/
Автор: Ачади И.
Теги: крестьянство история венгрии история крестьянства крепостное право венгрия
Год: 1956
Текст
НАЧАДИ
ВЕНГЕРСКОГО
КРЕПОСТНОГО
КРЕСТЬЯНСТВА
и * л
Издательство
иностранной
литературы
*
ACSADY IGNAC
A MAGYAR
JOBBAGYSAG
TORTENETE
BUDAPEST, 19 5 0
НАЧАДИ
ИСТОРИЯ
ВЕНГЕРСКОГО
КРЕПОСТНОГО
КРЕСТЬЯНСТВА
*
Перевод с венгерского
Е. Н. ЕЛЕОНСКОЙ
Редакция и вступительная статья
В. П. ШУШАРИНА
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Москва 1956
АННОТАЦИЯ
Игнац Ачади (1845—1906)—венгерский буржуаз-
ный историк, создавший ряд работ, посвященных
исследованию отдельных вопросов социально-эконо-
мической истории, феодальной Венгрии. В книге
освещается история ч венгерского крепостного кре-
стьянства. Автором собран большой фактический
материал.
Редакция литературы по историческим наукам
Заведующий редакцией —
кандидат исторических наук И. П. СЕМИН
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
Автор предлагаемой вниманию читателя книги «История венгерского кре-
постного крестьянства» Игнац Ачади (1845—1906) принадлежит к группе
венгерских буржуазно-либеральных историков, которая в противоположность
представителям официальной феодально-клерикальной историографии стре-
милась в первую очередь изучать социально-экономическую историю Венгрии,
историю крестьянства своей родины. К этой группе, кроме И. Ачади, отно-
сятся известные венгерские историки Ш. Марки (1853—1925), К. Таганьи
(1858—1924), Ф. А. Гомбош (1873—1938) и другие. Эти историки исследо-
вали многочисленные источники по социально-экономической истории Вен-
грии. Они создали ряд ценных работ по истории венгерского крестьянства.
Среди этих работ важное место занимает книга Ачади «История венгерского
крепостного крестьянства», которую автор закончил в 1896 году. С тех пор
эта книга издавалась в Венгрии еще несколько раз.
В своей работе Ачади использует важнейшие источники по истории кре-
постного крестьянства с X века до середины XIX века. Им извлечены из архи-
вов новые документы. По широте охвата источников, по обилию использован-
ных в ней документов книга Ачади и по сей день является одной из серьезных
и ценных работ в венгерской исторической литературе.
При изложении вопросов формирования феодальных отношений в Венгрии
(XI—XIII века) Ачади дает в основном верную картину складывания класса
феодально-зависимого крестьянства, прослеживая постепенное слияние в один
класс посаженных на землю рабов и свободных крестьян-общинников, по-
павших с течением времени в зависимость от феодалов и феодального государ-
ства. Исследуя положение крестьян в XIV—XV веках, Ачади, основываясь
на данных источников, дает достаточно объективную картину усиления фео-
дально-крепостнической эксплуатации в это время, что является одним из
главных достоинств его книги. Представляет несомненный интерес исследо-
вание автором состояния производительных сил в это время, роли скотоводства
в экономике страны.
Ценным фактическим материалом насыщен раздел книги, посвященный
истории крестьян в XVI—XVII веках, в период утраты Венгрией независимо-
сти и разделения, страны на три части. В нем автор воссоздает картину нового
усиления феодально-крепостнической эксплуатации крестьян во всех обла-
стях Венгрии, справедливо усматривая в усилении феодального гнета при-
чину разорения крестьянских хозяйств, разрушения производительных сил
страны. На основании источников Ачади дает довольно реальную картину по-
ложения венгерских крепостных в XVIII веке и первой четверти XIX века.
Он правильно отметил стремление помещиков к увеличению домениальной зем-
ли, результатом которого явился сгон крестьян с их наделов* обратил внимание
на связь между крестьянскими восстаниями и мероприятиями государственной
власти по урегулированию крестьянских повинностей. Ачади дал верную оцен-
ку реформаторским стремлениям венгерского либерального дворянства, ука-
зав на ограниченность этих стремлений, не затрагивающих существа феодаль-
но-крепостнической системы.
5
Однако буржуазное мировоззрение автора сказалось как на отборе мате-
риала, так и на решении отдельных проблем истории непосредственных про-
изводителей в эпоху феодализма.
Автору книги чуждо понятие феодализма как способа производства, как
одного из типов производственных отношений. Он применяет термин «феода-
лизм» для обозначения форм государственного строя, характеризующегося
усилением власти крупных землевладельцев за счет ослабления центральной
государственной власти. Следовательно, этот термин служит у Ачади для
обозначения явлений надстроечного характера.
Далее надо отметить, что Ачади, будучи представителем буржуазной исто-
риографии, неверно, на наш взгляд, решает ряд важнейших проблем форми-
рования феодальных производственных отношений в Венгрии в XI—XIII ве-
ках. Больше всего это относится к проблеме классовой борьбы в период фор-
мирования феодальных отношений. Ачади утверждает, что в указанный период
в Венгрии в отличие от других стран Европы якобы отсутствовали острые клас-
совые противоречия, что венгерские трудящиеся стремились к установлению
мирных отношений с феодалами. С этим положением непосредственно связано
другое положение автора, а именно, что католическая религия распространя-
лась в Венгрии без кровавых столкновений, не встречая сопротивления со сто-
роны масс трудящихся. Источники же утверждают противоположное. В Вен-
грии, как и в других странах, складывание феодальных отношений происхо-
дило в обстановке ожесточенной классовой борьбы, которая принимала
различные формы. Наиболее ярким проявлением борьбы трудящихся против
закрепощения явились вооруженные выступления крестьян против феодалов
и духовенства (например, в 1041—1044, 1047, 1061, 1113, 1131, 1184, 1226 и
в другие годы).
Следует отметить, что в ряде случаев восстания крестьян происходили под
лозунгами возвращения к язычеству, что характеризует антифеодальную на-
правленность этих восстаний, поскольку католическая церковь была крупней-
шим землевладельцем и являлась одним из основных орудий закрепощения
крестьянства.
Классовая борьба венгерских трудящихся выливалась не только в форму
вооруженных выступлений. Известны и другие формы классовой борьбы.
Очень часто в источниках встречаются указания на так называемый «разбой».
Так представители класса феодалов обычно называли нападения отдельных
мелких крестьянских отрядов на феодалов. О борьбе против «разбойников»
говорится в одной из статей первого закона короля Кальмана (Коломан,
1095—1114). О действиях «разбойников» сообщают многие грамоты короля
Белы IV (1242, 1249). В одном из интереснейших источников XIII века—
«Варадском регистре», представляющем собой сборник записей дел, рассмот-
ренных в течение 1208—1235 годов в суде варадского епископа (Трансильва-
ния),—имеется 11 записей дел по обвинению крестьян в «разбое»*. Два дела это-
го источника говорят о случаях опустошения крестьянами имений феодалов**.
Одной из распространенных форм классовой борьбы были захваты крестья-
нами земель феодалов. Крестьяне или силой захватывают землю, или высту-
пают в суде с притязаниями на отдельные участки земли. Сохранилось боль-
шое число источников, сообщающих о таких судебных тяжбах непосредственных
производителей против феодалов.
Формой протеста против классового гнета было также бегство крестьян
из имений своих господ. О борьбе с бегством крестьян говорится в законах
королей Ласло (Ладислав, 1077—1095) и Кальмана,, а также в много-
численных грамотах XIII века. В последних имеются сведения о массовом
* Corpus Juris Hungarici. Magyar Torvenytar. 1000—1526, evi torvenycikkek, Buda-
Eest, 1899, p. 114. Далее этот источник будет обозначаться сокращенно CJH, I. Rerum
ungaricarum monumenta Arpadiana, IV, 1849, p. 453, 614. Далее этот источник будет
обозначаться сокращенно Rh.—Прим. ред.
** Rh, р. 661, 670.
6
бегстве крестьян из некоторых районов страны. Так, грамота короля Белы IV
(1257) упоминает о деревнях, все жители которых разбежались. О массо-
вом бегстве госпитов Шопрона говорится в грамоте 1283 года. Об этой же фор-
ме классовой борьбы крестьян сообщает «Варадский регистр»*.
Со второй половины XII века в ряде областей Венгерского королевства
широко распространяются ереси, которые, по определению Энгельса, являлись
одним из видов революционной оппозиции феодализму. Уже в 1183 году папа
Люций III издает грамоту о борьбе против еретиков в Венгрии. Некоторые гра-
моты пап указывают на активизацию ереси катаров в Боснии и Славонии.
Так проявлялась классовая борьба крестьян Венгрии в XI—XIII веках.
Стремясь доказать отсутствие в период феодализации острых классовых
противоречий, Ачади обходит данные источников, опровергающих этот те-
зис. Характерно, что Ачади совершенно не упоминает, например, о «Ва-
радском регистре». Этот источник был издан в первой половине XIX века и не
мог не быть известен автору «Истории венгерского крепостного крестьянства».
Между тем на материале «Варадского регистра» можно проследить почти все
формы классовой борьбы, имевшие место в XI—XIII веках. Однако Ачади все
же не мог не сказать в своей книге о случаях отказа крестьян от-выполнения
повинностей и о выступлениях крестьян в суде против своего господина, о чем
сообщают источники того времени.
Буржуазная ограниченность Ачади не позволила ему раскрыть значения
классовой борьбы непосредственных производителей в период формирования
феодализма. Ачади не уяснил себе, что результатом этой классовой борьбы
явилась фиксация повинностей крестьян в пользу феодалов—появление урба-
риев, определявших размер повинностей. Известно, что фиксация крестьян-
ских повинностей предоставляет непосредственному производителю возмож-
ность развивать производительные силы в рамках своего хозяйства, поскольку
преследует цель ограничить эксплуатацию трудящихся. В этом состоит истори-
чески прогрессивная роль классовой борьбы крестьянства в период формиро-
вания феодализма. Следовательно, утверждение Ачади, что появление урба-
риев объясняется «расчетливостью господ», является односторонним.
С игнорированием классовой борьбы и ее значения в период формирования
феодализма непосредственно связана другая методологическая ошибка автора,
особенно ярко проявляющаяся в главах, посвященных положению крестьян
в XI—XIII веках,—это неверная трактовка роли феодального государства.
В ряде мест автор проводит мысль о надклассовостидюсударства. Задача госу-
дарства, по его мнению, заключалась в регулировании отношений между
отдельными поселениями, определении прав и обязанностей жителей по отно-
шению друг к другу. Королевская власть, утверждает Ачади, будучи предста-
вительницей интересов общества в целом, стремилась облегчить участь трудя-
щихся, а если и усиливалась эксплуатация, то это было результатом того,
что государство недостаточно заботилось о крестьянстве. Это утверждение
автора противоречит истине. Данные источников свидетельствуют о том, что
в Венгрии, как и в других странах, феодальное государство выполняло прежде
всего свою главную функцию—удерживало массы крестьянства в подчинении
класса феодалов. Государство являлось одним из основных орудий закрепоще-
ния масс крестьянства. Венгерские короли подавляли восстания народных
масс против феодалов, издавали многочисленные распоряжения о задержании
и возвращении убежавших крестьян. Представители королевской власти реша-
ли судебные тяжбы крестьян с феодалами, как правило, в пользу последних
(этого не может отрицать и Ачади). Все эти факты опровергают положения
Ачади о надклассовости государства.
Из неправильной оценки Ачади роли государства вытекает его неверная
трактовка сущности и значения иммунитета (то есть права отдельных феодалов
на административную, судебную и полицейскую власть по отношению к их
* Rh, р. 704, 731.
7
крестьянам). По мнению Ачади, король, предоставляя это право отдельным фео-
далам, имел в виду благо народа и лишь с течением времени иммунитет превра-
тился в средство угнетения народа. В действительности же королевские
иммунитетные грамоты закрепляли фактически сложившееся положение.
Крупные феодалы, являясь собственниками земли, пользовались судебными
и другими правами по отношению к крестьянам задолго до того момента, когда
это право стало закрепляться королевскими грамотами. «В феодальную эпоху,—
говорит К- Маркс,—высшая власть в военном деле и в суде была атрибутом
земельной собственности»*. Иммунитет не служил интересам народа, что пы-
тается доказать Ачади, а являлся одним из средств внеэкономического прину-
ждения в руках земельных собственников—феодалов, творивших по своему про-
изволу суд и расправу над зависимыми от них крестьянами.
С неверной оценкой роли королевской власти связана у Ачади также и не-
правильная характеристика «Золотой буллы» как документа, якобы защищаю-
щего интересы не только дворянства (мелких и средних феодалов), но и всего
свободного населения, под которым Ачади подразумевает и некоторые катего-
рии крестьянства (например, крестьян-госпитов). Как доказано историками
народно-демократической Венгрии, «Золотая булла» защищала по преимуще-
ству интересы одной группы феодалов—servientes regis, из которой в дальнейшем
формируется слой мелких и средних дворян. «Золотая булла» предоставляла
этой группе права, которыми ранее пользовались лишь крупные феодалы-
магнаты**. Статьи «Золотой буллы», освобождающие крестьян, живущих
на землях этих феодалов, от поборов в пользу короля и от постоя короля и его
свиты, имеют в виду не интересы непосредственных производителей, а интересы
феодалов, в руки которых отныне переходят прежние королевские поборы.
В главах, излагающих процесс формирования феодальных отношений в
Венгрии, автор упоминает о том, что венгры-кочевники, пришедшие на терри-
торию современной Венгрии в конце IX—начале Xвеков, застали на ней славян,
экономический строй которых оказал большое влияние на складывание но-
вых производственных отношений у венгров. Однако Ачади даже не ставит
вопроса об общественном строе ни венгров-кочевников, ни славян Средне-
Дунайской низменности, затушевывая этим всю глубину различия между об-
щественным строем славян и венгров-кочевников, а также и то огромное влия-
ние, которое оказали славяне на развитие феодализма в Венгрии. Источники
свидетельствуют о том, что главным занятием венгров, пришедших в конце
IX и начале X веков на Средне-Дунайскую низменность, было кочевое ското-
водство (например, арабский историк ибн-Даста; автор «Повести временных
лет» западноевропейский летописец Регино). Источники говорят о наличии
у венгров-кочевников строя военной демократии, представляющего, как изве-
стно, одну из форм организации общества, не вышедшего из рамок первобытно-
общинного строя. На этой стадии у венгров еще не было государства.
О силе первобытно-общинного строя у венгров-кочевников свидетель-
ствует также непрочность союза венгерских племен. Так, например, визан-
тийский император Константин Багрянородный отмечает, что венгерские пле-
мена уже после прихода на Средне-Дунайскую низменность действуют в основ-
ном независимо друг от друга и заключают союз лишь на случай войны***.
Источники свидетельствуют о том, что венгры-кочевники застали на Сред-
не-Дунайской низменности славян, издавна занимавшихся земледелием. Еще
до прихода венгров славяне перешли к плужному земледелию, к стойловому
содержанию скота с заготовкой кормов. Значительное развитие получило у них
* К. Маркс, Капитал, т. I, 1949, стр. 339.
** «А magyar пёр tortenete. Rovid аПекнйёз», Budapest, 1953, 46.
*** «Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и русских», СПБ\
1869, стр. 26, 27; «Повесть временных лет», М.—Л., т. I, 1950, стр. 217; Грот, Моравия
и мадьяры с половины IX до начала X века, СПБ, 1861, стр. 318; Константин.
Багрянородный, Об управлении государством, «Известия ГАИМК», выпуск 91 ’
1934, стр. 8, 17—19.
8
ремесло. В IX веке славянам был известен гончарный круг. В это время они
уже изготовляют железные предметы, выплавляя железо из добываемой ими
руды. О достаточно высоком уровне развития производительных сил у сла-
вян Средне-Дунайской низменности можно судить как по археологическим на-
ходкам, так и на основе данных современного венгерского языка, словарный
запас которого обогатился после прихода венгров на Средне-Дунайскую низмен-
ность рядом славянских слов, обозначающих понятия, которых не было у венг-
ров-кочевников. В период VI^IX веков у среднедунайских славян появляются
классы, создается государство. Венгерский язык заимствовал из языка славян,
в частности, слово «ишпан» (от славянского «жупан») для обозначения пред-
ставителя государственной власти*. Один немецкий источник сообщает о нали-
чии у славян еще до прихода венгров отношений ленной зависимости внутри
класса феодалов**. Соприкосновение со славянами не могло не ускорить про-
цесса классообразования у венгров, не могло не содействовать их переходу
к оседлости, а позднее — складыванию у них раннефеодального государства.
Следует отметить также, что Ачади не смог показать объективных причин
усиления политической и экономической власти крупных феодалов, приведше-
го к ослаблению королевской власти во второй половине XIII века и к фео-
дальной раздробленности страны. Произошло это вследствие завершения про-
цесса феодализации, вследствие распространения феодальной зависимости на
основную массу крестьянства и окончательного укрепления феодальной соб-
ственности на з’емлю, а не вследствие пожалований короля, как отмечает А^ади.
Отдельные крупные феодалы перестали нуждаться в поддержке центральной
власти, с чем и связано их стремление к независимости от короля. Осуществле-
нию этого стремления в значительной степени способствовали господство на-
турального хозяйства, отсутствие экономической связи между отдельными рай-
онами страны.
Одним из основных недостатков раздела книги, посвященного положению
крестьян в XIV и XV веках, является отсутствие даже постановки вопроса
о причинах усиления эксплуатации крестьянства. Факты, приводимые Ачади,
свидетельствуют об увеличении феодальной ренты, получаемой в это время
землевладельцами-феодалами с крестьян, о росте барщины и поборов натурой.
В чем же причина увеличения претензий феодала на прибавочный продукт кре-
стьянина? Источники говорят о том, что в XIV—XV веках венгерские феодалы
начинают реализовывать продукты сельского хозяйства на внешнем рынке, пере-
ходят к массовому вывозу этих продуктов. Книга регистрации сбора пошлин
в одном из главных пунктов венгерского вывоза—в городе Пожони (Братисла-
ва)—свидетельствует о том, что в середине XV века более 80 процентов венгер-
ского вывоза составляли такие продукты сельского хозяйства, как скот и ви-
но***. Вывоз сельскохозяйственных продуктов из Венгрии продолжался в те-
чение XIV—XVII веков. В начале XVIII века один австрийский экономист
называет Венгрию «настоящим источником хлеба, сала и мяса»****. Источники
свидетельствуют также и о том, что вывозом продуктов сельского хозяйства
из Венгрии занимались прежде всего крупные землевладельцы. Феодальное
государство принимает законы, освобождающие феодалов от уплаты пошлин.
Так, еще в 1397 году был принят закон, согласно которому феодалы освобо-
ждались от уплаты пошлин за перевоз продовольствия*****.
Таким образом, источники указывают на основную причину усиления фео-
дально-крепостнической эксплуатации крестьян—на развитие товарного про-
изводства и стремление феодалов реализовать как можно больше продуктов,
своего хозяйства.
* Molnar Е., A magyar tarsadalom tortenete az oskortol Arpadkorig, Budapest,
1949, 105.
** См. Грот, Моравия и мадьяры с половины IX до начала X века, СПБ„
1861, стр. 81, 114.
*** Solyom J., A magyar vamiigy fejlodese 1519-ig, Budapest, 1933, 125.
**** «Oesterreich uber alles...», Regensburg, 1712, S. 38.
***** «Tortenelmi Tar», III, 232.
9
Из неправильного понимания Ачади роли феодального государства выте-
кает и идеализация деятельности королей, особенно Сигизмунда и Матиаша
Хуниади (Матвея Корвина). Ачади несколько раз подчеркивает, что Сигизмунд
«заботился о нуждах народа», что находило выражение якобы в неоднократном
подтверждении этим королем права свободного перехода крестьян. Однако
изучение грамот Сигизмунда, которые автор приводит, убеждает нас в обрат-
ном: эти грамоты свидетельствуют о защите королем интересов феодалов,
нуждавшихся в рабочей, силе, о стремлении феодалов ликвидировать право
перехода. Грамоты подтверждают не право перехода вообще, а обязанность фео-
далов отпускать крестьян, желающих переселиться в имения других феодалов.
Говоря о короле Матиаше Хуниади, Ачади утверждает, что он, являясь
защитником интересов народных масс, боролся против землевладельцев, в за-
щиту права перехода. Источники доказывают полную беспочвенность этого
утверждения. В действительности право свободного перехода крестьян в Венг-
рии было ликвидировано феодалами уже к середине XV века. Оно превратилось
к этому времени в право феодалов выводить крестьян из имений других земле-
владельцев для поселения этих крестьян в своих имениях. Начиная с середины
XV века документы различного рода, в том числе и законодательные памятни-
ки, уже не упоминают о праве крестьян на переход, а касаются лишь тех изме-
нений, которые претерпевает право феодалов выводить крестьян. Характерно,
что Ачади, рассматривая источники этого времени, как бы не замечает того,
что они говорят не о праве крестьян на переход, а о праве феодалов на вывод
крестьян. Именно о выводе крепостных крестьян идет речь в законах 1468 года
(статья 11), 1471 года (статья 16), 1486 года (статья 39)*, которые Ачади пы-
тается выдать за законы, защищающие право крестьян на переход. В действи-
тельности же в правление Матиаша Хуниади идет борьба не государственной
власти с землевладельцами за предоставление крестьянам права выхода (пе-
рехода), как утверждает Ачади, а борьба между отдельными группами феода-
лов за рабочую силу в лице крестьян. В этой борьбе мелкие и средние феодалы-
дворяне стремятся закрепить за собой своих крестьян и добиваются от короля
издания ряда постановлений о временном прекращении вывода крепостных
крестьян. Король, опиравшийся на слой мелких и средних феодалов, издает
ряд указов, которые отменяют право вывода крестьян на определенный срок
(обычно на один год). Крупные землевладельцы в меньшей степени нуждались
в помощи государственной власти для закрепления за собой своих крепостных
крестьян. Они выступали в этой борьбе в качестве сторонников права вывода
крестьян, имея в виду, несомненно, вывод крестьян в свои имения. В этой борь-
бе король Матиаш Хуниади действовал не в интересах трудящихся, а в интере-
сах одной из групп феодалов.
Затушевывание автором действительной роли королевской власти во вто-
рой половине XV века проявляется не только в подмене им права вывода кре-
постных крестьян правом их выхода из имений, но и в оправдании усиления
налогового гнета в этот период. Ачади утверждает, что усилившаяся централь-
ная власть дала крестьянину возможность заниматься мирным трудом и что
за это крестьянин «охотно платил» увеличившиеся налоги.
С неверной оценкой роли феодального государства связана у Ачади не-
верная оценка факта утверждения за отдельным землевладельцем права высшей
юрисдикции, так называемого права меча. Право меча предоставлялось отдель-
ным феодалам отнюдь не в целях ускорения дела правосудия и обеспечения
общественной безопасности, как утверждает автор. Это право означало новый
шаг в процессе закрепощения крестьян, означало резкое ухудшение правового
положения крестьянства, ибо в результате присвоения права производить суд
над своими крестьянами даже в делах по особо тяжелым преступлениям, а так-
же права казнить своих крестьян феодалы приобретали полную власть над
*Kovachich М. G., Suppiementum ad vestigia comitiorum apud hungaros,
II, Budae, 1800, p. 204; CJH, I, p. 364, 438.
10
жизнью этих крестьян. Следует также отметить, что право меча являлось
одним из важнейших средств в руках феодалов в борьбе против антифеодальных
выступлений непосредственных производителей.
Ачади не удалось выяснить причин введения в 1351 году новой натуральной
повинности—девятины. И этот частный недостаток опять же вытекает из не-
верной оценки Ачади роли феодального государства. Характерно, что никто
из буржуазных историков в силу этого общего для них методологического по-
рока не мог вскрыть подлинной причины введения девятины. Эту причину
вскрыл венгерский историк-марксист Д. Секей, который, применив основные
положения марксистско-ленинской теории о роли надстройки в укреплении
своего базиса, на основе данных источников, обнаруженных,им в архивах, по-
казал, что законодательное введение девятины явилось выражением стремле-
ния феодального государства узаконить повинность, фактически уже взимав-
шуюся с крестьян частью феодалов, и тем самым помочь феодалам в подавлении
выступлений крестьян, вызванных незаконным взиманием девятины.
Одним из недостатков рассматриваемого раздела книги Ачади является
слияние двух различных по своему классовому характеру сил, выступавших
под знаменем гусизма в северной Венгрии (Словакии) в 40—50-х годах XV века,
в общую массу гуситов, которых поддерживали крестьяне. Источники убеж-
дают нас в неправомерности такого слияния и не позволяют говорить об
одинаковом отношении крестьянства ко всем направлениям в среде гуситов.
Крестьяне составляли основную массу революционных отрядов братриков,
выступавших против феодальной эксплуатации.
Особо должно быть оговорено отношение Ачади к крестьянским восстани-
ям 1437 и 1514 годов. Рассматривая два соглашения, заключенные восстав-
шими в 1437 году трансильванскими крестьянами с представителями феодалов,
Ачади приходит к выводу, что это восстание не имело ничего общего с гусизмом,
радикальность которого признает Ачади. Ачади утверждает, что крестьянство
в восстании 1437 года проявило консерватизм, ограничившись требованием
ликвидации отдельных злоупотреблений феодалов, не стремясь к ликвидации
феодального строя вообще. Основной ошибкой этого утверждения является
то, что Ачади принимает за требования крестьян соглашения, заключенные
ими с дворянством,то есть документы, в составлении которых принимали участие
представители обеих борющихся сторон, документы, явившиеся результатом
уступок, сделанных обеими сторонами. В первом соглашении (от 6 июля
1437 года) отражены успехи, достигнутые восставшими крестьянами . Крестья-
нам удалось добиться отмены девятины, утверждения права свободного пере-
хода, права составлять завещание и других уступок со стороны феодалов. Со-
глашения крестьян с феодалами отражали не требования крестьян в полном
их объеме, а скорее общую направленность движения. Эти соглашения свиде-
тельствуют об основных причинах выступления крестьян—об усилении за-
крепощения, о лишении непосредственных производителей права свободного
перехода к моменту восстания. Требования крестьян в полном объеме были
выражены в гуситских тезисах, имевших распространение в Венгрии и Тран-
сильвании в период восстания. Эти тезисы содержат в себе программу табори-
тов, в которой они требовали, например, равенства всех членов общества, всех
классов. Требование равенства было, по существу, требованием ликвидации
феодально-крепостнической эксплуатации, феодального строя. Необоснованно,
как видим, утверждение Ачади о «консерватизме» крестьянского восстания
1437 года, как и вообще всех крестьянских восстаний в эпоху средневековья.
Следует заметить, что это утверждение характерно для венгерских буржуазных
историков. Венгерские либерально-дворянские, а в дальнейшем буржуазные
историки (начиная с выдающегося венгерского историка М. Хорвата) считали
ненужным привлекать крестьянство к участию в революции 1848 года и в бур-
жуазных преобразованиях страны и в своих работах стремились обосновать
эту мысль, выражающую,по существу, страх перед возможностью народной, кре-
стьянской революции. Отсюда их стремление затушевать революционный
11
характер крестьянских восстаний в эпоху феодализма. Как видим, в оценке
восстания 1437 года Ачади, по существу, присоединяется к этой концепции.
Эта же концепция обусловила утверждение Ачади, что революционным
было не все крестьянство, а лишь крепостные, не имевшие наделов,—желлеры,
которых Ачади относит к пролетариату. На самом же деле желлеры не были
представителями класса капиталистического общества, каким является про-
летариат. Они являлись одной из групп крепостного крестьянства, отличаясь
от массы крестьянства своим имущественным положением. Источники убежда-
ют нас в том, что в восстаниях принимала участие не одна какая-либо группа
крестьянства, а все крестьянство в целом вне зависимости от категорий и разря-
дов, на которые оно было разделено, крестьянство как единый класс—сословие
феодального общества.
То же принижение революционности крестьянства в его борьбе против фео-
дализма ярко выражено в главе, посвященной крестьянскому восстанию 1514 го-
да, являющемуся одной из великих классовых битв европейского средневековья.
Характеризуя требования восставших крестьян, сформулированные в речи
их предводителя Дьёрдя Дожи, Ачади указывает, что крестьяне стремились
положить конец злоупотреблениям феодалов и уничтожить противоположность
между власть имущими и угнетаемыми. Здесь автор не договаривает до конца,
оставляя у читателя впечатление об умеренности требований восставших.
Однако источники, сохранившие программу восставших, раскрывают всю ра-
дикальность их требований. В качестве основного общего принципа восставших
Дожа выдвигает требование равенства: «Мы полагаем, что не должно быть ни-
каких господ». Конкретизируя это общее требование, Дожа указывает на необ-
ходимость уничтожения крепостного состояния, которое он именует рабством,
и расправы с дворянами с помощью вооруженной силы. Дожа призывает вос-
ставших крестьян: «Пусть они [дворяне.—В. Ш.] расплатятся за все свои пре-
ступления и никто из них не уйдет от смерти!.. Нельзя останавливаться на
полпути, нужно уничтожить дворянство, иначе вы [крестьяне.—В. Ш.] ока-
жетесь в вечном жестоком рабстве и должны будете своей кровью искупать вину
перед надменными врагами». Современник восстания Куспиниан, говоря о за-
мыслах восставших, отмечает, что «их намерением было уничтожить дворян-
ство всего королевства...»* Некоторые руководители восстания, поддерживая
требования истребить дворянство и уничтожить сословные, различия шли даль-
ше, требуя раздела земель феодалов между крестьянами**. Это требование
является одной из характерных особенностей восстания 1514 года и свидетель-
ствует о его ярко выраженном антифеодальном, революционном характере,
ибо идея уравнительного раздела земли полнее всего выражает тенденцию ре-
волюционной борьбы масс против феодально-крепостнической эксплуатации.
Мы должны отметить также преуменьшение автором массовости движения
1514 года. Он ограничивается описанием действий лишь одного (правда, самого
крупного) отряда восставших крестьян—отряда под командованием Дьёрдя
Дожи. Но нельзя забывать, что, кроме этого отряда, на территории Венгерского
королевства действовало около девяти других крупных отрядов, так что тер-
ритория всего Венгерского королевства, по признанию королевских грамот,
была охвачена пламенем восстания***. Ачади не отметил также одну из харак-
терных особенностей восстания—многонациональный состав его участников.
Источники свидетельствуют о том, что в восстании наряду с венгерским кре-
стьянством активное участие принимали сербские, румынские, словацкие
и украинские крестьяне.
Неубедительным является объяснение Ачади причины * раздробленности
крестьянских выступлений. Он видит эту причину в отсутствии общей для всего
крестьянства программы. Однако марксизм-ленинизм доказал, что причиной
* Е и g е 1 J. С h., Monumenta ungrica, Viennae, 1809, p. 142; Scriptores rerum hun-
garicarum, II, Vindobona, 1746, p. 332.
** Brutus M. J., Magyar historiaja, Pest, I, kot, 1863, p. 385.
*** Pray G., Epistolae procerum regni Hungariae, I, Posonii, 1806, p. 83—89.
12
разрозненности крестьянских выступлений являются особенность положения
крестьянина при феодализме как мелкого производителя, разобщенность, раз-
дробленность крестьян в процессе производства, деление крестьян на разряды
в зависимости от их положения в обществе.
Неверной следует признать трактовку Ачади роли знаменитого Трипарти-
тума—уложения, которое закрепило крепостное состояние крестьянства Вен-
грии. Ачади связывает появление этого уложения с восстанием 1514 года, счи-
тая вслед за автором Трипартитума Иштваном Вербёци, что закрепощение кре-
стьянства явилось следствием крестьянского восстания. В действительности же
Трипартитум был составлен в период, предшествовавший восстанию, и отражал
положение,сложившееся накануне восстания. Работу по составлению уложения
королевский юрист Иштван Вербёци начал в 1507 году. Закончена эта работа
была в 1514 году. Ссылка же Иштвана Вербёци на крестьянское восстание как
на причину закрепощения крестьян, вставленная в его произведение после
восстания, не должна нас обманывать,, поскольку она выражает стремление
автора Трипартитума обосновать права феодалов на эксплуатацию крестьян-
ства. Характерно, что венгерские буржуазные историки присоединились к мне-
нию Вербёци еще перед революцией 1848—1849 годов.
Об этом свидетельствует прежде всего статья М. Хорвата о восстании 1514 го-
да*. Таким образом, Ачади в трактовке значения восстания 1514 года разделяет
характерную для венгерской буржуазной историографии точку зрения.
Основным недостатком раздела, посвященного положению крестьян в XVI—
XVII веках, является характерная для всей книги Ачади идеализация коро-
левской власти, противопоставление помещика государству при рассмотрении
процесса усиления феодально-крепостнической эксплуатации крестьянства.
Автор постоянно подчеркивает, что усиление эксплуатации крестьянства, ухуд-
шение его положения являлись результатом действий отдельных феодалов
и их органов власти, в особенности комитатских дворянских собраний, и что
королевская власть и в этот период «заботилась» о крепостном крестьянстве
(в данном случае Ачади имеет в виду австрийских императоров, являвшихся
в рассматриваемый период вместе с тем и королями Венгрии). Однако этот взгляд
Ачади опровергается при первом знакомстве с законодательством того време-
ни, в котором отражены действия королевской власти. Законы XVI—XVII ве-
ков свидетельствуют о том, что королевская власть стояла прежде всего
на страже интересов венгерских помещиков, санкционируя усиление феодаль-
но-крепостнической эксплуатации крестьян. Так, австрийские императоры
утвердили законы, закреплявшие судебную власть венгерских помещиков по
отношению к их крепостным крестьянам (статья 40 закона 1563 года, статья 16
закона 1609 года, статья 60 закона 1638 года). /
Ачади правильно отмечает, что огромный ущерб венгерскому крестьянству
наносили иностранные наемники, состоявшие на службе австрийского импера-
тора. Характерно, что Габсбурги заботливо охраняли венгерское дворянство
от самоуправства иностранных наемников несколько раз (в 1522, 1536, 1543,
1595, 1600, 1662 годах), подтверждая закон 1464 года о запрещении воинского
постоя в дворянских усадьбах.
Габсбурги, по существу, санкционировали действия венгерских феодалов,
присоединявших к своим домениальным землям участки земли, которыми до
этого пользовались крестьяне. Статья 48 закона 1655 года запрещала дворянам
насильственным путем присваивать лишь земли, принадлежавшие другим дво-
рянам и крестьянам других помещиков. Закон,принятый в 1563 году (статья 70),
признает нормальным использование помещиками земель, «относящихся не-
посредственно к их усадьбам и взятых у крепостных крестьян для собственных
целей». Основой усиления феодально-крепостнической эксплуатации крестьян-
ства в XVI—XVII веках, как и в предшествовавший период, служило стремле-
ние венгерских феодалов к обогащению путем вывоза на внешний рынок
* Horvath М., Kisebb tortenelmi munkai, I, Pest, 1868, 251—252.
13
продуктов, сельского хозяйства. Характерно, что Габсбурги в этот период не-
однократно подтверждают право венгерских дворян на беспошлинный вывоз
продуктов, произведенных в их собственных имениях (в особенности продуктов
животноводства).
По отношению к венгерскому крестьянству, к массе венгерского народа
Габсбурги выступали в качестве иноземных поработителей, проводивших поли-
тику феодального и национального угнетения трудового народа. Отношения же
Габсбургов с венгерским дворянством строились на основе классового союза.
Венгерское дворянство в страхе перед возможностью повторения крестьянско-
го восстания, подобного восстанию 1514 года, покорно подчинялось власти Габс-
бургов, за что последние санкционировали усиление эксплуатации крестьян.
Этими отношениями объясняется передача прав регулирования вывода
крестьян в ведение комитатских дворянских собраний (1608). Не выдержи-
вает никакой критики ссылка Ачади на то, что такая передача явилась след-
ствием «беспечности» центрального правительства. Королевская власть теперь
издавала законы не о выводе крестьян и о его условиях, а исключительно о борь-
бе с бегством крепостных. Габсбурги, передав крестьян в полное распоряжение
дворянства и дворянских органов власти, как бы платили венгерским дворя-
нам за то, что те признали зависимость страны от австрийского императора.
Ачади в данной части книги не показал предательской политики венгер-
ского дворянства, особенно ярко проявившейся в период XVI—XVII веков.
В страхе перед возможностью повторения крестьянского восстания венгерские
феодалы в целях сохранения своего классового господства признали власть
иноземных захватчиков—Габсбургов на одной части страны, а другую часть
страны отдали туркам. Выражением этой политики венгерских феодалов яви-
лось отстранение крестьянства от дела обороны страны. Законы 1526, 1543
и 1555 годов предписывали прибегать к поголовному вооружению крестьян
лишь в крайних случаях, а именно тогда, когда наемные отряды собственными
силами не могли справиться с внешним врагом—с турками*. Вследствие такого
распоряжения была исключена возможность подготовки крестьянского войска
для борьбы против турецкой опасности. Однако масса венгерского крестьянства
была вовлечена в постоянную войну против турок, занимавших часть областей
Венгрии. Что касается венгерских дворян, то они, когда это им было выгодно,
вели с турками торговлю продовольствием и даже иногда поставляли злейшим
врагам страны оружие**. В период, когда требовалось сплочение всех сил стра-
ны для борьбы против турецкой опасности, венгерское дворянство продолжало
вести междоусобные войны, от которых больше всего страдало крестьянство.
О том, что выступления дворян друг против друга были обычным явлением еще
до утраты Венгрией независимости, свидетельствует закон 1522 года***. Пре-
дательское поведение венгерских феодалов не только отдало народы Венгрии
под власть турецких и австрийских захватчиков, но и поставило под угрозу
турецкого нашествия народы Центральной Европы. «Венгерская олигархия,—
писал К. Маркс,—проложила туркам дорогу в Германию»****. М. Ракоши особо
отмечает антинародный, антинациональный характер действий венгерского
дворянства: «Банда венгерского феодального дворянства известна тем, что про-
давала венгерский народ всем врагам, если могла извлечь из этого материаль-
ную выгоду. История венгерского народа—это в то же время история измен его
феодальных хозяев и эксплуататоров»*****. Предательское поведение венгер-
ских феодалов в период утраты Венгрией независимости и раздела страны на
три части осталось нераскрытым в книге Ачади, хотя такое раскрытие необхо-
* CJH, I, р. 842; Corpus Juris Hungarici. 1526—1608. evi tc. р. 114. Далее со-
кращенно: CJH, II.
** CJH, II, p. 520, 904, 920.
*** CJH, I, p. 802.
**** К. Маркс, Хронологические выписки, Архив К. Маркса и Ф. Энгельса, т. VII,
стр. 212.
***** R ak os i М., Valogatott beszedek es cikkek, Budapest/ 1900, 7.
14
димо для уяснения причин ухудшения положения крепостного крестьянства
в это время, для уяснения роли класса непосредственных производителей и их
борьбы в XVI—XVII веках.
В XVI—XVII веках в связи с усилением феодально-крепостничесйой экс-
плуатации крестьянства обостряется классовая борьба. Ачади, в основном вер-
но следующий за источниками, не мог пройти мимо этого обстоятельства и по-
святил часть одной из глав крестьянским восстаниям. Однако все другие формы
классовой борьбы крестьянства в этот период (нападения крестьян на поместья
дворян, бегство крестьян ит. д.) остались вне поля зрения автора. Не упоминает
Ачади и о вооруженных восстаниях венгерских, словацких и украинских
крестьян в 1672 и 1697 годах в комитатах Земплен и.Угоча.
Нельзя согласиться с некоторыми моментами оценки автором турецкого
завоевания. Ачади указывает прежде всего на веротерпимость турок, на то
обстоятельство, что турки не допускали насилий над совестью крестьян, со-
хранявших христианство, что такое отношение завоевателей способствовало
в некоторых местах «процветанию» крестьянских общин. При этом Ачади упу-
скает из виду, что турецкое господство вело прежде всего к разрушению про-
изводительных сил. Результатом турецкого нашествия было исчезновение вен-
герских городов как центров ремесла и торговли. До захвата турками части
Венгрии в ее городах трудились многочисленные ремесленники. Ремесло было
достаточно развитым, о чем говорит узкая специализация ремесленников.
Закон 1522 года упоминает, например, 25 основных видов ремесла. Известно
также, что после турецкого завоевания в Буде, одном из крупнейших венгер-
ских городов, осталась лишь та часть населения, которая занималась земледе-
лием, а все ремесленники покинули город. Путешественники, посетившие Буду
в XVI—XVII веках, отмечают, что турки разрушили много культурных
ценностей, «превратив город в конюшню». Разрушению подверглось также
и сельское хозяйство. Спасаясь от непосильных турецких налогов, многие кре-
стьяне бежали из родных деревень.
Неверно также утверждение Ачади, что крестьяне-христиане при тур-
ках имели право перехода. Известно, что турецкие помещики-спахйи могли
в течение 10 лет разыскивать и возвращать ушедших от них крестьян*. Многие
факты свидетельствуют о том, что турки — завоеватели Венгрии—стояли
на самой низкой ступени феодализма. Господство турок надолго задержало
развитие венгерского общества.
Ачади считает период 1711—1825 годов временем «защиты» крепостных
крестьян королевской властью от помещичьего произвола. Проявлением этой
«защиты» автор считает издание Карлом III и Марией Терезией указов, устанав-
ливавших максимальный размер повинностей крестьян в пользу помещиков и
минимальный размер крестьянского надела, и издание императором Иосифом II
указа об отмене крепостного права. При этом Ачади, как и в рассмотренных
выше главах, идеализируя феодальное государство, противопоставляет стрем-
ления помещиков стремлениям королевской власти. Хотя Ачади не мог не
заметить, что указы, облегчавшие положение крестьян, обычно издавались
после крестьянских восстаний, ему не удалось вскрыть причин королевской
политики в отношении крестьян в XVIII веке. Факты свидетельствуют о том,
что указы королей, облегчавшие в определенной степени положение крестьян,
не были проявлением милости правителей по отношению к своим подданным,
а были уступкой народным массам, результатом классовой борьбы крестьянства.
Так, урбарий 1737 года для Славонии был издан непосредственно после восста-
ния 1735 года, знаменитый урбарий Марии Терезии—после ряда крестьянских
восстаний (1751 года в комитате Бихар, 1753 года в районе Ходмезёвашархея,
1755 года в комитатах Кереш и Варашд, 1763—1764 годов в области секеев,
1765 года в Задунайской области). Указ Иосифа II об уничтожении крепостни-
* Salamon F., Ungarn in Zeitalte'r der Turken-herrschaft, Leipzig, 1881, S. 157—
164, 210, 213.
15
чества в- 1785 году последовал после крупного восстания’ румынских
крестьян Трансильвании под руководством Хории, Клошки и Кришана и
после восстания 1785 года в комитате Хонт. Таким образом, все эти указы яви-
лись результатом классовой борьбы крестьянства.
Но и издавая законодательные акты, облегчавшие участь крестьян, ав-
стрийские императоры имели в виду прежде .всего обеспечение своих интере-
сов: ограничивая в определенной степени эксплуатацию крестьян помещиками,
императоры стремились тем самым предоставить государству больше возмож-
ностей для эксплуатации тех же крестьян. Урбарии, следовательно, были
проявлением внутриклассовой борьбы, борьбы между отдельными группами
феодалов за большую долю прибавочного труда крестьянина. Они свидетель-
ствовали о заботе венского правительства не столько о крестьянине, как это
утверждает Ачади, сколько о самом себе, заботе об интересах австрийского
государства*.
При рассмотрении урбария Марии Терезии нельзя также упускать из виду,
что его проведение в жизнь способствовало закреплению неблагоприятных для
крестьян перемен в сфере землевладения. В течение XVII—XVIII веков в
Венгрии наблюдается процесс увеличения домениальных земель за счет
главным образом захватов помещиками земель крестьянской общины и зе-
мель, ранее составлявших крестьянские наделы. Как показал венгерский
историк-марксистП. Ж- Пах, урбарий Марии Терезии закрепил этот захват, а
также сделал невозможным увеличение размеров крестьянских наделов. Урба-
рий Марии Терезии способствовал в дальнейшем экспроприации помещиками об-
щинных земель, поскольку он запрещал общинам производить передел пахот-
ных земель и лугов. Венгерским помещикам удалось использовать в своих
интересах главу урбария Марии Терезии об «устройстве» имений в последую-
щие десятилетия. В ходе этого «устройства» уменьшались наделы крестьян,
а так называемые остаточные земли присоединялись к землям домена. Таким
образом, урбарий Марии Терезии не только закрепил произведенный ранее
захват помещиками крестьянских земель, но сделал этот захват возможным
и в дальнейшем. Результатом этого явилось значительное обезземеливание вен-
герского крестьянства: к середине 40-х годов XIX века в руках крепостных
крестьян находилось лишь 28процентов всей пригодной для обработки земли**.
Таково подлинное значение и последствия акта Марии Терезии, в котором,
по мнению Ачади, нашла яркое выражение политика «защиты» крепостных кре-
стьян государственной властью. Характерно, что часто самим крепостным кре-
стьянам во время осуществления урбария становился ясен его подлинный смысл
как акта, способствовавшего ухудшению положения крестьян. Заслуживают
внимания свидетельства источников о сопротивлении, которое оказывали
крестьяне проведению урбария Марии Терезии***.
Ачади не мог вскрыть подлинного значения урбария Марии Терезии пото-
му, что ему не ясна была та перемена в сфере'землевладения, которая
произошла в венгерской деревне в середине XVIII века. Как показали истори-
ки народно-демократической Венгрии, во второй половине XVIII века разви-
вающаяся австрийская промышленность постоянно требовала сельскохозяй-
ственных продуктов, производимых в Венгрии; Австрия представляла собой
постоянный рынок сбыта этих продуктов. Отсюда стремление венгерских фео-
далов увеличить вывоз продуктов сельского хозяйства, а для этого—увеличить
барщину и площадь земель, обрабатываемых крестьянами-барщинниками. По-
этому во второй половине XVIII века обычным явлением становятся произ-
вольный (в зависимости от желания помещика) размер барщины и захват у кре-
* «А magyar пёр tortenete, Rovid attekintes», Budapest, 1953, 202—203.
** P a c h Z s. P., Azeredeti tokefelhalmozas Magyarorszagon, Budapest. 1952,163—169;
Пах П. Ж-, Об особенностях первоначального накопления капитала в Венгрии, «Во-
просы истори», № 2, и1955, стр. 72.
*** Е. В. Тар л е, Крестьяне в Венгрии до реформы Иосифа II, «Русская мысль»,
кн. VIII, М., 1396, стр. 15.
16
стьян части их наделов и общинных угодий. Под влиянием этих факторов на
первый план по своему размеру и значению выдвигается барская запашка,
обработка домениальных земель. Переход помещиков к обработке домениаль-
ных земель как к основному виду использования труда крепостных крестьян
сделался возможным не только благодаря развитию австрийской промышлен-
ности, но и благодаря увеличению населения в это время (что отмечает и Ачади).
Этому переходу способствовал и урбарий императрицы Марии Терезии*.
Буржуазная ограниченность Ачади особенно ярко проявилась в главах,
посвященных истории крестьянства в годы, предшествующие революции
1848 года. Эти главы посвящены в основном рассмотрению той борьбы, которая
происходила в среде дворян по крестьянскому вопросу. Ачади совершенно не
показывает требований самих крестьян. По его мнению, трудящиеся не были
еще подготовлены к тому, чтобы выражать свои желания, а еще менее подготов-
лены к тому, чтобы принять участие в осуществлении этих желаний. Вырази-
телем истинных требований народа Ачади считает Лайоша Кошута, являвше-
гося в действительности представителем интересов либерального дворянства.
В игнорировании роли народных масс в период подготовки революции состоит
основной недостаток этого раздела книги. Ачади оправдывает стремление
венгерского либерального дворянства отстранить крестьянство от участия
в революции. Приводимые самим же Ачади высказывания представителей
либерального дворянства, в том числе и Кошута, убеждают нас в том, что
в основе этого стремления лежал страх перед возможностью революционных
выступлений трудящихся.
Факты свидетельствуют о необоснованности утверждения Ачади, что
крестьянство в этот период еще не было способно принять участие в реше-
нии своей судьбы. Стремление крестьян Венгрии добиться освобождения
проявлялось в их революционных выступлениях. В 1790 году крестьянское
движение охватило комитаты Сабольч, Земплен, Бихар, Боршод и Абауй, пере-
кинувшись в дальнейшем в комитат Сепеш и в область секеев. Под влиянием
этого движения государственное собрание решило включить в кодекс законов
указ Марии Терезии о введении урбария и указ Иосифа II об отмене крепост-
ного состояния крестьян. В 1802 году происходит большое крестьянское вос-
стание в Задунайской области, вызванное увеличением размера барщины.
В 1807 году восстали сербские крестьяне области Серем под руководством
Андрия Поповича. Причиной этого восстания было увеличение барщины
и захват помещиками крестьянских наделов. В 1831 году разразилось
крупное восстание крестьян в Словакии**. Одной из распространенных форм
классовой борьбы крестьянства в годы перед революцией был отказ крестьян
от выполнения феодальных повинностей и намеренно небрежное исполнение
барщинных работ.
Подлинными выразителями желаний народа в годы перед революцией были
не Кошут и его сторонники, а представители революционной демократии,
идеологи крестьянства и зарождавшегося в то время рабочего класса
Венгрии—Михай Танчич и великий венгерский поэт Шандор Петефи. Верный
своему взгляду, что либеральное дворянство и его руководитель Кошут
выражали интересы народа, Ачади обходит молчанием сформулированные
Танчичем требования по крестьянскому вопросу. В 1846 году Танчич
в работе «Народная книга» провозглашает лозунг освобождения крестьян
без выкупа, в то время как Кошут стоит на точке зрения выкупа барщинных
повинностей крестьянами. Если дворяне, говорил Танчич, не освободят
крестьян без выкупа, то им придется опасаться за свою жизнь. В брошюре
«Глас народа—глас божий» Танчич обращает внимание дворянства на следую-
щие требования народа: уничтожение барщины и десятины без выкупа,
* «А magyar пёр tortenete, Rovid attekintes», Budapest, 1953, 200—201; Pach
Zs. P., Az eredeti tokefelhalmozas Magyarorszagon, Budapest, 1952,159—160.
** «А magyar nep tortenete. Rovid attekintes», Budapest, 1953,211—213, 221, 246.
2 и. Ачади,
лишение помещиков административной и судебной власти, наделение крестьян
землей в размере, обеспечивающем им прожиточный минимум*. Характерно,
что Кошут отказался издать работу Танчича. Танчич сначала распространял
эту работу в рукописном виде, а затем издал ее сам**.
