни ди Франческо, дата рождения неизвестна) см. биографию Андреа дель Сарто. Из перечисленных Вазари работ сохранился только образ во флорентинской церкви Санта Лучия.
21 См. биографию Чекки в т. II «Жизнеописаний».
22 Из названных Вазари работ сохранился только один образ Богоматери со святыми в церкви Мадонна дель Кальчинайо близ Кортоны.
23 Из упомянутых работ сохранились лишь росписи виллы Медичи в Кареджи (см. выше биографию Понтормо).
24 О Пилото см. биографии Перино дель Вага (выше) и Микеланджело в т. V «Жизнеописаний»; о Тассо см. автобиографию Вазари.
25 О Миньято Питти см. автобиографию Вазари.
26 Точная дата смерти Яконе неизвестна.
27 О Бакьякке см. прим. 9.
28 О Сольяни см. его биографию в т. III «Жизнеописаний»; из двух названных пределл сохранилась лишь первая (теперь она в Уффици).
29 О Пьер Франческо Боргерини см. биографии Понтормо и Франчабиджо.
30 Из упомянутых работ Бакьякки сохранились росписи кассонов в Лондонской Национальной галерее и римской галерее Боргезе, «Крещение» — в Берлине, 12 ковров во флорентинском Музее дельи Ардженти и фрески в садах Боболи (при палаццо Питти) во Флоренции; Рост — один из фламандских мастеров, вызванных во Флоренцию герцогом Козимо Медичи.
31 Брат Франческо — Антонио Убертини (1499—1572) также имел прозвище Бакьякка.
32 Работа не сохранилась. Свадьба праздновалась в 1515 г.
33 Год смерти Франческо указан правильно.


ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
БЕНВЕНУТО
ГАРОФАЛО
ДЖИРОЛАМО ДА КАРПИ
феррарских живописцев и других ломбардце в
*


той части жизнеописаний, которую мы ныне составляем, будет произведен краткий обзор всех лучших и наиболее выдающихся живописцев, скульпторов и архитекторов, работавших в наше время в Ломбардии после Мантеньи, Косты, Боккаччино из Кремоны и болонца Франчи. Не имея возможности изложить жизнеописания каждого из них в отдельности, я считал достаточным перечислить их работы, но я не решился бы за это взяться и высказать свое о них суждение, не увидев их сначала.
А так как я в течение двадцати четырех лет, с 1542 года и до текущего 1566, не объезжал, как я это делал раньше, почти всей Италии и не осматривал ни упоминавшихся, ни других работ, число которых за это время сильно увеличилось, я решил, находясь почти у конечной цели труда своего, прежде чем я буду писать о них, увидеть их собственными глазами и дать им собственную оценку.
Вот почему по завершении упоминавшегося уже бракосочетания светлейшего синьора дона Франческо Медичи, князя Флоренции и Сиены и моего
30 Джорджо Вазари, т. IV


466
Джорджо Вазари. Жизнеописания
господина, с светлейшей королевой Иоанной Австрийской, для которых я в течение двух лет был очень занят плафоном главной залы их дворца, решил я, не щадя ни труда никакого, ни затрат, посетить вновь Рим, Тоскану, частично Марки, Умбрию, Романью, Ломбардию и Венецию со всеми ее владениями, чтобы взглянуть и на старые вещи и на многие новые, созданные после названного 1542 года1. Итак, упомянув о вещах наиболее примечательных и достойных быть описанными и дабы воздать должное многочисленным талантам и не нарушать той искренней правдивости, которую мы вправе ожидать от историков, беспристрастно пишущих в той или иной манере, я опишу и те вещи, которые частично дополняют уже упомянутые, не отклоняясь от исторического порядка, а затем сообщу о работах некоторых из еще живущих, создававших или создающих превосходные работы, ибо, как мне кажется, я таким путем воздам по заслугам многим художникам редкостным и благородным.
Начну же с феррарцев. Бенвенуто Гарофало родился в Ферраре в 1481 году от Пьеро Тизи, предки которого были по происхождению падуанцами. Он с самого рождения, можно сказать, имел такую склонность к живописи, что еще будучи малым ребенком, когда ходил в школу учиться чтению, ничем другим, кроме как рисованием, не занимался. Отец, считавший живопись забавой, пытался отучить его от этого занятия, но это оказалось невозможным. И, убедившись, наконец, в том, что придется уступить натуре сына, рисовавшего денно и нощно, отец пристроил его в Ферраре к Доменико Панетти, довольно известному живописцу того времени, обладавшему, впрочем, манерой вымученной и сухой2. Бенвенуто пробыл у этого Доменико некоторое время, а когда он как-то отправился в Кремону, довелось ему видеть в главной капелле тамошнего собора среди других работ Боккаччино Боккаччи, кремонского живописца, расписавшего там фреской алтарную часть* благословляющего Христа, сидящего на троне в окружении четырех святых3. И так как работа эта ему понравилась, он при посредстве некоторых друзей устроился у Боккаччино, который писал тогда также фреской несколько историй из жития Мадонны, о чем говорилось в его жизнеописании, соревнуясь с живописцем Альтобелло, который в той же церкви насупротив Боккаччино писал истории из жизни Христа весьма прекрасные и поистине достойные похвал 4. Проведя в Кремоне два года, Бенвенуто научился под руководством Боккаччино многому, а затем в девятнадцатилетнем возрасте, в* 1500 году,


Жизнеописание Гарофало и других
467
отправился в Рим, где, устроившись у Джованни Бальдини, весьма опытного флорентийского живописца, собравшего много прекраснейших рисунков разных превосходных мастеров5, он, изучая их, стал постоянно упражняться, насколько позволяло ему время, и особенно ночью. Проведя там пятнадцать месяцев и с большим наслаждением осмотрев памятники Рима, а затем побывав недолго во многих местностях Италии, он переехал, наконец, в Мантую, где пробыл два года у Лоренцо Косты, которому служил так старательно, что тот в награду устроил его еще на два года к Франческо Гонзага, мантуан- скому маркизу, у которого работал и сам Лоренцо. Однако Бенвенуто пробыл там недолго, так как из-за болезни отца своего Пьеро должен был воротиться в Феррару, где прожил безвыездно четыре года, работая большей частью самостоятельно, а иногда вместе с Досси 6. Когда же в 1505 году его вызвал находившийся в Риме феррарский дворянин Иеронимо Саграто7, Бенвенуто вернулся туда с большой охотой и главным образом чтобы поглядеть на чудеса, какие рассказывали про Рафаэля Урбинского и про капеллу Юлия, расписанную Буонарроти8, но, приехав в Рим, Бенвенуто пришел не то что в изумление, а как бы в отчаяние, увидев изящество и живость работ Рафаэля и глубину рисунка Микеланджело; поэтому он проклял и ломбардскую манеру и ту, которой он с такими стараниями и усилиями обучался в Мантуе и от которой охотно, если бы только смог, хотел бы излечиться. Но так как это было невозможно, он решил переучиваться и, потеряв столько лет, превратиться из мастера в ученика.
И вот, начав срисовывать самые лучшие и трудные вещи и изучать с наивозможнейшим прилежанием пресловутые и столь прославленные манеры, он ничем почти другим в течение двух лет не занимался. Поэтому он изменил свои навыки и манеру дурную на хорошую настолько, что художники это оценили, и, что еще важнее, во всем подчиняясь и оказывая всякого рода любезные услуги Рафаэлю Урбинскому, он стал его другом, а тот, будучи человеком благороднейшим и благодарным, обучил его многому, помогая ему, и был всегда к нему благосклонным, и если бы Бенвенуто остался работать в Риме, он без всякого сомнения создал бы вещи, достойные прекрасного своего таланта. Однако, вынужденный по какому-то случаю вернуться на родину, он, прощаясь с Рафаэлем, обещал воротиться в Рим, как тот ему и советовал, уверяя, что обеспечит ему большие работы, если он пожелает, и к тому же в почетных заказах.
30*


468
Джорджо Вазари. Жизнеописания
И вот, по приезде в Феррару Бенвенуто, уладив свои дела и покончив с тем, из-за чего он должен был туда поехать, собирался было уже возвратиться в Рим, когда синьор Альфонсо, феррарский герцог, поручил ему вместе с другими феррарскими живописцами расписать небольшую капеллу в своем замке9. Когда же он с ней покончил, его отъезду снова помешал весьма любезный заказ мессера Антонио Костабили, весьма знатного феррарского дворянина, который поручил ему написать маслом на доске образ главного алтаря церкви Сант Андреа 10. Когда же он его закончил, пришлось ему написать еще один образ в Сан Бертоло, монастыре цистерцианских монахов, где он написал прекрасное и заслужившее больших похвал Поклонение волхвов. А после этого он написал еще один образ с разнообразными многочисленными фигурами в соборе, и еще два, помещенные в церковь Санто Спирито, на одном из которых Богоматерь в небесах с младенцем в руках, а внизу еще несколько фигур, на другом же Рождество Христово11. Работая над этими вещами, он не раз вспоминал с огромной печалью покинутый им Рим и обещал себе вернуться туда во что бы то ни стало. Но тут умер отец его Пьеро и все намерения его рухнули, ибо на шее у него остались сестра на выданье и четырнадцатилетний брат, а дела его были в беспорядке. Так и пришлось ему смирить свою душу и привыкать к жизни на родине. И вот, расставшись с братьями Досси, с которыми он до того работал, он написал самостоятельно в одной из капелл церкви Сан Франческо Воскрешение Лазаря с прекрасными и разнообразными фигурами, отличающимися красивым колоритом и живыми и быстрыми движениями, за что получил большое одобрение. В другой капелле той же церкви он изобразил жестокое избиение Иродом невинных младенцев 12 так хорошо и с такими дикими движениями солдат и других фигур, что просто чудо; а помимо того, там очень хорошо выражены различные страсти иа лицах, написанных по-прежнему, как, например, страх матерей и нянек, смерть младенцев, жестокость убийц и тому подобное, что всем очень понравилось. И по правде говоря, работая над этими вещами, Бенвенуто делал то, что до тех пор никогда в Ломбардии не было принято, а именно он лепил глиняные модели, чтобы лучше видеть свет и тени, и пользовался деревянной моделью фигуры на шарнирах, которую можно было поворачивать во все стороны, по желанию одевал ее тканями и придавал ей разные положения. Но что еще важнее, он всякую мелочь изображал с живой натуры, как тот, кому известен закон подражания и наблюдения природы.


Жизнеописание Гарофало и других
Для той же церкви он закончил на дереве образ в одной из капелл, а на одной из стен написал фреской Христа, захваченного толпой в саду. В церкви Сан Доменико того же города он написал маслом на дереве два образа: на одном Чудо Креста со святой Еленой, а на другой св. Петра мученика с большим числом прекраснейших фигур 13, и здесь видно, как сильно изменил Бенвенуто свою первую манеру, которая стала более смелой и менее жеманной. Для монахинь Сан Сальвестро он написал на доске Христа, молящегося отцу на горе, в то время как внизу спят три апостола. Для монахинь Сан Габриелло он написал Благовещение, а для монахинь Сан Антонио образ главного алтаря с Воскресением Христовым, для братьев же инджезуатов в церкви Сан Джироламо в главном алтаре Иисуса Христа в яслях с хором ангелов в облаках, почитающегося прекраснейшим 14. В церкви Санта Мариа дель Вадо на доске отлично задуманный и отличающийся отличным колоритом его же рукой выполнен Христос, возносящийся на небо, со взирающими на него апостолами. В церкви Сан Джорджо в загородном монастыре Монтеоливето он написал маслом на доске волхвов, поклоняющихся Христу и приносящих ему мирру, ладан и золото, и это было одной из лучших работ всей его жизни 15. Все эти вещи феррарцам очень нравились, почему он и выполнял бесчисленное множество работ для их домов и много других для монастырей, а за городом для замков и вилл в округе, и между прочим в Бондено он написал на доске Воскресение Христово. А в конце концов он написал фреской в трапезной Сант Андреа с прекрасной и прихотливой выдумкой много фигур, согласующих события Ветхого завета с событиями Нового 16. Но, поскольку работ его бесконечное множество, достаточно было рассказать о лучших из них.
Первые начатки живописи от Бенвенуто получил Джироламо да Карпи, как об этом будет рассказано в его жизнеописании. Они вместе расписывали фасад дома Муццарелии в Борго Нуово частично светотенью и частично в цвете с отдельными местами, написанными под бронзу. Равным образом вместе расписали они внутри и снаружи палаццо Копара, увеселительный дворец герцога феррарского 17; для синьора этого Бенвенуто выполнил много и других вещей и самостоятельно и совместно с другими живописцами.
Он долгое время не хотел жениться, но когда в конце концов расстался с братом и ему наскучило жить одному, он вступил в брак в сорокавосьмилетнем возрасте. Но, не прожив с женой и года, он тяжело заболел, перестал видеть правым глазом и в сомнении опасался и за другой глаз. Однако, поручив


470
Джорджо Вазари. Жизнеописания
себя Божьей воле и дав обет, который он с тех пор и соблюдал, носить всегда темное платье, он милостью Божьей сохранил зрение другим глазом настолько, что в шестидесятилетием возрасте выполнял работы так хорошо, чисто и тщательно, что диву даешься: так, когда герцог феррарский показал как-то папе Павлу III написанный маслом Триумф Вакха в пять локтей длиной и Клевету Апеллеса, выполненные Бенвенуто в этом возрасте по рисункам Рафаэля Урбинского 18 (картины эти находятся над двумя каминами его превосходительства), папа был поражен, как старец такого возраста, с одним только глазом мог выполнить работы столь большие и прекрасные.
Бенвенуто в продолжение двадцати лет непрерывно работал все праздничные дни из любви к Богу в монастыре бернардинских монахинь, где выполнил много значительных работ маслом, темперой и фреской 19, что было поистине удивительным и ярким свидетельством искренней и доброй его натуры, ибо в этом месте не было никого, с кем он мог бы соревноваться; он же тем не менее вкладывал во все, что там делал, столько старательности и прилежания, сколько он вложил бы в любом другом 'более людном месте. Все названные работы отличаются не запутанной, а толковой композицией, приятными лицами и безусловно нежной и хорошей манерой. Многочисленных своих учеников он обучал более чем охотно всему, что ему самому было известно, чтобы сделать хоть кого-нибудь из них превосходным. Но плодов это никаких не приносило и за свою любовь он не получал даже благодарности, а одни лишь огорчения, и потому он говаривал часто, что у него никогда не было других врагов, кроме учеников и подмастерьев. В 1550 году, в преклонном возрасте, он опять заболел глазной болезнью и ослеп совершенно, после чего прожил еще девять лет. Несчастье свое переносил он терпеливо, целиком положившись на волю Божью. Так дожил он до семидесяти восьми лет и, так как ему казалось, что живет во тьме слишком долго, он встретил смерть радостно с надеждой на свет вечный. Свой жизненный путь он закончил 6 сентября 1559 года, оставив одного сына Джироламо, юношу весьма обходительного, и одну дочь 20.
Был Бенвенуто человеком весьма добропорядочным, веселым, в разговоре приятным, все свои невзгоды переносившим терпеливо и спокойно. В молодости он любил фехтовать и играть на лютне и к друзьям был услужлив и любезным сверх меры. Он дружил с Джорджоне из Кастельфранко, с Тицианом из Кадора и с Джулио Романо и вообще питал склонность огромную ко


Жизнеописание Гарофало и других
471
всем людям искусства, что могу засвидетельствовать и я, ибо оба раза, когда я был в его время в Ферраре, он оказывал мне бесчисленное множество услуг и любезностей. Погребен был он с почестями в церкви Санта Мариа дель Вадо и был прославлен многими писателями в стихах и прозе в той мере, в какой его добродетели этого заслуживали. А так как портрет Бенвенуто добыть мне не удалось, в начале этих жизнеописаний ломбардских живописцев помещен портрет Джироламо да Карни, жизнь которого описываем ниже.
Итак, Джироламо, прозванный да Карпи, который был родом из Феррары и учеником Бенвенуто21, вначале помогал своему отцу Томмазо, живописцу вывесок, расписывать сундуки, скамейки, карнизы и другие тому подобные дюжинные работы. Так как затем Джироламо под руководством Бенвенуто кое-чему научился, захотелось ему, чтобы отец освободил его от такой механической работы, но, так как нуждавшийся в заработке Томмазо только такой и занимался, Джироламо решил во что бы то ни стало с ним расстаться. И вот, отправившись в Болонью, он был местными дворянами весьма благосклонно принят. Поэтому, написав несколько портретов, отличавшихся большим сходством22, он приобрел такую известность, что, зарабатывая неплохо, помогал отцу, оставаясь в Болонье, больше, чем когда жил в Ферраре.
В то время в Болонью в дом синьоров графов Эрколани была доставлена картина работы Антонио да Корреджо с явлением Христа в виде садовника Марии Магдалине, написанная так мягко и прекрасно, что лучшего представить невозможно23. И манера эта так запала в сердце Джироламо, что, не удовольствовавшись тем, что скопировал эту картину, он отправился в Модену, чтобы посмотреть на другие работы Корреджо. Приехав туда, он пришел в полное от них восхищение, но одна из них особенно его поразила, а именно большая картина, творение божественное, на которой изображена Богоматерь с младенцем в руках, обручившимся со св. Екатериной, а также св. Себастьян и другие фигуры, с выражением лица столь прекрасными, что кажется, будто они созданы в раю; да и невозможно увидеть более прекрасных волос, более прекрасных рук и колорита более чарующего и естественного. И вот, когда мессер Франческо Грилленцони, доктор, которому принадлежала картина, ближайший друг Корреджо, дал возможность Джироламо воспроизвести ее, он воспроизвел ее с наибольшей тщательностью, какую можно только представить. Затем он воспроизвел подобным же образом доску со св. Пет- ром-мучеником, которую Корреджо написал для одного светского сообщества,


472
Джорджо Вазари. Жизнеописания
оценившего ее весьма высоко, как она этого и заслуживает, и главным образом за то, что помимо других фигур там изображен младенец Христос на коленях у матери так, что кажется, будто он дышит, а кроме того, прекраснейший св. Петр мученик. Не менее прекрасна и другая небольшая доска, выполненная рукой того же мастера для сообщества св. Себастьяна. Все эти работы воспроизвел Джироламо24 и тем самым улучшил свою первоначальную манеру настолько, что она казалась совсем иной и на первоначальную непохожей.
Отправившись из Модены в Парму, где, как он прослышал, также есть работы того же Корреджо, Джироламо воспроизвел там кое-что из росписей купола собора, которые показались ему работой необычайной, а именно Мадонну, возносящуюся на небо в великолепнейшем сокращении, окруженную множеством ангелов, с апостолами, взирающими на вознесение, а также с четырьмя святыми, покровителями города, в нишах: св. Иоанном Крестителем с барашком в руках, св. Иосифом, супругом Богоматери, св. Бернардом дельи Уберти, флорентинцем, кардиналом и епископом Пармы, и еще одним епископом. Подобным же образом в Сан Джованни Эванджелиста изучил Джироламо фигуры, написанные тем же Корреджо в нише главной капеллы, а именно Коронование Богоматери, св. Иоанна Евангелиста, Крестителя, св. Бенедикта, св. Плакида и множество ангелов, их окружающих, а также чудесные фигуры, что в капелле св. Иосифа церкви Сан Сеполькро, на доске, живопись коей божественна. И так как те, кто, увлекшись чьей-либо манерой, изучая ее страстно, не могут хотя бы частично ее не усвоить, потому со многими случается и так, что они превосходят учителей своих, то и Джироламо заимствовал в большой степени манеру Корреджо. Воротившись же в Болонью, он продолжал ей подражать и только ее и изучал, да еще доску, находящуюся в этом городе и написанную, как мы говорили, рукой Рафаэля Урбинского 25.
Все эти подробности я узнал от самого Джироламо, с которым близко подружился в 1550 году в Риме и который часто жаловался мне на то, что провел свою молодость и лучшие свои годы в Ферраре и Болонье, а не в Риме или в каком другом месте, где он без всякого сомнения мог бы приобрести гораздо больше. Немало ущерба принесли Джироламо в его искусстве его излишняя приверженность к любовным удовольствиям и игра на лютне в то время, в которое он мог бы преуспеть в живописи. Итак, по возвращении


Жизнеописание Гарофало и других
473
в Болонью он, помимо многих других, написал портрет мессера Онофрио Бартолини, флорентинца, который в то время изучал в том городе науки, а позднее стал пизанским архиепископом; портрет этот, находящийся ныне у наследников названного мессера Онофрио, написан прекрасно и в изящной манере 26. В эти дни в Болонье работал как живописец некий мастер Бьяджо, который, видя, что Джироламо приобретает известность, начал опасаться, как бы тот его не обогнал и лишил всякого заработка. И потому, найдя удобный случай завязать с ним дружбу, дабы отрывать его от работы, он стал таким его другом и приятелем, что начали они работать вместе и проработали таким образом некоторое время, что принесло ущерб как заработку, так и искусству Джироламо, ибо и он, идя по стопам мастера Бьяджо27, который, обладая лишь навыками, все заимствовал из рисунков то одного, то другого, стал писать свои картины спустя рукава.
Между тем, когда в монастыре Сан Микеле, в окрестностях Болоньи, некий брат Антонио, монах этого монастыря, написал св. Себастьяна в натуральную величину, а в монастыре того же ордена Монтеоливето в Скарикалазино доску маслом и в Монтеоливето Маджоре несколько фигур фреской в капелле сада св. Схоластики28, аббат Гьяччино, задержавший его в том же году в Болонье, решил поручить ему роспись ризницы монастырской церкви. Однако брат Антонио, которому не очень-то по душе было приниматься за такую большую работу и которому, быть может, не хотелось тратить на нее много трудов, как это часто бывает с людьми подобного рода, добился того, что заказ был передан Джироламо и мастеру Бьяджо. Они расписали всю капеллу фреской, изобразив в люнетах сводов путтов и ангелов, а в торце Преображение Христово с крупными фигурами, пользуясь замыслом Преображения, написанного Рафаэлем в Сан Пьетро а Монторио в Риме, на боковых же стенах они изобразили нескольких святых, в которых можно найти и кое- что хорошее 29.
Однако Джироламо понял, что от работы с мастером Бьяджо толку для него не будет и что, более того, сотрудничество его прямо-таки губит, и, закончив названную работу, он порвал с приятелем и начал работать один. И первой его самостоятельной работой была доска в капелле св. Себастьяна церкви Сан Сальвадоре, и справился он с ней отлично30. Но, узнав о кончине своего отца, Джироламо возвратился в Феррару, где в то время ничего не написал, кроме нескольких портретов и других малозначительных работ.


