Автор: Уилер Г.
Теги: развитие и способности психики сравнительная психология психология философия психотерапия
ISBN: 5-89357-203-3
Год: 2005
Текст
’ЕОРИЯ И ПРАКТИКА ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ
Гордон Уилер
ГЕШТАЛЬТТЕРАПИЯ
ПОСТМОДЕРНА:
за пределами индивидуализма
под редакцией и с предисловием А.Н. Моховикова
МОСКВА
ЧеРо
СМЫСЛ
2005
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
229
тверждать) былые убеждения и страхи, возникали (при-
чем без сознательного «выбора» со стороны участников)
вполне определенные паттерны взаимодействия в диаде
или «системы», приводившие к новым версиям старого
сценария и порочному кругу. В главе 4 мы слышали, как
другие люди (а может, и мы сами) говорили о труднос-
тях преодоления рамок старых решений и фиксирован-
ных стилей, которые без критики применяются к новым
ситуациям, не давая возможности увидеть потенциал для
нового контакта и роста. Чем более сложными, лишен-
ными поддержки и, возможно, травмирующими были
условия далекого и зависимого детства, в которых созда-
вались не соответствующие реальности стили и решения,
тем сильнее мы будем цепляться и полагаться на них в
настоящем, подпитываясь проективными интерпретаци-
ями и избегая всего, чго им противоречит, — иными сло-
вами, устаревшие в настоящем подкрепляются, а не
просто повторяются. Таким образом, казалось бы, мы со-
вершенно не способны измениться — во всяком случае,
в областях, которые в прошлом были для нас сложными
или травмирующими, закрепленные стереотипы, пусть не
оптимальные, стали приспособлением для выживания, при-
способлением, на которое мы опирались для обеспечения
себе благополучия и, возможно, выживания. Однако хо-
рошо известно, что, несмотря ни на что, мы растем и
изменяемся. Иногда даже совершаем «прорыв» — уста-
навливаем новый контакт и проводим такой поведенчес-
кий эксперимент, который выводит нас за рамки старой
интерпретации поля и формирует новую целостную са-
моорганизующуюся модель, иными словами — новое self.
И если на то пошло, то и устаревшая, нынче ставшая
негибкой его модель когда-то сама была таким «проры-
вом», новым контактом и творческим решением старой
жизненной проблемы.
Каким образом это происходит? И как сегодня мы мо-
жем «переделать» ее в пользу нового решения и новой орга-
низации self? Что входит в новые, важные, творческие,
жизненные конструкции; каковы их компоненты, как мы
обнаруживаем и по-новому складываем их? И с друюй
УДК 159.925
ББК 88
У 36
РеДАК Orbi-СОСТАВИТЕЛИ СЕРИИ
Д-АЛеонюиВ .1 А.Н.Моховиков
Gordon Wheeler. Beyond Individualism: Toward a New Under-
standing of Self, Relationsnip, & Experience. Cambridge:
GlCPress, 2000.
Перевод с ангтйского О.Ю. Донец
Научный редактор А.Н. Моховиков
У 36 Уилер Г. Гештальттерапия постмодерна: за пределами
индивидуализма. М/ Смысл; ЧеРо, 2005. — 489 с.
Книга известного психотерапевта, директора Кливлендского
института гештальттерапии Гордона Уилера посвящена философс-
ко-мировоззренческим основаниям психотерапии, бросая вызов
западной традиции индивидуализма. Автор обосновывает интер-
субъектную, межличностную природу человека и его опыта, опи-
раясь как на современную философию, связывая гештальттерапию
с социальным конструкционизмом и деконструкгивизмом, так и на
свой терапевтический опыт, который он обильно использует для
иллюстраций. С этих позиций в книге подробно рассмотрены мно-
гие практические вопросы, касающиеся психологических проблем,
а также здоровья, этики, политики и духовности.
Психологам, психотерапевтам.
ISBN 5-89357-203-3 («Смысл»)
ISBN 5-88711-249-2 («ЧеРо»)
О GlCPress, 2000
Московский Гештальт Институт, 2005,перевод на
русский язык предисловие
Издательство «Смысл», 2005, оформление
В оформлении обложки использован рисунок Макса Эрнста
От редактора:
Гештальт под сенью
постструктурализма и деконструкции
...Психологические теории меняются,
как мода, и неизбежно вынуждены
меняться, чтобы стать доступными и
выразить существующий тип человека в его
динамической борьбе за выживание
и бессмертие.
Отто Ранк «За пределами психологии»
Вам предстоит знакомство с книгой современного аме-
риканского гештальтгерапевта и исследователя Гордона Уилера
«За пределами индивидуализма. К новому пониманию self
взаимоотношений и опыта», предлагающей новый, рево-
люционизирующий взгляд на теоретические основы и ос-
новные практические подходы в гештальттерапии и
являющейся ответом на глобальные изменения, происходя-
щие в современном мире и душах людей.
По воле случая я пишу эти строки наутро после небыва-
лой катастрофы в США — атаки террористов на здания Все-
мирного Торгового Центра в Нью-Йорке и на Пентагон в
Вашингтоне, катастрофы, повлекшей грандиозные челове-
ческие жертвы, и слышу повторяющуюся рефреном фразу
комментаторов и ведущих программ телевизионных новостей:
«Мир уже никогда не будет таким, как раньше». Она воспри-
нимается как озарение, ставшее возможным из-за чудовищ-
ною злодеяния и силы переживаемых чувств, хотя была
озвучена еще Гераклитом. Естественно, возникает вопрос о
4
От редактора
смысле и значении новаторского труда Гордона Уилера, да и
собственных усилий будущего читателя в определенно новых
условиях глобального бытия. Приходится призадуматься. И
тогда всплывает фраза: «Человек в мире уже никогда не бу-
дет таким, как раньше». Что она означает — некоторую ре-
альность или чаемую возможность? Вместо определенного
ответа появляются новые вопросы: мир меняется, а что про-
исходит с человеком? Как ему удается противостоять изме-
нениям? Что происходит с ним в ситуациях непредсказуемых
перемен? Как он выживает? Каково место и значение такого
глубоко частного и ориентированного на отдельного челове-
ка действия, как психотерапия? Что она может противопо-
ставить событиям глобального масштаба вроде случившегося?
В состоянии ли человек улучшить свою жизнь и себя? И,
вновь просматривая лежащий перед тобой перевод, испыты-
ваешь надежду, — шансы есть, и книга Гордона Уилера об-
ращается лишь к некоторым из них для того, чтобы «Человек
в мире уже никогда не был таким, как раньше».
Долгое время, практически со времен ее создания, геш-
талытерапия в основном усилиями ее критиков, оппонен-
тов, да и из-за установок самого ее основателя Фрица Перлза
почиталась направлением если не атеоретическим, то совер-
шенно в этом смысле поверхностным. Исходная метафорич-
ность и образность подходов гештальттерапии привела к
тому, что ее отдельные понятия и приемы стали служить не
дальнейшему ее изучению и овладению ее философией и
методологией, а скорее дискредитации из-за поверхностно-
го понимания их мало профессиональными приверженцами.
Чего, например, стоит услышанное мной однажды от тре-
нера одной из «терапевтических» групп: «А теперь давайте
сбацаем гештальт». Вот как. Или давно набивший оскомину
«горячий стул», которому даже памятник в Одессе воздвиг-
ли на площади Остапа Бендера. Да и ставшее притчей во
языцех выражение Перлза «слоновье дерьмо», которым и
крыли гештальттерапевтов за поверхностность взглядов и
неакадемичность подходов. Правда состоит лишь в том, что
основатель направления и в самом деле не любил академи-
ческого теоретизирования, а занимаясь им сам, делал это
порой излишне витиевато и чаще поручал прояснять свои
Гешталып под сенью постструктурализма и деконструкции 5
озарения кому-то из «отцов и матерей-основателей» нью-
йоркской «семерки», в частности, Полу Гудмену, Ральфу
Хефферлину или своей жене Лоре.
Вместе с тем, за полвека своего существования гештальт-
терапия всегда находила и вбирала для своих нужд все необ-
ходимое из актуального мирового философского поля. С самого
начала, сделав своим основанием феноменологическую пер-
спективу, она проявила восприимчивость к взглядам Эд-
мунда Гуссерля, Мартина Хайдеггера и других философов.
Например, в фундаментальных работах Перлза играет боль-
шую роль феноменологический принцип интенциональнос-
ти. Ум или сознание человека понимается как интенция и не
отделяется от содержания, которое мыслится или интенци-
руется. Внешний объект становится таковым только в акте
осознавания, которое всегда является осознаванием чего-то
и всегда направлено на определенный объект. Соответственно
психические акты постигаются, осознаются из самих себя, с
точки зрения их собственной интенции.
Гештальттерапия обозначила себя как экзистенциальную
терапию и занялась вопросами человеческого существования,
отношения одного индивида к другим, радостями и страда-
ниями в качестве непосредственно переживаемых феноменов
бытия. Это сделало ее чувствительной к различным направле-
ниям экзистенциализма от Жана-Поля Сартра до Пауля Тил-
лиха. В творчестве Перлза темы пустоты, отчаяния, ужаса,
смерти занимают очень заметное место. Стоит вспомнить его
пятиуровневую структуру психологического развития с эта-
пами тупика, внутреннего и внешнего взрывов.
Как ни одно другое направление современной психоте-
рапии гештальттерапия использовала основные понятия
философии диалога, пережившей в XX веке (после Сокра-
та, Платона и мыслителей Возрождения) свой новый рас-
цвет прежде всего в творчестве Михаила Бахтина и Мартина
Бубера. Перлз утверждал, что разговор терапевта с пациен-
том является экзистенциальной встречей двух Я, а не раз-
новидностью классического отношения врача и больного.
Обратив свой взгляд на Восток, гештальттерапия усилиями
Перлза и его некоторых учеников освоила категории и прак-
тические рекомендации дзен-буддизма.
6
От редактора
О пользе постструктурализма
для гештальттерапии
Жизнь Шехерезады была поставлена под
угрозу султаном. и этой угрозе она
противопоставила тысячу и одну сказку.
Должны ли мы считать, что она об задала
«сказкорассказыватечьны и» инстинктом?
Ф. Перлз «Гештальт-подход и Свидетель терапии»
Слово «структура» переводится с латинского языка как
«строение, порядок, упорядоченное расположение, относи-
тельно устойчивый способ организации системы, ее внут-
ренних отношений». Нельзя сразу не усмотреть его близости
основному понятию гештальттерапии — гештальту, кото-
рый на немецком языке означает форму, структуру, кон-
фигурацию, модель, специфическую организацию частей,
составляющих определенное целое. Философский подход, ос-
нованный на идее структуры, называется структурализмом.
Он возник в XX веке во Франции в качестве альтернативы
философствованию, исходившему из придания особой роли
субъекту, как, например, в системе Рене Декарта.
Наиболее стимулирующей фигурой для структуралистов
оказался швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр и
его взгляды относительно языка. В соответствии с его теори-
ей язык представляет собой социальное явление, знаковую
систему, в которой языковые символы не похожи на то,
что они должны обозначать, они имеют смысл лишь во
взаимоотношении друг с другом и только в силу своих от-
личий, и ценность знака определяется его местом в предло-
жении и тексте. Соответственно де Соссюром основное
внимание уделялось исследованию соотношения элементов
языка внутри последнего: «Единственным и истинным объек-
том лингвистики является язык, рассмотренный в самом
себе и для себя» (Соссюр, 1977. С. 269). В последующем этим
подходом в философии широко воспользовались постструк-
туралисты, и Гордон Уилер признает его очень важным для
психологического и терапевтического анализа seff-npouecca.
О пользе постструктурализма для гешталъттерапии
7
Вторым источником структурализма несомненно стал
классический психоанализ Зигмунда Фрейда. Он оказался
привлекательным прежде всего как способ анализа психо-
логических феноменов в сфере бессознательного, предпола-
гающий языковое общение между пациентом и аналитиком.
Первый, в основном, занят проговариванием свободных ас-
социаций с помощью слов, которые открывают дорогу в
его бессознательное и, по сути, им и являются, а второй
стимулирует беседу вопросами, молчанием и, самое глав-
ное, интерпретациями.
Основываясь на этих предпосылках, структурализм за-
нялся поиском и обнаружением структур, устойчивых от-
ношений между элементами целого, сохраняющих свою
устойчивость при различных изменениях и проговариваю-
щихся в речи или пишущихся в письме. Клод Леви-Стросс
обнаружил их в системах первобытного родства, Курт Ле-
вин — в социальном поле, Жак Лакан — в бессознатель-
ном, Ролан Барт — в литературе.
Во второй половине XX века парадигма структурализма
уступила место постструктурализму и постмодернизму, ко-
торый для читателя этой книги явно выступит в виде фигу-
ры Мишеля Фуко и скрыто в виде философствования Жака
Деррида и Жан-Франсуа Лиотара (см.: Канке, 2000).
По мнению Мишеля Фуко, которого интересовали мало-
изученные феномены типа безумия, медицины и сексуаль-
ности, философ, как любой обычный человек, в
историческом поле встречается с особым феноменом —
дискурсом, «речью, погруженной в жизнь», текстом,
рассматриваемым в единстве с психологическими, праг-
матическими, социальными и культурными факторами его
создания и функционирования. Как для де Соссюра эле-
менты языка, так и для Фуко веши и слова сами по себе
являются нежизнеспособными и обретают смысл в дис-
курсе. Чем богаче дискурс, то есть полнота жизненного
опыта, тем больше сближаются язык и реальность, и че-
ловек по-настояшему встречается со сказанными вещами и
сформулированными в рамках высказываний словами. В ходе
состоявшейся встречи создаются новые обобщения и фи-
лософские понятия, термины и представления, правила и
8
От редактора
нормы. Этому процессу не свойственна строгая логическая
дисциплина и последовательность, наоборот, он характе-
ризуется одновременно рассеянностью (дисперсностью),
прерывностью, перекрещиванием, соседством, взаимоис-
ключением и регулярностью.
Одним из основных терминов, которые использует Фуко,
является жизненный опыт, в котором человек не является
источником дискурса, он только группирует уже существу-
ющие изменчивые дискурсивные сети реальности и стано-
вится источником их смысла и значений. Структура
жизненного опыта в отношении любого актуального фено-
мена жизни, например безумия, является полярной: она
состоит из сказанного (дискурсивного) и не-сказанного (не-
дискурсивного). В свою очередь, сказанное о некотором яв-
лении существует на различных уровнях — грамматическом
(фразы), логическом (пропозиции), психологическом (фор-
мулировки) и историческом (высказывания).
У Фуко впервые высказывания помещаются в область
истории. Высказывания не существуют сами по себе: они
зависят от совокупности определенных анонимных и изме-
няющихся исторических правил, располагающихся в про-
странстве и времени, правил, которые устанавливаются для
конкретной эпохи и актуального социального, экономи-
ческого или лингвистического поля. Высказывания возни-
кают из опыта частной дискурсивной практики человека,
описывающей некоторые события, свершения или вещи,
поддающиеся истолкованию и операциям. Соответственно
частная практика определяет соотношения между областями
сказанного, и значит, так или иначе запечатленного, и не-
сказанного, например того, на что историческими правила-
ми наложено табу. Многое ли известно о конкретных фактах
самоубийств в Средние века в Европе? Увы, влияние хрис-
тианского мировоззрения поместило эту тему в область по-
чти не-сказанного. Эта область недискурсивной практики
порождается не только запретами (говорить можно не все и
не при любых обстоятельствах), но и разделением и отбра-
сыванием (игнорированием реального существующего фе-
номена, скажем, того же самоубийства или безумия) или
введением противопоставления истинного и ложного.
О пользе постструктурализма д 1я гештальттерапии 9
Пребывая в области сказанного, человек занят практи-
кой дискурсивных игр — еще одно принципиальное для
Фуко понятие, в котором события и вещи пересекаются,
разъединяются друг с другом, прерываются, соприкасают-
ся, рассеиваются и сходятся вновь. В ходе этой практики
формируется воля к желанию, знанию, власти, эстетичес-
ким и моральным ценностям. Человек рождается в ней, но
не самопроизвольно, а в меру своей активности, переоцен-
ки правил и установлений.
Стоит также отметить и дискурсивную схему Фуко, по-
зволяющую дать оценку любому знанию, в том числе и
научному, состоящую из четырех частей и вполне просле-
живаемую на страницах книги Гордона Уилера. Она состоит
из (а) позитивности — создания высказывания вместе с
присущими ему признаками и закономерностями и запуска
процесса его изменения и трансформации; (б) эпистсмоло-
гизации — конструирования модели, критики и проверки
знания; (в) научности — выработки критериев аргумента-
ции и (г) формализации — определения аксиом и формаль-
ных правил конструирования дискурса.
Важное место в творчестве Фуко занимает тема власти-
знания. В формировании различных типов знания играют
несомненную роль отношения власти (например, между вра-
чом и пациентом, учителем и учеником, родителями и деть-
ми, администрацией тюрьмы и заключенными и т.д.).
«Власть-знание» — это такое знание, которое непосредствен-
но определяется целями и задачами власти и присущим ей
аспектом видения своих объектов. Любая власть формирует
знания, не подозревая об этом: она изучает вверенных ей
людей. «Власть-знание» развивается и обогащается путем сбора
информации и наблюдений за людьми как объектами влас-
ти. «Власть-знание» — это власть, существующая и реализу-
ющая себя в форме знания — особого знания о людях,
включенного в существование и воспроизводство властных
структур. Власть, неразрывно связанная со знанием, в своем
стремлении к эффективности в ходе общественного разви-
тия приводит к появлению особой системы — «власти над
живым». На протяжении всей своей творческой эволюции
Фуко обращался к осмыслению этих отношений.
10
От редактора
Гештальттерапевта не может оставить равнодушным и точка
зрения Фуко на искусство жизни, — оно состоит, прежде
всего, в реализации опыта заботы о самом себе, который
позволяет творческому человеку «заново вопрошать очевид-
ности и постулаты, сотрясать привычки и способы действия
и мысли, рассеивать то, что принято в качестве известных
вешей, заново переоценивать правила и установления и, ис-
ходя из этой ре-проблематизации (где он отправляет свое
специфическое ремесло интеллектуала), участвовать в фор-
мировании некоторой политической воли (где он выполняет
свою роль гражданина)» (Фуко, 1996. С. 323).
Жак Деррида по характеру научного творчества является
одним из наиболее своеобразных представителей постструк-
турализма, своего рода Фридрихом Ницше современности,
стремящимся подвергнуть радикальному пересмотру все об-
щепризнанные ценности с помощью одного основного ин-
струмента — деконструкции. С этим понятием читатель
неоднократно встретится на страницах предлагаемой книги
и услышит очень многое из уст Гордона Уилера о его при-
кладном значении. Поэтому хочется остановиться на фило-
софском контексте этого термина, сразу отметив, что сам
Жак Деррида совершил все возможное, сделав его гермети-
ческим для непосвященных. И тем не менее, памятуя о за-
дачах гештальттерапии, попробуем прояснить некоторые
философские основы этого понятия, важного для последу-
ющего изложения.
С помощью деконструкции Деррида осваивает проблем-
ное поле, название которому неопределенность. На уровне
языка деконструкция представляет собой замещение слов и
предложений последовательностью субститутов (заместите-
лей), различение и различание в ней нескончаемых пись-
менных следов. Слово как знак (например «человек»),
соотносится с обозначаемой вещью, но слово-знак не есть
вещь.
В процессе философствования исходное слово, переходя
в другие слова — «особь», «тварь», «индивид», «субъект»,
«объект», «белокурая бестия», «раб Божий», «венеи Творе-
ния» и т.д., — превращается в свой собственный след в
силу бесчисленной многозначности перспектив и углов зре-
О пользе постструктурализма для гешталыптерапии 11
ния. Следовательно, исходное слово не есть раз и навсегда
исходное, равно как и обозначаемая вешь не остается раз и
навсегда обозначаемой вещью, существуя в той же самой
бесконечной многозначности контекстов и развития. Более
того, и есть не есть раз и навсегда есть, его творческим
образом может продолжить не-есть. Таким образом, с не-
определенностью Деррида справляется понятием не-опреде-
ленности, которое не является отрицанием определенности,
а представляет собой сохранение следов определенности вме-
сто былой, жесткой полярности определенность/неопреде-
ленность. Путь или процесс перехода от этой однозначной
полярности к умножающейся не-определенности и является
деконструкцией. Любая, самая скрупулезная деконструкция
никогда не бывает окончательной, стимулами дальнейших
действий являются, полагает Деррида, тайна и страсть.
Деконструирование прежде всего предполагает работу с
частями текста, словами и предложениями, составление воз-
можных замещающих последовательностей, их бесконечное
дополнение, игру различения и различания (различения в
его процессуальной подвижности), превращение слов и ве-
щей в следы, отмеченные печатью тайны и страсти. Для
пользы гештальттерапии представляют интерес и конкрет-
ные приемы деконструирования, предлагаемые Дерридой.
1. Формулирование бинарных оппозиций и обнаруже-
ние их практически в любом месте текста, которое стано-
вится ключевым. Этой философско-литературной технике
соответствует хорошо известная в гештальте работа с поляр-
ностями.
2. Придание бинарной оппозиции характера противоре-
чия и испытание каждой из сторон на прочность путем рас-
шатывания. В этом приеме не трудно увидеть хорошо
известную технику амплификации.
3. Любому правилу или понятию придается возвратный
характер. Контрправило есть тоже правило. Естественно, вспо-
минается парадоксальная теория изменений Арнольда Бейс
сера, давно освоенная гештальттерапией и эффективно
используемая в ее практике.
4. 1 ребование всеобщей заменяемости: «любой другой есть
любой другой». Этот прием используется и в работе с раз-
12
От редактора
личными модальностями, которые для гештальттерапевта.
отражая реальность, являются вполне взаимозаменяемыми,
и в техниках работы со сновидениями как проекциями или
интроекциями.
Все бы в этих сравнениях было хорошо, если бы они
действительно были порождены деконструкгивизмом Дер-
риды. Однако в соответствии с приемом номер 4 упомяну-
тые техники или подходы в гештальттерапии возникли
раньше, возможно, одновременно с творчеством Дерриды,
но уж точно в отсутствие указаний на его непосредственное
влияние. Остается заподозрить воздействие славноизвестно-
го «Zeitgeist» или юнгианской синхронистичности.
Теперь о постмодернисте в философии — Жане Лиотаре. В
форме дайджеста для психотерапевтов и психологов его кон-
цепция может выглядеть следующим образом. Со второй
половины XX века человечество стало обживать информа-
ционное общество и влияние его технологий изменило при-
роду и статус знания, прежде всего в смысле появления
недоверия к прежнему знанию, функционировавшему в
форме больших (мета)рассказов. Людвиг Витгенштейн в свое
время открыл феномен языковой игры, обозначающий це-
лостные системы коммуникации, подчиняющиеся строго
определенным внутренним правилам и соглашениям, нару-
шение которых является выходом за пределы игры. Струк-
тура этой игры, по Лиотару, определяется соотношением
разного рода высказываний: что-либо констатирующих —
денотативных («Self конструируется в отношениях»), кото-
рые каждый может проверить; исполняющих некоторые дей-
ствия — перформативных («Гордон Уилер ниспровергает
парадигму индивидуализма») и прескриптивных, находя-
щихся несомненно во власти автора книги и предписываю-
щих определенные действия получателю информации в
соответствии с властью, которой облечен ее отправитель
(предложения автора выполня гь упражнения не только уча-
стникам группы, но и читателю). Во всех высказываниях
присутствует языковая игра, которая оправдана явной или
скрытой конкуренцией игроков, отправителя и получате
лей информации. Общение прежде всего предполагает игру,
включающую ставки (стать более известным — получить
О пользе постструктурализма д ?я гешталъттерапии 13
новые знания и техники для работы), конкуренцию (издать
книгу побыстрее — прочесть ее скорее и (не)дать се прочи-
тать коллеге), согласие или противоположное мнение (па-
радигма индивидуализма еще существует — се положения
давно устарели).
Знание существует в двух видах: как нарративное (на-
родное, традиционное, ненаучное) и как научное. Первое
признается повествователем и слушателем легитимным, су-
ществующим на законных основаниях, не нуждающимся в
доказательствах, поскольку оба они принадлежат одной и
той же культуре, передающей это знание из поколения в
поколение. Нарративный рассказ состоит из всех трех типов
высказываний, существующих в нем в единсгве. Второй вид
знания, научные истории, использует только констатирую-
щие высказывания, легитимность которых должна быть до-
казана аргументами и данными опыта. В контексте языковой
игры поиск доказательств постоянно осложняется неустой-
чивостью и изменчивостью согласия между носителями на-
учного знания и необходимостью связать ее с реальной
жизнью, чего можно дост ичь с помощью перформативных
и прескриптивных высказываний.
Информационное, или постиндустриальное общество
предъявило совершенно новые требования к знанию, в ко-
тором место больших историй (в философии, науке и по-
литике, типа метапсихологии Зигмунда Фрейда) занимают
«маленькие рассказы» (например истории о стыде или бли-
зости в книге Уилера), позволяющие максимально расши-
рить поле языковых Hip. С ними не обязательно соглашаться,
но именно они стимулируют творческое и научное вообра-
жение, позволяют на глазах конструировать некоторую
систему, открытую изменениям, и не претендуют на гло-
бальность и эпохальную значимость. «Маленькие расска-
зы» в высшей степени способствуют развитию личной
ответственности повествователя, принимающего активное
и добровольное участие в языковых играх. Они делают рас-
сказчика свободным и доверяющим собственным интуи-
тивным прозрениям. Благодаря этим особенностям в
«маленькие рассказы» возвращаются все типы высказыва-
ний, но их единство поддерживается не опорой на тради-
14
От редактора
цию или авторитет, а обеспечивается личной ответствен-
ностью индивида
Поскольку в своих экстремальных воззрениях деконст-
руктивизм, прежде всего у Дерриды, Лиотара, Жака Делеза,
Умберто Эко, Жака Лакана и многих других, провозгласив
все текстом, деконструирует последний и превращает его в
следы и в идеале в пустоту, то есть, в конечном счете,
ведет в никуда и превращает все в ничто, то в постмодер-
низме возникает плодотворная тенденция конструктивизма.
«Человек есть история, а не тень ее».
Об истории человека и человеке
в истории
Книга является книгой, пока у нее есть
читатель. Истории нет, пока она не
рассказана. History is story. Человек есть
история, а не тень ее.
Юрий Буйда «Желтый дом»
Дискурс, «речь, потруженная в жизнь» существует в виде
истории. Каждый человек рождается в историях. С момента
появления на свет вокруг него происходит неисчислимое
множество событий. Однако окружающий его исторический,
социальный или семейный контекст располагает к тому,
чтобы помнить и рассказывать истории одних событий, то
есть вносить их в область сказанного, а другие оставлять без
ответа, то есть не-сказанными или не-дискурсивными. Со-
вокупности историй формируют мировоззрение человека, а
дискурс определяет его выбор — какие события жизни пре-
вращать в истории и как это делать?
Встреча двух людей всегда является встречей историй, в
частном случае — в контакте терапевта и клиента происхо-
дит встреча истории клиента. В обеих ситуациях очень важ-
ным, как говорит Гордон Уилер, является восприимчивое
поле, то есть наличие Другого, способного к поддержке —
выслушиванию рассказываемой истории, что имеет для са-
Об истории чеювека и че.ювеке в истории
15
мого процесса выслушивания-проговаривания революцион-
ное значение, поскольку придает излагаемой истории смысл
и создает отношения близости.
Очень важной для встречи историй является исходная
позиция терапевта-слушателя. У Жака Дерриды можно най-
ти в высшей степени эвристическое понятие — не-доска-
занного. Не-досказанное — это не противоположность
сказанному и не синоним недосказанного, с которым связана
печаль по поводу прошлого и утраченных возможностей и
его присутствие в настоящем, это момент, возникающий
после сказанного, обязательно и жестко в силу прерывнос-
ти дискурсов с предшествующим не связанный. Это некото-
рая начальная точка открытости и простора после сказанного,
момент начала совершенно новой истории. В области систем-
ной семейной терапии описана терапевтическая установка «не-
знания», в понимающей психотерапии Ф.Е. Василюка —
отказ терапевта от активности с полной обращенностью к
клиенту, очень близкие к не-досказанности Дерриды. Они
предполагают позицию интереса, любознательности и со-
мнения в любом предварительном знании, то есть воспри-
имчивости к тому, что происходит в актуальном поле опыта.
Восприимчивость обеспечивает возникновение новой исто-
рии и соответственное расширение дискурсивного поля. Мир
не был создан однажды, он творится каждый раз, когда
рождается новая история.
Процесс деконструкции истории клиента начинается с
выслушивания, которое Джилл Фридман и Джин Комбс
называют неконструктивным, то есть выслушиванием с той
степенью восприимчивости, которая предполагает улавли-
вание множества возможных смыслов в истории, и продол-
жается деконструктивной постановкой вопросов, которая
позволяет увидеть историю вообще и оглядеть ее с разных
точек зрения, отметить как, когда, кем и в каких условиях
они были сконструированы и обнаружить их ограничен-
ность и возможность новой альтернативной истории (Фрид-
ман, Комбс. 2001).
Деррида прав, считая, что в любой истории содержится
немало следов, пробелов, двусмысленностей, неясностей и,
поскольку терапевт сталкивается с историями, наполнен-
16
От редактора
ними болью, тревогой, страхом, беспомощностью и безна-
дежностью, деконструкция, естественно, является необхо-
димой. Бесконечность деконструкции философов приводит
к пустоте, в идеале ведет в Ничто, и это вряд ли может
способствовать психотерапии. Прагматичность психотерапев-
тической деконструкции, в частности в гештальт-подходе,
состоит в том, чтобы не только уловить ситуацию «не-
знания», но и момент «достаточности-знания-на-сегодня».
Кроме того, уникальность человеческой природы заклю-
чается в возможности прерывания и возобновления про-
цесса деконструкции- И более того, деконструкции не может
не соответствовать в поле полярностей нечто противопо-
ложное — конструирование. В гештальттерапии новое конст-
руирование, рассмотрение истории под иным углом зрения,
очевидно, происходит параллельно и неотделимо от процес-
са деконструкции. Появление новых эмоций, значений,
смыслов, новых деталей и фактов есть не только результат
деконструкции, но и нового одновременного спонтанного
конструирования, производимого в контексте осознавания
self и его потребностей.
Каковы его особенности? Новые истории совместно кон-
струируются в поле социального взаимодействия и исходят
из него. Оно же поддерживает их своей восприимчивостью.
Истории конституируются через язык (не только через
слова, но и все знаки, используемые для общения), кото-
рый хранит и накапливает опыт и смыслы, сохраняет их и
передает следующим поколениям, будучи целиком и пол-
ностью интерактивным процессом. В актуальном поле язык
разрешает отдельные его части, фрагменты реальности, со-
здавая новое интегрированное целое. Историями мы видим
наш мир, они образуют наши убеждения в процессе взаи-
модействия. Поэтому изменение языка и истории означает
перемену в бытовавших убеждениях, прежних формах пове-
дения, устоявшихся взаимоотношениях, испытывавшихся
чувствах и созданных смыслах и значениях, которыми наде-
лялась реальность. Это положение относительно историй яв-
ляется крайне важным для гештальттерапии и наделяет
диалогический подход новыми возможностями в эффек-
тивной помощи клиенту.
06 истории не ювека и че ювеке в истории
17
Истории создают и поддерживают реальность, мы жи-
вем в историях, которые рассказываем. Одна из них перехо-
дит в другую, тем самым конструируется временная
последовательность, время жизни и возникает непрерыв-
ность процесса ее смыслообразования. История (или несколь-
ко неудобоваримый в русском варианте термин «нарратив»)
организует, поддерживает и распространяет знания о нас и
наших мирах. Они наслаиваются одна на другую, и, есте-
ственно, кроме личной существуют истории семьи, этни-
ческой группы, нации или культуры. В контексте терапии
автором истории является нс клиент или терапевт, а сама
беседа. И, что существенно для гештальттерапии, каждая
история, «маленький рассказ» имеет свое начало, середину
и завершение и вполне подчиняется закономерностям и энер-
гетике цикла контакта.
История не несет в себе абсолютной истины. Парадигма
постмодернистского социального конструктивизма, которой
придерживается Гордон Уилер, предполагает, что человек
не познает объективную реальность, а интерпретирует опыт.
Для интерпретации любого опыта существует множество
возможностей, и конкретная история является одной из них.
Подобный подход существенно повышает потребность и не-
обходимость исследования опыта и его следствий, осуще-
ствления выбора, принятия решения и ответственности за
него. Каждая история в качестве интерпретации обладает
равным правом быть истинной, но никогда в этом смысле
ни становится абсолютной и универсальной. Хотя, разуме-
ется, в культуре или в определенном направлении психоте-
рапии сохраняется феномен «предпочтительности», благодаря
которому существует понятийный аппарат. Например, геш-
тальттерапии — в виде некоторой истории или научной ги-
потезы, предлагаемой для структурирования и обрамления
получаемого человеком опыта.
История как жизнь человека или группы обладает соот-
ветствующей властью. Доминирующие или господствующие
истории обладают тотальной властью над умами и телами
людей, как это случилось с положениями парадигмы инди-
видуализма, которой оппонирует Гордон Уилер. Если доми-
нирующая культура несете собой деспотические истории,
18
От редактора
то люди могут противостоять их диктату, находя поддерж-
ку в историях других социальных слоев или культур, как
это было с диссидентством во времена тоталитарного режи-
ма. Сохраняющийся в постмодернизме концепт «предпочти-
тельной истории» также свидетельствует о власти истории.
Мишель Фуко считал, что язык является инструментом власти
и люди обладают властью в обществе в соответствии со
своим участием в разнообразных дискурсах актуального со-
циального поля. Более того, он утверждал, что между знанием
и властью существует неразрывная связь: те, кто контроли-
руют дискурс, контролируют знание и соответственно об-
ладают властью. Таким образом, любая история есть власть,
поскольку реально влияет и формирует актуальное поле
нашей жизни. Власть существует и в терапевтических отно-
шениях, не взирая на все разговоры о партнерстве, ибо
история о терапевте такова, что ему принадлежит инициа-
тива в конструировании терапевтического пространства, он
может расширять, сужать или видоизменять его, привле-
кать внимание к определенным участкам поля, контроли-
ровать происходящие в нем процессы посредством ряда
техник и т.д. Естественно, в зависимости от направления
психотерапии сила власти разнится, но никогда не исчезает
совсем.
Хочется надеяться, что это, по большей части философ-
ское вступление не отпугнет читателя от дальнейшей рабо-
ты над книгой Гордона Уилера, а сделает его более
свободным в овладении понятиями автора и их приложении
в непосредственной практической деятельности в области
гештальттерапии, консультирования и помощи нуждающим-
ся людям.
А. Моховиков
Директор Одесского филиала Московского
Гешталып-института
Доцент кафедры клинической психологии
Одесского национального университета им.
ИИ. Мечникова
Оо истории человека и человеке в истории 19
Литература
Каике В.А. Основные философские направления и концеп-
ции науки. Итоги XX столетия. М.: Логос, 2000.
Соссюр Ф- де. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977.
С. 269.
Фридман Дж., Комбс Дж. Конструирование иных реальнос-
тей: Истории и рассказы как терапия: Пер. с англ. М.:
Независимая фирма «Класс», 2001.
фуко М. Воля к истине. М.: Касталь, 1996. С. 323.
Благодарности
Было бы весьма странно задумать и представить на суд
читателя книгу под названием «За пределами индивидуа-
лизма» как итоговые размышления лишь одного человека.
В ней в меру сил обобщены мои многолетние беспокойные
раздумья и возникавшие в связи с проблемой индивидуа-
лизма вопросы, а также десять лет осознанных бесед на
эту тему с друзьями, учителями, студентами, родными,
пациентами, клиентами и многочисленными участниками
психотерапевтических семинаров. Свое место в книге на-
шли и размышления по поводу публикаций других авто-
ров, в частности, плодотворной и яркой работы Пола
Гудмена, радикальные мысли которого относительно Я и
общества существенно опередили его время и, возможно,
только теперь готовы принести обильные плоды. За живое
и плодотворное участие в многолетних диалогах, стимули-
ровавших появление новых идей, творчество, бурные спо-
ры и дискуссии и даже порождавших совершенно новые
направления мысли, мою особую благодарность заслужили
Энн Алонсо, Крис Бентли, Мэри Бентли, Майкл Борак,
Николь де Шревел, Эрик Эриксон, Джей Ферраро, Ай-
рис Фодор. Джудит Хемминг, Лин Джэйкобс, Дэн Джонс,
Джим Кепнер, Мэри Энн Краус, Боб Ли, Марк Мак-
Конвилл, Джо Мельник, Эдвин Невис, Соня Невис, Мал-
колм Парлетт, Гэйб Филлипс, Жан-Мари Робин, Пол
Шейн, Аллан Зингер и Тэйлор Стоер; отдельно хочется
выразить благодарность Арчу Робертсу и Деборе Уллман,
моим коллегам и партнерам по издательству GlCPress, чи-
тавшим и обсуждавшим рукопись в ходе работы над ней и
оказавшим огромную интеллектуальную и моральную под-
Благодарности 21
держку в осуществлении моею замысла при возникнове-
нии трудностей.
За помощь и безграничное поощрение, критику, поддерж-
ку и терпение, проявленные на протяжении всей работы
над книгой, мне хочется поблагодарить моих детей Мари-
ам, Бенджамина, Ребеку, Сару, Александра и Рольфа и,
особенно, мою жену и друга Нэнси Ланни Уилер.
Благодарности, несомненно, заслуживает и коллектив
Эсаленского института, создававший благоприятную обста-
новку для моей работы по обобщению самых разных тем,
возникавших в ходе преподавательской деятельности и са-
мообразования в течение десятилетия, прошедшего с мо-
мента окончания предыдущей монографии. Как известно
всем, имеющим отношение к этому Институту, еще со вре-
мен основополагающих работ Фрица Перлза по гештальт-
психологии (цитируемых и критикуемых в этой книге) новые
поколения сотрудников сохраняют в его стенах на редкость
вдохновляющую и поддерживающую атмосферу для транс-
формации мышления и приобретения опыта, для жизни и
работы связанных с ним людей.
Я особенно обязан факультету, сотрудникам и студентам
Гештальт-института в Кливленде, уже долгое время являю-
щегося для меня основным обучающим сообществом и вто-
рым домом, а также Группе изучения гештальта в Новой
Англии и ежегодным конференциям Общества исследовате-
лей в области гештальттерапии, на протяжении десяти лет
поддерживавших мою работу, наряду со множеством других
клиницистов и авторов исследований, испытывающих труд-
ности в связи с писательским трудом.
Две последние организации работают под руководством
и щедро спонсируются Эдвином Невисом и Соней Марш
Невис, которых мне хотелось бы сердечно поблагодарить за
непосредственную поддержку, оказывавшуюся в течение
многих лет не только мне, но и, по крайней мере, двум
поколениям студентов и терапевтов, практикующих в мо-
дели гештальттерапии, — сообществу, на знаниях и дея-
тельности которого основаны мое терапевтическое мышление
и работа. Эту благодарность я выражаю как от себя лично,
так и от имени всего сообщества, включающего не только
22
Гешталъттерапия постмодерна
ряд уже названных лиц, но многих и многих других. Соня и
Эдвин могут служить примером столь необходимого сегод-
ня нашей культуре вдохновляющего наставничества, и каж-
дый из них отдает ему удивительные качества своего ума,
душевную щедрость, безграничную энергию, а также край-
не редкое качество зрелых родителей — дар воспитать мно-
гочисленное потомство, а затем дать ему свободу.
.•.и примечания для читателя
В настоящее время среди многих признаков смены пара-
дигм наблюдается недостаточность соответствия языковых
категорий реальности гендерного опыта. В настоящей книге
используются местоимения как мужского, так и женского
рода, которые взаимозаменяемо чередуются и/или сочета-
ются друг с другом. Это, вероятно, самое лучшее, что мож-
но сейчас сделать, однако следует признать, что подобное
использование местоимений является лишь временной ме-
рой компенсации, предваряющей необходимость появления
нового языка, учитывающего новую парадигму пола, —
это большая цель, разрешение которой мы надеемся отчас-
ти приблизить с помощью этой книги.
Предисловие:
Парадигма и практика
Мы живем во времена деконструкции, где-то между про-
шлым, уже не поддерживающим нас, и будущим, которое
еше не в состоянии разглядеть. Вокруг нас ежедневно отверга-
ются или разрушаются под собственной тяжестью устоявши-
еся убеждения, знакомые категории и взгляды, касающиеся
самых различных областей — от воззрений на государствен-
ные и экономические системы до отношений между полами,
от точек зрения на близость и жизнь семьи до биохимичес-
ких процессов, происходящих в нашей психике. Об уходе
многих отживших подходов мы не сожалеем, но нередко ста-
рое отмирает, оставляя после себя чувствительные бреши,
которые трудно заполнить чем-нибудь ясным или надежным.
На глобальном уровне немногие сомневаются, что западная
культура, распространяющаяся без особых ограничений и
сопротивления по значительной части земного шара, при всех
достоинствах, обладает присущими ей фундаментальными
изъянами и определенным способом бытия, который угро-
жает серьезной опасностью или даже разрушением миру,
слишком поспешно принимающему эту культуру. Однако,
по-видимому, никто не в состоянии определить эти изъяны
ясными словами, описать их на языке опыта, которым мож-
но овладеть и использовать в жизни и работе. Этот факт
порождает взрыв новых знаний и активности и одновремен-
но приводит к ноющему чувству неуверенности, о чем сви-
детельствуют разговоры об упадке и рост ностальгических
тенденций во всех областях, от семейных отношений до со-
циальной политики. На самом деле лишь немногие из нас
искренне хотят возвращения старых времен и обманывают
24
Предисловие
себя, что якобы тогда жилось лучше и здоровее. В реальности
прошлое зачастую отмечено неприемлемой в наши дни сте-
пенью несправедливости и насилия. Вместе стек» преоблада-
ющее чувство потери ориентации и отсутствие уверенности в
собственных ценностях и правильности выбранного пути не-
редко ведут к нерешительности, мешающей нам осуществить
необходимые изменения в окружающем мире, в нашей рабо-
те или жизни из-за страха причинить вред или понапрасну
потратить усилия.
Эта картина нигде не предстает столь наглядно, как на
обширных просторах психологии и психотерапии — что де-
лает ситуацию особенно досадной, если учесть, что в на-
шем психологическом столетии на Западе привыкли
надеяться и полагаться именно на эту область знаний в це-
лях ориентации и понимания любых человеческих проблем,
от самых интимных до глобальных политических или выс-
ших духовных. Однако сегодня область психологии является
слишком разобщенной, чтобы сколько-нибудь ясно или убе-
дительно удовлетворить подобные запросы. Более того, она
даже не может внятно ответить на простые вопросы о том,
что представляет собой человек, какова его основная при-
рода и что значит быть источником или носителем субъек-
тивного опыта в мире других субъективных существ. И, далее,
какие практические методы, модели или стратегии нам сле-
дует применять в жизни и работе.
Что произошло? Почему психология, которая на протя-
жении ушедшего века с такой уверенностью — чтобы не
сказать апломбом — высказывала свое мнение по поводу
самых различных обстоятельств, касавшихся и правитель-
ственных офисов, и спален, теперь, когда речь идет о
животрепещущих социальных и политических вопросах,
вдруг лишилась этого дара? «Психотерапии уже минуло сто
лет, — замечает юнгианский психоло» и критик Джеймс
Хилмен, — а мир становится все хуже» (Hillman, Ventura,
1991). Если с определенной долей сомнения это утвержде-
ние и можно признать правдой, то стоит ли всю вину воз-
лагать на психотерапию? Или же (согласно предположению
автора этой книги) и мир, и психология находятся в оди-
наковой растерянности по какой-то общей, более глобаль-
Парадигма и практика
25
ной причине? Тогда в чем она состоит и, что еще важнее,
какие меры можно предпринять для того, чтобы справиться
с этим положением вещей?
Нельзя, конечно, сказать, что в этой области ничего не
дезается. Напротив, каждый день приносит нам волны но-
вых исследований, касающихся таких интересных и важных
разделов психологии, как развитие детей, когнитивные и
аффективные процессы, модели соотношения мозга и пси-
хики, неврология и биохимия. Однако все они не составляют
какой-либо обобщенной системы, например, интегратив-
ной модели человеческого поведения и опыта, которая мог-
ла бы связать одну отрасль психологии с другой, соотнеся
новые факты и теории с нашей реальной жизнью и дея-
тельностью. Вместо такого обобщения мы получаем поток
новых или предположительно новых методов, пакетов све-
дений и рецептов, сливающихся во все более мощный во-
доворот различных предложений, поступающих к нам со
средствами массовой информации и утренней почтой, через
профессиональные журналы, съезды или конференции. Часть
из них оказываются вполне серьезными, а другие являются
лишь обычными ухищрениями или любопытными новин-
ками, но все предлагают новые или переработанные старые
методы борьбы с «болезнями», число которых, похоже,
постоянно растет. Каждый из авторов сулит преодоление
какой-то проблемы, которая ранее нс была разрешена, и
обешает сделать это быстрее, лучше и, конечно же, более
дешевым способом по сравнению с другими. Дискредитация
по гой или иной причине всеобъемлющих психологических
систем прошлого — фрейдовского синтеза, бихевиоризма и
теории научения, и даже гуманистического движения «че-
ловеческого потенциала» поколение тому назад — в каче-
стве мировоззренческих ориентиров привела к чему-то вроде
вакуума на рынке, который теперь заполняется какофони-
ей новых и диссонирующих голосов. Каждый трубит в фан-
фары о каком-либо новом подходе, но большинство голосов
забываются через неделю, сменяясь ешс более современны-
ми продуктами производства, новейшими «открытиями» и
ответами, которые зачастую не удовлетворяют ни одному
четко поставленному вопросу.
26
Предисловие
Я не хочу сказать, что все эти методы и пакеты не пред-
ставляют никакой ценности. Напротив, многие из них мо-
гут оказаться весьма полезными и плодотворными, по
крайней мере, в своей области применения, для определен-
ных популяций или подгрупп и при определенных услови-
ях. Однако если отсутствует ясная и более объемлющая
картина, некая объединяющая теоретическая структура, то
откуда нам знать, в каком случае применять тот или иной
метод, когда следует делать одно, а не другое, в отношении
кого эти методы являются наиболее эффективными? Ведь,
по сути, теория нужна именно для этих целей: она должна
обеспечивать контекстом и картой, которые помогут нам
организовать применение мер помощи, подобрать метод воз-
действия, подходящий в данной ситуации для конкретного
пациента, и, таким образом, поднять вынужденный эклек-
тизм нашей работы до уровня целенаправленного и обосно-
ванного выбора. Почему существующие сегодня теории
представляются непригодными для этой цели и весьма не-
полными? Более того, по какой причине они зачастую ка-
жутся совершенно оторванными от способов применения,
которые призваны обосновать и поддерживать, и от более
широкой картины человеческого функционирования и опы-
та, словно теория — это одно, а практическая реальность —
совершенно другое (в этом случае зачем вообще нужна тео-
рия)? Отчего не существует единой теории поля для психоло-
гии и человеческой природы (которую, пожалуй, совсем
перестали искать) — интегративной картины, показываю-
щей кем мы являемся и в чем нуждаемся, которая объедини-
ла бы Я1 с целым миром других людей, поведение с опытом, *
’ Здесь и далее английское местоимение «self» переводится
как Я, если употребляется в общепсихологическом, философ-
ском или историко-культурном контексте. В главах и разделах,
посвященных непосредственно гештальт-подходу, где подчер-
кивается динамическая, процессуальная природа Я, это мес-
тоимение дастся в оригинале, например, «self-процесс*, «ди-
намика self» «природа self» и т.д., что соответствует традиции
русскоязычной литературы по гешталытсрапии. — Примеч.
науч, редактора,
Новый взгляд на старые вопросы
27
а контекст и цель — с наделенными смыслом, эффектив-
ными действиями в сфере реальной жизни?
И, наконец, как быть с вопросами, которые стоят за
вопросами уже приведенными и остаются без ответа из-за
дезорганизации поля и обшей деконструкции ценностей и
взглядов в культуре в целом? Кто мы — не только в неко-
тором академически-философском смысле, но исходя из
понимания нас как существ чувствующих и переживаю-
щих, живущих в мире нам подобных? Какова природа Я,
которым мы обладаем или являемся и которое представля-
ется творцом или, по крайней мере, субъектом нашего по-
ведения и опыта? Что означает состоять в отношениях с
другими Я— субъективными существами, подобными нам?
Где кончаемся мы и начинаются они, и наоборот? Каким
образом в контакте мы вступаем с ними в отношения, вы-
ходящие за рамки «субъект—объектных» в том утилитарном
понимании классической фрейдовской модели или даже всей
западной научной традиции, которая кажется весьма дале-
кой от чувственного и проживаемого опыта? Каким обра-
зом мы можем хотя бы приблизиться к созданию единой
теории поля в психологии без того, чтобы встретиться ли-
цом клицу с этими вопросами и попытаться их разрешить?
С другой стороны, как возможно подвергнуть их исследова-
нию и получить знания о том, каких направлений следует
придерживаться в науке и практике, без интегративной кар-
тины, показывающей, кто мы и куда движемся в соответ-
ствии со нашей природой?
Новый взгляд на старые вопросы
Таким образом, возникает множество вопросов, и все
они, так или иначе, касаются двух основных тем.
Во-первых, что произошло с психологией и психотера-
пией, как случилось, что эта область знаний одновремен-
но как бы взорвалась вовне и замкнулась внутри себя,
оставив нас в окружении фрагментов всеобъемлющей ме-
татеории, осколков головоломки, но без целостной карти-
ны, в которую они слагаются? Отчего наши теории
являются настолько неполными, незавершенными и зача-
28 Предисловие
стую не связанными между собой, а также с чувственны^
опытом и практикой?
Во-вторых, что значит быть человеческим Я? Какова при.
рода изучаемых нами Я, поведение и опыт которых являются
предметом психологии и психотерапии? И по какой причине
на подобные вопросы стало довольно трудно отвечать в хаоти-
ческом и дезорганизованном мире современной психологии?
Эти темы, несомненно, весьма сложны и дискуссионны;
тем не менее в этой книге мы приведем аргументы в пользу
того, что их можно существенно прояснить одним-един-
ственным ответом, полученным на ином уровне, находя-
щемся за пределами исследований и даже самой теории. Он
может показаться на удивление простым, но для полного
раскрытия его смысла потребуется весь оставшийся объем
этой книги. В ходе обсуждения мы попытаемся прояснить
роль парадигмы в научном мышлении и идеологии, а затем
проследить возможность применения этого понимания в раз-
личных областях, начиная с истории культуры и философии
науки и кончая конкретно переживаемыми и прагматичес-
кими аспектами наших развивающихся во времени процессов
организации Я, взаимоотношений и опыта на практичес-
ком уровне собственной жизни и работы.
На теоретическом уровне наша версия ответа подробно
рассматривается в части I этой книги, а в остальных разде-
лах приводится разработка его практических аспектов. Наша
посылка состоит в следующем: все описанные проблемы,
любые процессы, отмеченные нами в области современной
психологии и в человеческой культуре в целом, включая
недоумение по поводу собственной природы и опыта, явля-
ются признаками и симптомами фундаментальной культу-
ральной парадигмы, глубокого и жизнеориентирующего
мировоззрения, принадлежащего глобальной культурной тра-
диции, находящейся в состоянии активной деконструкции и
упадка. Таким образом, весь этот водоворот — смятение и
какофония в различных областях гуманитарных наук, упа-
док и развенчание теории (и, как следствие, возведение
каждого метода в ранг новой теории и даже новой парадиг-
мы), бурный рост и совмещение интригующе интересной
новой методологии с прямым мошенничеством, острое чув-
Природа чечовека в западной традиции 29
ство несоответствия между теоретической мудростью и
жизненным опытом, приводящее в уныние чувство утраты
пути, чувство, которому не в состоянии помочь ни психо-
логия, ни философия человеческой природы, — эти и мно-
гие другие проблемы являются результатом более глубокого
обстоятельства, многое проясняющего и организующего вок-
руг нас эту сбивающую с толку картину. Оно состоит в
дискредитации старой фундаментальной системы представ-
лений или истории о том, кто мы и что означает быть чело-
веком, в то время, когда еще не возникла новая история,
которой можно было бы заменить прежнюю. Происшедший
сдвиг по силе является сейсмическим, его влияние распро-
страняется на все сферы жизни — от глубоко личных до
политических и экономических. И в то же время его область
и границы — то, откуда мы пришли и куда следует дви-
гаться дальше, — остаются совершенно неясными. Основная
идея автора — положить начало организации этих вопро-
сов, их связи между собой и исследованию их влияния на
нашу работу и опыт, чтобы можно было ощутить и исполь-
зовать полученный результат.
Природа человека в западной традиции
Парадигмой индивидуализма мы будем называть в книге
основополагающее мировоззрение, набор базовых предпо-
ложений относительно человеческой природы и человеческого
Я. Большинство этих предположений не осознается и при-
нимается просто как аксиома, присущая культуре и языку.
На Западе эта парадигма или набор базовых предположений
имеет родословную длиною в 3000 лет; она появилась в
период досократовского и раннеиудейского мифотворчества
и дотянулась почти без перерыва до настоящего времени.
Именно этому обстоятельству будет уделено особое внима-
ние в части I. Сегодня в мире, по-видимому, буквально
погибающем от крайностей неистового капитализма и пре-
обладания индивидуализма, многие специальные понятия
этой парадигмы подвергаются основательным подозрениям
и сокрушительной критике. Однако сомнения и критика
нередко носят частичный или фрагментарный характер, не
30 Предисловие
позволяя понять, как все эти термины объединяются в едц.
ном и связном мировоззрении. как могло оно так долге
лежать в основании различных течений всей западной трц..
диции и каким образом до сих пор оно продолжает быть
источником информации и, в некотором смысле, деформа,
ции сегодняшней жизни и мышления. Обсуждение того, как
именно эго происходит, как можно размышлять по поводу
этих вопросов и д;аже переживать их по-иному, более все-
объемлющим способом, начнется в части I, а в последующих
главах будет выведено на уровень подробного практическо-
го разбора. Но для понимания смысла этого обсуждения сле-
дует предварительно определить, что подразумевается пол
многозначным словом парадигма. неожиданно вошедшим в
моду» Это слово можно услышать на каждом шагу и его
применяют в самьих разных контекстах. Кажется, им можно
охватить все и вся — от изменений на политическом и мак-
роэкономическом уровне до новых родительских ролей или
приемов игры в теннис (происходит своего рода размыва-
ние границ применения этого слова, что может служить
еще одним признаком разрушения парадигмы в культуре).
Что же представляет собой парадигма, каким образом она
проявляет себя динамически, готовя сцену и условия для
теории и методов в нашей деятельности и жизни?
Роль парадигмы
Термину «парадигма» мы придаем тот смысл, в котором
его использовал философ Томас Кун (Kuhn, 1962), подверг-
ший анализу развитие и изменения всеобъемлющих систем
человеческих знаний. Под парадигмой подразумевается слож-
ный и взаимосвязанный комплекс основополагающих убеж-
дений, отношений, взглядов, предположений и историй
(значительная часть которых почти никогда не осознается),
выходящих за пределы фактических данных и положений
самой теории и во многом определяющих доступный круг
концепций, которые мы способны создать в соответствую-
щей культуре и в определенное время, и, тем самым, и
данных, которые мы способны получить и осмысленны^
образом интегрировать. Таким образом, под парадигмой mi>
Роль паридпгл1Ь1 31
понимаем нечто более глубокое, чем мнение о мире, кото-
рое вы принимаете или конструируете в настоящий момент,
теоретически либо прагматически. Понятие парадигмы ско-
рее можнс> сравнить с углом зрения, с местом, на котором
вы стоить* заняв позицию наблюдателя для того, чтобы
начать приводить в порядок и понимать увиденное. Иными
словами, Ваша парадигма — это история, стоящая за исто-
рией: не сам пейзаж, наблюдаемый вами, а линза, через
которую вы на него смотрите, и земля, на которой стоите,
поднеся к глазам линзу, чтобы хоть что-нибудь разглядеть.
Исходя из выводов проведенного Куном анализа, можно
подвергать сомнению данные, метод и даже саму теорию,
но нельзя реально оспаривать парадигмы ~ во-первых, по-
тому что решения о них принимаются не в соответствии с
рациональными и очевидными основаниями, а во-вторых,
при отсутствии общего основополагающего понимания и
подразумеваемого соглашения об использовании ключевых
терминов и положений, описывающих спорные вопросы,
обсуждение парадигм становится изначально невозможным.
(Основные парадигмы в конце концов изменяются, отме-
чает Кун, но только по мере того, как вымирают сторон-
ники устоявшихся взглядов.)
В классическом примере пропасть между последователя-
ми Коперника и астрономами XVI и XVII веков, придержи-
вавшимися старых геоцентрических взглядов, имела
парадигматический характер. На самом деле их спор касался
не конкретных данных, речь шла о гораздо более глубоких
вопросах — о нашем положении во Вселенной, о том, кто
такие люди и каковы их взаимоотношения с космосом. По-
этому подобный спор нельзя разрешить, ориентируясь на
«чисто научные» критерии, так как в его основе лежит ми-
ровоззрение, которое люди могут соотнести со своей жиз-
нью. (Прошло немало десятилетий, прежде чем пророческие
данные новой системы Коперника представились им не хуже,
чем старая птоломеевская карта небес с ее причудливыми
завитушками в стиле барокко и странными извивами в пу-
тях планет — поворотами, отголоски которых до сих пор
звучат в астрологических прогнозах, когда заходит речь о
«ретроградных», то есть идущих в обратную сторону плане-
32
Предисловие
тах, — что с ними и в самом деле иногда происходит, если
вести наблюдение, используя нашу стабильную геоцентри-
ческую точку зрения. По всей видимости, проблема заклю-
чалась в том, что Коперник — по каким-то неосознанным
теологическим причинам — просто полагал, что планетар-
ные орбиты должны представлять собой правильные ок-
ружности. Лишь позднее, после многих десятилетий
подсчетов, проводившихся методом проб и ошибок, астро-
лог Кеплер, наконец, открыл более сложную формулу эл-
липтических орбит, заставившую заработать коперниковские
таблицы. Таким образом, непроверенные на практике убеж-
дения доминируют даже в области «чистой науки» — и,
естественно, свойственны и психологии.)
Все эти соображения можно было считать мелочами, если
бы миллионы людей не погибли в результате войн и пре-
следований, происходивших по причине или, во всяком
случае, под флагом различий в мировоззрениях (только одна
Германия потеряла треть своего населения в религиозных
войнах XVII века). Но даже такие лютые антагонисты, как
космологи тех кровавых времен, приходили к принципи-
альному согласию по многим парадигматическим вопросам
на достаточно глубоком уровне, что дает нам сегодня об-
щую почву, стоя на которой мы можем осмысленно обсуж-
дать, например, различия взглядов на стабильность и
порядок во Вселенной, объективность измерений и данных,
беспристрастность позиции наблюдателя — словом, все по-
ложения, которые в эти дни подвергаются пересмотру и
деконструкции. При встрече, скажем, с приверженцем ве-
данты, полагающим, что окружаюший мир, так же как и
индивидуальное существование, является майей, или ил-
люзией. произвольно порождаемой нашим сознанием, спо-
ры о законах, управляющих движением небесных тел в
солнечной системе, оказались бы совершенно бессмыслен-
ными. Различия в мировоззрениях при этом были бы на-
столько парадигматически глубокими, что нс допустили бы
какого-либо взаимно понятного обмена мнениями, по край-
ней мере, на эту тему. Таким образом, даже за научными
парадигмами Куна стоят еще более глубокие культуральные
парадигмы и неосознаваемые убеждения, располагаются
Парадигма индивидуализма
33
иерархии парадигм, создающих контекст для дискуссии на
других уровнях, которые, в свою очередь, определяют рам-
ки подобных дискуссий и дают им основание.
Парадигма индивидуализма
Наиболее глубокий парадигматический пласт, вероят-
но, состоит из неисследованных убеждений и историй, от-
носящихся к тому, кем мы являемся, когда беседуем об этих
вопросах, каковы наши взаимоотношения с миром, который
подвергается обсуждению, и людьми, о которых и с которыми
мы говорим, — взаимоотношения, которые определенным
образом подразумеваются и характеризуются конкретны-
ми представлениями о самих «знаниях» (которые, как мы
далее увидим, существенно отличаются во взглядах разных
мыслителей). Иными словами, поднятые выше вопросы от-
носятся к наиболее глубокому уровню предположений. Се-
годня они постоянно фигурируют в психологии и, в целом,
в мире западной культуры, и в этой книге готовится по-
чва для их обсуждения. Они непосредственно касаются
глубокого смысла того, каким образом мы проживаем жизнь
и осуществляем свою деятельность, что, естественно, под-
разумевает жизнь и работу во взаимодействии с другими
людьми.
На этом самом глубоком уровне, пронизывающем на-
сквозь многие исторические периоды и социальные грани-
цы, глобальные кросскультуральные парадигмы, конечно,
не меняются часто или легко. Если же изменения и проис-
ходят, то лишь в качестве реакции на фундаментальные
сдвиги в технологии, которые трансформируют все облас-
ти социальной жизни, от промышленности и экономики
до политики и вооружений, и далее — общество в целом и
его религиозные представления. Философ Кен Уилбер
(Wilber, 1996) выделяет на протяжении исторического и
доисторическо! о периодов развития человечества всего че-
тыре или пять таких тектонических сдвигов, из которых
предпоследний произошел четыре или пять тысяч лет на-
зад при переходе от культивирования растений на малых
площадях земли и разведения небольшого количества ско-
34
Предисловие
та к более масштабному земледелию и скотоводству. Впер-
вые в человеческой истории эти перемены привели к воз-
можности избыточного получения пищевых продуктов, что
обеспечило условия для возникновения больших поселе-
ний и городов, новых расслоений населения по социаль-
ному и половому признаку, появления искусств, жреческих
и других сословий, а также больших сухопутных армий
Следующий сдвиг, разумеется, относится к научно-техни-
ческой революции, приходящейся не более чем на пять
последних столетий и продолжающей доныне осуществ-
лять преобразования в самых отдаленных уголках земного
шара (отдаленных, естественно, по отношению к эпицент-
ру революции, расположенному в Западной Европе). Се-
годня следующий сейсмический переворот, а именно —
революция в области информационных технологий и свя-
зи, в центре которой сейчас оказался постиндустриальный
мир Запада, снова разрушает и перестраивает наши жиз-
ни, категории мышления и чувств.
В ходе всех этих перемен, по крайней мере, со времен
появления полевого земледелия и на протяжении такого
резкого культурального переворота, как научно-техническая
революция, самая фундаментальная на Западе парадигма
человеческой природы оставалась удивительно стабильной
и ясной. Она состояла в системе убеждений, которая уже
упоминалась выше как парадигма индивидуализма. Вероят-
но, в западной культуре она уходит корнями в III и IV
тысячелетия до Р.Х., в эпоху милитаризованного распрост-
ранения земледелия (а также крупномасштабных военных
действий) в западном и северном направлениях из более
ранних центров классовых обществ в Египте и Месопота-
мии. Сегодня, на пороге перехода в мир, преобразованный
революцией в области систем связи и информационных тех-
нологий (но все еще находящийся под угрозой экологичес-
кой деградации и массового уничтожения), многие из
отдельных понятий и компонентов этой парадигмы подвер-
гаются критическому пересмотру. Как уже отмечалось, он
осуществляется без ясного осознавания того, каким обра-
зом эти понятия действуют вместе в качестве единого цело-
го или как это целое сопротивляется и вводит ограничения
Исследование нашей собственной парадигмы 35
производящемуся пересмотру. Эти вопросы и составляют
основной предмет настоящей книги, хотя они сами порож-
дают проблемы при попытках рассмотреть в последующих
главах вопросы, касающиеся Я и его опыта
Исследование нашей собственной парадигмы
Эти проблемы состоят в следующем: если мы собираемся
обсуждать парадигму на соответствующем ей фундаменталь-
ном уровне, то следует учесть, что сам уровень, о котором
идет речь, навязывает нам термины и категории наших соб-
ственных мыслей и чувств, относящихся к человеку и ок-
ружающему миру. И если это так, то каким образом нам
удастся объективно рассуждать, будучи изначально стрено-
женными и зашоренными ими? Какие слова можно найти
или сконструировать для обсуждения скрытой структуры
самого языка, словаря Я и взаимоотношений, унаследован-
ного от нашей собственной традиции? Ранее отмечалось,
что для беседы на любую тему необходима линза и некая
стабильная наблюдательная позиция: какую же линзу сле-
дует использовать и какую позицию занять, чтобы в пер-
спективе рассмотреть почву, на которой мы стоим в
настоящий момент? Используя метафору, предложенную
классиком философии диалога Михаилом Бахтиным, ка-
ким образом нам удастся рассмотреть собственный затылок?
Решение проблемы, предлагаемое в этой книге, будет
двояким. Для начала мы остановимся на нашем чувственном
опыте, чтобы обнаружить, усилить и затем извлечь пользу
из чувства дискомфорта, порожденного упомянутым выше
несоответствием между унаследованными убеждениями и
реальными действиями и чувствами. После этого мы попы-
таемся проанализировать категории самого языка и далее
перейти к выявлению и описанию неких новых фактов. Этот
план разработан вовсе не потому, что мы верим в существо-
вание такой вещи, как чистый опыт, первичный по отно-
шению к культурным категориям и унаследованным
убеждениям (эта точка зрения — одно из многих положе-
ний старой парадигмы индивидуализма, уже не представля-
ющейся полезной и достоверной). Скорее, мы базируемся
36
Предисловие
на том, что между культурными ожиданиями и жизненным
опытом имеют место динамические отношения взаимозави-
симости, ожидания и опыт формируют и информируют друг
друга в процессе взаимодействия и сами по себе не имеют
никакого смысла. Не существует опыта, который можно про-
чувствовать и приобрести вне определенного культурного
контекста, как нет культуры вне чувственного опыта чело-
века. Они создаются внутри и за счет друг друга как часть
эволюционного процесса, в контексте определенных обсто-
ятельств, заданных окружающей реальностью (включая ха-
рактеристики неврологических и биохимических процессов
нашего организма). Мы не просто «обладаем» культурной
традицией или стоящими за ней парадигматическими убеж-
дениями; скорее мы живем внутри них, а они живут в нас.
Поэтому мы никогда полностью не сможем оказаться вне
унаследованных нами убеждений, занимая «чисто объектив-
ную» позицию, предполагаемую старой моделью.
И все же, в эпоху глубоких парадигматических сдвигов
в результате переживаемого чувства неудобства и утраты
связей, о которых шла речь выше, появляется некоторое
место для движения, открывается пространство между по-
люсами отмеченного динамического сцепления. Пользуясь
этими «зазорами» в системе, мы намереваемся исследовать
и обсудить предложенные здесь темы. Для облегчения зада-
чи каждая из глав, следующих за обсуждением индивидуа-
лизма в части I, содержит упражнение, которое читатель
может просто проглядеть или, задержавшись, выполнить.
Исполнение упражнений поможет читателю актуализиро-
вать чувственный полюс этого взаимодействия, динамичес-
кого синтеза фигуры и фона, убеждений и опыта прежде,
чем он окажется полностью поглощен языком, выросшим
на старой почве и поэтому представляющим собой неподхо-
дящее орудие для перепахивания старого поля новым спо-
собом.
Альтернативный подход
Однако в дополнение к этой основополагающей посыл-
ке требуется еще некая конструкция (frame) или хотя бы
Альтернативный подход 37
экспериментальная точка зрения, которая помогла бы ясно
высказаться относительно Я, а также, в целом, о постулатах
и смысле старой модели. Эту новую почву мы найдем в
понятиях и метафорах полевой гештальт-модели self и self-
процесса, в динамической, экологической перспективе,
выросших из представлений когнитивной модели гештальт-
психологии и, в частности, сформулированных полвека
назад социальным философом и критиком теории Фрейда
Полом Гудменом (Goodman, 1951). Когнитивно-перцептив-
ная гештальт-модель произвела настоящую революцию в
общем поле когнитивной, а затем и общей психологии,
зародившись в начале ушедшего века в работах Вертхайме-
ра, Коффки, Келера и их сподвижников. Происшедшая
революция оказалась такой масштабной, что геш-
тальтпсихологию уже нельзя назвать отдельной школой,
ее идеи настолько проникли в другие области психологии,
что сегодня вообще не существует когнитивной психоло-
гии, не являющейся по своей природе глубоко гештальт-
ной (для обсуждения этого вопроса можно обратиться,
например, к работе: Wheeler, 1991). В то же время ради-
кальные положения этой модели в области теории эмо-
ций, новых аффективно-когнитивных моделей, теории и
организации self, нашего понимания таких важнейших ак-
туальных тем self как развитие, близость, интерсубъек-
тивность и взаимоотношения, в целом — так же как и их
потенциал в качестве оснований для интеграции феноме-
нологии с поведенческой и биохимической перспективами
—• остались менее признанными и применяются реже. По-
этому мы надеемся использовать и развить дальше потен-
циальные возможности гештальт-пол хода для выработки и
«якорения» подобной интегративной точки зрения.
В настоящей книге последовательность изложения мате-
риала основана на идее развития — каждая последующая
глава строится на основании предыдущих и в го же время
мы старались проявлять гибкость и в достаточной мере ис-
пользовали повторение, описывая сложившуюся картину в
каждой из глав, дабы, прочитав их в любом порядке, мож-
но было бы уловить смысл. Идея состояла в том, чтобы
читатель, проявляющий особый интерес к той или иной
38
Предисловие
конкретной теме — например, теме стыда, близости или,
скажем, взаимоотношений ~ мог раскрыть книгу в нужном
месте и читать о любой из них в произвольной последова-
тельности, не теряя основной нити рассуждений. В то же
время, поскольку мы не просто обсуждаем парадигму, а
проживаем, дышим и населяем ее, эти повторения дают
возможность провести некоторое время с новой точкой зре-
ния, поверяя се чувственным опытом, чтобы затем поддер-
жать возникающие изменения в языке, без чего мы
обязательно соскользнем обратно: вначале — к старым сло-
весным конструкциям, затем — к былому мышлению, а
после этого — к прежним чувствам и способам организации
своего опыта Парадигматические споры, как вы, вероятно,
помните, невозможно разрешить, опираясь на чисто рацио-
нальные основания; и наш заключительный аргумент будет
состоять в том, что предлагаемый новый взгляд на self и
взаимоотношения предлагает лучшую историю self более со-
ответствующую нашему опыту и нашей жизни (если гово-
рить в терминах гештальт-подхода — лучший фон для фигур,
которые знаем и хотим почувствовать). У нас могут возник-
нуть затруднения с попаданием в фокус, если мы будем
держать в руках старую линзу.
План этой книги
Порядок изложения материала, основанный на идее раз-
вития, будет следующим: две начальные главы посвящены
индивидуализму; третья — self во взаимоотношениях, каким
образом мы вступаем в контакт и договариваемся в мире
других Я\ четвертая — организации self и творческому приспо-
соблению, динамике зе^-проиесса; пятая — поддержке, раз-
витию se^f-процесса в контексте теории поля; шестая — стыду
и его подавляющему влиянию на опыт self седьмая — близо-
сти и интерсубъективности, восстановлению self и условиям
роста. Затем, в главе 8 предлагается новый взгляд на пове-
ствование (нарратив) и культуру, включающий соображения
о ключевом значении динамики гендерного поля, а в эпило-
ге подводятся итоги, делаются выводы, излагаются основан-
ные на теории поля взгляды относительно здоровья, этики и
План этой книги
39
политики и разрабатываются направления для следующих
шагов — все они основаны на новом подходе к пониманию
self и положениях интеграции поля, взаимоотношений, смысла,
эксперимента, эмоции, ценности и истории. Приняв новую точ-
ку зрения на self и здоровый процесс, мы окажемся в более
удобной позиции для выхода за пределы индивидуализма в
жизни и работе с людьми.
Итак, главу 3 части II книги мы начнем с вопроса о self
во взаимоотношениях каким образом мы вступаем во взаи-
мосвязи и отношения в .мире людей? Что именно подразу-
мевает этот важнейший процесс, являющийся ключом
нашего эволюционного и личного выживания; откуда мы
узнаем, что следует делать? Как и в дальнейших главах,
обсуждение начинается с простого упражнения. Оно отно-
сится к знакомому типу и похоже на задания, применяю-
щиеся в тренингах для консультантов, психотерапевтов,
менеджеров и других профессионалов, работающих с людь-
ми. Обычно оно используется для предоставления возмож-
ности почувствовать различие между субъективностью или
«проекцией» и объективностью или «чистым описанием»
(которое, как мы увидим, в пределах старой индивидуали-
стической парадигмы Я является отчетливым и весьма жест-
ким). Мы используем его несколько иначе, задаваясь по
ходу упражнения вопросом, действительно ли возможно
столь четко и с пользой для дела разграничить два конст-
руктивных вида психической деятельности — воображение
и описание. Идея состоит в том, чтобы в процессе выполне-
ния упражнения почувствовать на собственном опыте и пу-
тем обмена впечатлениями с другими, каким образом на
самом деле протекает in vivo наш интегративный self-про-
цесс при выполнении исходной, если говорить о развитии,
и наиболее распространенной в жизни задачи, а именно:
осуществления ориентации, установления и поддержания
связей в социальном поле.
Глава 4 подхватывает вопрос о self в более общем плане.
Что мы подразумеваем под «интегративным self-процессом»?
Где именно мы его ищем в поле опыта — «внутри», «снару-
жи» или и там и там? Где мы находим чувство сцепленности
(cohesion) и непрерывности (continuity), на которое особое
40
Предисловие
внимание обращали Кохут {Kohut. \<УП) и другие авторы,
как наиболее важное для здорового те^-проиесса в любой
системе, но в большинстве из них пренебрегаемое? Важно
отметить, что поначалу эта тема может показаться лишен-
ной логической связи с предыдущей главой. Разве не пра-
вильнее в первую очередь определить предмет, о котором
идет речь, прежде чем рассматривать его конкретное прило-
жение, как сделано в главе 3? Аристотелевская логика, яв-
ляющаяся в нашей культурной традиции краеугольным
камнем анализа любого процесса исследования, учит начи-
нать определение с общего, а затем переходить к конкрет-
ному случаю — так полагается поступать по правилам
дедукции. Поэтому не стоило ли вначале четко определить,
что именно мы понимаем под Я (self}. перед тем как обсуж-
дать в главе 3 его использование в контексте взаимоотноше-
ний? На это замечание можно ответить, что при изложении
материала в таком порядке было бы еще труднее поломать
относящиеся к нашей природе и процессу и описываемые
выше приобретенные представления и пред-сушествуюший
словарь нашей культуры. Почетное место среди них занима-
ет убеждение, что Я предшествует взаимоотношениям; оно,
если вдуматься, вряд ли является правильным в контексте
развития. Вспомним классическое высказывание Винни кот-
та, касающееся развития детей: «не может быть такого су-
щества, как младенец», поскольку возможно только
существование младенца с матерью, а иначе никакого мла-
денца не будет (см.: Khan. 1989)2. Начав с того, какие чув-
ства возникают, когда мы ориентируемся в социальном
поле, и с чем сталкиваемся в реальной жизни, когда осу-
ществляем это действие — а попытки предпринимаются с
момента рождения и далее, — мы надеемся, еше не присту-
пив к изложению темы, использовать скользкий термин
2 3’1есь также стоит вспомнить и Мартина Хайдеггера, ко-
торый считал, что структуру человеческого бытия в се цело-
стности создает забота, одним из важнейших компонентов
которой является «бытие-в-мире» (Jn-dcr-Wclr-scin), означа-
ющее. что человек не существует сам по себе, а сразу в мире,
сталкиваясь с вещами и другими людьми. Примеч. науч, ре-
дактора.
Пюн л*юй книги
41
«Я» в несколько ином смысле, приближенном к опыту раз-
вития, и в менее жестких рамках, не обрезая и не растяги-
вая его в стремлении уложить в прокрустово ложе
доставшейся по наследству культуры.
Как и в главе 3, мы начнем с упражнения, на этот раз
прибегнув к листу бумаги и карандашу (или клавиатуре
компьютера), в котором читателю предлагается принять не-
посредственное участие, чтобы лучше прочувствовать «Я»
до того, как, сами не желая, мы навяжем этому понятию
изначальные рамки и унаследованные категории. Опыт и
результаты этого небольшого упражнения удивляют многих
участников учебных программ и семинаров, поэтому здесь
читателю стоило бы остановиться, некоторое время подумать,
сделать его самому и затем сравнить свои реакции с теми,
которые встречались у других людей. Ключом ко всем доводам
этой книги служит мысль, что «Я» можно найти совсем не
там, где его ищут индивидуалистические модели, а совсем
в другом «месте», а именно в локусе процесса, который
Гудмен назвал «творческим приспособлением» (в противо-
вес фрейдовскому пониманию «адаптации» и социального
конформизма, которые он считал необходимым компро-
миссом, но являющимся антитезой истинной природе Я).
Хорошо рассмотрев это новое место, мы надеемся отыскать
необходимые основания для новой, отличающейся от пре-
жней, точки зрения на все остальное.
Оттолкнувшись от этого предварительного рассмотрения
Я, мы можем далее перейти к части III, в которой, на
специально разработанном нами языке, речь пойдет о поле-
вых условиях техпроцесса, иначе говоря, условиях контак-
та. В главах 5 и 6 мы рассмотрим парные вопросы поддержки
и стыда — двух динамических процессов поля и опыта,
фундаментальных для развития интеграции self, которые в
старой парадигме Я было практически невозможно продук-
тивно исследовать и обсуждать. В определенном смысле в
части III, особенно в главе 5, на концептуальном уровне
объединяются доводы, приведенные в книге, поскольку
здесь представлена полевая динамика в действии, в чув-
ственном опыте, в процессе того, как self развивается, ин-
42
Предисловие
тегрирует данное поле в конкретных условиях и растет. Твор-
ческий пересмотр динамической роли и значения поддержки
в $е#-процессе является самым что ни на есть практическим
воплощением предлагаемой модели и содержащимся в опы-
те ключом ко всему остальному, что будет сказано в после-
дующих главах о self поле, взаимоотношениях и здоровом
развитии. Таким образом, отношение этой главы со всеми
остальными (как, впрочем, и каждой иной с оставшими-
ся) задумано, как соотношение фигуры и фона; их воспри-
ятие не должно ограничиваться линейным порядком,
свойственным логическом последовательности, — хотя мы,
конечно, надеемся, что и он сохранился.
По ходу главы 5 мы обнаружим, что слово «поддержка»
является одним из хорошо знакомых терминов, наряду с
такими, как Я (self), проекция, восприятие, воображение,
«приспособление», стыд и т.п., которые радикально пере-
осмыслены и уточнены в новом контексте нашего исследо-
вания. В этой перспективе поддержка представляется
ключевым динамическим полевым процессом контакта и опы-
та self полярным двойником стыда и, соогветственно, необ-
ходимой предпосылкой контакта или техпроцесса в целом.
Если в случаях, описывавшихся на основе старой модели,
человека спрашивали, нуждается ли он в поддержке, в со-
стоянии ли «сам справиться», то здесь мы постараемся по-
казать следующее: само представление о том, что человек
может что-нибудь делать «сам», противоречит не только ос-
новным положениям .модели поля, но и реальному опыту и
жизненному процессу. В новой модели вопрос всегда состоит
только в том. какие виды поддержки динамически требуют-
ся для реализации определенной фигуры контакта — а за-
тем, где именно в поле опыта следует искать или добавлять
необходимые виды поддержки. Мы утверждаем, что анализ
self и его опыта всегда является анализом полевых условий
поддержки (и стыда), и это положение составляет точку
зрения, перебрасывающую мостик между «интрапсихичес-
ки.м» и «межличностным», «мной» и «другим» в традицион-
ном понимании, нашем опыте и практической работе. Здесь,
как и в главе 7, практический материал, используемый для
обоснования дальнейшего обсуждения чувственным опытом.
[han inwit книги
43
основан на базовом упражнении главы 4. посвященном раз-
витию и осуществлению se^-npouecca. Читателям, раскрыв-
шим книгу на этом месте, важно на несколько минут
вернуться назад и выполнить упражнение из главы 4 или
хотя бы прочесть его задания и последующее обсуждение,
чтобы быстрее войти в материал этих двух глав.
Далее, в главе 6 части III книги, мы переходим к обсуж-
дению темы прерывания и подавления self-процесса, при-
водящему к новой и более ясной точке зрения на переживание
и динамику стыда. Тема стыда, которой длительное время
пренебрегали в психотерапии и теории личности, сегодня
находится в фокусе внимания теоретиков и психологов-прак-
тиков. Однако большая часть новых представлений остается
некритично основанной на положениях старой парадигмы
индивидуализма. В итоге, терапевтическая работа с людьми,
испытывающими стыд, как психологическая, так и клини-
ческая, практически сводится к увещеваниям, убеждениям
и неоправданным попыткам «отговорить» человека от этих
переживаний, что может даже усилить их (я и вначале пере-
полнен стыдом, а затем мне становится еще хуже, ибо я
испытываю чувства, от которых должен был бы избавить-
ся). Мы полагаем, что хотя эта работа проводится с самыми
лучшими намерениями и нередко способствует самоутверж-
дению клиента, она изначально является ограниченной вслед-
ствие стоящих за ней положений старой парадигмы Я. Только
радикально новая парадигма self и его опыта может прояс-
нить эти туманные вопросы и привести к свежему и обеща-
ющему новые перспективы подходу.
В унаследованной нами модели стыл, в первую очередь,
был эмоцией или признаком индивидуальной недостаточ-
ности, инфантильной формой чувства, зрелым проявлени-
ем которого являлась вина либо интернализованная личная
ответственность. Таким образом, в старой модели сам по
себе стыд всегда оставался чем-то постыдным, был свиде-
тельством личностной неадекватности и задержанного раз-
вития, обычно указывавшим на чрезмерную связанность,
присутствующую в социальном поле. И это при том, что та
модель более всего ценила автономию в качестве вершины
развития. В нашем понимании стыд скорее играет роль ана-
44
Предислоещ
лога тревоги в прежней модели. Согласно психодинамичес.
кой концепции тревога служит для человека сигналом k
сдерживанию или подавлению энергии влечения (что в боль
шей мере относится к мужчинам, поскольку классическая
психоаналитическая модель была глубинно ориентирована
на определенный пол). В отличие от этого подхода, с нашей
точки зрения, стыд можно рассматривать в качестве ключе-
вого сигнала, свидетельствующего о недостаточности свя-
зей в поле и поддержки, необходимых для процессе
интеграции self(n опыта интеграции поля). Таким образом
согласно новому взгляду, стыд модулирует контакт и регу-
лирует self. Здесь мы еще раз предлагаем читателю, проделав
короткое упражнение на отражение, взглянуть на эти дис-
куссионные вопросы с точки зрения своей жизни и/или
свидетельств, касающихся переживаний других людей.
Обсуждение парных тем поддержки и стыда готовит нас
к обсуждению в главе 7 проблемы, касающейся восстанов-
ления self и условий его роста. Эта часть исследования начи-
нается с обсуждения, каким образом мы избавляемся oi
стыда и подавления self и приходим к более глубокому по-
ниманию поддержки, развития и роста self в целом в совсем
новом смысле. Эти вопросы вовлекают нас в беседу на вза-
имосвязанные темы близости и интерсубъективности. Эти
два понятия часто «добавляются» к современным дискуссл
ям о Я, базирующимся на старой модели, но здесь они
выступают как важнейшие динамические процессы поля,
лежащие в основе развития self м расширения его опыта
Путем выполнения упражнений мы еще раз вернемся к эм-
пирическому материалу глав 4 и 5, добавив новый шаг к
пройденному пути в опыте и обсуждении.
Наконец, в части IV в обобщенном виде обсуждается
что означают опыт и развитие self для целостной модел
поля self и ле^пронесса, которую мы предлагаем, совмест-
но исследуем и конструируем в этой книге. В главе 8 рас-
сматривается центральная организующая схема для поддержки,
стыда и контакта в поле индивидуального и социального
развития, представляющая собой повествование и историй
self в новом понимании. Повествование в соответствии с
прежними представлениями относилось к области «содер
Пмн jmoii книги
45
жания», и поэтому ему не оставалось места в «процессуаль-
ной» модели, подобной той, которая создается на этих стра-
ницах» Напротив, мы понимаем повествование как основную
структурирующую динамическую характеристику .se/f-npo-
цесса и его опыта. Вновь используется упражнение, чтобы
лучше прочувствовать, как эта организующая характерис-
тика работает в нашей жизни и нашем опыте.
Возвратившись немного назад, мы окажемся в состоянии
интегрировать большую часть материала, содержащегося в
первых восьми главах, с обсуждением того, каким бывает
и что означает здоровый уе^-процесс в динамической модели
поля self и опыта, развивающейся в этой книге. Не удиви-
тельно, если окажется, что за пределами индивидуалисти-
ческой модели Я попытки разговора о здоровье отдельного
человека окажутся бессмысленными вне контекста поля других
здоровых Я. Эта мысль, подобно многим другим, высказан-
ным в книге, уже известна интуитивно и на основании
опыта. Однако она не только не поощряется, но решительно
отвергается понятиями унаследованной и доминирующей
сегодня культурной парадигмы Я и человеческой природы.
Поэтому хочется добавить некую концептуальную и теоре-
тическую конструкцию, на которую будут опираться эмпи-
рические знания вместо того, чтобы где-то витать, не
соприкасаясь с основными языковыми и культурными пред-
ставлениями, и которая даже сможет бросить им вызов или
войти в отношения с другими концепциями и динамичес-
кими подходами. Знания и процессы познания, с корнем
вырванные из своего контекста, подобно разъединению те-
ории и опыта в унаследованной нами конструкции индиви-
дуализма, не могут придавать силы или использоваться для
целенаправленной и обоснованной интервенции в нашу ра-
боту, жизнь и собственный опыт self
Выдвинув новые, полевые определения здоровья и здо-
рового ле^процесса, мы сможем подвести итоги, обсудив
значение этих взаимосвязанных аспектов для полевого взгляда
на этику, который вытекает из описанного выше полевого
взгляда на здоровье. Начиная с эпохи Просвещения и упадка
на Западе традиционной религии, две классические области
исследования, известные под названиями «натурфилософии»
46
Предисловие
и «моральной философии» — о том, что есть и чему следуй
быть, — все больше расходились между собой, несмотря н;
попытки ряда мыслителей (от Канта до Ницше) примирить
явно противостоящие сферы знаний. В XX веке эта дихото-
мия настолько обострилась, что Бертран Рассел, оглядыва-
ясь на свою почти столетнюю жизнь и новаторскую
деятельность в области философии и политики, пришел >
выводу, что его изначальная мечта объединить аналитичес-
кие и этические, научно-теоретические и прагматически-
политические измерения жизни и мышления оказалась всего
лишь романтической химерой, фантазией, которой проти-
востояла основополагающая природа этих областей исследо-
ван ий (Russell. 1968), И это в самом деле было мечтой -
при индивидуалистической парадигме мышления. В пределам
нашей конструкции можно найти, по крайней мере, осно-
вания для нового подхода к этике. При этом данный подход
не является совершенно новым и в последнее время неред-
ко предлагался и обсуждался различными философскими
школами, использовавшими социальные подходы к этичес-
ким проблемам. Различие состоит в том, что, базируя мыш-
ление на пересмотренных взглядах в отношении человеческой
природы, мы получаем возможность объединить эти облас-
ти нашей жизни (вне зависимости от нового подкрепления
этой интеграции) в единое, интегрированное поле опытам
деятельности в мире.
Как уже было сказано, возможно, сегодня наш мир в
буквальном смысле слова гибнет из-за отсутствия новой
модели понимания человека и его места в мире, модели
которая могла бы отдать должное и быть справедливой км
к нашей индивидуальности, так и к нашему единству
связанности, модели, основанной на чувственных взаимо-
отношениях таким образом, чтобы, изменяя нашу деятечь
ность и опыт, восстановить значимость и целостност
индивидов и эмпирического мира. Более общая цель книп
состоит в прокладывании пути к осуществлению этой на
сушной мечты.
Чтобы подготовить сцену для обсуждения изложенног
выше, часть I книги начнется с описания устаревшей моле
ли (которая сегодня, как мы полагаем, находится в состоя
План ыпой книги
47
ним кризиса и активной деконструкции), на болезненном и
чреватом опасностями этапе рождения нового. Эта модель,
названная нами парадигмой индивидуализма * представляет
собой систему глубоко устоявшихся предположений и убеж-
дений, оживляющих культуру Запада в течение уже трех
тысячелетий. Внешне сегодня она переживает триумф и од-
новременно со всех сторон подвергается нападкам. В соответст-
вии с нашим планом у читателя имеется выбор: например,
начав чтение с части I, ознакомиться с обзором фундамен-
тальных культурных вопросов в широкой исторической пер-
спективе и затем перейти к более практическому материалу.
Если же вначале захочется прочувствовать мысли, отношения
и эмоции, которые являются основной темой настоящей
книги, — отношения, ориентирующие и частично опреде-
ляющие наш опыт, он может начать чтение с части II, а
затем вернуться к началу для получения представления о
том, откуда мы пришли и куда можем следовать дальше с
этим багажом. Более того, как отмечалось, главы частей
II— IV, по нашему замыслу, можно читать в любой после-
довательности. Порядок их изложения — взаимоотношения,
контакт, поддержка, стыд, близость и повествование — обес-
печивается рамкой развития, в которой каждая тема бази-
руется на предшествовавших, и в каждой главе обсуждаются
проблемы, уже поднимавшиеся в предыдущих. Одновремен-
но каждая затронутая тема является не только важной час-
тью общего обсуждения self, но и отдельной темой этого
развития, имеющей право на существование. Идея состояла
в том, чтобы в каждой главе обеспечить читателя кратким,
но достаточным изложением контекста и необходимого ис-
ходного материала для возможности понимания ее в от-
дельности от других (мы надеемся, что повторения будут
полезными для читателя). Это сделано, чтобы тот, кого осо-
бенно привлечет га или иная тема, мог начать знакомиться
с книгой именно с нее, а затем читать главы, не теряя
нити рассуждений, в любом порядке.
У нас не припасено специального упражнения вначале
для исследования старой парадигмы — и, возможно, оно не
гребуется, ибо сама наша жизнь и культура являются таким
экспериментом. Однако упражнение в полном смысле не
48
Предисловие
превращается в эксперимент до тех пор, пока он не выно-
сится на обсуждение и не применяется для деконструкции.
Этот вариант дискурса мы намереваемся начать в следую-
шем разделе и продолжать на протяжении всей книги. Име-
ется в виду, что если опыт является конструктивным
(фундаментальный инсайт гештальтпсихологии, который
будет рассмотрен в дальнейшем), то эксперимент заключа-
ется в деконструкции, то есть сосредоточении внимания на
самом конструктивном процессе и анализе контекста. В этом
смысле вся книга задумана как эксперимент в отношении
контакта, приглашение присоединиться к проживаемому
дискурсу и исследованию, более того, эта работа уже нача-
лась и по своей глубинной сути является полностью диало-
гической. Некоторые партнеры по диалогу упоминались в
разделе «Благодарности»; а теперь и читатель приглашается
к участию — он может подключиться к текущей беседе
мысленно, читая книгу или отправив письмо — со мной
можно связаться через издательство по адресу: GlCPress, 66
Orchard Street, Cambridge MA 02140 USA или посредством
электронного адреса в сети Интернет: gicpress@mind-
spring.com.
Нет необходимости повторять, что в самом широком
смысле наша общая и моя личная цель состоит во внесении
с помощью этой книги малой лепты в изменение мира. Он
уже изменяется вокруг и в нас самих, и наши цели и зада-
чи лежат на пути присоединения к переменам, прояснения,
по мере возможности, их смысла и оказания доступными
способами влияния на их исход, продвигая изменения в
направлении жизни и достижения наиболее полного разви-
тия человеческого потенциала. Добро пожаловать к диалогу.
Часть I
ПРОБЛЕМА Я: В ПОИСКАХ
НОВОЙ ПАРАДИГМЫ
Глава 1.
Наследие индивидуализма —
парадигма на практике
Что означает слово Я? Что мы имеем в виду, когда
используем этот знакомый и все-таки неуловимый тер-
мин. одновременно близкий нам, подобно собственной
коже, и исчезающий, ускользающий от нас, словно ми-
раж, как только мы пытаемся приблизиться и поймать его?
Что это — вещь, процесс или просто чувство? Нечто, чем
мы обладаем, или действие, которое совершаем, — а мо-
жет, его следует воспринимать, как то, чем мы, в совер-
шенно конкретном смысле, являемся? Возможно, это
маленький человечек внутри, который всем управляет, —
но тогда кто руководит им или ею (и вообще, обладает ли
Я определенным полом?)? Что оно такое? Имя существи-
тельное, глагол или своего рода имя прилагательное —
слово, используемое, чтобы расставить акценты, как в
предложении «Я сам это сделал» («1 did it myse#»), — но
если допустить последнюю возможность, то кого описы-
вает или что подчеркивает это прилагательное? А что если
представить себе Я. как некое место, наблюдательную по-
зицию в буквальном или метафорическом смысле, может,
как область пространства1, которое мы имеем ввиду, ког- *
Лалее по всему тексту цифрами обозначены сноски, содер-
жашис примечания научного редактора. Примечания же самого
автора приведены в сносках, обозначенных звездочками.
° Мартин Хайдеггер в поздний период своего творчества
писал об антитезе двух установок: бездушно-технического
50
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
да говорим о «происхождении» человека? Но тогда где это
место следует искать — внутри, снаружи или как бы одно-
временно здесь и там? (В последнем случае следует соблю-
дать осторожность, поскольку привычные выражения,
«внутри» и «снаружи», оставляют нас наедине с двумя
неясными понятиями, с которыми придется работать,
вместо одного, которое только что обсуждалось. Вначале
было только Я («self»)* а теперь еще и Я («те»), означающее
«внутреннее self» и предполагающее себе полярность, — а
возможно, еще и человек, наблюдающий за взаимоотноше-
ниями этих понятий с некоторого расстояния, который
может являться или нет тем же самым лицом, говорящим
сейчас с вами о наблюдении со стороны, и так далее, и
тому подобное, чему конца и края не видно!)
Здесь мы сталкиваемся с примером того, что философы
называют «бесконечной рецессией», представляющей собой
своего рода ответ, уходящий все дальше и дальше по спирали
и порождающий у человека чувство неловкости, ощущение,
что сам вопрос изначально был сформулирован неверно. Но
что именно оказалось неправильным? Я ведь действительно
ощушаю, что я — это Я («myself»)* а ты — это «ты» («yourself»)*
почему же сложно разговаривать об этом? Каким образом мы
попадаем в трудную ситуацию сразу, как только делаем по-
оперирования, «овладения» природой, миром или, наконец,
бытием и противопоставленного этому «обживания» мира Ре-
альность, которая служит делу органического объединения и
«устраивающего обитания» у Хайдеггера описывается такими
понятиями, как «местность», «место», «область», которые
создают атмосферу интимности и «обжитости». Ьолее того,
«местность» или «область» становятся своего рода стягиваю-
щими центрами пространства, которое таким образом обре-
тает свое неповторимое лицо. Например, «местность», обра-
зованная природными или изготовленными вещами в их «вза-
имен р и надлежн ости» структурирует пространство, и в нем
раскрываются формы природного «бытия» и человеческого
обитания. Более подробно об этом см.: Хайдеггер М. Искусст-
во и пространство / Самосознание европейской культуры XX
века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в со-
временном обществе. М_: Политиздат, 1991. С. 95—102.
Г шва 1 Наследие индивидуализма — парадигма на практике 51
пытку наметить пространство для диалога на этих скользких
склонах и осмысленно2 * поговорить о том, кеч именно мы яв-
ляемся и что означает быть конкретно этим человеком или,
вообще — быть человеком по отношению к себе и другим Я в
мире. Разве мы не знаем себя? А может, и вправду не знаем?
Почему так трудно выразить, кем или чем является то Я\
которое, как полагаем, нам хорошо известно?
На все эти загадки когда-го одним росчерком пера, путем
напоминания о существовании Творца уже был получен —
или выпрошен — ответ: мы являемся теми, кем являемся —
гласит креационистская точка зрения — каким бы ни было
это бытие или состояние, потому что Некто создал нас имен-
но такими; и на этом точка, конец всей истории. Естествен-
но, данное утверждение вовсе не ответило на вопрос о том,
что представляет собой Я, но утешило обещанием заверше-
ния дискуссии. Сегодня, когда простой ответ явно отсутству-
ет, она имеет тенденцию гоняться за собственным хвостом,
будто сам по себе язык недостаточно приспособлен к обра-
щению с нашим чувственным опытом о ее предмете4. Что,
2 Уилер употребляет английское слово «meaning», которое
в зависимости от контекста может переводиться как «значе-
ние» или «смысл», здесь и далее оно часто обладает двумя
этими смыслами, одновременно являясь «смыслом-значени-
ем». Взгляды Уилера сложились под определенным влиянием
Мартина Хайдеггера, который писал: «О смысле можно каж-
дый раз говорить только тогда, когда мы имеем дело с обду-
мыванием, соображением, конструированием, определением.
Каждому суждению имманентно присущ смысл. Форма, в ко-
торой смысл выступает в действительности, — это значение,
то есть форма процесса суждения» (Heidegger М Die Lchrc vom
Urteil im Psychologismus. Leipzig, 1914. S.96).
1 Сравним, у Хайдеггера сущее (Scicndes) — это Кто (эк-
зистенция) или Что (наличное бытие в самом широком смыс-
ле слова).
1 На этот же факт в свое время указывал Хайдеггер, счи-
тая язык «обиталищем бытия»», который, чтобы быть таковым,
нуждается в деструкции, то есть в очищении от традицион-
ных понятий и выражающих их терминов, утративших всякую
ценность из-за отсутствия подлинного смысла, и последую-
52
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
если вдуматься, выглядит странно — откуда же еще могли
взяться слова и понятия, если не от некоей закрепленной в
них чувственной реальности и жизненного опыта?
Если, минуя эти вопросы, упрямо продолжить размыш-
ления, можно дойти до любопытного расщепления нашего
опыта Я, проявляющегося в жутковатом, сверхъестествен-
ном и рефлексивном ощущении, которое поэты-романтики
называли «двойником», а философы-экзистенциалисты при-
мерно столетие спустя обсуждали как «отчуждение» ~ не-
уютное, тревожащее чувство «я чужой в мире, в котором
родился», возможно, чужой даже в собственном теле, кото-
рое одновременно кажется мной и не-мной. Однако соглас-
но большинству современных, вызывающих наибольшее
доверие историй о творении, человек произошел непосред-
ственно из мира природы, которому мы и должны в таком
случае принадлежать в качестве неотъемлемой, глубоко ин-
тегрированной части. Таким образом, в результате наших раз-
мышлений о себе и своей природе (размышлений, казалось
бы, подвергающих переоценке достоверность утверждений
экзистенциалистов), мы внезапно обнаруживаем себя в тупи-
ке, оказавшись, по сути, в положении скитальцев, потер-
певших кораблекрушение прямо у берегов существования —
«выброшенных», по словам Хайдеггера, на его берег5. Этот
шей реконструкции — корректировке и уточнении понятий,
соответствующих значениям слов современного языка После-
дняя процедура у Хайдеггера проявилась в свободном и весь-
ма произвольном оперировании словосочетаниями, словами
и словообразовательными элементами.
* В статье «Вопрос о технике» Хайдеггер пишет: «То, что
изначально развертывает берег в береговую линию и нанизы-
вает на себя его многообразную совокупность, есть собираю-
щее начало, которое мы называем побережьем» (Heidegger М.
Vortrage und Aufsatze. Pfullingen, 1959. S 27). Будучи одним из
примеров «местности», образ «берега» является стягивающим
центром пространства, который позволяет присутствовать в нем
вещам в и\ «взаимопринадлсжности», в частности, развивать-
ся человеческому бытию. Однако современный человек, само
его существо, покинутое бытием, бессмысленно блуждает возле
«берега», обреченное, по Хайдеггеру, на «бездомность».
Гюва L Наследие индиеидуашзма — парадигма на практике 53
образ представляет нас странниками в совершенно чужом
краю, родившимися и умирающими без крова над головой,
существующими в отсузсгвии каких-либо естественных свя-
зей или смыслов. Этот тупик, возможно, является местом,
лишенным слов, ибо язык, кажется, ведет нас к еще боль-
шей разъединенности вместо того, чтобы естественным об-
разом обращать к желанным чувствам связанности и смысла,
в конце концов, оставляя нас пристально глядящими в без-
молвии друг на друга через экзистенциальную пропасть. Каж-
дый из нас кажется изолированным и одиноким, связанным
с тленной тварью (по меткому выражению Йейтса6), заклю-
ченной в темницу вместе с каким-то Я или существом, совер-
шенно не приносящим утешения, которое мы, по-видимому,
даже не в силах назвать или определить.
Но почему так происходит? Отчего размышления о соб-
ственной природе и бытии, по-видимому, каждый раз заводят
нас в тупик? Возможно, к этому ведет непреодолимая абсурд-
ность самости (selfhood) и бытия, неотъемлемое свойство су-
6 Уильям Батлер Йейтс (1867—1939) — знаменитый ирлан-
дский поэт» писатель, критик, драматург и философ, одна из
культовых для западной культуры XX века фигур, лауреат
Нобелевской премии по литературе за 1923 год С юношеских
лет физически слабый и одинокий — его лучшие стихи по-
священы одиночеству, — с мятущейся душой, одаренный по-
разительным талантом, он постоянно колебался между миром
действий и царством грез. Йейтса всю жизнь влекла тема ста-
рости. Его ответ на наступление этого возраста был амбива-
лентным и сочетал реальный трепет «тленной твари»*, как он
сам сказал о себе в хрестоматийном для студентов американ-
ских колледжей и университетов стихотворении «Плавание в
Византию»» (1926), на образ из которого ссылается автор (дос-
ловный перевод — «умирающее животное»), и волнение по-
эта, призванного исполнить великолепную трагическую роль,
может быть, главную нгг своем земном пути: Старик в своем
нелепом прозябанье / Схож с пугалом вороньим у ворот, /
Пока душа, прикрыта смертной рванью, / Не вострепещет и
нс воспоет.... / Спалите сердце мне в своем огне, / Исхитьте
hi дрожащей твари тленной / Усталый дух: да будет он хра-
ним / В той вечности, которую творим. (Пер, Г. Кружкова.)
54
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
шествования в мире вообще, как утверждали многие экзистен-
циалисты («Dasein», или «здесь-бытие» — еше одно понятие
из Хайдеггера7 В, по-видимому, подразумевающее предшеству-
ющее или изолированное от любых определенных желаний и
чувств «чистое существование», воображаемое состояние,
пародией которого в стиле «черного юмора» являются одно-
именные роман Ежи Кошински и фильм Питера Селлерса*?
А возможно, как мы собираемся показать в этой книге,
в большей мере тупик является следствием использования
категорий языке?, глубинной культуральной структуры, при-
дающей форму нашему пониманию и чувственному опыту
7 Термин «Dasein» был введен в немецкий язык не позднее
XVII века в качестве эквивалента философского термина
«Existent» В поздней схоластике «Existent» (существование) про-
тивопоставлялось «Essenz» (сущности) и обозначало бытие ре-
альное в противоположность сущности как бытию возможно-
му. У М, Хайдеггера или у К. Ясперса «Dasein» обозначает внеш-
нее, эмпирическое бытие человека и мира. В русском языке этот
термин традиционно переводится как «наличное бытие», чем
подчеркивается, что речь идет о внешнем слое бытия, с кото-
рым мы находимся повседневно в непосредственном контакте.
Термин «Existent^ напротив, обозначает подлинное бытие че-
ловека, которое не дано непосредственно внешнему взгляду, а
глубоко скрыто. По Хайдеггеру, «экзистенция», будучи конеч-
ной и направленной к смерти, есть скорее «эк-зистснция», то
есть «нахождение вовне (Hinausstehen)» представляет собой сущ-
ность человеческого бытия, или «Dasein*.
я Роман Е. Кошински и фильм П. Селлерса называются
«Being There», что является прямым переводом термина Хай-
деггера «здесь-бытие». или «Dasein» («there-being»), о челове-
ке, абсолютно лишенном личности или каких-либо персо-
нальных характеристик.
} По Хайдеггеру бытие может оповестить о себе, непосредст-
венно явить себя только в сфере языка или искусства, в нс стер-
шемся еше слове или художественном произведении. «Язык —
это обиталище бытия», писал Хайдеггер, и нужно только научить-
ся «прислушиваться» к языку, позволить ему говорить, чтобы
услышать то. что современный человек совсем разучился слышать.
В современном мире из «обиталища бытия» язык превратился в
предмет, средство передачи информации, и тем самым оконча-
тельно умирает как «речь», «речение» (Reden) и «сказание» (Sage).
Гюва / Наследие индивидуализма — парадигма на практике 55
о мире и самих себе и как следствие, тому, каким образом
мы строим отношения, живем и работаем с другими людь-
ми. Ведь в других культурах бытовали отличные от наших
мысли и чувства, касающиеся того, кем мы являемся и как
стали теми, кто мы есть. Откуда же исходят наши представ-
ления о Я и опыте, и далее, каким образом они работают в
динамике, оказывая влияние и предопределяя его и, воз-
можно, даже «внутренний опыт»? Сегодня нам известно
достаточно об иных культурах и эпохах, чтобы с подозре-
нием относиться к мысли о существовании некоего «чисто-
го опыта», полностью свободного от влияния культуры,
субкультуры, семьи или личной истории. Мы знаем, что
язык предструктурирует чувства и мысли, и даже «приро-
да», как утверждает постмодернистская физика, является
социальной конструкцией разума, способом видения вещей,
имеющим глубокие корни в скрытых культуральных пред-
ставлениях, что именно относится к данности и реальнос-
ти. Они обеспечивают нас линзой, сквозь которую мы глядим
на мир. Откуда же берутся наши глубинные представления
относительно человеческой природы и Я, каким образом
они функционируют и предопределяют то, что мы считаем
«естественным» и само собой разумеющимся, полагая, что
«так и должны обстоять дела»? Используя понятия, кото-
рые мы начали разрабатывать в предисловии, в чем состоит
наша парадигма самости? Откуда она берется, и каким об-
разом это наследие живет сегодня, окрашивая не только
наше мышление и способность к теоретическому анализу,
но и то, как мы чувствуем, получаем опыт и относимся к
себе и другим людям?
Наследие западной культуры
В соответствии с западной традицией, заговорив о проис-
хождении и источниках, мы делаем ход, настолько привыч-
ный в потоке нашей культуры, что он стал поистине
автоматическим. Он состоит в обращении к Древней Греции, ко-
торая в этой традиции представляет собой фундамент или точку
отсчета для начала практически любой дискуссии, в особен-
ности дискуссии, касающейся понятий или языка — не толь-
ко в смысле обозначения вещей, но даже в большем — каким
56
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
образом следует искать этот смысл самым достоверным и на -
дежным способом. Ведь древние жили в более простые време-
на — нам или точку отсчета для начала практически любой
дискуссии, в особенности дискуссии, касающейся понятии
или языка — не только в смысле обозначения вещей, но даже
в большем — каким образом следует искать этот смысл са-
мым достоверным и надежным способом. Ведь древние жили
в более простые времена — нам, по крайней мере, так нра-
вится думать. Эта фантазия поддерживает веру, что класси-
ческая эпоха может дать нечто надежное и свободное от шума
и неразберихи современной жизни с ее неизменной перегру-
женностью «информацией» и обрушивающимися потоками
данных, лишенных всякого контекста и потому затуманиваю-
щих различные вопросы, которые необходимо прояснить*.
Протагор, современник и по ряду вопросов оппонент Со-
крата и Платона, говорил: «Человек есть мера всех вещей».
Это изречение не только подводит итоги времени, но созда-
ет и обозначает фокус внимания для традиции «западного
гуманизма»10. Отвлечемся пока от гендерных аспектов этого
утверждения (к данной теме мы еще вернемся, особенно в
* Даже в самом слове «западный», если немного разобрать-
ся, содержится и подразумевается наследие 1реческих мыслите-
лей. Чтобы придать, вдумавшись, этому термину смысл в кон-
тексте категоризации культур, нам придется представить себя
находящимися где-то в районе восточного Средиземноморья,
например, чуть западнее Стамбула лицом к северу, глядя влево
(на «запад») и вправо (на «восток»). В этом случае мы категори-
чески избегаем смотреть через плечо назад в южном направле-
нии, ибо «юг» аксиоматически является «примитивным» и нераз-
витым. В соответствии с парадигматическими принципами этот
негибкий и сложный для исполнения маневр запечатлен и скрыт
r термине «западный». Теперь вполне можно прочувствовать св-
ронентризм и в слове «восточный», которое ориентировано на тот
же наблюдательный пункт на берегу Средиземного моря (хотя
Америка, например, расположена на востоке от Японии, а вов-
се нс на западе). Дсконструиронать наши культуральные взгляды
на Я соответственно несравненно труднее.
’° Протагор (481—411 гг. до н.э.) — древнегреческий фи-
лософ, представитель старших софистов, известный в качестве
абсолютного скептика и релятивиста, утверждавший относи-
тельность всех человеческих понятий, норм и оценок. Его
Г юва L Наследие индивидуамима — парадигма на практике 57
главе 8) и обратимся к вопросу, кем или чем является тот
«человек», которого имели в виду древние, и какую информа-
цию сегодня несет их точка зрения — есть л и от нее польза —
для нашего поиска Я? Бертран Рассел11 (Russell, 1972) отме-
чает, ссылаясь на Уайтхеда* 11 12, выразившего аналогичное куль-
туральное убеждение, что вся последующая философия
Запада представляет собой сноску или комментарии к Плато-
ну. Он имел в виду не л о, что около 2500 лет назад уже были
получены ответы на все вопросы, а скорее, что Платой и его
личный толкователь Аристотель поведали нам все понятия и
параметры для дискуссии наряду с методами, с помощью
которых можно рационально и надежно исследовать и кри-
тиковать любые вопросы и ответы. Они применялись еще к
ответам Платона на основополагающие вопросы: кем мы яв-
ляемся? Что означает быть конкретно этим человеком? — И
отсюда — как следует жить с самим собой и другими людьми
в общем для нас мире. То, что эти методы и условия могут
ограничивать и даже ослеплять нас в отношении вполне воз-
можных иных способов видения и получения чувственного
опыта, не приходит в голову ни Расселу, ни его наставнику
Уайтхеду — хотя эта проблема и превратилась в основную
заботу следующей, самой современной волны западной фи-
вполне можно считать основоположником дискурсивного под-
хода: ничто не существует и не возникает само по себе, а лишь
в отношении к другому. В передаче Секста Эмпирика полнос-
тью сентенция Протагора звучит следующим образом: «Чело-
век есть мера всех вешей, суших — что они существуют, и не-
сущих — что они нс существуют». «Тезис Протагора» является
главой работы Хайдеггера «Европейский нигилизм».
11 Бертран Рассел (1872—1970) — английский философ,
основоположник неореализма и неопозитивизма, внес значи-
тельный вклад в развитие современной математической логи-
ки, усовершенствовал язык логической символики, считал
психологию существенной частью любой эмпирической науки.
12 Альфред Норт Уайтхед (1861 -1947) — английский ло-
гик, математик и фидософ-нсореалист. Представлял природу
как единство «событий» - «элементарных факторов чувствен-
ного опыта» и объектов -- «непреходящих элементов в при-
роде», устойчивой стороны преходящих, текущих событий. Эта
картина мира привела Уайтхеда к мысли, что природа — это
«процесс», независимый от мысли и тождественный опыту
58
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
лософии, которую сегодня называют «постмодернизмом». Это
движение ведет начало от протеже Рассела Людвига Витген-
штейна13 и было подхвачено Фуко14 и другими деконструк-
тивистами нашего времени (включая, несомненно, и ряд
феминистически настроенных философов и психологов, в
основном сосредоточившихся на критике положений, каса-
ющихся Я и взаимоотношений, в частности, предложенных
Фрейдом, — которые, однако, как мы покажем, получены
нами по наследству от Платона и его мира практически без
изменений). Многие из приверженцев этого направления, в
конце концов, пришли к выводу, что вся платоновско-ана-
литическая традиция была тупиком для философии. При этом,
как мы покажем далее, они не осознавали, до какой степе-
ни они продолжали жить внутри парадигмы Я, созданной
Платоном, и под каким сильным влиянием его мышления и
древнегреческих представлении о человеческой природе в це-
лом до сих пор находятся наши клинические модели и фи-
лософия.
Чтобы это понять и затем принять совместные меры к
преодолению этой ситуации, сначала следует рассмотреть
понятия и представления древнегреческого мира — не толь-
ко абстрактно, как, по-видимому, предлагала делать пла-
13 Людвиг Витгенштейн (1889—1951) — создатель анали-
тической философии, в частности, концепции «совершенно-
го»» или «идеального»» языка. Известен афоризмом: «Мир — это
описание мира».
м Мишель Фуко (1926—1984) — французский философ-
постструктуралист и историк науки. Утверждал, что наука сама
конструирует свой предмет: в мире нет «физических», «хими-
ческих» или «биологических» явлений, и она определяет, ка-
кой круг явлений считать таковыми. Этот взгляд составят
пафос борьбы Фуко с очевидными и устоявшимися представ-
лениями. Например, он считал, что до XIX века не было бе-
зумия, ибо нс существовало психиатрии, поскольку только
медицинское знание создает своего пациента — больного
Фуко также полагал, что формы человеческого опыта исто-
ричны, однако они не являются результатом предшествующих
идей. На своем пути эти формы встречаются с эпистемологи-
ческими препятствиями и историческими разрывами, которые
и придают своеобразие различным областям знаний.
Гiaeu L Наследие индивидуа шзма — парадигма на практике 59
тоновская традиция, но и феноменологически * то есть отыс-
кивая с помощью наших чувственных переживаний, опы-
та Я и отношений совпадения и несоответствия между
различными элементами чувственного опыта, между эм-
пирическим опытом и унаследованными традициями языка
и мышления, а также во взаимоотношениях формы и со-
держания в этих двух областях. Каковы были взгляды Пла-
тона на Я и его опыт? Из каких беспокойств его мира
естественным образом и творчески они возникли? И как
они в качестве наследия обеспечивают информацией и
влияют на наши подходы и чувственный опыт в жизни и
работе с людьми сегодня?
Происхождение парадигмы.
Я в древнегреческой перспективе
Ответ на этот вопрос является любопытным, ибо он
заводит в еще один из даже ожидаемых нами, как только
мы приступаем к исследованию Я, пользуясь языком тра-
диции индивидуализма, логических кругов или эмпири-
ческих тупиков. Кратко ответ состоит в том, что философов
классической эпохи, бывших для Запада и первыми пси-
хологами, очевидно, озадачили бы темы и вопросы, кото-
рые здесь поднимаются, и, возможно, они были бы
совершенно сбиты ими с толку — по крайней мере, если
их формулировать в той форме и тем языком, которыми
мы пользуемся, описывая чувственный опыт самости в
мире других Я. Проблема состоит не столько в том, что у
древних совсем отсутствовали четкие представления по воп-
росу о том, что означает быть Я, что означает получать
собственный опыт в мире других Я, обладающих чувствен-
ным опытом, своими реальностями и точками зрения.
Конечно, у них были ответы на эти вопросы, если и не
ясно выраженные, то, по крайней мере, подразумеваю-
щиеся, — собственные позиции и вполне определенные
взгляды на человеческую природу, принимавшиеся как
аксиома, и одновременно, на соответствующее, считав-
шееся естественным и логически вытекавшее из этих взгля-
дов общественное устройство Взыялы на человека и
60
Проблема Я: в поисках новой парадигм^
социальный порядок включали институт рабства; лише,
ние женщин полных гражданских прав (хотя, отдавая дол^
ное Платону, следует заметить, что, описывая идеальное
репрессивное государство (Plato* 1993), он допускал воз-
можность участия женщин из высшего класса в полити-
ческой деятельности15 — мысль, при которой Аристотель
(Aristotle* 1984) позднее вздрогнет от ужаса16); принятие
войны в качестве естественной нормы; а также низведе-
ние остальных культур к статусу «варваров» (слова, про-
исшедшего от звукоподражательного греческого корня,
построенного на основе насмешливого звука «ва-ва-ва» -
«бе-бе-бе», подразумевавшего, что все иностранцы гово-
рят на языках, представляющих собой примитивный ле-
пет17). И это всего несколько примеров социальных
установок и позиций, лежащих в основе или вытекающих
из взглядов Платона на человека и отношения между людь-
ми и миром.
Но все дело в том, что эти точки зрения принимаются
как должные на основании взглядов о Я, которые, как
обычно бывает с парадигматическими принципами и пред-
ставлениями в нашей и любой другой культуре, подразуме-
ваются, а не становятся предметом обсуждения. Для Платона
и его мира быть Я* то есть настоящим человеком, обладаю-
щим разумом и некими значимыми внутренними процес-
сами, законным правом голоса и собственной точкой
зрения, само собой означало совершеннолетнего, свобод-
ного мужчину, очевидно, владеющего собственностью, по
Платон. Государство / Платон. Сочинения. В 3 т.: Пер. с
древнегреч. Т. 3. Ч. I. М.: Мысль, 1971. С. 89—455.
16 В платоновском государстве женщины могли принадле-
жать к классу воинов-стражей, самому высокому после пра-
вителей-философов, и, таким образом, обладать всеми пра-
вами граждан при наличии соответствующих задатков и не-
обходимого для выполнения функций воина воспитания.
17 Свой проект государства, основанного на началах разу
ма. Платон считал применимым только для греков. «Варва-
ры», по его мнению, являются полностью неспособными к
устройству такого общественного порядка из-за незрелости и
неразвитости
Г шва I. Наследие индивидуализма - парадигма на практике 61
их выражению — «рационального»1* — и к тому же грека.
Все описанные качества не просто относятся к определен-
ным людям или Я. они являются необходимыми условия-
ми принадлежности к категории, обозначаемой понятием
Я, к группе тех, кого мы считаем за полноценных людей,
обладающих полным правом голоса, о которых мы гово-
рим, создавая теории человеческой природы, Я и естествен-
ного порядка вещей. То, что данные критерии обычно
широко не обсуждаются, связано лишь с тем, что они ка-
зались древним грекам классической эпохи очевидными,
лежащими за пределами потребности их озвучивания.
В размышлениях Платона и Аристотеля о человеческой
природе и опыте мы, напротив, не встретим озабоченности
идентичностью и опытом Я, бытием человека как индиви-
дуального Я во взаимоотношениях с другими людьми. Пла-
тона, прежде всего, интересует, каким образом эти Я, живя
в мире, могут достичь достоверных знаний. Не что означает
быть Я, а что значит для предсушествуюших Я познавать
мир. Что есть знания, и каким образом мы их получаем?
Какие именно из этих знаний являются достоверными и
надежными, а какие эфемерными или представляют лишь
частные мнения* 19? Как их отличить друг от друга? Платона
особенно занимает вопрос, каким образом можно полу-
!8 То есть, как можно обнаружить у Аристотеля, мужчину,
обладающего высокой интеллектуальной организацией, пригод-
ной для политической деятельности, в отличие от рабов, име-
ющих мощное тело, пригодное для выполнения физических
работ («Политика» I, 2, 1254 b 27—33; Аристотель. Сочинения
В 4 т.: Пер. с древнегреч. Т. 4. М.: Мысль, 1983. С. 384).
19 В диалогах «Теэтст» и «Менон» Платон утверждает, что
мание является соединением чувственного опыта и его осмыс-
ления умом. Соединение осуществляется путем размышления о
причине («припоминания» по Платону) и придает знанию ста-
бильность и ценность. Знание отличается от чувственного опы-
та с его безусловной текучестью и относительностью и от
мнения, пусть даже правильною, которое зачастую бывает
нестойким и потому лишенным ценности. «Правильное мне-
ние» рассматривается как постижение, занимающее середину
между манием и чувственными впечатлениями.
62
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
чить истинные и надежные знания, чтобы с их помощью Иск
среди физического и воспринимаемого мира, для которого
характерны случайности, ошибки, обманчивые восприя.
тия и (что хуже того) постоянные изменения, орган изо-
ватъ жизнь и общественное устройство на соответствующих
моральных и политических принципах.
Для Платона и его современников этот вопрос был
весьма насущным в силу стремления вывести этику и со-
циальную политику из одного лишь человеческого разума -
без традиционного обращения к наставничеству жрецов
и предсказателей или диктату тиранов, указывающих,
что следует делать и как жить. Наш чувственный опыт
похож на спутанный клубок мимолетных и ложных впе-
чатлений, случайностей и молвы; а хуже всего, сами
люди, как видно, подвержены постоянным изменени-
ям, по крайней мере, на уровне физического бытия,
настроения и восприятия. Перед лицом этой лавины из-
менчивостей какую часть эмпирического процесса мож-
но считать надежной и каковы должны быть правила
ведения дискуссий, чтобы в спорах всегда опираться на
имеющуюся в знаниях надежную часть, а не на случайные
и субъективные мнения? Тот факт, что индивидуальные,
познающие и принимающие решения Я, отдельные и
отличные друг от друга и познаваемого мира, уже суще-
ствуют, полностью сформированные неким предшеству-
ющим актом творения (иными словами, перед нами суть
парадигмы индивидуализма), является в этом исследо-
вании константой, принимаемой в качестве данности,
не представляющей достойной темы для изучения или
обсуждения.