Ачади остался верен своей концепции, отрицавшей революционные
возможности крестьянства, также и при изложении событий, сопровождавших
освобождение крестьян в марте 1848 года. Известно, что отмена крепостни-
чества государственным собранием, состоявшим из представителей либераль-
ного дворянства и магнатов (верхняя палата), произошла под непосредственным
воздействием выступления народных масс в Пеште 15 марта. Дворяне, заседав-
шие в государственном собрании, были напуганы слухом о том, что Шандор
Петефи собрал на Ракошском поле 40 тысяч крестьян, готовых двинуться
на Пожонь, где заседало государственное собрание. При отмене крепостных
повинностей, писал Петефи в своем дневнике, дворянство «действовало
под давлением крайней необходимости, из трусости»***. Это обстоятельство
не могло не быть известно Ачади, так как дневник Петефи был опубликован
впервые в начале мая 1848 года.
Под давлением народного выступления в Пеште дворяне, заседавшие
в государственном собрании, были вынуждены принять закон, в котором
о ликвидации крепостной зависимости и феодальных повинностей крестьян-
ства говорилось в более резкой форме, чем это было выражено либеральным
дворянством незадолго перед революцией (например, в «Заявлении оппозиции»,
принятом на пештской конференции либералов в июне 1846 года).
Автор «Истории венгерского крепостного крестьянства» не отметил корен-
ного недостатка закона 1848 года об уничтожении феодальных повинностей
крестьян, а именно того, что этот закон не предусматривал наделения землей
многочисленных ^безземельных и малоземельных крестьян, что предопреде-
лило ход развития капитализма в сельском хозяйстве Венгрии по прусскому
пути.
Таковы основные недостатки книги Ачади, обусловленные буржуазной
методологией этого историка. При знакомстве с «Историей венгерского крепост-
ного крестьянства» читатель, несомненно, отвергнет неверную трактовку
автором этой книги ряда вопросов и воспользуется тем ценным фактическим
материалом, который собран и изложен в.этой работе.
В. Шушарин.
* «А magyar пёр tortenete. Rovid attekintes», Budapest, 1953, 276—277.
** M. Танчич, Мой жизненный путь, М., 1952, стр. 265—266.
*** Ш. Петефи, Собрание сочинений, т. 2, М., 1952, стр. 46.
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Значительная часть территории современного венгерского государства
тысячу лет тому назад, когда ею овладели пришедшие из Азии кочевники—
венгры (мадьяры) во главе с князем Арпадом,—была необитаемой пустыней.
Трансильванская и северо-восточная лесная горная области еще не подверглись
влиянию цивилизации, и их история до прихода венгров покрыта мраком
неизвестности. У соседних народов—немцев на правобережье Дуная, моравов.*
на его левобережье, болгар на юге—лишь начинался процесс развития госу-
дарства. На долю .завоевателей—венгров—выпала задача, имевшая огромное
значение для всей Центральной Европы: им предстояло сплотить воедино
разрозненные части своей теперешней родины, до сих пор не представлявшей
политического целого, самоотверженно защищать это политическое объеди-
нение, не жалея сил, освоить занятую территорию и приобщиться к западной
цивилизации.
Выполнение этой задачи принесло пользу всему культурному человечеству,
обеспечило венграм неоспоримое право на самостоятельное государственное
существование. Все дело создания цивилизации нашей родины—незабываемые,
блестящие, героические деяния венгерского народа. К ним относятся также
войны, которые вел венгерский народ, те огромные усилия, которые он прила-г
гал, защищая и расширяя границы своего государства. Венгерский народ
вел борьбу и с дикой природой, стремясь использовать ее для удовлетворения
своих жизненных потребностей. Значительная доля растущих сил народа
расходовалась на то, чтобы вырубать леса, обуздывать бурные реки,
осушать болота и топи на своей территории. Из века в век с неослабевающей
энергией, без крикливости, но с героическим упорством народ совершал;
славные деяния, многократно прерываемые то вражескими нашествиями,
то стихийными бедствиями, так что много раз ваЪ работу нужно было начинать
сначала. И тогда народ с неутомимым усердием, с вдохновенным самопожертво-
ванием и энергией вновь принимался за свое благородное дело и постепенно*
становился властителем дикой природы. Среди бескрайних дремучих лесовг
диких горных долин, служивших ранее пристанищем стаям хищных зверей,,
постепенно стали появляться строения, поселки, деревни, замки, монастыри,
церкви, дороги, и сотни тысяч трудовых рук стали вызывать к жизни скрытые*
сокровища земли, вырубать лес, заниматься земледелием, разводить вино-
градники и сады, заниматься скотоводством, горным делом и т. д. Все это
создавало материальные ценности общества, способствовало развитию богатых,
сил государства и поднимало его международное значение. Эти достижения
венгерского народа явились вкладом в культурную и духовную жизнь эпохи.
Тот факт, что венгерский народ, переживая потрясения, в течение тысяче^-
летия мог удержать в своих руках страну, свое новое отечество, созданное*
князем Арпадом, объясняется не только военными успехами завоевателей,,
но в такой же мере и созидательным трудом народа. Наряду с учреждениями,
служащими военным и политическим целям, народ создал экономический
* Имеется в виду раннефеодальное славянское государство IX—X веков, так назы-
ваемая Великоморавская держава, объединявшая славянские племена моравов, чехов,,
словаков, лужичан и др.—Прим. ред. , ,
2*-
19
строй^ который во много раз усиливал его. обороноспособность и помогал ему
осваивать завоеванную землю. Поскольку этот экономический строй совершен-
ствовался или приходил в упадок, постольку укреплялись или разрушались
как общественные отношения, так и внутренние силы государства. Поэтому
знакомство с формированием экономических отношений и их изменениями
является весьма поучительным и помогает нам уяснить себе ход. развития
нашей национальной истории. Государство и экономический строй находились
в самой тесной связи друг с другом, и если одно из них процветало или прихо-
дило в упадок, то это непосредственно сказывалось на другом.
В одной из своих больших работ я изложил тысячелетнюю историю вен-
герского государства1. Теперь я хочу продолжить эту работу и в предлагаемой
книге, представляющей вполне самостоятельное произведение, на основе
документальных материалов нашего прошлого хочу дать описание правового
и экономического положения венгерских земледельцев и скотоводов, позднее
ставших крепостными крестьянами, являющихся основным элементом венгер-
ской нации и самым многочисленным из общественных слоев. Я хочу показать,
как складывалось и изменялось правовое и экономическое положение крестьян
на протяжении столетий.
Прошлое этого слоя венгерского народа чрезвычайно богато. Это эпопея
героического напряжения сил, тяжелой работы, самопожертвования, а часто
и тяжелых страданий. Эти жертвы и достижения трудящихся оказали такое же
влияние на историю венгерского народа, как и деятельность господствующего
класса.
Материал, охватывающий все многообразие тысячелетнего исторического
процесса, я разделяю на четыре основные группы в зависимости от этапов
развития института крепостничества. Первая охватывает эпоху славного
правления Арпадов, которая начинается с занятия венграми их родины*
и продолжается до 1301 года, когда прекратилась династия Арпадов. Этот
период является начальным периодом жизни государства в целом, а также
й начальным периодом формирования экономического строя. После долгих
странствований венгерский народ оседает на земле своей теперешней родины,
и хотя еще в период кочевой жизни он начал знакомиться с земледелием,
основная масса венгров все же не занималась им и не вела земледельческого
хозяйства. Переход к оседлости потребовал новой религии и новых обще-
ственных институтов. И народ создавал эти институты под влиянием тех
условий, которые он застал на завоеванной земле, по тем образцам,
которые он видел здесь и в соседних западных государствах. По этим
до сих пор не известным ему образцам новое венгерское государство стало
устанавливать’ законодательным путем свои собственные правовые нормы,
регулирующие владение землей, правовое и экономическое положение живущих
на его территории трудовых элементов, их отношение к государству, церкви
и к земельному собственнику, в имении которого они жили. Это была огромная
и сложная работа, длившаяся века. Самым значительным результатом ее было
то, что венгерская нация** в экономическом отношении вошла в состав хри-
стианской Европы, а ее хозяйственные институты постепенно стали строиться
на тех же основах, на каких они строились и в западных государствах. К тому
времени, когда прекратилась династия Арпадов, в венгерском обществе имелись
налицо все факторы, которые приближали венгерский экономический строй
к строю, существовавшему в Европе. Однако эти факторы еще не превратились
в институты. Это превращение произошло только в XIV веке, когда господ-
ствующие и трудовые слои окончательно обособились юридически, когда первые
* Термином «занятие родины» (honfoglalas) в венгерской историографии обычно
дбозначают приход венгров-кочевников на территорию современной Венгрии в конце
IX века н. э. и их оседание там.—Прим. ред.
** Автор применяет понятия «нация», «национальный» ко всему периоду феода-
лизма. В действительности в этот период можно говорить лишь о формировании и раз-
витии венгерской народности.—Прим. ред.
20
под именем сословий отгородились железной стеной законов и обычаев от того
слоя, коЛрый известен под именем крепостного крестьянства.
В период XIV—XV веков землевладельцы, под властью которых нахо-
дились массы венгерских трудящихся, живших в сельских местностях, регу-
лировали права и повинности крестьян на основе тех же принципов, какие
существовали и в других цивилизованных странах Европы. Тот слой народа,
который составляли бывшие рабы, все более сливался со слоем, еще сохранив-
шим личную свободу. С течением времени, однако, господствующие сословия
обременяли все новыми и новыми повинностями живущих на их землях кре-
постных крестьян, чрезвычайно обостряя классовые противоречия, приводив-
шие иногда к кровавым столкновениям. В 1514 году, когда ослабевшая коро-
левская власть не могла проводить политику защиты крестьянства, господа,
победившие в борьбе, с восставшими крестьянами, использовали эту победу
для прикрепления крестьян к земле, для усиления их зависимости и низведения
их до положения илотов.
Вскоре вслед за ухудшением участи трудового народа—опоры государ-
ства — последовали турецкое нашествие и распад венгерского государства
сначала на две, потом на три части, положивший начало новому печальному
периоду в истории экономических отношений Венгрии.
В этот период крепостное крестьянство остро почувствовало утрату госу-
дарством своей самостоятельности. Правда, судьба каждой из областей, на кото-
рые распалась наша родина, складывалась по-разному, но везде она была
одинаково плачевной. Государство, занятое вечными войнами, не могло уделять
внимания защите интересов крепостных. В это страшное время национального
упадка власть помещиков по отношению к их крепостным была неограниченной.
Этот третий период продолжался до 1711 года и являлся как для существу-
ющей тысячу лет венгерской нации, так и для венгерских трудящихся самой
мрачной эпохой,- во время которой уменьшилась численность населения и был
нанесен ущерб его благосостоянию и нравственности.
Зато четвертый период—это время утренней зари и наступления лучших
времен. В этот период совершилось новое приобретение родины трудовым
народом, новое заселение земель родного края, разоренных войнами, длив-
шимися в течение двух столетий. Этот славный труд народа не мог не принести
плодов также в области права и морали. Поскольку трудовой народ платил
налоги и поставлял солдат, государство не могло долее оставаться равно-
душным к его судьбе и сначала робко, двигаясь ощупью, а затем энергично
вмешивается в отношения между господином и крепостным и старается огра-
дить трудящегося от эксплуатации и произвола помещика. Наступило время
защиты крепостных крестьян, период вмешательства королевской власти
в феодальные отношения в интересах неимущих, угнетенных слоев трудящихся -
В XVIII веке класс помещиков оказывал сильное, как активное, так и пассив-
ное, противодействие этим мероприятиям королевской власти, тормозил
и срывал их. Но в XIX веке противники поменялись ролями. Королевская
власть в XIX веке выступает против прогресса, в то время как самые благо-
родные борцы за коренную реформу экономического строя выходят из среды
дворян Венгрии. Писатели, поэты, государственные деятели самым энергичным
образом заявляют, что основной предпосылкой создания национального
единства является ликвидация института крепостничества. Хотя королевская
власть и прилагала все усилия, чтобы задержать это движение, славные вожди
венгерского народа осуществили свои политические идеалы и законным путем
в постановлениях государственного собрания 1847—1848 годов, при согласии
короля, ликвидировали крепостничество и связанные с ним правовые институты.
• Именно до этого времени я исследую ход событий, для беспристрастного
изложения которых я снова изучил все источники нашей истории, не только
опубликованные, но и находящиеся в архивах. Из них многие я уже ранее
использовал в своих работах по истории экономики и финансов. Правда,
из этого огромного документального материала (он ценен в первую очередь
21
для написания монографий по истории народа отдельных районов страны)
для настоящей работы я почерпнул относительно немного по той^причине,
что разработка всего этого материала не под силу не только одному, но и сотне
историков. Источники я использовал лишь постольку, поскольку это вызы-
валось настоятельной необходимостью. Принимая во внимание в первую
очередь незначительный размер работы, я должен был ограничиться, с одной
стороны, освещением хода развития законов, с другой—показать, как практи-
чески осуществлялись законы в разные периоды истории народа и какое
воздействие оказывали они на развитие цивилизации. С этой целью я изучил
доступную мне и могущую быть полезной часть документального материала2
и постарался беспристрастно обработать итоги исследования в соответствии
с современными методами европейской науки и ее вспомогательных дисциплин.
Я думаю, что из описания постепенного развития экономических отношений
в нашей стране, формирования института крепостничества, изменений этого
института, из описания, имеющего целью ознакомить читателя с ходом тысяче-
летней истории нашего народа, можно сделать немало важных и поучительных
выводов, полезных для людей, работающих в области социально-полити-
ческих вопросов.
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРОЙ ВЕНГРИИ В ЭПОХУ ПРАВЛЕНИЯ
ДИНАСТИИ АРПАДОВ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ
Земледелие является первоначальным занятием человека, древнейшей
формой промысла. Оно возникает вместе со скотоводством в пору, младенчества
цивилизации. В связи с ростом населения скотоводство уже не могло обеспе-
чивать в достаточной мере человека необходимыми продуктами питания,
и он вынужден был обратиться к возделыванию земли. Так возникает земле-
делие3, развитие которого с течением времени преобразовало все стороны
общественной жизни, всю структуру общества.
Прежде всего земледелие положило конец кочевому образу жизни венгров.
Появились хутора, поселки, деревни. Возникла необходимость в общественной
силе для того, чтобы устанавливать границы между поселениями и регулиро-
вать права и обязанности людей по отношению друг к другу. Это неизбежно
привело к появлению органов власти, к выделению особых лиц для управления
и к определению границ их деятельности. Сформировалось государство, в кото-
ром сельское хозяйство по своему общественному значению заняло первое
место.
Главными отраслями сельского хозяйства являлись обработка земли
и разведение домашних животных. Сельское хозяйство включало в себя раз-
личные виды земледелия—огородничество, садоводство, виноделие, а также
лесоводство. Сельское хозяйство давало продукты земледелия и скотовод-
ства, которыми питалось население и которые были необходимы для разного
рода промыслов, в первую очередь для изготовления одежды. На определенной
ступени цивилизации все ремесла являлись второстепенным занятием, обычно
занятием женщин. До возникновения городов ремеслом занимались те люди,
для которых главным средством существования служило земледелие. Ремесло
же было промыслом побочным. Только позднее городская жизнь и развитие
цивилизации обусловили появление экономических групп, которые могли
добывать средства к существованию уже не земледельческим, а ремесленным
трудом. В тот период, когда ремесло находилось в зачаточном состоянии,
фабричное производство полностью отсутствовало, главным предметом торговли
-было сырье, доставляемое земледелием; ремесленник оставался самым тесным
образом связанным с земледельческим хозяйством. Таким образом, в земледелии
сосредоточивались все виды производительного труда. Земледелие создавало
блага, производило и увеличивало личное и общественное имущество, тем
самым создавая предпосылки для дальнейшего развития цивилизации. Соответ-
ственно своему значению в жизни людей земледелие заняло ведущее место и
в государстве. Владельцы земли так устроили государство, чтобы оно
лучше всего отвечало их интересам. Они ввели соответствующие институты,
обеспечивающие их политическую власть и господствующее положение
в стране.
Подобная обстановка сложилась во всех государствах, возникших на тер-
ритории Европы, и в Римской империи и продолжала существовать и
после падения римской цивилизации, когда в эпоху переселения народов
новые пришельцы, наводнившие большую часть Европы, оседая, заменяли
23
старый экономический строй новым, в большинстве случаев—земледельческим.
Пришельцы были завоевателями и воинами. Они захватили землю и сделали
ее единственным источником государственной власти и права. Защиту
земли от внешних и внутренних нападений и вместе с тем управление новым,
основанным ими государством они сделали своим исключительным правом.
Обработку же земли в прямом смысле слова и связанные с ней скотоводство,
ремесло и торговлю—короче говоря, все виды производительного труда—они
предоставили другим общественным слоям—рабам или добровольно взявшим
на себя этот труд неимущим, но свободным людям, которых они сажали на землю
в своих поместьях и с которых за пользование этой землей требовали части
произведенных ими продуктов.
Таким образом, земледельческое и связанное с ним ремесленное население
в период средневековья, до XIII века, формировалось из двух различных в пра-
вовом отношении элементов. Одним из этих элементов были рабы, другим—
свободные люди.
Раб, согласно средневековому праву, за смягчение которого церковь в тече-
ние веков вела гуманнейшую идейную, но почти безрезультатную борьбу,
не считался человеком. Помещик мог обращаться с ним, как со скотом. Он имел
право наказывать его, заставить его работать, продать, убить, как любое домаш-
нее животное. Часть рабов использовалась для обслуживания семьи поме-
щика, ведения его домашнего хозяйства, для занятия домашним ремеслом;
другую часть землевладелец сажал на землю в каком-либо месте своей усадьбы.
Обычно у помещика было много земли, и ввиду малочисленности населения
того времени он испытывал недостаток в рабочей силе. А между тем только
возделывание земли придавало ей ценность, в противном случае это был
мертвый капитал. Численность населения в то время по сравнению с нынешней
была чрезвычайно незначительной. В то же время в распоряжении этого
населения находилось огромное количество пригодной к обработке земли.
Для того чтобы эта земля приносила доход—что отвечало интересам земле-
владельца,—ему необходимо было обрабатывать свои имения. Землевладельцы
стали распределять пустующие земли между семьями своих рабов, разбивая
ее на мелкие участки (парцеллы). Эти участки рабы должны были обрабаты-
вать собственными силами. Там же, где на землях уже давно существовали,
поселки и деревни, коренных жителей этих селений они превращали в рабов
по праву сильного. Новый землевладелец обычйо оставлял местных жителей
на их старых наделах, но как для людей, посаженных им самим на землю,
так и для жителей старых деревень помещик по собственному произволу уста-
навливал повинности. Раб* был не только прикреплен к своему земельному
участку (glebae adstrictus), не только не обладал правом личной собственности,
но как в хозяйственном, так и в семейном отношении всецело зависел от земле-
владельца. Землевладелец заставлял его столько работать, требовал от него
столько денежных или натуральных взносов, сколько хотел. Размеры повин-
ностей в пользу землевладельца никем не ограничивались, так как государ-
ство, королевская власть не вмешивались в отношения землевладельца и раба.
Но сколько бы ни было у землевладельца рабов—в первую очередь у круп-
ного церковного или светского землевладельца,—их все же не хватало для
того, чтобы удовлетворительно обрабатывать его земли, иногда простирав-
шиеся на многие мили, а также для того, чтобы он мог извлечь из своих владе-
ний соответствующую выгоду. В эпоху господства натурального хозяйства
единственно выгодным предприятием для землевладельца была по возмож-
ности большая парцелляция земли. Если не хватало рабов, нужно было сажать
на парцеллу свободных людей. Жизненные интересы подсказывали землевла-
дельцу необходимость всеми возможными способами увеличивать число людей,.
* Говоря о рабах, автор имеет в виду категорию феодально-зависимого крестьян-
ства, обозначавшуюся в источниках термином servi—рабы. Эти крестьяне находились
в наиболее тяжелой зависимости от землевладельцев, так что их положение, по словам
Ф. Энгельса, имело «много черт древнего рабства».—Прим. ред.
24
занимающихся земледелием, увеличивать численность трудового населения
не только для того, чтобы получать доход с земли, но и для того, чтобы повысить
свой авторитет в обществе, упрочить свое положение в государстве. Не от раз-
мера имений, а от численности живущего в них населения зависели авторитет
и положение землевладельца в обществе, потому что земля сама по себе была
мертвым капиталом и только человек мог извлекать из нее доход, увеличи-
вать тем самым капитал, производить материальные блага, сделать землю
вечно бьющим источником власти и влияния. Поэтому землевладелец всеми
способами привлекал к обработке земли наряду с рабами и свободных крестьян,
добровольно приходящих в имения. Иногда землевладелец заключал со сво-
бодными крестьянами договор об аренде.
Условия аренды были чрезвычайно многообразны. Договор можно было
заключить на короткий и продолжительный срок—на один-два года и на срок
жизни крестьянина или землевладельца. Можно было заключить вечный
договор, то есть сохраняющий силу из поколения в поколение. Договор оста-
вался в силе, пока обе стороны придерживались указанных в нем условий.
Землевладелец мог расторгнуть договор с сидящим на его земле крестьянином,
который в противоположность рабу был» свободным человеком. Так же мог
поступить крестьянин-арендатор. Будучи свободным человеком, он по выпол-
нении обусловленных договором обязательств мог оставить этот надел. Сво-
бодный крестьянин во многом отличался от прикрепленного к земле раба, все-
цело находящегося во власти помещика: он мог жениться, когда хотел, выби-
рать себе жену,.воспитывать детей, избирая для них ту или иную профессию,
мог свободно распоряжаться своим имуществом. В противоположность рабу
крестьянин-арендатор назывался свободным в правовом отношении человеком
(homo liberae conditionis), пользующимся свободой перехода. Свобода пере-
хода в противоположность прикреплению к земле представляла в течение
всей эпохи средних веков особый правовой порядок и являлась важным факто-
ром прогресса общества. Она способствовала сохранению независимости кре-
стьянина, освобождая его от унизительного насильственного подчинения,
позволяла ему идти туда, где он мог с наилучшими результатами использовать
свои силы, реализовать свое желание работать, где он мог достичь лучшего
экономического положения. Свободному крестьянину был доступен любой
край родной страны, и поэтому он чувствовал себя равноправным членом нации.
В противоположность животной жизни раба жизнь свободного земледельца
не была лишена духовного содержания, так как он мог пользоваться духов-
ными сокровищами нации. Несмотря на это, в правовом отношении свободный
крестьянин не относился к господствующему привилегированному сословию.
Что касается землевладельца, то он находил, что в интересах обработки пустую-
щих земель свободный крестьянин должен подчиниться его власти, фактически
стать его рабом. Он считал также, что следует ограничить право крестьянина
на свободу перехода и навсегда обеспечить себя рабочей силой.
Со своей стороны крестьянин, сознававший все огромное значение сво-
боды перехода, делал все возможное, чтобы защитить свои права от притяза-
ний землевладельца. Многим крестьянам это удавалось, несмотря на то, что*
в эту эпоху общая тенденция развития хозяйственных, политических и куль-
турных отношений делала все более тяжелым положение земледельцев и все
серьезнее опасность, угрожавшую их свободе. С течением времени в результате
борьбы противоположных интересов и сложились социально-экономические
отношения у народов Западной Европы.
В X веке основу как государственной, так и экономической жизни соста-
вляло земледелие в силу того, что только земля давала средства к существо-
ванию. Отсюда, естественно, следовало, что, когда на землю помещика садились
пришлые люди, он стремился подчинить их своей власти, подобно, тому, как
были подчинены ему сидевшие на его земле рабы-земледельцы. Достижению
этой цели способствовали натурально-хозяйственный строй и тот факт, что
общество едва вышло из кочевого состояния. В X веке в западноевропейских
25
странах было множество деревень, сел, хуторов, но, за исключением Италии,
еще нигде не было городов с их особой хозяйственной организацией. В эту
эпоху все большее и большее значение в государственной жизни приобретал
класс военнослужилых землевладельцев. Его власть все возрастала как по отно-
шению к государю, так и по отношению к массам трудового населения, ведущих
хозяйство на его земле.
Землевладельцы не только держали в своих руках меч, то есть не только
обладали военной силой, помогавшей им осуществлять свои желания. Они
все в большей и большей мере вымогали для себя у верховной власти право
управления административными органами, право суда, право охраны обще-
ственной безопасности и использовали эти права в своих интересах, распро-
страняя их одинаково как на свободных, так и на рабов, сидящих на наделах.
Землевладельцы увеличивали повинности крестьян, заставляя их работать
на себя, взимали платежи в значительно больших размерах, чем было устано-
влено старым обычным правом и договорами. Их цель заключалась в том, чтобы
уничтожить различия между рабами и свободными земледельцами, объеди-
нить эти два слоя трудящихся в одно сословие крепостного крестьянства.
В X веке кое-где это слияние уже совершалось, кое-где ему было положено
начало. Но все же, несмотря на упорное стремление военнослужилого сосло-
вия к поставленной цели, это слияние осуществилось только в следующем
столетии. Именно в XI веке свободные земледельцы и рабы все более и более
сливаются в одно сословие, которое по возможности прикрепляется к земле.
Таковы были социально-экономические отношения в западных» католиче-
ских странах, когда руководимые Арпадом венгры—до того времени неизве-
стный народ-кочевник—появились в областях, расположенных по Дунаю
и Тиссе, и завладели ими силой оружия.
Однако прежде чем переходить к описанию последствий этого всемирно-
исторического события и к ознакомлению с ходом развития и составными эле-
ментами венгерских социально-экономических отношений, а также с формиро-
ванием института крепостничества и его изменениями в течение веков,
я хотел бы дать представление читателю, с одной стороны, о терминах, с кото-
рыми мы будем постоянно встречаться в дальнейшем изложении, а с другой
стороны, о системе важнейших средневековых мер и средневековых денежных
единицах.
Латинское слово jobagio, от которого ведет свое происхождение венгерское
слово jobbagy—крепостной крестьянин, встречается уже в документах эпохи
Арпадов. Но в то время оно имело иной смысл, не тот, который оно приобрело
в позднейшие времена. В течение нескольких столетий этим словом обозна-
чали не крестьянина, ведущего хозяйство на чужой земле, а человека (будь то
лично свободный или несвободный), находящегося в состоянии определенной
зависимости или службы по отношению к другому человеку. Таких людей—
jobagiones—имели многие землевладельцы, прежде всего король, а также
крупные церковные и светские землевладельцы. Как показал Дьюла Золнаи*,
в наших документах венгерское слово jobbagy впервые встречается в 1229году4.
Но и в эту эпоху указанный термин, повидимому, употребляется для обозна-
чения людей «служащих на собственной лошади» (servientes in equo proprio),
относительно которых составитель документа добавляет, что в разговорном
языке их называют венгерским словом jobbagy (vulgo jobbagy). Однако соста-
витель документа употребляет это слово не для обозначения крестьянина-
земледельца. Этим термином он называет человека, имеющего совсем другое
занятие. Король Андрей II в одной из грамот употребляет выражение: «Совет
всех наших иобагионов» («Consilio omnium jobagionum nostrorum»). В данном
случае король называет йобагионами своих высших сановников, которых
позднее по-венгерски называли jobbagy-urak (господа-иобагионы). Король
Бела IV в 1237 году5 этим же словом называет наместника короля и своих
* Дьюла Золнаи (род. в 1862 году)—известный венгерский языковед.—Прим, ред.
26
высших придворных сановников. В таком же смысле принято было употреблять
это слово даже и тогда, когда оно приобрело специфическое значение, то есть
когда с появлением и юридическим оформлением института крепостной зависи-
мости оно стало применяться для обозначения трудящихся, подчиненных вла-
сти землевладельца. Несмотря на это, в наших документах XV века, написан-
ных по-венгерски, встречается слово jobbagyur (господин-иобагион), употреб-
ляемое не для обозначения крепостника-землевладельца, а . для обозначения
высших сановников страны. В том же смысле употребляет это слово много
позднее Иштван Вербёци, называя магнатов jobagiones regni.
Хотя древние времена отличались непоследовательностью в употреблении
терминов, латинское слово jobagio начиная уже с XIII века и до наших дней
применяется в его теперешнем значении, то есть в значении зависимого кресть-
янина. В общем же в период Арпадов землевладелец называл проживающее на
его земле трудовое население народом (populi nostri)* и только при Карле I
11308—1342.—Ред.], после того, как сложился институт крепостничества, слово
jobagiones стали употреблять для обозначения крепостных крестьян (populi
seu jobagiones). Это значение слова в конце концов и установилось.
Вполне понятно, почему это произошло так поздно: только в эту эпоху кре-
постная зависимость стала сложившимся институтом. До того времени она
находилась лишь в стадии формирования. Только в XIV веке крепостниче-
ство (jobagionatus, colonicatus; subditela) стало законодательно установлен-
ным институтом.’ И с этого времени словом jobagio называют трудящегося,
который сидит на наделе, принадлежащем землевладельцу, и обработкой
этого надела, уступленного ему землевладельцем, удовлетворяет свои жиз-
ненные потребности, а также жизненные потребности своей семьи. В то
время можно было заниматься также разведением скота, ремеслом, тор-
говлей, поденной работой.
В соответствии со своим зависимым подчиненным положением крестьянин
обозначается различными словами, указывающими на его зависимость от
господина: jobagio, colonus, tributarius, villicus и по образцу немецкого
Unterthan (подданный)—subditus.
За пользование землей, полученной от землевладельца, крестьяне несли
различного рода повинности. Прежде всего они платили наличными деньгами.
Это была денежная рента, обозначаемая латинским термином census, census
agrarius, terragium, рента, которая с течением времени приобретала самые
разнообразные названия. Так, были приняты обычная плата за надел (census
colonical is), плата с очага (census domalis), плата за переход (census
emigrationalis) и многие другие.
Денежные взносы дополнялись взносами натурой (munera). Это были
подарки, кухонный взнос, продовольствие для церковных певчих, десятина
с вина (census aconalis—ако—мера объема), взнос курами (census саропа-
lis) и т. д. Все эти взносы поступали в домашнее хозяйство землевладельца.
Третью группу повинностей в пользу землевладельца составляли отработки,
или барщина. По-венгерски барщина называется robot от славянского слова
«работа». В средневековых документах ее называли также венгерским словом
епо от eneu, то есть даровая работа, которую крепостной крестьянин должен
был выполнять по указанию землевладельца в его усадьбе или на домениальной
земле, участвуя в различных хозяйственных работах с тягловым скотом или
без него.
Размеры всех этих многообразных повинностей в пользу землевладельца
устанавливались на основе взаимного соглашения или обычного права,
а не на основе государственных законов, и рано стали фиксироваться в доку-
ментах.
* Наряду с этим общим обозначением трудящихся в источниках встречается ряд
терминов, обозначающих отдельные категории феодально-зависимого крестьянства:
servi, libertini, udvornici, castrenses (cives), jobagiones, hospites.—Прим. ped.
27
Расчетливые землевладельцы, главным образом монастыри, которые в то
время наиболее рационально вели свое хозяйство, рано стали заботиться
о составлении точных описей своих имений, для того чтобы знать, на какой
годовой доход они могут рассчитывать. В этих описях указывались как повин-
ности общин, так и отдельных крепостных крестьян, проживавших в них.
Такая опись называлась урбарием—urbarium (Panteiding, Weisthum). В ней
указывалось, что может требовать управляющий хозяйством землевладельца
с каждого крепостного крестьянина. Эти описи были нужны и земле-
владельцам и крестьянам: первых они осведомляли о их доходах, вторых—-
о их повинностях.
Для того чтобы крестьянин мог выполнить эти повинности, землевладелец
предоставлял ему в пользование, но не в собственность, земельный надел.
Этот надел в латинских документах назывался по-разному: mansio, mansus,
laneus (от немецкого Lehen, что означало также меру земельной площади;
это название в форме венгерского 1ап сохраняется до XVII века). Вначале
у нас чаще всего употреблялось слово mansio или mansus (участок, занимаемый
домом). Само слово «дом» означало также земельный надел. Но все же иногда
делали различие между mansio и domus,To есть между землей, на которой стоял
дом, и самим домом. Это продолжалось до конца XIV века6, когда различные
термины слились в понятие земельного надела, или sessio. Что касается надела,
то он состоял из трех частей: из самого места, занимаемого домом, которое
называлось внутренним наделом (приусадебной землей); из полевого надела,
состоявшего из пашни, луга и виноградника; третьим элементом надела явля-
лись определенные права, которыми пользовался держатель надела в качестве
члена земельной общины. По данным 1342 года7, внутренний надел включал
жилой дом, а также двор с хозяйственными постройками, позади которого
обычно находился большой сад, кое-где достигавший площади в один хольд.
Некоторые слои населения получали в надел только приусадебную землю,
иные даже ее не имели и жили в чужом доме. Крестьяне, не имевшие надела,
назывались желлерами (inquilini). Одни из них имели дом, другие не имели его
и жили в чужом доме. Некоторые желлеры имели небольшой участок земли
или виноградник.
Размер площади внутреннего надела определялся не государственными
законами или органами государственной власти, а местными условиями. Еще
в большей степени это относилось к полевому наделу, который предназна-
чался для обработки. Полевой надел не имел определенных границ. Размер
его не являлся постоянной величиной, он менялся по районам в зависимости
от условий данной местности, от качества почвы и от других обстоятельств.
Такой порядок был возможен лишь в эпоху, когда хозяйственная жизнь
находилась в примитивном состоянии, когда земли было в изобилии и способ
ее обработки был экстенсивным. С ростом населения и расцветом хозяйственной
жизни этот порядок уже не мог сохраняться.
Размер надела, разумеется, был таким, который при обычных условиях
мог прокормить одну семью и который мог быть обработан силами одной
семьи. В то время обрабатывать землю без собственного скота было невозможно,
поэтому под словом jobagio—крепостной крестьянин—разумелся крестьянин,
имеющий лошадей или волов (тогда в земледелии применялись главным образом
волы), необходимых для обработки надела. Отведенный крестьянину надел
(terra sessionalis или metata) выделялся из того участка земли, который нахо-
дился в непосредственной близости к поселку или деревне. Эту землю вспа-
хивали не только для того, чтобы крестьянину не терять время на долгий путь,
но и для того, чтобы легче было защитить поле от диких зверей, которые
тогда в изобилии водились в лесах. Из находившейся близ деревни земельной
площади отдельному крестьянину иногда доставалась только узкая полоска
земли. Если хозяйство расширялось, то к этой полоске земли добавлялись
новые куски, так что полевой надел обычно не представлял собой одного целого,
он состоял из отдельных больших или меньших кусков земли. Обрабатывался
28
полевой надел различными людьми, потому что в деревнях в большинстве слу-
чаев земля находилась в общинном пользовании8 и ежегодно перед началом
сева площадь, подлежащая обработке, распределялась путем жеребьевки
между общинниками. Кроме того, с течением времени начался раздел единых
наделов между членами семьи. Правда, мы имеем немало данных из эпохи
Арпадов, свидетельствующих о том, что нередко братья продолжают вести
общее хозяйство, что отец и женатый сын живут вместе, и в таких случаях все
живущие в одном доме составляют одну большую семью. Семейные наделы
не дробились также и потому, что младшие братья в те времена легко могли
получить самостоятельный надел на целинной земле или на земле, расчищенной
от леса. Еще реже в те времена наблюдалось разделение земельного надела
между всеми членами крестьянской семьи. В Германии дробление крестьян-
ских наделов приняло широкие размеры в XIII веке, тогда как в Венгрии мы
встречаемся с наделами разного размера (так называемыми большими и малыми
воротами, служившими официальной единицей налогового обложения) только
в XV веке.
Наряду с теми изменениями, которые с течением времени произошли в раз-
мерах надела, изменилось и юридическое понятие надела. В эпоху полного раз-
вития института крепостничества под наделом подразумевали не только при-
усадебную землю и полевой надел, но также совокупность тех прав, которые
предоставлялись держателю надела в отношении общинных угодий. Юриди-
чески эти общинные угодья считались единым целым, и независимо от того,
происходили ли переделы пашни и луга или не происходили, держателю надела
предоставлялось право пользования общинным пастбищем и лесом. В поздней-
шие времена установлен был ряд новых прав: пользование общинной мясной
лавкой, мельницей, право держать корчму (при условии продажи напитков
в течение 3—6 месяцев). Эти права распространялись на всех крепостных
с наделом и не распространялись на желлеров. Общинники имели и обязан-
ности. При общинном землепользовании существовал принудительный сево-
оборот и община устанавливала срок, когда нужно начинать полевые работы9.
Та часть имения, которую землевладелец не дробил на наделы, называлась доме-
ниальной землей, доменом (allodium). Имение, в котором домен занимал всю
земельную площадь, называлось praedium. Правда, в относившихся к нему
общинах и жили крестьяне, но они имели лишь приусадебную землю.
Как только хозяйство стало налаживаться, в документах стали появляться
упоминания о более точных мерах земли. В Венгрии самой старой мерой
является плуг (aratrum). Эта мера пришла к нам с Запада. Она не была еди-
ной для всей страны и изменялась в зависимости от качества почвы. В общем
под территорией размером в плуг нужно разуметь такой участок земли, кото-
рый можно было распахать в течение дня плугом, запряженным четверкой
волов. В XII веке, когда земля уже становится ценностью, мера плуг заме-
няется меньшей мерой—королевским хольдом. Согласно вычислениям
Ласло Эрдейи, один плуг в одних местах был равен 48 королевским холь-
дам, в других—100, 120 и даже 150 королевским хольдам. Один королевский
хольд равнялся 864 королевским саженям, или в теперешних мерах—1896 ква-
дратным метрам.
Труднее восстановить старую венгерскую денежную систему. Для выяс-
нения этого вопроса производятся особые вычисления. Согласно вычисле-
ниям Ференца Ковача10, в эпоху «занятия родины» в соседних западных
странах для чеканки серебряной монеты был взят за основу установленный
Карлом Великим фунт (libra), равнявшийся по весу 367 теперешним
граммам. Из одного фунта чистого серебра чеканили 240 денариев. Таким
образом, вес одного денария был равен приблизительно полутора граммам.
Однако в большинстве случаев при платежах денарии отсчитывали
не поштучно, а на вес, причем вначале 240 денариев приравнивались к весу
одного фунта чистого серебра, 12 денариев составляли малый солид, 30—боль-
шой солид. На 1 фунт серебра приходилось 20 малых или 8 больших солидов.
29
В эту эпоху чеканная монета обращалась сравнительно в очень незначи-
тельном количестве. Большей частью было принято рассчитываться пластин-
ками или кусками серебра, причем кусок серебра, весивший 1 фунт, стоил
240 денариев. Наряду с фунтом вскоре вошла в употребление марка, по-вен-
герски «гира», составлявшая две трети фунта, то есть 160 денариев. Со вре-
мени правления короля Иштвана (Стефана) Святого в Венгрии установился
счет по гирам. Что касается абсолютной ценности денария, то она равнялась
в теперешней валюте приблизительно 33 филлерам. Гиры делились на пенсы
(пенс равнялся 40 денариям). Существовали различные гиры: гира в 6 пенсов
(240 денариев) и гира в 12 пенсов (480 денариев). Гира делилась также на 4 ферто
или на 8 полуферто (полуферто назывался также унцией), на 16 лат или
на 48 пишет. Уже в XI веке в Венгрии началась подделка монеты и в соответ-
ствии с этим снизилась ценность денария.
В течение большей части правления Арпадов валютой служило исключи-
тельно серебро. Что касается золота, то в обращении были только визан-
тийские монеты и начиная со времени правления Ласло IV—флорентийские
золотые монеты. И только король Карл I начал чеканить знаменитые
венгерские кремницкие арани (золотые), игравшие впоследствии в течение
веков выдающуюся роль в европейском денежном обращении. Начиная
с Карла I до возникновения банков в венгерском государстве были две офи-
циальные валюты—золотая и серебряная. Согласно вычислениям Ковача,
в XI—XIII веках один фунт чистого серебра, то есть две трети гиры, в тепереш-
них ценах равнялся 120 кронам 82 филлерам, одна гира чистого серебра—
84 кронам 55 филлерам.
К другим выводам пришел Дьюла Паулер11. Результаты его вычисления
были следующими:
1 фунт чистого серебра был равен 2 маркам или 2 гирам,
1/2 фунта чистого серебра была равна 1 марке или 1 гире,
1 гира была равна 4 ферто или 8 полуферто,
1 ферто был равен 12 нехезекам (pondus),
1 фунт был равен 240 денариям,
1 пенс был равен 30 денариям,
1 нехезек был равен 5 денариям,
1 денарий был равен 18 филлерам в теперешней валюте.
Если перевести на современную валюту, то:
1 фунт чистого серебра, или 2 гиры, равен 86 кронам 40 филлерам,
1 гира, или Л/з фунта, равна 43 кронам 20 филлерам,
1 ферто равен 10 кронам 80 филлерам,
1 пенс (1 полуферто, или 30 денариев) равен 5 кронам 40 филлерам,
1 денарий равен 18 филлерам.
Решить вопрос о том, какое из этих двух вычислений правильно, является
задачей венгерской метрологии, переживающей в настоящее время период
младенчества12.
Яношу Бельхази13 удалось установить, что с 1463 по 1516 год денарий был
равен только 11,55 современного филлера; с 1547 по 1553 год в результате
порчи монеты денарий был равен уже 8,26 филлера, а в XVII веке—только
2 филлерам.
Согласно другому вычислению Бельхази14, венгерский форинт (100 дена-
риев) в зависимости от количества содержащегося в нем серебра составлял
по нынешнему курсу кроны:
с 1527 по 1546 год—5 крон 12,878 филлера,
с 1547 по 1576 год—5 крон 10,654 филлера,
с 1577 по 1581 год—4 кроны 43,58 филлера,
с 1582 по 1609 год—4 кроны 33,62 филлера.
В XVII веке государственное казначейство в самых широких размерах
практиковало порчу монеты, и содержание серебра в денарии все время
30
уменьшалось, так что венгерский форинт, равный 100 денариям, был обесценен
наполовину (форинты вообще не чеканились, но форинт, равный 100 дена-
риям, как единица меры употреблялся при расчетах).
В вышеприведенных вычислениях указывается только абсолютная цен-
ность старых денег, то есть выясняется, какое количество серебра содержалось
в денарии и какова была ценность серебра по нынешнему курсу кроны, но со-
всем не выясняется покупательная способность денег, их относительная цен-
ность, то есть какое количество товара можно было купить на определенную
сумму серебра, было ли это большее, меньшее или одинаковое количество
пр сравнению с тем, что можно купить на ту же сумму серебра в настоящее
время. Конечно, относительная ценность денег была значительно большей, чем
в настоящее время, и в принципе мы можем считать правильным утверждение,
что чем дальше от нас какая-либо эпоха, тем выше покупательная способность
денег, тем больше по сравнению с настоящим временем можно на одну и ту же
сумму денег, например на 1 денарий, купить продуктов. В общем мы не очень
отойдем от истины, если признаем, что покупательная способность денег, их
относительная ценность в XI—XIII веках была выше современной в 20—
25 раз, в XIV—XV веках—в 15 раз, в XVI веке—в 10—12 раз, в XVIII веке—
в 5—8 раз, хотя этот вопрос еще очень мало изучен, а мои исследования, отно-
сящиеся к XVI—XVII векам15, ограничиваются изучением цен лишь на некото-
рые сельскохозяйственные продукты (пшеницу, рожь, ячмень, овес, муку,
отруби). Тем не менее все сказанное дает читателю, по крайней мере, прибли-
зительное представление о ценности старых денежных единиц, упоминаю-
щихся в моей работе.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРОЙ ВЕНГРОВ В ПЕРИОД
ЗАНЯТИЯ РОДИНЫ;
Территория теперешней Венгрии за несколько веков до новой эры уже
находилась под воздействием значительно развитой цивилизации. Населявшие
ее в то время кельты успешно занимались всеми отраслями хозяйства: возде-
лыванием земли, разведением домашних животных, ремеслами и торговлей.
Их хозяйство привлекло внимание Рима, стремившегося к мировому господ-
ству. Римляне завоевали южную, восточную и западную части территории
теперешней Венгрии, использовали развитую экономику кельтов, привели
в цветущее состояние все отрасли древнего производства—горное дело, земле-
делие, садоводство,—распространяя по всему свету славу о чудесной плодород-
ности теперешней венгерской земли и ее несравненных природных богатствах.
Однако господство Рима к концу IV века было полностью сметено бурей
переселения народов. Как раз по территории нашей теперешней родины про-
ходил один из главных путей, по которому двигались переселявшиеся племена.
Нахлынувшие на эту территорию германцы и гунны разрушили созданную
римлянами великолепную культуру. Гепиды, гунны, лангобарды, авары вре-
менами подолгу задерживались на нашей земле, но все они были только вои-
нами, не сумевшими овладеть этой землей при помощи тех средств, которые
дает цивилизация. В начале IX века Карл Великий, франкский король и рим-
ский император, положил конец господству аваров в тогдашней Паннонии,
подчинив теперешние задунайскую и задравскую части в Той или иной степени
франкскому государству. Остальные области целиком остались вне влияния
западной цивилизации.
В Задунайской области стали появляться немецкие замки и селения,
а бавары, вытеснившие из соседних местностей (австрийских и каринтийских
маркграфств) их коренных жителей—славян, проникли главным образом
в теперешние округа Шопрон и Ваш и там под защитой своих укреплений стали
возделывать захваченную ими землю. Они распространили здесь свою систему
хозяйства. Но это произошло лишь в местностях, находящихся вблизи от
31
границ Германской империи. В других местах славянские племена оставались
жить под немецким господством до тех пор, пока северо-восточные горные
районы, находившиеся вблизи Моравии, не оказались занятыми моравами,
которые и подчинили своей власти родственных им коренных жителей. На севе-
ро-восточных землях также жило славянское население, разделенное на мелкие
племена, возглавляемые племенными вождями. Между Дунаем и Тиссой посе-
лились авары.
В Темешкёзе* и на соседних с ним землях обитали болгары, переселив-
шиеся из независимой еще в тот период Придунайской Болгарии. Они управля-
лись племенными вождями и жили очень скудно.
Данных о тогдашнем положении Трансильвании и северо-восточной части
нашей страны не сохранилось. Здесь, главным образом вдоль рек, также жило
славянское население, находившееся на чрезвычайно низкой ступени раз-
вития. Славянская культура даже там, где она сравнительно больше была
развита, например в соседних с Моравией землях, оставалась примитивной.
Так, славяне пользовались очень несовершенным, изобретенным еще в древ-
нейшие времена деревянным плугом, который тянули два быка или вола.
Этот плуг едва разрыхлял верхние слои земли. Славяне испытывали большой
недостаток в металлах. Жили они мелкими поселками. Их одежда, их внеш-
ний вид соответствовали общему низкому уровню их развития.
В общем столь плодородная при римлянах почва снова оказалась во
власти дикой природы. Горная часть страны была покрыта дремучим лесом.
Он далеко вдавался в равнину, покрытую многочисленными озерами, топя-
ми, болотами, трясинами, источниками. Производительным трудом занимался
лишь очень ограниченный круг жителей. Численность населения, находив-
шегося под властью немцев, болгар и моравов, была весьма незначительной.
Кровопролитная борьба, которая происходила между немцами и моравами
во второй половине IX века, нанесла новый удар цивилизации, начавшей
пускать ростки в прежней Паннонии, ныне Задунайской области. Замки
и селения были разрушены, жители истреблены или уведены в плен, остав-
шиеся ушли в непроходимые леса и недоступные горы.
В таком состоянии нашел венгерский народ** свою новую родину, когда
его славный вождь, основатель новой державы Арпад, занял ее территорию
(между 896 и 906 годами) и прочно овладел ею.
Венгерский народ, вероятно, принадлежит к великой семье среднеази-
атских тюрко-татарских народов. В поисках средств к существованию он
был вынужден бросить свою древнюю родину. Около 840 года он появился
в русских степях и тем самым вошел в историю европейских народов.
Он сделал попытку создать для себя постоянную родину в районах Днепра
и Дона, на землях между Азовским и Черным морями, назвав эти земли
по имени своего вождя Элёд (Лебед) Лебедией, ибо венгерский народ не был
кочевым народом в полном смысле этого слова. Только экономическая не-
обходимость заставила его отправиться в странствования. И если бы на сво-
ем пути он нашел землю, которая обеспечила бы ему благополучное суще-
ствование, он охотно избрал бы ее постоянным местом жительства.
Но венграм не было суждено владеть Лебедией, хотя эта земля была
богата водой, пастбищами, лесами, а в ее южной части хорошо росли пше-
ница, ячмень, виноград и много других прекрасных плодов. Венгры жили
там всего каких-нибудь полвека, и в это время в результате общения с ха-
зарами и византийцами они начали испытывать на себе влияние европей-
ской цивилизации.
* Район, ограниченный реками Тиссой, Дунаем и Марошем.—Прим. ред.
** Под венгерским народом следует иметь в виду венгров-кочевников. Последних
нельзя отождествлять с венгерской народностью более позднего времени, которая обра-
зовалась в результате синтеза венгерского и славянского элементов. Славяне были корен-
ными жителями-земледельцами той области, которую заняли венгерские кочевые пле-
мена.—Прим. ред.
32
Из Лебедии около 885 года в результате бурного течения событий
началось движение венгров под предводительством князя Арпада к югу
на обширные, в значительной своей части необитаемые земли между
Днепром, Бугом, Днестром, Прутом и Серетом на территорию теперешней
Буковины, Молдавии, Бессарабии.
Эту новую родину венгры называли Этелькёз или Визкёз (Междуречье)
из-за множества рек, имеющихся на ее территории. Почва здесь была пло-
дородна, в изобилии имелись вода, пастбища, леса, дичь, рыба. Эти усло-
вия соответствовали потребностям народа, который в процессе длительных
передвижений превратился в воинов и скотоводов. Каждый был воином
потому, что должен был с оружием в руках прокладывать себе путь и от-
стаивать занятую территорию в непрерывной борьбе с многочисленными
врагами. Каждый был скотоводом потому, что все имущество кочевого на-
рода составлял скот (поэтому в те времена у венгров понятия «имущество»
и «скот» совпадали). Не земледелие, а скотоводство давало венгру необхо-
димые продукты питания. Скот давал основную пищу —мясо и молоко,
основной материал для одежды —кожу. Скот не только можно было легко
вести за собой, но и использовать как средство передвижения. Взрослый
мужчина венгр большую часть своей жизни проводил верхом на коне.