474
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Между тем в Феррару прибыл Тициан Вечеллио для выполнения, как это будет рассказано в его жизнеописании, некоторых вещей для герцога Альфонсо в комнатке или, точнее говоря, в кабинете, в котором раньше кое- что сделал Джанбеллини, а Доссо написал Вакханалию так прекрасно, что если бы он не сделал никогда ничего другого, ею одной заслужил бы он имя и славу превосходного живописца31. При посредстве Тициана и других Джироламо начал работать при герцогском дворе, и чтобы, так сказать, показать себя, он прежде всего написал портрет герцога феррарского Зрколе по портрету работы Тициана и воспроизвел его так прекрасно, что нельзя было отличить от подлинника32; и портрет этот, как работа, достойная одобрений, был отослан во Францию. После этого Джироламо, быть может, раньше, чем следовало, женился, и пошли у него дети. В Сан Франческо в Ферраре в парусах сводов он написал фреской четырех евангелистов, фигуры которых очень ему удались. Там же он расписал фриз, обходящий кругом церковь: в этой большой и кропотливой работе он весьма красиво сплел вместе многочисленные полуфигуры и маленьких путтов. В этой же церкви он написал на доске св. Антония Падуанского с другими фигурами, а на другой Богоматерь в облаках с двумя ангелами; образ был помещен на алтаре синьоры Джулии Муццарелли, чей портрет Джироламо написал на нем очень удачно33.
В Ровиго, в церкви Сан Франческо, он же написал Явление святого духа в виде огненных языков; работа эта заслужила похвалы за композицию и красоту лиц. А в Болонье, в церкви Сан Мартино, он написал на доске трех волхвов, лица и фигуры которых прекрасны34, а в Ферраре, вместе с Бенвенуто Гарофало, как уже упоминалось, расписал фасад дома синьора Баттисты Муццарелли, а также палаццо Коппара, герцогскую резиденцию в двенадцати милях от Феррары 35, а в той же Ферраре фасад дома Пьеро Сончини на площади, что у Рыбного рынка, изобразив на нем взятие Голетты императором Карлом V 36. Тот же Джироламо написал в Сан Поло, церкви братьев кармелитов в том же городе, на небольшой доске маслом св. Иеронима с двумя другими святыми во весь рост, а во дворце герцога большую картину с фигурой в естественную величину, олицетворяющую Случай и отличающуюся живостью, подвижностью, изяществом и рельефностью. Он написал также лежащую нагую Венеру в натуральную величину с Амуром рядом; она была отослана в Париж королю Франции Франциску, я же видел ее в Ферраре в 1540 году и могу заверить, что была она прекраснейшей 37.


Жизнеописание Гарофало и других
475
Он также начал и в большой части выполнил орнаментальную роспись трапезной Сан Джорджо, феррарского монастыря монахов Монтеоливето; незаконченная работа рта была ныне завершена болонским живописцем Пеллегрино Пеллегрини 38. Но тому, кто захочет упомянуть о всех картинах, написанных Джироламо для многих синьоров и дворян, придется писать историю более обширную, чем нам этого хочется, и поэтому расскажу лишь о двух наилучших. Итак, с одной картины, удивительно прекрасной, принадлежащей кавалеру Боярдо в Парме, написанной Корреджо и изображающей Богоматерь, которая надевает рубашечку на младенца Христа, Джироламо написал такую же, схожую настолько, что поистине кажется, что эта та же. А на другой он воспроизвел картину Пармиджанино, ту, что находится в келье настоятеля павийской Чертозы, так прекрасно и так тщательно, что не найдешь и миниатюры, выполненной более тонко39; весьма тщательно выполнил он и бесчисленное множество других работ.
А так как Джироламо любил архитектуру и ею занимался, он, помимо многочисленных проектов зданий, выполненных по заказу многих частных лиц, в этой области служил главным образом феррарскому кардиналу Иппо- лито, который приобрел в Риме на Монтекавалло сад, принадлежавший ранее кардиналу неаполитанскому и окруженный многими частными виноградниками. Он вызвал Джироламо в Рим, дабы тот составил проекты не только зданий, но и деревянных, поистине царских построек в названном саду, и он в этом деле так сумел за себя постоять, что всех поразил. И действительно, прямо не знаю, кто лучше него мог бы выполнить из дерева столь красивые сооружения (которые покрылись потом прекраснейшей зеленью) в виде храмов разных форм и разных манер, в которых расставлены теперь самые красивые и самые богатые древние статуи, какие только есть в Риме, частично цельные, частично же восстановленные флорентинским скульптором Валерио Чоли и другими40. Переселившийся в Рим Джироламо был там благодаря работам подобного рода на лучшем счету, поэтому и названный кардинал, его заказчик, очень его любивший, устроил его в 1550 году на службу папы Юлия III, который назначил его архитектором Бельведера, предоставив ему там и помещение и назначив ему хорошее вознаграждение. Но так как папе в этих делах угодить было невозможно и главным образом потому, что вначале он в проектах понимал очень мало и вечером отвергал то, что ему нра- вилось утром, и так как Джироламо приходилось постоянно спорить со старыми


476
Джорджо Вазари. Жизнеописания
архитекторами, которым казалось странным, что им предпочли человека нового и мало известного, то и решил он, испытав на себе завистливость, а может быть и вредность, будучи к тому же от природы человеком спокойным, уйти оттуда. И потому он счел наилучшим возвратиться в Монтекавалло на кардинальскую службу. За это многие Джироламо хвалили, ибо слишком беспокойно из-за любой мелочи целыми днями спорить то с одним, то с другим, и, как говаривал он сам, иной раз лучше сидеть на воде и хлебе со спокойной душой, чем надрываться ради почестей и славы.
И вот, после того как Джироламо написал для кардинала, своего господина, отменнейшую картину41, которую видел и я и которая чрезвычайно мне понравилась, он, переутомившись, воротился вместе с кардиналом в Феррару, дабы отдохнуть у себя дома с женой и детьми, оставив надежды и превратности судьбы своим соперникам, получившим от папы то же, что и он, и ничего другого. И вот, когда он жил в Ферраре, сгорела по какой-то причине часть замка, и герцог Зрколе поручил Джироламо его восстановление, который справился с этим отлично, украсив замок, насколько это было возможно в этих местах, где очень мало камня для отделки и украшений42. За это навсегда полюбился он герцогу, щедро вознаградившему его труды.
В конце концов, завершив эти и много других работ, Джироламо скончался пятидесяти лет, в 1556 году, и был погребен в церкви дельи Анджели возле своей супруги43. Он оставил двух дочерей и трех сыновей, а именно Джулио, Аннибале и еще одного. Был Джироламо человеком веселым и в обращении весьма мягким и приятным, в работе же несколько медлительным и обстоятельным, роста был среднего, чрезвычайно любил музыку и, может быть, больше, чем следует, и любовные развлечения. В постройках названных синьоров его преемником был феррарский архитектор Галассо, человек прекраснейшего дарования и знавший толк в архитектуре, о чем можно судить по его рисункам, и если бы ему были поручены большие работы, он мог бы проявить свои достоинства в гораздо большей степени, чем это ему удалось44.
Был равным образом феррарцем, а также и превосходным скульптором мастер Джироламо, который, проживая в Реканати, много работал по мрамору после учителя своего Андреа Контуччи в Лорето, где он украсил всю капеллу и дом Мадонны45. Именно он, говорю я, выполнил там много работ, работая непрерывно с 1534 до 1560 года, после окончательного отъезда Три-


Жизнеописание Гарофало и других
477
боло, закончив там самую большую работу из мрамора, что за названной капеллой, ту, где ангелы переносят упомянутый дом из Далмации в лес около Лорето. Первым произведением, которое Джироламо там создал, был сидящий пророк размером в три с половиной локтя; эта отлично выполненная красивая фигура была помещена в нишу, обращенную к западу. Так как статуя эта получила одобрение, он высек и всех других пророков, кроме стоящего снаружи со стороны востока, против алтаря у наружной стены, выполненного рукой Симоне Чоли из Сеттиньяно, который также был учеником Андреа Сансовино46. Остальные же пророки, как я сказал, работы мастера Джироламо, обнаружившего при их выполнении большую старательность, прилежание и опытность. Для капеллы Святых даров он же сделал бронзовые подсвечники высотой почти в три локтя, украшенные листвой и круглыми литыми фигурами такой прекрасной работы, что диву даешься. Один же из его братьев, выдающийся мастер в той же области литья, сделал в Риме, совместно с мастером Джироламо, много других вещей, среди которых особенно выделялся очень большой бронзовый табернакль, заказанный папой Павлом III и предназначавшийся для капеллы в ватиканском дворце, пазванной Паолина 47.
В Модене во все времена были выдающиеся мастера наших искусств, о чем рассказывалось в других местах и о чем свидетельствуют четыре доски, не упомянутые раньше, ибо мастера их неизвестны. Они были расписаны сто лет тому назад темперой в этом городе и они по тому времени очень хороши и тщательно выполнены. Первая из них в главном алтаре церкви Сан Доменико, остальные же в капеллах трансепта той же церкви48.
Жив и ныне живописец по имени Никколо, оттуда же родом, выполнивший в молодости много прекрасных работ фреской на Мясном рынке, а в Сан Пьеро, обители черных монахов, он для главного алтаря написал на доске Усекновение главы св. Павла и св. Петра, подражая в солдате, отсекающем им главу, прославленной фигуре, изображенной Антонио да Корреджо в Сан Джованни Эванджелиста в Парме. Никколо более удавалась фреска, чем другие живописные манеры, и, как я слышал, помимо многих работ в Модене и Болонье, он выполнил во Франции, где живет и ныне, много редкостных живописных работ под руководством мессера Франческо Приматиччо, аббата Сан Мартино, по рисункам которого Никколо сделал в этих краях очень много, как об этом будет рассказано в Жизнеописании самого Приматиччо49.


4 78
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Равным образом и Джовамбаттиста, ученик названного Никколо, работал много в Риме и других местах, но главным образом в Перудже, где в Сан Франческо в капелле синьора Асканио делла Корниа он написал много картин из жития апостола Андреа, в которых показал себя с лучшей стороны. Соревнуясь с ним, фламандец Никколо Арриго, мастер витражей, расписал там же маслом доску с историей волхвов, которую можно было бы назвать прекрасной, если бы не было в ней некоторой запутанности и не была бы она слишком перегружена красками, спорящими друг с другом и мешающими ее глубине. Лучше удался ему витраж, им нарисованный и расписанный в капелле св. Бернардина церкви Сан Лоренцо того же города 50.
Возвратимся, однако, к Баттисте. После названных работ он воротился в Модену, где в той же церкви Сан Пьеро, в которой Никколо расписал доску, он написал по обе стороны две большие истории из жития святых Петра и Павла, в которых он отличился превыше всякой меры51.
В том же городе Модене были и скульпторы, достойные того, чтобы их также назвать в числе хороших мастеров; в самом деле, помимо Моданино, о котором речь шла в другом месте, был там мастер, прозванный Модана, прекраснейшим образом выполнявший из терракоты фигуры в натуральную величину и даже больше, и, между прочим, в одной из капелл церкви Сан Доменико в Модене, а в спальне обители черных монахов Сан Пьеро, также в Модене, находятся его Мадонна, св. Бенедикт, св. Юстина и еще один святой, и все эти фигуры он так искусно раскрасил под мрамор, что все они как будто действительно высечены из этого камня, не говоря о том, что все они отличаются приятным выражением лиц, красивыми одеяниями и дивными пропорциями. Им же выполнены такие же фигуры и для спальни обители Сан Джованни Эванджелиста в Парме, а для Сан Бенедетто в Мантуе он сделал большое число круглых фигур в натуральную величину, которые были поставлены перед церковью по фасаду и под портиком во многих нишах и кажутся мраморными, так они прекрасны 52.
Подобным же образом был и остается человеком, свое дело знающим, моденский скульптор Просперо Клементе, о чем можно судить по его гробнице епископа Рангоне в соборе города Реджо с сидящей статуей названного прелата в натуральную величину и двумя путтами, выполненными прекрасно; гробница эта сделана им по заказу синьора Эрколе Рангоне. Равным образом в Парме, в соборе под сводами, работы Просперо гробница блаженного


Жизнеописание Гарофало и других
4 79
Бернардо дельи Уберти, флорентинца, кардинала и епископа этого города, завершенная в 1548 году и получившая большое одобрение 53.
Подобным же образом и в Парме было в разные времена много превосходных и талантливых художников, о чем говорилось и выше; в самом деле, помимо некоего Кристофано Кастелли, написавшего на дереве прекраснейший образ для собора в 1499 году, и Франческо Маццуоли, о котором рассказано в его жизнеописании, там было много и других выдающихся мастеров. Франческо, как уже говорилось, выполнял некоторые работы для Мадонны делла Стекката, оставшиеся после его смерти незавершенными, и тогда Джулио Романо, сделав на бумаге цветной набросок с Венчанием Богоматери, который всякий может там увидеть, поручил сделать по нему росписи некоему Микель- аньоло Ансельми, сиенцу по происхождению, обосновавшемуся в Парме. И тот, будучи хорошим живописцем, конечно, отлично выполнил свое поручение, заслужив того, чтобы ему была отведена одна из четырех огромных ниш этого храма насупротив той, где он написал упомянутое произведение по рисунку Джулио. В ней он начал писать Поклонение волхвов с большим числом красивых фигур, изобразив там на той же плоской арке, как это было рассказано в жизнеописании Маццуоли, и разумных дев и медные розетки в кессонах. Но когда осталось ему всего лишь около трети работы, он умер, и ее дописал кремонец Бернардо Сойяро, как об этом скоро будет рассказано. Выполнены названным Микельаньоло в том же городе и капелла Зачатия церкви Сан Франческо, а также Небесная слава в капелле Креста церкви Сан Пьеро Мартире 54.
Иеронимо Маццуоли, двоюродный брат Франческо, о котором уже упоминалось, в названной церкви Мадонны продолжал работу, оставленную его родственником незавершенной: он расписал арку изображениями разумных дев и украсил ее розетками, а затем, в торцовой нише, насупротив главных дверей, написал, как дух святой нисходит на апостолов в виде языков пламени, на другой же и последней арке Рождество Христово, которое, еще не открытое, он показал нам в текущем 1566 году к большому нашему удовольствию, ибо как работа фреской она поистине прекрасна. Средняя большая абсида той же Мадонны делла Стекката, которую расписывает кремонский живописец Бернардо Сойяро, тоже по завершении будет произведением редкостным и выдержит сравнение с остальными в той же церкви, о которых не скажешь, что их написал кто бы то ни было, кроме Франческо Маццуоли, первым


480
Джорлжо Вазари. Жизнеописания
приступивший к прекрасно им задуманному великолепному украшению этой церкви, выстроенной, как говорят, но проекту и под руководством Браманте55.
Что же до мантуанских мастеров наших искусств, то сверх того, что уже было сказано о Джулио Романо, скажу еще, что он оплодотворил талантом своим Мантую и всю Ломбардию так, что там постоянно обнаруживались стоящие люди, и что его работы изо дня в день признаются хорошими и достойными похвал. И хотя Джовамбаттиста Бертано, главный архитектор герцога мантуан- ского, выстроил в его замке над фонтанами и коридором много великолепных покоев, весьма украшенных лепниной и росписями, выполненными в большей их части Фермо Гуизони, учеником Джулио и другими, о чем будет рассказано, все же их и сравнить нельзя с тем, что выстроил сам Джулио. Тот же Джовамбаттиста поручил Доменико Брузасорци в Санта Барбара, церкви герцогского замка, по своему рисунку расписать маслом доску, на которой тот и изобразил, поистине похвально, мученичество св. Варвары. Он же, кроме того, изучив Витрувия, написал и выпустил в свет сочинение об ионической волюте, по Витрувию, и о том, как она закручивается, а в главных дверях своего дома в Мантуе он поставил колонну из цельного камня и плоскую модель другой с пометками всех размеров того же ионического ордера и также древних пальм, унций, пядей и локтей, с тем, чтобы всякий желающий мог проверить, правильны эти меры или нет56.
Он же в церкви Сан Пьеро, мантуанском соборе, который был архитектурным творением названного Джулио Романо, ибо, обновляя его, он придал ему новую современную форму, поручил разным живописцам написать на дереве образа каждой из капелл. Два он заказал по своему рисунку упомянутому Фермо Гуизони, а именно один для капеллы св. Лучии, где святая была изображена с двумя путтами, и другой для капеллы св. Иоанна Евангелиста. Еще один он заказал мантуанцу Ипполито Коста; на нем изображена св. Агата со связанными руками, а по обе стороны два солдата отрезают ей груди. Баттиста д’Аньоло дель Моро веронец написал, как уже говорилось, в том же соборе образ, тот, что на алтаре св. Марии Магдалины, а Иеронимо Пармиджано образ св. Теклы. Веронцу Паоло Фаринато было поручено написать образ св. Мартина, а упомянутому Доменико Брузасорци образ св. Маргариты. Кремонец Джулио Кампо написал образ св. Иеронима, а еще один, из всех самый лучший, несмотря на то, что отменно хороши и все остальные, тот, где св. Антония аббата бьет демон в виде искушающей его женщины, написан рукой Паоло