Платон вообще не стал бы использовать слово Я («self»Y
которое как самостоятельное имя существительное, по
всей видимости, очень озадачило бы его, впрочем, как и
вопросы, ставящиеся здесь. Для Платона естественным
словом для обозначения самого важного в человеке была
бы «душа» как, впрочем, и для Фрейда (Freud,, 19'9)
находящегося во временном отношении на другом полю
fiaea /. Наследие индивидуализма — парадигма на практике 63
се roil же традиции*. Слово Я («self») как полноправное
имя существительное было введено в философский оби-
ход на Западе только по прошествии двух тысяч лет после
Платона — во времена Локка и других мыслителей анг-
лийского Просвещения, искавших способ говорить о лич-
ности (personhood), не прибегая к старому, имевшему
теологические корни словарю. Затем, в XVIII веке это слово
проложило себе путь из английского языка в немецкий
(Drosdowski et aL, 1963). Фрейд, подобно большинству об-
разованных немцев своего времени, выросших на творче-
стве Шекспира и произведениях эпохи Ренессанса, не
слишком хорошо знал Локка и английских просветите-
лей, этих философов-эмпириков, хотя на самом деле имел
общие с ними представления о Я и мире (Gay, 1988).
Однако каким словом ни пользоваться — «Я» или ду-
ша — а проблема остается весьма сложной: на какого рода
суждения, восприятия или интуитивные представления о
себе и мире мы можем твердо положиться в отсутствие
абсолютного королевского или жреческого авторитета —
особенно если принять во внимание, что мыслящий и вос-
принимающий человек подвержен постоянным изменени-
ям на физическом уровне, в плане настроения, интересов,
информации и так далее. Каким образом в этих нестабиль-
ных условиях любые из наших знаний могут хотя бы при-
близиться к приемлемому уровню надежности и заменить
авторитет в качестве стандарта? Решение, предложенное
* Точнее, для Фрейда в оригинале, на немецком языке.
Стрэчи, переводя его на английский язык и, таким образом,
создавая англоязычный лексикон Фрейда, ввел более «науч-
ные» латинские термины «эго» и «ид» вместо обычных для
Фрейда Я и «Оно» («Ich» и «Es» в орш инале), а также гро-
моздкие выражения типа «психический аппарат» («mental
apparatus») и «психический механизм» {«psychic mechanism»)
там, где Фрейд для обозначения целостной личности, чело-
века использовал «Psyche» или «Seclc», то есть «душа». Стрэ-
чи, несомненно, опасался (и, вероятно, это чувство было
обоснованным), что оригинальные термины имели бы в то
время для англоязычного слуха, привычного к эмпиризму,
подозрительно «континентальное» или «мягкое» звучание
64
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
Платоном, было весьма остроумным и имело огромное вли-
яние — не столько из-за открытости формулировки, вызы-
вавшей в течение прошедших столетий больше возражений,
чем согласия, сколько благодаря подразумевавшимся, не-
высказанным предположениям и социально-психологичес-
кому применению взглядов Платона. Они вошли в область
культуры и до сих пор оказывают влияние на ход обсужде-
ния и анализ Я и взаимоотношений.
Ответ на проблему надежности знаний индивидуально-
го Я, по мнению Платона, может заключаться только в
следующем: этот видимый мир, мир случайности, при-
близительности и изменчивости вовсе не является реаль-
ным миром. Если бы он был таковым, у нас среди всей
этой текучести и ошибок не было бы никакой возможно-
сти узнать о чем-либо с точностью. Где-то должен суще-
ствовать иной мир, более стабильный и реальный, чем
эта эфемерная, «кажущаяся» жизнь; стабильный мир ле-
жит в основе нашего мира и придает ему реальную форму
и смысл20. Доказательством является тот факт, что мы все же
хоть что-то знаем. А это было бы невозможно, если ориенти-
роваться только на мир чувственных впечатлений — в по-
следнем случае мы бы даже не знали, как следует узнавать
себя и другого в силу постоянных изменений, происходя-
щих каждое мгновение и изо дня в день. В той другой, иде-
альной области, для которой мир чувственного опыта
является всего лишь бледной копией, все ясно, определен-
но, абсолютно и вечно неизменно — и, таким образом, на-
дежно. Там находятся оригиналы, или архетипы, а
конкретные вещи, классы и представления нашего мира
являются их грубым отражением — подобно теням на сте-
20 В понимании Платона «идея» («эйдос») является истин-
но сушим, сверхчувственным бытием, миром «идей», кото-
рый может быть постигнут только разумом. «Идеи» представ-
ляют собой сверхчувственные причины и образцы всех вещей,
существующих в чувственном мире, мире «вещей», и являются
безусловным источником их реальности Эти два мира нахо-
дятся в отношении друг с другом, а настоящее противостоя-
ние возникает с миром небытия, который представлен мате
рией.
Г*ава 7. Наследие индивидуализма —- парадигма на практике 65
не, которые лишь отдаленно напоминают отбрасывающие
их реальные вещи в известной метафоре Платона20 21. Без
другого мира реальности, лежащего в основе «феноменов»
этого мира, наше обиталище теней и отзвуков вовсе не
существовало бы и, естественно, не было доступно како-
му-либо познанию.
Таким образом, где-то существует идеальная форма,
скажем, «собаки», которую разделяют все собаки эмпи-
рического мира и каким-то образом получают от нее свою
несовершенную форму и природу22. Именно она делает их
«собаками» — как индивидуально, так и в качестве класса
«собак» — хотя одни из них маленькие, другие — боль-
шие, часть — злые, некоторые — мертвые, ряд являются
щенками, а иные — образами фантазии и т.д. И тут с точ-
ки зрения нашего исследования Я и человеческой приро-
20 Уилер ссылается на знаменитый миф о пещере. которым
открывается седьмая книга «Государства». Платон предлагает
вообразить следующую картину, люди находятся в огромной
подземной пещере, которая сверху имеет отверстие для света.
Они живут в ней, с детства скованные по ногам и по шее —
так, что могут видеть только то, что находится перед ними,
не имея возможности поворачивать голову. До этих узников
доходит свет от огня, горящего далеко вверху и позади них.
Между этим огнем и узниками проходит на высоте дорога, а
против дороги построена наподобие ширм стена. Мимо стены
идут люди. Они несут возвышающиеся над стеной разнообраз-
ные предметы: сосуды, статуи, фигуры. Одни из путников раз-
говаривают, другие молчат. По Платону, это картина нашего
человеческого познания. Мы — узники в пещере и видим не
сами веши, а тени от вешей, падающие на стену пещеры. Мы
называем только видимые нами тени, но воображаем, будто
называем сами веши.
п Здесь и далее Уилер излагает учение Платона об «иде-
ях», скорее пользуясь языком Аристотеля. Согласно вековой
традиции греческий термин Платона «эйдос» переводится ла-
тинским термином Аристотеля «форма». А.Ф. Лосев подчерки-
вал. что и по своей сути платоновская «идея», или «эйдос»,
есть ни что иное, как аристотелевская «форма» при имеющих-
ся определенных отличиях.
66
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
ды начинается самое интересное: мы узнаем собак — как
отдельных особей, так и весь класс, в целом, в качестве
категории — мысленно обратившись тем или иным спосо-
бом к этому архетипу, идеальной форме, уже запечатлен-
ной в нашем мозгу с момента сотворения. То есть когда мы
видим эту конкретную единичную собаку, отличающуюся
от всех других и по-разному выглядящую при меняющем-
ся освещении, в том или ином возрасте или настроении и
т.д., мы все же знаем, что это — собака, ибо она всегда
получает свою природу от Идеальной Формы собаки, и
которую мы, так сказать, храним в наследственной памя-
ти. Выражаясь современным языком, Идеальная Форма яв-
ляется частью программного обеспечения нашей
сотворенной природы. Вот так Платон разрешает пробле-
му «реальности» — каким образом получилось, что мир со
всеми своими вещами, видами, классами, категориями и
событиями оказался организованным именно так, а не
иначе, — а также проблему как мы познаем этот мир,
отдельный от нас, но хорошо известный, — в едином твор-
ческом акте. Это, по-видимому, наиболее остроумное из
всех когда-либо предложенных решений того, каким об-
разом мы можем познавать вещи, не будучи их частью.
Однако, без всякого сомнения, оно является «притяну-
тым за уши», умозрительным, произвольным и противо-
речит значительной части нашего жизненного опыта,
напоминая этим теоретические основы классического пси-
хоанализа, созданного спустя две тысячи лет автором, по-
лучившим классическое образование в немецкой гимназии,
и основанного на учении Платона и других древнегречес-
ких мыслителей. Обе модели настаивают на реальности мира
невидимых сил, что резко противоречит предположитель-
но неплохо нам известному миру чувственного опыта; обе
настаивают на «реальном» существовании определенных
идей или форм (как, например, Справедливости23 или Эди-
пова комплекса), придающих форму соответствующему
13 По Платону, к миру «идей» прежде всего принадлежат
«идеи» высших ценностей и абсолютных качеств, к которым
относятся «идеи блага», «идеи истины», а также «прекрасно
го» и «справедливого».
Гюва /. Наследие индивидуализма — парадигма на практике в!
опыту. Однако учение Платона по своему изяществу в смыс-
ле простоты и завершенности так и осталось непревзой-
денным.
Что действительно для собак, продолжает Платон, то
подходит и более общим категориям, таким как социальные
классы граждан или политические системы, а также от-
дельным событиям, подобным войне или гражданской жиз-
ни, — и даже абстрактным идеям типа прекрасного, истины
и справедливости. Более того, аналогичный принцип приме-
ним и для отдельных Я/душ и «самости» как таковой в силу
реальности идей человеческой индивидуальности, каждая из
которых рациональна, отдельна и ясна. Для любого возника-
ющего в нас понятия, каждого класса существующих уни-
кальных душ должна заранее быть Идеальная Форма этого
понятия или вещи, предсушествующая в иной реальности.
Однако, как отмечали комментаторы Платона, начиная с
Аристотеля и кончая Расселом, в подобных рассуждениях
заложена одна из уже знакомых докучливых регрессий. Ведь
если приняться за объяснение, как Идеальная Форма, су-
ществующая в разуме, помогает распознавать конкретный
образец собаки, человеческого Я или справедливости, то
придется обратиться к самой идее эталона или узнавания.
Значит, должна существовать и Идеальная Форма идеи уз-
навания, иначе, столкнувшись с этим феноменом, мы не
сумели бы распознать его и, соответственно, не знали, ког-
да и как следует устанавливать связь между совершенной
идеальной формой и находящимся перед нами несовершен-
ным конкретным случаем. Однако практическое приложе-
ние общего к частному, использование и познание самого
узнавания в этом случае соотносится с другим уровнем обоб-
щения, а следовательно, должна существовать Идеальная
Форма и этой деятельности и так далее, до бесконечности.
Для каждой возможной мысли должна заранее быть одна
Идеальная Форма (или более) — включая Идеальную Фор-
му самой бесконечной регрессии. Как указывал уже ученик
Платона, Аристотель, этот иной мир Идеальных Форм, ко-
торый, казалось бы, должен представлять собой весьма спо-
койное и упорядоченное место, предстает перед нами, по
крайней мере, столь же хаотическим и перенаселенным, как
68
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
и мир чувственного опыта, который он призван объяснить и
упростить. В этом Идеальном мире, так сказать, новые Фор-
мы прямо валом валят — в огромном количестве и с беше-
ной скоростью, естественно быстрее, чем у нас возникают
новые мысли (для которых Идеальные Формы уже должны
существовать, иначе бы их не могло быть).
В соответствии с современной терминологией это мож-
но назвать «алгоритмом» или системой разъясняющих ша-
гов, столь же длинной и сложной, как и вещь, которую
она должна ясно описать. Или, иными словами, ieorpa-
фической картой такой же большой и громоздкой, как и
нанесенная на нее территория. В то же время, начиная с
Аристотеля и до наших дней, ни один из критиков так и
не сумел отчетливо заметить нечто, связанное с исходно
скрытым в теории Платона предположением, а именно
что воспринимающее и переживающее Я по своей природе
полностью отделено от воспринимаемого и переживаемого
мира. Именно эта особенность изначально порождает упо-
мянутые логические сложности и внутренние противоре-
чия по ходу того, как философ или психолог пытаются с
большими трудностями восстановить необходимые связи
Я и мира или между человеком и другими Я, прерванные,
как они полагают, из-за самой природы Я. Иными слова-
ми, парадигма индивидуализма в определенном смысле
создает или вносит свой вклад в создание проблемы, ка-
ким образом столь изолированное Я вообще способно всту-
пать в значимые или полезные отношения с другими Я и
миром. Эту проблему западные философы и психологи
пытались разрешить еше со времен Платона — они и по
сей день ищут ответ, не выходя за пределы понятий и пред-
положений этой парадигмы. Не удивительно поэтому, что
споры и разъяснения имеют тенденцию ходить по кругу —
и, как мы покажем ниже, это блуждание все еще продол-
жается в истории психологии и современных теориях лич-
ности, в клинической и практической деятельности и лаже
в наших собственных отношениях, взглядах и опыте.
Эта, говоря бытовым языком, философская трясина —
неразрешимая головоломка — постоянно досаждала запад-
ной философии, начиная с эпохи античности, по крайней
Гlaea Л Наследие индивидуализма — парадигма на практике 69
мере, до появления Декарта и Спинозы. (Последний чуть
было не лишился жизни, пытаясь разрешить эту проблему24,
коша предположил, что в каком-то глубоком смысле по своей
природе Я и мир Moiyr быть одним и тем же. Такое утвержде-
ние непозволительным образом угрожало мировоззрению,
преобладавшему в культуре того времени, а заодно его рели-
гиозным и политическим институтам по причинам, кото-
рые будут обсуждаться ниже.) В то же время уделялось
недостаточно внимания стабильным психологическим по-
следствиям использования этого подхода в методах и моде-
лях, входящих в парадигму и бытующих по сей день. Вернее,
сами-то последствия — экологическая и социальная безот-
ветственность, сопровождающая триумф Запада, — подвер-
гались серьезной критике и порой о них говорили с большим
сожалением, но при этом не было должного понимания,
что эти тенденции с неизбежностью непосредственно выте-
кали из индивидуалистически-дуалистических представлений
Платона о «selfr и взаимоотношениях25. Давайте рассмотрим
некоторые положения и их последствия, перед тем как крат-
ко ознакомиться в завершение главы с дальнейшей истори-
ей индивидуализма как мировоззрения.
Наследство Платона сегодня
1) Во-первых, это убеждение в глубокой изоляции
индивидуального Я — положение, с которым согласились
экзистенциалисты и представили как новое озарение, при-
24 В 1652 году лидеры еврейской обшины Амстердама под-
вергли 20-летнего Баруха Спинозу «малому отлучению» за
вольнодумные мысли о боге, мире и Торе, изолировавшему
его от родных. Однако оно не остановило пытливый ум юно-
го философа, и четырьмя голами позже после появления
фрагмента «Краткого трактата о боге, человеке и его блажен-
стве» к нему было применено «великое отлучение и прокля-
тие», которое поставило его вне обшины.
г Хотя «идеи» Платона и глубоко отличны от одноименных
чувственных вешей, мир вещей не отсечен от мира «идей»,
он состоит с ним в каком-то отношении: веши, по выраже-
нию Платона, «причастны» «идеям».
70
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
надлежащее XIX веку26. Однако на самом деле оно всегда
содержалось в самом сердце парадигмы индивидуализма (и,
естественно, выступило более ясно и жестоко без смягчаю-
щего присутствия Бога-Творца). В модели Платона изоляция
непосредственно вытекает из теории Идеальных Форм, при-
званной, в первую очередь, способствовать различению ис-
тинных и ненадежных знаний и суждений. Если каждая
индивидуальная душа представляет собой архетип, отдель-
ный, уникальный и существовавший вечно до рождения —
а затем, каким-то образом, добавленный или введенный в при-
родное физическое тело, — следовательно, каждый инди-
вид является миром в себе, безвременным, неизменным,
недоступным реальному воздействию контактов с окружаю-
щим миром или взаимоотношений с другими Я. Сегодня мы
более всего отвергаем мысль Платона о том, что физический
мир является лишь иллюзией, а не «реальным миром». Вме-
сто такой, слегка фантастической идеи привлечь для объяс-
нения этой реальности реальность иную, мы предпочитаем
опираться на столь же глубокую и, возможно, неисследо-
ванную веру в «науку» в качестве средства разрешения про-
блемы, с которой сражался Платон — как определить,какого
рода знания являются достоверными и надежными, чтобы
на них можно было полагаться. Там, где Платон применял
«чистый разум»27, доказывая на основании формальной ло-
2Ь Принадлежащее, в частности, Кьеркегору. Один из его
героев мучается следующими вопросами: «Где я? Что значит
сказать — мир? Каково значение этого слова? Кто заманил
меня сюда и покинул здесь? Кто я? Как я оказался в мире0
Почему меня не спросили, почему не познакомили с его пра-
вилами и обычаями, а просто всунули в него, как будто я был
куплен у продавца душ? Как я оказался в этом огромном
предприятии, называемом действительностью? Разве это не
дело выбора?» (Kierkegaard S. Repetitiones // Kierkegaard’s
Wntings. Princeton, 1983. V. 5. P. 200.)
27 Как гакового понятия «чистый разум» у Платона нет.
оно является гораздо более поздним и принадчежит, как из-
вестно, Иммануилу Канту. Платон использует понятие
«души», в которой есть низшая часть, направленная на позна
ние чувственных предметов, и высшая, разумная часть, устрем
ленная к познанию истинно сущих «видов», или «идей».
Глава L Наследие индивидуализма — парадигма на практике 71
гики, что иная реальность должна существовать, мы склон-
ны полагаться на «твердые факты» — при этом, естествен-
но, игнорируя или отрицая, что эти «факты» никогда не
являются «вещами», а всегда представляют собой восприя-
тия или выводы, полученные в соответствующем контексте,
в процессе интерпретации опыта, социально и культураль-
но обусловленные, как это было с его идеями Истины и
Справедливости.
В то же время было бы ошибкой считать, что если куль-
тура сегодня является, большей частью, материалисти-
ческой, то, следовательно, влияние Платона, его идея
об Идеальных Сущностях, лежащих в основе повседнев-
ной реальности, полностью исчезла. Она все еще живет в
господствующем парадигматическом понятии, представ-
ляющем сущность индивидуального Я, существовавшую до
контакта и отдельно от мира чувственного опыта. Поздние
экзистенциалисты28 принялись критиковать это понятие
«сущности», придающей значение нашей жизни задолго
до нашего творческого самоопределения относительно ее
смысла. Однако они упустили из виду, что индивидуаль-
ное Я, которое, по их представлениям, совершает этот
созидательный акт, было уже заранее задано отвлеченно
сущностными, идеальными условиями, восходящими к
Платону и Древней Греции и полностью окрашивающи-
ми идеи их учителей, Кьеркегора и Ницше, — условия-
ми, согласно которым каждое Я является изолированным
от другого Я и мира в целом29. Таким образом, для Сарт-
ра, как мы увидим далее, степень «аутентичности» (бук-
вально, «самоопределения») опыта равна мере его
** Прежде всего, в лице Жан-Поля Сартра и Альбера Камю.
29 Споря с Гегелем, Кьеркегор утверждал, что рациональ-
ная философия последнего была эссснциализмом, то есть
учением об отвлеченных сущностях, постигаемых в общих
понятиях, и не нисходила к отдельному, конкретному и ин-
дивидуальному. Датский же мыслитель рассматривал челове-
ка изолированно от мира и хотел понять его в его первич-
ной изоляции, как данное, конкретное, уникальное суще-
ствование, и осуществить это путем погружения внутрь
самого себя.
72
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
независимости от влияния внешнего мира и взаимоотно-
шений с другими Я^.
2) Однако, в свою очередь, это означает, что взаимо-
отношения никогда не бывают реальными — по крайней
мере, в том абсолютном смысле, в каком являются реаль-
ностью Я, Единственные отношения, которые в модели
Платона могут считаться реальными, возникают между не-
совершенной вешью или объектом в этом мире (включая
индивидуальные Я, которыми являемся и которых в нем
встречаем) и Идеальной Формой этой веши, события или
идеи в мире ином. При этом до тех пор пока мы верим в
личностного Бога, подобно пастырю, пасущему стадо и
опекающему каждого из нас в отдельности, вера несколь-
ко смягчает жестокую изоляцию и одиночество этой все-
ленной. Что же касается наших отношений с другими Я, то
они остаются далекими и косвенными, порождаемыми
лишь фактом, что каждый из нас каким-то уникальным,
но параллельным с другими путем участвует в этой боже
ственной реальности, — будьте мир Бога-Творца или пла-
тоновское обиталище Идеальных Форм — и каждый
обладает этими Идеальными Формами, некоторым обра-
зом запечатленными в душе. Эта идея также стойко сохра-
нялась в западной традиции — например, в христианстве,
согласно которому каждая душа идет своим уникальным
путем, совершенно независимым от любой другой души,
но все же остается косвенным образом соединенной с дру-
гими в Божественном Разуме за счет того, если можно так
выразиться, что все являются творениями одной и той же
созидающей Длани.
ю Антропология Сартра строится на жесткой дихотомии «бы
тия-для-себя» и «в-ссбс-бытия* Первое представляет собой со-
знание, которое имеет смысл тишь в противоположении ко вто-
рому, но обладает полной независимостью по отношению к
нему: «сознание существует само по себе (pour soi)»(Sartre J.P
L’Etre et le Ncant. Paris, 1957. P 22). Обе дихотомии нс являются
равнозначными. Первая является фигурой в качестве носителя
жизни и движения человека, а вторая остается темным фоном,
чем-то пассивным и неизменным
Г ma L Наследие индивидуализма — парадигма на практике 73
Для Кьеркегора, например, Я представляет собой cyiy-
бо внутреннюю, частную сущность, для которой аспект
отношений существует лишь в связи с Богом” . Таким об-
разом, связанность, отношения с миром других людей про-
тивопоставляются Я и самореализации, ибо мир только
уводит нас от Бога. Развитие сложности Я или личност-
ный рост связывается с усиливающейся направленностью
внутрь себя и увеличивающейся автономией от окружаю-
щего социального мира. Ницше, считавшему, что и эти
единственно реальные отношения (с Богом) прерваны и
нереальны, данное конкретное Я, наша основная челове-
ческая природа и существование представлялось ни чем
иным, как изолированном Волей к Власти, совершенно
одинокой в бессмысленной вселенной, для которой не
остается ничего кроме вечного повторения изолирован-
ных актов господства или подчинения32.
3) Прямым выводом из сказанного становится фунда-
ментальное положение, гласящее, что наш опыт — по край-
ней мере, большая его часть, имеющая отношение к людям
и вещам, находящимся «снаружи», — также нереален и на
самОлМ деле не имеет никакого значения. Ведь он является
порождением эфемерных и переменчивых чувственных впе-
чатлений мира ощущений и воспоминаний, которые все-
р Человеческое су шествование, по Кьеркегору, имеет три
фазы (или уровня): эстетическую, этическую и религиозную.
На последней фазе человек вступает в прямое общение с лич-
ным божеством, с подлинным абсолютом. Для Кьеркегора се
символом является ветхозаветный пророк Авраам, как извест-
но, услышавший голос бога, повелевший ему принести в
жертву любимого сына Исаака.
Ницше сводил все качественные состояния психики (ин-
стинкты, эмоции, интеллект и тд) к единственному основа-
нию, которое называл «волей к власти». Оно является централь-
ным понятием его философской системы. В онтологическом
смысле вся всечснная есть не что иное, как непрерывная борь-
ба «квантов власти», каждый из которых стремится к господ-
ству над остальными, желая стать организующим центром мира.
Нетрудно увидеть, что, таким образом, социальные отноше-
ния господства-подчинения Ницше переносит па весь мир.
74 Проблема Я: в поисках новой парадигмы
гда допускают случайность и возможность ошибочного по-
нимания. Для изолированного Я. оторванного по опреде-
лению от других замкнутых Я, не существует способа
исправить неизбежную ошибку и случайность, свойствен- I
ные миру чувственных впечатлений и повседневного опы-
та, и, соответственно, знать, что следует делать, а чего —
не стоит, за исключением возможности обращения к ка-
кому-либо надежному стандарту или авторитету. Для Пла-
тона этим судьей был «чистый разум», наша интуитивная
способность познавать такие истины, как логика, числа,
Разум или Благо, представляющие собой Идеальные Фор-
мы и потому являющиеся надежными.
Сходное обесценивание опыта можно наблюдать и се-
годня, например, в работах классиков фрейдизма или бихе-
виоризма — последователи обеих школ согласились бы, что
тот опыт, которым вы обладаете по вашему мнению, в реаль-
ности не имеет никакого значения и ничего не определяет,
а является лишь фантазией для самоуспокоения (в класси-
ческой психоаналитическая теории) или самообъясняюшим
последействием (в классических теориях условных рефлек-
сов Павлова или Скиннера). В действительности имеет значе-
ние только скрытая динамика работы невидимых принципов
и незримых сил. Иными словами, для Фрейда переживания
являются лишь симптомом, а у Скиннера они представля-
ют собой, вслед за Платоном, не более чем бессмысленную
иллюзию или побочный продукт «реальности», которая
целиком описывается наблюдаемым паттерном выработки
условных рефлексов типа стимул—реакция.
То же самое можно сказать о пользующемся сегодня все
большим влиянием движении в направлении широкого ис-
пользования психофармакотерапии различных нарушений
поведения и настроения: при этом подходе переживания,
которые вы испытываете по вашему мнению, считаются лишь
следствиями воздействий реального мира (в данном случае,
связанными с неврологией и биохимией) или, как в теории
Фрейда, представляют собой своего рода барометр потреб-
ности организма в квалифицированной внешней помощи
для улучшения адаптации. Даже современная физика больше
не обращается к чувственному опыту, а все сводит к невиди-
Г шва 1 Наследие индивидуализма — парадигма на практике 75
мым полям и воображаемым частицам, лежащим в основе
обманчивого видимого мира чувственного восприятия и вне-
шних проявлений. Во всех приведенных примерах до сих пор
живо утверждение Платона, что этот мир является лишь ви-
димостью и чувственный опыт не представляет собой места,
где можно отыскать реальные и надежные знания.
И хотя наша культура гордится своим «твердым эмпириз-
мом», каждая из этих концептуальных систем, куда входит и
так называемая «эмпирическая наука», полагается на то, что
Платон назвал бы «разумом» — на понятие, которое само
основано на еще более глубоком уровне неоспоримых пред-
положений, утверждений и интуитивных догадок о Я и мире,
включая, конечно, нс подлежащую сомнениям «интуитив-
ную веру» в отдельность и автономию индивидуального Я.
4) Если подвергать сомнениям чувственный опыт, то
наиболее обманчивой и ненадежной представляется область
эмоциональных переживаний, особенно межличностных
чувств и привязанности в отношениях. Ведь ничто не меняет-
ся так быстро, как наши чувства, настроения, симпатии и
антипатии, эмоциональные реакции на людей. Поскольку
по определению в реальности мы непосредственно не свя-
заны с ними и «обычный» опыт, так или иначе, вообще
нереален, то возникающие у нас чувства по поводу отно-
шений и межличностные связи действительно являются нс
более чем иллюзиями, в крайнем случае — мимолетными
отражениями, скажем, Идеальной Формы любви, альтру-
изма или ненависти и отвращения. Отсюда Платон считает
вполне приемлемым в своем утопическом обществе разлу-
чать детей с родителями с момента рождения и отрицает
важность привязанности и потребности в отношениях как
для младенцев и более старших детей, так и для взрослых”,
Отголоски этих взглядов мы находим, например, в теории
Идеальное государство Платона скорее напоминало го-
род-военный лагерь, в котором существовала нс семья, а на-
правляемое правителями-философами соединение мужчины и
женщины для рождения детей. Как только дети появлялись на
свет, младенцев забирали у матерей и передавали на ус мот
рснис правителей-философов, которые лучших из новорож-
денных направляли к кормилицам, а худших, дефективных
и
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
Фрейда, сводящей интерсубъектные связи младенца с роди-
телем к «либидинозному катексису»14, хищному проявлению
индивидуальной энергии личности со стороны Я, уже суще-
ствующего до начала отношений, а не к существованию ре-
ального поля отношений, соединяющего, формирующего и,
в конечном счете, совместно создающего оба Я. (Важность
ранних отношений между матерью и ребенком, подчеркива-
емая последователями Фрейда, например Эриксоном (1951),
Бочлби (1969) и Эйнсвортом (1979), не нашла отражения в
работах самого Фрейда (1999), уделявшего особое внимание
в раннем детстве, скорее, роли отца.)
В наибольшей мере, возможно, мы обнаруживаем эту
презумпцию абсолютного изолированного индивидуализ-
ма и отрицание того, что потребность в отношениях явля-
ется реальной во всех сферах современной жизни, в которых
сказываются представления западной культуры о гендер-
ных ролях мужчины и социализации детей мужского пола.
К этой теме мы еще вернемся в главе 8.
5) Кроме того, если не существует опыта, а также меж-
личностных или иных факторов, способных повлиять на ре-
альное Я, то, следовательно, на самохм деле нет и таких вещей,
как обучение или развитие. Знание, согласно взглядам Пла-
тона, никогда не подразумевает обучение чему-то новому —
ибо новое, по определению, не является абсолютным и по-
этому нс представляет собой реальной истины. Оно всегда
является только процессом узнавания чего-то, уже присут-
ствующего в нас в качестве архетипа, что лишь следует вы-
вести наружу35. Осуществить его можно исключительно с * 34
пых обрекали на смерть в тайном месте. Позже молодые матери
допускались к кормлению младенцев, но при этом они нс зна
ли. какие лети рождены ими, а какие — другими женщинами
(«Государство», V. 460 —461с; Платон. Сочинения: В 3 т.: Пер с
'’ревнегреч. Т. 3. Ч. 1. М.; Мысль, 1971. С. 257—260).
34 Катексис у Фрейда - процесс перемещения энергии либи-
до на внешний объект В результате катсксиса мир младенца ле-
чится на важные (значимые, ключевые) липа (в частности,
мать) и предметы, не имеющие для него значения в выживании.
Знания, по Платону, возникают, как упоминалось, если
правильные мнения связываются с размышлениями о причине. Это
связывание он называл припоминанием
Глава I, Наследие индивидуализма — парадигма на практике 77
помошью стимуляции рационального процесса, как показа-
но в диалогах Платона на примере Сократа и его вообража-
емых собеседников (несколько наводящих вопросов со
стороны Сократа всегда заставляют уступчивого оппонента
изменить свое мнение и согласиться с интуитивной правдой
взглядов философа).
То же самое мы находим и в современных психологи-
ческих теориях, например, в моделях развития типа «от
желудя до дуба», описывающих предопределенные идеаль-
ные стадии, каким-то образом заранее содержащиеся с
момента рождения в сотворенном индивиде. В ходе взрос-
ления он лишь подвергается своего рода развертке в на-
правлении к предопределенному зрелому состоянию, а не
проходит настоящий процесс развития, на который могут
оказать влияние различные факторы и изменения. Напри-
мер, в классической теории Фрейда сущность Я, очевидно,
тождественная либидинозному и агрессивному влечени-
ям, не развивается в реальном смысле слова, которое под-
разумевает интегрированное накопление изменений своей
природы. В модели снижения напряжения фокус энергии
влечения, представляющий собой нечто вроде зудящего
места, которое требуется почесать, действительно пере-
мещается по телу (от рта к гениталиям); однако его при-
рода и характер не меняются. Если что и развивается, так
это Эго — система компромиссов с негостеприимным
миром. Однако, не находясь в центре человеческой сущ-
ности, Эго не является Я. В работах самого Фрейда и его
последователей очень много рассуждений посвящено Эго
и весьма мало внимания отводится Я: ибо психоаналити-
ческое направление относится к более широкой культу-
ральной традиции, идущей от Платона, которая
утверждает, что Я является неизменным. К тому же оно
представляет собой замкнутый в себе мир и обособленную
реальность — платоновская идея, наиболее ярко представ-
ленная взглядами Лейбница, философа эпохи Просвеще-
ния, вручившего ее современному читателю36 (более
подробно см. например: Wheeler. 1998).
Уилер имеет в виду учение Лейбница о субстанциях-
монадах, своего рода вечных единицах бытия, жизнь которых
78
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
6) Все сказанное делает теорию Платона и ее влия-
тельное нынешнее наследие по своей сути глубоко консер-
вативным в политическом смысле. Если каждый человек,
Я/душа представляют собой сотворенный архетип, то раз-
личия между ними обусловлены не внешними воздействи-
ями или условиями развития, а являются исходно прису-
щими, и с этим ничего нельзя поделать. Реформы,
осуществляемые в обществе или экономике, на самом деле
не могут вызвать никаких изменений в чем-то реальном,
ибо человеку до рождения дано неизменное Я. Эти рас-
суждения могут стать сильным аргументом в пользу того,
чтобы оставить в том виде, как она есть, существующую
систему социальных привилегий или экономического не-
равенства — в этом состоит неизменная сущность полити-
ческих установок консерватизма, даже если конкретные
стратегии сохранения привилегий меняются в зависимос-
ти от обстоятельств (более или менее авторитарное прав-
ление, свобода торговли или протекционизм, предостав-
ление больших или меньших гражданских прав и свобод и
т.д.). Временами статические свойства консервативной
политики ослабляются, как в системе Платона, опреде-
ленной степенью меритократии57, которая на практике сво-
дится к принятию в ряды привилегированного класса не-
которых наиболее напористых и одаренных чужаков. Но
мысли, что из-за неблагоприятных условий развитие ог-
ромного числа талантов подавляется и ограничивается в
ущерб всем — не говоря о том, что перераспределение
привилегий уменьшило бы человеческие страдания и спо-
закпючастся в деятельности и сознании. Каждая монада пред-
ставляет собой замкнутый мир, и отсюда знаменитое изрече-
ние философа: «Монады вовсе нс имеют окон, через которые
что-либо могло бы войти туда ти оттуда выйти». Душа чело
века также устроена по принципу монады: она является обо
соблснным миром, обладающим своим содержанием, в кото-
рое нс может внедриться никакое аналогичное содержание
извне и из которого ничего не может «просочиться» вовне и
тем самым утратиться.
г Меритократия — система, при которой положение че
ловсха в обществе определяется его способностями.
Гшва /. Наследие индивидуализма — парадигма на практике 79
собствовало подъему благосостояния и творчества для все-
общей пользы, — просто не возникает, ибо индивидуаль-
ные различия заданы при творении, а развитие и обуче-
ние так или иначе являются эфемерными.
7) Но двинемся еще дальше. На более глубоком уровне в
мировоззрении Платона под призывом к «человеческому
разуму» скрывается система «сокровенной истины», и как
все подобные системы, она является авторитарной. К этому
приводит эффект сочетания экстремального рационализма
(обращения к разуму и пренебрежения чувственным опы-
том) и такого же индивидуализма (с верой в абсолютную,
окончательную разделенность всех Я). Возьмем, например,
тему справедливости у Платона: каким образом мы позна-
ем ее и как живем в соответствии с нейзх? Если единствен-
ным способом что-либо познать является сравнение веши
с Идеальной Формой, то любые насущные политические
или личные споры о справедливости должны разрешаться
путем обращения к соответствующему архетипу, а затем
принятием решения о том, какая, конкретно, политичес-
кая коллизия или суждение содержат в себе больше от Иде-
альной Формы справедливости. Однако кому решать этот
вопрос, являющийся предельно интуитивно-оценочным и
субъективным, а вовсе не объективным и рациональным,
как утверждали бы Платон и Сократ? В конце концов,
решение будет принято не с помощью «чистого разума», а
на основании авторитета одного человека или организации.
В утопии Платона эта роль принадлежит «правителям-фи-
* В платоновской утопии «справедливость» является одной
из доблестей совершенного государства, наряду с «мудрос-
тью», «мужеством» и «сдерживающей мерой». Благодаря «спра-
ведливости» каждый класс, разряд в государстве и отдельный
человек, одаренный какой-либо способностью, получает от
правителей для исполнения и осуществления свое особое,
неизменное дело. Многоделанис и взаимный обмен занятия-
ми нанесли бы государству величайший вред, были бы «ве-
личайшей несправедливостью» и относятся Платоном к «зло-
деяниям» («Государство», IV, 433—434; Платон. Сочинения в
3 т,. Пер с древнсгрсч. Т. 3. Ч. 1. М.: Мысль. 1071. С 224—226),
80
Прооблема Я: в поисках новой парадигмы
лософам», на удивленнее единодушным в своих решениях.
Эти авторитеты, несомненно, привели бы в высшей сте-
пени логические оправвдания отстаиваемых позиций — к
слову, и реальные судььи, правители и священники имеют
обычай поступать сходнным образом.
Авторитет означает i власть. Если группа людей не под-
чиняет процесс своих ррассуждений и различия во мнени-
ях какому-нибудь вотгуму или иному коллективному
решению — а таких намерений у Платона не прослежива-
ется, — то за ссылкой жа «чистый разум» скрывается про-
извольный авторитет, подкрепленный властью, весьма
похожий на устаревшиее системы судопроизводства, кото-
рые Платон стремился заменить. Именно в таком смысле
современный де конструктивист Мишель Фуко утвержда-
ет, что «знания являюзтся властью» (1980), имея в виду,
что система того, что «считается «реальными знаниями»,
всегда основана на влассти и определенных интересах39.
39 В философском тгворчестве Мишеля Фуко концепция
«власти-знания» занимаегт важное место. В формировании раз-
личных типов знания шграют несомненную роль отношения
власти, например, междху врачом и пациентом, учителем и
учеником, родителями 1И детьми, администрацией тюрьмы и
заключенными и т.д. «^Власть-знание» — это такое знание,
которое непосредственно определяется целями и задачами
власти и присушим ей аспектом видения своих объектов. Лю-
бая власть формирует знания, не подозревая об этом, она
изучает вверенных ей л<юдей. «Власть-знание» развивается и
обогащается путем сборка информации и наблюдений за людь-
ми как объектами властги. «Власть-знание» — это власть, су-
ществующая и реализукошая себя в форме знания — особого
знания о людях, включенного в существование и воспроиз-
водство властных струк тур. Власть, неразрывно связанная со
знанием, в своем стремлении к эффективности в ходе обще-
ственного развития пршводит к появлению особой системы —
«власти над живым». Н1а протяжении всей своей творческой
эволюции Фуко обратится к осмыслению этих отношений
Более подробно см.: Фу/ко М. Вопя к знанию / В кн.: Фуко М
Воля к истине: По ту с торону знания, власти и сексуальнос-
ти М., 1997.
Глава /. Наследие индивидуализма — парадигма на практике 81
С тем же процессом и маскировкой мы встречаемся на
протяжении столетий, прошедших со времен Платона, и
в нашем сегодняшнем мире не только в традициях «раци-
онализма» и «объективной науки», но и в течениях «фун-
даментализма» и «сокровенных истин», черпающих
авторитет из библейских или иных писаний — двух миро-
воззрений. имеющих между собой больше сходств, чем
готовы признать их приверженцы. В обоих случаях отрица-
ется факт, что имеет место какая-либо интерпретация
«объективной истины» — и отрицание эффективно сни-
мает с повестки дня дискуссий любую конкретную интер-
претацию. Для «объективной науки» аргументом является,
что «данные говорят сами за себя»; а в системах «сокро-
венной истины», к которым относятся различные виды
религиозного фундаментализма, аналогичное утверждение
гласит, что «писание говорит само за себя».
Однако ни факты, ни писание не способны говорить сами
за себя; кто-то должен их взять, сконструировать для них
определенное интерпретативное значение, а затем отстаи-
вать его в споре, временами затушевывая или не замечая
другие столь же приемлемые интерпретации, которые могут
вытекать из иных предпосылок, ценностей или парадигм.
Наглядным сегодняшним примером может служить приме-
нение тестов IQ (коэффициента интеллекта) для измерения
того, что называют «интеллектом», с целью прогнозирования
успешности деятельности человека в той или иной области.
После того как IQ измерен, автоматически предполагается,
что он существует, он должен существовать на основании
«кругового» аргумента, раз его только что вычислили. При
этом, естественно, упускается тот факт, что тесты измеряют
лишь качество выполнения избранных заданий, а не способности
или потенциал человека, которые сами являются интерпре-
тативными выводами из оценок и отбора, сделанных авто-
рами тестов — и создателями «бытия» самого понятия
«интеллект». Многие из подобных инструментов «прошли
корректировку» в отношении содержания, определяемого куль-
турой. Однако глубинная проблема о чувствительности качест-
ва деятельности к влиянию установки и культуры, например,
в условиях индивидуального или группового поощрения или
82
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
«пристыживания», остается неразрешенной, и в итоге под-
держиваются существующие культуральные структуры при-
нятия и исключения.
К позициям «сокровенных истин» или «фундаментализ-
ма» в основном применима та же схема. Рассматриваемыми
данными обычно являются определенные писания, по мне-
нию приверженцев, вдохновленные или продиктованные
абсолютным, божественным авторитетом. Однако каким бы
ни был предполагаемый источник, имеющийся у нас текст
состоит из слов, и читающий его человек должен прийти к
выводам о содержащемся в нем смысле. Возьмем один по-
казательный пример из иудейско-христианской Библии,
касающийся заповеди «Не убий». К какому убийству она
относится? Высшей мере наказания? Войне? Истреблению
всего животного мира? Нерожденных младенцев? А если
говорить о полном подавлении проявлений человеческого
потенциала у конкретного индивида или представителей
социально неблагополучных групп? Относится ли запрет и
к этим случаям? Что если одна часть текста, кажется, проти-
воречит другой? Та же Библия полна описаний убийств,
прямо санкционированных Богом.
Или водной из книг Писания провозглашается, что лю-
бовь одного мужчины к другому «как к женщине» — есть
«мерзость» (Левит, 18:22). А в одной из следующих книг
Ветхого Завета находим, что любовь Ионафана была для
царя Давида «превыше любви женской» (II Царств, 1:26).
Совершенно естественно читателю необходимо совершить
некий интерпретативный акт для разрешения подобного
противоречия и неясности. И не удивительно, что находит-
ся большое число «фундаменталистских» групп, придаю-
щих совершенно разное значение и выводящих отличные
«сокровенные истины» из одного и того же текста. Еще раз
подчеркнем, что любая система «сокровенной истины», будь
то «фундаменталистская», «объективных данных» или «иде-
ального разума», целиком базируется на влиянии автори-
тета, а обязательный, но отрицаемый акт конструктивной
интерпретации основан на отрицаемой власти, на преиму-
ществе, предоставляемом интерпретации одного человека
или группы перед другими.
Г iaea L Наследие индивидуализма — парадигма на практике 83
За этой маской неизбежно скрывается фундаменталь-
ная платоновская парадигма, а именно: при заданной, по-
стулируемой изоляции индивидуального Я не существует
никакого иного критерия для знания и суждений (то есть
для интерпретации опыта и данных), кроме изолирован-
ной, индивидуальной интуиции, желательно, подкреплен-
ной авторитетом. И это остается правдой, невзирая на то,
прикрыт ли авторитет мантией «чистого разума», «чистых
данных» или любой иной формой абсолютного, не подда-
ющегося интерпретации знания или истины.
Итак, приведен ряд примеров, каким образом наследие
идей Платона об абсолютных, идеальных сущностях, пер-
вичных в отношении опыта и контекста, продолжает жить
по сей день в нашей культуре и мышлении. Эти взгляды орга-
низованы и основаны на фундаментальном положении об аб-
солютно отдельном Я, сотворенном и данном еще до
возникновения взаимоотношений, способностей к восприя-
тию, созданию смыслов и развитию — данные понятия наде-
ляются неким вторичным статусом, считаются менее
реальными по сравнению с предсушествующим индивиду-
альным Я. Это положение и сегодня питает и организует гос-
подствующие течения западной культуры, им отмечены
философские системы о сущности «человеческой природы»,
которые были нашими первыми психологическими моделя-
ми и еще сохранились в современной психологической тео-
рии и практике — а также во многих личных, жизненных
позициях, убеждениях и вариантах выбора, связанных с взаи-
моотношениями. Чтобы понять, в чем состоит эта истина —
а также что можно предпринять, находясь в этом положе-
нии, — кратко рассмотрим саму парадигму, прежде чем на-
чать разрабатывать в следующей главе альтернативную модель,
растушую из семян противоположной традиции.
Парадигма индивидуализма
Все описанное относится к проявлениям того, что уже
нами названо парадигмой индивидуализма, сложной и взаи-
мосвязанной системой фундаментальных убеждений и под-
разумеваемых предположений, которая формировалась на
Западе на протяжении 3000 лет, начав свой путь в Древней
84
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
Греции, почти непрерывно пройдя через взгляды эллинизиро-
ванных иудеев, через христианский синтез с его средневе-
ковым расцветом, Ренессанс с повторным открытием
гуманизма, эпоху Просвещения, эру научного материализ-
ма XIX века и, наконец, достигнув времен постмодернизма.
В ходе развитая эта парадигма объединяла мыслителей и дви-
жения, в иных отношениях совершенно не сходных между
собой, как, например, Платона и иудейских пророков, Га-
лилея и церковь, Фрейда и бихевиористов, Карла Юнга и
Карла Маркса, расходившихся во взглядах, а зачастую и яро-
стно споривших друг с другом о развитии и ключевых мо-
ментах человеческого поведения, направлении истории,
мотивации и цели жизни и т.д. — и которых, однако, на
глубинном уровне объединяли принимавшиеся как аксиомы
и редко выражавшиеся словами положения о природе инди-
видуального Я, иначе говоря, кем именно являются инди-
видуальные человеческие существа., живущие своей жизнью и
обладающие чувственным опытом или подчиняющиеся ему.
Фундаментальные положения этой парадигмы, как мы
видели и как убедимся при дальнейшем рассмотрении,
состоят в следующем: 1) индивид является первичным по
сравнению с отношениями, и в каких-то важных аспектах
его существование проходит отдельно от контекста отно-
шений и связей; 2) следовательно, отношения являются
вторичными и в каком-то смысле менее реальными, чем всту-
пающие в них индивиды, ибо они уже существовали и были
полностью сформированы, а также обладают способнос-
тью вступать и прекращать отношения, переходя от одних
к другим, что диктуется их внутренними потребностями и
обстоятельствами, причем основная природа индивидов,
по всей вероятности, не меняется. Платону, как уже говори-
лось, эти положения казались неопровержимыми и слиш-
ком очевидными, чтобы о них упоминать отдельно. Такими
они могут показаться и нам, по крайней мере, чисто ло-
гически, хотя в действительности, когда они столь четко
предъявлены, мы ощущаем дискомфорт — неуверенность,
порожденную жизнью, работой, детьми, имеющимися у
некоторых духовными проблемами и переживаниями, близ-
кими отношениями и глубокими увлечениями и просто
повседневным опытом жизни среди людей и заботы о них
Г wed I. Наследие индивидуализма — парадигма на практике 85
Фундаментальное отделение опыта одного человека от
опыта другого» прямо вытекающее из приведенных поло-
жений, по-видимому, было очевидным для Платона — как
и классическое отделение психики или Я от тела в учении
Декарта, которое мало отличалось от взглядов древних гре-
ков, хотя и создавалось две тысячи лет спустя. Душа, буду-
чи сущностью человека, является индивидуальной, вечной
и неизменной — и, конечно, с момента сотворения от-
дельной от материального мира, что сразу закрывает все
вопросы о развитии и отношениях.
Что касается конкретных мифов и историй о сотворе-
нии, соответствующих этим взглядам, то они обычно на-
чинаются уже с создания неких взрослых Я. У Адама и
Евы не было детства или истории развития: напротив, их
продвижение к самоосознаванию, отношениям и гуман-
ности представляет собой не достижение, а грехопадение.
Они вступают в рассказ взрослыми, а с появлением де-
тей их падение оказывается еще глубже. В истории о садах
Эдема или параллельных мифах Древней Греции об утра-
ченном Золотом Веке звучит глубокая ностальгия и тоска
по глубоким чувствам связанности и принадлежности
миру и друг другу — эти чувства, как толковал Фрейд,
относятся к воспоминаниям о жизни до зачатия. Его ин-
терпретация лишний раз показывает, что этот опыт не
мог быть реальными переживаниями «здесь-и-теперь»,
чем-то с большим трудом проговариваемым и признава-
емым господствующей парадигмой. На Западе считается,
что сущность человеческого существования состоит в ради-
кальной отдельности одного взрослого Я от другого (даже
в христианской мифологии, где Божественный Младе-
нец находится в центре мировой истории, ребенок, бу-
дучи Богом, не проходит никакого развития на пути к
становлению или обретению своего Я, становится взрос-
лым сразу после младенчества и, начиная с раннего дет-
ства, учит других).
Христианская традиция, которая оказалась господству-
ющей на Западе, вначале была синтезом эллинизма,
иудаизма (подвергшегося эллинизации) и некоторых
включений мистических культов Переднего Востока (в
частности, темы Диониса, убитого, а затем воскресшего
86
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
бога). Постепенно многое менялось, и в традиции начали
преобладать новшества — большое внимание стало уде-
ляться греху и искуплению, греховности тела, идее ис-
тории человечества как продвижения к блаженному
будущему (а не падения вслед за утратой Золотого Века в
соответствии с греческой мифологией), и все же глубо-
кий индивидуализм Древней Греции (и иудаизма) в хри-
стианстве сохраняется. В центре внимания христианства
находится идея спасения, но оно относится всегда и толь-
ко к индивидуальным душам, спасаемым (или погибаю-
щим) по одной — речь никогда не идет, как в некоторых
восточных мировоззрениях, об искуплении или реализа-
ции всего сущего.
Следовательно, в этой картине индивидуальное разви-
тие не заключается в росте Я и его продвижении к полной
самости, оно скорее выгладит как паломничество уже пол-
ностью сформированных актом творения Я или обособ-
ленных душ по направлению к Богу или прочь от Него.
Согласно христианской традиции мое спасение (или ги-
бель) не имеет никакого отношения к вашему, оно зави-
сит лишь от моих взаимоотношений с Богом или от их
отсутствия (при этом непосредственные взаимоотношения
между людьми не считаются в полном смысле реальными).
Человеческое бытие не является тем, по направлению к
чему следует развиваться и расти; оно скорее понимается
как болезненное состояние, требующее излечения, ибо в
силу телесной природы и присущих страстей мы от рож-
дения отмечены первородным грехом, наследуемым при
биологическом размножении. Любые предположения, что
индивидуальные души/Я являются частями или проявле-
ниями какой-то большей Души, Я, или Божества, всегда
рассматривались христианской церковью(и основным уче-
нием иудаизма) как опасный пантеизм и анархические
взгляды, подрывающие авторитет церкви. Около четырех-
сот лет назад за подобные воззрения философ Спиноза
был предан анафеме и отлучен от церкви христианами и
иудеями; однако в наше время тот же вопрос был вновь
поднят в иудаизме каббалистом Гершомом Шолемом и го-
рячо оспаривался более консервативно настроенным Мар-
тином Бубером, стоявшим на позиции дуалистического
Гюва I. Наследие индивидуализма — парадигма на практике 87
индивидуализма40. В иудейской традиции, утверждал Бу-
бер, нет места представлению, что индивидуальные Я со-
ставляют неотъемлемую часть некоего большего целого и
творение вообще является аспектом или выражением Бо-
жества (см.: Weiner, 1969). Эти дискуссии, к счастью, уда-
лось провести без сожжения кого-либо из участников на
костре, как случалось в былые времена (Спиноза едва из-
бежал линчевания41). Тем не менее споры были жаркими
ибо, по мнению многих, затрагивали краеугольные поло-
жения иудейского мировоззрения. Творец и его создание
являются совершенно отдельными друг от друга, как и
два индивидуальных Я, — однако Бубер (1965) подчерки-
вал важность субъект-субъектных встреч между обособлен-
ными взрослыми Я42 (таких встреч, которые, как будет
40 Гершом Шолсм, ученый, широко известный исследовани-
ями еврейского мистицизма (Шолем Г Основные течения в ев-
рейской мистике. Библиотека Алия. Иерусалим, 1989. Т. 1. С. 230),
в своих работах возрождал неоплатонизм. Таким образом, в позд-
ней Каббале утверждалось, что человек может, например в мо-
литве, достичь силы, позволяющей соединить превосходящего
мир Бога с его обитающей в мире эманацией. Мартин Бубер же
считал, что человек в отношениях «Я—Оно» отчужден от Бога.
Он может верить в него без попыток раскрыть Божью Тайну или
поставить вопрос о существовании Бога. Вера, по Буберу, явля-
ется абсолютным доверием к непостижимому без всякой молит-
вы. символа веры или формулы, в которую надо верить. Имен-
но такая вера рождает отношения «Я—Ты».
41 После проклятия и отлучения за вольнодумство Спино-
за продолжал жить в Амстердаме, но вне еврейского кварта-
ла, не меняя взглядов и собирая вокруг себя немало после-
дователей. Один из фанатиков как-то подстерег возвращавше-
гося из театра Спинозу и чуть было не убил ударом ножа. По
счастливой случайности философу удалось спастись.
42 «Всякая настоящая жизнь есть встреча. Человеческая
жизнь и человечество начинают существовать в этой встрече,
ибо рост внутренней сущности не происходит в отношении
человека к самому себе, а в отношении между одним челове-
ком и другим, между людьми», — писал Мартин Бубер в
цитируемой Уилером работе.
88
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
показано в дальнейших главах, практически невозможны
в условиях строго индивидуалистической модели Я).
Значение парадигмы для практики
Все сказанное представляло бы собой не более чем ака-
демическую семантику и материал для диссертаций по со-
циологии или культурологии, если бы не тот факт, что
эти положения парадигматическою мировоззрения ведут
к непосредственным, важным, а временами контролирующим
следствиям и имеют прямое отношение к нашей жизни и
работе с людьми, а также оказывают влияние на наши взгля-
ды и опыт. Первое следствие состоит в предполагающемся
противоречии или, по крайней мере, изначальном напря-
жении, существующем между потребностями и желания-
ми индивида и потребностями и желаниями общества,
взаимоотношениями внутри группы — двумя предположи-
тельно полярными ценностями, которые образно пред-
стают в виде двух линейных противоположностей с суммой
равной нулю: чем больше у вас есть одних, тем меньше
других. Согласно парадигматическому определению каж-
дая из полярных противоположностей существует за счет
другой. Уравновешивает это представление мысль, что две
упомянутые потребности могут быть частично или абсо-
лютно конгруэнтными и даже составлять взаимный кон-
текст, находясь друг с другом в отношениях, называемых
в гештальт-модели «фигурой и фоном», в которых каждая
из сторон динамически необходима другой. Более того, ве-
роятно, благосостояние общества и здоровые взаимоотно-
шения входят в число врожденных первичных потребностей
индивида наряду с удовлетворением «животных влечений».
Хотя эти вопросы периодически ставятся и выражается
сожаление, что наделе все обстоит иначе, подобные пред-
ставления не в состоянии укорениться, ибо противоречат
основной культуральной парадигме.
Положение о предположительно присущем человек}
напряжении лежит в основе системы Фрейда, являющейся
чисто умозрительной философией или идеологией чело
веческой природы, как бы он ни стремился представить
Гiaea L Нас tedue индивидуализма — парадигма на практике 89
ее объективной наукой: в своей сущности влечения Ид
отмечены совершенным нарциссизмом, солипсизмом41 * 43,
хищностью и слепотой. Если их и возможно смягчить или
исправить, то лишь в силу непосредственной угрозы со
стороны группы (представленной для большей эффектив-
ности интернализованным Суперэго) или под воздействи-
ем более хладнокровного Эго, которое временами по
стратегическим соображениям слегка отступает, чтобы за-
тем вновь ожить и предпринять новую атаку. Не трудно
увидеть, на какой парадигматической почве мы находим-
ся, ибо эти положения представлены не фигурами вни-
мания или выдвигаемыми аргументами, а, скорее, уже
данными основаниями для обсуждения, стабильными по-
ложениями, с которыми следует сравнивать, соотносить
другие наблюдения и на их основе строить пояснения. Так,
по Фрейду, взаимоотношения принадлежат миру «вто-
ричных процессов», корригирующей и защитной сфере
стратегического и инструментального мышления, а ни в
коем случае не к «первичным процессам», области дей-
ствия реальных (и хищных) побуждений и влечений Я44.
Последствия этих взглядов являются насущными и чрез-
вычайно важными для тем близости, процесса отноше-
ний, развития и здоровья, которые будут обсуждаться в
последующих главах, в частности в частях III и IV.
Выводом из сказанного выше является и мысль, что
политика представляет собой врага конкретного человека.
«Лучшее правительство — это как можно меньше правитель-
41 Солипсизм — теория, согласно которой существует че-
ловек и его сознание, а окружающий мир, в том числе люди,
существует лишь в сознании человека. В наибольшей степени
разработана Беркли и Фихте.
44 «Первичный процесс» или «первичный позыв» по Фрей-
ду — это подсознательное стремление любого живого объекта
вернуться в первобытное состояние. В первоначальном смысле
это была скорее движущая сила инстинкта, чем сам инстинкт.
Впоследствии эти термины стали использоваться как синони-
мы. Фрейд различал два вида первичных процессов — влече-
ние к жизни. Эрос, и влечение к смерти, Танатос
90
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
ства», — замечает Томас Джефферсон в своей классичес-
кой инструкции по либеральному индивидуализму*5. Это ут-
верждение имеет определенный смысл только с учетом
следующих предварительных положений: 1) совершенно
необузданный индивид по определению является высшим
благом: 2) более глубокая парадигматическая «истина» со-
стоит в том, что он по природе является антисоциальным
(в лучшем случае асоциальным) и поэтому нуждается в обуз-
дании. Такова модель «социального контракта» в полити-
ческой теории классического либерализма с ее глубоко
индивидуалистическими корнями: мы отказываемся от ча-
сти индивидуальной свободы — как бы это ни противоре-
чило нашему естеству — в обмен на некие минимальные
условия безопасности и цивилизованности (ожидая, что
остальные также откажутся от доли своей «свободы» —
здесь, конечно, подразумевается лишь отказ от свободы
эксплуатации и разрушения, по крайней мере, от тех дей-
ствий, которые не санкционированы государством). Таким
образом, правительство и общество являются необходи-
мым злом, которое можно оправдать только обеспечени-
ем минимальной защиты от нашей собственной животной
природы Итогом этих представлений становится полити-
ческая теория, соответствующая структуре психики по
Фрейду: в ней Ид представлено свободным гражданином в
его естественном состоянии, Суперэго — взаимной угро-
зой, исходящей от других индивидов и общества, а Эго —
мудрым, но ненадежным правительством, ведущим пере-
говоры и добивающимся (немною отчаянно) компромис-
са между ними. Когда подавление становится чрезмерным,
будь-то в психике или государстве, нарушается психичес- *
Томас Джефферсон (1743—1826) — автор проекта амсри
канской Декларации Независимости, первый госсекретарь США
в правительстве Джорджа Вашингтона, в 1801 — 1809 гг. — тре-
тий президент США Приводимая автором цитата взята из
переписки Джефферсона с Мэдисоном в бытность первого
послом США во Франции в 1788— 1789 гг. Ес дух присутству-
ет в Декларации Независимости и Виргинском Статуте о ре-
лигиозной свободе, авторство которого также принадлежит
Джефферсону
Г*ава L Наследие индивидуализма - парадигма на практике 91
кая деятельность или происходит революция. Тогда ини-
циативу берет на себя психоаналитик или умеренный ли-
беральный реформатор, ослабляюший скопившееся
напряжение и одновременно спасающий систему.
Однако эта традиция отношения к «естественному со-
стоянию», то есть к индивидуальной человеческой приро-
де. как тому, чего следует бояться, вряд ли начинается с
Фрейда и западной традиции либерализма. Тремя столети-
ями ранее Томас Гоббс писал, что людьми правит страх,
который ведет к зверству и потребности во власти: поэто-
му, каким бы жестоким ни был деспотизм, ему следует
отдать предпочтение перед природным состоянием (1974)46.
Практическая политика, следующая традиции североат-
лантического либерализма, состоит в приспособлении к
ограничениям и выработке конкретных условий обмена
индивидуальной свободы на коллективную безопасность
и благосостояние. При этом современные «либералы» уде-
ляют больше внимания коллективному благосостоянию —
оправдывая свои действия тем, что в итоге спустя некото-
рое время появится большая свобода для большего числа
46 Томас Гоббс (1588—1679) — знаменитый английский
философ, современник английской революции. Находясь в
эмиграции, написал одно из своих главных произведений о
человеке и государстве — «Левиафан». По его мнению, до воз-
никновения государства естественным состоянием людей была
всеобщая и ожесточенная война, постоянное соперничество
и жестокая конкуренция (знаменитое «война всех против
всех»), соответствующие животному естеству человека и его
«страстям». Вместе с тем, страх смерти и присущий разум
склоняют человека к миру. Страх заставляет людей вступать в
соглашение друг с другом для обеспечения безопасности. Ее
гарантом становится, государство-Левиафан («который является
лишь искусственным человеком, хотя и более крупным но раз-
мерам и более сильным, чем естественный человек для охра-
ны которого он создан» (Гоббс Т. Избр. произведения: В 2 т. Т. 2.
М : Мыслью 1964. С. 46)), лучше всего в форме абсолютной
монархии, «Немощи государства» возникают, прежде всего, от
«недостаточности абсолютной власти» и от самоуправства и
самовольства человека
92
Проблема Я: в поисках новой парадигм^
индивидуумов (аргумент «выравнивания игрового поля»)
Но все основные участники этих дискуссий согласны с
лежашим в основе аргументов парадигматическим поло,
жением: единственным абсолютным благом и совершенно
реальной ценностью является индивидуальное самовыраж^
ние. Что же касается потребностей конкретного индивида,
общества в целом или какой-либо социальной группы, то
по определению и согласно природе вполне вероятным будет
их противостояние. В континууме между двумя указанными
полюсами каждый ищет лучшую точку, и в разное время
партии занимали в нем различные позиции (например,
двести лет назад англо-американский либерализм отдавал
предпочтение «меньшему» правительству, а консерваторы -
«большему»). Реальность этих полюсов и тот факт, что поли-
тическая дискуссия проходит на объединяющей их линии,
принимается на парадигматическом уровне и обычно ока-
зывается за пределами обсуждения.
Конечно, всегда существовала и противоположная тра-
диция, часто высказывавшаяся поэтами и мистиками (ко-
торых порой преследовали за еретические взгляды).
Возьмем, к примеру, слова Иисуса: «То, что вы сделали
одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне»
или его современника Гиллеля: «Если я только за себя, то
кто я?»47. Эти слова спустя почти семнадцать столетий ото-
звались эхом у современника Локка Джона Донна, кото-
рый писал: «Человек — это не остров, стоящий сам по
себе», — что явилось конкретным провозглашением аль-
тернативной метафоры фигуры-фона или части-целого.
47 Мудрец Гиллель — для евреев своего рода эталон чело-
века. Рассказывают о его любви к людям и знанию, о прове-
денной в страшной бедности молодости. Он направил иуда-
изм по пути тикун олам, «совершенствования мира». Одному
из своих учеников он так кратко определял сущность своего
учения: «Что неприятно тебе, нс делай ближнему своему. а
остальное комментарий (к этому). Теперь иди и изучай все
остальное» (Шабат, 31а). Ему принадлежит знаменитое изре-
чение, частично цитируемое Уилером: «Если я нс за себя, тс
кто будет за меня, а если я только за себя, то кто я? Если нс
сейчас, то когда9» (1:14).
Гзава I. Наследие индивидуализма — парадигма на практике 93
показывавшей соотношения индивидуального и коллек-
тивного. В самом деле, можно сказать, что центральная
часть работы художника и, еше в большей мере, поэта
состоит не в том, чтобы «выразить себя», а чтобы огласить
истины, находящиеся за пределами бытующей парадигмы,
которые невозможно должным образом изложить в прозе,
в определенном смысле описывающей принятые точки
зрения на вещи. Но приведенный взгляд сам по себе был
основан на альтернативной точке зрения на природу ин-
дивидуального Я и его отношений с обществом других
людей, которую мы рассмотрим дальше, в этой и после-
дующих главах.
Можно сделать и другие выводы из парадигмы, положе-
ния и историю которой мы рассматриваем. Как основопола-
гающая система взглядов, лежащая даже в основе философии,
она сообщает нам, например, где следует искать смысл жиз-
ни, а именно — в глубине индивидуального Я. Пока Бог остает-
ся в этой картине мира, Я являет собой Я/душу, и,
следовательно, внутренний взор ведет нас от самих себя к
божественному (и реальные взаимоотношения возникают
между индивидуальным Я и его Создателем, а не двумя ин-
дивидами). В следующем разделе мы покажем, что этот взгляд
вместе с Ницше и экзистенциалистами, теоретиками абсо-
лютного атеистического индивидуализма, заводит нас в ту-
пик бессмысленности по мере того, как учение возводится
до уровня благородной истины.
В параллели с этими мыслями находится парадигмати-
ческое убеждение, что невозможно по-настоящему познать
другого человека. Его парадигматический характер означа-
ет, что оно принадлежит к области веры, а не следует из
наблюдений и опыта (или разубеждения и дискуссий).
Исходя из собственного опыта, важно сказать, что време-
нами у меня возникает глубокое чувство познания другого
человека, иногда даже что я знаю и чувствую его «лучше,
чем он сам» (впрочем, это, конечно, взаимно). Но знания
такого рода считаются менее достоверными, чем внутрен-
няя уверенность в отношении себя (какой бы ненадежной
порой эта «уверенность» ни оказывалась в нашей жизни и
собственном опыте!). Если они и не считаются менее дос-
94
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
товерными, то неизбежно попадают в сложный процесс
взаимоотношений с властью и авторитетом, относящийся
к вопросу, кто обладает истиной. Поэтому нам совсем не
понравится, если кто-нибудь возьмет на себя власть «рас-
сказать о том, что мы переживаем». Такого человека обви-
нят в «проецировании», исходя из позиции динамики
«верно—неверно», в которой правота одного находится в
отношениях «нулевой суммы» с правотой другого (сама
тема и ее динамические характеристики будут исследоваться
и обсуждаться в главе 3). Занять иную позицию — напри-
мер, при которой считается, что каждый человек облада-
ет доступом к достоверной и различной точке зрения на
общее поле, включающее все возможные точки зрения, и
каждый интерпретирует события, исходя из своей пер-
спективы, — весьма трудно хотя бы потому, что мы вооб-
ще редко признаем тот факт, что прежде всего занимаемся
самоинтерпретацией. Мы предполагаем, что наши знания
о себе являются «данными» или относятся к разряду не-
посредственных знаний: думать иначе означало бы стирать
четкие границы индивидуального самоопределения.
Когда традиционные религиозные авторитеты, остава-
ясь в пределах парадигмы, стремятся оспорить и обесце-
нить некоторые мысли, желания и опыт конкретного
индивида, они могут сделать это, использовав в качестве
аргумента только некую иную сущность — дьявола, — про-
никшую в индивидуальную Я/душу извне или (в традици-
онном христианстве) передавшуюся подобно заразе
первородного греха половым путем потомству. Позже Фрейд
попытался, не отступая от парадигматической модели Я,
вывернуть те же положения наизнанку: запретные жела-
ния были перемешены внутрь и оказались не только по-
рождением истинного Я, но и его природной сущностью
(Ид заменило собой первородный ipex или дьявола), а
строгое Суперэго стало голосом жесткого авторитета, ко-
торый исходил не от Я или Boia, а от внешнего давления
и контроля. В результате индивид снова оказывается в со-
стоянии врожденного конфликта с обществом и выжива-
ет, вступая в компромисс с требованиями группы или
изменяя своей истинной природе (позиция, подхвачен
Г зава Л Наследие индивидуализма — парадигма на практике 95
пая великим современным оппонентом Фрейда Жан-По-
лем Сартром).
В этой обратной формулировке совершенно неизменной
осталась мысль, что инстинктивные/индивидуальные влече-
ния по своей сути являются антисоциальными и опасными.
Сублимация по Фрейду как цель и деликатный компромисс
для социально приемлемого выхода энергии влечений в струк-
турном отношении мало чем отличается от древнего поуче-
ния апостола Павла: «Лучше вступить в брак, нежели
разжигаться»™ — в обоих случаях «инстинкт» и «первород-
ный грех» относятся к эквивалентным понятиям. Кроме того,
сохраняется авторитарная, оценочная (правильно—непра-
вильно) структура религиозной догмы, и классические прото-
колы сеансов Фрейда в ранний период развития психоанализа
иногда читаются как записи судебных прений или церков-
ных служб, во время которых аналитик призывает «сопро-
тивляющегося» пациента подчиниться более правильному
взгляду на себя в ущерб субъективной чувственной реально-
сти. Отсюда вытекает абсолютный парадокс самого индиви-
дуализма: индивидуальность является фундаментальной и
неоспоримой; однако значение индивидуального чувствен-
ного опыта полностью связано с внешним авторитетом (будь
то религиозным или «научным»). Это противоречие, которое
мы нашли на заре западной традиции у Платона, как видно,
является неизбежным требованием, находящимся в центре
парадигмы — ибо, если мы начнем конструировать модель
Я, основанную на жизненном и чувственном опыте, резуль-
тат (даже полученный в условиях предвзятости нашей пара-
дигматической линзы), как будет показано, неизбежно
окажется менее индивидуалистическим, чем идеология унас-
ледованной парадигмы.
Таким образом, парадигма содержит в себе зерна, по
крайней мере, своей деконструкции — зерна, которые хо-
телось бы оживить и взрастить. Ведь истинная феноме-
48 «Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак;
ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться» (1 Кор. 7. 9)=
Павел предостерегает неженатых не подвергать себя опасным
соблазнам, и если они являются чувственными, то лучше
вступать в брак.
96
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
нология, исследование субъективности, начинающейся с
переживаемого чувственного опыта, всегда и неизбежно
имеет направленность к социальному конструктивизму и раз-
витию в духе обсуждаемых здесь вопросов — ибо таковы
условия нашей реальной жизни, которая всегда начинается
с младенчества и разворачивается во взаимоотношениях и
из них. Итак, сохраняя, сколь возможно, верность автори-
тету индивидуального опыта, мы, тем не менее, понимаем
ограниченность этого условия и осознаем, что можем под-
даться положениям самой парадигмы.
Подводя итог изложенному, можно сказать, что поло-
жения господствующей культуральной парадигмы сводят-
ся к состоящей из атомов вселенной, в которой мужчина
(и женщина) отделен от женщины (и мужчины), разум от
тела, человечество от мира природы, искусство от науки,
а индивидуальная душа или Я — от большего духовного
целого. Все они относятся к разряду понятий, которые Пол
Гудмен, гештальтпсихолог и социальный философ (1951),
называет «ложными дихотомиями» современного мировоз-
зрения. Мы проследим их развитие в нашей культуре от
истоков до дельты, начиная с самых ранних стадий разви-
тия. Это холодная и расколотая на фрагменты вселенная,
обогревавшаяся (по крайней мере, теоретически) лишь
спасительным утешением религии. Если между индивиду-
альными душами/атомами, между различными мирами,
представляющими собой замкнутые вселенные, и суще-
ствовали связи, то они, как упоминалось, держались на
авторитете Бога. Сегодня наша жизнь проходит среди ак-
туального кризиса и назревающей деконструкции опи-
санной парадигмы. Развитие и условия кризиса будут
предметом рассмотрения в ближайшем разделе. В следую-
щей главе будет изложено новое понимание Я, которое
можно сконструировать из условий его непосредственно-
го опыта на месте разрушенных старых убеждений.
Кризис индивидуализма
Мы прервали обсуждение эволюции традиции инди-
видуализма на ряде положений и подтекстов господство-
Глава Л Наследие индивидуализма — парадигма на практике 97
вавшего христианского мировоззрения. Но история на этом
не кончается. К XVI веку христианский синтез в значи-
тельной степени уступил место (весьма индивидуалисти-
ческим) воззрениям гуманизма эпохи Ренессанса; а к XVII
век\ церковь стала все больше расшатываться Реформа-
цией, чго сопровождалось войнами и расколами и одно-
временным развитием естественных наук, кульминацией
которого стала новая научная парадигма ньютоновской
физики и механики. (Она буквально сдвинула мир с мес-
та, как когда-то под влиянием взглядов Коперника из-
менилась карта солнечной системы, но не затронула
лежашей в его основе более глубокой парадигмы, касаю-
щейся Я и человеческой природы.) Однако следует ска-
зать, что индивидуализм Реформации был еще более
экстремальным, чем в прежнем католическом синтезе,
ибо на первое место, отобрав его у совместных ритуалов
и мистерий, вышло личное благочестие и более не счи-
талось, что взаимоотношения между Я и Богом нужда-
ются во внешнем посредничестве священников и таинств.
В этой атмосфере былая проблема примирения души
или Я и тела казалась значительно менее насущной по срав-
нению с острой потребностью совместить новую науку со
старой религией — и сделать это, по-прежнему не выходя
за пределы положений индивидуализма. Различные попыт-
ки удовлетворить эту потребность, по-вилимому, достиг-
ли своего логического предела в философии Готфрида
Лейбница (1714), блестящего математика, который одно-
временно с Ньютоном изобрел дифференциальное исчис-
ление и, подобно ему, посвятил почти всю жизнь попыткам
сохранить свой проект интегративного мировоззрения пе-
ред лицом расширяющейся пропасти между личным Богом
и механистической вселенной. Для сохранения реальности
индивидуальных душ и достоверности ньютоновской ме-
ханики Лейбниц считал неизбежным в философии природы
следующее признание: вселенная состоит из фундаменталь-
ных неделимых единиц, которые называются монадами;
каждая является завершенным, целостным и неделимым
единичным существом и представляет собой отдельную,
обособленную и независимую по своей природе от других
98
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
душу-атом. Каждая монада или Я-атом составляет собой
целостный мир — изолированное, доведенное до крайней
степени, индивидуальное Я. Более того, монада «лишена
окон», осознает лишь себя и совершенно не способна по-
знать природу всех остальных.
В этом случае активность вселенной состоит в том, что
подобно бильярдным шарам и в строгом соответствии с за-
конами ньютоновской механики атомы двигаются, сталкива-
ются и отскакивают друг от друга, и этот танец продолжается
от сотворения до окончания времен (иначе говоря, согласно
желаниям и планам божества, которое в качестве Мастера
Игры создало как монады, так и законы физики). Конечно,
на самом деле эти мысли представляют собой явные поло-
жения исходной парадигмы, выраженные в целях самоза-
щиты словами. Однако по крайней мере на логическом уровне
система сохраняется: вселенная, как утверждала ньютоновс-
кая модель, может быть полностью определена физически-
ми законами и одновременно присутствует презумпция
существования первоначально сотворенных Богом обособ-
ленных душ — в очередной раз, за счет субъективного опыта
Вслед за Декартом для Лейбница и, особенно, Фрейда, Скин-
нера и чистых бихевиористов нашего столетия субъектив-
ный опыт не является по-настоящему реальным, а скорее
представляет собой, как было показано, побочный эффект
или «эпифеномен». Таким образом, по Лейбницу, у челове-
ка возникают лишь кажущиеся отношения с другими, опос-
редованные и организуемые значением, намерениями и
взаимной субъективностью. В этой наиболее индивидуалис-
тической из всех систем, в которой разум изобретает реаль-
ность, а затем объявляет ее действительной, отношения на
самом деле представляют собой очередную разновидность майи
или иллюзии49, поскольку мир мыслей и чувств объявляется
совершенно частной вселенной внутри нас, в чем-то парад-
44 Майя (санскрЛ — согласно ведийской традиции способ
действия божественной творческой силы, порождающей мир
видимости, не являющийся, однако, свойством самого Бога;
иллюзорность воспринимаемого эмпирическим сознанием
мира, скрывающего под видимым многообразием свою еди-
ную сущность, преодолевается о подлинным познанием».
Глава /. Наследие индивидуализма — парадигма на практике W
дельной внешнему миру, однако полностью обособленной.
Они не оказывают друг на друга никакого влияния, и все
происходящее в обоих мирах магически синхронизируется
Великим Часовщиком для того, чтобы внутренний мир на-
ходился в полной гармонии с физическими воздействиями
и реакциями других людей. Иными словами, для Лейбница
два мира, внутренний и внешний, не имеют между собой
совершенно ничего общего, но, тем не менее, магически
управляемые Божественной Дланью, работают параллель-
но50. (Позднее Юнг сформулировал весьма сходную теорию
(I964)51.) Так же как спустя два столетия у Фрейда и Скин-
нера, для Лейбнипа на самом деле наш чувственный опыт
этого мира не есть то, чем он представляется, и на него
Здесь автор излагает взгляды Лейбница на «предустанов-
ленную гармонию» (harmonia pracstabiliiata), возникшую благо-
даря вмешательству высшей силы, которая завела «часы»-мо-
нады, одинаково поставила стрелки, отрегулировала их ход и
затем все время подводит пружину. «Предустановленная гармо-
ния» проявляется в том, что: 1) прошлое состояние каждой
монады определяет ее будущие состояния; 2) состояния всех
монад в один и тот же момент времени гармонизированы друг
с другом, что одновременно и зашифровывает мир на уровне
явлений и разъясняет этот шифр на уровне сущностей; 3) ду-
ховное содержание каждой монады в прошлом и будущем гар-
монизировано с телесной формой его проявления.
51 Уилер имеет в виду теорию о синхронистичности смыс-
лового и материального полей. Смысловое поле является, по
Юнгу, духовно-информационным, в нем по принципу акау-
зальности существуют идеи, мысли, знания прошлого—насто-
ящего-будущего вне времени и пространства. Это поле, по
сути, схема проекта развития вселенной, и внесение измене-
ний в него должно гармонировать с предустановленным пла-
ном Пребывание в смысловом поле позволяет одновременно
воспринимать события, происходящие в разных точках про-
странства. Материальное поле, где господствует принцип при-
чинности, является полностью обособленным. Связь меж-
ду параллельно функционирующими полями поддерживается
психе, которая частично принадлежит обоим, и синхронистич-
ностью.
100
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
нельзя полагаться как на ключ к пониманию самих себя.
Позиции этих непохожих систем сходны в одном: мы ни в
коем случае не должны полагать, что наш опыт действи-
тельно влияет на опыт другого человека (или даже на свой
собственный!) — хотя и кажется, что дела обстоят именно
так, — ибо эта точка зрения оспаривает и подрывает основ-
ные положения парадигмы индивидуализма.
Хотя нет никаких сомнений, что в описанной Лейбницем
картине не остается места свободной воле и преднамерен-
ности Я, в чем для Фрейда и большинства атеистов-детер-
минисгов крылась глубоко пессимистическая реальность,
однако в ней перед нами предстает совершенный детерми-
низм, совмещенный с каким-то неиссякаемым оптимиз-
мом. Этого Лейбниц достигает, сохраняя в своей картине
Бога — хотя его место и является отстраненным, ибо он
больше не принимает активного и личного участия в по-
вседневной жизни. Но, поскольку Бог создал определен-
ный план и затеял по ведомым лишь ему причинам (как,
несомненно, сказал бы Лейбниц) эту несколько причуд-
ливую игру изолированных душ, можно сделать вывод: по
определению, что бы ни случилось — все к лучшему. Сле-
довательно, этот мир является «лучшим из миров» (Лейб-
ницу 1714)4 Этот, казалось бы, бездумный оптимизм был
осмеян Вольтером в популярной в свое время сатиричес-
кой повести «Кандид» (в которой одно ужасное несчастье
сменяется другим, а Лейбниц является прототипом неза-
дачливого доктора Панглосса, по прозвищу «Все-чуднень-
ко», веселого учителя и наставника Кандида)52 53
52 Одно из следствий «предустановленной гармонии» состо-
яло в том, что наш мир — это наиболее гармоничный и 6ia
гоустроснный из всех возможных миров, наилучший из них.
«Гармоничность» означает наибольшую содержательность,
полноту и совершенство. Вместе с тем, совершенство мира
проявшстся только в процессе его совершенствования. Эти
мысли, к слову сказать, почти 70-летнего Лейбница содержат-
ся в известном резюме его философии «Монадологии» (1714k
' В повести Вольтера «Кандид, или Оптимизм» (1759) мет-
ко высмеяна надежда на то, что каждый обретет свой уют-
ный угопок под сенью небес.
Гюва L Наследие индивидуализма — парадигма на практике J 01
Кажется подобный оптимизм глупым или нет, ясно
одно, что основные положения учения Лейбница относи-
тельно Я и его опыта — волевым образом сотворенного,
несомненно уникального, обособленного от других Я и
мира и совершенно не имеющего отношения к своему по-
ведению и действиям — глубоко гармонировали с рассмат-
риваемой культуральной парадигмой. Более того, они легли
в основу господствующих до настоящего времени научных
воззрений на субъективность и сохраняются даже после
того, как из картины мира исчезли божественные силы,
хотя бы в качестве Первопричины. И сегодня западную
модель личности иногда называют «монадной», имея в
виду, что Я является индивидуальным и обособленным в
соответствии с неизменными законами природы. Начало
этому положил Лейбниц, его прихотливое мировоззрение
легко высмеять в сатире (впрочем, как и появившиеся
позднее «Dasein» Хайдеггера, или «чистое бытие»), но,
тем не менее, он оставил нам яркий образ и ясный язык
Я, по-прежнему преобладающий в нынешней культуре.
Оптимизм лейбницевского синтеза оказался, однако, да-
леко не столь долговечным по сравнению с остальными по-
ложениями, ставшими абсолютной кодификацией установок
об обособленном, индивидуальном Я. Ведь вывод философа о
том, что «все существующее — совершенно», был основан на
вере в благого Бога-Творца. По мере развития скептицизма
Просвещения, а затем — атеизма XIX века эта позиция по-
шатнулась. С ростом научных знаний казалось, что единствен-
ное логическое основание присутствия Бога в картине
вселенной состоит в его роли как отдаленной Первопричи-
ны, обусловившей наше появление в этом мире в той конк-
ретной форме, в которой мы живем. Представления об
эволюции уже, конечно, существовали, но для роли объяс-
няющей системы были еще слишком слабыми. Мы действи-
тельно напоминаем обезьян, и их нетрудно представить как
примитивную форму людей (или, возможно, дегенеративные
души, наказанные или спонтанно отклонившиеся в развитии
вследствие злой природы) Однако как одно может перейти в
другое, если не путем предварительного вмешательства в виде
плана и соответствующего акта Творца? Теория естественно-
го отбора Дарвина, казалось, заполнила должным образом
102
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
этот пробел, а наука (в данном случае биология, а не механи-
ка) в общем, философском смысле впервые завоевала боль-
ше уважения, чем религия, поскольку ей вроде удалось найти
удовлетворяющее решение последнего трудного вопроса, по-
ставленного ее оппонентами-теологами. Бесспорно, при же-
лании, если это радует или утешает, можно свободно
представить себе изначального Создателя, который давным-
давно дал толчок биологии и химии, а затем сотворил бес-
смертную душу для данного Я. Однако временное положение
Творца больше не приходилось на начало исторической эры
человечества — на период, не столь отдаленный от любимой
нами Древней Греции. Наоборот, сотворение мира отошло в
необозримую даль, задолго до появления жизни и даже вре-
мени. В воздухе повисло подозрение, что сохранение веры в
Бога является, в основном, результатом слабости женщин и
некоторых мужчин, не относящихся к несгибаемым рациона
листам или отважным атеистам и не вынесших холодного ду-
новения сурового ветра перемен, рожденного новыми
научными истинами.
А картина, и вправду, открывалась весьма суровая. Важно
не забывать, что пока мы принимаем абсолютный индиви-
дуализм в качестве фундамента реальности, единственным
связующим звеном, тем, кто способен соткать все разроз-
ненные нити в общее полотно, к которому мы все относим-
ся и частью которого себя ощушаем, является Творец. Если
совсем убрать божественное, то останется лишь холодный
механистический мир физики XVII и XVIII столетий — или
ничего не прощающие, заполненные борьбой биологичес-
кие джунгли социал-дарвинизма* XIX века, в которых каж-
* Будет справедливым заметить, что социал-дарвинисты.
руководимые кузеном и последователем Дарвина, основопо-
ложником евгеники, сэром Фрэнсисом Гальтоном [Фрэнсис
Гальтон (1822- 1911) - английский психолог и антрополог Beet
в эти науки идеи Дарвина, пытаясь объяснить индивидуальные
различия между людьми. Его главной темой была проблема ге
нетических предпосылок развития психофизиологических харак-
теристик и способностей человека Исследования Гальтона за-
ложили основы дифференциальной психологии и евгеники. — При-
меч редактора), допустили серьезное искажение его теории.
Сам Дарвин говорил о борьбе за экологические ниши между
Гюва L Наследие индивидуализма — парадигма на практике ЮЗ
дый сам за себя и выживает сильнейший. В то же время это
был период расцвета европейского империализма, который
хотел найти оправдание во взглядах Дарвина и выразил эти
стремления в форме популярной идеологии — как видно на
примере мира Ницше, поднявшего самоутверждение и гос-
подство до уровня нового идеала благородства. Повернув об-
щепринятые моральные ценности на 180 градусов54, он
настаивал, что сила является единственным критерием оцен-
ки действий и моральных систем. Поэтому хищная энергия и
агрессия оправдывают любые разрушения, причиненные их
выражением*. Если говорить начистоту, то эти дарвиновские
биологическими видами, а нс отдельными индивидами. Несом-
ненно, в результате конкуренции естественный отбор приво-
дит к преобладанию в генофонде данного вида одних генов
над другими, и это положение лежит основе современной со-
циобиологии. Тем не менее в пределах одного вида, особенно
homo sapience, по крайней мере, равную по значимости роль
играли социальное общение и сотрудничество, которые, как
полагали, для обеспечения выживания вида в целом каким-
то образом запечатлены в генетическом коде. Так, Дарвин
посвятил объемистую книгу «Выражение эмоций у человека
и животных» (1873) исследованию предположения о том, что
наши эмоции и способы их социального выражения представ-
ляют собой важнейшие характеристики, способствующие вы-
живанию вида и опдельных особей. Мысли Дарвина в свою
очередь положили начало теории аффектов, развившейся уже
в XX веке (см., например: Tompkins, 1960).
м Ницше называл это «попыткой перевернутых оценок»,
которая была одним из ключевых принципов его философской
системы.
* Несмотря на неоднократные в течение многих лет
протесты сторонников Ницше, следует заметить, что очень
трудно разобраться, в чем состоят существенные отличия док-
трины Ницше, восхваляющей силу как таковую и представля-
ющей не что иное, как крайнее проявление индивидуалисти-
ческого этоса (Этос — нравственный облик, характер, дух —
Примеч. редактора), от мировоззрения и апологии нацистов,
состоящих в положениях, что сила и крепость духа сами по
себе являются высшими ценностями, независимо от того, как
104
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
джунгли представляют собой мир Фрейда, подхватившего
мысли Ницше о господстве бессознательного над сознатель-
ным и индивидуального над общественным и межличност-
ным вместе с обвинениями в адрес религии и традиционных
ценностей, которые являются лишь формами психологичес-
кой защиты от тревоги, — эти идеи, ставшие краеугольны-
ми камнями в системе Фрейда, были взяты у Ницше. В нашем
веке «перспективизм» Ницше, твердое убеждение, что сис-
темы знаний на деле являются идеологиями, служащими
интересам какой-либо власти* 55, стали творческим основа-
нием господствующих ныне постмодернистских школ, рых-
и где эта сила применяется. Обе доктрины превозносят «три-
умф воли», не связывая его с какими-либо конкретными цен-
ностями; и обе основаны на скрытом парадигматическом по-
ложении, что смыслом этой воли является стремление к са-
мовыражению и господству. Ницше, несомненно, был полон
противоречий, и совершенно ясно, что нацисты, с энтузиаз-
мом принявшие его взгляды и буквально воплотившие их,
вызвали бы у него лишь отвращение и протест. Тем не менее
индивидуалистическая парадигма и се крайнее логическое
выражение, философия Ницше мало что могут предложить для
противостояния нацистской программе. Если индивид является
абсолютной реальностью и высшей ценностью, то выбор
цели, на которую направлено самовыражение, должен быть
совершенно произвольным.
55 Социально-политические перспективы развития общества
по Ницше выглядят следующим образом. Первая — это раз-
витие европейской демократии («победа слабых»), которая
приведет к созданию европейского союза народов, где каж-
дый отдельный народ, в границах, отвечающих гсографичес
кой целесообразности, займет место, похожее на швейцаре
кий кантон. Вторая — это реальное осуществление социалис
тических идей путем захвата государственной власти
террористическими средствами с «полным ничтожением ин-
дивидов» и «господством ужаса». И третья — это «победа го-
сударства над государством» с разрушительными последстви-
ями в виде «смерти государства». Каждая из перспектив соот-
ветственно порождает свою идеологию или систему знаний
которая служит ее интересам
Гюва /. Наследие индивидуализма — парадигма на практике 105
ло объединенных под названием «деконструктивизма», — по-
прежнему не стремящихся направить сильную деконструк-
тивную линзу на краеугольный камень фундаментальной
идеологии, который заключается в наиболее радикальном при-
знании индивидуальности. В очередной раз сильнейшие анали-
тические инструменты господствующей парадигмы —
редукционистский анализ и деконструктивная, или «генеа-
логическая», критика (то есть рассмотрение, как в этой книге,
какого-либо положения с точки зрения его истории и про-
исхождения) — в целом оказались недостаточными, чтобы
усомниться в се основных положениях.
Тем временем еще одна великая философская система
того же прошедшего века обязана Ницше своим фунда-
ментальным импульсом и отмечена его радикальным и не-
разбавленным последарвиновским индивидуализмом. Это
движение, известное под названием экзистенциализма,
корни которого уходят в учение Кьеркегора, традицию ин-
троспекции и феноменологию Гуссерля. Но с еще боль-
шим правом его источником можно считать теорию Ницше,
воспевавшую отдельного героического индивида, муже-
ственно противостоящего традиционным истинам и явля-
ющегося носителем новых ценностей и смысла (образ,
который вдохновлял и Фрейда). В философском смысле это
вызов сверхчеловека по Ницше, который не дрогнет пе-
ред абсурдностью существования, презирает утешитель-
ные выдумки религии и трансцендентального, не боится
творить собственные смыслы, обладать собственными ис-
тинами и жить ими, какими бы суровыми и непривлека-
тельными по общепринятым меркам они ни казались.
Наряду с другими авторами этот вызов был принят Жан-
Полем Сартром, который расширил и пересмотрел ана-
лиз «бытия» по Хайдеггеру, уже кратко упоминавшийся.
Сартр развил его в направлении личной ответственности
и политической интегрированности, чего недоставало ра-
ботам Хайдеггера и его жизни (хорошо известно, что он
был членом нацистской партии и возглавлял кампанию
по увольнению из Гейдельбергского университета собствен-
ного наставника, еврея по национальности и к тому вре-
мени уже пожилого человека, знаменитого феноменолога
106
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
Гуссерля). Своей философией Сартр дает нам последнюю
и, возможно, лучшую из приводимых здесь иллюстраций
того, как унаследованная парадигма при изучении Я и
условий человеческого существования надевает на наши
глаза шоры. Поэтому стоит потратить немного времени и
рассмотреть, что включает Сартр в анализ бытия, а что
оставляет за его пределами.
Эту иллюстрацию и шоры можно найти в классическом
тексте сартровского экзистенциализма «Бытие и ничто»
(1944), в котором он описывает категории или измерения
«бытия», которые можно назвать аспектами или моделями
Я, способами «здесь-бытия» (возвращаясь к термину Хайдег-
гера). Сартр рассматривает «бытие-e-себе», «бытие-йля-ссбя»
и «бытие-для-других»56. Первое, бытие-в-себе, относится к
состоянию «чистого бытия», постулированного ранее Хай-
деггером (и высмеянного Кошинским): это состояние су-
ществования «в себе» или «просто здесь-бытия» до того*
как мы приступаем к какой-то деятельности, пред-
полагающей мобилизацию нашего бытия для определен-
ной цели, — ситуация, напоминающая воображаемого
«чистого индивида», первичного к контексту взаимоотно-
шений. Однако известное изречение Сартра, которое дало
название всему движению, гласит: «Существование
(existentia) предшествует сущности (essentia)». Подразуме-
вается, что наше бытие следует рассматривать само по себе,
как мы и надеемся сделать в этой книге, не принимая во
внимание никаких предварительных ценностей или поло-
жений, касающихся существования, например, религиоз-
ных или идеологических воззрений, которые обязательно
делают исследование предвзятым и необъективным. (По
Хайдеггеру, это состояние предшествует самой индивиду-
альности, и может показаться, что оно предлагает некое
теоретическое объединение индивидов во вселенной, ли-
шенной богов, — и действительно, некоторые критики об-
виняти Хайдеггера в том, что он под именем «Бытие» вернул
на сцену Бога, а другие замечали, как пустота концепции
* Принятый перевод последнего термина на русский язык -
<6ытие-дпя-другого». См.: Сартр Ж.П Бытие и ничто. М.: Рсс
публика, 1999. Ч. 3.
Глава /. Наследие индивидуализма — парадигма на практике 107
оставляла законное место для постыдных объятий нацизма.
В гоже время на основе прагматической или эмпирической
точки зрения, которую мы намереваемся развить, с пол-
ным правом можно задать вопрос, есть ли у этого абстракт-
ного состояния какой-либо эталон, ведь крайне трудно
выявить «чистое бытие» в нашем опыте: если мы находим
нечто подобное, например, при медитации, своего рода
существование до или за пределами индивидуальности, то
оно чаще характеризуется как «не-бытие» или, по крайней
мере, не-индивидуальность.)
Следующее понятие «бытие-д?я-себя» более реально и
ошутимо в том смысле, что ближе к чувственному вос-
приятию себя и нашей жизни. Предлог «для» подразумева-
ет цель и направление, то, что экзистенциалисты иногда
называли «становлением»57 либо, выражаясь повседневным
17 Термин «becoming» переводится обычно на русский язык
либо как «становление» и в этой форме используется для со-
ответствующего понятия Ницше, либо как «выступание из
себя» («эк-стаз самости») в книге Сартра «Бытие и ничто».
Предлагаемая далее Уилером модель и се интерн ротания со-
держат перекличку взглядов этих философов, поэтому жела-
телен комментарий к обоим понятиям, которые к тому же по-
русски звучат различно.
Положение о «становлении» было введено Ницше как
альтернатива «прогрессу» и «развитию». Он отрицал разви-
тие в мире живого и прогресс в истории человечества. В его
мире, где царствует «воля к власти», не будет «бытия», «ве-
щей» или движения, «останутся динамические количества,
находящиеся в известном отношении напряженности ко
всем другим динамическим количествам: их сущность состо-
ит в отношении ко всем другим количествам, в их “дей-
ствии” на последние. Воля к власти не есть ни бытие, ни
становление, а пафос — самый элементарный факт, из ко-
торого уже возникает некоторое становление, некоторое
действованис» (Ницше Ф. Воля к власти (фрагмент 635) М.:
Эксмо; Харьков: Фолио, 2003. С. 662).
По Сартру, первый «эк стаз самости» (выступание из
себя) — это наивное «желание быть», свидетельствующее об
отсутствии собственного бытия. Расставаясь с прошлым ради
настоящего, целиком расходуемого на «проект»' погони за
108
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
языком, «деятельностью». Это состояние, в котором мы
пребываем почти все время, участвуя в обычных жизненных
процессах: с чем-либо справляемся, к чему-то приходим,
чего-то избегаем, что-то преувеличиваем или преумень-
шаем и стараемся организовать поле опыта таким образом,
чтобы оно служило выживанию, росту, удовлетворению
желаний и целей (и, возможно, даже неуловимой и гло-
бальной цели, которую мы называем жить хорошо, уже
встречавшуюся в работах Платона как «хорошая жизнь»).
Большинство школ психологии и психотерапии, в част-
ности, богатая традиция гештальтпсихологии и гештальт-
терапии, к которой мы обращаемся в этой книге для нового
взгляда на ряд старых вопросов, располагаются именно в
этой области, ассоциирующейся с организацией наших ми-
ров, субъективных полей опыта — актуальных процессов
проживания жизни, работы, овладения и мобилизации
одних вещей (или отвержения и демобилизации других), а
превыше всего — отношений с другими людьми.
Любопытно, однако, что, оставаясь в пределах условий
системы Сартра, мы не встречаем в области «бытия-для-
себя» других людей. Несомненно, это мир желаний — но
именно моих желаний, моих целей, не имеющих отношения
к вашим желаниям и целям, опыту и реальности. (В фило-
софии Сартр объявлял себя решительным противником
Фрейда, однако в данном случае соответствие между ними
является более глубоким, чем различия в менее значимых
бытием, самость лишается и будущего, которое тратится на
достижение той же цели («бытие-в-себе»). Второй «эк-стаз са-
мости» — это попытка самоутвердиться через напряженное
осознание своей ситуации, через отождествление себя с са-
морефлсксисй («бытис-для-себя»). Путем рефлексии самость с
трудом достигает самостоятельности, обособляясь от самой
себя и окружения вообще, которое для нес становится пред-
метом. — это третий «эк стаз самости» («бытис-для-другого»)
Опредмстив весь мир, замкнувшаяся в саморсфлексии самость
с ужасом обнаруживает, что «другой» извне тоже смотрит на
нее как на предмет. И тогда, чтобы сохранить надежность и
обеспеченность личностного бытия, возникает сверхзадача по
корения или ассимиляции Другого.
Глава L Наследие индивидуализма — парадигма на практике 109
вопросах, например, при анализе мотивационного про-
цесса.) Мир других людей возникает лишь в следующей
категории «бытия-для-других», представляющего собой об-
ласти жизни, в которых мне приходится отказываться от
своих желаний, импульсов, суждений (их можно найти в
«бытии-для-себя», то есть для меня) и подчиняться дру-
гим — эти действия рассматриваются как своего рода «пре-
дательство себя», компромисс с моей целостностью и
аутентичностью. Для Сартра это не область действия, со-
переживания и ответственности за других, а, скорее, сфе-
ра отмены личной ответственности. отказа сохранять
верность самому себе. Таким образом, человек и другие
люди, Я и взаимоотношения вновь оказываются на про-
тивоположных полюсах линейного континуума в отноше-
ниях нулевой суммы друг к другу: чем больше у меня
одного, тем меньше я получаю другого. Осуществив этот
анализ нашей жизни при условии Я как единого целого,
мы получим взаимодействие двух измерений или крите-
риев — бытия против деятельности и Я против другого. Если
затем составить наглядную схему полученной модели (см.
рис. 1), то индивидуалистическая предвзятость или идео-
я другой
бытие «бытие-в-себе»: область «чистого бытия» или просто «существо- вания»
становление «бытие-для-себя»: область осуществления действий, достижения моих целей, удовлетворения себя посредством моих действий, верности своим желаниям «бытие-для- других»: что происходит, когда я отказываюсь от моих целей и подчиняюсь желаниям других; область группового мышления и предательства себя
Рис. 1. Модель Сартра: бытие и становление, Я и другой
110
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
логия, скрытая в этом «свободном от сущности» анализе,
предстанут в довольно любопытном виде.
Наглядная иллюстрация модели условий бытия-станов-
ления и Я-другой позволяет увидеть, что схеме не хватает
одного условия', в структуре, состоящей из четырех частей,
остается пустой квадрант, отсутствие которого не столь за-
метно, если сохранить линейный или сугубо вербальный спо-
соб анализа. Если его заполнить, то в нем содержалось бы
то, что пришлось назвать «бытием-в-других», бытием-вместе
или врожденной принадлежностью одного Я другому с воз-
можностью такой интерпретации опыта Я, при которой он
предшествует и служит основой действий «для» других или в
их целях (тем местом, где, по мнению Сартра, Я неизбежно
предает себя) — подобно тому как «бытие-в-себс», являясь
частью природы, по крайней мере, в этой модели, предше-
ствует «бытию-для-себя». Таким образом, не все, что мы де-
лаем вместе с другими или для других, следует воспринимать
с подозрением или страхом в качестве чего-то, как в «бы-
тии-для-других», изначально представляющего угрозу Я или
нашей целостности. (Обратите внимание на скрытое пред-
почтение, отдающееся здесь линейно-вербальному подходу
перед визуально-холистическим.)
Иными словами, несмотря на настойчивые заверения
экзистенциалистов, что «существование предшествует сущ-
ности», именно условие, оказавшееся в верхней половине
таблицы, является «сущностью» (или, как сейчас модно
говорить, «эссенциализмом», имея в виду, что, по обще-
принятому мнению, группы, «расы», этнические сообще-
ства или гендерные общности и группы с различными
сексуальными ориентациями обладают некими предопре-
деленными качествами, обусловленными их принадлеж-
ностью к конкретной группе). В данном случае группу
составляют все люди-индивиды, а эссенциализм соответ-
ствует парадигме индивидуализма, утверждающей, что
между целостностью отдельного индивида и требования-
ми общества изначально существует угроза или напряже-
ние. В этом и состоит скрытый или находящийся вне сферы
осознавания смысл сартровского анализа, демонстрируе-
мый с помощью наглядной схемы.
Г шва /. Наследие индивидуализма — парадигма на практике 111
Итак, выражаясь яснее, недостающее понятие «бытие-
tf-других» является тем, что согласно логике самой систе-
мы обязательно содержалось бы в пустующем квадранте —
если бы Сартр и его читатели смогли его вообразить. То есть
если только можно было бы вообразить, что один аспект
или полюс нашего существующего Я являет собой взаимо-
проникновение или внутреннее тождество с другими Я (что
соответствует другому полюсу модели). Но в том-то все и
дело — квадрант остается пустым, поскольку для Сартра,
его читателей и ведущих умов Запада на протяжении трех
тысячелетий эта точка зрения является невообразимой. Со-
гласно господствующей парадигме, мы ни в коем случае не
живем в других, через них и совместно с ними — а если
это и происходит, то лишь вторичным, инструменталь-
ным образом (что показывает нижний правый квадрант
схемы), но не в фундаментальном, реальном смысле, в
котором живем в себе как отдельные Я. Противоположная
точка зрения остается невообразимой потому, что ее не
допускает граница нашего воображения, парадигма. Нс то
что у нас никогда не было подобных чувств. Мы их испы-
тываем довольно часто и интенсивно; но это «лишь чув-
ства», иллюзорные, а не реальные. В этом состоит
предпосылка системы и логический вывод, предопреде-
ленный условиями самой парадигмы.
Нель нашего обсуждения не состоит в попытке дока-
зать «ошибочность» мыслей Сартра на том основании, что
мы изобразили их в наглядной форме и картина оказалась
неполной (хотя стоит отметить, что его теория весьма да-
лека от чувственной реальности, ибо не принимает в рас-
чет и игнорирует реальный опыт и измерения естественного
se#-процесса). Следует также учесть, что Сартр вел иссле-
дования в условиях фашистской оккупации (и под сму-
щавшим влиянием далекого наставника, который был
нацистом). Поэтому не удивительно, что он относился с
большим подозрением к любому подчинению своих суж-
дений стандартам и истинам других людей. Очевидно, он
воспринимал нижний правый квадрант схемы как опас-
ный и проблематичный, предпочитая искать убежище в
нижнем левом — вероятно, придерживаясь убеждения, что
112
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
один человек, как бы глубоки он ни впитал эгоцентричес-
кие идеи Ницше, все равно нс способен совершить столько
опасного зла, как сплоченная масса людей, в которой
каждый отказался «самостоятельно мыслить» в обмен на
искушающее удовольствие принадлежать группе. Эти по-
ложения, конечно, являются спорными, однако их мож-
но понять в историческом контексте. Для нас важнее другое,
что Сартр совершенно не замечал пустоты правого верхнего
квадранта в системе, которую разработал. Он был весьма
далек от осуждения чувственного опыта, относящегося к
данной области, — опыта, который можно назвать «ин-
терсубъектным »5Х или даже «трансперсональным» и кото-
рый для большинства из нас простирается от духовных
переживаний до сексуального слияния, от созерцания де-
тей, возлюбленных или близких друзей до различных ви-
дов трансличностной экзальтации и размывания границ Я
на полях спортивных состязаний и военных сражений или
до раздумий в тишине. Сартр, по-видимому, просто не
признает эти переживания реальностью или не считает
заслуживающими каких-либо комментариев. Завершая пол-
ный круг обсуждения, можно заметить, что, как в случае
с Платоном, интересующие нас и представляющиеся се-
годня насущными вопросы — о том, как наша индивиду-
58 Интерсубъективностъ — одно из важных положений в
системах французского экзистенциалиста Габриэля Марселя
(1889—1973) и Мартина Бубера. Прообразом интерсубъектив-
ности по Марселю является отношение между Я и «Ты», в
которых основную роль играет «присутствие» в форме верьг
любви, привязанности и верности, ответственности, уважс
ния, послушания и доступности Интсрсубъсктивность — это
способ организации «бытия-в-мире», для которого характер-
ны удивление, восхищение и причастность. По Буберу, диа-
лог «Я—Ты» происходит в особой интерсубъектной (межчело-
веческой) сфере, которая отнимается от интрапсихическои
сферы и области межличностных отношений (отношений «Я-
ОноМ Именно в интсрсубьектной сфере происходит встреча
между людьми, полностью присутствующими друг для друга,
готовыми к открытости, слушанию и ответу при обоюдном
уважении автономности
Глава L Наследие индивидуализма — парадигма на практике 113
альность относится и принадлежит к целостному полю дру-
гих Я, — в работах Сартра просто не поднимаются.
Невролог Оливер Сакс (Sacks, 1990) описывает слепое
пятно или «скотому», возникающую при поражении оп-
ределенных областей зрительной зоны коры головного мозга
и приводящую к выпадению участка поля зрения, — при-
чем субъект не осознает выпадения. Скажем, если поле
зрения простирается слева направо на 170 градусов, то
объект, движущийся по нему в этом направлении, может
исчезнуть, например, на отметке 90 градусов (в зависимо-
сти от зоны поражения) и появиться вновь, допустим, на
уровне 135 градусов. Однако при этом вы не осознаете де-
фекта самого поля или «объединения», возникающего
между двумя его сторонами. Та часть поля, которая для
человека отсутствует, феноменологически не «ощущает-
ся» как недостающая — даже если субъект осведомлен о
недостатке и может доказать его наличие, поворачивая
голову в разные стороны для смещения скотомы. При этом
различные предметы внезапно исчезают из картины, а за-
тем так же возвращаются, но ощущения разрыва целост-
ного поля восприятия все равно не возникает. Взгляды
Сартра могут быть наглядным примером такой же «мыс-
лительной скотомы» в вопросах, касающихся индивиду-
ального Я, которой страдает западная традиция в целом —
и все мы. Для ее осознания требуется тщательно структу-
рированная интервенция и поддержка диалога между опы-
том разных людей.
Если принять мнение Томаса Куна об операциональ-
ной динамике парадигм, то этот тупик и скотома нас не
удивят. Линза не полностью лишена возможности увидеть
себя, однако подобное упражнение является весьма слож-
ным и необходимо воспользоваться дру|ими линзами или
зеркалами, чтобы выявить иные перспективы В следующем
разделе книги мы будем полагаться на иные, не просто
вербальные подходы (хотя, естественно, опосредованные
и изложенные словами), чтобы достичь нового взгляда на
Я, техпроцесс, опыт и отношения, найти и использовать
чувства и формы поведения, с помощью которых мы орга-
низуем улаживание жизненных трудностей, придаем силу
114
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
новым точкам зрения и энергию процессу деконструкции.
А пока в следующей главе мы остановимся на обсуждении
уже упоминавшейся альтернативной модели. Она выросла
из движения гештальтпсихологии и способна, как само
направление в целом, создать и организовать совершенно
новый подход к вопросам человеческого поведения, опы-
та и Я.
Глава 2.
В поисках альтернативной парадигмы
Предположим, однако, что мы подходим к исследова-
нию Я с другой стороны и приступаем к обсуждению с
иной позиции. Вместо поиска какой-то «веши», которую
можно идентифицировать или определить как Я (что оз-
начало бы принятие экстремальной парадигмы обособлен-
ного Я, в которой мы с самого начала сомневались и
которую собирались деконструировать), давайте начнем с
того, каким является Я и его опыт, каковы процессы, со-
провождающие и составляющие чувственный опыт бытия
Я в мире, и рассмотрим, к какому пониманию или конст-
рукции Я можно прийти и какого рода язык сможет лучше
послужить по мере того, как мы по-новому проживем self-
процесс и опыт Я. Как видно из предыдущей главы, на-
следие парадигмы индивидуализма настолько проходит
через нашу культуру и язык, глубоко пропитывая их, что
любое чисто теоретическое обсуждение человеческой при-
роды и Я практически обречено окончиться там, где нача-
лось, из-за пропусков в ходе обсуждения важных частей и
измерений нашего опыта. Поэтому начнем с опыта как
процесса, с того, как мы проживаем и чувствуем его — не
забывая о намерении создать в системе больше места для
движений или зазоров нового понимания, используя при
этом ограниченные инструменты языка, уже оформлен-
ного парадигмой и окрашенного системой.
Такого рода подход называется «феноменологическим».
Применяя его, мы начнем с процессов или феноменов
жизни и осознавания, воспринимаемых событий и ощу-
щаемых действий в нашей жизни, таких, какими мы их
116
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
воспринимаем и переживаем, а затем, выглянув из глубины
этого опыта, исследуем, кем мы являемся и что эти вещи
могут нам сказать о нашей обособленности и/или соеди-
ненности с миром и другими Я. Осуществляя эти действия,
важно отметить, что подобный подход к познанию «исти-
ны» и высокая оценка чувственного опыта нарушают и
контрастируют с унаследованными западными традиция-
ми, которые утверждают, что чувства и субъективные про-
цессы — это последнее, чем стоит руководствоваться при
построении сколько-нибудь полезного и надежного пони-
мания себя и нашей природы. Для Платона, как мы виде-
ли, чувства и даже «объективные» чувственные впечатления
являлись слишком переменчивыми, эфемерными, чтобы
служить основанием для организации чего-либо важного:
в этом и состояла причина создания иной реальности,
высшей истины и авторитета. Сторонники христианского
синтеза, основывавшие свои теории на этом древнегре-
ческом расщеплении естественного опыта и Идеала, всё,
что твердо покоится на плоти и страстях <каким и должен
быть феноменологический подход), считают глубоко по-
дозрительным, если не намеренно порочным. Что касает-
ся Фрейда, бихевиористов и других материалистически
ориентированных психологов, то им осознавание представ-
лялось обманчивым и нуждающимся во внешней системе
разъяснений, которая указывала, какие из переживаний,
которые мы якобы испытываем, являются реальными, а
какие — лишь утешающей фикцией. Мы пытались проде-
монстрировать, что эти широко варьирующие и контрас-
тирующие модели вытекают (одновременно поддерживая
ее) из основной индивидуалистической парадигмы, посту-
лирующей обособленное, изолированное Я, сотворенное
или биологически заданное, реально предшествующее опы-
ту Я, отношениям и развитию.
Сегодня вместо пребывания в унаследованной модели,
подразумевающей акт творения, .мы живем в мире после-
дарвиновских идей, утверждающих, что наша природа и
способности развились на фоне взаимодействия с есте
ственными условиями и контекстом и служат потребнос-
тям решения задачи выживания в «реальном» мире опыта
Гlaea 2. В поисках альтернативной парадигмы | ]7
и научения. Параллельно с этой переменой взглядов на
протяжении прошлого столетия развивается новый инте-
рес к активной творческой роли воспринимающего и по-
лучающего опыт субъекта в понимании и освоении мира и
разрешении жизненных проблем. И все же теория личности,
наши концепции и модели себя и других не приспособи-
лись к происходящим трансформациям в фундаменталь-
ном, парадигматическом плане. Полому нам следует
обратиться к условиям и процессам осознавания и дея-
тельности-в-мире, современным когни гивной теории
и исследованиям взаимоотношений между мозгом и пси-
хикой, к тому, каким образом мы получаем чувственный
опыт нашего мира и как конструируется наше осознава-
ние и самоосознавание, чтобы создать и исследовать свой-
ства и природу Я, развившегося из естественной истории
и самого поля опыта.
Применение нового подхода мы начнем с рассмотре-
ния осознавания^ с вопроса о восприятии и знании, кото-
рый озадачивал Платона. Однако на этот раз подойдем к
нему иначе, без предварительных предположений, кто
именно «обладает» осознаванием — мы можем попытать-
ся вывести или определить это по ходу дела. Какими же
нам представляются эти процессы по мерс того, как мы
их проживаем, как они работают и, наконец, зачем они
нужны в жизни по Дарвину или в социобиологическом
смысле? Несомненно, так хотели поступить экзистенциа-
листы: рассмотреть «существование» без учета множества
врожденных данностей, касающихся «сущности», а затем
на основании полученного результата определить условия
и смысл жизни. Однако, как мы видели, экзистенциалис-
тов ограничивали узы скрытых кулыуральных положений
относительно Я, которое они собирались анализировать и
заново определять. Мы намерены пройти гораздо дальше в
поисках Я, определяемого на основании его собственных
условий: мы постараемся развить имеющиеся у нас зна-
ния о природе процессов осознавания и опыта Я — про-
цессов, которые создают, определяют нас и позволяют
соединиться с миром других Я.
118
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
Структура осознавания
Несомненно, что в сложной и пестрой вселенной нет
ничего более поразительного, чем функции и процессы,
известные нам под названием «осознавания» — этого уди-
вительного оснащения и тщательно интегрированного вза-
имодействия, частично врожденного и развившегося в
дальнейшем, предназначенного для понимания мира, вос-
приятия, казалось бы, подавляющего уровня бомбарди-
ровки стимулами и превращения их в нечто понятное и
доступное для дальнейшей переработки. Эти возможности
служат для того, чтобы позволить нам справиться с на-
шим миром, иначе наше существование давно бы прекра-
тилось и некому было задавать эти вопросы и рассуждать
об их значении. Итак, что же представляет собой осозна-
вание? Каким образом оно работает и каковы составляю-
щие его процессы? Это необъятные вопросы, однако для
наших целей особое значение имеют некоторые опреде-
ленные аспекты осознавания, непосредственно связанные
с исследованием Я. Наша цель на протяжении всей про-
странной дискуссии состоит в том, чтобы, по крайней
мере, указать на модель и чувственный смысл неуловимого
понятия Я. Ведь это чувство не подчинено целиком пред-
взятому мнению, навязанным с самого начала культураль-
ным воззрениям, гласящим, что каждое Я представляет
собой сотворенный собственный архетип (Платон), содер-
жащую его монаду (Лейбниц) или изолированную малень-
кую вселенную влечений, отделенную по своей природе
от другого Я (Ницше и Фрейд). Из этих культуральных
представлений следует, что любые связи между людьми и
чувства, переживаемые в межличностных отношениях,
должны быть иллюзорными или навязанными извне, из
другой, божественной сферы.
Для начала существует общая, самая фундаментальная
и; выдающаяся особенность нашего опыта осознавания,
кЬторая, если подумать, является весьма примечательной.
Она состоит в том, что осознаваемый мир приходит к нам
уже организованным, как бы «предварительно упакован-
ным» в объекты, события, модели и последовательности,
Глава 2. В поисках альтернативной парадигмы
119
которые мы видим и познаем, а затем берем и взаимодей-
ствуем с ними каке данным нам, известным миром. Ины-
ми словами, мир нашего опыта, в том числе, конечно, и
«внутреннего», является миром, характеризующимся чле-
нораздельным проговариванием и границами, а не полем
«жужжащей, гудящей неразберихи», как выразился Джемс
(James. 1983). Известный нам мир, скорее, представляет
собой мир вещей, идентичностей и осмысленно связан-
ных между собой последовательностей, которые мы выде-
ляем и используем в качестве «причины и следствия» — и
это действие, в некотором смысле, является сущностью
нашей прогностической активности, направленной на ре-
шение жизненных задач. В самом деле, несмотря на линг-
вистические различия между «только лишь ощущением» и
«чистым осознаванием» с одной стороны, проактивным и
творческим поведением с другой, трудно понять, что озна-
чает слово «осознавание» без некоторой доли отбора и
структурирования того, что мы «осознаем». Каким обра-
зом оно происходит и как мы это используем в «реальной
жизни»?
Как отмечалось, у Платона был единственный ответ на
этот вопрос — человек представляет себе иной мир Иде-
альных форм, существующий как в некой Идеальной ре-
альности, так и в нашей душе — остроумное решение,
имевшее то достоинство, что одновременно объясняло,
каким образом мир стал именно таким и как получается,
что мы можем его познавать таким, каким он является «на
самом деле». К сегодняшнему дню это объяснение пере-
стало удовлетворять нас по двум, в некотором смысле
противоположным, причинам. Первая кроется в успехах
научного материализма, выдвигающего, казалось бы, яс-
ные доказательства, что «вещи» и незримые силы этого
мира являются реальными, ибо мы способны манипули-
ровать ими и получать существенный технологический
эффект. Вторая причина состоит в установке релятивизма.
касающейся смысла, которым мы наделяем вещи, исходя
из влияния различных культур, этнических и религиозных
сообществ, гендерной идентичности или сексуальной ори-
ентации, семейных и личностных стилей, накладывающих
120
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
такой отпечаток на мировоззрение и ценности, что ни одну
из многочисленных и различающихся точек зрения нельзя
признать полностью «верной» или совершенно «неверной»
Сегодня в социальном поле разнообразных голосов, в ко-
тором мы живем, большинству из нас становится все труд-
нее придерживаться старого культурального воззрения, что
смысловые системы «существуют как данность», а не со-
зданы индивидами или группами.
Эти точки зрения — «позитивный» материализм и глу-
бокий культуральный релятивизм — мало совместимы друг
с другом (что свойственно временам упадка парадигм,
когда люди колеблются между различными основополага-
ющими взглядами, быстро меняя их), но мы справляемся
с этим положением вещей, высказывая мысль, что две
области, физический и социальный мир являются вещами
совершенно разного рода, поэтому к ним применимы разно-
го рода истины. Таким образом, мы превращаемся в неуве-
ренных конструктивистов, колеблющихся в определении
того, где проходят границы между этими разного рода
«истинами». Неуверенных еще и потому, что, с одной
стороны, широкий круг различных мировоззрений, куль-
туральных и личных конструкций может показаться оди-
наково вероятным в зависимости от того, «из чего мы будем
исходить». С другой стороны, унаследованная традиция ин-
дивидуализма с ее скрытыми авторитарными подтекста-
ми, обсуждавшимися в предыдущей главе, не предлагает
никакого готового языка, позволяющего обсуждать, ка-
ким образом мы конструируем системы смыслов, чем они
служат и где найти полезные критерии сравнения одной
системы с другой.
В попытке понять конструктивные процессы осознава-
ния и отыскать подход к сравнению и оценке различных
смысловых систем, мы будем опираться на результаты сто-
летия исследований и создания моделей в поле гештагът-
психологии. Как отмечалось в предисловии, проведенная в
этой области работа радикально преобразила как модели
когнитивные и перцептивные, так и модели самооргани-
зации, и результаты этой работы интегрированы в общую
психологию. Не будет преувеличением отметить, что се
Г шва 2. В поисках альтернативной парадигмы
121
годня не осталось ни одного направления психологии, не
являющегося по своей природе гештальтпеихологией, ко-
торая в то же время практически перестала существовать
как отдельная отрасль В области исследований аффективно-
когнитивных процессов и соотношения между мозгом и
психикой гештальтлсихология была поглощена и интег-
рировалась с эмоционально-когнитивной психологией,
психофизиологией и патопсихологией. Что касается геш-
тальттералии (которой сегодня полвека) как производной
этой традиции, применившей теоретические инсайты к
процессам опыта и обсуждающимся вопросам, то она ока-
зала меньшее влияние на психотерапию, теорию личнос-
ти, психологию развития и близкие модели, которые
обычно отставали от других отраслей психологии в смыс-
ле интеграции исследований аффективно-когнитивных
процессов и соотношений между мозгом и психикой (это
отставание, несомненно, объясняется тем, что психоте-
рапия как отрасль прикладной психологии, причем очень
близкая к философии и исследованию ценностей, больше
всех увязла в старом философском наследии индивидуа-
лизма).
Опираясь на эти связанные между собой традиции и
результаты научных изысканий, мы намереваемся постро-
ить феноменологическое изучение Я на фундаменте новой
и новейшей аффективно-когнитивной теории и данных
исследований, одновременно связав это изучение с геш-
тальттералевтической работой, которая оказывается ближе
к жизненному опыту и менее ограничена индивидуалис-
тическими воззрениями по сравнению с общепринятыми
моделями терапии (и моделями Я. от которых они берут
начало и которые порождают).
Какой вклад традиция гештальтлсихологии может вне-
сти в исследование Я и осознавания? Фундаментальный
вопрос, поднимавшийся ранними гештальтистами, состо-
ял в организации опыта: каким образом воспринимающий
субъект осмысливает поле опыта? Как то, что он видит и
познает, составляет стройную целостную картину, а не прос-
то поток отдельных стимулов? Старый позитивистский ответ
представителей ассоциативной школы XIX века, стремив-
122
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
шихся придерживаться «объективных эмпирических дан-
ных», свободных от воображаемых или «идеальных» пред-
ставлений, был основан на идее, что все сенсорные стимулы
просто связываются между собой, а затем каким-то обра-
зом посредством процесса «ассоциации» «складываются» в
картину, которую мы видим, познаем и запоминаем. Одна-
ко возникает вопрос, каким образом мы складываем стимулы
так организованно и синтетично, что получаются целост-
ные структуры, которые воспринимаются и познаются —
ведь они представляют собой нечто большее, чем просто
набор не связанных частей? Ранние гештальтисты предло-
жили иной ответ: фундаментальной, релевантной едини-
цей восприятия является именно значимое, осмысленное целое,
а не сами дискретные стимулы, большая часть которых иг-
норируется, не принимается во внимание, искажается, что-
бы они подходили к обшей картине, или экранируется
другими путями. Иными словами, мы регистрируем и вос-
принимаем целостные формы, которые гештальтисты назы-
вали «фигурами», или «гештальтами», а не просто набор
деталей — примерно такими были и представления Плато-
на. Только вместо того чтобы объяснять это предположени-
ем, что мы представляем себе Идеальные Формы, стоящие
за теми, которые видим и узнаем, гештальтисты решили
провести экспериментальные исследования, каким обра-
зом перцептивный аппарат справляется со своими задача-
ми (например, путем «селективной невнимательности»;
предварительной «настройки» на обращение большего вни-
мания границам и резким различиям в поле, чем малокон-
трастным областям; затемнения или игнорирования того,
что не соответствует общей картине; дополнения отсутству-
ющих деталей; и, в целом, посредством взаимодействия с
полем опыта и внутри него для достижения «лучшего геш
тальта» и т.п. — этим исследованиям были посвящены экс-
перименты ранних гештальтистов (их подробный обзор,
обсуждение и возникающие проблемы приведены в моей
книге «Гештальттерапия: новые горизонты», 2001, в част-
ности. в главе 1)).