На коне он сражался, на коне охотился. Венгр так редко расставался с ко-
нем, что о нем говорили: «Он живет на коне». В крытую повозку, в кото-
рой ехали женщины, дети и больные, впрягали волов и коров. Вместе
с кочевниками брели их многочисленные стада. Кроме лошйдей, волов,
быков, коров, буйволов, у венгров имелись также верблюды, о которых упо-
минает источник XII века. Неизвестно, имели ли венгры в период кочевого
образа жизни в большом количестве овец, свиней и домашнюю птицу. Согласно
новым наблюдениям над кочевыми народами, весьма вероятно, что этот вид до-
машних животных стал играть роль в хозяйстве венгров только после их пе-
рехода к оседлому образу жизни, так как в условиях кочевья разведение мел-
кого скота и птицы является затруднительным: овцы с трудом пробираются
через леса и болота; свиньи в лесу отбиваются от хозяина, да в свиньях в то
время не было и нужды, так как в тогдашних лесах во множестве водились ка-
баны. Можно предполагать, что лошади и крупный рогатый скот составляли
главное богатство венгерского народа в период его странствований.
Уход за скотом, то есть пастушеские обязанности наряду с военными,
являлся главным занятием венгров, а обеспечение кормом больших стад было
серьезной и трудной задачей.
Это необходимо было принимать во внимание при выборе земли, на которую
собирались переселяться. Распределение земли между отдельными племенами,
родами и семьями производилось в зависимости от поголовья скота, которым
они владели. Последнее обстоятельство развивало в народе чувство хозяй-
ственной заинтересованности, создавало представление о праве и собственности.
Венгерский народ уже тогда, когда он жил в Этелькёзе, когда в течение 60—
70 лет общался с более культурными народами, достиг достаточно высокой сте-
пени цивилизации и чрезвычайно развил свои богатые природные способности.
Он воспринял элементы государственной жизни от хозар, от Византии, славив-
шейся своими превосходными общественными учреждениями, и даже от малых
славянских народов, с которыми соприкасался во время своих странствований.
Войны венгерского народа с соседями не были постоянными, непрекращающи-
мися. Были периоды, когда венгерский народ был с соседями в мирных отноше-
ниях, вел торговлю. Основным предметом венгерской, торговли были рабы-
пленные. Венгры в то время уже не убивали пленных. Они или использовали
их в хозяйстве, или продавали. Довольно высокая ступень развития общества
проявилась не только в их превосходной, не имеющей себе равной военной
организации, служившей основой государственной и общественной жизни.
Она сказалась и в их хозяйственной деятельности. В этой области главную
роль играли женщины и особенно рабы.
3 И. Ачади
33
В правовом отношении венгры-свободные не были отделены друг от друга
сословными перегородками. Каждый свободный человек, будь он беден или
богат, был равноправным членом общества. Все несли обязанности по обороне
родины. Что касается производительного труда, то в семье свободного человека
труд выполнялся главным образом рабами под руководством хозяйки дома.
Раб был лишен всех человеческих и политических прав, находился в неогра-
ниченной власти своего господина и приравнивался к полезному домашнему
животному.
Таким образом, венгерский народ состоял из двух слоев, строго отделен-
ных друг от друга в правовом отношении,—из свободных и рабов. В числе
последних были также и венгры, потерявшие свою свободу в наказание за со-
вершенное ими преступление.
Хотя экономические условия в Этелькёзе и соответствовали потребностям
венгерского народа, он должен был покинуть эту территорию после десятилет-
него пребывания там. Правителя венгров Арпада к этому принудила полити-
ческая необходимость. К тому же в Этелькёзе уже не было необитаемых земель.
Арпад направился к нашей теперешней родине и после десятилетней борьбы
овладел большей ее частью, именно той, которая не была покрыта непроходи-
мыми лесами, подобно Трансильвании и северным районам*. С завоеванием
территории, ставшей новой родиной, перед венгерским народом встали
новые задачи, имеющие.значение для судьбы всей Европы: нужно было восста-
новить и дальше развить ту богатую духовную и материальную культуру,
которую когда-то на этой территории создал Рим и которую в эпоху переселе-
ний германские и азиатские народы с бессознательным и преступным легко-
мыслием превратили в груду развалин. Правители венгров, в большинстве
своем люди выдающегося ума и широкого кругозора, хорошо поняли свои за-
дачи, Конечно, это не была заранее разработанная программа, оформленная
в систему, логически и философски обоснованная. Ни народ, ни его вожди не
занимались в то время теоретической наукой. Но решения правителей были
подсказаны могучим политическим инстинктом, ясным практическим умом,
созревшим в длительных странствованиях, когда приходилось то путем
борьбы, то путем мирных отношений соприкасаться с разнообразнейшими
народами, усваивать элементы их культуры, осваивать множество чужих
слов, представлений, идей.
На новой родине всюду внимание вождей останавливали следы былого
богатства и процветания, говорившие об исчезнувшей прекрасной жизни,
которую и нужно было восстановить завоевателям. С другой стороны, опыт,
полученный руководителями венгерского народа во время странствований
в богатых западных странах**, сделанные ими наблюдения убеждали их в том,
что эта великая цель может быть достигнута путем создания соответствующего
экономического строя и государственных учреждений.
Уже князь Арпйд начал дело создания государства. Таким образом, он не
только приобрел родину для народа, вынужденного до сих пор вести кочевую
жизнь, но и приступил к созданию учреждений, соответствующих новым усло-
виям, учреждений, развитие которых продолжалось в течение последующих
веков. Завоеванная земля перешла в собственность завоевателей. Князь
Арпад распределил ее между отдельными племенами, родами, группами род-
ственников, семьями (тогдашняя семья называлась военным отрядом). В то
время расселение отдельных племен определялось прежде всего соображе-
ниями обороны, но принимались во внимание также и хозяйственные интересы,
в особенности там, где жило коренное население. До прихода венгров мест-
ные жители были лишь держателями своих наделов, а не собственниками. За
пользование землей они платили дань своим племенным вождям, которые
являлись владельцами земли.
* Имеются в виду районы современной Словакии.—Прим. ред.
** Имеются в виду набеги венгров на страны Западной Европы в X веке.—Прим. ред.
34
После завоевания территории венграми положение коренного населения не
ухудшилось. Арпад и возглавляемые им венгры не отобрали у коренных жи-
телей земельные наделы. Они доверили им обработку земли. Однако право
владения землей перешло к завоевателям. Иногда венгры вместе со своими
рабами поселялись в общинах местных жителей или основывали свои селения
по соседству с этими общинами. Таким образом, на завоеванной территории
венгры познакомились с экономическим строем, принятым на Западе и покоя-
щемся на отношениях феодальной зависимости. Они восприняли этот строй в той
степени, в какой он отвечал их интересам.
О том, что в результате венгерского завоевания положение коренного на-
селения не ухудшилось, что оно только сменило старых господ на новых, сви-
детельствует тот факт, что это население в течение нескольких веков ни разу не
восставало против завоевателей и не поддерживало их внешних врагов. Смело
можно сказать, что при новых правителях положение трудящихся—коренных
жителей—улучшилось. Число завоевателей было относительно незначитель-
ным, и это обстоятельство побуждало их к гуманному обращению с новыми
подданными. Они с уважением относились к их труду и этим приобретали их
симпатии. Венгры нередко заключали браки с местными жителями и таким
образом ассимилировались с ними. В то же время местное население все
более усваивало язык и обычаи своих новых господ. Многие из коренных жи-
телей сделались венгерскими воинами и стали свободными. Следовательно,
новый хозяйственный порядок явился действенным средством венгеризации
местного населения.
Таким образом, начиная с правления Арпада, в пределах венгерской
общественной организации начинает устанавливаться один из видов системы
феодальных отношений, принятой на Западе. Конечно, эта система могла суще-
ствовать лишь в тех областях, где имелись хотя бы в небольшом количестве
постоянные селения, в которых жило оседлое местное население. Что касается
земель, принадлежавших исключительно завоевателям, продолжавшим пасти
свои стада и кочевать, то там оставался неизменным старый экономический
строй. Однако по мере того, как увеличивалась численность населения, умень-
шалась территория, на которой еще сохранялись старые формы хозяйства.
Как отношениям, сложившимся на новой родине, так и экономическим потреб-
ностям соответствовала в большей или меньшей степени та организация хозяй-
ства, основу которой составляло сельское хозяйство и которая в ту эпоху бы-
ла уже развита в Западной Европе.
Все большее количество крестьян-земледельцев появлялось на террито-
рии современной Венгрии. Это происходило потому, что венгры в начале
70-х годов X века, образовав небольшие конные отряды, постоянно нападали
на соседние европейские страны, опустошали и разоряли их и возвращались
домой с огромной добычей, самую ценную часть которой составляли пленные.
Венгры стремились к захвату пленных для того, чтобы заселить завоеванные об-
ширные территории и увеличить число лиц, занимающихся производитель-
ным трудом. В огромном количестве брали в плен представителей различных
народностей—мужчин, женщин, детей, духовных и светских лиц, земледель-
цев, ремесленников и торговцев. Что касается их национального происхожде-
ния, то большинство было соседями, жителями Северной Италии, Германской
империи и северных славянских стран. Этих-то пленных, становившихся раба-
ми, использовали на самых разнообразных работах. Часть из них оставалась
при господских семьях для исполнения домашних обязанностей, других по-
селяли в различных местах для обработки земли или для занятия ремеслом.
Земли в то время было в изобилии, но она приобретала ценность только тог-
да, когда на ней сидел человек. Без рабочих рук земля не имела ценности. Мы не
можем судить о числе пленных, приводимых с Запада; у нас нет об этом никаких
данных. Но, во всяком случае, мы можем сказать, что в течение X века число-
жителей тогдашней Венгрии, по меньшей мере, удвоилось. Поэтому мы пола-
гаем, что те кровавые набеги венгров на соседние страны, наводившие ужас на
35
з*
всю Европу и сделавшие там ненавистным имя венгерского воина, имели чрез-
вычайно большое положительное значение для дальнейшей судьбы нашей ро-
дины. С западными пленниками явились не только рабочие руки, но и новые
западные идеи. Пленник-раб пришел из старых христианских стран и принес
в среду венгров новые христианские воззрения, подготовившие путь миссионе-
рам. Он содействовал тому, что распространение христианства в Венгрии
произошло сравнительно в короткое время и не сопровождалось кровавыми
столкновениями.
Рабы-пленники принесли с собой и другие европейские воззрения, понятия
о морали и праве. Они обладали также разносторонними познаниями в области
ремесла, земледелия и других, видов производительного труда. У них на ро-
дине уже установились самые разнообразные формы института крепостниче-
ства, в то время как в стране венгров существовали еще иные отношения. Новые
господа поселяли пленников-рабов или во дворе своей усадьбы, или в деревне,
сообразно их знаниям и трудовым навыкам. Там они выполняли свои обязан-
ности, руководствуясь понятиями, принесенными с родины. С господином у
них завязывались дружеские отношения, на которые он охотно шел, считая это
выгодным.
Новые хозяйственные отношения, естественно, складывались неодина-
ково во всей стране. Местами эти новые отношения даже совсем не наладились,
местами в зависимости от того, принадлежала ли большая часть трудового
населения к германцам или к славянам, они развивались то по германскому,
то по славянскому образцу. Во всяком случае, было положено начало органи-
зации хозяйства в западных формах, при этом германская система была более
легкой для трудовых масс, славянская—более тяжелой.
Но независимо от того, была ли это славянская или германская хозяй-
ственная система, трудящиеся в правовом отношении - находились в положе-
нии рабов, то есть представляли собой слой населения, прикрепленного к земле
И безусловно подчиненного воле господина.
Имеется предание о свободных передвижениях населения в период, пред-
шествующий принятию христианства (X век). Это рассказ о том, как якобы
по вызову князя Такшонь многие тысячи трудящихся переселились для произ-
водства горных работ в районы позднейших шахтерских городков. Без сомне-
ния, в эти районы переселились также евреи и болгары-магометане, о чем го-
ворят восточные и западные писатели X века. Евреи и болгары-магометане
занимались как горным делом, так и торговлей. Будучи шахтерами, переселив-
шимися добровольно, они пользовались личной свободой.
Итак, в конце X века в венгерском обществе налицо были те элементы,
из которых в это время в западных государствах уже сформировалось феодаль-
ное общество: завоеватели, воины, занимавшиеся главным образом обороной
страны, и одновременно землевладельцы; лично свободные трудящиеся и, на-
конец, масса рабов, большинство которых было прикреплено к земле. Все это
создавало условия для дальнейшего развития экономического строя венгров,
по крайней мере его основных черт, в том же направлении, в каком он раз-
вивался и в западноевропейских государствах. Этому в значительной степени
содействовала христианизация населения.
Князь Гейза (973—995) со всей своей семьей принял христианство в его
римско-католической форме. По мере развития в Венгрии церковной организа-
ции правовые и экономические понятия католической церкви стали укореняться
и среди венгров. Поэтому можно сказать, что венгерская хозяйственная жизнь
и хозяйственные институты сложились под идейным воздействием западных
государств. В особенности успешно развивалось хозяйство, принадлежавшее
монашеским орденам. В этих хозяйствах процветали земледелие, скотоводство,
рыбная ловля, садоводство, ремесло и торговля, укрепилась новая чрезвычайно
выгодная система вырубки лесов и урегулирования водного хозяйства, налади-
лась организация рабочей силы. Так Венгрия вошла в семью западных хри-
стианских народов.
36
• С экономической точки зрения, христианизация венгров явилась событием
большого значения, так как дала могучий толчок к использованию тех богатств,
которые таят в себе земля и земледелие, и вместе с тем к созданию националь-
ной экономики, построенной на идейных основах Запада, но приспособленной
к индивидуальным особенностям венгерского народа, к культурным и произ-
водственным условиям его новой родины.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ТРУДЯЩИЕСЯ в ГОСУДАРСТВЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
ИШТВАНА СВЯТОГО
Уже в эпоху занятия родины, как говорилось выше, можно было встретить
у нас, хотя и в зародыше, те общественные и государственные элементы, ко-
торые положили начало освоению западной цивилизации азиатским наро-
дом—венграми.
Иштван I, гениальный создатель национального королевства и националь-
ной церкви, сознательно и планомерно содействовал развитию этих элементов,
следуя в своей широко развернувшейся реформаторской деятельности примеру
наиболее выдающихся зарубежных деятелей. В особенности привлекал его вни-
мание Карл Великий, франкский король и римский император, выполнивший
в IX веке в одной из частей Германии среди обращенных им в христианство
саксов свою историческую миссию, подобную той, которую два века спустя
выполнил Иштван, первый король из рода Арпадов.
Карла Великого прославляла существовавшая уже в XI веке обширная
литература. Творческая деятельность Карла в области государственного и цер-
ковного строительства, просвещения и народного хозяйства произвела глу-
бокое впечатление на Иштвана и воодушевляла его.
Следуя примеру Карла Великого, Иштван особенно энергично действовал
в трех направлениях: во-первых, в направлении организации националь-
ной церкви; во-вторых, коренной перестройки существующего областного
деления и создания нового деления на королевские комитаты*, что делалось
в целях лучшего управления обширными землями и живущим на них населе-
нием, и, наконец, введения нового, заимствованного с Запада права землевла-
дения, покоящегося на принципе личной собственности, а также введения
связанной с этим правом системы дарения. Все эти преобразования непосред-
ственно или косвенно оказали большое влияние на жизнь трудового народа,
на развитие экономики и содействовали установлению тесной связи между
социально-экономическими институтами Венгрии и христианского мира.
Созданные в эпоху Иштвана церковная и государственная организации
окончательно привязали народ к его новой родине. В то же время владения,
поступившие в распоряжение короля, оказались богатейшим фондом для по-
полнения государственной казны. В формирующемся государстве, не все на-
селение которого еще перешло к оседлому образу жизни, государственные
поместья, или земли короны, явились источником дохода, покрывающего по-
требности государства в деньгах и главным образом в сельскохозяйственных
продуктах. Иштван ввел денежные налоги, которые, однако, при существую-
щих в то время экономических отношениях, при незначительном денежном
обращении и при ограниченном количестве чеканной монеты играли самую
ничтожную роль в государстве.
В распоряжении короля находилось тогда огромное количество земли.
Король был крупнейшим землевладельцем страны. Такое положение сохраня-
* Район вокруг замка; подчинялся королевской администрации замка. В самом
начальном периоде феодализации комитатом (медье) являлся район, окружавший укреп-
ленный пункт, в котором находился глава племени. Эта организация была заимствована
венграми у славян, называвших такие районы жупами, а главу племени—жупаном.—
Прим. ред.
37
лось в течение веков, несмотря на то, что значительная часть земельных владе-
ний была отдана церкви и ее представителям.
Однако организация и заселение этих огромных территорий, то есть их
хозяйственное использование, были осуществлены с величайшими трудностями,
.потому что численность населения в XI веке, более того—в течение всей эпохи
средневековья, была значительно меньшей, чем в настоящее время. Обстоя-
тельные научные исследования доказали, что численность тогдашнего населе-
ния в самых культурных государствах Европы редко достигала 10 процентов
теперешней, и так как значительная часть государственных земель была пол-
ностью необитаемой, а в заселенных районах жителей было немного, то числен-
ность населения нигде не соответствовала размеру земельной площади. При-
годной для обработки целинной земли имелось в изобилии, но обеспечить ее
.рабочей силой было нелегко. Ценность представляла та меньшая часть земли,
которая обрабатывалась. Остальные земли сами по себе не представляли ника-
кой ценности, ибо ценность создавали не размер или качество земли, а число
живущих на ней людей. Население; а не земля являлось ценностью.
Таким образом, все землевладельцы, начиная с короля, были в высшей
степени заинтересованы в заселении своих поместий, ибо в противном случае
эти земли оставались неиспользованными. В соответствии с этой потребностью
Иштван проводил свою колонизационную политику. Чужеземцам была пре-
доставлена возможность переселения в Венгрию с той целью, чтобы они ожи-
вили огромный капитал, называвшийся землей и остававшийся мертвым вслед-
ствие отсутствия населения. Нуждаясь в рабочих руках, землевладельцы
радушно принимали всех, откуда бы они ни приходили. От пришельца требо-
валось лишь одно: способность и желание работать. Со своей стороны, пришелец
хотел, чтобы ему предоставили право и возможность построить жилище и
получить землю для обработки. Иные хотели заняться ремеслом и торгов-
лей и ждали от государства охраны всего того, что они приобретут честным
трудом. Колонисты прибывали беспрерывно и в добровольном порядке, не
нужно было переселять их насильно, как это делалось во времена кочевых
переходов. Их приход давал государству не только рабочую силу. Они прино-
сили с собой какое-то имущество и таким образом увеличивали достояние бед-
ной в имущественном отношении страны. Так иммиграция способствовала
в большой степени бурному процветанию нового государства и поставила его
в один ряд с европейскими государствами.
Переселенцы в первую очередь устраивались на королевских землях, что
увеличивало значение этих земель в политическом, финансовом и хозяйствен-
ном отношении. Добиться разумного ведения хозяйства на заселенных землях—
такова была неотложная задача государства. Организация хозяйства на этих
землях, областное деление земель в эпоху предшественников Иштвана сложились
по славянскому образцу. Об этом говорит и славянское происхождение самого
слова «megye» (лат.) (область) от славянского слова «межа». Но король Иштван
предпочел иной, более совершенный образец, который, по его мнению, в боль-
шей степени соответствовал требованиям эпохи и нуждам венгерского народа
и мог содействовать развитию и распространению собственных национальных
институтов. Этим образцом была «франкская система», по терминологии со-
временной исторической науки16. У франков в процессе завоеваний, колониза-
ции земель, в ходе ведения хозяйства на государственных землях, управления
землями и их обороны возникло свое обычное право, основой которого слу-
жило римское право. Обычное право франков существенно отличалось от
правового порядка других германских народов. Оно было построено на двух
важнейших принципах. Один из них: нет земли без господина (в позднейшей
формулировке: nulle terre sans seigneur) и второй: вся невозделанная земля
принадлежит королю (eremus est causa regis).
Все королевские, или государственные, земли назывались regnum. Карл
Великий обращал особое внимание на их устройство и заселение. Управление
королевским имуществом было сосредоточено в королевском замке (curtis,
38
palatium, pomarium). Защита замка являлась обязанностью воинов, поселен-
ных в самом замке или вокруг него. Воинам помогало окрестное трудовое
население. Поселенцы подразделялись на десятки и сотни. Для руководства
ведением хозяйства Карл Великий издавал специальные указы-капитулярии
(capitulare). Последние устанавливали соответственно размеру занимаемой тер-
ритории число жителей деревень во главе с судьей (judex, villicus). При судье
находились низшие служащие (juniores)—лесничий, конюх и другие—и выс-
шие (majores). Кроме земледельцев и скотоводов, в поместье поселялись ре-
месленники, которые, согласно тогдашним условиям, должны были по возмож-
ности удовлетворять все потребности в ремесленных изделиях. Карл Великий
установил строгую отчетность и контроль над теми, кто осуществлял управление.
Должностное лицо, управлявшее поместьем, должно было давать отчет о своей
деятельности и составлять опись наличного имущества. Время от времени сам
король или его уполномоченные появлялись в поместье и обследовали хозяй-
ство. Доходы с поместья (наличные деньги, продукты, ремесленные изделия)
шли на содержание королевского двора и на нужды лиц, живущих в поместье,
в особенности же на снабжение поселенных в замке военных отрядов, которые
находились в распоряжении короля и предназначались для выступлений
в любое время против любого врага, являясь, таким образом, главной составной
частью постоянного королевского войска. Этот франкский порядок распро-
странился не только среди саксов, но проник и в восточные области Герман-
ской империи, в Баварию, Австрию и задунайские части теперешней Венгрии,
которые находились под властью франков. Правда, в восточных областях в ре-
зультате борьбы между германцами и славянами этот порядок ослаб, но он все же
сохранялся вплоть до прихода венгров на территорию современной Венгрии.
Этот порядок был известен германским пришельцам, переселившимся на
венгерские земли, и, таким образом, король Иштван мог познакомиться с
франкской системой в собственной стране и использовать ее в своей преобра-
зовательной деятельности. Руководствуясь этой системой, первый король
Венгрии ввел в своих зейлях не ленную, а бенефициальную форму владения.
Согласно этому порядку, всякий поселившийся в пределах поместья, был ли он
свободным или несвободным, получал в пользование земельный надел, которым
он мог владеть до тех пор, пока выполнял определенные службы.
В областях в соответствии с местными условиями и потребностями обороны
государственные земли объединялись в отдельные имения, которые в террито-
риальном отношении не всегда представляли связное целое, ибо в пределах одной
и той же общины лежали церковные, пожалованные отдельным феодалам и пле-
менные земли, но в правовом и хозяйственном отношении все государственные
земли управлялись единообразно. Центром каждого из таких имений был укре-
пленный, обнесенный стеною замок, днем и ночью заботливо охраняемый.
Замок служил местопребыванием управителя всего имения—ишпана, который
назначался королем и являлся его наместником.
В зависимости от местных условий укрепления строились из дерева, камня
или глины. Замок был окружен рвом. В центре замка возвышался королевский
дом, находились жилища королевских чиновников и стражи, размещались ам-
бары, конюшни, склады зерна. Обычно имелись сад и огород. Нередко побли-
зости от замка располагалась деревня. Остальное население занимало дру-
гие удобные пункты имения. Чиновниками замка являлись начальник
войска, комендант, сотник, десятник; они выполняли не только военные
•обязанности, но несли также судебные, административные и хозяйственные
функции.
В новом королевском комитате были организованы соответствующим
образом не только люди, несущие военную службу, но и трудовое население.
Были установлены права трудового населения и его повинности, заключав-
шиеся главным образом в уплате налогов деньгами и продуктами и в испол-
нении определенных работ. Для надзора за выполнением этих повинностей
назначались особые должностные лица. В источниках трудовое население
39
называется castrenses или populi castri, хотя латинское слово jobagio укоре-
няется в Венгрии со времени организации королевских комитатов, но приме-
няется оно в источниках более позднего времени все же для обозначения воинов,
а не крестьян. Воины замка носят название jobagio castri, а так как в началь-
ный период развития городской жизни местопребывание королевского ишпана—
замок—представляло собой и городок (civitas), то воины замка назывались
также cives.
Трудовое население, подчиненное замку (populi castri), насколько позво-
ляли обстоятельства, получало, как и воины, особую организацию. Ввиду
немногочисленности населения и трудностей сообщения между отдельными
комитатами каждый комитат должен был по возможности собственными си-
лами производить все необходимое для удовлетворения своих нужд; поэтому
король поселял трудовой народ в зависимости от численности и рода занятий
в отдельных деревнях или, по. меньшей мере, по отдельным улицам или груп-
пам домов в деревнях.
Это имело свои преимущества: сын, работая вместе с отцом, легче и лучше
мог обучиться будущей профессии. В то время господствовала суровая прину-
дительность в выборе занятий, и в течение веков обстоятельства делали эту
принудительность необходимой. Пока земли было достаточно, сын пахаря дол-
жен был оставаться при плуге; виноградарь обучал своих детей возделыванию
виноградника; лесной сторож воспитывал сына лесничим; владелец пчельника—
пчеловодом; охотник—охотником, пока леса и дичи имелось в достаточном
количестве. Сын пастуха делался пастухом, пока были скот и пастбище. При
большой распространенности скотоводства установилось даже разделение
пастушеского труда, и семьи пастухов, пасущих только овец, или только
лошадей, или рогатый скот, или свиней, поселялись в отдельных селениях.
Такими же занятиями, переходящими от отца к сыну, были различные виды
ремесла, торговля. Существовали занятия банщика, звонаря, певчего. Отсюда
вытекала принудительность выбора профессии. Невыгодность этого положе-
ния еще не давала себя чувствовать в период зарождения цивилизации, и каж-
дый мирился со своим жребием, который обеспечивал ему средства существо-
вания. И если два века спустя этот порядок стал вызывать протесты трудового'
народа, это были протесты не против порядка как такового, а против era
искажения, против злоупотребления им со стороны отдельных землевла-
дельцев.
Итак, трудящиеся, занимающиеся определенным видом труда, группи-
ровались по отдельным деревням, улицам, домам и, таким образом, выполняли
свою работу; иногда землевладелец посылал их на свой собственный двор,
главным образом для выполнения барщинных повинностей, и там они рабо-
тали в общем отведенном для этих работ помещении (physalia), то есть в особой
мастерской.
Трудовой народ и военные люди одинаково были прикреплены к новым
королевским комитатам, на которые Иштван разделил всю территорию страны,,
простирающуюся от Нитры на юг, от Дуная к Пожеге по течению Ниж-
него Дуная на территорию Трансильвании, и на часть северо-восточной
возвышенности. К моменту его смерти (1038) число комитатов достигло
приблизительно 45. Остальные земли, главным образом поросшие лесами
южные, восточные и северные горные районы, из-за малочисленности насе-
ления оставались вне мира новой цивилизации.
Новая областная (комитатская) организация повсюду содействовала
превращению кочевого населения в оседлое, появлению деревень, сел, хуторов,
изменивших внешний вид областей, помогла сделать труд более производи-
тельным и прибыльным, а население—более зажиточным.
Развитие хозяйственной жизни по европейскому образцу помогло королю-
Иштвану в его другом значительном начинании—в учреждении в стране римско-
католической церкви. С течением времени усиленная деятельность церкви
преобразовала общественное сознание, способствовала появлению у народа
40
новых понятий, новых стремлений, указала новые цели. Церковь научила народ
работать и вместе с тем разъяснила ценность Труда, его почетность и нрав-
ственное значение, что было особенно важно для венгров, потому что народы-
завоеватели, по свидетельству истории, не имеют обыкновения вдохновляться
трудом. Напротив, труд считался недостойным, унизительным для свободного
человека и поручался лишь рабам. Чаще всего проявлялось у них отвращение
к земледельческому труду. Кочевой образ жизни венгров меньше всего способ-
ствовал развитию склонности к занятию земледелием. Одним из главных за-
нятий было скотоводство. Постепенно это занятие теснее связало человека
с землей и способствовало переходу к земледелию. Но, по свидетельству епи-
скопа Геллерта, в эпоху короля Иштвана венгр больше любил пирушки, ло-
шадей, конюшню, военные набеги, чем производительный труд. Однако изме-
нившиеся условия и новая религия приучили его к возделыванию земли.
Церковь, сделавшись организованным учреждением, воздействовала на насе-
ление не только своим учением. Она получила от короля во всех областях
страны огромные земельные владения, которые должна была использовать
для ведения хозяйства, если хотела достичь благосостояния. Чтобы добыть
необходимые материальные средства для удовлетворения жизненных потреб-
ностей, церковь должна была обеспечить себя людьми, рабочей силой и улуч-
шить ведение хозяйства. В своей деятельности она, конечно, приняла во вни-
мание ту организацию, которую король Иштван создал для трудящихся, живу-
щих в комитатах. Постепенно церковнослужители наладили свое хозяйство
и содержание своего двора примерно так же, как это сделала королевская
власть. Однако у церкви имелся свой богатый опыт в области ведения хозяй-
ства, так как ей приходилось в течение веков управлять огромным недвижимым
имуществом на Западе. Более того, у нее имелся хорошо подготовленный
исполнительный орган, служащий хозяйственным целям. Это был знаме-
нитый орден св. Бенедикта, который главным образом в IX и X веках играл
ведущую роль в западном христианском мире не только в религиозно-
нравственной области, но и в хозяйственной, в развитии земледелия, ското-
водства, ремесла и товарообмена. К XI веку орден уже миновал пору своего
процветания, но король Иштван использовал его и для распространения веры и
для развития народного хозяйства. Он поселил бенедиктинцев в Паннонхальме,
Печвараде, Залаваре, Баконьбеле, в Веспремской долине. Отдельные светские
крупные землевладельцы последовали примеру короля и основали на своих
землях бенедиктинские монастыри. Каждый из этих монастырей оказал зна-
чительное влияние на хозяйство области. У бенедиктинского ордена имелась
своя хозяйственная система, испытанная в ряде стран Европы. У него имелись
инструкции для возделывания земли и для работы в каждой отрасли хозяй-
ства, правила, которыми должно руководствоваться живущее в поместье на-
селение, инструкции для урегулирования лежащих на населении повинностей^
для улучшения способов ведения хозяйства, для обработки неплодородных
земель, осушения болот, вырубки лесов, строительства дорог и жилищ. На
этих инструкциях обычно воспитывались специалисты по отдельным отраслям
хозяйства.
Таким образом, монастыри ордена явились значительным фактором эко-
номического процветания отдельных районов, содействовали их заселению,
повышению уровня производительного труда. В их обширных имениях работа
производилась под руководством специалистов.
Иногда церковь получала в дар землю вместе с трудовым населением и лишь
в исключительных случаях только трудовое население. Так, капитул Эстергом-
ского собора лишь начиная с XIII века стал приобретать огромные земельные
владения, а до тех пор он покрывал свои нужды из других доходов, получая
десятину, пользуясь рыночным правом*, правом пристани** и другими. Таким
* Право рыночных сборов.—Прим. ред..
** Сбор пошлин за пользование пристанью.—Прим. ред.
41
образом, капитул не вел хозяйство, но был заинтересован в том, чтобы те лю-
ди, за счет которых он кормился, жили в благоприятных условиях. Однако
таких церковных организаций было меньшинство. Большинство их вело хо-
зяйство, так как получало в дар не только землю, но и людей. Так, король
Иштван пожаловал Печварадскому аббатству 1116 семей рабов*. Новый земле-
владелец расселил их в 41 общине. Среди них был’город Сексард, процветаю-
щий в настоящее время. В каждую общину были поселены 24—25 семей. Но
у аббатства, как и у других церковных землевладельцев, оставались еще в боль-
-шом количестве необитаемые земли, и заселение их являлось неотложной жиз-
ненной потребностью, как и заселение королевских земель в комитатах.
Не подлежит сомнению, что церковь употребляла все средства—материальную
силу и моральный авторитет—для привлечения на свои обильно производя-
щие земли трудового населения, как местного, так и прибывающего из других
стран.
Одна из значительных реформ короля Иштвана коснулась землевладения
и связанных с ним отношений между людьми и выразилась в установлении права
собственности на землю. Это также был новый и знаменательный шаг, направ-
ленный на создание национальной экономики и приведший к .важным послед-
ствиям. Венгры в период заселения территории современной Венгрии знали
личную собственность только на движимое имущество, которое состояло из
крупного рогатого скота, оружия, одежды, домашней утвари. Земля же, кото-
рую они заняли и на которой пасли свои стада, считалась общей собственностью
племени или рода. Но в результате глубоких изменений, совершавшихся в X ве-
ке, и влияния европейских идей, проникающих по сотням видимых и невиди-
мых каналов, родовая и племенная организации стали приходить в упадок.
Низшие слои народа, владельцы небольших стад, начинают все в большей сте-
пени выпадать из родо-племенной организации. При короле Иштване они
вступают в королевское войско и находят в новых комитатах организацию,
более соответствующую эпохе и более выгодную, чем племенная или родовая.
Учитывая это, король конфисковал большую часть племенных земель, хотя
племенная организация и не была ликвидирована. Дальнейшее развитие права
собственности привело к дарению владений, а вместе с ним к распространению
права личной собственности на землю. Этот новый тогда вид личной собствен-
ности, собственности на земли, пожалованные королем, быстро одержал по-
беду, так как соответствовал духу времени, проведенной королем реформе,
в особенности интересам церкви: только при существовании личной собствен-
ности на землю церковь могла рассчитывать на получение и в Венгрии таких
же богатых даров, какие она получала на Западе от своих набожных последо-
вателей. Таким образом, разрушение родо-племенной организации и раздача
земель королем отдельным землевладельцам содействовали укреплению права
личной собственности на землю, которое теснее связывало между собою инте-
ресы землевладельца и трудового народа. Однако в эпоху короля Иштвана
особый вес праву собственности на землю придавал старинный захват земли
(decensus). Он оставался сильнейшим юридическим основанием для владения
землей, хотя король прилагал все усилия к тому, чтобы земли, подаренные
им его светским приближенным за их заслуги, были приравнены в правовом
отношении к захваченным. Однако этого удалось достичь лишь с усилением
королевской власти.
В результате дарения земель, которое стало широко распространяться
в Венгрии при короле Иштване, образовались крупные земельные владения,
в первую очередь церковные, а затем и светские. (Существовали также вла-
дения, купленные за деньги, о которых нередко упоминается в позднейших
источниках, но они не имели хозяйственного значения.) Кроме церкви, король
Иштван щедро дарил земли и своим светским приближенным—придворным
* Данные об этрм см. Fej er G., Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus accivi-
lis, I, p. 296—313. Далее этот источник будет обозначаться сокращенно CDH.—Прим. ред.
42
чиновникам, отличившимся военачальникам и другим. Кое-где земли, полу-
ченные таким путем, простирались на многие мили. Вместе с землями новые
владельцы получали и те права, которые осуществлялись прежним землевла-
дельцем—королем по отношению к живущему на землях населению. Эта насе-
ление было очень незначительным. У некоторых землевладельцев имелись
рабы, которые обрабатывали домениальные земли (allodium), но эта часть име-
ния обычно была ничтожной по сравнению с размерами всего имения. Поэтому
тот, кто хотел использовать и остальную землю, должен был делать тоже, что
делал король в комитатах, что делала церковь в своих имениях: всеми сред-
ствами увеличивать число рабочих рук, добиваться заселения своих владений
трудовым населением. Однако это удавалось землевладельцу не сразу, а если
и удавалось, то с большим трудом, потому что его соперниками в этом деле
были король и церковь, располагавшие гораздо более мощными материальными
средствами. Новые землевладельцы стремились по возможности организовать
свой двор и то немногочисленное население, которое жило в их владениях,
по образцу королевского комитата.
Что касается правового положения населения Венгрии в целом, то король
Иштван не изменил старого традиционного порядка, согласно которому венгер-
ский народ был разделен не на сословия, а на два составных элемента—сво-
бодных и рабов. Можно усмотреть зачатки сословного деления в государствен-
ной организации Иштвана и считать первым появившимся в стране сословием
духовенство соответственно тому особому праву, которое получила церковь.
Но все же в эпоху Иштвана привилегии одного слоя свободного населения не
создавались за счет интересов другого, хотя, конечно, происхождение, имуще-
ственное положение, заслуги и профессия создавали определенные различия
между свободными людьми. Свободные люди владели различными профессиями,
и король использовал трудящихся, считаясь с той выгодой, которую он мог
получить от их трудовых навыков, а не от их происхождения. Король забо-
тился о каждом из своих свободных подданных и внимательно следил за тем,
чтобы человек, рожденный свободным, не потерял своей свободы даже в ре-
зультате какого-либо наказания. Он издал закон, запрещающий превращать
свободного человека в раба. После смерти вольноотпущенника его наследника
нельзя было превращать в раба. Вместе с тем от свободных требовалось,
чтобы в супружеских отношениях они «охраняли незапятнанной чистоту своей
свободы»17. Законом предписывалось, чтобы свободные люди были хозяевами
своей собственности, беспрепятственно распоряжались своими владениями,
подаренными или купленными, и могли бы завещать свое состояние. Преиму-
щество положения свободного человека выражалось также в том, что убивший
свободного должен был уплатить штраф (вергельд) за убийство. В случае
преступления, совершенного свободным человеком, последний получал менее
тяжелое наказание чем раб.
В законах короля Иштвана говорится о слое свободных людей, находя-
щихся в более выгодном, привилегированном положении, чем другие свобод-
ные люди. Это так называемые госпиты (от слова hospes—гость). В это время
(венгры и славяне упоминают о «гостях» и в более позднюю эпоху) под этим
словом подразумевали иностранцев, переселившихся в Венгрию, главным обра-
зом итальянцев и немцев, точнее—их наиболее культурные и состоятельные
слои, искусных ремесленников, торговцев, отчасти земледельцев (в Чехии:
hospites vel rustici). Эти люди прежде всего направлялись в основанные королем
города, а также в имения землевладельцев. Они ассимилировались с прожи-
вающим в городах населением, ибо город развился в замкнутую корпорацию
граждан только несколько столетий спустя. Они получали определенные при-
вилегии и льготы, что улучшало условия их труда. Законы короля Иштвана
показывают, что он по-отечески заботился о госпитах. Правда, закон запрещает
госпиту покидать своего хозяина, если тот хорошо с ним обращается, а также
запрещает другому землевладельцу переманивать госпита к себе. Король под-
черкивает выгоду приема в свою среду чужеземцев и пришельцев из общеётвен-
43
но-хозяйственных соображений. «Дай им,—советует король будущему наслед-
нику престола,—пропитание (nutrimentum) и достаточное обеспечение с
доброжелательством, пусть живут у тебя с большей охотой, чем в другом
месте»*.
Наоборот, на раба как на полную собственность господина король не мог
распространять своего покровительства, ибо в новой государственной орга-
низации христианской Венгрии, как и во всей Европе, действительным хозяи-
ном раба был его владелец.
Обеспечение раба, условия его работы зависели исключительно от госпо-
дина, которому принадлежал раб, и самое большее, что могла сделать королев-
ская власть, вмешиваясь в определение правового положения рабов,—это
разрешить рабу выкупать себя на свободу за деньги. Господин неограниченно
распоряжался рабом, его телом, его рабочей силой, результатами его работы,
жизнью, использовал его на работе и вознаграждал за труд, как он считал
нужным. Церковь старалась проповедью и советом побудить господ к более
человечному обращению с рабами, но это лишь в незначительной степени
изменило суровость отношения господина к рабу. Большее влияние на госпо-
дина мог оказать увеличившийся на трудовом рынке спрос на рабочую силу,
который в значительной степени повысил ценность самого последнего раба,
будь то мужчина или женщина. Однако закон сурово карал убежавшего раба
и возвращал беглеца его хозяину. Но примитивным, еще только формирую-
щимся административным учреждениям, трудно было выполнять этот закон,
и для господина оставалось единственное верное средство борьбы с бегством
рабов—человечное обращение сними. Можно предполагать, что во время прав-
ления короля Иштвана для удержания крестьян-рабов не только применяли
насилие, но что для них создавали и относительно благоприятные условия су-
ществования.
Раб выполнял работу или в деревне на собственном земельном участке,
или в доме господина. Последний заставлял раба работать умеренно, а не сверх
сил и заботился о том, чтобы он был достаточно обеспечен. Но все это только
гипотеза. На основании тех четырех-пяти достоверных источников, которые
остались от изучаемой эпохи, мы не можем вынести окончательного суждения
по этому вопросу. Но быстрое процветание многих деревень, первоначально,
несомненно, заселенных рабами, их хозяйственное укрепление свидетель-
ствуют о том, что положение рабов было удовлетворительным и что в общем не
существовало резкого противоречия между повинностями, выполняемыми
рабами, и теми выгодами, которые они получали от землевладельца.
Мы располагаем также очень незначительными данными относительно
налогов и повинностей тех слоев народа, которые вели хозяйство на наделе
землевладельца, но пользовались правом личной свободы, которое тогда озна-
чало право свободного перехода.
Несомненно, что в эту эпоху среди рабов существовал определенный кон-
тингент лиц, находившихся в привилегированном положении; это, во-первых,
рабы, наполовину освобожденные (liberti, libertini), затем обозначаемые в позд-
нейших источниках словами uhug, uheg, uhog, рабы, бывшие некогда языч-
никами, сидевшие на наделе и принявшие христианство, и так назы-
ваемые удворники (udvornici, conditionarii), люди того же положения, какое
занимали в странах Европы министериалы, то есть лица, обслуживавшие дом
и двор своего господина. Иногда они выполняли обязанности домашних слуг,
иногда несли военную службу, иногда же выполняли административные обя-
занности по поручению господина в его имении.
Король, королева, ишпан, церковные и светские землевладельцы, желая
придать блеск своему дому, окружали себя удворниками. Король Иштван
особенно охотно определял ко двору военнопленных христиан. Правовое поло-
* Этот текст см. CJH, I, р. 30.—Прим. ред.
44
жение удворников при этом не изменялось: они были и оставались рабами,—но
удворник жил поблизости от своего господина, общался с ним, приобретал его
расположение, легче добивался привилегий и освобождения. Не один удворник,
находившийся при королевском дворе, достиг свободы, знатности, состояния
и стал основателем известных родов. У всех крупных землевладельцев были свои
удворники, которые поочередно являлись в дом господина, охраняли двор,
приносили дрова и воду на кухню, выполняли извозные повинности или произ-
водили какие-нибудь другие работы. Как сообщают позднейшие источники18,
у Паннонхальмского аббатства имелось 290 хозяйств удворников, проживаю-
щих в окрестных деревнях, из них 25 человек ежемесячно являлись в мона-
стырь для выполнения повинностей.
Памятники этой эпохи дают нам общее представление о том, кто предъяв-
лял требования к трудящимся в государстве Иштвана и каковы были эти тре-
бования. Во-первых, государство требовало от населения платы в той или иной
форме за то, что оно защищало население от внешних и внутренних врагов;
во-вторых, церковь—за духовное утешение, предлагаемое верующим; в-треть-
их, землевладелец—за землю, отданную в пользование трудящемуся.
Король Иштван ввел в своем государстве европейскую налоговую систему,
которая применялась для сбора налогов со свободного населения. Раб не пла-
тил налогов, так как не являлся субъектом права. Налоги платил его господин.
Каковы были детали новой системы, еще не выяснено. Были установлены де-
нежные налоги, среди них так называемый денарий свободных (denarii libero-
rum)19, составлявший в период короля Кальмана 8 денариев. Этот налог
был общегосударственным налогом, который уплачивало все свободное на-
селение. Позднее он стал называться pecuniae fumales20, то есть «дымовые
.деньги». Такое название было дано потому, что этот налог, будучи первона-
чально поголовным налогом, стечением времени стал взиматься с дома, иными
«словами с «печи» или с «дыма» (fumus). На свободном человеке лежали также
повинности по отношению к церкви. Король Иштван распорядился, чтобы его
подданные уплачивали церкви десятину (decima), давно принятую в церков-
ном праве. Закон Иштвана очень лаконично говорит об обязанности уплаты
.десятины. Эта краткость означает, что правила, разработанные западной цер-
ковью, уже стали известны в Венгрии и приобрели законную силу. А на За-
паде в это время десятина взималась не только с земли, но и с движимого иму-
щества и с любого другого дохода. Это был налог, взимавшийся со всех свобод-
ных, начиная с короля; десятину с имущества, находившегося в руках раба,
платил господин раба.
Десятина и способ ее взимания, сопровождавшийся придирками и пресле-
дованиями, раздражали население Венгрии. Налог явился тяжелым и докуч-
ным бременем и оказался поводом для позднейших народных движений, в ко-
торых принимали участие нехристианские элементы, делавшие попытки сверг-
нуть новую церковь.
Второй установленной законом обязанностью свободных граждан по отно-
шению к церкви была обязанность строить храмы. Каждая деревня имела
право держать у себя священника и построить свою церковь, если жители были
.достаточно набожны и зажиточны, но каждые десять деревень, расположенных
поблизости друг от друга, безусловно, были обязаны построить один общий
храм в определенном месте и сообща содержать священника. Минималь-
ное имущество церковнослужителя состояло в то время из двух земельных
наделов с сидящими на них крепостными, 6 волов, 3 коров и 30 голов мел-
кого скота.
Все государственные и церковные налоги, лежавшие на свободных людях,
в том числе и на свободных крестьянах, хорошо известны. Что же касается
тех повинностей, которые должен был выполнять свободный человек по отно-
шению к собственнику той земли, на которой он сидел, то законы короля Ишт-
>вана об этом ничего не говорят. Никаких разъяснений по этому вопросу не
.дают и немногочисленные источники этой эпохи21. Известно лишь одно: если
45
при дарении королем земельных владений вместе с сидящими на них свобод-
ными и рабами свободным не понравится новый хозяин, то они могут поки-
нуть занимаемые ими до тех пор наделы.
Грамоты короля Иштвана дают сведения о разделении трудящихся соот-
ветственно их занятиям. При своем основании Печварадское аббатство не
получило земельных владений. Но король пожаловал ему 120 лошадей, 84 ко-
ровы, 1464 овцы, 137 свиней и 62 козы. Кроме того, оно получило 1116 наделов
с сидящими на них крестьянами. Население, сидящее на этой земле, разли-
чается в жалованной грамоте 1115 года (подлинность которой в последнее
время была подвергнута сомнению) по роду занятий. Среди населения было:
свободных воинов—200, конных слуг—156, возчиков—409, виноградарей—110.
пахарей—36, пчеловодов—12, шахтеров железных рудников (tributarii
ferri)—20, рыболовов—50, кузнецов—10, бондарей—6, токарей—12, пекарей—
9, поваров—10, гончаров—3, мастеров ременных изделий—6, рассыльных
(pristaldus)—5, ювелиров—5, колесников—8, мельников—3, пастухов—13,
конюхов—3, пастухов крупного рогатого скота—3, слуг при больнице—3,
сиделок—3, звонарей—5, банщиков—6.
Это население размещалось в 41 деревне, которые были разбросаны от
Тольны до границ теперешней Буды. Среди них были Сексард и Ломба, суще-
ствующие и теперь. Границы некоторых деревень устанавливались весьма
примитивным образом в соответствии с тогдашними условиями: в одном ме-
сте сажали дерево, в другом ставили камень. Иногда в качестве границы на-
мечали соседнюю деревню. Но в большинстве случаев и этого не делали, а
попросту отмечали название деревни, которая передается в дар. Это означало,
что хозяйственное развитие этого района еще только начиналось.
В более поздний период своего правления король Иштван подарил 9 дере-
вень в районе Балатона (среди них Сарберень, Санто, Кенеше, Палознак, суще-
ствующие и в настоящее время) Веспремвёльдскому монастырю бенедиктин-
ских монахинь, посвятивших себя воспитанию девочек из знатных семей.
В этих деревнях было 70 наделов, на которых сидели 18 рыбацких семей,
7 семей паромщиков, 60 семей конных слуг, 3 семьи плотников, 2 семьи кузне-
цов, 1 семья бондаря, 1 семья токаря и 2 семьи виноградарей. Эти сведения
дает источник22, который заслуживает особого внимания, потому что в нем
имеется прямое указание на свободное переселение, хотя и говорится
об этом в несколько своеобразной форме. В источнике сказано, что тот,
кто не хочет оставаться под властью нового владельца—монастыря, может
уйти со своего надела. Это скорее предписание в форме приказа, но все же оно
не противоречит основному праву—праву свободного перехода.
Оба упомянутых здесь источника указывают на тогдашние занятия трудя-
щихся и на общие формы хозяйственной жизни эпохи. Прежде всего бросается
в глаза ничтожное число земледельцев, то есть пахарей, среди людей других
профессий, жалованных монастырю. Это, однако, вполне соответствует общему
строю хозяйства. Несмотря на то, что в распоряжении землевладельцев име-
лось немало земель, что возделанные поля обещали богатые доходы, а также
несмотря на то, что происходило постепенное заселение пустующих земель,
все же в земледелии был занят чрезвычайно узкий круг жителей и венгерское
государство еще очень далеко было от того, чтобы превратиться в земледель-
ческое государство. Скотоводство оставалось главным занятием населения
и основой хозяйственной жизни страны. Земледелие пока еще ограничивалось
производством зерна, необходимого для пропитания. Скот составлял самую
значительную часть национального имущества. Общим эквивалентом при
обмене товарами служил скот, хотя король Иштван и чеканил серебряную
монету.
Как землевладельцы, так и трудящиеся имели самый разнообразный скот:
коров, телят, овец, коз,—а также пчел и домашнюю птицу. Но больше всего они
разводили лошадей и свиней. Лошади играли важную роль в деле обороны,
а также использовались для транспорта, свиньи были нужны для пропитания.
46
Содержание свиней облегчалось наличием лесов, в которых в изобилии имелись
желуди и другой корм.
Многочисленные стада крупного рогатого скота, мелкого скота, свиней,
табуны лошадей бродили по пастбищам. Поэтому пастухи и табунщики состав-
ляли значительную часть трудового народа.
Что касается тяглового скота, то землевладельцы почти не держали его,
потому что крестьяне при выполнении работ в усадьбе землевладельца пользо-
вались своим скотом.
В некоторых районах страны было чрезвычайно развито виноделие. Печ-
варадское аббатство трижды получало в дар виноградарей для обработки зем-
ли. Важную роль играло рыболовство: многочисленные реки, пруды и озера
были богаты рыбой. Рыба являлась важным продуктом питания народа, в осо-
бенности в постные дни, введенные новой церковью. Было распространено и
пчеловодство. Им занимались не только ради меда, без которого не обходилось
ни одно хозяйство, но и ради воска, который использовался в целях освещения,
в особенности освещения церквей во время богослужения. Источник сообщает
также о том, что были развиты разнообразные ремесла.
Но источники умалчивают о том, что давал землевладелец работаю-
щему на его земле свободному населению и что это население могло требовать
от него взамен своего труда. На эти вопросы мы можем дать ответ только на
основании изучения аналогичных отношений, существовавших в ту же эпоху
в других странах, а также изучая наше позднейшее общественное развитие.