Жизнеописание Гарофало и других
Веронезе. Но если говорить о Мантуе, то не было в этом городе никогда в искусстве живописи никого более достойного, чем Ринальдо, ученик Джулио, написавший в церкви Сант Аньезе этого города Богоматерь в облаках со святыми Августином и Иеронимом, фигуры прекраснейшие, но слишком рано смерть похитила его из мира сего 57.
Прекраснейший свой антикварный кабинет с многочисленными древними статуями и бюстами синьор Чезаре Гонзага поручил Фермо Гуизони, который украсил его, расписав генеалогией дома Гонзага, очень ему удавшейся и особенно в выражении лиц. Помимо этого, названный синьор развесил там несколько картин, поистине редкостных, как, например, Мадонну с кошкой, созданную Рафаэлем Урбинским, и еще одну, на которой Богоматерь с изяществом дивным моет младенца Иисуса. В другом кабинете, предназначенном для медалей, который был отделан черным деревом и слоновой костью некиим Франческо из Вольтерры, не имевшим равных в работах подобного рода, есть несколько древних бронзовых фигурок, красивее коих быть не может58.
В общем, с того времени когда я видел Мантую в последний раз и до текущего 1566 года, когда я увидел ее снова, она так украсилась и похорошела, что если бы я не видел ее раньше, я бы не поверил, и, что еще важнее, умножилось там число художников, которых и теперь становится все более. Так, у Джовамбаттисты Мантуанца, резчика печатей и превосходного скульптора, о котором я рассказывал в жизнеописаниях Джулио Романо и Маркантонно Болонца, подросли два сына, которые сами божественно режут на меди для печати, и, что еще удивительнее, и дочь его по имени Диана режет так прекрасно, что диву даешься, да и я пришел в изумление, увидев ее, девушку весьма обходительную и изящную, и прекраснейшие ее работы 59.
Не умолчу и о том, что и в Сан Бенедетто, весьма прославленном манту- анском монастыре черных монахов, перестроенном Джулио Романо с отменным вкусом, много работ производили упоминавшиеся выше мантуанские художники, а также и другие ломбардские, помимо тех, о которых говорилось в жизнеописании названного Джулио. Есть там работа Фермо Гуизони, а именно Рождество Христово, две доски Джироламо Маццуоли, три Латтанцио Гамбаро из Бреши и еще три, самые лучшие, Паоло Веронезе. Там же рукой брата Джироламо, послушника доминиканцев, в торце трапезной, как об этом говорилось и в другом месте, воспроизведена маслом замечательная Тайная вечеря Леонардо да Винчи, написанная им в Милане в Санта Мариа делле
31 Джорджо Ваэари, т. IV


482
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Грацие, и воспроизведена, надо сказать, так отлично, что я изумился. С большой охотой я напоминаю вновь об этом, так как видел в текущем 1566 году в Милане подлинник Леонардо, сохранившийся так плохо, что ничего, кроме слепого пятна, там не различить, благоговение же доброго отца здесь навсегда оставит свидетельство о доблести Леонардо60.
А в здании Монетного двора в Милане я видел написанную рукой того же брата копию другой картины Леонардо, на которой улыбающаяся женщина и св. Иоанн Креститель в юности, отлично воспроизведенные61.
Также и в Кремоне, как об этом говорилось в жизнеописании Лоренцо ди Креди и других местах, были в разные времена люди, создавшие в живописи произведения, весьма достойные одобрения. Мы уже говорили о том, как Бок- каччино Боккаччо расписывал абсиду кремонского собора и выполнял истории из жития Богоматери, каким прекрасным живописцем был Бонифацио Бемби, и о том, что Альтобелло написал фреской много историй из жизни Христа, рисунок в которых гораздо лучше, чем у Боккаччино; позднее же Альтобелло расписал фреской одну из капелл церкви Сант Агостино в том же городе, в манере изящной и красивой, в чем может убедиться всякий. В Милане же на Корте Веккиа, то есть на дворе, или же, точнее говоря, на площади перед дворцом, он выполнил фигуру во весь рост в древних доспехах, лучшую из всех подобных, выполнявшихся в те времена многими 62.
После смерти Бонифацио, не успевшего закончить в кремонском соборе названные истории из жизни Христа, истории эти, начатые Бонифацио, завершил Джованни Антонио Личинио да Порденоне, прозванный в Кремоне де Сакки, написавший там фреской пять историй на тему Страстей Господних в потрясающем колорите и с крупными фигурами, сокращения коих полны силы и живости. Все эти произведения научили кремонцев хорошо писать и не только в фреске, но равным образом и в масле; так, в том же соборе прислонена к столбу посреди церкви прекраснейшая доска работы Порденоне 63. Далее, подражая этой же манере, Камилло, сын Боккаччино, в своих фресках в главной капелле церкви Сан Джизмондо, что за городом, и в других работах преуспел гораздо больше своего отца. А так как в работе он был медлителен и несколько ленив, он многое не сделал, если не считать мелких и малозначительных произведений64. Но тот, кто больше всех подражал обладавшим хорошей манерой и кому соревнование с ними принесло больше всего пользы, был Бернардо деи Гатти, прозванный Сойяро, о котором упоминалось, когда речь


Жизнеописание Гарофало и друтх
шла о Парме, и о котором одни говорят, что он был родом из Вердзелли, другие, что из Кремоны; но откуда бы ни был, именно он написал на дереве прекраснейший образ для главного алтаря Сан Пьеро, церкви регулярных каноников, а в трапезной историю, а именно Чудо Иисуса Христа, насытившего бесчисленное множество людей пятью хлебами и двумя рыбами; однако он переписывал ее много раз по сухому так, что она в конце концов всю свою красоту потеряла. В Сан Джизмондо близ Кремоны он написал также под сводом Вознесение Иисуса Христа на небо, вещь привлекательную и отличавшуюся и прекрасным колоритом. В Пьяченце, в церкви Санта Мариа ди Кам- панья, соревнуясь с Порденоне, он насупротив св. Августина, о котором упоминалось выше, написал фреской св. Георгия в латах и на коне, убивающего Змия, живо, подвижно и весьма рельефно, после чего ему было поручено закончить абсиду той же церкви, которую Порденоне оставил незаконченной и в которой он написал фреской все житие Богоматери, и хотя пророки и сивиллы, которых вместе с путтами изобразил там Порденоне, дивно хороши, тем не менее Сойяро преуспел настолько, что кажется, будто вся работа выполнена одной и той же рукой. Равным образом по своему качеству заслуживают большого одобрения и мелкие алтарные доски, написанные им в Видже- вано. В конце концов перебравшись в Парму для работы в церкви Мадонна делла Стекката, Сойяро закончил там нишу и арку (оставшиеся незавершенными после смерти Микеланджело сиенца), а так как он с этим хорошо справился, пармцы поручили ему росписи средней большой абсиды, церкви, где он и сейчас пишет фреской Успение Богоматери, которое обещает быть работой, достойной всяческого одобрения 65.
Когда Боккаччино был еще жив, но стар, работал в Кремоне еще один живописец, по имени Галеаццо Кампо, который расписал заднюю стену церкви Сан Франческо, а в большой капелле церкви Сан Доменико написал Розовый сад Мадонны и несколько досок; находившиеся в Кремоне его работы выполнены толково66. Было у него три сына: Джулио, Антонио и Винченцио. Но Джулио, хотя первоначально и учился искусству своему у отца, впоследствии, однако, лучше всех усвоил манеру Сойяро, а также изучал весьма внимательно полотна, написанные в Риме рукой Франческо Сальвиати для ковров и присланные в Пьяченцу герцогу Пьер Луиджи Фарнезе. Его первыми работами, выполненными им в молодости в Кремоне, были в хоре церкви Санта Агата четыре большие истории с мучениями святой девственницы Агаты, которые ему
31*


484
Джорджо Вазари. Жизнеоп
удались настолько, что так, может быть, не сделал бы и весьма опытный мастер. После некоторых вещей, написанных им в церкви Санта Маргерита, он расписывал фасады многих дворцов светотенью с хорошим рисунком. В церкви Сан Джизмондо, что близ Кремоны, он написал маслом на дереве образ главного алтаря, который благодаря многочисленности и разнообразию фигур, на нем изображенных, очень хорош по сравнению с работами многих живописцев, которые работали там до него. После алтарного образа он написал многое фреской на сводах и, в частности, Схождение святого духа на апостолов, сокращение которых снизу вверх он изобразил с большим изяществом и весьма искусно. В Милане в церкви делла Пасьоне монастыря регулярных каноников он написал на доске маслом Распятие с несколькими ангелами, Богоматерью, св. Иоанном Евангелистом и двумя другими Мариями. В миланском же монастыре монахинь св. Павла он в четырех историях изобразил Обращение и другие деяния названного святого. В этой работе ему помогал его брат Антонио Кампо, который также в Милане для монахинь св. Екатерины в капелле новой церкви, выстроенной Ломбардино, что у Порта Тичинезе, написал маслом св. Елену, ищущую крест Христов; работа эта весьма удачна. Также и Вин- ченцио, третий из названных трех братьев, юноша, весьма многому научившийся у Джулио, как, впрочем, и Антонио, подает самые лучшие надежды. Учениками того же Джулио Кампо были не только названные два его брата, но и Латтанцио Гамбаро из Бреши и другие 67.
Однако больше всех сделала ему честь и оказалась наиболее выдающейся в живописи Софонизба Ангуишола из Кремоны с тремя своими сестрами. Талантливейшие эти девушки — дочери синьора Амилькара Ангуишола и синьоры Бьянки Пунцона, принадлежащих к знатнейшим семействам Кремоны. Об этой синьоре Софонизбе я в жизнеописании Проперции из Болоньи уже говорил немногое, так как в то время большего о ней и не знал; теперь же я скажу, что видел в этом году в Кремоне, в доме ее отца, написанную ею с большой тщательностью картину, на которой изображены за игрой в шахматы три ее сестры и с ними старая их служанка, так тщательно и живо, что поистине кажутся живыми и что не хватает им только речи. На другой картине я видел написанный той же Софонизбой портрет ее отца синьора Амилькара и рядом с ним с одной стороны его дочь и ее сестра по имени Минерва, обладающая редкими способностями в живописи и литературе, а с другой его сын и ее брат Аздрубал; и они также написаны так хорошо, что кажется, будто


Жизнеописание Гарофало и других
485
они дышат совсем как живые. Есть в Пьяченце, в доме синьора архидьякона главной церкви, две прекрасные ее картины: на одной изображен названный синьор, а на другом сама Софонизба, и только что не говорят и тот и другая68. Как упоминалось выше, она была впоследствии приглашена синьором герцогом д’Альба на службу испанской королевы, где она проживает и теперь в большом почете, получая щедрое вознаграждение, и написала много чудесных картин и портретов. Слава ее работ дошла и до папы Пия IV, и он уведомил Софонизбу, что желал бы иметь написанный ее рукой портрет ее величества, названной королевы Испании. Написав его с наивозможнейшим старанием, она отослала его в Рим в сопровождении письма его святейшеству, содержание которого мы точно воспроизводим 69.
«Святой Отец! Преподобнейший нунций Вашего Святейшества поставил меня в известность, что Вам желательно иметь портрет ее величества, моей госпожи королевы, написанный моею рукой. Хотя предложение сие и было мною принято, как знак особой милости и благосклонности Вашего Блаженства, коему я всегда готова служить, я все же испросила разрешения у ее величества, которое было дано весьма охотно, ибо предложение Ваше было воспринято как проявление отеческого к ней расположения Вашего Святейшества. Пользуясь случаем, посылаю Вам портрет с отъезжающим кавалером. И, если мне удалось угодить желаниям Вашего Святейшества, удовлетворение мое будет бесконечным. Остается, однако, добавить, что если бы было возможно передать кистью очам Вашего Блаженства всю красоту души этой светлейшей королевы, Вы ничего более удивительного и не смогли бы увидеть. Однако во все то, что возможно было изобразить моим искусством, я не преминула вложить все старания, на какие только была способна, дабы представить Вашему Святейшеству правду. На сем заканчивая со всей почтительностью и смиренностью, лобызаю Вашего Святейшества ноги. Вашего Блаженства смиреннейший слуга Софонизба Ангуишола. Мадрид, 16 сентября 1561 года».
На это письмо его святейшество ответил нижеследующим посланием, которое он, найдя портрет превосходным и дивным, сопроводил дарами, достойными большого таланта Софонизбы: «Pius Papa IV. Dilecta in Christo filia»70. Мы получили портрет светлейшей королевы Испании, дражайшей нашей дочери, который Вы нам послали, и он доставил нам удовольствие величайшее потому, что лицо, на нем изображенное, мы, помимо всего прочего, любим отечески за искреннюю набожность и другие прекраснейшие душевные


Джорджо Вазари. Жизнеописания
качества, а также потому, что изображение его написано Вашей рукой прилежно и отменно. Приносим Вам за него благодарность и заверяем, что включаем его в число вещей нам самых дорогих, и, одобряя дивный талант Ваш, мы все же полагаем, что добродетель сия наименьшая из многочисленных Вам присущих. А в заключение посылаем Вам снова наше благословение. Да хранит Вас Господь Бог. «Dat. Romae, die XV octobris 1561» 71.
Пусть же это свидетельство послужит достаточным доказательством таланта Софонизбы. Не меньшую славу оставила по себе и покойная сестра ее по имени Лучия, несколькими своими живописными работами, не менее прекрасными и ценными, чем названные работы ее сестры, о чем можно судить в Кремоне по портрету, написанному ею с синьора Пьетро Мариа, превосходного лекаря, и в еще большей степени по портрету герцога ди Сесса, изображенного талантливой девушкой настолько хорошо, что, как кажется, лучшего и не сделать и не написать портрета, который так живо передавал бы сходство 72.
Третья сестра Ангуишолы, по имени Европа, воплощенные изящество и добродетель, еще в девичьем возрасте; я беседовал с ней в этом году и, судя по ее работам и рисункам, сестрам своим, Софонизбе и Лучии, она не уступит. Она уже написала много портретов кремонских дворян естественно и поистине превосходно; один из них был отослан ее матерью синьорой Бьянкой в Испанию и там очень понравился и Софонизбе и всем видевшим ее придворным. А так как и четвертая сестра, Анна, совсем еще маленькая девочка, также учится рисованию, делая большие успехи, не знаю, что уж мне и сказать, кроме того, что надо от природы иметь склонность к добродетели, а потом дополнять ее упражнениями и ученьем, как это делают эти четыре благородные и одаренные сестры, приверженные ко всем редкостным добродетелям и, в частности, к рисунку настолько, что дом синьора Амилькара Ангуишола (счастливейшего отца честного и уважаемого семейства) показался мне приютом не только живописи, но и всех добродетелей 73.
Но если женщины так хорошо умеют делать живых людей, следует ли удивляться тому, что те из них, которые пожелают, сумеют сделать их так же хорошо и на портрете? Возвратимся, однако, к Джулио Кампо, чьими ученицами, как я уже сказал, были эти молодые девушки. Помимо других вещей с большим старанием написал он темперой на полотне, закрывающем орган кафедрального собора, многофигурные истории ЭСФИРИ и Ассура и распятие


Жизнеописание Гарофало и других
Амана, и в той же церкви на алтаре св. Михаила есть еще изящная доска его работы 74. Но так как Джулио этот еще жив, я в настоящее время ничего другого о его работах не скажу.
Кремонцами были равным образом скульптор Джеремия, о котором мы упоминали в жизнеописании Филарете и который выполнил большую работу из мрамора в Сан Лоренцо, обители монахов Монтеоливето, и Джованни Пе- дони, которому принадлежат много вещей в Кремоне и Бреше и, в частности, много прекрасных и достойных похвалы вещей в доме синьора Элизео Рай- мондо 75.
Так же и в Бреше были и есть превосходнейшие рисовальщики, и в их числе Иеронимо Романино, выполнивший бесчисленное множество вещей в этом городе; им же написан образ главного алтаря церкви Сан Франческо, по живописи отменный, а также и створки, которыми он закрывается, расписанные темперой внутри и снаружи. Равным образом его работы и другая великолепная доска, написанная маслом, где прекрасно изображены вещи с натуры. Но еще более стоящим был Алессандро Моретто, написавший фреской под аркой ворот Порта Брушата Перенесение мощей святых Фаустина и Ювита, где пятна сопровождающих фигур отлично сочетаются с самими мощами. Он же выполнил несколько толковых работ в Сан Надзаро, также в Бреше и в Сан Чельсо и очень красивую доску в Сан Пьеро, что в Оливето. В Милане, в помещениях Монетного двора рукой названного Алессандро написана картина с Обращением св. Павла, где весьма естественны лица и отлично выполнены одежда и ткани, так как он очень любил воспроизводить золотую и серебряную парчу, бархат, камку и всякого рода ткани, которые он с большим старанием располагал на фигурах. Лица, написанные им, весьма живы и напоминают манеру Рафаэля Урбинского, и были бы к ней еще ближе, если бы не жили оба художника так далеко друг от друга 76.
Зятем Алессандро был Латтанцио Гамбаро, живописец из Бреши, обучавшийся искусству, как упоминалось, у кремонца Джулио Кампо и ставший ныне лучшим живописцем Бреши. Для церкви черных монахов Сан Фаустино им написан на дереве образ главного алтаря и расписаны фреской свод и стены названной церкви, где есть и другие его работы. А в церкви Сан Лоренцо его работы образ главного алтаря, две истории на стенах и свод, расписанный также фреской, и почти что все эти вещи написаны в хорошей манере. Он расписы* вал также фасады разных домов, и в том числе и своего собственного, который


488
Джорджо Вазари. Жизнеописания
он расписал красивейшими композициями и снаружи и внутри; 9 его доме, что у Сан Бенедетто аль Весковадо, я видел, когда в последний раз был в Бреше, два великолепнейших портрета его работы: на одном изображен его тесть Алессандро Моретто с прекраснейшей головой старца, на другом его жена, дочь названного Алессандро. И если бы и другие работы Латтанцио были подобны этим портретам, он мог бы сравниться с лучшими живописцами. Но так как работ у него очень много, а сам он еще жив, пока достаточно и упомянутых 77.
В Венеции и в Милане много работ Джанджироламо из Бреши. В упоминавшихся помещениях Монетного двора есть четыре очень красивые картины с ночью и огнями, а в доме Томазо из Эмполи в Венеции также почное Рождество Христово, очень красивое; есть и другие тому подобные фантазии, на которые он был мастер. Но так как он только подобными вещами и занимался и ничего крупного не создал, о нем можно лишь сказать, что был он изобретательным и хитроумным и что все сделанное им весьма похвально78.
Джироламо Муциано из Бреши, проведя свою юность в Риме, написал много картин с фигурами и пейзажами, а в Орвието, в главной городской церкви Санта Мариа, написал две доски маслом и несколько пророков фреской, работы это хорошие; а гравюры, им напечатанные, отличаются хорошим рисунком. Но так как он еще жив и состоит на службе у кардинала Ипполито д’Эсте в его постройках и сооружениях в Риме, Тиволи и других местах, ничего другого здесь о нем не скажу 79.
Недавно из Германии возвратился Франческо Рикино, также живописец из Бреши, который помимо многих других живописных работ, выполненных в разных местах, написал в упоминавшейся церкви Сан Пьеро Оливето в Бреше песколько вещей маслом, исполненных со знанием дела и весьма старательно 80.
Братья Кристофано и Стефано, живописцы из Бреши, приобрели у художников большую известность за удачные перспективные построения. Между прочим, в Венеции на гладком потолке церкви Санта Мариа дель Орто они изобразили, обманывая живописью, коридор с двойными витыми колоннами, подобными тем, что в священной Сени в римском Сан Пьетро; они их поставили на выступающие пьедесталы, создав в церкви великолепный коридор с крестовыми сводами, обходящий ее кругом; работу эту с ее прекраснейшими перспективными сокращениями, поражающими всякого, кто ее видит, следует