Таким образом, восприятие не является простой «ре-
цепцией», оно представляет собой активный процесс, кон
haea 2 В поисках а 1ыпернативной парадигмы
123
структивное взаимодействие между объединенными свой-
ствами окружающей среды («affordances» — «данностями»,
как называл их гештальтлсихолог более позднего времени
Джеймс Гибсон — Gibson, 1969) и нашим собственным
активным конструктивным процессом превращения непол-
ных, частичных, неоднозначных, чрезмерных и/или по-
лезных «вкладов» (inputs) энергии поля в значимые целостные
структуры, которые можно регистрировать, сохранять, а
затем использовать и подвергать манипулированию. Под сло-
вом «значимые» мы понимаем не «абсолютную реальность»,
на чем единодушно настаивали Платон и противополож-
ная ему традиция материализма, а, скорее, прагматичес-
кую реальность, картину, которую возможно узнать и
использовать — что обязательно означает соотнесение вос-
принятой формы, или гештальта, с более широким контек-
стом цели и значения — то есть разрешение (resolving) или
привлечение большей целостности, что создает рассмат-
риваемой «фигуре» контекст (иначе мы не знали бы, что с
ней делать). Таким образом, гештальт-процесс перцепции
и осмысления-обозначения является открытым по своей
природе, а не дискретно-эпизодическим, при котором одна
«вещь» следует за другой, как это представляли модели
Платона и материализма. Мы «приспособлены» постоянно
осуществлять процесс разрешения целого, находить, фор-
мировать и разрешать целостные структуры ло мере того,
как предыдущее «целое», или гештальт, потенциально ста-
новится интегральной частью какого-нибудь большего це-
лого или, наоборот, в широком поле восприятия или опыта
разделяется на значимые целостные компоненты, кото-
рые в данный момент представляются нам важными или
относящимися к делу.
Организованная целостная картина, или гештальт, пред-
ставляет собой релевантную единицу процесса получения
опыта, и наша роль в нем является активной, избирательной
и конструктивной. Если естественному процессу организа-
ции что-либо мешает или он становится слишком неодноз-
начным — то есть если целостные структуры постоянно
разрушаются или по той или иной причине недоступны,
как это случается при частичном узнавании, неоднознач-
124
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
ном, противоречивом или весьма странном восприятии,
не позволяющем осмыслить образы и поместить их в более
широкую схему, - то в соответствии с нашей природой,
мы в недоумении останавливаемся, проявляем признаки
беспокойства и вкладываем в ситуацию больше перцептив-
ной энергии, пока не разрешим ее удовлетворяющим об-
разом.
В этот момент мы осознаем свой перцептивный про-
цесс — то есть осознаем само осознавание в качестве кон-
структивного или творческого акта. Иными словами, как
выразил эту мысль гештальт-психолог Курт Левин (Lewin,
1926), акт восприятия и процесс решения задач по своей
сути не имеют особых отличий: восприятие не является
пассивным состоянием, но активной задачей, подлежа-
щей решению. Таким образом, природа приводит нас к
незавершенному гештальту, неоконченной задаче, ано-
мальной или противоречивой картине. И чем важнее слу-
чай, например, когда распознается и оценивается
потенциальная опасность или привлекательная возмож-
ность, тем больше энергии мы вкладываем в этот «неза-
вершенный гештальт», пока не достигнем решения и не
предпримем действия или перейдем к чему-нибудь дру-
гому. Если проблема является важной, а мы не можем
разрешить ее значимым образом, то часть нашей актив-
ной перцептивной энергии остается хронически вложен-
ной в нее, образуя долговременную или привычную утечку
энергии и внимания, которые предназначаются для реше-
ния других перцептивных задач и осуществления жизнен-
ных дел в самом широком смысле, — в этом и заключается
инсайт, лежащий в основе прикладного значения дан-
ной работы по адаптации и развитию творчества с помо-
щью методов гештальттерапии, о которых пойдет речь в
следующих главах.
Сущность конструктивистского взгляда на Я
Из этого фундаментального инсайта, приведшего по
выражению Олпорта к радикальным изменениям во взгля-
дах на «личность в психологии» (Allport, 1968), можно еде-
Глава 2. В поисках альтернативной парадигмы
125
лать ряд выводов, имеющих непосредственное отношение
к настоящему исследованию Я и его опыта.
1) Первый вывод, или инсайт, заключается в осозна-
нии, что свойственная западной культуре дихотомия меж-
ду «объективными данными» или «реальностью», с одной
стороны, и интерпретацией или значением этих «фактов»,
с другой, оказалась несостоятельной — по крайней мере,
в традиционном абсолютном понимании. Мы, несомнен-
но, можем сидеть и размышлять над «более широким смыс-
лом» или лучшей интерпретацией каких-нибудь фактов или
данных — в этом заключается актуальный процесс созда-
ния гештальта, примерка имеющихся данных к более ши-
роким и содержательным целостным картинам. Однако
возникает весьма существенное «но» — большие дозы ин-
терпретации и контекстуализоции с самого начала уже
встроены в восприятие упомянутого «факта». Это вытекает
из природы нашего восприятия: мы не в состоянии воспри-
нять что-либо, не идентифицировав, не определив поло-
жение объекта в соответствующем контексте или не наделив
его предварительно хотя бы условным, более широким
значением. Мы не способны сначала воспринять, а затем
интерпретировать. Вернее будет сказать, что восприятие
представляет собой интерпретативное, конструктивное дей-
ствие, активный процесс синтеза потока «приходящих к
нам» стимулов — но уже отобранных, рассортированных,
отредактированных и организованных для известного нам
мира, который на порядок отдален от «мира, каким он
является» в чисто физическом смысле. Два действия, по-
лучение и разрешение, «видение» и «интерпретация» про-
исходят совместно и одновременно в одном и том же акте
восприятия.
Как заметил Кант два столетия назад, «мир, каков он
есть» остается для нас совершенно непознаваемым: для
работы мы имеем лишь конструкции разума, заключен-
ного в теле, размах которых, естественно, сдерживается
условиями и влиянием окружающей среды, ограничиваю-
щими не столько возможности конструкций, сколько их
жизнеспособность в окончательном, эволюционном смыс-
ле. Это обстоятельство делает конструктивизм в целом и
126
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
гештальтпсихологию в частности моделью эволюционной
психологии. В конечном счете, тот факт, что некоторым
видам конструктивных процессов отдается предпочтение,
а другие под давлением селективности эволюционного
процесса отвергаются, является причиной, что мы опреде-
ленным образом «приспособлены» к построению гешталь-
тов и решению задач. Но он не означает, что мы познаем
«реальный мир» в объективном, непосредственном, «чис-
то эмпирическом» смысле, на чем настаивает индивидуа-
листски-дуалистическая парадигма нашей культуральной
традиции. Все, что имеется у нас — это интерпретативные
картины, социально оговоренные, развивающиеся в куль-
туральном и чисто физическом смысле и представляющие
собой творческие гипотезы или «домыслы», которые мы
используем, чтобы лонять/интерлретировать, оценить и.
по возможности, справиться с нашим миром.
Эта мысль настолько важна для последующего изложе-
ния — и при попытках перейти на точку зрения эволюци-
онной психологии ее так часто неверно понимают, что
стоит повторить еще раз; каждое восприятие в реальном
смысле является гипотезой, пробной организацией получен-
ных данных (буквально «данностей»). Мы изначально «при-
способлены» производить такие оценки и интегрировать
их в расширяющуюся и усложняющуюся ясную картину
мира: такова наша гештальт-природа. Однако искомого
фундамента абсолютных, ясных «данностей», являющихся
объективными данными опыта, лежащими в основе ин-
терпретативного процесса, просто не существует. Вернее,
нам до них не добраться. Как в свое время утверждал Кант,
можно без всяких сомнений полагать, чтл «где-то снару-
жи существует реальный мир», содержащий энергию, ко-
торую мы используем для построения опыта. Однако в
действительности мы совершенно не способны познать его
иначе, чем опосредованным образом. Здравый смысл по-
зволяет предположить, что «реальный мир» какими-то
путями сдерживает, ограничивает и информирует пределы
жизнеспособных интерпретаций, по крайней мере, в
эволюционном смысле. На основании имеющейся пред-
расположенности и культурального опыта, я научился со-
Гюва 2. В Поисках а льтернативной парадигмы
127
ответствующим образом интерпретировать свой жизнен-
ный путь в буквальном и фигуральном понимании —
включая представление, что некоторые совокупности ви-
зуальных стимулов означают препятствие, к которому я
приближаюсь, и во избежание столкновения мне следует
остановиться или свернуть в сторону. Если я не научусь
таким образом понимать значение воспринятого, то мне,
несомненно, придется выпасть из генофонда моего вида,
уступая место тем, кто окажется более приспособленным
к таким ситуациям. Не все интерпретации реальности, по
крайней мере, в эволюционном смысле являются равно-
ценными, и можно даже сделать выводы относительно
особенностей картин, которые будут работать лучше, чем
другие, использовав разнообразные вторичные по приро-
де тесты, инструменты и процессы социального консен-
суса для подтверждения или сомнения в той или иной
субъективной картине или гипотезе (эту модель можно
представить буквально или фигурально как метафору ши-
рокого круга действий и проблем, связанных с адаптаци-
ей к окружающей среде). В таком случае «реальность» в
определенном смысле проверяет или ограничивает наши
выводы и перцептивные интерпретации. Но они всегда
остаются потенциально доступными для пересмотра — и,
как мы видели, на их формирование соответствующим
образом влияют культуральные воззрения и процессы,
начиная с основных парадигматических положений, на
которые мы будем ссылаться и исследовать во всех главах
этой книги.
Следовательно, инсайт о нашей неизбежно активной
роли в осознавании и познании, являющийся ядром геш-
тальт-модели и соответствующего движения в психологии,
лежит в основе и других различных направлений психоло-
гии, психотерапии и философии (а также, в растущей
степени, в основе современной и постмодернистской физи-
ки), объединяемых общим названием конструктивизма —
идеей о том, что мы конструируем известную нам реаль-
ность. Это положение подразумевает, что, вероятно,
существуют и другие реальности, иные способы конструи-
рования и познания «тех же событий» (не забудем, что
128
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
«события» в обычном смысле происшествий, которые мы
понимаем и идентифицируем, тоже являются конструктами
или интерпретациями, способами ограничения потока сти-
мулов), В свою очередь конструктивизм содержит и служит
основой для совершенно иного комплекса взаимосвязан-
ных точек зрения, известного под названием «деконструк-
тивизма» — представляющего собой конструктивистскую
позицию относительно реальности, включающую иссле-
дования социальных условий власти и влияния, определяющих,
как тот или иной взгляд на вещи обретает или теряет свое
ведущее положение и преобладание.
Взятые вместе, разнообразные движения конструкти-
визма и деконструктивизма составляют еще более широ-
кую совокупность взглядов и тенденций, именуемых
сегодня (за отсутствием иного названия) «постмодернист-
скими», что подразумевает утрату нами веры в убеждения
последних нескольких столетий модернизма, включая на-
учный материализм, абсолютную надежность «объектив-
ных» данных, нейтральность стороннего наблюдателя,
безопасное величие западной культуры и неизбежность про-
гресса, достигаемого под знаменами науки и западных
традиций.
Причина того, что наш век не получил иного названия
за исключением «пос/гмодернизма», то есть «следующего
после» других периодэв, непосредственно связана с об-
стоятельством, что культура как единое целое еще не оцени-
ла всей глубины и значимости изменений парадигмы,
происходящих на более глубоком уровне и касающихся на-
ших взглядов на собственную природу, понимание и оп-
ределение самих себя. Этот более глубокий уровень
интегрирует и создает контекст для конструктивизма, де-
конструктивизма и др/гих постмодернистских движений,
например, теории поля или теории хаоса-упорядоченнос-
ти1, а также для утраты веры в широкий круг убеждений
1 Теория хаоса первоначально была создана в постмолср
нистской математике: ее сущность состоит в том. что мачые
и незначительные изменения в физическом мире могут вести
к непредсказуемым и потенциально серьезным последствиям.
Глава 2. В поисках альтернативной парадигмы
129
модернизма. Речь, конечно, идет о происходящей сейчас
повсюду деконструкции парадигмы индивидуализма, в ко-
торой эта книга, по замыслу автора, должна сыграть кон-
структивную роль.
А пока, как уже говорилось, мы живем в переходный
период, находясь на пути к будущим взглядам, которые
по мере более полного оформления могут характеризовать-
ся как постиндивидуализм, а далее — как Эра Общности,
Эра Интерсубъективности или в самом общем виде как
Эра Упорядоченности — в смысле разрабатывающихся мо-
делей теории организации поля и хаоса-упорядоченнос-
ти, которые обладают возможностью на новом уровне
объединить психологию и физику. Это объединение про-
изойдет не на редукционистском уровне старой биохимии,
как думал Фрейд, а на новых основаниях упорядоченной
интерактивной организации полей. в обычных смысловых
системах разлагаемой нами на физические науки, психо-
логию, опыт, поведение и т.п. — и даже этику, филосо-
фию, религию или духовность, — которые, однако, на
самом деле пронизывают друг друга и создают взаимный
контекст такими путями и на таких уровнях, что наш ра-
зум лишь теперь учится их представлять и выражать. В этом
проявляется далеко идущее значение конструктивистской
перспективы, являющейся основой гештальт-модели в
психологии и психотерапии в целом, интегрирующей геш-
тальт-подход и конструктивизм с эволюционной теорией.
Таким образом, искомое Я, важнейшая часть нашей
природы, делающая нас тем, что мы есть, и теми, кем мы
являемся, та часть, которую мы не можем создать, явля-
ется синтезирующим Я, действующей силой, конструиру-
ющей осмысленные взгляды и точки зрения, представляющей
собой организатора опыта, которым мы обладаем или яв-
ляемся, означающим наше познание себя, других и мира.
Мы не можем организовать свой опыт на ином, более
широком уровне, кроме имеющегося в наличии. В нашем
понимании осуществление синтеза и организация означа-
ет создание смысла: природа нашего Я заключается именно
в создании смысла, и, как бы мы себя ни определяли, в
этой дефиниции, исходя изданных нам природой свойств
130
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
бытия, творческая деятельность по созданию смысла долж-
на быть центральной В этом состоит первый вывод, сде-
ланный на основании рассмотрения процесса осознавания
в связи с Я и его опытом. Что еще, продолжая исследова-
ние, можно сказать о Я и его опыте, исходя из смысла
этих понятий и условий бытия и, по-прежнему, обраща-
ясь в рассуждениях к нашей природе как получающих опыт
существ и природе самого процесса получения опыта?
2) Второй вывод из конструктивистской позиции, тес-
но связанный с рассмотренными аргументами, состоит в
том, что в реальном смысле мы живем в своем воображе-
нии, в конструируемых образах, которых придерживаемся
(особенно в визуальной модальности, ибо с эволюционной
точки зрения мы являемся видом, в значительной степени
полагающимся на обработку зрительной информации —
наряду с обработкой образов слуховой, осязательной,
обонятельной, кинестетической и иной сенсорной или ин-
туитивной информации). Это касается не только представ-
ления, что мы «создаем образы» или конструируем миры
опыта, но и обстоятельства, каким образом мы можем
манипулировать этим миром, учиться и абстрактно мыс-
лить, как мы это делаем — и вообще, как мы разрешаем
задачи на несравненно более высоком, гибком и умелом
уровне по сравнению с представителями других известных
видов. Эти возможности вытекают из соответствующей
особенности процесса осознавания, которая качественно
отделяет нас от других животных: способности удержи-
вать, активизировать, сравнивать, а также изменять и
модифицировать или «придавать форму» множеству обра-
зов одновременно или при их быстром чередовании.
Человек par excellence2 является разрешающим задачи
животным, которое не обладает никакими иными дарова-
ниями кроме этой редкой, драгоценной способности к
работе с множественными образами. Именно эта способ-
ность лает нам возможность «обдумывать заранее», про-
гнозировать или испытывать правильность решений,
совершая в уме мысленные эксперименты перед тем, как
2 Par excellence (франц.) — по преимуществу, в особенности
Г шва 2. В поисках альтернативной парадигмы
131
применить решения в более дорогостоящем и исполнен-
ном риска окружающем мире. Эта особенность процесса
осознавания является главной для понимания того, каким
образом мы его совершаем: конструируем и удерживаем
образы, сравниваем между собой, свободно модифициру-
ем и отображаем результаты изменений. «Мышление» или
планирование состоят именно в этих действиях. Важно
уточнить, что эта способность является не просто цент-
ральным компонентом сознания, самоосознания и твор-
чества, порождения новых сочетаний и решений; скорее
она, можно сказать, представляет собой то же самое, что
эти способности. Мы рассматриваем образы как некото-
рый банк воспоминаний, однако на самом деле именно
эта активная и прогностическая способность создания об-
разов, или осознавания, является ключом к нашему вы-
живанию в качестве разрешающего задачи вида в постоянно
меняющейся окружающей среде, где другие виды, обла-
дающие более сложными, но узкими моделями инстинк-
тов, терпят поражение в результате значительных перемен
в условиях существования (даже наши ближайшие род-
ственники неандертальцы, как сейчас полагают, могли
исчезнуть вследствие весьма узкой приспособленности к
жизни в условиях ледникового периода и питания полуза-
мерзшим мясом из-за, возможно, низкого уровня разви-
тия навыков социального планирования).
Описанная особенность инструментов осознавания и
приобретенные навыки их использования в свою очередь
обладают собственным смыслом и влекут за собой опреде-
ленные последствия. Для нашего разговора имеет значе-
ние, что подобный взгляд на себя приводит к утрате четкого
и абсолютного различия между воображением и «твердой
реальностью», Можно провести параллель с уже обсуждав-
шейся потерей жесткого различия между фактом и его
интерпретацией, но с добавлением динамического фак-
тора, касающегося временного измерения. Тот факт, что
мы способны удерживать и модулировать образы и совер-
шать с ними мысленные эксперименты (более того, мы
просто не можем прекратить эти действия), означает, что
по своей природе в реальном смысле мы живем в буду-
132
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
шем, а не в настоящем или прошлом. Таким образом, мы
справляемся с изменчивой окружающей средой с помо-
щью весьма ограниченного набора инструментов практи-
чески посредством одного процесса осознавания, рассматривая
и оценивая последствия, а затем соответственно приспо-
сабливая свои действия (и по мере возможности окружаю-
щие условия). Мы способны это совершать благодаря силе,
связности и жизнеспособности соответствующих образов
или «фигур», которые умеем формировать, отграничивать
и удерживать и которыми манипулируем и мысленно экс-
периментируем в мире образного осознавания.
Таким образом, искомое Я является не только конст-
руктором и синтезатором мира, но и обладает творческим
воображением, яе^процессом, изменчиво и творчески стран-
ствует и живет в пределах и посредством мира образов. Па-
радигма индивидуализма, согласно которой Я и мир
являются постоянными данностями, учила нас думать о
творчестве образов как сфере деятельности художника и,
возможно, провидящего будущее ученого или правителя,
то есть человека особенного, природу которого либо не счи-
тали заслуживающей доверия (в соответствии с Платоном
и материалистами), или превозносили (в уже обсуждавшихся
представлениях романтиков), однако так или иначе приро-
да такого человека была отличной от природы других лю-
дей. Таков романтический миф об одиноком гении.- Согласно
иной точке зрения, высказанной гештальтпеихологом По-
лом Гудменом (Goodmen, 1951), точке зрения, которую мы
развиваем, это не более чем очередная «ложная дихото-
мия». Скорее все мы являемся, можно сказать, художника-
ми своей жизни и мира, талантливыми творцами образов
реальности, которые вбирают образы себя и других.
Изложив эти мысли, зададимся вопросом, какие даль-
нейшие выводы можно сделать из исходных предположе-
ний относительно осознавания, извлеченных в свою
очередь из гештальт-психологии и ее вклада в деконструк-
цию унаследованных «эссенниалистских» взглядов на ин-
дивидуальное Я?
3) Третье отчетливое различие, значительно шлажен
ное приведенными рассуждениями, касается эмоций и
Паев 2. В поисках а 1ьтернативной парадигмы
133
когнитивных процессов- Действительно, если принять по-
ложение, что реальность представляет собой некую уста-
новленную, данную «вещь» (определенную «Идеальными
Формами» или материальными фактами — не имеет зна-
чения, чем именно), то, следовательно, мышление и «чи-
стое восприятие» могут быть предметом опыта и оценки в
отрыве, по крайней мере, в идеальном смысле от интер-
претации и субъективности — мысль, которая уже обсуж-
далась. Как мы видели, эта мысль питала надежду Пла гона,
что «чистый разум» или когнитивные процессы, предпо-
ложительно свободные от чувственных впечатлений и эмо-
ций, обеспечат нам необходимое надежное руководство к
познанию, суждениям и поступкам, согласующимся с
«(объективным) Благом». То же касается и Аристотеля,
разработавшего правила формальной или дедуктивной ло-
гики, которым надлежало стать совершенным руководством
к надежному мышлению — то есть неотъемлемыми и объек-
тивными правилами мышления, которое, в конечном сче-
те, должно уподобиться математическим рассуждениям (в
этом мнения Платона и Аристотеля сходились, несмотря
на несхожесть представлений о реальности или значимос-
ти физического мира).
Что касается наших представлений, то они отличаются
радикально. Если реальность представляет собой избира-
тельную конструкцию, взаимодействие в пределах поля и
с полем, а также своего рода игру воображения, то в этом
случае во взаимодействие включаются и играют важную
динамическую роль явно субъективные факторы. Согласно
высказыванию Курга Левина (Lewin. 1936), «потребность
организует поле». То есть при любом отборе и конструиро-
вании потребности, которые испытывает и стремится удов-
летворить воспринимающий субъект, неизбежно станут
ориентирующими и организующими, заставляя некоторые
черты мира и Я выходить на передний план и становиться
при творческом разрешении определенных задач, пред-
ставляющих собой в этот момент нашу реальность, ярче
других. Иными словами, отбор ярких, выделяющихся черт
далеко не случаен, он связан с конкретными проблема-
ми, которые в настоящее время мы пытаемся разрешить.
134
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
Возвращаясь к рассуждениям, приведенным выше, это
следует из мысли, что эволюционный смысл осознава-
ния не отделим от способности к гибкому решению за-
дач. С точки зрения выживания совершенно очевидно, что
мы организуем свою деятельность вокруг той проблемы,
которая в данный момент «ощущается» как наиболее зна-
чимая и насущная — в той целостной картине или кон-
тексте, который мы конструируем в соответствии с
основными свойствами своей природы.
Но это означает, в свою очередь, что мы не можем
отделить чувства от мышления. Как заметил Левин (levin,
1917), мир голодного человека — это мир пищи (или не-
достатка пиши, или инструментальных шагов к разреше-
нию этой проблемы и т.п.), — в то время как «тот же
самый» мир солдата, оказавшегося, например, в тылу у
противника, является вовсе не аналогичным* 3. Их «карты»
совершенно различны: выделяющиеся части рельефа на
карте одного человека являются менее важными, имеют
совершенно иное значение (или «валентность», как выра-
зился бы Курт Левин, подразумевая различие эмоций или
ценностей)4 или вовсе отсутствуют на карте той же «мест-
ности», принадлежащей другому. Подобная карта является
реальностью, соответствующей ситуации, не в установлен
ном или окончательном смысле (веши реально существу-
ющие, но ранее не замеченные, всегда могут всплыть на
поверхность в качестве ресурсов, проблем или препятствий,
и их приходится учитывать в пересмотренных или обнов-
ленных версиях), а в том, что «версия» или субъективная
? Курт Левин феномены, связанные с удовлетворением
органических потребностей, такие как депривация, насышс-
йие или пресыщение, считал проявлениями обшей мотива
ционной динамики поля и рассматривал в качестве парамст
ров для любых, по его терминологии, «систем напряжения».
3 Окружающие личность «объекты», в которых человек ис-
пытывает потребность и к которым стремится («валентные
объекты»), как бы притягивают личность к себе. Это качество
объектов Левин называл «валентностью»*. «Валентная область»
является центром поля. При позитивной валентности его энер-
гия устремлена к данной области, при негативной - от нес
Пава 2. В поисках альтернативной парадигмы
135
конструкция — это единственное, на что мы можем опе-
реться, поэтому она управляет нашими действиями, ре-
акциями, чувствами и новым пониманием смысла.
Эта точка зрения отличается, скажем, от классичес-
кого фрейдовского или позитивистского понимания ин-
сайта, гласящего, что мы склонны «видеть» то, что заранее
ожидаем и во что верим, а затем нередко разыгрывать
некое самоисполняющееся прозрение. В психодинамичес-
кой модели это положение считается справедливым, в
частности, для межличностных отношений и динамики
фобий, например, в случаях, когда опасения приводят к
избеганию, уменьшающему тревогу, что в свою очередь,
казалось бы, подтверждает наличие фобии, и в результа-
те причина страха никогда более не подвергается провер-
ке для подтверждения или опровержения обоснованности.
Эти факты являются вполне достоверными, но разница
состоит в том, что старая позитивистски-индивидуалис-
тская позиция, естественно, сосредоточивала внимание
на коррекции ошибочного (каким оно казалось с точки
зрения авторитетного специалиста) восприятия. В отличие
от этого, согласно нашей позиции, акцент ставится на
«вхождении внутрь» перспективы человека, чья конструк-
ция реальности каким-то образом порождает проблемы,
именно с этой ситуацией сталкиваются занимающиеся
клинической и образовательной работой в области пси-
хологии. Конечно, на практике мы нередко ощущаем по-
требность открыть людям глаза на то, что представляется
явным искажением мышления или восприятия. Тем не
менее теперь мы сосредоточим усилия, чтобы помочь ему/
ей разработать собственный «эксперимент» для проверки
этих убеждений, ибо осознаем, что нашей природе свой-
ственно конструирование своего понимания мира, его це-
лостной и значимой картины, и эти «гештальты» являются
единственным, чем мы располагаем для взаимодействия
с ним. А раз так, то человек будет яростно отстаивать
субъективное понимание вещей, и в экстремальных слу-
чаях оно станет вопросом жизни или смерти Его невоз-
можно просто «отговорить» от сильной и значимой фобии,
при которой «иррациональные» мысли поддерживаются
136
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
интенсивным аффектом, объединяясь в общую «схему»
или гештальт. Но можно работать вместе с человеком (с
позиции «изнутри» фобии или других проблемных убеж-
дений) над конструированием экспериментов — вирту-
альных, «мысленных» или «реальных», — их
осуществление изменит аффективные переживания и,
таким образом, освободит место для иного интерактив-
ного конструирования реальности.
Мнение, что мышление обосновывается и формиру-
ется эмоциями, сегодня подтверждается многочисленны-
ми данными нового поколения исследований в области
соотношений мозга и психики, которые, помимо проче-
го, выявили, например, прямое участие миндалевидного
тела, издавна считавшегося центром регуляции эмоций
во всех или большинстве когнитивных процессов (см. об-
суждение в книге: Damasio А,, 1994). Если полагать, что
гештальт-модель восприятия и мышления, обоснованная
столетием исследований и разработок, является досто-
верной, то наши рассуждения, скорее всего, правильны
и структура и физиологические процессы головного мозга
должны их подтвердить. И, возвращаясь к эволюционной
точке зрения, — совершенно очевидно, что организация
внимания и соответственно остальных когнитивных про-
цессов зависит от эмоциональной ориентации и ценнос-
тей, которые подсказывают нам, чем именно следует
заняться в данный момент, и организуют восприятие и
мышление вокруг того, чем мы занимаемся, чего стре-
мимся достичь или избежать.
Конструктивистские воззрения, гласящие, что релевант-
ная реальность активно конструируется нами, должны
включать и мысль, что конструирование окрашивается тем,
что представляется наиболее важным. А «то, что представ-
ляется наиболее важным» — это процесс или феномен из
области эволюционной психологии, подразумевающий
эмоции, которые играют роль оценочной ориентации в
поле чувственного опыта.
Таким образом, искомое Я представляет собой аффек-
тивное Я, ориентирующееся в себе и в мире посредст-
вом эмоций или аффектов (от латинского слова affectus.
Пава 2 В поисках а пяпернативной парадигмы
137
означающего «склонный, подталкиваемый каким-либо
влиянием в определенном направлении»). Наши конструк-
ции соответствующим образом направляются, так ска-
зать. окрашиваются неким подразумевающимся
представлением, хотя бы подсказывающим, идти впе-
ред или удаляться, ценить и подтверждать некоторую
вещь или обстоятельство или, наоборот, отвергнуть их и
стремиться изменить. Иными словами, чувства представ-
ляют собой своего рода компас или указатель, потен-
циально направляющий к чему-то или прочь от него,
приподнимающий нас «вверх» или опускающий «вниз».
Такое понимание эволюционного или оценочно-
преодолевающего аспекта эмоциональности, продолжи-
тельное время разрабатываемого психологией аффекта
(Томкине^ 1963), восходящей еще к Дарвину {Darwin,
1873), становится необходимым динамическим измере-
нием sc#"-процесса и атрибутом Я, которое мы стремим-
ся разыскать и понять. То, что мы называем «данными»
(повторяя вышесказанное, буквально «данностями»), не
может быть в полном объеме дано Я из окружающей
среды, а всегда представляет собой плод взаимодействия
Яс внешним миром. Наше мышление «о чем-то» всегда
основано на чувствах относительно этого объекта (смысл
этого положения уводит нас назад, к социально-поли-
тическому аспекту «интеллекта», обсуждавшемуся выше).
Мы чувствуем и оцениваем по мере того, как восприни-
маем и мыслим — эти процессы нераздельны. В эволю-
ционном смысле в этом и заключается причина, почему
и каким образом мы обладаем разрешающим задачи осоз-
наванием и когницией.
4) Эти рассуждения в свою очередь расшатывают жест-
кие различия между «только чувствами» и «высокими прин-
ципами» или эмоциями и ценностями. Мы видели, что
креационистская и индивидуалистическая модель Я при-
выкла думать о «ценностях» как о чем-то более высоком и
значимом по сравнению с «всего лишь чувствами», явно
отличающемся от эмоций и сантиментов, принадлежащем
области «рассудка». Мы, конечно, не ищем ценности и
смыслы исключительно в области «чистого разума», как
138
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
делал Платон; тем не менее некоторым образом отделяем
понятия о ценностях, этике и морали от остального есте-
ственного мира. Понимание природы является «объектив-
ным» и «свободным от ценностей»; ценности же целиком
зависят от веры и убеждений, то есть субъективно сформи-
рованных (или боговдохновенных) критериев, которые
невозможно наглядно продемонстрировать. Таким образом,
согласно старой парадигме «ценности» располагаются где-
то близко к Я. то есть глубоко, в самых личных и потаен-
ных уголках отдельной личности — в то время как восприятие
расположено «ближе к поверхности», оно дано человеку
«объективно» подобно Я, объективно данному до того, как
Я и восприятие всгупают во взаимодействие.
Из этого следует, что на протяжении приблизительно
четырех столетий новейшей эры со времени последней
великой (и не удавшейся) попытки Лейбница объединить
эти области, рассмотренные в предыдущей главе, два цен-
тральных вопроса всей философии — понимание «бытия»
(включающего Я и «высшие ценности») и понимание мира.
то есть природы «объективной реальности» (включающее
то, каким образом мы познаем мир) — просто признава-
лись совершенно различными и не оставалось никакой
надежды на их значимую интеграцию. В отличие от этого
при ином взгляде на аффект как оценочный аспект когни-
тивной деятельности и на когницию как работу над воспри-
нятой, познанной и эмоционально оцененной проблемой
мы обнаруживаем, что ценности не являются отделенны-
ми от рассудка и восприятия, а наряду с эмоциями интег-
рированы с мышлением и осознаванием, которые в свою
очередь неотделимы от субъективных и групповых пред-
почтений, а также решения задач.
Иными словами, ценности не являются производны-
ми каких-либо иных областей кроме природы; они пред-
ставляют собой относительно стойкие предпочтения,
сохраняющиеся в различных ситуациях и при столкнове
нии с противоречащими взглядами (см.: Wheeler, 1992)
Это позволяет поставить под вопрос глубокое убеждение
модернизма, что миры этики и естественных наук не
имеют друг к другу совершенно никакого отношения
Г шва 2. В поисках альтернативной парадигмы
139
(Russel, 1964)s. Становится более понятно, что это убежде-
ние является очередным порождением парадигмы индиви-
дуализма. Если Я и мир нс являются предсу шествующими
и обособленно данными вещами; если мы конструируем
тот мир, который видим и знаем и в котором движемся;
если конструкции нельзя считать существенно отделен-
ными от аффективных опенок, которые входят в состав
этих мыслей, — тогда старинная мечта об осмысленном
целостном взгляде на природу человека, который вклю-
чает вытекающую из него новую человеческую этику,
может ожить вновь.
Таким образом, искомое Я, конструктивное и облада-
ющее творческим воображением, всегда интерпретирую-
щее и ориентирующееся на эмоции в поле решения задач,
является еще и организатором или носителем ценностей,
оценивающим существом или процессом, став таковым
не каким-то «данным свыше» сверхъестественным путем,
а благодаря своей эволюционной, формирующей гештальты
и создающей смыслы природе. Чувства и ценности не яв-
ляются отдельными друг от друга частями Я, не являются
существенно обособленными от мышления и восприятия.
Скорее, все они вовлечены и интегрированы в процесс
восприятия, интерпретации, осознавания и деятельнос-
ти, осуществляемый в мире и направленный на него и
другие Я. И поскольку ценности являются относительно
устойчивыми предпочтениями, достаточно рано приобре-
тенными (хотя позже могут измениться) и, по своей сути,
больше зависящими от идентификации с соответствую-
щей группой, чем от конкретной ситуации, это означает,
что вопрос ценностей подразумевает проблему социаль-
5 Бертран Рассел относил этику к «миру, имеющему зага-
дочные аспекты». Он считал, что основным понятием в гума-
нитарных науках должно быть понятие власти, в том же са-
мом смысле, в каком понятие энергии существует в физике.
Всю жизнь он мечтал построить этику на строго научных ос-
новах подобно созданной им теории логического позитивиз-
ма для математики, физики, других естественных наук и даже
философии. Однако эта попытка нс была реализована.
140
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
ной конструкции Я и его опыта, которая будет рассмотре-
на после того, как мы обсудим, какими знаниями и убежде-
ниями может обладать Я.
5) Из природы человека как осознающего существа
можно вывести еще один аспект картины Я и self-процес-
са относительно знаний, которыми он может обладать, их
сравнительной достоверности, способов получения и ис-
пользования. Как мы уже видели, именно эта проблема
интересовала Платона: каким образом мы познаем веши и
как можно полагаться на надежность знаний? Если при-
нять разрабатываемую конструктивистскую точку зрения,
она приведет нас к мысли, что любые знания являются
условными, гипотетическими и прагматическими, — мы
создаем настолько полную картину, насколько можем при
данных обстоятельствах, и так, как мы их понимаем; мы
работаем с определенными ограничениями завершеннос-
ти этой работы, а затем используем полученную картину в
качестве основания для дальнейшего понимания других
вещей, построения планов и совершения действий. Эти
действия и их результаты (как мы их понимаем) в даль-
нейшем становятся основанием для пересмотра постоян-
но меняющейся картины.
Многие конструкции, несомненно, столь стабильны,
так часто подтверждаются и настолько общеприняты (по
крайней мере, в пределах одной культуры или субкульту-
ры), что кажутся фундаментальными и качественно от-
личными от изменчивых гипотез, которые мы строим и
используем относительно повседневных дел, других лю-
дей, а иногда касательно самих себя: какими мы являемся
и на что способны. Однако не все так просто. Речь может
идти о мнениях и различиях, обсуждавшихся выше, кото-
рые также считаются «очевидными» и «фундаментальны-
ми», а именно о четких или абсолютных различиях между
мышлением, чувствами, воображением, оценкой и «ре-
альными научными знаниями». Мы утверждаем, что жест-
кость этих различий вытекает из индивидуалистической
парадигмы обособленного Я. Разрабатываемая точка зре-
ния на самом деле проясняет, почему и каким образом
парадигмы становятся столь важными и жестко контроли-
Глава 2. В поисках альтернативной парадигмы
141
руюшими: если реальность является конструкцией и по-
следняя основана на фундаментальных положениях, на-
ходящихся за пределами полного осознавания (или
полноценной «объективной» верификации), следователь-
но, существуют способы рассмотрения и целые области
«вещей для видения», которые остаются нам совершенно
незаметными, например, возможность описанного выше
существенного сходства когнитивных, аффективных и оце-
ночно-этических процессов.
Иными словами, Я, поисками которого мы занимаем-
ся, является по своей природе Я-экспериментатором. Мы
складываем некоторую картину, проверяем ее достовер-
ность, используем (или нет) полученные (интерпретиро-
ванные) результаты таким образом, что они оказывают
влияние на картину, затем совершаем дальнейшие дей-
ствия, чтобы снова все перепроверить, и так далее. Мы
занимаемся этим постоянно; мы вообще не можем прекра-
тить эту деятельность, разве что на краткий промежуток
времени. Подобные действия не являются лишь подготов-
кой, чтобы ясно обдумать, решить задачу или начать жить;
они представляют собой мышление, решение задач и саму
жизнь. В этом смысле одно из высших достижений запад-
ной культуры, «научный метод», принесший славу этой
интеллектуальной традиции и послуживший ключом к ее
господству во всем мире, является ни чем иным, как фор-
мализацией нашей основной гештальтной когнитивно-пер-
цептивной природы как текущего процесса. Эта природа,
врожденная «настройка» на создание гештальтов или целост-
ных картин и сосредоточение внимания на их соответствии
отдельным частям и последовательностям, служит цели ре-
шения задач в изменчивом и сложном поле. Естественная
последовательность такова: восприятие — синтез — провер-
ка/действие — пересмотр, то есть разработка и проверка
гипотез составляет наш прирожденный sdf-процесс. Ее эта-
пы мало чем отличаются от классической последователь-
ности шагов в научном исследовании: сбор данных,
индукция или формулирование экспериментальной гипо-
тезы, проверка и подтверждение или ее опровержение —
эти этапы известны и описаны в научной литературе еще
142
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
со времен Фрэнсиса Бэкона6. Кодификация этого естествен-
ного процесса в виде практических руководств, включаю-
щих правила сбора и классификации данных, оказалась
чрезвычайно важной и плодотворной для развития науки
и техники на западе. Но сами формализованные правила
представляют наш собственный self-процесс разделенным
для достижения максимальной ясности на отдельные шаги
или этапы — которые, как будет видно из дальнейшего
изложения, на самом деле естественным образом объеди-
нены и практически всегда совершаются одновременно в
едином когнитивно-перцептивном акте, включающем вос-
приятие — воображение — суждение — оценку — дей-
ствие, после чего человек переходит к следующему. Наука,
как и психотерапия, стремится деконсз руировать этот це-
лостный процесс, вмешиваясь в него, в частности, чтобы
растянуть этап обратной связи/получения результатов,
которым нередко пренебрегают, и избавиться от непро-
веренных предположений, оставшихся после первичного
сканирования и затем присутствующих на каждом следу-
ющем этапе.
Однако исследование предположений подчиняется тем
же правилам процесса осознавания и подвергается огра-
ничивающему влиянию на него со стороны динамическо-
го предструктурирования исследовательской деятельности
неосознаваемыми представлениями, содержащимися в
парадигме, внутри которой мы живем в данное время. Воз-
вращаясь к уже сказанному, отмечу, что убеждение в ка-
чественном различии и раздельности мышления и чувств
является примером такого ограничения — пока инливиду-
азистически-материалистическая парадигма имела полную
силу, исследования мозга и психики проводились с уче-
том изначального убеждения в упомянутой раздельности,
а полученные результаты, казалось бы, ее подтверждали
Когда исследователи мозга подобно гештальтпеихолпгу
' Под «экспериментом» Ьэкон понимал всякий процесс в
природе, который происходит под влиянием человека, ис-
пользующего инструменты, орудия и приборы. Он делил их
на пассивные (наблюдения над вещами) и активные (соб-
ственно экспериментирование).
Г шва 2. В поисках альтернативной парадигмы
143
Курту Гольдштейну (Goldstein, 1939, 1940) высказали мне-
ние, что эти процессы являются неразделимыми, то его
утверждение просто отмели в сторону преобладающим
большинством голосов, а физиологические исследования
по-прежнему фиксировали внимание на поиске того, ка-
кая область мозга отвечает за конкретную функцию, а не
на том, каким образом отдельные области и мозг в каче-
стве единого целого взаимодействуют между собой и об-
мениваются информацией.
Далее в книге мы намереваемся развить мысль, глася-
щую, что ключом к здоровому $е#~процессу является при-
рожденная склонность к экспериментированию, которая
станет нашим основным критерием для диагностики функ-
ций и дисфункций Я. В то же время полезно не забывать,
что даже самые здоровые Я и ле^-процесс не имеют пол-
ного доступа к собственным убеждениям и «слепым пят-
нам», и в этом обсуждении, как бы мы ни стремились
осветить старые скрытые убеждения, неизбежно остались
другие, которые мы так и не сумели увидеть, но которые
раскроются в другие времена, в иных культурах читате-
лям, рассматривающим «тот же самый» материал из дру-
гой точки в общем поле опыта.
Подводя итог всему сказанному, можно заключить, что
с учетом нашего понимания ле^-процесса, которое мы
стремимся раскрыть и сформулировать, используя лишь
условия собственного жизненного процесса осознавания
в поле опыта, исследуемое и искомое Я является твор-
ческим конструктором реальности, строящим свой ре-
левантный мир в воображаемом взаимодействии с
субъективно воспринятыми данными и условиями; созда-
телем смыслов и синтезатором, строящим целостные кар-
тины; организующим, отбирающим и действующим в этом
мире посредством ориентации на чувства и ценности, всегда
интерпретирующим, а затем подвергающим интерпретатив-
ные картины и смыслы проверке посредством естествен-
ного, органического эксперимента для подтверждения или
пересмотра Эти ключевые понятия — конструирование. ин-
терпретация, создание смыслов, чувства, ценности и экспери-
мент — станут темами, к которым мы будем постоянно
144
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
обращаться в последующих практически ориентированных
главах.
А пока поговорим об одном ключевом факте, который
может послужить еше более радикальной деконструкции
унаследованной парадигмы индивидуализма, чем описан-
ные выше; он является центральным для них и для пере-
смотра понимания Я — предмета и цели нашего обсуждения.
Он состоит в том, что никакие из всех описанных действий Я
не предпринимаются индивидуально в том строгом смысле,
как нас учили думать. Конструирование реальности всегда
и везде является деятельностью совместной с другими людь-
ми, и это с одинаковым правом можно сказать об «одино-
ких раздумьях» и публичных обсуждениях и спорах. Наши
интерпретации и смыслы разделяются другими — не в смыс-
ле совершенной идентичности у всех, а в том, что мы вы-
водим их в пределах и на основании общего и совместно
сконструированного поля опыта. Наши чувства и ценности
обусловлены культурой, а эксперименты, которые мы так
естественно планируем и осуществляем, в некотором смысле
доставляются или предлагаются нам культуральным полем,
и предпочтение отдается тем из них, результаты которых
могут быть существенным образом сообщены другим лю-
дям и согласованы с условиями парадигм, господствующих
в определенном месте и времени.
Мы «знаем» об этих вещах — то есть каким-то образом
чувствуем их и даже признаем их истинность, — однако
придерживаемся истин таким образом, чтобы они не на-
рушали парадигмы индивидуализма. Например, мы можем
следовать распространенному культуральному убеждению,
что неизбежно поддаемся влиянию других людей и общест-
ва в целом и эта подверженность всегда является компро-
миссом со стороны индивидуальной целостности, отказом
от независимости суждений — эту точку зрения можно
найти, например, у Сартра, как упоминалось в предыду-
щей главе. Чтобы рассмотреть эти инсайты в ином свете и
увидеть, как они трансформируются вследствие сдвигов в
парадигме Я, нам потребуется помощь другого теорети-
ческого воззрения на то, где и каким образом Я располага-
ется в поле опыта, а также чувственный опыт исследования
I лава 2. В поисках а льтернативной парадигмы
145
значимости нового взгляда на self-процесс с учетом вы-
сказанных ключевых позиций. Мы завершим это теорети-
ческое обсуждение, остановившись на упомянутом способе
локализации Я и self-процесса, а затем обратимся к теме
чувственного опыта, которая будет развиваться в осталь-
ных главах книги.
Понятие self у Пола Гудмена
Гештальтпсихолог Пол Гудмен (Goodman, 1951) в сво-
их работах поднял некоторые из рассматриваемых вопро-
сов и предпринял попытку наметить путь к новому образу
мыслей относительно Я, не прибегая к теориям и моде-
лям «человечка, спрятавшегося внутри машины» или
«гомункулюса», упоминавшихся в предыдущей главе, не-
посредственно вытекающих из индивидуалистической па-
радигмы Я. Ссылаясь на работы Дьюи (Dewey, 1938), Джемса
(James, 1983) и других американских психологов, принад-
лежавших традиции прагматизма, и следуя духу экзис-
тенциализма, Гудмен предположил, что самым важным в
человеческих существах является не предсушествующая
искра или ядро, отдельное от физического тела или по-
вседневной жизни, а именно процесс осознавания с его ес-
тественным стремлением к построению гештальтов,
составлению целостных единств из элементов опыта, о чем
шла речь в предыдущем разделе книги. В практической
жизни сущность Я проявляется не «вещью» или скрытым
аспектом человека, а, скорее, естественным процессом
объединения поля опыта, синтезатором или «строителем
гештальтов» опыта (или, еще точнее говоря, самим про-
цессом построения гештальтов). Это измерение или посто-
янная деятельность «моего Я» является именно тем, что
мы ищем, говоря или размышляя о сущности человечес-
кого существования, процессом, определяющим нас и
наделяющим возможностью жить, учиться и расти.
Для наших целей можно следующим образом перефра-
зировать рассуждение Гудмена: поскольку наша природа
является активно конструктивной и синтезирующей, по-
стоянно создающей во взаимодействии с окружающей сре-
146
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
дой осмысленные целостные картины (процесс, который
Гудмен называл «контактом»), и поскольку процесс кон-
струирования по своей сути является аффективным и оце-
ночным (он должен быть таким для удовлетворения
эволюционно значимых, необходимых для выживания по-
требностей), следовательно, нет необходимости разыски-
вать Я, глубоко запрятанное в потаенных недрах нашего
существа. Если принять эту точку зрения, то больше смысла
имеет рассматривать Я, занимающим, метафорически го-
воря, некое главенствующее положение или «место» в ка-
честве интегратора всего поля опыта (или, скажем точнее
для большей ясности мысли, интегрирующего все поле опы-
та, ибо речь идет не о добавочной «вещи» или «маленьком
человечке внутри большого», а о процессе, представляю-
щем собой жизнь). Говоря языком Гудмена и продолжая
использовать метафору пространства, self находится «на гра-
нице», в том «месте», где часть моего поля опыта, извест-
ная мне как Я, соприкасается с другой частью моего поля,
воспринимаемой мною снаружи как не-Я.
Очень сложно понять или интегрировать эти «области
self» — субъективный «внутренний мир» и ту (также субъек-
тивную) часть поля, которую я вижу «снаружи» — в изо-
ляции друг от друга. Совершенно очевидно, что для
выживания и улучшения качества жизни человеку недо-
статочно только знать и высказывать свои потребности,
стремления, желания, планы, страхи, мечты и убеждения,
относящиеся к «внутреннему» миру, если их невозможно
соединить с «реальным миром» ресурсов, препятствий, а
главное — других людей, областью удовлетворения или
фрустрации этих желаний и потребностей. То же касается
и обратной ситуации, лишь интеграция двух взаимопро-
никающих областей опыта, структурирующих друг друга
при взаимодействии, является целью или самим процессом
жизни и деятельности self. Обладание только последней
областью — хорошо организованным внешним окружением
при отсутствии внутренней жизни — означает позицию,
которую мы называем «шизоидной», то есть расщеплен-
ной. Отделение одного мира от другого является неестест-
венным и представляет собой расстройство self нарушение
Пава 2. В поисках альтернативной парадигмы
147
его естественной интегративной функции. Обладание лишь
первой областью олицетворяет жалоба, нередко предъяв-
лявшаяся рядом пациентов, прошедших классический пси-
хоанализ на ранних стадиях его развития: «Теперь я
понимаю себя (то есть свой изолированный внутренний
мир), но ничего не изменилось вокруг».
Ощущение этой границы или различия, которое Сал-
ливан (Sullivan, 1953) именовал просто Я — не-Я\ явля-
ется, по сути, тем, что мы называем самоосознаванием —
ощущением, что я существую и чем-то отличаюсь от ок-
ружающего мира. Твоя боль, твое удовольствие и радость
для меня не то же самое, что моя боль, удовольствие и
радость (временами твои чувства могут быть для меня даже
интенсивнее, чем мои; и все же они не являются идентич-
ными). Именно это мы подразумеваем под словом «суще-
ствование», «экзистенция» (от латинского ex-stare — стоять
впереди, выступать): присущее человеку раздвоение или
полярность, возникающая в поле опыта вокруг и вдоль
переживаемой «границы я». Жесткое разделение полюсов,
негибкость границы вокруг непроницаемого Я представ-
ляют собой творение западной культуры; однако ощуще-
ние некоторого различия является врожденным, само собой
разумеющимся, исходящим из нашей возможности быть
«здесь» и разговаривать или иначе общаться с другим; это
различие можно противопоставить хаотическому состоя-
нию, при котором все является недифференцированной
частью остального. На самом деле эту исконную биполяр-
ность, «две области» поля опыта можно рассмотреть как
эволюционную необходимость: только путем изначально-
J Гарри Сапливан (1892—1949), американский психиатр и
психоаналитик, полагал, что люди неотделимы от своего ок-
ружения. личность формируется только в рамках межличност-
ного общения, личность и характер находятся не «внутри»
человека, а проявляются только в отношениях с другими
людьми, при этом — с разными людьми по-pa тому. Иногда
возникающий в результате взаимодействия хронический страх
разрушительно влияет на п?ихику и приводит к ощущению,
которое описывается понятием не-Я, состоянием диссоциа-
ции, при котором теряется ощущение самоидентификации.
148
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
го деления поля на область, некоторым образом иденти-
фицируемую со «своим организмом», и другую область,
определяемую как «другой», мой процесс разрешения поля
способен неким жизнеспособным образом интегрировать,
благодаря чему организм получает возможность выжить
Таким образом, self представляет собой первичный процесс
или структуру, необходимую для выживания человека — ра-
нимого, решающего задачи животного, обитающего в посто-
янно меняющемся физическом поле.
Однако это восприятие или образное размещение self
«на границе» (согласно метафоре Гудмена) в качестве
высшей точки процесса интеграции обеих областей опыта
коренным образом меняет наше понимание отношений с дру-
гими Я. В отличие от представлений, что каждое Я является
обособленным, замкнутым и самодостаточным, возмож-
но, каким-то образом и обращающимся вовне, но лишь к
божеству, а в остальном полностью отрезанным от других
людей («монадная» точка зрения, обсуждавшаяся в преды-
дущей главе), здесь каждое 5е#*является активным органи-
зующим носителем или процессом интеграции,
интегрирующим «то же самое» поле. Если мой естествен-
ный se^-npouecc, насколько возможно, интегрирует име-
ющееся в наличии поле и вы относитесь к нему, то вы со
своей «внутренней жизнью» являетесь частью «материа-
ла» и релевантной области этой интеграции. Несомненно,
значительная часть вашего внутреннего мира совершенно
неизвестна мне, и я «заполняю» ее, если это необходимо
для завершения значимого гештальта, — этот процесс
обычно называется проекцией или интерпретацией, и о
ней более подробно сказано в следующей главе. Если на то
пошло, и мой внутренний мир в значительной степени
мне неизвестен и остается во мноюм невысказанным и
неразвитым. Тем не менее моя жизненная задача и приро-
да состоит в осмысленной интеграции всего поля в мер}
моих способностей, насколько оно оказывается релевант-
ным и доступным для понимания и использования. (На-
чиная с этого момента и далее, мы не будем брать слова
внутренний и внешний в кавычки, не забывая, что эти об-
ласти, Я и «другой», являются совместно существующими
Гiaea 2. В поисках альтернативной парадигмы
149
и не столь жестко разделенными, как представляла пре-
жняя модель5*).
Иными словами, в мире множественных субъективных
selves, весьма далеких от закрытости, каждое self потенци-
ально способно взаимно проникать во все другие в любом
направлении. Моя внутренняя жизнь является частью ваше-
го поля и, следовательно, вашего $е^-процесса на взаим-
ной основе. Эта характеристика означает нечто больше, чем
то, что self живет «в окружении» других selves — будто self
является «вещью», отдельной от этого окружения. Модель,
которая вытекает из приведенных соображений и простого
сдвига метафорического положения se^-процесса, предло-
женного Гудменом, на общепринятом языке можно назвать
интерсубъектной. Не только по голословному утверждению
или намерениям, что можно сказать о некоторых совре-
менных, ориентированных на отношения моделях личнос-
ти, а имманентно интерсубъектной на уровне теории, с
точки зрения основных положений и конституирующих
процессов self которые мы здесь исследовали и строили
(более подробно об этом вопросе и различиях между моде-
лями см.: Miller, 1986; Stolorow et ai., 1987; Wheeler, 1995,
1996 а). Как будет видно из следующих глав, эти соображения
и взгляды очень важны для формирования новой точки зре-
ния на развитие и понимание тою, что называется здоро-
вым ле^-процсссом. Мы попытаемся показать, что по
сравнению со старой моделью новое понимание больше со-
ответствует нашему чувственному опыту самих себя, других
людей, взаимоотношений и переживанию нами лучших
моментов жизни, учебы, роста в мире, который мы можем
познать, использовать и разделить с другими в качестве ос-
мысленной целостности.
Выводы
Приближаясь к концу первой части книги, наиболее
теоретической в нашем исследовании self и se^f-npouec-
* Равным образом и в переводе Я теперь в подавляющем
большинстве случаев, как уже стало заметно читателю этого
раздела, превратится в «self».
150
Проблема Я: в поисках новой парадигмы
са, можно сказать, что в одном смысле мы далеко ушли
от первоначальных вопросов, а в другом смысле, сделав
Kpyi, к ним возвратились. На вопрос, что подразумевает-
ся под словом self мы разрабатывали процессуальный
ответ, исходя из представлений об осознавании и нашей
порождающей опыт природе, — ответ, сосредоточенный
вокруг конструктивных тем и динамических измерений
создания смыслов, интерпретации, воображения, чувств, цен-
ностей и эксперимента, к которым мы добавили объеди-
няющее измерение интерсубъективности, присущей
взаимосвязанности отдельных selves в обшем социальном
поле опыта. Можно еще много говорить в том же духе,
рассуждая на эти и связанные с ними темы; они не толь-
ко обширны, но и являются ключевыми для понимания
остального. То, каким образом мы понимаем свою при-
роду, то значение, которое мы придаем пониманию себя,
несомненно, оказывает глубокое структурирующее влия-
ние на взгляды, касающиеся любого аспекта нашей жиз-
ни и наших миров.
Одновременно «чисто теоретические» рассуждения
обычно вызывают довольно слабый отклик в душе читате-
ля, и особенно, если вопросы, о которых идет речь, каса-
ются самой сердцевины контролирующих парадигм нашего
восприятия и отношения к самим себе и миру. Чем дольше
мы занимаемся «только теорией», тем больше становится
риск, что унаследованный язык и установившийся нео-
сознаваемый привычный образ мыслей будут оттягивать
дискуссию назад, к представлениям господствующей па-
радигмы, которую мы пытаемся критиковать и деконстру-
йровать. Как мы уже говорили, полностью избежать этого
риска невозможно. Чтобы ослабить хватку глубоких куль-
турально обусловленных убеждений и шаблонов мышле-
ния, можно лишь попытаться перейти к другому модусу,
который окажется ближе к нашим чувствам и жизни, рас-
шатать устоявшуюся систему взглядов и освободить себе
по возможности больше места для конструирования и ис-
пытания новых представлений. Поэтому, как обещано, в
следующих главах будет уделяться больше внимания уп-
ражнениям и экспериментам, чтобы помочь читателю луч-
faaea 2- & поисках альтернативной парадигмы 151
-— ----------------------- ~~~
те прочувствовать эти представления и связанные с ними
новые пути мышления.
Ближайшая глава начнется с обсуждения конкретной
житейской проблемы, с которой мы ежедневно много-
кратно сталкиваемся: каким образом мы вступаем в
межличностный контакт и отношения в жизненном со-
циальном поле. Если принять, что self является конст-
руктивным, всегда интерпретирующим, чувствующим и
оценивающим, всегда находящимся в общем поле, насе-
ленном другими selves, то каким образом мы организуем
социальную ситуацию? Исходя из этого простого, но глу-
бокого вопроса и на основании несложного вступительного
упражнения, которое мы вместе сможем проделать (а чи-
татель — повторить в любой момент жизни, стоит лишь
оглядеться и обратить внимание на собственный процесс),
мы попытаемся наполнить практическим смыслом абст-
рактные положения, обсуждавшиеся до настоящего мо-
мента, обосновать совершенно иные убеждения и придать
другой смысл чувствованию и пониманию самих себя и
других людей в общем опытном мире.
ЧАСТЬ II
SELF В СОЦИАЛЬНОМ ПОЛЕ:
ОТНОШЕНИЯ И КОНТАКТ
Начиная с этого момента, мы переходим к опираю-
щейся на чувственный опыт практической части книги —
по-прежнему с мыслью отыскать и понять self основан-
ное на жизненном опыте общения с другими людьми, и
придерживаясь убеждения, что два подхода к предмету
исследования — «теория* и «эмпирический опыт» долж-
ны поддерживать друг друга и вести в одно и то же новое
место. Оно, как уже говорилось, представляет собой но-
вый способ чувствования и понимания самих себя, спо-
соб, который, в свою очередь, предоставляет основания
для получения более эффективного и интегрированного
опыта жизни и работы с другими.
До сих пор мы прослеживали теоретические характерис-
тики и активный путь self понимаемого в контексте жиз-
ненных процессов осознавания, восприятия и действия —
конструктивного self активного создателя смыслов, посто-
янно интерпретирующего и использующего воображение
на основании чувств и ценностей, а затем проверяющего
созданные им конструкции и образы на сцене воображае
мого театра сознания или путем эксперимента в лаборато-
рии жизни. Такое self как полагал Гудмен, является
актуальным живым разрешением целостного поля опыта,
как внутреннего, так и внешнего, расположенного по обе
стороны «границы Я». Оно определяет мое Я и одновре-
менно интегрирует меня жизнеспособным образом в об-
щем мире. И наконец, это self является интерсубъектным,
поскольку конструирует свой процесс в поле, включаю-
щем внутренний мир других selves.
Эта конструкция и интеграция представляет собой то.
что гештальт-модель называет «контактом», разрешением
наделенных смыслом целостностей осознавания и действия
(или потенциального действия) в поле опыта реальной
Глава 3. Self в отношениях — ориентация...
153
жизни. Однако каким образом мы строим или находим этот
«контакт»? Как протекает этот процесс, чтобы интегриро-
вать «все поле» — наше и других людей? Какие именно
процессы осознавания и организации мы используем для
узнавания, что (и кто) находится «снаружи» (а это непос-
редственно подразумевает, что внутренние миры других
людей являются интегральными частями нашего поля опы-
та)? Мы рождены в поле отношений, которое в опреде-
ленном смысле уже существовало до того, как мы вошли в
него, до того, как жизненный процесс нашего опыта и
самовыражения стал частью этого поля. Каким образом
мы познаем, осмысливаем его и присоединяемся к посто-
янно обновляющейся паутине отношений? Каким обра-
зом мы вступаем в контакт в любой социальной ситуации
(это задача, с которой мы постоянно сталкиваемся, ре-
шая ее в процессе жизни и, особенно, в процессе того,
что называем «хорошей жизнью»)?
Чтобы изучить эти вопросы по-новому, мы оставим
обсуждение «чистой теории» и вместо этого обратимся к
упражнению, за выполнением которого читатель сможет
проследить с помощью своего активного воображения или
же воспроизвести его, просто оглядевшись вокруг и по-
смотрев на людей, а затем обратив внимание на собствен-
ные процессы осознавания и создания смыслов, которые
происходят внутри нас практически в любой момент жиз-
ни. Предлагаемое упражнение широко используется в тре-
нингах и, возможно, знакомо читателю. Тем не менее оно
способно породить богатые и удивительно новые инсай-
ты, если рассмотреть его через иную линзу нового взгляда
на self взаимоотношения и совместное конструирование
опыта, который мы стремимся развить.
Глава 3. Self в отношениях —
ориентация и контактирование
в социальном поле
Представим себе упражнение шакомого типа, которое,
как уже говорилось, нередко используется в тренинговых
154
Self в социальном поле: отношения и контакт
группах, осваивающих консультирование, технику разре-
шения конфликтов, а также при обучении менеджменту и
в ходе других курсов, посвященных «тренингу человечес-
ких отношений» и процессуальной динамике, — везде, где
люди на самом деле заняты освоением того, как лучше по-
нимать себя и эффективнее работать с другими. Организа-
ция упражнения предельно проста: группа людей садится,
образовав круг; каждый из ее членов, «субъект», по очере-
ди молча расхаживает перед сидящими в разных направле-
ниях, а члены группы по очереди говорят или записывают,
что они видят. Задание, данное наблюдателям, является
обманчиво простым: говорить или вести запись как можно
более конкретно и описательно, отмечая только те фено-
мены, которые они на самом деле видят. Нередко вместе с
инструкциями дается специальное предупреждение, что не
следует добавлять никаких своих интерпретаций и сужде-
ний. Идея упражнения заключается в том, что сказанное
одним человеком должно соответствовать, зрительно вос-
приниматься и подтверждаться другими. Примерами таких
ответов могут служить следующие высказывания:
— Я вижу твердую поступь, каблуки со стуком ударяют о пол.
— Я вижу, что плечи слегка опушены, шея вытянута впе-
ред.
— Я вижу ровную походку, голова не меняет положения.
— Я вижу, что руки опущены вниз, не раскачиваются.
И т.п.
Упражнение на этом этапе, вероятно, покажется не-
сколько неестественным, в чем-то незавершенным и даже
тривиальным — и для таких чувств, как мы увидим, есть
веские причины, ибо в нормальных, естественных усло-
виях наш интегративный процесс осознавания работает
совсем не таким образом. И все же, несмотря на кажущу-
юся тривиальность (а может быть, благодаря ей), опыт,
по крайней мере, вначале может оказаться для очень мно-
I их на удивление трудным. С самыми благими намерениями
участники снова и снова предлагают ответы, совершенно
не соответствующие инструкции из-за звучащих в них ин-
терпретаций, мнений, суждений или иного «субъектив-
Пава 3. Self в отношениях — ориентация...
155
ного» материала вместо простого следования правилам
«объективности». Например, они могут сказать:
— Я вижу решительную поступь (интерпретация «твердой
поступи»).
— Я вижу напряженную шею (нечто вроде пограничной ин-
терпретации, догадки о состоянии мышц, которые на
самом деле могли физически укоротиться к моменту на-
блюдения вследствие привычки, и в настоящем шея за-
нимает подобное положение при расслабленных мышцах).
— Я вижу спокойную походку (вывод, касающийся внут-
реннего состояния).
И т д. В это же время субъект, подвергающийся наблюде-
нию (или «мишень», как сочувственно называют его не-
которые участники), может отмечать у себя довольно
заметный уровень дискомфорта, во всяком случае,
достаточный, чтобы знающие об этом преподаватели и тре-
неры воздерживались от таких упражнений до тех пор, пока
в группе не возникнет хотя бы начальный уровень ком-
форта и доверия.
Если вдуматься, обе реакции могут показаться непо-
нятными. Почему трудно выполнимо задание «просто рас-
сказать о том, что увидел»? И чего бы человеку испытывать
неудобство, когда на него смотрят? Особенно если вспом-
нить, что на нас почти все время кто-нибудь да смотрит,
и, нередко, довольно оценивающим образом. А в данном
случае наблюдатели даже специально предупреждены воз-
держиваться от интерпретации, оценок, суждений и во-
обще придания какого-либо значения тому, что они видят.
Ответы на эти вопросы уводят нас очень далеко в иссле-
дование self и отношений, а также работы нашего опыта
уе//и процессов осознавания в социальном поле, обладаю-
щем чрезвычайной важностью.
Цели упражнения — «Описательная
обратная связь»
Во-первых, давайте рассмотрим, в чем заключается
видимый смысл упражнения, а затем обсудим, что поми-
156
Self в социальном поле: отношения и контакт
мо этого происходит на самом деле. Цель этого упражне-
ния, как обычно ее понимают и представляют участни-
кам, состоит в возможности научиться давать (и получать)
то, что именуют «поведенческой обратной связью» или
«описательной» информацией о чьем-либо поведении, ре-
зультатах деятельности, выполнении работы и так далее.
Это умение, несомненно, является важным и даже необ-
ходимым для осуществления успешного руководства, по-
мощи, контроля и обычного взаимодействия между людьми.
Давайте возьмем пример из повседневной жизни: если вы
скажете, что нередко в беседах я перебиваю и оспариваю
сказанное вами и мое поведение представляет настолько
серьезную проблему, что временами у вас возникают со-
мнения, стоит ли вступать вообще со мной в разговор о
чем-то существенном, — и на этом остановитесь, — то
вы, таким образом, предлагаете некоторый фокус для со-
средоточения внимания (им будет мое поведение в отно-
шении вашей потребности); и это предложение будет
способствовать, по крайней мере на некоторое время, орга-
низации нашего совместного поля вокруг этой фигуры,
привлекающей общее внимание.
Естественно, в этот момент „ситуация останется доста-
точно изменчивой и, возможно, мне, в большей или мень-
шей мере, будет трудно справиться с ней и ее вытерпеть.
Я могу ответить, присоединившись к предложенному фо-
кусу, выслушать и даже согласиться или предложить соб-
ственную интерпретацию изложенных событий (например,
сказав, что это случается, но лишь потому, что я не могу
добиться, чтобы вы меня выслушали, или, по моему мне-
нию, вы перебиваете меня первым, а я лишь стараюсь за-
кончить начатую мысль и т.п.). Для подтверждения вашего
или моего восприятия можно подключить наблюдения
других людей. А если на этом месте беседы я исполню то,
о чем вы юворите, перебив прямо сейчас, это добавит
интересные данные к нашей дискуссии. Или, не наштя
лучшего решения, возможно, я начну «сопротивляться»
или отрицать сказанное — но и это будет одним из спосо-
бов присоединения к вашему фокусу. Ситуации этого типа
редко оказываются легкими и могул протекать как благо
Гмва 3. Self в отношениях — ориентация... 157
приятно, так и остро. Так или иначе, мне предъявляется
требование поступить каким-то образом в отношении орга-
низации нашего общего пространства беседы, инициато-
ром которой являетесь вы. Я могу попытаться справиться с
ним, отметая его или сместив фокус на совершенно иной
предмет (скажем, на ваше повеление) — но и в этом слу-
чае на меня, в конечном счете, могут оказать влияние ваши
претензии и обратная связь. Возможно, я попытаюсь как-
то изменить форму моего поведения. Все, конечно, зави-
сит от характера нашей связи, обоюдных целей, силы
взаимной динамики и того, что именно в наших отноше-
ниях каждым ставится на карту.
С другой стороны, допустим, вы пытаетесь начать по-
добное обсуждение с непосредственной интерпретации
моего внутреннего состояния и намерений, скорее всего,
заняв негативную позицию, например: «Ненавижу, когда
вы вечно стараетесь меня вот так контролировать», или «У
вас нет никакого уважения к тому, что я говорю». Вы мо-
жете пойти еще дальше, связывая привычку перебивать
собеседника с моими детскими переживаниями, предпо-
лагаемыми или известными отношениями с авторитарным
родителем, с чувствами бессилия и фрустрации в жизни
или чем-то подобным. Все эти высказывания являются
предположениями и обвинениями, касающимися того, что
происходит у меня «внутри», и хотя они и могут обладать
некоторыми достоинствами и поучительностью, но почти
наверняка отличаются от внутренних переживаний, осоз-
наваемых мной в данный момент. На самом деле я могу
испытывать тревогу или считать, что это именно вы не слу-
шали меня, а может быть даже, что «люди никогда не слу-
шают того, что им говорят», и т.д. В следующий момент,
скорее всего, мы окажемся вовлеченными в жаркий спор
(сами, быть может, недоумевая, как это случилось) отно-
сительно моих намерений, внутреннего состояния и пси-
хического здоровья в целом (а может быть, и вашего, о
котором упомяну я) — и все эти вопросы, между прочим,
представляют собой темы и фокусы внимания, предложенные
вами. Вероятность того, что подобный разговор приведет
кого-либо из участников к удовлетворяющим результатам,
158
Self в социальном поле: отношения и контакт
является чрезвычайно низкой — это прекрасно известно
из нашего личного опыта как супервизоров и их подопеч-
ных, преподавателей и студентов, а острее всего —- из опыта
партнерских отношений в браке или иных близких отно-
шений.
Иными словами, всем нам известны подобные различия
между «описанием» и «интерпретацией», а также их важ-
ность и воздействие — по крайней мере, на лицо, которо-
му они обращены («получатель»). В свою очередь, это
означает что лица, находящиеся на «активной» стороне
петли обратной связи («отправители») — не только менед-
жеры, преподаватели, консультанты, терапевты, родители
и т.д., но и любой человек, вступающий в значимые для
себя отношения, — поступят адекватно, постаравшись по-
нять и прочувствовать отмеченное различие с позиции «по-
лучателя» трансакции, и приобретут в результате навыки
гибкого и быстрого применения этих различий. После не-
долгой практики большинство людей действительно начи-
нают гораздо лучше справляться с ними, научившись
откладывать или подавлять интерпретации и суждения, от-
давая предпочтение в своих высказываниях (более) чистым
«описательным посланиям» — какими бы странными и не-
полными («хромыми», как назвал их один из участников)
они ни казались, по крайней мере, сначала. Очевидно, не
вызовет удивления, что дискуссия с этого момента может
приобрести некий оценочный характер: пользоваться опи-
санием хорошо, а интерпретировать плохо — а еще хуже «про-
ецировать» (обвинение, которое зачастую содержит некую
двойную интерпретацию, подразумевающую, что я выска-
зываю фантазии в отношении вас, в то же время отрицая
какие-то неловкие факты о самом себе). Нас приучили ду-
мать, что «объективные» данные являются истинными и
надежными; все остальное представляет собой «лишь фан
тазик», иначе говоря, некую фикцию, а не «реальность»
Первые, по крайней мере, ведут к возможности обучения
и изменения поведения; вторые обычно приводят к малым
или большим неприятностям.
На этом мы могли бы оставить обсуждение — и упраж-
нение, — удовлетворившись, что приобрели новое уме-
f юва 3. Self в отношениях — ориентация.,.
159
ние или усовершенствовали старое. Обычно именно так и
происходит, когда гренинювая программа переходит к
следующей теме и новые навыки изучаются на следующем
уровне. Но в изложенном выше материале остается еще
пара досадных вопросов или, по крайней мере, потенци-
альных противоречий. Первый вопрос состоит в том, что
же делать с проекциями и интерпретациями? Просто от-
мести? Минуту назад мы свободно использовали их —
очевидно, в ответ на какую-то потребность. Что же про-
изошло с ней? В предыдущей главе речь шла о том, что в
действительности наблюдение и создание значения по вес-
ким эволюционным причинам являются интегрированны-
ми аспектами единого процесса: мы видим настолько
хорошо, насколько нам позволяет зрение, причем харак-
терным, определенным, избирательным, последователь-
ным способом «фигуры-фона» для разрешения задач в
сложном поле, в котором оно всегда означает присваива-
ние («проецирование») каким-либо данным прогностичес-
кой ценности или значения в отношении к контексту.
Действительно ли мы обучаемся впредь больше «просто
не делать этого», выполнив в одно прекрасное утро тре-
нинговое упражнение, и полностью отвыкаем оттого, что
ранее называли интегративной чертой своего ле^-процее-
са и осознавания, или эта форма поведения «уходит в под-
полье» — что позволило бы нам пройти большой путь по
направлению к объяснению одного нашего первоначаль-
ного вопроса, вытекающего из самого упражнения: поче-
му человек испытывает неловкость, когда на него смотрят
люди, даже если им дана формальная инструкция «просто
наблюдать», а не оценивать и не придавать никаких значе-
ний увиденному. Если по собственному опыту знаешь, что
это практически невозможно, становится совсем неудоб-
но, когда эти суждения и значения просто отрицаются,
эффективно убираются из разговора и в частном порядке
хранятся в потайном месте так. что их содержание стано-
вится для нас недоступным.
Вторая проблема состоит в абсолютности различия меж-
ду «наблюдением» и «интерпретацией», на котором, каза-
лось бы, основано все упражнение (не удивительно, что
160
Self в социальном поле: отношения и контакт
нам не удается полностью справиться с ним, если его на
самом деле не существует). В предыдущей главе выражались
сомнения, является ли вообще это различие логичным в
свете всего, что сегодня мы знаем о конструктивном, изби-
рательном, в высшей степени контекстуальном и оценоч-
но-условном характере восприятия и осознавания, которые,
по-видимому, всегда базируются на исследованных и еше
не изученных предположениях, предструктурирующих и
окрашивающих реальность таким образом, что мы не в со-
стоянии избавиться от них. Что же, учитывая сказанное,
подразумевается под противопоставлением «наблюдения и
интерпретации», «объективного и субъективного» и иных
подобных «правильных и неправильных» различий, появив-
шихся из совершенно иной парадигмы и основанных на
положении об «объективной реальности», в котором у нас
больше нет полной уверенности? И все-таки на практике
сохраняются и остаются важными для нашего опыта жиз-
ненного общения, «обратной связи» и отношений некото-
рые чувственные различия. Какой вывод из этого можно
сделать? Какова в соответствии с новой точкой зрения при -
рода «наблюдательно-интерпретационного» различия, а
также источника различных эффектов, получаемых от этих
двух видов подходов или взаимодействий, если отказаться
от старых абсолютных, хорошо знакомых различий между
«реальными данными» и «воображением», на которые, как
считается, можно положиться?
Можно мно1 ое сказать об этих сбивающих с толку про-
блемах, и мы еще вернемся к ним. Однако вместо продол-
жения абстрактных рассуждений давайте обратимся к
нашему упражнению, добавив еще один шаг к тому, что
теперь представляется довольно простым делом, и займемся
практическим исследованием этих и некоторых других воп-
росов, касающихся self осознавания и отношений.
От наблюдения к интерпретированию —
диалогическое звено
На этот раз, вместо того чтобы участники говорили
«лишь то, что наблюдают» (а все остальное оставляли при
Г.тва 3., Self в отношениях — ориентация...
161
себе в качестве маленького личного секрета), мы узаконим
то, что ранее исключалось, а возможно, и клеймилось.
Теперь инструкция состоит в том, чтобы сначала сказать:
«Я вижу», и после этого продолжить: «Я представляю себе».
Например:
Я вижу Я представляю себе
твердую поступь, каблуки со стуком ударяюгся о пол решительность, уверенность, i нсв (или ощу- щение опасности, пшсркомнснсацшо п др.)
плечи еле! ка опушен! 1. шея вытянута вперед волнение, покорность, бремя забот (или пыл. энергию, устремленность в чаль и др.)
ровную походку. । олова нс меняет положения спокойствие, расслабленность, открытость (или самонадеянность, контроль, безразли- чие и др.)
PJKII опушены вниз, не раскачиваются неуклюжесть, неловкость, тревога (или спо койствие, уравновешенность, непринужден иостъ и т.дЭ
В каждом случае мы постарались включить более или
менее противоположные, но, возможно, в равной степе-
ни подходящие интерпретации или фантазии, приведен-
ные участниками при выполнении упражнения, чтобы
проиллюстрировать возможный размах фантазий. И наи-
более поразительными, конечно, являются случаи, когда
люди наблюдают «одно и то же поведение», но предлага-
ют для его объяснения совершенно контрастные значения.
(Слова «одно и то же» взяты в кавычки, поскольку даже
когда люди дают одинаковые названия наблюдаемому по-
ведению, они одновременно совершенно по-разному про-
изводят отбор и выделяют «одну и ту же фигуру», придавая
ей, как будет показано ниже, непохожий смысл.)
Как ни странно, объекты, подвергающиеся подобному
изучению, зачастую отмечают, что чувствуют себя более ком-
фортно, чем на «сугубо описательном» этапе. Это может по-
казаться удивительным, ведь мы вообще-то нелюбим, когда
«нас интерпретируют». Большинство людей желают о себе
юворить сами, по крайней мере, в подавляющей части слу-
чаев. Однако если спросить участников этого упражнения, то
они скажут, что «предпочитают знать», что именно люди
думают и представляют о них, а незнание, по крайней мере в
некоторых обстоятельствах, вызывает беспокойство и трево-
162
Self в социальном поле: отношения и контакт
гу. Иными словами, они знают, что люди все равно продол-
жают интерпретировать, невзирая на инструкции! На воп-
рос, откуда это знание, участники отвечают: «Ну это ведь
все делают, такова человеческая природа»; или, например:
«Я знаю, что они это делают, потому что и сам так посту-
паю» (интересный способ использования «проекции» зак-
лючается в том, что человек не отрицает чего-либо касательно
своего self а представляет себе вхождение во внутренний
мир других людей). А высказывают ли другие то, что на са-
мом деле думают или представляют себе? «Да, довольно
многое говорят», полагает немалое число людей. «Возмож-
но, они кое-что приукрашивают, — сказал один из участни-
ков. — Ну, знаете, сглаживают острые углы — говорят, что
думают, но стараются это сделать мягче» (смех в группе). —
«Откуда вы это знаете?» — «Да я и сам так поступаю».
В этот момент мы весьма далеки от мира «объективных
данных» и «чистого описания» — тем не менее участники
упражнения отмечают в своих чувствах и отношении к
высказываниям существенные различия в зависимости от
того, «описывают» они их или «интерпретируют». В этих
различиях отмечается больше нюансов, что определяется
большим ощущением комфорта, испытываемым подавля-
ющей частью участников на втором этапе, по сравнению
с первым. Различие — именно эта мысль является ключом
ко всем последующим рассуждениям — состоит совсем не
в том, интерпретируют ли люди действия других (никто и
не сомневается, что все окружающие занимаются интер-
претацией и суждениями или, во всяком случае, потен-
циально могут отводить этому большую часть времени). Оно
заключается, скорее, в том, каким образом проводится ин-
терпретация. В первом случае она осуществляется в частном
порядке (будучи «неправильным ответом», не согласую-
щимся с инструкциями) или случайно «вырывается нару-
жу», и задача состоит в том, чтобы научиться ее более
действенно подавлять. Так или иначе, люди ошушают, что
их «пытаются разгадать» — с правильным результатом или
неверным, но в любом случае это вызывает чувство не-
ловкости, а иногда и постороннего вторжения во внут
ренний мир, некоего насилия.
Г шва 3- Self в отношениях — ориентация... 163
Во второй части упражнения люди прямо говорят, что
выражают «лишь свое мнение» или «то, что представляют
себе» — так участники упражнения поясняли различия
между этапами. Этот вывод следует из второй инструкции,
прямо указывающей, что следует представить себе внутрен-
нее состояние субъекта — то есть нечто, объясняющее его
наблюдаемое поведение (хотя последняя часть инструкции
обычно оставляется открытой). Некоторые наблюдатели
относятся к этому предписанию весьма игриво, нарочно
предлагая до смешного маловероятные и противоречивые
проекции и умозаключения (то есть интерпретативные
проекции, возможно, поэтому, ничем не угрожающие):
«твердая поступь», потому что «он на самом деле хотел бы
потанцевать, ио не может — ведь это серьезный тренинг»;
«шея вытянута вперед», поскольку «он обладает способ-
ностью к ясновидению, видит наши ауры и все о нас зна-
ет» (насмешливо-угрожающая проекция, возможно,
скрывающая реальный страх, поскольку в настоящий мо-
мент в группе «подняты» темы опознавания и выявления
скрытого). Атмосфера обычно становится комфортнее,
напряжение уменьшается — и в то же время на заданные
вопросы люди продолжают отвечать, что ощущают в себе
(и представляют в других) некоторую осторожность, не-
высказанное соглашение «проявлять мягкость», «не
говорить ничего обидного для других», не занимать насту-
пательную позицию, не провоцировать слишком сильных
реакций и т.д. Совершенно очевидно, что занятия взаим-
ными наблюдениями, интерпретацией, осмысливанием
себя и взаимным приданием значения другому является
серьезным, потенциально заряженным энергией и ответ-
ственностью процессом, который протекает конструктив-
ным образом вокруг нас (и внутри нас) все время, пока
мы находимся в социальной группе, — и в то же время
способен практически в любой момент превратиться в
антагонизм или конфликт (если участников упражнения
на этом этапе попросить назвать главный признак «насто-
ящего друга», то среди прочих черт они обычно отмечают:
с ним не нужно беспокоиться, что он «неправильно вас
поймет*)-
164
Self e социальном поле: отношения и контакт
К этому моменту мы, по крайней мере, начинаем очер-
чивать контуры ответа на второй из заданных выше вопро-
сов относительно различия во влиянии на человека
«наблюдения» и «интерпретирования» (или, как мы на-
звали этот процесс — «представления»), не прибегая к
старому идеализированному различию «объективного» и
«субъективного». Для лучшего понимания ответа следует,
возможно, прежде спросить, к чему бы мы обратились
для защиты или подтверждения установки, предъявляемой
в какой-либо из этих двух областей. То есть если реакции
двух или более наблюдателей — или субъекта и одного или
большего числа наблюдателей — окажутся различными и
они разойдутся во мнениях, что произойдет далее? К чему
мы обращаемся для подтверждения или только исследова-
ния ответной реакции в первом и во втором случае? Со-
вершенно очевидно, что в случае задания описать «то, что
я вижу», мы просто обращаемся к другим наблюдателям.
Поступая таким образом, мы узнаем нечто новое (помимо
того, что узнали о наблюдаемом поведении). Во-первых,
«просто наблюдение» или «объективное описание» вовсе
не является столь «объективным»: как показано в преды-
дущей главе, множество личных, культуральных и иных
представлений оказываются «встроенными» внутрь «чис-
того наблюдения» Возьмем, к примеру, «твердую поступь».
Это правда, что, сказав «твердая», мы, по крайней мере,
уклонились от приписывания или атрибуции субъекту чер-
ты «решительности». Однако что именно делает походку
«твердой»? Разве описание не окажется во многом различ-
ным в зависимости от того, чего я обычно ожидаю от субъек-
та, относящегося к данному типу (соответствующего пола-
возраста, возможно, роста, расы, культуры и так далее)9
Поступь моей 90-летней тетушки еще отличается удиви-
тельной «твердостью» — и все это замечают. Аналогичная
же походка, скажем, у моего 18-лстнего сына вряд ли по-
казажется мне «твердой» — я скорее назову ее «осторож-
ной», «неуверенной» и даже «шаркающей» (используя
сочетание описания и интерпретации, которое обычно ха
рактеризует наши повседневные разговоры). Слово «твер-
дая» в беседе подразумевает «тверже, чем я ожидал» или
Пава 3. Self в отношениях — ориентация...
165
«тверже, чем в норме* * где «норма» является не только
описательным, но и оценочно-прогностическим опреде-
лением, зависящим от культуральных представлений и
групповой принадлежности субъекта и наблюдателя в ходе
взаимодействия.
Не решит проблему — и не спасет «объективности» —
и попытка количественного выражения данных, предпри-
нимаемая с целью сделать их измеримыми и, казалось бы,
«очищенными» от загрязняющих субъективных факторов.
За цифрами, за «объективным измерением», выраженным
в дюймах на шаг или в фунтах на квадратный дюйм давле-
ния каблука, может скрываться любое количество под-
спудных предварительных решений, которые все равно
являются субъективными, культуральными и оценочны-
ми. Какую меру, кстати, можно применить для измерения
«твердости поступи»? Так или иначе нам придется заранее
продумать и прийти к согласию об этой мере. А каковы
границы того, что мы намереваемся измерить? Будет ли
положение плеч частью «твердой поступи»? А раскачива-
ние рук? А «покачивание бедрами» — отменяет ли оно,
независимо от давления каблука, решение о «твердости»
походки? Если да, то относится ли это в равной мере к
обоим полам, или только мужчины выглядят несколько
«нерешительными» или даже «женственными», если во
время «твердой» в других отношениях ходьбы их бедра по-
качиваются (и, кстати, заметьте, как выражение «в других
отношениях» делает вопрос предвзятым)? Цифры, конеч-
но, могут выглядеть «объективными» и «свободными от
ценностей», однако стоящие за ними решения относитель-
но категорий, границ, критериев составления шкал, а так-
же того, что именно представляло интерес и было
достойным внимания и измерения, являются субъектив-
ными. оценочными, глубоко окрашенными культурой и
личной историей — и в большинстве случаев скрытыми.
Вот и все, что касается «чистой объективности» «не-
посредственного наблюдения», которая, оказывается,
представляет собой нечто узаконенное, сконструирован-
ное и согласованное (или навязанное друг другу) между
людьми * пользующимися явными или скрытыми способа-
166
Self в социальном поле: отношения и контакт
ми, основанными как на сознательных решениях, так и
на глубоких бессознательных представлениях, заложенных
культуральной или личной историей. Это приводит нас ко
второму сделанному выше замечанию о способах провер-
ки достоверности «описательных данных», что, в конеч-
ном счете, невозможно (то есть невозможно определить,
что на самом деле происходит «снаружи») иначе, как обра-
тившись к другим людям, которым предлагается посмот-
реть на «ту же сцену» и поделиться своими впечатлениями
(а иногда еше важнее, чтобы они поделились, каким об-
разом формируют эти впечатления). Мы придерживаемся
глубокой культуральной фантазии, что, если поступим так,
каким-то образом совместно и единогласно высказавшись,
«объективные факты» будут говорить сами за себя. Однако
они остаются безгласными: конкретным субъективным
лицам, обладающим своими личными историями и кон-
текстами, приходится их интерпретировать. Но если они
говорят, то неизбежно высказываются по-разному перед
различными людьми, группами и в разное время. И возни-
кающая в результате «картина» (seeing) остается конст-
рукцией, интерпретативным выводом изданных, которые
оценочно отобраны и взвешены и не являются «непосред-
ственной реальностью», не фальсифицированной и не зат-
ронутой всеми этими оценочными процессами.
Если обратиться к авторитетному источнику и признать
правильным его мнение, то мы просто подменим собствен-
ные представления его оценочными категориями, как со-
знательными, так и неосознанными Естественно, для меня
имеет смысл в ряде случаев поступать таким образом в
некоторых областях знаний (микробная теория заболева-
ний, например, исполнена очевидных и непроверенных
предположений, ведущих в нехолистическом и антиэко-
логическом направлении, что свидетельствует лишь о час-
тичном отражении истины; но это вовсе нс означает, что
я не выслушаю мнение врача о причине сыпи на коже \
моего ребенка). Тем не менее независимо от того, обращу
ли я внимание на этот факт или отложу осознавание (или
вовсе останусь к нему слепым по парадигматическим при-
чинам). то. что мы называем «объективной реальностью».
Глава 3 Self в отношениях — ориентация...
167
на самом деле является оговоренным, единодушным со-
глашением между людьми, соглашением, конечно, огра-
ниченным материальными границами (о «реальном»
положении которых можно лишь догадываться, но не по-
знавать их непосредственно) — между людьми, которые
представляют собой субъективные существа с присущей
конструктивной природой и оценочным se^-процессом. И
определение, чем является реальность, в конечном счете,
сводится к дискурсу и диалогу между людьми — диалогу, не
признающему иных авторитетов кроме него самого, в ко-
тором в итоге устанавливается то, к чему люди взаимно
соглашаются (или нет) относиться как к «реальности».
Теперь обратимся к другому виду организованного вос-
приятия, который мы называем «интерпретацией». Что
отличает его от «наблюдения» — и каким образом эти от-
личия могут объяснить разницу в эффекте, получаемом в
упражнении от противопоставления указанных форм
восприятия — если она не зависит от фундаментальной
«объективности» и «чистых фактов», не окрашенных
субъективно-оценочными факторами? Здесь можно подой-
ти к проблеме, рассмотрев, каким образом в этой области
мы обосновываем утверждения и разрешаем спорные
вопросы. Предположим, я рассматриваю «твердый шаг» в
значении «решительного и непоколебимого», а вы — в
понимании «напористого и агрессивного» или даже «чрез-
мерно контролирующего». К чему мы можем обратиться и
установить, кто «прав» в этой дискуссии? К большему
количеству наблюдателей (но каким образом мы взвесим
их различные мнения)? К «эксперту», который знает «на-
стоящий смысл поведения (на такой авторитет нередко
претендовали жрецы и первые поколения классических
психоаналитиков)? А может быть, рано или поздно мы
предпочтем обратиться к самому человеку, которому изве-
стны собственные переживания, если не окончательный
"Внутренний» смысл поведения (в понимании гештальт-
психологии «фон фигуры», из которого конструируется и
возникает наблюдаемое поведение). Мы, конечно, не бе-
ремся утверждать, что человек знает абсолютно все, что
возможно знать о детерминантах и целях своего поведения.
168
Self в социальном поле: отношения и контакт
Наоборот, как хорошо известно из собственного опьп i
(относительно других, а если быть честными, то и себя),
инсайт или восприятие наших действий другим человеком
часто может открыть перед нами дверь, о существовании
которой мы даже не подозревали. Мы обращаемся или слы-
шим от кого-то: «Вы говорите, что сердитесь, но выгля-
дите так, будто глубоко обижены» — и это замечание может
не только изменить наше понимание, но и наш собствен-
ный актуальный опыт е отношении себя и других людей в
данный момент на соматическом, психолшическом и меж-
личностном уровне.
Или, быть может, в тот момент, когда мы испытываем
определенную эмоциональную реакцию, близкий друг или
партнер скажет: «Знаешь, по-моему, сейчас ты очень на-
пряжен — не вспоминаешь ли ты, что сегодня годовщина
смерти отца?» — и внезапно та реакция, которую по на-
шему убеждению мы испытывали, исчезает и на ее месте
появляется совершенно иное чувство. В этом и заключает-
ся сила переживания, которое называют внезапным по-
стижением («инсайтом») — новым гештальтом, несущим
новый смысл — в реорганизации не только когнитивной
сферы, но и аффективного состоянья. Подобно тому, как
невозможно получить абсолютный ответ на вопросы отно-
сительно «наблюдения», обратившись «только к данным»
или к одним лишь наблюдателям, то в равной мере нельзя
прийти к окончательной истине о внутреннем состоянии
и организующих мотивах человека, просто спросив о них
у него (хотя, конечно, мы не сможем разрешить эти воп-
росы. совсем не обратившись в тот или иной момент к
человеку). В обоих случаях нет возможности получить абсо-
лютные ответы и от экспертов. Скорее, в каждом из них —
при «описании» и «интерпретации» — ответ представляет
собой условную, а не окончательную истину, совместно
конструируемую в диалогическом процессе. Однако в каж-
дом из двух случаев диалог начинается по-разному.
Таким образом, можно считать, что положено нача. о
ответу на заданный выше более глубокий вопрос: в чем
же, в конце концов, заключается различие между «наблю-
дением» и «представлением/интерпретированием*? (Ра*
Г шва Л Self в отношениях — ориентация...
169
личие, которое, как мы показали, не может быть основа-
но на устаревшем предрассудке об «объективной истине»,
противостоя шей «фантазии» или субъективности.) Ответ
состоит в том, что оба эти понятия представляют собой
различные виды истины, отличающиеся пути познания
мира. Ни одна из них не является абсолютной; обе являют-
ся условными и конструируются диалогическим образом.
Однако соответствующие виды диалога, места и процес-
сы. к которым следует обратиться, чтобы с пользой при-
менить указанные пути познания, в обоих случаях являются
совершенно различными и происходят в разных областях
нашего поля опыта.
Для рассмотрения того, каким образом эти различия
проявляются в нашем процессе и какое значение они имеют
для искомой и конструируемой нами модели self давайте
прибавим последний шаг к нашему упражнению, подводя
его еше ближе к «реальной жизни» и проливая дополни-
тельный свет на вопросы, почему наши воспринимающие/
оцениваюшие/когнитивные selves и их природа таковы,
каковы они есть, и каким образом иное понятие о self и
человеческой природе способно помочь нам по-новому
прожить и прочувствовать этот единый процесс более эф-
фективным способом.
От проекции к взаимоотношениям
В настоящий момент мы готовы внести в упражнение
еше один элемент, которого, как может показаться неко-
торым участникам и читателям, нс хватало или он оста-
вайся за рамками беседы. Речь идет о чувствах, переживаемых
наблюдателем. До сих пор мы говорили лишь о чувствах
объекта (или мишени) наблюдения, но не раскрывали
наших собственных. Чтобы восполнить этот пробел, доба-
вим к предыдущим две новых инструкции: сначала «я чув-
ствую», а затем, для большей конкретизации ощущений,
«что бы я сделал с человеком, за которым наблюдаю, учи-
тывая то. что я видел и представлял, а также имея в виду
чувства, испытываемые к нему в данный момент». Если
реализовать эти инструкции в группе участников и свести
170
Self в социальном поле: отношения и контакт
воедино результаты, то получится нечто вроде следующей
таблицы
Я вижу Я представляю себе/ ин герпретирую (и чувствую...) Я мы могли бы предпринять следующие действия
Твердая поступь, каблуки со стуком ударяю! о пол Решительное! ь, уверенность(испы- 1ываю комфорз и спокойствие) Я бы избегал тебя (или — я бы положился на тебя; я бы обратился к тебе при необходимос- ти, но не ради удо- вольствия и т.п.)
Плечи сутулятся, углы рта опущены Подавленность, грусть (я ощущаю нерешительность, одиночество) Я мог бы позаботиться о тебе, но ты не смо- жешь оказать поддерж- ку мне
Неверная походка, взгляд опущен Неуверенность, отсутствие чувства безопасности(я чувещую себя спо- койно, ибо ты не станешь соперничать со мной) Я включил бы тебя в свою команду и стал лидером
Подбородок приподнят, упругая походка Хорошее настроение, уверенность (чувст- вую общность, но и jiei кие опасения — ведь ты можешь ввести меня в расте- рянность/подавить меня) Я могу на тебя положиться: у тебя не иссякнет энергия и не появится подавленность
Широкая улыбка, прямой вз1 ляд в глаза Искреннее веселье или же притворное (не уверена, какие чувс гва еле туег испьпывагь) 11ам может быть весело вместе, или же: тебе нельзя доверя i ь — мне нужно побольше зебя узнать
Эту таблицу можно продолжать и дальше. В ней приве-
дены примеры реальных высказываний участников тре-
нингов. выполнявших эти упражнения, и видна широта и
разнообразие реакций людей на «одну и ту же фигуру»
Пава J. Self в отношениях - ориентация...
171
Помимо разнообразия самыми поразительными осо-
бенностями подобных реакций являются легкость, быст-
рота и непосредственность, с которыми большинство людей
дают продуманные и четкие ответы на последний вопрос
(третий столбец). Похоже, что каким-то образом они пре-
дусматривались заранее и их характер вытекал из ответов
первых двух граф (ниже мы покажем, что это действи-
тельно так). Лишь изредка некоторые участники надолго
задумывались над сценариями действий и их обоснова-
нием, причем колебания обычно возникали из-за проти-
воречий в восприятии поведения объекта наблюдения
(широкая улыбка при запинающейся походке и т.п.) или
сильной реакции «переноса» у наблюдателя (когда что-то
в объекте вызывало интенсивно эмоционально заря-
женную, возможно, неосознанную ассоциацию). Очевид-
но, мы «приспособлены» осуществлять эти действия, и в
действительности интерпретативные и активно-экспе-
риментальные «шаги» не являются отделенными и
последующими в отношении этапов «наблюдения» и «чув-
ствования»: каждый шаг поставляет энергию и информа-
цию для других в постоянно повторяющемся и почти
одновременно протекающем витке.
При таком понимании последний этап упражнения
оказывает услугу в прояснении и более конкретной
иллюстрации наших утверждений относительно природы
осознавания и создающего смыслы self. О природе и зако-
номерностях нашего основного процесса осознавания и
создания гештальтов или смыслов нельзя сказать, что они
«случайно оказались именно такими, какими являются»,
или спонтанно возникли по чьей-то воле, либо были со-
творены божеством вне какого-либо функционального
контекста (хотя, конечно, при желании можно считать и
весь контекст боговдохновенным). Они также не порож-
даются непосредственным окружением без вмешательства
наших конструктивных процессов. Скорее, перцептивная
природа человека эволюционировала так же, как форма
руки или деятельность печени, — и эта эволюция, буду-
чи контекстуальной, в обязательном порядке обладает
172
Self в социальном поле: отношения и контакт
функциональным или адаптивным значением. В частно-
сти, наше восприятие осуществляется особенным обра-
зом, а именно путем целостного понимания, включенного
в соответствующий контекст, оформленного и окрашен-
ного оценками и чувствами, чтобы произвести свою оцен-
ку и спланировать действия в конкретной реальной ситуации.
Графа 3 в некотором смысле служит причиной для суще-
ствования граф 1 и 2, а они, в свою очередь, создают для
осуществления действия смысл, подобно реакции, свя-
зывающей нашу чувственную потребность с восприня-
тыми условиями внешнего поля. Возвращаясь к Левину и
перефразировав его высказывание, можно сказать, что
восприятие представляет собой интегральный аспект или
измерение для разрешения задач, и наоборот1. Эта дея-
тельность является целостной до тех пор, пока не натол-
кнется на проблему или мы сами не приложим усилия,
чтобы разобрать ее в эксперименте на составные части,
как поступили в данном случае.
Исходная целостность, в свою очередь, является одной
из причин обсуждавшегося выше размывания (с перцептив-
ной точки зрения) четких различий между «наблюдением»
и «интерпретацией». В упражнении, отражающем жизнен-
ную ситуацию, мы видим более конкретно то же самое
«просачивание» из одной графы таблицы в другую. В ко-
нечном счете «дело» нашей жизни состоит именно в
процессе взаимодействия с окружающим миром, как си-
юминутного. так и долговременного, — разложения, с
одной стороны, целостного поля внутренних потребнос-
тей и желаний, с другой, внешних условий и ресурсов на
ряд понятных целостностей или гештальтов, с помощью
которых можно работать, то есть не только видеть изи
знать, но понимать, прогнозировать и действовать. Именно
в этих действиях, а также в размышлениях о них (приба-
вим еще применение этих способностей ради них самих — *
' Автор ссылается на фундаментальное положение теории
Курта Левина и гештальтпеихологии о том. что все восприя
гие по сути является способом разрешения проблем.
Г шва 3. Self в отношениях — ориентация...
173
для получения удовлетворения в эволюционном смысле)
и состоит жизнь, и таким образом она функционирует.
Если действия осуществляются качественно — то есть плав-
но, подвижно, гибко, с учетом всего поля (внутреннего и
внешнего, себя и других), то они, доставляя удовлетворе-
ние и счастье, относятся к процессам, которые мы назы-
ваем хорошей жизнью. Эти веши нам известны, и мы
«настраиваемся», чтобы действовать надлежащим образом.
На практике эта ситуация означает, что при сканирова-
нии поля (графа I) мои избирательные, выделяющие и
оценочно-взвешиваюшие процессы уже окрашены неко-
торыми представлениями о том, что придется делать в этой
ситуации, особенно в данный момент и ближайшем буду-
щем. Таким образом — не случайно, а всегда с подразуме-
вающейся или потенциальной целью — мое сканирование
получает энергию и способ организации потому, что в
конечном счете оно для этого необходимо. Иными слова-
ми, мои возможные действия, переживаемые чувства и
предпринятые интерпретации уже на этом этапе «вступают
в обратную связь» с тем, что я «только вижу». И этот про-
цесс происходит не вслед за восприятием, внося последу-
ющие коррективы, а непосредственно во время наблюдения.
Наблюдение и интерпретация взаимно пронизывают друг
друга в гибкой целостной стратегии разрешения задач. Каж-
дый из этих различаемых субпроцессов — наблюдение и
восприятие, интерпретирование и прогнозирование, чув-
ствование и оценка, действие или планирование — посто-
янно и взаимно проникает в другие, окрашивая их.
Каждый из них может подвергаться влиянию или быть
деконструированным определенным, прицельным спосо-
бом (наблюдение, как мы уже видели, с определенной,
оговоренной оценкой; интерпретирование по частям пу-
тем диалогического расспроса субъекта; чувствование/
оценка путем процессов самоде конструкции (или «ауто-
леконструирования»), которые мы называем терапией,
наряду с двумя только что упомянутыми методами; дей-
ствие в соответствии с воспринятыми практическими ог-
раничениями внешней ситуации и т.д.) Однако каждый из
них может быть также динамическим аспектом единого
174
Self в социальном поле: отношения и контакт
процесса: мы наблюдаем, потому что нам нужно действо-
вать; мы интерпретируем, чтобы прогнозировать будущее
развитие того, что наблюдаем в настоящем; мы чувствуем с
тем, чтобы отдать предпочтение и присвоить ценность тому,
что мы видим и представляем себе; мы действуем с тем,
чтобы реализовать или проверить наши гипотезы, являю-
щиеся прогностическими интерпретациями, «склеенными»
аффективной оценкой и чувствами, подсказывающими,
какие цели стоит преследовать, какие эксперименты важ-
но проводить и как определить ценность полученных ре-
зультатов.
На этом этапе рассуждений у нас появляется ряд
критериев для оценки здорового и дисфункционального
se^f-npouecca — теперь не основанных на принципах «вер-
но—неверно» — ложной дихотомии между наблюдением
и воображением, «объективностью» и проекцией. Наобо-
рот, в возникающей перед нами модели проекция начи-
нает занимать законное место в организации осознавания
в качестве нашего основного умения по ориентации в интер-
субъектном поле. Иными словами, в поле, состоящем из
субъективных существ, обладающих такими же внутрен-
ними процессами и самоосознаванием, которые подобно
нам организуют реальность на основе аффектов и ценнос-
тей и которые следует познавать «внутренним» или проек-
тивным способом для обретения возможности эффективного
взаимодействия со всем полем жизни, ставящим перед нами
сложнейшие задачи. Вместо слов «аффект» и «ценности»
можно использовать предпочтения, подразумевая, что реаль-
ность организуется на основе общего соответствия между
взаимосвязанными видами деятельности — наблюдением,
пониманием, чувствованием или желанием, прогнозиро-
ванием и способностью к действиям; способностью, ко-
торая направлена на объединение этих субпроиессов в
целостном поле осознавания и взаимоотношений. Таким
образом, критерии здоровья и дисфункции, вытекающие
из этих рассуждений, состоят в подвижности и согласо-
ванности каждого из этих аспектов техпроцесса и согла-
сованности их совмест ной работы, то есть в том, составляют
ли они жизнеспособное целое. Этим критериям соответ-
Г шва 3. Self в отношениях — ориентация...
175
ствуют: наблюдение, не ограниченное догмами; интерпре-
тирование или создание смыслов, представляющие собой
поддающиеся обсуждению и проверке гипотезы, а не абсо-
лютные истины, навязываемые остальному полю; чувства
и ценности, служащие компасом для действия и обозна-
чения, а не являющиеся мертвым грузом или реактивно
дестабилизирующей силой; действия, основанные на опыт-
ной организации всего поля, включающие значимых других
лиц, особенно необходимых для обеспечения поддержки.
Короче говоря, динамические аспекты и компоненты про-
цесса, о которых пойдет речь ниже как о «позиции экспе-
риментатора» — подразумевающей деконсгруктивный, но
не дестабилизирующий подход, относительный, но не
случайный, интерсубъектный, но не жертвующий яснос-
тью точек зрения.
Возвращаясь к таблице, можно отметить еще одну при-
мечательную особенность приведенных ответов, подтвер-
ждающую и организующую нашу унитарную точку зрения.
Она состоит в любопытном факте: участникам не прихо-
дилось давать инструкцию связывать между собой выска-
зывания слева направо, чтобы интерпретация служила
(условным) объяснением наблюдаемого поведения, эмо-
циональная реакция — основанием для оценки и вы-
бора возможного действия и т.п. В этих указаниях нет
никакой необходимости, ибо люди так поступают автома-
тически: составляя таблицу, они спонтанно объединяют
наблюдение, интерпретацию, эмоции и план действий оп-
ределенным образом, который можно прогнозировать,
исходя из нашего понимания конструктивного процесса
осознавания.
Конечно, не у всех это получается в равной мере хоро-
шо — в смысле творчества и гибкости, качеств техпро-
цесса, служащих для обоснования реакций и действий,
которые с большей или меньшей вероятностью приводят
к удовлетворяющим результатам (или, по крайней мерс,
позволяют избежать неудовлетворительных) Говоря, что
ни у кого из участников не было трудностей при выполне-
нии упражнения, мы имели в виду, что у них был нагото-
ве хоть какой-нибудь ответ для каждой графы таблицы и
176
Self в социальном поле: отношения и контакт
для всех само собой разумелось, что графы значимым об-
разом объединены между собой обсуждавшимися интегра-
тивными связями. Однако у ряда людей или при некоторых
формах поведения и в некоторых контекстах описанная
реакция может оказаться суженной, боязливой, стерео-
типной и даже фобической или ступорозной. Имеется в
виду, что люди существенно отличаются по широте спо-
собностей реагирования при выполнении каждой час-
ти упражнения — и эта широта или ограниченность
обязательным и интегративным образом передается от
одной графы таблицы к другой, в основном слева направо
(в нашей культуре), однако существует и обратная связь в
противоположном направлении.
Если участница, например, говорит, что видит «твердую
поступь», но «понятия не имеет, что она может означать», и
ей «трудно» представить внутреннее состояние других лю-
дей, то следствиями этого окраничения будет сильная неуве-
ренность, если не полная неспособность в ответах на третий
и четверть!!! вопросы. Иными словами, отсутствие проек-
ции означает отсутствие оценки того, что наблюдаемый че-
ловек может сделать в следующую минуту; а оно, в свою
очередь, значит, что я совершенно не могу позволить себе
пойти на риск взаимодействия и, возможно, даже знаком-
ства с этим человеком! Если у меня нет мало-мальски при-
емлемой гипотезы о его внутреннем состоянии, то я не знаю,
что делать дальше, и столкнусь с трудностями сбора допол-
нительной информации. Мне, возможно, захочется предпри-
нять попытку вступить в контакт, сделав какой-нибудь
незначительный, вполне безопасный жест, чтобы просто
«прозондировать почву» (хотя как я могу захотеть это, если у
меня нет предварительного представления, что представля-
ет собой этот человек «изнутри»). Но каким образом далее я
смогу приступить к выбору, планированию и безопасному
испытанию обращения к нему, даже в виде пробного жеста,
не руководствуясь никакой рабочей гипотезой — проекцией
о его/ее внутреннем состоянии, тем, что называется «пер-
вым впечатлением»? Ведь проекция представляет собой важ-
нейшую ориентировочную стратегию взаимодействия с людьми.
а вовсе не «ошибку» или «отсутствие объективности». Про-
Глава 3. Self в отношениях — ориентация..
177
блематичность проекции и интерпретации, как мы видели,
состоит не в привычной зависимости от этих умений и стра-
тегий, которые являются неотъемлемой частью природы осоз-
навания и se^-npouecca. Скорее, она кроется в отсутствии
или недостаточности умения вступать в определенный тип
деконструктивного диалога и проводить интерсубъектное
исследование, что помогает завершить проекцию, доведя ее
и нас до корректирующей и опытной фазы проективно-ин-
терпретативно-оценочного действия и процесса.
Более частая проблема, возникающая у некоторых уча-
стников в ходе выполнения упражнения, наблюдается на
уровне «признания»: иногда люди неохотно раскрывают,
как далеко зашли в создании первых впечатлений, разра-
ботав целые сценарии до того, как прозвучал выстрел стар-
тового пистолета, — и насколько часто они опираются в
действиях на ожидаемые реакции других. Это происходит
потому, что приверженцу индивидуалистской парадигмы,
идеализирующей максимальную автономию и независи-
мость от поля, покажется неправильным или постыдным
признание насколько на самом деле высока степень нашей
полезависимости. По природе нам свойственно постоянно,
внимательно и пристально вчитываться в воображаемые
намерения других людей — и непрерывно приспосабли-
вать и корректировать действия, сверяя их с тем, что мы
вычитываем. Эти представления существенно противоре-
чат идеалистическому идеалу «автономии» и, исходя из
модели индивидуализма, порождают трудности в объяс-
нении и обсуждении (в модели, где. если помните, окру-
жающие являются для нас «объектами»). Тем не менее мы
продолжаем и даже вынуждены поступать подобным об-
разом — по приведенным выше причинам, если мы пере-
станем так делать, то не будем знать, как следует
обосновывать свои действия и реакции в отношении дру-
гих при осуществлении работы по освоению, приспособ-
лению и удовлетворению потребностей в социальном поле.
Эта работа ни в коем случае не означает, чго мы полнос-
тью ограничены реакциями окружающих (хотя с некоторы-
ми подобное случается в силу скрытых идей опасности или
самоуничижения, которые непосредственно включаются в
178
Self в социальном поле: отношения и контакт
процесс наблюдения — воображения — оценки). Скорее, мы
постоянно принимаем во внимание поле (интерпретиро-
ванное, предполагаемое) — хотя бы для оценки того, сколько
энергии self потребуется для взаимодействия с социальным
окружением, которое по нашим предположениям может
оказать поддержку или, наоборот, сопротивление тому или
иному способу организации общего с другими поля.
Это приводит нас в проблемную область системных усло-
вий и динамических характеристик — принятых людьми по-
левых моделей или процессуальных правил, которые
благоприятствуют или не способствуют некоторым действи-
ям или их схемам в поле. Чтобы увидеть, каким образом эту
тему, касающуюся динамических характеристик, можно рас-
смотреть с позиции разрабатываемой модели self и опыта, и
выяснить, что представляет собой с этой унитарной точки
зрения сама «система», мы вернемся к упражнению и доба-
вим еще один, последний шаг, перейдя личную границу self
от воображения к взаимодействию и отношениям на арене
«реальной жизни», где делаются столь большие ставки.
Self в социальной системе
Теперь мы готовы добавить последнее действие к нашему
поэтапному процессу для завершения и выведения его из
лаборатории в жизненную ситуацию: вводим реакцию беско-
нечно терпеливой фигуры, все еще расхаживающей посреди
комнаты. Звучать она может приблизительно следующим об-
разом: «Если ты видишь мою твердую поступь, слышишь,
как каблуки ударяют со стуком о лол, и представляешь себе
решительность, и обратишься ко мне при необходимости,
но не для удовольствия, то тогда моя реакция была
бы ». Далее человек, хо-
дивший по комнате, записывает на бланках участников свою
реакцию обратной связи, интерпретацию, действие. Они, ра-
зумеется, будут различными в зависимости от личности че-
ловека, ситуации и контекста. И кроме того, человек в
неизменном контексте по-разному прореагирует на каждого
наблюдателя (на основании своего наблюдения этого чело-
века, интерпретации восприятия, чувств, оценок и прелпо-
Глава J. Self в отношениях — ориентация...
179
лагаемых действий и т.д.). Иными словами, теперь речь идет
о взаимодействии двух наборов процессов осознавания констру-
ирования и создания смыслов, двух проективно-оценочно-опыт-
ных систем в быстрых и гибких процессах взаимовлияния и
обоюдной регуляции. Теперь наша таблица начинает выгля-
деть слегка перенасыщенной, но одновременно более при-
ближенной к жизни — примерно следующим образом (не
забывая, что третий столбец может оказаться совершенно
иным при том же стимуле):
Если я вижу/ представляю себе и если я чувст- ву ю/предприни- маю действия то ты видишь/ прсдставляешь/чувст- вуешь и предлагаешь в ответ на это:
Твердую поступь/ уверенность Твердую поступь / властность Опущенные плечи/ подавленность Неверный шаг/ смущение Широкую улыбку/ знак неоткровен ности Спокойствие/ контактирую Опасения/ сгремлюсь понравиться Озабоченность/ сгремлюсь исправить положение Безопасность/ доверчиво иду на кон гакт Небезопасное гь' попы гку контролирован» опасность Улыбку — присоединение — теплое приветствие — мы можем работать или и I рать вместе Полуулыбку- неоткровенность — напряжение, тревогу — сохранение контроля за собой Наморщенный лоб — теплое участие — безопасность, зависимость — оставляю все на твое усмотрение Энергичный контакт — чувство угрозы, опасности — наст орожен ность — соблюдение дистанции Напряженное лицо — неприязнь — обиду, отвержение — сдержанность — ответную подозри гельность
180
Self в социальном поле: отношения и контакт
и т.д. Заметьте, как легко подобные последовательности
могут составить ряд взаимных самоисполняющихся пред-
сказаний, предположений, которые в дальнейшем никогда
нс подлежат проверке и обсуждению. В первой из них, в
которой каждый участник «читает» в другом уверенность,
спокойствие и доступность (верным или неверным являет-
ся предположение), рожденное ими взаимодействие с вы-
сокой вероятностью обещает благоприятный круг, в котором
позитивные проекции могут способствовать положительным
последствиям, в свою очередь, ведущим к еще более пози -
тивным интерпретациям и атрибуциям и так далее. Этот
круг может осуществиться на самом деле — если проекции
с самого начала окажутся обоснованными! Но что случит-
ся, если наблюдаемый субъект изначально окажется «иску-
сителем», обольстительным человеком (мужчиной или
женщиной), который естественно излучает чарующую уве-
ренность, привлекая доверчивых других сексуально или как-
нибудь иначе, но в действительности маскирует глубокий
страх близости или даже потребность контролировать или
наказывать расставанием. Позитивные проекции, каки не-
гативные, могут лишь выигрывать от проверки в более близ-
ком диалогическом исследовании.
Во втором случае исходная проективная интерпрета-
ция — «властность» — могла оказаться верной, то есть
конгруэнтной «реальному» внутреннему состоянию наблю-
даемого человека (однако следует отметить, что оно может
оказаться нестойким, колеблясь от защитной властности
до расслабленной уверенности при встрече с интерпрета-
цией, проникающей «вглубь» поверхностного поведения
и затрагивающей конгруэнтную струну на более глубоком
уровне). Если на верную или ошибочную проекцию «влас-
тности» реакция окажется такой, как показано в таблице,
то в результате возникнет (по крайней мере, на некоторое
время) знакомый порочный круг, в котором недоверие
порождает недоверие, а защитные попытки замаскировать,
умиротворить и/или контролировать усиливают его. Как
говорилось, события могут изменить интерпретацию и,
таким образом, оказать влияние на возникшую «систему*
(например, совместную работу, неотложную ситуацию или
Глава 3. Self в отношениях — ориентация...
181
новую информацию о человеке). Однако хотя бы ненадолго
вероятным исходом станет взаимная самоэскалация нега-
тивных эффектов. (В теории информации это явление име-
нуется «позитивной петлей обратной связи», в которой
каждая последующая реакция по нарастающей усиливает
первоначальное событие и возникает опасность выхода
создавшегося круга из-под контроля. В качестве примеров
эскалации недоверия и враждебности приведем этничес-
кие предрассудки и межгрупповое насилие с вероятными
последствиями в виде вспышек агрессии.)
В третьей последовательности ответов интерпретация
«подавленности» вызвала реакцию, которую можно на-
звать «созависимостью» — то есть появление чувств оза-
боченности или огорчения, сопровождающихся усилиями
«уладить» все за другого. В этом случае он (исходно на-
блюдаемый субъект) проявляет «конфлюэнцию» (исполь-
зуя термин гештальттерапии) в отношении предложенных
ему правил и отказывается от существенной части ини-
циативы и ответственности — занимая позицию, извест-
ную под названием «нажитой беспомощности». В отличие
от этого в следующем случае близкая интерпретация сму-
щения или тревоги ведет не к стратегии «улаживания»
(или избеганию, враждебности, эксплуатации, отказу от
контакта или иной возможной позиции, которая зависит
отличной истории наблюдателя, культуральных особен-
ностей и ожиданий, возлагаемых на взаимодействие с
другим человеком), а к возникновению спокойной иден-
тификации: «Ты смущен и встревожен, как я; вместе мы
могли бы успокоиться и заняться чем-то приятным». И,
наконец, последняя реакция, по-видимому, находится
на пути к самоисполняющемуся предсказанию, когда
скрытые посылки и проекция неоткровенности могут
привести к появлению у другого человека, как и пред-
ставлял себе наблюдатель (и чего он опасался), отгоро-
женности и контроля.
Таким образом, очевидно, в ответ на предлагаемый на-
бор проекций и обращений со стороны других тот же са-
мый человек предъявляет или представляет собой «различное
self». по крайней мере, разные его аспекты и отличаюшие-
182
Self в социальном поле: отношения и контакт
ся способы самоорганизации — ибо при каждом наборе
человек оперирует и интегрирует себя в ином межличност-
ном поле. Ход любого взаимодействия, конечно, не запе-
чатлен в камне: в зависимости от развития событий и
способности к обсуждению происходящего собеседники
корректируют проекции и, учась большему, строят друг о
друге новые гипотезы и осуществляют новые эксперимен-
ты. Они могут получить формальную помощь от супервизо-
ра и консультанта или неформальную поддержку от коллеги
и друга, которые предлагают иные интерпретации, что
вызывает эффект деконструкции. С другой стороны, они
могут увлечься поляризацией и эскалацией, и каждый бу-
дет реагировать на свою интерпретацию поведения друго-
го, которая, в свою очередь, естественно опирается на
интерпретации жеста первого и так далее, и тому подобное.
Но и без эскалации они, бывает, просто остановливаются
на некотором способе взаимодействия друг с другом (или
отказе от него) и пребывают в стабильном, застывшем со-
стоянии избегания или ином варианте фиксированных или
ограниченных возможностей. Таким и в нашей жизни ока-
зывается наиболее вероятный исход многих взаимоотноше-
ний, когда не хватает времени, навыков или социальной
поддержки для деконструкции своих проекций или оказа-
ния помощи в их деконструкции другим человеком.
Иными словами можно сказать, что каждый человек,
не будучи абсолютно ограниченным своей интерпретацией
кажущихся мотивов другого, создает и затем использует
картирование поля. как называл этот феномен гештальт-
психолог Курт Левин (Lewin. 1936)2.
2 Автор ссылается на фундаментальное понятие Курта Ле-
вина, детально исследованное в монографии «Принципы то-
пологической психологии». Его главная заслуга по сравнению
с первым поколением гештальтпеихологов, таких как Келер.
Коффка и др.. состояла в том, что он переносе эксперимен-
тальные исследования из стен лаборатории в ситуацию реаль
ной жизни. Уже в его первой работе «Картина войны» (Lewsn,
1917) намечены идеи, которые станут ведущими на протяже-
нии следующих 30 лет научного творчества: мы не выдерем
какую-либо отдельную фигуру — мы создаем «карту простран-
Глава 3- Self в отношениях — ориентация...
183
Эта карта или целостная картина поля (внутреннего и
внешнего мира в их взаимоотношениях друг с другом)
служит тому, чтобы показать, какой образ действий в дан-
ном контексте (то есть в поле текущих отношений с этим
человеком) является наиболее легким, а какой, вероят-
нее всего, будет трудным Как было сказано, нам прихо-
дится осуществлять это по возможности лучше хотя бы
для определения того, какое количество энергии необхо-
димо выделить и потребуются ли дополнительные ресур-
сы или помощь для достижения намеченных результатов.
В следующих главах мы назовем этот тип ориентации или
сканирования картой поддержек— необходимых, доступ-
ных или недостающих в поле. Что именно подразумевается
под словом «поддержка» в соответствии с представлениями
новой парадигмы, будет детально рассмотрено в главе 5,
которая посвящена поддержке и развитию, обсуждаемым
на основании конкретного упражнения и нашего опыта.
Отметим лишь, что подразумеваются не конкретные люди
и особенности окружающего поля, «дружественные» нашим
целям, а нечто большее — общая оценка или карта пред-
стоящей работы (скажем, по оказанию влияния, получе-
нию внимания или вашего согласия по любому поводу). Будет
ли она легкой или трудной, какие средства для достижения
цели, состоящей в некоторой удовлетворяющей форме
жизни в поле отношений, окажутся доступными в окружа-
ющей среде и в нас самих.