Землевладелец давал сидящему на его земле и работающему на него в раз-
личных отраслях хозяйства свободному крестьянину землю определенного
размера (приусадебную землю и полевой надел). На приусадебной земле на-
ходился дом—жилище крестьянина и его семьи, обычно деревянный, выстроен-
ный весьма примитивно, как говорится, выстроенный так, чтобы его легко
можно было разобрать. Там же находились и другие дополнительные
строения, если в них была нужда. Часть земли вокруг дома трудящийся обычно
отводил под сад и выращивал там овощи, цветы и фруктовые деревья. Крестьяне
охотно разводили сады, поскольку они не облагались церковной десятиной.
На приусадебной земле стояли также амбар, конюшня и другие хозяйственные
постройки, где помещался скот крестьянина, телега, плуг, борона,—все, что
требовалось для земледельческого труда. Все это являлось личной собствен-
ностью крестьянина. В ту эпоху в европейских государствах употреблялись
плуги двух видов: один—немецкий, заимствованный у римлян, другой—
славянский. В Венгрии пользовались тем и другим плугами. Оба эти плуга,
будучи различными по своему устройству, по существу, оставались неизмен-
ными в течение веков. Их усовершенствование заключалось в лучшем случае
в замене некоторых деревянных частей железными.
Кроме приусадебной земли, крестьянин иногда получал полевой надел,
состоявший из пашни, пастбища, луга и виноградника. Этот надел был главным
источником пропитания крестьянина. Одновременно крестьянин занимался
и ремеслом. В тогдашних примитивных условиях ремесло как отдельное про-
изводство почти не давало дохода.
За пользование земельным наделом, состоял ли он из полевого надела
и приусадебной земли или только из приусадебной земли, живущий на нем
крестьянин вносил определенную плату. Земля оставалась собственностью
землевладельца и находилась лишь во временном пользовании крестьянина,
который по соглашению с владельцем земли был держателем надела в течение
определенного времени.
После выполнения своих повинностей крестьянин мог расторгнуть согла-
шение. Он имел право взять с собой все то, что составляло его собственное иму-
щество, все, что он построил или посадил на своем наделе: дом, амбар, фрук-
товые деревья и т. д.,—или распорядиться им по своему усмотрению. Но пока
он жил на наделе, он ежегодно вносил землевладельцу плату за пользование
землей, установленную взаимным соглашением. При несложности тогдашних
47
хозяйственных отношений и при недостатке денег денежные взносы составляли
лишь самую незначительную часть этой платы. Основным видом ее были про-
дукты, а также выполнение определенных работ на землевладельца, так назы-
ваемых крестьянских отработок—барщины. Владелец земли, чтобы новые
поселенцы могли укрепиться на его земле, на определенное число лет освобож-
дал их от барщины, составлявшей часть платы за пользование землей.
Когда истекал этот установленный срок, отдельные крестьяне или вся
деревня принимались за выполнение барщины, состоявшей в возделывании
определенной площади домениальной земли. Крестьяне вспахивали эту землю,
засевали ее, собирали и свозили с поля урожай, в случае надобности обмола-
чивали хлеб, вырубали лес, исполняли извозные работы и т. д. Для выполнения
работ на землевладельца обычно устанавливалось определенное число рабочих
дней в неделю или в году. Летом крестьянин занимался полевыми работами
и виноделием, зимой—обмолотом хлеба или рубкой леса. Нужда в дровах и в
лесоматериалах была очень велика. Дерево шло на постройки жилищ, а также
на строительство монументальных зданий—храмов и дворцов.
Почти каждый крестьянин в зависимости от своих трудовых навыков при-
нимал участие в удовлетворении потребностей землевладельца. Ювелир, плот-
ник, пастух, возчик, паромщик, звонарь—каждый работал для землевладельца
в установленные рабочие дни. Играющие важную роль в хозяйстве охотники
и рыболовы также направлялись в распоряжение землевладельца. Используя
своих рыболовов, землевладелец, таким образом, осуществлял предоставлен-
ное ему право рыбной ловли. Иногда право рыбной ловли предоставлялось
какой-нибудь деревне, которая доставляла за это помещику определенное ко-
личество рыбы.
Крестьяне отдавали землевладельцу также определенную часть выра-
ботанных ими продуктов. Такими продуктами были кожа, пиво или вино,
откормленные свиньи, гуси, яйца, хлеб, сыр, который можно было перевезти
легче, чем масло, что было важно при тогдашнем состоянии средств сообщения,
и который не так быстро портился. Кроме того, сыр являлся излюбленной
постной пищей.
Некоторые из этих разнообразных повинностей крестьян совсем не
упоминаются в известных нам, очень немногочисленных, источниках этой
эпохи. Но на основании изучения более поздней эпохи мы можем уверенно
сказать, что уже в эту эпоху основой благосостояния землевладельца были
исключительно те повинности, которые несло в его пользу как свободное*,
так и крепостное население, сидящее на его земле. По данным источников, мы
можем также заключить, что при тогдашних условиях жизни свободных кресть-
ян и положении с рабочей силой соглашение между крестьянами и землевла-
дельцем не обременяло крестьян невыносимыми повинностями и обеспечивало
им достаточные средства для существования и человеческое обращение и что
выгоды, получаемые крестьянином от пользования земельным наделом, соответ-
ствовали тем повинностям, которые он должен был выполнять в пользу зем-
левладельца.
Экономический строй эпохи короля Иштвана являлся, повидимому, бла-
гоприятным для трудового населения. Однако раб был прикреплен к земельному
наделу, если он вел на нем хозяйство. Если он и менял род занятий, то, будучи
бесправным, работал на господина, как домашнее животное, и господин мог
безгранично увеличивать свои требования по отношению к нему.
Права свободного человека заключались не только в свободе перехода
(этот термин и обозначал его свободу), но и в широком круге личных прав.
Эти права охранялись законом. Свободный человек был арендатором, держа-
телем земли, но не рабом. При заключении договора с землевладельцем он при-
* Термином «свободное крестьянство» обычно условно обозначается феодально-за-
висимое крестьянство, находящееся в менее тяжелой зависимости по сравнению t так
называемым крепостным крестьянством, лишенным личной свободы.—Прим. ред.
48
нимал участие в определении размера своих повинностей и после выполнения
их мог по своему усмотрению расторгнуть договор. Сам землевладелец называл
держателей наделов своими людьми (homines nostri), своим народом (populi
nostri), а не крепостными и мог предъявлять требования к ним только в пре-
делах соглашения.
Таким образом, можно предположить, что положение трудящихся в Венг-
рии было гораздо более благоприятным, чем в остальной Европе, где тогда
уже считали, что крестьянин, сидящий на земельном наделе, должен повино-
ваться приказаниям землевладельца. Основанием для такого предположения
служит, с одной стороны, подъем, начавшийся в хозяйственной жизни Венгрии,
особенно в отдельных областях, благодаря новому экономическому строю, а
с другой стороны, добровольное и постоянное переселение в Венгрию крестьян
из других стран, происходившее непрерывно в период правления короля
Иштвана. Это переселение увеличило численность венгерского населения и
способствовало укреплению венгерского государства.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРОЙ ВЕНГРИИ В XI—XII ВЕКАХ
После смерти короля Иштвана молодому венгерскому государству наряду
с тяжелыми внешними войнами пришлось пережить и кровавые внутренние
волнения. Старая племенная религия и новая христианская религия вступили
в последнюю великую борьбу, в которой новые государственные и обществен-
ные учреждения подверглись серьезному испытанию и могли быть опрокинуты.
Вожди, выдвигавшие требования возврата к язычеству, выступали не столько
против христианской идеологии, сколько против церковных поборов, в первую
очередь против десятины, стремясь восстановить массы против новой церкви
и других нововведений. Но их попытки потерпели поражение и не смогли
пошатнуть учреждений короля Иштвана, уже укоренившихся и жизнеспособ-
ных. Уцелел и феодальный экономический строй, оказавший самое благоприят-
ное влияние на улучшение материальных условий жизни и на рост благосостоя-
ния Венгрии, о чем свидетельствуют данные, заслуживающие доверия.
Древние хронисты с восхищением упоминают о том, что в 1051 году вен-
герский король Андрей I (Эндре) после заключения мира с германским импе-
ратором Генрихом I щедро снабдил разбитое и доведенное до крайней нужды
войско императора рыбой, бараниной, говядиной, свининой, вином, хлебом.
Андрей I не мог бы этого сделать, если бы новый экономический строй быстро
и щедро не предоставил в его распоряжение все необходимое.
Этот же король вскоре (1055) сделал богатое пожалование Тиханьскому
аббатству. Он отдал ему «обработанную и необработанную землю, виноград-
ник, полевое хозяйство, рабов и рабынь, лошадей, волов, овец, пчел и их хра-
нителей». Пожалованная аббатству земельная площадь равнялась 20 плугам.
На ней было НО наделов, на которых сидели 20 виноградарей, 20 конных слуг,
10 рыбаков, 5 кучеров, 3 пастуха, 3 овчара, 2 пастуха крупного рогатого
скота, 2 пчеловода, 2 повара, 2 сапожника, 2 кузнеца, 1 плотник, 2 бондаря,
2 мельника при мельнице, 1 токарь, 1 прачка, 1 кожевник, 10 рабынь. Всего,
говорит источник23, у аббатства было 150 наделов, на которых сидели кре-
постные церкви.
О повинностях крестьян король ничего не говорит, потому что жители
подаренной деревни были рабами. О их повинностях ничего не говорит и
еще один документ, который современные исследователи считают первым дар-
ственным актом частного лица церкви.
В 1079 году Гуден, видный приближенный короля Ласло I, подарил Вес-
премскому капитулу палознакское имение24, а именно: 5 наделов с рабами,
2 плуга земли, 11 виноградников, 20 волов, 300 овец, луг, пахотную землю,
фруктовые деревья.
4 И. Ачади
49
Зато некоторый свет на повинности крестьян проливает акт, учреждающий
Гарамское бенедиктинское аббатство. Этот источник датирован четвертым годом
правления Гейзы I и относится, очевидно, к 1075 году. Однако подлинность
его подвергается сомнению25. Он составлен в соответствии с известными до
настоящего времени образцами. Среди прочих даров этот акт предоставляет
новому аббатству следующие*:
1. В деревне Сёлёш 14 наделов (domus) виноградарей со столькими же
виноградниками, пахарей и пчеловодов с землей в 60 плугов.
2. Деревню рыбаков—Толмач, около Гарама.
3. Деревню Ковачи. Ее жители обязаны выполнять разные повинности
в зависимости от желания аббата.
4. Землю Жиква размером в 16 плугов, с большим лесом и с 12 наделами
рабов.
5. Печенегскую деревню Тазнар с 20 плугами земли, большой лес и
10 наделов колесников.
6. Удвардскую землю (в комитате Комаром); кроме наделов печенегов
в Удварде, 20 наделов рабов.
7. Погрань с 15 наделами слуг и 15 виноградниками.
8. Ладань (Барш) с 10 наделами слуг.
9. Какатонь с 10 паромщиками, 3 плугами земли.
10. Насальский лес, 1 ювелира.
11. 20 виноградников за Дунаем с виноградарями и 15 плугами земли.
12. Кестельценьс 7 виноградниками, 5 виноградарями и 2 плугами земли.
13. В Вагской области деревню Санто с 67 плугами земли, лесом и 40 дома-
ми возчиков (в 1158 году здесь уже было 72 усадьбы).
14. Житватетё с 11 наделами рыбаков и 4 плугами земли.
15. В Гёгене у Вага 20 наделов рыбаков.
16. 120 наделов в Артанде, Бихаре. 'Их жители ежегодно поставляют
12 пятилетних свиней и 12 пинт меда и работают в аббатстве с 2 лошадьми зи-
мой и летом.
17. Около Сольнока при источнике Мейера 15 наделов рабов.
18. В Кастельке (современное название не установлено) 7 наделов с
5 плугами земли.
19. Землю около Бихара с 20 наделами рабов. Рабы и другие слуги
усадьбы косят для землевладельца сено и складывают его в стога, приводят
в порядок постройки землевладельца, доставляют вино, летом дают аббатству
двух лошадей.
20. В Дубозе около Кёреша 3 надела слуг, которые сторожат свиней, при-
надлежащих аббатству.
Источник несколько раз упоминает, что новый владелец пожалованных
земель (размеры которых были чрезвычайно обширны) заселял свои владения
как только мог. Это свидетельствует о стремлении крупных землевладельцев
к заселению их имений. В этом деле пример показывал король, являвшийся
крупнейшим землевладельцем.
Из источника выясняется также, что в подаренных деревнях были доста-
точно развиты различные отрасли сельского хозяйства, несмотря на то, что
почти все наделы принадлежали рабам.
Повинности рабов устанавливались его господином и были неограничен-
ными. Король прямо говорит, что, например, жители деревни Ковали должны
выполнять столько работ, сколько пожелает аббат. Но объем работы был неве-
лик, поскольку сравнительно небольшими были потребности землевладельца.
В то же время и ценность рабочей силы заставляла смягчать требования,
предъявляемые к крестьянам. При патриархальности тогдашней общественной
жизни отношения господ и слуг также были патриархальными. Постепенно
землевладелец стал распространять свою власть, которой подчинялось зависи-
Данные об этом см. CDH I, стр. 428—439.—Прим., ред.
50
мое население, и на свободных трудящихся (с этим мы встретимся в нашем
дальнейшем изложении). Однако вследствие малочисленности населения ост-
рых противоречий между интересами господина и трудящегося еще не было.
Существовала гармония интересов, которая и явилась предпосылкой дальней-
шего расцвета хозяйственной жизни.
Для политической и общественной жизни Венгрии, как и для националь-
ной экономики, огромное значение имело славное, знаменующее собой целую
эпоху правление короля Ласло I [1077—1095.—Ред]. Путем завоеваний Ласло I
увеличил территорию венгерского государства, включил в него почти необита-
емые лесные районы—Трансильванию и Задравский край, распространив на них
новую комитатскую и церковную организации. Он ввел уголовную ответствен-
ность за нарушение права собственности и за нарушение общественной безопас-
ности, установил суровое наказание за кражу. Издал закон, который обеспечил
розыск украденного скота, ввел строгое наказание для тех, кто уводил у друго-
го прислугу*, улучшил способ взыскания и уплаты десятины, удовлетво-
ряя жалобы светских лиц. Уголовные законы Ласло I были чрезвычайно
суровы как по отношению к свободным, так и в особенности по отношению к
рабам. Но все же, если свободные и наказывались, их интересы не были забыты.
Закон охранял их свободу. Это означало, что уже в то время свобода трудя-
щихся была под угрозой и король охранял ее законом. Он также охранял и
свободу вольноотпущенников. Из законодательства Ласло I видно, что венгер-
ское общество и вэту эпоху в правовом отношении делилось только на два слоя—
на свободных и рабов, что король охранял право личной свободы трудового
народа, живущего в имениях церковных или светских землевладельцев, дей-
ствуя в этом отношении против желания последних.
В кодексе законов Ласло I для обозначения трудящихся употребляется
латинское слово rustici, то есть крестьяне (закон III, статья 1), а также венгер-
ское слово end (закон III, статья 2), которое в ту эпоху означало «слуга».
Позднее оно употреблялось для названия повинностей крепостного—отрабо-
ток, барщины.
От времени правления короля Ласло I до нас дошла одна из описей Пан-
нонхальмского аббатства, составленная около 1083 года и вошедшая в королев-
скую грамоту**. В эпоху короля Иштвана, при основании аббатства у послед-
него было лишь 10 деревень, а ко времени составления этого документа—уже
30 деревень. Этот факт указывает на большие изменения, происшедшие в хо-
зяйстве имения в течение 60—70 лет. Разумеется, некоторые новые деревни
были получены в дар от короля или от частных лиц, но главным образом они
могли появиться вследствие новых переселений трудового народа на земли
аббатства.
Грамота короля Ласло I2® перечисляет следующие деревни и земли (praedia),
принадлежащие аббатству: Паннона (позднее Альшок), Химуди (Нялька),
Руозти-Хашшаг (Равазд), Вейниц (Венек), Вейхна (Венье), Кирци, Вуошиан
(Варшань), Лазии (Лази), Динна (Апати), Тумурди (Тёмёрд), Альмаш,
Физег (Фюзитё), Гурен, Эрецу-то (Эречтё), Ваг (Дэаки), Клетии (Килити),
Бальваниш, Кейрушиг (Керешхедь), Торди (Тард), Тухнэз, Фунольди, Фер,
Тупаи (Киштэпей и Надьтэпей), Багад, Шелез (позднейшие 10 деревень сви-
нопасов), Угмогош (Хедьмагаш), Копульци (Капольч), Бата (Ёченьбата),
Бодриг (Бодрог), Кнеша (Канижа)—и еще одно место, название которого не
обозначено.
В целом во всех этих деревнях было 527 наделов (mansio), из них слугам,
называемым ministri (это позднейшие иобагионы-земледельцы), принадле-
жало 131, рабам—140, рыбакам—30, виноградарям—88, поварам, пекарям,
плотникам, ювелирам и другим ремесленникам—98, паромщикам—10, пасту-
хам—30 (эти 30 наделов позднее составили 10 желицких деревень; с течением
* Об этом см. CDH, I, стр. 84 (III, 21),стр. 58 (I, 30).—Прим. ред.
** Там же, стр. 482—484.—Прим. ред.
51
4*
времени пастухи превратились только в свинопасов, число которых прибли-
зительно к 1240 году уже удесятерилось).
Королевская грамота не дает подробной описи повинностей, но все же
сообщает ряд любопытных сведений. В ней говорится, что деревня Венек названа
по имени одного из поселенцев (colonus), что там живет много рыбаков, поэтому
аббатство предоставляет им озеро й немного земли, где они могут пасти своих
волов. Деревня Тумурди также приобрела свое название от имени поселенца.
Король дает аббатству поселение Желицы с 30 пастухами, которые должны
пасти стада свиней. В деревне Ваг был отличный фруктовый сад. Деревни имели
7 мельниц.
Одно из самых интересных сообщений грамоты—это сведения о той группе
трудящихся, которые названы ministri и которые позднее становятся земле-
дельцами-иобагионами. В грамоте говорится, что, кроме обработки поля и
виноградника, эта группа крестьян, занимающих 131 надел, обязана выпол-
нять различного рода работы (mansiones ministrorum ad omnia genera operum
debitae). Из этого явствует, что земледельцы были обременены повинностями
более других свободных людей и что их работа считалась одной из самых труд-
ных. Когда паннонхальмский аббат захотел сделать земледельцами своих
тарьянских удворников, это вызвало со стороны последних энергичный протест.
Тот подъем, который можно наблюдать в поместьях Паннонхальмского
аббатства в период между правлениями короля Иштвана и короля Ласло I, не
был исключительным, изолированным явлением. Он свидетельствует о достой-
ном удивления процветании всей страны в это время. Колонизация и расселе-
ние продолжались непрерывно в течение целого столетия, все больше приобщая
отдаленные области к цивилизации. Прежде всего росла численность населе-
ния в королевских комитатах, потому что король мог предоставить переселен-
цам наиболее выгодные условия. На королевские земли трудящиеся пересе-
лялись сплошным потоком. Население росло не только в уже существовавших
комитатах. Король мог направить часть военных и гражданских поселенцев
для основания новых комитатов (об этом свидетельствует основание Загреб-
ского и Дьюлафехерварского епископств). Вместе с этими поселенцами приходи-
ла новая государственная и хозяйственная организация в те области, которые
оставались еще почти необитаемыми.
Такой же процесс начался на большей части церковных владений. Благо-
даря ее авторитету, зарубежным связям, многостороннему опыту в области
хозяйства и уже имевшейся готовой организации в лице бенедиктинского орде-
на церкви легче, чем другим землевладельцам, удавалось заселять свои вла-
дения, интенсивно использовать хозяйство, целесообразно руководить им и
улучшать способы его ведения: способ вырубки леса, урегулирования вод-
ного хозяйства, осушения болот, возведения хозяйственных построек и по-
стройки дорог. Монастыри в Венгрии, как и повсюду в Европе, достигли
значительных результатов, в особенности в разведении фруктовых деревьев и
в виноделии. По вычислениям специалистов 27, территория, занятая виноград-
никами, в эпоху средневековья была обширнее, чем в наше время: поскольку
кислое вино делали тогда годным для питья с помощью меда и пряностей,
монастыри пробовали разводить виноградники там, где теперь это считается
невыгодным, то есть там, где может расти только кислый виноград. Монастыри
распространяли производство хмеля, содействовали разведению садов и ого-
родов. Впрочем, садоводство стало популярным занятием потому, что плоды,
которые давал сад, не подлежали обложению десятиной (по данным поздней-
шей эпохи). Со временем садоводство развилось в большей степени, чем земле-
делие. Один зарубежный хронист позднейшей эпохи обращает внимание на то,
что венгры чрезвычайно любили разведение цветов. В отношении ввоза из-за
рубежа высококачественных семян и введения в употребление неизвестных
ранее хозяйственных культур первенство принадлежало монастырям. Они
обучали своих людей лучшим способам разведения растений и удобрения земли,
тогда как в других хозяйствах в то время этому делу не придавали особого
52
значения и не стремились интенсивной обработкой увеличить производитель-
ность земли, потому что имелось достаточно нетронутой, девственной почвы,
леса, пастбищ, вод и трудовое население с успехом могло пользоваться гото-
выми окружающими его природными богатствами, как об этом свидетельствует
пример Паннонхальмского монастыря. Медленнее происходило заселение
крупных светских владений, хотя их число все увеличивалось в результате
щедрых королевских пожалований и ликвидации родовой собственности.
Упомянутое выше пожалование Гудена Веспремскому капитулу говорит
о том, что среди светских землевладельцев имелись чрезвычайно состоятельные
люди. Но в общем светские землевладельцы в XI веке могли выдвинуться на
первый план в общественном и политическом отношении лишь в том случае,
если они являлись приближенными короля и по его милости, а не самостоя-
тельно достигали высокого положения. Об этом свидетельствует отсталость в
хозяйственном отношении светских владений от церковных и королевских.
Но, во всяком случае, светскому землевладельцу также доставалась часть при-
текающей в страну рабочей силы, а экономический строй и материальное
положение живущих на его землях свободных и рабов соответствовали поло-
жению, сложившемуся во всей стране. О том, что это положение, по существу,
соответствовало интересам народа, говорят факты, сведения о которых идут
из глубины веков. Известные чужеземцы из западных цивилизованных стран,
путешествовавшие .по Венгрии, с удивлением замечали повсюду признаки
благосостояния и с трудом могли понять, как такой народ, который недавно
был бичом своих соседей, вызывая у них страх и ненависть своими раз-
рушительными набегами, смог создать не только нормальное государство,
но и достичь высокой степени благосостояния и зажиточности, созданных
производительным трудом.
Хронисты крестоносцев, которые проходили через Венгрию в 1096 году,
с удивлением наблюдали повсюду признаки зажиточности. Правда, они не
очень хвалят дома, в которых жило трудовое население, и одежду, которую
оно носило. Все это они находят примитивным и бедным. Но тем более они
восхваляют распространение производительного труда и его богатые резуль-
таты. С завистью упоминают они об огромных скирдах, полных амбарах, в ко-
торых хранился урожай за несколько лет. Их внимание привлекало широкое
распространение скотоводства, бесчисленные стада мелкого и крупного рогатого
скота. Повсюду, в особенности в южных частях Венгрии (по направлению к
Зимони), встречались огромные табуны лошадей. Об общем благосостоянии,
как замечают эти хронисты, свидетельствовало питание трудовых масс. Они
рассказывают, что в каждом доме в изобилии имелось жареное мясо, фрукты
и что повсюду они видели хорошо упитанных мужчин, пышущих здоровьем
женщин, здоровых красивых девушек.
Хотя мы мало и недостаточно глубоко знаем все/детали тогдашнего эконо-
мического строя, но мы можем с уверенностью заключить, что он не мог быть
неблагоприятным для трудового народа. Это предположение подтверждают
такие факты, как переселение в эту страну чужеземцев, сравнительно большой
естественный прирост населения, а также то, что более развитые районы стра-
ны могли выделять все новые массы трудящихся для обработки еще не возделан-
ных земель, что наряду с Задунайским краем и соседними с ним комитатами
все более заселялись и южные части страны. Одним из главных факторов всех
этих грандиозных перемен мог быть только тогдашний экономический строй,
соответствовавший насущным потребностям эпохи.
Король, государство не только давали возможность подданным занимать-
ся производительным трудом, но и оберегали плоды этого труда, способствовали
тому, чтобы трудящиеся могли честно работать и удовлетворять свои насущные
потребности. Народ же работал с воодушевлением. О том, насколько трудящие-
ся овладели суровой природой, свидетельствовали поля, колосящиеся пшени-
цей, виноградники, дающие обильные урожаи, цветники и фруктовые сады,
полные подвалы и амбары и бесчисленные стада. Это было, в первую очередь,
53
только материальное благосостояние. Но оно основная предпосылка разви-
тия, духовной культуры, поэтому массы, производя предметы, необходимые
для поддержания жизни, создавали тем самым основу для увеличения полити-
ческого веса венгерского государства, для совершенствования общества, для
процветания духовной культуры.
В XII век Венгрия вступила под руководством одного из величайших
правителей, мудрого и просвещенного короля Кальмана [1095—1116.—
Ред.]. Возросло политическое значение возглавляемого им государства, его
материальное благосостояние, обогатились все области духовной жизни.
Можно сказать, что в правление Кальмана Венгрия имела самую совершенную
систему государственного управления во всем христианском мире. Об этом
свидетельствует кодекс законов Кальмана, содержащий знаменитые постанов-
ления, касающиеся всех сторон общественной жизни: о защите земельных
владений и прав свободных земледельцев, о налоговой системе, о судебном
процессе, об уголовном праве и праве наследования, о внешней и внутренней
торговле. Законы Кальмана прежде всего говорят о подчиненных землевладель-
цам свободных трудящихся, которые обозначаются термином colon!. В одном
из постановлений говорится, что если свободных трудящихся согнали с
земельных наделов и если они еще не поселились в другом месте, то им дол-
жны быть возвращены их прежние наделы. Это постановление уже указывает
на возникновение противоречий между землевладельцами и свободными тру-
дящимися и на столкновение их интересов. Кальман заботился об упорядоче-
нии системы земельных отношений, о наказании за насильственные захваты
земли, ибо земля вследствие ее заселения и общего экономического подъема
уже представляла большую ценность.
Законы упоминают и о владениях, приобретенных за деньги. Король ввел
налог, который должны были платить свободные люди. Налог размером в 4 или
8 денариев уплачивал каждый свободный человек, а также госпиты и даже все
люди, подчиненные непосредственно королю, и люди комитатов. С госпита,
который обрабатывал не свою землю, нельзя было требовать никаких других
денежных взносов. Были и постановления, касающиеся рабов. В постанов-
лениях говорилось, что крестьяне, работающие в поместьях церковных земле-
владельцев, вносят своему приходскому священнику вместо десятины 3 денария.
Еще важнее, с национальной точки зрения, было постановление Каль-
мана, запрещающее продавать в другую страну раба, родившегося на венгер-
ской земле и говорившего по-венгерски. Этот известный закон Кальмана (за-
кон I, статья 77) гласит: «Ни слуга венгерской национальности, ни кто бы
то ни было иной, родившийся в Венгрии, даже человек иной национальности,
ни девушка-служанка, никто, за исключением поселившихся из других краев
и говорящих на другом языке, не может быть продан за границу».
Венгерский язык в то время был гораздо более распространен среди ра-
бов, нежели среди свободных трудящихся, переселившихся из-за рубежа.
Свободные медленнее мадьяризировались. Они получали от землевладельца
право жить отдельной общиной, исповедовать свою религию, что означало
иметь священника своей национальности, говорить между собой на родном
языке. Ничто не содействовало их мадьяризации. Но совсем по-другому скла-
дывалась жизнь трудящихся-рабов. Они были полностью подчинены гос-
подину венгру, получали благословение от священника его религии, ходили
в храм господина. Таким образом, они сами или, во всяком случае, их дети
мадьяризировались. Эти люди составляли могучий источник сил венгерского
народа, и запрещение Кальмана продавать венгерского раба за границу было
сделано в интересах нации. Трудящиеся-рабы направлялись для заселения
самых отдаленных частей страны. Господин, который не мог продать раба за
границу, использовал его или для обработки своих еще необитаемых земель,
или продавал его для тех же целей другому венгерскому землевладельцу.
Постановление Кальмана содействовало сравнительно быстрому заселению
южных районов страны. Оно содействовало также и тому, что эти благосло-
54 •
венные края заселились главным образом венграми и что там. полностью смогли
развернуться чисто национальные силы.
Однако на основании источников эпохи короля Кальмана мы не можем
полностью раскрыть отношений между землевладельцем и трудящимся, выяс-
нить их права и обязанности по отношению друг к другу, установленные
законом. С этой точки зрения заслуживает внимания одна изописей 1113 года.
Обширные земли Зоборского аббатства, расположенные в долине Вага и Нитры,
сильно пострадали от вторжения чехов в 1109 году. Источник говорит, что
трудящиеся пытались использовать вызванный вражеским вторжением хаос
для того, чтобы освободиться из-под власти землевладельцев. Аббат просил
у короля Кальмана защиты своих прав, и король составил опись многочис- *
ленных земель аббатства, его имущества и его прав в этих деревнях28. Однако
о населении и его повинностях источник нас не информирует. Иногда он упо-
минает о пограничных знаках отдельных деревень, знаках еще очень примитив-
ных. В большинстве случаев это деревья, холмы, изгороди. Источник сообщает
о многочисленных населенных пунктах, деревнях и селениях, среди которых
встречается довольно значительное число больших местечек, что свидетель-
ствует об экономическом развитии области. Источник не упоминает о барщин-
ных обязанностях трудящихся. Это свидетельствует о том, что эти обязан-
ности имели основой обычное право. Обычное право было господствующей
правовой формой средневековья. Без вмешательства государства, при отсут-
ствии кодекса законов во всех областях правовой жизни возникали опреде-
ленные устойчивые правила, передававшиеся от отца к сыну и распространяв-
шиеся среди населения. Уже король Иштван II [1114—1131.—Ред.] упоминает
•о венгерском обычном праве29, которое существовало в области барщинных от-
ношений (secundum consuetudinem Hungarorum) и которое, естественно, чуть
не в каждом поместье складывалось по-своему. Самой тяжелой была барщина
в деревнях, населенных рабами. Всю тяжесть их положения отражает очень
пространная грамота Дёмёшского аббатства 1138 года30. Дёмёшское аббатство
юсновал герцог Альмош, несчастный младший брат короля Кальмана, а сын
Альмоша, король Бела И, в указанном году подтвердил грамоту своего отца*.
Как говорится в описи, у монастыря в это время было не менее 57 деревень, и
некоторые из них могли похвастаться числом своих жителей. В Цуппане было
70 наделов (mansio), в Сцере—66, в Геу—62, в Лингу—53, вТамах—35. На неко-
торых наделах сидело не по одной, а по нескольку семей. Об этом свидетель-
ствует пример общины Шимур: здесь было 7 наделов и 21 житель. Без сомнения,
это только главы семей. В 57 деревнях в общей сложности имелось 762 надела;
что касается населения, то за исключением одного госпита, отдельно поимено-
ванного, оно состояло из рабов, которые, судя по их именам, были венграми
или уже полностью мадьяризированыыми переселенцами. Среди указанных имен
встречаются венгерские имена: Альмош, Хазуг, Семет, Марадэк, Янош, Банди,
Бика, Корпаш, Фаркаш, Фекете, Пентек, Сомбат, Окош, Жидо, Цимер, Самар,
Какаш, Пюнкошд и др., что подтверждает наше мнение, высказанное выше,
о мадьяризации массы рабов.
Что касается хозяйственного обеспечения людей аббатства, то большинство
их имело полевой надел, к которому относились пахотное поле, виноградник
и лес. Большинство жителей было рабами, посаженными на земельный надел.
В соответствии с положением рабов господин устанавливал их барщинные
повинности по своему усмотрению. Эти повинности, как сообщает источник,
имели самую разнообразную форму. Две самые большие деревни—Цуппан
с 70 наделами и Сцер с 66 наделами—давали монастырю печеный хлеб, но
в каком количестве—не говорится. Разумеется, размер этого оброка хлебом
изменялся в зависимости от изменения потребности монастыря в хлебе.
Для деревни Ган, имеющей 7 наделов, повинности были точно установ-
лены: живущие там крепостные ежегодно должны были или выстроить два
* Об этом см. CDH, II, стр. 94—109.—Прим. ред.
55
новых дома на землях господина, или изготовить тысячу штук черепицы. Но
не. для каждой деревни были установлены такие сравнительно небольшие
повинности. В деревне Тамах, где было 35 наделов с сидящими на них рабами,
каждый надел, кроме десятины, должен был давать* ежегодно двух волов,
2 кёбёля* муки, два кёбёля хорошего пива и 1 меру соли. Рабы, жившие в де-
ревнях вокруг Цуппана, за исключением виноградарей, вносили монастырю
60 кёбёлей медового пива, находившаяся вблизи Тиссы деревня Геу и соседние
с ней деревни—30 кёбёлей, группа деревень вокруг Лингу—20, вокруг Эгер а—
30, вокруг Гейхе—25, еще одна группа деревень—10 кёбёлей медового пива.
Кроме этого, рабы должны были в зависимости от того, как им будет приказано,
принимать участие в ремонте церкви и монастырских построек, в строитель-
стве новых зданий, в устройстве овчарен, садков для рыбы, в сенокосе. Кроме
того, они должны были к празднику св. Маргариты [20 июля.—Ред.] доставить
одну свинью, 4 откормленных волов, 30 самых жирных баранов, 30 гусей,
40 кур, 20 мер соли; к пасхе—20 гусей, 40 кур и 10 мер соли. Но этим далеко
не исчерпывались их повинности. В описи перечислены имена 57 рабов, кото-
рые выполняли для монастыря извозную повинность. В деревнях жили ремес-
ленники и рабы, занимавшиеся другими работами. Так, опись упоминает
13 пекарей, 17 поваров, 15 колесников, 16 монастырских слуг, 5 токарей, ко-
торые ко дню св. Маргариты и к рождеству давали монастырю выточенные из
дерева фигуры святых; кучеров у пробста было 10 человек, на обслуживании
монахов—1, звонарей было 49, скорняков—6; слуг, которые давали лошадей
и коляски монахам, отправляющимся с поручением,—17; дворовых слуг, кото-
рые в любое время, как только им приказывали, являлись в распоряжение мо-
настыря, было 7; рыбаков—31. Рыбаки могли ловить рыбу в Ипойе от Дамаша
до Белапатака и в дунайской части монастырскйх владений. В их пользовании
были земля и большой лес вместе с усадьбой, находящейся в Ипойе. В отплату
за то, что они имели и чем пользовались, они должны были три раза в неделю,
а в великий пост каждый день’ доставлять 30 рыб определенного веса. Если
рыбная ловля была безрезультатной, то они должны были закупать рыбу на
деньги и доставлять ее. Перевозчики соли имели 25 наделов. Им полагалось
6 раз в год с 2 судами отправляться за солью в ту часть Трансильвании, где
находилось 30 наделов аббатства, жители которых заготовляли для монастыря
ежегодно 24 000 мер соли. Там же жили и другие люди аббатства, которые
давали ему ежегодно 100 необработанных кож, 100 ремней, 1 медвежью шкуру,
1 рог буйвола. Виноградарей было 65, из них 14 поставляли монастырю пече-
ный хлеб. Характерно, что люди, занимавшиеся исключительно обработкой
земли, размещались всего только на 10 наделах, что составляло 3 деревни с
очень незначительной территорией. Так, в Хелемба у 4 наделов был 1 плуг
земли, в Дёмёше—3, на Большом острове^З и в других местах только по одному
плугу. Водяные мельницы были только в 2 местах—в Хурхе две мельницы
и в Шупране одна с четырьмя мельниками.
Аббатство имело собственный скот: в Батхе—70 лошадей с 20 жеребятами,
в Кукти—800 лошадей и 50 коров, в Тапайе—14 коров и 24 свиньи, в Добозе—
70 свиней, а также 60 ульев пчел. Охрана скота лежала на людях, постав-
лявших монастырю печеный хлеб. Когда Бела II подтвердил это дарение
Альмоша, он со своей стороны пожаловал Дёмёшскому монастырю еще 5 дере-
вень, всего 114 наделов с сидящими на них рабами: в Вадашху—14 наделов,
жители которых должны были возделывать виноградник, в Удварноке—
20 наделов, жители которых обязаны были помогать в постройке церкви или
давать ежегодно 30 необделанных кож, в деревне Утен 46 посаженных на
наделы рабов должны были давать ежегодно 75 необделанных кож. Очень
важным является запрещение переводить свободного в положение раба и раба
в положение свободного.
* Кёбёль (cubulum)—мера сыпучих и жидких тел, употреблявшаяся в средневе-
ковой Венгрии. Ее размер колебался от 62,5 до 125 литров.—Прим. ред.
56
О более мелких повинностях крестьян говорится в завещании31 одной знат-
ной дамы по имени Синеш, жены господина Генрика. В этом завещании она с
разрешения короля отказала Паннонхальмскому монастырю имение, называе-
мое Куташ. В имении имелось 3 надела с 5 семьями, насчитывавшими 15 чело-
век, а также 100 овец, 30 свиней со свинопасом, табун из 27 лошадей и одного
жеребенка с 3-пастухами, 5 виноградников и 5 семей, проживающих в деревне
Ради. Следует отметить весьма важный момент в завещании знатной дамы:
она требует, чтобы завещанные монастырю крестьяне были свободны от бар-
щинных повинностей, лежащих на монастырских людях, иначе говоря, эти кре-
стьяне освобождаются от поставки монастырю вина и муки и занимаются лишь
обработкой земли и виноградников.
Приблизительно в это же время (около 1150 года) основывается Чатар-
ское аббатство32, в учредительной грамоте которого подробно перечисляются
повинности прежних рабов, уже отпущенных на свободу. В Чатаре аббатство
получило 12наделов с сидящими на них крестьянами, 29 переселенных и 14 куп-
ленных за деньги рабов. Источник упоминает о двух группах рабов: к пер-
вой относились те, которые 3 дня в неделю косили сено, 3 дня жали, держали
лошадей для аббатства, прислуживали в пути, управляли повозкой, стерегли
лошадей, приносили сено, рубили дрова, разводили огонь. Другая группа со-
стояла из 9 вольноотпущенников, которые были освобождены от полевых
работ, но держали лошадей для аббатства, давали повозку с упряжкой и по-
всюду сопровождали землевладельца, куда бы он ни поехал. Кроме этого, они
поставляли коноплю, стерегли лошадей, собирали траву, разводили огонь,
рубили дрова, выгоняли стадо на пастбище. В день св. Мартина [11 ноября.—
Ред.] эти вольноотпущенники давали один кёбёль меда и один кёбёль пива,
6 кёбёлей зерна, одну овцу и 6 возов сена. Со дня* св. Мартина до пасхи они
жили при господине и помогали чинить постройки, поочередно дежурили и дол-
жны были на лошади, запряженной в повозку, отправляться в ту часть имения,
куда посылал господин.
Итак, значительное число источников этого периода показывает нам в раз-
личных вариантах те многообразные поборы и отработки, которые обязаны
были выполнять трудящиеся. Но какими бы тяжелыми ни были эти поборы и от-
работки, какие бы внутренние и внешние войны ни разрушали нашу страну
(в то время она должна была отстаивать свою самостоятельность против Визан-
тии), какие бы стихийные бедствия, неурожаи и эпидемии ни истребляли ее
население, в XII веке венгерское государство не только укрепило свое внеш-
нее положение, но, что особенно важно, достигло значительных успехов в об-
ласти экономики. Численность населения заметно увеличилась, что создало
возможность заселить области, еще остававшиеся незаселенными, основать
множество селений и деревень и учредить новые комитаты. После завоевания
венграми европейской территории главную роль уже играли не меч, а топор
и плуг, не воин, а строитель отечества—трудящийся. Это он овладел почти
необитаемыми до тех пор землями в пределах, 'Почти совпадающих с современ-
ными государственными границами Венгрии. Эти земли, тянувшиеся на сотни
и сотни миль, лежали вне линии обороны венгерского государства. Их коло-
низации содействовали как сами короли, так и светские и церковные землевла-
дельцы, получавшие в дар от короля обширные имения. Все более и более уве-
личивалось количество трудящихся на этих землях.. В дикой пустыне, на
почве, покрытой лесами, водами, болотами, стали возникать многочисленные
поселки, деревни, храмы, монастыри, крепости, замки. И в тех комитатах, ко-
торые были заселены уже с момента их образования, численность населения
также стала возрастать. Силы общества умножались, жизнь кипела, способности
народа развивались. Рост населения и рабочих рук привел к размаху трудовой
энергии и предприимчивости. Народонаселение росло не только за счет есте-
ственного прироста внутри страны. XI век в значительной мере был веком
переселения народов. Передвижение населения не прекращалось. В XII веке
это передвижение стало массовым, ибо хозяйственное развитие западных
57
государств приняло такое направление, которое заставляло трудовой народ
искать лучших условий существования. Цивилизованные страны уже имели
многочисленное население. Правда, оно не было таким, как в настоящее время,
но при тогдашних примитивных экономических условиях все же создавался
избыток рабочей силы, что весьма печально отзывалось на судьбе народа.
Многочисленные войны, раздаривание государственного имущества и госу-
дарственных доходов, развитие института крепостничества в чрезвычайно
жесткой форме, рост требований со стороны землевладельца—все это делало
невыносимым положение крепостных крестьян. Вместе с растущими господ-
скими поборами, денежными налогами, отработочными повинностями и мате-
риальным разорением ухудшалось и правовое положение трудящихся, а также
их моральное состояние.
За рубежом государство и общество уже окончательно сложились на со-
словной базе, в результате чего до крайности обострились противоречия между
землевладельцами и трудящимися. Господин все больше урезывал свободу
трудящегося и стремился приравнять положение свободного к положению
раба. Одни находили выход из этого тяжелого положения в переселении,
другие спасались бегством. Значительная часть населения покидала родные
места, и как теперь люди отправляются за океан, так в XII —XIV веках пере-
селенцы из различных областей Германской империи двинулись за Эльбу, на
земли, лежащие на востоке, в то время заселенные славянами, в тепереш-
ние земли Гольштейн, Мекленбург, Померанию, Силезию, Пруссию, которые
в результате этого переселения оказались в политическом и культурном отно-
шении под властью немцев и с течением времени полностью германизировались.
(Теперешние немецкие историки считают это самой большой заслугой немцев.)
Этот народный поток достиг Чехии, Австрии, Польши и Венгрии, куда во время
правления Гейзы II [1141—1161.—Ред.] потянулись большие массы переселен-
цев. Они поселялись или за Королевским перевалом* на королевской земле
(fundus regius) в еще совершенно необитаемых районах, находившихся
уже под контролем государства, осуществляемым королевской пограничной
стражей, лесничими, охотниками, или же на пустующих государственных зем-
лях в северо-восточных областях, в комитатах Сепеш (Спиш), Берег, Угоча
и соседних с ними**. Здесь они получали не только земли, но и определенные
льготы, привилегии, полностью обеспечивавшие их личную свободу. Старинные
документы называют этих поселенцев саксами, фламандцами и утверждают,
что они, судя по их занятиям, были крестьянами (rustic!), то есть земледель-
цами, скотоводами и ремесленниками. От короля поселенцы получали земель-
ные наделы, и король становился их землевладельцем; он устанавливал на
основе соглашения сними их барщинные повинности, размер которых зависел
от географических условий. Обычно эти повинности не были тяжелыми. Иногда
эти повинности были не совсем обычными. Так, например, на переселенцев—
жителей пограничной полосы возлагалась обязанность защиты страны.
В общем права и обязанности переселенцев из Германской империи не отли-
чались от прав и обязанностей других привилегированных трудящихся, жив-
ших под властью короля, и в первую очередь от прав и обязанностей госпитов,
населявших старые деревни. Их особая территориальная организация и со-
словные привилегии—явление позднейшего времени. Так, во второй половине
XII века трудящиеся-пришельцы проникли в глушь лесов и основали там не-
мало цветущих селений. Население в некоторых областях, например в области
Угоча, возросло настолько, что уже в правление Белы III [1175—1196.—Ред.]
была введена комитатская организация. Волна переселений двигалась и с дру-
гой стороны. Часть коренного населения стала переселяться в области, кото-
рые были еще необитаемыми. Таким образом, трудовое население передвига-
* Королевский перевал—седловина Медных гор, являющихся частью Бихарского
хребта. Земли за Королевским перевалом входили в состав Трансильвании.—Прим. ред.
** Территория этих комитатов ныне входит в состав Чехословакии и СССР (Закар-
патская область УССР).—Прим, ред.
58
юсь из центра на окраины. Повсюду стук топора стал нарушать тишину ве-
ковых лесов. Уже в эпоху короля Иштвана Святого население комитата Бихар
настолько возросло, что там насчитывалось вдвое больше деревень, чем в на-
стоящее время (правда, мелких, крошечных деревень).
Во второй половине XII века были построены многочисленные городские
и сельские храмы, основаны монастыри, земли которых заселялись королев-
скими людьми—госпитами.
В XII веке еще не было и следа появившихся позднее румын и население
Венгрии, за исключением переселенцев, в основной своей массе было венгер-
ским. Венгры преобладали и в южных комитатах, которые, как свидетельствуют
путевые записки одного чужеземца, были для того времени густо заселены
и достигли высокого уровня экономического развития.
В общем венгерский народ в XII веке завершил в экономическом отноше-
нии славное дело занятия родины, и в этом деле, имеющем историческое зна-
чение, принимали дружное участие все слои общества, ибо свободное населе-
ние еще не было разделено сословными перегородками, единое общество еще
не распалось на группы с обособленными интересами. Трудящиеся работали
с воодушевлением, самоотверженно, а это свидетельствует о том, что экономи-
ческий строй еще удовлетворял их потребности. В деле развития материальной
культуры король,, как и крупные церковные и светские землевладельцы,
сотрудничал с массами. На короля, являвшегося первым и самым крупным зем-
левладельцем в стране, еще мало влияли уже господствовавшие за рубежом
сословно-феодальные идеи. Его власть распространялась на всех подданных.
Он с большой заботой относился к производительному труду и к факторам
этого труда. Король не издавал особых законов, охраняющих трудящихся,
но он защищал права свободных людей и не отказывался от вмешательства
в отношения землевладельцев и трудящихся, если между ними возникали
столкновения.
Король проверял правильность установления барщинных повиностей,
утверждал договоры между землевладельцами и трудящимися, утверждал
льготы, предоставляемые землевладельцем отдельным деревням, а свободный
трудящийся, если он искал защиты у короля, встречал в нем справедливого
судью. Его жалобы и его претензии получали правильное разрешение, так же
как и жалобы землевладельца или воина. А это имело большое значение
потому, что с ростом населения, с переходом к постоянной оседлости, с увели-
чением объема когда-то скромных барщинных повинностей, с осложнением
возможности ухода с земли противоречия между свободными трудящимися и
землевладельцем все обострялись и приводили к столкновениям. Нужды земле-
владельца беспрерывно возрастали. Он предъявлял все большие требования
к своим людям. Являясь неограниченным господином своих рабов, земле-
владелец стремился силою своего общественного авторитета распространить
неограниченную власть и на свободных трудящихся. Поэтому вполне
понятно, что еще в начале XII века некоторая часть трудящихся стреми-
лась освободиться от уз, связывающих ее с землевладельцем. При таких
обстоятельствах королевская власть как представительница общественных
интересов играла важную роль, защищая тех, кто был прав, и оказывая сдер-
живающее влияние при разборе столкновений между трудящимися и земле-
владельцами.
Но как бы ни была сильна в эту эпоху королевская власт£, как бы ни была
едина венгерская нация, состоящая из свободных людей, как бы ни были еще
государственные учреждения свободны от феодально-сословной путаницы,
о чем с похвалой упоминают иностранные путешественники, сословный дух
по сотням каналов уже проникает в пределы нашей родины. Общественное
мнение, окончательно европеизированное и христианизированное, стало вос-
приимчивее к западным идеям эпохи. Церковь, все образованные люди, учив-
шиеся за границей, новые поселенцы, а также разбогатевшие светские земле-
владельцы пропитывались новыми идеями, и, хотели они того или не хотели.
59
новые идеи непреодолимо влияли как на их взгляды, так и на их поступки.
Феодализация общественного сознания подготовила, расчистила путь феода-
лизации новых учреждений. Сам король содействовал развитию феодализма,
раздаривая частным лицам свои наследственные владения, иногда целые ко-
митаты, что, с одной стороны, истощало источник денежных доходов и воен-
ных сил государства, а с другой стороны, коренным образом изменяло правовое
положение живущего на этих землях населения. Подданные короля оказы-
вались под властью землевладельцев. Некоторые из подданных короля, глав-
ным образом военные, особенно те, которые пользовались милостью короля,
одновременно с получением от короля имений освобождались из-под власти
землевладельцев или комитатов и возводились в ранг королевских слуг (ser-
viens regis).
Позднее королевские слуги образовали, с одной стороны, среднее и мелкое
дворянство, благородное рыцарство, а с другой стороны, привилегированный
класс мелких и средних землевладельцев, находящихся вне юрисдикции ме-
стной власти. С социально-экономической точки зрения образование и рост
этого слоя королевских слуг, в результате королевского великодушия имело
первостепенное значение. Из этого слоя вышли позднее дворяне-однодворцы,
то есть привилегированные мелкие земельные собственники, живущие на до-
ходы со своего владения и обрабатывающие землю силами своей семьи или
своих слуг, а также пользующиеся такими же правами средние землевладель-
цы, которые разделяли’свои земли на наделы, обрабатывавшиеся руками поса-
женных на них свободных тружеников или рабов. Сами же они непосредственно
служили королю и подлежали его юрисдикции. Хотя наши государи уже в то
время щедро жаловали званием королевского слуги и эти пожалования распро-
странялись не только на старый военный слой, но и на все слои народа (так,
например, это звание получил Текуш, знаменитый венгерский скульптор
и строитель), королевские слуги еще не пользовались сословными, корпоратив-
ными правами, потому что в каждой отдельной части страны число их было не
настолько велико, чтобы они могли составить общественную группу. Дворяне
(это название употреблялось тогда еще только для обозначения самых автори-
тетных землевладельцев), не дворяне, магнаты, то есть крупные землевладельцы,
королевские слуги, воины замка и другие люди, относящиеся к администрации
замка, выступают сообща в судебном процессе, в результате которого в 1186 году
король Бела III вынес приговор 33. Однако в зародыше уже существовал новый
привилегированный класс—группа королевских слуг, и нужны были лишь
благоприятные условия, чтобы начавшийся процесс развития привел к полной
победе сословного феодализма.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРОЙ ВЕНГРИИ ПЕРЕД ТАТАРСКИМ
НАШЕСТВИЕМ
Процесс формирования феодальной идеологии и феодализации обществен-
ных учреждений венгерского народа продвинулся вперед и завершился
в XIII веке. Тяжелый удар, обрушившийся на венгерское государство,—разру-
шительное татарское нашествие—делит XIII век на два неодинаковых периода.