Жизнеописание Гарофало и других
489
смотреть с середины церкви, и тогда плоский потолок кажется углубленным; но, главное, в нее внесено красивейшее разнообразие при помощи карнизов, масок, гирлянд и всякими фигурами, которые образуют богатейшие украшения всей работы в целом, заслуживающие всяческих одобрений за свою новизну и ту большую старательность, с какой она была великолепнейшим образом завершена. А так как прием этот весьма понравился светлейшему сенату, им же обоим был заказан другой потолок, сходный с первым, но меньших размеров, в библиотеке св. Марка, где работа, выполненная подобным же образом, заслужила похвал величайших 81. И, наконец, оба были вызваны на родину свою в Брешу, где им был поручен такой же потолок в великолепной зале, которую начали строить на площади много лет тому назад, потратив на нее очень много денег, и которая была задумана на большой колоннаде, так что под ней можно было прогуливаться. Длину имела эта зала шестьдесят два больших шага, ширину тридцать пять шагов и столько же в вышину, наибольшая же высота насчитывала тридцать пять локтей, но она казалась гораздо большей, так как стояла со всех сторон открыто и никаких помещений и построек кругом не было. Над потолком же этой великолепной и величественной залы оба упомянутые брата поработали немало, заслужив величайших похвал: на огромнейших и прочно укрепленных стропилах, состоявших из деревянных кусков, схваченных железными скрепами, они устроили крышу, крытую свинцом, и искусно вывели потолок в виде сомкнутого свода — все это было большой работой. Правда, такая огромная поверхность вмещала только три картины маслом в десять локтей каждая, написанные престарелым Тицианом, а могло бы войти гораздо больше при лучшей, более пропорциональной и богатой разбивке, и названная зала стала бы красивее, богаче и веселее; впрочем, во всех других отношениях она расчленена очень толково.
Поговорив, таким образом, о художниках ломбардских городов, было бы неплохо, хотя об этом говорилось во многих других местах нашего труда, сказать кое-что и о тех художниках города Милана, столицы этой провинции, о которых еще не упоминалось. Начнем же с Брамантино, о котором шла речь в жизнеописании Пьеро делла Франческа из Борго, поскольку я обнаружил, что у него много работ и кроме тех, о которых я рассказывал раньше. И, действительно, мне казалось невозможным, чтобы столь известному художнику, введшему в Милан хороший рисунок, принадлежали только те немногие работы, которые мне тогда стали известны. И в самом деле, после того как он


4 90
Джорджо Вазари. Жизнеописания
расписал в Риме, о чем уже говорилось, несколько помещений для папы Николая V и закончил в Милане над Порта ди Сан Сеполькро Христа в перспективном сокращении на коленях у Богоматери с Магдалиной и св. Иоанном, работу весьма редкостную, он нанисал фреской во дворе миланского Монетного двора на стене Рождество Христа, Спасителя нашего, а в трансепте церкви Санта Мариа ди Брера на дверцах органа Рождество Богоматери и нескольких пророков в отличном сокращении снизу вверх, а также перспективу, превосходно по всем правилам сходящуюся; да это и не удивительно, так как он всегда занимался архитектурой и усвоил ее отлично82. Теперь я вспоминаю, что у Валерио Вичентино я видел прекраснейшую книгу древностей с рисунками и обмерами Брамантино; в ней были постройки, находящиеся в Ломбардии, с планами многих выдающихся зданий, которые я в юности с этой книги срисовывал. Был там храм Сант Амброджо в Милане, выстроенный лангобардами, с многочисленными скульптурными и живописными работами в греческой манере, с очень большой круглой абсидой, не вполне, впрочем, удачной в отношении архитектуры; потом храм этот во времена Брамантино был перестроен по его проекту, и с одной стороны был пристроен каменный двор со стволами колонн в виде деревьев с обрубленными сучьями, внесших нечто и новое и разнообразное. Там был равным образом зарисован древний портик церкви Сан Лоренцо в том же городе, выстроенный еще римлянами, сооружение большое, красивое и весьма примечательное, а само святилище, сохранившееся в названной церкви, — в готической манере. В той же книге нарисован был древнейший храм Сант’Зрколино с многочисленными инкрустациями из мрамора и с лепниной, очень хорошо сохранившимся, и с несколькими большими гранитными гробницами, а также храм Сан Пьеро ин Чель д’Оро в Павии, где мощи св. Августина находятся в гробнице, стоящей в ризнице, украшенной многочисленными мелкими фигурами, работы, как мне кажется, сиенских скульпторов Аньоло и Агостино. Там же была нарисована выстроенная готами башня из обожженной глины, сооружение прекрасное, в котором помимо других вещей можно видеть несколько фигур из обожженной глины, отлитых в античных формах, высотой в шесть локтей каждая и довольно хорошо сохранившихся до наших дней. В этой башне, как говорят, умер Боэций, погребенный в упомянутой церкви Сан Пьеро ин Чель д’Оро, именуемой ныне Сант Агостино, где и ныне можно видеть гробницу святого сего человека с надписью, которую на ней высек Алипранд, перестроивший и восстановивший церковь


Жизнеописание Гарофало и других
Ш
в 1222 году. А сверх того в названной книге был зарисован рукой того же Брамантино древнейший храм Санта Мариа ин Пертика, круглой формы, сооруженный лангобардами из обломков памятников древности; там ныне находятся бренные останки французов и других разбитых и убитых под Павией, когда там был взят в плен войсками императора Карла V король Франции Франциск I 83.
Помимо рисунков, которые мы отложим теперь в сторону, Брамантино написал в Милане на фасаде дома синьора Джовамбаттисты Латуате прекраснейшую Мадонну между двумя пророками, а на доме синьора Бернардо Ска- калароццо четырех гигантов, толково написанных под бронзу; эти работы с другими, находящимися в Милане, принесли ему славу, ибо он был первым светочем живописи доброй манеры в Милане и благодаря доброй манере, проявленной им в его постройках и перспективных работах, приобрел и Браманте после него превосходство в области архитектуры, ибо первые вещи, которые начал изучать Браманте, были работы Брамантино. По указаниям же Браманте был выстроен храм Сан Сатиро, который мне очень нравится как сооружение богатейшее, украшенное внутри и снаружи колоннами, с двухъярусными галереями и другими украшениями, при котором находится прекраснейшая ризница с многочисленными статуями. Однако наибольших похвал заслуживает там средняя абсида, красота которой, как уже говорилось в жизнеописании Браманте, стала причиной того, что Бернардино из Тревио применил тот же прием в Миланском соборе и начал заниматься архитектурой, тогда как первым и главным его искусством была живопись, ибо, как говорилось, в одном из дворов монастыря делле Грацие он написал фреской четыре истории со Страстями Господними и выполнил несколько других работ светотенью 84.
Это он выдвинул, оказав ему большую помощь, скульптора Агостино Бусто, по прозванию Бамбайя, о котором шла речь в жизнеописании Баччо да Монтелупо и которому принадлежит несколько работ в женском монастыре Санта Мариа в Милане; из них видел и я, хотя на вход туда получить разрешение трудно, гробницу монсиньора Фуа, павшего под Павией, которая состоит из нескольких кусков мрамора и на них весьма тщательно высечены десять мелкофигурных историй с подвигами, битвами, победами и крепостями, взятыми названным синьором, и в конце концов изображены его смерть и погребение. Короче говоря, произведение это таково, что я смотрел на него


492
Джорджо Вазари. Жизнеописания
с восхищением и долго, стоя перед ним, думал, как это было возможно рукой и резцом выполнить работу, столь тонкую и дивную, ибо на гробнице этой высечены с поразительным искусством украшения в виде трофеев и всякого рода оружия, колесницы, артиллерия и многие другие военные орудия и в конце концов тело названного синьора в доспехах в естественную величину, как есть мертвого, но с лицом, словно ликующим из-за одержанных им побед. И прямо грешно, что произведение это, всячески достойное быть названным в числе самых изумительных памятников искусства, осталось незаконченным и валяется на земле в разрозненных кусках; и я не удивлюсь, если отдельные фигуры будут украдены и после этого проданы и поставлены в другом месте. И, надо сказать правду, так мало человечности или, вернее, благочестия осталось ныне у людей, что никто из многих, кого он любил и кому благодетельствовал, ни разу с сожалением не вспоминал ни о самом Фуа, ни о красоте и великолепии памятника. Есть несколько работ того же Агостино Бусто и в соборе, а в Сан Франческо, как я уже говорил, гробница Бираги и много других прекраснейших вещей в павийской Чертозе85.
С ним соревновался некий Кристофано Гоббо, также выполнивший много работ для фасада названной Чертозы и в самой церкви настолько превосходно, что и его можно включить в число лучших ломбардских скульпторов того времени; да и Адам и Ева, что на восточном фасаде Миланского собора, его работы, почитаются произведениями редкостными, выдерживающими сравнение с любыми работами, выполненными там другими мастерами 86.
В те же почти времена работал в Милане еще один скульптор по имени Анджело и по прозвищу Сицилианец, выполнивший с той же стороны и той же величины св. Марию Магдалину, несомую четырьмя путтами: прекраснейшая эта работа не уступает работам Кристофано, который занимался и архитектурой и выстроил между прочим портик Сан Чельсо в Милане, законченный после его смерти Тофано, прозванным Ломбардино, тем самым, который, как говорилось в жизнеописании Джулио Романо, выстроил много церквей и дворцов по всему Милану и, в частности, монастырь, фасад и церковь монахинь св. Екатерины, что у Порта Тичинезе, а также много тому подобных сооружений 87.
Под его руководством работал для попечительства собора и Сильвио из Фьезоле, сделавший на наличнике двери, которая обращена на северо-запад и на которой несколько историй из жития Богоматери, ту очень красивую исто¬


Жизнеописание Гарофоло и других
493
рию, где изображено ее Венчание и насупротив, той же величины, Брак в Кане Галилейской, работы Марко из Гра, скульптора весьма опытного. Над теми же историями теперь продолжает работать очень старательный юноша по имени Франческо Брамбиллари, который почти что уже закончил одну из них, очень красивую, ту, где на апостолов нисходит святой дух. Помимо этого, он сделал из мрамора кропильницу всю сквозную и с группой путтов и изумительной листвой; на ней (она будет установлена в соборе) будет поставлена мраморная статуя папы Пия IV деи Медичи миланца. Но если бы в этом городе искусство изучалось так же, как во Флоренции и Риме, эти стоящие люди создали бы и впредь вещи поразительные. Теперь же они поистине многим обязаны кавалеру Леоне Леони аретинцу, который, как об этом будет рассказано, потратил много времени и средств, дабы доставить в Милан гипсовые слепки со многих древностей на пользу самому себе и другим художникам 88.
Возвратимся, однако, к миланским живописцам. Так как Леонардо да Винчи там писал вышеназванную Тайную вечерю, многие пытались подражать ему, а именно Марко Уджони и другие, о которых шла речь в его жизнеописании, а помимо них очень удачно подражал ему Чезаре да Сесто, происходивший также из Милана и написавший помимо того, что упоминалось в жизнеописании Доссо, поистине роскошную и прекрасную большую картину с крещением Христа Иоанном, находящуюся в помещении миланского Монетного двора. Там же его работы Иродиада с головой св. Иоанна Крестителя на блюде, написанная с отличнейшим искусством; напоследок же он написал в Сан Рокко, что за Порта Романа, доску с совсем молодым св. Рохом, а также несколько других картин, получивших большое одобрение89.
Гауденцио, миланский живописец, при жизни показавший себя достойно, написал в Сан Чельсо на дереве образ главного алтаря, а в Санта Мариа делле Грацие в одной из капелл фреской Страсти Христовы с фигурами естественных размеров, в странных положениях, после чего написал доску, соревнуясь с Тицианом, под той же капеллой, но, сколько он ни старался, он не превзошел произведений других художников, работавших там же90.
Бернардино дель Лупино, о котором кое-что уже было сказано, расписал когда-то в Милане возле Сан Сеполькро дом синьора Джанфранческо Раббиа, а именно фасад, лоджии, залы и комнаты, изобразив там много метаморфоз Овидия и другие басни с тонко выполненными красивыми и хорошими


ш
Джорджо Вазари. Жизнеописания
фигурами, а в Большом монастыре расписал разнообразными историями всю большую алтарную стену и равным образом в одной из капелл Христа, бичуемого у столба, а также много других толковых работ91. И пусть этим будет положен конец вышеизложенным жизнеописаниям различных ломбардских художников.
ПРИМЕЧАНИЯ
Тизи Бенвенуто, прозванный Гарофало (1481—1559), — феррарский живописец, получивший прозвище по месту рождения своего отца — местечку Гарофало близ Ровиго, недалеко от Венеции. Биографические сведения о нем основаны главным образом на свидетельствах Вазари, не вполне достоверных, иногда и противоречивых. Его учителем был малозначительный живописец Доменико Панетти, подражавший Эрколе Роберти, и Лоренцо Коста. Время поездок в Рим не установлено. Помимо влияния Рафаэля несомненно воздействие Доссо Досси (а в некоторых работах Мантеньи). Около 1550 г. ослеп, умер на родине в Ферраре. Работ сохранилось очень большое число, причем некоторые помечены вместо подписи изображением гвоздики (по-итальянски «гвоздика» — garofalo).
Главные работы: «Избиение младенцев», «Поклонение волхвов», «Воскрешение Лазаря» и несколько «Мадонн» в пинакотеке Феррары; «Благовещение» и «Мадонны» в соборе того же города; фрески в Семинарии и дворце Лодовико Моро в Ферраре; «Мадонна во славе» в галерее д’Зсте в Модене; три варианта «Святого семейства» в римских галереях Дориа, Боргезе и Капитолийском музее; «Афина и Посейдон», «Св. семейство» и «Мадонна» в Дрезденской галерее; «Св. семейство», «Положение во гроб», «Брак в Кане Галилейской», «Синагога и церковь» в Эрмитаже.
Джироламо ди Томмазо Селлари (Ливиццани) из Карпи (1501—1556)—феррарский живописец и архитектор, сын посредственного живописца Томмазо да Карпи, у которого начал обучение. В дальнейшем — ученик Гарофало. Жил и работал кроме Феррары в Болонье, Модене и Парме (где познакомился с творчеством Корреджо). Долгое время состоял при дворе феррарских герцогов Эсте, где работал как живописец (фрески и портреты) и как архитектор. В 1549 г. был приглашен по рекомендации кардинала Ипполито д’Эсте в Рим, но из-за разногласий с папой Юлием III воз¬


Жизнеописание Гарофало и других. Примечания
495
вратился в Феррару, где и умер. В творчестве сочетаются элементы феррарские (от Гарофало и Доссо Досси), римские (от Рафаэля, Джулио Романо и Микеланджело) и венецианские.
Главные живописные работы: феррарские фрески в герцогском замке («Сбор винограда», «Триумф Вакха и Ариадны») и в палаццо Кристи («Мадонна»); болонские работы («Поклонение волхвов» в церкви Сан Мартино и «Обручение св. Екатерины» в церкви Сан Сальваторе); портреты герцога феррарского (во флорентинской галерее Питти), архиепископа Бартолини (там же), Фаллетти — в римской Национальной галерее; картины в Дрезденской галерее: «Случай и Терпение», «Юдифь с головой Олоферна» и «Диспут во храме», в Эрмитаже — «Христос и грешница»
Архитектурные работы: палаццо Кристи в Ферраре; герцогский замок (там же, перестройка после пожара); церковь Сан Джованни Баттиста (интерьер, там же).
1 Бракосочетание праздновалось в 1564 г., путешествие Вазари по Италии происходило в 1566 г.
2 О Доменико Панетти сохранились документы 1503—1515 гг. Обучение Гарофало у Панетти, по-видимому, началось в 1492 г.
3 См. биографию Боккаччино в т. III «Жизнеописаний». Фреска сохранилась, но датируется 1506 г., тогда как Гарофало приехал в Кремону в 1497 г.
4 Об Альтобелло Мелоне сведения относятся к 1497—1517 гг., сохранившиеся фрески были им написаны в 1516—1517 гг. («Бегство в Египет», «Избиение младенцев», «Тайная вечеря», «Омовение ног», «Моление в саду», «Взятие Христа под стражу», «Христос перед Пилатом»).
5 Гарофало приехал в Рим в начале 1499 г.; о Бальдини другие сведения отсутствуют.
6 О пребывании Гарофало в Мантуе и учении его у Лоренцо Косты и Доссо Досси документы отсутствуют.
7 Гарофало написал в 1517 г. по заказу Иеронимо Саграто (Джироламо Сакрати) сохранившийся алтарный образ для церкви Сан Валентино в Кастелларана (провинция Реджо Эмилио).
8 Речь идет о Сикстинской капелле в Ватикане.
9 Работа не сохранилась.
10 Образ главного алтаря из церкви Сант Андреа, хранящийся теперь в пинакотеке Феррары, написан Доссо Досси. Гарофало же написал для той же церкви «Мессу св. Николая Толентинского» (теперь в Феррарской пинакотеке) и два панно «Воскрешение мальчика» (теперь в Метрополитен-музее Нью-Йорка).
11 Все четыре работы сохранились: первая (1549)—в Феррарской пинакотеке, вторая (1532)—в феррарском соборе, третья (1514)—в Феррарской пинакотеке, четвертая — в Эрмитаже.
12 Обе работы из церкви Сан Франческо теперь в Феррарской пинакотеке.
13 Образ («Мадонна») из церкви Сан Франческо теперь в Феррарской пинакотеке, фреска на первоначальном месте; оба образа из церкви Сан Доменико — также в Феррарской пинакотеке.


496
Джорджо Вазари. Жизпеоп
14 «Христос с апостолами» теперь в Феррарской пиыакотеке; «Благовещение» и «Положение во гроб» (а не «Воскресение») —в миланской Брере; «Христос в яслях» — в Дрезденской галерее.
15 «Вознесение» — в Берлине, «Поклонение волхвов» — в Феррарской пинакотеке.
16 «Воскресение Христа» ие сохранилось, фреска (1523—1524) перенесена в Феррарскую пинакотеку.
17 Обе росписи не сохранились.
18 «Триумф Вакха» — в Дрезденской галерее, «Клевета Апеллеса» не сохранилась.
19 Фрески не сохранились; из того же монастыря — «Брак в Кане Галилейской» (Эрмитаж), «Благовещение» и «Рождество» (обе работы — в римском Капитолийском музее).
20 Дата указана точно.
21 Сохранились документы о работе Джироламо да Карпи в боттеге Гарофало в 1520 г.
22 О каких портретах пишет Вазари — неизвестно.
23 См. биографию Корреджо в т. III «Жизнеописаний».
24 О работах Корреджо см. его биографию. Копии Джироламо да Карпи не сохранились.
25 Речь идет о «Св. Цецилии» (см. биографию Рафаэля в т. III «Жизнеописаний»).
26 Портрет идентифицируется с находящимся во флорентинской галерее Питти.
27 О Бьяджо Пупини (Бьяджо делле Ламе) см. биографию Баньякавалло в т. Ill «Жизнеописаний».
28 О брате Антонио и его работах другие сведения отсутствуют.
29 Фрески сохранились (в плохом состоянии).
30 Работа («Богоматерь со святыми») сохранилась на первоначальном месте.
31 См. биографии Тициана и Беллини в тт. V и II «Жизнеописаний».
32 Копия Джироламо идентифицируется с портретом во флорентинской галерее Питти.
33 «Евангелисты» погибли во время землетрясения 1570 г. Остальные фрески переписаны в XVIII в.; «Св. Антоний» находится теперь в Феррарской пинакотеке, «Богоматерь» — в Национальной галерее Вашингтона.
34 Обе работы на первоначальном месте.
35 См. прим. 17.
36 Работа не сохранилась.
37 «Св. Иероним» на первоначальном месте, «Случай» в Дрезденской галерее, «Два святых» и «Венера» не сохранились.
38 Трапезная монастыря Сан Джорджо была разрушена в XVII в., снятые с ее стены два тондо с изображениями святых находятся в настоящее время в собрании герцога Фабриего в Ферраре. О Пеллегрино Пеллегрини Тибальди см. биографию Приматиччо в т. V «Жизнеописаний».
39 Обе копии не сохранились.