Таким образом, по определению, эта карта поддержек
является системой^ в которой я живу и, стараясь понять,
вступаю в переговоры (и влияю) на данное поле. Каким об-
разом это осуществляется на самом деле, будет подробнее
ства» в соответствии со своими субъективными (и изменяю-
щимися) потребностями и интересами — и таким образом
разные люди создают свои «карты» того же самого психоло-
гического жизненного пространства, — и вопрос нс в том,
кто прав или ошибается, а в том, каковы интересы челове-
ка. создающего карту В философском смысле Левин здесь яв-
ляется прямым наследником Ницше и непосредственно свя-
зан с такими французскими де конструктивистам и, как Дер-
рида или Фуко.
184
Self в социальном поле: отношения и контакт
рассмотрено в следующих главах в аспекте развития знако-
мого, но весьма сложного понятия «система» и изменения
его смысла и понимания при отходе от индивидуалистской
парадигмы. Здесь лишь отметим, что при рассмотрении сло-
ва «система» в информационном смысле (что характерно для
многих школ «системной» терапии — скажем, в качестве
набора правил или моделей) наше субъективное понимание
этих правил означает то же, что и понятие «карта поддер-
жек». Не следует забывать, что речь идет не о «самих прави-
лах», а о моем понимании правил, которое, как описано в
этой главе, оказывает влияние и управляет поведением в
поле. То есть, как и при любых перцептивных конструкци-
ях, система, на которую я реагирую и которая влияет на
меня ~ это система, в которой я нахожусь в соответствии с
моими представлениями, а не присутствую «реально» в не-
коем «объективном» смысле (этот факт часто не учитывается
и причиняет неприятности в ряде направлений системной
терапии). Эта точка зрения на систему и поддержку, которые
в индивидуалистской модели self рассматриваются откуда-то
снаружи, станет звеном, объединяющим области системно-
го анализа и субъективного опыта — именно на него мы и
надеялись при переходе к новой парадигме.
Заключение и выводы
К чему привели нас рассуждения? В первых двух главах
книги мы. прежде всего, подвергли критике историю ин-
дивидуализма и превратности его судьбы на протяжении
трех тысячелетий власти этой доминирующей парадигмы
Я и человеческой природы в западной традиции. Затем мы
перешли к описанию новой точки зрения на self и его опыт,
основанной не на «эссенпиалистских» («сущностных»)
положениях индивидуалистической парадигмы, а на орга-
низационных и процессуальных характеристиках, опреде-
ляющих функции self в реальной жизни, представляющих
собой процессы осознавания или существования (ex-stare)'
1 * Ex-stare» является латинским эквивалентом английско-
го глагола «exist», который означает «выступать, выдаваться,
выхолить из фона, быть ясным».
Глава 3 Self в отношениях — ориентация...
185
Такое начало предъявило нам собирательную и ясную кар-
тину self и техпроцесса, являющихся по существу конст-
руктивно организованными, аффективно ориентированными,
основанными на образах и представлениях, создающими смысл,
оценивающими, по природе экспериментирующими и интер-
субъектными в своем подходе и понимании поля опыта и
действия. Это характеристики процесса, а не желательного
или постулируемого Я, как это часто выглядело в нашей
философской и порожденной ею психологической тради-
ции. Мы, скорее, утверждали, что эти свойства являются
необходимыми функциональными аспектами self которое,
резко выделяясь из поля существования, способно вос-
принимать и участвовать во всех его процессах. По свой-
ственной нам природе воспринимающих существ мы
способны выделить и различить эти особенности, осмат-
ривая и нащупывая дорогу к ^//-процессу и определяю-
щему опыту self.
В настоящей главе мы рассматривали действие этих осо-
бенностей и присущих процессов на реальной, динамичес-
кой (хотя и специально созданной) арене жизни с другими
людьми, являющейся, как говорилось, основной целью и
неизменной жизненной задачей. Используя сценарий уп-
ражнения в качестве лаборатории для получения данных,
мы прошли вместе с его участниками путь от первичного
наблюдения до формирования диадных систем, от первых
впечатлений через интерпретацию, оценку/предсказание,
оценочные данные self которые мы называем «чувствами»,
затем — жесты и вступление в контакт вплоть до реакции
другого человека и начала формирования (к добру или худу)
«стабильной системы». Заметьте, как спонтанно возникают
эти диадные «протосистемы», казалось бы, без всяких на-
мерений или осознавания обеих сторон. Пользуясь метким
выражением психолога Алана Фогеля (Fogel, 1993), можно
сказать, что они, скорее, возникают в процессе совместной
регуляции общего поля. Построение таких моделей и их за-
стывание в форме стабильных межличностных систем мо-
гут оказаться позитивным или негативным обстоятельством,
предоставляющим участникам положительные атрибуции,
которые ведут мимо возможных травм и размолвок, либо
186
Self в социальном поле: отношения и контакт
отрицательные, которые сводят на нет искренние порывы
и доброжелательные жесгы, направленные на примирение.
По ходу дела мы исследовали (не сомневаясь в суще-
ствовании) самое определяющее свойство self, нашу спо-
собность и необходимость опытной интеграции поля в
направлении формирования «наилучшего гештальта» из
всех динамических элементов и процессов, доступных на-
шему осознаванию в данное время и в этом месте, то есть
в конкретный момент и с определенной точки обзора. Еще
раз подчеркнем, что в этом состоит природа self — и мы
не властны прекратить этот процесс. В обсуждении не только
слегка приукрашен вопрос, каким образом мы осуществ-
ляем интеграцию, но и подчеркнут ее сиюминутный, си-
туационный аспект — то есть мы некоторым образом
игнорировали, отчасти для большей ясности, интеграцию
памяти. неизменных образных моделей прошлых значи-
мых разрешений гештальтов поля. Отчасти мы отнеслись к
упражнению как совершенно новому для участников (хотя,
конечно, если вдуматься, мы понимаем, что привноси-
мые и конструируемые интерпретации откуда-то берутся
и имеют свою историю). Но в реальной жизни, попадая в
новую ситуацию, новый момент времени или вступая в
новые отношения, мы не начинаем все заново. Скорее
можно считать, что ключевой интерпретативной стадией
или аспектом осознавания и создания смыслов является
процесс, по определению включающий хранение и сравне-
ние образов прошлого вместе с организацией образов на-
стоящего (речь идет о способности человеческого мозга/
психики к одновременному удержанию множества обра-
зов, которая, как отмечалось в главе 2, является фунда-
ментальной по отношению ко всему остальному — тому,
чем мы являемся и что осуществляем).
Результатом этой способности, необходимой части че-
ловеческой природы, является то, что можно назвать по-
вествовательным self self как рассказанная история, что в
повседневном смысле этого слова приблизительно соот-
ветствует понятиям «идентичность», «личность», «кто я
такой». Это обобщающее повествование строится на осно-
ве интерпретативной интеграции определяющих элемен-
Пава 3. Self в отношениях — ориентация...
187
тов всего поля или того, что гештальтпсихолог Пол Гуд-
мен (Goodman. 1951) назвал творческим приспособлением,
представляющим собой спонтанную потребность и деятель-
ность по созданию и поиску на основании всех имеющих-
ся в настоящий момент элементов наилучших возможных
решений и обобщений. Однако с течением времени и раз-
вития все более важным элементом становится именно
повествование self интегрирующее и кратко инкапсулиру-
ющее по мере поиска и осуществления творческого при-
способления к настоящему моменту самое существенное
из необходимых сведений обо мне-в-мире. Таким образом,
наше творчество всегда остается ограниченным разными
путями, оно не пользуется большей «абсолютной свобо-
дой» в комбинации и рекомбинации доступных «элементов
реальности» по сравнению с перцептивными процессами,
которые «совершенно свободно» и «объективно» воспри-
нимают «существующее на самом деле». Оба процесса не-
которым образом информируются и предструктурируются
ожиданиями; а они, определяющие, кем я являюсь и могу
быть, что несет и может дать мне мир, представляют со-
бой лишь иную форму обозначения self как повествова-
тельного «ле//1 в-мире».
Но тогда каким образом оно формируется? Откуда и как
возникает ясное «ощущение self»? Что представляют собой
интегрирующие время процессы, которые рождают, а за-
тем полагаются на se^-повествование или идентичность —
и сами являющиеся важнейшими информирующими струк-
турами фона, выявленными и детально деконструирован-
ными нами в предыдущей главе, которые при первой
встрече мы приносим к новой фигуре потенциального вза-
имоотношения (и которые сохраняются в этом фоне)? Ка-
ким образом 5e/f-npouecc в поле становится личной
self-структурой индивида (в любом понимании), сформи-
рованным стабильным процессом — который, в свою оче-
редь, становится частью шаблона для следующего
актуального процесса или потока? Исследование этих тем и
вопросов явится материалом главы 4: «Self и контакт - ин-
теграция и процесс в поле жизни».
Глава 4. Self и контакт — интеграция
и процесс в поле жизни
От техпроцесса к яеХповествованию
В продолжение наших исследований self и его процесса
рассмотрим следующее упражнение. Во время чтения вы
можете просто отслеживать поэтапный ход упражнения,
просматривая таблицы ответов и относящиеся к ним ком-
ментарии, либо, затратив несколько дополнительных ми-
нут, взять лист бумаги и ручку или сесть перед компьютером
и дать свои ответы на вопросы упражнения, добавив лич-
ный материал к приводимым далее таблицам. Таким об-
разом, ваше исследование собственного процесса и его
взаимоотношение с теоретической и клинической частя-
ми дискуссии будут дополнять и поддерживать друг друга
подобно теории и жизненному опыту. Ранее уже было по-
казано, что так и должно обстоять дело, если мы нахо-
димся на правильном пути в новом подходе к решению
вопроса о ле#*(который обращает нас к собственному опыту
взаимоотношений с другими людьми в жизни и работе, а
не уводит от него).
Перед нами новое упражнение, начинающееся с само-
рефлексии, актуальной организации памяти как части
динамической конструкции self
Сядьте поудобнее, закройте глаза и позвольте со-
знанию странствовать по вашей жизни, пройдя об-
ратный путь до детства, а затем свободно плавать по
ее годам. Пусть образы и воспоминания спонтанно воз-
никают до тех пор, пока вы не подойдете ко времени,
когда в вашей жизни возникла проблема Не любая
Глава 4. Self и контакт— интеграция и процесс в поле жизни 189
проблема, а та, которая вызвала чувство, что с вами
что-то не в порядке. Вы хорошо понимаете, о чем
идет речь — каких-то особенностей у вас чересчур
много, а чего-то не хватает, вы слишком такой-то и
недостаточно этакий. Вы не в состоянии решиться на
что-то важное для себя или не можете прекратить ка-
кие-то действия, которые остановить следует, то есть
не в силах измениться.
Не торопитесь. Не беспокойтесь, если всплывет не
одно воспоминание, — позвольте игре образов быть до
той поры, пока один из них не выйдет на первый план,
и тогда остановитесь на нем. Возможно, другие люди
уже говорили об этой проблеме, стремясь «переделать»
вас. Или, быть может, вы скрывали или пытались спря-
тать ее— это была ваша тайна и вы надеялись, что о
ней никто не узнает. Наряду со зрительными образами
прислушайтесь к звукам или иным ощущениям, ибо
мы сохраняем воспоминания множеством способов. По-
чувствуйте, что означало для вас быть собой в том воз-
расте и ситуации, картину которой вы конструируете.
Что за чувства возникают? Какими телесными ощуще-
ниями они сопровождаются?
Когда вы найдете, что достаточно оживили воспо-
минание и чувствуете завершенность, откройте глаза
и опишите его в нескольких предложениях: ваш воз-
раст, проблема, с которой столкнулись, и какие чув-
ства при этом испытали. В описании важно
использовать настоящее время. Отразите все что, вы
ощущаете как живое и значимое для вас. Например:
«Мне . лет и у меня возникает эта проблема. Я
слишком. Я недостаточно
______ _ ________________Я. кажется, всегда
___________________________или не способен
», — и т.д. Добавьте необходимые
детали, чтобы придать описанию больше реальности
Не забудьте отметить свои чувства и телесные ощу-
щения. Когда почувствуете, что на этом этапе написа-
ли достаточно, остановитесь, и мы продолжим
обсуждение.
190
Self в социальном поле: отношения и контакт
Ниже приведены ответы нескольких людей, соответству-
ющие данному этапу упражнения, которое состоит еще из
нескольких следующих частей Для соблюдения конфиден-
циальности имена участников, конечно, изменены, а не-
которые детали описаний совмещены, но сами темы и
чувства взяты из реальных упражнений и в большинстве
случаев являются непосредственными цитатами высказы-
ваний участников. В конце таблицы оставлено место для ва-
шей собственной истории — если вы пожелаете ее добавить.
Замечание, обеспечивающее поддержку, поскольку иног-
да у участников может всплыть сложный или причиня-
ющий боль материал, в группе сообщается, что никто
не обязан полностью делиться тем, что описал. В каче-
стве альтернативы членам группы предлагается в учеб-
ных целях и для участия в обсуждении описать лишь
пережитые чувства без указания конкретного содержа-
ния событий, если они кажутся слишком интимными.
Интересно, что многие участники отмечали — подоб-
ное ограничение серьезно расширяет свободу воспомина-
ний, но, в конечном счете, практически никто так и не
воспользовался им в полной мере, — несмотря на то, что
предложение было искренним и альтернатива вполне раз-
решенной. Участники в своих рассказах позволяли себе
умалчивать лишь об отдельных деталях, что тоже являлось
вполне уместным. Кроме того, если группа является боль-
шой или ее члены недостаточно знакомы друг с другом
(или по какой-то причине обнаруживается низкий уро-
вень доверия), обмен воспоминаниями (с теми же огра-
ничениями) вначале проводится в парах, а затем частично
выносится в общий круг— здесь также предоставляется
возможность не сообщать за пределами пары содержания
или отдельных деталей.
Гшва 4. Self и контакт— интеграция и процесс в поле жизни 191
Таблица 1
Случай из жизни, когда со мной было
«что-то не в порядке»
Джейк: Мне девять лет, и у меня есть серьезная проблема. Она
состоит в том, чго я слишком впечатлителен — чересчур
чувствителен, в особенности для мальчика. Когда кто-то
просто строго смотрит на меня, мои глаза наполняются сле-
зами. А когда меня ругают или всего-то холодно разговари-
вают, я могу горько расплакаться. Это унижает меня — и, я
точно знаю, очень огорчает отца, хотя об этом мы никогда
не говорим (а если бы заговорили, то, конечно, все кончи-
лось бы плачем). В отношении этой своей черты я чувствую
полную безнадежность, — мне никогда не удастся стать та-
ким же спокойным и уверенным, как другие люди, и с ней
ничего нельзя поделать.
Элеонора: Мне восемь-десять лет, не важно сколько, и я чересчур
болтлива. Просто не могу остановиться. Мама постоянно
делает замечания, говоря, что я слишком заполнена собой и
моя болтовня никого не интересует. К тому же я остра на
язык, отмечает она, и это мне не на пользу. Если я не на-
учусь молчать, у меня никогда не будет мужа. Я пытаюсь
молчать, но чувствую, что меня просто разрывает от жела-
ния говорить. Сегодня мне даже трудно писать, вероятно,
именно из-за него. Я слышу мамин голос: замолчи, да кто
ты такая, никто не хочет весь день слушать твою бол говню.
Барбара: Мне пять-шесть лет, может и больше, но я так ине реша-
юсь никуда пойти без мамы. Я не люблю гулять во дворе,
даже совсем неподалеку от нашей кухни. Она постоянно
отправляет меня гулять, но я болтаюсь у самой двери, нику-
да не отходя, до тех пор пока по моим расчетам не пройдет
достаточно времени, а затем возвращаюсь. Мысль, чго осе-
нью придется ид1 и в школу, приводит меня в ужас.
Кэти: Мне десять лет, и я постоянно ссорюсь и дерусь. Сама не
знаю, как это получается, что я участвую в таком количе-
стве стычек — а нередко и драк. Учителя меня ненавидят, а
192
Self в социальном поле: отношения и контакт
мама не знает, что делать. Кажется, что у меня постоянно
«отказывают тормоза». Эю безнадежно — я неисправимый
человек. Моя сестра —- само совершенство, а я все делаю
не так.
Рикардо’. Я боюсь людей — особенно мужчин. Не знаю, что имен-
но они могут мне сделать, но стараюсь по возможности их
избегать. У меня нет друзей, кроме соседской девочки, но
она же девчонка. Я moi у бы i ь любою возрас га — вплоть до
двенадцати или четырнадцати лет — это продолжалось
столько, сколько я себя помню. Потом я слегка изменился,
но до сих пор чувствую неуверенность...
Джейн: Я всегда чувствовала себя оставленной на обочине. Мне
приблизительно девять-десять лет. У всех девочек есть под-
руги, они очень близки, ночуют друг у друга и все такое. А
у меня никого нет. Я ненавижу себя и свою жизнь. Мама
старается составить мне компанию, но не понимает меня,
она-то всегда пользовалась успехом. А папа даже и не при-
лагает усилий.
Сэм: Я прост, я глуп. Я не умею читать, невнимателен и не могу
сосредоточиться. Что бы ни сказал учитель, мне не удается
ничего запомнить. Все знают — Сэм дурачок. А родителям
все равно. Отец неотрывно сидит перед телевизором со сво-
им пивом и на всех орет. Мать пытается справиться с ним.
Из меня в жизни ничего толкового так и не получится, и им
это будет безразлично.
Гъава 4 Self и контакт— интеграция и процесс в поле жизни 193
Как и при выполнении упражнения, описанного в
предыдущей главе, первое, что обращает на себя внима-
ние — практическое отсутствие трудностей при выпол-
нении задания участниками. Из нескольких сотен
посетивших самые разные семинары и тренинги, прово-
дившиеся на протяжении многих лет, никто не заявил,
что инструкция является непонятной или затруднитель-
но подобрать соответствующий ей ответ. По-видимому,
миф о беззаботном и легкомысленно счастливом детстве
действительно является лишь мифом. Существуют, конеч-
но, здоровое детство и позитивно относящиеся к нему
здоровые, в основном, в своем развитии дети, однако
истина состоит в том, что мир — это довольно нелегкое
место и здоровое, основательное врастание в него не яв-
ляется самоочевидностью даже в лучших случаях. Ника-
кое детство и никакой ребенок не свободны от периодов
сомнений, преодоления трудностей и борьбы — да, воз-
можно, они и не должны освобождаться от этого в инте-
ресах дальнейшего развития на протяжении своей
взрослой жизни. (Это, конечно, не означает, что реаль-
ный стресс и насилие являются полезными для детей:
неассимилированные трудности могут развить вполне
определенного рода силу — сопротивление, однако она
неизбежно окажется жесткой и ограничивающей, не гиб-
кой и не способствующей здоровому росту.)
По-видимому, практически у каждого человека быва-
ют, как минимум, отдельные периоды жизни, когда он
беспокоится о том, что с ним что-то не в порядке. Осо-
бенности и серьезность ситуации, естественно, значительно
разнятся — у ребенка с хорошей поддержкой, испытыва-
ющего какие-либо незначительные трудности в общении
со сверстниками, и у детей, переживающих драматичес-
кие потери или еще более трагическое по своим следстви-
ям насилие. Тем не менее, когда мы давали задание в весьма
депрессивном, самообвиняюшем ключе, как оно представ-
лено здесь, ни один из участников не отложил ручку или
не отошел от компьютера со словами, что не может найти
никакой связи между своей жизнью и поставленным во-
просом.
194
Self в социальном поле: отношения и контакт
Интересно также отметить, насколько часто проблема
заключается в определенном гендерном несоответствии,
то есть поведении, противоречащем традиционным со-
циальным ожиданиям и представлениям о лицах соот-
ветствующего пола. Женщины нередко сообщают о своей
«чрезмерной» напористости, властности или агрессивнос-
ти — или, наоборот, «излишней» замкнутости, стесни-
тельности, неспособности устанавливать дружеские
отношения и уживаться с людьми, «как должна уметь
каждая девочка». Мужчины, со своей стороны, выражают
сомнения, достаточно ли они агрессивны, компетентны,
толстокожи, или убеждены, что эти качества у них раз-
виты недостаточно. Люди могут сознательно или неосоз-
нанно считать, что воспринимаемая ими неадекватность
является чем-то, нарушающим гендерные нормы, — как
это было с упомянутыми выше респондентами. Примеча-
тельно, что и у лиц более старшею возраста среди жиз-
ненных проблем, предъявляемых во время психотерапии,
нередко встречается несоответствие стереотипным ген-
дерным ожиданиям, бытующим в мире, которые интро-
ецированы пациентом. Об этом пойдет речь в главе 5 при
обсуждении поддержки и развития в свете новой модели
self* разрабатываемой в этой книге, и далее в главе 8, где
мы непосредственно обсудим вопросы пола и гендерного
поля.
Эмоциональный настрой, возникающий после вы-
полнения первого этапа упражнения, нередко включает
грусть, беспомощность, иногда — легкую подавленность
и стыд. В типичных случаях люди отмечают, что чувствуют
себя маленькими и одинокими, иногда сердятся на веду-
щего семинара, что он возвратил их к обстоятельствам и
состоянию, которые остались далеко позади (и вместе с
тем могут казаться тревожно близкими и до боли знако-
мыми). Реакция некоторых участников бывает еше более
интенсивной — они, например, чувствуют «ненависть к себе»
или жгучий стыд — когда они говорят, их лицо пылает. Дру-
гие телесные ощущения могут также отражать стыд — чувс г
ва сжатия, падения, жара, желание исчезнуть. Как
выразился один из участников семинара: «Надеюсь, что
Глава 4. Self и контакт— интеграция и процесс в ноле жизни 195
это поможет нам к чему-то прийти, ведь я никогда не воз-
вращаюсь к подобным чувствам без веских причин».
Что же, двинемся дальше. Перед нами вторая часть уп-
ражнения (если вы еще не выполнили первую часть и
возникло желание осуществить ее, вам представляется по-
следний шанс беспристрастного выполнения до ознаком-
ления с обсуждением и дальнейшего изложения материала):
Еще раз закройте глаза, представьте себе ту же ситу-
ацию, то же самое место и время своей прошлой жиз-
ни, когда вы испытывали проблему, о которой только
что писали. Однако на этот раз вместо того, чтобы ос-
таваться внутри себя, ребенка, глядящего наружу, вок-
руг себя, в окружающий мир, отодвиньтесь подальше
и взгляните на эту сцену сверху или с какого-нибудь
иного наблюдательного пункта, расположенного в от-
далении. Ранее мы рассматривали мир ребенка, ваш
мир, изнутри. Теперь взглянем на эту же сцену снару-
жи, приближаясь к нашей теперешней позиции.
Таким образом, всматриваясь в вашу ситуацию со сто-
роны, оглядите всю сцену и поищите, чего недостает.
что не в порядке в окружающем ваше детское self про-
странстве, что делает описанное вами поведение или
характеристику проблемой или способствует тому, чтобы
она возникла. Само по себе поведение или особеннос-
ти, какими бы они ни были, являлись лишь некоторым
фактом или частной характеристикой (если вообще су-
ществовали на самом деле). А нечто вне вас делало эту
особенность, факт или трудность серьезной проблемой.
Что представляло собой это «нечто»?
Чего было слишком много, или недоставало, или,
может быть, совсем отсутствовало в вашем мире и в
том возрасте, из-за чего ваша проблема становилась
тяжелее — или из-за чего, возможно, она и преврати-
лась в проблему вместо того, чтобы остаться лишь опи-
сательным фактом? Что делало ее в то время столь
безнадежной и такой неразрешимой?
Когда вы воссоздадите сиену, кратко опишите ее в
нескольких фразах или предложениях. Используйте на-
стоящее время, не забудьте и на этот раз, находясь на
196
Self в социальном поле: отношения и контакт
новой позиции, которая может оказаться иной, если
вы глядите на ситуацию снаружи, включить описание
ваших чувств и телесных ощущений. Когда завершите
описание, поднимите глаза, и мы вновь поделимся
результатами.
В таблице 2 приведены примеры ответов на данном
этапе упражнения, которые получены от тех же людей,
что и ответы, представленные в таблице I. Участникам
вновь напоминают об имеющейся возможности совсем
не делиться написанным или рассказать лишь о чувствах,
не обращаясь к деталям и фактам ситуации. Первой воз-
можностью вновь никто не воспользовался, хотя мы на-
деемся и верим, что люди способны приспосабливать
степень своей открытости к уровню комфорта, не рас-
крывая некоторые детали, воспринимаемые как слиш-
ком интимные, чтобы делиться ими в конкретных
обстоятельствах места и времени.
Таблица 2
Обстоятельства, окружающие «проблему»
Джейк: На это легко ответить: они были так поглощены своими
мыслями, настолько заняты собой и, ну не знаю, —слишком
грубы и нетерпеливы. Все, кроме бабушки, которая умерла.
А я был слишком близок с ней, и отцу это явно доставляло
неудобства, я видел это. Для мальчика я был чересчур бли-
зок к ней. Однако никого не интересовало, каким мальчи-
ком я был — понимаете, чувствительным, увлеченным
книгами. Смешно сказать, но отец внутри был примерно
таким же. Думаю, что именно поэтому ему было так трудно
в сложившейся ситуации. Поэтому я был настолько труд-
ным для него. Но, конечно, тогда я всего эгого не понимал.
Элеонора: Знаете, ведь это смешно, если подумать, почему они не
хотели слушать? Чго им мешало? Если бы у меня росла
такая маленькая девочка, я была бы на седьмом небе от сча-
стья. А ведь они не были особо угнетены жизнью или уста-
лыми — я имею в виду, что, очевидно, мы жили довольно
скромно, но не хуже других» Мы устраивали семейные
fiaea 4. Self и контакт— интеграция и процесс в поле жизни 197
торжества, обеды и все такое. Что же происходило с ними,
что мешало выслушать смышленую и серьезную девочку,
которая искренне хотела разобраться в мире? Просто не по-
нимаю!
Барбара: Это невероятно — мой отец был алкоголиком и оставил
семью. Не думаю, что он вел себя грубо и агрессивно — он
просто ушел. А чему особенно трудно поверить, это тому,
что до сих пор я никогда не связывала все происходившие
тогда события между собой. Просто досада берет! Ведь все
так очевидно. Теперь я понимаю, что мама была подавлена,
а я проявляла о ней заботу, цеплялась за нее. Но это еще не
все—окружающий мир казался мне опасным местом, куда
люди уходят, пьют и откуда никогда не возвращаются. Как я
могла узнать, каков он на самом деле? Ведь мама почти
никуда не ходила, cei одня бы сказали, ч го она страдала аго-
рафобией. Как же мне было стать счастливой, общитель-
ной и полной веры в себя?
Кэйти: Понимаете, мы с сестрой были совершенно разными людь-
ми — теперь мы обе это знаем и уважаем друг друга, хотя и
не слишком близки. Но тогда — тогда было похоже, что для
такого человека, как я, просто нет места. По крайней мере,
для такой девочки. Мы жили в маленьком городке, шли пя-
тидесятые 14)ды, в школу тогда ходили в форме и черных
лакированных туфлях. Моей сестре это вполне подходило,
она до сих портам живет. Она хороший человек, возглавля-
ла борьбу за интеграцию школ 30 лез назад, ходила на де-
монстрации и все такое —- в чулках и лакированных
туфлях-лодочках, с черной лакированной сумочкой, в этом
состояла важная часть ее поведения, она все заставляла ра-
ботать на себя. Я же была совсем не такой. Думаю, что, если
бы у меня был брат, было бы гораздо лучше, он мог бы
послужить для меня мостиком к отцу, матери или кому-ни-
будь другому. Нравом я была похожа на мальчишку и не
любила, просто ненавидела сестру Поскольку считала, что
меня не любят, во всяком случае, меньше, чем ее. Теперь я
знаю, что на самом деле меня любили, но, вероятно, не одоб-
ряли — я причиняла неудобства. Теперь я им больше нрав-
198
Self в социальном поле: отношения и контакт
люсь. особенно маме. Ведь мир с тех пор сильно изменил-
ся. даже в тех краях...
Рикардо: Ну, если вы ставите вопрос таким образом, го в нем уже
есть ответ. Для такого человека, как я. просто не было места.
Конечно, я боялся мужчин — ведь я совершенно не знал их
до тех пор, пока не стал школьником, а там были зги стран-
ные учителя физкультуры. И. конечно, я больше держался
.девочек —только у них были такие же интересы, к^к у меня.
Кстати, и сейчас я модельер женской одежды, как говорят;
милостью Божьей. Долгое время я думал, что раз у меня
таком характер, возможно, я гомосексуалист, но не был в
этом уверен. Теперь мне уже все равно— ну, то есть, конеч-
но, не все равно, но я просто не пытаюсь больше опреде
лить себя точнее. В этом тоже есть свои сложности, но я
живу в мире, где есть место д1я таких людей, как я (под-
черкнуто дважды).
Джейн: Я не знаю, почему так стеснялась, наверное, такой родилась.
До сих пор я застенчива, но теперь справляюсь с этим — во
всяком случае, немного лучше. Я смотрю на другого чело-
века и стараюсь говорить себе: «Он тоже застенчив» или
«Она такая же стеснительная». Знаете, как люди, боящиеся
публичных выступлений, должны представлять себе зрите-
лей в нижнем белье или в какой-нибудь иной унизительной
ситуации. Странно, что у меня при этом вовсе нет страха
перед выступлениями. Но почему никго раньше не научил
меня подобным стратегическим приемам? Я была несчаст-
лива, ненавидела счастливчиков, но никто ничего не заме-
чал. Разве что мама, но она никогда об этом не говорила -
бывало, просто покупала мне новое платье или вела в кино,
когда считала, что меня следует ободрить.
Ом: Скажите, вам о чем-то говорит диагноз «нарушение активности
и внимания»? Что нужно сделать, чтобы вам провели пси-
хологическое тестирование — убить кого-нибудь? Теперь я
размышляю, не страдал ли мой отец тем же расстройством,
занимаясь самолечением. Думаю, что оно наследственное,
по крайней мере, у меня. Мой сын страдает им, и, подумать
Глава 4. Self и контакт— интеграция и процесс в поле жизни 199
только, какие огромные ресурсы имеются в школе для ока-
зания помощи! У него все хорошо, просто отлично. Но это
только бла] одари по ддержке и тому, что у него другие роди-
тели — чуть не сказал, что он живет в другое «родительс-
кое» время.
Предложение выполнить этот этап упражнения также
не вызывает ни у кого особых трудностей. Внешняя сторо-
на проблемы ребенка и то, каким образом конкретное
окружение и контекст превращали маленькую сложность
в кризис, внутреннюю муку, которой она с очевидностью
становилась, приходят на ум сразу, как только на них об-
ращается внимание — это относится даже к таким участ-
никам, как Барбара, которая никогда ранее не связывала
происходившие события между собой. На этом этапе уп-
ражнения чувственный настрой в комнате обычно драма-
тически меняется. Ранее, при определении проблемы
словами, помещавшими ее «внутрь» индивидуального че-
ловека, возникали в основном чувства грусти, подавлен-
ности, безнадежности (хотя не будем забывать о старой
клинической мудрости, гласящей, что депрессия скрыва-
ет ярость и обращает ее против личности). Теперь же на-
строение меняется, что показывают и некоторые из
приведенных ответов. Многие люди отмечают у себя чув-
ство гнева (сквозящее в целом ряде письменных ответов),
возникающее в широком диапазоне от легкой досады до
выраженной горечи и даже нескрываемой ярости, и если
чувства подавленности и стыда, возникшие на первом этапе
упражнения, участники хранили в себе (а затем они уси-
лились вследствие группового резонанса), то в данной
200
Self в социальном поле: отношения и контакт
ситуации нетерпение или гнев могут пересечь индивиду-
альные границы участников, и многие люди выражают
ярость и возмущение ситуациями других людей и своими
собственными (ряд участников, например, спонтанно всту-
пили в резонанс с Элеонорой, высказывания которой
приводились выше, уверяя, что им бы такая смышленая и
«задиристая» девочка доставила радость, а для родителей
было большой потерей не осознавать ее достоинств). Со-
чувствие к тогдашней девочке или мальчику частично (но
не полностью) замещает переживавшиеся ранее стыд и
самообвинение, появляется осуждение или непонимание
мира, окружавшего ребенка, и людей, призванных создать
приемлемое окружение для его роста. «Что же было не в
порядке с этими людьми? Что им мешало? — спрашивали
многие участники, — Разве они ничего не замечали, или
их не заботило происходившее?» Или, как высказал эти
мысли один молодой человек, выражая большее сочув-
ствие к «этим людям»: «Они ведь делали, что могли, те-
перь я это понимаю. Наверное, я и тогда это понимал, в
том и состояла часть моей проблемы, что я всегда всех
оправдывал и не предъявлял никаких требований. Но, боже
мой, они просто ничего не замечали!»
Таким образом, изменение, состоящее в том, как мы
структурируем обстоятельства, приводит к изменениям не
только в понимании, но также и чувствах, ощущениях,
телесных состояниях— это же мы видели в предыдущей
главе, посвященной проекции и отношениям, и постули-
ровали в теоретических главах настоящей книги. Эти и
предыдущие наблюдения объясняются тем, что наша ак-
тивность и реактивность в поле опыта представляют собой
единое целое — тем, что наши чувства и даже ощущения,
будучи частями единого целого, являются не просто
происшедшими событиями, которые мы пассивно регис-
трируем, а активными де^интерпретируюшими конструк-
циями подобно любым другим примерам восприятия, и
отличаются эти чувства или ощущения от других восприя-
тий не тем, каким образом мы их организуем и удержива-
ем, а тем, к какой части поля опыта они относятся. Поэтому
они будут различаться в определенных процессах деконст-
Глава 4. Self и контакт— интеграция и процесс в поле жизни 201
рукции, к которым мы можем обратиться для их оценки,
изменения или просто более глубокого уровня познания.
Таким образом, простое перемещение наблюдательно-
го пункта с «внутреннего» к «наружному» измерению или
изменение «места» в поле опыта имеет важное значение
для понимания обсуждающейся темы: как функционирует
самоорганизация в качестве процесса и какое это имеет
отношение к пониманию self и человеческой природы. Но
прежде чем продолжать дискуссию, рассмотрим еще один
этап упражнения. Далее приводятся инструкции к его тре-
тьей части.
К настоящему моменту вы побывали в прошлом и
взглянули на ребенка или подростка — себя, — у кото-
рого была проблема; он чувствовал: с ним что-то не в
порядке и никак нс мог с этим справиться, по крайней
мере, на протяжении некоторого времени. Вы провели
несколько минут, глядя на этого ребенка изнутри — на
его чувства, разочарования, надежды, страхи и даже
отчаяние — признак бессилия, воспринимаемый нередко
в жизни как опасность или препятствие. Затем вы ото-
шли на расстояние и посмотрели на того же ребенка,
свое детское Я, снаружи, в более широком ракурсе,
чтобы охватить окружение, в котором проживало, и мир,
с которым взаимодействовало ваше детское Я В этой
позиции вы смогли увидеть, чту именно в окружающем
мире ребенка мире делало его особенность настолько
серьезной проблемой? Чего в вашем тогдашнем мире
не хватало или было слишком много? Из-за чего про-
блема, о которой вы говорите, порой воспринималась
как вызывающая отчаяние и неразрешимая?
Неразрешимая — и все же мы каким-то образом ее
разрешили. Сегодня мы точно знаем, что нам удалось
справиться, по крайней мере, в некотором смысле. Ведь
здесь собрались и выполняют предложенное упражне-
ние взрослые люди, неплохо функционирующие в своей
профессиональной роли. Иными словами, нам удалось
проделать долгий путь. Не обошлось без стрессов, а мо-
жет, и травм, — тем не менее большинство могут ска-
зать, что их дела сейчас идут лучше, чем они ожидали
202
Self в социальном поле: отношения и контакт
в те трудные дни, о которых мы вспоминали, пережи-
вая вновь телесные ощущения и эмоции, а затем вме-
сте описывали, обсуждали и обдумывали.
А теперь поставим следующий вопрос: как вам это
уда юсь! У вас была проблема (во всяком случае, именно
так вы воспринимали происходившее), и каким-то об-
разом вы ее разрешили. Вы нашли способ справиться с
ней, иначе мы тут не собрались бы, и, что важно, в
относительно неплохой форме. Точнее говоря, если вы
ее полностью и не разрешили, то как-то компенсиро-
вали, преодолели, а может, использовали ее, превра-
тив в сильную сторону личности. Каким образом?
Какова была разработанная или обнаруженная вами
стратегия борьбы с этой проблемой, как, заставив ее
работать на себя, вы достигли своего сегодняшнего
положения? Как и раньше, подумайте об этом, опи-
шите — а когда вы будете готовы, поделитесь своим
решением с партнером.
Вновь перед нами образцы ответов тех же людей, и мы
можем приступить к обобщению их историй и рассмот-
рению каждой из них как единого целого: проблема «во
мне» — окружающие условия, которые ее породили или
усугубили, — а затем способ разрешения или стратегия
преодоления проблемы.
Таблица 3
Стратегии и способы разрешения проблем
Джейк. Ну что же, это интересный вопрос. Думаю, я сделал две
вещи Во-первых, я решил стать «звездой» в отношении
успеваемости. Понимаете, я был способным, но и многие
другие дети тоже обладали хорошими способностями. И
где-то в душе я принял решение: если я недостаточно кре-
пок и стоек, то обязательно завоюю уважение по-иному Я
с головой ушел в учебу - во что бы то ни стало стремился
стать лучшим, первым, вырваться вперед. Если задавали
одно стихотворение, я выучивал шесть. Когда писали со-
чинения. мое было иллюстрированным, я прочитывал кни-
ги педиком. ко1да задавали только часть, и тому подобное
Глава 4. Self и контакт— интеграция и процесс в поле жизни 203
А во-вторых, — конечно, тогда мне не удалось бы выра-
зить это словами — мне кажется, что я научился исполь-
зовать свою чувствительность для того, чтобы лучше
разбираться в людях и, если нужно, защищаться. Я научил-
ся «читать» людей очень хорошо, даже, знаете ли, для ре-
бенка отлично. Начал с папы, а затем перешел к другим. И
даже приобрел в этом смысле некоторую известность: вы
хотели наладить отношения с кем-то из учителей? — сто-
ило лишь подойти ко мне, и я подсказывал, как это сде-
лать, или за вас договаривался с ним. Мои братья и лаже
сестры были смелее меня, но если речь шла о переговорах
с отцом, они всегда посылали меня в роли парламентера.
То же самое было в школе — все знали: позовите Джейка,
и он сумеет договориться. И до сих пор я занимаюсь этим
в клинике. Если администрация не может договориться с
каким-то начальником, судьей, школьным инспектором —
они сразу обращаются ко мне. Так я завоевал уважение, не
будучи сильным.
Элеонора: Я вышла на сцену! В буквальном смысле — участвуя в
работе театральных кружков в школе и университете, а так-
же фигурально — занимаясь в студенческие годы полити-
ческой деятельностью, да и моей нынешней работой в
качестве консультанта и преподавателя. Когда я выступала
на сцене, меня хотечи слушать другие люди, и это произве-
ло впечатление на мою мать. Она нередко подшучивала надо
мной, и меня эго немного обижало, но все же она горди-
лась своей дочерью. Произнося чужие слова, как бывает в
пьесах, я ни капельки не волновалась. Труднее было выра-
жать собственные мысли, — к выс гуплениям мне всегда
приходилось готовиться, экспромты удаются гораздо хуже.
И я не пишу статей — когда отваживаюсь на нечто боль-
шее, чем план беседы, все еще слышу мамин голос: «Да кто
ты такая, кому охота тебя слушать?»
Барбара: Я, конечно же. стала помогать людям. Я заботилась о
матери, а позже узнала или поняла, что в этом нуждаются и
другие девочки. Всем необходима поддержка и забота и.
поверьте, у меня очень хорошо получается. Я могу дать по-
204
Self в социальном поле: отношения и контакт
чувствовать, что слушаю вас, не представляю у|розы, не
соперничаю, что я совершенно безопасный человек. Люди
всегда удивляются, когда узнают, что я вице-президент бан-
ка, и мне нередко приходилось доказывать, что я могу вы-
полнять соответствующие обязанности, демонстрировать
твердость, силу характера, но, в основном, это было напуск-
ное. На самом деле, я пост шла многого именно благодаря
оказанию людям поддержки. Клиенты меня обожают, пре-
зидент банка не может нарадоваться, я лучшая в мире по-
мощница. Это звучит несколько саркастически, но это
правда. Единственное, что мне не удается — это выйти за-
муж. Как только у меня завязываются отношения с кем-то,
я тут же впадаю в панику, мне кажется, что у меня не хватит
сил на постоянную моральную поддержку, и я прекращаю
отношения. Стоит представить и парней, с которыми я знаком-
люсь, — они вечно оказываются слабаками, нуждающимися
в поддержке. Понимаете, по-настоящему неприспособленны-
ми — именно в этой части мне бы хотелось воспользоваться
разрешением описать только свои чувства, а не уточнять де-
тали! (Смех) И что касается других людей — я не знаю, как
строить с ними отношения, мне еще кажется, что я не нуж-
на им. Так что все имеет свои плюсы и минусы...
Кэйти: Теннис. Вот мой ответ — теннис. Это был единственный
вид спорта, которым в те времена могли заниматься девоч-
ки, участвуя в соревнованиях. Существовало еще и плава-
ние, но девичьей команды не было. Но играть в теннис,
понимаете, им это было положено, девочки учились, чтобы
встречаться с ребятами, они даже посещали клуб, и в горо-
де существовала так называемая команда. Я дошла в
соревнованиях по теннису до международного уровня в оди-
ночной игре. Мама не верила, что я смогу содержать в чис-
тоте все эти маленькие белые мини-юбочки —до этого моя
одежда всегда была грязной. В 14 лет я уже обучала ш^ре в
теннис девочек, позже — взрослых женщин, с 16 лет я ста-
ла профессиональным преподавателем, работала в загород-
ном клубе. Я не числилась на этой должности официально,
но выполняла именно эту работу и получала зарплату. Это
меня и «вывело в люди», а затем я ушла из клуба и поступи-
Глава 4. Self и контакт— интеграция и процесс в поле жизни 205
ла в колледж, получая «теннисную» стипендию. Не думаю,
чтобы я сильно изменилась, но драться перестала. Это по-
могло мне и в отношениях с сестрой, она гоже захотела на-
учиться играть в теннис!
Рикардо: Не думаю, чтобы я все это проработал, во всяком случае,
не тогда. На самом деле мне помогло, что я стал художни-
ком. Я смог рисовать для людей — рисовал карикатуры для
школьной газеты, меня хвалили. У людей появилась воз-
можность как-то меня определить, повесить на меня ярлы-
чок, и это гоже в чем-то помогло — «Вы знаете Рикардо, он
у нас художник». Мы жили в итальянском районе, а для ита-
льянцев эго что-нибудь да значит, придает определенный
шарм, который признается даже настоящими мужиками.
Знаете, Ренессанс и все прочее — это часть нашего имид-
жа, мы, итальянцы — настоящие художники. Я имею в виду,
что хотя в моем районе все ребята думали, что Леонардо
был черепашкой-ниндзя — но все твердо знали: он италья-
нец! Ну и, конечно, я знал, что многие из художников эпохи
Ренессанса были гомосексуалистами, и это открывало для
меня больше простора — я имею в виду в сознании, а это
самое важное.
Джейн: Не думаю, чтобы я полностью с этим справилась. Мне уда-
лось найти несколько других застенчивых девочек и подру-
житься с ними — и это помогло. Потом я поступила в
колледж, и произошло нечто удивительное. Я стала посе-
щать клуб для девушек, и мои милые подруги решили за-
няться мной. Это был их проект, они играли по-крупному, и
в то же время это оказалось непередаваемо добрым делом,
они заставили меня почувствовать, что я имею для них ка-
кое-то значение. Для них, конечно, эта работа тоже стала
полезной — так всегда бываем если вы кому-то помогаете.
Но я верю, им было искренне жаль меня, когда они видели
мою постоянную печаль. Именно они сказали мне, что все
люди смущаются, и научили меня всему — как разговари-
вать с парнем, как флиртовать, как справляться с трудно-
стями. Еще я умела играть на пианино, что было полезно
для участия в театральных постановках, на сцене я сгано-
206
Self в социальном поле: отношения и контакт
вилась другим человеком — ведь в выступлениях нет ниче-
го личного. Все же мне приходится бороться со своей чер-
той до сих пор. И в данный момент, когда я говорю, то
превозмогаю ее.
Сэм; Интересно читать ответы участников на листах бумаги, раз-
вешанных на стенах. Кажется, будто сам написал бы эту
часть ответов за всех остальных, просто глядя на каждого.
Прекрасно видно, какую стратегию избрал каждый, ибо до
сих пор они ими пользуются. А им, вероятно, ясна моя.
Насколько я понимаю, я сделал две вещи. Я стал клоуном, и
за это меня все любили. Я ничего не мог понять из прокля-
тых книг, строчки так и прыгали у меня перед глазами. Но я
хорошо умел следить за беседой и даже мог предугадать,
что человек скажет дальше. И первым говорил это, только в
смешной форме, и все просто падали со смеху, даже учите-
ля. Кроме того, я обучился роли защитника. Сам я не был
вредным и никого не трогал — до тех пор, пока не видел,
что кого- го обижают или унижают, а тогда — берегись, для
своего возраста я был высоким и крепким. Что же, я защи-
щал весь мир — и по ходу дела нашел в нем место для себя.
И, в конце концов, мне удалось научиться читать — что
помогло. Но случилось это уже в средних классах, и я ни-
когда не удержался бы до тех пор в школе, не сумев самоут-
вердиться.
Здесь вновь оставлено пустое место для ответа читателя.
Дальше можно начинать подытоживать полученные ответы в
объединенной таблице, чтобы увидеть, что привлекает вни-
мание в ответах и какие выводы следует сделать из них в
свете наших целей. Она выглядит приблизительно следую-
щим образом.
Пава 4 Self и контакт— интеграция и процесс в поле жизни 207
Таблица 4
Решение в целостном поле
Проблема во мне Проблема в окружающем Решение проблемы
Джейк: слишком чувствителен Отсутствие ио.иержки. никто не выслушивал, отец испытывал нелов- кость от чувствитель- ности «Звезда» в ака тем и ческой успе- ваемости. научился разбираться в людях
Элеонора: слишком мно- го разговари- вала Мать не проявляла интереса Нашла других слушателей, «вышла на сцену»
Барбара: боялась отлучиться от матери Отец сделал мир пуга- ющим. а мать замкнулась в себе Стала оказывать помощь npyi им
Кэйти: дралась, сестра была «самим совершенством» Родители не могли построить отношения с агрессивной дочерью Теннис
Рикардо: боялся людей, особенно мужчин Отсутствие принятия «женственности», ие ока- зывалась поддержка в исследованиях возмож- ной гомосексуальной идентичности Идентифицировался с новой группой, затем нашел новое окружение
Джейн: ужасно застенчива, не было 'друзей Не получала помощи в овладении стратегиями, обучении социальным навыкам, компенсации, не было примеров для подражания (моделей) Нашла несколько застенчивых подру«, позже прошла «обучение» у подруг по колледжу; также занялась музыкой
Сзм: «глупый» (нарушение активности и внимания) Не получал похчержки и помощи по поводу школьной неуспсвас мости; не пол уча.] заботы дома Стал «клоуном», а также защитником обиженных
Этот список можно было бы продолжать и дальше. Каж-
дый участник и вообще любой из нас мог бы пополнить
208
Self в социальном поле: отношения и контакт
своими ответами каждую колонку, — подчас реагируя на
появляющиеся огкрытия знаменательным восклицанием
«ага!», особенно при заполнении третьего столбца, когда
внезапно заметил бы что-то очень характерное для себя
(или других), как произошло с Сэмом, разглядевшим свои
особенности у других участников. Восклицание «ага!» фик-
сирует установление связи между ранее известными све-
дениями о себе, не важно, хорошими или плохими (а
скорее всего, и теми и другими) — о преобладающей при-
вычной стратегии или стиле поведения — и моментам со-
здания этого стиля или способности, их развития в горниле
трудных жизненных испытаний в качестве стратегии пре-
одоления или разрешения какой-то давней, жизненной
проблемы. Именно этот процесс, о котором выше шла речь,
Гудмен назвал «творческим приспособлением», конструк-
тивной интеграцией «внутреннего» и «внешнего» поля в
новую, более полезную самоорганизацию, новый гештальт.
Это и есть деятельность self как процесса в интегратив-
ном, по возможности, творческом акте решения проблемы
в жизни, учитывающем наше восприятие и интерпрета-
цию имеющихся в наличии элементов поля.
На этом этапе полезно бывает задать участникам воп-
росы: «Где на таблице 4 вы видите деятельность self. В ней
отражен важный отрезок вашей жизни и вашего взаимо-
действия с миром, а также ваше место на этом участке
жизни, какое измерение процесса из перечисленных вы
назвали бы self или техпроцессом? Где вы находите свое
self на этой таблице в качестве процесса жизни?»
В индивидуалистической перспективе ответ должен быть
ясен: Я находится в левой колонке. То есть если Я пред-
ставляет собой мое внутреннее бытие, ядро моей личной
сущности, именно левая колонка ближе всего подходит к
тому, чтобы соответствовать моему «опыту Я», моей части
или месту, наиболее ориентированным вовнутрь (заметь-
те, кстати, насколько близко подобное представление о Я
связано с измерением стыла, вопрос, который будет под-
робнее освещен в главе 6), Среднюю колонку можно, оче-
видно, считать областью внешнего мира - не-Я, используя
более «близкое к терминам опыта» понятие Гарри Стэка
Г шва 4. Self и контакт-— интеграция и процесс в поле жизни 209
Салливана1. Третий столбец больше относится к действи-
ям или активному поведению, решению или стратегии, при-
званным привести окружающую среду в соответствие с
внутренним миром чувств, способностей, талантов и так далее
(при использовании традиционного определения Я) — а если
удастся, то и к взаимной гармонии.
Однако если задать людям вопрос, где на таблице они
«видят Я» или «ощущают себя», то в явном противоречии
с тем, чему учит усвоенная традиция, большинство отве-
тит, что не в первой, а в третьей колонке. Остальные, по-
чти без исключения, тоже скажут, что не в первом столбце,
а «везде»: «Все написанное — это мое Я». И как только
один выскажет подобную точку зрения, с ней согласятся
многие другие члены группы, приблизительно рассуждая
так: «Да, она справедлива, все это действительно — мое
Я, ибо представляет собой мое восприятие, мой мир».
Является ли «мой мир», как внутренний, так и внеш-
ний (а не один лишь «самый внутренний»), царством и
горючим материалом моего Я? В эмпирическом понима-
нии, то есть в «реальной жизни», это, очевидно, так и
есть. Согласно жизненному опыту и инсайтам аффектив-
но-когнитивной модели |ештальтпсихологии, обсуждав-
шимся во вступительных главах этой книги (и о которых
речь еще пойдет впереди), интегративный процесс жиз-
ни, то, чем я в соответствии с моими представлениями
1 По Салливану, свои действия, вызывающие ярко выра-
женный негативизм у взрослых, ребенок не ассоциирует с
собой, а связывает с ощущением, которое описывается по-
нятием не-Я' то есть с состоянием диссоциации, при кото-
ром ребенок, а позднее взрослый человек теряют ощущение
самоидентификации. «Не-Я это структура переживания, свя-
занного со значимыми людьми, появившегося в результате
воздействия такой сильной и так внезапно обрушившейся тре-
вог и, что, будучи тогда еще очень маленьким, человек был
практически лишен возможности понять или вынести что-
либо из ситуации, сопряженной с возникновением такой
сильной тревоги» (Салливан Г С. Интерперсональная теория в
психиатрии: Пер. с англ. СПб.—М.: Ювента — КСП+, 1999.
С 287).
210
Self в социальном поле: отношения и контакт
занимаюсь (или чем занято мое self). представляет собой
постоянное разрешение задач в пригодной для работы и
жизни карте поля и «прилаживание» целостной, «внут-
ренней» и «внешней» картины к «единому целому обрета-
емого смысла». (Не будем забывать, что слово «смысл» здесь
используется в эволюционно-приспособительном понима-
нии и означает ту картину, с которой и в которой я могу
жить и на которую могу полагаться для достижения при-
емлемой для жизни предсказуемости событий и полезных
результатов.)
Однако эти рассуждения приводят к существенном}
сдвигу нашего понимания о том, что представляет собой
Я. или, лучше сказать — где оно располагается, где оно
«происходит» или действует, — которое в точности согла-
суется с положениями, разработанными в главе 2, и дей-
ствиями, проиллюстрированными в главе 3, только теперь
это понимание непосредственно вытекает из опыта наше-
го развития. Современные постфрейдистские системы и
школы, длительно сражавшиеся с проблемой определе-
ния Я, склонны подчеркивать интегративную и организа-
ционную функцию Я (которую Фрейд принимал в качестве
данности и потому пренебрегал ею) — не задаваясь воп-
росом о его владениях, о том, какая часть поля «принадле-
жит» Я. отношение к которому осталось примерно тем же,
что постулировала парадигма индивидуализма, являюща-
яся нашим общим наследием. Так, Кохут (Kohut. 1977)
полагал, что Я — это нечто связующее и непрерывное в
нас, что это — чувство единства нашего опыта, которым
можно определить психическое здоровье (в противовес
дезинтеграции, которую мы называем психотической) Сам
по себе этот взгляд имеет смысл в той картине, которую
мы строим; однако он не ставит под вопрос мысль, что Я
является чем-то совершенно внутренним, лично моим, и
отдельным от остального поля2.
2 В работе Восстановление Я» Хайни Кохут вводит прин
цип комплимснтарности. в соответствии с которым предпо-
лагается, что психология Я адресуется другой части челове-
ческого опыта, дополнительной по отношению к той. что
находится в фокусе классической теории влечений. Он перс-
Глава 4 Self и контакт — интеграция и процесс в поле жизни 211
Кохут, конечно, признавал, что нам необходимо эм-
пирическое поле отношений для достижения этой непре-
рывности Я: он ввел несколько неуклюжий термин
/7-объекты, характеризующий вещи (включая людей), в
которых мы нуждаемся для поддержания необходимой ста-
бильности* 3. Таким образом, ему удается говорить о нашей
потребности в других, не отходя слишком далеко от поло-
жений индивидуалистической модели: Я все еще остается
чисто «внутренним» делом, в то время как другие люди
или вещи служат внутренними репрезентациями, опора-
ми или балластом (Я-объектами), чтобы удержать мое внут-
реннее ядро от распада, И вновь мы оказываемся там, куда
носит постепенно акценты с импульсов и конфликтов, как
движущих сил развития, на межличностные отношения. На-
пример, его понятие «отзеркаливание» включает целую мат-
рицу взаимодействия «мать—ребенок». Если в своих клиничес-
ких иллюстрациях Кохут преимущественно обращает внима-
ние на комплексный характер взаимоотношений ребенка с
родителями, то в теоретических формулировках он сосредо-
точивает все межличностные категории вокруг понятия «нар-
циссичсских потребностей». В силу этого значимые другие
люди в развитии личности все-таки остаются схематически-
ми фигурами, важными только с точки зрения удовлетворе-
ния или фрустрации нарциссичсских нужд.
3 В своих более ранних исследованиях, заложивших осно-
вы метапсихологии нарциссичсских расстройств личности,
Кохут оперирует фрейдовскими терминами «объектное либи-
до» и «нарциссичсское либидо». Первое перемешает энергию
(осушсствляст катсксис) на «истинные» объекты, отдельные от
индивида; «нарциссичсское либидо» катсктирует на Я-объсктах,
где объект переживается как продолжение Я. В результате ран-
него нарциссического опыта возникают грандиозные Я-конфи-
гурации. связанные с «отзеркаливаюшими» Я-объсктами, и Я-
образы, слитые с архаическими идеализируемыми Я-объсктами.
Первое переживается как «Я — совершенен, ты оцениваешь и
отражаешь мое совершенство», второе — «Ты — совершенен,
и Я - часть тебя» Например, роль Я-объекта уготована пси-
хоаналитику или матери. Процесс здорового развития по Ко-
хуту состоит в постепенном отпадении наиболее грубых не-
реалистических аспектов Я объектных образов.
212
Self's социальном поде: отношения и контакт
нас всегда приводит индивидуалистическая модель: люди
остаются «объектами». Это означает, что построенные или
найденные нами отношения, которые для большинства
представляют самый центр жизни и смысловых систем, на
самом деле являются лишь своего рода фантазиями, пота-
кающими желаниям, удобной фикцией, способствующей
или оправдывающей удовлетворение наших потребностей.
Однако в реальной жизни мы не ориентируемся и не
можем полагаться на людей только как на объекты, что
было показано в упражнении, приведенном в главе 3. С
большим или меньшим успехом мы ориентируемся на дру-
гих людей, как на такие же Я, как мы сами, существа с
внутренним процессом, подобным нашему, в отноше-
нии которых нам приходится строить определенные догад-
ки, чтобы взаимодействовать. Иными словами, в реальной
жизни мы подразумеваем наличие интерсубъектной пер-
спективы. Более того, именно уровень нашего умения ори-
ентироваться подобным образом определяет способность
хорошей жизни в мире, на деле и в любом другом смысле
«добиваясь осуществления своих потребностей». (Несом-
ненно, оказывающие принуждение политические, воен-
ные, идеологические и семейные системы нередко
пытаются действовать на основании «объектных» прин-
ципов, полагаясь вместо интерсубъектных просьб и на-
стоящего согласия на силу и наказание. Однако помимо
этических соображений эти системы, как известно, яв-
ляются весьма неэффективными и катастрофически
подвержены самым различным «движениям сопротивле-
ния» — чего и следует ожидать. История свидетельствует,
что различные экономические системы, например рабов-
ладение, в конечном итоге оказавшиеся невыгодными,
или любые попытки контролировать поведение человека
путем внешнего давления, как это делают «объекты» или
веши, становятся разорительно дорогостоящими даже в
сугубо прагматическом смысле.)
Детский психоаналитик Винникотт (Winnicott, 1965,
1988) — несомненно, один из наиболее одаренных клини-
цистов своего времени — также пытается приспособить по-
требности в отношениях к старой индивидуалистической
Г шва 4. Self и контакт— интеграция и процесс в поле жизни 213
модели, не выходя за рамки индивидуализма. Он рассматри-
вает возникновение Я в контексте отношений, которые счи-
тает фундаментальным влечением Я (мы уже обращались к
его поэтическому изречению, что вначале Я младенца суще-
ствует «в оке заботящегося человека»*). Однако, как учит ин-
дивидуалистская фрейдовская традиция, к которой
принадлежит и Винникотт, Я по-прежнему находится в пре-
делах личных границ и отношения устанавливаются с «объек-
тами», — даже школа, к которой он относится, включила в
свое название «объектные отношения»4 5, а не «субъектные
4 Дональд Винникотт полагал, что первичными отношени-
ями матери и ребенка являются отношения заботы. Благода-
ря вниманию матери младенец испытывает чувство всемогу-
щества, рассматриваемое Винникоттом в качестве одного из
важнейших признаков здорового развития. Оно обеспечивает
ощущение достаточной безопасности и без надлежащей забо-
ты не формируется. Заботу или средовую мать спепуех отли-
чать от объектной матери, которая создает условия для дос-
тижения только частичного удовлетворения, направленного на
отдельные объекты. По Винникотту. существует потенциаль-
ное пространство, гипотетическое поле взаимной творческой
активности матери и ребенка. Оно является гипотетическим,
поскольку возникает лишь при наличии достаточно хорошей
матери, обеспечивающей зависимому от нес ребенку вне-
шнюю заботу и оптимальные условия комфорта Но, однаж-
ды возникнув, это пространство становится источником об-
разования других потенциальных областей между ребенком и
другими объектами. «Внутри» потенциального пространства
осуществляется взаимодействие «внутреннего» и «внешнего».
5 Теория объектных отношений — система психологических
взглядов, основанная на допущении, согласно которому пси-
хика состоит из элементов, взятых из внешних, первичных
аспектов функционирования других людей Это происходит
через посредство процессов интернализации. Такая модель
психики объясняет психические функции с точки зрения от-
ношений между различными интернализированными элемен-
тами. В ее рамках находится научное творчество Кляйн. Фэйр-
бейрна, Винникотта, Балин га, Корнберга, Кохута и других
психоаналитиков второй половины XX века.
214
Self в социальном поле: отношения и контакт
отношения» — термин, который мог бы свидетельствовать
об ориентации на внутренний мир других людей втомсмыс-
ле, который мы исследовали в главе 3
Вклад Пола Гудмена
Именно в этом месте наших рассуждений стоит вновь
вспомнить понятие перемещение self, описанное гештальт-
психологом Полом Гудменом. Кратко это понятие
обсуждалось нами в главе 2 в качестве полезного способа
концептуализации self и техпроцесса — процесса, по-
зволяющего деконструировать хотя бы некоторые укоре-
нившиеся лингвистические положения старой
индивидуалистской модели. Творчество Гудмена относится
примерно к тому же периоду, что и работы Кохута и Вин-
никотта. Как упоминалось ранее, он высказал предполо-
жение, что если понимать 5еХпроцесс и его опыт не как
деятельность некоего маленького человечка или сублич-
ности внутри нас, а, скорее, в качестве нашей основной
процессуальной деятельности и инструмента для интегра-
ции целостного поля опыта, то гораздо полезнее метафори-
чески представить этот процесс происходящим «на
границе» опыта (Goodman, 2001; русск. перевод см.: Перлз
Ф. Внутри и вне помойного ведра / Перлз Ф., Гудмен П.,
Хефферлин R Практикум по гештальттерапии: Пер. с англ
СПб.: Петербург — XXI век, 1995), а не где-то в глубине
личного и предсуществуюшего индивида. Гудмен утверж-
дал, что этот «пограничный процесс» творит «индивиду-
альную личность» в пределах и из составляющих всего поля.
Именно «контакт» (термин гештальтпеихологии, обозна-
чающий интегративный, смыслообразуюший процесс це-
лостного поля), по мнению Гудмена, порождает «self», а
не наоборот. Вне этого постоянно протекающего процес-
са, включающего и память, или, как мы ее обозначили,
«повествовательное self», self вообще не существует: оно
является самим интегративным процессом, происходящим
из целостного поля жизни и протекающим в нем.
Однако давайте уточним, что представляет собой «гра-
ница опыта» или «граница моего Я», как мы назвали ее в
Г iaea 4. Self и контакт— интеграция и процесс в поле жизни 215
главе 2. В субъективном (или феноменологическом) смысле
она означает, что, ощущая собственное существование,
или «самоосознавание», я на основе опыта отмечаю раз-
личие в поле. Некоторые переживания я отношу к «себе»
(«к Я») (а «себя» к ним), и они определенным качествен-
ным образом отличаются от других, которые «мною» не
являются (не-Я). (Если бы все переживания были только
одинаково «моими», то я в совершенно определенном
смысле вовсе не ощущал бы своего существования: я бы
ничем не выделялся, не отличаясь от поля.) Как показыва-
ют исследования Стерна (Stern, 1985) и других, мы рожда-
емся, изначально обладая заложенной в нас способностью
организовывать свое поле опыта вокруг фундаментальной
дихотомии, основного категориального организующего
принципа Я-не-Я. А она базируется и включает в себя
строительные блоки других компонентов врожденных спо-
собностей (например, наше внимание способно отмечать
различия: края, углы, контрасты, изменения и другие
отличия поля — этот факт, еще в древности замеченный
Аристотелем, подтверждают современные исследования
в области психофизиологии восприятия) (см.: Gibson,
1969).
Обратившись вновь к эволюционной точке зрения, мож-
но представить, каким образом подобный приспособитель-
ный механизм должен был развиться у человека или, во
всяком случае, стать одним из возможных и предпочти-
тельных способов решения дилемм и условий, с которы-
ми сталкивается человек в качестве биологического вида.
Наша эволюционная задача как вида состоит в том, чтобы
максимально увеличить гибкость приспособления и спо-
собность к решению задач в изменяющейся окружающей
среде — ибо ничего другого мы делать не умеем! Но она
обязательно подразумевает необходимость какого-то ме-
ханизма или способности для восприятия изменчивых ус-
ловий, оценки и прогнозирования своего окружения в
смысле удовлетворения жизненно важных потребностей —
а это, в свою очередь, означает наличие способности к
регистрации определенных рахчичий, существующих между
самим видом и остальным полем, иными словами, осоз-
216
Self в социальном поле: отношения и контакт
навания, четкого восприятия, прогнозирования, оценки,
экспериментирования, интерпретации — этих отличитель-
ных признаков self и его процесса, которые являются ха»
рактеристиками нашего биологического вида и самой
человеческой природы.
Возможно, эту задачу было бы легче разрешить виду,
представляющему собой «единый организм», а не состоя-
щему из отдельных особей. Но, если бы это превращение
осуществилось, единый организм должен был выглядеть
как совокупность всех индивидуальных представителей
нашего теперешнего вида, по крайней мере, в процессу-
альном отношении. Более того, для долговременного вы-
живания ему пришлось бы обзавестись составляющими
частями или суборганизмами, потеря и регенерация кото-
рых не приводила бы к смерти всего организма — как это
происходит сейчас с индивидуальными представителями
нашего вида, Эти представления весьма близки точкам зре-
ния различных традиционных, восточных и мистических
духовных мировоззрений. Взгляд на вид в целом как на
единый организм, по сути дела, ничего не меняет в наших
представлениях о self — за исключением мысли о том, что
индивид предшествует отношениям как целому, существует
отдельно от целого и реализует свою природу в фундамен-
тальном смысле отдельно от взаимоотношений.
Иными словами, эволюционная перспектива приводит
к более ясному пониманию, каким образом в результате
эволюции восприятия у нас появилась способность ошу
шать свое Я, отличающееся от поля, а потом реинтегриро-
вать эту разделенную картину в новое смысловое целое
(которое является решением дилеммы и готовит нас к
разрешению других задач). В этой способности состоит эво-
люционная стратегия выживания self (как вида, а не про-
сто индивидуума), которая, в свою очередь, порождает
эволюционирующий опыт$е^ Ритм внимания/разрешения.
то есть обнаружения отличий, а затем соотнесения и
воссоединения вновь частей поля опыта в единое целое
(естественно, новое) — процесс, который в модели геш-
тальтпсихологии называется формированием гештальта,
«фигуры» образующейся на «фоне», — представляет собой
Гiaea 4. Self и контакт — интеграция и процесс в поле жизни 217
течение самого self-процесса В этом качестве он является
источником нашего чувства мира и чувства self Как бы
различие между Я и не-Я ни преувеличивалось и ни каме-
нело в западной культуре и индивидуалистской парадигме
(а мы знаем, что так и происходило) — и какую бы осто-
рожность нам ни приходилось проявлять в попытках выра-
зить в словах этот опыт в по-новому, не возвращаясь к
прежнему языку культуральной парадигмы, противо-
поставлявшему Я и другого (и даже действуя осторожно,
мы понимаем, что в какой-то мере возврат неизбежно
произойдет), следует признать, что различие между «внут-
ренним» и «внешним» на определенном уровне пред-
ставляет собой опытную данность природы нашего
эволюционировавшего self и определяющее измерение self-
процесса.
Если теперь обратиться к устным историям и данным
антропологических исследований «традиционных» культур
(см., например: Kenyatta. 1938) о том, как люди говорят о
своем детстве, мы увидим, что детское ошушение необхо-
димости разрешить в ходе развития трудную личную зада-
чу, как это было с участниками нашего упражнения, является
универсальной особенностью self-процесса и self-повествова-
ния. Отличия нашей культуры, возможно, состоят в край-
нем, иногда непоправимо травмирующем одиночестве,
переживаемом детьми, когда они пытаются разрешить эти
задачи, — чувстве, возникающем из-за ригидности и
чрезмерной автономии «границ self», что предписывается
западной культурой, выступающей против самой воз-
можности взаимопроникновения одного Я в другое и дос-
тупности поля для поддержки в виде так называемого
«приходящего решения» (по Гудмену), описанного в пре-
дыдущей главе и являющегося частью динамической при-
роды self которую мы стремимся осветить на протяжении
всей книги.
Восприятие поля в качестве «моего» поля, ощущение,
что оно является важнейшей частью меня, а я — его час-
тью — и все же представляет собой «место», отличное от
моего внутреннего Я, — что мы стремимся показать здесь
и во всей книге — является частью нашей природы по
218
Self в социальном поле: отношения и контакт
праву рождения, развившейся в процессе эволюции. В от-
личие от этого преувеличенная индивидуальность, свой-
ственная западной культурной традиции, является
порождающим проблемы искажением одного полюса этой
эволюции и человеческой природы. «Внутренний мир» и
ощущение Я как отличного и значимого самого по себе,
которое столь ценится на Западе, и «внешний мир» или
целостное поле и ощущение принадлежности Я к единому
целому (а не полной отличности от него) — оба являются
эмпирически реальными, и оба представляют собой важные
составные части техпроцесса и нашего self Взятые вместе,
они являются основными полюсами осознавания и self-
процесса, в равной мере необходимыми для поиска ре-
шений и создания чего-то нового. Как показывает наше
упражнение иногда в смешном или грустном свете, этот
интегративный процесс продолжается постоянно и явля-
ется творческим, каким глубоким ни казалось бы расщеп-
ление поля self или каким бы лишенным поддержки и
изолированным ни чувствовал себя «индивидуальный»
полюс от естественного мира— целостного поля, в кото-
ром возможны расширения, инкорпорации и поддержки
self По мере того как детская картина окружающей среды
превращается во все менее и менее поддерживающую, твор-
ческие решения становятся все более экстремальными,
менее гибкими в смысле приспособления и применимы-
ми к другим сложным задачам, которые ставит дальней-
шая жизнь; но принимая во внимание ее конкретные
обстоятельства, мы все же восхищаемся изобретательнос-
тью и творческими качествами некоторых из этих «невро-
тических» решений, невзирая на то, что они могут породить
значительные проблемы в дальнейшем
Self как «пограничный процесс»
Исходя из используемой терминологии, включающей
оппозицию «внутренний—внешний», можно сказать, что
выражения «на границе» или «пограничный опыт» обо-
значают «место» или «промежуточное пространство», в
котором внутренний и внешний опыт соприкасаются и
Еюва 4. Self и контакт - интеграция и процесс в поле жизни 219
обязательно должны быть интегрированы для того, чтобы
наша жизнь качественно продвигалась вперед или, по край-
нем мере, вообще могла идти своим чередом. Как уже го-
ворилось в предыдущих главах, восприятие или разрешение
внешнего мира безотносительно к внутренней области
потребностей и желаний, страхов и воспоминаний, в луч-
шем случае, представляет собой пассивную регистрацию
информации, потенциально полезной для дальнейшего
использования. Но именно внутренний мир направляет и
организует мой избирательно-деселективный процесс вни-
мания и, таким образом, наделяет информацией «фак-
ты», которые я воспринимаю. В равной мере, наблюдение
и понимание только своего внутреннего Я без интеграции
и распространения этого восприятия и опыта на все поле,
в конечном итоге, не служит во благо психическому здо-
ровью или эволюционному выживанию (что, собственно
говоря, одно и то же). «Сугубо внутренний взор» в лучшем
случае способствует прояснению и реорганизации этой
области опыта для последующего возвращения к целост-
ному полю и достижения лучшей интеграции, более зна-
чительного и всеобъемлющего гештальта всего поля опыта,
как внутреннего, так и внешнего, выражаемого одно че-
рез другое.
Мы наблюдаем реализацию этих принципов и в ответах
участников нашего упражнения. Рабочее решение проблем
и задач развития, к которому пришел каждый из них,
проявляя гибкость и учитывая новые факты, достигнув
хороших или плохих результатов (или тех и других одно-
временно), состояло из осуществления самооценки (сво-
их сильных и слабых сторон, желаний, антипатий, страхов)
наряду с оценкой окружающего мира (что именно в нем
есть, чего не хватает и что в данных обстоятельствах можно
предпринять). Обе оценки вместе взятые входят в образуе-
мую ими интегрированную реакцию, которая представляет
собой «решение» проблемы — «творческое приспособле-
ние», как называл ее Гудмен, подчеркивая, что решение
является творческой, жизненной силой, а не просто
адаптивной реакцией в узком смысле слова С целостно-
полевой, процессуальной точки зрения «творческое при-
220
Self в социальном поле: отношения и контакт
способление» в качестве интегративного жизненного прин-
ципа или процесса в действии не является лишь формой
активности, осуществляемой предсушествующим self, оно
само является self — тем self которое, выражаясь языком
гештальт-модели, «предстает в контакте».
Несомненно, что это решение или творческая актив-
ность является несовершенной и, как упоминалось, мо-
жет порождать проблемы. И чем серьезнее ситуация
ограничивает возможные варианты выбора при поиске и
обучении творческому решению определенной дилеммы
в прошлой жизни (что случается в обстановке тяжелого
личного стресса и низкого уровня поддержки со стороны
поля — двух динамических измерений решения, которые
в конце концов сводятся к одному), тем в большей степе-
ни решение будет не гибким и ограниченным. Не гибким,
поскольку оно интенсивно усваивалось в достаточно трав-
матических обстоятельствах; а ограниченным в том смыс-
ле, что не позволяет увидеть и принять другие возможные
способы интеграции поля, пути структурирования возник-
шей сложной задачи — все потому, что условия исходного
научения и творчества оказались слишком ограниченны-
ми. Однако само по себе решение тем более представляет-
ся творческим, наделенным интегративной силой создания
чего-то нового, «наилучшим из всех возможных гешталь-
тов», остающимся по-прежнему нашим self и нашей при-
родой даже в самых невыгодных обстоятельствах.
Если попросить участников определиться с эмоциональ-
ной атмосферой, когда они в комнате рассматривают це-
ликом составленную на данный момент таблицу, то общее
чувство может оказаться смешанным, один из участников
назвал его «печальной гордостью», а другой — «гордым
сожалением». Рассматривая чужие и собственные творчес-
кие решения и личные стили преодоления проблем, люди
часто одновременно испытывают упоминавшиеся выше
признание и восхищение и другие чувства, заставляющие
их покачивать головой или тяжело вздыхать, — начиная с
иронии и кончая грустью или горечью. Эти эмоции пред-
ставляют собой реакцию людей на осознавание цены, ко-
торую им пришлось заплатить в форме ограниченных стилей
Гюва 4. Self и контакт — интеграция и процесс в поле жизни 221
приспособления за свои достижения, которые были осно-
ваны на разработанных в то время и культивировавшихся
сильных сторонах личности (и с удивительной последова-
тельностью проявляющихся до сих пор). Если мы попросим
участников поразмыслить, какую службу, хорошую или пло-
хую, сослужили им многолетние способы приспособления,
возникнет примерно такая таблица.
Таблица 5
Каким образом прежнее решение является сильной
стороной или проблемой сегодня
Проблема во МНС Проблема в окружающем Решение проблемы Помогает/мешает сейчас
Джейк: слишком чувствите- лен Отсутствие поддержки, никто не выслушивал, отец испытывал неловкость от его чувствительности «Звезда» в академической успеваемости, научился разбираться в людях Успешен в жизни, помогает другим; трудно принять точку зрения, обращаться с просьбой или полагаться на другого; испытывает одиночество
Элеонора: слишком много разго- варивала Мать не проявляла интереса к дочери Нашла других слушателей, «вышла на сцену» Стала хорошим преподавателем, но не может писать статьи — испытывает фрустрацию
Барбара: боялась отлучиться от матерн Отец сделал мир пугаюшим, а мать замкнулась в себе Стала оказывать помощь Другим Хорошо устроена на работе, есть друзья, боится близости, испытывает истощение
Кэнти: дралась, сестра явля- лась «самим совершенст- вом» Родители нс могли построить отношения с отличавшейся агрессивностью дочерью Теннис С а молостаточн ы й литер; держится особняком, трудности возникают, если испытывает нужду в людях и необходимо положиться на них
Рикардо: боялся людей. ' особенно мужчин Отсутствие принятия «женственности» не была оказана под- держка в исследо- вании возможной гомосексуальной идентичности Идентифици- ровался с новой группой, затем нашел новое окружение Творческая карьера, близок с друзьями; не может придерживаться одной точки зрения
222
Self в социальном поле: отношения и контакт
Продолжение таблицы 5
Джейн: чрезмерно застенчива, не было друзей Не нол\ чала помощи в овладении страте । иями. обучении со- циальным навыкам, компенсации, нс бы ю примеров для по 1рджания (моделей) Нашла нес- колько застен- чивых подруг, позже прошла «обучение» от подруг по колледжу; также занялась музыкой Нравится окружающим, получает поддержку от друзей по колледжу; «все еще борется»
Сэм. (нар)7иенне внимания и активности) Нс получал поддержки и помощи в отноше- нии плохой школьной успевае- мости; не получал заботы дома Стал «клоуном», а также защитником обиженных Хорошие социальные навыки, эмпатия; испытывает трудности в установлении близких отношений; занимает защитную позицию
Как и ранее, место после таблицы вновь оставлено
(в оригинале Уилер оставляет пустое место после таб-
лицы, а не пустые графы, как мы. — Ред.) для включения
или обозначения и обращения внимания на проблемы,
обстоятельства жизни, творческие решения и получен-
ные читателем результаты, продуктивные или сохраняю-
щие свою проблематичность. Учитывая «сожалеющую»,
«тяжело вздыхающую» эмоциональную атмосферу, царя-
щую в группе к этому моменту, часто значительно раз-
бавленную чувством юмора и сочувствием к другим
большим, чем к себе, важно поддержать людей, попро-
сив их на время остановить размышления, глубоко поды-
шать и вместе (и каждому в отдельности) отметить сипу
и положительное воздействие, которое эти ранние
приспособительные творческие решения оказали в их
жизни — несмотря на то, что к настоящему моменту они
установились и отвердели, сформировав «характер», то
есть ранние формы приспособления, твердо заученные,
основательно подкрепленные соответствующей телесной
адаптацией, системами убеждений, стилем жизни и фор-
мами приспособления окружающих нас людей.
В психотерапии имеется старое поверье, что «невроти-
ческий уровень» изменить можно, а «характер» — нельзя.
Г iaea 4. Self и контакт— интеграция и процесс в поле жизни 223
Вероятно, оно является правильным — при условии нали-
чия автономного и изолированного Я. Если же придержи-
ваться полевой системы взглядов на self в которой каждое
измерение адаптации или стиля рассматривается в каче-
стве текущего динамического процесса самого целостного поля
и внутри негоу то тема изменений становится вопросом их
поддержки в соответствующих областях целостного поля,
как внутреннего, так и внешнего. В свое время она будет
описана в главе 5. Сейчас отметим только, что согласно
разрабатываемым представлениям о self и его опыте, вы-
текающим из динамики нашей эволюционирующей при-
роды, мы понимаем, что существенные изменения,
происходящие в любой области поля, порождают соответ-
ствующие требования, отзвуки, последствия во всех его
частях — в отношениях, теле, «когнитивных» убеждени-
ях, ценностях, чувствах и результирующей или итоговой
форме поведения, интегрирующей все изменения. Кроме
того, любое изменение в области поля означает и требует
поддержки для этой области с тем, чтобы оно стало стой-
ким и могло переноситься на иные ситуации и другие «мес-
та» в поле опыта.
Но перед тем как перейти к этой теме, вернемся нена-
долго к упражнению и опыту главы 3, к вопросу об ориен-
тации в поле отношений и началу формирования новых
отношений, нередко быстро застывающих в диадическую
или большую по степени участия «систему». Учитывая до-
полнительный опыт и обсуждение упражнения, приведен-
ного в данной главе, можно более ясно представить себе,
каким образом при любой новой встрече наш процесс ори-
ентации одновременно является актуальным примером об-
щего «творческого приспособления» или процесса создания
гештальтов и выражением нашего собственного и межлич-
ностного «стиля контакта» Естественно, он будет существен-
но различаться в зависимости от обстоятельств и того, что
поставлено на карту, а также в силу проективных пережи-
ваний, вызванных встречей и процессом ориентации. Но
основной динамический ритм внугреннего и внешнего ска-
нирования — не в установленной последовательности, а во
взаимно информирующем чередовании, когда внутреннее
224
Self в социальном поле: отношения и контакт
говорит нам о том, что следует искать снаружи, а внешнее
подсказывает, какие убеждения, надежды, страхи и воспо-
минания следует пробуди гь и использовать для организации
материала внутри (с последующей обоюдной интеграцией
в одно целое, которая выражается в действиях, предпри-
нимаемых в поле), — всегда присутствует в человеческом
процессе. Еще раз подчеркнем, что этот основной динами-
ческий ритм и является описанным процессом и в этом
смысле представляет собой человеческое self in vivo(\ Как
уже упоминалось, в идеальном случае действие предпри-
нимается в качестве эксперимента, проверки гипотезы,
служащей одновременно для овладения актуальной ситуа-
цией и получения нового понимания, для приобретения
опыта, который может использоваться в будущем. С этой
точки зрения новое событие или возможность, представля-
ющаяся во внешнем мире, является в процессе постоянно-
го жизненною обновления наших установок, стилей и опыта
подходящим случаем для текущей оценки и пересмотра
внутренних убеждений и связанных с ними чувственных
состояний — self эволюционирует по мере того, как мы
создаем и проживаем и его.
Конечно, нам хорошо известно, что очень часто проис-
ходит нечто весьма далекое от идеального, например, из-за
спешки, обусловленной обстоятельствами (мы не возвраща-
емся к большинству проективных интерпретаций — момент
прошел, и мы уходим вперед), либо в результате создания
из-за негибкости нашего стиля поведения и убеждений
одного изсамоисполняющихся пророчеств, о которых шла
речь (их примеры приводились в предыдущей главе). Вспом-
ните, например, очевидно привычные (чтобы не сказать
неизменные) стили участников упражнения из этой главы
и приложите их к межличностным контактам из главы 3.
Что случится, если Джейк, «достигающий успеха и помо-
гающий другим», но не способный обращаться с просьба-
-ми к людям и полагаться на них, встретится с Джейн,
чувствующей, что ее ценят лишь за умения, которыми она
обладает, но не за человеческие качества, и «по-настоя-
щему не уважают»? В зависимости от того, каким образом
In vivo (лат.) в жизни.
Глава 4. Self и контакт— интеграция и процесс в поле жизни 225
они проявят свои стили, маски и компенсации? Первая
встреча может пройти достаточно гладко, поскольку оба
неплохо владеют собой - Джейн умеет высказать свою
потребность, а Джейк знает, как ориентироваться и строить
отношения из роли помощника и в этом смысле высту-
пать в качестве доминирующего участника взаимодействия.
Однако не приведет ли эта встреча к тому, что привычные
для каждого формы поведения и решения будут просто
повторно разыграны, возможно, поляризованы и еще боль-
ше закреплены, а деконструкция и научение проявятся
лишь в очень малой степени? Не появится ли вскоре у
Джейн чувство, что ее недостаточно уважают и в ней не
нуждаются (ибо Джейк не способен в чем-то нуждаться),
а он почувствует себя, как всегда, одиноким (поскольку
не умеет проявлять свои реальные потребности)? Ну, а
Кэйти, Барбара и тот же Джейк со свойственными им
разными вариантами «самодостаточного» стиля, которые
поэтому могут поучиться друг у друга, но, возможно, вов-
се не сойдутся, ибо изначальные проекции (в обоих смыс-
лах — актера, проецирующего свою роль, и наблюдателя,
проецирующего интерпретацию) не располагают их друг
к другу. Каждый из них может обратиться — в самом нача-
ле контакта или в любой иной его момент — к другим
партнерам диады, которые лучше знают, как использо-
вать сильные черты самодостаточности у другого (запла-
тив за это ту же цену, что и при контакте с Джейн),
вызывая у одинокого партнера чувство некоторого едине-
ния (тоже за определенную цену). Но все, конечно, завер-
шится еше большим чувством одиночества у каждого,
оставшегося наедине со своими реально ощущаемыми (или
отрицаемыми) потребностями в выслушивании и приня-
тии, а партнеры «как всегда» оценят только их лидерство
и способность оказывать помощь.
Таким образом продолжается знакомый ганец отноше-
ний, прекрасно известный нам по различным близким от-
ношениям, успешным, неудавшимся и промежуточным в
смысле успеха - и по другим встречам и отношениям на
работе, в школе, с пациентами и клиентами, соседями, род-
ственниками и друзьями. Кто не узнает эти модели в себе и
226
Self в социальном поле: отношения и контакт
других? Слишком часто мы склонны вновь и вновь воспри-
ми мать/прелста вл ять себе, а затем решать одни и те же про-
блемы в отношениях: например, как справиться с этим
человеком, который «смотрит осуждающим образом» (но
может чувствовать себя стыдливо одиноким и лишенным
контроля), построив «систему» отношений, последователь-
ность довольно стереотипных и основанных на определенных
правилах форм поведения, сохраняющих соответствующую
систему убеждений. Мы пытаемся доказать, что такие «сис-
темы» постоянно возникают вокруг нас и воссоздаются нами
по мере того, как привычные презентации «вытягивают» или
вызывают ту или иную привычную проекцию, которую мы
затем интерпретируем привычным путем на основании сво-
ей системы убеждений и характерного процесса интерпрета-
ции (люди, которые всегда шутят, слишком легкомысленны;
мужчины, обладающие твердой поступью, надежны/опас-
ны/притворщики/безопасны/склонны к конкуренции и т,д.
и т.п.)— речь идет о стереотипном круге «проективной иденти-
фикации» (как ее называют неопсихоаналитические школы),
который мы предпочитаем именовать самоисполняющими-
ся пророчествами.
Но что можно со всем этим поделать? До сих пор мы
обращали внимание на то, как интерпретативное sejf«вхо-
дит» в отношения, как работает интегративный процесс и
во что, учитывая психологию развития, это может крис-
таллизоваться, по крайней мере, в некоторых частях на-
шей жизни: в творческое решение определенного типа задач
и проблем или в «характер», ригидность self и самоиспол-
няюшиеся пророчества. Что же может сдвинуть ситуацию
с мертвой точки? Если наш де^-процесс является целост-
ным и интегрированным, откуда приходят изменения9 Д 1Я
этого исследования, основываясь по -прежнему на упраж-
нениях и используя практический подход, мы рассмот-
рим, что могло бы иметь значение для детского self
которым мы были в прошлом (в некоторых отношениях
остаемся сейчас или наследниками которого являемся), а
затем — что могло бы способствовать актуальным
изменениям при психотерапии, в других моделях работы
с людьми и в нашей собственной жизни.
Часть HI
ПОДДЕРЖКА, СТЫД И
БЛИЗОСТЬ: SELF В РАЗВИТИИ
В частях I и II этой книги мы излагали новый взгляд на
self и его опыт, радикально отличающийся от модели пред-
существующего, изолированного и, в конечном счете, пас-
сивного Я. модели, принадлежащей к унаследованной нами
парадигме индивидуализма. Исходя из новой точки зре-
ния, мы понимаем self как активный процесс осмысленной
интеграции поля, придания смысла опыту как основанию
для действия с циклически повторяющейся или постоян-
но чередующейся последовательностью сканирования с по-
мощью восприятия — оценки — интерпретирования —
интеграции — действия, непрерывно осуществляющейся
в процессе жизни и разрешения поля опыта. Эти процес-
суальные виды деятельности являются не отдельными ста-
диями, а динамическими элементами единого процесса,
опытного по своей природе, в ходе которого каждая его
часть получает информацию от всех других и направляется
ими, а также структурирующим воздействием восприятий/
убеждений, чувств/ценностей и обратной связью с окру-
жающей средой. Единое действие или стратегия, являю-
щаяся результатом этою холистического процесса,
представляет собой то, что мы назвали «творческим при-
способлением» или «контактом» — решением тех вопро-
сов, с которыми человек столкнулся в настоящий момент,
и использованием «творческого приспособления» в каче-
стве основания или научающего опыта в будущем или те-
кущем контакте Временами эти творческие акты могут даже
приводить к созданию целого нового стиля приспособле-
ния или контакта, совершенно по-новому интегрирующего
(насколько это для нас оказывается возможным в количе-
ственном и качественном отношении) как «внутренний
мир» желаний, убеждений, воспоминаний и страхов, так
и «внешний мир» воспринятых ресурсов, проблем, риска,
Часть HI
ПОДДЕРЖКА, СТЫД И
БЛИЗОСТЬ: SELF В РАЗВИТИИ
В частях I и II этой книги мы излагали новый взгляд на
self и его опыт, радикально отличающийся от модели пред-
существующего, изолированного и, в конечном счете, пас-
сивного Я. модели, принадлежащей к унаследованной нами
парадигме индивидуализма. Исходя из новой точки зре-
ния, мы понимаем self как активный процесс осмысленной
интеграции поля, придания смысла опыту как основанию
для действия с циклически повторяющейся или постоян-
но чередующейся последовательностью сканирования с по-
мощью восприятия — оценки — интерпретирования —
интеграции — действия, непрерывно осуществляющейся
в процессе жизни и разрешения поля опыта. Эти процес-
суальные виды деятельности являются не отдельными ста-
диями, а динамическими элементами единого процесса,
опытного по своей природе, в ходе которого каждая его
часть получает информацию от всех других и направляется
ими, а также структурирующим воздействием восприятий/
убеждений, чувств/ценностей и обратной связью с окру-
жающей средой. Единое действие или стратегия, являю-
щаяся результатом этою холистического процесса,
представляет собой то, что мы назвали «творческим при-
способлением» или «контактом» — решением тех вопро-
сов, с которыми человек столкнулся в настоящий момент,
и использованием «творческого приспособления» в каче-
стве основания или научающего опыта в будущем или те-
кущем контакте Временами эти творческие акты могут даже
приводить к созданию целого нового стиля приспособле-
ния или контакта, совершенно по-новому интегрирующего
(насколько это для нас оказывается возможным в количе-
ственном и качественном отношении) как «внутренний
мир» желаний, убеждений, воспоминаний и страхов, так
и «внешний мир» воспринятых ресурсов, проблем, риска,
228
Гешталъттерапия постмодерна
выгод и других субъективных self (не следует упускать из
виду, что ключевое слово «воспринятых» подразумевает,
что упомянутое различие между «внутренним» и «внешним»
представляет собой текучую границу опыта, а не непод-
вижную отметку двух жестко разграниченных «мест» в его
поле).
Эти формы приспособления, первоначально всегда слу-
жащие целям выживания и роста, затем могут открыть путь
для нового опыта и научения — или же стать жесткими и
ограничивающими в одной или многих областях жизни,
заставляя нас повторять основанные на старых непрове-
ренных предположениях и мнениях стереотипные действия
и самоисполняюшиеся пророчества, переносящиеся теперь
на новые ситуации. Подобное повторяющееся самоогра-
ничение может вскоре стать самоподкрепляющим как лю-
бая модель фобии, в которой избегание вызывающей страх
ситуации с очевидностью подтверждает наличие предпо-
лагаемой опасности, укрепляя и подтверждая достовер-
ность старых убеждений и проекций, на которых основаны
страхи, и исключая другие возможные ресурсы и новые
стратегии, доступные в актуальном поле. На самом деле
любая психотерапия независимо от школы или подхода
сводится к одному: леконструкпии старых интегрирован-
ных целостностей чувств/действий/убеждений/восприятия
для получения нового опыта и осуществления новых экс-
периментальных действий.
Временами деконструкция может казаться весьма уг-
рожающей. Особенно если мы научились уже не соответ-
ствующим реальности стилям и действиям еще в детстве
в условиях беспомощности и недостаточной поддержки.
Они могут быть организованы и тесно связаны с наше»!
жизнью, могут глубоко внедриться в привычный self-тцю-
цесс и потому окажутся достаточно устойчивыми к
изменениям.
В некоторых случаях мы видели (глава 3) начало фор-
мирования этих повторяющихся петель обратной связи и
фиксированных моделей по мере того, как вокруг
определенных комплементарно проективных интерпрета-
ций, будто специально предназначенных повторять (и под
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии 229
тверждать) былые убеждения и страхи, возникали (при-
чем без сознательного «выбора» со стороны участников)
вполне определенные паттерны взаимодействия в диаде
или «системы», приводившие к новым версиям старого
сценария и порочному кругу. В главе 4 мы слышали, как
другие люди (а может, и мы сами) говорили о труднос-
тях преодоления рамок старых решений и фиксирован-
ных стилей, которые без критики применяются к новым
ситуациям, не давая возможности увидеть потенциал для
нового контакта и роста. Чем более сложными, лишен-
ными поддержки и, возможно, травмирующими были
условия далекого и зависимого детства, в которых созда-
вались не соответствующие реальности стили и решения,
техМ сильнее мы будем цепляться и полагаться на них в
настоящем, подпитываясь проективными интерпретаци-
ями и избегая всего, чго им противоречит, — иными сло-
вами, устаревшие в настоящем подкрепляются, а не
просто повторяются. Таким образом, казалось бы, мы со-
вершенно не способны измениться — во всяком случае,
в областях, которые в прошлом были для нас сложными
или травмирующими, закрепленные стереотипы, пусть не
оптимальные, стали приспособлением для выживания, при-
способлением, на которое мы опирались для обеспечения
себе благополучия и, возможно, выживания. Однако хо-
рошо известно, что, несмотря ни на что, мы растем и
изменяемся. Иногда даже совершаем «прорыв» — уста-
навливаем новый контакт и проводим такой поведенчес-
кий эксперимент, который выводит нас за рамки старой
интерпретации поля и формирует новую целостную са-
моорганизующуюся модель, иными словами — новое self.
И если на то пошло, то и устаревшая, нынче ставшая
негибкой его модель когда-то сама была таким «проры-
вом», новым контактом и творческим решением старой
жизненной проблемы.
Каким образом это происходит? И как сегодня мы мо-
жем «переделать» ее в пользу нового решения и новой орга-
низации self! Что входит в новые, важные, творческие,
жизненные конструкции; каковы их компоненты, как мы
обнаруживаем и по-новому складываем их? И с друюй
230
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
стороны, что их подавляет и ограничивает — почему нам
нс удается сконструировать лучшее по сравнению с тем, к
которому мы пришли, решение? А когда уе^процесс ока-
зывается подавленным и ограниченным глубоко укоренив-
шимся и привычным способом, то что требуется для нового
его открытия, раскрытия себя и новых возможностей в
поле? Что нужно сделать для исправления с помощью те-
рапии раненого self в нашей личной жизни и во взаимоот-
ношениях?
Эти вопросы в настоящем разделе книги приводят к
триаде, знакомой нам по жизни триаде — темам под-
держки, стыда и близости, — каждая из которых будет
рассмотрена, исходя из новой позиции в свете разраба-
тываемого нами подхода к self-процессу и его опыту. Бо-
лее того, каждое их этих понятий, заряженное энергией
и сложностью, здесь будет представлено в динамических
взаимоотношениях с другими. Стыд, который в новой
модели оказывается противоположностью поддержке
поля, подавляет близость; поддержка является условием,
способствующим близости, являющейся в свою очередь
определенным видом поддержки, необходимым для пол-
ного развития self кроме того, близость исправляет вред,
причиненный стыдом, и восстанавливает self Чтобы убе-
диться в справедливости этих представлен и й, обратимся
к главе 5, посвященной поддержке, которая, как мы уви-
дим, на новом парадигматическом фоне приобретает но-
вые смыслы.
Глава 5. Поддержка и развитие —
Self в поле
Что представляет собой поддержка? Что мы подразуме-
ваем, обращаясь к этому знакомому понятию, одному из
кажущихся при поверхностном взгляде очевидными и без-
обидными, но, как только мы копнем глубже, превраща-
ющихся в минное поле на удивление богатых ассоциации,
часть которых заряжена положительной энергией, а дру-
Глава 5. Поддержка и развитие — Self в поле
231
гая часть странным и неожиданным образом — отрица-
тельной? Почему так происходит? Что именно в структуре
полученной в наследство парадигмы индивидуализма де-
лает это, казалось бы, нейтральное понятие столь заря-
женным, а процесс ведения переговоров об оказании
поддержки — угрожающим интенсивными эмоциональны-
ми выбросами и нарушением отношений? И каким обра-
зом новый парадигматический взгляд на self как активного
создателя/интегратора опыта преобразует наше понима-
ние динамики поддержки и открывает новые возможнос-
ти для роста и изменений в поле, общем для моего self и
self других людей?
Уже неоднократно повторялось, что self которое мы
открываем и конструируем, является мощным интеграто-
ром, активным конструктором связанных между собой
целостностей чувств, восприятия, действий и убеждений,
служащих для разрешения задач настоящего момента и
способных длительно сохраняться в разных ситуациях. Даже
феномены восприятия, по нашему мнению, не являются
пассивными событиями, а представляют собой своего рода
«контакт» или интерпретативную конструкцию, не отде-
лимую полностью в субъективном поле от убеждений,
протезов, оценок или предполагаемых возможностей дей-
ствия. Учитывая эти взгляды, каким образом происходит
изменение? Как возникает новая «мощная интеграция
поля» — и каким образом, формируясь и удерживаясь с
большими затратами энергии, она вообще может менять-
ся? Ответ, как мы увидим, неотделим от новых исследо-
ваний поддержки, основанных на полевой точке зрения,
которую мы конструируем.
Начнем с того, что возвратимся к нашей группе для
практического изучения sc// процесса на уровне чувствен-
ного опыта, способного деструктурировать старые пред-
положения и непроверенные убеждения, даже если они и
окрашивают его. Как и раньше, читатель приглашается к
тому, чтобы добавить свой опыт и раздумья, проверив
положения новой концепции в реальной «лаборатории»
жизненного опыта.
232
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
Опыт поддержки
Что мы обнаружим, если начнем «распаковывать» сло-
во поддержка? Какие чувства, отношения и убеждения (как
осознанные, так и бессознательные) связаны у нас с этим
знакомым понятием и термином? Чтобы выйти за рамки
сугубо теоретических рассуждений и достичь по сравне-
нию с общепринятыми или ожидаемыми реакциями боль-
шей глубины, мы просим группу применить к этому
термину метод «свободных ассоциаций» — просто бросить
его, как камушек в воду, и пусть он вызывает любые реак-
ции и ассоциации, которые ни в коем случае не следует
корректировать, следуя логике, или анализировать — на-
против, участников просят проявить возможно большую
свободу и спонтанность. Естественно, учитывая разраба-
тываемую картину восприятия и je^-процесса, в которой
каждое восприятие рассматривается как динамическое вза-
имодействие в поле предварительных ожиданий и новых
условий, следует отметить, что термин «свободная ассо-
циация» понимался Фрейдом не точно. Ассоциации со-
гласно нашей модели (а если на то пошло, и системы
Фрейда) не MoiyT быть «свободными» от предварительной
оценки и значения; более того, если бы это было так, то
они стали бы совершенно бессмысленными. Это упражне
ние и выполняется для того, чтобы частично вывести на
поверхность скрытые убеждения и предположения.
В начале выполнения этою упражнения мы обычно
получаем в ответ целый каскад терминов и обозначений,
по содержанию теплых, «пушистых» и комфортных (эти
три слова чаше всего встречаются в списке). Используются
и другие слова и выражения, например:
мягкий
расслабленный
глубокое дыхание
сообщение
держание
вода в пустыне
дома
уют
понятый другими
друзья
спокойствие
потребность
хороший
нетребовательный
приветливый
щедрый
утешительный
женственный
необязательный
неожиданный
приятная теплая ванна
И Т.П.
Г iaea 5. Поддержка и развитие — Self в поле
233
Образцы ответов взяты из ответов участников тренингов.
Как и ранее, здесь оставлено место для ответов читателя,
которые могут быть оказаться сходными с приведенными
или отличаться от них.
Иными словами, приводится множество привлекатель-
ных терминов, с некоторыми оговорками имеющих от-
ношение к слову «нужда», которое в нашем обществе несет
двойственный заряд, особенно в качестве синонима сло-
ва «бедность» или, во всяком случае, прилагательного —
«нуждающийся» (ряд участников отмечали: «Нормально,
когда человеку что-то нужно или он чего-то хочет, но
когда он в чем-то нуждается — это не правильно». Выслу-
шав возражения, они уточняли мысль: «Ну, может, нуж-
даться в чем-то и нормально, но этого никак нельзя
сказать о выражении испытывать нужду, быть нуждаю-
щимся человеком»). Что касается соотношения понятия
поддержки с полом, отраженного прилагательным «жен-
ственный», нередко возникающим в подобных списках
ассоциаций, то этот удивительный феномен будет под-
робно обсужден в главе 8.
Одновременно вызывает интерес и гот факт, что в спис-
ках определений, данных многими группами, совершен-
но отсутствуют такие словесные ассоциации, как «сила»,
«энергия» или «достижение» — словно поддержка, вызы-
вая приятные чувства и будучи временами очень нужной
(снова та же назойливая мысль о нужде), почему-то не
придает энергии и не делает нас сильнее. Если вдуматься,
то этот факт является странным и противоречит хорошо
знакомому жизненному опыту, полученному на протяже-
нии достаточно длительных периодов жизни. Но его при-
чины становятся яснее, по мере того как в эксперименте
мы продолжаем получать новые ассоциации.
Зачастую после первого наплыва слов, несущих в себе
«мягкие» чувства, в то время как люди продолжают в бо-
лее медленном темпе высказывать ассоциации, среди на=
зываемых слов начинают появляться другие определения,
еше вполне позитивные, но уже несущие более «жесткие»
чувства. Это может представлять собой отдельную стадию
процесса, или новые слова постепенно примешиваются к
234
Поддержка, стыд и близость- Self в развитии
прежним ассоциациям, свидетельствующим о более «уют-
ных» оттенках чувств. Вог примеры этих определений:
трудная задача разница обучение
новая идея обратная связь побуждение
препятствие соревнование стимуляция
прояснение информация указания
и так далее, включая ассоциации, которые, возможно,
захочется добавить читателю — похожие или отличные от
приведенных. В качестве пояснения члены группы могут
заметить: чем больше они находятся в раздумьях, тем силь-
нее начинают чувствовать, что конфронтация, даже в не-
дружелюбной форме, или «негативная» обратная связь
могут оказать поддерживающее воздействие, во всяком
случае, это становится видно ретроспективно, например,
после перенесенного когда-то болезненного шока. Эти не-
ожиданные находки могут подтолкнуть к продолжению
работы или изменить направление наших мыслей, пе-
реключив их на ранее нс замеченные возможности или
точки зрения, которые следует учесть для достижения це-
лей. В этом смысле любая информация, любой внешний
сигнал, «позитивная» или «негативная» реакция могут яв-
ляться своего рода поддержкой нашего действия в данный
момент (а мы всегда «пытаемся что-то сделать», по край-
ней мере, потенциально; в этом состоит природа нашего
self развившаяся в процессе эволюции). Участники назы-
вают находки «жесткими поддержками» — или «непроше-
ными поддержками», как выразился один из них. Они,
казалось бы, в определенный момент входят в противоре-
чие с вашими желаниями или чувствами, но в конечном
итоге играют положительную роль, как в известной пого-
ворке «нет худа без добра». В этом состоит их отличие ог
упоминавшихся «мягких поддержек», большей частью вос-
принимающихся как не доставляющие осложнений, же-
лательные и успокаивающие.
Однако являются ли они такими и может ли вообще
поддержка быть совершенно ничем не осложненной? Яв-
Глава 5. Поддержка и развитие — Self в поле
235
ляются ли на самом деле «мягкие поддержки» сугубо ус-
покаивающими и желательными и не несут ли они в себе
нечто большее? По мере продолжения упражнения возни-
кает еще один поток ассоциаций (его включения могли
всплывать и ранее в противовес другим мыслям), затраги-
вающий существенно менее комфортные струны. Слушая
дальнейшие высказывания, мы получаем, например, сле-
дующие слова:
смущенный
выставленный на
обозрение
нуждающийся
неполноценный
ранимый
зависимый
цепляющийся
беспомощный
нс умеющий
справляться
с трудностями
избегаю их при
возможности
маленький
младенец
или даже —
отчаявшийся ненавижу это испытывающий стыд
слабый жалкий пользоваться слабостью
Если взглянуть правде в глаза, этими словами выража-
ются очень сложные для большинства из нас чувства. В то
же время нетрудно уловить их происхождение, учитывая
положения доминирующего в культуре индивидуалистского
этоса о self и взаимоотношениях, зиждущегося со всей
очевидностью на идеальном состоянии полной автономии
и соответственном обесценивании связей в поле как чего-
то опасного или недостойного, заставляющего реальное
я^Гидги на компромисс (см. обсуждение взглядов Фрейда
и Сартра в главе I). Если идеал состоит в том, чтобы «по-
лагаться лишь на себя», то поддержка легко окрашивается
ассоциациями, связанными со слабостью или даже пора-
жением — неудавшейся попыткой справиться самому, что
кажется чем-то лучшим и более достойным. Если вам «по-
236
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
требовалась помощь», объясняют участники, ваши дости-
жения уменьшаются. Как выразился один из них, «Чело-
век должен уметь справляться с трудностями в одиночку,
в этом состоит цель». «Если вы нуждаетесь в помоши, то
теряете очки» — заметил другой. Если спросить участни-
ков, за что присуждаются эти очки, то возникают трудно-
сти с ясным аналитическим ответом — однако никто, даже
среди энергично отрекавшихся от этой системы ценнос-
тей, еше не заявил, что не понимает, о каких «очках» идет
речь, не было ни одного случая, чтобы кто-то не узнал
упомянутую шкалу. Некоторые прибегали к метафоре: «Это
можно сравнить с огромной оценочной картой, — пони-
маете, с работающим всю жизнь табло вроде тех, что за-
гораются над полем во время игры в бейсбол, когда игрок
выходит с битой. На нем на всеобщее обозрение выстав-
лен твой счет в очках, оценивающий твои успехи. На поле с
битой только ты, и это твой личный счет, только твой, а не
чужой. И если ты получаешь помощь, то это считается нечест-
ной игрой». «Правильно, — согласился другой мужчина, -
поэтому бейсбол считается нашей национальной игрой. Аме-
риканский футбол — это война, а европейский — для
неженок. В бейсболе играют по очереди, и все зависит толь-
ко от тебя». Здесь возник спор из-за нелестной характери-
стики, данной несколько грубоватой, требующей силы и
выносливости игре -- европейскому футболу, — но даже
не согласные с использованным словом поняли, о каком
отношении идет речь. «Конечно, глупо считать, что это
игра “для неженок” только потому, что в нее играют всей
командой!» — возмутился кто-то и добавил: «Но вы пра-
вы, что ее так воспринимают в этом обществе».
Не случайно, что эта красочная метафора пришла из
соревновательного мира мужского спорта. В нашей культу-
ре культ чрезмерной автономии, являющийся, с одной
стороны, логическим следствием старой парадигмы, а с
другой — тесно связанный с половой принадлежностью,
свидетельствует о более наказывающем и негибком отно-
шении к мужчинам по сравнению с женщинами — далее
мы обсудим это обстоятельство подробнее. Участники, стре-
мящиеся опровергнуть эту систему ценностей — среди них
Гiaea 5. Поддержка и развитие — Self в поле
237
много мужчин, — обращаются к аргументам, взятым из
новейших систем феминистских взглядов, представлений
поборников экологического движения или черпают под-
держку своей позиции в «восточных» и эзотерических уче-
ниях (кстати, относящихся к совсем иной парадигме self).
Подобный подход понятен: в предисловии говорилось, что
практически невозможно критиковать положения парадиг-
мы индивидуализма и их следствия изнутри этой культу-
ральной парадигмы self Находясь на позициях, которые
(на Западе) считаются «восточными» и не устанавливают
исходно в качестве наиболее фундаментального уровня
реальности жесткие границы для индивидуального self эту
критику легче обосновать и поддержать.
Таким образом, мы рассмотрели некоторые из проти-
воречивых и амбивалентных ассоциаций, имеющихся у нас
(и которые несет поле вокруг, внутри и через нас) к тер-
мину и концепции поддержки. Эти ассоциации лежат в
основе нашего мира, неизбежно окрашивая опыт отно-
шений поддержки тем единым образом, при котором мыс-
ли и чувства оказываются неразделимы, как гласит новый
взгляд на self В этом парадигматическом климате поддерж-
ка рассматривается в лучшем случае как своего рода неиз-
бежное зло, а в худшем — как явная слабость или провал
self постыдное признание не способности соответствовать
требованиям индивидуалистского этоса и идеалу.
Обращаясь теперь к иной модели self предлагаемой нами
с подачи Гудмена для нолевой перспективы гештальтпеи-
хологии, обсуждавшейся в главе 2 и разрабатываемой в
остальных главах, мы получаем совершенно другую кар-
тину Согласно новой точке зрения, если se^f-процесс оз-
начает «воображаемую» интеграцию всего поля, основанную
на интерпретативной оценке условий вокруг и внутри нас,
которые мы субъективно воспринимаем, то self изначгшьно
невозможно отделить прежним категориально-индивиду-
алистическим путем от всего потя. Скорее, оно составлено
из «элементов» поля — причем сами элементы представ-
ляют собой сконструированные понимания («фигуры»,
выражаясь языком 1ештальтпсихологии) какой-то части
или отношений поля, воспринимаемого нами. Иными ело-
238
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
вами, условия поля являются не просто окружением или
декорациями для self. Они представляют собой динамичес-
кие элементы и параметры самого self-процесса И следует
понимать, что эти условия включают поддерживающие и
неподдерживающие элементы и динамические аспекты
этого поля как внутри, так и вне индивидуальных границ
self.
Что же это означает в «реальной жизни» и для «реаль-
ных отношений»? Чтобы разобраться в этом вопросе более
конкретно, прежде чем продолжить абстрактную теорети-
ческую дискуссию, давайте вернемся в нашу группу и к
материалу упражнения, описанного в предыдущей главе,
добавив измерения, которые еще дальше продвинут наши,
касающиеся процесса идеи от изолированного индивида к
целостному полю отношений.
От поддержки к творчеству
Наши инструкции к следующему этапу исследований в
группе выглядят следующим образом.
Вы рассматривали свою прошлую жизнь и развитие,
пользуясь подобием линзы. Вы возвратились в то вре=
мя, когда, столкнувшись с некоторой трудной зада-
чей, не были уверены в собственных возможностях и
силах, позволявших справиться с нуждами и требова-
ниями окружающего поля, как вы их тогда понимали.
Мы вместе рассмотрим ваше творческое решение этой
проблемы и то, каким образом оно превратилось в
стиль, способный помочь или помешать вам (или сде-
лать и то и другое) в сегодняшней жизни. В процессе
работы у некоторых людей возникнет новое понима-
ние друг друга, а у других — новые инсайты, касаю-
щиеся собственной жизни и развития, появившиеся
после взгляда на давно знакомые чувства и события
через призму новых знаний.
Теперь вновь посмотрите на тогдашнее решение. От-
куда оно возникло? Как вам удалось столь творчески
прийти к нему в столь грудное время? Подойдите к
Глава 5. Поддержка и развитие - Self в поле
239
вопросу конкретно: какие поддержки встретили вы тогда
в окружающем вас поле, поддержки, способствовав-
шие поискам и достижению именно этого решения и
стиля? Где вы их нашли и каким образом так искусно
и эффективно соединили?
Не забывайте, что здесь «поле» означает как ваш тог-
дашний внутренний мир, так и внешний. Ваши внут-
ренние ресурсы и способности в сочетании со всеми
условиями, окружающими вас, какими вы их видели и
понимали в то время. Некоторые из поддержек были
вполне очевидны, о других вы тогда вообще не думали
или не рассматривали как таковые. Какими были эти
внутренние и внешние условия, и каким образом они
вошли в ваше решение жизненных дилемм, с которы-
ми вы тогда столкнулись?
Далее приведены некоторые ответы тех же участников.
Они довольно пространны, заданный вопрос требует оп-
ределенного времени, чтобы взглянуть на все обстоятель-
ства по-новому. После ответов вновь оставлено место для
изложения мыслей и чувств читателя.
Джейк\ Ну что же. это получилось как-то само собой. Не думаю,
что я по-настоящему осознавал, чго именно делаю — про-
сто куда-то карабкался, чего-то искал — понимаете, чего
угодно. По-видимом у, тогда я отчаялся в большей степени,
чем готов был признать. Но. если подумать, я, очевидно,
был способным — не знаю, было ли это врожденным или при-
обретенным свойством, но школа и символы, математика и
чтение — все это никогда не составляло для меня особой про-
блемы. И, естественно, что я обратился в эту сторону —туг я
мог показать себя.
Кроме того, моя семья ценила эти вещи — все у нас до-
бивались успеха на поприще учебы, в моей семье это было
просто непреложной данностью. А что касается умения раз-
бираться в людях, заставлять их полагаться на мою прони-
цательность, понимание и все такое прочее, то думаю, что,
будучи слишком чувствительным, я изначально обладал
способностью понимать чувства других: если на то пошло,
я даже не мог от нее избавиться. Знаете, сейчас это называ-
240
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
ют эмоциональным интеллектом. В ту пору это называлось
просто — быть нюней или, возможно, девчонкой.
Ну, а я, по-видимому, просто взял эту чрезмерную чув-
ствительность и использовал, чтобы заглядывать в души
людей. Я мог разглядеть даже чувства, о которых они сами
еще не знали, - чему мне пришлось научиться, так это со-
блюдению осторожности при пользовании этим умением.
И еще моя работа но «оказанию психологической помощи»
в семье да она напрашивалась сама собой! Я стал для
всех доверенным лицом, и это компенсировало мои недо-
статки. Так что, наверное, можно сказать, что все поддер-
живалось моей семьей — я имею в виду, что они были рады,
что я стал таким, нуждались во мне, сами того не ведая.
Кэйти: Гм, нужно подумать. Конечно, я всегда была физически
чересчур активной и агрессивной для девочки — в этом и
состояла моя проблема. Ну, скорее, как я теперь понимаю,
проблема моей матери, но тогда я чувствовала се как свою.
Постоянно слишком сердитая — так говорила мама; но я не
уверена, чго в лейсгвительностн была злой, скорее просто
постоянно себя сдерживала, ограничивала движения — мне
нужно было много бегать, прыгать, бить по чему-нибудь.
Ну и вместо и ого я била сестру. «У гебя никогда не б\ п
парня, если будешь себя зак вести», — грозила мама. Пой-
мите, мне было только семь лет, о встречах с парнями я со-
вершенно не думала, но понимала, что она имесз в виду
что-го плохое.
Самое смешное, что против тенниса никто не возра-
жал — хотя ты и колошматишь изо всей мочи по мячу, со-
ревнуешься с друг ими, потеешь, но при этом носишь такие
симпатичные белые юбочки со складками — никаких тори
тогда не было! — и это имело для них значение. Ну и по-
том, мы ведь играли в загородном клубе, что для моих ро-
дителей было определенно шагом вверх по общественной
лестнице — мы, конечно, не стали его членами, но в шко ie
вообще не было кортов, так что все были счастливы.
Я никогда на это так не смотрела, но, думаю, можно ска-
зать, что поддержка оказывалась со всех сторон, я просто
пошла по единственному пути, который выглядел откры-
тым, и полностью использовала все, что он был в состоя-
fjtiea 5. Поддержка и развитие — Self в по ?е 241
нии мне дать - и. как оказалось, он дал немало. Теннис обес-
печил мне друзей, стипендию в колледже, а через но — мно-
гих людей, с которыми сегодня связала меня жизнь. Но тогда
я обо всем этом не думала, просто занималась спортом. Ог-
лядываясь назад, я вижу, насколько сильной была поддерж-
ка. Теннис не свалился.на меня из ниоткуда.
Сэм: Говоря о негативной, нежелательной поддержке — поверьте,
чего бы я только не сделал, чтобы постоянно не ощущать
себя дураком! Думаю, что именно ощущение своей изоля-
ции, невключенности в дела других внушило мне тот вз1 ляд
на вещи. И как только я понял, что людям это нравится —
мне просто удержу не стало! Но, серьезно говоря, мне при-
ходит в голову, что я ведь мог окончить как один из тех ре-
бят, которые заходят в столовую и открывают стрельбу —
такое поведение тоже получает своего рода поддержку, если
так можно выразиться — когда все остальные пути закры-
ты и ничего больше не остается делать.
Кроме того, я мог всех дразнить — во-первых, потому
что был сильным, а потом у меня ведь была репутация «спа-
сателя». Я защищал детей, которых обижали другие, по тго-
му все понимали, что я дразнюсь не со зла. Так что у меня
оказалось два занятия, улучшившие мое положение, хоть я
и не умел читать. Я даже стал шутить по этому поводу. Да.
действительно можно сказать, что окружающая среда пря-
мо вела меня к тому, что могли припять и оценить другие,
так это и было. Поверьте, я бы сделал все, что угодно —
все, на что был способен. Настолько мне было плохо.
242
Поддержка, стыд и близость'. Self в развитии
Приведенная ниже таблица подводит краткий итог от-
ветов всех участников, о которых шла речь в главах 4 и 5.
В ней они организованы относительно «внешних» под-
держек, полученных от окружения, и «внутренних» под-
держек — талантов и способностей, которые смогли быть
как-то развиты и использованы.
Таблица 6
Поддержки творческого решения
Проблема/решение/ проблемный аспект решення/стиль в настоящее время Внешние поддержки творческого решения Внутренние поддержки творческого решения
Джейк: слишком чувст- вителен — «звезда» в успеваемости, научился разбираться в людях, стал посредником: сейчас — слишком замкнут и сдержан семья ценила учебу, имела потребность в слушателе/поощряла роль «психо юга- по.мошннка» высокий интеллект, способное ги к учебе, чувствительность, эмоциональная отзывчивость, «периоды отчаяния»
Элеонора: слишком общительная — «вышла на снену»; одаренная учительница, но «не может писать» у матери — музыкально- драматические данные, в школе — сильный театральный кружок, учительница воспитывала талант, с пониманием относилась к застенчивости вербальный интеллект, врожденный музыкальный талант, тайно тюбила «рисоваться»
Карбара-боялась отойти от матери — стала оказывать психо- логическую по.мошь. «созависимая», грудное- ти в установлении близости «вакансии были открыты» — семья одобряла роль церковная группа одобряла роль чуткость, могла легко чувствовать дистресс v других, принадлежала к «организованному, заранее планирующему типу людей»
Кэйти, «слишком агрессивна» — стала спортивной звездой родители поддерживали занятия спортом; школьные призы, спорт предоставил ей множество npeuMvujecTB от природы спортивна, «агрессивна»
Гимза 5. Поддержка и развитие — Self в no.ie
243
Рпкар ш боялся люден, особенно мужчин карьера художника- дизайнера, конверти- ровал стыд в чувство превосходства, боязнь мужчин, близости отеи и магь относились к «художественному складу», идентификация с профессией художника способствовала «свободе от стыда», новая группа идентичности прнри (ный талант дизайнера, чувство юмора, очарование, интенсивное «желание отношений»
Джени: ужасно застен- чива — научилась находить застенчивых потру, «ожидать в сторонке» «н евни матсл ь н ыс» родители поддерживали занятия музыкой музыкальные способ- ности. терпение, «талант принятия помощи, когда ее предлагают»
Сэм: «глуп» (нарушение П активности и внима- ния) — стал клоуном. а также принял роль защитника, трудности в установлении близости, защитная позиция семья и сверстники любили eix) чувство юмора, ценили роль защитника: даже учителей удавалось о чароватъ/отвл е ч ь быстрота реакции и вербальный интеллект, высокий рост II физическая сила, «добродушие»
В этой таблице еще раз показано, что для создания ре-
шения проблемы имеют значение не одни лишь личные
способности или окружение, но соответствие между эти-
ми двумя областями, которое мы можем сконструировать
или найги, интеграция и синтез условий поля, которыми и
представлен наш творческий акт. Иными словами, целост-
ная единица «контакта» или техпроцесса в нашем ны-
нешнем понимании представляет собой внутренний и
внешний мир в некоторый момент времени или в каком -
го модусе интеграции, в котором каждый из них опреде-
ленным образом приводится в соответствие с другим. Когда
имеется талант, но две области не очень подходят одна к
другой, как, например, в приведенной выше истории
Джейн (подробнее — в предыдущей главе), возникающее
решение бывает менее сильным и гибким, менее подхо-
дящим для того, чтобы служить основой для проведения
новых экспериментов, создания новых стилей, нового ро-
ста и научения. Иными словами, именно отсутствие внеш-
ней поддержки, а не ее наличие ослабляет или тормозит
силу л?Хпронесса и здоровый, гибкий ростле^
244
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
Таблица также иллюстрирует, каким образом две субъек-
тивные области поля опыта, которые мы называем внут-
ренней и внешней, на самом деле никаким значимым
образом не могут быть отделены одна от другой. Более того,
«внутренний ресурс» становится «ресурсом» только в том
случае, если он может пригодиться для какого-нибудь дела.
То есть если он соответствует какой-нибудь потенциаль-
ной возможности применения во внешнем мире. Иначе он
остается лишь теоретическим потенциалом — не востре-
бованным, бесполезным или просто неизвестным. Сход-
ным образом, поддержка окружающей среды, которая не
соединяется с имеющимся внутренним потенциалом или
реальностью, не может служить потребностям развития self
(отец Рикардо мог предложить сыну, обладавшему, по-
добно ему, спортивными талантами, многое; родители
Сэма были поглощены каждый своей научной карьерой,
хотя область их интересов и возможности позволяли обес-
печить развитие сына в этом направлении — их дом был
полон книгами, которые сын даже не мог прочесть).
То же самое соответствие справедливо и в противопо-
ложном направлении — существуют потенциальные про-
блемы, которые могут и не развиться, поскольку этому
не благоприятствует окружение. Человек, генетически или
эмпирически предрасположенный к зависимости от ка-
кого-нибудь вещества, может вовсе не столкнуться с этой
опасностью в культуре или субкультуре, где подобные
вещества не используются широко или не являются дос-
тупными. Таким образом, запрет также может служить
внешней поддержкой (однако это — палка о двух кон-
цах, ибо строгий запрет привлекает внимание, а оно.