В первый период не только идеи тогдашней Европы, но и личные качества ко-
роля Андрея II [1205—1235.—Ред.1 чрезвычайно ускорили установление
сословного строя. Андрей, еще будучи эрцгерцогом, жил в постоянных раздо-
рах со своим старшим братом королем Имре [1196—1204.—Ред.] и, чтобы за-
владеть короной, вербовал себе сторонников, расточая им богатые дары. Позднее
он достиг трона законным путем, но его излишняя щедрость вылилась в
безудержную раздачу кому попало королевских земель, что привело к почти
полному исчезновению в некоторых районах королевских комитатов, а вместе
с ними к потере тех богатых источников доходов и военной силы государства,
60
какими были королевские комитаты. В результате дарений чрезмерно разбога-
тели церковные и светские землевладельцы, которые, опираясь на свои богат-
ства и вооруженные силы, как это происходило и за границей, постепенно рас-
ширяли сферу своего влияния за счет королевской власти, все более ограни-
чивая ее права, все более воздействуя на общественную жизн^, что с неизбеж-
ностью приводило к ухудшению положения более слабых общественных слоев.
Когда король, побуждаемый папой, отправился, правда неохотно, со зна-
чительными военными силами в крестовый поход (1217), страна, оставшаяся
в течение года без главы государства, стала добычей новой олигархии. Маг-
наты захватили оставшуюся часть королевских владений. Когда король
Андрей II вернулся на родину, лица, принадлежавшие к высшим общественным
слоям, стали требовать от него издания грамоты для защиты их интересов.
Такую грамоту, «Золотую буллу», закреплявшую привилегии, прежде всего
получила церковь (в 1222 году), затем (в том же году)—землевладельцы и ко-
ролевские слуги, в 1224 году—саксы, жившие на королевских землях, в 1232 го-
ду—королевские слуги, жившие на берегах Залы. Они получили разреше-
ние производить суд на принадлежавших им землях. Такое самостоятельное
судопроизводство ввели в практику и живущие в других областях королевские
слуги, оформившись, таким образом, в отдельное сословие. Принадлежа к числу
средних и мелких дворян, они пользовались особыми сословными правами.
На это новое привилегированное сословие были возложены функции королев-
ской комитатской администрации там, где комитатская организация исчезла
или оказалась нежизнеспособной в результате многочисленных земельных
пожалований. Прежде всего это были судебные и военные функции. Эти пере-
мены прежде всего сократили доходы казны, поскольку королевские владения
были раздарены, а живущее в королевских комитатах население, то есть
королевские слуги, доставлявшие эти доходы, получают с этого времени со-
словные права, вступая в ряды дворян, или попадают под власть частных зем-
левладельцев. «Золотая булла» 1222 года, ставшая позже столь знаменитой,
сделала военную службу, заключавшуюся в обязанности обороны страны, моно-
полией нового дворянского сословия, состоявшего из церковных и светских
землевладельцев. Булла ясно не говорит об освобождении дворянского сосло-
вия от налогов. Имеется постановление (статья 3), касающееся трудящихся, си-
дящих на землях дворян и церкви. Оно запрещает королю облагать трудящихся
налогом (collecta), собирать денарий со свободных, останавливаться на по-
стой в деревнях. Таким образом, трудящиеся освобождались от обязанности
предоставлять ночлег, связанный со значительными издержками. В таком
же духе решаются эти вопросы и в новом, несколько измененном издании
«Золотой буллы» 1231 года34. В ней король делает дальнейшие уступки: тру-
дящиеся (populi) церковных и светских землевладельцев освобождаются от
государственных отработок. Однако эти уступки вскоре были преданы за-
бвению, и прошло, по крайней мере, целое столетие, прежде чем постановления,
касающиеся трудящихся, стали осуществляться. Булла являлась документом,
который закреплял права не только все усиливающегося дворянства, но и
всего свободного населения. Так, в статье 19 буллы 1222 года говорится, что
какой бы национальности госпиты ни были, с момента издания постановления
они сохраняют за собой свободу, которой пользуются. Статья 21 освобож-
дает людей, живущих на епископских землях, от обязанности перевозить де-
сятину в королевские поместья; статья 13 запрещает землевладельцам, сопро-
вождающим короля или путешествующим самостоятельно, «грабить и угне-
тать бедняков (pauperes)»*.
Король называл трудящиеся массы бедняками, людьми землевладельца—
pauperes populi, еще раньше также coloni, homines liberae или alicujus con-
ditionis subditi и т. д. Но уже в это время начинает входить в употребление
применительно к зависимым людям землевладельца слово «иобагион».
* Об этом см. Rh, р. 413, 415, 432.—Прим. ред.
61
Несомненно, что слово «иобагион» применяется для обозначения зависимых от
землевладельцев людей вследствие изменения правового положения воинов кре-
постей (этот слой народа все более уменьшается, сливаясь или с королевскими
слугами, или с массой трудящихся, находящихся под властью землевладельцев).
Однако обществ^ еще находилось в переходном периоде, и составные элементы
сословий, позднее образовавшие слой господ и слой трудящихся, еще не вы-
кристаллизовались в правовом отношении. Существовали магнаты и дворян-
ство, не сплотившиеся еще в господствующий класс, было и крепостное кре-
стьянство в западноевропейском смысле этого слова.
Мы можем выяснить как правовое, так и экономическое положение тру-
дового народа начиная с периода правления королей Андрея II и Белы IV
и до татарского нашествия по очень ценным и разнообразным материалам.
В тот период землевладельцы стремились навести порядок в ведении хозяй-
ства/С этой целью они составляли очень точные описи своих владений, поме-
чали границы отдельных деревень, записывали каждого жителя деревни,
его права и повинности. Землевладельцы были заинтересованы в том, чтобы
хорошо знать свои доходы, поэтому их описи (урбарии) довольно точны и по-
дробны для тогдашних условий. Эта точность не только была нужна для госпо-
дина, но и помогала до некоторой степени трудовому населению в его бор’ьбе
против произвола и вымогательства землевладельцев и их управляющих. Мы
имеем и более древние урбарии (собственно урбарием можно назвать каждый
документ, который, подробно перечисляет трудящихся и их повинности в пользу
землевладельца). Но только начиная с описываемой нами эпохи мы имеем урба-
рии, составленные с исчерпывающей полнотой и со знанием дела, а следова-
тельно, по возможности верно отражающие развитие обычного права. К ним
можно отнести грамоту короля Андрея II от 1211 года35, в которой Тиханьское
аббатство утверждается владельцем всех своих имений и которая, по заявле-
нию короля, составлена на основе обстоятельного расследования фактического
состояния дел на месте*.
Списки зависимых людей землевладельца составлены по деревням, сооб-
щаются их имена. Крестьяне разделяются по группам соответственно роду
занятий. Всего насчитывается 2000 душ. В длинном поименном списке пере-
числяются иобагионы, ремесленники, удворники, земледельцы, рыболовы,
виноградари, звонари и т. д., свободные и рабы. Что касается барщинных
повинностей, то перечисляются лишь те, которые несут рабы, пожертво-
ванные церкви частными лицами. Образуя отдельную группу, эти рабы дают
одну маленькую бочку вина, одного быка, 100 хлебов, кое-где они вносят еще
один денарий и 12 свечей.
Этот документ является очень ценным источником. Он дает сведения о точ-
ных границах многих деревень, о нормально развивающейся хозяйственной
жизни, о достаточной плотности населения, часть которого осела здесь с
давних времен, о зажиточной жизни населения. Однако оформление этого
документа было очень неудачным (соответственно времени). В собственных
именах деревень и отдельных лиц сделано много ошибок36. Работа над этим
документом является трудной из-за ошибок, содержащихся в нем.
Эти урбарии вместе с другими документами землевладельцев, с пригово-
рами судов заменили письменные договоры с трудящимися. Есть данные о том,
что отдельные деревни получали копии урбариев и хранили их. Единственным
грамотеем в деревне в то время был священник, назначаемый землевладельцем.
А так как деревня не имела другого человека, который мог бы хранить доку-
мент, имевший для нее важнейшее значение, то в случае судебного процесса
заинтересованные лица не всегда могли предъявить этот документ. Если они
даже и предъявляли его, то случалось, что содержание этого документа было
изменено или он истолковывался совсем не так, как это предполагали жители.
* Об этом см. Monumenta Hungariae Historica, VI, р. 106—125. Далее обозначается
сокращенно МНН.—Прим. ред.
62
С распространением обычая записывать результаты процессов относительно
барщинных повинностей число этих процессов, как мы это увидим ниже, чрез-
вычайно возросло. Заинтересованные стороны по-разному толковали пункты
своих соглашений, и поэтому рано или поздно возникали новые процессы.
Судебное разбирательство не только было связано с расходами. Оно сопро-
вождалось тяжелыми переживаниями трудового народа, потому что судья,
хотел он, того или не хотел, был во власти господствовавших в то время фео-
дальных понятий. Судебные процессы ожесточали народ, все сильнее обостряли
противоречия между трудящимися и землевладельцами и тем самым подго-
товляли взрыв классовой борьбы. Этому содействовало также то обстоятель-
ство, что в одной и той же деревне жили и рабы и свободные. Правда, были
и деревни, населенные только рабами, как и деревни, населенные только гос-
питами или только свободными. Свободные выполняли повинности, отличав-
шиеся от тех, которые выполняют рабы, согласно своим занятиям и на основе
обычного права. В некоторых областях большинство деревень имело сме-
шанное население (populi diversarum conditionum). Так, один документ
1237 года упоминает о том, что в одном и том же селении живут люди,,
различные по своему правовому положению (propter permixtam habitationem).
Эго дает повод к бесчисленным ссорам и столкновениям, потому что земле-
владелец стремится распространить свою неограниченную власть, которую
он имеет по отношению к рабам, и на свободных. А так как государство
в силу тогдашних условий не могло установить барщинные повинности для
крепостных крестьян всей страны, а обстановка в каждом поместье, даже
в каждой отдельной деревне, складывалась по-своему, судьба трудящихся
стала зависеть от землевладельца. Так, например, в 1209 году* Эстергомский
архиепископ Янош купил у Эгерского епископства в Сольноке 11 вольно-
отпущенников (libertini) и позволил им выбрать по собственному желанию
свои будущие занятия37. Они выбрали обязанности виночерпиев38. Архи-
епископ закрепил за ними эту должность как особую привилегию, распоря-
дившись, чтобы они выполняли ее, передавая из поколения в поколение, и
не занимались больше нипем другим. Иные землевладельцы старались льго-
тами йривлечь новых поселенцев на свои земли, привязать их к себе. Некото-
рые не только сами предоставляли льготы, но и добивались подтверждения их
королем. Более того, они добивались от короля новых привилегий для своих
поселенцев.
Так, Андрей II в 1217 году издал постановление о том, что любой народ
(саксы, венгры, славяне или другие), который поселяется на землях Гарам-
ского бенедиктинского монастыря, пользуется такими же правами, как жи-
тели Пешта, Секешфехервара или Буды (qua hospites nostri in Pesth, Alba
vel Bude commemorantes). Уже тогда, до издания «Золотой буллы», он освобо-
дил поселенцев Гарамского монастыря от уплаты пошлин и всякого рода госу-
дарственных налогов, которые были установлены для населения страны39.
Это касалось не только данного момента, но и будущего времени (in tributis
vel is descensibus quam in liberis denariis seu aliis quibuscunque debitis, quae
in regno solent vel etiam possent emergere).
Подобное же доброжелательное отношение проявил король к селению
Себелеб комитата Хонт, большая часть которого еще в 1219 году находилась
во владении Эстергомского капитула, а 20 плугов земли этого селения принад-
лежали Эрвину, сыну Рудгера. Эту часть капитул вскоре купил за 100 гир.
Покупку подтвердил король (1222). Однако новый землевладелец и жители
селения—немецкие госпиты не поладили друг с другом. Тогда король отобрал
селение у капитула, что привело к бурным последствиям: конфискация Себе-
леба послужила поводом, которым воспользовался жаждущий власти Эстер-
гомский архиепископ Тамаш, чтобы вызвать острые церковно-политические
раздоры, причинившие стране немало бед.
* Об этом см. CDH, III, 1, стр. 70—71.—Прим. ред>.
63
Король вскоре вернул Себелеб капитулу (1232). Это решение не по-
нравилось жителям, и, ожесточившись, они восстали против ненавистного им
землевладельца. Последний обратился за помощью к королю. Раздор кончился
тем, что себелебцев силой оружия прогнали с их земельных участков.
Из необитаемого селения капитул, естественно, не мог извлечь никакой
выгоды. Он поспешил тогда помириться с изгнанными и снова поселить их
на старые места. По новому соглашению жители принесли присягу в верности
капитулу и заявили, что в случае нового восстания все их движимое и недви-
жимое имущество переходит к землевладельцу. Были установлены следующие
повинности: за 1 плуг земли (то есть за ПО хольдов) жители уплачивают каж-
дые полгода одну серебряную гиру. Если же они вырубят лес и превратят
землю в возделанное поле, то платят в дальнейшем за 1 плуг полгиры. Если
у поселенца имеется только дом и нет земли, он уплачивает ежегодно, как и все,
в день св. Мартина 3 нехезека (pondus). Деревня, населенная немцами, могла
держать священника немца и сама ему платила. Она выбирала деревенского
судью, который самостоятельно разбирал незначительные дела. В более круп-
ных процессах он выносил решения совместно с представителем капитула.
Это новое соглашение капитула с возвратившимися поселенцами король утвер-
дил в 1233 году. Вскоре он освободил жителей, поселившихся на территории
комитата Хонт, от всех пошлин и рыночных сборов40.
Борьба себелебских госпитов с их землевладельцем верно отражает
те столкновения, судебные процессы, жалобы, которые в то время имели
место во всей стране и о которых особенно подробно и поучительно нас инфор-
мируют грамоты Паннонхальмского аббатства. Повсюду в ту эпоху церковные
владения были обширны. Так, у Фехерварского капитула только в одном
комитате Шомодь было 588 плугов земли с 1128 семьями, сидящими на ней.
О росте церковных владений мы можем судить по следующим весьма показа-
тельным данным, касающимся Паннонхальмского аббатства: в эпоху Иштвана
Святого у аббатства было 10 поселений'или деревень41; в эпоху Ласло I—30;
в XII веке—39; в 1216 году—46; в 1225 году—52; около 1240 года—88.
Эти 88 деревень*, очень подробная опись которых была составлена около
1240 года, находились главным образом в задунайских комитатах. Мень-
шая часть их была расположена на левом берегу Дуная и на Альфёльд-
ской низменности, а живущее на них население было разделено на группы
по роду замятий. Паннонхальмскому аббатству принадлежали:
1. В комитате Дьёр*3, деревни'. Альшок, Нялька (прежняя Химод),
Уйлак, Тарьян, Ассоньфальва, Тапан, Равазд, Чеб-Равазд, Эч, Июль, Перече,
Шаг (гора), Шаг (Кишфалу), Шемьенчука, Нюлаш, Дёрёг, Алап, Ёркёнь,
Гёнёе, Заело, Венек, Сава, Хече, Абда, Теньё. В этих 25 деревнях было 797 зе-
мельных наделов: иобагионам принадлежало 151, удворникам—130, конным
слугам—44, виноградарям—173, рыбакам—74, вольноотпущенникам—10,
пахарям—32, пекарям—10, звонарям—30, поварам—10, колесникам—5,
дровосекам—25, виночерпиям—24, глашатаям—4, ремесленникам—5, бан-
щикам—3, поставщикам меда—10, сапожникам—6, казначеям—7, токарям—6,
домашним слугам—6, дароносцам—9, скорнякам—15, конюхам—5, овчарам—2.
2. В комитате Шопрон—Ваш деревни'. Шебеш и Кюсен. В этих двух
деревнях было 24 крестьянских надела, из них конным слугам принадлежали
3, пахарям—3, виночерпиям—18.
3. В комитате Веспрем деревни'. Ваньола, Петенднярад, Эньинг, Балатон-
каяр, Шар, Лази, Керестур, Венье, Хече, Каралька, Сёллёш. В этих 11 дерев-
нях жителей было 389, из них иобагионов—77, удворников—73, конных
слуг—32, вольноотпущенников—27, пахарей—18, пекарей—42, звонарей—2,
поваров—20, колесников—12, плотников—8, глашатаев—8, кожевников—3,
золотых дел мастеров—1, дароносцев—44, зависимых людей, пожертвованных
монастырю частными лицами за упокой души,—16.
* Эти данные сообщает МНН, VII, стр. 1—26.—Прим. ред.
64
4. В комитате Комаром деревни-. Ёльбё, Апати (Динье), Кишчанак^
Тёмёрд, Биллег, Фюзито, Альмаш, Бела, Иршек (Йено), Нэма, Эре-
чтё, Фюшш, Ашваньто, Санто. В этих 16 деревнях был 491 надел, из них
иобагионам принадлежало 145, удворникам—87, конным слугам—121, вольно-
отпущенникам—35, пахарям—23, звонарям—8, колесникам—23, кучерам—2,
банщикам—2, пастухам—5.
5. В комитате Пожонь деревни’. Дэаки (Шала-Шелье), Галантапалота.
Эти две деревни имели 362 жителя, из них иобагионов—19, конных слуг—3,
рыбаков—6, вольноотпущенников—8, об остальных сведений нет.
6. В комитате Зала деревни-. Xедьмагашапати, Капольч, поселок Зала-
парти. В этих трех деревнях было 80 жителей, из них конных слуг—6, вино-
градарей—55, пахарей—3, колесников—6.
7. В комитате Шомодъ деревни-. Килити, Замарди, Эндред, Медьер, Гань,
Корошхедь, Фейередьхаз, Рад, Куташ, Ойвош, Гамаш, Тард, Рэметэ, Файс,
Чопак, Надьтэпей, Киштэпей, Фер, Зидук, Мехеш и 10 желицких деревень.
Крестьянских наделов было 495, из них иобагионам принадлежало 96, удвор-
никам—10,. конным слугам—32, виноградарям—18, рыбакам—6, пекарям—2,
звонарям—1, поварам—1, плотникам—4, прислужникам при столе—1, гла-
шатаям—4, рабам, подаренным церкви,—3, домашним слугам—2, свинопа-
сам—300. Свинопасы жили в 10 деревнях, находившихся в Шомоди, в Желиц-
ком лесу. Большая часть их была расположена в двух районах Харшадь (в
настоящее время в этих районах находятся только Шюмегсентласло и Бо-
сенфа)43. В этих 10 деревнях жило 300 семей. Каждые два надела вносили еже-
годно одну откормленную свинью, 2 ако* зерна, два раза в год—осенью и вес-
ной—предоставляли аббату постой и сопровождали его, давали на обувь мона-
хам 60 козьих кож, жирных и невысохших, доставляли в определенное место
5 возов досок для бочек и выполняли такие же повинности, как и иобагионы
деревни Нялька. Земли у них было 60 плугов (или 7200 малых хольдов).
8. В Альфельде деревни-. Ёчень (Бата), Бодрогчёнтэй, Оканижа. Вэтихтрех
деревнях было 56 крестьянских наделов; из них иобагионам принадлежало 10,
конным слугам—10, рыбакам—19, возчикам—4, рабам, подаренным церкви,—3.
Таким образом, у аббатства было 2700 крестьянских наделов, из которых
иобагионам-земледельцам принадлежало 498, удворникам—300, конным слу-
гам—261, виноградарям—256, рыбакам—105, вольноотпущенникам—80, паха-
рям—79, пекарям—53, звонарям—46, поварам—43, колесникам—40, плотни-
кам—37, виночерпиям—25, глашатаям—16, свинопасам—300, людям прочих
занятий—561. Опись упоминает о том, что в деревнях аббатства было 26 мель-
ниц. Пахотной земли во всех деревнях аббатства (по данным Ласло Эрдейи,
приведенным в его монографии, посвященной Паннонхальму) было 658 плугов
земли, или, в современных земельных мерах, 42 638 кадастровых хольдов**.
Помимо этого, имелись леса, луга, пастбища, тростниковые заросли, составляв-
шие 235 плугов. Следовательно, всего у аббатства было 894 плуга земли, или
57 866 кадастровых хольдов. Кроме того, имелись владения и части владений,
которые в нашем описании не фигурируют только потому, что даже их прибли-
зительный размер еще не установлен. Во всех этих имениях велось обычное
хозяйство, а в некоторых пограничных районах, как, например, Альфёльд,
наблюдалась оживленная хозяйственная деятельность. Среди аббатов выде-
ляется аббат Уриаш, который более трех десятилетий (1207—1241) управлял
аббатством и был рачительным хозяином. Он неизменно увеличивал владения
аббатства, держал их в хорошем состоянии и с огромной энергией добивался
увеличения доходов аббатства. Добиваясь своих целей, он иногда выходил
за рамки умеренности и справедливости: трудящиеся жаловались на аббата
за то, что он обременяет их незаконными поборами и все новыми и новыми
* Ако—старая венгерская мера жидких и сыпучих тел, равная 56,6 литра, или
60 итце.—Прим. ред.
** Кадастровый (австрийский) хольд равен 0,575 гектара.—Прим. ред.
С ТЛ А 65
О И. Ачади
барщинными повинностями. Следствием этих жалоб и бесчисленных судебных
процессов было вмешательство государственной власти, и часто не в пользу
трудящихся.
Государство и его исполнительные органы, находившиеся во власти"
сословных понятий и представлений, в столкновениях между землевладель-
цами и крепостными все чаще становились на сторону землевладельца, а также
начали расценивать ссоры трудящихся с их землевладельцами как восстания
против существующего правопорядка. Когда жители Удварда не пожелали
признать Эстергомское аббатство в качестве их землевладельца, король осудил»
их и постановил, чтобы они «как неверные слуги» с наполовину обритой головой
(semirasis capitibus)—тогда это было унизительным наказанием—были пере-
даны аббатству. Для того чтобы этот случай навсегда остался в их памяти,
было постановлено поименно перечислить всех, имеющих отношение к этому
делу. Их было 34 человека, в том числе 19 мальчиков44. Судя по именам,,
это были венгры. Такая же суровость и беспощадность к крестьянам прояв-
ляются и на судебных процессах, которые возникали между паннонхальмским'
аббатом Уриашем и трудящимися. Число таких процессов (принимая во внима-
ние, что сохранились лишь незначительные отрывки из документов), вероятно,
было чрезвычайно велико. В 1219 году* наместник короля сурово покарал
семьи свинопасов-рабов, проживавших на 32 наделах в деревне Серенке ко-
митата Шомодь. В то время, когда аббат находился в войске Андрея II, от-
правившегося в крестовый поход, свинопасы отказались выполнять установ-
ленные законом повинности и не захотели пасти свиней землевладельца. Сви-
нопасов схватили, отрезали носы (nasos ipsorum assos) и в таком виде передали
аббатству. В документах перечислены имена 9 человек, но их было значи-
тельно больше, о чем говорит и документ наместника (et ceteri cognati eorun-
dem), который также указывал, что приговор для того и записывается, чтобы
он не мог со временем изгладиться из памяти людей45.
В 1226 году наместник постановил, чтобы каждому из королевских удвор-
ников, разрушивших пограничные знаки владений Веспремского аббатства,
обрили половину головы, как это делают с рабами (sicut decet servos, tonsis
videlicet dimidiis capitibus)**.
В том же году 5 рабов одного духовного лица по имени Бульчу изгото-
вили фальшивую грамоту, на основании которой объявили себя свободными,
и сбежали. Но вскоре обман обнаружился, и они снова были отданы землевла-
дельцу46.
Некоторых результатов добились люди аббатства, подавшие в 1226 году
жалобу королю на своего землевладельца. Король уполномочил наместника
Николая разобрать дело. Наместник допросил трудящихся и представителей
аббатства и нашел, что многие факты, изложенные в жалобе, подтверждаются.
Он распорядился, чтобы не было злоупотреблений, и установил следую-
щие повинности: удворники в течение полгода должны давать из нового урожая
ежемесячно равными частями 130 ако пшеницы, 40 ако ржаной муки, 175 ако-
других зерновых продуктов (аппопа); в другие полгода должны доставлять
на мельницу аббатства 170 ако зерна, а муку с мельницы отвозить в кладовые-
аббатства; из зерна землевладельца должны смолоть на его мельнице ежеме-
сячно 20 ако муки; ежемесячно на барщине (quod dicitur eneu) должны вспахать
10 хольдов земли и засеять землю зерном аббатства; каждый второй месяц
должны пасти скот 'и давать подводу аббату для перевозки хлеба, когда
аббат отправляется в путь, доставлять монахам подводу для перевозки хлеба.
Подводу для перевозки вина дают ремесленники. Когда удворники работают
на дворе аббатства, то приносят дрова и воду в кухню и для печей (за исклю-
чением бани). Ежемесячно доставляют в монастырь три подводы дров, исправ-
ляют печи, сторожат у ворот и принимают участие в уходе за садом аббат-
* Об этом см. МНН, VI, стр. 168—1G9.— Прим. редг
** Там же, стр. 220.—Прим. ред.
66
ства. Ко дню св. Мартина и на масленицу дают 100 яиц, 4 курицы и
2 гуся, к пасхе дают 100 яиц и одного ягненка. К празднику св. Мартина, а так-
же если король прибудет в монастырь, доставляют 3 подводы дров, а своим свя-
щенникам дают два ведра (idria) зерна. Каждая деревня к празднику св. Мар-
тана дает одного бычка, одно ведро зерна, 1 сыр, 30 печеных хлебов, ежегодно
поставляет нити для сетей и хлеб для тех, кто плетет сети. Все люди, а также
и удворники должны один день косить сено, один день его собирать и один
день возить. Кузнецы работают в монастыре. Один из них идет на склад
железа (ad castrum ferreum) и выбирает то, что нужно. Доставляют железо
другие. Каждый домохозяин из тех деревень, которые упоминаются еще в гра-
моте короля Ласло I, на собственной подводе отвозит в монастырь бочку вина,
а каждый надел удворников изготовляет из ячменя аббатства 2 ако пива.
Источник сообщает 47, что аббйт вынужден был освободить своих людей
от следующих повинностей: от уплаты десятины с вина, меда и ячменя и от пере-
воза вина в большем количестве, чем это указано в настоящей грамоте, умень-
шил на два хольда размер обрабатываемой ими земли на барщине, освободил
от поставки в день св. Мартина 70 печеных хлебов. В конце грамоты намест-
ник заявляет, что аббат установит такой порядок предоставления постоя, как
это сделали варадский, шомодьский и сексардский аббаты.
Аббат, следовательно, сделал уступки, смягчив те повинности, которые
наместник нашел слишком тяжелыми. Но барщинные повинности и прсле
великодушного поступка аббата остались такими же тяжелыми, сложными
и даже в еще большей мере запутанными, так что новое соглашение неизбежно
должно было повести к новым столкновениям, спорам и судебным процессам.
Именно постановления наместника и стали источником дальнейшего недо-
вольства. В 1233 году после длительных раздоров стороны договорились о том,
что дело будет разбираться выборным судом. Крестьяне, ходатаями которых
были их священники (некоторые из них были в числе обиженных), направили
в этот суд документ, в котором изложили свои жалобы48. Эти жалобы заклю-
чались в следующем*:
1. Удворники не согласны уплачивать десятину, давать нити для невода
и доставлять его в монастырь, снабжать хлебом тех, кто будет плести не-
вод, и ухаживать за садом аббатства.
2. Конные слуги не хотят давать лошадей посыльным аббата и давать
аббату подводу для перевозки вина, потому что аббат не выполняет обяза-
тельств по прокорму лошадей в пути. Они жалуются также на то, что аббат
уводит их лошадей за границу. Так, он увел в Рим 22 лошади. Более того,
он взял за них 22 гиры серебром и не вернул хозяевам ни лошадей, ни денег.
Жалобщики требуют, чтобы их освободили от обязанности резать тростник,
собирать и отвозить его и давать с каждого надела по пяти охапок.
3. Кузнецы, скорняки, повара, пекари, домашние слуги, сапожники
жалуются на то, что они вынуждены перевозить тяжелые грузы чуть ли не через
всю Венгрию.
4. Дароносцы протестуют против того, что, кроме повинности доставлять
лошадь для перевозки алтаря, когда аббат находится в пути, аббат неспра-
ведливо берет с них по две гиры. Кроме того, он подарил их 5 хороших лоша-
дей своим друзьям.
5. Венекские рыбаки жалуются на то, что они должны сопровождать до гра-
ницы груженные съестными припасами суда; кроме того, их принуждают обслу-
живать моряков, давать рыбу.
6. Жители деревни Теньё жалуются на то, что, хотя они должны пере-
возить для аббата вино на легко груженной подводе, аббат же нагружает
подводу такой тяжестью, что ее невовможно везти.
7. Жители деревень свинопасов должны уплачивать одну свинью с двух
наделов, кроме того 60 хороших жирных козьих кож и 400 ако лучшей
* Об этом см. МНН, XI, стр. 536—538.— Прим. ред.
67 5*
пшеницы. Но аббат требует, чтобы, кроме этого, они изготовляли бочки,
ездили с поручениями, перевозили грузы, уплачивали десятину с ягнят,
съестных припасов и меда.
8. Дэакские (шалайские) иобагионы жалуются на то, что аббат отдает
их землю госпитам, а их принуждает уплачивать налог госпитов и исполнять
повинности иобагионов.
9. Удворники шести наделов деревни Тарьян протестуют против того,
что аббат сделал их пахарями.
10. Жители деревни Олуп жалуются на то, что их лошадей, которые
назначены для перевозки алтаря, аббат отбирает и отдает своим людям,
отправляющимся с поручениями, а если лошади им понравятся, то дарит их
им. Так пропали пять лошадей.
11. Дэакские рыбаки жалуются на то*; что, хотя они уплачивали аббату
вместо рыбы по одному ферто с надела, аббат, кроме этих денег, все же потре-
бовал с них рыбы и фруктов. Он заставил их привести ему овцу и быка. Когда
же они выразили недовольство, аббат велел их наказать—обрить головы
и избить.
12. Иобагионы и старосты жалуются на то, что аббат требует, чтобы из
каждой деревни доставляли в его амбары десятину с зернового хлеба и чтобы
люди сами привозили в монастырь бочку пива и зерно, которые полагается
давать ко дню св. Мартина.
6 июня 1233 года выборные судьи вынесли приговор по делу жалобщиков49.
Они постановили*, чтобы в случае несогласий и раздоров между недовольным
народом и землевладельцем недовольные обращались к королю и епископу
Якобу, тогдашнему представителю папы в Венгрии, и изложили им свои
жалобы, настаивая, чтобы обиды, нанесенные аббатом Уриашем, были загла-
жены, а незаконно введенные им налоги и повинности отменены. Документ под-
водит итоги жалоб крепостных крестьян на основе ранее сообщенного мате-
риала, а также дает и новые факты. Так, например, в нем говорится о жалобе
венекских рыбаков на то, что, помимо их обязанности давать рыбу и грести
на судах, груженных продовольствием и отправляемых до Сигетфё (остров
Чепель), аббат требует от рыбаков исполнять повинности лодочников и в
установленных местах перевозить с одного берега Дуная на другой всякого
рода экипажи, продовольствие, лошадей, хотя требовать этого он не
имеет права.
Принимая во внимание жалобы, судьи постановили следующее:
а) аббат не должен требовать уплаты десятины с удворников, однако
их жалоба по поводу невода необоснованна и до сих пор существующий обы-
чай остается в силе;
б) конные слуги не должны давать лошадей посланцам аббата; в то время,
когда они выполняют свои повинности, то есть со дня св. Мартина до страст-
ной недели, аббат должен обеспечить их лошадей фуражом. Если аббат, отправ-
ляясь в путь, берет слуг с собой или посылает их с поручением, он должен
снабжать их продовольствием, как это делают варадский и сексардский абба-
ты. Аббат не должен отсылать их лошадей за пределы страны, принуждать
слуг срезать тростник, брать с них по 5 охапок тростника, но на каждый надел,
а не на каждого человека налагается обязанность один день косить сено, один
день собирать его и один день возить;
в) жалобы ремесленников справедливы, и аббату запрещается пользоваться
услугами, которые вызывают возражения;
г) по возвращении из поездки домой аббат отдает церковным прислужни-
кам их лошадей и не требует за них серебра, то есть денег;
д) жалобы венекцев справедливы. Аббат не может задерживать их у Сигетфё
ни одной недели дольше и не может заставлять их выполнять работы, вызываю-
щие протест;
* Об этом см. МНН, XI, стр. 538—544.—Прим. ред.
68
. е) жалоба жителей Теньё законна, и их требования должны быть удовле-
творены’,
ж) претензия деревни свинопасов справедлива и должна быть удовлетво-
рена, но свинопасы обязаны доставлять на мельницу аббатства пять подвод
дерева для изготовления бочек;
з) в отношении дэакских иобагионов мировые судьи постановили: аббат
дает каждому хозяину 20 хольдов земли, за что тот обязан вносить десятину,
исполнять барщинные повинности и делать взносы натурой в день св. Мартина;
кто не пригоден к выполнению барщинных повинностей, тому оставляется
только 5 хольдов земли, чтобы он мог только прокормиться, остальную землю
аббат может взять обратно;
и) что касается удворников деревни Тарьян, которых аббат сделал паха-
рями, то они, если хотят, могут снова стать удворниками, но аббат может по-
садить на их место 6 пахарей;
к) претензия деревни Олуп законна и должна быть удовлетворена;
л) жалоба дэакских рыбаков законна, и мировые судьи освобождают их
от перевозки и от обязанностей выгонять скот. Однако каждый двор должен
или уплачивать 1 ферто, или давать соответствующее количество рыбы и поста-
влять монастырю съестные припасы, напитки и фрукты;
м) жалобы крестьян и старост на введение повинности перевозить десятин-
ные поступления законны. Однако десятина, которую они уплачивают,
должна быть перевезена ими самими в амбар землевладельца. В день св. Мар-
тина они должны давать пиво и съестные продукты, но доставлять их они
не обязаны.
Судьи постановили, что сторона, нарушившая это соглашение, предается
церковному проклятию или же уплачивает штраф в 100 гир. Это соглашение
подтвердили представители короля и папы. Однако оно не проводилось в жизнь.
Землевладелец утверждал, что он выполнял соглашение и что нарушили его
трудящиеся. Для разбора дела судья королевства в начале 1234 года лично
отправился в Паннонхальм и допросил трудящихся. Они признались в своей
вине и, бросившись к ногам аббата, просили о прощении и получили его.
Но поскольку они ложно обвинили землевладельца и причинили ему много
неприятностей, государственный судья, как представитель светской власти,
приговорил их главаря к месячному заключению в Секешфехерварской тюрьме,
и землевладелец не потребовал смягчения наказания виновного. Остальным
аббат отменил наказание. Некоторым был вынесен такой приговор: обрить
половину головы и с этим знаком позора выставить на базарной площади перед
собравшейся там толпой для устрашения всех, кто задумает восстать против
землевладельца (circuire locum foralem in testimonium talium, que insurgent et
agunt contra dominos suos50).
Таким образом, эти длительные раздоры кончились печально для людей
аббатства. Судья, то есть представитель государства, жалобу трудящихся на
землевладельца квалифицировал как восстание против государственного по-
рядка, против богом установленной общественной организации. Более того,
сами крепостные должны были признать себя виновными, а свои выступления
против землевладельца—несправедливыми.
Неужели мы должны верить тому, что утверждает поблекшая от времени
хартия, верить тому, что признание трудящихся, это самообвинение, которое
даже не избавило их от наказания, не было вырвано силой? Верить тому, что
трудящиеся действительно ложно обвинили епископа? Неужели мы должны
этому верить, потому что наместник Дионисий также обрил головы удворникам
и приговорил их к 10 гирам штрафа51? Очень многие факты указывают на то,
что дело обстояло иначе и что в двух приведенных выше приговорах открыто
проявилась черствость, суровость эпохи развивающегося феодализма. Факты
говорят о том, что государственные уголовные законы все в большей степени
начинают служить интересам достигшего власти класса землевладельцев.
Среди многих примеров можно отметить следующий: аббат Уриаш сам был
69
вынужден признать, что соглашение, заключенное по приговору выборного
суда в 1233 году, налагало на некоторые деревни и на некоторые группы тру-
дящихся невыполнимые обязательства, так что он сам вскоре (в 1241 году)*
заключил с некоторыми трудящимися, например с жителями Дэака, новое
соглашение, в котором были смягчены требования по отношению к трудя-
щимся. Было установлено, что за 1 хольд земли, если земля действительно
обрабатывается, трудящиеся в промежуток между днем св. Михаила и днем
св. Андрея [29 сентября—30 ноября.—Ред.] уплачивают по 1 нехезеку. Они
уплачивают десятину в том размере, какой принят на землях Эстергомского
епископа. Они освобождаются52 от обязанности предоставлять свои жилища
для постоя. Но как ни была сильна поддержка государственной власти, аббат
Уриаш не избежал новых столкновений и раздоров со своим народом. В 1239 го-
ду начались новые столкновения с жителями деревни Кайар. Население этой
деревни было смешанным. Оно состояло из вольноотпущенников и рабов.
Последние покорно несли свой жребий. Что касается вольноотпущенников, то
они осмелились выступить против произвола землевладельца, но тот с помощью
наместника снова их усмирил. Стоя на коленях, вольноотпущенники просили
аббата заключить с ними новый договор. Он согласился на это. Но каков был
этот новый договор, свидетельствует тот факт, что вольноотпущенники в том же
1239 году жалуются королю на аббата, отобравшего у них землю и незаконно
ее присвоившего. Однако государственный судья Андрей утвердил решение
наместника. Руководителем вольноотпущенников был священник по имени
Пока53. Это говорит о том, что жалобщики не предъявляли чрезмерных тре-
бований, а боролись лишь за то, чтобы не умереть с голоду.
В том же году аббат Уриаш купил Богат и относящиеся к нему три деревни
в комитате Шомодь. Между новым чрезмерно требовательным землевладельцем
и тамошними жителями из-за барщинных повинностей возникли раздоры,
которые надолго затянулись. Наконец, по указанию короля, в 1239 году в это
дело вмещался наместник Дионисий. Он установил, какие повинности должны
нести трудящиеся и от каких они освобождаются: 1) ежегодно трудящиеся,
кроме десятины, уплачивают 6 гир земельной ренты; 2) землевладелец может
послать с поручением только того, кто предложит свои услуги; 3) имущество
и земельный надел умершего человека, не оставившего потомства, наследуют
братья, сестры и другие родственники;, если имеется дочь, она получает
четвертую часть имущества, земли она не получает; 4) во время избрания
аббата трудящиеся вносят бычка стоимостью в полгиры, при назначении ишпана
уплачивают 1 ферто; 5) один раз в год трудящиеся обязаны снабжать всем не-
обходимым приезжающего к ним аббата, которому принадлежит и право
рынка54.
Но и это постановление не достигло положительных результатов. Земле-
владелец толковал его по-своему, неграмотные крестьяне—по-своему, а усло-
вия договора не всегда записывались в документ в том виде, как того хотел
трудовой народ. Достаточно сказать, что крестьяне постоянно жаловались
и обращались за расследованием их дел то к одному, то к другому органу власти.
Источники много раз упоминают о том, что крестьяне стояли на коленях
перед землевладельцем и умоляли о прощении, признавались, что обвиняли
его несправедливо. Но такое признание могло быть вырвано насильно. Трудя-
щиеся же были убеждены в справедливости своих требований и жалоб,
о чем говорит тот факт, что попытки ограничить произвол землевладельца
возобновлялись даже после горького опыта, приобретенного народом при об-
ращении в государственные органы. В 1240 году трудящиеся Паннонхальмского
аббатства снова обращаются к королю Беле IV и протестуют против со-
глашений, заключенных при участии государственных органов, в особен-
ности против введенных в 1226 году чрезмерных повинностей. Король, как
* Об этом см. МНН, VII, стр. 142—143.—Прим. ред.
70
говорит источник, выслушал обиженных, и так как их жалобы, по существу,
были законны, то он «милостиво» удовлетворил их, дав грамоту от 11 июля
1240 года66. В ней отменялись прежние повинности и устанавливалось, что*:
1) удвррники после уборки урожая ежемесячно в течение полгода дают
130 ако житной муки, 40 ако муки второго сорта и 170 ако зерна; в остальные
б месяцев они отвозят 170 ако зерна на мельницу землевладельца, там мелют его
и снова привозят в монастырь. Ежемесячно из зерна землевладельца они сма-
лывают 20 ако муки. Они освобождаются от барщинных повинностей (commu-
nem araturam, que vulgariter eneu dicitur) по обработке земли и от уплаты
взамен обработки земли. В день св. Мартина они не должны давать 70 печеных
хлебов и вносить десятину с вина, ягнят и меда. Но те, которые пасут скот в тече-
ние месяца, дают аббату, когда он отправляется в путь, упряжку и повозку;
все удворники дают аббату и монахам для перевозок их муки ежемесячно две
подводы. Кроме того, они обязаны выполнять поручения аббата;
2) остальные люди—повара, сапожники и т. д.—дают 6 подвод для перевоз-
ки вина аббата и для монахов, отправляющихся в путь; ‘ .
3) упомянутые в грамоте Ласло Святого деревни дают с трех наделов одну
повозку. Два более зажиточных надела дают волов и повозку, а более бедный
надел выделяет человека, который лично сопровождает повозку для доставки
в монастырь вина из Залы или из - Шомоди.
В конце грамоты король предписывает заинтересованным сторонам выпол-
нять новое соглашение, грозя крестьянам в случае невыполнения обрить го-
ловы и обречь на вечное рабство.
В нашем распоряжении, имеется документ, относящийся к последним
годам интересующей нас эпохи и проливающий яркий свет на расслоение населе-
ния, сообщающий о его занятиях, барщинных повинностях и о фактическом
состоянии сельского хозяйства. Это очень обширная опись всех владений Пан-
нонхальмского аббатства, уже упоминавшаяся выше, которую по приказанию
короля Белы IV составил нитрский архидиакон Альбеус. Альбеус проделал
в Паннонхальме огромную и сложную работу, разъезжая из деревни в деревню
и основательно знакомясь с положением дел66. Из материалов этого гигант-
ского труда я привожу следующие данные**:
1. В деревне Алыиок описаны 68 наделов, из них 57 принадлежат виногра-
дарям, 5—ремесленникам, 2—кузнецам, 4—звонарям. Насколько можно судить
по именам, большая часть населения—венгры. Число душ около 450. Большин-
ство виноградарей были рабами. Они обязаны были всю зиму возить дрова
по требованию аббата; те, у кого были повозки, ежегодно должны были доста-
влять по 36 возов дров, некоторые—по 156 возов. Все население должно было
выполнять обычные барщинные работы и уплачивать оброки. Кузнецы рабо-
тали в монастыре. Общей повинностью было один раз в год угощать аббата
и сопровождающих его лиц. Деревня давала трехлетнего бычка, кур, гусей,
вино, пиво, печеный хлеб, а лошадям аббата—сено и овес. А если аббат задер-
живался, все эти продукты отсылались ему. На праздник св. Мартина Альшок,
как и все деревни, давала одного трехлетнего бычка, каждая семья—ведро овса
и ведро пива. Каждая семья три дня работала в поле, один день собираласено,
один день возила его, один день убирала урожай. Удворники доставляли зерно
яа мельницу, а оттуда муку—в амбар землевладельца. Когда аббат или его
представители куда-нибудь отправлялись, удворники, если было нужно,
везли их. Все принимали участие в перевозке в монастырь вина, принадлежа-
щего аббатству, из комитатов Зала и Шомодь, но не все обязаны были возить
вино для аббата и монахов, находящихся в пути. Поскольку главный доход
в Альшоке давали виноградники, то на некоторых наделах виноградники зани-
мали до 15 хольдов земли, а в общей сложности площадь земли, занятой вино-
градниками, достигала 1566 хольдов.
* Об этом см. МНН, XII, стр. 96—99.—Прим. ред.
** Эти данные имеются также в МНН, VII, стр. 1—26.—Прим. ред.
71
2. В деревне Химод население было многочисленным и очень разнообраз-
ным по своему составу. Общее число наделов—197, всего душ—около 1700.
На 20 наделах сидели конные иобагионы, на 56 наделах—удворники. Повин-
ности конных иобагионов заключались в том, чтобы при поездках -аббата или
его представителей сопровождать их на собственной лошади (в этих случаях
аббат нес расходы по снабжению конных иобагионов продовольствием), доста-
влять камень и лес для построек, сторожить жилище аббата и уплачивать деся-
тину, как это делали свободные люди. Прочие их обязанности были такими же,
как и обязанности иобагионов в Альшоке. Судя по именам, конные иобагионы
Химода были венграми. Удворники также были венграми. Они уплачивали
оброки и исполняли всякого рода отработки, как и все остальные крестьяне.
Но на них лежали и особые повинности, а именно: из нового урожая они давали
аббатству ежемесячно 30 ако пшеницы, 40 ако ржи, 170 ако овса. Ко дню св.
Мартина и на страстной неделе давали 100 яиц, 4 курицы, 2 гуся, на пасху—
100 яиц и одного ягненка. В-праздник св. Мартина или при посещении аббатства
королем доставляли 3 воза дров, 30 печеных хлебов; ежемесячно давали один
невод, а также хлеб для того, кто плел невод. В каждый из следующих 6 ме-
сяцев года они доставляли на мельницу из остальных владений аббатства по
170 ако зерна, мололи зерно, а муку отвозили в указанные им амбары аббат-
ства и из урожая с церковных земель ежемесячно изготовляли по 20 ако муки
грубого помола. Каждый дом варил из ячменя 2 ако пива в счет десятины; две
повозки у дворников- сопровождали аббата и монахов, когда те находились
в пути; ежемесячно удворники сторожили у ворот аббатства, возделывали сад,
носили на кухню дрова и воду, исправляли печь. На 16 наделах деревни жили
повара. Они исполняли такие же отработки, как и кузнецы в Альшоке. На
22 наделах жили конные слуги. Они должны были держать хороших лоша-
дей, чтобы доставлять грузовые подводы аббатства туда, куда им укажут.
В остальном они выполняли все повинности, как и другие крестьяне, за исклю-
чением пахоты и возделывания виноградников.
На 6 наделах жили скорняки, на 6—токари, на 4—глашатаи. Они выпол-
няли свои функции и несли повинности конных слуг. На 3 наделах жили бан-
щики, на 7—казначеи, на 9—пекари, на 6—сапожники, на 10—поставщики
меда, на 23—кузнецы, на 5—колесники. Помимо работ, связанных с их про-
фессиями, на них лежали общие для остальных крестьян повинности. Общий
размер земельной плоп|ади деревни Химод равнялся 1425 королевским
хольдам.
3. В деревне Уйлак, на 32 наделах жили 25 удворников, 6 пахарей, 2 сво-
бодных иобагиона. Удворники этой деревни выполняли такие же обязан-
ности, как и удворники в Химоде.
4. В деревне Тарьян только часть владений принадлежала аббатству. У него-
было 33 крестьянских надела; из них на 10 сидели иобагионы, на 7—сапож-
ники, на 3—конюхи, на 3—дароносцы, на 3—бондари, на 6—удворники.
5. В деревне Тапа землевладельцами были королевские конюхи, и у аббат-
ства здесь было только 6 наделов: на четырех из них сидели конные иобагионы,
имевшие собственных лошадей, и на 2—пахари.
6. В Равазде также лишь часть владений (18 наделов) принадлежала аббат-
ству, на 5 из них сидели иобагионы, на 6—удворники, на 2—бондари, на 3—
виноградари, на 2—звонари; жители Равазда выполняли те же повинности,
что и жители Химода.
7. В Чебе было 14 наделов, на 13 из них сидели свободные конники, на
одном—виноградарь; одного из конников звали Ибрагимом.
8. В Оравазде 17 наделов принадлежало аббатству.
9. В Эче было 10 наделов, принадлежавших виноградарям-рабам, и 7 на-
делов—иобагионам.
10. В Июле 8 наделов принадлежало виноградарям-рабам и 2—конным
иобагионам. Здесь, как в Эче, только третья часть наделов находилась во вла-
дении аббатства.
72
11. В деревне Перече было 38 наделов. Среди жителей было 7 пахарей-
рабов с 7 плугами земли, 13 виноградарей-рабов, 17 вольноотпущенников
я 1 звонарь.
12. Две деревни, носившие название Шаг, состояли из 67 наделов, из них
20 принадлежали виноградарям-рабам, 12—пахарям-рабам, 15—звонарям,
20—иобагионам.
13. В деревне Шейемчук-Пазманд был 51 надел, из них 14принадлежали
иобагионам, 30—виноградарям-рабам, 2—казначеям, 5—пахарям. Земельная
площадь составляла 455,5 нынешнего кадастрового хольда.
14. В деревне Алап 6 наделов принадлежало свободным иобагионам, 8—
звонарям, 6—дароносцам.
15. В деревне Ёркёнь было 28 наделов, принадлежавших иобагионам-вино-
градарям.
16. В деревне Гёнъё было 30 наделов, из них 16 принадлежало конным
слугам, 10—удворникам, 2—конюхам, 2—овчарам.
17. В Венеке на 70 наделах сидели рыбаки, которые исполняли также обя-
занности паромщиков и водили суда аббата на Сигетфё. Обратно они тащили
эти суда на буксире с помощью лошадей аббата. Рыбаки обязаны были ловить
рыбу и ежедневно доставлять в монастырь ее на 40 человек, принимать у себя
аббата. На праздник св. Мартина они давали трехлетнего бычка, пиво и вино.
Земельная площадь деревни составляла 1620 хольдов.
18. В деревне Хече на 33 наделах сидели 8 удворников-рабов, 18 бочаров,
которые должны были также перевозить вино, ежегодно давать одного бычка
и другие съестные припасы; кроме того, там было 3 виноградаря, 4 иобагиона.
Иобагионы ежегодно давали одного трехлетнего бычка, 100 белых хлебов,
30 ведер пива, 20 длинных свечей и 12 денариев.
Все эти деревни находились в комитате Дьёр. Опись свидетельствует о том,
что плотность населения деревень была достаточной для эпохи средневековья
и что хозяйственная жизнь в них была сравнительно хорошо развита, чего
нельзя сказать о двух деревнях, находящихся в комитате Шопрон, о которых
сообщает та же опись.