Жизнеописание Гарофало и других. Примечания
497
40 Описанные архитектурные работы не сохранились; о Валерио Чоли см. биографию Микеланджело и «06 академиках рисунка» в т. V «Жизнеописаний».
41 Картина не сохранилась.
42 Феррарский замок горел в 1554 г. Джироламо да Карпи восстановил постройку и надстроил один этаж, заменив средневековые зубцы мраморной балюстрадой (архитектурные работы продолжал феррарский архитектор Альберто Скьятти).
43 В документе от 24 декабря 1561 г. о нем упоминается как об умершем.
44 Галассо Альгизи из Карпи упоминается в документах 1566—1573 гг.
45 Джироламо Ломбардо, сведения о котором относятся к 1516—1596 гг., работал в Лорето под руководством Андреа Сансовино и Триболо (см. их биографии в тт. III и IV «Жизнеописаний») в 1543—1548 гг. Им выполнены там фигуры пророков Моисея, Захарии, Малахии, Иезекииля и Амоса, бронзовая «Мадонна» и четыре бронзовые двери.
46 О Симоне Чоли из Сеттиньяно, отце Валерио (см. прим. 40), см. биографию Андреа Сансовино.
47 Подсвечники — на первоначальном месте, дарохранительница — в главном алтаре Миланского собора. Братьями Джироламо Ломбардо были Аурелио (1501— 1563) и Лодовико (ок. 1507—1575 гг.).
48 Работы, виденные Вазари в моденской церкви Сан Доменико, идентифицируются с образами «Св. Петра-мученика», находящимися теперь в галерее Пармы, и «Св. Доменика» в Метрополитен-музее в Нью-Йорке, а также с другими работами в разных европейских собраниях.
49 Речь идет о Никколо дель Аббате, родившемся в 1509 или 1512 г. и умершем и 1571 г. во Франции (в Фонтенбло), где он жил в 1552 г. (см. о нем также биографию Приматиччо). Фрески на Мясном рынке были написаны живописцем Альберто Фонтана, «Св. Петр и св. Павел» находятся теперь в Дрезденской галерее.
50 Речь идет о Джовамбаттисте Ингони (1528—1608), упомянутые Вазари работы не сохранились. Фламандцем Никколо Арриго назван по ошибке Генрик Паллидайи из Малина, подписная работа которого с проповедующим св. Бернарднном находится теперь в пинакотеке Перуджи (об «Истории волхвов» сведения отсутствуют).
51 «Св. Петр и св. Павел» в моденской церкви Сан Пьетро написаны живописцами Доменико Карпевали и Романнно. Ингони же принадлежат сохранившиеся там же «Преображение» и «Христос в саду».
52 О Моданнно см. биографию Джулиано да Майано в т. II «Жизнеописаний»; о Модано (Антонио Бегателли) см. биографию Микеланджело; его работы в Модене, Парме и Мантуе сохранились на первоначальных местах.
53 Точнее: Просперо Согари (или Спани) из Реджи, прозванный Клементе (1516— 1584). Обе названные работы сохранились па первоначальных местах.
64 Кристофано Кастелли (точнее — Кристофоро Казелли), прозванный Темпе- релло, известен по документам с 1488 г., умер в 1521 г.; упомянутая работа («Мадопна с Богом-отцом и святыми») находится теперь в пинакотеке Пармы; Микеланджело Ансельми родился в 1491 г., работал в Парме в 1520 г., составил завещание в 1554 г.
'U 32


498
Джорджо Вазари. Жизнеописания
(см. также биографию Пармиджанино в т. III «Жизнеописаний»). О Бернардино Гатти, прозванном Сойяро, см. биографию Порденоне в т. III «Жизнеописаний». Все названные Вазари работы сохранились, за исключением «Небесной славы» в церкви Сан Франческо.
55 О Иеронимо Маццуоли (Джироламо Маццоле Бедоли) и его работах см. биографию Пармиджанино.
56 Джовамбаттиста ди Эджидио Бертани (1516—1576) был архитектором ман- туанского герцога с 1549 г. Его работа о Витрувии, вышедшая в свет в Мантуе в 1558 г., озаглавлена: «Темные и трудные места сочинения Витрувия». О Гуизони (Гизони) см. выше биографии Джулио Романо и Маркантонио Раймонди; о Бруза- сорчи см. биографию Микеле Санмикели. «Мученичество св. Варвары» — на первоначальном месте.
57 «Св. Лучия», «Св. Иоанна» и «Св. Агата» — на старом месте в мантуанском соборе (Ипполито ди Лоренцо Коста, известный по документам с 1529 г., умер в 1561 г.); в том же соборе образ Баттисты д’Аньоло дель Моро (о нем см. биографию фра Джокондо в т. III «Жизнеописаний»), «Св. Текла» Иеронимо Пармиджано (Джироламо Бедоли — см. прим. 55 и биографию Пармиджанино), «Св. Мартин» Паоло Фаринато (см. о нем биографию Микеле Санмикели), «Св. Маргарита» Брузасорчи и «Св. Иероним» Дя;улио ди Галеаццо Кампи (сведения с 1527 г., умер в 1572 г.). Работа Ринальдо Мантовано (Мантуанца, см. биографию Джулио Романо) не сохранилась.
58 Из описанных работ сохранились «Мадонна с кошкой» Джулио Романо (а не Рафаэля) в Неаполитанской пинакотеке и «Богоматерь с тазом» его же в Дрезденской галерее. О Франческо Каприани из Вольтерры документы относятся к 1566— 1588 гг.
59 Диана Скультори была женой Франческо Каприани (см. предыдущее прим.)
60 Речь идет о церкви Сан Бенедетто ин Полироне (см. биографию Джулио Романо); о Латтанцио ди Гамбара (1530—1574) см. также дальше, прим. 77; о фра Джироламо Бонсиньори см. биографию фра Джокондо. Названных Вазари работ в церкви нет, и судьба их неизвестна.
61 Судьба работ неизвестна.
62 О Бонифацио Бемби документальные сведения относятся к 1447—1478 гг., об Альтобелло Мелоне и его фресках в кремонском соборе см. прим. 4; фрески в церкви Сант Агостино также сохранились (символы евангелистов и «Житие св. Августина»), работы же в Милане не сохранились.
63 Фрески Порденоне в кремонском соборе сохранились (см. также его биографию).
64 Фрески Камилло Боккаччино (1515—1545) в церкви Сан Сиджизмопдо сохранились.
65 О Сойяро см. биографию Порденоне; все его работы, описанные Вазари, сохранились на первоначальных местах. «Христос» в соборе в Виджевано.
66 Названные работы Галеаццо Кампи (1477—1536) не сохранились.


Жизнеописание Гарофало и других. Примечания
499
67 О Джулио ди Галеаццо Камни см. прим. 57. Из перечисленных его работ сохранились на первоначальных местах: фрески в церкви Санта Агата (1537), сцены из жизни Христа (1547, в церкви Санта Маргерита), «Мадонна со святыми» (1540) н фрески (1557) в церкви Сан Сиджизмондо, а также и миланские работы (1561—1565), в которых ему помогал его брат Антонио (сведения 1561—1591); судьба самостоятельной работы Антонио («Св. Елены») неизвестна. О Ломбардино см. биографию Джулио Романо. Третьим братом был Винченцио Кампи (1536—1591), о Лат- танцио ди Гамбара см. прим. 60.
68 Софонизба Ангуишола родилась в 1527 г., умерла после 1624 г. О ней см. также биографию Проперции деи Росси в т. III «Жизнеописаний». Имена ее сестер: Европа, Лучия и Анна Мария, четвертая ее сестра Минерва умерла в ранней юности. «Три сестры за шахматами» — теперь в галерее Рачинского в Познани; портрет отца — в галерее Хаге в Нивагорде; портрет архидьякона не сохранился; автопортрет — и венском Художественно-историческом музее.
69 Софонизба приехала в Испанию в 1559 г., портрет королевы (как и другие портреты, там написанные) погибли во время пожара в Прадо.
70 «Папа Пий IV. Возлюбленная во Христе дочь».
71 «Дано в Риме 15 октября 1561 года».
72 Из работ Лучии известны два портрета: кремонского врача Пьетро Мариа в мадридском Прадо и сестры Европы в пинакотеке Бреши.
73 Самостоятельные работы Европы и Анны-Марии не сохранились.
74 Обе работы на первоначальном месте.
75 О Джеремии из Кремоны см. также биографию Брунеллеско в т. II «Жизнеописаний»; названная Вазари работа (8 барельефов для раки св. Мавра) находится в настоящее время в миланском Кастелло Сфорцеско (но выполнена она павийским скульптором Джованни Антонио Амадео); о Джованни Гаспаре Педони сведения относятся к 1499—1520 гг.
76 О Романино и Моретто см. биографии Карпаччо в т. II «Жизнеописаний». Работы Романино в церкви Сан Франческо («Мадонна на троне» и «Обручение Богоматери») сохранились. Из работ Моретто в Бреше сохранились: «Венчание Марии», «Христос во славе» и пределла с «Рождеством» и «Благовещением» в церкви Санти Надзаро э Чельсо, «Мадонна со святыми» в епископском дворце в Бреше, а также «Обращение св. Павла» в миланской церкви Санта Мариа прессо Сан Чельсо.
77 О Латтанцио ди Гамбара см. прим. 60; из перечисленных Вазари работ сохранился только образ («Рождество Христово») в церкви Сан Фаустино; жена Латтанцио была дочбрыо не Моретто, а Романино.
78 О каких работах Джованни Джироламо ди Пьетро Савольдо (ок. 1480—1548 гг.) пишет Вазари — неизвестно (см. также биографию Пальмы в т. III «Жизнеописаний»).
79 В Орвието сохранились следующие работы Джироламо Муциани: «Воскрешение Лазаря» и «Св. Вероника» (масло) в соборе и «Страсти Христовы» (фреска) в музее собора; гравюры по его рисункам выполняли Корнелио Корт и Никколо Беатризе (см. биографию Маркантонио Раймонди).
V* 32*


500
Джорджо Вазари. Жизнеописания
80 Франческо Рикино (сведения о нем относятся к 1551—1568 гг.) был в Дрездене в 1551 г. Работы, выполненные для церкви Сан Пьетро Оливето, находятся теперь в церквах Санта Мариа делла Паче (четыре истории из Ветхого завета) и Сан Филиппо Ыери (алтарный образ).
81 Точнее — Кристофоро Роза (1520—1577) и Стефано Роза (1530—1572). Потолок церкви Санта Мариа дель Орто забелен в 1874 г., потолок библиотеки сохранился, работы в Бреше погибли во время пожара 1575 г.
82 О Бартоломео ди Альберто Суарди (Брамантино) сведения —с 1503 до 153G г.; ни одна из перечисленных Вазари работ не сохранилась.
83 О Валерио Вичентино см. его биографию в т. III «Жизпеописаний». Названная книга без достаточного основания идентифицируется с хранящимся в миланской библиотеке Амброзиана манускриптом, приписываемым Браманте. Однако изображения зданий, описанных Вазари, в нем отсутствуют. Двор мопастыря Сант Амброджо был выстроен но проекту не Брамантино, а Браманте; храм Сант Эрколино — церковь Сант Аквилино; о скульптурах Аньоло ди Вентура и Агостино ди Джованни см. их биографии в т. I «Жизнеописаний»; гробница с мощами св. Августина сохранилась, но выполнена учениками Джованни ди Бальдуччо, башня разрушена, гробница Боэция не сохранилась.
84 Росписи фасадов не сохранились; не Браманте учился у Брамантино, а Брамантино у Браманте; о Бернардино Дзенале из Тревио см. биографию Браманте в т. III «Жизнеописаний».
85 Об Агостино Бусто (Бамбайе) см. биографии Карпаччо и Баччо да Монтелупо в тт. II и III «Жизнеописаний»; работы в монастыре Санта Мариа не сохранились; Гастон де Фуа был убит в битве под Равенной в 1512 г. (а не под Павией в 1525 гг.); его гробница, выполненная в 1515—1521 гг., была разобрана в 1674 г., и части ее находятся теперь в музее миланского Кастелло Сфорцеско (фигура усопшего), в миланской библиотеке Амброзиана, в Туринском музее, в лондонском Южно-Кенсингтонском музее (где находится и проект памятника), в мадридском Прадо и во флореп- тинском собрании Контини-Бонакосси. В Миланском соборе Бамбайя работал с 1512 г., там сохранились его поздние гробницы кардинала Караччоло и Вимеркатн; гробница Ланчино Курцио 1513 г. — теперь в Кастелло Сфорцеско; гробница Бираги (1522) разобрана в 1688 г., и части ее находятся теперь в миланской Амброзиане (семь рельефов «Страстей господних»), в музее Кастелло Сфорцеско («Бичевание Христа»), на вилле Борромео в Изола Белла («Св. Иероним»), в павийской Чертозс («Христос и Пилат»), на вилле Литта-Модильяни в Варезе («Мадонна») и на вилле Антона Тра- верси в Дезио («Сила» и «Справедливость»). В павийской Чертозе Бамбайе принадлежат 22 статуи и 13 бронзовых фигур табернакля главного алтаря.
86 О Кристофоро Солари (Гоббо) известия относятся к 1489—1527 гг.; в музее павийской Чертозы находятся его «Усопший Христос с двумя ангелами» и «Богоматерь с младенцем»; «Адам» и «Ева» — на первоначальном месте, на фасаде Миланского собора (заказаны в 1502 г., «Ева» закончена Марини в 1565 г. — см. след. прим.).


Жизнеописание Гарофало и других. Примечания
501
87 06 Анджело Марини (де Маринис) сведения относятся к 1550—1584 гг.; в Миланском соборе он работал с 1556 г.; «Мария Магдалина» сохранилась (см. также биографии Андреа да Фьезоле в т. III «Жизнеописаний»). Портик Сан Чельсо существует, церковь монахинь св. Екатерины разрушена.
88 О Сильвио Козини из Фьезоле см. биографию Андреа да Фьезоле; о Марко да Гра (Марко д’Антонио Феррери д’Аграте), родившемся около 1500 г., сведения продолжаются до 1571 г.; рельеф «Брак в Кане Галилейской» — на первоначальном месте. О Франческо Брамбиллари (Брамбилле) сведения с 1564 г., умер в 1570 г., названные его работы сохранились на первоначальном месте; о Леоне Леони см. его биографию в т. V «Жизнеописаний».
89 О Марко Уджони (Оджоно) см. биографию Леонардо да Винчи в т. III «Жизнеописаний»; о Чезаре да Сесто см. биографию Доссо; «Крещение Христа» теперь в миланском собрании князя Мольфетта; две «Саломеи» Чезаре да Сесто находятся в Лондонской Национальной галерее и в венском Художественно-историческом музее; «Св. Рох» — в миланском Кастелло Сфорцеско.
90 Из названных работ Гауденцио Феррари (ок. 1480—1546 гг.) в церкви Санта Мариа прессо Сан Чельсо в Милане находится его «Крещение Христа»; в церкви Санта Мариа делле Грацие — плохо сохранившиеся фрески 1542 г. Написанный в 1543 г. в соревновании с Тицианом (с его «Хрястом в терновом венце») «Св. Павел» теперь в парижском Лувре.
91 О Бернардино Луини (а не Лупино) сведения с 1512 г. до 1532 г. (см. также биографии Лоренцетто и Боккаччино в т. III «Жизнеописаний»). Снятые фрески из Каза Раббиа (выполнены ок. 1522 г.) находятся теперь в Берлине (девять фрагментов), в собрании Дювин в Париже (восемь фрагментов), в миланской библиотеке Амброзиана (два фрагмента), в миланском Кастелло Сфорцеско (три фрагмента) и в парижском Лувре («Кузница Вулкана»); подлинность некоторых берлинских и миланских фрагментов сомнительна. Фрески монастыря Мунистеро Маджоре (Сан Маурицио, 1580) не сохранились.
32 Джорджо Вазари, т. IV


УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
ЖИВОПИСЦЕВ ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ


Аббате, Никколо дель — 477, 497 Агостино ди Дуччо — 288 Агостино ди Джованни — 490, 500 Агостино Музи (прозв. Агостино Венецианец) —17, 18, 20, 21, 35, 36, 250, 252 Аймо, Доменико (у Вазари — Болонья) —134, 144 д'Алессио, Джованни см. Унгеро, Нанни Альбертинелли, Мариотто ди Бьяджо ди Биндо — 105, 294, 299, 330, 361, 362 Альгизи, Галассо — 476, 497 Альдегревер, Генрих — 32, 38 Амадео, Джованни Антонио — 499 Амманати, Бартоломео’—226, 227, 278, 280, 282, 283, 289, 385, 388, 394 Ангуишола, Анна Мария — 486, 499 Ангуишола, Европа — 486, 499 Ангуишола, Лучия — 486, 499 Ангуишола, Софонизба — 484—486, 499
Андреа (у Вазари,—мастер Андреа) —
255, 288
Андреа дель Минга (Андреа ди Мариотто Чини) — 280, 289 Андреа дель Сарто (Андреа д’Аньоло) — 20, 21, 36, 105, 170, 184, 185, 191, 196, 200, 225, 227, 247—249, 287, 288, 330— 333, 337, 338, 350, 361—363, 370, 447, 448, 452, 456, 457, 459, 461 Андреа ди Козимо (Андреа ди Джованни ди Лоренцо, прозв. также Андреа дель Форнайо или Андреа Фельтри- но) — 204, 226, 331—333, 362 Андреа ди Пьеро (прозв. Чери) —110— 112, 120, 142 Ансельми, Микеланджело — 479, 497 Антонио (у Вазари — брат Антонио) — 473, 496
Антонио ди Джино Лоренци — 213, 227