как обсуждалось в главе 2. является основной! организу-
ющей динамикой se/f-npouecca). Пограничная дислексия,
наблюдавшаяся у Кэйти, практически ничем не мешала
ей в семье, принадлежавшей к рабочему классу и поэто-
му нс слишком озабоченной образованием детей в кол-
ледже, а также в школьном округе, где успеваемости
уделялось нс много внимания (это состояние не было
выявлено и преодолено до начала обучения в колледже,
куда она поступила, несмотря на весьма посредственные
Глава 5. Поддержка и развитие - Self в поле
245
оценки и показатели тестов, благодаря победе в чемпио-
нате страны по теннису).
В приведенных воспоминаниях участников о времени,
когда они сражались со своими проблемами, помимо все-
го прочего описывается чувство, что они «готовы были
сделать все, что угодно», как выразился Сэм, для избавле-
ния от отчаяния, порожденного жизненной проблемой в
ее наиболее болезненный момент. Процесс преодоления,
особенно в сегодняшнем изложении, может казаться им
несколько мистическим: «как-то получилось само собой»,
что после периода борьбы и более или менее сильного
чувства отчаяния у них возникло вполне рабочее чувство
собственной идентичности и обнаружился набор жиз-
ненных умений, а также долговременные жизненные
проблемы или трудности, которые они испытывают по сей
день, считая, что они возникли в то время «раз и навсег-
да». В ходе выполнения упражнения, описанного в главе 4,
удивление и глубокое удовлетворение участников вызыва-
ло ощущение своей активности и силы, которое они на-
чинали испытывать, осознавая всю глубину и степень
собственной активной роли и творчества в разрешении,
возможно, до отчаяния сложной жизненной проблемы,
проявившейся в детстве. Раньше они никогда и не думали
присваивать себе столь активную и творческую роль в по-
строении собственной жизни: и еше в меньшей степени
рассматривали себя как людей, чья нынешняя жизненная
борьба, отношения и точки роста тесно переплетаются с
их сильными сторонами и способами адаптации в жизни
(которые сегодня, возможно, применяются с недостаточ-
ной гибкостью), появившимися в далеком прошлом. Их
сила и борьба сегодня не являются случайными, замечают
многие участники с облегчением, которое приносит но-
вая точка зрения И го и другое каким-то образом вытека-
ет из осуществленного очень давно творческого решения,
в котором они не отдавали себе отчета.
Но каким образом они осуществили этот творческий
акт? Что для этого понадобилось и что из этого вышло?
На данном этапе упражнения участники нередко выража-
ют удивление, начиная осознавать, что решение «все-таки
246
Поддержка. стыд и близость: Self в развитии
не пришло из ниоткуда», как сказала Кэйти, — о чем сви-
детельствуют данные приведенных выше таблиц. Решение,
скорее, стало творческой амальгамой элементов, которые
уже имелись где-то в поле, возможно потенциальные или
незамеченные. Многие люди говорят, что, думая об этом
сегодня, они осознают, что в их адаптации сыграли роль
какие-то внутренние ресурсы, по крайней мере, потенци-
ально могли сыграть — например, хорошая успеваемость в
школе, способствующая достижению определенного ус-
пеха, общие способности к физическим упражнениям,
которые служат предпосылками для достижения значитель-
ных успехов в спорте. Здравый смысл подсказывает, что
дело обстоит именно так. Адаптация или «защита» (старый
лсихоаналитически-инливидуалистический термин, обо-
значающий творческое решение важной жизненной ди-
леммы или напряжения), естественно, всегда основана на
сильной стороне, а не на «слабом звене» нашей конструк-
ции. Поэтому, когда люди начинают разбираться в этих
положениях, не вызывает особого удивления находка, что
«сильные стороны» и «слабые» области в их жизни неред-
ко оказываются, как мы здесь видели, оборотными сторо-
нами той же самой черты или адаптации.
Но что действительно удивляет людей на стадии, ког-
да они под таким углом зрения оглядываются назад, так
это степень внешней поддержки, оказавшейся доступной
для того конкретного пути или стиля, который они со-
здали или избрали (или, как сказал один из участников,
с которым «однажды проснулись»). В самом деле, как уже
отмечалось, там, где внешний резонанс и подтвержде-
ние оказываются слабыми, решение может показаться
менее сильным и способным привести нас в новые миры
с новой энергией. Как рассказывала Джейн: «Ну, я ду-
маю, что неплохо играю на фортепиано — вернее, я дей-
ствительно хорошо на нем играю. Но это ни для кого не
имело большого значения. Это оказалось полезным, вот
и все» Из всех участников, о которых шла речь, именно
она до сих пор ощущает себя неуверенной и «застряв-
шей». Как выразился Сэм, «у ее лука всего одна стрела»
сам же он полагал, что жизненная гибкость пришла к
Глава 5. Поддержка и развитие — Self в поле
247
нему потому, что «у его лука две стрелы» — он умел быть
способным комедианты и горячим зашитником/спаса-
телем, в результате каждая из этих ролей, каждый стиль
стали .менее ригидными, он с меньшей силой опирался
лишь на одну из них.
Конечно, для неуверенности, замкнутости и застенчи-
вости Джейн может быть много причин; однако дефицит
значимых внешних реакций и поддержки, который при-
вел к недостаточности соответствия внешнего и внутрен-
него в ее жизни, также внес вклад в возникновение чувства
ограниченности, в развитие недостатка силы и гибкости в
решениях и стиле и в снижение уверенности при осуще-
ствлении новых экспериментов, которые помогли бы это-
му стилю расти и развиваться. (Сэм вместе с другими
пытался разобраться с «темной стороной» своих сильных
адаптационных решений, борясь за совместное создание
новых отношений близости, не основанных на «спасении»
зависимого партнера, — или используя юмор для отдале-
ния от близости, которая ранит. Различие состояло в том,
что он ощушал в себе силы и достаточную поддержку ок-
ружающих для совершения этого эксперимента и продол-
жения борьбы за установление близких контактов в более
широком диапазоне.)
Иными словами, хотя определенную способность (или,
по крайней мере, потенциал для ее развития) можно счи-
тать в некотором смысле «внутренней», но качество и
энергия решения и стиля тесно соотносятся с внешним полем
восприятия и реакций. Недолгие размышления о себе под-
тверждают этот факт, как и наблюдения за детьми (а если
на то пошло, и взрослыми) во время работы и игры. Бес-
спорно, нам больше нравится делать то, что хорошо по-
лучается, но, кроме того, мы чувствуем дополнительный
прилив энергии, осуществляя действия, которые хорошо
принимаются и ценятся во внешнем поле. И наоборот, мы
вынуждены бороться с чувством спада и у нас «опуска-
ются руки» в тех областях, где нас критикуют, отвергают
или мы ощущаем свою ненужность Конечно, чаще всего
мы способны с этим отношением справиться: главное же
состоит в гом, что подобные обстоятельства всегда при
248
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
ходится преодолевать. В первом случае человек ошушает
себя «на вершине мира», у него возникает чувство лег
кости, в буквальном смысле — подъема, иногда даже фи-
зической «приподнятости»; во втором случае — ошушение
тяжести, удрученности — «подавленности», происходя-
щей от слова «давление» — придавленности, опускания
вниз
Последнее вовсе не означает, что принятие должно
окружать нас со всех сторон, исходить от каждого находя-
щегося рядом человека — такая необходимость возникает
лишь у детей. Для взрослых бывает достаточно дистантной
референтной группы, даже воображаемого сообщества, как
это случается с одинокими мужественными диссидента-
ми, которые находят утешение и вдохновение в религиоз-
ной традиции, определенных ценностях и убеждениях,
порой относящихся к далеким временам и местам или
исходящих от давно умерших писателей и других борцов
за свое дело. Это также не означает, что нами никогда не
может завладеть всепоглощающий гнев или единственная
навязчивая идея — подобное вполне вероятно; речь идет о
том, что качество и ощущение этой мотивационной энер-
гии, субъективные переживания человека окажутся более
травматическими и хрупкими — в отличие, например, от
чувств Кэйти, которая тренировалась играть в теннис «по
многу часов каждый день» ради огромного удовольствия,
которое ей доставляла игра; подобным образом многие
молодые люди могут работать над музыкой, картинами,
сочинениями, математикой или естественными науками,
различными видами спорта — а также отношениями (они
являются видом деятельности, связанным в культураль-
ном поле с половой принадлежностью, поле, которое боль-
ше отзывается на интерес к отношениям между девочками,
чем мальчиками) Во всех упомянутых областях обнаруже-
ние внутреннего потенциала или таланта может некото-
рое время стимулировать нас; но, в конечном счете, нам
необходимо отыскать резонанс в социальном поле, иначе
чувство и источник энергии, питающие эту деятельность
и исследования self начнут иссякать. Всем нам знакомо
ошушение возбуждения и прилива энергии в изолирован-
/ шва 5. Поддержка и развитие — Self в поле
249
ных и лишенных поддержки сферах нашей жизни, кото-
рые возникают, если неожиданно появляется какой-ни-
будь человек или сообщество, одобряющие нас в той
области, где, казалось, мы были в одиночестве.
Мы часто склонны воспевать одинокого художника или
одержимого гения, но подобная слава, очевидно, являет-
ся просто парадигматическим мнением, мало оправдан-
ным фактическими свидетельствами. Большая часть
творчества исходит от людей, тесно связанных с поддер-
живающим и принимающим сообществом (каким бы ма-
лым оно ни было и сколь сильно ни отличалось бы от
«основных» течений). Большинство личностей, прослав-
ляемых как «одинокие герои» или «гении-одиночки», на
самом деле имели подобную, вполне положительную
поддержку. В подавляющем числе случаев одинокая одержи-
мость остается в итоге те.м, что предполагает буквальное
значение данного слова: человек является «одержимым»,
то есть противоестественным образом «движимым изнут-
ри», ригидным и несгибаемым, практически лишенным
во внешнем поле значимых энергетических связей, в силу
чего его деятельность и он сам по характеру поведения
становятся стереотипными и, в конечном счете, полнос-
тью исчерпывают себя и истощаются.
Возвращаясь к сказанному, подчеркну: именно «соот-
ветствие» между внутренним и внешним поставляет, под-
держивает энергию и способствует постижению текучей и
гибкой адаптации, которая становится основой для даль-
нейшего приспособления, развития гибкости и продол-
жения роста. И оно вновь возвращает нас к вопросам
поддержки и к нашему упражнению.
Придание энергии творчеству: обеспечение
большей гибкости решений
Для продолжения наших исследований поддержки в
более широком и динамическом контексте, а также для
рассмотрения в целом процессов изменений с точки зре-
ния парадигмы поля обратимся к нашей группе с еще од-
ним вопросом
250
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
Адаптация или решение, созданное или найденное
вами в то далекое время, было творческим актом, в
котором ваше self нашло лучшее из всех доступных ре-
шении в поле, находящемся в вашем распоряжении.
Вероятно, найденное хорошо служило вам в течение
всех прошедших лет и сыграло определенную роль в
достижении положения, которое вы сегодня занимае-
те. Одновременно можно найти места и ситуации, в
которых эта адаптация оказала вам плохую услугу или
отжила свое и перестала быть полезной в определен-
ной сфере жизни. Уже упоминалось, что если в поле
недостает поддержки — внутренней или внешней, —
то творческое решение становится более ригидным,
обладает меньшей энергией, с его помощью бывает
трудно построить что-то новое и его труднее перенес-
ти на новые ситуации и задачи, — и большинство из
нас сталкивалось в жизни с ситуациями, когда это ут-
верждение справедливо.
Теперь наш следующий вопрос: если сильная поло-
жительная поддержка делает творческое решение бо-
лее живым, менее ригидным и ограниченным, то какие
дополнительные поддержки имели бы для вас значение
в то время? Вы создали бы ту же творческую адапта-
цию, выбрали бы тот же подход или стиль — ведь ваше
решение не возникло из ниоткуда: оно было основано
на вашей сильной стороне. Но вы могли бы прийти к
нему с большей гибкостью и с большим числом воз=
можностей для принятия решения, окажись у вас тог-
да больше поддержки. Чего больше всего в том возрасте
не хватало в вашем поле? Что могло бы вам помочь?
Кратко запишите ответы в своей тетради, а затем
обсудите в парах. Не забудьте отметить возникающие,
когда вы об этом думаете, чувства и телесные ощуще-
ния Какую дополнительную поддержку вам хотелось
бы оказать своему детскому self! Что, присутствуя в
поле, способствовало бы большему экспериментиро-
ванию и открытости к новым возможностям?
Обращайте больше внимания на внешнее поле — а
не только на внутренний мир талантов и способностей.
Глава 5. Поддержка и развитие — Self в поле
251
Представьте себе в нем нечто дополнительное, под-
державшее бы тогда и, возможно, впоследствии ваш
рост и самораскрытие, чтобы стиль контакта, создан-
ный в то время, служил еше лучше не только тогда, но
и теперь.
Мы спрашиваем здесь преимущественно о «внешних»
поддержках из-за обшей индивидуалистической предвзя-
тости, царящей в обществе, — той предвзятости, которая
придала столь тревожный или негативный заряд идее «под-
держки», когда она впервые появилась в фокусе внимания
в начале этой главы. Если людям просто задать вопрос, в
чем они дополнительно нуждаются для достижения ка-
кой-либо важной личной или профессиональной цели
(близости, здоровых отношений с семьей или детьми,
преодоления гнева или депрессии, улучшения здоровья,
нормализации питания, физической активности, повы-
шения качества работы или какого-то профессионального
проекта, ведения документации на рабочем месте и т.д. и
т.п.), ответ часто будет касаться сугубо внутренних усло-
вий: «Я должен прилагать больше усилий»; «Вставать каж-
дый день в шесть часов утра и писать/бегатъ/медитироват ь/
учиться, просто заставить себя это делать, в этом един-
ственный выход»; «Просто контролировать свой гнев, дер-
жать себя в руках, что бы ни происходило». И так далее —
работать прилежнее или дольше, есть, пить или спать мень-
ше, производить или выполнять больше — этот список
может быть нескончаемым, нередко превращаясь в знако-
мую спираль обновленного чувства собственной неадек-
ватности и стыда.
Если же цель имеет какое-то отношение к привычному
стилю отношений или реагированию на окружающий мир,
то ответ на вопрос тем более будет именно таким. «Это же
я сам делаю, правильно? — Все зависит от меня», — ска-
зал один из участников, обладавший похвальным жела-
нием не уклоняться отличной ответственности и несколько
узким (как мы полагаем) взглядом на self и мир. И даже
люди, которые видят в этой ситуации ошибку со стороны
других, продолжают применять к себе идеологию самоло=
252 Поддержка. стыд и близость: Self в развитии
статочности (и себя стыдить). «Я просто должна выити и
приложить больше старании, быть смелее, больше риско-
вать», — смело ответила Джейн на вопрос, каким образом
может измениться ее застенчивое и боязливое отношение
к миру. «Я имею в виду, что мне все же удалось изменить-
ся за прошедшие годы — ну, в какой-то степени. Хоть не-
много. Так должна же я, наконец, суметь сделать большее.
Вся беда в том, что я такая трусиха».
Является ли Джейн трусихой? Это одна из точек зре-
ния на ситуацию — индивидуалистическая. Может, ей и
удалось бы добиться большего, даже без дополнительной
внешней поддержки. В самом деле, опыт вербализации и
принятия решения вслух перед группой сам по себе слу-
жит достаточной социальной поддержкой и играет важ-
ную роль, обеспечивая энергией и делая ее задачу хоть
немного менее пугающей (многие социальные исследова-
ния давно подтвердили большую эффективность публич-
ного высказывания своих намерений в присутствии группы
по сравнению с принятием их в частном порядке — см.:
Lewin. 1951). Дело не в том, что «приложение стараний»
или «риск» не имеют никакого значения и не приносят
пользы. «Внутренние» поддержки и решения являются чрез-
вычайно важной частью поля опыта — однако они не со-
ставляют целостного поля. И насмешливое отношение к
«новогодним решениям» показывает, что они не являют-
ся оптимальным рецептом и прогнозом для изменений. Для
осуществления и поддержания важных и стойких измене-
ний нам требуется поддержка всего поля, внешнего/соци-
ального и внутреннего/личного. Для понимания того, что
имеется в виду, ознакомьтесь с некоторыми ответами на
заданный вопрос, в которых участники представляют себе
изменение или добавление новых внешних поддержек в
ситуации, когда они переживали исходную проблему. (Как
всегда, читателю предлагается добавить свои переживания,
изложив их на оставленном для этой цели месте.)
Джейк (высокая успеваемость, умение разбираться в людях; в на-
стоящее время постоянно добивается значительных успе-
хов в жизни, но все же находит грудным для себя достижение
определенного положения, воспринимав!ся другими как
f шва 5. Поддержка и развитие ~ Self в по ie
253
отчужденный или высокомерный; одинокий): Что бы мне
помогло тогда? Не думаю, что мне хотелось бы стать менее
чувствительным — сейчас, во всяком случае, этого не хо-
чется. Думаю, неплохо, если бы роди гели оказались более
доступными, способными увидеть, что со мной происходи-
ло. А не они. так кто-то другой. Если бы хоть кто-нибудь
хорошо знал меня, я бы чувствовал себя менее одиноким,
гак страшно потерять всех. И мне, наверное, было бы легче
больше заниматься самим собой вместо того, чтобы посто-
янно разбираться в окружающих. И не было бы такой
необходимости проявлять ум и находчивость, стараясь по-
стоянно быть на высоте — я прекрасно понимаю, что иног-
да это удерживает людей на расстоянии. Дело даже не в
самом стремлении «быть на высоте» — а в том. что я в нем
застрял, до сих пор не могу от него отказаться и рассла-
биться (длинная пауза). . вот так. А знаете, что могло тогда
все изменить? Если бы кто-то просто сказал мне: «Джейк,я
вижу, что ты переживаешь, и хочу, чтобы 1ы знал: чувст-
вительность, которая сейчас кажется тебе проклятьем, ког-
да-нибудь станет твоим самым важным преимуществом,
гораздо большим, чем мозги, которыми ты гак гордишься».
Только и всего. Чтобы просто случился кто-нибудь, кто меня
видел бы, кто знал бы. И я не был бы столь одиноким тогда
и таким замкнутым сегодня.
Элеонора (хорошая преподавательница, докладчица, музыкант; не
может писать свои труды): Я полагаю, все дело в том, что я не
уверена в своем голосе. Люди думают, что я хорошая препода-
вательница, и это правда, если сгуденты сидят передо мной и я
вижу их реакцию - тогда все хорошо. Но как только я оста-
юсь наедине с собой, все мои старые страхи возвращаются —
никому это не интересно, я говорю глупости - просто ужас.
Музыка помогла мне преодолеть трудности, мне очень нрави-
лос ь выступать на сцене. Но мне нужно было еще кое-что. Я
нуждалась тогда, чтобы кто-нибудь меня по-настоящему выс-
лушал, сказал, что во мне нет серьезных недостатков, что я
достаточно умна и мои чувства являются нормальными — а
главное, что мои слова имеют значение. Бабушка так и дела-
ла - она гоже слишком много говорила, мы были очень похо-
жи С ней я чувствовала, ч го меня понимают, но слишком рано
254
Поддержка, стыд и близость'. Self в развитии
потеряла ее. Вот в чем я нуждалась — в бабушке, в гом. чтобы
она оставалась со мной подольше. Я искренне считаю, что эго
все изменило бы — ну. во всяком случае, многое бы измени*
лось. Теперь мой муж и студенты стараются поддержать меня,
но это совсем не одно и то же. Это мне нужно бъпо именно
тогда. Я не чувствовала бы сейчас такого одиночества, сидя
перед чистым листом оу Mai и, на котором намереваюсь писать.
В эти мгновения меня одолевает тревога, паника и я не могу с
ними справиться.
Барбара (занимается консультированием, окружена друзьями; но
боится близости, чувствует психологическое истощение).
Мне вовсе не хочется перестать быть такой, как я есть. Я не
хотела бы стать черствой и безразличной, как некоторые.
Но иногда у меня возникает сгорание, и от него пользы нет
никому Еше я не у.мею твердо отстаивать свою точку зре-
ния. даже когда она бывает полезной для других — напри-
мер. для детей. Если бы моя мать была другой — или отец,
теперь я это понимаю. Я всегда вроде обвиняла сс или себя,
по он тоже во всем был замешан, теперь я это хорошо вижу.
Думаю, что тогда я не боялась бы до такой степени. Никого
бы не боялась. Я получала столько поглаживаний зато, что
была такой хорошей и доброй, это было чудесно — мне
нравится быть хорошей и доброй. Но никто и никогда не
заглянул внутрь меня и не сказал: ты теряешь себя, иногда
необходимо проявлять твердость, и это вовсе не означает
быть жестокой. Вот в чем я нуждалась — чтобы кто-нибудь
это сказал. Кто угодно, не обязательно мама —она все равно
не смогла бы этого сделать. И тогда я справилась бы со всем
остальным — со своими родителями и всем прочим — я
ведь и так справилась, что ни говори. Но мне пришлось зап-
латить за это, я понимаю,..
Рикардо (художник; до сих пор боится мужчин, бои гоя отстаивать себя,
занять определенное положение): Конечно, основная пробле
ма состояла не во мне, а в отце. Когда на свет появился брат
именно он стал тем сыном, для которого предназначался папа.
Это не их вина — они просто были созданы друг для друга,
такими уж родн ись. Понимаете, брат— настоящий мальчиш-
ка, увлекался спортом, вечно ходил с перевязанными копеня-
Гшва 5. Поддержка и развитие — Self в по ?е
255
ми. участвовал в каких-го драках. Единственные драки, в ко-
торых участвовал я - >то зе, в которых били меня и я, но
большей части, старался поскорее убраться подобру-поздоро-
ву — но расстраивало отца, он хотел, чтобы я был смелее и
крепче. Правду сказать, ситуация с братом меня вполне устра-
ивала — ко мне предъявлялось меньше требований. Папу я
любил, думаю, и тогда понимал, что он не в состоянии изме-
нить свой характер. Если подумать, чго могло бы помочь мне
тогда? Просто знать хоть одного мужчину на свете, похожею
на меня, который мог понять меня. Ему совершенно не обяза-
тельно было быть геем, об этом я тогда не думал. Он мог быть
художником, кем угодно. Позже, в средних классах школы у
нас был такой учитель музыки. Сам я музыкой не занимался, и
наши дороги почти не пересекались. Но я чувствовал, чго он
мог меня понять. В старших классах у нас вообще не было ни
одногоучителя-Амжчины. а если бы и был, наверное, это уже
не помогло бы. Я общался только с женщинами и знал, что в
этом есть нечто неправильное. Женщины мне нравятся, —• но
я до сих пор ощущаю, что со мной что-го не в порядке, когда
бываю с мужчинами. Не важно с какими — с любыми.
На данном этапе в ответах участников может показать-
ся странным, что нередко они говорят о своем детстве,
казалось, совсем не то. чего, исходя из логики, стоило
ожидать. Несмотря на представившиеся богатые возмож-
ности. они не высказывают пожеланий о том, что может
показаться самым простым и радикальным способом ре-
шения проблемы, по крайней мере, в воображении (на-
пример, о совсем других родителях, идеальной семье и
положении в обществе, совершенно других способностях
и присущих талантах и т.п.). Не то чтобы подобные мысли
не появлялись совсем. Кэйти, вспоминая о принадлежнос-
ти своей семьи к рабочему классу, высказывала пожела-
ние об ином окружении, в котором образы девушек и
женшин «не были бы такими жесткими». Сэм признался,
что порой его занимал вопрос, как сложилась бы его жизнь
без нарушения, которым он страдал; но, задав вопрос, он
256
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
не смог этого представить и двинулся в рассуждениях даль-
ше. Барбара сожалела, что ее родители сумели разобраться
со своими проблемами не то!да, а только пару десятиле-
тий спустя. Джейн полушутя пожелала себе «феи-крест-
ной, которая дотронулась бы до меня волшебной палочкой
и полностью все изменила». Но, однажды высказав эти
мысли или желания, люди надолго не задерживаются на
них и быстро переходят к другим образам, иным вообра-
жаемым изменениям, менее коренным и радикальным.
(Исключения составляют случаи экстремального насилия,
болезни или тяжелой потери.)
Одной из причин мимолетности, конечно, может яв-
ляться сильная боль, которую вызывают подобные мыс-
ли. по крайней мере, длительные размышления. «Не так-то
легко желать себе совершенно других родителей», — заме-
тил один участник. «Нельзя смотреть на веши таким обра-
зом, это совершенно бесполезно и, кроме того, портит
настроение», — отозвалась другая. В то же время большин-
ство участников наших групп относятся к людям, которых
мы называем «хорошо функционирующими», по крайней
мере в важных областях своей жизни. Возможно, их жизнь
в целом, какой они ее знают в настоящем, содержит дос-
таточно важных источников удовлетворения и достоинства
(тесно переплетающихся с идеей связанности в поле) и у
них нет необходимости прибегать к фантазиям о полных
переменах — или, во всяком случае, их ничто не вынуж-
дает к этим действиям, и если они погружаются в подоб-
ные фантазии, то способны легко выйти из них.
Если дело обстоит таким образом, то причина может
скрываться не в «защите» от болезненных чувств, а зави-
сеть, в частности, от природы процессов внимания и само-
организации, обсуждавшихся в главе 2 и упоминавшихся
в других главах Не будем забывать, что 5^-процесс
функционирует как «повторяющееся целое»: сканирова-
ние—фокусирование—интерпретирование—оценка—чув-
ство—действие — и что в эволюционно-психологическом
смысле задача состоит в прогнозирующем понимании, по-
зволяющем справляться с окружающим и разрешать про-
блемы. Рассматривая вопрос в таком свете, можно сказать.
Г шва 5. Поддержка и развитие — Self в поле
257
что мы просто «не приспособлены» вкладывать много энер-
гии и внимания в веши, которые представляются безна-
дежными и невообразимыми. В самом деле, если человек
тратит значительную часть своей жизненной энергии и
внимания на «несбыточные фантазии» и «навязчивые со-
жаления», мы склонны думать, что это состояние пред-
ставляет собой проблему, возможно, «синдром Уолтера
Митти» (названный в честь персонажа Джеймса Тербера)1,
нарушение или дисфункцию жизненного техпроцесса.
Природа нашего self неотделима от идеи мобилизации к
действию в поле. Там, где во внешнем иоле действие
представляется слишком безнадежным, энергия покидает
его — возникает конкретное представление о чувстве «по-
давленности» или «опустившихся рук». В нем иными сло-
вами повторяется высказанная ранее мысль о поддержке:
без ожидаемой реакции во внешнем поле идея действия
«теряет энергию»; внимание направляется на что-то дру-
гое. И опять, энергия «вдохновения» или «подъема» (в про-
тивоположность «опусканию» и «подавленности») всегда
связана с успешным установлением связи (или хотя бы
его попыткой) с полем вокруг нас.
Помимо всего сказанного еще одна, более серьезная
причина отсутствия желания совершенно иной жизни мо-
жет состоять в высказывании Сэма, на которое отозвались
и другие участники: он «просто не узнал бы себя» без гсх
трудностей, с которыми пришлось сточкнуться, и адап-
тивных решений, которые ему удалось создать. Этот вывод
также следует из разрабатываемого представления об ак-
тивном, конструктивном self В соответствии с нашими
взглядами мы не просто живем «в» поле, а, скорее, состоим
из этого поля. Его условия в раннем детстве представляют
собой не просто сцену для развития нашего детского self
они составляют его интегрированную часть. Если «внутрен-
нее self» не является некой заданной субстанцией или за-
1 Уолтер {Митти — герой рассказа американского писателя-
юмориста Джеймса Тербера, который был одержим фантазия-
ми прославиться и поэтому не совершал никаких действий в
обычной жизни, оставаясь заядлым мечтателем. В русской ли-
тературе принято говорить о «маниловщине».
258
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
ранее известной сущностью и консзруируегся из активно
сти самого жизненного self-процесса, текущих «интегра-
ций поля» или субъективного опыта, то имеет смысл
полагать, что мы знаем, кто мы, что чувствуем и как пе-
реживаем самих себя внутри, через поле, трудные задачи,
стоявшие перед нами, а также адаптивные и творческие
решения, которые мы активно создали или нашли. В реаль-
ном смысле мы сами являемся этим полем — пожелать ем\
полностью исчезнуть означает захотеть не быть собой --
конечно, подобное желание может возникнуть, но явля-
ется экстремальным и. вероятно, возникает лишь в мо-
менты отчаяния и глубокого упадка ду,\а (в буквальном
смысле «обескураженности», отсутствия притока положи-
тельной энергии из внешнего поля). Наше адаптивное твор-
чество представляет собой нечто большее, чем просто
компенсацию «заши гных механизмов». Они, скорее, явля-
ются деятельностью self реализацией нашей природы. Чем
труднее далось решение, тем с большей вероятностью мы
будем чувствовать его своим, ощушать, чго оно определя-
ет нас перед собой и другими (как мы убедились, со сме-
шанными результатами).
Представление о дополнительной поддержке
Что люди склонны проецировать назад, в трудный мо-
мент своей жизни, если не быстрое воображаемое реше
ние всех проблем? Часто кажется, что перед ними стоит
картина все той же основной, определяющей задачи -
тозько теперь решенной по-новому, с меньшим травма-
тическим воздействием стресса, большим изяществом или.
возможно, внешним признанием. Люди, кажется, инстин-
ктивно знают, что подобное решение означает добав ь
ние новых поддержек — внутренних и (несмотря на
культуральное отвержение) внешних. Конечно, мы можем
проявить стремление к «внутренним» поддержкам, поже
лать иметь «нервы покрепче», лучший стиль адаптации,
большие способности к спорту или обаяние. Но когда люди
останавливаются, чтобы глубже поразмыслить над этим
вопросом, как делалось в приведенном упражнении, чаше
Гlaea 5 Поддержка и развитие — Self в позе
259
всего высказывается нечто подобное тому, что выразили
наши участники. Они, так или иначе, возвращались к под-
держке, в которой, по их мнению, не хватало элемента,
сделавшего бы решение и стиль более совершенным, гиб-
ким и применимым, чем ранее. Этим элементом в картине
является другой человек, который сумел бы увидеть, познать
их мир изнутри и, таким образом, понять, с чем они пытают-
ся справиться и что переживают.
Требуется именно человек. Ему совсем не обязательно быть
помощником или спасателем; зачастую этот воображаемый
(или реальный, как, например, бабушка Элеоноры) чело-
век ничего не предпринимает, только видит их. Но именно
это действие воспринимается как ключевое. По-видимому,
потребность быть познанным и понятым изнутри другим чело-
веком является важнейшим динамическим элементом самости
в поле опыта — по причинам, которые подлежат проясне-
нию в последующих главах, особенно в главе 7 «Восстановле-
ние Self близость, интерсубъективность и диалог», где этот
человек именуется близким свидетелем и определяется, как
необходимое условие развития. Теперь лишь отметим, что
без его присутствия где-то в поле жизни творческие реше-
ния, которые мы создаем или находим, становятся менее
адаптивными, более стесняющими и недостаточно приемле-
мыми в качестве платформы для будущей гибкости и роста.
Это суждение приобретает еше больший смысл, если
возвратиться к изначальной инструкции упражнения в гла-
ве 4: требовалось вспомнить нечто, что «было с вами не в
порядке», что необходимо было наладить, исправить, а вы
совершенно не были уверены, что оно получится. Иными
словами, мы оказываемся на территории стыда и чувств
личной несостоятельности в поле, которые станут темой
обсуждения в следующей главе. Возвращаясь к прежним
проблемам, люди практически неизменно рассказывают об
опыте переживаний, в которых они были слишком одиноки-
ми. Действительно, в разрабатываемой модели поля мы по-
стараемся показать (в последующих двух главах), каким
образом и почему опыт, в котором мы являемся «слишком
одинокими», и события нашей жизни, на которых «застре-
ваем», обычно представляют собой одно и то же. И начнем
260
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
понимать, отчего люди столь часто желают «близкого сви-
детеля» для переживаний, которые когда-то было трудно
интегрировать и/или с которыми трудно справиться до сих
пор. В следующей главе мы разовьем мысль, что в контексте
полевой точки зрения на ле^-процесс понятия «стыда» и
«чрезмерного одиночества» представляют собой два спосо-
ба описания отсутствия в поле определенного вида поддерж-
ки и в качестве переживаний являются идентичными.
Self и поддержка в модели поля
Пока же обсуждаемое готовит нас к новому и более
широкому определению поддержки, основанному на по-
левых положениях новой модели техпроцесса и опыта,
вырастающей из нового парадигматического взгляда на
человеческую природу. С этой точки зрения поддержка
представляет собой все «внутренние» и «внешние» условия
поля, благоприятствующие некоторым исходам и типам по-
левых эффектов и не способствующие или подавляющие дру-
гие в конкретном поле и в определенное время. Если все
происходящее является событием или эффектом поля, то
в этом смысле по определению ничто не может произойти
без поддержки. То есть, что бы ни происходило, любое
событие всегда где-то в поле находит поддержку — будь то
во «внутреннем поле» убеждений, желаний или мобили-
зации и направления энергии, которую мы называем си-
лой воли или решительностью, или в остальном моем поле,
или в его обеих «частях».
Это означает, как уже отмечалось, что вопрос не за-
ключается в том, «нуждаетесь ли вы в поддержке» для не-
которого действия или желаемого результата, поскольку
мы всегда нуждаемся в поддержке и она имеется всегда —
если не для одних результатов, то для других. Существен-
ным в этом случае является то, какие поддержки являют-
ся доступными в данном поле для некоторого эффекта. Или
иными словами, какие исходы поддерживаются, а каким
их видам при определенных условиях поля в конкретное
время обстоятельства не благоприятствуют. Или, продол-
жая в том же духе, на какие поддержки вы будете опи-
Глава 5. Поддержка и развитие — Self в поле
261
раться в вашем субъективном, внутреннем и внешнем поле
для приближения к одним исходам и удаления от других.
Если в качестве отправной точки взять целостное поле
жизненного опыта (вместо того, чтобы начинать с пред-
существования конкретного индивидуального self), то сле-
дует заметить: абсолютно все, что может произойти
(включая возникновение индивидуальных selves с их связ-
ностью, осознаванием, интегративным характером дейст-
вий), происходит из этого поля, из всего, что существует
в нем и в этом смысле является эффектом поля. Условия,
при которых эффект может возникнуть, составляют его
поддержки. Повторим сказанное: происходит лишь то, что
получает поддержку, и ничто не осуществляется без соот-
ветствующей поддержки. В подобном изложении эти выс-
казывания выглядят трюизмами и тавтологией, но они
совершенно отличаются от тех, которые присущи старой
индивидуалистской парадигме (например, «как человек
захочет, так о том и похлопочет»; или положение, глася-
щее, что люди являются автономными существами и зре-
лыми индивидами, и т.п.) и которые обычно вовсе не
упоминают поддержку или социальное окружение.
К новой модели происхождения изменений
В качестве резюме ко всему, чего мы достигли к настоя-
щему моменту в наших исследованиях человеческой приро-
ды и техпроцесса, можно привести следующее обобщение
вышеизложенного: если любое наше дело требует поддерж-
ки какой-то части поля, то любое изменение, всякое новое
дело, которое мы намерены осуществить, потребует но-
вой поддержки из какой-то — внутренней или внешней —
части целостного поля опыта. Для достижения значимых
изменений в поле необходимыми являются соответству-
ющие изменения в нем организации условий поддержки. Под
этим подразумевается, что условия поля, существовавшие
ранее, поддерживали прежний исход; для достижения сей-
час иного результата, нового паттерна или изменений в
поле должны присутствовать условия поддержки, благо-
приятствующие новому исходу. Это наблюдение может
262
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
найти важное применение в теории и практике интервен
ции, включающей курсы психотерапии, консультирова-
ния и менеджмента, которые имеют целью достижение
изменений, о чем пойдет речь ниже.
Из приведенного понимания и формулирования поня-
тия поддержки следует целый ряд других последствий для
практической работы и теории. Например, анализ ситуа-
ции или «установление диагноза» перед интервенцией,
планируемой для достижения изменений, обязательно
подразумевают анализ или «картирование» соответствую-
щего внутреннего и внешнего поля для определения того,
какие условия поддержки в нем имеются или потенциаль-
но могут быть и к каким исходам они могут привести (здесь
полезно не забывать сказанное в главе 2: на конкретного
человека реально действует та релевантная социальная
система, во влияние которой он верит, — речь идет о
субъективной, а не «объективной» карте). Далее, чтобы
нарисовать в своем воображении будущее изменение, требуется
предусмотреть новую организацию поддержек в поле. В по-
добном изложении наши рассуждения выглядят очевид-
ными; но если это и так, они все равно противоречат
положениям доминирующей парадигмы self и ими часто
пренебрегают при интервенции и конструировании моде-
лей изменений — и делают это именно из-за данного про-
тиворечия. Взгляды, не соответствующие доминирующим
парадигмам конкретной культуры, нередко становятся как
бы незаметными и невидимыми, какими бы «очевидны-
ми» они ни были.
Приведенные рассуждения, если принять новую поле-
вую модель, радикально меняют и наши представления о
причинно-следственных связях. В старой модели индиви-
дуализма люди и веши существовали в изоляции (во вся-
ком случае, пока не сталкивались друг с другом) и
причинно-следственные связи представлялись линейны-
ми: А ведет к Б, или в более усложненной форме: А+х+
+у+...=Б. Конечно, «все знали», что на самом деле карти-
на выглядит гораздо сложнее, что А приводит к Б лишь в
случае воздействия других конкретных факторов, так же как
«все знают», что индивидуалистическое описание self, по
haea 5. Поддержка и развитие — Self в поле
263
крайней мере, является неполным. Тем нс менее основная
линейная модель причинно-следственных связей остается
ведущей, поскольку выражает доминирующую парадигму,
лежащую в основе нашего мышления и языка культуры.
Одним из результатов этой фикции стали бессмысленные
дебаты «или — или», например, является ли интеллект
природным даром или результатом воспитания, ведет ли
бедность к криминальному поведению, и порождает ли
насилие на экране аналогичные преступления в «реаль-
ном» мире. (Интеллект включает в себя природные задатки и
результаты обучения, бедность ведет к преступлению, а наси-
лие на экране порождает реальное насилие — лишь при опреде-
ленных условиях поля.) Вместо этой линейной зависимости
в модели поля, содержащего поддержки, мы находим пред-
ставления о контексте и условиях, благоприятствующих
или не способствующих какому-то конкретному действию
или результату: А с некоторой вероятностью приведет к Б
при определенных полевых условиях — условиях, пред-
ставляющих собой поддержки поля, важные для возник-
новения Б (при этом А является одним из этих условий,
возможно, самым необходимым).
Наконец (на данном этапе), можно отметить, что люди,
успешно и постоянно инициирующие и осуществляющие
изменения в поле реальной жизни, — это те, кто облада-
ет умением мобилизовать поддержку во всем релевантном
поле — подразумевающем внешний социальный мир дру-
гих людей, а нс только внутренний мир воли, воображе-
ния, желания, решимости и усилий. Чтобы изменения в
поле оказались значимыми, долговременными и могли по-
служить почвой для дальнейших изменений и роста, тре-
буется мобилизация обеих указанных областей
Чтобы увидеть, что означает понятие поддержки в на-
шей жизни и развитии в настоящий момент, как оно про-
является на уровне опыта, а не только в абстрактных
рассуждениях, давайте еще раз обратимся к упражнению
из предыдущей главы и посмотрим, как поддержка в но-
вом понимании продолжает действовать в реальной жиз-
ни и развитии конкретных людей и каким образом это
исследование может углубить наш влдяд на self с точки
264
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
зрения новой парадигмы. Далее приведена инструкция к
последнему дополнительному фрагменту упражнения.
Мы начали с того, что, обратившись к прошлому,
вспомнили проблему, с которой в то время столкну-
лись. свои тогдашние чувства и то, каким образом нам
удалось с ней справиться и продолжить свой жизнен-
ный путь. Мы увидели, каким образом эти старые реше-
ния стали мощными приспособительными факторами
в нашей жизни, факторами, служащими до сих пор, и
одновременно — как они могут ограничивать нас, ме-
шая новой творческой адаптации в дальнейшем.
Далее мы рассмотрели, что способствовало этим твор-
ческим решениям, где мы нашли условия и поддерж-
ки — в себе и в окружающем — для разрешения или
преодоления важных проблем в нашей жизни и про-
должения своего пути. Мы размышляли и о том, в ка
ких дополнительных поддержках нуждались, чтобы
сделать эти старые решения более гибкими и адаптив-
ными, более открытыми новым задачам и росту.
Наш следующий шаг будет таким: подумайте, что вам
хотелось бы развить win изменить в вашей жизни сейчас?
Какие цели или проблемы являются важными для вас
сегодня? Что вам хотелось бы суметь, преодолеть, по-
иному создать, начиная с этого момента своей жизни? И
в таком случае, какие возможные поддержки вы исполь-
зовали бы для достижения этих новых изменений и целей?
Обратите особое внимание на какую-нибудь цель,
проблему или желание, которые уже довольно долгое
время существуют в вашем мире и жизни — что-ни-
будь. не сдвигающееся с мертвой точки, чего вы ни-
как не можете достичь или разрешить. Привычки,
желания, отношения, которые остаются трудными,
или, возможно, отношения, которые вам хотелось бы
создать или полнее развить. Что-то, представляющее
для вас в настоящем жизненную проблему, то, чего не
хватает, или, возможно, нечто, с чем вы уже работали
раньше, но не достигли настоящего успеха.
Как только вы на чем-то остановитесь, останьтесь
с этим несколько минут. Запишите появляющиеся у
Глава 5. Поддержка и развитие ~ Self в поле
265
вас мысли, чувства и телесные ощущения. Часто ли
к вам приходят мысли об этом? Или это нечто, на
чем трудно сосредоточиться и о чем вообще не хо-
чется думать из-за причиняемой боли или чувства
безнадежности?
Сделав запись о своих чувствах, переведите ваш мыс-
ленным взор на целостное поле проблемы. Вот новый
вопрос: где в поле вы ищете поддержку для достиже-
ния своей цели или разрешения этого вопроса? Какие
находите поддержки, на что стараетесь опереться, чтобы
прийти к желательным изменениям? Мы уже говори-
ли, что любой важный новый шаг должен основывать
ся на какой-то новой поддержке в поле. Где вы в данном
случае ищете поддержку? «Внутри» — в своей энер-
гии, усилиях, привычках, благих намерениях? Или
«снаружи» — в новой энергии, поддержке, новых взгля-
дах, полученных от других людей, которые вы разде-
ляете?
Не забывайте, что каким бы ни было желательное
изменение, оно не произойдет без поддержки. Где вы
собираетесь ее найти9 Ищете ли вы ее вообще? Нахо-
дится ли она только в одной части поля — внутренней
или внешней? На вопросы отвечайте конкретно — на-
зовите определенные ресурсы или имена людей. Какие
чувства вы сейчас испытываете?
Теперь представьте, что вы нашли и добавили новую
поддержку именно из «внешнего поля» — мира энер-
гии, новых перспектив и ресурсов, которые можно
найти у других людей.
Когда начинается этот фрагмент упражнения, энерге-
тика в комнате в очередной раз меняется. По мере того как
мы перестаем восхищаться прошлыми достижениями,
былыми творческими решениями болезненных задач, ат-
мосфера, наполненная чувствами силы и торжества (иногда
с оттенком сожаления), изменяется в связи с новым взгля-
дом на ситуации и проблемы в жизни, на которых прочно
«застряли» наши сегодняшние миры Если заняться чтени-
ем настроения на этом этапе, то мы обнаружим множе-
266
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
ство слов, обозначающих ощущения собственной малой
значимости и слабости, неспособности сойти с мертвой
точки, безнадежноеги, покорности и так далее. Аффек-
тивные краски «депрессии» дополняются и непосредствен-
но на телесном и энергетическом уровне — ощущениями
придавленности, опустошенности («как шарик, из кото-
рого выпущен воздух») — составляя эмоциональные прояв-
ления и чувства, которые мы начинаем связывать с
отсутствием поддержки и резонирующей энергии во внеш-
нем поле, в поле других selves. Эти чувства, как показано
ранее, являются противоположностью явному физическому
чувству подъема, полноты и энергии, возникающему у нас
при соприкосновении с сильной положительно резониру-
ющей рекцией социального поля.
Таким образом, совершенно не удивительно, что люди,
испытывающие описанные депрессивные чувства, одно-
временно ощущают какую-то оторванность от поддержки
во внешнем поле. В самом деле, чувство изоляции и пре-
бывания наедине со своими неприятностями является на-
столько привычным, что мы не осознасхм его до тех пор,
пока кто-нибудь нам на это не укажет (именно так мы
поступаем в отношении участников упражнения). В этих
случаях нас одолевает своего рода привычная покорность
и подчинение обстоятельствам и мы не замечаем, что не
разрешенная проблема, цель или отношения являются той
проблемой, целью или отношением, с которыми мы находимся
наедине, в полном одиночестве, полагая, что должны спра-
виться с ней «самостоятельно», в изоляции от более ши-
рокого поля.
Действительно, когда нас просят представить себе во
внешнем поле или идентифицировать новую возможную
поддержку, необходимую для достижения желаемого изме-
нения, первой нашей реакцией становится ощущение, чго
само предложение лишено смысла — а оно и является бес-
смысленным, если находится в шорах парадигмы и культу-
ры индивидуализма» Чтобы увидеть, как это явление
выглядит на практике, обратимся к ответам группы.
Джейк: Хм Что я хотел бы сейчас поменять в своей жизни? Очень
просто — мне бы хотелось установить с кем-то настоящие
ftaea 5. Поддержка и развитие — Self в поэе 267
отношения, чтобы они не были похожи на те. которые мне
удавалось завязывать до сих пор. Не то чтобы я устанавли-
вал их исключительно сам!.. Ну. а с другой стороны, я дей-
ствительно, в определенном смысле, делал это в одиночку.
Я имею в виду, что, конечно, я пытался построить отноше-
ния по-иному, быть другим, но я пытался все это сделать
сам. Я знаю, что бываю непроницаемым, рациональным,
закрытым, но могу становиться и >моциональным, прони-
цаемым, открытым — как-то парадоксально это получает-
ся. Внешне кажусь таким стойким, а на самом деле
поддаюсь. Дело в том, что если вы состоите с кем-то в от-
ношениях и попадаете в неприятное положение, то тогда-
то и наступает кромешное одиночество, поскольку
приходится полагаться именно на того, с кеч связаны эти
неприятности... Но разве не в этом состоит ответ на воп-
рос? Ситуация представляется безнадежной, и вы обращае-
тесь к психотерапевту, но с мертвой точки все равно не
сдвигаетесь.
Наверное, мне нужен инструктор по отношениям. Пси-
хотерапевт, конечно, играет именно эту роль, но я имею в
виду кого-то, к кому мог бы обратиться и получить консуль-
тацию в любое время. Как это, например, бывает в группах
«Анонимных Алкоголиков» — туда можно позвонить по
телефону в любое время суток — вот что мне нужно. Чело-
век, к которому можно позвонить прямо в ту минуту, на-
пример, когда у вас происходит ссора, и он даст совет: «Ты
ведь знаешь, Джейк, что начинаешь упрямиться, когда ис-
пытываешь сэрах. Вот вернись к ней и скажи об этом. Прос-
то скажи, что боишься, и остановись». Так-то Именно так
поступают в группах Анонимных Алкоголиков — они де-
лают это друг для друга. Неужели человеку обязательно
нужно стать алкоголиком, чтобы получить подобную под-
держку? Ведь я на все готов, чтобы добиться своего!
Эзеонора-. Вы что, шутите? Как можно получить поддержку, кото-
рая помогла бы писать? Ну. конечно, можно пойти в школу
и научиться, но, садясь перед чистым листом бумаги, вы
оказываетесь в полном одиночестве. Что можно сделать?
Мне нужно, чтобы кто-то звонил мне каждое утро и гово-
рил: «Элли, ты еше не села за стол? Помни, совершенно не
268
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
обязательно, чтобы написанное тобой было верхом совер-
шен? I ва. Накропай i ри-че гыре странички — им не слсдуе i
быть самыми лучшими. А я позвоню тебе еще раз в 11-00
перед (ем как ты уйдешь на работу, и гы скажешь, что с же-
лала тто и как оно получилось».
Но ведь на самом деле ничего и близко не бывает. Нельзя
же обратиться к кому-нибудь с подобной просьбой? Ити
можно? Я имею в виду, что если сформулировать проблему
таким образом, то в ней совершенно нет ничего невозмож-
ного? Такие вещи вполне можно делать друг для друга, что-
бы все было по справедливости, никто не презираj бы тебя
и не смотрел свысока.. Мне нужно еще раз это обдумать.
Барбара. Да, именно инструктор, тренер — в этом может крыться
выход. Я уже обращалась к психотерапевтам, и они помо! ли
мне понять, почему я не в состоянии сказать «нет», почему
не умею самоутвердиться. Это помогло мне, по крайней мере,
для начала. Но к существенным переменам не привело. За-
гвоздка. правда, состоит в том. что инструктор мне нужен
все время. Всякий раз, когда я встречаюсь с моим бывшим
мужем или начальником — или даже со своими подростка-
ми. Особенно с ними. Или встречаюсь с новым парнем
если бы кто-нибудь мог меня наставлять на свидании — бы ю
бы просто круто! Ну, не то чтобы наставлять. Просто быть
гам. Кто-то, на кого можно просто смотреть, кто присут-
ствовал бы физически. Потому что, как только я увижу у кого-
то расе троенное выражение лица из-за того, что не собираюсь
сделан», чего они хотят, или вообще сделать для них что-то. я
сразу сдаюсь. А что до отношений — это вообще нечто! От
мужчин, с которыми я завожу связи, каким бы ни было нача-
ло отношений, в конце концов неприяiностеп не оберешься,
и я не могу заставить их убраться из моего дома! Эю просто
безнадежно — я безнадежна! Что же мне делать сое яз-
вить договор с кем-то из подруг на случай каждого важною
разговора, чтобы она «прорабатывала» его со мной заранее,
а затем но окончании? Разве такое возможно? Не слишком
ли много я прошу?
Рикардо. Ну что же. думаю, что никто из нас не способен oi стоять
себя, разве не так? Кроме Кэйти, конечно но она не можа
Г'ава 5. Поддержка и развитие — Self в поле 269
остановиться! И еще, возможно. Сэма. Хотя в отношении
нею я не уверен, он отстаиваем apyi их людей, а это не одно
и то же. верно? Я же, скореео похож на Барбару только
она себя ведет соответствующим образом потому, что такая
хорошая, ио-настоящему добрая и мягкая. Возможно, и я
мягок, но настоящая причина того, то я не отстаиваю свои
позиции, кроется в том. что я ужасно боюсь. Вовсе не пото-
му, что в детстве меня били или обижали — просто я не в
состоянии выносить осуждение. Когда я вращаюсь в худо-
жественном мире и речь идет о вопросах искусства, со мной
все хорошо. Ну, достаточно хорошо. Но мне хотелось бы
нормально функционировать и в обычном мире, не нужда-
ясь в няньке. Например, я просто совершенно не способен
иметь дело с моим домохозяином. Он просто замораживает
своим взглядом. Я знаю, что он постоянно меня осуждает, и
поэтому переплачиваю ему. Он считает меня не только сла-
баком, но и сосунком — и. наверное, он прав. Знаю —- мне
нужен менеджер! Тогда я смог бы ответить: «Мы с вами
вернемся к этому вопросу позже, сначала мне нужно все
обсудить с ним». Его можно просто выдумать! Или, напри-
мер, договориться с кем-то из друзей, даже таким слаба-
ком, как я, что, независимо от того, что говорят другие, мы
будем сохраняй такую, знаете, осуждающую мину, и я, по-
глаживая себя солидно по подбородку, басовито, как мачо,
скажу (прочищает горло): «Ну. мы еще вернемся к этому
позже, решение примет мои менеджер, хм.., а пока до сви-
дания». Очень важно звучит менеджер. Самому мне не
удастся это сделать, — к тому же я такой неорганизован-
ный я называю это: быть i ворческой личностью — без
помощников и сотрудников мне не справиться. А ведь они
у меня на самом деле есть - я имею в виду помощников!
Только я никоыа не думал использовать их таким образом.
А почему бы и нет91 [у. добро, я получил, что хотел, на этом
можно расстаться.
Мы не станем подробно обсуждать эти ответы — не по-
тому, что проблемы всех участников к настоящему момен-
ту успешно разрешились, как случилось с Рикардо, а
потому, что приведенные примеры высветили для нас глав-
270
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
ное: когда мы ставим вопрос, какие внешние, социальные
поддержки можно добавить в некоторой, давно не разрешаю’
щейся и «застрявшей» ситуации, ответ всплывает в диалоге
с удивительной легкостью. Даже Ьарбара, провозгласившая
свою «безнадежность», начинает, по меньшей мере, живо
представлять новую поддержку. Первая проблема состоя г в
том, что обычно мы не задаемся подобным вопросом. Он
же весьма прост: какая внешняя поддержка необходима для
достижения изменения, к которому вы стремитесь? Боль-
шую часть времени мы подчиняемся культуральной привыч-
ке полной автономии и нам в голову не приходит, что вокруг
может оказаться больше поддержек — мы просто не видим
их! И все же можно возразить, что, оглянувшись вокруг,
мы наблюдаем хорошо знакомых людей, рядом живущих и
работающих, о которых можно сказать, что они хорошо
живут, творчески организуют свою жизнь, наполненную
сердечными связями и значимой деятельностью, — людей,
которые, по собственным меркам, обладают в жизни про-
дуктивностью и важными источниками удовлетворения по-
требностей. Как правило, мы обнаруживаем, что они
обладают умением мобилизовать свои целостные поля, внут-
ренние ресурсы и внешний мир других людей таким обра-
зом, что они оказывают значимую поддержку их
потребностям, целям и отношениям. Это не означает, что
для качественной жизни необходимо быть окруженным и
погруженным в великое множество деятельных связей. Имеет
значение не число, а качество и характер реальных связей.
Это также не значит, что важные части любой творческой
деятельности никогда не обдумываются и не осуществля-
ются в одиночку или что никакой достойный упоминания
и значимый вклад никогда не делался очень одиноким че-
ловеком (хотя о нем нельзя было бы сказать, что он «хоро-
шо живет»). Все эти веши случаются, они являются вполне
реальными и важными. Но повторим сказанное: в отноше-
нии предположительно одинокого гения обычно выясняет-
ся, что он пользовался вполне хорошей поддержкой в ее
«внешнем» смысле или, по крайней мере, был глубоко ю-
висим от имевшихся у него/нее немногих связей (даже са-
мый одинокий из архетипически одиноких гениев, Ван Гог,
Гiaea 5. Поддержка и развитие — Self в поле
271
был на самом деле очень сильно привязан и трогательно
зависим от своего брата Тео, который являлся не только
его ближайшим другом, но и единственным заказчиком). И
коль скоро мы все нередко нуждаемся в защищенном про-
странстве для творческой деятельности (в чем бы она ни
выражалась, начиная с искусства или науки и кончая лече-
нием, преподаванием, бизнесом или воспитанием детей),
в большинстве случаев отношения с человеком, помогаю-
щим в защите, являются столь же важными для осуществ-
ляемой деятельности, как и само пространство. Если же
такого человека не существует (перегруженный единствен-
ный родитель, не пользующийся поддержкой целитель,
одинокий художник или антрепренер), результатом обыч-
но является не совершенная автономия, а, скорее, скован-
ность энергии, чувство опустошенности и соматизация
стресса. Эволюция не приспособила нас к жизни, лишен-
ной значимой ткани интерсубъектной поддержки. Наша
природа и природа нашего self совсем не такие.
Помимо полного отсутствия внимания к обсуждаемому
вопросу возникает и вторая проблема, когда настает время
перейти от воображения к практике и вести переговоры о
подобных поддержках в реальном поле отношений и других
selves. На этот этап между мыслями и делом, выражаясь строч-
кой из Элиота, «падает Тень»2. Как можно было предуга-
2 Строчка взята из поэмы Томаса Элиота «Ложный чело-
век» (1925), заключительные строфы которой следующие:
Между мыслью / И реальностью, / Между побуждением /
И действием / Падает Тень. . / Между замыслом / И созида-
нием, / Между чувством / И откликом / Падает Тень. /
Между вожделением / И порывом. / Между могуществом /
И существованием, / Между человеком / И поколениями /
Падает Тень. (Пер. А. Моховикова )
Не трудно увидеть, что речь идет о потере человеком свя-
занности. способности к контакту с миром и его аутентич-
ности. Соответственно, действия, которые мы совершаем, от-
личаются от первоначальных намерений или желаний и яв-
ляются результатом компромисса. Мысли, озвученные
Элиотом, были одной из важных установок экзистенциализ-
ма во время между I и II мировыми войнами.
272 Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
дать из многих высказываний участников, приведенных в
самом начале обсуждения, она состоит в ассоциативной игре
слов, связанной с самим понятием «поддержка». Когда мы
представляем возможную поддержку, которая на самом деле
могла бы прийги из внешнего поля, то нередко чувствуем,
что «у окружающих придется просить слишком много», и
испытываем чувства зависимости, незащищенности. Ведь
человек, к которому мы обратимся, вполне может возму-
титься в ответ на попытку нагрузить его дополнительными
обязанностями, может посмотреть на нас свысока или про-
явить обе реакции.
Поэтому неудивительно, что спрос, предложение и взаи-
модействия вокруг поддержки редко полностью исследуются
и оговариваются. Чаше всего «заявки» на поддержку — если
они вообще делаются — поступают в форме одной един-
ственной просьбы, при чем нередко еше непрямой или
скрытой. Это, естественно, усиливает эмоциональную за-
ряженность и проблематичность характеристик, приоб-
ретенных в жизненном поле реальными «заявками^ и
предложениями поддержки: во-первых, у нас совершен-
но отсутствует привычка думать о том, что нам необходи-
мо из внешнего поля (так как это нарушает глубинные
парадигматические культуральные ценности), и, во-вто-
рых, если иногда мы и делаем такую «заявку», то она обыч-
но оказывается настолько скрытой и ускользающей, что
окружающие неверно ее интерпретируют или просто не
замечают — что лишний раз укрепляет фобические чув-
ства и убеждения, которых мы с самого начала придержи -
вались в отношении вопросов поддержки. Или если ясная
просьба все же будет высказана и услышана (или ее удаст-
ся кое-как разобрать в нашем бормотании), го может ока-
заться, что мы столь мало знаем о своих настоящих
потребностях в данной области, что просьба «не достиг-
нет пели» Может быть и так, что природа сообщаемых
потребностей, по поводу которых идет взаимодействие,
настолько сложна и богата нюансами, что ее практически
невозможно полностью понять, пользуясь одним корот-
ким сообщением. И большинство из нас знает, что часто
единственное дело, вызывающее еще большие трудности
Г iaea 5. Поддержка и развитие — Self в по зе
273
и неловкость по сравнению с ясным обращением за под-
держкой, заключается в продолжении разговора, связанного
с этим обращением, и его обсуждении, пока все обстоя-
тельства полностью не выяснятся, исправятся и обогатят-
ся в диалоге, не приспособятся и не будут пересмотрены в
процессе ведения переговоров и не переведутся в конк-
ретную плоскость, содержащую определенные обещания
актуализации в реальном поле жизни.
Таким образом, наше понимание и опыт поддержки
могут еще больше затуманиться чувствами безнадежности
и неудачи. Но нам хорошо известно, что мы обладаем пред-
расположенностью вкладывать большую часть энергии в
те направления и «фигуры», которые, по всей видимости,
несут в себе обещание удовлетворительной и жизнеспо-
собной интеграции с целостным полем. По мере того как,
следуя своей естественной природе, интегрирующей поле,
мы движемся в направлении достижимых целей, потреб-
ность или желание, которое в течение длительного перио-
да времени кроме неудачи и разочарования ни к чему не
приводит, наделяется все меньшим количеством энергии
и вызывает все большую реакцию отказа или невнима-
ния, какую бы цену при этом ни приходилось платить на-
стоящим желаниям и потребностям.
Поддержка и стыд
Что же удерживает в социальном и личном поле столь
сложные и, в конечном счете, дисфункциональные моде-
ли? Если приведенные выше рассуждения являются пра-
вильными, то почему, увидев обстоятельства в истинном
свете, мы не можем, «плюнув» на все, раз и навсегда спра-
виться с данным вопросом — и с отношениями в своей
жизни — лучше, чем это у нас обычно получается? Какая
сила или условия ноля подавляют более легкое восстанов-
ление и рост в этой беспокойной области жизни, ограни-
чивают новые отношения и развитие и удерживают нас в
рамках старых моделей, которые, очевидно, мы уже пере-
росли и давно намереваемся изменить? Ответ на этот воп-
рос приводит нас на территорию следующей главы, к
274
Поддержка, стыд и близость'. Self в развитии
ощущениям и видам динамики поля, которые известны
как чувство стыда, ощущение, что со мной что-то не в
порядке, по крайней мере, в том поле, в котором я оказался
в настоящее время. Это означает, что в определенном
смысле мы прошли полный круг с того момента, когда
был задан первый ретроспективный вопрос в упражнении
из главы 4. Чтобы увидеть, что именно мы подразумеваем
под стыдом (разумеется, основываясь на новой точке зре-
ния) — и что в отношении него можно предпринять, —
обратимся к главе 6 «Стыд и подавление — Self в
разорванном поле».
Для подготовки к этому переходу и для завершения
данного этапа обсуждения подведем и гот проведенного
исследования поддержки следующим образом. Если мы
отойдем в сторону и посмотрим на свою жизнь (или жизнь
своих клиентов и знакомых) в настоящий момент, то ока-
жемся в состоянии выявить различные проблемные облас-
ти и разделить их на следующие категории (конечно, они
не являются единственно возможными и не охватывают
все без исключения случаи, но лишь позволяют опреде-
ленным образом осветить проблемные области в общем).
1) «неоконченное дело»: старые болезненные темы или
отношения в нашей жизни, которые каким-то образом
оказываются непроработанными, в течение длительно-
го времени остаются неразрешенными и вызывают не
удовлетворение. В отношении к ним появляется чувство
покорности и неизбежности, и мы просто стараемся о
них не думать; но когда эти мысли все же приходят в
голову, мы вновь ощущаем прежний уровень фрустра-
ции и боли;
2) трудности и моменты фрустрации в жизни, с которыми
приходит чувство «чрезмерного одиночества»; вещи, с
которыми остаемся полностью наедине, которые при-
ходится преодолевать самим, без посторонней помошш
3) цели и планы нашей жизни, которые, по-видимому,
не двигаются вперед длительное время, иногда годами,
остающиеся в нашем списке намеченных дел. для осу-
ществления которых мы не можем собраться с си ia-
Глава 5. Поддержка и развитие — Self в поле
275
ми или выделить время, хотя они могут быть весьма
важными. Здесь мы тоже можем донги до предела —
если стараемся совершенно не думать об этих вешах,
но, тем не менее, они гол за голом напоминают о себе
в списках наших желании, в новогодних решениях,
нередко причиняя боль.
Предметом наших размышлений сейчас является уди-
вительная ыкономерность, в которой эти три категории
представлены одним и тем же списком проблем. Если спис-
ки полностью л не совпадают, го почти всегда значитель-
но накладываются друг на друга; если конкретные вопросы
и не являются идентичными другим, то все же оказыва-
ются тесно связанными с проблемами, относящимися к
остальным категориям. Проше говоря, проблемы, кото-
рые мы не в состоянии сдвинуть с мертвой точки, важные
цели, которых мы никак не можем достичь, болезненные
отношения и вопросы, которые нам нс удается исправить,
и моменты нашей жизни, в которых мы чувствуем полное
одиночество, представляют собой одно и то же. Именно
поддержка всего поля в целом придает нам энергию и делает
изменения возможными; и именно отсутствие или ограниче-
ние новой поддержки делает старые модели, прежнюю орга-
низацию поля устойчивой и неподдающейся изменениям.
Эту мысль можно выразить и более позитивным обра-
зом: области нашей жизни, в которых мы чувствуем свою
продуктивность, рост и значимые связи с self и своими
лучшими способностями, практически всегда оказывают-
ся весьма «многолюдными» (речь, как вы помните, идет
не о количестве), оказываются областями, где мы получа-
ем поддержку от значимых людей, которые принимают
нас, чего-го требуют, чем-то делятся, реагируют, вступа-
ют в диалог, а возможно, за шиша ют и восхищаются нами
и тем, что мы стараемся предпринять Области же «мало-
населенные» или те, в которых люди отсутствуют совер-
шенно, — те дела, которые мы несем по жизни совсем
или Поны одни, — обычно оказываются областями стрес-
са, фрустрации, неудовлетворения, «мертвых точек», «не-
достаточною питания» - и стыда.
276 Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
Чтобы увидеть более ясно, почему дело обстоит имен-
но так, и каким образом это следует из картины je^npo-
несса и природы self которую мы описываем, и какой
вклад это понимание вносит в целостную картину, мы
обратимся в следующей главе к наименее понятной из че-
ловеческих эмоций — стыду Нам снова понадобится под-
держка конкретного чувственного опыта для нового
понимания этого чувства в главе 6 — и для углубления
представлений о близости, росте, восстановлении self о
роли повествования, вопросах пола и здоровом процессе в
здоровом поле.
Глава 6. Стыд и подавление — Self в
разорванном поле
Чго представляет собой стыд? Почему стыд и акты при-
стыживания (shaming) иногда оказывают на нас столь
интенсивное и странное воздействие, а в других случаях
не влияют вовсе? Чем объяснить нашу ранимость в отно-
шении стыда, по крайней мере в некоторые мгновения, и
то, насколько трудно бывает порой оправиться от него и
от переживаний пристыживания? Уже говорилось, что self
которое мы здесь проживаем и конструируем, филигран-
но настроено природой на конструирование функциональ-
ного понимания now. которое можно использовать для
оценки и совладания с тем, с чем мы сталкиваемся, а
также создания и интеграции смыслов, которые помогут
продолжить эту деятельность в будущем. Выражаясь язы-
ком науки, можно сказать, что в этих положениях эволю-
ционная психология непосредственно соединяется с
перцептивной теорией self Пользуясь обыденным лекси-
коном, мы говорим просто, что рождены для того, чтобы
воспринимать и объяснять то, что происходит внутри и
вне нас, и создавать по ходу дела необходимые практичес-
кие связи и смыслы. Делая это, мы постоянно оцениваем
и прогнозируем, какая поддержка в поле является для нас
доступной, какие действия и инициативы с большей ве-
роятностью приведут нас к успеху и удовлетворению по-
требности и каким образом можно приспособить и изменить
наши импульсы и жесты, чтобы они соответствовали ре-
акциям, которые мы проецируем и ожидаем
Все эти действия свойственны природе нашей удиви-
тельной и в основном врожденной способности к осозна-
278
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
ваншо — а также ее эволюционному назначению. В отличие
ог большинства видов мы не рождаемся с готовой к упот-
реблению каргой и набором инстинктивных последователь-
ностей поведения для навигации в пределах конкретной
ниши поля, к жизни и взаимодействию с которой при-
способлены. Мы рождаемся. обладая способностью состав-
ления этих карт и конструирования стратегий внутри и
вне постоянно меняющегося поля, непрерывного осуще-
ствления адаптации и гибкого, значимого изменения этих
картин на протяжении всей жизни.
Каким образом опыт стыда вписывается в эту картину
интегрированного функционирования техпроцесса? В своих
экстремальных формах стыд, по-ви тимому, парализует self-
процесс, уменьшая нашу способность справляться с зада-
чами и создавать усложняющиеся и более оформленные
смыслы, инте!рирующие все большие части нашего внут-
реннего и внешнего миров (этот процесс мы называем
ростом). Даже в мягких формах стыд мешает росту, посто-
янно переживаемому большинством из нас в качестве орга-
нической и естественно разворачивающейся части нашей
жизни и существования. Каким образом это происходит?
Как будет показано ниже, эволюционная психология пред-
полагает, что наши сильные, основные виды эмоций ос-
нованы на определенных врожденных моделях и выполняю!
организующую и ориентирующую функции. Но какая фун-
кция принадлежит стыду, который, кажется, лишь дезо-
риентирует и дезорганизует нас? Откуда возникают эти
кажущиеся противоречия?
Стыд в парадигме индивидуализма
Начиная исследование этих вопросов, сперва рассмот-
рим значение стыда в парадигме индивидуализма и то.
каким образом это явление соотносится с положениями и
подтекстом индивидуалистическом модели Я, отношении
и опыта.
Фундаментальным положением индивидуалистической
модели Я, подробно рассматривавшимся в главе 1. явля-
ется абсолютная отдельность индивидуального Я от окру
/ шва 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 279
жаюшего поля. Естественно, биологические потребности
требуют некоторого физического обмена с окружающей
средой в смысле взаимотействия, и часть предполагаемой
физической природы индивидуалистического Я состоит в
присутствии влечения к увеличению этого обмена до макси-
мума в пользу индивидуального агента. 11ока частью глубоко
конкурентной картины индивидуалистического Я являет-
ся божественный Создатель, в ней еще остается место для
работы некого благотворного присутствия или цели — вы-
ражающихся хотя бы в том, что физическое, «эгоистичес-
кое» влечение к личному удовлетворению может считаться
чуждым или злым, возможно — делом рук дьявола (явля-
ющегося согласно иудейской, христианское! и мусульман-
ской традициям падшим ангелом, чье стремление к
самоутверждению перешло все границы и обратилось про-
тив Бога). Позже, в материалистическую эпоху согласно,
например, рассматривавшимся выше и в некоторых ас-
пектах близким учениям Нишпе и Фрейда, двух великих
интел. 1екгуальных наставников Запада в XX веке, эти вле-
чения к доминированию и власти составили полную и не-
обходимую природу Я без какого-либо социального
смягчения и божественного ограничения.
Что осталось прежним на протяжении всех культураль-
ных сдвигов, это сама парадигма: убеждение, что в своей
основе каждое индивидуальное Я онтологически является
отдельным, совершенно определенным и отличным от
других. Идеалом системы осталось наращивание потенци-
ала каждого отдельного индивида к самовыражению (в чем
бы оно ни выражалось — в движении одинокого паломни-
ка к Богу или неограниченном проявлении индивидуаль-
ной агрессии и господства согласно учению Ницше или
более окольной версии того же самого у Фрейда). Таким
обраюм. автономия и отдельность от внешнего поля в
карт ине индивидуализма представляют собой идеал раз-
вития Я. Связанность, отношения и зависимость от поля в
этих условиях кажутся чреватыми риском, угрожающим
пои автономии со стороны остального поля, а также опас-
ностью компромисса или фиаско Я,
280
Поддержка, стыд и близость'. Self в развитии
Стыд в этой и любой другой системе представляет со-
бой аффективное чувство, связанное с тем, что тебя видят
и осуждают твои недостатки. Иными словами, это аф-
фект принадлежности и зависимости в пределах поля и от
него. Однако согласно модели индивидуализма нам следует
стать свободными от этой зависимости, если не с момента
рождения, то в ходе индивидуального развития, что явля-
ется его целью. По Фрейду {Freud, 1999), отношения и
связь с другими (за исключением чисто эксплуатирующих)
относятся к области «вторичного процесса» — царству стра-
тегического эго — а не к хищному миру «первичною про-
цесса», представляющего настоящую природу нашего Я\
Реальная связанность в поле и с полем представляет со-
бой фиаско Я и противоречит его истинной природе, со-
стоящей в сохранении независимости от поля.
Теоретическая проблематичность этих индивидуалисти-
ческих предпосылок состоит в том, что в реальной жизни
мы вовсе не рождаемся независимыми; напротив, мы по-
являемся на свет полностью зависимыми от поля и из всех
видов млекопитающих (а возможно, всех живых существ),
обреченными на наиболее длительный период незрелой
зависимости. Это противоречие Фрейд преодолел, разра-
ботав теорию эдипова кризиса в детстве, когда растущее
! Эти процессы по Фрейду, впервые в неврологических
терминах описанные в работе «Проект научной психологии»
(1895), представляют собой два принципиально разных спо-
соба психического функционирования. «Первичный процесс*
является наиболее ранней и примитивной формой психичес-
кой деятельности, нацеленной на непосредственную и пол-
ную разрядку в соответствии с принципом удовольствия. На
описательном уровне он охватывает такие характеристики бес
сознательной деятельности, как пренебрежение логическими
связями, сосуществование противоречий, отсутствие времен-
ного параметра и отрицания и т.д. «Вторичный процесс* при-
сутствует в состоянии бодрствования, оперирует вербальны-
ми. знаковыми символами, управляется принципом реальнос-
ти и отвечает за соответствующее реальности логическое
мышление. В современной психоаналитической теории оба
процесса рассматриваются как континуум.
Глава С) Стыд и подавление — Self в разорванном поле 281
самоутверждение и хищные влечения ребенка (мужского
пола) вступают в неизбежный конфликт с доминирова-
нием и собственническими претензиями родителя (муж-
ского пола), влекущими за собой предполагаемую угрозу
смерти или кастрации. Какой бы сомнительной ни каза-
лась жизнеспособность вида, запрограммированного на
подобного рода уничтожение своих кормильцев и потом-
ства, для Фрейда эти вещи были буквальной, конкретной
истиной: четырехлетний мальчик действительно стремит-
ся к «первобытному убийству» ненавистного отца и
настоящему фаллическому «обладанию» матерью, а кро-
вожадный отец по своей природе реально склонен к генети-
ческому самоубийству путем уничтожения своего отпрыска.
Как уже говорилось, эти положения являлись пиком
индивидуалистической психологии в ее наиболее свире-
пой, ницшеанской форме; и многие практические психо-
аналитики, начиная с Юнга, были отлучены от школы за
допущения, что они могут представлять собой лишь
динамическую метафору соперничества в семейных отно-
шениях, а не буквальное, биологическое событие. Эти пред-
положения (как и вызов индивидуализму, брошенный
Спинозой в другой сфере) расшатывали основы крайних
индивидуалистических позиций и угрожали парадигме,
которая к тому времени превратилась в краеугольный ка-
мень (укрепленный вдобавок неверным пониманием тео-
рии Дарвина, о чем уже шла речь) европейской политики
периода расцвета примерно столетие назад североатлан-
тического империализма.
Этот краткий обзор необходим для дхтьнейшего обсуж-
дения стыда из-за присутствия в классической психоана-
литической системе связей между эдиповым кризисом и
динамикой стыда. Разрешение этого кризиса развития, ес-
тественно, наступает после того, как мальчик почти-
тельно отступает перед лицом неизбежной угрозы
родительской агрессии. В процессе отсгупления мальчик
получает своего рола компенсацию за поражение в виде
идентификации с агрессором, «превращаясь» в отиа, интер-
нализуя его (и общественные) ценности и отрицая угро-
зу, ненавист ь, страх, свое желание и ярость. Одновременно
282
Поддержка, стыд и близость'. Self в развитии
он разрывает инфантильное слияние с материнским по-
лем и присое шняегся к отцу в мире (более или менее»
совершенно автономных индивидуальных Я. Таким обра-
зом, по крайней мере ребенок мужского пола достигает
идеала своей природы путем акта насильственного разры-
ва с миром отношений. Автономия приходит на смену за-
висимости от поля, и в то же время интернализованные.
самоутверждающиеся стандарты добра и зла (то есть вина)
заменяют старую инфантильную чувствительность к суж-
дениям и реакциям социального окружения, то есть стыт
(Не важно, что эту метаморфозу можно рассматривать как
обычную смену набора одних интроенированных извне
ценностей другими: основная мысль модели состоит в не-
зависимости от межличностных реакций и чувств в акту»
альном социальном окружении — то есть от мира живых
чувственных отношений.)
Таким образом, согласно классической системе имен-
но эдипов кризис является основным моментом разви-
тия, ключом к разрушению инфантильною слияния и
зависимости. Мальчик становится мужчиной посредством
акта отрыва и отдаения от поля отношений. Следователь-
но, после него любой признак возобновления зависимости
и связанности представляет собой проявление незрелос-
ти, нарушения развития, инфантильной регрессии, мо-
ральной слабости (поскольку независимость от поля и
способность ошушать вину в данной схеме являются сино-
нимами) — и фиаско как мужчины.
Важно отметить, что случай девочки выглядит гораздо
туманнее. Из-за более слабого агрессивного влечения,
меныней степени угрозы со стороны менее агрессивной
матери, стремящейся сохранить обладание отцом, и гою
факта, что девочка как бы «уже потеряла» внешние гени-
талии, она couiacHO этой системе никогда не переживаем
полноценную, угрожающую жизни и потомству Эдипову
драму. По эюи причине девочки и женщины в описан-
ном смысле, по-видимому, не могут считаться совершен
но зрелыми личностями — как и соьчасно некоторым
христианским (радициям, бытовавшим до сравните 1ьн<*
f шва 6. Стыд и подав 1ение — Self в разорванном поле 283
не :авнего времени, женщины не обладают полностью раз-
витой душой. Будучи инфантильными Я, женщины оста-
ются морально незрелыми и не являются подходящими
кандидатурами для всех видов деятельности, требующих
абстрактных представлений о добре и зле, касающихся
конструирования взаимоотношений в поле, — например,
ля должности судьи, полицейского, офицера в армии
inn чиновника в администрации колониальной империи
(обоснованная критика этой моральной подоплеки тео-
рии эдипова кризиса, вины, стыда и привязанности при-
ведена у: Gilligan. 1982).
Вторичный стыд:
стыд как постыдное чувство
Важно также отметить, что согласно модели индивиду-
ализма в чистом виде сам стыд является постыдным. Не
будем забывать, что стыд par excellence является аффектом
зависимости от поля: если нам действительно безразлична
реакция определенного человека или группы, то мы ста-
новимся нечувствительными к пристыживанию с их сто-
роны. Но если остаемся чувствительными к стыду — если
хоть в некоторых областях чувствуем реакцию группы или
человека и ощущаем дискомфорт — это означает, что мы
так и не достиг ш полной автономии, полного разрыва с ин-
фантильной зависимостью от поля — то есть того, что тре-
буется и идеализируется системой. Таким образом,
характерная особенность стыда в нашей культуре состоит
в том, что уже само появление этого чувства является при-
знаком неполноценности и причиной для скрытности. Внача-
ле по какой-то причине у нас возникает ощущение своей
неадекватности или неполноценности, а затем мы пере-
живаем эти чувства по поводу их возникновения. Поэтому не
удивительно, что стыд в нашей культуре всегда относился
к чувствам, труднее всего поддающимся изучению и об-
суждению — и более всего подвер! аюшимся пренебреже-
нию в клинике (наряду с духовной или космической
интуицией и примерно по гои же причине) и домини-
284
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
руюших моделях психотерапии, следующих положениям
преобладающей в культуре парадигмы. В силу этих обстоя-
тельств стыд становится укоренившимся, скрытым и «ток-
сическим», а части внутреннего Я, воспринимаемые как
постыдные (которые более всею подвергались пристыжи-
ванию в каком-то важном социальном поле), остаются
скрытыми от глаз, зачастую утаенными от себя и недо-
ступными для полного выражения, развития и роста.
В такой ситуации индивиды и группы можно ранжиро-
вать на основании чувствительности к стыду, что в ре-
зультате даст знакомую иерархию моделей доминирования,
свойственную западному обществу столетие назад и, в
определенной мере, сохранившуюся до нынешних дней
«Верхушку» составляют взрослые мужчины, относящиеся
к властвующему в Европе культуральному «племени», пред-
положительно достигшие полной автономной самости (и,
по определению, обладающие иммунитетом к стыду; если
же они его не имеют, то, следовательно, не достигли зре-
лой автономии, как ее представляет себе и чрезвычайно
ценит система). Далее идут взрослые женщины, также от-
носящиеся к доминирующей группе, за ними следуют их
дети, а затем остальные многоообразные подгруппы об-
щества, другие «расы», классы, более близкие, как пола-
гают, конфлюэнтной или «племенной» структуре Я и
далекие от полевой независимости, самой ценной пара-
дигматической характеристики. С точки зрения господству-
ющей идеологии, чем дальше вы и ваша группа отстоите
от «верхушки», тем более целесообразно и даже необхо-
димо властвовать над вами, эксплуатировать вас и вообще
относиться как к рабам, движимому имуществу, «братьям
нашим меньшим» в соответствии с выражением, быто-
вавшим столетие назад, узаконивая существующую клас-
совую структуру в своей стране и империализм за рубежом
Иными словами, утрата чувствительности к стыду при-
нимается за меру или степень индивидуальности. В том же
духе ранжируются по чувствительности или предполагае-
мому иммунитету к стыду и культуры Культура и смысло-
вая система, основанные не на индивидуалистической
парадигме, по определению объявляются «примитив-
f зава 6. Стыд и подавление — Self в разорванной note 285
ними», то есть не развитыми, конфлюэнтными, инфан-
тильными, более похожими на стадо, чем на общество
полноценных человеческих личностей. Эти культуры, ос-
нованные, как считается, на парадигме «конфлюэнции»
(«слияния»), например, сообщества «мировой души», спра-
ведливости ради должны склониться перед высшей эво-
люцией Запада, ибо они являются слишком незрелыми,
чтобы без господства западной культуры справиться с са-
моуправлением (положение, которое сегодня представля-
ется нам, по меньшей мере, странным, учитывая ужасы и
массовые убийства в ходе междоусобиц, происходивших в
Европе на протяжении прошедшего века и не утихших до
сих пор). Таким образом «объективная наука» привлекает-
ся для оправдания ценностей захватнической политики.
Стыд в полевой модели self
Выше были приведены некоторые проявляющиеся в ре-
альном мире и далеко идущие подтексты и последствия
парадигмы индивидуализма, важные для нашего понима-
ния опыта стыда и динамики пристыживания. Перед тем
как обратиться к упражнению и собственному опыту, по-
смотрим, как все это выглядит в разрабатываемой на стра-
ницах этой книги модели опыта self и человеческой природы.
Начнем с основного положения полевой модели, со-
стоящего в живой конструктивной деятельности, извест-
ной под именем «self», постоянной, актуальной интеграции
всего внутреннего и внешнего поля в целоегные единицы
смысла и действия, интеграции, представляющей лучшее
из творческих решений в данном поле, на которое мы спо-
собны, с использованием доступных поддержек, как они
понимаются, в целях выживания и «хорошей жизни» в поле.
Именно этот процесс, творческая организация разделяе-
мого с другими поля порождает согласно описываемой
модели феномен self и опыт selves, а не наоборот.
По своей природе, процесс является циклическим, свя-
занным с воображением и интерпретацией, аффсктивно-
стью, оценочной деятельностью и смыслообразованием,
экспериментом и интерсчбъекгивностью. Так выглядят
286
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
определяющие свойства self которые мы не можем не ре-
алиювывать уже потому, что существуем в поле жизни
как отличные or других (но не отделенные) существа. Эти
характеристики основанного на осознавании процесса,
одновременно являются опытными истинами, эмпиричес-
кими данностями и эволюционной необходимостью для
вида, обладающего нашими условиями и задачами поля,
нашими внешними и организменными поддержками.
Пользуясь поддержками, полученными из всего поля, мы
достигаем конгруэнтного разрешения опыта наших внут-
ренних и внешних миров, получая творческий синтез,
новую организацию в поле и новую организацию самого
поля, более сложно сконструированную и, следователь-
но, более совершенную, чем предыдущие. В этом и состо-
ит рост, развитие и актуальная деятельность self
Ну что же, пока все обстоит неплохо. Но что если «до-
ступные поддержки» отсутствуют или являются неадек-
ватными желаниям и требованиям нашей внутренней
реальности? Что случается, если все описанное выше по-
лучается плохо или вообще блокируется в какой-то одной
или нескольких важных областях жизни? Что происходит,
когда для какого-нибудь жеста или измерения нашего внут-
реннего мира, потенциальных «фигур» опыта и действия
не оказывается доступного восприимчивого поля — ника
кого основанного на чувственной реальности ожидания,
что я сумею интегрировать некоторым образом все поте
жизни, — а ведь в этом и состоит, как отмечалось, природа
и деятельность моего естественного se^-nponecca? Что если
мои потребности и самоощущение не удается привести хотя
бы в мало-мальски рабочее соответствие с «реальным ми-
ром» возможностей для действий и восприимчивости
(receptivity) в мире других людей? Что мы делаем и пере-
живаем. когда внутреннее и внешнее поле, известное нам,
сопротивляется интеграции?
И еще хуже* что если в детстве him более по ищем воз-
расте наше релевантное социальное поле окажется активно
враждебным, или наказывающим, или просто полностью
безразличным и безответным в отношении важных аспек-
тов и измерений «внутреннего Я», наших желаний, чувств
Пава 6. Стыд и подавление — Self в разорванном no te 287
и потребностей, как мы их понимаем? Что происходит с
ними в ходе развития? Можем ли вообще мы узнать в пол -
ной мере эти потенциальные потребности и чувегва — свою
«истинную природу» — в отсутствии принимающего поля?
Если рассматривать Я согласно унаследованной парадигме
по-старому, как нечто чисто внутреннее и изначально
присутствующее до начала контакта и социального взаи-
модействия, то потребности и желания оказываются пол-
ностью внутренними состояниями (как полагал Фрейд),
проявляющими свое давление независимо от принятия во
внешнем поле. Если доминирующую потребность не удов-
летворить, то по определению она со временем лишь уси-
лится — как в метафоре о сжатии пара и выпускном
клапане, о которой шла речь в главе 1.
В наше!! модели эти веши, как и многие другие, выгля-
дят иначе. Как только мы представим self в качестве дей-
ствующего агента, охватывающего поле целиком, придется
рассматривать восприимчивость и резонанс внешнего поля
как важнейшую часть нашей конструктивной деятельнос-
ти и понимания сложности наших потребностей и душев-
ных состояний — и, следовательно, важнейшей частью
нашего развития и конструктивных знаний о себе, полу-
чаемых в процессе резонансного взаимодействия и интер-
субъектного контакта. Таким образом, целостно-полевая,
ориентированная на процесс модель лишний раз прояс-
няет «всем известный» вопрос, ответ на который в старой
модели получить трудно: как получается, чго условия вос-
приимчивости, резонанса и поддержки поля, особенно в детст-
ве, являются столь важными для развития self! Вопрос о
том, какая поддержка особенно необходима для развития,
будет обсужден в главе 7 «Восстановление Self, близость,
интерсубъективность и диалог» Пока же мы завершим об-
суждение, задавшись следующим вопросом: способны ли
не воспринятые части наших selves продолжать свое
развитие «подпольно» в отсутствие интегративного поля
жизни, являющегося динамической областью и конструк-
тивным материалом лля всех живущих selves! И если мо-
гут, го каким образом и какой ценой? В главе 5 мы говорили
о чувстве «прилива энергии», экспансивного укрепления
288
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
self, которое переживается, если внешнее поле отвечает
нашему развертывающемуся внутреннему миру, резони-
рует с ним. Каким в таком случае было бы противополож-
ное чувство, когда внешнее поле нас активно отталкивает?
С какими переживаниями мы остаемся, если подобное
случается?
Это территория стыда, сжавшегося, «малюсенькою» или
даже «разорванного» self на которой возникает ощуще-
ние, что естественный процесс интеграции внутреннего и
внешнего мира является невозможным. Если стыл превра-
щается в хронический и непереносимый, то я начинаю
чувствовать, что мир, в котором живу, — это «не мой
мир», я не родился в нем и для него, он не создан для
меня и в нем нет подходящего места для человека с моим
внутренним миром и опытом. Между «мной» и «миром»
возникает разрыв; в некотором смысле я оказываюсь «сна-
ружи», заглядывая внутрь.
Однако, как уже отмечалось, внешний мир является
областью self-процесса и интеграции поля в той же мере, что
и внутренний мир (бывший единственным царством Я со-
гласно старой парадигме). «Внутреннее» и «внешнее» в опыт-
ном или эволюционном смысле не имеют никакого смысла
и реального значения друг без друга (и оба термина в опыт-
ном и эволюционном понимании в конце концов оказыва-
ются одним и тем же). Иными словами, описанный и
пережитый разрыв в едином, целостном поле является по-
вреждением self-процесса и ощущения когерентности self
Конечно, я могу проявить или попытаться ответить презре-
нием такому внешнему миру, отрицая свою потребность в
связанности с ним. Но эта реакция совершенно не означа-
ет, что угроза когерентности self и self- процесса не является
реальной или ощутимой, напротив, эмоциональная окрас-
ка, свойственная презрению, показывает ее присутствие.
Последствия для self и его роста в этом случае обязательно
включают некоторую горечь и определенную степень утра-
ты гибкости и энергии, способствующей росту, своего poia
компромисс в актуальном развитии self
Эти вопросы и темы было трудно или невозможно в
полной мере исследовать при старой паради! ме — ибо сам
Г iaea 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 289
стыд в этой модели являлся постыдным. Но это также озна-
чает, что у нас, сформированных под ее влиянием, суще-
ствуют некоторые вполне ошутимые границы, до которых
мы можем дойти в абстрактном обсуждении этой темы, не
утрачивая плодотворности рассуждений. Поэтому вернемся
теперь к нашей группе для практического исследования этой
эмоционально заряженной и сложной области нашей жиз-
ни, существующей в общем поле с другими.
Опыт стыда
В практической части, особенно рассматривая материа-
лы упражнения и личный опыт, не следует упускать из
виду, что чувство стыда по своей природе может оказать-
ся очень тяжелым, особенно если мы переживаем его в
изоляции. Проводя работу с людьми в ходе психотерапии
или в других обстоятельствах, важно помнить о следую-
щем: невозможно завести разговор о стыде, не вызывая чув-
ство стыда, нс бередя старые чувства, которые порой
оказываются самыми тяжелыми и неразрешенными пере-
живаниями нашей жизни. Это явление исследователь стыда
в гешгальт-подходе Роберт Ли (Lee, 1995) назвал «конта-
гиозным»2 аспектом стыда. Наша толерантность к подоб-
ному возбуждению чувств и заразительности в этом случае
целиком зависит от нашей прошлой истории отношений
по «перевариванию» или интеграции состояний стыда с
остальными переживаниями и от присутствия межлично-
стной поддержки по переработке сильных чувств в насто-
ящем. Читателю важно не забывать о следующем:
I) все чувства и реакции, которые мы намерены далее
исследовать и обсудить, являются универсальными и не-
обходимыми человеческими эмониями; 2) приближение
к ним всегда и у всех вызывает ту или иную степень волне
ния (надеемся, это обстоятельство не окажется для чита-
теля лишним поводом пережить стыд из-за волнения,
вызванного чтением этой книги; однако если подобное и
произойдет, важно не упускать из вида, что в нашей культу-
1 Conragiosus (лат.) - заразный, в психологии — зарази-
тельный.
290
Поддержка, стыд и близость'. Self в развитии
ре это чувство является универсальным следствием куль-
туральной парадигмы).
Что касается нас и людей, с которыми мы работаем,
то беспокойство и заботу в плане дальнейшего развития
вызывают не столько клиенты, которые переживают и
реагируют на стыд (хотя, конечно, им может понадобить-
ся дополнительная поддержка, если в своей истории и
развитии они остались один на один с этим чувством), а
те, у которых защитные механизмы против чувства стыда
оказались «герметическими» в том смысле, что они не
переживают какой-либо чувственной реакции, когда за-
думываются о собственной истории стыда и пристыжива-
ния. Иными словами, наша позиция и точка зрения в
данном случае является прямо противоположной позиции,
занимаемой классическим психоанализом, то есть клас-
сическому индивидуалистическому взгляду, состоявшему
в том, что стыд представляет собой инфантильную эмо-
цию, чувство, из которого следует вырасти, разрешив в
эдиповом кризисе (и его следует стыдиться, если оно не
разрешилось), — а затем заменить более «зрелой» нара-
боткой, которой является вина. Вместо этого мы утверж-
даем, что стыд и подверженность стыду являются признаками
принадлежности к человеческому роду и человеческого со-
стояния, обязательной частью нашего приспособления и
функционирования и, наконец, признаками, неотдели-
мыми от нашей связанности в более или менее резониру-
ющем поле и с этим полем. И снова, чтобы понять, почему
мы позволяем подобные утверждения и каким образом обе
точки зрения — старая и новая — проясняются при ис-
пользовании разрабатываемого нами подхода к self и его
процессу, обратимся непосредственно к личному опыту,
материалам упражнения и нашей собственной жизни и
развитию.
В каком-то смысле у нас нет особой нужды прибегать к
новому упражнению для выявления и локализации опыта
стыда в нашем self- процессе, прошлом и настоящем. Сто-
ит лишь вернуться к первому столбцу таблицы ответов
участников упражнения в главе 4 и к собственным воспо-
минаниям о периоде жизни, когда мы усматривали в себе
Г шею 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 291
те или иные недостатки, видели неправоту или иное не-
соответствие требованиям поля при тех ресурсах self ко-
торые тогда были известны и на которые мы могли
опереться. Этот опыт мы и называем стыдом — чувством
собственной неадекватности требованиям поля в некото-
рой важной и необходимой области. Мы уже видели, что
реакция на трудные задачи развития почти всегда пред-
ставляет собой не только компромисс со стороны self (ча-
стичное или очень ограниченное выражение определенной
части известного или необходимого нам внутреннего мира),
но и творческое расширение способностей self и его ин-
теграции в поле (повое приспособление к обстоятельствам,
при котором используются и расширяются уже известные
и вновь обнаруженные способности, так что результат за-
частую оказывается более продуктивным и творческим,
чем предполагалось).
В то же время, возвращаясь теперь к этому чувству и ис-
следуя роль стыда в процессе организации self мы можем
столкнуться с той же чувственной атмосферой, которая
возникла в нашей группе при выполнении исходного упраж-
нения. Типичные чувства, описываемые на этом этапе уп-
ражнения, включают печаль, изоляцию, чувства малой
значимости и беспомощности, даже безнадежности, неко-
торой подавленности, отчаяния или переживаний, близких
к отчаянию. Иногда речь непосредственно идет о стыде, что
не удивительно, если учесть формулу инструкции «с вами
что-тпо не в порядке» — какая-то ваша особенность была
слишком выраженной, а чего-то нс хватало, или вы как-то
иначе не соответствовали требованиям жизни и окружаю-
щего мира — именно эти чувства определяют стыд. Даже
воспоминание об этих трудных чувствах может вызывать
стресс или оставить след в виде мрачного настроения —
этот эффект упражнения существенно уменьшается благо-
даря присутствию и работе остальных участников группы
(воздействие хорошо известное, но не всегда поддающееся
объяснению в рамках старой парадигмы Я).
Для читателя, который, возможно, пройдет через упраж-
нения и воспоминания в относительной изоляции, полезно
помнить, что упомянутые эффекты настроения являются
292
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
обычными — и их можно облегчить или изменить, поделив-
шись с другим или лишь представив человека, способного
(по нашим воспоминаниям или в воображении) восприни-
мать подобные чувства и резонировать с ними. Если вы рабо-
таете с предложенными упражнениями самостоятельно по ходу
чтения, то это упражнение лучше провести с партнером, ко-
торый, как вам кажется, способен понять и воспринять по-
добные чувства. (Если сложно припомнить такого человека в
вашей жизни, то содержание главы 7, посвященной близос-
ти, может оказаться особенно полезным и своевременным.)
Можно подойти к изучению подобных чувств несколько ина-
че, не столь прямо обратившись к детству, а вспомнив менее
отдаленные события в контексте чего-то, что я не сумел осу-
ществить, достигнуть или разрешить в своей текущей жизни
или будучи уже взрослым. Далее приведена инструкция в по-
добном ключе к первой части упражнения.
Еще раз на минуту закройте глаза и позвольте вашему
сознанию обратиться к какому-либо обстоятельству ва-
шей нынешней жизни или любому моменту прошлого,
которые вам каким-то образом не удалось преодолеть или
разрешить. К чему-то вас беспокоящему, возможно,
трудным или неоконченным отношениям, плану, чело-
веку или группе, брошенным вами или оставившим вас.
К чему-то, что вы пытались или хотели проработать, за-
вершить или довести до лучшего состояния, но не полу-
чилось. Может быть, вы думаете об этом не столь часто,
но когда эти мысли приходят на ум, то продолжают бес-
покоить вас, с этими обстоятельствами не удается ни
окончательно разобраться, ни выбросить их из головы.
Когда будете готовы, откройте глаза и запишите не-
сколько предложений об этой ситуации. Достаточно
кратко очертить, в чем она состоит, в чем была и зак-
лючается проблема. Не забудьте отметить чувства, ко-
торые вы испытываете до сих пор, думая об этом,
включая телесные ощущения, а также желания, вос-
поминания и всплывающие образы.
Что более всего поражает в выполнении этой инструк-
ции это степень универсальности подобных переживаний.
Г зава 6. Стыд и подавление — Self в разорванном ноле 293
Как и с первоначальным вопросом из упражнения в главе 4,
так и с предлагаемыми здесь вопросами, заданными студен-
там, группам и другим лицам, ни у кого из участников не
возникло трудностей. Еще не встретился ни один человек,
который бы заявил, что у него совершенно нет подобных
воспоминаний о детстве или более позднем возрасте или в
его жизни и актуальных переживаниях нет ничего сходного
с описанными состояниями. Мы не хотим сказать, что нет и
не может существовать людей, которые не носят в себе труд-
ные или неразрешенные, периодически беспокоящие ситу-
ации; однако если они и есть, то встречаются чрезвычайно
редко даже в популяциях, где с ними можно было ждать
встречи: среди здоровых, достигших многого в жизни, полу-
чивших образование, по-видимому, хорошо функциониру-
ющих и неплохо адаптированных людей — например,
студентов-выпускников вузов, менеджеров и администрато-
ров, преподавателей и других специалистов молодого и сред-
него возраста, добившихся успеха в разнообразных трудных
полях — именно к таким лицам относятся участники наших
групп. Но вместо этого мы слышим от них следующее.
Джейк: Первое, что мне приходит в голову — это, конечно, развод
и то, как меня обвиняли в вещах, в которых я на самом деле
не виноват или вина была обоюдной. Мы разочаровались
друг в друге, подвели один другого, и мне отчаянно хоте-
лось, чтобы жена это признала, но она отказывалась сде-
лать это. До сих пор не знаю, почему — вероятно, просто
была не способна признать. Даже думая об этом сейчас, я
снова полностью погружаюсь в ту ситуацию — переживаю
обиду, ту же защитную установку. Почему все, что проис-
ходило, оказывалось лишь моей виной? Странно — ведь
сейчас я думаю об этом редко. Но, когда вспоминаю, чув-
ства остаются почти теми же. Не могу понять, почему.
Элеонора: Очень просто — недавно студент раскритиковал одну из
моих презентаций. Мысли о подобных случаях всегда мучают
меня, становятся навязчивыми, это правда. Но они совсем не
часто происходят! Дело и в том, что никто не знает о моих
переживаниях — я их скрываю. Все считают меня открытой и
не склонной занимать защитную позицию, но это лишь вили-
294
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
мосты Мне не хочется, чтобы люди знали, как меня лго муча-
ет. Не сама критика — не в ней дело. Но когда кто-то говорит,
что презентация была скучной, недостаточно живой, неинте-
ресной — именно это мне не удается принять и отбросить от
себя мысли об этом я тоже не moi у.
Барбара: Знаете, мои чувства связаны с любым мужчиной, отверг-
нувшим меня. Во всяком случае, я так воспринимаю ситуа-
цию. Наверное, это странно, потому что обычно я разрываю
отношения первой. Но поступаю так потому, что уже чув-
ствую себя отвергнутой — возможно, это «самоисполняю-
щееся пророчество», я не могу разобраться. По ночам
просыпаюсь с мыслями о том, что на всю жизнь останусь
одинокой, что никому не нужна и на мне лежит проклятие.
Иногда от таких чувств я просыпаюсь вся в поту.
Кэйти: Это касается случаев, когда кто-нибудь лишь намекает, что
я недостаточно хорошая мать. Моя младшая дочь — она
похожа на меня, всегда за что-нибудь воюет. И, конечно, меня
тоже «достает». Каждый раз она говорит, что я не интере-
суюсь ею или нечто в подобном роде. Я тут же вспыхиваю и
даю отпор, но потом очень долго не могу стряхнуть с себя
мысли об этом. Может, я считаю это правдой? Не знаю...
Рикардо: Понимаете, отношения — особенно с одним человеком...
Может, это была моя единственная настоящая влюблен-
ность — и, естественно, ей следовало закончиться полной
катастрофой. Я настолько уверен в себе на работе, что про-
сто пугаю людей, - но в минуту, когда оказываюсь в ситу-
ации близости, куда только уверенность исчезает, —
становлюсь как медуза. Не в сексуальном отношении — в
этом плане у меня все в порядке, я имею в виду эмоцио-
нальное состояние. Я становлюсь бездонным колодцем,
наполненным страхом, и требую от другого человека очень
многого, невозможного— и он, конечно, ушел. А кто бы не
сделал это на его месте? Теперь я навязчиво все пережевы-
ваю, как мог быть другим, уверенным, контролировать си-
туацию, проявить некоторую властность и даже немного
холодности как он! Можно было притвориться таким
хотя, честно говоря, мне не обязательно притворяться Но
это сработало бы — обязательно сработало и он не ушел
б Стыд и подавление — Self в разорванном поле 295
бы. Теперь все кончено и ничего не вернешь. Я все испор-
тил и с этим не могу смириться.
Ыейн: Буквально все. Все случаи, когда со мной нс считаются.
Каждый вечер я, возвращаясь домой, вспоминаю эпизоды,
происшедшие за день. Этого я никому нс говорила — люди
и представления об этом не имеют. Что я чувствительная,
ранимая, застенчивая они. конечно, знают, но не то, что
я вновь и вновь возвращаюсь к каждому пренебрежительно-
му жесту, каждому обидному слову. Наверное, зачастую я
сама все придумываю — - но уверенности у меня нет. В душе
я остаюсь девчонкой из четвертого класса, глядящей на уве-
ренных в себе сверстниц и недоумевающей, как это у них,
черт возьми, получается. Например, минуту назад я что-то
сказала, а вы (одному из участников) перебили меня на се-
редине. С этой мыслью и некоторыми другими сегодня я
и лягу спать. Вот видите, я высказалась. А теперь боюсь
поднять глаза, со мной никто и говорить больше не станет,
ведь я сижу и считаю — каждому из вас отведено место в
моем досье... Самой не верится, что я это говорю..
Сэм: Ну, конечно, старые дела с моей «глупостью», — но теперь они
меня мало беспокоят. — думаю, мне удалось оставить их в
покое, так что это не то, о чем вы спрашиваете. Знаете, что
меня на самом деле «достает», — стыдно сказать, это настоль-
ко избитая тема, ч го ее никто не упоминал. Дело в моей мате-
ри. У нее есть привычка совершенно игнорировав, что ей
говорят. Например, сегодня ты ей скажешь, что терпеть не
можешь синий цвет, а завтра она тебе подаст синюю сорочку.
А если речь идет о чем-то личном, эмоциональном — го тут
же из головы выбросит. Вот что мне нравится в Сэлли — она
так не поступает, все помнит. Вот видите — всегда так, бро-
саю неприятную тему и переключаюсь на что-го приятное.
Сэлли говорит, что я не умею задерживаться на плохих чув-
ствах. и она права. И все же... Такой небольшой вопрос, но,
боже, взгляните, к чему он привел. Посмотрите на нас — си-
дим и потеем над какой-то ерундой, которая выеденного яйца
не с тоит.. (Пауза) И гут Сэлли снова права, я нередко так по-
ступаю — переключаюсь на других людей или умаляю значи-
мое гь вопроса пли делаю го и другое одновременно. Но го.
296
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
что говорят люди, вовсе не мелочи, не гривиальность. Вы не
тривиальны. Простите.
Тривиальны эти высказывания или нет, как отмечает Сэ.м,
но они предоставляют большой материал (для исследова-
ния, самому осознающему, тому, кто ему помогает) и вы-
ражают великое множество разнообразных трудных эмоций,
вызываемых, казалось, небольшим вопросом. Когда на этом
этапе мы прицельно спрашиваем о тональности чувств в
комнате, то получаем ответы, подобные следующим (для
дополнений читателя как всегда оставлено место):
фрустри рован ный
унылый
потерпевший
поражение
обреченный
печальный
облитый мочой
безнадежный
бессильный
незначительный
слабый
маленький
непонятый
не могу этого понять
Эти чувства весьма близки к тем, о которых говорили
участники упражнения в главе 4, когда их спрашивали о
некоторых слишком выраженных или недостающих осо-
бенностях в детстве или о том, что они не справлялись с
требованиями, предъявляемыми окружающим миром. И то
Глава 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 297
не удивительно: в обоих случаях человека спрашивали о
том, чего он не сумел сделать, или, напротив, не мог
прекратить делать, или с чем оказался не способен спра-
виться. Приняв во внимание эту близость, перейдем к до-
полнительному шагу в упражнении, чтобы углубить его и
больше узнать, почему мы так долго носим с собой по-
добные переживания и отчего они причиняют нам дли-
тельное неудобство, а временами сильную боль.
Еше раз вернемся к этим воспоминаниям, образам и
чувствам. И наш вопрос будет следующим: почему мож-
но сказать, что те трудные, беспокоящие пережива-
ния, о которых вы сейчас думали, были и остаются
опытом стыда? Каким образом чувство стыда входит в
этот опыт — для вас или, возможно, другого челове-
ка? Если вы привыкли думать об этом опыте и своих
переживаниях иначе, то побудьте с предложенной вам
мыслью некоторое время и посмотрите, куда она при-
ведет, не пытаясь навязать ее себе силой. Можете ли вы
обнаружить измерения (dimensions) чувства, которое
назвали бы стыдом, когда думаете о той ситуации? Если
вы можете обнаружить чувство стыда сейчас, когда мы
говорим о нем, но не осознавали его раньше, где оно
было до сих пор? Каким образом вы неосознанно удер-
живали и справлялись с ним до настоящего момента?
И что делали (если делали) для того, чтобы чувство
стыда нс выходило на поверхность?
Конечно, не секрет, что, когда (следуя инструкции) мы
думаем о чем-то, доставляющем неловкость, о чем-то, что
нам никак не удается разрешить, у нас может появиться
чувство фрустрации и даже бессилия. Но остается не совсем
ясным, почему эти чувства столь сильно связаны со стыдом.
В соответствии с новой точкой зрения ответ заключается в
том, что стыд, как отмечал Роберт Ли (Lee, 1995), занимав-
шийся исследованием аффектов, всегда некоторым образом
связан с желанием. То есть если важная потребность или стрем-
ление нс может найти и достичь удовлетворительного разре-
шения или резонанса во внешнем поле — тогда мы
переживаем стыд. Поэтому порой мы ощущаем его в ситуаци-
298
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
ях, когда оказываемся покинутыми, сброшенными со счетов
или «придавленными» («downweighted») (выражаясь языком
психолога атрибутивного направления Фрица Хайдера —
Heider, 1983), в которых речь совсем не идет об индивиду-
альной неадекватности или неполноценности. Таким обра-
зом, согласно этой модели стыд является не просто чувством
собственной неудачи и фиаско (хотя, конечно, включает его
в себя), но аффектом и признаком поля, сопротивляющегося
интеграции.
Мы уже говорили о тягостном чувстве, возникающем,
когда некая часть моего внутреннею Я не может найти
резонанс или соответствие во внешнем поле, и о харак-
терном ощущении сжатия, сокращения self — чувствах,
которые согласно модели поля мы называем стыдом. Это
следует из нашего представления о self как составленном
из интеграций целостного, внутреннего и внешнего поля,
находящихся в состоянии некоторой жизненной и рабо-
чей конгруэнтности. Если она не возникает — когда мое
«актуальное состояние», черта или потребность не нахо-
дит искомого резонанса и разрешения, — то ощущаемое
мной self вполне реально становится меньше и мой потен-
циал к новым исследованиям и самовыражению действи-
тельно до некоторой степени подавляется. По этой причине
согласно новой модели мы говорим о стыде как о подавле-
нии self-процесса.
Подобную ситуацию описывают участники приведенно-
го упражнения — проблему, беспокоящую и напоминаю-
щую о себе, которую, однако, не удается разрешить, мы не
можем заставить другого человека увидеть нас, поверить нам
и взаимодействовать с нами. В каком-то вопросе нам не уда-
ется достичь понимания, принятия и справедливого отно-
шения. Иными словами, как уже упоминалось, речь идет о
важном для нас месте, где естественный se^npouecc интег-
рации внутреннего и внешнего миров не может достичь раз-
решения, поскольку внешнее поле отступает, оставляя нас с
ощущением, свидетельствующим, что некоторая внутрен-
няя потребность или состояние являются ненужными, не-
приемлемыми и выставленными на обозрение. Подобное
понимание стыда явно отличается от прежнего, согласно
Ц им 6 Стыд и подав ienue — Self в разорванно м по ie 299
которому он представлял собой ощущение, что неудача про-
изошла по нашей вине или связана с неспособное 1ью что-то
осуществить. Оно отличается и от ощущения противодей-
ствия, которое временами даже придает нам энергии, на-
страивая на необходимость увеличения прилагаемых усилий
и in изменения подхода. В новом понимании стыд восходит к
более глубокому чувству ценности (worthy, важная часть поля
оказывается просто недоступной в данной области, какие
veinия ни прилагать — за исключением, возможно, прине-
сения в жертву какой-го реальной, ощущаемой части внут-
реннего мира.
В таком понимании динамики и определения стыда кро-
ется тонкий, но радикальный сдвиг, позволяющий прояс-
нить ряд вопросов, остающихся непонятными при
использовании старой модели. Если природа нашего self
способности и деятельность, делающая нас самими собой,
заключается именно в процессе интеграции и если эта интег-
рация существенно блокируется в каком-то важном для нас
месте, то по-новому начинают раскрываться перед нами та-
инственная власть, которой обладает над нами стыд, его опу-
стошающие последствия, которые мы порой ощущаем, и
тот факт, что мы готовы на очень многое, стремясь избежать
даже малейшего стыда. Гершон Кауфман (Kaufman, 1980),
описывая стыд с позиции теории аффектов, называет его
«входным билетом в self> — имея в виду глубоко проникаю-
щее, «режушее до кости» качество стыда, совершенно
необъяснимое в модели индивидуализма. С позиции разраба-
тываемой нами полевой точки зрения на self мы гораздо
яснее и по-новому начинаем понимать тесную связь и бли-
зость стыда к ощущению нашего внутреннего бытия.
Ключевой в этом отношении является фраза «важное
для нас». В соответствии с феноменологической иди субъек-
тивной точкой зрения сила переживания стыда не нахо-
дится в прямой зависимости от того, как велика «неудача»
или насколько сильно в объективном смысле мы нс соот-
ветствуем тому или иному стандарту, — а, скорее, в пря-
мой зависимости от того, насколько актуальные отношения,
полевой резонанс и интеграция, которой пытаемся достичь,
являются важными для нас. Чтобы понять, как эти положе-
300
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
ния выглядят на практике, рассмотрим несколько отве-
тов. данных участниками (и нами) на последний вопрос:
каким образом неудобная ситуация, с которой нам не уда-
ется справиться или расстаться, на глубинном уровне не-
избежно связана с чувством стыда?
Джейк\ Вы шутите. не правда ли? Я имею в виду, что все абсо-
лютно очевидно. Только одно странно — как это я до сих пор
никогда не использовал это слово стыд. Я переходи i от
осуждения и обвинений в мой адрес к собственному гневу и
от него к обиде, скрывавшейся за ним. Мне было очень больно
и обидно, по крайней мере тогда, — а может, и до сих пор. -
от того, что со мной так дурно обошлись, просто выбрали,
чтобы возложить на меня всю вину, и ненавидели при этом.
Что же, мне все еще больно. Но стыд - в нем все дело. То
давнее чувство, о котором мы говорили раньше, — со мной
что-то не в порядке, я какой-то не такой, слишком чувстви-
тельный и в то же самое время я специально рож,т?н. чтобы
меня обижали и неправильно понимали. Я ничего не могу с
этим поделать — это мое личное свойство, нечто вроде про-
клятия. Со мной никогда не будут считаться, принимать во
внимание и бережно обращаться — не тот я человек.
С какой-то стороны я прекрасно понимаю, что это не так.
дело не во мне, сейчас моя жизнь полностью изменилась,
но все равно где-то в глубине я продолжаю носить эти чув-
ства. Они остаются при мне. Со мной что-то не в порядке,
есть какой-то изъян, стоящий за обидой, гневом, моей отго-
роженностью и осуждением. Совсем не удивительно, что.
по мнению некоторых людей, я ношу маску. Совершенно
не удивляет, что я никак не мог покончи гь с этим браком —
и до сих пор не могу полностью оставить мысли о нем.
Элеонора-. О, как только обозначишь это таким словом, что-то ме-
няется. Все перемешается в другое, более безнадежное ме-
сто, куда не слишком хотелось бы отправляться. На самом
деле нет особой разницы между тем, о чем я говорила рань-
ше и теперь — я совершенно не moi у воспринимать выска-
зываний, чго я неинтересна. Не страшно, если со мной
спорят и даже ссорятся — пусть говорят, что я упряма как
осел. Но если кто-то назовет меня неинтересной, я не буду
р?ва 6 Стыд и подавление — Self в разорванном поле 301
спать всю ночь из-за мыслей об этом. Так что дело именно
в нем, вот почему я могу преподавать, но не способна пи-
сать. Это стыд, вы правы, сдаюсь (смеется).
Нет, серьезно, в глубине у меня есть изъян, мои чувства
связаны со стыдом, и мои худшие страхи реальны. Мама
была права, я слишком много болтаю и в моей болтовне нет
ничего интересного. Вот мой брат — он человек интерес-
ный, — хотя, правда, при чем тут он? На самом деле он не
преподает и не пишет. Но, если бы занялся этим, все обяза-
тельно заинтересовались, все только ждут и надеются, что-
бы он хоть что-то сказал, все равно что. А у меня рот не
закрывается, это, конечно, слишком. Правильно, речь идет
именно о стыде, и мне не удается отряхнуть с себя это, по-
тому что в душе я считаю все, в чем меня упрекают, пра-
вильным. И какой же в этом смысл? Ведь попадаешь в тупик,
с которым ничего нельзя поделать. Теперь я вникла в са-
мую суть, поняла, что дело во мне самой, и это безнадежно.
Я — безнадежна. И если подумать, я очень зла на вас, что
вы меня к этому подвели.
Кэйти: Так и есть — это проклятие. Я ненастоящая женщина —
вот в чем состоит мой тайный стыд. Поэтому я взрываюсь,
когда младшая дочь хлещет меня обвинениями в недоста-
точных материнских качествах. Так и слышатся слова моей
матери, что я недостаточно женственна, не похожа на де-
вочку. Я сама научила дочь «доставать» меня, устраивая
сцены, когда она заговаривает на эту тему. Будто истери-
ческая реакция, в конце концов, можс г доказать, что со мной
все в порядке, поскольку женщинам позволено устраивать
истерики, а мужчинам и мальчишкам — нет. Это же просто
глупо — ведь я взрослый человек, у меня почти не бывае г
подобных мыслей, не говоря о чувствах. И все же, как вер-
но отметил Джейк, — суть не в том, что делаешь. Дело в
том, кем являешься, какой ты по натуре, а с этим ничего
поделать нельзя.
Рикардо: Мой стыд? Я расскажу вам о нем. Вы, верно, думаете, он
вызван тем, что я гей, правда? Но вы ошибаетесь, дело не в
этом. Все гораздо проще. Дело в том, что я не мужчина. И
не творите, что у меня интернализованная гомофобия, это
302
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
вовсе не так. Хотя она, конечно, интернализованная. но со-
всем не гомофобия Мне нравятся мужчины-гомосексуа-
листы, гомосексуалисты — настоящие мужчины. Тодд,
например, был настоящим мужчиной. Понимаете, он хлад-
нокровен, сексуален, умеет заботиться о себе, верит в себя.
Ну, возможно, я сам верил в него, но это уже другая история.
Речь совершенно не идет о сексуальной ориентации — речь
идет только обо мне. Другие мужчины-геи являются насто-
ящими мужчинами — по крайней мере, некоторые из них.
Ну а я — не настоящий мужчина.
Что же касается обычных мужчин — хотите узнать, что я
о них думаю? Может, и не хотите, но я все равно скажу Я
смотрю на них свысока. Так смотрят и женщины — в их
глазах мужчины в чем-то жалкие и в некотором отношении
скучные, но, в конце концов, они в этом не виноваты. Вы.
ребята, знали, что женщины о вас так думают? Поверые.
они вам этого не скажут, а мне говорят. А что касается меня,
то так и есть — я не мужчина и никогда им не стану, я ни-
когда не смогу обладать мужчиной потому, что мне нечего
ему предложить. В том-то и дело - в том и состоит мой
стыд, скрывающийся за всем остальным. Теперь никто из
этой группы не станет разговаривать со мной (смеется).
Придется и мне записаться в клуб участников, обозленных
на тренеров. Зачем было нас к этому подводить, если все
равно мы ничего исправить не сможем?
Сэм: Забудьте, я совершенно не расположен в этом копаться Ско-
ро я начну обвинять свою мать в том, ч го у меня было нару-
шение внимания. Это же безумие. Но что если родители
действительно имели к этому отношение? Конечно, я родил-
ся с большими проблемами со вниманием, чем другие, я
это прекрасно понимаю. Совершенно не мог сосредоточить-
ся. Но и они давали мне повод на многое не обращать вни-
мания. Как они смотрели на меня вспомнить только эти
уничтожающие взгляды! Черт, ведь нарушение внимания
было хоть каким-то выходом. Я не мог терпеть эти вэгм-
ды. Наверное, потому и стал спасателем — спасал других
детей 01 подобного ощущения. От взглядов. Ну, и чю via
нем теперь делать?
шва 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 303
Подобные ответы помогают увидеть, насколько тяжело
и долго переживается сильное чувство стыда и почему для
избавления от него людям требуется дополнительная под-
держка и резонанс (этому посвящена следующая глава о
близости, интерсубъективности и диалоге). Когда дело до-
ходит до стыда, мы склонны, как предполагал Сэм, куль-
тивировать у себя недостаточность внимания. Родившиеся
с малейшей склонностью к нарушению сосредоточеннос-
ти в дальнейшем могут страдать от вдвое большего рас-
стройства, если окружающая обстановка способствует
возникновению стыда. В результате возникает порочный
круг, серьезно мешающий развитию.
И заметьте, как при обсуждении темы стыда она легко
приобретает характер утверждений, относящихся к self пе-
реходящих от того, что я делаю, к тому, каким являюсь —
как видно из рассказов Джейка и Кэйти, -- увеличивающих
безнадежность и делающих чувства более тягостными. Фун-
даментальным утверждением, касающимся self к которому
сводятся эти переживания, финальным стыдом, стоящим
за другими, более частными его переживаниями, как уже
упоминалось, неизбежно становится следующее: это не мой
мир, я не рожден для него и от него, в нем нет места для меня,
моих чувств, переживаний и потребностей.
Вряд ли на этом этапе есть необходимость обращаться
к участникам с просьбой дать отчет о своих чувствах, но
если мы спросим о них, то в ответ вновь получим пере-
чень тех же чувств, которые приведены выше, но их интен-
сивность усилится. Как отметили некоторые участники,
фрустрация может перейти в гнев или своего рода ярость,
печаль и упадок духа — в подавленность или отчаяние,
ощущение своей неудачи — в чувство полного краха, чув-
ство растерянности — в ощущение «невозможности с этим
оправиться», а чувство малой значимости и непонятости —
в полное одиночество и парализующий стыд Такими
304
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
предстают последствия введения в беседу слова «стыл»: за
нашими обычными механизмами психологической заши-
ты и стратегиями ухода, которые, как отмечал Джейк,
могут включать осуждение, гнев, обиду и душевную боль,
открывается своего рода пустота. Этот эффект, как указы-
вали вначале многие участники, может составить уважи-
тельную причину для исходного нежелания «копаться в
этом» — для полного избегания темы стыда в культураль-
ных моделях и нашей жизни.
Правда состоит в том, что в соответствии с парадигмой
индивидуализма со стыдом «ничего нельзя поделать». В от-
личие от этого, согласно предлагаемой нами точке зре-
ния, выход вполне может быть найден. Его, пожалуй,
можно обнаружить, если попросить участников описать,
что они чувствуют в тот момент, когда рассказывают всей
группе о своих переживаниях, слушают других и чувству-
ют, что их слышат. Настроение разительно меняется по
мере того, как люди «смешают фигуру», сосредоточиваясь
не на воспоминаниях о прошлом, а переживаниях в на-
стоящий момент. «Я чувствую себя дерьмово, — пошутил
вначале Рикардо, — потому что теперь меня возненавидят
дважды — во-первых, за то, что я такое ничтожество, а
во-вторых, за то, что честно сказал о своих мыслях» И
затем добавил более тихим, спокойным голосом: «Если
серьезно, я чувствую себя менее одиноким. Оказывается,
всем приходится сталкиваться с тем же самым, мы сидим
в одной калоше. Высказавшись столь откровенно, я стал
испытывать на деле больше принятия в отношении себя,
чем когда-либо раньше...» Отвечая на вопрос, не скрыва-
ется ли за юмором реальный страх быть отвергнутым этой
группой, Рикардо еще глубже задумался. «Ну, наверное,
нет... нет, погодите, я так не думаю. Правду сказать, это.
вероятно, привычка... просто рефлекс, я превращаю все в
шутку на всякий случай, еще до того, как успею подумать,
что за чувства сейчас испытываю к этим людям». Под дав-
лением дальнейших распросов о том, какое действие, по
его мнению, подобный рефлекс может оказать на отноше-
ния с другими людьми, его глаза наполнились слезами. «Ну.