Говоря о комитатах Веспрем, Комаром, Шомодь, источник снова называет
ряд деревень и поселков, упоминает о государственной дороге, о бесчисленных
проселочных дорогах и о статуях святых, стоящих иногда по обочинам дороги.
Подобную благоприятную картину представляют альфёльдские' имения, а в
особенности район Оканижи. В каждой деревне имелось достаточно населения.
Так, в Веспреме в деревне Варшань было 74 надела с сидящими на них кре-
стьянами, из них 21 надел принадлежал иобагионам, 4—поварам, 2—кузнецам,
6—колесникам, 3—сапожникам, 30—удворникам, 5—пахарям. В деревне Лази
имелось 147 наделов, из них 23 принадлежали иобагионам, 19—конным слу-
гам, 15—поварам, 30—скорнякам, 6—колесникам, 34—удворникам, 3—паха-
рям-рабам. В деревне Венье на 44 наделах сидели прислужники капеллы57.
В деревне Динье комитата Комаром было 50 наделов, на 17 из них сидели иоба-
гионы, на 10—удворники, на 23—конные слуги; в трех деревнях с одинаковым
названием Тёмёрд было 174 надела. Из них 57 принадлежало иобагионам,
44—конным слугам, 2—конюхам, 23—колесникам, 2—заклепщикам котлов
и 46—удворникам. В деревне Хедьмагаш комитата Зала 62 надела с крестья-
нами принадлежали аббатству. В альфёльдской Оканиже имелось 27 наделов,
на 10 из них сидели конные иобагионы, на 4—возчики, которые или возили в
монастырь рыбу на своих телегах, или уплачивали за одну повозку рыбы по
1 ферто; на 10 наделах сидели рыбаки, которые, кроме рыбы, давали аббатству
ежегодно 6 трехлетних бычков; здесь было также 3 надела зависимых людей,
пожертвованных монастырю частными лицами; каждый из них в день св. Ми-
хаила уплачивал 3 ферто. В то время денежные взносы были приняты лишь
в некоторых деревнях. Но все же они были распространены чаще, чем прежде.
Так, живущие на Шейских (Шала) землях аббата58 иобагионы уплачивали
1 ферто с надела, причем выполняли также и общие для всех барщинные работы.
73
В Петенде было 22 надела, на которых сидели вольноотпущенники. Помимо
общих повинностей, они уплачивали ежегодно серебром 1 пенс, то есть 1/8 гиры.
Эти "подробные сведения о барщинных повинностях зависимых крестьян
свидетельствуют о следующем: повинности бесконечно варьировались в зависи-
мости от положения крестьян, от рода их занятий, а также от распределения
населения деревни по категориям в зависимости от выполняемых ими повин-
ностей. В общем землевладелец стремился увеличить объем повинностей. Вместе
с тем он отбирал многие земли из числа находившихся в руках трудящихся
для ведения на них собственного хозяйства, что свидетельствует о повышении
ценности земли, о легкости сбыта сельскохозяйственных продуктов. Полевые
работы—пахота, сев, уборка урожая—не считались самыми тяжелыми среди
барщинных повинностей. Правда, кое-где раздаются жалобы на их обремени-
тельность. Самой же тяжелой была извозная повинность, а также обязанность
на повозке или пешком отправляться с поручением туда, куда пошлет землевла-
делец, и обязанность на крестьянской повозке или пешком сопровождать земле-
владельца в его путешествиях. Что касается оброков продуктами, то они были
чрезвычайно разнообразны. Трудящиеся снабжали землевладельца не только
всем, что было необходимо для кухни, но и всем, что требовалось для домаш-
него обихода. В первые четыре десятилетия XIII века среди повинностей в
пользу землевладельца уже начинают выступать на первый план взносы налич-
ными деньгами, что означало постепенный переход Венгрии от натурального
хозяйства к денежному. Землевладельцу для выполнения его общественной
миссии нужны были деньги, а при оживлении торговли он мог уже реализо-
вать продукты сельского хозяйства.
Источники XIII века еще упоминают о свободном земледельце, который
получает земельный надел по наследству (propria hereditria). Собственностью
свободного человека, живущего на наделе землевладельца, являются постройки,
которые он возводит своими руками. В документах часто говорится о том, что,
если свободный проиграл процесс и должен покинуть участок землевладельца,
он может взять с собой4все, что ему принадлежит, и перенести туда, где он будет
жить. Следует отметить, что в ту эпоху дома строились главным образом из
дерева, они могли' разбираться на части и легко переноситься с одного места
на другое. Кроме того, как это выясняется из цитированных выше источников,
королевская власть стремилась смягчить и повинности рабов, сидящих на
земельных йаделах, стараясь нивелировать повинности рабов и свободных,
так что эти два общественных слоя, различные по своему правовому положе-
нию, но сходные по своим занятиям, сливались в один. А это являлось одной
из предпосылок образования института крепостничества в собственном смы-
сле слова.
ГЛАВ А ШЕСТАЯ
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРОЙ ВЕНГРИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ
ХШ ВЕКА
Гроза татарского нашествия, разразившаяся над венгерским государством
в марте 1241 года, произвела колоссальные опустошения в стране, нанесла
огромный ущерб имуществу людей и уменьшила народонаселение. Но она
не сломила жизнеспособности народа. Часть населения была истреблена, часть
отдана в рабство, но большая часть уцелела и понемногу возвращалась домой
из тайных убежищ или из-за рубежа. Однако достояние народа было уничто-
жено: разрушены дома, селения, деревни, города, храмы, монастыри, уничто-
жено движимое имущество, орудия труда, большая часть скота. В особенности
пострадали некоторые части страны—Трансильвания, южные районы, часть
северо-восточных комитатов; во многих местах там заново нужно было восста-
навливать экономику, как это было в эпоху занятия родины или во времена
короля Иштвана Святого. К счастью, у короля Белы IV имелись и желание
и возможности к тому, чтобы исправить бедственное положение. Созидательную
74
деятельность короля в течение нескольких десятилетий поддерживали наиболее
состоятельные слои населения, хотя и они не избежали разорения. Но в их
интересах было возможно скорее восстановить силы страны, пользуясь покро-
вительством короны. В результате татарского нашествия погибло немало круп-
ных землевладельцев. Вместо них появились новые, получившие от короля
обширные земли. Этих новых землевладельцев заставляли верно служить
королю и помогать ему в деле восстановления родины не только собственные
интересы, но и чувство благодарности. Бела IV, вернувшись весной 1242 года
в разоренную страну, обдуманно и планомерно начал свою деятельность, и вос-
становление страны быстро и успешно продвигалось вперед, хотя в некоторых
областях следы татарского разрушения еще давали себя чувствовать в течение
десятилетий. Первоочередной задачей было восстановление разрушенного
внутреннего порядка и обеспечение законности. Кроме того, нужно было поза-
ботиться об увеличении сильно поредевшего населения. Для достижения этой
цели имелось лишь одно средство—привлечение в Венгрию и расселение в ней
зарубежных трудящихся. В XIII веке в государствах Западной Европы еще
продолжались передвижения народных масс, и король Бела IV открыл ворота
своей страны перед переселенцами—гражданским населением и . военными.
Страна одинаково нуждалась как в тех, так и в других. Были возвра-
щены изгнанные в 1241 году половцы и использованы для обороны, страны.
Из соседних славянских и германских государств притекало в Венгрию трудо-
вое население. Переселенцы уже не передвигались большими массами, потому
что в стране не было незаселенных обширных областей с плодородной почвой,
где бы можно было их поселить,—власть землевладельцев распространялась
«а всю землю страны. Но пришлый элемент проникал в страну постоянно
и в большом количестве. С запада прибывали трудящиеся небольшими
труппами. Переселение происходило главным образом после бедственного
для Германской империи 1259 года. Пришельцы, естественно, принесли
с собой уже безраздельно господствовавшую в ту эпоху феодальную идеологию
и феодальный экономический строй и в большой степени содействовали
преобразованию общественной и хозяйственной жизни венгров в духе фео-
дализма.
Этому содействовало и само татарское нашествие, то есть те разрушения,
которые татары причинили общественной, военной и административной орга-
низации Венгрии. Комитатская организация Венгрии, которая в течение двух
веков. являлась самым основным фактором укрепления королевской власти
и ее международного авторитета, в одних местах была совсем разрушена
татарским нашествием, в других—была потрясена до основания. Гарнизоны
комитатских крепостей частично были истреблены, частично рассеяны. Коми-
татские земли, уже ранее сильно уменьшившиеся, были или захвачены сосед-
ними владельцами, или раздарены королем, и, хотя Бела IV старался восстано-
вить прежнее устройство комитатов, ему пришлось отказаться от этой безна-
дежной попытки в силу изменившихся условий. В эту эпоху возникли новые
задачи, решить которые можно было только при новых формах общественных
отношений. Король, хотел он того или не хотел, действовал в согласии ст духом
времени и в своей созидательной работе следовал примеру Западной Европы,
беря за образец тот сословный строй, который там давно господствовал, но
который еще не выступает в «Золотой булле» в форме определенных институтов.
В старых королевских грамотах часто подчеркивалось, что природа создала
всех людей равными и что только законы, изданные людьми (jus gentium), с те-
чением времени лишили некоторые слои народа их свободы59. Эти истины были
забыты, и о них Беле IV, какими бы благородными побуждениями он ни руко-
водствовался по отношению к массам трудящихся, должен был напомнить
папа (1264). Так королевская власть стала утрачивать представление о единстве
народа, а выдающиеся мыслители того времени, главным образом священники,
получавшие образование за границей, являвшиеся единственными образован-
ными людьми, целиком находились под властью феодального мировоз-
75
зрения. И в тот период, когда нужно было заменить королевский комитат
чем-то другим, давно начавшееся развитие сословного строя получило, наконец,
полное и законное завершение. Король Бела IV сделал руководителями обще-
ства крупных землевладельцев, церковных и светских, всегда игравших выдаю-
щуюся роль вследствие своего богатства и высокого положения. Он не только
раздавал им привилегии, но и побуждал их к строительству каменных замков
для охраны их владений. В результате этих постоянных побуждений короля
наряду с королевскими замками в Венгрии появились и частные замки. Эти
замки, главным образом в пограничных районах, использовались также
в целях обороны страны, но более всего они служили увеличению авторитета
землевладельцев, усилению их общественного и политического влияния.
Крупный землевладелец уже жил в укрепленном замке, охраняемом соб-
ственной военной силой, и, опираясь на самостоятельную власть, мог оказы-
вать сопротивление королю и проявлять свою безусловную волю по отношению
ко всем тем, кто жил в его имении, на его наделах, вследствие чего правовые
и экономические отношения между землевладельцем и трудящимися неизбежно
складывались по-новому. Землевладелец стал господином населения своих
земель, чему содействовали также разного рода привилегии, получаемые им от
короля. Еще в «Золотой булле» имелось постановление о том, что люди земле-
владельца освобождаются от уплаты государственных налогов. Однако в X111 ве-
ке это освобождение осуществлялось только в порядке исключения и не на
основании «Золотой буллы», а на основании отдельных привилегий, которыми
крроль жаловал своих приближенных, а соответственно— и людей последних.
Но в 1267 году Бела IV и его сын Иштван V [1270—1272.—Рей.], самостоя-
тельно правивший значительной частью страны, дали всему дворянству, круп-
ным и мелким землевладельцам, новую грамоту о привилегиях, в которой ясно
говорилось, что с крестьян, принадлежащих им, «никогда не будут взиматься
налоги ни в казну, ни в пользу кого-либо другого, ни нами, ни кем-либо дру-
гим не будут отбираться у них продукты даже в случае возникновения войны»60.
Таким образом, осуществлялось освобождение от уплаты налогов королю, хотя
и не говорилось об освобождении крестьян, принадлежащих землевладельцам,
от налогов вообще. Это усиливало стремление землевладельцев получать при-
вилегии от короля и освобождать своих крестьян от уплаты налогов королю
с тем, чтобы добиться права взимать эти налоги с крестьян в свою пользу61.
Следовательно, в действительности простой народ не освобождался от налогов,
только теперь он стал платить их не королю, а своему землевладельцу.
Еще более усиливало власть землевладельца право суда над живущим на
его землях населением, которое он получал от короля. Это мероприятие в пер-
вую очередь имело в виду интересы народа, так как сокращало сроки судебного
разбирательства и удешевляло его. Бела IV прямо высказал это62, когда изъял
из-под юрисдикции главного ишпана и других представителей государственной
власти свободное и несвободное население, жившее на землях Трансильванского
епископа (tarn priores inquilini, quam etiam hospites conditionis liberae de novo
convenientes), и предоставил право судопроизводства епископу и деревенским
судьям. Только в том случае, если эти последние не выполняли своих обязан-
ностей, дела передавались в королевский суд (1246). Эта привилегия, говорит
король, дается для того, чтобы епископу легче было заселять пустующие земли.
Это место королевской грамоты говорит о том, что предоставление землевла-
дельцу права суда соответствует интересам его крестьян и может принести им
пользу. Право судебного разбирательства предоставлялось королем в качестве
привилегии все большему числу землевладельцев. Так, все люди Гарамского
бенедиктинского аббатства уже в 1249 году, по свидетельству наместника
Николая63, были изъяты из сферы юрисдикции государственных судей. Однако
на практике право суда дало землевладельцу новую возможность вмешиваться
в жизнь зависимых от него людей. С течением времени это право, которое перво-
начально предоставлялось господину в интересах народа, превратилось в сред-
ство притеснения и угнетения народа.
76
Хотя король Бела IV и поддерживал вновь образовавшийся слой знатных
господ, он предвидел опасность, угрожавшую короне и обществу со стороны
усилившейся власти крупных землевладельцев. В противовес им он увеличил
по всей стране число королевских слуг, создав в их лице новый K^iacc, занимав-
ший промежуточное положение между крупными землевладельцами и трудя-
щимися, наделенный соответствующими правами. Все большее число лиц ко-
роль выводил из-под власти пришедшей в упадок королевской комитатской
организации. Он содействовал объединению в особое сословие королевских
слуг, военных прежних комитатских гарнизонов, половцев, секеев, саксов и др.
В лице «судей королевских слуг» это новое сословие при Беле IV получило
своих первых должностных лиц. Тем самым дворянские комитаты явились
наследниками постепенно исчезающих королевских комитатов, и этот факт,
упомянутый в грамоте о привилегиях (1267), уже признается законом.
Итак, Венгрия вступила в средневековый мир сословного феодализма, по-
лучив соответствующие институты, а разделение труда в венгерской социаль-
но-политической организации вступило в новую стадию. Массы были отстранены
от дела обороны страны. Эта задача была возложена на привилегированное
сословие, которое, сделавшись военным сословием по профессии и явившись
представителем вооруженной силы, завладело государственным управлением.
Естественным следствием этого было то, что военное сословие строило государ-
ственную жизнь и’ управляло подданными исходя из своих интересов. А так
как военный человек не мог вести хозяйство, он целиком возложил эту обязан-
ность на массы, которые работали вместо него и снабжали его всем необходи-
мым (исключение представляли лишь дворяне-однодворцы, сами обрабаты-
вавшие свои земли). Так сословный строй внес перемену не только в сферу
правовых, но и в сферу хозяйственных отношений. Трудовые массы уже
не были непосредственными подданными короля; они подчинялись власти
своих господ.
С ухудшением правового положения трудящихся исчезло представление
о чести и достоинстве труда. Господствующий слой не только отвык от труда,
нои усвоил такие взгляды на труд, которые неизбежно должны были привести
к обострению классовых противоречий и классовым столкновениям, потря-
савшим государственные основы; все стремления господствующего сословия
были направлены только на использование своего привилегированного поло-
жения.
До определенного момента эти стремления привилегированного класса
умерялись соображениями о необходимости заселять земли и разыскивать
рабочую силу. Усилению этих стремлений препятствовали также некоторые
более человечные землевладельцы. Так, когда жена Апоца подарила (в 1245 го-
ду) Паннонхальмскому монастырю 8 крестьянских наделов, она не забыла
позаботиться о судьбе сидящих на них крестьян и распорядилась, чтобы каждый
из них уплачивал х/2 ферто новому землевладельцу и не выполнял никаких
других повинностей. В общем источники этой эпохи больше всего пишут о су-
дебных процессах, о столкновениях, о новых соглашениях относительно барщин-
ных повинностей. Жители деревни Кишселепчень, конные слуги, по существу
воины, восстали против своего землевладельца Гарамского бенедиктинского
аббатства, но в конце концов заключили с ним договор, который утвердил
король (в 1247 году)*. По новому договору64 их повинности были таковы:
каждый двор ежегодно уплачивает 2 нехезека, раз в год в связи с прибытием
в деревню аббата жители доставляют одну трехлетнюю свинью, ягненка, пече-
ный хлеб, пиво и фураж лошадям; на праздник св. Бенедикта [12 января.—
Ред.] дают 2 овцы; каждый житель верхом на лошади должен отправляться
туда, куда прикажет аббат, и столько раз, сколько он потребует; если этот до-
говор будет нарушен жителями или их наследниками, то нарушители будут
превращены в рабов.
* Текст этого документа см. МНН, XII, стр. 218—219.—Прим. ред.
77
Трудящиеся Баконьбельского аббатства также много раз ссорились со
своим землевладельцем (1256—1259). Аббат наложил на них действительно
невыносимое бремя повинностей. Когда они обратились к королю с жалобой
на аббата, корюль признал ее законной.
У аббатства в это время было:
1. 20 наделов свободных людей, в обязанности которых входило верхом*
на лошади сопровождать аббата и монахов, 2 дня пахать, 1 день убирать уро-
жай, вблизи монастыря косить сено и раз в год доставлять вино.
2. 49 наделов конных слуг. Эти люди 9 дней пахали, убирали и свозили
урожай, возили зерно на мельницу, а оттуда—муку в монастырь; в монастыре
выполняли разные работы, помогали при топке печей, пасли стадо. Среди их
прав упоминается и право привести себе жену из других мест.
3. В Шароне 8 наделов налогоплательщиков. Каждый из них давал 50 ведер
вина и ежемесячно выполнял поручения, разъезжая на- лошади.
4. 36 наделов жнецов и виноградарей. Эти люди, судя по их жалкому поло-
жению, несомненно, были рабами. Половину своего урожая они отдавали
землевладельцу, а из оставшейся половины должны были отдать господину
10 мер овса и 10 локтей полотна. Кроме того, при варке пива они изготовляли
солод и толкли просо; они жили в монастыре на собственных харчах, когда
приходили туда выполнять какую-нйбудь работу; они могли заключать браки
только с жителями своей же деревни—парень берет в жены девушку только-
из своей деревни, девушка выходит замуж только за парня из своей деревни.
5. 24 надела поставщиков соли, которые три раза в год должны поставлять
в монастырь соль на трех судах.
6. Ремесленники, а именно 5 кожевенников, 4 плотника, 4 столяра, 5 тока-
рей, 4 повара, 4 пекаря, 2 пастуха, 1 свинопас65.
Паннонхальмский аббат в 1263 году установил следующие повинности для
деревни Физедту, населенной свободными госпитами (hospites liberae conditio-
nis): 1. В день св. Мартина каждый двор уплачивает годовой барщинный взнос
в 2 нехезека. 2. Староста деревни рассматривает дела о спорах между отдель-
ными крестьянами, за исключением случаев убийства, где в разбирательстве
принимает участие землевладелец; 4 мельницы деревни принадлежат землевла-
дельцу; землевладельцу поступает рыночный сбор (tributum). 3. Тот, кто не
имеет законных наследников, может свободно распорядиться своим имущест-
вом. 4. Если жители деревни возбуждают против деревенского судьи судебный
процесс, дело разбирает аббат с шестью местными жителями. 5. Жители осво-
бождаются от всех видов постоя. 6. Населению принадлежит право рыбной
ловли и 2/3 дохода с перевоза на пароме. Несколько лет спустя (1266—1267)
король, как делали и его предшественники, изъял из-под юрисдикции комитат-
ских властей всех людей аббатства; единственными судьями и лицами, осуще-
ствляющими исполнительную власть, сделались король и аббат; в 1269 году
населению была дана льгота—уплачивать только половину каждого из уста-
новленных государственных налогов (tallia, exactio et collecta sive fuerint in
denariis, sive in victualibus, sive in alliis)66.
Когда король Бела IV учредил в Чуте аббатство (1264), он обеспечил его1
обширными земельными владениями и установил барщинные повинности для
населения. При этом, например, чутские госпиты получили право выбирать
деревенского судью, которого аббат только утверждает и который выносит
приговор при незначительных судебных процессах. В более важных судебных
процессах дело решают представители землевладельца. В день св. Михаила
жители уплачивают поземельную плату в размере 3 нехезеков чистым серебром.
В рождество и на пасху дают аббатству большое количество продуктов. Аббат-
ству был отдан Фёдемеш с населением, платящим налоги медом. Таким образом,
жители, которые до сих пор давали мед королю, теперь стали давать его земле-
владельцу67, Но с какой бы точностью дарственные грамоты ни устанавливали
повинности трудящихся, всегда возникали разногласия между населением
и землевладельцем, что делало неизбежным вмешательство государственной
78
власти. Землевладелец всегда был такого мнения, что народ не выполняет тех
повинностей, которые он должен выполнять соответственно своему положе-
нюо. Трудящиеся же всегда утверждали, что они уплачивают много больше того,
wto с них требуется по закону и по справедливости. Отголосок этих противо-
положных мнений мы находим в тех раздорах, которые возникли в изучаемую-
моху между Тиханьским аббатством и населением его земель. По мнению
землевладельца, численность населения была весьма значительной, а между
тем повинности или совсем не выполнялись, или выполнялись не полностью.
Снова государство должно было вмешаться в это дело. Наместник урегулировал
вопрос о барщинных повинностях: он распорядился, чтобы 12 наделов остались
наделами иобагионов и конных слуг и выполняли свои обычные повинности;
остальные должны были только уплачивать деньгами по 2 ферто с надела.
Аббат хотел и этих крестьян присоединить к группе тех, которые имели фикси-
рованные повинности, но по просьбе крестьян оставил их в новом положении68.
Число королевских владений быстро уменьшалось в результате дарений
и исчезновения старой комитатской организации, но все еще оставалось немало
королевских земель, на которых жило многочисленное трудовое население. До
нас дошло немало данных о барщинных повинностях этого населения в период
после татарского нашествия. Эти данные ясно говорят о том, что королевские
люди, как это было и раньше, находились в лучшем положении и несли более
легкие повинности', чем люди, живущие на землях частных землевладельцев.
Так, население королевских земель Туроц и Липто получило от Белы IV
в 1257 году льготную грамоту, согласно которой оно выполняло повинности,
отличные от тех, которые выполняли другие крепостные. Все наделы платят
по 2 нехезека, 40 наделов вносят 1 свинью, 40 кур, 20кёбёлей овса, посылают
одного конного воина в королевское войско.
В самом благоприятном положении, однако, находились королевские
госпиты. Это были не только немцы и славяне, но и венгры, поселенные в коро-
левских городах. Собственно, средневековые венгерские города (позднее став-
шие свободными королевскими городами) были построены королем Белой IV*.
Их жители пользовались широкими привилегиями и правом самоуправления.
Королевские города—замки существовали' в Венгрии начиная со времени
короля Иштвана Святого. В них жило весьма разнообразное в правовом и про-
фессиональном отношении население: воины, привилегированные и объединен-
ные в особые общины госпиты, трудящиеся—свободные и рабы, находящиеся
как под властью короля, так и под властью землевладельцев, причем все эти
разнообразные общественные слои были разъединены между собою и в правовом
отношении.
Татарское нашествие коренным образом изменило внутреннюю жизнь
городов и дало ей новое направление. Король Бела IV подтвердил старые приви-
легии городов, построил новые города. В его правление в число королевских
городов был включен теперешний город Буда, позднее ставший столицей
страны.
Король наделял жителей городов привилегиями, помогая им дарениями,
и взамен требовал, чтобы они сами возводили городские стены.[Эти стены скоро
стали символом свободы: кто жил внутри них, тот пользовался правом личной
свободы. Так жители города в правовом отношении образовали единый обще-
ственный слой. Все они принимали участие в местном самоуправлении, имели
права и обязанности, связанные с делом обороны страны. Позднее король в не-
которых местах слил военный элемент с новым привилегированным населением.
Вместе с тем старые королевские замки-крепости стали называться городами
* Развитие городов—центров ремесла и торговли, являвшееся результатом роста
производительных сил, отделения ремесла от земледелия, началось ранее. Нельзя согла-
ситься с автором в том, что Бела IV построил города. Он лишь в законодательном по-
рядке признал их в качестве особой корпорации горожан-ремесленников, дав им при-
вилегии.—Прим. ред.
79
(civitas), а их жители—гражданами (cives). В Венгрии город в собственном смысле
слова возник, как и в Германской империи, только во второй половинеХШ века.
Эго новое явление привело к чрезвычайно важным последствиям в политиче-
ском, хозяйственном и общественном отношении. Город являлся центром новой
цивилизации, очагом ремесленной, торговой и духовной жизни, несмотря на то,
что горожане в соответствии с общим экономическим строем, основывавшимся
на сельском хозяйстве, занимались также и земледелием, виноделием, ското-
водством, дававшим основные средства для их существования. Однако новое
городское население еще не было разделено на сословные группы. Оно образо-
валось из сельских трудящихся в собственном смысле этого слова, в резуль-
тате чего формирующееся крепостное крестьянство потеряло наиболее куль-
турный и зажиточный слой, что, в свою очередь, облегчило землевладель-
цам распространение и усиление своей власти над сельским населением.
Так образовался привилегированный город, жители которого выделились
из остального трудового населения, жившего в деревнях. Горожане в правовом
отношении не были связаны с сельским населением, но они поддерживали с ним
постоянную хозяйственную связь потому, что город стал главным местом сбыта
сельской продукции. Король давал льготы и привилегии не только городскому
населению, но, по просьбе землевладельцев, и целому ряду деревень. Землевла-
дельцы стремились использовать королевские милости для того, чтобы при-
влечь на свои земли свободное трудовое население; кроме земельного участка,
важно было предоставить поселенцам привилегии, подобные тем, которыми
пользовались госпиты. Два желания боролись в душе землевладельца: с одной
стороны, постоянно увеличивать барщинные повинности, с другой—повышать
ценность своих мало заселенных или пустующих владений, что возможно было
осуществить только посредством свободной колонизации и создания условий,
при которых колонисты получали бы возможно большие выгоды. Имеется
достаточно примеров проявления обоих стремлений землевладельцев. Стремле-
ние увеличивать повинности мы отмечали выше. Лучшие возможности для
эксплуатации представляли земли, издавна заселенные трудовым народом,
в то время как в мало заселенных районах землевладельцы вынуждены были
предоставлять крестьянам привилегии. Так, землю, называемую Немети,
лежавшую по соседству с Себелебом, Бела IV подарил живущим в Заброде гос-
питам (1256). В 1288 году Ласло IV изъял Немети и Себелеб из-под юрис-
дикции хонтского ишпана. Землевладельцем обеих земель был Эстергомский
капитул. Поскольку между ним и госпитами немцами постоянно возникали раз-
доры, в 1292 году он пожелал заселить Немети венгерскими и словац-
кими свободными трудящимися, чтобы, как говорилось в грамоте капитула,
увеличить число крестьян-земледельцев, изгнав при этом немцев. Было объяв-
лено, что каждый поселенец получает участок, состоящий из 60 хольдов па-
хотной земли, который на два года освобождается от оброка. На третий год
поселенец вносит к празднику св. Мартина х/4 гиры чистым серебром, 2 откорм-
ленные курицы, 2 каплуна, 2 хороших белых хлеба, 1 ведро пива, 2 сапу овса;
в качестве платы за пастбище деревня ежегодно вносит 1 гиру серебром. Де-
ревня, естественно, уплачивает государственный налог деньгами и продукта-
ми, но если капитул, как говорит грамота, сумеет выхлопотать у короля от-
мену налога, то деревня будет уплачивать этот налог капитулу. Поселенцам
предоставлялось право подавать незначительные судебные дела на рассмот-
рение деревенского судьи и только тяжелые преступления передавать на рас-
смотрение землевладельцу69. Эта грамота сообщает о различных видах льгот,
которые король предоставлял свободным трудящимся, а также говорит о
том, что землевладелец, если он хочет приобрести новых поселенцев, должен
заботиться об их интересах. Здравый смысл заставлял землевладельца действо-
вать в этом направлении. В ту эпоху светские и церковные землевладельцы
захватывали земельные владения в различных районах страны. Иногда на этих
землях население было очень малочисленным. В правление Белы IV приходи-
лось заново заселять северные и восточные горные районы, потому что именно
80
гам татарское нашествие сопровождалось наибольшими разрушениями. Так,
например, в Угоче дело колонизации надо было начинать сначала.
Еще в правление Иштвана V было так много необработанной земли, что
король разрешил деревням в соответствии с их потребностями вырубать лес
н брать в полное владение столько земли, сколько они смогут обработать.
В горных районах возделывание почвы было сопряжено с большими трудно-
стями, поэтому землевладельцам приходилось предоставлять поселенцам боль-
шие льготы, чтобы привлечь их в эти районы. Свободным поселенцам
гарантировалось полное освобождение от барщинных повинностей на дли-
тельное время—от 3 до 7 лет, а иногда и на больший срок. Поземельную плату
поселенцы должны были вносить только после того; как они осваивали участок
и благополучно преодолевали трудности заселения необжитых мест. В резуль-
тате предоставления таких льгот в северные горные районы хлынул целый
поток переселенцев. Там образовались новые центры национальной жизни
и стала возможной организация новых комитатов.
Военное и трудовое население широко распространилось в гористых райо-
нах Карпат, и эта часть страны приобрела такое значение, которого она до тех
пор не имела. Для удовлетворения своих жизненных потребностей первые коло-
нисты располагали огромным количеством дичи в обширных лесах, рыбы
в горных реках. Названия некоторых деревень, например в комитате Липто,
указывают, что главными занятиями населения были рыболовство, охота,
ловля соколов и бобров. В других местах колонисты добывали себе средства
к существованию добычей золота, горным делом. Местность Марамарош*,
«бесплодная, суровая земля», к концу XIII века была уже настолько заселена,
что создалась возможность организовать на ее территории комитат. Население
этой местности, состоящее из венгров, немцев и румын, успешно занималось,
кроме скотоводства, также добычей соли и руды.
В горных поселениях того времени важную роль играл институт шольтесов
(шолтысов, кенезов), заимствованный у зарубежных народов. Шольтес (кенез)
был инициатором колонизации. Он заключал договор с землевладельцем на
заселение.определенной земельной площади, представляющей собою необитае-
мую, но годную к обработке целину. По-венгерски этот организатор, переселе-
ния назывался falunagy или fonagy; позднее он получил права дворянина.
Шольтес устанавливал границы отведенной для заселения территории и дого-
варивался о правах и обязанностях будущих поселенцев. После этого он отпра-
влялся на поиски переселенцев. Как за рубежом, так и в своей стране он искал
людей, имеющих право свободного перехода. Найдя их, он вместе с ними при-
ступал к устройству поселения на намеченной территории. Земля делилась
на наделы, выбиралось место для новой деревни. Часть земли приходилась
на долю шольтеса, другая—выделялась для постройки храма и для жилища
священника. Остальная земля распределялась между всеми поселенцами,
которые принимались за постройку своих домов. Поскольку в первое время
обработка земли требовала большого труда, новая деревня на определенный
срок освобождалась от поземельного налога (census). По истечении этого срока
колонисты уплачивали землевладельцу установленный договором поземельный
налог. Права шольтеса закреплялись за его семьей и переходили по наследству.
Они считались настолько важными, что могли быть даже проданы за деньги.
Так, шольтес Геллерт в 1281 году основал деревню Важец. Права шольтеса
перешли к его наследникам, которые в 1343 году продали их за 181/4 гиры одному
гражданину из Фелька. Шольтес обладал также правами деревенского судьи
при разборе незначительных дел. Жители этих деревень пользовались неко-
торыми правами самоуправления. В деревне Чорба, основанной в 1280 году,
жители вносили землевладельцу в качестве поземельного налога по 2 нехезека
чистого серебра с надела. Кроме того, вся деревня три раза в год (на рожде-
ство, пасху и в Иванов день) преподносила землевладельцу подарки. До опре-
* Части комитата находятся ныне на территории СССР и Румынии.—Прим. рёд.
6 И. Ачади
деленного времени деревня не платила церковной десятины. Деревне при-
надлежали мельничное право и право варки пива. От барщинных работ
колонисты освобождались. В общем их повинности были настолько умерен-
ными, что в 1290 году они были увеличены, чтобы жителям Чорбы не было
«стыдно» перед соседними деревнями. Очевидно, в это время жители добро-
вольно согласились уплачивать с каждого лана (здесь слово «лан»
обозначает не земельный участок, а меру земельной площади—один малый
хольд) один нехезек серебром, а в случае отбытия землевладельца в военный
поход—по одному нехезеку с лана как чрезвычайную помощь. На таких же
условиях в 1281 году был заселен свободными людьми и Важец.
Таким образом, шольтесы сыграли важную роль в заселении горных райо-
нов. В тех районах, где институт шольтесов не сформировался, землевладелец,
сам непосредственно договаривался с поселенцами и устанавливал их права
по соглашению с ними. В 1297 году, когда Дьёрский епископ заселял Тивадар
(позднее эта деревня называлась Ревфалу), он на 5 лет освободил колонистов
от уплаты налогов. По истечении этого срока за каждый земельный надел взи-
малось ежегодно по 2 нехезека поземельного налога (terragium). Установле-
ние размера обычных натуральных взносов (munera) епископ возложил
на самих поселенцев. Он предоставил им также право выбора судьи,
оставив за собой разбор важнейших дел70.
Источники, говорящие о переселениях, имеют в виду свободных трудя-
щихся (homo liberae conditionis), тем самым свидетельствуя, какое важное
значение имело право свободного перехода (jus migrationis) для организации
хозяйства. В охране этого права были заинтересованы главным образом земле-
владельцы, желающие заселить свои земли. Они отстаивали право свободного
перехода и разнообразными льготами привлекали на свои земли трудящихся,
имевших это право. Наряду с освобождением от налогов на более или менее
длительный срок землевладельцы предоставляли колонистам право свободного
выбора судьи, а иногда и священника, возможность пользоваться своим (мест-
ным или зарубежным) обычным правом, право свободного завещания имуще-
ства. С этим последним в венгерское право наследования вошло немало чуждых
элементов. Например, в венгерских деревнях, населенных немцами, существо-
вал институт мортуария, который состоял в том, что в случае смерти крестья-
нина, не оставившего потомства, землевладелец мог взять себе что-либо из
движимого имущества крестьянина, в первую очередь лошадь или вола71.
Наоборот, землевладельцы, на землях которых имелось достаточно трудо-
вого населения, занимали в отношении права свободного перехода совсем дру-
гую позицию. Для них это право создавало постоянную угрозу потери рабочей
силы. Они боялись, что соседи, ближние или дальние, обещая предоставить
их крестьянам большие льготы, переманят их, в результате чего владения запу-
стеют и потеряют свою ценность. Поэтому они всеми средствами препятствовали
осуществлению права свободного перехода. Эти средства были доступны земле-
владельцу в силу глубоких изменений в государственной организации,
происшедших в результате развития сословного строя. Кроме того, земле-
владельцы по примеру жившего на их землях и прикрепленного к ней трудо-
вого населения—рабов (glaebae .adstrictus) стремились также прикрепить
к земельному наделу и свободных трудящихся, ограничить их право перехода
и обеспечить себя постоянной рабочей силой. Этому содействовал и мораль-
ный фактор. Крестьянин был привязан к земельному наделу множеством
нитей. Здесь он родился, здесь жило несколько поколений его предков,
и их труд делал для него землю особенно дорогой. Следовательно, как инте-
ресы, так и чувства крестьянина привязывали его к земле. Землевладелец
знал это и использовал эту привязанность крестьянина к земле для того,
чтобы увеличить его повинности и в конце концов добиться юридического
прикрепления к земельному наделу.
Вокруг права свободного перехода уже в эту эпоху началась ожесточенная
борьба, имевшая как с моральной, так и с экономической точки зрения огромное
82
значение, потому что одной из основных предпосылок материального благо-
состояния нации являлось живущее в трудящемся сознание того, что он лично*
свободен, честно работает и обеспечен в имущественном отношении, сознание,.,
которое, конечно, поддерживалось правом свободного перехода.
Во время разрушительных внутренних войн, которые потрясали страну
вправление Иштвана V, Ласло IV и Андрея III (1271—1301), власть феода-
лов чрезвычайно усилилась. Феодальная верхушка не признавала никаких
законов и прав. С особым пренебрежением она относилась к тем нормам,
с помощью которых венгерские короли стремились охранять права свобод-
ного трудового населения. Феодалы угнетали своих крестьян. Более того,
они угнетали также и мелкое дворянство, которое энергично встало на защиту
свободы. Со времени правления Ласло IV началась эпоха законодательной
деятельности сословного государственного собрания. Законодатели—мелкие
и средние дворяне—особым законом восстановили право свободного перехода
и распространили его на всех свободных крестьян. Этим венгерское законо-
дательство формально встало на путь защиты крестьянства, что было необхо-
димым условием для дальнейшего развития производительных сил нации.
Король Андрей III на государственном собрании 1298 года, в котором прини-
мали участие главным образом мелкое и среднее дворянство, секеи и саксы
(король не разрешил крупным землевладельцам участвовать в заседаниях),
с благородством и великодушием записал в статье 70 закона 1298 года72 права
свободных крестьян. Эта статья гласит: «Любой земледелец, то есть зависи-
мый крестьянин, живущий на земле дворянина, если захочет, может свободно
переселиться с земли своего господина на землю другого дворянина или туда,,
где ему больше нравится, со всем своим движимым. имуществом при условии
получения разрешения на переселение и внесения поземельной платы»73. Этот,
закон имел большое значение, так как число рабов в результате их освобож-
дения и в силу изменения хозяйственных условий значительно уменьшилось
и земледелием стали заниматься главным образом свободные трудящиеся.
Согласно принятому закону, крестьянин мог переселиться, куда он хотел, как
только он выполнял условия, предписанные законом, то есть вносил земле-
владельцу полагающуюся поземельную плату, которая в XIII веке по всей
стране обычно равнялась 12 денариям. Большего с него не могли требовать.
Деньги он уплачивал или деревенскому судье, или другому доверенному лицу
землевладельца. После уплаты этих денег он получал разрешение на переход
и тогда мог идти, куда хотел. При этом он освобождался от пошлин, собирае-
мых обычно с проезжих. Крестьянин не только мог уйти со всей своей семьей,
но мог унести с собой или продать все свое движимое имущество, которое он
создал своим трудом на прежнем земельном наделе. Первоначально это
действительно было только движимое имущество: скот, домашняя утварь
и орудия труда. Но с течением времени сюда прибавились и постройки, обычно-
деревянные строения, которые трудящийся сам поставил на наделе землевла-
дельца, в саду или винограднике и которые можно было продать или завещать
наследникам. К имуществу были отнесены также и деревья, посаженные самим-,
трудящимся. Все эти предметы представляли определенную ценность, которую,
трудящийся мог использовать. В имущество включались и строения, возведен-
ные из более прочных материалов. Так, в деревне Ковачи один крестьянин
по имени Ижак, живший на земле Эстергомского капитула, построил на свои
деньги без помощи родственников каменный дом, который позднее с согла-
сия соседей продал для погашения долга, и землевладелец утвердил эту про-
дажу (1292 год), потому что покупатель обязался уплачивать ежегодно полтора*.
ферто74 как плату за землю, занятую домом.
Подводя итоги этой эпохи, мы можем сказать, что в период правления;
потомков славного Арпада в экономическом строе Венгрии наблюдаются сле-
дующие явления: военнослужилый класс землевладельцев уже сформировался,
как сплоченное привилегированное господствующее сословие, но права и:
интересы свободных трудящихся еще не были забыты, и сословное государст—
83 Q*;
венное собрание в своих первых законах зафиксировало право свободного
перехода. Государственная власть под влиянием сословных порядков все
больше расширяет круг прав землевладельца, в то же время вмешивается в раз-
доры, возникающие между землевладельцем и трудящимися, выносит решения
в судебных процессах, и, несмотря на распространение феодального образа
мыслей, она не раз исправляет слишком уж очевидные злоупотребления зем-
левладельцев. Но государственная власть не заботится о том, чтобы положить
конец вечным столкновениям путем урегулирования барщинных повинностей
в законодательном порядке.
Между землевладельцем и трудящимся нередко заключались соглашения.
Но барщинные повинности, записанные в них и соответствующие правовому
положению трудящихся, так разнородны и многообразны не только в отдель-
ных областях и имениях, но и в одной и той же деревне, что дать обзор их
невозможно. Однако в целом мы можем разделить барщинные повинности на
три основные группы.
1. Поземельная денежная плата [то есть феодальная денежная рента.—
Ped.] (census, terragium), которая к концу XIII века уже выступает на первый
рлан, в то время как раньше она не играла особой роли. Это означает огромную
перемену, совершившуюся в хозяйственной жизни страны; оживился товаро-
обмен, внешняя и внутренняя торговля увеличила денежное обращение. Вза-
мен пользования наделом землевладелец стал требовать с трудящихся не только
«определенные барщинные работы, но и деньги.
2. Отработочная повинность, барщина (servitia, по-венгерски end), кото-
рую трудящиеся обязаны были выполнять для землевладельца и которую
последний использовал для обработки своих домениальных земель, пастьбы
скота и ухода за ним, для ведения домашнего хозяйства, для извоза и для мно-
жества других своих нужд и потребностей. Многообразие барщинных повин-
ностей нам показали вышеупомянутые источники, осветившие этот вопрос
во всех его подробностях.
3. Взносы продуктами (munera). Объем этой повинности также заметно
увеличивается. Трудящиеся доставляют землевладельцу ежемесячно или два-
три раза в год в установленные дни живой скот, птицу, свиней, овец, гусей,
кур, рыбу, дичь или продукты сельскохозяйственного производства (зерно,
фрукты, мед, вино, пиво, яйца, сыр, печеный хлеб, муку, кожу, воск, свечи)
или угощают землевладельца и сопровождающих его людей и снабжают их
лошадей сеном и другим фуражом.
Однако этим еще далеко не исчерпываются тяжелые повинности трудового
народа. Кроме землевладельца, была еще церковь, которая тоже требовала
с трудящихся различных платежей. Трудящийся отдавал церкви десятую часть
своей продукции, полученной в любой отрасли сельскохозяйственного произ-
водства, за исключением садоводства. Но десятина не была повинностью исклю-
чительно трудового народа. В ту эпоху ее уплачивал и привилегированный
общественный слой—землевладельцы. Однако только трудящиеся обязаны
были содержать собственного священника (обязанность, установленная еще
королем Иштваном I). Право свободного выбора священника являлось особой
привилегией, получаемой деревней от землевладельца. Право свободного выбора
судьи также влекло за собой выполнение определенных повинностей, так как
обязанность содержать судью, естественно, ложилась на жителей деревни,
имевшей эту привилегию. Судье причиталась часть уплаченных по суду штра-
фов. Он пользовался и другими льготами, которые получал за счет жителей.
Источники не дают ответа на вопрос о том, требовала ли в эту эпоху адми-
нистрация новых комитатов (как это произошло позднее) с трудящихся каких-
либо налогов или отработок. Что касается государства, то оно, несмотря на
освобождение трудящихся от налогов, установленное в 1222 году «Золотой
буллой» и льготной грамотой 1267 года, предъявляло к трудовому народу
разнообразные претензии. Имеются данные о даровых государственных отра-
ботках на строительстве крепостей и дорог. На крестьянина ложилась собирае-
84
ая с провозимых через границу продуктов пошлина, так называемая тридца-
гина. При пользовании транспортом он также уплачивал многочисленные
пошлины: дорожный сбор, сбор с мостов, сбор с перевоза на пароме. Наиболь-
ший ущерб он терпел от обмена денег. Бывшие тогда в ходу деньги—металличе-
ские пластинки—при большом обороте быстро изнашивались, и государствен-
ное казначейство постоянно заставляло их обменивать. А так как выпуск
и обмен денег производились по весу и новых, не бывших в употреблении денег
было в единице веса меньше, чем изношенных, то казначейство ежегодно,
а иногда и несколько раз в год, повторяя операцию обмена, извлекало хоро-
шую прибыль за счет населения.
Таким образом, налоги, которые трудовой народ нес в пользу государства,
церкви и землевладельца, были разнообразными и нелегкими и эквивалентом
этих налогов, если не считать некоторых привилегий и личных прав, являлся
земельный участок трудящегося и связанные с ним права. Несмотря на это,
экономический строй все еще соответствовал интересам трудового народа,
и благодаря ему народ добился прекрасных результатов. В XIII веке венгер-
ский народ окончательно перешел к оседлому образу жизни, и эпоха полукоче-
вого, бродячего состояния сменилась эпохой прочной оседлости.
В этом отношении татарское нашествие также оказало влияние. Народ,
чтобы легче организовать оборону, объединялся, из мелких поселков пересе-
лялся в большие деревни, что соответствовало также его хозяйственным инте-
ресам и помогало переносить трудности. При старом полукочевом состоянии
способ ведения хозяйства был примитивным. Основой хозяйства было скотовод-
ство. Скот еще долгое время оставался национальным богатством и источником
национального дохода, потому что в начальный период перехода к оседлости
земледелие было экстенсивным и лишь небольшая часть земли обрабатывалась
каждый год. При сравнительно малочисленном населении потребность страны
в зерне была невелика, а вывозу зерна за границу мешали транспортные за-
труднения. Однако эти трудности не мешали вывозу скота, и Венгрия начала
принимать участие в снабжении мясными продуктами соседних стран. Это
делало выгодным занятие скотоводством, и в эту эпоху оно играло главную
роль в национальном хозяйстве. Однако прочная оседлость населения благо-
приятно влияла на развитие земледелия, и во многих областях эта отрасль
хозяйства, которую некоторые колонисты принесли с собой и успешно разви-
вали, стала постоянным занятием населения.
В целом экономический строй в Венгрии в XIII веке был построен на тех же
основах, что и в западноевропейских странах, хотя в последних в это время
уже сформировался институт крепостничества. В Венгрии это еще не произошло..
Один зарубежный историк, сопоставляя сведения, сообщаемые хронистами-
XIII века о венграх, австрийцах и чехах, приходит к следующим выводам:
в то время как в Чехии и Австрии резко выделяются три обособленных сосло-
вия—духовенство, дворянство и трудовой народ, о ' которых можно найти
в источниках определенные сведения,—сословное расчленение венгерского
общества еще очень не отчетливо. О венгерском крестьянстве и о низших клас-
сах вообще как особой общественной категории хронисты XIII века ничего
не говорят. Это означает, что, несмотря на сословный строй, еще не была окон-
чательно проведена граница между низшим слоем дворянства и высщим слоем
трудящихся. Дворянство, правда, уже исключило из государственных учрежде-
ний трудовой народ (1291). Уже имелись налицо все элементы для форми-
рования крепостничества, но все же крепостничество еще не сложилось как
институт, закон еще не воздвиг непроницаемой стены между господствующим
и трудовым слоями.
РАЗДЕЛ ВТОРОЙ
ЭПОХА ФОРМИРОВАНИЯ И ВЫРОЖДЕНИЯ
КРЕПОСТНИЧЕСТВА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ФОРМИРОВАНИЕ ИНСТИТУТА КРЕПОСТНИЧЕСТВА
Незадолго до прекращения династии Арпадов в Венгрии разразились кро-
вавые междоусобные войны, во время которых могущественная земельная
аристократия по примеру соседней Германии вырвала для себя из рук коро-
девской власти ценнейшие права и постаралась расчленить единое венгерское
государство на ряд независимых княжеств. В различных частях страны—
за Дравой, к востоку и западу от Дуная, в притисских районах и в Трансиль-
вании—начались выступления феодалов, сопровождавшиеся убийствами, гра-
бежами, поджогами, насилиями над теми общинами, которые не поддерживали
их козней. Согласно сообщениям хронистов той эпохи, эта «тирания магнатов
и знати» угнетала дворянство «недостойным рабством», причиняла трудящимся
неисчислимые бедствия, потому что «длительное время господствовал произвол
злодеев». Никто не осмеливался «претендовать на свободу ввиду отсутствия
безопасности на дорогах и затруднительного положения страны». Имена двух
магнатов эпохи заслуживают упоминания. Одним из них был Матэ Чак
Тренченский, правитель придунайских частей страны, другим—Ласло, тран-
сильванский воевода. Они держали настоящий княжеский двор и в своих обла-
стях пользовались королевскими правами, располагая большой армией. Матэ
Чак переманивал на свои земли массы жителей соседних земель, в первую оче-
редь жителей имений Эстергомского архиепископа. Он поселял их в своих
имениях, в новых 'деревнях, называвшихся «Лехоты». Слово lehota означает
то же, что польское и украинское слово «воля» (деревни, носящие такое назва-
ние, были основаны в Шароше, испытывавшем на себе главным образом поль-
ское влияние). Оба слова означали то, что данная деревня в отношении бар-
щинных повинностей пользовалась особыми льготами, то есть что ее жители
в период переселения получили большие права и вольности, чем это обычно
бывало в других деревнях75. Матэ Чак ввел в Лехотах барщинные повинности,
которые существовали у чехов. По этому иноземному образцу были установле-
ны денежные и отработочные повинности, которые были более легкими, чем
существовавшие повинности в Венгрии. Это мероприятие сделало Матэ попу-
лярным среди трудящихся и очень укрепило его власть, которую смогли сло-
мить только после длительной и кровавой борьбы. Ласло, трансильванский вое-
вода, также заботился об интересах простого народа и этим расположил его в
свою пользу. После чуть ли не тридцатилетней борьбы неаполитанскому герцогу
Карлу Роберту (происходящему из семьи Анжуйских королей и носящему имя
венгерского короля Карла I) удалось разбить это олигархическое движение.
Карла I в его усилиях с преданностью и самопожертвованием поддерживали
все угнетенные общественные слои. Карл I происходил из страны, где феодаль-
ная организация и сословный строй уже давно достигли полного развития,
а хозяйственное развитие шло без помех, где ремесло, торговля, судоходство,
как и сельское хозяйство, переживали период процветания и государство рас-
полагало обильными доходами. Как только Карл I укрепился на венгерском
престоле, он приступил к преобразовательной деятельности, к введению в Венг-
86
рии порядков, подобных порядкам его родной страны. Прежде всего он взял
под свою защиту слабых и угнетенных: он восстановил и расширил права дво-
рянства и других свободных общественных слоев, обеспечил их доходами, пре-
доставляя привилегии и льготы городам, сильно пострадавшим в период меж-
доусобных войн, стремился восстановить их силы. Карл I покровительство-
вал ремеслу, торговле, международному товарообмену, восстановил органы
правосудия и охраны государственной безопасности, так что благотворное
влияние его деятельности ощутили все общественные слои. Он с сочувствием
относился к народу и требовал уважения его прав. Прежде всего нужно было
обеспечить право свободного перехода, уже находившегося под охраной зако-
нов, что, однако, наталкивалось на многие трудности. Закон нарушали все, чьи
интересы он затрагивал. Это нарушение закона облегчалось постановлением,
согласно которому крестьянин мог переселяться только после внесения позе-
мельной платы и получения разрешения от землевладельца. Землевладелец мог
под разными предлогами не дать разрешение на переселение, и крестьянина,
переселившегося без разрешения, объявляли беглым (fugitivus).