506
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Антонио ди Доннино ди Доменико Мац- циери — 216, 227, 453, 461 Аньоло (Аньоло ди Кристофано) — 258 д’Аньоло, Баччо см. Баччо д’Аньоло д’Аньоло, Джулиано ди Баччо — 269 — 271, 273
Аньоло ди Вентура — 490, 500 Апеллес — 85
Бавьера (Баверио деи Кароччи) —15, 23, 35, 126, 143 Бакьякка (Антонио Убертини)—460, 462
Бакьякка (Франческо Убертини)—216, 227, 452, 456, 458—462 Бальдассаре Перуцци см. Перуцци, Бальдассаре Бальдини, Баччо — 7, 34 Бальдини, Джованни — 467, 495 Бальдуччо, Джованни ди — 500 Бамбайя (Агостино Бусто) — 491, 500 Бандинелли, Баччо (Бартоломео Бран- дини) —18—20, 25, 33, 36, 143, 196, 215, 227, 232, 240, 246—290, 336, 369, 377, илл. 84—89 Бандинелли, Клементе — 263, 278, 279, 281, 288
Баньякавалло (Бартоломео Раменги) — 314, 326, 496 Барба, Якопо делла — 258, 288 Барлакки, Томмазо —19, 27, 36, 37 Бартоломео из Кастильоне — 69, 87 Баттиста делла Билиа — 304, 325 Баттиста дель Моро (Баттиста д’Аньоло дель Моро) — 23, 36, 416, 422, 480, 498
Баттиста дель Червельера (Джованни Баттиста дель Червельера) —131, 144, 160, 165, 437 Баттиста из Читта ди Кастелло — 304, 325
Баттиста Питтони — 23, 36 Баччелино (Бартоломео ди Пьетро) —
288
Баччо д’Аньоло — 225, 241, 262, 288, 289
Баччо да Монтелупо — 225, 241, 336, 362, 376, 491, 500 Беатризе, Никколо — 27, 37, 499 Бегам, Иоганн-Зебальд (у Вазари — J. В.) —32, 38 Беккафуми, Доменико (Доменико ди Якопо ди Паче) — 22, 36, 130, 132, 139, 144, 149—165, 433, 436, 437, 439—441, илл. 66—77 Беллини, Джованни см. Джованни Беллини
Беллуччи, Джованни Баттиста (прозв.
Санмарино) — 388, 391—393, 396 Бемби, Бонифацио — 482, 498 Бенинтенди, Джованмария — 342 Бенчи (Бечери), Доменико — 323, 326 Бернардино ди Джордано — 334, 362 Берругете, Альфонсо — 247, 287 Бертани, Джовамбаттиста ди Эджидио — 85, 88, 480, 498 Бертольдо — 293, 299 Биджо, Джованни ди Баччо — 267, 286, 288
Биццерра — 314, 326 Биччи ди Лоренцо — 250, 287 Боккаччино Боккаччо — 465, 466, 482, 483, 495, 501 Боккаччино, Камилло — 482, 498 Болонья, Джованни да (он же Джамболонья) — 226, 227, 240, 283, 290 Боназоне, Джулио — 28, 37 Бонсиньори, Джироламо фра — 481, 498 Босх, Иероним (Иеронимус ван Акен) — 31, 38
Боттичелли, Сандро (Алессандро ди Ма риано Филипепи)— 8 Браманте, Донато д’Анджело — 42, 44,


Упаватель имен живописцев, ваятелей и волчих
507
52, 54, 57—59, 67, 420, 431, 447, 480. 491, 500
Брамантино (Бартоломео ди Альберто Суарди) — 489—491, 500 Брамбиллари (Брамбилле), Франческо — 493, 501 Брандини, Микеланджело (Микеланджело ди Вивиано Брандини да Гайуоле) — 245—247, 250, 254, 260, 286- -288
Бронзино (Аньоло ди Козимо ди Мариано)—31, 170, 178, 216, 218, 227, 298, 331, 339, 341, 343, 344, 347, 348, 350—352, 354—356, 360, 361, 363, 364, 383, 395, 452, 453, 461 Брузасорчи, Доменико (Доменико дель Риччо) —415, 416, 422, 480, 498 Брузасорчи, Феличе — 416, 422 Брунеллеско, Филиппо ди сер — 227, 272, 273, 347, 407, 421, 499 Бруньоли, Альвизе — 409, 412, 421, 422 Бруньоли, Бернардино — 408, 413, 421 Буавен, Рене (у Вазари — гравер Ре- нато) — 28, 37 Буджардини, Джулиано (Джулиано ди Пьеро ди Симоне Буджардини) — 293—300, илл. 93—94 Бульони, Бенедетто — 227 Бульони, Санти — 217, 227 Буонталенти, Бернардо — 227, 289
Вага —111, 112,142
Вага, Перино дель см. Перино дель Вага
Вазари, Джорджо — 32, 34—38, 55, 59, 81, 87, 88, 104, 132, 142, 144, 160, 164, 165, 174—176, 178, 187, 189—191, 202, 218, 222—227, 240, 275, 278, 280,
282—287, 289, 299, 304—310, 312—316, 320, 321, 323—326, 362, 370, 374, 375, 377, 388, 394, 395, 410, 414, 415, 422,
423, 440, 446, 450, 454 — 456, 459, 460, 462, 494—496, 500 Вельтрони, Стефано — 306, 308, 309, 313, 325
Венециано, Доменико —100 Верезе — 31, 38
Веронезе (Паол& Кальяри, у Вазари — Паулино) — 4те—419, 422, 423, 481, илл. 128—132 Верроккьо, Андреа дель — 246 Винчи, Леонардо да см. Леонардо да Винчи
Винчи, Пьерино да—227, 231—241,
илл. 79 Винчи, Пьеро да — 333, 362 Виньола, Джакомо Бароцци да — 27, 37, 58
Витрувий (Марк Витрувий Поллион) — 56, 60, 86, 392, 422, 480, 498 Вити, Тимотео (Тимотео Урбинский) — 382, 395
Витториа, Алессандро — 409, 422 Вичентино, Валерио (Валерио Белли, он же Вичентинец) — 422, 490, 500 Вольпайя, Бенвенуто ди Лоренцо дал- ла —199, 225 Вольтерра, Даниеле да (Даниеле Рич- чарелли) — 26, 136, 140, 143—145, 326
Галассо Альгизи из Карпи см. Альгизи, Галассо
Галеотти, Пьетро Паоло — 334, 362 Гарофало (Бенвенуто Тизи) — 88, 422, 466—471, 474, 494, 495, илл.
143—145
Гатти, Бернардино (прозв. Сойяро) — 479, 482, 483, 498 Гверра см. Кригер, Кристофоро Герарди, Кристофано (прозв. Дочено) — 87, 303—326, 395, 422, илл. 91—92 Герардо дель Фора — 8, 34


508
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Гирландайо, Доменико —111, 294, 299, 329, 361
Гирландайо, Ридольфо —111, 112, 142, 216, 218, 227, 337, 362, 445, 447 Гоццоли, Беноццо (Беноццо ди Лезе ди Сандро) — 159 Граначчи, Франческо (Франческо д’Андреа ди Марко Граначчи) — 294, 447
Гульельмо ди Пьетро да Марчилла — 144, 190,191
Данти, Винченцио — 283, 290 Джакомо делла Порта — 58 Джамболонья см. Болонья, Джованни да Дженга, Бартоломео — 385, 387—391, 394, 396
Дженга, Джироламо — 87, 325, 381— 392, 394—396 Дженга, Пьер Антонио — 390, 396 Дженга, Рафаэль — 396 Джеремия из Кремоны (Кристофоро ди Джеремия) — 487, 499 Джироламо из Сермонеты (Джироламо Сиччоланте) —137, 139, 141, 144, 145 Джироламо из Тревизи (Джироламо Пе- накки Младший) —128, 129, 157 ДжованбаТтиста делла Белла — 199 Джованни Беллини — 91, 103, 396, 474, 496
Джованни дель Опера — 287 Джованни ди Горо —125, 143, 257 Джованни ди Сандро да Росси см. Фье- золе, Джованни да Джованни из Лионе — 69, 83, 87 Джокондо, фра см. Фра Джокондо Джолито, Габриэле — 29, 38 Джольфино, Никколо — 419, 423 Джорджо Гизи (у Вазари — Джорджо Мантуанец) — 26, 31, 37 Джорджоне (Джорджо Барбарелли да Кастельфранко)—91, 92, 103, 470
Джотто ди Бондоне — 28, 121, 136, 144, 149,164
Джузеппе Никколо из Виченцы — 22, 36 Джулиано ди Никколо Морелли (прозв.
Иль Барба) — 162,165 Джунталоди, Доменико — 185—191 Дзенале, Бернардино (Бернардино ди Мартино Дзенале) — 491, 500 Донателло (Донато ди Никколо ди Нетто Барди) —136, 144, 218, 227, 246, 247, 251, 252, 289, 299 Дони, Адоне — 312, 326 Досси, Доссо (Джованни де Лутеро) — 383, 395, 467, 468, 474, 493—495,
501
Дочено см. Герарди, Кристефано Дука, Джакомо делла — 58 Дуччо ди Буонинсенья —157, 158, 165 Дюрер, Альбрехт (Альберт) — 8—15, 17, 32—35, 80, 343, 344, 347, 361
И нгони, Джовамбаттиста — 478, 497 Индако, Франческо дель (Франческо ди Ладзаро ди Пьетро Торни) —44, 58
Индиа (Бернардино ди Кристофоро ди Манделло) — 416, 422
Кавальери, Джован Баттиста деи —26, 37
Казелли, Кристофоро (прозв. Темперел- ло) —479, 497 Калькар, Джованни Стефано — 29, 38 Кальяри, Паоло см. Веронезе Камилло Мантовано (Камилло Капелло ди Зуан Мариа — 383, 395 Кампаньола, Доменико — 37 Кампи, Антонио — 484, 499 Кампи, Винченцио — 484, 499 Кампи, Галеаццо — 483, 499 Кампи, Джулио ди Галеаццо — 480, 483, 484, 486, 487, 498, 499


Указатель имен живописцев, ваятелей и зодчих
509
Каприани, Франческо — 481, 498 Каральо, Джан Джакопо — 23, 24, 36,
126.143, 145 Карневали, Доменико — 497
Карота (Антонио ди Марко ди Джано) —
130.144, 333, 362
Карото, Джованни — 417, 423 Карпаччо (Скарпачча), Витторе — 499, 500
Карпи, Джироламо да — 469—477, 494,
496, 497
Карпи, Томмазо да — 471, 494 Карпи, Уго да см. Уго да Карпи Каруччи, Бартоломео ди Якопо ди Мартино — 329, 361 Кастаньо, Андреа дель —100 Каттанео, Данезе — 409, 422 Кверча, Якопо делла (Якепо ди Пьетро д’Анджело делла Кверча, он же Якопо далла Фонте) — 224, 428, 439 Клементе см. Согари, Просперо Кловио, Джулио (Юрий Джорджо) — 25, 37, 177
Козини, Сильвио (Сильвио из Фьезоле) — 127,143, 492, 501 Кок, Иероним —23, 29, 31, 32, 36, 38 Кокси, Микеле ван (Михаил Кокхей- зен) —29, 38, 96, 105 Конти, Доменико — 216, 227, 452, 461 Кориолано, Кристофоро (у Вазари — мастер Кристофан)—32, 38 Корреджо (Антонио Аллегри) — 471, 472, 475, 477, 494, 496 Корт, Корнелио — 499 Коста, Лоренцо (Лоренцо ди Оттавио Коста) — 88, 465, 467, 494, 495 Коста, Ипполито ди Лоренцо — 480, 498 Кригер, Кристофоро (прозв. Гверра) — 38
Кузен, Жан — 27, 37
Кунджи, Баттиста — 307, 308, 310, 325
Кунджи, Леонардо — 141, 145
Лабакко (Абакко), Антонио — 27, 37, 47, 53, 59, 60 Лабакко, Марио — 60 Ламберт Зуавиус (Зутман) — 24, 36 Ланча, Бальдассаре — 387, 396 Лапполи, Джованн’Антонио —143, 169— 178, 186, 190, 191, 339, 361, 362 Лапполи, Маттео ди сер Якопо ди Бернардо —169, 178 Ластрикати, Дзаноби — 234, 240 Латтанцио ди Гамбара — 481, 484, 487, 498, 499
Латтанцио Пагани — 312, 313, 326 Лаурети, Томмазо — 103, 105 Лафрери, Антонио — 27, 37 Леонардо да Винчи — 231, 232, 234, 240, 247, 248, 250, 299, 330, 333, 361, 362, 481, 482, 493, 501 Леони, Леоне —144, 493, 501 Либерале (Либерале ди Якопо делла Бьява) — 422, 423 Липпи, Филиппо фра —159, 247 Лифринк, Ганс (у Вазари—Лир Фринк) 30, 38
Ломбарди, Альфонсо (Альфонсо Читта- делла)—87, 264, 288, 325 Ломбардино, Кристофано — 82, 88, 484, 492, 499
Ломбардо, Джироламо — 476, 477, 497 Лоренцетто (Лоренцо ди Лудовико Лотти) — 265, 288, 501 Лоренци, Стольдо — 378 Лоренцо ди Креди — 482 Луини, Бернардино — 493, 501 Лука Лейденский (Лукас ван Лейден) — 12—15, 34, 35 Луцио Луцци (Луцио Романо) — 129, 144
Маганьи, Джироламо ди Франческо (прозв. Джомо дель Содома) —438, 441


510
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Мазаччо (Томмазо ди сер Джованни ди Моне Кассаи Гвиди) — 121, 122 Мазолино (Томмазо ди Кристофоро Фини) —122 Майано, Бенедетто да — 227 Майано, Джулиано да — 48, 59, 497 Мантенья, Андреа — 8, 465, 494 Маратти —144
Марини, Анджело (де Маринис) — 492, 500
Мариньолли, Лоренцо — 235 Маркези (Маркини), Антонио — 44, 59 Марко да Гра (Марко д’Антонио Фер- рери д’Аграте) — 493, 501 Марко Денте —17, 18, 21, 35, 252, 287 Марколини, Франческо — 29, 38 Марко Пино— 139, 145 Марчелло Венусти (у Вазари — Марчелло Мантуанец) —136, 141, 144, 145 Матурино Фьорентино — 95, 116, 143,
457
Маццола, Франческо см. Пармиджанино Маццуоли —165
Маццуоли, Иеронимо (Джироламо Мац- цоле Бедоли)—479—481, 498 Мелигино, Якопо — 55, 56 Мелоне, Альтобелло — 466, 482, 495, 498 Мендзокки, Пьетро Паоло ди Франческо — 387, 396 Мендзокки (Менцокки), Франческо (он же Франческо из Форли и Франческо ди Мироццо) — 383, 386, 387, 395, 396 Мео ди Джакомо (прозв. Мекерино) — 164
Микеланджело Буонарроти (Микеланьо- ло ди Лодовико ди Лионардо ди Буо- наррото Симони) — 8, 22, 25—28, 34, 37, 46, 52, 53, 55, 56, 58, 60, 82, 92—95, 101, 102, 104, 111, 113, 115, 123, 135,
138, 141—143, 150, 163, 176, 201, 202,
205, 206, 215, 219, 224—227, 234, 235,
237, 238, 240, 241, 247, 248, 250, 255—
257, 259, 262, 264, 267, 281, 282, 287— 289, 293, 294, 296—399, 333, 351—353, 357, 361, 375, 415, 445—447, 456, 461, 462, 467, 495, 497 Микеле ди Якопо Тозини — 216 Модана, Пеллегрино да (Пеллегрино Аретузи) — 43, 58, 143 Моданино (Гвидо Маццони)—478, 497 Модано (Антонио Бегателли)—478, 497 Монтелупо, Баччо да — 225, 241, 336, 362, 376, 491, 500 Монтелупо, Рафаэль да — 49, 138, 145, 200—202, 215, 225, 226, 241, 251,
267, 286, 288, 371—373, 375, 377, 378 Монторсоли, Джованни (Анджело ди Микеле д’Анджело да Поджибонси) — 201, 225, 226, 268, 289 Моретто, Алессандро (Алессандро Бон- вишно)—487, 488, 499 Морто да Фельтре — 226 Моска, Симоне — 50, 59, 200, 225, 367— 378, илл. 90 Моска, Франческо (прозв. Москино) — 373, 375—378 Муциани, Джироламо, — 28, 37, 488, 499
Наварра, Пьетро — 44, 59 Нальдини, Баттиста — 360, 364 Нерони, Бартоломео ди Себастьяно (прозв. Риччо) — 438, 441 Никколо Венецианец — 127, 143 Никколо Фламандец (Николай Бартер) — 356, 364 Нунциата, Антонио ди см. Тото дель Нунциата
Паккиа, Джироламо дель — 433, 440 Палладио, Андреа (Андреа ди Пьетро Монаро) —420, 422, 423 Паллидани, Генрик (у Вазари — НиккО' ло Арриго) — 478, 497


Указатель имен живописцев. ваятелей и зодчих
511
Пальма Веккьо (Якопо Негретти) — 499 Панетти, Доменико — 466, 494, 495 Паньи, Бенедетто — 69, 71—73, 83, 87,88 Папачелло, Томмазо Бернабеи дель — 69, 87, 312, 326 Пармиджанино (Франческо Маццола) — 22, 24, 28, 36, 173, 475, 479, 498 Пармиджано (Пальмедзано), Марко — 386, 396 Партичини, Антонио — 456 Педони, Джованни Гаспаре — 487, 499 Пекори, Доменико —169, 171, 178, 183, 190
Пенни, Джованни Франческо (прозв. Фатторе) — 33, 38, 64—66, 68, 70, 84, 86, 113, 125, 133, 142—144 Пенни, Лука (прозв. Романо) — 28, 38 Пенч (Пенц), Георг (у Вазари — G. Р.) —32, 38 Перино дель Вага (Пьетро Буонаккор- си)—23, 43, 46, 55, 58, 59, 65, 95, 109—145, 157, 165, 171, 172, 178, 225, 287, 454—456, 462, илл. 59—65 Перуджино, Пьетро — 59, 150, 164, 181, 182, 190, 382, 394, 430, 431, 440, 445, 460, 461
Перуцци, Бальдассаре — 22, 36, 37, 57, 58, 60, 82, 92, 95, 104, 153, 163, 165, 224, 435, 439, 440 Пизано, Андреа — 218, 227 Пики, Джован Баттиста (у Вазари — Джован Мариа Пики) —170, 178, 339, 362
Пилото (Джованни ди Бальдассаре) — 120, 124, 125, 143, 246, 248, 257, 287, 458, 462 Пиппо дель Фабро —197, 225 Пинтуриккьо, Бернардино (Бернардино ди Бетто ди Бьяджи, он же Сордик- кио) —115 Полидоро Кальдаро (прозв. Полидоро Караваджо)—95, 116, 143, 457
Поллайоло, Антонио ди Якопо — 34, 100, 159
Поллайоло, Пьеро ди Якопо —100, 159 Понтормо, Якопо Каруччи да —170, 178, 185, 218, 329—364, 383, 395, 458, 462, илл. 95—ИЗ Порденоне (Джованни Антонио ди Анджело де Сакки) —130, 144, 157, 160, 165, 482, 483, 498 Порта, Гульельмо делла — 134, 144 Порта, Джузеппе — 29, 38 Портелли, Карло ди Гилеотто — 452, 461
Приматиччо (Примачицци), Франческо—28, 38, 73, 85, 87, 326, 477, 496, 497
Пулиго, Доменико — 326 Пупини, Бьяджо (Бьяджо делле Ламе, он же Бьяджо ди Уголино Пини) — 473, 496
Пьеве, Папино делла — 183, 191 Пьер Франческо ди Якопо ди Доменико (у Вазари — ди Сандро) Тоски — 171, 216, 227, 355, 363, 452, 461 Пьеро делла Франческа (Пьетро ди Бенедетто деи Франчески) — 489 Пьеро да Сан Кашано — 205, 206, 209, 226
Пьеро ди Козимо — 330, 361 Пьерфранческо из Витербо см. Фирен- цуоли, Франческо Пьетро ди Бернардино ди Гвидо (прозв.
Солиссоане Собиссо) — 369, 370, 377 Пьомбо, Себастьяно дель (Себастьяно Лучани, он же Себастьяно Венецианец) — 23, 36, 55, 65, 91—105, 134, 172, 178, 296, илл. 45—58
Раймонди, Маркантонио—И—38, 59, 87, 143, 254, 287, 288, 422, 481, 498, 499, илл. 1—11