Гiaea 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 305
разве не ясно? — теперь Рикардо говорил едва слышно. —
Он отгоняет их. Я, вероятно, почти предпочитаю отогнать
их сам, прежде чем они увидят, что именно со мной не
так, в чем я неисправим». Более, чем все остальное, слово
«почти» явно несет в себе стремление self протянуть руку,
вступить в связь там, где она в прошлом не удалась, пойти
на старый болезненный риск, и сделать прежний болез-
ненный жест, каким бы неуклюжим он ни получился, и
быть замеченным, узнанным и встреченным в резонирую-
щем поле.
Переживания других участников частично совпали с чув-
ствами Рикардо. В частности, большинство сошлось в том,
что, оказавшись просто услышанными в обществе других
людей, с некоторой вероятностью испытывавших сход-
ные чувства, они стали ощущать меньшую изоляцию, ко-
торая ранее казалась им обязательным аккомпанементом
чувства стыда. В этом состоит убеждение, которого при-
держиваются многие, — подразумевающееся, кстати, и
парадигмой индивидуализма, — что, переживая стыд, мы
всегда совершенно одиноки. Поэтому не удивительно, что
мы не желаем в этом копаться! Пока стыд остается сино-
нимом исключительно внутренней неполноценности, идея
поделиться им, кажется, усугубляет его — ибо согласно
идеалу зрелости в модели автономии мы вообще не долж-
ны его испытывать.
Если на самом деле мы поделимся переживаниями с
другими людьми, предлагающими не просто «сочувствие»,
а реально ощущаемый резонанс, настоящую полевую ин-
Tei рацию чувства стыда (неважно, совпадают ли с наши-
ми темы или конкретное содержание переживаний), это
изменяет наши чувства и меняет характер влияния на нас
собственного стыда Таким образом, у нас постепенно на-
капливается материал, понемногу деконструируюший ин-
дивидуалистическую модель self в пользу модели более
близкой жизненному и чувственному опыту. Как только
на первый план выступает настоящий контакт, гнев и не-
доумение участников («зачем обращаться к этому, если
все равно ничего изменить нельзя?») теряют остроту.
306
Поддержка, стыд и бгизость: Self в развитии
От восстановления стыда —
к восстановлению техпроцесса
Иными словами, с сильным стыдом, оказывается, мож-
но кое-что сделать — а именно поделиться им, но осущест-
влять это следует в определенной ситуации, с определенны ми
поддержками и при определенных условиях. В частности, ус-
ловия поддержки должны включать процесс встречи сты-
да со стыдом (в противоположность пристыживанию), а
не с утешением, «исправлением» и другими многочислен-
ными способами, которые слушатели используют для от-
даления от себя воспоминаний о стыде. Не забывайте, если
стыд появляется в поле, то он возникает на всем его про-
тяжении: мы не способны беседовать или слушать разго-
воры о нем, не испытывая, по крайней мере, некоторый
собственный стыд.
Новый шаг, который может показаться противореча-
щим интуиции с точки зрения традиции индивидуализ-
ма, учившей прятаться, когда мы переживаем стыд,
представляет собой нечто большее, чем паллиативная мера,
введенная для временного облегчения («друзья по несчас-
тью») или некое таинственное «избавление». Скорее, он
является противоположностью тем условиям поля, которые
изначально породили чувство стыда или, по сути, были этим
чувством, — потому что если наш стыд встречается со сты-
дом другого человека и мы присоединяемся к его пережи-
ваниям (в отличие от сочувствия или «исправления»
переживаний извне этого опыта), то этим мы предлагаем
вариант доступного установлению связей поля, которого
не было в проблемной жизненной ситуации, и его отсут-
ствие, как уже говорилось, изначально вызывало или само
являлось опытом стыда.
Эта точка зрения подразумевает, что по определению
опыт стыда является трудно преодолимым и его циклы
или эпизоды обладают неизбежной тенденцией к повто-
рению. Это происходит из-за совершения действий, по-
рожденных природой нашего self, сопротивляющейся
подавлению и постоянно предпринимающей попытки свя-
зать поле в осмысленное и приемлемое для работы целое.
Глава 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 307
Заметим, что расхожее понимание «целого» поля, осно-
ванное на выводе, что во мне есть некий глубокий и не-
поправимый изъян, является вполне осмысленным — но
неприемлемым для работы То есть мысль, что я по своей
природе не способен осуществить нечто важное, совер-
шенно не способствует дальнейшему техпроцессу и ин-
теграции в поле. Если мы постоянно возвращаемся к
каким-то болезненно постыдным воспоминаниям или от-
ношениям, это происходит не потому, что мы страдаем
«неврозом», «мазохизмом» или находимся во власти «на-
вязчивых мыслей». Скорее, это обусловлено тем, что мы
не способны удержаться от повторения действия, неодно-
кратно предпринимая попытки разрешить все поле опыта
более жизнеспособным образом. В этом случае предостав-
ление иного интерсубъектного поля, в котором мое ны-
нешнее переживание прошлого опыта пристыживания
может быть встречено и интегрировано как моей внутрен-
ней, так и внешней областью, прерывает старый цикл,
удовлетворяет требования леХпроцесса на другом уровне,
освобождая меня для дальнейшего жизненного роста.
Иными словами, ключом к чему-то новому в старых
циклах чувства стыда всегда является избегание одиноче-
ства с ними, стремление поделиться. В этом кроется нечто
большее, чем просто рассказ и выслушивание, — актив-
ный обмен материалом стыда или хотя бы переживания-
ми, которые каждый из нас носит в глубине, в потаенном
месте, где какая-то важная часть осталась значимым обра-
зом не воспринята или отвергнута значимыми другими в
нашей жизни. Следует отметить, что традиционные моде-
ли психотерапии, в которых терапевт как «объективный
эксперт» всегда придерживается установки, что в терапев-
тическом процессе для его личного опыта нет открытого
места, не соответствуют приведенным требованиям. Воз-
можно, по этой причине в теоретических концепциях этих
моделей психотерапии и следующей из них практике теме
стыла часто уделяется слишком мало внимания.
Не все люди носят в себе одинаковую степень стыда,
и, естественно, содержание переживаний также является
различным. Для обеспечения трансформации стыла под-
308
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
бор или резонанс этих переживаний должен осуществляться
не в области содержания, а по принципу «чувство к чув-
ству и переживание к переживанию». В этом отношении
последнее слово о различных способах удержания пережи-
ваний стыда осталось за Сэмом, рассказавшим об опыте
неспособности к учебе и сравнившим ею с совершенно
иными историями и материалом других участников груп-
пы. «Я увидел, — рассуждал Сэм, — что стыд, в конце
концов, всегда остается стыдом. Совершенно не важно, не
умеешь ли ты читать, слишком ли чувствителен, доста-
точно ли мужественен, — словом, каким бы ни было со-
держание, дело в чем-то ином. Стыд есть стыд. В конечном
счете, это чувство, что какое-то мое качество, какая-то
правда обо мне, какая-то моя часть являются неприемле-
мыми для других — я имею в виду значимых людей. В этом
и состоит мой настоящий стыд — что я не такой, как сле-
дует; что в самой основе, моей сути лежит глубокий изъян.
И я не могу с ним ничего поделать. Будь я проклят, если в
каждом из нас нет хоть толики таких переживаний. Они
различны и одновременно одинаковы для всех».
Преодоление стыда — стратегии и издержки
Однако что происходит, если у нас нет особого прост-
ранства — то есть интерсубъектного поля поддержки —
для переживания и переработки этих трудных чувств? Со-
гласно новой модели они, по определению, касаются слиш-
ком выраженного одиночества частей self которые (как и
все его части) стремятся быть встреченными в поле и ис-
пользовать его и эту встречу для организации нового
опыта, велушего к росту self. Заметьте, слово «встреченны-
ми» не обозначает, что с ними должны обязательно со-
гласиться или присоединиться к ним — это означало бы
ограничение встречи рамками измерения победы—пора-
жения или доминирования (согласно модели индивидуа-
лизма оно находится на поверхности и во время встречи
всегда присутствует и преобладает динамика власти). Ско-
рее, мы имеем в виду стремление быть увиденными и узнан-
ными, желание вступить в определенное взаимодействие.
Пава 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 309
которое вполне может включать позиционирование или
открытое противопоставление.
Здесь можно также отметить, как в соответствии с нашей
моделью приведенное упражнение оказалось «заряженным
вопросом» для проявления реакций стыда. Проблема, не
разрешающаяся и беспокоящая нас, несмотря на все уси-
лия и желание разрешить ее или оставить в покое, почти
всегда состоит в отношении, в котором мы оказываемся
слишком одиноки, — и недостаток поддержки, обсуждав-
шийся в предыдущей главе, блокирует появление нового
творческого решения в поле. Но тогда одиночество со
свойственными ему переживаниями и нехваткой резони-
рующего поля также, по нашему мнению, является опре-
деляющим для стыда. В жизни и группах с удивительным
постоянством мы обнаруживаем, что три чувства — ощу-
щение «мертвой точки», одиночество с его переживания-
ми и стыд — являются одним и тем же. В этом состоит один
из важных для взаимоотношений и работы с людьми ин-
сайтов, его невозможно достичь, оставаясь на позициях
индивидуалистической модели Я, согласно которой чув-
ство одиночества является признаком зрелости и экзис-
тенциального мужества (а чувствительность к одиночеству
считается постыдной и неестественной для полностью
сформированного индивида).
Но что происходит, если чувство стыда берет верх и
мы не можем сдвинуться с мертвой точки, — если един-
ственное, что остается — нести свой стыд в одиночку?
В этих условиях поля можно ожидать два основные вари-
анта последствий: один, упомянутый в ответах участни-
ков, и другой, приводящий к более длительным эффектам
не просто стыда как такового, а стыда, несущегося без под-
держки. в особом понимании этого слова, которое обсуж-
далось в предыдущей главе и подразумевает не согласие, а
присутствие и способность к получению, поддержку в ин-
теграции опыта.
Во-первых, опытным путем мы предпринимаем все
возможные меры, чтобы оставаться вне пространства сты-
да, в котором находиться одному бывает невыносимо. При-
чина, мы полагаем, состоит не в том, что мы являемся
310
Поддержка, стыд и близость* Self в развитии
«слабыми» или «слишком незрелыми», чтобы в отсутствие
поддержки смело или даже героически повернуться ли-
цом к этим переживания Она кроется в том, что подобные
действия противоречат нашей природе, заключающейся в
постоянном движении в сторону интеграции целостного
поля наиболее ясным и приемлемым для нас способом. Если
в определенном месте или каком-то важном смысле поле
не поддается интеграции, то мы не задерживаемся там Но
если нам не удается уйти — и одновременно представить
себе или отыскать изменяющую ситуацию интерсубъект-
ную поддержку, — результаты могут быть плачевными. В
экстремальных случаях ничем не облегчаемое, неизбежное,
укрепляемое обстоятельствами чувство интенсивного сты-
да, очевидно, лежит у истока большинства самоубийств (см.
обсуждение: Wheeler, Jones, 1996 b). У любого человека, без
передышки и избавления переживающего фрустрацию, воз-
никает нарушение естественного техпроцесса и его не уда-
ется поддерживать; в экстремальных случаях, если не
наступает облегчение, стыд буквально приводит self к пол-
ной остановке. Разрыв важного поля является разрывом в
опыте self и его интеграции.
Помимо этого стыд обладает влиянием, способным де-
зорганизовать опыт и поведение в самых разных отношени-
ях. Можно обобщить ранее изложенные мысли, что стыд
уже описанными путями прерывает и, следовательно, дез-
организует хеХ процесс. Как отмечали изучавшие аффектив-
ную сферу теоретики, начиная с Дарвина {Darwin, 1873) и
кончая Томкинсом (Tomkins, 1962), Кауфманом (Kaufman,
1980) и Ли (Lee, И7?ее/ег1996), эти особенности отличают
экстремальный стыд от других «основных эмоций», дей-
ствие которых обычно организует и направляет нашу реак-
цию в поле (хотя, конечно, каждая из них может дойти до
дезорганизующей крайности, как бывает, например, при
превращении злости в ярость, печали в депрессию, инте-
реса и легкого возбуждения в манию и так далее, к чему мы
вернемся ниже)
В своих крайних проявлениях стыд приводит к полно-
му прекращению процесса реагирования. Если не гово-
рить о них, то более мягкие формы стыда, известные как
^ава 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 311
смущение, неуверенность восприятия, протест, злость,
разочарование, потеря, фрустрация, прямое отвержение
и т.д., временами могут служить для организации пове-
дения и опыта, сигнализируя нам об отступлении,
повторной оценке ситуации, подготовке фона для фигу-
ры соответствующих действий или желаний, поиске под-
держки, ожидании более удачного времени и так далее.
Эти действия являются функциональным аспектом спо-
собности человека к стыду — мысль, которую подчерки-
вали Дарвин, его современные последователи в области
теории аффектов и представители новых течений эволю-
ционной психологии: польза стыда состоит в его сигналь-
ной роли индикатора, показывающего, что следует
отступить и перегруппироваться, если наше желание или
потребность невозможно осуществить в данный момент.
Это — стыд как информация поля, точка зрения, разрабо-
танная Ли и Уилером (Lee, Wheeler, 1996), которая под-
робно будет рассмотрена ниже.
Но если ухабы на пути сбрасывают нас в глубокий кю-
вет стыда в собственной истории развития, туда, где мы
были в отчаянном заключении в наиболее ранимый пери-
од своей жизни (как следует, например, из некоторых
материалов упражнений глав 4 и 5), то он также дезорга-
низует нас — в смысле блокирования новой интеграции,
ассимиляции актуального поля в новый опыт и способно-
сти self Гершон Кауфман (Kaufman^ 1980) и другие психо-
логи. исследовавшие стыд, обозначили этот сдвиг как
переход от стыда-чувства («стыда как аффекта», по Кауф-
ману) к ингернализованному стыду (например: Bradshaw,
1994). «Интернализованный стыд», о котором, собствен-
но, шла речь на протяжении значительной части нашего
обсуждения, в отличие от обычного ситуационного сму-
щения или неловкости дезорганизует опыт self и искажает
поведение, иногда в опасном или уродливом направлении.
Например, злость, стимулирующая и организующая
нашу энергию для важных действий, сочетаясь с глубоким
стылом, переходит в ярость, которая стимулирует, но не
организует. Находясь в ярости, люди хаотически крушат
все вокру!, причиняя ранения себе или разрушая отноше-
312
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
ния, на которые более всего полагаются, — а иногда на»
нося ущерб людям, с которыми в этих отношениях состо-
ят. В этих условиях физическая сила и мобилизованность
могут вызвать разрушительное насилие, приобретающее
формы, в которых полностью отсутствует рациональный
смысл. Оно не служит даже частичным или непосредствен»
ным целям self за исключением отчаянной сиюминутной
разрядки нестерпимо накопившейся энергии напряжения.
(Именно его Фрейд, творчество которого совпало с апогеем
традиции индивидуализма, считал кладезем и движущей
силой личности. Таким образом, индивидуалистическая
модель в целом, и психодинамическая модель в частности.
по определению являются моделями стыда и плохо приспо-
соблены для его понимания, изменения или излечения.)
Сходным образом печаль, фрустрация и даже смире-
ние способны организовать нашу энергию, поведение и
опыт. Но, сочетаясь с глубоким стыдом («Я потерял ее/
его, потому что рожден быть покинутым, ведь во мне есть
глубокий изъян, который невозможно принять или изле-
чить»), эти переживания переходят в хроническую дезор-
ганизацию self, известную как депрессия, глубокое
состояние безнадежности, в котором self вообще не спо-
собно вдохновить или организовать никакой приемлемой
встречи в мире. В классической модели, основанной на раз-
рядке напряжения и индивидуализме, депрессия счита-
лась «агрессией, направленной против себя», — согласно
ее положениям это представление имеет смысл. В модели
бихевиоризма депрессия является результатом полного от-
сутствия в окружающей среде удовлетворяющих стимулов
или подкрепляющих оперантных причинно-следственных
связей. И в согласии с ней в этих взглядах также есть смысл.
Более того, они не так далеки от картины, которую опи-
сываем мы. Различия состоят в нашем понимании self яв-
ляющегося субъектом депрессии и — в соответствии с
нашей моделью — ее архитектором и конструктором (мы
считаем, чго даже самая тяжелая, ступорозная депрессия
представляет собой попытку self найти и сконструировать
поле, достаточно маленькое, плоское, лишенное стрессов
и потому недоступное какой-либо интеграции).
fiaea 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 313
В каждом из приведенных случаев дезорганизующая
крайность определенной эмоции усиливается сочетанием
с чувством глубокого стыда, то есть экстремальность эмо-
ции имеет непосредственное отношение к условиям поля.
Таким же образом, как злость может перейти в ярость,
действия — в насилие и печаль — в глубокую депрессию,
страх может превратиться в дикую панику, эротическое
возбуждение — в сексуальное неистовство или компуль-
сию, интерес — в навязчивое влечение, разочарование — в
отчаяние и даже радость может смениться манией. В каждом
случае отличительная особенность экстремального состоя-
ния состоит в том, каким образом оно оказывается отрезан-
ным от полЯъ от внутренних чувств и других людей — и
каким образом естественный процесс эволюции и науче-
ния self появления новых моделей его организации ста-
новится стереотипным и ограниченным, повторяющим
один и тот же паттерн.
В соответствии с новой точкой зрения подобное огра-
ничение или сужение по определению является призна-
ком и эффектом стыда. (Конечно, мы не считаем, что стыд
является единственным динамическим фактором, обуслов-
ливающим, скажем, переход гнева в ярость или эротичес-
кого возбуждения в сексуальную компульсию: лишь
предполагается, что стыд, вероятно, всегда является не-
обходимым динамическим фактором для подобного пере-
хода к крайностям и повторяющегося, шаблонного
характера этих превращений.)
Продолжая эту тему и рассматривая менее экстремаль-
ные случаи и состояния, можно увидеть, какую роль игра-
ет стыд в том. что в старой модели называлось «характером»
или «панцирем». В классической модели характер понимал-
ся как своего рода основополагающая и ригидная защитная
адаптация Я. которая, будучи слишком глубоко спаянной
со структурой личности, оказалась устойчивой к измене-
ниям пол влиянием психотерапии и обычных процессов
ЖИЗНИ (см., например: Freud. 1999: Reich. 1970: Klein. 1932k
В нашем понимании характер относится к ранним «силь-
ным адаптациям» (о них речь шла в главе 4), которые мы
назвали стилями контакта: они представляют собой силь-
ные интеграции self созданные в более или менее небла-
314
Поддержка, tcmbid и близость: Self в развитии
гоприятных условиях и обладающие высокой резистентно-
стью к изменениям. Однакю неблагоприятные условия от-
сутствия поддержки некоторых частей self рассмотренные
в главах 4 и 5, представляют собой согласно сформулиро-
ванным положениям и опр»еделениям полевые условия сты-
да. Уже упоминалось, что чсем менее поддерживающими для
яе^были условия в прошлом, тем более ригидной и резис-
тентной к новому росту окажется старая адаптация self или
стиль контакта в настоящем. Но это совершенно идентично
утверждению, гласящему, чем в большей степени условия
прошлого являлись полевыми условиями стыда, тем силь-
нее адаптация превращается в «характер» в старом, ригид-
ном понимании этого слова.
Иными словами, по написму мнению, стыд и поддерж-
ка являются динамически противоположными условиями поля.
Это позволяет пересмотреть приведенные выше положе-
ния теории аффектов о функциональных и необходимых
аспектах стыда как компонента человеческого «набора
эмоций», нашего приспособления для выживания как со-
циальных существ. В соответствии с новой точкой зрения
стыд выступает как средство необходимого аффективного
сканирования поля и аффективный инструмент для ощу-
щения и измерения поддержки в поле. Конечно, измере-
ние всегда остается субъективным и может недооценивать
или преувеличивать «реально имеющийся» потенциал под-
держки. Но для преодоления субъективности всегда есть
возможность проверки, диалога об условиях поддержки и
стыда, в который можно вступить с присутствующими в
этом поле значимыми игроками. Если диалог окажется за-
блокированным — например, системой убеждений, утвер-
ждающей, что забота о поддержке и стыде является
инфантильным, регрессивным, постыдным проявлением
слабости (и еще «женственности» — о чем пойдет речь в
главе 8), — то в результате мы получим поле, в котором
каждый человек одиноко несет свой личный стыд или,
скорее, в одиночку преодолевает и избегает его с помо-
щью более или менее экстремальных мер. Иными слова-
ми, получается именно поле, в котором мы существуем
под властью (используя термин деконструктивиста Фуко)
парадигмы индивидуализма.
Г iaea 6 Стыд и подавление — Self в разорванном поле 3 15
Что же представляют собой некоторые из менее экстре-
мальных глаптаций характера для избегания невыносимого
стыда, частично сконструированные как стили контакта.
Часть из них приведена в ответах участников, включающих
многие знакомые черты и привычки, которые мы узнаем в
себе и признаем деструктивными, если они становятся хро-
ническими и служат для прикрытия других, более трудных
и менее поддержанных эмоциональных состояний. К ним
относятся критика, осуждение, обвинение, полное избега-
ние отношений, разрыв контакта (во избежание, как объяс-
няют многие, будущего отвержения) и даже обида (которая
может переживаться как постыдное чувство или «слабость»,
что отмечал Джейк, но представляется значительно менее
постыдной и безнадежной, чем не облегченный стыд, если
его нести в одиночку). К перечню еще можно добавить не
только антисоциальные насильственные действия, упомя-
нутые выше, деструктивность в отношении себя и других,
но и разнообразные формы аддиктивного поведения. Все
они служат тому, чтобы справиться со стыдом, отогнать
или на время превратить в величие, кажущийся триумф
сиюминутной «ложной интеграции поля», который пере-
живается благодаря опыту пребывания «на высоте» поло-
жения и побед — сексуальных и иных или выигрышу в
азартных играх, то есть во всех ситуациях, когда человек
хоть на мгновение, несмотря ни на что, смог ощутить себя
любимым детищем Вселенной, рожденным под счастли-
вой звездой, а не в мрачной бездне стыда- (Подобная интег-
рация поля является ложной, поскольку не включает всю
релевантную область важных частей внутреннего self — в
том числе страхи и чувство стыда.)
Сказанное не означает, что в нашей жизни и техпро-
цессе не происходит «ничего кроме стыда» и он является
единственным динамическим компонентом всех форм по-
ведения, защит и/или адаптаций и стилей. Скорее, новая
парадигматическая точка зрения подсказывает, что все ча-
сти seXnpouecca, которые хронически не могут сдвинуть
ся с мертвой точки, каждая адаптация, достигнутая в
неблагоприятных, лишенных поддержки условиях (как
часто бывает в детстве), любая ригидная структура харак-
тера или стиль контакта, сопротивляющиеся росту и из-
316
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
менениям, — а также все то, что мы несем в одиночестве,
что с завидным упорством таинственно и болезненно по-
вторяется в нашей жизни и отношениях, что мучительно
беспокоит нас и не поддается решению или оставлению в
покое, — очевидно, эти веши в своей динамической струк-
туре содержат скрытый элемент чувства стыда, который
вносит вклад в их поддержание и делает более или менее
ригидными в актуальном процессе. Кроме того, исследова-
ние и понимание проблем .^-процесса — и наша интер-
венция с целью изменения — столкнутся с трудностями и
останутся неполными, если и пока мы не включим в их струк-
туру анализ и трансформацию стыда в изложенном смысле.
Таким образом мы защищаемся от стыда и изберем
его. Но к каким еше долговременным последствиям он
приводит? Что происходит с частями self против кото-
рых обращен стыд, если они не встречаются с важным
для взаимодействия, влияния, интеграции и дальнейше-
го роста социальным окружением? Исходя из модели ин-
дивидуализма, можно предположить, что их развитие
продолжается в основном внутри: если проявление ка-
кой-либо области блокируется, го она будет каким-то
образом продолжать развиваться «подпольно», а когда
подоспеет время, то выйдет наружу во всей своей красе.
Терапия в условиях этой модели становится подобной
тренингу ассертивности (уверенности) (assertiveness) ,
3 Понятие «assenivcncss» перевести на русский язык одним
словом затруднительно. Наиболее близким по смыслу являет-
ся развернутое определение: уверенность в себе, отсутствие
комплексов, ограничений личной свободы, способность ска-
зать «нет*, когда с чем-то внутренне нс согласен в ситуации,
требующей согласия, доверие к самому себе, способность
создавать и поддерживать равные, партнерские отношения.
Широкое использование этого понятия в англоязычной
литературе по психологическому тренингу связано с насущ-
ным желанием современного человека быстро ощутить себя
психологически и социально независимым, способным посто-
ять за себя, не испытывая при этом никакого чувства вины и
не нуждаясь в необходимости просить прошения перед кем-
либо за проявления своей личной свобольг
s1 iaea 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 3 17
целью которого является выражение чего-то уже имеюще-
гося, но не получившего для полного выхода разрешения и
поддержки.
Клиническая и народная мудрость терапевтической ра-
боты с проблемами аддикции предлагает совершенно иную
модель, более соответствующую нашему взгляду на само-
выражение и новым, излагаемым здесь подходам. Клини-
ческая аксиома лечения зависимости состоит в том, что в
трезвом состоянии зависимый человек возвращается к мо-
менту развития, когда началась активная зависимость —
поскольку она прервала развитие self на этой стадии. То
есть если хроническое систематическое злоупотребление
каким-либо веществом началось, скажем, в 14 лет, а трез-
вость достигнута и устоялась где-то к 38 годам — то реаль-
но, что касается развития эмоций и отношений, вы сейчас
имеете дело с четырнадцатилетним подростком — облада-
ющим телом, возможно, карьерой и обязательствами в
отношениях человека средних лет, который проходит слив-
шиеся воедино «подростковый кризис идентичности» и
«кризис середины жизни». Нелегкая картина, с которой
приходится работать и жить.
Эти мысли мы постараемся развить дальше. Поскольку
аддикция представляет собой существенную редукцию и
чрезмерное упрощение поля опыта и контактирования,
можно предположить, что мы сталкиваемся с полем self и
$е//-процессом, которые изначально задолго до возникно-
вения систематической аддикции были серьезно скомпро-
метированы нарушением важных отношений. То есть мы
полагаем, что имеем дело с сужением поля опыта, обус-
ловленным значительным стыдом — поскольку именно он
сжимает доступное поле и сужает se^-npouecc. Таким об-
разом, относительно терапии можно сказать, что для со-
здания изменений в поле и восстановления полного,
гибкого и сильного ле// процесса, позволяющего возобно-
вить рост и полноценную жизнь, важно верну! ься к ис-
ходным условиям поля с уменьшенной поддержкой и
повышенным стыдом (сходные мысли см.: Clemmens. 1997).
В более общем смысле можно сказать, что структура
аддикции является достаточно ригидной и ее стиль на-
318
Поддержка, стыд и близость’. Self в развитии
правлен на уменьшение влияния поля и подавление кон-
такта вплоть до нескольких стереотипных жестов и дей-
ствий — такой бывает структура любой важной адаптации
seif или творческого приспособления в условиях серьезно-
го дефицита поддержки. Подобные модели и структуры
многократ но встречались в главах 3 и 4 — и мы узнаем их в
наших клиентах, партнерах и собственной жизни. За каж-
дой ригидной адаптацией, любой стереотипно повторяю-
щейся независимо от ситуации моделью дезорганизации
(например, ожиданием и проецированием осуждения со
стороны другого человека, невзирая на реальные сигналы
и его поведение), как было показано в главах 4 и 5, всегда
стоит история адаптации в условиях недостаточной под-
держки. В свою очередь, за каждым приспособлением, до-
стигнутым при дефиците поддержки, скрываются полевые
условия стыда. Стыд и поддержка представляют собой два
аспекта или полюса одного из измерений поля, большую
или меньшую степень прочности одной «ткани поля», его
свойства, позволяющего «выходить навстречу» всему, что
бы ни предлагалось, в противоположность прорехе в этой
«ткани», расщеплению поля или уходу от контакта
Этот «выход навстречу», являющийся основной под-
держкой, не обязательно соответствует устоявшимся пред-
ставлениям о «мягкой поддержке». Речь идет не столько о
противопоставлении ее мягкости и жесткости, сколько о
наличии и полном отсутствии. Например, люди, расска-
зывающие, что в детстве с ними постоянно спорили и
перечили, оказываются вполне сильными личностями,
возможно, грубоватыми и жесткими по стилю, но не под-
лыми. В целом, они зачастую пребывают в гораздо лучшей
форме — в смысле готовности к новому росту и творчес-
кой адаптации в жизни, -- чем люди, столкнувшиеся с
отчуждением, осуждением или просто нечуткостью, не-
достаточностью контакта с важными частями их личности.
Поэтому не случайно в традиционных или сплоченных
культурах «отчуждение» всегда было высшей мерой нака-
зания и являлось наибольшей социальной угрозой. Согласно
модели индивидуализма в подобной угрозе нет никакого
смысла или силы, разве что представителей этой культу-
Глава 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 319
ры по определению отнесут к незрелым или «примитив-
ным» (то есть недостаточно индивидуализированным). По
нашему мнению, отсутствие или отчуждение от интерсубъ-
ектного поля всегда является сильнейшей угрозой и чрез-
вычайно вредит self.
В плюралистической культуре, подобной нашей, такое
«отчуждение» менее заметно (хотя отчуждаемым группам —
религиозным, этническим, сексуальным меньшинствам,
женшинам и мужчинам, проявляющим части self отклоня-
ющиеся от сексуально-ролевых/постыдных стандартов, — это
видно гораздо яснее), но оно скрыто присутствует в культу-
ральном и более ярко проявляется в семейном поле, заме-
щающем в культуре плюрализма первое.
Поэтому в условиях тяжелого стыда или значительного
расщепления поля опыта развитие не нашедших встречи
частей self не продолжается до полной зрелости (согласно
нашей модели это невозможно), а, скорее, в меру воз-
можностей сохраняется компромиссный вариант интегра-
ции. Иными словами, расщепление в поле интегрируется,
и начинает переживаться как расщепление self Если оно
касается, например, сексуальности или, возможно, ее
особого стиля, то именно она остается в моем техпроцессе
в каком-то отношении недоразвитой, неспособной к вза-
имодействию и полной интеграции с внешним полем
или определенными частями внутреннего поля — и превра-
щается в отщепленную часть, которая не «принадлежит»
мне полностью и по-настоящему не взаимодействует с
другими динамическими аспектами и потребностями внут-
реннего мира. В итоге моя «пристыженная» сексуальность
плохо интегрируется с остальной эмоциональной жизнью
и миром, социальными отношениями, семейной жизнью,
телесными ощущениями в целом и т.д. Кроме того, мой
остальной внутренний и внешний мир становится эроти-
чески обедненным^ лишенным свободного и полноценного
снабжения эротической энергией, щедро и рационально
переливающейся в несексуальные отношения, эстетичес-
кую и эмоциональную жизнь и мой личный вклад в мир
(что обычно происходит в мире нашей культуры с ее экс-
плуатирующим, недоброжелательным и оскорбительным
320
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
отношением к «чужакам» и миру естества). В аспекте разви-
тия можно сказать, что структура поля, в детстве являвше-
гося интерактивным, превращается в структуру внутреннего
мира человека. Растепление во внутренне-внешнем поле
не может быть преодолено детским self и. скорее, интег-
рируется в актуальное развитие self и self- процесс как рас-
щепление внутреннего мира, (сравните с близкой точкой
зрения, выраженной метафорой Марка Мак-Конвилла —
психолога, изучавшего развитие подростков в иной моде-
ли: «Структура семейного поля бессознательно становит-
ся структурой ребенка» — личное общение; см. также:
McConville, 1995).
Потребности и чувства, которые более или менее под-
верглись отчуждению, где-то «внутри» человека, на
дальних краях разлома остаются так или иначе жизнеспо-
собными, откликающимися на основной интегративный
инстинкт и процесс и одновременно скомпрометирован-
ными, «истонченными» из-за отчуждения от общего по-
тока и взаимодействия с остальной «внутренней жизнью»
и, возможно, в силу изоляции от свободной игры опыта
взаимодействия, ибо каждый контакт с «внешним ми-
ром» представляет собой пробу и гипотезу, постоянно
питаемую и информируемую актуальной обратной свя-
зью, модуляцией и обменом энергией с внешним полем
и из него. Согласно конструируемой нами модели обмен,
эксперимент и обратная связь, в конечном счете, состав-
ляют суть научения и развития (а если говорить о науче-
нии perse, то и в соответствии с любой моделью, начиная
с платоновской).
Таким образом, каждый из нас несет какую-то свою
часть, отставшую от общего темпа развития self и способ-
ную проявиться удивительным или даже сокрушительным
образом в условиях, воспроизводящих или замещающих
давнее семейное поле, в котором эти измерения .^ока-
зались не воспринятыми и «ушли в подполье». Подобными
ситуациями могут стать близкие отношения, родительство
(или внезапное появление на сиене жизни стареющего,
оказавшегося в зависимости родителя), новые личные изи
профессиональные отношения, отражающие прошлые
Гiaea 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 321
обстоятельства пристыживания — или просто новая группа,
работа, освоение новой жизненной ситуации и т.п. С уче-
том степени и серьезности непринятия или пристыжива-
ния — и. самое важное, в зависимости от присутствия в
поле развития других компенсирующих поддержек. — мы
можем дезорганизоваться или расстроиться новым про-
рывом старых тем и динамических аспектов в большей или
меньшей мере, как видно из описания приведенного уп-
ражнения
Дистресс и дезорганизация, вероятно, будут тем
серьезнее, чем в меныпей степени мы осознаем старые
источники и отклики беспокоящих чувств — их узнава-
ние открывает возможность реинтеграции, разрешения в
поле, способствующего и, по сути, являющегося новым
ростом и движением, полярностью дезорганизации self
его тревожного подавления или паралича. Различие, как
и прежде, состоит в наличии или отсутствии поддержек.
Как уже упоминалось, для начала излечения и трансфор-
мации стыда они должны быть достаточно специфичес-
кими. Поэтому рассмотрим, каким образом мы проводим
терапевтическую работу с проблемами стыда, когда жи-
вем и взаимодействуем с людьми за пределами модели
индивидуализма.
Работа со стыдом
Уже упоминалось, что терапевтическая работа со сты-
дом — или просто контакт с ним в жизни и отношениях,
который не множил бы старые раны или укреплял давние
защитные реакции, — возможность некоторым образом,
скрыто и ш явно встретить стыд собственным стыдом, а
не «исправлением» или иными стратегиями, отдаляющи-
ми от непосредственного переживания стыда. Что пред-
ставляют собой эти ходы и стратегии для исцеления и
отдаления? Как они работают? Каким образом получает-
ся, что они легко могут оказаться неверными?
Прежде всего, как уже говорилось, не следует забы-
вать что в терапевтической обстановке, партнерских или
семейных отношениях, взаимодействии с сотрудниками.
322
Поддержка, стыд и близость'. Self в развитии
студентами, супервизорами или др\ я»ями мы не можем не
являться частью поля, в котором возникает стыд, уповая на
его осознавание другим человеком, и не можем не быть от-
брошенными к собственному опыту стыда, не можем не под-
вергнуть проверке нашу способность проживать и переносить
его. Вероятно, в этом смысле стыд не слишком отличается
от других аффективных состояний и переживаний, ибо все
они контагиозны. В этом состоит часть природы нашего self
как существ глубоко социальных, природа, развившаяся в
ходе эволюции, и еше один аспект, которым эволюцио-
нировавшая и основанная на опыте природа se/f опровер-
гает положения унаследованной идеологии индивидуализма.
Боль, радость, горе, депрессия, сексуальное возбуждение,
гнев — эти обладающие высокой энергией чувства пред-
ставляют собой наполненные энергией организации энер-
гии в обшем с другими поле и оказывают интенсивное
полевое влияние на окружающих людей. Еше Дарвин
(Darwin, 1873) указывал, что эмоции нам нужны для орга-
низации поля вокруг некоторой точки зрения или опреде-
ленного желания, поэтому мы принадлежим к столь
эмоциональному виду, социальная и аффективная приро-
да которого являются целиком взаимопроникающими.
В силу этого, например, культура, утратившая смысл
существования и боящаяся смерти, будет изолировать и
избегать престарелых, скорбящих и умирающих — как по-
ступает на деле наша культура: ибо скорбь заразительна и
подобно другим интенсивным чувствам является слишком
сильной, чтобы ее вытерпеть сугубо индивидуалистичес-
ким образом. Ана югично культура, боящаяся и сдержива-
ющая сексуальность (и соответственно одержимая ею)
будет изолировать и отдалять все гомоэротическое — не
только потому, что люди с гомофобными установками
непременно являются «вытесненно гомосексуальными**
(хотя в репрессивной культуре почн1 каждый подавляет
естественные проявления гомоэротической энергии), но
и в связи с тем, что любое напоминание об эротической
энергии вообще, особенно вне социально предписанных
рамок, оказывается заразительным и его трудно понять и
носить в себе (проблема с гомосексуальностью состоит нс
Глава 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 323
в ориентации на лиц своего пола, а в том, что она являет-
ся сексуальностью, да еше «девиантной», следовательно,
ее тру 1нее игнорировать или отрицать, поэтому «не спра-
шивай/tie говори»). Или боящиеся и избегающие стыда
культуры — такие как наша — будут в свою очередь стра-
ши гься и избегать людей, по мнению большинства, «при-
стыженных» и соответственно «дефективных» — особенно
наиболее явных «неудачников» в индивидуалистической
конкуренции (то есть бедных). Как отмечал Гудмен
{Goodman, 1997), в нашем обществе не может существо-
вать такого явления, как «приличная бедность» — ибо чем
бопьше общество объединяют лишь неустойчивые связи
конкурентного капитализма, тем интенсивнее в этой сис-
теме человек «проигравший» испытывает стыд, а мы не
можем вынести пребывания в заразительной атмосфере силь-
ного стыда.
С точки зрения модели индивидуализма свойственная
природе интенсивного аффекта «заразительность» являет-
ся. конечно, таинственной и/или патологической, но она
вполне понятна и самоочевидна в полевой модели self Это
свойство выглядит проблематичным, если речь заходит о
стыде, ибо согласно старой модели он сам по себе являет-
ся постыдным, и, соответственно, мы обладаем совсем
малыми умениями и опытом его удержания и проживания
в отношениях по сравнению с другими чувствами (хотя,
если оставаться в пределах модели индивидуализма, удер-
жание любого аффекта в отношениях всегда кажется не-
сколько неестественным). Но что подразумевается под
«удержанием аффекта в отношениях», каким образом его
можно удерживать или блокировать, если речь, в частно-
сти. идет о стыде?
В общем, удерживать чувства в отношениях (в отличие
от индивидуалистического удержания в одиночестве) озна-
чает встречать осознанное чувство осознанным чувством
*в противоположность одинокому индивидуалистическо-
му удержанию) — так же. как «встречать опыт опытом»
изи «стыд стыдом»', о чем в общем плане уже шла речь.
Заметьте. это вовсе не означает встречать чувство тем же
по содержанию чувством, — чтобы состоялась беседа, нам
324
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
не нужно встречать мысль идентичной мыслью. Если я ут-
верждаю, что разговор о стыде обычно пробуждает у всех
прошлое или настоящее чувство или опасения стыда, вы
можете возразить, что так бывает не всегда, согласиться
или высказать какую-то еще мысль, и беседа продолжится
в том же духе. Если же вы ответите, что не уверены в моей
правоте, но чувствуете, что подобная постановка вопроса
вызывает тревогу, то таким образом встретите чувство
материалом чувств, по крайней мере, пригласите меня к
более полной и глубокой беседе, в которой станут доступ-
ными для обмена все измерения когниции (чувства, наря-
ду с мыслями). В итоге встреча в интерсубъектном диалоге
означает признание субъективности — конструктивно-оце-
ночной и осмысленной организации поля — обоих собесед-
ников, что наряду с восприятиями/выводами непременно
включает чувства/оценки. Если в поле существует возмож-
ность поделиться этими процессами, то их конструкция
становится доступной для конструктпвно/деконструктив-
ного осознавания, создающего гипотезы и получающего
обратную связь — что, исходя из нового понимания при-
роды self по определению, означает его рост.
Эти положения составляют материал следующей па-
вы, посвященной близости и интерсубъективности. А сей-
час нас особенно интересует, что происходит с этими
общими принципами и процессами, если некоторый чув-
ственный материал переживается как постыдный. Обычно
для поддержки интерсубъектного процесса достаточно
встречи полного объема организации self с таковым у дру-
гого человека — с чувствами, мыслями, опенками, вос-
приятиями и временами смещением на мета-уровень лля
обдумывания того, как создаются эти конструкты и не-
посредственный процесс опыта. То, что я, например, го-
ворю о гневе, вовсе не означает, что для укрепления
ощущения моей безопасности в поле и продолжения раз-
говора вам необходимо убедить меня, что он вам знаком.
Это чувство весьма распространено и принято в культуре,
и я понимаю, что вы прекрасно знаете, как его ошушаюг
и что включается в переживание гнева.
С другой стороны, если гнев является областью, в ко-
торой поле моего развития отступило, местом, где внут~
Пава 6= Стыд и подавление — Self в разорванном поле 325
ренние переживания никогда не встречались или не вос-
принимались внешним полем без утрагы безопасности, то
зля нового научения и роста в этой области мне потребуется
гораздо большая поддержка. Это часто создает дилемму в
индивидуальной терапии, когда «безусловное позитивное
принятие», не говоря о «пустом экране» аналитического
метода, становится интерсубъектной проблемой!. Не забы-
вайте. что в важной ситуации отношений мы не способны
прекратить проецирование или отказаться от интерпрета-
ции смысла релевантного поля, мы постоянно осуществ-
ляем ее невольно для получения возможности предвидения
и преодоления ситуации. В самом деле, несмотря на все
пристыживания, каким подвергается проекция с позиции
индивидуализма, внезапное открытие, что мы непремен-
но заполняем пустой экран воображаемыми оценками,
составляет суть психоаналитического подхода (в котором
проекция переживаний на психотерапевта является источ-
ником «трансфсренгных отношений», предположительно
основанных на проективном воображении). Если мы встре-
тим молчанием материал, вызывающий стыд у клиента,
то оно будет интерпретироваться в свете отношений, ко-
торые уже установлены нами, или в свете прошлых, ско-
рее, менее всего поддержанных отношений из личной
истории клиента. (Естественно, аналогично обстоит дело
и с нашими высказываниями, которые всегда интерпре-
тируются другим в плане их мотивации или значения. Если
мы успокаиваем его, то искренни ли в этом? Означают ли
они высокомерие? Жалость? Недостаток уверенности?
Некоторую уловку? Попытку убедить, что терапевт в чем-
го «прав»? Или «прав» во всем? И так далее )
Становится понятно, почему установление «доверия»
или «конструирование отношений» являются столь важной
предпосылкой терапевтического научения — положение,
признаваемое всеми школами, но с трудом объяснимое с
позиций иных, неконсгруктивистских моделей. Причина
просто состоит в том. что в любом важном общении нам
всегда следует декодировать другого человека, решить,
"откуда он на самом деле» взялся. Никакое конкретное
высказывание не «означает» чего-го автоматического: слу-
326
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
шатель должен интерпретировать смысл, приписать мотив
и отношение, представить прогностическую ценность его
содержания и то, о чем именно говорят высказывания
собеседника в данный момент. В этом состоит se#-npoiiecc.
и не в нашей власти его изменить. «Конструируя отноше-
ния доверия», мы создаем почву для отношений и интер-
претации — это зовется «знакомством» с человеком — и
эта интерпретация может послужить нам в дальнейшем,
сделав общение стабильным и приемлемым, чтобы мы
смогли уделить внимание его содержанию, а не условиям
и безопасности.
Если для конкретного человека или в данной культуре
материал является слишком постыдным — касается ли он
темы стыда, горя, депрессии или чего-то иного, — может
возникнуть терапевтическая дилемма. С одной стороны,
существует риск оставить клиента одного в том одиноче-
стве, в котором он и раньше пребывал (непреднамеренное
и ненужное повторение интерпретации, вызывающей
стыд); а с другой, привнося нечто свое, мы рискуем втор-
гнуться в терапевтическое пространство, необходимое кли-
енту для сосредоточения на своем процессе. Еше один
вариант состоит в гом, что можно сообщить клиенту о
поддержках, которые нужны и используются терапевтом
для проживания сходного материала (иногда и клиент за-
дает подобные вопросы, если заранее ему не намекнут,
что они являются неподобающими, а значит, постыдны-
ми). Например: «Я не могу оставаться с этими чувствами
наедине и нуждаюсь, чтобы кто-то побыл рядом, хотя бы
немного»: или «У меня нет особых проблем (скажем) с
гневом, это не та область, где меня стыдили. Но когда
речь идет об области стыла, конечно, я нуждаюсь в под-
держке, чтобы не уйти от этой области». Или в качестве
альтернативы терапевт располагает поддержкой интерсубъ-
ектных вопросов: «Какой вы представляете мою реакцию
на сказанное вами? Как, по-вашему, мне удается удержи-
вать ее и поддерживать вас? Чувствую ли я эмпатию9 Со-
чувствие? Отчуждение? Высокомерие? Осознаю ли эти
чувства9» И. возможно, еше: «Что еше вам хотелось об
этом узнать? Есть ли желание проверить это? Какие воп-
росы вы хотите задать мне9»
Г шва 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 327
Наша основная мысль состоит в том, что в условиях вла-
сти индивидуализма практически всегда в качестве немало-
важной части внутреннего, постыдного материала клиент
\держивает стыд — и интерсубъектный процесс в терапии,
представляющий собой личностный рост, будет определен-
но заблокирован, если не обратиться к нему и не «удержать»
в отношениях. Изложенные взгляды можно обобщить и под-
твердить теоретически следующим образом: 1) клиент при-
носит на психотерапию материал, удерживаемый сугубо
индивидуалистическим образом, в котором чувствует себя
слишком одиноким; 2) этот материал заблокирован или за-
ворожен в .^-процессе, ибо находится «вне игры» из-за
удержания в чрезмерном одиночестве (в этом случае при-
чинно-следственные связи, как показано при изложении
условий модели поля, являются двусторонними); 3) «слиш-
ком одинокий» материал непременно включает постыдные
части внутреннего мира согласно данному нами определе-
нию понятия «стыд»; 4) терапевтический процесс, в своей
сути, включает конфронтацию, удержание и проживание/
трансформацию чувства стыда. Оно прерывает и некоторым
образом деформирует или сужает se^-npouecc. Терапия со-
стоит в восстановлении его полноты и гибкости и является,
по сути, процессом развития и роста self.
Что может сделать терапевт — или любой из нас, —
если не получает достаточной поддержки пребыванию с
материалом стыда и вынужден отдалиться от чувств кли-
ента, угрожающих ему? Совершенно очевидно, что вре-
менами нужное и желательное предоставление советов
может сработать как бумеранг, если речь идет о стыде, —
хотя бы в силу и начально занимаемой советчиком возвы-
шенной и защищенной позиции. При наличии полного
доверия в отношениях совет, конечно, может быть при-
нят без дополнительного стыда, но, вероятно, подобный
риск не является обязательным, и его можно избежать с
помощью описанного выше интерсубьектного опроса: «Я
осо итаку что мог бы сейчас предложить вам полезный
совет, но хотелось знагь, как вы воспримете его, испыты-
вая все эти сложные чувства. Может возникнуть ошушс
328
Поддержка, стыд и близость'. Self в развитии
ние, что я ставлю себя выше чувств, о которых вы говори-
те, и хотел бы отстраниться от них. Возможно, появится
чувство, что я хотел бы бросить вас. когда вам приходится
нелегко».
Помимо предоставления советов существует еше об-
ширная область попыток «исправить» ситуацию — вклю-
чая интервенции, основанные на усилиях разубеждения
клиента в его чувствах («Нет, вам совершенно не следует
по этому поводу переживать подобные чувства. Вас никто
не осуждает, и вы не должны это так воспринимать»).
Часто «исправление» сводится к утонченному смещению
психотерапевтом или иным консультантом фокуса от пе-
реживания чувств к чему-то другому — разрешению про-
блемы, переструктурированию, убеждению клиента в
ненужности подобных чувств, абстракциям и обобщени-
ям и т.д. В самом широком смысле подобные интервен-
ции представляют собой известные терапевту (или любому
другому собеседнику) способы отстранения от стыда, ко-
торые, прежде всего, используются для собственного ухо-
да от этого чувства.
Временами эти ходы могут вызвать эффект «переноса»
стыда психотерапевта или опасений подобного рода «на»
и в реальном смысле «в» клиента (не забывайте, что поля
любых двух партнеров по контакту некоторым обраюм
взаимно проникают одно в другое и каждый создает внут-
реннюю карту поля и придает смысл полю, составленно-
му и из внутреннего мира собеседника). Пример работы в
группе может иллюстрировать это явление. По мере про-
хождения тренинга, в котором участники все больше
сближались друг с другом и делились переживаниями, за-
стенчивость Джейн и чувство неадекватности внутри и вне
круга становились частью жизни и внимания членов группы
Поэтому, когда она стала говорить, сколь обескураженней!
чувствует себя. ибо. как ей кажется, другие получают от
работы несравненно больше пользы, а она, по обыкнове-
нию, отстает от всех, многие участники пытались успоко-
ить и уверить ее в немалых успехах. Ей напоминали. что
она просто забывает, какие реатьные эксперименты и шаги
предприняла непосредственно в группе. Некоторые учасг-
Г шва 6. Стыд и подав1ение — Self в разорванном поле 329
ники порой говорили ей, чго она им нравится и у нее все
хорошо получается; они одобряли и поддерживали твор-
ческие шаги, которые она предпринимала в трудные мо-
менты жизни, и т.д. и т.п. По мере проявления группой
этих чувств, Джейн, казалось, все больше погружалась в
себя и выглядела удрученной. Когда тренеры поинтересо-
вались ее переживаниями, она ответила, что вновь «взя-
лась за свой обычный номер», сначала «наказывая себя»
за неудачу, а затем за позволение беспокоиться по этому
поводу, превращая в уме, как верно отметили члены груп-
пы, победу в поражение. Худшим же для нее стало то, что
она «должна была признать, как все хорошо к ней отно-
сятся»; это ее совсем не радовало и служило лишней при-
чиной для переживания неполноценности и стыда.
В этом действительно состоял «номер» Джейн. Она вер-
но объяснила его и каким-то образом продемонстрирова-
ла. Возможно, он служил ей для того, чтобы продолжать
оставаться маленькой, но все же суметь выжить в раннем
семейном поле и создать связи с родителями, которые по
описанию Джейн были застенчивыми и подавленными и
неловко чувствовали себя, сталкиваясь с «сильными» пе-
реживаниями. С индивидуалистической точки зрения в этом
полностью заключалась вся искомая история, включая
неуместный «перенос» на актуальную ситуацию — дей-
ствие, которое Джейн «проделывала с собой» многократ-
но, если не всегда.
Однако, когда вопросы были заданы группе, стала воз-
никать более богатая и сложная картина организации поля
в настоящем. Что ощущали участники, когда принимались
за увещевания и утешения (выбрав безопасную позицию,
как заметил, немного подумав, один из них, — ибо никто
не присоединился к чувствам, которые конструировала и
переживала в тог момент Джейн)? Озабоченность — это
понятно, но что еше? Некоторое раздражение, как при-
знали двое. — Джейн «не желала воспользоваться» хоро-
шими чувствами, которые предлагали другие. Чувство
обиды, сказали еще несколько, — она, казалось, забывала
или пренебрегала важными близкими и поддерживающи-
ми переживаниями, которыми с ней обменивались внут-
330
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
ри и вне группы, за едой или в холле. И, наконец, «не-
адекватность», как отметил Сэм: «Понимаешь, мне. Ге-
рою-защитнику, совершенно не удается спасти тебя. Я
пробовал одно и другое средство, но тебе ничего не помо-
гает. И я испытываю определенное раздражение, за ним
стоит своего рода обида, но еще глубже я ощушаю неадек-
ватность, поскольку потерпел неудачу и не справился с
задачей. Тебе не нравится моя зашита, я оказался непод-
ходящим защитником. Но это моя важная часть, я защи-
щаю людей от несправедливости — в данном случае, от
твоей несправедливости к себе, только это мне не удается.
Значит, в конце концов, я оказался в дураках, вроде про-
явил эмоциональную дислексию и не смог тебя прочесть
Это же стыдно — верно?» На этом этапе и другие члены
группы согласились, что чувства Джейн вызвали у них
переживание собственной неадекватности — однако (и это
важно) они не осознавали его до тех пор, пока Сэм не
стал говорить о своем стыде.
Именно в этот момент все время молчавшая Элеонора
(ранее демонстрировавшая активность и убеждавшая Джейн
перестать проявлять к себе жесткость) вдруг тоже сказала
о своем чувстве стыда и склонности к самобичеванию,
которые особенно способствовали отождествлению с
нынешними чувствами Джейн. Элеоноре было стыдно за
свою неспособность «взять и оставить это», воспринять
положительную обратную связь от студентов и других лю-
дей и использовать ее для формирования стойкого чувства
уверенности в жизни — особенно в отношении умения
писать. Она извинилась перед Джейн, что до сих пор не
поделилась этими переживаниями и «оставила ее одн\» —
но сделала это «не нарочно, а потому, что сидела и испы-
тывала пустоту. Я не осознавала этих чувств, пока Сэм и за
ним другие не заговорили».
Таким образом, даже в подобной тренинговой группе,
не являющейся целенаправленно «терапевтической», про-
исходит значимое самовыражение и рост, устанавливают-
ся условия поддержки интерсубъектного поля поскольку
врожденной природе нашего self свойственно возобнов-
лять se/f-процесс и его рост в любой области, если воз-
iFива 6. Стыд и подавление — Self в разорванном поле 331
никают необходимые условия в поле. Как только они начи-
нают благоприятивовать возобновлению и расширению
интеграции self оно вновь принимается за работу по интег-
рированию всего релевантного поля. Напомним, что рост
self представляет собой не особый вид деятельности, отли-
чающийся и отдельный от обычной жизни и научения, а
естественный процесс конструкции—деконструкции, фор-
мулировки гипотезы—эксперимента—получения обратной
связи—новой интеграции, свойственный природе self если
он не ограничен и не подавлен опасными и не оказываю-
щими поддержки условиями поля. Среди них на первом месте
по созданию опасностей для ригидного self стоят весомые
интерсубъектные полевые условия стыда.
Конструкция и деконструкция описанной последова-
тельности, в целом, выглядела следующим образом: воз-
никновение у одной из участниц диалога (Джейн) стыда,
который она выразила с примесью отчаяния (а возможно,
взывая о помощи, испытывая гневный протест или нера-
циональное желание наказать тех, кто, достигая большего
успеха, оставляет ее позади и т.п.), вызвало у других чле-
нов группы, участвовавших в диалоге, отстранение, кото-
рое выразилось в виде утешений и уговоров. Эта форма
поведения оказалась противоположной присоединению к
чувству, испытываемому Джейн, — чувству, что ей «сле-
дует достичь большего» и «не расстраиваться» из-за ве-
щей, которые на самом деле вызывают беспокойство. Не
секрет, что подобные переживания известны всем и каж-
дый мог бы присоединиться к ним (например, поделив-
шись ситуациями и обстоятельствами, в которых они
испытывали нечто подобное, или рассказав о том, чего «не
следует» чувствовать, и т.п.). И*-за чего же произошло от-
странение (и, возможно, перемещение на «высшую», «сто-
ящую над этим чувством» позицию)? Ответ кроется в
невысказанное™ членами группы чувств, включавших раз-
новидности раздражения, обиды, отвержения, тревоги —
и стыда
Таким образом, общее интерсубъектное правило гла-
сит: чувства, которые отрицаются у значимого человека,
могут со стыдом ошущаз ься самим субъектом. Следователь-
332
Поддержка, стыд и близость'. Self в развитии
но, если отрицаемыми чувствами окажутся неадекватность
и стыд, то у другого человека они могут возрасти. Это не
означает, что члены группы «вызывали» стыд у Джейн.
Выражаясь языком условий поля, а не прямых причинно-
следственных связей, можно сказать, что отрицание
некоторыми людьми чувств, особенно стыда, создает
благоприятные условия для большего одиночества, обус-
ловленного стыдом, и, соответственно, интенсификации
этого чувства у других люден. Если у меня уже существует
склонность к «самопристыживающей» организации (по-
рожденная лишенной поддержки личной историей), а вы
займете отстраненно корректирующую и, значит, более
безопасную позицию «свысока», отрицая собственные
стыд, то не удивительно, что я начну направлять отстра-
ненность на «внутренней карте» к «самопристыживанию»,
решив, что «мне совершенно не следует испытывать по-
добные чувства». Я чувствовал себя плохо сначала, а затем
условия поля поддержали (а не навязали или породили) и
усилили во мне отрицательные чувства, теперь связанные
с тем, что я исходно испытывал негативные эмоции —
когда «все были так добры».
Выводы
Выше изложены результаты, перспективы и открытия,
полученные после принятия организующей поле конст-
руктивистской точки зрения на se/f-npouecc в целом, и
процесс и динамику стыда в частности. Задача человечес-
кой природы как множества активно конструирующих selves
состоит в постоянном осмысленном и полезном разреше-
нии в поле. Способы, которыми мы для этого пользуемся,
и действия, осуществляемые на основании осмысленных
разрешений в поле, по определению, формируются пол
влиянием условий поля, поддерживающих иш фрустрирую-
щих данный смысл или действие. — моих внутренних убеж-
дений, ожиданий, способностей, надежд, ресурсов и
опасностей, как я их воспринимаю и осознаю, а также
субъективного понимания различных обстоятельств
«внешнего» поля. Таким обраюм. можно скакпь. что про-
Глава 6 Стыд и подавление — Self в разорванном поле 333
исходит именно и исключительно то, что получает соот-
ветствующую поддержку в наиболее широком понимании
этого слова.
В столь же широком смысле стыд является противо-
положностью поддержки в отношении любого конкретно-
го разрешения в поле, касающегося смысла или действия.
То есть в широком понимании условия стыда являются
частью условий поддержки, только стыд — это часть усло-
вий, затрудняющая движение в одну сторону, одновре-
менно облегчая движение в дру!ую. Например, стыд,
касающийся переживания слабости и неадекватности, про-
изведет подавляющее действие на познание этой части мо-
его self и, возможно, на способность оставаться с вами,
когда вы испытываете эти чувства, или на умение выносить
их, если они возникают. Вместе с тем, аналогичный стыл
по сходному поводу окажет стимулирующую поддержку,
например, появлению критического или отстраненного
поведения, когда речь заходит о подобных чувствах, — и,
возможно, агрессивного, аддикгивного или иных форм
аутодеструкгивного или разрушающего других поведения.
Таким образом, стыд модулирует контакт — в этом со-
стоит его роль, полученная в ходе эволюции, если он ос-
тается «в игровом поле», в процессе постоянного
конструирования гипотез, эксперимента self обратной свя-
зи, адаптации и интеграции нового научения изменчивым,
доступным для обозначения, обработки и интерсубъект-
ного диалога.
С другой стороны, если стыд становится «интернализо-
ванным» — го есть переживаемым в одиночестве и потому
ригидным и недоступным обработке и диалогу, — то он
подавляет self Важные части self включающие подвергшу-
юся стыду область опыта (гнев, близость, сексуальность,
сильные чувства в целом, горе, слабость, сам стыд) и
переживание стыда, отщепляются от изменчивого, гиб-
кого процесса постоянной интеграции поля, не участвуют
в новых экспериментах и научении нашего естественного
^//-процесса. В этом случае стыд подавляет рост self «При-
стыженная» область остается прежней — пока не возник-
нут интерсубъектные условия поддержки, позволяющие
334
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
обратиться к стыду для приведения в движение полною
объема опыта self
Терапевтическим подходом подобного «застревания»
всегда является восстановление особого типа интерсубъект-
ного поля, который обсуждался и был предметом ссылок на
протяжении этой главы. Чго это за поле? Что включено в
его установление и поддержание — какие условия, по на-
шим представлениям, являются предпосылкой и синони-
мом восстановления роста self? Как он осуществляется
изначально, и почему эти условия столь важны на протя-
жении всей жизни для осуществления полноценною опы-
та и достижения полноты бытия? Мы уже касались этих
вопросов. В главе 7 «Восстановление Self: близость, итер-
субъективность и диалог» в целях осуществления коррек-
тирующей интервенции на них сосредоточится особое
внимание.
Вместо дополнительного упражнения мы будем исполь-
зовать ранее приведенный материал, включая ссылки на
групповое обсуждение прежних тем. Как всегда, целью будет
рассмотрение модели яе^-процесса и человеческой приро-
ды, которая «сшивает» разрыв между теорией и опытом,
предположениями и чувствами, рассуждениями и актуальной
практикой в нашей жизни и работе с людьми внутри и вне
модели, лежащей за пределами индивидуализма, в нашем
опыте, работе, жизни, в отношениях как персонифици-
рованных и одновременно взаимопроникающих selves.
Глава 7, Восстановление Self.
близость, интерсубъективность
и диалог
Что такое б лизость? Вновь перед нами знакомые тер-
мины: self отношения, поддержка, стыд или, если идти
дальше, «восприятие» или «реальность» — термины, ко-
торые мы регулярно используем, полагая, что хорошо
понимаем, и которые легко ускользают, как только мы
пытаемся обнаружить или сконструировать их значение.
Причина описанного затруднения, исходя из новых взгля-
дов на seif- процесс и человеческую природу, состоит в том,
что эти термины в фундаментальном смысле обозначают
процессы отношений uui процессы поля, которые мы на-
прасно пытаемся «заморозить» и «поймать» словарем ин-
дивидуализма и «вещей», исходя из положений старой,
доставшейся в наследство модели.
Является ли близость событием, пространством, про-
цессом — или каким-то образом совмещает в себе эти по-
нятия? Возможно, она возникает, когда мы делимся своими
самыми сокровенными тайнами? Или когда речь 1аходит о
сексе — ее нередко подразумевают в повседневном смысле,
говоря о «близких»==«интимных» отношениях? Всегда ли она
желательна? Или, быть может, представляет собой нечто
вроде ящика Пандоры или джинна, выпущенного из бутыл-
ки. с которым следует обращаться с определенными огра-
ничениями и предосторожностями, — нередко такой она и
бывает9 Возникает ли близость сама по себе или ее прихо-
дится искать и конструировать — и если так, то каким об-
разом следует браться за ле ю и какую перед собой ставить
цель?
336
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
В этой главе мы будем развивать мысль, что близость -
подобно self поддержке, стыд\ и другим терминам, употреб-
лявшимся в нашем обсуждении. — лучше и полезнее всего
рассматривать в качестве процесса или события, вырастаю-
щего из определенных условий поля. Под этим углом зрения
близость представляет собой определенный вид деятельнос-
ти self-процесса, некоторый способ организации и совмес-
тной регуляции поля опыта, который в дальнейшем может
стать основным условием для других, связанных с ней про-
цессов self Как любая деятельность self близость зависит от
ряда условий поля или поддержек, благоприятствующих ей
(или подавляющих ее) в конкретном поле.
Как и в других главах, мы будем обсуждать и исследо-
вать, что означают приведенные термины в новом кон-
тексте и смысле. Но сначала для перемещения обсуждения
на непосредственный уровень нашего жизненного и чувст-
венного опыта мы осуществим то же, что делали в пре-
дыдущих главах, то есть начнем с изучения опыта в
исследуемой области, а затем используем полученные све-
дения в качестве материала, на который станем ссылаться
при конструировании новых определений и моделей- Как
и раньше, не только обсуждение будет основано на чувст-
венном опыте, но и у читателя появится больше возмож-
ностей активно войти в тему и использовать собственный
опыт в качестве критерия для конструирования нового
понимания и оценки предлагаемого обсуждения. Соответ-
ственно это означает обращение к опыту участников на-
шей группы, которые уже хорошо знакомы к настоящему
моменту, а затем — включение для сравнения опыта чита-
теля, если он пожелает остановиться и выполнить упражне-
ние вместе с его участниками. Как всегда, в книге оставлено
особое место для ответов читателя на вопросы — хотя,
конечно, можно воспользоваться листом бумаги или кла-
виатурой компьютера.
Полевые условия близости
Для начала исследования опыта близости еще раз вер-
немся к опыту стыда, рассматривавшемуся в предыдущей
Г ъва 7. Восстановление Self близость,..
337
ыаве, продолжив размышления в следующем направле-
нии: что мне может понадобиться от другого человека,
какого рода интерсубъектное поле поддержки необходи-
мо, чтобы суметь рассказать другому о стыде, не испыты-
вая слишком сильных опасений, что они причинят боль
или меня вновь пристыдят. Мы говорим «слишком силь-
ных», ибо некоторые опасения все равно останутся, но
что можно предпринять для их удержания на преодоли-
мом уровне? Что может потребоваться мне при возвраще-
нии в воображении к какому-то окрашенному стыдом
переживанию, не оказавшись целиком поглощенным и
связанным мыслями о возможной реакции другого чело-
века (не забывая, что в нашей культуре сам по себе стыд
чаще всего считается постыдным)? Далее приведена инст-
рукция для следующего этапа упражнения:
Закройте на несколько минут глаза и позвольте сво-
им мыслям вновь вернуться к какому-то пережитому
опыту, беспокоящему воспоминанию, некоторым об-
разом связанному со стыдом. Это может быть один из
моментов, на которых вы «застряли», уже рассматри-
вавшийся в ракурсе стыда — или вы найдете другой
опыт, который несете в настоящем, что-то, вызываю-
щее неловкость, с чем вам почему-то трудно справиться
или поделиться с другими. Сделайте краткие заметки
об этом — что вы ощущали тогда, что чувствуете те-
перь, какие ощущения эти воспоминания вызывают у
вас в теле, а затем — что произошло бы, если бы вы
решились поговорить об этих переживаниях с другим
человеком.
Побудьте с ними некоторое время, позволяя мыслям,
чувствам и ощущениям вновь ожить так, чтобы они
ощущались телесно. Когда это произойдет, представьте
себе, как вы рассказываете об этом опыте другому чело-
веку. Не говорите, по крайней мере, сейчас — а лишь
вообразите, как это делаете. Какие чувства и ощуще-
ния у вас возникают в этот момент?
Наш вопрос теперь будет следующим: что мне потре-
бовалось бы сейчас от другого человека, чтобы решиться
338
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
на разговор об этом опыте сию минуту? Что бы мне
хотелось знать, на что рассчитывать для получения воз-
можности положительно оценить опыт подобного раз-
говора? Учитывая, что выбор остается за мной, на какой
прием мне хотелось бы надеяться, чтобы опыт этой бе-
седы оказался реальным исследованием, а не очеред-
ным упражнением в осторожности и скрытности?
Сделайте несколько заметок и об этом. Когда будете
готовы, вместо того чтобы делиться вспомнившимся
опытом — который может быть в зависимости от ва-
ших желаний и потребностей скрытым или явным, —
поделитесь с группой своими желаниями и потребнос-
тями. Каким должен оказаться другой человек, чтобы
их удовлетворить и позволить вам выйти из опыта об-
щения с лучшим, а не худшим самочувствием? Что
ему следует делать и от каких действий воздержаться,
чтобы вы могли, оставаясь с этой болью, узнать о себе
нечто полезное, а не пережить еще больший стыд?
Приводимый список показывает примеры ответов уча-
стников, а оставленное место, как всегда, позволит вам
добавить собственные ремарки:
Чтобы слушал и не перебивал! Чтобы проявлял хоть какую-то
реакцию!
Кто-то, кто находится рядом. Чтобы не пытался все сразу
наладить.
Все зависит от выражения глаз. Чтобы он просто nocudei рядом
Помог бы мне высказаться. Позволил бы поплакать.
Не осужда i бы пеня Я все пойму по лицу!
Просто бы выслушал. Чтобы ему самому были знакомы пи
чувства.
Чтобы оставался со мной. Чтобы не бросил меня на полпути.
Чтобы выдерживал молчание, а не заставлял меня говорить без
перерыва.
Чтобы не поталкивал меня и не навязывал свои чувства.
Не говорил бы. что мне следовало делать.
Кто-то. не осуждающий меня.
Человек, просю дающий почувствовагь, чго ему знакомы подоб-
ные чувства.
Гмва 7. Восстановление Self: близость...
339
Чтобы рассказал о своих переживаниях и я узнала бы, что не одна
такая.
Это не какая-то конкретная черта — все зависит от чувств, кото-
рые питает ко мне этот человек.
В душе я не могу быть уверен, чго знаю собеседника, мне при-
шлось бы постоянно проверять, как развивается диалог.
В первую очередь нас может поразить большое число
ответов и энергия, напор, с которыми они высказывают-
ся. Речь идет об одной из тех областей наших чувств, о
которых людям есть что сказать, и они реагируют весьма
бурно, обнаруживая множество явных, приводящих в за-
мешательство или, по крайней мере, видимых противоре-
чий в выдвигаемых условиях и требованиях. Действительно,
как слушатель может молчать, не перебивая и не подтал-
кивая собеседника, и одновременно «проявлять хоть ка-
кую-то реакцию»? «Просто сидеть» — и вместе с тем
«помогать высказываться»; «просто выслушивать» и в то
же время «рассказывать о своих переживаниях, чтобы я
знала, что не одна такая»? Даже если мы сумели бы удов-
летворить все эти желания по очереди, каки.м образом
можно осуществить их в одночасье? Эти случаи способ-
ствуют возникновению понимания, что возможности по-
вторного нанесения раны все еще остаются вполне
реальными.
Одновременно, как показывают последние утвержде-
ния в списке, трудность ответа на эти вопросы заключает-
ся не в совершенно явной противоречивости желаний, а в
том, что список представляет широкомасштабную серию
экспериментов и проб в поле, даюших возможность прочув-
ствовать, насколько оно безопасно для подобного рода
деликатного исследования. Безопасность, как показывает
вклад нашей группы, неизбежно является предметом про-
екции или интерпретации подобно любому оценочному
340
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
суждению, касающемуся ориентации и отношения к друго-
му человеку, о чем говорилось в главе 3. Иными словами,
речь идет не столько о какой-то одной форме поведения,
сколько о том, каким образом субъект интерпретирует и
представляет себе, о чем свидетельствует это поведение —
о каком внутреннем состоянии, мотивах, чувствах и сужде-
ниях слушателя. У меня нет возможности непосредственно
видеть ваше душевное состояние, добрую или злую волю,
принятие или отвержение, эмпатическое отождествление
или осуждающее пристыживание в отношении меня и моих
чувств. Я могу руководствоваться только вашим поведени-
ем, жестами и мимикой — и на этом основании конструи-
ровать свои интерпретации и создавать собственные смыслы
Прямой вопрос относительно ваших намерений также не
может полностью отменить интерпретативного этапа, ибо,
каким бы ни был ответ, мне все равно придется оценить
его искренность и надежность, истолковать смысл и соот-
ветствие случаю, картировать наши отношения, подразу-
мевающиеся вашими высказываниями (или, скорее, моими
предположениями о том, что они подразумевают), прове-
рить полезность добытого в плане стабильности и после-
довательности и т.д. На словах это звучит очень сложно и
запутанно, но, исходя из создаваемой новой модели self
мы утверждаем, что сложный процесс интерпретации по-
ля—сканирования—оценки—действия в основном являет-
ся автоматическим, целостным, врожденным в своей основе
и молниеносно быстрым в реальном времени. Он представля-
ет собой активность сложной аффективно-когнитивной
природы self в действии и протекает постоянно или почти
без остановок.
В старой модели подобная целостная деятельность по
оценке поля рассматривалась бы как «основанная только
на чувствах», «необъективная» и, следовательно, не дос-
тойная доверия и серьезного отношения, от которой сле-
дует отказаться (не признавая ее важности). По нашему же
мнению, этот основанный на субъективном конструиро-
вании смыслов процесс является единственным, на что иы
можем опереться, когда пытаемся разобраться в сложном
поле и, полагаясь на развившуюся в процессе эволюции
baea 7. Восстановление Self: близость,.. 341
перцептивную природу, интерпретируем и обрабатываем
воздействия окружающей среды или данные «обратной
связи» (в любой эволюционной модели адаптация, а не
«объективная истина», является окончательным критери-
ем «правильности» результатов). Всякое восприятие в этом
понимании является актом конструирования, основанным
на смыслах. И, следуя своей эволюционно развившейся,
решающей задачи природе, мы по необходимости, так или
иначе, неизменно занимаемся этой деятельностью. И бу-
дем продолжать ее, хотя старая теория отстаивает мнение,
что человек в детстве, якобы, вырастает из интерпретиру-
ющей поле деятельности и ее сохранение является прояв-
лением инфантильности или регрессии. (Единственное
отличие, как показано в предыдущей главе, состоит в том,
что в модели стыда этот процесс «подпольно» продолжа-
ется, но мы теряем способность к диалогу и его исследо-
ванию.)
Возвращаясь к сказанному выше, отметим, что всплеск
противоречивых требований участников также указывает
на деликатность задачи, которую предстоит разрешить слу-
шателю: бытье человеком, входящим в пространство сты-
да Главное, что здесь требуется — это условия и процессы,
известные под именем эмпатии или «вчувствования», то
есть вхождение в субъективный мир чувственной жизни и
пространства другого человека, переживание некоторых
чувств, которые испытывает он, и согласование с ними
своих действий. (Этот подход является полярным «сочув-
ствию», представляющему рефлексивную реакцию на аф-
фективное состояние с внешней позиции без вхождения в
субъективно организованное поле человека. Сочувствуя, мы
пытаемся представить себе, какие чувства осознает другой
человек; истинная эмпатия начинается, когда мы вступа-
ем в контакт с чувствами и потребностями, которые удер-
живаются вне осознавания.)
Соприкасаясь с материалом, в прошлом подвергшимся
пристыживанию, мы нуждаемся в человеке, который выс-
лушает — по крайней мере, в данный момент, — поймет
и почувствует что-то из нашего мира, в котором мы пере-
живали этот опыт (возможно, по мере того как мы расска-
342
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
зываем историю в настоящем, она проживается повтор-
но). — смотря «изнутри», узнавая и определенным образом
присоединяясь к чувствам и пониманию, с которыми мы
«столкнулись» в той ситуации и через которые прошли, —
и все это именно с нашей точки зрения. Если слушатель
имеет желание и умеет познавать наш мир — по крайней
мере, эту его часть — изнутри, каким мы его узнали тог-
да, а не просто снаружи на уровне внешнего поведения и
действий, то это понимание станет его лучшим руковод-
ством для определения, когда следует что-то сказать, ког-
да — промолчать, когда важно протянуть руку, а когда —
оставить говорящего в покое.
В самом лучшем и благоприятствующем росту случае,
когда слушатель раньше имел возможность сходного ис-
следования своих чувств и опыт подобного интерсубъект-
ного контакта, у него есть навыки того, когда и каким
образом перевести беседу на важный мета-уровень, на-
пример, задав вопрос, как протекает настоящий диалог,
какие чувства переживает говорящий и в какой поддержке
нуждается сейчас для продолжения и углубления актуаль-
ного исследования self.
Подобные описательные и динамические характерис-
тики в двух предыдущих главах относились к «близкому сви-
детелю», человеку, которого не хватало в трудные времена
прошлой жизни — особенно в тех местах, где мы «зашря-
ди», и которые, вызывая беспокойство, до сих пор с нами.
Наличие этого свидетеля, как нередко отмечается, изме-
нило бы ситуацию тогда, как «все меняет» теперь. Более
того, мы уже утверждали, что отсутствие важного поддер-
живающего человека привело к тому, что тогда кризис
казался совершенно безнадежным, даже сегодня эти со-
бытия и воспоминания тревожат нас, оставаясь не полно-
стью интегрированными в полезный и гибкий смысл selfn
личной истории. Иными словами, чаще всего в эти момен-
ты недостающей поддержкой является именно близкий сви-
детель. Многократно отмечено, если в прошлом при
возникновении трудных жизненных задач у человека был
близкий свидетель, оказавший поддержку, проблема пол-
ностью интегрировалась в гибкое жизненное пространство
Гшва 7. Восстановление Self: близость .
343
целостного актуального self человека, а не оставалась в
качестве болезненного дистресса и ограничений творчес-
кого приспособления и роста. Острый и длительный стыд
прерывает и искажает self-процесс и рост. Близкий свиде-
тель (тогда и/или теперь) восстанавливает откликающееся
поле self для возобновления или продолжения разрешения
нового опыта self творчества и дальнейшего роста. Бли-
зость в этом смысле не является роскошью или формой
проведения досуга; она предстает перед нами как необхо-
димое условие поля для полного творческого развития и рос-
та self
Мы не рассматриваем стыд как результат противопостав-
ления, противостояния или прямого поражения в иерархи-
ческом понимании старой парадигмы, в которой победа
приравнивалась к превосходству и гордости, а поражение —
к неполноценности и стыду. Мы, скорее, имеем в виду
глубоко раняший опыт, возникающий из болезненного, гло-
жущего чувства, что соответствующее self не способно про-
должать интеграцию всего релевантного поля. Конечно,
противостояние, неудача и поражение в детстве и в любой
период жизни могут оказаться трудными, «бросающими
вызов» переживаниями. Но обычно они не включаются в
долговременную модель процесса, если проживание
трудности и «вызова» получает поддержку. Под получени-
ем поддержки мы подразумеваем, что этот опыт воспри-
нят, замечен, прочувствован и изнутри понят другим
значимым человеком. Не сама по себе неудача в решении
некоторой проблемы или задачи, а факт переживания не-
удачи и проблемы в полном одиночестве превращает труд-
ное! ь в стресс, фрустрацию в стыд, а неудачу — в
привычное ограничение и искажение деятельности и вли-
яния self в поле.
Таким образом, присутствие близкого свидетеля явля-
ется трансформирующим в том смысле, что изменяет vc
ювия и возможности дальнейшего интегративного процесса
в поле. Эти условия составляют поле близости, которое рас-
сматривается в качестве необходимой предпосылки полного
развития self и самовыражения — в отличие от старой мо-
дели, рассматривавшей self и близость как разделенные и
344
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
даже полярные понятия. Из этого понимания вытекали
соответствующие динамические интерактивные взаимодей-
ствия между стыдом, поддержкой и близостью. Стыд, аф-
фективный признак отсутствия поддержки полем полной
интеграции релевантною self в своем максимальном
выражении прерывает se^-процесс и рост. Интегративная
деятельность self как и любой процесс поля, может вос-
становиться только при условии получения поддержки
целостного поля. Важным видом поддержки поля,
необходимым для восстановления selfn начала исцеления
от стыда/ранения self является процесс и условие поля,
называемое близостью в том смысле, который мы прида-
ем этому понятию.
Более конкретные представления о реализации этого
условия можно получить из текущих ответов группы. Рас-
смотрим инструкцию для следующего этапа упражнения.
Теперь выберем партнера и перейдем от воображае-
мого рассказа о своем опыте к реальному рассказу о нем
другому человеку. Делясь своими переживаниями, не
забывайте уделять внимание вашей зоне комфорта и
границам приватности. Исходя из разрабатываемой
модели, мы полагаем, что максимальное научение
вытекает не из чрезмерного риска и стресса, а из адек-
ватной, соответствующим образом ощущаемой поддерж-
ки. Если вы все же решитесь на эксперимент в данной
области, осуществите его в направлении уменьшения,
а не увеличения сказанного — сосредоточиваясь на чув-
ствах, возникающих при том или ином варианте рас-
сказа, в частности, на переживаниях, сопровождающих
решение не говорить подробно о каком-либо случае.
Обыграйте эту границу, ошутите ее в своем воображе-
нии, сдвигая то в одну, то в другую сторону перед тем,
как сделать выбор. В качестве поддержки можете про-
сить партнера, когда будете этим заниматься, совмест-
но поддержать и оценить эту часть опыта.
Когда будете готовы, сообщите партнеру столько
информации об опыте стыда, сколько пожелаете. Опи-
шите ситуацию, детали, кто был задействован, что вы
Гшва Z Восстановление Self: близость...
345
чувствовали и что случилось далее. Можно рассказать
или о том, что уже обсуждалось, или нечто иное, чем,
возможно, еще труднее поделиться с другим челове-
ком. Говоря, обращайте внимание на глубокие уровни
стыда, выражающие стыд утверждений о себе и своих
возможностях в мире, которые мы носим в себе в качест-
ве историй. С этих утверждений начинаются фиксиро-
ванные или «застрявшие» истории, а затем появляется
чувство, что они и завершиться могут лишь фиксиро-
ванным и предопределенным образом.
Делясь переживаниями с партнером, обратите вни-
мание на возникающие по ходу беседы чувства и теле-
сные ощущения. Как они меняются в течение рассказа?
В частности, как изменяются по мере повествования
ваши чувства и ощущения в зависимости от поведения
и реакции партнера? Какие действия партнера поддер-
живают вас при рассказе истории? Что мешает? Что
вы при этом чувствуете? Удается ли в ходе беседы пе-
редать партнеру эти мысли и переживания? Что про-
исходит, когда вы передаете?
Когда завершите, поменяйтесь ролями с партнером,
чтобы слушатель стал рассказчиком, а рассказчик —
слушателем. А затем мы обменяемся опытом упражне-
ния со всей группой.
Как скорее всего вы заметили, структура этого упражне-
ния несколько отличается от предыдущих тем, что участ-
ники делятся на пары и рассказывают о переживаниях друг
другу по очереди, а не записывают их, чтобы затем поде-
литься со всей группой. Причина различия состоит, во-пер-
вых, в том, что мы просим непосредственно выразить опыт
переживания, которое прямо называем стыдом — в отли-
чие от прежних случаев, когда мы вроде «случайно натал-
кивались» на него при обсуждении прошлого опыта. Чтобы
непосредственно погрузиться в опыт стыда, человеку тре-
буется дополнительная поддержка, которую он может най-
ти в более безопасном и доступном переговорам поле
одного собеседника прежде, чем перейти на сопряжен-
ный с большим риском уровень целой группы, где мои
346
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
проекции, касающиеся проекций всех участников, ока-
жутся столь многочисленными, что помешают сохранить
чувство комфорта и открытость. (В этом случае я вернусь к
привычным стратегиям преодоления трудностей, начну
«редактировать» излагаемый материал, где-то изменяя вре-
мя, что-то маскируя — то есть занимаясь тем, что хотелось
бы, воспользовавшись достаточной поддержкой, изменить
в данной ситуации.)
Во-вторых, специфическая цель этого упражнения со-
стоит в применении и получении опыта ведения в реальном
времени актуальных переговоров о поле поддержки. Настоя-
щая близость, ощущение, что мой «внутренний мир» мо-
жет быть раскрыт без какой-либо опасности, исследован
и познан, требует постоянного ведения переговоров о про-
цессе взаимоотношений в данный момент: в чем я нужда-
юсь, что чувствую, рассказывая, как ошушаю твои ответы,
каким представляю твое внутреннее состояние и так далее.
Как уже упоминалось, в этой области у большинства из
нас недостаточно навыков и еше меньше опыта открытого
и целенаправленного обсуждения. На практике это взаи-
модействие нередко оказывается трудным, но более «рас-
крывающим self», чем самые глубокие секреты наших
историй. Поэтому, начав рассказывать о каком-то «постыд-
ном» воспоминании, я M017 даже полностью разобщиться
с партнером и собственным опытом изложения, и потом
мне останется лишь перезахоронить поглубже свое воспо-
минание и чувства и продолжать жить, нс изменившись.
Так временами люди неоднократно рассказывают о каком-
то ужасно постыдном событии без всяких дальнейших ви-
димых изменений: ибо опыт рассказа соответствующим
образом не воспринимается и не поддерживается и новые
элементы поля не включаются в организацию self преж-
него опыта.
Поэтому настоящая близость нередко представтяется
таинственным, эфемерным и неуловимым явлением. Но
без нее исследование внутреннего мира остается ограни-
ченным и поверхностным: не пользуясь близостью, мы
вносим в мир слишком мало исправлений, что в нынеш-
нем понимании означает ограничение роста опыта self и
[ш 7 Восстановление Self: близость... 347
постоянного усложнения интеграции поля опыта. Благо-
даря близости мы узнаем нечто новое о себе — поэтому и
получаем поддержку в проживании тревоги, стыда, выз-
ванного стыдом, и других тяжелых чувств, возникающих в
ходе исследования во время деконструкции и преодоле-
ния старой стратегии «защиты» или интеграции чего-то
нового.
Таким образом, когда речь идет о стыде, разрабаты-
ваемая теория и опыт работы с тренинговыми группами
подсказывают, что следует снизить темп, бережно и ува-
жительно подходить к воспоминаниям и чувствам и ока-
зывать больше поддержки, чем в предыдущих упражнениях,
относящихся к иным переживаниям. Сильное чувство
стыда, как уже упоминалось, является материалом, с ко-
торым нельзя долго оставаться без дополнительной под-
держки. Поэтому мы научились притуплять и избегать его,
а не вникать и оставаться с ним. В итоге мы очень мало
знаем о собственных переживаниях стыда и испытываем
острую потребность как можно быстрее подальше убрать-
ся от них. Как только мысль, что области нашей жизни, в
которых мы «застряли», являются прошлым опытом сты-
ла, усваивается и интегрируется, мы начинаем с большей
готовностью размышлять (что и делается на страницах этой
книги), в чем именно нуждаемся в качестве дополнитель-
ной поддержки, обеспечившей возможность более близ-
кого и вербализованного контакта со стыдом. Каждый из
шагов медленной и осторожной вербализации является
необходимым, чтобы застаревшее чувство стыда — в дей-
ствительности представляющие собой хроническое нару-
шение интегративного se/f-npouecca — вышло наружу в
новом, более здоровом месте. Речь идет сейчас о самых
старых, хронически «застрявших» темах нашей жизни, о
материале, который даже успешно функционирующие
люди нередко продолжают всю жизнь удерживать и нести
в себе, может, переживая некоторую фрустрацию, но ча-
сто с чувством обреченности, которое, являясь хроничес-
ким, не осознается. Если мы пропустим осторожные шаги
конструирования поля поддержки, то рискуем повторить
опыт, который в лучшем случае приведет нас в тупик, а в
348
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
худшем — к растравливанию и углублению старых ран и
рубнов, содержащих часть жизни человека в застывшем
или подавленном состоянии.
Интересен факт, что ряд участников решают — и впол-
не правомерно — оставить часть деталей невысказанными
(или обсудить их в паре, но не делиться со всей группой),
но в итоге почти никто не делится только чувствами и
всплывают реальные события и воспоминания. Это проис-
ходит не потому, что инструкции составлены хитро или
являются «парадоксальным предписанием», указывающим
не делать чего-нибудь в таких выражениях, чтобы люди
почувствовали желание поступить именно таким образом1.
Исходя из нашей модели, мы, скорее, полагаем, что люди
желают и испытывают потребность где-то и когда-нибудь
рассказать о вещах, которые ранее хранили в секрете, —
там и тогда, где окажутся в наличии необходимые условия и
поддержки, достаточные, по крайней мере, чтобы без лиш-
него риска начать исследование. Эта потребность является
универсальной по причинам, которые мы дальше обсу-
дим подробно. Универсальность следует и из нашего пони-
мания стыда, и из того, каким образом он изначально
возникает. Присущая нам природа состоит в осмысленной
интеграции целостного поля, что служит основой для ак-
туального разрешения ситуации и планирования. Длитель-
ное чувство стыда является местом, где необходимая
интеграция была нарушена. Результатом становится глубо-
кое базисное побуждение вернуться к нему в реальности
или памяти и предпринять новую попытку. Если мы ее не
совершаем, иногда в течение многих лет, то лишь потому,
1 Парадоксальное предписание относится к парадоксальным
техникам семейной терапии и состоит в принятии психоте-
рапевтом тех образцов поведения, которых придерживаются
клиенты, и в их преднамеренном преувечичснии. Например,
терапевт может посоветовать матери, ребенок которой отка-
зывается что-то делать, стать еше более беспомощной и не-
адекватной. чем ее чадо, стимулируя последнего к деятель-
ной позиции. Таким образом, парадоксальному поведению в
семье и коммуникациям «двойной связи» противопоставляет-
ся контрпарадоксальное поведение терапевта.
fraea 7. Восстановление Self: близость...
349
что отчаялись найти в настоящем условия восприимчивос-
ти, отличающиеся от существовавших в прошлом, — и в
этом случае, зачем рисковать выгодами привычных стра-
тегий, разработанных в первую очередь для бегства от сты-
да, завоеванных с большим трудом и, возможно, весьма
хрупких? Поэтому мы не призываем людей «больше рис-
ковать», а сосредоточиваемся на условиях. — в итоге они,
ощущая безопасность, нередко говорят о вещах, которые
до этого никогда не обсуждали с другими, узнавая много
нового.
Все сказанное может служить основой для нового опре-
деления и понимания процесса близости и близких отно-
шений. Но вначале рассмотрим ответы, полученные после
осуществления группой приведенной выше инструкции.
Джейк: Ну, во-первых, моя партнерша оказалась просто велико-
лепной. Я имею в виду, что каким-то образом ей удалось
реализовать все, что указано в нашем списке, всего за де-
сять минут! Нет, серьезно, она позволила мне говорить об
этой унизительной ерунде — и оказалось, что стыд вызы-
вают не столько обстоятельства, сколько то, что они очень
сильно задевают меня до сих пор — в этом и состоит мое
смущение сегодня! Значит, у меня действительно есть «стыд
из-за чувства стыда», о котором вы упоминали. Вроде, мне
следовало быть сильнее и меньше переживать. И знаете, что
она ответила, когда я сказал об этом? «Ой, я сама ненавижу
это чувство!» И ничего больше— просто: «Я сама ненавижу
это чувство». И тогда — тут мы подходим к самому неудоб-
ному моменту — у меня появились слезы. Поверьте, так и
было. Не знаю, возможно, я ожидал, что она скажет: тебе не
следует так переживать, в этом нет необходимости, на самом
деле это вовсе не стыдно, как кажется, или просто ответит
вежливым взглядом. Наверное, дело в том, что она — жен-
щина, а я считаю смущение перед очень сильными чувства-
ми уделом мужчин. Понимаете, что я имею в виду —
девушка вполне может позволить себе быть чувств и гель-
ной, а мужчина — не должен. Поделись я с парнем, он. ко-
нечно, все бы понял но, вероятно, попытался меня
уговаривать и убеждать, а мне от этого стало бы, пожалуй,
еще хуже!
350
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
Здесь же этого не было! Я твердо знал, что она точно по*
ни мает чувства, которые я испытывал раньше и во время бе*
седы. И вот что произошло, — я понимаю, что мы не
занимались психотерапией. — случилось нечто терапевти-
ческое. У меня возник настоящий инсайт. Я вдруг понял, что
больше всего меня волнуют не требования, критика, чье-то
возмущение и даже не отсутствие должного признания Яс-
ное дело, мне это не нравится, как иначе. Но больнее всего
меня рани г. когда обо мне неправильно судят и приписыва-
ют злые намерения, когда на самом деле они хорошие. Это
напоминает мою семью. Например, на работе: бывает, везешь
воз за всех, делаешь работу за всю команду, а тебя кто-то об*
виняет в желании прийти к власти и всех контролировать. А
мне хотелось просто помочь кому-то из сослуживцев добиться
успеха — все равно кому! И еще мне удалось связать свои
переживания с поведением отца. Теперь намного легче. Спа-
сибо, я могу двигаться дальше! (Смех)
Кэйти: Что же, мой партнер оказался довольно-таки хорош. (Смех)
Нет, на самом деле хорошим, и я объясню почему. Когда в
беседе произошла заминка, он остановился, признал свою
неправоту, извинился и попросил дать ему еще один шанс.
Забавно, все как в настоящих отношениях —• пока вы не
попадете в сложную ситуацию, в них трудно до конца ра-
зобраться. Понимаете, мой партнер начал давать мне — ну,
советы, что ли? Только, кажется, сам этого не осознавал, по
крайней мере сначала. Я рассказываю о проблеме, а он пы-
тается меня отговорить от переживаемых чувств. Гово-
рит, каким образом мне следовало разрешить ситуацию и
почему не стоит сильно переживать. Понимаете? Вот я сижу
и думаю: безнадежно, как всегда, он хочет все за меня ре-
шить ~ это так свойственно мужчинам (извините, ребята,
но эго правда). Как и прежде, меня не поняли, во мне. на-
верное, что-то не так, к тому же я недостаточно женствен-
на. он просто хочет, чтобы я, наконец, заткнулась, и сам этого
не осо шает. И вдруг он спрашивает: «Ну что. как идут дела?
Как у меня получается?» — в смысле, как получается у него.
Я чуть не заплакала от нахлынувших чувств, когда он задал
этот вопрос. Я совершенно не ожида та его. Сказала в ответ
чю он дает мне советы, а сама подумала — теперь начнет
[Шва 7. Восстановление Self: близость...
351
уверять меня, что и в этом я не права. Но тут он говорит:
«Черт, я всегда так делаю. Дай мне, пожалуйста, еще один
шанс и, если я снова начну, ну, не знаю — пни меня ногой,
ладно?» Но мне совсем не хотелось его пнуть, скорее -
поцеловать! В тот миг я ощутила, что меня поняли, а ведь я
еще не дошла до самого главного.
Это «главное» тоже оказалось забавным. Мне казалось,
что я, как всегда, начну рассказывать все то же — знаете,
что недостаточно женственна или плохая мать — об этом
уже шла речь, и оно всегда наготове. Но я начала говорить
об одних друзьях, которые, мне кажется, отвернулись от
меня. Я не хочу, чтобы они узнали, как мне обидно, что они
так много значили в моей жизни. И, естественно, ситуация
сводилась к прежним темам — я недостаточно привлека-
тельна, во мне что-то не так, поэтому они от меня отверну-
лись. Остальное тоже совпадает — я слишком одинока с
этими переживаниями, это мучит меня, я очень часто соби-
раюсь что-то предпринять, но до дела никогда не доходит и
т.д. и т.п. Говорят, что у каждого есть основная тема, верно?
Эта — моя. Я всегда стремлюсь проработать ее в одиночку,
поскольку она смущает и мне кажется, что подобных пере-
живаний у меня не должно быть изначально. То же можно
сказать обо всех присутствующих, не гак ли? У всех есть
одна тема, и она одинаковая - мы думаем, что должны спра-
виться со своей темой сами! (Смех)
Рикардо: Было трудно. Но я кое-что узнал о себе. Я узнал, что ни-
кому не доверяю. Я имею в виду, что не могу довериться,
даже если меня слушают, по-настоящему слушают Речь идет
не только о мужчинах, а абсолютно обо всех. Если кто-то
живет в пространстве полного недоверия, его невозможно
отговорить от этого, не так ли? Что бы вы ни сказали — это
может оказаться уловкой, пусть непреднамеренной, но все
равно ловушкой, ибо люди не искренни. Они внешне стара-
ются проявить доброту, но на самом дезе совсем не желают
выслушивать и все равно по-настоящему вас не поймут.
В конце концов, я стал говорить именно об мпом. Такая
тема тоже считается, ибо я испытываю стыд по этому пово-
ду! (Смех) Я же не говорю окружающим пос тоянно. что не
доверяю, это неудобно они могут обидеться. Или нритво-
352
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
риться обиженными — в зависимости от того, были ли ис-
кренними изначально Разговор протекал весьма парадок-
сально. Партнер спросил меня: «Ты веришь, что я, по
крайней мере, понимаю тебя сейчас, когда ты говоришь о
недоверчивости и своем смущении перед ней?» И вы знае-
те, я поверил. Не знаю почему, но воспринял его слова, буд-
то они были чем-то несомненным. Я действительно поверил,
что он говорит правду, по крайней мере, в ту минуту. Вот и
объясните это теперь — вы учитель, а для меня все слиш-
ком сложно! (Смех)
Исходя из положений новой модели self и техпроцес-
са, у нас действительно есть некоторый ответ для Рикардо.
Он вновь вытекает из интерсубъектной или полевой при-
роды стыда, которую мы постулируем, и нашего понима-
ния интегративной, разрешающей задачи природы нашего
5вХпРоцесса. Если я прячу от посторонних глаз какую-то
часть себя, то делаю это потому, что все же рассчитываю.
что потаенные чувства и особенности, если я их покажу,
будут приняты другим человеком за чистую монету — имен-
но этого и опасаюсь. Я ожидаю, что скрытые части под-
вергнутся осуждению, презрению, отвержению или как-то
иначе не найдут встречи и поддержки в поле — но, одно-
временно, у меня нет никаких сомнений, что их присут-
ствие будет замечено и они воспримутся как мои реальные
части. Рикардо прячет свою недоверчивость, поскольку она
его смущает. Иными словами, он уверен, что окружающие
поверят в нее и подвергнут пристыживанию. Если бы слу-
шатель не поверил, что она реально существует, то ника-
кого стыда не было бы. То же самое можно применить,
например, к Кэйти, боявшейся, что ее посчитают «муже-
подобной» (или к Джейку, переживавшему страх показаться
Г шва 7. Восстановление Self: близость...
353
«слишком чувствительным» — то есть недостаточно му-
жественным). Если другой человек начнет уверять Кэйти,
что вовсе не считает ее мужеподобной, то она усомнится
в искренности, подозревая, что он просто «проявляет доб-
роту». Но если он сумеет перейти от утешений, касаю-
щихся содержания, к принятию и поддержке ее опыта.
иными словами — к выслушиванию и признанию реальнос-
ти и болезненности ее опасения. — тогда они вместе всту-
пят в пространство, где сомнения в принятии в основном
исчезают.
По мере того как участники вновь и вновь предприни-
мают попытки ведения переговоров в трудных областях
стыда и близости, появляются тонкие и одновременно
ключевые различия в уровне и качестве обсуждения. И когда
людям удается достичь их, это вновь и вновь приводит к
явным изменениям в принятии, ответной реакции и даль-
нейшем ходе беседы.
Пока слушатель придерживается линии уговоров и уте-
шения, участники ходят по кругу и ничего нового не воз-
никает. Это происходит потому, что подобный вид
интервенции построен на положениях старой модели (стыд
приравнивается к неполноценности: убеждение призвано
смягчить ее или снять угрозу). Однако они весьма далеки
от реальных условий и жизненной динамики наших
переживаний. В чувственном опыте утешения и убеждения
часто воспринимаются как нечто, предложенное из безо-
пасного (то есть более высокого) места — иными словами,
с позиции, которая только усугубляет чувство неполно-
ценности, ибо согласно унаследованной модели я не дол-
жен вообще нуждаться в приходящем извне утешении. По
нашему убеждению, рассуждая феноменологически и ди-
намически, стыл является, скорее, порождением изоля-
ции, чем различий или осуждения, следствием пребывания
наедине со своими переживаниями и возникающей неспо-
собности свободно и ясно интегрировать поле опыта. Со-
вершенно очевидно, что, придерживаясь старой модели,
очень грудно или лаже невозможно углубиться в подоб-
ные чувства, поскольку парадигма индивидуализма счи-
тает их постыдными.
354
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
Тем не менее если мы создадим условия поля, которые
будут непосредственно поддерживать признание, пережива-
ние и высказывание чувства стыда, — а слушатель получит
поддержку в прекращении попыток «исправить» все за
говорящего и сосредоточится на восприимчивости и при-
соединении к чувствам, — тогда обсуждение сдвинется с
мертвой точки. Вместо «приятного, но бесполезного» раз-
говора (как подобные увещевания назвал один из участ-
ников) оба партнера перейдут к исследованию характера
переживаний и опыта (вряд ли кто-то раньше задавал нам
подобные вопросы, когда в беседе всплывала тема стыда).
И говорящий сможет, наконец, поверить, что слушатель,
по крайней мере, доверяет его рассказу о себе, и собесед-
ники перейдут к исследованию того, насколько глубоко
слушатель способен разделить и понять обсуждаемые чув-
ства «изнутри» (это, несомненно, единственное выраже-
ние, к которому участники чаще всего обращаются при
исследовании стыда и близости). И беседа — словесное
описание и сравнение моего внутреннего мира с твоим —
становится разговором о близости.
Нельзя сказать, что обсуждение происходит без опре-
деленных затрат — в этом состоит оборотная сторона ме-
дали. Цена или риск заключается в следующем: если я
прекращу попытки решать ваши проблемы, давать сове-
ты, пытаться (выражаясь словами одного из участников)
«отговорить вас от переживаний», считая их чем-то, чего
«вовсе не должно быть», тогда аналогичные чувства воз-
никнут у меня в той мере и формах, в каких я переживал
и/или избегал их в прошлом. Иными словами, «принятие»
всегда включает ту или иную степень присоединения на уров-
не чувств. Наши обстоятельства, личные истории и «горя-
чие точки», конечно, будут различными, и, вероятно, в
беседе, если строго придерживаться подробностей содер-
жания, способов разрешения и внешних событий, мы со-
храним некоторое необходимое для безопасности
расстояние. Но на уровне аффекта, основных глубоких
потоков чувств и переживаний, которые Дарвин (Darwin.
1873) считал врожденными частями нашей эволюциони-
ровавшей конструкции, мы не столь различаемся между
Iiaea Z Восстановление Self: близость...
355
собой. Всем нам хорошо знакомы радость и печаль, инте-
рес и отвращение, страх и гнев, удивление и тревога — и,
конечно, стыд (здесь приведены основные категории эмо-
ций, которые Дарвин рассматривал как эволюционно обус-
ловленные). Мы прекрасно знаем эти чувства, поскольку
они являются частью нашего врожденного, развившегося
в ходе эволюции «инвентаря» аффективных способностей,
позволяющих оценивать поле с точки зрения наших целей
и реакций на его условия, как мы их понимаем. В этом
смысле эмоции и ценности являются аспектами опреде-
ленной способности self обсуждавшейся в главе 2. Они
представляют собой измерения эволюционной природы
нашего self (Несомненно, содержание ценностей и эмо-
ций существенно отличается у разных людей и культур,
но неотделимость восприятия и интерпретации от оценок
является общим свойством для всех.)
В этом смысле, как отмечалось в предыдущей главе,
стыд и любой сильный аффект являются заразительными.
Причина состоит в том, что благодаря нашей природе мы
узнаем и потенциально реагируем на целостный спектр
эмоций, являющихся частью ориентировочного, читаю-
щего поле «оборудования». Это узнавание стоит особня-
ком от соединения определенных эмоций с конкретными
ситуациями; узнаются именно страх, радость или скорбь и
не всегда причины, вызвавшие боязнь, смех или слезы,
поскольку они различаются у разных людей и культур. Раз-
витие же и проявление этих аффектов в богатой ткани
эмоциональных нюансов, сложную структуру которой каж-
дый конструирует и несет, определяется индивидуальными
различиями и особенностями соответствующей культуры.
Они обнаруживаются на уровне познания, рассказа и выс-
лушивания наших личных историй. Здесь и располагается
область близости.
Близость в перспективе поля
Теперь пришло время, используя новый, исследуемый
и конструируемый подход, основанный на полевом пони-
мании self и человеческой природы, сформулировать хотя
356
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
бы первоначальный вариант определения близости. В ста-
рой парадигме она определялась по-разному: как состоя-
ние, поведение или событие. В качестве двух последних она,
по определению, ограничена во времени и представляет
собой действие или трансакцию, беседу, иногда сексуаль-
ное взаимодействие, в которые мы, как отдельные инди-
видуальные selves. можем вступить для получения своего
рода питания или разрядки, а затем выйти. (Вспомним,
что классическая модель Фрейда основана на стремлении
индивида снизить напряжение; отсюда, согласно мужским
сексуализированным представлениям, потребительская
встреча двух хищных особей всегда кончается возвратом в
естественное состояние отдельности.) Длительная близость
как текущее состояние считается чреватой риском слия-
ния или «потери своего Я», компромиссом, на который
идет автономия, являющаяся идеалом системы. Что каса-
ется знакомого термина «близкие отношения», то, строго
исходя из приведенных положений, их следует рассматри-
вать как опасную иллюзию. Опасную, ибо она, как отме-
чалось, угрожает автономии Я; а иллюзией она является,
поскольку в соответствии с парадигмой индивидуализма,
как показано в главе 1. любые отношения, в конечном
счете, иллюзорны.
По нашему мнению, эта реальная ситуация выглядит
совсем иначе. Согласно новой парадигме мы рассматрива-
ем Я не в виде предсуществующей сущности, отделенной
от поля, а как интегративный процесс целостного поля,
осуществляющийся в нем из определенной точки. Этот
творческий процесс конструирования опыта (что понима-
ется под термином «self») порождает внутренний мир self-
процесса (который мы называем «самоосознаванием»).
спрятанный от непосредственного взора и стоящий за
«внешним» миром поведения в окружающей среде. Следо-
вательно, близость в этой модели представляет собой про-
цесс узнавания и предоставления возможности познания
этого внутреннего мира.
Это — мир опыта, сеть взаимосвязанных смыслов, ко-
торые мы конструируем из внутренних и внешних собы-
тий, глубинно организованное «местонахождение» памяти.
fiaea Z Восстановление Self: близость...
357
привычек, эмоций, ценностей и убеждений. Они представ-
пяют собой материал, усвоенный в силу организации ин-
терактивных отношений с нашей природой, модели
которых некоторым образом заданы изначально. (Конст-
рукция некоторых из них, связанных с интеграцией,
подробно описана в главе 2, посвященной природе осоз-
навания.) Совершенно очевидно, что мы должны знать
этот мир для нашей пользы, по крайней мере, до некото-
рой степени, если хотим справляться с неизменным и обя-
зательным делом нашей жизни — интеграцией внутреннего
мира, «внутреннего self» с внешним миром— задаче it, кото-
рая, как неоднократно упоминалось, является функцией
и смыслом self Но каким образом достичь этого знания?
Из собственного опыта известно, что внутренняя часть поля
опыта является местом, полным тайн и постоянных сюр-
призов, длящимся всю жизнь и наполненным открытия-
ми путешествием, не только увлекательным, но крайне
необходимым для качественной жизни или, по крайней
мере, выживания. Каким же образом мы получаем нужные
знания?
В старой, индивидуалистической модели позитивизма
предполагалось, что внутренний мир непосредственно
открыт для Я и познаваем путем «отражения» — вероятно,
поэтому в ней он представлял «домашнюю территорию»
или, по крайней мере, находился в ближайшем соседстве
с Я, — равно и внешний мир был доступен для прямого и
объективного познания, во всяком случае, если наблюда-
тель соответственно обучен. (В традиционном западном
мировоззрении «самообман», случаи, когда оказывалось,
что на самом деле мы далеко не все знаем о своем внутрен-
нем мире, часто приписывались вторжению внешней силы,
например, дьявола. Позднее, в атеистическую эпоху весь-
ма сходная роль чуждого для Я фактора или территории
отводилась «бессознательному».) Поскольку эта парадиг-
ма была объективистской и делила положения на истин-
ные и ложные, в ней всегда существовала роль «эксперта»,
«стороннего наблюдателя» — священника во времена деиз-
ма, позднее, в век глубинной психологии — психоанали-
тика. Она вела к одному из основных парадоксов парадигмы
358 Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
индивидуализма: сугубо внутреннее Я, являющееся объек-
тивным, может быть познано непосредственно и объек-
тивно, но лишь некоторым внешним авторитетом, а не
самим человеком, его носителем. Поэтому, разумеется,
жизненный опыт конкретного индивидуального Я не при-
знавался надежным руководством к чему бы то ни было.
В отличие от этих взглядов собственный жизненный опыт
говорит, что мы рождаемся без готовых знаний о своем
внутреннем мире, — и «авторитетные лица** вряд ли могут
самостоятельно получить достоверные представления о
моем мире и личной истории, какой я ее знаю и прожи-
ваю. Как и любое другое знание, нам приходится констру-
ировать понимание себя. Этот процесс берет начало в
младенчестве, когда ребенок научается отличать и связы-
вать между собой элементы внутреннего и внешнего опы-
та. Мы не рождаемся с готовыми сведениями, каким образом
следует осуществлять этот процесс познания, разве что
связывать одно ощущение с другим или с внешним собы-
тием. Иными словами, младенец, появляясь на сцене жиз-
ни, обладает не готовым видением взрослого человека, а
врожденной способностью после некоторого количества
проб обучаться, скажем, интегрировать зрительную ин-
формацию с соответствующими кинестетическими/про-
приоцептивными ощущениями и социальными событиями.
Вначале новорожденный, например, не способен к орга-
низации визуальных реакций в опыт, который мы назы-
ваем наблюдением (vision), интеграции его с узнаванием и
последующей связи полученного образа и ассоциативной
памяти о нем с протягиванием руки, хватанием предмета
и отправлением его в рот. Но после небольшого периода
созревания коры головного мозга и определенного числа
попыток разнообразный опыт, получаемый от движений
рукой (включающий поле зрения, чувство внутреннего
напряжения мышц, осуществляющих движение, ощуще-
ние прикосновения какого-то видимого объекта к коже,
температуру, сгибание, открывание рта и гак далее), по-
степенно более ли менее автоматически начинает интегри-
роваться «единую гибкую, целостную схему: протягивание
руки — хватание предмета — отправление его в рот — со-
fiaea 7. Восстановление Self: близость...
359
сание и так далее. В норме никто не обучает младенца этой
последовательности, хотя качество и энергия ее интегра-
ции будут различными в разных культурах, семьях и у кон-
кретных детей (обсуждение культуральных особенностей
наиболее ранних моделей интеграции, приобретенных в
ходе научения, см.: Fogel, 1993).
Начиная с младенчества, чем дальше ребенок продви-
гается к более сложным уровням целостной интеграции
чувств/желаний/оценок/действий, тем сильнее культу-
ральное поле, контекст отношений и обратная связь
(поддержка и ее лишение, вызывающее сложное чувство
стыда) будут составлять, конструировать и сдерживать
процесс интеграции. Что позволено желать или отвергать,
какой уровень энергии является приемлемым для моби-
лизации в конкретной ситуации, какие аффективные
сигналы получают ответную реакцию и благодаря этому
развиваются (а какие начинают угасать из-за недостатка
восприимчивости или активного наказания), какое ко-
личество настойчивости и сосредоточения внимания при-
водит к соответствующему результату и т.д. и т.п. — ответы
на эти вопросы возникают в контексте освоения отноше-
ний и культурального научения, иными словами, на аре-
не интерсубъектного мира, обеспечивающего поддержку
или лишаюшего ее.
Пока процесс протекает в условиях стабильности окру-
жения, социальных ролей и интеракний, осуществляю-
щихся в соответствии с определенной моделью (то есть в
так называемой «традиционной» культуре), потребность
развивать мета-навыки особого внимания к тому, каким
образом организован внутренний мир, а также деконструиро-
вания и новой оценки внутренних моделей организации и на-
учения остается сравнительно низкой. Но физическое и
социальное окружение не бывает совершенно стабильным;
и даже при нашем западном идеализированном представ-
лении о «традиционной» культуре нельзя отрицать потреб-
ность познания и узнавания аффективных состояний и
желаний, являющихся ключевыми в организации опреде-
ленных целостных единиц чувств — оценок — интерпре-
тации — действия и смысла. С этой точки зрения эмоции и
360
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
ценности всегда представляют собой направляющий ком-
пас, который используется для выбора определенной цели
или нуги И по мере появления более сложных желаний,
вовлекающих немало людей и далеко идущих желаний,
нам требуется доступ к более дифференцированным эмо-
циональным состояниям, а также навыки контакта с
внутренним миром. Эго суждение окажется еще более спра-
ведливым, если обратиться к открытым и развивающимся
культурам, меньше подчиняющимся традиционным мо-
делям и неизменным внешним социальным шаблонам.
Более того, в любой культуре и во все времена возможно-
сти роста и создания нового, выходящие за рамки культу-
ральных моделей, всегда зависят от нашей способности
поддерживать внимание, сканирование, умственные экс-
перименты, оценку, выбор и новые сочетания во внут-
реннем мире.
В подобном изложении сказанное до сих пор кажется
одновременно абстрактным и само собой разумеющимся.
Но откуда берутся способности проявлять внимание и эк-
спериментировать, если они не являются врожденными?
Ответ состоит в том, что человек научается им во взаимо-
отношениях — в частности, в особом поле отношений,
которое мы называли интерсубъектным, иными словами,
характеризующимся отношениями между внутренними и
внешними мирами многих selves. Благодаря вниманию и
интересу со стороны другого заинтересованного человека к
нашему внутреннему миру опыта мы узнаем, что он дей-
ствительно существует и на нем можно сосредоточиться,
что важно уделять ему внимание и научиться способам
осуществления поддержки. Без проявляющего интерес дру-
гого человека — близкого свидетеля— паша способность
интересоваться своим внутренним миром, поддерживать
внимание к нему, разбирать на части его внутренние мо-
дели и открывать пути для новых сочетаний неизбежно
остается убогой и недоразвитой. Как верно отмечал Вин-
никотт (Winnicott, 1988), Я ребенка начинается в глазах
матери или, как стоит сказать здесь, во внимании и забо-
те интерсубъектного воспитателя, близкого свидетеля в
Глава 7. Восстановление Self: близость... 351
нашем нынешнем понимании. Этот свидетель и близкий
партнер, выражая наш внутренний мир, становится для
нас первой моделью того, каким образом его следует рас-
сматривать и познавать — и мы изначально и неизменно
познаем мир путем обсуждения с другим человеком. Только
на основании диалога у нас развивается способность к
«отражению», представляющая собой в более поздней
жизни его интернализацию. Рефлексивная мысль, отмеча-
ет Фогель {Fogel, 1993), по сути, является диалогической:
в жизни, как в театре — интроспективный монолог всегда
обретает и сохраняет форму беседы с подразумевающимся
другим человеком.
Этот процесс начинается с рождения — или еще рань-
ше, когда пребывающие в ожидании родители и другие
близкие «обращаются» к не родившемуся ребенку: то есть
адресуют будущему существу послания, будто он/она уже
обладает отчетливым self-процессом, происходящим во внут-
реннем «пространстве», и более того, словно младенец
наделен речью и способен присоединиться к диалогу. Про-
цесс, несомненно, является проективным в том смысле,
что окружающие представляют себе внутреннее состояние
и мотивационную организацию другого человека. Объяс-
нение понятия и процесса «проекции» подробно приво-
дилось в главе 3. Как только ребенок появляется на свет,
родители или другие воспитатели часто реализуют вслух
подобный диалог, высказываясь за обе стороны и проек-
тивно «предоставляя ребенку слово», они проговаривают
свою и его часть беседы, словно происходит «настоящий
обмен мнениями». Как отмечает Хэвенс (Havens, 1986),
говоря о терапии клиентов с недоразвитым или подавлен-
ным se^-процессом, когда у человека отсутствует self спо-
собное к активному участию в значимом диалоге, мы
обязательно пробуждаем его, обращаясь к собеседнику, а
иногда в качестве примера подсказываем эксперименталь-
ные ответы, какой была бы реакция другого человека
Конечно, подобная проективная деятельность сопряже-
на с некоторым риском: проецирующий человек может
потерять экспериментальный подход и цель исследования
362
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
и намеренно или невольно станет навязывать свой self-про-
цесс и внутренний мир, пренебрегая развивающимся selfn
даже разрушая появляющуюся реальность другого. Эти со-
ображения служат основанием многих индивидуалистичес-
ких течений современности, и особенно некоторым
мыслителям-экзистенциалистам XX века, писавшим об
опасности «группового мышления» — или «мамизма»
(«mom-ism»)2, возникающего в результате всепоглощающего
влияния личности воспитателя. (Поэтому вызывает иронию
тот факт, что некоторые философы, больше всех подчер-
кивавшие и доводившие эги страхи до статуса теоретического
абсолюта, позднее превращались в адептов авторитарных
идеологий, например, Сартр (см.: Sartr, 1956, в некоторых
отношениях Гегель (Hegel, 1962) и представители доктри-
нерских школ психологии; см. обсуждение в главе 1). Нов
настоящем обсуждении отрицание важнейшей функции
проективного воображения в межличностном контакте,
который может достичь интерсубъектной глубины и без
постоянного использования проективного исследования, не
внесло бы ясности. В наши цели здесь и на протяжении всей
книги совершенно не входит доказать, что какой-то из по-
люсов опыта self — индивидуальный «внутренний» или со-
циальный «внешний» — является несущественным ши,
наоборот, ключевым. Значимость каждого можно недооце-
нивать или, напротив, преувеличивать; но они оба являют-
ся необходимыми для полноценного функционирования и
развития self человека не в смысле дихотомии «seif— дру-
гой», а в качестве динамических измерений self
2 Термин «momism» был изобретен и введен в оборот в
1943 году Филипом Уайли в его скандальной работе
♦ Гадючье племя», посвященной резкой критике американ-
ских социальных нравов, прежде всего «мамизма®. широко
распространенного доминирования матери в американских
семьях В обсуждаемом Уилером контексте для читателя мо-
жет оказаться весьма небезынтересным обращение (или воз-
вращение) к замечательной истории Эрика Эриксона «Ма-
мочка» в четвертой части его фундаментальною труда
'Детство и общество» (СПб Ленато—ACT—Фонд «Универ
сигетская книга», 1996. С. 403—417).
[шва 7 Восстановление Self: близость...
363
Возвращаясь к описанной «беседе» с младенцем, можно
сказать, что она представляет собой настоящее общение,
хотя ребенок не в состоянии принять в ней вербального
участия. Оно является таковым, ибо заботящийся человек
постоянно конструирует пробные вербализации, исходя
из невербальных реакций ребенка. По форме «беседа» раз-
вивается примерно следующим образом: обычно она на-
чинается с простых вопросов и затем следуют воображаемые
ответы, интерпретирующие и одновременно (как надеет-
ся говорящий) направляющие внутреннее состояние ре-
бенка. «Ну вот, мой мальчик проснулся — ты, наверное,
проголодался, малыш? Чего ты хочешь?», а затем: «Я та-
кой голодный, папуля, просто мочи нет! Где моя бутыл-
ка. ну почему так долго копаешься? Давай, давай скорее!»;
и дальше: «Ну вот, на тебе, сынок, ты это любишь, прав-
да?»; наконец, снова произнося реплику за ребенка: «Ну,
вот так-то лучше!», и так далее. Иногда ухаживающий че-
ловек, выражая воображаемые чувства малыша, соскаль-
зывает на конфлюэнтное «мы», например: «Да-а, мы теперь
такие сонные, что под папины разговоры глазки просто
слипаются. Сейчас мы ляжем баиньки и будем спать всю
ночь, ведь мы знаем, что у папы рано утром важное собра-
ние» и так далее (добавка «как надеется говорящий» очень
кстати — папаша очень надеется, что уговоры сработают!)
(Заметьте, что с младенчества подобная дифференцирован-
ность ответов и интерпретации внутреннего состояния от-
крывает возможности оказания культурального влияния на
ребенка. Мы не способны совсем «не относиться» к нему, и
он не в состоянии «не реагировать» на пространство отно-
шений. Какие ни прилагать старания для настройки на «ре-
альное» внутреннее self и потребности ребенка, все равно
не существует отношений, свободных от культуральных ус-
тановок.)
Придавая воображаемый голос актуальным пережива-
ниям ребенка, родитель, с одной стороны, настраивает и
ориентирует себя на его возможное внутреннее состояние
и потребности. С другой, с помощью слов и временных
интервалов, пауз для его сигналов, реплик и перебора
различных вариантов поиска адекватного способа разре-
364
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
шеиия дистресса он вводит и приучает ребенка к опыту
субъективности. Происходи г текущая адаптация родителя
к изменчивым признакам дистресса и удовлетворения у
ребенка и гак далее. Иными словами, в данном случае ро-
дитель моделирует субъективность в общем или интерсубъ-
ектном поле, открывая для ребенка интерсубъектный процесс
и приглашая в интерсубъектное пространство. Соответству-
ющее творческое приспособление ребенка, потенциально
подготовленного к взаимодействию врожденными способ-
ностями и ранними формами привязанности, состоит во
вхождении в субъективность и в осуществлении действий
по внутреннему сканированию, отсрочке, выбору, пла-
нированию, позднее — словесному выражению того, что
составляет жизненный опыт субъективности, сконструи-
рованной и понятной личной истории, которую мы про-
живаем и, создавая, рассказываем себе и другим.
Конечно, на практике нас несколько смущает, если
кто-нибудь в нашей культуре подслушает интимный ин-
терсубъектный диалог с еще не умеющим говорить мла-
денцем. Смущение вызвано тем, что «придание голоса» его
внутреннему (проективному, воображаемому) опыту под-
разумевает размывание предположительно четких инди-
видуальных границ Я, являясь постыдным нарушением
глубинных культуральных ценностей и убеждений. Выра-
жаясь языком доминирующей культуральной парадигмы,
эта «ребячливая» деятельность рассматривается как нару-
шение четкой дифференциации между предсуществующими
Я младенца и заботящегося человека, а не как процесс,
предлагающий модель интерсубъектного пространства, из
которого может развиться полноценная субъективность,
активный и сильный se/Лпроцесс ребенка (нг1 самом деле
эту роль процесс и играет) В несравнимо меньшей степени
она считается частью тек\шего развития по созданию но-
вой интерсубъектной арены для self-процесса человека, про-
являющего заботу и пользующегося этим опытом. И
невзирая на культуральный груз осуждения, наедине с ре-
бенком многие или большинство ухаживающих за еще не
умеющими говорить младенцами все равно, хотя бы в не-
которой степени, осуществляют эту деятельность - по
Глава 7. Восстановление Self: близость...
365
неизбежной причине, детально описанной в главе 3, а
именно: без поддержки проективной способности, при-
меняемой для своего представления и «нацеливания» на
происходящее «там, внутри» другого человека, мы совер-
шенно не знали бы, как сориентироваться и установить от-
ношения с другим self иным носителем внутреннего опыта и
смысла. Кроме того, проекция является необходимым инст-
рументом, открывающим дверь в интерсубъективность, от-
ношением и процессом, поднимающим обсуждение до
уровня диалога, открывающего путь для новых возможно-
стей помимо заранее известной игры в доминирование и
подчинение. Иными словами, интерсубъективность явля-
ется не просто модным жаргонным термином в психоло-
гическом дискурсе. Она представляет собой необходимое
условие овладения контактом и отношениями с другими людь-
ми в поле многих selves. Соответственно, близость как иссле-
дование субъективности, вовсе не относится к роскоши
«психологической элиты», а, скорее, является необходи-
мым условием поля для развития энергичного и здорового
субъективного процесса и self обладающих полной и гиб-
кой способностью к актуальному осознаванию, деконст-
рукции и постоянным изменениям этой организации в
нашей жизни. Как показано, без близости в этом понима-
нии необходимый для нас и являющийся ростом пере-
смотр внутренних миров не может достичь своей полноты
и максимального потенциала.