Напрасно король давал указания главному ишпану и администрации коми-
татов не препятствовать переходу крестьян, внесших поземельную плату.
Возникли многочисленные судебные процессы и жалобы по поводу мнимого
бегства крестьян или возвращения насильно выведенных из имений.
Более того, землевладельцы считали своими и тех крестьян, которые ушли от
них, переселившись по их разрешению. Так, в 1332 году один землевладелец
заявил, что его бывший крестьянин, переселившийся с его разрешения (obtenta
1 icentia) в город Сатмар вместе с двумя сыновьями, подчинен его власти. На этом
основании землевладелец хотел осуществить свои права судьи по отношению
к этому крестьянину, чего, однако, не разрешил король, учитывая просьбу
города. Магнаты могли если не полностью обойти закон о свободе переселе-
ния, то, во всяком случае, различным образом ограничить эту свободу. Так,
город Пожонь (Братислава) и сентдёрдьский граф Петер в 1343 году заключили
между собой такое соглашение: графские крестьяне могут переселяться только
в город Пожонь, причем один из граждан Пожони будет доставать им разреше-
ние от графа или от графского управляющего. Все это уже является ограниче-
нием свободы перехода. Более того, сам король Карл I был вынужден считаться
с существующими условиями и делать уступки землевладельцам, ограничивая
свободу перехода. В трансильванских комитатах трудящиеся все больше симпа-
тизировали воеводе Ласло, который, захватив королевские имения, переселял
на них жителей с земель враждебных ему дворян. Это дворянство, боровшееся
вместе с Карлом I против воеводы, после победы ожидало от короля возмеще-
ния понесенных убытков. И действительно, грамотой от 21 января 1324 года76
король предоставил трансильванскому дворянству разнообразные льготы. Он
освободил не только дворян, но и их крестьян от всех видов государственных
налогов (collecta или exactio). Лишь во время пребывания короля в Трансиль-
вании трудящиеся должны были принимать участие в его снабжении и достав-
лять с каждых 100 наделов (curia) 1 бочку вина, 1 вола, 1 свинью и 1 гиру денег
на перец и шафран. Заслуживает внимания имеющееся в грамоте распоряжение
о том, что трудящиеся без разрешения их землевладельцев не могут переселять-
ся ни на королевскую, ни на дворянскую, ни на городскую территорию. Тот,
кто переселится, будет возвращен прежнему землевладельцу. Это распоряже-
ние, собственно говоря, только повторяло то, что уже было сказано в законе,
поставившем возможность перехода в зависимость от воли землевладельца. Но
обратное переселение нарушало интересы большого числа трудящихся и при-
вело к тому, что правовое и экономическое положение трудящихся (тогда еще
чисто венгерского происхождения), заселивших земли за Королевским перева-
лом, оказалось более благоприятным, чем положение трудящихся, живших в
•собственно венгерских областях. Таким образом, король Карл I в принципе
решительно поддерживал право свободного перехода, а отдельные источники
дают нам верную картину того, как практически осуществлялось это право 77.
87
Прежде всего жизнь, практическая необходимость способствовали сохра-
нению права свободного перехода, потому что заселение пустующих земель
продолжалось по всей стране в широких масштабах. Это обстоятельство вынуж-.
дало землевладельцев становиться на защиту свободы перехода против тех, кто
препятствовал ее осуществлению, а также привлекать поселенцев из-за рубежа.
Заселение могло быть успешным только при обеспечении свободы перехода
и предоставлении колонистам льготных условий. Эти льготы, которые нередко
подтверждались королем, были весьма разнообразны. Помимо издавна устано-
вленного права свободного выбора судей и священника, существовали следую-
щие льготы: предоставление прав, которыми пользовались город Буда и другие
королевские города, уплата денег вместо выполнения отработок, обнесение
нового поселения стеной, что сопровождалось получением особых привилегий,
а именно освобождением от подорожного сбора, сбора с мостов и даже освобо-
ждением от уплаты общегосударственного налога. Общины Неметлипче и Рожа-
хедь, кроме упомянутых льгот, получили освобождение от уплаты местного
сбора, причем были несколько ограничены их права в отношении охоты и рыб-
ной ловли; они должны были также вносить ежегодно с каждого надела толь-
ко по 1 ферто в качестве поземельной платы.
Король Карл I, когда он стал владельцем земель общины Рожахедь, под-
твердил и даже расширил все эти привилегии (1340 год) и для этой растущей
общины установил ежегодные взносы в пользу землевладельца в общей сумме
50 гир.
Король Карл I с общего согласия землевладельцев основал немало приви-
легированных деревень (libera villa), главным образом в северной Венгрии,
где заселение проходило очень оживленно и успешно с помощью шольтёсов,
а также и в других местах. И повсюду справедливый землевладелец с добро-
желательством разбирал требования и жалобы своих крестьян. Когда трудящие-
ся (universitas divitium et pauperum), проживавшие во владении Шемен, принад-
лежавшем Палу Мадьяр, обвинили барона Миклоша в том, что он их притес-
няет и попирает их свободы, за что они и просят отстранить его, то землевла-
делец охотно исполнил их просьбу. Паннонхальмский аббат в грамоте 1336 года
признал право перехода за свободными трудящимися и позволил им после вне-
сения поземельной платы и получения разрешения уйти с наделов, а построен-
ные ими дома и хозяйственные постройки продать кому-нибудь по цене, уста-
новленной односельчанами78. АЭстергомский епископ и капитул были настоль-
ко предупредительны, что в 1317 году, когда деревни Прача и Тардошкедд
просили подтвердить старую грамоту, устанавливающую границы их земель,
землевладелец, принимая во внимание преобладание немецкого населения, на-
писал новую грамоту на немецком языке.
Несмотря на все это, власть землевладельцев чрезвычайно возра-
стала, что приводило к господству феодальных идей. Сам король Карл I,
один из просвещеннейших умов эпохи, считал, что свобода венгерской
нации (под нацией понимали дворянство) требует, чтобы землевладелец сам
или через своих чиновников творил суд над своими крестьянами, и толь-
ко в том случае если землевладелец отказывается от этого, то именно он,
а не крестьянин может быть вызван в королевский суд. Сам король, таким
образом, извратил подлинную природу суда, который совершал землевла-
делец (так называемого патримониального суда) и который базировался на
частном праве, а не на общегосударственных законах, и отдавал крестьянина
во власть землевладельца, а не короля. Это представление еще более укрепи-
лось среди самих землевладельцев, которые, чувствуя себя всемогущими,
при всяком удобном случае стремились максимально использовать крестьян*
В этом им не мешали весьма распространенные в ту эпоху урбарии, в кото-
рых были определены повинности и права крестьян79. Однако такие описи
барщинных повинностей или соглашения теперь еще в меньшей степени, чем
раньше,» могли предотвратить столкновения между трудящимися и землевла-
дельцами. Эти столкновения в изучаемую эпоху происходили все чаще и чаще,
88
о чем, свидетельствует огромное число судебных процессов, упоминания о кото-
рых сохранились в дошедших до нас источниках. Так, деревни Паннонхальм-
ского аббатства постоянно проявляют недовольство, подают жалобы королю
и снова их повторяют, указывая, что существовавшие до сих пор обычаи и льго-
ты нарушаются и что крестьяне обременяются бесчисленными повинностями.
То одна, то другая деревня начинала судебный процесс и ожидала от государства
исправления всех зол. Однако деревням редко могло посчастливиться, потому
что землевладелец обычно предъявлял документы, привлекал свидетелей, кото-
рые давали показания в его пользу, в то время как беднота не всегда даже
сохраняла свои грамоты, а если и предъявляла их, то судья нередко истолко-
вывал содержание этих грамот не в пользу их предъявителей. Обманувшись
в своих надеждах, трудящиеся проникались ненавистью к грамотам, причи-
нившим им зло, и начинали смотреть на них как на средство угнетения. Их отно-
шение к грамотам отражено в документах того времени80. Противоречия между
трудящимися и землевладельцами не смягчались в результате заключения согла-
шений о повинностях, потому что землевладельцы все в большем масштабе
присваивали себе функции государственной власти, а с распространением фео-
дальных понятий интересы государства все больше совпадали с особыми сослов-
ными интересами господствующих слоев.
Развитие сословного строя Карл I завершил известной реформой налоговой
системы. Последствия этой реформы сказывались на жизни трудящихся в те-
чение пятисот лет.' В результате ее трудящиеся были превращены в обособлен-
ный общественный слой. Иными словами, окончательно был создан институт
крепостничества, отдельные элементы которого уже существовали в Венгрии,
и крепостничество стало узаконенной формой национального экономического
строя.
Создание института крепостничества не входило в планы короля. Его ре-
форма была обусловлена исключительно финансовыми нуждами государства.
После распада старой комитатской организации королевские имения и доходы
сохранились, а казна получала различные налоги и сборы, объединяемые соби-
рательным именем «доход казны». Среди этих сборов важную роль играли сборы,
связанные с обменом денег. Однако все эти многообразные доходы не покрывали
увеличившихся потребностей государства и королевского двора. Старая нало-
говая система была наследием минувшей эпохи, а обмен денег противоречил
хозяйственным основам современности и, не принося больших доходов казне,
докучал населению.
Король Карл I поставил своей задачей создание новой налоговой системы
и соответствующей ей новой финансовой организации, связав эти реформы
с коренной реформой чеканки монет. Еще в 1332 году каждый крестьянский
надел был обложен налогом в размере одной марки. Но это было проведено лишь
в качестве эксперимента. Реформа была проведена в 1342 году в тесной связи
с урегулированием валютной системы. Учитывая постоянные государственные
расходы, король хотел позаботиться о постоянных налоговых поступлениях,
и, чтобы сделать свое распоряжение популярным, он вместе с введением нового
налога упорядочил чеканку монет, что было выгодно населению. В средние
века чеканка монет была связана с большими издержками и не приносила
выгоды. Тогда короли прибегли к подделке монеты, то есть стали уменьшать
установленное количество содержащегося в ней серебра. Карл I взял на себя
расходы, связанные с улучшением чеканки монет, отказался от выпуска непол-
ноценной монеты, от прибыли, поступающей в результате обмена старых, изно-
шенных монет на новые. Для возмещения этих расходов он ввел налог, утвер-
дившийся под названием «доход казны» и остававшийся в силе до конца XVI века.
Это был первый регулярный поземельный налог, взимаемый с каждого земледель-
ца, ведущего хозяйство на наделе, принадлежащем церковному или светскому
землевл адел ьцу.
В статье 19 закона 1342 года читаем: «Мы постановляем, чтобы для нашей
кремницкой палаты в каждом комитате с каждых ворот (de singulis portis),
89
через которые может пройти и выйти телега с возом сена или соломы, взима-
лось 18 денариев. Деньги должны быть внесены в течение 15 дней после
объявления о введении налога и вручены управителю палаты. Налог упла-
чивается независимо от того, живут на участке три-четыре человека, которым
принадлежат ворота, или один человек, если только он не настолько беден,
что не в состоянии уплатить этот налог. В этом случае пусть пять или более
архиепископских людей, руководствуясь своей совестью, скажут, считают
ли они возможной уплату вышеупомянутого налога, и отдадут распоряже-
ние. Пусть также землевладельцы или их чиновники выскажутся, возможна
или невозможна, по их мнению, эта уплата, и Подтвердят свое мнение клятвой».
Этот налог платили все, «исключая слуг короля, королевы, церкви,
а также тех наемных слуг землевладельцев, которых они наметили для
выполнения военной службы и которые будут воинами. В этом землевладелец
должен поклясться, и это должны подтвердить пять, архиепископских людей.
Этот налог не платили также церкви, города и другие селения, которые
имеют определенные привилегии»*81.
Следующие пункты закона постановляют, что в тех районах, «где нет ворот
и где из-за недостатка дерева они и впредь не будут построены», налог упла-
чивается, согласно распоряжению упомянутых пяти людей. Налог вносился
в установленные во всех комитатах королем особые учреждения для сбора налога
(locus communis) и должен был уплачиваться в 15-дневный срок, в противном
случае соответствующие деревни штрафовались и их насильно заставляли упла-
чивать. В деревне появлялись пять чиновников и оставались там до тех пор,
пока не уплачивался налог, а вместе с ним и штраф в размере 3 гир. Король
разделил всю страну на отдельные области. В центре такой области учреждался
королевский дом для переплавки благородных металлов и находящихся
в обращении старых иностранных монет и для чеканки новой, доброкачест-
венной монеты. Эта новая монета была предназначена для обращения по всей
стране. Уплата налогов и денежные взносы землевладельцам должны были
производиться новыми монетами. Благодаря отличному качеству чеканная
золотая и серебряная венгерская монета была охотно принята не только в Вен-
грии, но и в международном обращении. Венгерский золотой форинт (в ту эпо-
ху равный по весу 90 полновесным серебряным денариям) приобрел европей-
ское значение. Финансовая и валютная реформа короля Карла I оказала
живительное воздействие на всю хозяйственную жизнь и способствовала раз-
витию внутренней и внешней торговли. Однако истинное значение этой рефор-
мы и ее последствия проявились не в этой сфере, а совсем в другой, о которой
реформатор даже и не думал. Новый налог, служивший для возмещения убыт-
ков казны, воздвиг барьер, окончательно отделивший трудовой народ от при-
вилегированных слоев. Статьи 19 и 21 закона освобождают дворянство и коро-
левские города (civitates) от уплаты налога. Эта повинность возлагается исклю-
чительно на массы трудящихся, сидящих на наделах феодалов. Трудящиеся
превращаются теперь в единый слой постоянных государственных налогопла-
тельщиков, будь то лично свободные трудящиеся или рабы. Оба этих слоя по-
стоянно упоминаются в источниках. Так, Загребский капитул в своем урбарии,
составленном около 1332 года, говорит и о свободных людях (homo conditionis
liberae) и о рабах, живущих «с клеймом рабства»**. Однако новый закон о нало-
ге не принимает во внимание различия в правовом положении этих двух групп
трудящихся. Он говорит лишь о том, что каждый, имеющий земельный надел,
если он не беден, должен уплачивать со своих ворот налог. Что касается тер-
мина «ворота» (по-латыни porta), то этот термин обозначал, как позднее ясно
говорит закон, а научные исследования подтверждают это, один крестьянский
надел (sessio colonicalis), и в этом смысле этот термин употреблялся уже
* Текст этого закона см. CJH, I, стр. 154—156.—Прим. ред.
** Текст этого документа см. Monumenta historica episcopatus Zagrabiensis, 'II, Zag-
rabiae, 1874, p. 25—27.—Прим. ..ped.
90
в XIII веке. Но для обозначения единицы налогообложения этот термин стал
употребляться после реформы 1342 года. Начиная с этого времени под словом
«ворота» (porta) подразумевали лишь крестьянский надел, на котором жили
одна или несколько крестьянских семей, владевших определенным движимым
имуществом. Следовательно, если понятие «надел», с которого налог уплачи-
вался землевладельцу, не выражало имущественного положения того, кто его
обрабатывал, то понятие «ворота» обозначало надел, хозяева которого владели
определенным имуществом.
Поэтому на понятии «ворота» основывалась целая налоговая система, кото-
рая так и называлась: налоговое обложение с ворот, или портальное налоговое
обложение. Согласно этой налоговой системе, от уплаты налогов освобожда-
лись привилегированные сословия и налоговое бремя целиком взваливалось на
плечи трудящихся. Как существовавшие до сих пор привилегии объединяли тех,
кто пользовался ими, в господствующий слой, в единую сословную корпорацию,
так теперь государственный налог слил трудовые элементы в один общественный
слой. Так окончательно сложилась в Венгрии сословная обособленность, утвер-
жденная законом. То, что эта обособленность быстро проникла в общественное
сознание, показывает следующий факт: если закон 1342 года словом «житель»
(regnicola) обозначал все население Венгрии, как налогоплательщиков, так
и привилегированных (статья 21: alii regnicolae nostri), то в 1351 году под этим
термином (статья 6) ясно подразумеваются только привилегированные, осталь-
ных закон относит, к крепостным крестьянам—jobagiones*. Итак, крепостниче-
ство уже существовало как правовой институт, и крепостные обязаны были пла-
тить налоги. Это отделяло их от привилегированного слоя прочной стеной.
Начиная с этого времени венгерский народ жил на родной земле разделенным
на две далекие друг от друга части, различные по своим интересам, чувствам,
потребностям и стремлениям. Одна из них господствовала, другая трудилась,
одна распоряжалась, другая повиновалась. Это неизбежно привело к тому, что
господствующий слой отождествил себя с государством и управлял государством
исключительно в своих интересах, что давно уже существовало в западных
странах. Более того, чтобы прочнее закрепить за собой власть, господствующий
слой объединился с церковью и объявил, что его новое положение создано
богом, а тех, кто выступал против него, карал как бунтовщиков против богом
установленной государственной и церковной организации. Это учение пропо-
ведовала господствующая теология, а всесильная церковь и находившееся под
ее опекой государство придавали ему авторитетность и категоричность. Одна-
ко это мировоззрение не укладывалось в головах угнетенных, как бы ни были
они наивны и невежественны. Более того, всегда находились благородные
и мыслящие люди, которые мужественно вступали с ним в борьбу. В средние
века величайшие идейные битвы человечества не только за свободу совести, но
и за экономическую и политическую свободу проходили под знаменем религии.
В эту эпоху уже были отдельные лица и даже целые секты, которые брали под
защиту слабых и угнетенных и отвергали идею, что рабство установлено богом.
В начале средних веков агонистики** в своем учении утверждали необходи-
мость предоставления рабам человеческих прав, необходимость их освобожде-
ния. Влияние их учения сохранялось в течение средних веков, хотя его
сторонников преследовали церковь и государство. Всегда находились благо-
родные души, мечтатели, которые бичевали злоупотребления власть имущих.
В XII веке Иоахим Флорский, цистерцианский аббат в Калабрии (умер
в 1202 году), написал сочинение «Evangelium aeternum»(«Вечное евангелие»),
в котором он призывает бедных и обездоленных к тому, чтобы они, наконец,
* В отличие от периода XI—XII веков, когда источники различают несколько
групп крестьянства по степени феодальной зависимости (servi, libertini, castenses,
udvornici, jobagiones, hospites), начиная с XIV века вся масса крепостного крестьян-
ства обозначается в источниках термином jobagiones.—Прим. ред.
** Агонистики—участники революционного движения рабов и колонов в Северной
Африке в IV—начале V века н. э.—Прим. ред.
91
захватили политую своим потом землю и стали независимыми собственниками
своих .наделов. Эти идеи, направленные против церковного и государствен-
ного правового порядка, известны под именем «иоахимизма».
Они оставили след в идеологии средневековья. Их отзвук слышен в творе-
ниях Франциска Ассизского*, в деятельности ордена францисканцев, особенно
тех его слоев, которые придерживались самых суровых правил. Этот отзвук
имеется в учении спиритуалистов, проповедующих бедность и любовь к ближ-
нему, а также во многих богословских работах. Эти идеи проникли в темный
мир масс, которые иногда прибегали к самозащите. Под воздействием этих идей
в Северной Италии в начале XIV века произошло крупное крестьянское вос-
стание**. Оно было потоплено в крови, и это еще больше увеличило разрыв
между господином и его подданными и убило надежду на установление мирных
отношений между господствующим классом и классом трудящихся и на испра-
вление существующего зла. Но угнетенные не утрачивали мужества, и их
ожесточение, их борьба направлялись не только против землевладельцев,
но и против союзника землевладельцев—церкви и против господствующей ре-
лигии. Это приводило к появлению новых ересей, сторонники которых вели
борьбу за более или менее коренные реформы не только в области религии, но
и в области социально-экономических отношений. Они не достигали цели, так
как церковь и государство совместными усилиями подавляли еретические дви-
жения. Однако их требования нашли отклик в сердцах трудовых масс. Но
в эту эпоху массы были еще слабы. Правовое и экономическое положение
крестьян в Европе после каждого нового восстания становилось все более
и более неблагоприятным. Несмотря на все это, отдельные гуманно мыслящие,
хотя и преданные религии теологи начинали сознавать, что институт крепост-
ной зависимости, как и все другие установленные человеком институты^ тре-
бует улучшения. Начавшиеся в европейских государствах крестьянские рево-
люции, эпоха восстаний крепостных масс придали мужество угнетенным. Но
и эти восстания, как и восстание в Северной Италии, были потоплены в крови,
и победившие землевладельцы еще крепче сковали цепями крепостное кре-
стьянство. В этом им помогали прежде всего изучившие римское право образо-
ванные юристы, ненавидевшие крестьянство. Барщинные работы и денежные
взносы крестьян были увеличены, право охоты, рыбной ловли и пользования
лесами урезано. Землевладельцы стали извлекать больше доходов из так назы-
ваемых малых регалий***. В общем же в результате восстаний требования зем-
левладельцев стали безграничными. Так как права короля были ограничены
и зависели от сословий, он не мог уничтожить источник зла. Королевская власть
не могла ввести закон, устанавливающий размеры барщинных повинностей.
Впрочем, это и не достигло бы цели, так как осуществление закона лежало на
местных органах власти, а эти органы добивались того, чтобы сделать недей-
ствительными те многочисленные урбарии и договорные грамоты, которые земле-
владелец добровольно давал крепостным крестьянам, и с выдачей которых,
однако, он не отказывался от своего права требовать с крестьянина в случае
необходимости больше того, что указано в грамоте. В большинстве европей-
ских государств институт крепостной зависимости вырождался. Против него
уже шла большая идейная борьба. Но в Венгрии только что завершилось его
формирование.
В Венгрии, как и за рубежом, обособление различных слоев народа не
по роду занятий, а по происхождению имело огромное значение для возникно-
* Франциск Ассизский (1182—1226)—основатель католического ордена фран-
цисканцев, используемого церковью для борьбы против ересей. Автор имеет в виду ранние
проповеди Франциска Ассизского, где было выражено требование отказа от земных бо-
гатств.—Прим. ред. 4
** Имеется в виду крестьянско-плебейское восстание под руководством Дольчино
в 1304—1307 годах.—Прим. ред.
*** Малые регалии (regalia minora)—доходы земельного собственника-феодала от
крестьянских платежей за использование корчмы, мясной лавки, мельницы, переправ,
пристаней, рынка. Малые регалии являлись одним из видов феодальной ренты.—Прим. ред.
92
пения 'замкнутых сословий. Исчезало различие между отдельными слоями
крестьян—между свободными, полусвободными и рабами. Рабство, однако,
продолжало существовать. Но если раб получал земельный надел, он вносил
государству такой же налог, как и свободный крестьянин. Для раба той эпохи
возникновение института крепостной зависимости имело положительное значе-
ние. Его положение в общем значительно улучшилось. Однако в XIV веке
в Венгрии, как и во всей Европе, правовое и экономическое положение
крестьянства в целом становилось все хуже и хуже. Хотя государство и возло-
жило на крестьянина обязанность уплачивать государственные налоги, крестья-
нин перестал быть подданным государства, он сделался в первую очередь
подданным землевладельца. Королевская власть неохотно отказалась от непо-
средственного господства над классом крепостных крестьян и старалась улуч-
шить судьбу трудовых слоев возобновлением законов, касающихся свободы пе-
рехода, осуществляющих гуманные социально-экономические принципы, утвер-
ждением барщинных договоров и вмешательством в судебные процессы кре-
стьян против землевладельцев. Однако местные исполнительные органы были
сословными, а не королевскими, и законы осуществлялись с учетом односторон-
них сословных интересов. Неблагоприятно повлияло на трудовой народ и то,
что он лишился прежнего руководителя в своей работе, наставника в деле
ведения хозяйства: разбогатевшие церковники, первое сословие страны,
в особенности мона.стыри, которых соблазняло на мирскую жизнь и мирские
наслаждения их огромное богатство, не заботились больше о своем призвании,
которое они исполняли в течение веков при формировании национальной эконо-
мики и ее развитии. Теперь церковники, как и светские владельцы, смотрели
на свои земли только как на источник доходов, а так как расточительность
и барский образ жизни, соответствующий общественному положению, увеличи-
вали их потребности, то и их претензии по отношению к крепостному крестьян-
ству также все увеличивались. Это обстоятельство еще больше обостряло
противоречия между трудящимися и землевладельцами не только в экономиче-
ской области, но и в области мышления и мировоззрения. Более того, оно пре-
пятствовало прогрессу^ земледелия и скотоводства. В Венгрии, как и повсюду
в Европе, многие отрасли сельского хозяйства начали приходить в упадок,
переживали период застоя, ибо неблагоприятное общественно-правовое поло-
жение трудящихся делало невозможным прогресс; землевладелец же не зани-
мался сельским хозяйством, так как общественные, государственные и военные
обязанности отвлекали его от сельского хозяйства. Если у землевладельца
и были домениальные земли, не разделенные на крестьянские наделы, то на них
хозяйничал не он сам, а его управляющий. Эти последние, пользуясь своим
положением, эксплуатировали крепостное крестьянство, о чем король Карл I
не раз упоминает в своих грамотах. Дошедшие до нас источники того времени
(1339) сообщают о первом крестьянском движении, получившем широкий
размах и отличавшемся от движений прошлых времен, когда в лучшем случае
восставали отдельные деревни или только отдельные группы деревенских
жителей.
Теперь движение распространилось на все владения Загребского епископ-
ства. Оно было следствием установления института крепостной зависимости.
Поводом к восстанию послужило не только бремя десятины82, лежащее на
трудящихся, но также чрезмерные требования в отношении барщинных повин-
ностей. Институт крепостной зависимости слил в один слой отдельные группы
трудящихся, ранее находившихся в различном правовом и хозяйственном
положении. Этот слой включал всех прежних людей землевладельца: ремеслен-
ников, поваров, носильщиков дров и воды, дворовых слуг, кондиционариев*,
домашних слуг. В результате этого слияния у трудового народа все более
развивалось определенное чувство солидарности. В прежнее время в каждой
* Термином «condicionarius» источники того времени обозначали крестьянина,
выполнявшего повинности определенного размера.—Прим. ред.
93
деревне были свои обычаи и свои повинности, и каждый, занимаясь своим
делом, не очень-то интересовался несчастиями других. Но как только крепост-
ные образовали один общественный слой, в них проснулось сознание един-
ства, сознание противоположности их интересов интересам господствующих
сословий. Каждый крепостной крестьянин переживал горе другого как свое
собственное. И так как крепостное крестьянство составляло большую часть
венгерского народа, так как господствующие классы жили за счет труда кре-
стьян,—что хорошо сознавали и землевладелец и крепостной,—попытки кре-
стьянства улучшить свое положение могли стать чрезвычайно опасными.
Вначале эти попытки были единичными, так как институт крепостной зависи-
мости только еще начинал вступать в силу. Кроме того, по всей стране ощу-
щался острый недостаток рабочей силы и здравый смысл заставлял землевла-
дельца быть умеренным в своих требованиях. Благоприятное действие ’на
экономику страны оказывали хорошие урожаи, обеспечение государственной
безопасности Венгрии, рост ее международного авторитета, оживление торговли
и международного товарообмена, чему способствовали урегулирование валют-
ной системы и экономическая политика короля. Хозяйственная жизнь Венгрии
после застоя и бедствий, вызванных внутренней войной, снова начала двигаться
по восходящей линии. Работу и доходное занятие можно было найти во всех
районах страны, и тот, кто хотел работать, находил применение своим силам
и довольно легко мог уплачивать причитающийся с него государственный налог.
Последствия установления крепостной зависимости проявились не сразу: они
оказывали свое действие медленно, в течение жизни целого поколения. Посколь-
ку вера масс в благоразумие землевладельца и в справедливость королевского
суда не была поколеблена, крестьяне обычно начинали судебный процесс
против обидчика, а не прибегали к насилию. И поступали так не без основания,
потому что в период правления Карла I их имущественное " положение было
удовлетворительным. После прекращения полувековой гражданской войны
народ вернулся к своим занятиям, снова начал жить трудом рук своих, а его
могучие плечи не слишком чувствовали возросшее бремя повинностей,
которые на него были взвалены вместе с крепостной зависимостью.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ЭПОХА КОРОЛЯ ЛАЙОША (ЛЮДОВИКА) ВЕЛИКОГО
Период правления сына Карла I, Лайоша [1342—1382.—Ред.], которого
потомки справедливо назвали «великим», был периодом расцвета культуры,
периодом небывалого до сих пор роста могущества и авторитета венгерского
государства и расширения территории Венгрии. Была возвращена Далмация
и приобретена польская корона*, так что границы Венгрии распространились
от Балтийского моря до Адриатического. Успешной была и внутренняя поли-
тика Лайоша, которая привела к дальнейшему расцвету экономики страны,
к большому подъему ремесла и торговли. В военных походах Лайоша участво-
вали преданные ему высшие сословия. В отплату за их преданность Лайош
удовлетворил их просьбу: он восстановил и узаконил «Золотую буллу»
Андрея II, которая до того была надолго забыта. >
По имеющимся в нашем распоряжении сведениям, Лайош был первым вен-
герским королем, восстановившим законную силу «Золотой буллы» (не был
восстановлен лишь один пункт «Золотой буллы», устранение которого означало
восстановление в Венгрии старинного института дедовского права**). Закон,
* Далмация была уступлена Венецией Лайошу по миру 1358 года в результате
успехов Лайоша в войне против Венеции. Лайош был избран польским королем
в 1370 году.—Прим. ред.
** Дедовское право (jus aviticum) запрещало дворянам передавать свое имущество
по завещанию. Это имущество переходило в руки определенного круга родственников,
а в случае отсутствия последних—в руки короля.—Прим. ред.
94
издайный в 1351 году, имел чрезвычайно большое значение для установления
крепостной зависимости. Он вводил право свободного перехода, хотя упомина-
ющая о переходе крестьян статья 18 говорит лишь о том, что если в прош-
лом крестьянин совершил какое-то преступление и оно осталось безнаказан-
ным, то задерживать этого крестьянина, когда он выразит желание уйти от
своего землевладельца, нельзя. Нельзя также присваивать и его имущество.
Наказание же за преступление должно налагаться на крестьянина лишь по
приговору, вынесенному судом землевладельца*. В то же время закон
запрещал крестьянину переселяться без разрешения землевладельца.
Переселение без разрешения землевладельца квалифицируется как акт
насилия.
Король Лайош оставил в силе установленный его отцом налог с ворот и на-
лог, называемый «доходом казны», и точнее определил круг лиц, подлежащих
обложению. В законе короля уже упоминается о держателях целого надела
(integro fundo). Это свидетельствует о том, что дробление наделов было сильно
развито, о чем, впрочем, говорят и источники. Согласно закону, ни под каким
предлогом не разрешается брать с целого участка больше 18 денариев (3 гроша).
Заслуживает внимания статья 6 закона, которая обязывает крестьян платить
в пользу землевладельца новый налог, до сих пор в Венгрии не взимавшийся.
Этот налог вносился не деньгами, а продуктами и составлял девятую часть
(nona pars) всех продуктов и вина. Итак, теперь крестьянин должен был ежегодно
две десятые части своего урожая отдавать другим и только восемь десятых
оставлять и на них содержать себя и свою семью. Кроме того, он дол-
жен был выполнять различные повинности в пользу государства, церкви и зем-
левладельца. Девятину выплачивают жители свободных деревень, как бы эти
деревни ни назывались, а также все крестьяне-пахари и виноградари, прожи-
вающие в деревнях, принадлежащих королю и королеве. Девятину платили
также крестьяне, жившие в имениях, принадлежавших церкви или светским
землевладельцам, магнатам или средним и мелким дворянам. Не платили девя-
тину лишь жители городов, окруженных стенами. Таким образом, крестьянин
должен был платить десятину в пользу церкви и девятину в пользу церковного
или светского землевладельца. Эта девятина явилась новым и очень тяжелым
налогом, причем освободиться от уплаты ее было невозможно, в то время как,
например, от уплаты налога «доход казны» король освобождал отдельных земле-
владельцев (то есть их крестьян83). Раньше девятина была совсем неизвестна
в Венгрии. Она и в западных странах была исключением, и лишь церковь
взимала ее наряду с обычной десятиной. Во франкском государстве уже со вре-
мени правления Пипина [751—768.—Ред.], когда светские землевладельцы ото-
брали немало земель у духовенства, последнее в виде компенсации получило
право наряду с десятиной взимать с населения и другой налог—девятину. В
Венгрии и соседних с ней государствах девятина (попа) в то время не взималась.
Независимо от происхождения девятины и оттого, с какой целью она была вве-
дена королем Лайошем, ее введение является одним из самых мрачных моментов
в истории венгерской экономики. Как говорится в законе, король хотел «вве-
дением этого налога увеличить наше богатство и чтобы жители нашего отече-
ства могли служить нам еще преданнее». Иными словами, он хотел увеличить
доходы землевладельцев. Казалось, что землевладелец должен был обеими
руками ухватиться за новый, богатый источник доходов. Но этого не произо-
шло. Землевладелец неохотно принял дар короля. Закон, устанавливая новый
крестьянский оброк и способ его взимания, говорит следующее: «Те, которые
действуют иначе, чем предписано в законе, и те, которые оказывают сопроти-
вление нашему распоряжению или нарушают его, не получают ничего из при-
читающейся им девятой части продуктов и вина; эту девятую часть мы сами
взыщем для нашего собственного использования»**. Король, следовательно,
* Об этом см. CJH, I, стр. 176.—Прим. ред.
** Текст 9Toroj закона см. CJH, I, стр. 172.—Прим. ред.
95
знал, что землевладелец будет недоволен введением нового налога, и он тре-
бовал взыскивать этот налог, прибегая к штрафам. Действительно, еще в 1374 го-
ду Варадский капитул надеялся, что девятина будет отменена. Этот налог
не являлся военным налогом, идущим на покрытие военных расходов дворян-
ства,—в противном случае оно приветствовало бы введение этого налога.
Он не был военным налогом и потому, что его взимала лишь незначительная,
самая состоятельная часть дворянства—только они имел|1 крепостных крестьян,
держателей наделов (nobiles portas habentes), тогда как основная масса вои-
нов—мелкие дворяне, однодворцы, не имевшие крепостных,—не получала
девятины. Дворянству, имеющему крепостных крестьян, удалось, следова-
тельно, получить право на взимание девятины взамен какой-то другой крестьян-
ской повинности. Вероятно, в эту эпоху от налога были освобождены рабы,
сидевшие на наделах, ибо раб в это время не упоминается в числе налого-
плательщиков и крестьян-поселенцев вообще. Он упоминается только в числе
домашних слуг и лиц, предназначенных к продаже. Но по какой бы причине
Лайош ни ввел девятину, его распоряжение имело важные правовые и эконо-
мические последствия. Помимо десятины, теперь собирался второй продукто-
вый налог, который взимался со всего урожая и который с течением времени
все больше и больше препятствовал развитию производства, так как
снижал трудовую энергию производителя. Действительно, чем больше
работал крестьянин, чем больше он вкладывал труда и сметливости
в обработку своего надела, тем больший доход получал землевладелец.
В XIV веке это зло еще не приняло очень больших размеров, и у нас нет
сведений о том, что крестьяне восставали против нового налога. Но так как
десятина и девятина существовали вплоть до 1848 года, их можно рассматри-
вать в качестве факторов, в значительной степени тормозивших рост нацио-
нальной экономики. Последствия введения этого налога тотчас же сказа-
лись на правовом положении крестьян. Десятина в рассматриваемую
эпоху еще не была налогом, взимаемым только с крестьянства, зато девятина
была исключительно крестьянским налогом. Наряду с налогом с ворот девя-
тина еще больше содействовала слиянию трудового народа в один общественный
слой, обособленный от других слоев. Кто платил налог «доход казны» и девя-
тину,. тот принадлежал к крепостному крестьянству.
Однако вначале, новый тяжелый налог не оказывал влияния на хозяй-
ственную жизнь страны, в которой, судя по материалам источников, институт
крепостной зависимости, достигший полного развития, действует в старых рам-
ках. Окончательно исчезли рабы и рабство, хотя еще существовало прикреп-
ление к земле. Рабы включались в число держателей наделов, и их положение,
несомненно, улучшилось. Это увеличило их трудовую энергию. К этому нужно
добавить, что в течение десятилетий Венгрия не переживала ни войн, ни
внутренних волнений и экономика страны развивалась в результате особого
покровительства короля международной торговле. Рабочие руки особенно
ценились из-за весьма печального обстоятельства: в средние века одним из
величайших бедствий, уносивших человеческие жизни, была свирепствовав-
шая годами во всей Европе эпидемия чумы, так называемая «черная смерть». В
1346 году чума была занесена в Европу из Восточной Азии. Нищета и грязь
способствовали ее быстрому распространению. В 1348 году эпидемия чумы
охватила западные и южные государства. Люди гибли массами. Временами эпи-
демия затихала, но продолжалась до 1360 года и перекинулась также на живот-
ных. Гибель людей сопровождалась ужасающей гибелью скота: чума истребляла
не только лошадей, крупный рогатый скот, свиней и овец, от нее гибли даже
собаки, кошки, мыши, крысы. Чума свирепствовала во всей Европе. Погибла
четвертая часть ее населения—25 миллионов из 100. Ужасная болезнь достигла
и Венгрии и произвела не меньшие опустошения, чем в других странах. Послед-
ствиями эпидемии были не только уменьшение числа населения и уменьшение
национального богатства. Люди, оказавшиеся беспомощными и беззащитными
перед постигшим их бедствием, видели в нем божье наказание и в отчаянии
96
вачали восставать против органов власти, против сильных и богатых, которых
мн обвиняли в том, что те нарушают установленный богом мировой порядок,
губят бедных людей. Они говорили, что бог послал на мир бедствие, чтобы
наказать сильных и богатых за их злоупотребления. Такие рассуждения
вызывались очень распространенными в средние века пророчествами, разно-
образные формы которых были записаны, ходили по рукам среди тогдашних
образованных людей и оказывали глубокое воздействие на массы. В 1358 году
во Франции произошло мощное крестьянское восстание, известное под на-
званием жакерии.
После 1360 года эпидемия постепенно прекратилась, и прежний государ-
ственный и общественный порядок был восстановлен. Но печальные последствия
многолетних волнений давали себя чувствовать как в хозяйственном, так
и в моральном отношении. Средневековое государственно-церковное здание
в большей или меньшей степени начало давать трещины. В литературе, искус-
стве появились новые идеи, которые позже повернули человечество на новые
пути исторического развития. Однако экономические последствия «черной смер-
ти» сказались очень быстро. Количество рабочей силы повсюду значительно
уменьшилось. Некоторые области, цветущие города, обширные земельные вла-
дения оставались необитаемыми. Возникла необходимость коренной перестрой-
ки экономики. Там, где старые власти—церковь и сословное государство—сохра-
нили свои силы, как, например, во Франции, они просто восстановили инсти-
тут крепостной зависимости и еще более увеличили барщинные повинности.
В большинстве же областей Англии крепостничество исчезло и трудящиеся
превратились в свободных арендаторов или наемных рабочих. Землевладель-
цам не нравился этот поворот, и они стремились силой восстановить прежнее
положение. Поэтому происходили бесконечные столкновения. В 1381 году
в стране вспыхнуло крестьянское восстание, в котором принимали участие
и представители духовенства*. В боевой песне восставших говорилось:
«.Когда Адам пахал, а Ева пряла,
Кто тогда был дворянином'?'»
По словам одного известного немецкого писателя, «настоящей идеальной
целью и движущей силой этого восстания, как в общем всех крестьянских
восстаний, были равенство и свобода», вытекающие из принципов христиан-
ского учения, которое говорит о единстве человеческого рода, происшедшего
от одной пары людей. Как были свободны предки, так свободны и потомки,
и только часть их в ходе исторического развития была лишена данной
богом свободы.
Король Ричард II не смог подавить восставших силой оружия и заключил
с ними соглашение. Королевская грамота обеспечивала крестьянские свободы
и ликвидировала право охоты и рыбной ловли землевладельцев. Но как
только восставшие вернулись к мирным занятиям, король нарушил договор.
Когда ему напомнили о данном им слове, он ответил, рассчитывая на поддержку
военной силы: «Вы были рабами и остаетесь рабами. Так будут обращаться
с вами, чтобы ваше рабочее положение послужило предупреждающим при-
мером для вашего потомства». Однако в дальнейшем король изменил свою
точку зрения, и огорченное дворянство поняло, что восстановление крепостной
зависимости невозможно. В Англии в XIV веке институт крепостничества был
окончательно и полностью ликвидирован. Вместо него появился новый, более
целесообразный экономический строй, что обусловило в дальнейшем мировое
господство английской нации и английского государства.
«Черная смерть» принесла разрушения и венгерской национальной эконо-
микё, хотя коренных перемен в ней и не совершилось. Эти разрушения не при-
вели к усилению барщинного гнета в Венгрии, как было во Франции. Но они не
привели и к полному освобождению крестьян, как было в Англии. В Венгрии,
* Имеются в виду лолларды—представители крестьянско-плебейской ереси, возглав-
лявшиеся проповедником Джоном Боллом.—Прим. ред.
7 И. Ачади 97
как и в других странах, была истреблена рабочая сила. Некогда цветущие
деревни, обширные районы обезлюдели, и снова настоятельной задачей нацио-
нальной политики стало увеличение населения. В разрешении этой задачи были
одинаково заинтересованы как король, так и землевладельцы. Естественным
следствием этого было закрепление права свободного перехода. Многие данные
свидетельствуют о том, что король Лайош сохранил право перехода без изме-
нений. Около 1362 года по просьбе ясовского пробста Миклоша, который хотел
заселить пустующие деревни Новай и Ништа, король отдал распоряжение,
чтобы землевладельцы не чинили препятствий свободному переходу крестьян,
имеющих право перехода, уплативших поземельный и другие налоги и желаю-
щих переселиться в другое место84. Король заселил район верхней Арвы
(Оравы) и на 500-километровой земельной площади основал многочисленные
деревни с польским населением. Шольтесы заселили главным образом
горный район и привлекли на эти территории вместе с другими поселенцами
немало русских и румын85.
Для того чтобы заселить лесную площадь, находившуюся вблизи ручья
Лоппена, в 1358 году было объявлено, что тот, кто собственными силами расчи-
стит землю от леса и построит дом, будет освобожден на 20 лет от уплаты всех
государственных налогов и от налога «доход казны». Кроме того, он получит
права и привилегии, которыми пользуется город Корпона. Придльский ста-
роста Петрик начал вырубку леса и даже пообещал, что заселит всю деревню.
Король дал ему и его наследникам права шольтеса с полным свободным наделом,
с мельницей и мясной лавкой и, согласно немецкому праву (teutonicali jure),
освободил от уплаты поземельного налога86.
Позднее (в 1382 году) с помощью шольтеса была заселена находящаяся при
замке Хрушшо деревня Шевальд (Левеш). Колонисты были полностью осво-
бождены от налогов на 16 лет, а по истечении указанного срока должны были
за каждый надел платить в два приема х/2 гиры поземельного взноса. Эта ко-
лонизация, как видно, проходила с большими трудностями. Об этом свидетель-
ствует тот факт, что король отдавал шольтесу не только каждый шестой надел,
но и третью часть поступающей поземельной платы. Шольтес выполнял обязан-
ности судьи (за исключением случаев убийства, поджога и крупных краж)
и свою должность, являвшуюся наследственной, мог продать87.
Благоприятные условия, в которых находились поселенцы, ясно показы-
вают, что ценность рабочей силы была высока. Это признавали и король и
землевладельцы. Права крестьян и их повинности устанавливались с возмож-
ной точностью и записывались в документы.’ Число известных нам докумен-
тов такого рода—урбариев—сравнительно велико. Некоторые из них непосред-
ственно исходят от короля или от его высших сановников. Большая часть урба-
риев, конечно, составлена церковными и светскими землевладельцами. Соста-
вители некоторых урбариев заявляют, что урбарии введены для защиты интере-
сов крестьян. Так, например, наместник Николай Конт вместе со своим братом
составил в 1358 году урбарий для своего лендвайского имения. В урбарии ясно
говорится, что он составлен для того, чтобы увеличивалось население имения.
Примером королевского урбария может служить урбарий, который
в 1355 году Лайош даровал некоторым крестьянам Неметуйварского имения
и который устанавливал их повинности. В нем говорилось, что каждый надел
ежегодно уплачивает 10 денариев; в качестве подарков дает на пасху 2 денария
и 12 яиц, на троицу—сыра на 4 денария и деньгами 2 денария. Каждый надел
присылает на один день двух человек для уборки сена и для Доставки его в за-
мок. Весной, летом, осенью каждый надел дает 1 плуг на один день для пахоты
и сева, семена же дает землевладелец; во время жатвы надел присылает Двух
жнецов, которые доставляют урожай в замок. В горной местности каж-
дый виноградник дает в качестве поземельной платы 2 ведра вина, 1 веку* овса
и деньгами 4 денария88.
* Века—х/2, г/а или г/л кёбёля.—Прим. ред.
98
В эту эпоху большое число урбариев было составлено также церковными
ииевладельцами. Паннонхальмское аббатство, желая увеличить население'--
жревень Сентласло, Керестур, а также соседних деревень и Жилицкёза89.,
остановило следующие права и повинности крестьян: если умерший не оставляет"
иследников, то землевладелец берет себе из оставшегося имущества только
И) денариев; каждый надел платит ежегодно в день св. Георгия [23 апреля.—
ftd.l 40 денариев, в день св. Михаила—40 денариев и один кёбёль зерна взамен
шполнения работ по уборке хлеба; в случае военного похода надел дает одну
зелегу с продовольствием, одну откормленную свинью стоимостью в 4 пенса.
Свои продукты и вино крестьяне могут использовать по своему усмотрению,
восле того как они уплатили десятину. Они могут свободно уйти со своего
вадела, если внесены причитающиеся с них 12 денариев в счет поземельной пла-
ты. Крестьяне выбирают священника, которого утверждает землевладелец.
Если аббат появляется в Жилицкёзе, крестьяне встречают его гостеприимно
в снабжают его необходимым.
Этот документ устанавливает судебные штрафы, которые крестьяне упла-
чивают в случае совершения преступления.
Очень интересен картулярий Варадского капитула 1374 года90. В нем не
говорится ни о взносах продуктами и ни об отработках в счет барщинных повин-
ностей крестьян, за исключением десятины, которую они уплачивают с зерна,
гусей, ягнят, поросят и ульев. Из отработок упоминается только перевозка де-
сятины с зерна и доставка каждым хозяином ежегодно одного воза сена. Однако1
крестьянин независимо дттого, живет ли он в городе Варад или в одной из дере-
вень, уплачивает капитулу с целого надела ко дню св. Георгия 44 грошей;
те, которые имеют дом, уплачивают ко дню св. Михаила 4 гроша и в виде по-
дарка—по 2 гроша. Капитул не нуждался в рабочих руках, так как у него не
было собственной домениальной земли. Среди людей капитула значительную
роль играли румыны, которые в эту эпоху находились в более благоприятном-
положении, чем венгры, или, следуя термину того времени, крестьяне-христиа-
не. Они не уплачивали десятины и других церковных налогов, платили лишь
пятидесятину со скота, и в*день рождества богородицы [8 сентября.—Ред.]
каждый дом давал по одной овце. Позднее они стали уплачивать десятину
с ягнят и десятину со свиней ко дню рождества богородицы. Что касается прав
землевладельца по отношению к румынам, известно право на получение лоша-
ди к новому году; старосты в качестве особой платы за свои привилегии давали
ежегодно десятину с ягнят и свиней и, кроме того, ковер, покрышку на седло
и сыр.
Среди урбариев светских землевладельцев наибольшего внимания заслу-
живает упоминавшийся выше урбарий наместника Николая Конта и его брата
Лекеша, составленный в 1358 году для их Лендвайского имения и устанавли-
вающий следующие права и повинности крестьян: каждый целый надел упла-
чивает ежегодно к празднику зачатия богородицы [8 декабря.—Ред. ] 5 пенсов,
1 ако пшеницы, 1 ако ржи, 1 ако овса, 1 цыпленка, 2 печёных хлеба, 1 воз сена
и 1 воз дров, доставляя их в замок, и 1 денарий уплачивает ключнику. В счет
десятины со свиней каждые 10 наделов уплачивают ко дню св. Мартина 3 пенса.
Каждый надел вносит еще 5 денариев на возделывание господского виноград-
ника. Со всего произведенного вина уплачивается десятина землевладельцу
и доставляется крестьянами в город Лендва. Управителю землевладелица
каждый надел дает 1 ако овса, 1 мёре пшеницы, 1 цыпленка и 1 печеный хлеб;
деревенскому старосте—4 раза в год по 1 рулету (калачу) и по 2 каплуна. От
всех других взносов крестьяне освобождаются. Желающий переселиться в дру-
гое место, может свободно сделать это, получив разрешение и внеся полагаю-
щиеся 12 денариев поземельной платы, 2 калача, 1 цыпленка и 1 ако овсаг
(если, однако, нет кредитора, который протестует против ухода крестьянина,,
или если нет других уважительных причин, препятствующих переселению)..
Как только крестьянин получает разрешение, он может переселяться, взяёк
с собой все свое имущество. Постройки, сад и прочее, созданное его трудом и свя-
99
7*-'
занное с наделом, он может реализовать по своему усмотрению или оставить
все это за собой.
, Характерной чертой всех этих урбариев является стремление землевладель-
цев заменить натуральные и отработочные повинности денежными взносами,
на что крестьяне охотно идут. Королева Елизавета в 1377 году заменила все
повинности своих уйфалушских крестьян (комитат Хонт) денежными взно-
сами (1 надел уплачивает 100 денариев, равных 1 ферто, и больше не имеет
никаких повинностей). В своей грамоте91 она мотивирует это стремлением облег-
чить повинности крестьян. Увеличение числа денежных налогов означало ко-
ренные изменения в экономических отношениях. Постепенно оттеснялось на
задний план натуральное хозяйство, увеличивалось денежное обращение, что
было следствием устойчивости валюты и оживления внутренней и внешней
торговли. Венгрия все еще была не земледельческой, а скотоводческой страной.