512
Джорджо Вазари. Жизнеописания
Раньери (Раньери из Пьетрасанты) — 200
Рафаэль даль Колле — 69, 70, 83, 87, 303, 304, 306, 312—314, 325, 326,
383, 395
Рафаэль Санти (Раффаэлло Санти или Санци) —15—22, 28, 33, 35, 44, 47, 57—59, 63—66, 70, 73, 80, 84, 86, 88, 92—96, 99, 100, 103—105, 113—115, 125,
134, 137, 142—144, 150, 163, 181, 296,
300, 303, 330, 331, 338, 382, 440, 446,
447, 461, 467, 470, 472, 473, 481, 487,
494—496, 498 Ревер дино —145
Раффаэлло делле Виуоле — 333, 362 Рикино, Франческо — 488, 500 Ринальдо Мантовано (Ринальдо Мантуанец) — 72, 73, 76, 77, 83, 85, 87, 481, 498
Риччарелли, Даниеле см. Вольтерра, Даниеле да
Роберти, Эрколе (Эрколе деи Роберти, он же Эрколе да Феррара) — 494 Ровеццано, Бенедетто да (Бенедетто ди Бартоломео Грацини) —196, 252, 253, 287, 369 Роза, Кристофоро — 488, 500 Роза, Стефано — 488, 500 Романино, Джироламо — 487, 497, 499 Романо, Джулио (Джулио ди Пьетро де Джануцци Пиппи) —18, 19, 24, 28, 33, 36, 63—88, 95, 113, 125, 133, 137, 139,
142—144, 172, 178, 303, 325, 326, 395, 416, 470, 479—481, 492, 495, 498, 499, илл. 26—44 Рондинеллй, Никколо — 386, 396 Россели, Бернардо, (Бернардо ди Джироламо Россели, он же Буда) — 287 Россели, Джироламо (прозв. Джироламо дель Буда) — 246, 287 Росси, Винченцио де — 278, 281, 284, 287, 289, 377, илл. 90
Росси, Проперция деи — 225, 484, 499 Россо Фьорентино (Джованни Баттиста ди Якопо ди Гуаспарре) — 23, 25, 28, 36, 37, 87, 171—174, 178, 185, 186, 190, 191, 247, 249, 304, 305, 325, 331, 361, 370, 395 Рост, Джованни (Ян Роост)—80, 88, 356, 364, 460, 462 Рост, Марк — 460 Рост, Никколо — 80, 88 Рувиале (Франсиско Рувиалес)—314, 326
Рустичи, Джован Франческо — 247, 254, 286, 287
Савольдо, Джованни Джироламо ди Пьетро — 488, 499, илл. 146—151 Сальви, Антонио — 288 Сальвиати, Франческо (Франческо де’ Росси, прозв. Чеккино) — 23, 25, 36, 38, 95, 105, 144, 288, 326, 357, 387, 395, 396, 452, 453, 483 Сангалло, Аристотеле (Бастьяно ди Лоренцо Сангалло)—59, 217, 227, 287, 363, 445—462 Сангалло, Баттиста Кордиани да (прозв.
Гоббо) — 59 Сангалло, Джован Франческо — 446, 447, 461
Сангалло, Джулиано да (Джулиано ди Франческо Джамберти) — 42, 44, 57, 58, 184, 377, 420, 445, 460 Сангалло Младший, Антонио да (Антонио ди Бартоломео Кордиани)—37, 41—60, 82, 86, 117, 118, 135, 136, 138,
143—145, 200, 225, 305, 325, 368, 371, 374, 376, 377, 400, 421, 453, 454, 461, 462, илл. 12—25 Сангалло Старший, Антонио да (Антонио ди Франческо Джамберти) — 42, 57, 58, 184, 191, 262, 265, 288, 445


Указатель имен живописцев, ваятелей и зодчих
Сангалло, Франческо да — 49, 92, 200, 371
Санмикели, Бартоломео — 399, 420 Санмикели, Джанджироламо — 401, 402, 411—413, 420, 422 Санмикели, Джованни — 399, 420 Санмикели, Маттео — 401, 420 Санмикели, Микеле — 47, 59, 312,
372, 377, 396, 399—422, 498, илл. 114—127
Санмикели, Паоло — 407, 411, 420, 421 Сансовино, Андреа (Андреа Контуч- чи)—50, 59, 197, 200, 224, 225, 251, 287, 369, 371, 476, 477, 497 Сансовино, Якопо (Якопо д’Антонио Татти)— 43, 45, 58, 59, 104, 119, 143, 196, 197, 224, 225, 227, 247, 288, 289, 377, 422 Сассоли, Стаджо — 183, 191 Себастьяно из Реджо — 80 Серлио, Себастьяно — 27, 37 Сесто, Чезаре да — 493, 501 Симоне, Франческо ди (прозв. Делле Пекоре) — 376 Синьорелли, Лука (Лука да Кортона)— 87, 159, 326, 381, 394, 395, 429, 439 Скультори, Джован Баттиста — 24, 36, 73, 80, 83, 87, 88, 481 Скультори, Диана — 481, 498 Скьятти, Альберто — 497 Согари (Спани), Просперо (прозв. Клементе) — 478, 497 Соджи, Никколо — 174, 178, 181—191 Содома (Джованни Антонио Бацци) — 150—152, 159, 161, 163—165, 427—441, илл. 133—142 Солари, Кристофоро (прозв. Гоббо) — 492, 500
Солозмео, Антонио —197, 225, 266, 288 Сольяни, Джованни Антонио ди Франческо—131, 132, 144, 160, 165, 437, 441, 459, 462
Соццини, Джованни Баттиста —165 Спанцотти, Джованни Мартино — 438 Стаджо да Пьетрасанта— 131, 144, 198, 225, 376 Стефано, Джованни ди — 440
Тадда, Франческо дель — 201 Тассо, Баттиста дель —130, 144, 204, 217, 218, 221, 222, 320, 458, 462 Тибальди, Пеллегрино (Пеллегрино де Пеллегринис) — 475, 496 Тициан, Вечеллио (Тициано Вечел- лио) —24, 25, 28, 37, 77, 87, 100, 104, 138, 145, 416, 470, 474, 489, 493, 496, 501
Торбидо, Франческо (прозв. Иль Моро) — 80, 85, 88 Торри, Бартоломео —177, 178 Торриджано (Пьеро ди Торри джано д* Антонио) — 299 Тото (Антонио) дель Нунциата —111, 116, 142
Тоццо, Джованбаттиста (прозв. Капан- на) —163
Трей, Мартин (у Вазари — гравер М.)— 32, 38
Триболо, Никколо (Никколо ди Раффаэлло, Периколи) — 49, 59, 195—227, 232—235, 240, 267, 297, 355, 371, 377, 451, 476, 497, илл. 78—83
У го да Карпи — 21, 22, 36, 37 Уджони, Марко (Марко д’Оджоне) — 493, 501
Удине, Джованни да (Нанни Джованни из Удине, прозв. Рикаматори) — 65, 86, 98, 114, 115, 142, 305 Унгеро, Нанни (Джованни д’Алессио)— 59, 196, 225


Джорджо Вазари. Жизнеописания
Фаджуоли, Джироламо —187 Фантуцци, Антонио — 22, 36 Фанчелли, Джованни (прозв. Нанни ди Стойко)—281, 289 Фаринати, Баттиста (Джовамбаттиста Дзелотти) — 416, 417, 423 Фаринато, Паоло — 416, 419, 422, 423, 480, 498
Фатторе см. Пенни, Джованни Франческо
Фельтрино (Фельтрини) см. Андреа ди Козимо
Фермо Гуизони (Гизони) — 82, 83, 88, 191, 480, 481, 498 Фермо ди Стефано из Караваджо — 87 Феррара, Джироламо да (он же Джироламо Феррарезе) — 200, 371 Феррари, Гауденцио— 493, 501 Фигурино из Фарнцы (Лука Скалет- ти) — 83, 87 Финигверра, Мазо ди — 7, 34 Фиренцуоли, Франческо (у Вазари — Пьерфранческо из Витербо) —47, 49, 59, 305, 384, 395 Флорис де Фриндт (де Вриендт), Франс — 32, 37, 38 Фонтана, Альберто — 497 Форбичини, Элиодоро — 416, 423 Фра Бартоломео (Бартоломео делла Порта) —105, 190, 294, 295, 299, 330, 361
Фра Бартоломео делла Гатта (у Вазари — Клементе) — 169, 178 Фра Джокондо — 36, 44, 58, 87, 88, 144, 421—423, 498 Франко, Джованни Баттиста (прозв. Семолеи) — 23, 28, 36, 37, 60, 73, 87, 216, 227, 363, 385, 395, 453 Франча Болонец — 465 Франча (Франческо ди Марко ди Джакомо Райболини) — И, 33
Франчабиджо (Франческо ди Кристо- фано)—258, 288, 338, 350, 447, 461, 462
Франческо из Прато — 260 Франческо из Форли см. Мендзокки, Франческо Фьезоле, Андреа да (Андреа ди Пьетро Ферруччи) — 59, 196, 501 Фьезоле, Джованни да (у Вазари, по- видимому, скульптор Джованни ди Сандро де Росси) —127, 143
Хемскерк, Мартин ван — 29, 30, 38
Цуккари, Таддео — 37, 58, 143, 144, 325
Чекка (Франческо д’Анджело) —462 Челлини, Бенвенуто — 86, 224, 277, 278 280, 282, 283, 286, 287, 289 Чима да Конельяно, Джованни Баттиста —103
Чинкве, Баттиста дель (идентифицируется с Баттистой Боттичелли) — 202, 226 Чоли, Валерио — 475, 497 Чоли, Симоне (Симоне Чоли из Сет- тиньяно) —50, 200, 371, 477, 497
Шонгауэр, Мартин — 8, 34
Эмполи, Якопо да — 363 Знеа Вико — 25, 26, 37
Яконе (Якопо ди Джованни ди Франческо) — 355, 363, 456—459, 462


ИЛЛЮСТРАЦИИ


PETRVS ARRETINVS ACERRIMVS VIRTVTVM AC VJTIORVM
DEMOSTRATOR NON MANVS АЮПНС15 MAGE DIGNVM О S PIN GERE NOKTOf HOC PINGI TOTERAT NOB1EIORE MANV PELX-AVST TWENT5 SI VTVERET НАС VCBL0
FTNGIER HOC„.TANITVM OTCERET ORE CANI
1. Маркантонио Раймонди. Портрет Пьетро Аретино
33


2. Маркантонио Раймонди. Христос и три Марии. С гравюры Дюрера


3. Маркантонио Раймонди. Поклонение волхвов.-С гравюры Дюрера


\. Маркантонио Раймонди. Рафаэль


5. Маркантонио Раймонди. Лукреция


6. Маркантонио Раймонди. Суд Париса


7. Маркантонио Раймонди. Купающиеся солдаты


8. Маркантонио Раймонди. Оплакивание Христа


9. Маркантонио Раймонди. Христос во славе


10. Маркантонио Раймонди. Курильница


11. Маркантонио Раймонди. Триумф Траяна


12. Антонио да Сангалло Младший. Сайта Мариа ди Лорето в Риме


13. Антонио да Сангалло Младший. Санта Мариа ди Лорето
в Риме. Декор капеллы


14. Антонио да Сангалло Младший. Крепость в Чивитавеккиа


15. Антонио да Сангалло Младший. Палаццо Саккети в Риме


16—17. Антонио да Сангалло Младший. Палаццо Фарнезе в Риме.
Центральный фасад и въездная арка


34
18. Палаццо Фарнезе в Риме. Въездная арка


19. А н т о н и о да Сангалло Младший. Банк Санто Снирито в Риме


20. Антонио да Сангалло М л а д ш и п. Сан Спирито ин Сассиа в Риме


21. Антонио да Сангалло Младший. Капелла Паолина в Ватиканском
дворце. Внутренний вид


22. А н т о н и о да Сангалло Младший. Модель собора св. Петра в Риме
23. Антонио да Сангалло Младший. Зал Реджиа в Ватиканском дворце


24. Антонио да Сангалло Младший. Палаццо Фарнезе в Риме. Фрагмент
центрального фасада


25. Антонио да Сангалло Младший. Сан Джакомо дельи Спаньуоли
в Риме. Фрагмент внутреннего декора капеллы Альборенсе


26. Д ж у л и о Романо. Палаццо дель Те. Въездная арка


27. Д ж у л и о Роман о. Палаццо дель Те. Фасад
28. Джулио Романо. Палаццо дель Те в Мантуе. Аэрофотосъемка


29. Д ж у л и о Романо. Роспись Зала Психеи в палаццо дель Те в Мантуе


30. Д ж у л и о Роман о. Пиршество богов. Роспись Зала Психеи


31. Джулио Романо. Роспись Зала Психеи в палаццо дель Те в Мантуе. Фрагмент


32. Д ж у л и о Романо. Роспись Зала Психеи. Фрагмент


33. Д ж у л и о Романо. Роспись Зала Психеи. Фрагмент


34. Джулио Р о м а н о. Венера и купидон. Фрагмент росписи Зала Психеи


35. Д ж у л и о Романо. Роспись Зала лошадей в палаццо дель Те. Фрагмент


38. Джулио Романо. Роспись Зала гигантов в палаццо дель Те в Мантуе


39. Джулио Романо. Зал гигантов. Фрагмент росписи шафона


40. Д ж у л и о Романо. Зал гигантов. Фрагмент росписи плафона


41. Джулио Романо. Дворец Гонзага в Мантуе. Внутренний двор 42. Джулио Романо. Собственный дом в Мантуе


43. Д ж у л и о Романо. Собственный дом в Мантуе. Фрагмент фасада


44. Джулио Р о м-а н о. Мадонна с тазом. Дрезден. Галерея


45. Себастьяно дель Пьомбо. Музыкант. Париж. Собрание Ротшильда


47. Себастьяно дель П ь о м 6 о. Бичевание Христа. Роспись церкви Сан Пьетро ин Монторио в Риме


48—49. Себастьяно дель Пьомбо. Роспись виллы Фарнезина в Риме.
Фрагменты


50. Себастьяно дель Пьомбо. Воскрешение Лазаря. Лондон. Национальная галерея


51. Себастьяно дель Пьомбо. Встреча Марии с Елизаветой. Париж. Лувр


52. Себастьяно дель Пьомбо. Портрет Джулии Гонзага. Киль


53. 	Себастьяно дель Пьомбо. Портрет венецианского дожа Андреа Дориа.
Рим. Палаццо Дориа-Памфили


36
54. 	Себастьяно дель Пьомбо. Портрет папы Климента VII. Неаполь. Пинакотека


55. Себастьяно дель Пьомбо. Несение креста. Ленинград. Эрмитаж


56. Себастьяно дель Пьомбо. Мученичество св. Агаты. Флоренция. Питти


57. Себастьяно дель Пьомбо. Доротея («Римлянка»). Берлин


58. С е б а с т ь я и о дель П ь о м 6 о. Портрет Климента VII. Парма. Пинакотека


59. Перино дель Вага. Роспись зала Паолина в замке св. Ангела в Риме


60. Перино дель Вага. Роспись зала Паолина. Фрагмент


61. Перино дель Вага. Роспись потолка в палаццо Дориа-Памфили в Генуе.
Фрагмент


62. П е р и н о дель Вага, Джованни да Уди н е. Фрагмент росписи плафона в апартаментах Борджиа в Ватикане


63. Перино дель Вага. Роспись плафона зала Паолина в замке св. Ангела


64. Перино дель Вага. Роспись потолка к палаццо Дориа-Памфили в Генуе


65. 	П е р и н о дель Вага. Битва богов с гигантами. Роспись палаццо Дориа-
Памфили в Генуе


66. 	Б е к к а ф у м и. Стигматизация св. Екатерины. Сиена. Академия


67. Беккафуми. Св. семейство. Монако. Старая пинакотека


68. Беккафуми. Стигматизация св. Екатерины. Фрагмент


69. Беккафуми. Рождество Христово. Сиена. Сан Мартино


70. Беккафуми. Низвержение Люцифера. Сиена. Пинакотека
37


71. Беккафуми. Великодушие Сципиона Африканского. Роспись палаццо Бинди-
Сергарди в Сиене


7*2. Беккафуми. Обручение Марии. Роспись Сан Бернардино в Сиене


73. Беккафуми. Рождество Марии. Фрагмент


74. Беккафуми. Рождество Марии. Сиена. Пинакотека


75. Беккафуми. Сошествие во ад. Сиена. Академия


76. Беккафуми. Св. Павел. Сиена. Музей собора


77. Беккафуми. Ангел. Сиена. Собор


78. Андреа Сансовино, Триболо. Обручение Марии. Лорето. Санта Каза


79. Триболо, Амманати, Пьерино да Винчи. Фонтан «Геркулес и Антей»
виллы Реале ди Кастелло близ Флоренции


80—81. Триболо. Гробница Адриана VI в Санта Мариа дель Анима в Риме.
Фрагменты


82. Триболо. Гробница Адриана VI в Санта Мариа дель Анима


83. 	Триболо. Вознесение Марии. Болонья. Сан Петропио


84. 	Баччо Бандинелли. Адам и Ева. Флоренция. Барджелло


85. 	Баччо Бандинелли. Язон. Флоренция. Барджелло


86—87. Баччо Бандинелли. Рельефы хора в Санта Мариа дель Фьоре
во Флоренции


38
88. 	Баччо Бандинелли. Рельеф хора в Санта Мариа дель Фьоре


89. 	Баччо Бандинелли. Рисунок. Флоренция. Уфицци


90. 	Винченцио д е’ Р о с с и, Симоне Моска. Скульптурное убранство капеллы Чезис в церкви Санта Мариа делла Паче в Риме. Фрагмент


92. Д очен о. Кариатиды. Фрагмент. Флоренция. Уфицци


93. Джулиано Буджардини. Обручение св. Екатерины. Болонья. Пинакотека


94. Джулиано Буджардини. Мадонна с младенцем и Иоанном Крестителем.
Ленинград. Эрмитаж


95. П О Н-Т О р М О. Иосиф В Египте. Лондон. Национальная галерея


96. Понтормо. Св. Вероника. Роспись церкви Санта Мариа Новелла во Флоренции


97. Понтормо. Эскиз росписи в Поджо а Кайано. Флоренция. Уфицци
98. 	Понтормо. Рисунок. Флорегщия. Уфицци


99. 	П о н т о р м о. Рисунок. Флоренция. Уфицци


100. 	Понтормо. Вертумн и Помона. Фрагмент. Роспись люнеты виллы Медичи
в Поджо а Кайано


101. Понтормо. Вертумн и Помона. Фрагмент


102. П онтормо. Портрет Козимо Медичи. Флоренция. Уфицци


103. Понтормо. Христос в Эммаусе. Флоренция. Уфицци


104. Понтормо. Роспись Чертозы дель Галуццо в Карминьяно. Фрагмент


105. Понтормо. Христос перед Пилатом. Роспись Чертозы делль Галуццо
39
-


106. Понтормо. Рисунок. Флоренция. Уфицци


107. Понтормо. Положение во гроО. Флоренция. Санта Фе.


108. Понтормо. Положение во гроб. Фрагмент


110. Понтормо. Портрет юноши. Генуя. Палаццо Пьяни


111. Понтормо. Портрет кардинала. Рим. Галере л Боргезе


112. П О Н Т О Р М О. Козимо Медичи. Флоренция. Уфиццн


113. Понтормо. Портрет неизвестного. Флоренция. Уфицци


114. Микеле Санмикели. Капелла Петруччо собора в Орвието


Но. Микеле Санмикели. Капелла Пелегрини в ц. Сан Бернардино в Вероне. Фрагмент внутреннего декора


116. Микеле Санмикели. Церковь Мадонна ди Кампанья близ Вероны


.Микеле Санмикели. Палаццо Бевилаква в Вероне


118. Микеле Санмикели. Палаццо Каносса в Вероне. Интерьер


119. Микеле Санмикели. Палаццо Каносса в Вероне


120. Микеле Санмикели. Палаццо Помпеи в Вероне


121. Микеле С а и м и к е .1 и. Палаццо Помпеи в Вероне. Внутренний двор
V4w


1*2*2. Микеле С a ii м и к е л и. Палаццо Гримани в Венеции


123. 	Микеле Санмикели. Порта Палио и Вероне
121. 	Микеле С а н м и к е л и. Порта Нуоиа « Вероне


125. 	Микеле Санмикели. Палаццо Гримани в Венеции. Часть фасада
126. 	Микеле Санмикел и. Палаццо Кориер-Спинелли в Венеции.