Это положение справедливо в отношении детства, ког-
да идет речь об элементарных, конструктивных блоках
внутреннего осознавания и внимания — прежде всего, о
познании и обозначении телесных ощущений и эмоцио-
нальных состояний (и реакции на них), koi да младенец
учится отличать, скажем, голод от иного рода диском-
форта или боли отчасти по внутренним признакам и следст-
виям, а частью, что немаловажно, на основе интерактивных
реакций другого человека. Оно справедливо, как мы виде-
ли на материале упражнений, приведенных в этой книге,
не только для раннего детства, но и для любого возраста
или стадии развития. Иными словами, на каждой из них
деконструкция какой-либо предыдущей модели и органи-
366
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
зация новой творческой формы интеграции целостного
поля во многом зависят от активного присутствия поддер-
жки близкого человека. Человека, в некоторой степени
видящего наш мир изнутри, знания и присоединение ко-
торого к нашему опыту становятся необходимой поддерж-
кой для начала осмысленного внутреннего обсуждения и
продолжения творческого процесса в тревожное время,
когда мы не знаем, что делать, не имеем надежного взгля-
да на мир и стратегий преодоления, находясь в пути к
возникновению чего-то нового. Хочется неустанно повто-
рять и подчеркивать значимость сказанного, понимая, сколь
радикально отличаются наши взгляды от положений и
подтекста унаследованных моделей развития self и отно-
шений. Это видение и знание являются необходимым усло-
вием поля для развития внутренней области self в наиболее
полном и человеческом смысле.
Сказанное ни в коем случае не означает, что никакие
новые решения и никакое творчество невозможны в отсут-
ствие полной поддержки. Мы делаем то, на что способны,
при наличии того, что у нас есть. Так или иначе, мы по-
стоянно решаем задачи и проблемы, по-новому приспо-
сабливаемся к ситуациям (иногда повторяя старые способы
решений и приспособления), пользуясь доступной под-
держкой в данном поле. Перед тем как мы придем к ново
му решению, от этой поддержки неизбежно зависит время
нашего погружения в творческое поле или «поток», сво-
бода и безопасность исследования и экспериментирова-
ния. Новые модели и творческие решения, как мы видели,
могут оказаться ригидными, устанавливающими жесткие
стереотипы поведения и повторяющими старые модели в
новых ситуациях — и это происходит из-за отсутствия важ-
нейшей поддержки близкого человека на ранних этапах
развития и/или в ходе последующей жизни.
Подводя итоги исследования, проведенного до сих пор.
можно утверждать, чго, в соответствии с нашими вз1 ля-
дами, любая новая модель или важное изменение в поле
требует новой поддержки; творческое решение проблем и
задач, новая адаптация и рост в этом смысле всегда пред-
Гга&а Z Восстановление Self: близость..
367
ставляют собой значительные изменения в организации
поля и требуют целого ряда новых поддержек. Для важных
форм новой адаптации всегда необходима определенная
реорганизация внутреннего поля опыта self и неотъемле-
мой поддержкой сильной и гибкой реорганизации внут-
реннего мира — новых моделей чувств, убеждений,
ожиданий, интерпретации, оценки, лежащих в основе важ-
ных действий во внешнем поле, — является интерсубъек-
тный процесс, активное присутствие свидетеля, который
на время становится близким партнером в росте и новом
усложнении нашего внутреннего мира. Иными словами, бли-
зость представляет собой нечто большее, чем обычное дей-
ствие, состояние или чувство: она является непременным
условием поля в познании и ясном выражении внутреннего
self и необходимой поддержкой в использовании этого для
нового творческого роста self в целостном поле.
Стыд, поддержка и близость в контексте
На этом этапе нам стоит выяснить, каким образом и
почему, исходя из любой модели, мы инстинктивно пы-
таемся найти поддержку и избежать стыда и при наличии
достаточных условий безопасности (а иногда в их отсут-
ствие) постоянно ишем близости и близкого свидетеля в
качестве необходимой жизненной функции self. Уже упо-
миналось, что с точки зрения нашего личного опыта не-
изменность этого поиска представляется совершенно ясной,
но она совсем не очевидна с позиции парадигмы индиви-
дуализма, склонной расценивать подобные врожденные
потребности и модели как инфантильные и регрессивные.
Основная природа self как неоднократно отмечалось, со-
стоит в интеграции целостного поля опыта — внутреннего
и внешнего, частей, по крайней мере, потенциально все-
гда связанных друг с другом — для целей явного или скры-
того, настоящего или будущего решения жизненных
проб 1ем. Именно таким образом мы личностно и биологи-
чески выживаем, растем, адаптируемся и справляемся с
изменчивой окружающей срелой. Этот процесс человек не
способен «не осуществлять^ он является фундаменталь-
368
Поддержка, стыд и близость'. Self в развитии
ным механизмом выживания и природой человека, ком-
пенсацией за сложные инстинктивные модели, отсутству-
ющие у нас, но имеющиеся у других биологических видов.
(Следует отметить, что последние ограничивают эти виды
узкими ареалами обитания и медленным темпом природ-
ных эволюционных приспособлений, тогда как наша ой-
кумена гораздо шире и мы можем рассчитывать на
культуральную эволюцию, несравненно более гибкую и
протекающую в быстром темпе,) Этот процесс мы знаем
и переживаем как self.
Однако каждая интеграция в поле, любой контакт self
будучи его событием, требует соответствующих поддер-
жек. В согласии с нашей природой, будучи носителями ин-
теграции поля, мы сканируем окружающее в поисках
поддержки, движемся к ней и привлекаем ее. Стыд как
врожденный аффективный сигнал (ожидаемого) отсут-
ствия необходимой поддержки поля означает нечто боль-
шее, чем преходящее, неприятное чувство или препятствие
Он грозит прерыванием self-процесса, актуальной интегра-
ции внутреннего и внешнего миров. В противоположность
стыду близость, представляющая собой восстановление свя-
занности поля и нашего внутреннего опыта, становится
реабилитацией опыта, прививкой, способствующей выздоров-
лению от подавляющего нас стыда, и необходимым условием
поля для восстановления и поддержания сильного, творчес-
кого техпроцесса. Получается, что эти действия — сканиро-
вание в поисках поддержки, обнаружение стыда и реакция
на него, стремление к близости и ее воплощение — пред-
ставляют собой нечто несомненно большее, чем ранние
или регрессивные формы активности (что постулирует
традиционная психодинамическая модель) или артефак-
ты нашего поведения (в модели бихевиоризма). В действи-
тельности они являются необходимыми self-процессами и
способностями, которые осуществляются на протяжении всей
жизни, основными функциями и измерениями интнрагнв-
но го self
Бесспорно, мы можем выработать условный рефлекс,
искажающий необходимые функции self Если поиск и при-
влечение поддержки подвергались глубокому, длительно-
рлва 7. Восстановление Self: близость ..
369
пристыживанию, у нас может сформироваться ригид-
ность и страх перед поддержкой, — если говорить прямо,
фобическая ригидность, особенно для мужчин, является
идеалом нашей культуры. Если процесс близости рассмат-
ривать как ловушку, источник эмоционального вторжения
и контроля или совершенно незнакомое качество разви-
тия, то возникают «проблемы с близостью» — врожден-
ная жажда и стремление к резонансу и отражению наших
внутренних переживаний сопрягаются с тревогой, реак-
тивными образованиями и фобическим избеганием. В эк-
стремальных ситуациях, если ранние значимые отношения
были невыносимо пристыживающими, то позднее мы ста-
нем избегать отношений вообще или в качестве единствен-
ной формы межличностных связей в настоящем искать
такие, которые несут в себе стыд, ибо только они ощуща-
ются как «реальные», — то есть мы ишем поле, в котором
можем проявить знакомое self и узнаваемый se^f-npouecc в
виде актуальных переживаний и связанных с ними воспо-
минании и убеждений, информирующих и пронизываю-
щих текущий se^-интегративный контакт. В этом поиске,
естественно, заметна как бы двойная слепота; получает-
ся. что мы изначально или повторно ищем интеграции и
связанности в разорванном поле, где возможна лишь час-
тичная или нарушенная интеграция. В результате возника-
ют импульсивные и противоречивые модели, заранее
несущие в себе поражение и представляющие текущее
повторное воспроизведение противоречивого и непредс-
казуемого поля прежнего опыта, которые на клиническом
уровне мы именуем «пограничными». (Сравним с прони-
цательным замечанием Мак-Конвилла (McConville, 1995)
о том. что семейное поле является «бессознательным» ре-
бенка — и добавим, взрослого, пока в ходе дальнейшего
развития корректирующий опыт близости не утвердит,
отзовется и «вдохнет новую жизнь» в другие, пренебрега-
емые или пристыженные части внутреннего self)
Однако независимо от степени повреждения фундамен-
тальная природа нашего self состоящая в конструирова-
нии и интеграции поля опыта для выживания, роста и
обретения смысла (отметим еше раз, что с точки зрения
370
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
эволюции и совладания с нашими мирами эти три поня-
тия являются функционально равнозначными), практи-
чески не меняется. Подвергавшиеся пристыжи ванию и
удержанию части self все равно будут прорываться к ин-
тегративному выражению — в пределах, установленных
прошлой травмой, — и искать необходимую поддержку
для достижения интеграции в поле. Поэтому лаже в усло-
виях, казалось бы, непреодолимой травмы и повреждения
мы будем искать свидетеля для своей истории и реагиро-
вать на обращение другого близкого человека. Нередко слу-
чается, что, причиняя боль (иногда яростную или
трагическую как при пережитом в прошлом насилии или
пренебрежении), мы отталкиваем предоставленную под-
держку, исходя из прежнего, болезненного или постыд-
ного опыта близост и. Во многих отношениях эта ситуация
становится печальной двойной связью: один или оба парт-
нера реагируют все более деструктивным образом в тот
момент, когда потребность в свидетеле и интерсубъект-
ном присоединении является наивысшей. Но на глубин-
ном уровне голод по присоединению и близости нс
исчезает, и приобретение новых умений и способностей в
этом плане для большинства остается наиболее важными
достижениями психотерапии и важнейшими жизненными
навыками и потребностями.
Задачи близости
Таким образом, все вышесказанное изменяет наши
взгляды на то, что представляет собой процесс близости и
как можно заставить его работать во взаимоотношениях и.
в частности, в полях близости (например, в супружеских
парах, близкой дружбе и семейной жизни). Процесс бли-
зости является обозначением, выражением внутреннего
опыта и восприимчивостью к миру «откуда мы пришли»»
скрытому, стояшсму за прояв юниями поведения, прита-
юшему формг' и направление нашим действиям во внеш-
нем поле. В результате проведенного исследования стало
ясно, что именно восприимчивость является движущей си-
лой, подталкивающей или «вытягивающей» этот процесс, а
Г шва Z Восстановление Self: близость...
371
не наоборот, чего можно было ожидать на основании по-
ложений унаследованной индивидуалистской модели self
в которой выражение себя, своих чувств, желаний ведет и
контролирует восприимчивость. То есть на ранних стадиях
развития и в дальнейшем, в течение всей жизни выраже-
ние новых уровней осознавания и внутреннего опыта за-
висит от существования восприимчивого, готового их
принять поля. И в конце концов, мы учимся говорить имен-
но то, для чего существует готовое выслушать ухо.
Конечно, при наличии достаточно хорошей истории вос-
приимчивости близости, мы способны «самостоятельно», по
крайней мере до определенной степени, продолжать иссле-
дование и расширение внутреннего осознавания путем реф-
лексии, веления записей, чтения и размышлений о
прочитанном и так далее. Но и в этом случае мы будем склон-
ны к появлению нового осознавания, созданию новых свя-
зей и усложнений опыта self чаще всего тем же способом и
на «тех же уровнях», которые ранее были активно восприня-
ты другими. Поэтому психотерапия — целенаправленный
процесс выражения внутреннего мира — всегда протекает
во взаимоотношениях, хотя, конечно, ее можно дополнить
чтением, рефлексией и продолжающимся осознаванием
новых инсайтов. Например, хорошо известно, что обыч-
ная запись на магнитофон истории о ранее никому не рас-
сказанном опыте или ведение записей от руки приводит к
определенному моральному облегчению, усилению иммун-
ной системы, а иногда к новым внезапным постижениям
(обсуждение подобных исследований приводит, например,
Борисенко — Borysenko, 1977). Но эти эксперименты все-
гда подразумевают ожидание, что записи предназначены
для какого-нибудь восприимчивого лица, и еще никто не
решился утверждать, что эффект подобных действий по
силе равен или сравним с ситуацией реального присут-
ствия близкого восприимчивого слушателя.
Как показано в главе 3, тема интерсубъектности, озна-
чающая в нашем понимании преамбулу к теме близости,
имеет отношение буквально к каждому человеческому вза-
имодействию: мы видели, что интерсубъектные проекции
обязательно активизируются при первых моментах любой
372
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
межличностной встречи или даже раньше. Когда мы пере-
ходим от уровня односторонних первичных проекций к ис-
следованию и коррекции интерпретаций, то вступаем в
собственно процесс близости. Например, мы можем неко-
торое время работать вместе с человеком или длительно
быть неплохо знакомыми, но все же полагать, что не знаем
его «близко». Это не означает, что у нас совсем отсутствует
картина его «внутренней деятельности» — обычно о ней
есть, по крайней мере, предварительное представление, ибо
иначе, не имея понятия (неточного или чернового) о его
характере, сенситивных точках личности или проблемах,
способах реагирования на стресс и других особенностях (ко-
торые можно назвать «стилем»), мы не знали бы, как коор-
динировать работу или взаимодействовать с ним. Из главы 3
следует, что это представление возникает на уровне необ-
ходимых проекций и прогностической интерпретации, ко-
торые приходится конструировать с той или иной степенью
достоверности, чтобы знать, каким образом ориентироваться
и взаимодействовать с другим человеком на любом уровне,
исключая лишь самые кратковременные и поверхностные
трансакции. Первоначально сбор проективных данных мо-
жет быть неформальным и случайным и проходить как бы
между прочим, но, тем не менее, он сохраняет структуру
циклического процесса внимания — интерпретации — кон-
струирования гипотезы — проверки — коррекции, харак-
терную для любой модели осознавания.
Со временем мы постепенно «углубляемся», больше
узнаем человека «изнутри» и конструируем картину, что
именно «движет им». Например, мы можем обнаружить,
что он является ранимым к некоторым проявлениям не-
уважения, поскольку происходит из депривационной со-
циальной среды (или такова наша проекция/гипотеза), и
неловко чувствует себя с определенными людьми. Мы мо-
жем узнать о перенесенной им недавно потере или другом
значимом событии, которые обязательно окажут влияние
на ход нашей совместной работы и, возможно, личный
контакт. На этом этапе можно сказать, что мы с этим че-
ловеком являемся «приятелями по работе» и я знаю его
«лично», но не «близко»»
Глава 7. Восстановление Self: близость...
373
Можно пойти дальше. За обедом или стаканчиком вина
или направляясь в спортзал, мы можем начать «делиться
своими историями», приоткрывая друг другу внутренние
миры, тот уровень внутренней организации, который, как
неоднократно упоминалось, обусловливает и информиру-
ет наше поведение. Многие или большинство отношений
с течением времени имеют тенденцию к подобному уг-
лублению, когда ставки и, возможно, безопасность дли-
тельного знакомства повышаются и у нас постепенно растет
интерес к совместной деятельности, даже если она про-
исходит лишь в сфере работы. Например, простая интер-
венция в виде поручения двум сослуживцам осуществлять
один проект часто приводит к тому, что они по-новому и
«лучше узнают друг друга», более лично и «изнутри». Так
начинает происходить процесс познания внутренней поч-
вы, рождающий при взаимодействии с внешним полем
фигуры нашего зримого поведения в социальном мире:
иными словами, процесс, который мы определяем как
близость.
Дальше может произойти и нечто иное. Среди множе-
ства людей на работе или в ином окружении встречаются
такие, с которыми «высекается искра» взаимопонимания и
возникает чувство общности, сходства в чем-то важном,
например, «одинаковое чувство юмора» (богатое смыслом
выражение, обозначающее вещи, которые мы совместно
находим удивительно нелепыми, а не угрожающими —
приблизительное определение конструкта, именуемого чув-
ством юмора и немало говорящего о внутренней организа-
ции мира опыта человека). Мы начинаем искать возможности
проведения времени вместе, больше узнавая о внутренних
мирах друг друга, и не ставим перед собой иной инструмен-
тальной цели кроме той, каким образом лучше узнать друг
друга и поделиться чувствами — или, во всяком случае, ста-
вим целью потребность узнать внутренний мир другого че-
ловека только для обеспечения с ним продуктивных
отношений. Взаимодействие превращается в то, что извест-
но под названием «настоящей дружбы» или «близких отно-
шений», определение которых, исходя из разрабатываемой
модели, может звучать следующим образом. Близкие отно-
374
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
шения являются процессом отношений, в которых знание, сло-
весное обозначение и выражение внутреннего мира представ-
ляют собой самостоятельную важную цель, выходящую за
рамки прочих инструментальных соображений, которые мо-
гут существовать в данных отношениях. То есть, говоря о
«близких отношениях», мы обычно подразумеваем, что их
основную цель составляет процесс близости. И потребность
создавать и развивать подобные отношения без какой-либо
иной инструментальной цели, кроме углубления процесса
близости, является знакомой и универсальной по тем при-
чинам, которые мы сейчас исследуем и описываем (хотя,
конечно, как описано выше, она может блокироваться или
искажаться в процессе развития). Еще раз подчеркнем, в
этих отношениях состоит важная и, мы полагаем, необхо-
димая часть развития нашего self, всем хорошо известная,
но с трудом поддающаяся объяснению в соответствии с
положениями унаследованной культуральной парадигмы self
(обсуждение этих вопросов см.: Wheeler, 1995).
Конечно, близкие отношения могут стать взаимными и
двусторонними или оказаться односторонними, если внут-
ренний процесс одного человека исследуется и восприни-
мается, а другого — нет. Подобные асимметричные
отношения часто складываются в поле слишком различа-
ющейся личной власти двух или более участников, по край-
ней мере, относительно каких-то важных областей жизни.
Так, обстоятельства вынуждают раба достаточно близко
знать владельца или хозяйку (ситуация с подчиненными
авторитарного начальника является аналогичной), чтобы
предвидеть их действия или реакции; наделенный властью
партнер обычно, напротив, совсем не испытывает нужды
в подобных интеракциях. Равным образом проститутка,
куртизанка, сутенер или лицо, оказывающее любые при-
ватные услуги интимного характера, должно «близко» знать
клиента, по крайней мере, в некоторых отношениях, но
клиент обычно не испытывает взаимной потребности (бо-
лее того, привлекательность подобного взаимодействия,
с его точки зрения, может вполне состоять в относитель-
ной свободе оз бремени ответственности — свободе, ко-
торая куплена за деньги, уплаченные за услугу).
Гл1ва Z Восстановление Self: близость...
375
Асимметричные отношения могут быть не только эксп-
луатирующими, но и воспитательными, по крайней мере,
з относительно здоровом поле развития, как в случае от-
ношений между родителями и детьми. Иными словами,
для осуществления задачи овладения и структурирования
безопасного и подходящего для развития поля родителю
требуется весьма полное представление о развивающемся
внутреннем мире ребенка. Отцу или матери важно обладать
возможностью соответствующим образом приспособить
поддержки, задачи и границы безопасности, а также мо-
делировать и обеспечивать (оказывать влияние на) услож-
нение этого внутреннего мира, которое происходит путем
осмысленного конструирования. Вместе с тем, у ребенка
обязательно существуют необходимые ему приватные
области — то есть незнакомые или известные родителю
только по желанию сына или дочери, — и, несомненно,
одна из сложных задач роли сельской роли состоит в опре-
делении соответствующих границ и измерений этой при-
ватности, которые, естественно, меняются с течением
времени и взрослением ребенка. Так выглядит в основном
односторонняя (какой она и должна быть) близость вос-
питания — чуткого и деликатного дела, требующего нали-
чия у родителя наряду с другими важными текущими
формами поддержки, находящимися за пределами отно-
шений с ребенком, ясного и оформленного xe/f-npouecca.
Однако если в отношениях происходит смена ролей и
ребенок вынужден слишком хорошо узнать родителя «из-
нутри», «ближе», чем тот знает сына или дочь, то следует
ожидать чрезмерной нагрузки и искажения в развитии,
при котором личность ребенка станет, так сказать, «роди-
тетьствуюшей» или «созависимой» = то есть ребенок слиш-
ком привыкнет проявлять внимание к внутреннему миру
других людей и недостаточно заботиться о себе. (Более
подробно о типах, асимметриях близости и их следствиях
для развития см.: Wheeler. 1994.)
Нечто аналогичное можно скатать и о психотерапии,
еще одном типе отношений, правомерно считающемся
асимметричным, если говорить о процессе близости. То
есть обе стороны терапевтического процесса имеют наме-
376
Поддержка, стыд и близостью Self в развитии
рение больше узнать об организации мира опыта лишь
одной из них. Дисбаланс в отношениях, который при этом
создается, компенсируется платой за оказанную помощь.
Конечно, вознаграждение сопряжено с различными про-
блемными чувствами и значениями, начиная с возникно-
вения вопроса, отчего психотерапевт «имеет большую
стоимость», чем я, до мыслей, почему мне приходится
платить кому-то за заботу и внимание к себе, и т.д. Вместе
с тем, оплата смягчает или снимает проективный вопрос
о том, что психотерапевту «на самом деле от меня нуж-
но?», какие скрытые мотивы могут заставить человека слу-
жить незнакомцу и отложить собственные потребности?
Вопрос, который обязательно возникает в силу нашей из-
начально проективной и интерпретативной природы и
заставляет искать по ходу конструирования и придания
смыслов полю ответы внутри себя. Следовательно, плата,
освобождая от груза проявления взаимной заботы, может
дать клиенту чувство свободы. Часто вполне уместно воз-
никает вопрос, может ли психотерапевт, получая плату,
проявлять ко мне неподдельную заботу и заинтересован-
ность — и проявляет ли их? Этот вопрос несет богатые
возможности интерпретации поля, которые можно иссле-
довать и использовать в ходе терапии.
Этот взгляд проясняет и один неизменный вопрос те-
рапии, на который всегда трудно ответить, находясь в рам-
ках старой парадигмы. Он состоит в том, каким образом и
насколько терапевту следует открывать собственные мыс-
ли, чувства и смыслы для пользы дела? Когда и как это
помогает в терапии, а в каких случаях является лишней
нагрузкой или эксплуатацией клиента? С точки зрения
классического психоанализа Фрейда терапевту никогда не
следует открывать свой опыт и переживания, ибо задача
терапии состоит в коррекции проекций или переноса па-
циента, поэтому «чем более пустым является экран», тем
лучше. (Конечно, важно отметить, что в этой модели проек-
тивным интерпретациям терапевта относительно внутрен-
него мира клиента придавался особый статус «объективной
истины», в то время как в новой модели мысли терапевта
рассматриваются только в качестве гипотезы или конст-
Г звс Z Восстановление Self: близость
377
рукпии личного опыта. Кроме того, неуместным и вызы-
вающим проблемы с «контрпереносом» считался эмоцио-
нальный опыт терапевта, который в идеальном случае
совершенно не должен отражаться на «объективных» интер-
претациях. В итоге еще раз заметим, что объективистская
модель индивидуализма исходно является авторитарной.)
Для нас же конструирование интерпретаций или смыс-
лов о внутреннем мире клиента является сотрудничаю-
щим или совместно конструируемым процессом поля, и
актуальный опыт, чувства, ценности и убеждения тера-
певта как компоненты этой обоюдной деятельности пра-
вомерно составляют важную часть терапевтической беседы
И в самом деле, контрасты между ожиданиями и чув-
ствами терапевта и клиента по поводу некоторого случая
или темы могут оказаться наиболее богатыми событиями
поля и полезными для клиента условиями выражения
нового опыта self Что обычно не является нужным и по-
лезным — это исследование смыслов (и процесса их кон-
струирования), ценностей и убеждений в пределах
внутреннего поля опыта терапевта. В соответствии с опи-
сываемой моделью и нашими определениями этот мате-
риал пригоден для терапии самого терапевта или иной
беседы, предполагающей взаимную близость. Возвраща-
ясь к теме оплаты, скажем, что она представляет собой
признание определенной квалификации терапевта, не-
обходимой для проведения описанного исследования, и
дополнительно служит компенсацией дисбаланса в поле
с отношениями близости.
Эти рассуждения приводят нас к необходимости изме-
нить понимание задач, стоящих перед процессом близос-
ти. — и, в свою очередь, изменить отношение к важным
процессам и сторонам терапии, особенно терапии, каса-
ющейся семьи или иных человеческих отношений. Многие
клинические тренинги и публикации, посвященные это-
му, подчеркивают важность выражения как ключа к про-
цессу большей близости в супружеских отношениях. Как
только мы «вступаем в контакт» с реальными потребнос-
тями и чувствами, а затем яснее их выражаем, то, гласит
прежняя модель, мы оказываемся в оптимальном положе-
378
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
нии перед партнером для обсуждения или утверждения
этих потребностей — подход, вполне совпадающий с пред-
ставлением об отношениях, начинающихся с идеи о двух
различных предсушествуюших Я, встретившихся друг с
другом ради реализации некоторых ясных индивидуаль-
ных потребностей.
Хотя сказанное о выражении, несомненно, является
реальным и важным, но в близких отношениях и любых
диадных процессах (например, в парных отношениях на
работе или в семье) близость, как мы ее понимаем, пред-
лагает и требует большего. Можно утверждать, что она яв-
ляется не только тесным сотрудничеством при достижении
обших или взаимно согласованных целей: она представля-
ет собой совместное с другим человеком выражение и обо-
юдную восприимчивость к организации наших внутренних
миров, когда мы оба узнаем, как я вижу и ошушаю свой
внутренний мир. Рост self словесное обозначение новых
опытных связей и возможностей начинается именно там,
в поле близости. Как уже упоминалось, проговаривание
представляет собой нечто большее, чем выражение уже
существующих связей; оно является продолжающимся про-
цессом организации мира более сложными и придающи-
ми новые силы способами (более подробное обсуждение
этих вопросов см.: Wheeler, 1994).
Однако, как мы видели, процесс усложнения, созда-
ния более полезных взаимосвязей между чувствами, цен-
ностями, мыслями, восприятиями, интерпретациями
и внешним миром зависит от восприимчивости поля. Про-
цесс близости, присутствие доступного, внимательного
слушателя нашего внутреннего мира является необходимым
условием поля для организации и словесного обозначения
новых сложных уровней во внутренней области опыта По
нашему мнению, ничто не происходит без наличия соот~
ветств}юших, необходимых условий поля. Поэтому вместо
простого обучения и поддержания ассертивнести в отно-
шениях (хотя она, несомненно, необходима и должна на-
саждаться там, где отсутствует) новая модель ведет нас,
прежде всего, к поддержке условий восприимчивости для
выражения чувств, мыслей и конструирования человеком
Тлава 7 Восстановление Self близость...
379
еще не созданных связей — что и делалось в упражнении,
предложенном в этой главе. В индивидуальной и группо-
вой терапии мы многократно обнаруживаем: если по-на-
стоящему существует восприимчивое поле, то есть оно
субъективно исследуется и ощущается клиентом, членом
пары или другим близким партнером по диалогу как ре-
альное — то1да появляется новое проговаривание, Таким
образом, большинство наших интервенций мы фокусиру-
ем на конструировании и поддержке поддерживающего
поля, чтобы процесс близости, необходимое условие кон-
струирования self мог достичь своего полного творческо-
го развития.
Выводы
Таким образом, близость и ее процесс являются час-
тью необходимых полевых условий развития self словесного
выражения опыта self в ходе развития и продолжающегося
роста на протяжении всей жизни. По определению, бли-
зость, то есть открытие одним человеком внутреннего мира
другого и восприимчивость к нему, обеспечивает необхо-
димую связанность в поле и помогает self интегрировать
новые части поля более сложными способами, в том чис-
ле в трудных условиях решения замысловатых жизненных
задач. Если self предпринимает попытку интеграции поля
каким-то творческим способом или в новой сфере, то все-
гда требуется восприимчивость близкого человека — не-
посредственная, в реально существующих актуальных
отношениях, или, по крайней мере, косвенная, достига-
емая обращением к памяти чувств об истории жизни в
поле дающей энергию и рост близкой восприимчивости.
Без нее, как с досадой отмечали многие участники, начи-
ная исследования, которое прослеживалось в предыдущих
главах, мы часто «застреваем», рассказывая и проживая
«одну и ту же старую историю». Для рассказа и прожива-
ния новой истории, насыщенной новыми смыслами и
более богатыми возможностями для свежих творческих
решений, требуется поддержка близости, опора на вос-
приимчивость, пока мы деконструируем старую историю,
380
Поддержка, стыд и близость: Self в развитии
выдерживаем натиск преодолеваемых чувств или удержи-
ваемых на расстоянии в силу устаревших убеждений и
ожиданий и проходим период тревоги, сопровождающей
первые шаги в любом новом мире.
Что подразумевается в этом новом взгляде под словом
«история», все чаше возникающем в нашем обсуждении по
мере того, как мы продвигаемся к новому сведению воеди-
но различных аспектов и измерений техпроцесса? На про-
тяжении большей части этой книги использовался в
основном деконструктивный подход, посвященный разборке
на части знакомых процессов, унаследованных традиций,
прежних смыслов и убеждений. Каким образом в нынеш-
нем анализе или процессе жизни, в живом ^еХлроцессе
создать новый синтез? Что представляет собой опыт интег-
рации поля как действия или состояния? Как нам удается
удерживать свои внутренние и внешние миры, интегра-
тивные selves достаточно связанными, чтобы с ними совла-
дать, и одновременно достаточно открытыми и гибкими,
чтобы они оставались полезными в изменяющемся поле?
Для ответов на эти вопросы в следующем разделе мы обра-
тимся к понятию истории, нашим повествованиям и self-
повествованиям, содержащим в динамическом единстве
прошлое, настоящее и будущее. Этот термин, как и мншие
другие знакомые слова и понятия, исследуемые в книге с
точки зрения новой парадигмы self, выглядит и ощущается
совершенно иначе, если выйти за пределы господствующе-
го в нашей культуре и издавна лидирующего наследия ин-
дивидуализма.
Часть IV
ИНТЕГРИРОВАННОЕ SELF:
ПОВЕСТВОВАНИЕ, КУЛЬТУРА
И ЗДОРОВЬЕ
В части I этой книги мы проследили происхождение и
сущность I осподствующей культуральной традиции, ко-
торую назвали индивидуализмом, — доктрины, гласящей,
что индивидуальное Я возникает и существует в одиночку
как идеально, так и в реальности. Мы также рассмотрели
корни и источники альтернативных взглядов на Я, начи-
ная с некоторых направлений восточной философии и
кончая «постмодернистскими» понятиями гештальт-модели
об осознавании и человеческом процессе. На Западе, как
мы полагаем, доминирующая идеология индивидуализма
имела статус основной культуральной парадигмы на про-
тяжении последних трех тысячелетий. Она представляет
собой фундаментальную и контролирующую рамку, нала-
гающую ограничения на то, о чем позволительно думать,
говорить (и даже чувствовать) в пределах этой культураль-
ной традиции. Объективизм, позитивизм, дуализм и так
называемая «патриархальность» — все эти учения неотде-
лимы, как мы полагаем, от парадигмы индивидуализма,
объединяющей широкий спектр, казалось бы, противопо-
ложных мировоззрений в истории Запада, из-за общего
контекста — единой системы основных убеждений и обыч-
но неосознаваемых предположений.
В части II мы начали исследовать деятельность Я. кото-
рое рассматривалось под совершенно иным углом зрения,
основанном на естественных человеческих процессах вос-
приятия, эмоций и, что самое важное, стилях разреше-
ния проблем. Обнаруженное нами self естественным и
неоспоримым образом оказалось интегративным процес-
сом разрешения целостного поля субъективного опыта —
«внутреннего» и «внешнего» мира, служащего для реше-
ния проблем и личностного роста в сложной и изменчи-
вой окружающей среде. Этот целостный процесс состоит
382 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
из неразделимых между собой этапов сканирования, со-
средоточения внимания, ощущения, оценки, воображе-
ния, интерпретации, суждения, действия, интеграции и
придания смысла. Они являются не последовательными
стадиями линейного процесса, но повторяющимися из-
мерениями интегрированного целого, так как каждый из
них в текущем порядке получает информацию и контекст
от других. Поскольку процесс стремится интегрировать це-
лостное поле опыта, по своей сути он является интерсубъ-
ектным: твой «внутренний мир» является частью моего поля
опыта, мое осмысливание и понимание реальности моего
внутреннего мира, а также мое осмысливание и понима-
ние реальности твоего внутреннего мира возникают в ходе
все той же интегративной интерпретации целостного поля.
В части III мы взяли картину процессуального self и
использовали для исследования того, что можно, ссыла-
ясь на Фрейда и Стрэчи, назвать «превратностями судьбы
Я». Сначала мы рассмотрели забытые измерения поддерж-
ки, которая играет ключевую динамическую роль в интег-
рации и процессе self однако большей частью затемнена
положениями унаследованной парадигмы индивидуализ-
ма. Затем мы перешли к исследованию прерывания и по-
давления естественного процесса роста self, что привело
нас к полевой динамике чувства стыда. В модели индиви-
дуализма им тоже пренебрегали и понимали его непра-
вильно (многое сводя к пристыживанию). У нас чувство
стыда появляется в четко наведенном фокусе благодаря
использованию линзы, основанной на представлениях о
поле. Эту часть мы завершили обсуждением и исследова-
нием условий и динамики восстановления self и устранения
разрыва в поле поддержки — разрыва, который является
последствием отношения к стыду в рамках устаревшей
парадигмы- Описанные условия и динамика состояли в
полевом процессе, который называют близостью, — по-
средством него человек делится своим внутренним миром
опыта с другими. Как мы показали, новые уровни роста
self и словесного выражения его нового опыта, более бога-
тая и полезная внутренняя жизнь являются не предметом
«интроспекции» самой по себе, но всегда в нашем пони-
Пава 8 Self как история: повествование, культура и пол 383
мании зависят от активных условий близости. При этом
мы не «обретаем self» вначале, а потом идем на риск бли-
зости (которая в подобном случае угрожала бы благополу-
чию self). Напротив, self растет и приобретает новые
измерения и силы именно в близости — это положение
прямо противоречит постулатам и подспудным смыслам
унаследованной парадигмы индивидуализма.
В этой, последней части мы обратимся к живому про-
цессу полностью интегрированного self В первую очередь
мы обнаружим, что живущее self по своей природе совер-
шенно естественным образом является повествовательным.
Иными словами, наш естественный те//-процесс во вре-
мени заключается в конструировании осмысленных пос-
ледовательностей, поскольку именно они дают нам
возможность решать проблемы, выживать и расти. Мы ищем
и рассказываем истории, потому что структуры осознава-
ния и истории имеют одну и ту же форму. Более того,
через «встроенные» истории индивидуальное self получает
свой контекст и содержится в культуре. Этому посвящен
материал следующей главы: «бе^как история: повествова-
ние, культура и пол». Далее мы перейдем к заключению,
подводя итоги предпринятого в книге путешествия и раз-
двигая горизонты нового понимания эволюции, полити-
ки и здоровья.
Глава 8. Self как история:
повествование, культура и пол
Человек является животным, рассказывающим истории,
быть человеком означает иметь историю и рассказывать ее.
Отчего это так? Почему не существует ни одной культу-
ры, не обладающей историями? Более того, можно ска-
зать, что культура определяется и продолжает существовать
благодаря определенным рассказываемым историям, с
которыми идентифицируются ее представители; в реаль-
ном смысле культура представляет собой то же самое, что
и истории, которые рассказывает большинство людей,
принадлежащее к ней. Чем обусловлено это явление и ка-
384 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
ким образом оно соотносится с пониманием self как ес-
тественного процесса и человеческой природы, которое
мы конструируем9 Является ли история только побоч-
ным продуктом языка, так сказать, перегрузкой нашей
развившейся в процессе эволюции лингвистической спо-
собности? Или же все наоборот: и язык без истории вооб-
ще представить себе не возможно? Совершенно очевидно,
что существует повествование без речи (балет, пантоми-
ма, танец пчел или специфические, сложные вокализа-
ции некоторых животных, которыми выражаются сложные
инструкции и информация о последовательности различ-
ных обстоятельств). Однако язык без повествования пред-
ставляется весьма ограниченным, не более чем серией
реакций и сигнальных вокализаций, лишенных времен-
ной размерности в описании последовательности собы-
тий и синтаксиса. (Иными словами, на протяжении всей
книги мы пытались показать, что благодаря определен-
ному «устройству» человеку свойственно конструировать
и использовать соотношения между отдельными назва-
ниями предметов, выходящих за пределы простой линей-
ной последовательности и показывающих, каким образом
одна вещь или ситуация соотносится с другой — именно
таким образом мы разрешаем поле опыта в соответствии
с природой своего осознавания.)
Однако, возможно, повествование историй является
результатом нашего воспитания, того, чему мы учимся в
ходе «социализации», и его врожденной «встроенное™» в
нашу природную структуру и $е(Лпроцесс не существует?
Аналогичным образом в старой модели self отношения рас-
сматривались в качестве чего-то «добавленного» к ранее су-
ществующему индивиду (кстати, подобно ощущению себя
и другого, близости, смыслу и той степени интерсубъек-
тивности, которую она допускала), в то время как мы ут-
верждаем, что они являются неотделимыми от наиболее
фундаментальных потребностей, влечении и способностей
процесса осознавания и развившейся в ходе эволюции при-
роды человека). Даже слово «социализация» в модели инди-
видуализма, казалось, подразумевает, что сначала мы не
представляем собой социальных существ и нас необходимо
Гaea 8. Self как история: повествование, культура и пол 385
сделать ими, несмотря на природу нашего 5в//или в проти-
вовес ей (ведь основным положением является индивидуа-
листическая парадигма). Но, если это является правдой и
повествованию люди «только учатся», почему не существу-
ет ни одной человеческой культуры, обладающей языком
без историй, как нет культур, в которых у людей отсутству-
ют имена, категории отношений, а также совокупности
смыслов и убеждений относительно их происхождения и
места в системе всего сущего, причем все они содержатся в
историях и прочно связаны с ними?
Социальное научение, несомненно, играет в этих про-
цессах огромную роль. Переходя от культуры к культуре, от
семьи к семье, от одной группы, обладающей идентичнос-
тью, к другой, мы обнаруживаем, что между конкретными
историями, описывающими понимание self другого чело-
века, взаимоотношений, социальных и иных смыслов, име-
ются огромные различия, — и они существенно отличаются
у разных людей, принадлежащих к одной культуре (хотя
обычно они объединяются в группы в соответствии со сход-
ством представлений). В каждом случае социальное науче-
ние наполняет истории конкретным содержанием в
зависимости от конструктов и ценностей соответствующей
культуры, семьи и личности. В этом состоит относитель-
ность смыслов и ценностей — взгляд, впервые высказан-
ный Ницше (Nietzsche, 1956) и развиваемый в наше время
различными школами и мыслителями, которых можно от-
нести к одному течению — деконструктивизму. Деньги, убий-
ство, дядюшка со стороны матери — эти понятия в разных
обществах, различных религиозных или этнических груп-
пах. в разных семьях имеют различный смысл; и истории
каждой группы, посвященные этим и другим темам, соот-
ветственно отличаются. В древнеримской культуре бытовал
миф об основании Рима братьями Ромулом, Ремом и вол-
чицей, восходивший к Энею и Троянской войне, — миф,
который способствовал объединению земель вокруг города-
государства и оправдывал завоевание Греции и присвоение
ее культуры. Позже, в условиях напряжения, переживавше-
гося многонациональной империей, в нем стало довольно
мало смысла, и у германских завоевателей он совсем исчез.
386 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
Культ}ру и общество Израиля определенное время объеди-
няли истории европейского сионизма и Холокоста — ис-
требления евреев нацистами, однако они имели мало
отношения к иммигрантам, прибывшим в более поздние
времена из неевропейских стран, и в результате в совре-
менном обществе и политике Израиля возникло некоторое
напряжение и т.д.
Никаких отличий не существует только в факте, что в
любой культуре имеются подобные истории и они служат
в ней ориентиром и руководством к другим смыслам и
действиям. Сходным образом каждый отдельный человек
создает и несет в себе некую карту социальных ожиданий
и отношений с людьми, с которыми ему/ей приходится
контактировать и взаимодействовать. В процессуальной
структуре всех этих историй есть столько сходного, что
китайская сказка для детей, созданная в XII веке, является
не только вполне понятной, но и интересной для современно-
го пятилетнего малыша, живущего в Париже или Нью-Йор-
ке, и он не испытывает ни малейших трудностей в ее
понимании. Почему? Если история представляет собой
«лишь культуру», сугубо приобретенное умение, не лежа-
щее на унаследованном структурном основании, то, как
получается, что истории одной культуры оказываются со-
вершенно понятными для другой — более того, становятся
«царскими вратами»’ для понимания между ними? С дру-
гой стороны, если повествование представляет собой фун-
даментальное структурное и процессуальное динамическое
измерение природы self то каким образом оно работает,
что говорит о нас, нашей работе и отношениях с людьми
в конструируемой нами перспективе?
В этой главе мы предложим иную точку зрения на при-
роду и функцию повествования, вырастающую из пони-
мания self и se^f-процесса, которое рассматривается в
лежащей перед вами книге. В соответствии с ним мы пред-
ставляем историю как очередное понятие, которое в ста-
рой парадигме опыта self означало одно, а в нашем новом
1 В оригинале приведено латинское выражение «via regia» —
королевская дорога. - Примеч. переводчика.
Гiaea 8. Self как история: повествование, культура и пол 387
понимании — нечто совершенно другое. Мы постараемся
доказать, что подобному тому, как целостно организован-
ные картины являются основными конструктивными бло-
ками процесса восприятия, история представляет собой
основной конструктивный элемент self-процесса в мире, орга-
низации индивидуальной и культуральной почвы, которую мы
конструируем и несем, элемент, дающий возможность ос-
мысленного взаимодействия с каждой новой ситуацией и
другими людьми. Self известное нам, self которым мы взаи-
модействуем и живем, является и должно быть историей.
^^-организация и se/f-процесс основаны на истории, ра-
стущей в поле и из поля, известного нам как история; и
это так благодаря заданным параметрам нашего процесса
осознавания — невзирая на то, говорим ли мы о личной
истории или культуре, религии или науке.
Чтобы разобраться с природой и функцией повест-
вования, нужно, прежде всего, рассмотреть, что мы по-
нимаем под термином «история» не абстрактно или
метафорически, а в феноменологическом смысле — то есть
в смысле нашего осознавания и опыта и процессов их
конструирования в реальной жизни. Приняв подобное про-
стое процессуальное определение, мы последний раз об-
ратимся к нашей группе и посмотрим, как обсуждаемое
явление выглядит в нашей жизни, отношениях и актуаль-
ном росте self в поле.
Элементы истории
Какие элементы являются определяющими для исто-
рии? Что именно превращает определенное сообщение в
повествование — или в своей основе любое высказывание
по форме является повествовательным, по крайней мере,
потенциально или имплицитно2? Ранее уже говорилось,
2 М.М. Бахтин, к которому неоднократно обращается
Уилер, рассматривал высказывание как реальную единицу ре -
чевого общения. Высказывания различаются по объему, содер-
жанию. конструкции, но обладают обшими структурными
особенностями, прежде всего границами Границы высказыва-
ний определяются сменой речевых субъектов.
388 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
что мы «устроены» таким образом, что сканируем и ин-
терпретируем поле опыта в виде целостных картин, орга-
низованных образов или «карт», которые автоматически
стремимся связать с другими и встроить в более широкий
контекст смыслов и предсказуемости, чтобы эти образы
стали для нас по меньшей мере потенциально полезными.
Эти организованные целостности (или «гештальты») яв-
ляются изначальными единицами восприятия; в этом от-
крытии состоял основной инсайт гештальт-движения в
психологии, начавшегося около столетия тому назад. Он
отличался от господствовавшей в то время линейной мо-
дели перцепции, стремившейся объяснить наши когни-
тивные процессы путем сведения их к люменам, децибелам
и другим «объективно измеряемым стимулам» без обра-
щения к центральному вопросу: каким образом «грохочу-
щий и жужжащий хаос», о котором говорил Джемс (James,
1983), организуется в единицы, связанные с другими единица-
ми, и насущным контекстом реальной жизни (более под-
робно см.: Wheeler, 1991).
Однако «целостная» картина или даже контекстуальная
карта еще не являются историей. Последнюю, в крайнем
случае, можно назвать лишь фоном для истории, частью
контекста или условием поля, в котором и из которого
может начаться история. Возьмем предложения и фразы,
сами по себе очень организованные, например:
«Ночь была темная и бурная»;
«Долгое время я ложился спать рано»;
«Как-то морозным утром после студеной ночи на исхо-
де зимы 1997 гола я проснулся оттого, что меня тряс-
ли за плечо»;
«Ярость, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына»;
«Стану ли я героем своей собственной жизни, должны
показать эти страницы»;
«Это было наилучшее из времен, это было наихудшее
из времен»
или пример классической интерсубъектной иронии, ко-
торую столь ценили поклонники Джейн Остин:
Гъава 8. Self как история: повествование, культура и пол 389
«Общепризнанная истина состоит в том, что молодому
мужчине, обладающему весьма большим состоянием,
явно недостает жены».
Каждое из приведенных предложений является нача-
лом хорошо известного литературного произведения, при-
чем фраза «Ночь была темная и бурная» представляет собой
избитое классическое вступление к банальной истории (на-
пример, персонаж юмористической газетной полосы Сну-
пи, начиная свой так и не доведенный до конца роман,
подобно писателю Гранду из романа Камю «Чума» навяз-
чиво писал именно эту фразу, затем рвал лист бумаги и
вновь переписывал ее). Другие предложения взяты соот-
ветственно из произведений Марселя Пруста, Артура Ко-
нан-Дойля, Гомера, Чарльза Диккенса (два) и Джейн
Остин. Каждое из них по-своему является интригующим и
заставляющим призадуматься. Если произнести эти фразы
группе слушателей (не знающих самих «историй») и ни-
чего больше, то мы, вероятно, получим смесь следующих,
звучащих на одной ноте ответов: «А дальше?», «И что же
произошло?», «Ну и что?» или даже «Кого это волнует?».
Возможно, ответы окажутся и более показательными:
«Зачем вы мне это говорите?», «Что вы хотите этим ска-
зать?» — еще раз иллюстрируя мысль, подробно рассмот-
ренную в главе 3: мы естественным образом обязательно
предполагаем, что практически всегда поступки людей (как
и наши) обусловлены некоторой причиной и для установ-
ления контакта и взаимодействия с ними мы обычно нуж-
даемся хотя бы в рабочей гипотезе, какова эта причина.
Как заметил философ диалога Михаил Бахтин (Bachtin,
1986/Бахтин, 2000), мы никогда не говорим «просто так»:
скорее, мы разговариваем с каким-то человеком или ауди-
торией (подразумеваем их присутствие, хотя бы в вообра-
жении) по какой-то причине1. Зная это обстоятельство,
1 В недавно опубликованном фрагменте из рукописного
наследия М.М. Бахтина находим: *Не я смотрю изнутри свои-
ми глазами на мир, а я смотрю на себя глазами мира, чужи-
ми глазами; я одержим другим. У меня нет точки зрения на
себя извне, у меня нет подхода к своему собственному внут-
390 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
слушатель стремится найти причину. Если пренебречь этим
контекстом отношений и повествования, то сообщение
окажется бессмысленным, о чем более подробно речь пой-
дет ниже.
Совершенно ясно, что ни одно из приведенных пред-
ложений не является историей — пока. Если мы снова спро-
сим группу: «Почему?», то прозвучат примерно такие
ответы: «Потому, что это еще ни о чем не говорит», «Ведь
ничего не происходит» или «Я жду, что будет дальше». Всту-
пительная фраза предназначается для привлечения вни-
мания, и мы полагаем (по крайней мере, в данный момент,
пока в буквальном или переносном смысле не переклю-
чились на другой канал), что человек стремится привлечь
его, и, значит, для этого имеется какая-то причина, и
нам, вероятно, стоит проверить, какова она_
Теперь, как только мы добавим нечто, следующее «даль-
ше», у нас окажется, по крайней мере, начало истории.
Переходя от наблюдения или ситуации к действию или
событию, мы уходим от статической картины или просто-
го гештальта к живой последовательности во времени,
иными словами, от «простого описания» в область чув-
ственного опыта — и более высоких ставок. По мере про-
живания реального опыта мы не просто пассивно замечаем
и регистрируем происходящее (как утверждает так назы-
ваемая теория «случайного научения»): мы замечаем ре-
альность для осуществления в отношении ее каких-то
действий, направленных на выживание, достижение бла-
реннему образу. Из моих глаз глядят чужие глаза» (Бахтин М.М.
Автор и герой: К философским основам гуманитарных на\к.
СПб.: Азбука, 2000. С. 240). А в работе «Проблема речевых жан-
ров» (1953) читаем. «Всякий говорящий сам является в боль-
шей или меньшей степени отвечающим: ведь он не первый
говорящий, впервые нарушивший вечное молчание вселенной,
и он предполагает нс только наличие системы того языка, ко-
торым он пользуется, но и наличие каких-то предшествующих
высказываний — своих и чужих. — с которым его данное выс-
казывание вступает в те или иные отношения (опирается на
них. полемизирует с ними, просто предполагает их уже изве-
стными слушателю)» (там же. с. 260—261).
[ :ава 8. Self как история: повествование, культура и пол 391
гополучия, взаимодействие с реальными ситуациями, про-
блемами и обстоятельствами. Кроме того, в реальном опыте
мы обычно сталкиваемся с тем, что одно обстоятельство
«приводит к другому». Скажем больше, все задачи нашей
жизни и естественного se/f-процесса обязательно органи-
зуются вокруг конструирования полезного понимания,
каким образом одно обстоятельство приводит к другому или
зависит от него. Это понимание помогает нам решать воз-
никающие проблемы, справляться с многочисленными
задачами, с которыми мы реально или потенциально стал-
киваемся в любой момент жизни.
Иными словами, история начинается, когда одно об-
стоятельство приводит к другому. Сначала у нас имеется
ситуация, конкретные условия некоторого поля в опреде-
ленное время. «Была однажды старушка, которая жила в
большой бедности со своим единственным сыном по име-
ни Жак» — так начинается классическая сказка Шарля Перро.
«У них была единственная корова, и когда у нее иссякло
молоко, мать послала Жака на рынок, чтобы продать ско-
тину и раздобыть денег на хлеб». Два элемента уже оказа-
лись связанными друг с другом: второй нс только следует за
первым по порядку (или подчеркивает первый элемент,
описывающий текущие условия, придающие контекст оп-
ределенному событию), но и является его следствием. Дру-
гими словами, понятие «приводить к чему-то» выходит за
пределы простой последовательности или серии. С помо-
щью синтаксиса для обозначения определенных взаимоот-
ношений между словами простое «и» заменяется более
сложными союзами обстоятельств. Их использование обо-
значает отношения, подчеркивающие предсказуемость со-
бытий: «после», «но», «если», «из-за», «несмотря на»,
«хотя», «следовательно», «как только», «пока» и так далее.
Эти сложные элементы связи показывают, каким образом
одно явление вытекает из другого, при каких обстоятель
ствах и условиях некоторое событие благоприятствует или
препятствует следующему. Толькос появлением синтакси-
са человеческая речь превращается в нечто большее, чем
сигналы, перечни, вокализации и движения, и становится
полезным инструментом для овладения миром.
392 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
Но у начавшейся истории есть продолжение. Из-за того,
что они были бедны, мать посылает Жака продать корову.
Но Жак оказывается глупым мечтателем. Вскоре к нему
подходит человек и предлагает волшебные бобы. И тогда
за бобы Жак отдает ему корову. Конечно, мать очень сердит-
ся. /Уоэюсмиу она выбрасывает бобы за окно. /Уокяони спа-
ли... И так далее. Связывающие слова могут быть явными и
скрытыми; но, так или иначе, их значение состоит в оп-
ределении соотношения элементов в пространстве и вре-
мени, а также в установлении причинных связей, кроме
того, они организуют набор отдельных слов и возвышают
его до осмысленного целого. Иными словами, синтаксис
и история оказываются очень близкими: структурные ком-
поненты языка и артикуляция осмысленных отношений
между вещами и словами составляют повествование.
Эти взаимоотношения, как отмечал еще Кант (Kant.
1781), являются «категориями рассудка»: причинность, пос-
ледовательность, отрицание, количество, сравнение, часть/
целое, понятия пространства и времени — поскольку их
нельзя взять в руки или найти в природе4. Скорее, их при-
ходится выводить — или, как говорится в нашей книге,
конструировать; и устройство нашего ума должно позво-
лять это делать, иначе мы вообще не сможем понимать наш
мир и взаимодействовать с ним. Для Канта эти «категории»
4 Одной из частей трансцендентальной логики Канта в
«Критике чистого разума», вышедшей в Риге в 1781 год),
является «трансцендентальная анаштика», которая расе мят
ривает научное рациональное познание, оперирующее фор-
мальной логикой и гносеологическими категориями. Соглас-
но Канту, рассудок имеет дечо с априорными категориями,
являющимися «не знаниями, а только формами мышления»
Они делятся на категории количества (единство, множествен-
ность, цельность), качества (реальность, отрицание, ограни-
чение), отношения (субстанциальность и присущность, при-
чинность, взаимодействие) и модальности (возможность, су-
ществование, необходимость и с 1учайность). Опыт, по Канту,
есть синтетическое единство суждений, основанных на вос-
приятии, превращенных категориями в суждения опыта, что
делает опыт «объективным».
Гiaea 8. Self как история: повествование, культура и пол 393
и соответствующее устройство рассудка были непосредствен-
ным результатом божественного творения. Спустя несколь-
ко десятилетий Дарвин высказал мнение, что их можно
объяснить естественным отбором: структура нашего мозга/
ума предназначена для «категориального мышления», ибо
она оказалась благоприятной сточки зрения естественного
отбора и дает возможность выживания. (Таким образом, в
развитии божеству отводится более скромная роль Перво-
двигателя, или его вообще сбрасывают со счетов, о чем
говорилось в главе I.) Так или иначе, мозг/ум является
структурированным для синтаксиса, способным устанавли-
вать определенные осмысленные отношения между просты-
ми элементами линейного ряда, что дает возможность
взаимодействовать с ними полезным (то есть предсказыва-
ющим) образом. Наша точка зрения, применение гештальт-
модели процесса осознавания к пониманию self и
человеческой природы помогает понять, как это происхо-
дит. Синтаксис и разрешение поля для решения проблем
фундаментально представляют собой одно и то же. Именно
необходимость в способности гибко решать проблемы яв-
ляется движущей силой эволюции как языковых структур,
так и способностей к осознаванию.
Но эти рассуждения можно выразить и по-другому: ис-
комое se/f является синтаксическим — этот термин подчер-
кивает нашу способность создавать осмысленные отношения
между словами, обозначающими аспекты и условия поля.
Наше «устройство» позволяет нам осуществлять синтакси-
ческое разрешение поля, конструировать картину, в кото-
рой одна вещь соотносится с другой. Добавив измерение
времени, мы приходим к картине self и se^-npouecca, кото-
рую разрабатывали на всем протяжении книги: природа self
состоит в конструировании понимания того, каким образом
одно обстоятельство (вещь) приводит к другому.
Итак, мы завершили полный круг нашего исследования
терминов. Когда мы говорим о том, каким образом одно яв-
ление приводит к другому, речь идет о наиболее фундамен-
тальной структурной характеристике повествования —
установлении обусловливающих связей между ними. Она
позволяет дать необходимое для дальнейшего исследования
394 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
простое процессуальное определение повествования или
истории. Под повествованием или историей мы понима-
ем любую осмысленную последовательность условий или со-
бытий во времени, где «осмысленная последовательность»,
как отмечалось выше, означает «обусловливающая» (то
есть такая, в которой одна вещь зависит от другой или
влияет на нее, создавая своего рода условия для предска-
зуемости), которые благодаря присущей природе self и
self-процесса мы в состоянии представить себе и понять.
Seif искомое и обнаруживаемое нами, является повест-
вовательным, структурированным своей процессуальной
природой для конструирования, понимания, сохранения
и использования осмысленных последовательностей дан-
ных. Эти последовательности, доступные и известные нам
в форме повествования, являются тем, что мы называем
информацией. Она всегда обладает повествовательной струк-
турой: если, тогда; когда происходит что-то, вероятным
становится нечто; при таких-то условиях происходит та-
кое-то событие. Любая подобная осмысленно связанная
последовательность является повествованием, по край-
ней мере, частью одной или нескольких историй. И эво-
люция снабдила нас приспособлением, позволяющим
конструировать эти последовательности, ориентировать-
ся на них и использовать их.
Эти рассуждения выводят нас за пределы старой, ли-
нейно-функционалистской точки зрения на историю, вы-
росшей из учения марксизма и других функционалистских
школ в социологии и антропологии (см., например:
Malinowski, 1944), которые пытались объяснить функцию
* Современное состояние проблематики антропологических
исследований, как их понимает англоязычная традиция, име
юшее непосредственное отношение к обсуждаемым здесь во-
просам, читатель может найти в прекрасной книге амери-
канского антрополога Клайда К 1акхона «Зеркапо для челове-
ка». В частности, он пишет: «Каждый язык представляет собой
нечто большее, чем простой механизм для обмена идеями и
информацией, нечто большее, чем орудие самовыражения,
нечто большее, чем приспособление для выпуска эмоциональ-
ной энергии, нечто большее, чем инструмент, позволяющий
Гiaea 8. Self как история: повествование, культура и пол 395
повествования, сосредоточиваясь на его содержании5. Со-
гласно их взглядам, традиционные культуры основаны на
повествовании в силу содержательной ценности историй.
Полезная информация — о природе, социальных нравах,
ценностях и мировоззрении племени — передается в фор-
ме историй, которые для облегчения запоминания часто
повторяются, прежде всего в церемониальных или риту-
альных условиях, служащих еще более прочному запечат-
лению содержания в умах слушателей.
Эти взгляды, несомненно, являются правдой и касают-
ся не только культур, не имеющих письменности. В нашей
собственной градиции, например, «Илиада», перешедшая
где-то двадцать восемь столетий назад из устной формы в
письменную, предлагает две контрастирующие друг с другом
системы и модели мужественности (manhood), греческую и
троянскую, причем Ахиллес колеблется между ними, — но
не остается сомнений, какая из реальностей является при-
вилегированной и представляет собой «предпочтительную
историю» (используя терминологию нарративной терапии;
см., например: ИТи/е, Epson, 1990)6. И с тех пор в западной
заставлять других людей делать то, что нужно. Каждый язык
есть также особый способ мировоззрения и интерпретации
опыта. В структуре любого языка кроется целый набор неосоз-
наваемых представлений о мире и о жизни в нем. Общие пред-
ставления человека о происходящем вовне его не ‘‘заданы’'
всецело внешними событиями > Человек видит и слышит
то, к чему его делает чувствительным грамматическая струк-
тура его языка; то, что она приучила его ждать от восприя-
тия. Эта предвзятость оказывается тем более незаметной, по-
скольку любой человек нс осознает свои язык как систему
<„.> Необходимость организовывать и интерпретировать опыт
в рамках, определенных языком, столь же естественна, как
смена времен года» (СПб. Евразия, 1998. С. 190).
* Американские семейные психотерапевты Уайт и Эпсон
являются одними из основоположников нарративной терапии,
которая возникла как альтернатива системной семейной те
рапии, взяв в качестве своего рода теоретической базы мета-
форы нарратива (повествования) и социальною конструкта
Майкл Уайт считал, что любая история (нарратив) — это
396 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
культуре индивидуализма эту историю вплоть до нашего
столетия так и воспринимали, специально обучая молодых
мужчин и используя ее в качестве учебника или библии
мужской идентичности. То же самое можно сказать об иудей-
ской Библии, составленной и записанной спустя пару веков
после записи «Илиады» и содержащей полновесное дидак-
тическое послание о том, как следует решать вопросы гра-
ниц и отношений в обществе — между двумя людьми,
человеком и обществом, между различными сообщества-
ми, человечеством и божеством. В эру грамотности эти два
основополагающих текста парадигмы индивидуализма, ос-
нованные на древних племенных повествованиях, продол-
жают служить средствами распространения доминирующих
содержательных ценностей культуры.
В то же время прежние функционалистские взгляды на
использование повествования в культуре, помимо всего
прочего, так и не ответили на вопрос, почему история как
средство распространения информации производит силь-
ное впечатление и легче запоминается, отчего она являет-
ся более эффективным средством передачи культуральных
ценностей. Разве не эффективнее было бы просто выска-
зать мораль, опустив ведущее к ней повествование? Отче-
го мы с удивительной легкостью запоминаем истории,
причем в виде относительно целостных единиц? В данный
момент я не могу вспомнить ни года, ни даты рождения
ментальная карта «внешней» или «объективной» реальности,
приводящая к ее интерпретации и простирающаяся во време-
ни. Социальные конструкты (убеждения, ценности, установ-
ления, обычаи, ярлыки, законы и т.п.), составляющие наши
социальные реальности, конструируются представителями
культуры по мере взаимодействия друг с другом, поколение
за поколением, день за днем. Сообщества конструируют «лин-
зы», сквозь которые их члены интерпретируют мир, получа-
ют слова и опыт, строят свою жизнь и. в конечном счете,
«конструируют себя». Полное описание теории и практики
нарративной терапии, весьма близкой взглядам Уилера, мож-
но найти в книге Дж. Фридман и Дж. Комбс «Конструирова-
ние иных реальностей: Истории и рассказы как терапия» (М
Класс, 20П1),
Гiaea 8. Self как история: повествование, культура и по q 397
нашего нынешнего президента, хотя они периодически
упоминается в новостях и я, конечно, слышал о них7. Но
я во вех деталях прекрасно помню богатую «мыльную
оперу» то любовных интриг, являющуюся для меня го-
раздо хенее важной, чем другие факты его биографии,
хотя хи ее запоминания я не прилагал никаких особых
усилий. Почему так получается? Когда мы придумываем
«мнемо!ическис приемы», уловки, помогающие запоми-
нанию, го почти всегда речь идет о способах переложения
изолирсванных данных (имен, дат, списков, телефонных
номеров в форму истории. Мы прибегаем к этим при-
емам, поскольку инстинктивно понимаем, что в таком виде
они лучше запомнятся. По памяти я не сумел бы сходу
пересчитать по порядку все цвета спектра радуги, но могу
быстро юсстановить их названия с помощью общеизвест-
ной по!ествовательной фразы: «Каждый охотник желает
знать, пе сидит фазан», которую я запомнил лет сорок
назад и не забыл бы теперь, даже если очень захотел. По-
чему так происходит и к каким мы можем прийти новым
выводам о присущем нам self-процессе, картину которого
рисуем?
Строго линейная точка зрения функционалистов, кро-
ме того, представляется менее полезной, когда дело до-
ходит до историй, привлекательных для нас в смысле
отдыха и развлечений. Конечно, роман, наполненный тай-
нами, или телевизионный сериал могут непосредственно
или на более глубоком уровне способствовать укрепле-
нию социальных ролей и культуральных норм. А произве-
дения таких мастеров слова, как Диккенс, Остин или
Пруст, отрывки из произведений которых использовались
в приведенных примерах, иногда в состоянии служить
углублению нашего понимания мотивации, характеров
или социальных условий, что, несомненно, «приносит
пользу». Но разве поэтому мы получаем от них несомнен-
ное удовольствие, выискиваем «для развлечения» различ-
ные формы историй? Почему нас освежает постоянное
упражнение вкуса к историям и что это говорит о self-
процессе и нашей природе?
7 Речь идет о президенте С ША Билле Клинтоне.
398 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
Утверждение, приводимое в ответ, является феноме-
нологическим: истории привлекают нас, поскольку облада-
ют той же формой, что и осознавание, аналогичной
процессуальной структурой, что и наш разрешающий про-
блемы ум или self. Например, начав сказку со слов «Од-
нажды, в давние-предавние времена жили-были», мы
оговариваем определенные условия: такое-то время и
место, где и когда произошли события, обусловленные
некоторыми обстоятельствами. Как свидетельствуют при-
веденные на этих страницах рассуждения и доводы, по-
добная форма рассказа не является только приобретенной
или заученной. Напротив, таким образом работает осоз-
наваемый нами 5е#-процесс, вид организации поля, к
которому мы приспособлены от рождения. Истории при-
влекают нас, поскольку повествование по определению имеет
синтаксическую форму, целостную организацию последо-
вательностей во времени — я и мы являемся синтакси-
ческими selves, рожденными для организации наших
миров в согласованные целостности событий в соответ-
ствующем контексте, иными словами, в истории, свя-
занные повествовательной формой последовательности
условий и данных.
Иными словами, удовольствие, получаемое от историй,
присуще нам в соответствии с нашей природой, как удо-
вольствие от использования любой естественной способ-
ности: прикосновения, визуальных образов, мышечных
усилий и физических навыков, эротического возбуждения
или даже деятельности по восприимчивости и решению
проблем. В данных условиях окружающей среды именно эти
характеристики и способности развились у человека в ре-
зультате эволюции (подобно всем теоретическим утверж-
дениям это предложение является сжатой историей). Тот
факт, что использование этих способностей доставляет
удовольствие, свидетельствует о некоторых наших приспо-
соблениях для выживания, по очевидным причинам за-
крепленных естественным отбором. Более того, этот факт
раскрывает эволюционный и феноменологический смысл
«получения удовольствия», состоящий во врожденной
склонности к проявлению способностей, развитию кото-
Гпава 8. Self как история: повествование, культура и поя 399
рык способствовал эволюционный отбор, «ради них са-
мих». Организм, от природы «любящий» использовать спо-
собности. благоприятствующие выживанию, очевидно,
имеет потенциальное генетическое преимущество перед
тем, который «не любит» этого.
В таком случае использование и расширение этих спо-
собностей без непосредственного функционального воз-
награждения — это то, что мы называем «игрой» или
«развлечением», «отдыхом». Эта сфера жизни как бы зано-
во создает нас, поскольку интегрированные способности
представляют собой то, чем мы являемся, а не то, чем мы
«обладаем»; они и есть природа наших человеческих selves.
Как отмечает философ Колин Мак-Джинн (McGinn^ 1999),
конечно, не существует особых генов или их набора, отве-
чающих, например, за способности к балету или умение
танцевать. Танец, скорее всего, представляет собой разви-
тое, сложное культуральное выражение целого ряда гене-
тически закодированных и отобранных естественным
отбором природных способностей: скорости, силы и лов-
кости движений, чувства равновесия, ритма — и, мы доба-
вим, способностей к творческому развитию и повествованию.
Их использование и развитие является приятным, посколь-
ку удовольствие дает преимущество при естественном от-
боре. Это и одна из причин того, что у нас имеются наука,
философия и искусство, и мы иногда занимаемся ими
просто «ради удовольствия». В эволюционном смысле эти
формы жизни, включая игру, представляют собой, говоря
словами Мак-Джинна, «переливание через край» важней-
ших для нашего выживания способностей, сформирован-
ных естественным отбором,
В одной из предшествующих глав мы отмечали, что на-
ука и «научный метод» есть классическая последователь-
ность: наблюдение — интерпретация — конструирование
гипотезы — ее проверка — оценка результатов, разработка
которого принадлежит Фрэнсису Бэкону, не имеет суще-
ственных отличий от естественной целостной деятельное-
ти: сканирование — интерпретирование — оценка —
действие — создание смысла, являющейся, как мы пола-
400 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
гаем, природой нашего self и техпроцесса in vivo. Здесь
следует добавить, что, подобно любой другой системе зна-
ний, наука по форме является фундаментально повествова-
тельной: при определенных условиях, когда происходит
данное событие или производится некоторое вмешательст-
во, результат будет таким-то. (Следовательно, более ши-
рокая картина, проверенная поставленным экспериментом
или проведенным измерением, свидетельствует, что ре-
альность обладает такой-то формой и такими-то процес-
сами.) Соответственно, в качестве структурированной
последовательности терминов (слов) и условий экспери-
мент мало отличается от басни Эзопа: он иллюстрирует
общий принцип и служит для его выведения, и сам прин-
цип понимается в обобщенной повествовательной форме.
Каждому студенту прекрасно известно, что человек как
биологический вид весьма плохо приспособлен к сохране-
нию и воспроизведению в памяти «голых фактов», суще-
ствующих вне контекста. По-видимому, из-за причин,
изложенных в нашем обсуждении, осознавание и память
работают совершенно иным образом. То, что мы называем
знаниями о мире, в наших умах обязательно обрабатыва-
ется и сохраняется в повествовательной форме, ибо наш
ум приспособлен конструировать и удерживать знания именно
в такой форме, позволяющей строить надежные стратеги-
ческие алгоритмы или последовательности шагов для раз-
решения проблем и выживания в реальном мире. Как уже
упоминалось, наш seXnpouecc является повествователь-
ным процессом, организованной или осмысленно связан-
ной последовательностью обстоятельств, позволяющей
овладевать полем, наполненным трудными задачами. Кро-
ме того, и память по своей форме является повествова-
тельной.
Динамические характеристики истории
в техпроцессе
Если все обстоит изложенным образом, а так и должно
быть, исходя из требований поля, в котором мы живем
Гiaea 8. Self как история: повествование, культура и пол 401
как определенный вид живых существ и частью которого
являемся, то каким образом обнаруженное сказывается в
нашей реальной жизни? Как история действует в нас и
через нас (и во вполне реальном смысле в качестве нас) в
коде организованного овладения полем, которое мы на-
зываем se^-npoueccoM? Для исследования того, что озна-
чает история в нашем жизненном опыте, возвратимся, на
этот раз более формально, к нашей группе с новым уп-
ражнением, предусматривающим отражение и диалог. Пе-
ред вами далее пройдут вопросы к упражнению и пустое
место, оставленное для заметок читателя.
На протяжении всех осуществленных упражнений и
исследования мы говорили, что искомое нами self при-
вносит организованную почву ожиданий, предпочте-
ний, поддержки и удержания в каждую новую
ситуацию и стремится разрешить ее, основываясь на
этой почве, как можно более удовлетворяющим обра-
зом. Теперь выскажем предположение, что эта почва
и «возможные предпочтения» организованы и препод-
несены в форме истории. Self, которое мы знаем и ис-
пользуем, является историей. Чтобы прочувствовать,
что это означает в реальной жизни, еше раз закройте
глаза, погрузитесь в себя и вновь вернитесь в то вре-
мя, когда сталкивались с проблемой и у вас были со-
мнения, сможете ли вы ее разрешить или преодолеть;
вернитесь к чему-то долго длившемуся, что, казалось,
никогда не кончится. Можно обратиться к более глу-
бокому уровню воспоминаний, и, возможно, вы об-
наружите что-то в детстве — мы неоднократно
убеждались, что именно тогда вырабатываются устой-
чивые формы адаптации, которые в каком-то виде могут
до сих пор оставаться с нами.
Эго может быть что-то, с чем вы работали раньше,
или нечто совсем другое. В любом случае, когда остано-
витесь на чем-то, позвольте себе нащупать дорогу внутрь.
Как вам живется внутри этой проблемы? Что ощущае-
те в теле, какие возникают мысли и чувства, когда вы
смотрите на мир в этих условиях, глазами ребенка,
402 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
каким вы были тогда? Возьмите ручку и тетрадь или
сядьте за клавиатуру компьютера и напишите об этом:
чтобы утвердиться в своих переживаниях, может
оказаться достаточно нескольких предложений или
фраз. — и когда все справятся с этим заданием, мы
перейдем к следующей инструкции.
Как только вы окончите, выберите партнера и рас-
скажите ему/ей об этом — но поведайте особым обра-
зом: в форме детской сказки. Поскольку речь идет о
детских переживаниях, пусть они примут форму сказ-
ки для ребенка. Если хотите, начните ее со слова «Од-
нажды»: «Однажды жил-был на свете мальчик/
девочка, который(ая)». Затем изложите ситуацию ре-
бенка, то, что он был способен делать, а что нет. Что
у него получалось хорошо, а что — плохо. Каким был
его мир —семья, мир за пределами семьи, как он его
представлял себе? Что было в этом мире возможно?
Какие события были вероятны, а какие — не очень?
Каким пространством мир был для этого ребенка,
какие вещи он/она мог(ла) делать в нем? Чего мог(ла)
ожидать от людей, живущих в этом мире, а чего нет9
Чем кончается ваша сказка? Затем расскажите, каким
образом ребенок разрешает проблему, заключенную
в вашей сказке. Какие части его личности развились,
а какие — отстали в развитии?
Рассказывая, заметьте, кому принадлежит эта сказ-
ка — чей это голос, глаза и точка зрения? Если еше
существует тайная история, известная только ребенка
и отличающаяся от «внешней» сказки, расскажите и
ее. Партнеры, не забудьте спросить, чьими главами
увидена сказка и существуют ли другие версии, с ка-
кой-то иной точки зрения. Уделите беседе столько вре-
мени, сколько необходимо, и затем поменяйтесь
ролями, чтобы в роли рассказчика побывал каждый.
К этому моменту не только участники группы, но и
читатели уже точно заметили, что заданные в упражне-
нии вопросы повторяют и интегрируют различные шаги
и статин s^f-nponecca, которые мы исследовали в уп-
fiaea 8. Self как история: повествование, культура и пол 403
ражнениях и обсуждали на протяжении всей книги. Ди-
лемма развития ребенка, ее контекст в семейном и куль-
туральном поле и затем творческое разрешение проблемы
в форме новой адаптации в поле, новое развитие какой-
то способности разрешения проблем и роста — эти воп-
росы были темой главы 4, задача которой состояла в
исследовании и понимании творческой/интегративной
функции self в контексте реальной жизни и чувственного
опыта. Проблема способностей ребенка и хорошей вос-
приимчивости во внешнем поле явилась материалом гла-
вы 5, посвященной восприимчивости и поддержке в
целостном поле опыта. Глава 6 ознакомила нас с дина-
микой стыда и областями, где потребности, стремления
и диспозиции ребенка не встречались с восприимчивос-
тью и не поддерживались, что позже породило в жизни
проблемы в развитии self и творчества. В главе 7 мы иссле-
довали динамику близости, определенную как интерсубъ-
ектная восприимчивость, которая является важнейшей
(обычно недостающей) поддержкой и ключом к восста-
новлению полностью снабженного энергией техпроцес-
са в актуальном поле жизни.
В данной главе мы рассматриваем эти же измерения в
полностью интегрированной форме, разрешенные в це-
лостности восприятия, чувств, ценностей, убеждений,
интерпретативного понимания и действия, которые, как
отмечалось, составляют основную природу и процесс self
Можно сказать, что до сих пор мы осуществляли расши-
ренную деконструкцию и анализ «контакта» (в особом,
принятом в гештальт-психологии значении этого поня-
тия как разрешения поля и создания полезных смыслов
из целостного поля опыта) — а сейчас складываем все
полученные детали вместе. Или, скорее, целостный про-
цесс «складывается» спонтанно — таковой является при-
рода self — и мы исследуем его динамику, форму и
продукты.
Этими продуктами и целостными формами являются ис-
тории. Не просто потенциальные или возможные исто-
рии, а вполне сложившиеся повествования или их части,
которые мы носим в себе, иногда осознавая, чаше — нет,
404 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
и проживаем свою жизнь в значительной степени в соответ-
ствии с этими историями. Носим и проживаем, поскольку
повествование является основной формой и последователь-
ностью техпроцесса. И наша личная «почва», то есть слож-
ный фон ожиданий, предпочтений, убеждений и других
подобных вешей, привносимых в каждую новую ситуацию,
должна подлежать организации в определенном порядке,
чтобы на нее можно было ссылаться и использовать. Она
также организована в форме истории. (То же можно ска-
зать и о культуральной почве, о чем речь пойдет ниже.)
Более того, эти истории служат в качестве своего рода
вступлений к более крупным целостностям (или, исполь-
зуя термин Уилбера {Wilber, 1996), «холонам», организо-
ванным формам, складывающимся из более мелких
вспомогательных целостностей и, в свою очередь, являю-
щимся частями еще больших организованных целостнос-
тей)8. Для рассмотрения того, как работает описанная
организация историй, обратимся к некоторым ответам
наших участников (только нескольким, ибо чем больше
упражнения начинают напоминать живую, интегрирован-
ную «реальность», какой мы ее переживаем и стремимся
освоить, тем они становятся пространнее). Как и в других
8 Холон — понятие, широко используемое в современной
системной семейной терапии и наиболее разработанное в
школе Сальвадора Минухина. Сам неологизм создан Артуром
Кестлсром из греческого слова «холос» (целое) с суффиксом
«он» (как в словах «электрон», «протон», что означает части-
цу или часть). Понятие используется для описания целостных
систем, состоящих из нескольких частей (например, семей,
состоящих из двух или трех человек). Любой холон — инди-
вид, нуклеарная семья, клан — представляет собой одновре-
менно и целое, и часть Холон проявляет энергию конкурен-
ции, чтобы обеспечить свою автономию и самосохранение как
целого Одновременно он проявляет энергию интеграции как
часть. Каждое целое содержит в себе часть, и в то же время
каждая часть содержит программу «налагаемую» целым. Часть
и целое содержатся друг в друге, обеспечивая постоянный
непрерывный процесс общения и взаимоотношений.
[jaea & Selfкак история: повествование, культура и пол 405
упражнениях, оставляется место для помещения или, по
крайней мере, обозначения ответа и истории читателя:
.жсйк: Ну что же, сказка Джейка... Вы действительно хотите ее
услышать? Ладно, мне не придется рассказывать о ситуа-
ции — она вам уже известна, но в сказке, конечно, речь
пойдет о ней. Жил однажды мальчик, и над ним тяготело
прокля гие, которое состояло в гом, ч го он был неправиль-
но создан для мира, поскольку известно, что мир — это
место, где сочувствия не так уж много. Он жесток, несет
разочарования и во многих случаях оказывается попросту
подлым. Отчасти мальчик был правильно создан для такого
мира — он был умен, хорошо учился в школе, — хотя это
не слишком-то выручает в мире, над тобой все равно могут
потешаться. И поэтому ты не становишься таким же, как
другие дети. А вот в других отношениях — у Джейка кожа,
казалось, была тоньше, чем у остальных. Его все задевало
и чуть что на глазах появлялись слезы, что его очень сму-
щало. Даже в собственной семье его часто обзывали плак-
сой. Случилось так, что он родился в семье, где все члены
оказывались глупыми, когда речь заходила о чувствах. Они
полагали, что, если с Джейком обходится жестче, он станет
более сильным, и потому мучили его «для его же блага». И,
как полагал Джейк, ему не оставалось ничего другого, как
нарастить себе кожу потолще — вроде мозолей по всему
телу — и стать подобием Человека-Слона. Нарастить еще
одну кожу было нелегкой и вовсе непривлекательной зада-
чей — но спустя долгое-предолгое время ему это все-таки
удалось. Он псрес гал слишком сильно беспокоиться по раз-
ным поводам, и если испытывал волнение, го мог скрыть
его внутри своей новой грубой кожи. К счастью, будучи
маленьким, он еще ничего не знал о пенисах и не стал нара-
щивать дополнительную кожу там. Таким образом полу-
чилось, что, когда Джейк вырос и стал практически
нечувствительным ко многим вещам, он оставался весьма
чувствительным в сексуальном плане. Боже, эта сказка ста-
новится очень странной. Конец.
Кто рассказывает сказку? Правду сказать, я не уверен.
Похоже, что местами — я тогдашний, иногда — они, а час-
тью — я теперешний. Трудно сказа! ь, все гак смешалось...
406 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
Эчеонора. Итак, начнем. Жила-была маленькая девочка, которая
слишком много разговаривала. Она говорила утром, днем, и
вечером, и даже ночью. Болтала, болтала, болтала и болтала.
Но все дело в том, что никто на свете не может вытерпеть
столько разговоров. Люди просто не выдерживают — это
выглядит самонадеянно, вызывает раздражение, ведь насто-
ящие леди так себя не ведут. К тому же болтовня очень скуч-
на и утомительна для окружающих. Девочке постоянно
говорили об этом — для ее же блага (мне понравилось это
выражение из сказки Джейка, и я его позаимствовала). Когда
другие меры не помогли, ей сказали, что, если она не натк-
нется, у нее никогда не будет мужа. Конечно, ей оказалось не
под силу прекратить полностью все разговоры, это быгю все
равно, что запрудить Миссисипи, — поэтому она стала оста-
навливать себя и высказывать мысли через одну — каждую
вторую из тех, которые ей хотелось выразить. Это помогло
Правда, ее речи стали звучать довольно глупо, поско 1ьку
теперь не хватало тех умных соединений и переходов, кото-
рые могли бы обобщать разные высказывания. Но, во вся-
ком случае, этот способ сработал. С тех пор она так и
продолжала жить рывками и толчками. Конец.
Я точно не знаю, кто именно рассказывает сказку. Боже,
я только надеюсь, что не я теперешняя — надеюсь, что к
этому моменту у меня не осталось веры во всю эту ерунду!
А может, и осталось...
Кэйти: Ну, вы все, конечно, знаете грусгную-прегрустную сказку о
маленькой девочке, которая хотела стать мальчиком. Или.
возможно, она думала, что является мальчиком, — по край-
ней мере, так говорили ей окружающие. Потому что в этом
мире девочки — есть девочки, а мальчики —= есть мальчики
и от этого никуда не денешься. Так что лучше тебе это хоро-
шо усвоить, моя милая, пока не поздно (Мне кажется, что
говорят «они», это голос моей матери, по крайней мере, в
последней части) А девочка была ни то, ни се. Она могла бы
попытаться стать лесбиянкой, если бы слышала о них Но в
этой сказке не о них речь, тогда лесбиянок еще не придума-
ли. И вот что придумала она: она решила притвориться Она
стала поддельной девочкой. Если бы она на самом деле ока-
залась мальчиком, то он был бы геем, потому что, когда при-
[ъава & Self как история: повествование, культура и пол 407
шло время, ей стали нравиться именно мальчики. И им она
нравилась, особенно когда одевала сексуальные, коротень-
кие белые 1еннисные юбочки. Так что несколько лет она, ве-
роятно, слишком много внимания уделяла мальчикам, чтобы
просто доказать, что она не является одним из них, а они-го
никак не казались геями, совсем наоборот. (Я никогда не ду-
мала об этом раньше — вот, оказывается, откуда все эти ре-
бята.) Ну и все, больше ничего не произошло. Моя сказка
оказалась не менее странной, чем у Джейка Конец.
Рикардо: Х-м-м. Моя сказка в чем-то похолит на сказку К жти. а в
чем-то отличается. Жил когда-то мальчик, который не был
настоящим мальчиком. Конечно, он был геем — по крайней
мере, с трехлетнего возраста, до этой поры я не уверен, но
уж после - совершенно очевидно. Но в сказке речь не пой-
дет об этом, подобные вещи следует держать в секрете, он
сразу понял это, еще не разобравшись до конца в обстоя-
тельствах. Однако то, что он нс был настоящим мальчиком,
секретом не являлось. Эго могли видеть все, и он ненави-
дел всех за то, чго они это видели, а временами — и самого
себя. Не за то, конечно, что был геем, — он мог иметь сколь
угодно выраженную гомосексуальность, его собственному
отцу не было до этою никакого дела, если бы только он ос-
тавался мужественны и и спортивным. А хотите знать, ч го
было в жизни мальчика самым лучшим, кроме рисования?
Это ею брат. Он был настоящим мальчиком, но совсем не
таким, как другие настоящие мальчишки. Он. конечно, це-
лыми днями занимался спортом, но оставался очень хоро-
шим и всегда был на стороне Рики. Учтите — это был его
младший брат. Он заступа лея за него даже перед от цом 11
тот вынужден был слушать, ведь брат был отличным спорт-
сменом! В этом состояла лучшая сторона его жизни. Перед
вами альтернативная сказка о маленьком мальчике, у ко-
торого был защитник, человек, который всегда бы i на ею
стороне. Поэтому, вероятно. — благодаря брату — ма 1ень
кий Рики вырос, не испытывая m е время ненависти к себе и
другим людям Не думаю, чюбы я раньше говорил ему об
этом, я никогда по-настоящему его не поблагодарил. А те-
перь Рики пора идти, ему нужно немедленно позвонить бра-
ту и поблаголари гь за спасение его жизни. Конец.
408 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
Чей это голос? В основном, я полагаю, меня теперешне-
го. И тогдашнего Рики. К родителям это имеет мало отно-
шения, они были так далеки от моего мира.
В сказанном выделяются две веши, общие для всех отве-
тов. Во-первых, привлекает внимание, как легко боль-
шинству людей удается выполнить это упражнение, как
складно течет их рассказ — «как настоящая сказка», за-
метил один из участников. В этой группе материал тля
истории присутствовал в сознании участников и после
предыдущих упражнений оставался ярко очерченным.
Однако стоит подчеркнуть: во многих случаях кажется,
что начавшаяся история уже заранее существует в це-
лостной форме, ясная, исполненная нежных и горьких
чувств — нередко смешная (за исключением историй тра-
гических потерь и ужасов откровенного насилия). В неко-
торых случаях стоит лишь спросить, и история окажется
тут как тут. Вторая общая особенность состоит в том, что
нередко людям бывает трудно определить, чей голос рас-
сказывает историю, чьи ценности и точка зрения на ре-
альность представлены в ней. В соответствии со старой
моделью эга путаница с точками зрения считалась бы га-
тологической тенденцией, связанной с недостаточно от-
граниченным и плохо определенным self. Вспомним, что
жесткая индивидуальная граница Я являлась идеалом во
фрейдовской модели и на протяжении тысячелетней
«власти» индивидуализма (возвращаясь вновь к термину
Фуко — Foucault, 1980). В нашей модели мы, скорее, ска-
жем, что эта диффузия голоса, любопытное изменение
точки зрения, является показательным в двух отношени-
ях I) детское self, как и любое другое, представляет со
[шва 8. Self как история: повествование. к>; ibmypa и пол 409
бой интеграцию всего целостного поля, наилучшую, кото-
рой удается достичь в соответствующее время; 2) когда-
то существовало некоторое поле, сопротивлявшееся
естественной интеграции.
Иными словами, «внутренний мир» ребенка нуждался
в чем-то и пытался это выразить, а «внешний мир» был
восприимчив к совершенно другому и предоставлял слово
именно этому другому. В результате se^-интеграция, кото-
рой достигает ребенок, оказывается неполной, не «целос-
тной». Если я, будучи ребенком, чувствую себя некоторым
образом и обладаю определенным набором способностей,
а вы, принадлежащие к взрослому миру (или культуре,
представленной миром сверстников), требуете от меня
совсем другого, чего я не могу вам дать, — то единствен-
но возможной интеграцией для меня станет составление
истории, в которой я в чем-то плох и поэтому прячусь,
пытаясь в меру сил если не исправиться, то хотя бы при-
твориться, что обладаю необходимыми качествами. Или я
начну цепляться за другие истории и объяснения, почему
я не «вписываюсь» в окружающий мир, отчего он оказал-
ся «не моим миром» (меня усыновили и когда-нибудь на-
стоящие родители придут за мной; или где-то далеко
существует другой мир — в Нью-Йорке, Париже или ином,
мистическом месте, — где живут люди, похожие на меня).
Какой бы ни оказалась история, можно не сомневаться,
что ребенок сделает из переживаемого осмысленное целое.
лаже если у него не слишком хорошо получится, — и это
целое примет форму истории self кто я, что за мир окру-
жает меня и как эти две сущности соответствуют или не
подходят друг к другу.
Если никакая связная история не была составлена, это
означает поворот к психозу, поломку в процессе созда-
ния смыслов, представляющем живущее self в действии.
Несомненно, с феноменологической точки зрения подоб-
ное явление может определять диагноз и служить крите-
рием психотического процесса: поскольку неспособность
составить связную, согласованную историю self означает
нарушение его связанности как процесса жизни. (Слово
«связный», несомненно, является интерпретативной
410 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
оценкой, отражающем, в конечном счете, неотделимость
понятия здоровья от концепта диалогического процесса:
история self которая совсем не может быть вынесена в
диалог с другим человеком, является слишком оторван-
ной от целостного поля, чтобы быть полезной для выжи-
вания и роста. В этом смысле психотерапия представляет
собой процесс диалога, касающийся истории и ее конст-
рукции. Это определение является еще одним способом
выразить прежнюю мысль относительно se//-npouecca и
психотерапии, конструирующуюся на протяжении всей
этой книги.)
Кроме того, в старой модели присутствие «посторон-
них голосов», не интегрированных полностью в связный
se//1 процесс, назвали бы «идентификацией», «интернали-
зацией» или. возможно, «интроекцией»9. Подразумевалось,
что нечто определенно «внешнее» без особых изменений
переносится в область, являющуюся сугубо «внутренней».
Во фрейдовской системе этот процесс в контексте разви-
тия считался необходимой интернализацией Сверх-Я,
представлявшего точку зрения культуры, высказанную
голосом отца. И в этом смысле интроекция рассматрива-
q В рамках психоанализа интернализация понимается как
интрапсихический процесс переноса аспектов внешнего мира
и интеракций с ними во внутренние объекты Она осуществ-
ляется в трех основных формах: инкорпорации, интроекции и
идентификации. Инкорпорация рассматривается как способ
интернализации относительно недифференцированного уров-
ня, на котором различение себя и объектов достигается в са-
мом общем виде В терминах гештальттерапии инкорпорация
весьма похожа на конфчюэнцию При интроекции частные
свойства и функции объектов являются доступными, но не
полностью интегрированными в целостное и эффективное
чувство Я Идентификация является более зрелым уровнем
интернализации, предполагающим более тонкую дифферен-
циацию субъекта и объекта. Она является избирательной с
точки зрения интерналшусмых свойств и приводит к возник-
новению связной, эффективной индентичности. в котором
эти свойства становятся попноценными функциональными
частями субъекта.
f ?ава 8. Self как история: повествование в культура и пол 4 I 1
пась как положительное явление, несмотря на то, что про-
тиворечила идеалу автономии, к которому стремилась мо-
дель. (В этой модели Сверх-Я. естественно, считалось
чуждым и противоположным основным влечениям и при-
роде Я, в чем для Фрейда состояло непреодолимое противо-
речие человеческого природы). Позднее экзистенциалисты
и близкие к ним критики классического психоанализа стали
считать, что интроекция представляет собой отрицатель-
ное явление и задача психотерапии состоит в том, чтобы
помочь клиенту избавиться от интроецированных ценнос-
тей и сделать выбор в пользу других, более конгруэнтных
аутентичной и автономной природе self (см.: Peris et al.,
1951). Так или иначе, процесс в основном остается линей-
ным: нечто вводится извне вовнутрь, а затем может быть
удалено (или смягчено, если вспомнить точку зрения Фрей-
да относительно слишком жесткого Сверх-Я).
Немного ближе к холистическому подходу находится
понятие схемы, разработанное школами современной ког-
нитивной терапии. Схема в этом понимании представляет
собой интегрированную целостную единицу чувств, дей-
ствий и убеждений, которая организует другие аффекты,
познавательные процессы и поведение (см. обсуждение у:
Fodor, 1996)10. В этом смысле .уе^-истории, подобные об-
суждавшимся, можно рассматривать в качестве этакой схе-
мы, фонового шаблона, придающего форму определенным
10 В когнитивной терапии разработка понятия схем, облас-
тей их влияния и факторов развития принадлежит американ-
скому психотерапевту Джеффри Юнгу, Схемами он называл
жизненные темы клиента. Они порождаются опытом жизнен-
но важных событий детства, подросткового периода и зрело-
го возраста, из которых клиент делает соответствующие вы-
воды, формирует модели убеждений. Они становятся жизнен-
ными темами, которые служат когнитивной картой, ведущей
человека по жизни. У каждого чеповека существует свое соб-
ственное множество различных типов когнитивных карт, по-
священных психологическим проблемам. В процессе терапии
клиенты больше реагируют на характеризующиеся пельноегыо
истории и жизненные темы, а не на составляющие их части.
412 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
фигурам действия. Иными словами, история, которую я
несу, о том, кем я являюсь и каким окружен миром, о
возможности «контакта» или интеграции этих двух «реаль-
ностей» будет во многом определять или, во всяком случае,
ограничивать явления, которые я могу себе представить,
и, следовательно, возможные действия и направления, по
которым в дальнейшем может пойти история. Для поясне-
ния того, что имеется в виду, обратимся к участникам
нашей группы с инструкциями относительно следующего
этапа упражнения.
Наш следующий шаг будет проще: если сказка, ко-
торую вы сейчас рассказали, представляет собой вашу
историю, историю вас-в-мире, то какие веши явля-
ются для вас возможными сейчас, что с вами может
произойти в дальнейшем? В частности, подумайте о
случае из вашей жизни, когда вы действовали в со-
ответствии с этой историей self когда она была ва-
шим сценарием, картой, горизонтом вашего мира. Что
произошло тогда? Что вы могли делать, а что — нет?
В каких отношениях история о том, кем вы являе-
тесь, в дальнейшем изменилась, а в каких — оста-
лась прежней?
Затем подумайте о моменте, когда действовали воп-
реки этой истории. Как это случилось, что к этому при-
вело, где вы нашли поддержку поступать по-другому?
Какой является ваша история сейчас? Что возможно в
вашем мире? Если бы вы рассказывали историю self
теперь, то какой она была бы?
Ниже приведены ответы тех же участников и оставлено
место для истории читателя.
Джейк'. Мальчик с кожей из рубцовой ткани? Мальчик, который
так хорошо прячегся, что сам не может отыскать себя? Очень
легко — это и есть моя сегодняшняя история, история всей
моей жизни Что здесь выбирать? Я посгупаю так постоян-
но. Возможно, даже во сне. Такой окружающий мир: не
открывай людям слишком много, ты никому не нужен та-
ким, каким являешься на самом деле.
как истоРия: повествование, культура и пол 413
Ну, на первый вопрос ответить легко. Но найти случай,
когда я жил по другому сценарию — немного труднее. На-
верное, это отношения, в которых я состою сейчас. И мне
приходится нелегко, иногда очень трудно. Каждая минута
похожа на эксперимент, каждый раз, когда я говорю, что ду-
маю, мне кажется, что все развалится. До сих пор она выдер-
живает. — однако мне кажется, что я еще подвергаю ее
проверке, продолжаю считать, что когда-нибудь покажу себя
с такой стороны, которая ее оттолкнет Господи, какой груз
приходится нести в голове...
И еще, конечно, работа — гам я имел возможность не-
однократно отступать от сценария. Большую часть време-
ни я могу говорить, что думаю, даже то, чего хочу и что
чувствую — до тех пор, пока это не становится совсем лич-
ным. Все должно иметь отношение к работе. Когда речь идет
о личном, когда меня действительно заботит, что обо мне
думает определенный человек, — тогда я точно ни за что не
отступлю от сценария. Моя история сейчас? Думаю, что в
основном старая. Ио она подвластна изменениям, и сейчас
я меняюсь, вот что можно сказать...
Элеонора: Ну, я разговариваю, и в большинстве случаев мои выс-
казывания более осмысленны, чем раньше, я не столь часто
пропускаю связи. Таким образом, я стала человеком, имею-
щим смысл, — и это, конечно, совершенно новая история.
Когда и где я веду себя по-сгарому? С мамой, конечно! Кля-
нусь, вся моя семья — я имею в виду родительскую, а не
мужа и детей — думает, что я полнейшая дура. И когда на-
хожусь с ними, наверное, так себя и веду. Это и есть случай,
о котором мы говорили — self которому некуда идти, если
оно не встречается с восприимчивостью. Они совершенно
искренне не представляют себе, что я достаточно умна, —
и это очень злит моего мужа, что мне, конечно, приятно. Но
все еще я не могу писать. Когда сажусь перед компьюте-
ром, то немедленно погружаюсь в старую историю сказку
о девочке, которая никак не может закрыть рот, а следовало
бы, поскольку ее никто не хочет слушать. Вот кто я, и вот
каков мир - все, как вы сказали.
В остальном со мной все в порядке. Я живу новой исто-
рией с моими студентами, семьей и друзьями. Все нор-
414 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
мально, за исключением способности писать. И еще роди-
тельской семьи. Но я, большей частью, избегаю их. Если на
то пошло, я стараюсь ничего не писать. Не знаю, возможно,
я даже не пребываю в переходном состоянии!
Кэйти: Кажется, я уже рассказывала сказку о девочке, которая ста-
рается доказать, что она действительно девочка. Это я в
двадцать с лишним лет, когда уже спала со многими парня-
ми. Благодаря им я чувствовала себя настоящей девушкой.
Знаю, знаю, нужно бы сказать — женщиной, но я чувство-
вала себя именно девушкой. Но, возможно, мне не пришлось
бы ничего доказывать, если бы я чувствовала себя женщи-
ной? Вот видите, я действительно жила так, как подсказы-
вала сказка. Даже не могу сказать, чья это была сказка, она
была одновременно как бы внутри меня и висела в воздухе
прямо у меня перед глазами. Как бестелесный голос, пони-
маете? — «Тебе стоило бы поберечься, милочка!» Только
психически больные слышат «голоса», правда? Они, конеч-
но, звучали лишь в моем уме, но голос, на самом деле, был
не мой. Даже объяснить трудно. Ну, да ладно, теперь у меня
новый диагноз.
Когда история изменилась? С мужем, но я не совсем в
этом уверена. Он чудесный, с ним я чувствую себя одновре-
менно девушкой и женщиной, поэтому мне не нужны другие
мужчины. Но он-то по-прежнему нужен мне для подтверж-
дения женственности. Так что я не до конца в этом разобра-
лась, — разве человек не должен уметь справляться с
подобными чувствами сам?
Рикардо: Может, вам это покажется странным, но мне пришел в
голову именно этот эпизод. Когда мне было двадцать четы-
ре года, я влюбился, думаю — впервые Конечно, у меня и
до этого было множество связей и после - в течение пос-
ледних двадцати лет иногда по два сношения в день. Но те
отношения были совершенно иными, — я влюбился по уши,
и он тоже, все было прекрасно. Мы были иросго на седь-
мом небе. Две недели. А логом я стал все портить. Дело в
том, что я начал жить по своей сказке. Я, дескать, не насто-
ящий мужчина и никуда не годен, он — все. а я — ничто, и
пришел в отчаяние. Ну, он действительно обладал букваль-
f taea 8 Self как история: повествование, культура и пол 415
но всем - атлетизмом, верой в себя, легко владел своим
телом Он был немного похожим на моего брата, и характер
у него был прекрасный. Но я просто выдавил жизнь из на-
ших отношений, — приходил в отчаяние и его просто с ума
сводил, понимаете? Ни на минуту не оставлял в покое. Ког-
да отношения начали портиться и он стал постепенно ус-
кользать от меня, я не признал своей неправоты. Вел себя
ужасным образом, притворялся, что ничего не происходит,
устраивал сцены, везде его преследовал — просто ужас ка-
кой-то! И все это прямо следовало из сценария той детской
сказки.
А хотите знать самое смешное? Когда я думаю о том, был
ли я когда-нибудь другим или могли измениться, стать нор-
мальным и принятым другими, словом — другим челове-
ком из другой истории? Я имею в виду не работу, а личные
отношения, на работе все проще.
Такой эпизод действительно был и, как ни странно, имен-
но в го время, когда я встречался с тем парнем. Я вел себя
совершенно иначе, но только с другими, а не с ним! Как это
объяснить? Когда у меня был он, я себя чувствовал прекрас-
но, впервые мне было легко с другими людьми, поскольку
не мучили мысли о том, что они думают обо мне. Я стал
нравиться себе, и мир, в ответ полюбит меня. Это была
моя новая сказка. И я действительно стал привлекательным,
это чувствовалось в общении с людьми. Получилось, что.
пока он оставался со мной, я жил совершенно другой исто-
рией. Как я уже говорил, это длилось две, от силы — три
самые лучшие недели из всех прошедших сорока лет моей
жизни...
Из приведенных ответов видно, что, по мере того как
участники (этих и многих других аналогичных ipynn и тре-
нингов) своими словами нащупывают новое понимание
истории, техпроцесса, конструирования и удержания сво-
его опыта, они «рассказывают историю» о тех положениях,
которые мы стремимся проиллюстрировать и исследовать.
Стоит еше раз отметить, что мы разработали феномено-
логическую теорию понимания этого термина, — посколь-
ку теория (любая) является и должна быть историей. Иными
словами, если принять сконструированное нами понима-
416 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
ние структуры повествования, а также сугубо процессу-
альную структуру self которая исследовалась на протяже-
нии всей книги, то можно прийти к заключению, что наши
организованные попытки понять мир и сделать его пред-
сказуемым обязательно принимают повествовательную фор-
му, ибо повествование и опыт в соответствии с условиями
нашего конструктивного se^-процесса обладают одинако-
вой струкгурой. История является гештальтом, осмыслен-
ным целым, существующим во времени.
Эту конструкцию, выражаясь просто, можно описать
так: все начинается с определенной картины мира, далее
задаются некие обстоятельства или условия, и, наконец,
после того как происходит некоторое событие, мы пору-
чаем определенный результат. Выходит, что история конст-
руируется следующим образом: ситуация — событие —
результат. Затем результат интегрируется или «вступает в
обратную связь» со значимой для нас картиной поля, влияя
на нее и модифицируя ее так, что история не развивается
простым линейным образом. Если мы сообщим, что
произошло событие А, затем — Б, далее — В, а в другой
раз, — возможно, Г и Д, весьма вероятно, что слушатель
скажет, что это — не слишком «хорошая история». Подоб-
ным образом строится, например, журнал или дневник
путешествия, однако лучшими являются те из них, кото-
рые передают ощущение развития, научения или измене-
ний у самого путешественника/рассказчика.
Таким образом, «хорошая» история должна содержать
развитие, какое-нибудь связующее звено в серии собы-
тий, наполненное смыслом, — хотя, заметьте, что уже
выделение последовательности и обозначение ее частей
«А, Б, В и т.д.», по крайней мере, предполагает, что связь
между ними не является случайной. Восприятие никогта
полностью не отделено от выбора, интерпретации, оцен-
ки и поиска полезного смысла, поскольку таким образом
организованы наше внимание, восприятие и self-процесс. Мы
приспособлены к научению, то есть к установлению после-
довательных отношений. Подобно наиболее продуктивным
теориям, самые лучшие истории каким-то образом изие-
Г шва 8. Self как история: повествование, культура и пол 417
няются: главным герой или, по крайней мере, слушатель,
учится чему-то новому и история меняется. В конце исто-
рия оказывается отличной ог той, какой была в начале и,
в свою очередь, будущее становится в чем-то иным благо-
даря тому, что чему-то удалось научиться. Вспомним еще
раз мысль, принадлежащую гештальтпсихологу Курту Ле-
вину: нет ничего более практичного, чем хорошая теория.
Или, добавим, хорошая история (тематически близкое
обсуждение см.: Polster. 1985, 1996).
Однако в чем состоит практическая польза от инсайта,
что мой опыт и опыт других se/ves-в-мире организованы в
повествовательной форме? Прагматическая ценность
подобного выражения этой мысли состоит в том, что оно
помогает увидеть следующее: наше актуальное ощущение
self наши представления о том, кем являемся и кем мо-
жем быть в мире, являют собой историю, которую мы назва-
ли историей self повествовательную картину, предлагаю-
щую те, а не иные возможности для его развития. Мы знаем
себя в качестве истории, и из этой истории self в дальнейшем
могут следовать лишь определенные, а не какие-либо произ-
вольные главы. Соответствующая история self как было
сказано выше, формирует вступление, «некоторую карти-
ну мира», которая поддерживает нас в развитии (или, воз-
можно, бесконечном повторении) этого повествования в
определенных направлениях.
Хорошо известный старый афоризм гласит: «Знание —
сила». Однако мы знаем, что не всякое знание или любая
точка зрения на веши придает силы в равной мере. Неко-
торые истории и конструкции поддерживают нас и все-
ляют уверенность в определенных действиях, а другие
способствуют совершенно иным поступкам и результа-
там. Если моя история — это история «золотого» дитяти,
которому принадлежит весь мир и каждое действие кото-
рого благословляется Провидением, то она, по крайней
мере, на некоторое время поддержит меня в беззаботной
и полной приключений жизни. Однако это повествование
не защитит меня от пройдох или сомнительных предпри-
ятий, которые с легкостью «раскусит» более благоразум-
ный и предусмотрительный человек (несущий историю
418 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
self менее располагающую к доверчивости). Аналогичным
образом конкретные теории — и, если на то пошло, сущест-
вующие парадигмы, по сути, представляющие основопо-
лагающие организованные истории о природе мира, —
поддерживают и придают силы в осуществлении опреде-
ленных вмешательств при одних проблемах и, в то же
время, оказывают меньшую поддержку или делают нас
более подверженными влиянию других опасностей. В этом
смысле истории self так же относятся к нашей жизни,
как парадигма к нашим теориям: подлежащее повество-
вание является основным обрамлением, которое можно
заполнять определенным количеством разнообразных хол-
стов с портретами и пейзажами — но не любыми холста-
ми, портретами self или пейзажами. Картина должна
соответствовать обрамлению. Чтобы выйти за пределы этих
ограничений, следует деконструировать рамку.
Изменение историй self
Каким образом можно этого достичь? Мы хорошо знаем,
что истории self подобно парадигмам, положениям, в
которых мы твердо убеждены, и способам адаптации, не
поддаются изменениям спонтанно, они возникают с боль-
шим трудом. Точнее, в своей жизни и жизни людей, с
которыми живем и работаем, мы обнаруживаем, что в
некоторых областях и аспектах история изменяется и
развивается, а в других остается прежней, повторяясь с
доводящим до безумия постоянством, несмотря на пред-
принимаемые усилия заставить старую историю прозву-
чать по-новому. Более того, с i одами, о чем уже говорилось,
по всей видимости, истории застывают и окостеневают в
результате самоподкрепления, что случается, например,
при фобиях. В главах 4—7 материал упражнений касался.
прежде всего, историй, которые не изменяются, и тех их
мест, на которых мы болезненным образом «застряли». Из
упражнений было хорошо видно, что приводит к образо-
ванию «застрявшей» истории self мы конструируем слиш-
ком плотную структуру, которая успешно противостоит
внешнему давлению, а за!ем содержим ее в чрезмерном
Глава 8. Self как история: повествованиег культура и пол 419
одиночестве, вдали от диалогического взаимодействия или
естественной деконструкции и реконструкции яеХпроцесса.
Как было показано, это происходит из-за недостатка не-
обходимой поддержки в период формирования истории,
в силу очень неблагоприятных условий поля для техпро-
цесса во время изначального зарождения и конструирова-
ния определенного способа адаптации и творческой
интеграции. Проблема, предложенная для нашего реше-
ния, была слишком тяжела и несоразмерна имеющейся
поддержке, а условия поля — слишком стесняющими: стыд
и другие страхи, с которыми нам позволил справиться
прежний способ адаптации, оказались слишком сильны-
ми, чтобы теперь мы могли позволить себе пойти на риск
«игры с ними». Мы многократно наблюдали, что в этих,
слишком ригидно удерживаемых, несмотря на чрезмер-
ную цену, историях и способах адаптации необходимой
тогда и отсутствующей теперь поддержкой было (и явля-
ется) присутствие близкого свидетеля, в глазах которого мы
находим общность, необходимую, чтобы вынести эти чувства
и пойти на риск.
Как в этом случае мы осуществляем изменения на глу-
бинном уровне? Для деконструирования основополагаю-
щей структуры, которая предорганизует нашу жизнь, как
парадигма предорганизует культуру (и ее представителей
с их широким диапазоном возможных деХисторий), нам
необходимы, как и раньше, две вещи. Первое, для осущест-
вления деконструкции истории self (как и культуральной
парадигмы, о чем говорилось в предисловии) необходимо
найти ее диссонирующие места — отличающиеся чувства и
ситуации, сложные задачи, которые в жизни решались
иначе, — характеризующиеся, по крайней мере, времен-
ным выходом за пределы ограничений привычной исто-
рии self — даже если мы выходили только затем, чтобы в
следующее мгновение, как зачастую случается, вернуться
в прежние рамки.
Этот подход весьма близок к деятельности различных
школ, известных под общим названием «нарративной
терапии» и объединяемых конструктивистским— деконст-
Р)ктивистским взглядом на seXnpouecc и организацию
420 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
self который исследуется и нами. Майкл Уайт, один из
основоположников нарративной терапии (White, Epson,
1990), начинает свою работу с «деидентификации» кли-
ента от «доминирующей истории» и производит поиск
случая, когда он/она жили согласно другой истории self
в которой было больше творческих возможностей и раз-
маха. Сходным образом Джилл Фридман и Джин Комбс
(Freedman, Combs, 1996) говорят о «предпочтительной»
истории — понятии, заимствованном из арсенала декон-
структивизма, — и, как мы, исходят из представлений
необъективистской, неавторитарной парадигмы11. Ины-
ми словами, их практика, как и наше исследование, ос-
нована на фундаментальном положении, что человек
активно конструирует свою «историю» реальности в ходе
взаимодействия с условиями внешнего окружения и со-
циального поля и по мере их интерпретации. В филосо-
фии и социологии эти представления отчасти восходят к
перспективизму Ницше (Nietzsche, 1956), предположе-
нию, что взгляды на реальность определяются социально-
конвенциональным образом и возникающие соглашения
«отдают предпочтение» скрытым интересам определен-
ной группы. В нашем исследовании мы пришли к сход-
11 Социально-конструктивистское мировоззрение Дж. Фрид-
ман и Дж. Комбс основано на четырех основных идеях: 1)
реальности социально конструируются — все, что составляет
психологическую ткань «реальности», со временем возникает
из социального взаимодействия; 2) реальности конституиру-
ются через язык — единственные слова, которые знают люди,
это слова, которые мы разделяем в языке, являющемся ин-
терактивным процессом и не предполагающем пассивного
получения непреходящих истин; 3) реальности организуются
и поддерживаются через нарратив (повествование) - знание,
будучи социально обретенным, меняется и обновляется в каж-
дый момент взаимодействия; 4) не существует абсолютных
истин — мы не можем объективно познать реальность, нам
остается лишь интерпретировать опыт, существует множество
возможностей для интерпретации любого опыта, но ни одна
из них не будет «действительно» истинной.
Глава 8. Self как история: повествование, культура и пол 421
чым социально-конструктивистским выводам, исходя из
феноменологии процессов осознавания и опыта.
Каким же образом мы «деидентифицируемся»? Один
из способов состоит в принятии повествовательного под-
хода, что осуществлялось во всех приведенных упражне-
ниях. В общих чертах наш метод состоял в том, чтобы начать
с чувства, с его помощью «нащупать» дорогу назад, к вре-
мени или жизненной теме, которые можно связать с дан-
ным чувством, и затем рассказать историю — сначала
самому себе в кратком, журнальном варианте, осознавая,
что дальше придется поделиться ею с другим человеком.
Большей частью, мы использовали этот подход для «про-
никновения внутрь» своего конструктивного процесса,
разложения его на части и выявления, каким образом поле
(внутреннее и внешнее) определяет, поддерживает и ог-
раничивает наши творческие решения, как наши предпо-
ложения и убеждения (и истории) о мире окрашивают
наши представления и побуждения и почему некоторые
модели опыта оказываются настолько резистентными к
изменениям.
Важно отметить, что история, которую мы сейчас
рассказываем, естественно, сама является конструкцией и
творческой интеграцией опыта self С точки зрения индиви-
дуализма история (подобно любой форме поведения) обыч-
но воспринимается как нечто «внутреннее», уже заранее
имеющееся «внутри» и в момент рассказа открывающееся
взору. Но нам, конечно, известно — и упражнение в послед-
ней главе является ясным тому подтверждением, — что
подобная точка зрения далека от строгой научной истины.
Из жизненного опыта мы хорошо знаем, что история,
которая повествуется в настоящий момент (даже та, кото-
рую мы, возможно, раньше неоднократно рассказывали),
всегда своеобразна, различаясь в зависимости от того, на
что отвечает наш рассказ, какими предстают воспринимае-
мые условия поля, чего мы стремимся достичь рассказом и
кому его рассказываем, (Если у вас остались сомнения,
напишите важное личное письмо вначале одному, а затем
о том же самом — совершенно другому человеку или груп-
пе людей. В каждом случае содержание письма окажется
422 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
разным.) Иными словами, с точки зрения поля любая
завершенная единица поведения состоит, по крайней мере,
из следующих элементов: вопроса (на который отвечает
история), ответа (самой истории), а также воспринимае-
мых условий целостного поля (включая имеющуюся цель
и слушателей). Парадигма индивидуализма, напротив, все-
гда порождала тенденцию к затушевыванию динамики те-
кущих отношений, актуальных условий поля и отказу от
анализа мотивационных или причинных факторов любого
действия.
Поэтому становится понятной важность постановки
вопроса как такового (по-разному заданные, они фокуси-
руют внимание на различных элементах истории и углах
зрения на «тот же самый» материал) и условий поддержки
и восприимчивости в поле. Как уже неоднократно демонст-
рировалось, если в поле присутствует и ощущается ин-
терсубъектная восприимчивость, в «той же самой истории»
возможно установление новых связей с новыми конфигу-
рациями чувств, интерпретаций и смыслов. Затем эти кон-
фигурации превращаются в новую историю — а она
поддерживает новые возможности, рост и развитие в поле.
Таким образом, рассказывание истории является пер-
вой интервенцией, ведущей к изменению, — если, конечно,
воспринимающиеся условия актуального поля существенно
отличаются от условий поля того времени, когда история
конструировалась. Если значимых отличий не окажется,
то мы будем лишь многократно прокручивать «одну и гу
же старую штуку» как в рассказе, так и жизни. Отчасти,
рассказывая «все ту же старую историю», я могу осозна-
вать чувства, связи и смыслы, которые не раскрываю,
Поскольку в настоящий момент это решение может ока-
1ться стратегически неправильным или я просто боюсь
«потерять лицо». Но под ними лежит уровень глубинных
связей и потенциально новых смыслов, которые я точно
не осознаю (как Джейк, который настолько хорошо мас-
кируется, что обманывает самого себя) В реальности я не
способен самостоятельно взглянуть по-новому на старый
материал — ибо, как ни структурировалась бы история
(даже если я вижу себя в ней, скажем, жертвой или не-
[ шва 8 Self как история: повествование, культура и пол 423
полноценной, неадекватной личностью и т.п.) и сколь
сильную боль она мне ни причиняла бы, тем не менее она
служит для преодоления, сдерживания или снижения уровня
тревоги, стыда и других тяжелых чувств, угрожающих стать
нестерпимыми (можно добавить: и являющихся невыноси-
мыми, если нести их в одиночку). Повторим, что, согласно
нашим взглядам, любая форма поведения является интег-
ративным актом, инкорпорирующим соответствующее
целостное поле, каким мы его знаем и чувствуем. Для из-
менения этой формы поведения, в данном случае — пере-
живаемой истории, нам необходимы в поле ощутимые
изменения условий поддержки, стыда и их последствий.
Индивидуалистическая перспектива в достижении изме-
нений полагалась на «внешние» вмешательства: увещева-
ние, наказание, вознаграждение, пристыживание и т.п. Мы
же полагаем, что эффективная интервенция практически
всегда включает добавление новой поддержки в поле.
Таким образом, наш первый подход к достижению
изменений в истории self состоит в ее пересказе в каче-
стве ответа на другой вопрос, с иными акцентами и,
самое главное, — в иных, чем прошлый рассказ, условиях
поля В частности, это должны быть условия близости и
интерсубъектной восприимчивости, исследованные в гла-
ве 7. Следует отметить, что сказанное даже (а возможно —
в особенности) относится к историям, в которых рассказ-
чик выступает в роли исполнителя деструктивных или на-
сильственных действий. Мы говорим «в особенности»,
поскольку об этих историях весьма редко повествуют пе-
ред аудиторией, а их особенно важно рассказывать и вы-
слушивать в условиях восприимчивости. Выслушивание
подобных историй является маловероятным из-за опасе-
ний собеседника, что интерсубъектная восприимчивость
к опыту рассказчика/насильника будет выглядеть как ин-
терсубъектное принятие описываемой формы поведения. Эти
опасения поддерживаются и усиливаются из-за затушевы-
вания парадигмой индивидуализма динамических отноше-
ний между опытом (представляющим собой, большей
частью, скрытый от глаз конструктивный проносе управ-
ления смыслами и аффектами) и наблюдаемым поведе-
424 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
нием (и тем, каким образом опыт порождает повеление, а
не наоборот). В действительности неизбежно оказывается,
что нарушители общественных норм поведения (да и мы в
какой-то части своей жизни, в ее наихудшие и недобрые
моменты) отличаются ригидной, плохо артикулирован-
ной внутренней жизнью и обедненной способностью по-
знавать и выносить свои чувства, и вследствие этого —
сниженной способностью к отстранению от соответству-
ющих последовательностей и смыслов, их деконструиро-
ванию и созданию чего-то нового. Поэтому насилие имеет
тенденцию к многократному повторению. У них почти во
всех случаях слабость словесного выражения восходит к
недостаточной интерсубъектной восприимчивости в поле
раннего периода развития — это характерно для всех нас в
тех областях жизни, где мы «застреваем» на старых моде-
лях поведения. (Кстати, заметьте, насколько часто эти об-
ласти оказываются местами, в которых мы «поступаем
эгоистически», подводя других и себя. Эти факты явно
противоречат бытующим страхам, что проявление и пере-
живание своих истинных желаний сделает меня «эгоцент-
ричным». Подобные опасения представляют собой
очередной артефакт, порожденный искаженной линюй
индивидуализма, не испытывающего никаких сомнений,
что «истинные желания» обязательно являются антисоци-
альными и деструктивными.) Высказывая эти мысли, мы
ни в коей мере не призываем «оправдывать» правонару-
шения и иные формы «эгоистических» поступков или зак-
рывать глаза на деструктивное поведение, которое,
несомненно, следует сдерживать и прекращать, если нуж-
но — применяя внешнюю силу Мы лишь имеем в виду,
что важно искать и поддерживать более эффективные спо-
собы интервенции для достижения изменений в областях,
где их особенно сложно добиться, используя старые мето-
ды удержания посредством стыда, наказания, угроз и еше
большего стыда.
Человек, переходящий к насилию, «перескакивает»
через потенциально более артикулированную внутреннюю
последовательность и полную историю self которая раз-
вивалась бы примерно следующим образом: фрустрация —
f шва 8. Self как история: повествование, культура и пол 425
одиночество — стыд — паника — беспомощность — уси-
ление паники — ярость — насильственное поведение. Из-
за отсутствия восприимчивого поля для переживания всего
спектра этой последовательности он/она переживает фруст-
рацию — ярость — насилие, не ощущая при осуществле-
нии выбора условий поддержки. Специалисты, работающие
с лицами, склонными к семейному насилию, хорошо зна-
ют, как бедны их внутренняя жизнь и истории self и на-
сколько больших изменений можно достичь, работая с
восприимчивостью и поддержкой их переживаний и опы-
та (см., например: Hoffman, 1993). Выводы гештальт-пси-
холога Филиппа Лихтенберга (Lichtenberg, 1994), во многом
совпадающие с нашими, сводятся к следующему: поддер-
живающая восприимчивость опыта и переживаний насиль-
ника — это именно то, что требуется для изменения. Этот
подход вовсе не противоречит и не препятствует осужде-
нию и установлению ограничений для деструктивных дей-
ствий.
Повествование и тело
Мы можем найти дополнительную поддержку для
нового творческого решения, помня, что способы
творческой адаптации, являющиеся нашим поведением
и опытом, представляют собой интеграции целостных по-
ра опыта. А целостное поле обязательно включает теле-
сный опыт. Как история self так или иначе выражается в
каждом поведенческом акте, так и наши жесты, поза, осан-
ка и положение тела содержат и выражают эту историю.
Любая эмоция и отношение self могут проявляться в позе
и жестах. Но тогда наряду с рассказом другому человеку о
некотором болезненном материале или выражением ка-
ких-либо иных форм поведения мы можем, в качестве эк-
сперимента, принимать различные позы или жесты, чтобы
прочувствовать и проверить, исходя из них, определен-
ную историю self Для достижения в пом упражнении чего-
то большего, чем просто «притворства, пока не получится
на самом деле», как и раньше, начнем с поиска случая и
ситуации, когда наша история изменялась, и затем по-
426 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
пробуем придать телу осанку и позу, подходящую к этой
«исключительной» истории (кстати, иногда во время ра-
боты над интеграцией новых моделей и истории ^е^метод
«притворства до тех пор, пока не получится» является не-
плохой стратегией и поддержкой).
Подобного рода визуальные телесные упражнения, ес-
тественно, нелегко передать в письменной форме, поэто-
му вместо описания реакций участников мы приведем
инструкции к упражнению и далее непосредственно зай-
мемся обсуждением, как всегда оставляя читателю воз-
можность осуществить его самому*.
Теперь вернитесь к истории о каком-либо обсуждавшемся
ранее моменте, на котором «застряли», перечитайте, что
писали о нем, и затем телесно продемонстрируйте парт-
неру, как вы чувствовали себя тогда в своей истории. Вам
не нужно изображать историю как игру, просто найдите
соответствующее положение тела или движение, подхо-
дящие к тому, что вы ощущали тогда, в той ситуации.