128. Веронезе. Триумф Мардохея. Роспись церкви Сан Себастьяно в Венеции


1*29—130. Веронезе. Роспись виллы Барбаро-Вольпи в Мазер. Фрагменты


131. Веронезе. Брак в Кане. Париж. Лувр


132. Веронезе. Брак в Кане. Фрагмент


133. 	Содома. Сцена жития св. Бенедикта. Роспись монастыря Монтеоливето
Маджоре близ Сиены


134. Содома. Роспись монастыря Монтеоливето. Фрагмент
шШШ


135. Содома. Роспись монастыря^Монтеоливето. Фрагмент


136. С о д о м а. Сцены жития св. Бенедикта. Роспись монастыря Монтеоливето


137. 	Содома. Бракосочетание Александра Македонского и Роксаны. Роспись виллы
Фарнезина в Риме


138. Содома. Бракосочетание Александра Македонского и Роксаны. Фрагмент


139. Содома. Мученичество св. Себастьяна. Флоренция. Пишши


140. Содома. Воскресение Христа. Неаполь. Пинакотека


141. 	Содома. Стигматизация св. Екатерины. Эски3- Флоренция. Уфицци


14*2. Содома. Стигматизация св. Екатерины. Роспись Сан Доменико в Сиене


143. Г арофало. Поклонение волхвов. Феррара. Пинакотек


144. Гарофало. Поклонение младенцу. Дрезден. Галерея
41


145. Г арофало. Брак в Кане. Ленинград. Эрмитаж;


146. 	С а в о л 1. д о. Товий и архангел Гавриил. Рим. Галерея Боргезе


147. Савольдо. Товий и архангел Гавриил. Фрагмент


148. С а в о л ь д о. Товий и архангел Гавриил. Фрагмент


149. Савольдо. Поклонение волхвов. Бреша. Пинакотека


150. Савольдо. Венецианка. Берлин


СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИИ
1. Маркантонио Раймонди. Портрет Пьетро Аретино.
2. Маркантонио Раймонди. Христос и три Марии. Копия с гравюры Дюрера.
3. Маркантонио Раймонди. Поклонение волхвов. Копия с гравюры Дюрера.
4. Маркантонио Раймонди. Рафаэль.
5. Маркантонио Раймонди. Лукреция (по рисунку Рафаэля). Между 1510 и 1515 гг.
6. Маркантонио Раймонди. Суд Париса (по рисунку Рафаэля). Между 1512 и 1520 гг.
7. Маркантонио Раймонди. Купающиеся солдаты (с картона Микеланджело). 1510 г.
8. Маркантонио Раймонди. Оплакивание Христа (по Рафаэлю).
9. Маркантонио Раймонди. Христос во славе.
10. Маркантонио Раймонди. Курильница.
11. Маркантонио Раймонди. Триумф Траяна (с рельефа арки Константина в Риме). Около 1520 г.


Список иллюстраций
657
12. Антонио да Сангалло Младший. Церковь Санта Мариа ди Лорето в Риме. 1506 г.
13. Антонио да Сангалло Младший. Церковь Санта Мариа ди Лорето. Декор капеллы.
14. Антонио да Сангалло Младший. Крепость в Чивитавеккиа. Около 1515 г.
15. Антониода Сан галлоМладший. Палаццо Саккети в Риме. 1543 г.
16—17. Антонио да Сангалло Младший. Палаццо Фарнезе в Риме. 1530—
1534 гг. Центральный фасад и въездная арка.
18. Антонио да Сангалло Младший, Джакомо делла Порта. Па¬
лаццо Фарнезе в Риме. Въездная арка.
19. Антонио да Сангалло Младший. Банк Санто Спирито (Монетный
двор) в Риме. 1524 г.
20. Антонио да Сангалло Младший. Церковь Сан Спирито ин Сассиа
в Риме. 1538—1544 Гг.
21. Антонио да Сангалло Младший. Капелла Паолина в Ватиканском дворце. Около 1540 г. Внутренний вид.
22. Антонио да Сангалло Младший. Модель собора св. Петра в Риме.
Музей собора св. Петра.
23. Антонио да Сангалло Младший. Зал Реджа в Ватиканском дворце.
1540—1543 гг.
24. Антониода Сангалло Младший. Палаццо Фарнезе в Риме. 1513—1589 гг. Фрагмент центрального фасада.
25. Антонио да Сангалло Младший. Церковь Сан Джакомо дельи Спань- уоли в Риме. 1539 г. Фрагмент внутреннего декора капеллы Альборенсе.
26. Д ж у л и о Романо. Палаццо дель Те в Мантуе. 1525—1535 гг. Въездная арка.
27. Джулио Романо. Палаццо дель Те. Фасад.
28. Джулио Романо. Палаццо дель Те. Аэрофотосъемка.
29. Джулио Романо. Роспись Зала Психеи в палаццо дель Те в Мантуе. 1528—1535 гг.
30. Джулио Романо. Пиршество богов. Роспись Зала Психеи.
31. Джулио Романо. Сатир и нимфа. Фрагмент росписи Зала Психеи.
32. Джулио Романо. Роспись Зала Психеи. Фрагмент.
33. Джулио Романо. Роспись Зала Психеи. Фрагмент.
34. Джулио Романо. Венера и купидон. Фрагмент росписи Зала Психеи.
35. Джулио Романо. Роспись Зала лошадей в палаццо дель Те в Мантуе. Около 1530. Фрагмент.
36. Джулио Романо. Декор Зала Зодиака в палаццо дель Те в Мантуе. Фрагмент.
37. Джулио Романо. Гибель гигантов. Фрагмент росписи Зала гигантов в палаццо дель Те в Мантуе. 1532—1535 гг.
38. Джулио Романо. Роспись Зала гигантов в палаццо дель Те в Мантуе.
39. Джулио Р о м а п о. Зал гигантов. Фрагмент плафона.
40. Джулио Романо. Зал гигантов. Фрагмент росписи плафона.


658
Джорджо Вазари. Жизнеописания
41. Д ж у л и о Романо. Дворец Гонзага в Мантуе. Внутренний двор (Кавалерицца).
1538—1539 гг.
42. Джулио Романо. Собственный дом в Мантуе. 1544 гг.
43. Д ж у л и о Романо. Собственный дом в Мантуе. Фрагмент фасада.
44. Джулио Романо. Мадонна с тазом. Дрезден. Галерея.
45. Себастьяно дель Пьомбо. Музыкант. Около 1513 г. Париж. Собрание Ротшильда.
46. Себастьяно дель Пьомбо. Оплакивание Христа. Около 1520 г. Витербо. Музей Чивико.
47. Себастьяно дель Пьомбо. Бичевание Христа. Роспись церкви Сан Пьетро ин Монторио в Риме. 1517—1524 гг.
48—49. Себастьяно дель Пьомбо. Роспись виллы Фарнезина в Риме. Фрагменты. 1511 г.
50. Себастьяно дель Пьомбо. Воскрешение Лазаря. 1517—1519 гг. Лондон. Национальная галерея.
51. Себастьяно дель Пьомбо. Встреча Марии с Елизаветой. 1521 г. Париж. Лувр.
52. Себастьяно дель Пьомбо. Портрет Джулии Гонзага. 1532 г. Киль. Собрание Мартиуса.
53. Себастьяно дель Пьомбо. Портрет венецианского дожа Андреа Дориа. 1526 г. Рим. Палаццо Дориа-Памфили.
54. Себастьяно дель Пьомбо. Портрет папы Климента VII. 1526 г. Неаполь. Пинакотека.
55. Себастьяно дель Пьомбо. Несение креста. Между 1531 и 1537 гг. Ленинград. Эрмитаж.
56. Себастьяно дель Пьомбо. Мученичество св Агаты. 1520 г. Флоренция.
Питти.
57. Себастьяно дель Пьомбо. Доротея («Римлянка»). 1515 г. Берлин-Далем. Музей.
58. Себастьяно дель Пьомбо. Портрет папы Климента VII. Начало 1530-х гг. Парма. Пинакотека.
59. Перино дель Вага. Роспись зала Паолина в замке св. Ангела в Риме. Около 1540 г.
60. Перино дель Вага. Роспись зала Паолина. Фрагмент.
61. Перино дель Вага. Роспись потолка в палаццо Дориа-Памфили в Генуе. Около 1530 г. Фрагмент.
62. Перино дель Вага, Джованни да Удине. Фрагмент росписи плафона в апартаментах Борджиа в Ватикане. После 1520 г.
63. Перино дель Вага. Роспись плафона зала Паолина в замке св. Ангела в Риме. Около 1540 г.
64. Перино дель Вага. Роспись потолка в палаццо Дориа-Памфили в Генуе. Фрагмент.


Список иллюстраций
659
65. Перино дель Вага. Битва богов с гигантами. Роспись палаццо Дориа-Пам- фили в Генуе.
66. Б е к к а ф у м и. Стигматизация св. Екатерины. 1513—1514 гг. Сиена. Академия.
67. Б е к к а ф у м и. Св. семейство. Монако. Старая пинакотека.
68. Беккафуми. Стигматизация св. Екатерины. Фрагмент. 1513—1514 гг. Сиена. Академия.
69. Беккафуми. Рождество Христово. 1523 г. Сиена. Сан Мартино.
70. Беккафуми. Низвержение Люцифера. Сиена. Пинакотека.
71. Беккафуми. Великодушие Сципиона Африканского. Роспись палаццо Бинди- Сергарди в Сиене. Около 1530 г.
72. Беккафуми. Обручение Марии. Роспись Сан Бернардино в Сиене. 1519 г.
73. Беккафуми. Рождество Марии. Фрагмент.
74. Беккафуми. Рождество Марии. 1543 г. Сиена. Пинакотека.
75. Беккафуми. Сошествие во ад. Сиена. Академия.
76. Беккафуми. Св. Павел. Около 1515 г. Сиена. Музей собора.
77. Беккафуми. Ангел. 1551 г. Сиена. Собор.
78. Андреа Сансовино, Три бол о. Обручение Марии. 1533 г. Лорето. Санта Каза.
79. Триболо, Амманати, Пьерино да Винчи. Фонтан «Геркулес и Антей» виллы Реале ди Кастелло близ Флоренции. 1536 г.
80—81. Триболо. Гробница Адриана VI в Санта Мариа дель Анима в Риме. Фрагменты (фигуры «Добродетелей»).
82. Триболо. Гробница Адриана VI в Санта Мариа дель Анима в Риме.
83. Триболо. Вознесение Марии. 1537. Болонья. Сан Петронио.
84. Баччо Бандинелли. Адам и Ева. 1549 г. Флоренция. Барджелло.
85. Баччо Бандинелли. Язон. Около 1550 г. Флоренция. Барджелло.
86—87. Баччо Бандинелли. Рельефы хора в Санта Мариа дель Фьоре во Флоренции. 1533 г.
88. Баччо Бандинелли. Рельеф хора в Санта Мариа дель Фьоре. 1533 г.
89. Баччо Бандинелли. Рисунок. Флоренция. Уффици.
90. Винченцио де’ Росси, Симоне Моек а. Скульптурное убранство капеллы Чезис в церкви Санта Мариа делла Паче в Риме. Фрагмент. Около 1530 г.
91. Дочено. Кариатиды. Фрагмент. Флоренция. Уффици.
92. Дочено. Кариатиды. Фрагмент. Флоренция. Уффици.
93. Джулиано Буджардини. Обручение св. Екатерины. Болонья. Пинакотека.
94. Джулиано Буджардини. Мадонна с младенцем и Иоанном Крестителем. Около 1520 г. Ленинград. Эрмитаж.
95. Понтормо. Иосиф в Египте. 1517—1518 гг. Лондон. Национальная галерея.
96. Понтормо. Св. Вероника. Роспись церкви Санта Мариа Новелла во Флоренции. 1515 г.
97. Понтормо. Эскиз росписи в Поджо а Кайано. 1519—1521 гг. Флоренция. Уффици.


660
Джорджо Вазари. Жизнеописапил
98. П о н т о р мо. Рисунок. Между 1538—1542 гг. Флоренция. Уффици.
99. Понтормо. Рисунок. 1521 г. Флоренция. Уффици.
100. Понтормо. Вертумн и Помона. Фрагмент. Роспись люнеты виллы Медичи в Поджо а Кайано близ Флоренции. 1519—1521.
101. Понтормо. Вертумн и Помона. Фрагмент.
102. Понтормо. Портрет Козимо Медичи. 1518—1519 гг. Флоренция. Уффици.
103. Понтормо. Христос в Эммаусе. 1525 г. Флоренция. Галерея Академии.
104. Понтормо. Роспись Чертозы дель Галуццо в Карминьяно. Фрагмент. 1522—1524 гг.
105. Понтормо. Христос перед Пилатом. Роспись Чертозы делль Галуццо в Карминьяно. 1522—1524 гг.
106. Понтормо. Рисунок. 1526 г. Флоренция. Уффици.
107. Понтормо. Положение во гроб. 1526—1528 гг. Флоренция. Санта Феличита.
108. Понтормо. Положение во гроб. Фрагмент.
109. Понтормо. Положение во гроб. Фрагмент.
110. Понтормо. Портрет юноши. Между 1516 и 1521 гг. Генуя. Палаццо Бьянка.
111. Понтормо. Портрет кардинала. 1538—1545 гг. Рим. Галерея Боргезе.
112. Понтормо. Козимо Медичи. Флоренция. Уффици.
113. Понтормо. Портрет неизвестного. Флоренция. Уффици.
114. Микеле Санмикели. Капелла Петруччо собора в Орвието. 1518—1523 гг.
115. Микеле Санмикели. Капелла Пелегрини в церкви Сан Бернардино в Ве¬
роне. Фрагмент внутреннего декора. 1538 г.
116. Микеле Санмикели. Церковь Мадонна ди Кампанья близ Вероны. 1559—1586 гг.
117. Микеле Санмикели. Палаццо Бевилаква в Вероне. Около 1530 г.
118. Микеле Санмикели. Палаццо Каносса в Вероне. Интерьер. Около 1530 г.
119. Микеле Санмикели. Палаццо Каносса в Вероне. Около 1530 г.
120. Микеле Санмикели. Палаццо Помпеи в Вероне. 1550-е гг.
121. Микеле Санмикели. Палаццо Помпеи. Внутренний двор.
122. Микеле Санмикели. Палаццо Гримани в Венеции. 1556—1572 гг.
123. Микеле Санмикели. Порта Палио в Вероне. 1542 г.
124. Микеле Санмикели. Порта Нуова в Вероне 1533—1540 гг.
125. Микеле Санмикели. Палаццо Гримани в Венеции. 1556—1572 гг. Часть фасада.
126. Микеле Санмикели. Палаццо Корнер-Спинелли в Венеции. Интерьер. 1542 г.
127. Микеле Санмикели. Палаццо Корнаро Мочениго в Венеции. 1542 г.
128. Веронезе. Триумф Мардохея. Роспись плафона церкви Сан Себастьяно в Венеции. 1556 г.
129—130. Веронезе. Роспись виллы Барбаро-Вольпи в Мазер. Фрагменты. Около 1561 г.
131. 	Веронезе. Брак в Кане. 1563 г. Париж. Ауер.


Список иллюстраций
661
132. В е р о н е з е. Брак в Кане. Фрагмент.
133. Содома. Сцена жития св. Бенедикта. Роспись монастыря Монтеоливето Маджоре близ Сиены. 1507—1508 гг.
134. Содома. Роспись монастыря Монтеоливето. Маджоре. Фрагмент.
135. Содома. Роспись монастыря Монтеоливето Маджоре. Фрагмент.
136. Содома. Сцена жития св. Бенедикта. Роспись монастыря Монтеоливето Маджоре.
137. Содома. Бракосочетание Александра Македонского и Роксаны. Роспись виллы Фарнезина в Риме. Около 1513 г.
138. Содома. Бракосочетание Александра Македонского и Роксаны. Фрагмент.
139. Содома. Мученичество св. Себастьяна. Флоренция. Питти.
140. Содома. Воскресение Христа. Неаполь. Пинакотека.
141. Содома. Стигматизация св. Екатерины. Эскиз. Флоренция. Уффици.
142. Содома. Стигматизация св. Екатерины. Роспись церкви Сан Доменико в Сиене. 1526 г.
143. Гарофало. Поклонение волхвов. 1549 г. Феррара. Пинакотека.
144. Гарофало. Поклонение младенцу. 1517 г. Дрезден. Галерея.
145. Гарофало. Брак в Кане. 1531 г. Ленинград. Эрмитаж.
146. Савольдо. Товий и архангел Гавриил. 1520-е гг. Рим. Галерея Боргезе.
147. Савольдо. Товий и архангел Гавриил. Фрагмент.
148. Савольдо. Товий и архангел Гавриил. Фрагмент.
149. Савольдо. Поклонение волхвов. Бреша. Пинакотека.
150. Савольдо. Венецианка. 1530-е гг. Берлин-Далем. Музей.


Жизнеописание Маркантонио Болонца и других граверов эстампов 5
Жизнеописание Антонио да Сангалло, флорентинского архитектора 39
Жизнеописание Джулио Романо, живописца 61
Жизнеописание Себастиано Венецианца, брата-хранителя свинцовой печати
(дель Пьомбо) 89
Жизнеописание Перино дель Вага, флорентинского живописца 107
Жизнеописание Доменико Беккафуми, сиенского живописца и мастера литья 147 Жизнеописание Джованн’Антонио Лапполи, аретинского живописца 167
Жизнеописание Никколо Соджи, живописца 179
Жизнеописание Никколо, по прозванию Триболо, живописца и архитектора 193
Жизнеописание Пьерино да Винчи, скульптора 229
Жизнеописание Баччо Бандинелли, флорентинского скульптора 243
Жизнеописание Джулиано Буджардини, флорентинского живописца 291
Жизнеописание Кристафано Герарди, прозванного Дочено из Борго Сан Се-
полькро, живописца 301
Жизнеописание Якопо из Понтормо, флорентинского живописца 327
Жизнеописание Симоне Моски, скульптора и архитектора 365


Содержание
663
Жизнеописание Джироламо и Бартоломео Дженги и Джовамбаттисты Санмарино,
зятя Джироламо 379
Жизнеописание Микеле Санмикели, веронского архитектора . 397
Жизнеописание Джованнантонио из Вердзелли, прозванного Содомой, живописца 425 Жизнеописание Бастьяно да Сангалло, прозванного Аристотелем, флорентийского
живописца и архитектора . . 443
Жизнеописание Бенвенуто Гарофало и Джироламо да Карпи, феррарских живописцев, и других ломбардцев 463
Указатель имен живописцев, ваятелей и зодчих 503
Иллюстрации 515
Список иллюстраций 616


Джорджо Вазари
ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ
т. IV
Редактор Ю. П. Маркин
Оформление художников И. Ф. Рерберга, Е. А. Г аннушкина
Художественный редактор Д. В. Белоус
Технический редактор В. У. Борисова
Корректор Б. М. Северина
Сдано в набор 19/1V 1968 г. Подписано к печати 8/VIII 1969 г. Формат бумаги 70 X 92*/,и. Бумага печатная № 1 для текста, мелованная для иллюстраций. Уел. печ. л. 48,555. Уч.-изд. л. 32,522 Тираж 10 ООО экз. Издат. № 20213. Издательство „Искусство", Москва, К-51, Цветной бульвар, 25. Заказ № 192. Ордена Трудового Красного Знамени Ленинградская типография № 3 имени Ивана Федорова Главполиграфпрома Комитета по печати при Совете Министров СССР, Звенигородская, 11
Цена 2 р. 65 к.


ИСПРАВЛЕНИЕ
На странице 660 (8-я строка сверху) напечатано: Флоренции. Галерея Академии.
Следует читать: Флоренция. Уффици.
Джорджо Вазари, т. IV