Возможно, для этого вам понадобится встать и осуще-
ствить какие-то движения, что потребует больше мес-
та. Свободно выберите позу — можете сесть, лечь или
использовать в качестве опоры стул, если это способ-
ствует выражению чувства. Найдя соответствующее по-
ложение, опишите его партнеру словами, рассказав,
почему эта поза или жест соответствует чувству, кото-
рое вы испытывали тогда. Эта поза является вашей ис-
торией для того времени и места. Что вы чувствуете?
Какую историю рассказывает ваше тело — о вас, ва-
шем мире и ваших возможностях в жизни?
Если чувство состоит более чем из одного компо-
нента, поищите положение, которое выразило бы оба,
например, надежду и страх, желание и гнев или дру-
гие, испытывавшиеся вами эмоции. Что вы теперь ощу-
щаете по поводу этой позы? Чго она представляет
• Это упражнение разработано в сотрудничестве с Арту-
ром Робертсом, сочетающим богатый театральный опыт с
преподаванием, проведением тренингов, писательской тея-
тельностью и клинической работой.
[ @ва 8. Self как история: повествование, культура и noi 427
собой? Удобна или нет, знакома или неизвестна? Уз-
наете ли вы себя в этой позе? В каком месте испытыва-
ете физическую поддержку, а в каком — ее отсутствие?
И. самое важное, — что вы можете начать делать в
этой позе, приняв ее как начальную точку и основу
поддержки? Каким действиям она придает силы, а ка-
кие — делает невозможными? Что это за положение?
Какой является история человека, встречающего мир
в подобном положении тела?
Когда вы опишете свое положение партнеру, нач-
ните снова и постарайтесь найти что-то иное, какое-
то другое положение, осознающееся как лучшее. Это
может быть поза, подходящая к «другой истории», в
которой вы поступали иначе. Или просто положение,
которое вам больше нравится или вы его меньше зна -
ете. Затем задайте себе или своему партнеру те же са-
мые вопросы об этом положении: чувствуете поддержку
или нет? Большую или меньшую ранимость, чем преж-
де? Знакома ли вам эта поза? Вызывает ли она тревогу?
В чем ее риск или опасность? И еще — что можно на-
чать делать в этой позе и чем новые действия будут
отличаться от прежних поступков? Какова ваша исто-
рия, когда вы находитесь в этом положении? Кем вы
являетесь в нем, как встречаетесь и взаимодействуете с
миром?
Выполняя подобные упражнения, люди обычно обна-
руживают, что принятие иной позы тела вызывает набор
других чувств. Даже положение, которое чувствуют как
более сильное и менее обременительное, может ощущать-
ся рискованным: менее защищенным, привлекающим вни-
мание, уязвимым для критики или нападения. Или новое
положение, которое представляется группе более уравно-
вешенным и сильным, человек может ощущать как неста-
бильное и не интегрированное. Иными словами, как уже
неоднократно отмечалось, старый способ адаптации был
творческим решением какой-то проблемы и по мере на-
ших попыток деструктурировать его, чувства, сопровож-
давшие исходную проблему, возвращаются. Если меня
428 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
тревожит, что в новой, экспансивной позе я оказываюсь на
виду, привлекаю к себе взгляды, то ясно, что наиболее
легким и привычным действием будет возврат, по крайней
мере, в данной области к старой позе и истории, в которой
я был менее заметен. Если я опасаюсь, что выгляжу слиш-
ком уязвимым в открытой, менее «маскированной» или
воинственной позе, а моя история о себе и мире гласит,
что из-за этих чувств я стану объектом осмеяния, присты-
живания или нанесения ущерба, то побуждение замаски-
роваться вновь или занять воинственную позицию может
оказаться непреодолимым (к тому же в результате длитель-
ной практики эти позы у меня хорошо получаются).
Повторяем, что в этот момент мы нуждаемся в новой
поддержке в поле — обычно извне, а не изнутри, и осо-
бенно в форме и лице близкого свидетеля. Без нее невозможно
избежать преждевременного завершения предпринятых
усилий и повторного разрешения давней проблемы и преж-
них чувств с помощью старого, привычного способа. Как
любой предложенный ранее подход, позволявший декон-
струировать привычные конструкции опыта, использова-
ние языка телесных поз предлагает нам творческий путь к
новым инсайтам и связям. Но поддержка интерсубъектной
восприимчивости остается необходимой и в этом случае, пре-
доставляя возможность перейти от моментальной вспышки
интереса, вызванной этим инсайтом и возможностью другой
истории, к интеграции новой конструкции self в актуальное
повествование моей жизни.
Повествование и культура
Существует еще одно измерение, дополняющее различ-
ные аспекты повествования и истории self сосредоточение
на которых способствует завершению нашей картины self и
человеческой природы, выходящей за пределы ограниче-
ний парадигмы индивидуализма. Оно состоит в том. что
история определяет место и контекст индивидуального че-
ловека в социальном поле, соотнося ее с более широким
повествовательным обрамлением культуры. Культура - лю-
бая — определяется совокупностью общих смыслов, со
fiaea 8. Self как история: повествование, культура и noi 429
цнально согласованных относительно мира конструкций,
являющихся продуктами нашего активного se^-процесса.
Смыслы относятся к общим ценностям, общим взглядам
на мир, критериям принадлежности к данной культуре, к
тому, что поддерживается или отвергается группой, какое
поведение является разрешенным, а какое — недозволен-
ным и т.д. Эти смыслы, как и все прочие, которые мы
конструируем и несем, являются повествованиями: то есть
они конструируются и передаются в форме историй, по-
скольку она представляет собой структуру, которую «при-
способлен» нести в себе и использовать естественный
^-процесс. Используя эти основные структуры, культу-
ры всегда обладают некоторыми общими повествования-
ми, мифами и легендами о своем происхождении, о
необычайных свершениях основателей и других важных
фигур, наставительными и предостерегающими сказания-
ми, содержащими и в конкретной форме иллюстрирую-
щими общую историю, а также ценности и нормы группы.
Эти мысли касаются не только наций и государств, но
и культур всех типов: этнических меньшинств, религиоз-
ных групп, политических партий, некоторых обществен-
ных организаций, разнообразных групп, объединившихся
по интересам и даже расширенных семей и кланов. На каж-
дом уровне группа в любом случае представляет собой куль-
туру в той мере, в которой ее члены соглашаются с общими
смыслами и ценностями, определяющими границы, ко-
торые отделяют ее от других групп, принадлежащих к тому
же полю.
В плюралистической культуре, подобной современным
западным, каждый человек участвует во многих значимых
культурах, причем каждая из них обладает своими исто-
риями и обшей историей развития, ценностями, ожида-
ниями и убеждениями. Некоторые из этих многочисленных
культуральных членств могут вступать в конфликт между
собой, что не обязательно представляет проблему, если
только две (или более) культуральные группы не высту-
пают одновременно. Этот смысл и заключен в слове
«плюралистический»: представители одной культуры од-
новременно обладают отдельным членством в других куль-
430 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
турах или на различных уровнях субкультур и временами
могут вступать в конфликт, по-прежнему участвуя в цело-
стной культуре. Юноша или девушка может вступить в брак
с человеком, не относящимся к вероисповеданию его/ее
семьи или принадлежащим другой социальной группе;
определенные этнические группы могут обладать проти-
воречивой лояльностью в отношении страны этнического
происхождения, например, в военное время (или им мо-
гут ее приписывать, как случилось, к слову сказать, в пери-
од Второй мировой войны с американцами японского
происхождения). В любом случае ощущаемая и/или припи-
сываемая лояльность «переносится» в виде историй о своей
или другой группе, иногда содержащих предубеждения и
предвзятые мнения, например: «настоящими американца-
ми» являются только лица европейского происхождения,
чьи предки прибыли в Америку, скажем, до 1800 года; ка-
толики «исполняют повеления папы»; антисемитизм впол-
не оправдан, поскольку «евреи в первую очередь являются
евреями, и лишь потом — американцами»; представители
той или иной группы «не являются американцами» (анало-
гов последнего выражения нет в других культурах, что мо-
жет служить признаком ощутимой шаткости границ
национальной идентичности, относительной недостаточ-
ности общей истории в культуре США) и т.д.
Соотношения между историями культуры и self явля-
ются «гнездными», как и отношения транскультуральной
парадигмы с различными культурами, идеологиями и ми-
ровоззрениями, возникающими внутри ее. То есть культу-
ра, в которой родился человек, снабжает его информацией
и устанавливает границы разновидностей историй self
которые можно себе представить и, исходя из разновид-
ностей этих историй, жить. Как и в случае основных куль-
туральных парадигм, «передача» культуральных ценностей
и историй в основном происходит неосознанно и начина-
ется в весьма раннем возрасте в ходе «взаимной регуля-
ции» совместной деятельности и пространства между
младенцем и лицом, осуществляющим уход (Fogel. 1993).
Классическое исследование Эрика Эриксона (Erikson.
1951), посвященное воспроизведению определенных зи-
fwea 8. Self как история: повествование, культура и пол 431
пов личности (мы назвали бы их «контактными» или само-
организуюшими стилями) посредством практики воспита-
ния, создает яркую картину того, как, благодаря способам
обращения и взаимодействия человека, ухаживающего за
младенцем, по крайней мере в общих чертах и ожиданиях
определяется формирование и «раскрытие» основных цен-
ностей «темперамента» вроде агрессивности, чувствитель-
ности к дистрессу, склонности к игре, выносливости,
жгономии/независимости, конкуренции, доверия ит.д. Как
показано в предыдущей главе, это касается также субъек-
тивности и интерсубъективности, которые ухаживающее
шцо, будучи близким свидетелем, должно моделировать
способом участия, чтобы ребенок научился обращать вни-
мание на эти ценности и процессы.
Конечно, в каждом случае широкая культуральная ис-
тория ценностей, убеждений и ожиданий активно и мно-
гообразно опосредуется различными соответствующими
субкультурами семьи и, наиболее непосредственным об-
разом, личным стилем и историей self основного заботя-
щегося лица (лиц). В разных культурах степень вариаций, к
которым толерантно относится основная группа, разли-
чается: некоторые из них (например, американская в
США) придают положительную ценность диссидентству12
и передают ее в культуральных историях, откликающихся
эхом и аналогами даже в сказках для детей раннего возра-
ста («разрешающие» стандарты воспитания детей являют-
ся примером прямой связи между культуральным мифом
я воспитательной практикой: двойственное отношение в
широком культуральном контексте и конфликты по воп-
росам ценности «дисциплины» на политическом уровне
эхом отражаются на уровне стилей воспитания детей). Та-
ким образом, культуральная форма и общественная нор-
02 В западноевропейских государствах в средние века дис
идентами назывались все «отступники» от католицизма, ко-
торых церковь рассматривала как еретиков. Позднее, со вре-
мен Реформации, к ним стали относить верующих-христиан,
которые не придерживаются господствующего в этой стране
вероисповедания (католического или протестантского). В этом
смысле это понятие характерно для кутьтуры США.
432 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
ма в виде «нуклеарной семьи» представляют собой связу-
ющее звено, объединяющее разные уровни: «автономия»
вертикальной семейной единицы, состоящей из предста-
вителен двух-трех поколений и живущей отдельно от более
широкой горизонтальной семьи и сообщества, выражает
и поддерживает высокую степень разнообразия личных
стилей воспитания, поскольку уход за ребенком раннего
возраста чаше всего осуществляется одним или двумя ли-
цами, в основном вне поля зрения и непосредственного
влияния других членов культуры
Несколько позже, в вербальный период, эти ценности
несутся и подкрепляются традициями семьи и более ши-
рокой группы, причем вновь выраженные в форме исто-
рии. В США ценность автономии в высшей степени
индивидуальной «нуклеарной» семьи и низкой взаимоза-
висимости людей в обществе передается в мифических
культуральных и семейных сказаниях об одинокой семье
пионеров-поселенцев: примером является чрезвычайно
популярный и символический телесериал «Домик в пре-
рии»13. Одна из его серий о Великой Зиме, случившейся в
1880-е годы, является особенно захватывающей и нагляд-
ной, трогательной в изображении изобретательности и
смекалки героев, благородства и стойкости духа в сложней-
ших условиях, безропотного терпения перед лицом стра-
даний и трудностей. Но в ходе повествования как должное
принимается тот факт, никогда особо не упоминающий-
ся, что семья Инголлс — к тому времени переселившаяся
в город — автоматически полагает, сталкиваясь с види-
мым согласием других живущих по соседству семей, что
все суровые испытания следует переносить в одиночку.
Никому не приходит в голову мысль, что переносить не-
” Уилер упоминает очень популярную и известную амери-
канцу любого возраста серию книг для детей, написанных
Лорой Инголлс Уайлдер о жизни собственной семьи, в кото-
рых подчеркивается самодостаточность, независимость и дос-
тоинство существования семьи в условиях одинокой жизни на
границе обитаемого мира. Впоследствии книги были экрани-
зированы, и имя телесериалу «Домик в прерии» дала первая
книга этой серии.
I taea 8, Self как история: повествованиеt культура и пол 433
хватку топлива и пиши (необходимой для согревания тела),
трудиться, сохраняя присутствие духа, и в целом выжи-
вать в отчаянно трудное время можно вместе с другими
людьми, живущими рядом, и освещение этого в сериале
могло бы очень усилить впечатление от него. Подобная
мысль не вызывает протеста; она попросту не возникает.
Она в буквальном смысле оказывается невидимой в каче-
стве варианта, поскольку выходит за пределы более ши-
рокой культуральной истории — «парадигмы» о том, что
является мыслимым и, следовательно, доступным для раз-
мышлений. Таким образом история self «гнездится» в се-
мейных и местных повествованиях, которые, в свою
очередь, существуют в контексте более широких культу-
ральных ценностей и, в конечном счете, транскультураль-
ной парадигмы
В соответствии с этой культуральной историей лучше
пожертвовать здоровьем и, возможно, самой жизнью, чем
«навязываться другим» (или, хуже того, «принять благо-
творительную помощь»). Благотворительность или поддерж-
ка могут оказываться — более того, они, в какой-то мере,
должны быть оказаны. Но их нельзя принять с легкостью
без значительной угрозы повреждения истории self и ее
отношений с культуральным повествованием и ценностя-
ми — иными словами, без стыда. Эта установка является
культуральной ценностью, и мы видим в нашей культуре
множество ее копий в личных историях self например, в
материале упражнения из главы 5. касающейся поддерж-
ки и развития.
Корни моей семьи уходят в культуру и историю старого
Юга США в его англо-европейской версии (с небольшой
примесью индейцев чероки, с чем связана тайная исто-
рия семьи, превратившаяся в явную, когда она в более
широкой культуре перестала считаться источником сты-
да). Более конкретно, первичным контекстом идентифи-
кации являлась традиция, известная под названием
«южного либерализма», подразумевавшая застенчивое
производное от линии, основанной на ценностях евро-
пейского Просвещения. Традиция, прогрессивная в полити-
ческом и расовом отношении, выступала против движений
434 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
Ку-клукс-клана14 * 16 и Конфедерации05 за аболиционизм \ Ее
героями являлись не конвенциональные («белые»} фигу-
ры Юга, как Вашингтон и Ли17, а либеральные диссиденты,
подобные Джефферсону (амбивалентно признававшегося
обеими сторонами из-за весьма противоречивого отноше-
ния к рабовладению) или Сэму Хьюстону08. Истории после*
14 «Южный либерализм» представляет собой социально-
культурную традицию меньшинства Юга США, вместе с тем,
важную и влиятельную, контекстом которой было существо-
вание рабовладения в этих штатах вплоть до 1865 года и, в
дальнейшем — расового апартеида до реформ 1954 и 1964 го-
дов. Сущность «южного либерализма» состояла непринятии по-
добного отношения к афро-американцам и противостоянии
Ку-клукс-клану — тайной расистской террористической орга-
низации, созданной в 1865 году на юге США в штате Тенне-
си для борьбы с неграми и их белыми союзниками.
45 Конфедерация, или Конфедеративные Штаты Америки,
представляла собой 11 южных рабовладельческих штатов, ко-
торые подняли мятеж и в 1861 году отделились от США,
объявив рабство «краеугольным камнем всего государственно-
го здания». Конфедерация развязала Гражданскую войну в
США в 1861 — 1865 годах, в которой потерпела поражение, что
привело к ее ликвидации
16 Аболиционизм — движение в США в XVII I -XIX веках
за отмену рабства негров. Его яркими проявлениями на юге
США были восстания рабов в 1800 и 1831 годах.
17 Роберт Ли (1807—1870) - главнокомандующий армией
рабовладельческой Конфедерации во время Гражданской вой-
ны 1861 —1865 годов.
88 Сэм Хьюстон — колоритная фигура американской по-
литической истории XIX века Родившись на Северо-Западе
США, был усыновлен одним из индейских племен, в кото-
ром прожил несколько лег В Техас попал, будучи протеже
Президента США Эндрью Джексона, из Теннеси. Участвовал
в войне с Мексикой за независимость Техаса (1836) и стаз
первым президентом Республики Техас, которая была неза-
висимой в 1836-1845 годах и позднее в соответствии с догово-
ром присоединилась к США. Затем, представляя Техас Хыос
тон был сенатором американского Конгресса. Когда в 1861
голу вспыхнула Граж ганская война, он занимал пост П'бер-
г 8. Selfкак история: повествование, культура и пол 435
него включали усыновление индейским племенем, пре-
зидентство, сенаторство и, наконец, губернаторство в
Техасе, а также длительную оппозицию Конфедерации, в
которой штат состоял. (В одном из красочных повествова-
ний он, к тому времени уже престарелый герой, предпо-
чел забаррикадироваться в губернаторской резиденции,
лишь бы не принять от законодательных органов Кодекс
об Отделении* 19. В детстве меня поучали, говоря, что нация
избежала бы огромной трагедии, если бы Техас прислу-
шался к мнению Хьюстона, поскольку с самого начала
без побережья Мексиканского залива дело Конфедерации
в военном отношении было бы совершенно бесперспек-
тивным).
На семейном уровне эти повествовательные ценности
выражались в выборе карьеры членами семьи (мужчина-
ми). Вообразимой (то есть свободной от стыда) являлась
лишь такая профессиональная деятельность, как препо-
натора Техаса. Возглавляя движение против рабовладения, то
есть «южный либерализм», он противостоял вхождению Те-
хаса в Конфедерацию.
19 Кодекс об Отделении был принят в феврале 1861 гола в
Монтгомери, штат Алабама, и должен был получить одобре-
ние законодательных органов всех 11 отделившихся штатов
США, образовавших Конфедерацию. Когда его приняли зако-
нодатели Техаса, он был послан на подпись губернатору, Сэму
Хьюстону. Тот имел право наложить на него вето, однако по-
нимал бессмысленность этого, поскольку кодекс был принят
большинством в 2/3 голосов, что означало его законность, не-
взирая на вето губернатора. В этой ситуации Хьюстон решил
вообще не брать в руки кодекс, тем самым создавая прецедент,
когда он не может вступить в силу, что могло дать время для
действий оппозиции. Он велел забить изнутри двери губерна-
торской резиденции, и, таким образом, текст кодекса просто
не мог быть ему доставлен Но спустя несколько дней их взло-
мали, и Кодекс об отделении стал законом, несмотря на от-
сутствие подписи Хьюстона. Такова одна из колоритных исто-
рий мужественной, по мнению американцев, оппозиции раб-
ству времен Гражданской войны.
436 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
давание, научные исследования, медицина, право; и если
избиралась «либеральная» профессия, например врача или
юриста, то их деятельность должна была осуществляться
обязательно в сфере общественных услуг. Семейные преда-
ния никогда не превозносили членов семьи, которые
«подались на Запад и разбогатели»; скорее, они повество-
вали о службе на общественном поприще, пожертвовании
земли для постройки школы, борьбе с Ку-клукс-кланом
или образовании, полученном благодаря личным и се-
мейным жертвам. На уровне истории self предания озна-
чали ценности весьма близкие к семье Уайлдер:
автономию, независимость, «никогда ни у кого ничего
не просить», свободу от долгов, гостеприимство и бод-
рость духа, независимо от обстоятельств, и (особенно для
мальчика) ответственность за соответствующий мир, на-
чинавшуюся с выполнения непосредственных обязанно-
стей в семье и кончавшуюся оказанием помощи всем
нуждающимся. Героями считались не чванливые фигуры,
представленные в фильмах Джоном Уэйном, а персона-
жи Грегори Пека (единственный моральный светоч Ат-
тикус Финч в фильме «Убить пересмешника») или Гэри
Купера в «Высоком вечере». Дело не в том, что эти цен-
ности были достойны преклонения (хотя часто так и
было) или являлись настолько автономными, что приво-
дили к стрессу (иногда случалось и так). Речь идет, скорее,
о том, что в каждом случае они были повествовательны-
ми ценностями, выражавшимися и передававшимися по-
средством истории, которым в сказках, представлявших
образцы поведения (хорошего или плохого), придавались
нормативные свойства и которые затем инкорпорирова-
лись в контекстуализирующих историях self следующего
поколения. Нетрудно увидеть, каким образом эти ценнос-
ти посредством выбора способов реагирования на потреб-
ности младенца и их удовлетворения начинают
передаваться еще с колыбели и позднее закрепляются в
символических историях.
Глава 8. Self как история: повествование, культура и пол 437
Половая принадлежность20, культура
и повествование
Этот раздел приводит нас к наиболее фундаменталь-
ной и универсальной внутренней культуральной границе,
лежащей в основе и взаимодействующей со всеми други-
ми субкультуральными границами и внутрикультуральны-
ми дифференциациями и являющейся основной в каждой
истории self. Речь, несомненно, идет о категориальном
различии, известном нам как половая принадлежность
(gender), совокупности социально сконструированных
смыслов, организованных вокруг границы приписываемого
пола. (Мы используем выражение «приписываемый», по-
скольку некоторые культуры и субкультуры признают на-
личие более чем двух полов, в то время как в нашей
культуре реальные случаи биологического гермафродитизма
практически отрицают, обычно детям пол определяют
четко и даже хирургически меняют для достижения соот-
ветствия двум нормативным категориям). Половая принад-
лежность, наряду, возможно, с делением по возрасту,
является единственной культуральной категорией, свой-
ственной каждой культуре, которая имеет и биологичес-
кую основу (как возрастные периоды, а в некоторых
обществах — цвет кожи).
Повторим, однако, что выражение «имеющая биоло-
гическую основу» совсем не означает, что половая при-
надлежность является биологической или «заданной» в
соответствии с нашим биологическим устройством. Пол,
?0 В этом и следующем разделе английское слово «gender»
переводится как половая принадлежность, поскольку поняти-
ем пол преимущественно описываются биологические, отчас-
ти психологические и социальные характеристики, однако
последние не учитывают в полной мерс и совершенно не
включают, например, культуральные аспекты пола Встреча-
ющийся иногда в литературе прямой перенос термина — ген-
дер. по нашему мнению, пока для русского языка звучит до-
вольно абстрактно и непривычно. Вместе с тем, в этом тек-
сте производное от него прилагательное передается как
гендерная история, гендерная культура и т.п.
438 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
действительно, является биологическим, заложенным в
нашей ДНК и затем фенотипически выраженным в про-
цессе эмбрионального развития. Что касается половой при-
надлежности, то она представляет собой культуральный
консгрукт, социально сконструированную совокупность
убеждений, ожиданий и норм, различающихся в зависи-
мости от принадлежности к определяемой полом группе.
Вопрос о том, до каких степеней и пределов биология
может накладывать ограничения на относительные конст-
рукции каждого пола, в настоящее время является предме-
том горячих обсуждений; причем ведущая точка зрения, по
всей видимости, представлена интерактивной социобиоло-
гической моделью, хотя она и недостаточно разработана.
Несмотря на проводившиеся в течение нескольких десяти-
летий интенсивные академические исследования, практи-
чески никакие из нормативных для разных обществ и
предположительно «врожденных» характеристик половой
принадлежности не получили четкого подтверждения в кон-
трольных исследованиях, кроме роста и веса, мышечной
массы, быстроты освоения языковых навыков и общих мо-
торных характеристик (Money, Ehrhardt, 1972). Однако сте-
пень вариативности этих характеристик в пределах каждой
исследуемой группы оказалась больше, чем в средних по-
казателях данной переменной между группами. Бытующие
в каждой культуре или субкультуре убеждения о биологи-
ческой обусловленности определенной гендерной характе-
ристики, несомненно, являются глубинной частью
повествовательной «истины», принадлежащей этой куль-
туре. Но в разных культурах эти «истины» значительно раз-
личаются и с течением времени существенно меняются
в пределах одной и той же культуры — это относится и к
субкультуре, известной под названием «наука».
Половая принадлежность и история self
Для нашего обсуждения является важным, каким обра-
зом половая принадлежность входит в историю self и оп-
ределяет ее. В реальности, как часто отмечали авторы
научных исследований, посвященных вопросам половой
Г шва 8. Self как история: повествование, культура и пол 439
принадлежности, в культуральном смысле не существует
такого объекта, как «человек» или «человеческое существо».
Существуют мужчины и женщины, мальчики и девочки:
люди, обладающие половой принадлежностью. Случаи, когда
мы встречаем ссылки на «людей» без указания пола, связа-
ны с обстоятельствами, в которых пол действительно не
имеет отношения к сообщаемой информации, скажем, при
упоминании числа жертв стихийного бедствия или если
половую принадлежность стремятся завуалировать, напри-
мер, во фразах типа «число американцев, живущих за чер-
той бедности» (в основном женщин) или «количество
американцев, пострадавших в ходе военных действий во
Вьетнаме» (в основном мужчин). Даже «транссексуалы»,
вне зависимости от проведения им оперативного вмеша-
тельства, обычно приписывают себе определенный пол, с
которым идентифицируются или, по крайней мерв^ име-
нуют себя «транссексуалами», но не «бесполыми». То есть
в абсолютном большинстве случаев они стремятся к изме-
нению, а не ликвидации гендерной категории.
Иными словами, половая принадлежность является час-
тью нашей истории self совместно конструируемой с мо-
мента рождения — и, возможно, еще до него, стоит
вспомнить различные народные и научные способы внут-
риутробного определения пола ребенка или дифференци-
рованные планы родителей и других родственников,
ожидающих прибавления в семействе, несущих или состав-
ляющих различные истории self в отношении еще не родив-
шегося ребенка. Эти проекции и ожидания — позитивные и
негативные, состоявшиеся или несбывшиеся — далее ок-
рашивают то, каким образом встречают младенца и обра-
щаются с ним, насколько он с самого начала жизни
оказывается связанным (или нет) с семьей или даже пред-
шествующими поколениями. В предыдущей главе, обсуждая
интерсубъективность, мы показали, как культура включа-
ется в самое раннее обращение с ребенком путем «проек-
тивного озвучивания», когда родители произносят реплики
за ребенка - жесты и проекции, интенсивно окрашенные
с их стороны гендерными системами убеждений (см.: Fogel.
1993) И истории self которые мы в дальнейшем конструи
440 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
руем, как показано на страницах этой книги, должны ин-
корпорировать, приспосабливать или по-иному присваи-
вать важные истории, бытующие в социальном мире
ухаживающих лиц и составляющие часть релевантного поля
ребенка (подробнее см.: Wheeler, Jones, 1996).
Когда рождается ребенок, гендерные повествования
наряду с остальными культуральными историями и цен-
ностями входят в определенные воспитательные нормы и
стили группы и семьи, отличающиеся в зависимости от
пола ребенка. Например, установлено, что в нашей куль-
туре с мальчиками младенческого возраста обычно доль-
ше играют и уделяют им больше внимания, вместе с тем
позволяя дольше плакать и проявлять дистресс, по срав-
нению с девочками-сверстницами. Соответственно девоч-
кам создают больший комфорт и в целом уделяют меньше
внимания. Не удивительно, что в результате многие маль-
чики вырастают, обладая меньшей склонностью к внут-
ренней жизни и установлению отношений и большим
стремлением (более того — обязательством) к внешним
достижениям — в то время как относительно себя многие
девочки и женщины несут прямо противоположные ожи-
дания и склонности по сравнению с лицами мужского пола
(Wheeler, 1998)
Чтобы увидеть, как гендерные отношения и истории
self проявляются в реальной жизни, обратимся к материа-
лу упражнений, приведенному в четырех прошлых главах,
и подумаем, сколько обсуждавшихся трудностей и кризи-
сов развития self касалось случаев какого-либо характер-
ного гендерного поведения. Острота проблем, связанных с
«излишней чувствительностью» Джейка, «умничанием и
острословием» Элеоноры и агрессивной энергией Кэйти,
состояла в том, что эти характеристики противоречили
гендерным нормам в «предпочитаемых историях» их се-
мей и культуры. Как и многие индивидуальные трудности
развития, с которыми мы сталкиваемся и пытаемся пре-
одолеть в одиночку, эти формы поведения оказались «ди-
стоничными» в гендерном отношении: они «не попадали
в струю» доступной поддержки в местном поле — поддерж-
ки, организованной вокруг гендерного из мерения.
Fiaea 8. Self как история: повествование, культура и пол 441
Если определенная проблема развития и не является
сзедствием прямого противоречия какой-нибудь домини-
рующей гендерной норме, она была бы полностью иной,
будь ребенок противоположного пола. Парализующая зас-
тенчивость Джейн оказалась бы совсем разрушительной для
мальчика, а хорошие физические данные Сэма не сослу-
жили бы ему столь хорошую службу в качестве компенса-
ции дислексии, будь он девочкой. В каждом случае ребенок
конструирует историю self на которую влияют определя-
ющие наличие поддержки внешнего поля ограничения
доминирующих семейных и культуральных историй, и они
формируются и устанавливаются в соответствии с преоб-
ладающими гендерными нормами.
Поле, в котором мы рождаемся, является гендерным;
истории self которые наследуются, приспосабливаются и
более или менее хорошо интегрируются, служа на пользу
или во зло, представляют собой гендерные истории. В раз-
ных культурах конкретные условия этой связи во многом
различаются. Неизменным остается лишь факт, что куль-
тура связана с гендерными различиями и обусловленные
ими ценности и смыслы, как и все культуральные ценно-
сти и смыслы, содержатся в нас и перелаются нами в форме
повествования.
Значение повествования для культуры
и половой принадлежности
В конечном счете, наша дезорганизация в поле, про-
исходящая из него, по форме является повествованием,
оно представляет собой основную структуру соответству-
ющей «почвы» знаний о себе и мире, привносимых нами
в каждый новый контакт и момент актуальной интегра-
ции поля опыта. Этот вывод следует из непосредственных
свойств 5еЗпроцесса и человеческой природы, которые
исследовались, словесно выражались и конструировались
в диалоге с участниками упражнений на протяжении всей
книги. 11рибшжаясь к ее концу и размышляя о 5еЗпронессе
в целом, мы неизбежно обнаруживаем, что эта целост-
ность является историей, организованным и осмысленным
442 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
гештальтом, конструируемым во времени. Мы утвержда-
ли, что дело обстоит подобным образом совсем не случай-
но и не в силу только влияния культуры, а вследствие
природы ^//процесса и эволюционной необходимости.
Культуры являются историями потому, что повествова-
ние представляет собой основную структуру осознавания.
Именно путем представления, сохранения и проверки це-
лостных осмысленных последовательностей: условие + собы-
тие -г исход мы творчески и гибко решаем проблемы и
выживаем в трудном поле. Эти последовательности опре-
деляют, что мы подразумеваем под историей или пове-
ствовательной формой.
Иными словами, мы осуществляем эту последователь-
ность не потому, что «таким является мир» (в конце кон-
цов, мы можем лишь строить догадки о его природе), а в
силу соответствующей деятельности нашего self-процесса
(можно полагать, деятельности, находящейся в некоторой
эволюционной конгруэнтности с какими-то повторяющи-
мися моделями внешнего поля). Пользуясь понятием Кан-
та (Kant, 1781), можно сказать, что история является
основной категорией нашего рассудка, поскольку мы не
способны дотронуться руками до таких относительных
понятий, как пространство, время, количество, число,
сравнение, причинность или «следствие», будто они на-
ходятся «где-то снаружи», и для обладания возможнос-
тью организации окружающей среды и взаимодействия с
ней вынуждены пользоваться ими во «внутреннем мире».
Поле опыта, в котором мы рождаемся, а затем начинаем
интерпретировать и конструировать, является структури-
рованным до того, как мы появились в поле и вырастаем в
нем, — и эта структура, говоря субъективно, неизбежно
имеет повествовательную форму. Нас привлекают истории,
поскольку мы сами являемся историями: знаем себя и мир
в форме истории.
В этом случае культура представляет собой конкретизи-
рованное повествование, помешенное в местный контекст
Она является историей или их совокупностью, объединяю'
щей (в этом состоит функция любого повествования) цен-
ность со следствием, настоящее с будущим и индиви ia с
Глава 8. Self как история, повествование, культура и пол 443
целой группой. Культура не составляет некоторого «добав-
ления» к отдельно существующему индивиду, как представ-
ляет парадигма индивидуализма. И в еще меньшей степени
она является чем-то, по своей природе противостоящим
естественным импульсам и желаниям индивида, как утвер-
ждает ее экстремальная фрейдовская и ницшеанская фор-
ма. На самом деле не существует индивидов вне конкретной
культуры. Нашему основному self-процессу и природе self
свойственно конструирование самой широкой из всех воз-
можных осмысленных целостностей в релевантном поле,
поскольку чем в большей степени некоторое целостное
понимание контекстуализирует меньшие целостности, тем
большую прогностическую ценность оно представляет. Та-
ким образом, мы осмысленно и динамично контекстуали-
зируем себя в семейном, групповом, субкультуральном,
культуральном и окончательном духовном или космогони-
ческом смысле по необходимости и согласно характеристи-
кам природы нашего self и self-процесса.
И, наоборот, культуральная история контекстуализи-
рует историю self как парадигма контекстуализирует куль-
туру и идеологию в серии отношений, «встроенных» в
культуру. Культура устанавливает пределы историй self
которые мы способны вообразить, сконструировать и про-
жить, — и она продолжает окрашивать и снабжать их ин-
формацией даже там и тогда, где, как мы уверены, нам
удалось нарушить или преодолеть эти пределы В качестве
индивидов мы выделяемся из нашего социального и куль-
турального окружения: однако мнение, что это отличие
отделяет нас от культуры, представляет собой лишь часть
мифологии индивидуализма. Мы сконструированы из поляэ
которое является культурально структурированным. Таким
образом, не мы находимся «в культуре»; скорее, культура
существует в нас, содержащаяся и передаваемая в пове-
ствованиях, организующих нашу жизнь, которыми мы
живем и которые рассказываем.
Культура и повествования всегда являются гендерными
историями. Половая принадлежность динамически присут-
ствует в любом культуральном смысле или истории, будь
то в тексте, субтексте или в них обоих» Фразы типа «Муж-
444 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
чина не бежит с поля боя» или «Так ты никогда не вый-
дешь замуж» являются фрагментами повествования, а
остальная часть истории подразумевается или незримо при-
сутствует. Наша основная транскультурачьная парадигма
индивидуализма является гендерной: она транслируется по-
разному для мужчин и женщин и по-своему в каждой
культуре (примеры передачи в нашем обществе парадиг-
матических ценностей в историях от женщин мальчикам
см.: Silversteine, Rashbaum. 1994; Real, 1997).
Половая принадлежность качественно отличается от всех
остальных субкультуральных границ. Она лежит в основе и
поэтому взаимодействует с любой другой внутренней
границей или дифференциацией независимо от их контак-
та друг с другом (причем некоторые из них действительно
взаимодействуют, а другие — нет). Например, в современ-
ном обшестве США положение бедного афро-американца
влечет за собой совершенно иные культуральные смыслы и
последствия, чем положение богатого или относящегося к
среднему классу — лет семьдесят пять или сто назад подоб-
ных различий не было. Иными словами, в культуре того
времени эти границы — цвет кожи и социальный класс —
динамически не взаимодействовали, а сегодня находятся
в контакте. (Данное обстоятельство не означает, что тогда
положение богатого афро-американца не являлось лучшим,
чем бедного; оно, несомненно, было лучшим, но это не
изменяло культурального смысла и последствий границы,
обусловленной цветом кожи. Даже сорок лет назад, во вре-
мена моего детства на юге США в Далласе, весьма обес-
печенный врач афро-американец, как и его бедный
соплеменник, не имел права пользоваться магазином де-
партамента или комнатой отдыха в гостинице.)
В отличие от этой ситуации, положение афро-амери-
канского мужчины в те времена было в значительной мере
иным, чем у афро американской женщины. включая раз-
личие в культуральных смыслах, ценностях, риске и по-
следствиях. Эта ситуация сохраняется и в настоящее время,
более того, по сей день положение бедного мужчины афро-
американца существенно отличается от положения бед-
ной женщины с тем же цветом кожи. Еще раз отметим.
Г шва 8. Self как история: повествование, культура и пол 445
что половая принадлежность взаимодействует со всеми ак-
туальными культуральными границами.
Как уже говорилось, половая принадлежность являет-
ся культуральной конструкцией, возведенной вокруг био-
ло!ических/анатомических различий полов. Используя
предложенные нами феноменологические понятия, ее
можно определить как дифференциальный код или карту
поддержки и стыда, существующую в социальном поле, в со-
ответствии с присвоенным полом. То есть определенные
формы поведения, отношений и опыта оказываются
поддержанными для одного пола и подвергаются при-
стыживанию для другого и, наоборот, формы поведения
и опыт не принадлежат к гендерным, если не подлежат
подобному дифференцированному пристыживанию или
поддержке. В любом человеческом обществе структуриро-
ванное поле культуры всегда является гендерным', исто-
рии, несущие культуру и передающиеся в ней, являются
гендерными историями. В свою очередь, они снабжают ин-
формацией и ограничениями, что свойственно любым
культуральным повествованиям, наши собственные ген-
дерные истории self. Сложности в процессе развития, свя-
занные с нарушением какой-то гендерной нормы, могут
оказаться наиболее тяжелыми для ребенка (и взрослого)
и труднее всего поддаются интеграции. Существует очень
большая вероятность, что, столкнувшись с подобными
проблемами, человек будет стремиться разрешить их в
одиночку (и в результате возникнет ригидность и обед-
нение self что часто происходит при столкновении с труд-
ностями в отсутствии поддержки).
Заключение и выводы
Self которое мы ищем и находим, обращаясь к нашему
личному опыту, каким он ощущается и проживается, яв-
ляется активным процессом сканирования, интерпрета-
ции, переживания, оценки, прогнозирования, действия
в создания смыслов из целостного поля и составления его
карты, на которой в ходе этого процесса мы обозначаем
себя. Создаваемые смыслы всегда представляют собой по-
z46 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
тезные целостности понимания, служащие нам почвой для
последующей интеграции, дающей возможность разреше-
ния задачи, и для конструирования нового смысла.
Формой этих смыслов является повествование. Мы орга-
низуем свои миры и себя в нашем мире в виде целостных
картин, развертывающихся во времени, или историй, об-
ладающих следующей основной формой: «если случается
что-то, то следует то-то», «при данных условиях, в таком-
то месте и времени произошло некоторое событие, и ре-
зультат оказался следующим». Как нередко замечали
оилософы модернизма и постмодернизма (и сегодня с
ними согласны физики), непосредственно в природе мы
не «видим» причинно-следственных связей. Мы лишь «на-
блюдаем», как одно явление следует за другим (то есть
историю, которая на самом деле является организованной
конструкцией, созданной нами). Однако мы «приспособле-
ны», где это возможно, находить причину в последователь-
ности, поскольку способ организации мира в осмысленные
последовательности, или истории, развился у нас в ходе
эволюции под влиянием естественного отбора. Мы выжи-
гаем благодаря разрешению задач и осуществляем его пу-
тем создания, запоминания и использования осмысленных
последовательностей. В этом случае применение научного
метода исследования состоит в разработке и обогащении
естественного интерпретативного процесса. Важно устано-
вить контроль над присущей исследователям тенденцией
выведения причин из любых последовательностей и слиш-
ком формальной проверки некоторых из них. чем та, ко-
торую позволяет осуществлять обычный актуальный процесс
сбора данных. Повествование представляет собой нечто боль-
шее, чем просто продукт культуры, — хотя, отчасти, им
является. Оно составляет неотъемлемую часть зе^процесса
п присушен нам человеческой природы. Мы не способны
прекратить составление истории, как не в состоянии ос-
тановить интерпретацию поля, поскольку история являет-
ся основной формой интерпретации и смысла. Мы любим
истории, поскольку по своей природе являемся животны-
ми, рассказывающими истории: мы рождены их расска-
зывать и выслушивать. Кроме того, и память по своей форме
Гюва Self как история: повествование, культура и пол 447
является повествовательной, что составляет в настоящем
обсуждении дополнительный аргумент, «известный» из
нашего опыта, но не находящий поддержки в господствую-
щих моделях.
Мы познаем и ор1анизуем себя в мире путем конструиро-
вания истории self основного организующего повествова-
ния. указывающего, кем мы являемся и можем быть в
доступном мире, каким его знаем. Таким образом, взаим-
ный обмен рассказами и познание настоящих историй — то
есть историй не только поведения, но и нашего опыта —
есть то, что мы называем близостью, необходимым окош-
ком в наш внутренний! мир. Заметим, что с конструктивист-
ской точки зрения не существует таких вещей, как
пассивное восприятие и познание. Открыть свой внутрен-
ний мир означает пригласить другого человека к участию
в нем: эмпатическому взгляду присуще деконструктивное
воздействие, поскольку он меняет точку зрения и опенку
субъектом своей истории. В этом смысле истории self ко-
торые мы создаем в условиях поля, включающих присутст-
вие близкого свидетеля, отличаются большей открытостью
и доступностью адаптации в будущем, чем составленные
наедине со своими переживаниями — иными словами, в
условиях стыда. Полное развитие self как мы видели, все-
гда зависит от наличия хотя бы отдельных случаев близких
отношений. В отличие от господствующей в культуре пара-
дигмы, мы обнаруживаем, что по своей природе self обла-
дает склонностью вступать в отношения: мы рождены,
чтобы делиться своими настоящими историями, и этот
процесс прокладывает дорогу к полному росту self
В этом случае психотерапия, вне зависимости от шко-
лы и метода, работает как более формальная поддержка
деконструкции фиксированных и дисфункциональных по-
вествований self осуществляя ее по-разному в соответствии
с избранным методом и подходом. Любая терапия в этом
смысле является нарративной терапией: то есть ее воз-
действие состоит в раскрытии и исцелении историй self
При повествовательном подходе к терапии для экспери-
мента и диалога специально выбирается организация ис-
448 Интегрированное Self: повествование, культура и здоровье
тории self — процесса, опирающегося на фундаменталь-
ные свойства техпроцесса.
Культуры являются историями, осмысленными система-
ми убеждений, которые существуют в повествовательной
форме. Личные истории self содержатся и контекстуализиру-
ются в культуральных и групповых повествованиях: соот-
ветствующая культура формирует область поддерживаемых
и разрешенных историй self подобно тому, как основная
парадигма определяет диапазон возможных, мыслимых
теорий и идеологий, как любые целостности культуры
содержат внутренние дифференциации и границы.
Наиболее заметной, универсальной и структурирующей
границей является культуральный конструкт половой при-
надлежности. Как и культура, половая принадлежность
представляет собой совокупность историй, осмысленную
карту конкретных историй self (и обусловленных ими форм
поведения), которые поддерживаются в культуре отдель-
но для каждого пола. Достижение существенных измене-
ний в политическом и экологическом поведении в мире
зависит от изменения наших ^еХисторий, идеологии self
на самом основном уровне. И оно неотделимо от создания
нового общего культурального повествования всего чело-
веческого общества. Стоит заметить, что оно не может воз-
никнуть без радикального пересмотра социального
конструкта половой принадлежности и гендерного пове-
ствования на глобальном уровне.
Сегодня мы живем в обществе и мире культуральных
форм, находящихся в состоянии изменения и подвер-
гающихся критике. В каждом важном случае критика обя-
зательно включает деструктурирование и пересмотр
превалирующих гендерных норм и повествований. Пара-
дигма индивидуализма, имеющая влияние на большей
части земного шара, является зависимой от гендерных
представлений и тесно связана с не имеющим аналогов
невообразимым ранее технологическим прогрессом — и
одновременно с таким уровнем экологического разбоя и
безответственности, который был бы невозможен для пре-
дыдущих эпох. Теперь вопрос состоит в том, удастся ли
8. Self как история: повествование, культура и пол 449
говремя сдержать экспансию нещадной эксплуатации,
конкуренции и отчуждения между людьми, которые несет
та парадигма, с целью предотвращения необратимого
Bpeja и, возможно, окончательного разрушения хрупкой
^обальной экологии, частью которой является человек.
Для достижения альтернативы нам необходима новая исто-
рия мира и self восстанавливающая взаимозависимые отно-
шения между частью и целым, индивидом и полем. В свою
очередь, в доминирующих обществах Запада она зависит
от деконструкции гендерной идеологии (особенно мужс-
кого пола) в качестве предпосылки создания новых ген-
дерных историй культуры и self с иным пониманием смысла
здоровья, этики и политики для всего мирового сообще-
ства. К последним соображениям мы обратимся в заклю-
чении.
Заключение:
Этика, экология и дух — здоровое Self
в здоровом поле
Мы неоднократно утверждали на страницах этой кни-
ги, что индивидуалистическая модель Я, которую часто
принимают как очевидный и установленный факт приро-
ды, на самом деле является культуральным конструктом,
охватывающим и придающим форму лишь некоторой час-
ти опыта self но и се эта модель неизбежно представляет в
искаженном виде, без учета всего конлекста процесса осоз-
навания и феноменологии реальной жизни в поле ее от-
ношений и задач. Этот конструкт, как отмечалось, глубоко
укоренился в позитивистской, объективистской и дуалис-
тической традиции, которую мы назвали парадигмой ин-
дивидуализма, господствующей и определяющей западную
культуру, по крайней мере, со времен Древней Греции.
Мы погружены в эту парадигму и смоделированы ею, она
снабжает информацией и ограничивает категории нашего
мышления и опыта и. соответственно, язык, которым мы
пользуемся для выражения и придания формы опыту,
оформляя и окрашивая не только наши мысли, но и же-
лания, чувства, ценности, убеждения и смыслы, конст-
руируемые и приписываемые себе и окружающему миру.
Мы также упоминали, что одновременно вокруг нас на-
ходятся семена другой традиции и течения иной направлен-
ности мышления, чувств и опыта self Они кроются в
противостоящей традиции романтической поэзии и западного
мистицизма, некоторых восточных системах философии и
психологии и значительной части нашего чувственного опы-
та, начиная с отношений и идентификации и кончая л\\ов-
Этика, экология и дух — здоровое Self в здоровом поле
451
ностью и общественно-политическими обязательствами — и
эти направления крайне неполно описаны и выражены в
языке и постулатах господствующей традиции индивидуа-
лизма. Представленные взгляды и темы — наше индивидуа-
листическое наследие, а также инструменты и ресурсы,
которые можно использовать для его деконструкции, — были
материалом 1лав 1 и 2 в части I этой книги.
Приняв их во внимание, в начале части II мы присту-
пили к исследованию динамических условий и парамет-
ров self являющегося по своей природе активно и необходимо
конструирующим опыт, аффективным и оценивающим, ин-
терпретирующим и прогнозирующим, экспериментирующим,
создающим смыслы, интерсубъектным и повествовательным.
Мы установили, что динамические условия и измерения
self присущи и необходимы для воплощения процесса осоз-
навания, развившегося в ходе эволюции. В главах 3 и 4 вы-
явлено, что социальный яе^-процесс человека является не
только межличностным, но и интерсубъектным', в соци-
альном поле мы ориентируемся благодаря ему и взаимо-
действуем с ним, создавая картину внутренних миров и
мотивации других людей. Он обеспечивает нас картой или
топографией социального поля. В процессе развития — осо-
бенно в течение длительного периода детства, когда наша
способность изменять социальное поле self оказывается
весьма ограниченной, — при создании новых стилей и
интеграции стратегий для преодоления трудных задач мы
пользуемся осознаванием того, что можно считать ожида-
емым и возможным, и выражаем ту часть чувственного
потенциала, для которой в этом мире найдется место и
резонанс. Таким образом выглядит развитие. Его результа-
том становится определенная, слишком заученная исто-
рия self которую мы называем характером или личностью.
В главах 5—7 мы исследовали динамические условия поля
в процессе развития. Наиболее важным из них является
целостно-полевое измерение поддержки — того, что мы
считаем доступным в ходе создания новых форм интегра-
ции поля. В осуществлении этого условия состоит текущий
процесс жизни, разрешения задач и роста. Ощутимые раз-
рывы и разломы поля исследованы в главе, посвященной
452
Заключение
стыду, дезорганизующему опыту утраты или блокирова-
ния способности находить и интегрировать целостное поле
жизни. Усиление поддержки и восстановление организа-
ции 5в#-процесса мы обнаружили в условиях поля, на-
званных близостью, состоящей в познании внутренних
полей других людей и раскрытии своего. Selves свойствен-
но взаимно проникать друг в друга. Как обнаружено, в от-
сутствие опыта близости/интерсубъектности self не
способно познать свой внутренний мир.
В части IV мы подняли тему формы и динамики интег-
ративного self в действии, в ходе создания в поле целост-
ностей смысла и поведения. Эта деятельность представляет
собой основную динамическую структуру, называемую
повествованием, последовательностью, в которой при оп-
ределенных условиях поля одно обстоятельство осмыслен-
но следует за другим. Мы знаем себя как историю,
осмысленную последовательность условий и событий и
организуем свою жизнь в пределах осознаваемых возмож-
ностей и ограничений этого повествования. Истории self
свойственно подчиняться контекстуализирующему влия-
нию культурального повествования, включающего в качестве
центрального элемента, организующего поле, измерение
половой принадлежности. Она представляет собой диффе-
ренцированную карту поддержки и стыда, соответствую-
щую определенной половой категории (которая в разных
культурах является вполне изменчивым конструктом). Мы
высказали мнение, что любое существенное изменение
организации поля в доминирующем на Западе культураль-
ном течении на уровне глобальной политики должно вклю-
чать деструктурирование и раскрытие преобладающих
гендерных норм — особенно норм и повествований отно-
сительно маскулинности, отстающих от норм феминнос-
ти, в силу работы, проведенной деконструктивными
движениями нескольких прошлых поколений.
В перечисленных главах и целостной картине, посте-
пенно выступающей по мере исследования техпроцесса с
новой точки зрения, мы неоднократно наблюдали, что self
self-процесс и человеческую природу невозможно осмысленно
исследовать в любом опыте жизни, если продолжать дер-
Seif, поле и понятие здоровья
453
даться за положения и взгляды унаследованной парадигмы
индивидуализма, господствующей в западной традиции. Ины-
ми словами, если исходить из аксиоматического утверж-
дения, что self является первичным и значимым образом
отделенным от целостного поля, то в поле реальной жизни
невозможно найти путь к собственному чувственному опыту
отношений, ценностей, развитой креативности и интегриро-
ванной, интерсубъектной связанности. Разъединение или
дихотомия изначальных убеждений будет преследовать нас
в теориях, методах и моделях, полученных на основании
базисной совокупности убеждений, отделяющих теорию
от практики, систему убеждений от чувственного опыта
и, в конечном счете, человека от человека и группу от
группы.
Как неоднократно повторялось, эти положения рас-
пространяются на любую область жизни и работы с людь-
ми. В качестве заключения рассмотрим значение этих
положений для четырех тематических областей, к каждой
из которых оказалось трудно или невозможно найти под-
ход, исходя из условий и ограничений унаследованной па-
радигмы self Этими темами являются: здоровье, этика,
политика и экология, а также эволюция духа. Каждая из
них будет рассмотрена по очереди для воссоединения поля
исследования, которое длительное время было расщеплен-
ным под воздействием фундаментальных, унаследованных
мировоззренческих представлений о self и человеческой
природе.
Self поле и понятие здоровья
Как отметил полвека назад Эрик Эриксон (Ericson, 1951),
каждая система имеет свой идеал. С точки зрения старой
объектавистской/луалистической парадигмы это утвержде-
ние было лишено смысла, но именно этот вывод непосред-
ственно напрашивается из результатов и инсайтов,
полученных при проведенном исследовании. Иными слова-
ми, любая попытка описания человеческой природы —
особенно если речь идет об изучении ее развития, кото-
рым занимался Эриксон, — обязательно подразумевает
454
Заключение
наличие в уме исследователя картины тою, какие каче-
ства и виды деятельности следует признать полностью че-
ловеческими, то есть какой должна быть в полной мере
развитая деятельность человека. В противном случае (мы
полагаем, что это касается любого акта восприятия или
мышления) у него не было бы возможности отличить то,
что относится к картине, а что — нет и лишь уводит прочь
от дороги, карту которой он составляет. Определенные
подлежащие ценности предшествуют восприятию и кате-
горизации. Мнение о том, что мы способны, не обладая
предструктурирующими и формирующими проводимое
исследование ценностями, описать «чисто объективно»
некоторое явление, не говоря уже о создании сложной,
целостной теоретической системы, относится к области
объективистской фантазии и является прямым следствием
парадигмы индивидуализма. Наш, развившийся в резуль-
тате эволюции 5^процесс не работает подобным обра-
зом (вспомним предупреждение Ницше: нечто теряет
ясность, если долго и настойчиво утверждать, что оно
происходит).
Для модели, описывающей развитие людей, идеалом
является понятие здоровья: какие способности, функции и
процессы считать определяющими для полноценной чело-
веческой жизни? Эти вопросы, в конечном счете, сводят-
ся к проблеме ценностей, как было сказано, направляющих
нашу модель. В главах I и 2 говорилось о фундаментальной
ошибке, касающейся работы перцептивных и когнитив-
ных процессов. Она состоит в попытке отделить «чисто
описательные» или «твердые» процессы от тех, которые
можно назвать «оценочными» или «мягкими». Как более
ста лет тому назад отмечал Ницше (а различные школы
деконструктивной критики построили свои рассуждения
на этой мысли), подобная попытка предназначается толь-
ко для прикрытия факта, чьим интересам служат опреде-
ленные ценности, лежащие в основе некоторого описания
человеческой природы и мира.
Организующая ценность, представленная в этой кни-
ге, состоит, по крайней мере для целей исследования, в
признании нашей процессуальной природы, такой, как мы
Seif, поле и понятие здоровья
455
ее переживаем, чувствуем и воплощаем, а также проживаем в
наших мирах, неотъемлемо основанных на отношениях. (Не
будем забывать, что «чистого опыта», свободного от куль-
туральных и парадигматических положений, достичь невоз-
можно — он является недоступным подобно мифическому
идеалу системы индивидуализма — «чистому описанию»,
свободному от довлеющих ценностей и предубеждений. Лю-
бая критика неизбежно включает примесь того, что берется
анализировать: спустя лет пятьдесят читатели этой книги,
если такие найдутся, будут, несомненно, поражены, что
нам не удалось освободить себя и свой язык от индивидуа-
лизма, деконструированис которого мы затеяли.)
Тем не менее линза ценностей, которую мы называли
феноменологической, существенно отличается от других линз
self описанных в начальных главах, например, идеализма
Платона, библейского креационизма, христианской идеи
первородного греха, механицизма Лейбница, абсурдизма
экзистенциалистов, свирепого криптодарвинизма Ницше
или сходного убеждения Фрейда, что основная природа
человека состоит в уничтожении себе подобных (включая
собственных родителей и детей). Эти предшествующие под-
ходы, вытекавшие из парадигмы индивидуализма, были
отвергнуты. Вместо них мы предложили эксперименталь-
ную оценку и феноменологический подход к вопросу о
том, как мы взаимодействуем с общим полем опыта, раз-
виваемся в нем и осмысливаем его.
Заняв эту позицию, мы многократно обнаруживали, что
наш опыт является холистическим: мы обязательно наи-
лучшим образом учитываем и инкорпорируем всё соот-
ветствующее целостное поле, включающее «внутренние»
миры других людей. Однако этот факт означает, что не
имеет смысла говорить о здоровом self-процессе или индиви-
дуальном здоровье без упоминания здоровья или дисфункции
всего поля. Во второй части книги мы видели, как развива-
ется self путем инкорпорации, реструктурирования и ин-
теграции всего поля опыта; мы наблюдали, что происходит,
когда целостное поле содержит разрывы и пустоты там и-
тогда, где-и-когда развивающееся self нуждается и пере-
живает недостаточность в резонирующем контакте.
456
Заключение
Результатом, так или иначе, становится инкорпорация
пустот и разрывов в процессуальную структуру self.
Для возможности резонанса и контакта «внешнее» поле
должны населять другие когерентные selves, индивиды, в
достаточной мере интегрированные и проникнутые
взаимными целостно-полевыми контактами, чтобы обес-
печить поддержку другим развивающимся selves — напри-
мер, оказывать подобные услуги детям, относящимся к этой
культуре. Но, в свою очередь, это означает, что носители
поддержки должны тоже получать ее — не только от других
интерсубъектных selves, но и со стороны физических, мате-
риальных, экологических и социально значимых условий
этого поля. Здоровое поле порождает здоровые selves, — и
здоровые selves в соответствии со своей природой работают
над созданием и поддержкой здорового целостного поля дру-
гих здоровых selves
В свою очередь, здоровое поле по определению является
полем, в котором условия жизни, роста и развития обес-
печены достаточной поддержкой для создания благопри-
ятных условий появлению совершенно здоровых selves,
людей, в нашем понимании, в полном смысле этого слова.
Завершая полный круг обсуждения, следует отметить, что
здоровым можно назвать self у которого человеческие
процессы восприятия и оценки, чувствования и интерпре-
тации, экспериментирования и интеграции, а также ин-
терсубъективных и осмысленных отношений к(с) миру(ом)
являются достаточно крепкими, доступными и гибкими
для создания интегрированных целостностей смысла и
действия, придающих осмысленность нашей жизни, и
обеспечения процесса развития на всем ее протяжении В
этом понимании здоровье является неделимым: его
невозможно локализовать в одном, отдельно взятом че юве-
ке, как невозможно разделить вопросы человеческой при-
роды и ценностей, что показано в главах I и 2. Поэтому
вопрос о здоровье является точкой, в которой эти темы
соединяются.
Здоровье и этика
457
Здоровье и этика
Сказанное выше непосредственно ставит нас перед
©опросами этики, которые остались нераскрытыми (и
объявлены неразрешимыми) почти столетие назад Бер-
нардом Расселом, о чем шла речь в главе 1. Посвятив
полжизни плодотворным занятиям философией «аналити-
ческой» (то есть описательной, анализирующей процесс
мышления, являющийся частью того, что мы называем
здесь «человеческой природой») и «практической» (то есть
нравственной и политической), Рассел с сожалением
отметил, что из-за своей природы эти две области не
поддаются объединению. В самом деле, признание суще-
ствования разрыва между наукой (считающейся «свобод-
ной от ценностей») и смыслом, с одной стороны, и
ценностями и этикой — с другой (не имеющих естест-
венного основания в нашей развившейся эволюционным
путем природе), является определяющим фундаментом
направления, которое именуется «модернизмом». Можно
сказать, что дух вызывающей покорности и гордости по
поводу этого разрыва является отличительной чертой мно-
гих движений прошлого века, аморфно сгруппированных
под общим названием «экзистенциализма».
В этом месте можно использовать все наработанное нами
в коде настоящего обсуждения для совершения, по край-
ней мере, первого шага к воссоединению этих, подверг-
шихся дихотомии областей. Преимущество перед Расселом
нам дает занимаемая позиция, позволяющая увидеть то,
то не удалось заметить ему: эти две области не только не
разделены, они являются неотделимыми друг от друга,
как нераздельны self и ценности. И дело не в том, чго из
парадигмы индивидуализма, которую неосознанно выра-
жал Рассел, нельзя извлечь никаких ценностей, Это дей-
;гвие вполне возможно, и его совершают. Однако Рассел,
со своей неизменной приверженностью гражданским сво-
бодам, всеобщему образованию, социальной справедли-
вости и миру во всем мире, не мог согласиться с
подобными ценностями и принять их. Дело в том, что со-
циально-политические ценности, заложенные в индиви-
458
Заключение
дуализме, о чем шла речь в начале книги, являются ценно-
стями Ницше, псевдодарвиновской этики беспощадной ин-
дивидуальной конкуренции и права сильного. Для Рассела
(и любого иного мыслителя), продолжавшего строго дер-
жаться парадигмы self озвученной и изложенной Плато-
ном и древнегреческими философами три тысячи лет назад
и с тех пор господствовавшей в культуре Запада, оказа-
лось невозможным получить или оправдать какую- шбо
иную систему ценностей.
В отличие от него мы можем, исходя из совершенно
другой концепции о том, кем мы являемся, что означает
self и что составляет основу человеческой природы, перейти
к получению и обоснованию иных ценностей. Если в со-
ответствии с эволюционно развившейся природой нам
присуще интегрирование целостного поля, формирование
отношений и интерсубъективность (а дело обстоит имен-
но так) и полное развитие нашего естества зависит от
наличия здорового поля других здоровых selves (в упоми-
навшемся выше смысле этого термина), то этическая точ-
ка зрения может быть основана — более того, должна
базироваться — на следующем критерии: какие именно
действия и отношения в наибольшей степени благоприят-
ствуют здоровому развитию всего поля. Этот критерий од
повременно направлен как на соблюдение «собственных
интересов», так и интересов всего поля. Между двумя
областями интересов исчезает, как представлялось в со-
ответствии со старой моделью, якобы присущее им про-
тивостояние — self против другого с получающейся в
результате нулевой суммой. Кроме того, находясь на
фундаменте эволюционно сформированных человеческих
желаний, инстинктов и selves. этические системы, изна-
чально и спонтанно привлекающие человека на протя-
жении всего развития культуры, более не кажутся
неестественными.
Наша точка зрения и описанные критерии, конечно,
не представляют собой «систему»', подобную перечням
конкретных предписаний, вытекавших из старой модели
(и зачастую воспринимавшихся как приказы, не допуска-
ющие интерпретации, о чем говорилось в главе 1). Наш
Здоровье, экология и политика 459
взгляд на этику, скорее, говорит, как следует подходить к
этическому суждению или дилемме, — но не о том, ка-
ким должен быть результат. Этот подход не только не от-
рицает необходимости диалога по поводу этических
вопросов и их интерпретации, он, наоборот, настаивает
на ней. По своей сути, этика, то есть приложение систем
ценностей к практическим решениям, является областью
конфликтующих притязаний (если два или более желания
и мнения не вступают между собой в конфликт, то мы не
задумываемся над тем, какие «этические принципы» они
затрагивают — см. обсуждение этих вопросов: Wheeler, 1992).
С точки зрения поля мысль о том, что важные этические
решения обычно должны приниматься «индивидуально»,
имеет не больше смысла, чем мнение, что self способно
развиваться и раскрываться в отсутствие резонирующего
контакта с другими когерентными, растущими и взаимо-
проникающими selves.
Здоровье, экология и политика
В свою очередь, этика или этический подход подразу-
мевает и содержит политику, позицию по вопросу о сило-
вых отношениях и динамике в целостном поле. Если
индивидуальное здоровье зависит от жизненного контек-
ста здорового поля, то, в равной мере, вопрос о здоровом
являете я неотделимым т устройства политической вла-
сти в реальном, материальном мире. В большинстве течений
западной философии и культуры, по крайней мере со вре-
мен Платона, эти вопросы также считались онтологичес-
ки раздельными. Библейское изречение «Отдайте кесарю
кесарево» (Мф. 22:21). названное в критических работах
Карла Маркса и Нишпе фиговым листком, прикрываю-
щим обнаженные интересы власти, часто трактовалось как
подразумевающее существование частной «духовной» об-
ласти культивирования и развития self по сути отлич-
ной, независимой и высшей в отношении «внешнего мира»
Зачем обращать внимание на страдания и несправедли-
вость, существующие в «этом мире», если он является
нереальным (Платон), уже совершенным (Лейбниц) или
460
Заключение
находится во власти дьявола (манихейские секты1 и раз-
личные течения во многих мировых религиях)?
Политика, вытекающая из этих соображений, по опре-
делению является экологической политикой, или полити-
ческой экологией в самом широком понимании. Пол этим
термином мы подразумеваем не политическую программу
с добавлением вопросов об окружающей среде (как вопро-
сы отношений добавляются к некоторым моделям инди-
видуализма), а, скорее, подход к власти над ресурсами,
начинающийся с изучения влияния любой политической/
экономической стратегии на целостное человеческое no ie
(включая мир природы, который находится в нас, а мы в
нем). Это замечание вовсе не составляет политической
линии или программы. Подобно этическим соображени-
ям, о которых речь шла выше, идея политической эколо-
гии представляет собой критерий, начальную точку
обсуждения и диалога о том, какие политические програм-
мы в наибольшей степени соответствуют благосостоянию
всего человеческого поля. Эти программы, несомненно,
существуют. Цель выражения этих и многих других мыслей
в настоящей книге состоит в предоставлении обоснования,
что в естественной картине self, человеческой природы и це-
лостного self-процесса часто правильными являются «инту-
итивно известные» нам заботы и подходы.
’ Манихейство — религиозное учение, возникшее в III веке
Р Х и представлявшее собой синтез хапдейско-вавилонских,
персидских и христианских мифов и ритуалов. Основное со=
держание манихейства — это учение об изначальности зла в
мире, которое является столь же самостоятельным, как и доб=
ро: царство тьмы как равное противостоит царству света. Ми-
ровая история является борьбой света и тьмы, добра и па.
Бога и дьявола. Природа человека чвойственна: сотворен лья
волом, но по образцу небесного «светлого первочеловека^
Навеянные манихейством учения о дуализме добра и зла в
средние века получили распространение и в европейском хри-
стиан стве (катары, боюмилы, павпикиане), и на Востоке
Self и дух
461
Self и дух
Сегодня мы живем в мире, в котором, как утверждал
Ницше, индивидуализм в качестве организующего прин-
ципа культуры пережил Бога. Поэтому везде мы видим
людей, «взращивающих свои сады» (как с горечью сето-
вал Кандид, персонаж Вольтера и антигерой раннею мо-
дернизма) — в центре которых часто располагается личная
выгода, забота о маленькой семье, группе и их зашита
или какая-то иная форма возвеличивания self проявляю-
щаяся в бесплодных усилиях придать власть и силу себе
или своей группе и лишить власти других.
Соответственно, у многих людей, испытывающих неудов-
летворение или отвращение перед дутым материализмом
или защитной агрессивностью подобных взглядов, наблю-
дается поворот в сторону многочисленных движений, на-
зываемых «духовными». Они ищут смысл и удовлетворение
в различных формах медитативной или религиозной прак-
тики, с помощью которых человек отождествляет себя с
большим духовным целым, выходящим в индивидуалисти-
ческом смысле за пределы «эго» или self Но и в этом случае
видна власть парадигмы индивидуализма, проявляющаяся
в том, что очень часто «просветление» или достижение со-
стояний гармонии и единения с большей целостностью
воспринимается как индивидуальный поиск и соблюдение
дисциплины. Например, в старой модели self связанной с
индивидуальной душой, «мое» просветление не имеет ни-
чего общего с вашим, — а также с политической динами-
кой и материальными условиями естественного социального
мира.
Отказ от парадигмы индивидуализма, как в случае воп-
росов здоровья, этики и политики, изменяет наше пони-
мание того, где находится область духовности и в чем состоят
«духовный рост» и достижения. Вместо отношения к поис-
ку духовной целостности как противостоящему согласно
представлениям многих религиозных традиций Запада и
Востока личной природе self мы рассматриваем его как
естественное выражение этой природы. Известный предста-
витель школы гештальтпеихологии Курт Гольдштейн
462
Заключение
(Goldstein, 1940) полагал, что единственным нашим влече-
нием является создание интегрированных целостностей
смысла. Каждая целостная картина понимания, которую мы
можем разрешить и использовать, затем, естественно, ста-
новится доступной для дальнейшей интеграции на более
широком уровне. Вопросы, которые называют духовными,
относятся к тому, где и как на самом широком интуитив-
ном уровне мы размещаем себя в карте космоса. Они явля-
ются естественным расширением и выражением влечения,
о котором писал Гольдштейн, свойственного нашей раз-
вившейся в ходе эволюции природе. Иными словами, мы
«приспособлены» к поискам духовного, как «приспособле-
ны» к отношениям, ценностям, интерсубъективности и
созданию смыслов. В соответствии со своей природой мы
просто не в состоянии не переходить от каждого нового
целостного понимания к интегрированию следующей, бо-
лее широкой осмысленной и целостной картины, которая,
по определению, отводит место в поле, как мы его пони-
маем, для получения и использования следующей целост-
ности. Утверждение, что этот поиск уволит от естественного
мира отношений и политики означает непонимание нашей
природы и реального значения духовной перспективы.
Как отмечалось в начале данного обсуждения, мы жи-
вем в мире, расщепленном трещинами де-идентификации,
которые касаются частей моего поля — людей, событий и
областей, «не имеющих ко мне никакого отношения», рас-
сматриваемых как совершенно другие, не принадлежащие
мне. Пытаясь разорвать болезненные и явно деструктивные
путы унаследованной парадигмы индивидуализма, мы час-
то испытываем искушение отыскать своего рода духовное
убежище, которое можно назвать «восточным», в представ-
лении, что реально существует только целостное транспер-
сональное self, а индивидуальный опыт является обманчи-
вым и иллюзорным (зеркальное отражение этой парадигмы)
Перед лицом этой опытной/философской дихотомии мы
утверждаем холистическую парадигму, в которой уникаль-
ная и определенная природа любого индивидуального опыта
оценивается и чтится в той же мере (но не большей), что и
реальность всего сосуществующего с нами поля, из кото-
Self и дух
463
рого мы рождаемся. Перефразировав высказывание Фрица
Перлза (Peds, 1969), яркого представителя поп-психоло-
DHU и доктрины индивидуализма (в противоречие ему),
можно сказать: «Я — это я, а ты — это ты, и вместе с тем
я — это ты, а ты — это я (или мы)». В опытном понимании
оба утверждения бывают по-разному верны в различное
время (или одновременно). Быть в полной мере человеком
означает полноценную жизнь в творческом напряжении
между этими, свойственными человеческому опыту полю-
сами, которые вместе составляют целостное поле здорово-
го опыта self.
Сегодня наш мир явно взял идущий по спирали курс
на саморазрушение, движение по которому лишь ускоря-
ется глобальным маршем западного индивидуализма вме-
сте с различного толка формами фанатизма и клановости,
возникшими в ответ на ницшеанскую пустоту материали-
стической точки зрения. В любой момент, сейчас или че-
рез некоторое время, этот мир и мы вместе с ним можем
в буквальном смысле погибнуть из-за неимоверной глуби-
ны этих расколов и отчуждения и недостаточной ответ-
ственности за все поле, выходящее за узкие рамки наших
личных дел. Сегодня имеется насущная необходимость в
новой политической парадигме, ином виде организующего
принципа, предусматривающего в политическом мире
новый тип взаимоотношений между частями и целым.
В отличие от мира, состоящего из воюющих между собой
частей, или объединенного мира, но построенного на от-
рицании и гомогенизации составляющих его членов, —
для нового миропорядка в нашем понимании основным
условием пот является гибкое и осмысленное целое, благо-
приятствующее, поддерживающее полное, взаимное развитие
всех своих частей и способствующее достижению полити-
ческою здоровья подобно тому, как, по-нашему, здорово-
му полю selves следует относиться к своим индивидам. Для
достижения этой цели нам нужна новая парадигма self и
человеческой природы.
Эти инсайты не являются новыми. Мы находим их в
каждой кулыуре любой эпохи на всех уровнях — отноше-
464
Заключение
ний, этики, политики, экологии и духовности — среди
мудрых традиций, о которых сохранились сведения. В по-
токе нашей культуры выражение равновесия между
индивидуальным и целым можно найти, например, в на-
сыщенных интеграцией и реформирующих понятия уста-
новках, предложенных около двух тысяч лет назад рабби
Гиллелем. Во-первых, говорит он: «Если я не за себя, то
кто будет за меня?». Это индивидуальный полюс опыта self
И далее продолжает: «А если я только за себя, то кто я?».
Это полюс целостного поля. Взятые вместе, высказывания
составляют полную картину self которое, когда мы живем
им, находится не только «здесь, внутри», но и «там, сна-
ружи». Таким образом, благодаря характеру нашего осоз-
навания и субъективности, построенных в целостном поле
на границе различения и соединения, опыту seif присуща
биполярность. Аналогичная точка зрения отражена и в сло-
вах современника Гиллеля, Иисуса из Назарета, предос-
терегавшего тех, кто, будучи социальными, политическими
и экономическими существами, отделял духовные обяза-
тельства от своей жизни: «Так как вы сделали это одному
из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25:40).
Эти и многие другие высказывания выражают интуи-
тивную, древнюю, как человеческое осознавание, и по
сей день близкую, как лицо любимого человека, истину.
В исследованиях, проведенных в этой книге, мы постави-
ли цель «пере-заякорить» психологию, науку о человечес-
кой природе, на основе гармонии с глубочайшими
истинами этой природы, осознавания и нашего опыта
жизни и чувств. Развившийся в результате эволюции self-
процесс не представляет собой чего-то отдельного и
противопоставленного нашим влечениям к взаимоотно-
шениям, созданию смыслов и правильной этической по-
зиции в человеческом мире. В отчаявшемся и страдающем
мире эти влечения и интуиция, скорее, являются нашей
природой. Наш мир является ареной полного выражения
духовной природы, а также естественного к^-процесса,
которые, в конечном счете, должны представлять одно и
то же. И, как сказал еще Гилл ель, «Если не теперь, то
когда9»
Литература
Ainsworth, М. (1979). Attachment as related to mother-infant
interaction / Advances in the Study of Behavior // J. Ro-
senblatt et al. (Eds.). New York: Academic Press.
Allport, G. (1968). The Person in Psychology. Boston: Beacon
Press. Издание на русск. яз.: Олпорт Г.В. Личность в
психологии. М.—СПб.: Ювента—КСП+, 1998.
Aristotle (1984). The Oxford Translation. Princeton, (NJ):
Princeton University Press. Издание иа русск. яз.: Арис-
тотель. Сочинения: В 4 т.: Пер. с древнегреч. М.: Мысль,
1975-1983.
Bakhtin, М. (1986). The Architectonics of Answerability / M.
Holquist (Ed.). Austin: UTPress. Издание на русск. яз.:
Бахтин М.М. Автор и герой: К философским основам
гуманитарных наук. СПб.: Азбука, 2000.
Borysenko, J. (1988). Mending the Body, Mending the Mind.
New York: Bantam.
Bowlby, J. (1969). Attachment and Loss. New York: Basic Books.
Издание на русск. яз.: Боулби Дж. Привязанность: Пер.
с англ. М.: Гардарики, 2003.
Bradshaw, J. (1994). Healing the Shame that Binds Us.
Deerfield Beach (FL): PSI.
Buber, M. (1965). Between Man and Man. New York:
Macmillan. Издание на русск. яз.: Бубер М. Два образа
веры: Пер. с нем. М_: Республика, 1995.
Clentmens, М. (1997). Getting Beyond Sobriety. San Francisco:
Jossey-Bass.
Damasio, A. (1994). Decartes ‘s Error: Emotion, Reason, and
the Human Brain. New York: Putnam.
466
Гештальттерапия постмодерна
Darwin, С. (1873). The Expression of the Emotions. London:
John Murray. Издание на русск. яз.: Дарвин Ч. Выраже-
ние эмоций у животных и человека // Дарвин Ч. Сочи-
нения. Т. 1—9. М.—Л., 1935—1959.
Dewey, J. (1938). Experience and Education. New York: Mac-
millan.
Drosdowski, F. et al. (1963). Dos Grosse Duden Worterbuch.
New York: French and European Publications, Inc.
Erikson E. (1951). Childhood and Society. New York: Norton.
Издание на русск. яз.: Эриксон Э.Г. Детство и общество.
2-е изд., перераб. и доп.: Пер. с англ. СПб.: Ленато—
ACT—Фогд— «Университетская книга», 1996.
Fodor, /. (1996). A woman and her body: the cycles of pride
and shame // The Voice of Shame: Silence and Connection
in Psychotherapy / R. Lee, G. Wheeler (Eds.). San
Francisco: Jossey-Bass, Inc.
Fogel, A. (1993). Developing Through Relationships.Chicago:
University of Chicago Press.
Foucault, M. (1980). Power and Knowledge NW: Pantheon
Books. Издание на русск. яз.: Фуко М. Воля к истине:
По ту сторону знания, власти и сексуальности. М.:
Касталь, 1996.
Freedman, J., Combs, G. (1996). Narrative Therapy: the Social
Construction of Preferred Realities. New York: Norton.
Издание на русск. яз.: Фридман Дж., Комбс Дж. Конст-
руирование иных реальностей: Истории и рассказы как
терапия: Пер. с англ. М.: Класс, 2001.
Freud, S (1999). The Complete Psychological Works of
Sigmund Freud (The Standard Edition). New York: Norton.
Gay, P. (1988). Freud: A Life for Our Times. New York
Nonon.
Gibson, J. (1969). Principles of Perceptual Learning and
Development New Yotk: Appleton-Century-Crofts. Изда-
ние на русск. яз.: Гибсон Дж. Экологический подход к
зрительному восприятию: Пер. с англ. М.. Прогресс.
1989.
Gilligan, С. (1982). In a Different Voice. Cambridge (МА)
Harvard University Press.
Литература
467
Goldstein. К. (1939). The Organism. Boston: American Book Co.
Goldstein, K. (1940). Human Nature in the Light of
Psychopathology. Cambridge (MA): Harvard University
Press.
Goodman, P. (1951). Novelty. Excitement and Growth. Vol. 2 //
Peris, F., Hefferline, R., Goodman. P. Gestalt Therapy; Excite-
ment and Growth in the Human Personality. New York:
Julian Press. Издание на русск. яз.: Перлз Ф. Теория геш-
тальттерапии. М.: Институт обшегуманитарных иссле-
дований, 2001.
Harlow, Н. (1971). Learning to Love. San Francisco: Albion
Press.
Havens, L. (1986). Contact. Cambridge (MA): Harvard Uni-
versity Press.
Hegel, G. (1962). Philosophy of Mind. Oxford: Oxford Uni-
versity Press. Издание на русск. яз.: Гегель Г.В.Ф. Энцик-
лопедия философских наук. Т. 3. Философия духа. М.:
Мысль, 1977.
Heidegger, М. (1962). Being and Time. London: SCM Press.
Издание на русск. яз.: Хайдеггер М. Бытие и время: Пер.
с нем. В.В. Бибихина. М.: Ad Marginem, 1997.
Heider, F. (1983). The Psychology of Interpersonal Relations.
New Jersey: Lawrence Erlbaum.
Hillman, J., Ventura, M. (1991). We’ve Had a Hundred Years of
Psychotherapy and the World is Getting Worse. San
Francisco: Harper.
Hobbes, T. (1974). Leviathan. London: Penguin Classics. Из-
дание на русск. яз.: Гоббс Т. Левиафан, или Материя,
форма и власть государства церковного и гражданско-
го // Гоббс Т. Избранные произведения: В 2 т. Т. 1. М.:
Мысль, 1964.
Hoffman, L. (1993). Exchanging Voices: A Collaborative
Approach to Family Therapy. Philadelphia: Brunner-Mazel.
James, W. (1983). Principles of Psychology. Cambridge (MA):
Harvard University Press. Издание на русск. яз.: Джемс
У. Научные основы психологии: Пер. с англ. Минск:
Харвест, 2003.
468
Гештальттерапия постмодерна
Jung, С. (1964). Man and His Symbols. Garden City (NY)
Doubleday. Издание на русск. яз.: Юнг К. Г. Человек и его
символы: Пер. с англ. СПб.: Б.С.К., 1996.
Kant, I. (1781/1993). The Critique of Pure Reason. North
Clarendon (VT): C.E. Tuttle. Издание на русск. яз.: Кант
И. Критика чистого разума. М.: Мысль, 1994.
Kauffman, S. (1995). At Home in The Universe. The Search
for the Laws of Self-Organization and Complexity. Oxford:
Oxford University Press.
Kaufman G. (1980). Shame: The Power of Caring. Rochester
(VT): Shenckman.
Kenyatta, J. (1938). Facing Mount Kenya. London: Seeker &
Waibuig.
Kepner J. (1996). Healing Tasks for Adult Survivors of
Childhood Abuse. San Francisco: Jossey-Bass.
Khan, M. (1989). The Long Wait and Other Psychoanalytic
Tales. New York: Summit Books.
Klein, M. (1932). The Psychoanalysis of Children. London:
Hogarth Press.
Kohut, H. (1977). The Restoration of Self. Madison (CT):
International Universities Press. Издание на русск. яз.:
Кохут X. Восстановление самости: Пер. с англ. М.: Ко-
гито-Центр, 2003.
Kuhn, Т. (1962). The Structure of Scientific Revolutions.
Chicago: University of Chicago Press. Издание на русск.
яз.: Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс,
1977.
Lee, R.. (1995). Gestalt and shame: the foundation for a
clearer understanding of field dynamics // British Gestalt
Journal. № 4 (I). P. 14-22.
Lee, R., Wheeler, G. (Eds). (1996). The Voice of Shame: Silence
and Connection in Psychotherapy. San Francisco: Jossey
Bass.
Leibniz, G. (1965/1714). Monadology // Leibnitz / P. Wiener
(Ed.). New York: Scribners. Издание на русск. яз.: Лейб-
ниц Г.-В. Монадология // Лейбниц Г.-В. Сочинения: В 4 т
Т. 1. М.: Мысль, 1982. С. 413-429.
Литература
469
Lewin, К. (1917). Kriegslandschaft // Zeitschijft Angewandter
Psychologic № 12. S. 440—447. Издание на русск. яз.: Ле-
вин К. Военный ландшафт // Левин К. Динамическая пси-
холопы. Избранные труды. М.: Смысл, 2001. С. 87—93.
Lewin, К. (1926). Vorsatz. Wille. Bedurfnis // Psychologische
Forschung. № 7. S. 330—385. Издание на русск. яз.: Ле-
вин К. Намерение, воля и потребность // Левин К. Ди-
намическая психология. Избранные труды. М.: Смысл,
2001. С. 94-164.
Lewin, К. (1936). Principles of Topological Psychology. New
York: McGraw-Hill.
Lewin, K. (1951). Field Theory in Social Science. New York:
Harper. Издание на русск. яз.: Левин К. Теория поля в
социальных науках: Пер. с англ. СПб.: Сенсор, 2000
Lichtenberg, Р. (1994). Community and Confluence: Undoing
the Clinch of Oppression. Cambridge (MA): GlCPress.
Malinowski, B. (1944). A Scientific Theory of Culture. Chapel
Hill (NC): University of North Carolina Press. Издание на
русск. яз.: Малиновский Б. Научная теория культуры. М.:
ОГИ, 1999.
McConville, М. (1995). Adolescence. San Francisco: Jossey-
Bass.
McConville, M., Wheeler, G. (Eds.). (2000). The Heart of Develop-
ment: Gestalt Approaches to Children, Adolescents, and
Their Worlds. Vol. II, Adolescence. Cambridge (MA):
GlCPress (The Analytic Press).
McGinn, C. (1999). The Problem of Consciousness. Cambridge
(MA): Harvard University Press.
Money, J., Eberhardt, A. (1972). Man and Woman, Boy and
Girl. Northvale (NJ): Jason Aronson.
Miller, I. (1986).What do we mean by relationships? Working
paper. Wellesley (MA): Stone Center.
Nietzsche, L (1956). The Birth of Tragedy and the Genealogy
of Morals. Garden City (NY): Doubleday. Издание на
русск. яз.: Ницше Ф. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1998.
Peris, F (1969). In and Out of the Garbage pail. Moab (UT):
Real People Press. Издание на русск. яз.: Перлз Ф. Внутри
470
Гештальттерапии пост модерна
и вне помойного ведра: Радость. Печаль. Хаос. Мудрость:
Пер. с англ. М.: Изд-во Института психотерапии, 2001.
Plato (1993). Republic. Oxford: Oxford University Ness. Из-
дание на русск. яз.: Платон. Государство // Платон.
Сочинения: В 3 т.: Пер. с древнегреч. Т. 3. Ч. 1. М.:
Мысль, 1971. С. 89-455.
Polster, Е. (1985). Exery Person’s Life is Worth a Novel. New
York: Brunner-Mazel.
Polster, E. (1996). A Population of Selves. San Francisco:
Jossey-Bass. Издание на русск. яз.: Польстер Э. Обитае-
мый человек: Терапевтическое исследование личности:
Пер. с англ. М.: Независимая фирма «Класс», 1999
Real, Т. (1997). I Don't Want to Talk About It. New York:
Scribner.
Reich, W. (1970). Character Analysis. New York: Farrar, Straus
& Giroux. Издание на русск. яз.: Райх В. Характеро-
анализ: Техника и основные положения для обучаю-
щихся и практикующих психоаналитиков: Пер. с англ.
М.: Республика, 1999.
Russell, В. (1968). Autobiography. Vol. 2. London: Routledge.
Chapman & Hall.
Russell, B. (1972). The History of Western Philosophy. New
York: Viking. Издание на русск. яз.: Рассел Б. История
западной философии. СПб.: Азбука, 2001.
Sacks, О. (1990). The Man Who Mistook His Wife for a Hat.
New York: Harper
Sanre, J. (1956). Being and Nothingness. New York: Philoso-
phical Library. Издание на русск. яз.: Сартр Ж.-П. Бы
тие и Ничто. М.: Республика, 1999.
Silverstein, О., Rashbaum, В. (1994). The Courage to Raise Good
Men. New York: Viking.
Stern, D. (1985). The Interpersonal World of the Infant. New
Yoik: Basic Books.
Stolorow, R.. Brandschafi, B. (1987). Psychoanalytic Treatment
An intersubjective Approach. Hillsdale (NJ): The Analytic
Press. Издание на русск. яз.: Столороу Р., Брандшафт
Б., Атвуд Дж. Клинический психоанализ. Интерсубъек-
тивный подход: Пер. с англ. М.: Когито-Центр, 1999.
Литература
471
Sullivan, Н. (1953). Interpersonal Theory of Psychiatry. New
York: Norton. Издание на русск. яз.: Салливан ГС. Ин-
терперсональная теория в психиатрии: Пер. с англ.
СПб,—М.: Ювента—КСП+, 1999.
Tomkins, S. (1962). Affect, Imagery, and Consciousness. New
York: Springer.
Voltaire, J. (1968). Candide. London: Oxford University Press.
Издание на русск. яз.: Вольтер. Кандид, или Оптимизм
// Вольтер. Орлеанская девственница. Магомет. Фило-
софские повести. М.: ИХЛ, 1971.
Weiner, Н. (1968). Nine and One Half Mystics: The Kabbala
Today. NV: Collier Books.
Wheeler, G. (1991). Gestalt Reconsidered. A New Approach to
Contact and Resistance. New York: Gardner Press. Издание
на русск. яз.: Вилер Г. Гештальттерапия: новые горизон-
ты: Пер. с англ. СПб.: Изд-во Пирожкова (в печати).
Wheeler, G. (1992). Ethics: a Gestalt perspective 11 Gestalt
Therapy, Perspectives and Applications / E. Nevis (Ed.).
New York: Gardner Press.
Wheeler, G. (1994). Tasks of intimacy: Reflections on a Gestalt
approach to working with couples // On Intimate Ground:
a Gestalt Approach to Working with Couples / G. Wheeler,
S. Backman (Eds.). San Francisco: Jossey-Bass.
Wheeler, G. (1995). Self and shame // British Gestalt Journal.
V. IV. № 2. P. 29—36.
Wheeler, G. (1996 a). Self and shame // The Voice of Shame:
Silence and Connection in Psychotherapy / K. Lee, G. Whe-
eler (Eds.). San Francisco: Jossey-Bass.
Wheeler, G., Jones, D. (1996 b). Finding our sons: a male-male
gestalt // The Voice of Shame: Silence and Connection in
Psychotherapy / R. Lee, G. Wheeler (Eds.). San Francisco:
Jossey-Bass.
Wheeler, G. (1998). The heart of development // British Gestalt
Journal. V. VII. № 2 P. 4-19.
Wheeler, G., Backman, S. (1994). On Intimate Ground: Gestalt
Approaches to Working with Couples. San Francisco:
Jossey-Bass.
Wheeler, G., McConville, M. (Eds). (2000). The Heart of
Development: Gestalt Approaches to Children. Adolescents,
АП1 Гештальт терапия постмодерца
—-
and Their Worlds. Vol. I: Childhood. Cambridge (МД)
GlCPress (The Analytic Press).
White, M., Epston, D. (1990). Narrative Means to Therapeutic
Ends. New York: Norton.
Whitehead, A. (1954). Dialogues of Alfred North Whitehead.
Boston: Little Brown.
Wilber, K. (1996). A Brief History of Everything. Boston:
Shambala.
Winnicott, D. (1965). The Child, the Family, and the Outside
World. Harmondsworth. Eng: Penguin. Издание на русск.
яз.: Винникотт Д.В. Маленькие дети и их матери. М.:
Класс, 2000.
Winnicott, D. (1988) Human Nature. London: Free Associ-
ation Books.
Wittgenstein, L. (1972). Philosophical Interpretations. Oxford:
Blackwell. Издание на русск. яз.: Витгенштейн Л. Фило-
софские работы. Ч. 1. М.: Гнозис, 1994.
Деконструируя индивидуализм
Интервью с Гордоном Уилером в Институте Эсален
(Биг Сур, Калифорния), провел Морган Гудлендер1
Морган Гудлендер: Я думаю, для начала стоило бы сказать
несколько слов о вашем прошлом, чтобы у читателей
появилась возможность понять, какой жизненный опыт
(фон) способствовал возникновению ваших идей.
Гордон Уилер: Я закончил колледж в 1967 году, когда раз-
личные движения протеста в американском обществе
достигли своего пика, и не знал, чем заняться. Мне хо-
телось работать с детьми, и, кроме того, я заинтересо-
вался изучением Холокоста. Я отправился в Германию,
где после года учебы подготовил целый ряд материалов
по этой проблеме. Пожалуй, меня влекли вопросы при-
роды человека, которые некоторым образом пересека-
лись с интересом к детям. В 1968 году я вернулся в
Америку, чтобы заняться изучением раннего детства, и
несколько лет работал в школе. Это были годы возрож-
дения прогрессивных форм образования, которые не
развивались со времен Дыои, Инновации в образовании
привлек™ мое внимание к политическим аспектам об-
разования и работам Пола Гудмена, отнюдь не касав-
шимся психотерапии; в то время я о ней не думал.
Позднее, когда я занялся гештальттерапией, мне пона-
добилось некоторое время для осознания, что соавто-
ром гештальттерапии был именно тот самый Пол
Гудмен, который написал «Растущий абсурд», настоль-
в Gestalt! (electronic journal) «Dialogues». 1998. V. 2. N. 1
(http://purl.oclc.org/gcstalt/e-journal).
474
Гештальттерапия постмодерна
ную книгу моего поколения. Кроме того, Гудмен счи-
тался влиятельной фигурой в антивоенном движении. Он
являл собой тип весьма заметного либерального деятеля
Работа с детьми постепенно смещала мой интерес к
клиническим аспектам природы человека. Но чем боль-
ше я проводил клинические исследования в школе, гем
сильнее росла моя неудовлетворенность работой. То бьио
время ожесточенных споров последователе!! Фрейда и
бихевиористов. Создавалось впечатление, что ни те, ни
другие не интересовались людьми, как таковыми; они
воплощали собой враждовавшие объективистские лаге-
ря, смотревшие на человека со стороны и вещавшие то,
что им приходило в голову. Скиннер, а заодно с ним и
фрейдисты отрицали реальность субъективного опыта.
Фрейд считает ее (эту реальность) иллюзией, посколь-
ку он-то знает, что в действительности скрывается та
вашими чувствами и поступками, а вы не знаете, ибо
находитесь во власти защитной иллюзии. Для Скиннера
то, что происходит внутри, является «черным ящиком»
в вашей голове. Для него эмоция всегда была резулыа-
том поступка, но никогда не являлась частью, организу-
ющей поведение. Однако, работая с людьми, вы работаете
с организацией интенциональности (побуждений), с тем
что Фрейд не может принять всерьез, поскольку для него
реальность представляет собой систему ретроспективных
реакций. Скиннер также не может дать никакого объяс-
нения подобной организации, кроме рассуждений о про-
граммах подкрепления, которые возникли в прошлом,
и мысли о том, что вы хотели бы отправиться куда-то,
где раньше были, нс получив специфического вознаг-
раждения за эту поездку, и что побуждение не являлось
сублимацией некоторого скрытого инстинкта. Среди уче-
ных мы <имеется ввиду поколение Уилера, молодые пси-
хологи-практики. — Ред.> стали искать людей, подобных
Маслоу (находящегося, между прочим, под большим
влиянием Перлза и Курта Гольдштейна) и даже Эрик\
Берну (которого Перлз всегда считал несерьезным). €>н
отвергал, кстати, и некоторых других, например Джей-
коба Морено, на которого смотрел свысока. Перлз был
^конструируя индивидуализм 475
своего рода живой иллюстрацией Ницше. Подобно Фрей-
ду, он не штудировал Ницше, хотя оба испытали серь-
езное влияние его философии. В своих работах Перлз
упоминал Фридландера и Шмутна, но никогда не отме-
чал, что в свое время в Германии, в пору молодости
Перлза, Фридландер был одним из наиболее заметных
интерпретаторов Ницше.
МГ: Насколько я помню, Фридландер был еще и худож-
ником.
ГУ. На самом деле Фридландер снискал известность в ка-
честве сатирика-романиста. Он совершил множество
поразительных вещей и в течение 1910—1920 годов в
Берлине являлся знаковой фигурой для интеллектуалов.
Его сатирические романы в готическом стиле пользова-
лись немалой популярностью. В отличие от этого фило-
софские работы Фридландера о творческом безразличии
не пользовались каким-либо успехом, но он продол-
жал много писать, толкуя и популяризируя Ницше,
которому Перлз был в немалой степени обязан, но
никогда не признавал этого.
МГ: Фриц был еще тем оригиналом.
ГУ Конечно. Если он и писал о ком-то, кто оказал на
него влияние, то всегда так, будто он сам проявляет
гениальность, признавая вклад людей, которые оказа-
ли на него влияние, а не они проявили гениальность в
свое время, создав что-то новое.
МГ: Вы упомянули Маслоу.
ГУ Да, то были дни третьей волны в психологии, волны
гуманизма, течений, исследовавших потенциал чело-
века и пути его развития. Однако мы не осознавали, что
ни один из нас, стоявших в стороне от социальной пси-
хологии, не понимал, насколько все мы находились под
влиянием Курта Левина, основавшего Национальную
лабораторию тренинга, изобретшего Т-группы, при-
влекшего внимание к движению групп встреч (энкаун-
тер-групп), которое оказало воздействие на Перлза и.
в свою очередь, на гешталытсрапию.
МГ: Левин все еще остается не до конца понятой фигурой.
476
Гешталыптерапия постмодерна
ГУ: Да, гештальттерапевты недооценивали его. Однако он
не является не до конца понятым в сфере организаци-
онной динамики. Он признанный основатель теории
поля. И в гештальтпеихологии Левин — один из четы-
рех или пяти ее наиболее влиятельных теоретиков.
МГ: Возвращаясь к влиянию Левина на ваше развитие и
гуманистическую ситуацию 1960-х...
ГУ: Его оценили бы лучше, если бы он не считался от-
ступником. Вы помните, гештальтпеихология возникла
в лаборатории, «в пробирке», а не в соответствии с
запросами реальной жизни, и занималась исследова-
нием не столь уж важных проблем восприятия — в ка-
кой точке вы можете отличить это от того, видите ли
вы одну фигуру или две, образуют ли точки треуголь-
ник — вот таких вопросов. Это происходило где-то в
1912 году. Но даже в этих условиях психологи стали на-
талкиваться на побуждения и гештальт-свойства ситуа-
ций, которые сегодня мы называем самоорганизацией.
Они обнаружили, что можно дать людям для теста лист
бумаги и карандаш, и затем, если прервать их и заста-
вить перейти к следующему действию, то безо всякой
причины, прежде чем совершить его, они будут стре-
миться возвратиться и закончить предыдущие задачи,
даже если эти задачи ничего особенного собой не пред-
ставляли.
Левин, появившийся на научной арене в 1920-х годах,
испытывал особый интерес к динамическим феноме-
нам. Поиски Вертхаймера в своей сути должны были
привести к созданию физики психологии; он хотел
обнаружить свойства хорошего гештальта. Я думаю, это
весьма близко к тому, что мы бы назвали свойствами
фигуры, ограниченностью, ясностью, но его не увлека-
ло то, как организовано целостное поле и жизненная
ситуация. Однако на самом деле, выбирая фигуры, вы
управляете целостной ситуацией и управляете ею всегда.
Даже находясь в лишенных подвижности условиях лабо-
ратории, экспериментаторы не пребывали исключи-
тельно в них, что и начало проявляться в результатах
их исследований. Левин испытывал очень сильное вли-
реконструируя индивидуализм 477
яние Гуссерля, тогда как Вертхаймер находился в пле-
ну у Вундта и объективистской традиции психологи-
ческой лаборатории.
Хотя Вертхаймер был очень недоволен тем, что Ле-
вин использовал результаты его исследований в направ-
лении, которое он считал аморфным, ведущим к
целостному взгляду на побуждения и ценности, сам
стремился к тому же самому. Однако ему не приходила
в голову идея о самоорганизации поля опыта, чему была
посвящена первая публикация Левина.
МГ\ То есть Левин стал первым считать, что поведение
человека определяется специфическим контекстом, в
котором возникает?
ГУ: Именно так, в ситуации. В соответствии с его метафо-
рой, карта отражает целостную ситуацию, а не только
одни фигуры. В его первой статье 1917 года, опублико-
ванной в профессиональном психологическом журна-
ле под названием «Военный ландшафт»2, он пишет о
людях, оказывающихся в поле с вязанкой сена, но
речь идет не только о том, могут ли они очертить и
увидеть границы этой вязанки, но в состоянии ли они
увидеть в этой фигуре способ разрешения ситуации.
Точка поля обладает значением, ценностью, как ска-
зал бы Левин, — валентностью. Она зависит от того,
являются ли они солдатами, шпионами или граждан-
скими лицами. Для крестьянина это совершенно осо-
бая вязанка сена, особая карта, обладающая особым
значением. Другими словами, значение фигуры состо-
ит в ее взаимоотношениях с фоном.
МГ: И эти отношения являются взаимообусловленными?
ГУ: Несомненно, у вас должен быть некоторый способ
справляться с тем, что происходит в реальности, на-
пример, если за рулем автомобиля вы не собираетесь
сорваться с утеса при повороте дороги, вы должны уметь
7 Lewin К. Kriegslandschaft // Zeitschiift Гйг angewandtc
Psychologic. 1917. 12. S. 440—447. Издание на русск. яз: Левин К,
Военный ландшафт / Динамическая психология' Избранные
труды. М.: Смысл, 2001. С. 87 93.
478
Гетто. 1ьттерапия постмодерна
повернуть колеса. Таким образом, существуют ограни-
чения, особенности окружающей среды, которые спо-
собствуют разрешению ситуации только определенными
путями. Я допускаю, что существует эволюционно за-
данная структура, ибо люди, падающие с утеса, выпа-
дают из генетической общности. Поэтому, чтобы
справиться с задачей остаться в живых, вы должны на-
ходиться на достаточном уровне развития. Даже если
мы не можем определить, что означает эта ситуация в
философском смысле, то ответ дает эволюция. Вопреки
Хайдеггеру, мы здесь не только потому, что «здесь» есть
(мы в мире не только потому, что мир есть); это -- наш
мир, и мы достаточно развиты, чтобы определенным
образом приспособить его к себе.
МГ: И мы каждый раз определенным образом совместно
творим наше восприятие мира.
ГУ: Конечно, мы активно конструируем наше восприятие.
Это следует из работы Левина, которую столь невзлю-
бил Вертхаймер. Хорошо видно, что она является эта-
пом в движении к субъективному конструктивизму, от
которого Вертхаймер стремился отстраниться. Он при-
надлежал предшествующему поколению и традиции
своей юности — ассоциативному направлению, пред-
ставители которого моделировали ситуации, когда у вас
есть некоторый набор стимулов, вызывающий опреде-
ленные ответные реакции. Естественно, возникал воп-
рос: «Каким образом они организованы?» И некоторые
организовывали их с помощью того, что Вертхаймер
называл призраками Аристотеля вроде интенциональ-
ности, целесообразности, понятий, звучавших телеоло-
гически и мистически. Для него это были изобретенные
конструкты, а не наука. Он проводил твердое, позити-
вистское различие между изобретенными конструкта-
ми и наукой, тем, что вам может показаться не столь
уж достоверным или ясным сегодня, в наше конструк-
тивистское время постмодернизма. В результате, копа
Левин эмигрировал в США и намеревался занять место
в Новой школе Нью-Йорка (где Гудмен преподавал
литературу) после Вертхаймера, последний воспрепят-
реконструируя индивидуала ш
479
ствовал этому. Он заявил, что Левин не относится к
достойным представителям гештальтпсихологии, потто
му-то Левин оказался в Айове.
Я всегда представляю себе, что если бы Левин остался
в Нью-Йорке, возможно, он встретил бы Гудмена, ве-
роятно, Перлза и оказал бы более непосредственное
влияние на целостный субъективный конструктивизм,
которому был открыт Гудмен, но полностью отсутство-
вавший во фрейдовском наследии Перлза. Гудмен гово-
рил, что у Фрейда неправильным было только одно —
отсутствие теории осознавания Это, конечно, особый
разговор, но я думаю, что в течение многих лет геш-
тальттерапия не стала собой в полной мере из-за фрей-
довского наследия, и работам Левина понадобилось
немало времени, прежде чем их надлежащим образом
оценили гештальтисты.
МГ: Вы встретились с гештальттерапией в Национальной
лаборатории тренинга?
ГУ. Да, я столкнулся с гештальттерапией именно там в
форме, представленной Кэролайн Лукенсмейер, рабо-
тающей сегодня в Белом доме, и Биллом Уорнером,
которого уже нет среди нас. Я был настолько потрясен
их работой и личностями, что решил учиться в Геш-
тальт-институте в Кливленде. Я чувствовал, что нашел
то, что искал.
В те дни мы жадно впитывали в себя окружавшую ре-
альность, используя этот подход как способ жизни и
работы с людьми, подход, который больше соответ-
ствовал опыту каждого, представлению о самом себе и
тому, как вам хотелось бы жить, в соответствии с ва-
шим пониманием других людей и представлением о том.
что означает влияние других людей. Все эти вопросы
составляли серьезные проблемы в моделях, которые мы
освоили ранее. Очевидно, они не отвечали реальному
опыту.
То были дни антивоенного движения, когда любой
вид власти вызывал искреннее подозрение. Мы чувство-
вали эту атмосферу и соответственно говорили: «Эта
модель — правила поведения для учеников школ». Мы
480
Гештальттерапия постмодерна
хотели, чтобы люди стали более сознательными в сравне-
нии с младенцами, на которых сбрасывают напалм. По-
лучалось, что в 1960-е годы проблемы нацистской
Германии вновь стали очень актуальными для нас. Но в
отличие от немцев мы знали, чем занимаемся во Вьетна-
ме; об этом сообщали вечерние новости! Нас научили,
как остановить войну, и это, к счастью, произошло, —
возможно, первый раз в истории потенциальный побе-
дитель остановил войну в середине из-за протестов
населения своей страны. Сегодня эти факты в значи-
тельной степени забыты, воспоминания о шестидеся-
тых годах упрощены образами «детей-цветов» и другими
поверхностными атрибутами того времени.
МГ: Некоторым образом окончание вьетнамской войны
потенциальным победителем в силу движения социаль-
ного протеста оказывается в историческом смысле род-
ственным бескровной революции в Советском Союзе,
когда Ельцин убрал танки с Красной площади.
ГУ: Да, наверное. Оба правительства обладали политичес-
кой волей и военной силой для продолжения кровопро-
лития, но не пошли на него в силу неподконтрольных
действий объединенного гражданского населения.
МГ. Мне кажется, что Национальная лаборатория тренинга
и гештальттерапия в вашей личной истории были тес-
но связаны с атмосферой шестидесятых годов, борьбой
за социальные свободы и гуманистическое изменения.
ГУ: Да. Мы представляли собой что-то вроде целостной
культуры, ищущей новый путь бытия. Это был тогдаш-
ний Zeitgeist1 поиска чего-то нового, желания видеть
различия в мире, поиска, сопровождавшегося глубо-
ким беспокойством о существовании мириадов путей,
которыми мы можем, не ведая того, вернуться к ста-
рым порядкам.
Тогда не было такого обилия обучающих программ
по гештальттерапии, как сегодня. Поэтому люди стека-
лись в Кливленд. Меня привлекали люди, работавшие
там, что определялось далеко не только их властью и
’ Zeitgeist (нем) — дух времени.
реконструируя индивидуализм
481
влиянием. Я вспоминаю совершенно уникальный стиль
жизни Билла Уоррена, человека, в высшей степени
влиятельного и активного и одновременно удивительно
мягкого и пользовавшегося искренним уважением.
Я никогда прежде не встречался с подобным сочетани-
ем. Потом я увидел эти качества у многих сотрудников
Кливлендского института.
Оказавшись там, я обнаружил совершенно замечатель-
ную группу людей. До этого я учился в Гарварде, завер-
шал университетское образование и стажировался в
Европе, но никогда не встречался с подобным обуче-
нием и почти не встречал людей, действительно воп-
лощавших то, чем они занимались, в столь интегриро-
ванной и холистической форме.
Среди них приблизительно человек двенадцать были
основателями института, и в 1950-х годах в Кливленде
они были самыми лучшими и наиболее яркими пред-
ставителями сообщества нью-йоркских переселенцев,
мигрировавших по стране и распространявших идеи
Перлза и Гудмена. В интеллектуальном смысле они пред-
ставляли собой пригород Нью-Йорка, хотя и весьма
дальний.
МГ. Входило ли большинство основателей Кливлендского
института в состав сотрудников Нью-Йоркского Геш-
тальт-института, основанного Фрицем и Лорой?
ГУ. Нет, ни один из них не был связан с ним, но многие
из них имели нью-йоркские корни. Большинство из них,
подобно Полу Гудмену, были нью-йоркскими евреями.
Это была группа людей, недовольная традиционным
обучением в различных университетах США, которые
вто время репродуцировали Карла Роджерса и ему по-
добных с их весьма радикальными тенденциями. Клив-
лендская группа открыла Перлза в пятидесятых годах и
с 1953 года стала привлекать его для преподавания, а с
начала шестидесятых годов — для проведения публич-
ных программ.
МГ. Кто являлся, если так можно сказать, главной силой,
стимулировавшей развитие института?
482
Гешталыптерапия постмодерна
ГУ. На протяжении многих лет на развитие института се-
рьезное влияние оказывал Эдвин Невис. Большинство
преподавателей были врачами-психотерапевтами, а
Эдвин и еще один коллега, умерший молодым, явля-
лись организационными консультантами и социальны-
ми психологами, испытывавшими большой интерес к
психотерапии. Они внесли в деятельность института
социальный, структурный и политический контекст. Но
эта заслуга принадлежит не только им. Например, я
думаю, Эрвин Польстер с 1960 года стал использовать
гештальттерапию как средство изменений в обществе.
Несмотря на все мое первоначальное влечение к
Кливлендскому институту и гештальттерапии, я од-
новременно чувствовал немало незавершенностей и
противоречий в ее теории. Я также видел, что практи-
ка гештальттерапии существенным образом отличалась
от того, чго преподавалось на словах. Она скорее нахо-
дилась в рамках представлений Гудмена о гештальтте-
рапии и содержала семена чего-то чрезвычайно важного.
В течение ряда лет у меня не хватало слов, чтобы опи-
сать мои смутные ощущения; сегодня я бы сказал, что
Гудмен и Левин создали основу деконструкции инди-
видуалистской модели, и гештальт-подход предостав-
ляет нам наилучшие средства для деконструирования
всей парадигмы индивидуализма, которой, как вид-
но, насквозь пропитан современный мир. Гештальт-
подход предлагает полевую модель, интерсубъектную,
субъективистскую, конструктивистскую и обладающую
политическим звучанием.
МГ. Это звучит как выдержка из проекта вашей новой
книги.
ГУ. Да. я пишу новую книгу, посвященную модели Self в
гештальттерапии. После 1990 года у меня появилась ре-
альная возможность описать то, что, как я надеюсь,
является последовательным критическим анализом мо-
дели, основанной на формировании фигуры.
МГ. Ваша книга «Пересмотренный гештальт» сделала очень
много для привлечения мирового гештальт-сообщес гва
к новым размышлениям об участии фона в образова-
реконструируя индивидуализм 483
нии фигуры и формальному пересмотру традиционных
представлений о нарушениях границы контакта.
ГУ: По крайней мере, книга заостряет внимание на этих
вопросах. Мой давний друг и оппонент Жан Мари Ро-
бин в своей рецензии на «Пересмотренный гештальт»
вопрошал скорее добродушно: «У меня остается воп-
рос, почему самая интересная тема книги о структуре
фона оставлена напоследок?»
Л/Г: Да, об этом идет речь в двух последних главах.
ГУ. На самой последней странице! О том же самом очень
игриво и с лукавством в глазах он спросил меня при
встрече. На той же ноте я парировал его вопрос: «Жан
Мари, разве вопрос уже не содержит ответ? Если бы я
имел что сказать, я сказал бы об этом вначале!» {Смеет-
ся.) Я написал книгу для того, чтобы разрушить мо-
дель, уделявшую внимание только фигуре, и стимули-
ровать дискуссию о динамических аспектах фона. Даже
те, кого весьма встревожил этот предмет, откликну-
лись на основные положения книги вполне творчески.
Мне кажется, книга представляет интерес скорее как
основа для диалога и стимуляция дальнейшей работы.
Л/Г: Я действительно поражен степенью международного
внимания, которую она вызвала, и тем, что она очер-
тила мировому гештальт-сообществу исходные позиции
для диалога о современной гештальтгеории. Мне кажет-
ся, что самые большие трудности в нашем сообществе
состоят в том, что преобладающее большинство публи-
каций ясно описывают лишь треть нашей практики и
часто, как и пятнадцать лет назад, оставляют за преде-
лами самые важные, дискуссионные аспекты современ-
ной гештальттерапии. По-моему, за последние восемь
лет ситуация начала меняться; однако нам все еще пред-
стоит длинный путь, чтобы довести до сведения всего
терапевтического сообщества, на что мы в самом деле
способны в постмодернистскую эру конструктивистс-
кого мышления.
ГУ: Гештальт-сообщество — это не сообшество писателей.
Мы являемся разговорным сообществом практиков
484
Гештальттерапия постмодерна
Мне долго причиняло боль, что Кэролайн Лукенсмей-
ер, которая ввела организационное гешгальт-консуль-
тирование в сферу политики, ничего так и не написала.
В 1974 году Джимми Картер, еще не достигший своих
высот, малоизвестный губернатор Джорджии, взял на
себя неблагодарную задачу руководителя Национально-
го избирательного комитета Демократической партии. Он
был тем парнем, который, имея представление о совре-
менных методах управления, был готов сделать избира-
тельный процесс более структурированным. Поэтому он
предложил Кэролайн и Линн провести тренинги для всех
кандидатов-новичков от демократической партии, бал-
лотировавшихся в конгресс и сенат. Для создания ко-
манды Кэролайн и Линн использовали динамические
гештальт-группы. И, как оказалось, для демократов это
был просто фантастический год, большинство людей,
прошедших тренинги, выиграли! Я уверен, что это была
не единственная причина, но, без всяких сомнений, их
ресурсы были задействованы лучше, чем у оппозиции.
Поэтому, когда демократам вновь понадобилась коман-
да, которую они собирались отправить работать в Ва-
шингтон, они снова, как и прежде, обратились к
Кэролайн. Затем она работала руководителем админист-
рации губернатора Огайо и организационным консуль-
тантом в команде Клинтона.
МГ: Она прочла впечатляющую лекцию на первой между-
народной конференции Ассоциации развития гештальт-
терапии в Нью-Орлеане, и я знаю, сколь богатой была
ее личная история.
ГУ: Она была очаровательна, но подобно многим известным
гештальтистам, не хотела писать. Это все соответствовало
тому, что вы говорили о влиянии гештальт-модели, и
тому, как мало людей осознают наш реальный вклад за
пределами поверхностного понимания Фрица Перлза.
Практические новшества в гештальт-модели всегда об-
1 оняли теоретические публикации и часто вовсе не были
описаны.
МГ: Да, гештальттерапия содержит намного больше, чем
только историю Фрица. Фриц был началом, но суше-
Деконструируя индивидуализм
485
ствовали и сотни других гештальтистов во всем мире,
занимавшихся не менее интересными вещами. И Кэро-
лайн Лукенсмейер входила в их число.
ГУ: Это обстоятельство было одной из причин, заставив-
ших Эдвина Невиса в конце восьмидесятых годов осно-
вать издательство «GIC Press». В 1989 году он передал его
Джиму Кеплеру и мне. Эдвин всегда что-то основывал и
затем передавал другим. Так происходило многократно.
Он был очень плодовитым творцом, создавшим много
организаций и потом передавшим их другим представи-
телям сообщества. Он не хочет держаться за них; он рож-
дает их и дает им толчок в жизнь; он сеет их, создает
структуру, осуществляет несколько операций и отдает
ее вам. Я не хочу сказать, что он никогда не бывал кри-
тически настроен, но, несомненно, не стремился к кон-
тролю. Его отличала столь редко встречающаяся
неизменная благосклонность — благосклонность осно-
воположника, не стремящегося к контролю.
МГ: Ваше описание, видимо, говорит о его ориентации
на поле как действительно организмическую, саморе-
гулирующуюся систему.
ГУ Конечно, и она была реальным воплощением теоре-
тической позиции, того, как я говорил, что, прежде
всего, привлекало меня в Кливленде. Мы постарались
сделать миссией издательства преодоление дефицита
публикаций и книг в области гештальттерапии, неод-
нократно заявляя, что (А) гештальт-подход не суще-
ствует на авансы, он должен себя предъявлять и (В)
что мы не стоим в стороне от современных дискуссий,
как работать с людьми.
МГ: Вы имеете в виду серьезную обеспокоенность профес-
сиональных журналов и некоторых публикаций? Мне
кажется, что если гештальтисты и писали, то писали в
основном для себя, а не поля как целого.
ГУ: Зато вы (журналисты, пишущие о психотерапии)
пользуетесь огромным влиянием. Вы открыли, что пси-
хоаналитики недавно изобрели отношения!
МГ: В некотором смысле они делают важную работу, озву-
чивая теорию отношений.
486
Гешталъттерапия постмодерна
ГУ: Конечно, они ведь писатели по природе и имеют тра-
дицию ясно сформулированного исследования опыта
личности в соответствии с их теоретическими установ-
ками. Я думаю, у нас есть инструменты получше. Даже
блестящие писатели вроде Кристофера Боулза и других
неопсихоаналитических авторов, принадлежащих тради-
ции Винникотта, школе объектных отношений, свои-
ми терминами создают помехи собственному наследию,
и модель, четко ориентированная на поле, сделала бы
их более свободными.
МГ: Мне кажется, прогрессивные аналитические школы
психологии Самости и интерсубъектности обречены
вырасти из психоаналитической кушетки, на которой
были рождены.
ГУ Кохут прошел этот путь и, в конечном счете, освобо-
дил себя от фрейдовской психологии, хотя остался в
парадигме индивидуализма с установкой об изолиро-
ванной Самости (Self). Ближе всего он подошел к пер-
спективе отношений, когда сказал, что потребность
Самости (Self) в ее объектах реализуется в жизни. По-
мня, что Фрейд на ином языке сказал бы, что потреб-
ности в отношениях являются инфантильными, Кохут,
совершая радикальный отрыв, говорит, они не инфан-
тильны и мы никогда не перерастаем потребности, ко-
торую он называет потребностью в объектах Самости (Self)
Что представляет собой объект Самости (Self)? Это —
человек! Иногда это — внутренняя репрезентация, идеал
или иной субъективный опыт, но в основном в модели
теории отношений мы говорим о других людях. Однако
в силу традиции солипсизма, пронизывающей всю нашу
культуру, когда мы говорим о Самости (Self), наше перо
так и тянет добавить: «В отличие от другого».
МГ: Вы говорите о том, что мы допускаем отношения про-
тивоположностей?
ГУ: Я говорю, что вне зависимости от важности отноше-
ний Self и другого в большинстве моделей в психоло-
гии они содержат якобы присущие им ограничения, и
часто допускается, что сумма всех отношений равна
нулю. Подразумевается: если вы выражаете себя в боль
Сконструируй индивидуализм
487
шей мере, я должен проявить себя меньше. Если я вы-
ражаю себя больше, вам остается меньше места. Или
вы, или я. Мысль, что ваше самовыражение фактичес-
ки является частью моих потребностей и моей регуля-
ции, бессмысленна в традиционных моделях. Но она
имеет смысл в полевой модели Self Гудмена, в которой
вы видите себя совсем иным образом.
МГ: Она выводит нас на целостную арену контакта —
феноменологии и конструктивизма — Януса с двумя
ликами, каждый из которых представляет собой целое с
полноценной границей контакта и одновременно явля-
ется частью большего целого. Что-то вроде того, как
индивид в семье составляет целое и одновременно он —
часть большего организма, семьи. Проведение границы
контакта между людьми, организмами или экосисте-
мами является весьма субъективным действием, оно
зависит от условий поля и оказывает поразительное
влияние на нашу индивидуальную и культуральную
идентичность.
ГУ. Это действие является в высшей степени изменчивой
и субъективно!! конструкцией в зависимости от вло-
женной актуальной энергии. Мы склонны защищаться
от того, чтобы обращать внимание, замечать, опреде-
лять или воспринимать чувственные различия в поле.
Чувственные различия (свидетельствующие, что эта
часть поля не похожа на другую) прежде всего ведут к
тому, что я чувствую себя вовлеченным в актуальную
ситуацию, и являются моей фан и пей контакта. Это моя
организация поля. Граница контакта представляет со-
бой особенности этой организации. Контакт — это моя
организация поля, и граница отражает особенности этой
организации.
МГ Вы говорите, словно Курт Левин.
ГУ: Конечно, поскольку Левин посеял семена того, как
учить нас размышлять, организация поля зависит от
моих ценностей и целостной актуальной ситуации. Эго
утверждение может напомнить хаос, если вы покидаете
старое позитивистское, индивидуальное Self описан-
ное фрейдовской моделью, в которой Самость (Self)
488
Гештааыптерапия постмодерна
предшествует отношениям. Гудмен обеспечивает нас
инструментом для деконструкции этого положения и
оставляет нам язык, чтобы говорить об этом.
МГ. Наверное, буддистское понятие о растворении Я (по-
self}* прекрасно описывает то, что вам предлагают
другие, наряду с многими экзистенциалистскими, ди-
алогическими и феноменологическими формами соб-
ственного опыта. Однако я думаю, чго гештальт-подход
вносит в этот хаос структурированное, ориентирован-
ное на запрос понимание организующих принципов
жизни == непрерывность опыта Self.
* В буддизме шунья — психологическое состояние ошуще
ния пустоты, равное снятию проблемы «субъект -объект», что
служит главным признаком наступления «освобождения», или
нирваны.
Оглавление
От редактора Гештальт под сенью постструктурализма
М НС^Г И Qa>oO:'.! эоааоо О О Cl О D Cl J30C1QD»DOOC 2> о DO а а и D О □ D О ОО О О О О D о о ©g
С OOMwu«o<BQ и 30««о» зв О>О® о В о «О ОООО О « Q« а »» а Оао о О о ООО о « О О О»« о **О • 4
Часть I
ПРОБЛЕМА Я. В ПОИСКАХ НОВОЙ ПАРАДИГМЫ
Глава 1. Наследие индивидуализма — парадигма
НЭ П ООО о □ООО'- а а ОО о оа □ □ О пооооОО О а '-ос с оооаООаоас □ О о о о ОО Оа <
I лава 2. В поисках альтернативной парадигмы 0.
Часть II
.... 3
. 20
- 23
49
115
SFLF В СОЦИАЛЬНОМ ПОЛЬ: ОТНОШЕНИЯ И КОНТАКТ
Глава 3. Self в отношениях — ориентация
и контактирование в социальном по ic . ......................е... 153
Глава 4. Self и контакт — интеграция
и процесс в ПО^ДС а« ОП о:> □ ООО О о О О О о . ..О 3000 о а ООО О П О * О О ОО ОО ОО о О О ОС О О О »ОС 1
Часть Ш
ПОДДЕРЖКА, СТЫД И БЛИ30С1Ь SELF В РАЗВИ1 ИИ
, Глава 5в Поддержка и развитие — Self в поле oot_ оооос 230
Глава 6« Стыд и подавление —Self в разорванном поле — .... 277
Глава 7. Восстановление Self близость,
интерсубъективность и диалог о= 0 „ ~во = 9О 335
Часть IV
ИНТЕГРИРОВАННОЕ SELF
ПОВЕСТВОВАНИЕ, КУЛЬТУРА И ЗДОРОВЬЕ................. . 381
Глава 8. Self как история, повествование, культура и пол о 383
Заключение с„с _ в ..............................—. 450
ЛИ1 Сратура с-о юес... ..ла ->г> аао^оо оо о о о и □ □ □ о о )с о 00700 oaaoo ао 4^^5
Дскоиструируя индивидуализм
(интервью с Гордонои Уилерам) „ .. .... 473