Производством зерна, за исключением отдельных районов, занимался узкий
круг людей. Крестьянин обычно производил хлеб только для собственного
потребления, так как транспортные затруднения делали невыгодным производ-
ство зерна для продажи. В ту эпоху Венгрия не играла важной роли в снаб-
жении Европы зерном.
Зато вино уже было ценным предметом вывоза и способствовало притоку
.денег в страну, поэтому землевладельцы стремились увеличивать площадь под
виноградниками, Так, семья Эрши в 1350 году отдала под виноградники гору
Сэмерчемаль в комитате Зала до холма Борзлиук, указав 92, что каждый новый
виноградник в течение 8 лет будет полностью освобожден от повинностей.
По истечении этого срока каждый виноградарь давал помещику с 1 хольда
виноградника 5 кёбёлей вина в качестве поземельной платы; во время сбора
винограда—1 каплуна, 2 булки и 1 мёре овса. Разведение винограда было
особенно развито в Задунайской области, на территории королевских городов,
расположенных вдоль западной границы, и в Серемшеге. Таким образом, вино
играло гораздо более значительную роль в венгерском экспорте, чем хлеб.
Но самым выгодным занятием было скотоводство. Оно давало основной
доход населению всех районов страны и вызывало приток большого количе-
ства денег из-за границы, Повсюду в больших или меньших размерах жители
занимались разведением лошадей, крупного рогатого скота, овец, коз, свиней.
Скот был одним из главных факторов зажиточности. Скотоводство было распро-
странено во всех деревнях. В зависимости от местных условий разводился раз-
личный скот. Каждый зажиточный крестьянин имел свиней, но разведение их
в больших масштабах имело место главным образом в лесах, богатых желудями.
Скот давал трудящимся сырье или полуфабрикаты, кожу, шерсть и немало де-
нег, Памятники эпохи свидетельствуют о том,что условия того времени в оди-
наковой степени способствовали развитию всех отраслей сельского хозяйства
и что в период правления короля Лайоша национальное богатство возросло.
Таким образом, экономический строй, основой которого был институт крепост-
ной зависимости, сложившийся в первой половине XIV века, соответствовал
хозяйственным потребностям страны. Это подтверждает тот факт, что важное
дело заселения земель почти завершилось, благодаря чему в эту эпоху
в государственную и культурную жизнь была втянута вся территория,
равная территории современной Венгрии.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ЭПОХА ПЕРВОГО ВЕЛИКОГО КРЕСТЬЯНСКОГО ВОССТАНИЯ
После смерти короля Лайоша в правление его дочери и наследницы
престола королевы Марии снова начались кровавые внутренние войны. Они
продолжались еще добрых два десятилетия, в правление мужа Марии короля
Сигизмунда, короновавшегося в 1387 году. Угроза нашествия со стороны уси-
лившихся на Балканах турок делала еще более напряженным внутреннее по-
ложение. Когда, наконец, Сигизмунд победил своих внутренних противников, он
100
алучил трон германского короля и римского императора, и этим самым вен-
герское государство, остававшееся всегда предметом его забот и источником его
могущества, было втянуто в сложный переплет западноевропейской политиче-
ской и религиозной жизни. В этой жизни венгерский король, как первый и до-
стойнейший представитель христианского мира, играл ведущую роль. Король
юушал симпатию всем тем, кто был заинтересован в улучшении ставших не-
выносимыми условий религиозной и общественной жизни. Обездоленные и угне-
генные во всех странах ждали от него облегчения своей участи. В особенности
в обширной Германской империи в средние века жила вера, что когда-нибудь
появится могущественный император по имени Фридрих, который произведет
коренные преобразования в области церкви и государства и избавит бедных
иодей от произвола и угнетения господствующих слоев.
С этими ожиданиями, широко распространенными путем проповедей и ли-
тературных произведений, Германия вступила в XV век, когда Сигизмунд
стал венгерским королем и одновременно германским королем и римским
императором. Он серьезно и с величайшим рвением начал осуществлять
церковную реформу. Поэтому все сказочные легенды и предсказания об
императоре-реформаторе стали связывать с его личностью. Стали распро-
страняться слухи, что Сигизмунду еще в 1403 году, в день вознесения
Марии, на рассвете в Пожони явилось видение, предсказавшее ему будущее
и указавшее на его призвание преобразовать церковь, государство и общество,,
и что во время коронации папа дал ему имя Фридриха. В легенде так
и говорится об императоре-преобразователе. В легенде Сигизмунд и после
смерти выступает как великий реформатор, которым, судя по литературе,
интересуются в течение всего XV века93. Настоящая работа не ставит своей
задачей выяснение вопроса, насколько оправдал Сигизмунд ожидания немец-
кого народа. Но несомненно, что он создал основное условие для проведения
церковной реформы. В то время, когда католическая церковь имела трех
пап* и когда многовековая церковная организация была готова рассыпаться
на части, Сигизмунд восстановил единство церкви и этик? создал возмож-
ность для проведения церковной реформы самой церковью, причем под этой
реформой подразумевались все желаемые улучшения и социальные преобразо-
вания. Относясь к Сигизмунду с живой симпатией, массы не без основания
связывали с его личностью свои мечты, не без основания видели в нем обещанного
легендой императора-реформатора. Сигизмунд знал все беды эпохи. Он бес-
пристрастно и сурово разоблачал скрытые пружины эгоистических стремлений
церкви и государства. Он был беспристрастен в религиозной борьбе, признавал
ценность труда, на котором зиждется государство, и соответственно этому
с сердечной заботой относился к безжалостно эксплуатируемым в условиях
сословного строя слоям трудового народа. В особенности он покровительство-
вал городскому населению, которое причислил к привилегированным со-
словиям, призвав представителей королевских городов в государственное соб-
рание, что уравняло их в правах с господствующим дворянством. Но и кре-
постное крестьянство, остававшееся вне феодальной иерархии, всегда была
предметом забот и внимания короля. Он уже открыто признавал: «Все люди,
какого бы они ни были происхождения, равны и свободны. Рабство создана
человеком, а не природой» (грамота от 4 августа 1397 года). В этой же грамоте
он снова подтверждает право свободного перехода крестьян, так как это право
в период междоусобиц опять стало ограничиваться. Землевладельцы не счи-
тались с правом перехода, тем более, что власть их- увеличилась, а судебные
и полицейские функции расширились за счет ограничения прав комитатских
дворянских собраний.
Однако последние признавали право суда землевладельца в отношении
крестьян, сидящих на его наделах. Что касается населения, не имеющего
* Имеется в виду так называемый раскол папства (1378—1415), когда в като-
лической церкви было сначала два папы (в Авиньоне и Риме), а в 1404 году—3 папы’
враждовавшие друг с другом.—Прим. ред.
101
наделов, то оно подлежало суду комитатского собрания. Это служило причиной
для столкновений. После одного из таких столкновений королева Мария
распорядилась (1391), чтобы живущих на территории комитата лиц, не
имеющих владений, судил землевладелец, как и держателей наделов94. Сигиз-
мунд в грамоте от 26 октября 1397 года95 записал: «Согласно закону и старин-
ному обычаю нашей страны, всех людей, зависимых от дворян и землевладель-
цев, как крепостных крестьян, имеющих наделы, так и слуг, не имеющих
наделов, во всех без исключения деревнях судят по всем делам помещики,
за исключением серьезных уголовных преступлений—воровства, разбоя,
убийства и других, наказываемых смертной казнью (manifestis furtu, latronicio,
homicidio et caeteris publicis causis criminalibus)». Но и эти важные дела
стали передаваться для разбирательства некоторым, чаще всего крупным,
землевладельцам. Таким образом, они получили так называемое «право меча»,
согласно которому могли без вмешательства комитата выносить приговоры
по делам о преступлениях, наказываемых смертной казнью, и приводить
в исполнение свои приговоры. К таким преступлениям относились: кража,
разбой, поджог, колдовство, подделка монеты или печатей, убийство. За эти
преступления наказаниями служили: повешение, отсечение головы, сожжение,
колесование.
Эту огромную и ответственную власть король предоставил некоторым
землевладельцам в целях ускорения отправления правосудия и обеспечения
общественной безопасности, потому что в это смутное время число преступни-
ков сильно возросло, а обычные комитатские суды не справлялись с возложен-
ной на них огромной задачей, несмотря на то, что Сигизмунд старался улучшить
судопроизводство.
Однако это «право меча» давало землевладельцам такую власть, пользуясь
которой они могли нарушить или обойти право свободного перехода. Они и
делали это под различными предлогами. Иногда они просто клеветали на
крестьянина, заявляя, что он когда-то совершил преступление и теперь не
может переселиться, пока не отбудет наказания. Иногда обвиняли его в различ-
ных нарушениях закона, налагали на него штраф и не выпускали его, пока тот
не уплачивал штрафа. С помощью таких приемов землевладелец обычно дости-
гал цели и прикреплял крестьянина к наделу. Крестьянин же отказывался от
права перехода, потому что, пока он оставался на своем наделе, землевладе-
лец не взыскивал с него штрафа. Но, как только крестьянин выражал желание
уйти, землевладелец опять являлся к нему, требуя, чтобы крестьянин сразу
отбыл все наказания и уплатил штраф, который превышал все его состояние.
Король Сигизмунд, который всегда признавал за крестьянами право свободного
перехода, к 1405 году созвал два государственных собрания, на которых были
приняты особые законы, не только закреплявшие право свободного перехода,
но и предусматривавшие устранение препятствий, затруднявших переход.
Первое государственное собрание в статье 6 своего постановления говорит
о том, что крестьяне, живущие на королевских землях, и все свободные люди
могут переселяться для постоянного жительства в имения церковных и свет-
ских землевладельцев, а крестьяне из этих имений могут переселяться на ко-
ролевские земли. Крестьяне церковных имений могут переселяться в имения
светских землевладельцев. Этот переход всегда должен быть вполне свободным
и безопасным. Если землевладелец требует с крестьянина какой-нибудь новый
штраф и не взыскивает этого штрафа в течение месяца, переселяющийся не
должен задерживаться дальше, а может беспрепятственно отправляться туда,
куда хочет. Однако задравские крестьяне не получили этого права, и там оста-
лись в силе старые обычаи.
Статья 14 постановления второго государственного собрания подтверждает
это право, а статьи 15 и 16 гарантируют осуществление этого права. Статья 15
говорит, что поземельная плата, штрафы и все другие взносы, которые земле-
владелец требует с крестьянина, должны быть взысканы в течение одного
месяца. Если это не сделано, то дается еще 15 дней, по истечении которых
102
крестьянин не может быть задержан. Статья 16 указывает, что землевладелец
может возбуждать какое-либо обвинение против крестьянина или предъявлять
к нему какое-либо требование лишь до получения крестьянином разрешения
на переселение, а после получения разрешения никакое обвинение недействи-
тельно и крестьянин должен быть отпущен. Если этого не будет сделано, то,
как предписывает король, комитатская администрация должна «при помощи
власти, данной ей королем», посредством штрафов и наказаний добиться от
любого человека исполнения закона*. Эта статья интересна именно потому,
что она впервые угрожает наказанием нарушителю права свободы перехода
и уполномочивает комитаты контролировать осуществление этого права.
Правда, комитатское собрание являлось дворянской организацией и его испол-
нительные органы избирались самими дворянами, владевшими крепостными.
Но его главой был ишпан—представитель королевской власти, сам назначав-
ший себе заместителя—вице-ишпана. Эти два высших чиновника являлись,
таким образом, представителями закона и защитниками общественных интере-
сов. Однако они жили в атмосфере сословных понятий и вряд ли в интересах
бедноты осуществляли возложенную на них новым законом обязанность.
Поэтому король должен был часто выступать в защиту свободы перехода.
В 1412 году в ответ на жалобу жителей Себелеба король приказал, чтобы
их судьями были землевладелец и присяжные и чтобы их не задерживали
из-за их долгов. Одновременно король подтвердил право свободного перехода,
которое, как он говорит, принадлежит всем крестьянам и осуществляется
при условиях, предусмотренных законом96. Когда семья графа Каройи захо-
тела заселить свои земли в комитате Сатмар, а другие землевладельцы
стали ей в этом препятствовать, Сигизмунд 25 июня 1418 года, находясь
в Страсбурге, дал строгое указание государственным властям, землевладель-
цам и их представителям, чтобы они выдавали разрешение на переселение
на земли семьи Каройи в комитате Сатмар всем крестьянам, внесшим поземель-
ную плату, и не смели бы нарушать их законного права свободного перехода.
Одновременно он указал главному ишпану и его заместителю, а также судьям,
чтобы они со всей строгостью выполняли постановления закона относительно
права перехода97. Однако Сигизмунд не ущемлял и интересы землевладельцев
и строго запретил крестьянам самовольное переселение, так же как и переход
без разрешения, которое квалифицировал как побег. В комитатах, подчинен-
ных бану Мачвы**, король обложил крестьян, живущих на церковных землях,
налогом, который шел на нужды обороны. Это использовали в своих интересах
светские землевладельцы, сманивая не получивших разрешения на переселе-
ние крестьян с церковных земель на свои, а кое-где переселяя их насильно.
Бан самым решительным образом запретил светским землевладельцам посту-
пать так и об этом запрещении поставил в известность заинтересованные коми-
татские органы власти (1433)98.
В правление Сигизмунда охрана права свободного перехода была связана
с запрещением насильственного переселения, о чем свидетельствует статья 7
второго закона 1435 года. На основании статьи выясняется, что налагать
штрафы на дворян могли только такие комитатские собрания, которые прохо-
дили под руководством наместника или другого высшего чиновника. Исключе-
нием из этого правила являлись 8 случаев, которые перечислялись в законе.
Первый из этих случаев—нарушение землевладельцем права свободного пере-
хода крестьянина.За это землевладелец уплачивает штраф в 3 гиры, а крестья-
нину, который должен быть отпущен, возмещает убытки, причиненные задерж-
кой. Подобный же штраф, однако, уплачивает и тот, кто принимает крестья-
нина, ушедшего без разрешения, и не отпускает его в течение пятнадцатиднев-
ного срока с момента полученного им предупреждения***.
* Текст этого постановления см. CJH, I, стр. 214, 238, 240.—Прим. ред.
** Область Сербии между горой Цер и реками Савой и Дриной.—Прим. ред.
*** Текст статьи см. CJH, I, стр. 258.—Прим. ред.
103
За время своего правления Сигизмунд издал еще немало законов, которые
наглядно 'свидетельствуют о его стремлении защитить крестьянина. Меры,
применяемые в городе Буда, он стремился применить по всей стране, чтобы
охранить бедноту от обмана и эксплуатации. Он вменил землевладельцу в обя-
занность быстрое проведение судебного разбирательства по крестьянским
делам и постановил, чтобы в случае отказа или промедления со стороны земле-
владельца крестьяне обращались к судьям комитата, которые «под страхом
королевской немилости и потери должности» должны быстро и беспристрастно
разобрать дело. Сигизмунд стремился к тому, чтобы не было злоупотреблений
при взыскании государственных налогов, десятины и девятины. Не раз он
строжайшим образом приказывал, чтобы знатные лица и воины, находясь
в пути, не притесняли беднейшее население, не наносили ему имуществен-
ного или личного ущерба. Всем без исключения судьям король запрещал
применять в виде наказания членовредительство и нарушение этого запреще-
ния квалифицировал как произвол, за который сурово карал. Так как для
обороны страны было создано войско, состоявшее главным образом из крепост-
ных крестьян, которые, таким образом, теперь стали принимать участие
в деле обороны страны, то король издал особый закон о снаряжении войска
и снабжении его продовольствием. В законе говорилось, что воин должен
оплачивать деньгами свои расходы. Если же он кому-нибудь наносит ущерб,
органы власти должны позаботиться о возмещении убытков. Иногда король
шел еще дальше и давал некоторым деревням, населенным крепостными кресть-
янами, различные льготы и привилегии, освобождал их от пошлин, рыночных
сборов и т. д. В то же время он заботился, чтобы эти льготы не оставались на
бумаге, а полностью осуществлялись. В 1419 году король освободил крестьян
деревень Сентантал и Эгек от таможенных пошлин. Однако дворянин из
Казы Дьюла Какаш не захотел признать данную королем льготу и самовольно
продолжал взимать с крестьян пошлину. На основании жалобы крестьян был
начат судебный процесс против Какаша, в результате которого была установ-
лена его виновность. Согласно приговору, Какаш должен был поплатиться
головой и имуществом, но в конце концов дело закончилось миром".
В остальном в крепостнических отношениях и в способах заселения земель
никакой принципиальной перемены не произошло. Заслуживает внимания
тот факт, что как раз в это время полностью прекратилось массовое переселе-
ние из западных государств. Так, например, бельхаромкутский аббат
в 1387 году не мог заселить своего боршадского имения Чоква и должен был
сдать его в аренду соседям. Сигизмунд стремился, чтобы трудовое население
переселялось в Венгрию из немецких, итальянских, французских провинций.
Но по его призыву явилось всего несколько сот семей торговцев и ремеслен-
ников, которых король поселил в городах. Земледельческое же население
Венгрии в очень малой степени увеличилось за счет переселенцев с запада.
В северо-восточные земли и в земли, лежавшие за Королевским перевалом,
просачивались из-за рубежа представители различных славянских народов,
а также румын. Часть их была взята на военную службу, другая часть, зани-
малась главным образом скотоводством и попала в зависимость к землевла-
дельцам. С Балкан, спасаясь от турок, бежали в Венгрию, ища там убежища,
южные славяне, главным образом сербы, хотя в первой половине XV века среди
переселенцев сербов было немного. Сербы главным образом пополняли венгер-
ские войска.
Все эти обстоятельства вынуждали землевладельца к тому, чтобы он при
установлении барщинных повинностей поступал справедливо. В 1400 году
зойомский ишпан, освободив деревню Поньик от всех податей, установил для
деревни годовой взнос в общей сумме 80 форинтов и дал деревне право свободно
выбир ат ь судью10 0.
В том же самом году жители имения в области Рачи (provincia Raccha),
сильно опустошенного и обедневшего, заключили с землевладельцем следующее
соглашение: крестьяне уплачивают ежегодно 900 форинтов тремя равными
104
частями. Натурой они дают 400 кёбёлей зерна и 100 кёбёлей (tinas seu cubulos)
очищенной пшеницы. Каждый владелец плуга должен ежегодно в течение
одного дня пахать поле под пшеницу и в течение одного дня пахать поле под
другие зерновые, засеять эти поля, собрать , с них урожай и свезти его
в амбар землевладельца, а также принять участие в' сенокосе. Каждый надел
три раза в год дает «подарки»—на пасху 3 печеных хлеба, 1 сыр, 10 яиц;
в николин день и на рождество—1 каплуна и 3 печеных хлеба101.
Залаварский аббат пожелал заселить опустевшую деревню Бодон
(1406). Он обещал дать крестьянину Шандору Сабо, если тот захочет там
поселиться, целый надел и освободить его навсегда от всех повинностей. Все
остальные поселенцы получали освобождение от податей на 10 лет, по истече-
нии которых уплачивали обычные подати102.
В 1407 году король по просьбе землевладельцев Лаврентия Тари и ишпа-
нов комитатов Хонт и Ноград дал жителям местечка Пасто следующие льготы:
он запретил предавать крестьян суду за задолженность землевладельцам,
задерживать и штрафовать их. За исключением церковных дел, судья из дру-
гого имения не может возбудить против них процесса, пока пастойский судья
и присяжные не начнут судебного разбирательства. Наконец, им давались
привилегии города Буды 1с3. Землевладелец деревни Арпаш комитата Дьёр
освобождал от налогов на 12 лет того свободного человека, который построит
в деревне дом и заведет хозяйство.
В 1413 году «умные и рассудительные крестьяне» деревень Тиба, Чертес,
а также соседних с ними деревень получили от их землевладельцев такое
право: при использовании виноградников, заложенных ими на склоне горы
или на равнине, они будут пользоваться такими же правами, какими поль-
зуются жители королевских- городов, прежде всего правом горожан города
Кошице, и освобождаются от уплаты десятины с вина в течение 10 лет104.
Эта привилегия способствовала тому, что в Тибе уже в 1449 году имелись
обширные виноградники.
1 ноября 1413 года залаварский аббат заключил со своими крестьянами
соглашение, на основании которого крестьяне освобождались от всех податей
и уплачивали аббату только в день св. Луки [18 октября.—Ред.] и св. Елены
[18 августа.—Ред.] 24 форинта, по одной откормленной свинье или вместо
нее 100 денариев, с каждых ворот один кёбёль зерна и одного цыпленка,,
а также должны были содержать в порядке мост на дороге, ведущей из деревни
в монастырь. Со своей стороны аббат обещал помочь им в их нуждах и предо-
ставил право выбирать своего судью, который ведет процессы по всем делам,
за исключением тяжелых преступлений. Когда землевладелец захотел засе-
лить опустевшую местность Верешедьхаз в комитате Арад, он обещал освобо-
дить переселенцев от всех повинностей на 12 лет106. Аббат Гарамского бенедик-
тинского монастыря, желая заселить чонградские деревни Чонттелек и Сап,
обещал освободить поселенцев от повинностей на 3 года, если они пересе-
лятся в уже построенный дом, на 7 лет, если починят дом, и на 10 лет, если
сами построят дом106.
Землевладелец Янош Уйфалуши в льготной грамоте107, датированной
25 сентября 1424 года, устанавливает такие повинности для крестьян деревни,
называемой ныне Белапатака (тогда—Шебедрус, комитат Нитра): каждый
полный надел, имевший 72 века пашни (quartalia terrae arabilis), уплачивает
ко дню св. Георгия и св. Мартина 1 гиру денариями (quamlibet marcam pro
decern pensis verorum denariorum computando). Крестьянам предоставляется
право охоты и рыбной ловли, охоты на птиц, за исключением крупной дичи,
которая сохраняется для охоты самого землевладельца (например, куропатки
или фазаны). Крестьянам даются права Жителей города Привидье, и совет
этого города становится их судьей108. В 1426 году землевладелец Пипо Озораи
установил для жителей и госпитов своего имения—местечка Озора—подать
в сумме 50 форинтов, которая вносится двумя частями. Кроме этого, жители
Озора один раз в год, когда землевладелец и его жена проживали в Озоре,
105
должны были снабжать их продуктами и кормить лошадей. Землевладелец
больше ничего не требовал с населения. Он предоставил им право выбора
судьи и присяжных, которые и творили суд по всем делам, за исключением
тяжелых преступлений, относившихся к компетенции комитатского суда,
судившего, однако, при участии представителей власти местечка.
Деревня Шашонь принадлежала австрийскому монастырю св. Креста.
В выданной в 1431 году грамоте монастырь не упоминает о крестьянских повин-
ностях, но устанавливает отправление правосудия, рассмотрение дел о право-
нарушениях, преступлениях и наложении штрафов109.
Не прекратилось и заселение земель с помощью шольтесов. Деревню
Красна, принадлежавшую замку Варин, заселил шольтес. Король Сигизмунд
в 1434 году установил следующие повинности крестьян в пользу землевла-
дельца110: жители деревни уплачивают ежегодно сумму, равную 6 гирам
(гира равна 10 пенсам, 1 пенс равен 10 денариям). Половину этой суммы они
вносят в день св. Михаила, в этот же день дают еще 2 курицы; другую поло-
вину суммы—в день св. Георгия, в этот же день дают еще 1 овцу. Кроме того,
жители деревни принимают участие в сенокосе. Доход с каждого шестого
надела идет в пользу шольтеса.
Данные о составе и размерах крестьянского надела встречаются в источ-
никах только в виде исключения. Так, в 1424 году в урбарии вышеупомянутого
Яноша Уйфалуши говорится, что надел состоит из 72 век пахотной земли.
В грамоте о повинностях деревни Вайнор говорится, что каждому наделу
принадлежит 15 хольдов (tagwerck, или joch) виноградника, а в деревне
Дуналуц—только 8 хольдов и капаш*111. Однако в это время по всей стране
было уже распространено дробление наделов. В законе 1411 года уже упоми-
нается о больших и малых воротах. Под большими воротами разумелся целый
крестьянский надел (Integra porta), являвшийся единицей налогового обложе-
ния, а под малыми воротами, или дверью,—только часть надела**. Как только
страна уже была в достаточной степени заселена и не было необходимости
в дальнейшей вырубке лесов, целые участки стали дробиться на половины, чет-
верти и на восьмые доли. Кроме того, в это же время увеличивается количество
желлеров—того слоя населения, который не имел пахотного поля, в лучшем
случае они имели лишь виноградники, иногда только дом (желлер с домом),
а то и дома не имели. На условиях выполнения какой-нибудь работы желлер
жил у крестьян, имевших надел (бездомный желлер). Желлеры жили поденной
работой, ремеслом, торговлей, обработкой виноградников. Они были неравно-
правными членами общины и составляли самый низший слой населения. Но
среди них могли быть и зажиточные люди, так как желлеры не платили госу-
дарственного налога, не будучи причислены к плательщикам налога с ворот.
Король Сигизмунд был одним из образованнейших людей своей эпохи,
одним из беспристрастнейших мыслителей. Однако его подданные не отличались
просвещенностью. Противоречия между дворянством и крестьянством как
в правовом, так и нравственном отношении все более обострялись. Правящие
слои под влиянием западной феодальной идеологии предъявляли все новые
и новые претензии к крестьянам. Крестьяне горько жаловались на «незакон-
ные и противные обычаям» повинности. Однако больше всего крестьяне стра-
дали от того, что землевладельцы обращались с ними так, как будто бы они
были рабами, купленными за деньги.
Сословное высокомерие дворян, их презрение к производительному труду
и вместе с этим к трудовому народу, проявляемое различным образом,—все
это вызывало негодование масс, особенно в то время, когда значительная часть
венгерского войска стала составляться из крестьян, которые теперь и кровь
свою отдавали родине. Поэтому мёжду дворянином и крепостным крестьяни-
* Капаш—единица земельной площади, равная участку, который может обработать
мотыгой 1 человек за 1 день.—Прим. ред.
** Текст этого закона см. CJH, I, стр. 242.—Прим. ред.
106
ном стали возникать столкновения на почве различия в их положении. Иногда
это различие намеренно подчеркивалось, оскорбляя человеческое достоинство
крестьянина. Если воин-крестьянин бежал из лагеря, его приговаривали
к смерти, в то время как дворянин отделывался денежным штрафом. При
похоронах дворянина траурное шествие открывал его конь, при похо-
ронах крестьянина—корова или вол, которые потом передавались в пользу
церкви. Однако браки между крестьянами и дворянами не были запрещены,
но они были чрезвычайно редки. Редко случалось, чтобы девушка-дворянка
выбирала себе мужа крестьянина. Обычно в такой брак вступала девушка-
сирота. В этом случае закон ограничивал ее права в отношении имущества
и не выдавал ей полагающейся четвертой части родительского имущества.
Дочери дворянина выплачивалась лишь заниженная цена имущества, уста-
навливаемая законом. В некоторых случаях муж не дворянин получал
в качестве приданого жены дворянскую землю и считался на этом основании
дворянином (nobilis post uxorem suam). Об этом говорит одна грамота 1408 года
о дворянах из комитата Зала. Но подобные случаи не смягчали противоречий
между дворянством и крепостными, как не смягчала их та благосклонность,
которую король проявлял к крестьянству.
Однако значительная часть господствующего сословия вышла из низов
общества, но достигла богатства и власти не для того, чтобы думать о бедствиях
тех, кто остался внизу, а для того, чтобы эксплуатировать их. На основании
источников этой эпохи можно заключить, что новый землевладелец гораздо
безжалостнее обращался со своими крестьянами, чем отпрыски старинных
родов. Жестокое обращение, произвол, высокомерие, презрение больше, чем
тяжелые материальные условия, вызывали глубокое недовольство крестьян.
С дроблением наделов, с увеличением числа желлеров все увеличивалось
число пролетариев, которые, стремясь к улучшению своего положения, легко
поддавались опасной мечте о революции. Несмотря на все это, масса держа-
телей наделов, крепостные крестьяне в собственном смысле этого слова, как
показывает изучение крестьянских движений, были очень консервативны по
своему мышлению. Они не сочувствовали учениям о перевороте в стране
и стремились только к устранению личных несчастий. Этого они требовали
много раз, ибо, как бы ни были скрыты от них источники познания общества,
в их среду все же проникали прогрессивные идеи эпохи и они больше и глубже
размышляли о своем положении, чем это представляли себе их господа. Они
стали сознавать свое значение в экономике страны, что пробудило в них чув-
ство собственного достоинства. Но у крестьян росло не только чувство собст-
венного достоинства. Увеличивалась их материальная сила, а также военные
навыки, приобретаемые ими в армии (впрочем, они были у них и раньше).
И в прежние времена бывали случаи, когда землевладелец, желая отом-
стить кому-либо из своих соседей за оскорбление, вооружал своих крепостных
крестьян и вел их на противника. Об этом свидетельствуют многочисленные
судебные документы. Но и противник также вооружал своих крестьян и вел
их в сражение против врага. Таким образом, крестьяне с давних пор привыкли
владеть оружием. Теперь они стали использовать оружие против того, кого
считали деспотом и кровопийцей, то есть против своего землевладельца.
К этому побуждали их новые идеи, возникшие в Европе, новые учения, направ-
ленные против феодализма и его жестоких проявлений. В начале XV века заня-
лась заря новой эры для человечества, стремившегося освободиться от оков
средневековой церкви и сословного строя. Светские слои европейского общества
все больше овладевали культурой, которая перестала быть исключительным
достоянием церкви и была проникнута новым духом. Старые авторитеты пошат-
нулись. Человек преодолел сословные перегородки и проложил новые пути
в области искусства, литературы, науки, религиозной и политической жизни.
Само господствующее сословие не было единым. Богатому высшему духовен-
ству противостояло бедное низшее духовенство, необузданной дворянской
олигархии—нищее среднее и мелкое дворянство, земли которого, и без того не
107
слишком крупные, измельчали в результате семейных разделов. Как кресть-
яне в деревнях и ремесленники в городах выделили из своей среды пролетарские
элементы, так церковные и дворянские слои выделили пролетарский элемент—
низшее духовенство, среднее и мелкое дворянство. Этот пролетариат, как
и трудовой народ, становился врагом существующего церковного и государст-
венного порядка и мечтал о создании нового общественного строя. К этому
его вынуждал вопрос о хлебе насущном. Так как в сознании людей еще господ-
ствовал мир религии, мир чудес, тайн, сверхъестественного, то и требования их,
их мечты и идеи появлялись на арене общественной жизни под религиозным
знаменем. Когда люди начинали читать библию на родном языке, разъяснять
ее себе, их умы поражало кричащее противоречие между священным писанием
и действительным положением в церкви и государстве. Возникло и распро-
странилось множество новых верований, так называемых еретических учений,
которые были направлены не только против господствующей церкви, но и про-
тив средневекового государства и проповедовали необходимость улучшения
судьбы угнетенных слоев. Конечная цель всех этих еретических учений была
одна и та же: кроме свободы совести, они требовали прав для трудовых масс,
приличных условий жизни для трудового человека—ремесленника и земле-
дельца, гражданских прав, права влиять на государственную жизнь. Свои
доводы они черпали из размышлений, из науки, но главным образом из биб-
лии изучение которой приняло значительные размеры. Библия переводилась
на различные языки, чтобы массы могли читать и понимать ее. Эти широкие
движения идеологического характера не могли не оказать влияния на Венг-
рию. В особенности сильным было влияние двух ересей, распространившихся
в период правления Сигизмунда. Очагом одной из них были южные владения
Венгерского королевства, Далмация и в особенности Босния, другая охватила
соседнюю Чехию. Первая—это ересь патаренов, возникшая в Северной Италии
в XI веке. Вначале патарены ревностно поддерживали папство в его борьбе
против обмирщения духовенства. Однако позднее они пришли в столкнове-
ние с Римом. Патарены были окончательно истреблены в итальянских провин-
циях после того, как они под руководством монаха Дольчино приняли уча-
стие в крестьянском восстании в Пьемонте в 1306—1308 годах, потопленном
в крови. Но уже задолго до этого ересь патаренов проникла в Далмацию
и Боснию и в особенности здесь приобрела большое число сторонников.
Их учение достигло южных комитатов Венгрии, и никакие кровавые пре-
следования не могли помешать его распространению.
Еще более устрашающей была чешская ересь, или движение гуситов.
Они проповедовали самые радикальные реформы: ликвидацию сословного
строя, крепостной зависимости, равенство всех в правах, конфискацию цер-
ковного имущества, равномерное распределение земельных владений, упо-
требление родного языка вместо латинского. Когда гуситы достигли власти
в Чехии, они на практике осуществили свое учение, что вовлекло их в крова-
вые битвы с господствующими сословиями. Обладая отличной военной органи-
зацией, они в течение ряда лет победоносно сражались с объединенной армией
германского и венгерского государств.
Учение гуситов нашло отклик во всех соседних государствах, вызывая
ужас правящих классов и сочувствие угнетенных. Оно оказало влияние и на
Венгрию. Об этом свидетельствует, во-первых, тот факт, что потребовалось
немало сил для освобождения северной Венгрии от вторгшихся туда чехов*,
потому что простой народ поддерживал их, во-вторых, то, что в 1430 году
в районе Надьсомбата под руководством Блашко, которого одни источники
называют судьей, другие—монахом, началось серьезное крестьянское вос-
стание. Требование гуситов о причащении мирян под обоими видами (то есть
хлебом и вином) заключало в себе, собственно говоря, политическую мысль
* Имеются в виду военные действия таборитских войск в Словакии (братрики)
в 40—50-х годах XV века под руководством Петра Аксамита.—Прим. ред.
108
о равенстве светских и духовных лиц. Это требование делается популярным
и среди венгерских католиков. Среди чешских гуситов сражалось немало
венгров. Об этом свидетельствует тот факт, что так называемые Пражские
компактаты [соглашение умеренного крыла гуситов с церковью в конце
1433 года*.—Ред.] были написаны на четырех языках, одним из которых был вен-
герский. Несмотря на все это, крестьянское восстание, начавшееся в 1437 году
в районах, расположенных за Королевским перевалом, в очень незначительной
степени находилось под гуситским влиянием. В основном оно следовало совсем
иным принципам, чем гуситское учение. Об этом говорят два документа112,
которые увековечили ход и цели движения и которые были составлены с общего
согласия землевладельцев и крестьян. Из этих документов видно, что кресть-
яне не желают никакой церковной или политической реформы. Они берутся
за оружие для ликвидации множества злоупотреблений. Собственно говоря,
тогда еще не было крепостничества ни в области секеев, ни на королевской
земле, и жители этих территорий обрабатывали свои обширные земли как сво-
бодные люди, принадлежащие к определенному сословию. Институт крепост-
ной зависимости укоренился только на венгерских территориях, включенных
в комитатскую организацию. Здесь беднейшее население, как я уже не раз
отмечал, в общем жило в более неблагоприятных условиях, чем в других
частях страны, по'тому что, с одной стороны, оно находилось дальше от центра,
от контроля высших органов власти, с другой стороны, потому что землевла-
дельцы, получая особые привилегии, приобретали все большие возможности
эксплуатации беззащитных элементов. Насколько злоупотребляли своей
властью землевладельцы в Трансильвании, показывает то обстоятельство, что
они находились в постоянных столкновениях с тамошними королевскими
городами, в первую очередь с богатым Коложваром, а также то, что весной
1430 года секеи вынуждены были подняться на вооруженное восстание против
дворян, подожгли их дома, опустошили или захватили их земли. Хотя крепост-
ное крестьянство (в большинстве венгерское по национальности, несмотря
на усилившееся проникновение румын) оставалось в стороне от этого движе-
ния, все же в 1437 году и ему пришлось в целях самозащиты вступить на путь
насилия.
Непосредственной причиной восстания послужили несправедливые тре-
бования Трансильванского епископа Дьёрдя Лепеша при взыскании десятины.
Тогда десятину еще уплачивало мелкое и среднее дворянство. В 1415 году
папа освободил мелкое и среднее дворянство, как и высшее, от уплаты деся-
тины, но'так как эта льгота не была еще внесена в венгерский кодекс законов,
то высшее духовенство продолжало требовать десятину с мелкого и среднего
дворянства. Более того, епископ Лепеш требовал уплаты десятины, прибегая
к противозаконным приемам. Во время войны с турками для содержания воен-
ных отрядов-бандерий* закон предоставил на это время исключительное
право высшему духовенству взыскивать десятину не продуктами, а деньгами.
Лепеш это исключительное право стал применять постоянно, что чрезвычайно
обременило уплату десятины, главным образом начиная с 1433 года, когда
король, который в течение десятилетий чеканил доброкачественную монету
для покрытия возросших государственных нужд, прибегнул к порче ее,
то есть пустил в обращение монету, содержащую значительно меньше серебра,
чем прежняя. Ценность новой монеты упала до х/4 и даже до 1/10 старой
монеты. Несмотря на это, епископ не только требовал уплаты десятины день-
гами, но и уплаты ее старой, полноценной монетой. А так как массы не могли
выполнить этого незаконного требования, то недоимки по десятине безмерно
возрастали: иногда они накапливались за три года. Тогда епископ подверг
недоимщиков одному из наказаний, нередко применявшемуся в ту эпоху: он
предал их церковному проклятию, что оскорбило их самые святые чувства, как
* Бандерии—военные отряды, выставляемые отдельными феодалами Венгрии.—
Прим. ред.
109
онв сами горько жаловались впоследствии. К этим злоупотреблениям епископа,
наносившим ущерб интересам не только крестьян, но и мелкого и среднего
дворянства (в результате чего интересы этих двух обособленных сословий до
некоторой степени совпадали), присоединились злоупотребления землевла-
дельцев, которые, как говорили крепостные крестьяне, находившиеся *под воз-
действием широко распространившихся просветительных идей своей эпохи,
так обращались с ними, крестьянами, как будто бы они были рабами, куплен-
ными за деньги. В общем землевладельцы невыносимо угнетали крепостных.
В особенности же их обманывали в отношении права свободного перехода.
Желающего воспользоваться этим правом обирали и в конце концов
совсем не отпускали. Крестьяне безуспешно пытались найти избавление от
своих бед, обращаясь за помощью к органам власти. В конце концов они взя-
лись за оружие против своих церковных и светских эксплуататоров. Но тот
консерватизм, который вообще характеризует средневековые крестьянские
восстания, проявился и в трансильванском восстании:’ не ради утопических
мечтаний, не ради свержения существующей церкви и государства, как это
делали гуситы, взялись крестьяне за оружие. Постоянно и искренне они заяв-
ляли, что веруют в бога и Христа, что являются приверженцами церкви, короны
и короля Сигизмунда, что против короля или против закона они не желают
действовать. Точно так же они уважают, как они говорят, всех землевладель-
цев своей страны, церковных лиц, и цель их борьбы одна—прекратить зло-
употребления и несправедливости. Они заявляют, что желают восстановить
свои прежние права и свободы, и, что характерно для венгерского мышления,
свои права они обосновывают не отвлеченными теориями, а ссылаясь на льгот-
ные грамоты короля Иштвана и его преемников. В массах.жило смутное вос-
поминание о старых, добрых временах, когда венгерский народ еще разде-
лялся только на свободных и рабов и когда дворянство, говоря о своих приви-
легиях, любило ссылаться на королей, а крестьянство ссылалось на свои льгот-
ные грамоты, полученные от короля Иштвана и его преемников, и просило
короля Сигизмунда разыскать их в своем архиве и выдать им копию.
Восстание началось весной 1437 года. В комитате Нижний Фехер толпа
под руководством крестьянина Яноша Кардоша взялась за оружие, вторглась
в Королевскую землю и начала ее опустошать. Саксы, однако, выступили про-
тив крестьян, но движение продолжало распространяться. Очагом восстания
сделался комитат Внутренний Сольнок. Скоро оттуда оно перекинулось в рай-
оны Самоша и Мароша и даже проникло в Сатмар и Сабольч. Не только румын-
ское крестьянство, притесняемое своими старостами (шольтесами), но и мелкие
и средние дворяне и жители городов поддержали восстание. В то время, когда
воевода Ласло Чаки призвал дворян вооружиться против восставших, кре-
стьяне двинулись к горе Бабольна, находящейся поблизости от деревни Аль-
парет, и там построили лагерь, как это делали гуситы. Они были готовы
сдаться, если исполнят их законные требования. Восставшие отправили
в лагерь Чаки своих послов для ведения переговоров. Однако их послы были
безжалостно убиты. В ответ на это началась война, которая имела неблаго-
приятный исход для дворянства, о чем свидетельствует заключенное 6 июля
соглашение между воюющими сторонами: уполномоченные сторон явились
перед капитулом монастыря в селе Колошмоноштор и здесь официально скре-
пили свой договор. Крестьяне признали за землевладельцами их права и согла-
сились уплачивать все налоги в пользу церкви, государства и землевладельцев
только на основе существующих законов и имеющих законную силу обычаев
и при условии, если будет устранен произвол землевладельцев. Новое согла-
шение урегулировало отношения между землевладельцами и крепостными
крестьянами, то есть урегулировало взыскание десятины и девятины и спо-
собы осуществления свободного перехода. Предоставляя землевладельцу
все то, что ему полагалось по закону, оно вместе с тем обеспечивало и законные
права крестьян. Соглашение от 6 июля основано на законности и справедли-
вости. Это соглашение могло бы оказать самое благоприятное влияние на хозяй-
110
ственную жизнь Трансильвании, но оно не было осуществлено. Дворянство
вынуждено было временно пойти на уступки и заключило соглашение не для
того, чтобы его выполнять, а для того, чтобы выиграть время. Чтобы воспре-
пятствовать участию в движении мелкого и среднего дворянства, епископ
согласился признать освобождение дворян от уплаты десятины. Его брат
Лорант, вице-воевода, постарался объединить против крестьян три «нации»
Трансильвании: венгерское дворянство, секеев и саксов*. В сентябре 1437 года
в Капольне состоялось собрание представителей этих трех «наций», которые
заключили между собой союз, так называемую унию. Крестьяне тотчас же
поняли, что союз направлен против них и что соглашение от 6 июля находится
под угрозой. Они снова взялись за оружие, но и на этот раз пошли на прими-
рение. 6 октября было заключено второе соглашение. Это соглашение дворян-
ство заключило также под давлением ..обстоятельств, потому что бесполезно
было сражаться с воодушевленной крестьянской массой, боровшейся не на
жизнь, а на смерть за свои права и по своим силам превосходившей дворян
на поле сражения. Уполномоченные сражающихся сторон встретились в Апати
и там заключили договор, утвержденный снова капитулом Колошмоноштор-
ского монастыря. Крестьяне после победоносной борьбы не захотели требовать
больше того, чего они достигли в июле, и, по существу, удовлетворились
возобновлением принципов июльского соглашения. Однако они обошли вопрос
о десятине, так как в это время вопрос о сборе десятины с дворян был уже
разрешен епископом**. Соглашение исходит из признания свободы перехода
и гарантирует это. право каждому крестьянину (который выполнит свои закон-
ные повинности) даже в том случае, если землевладелец будет препятствовать
переходу. Договор точно устанавливает все крестьянские оброки и отработки.
Крестьянин—держатель целого надела, имевший большой плуг, в который
впрягались 8 голов тяглового скота, ежегодно должен был платить один золо-
той форинт. Эта плата взималась по числу волов или лошадей. С половины или
четверти надела уплачивалось соответственно меньше. С 2 волов или лошадей
платили уже только 25 денариев, а не имеющий скота желлер платил еже-
годно 12 денариев. Кроме этого, крестьянин три раза в год давал подарки,
отрабатывал барщину, согласно обычаям, и оставался подсудным землевла-
дельцу. Дворянство не должно было нарушать права крестьян, обусловленные
новым договором. Однако и это второе соглашение не было осуществлено,
а восстание закончилось полной победой землевладельцев в январе 1438 года.
В Венгрии, как и за рубежом, победившая сторона вступила на путь беспо-
щадных репрессий. Значительная часть крепостного венгерского крестьянства
была истреблена. На его место были переселены румыны. Остальные крестьяне
были отданы на произвол землевладельцев. С этого времени в Трансильвании
началось вытеснение мадьярского элемента румынами, а также процесс обед-
нения местного дворянства.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ПЕРИОД ПРАВЛЕНИЯ ЯНОША ХУНИАДИ И МАТИАША
ХУНИАДИ (МАТВЕЯ КОРВИНА)
Во время трансильванского крестьянского восстания король Сигизмунд,
старый и тяжело больной, находился за границей и уже не мог оказать ника-
кого влияния на ход событий. Король умер 9 декабря 1437 года. При его преем-
никах продолжались разрушительные внутренние войны, в результате кото-
рых положение крестьян во всей стране стало чрезвычайно тяжелым. Правя-
* Тремя «нациями» (nationes) в Трансильвании называли себя венгерские дворяне,
секейская знать и патрициат саксонских городов, каждые в отдельности имевшие особую
организацию.—Прим., ред.
** Епископ освободил мелкое дворянство от уплаты десятины.—Прим. ред.
Ш
щие сословия целиком использовали в своих интересах и государственную
власть 'И законы. Так, во время трансильванского восстания фигурировал
вопрос об уплате десятины дворянством; уже в законе 1439 года (статья 28)113
говорилось об освобождении от уплаты десятины всех слоев дворянского
сословия*. Таким образом, уплата десятины была полностью возложена на
городское население и на крестьян. Некоторая общность интересов, существо-
вавшая на почве уплаты десятины между господствующим классом и классом
производителей, окончательно исчезла, что еще больше обострило сущест-
вующие между ними противоречия. Когда господствующие сословия осво-
бодились (хотя всего лишь на один год) от уплаты десятины за счет
крепостных, они одобрили новое тяжелое бремя—государственный налог.
После смерти короля Альберта [1437—1439.—Ред.] его вдова, королева Ели-
завета, заселила чехами-гуситами Пожонь и северную Венгрию. В течение
десятилетий здесь невозможно было покончить с полновластием гуситов.
Власть гуситов была прочной, что, несомненно, объясняется тем, что гуситы
встречали поддержку простого народа. Гуситы лучше обращались с крепост-
ными крестьянами, чем венгерские землевладельцы, и крестьяне нередко
с оружием в руках помогали гуситам. Когда чехи, бывшие наемниками короля
Уласло [[Владислава I, 1442—1444.—Ред.], осадили Ясовский монастырь,
их поддерживала часть ясовских и мецензефских крестьян114, принадлежав-
ших Ясовскому аббатству, и содействовала успеху осады**.
Что же касается законов, защищающих интересы крестьян, то их нет
ни в кодексе периода правления Альберта, ни в кодексе периода правления
Уласло I. Уласло I подтвердил освобождение Дворянства от уплаты десятины;
и даже в законе 1444 года (в статье 19) указывалось, что в вопросе о возвраще-
нии прежнему господину крестьянина, переселившегося без разрешения и
официально именуемого беглым, остаются действительными старые обычаи
и штрафы. В этом же году Уласло I погиб в варнской битве. Достоверные сведе-
ния об этом были получены на родине только через несколько месяцев. Страна
в это время находилась в чрезвычайно тяжелом положении вследствие внутрен-
них и внешних войн. Весной 1444 года, когда на пештском государственном
собрании высшее двуховенство, магнаты, рыцари-дворяне и горожане, то есть
привилегированные сословия, избирали королем ребенка—Ласло***, они жало-
вались в принятом ими законе на то, что страну опустошают турки, но что
в еще большей степени разоряют народ внутренние непорядки и грабежи.
Желая облегчить страдания народа, они подтвердили законы Сигизмунда,
запрещающие не только насильственное возвращение крестьян, но и охраняю-
щие право свободного перехода. Статья 22 этого закона говорит о том, что
«землевладелец в любое время обязан отпустить крестьян, уплативших
поземельный взнос и другие установленные законом взносы и желающих
перейти на земли другого владельца, в противном случае землевладельцу
грозит штраф, который установлен законом покойного короля Сигизмунда.
Подобным же образом в порядке, установленном упомянутым законом,
и под угрозой штрафа подлежат возвращению насильно согнанные
крестьяне»115.
Однако сословия постановили, что в Трансильвании, в Славонском коро-
левстве (в нынешних комитатах Хорватии—Загреб,. Кёрёш и Варашд) и
в комитатах Пожега и Вероце при разборе крестьянских дел следует руковод-
ствоваться старым обычным правом (antiqua constitutio). Это означало, что во
всех этих частях страны крепостничество должно было развиваться не на основе
общих государственных законов, а на основе местных обычаев, которые были
значительно более тяжелыми. Задравская земля еще законом Сигизмунда
* Об этом см. CJH, I, стр. 290.—Прим. ред.
** Автор имеет в виду действия отрядов таборйтов (братриков) в Словакии в 40—50-х
годах XV века.—Прим. ред.
*** Сын Альберта и Елизаветы, дочери Сигизмунда, правил в 1453—1457 годах под
именем Ласло V.—Прим. ред.
112
была поставлена вне рамок общего правового развития страны. То же самое
произошло и с трансильванскими комитатами из-за потопленного в крови вос-
стания. Теперь этот неблагоприятный для крестьян поворот был подтвержден
законом. Несмотря на грозное время и на злоупотребления господствующих
сословий, принцип свободного перехода был снова узаконен и стал обязатель-
ным для большей части страны. Это произошло, конечно, только благодаря
влиянию выдающейся личности—Яноша Хуниади [1446—1452.—Ред.]. Уже
в это время имя Хуниади было известно стране, и в 1446 году он был избран на
время несовершеннолетия Ласло правителем Венгрии чуть ли не с королев-
скими полномочиями. Янош Хуниади является одной из крупнейших фигур
XV века не только как военачальник и государственный деятель, но и как
человек, имевший возвышенный, благородный образ мыслей, превосходные
душевные качества, поставившие его, несмотря на недостаток образования, зна-
чительно выше всех современников. Он был прекрасным хозяином и имел
более ясное представление, чем его современники, о значении для государства
правильной политики по отношению к крестьянству и о ценности крестьянского
труда. В то время, когда сословия не допускали и мысли о каких-либо правах
крестьян, Янош Хуниади признал и выразил мысль, что венгерская нация
состоит не из двух сословий, а из всех жителей в совокупности. По случаю
1450 «святого года»* папа даровал венгерским светским и церковным магна-
там, знатным и военным людям привилегию, на основании которой они могли
при определенных условиях получить отпущение грехов, хотя могли
и не отправляться для этого в Рим. Однако Хуциади обратился с просьбой
к папе распространить эту привилегию на мужчин и женщин всех сословий—
словом, на всех, имеющих общую родину и общие интересы11®. Несомненно,
что этот благородный поступок, как и новое подтверждение закона о свободном
переходе, свидетельствовал о стремлении Хуниади взять под защиту кресть-
янство. Сам Хуниади не нарушал закона и от других требовал его исполнения.
В грамоте, изданной 24 апреля 1444 года в Пеште, он строго приказывает всем
без исключения должностным лицам комитатов, в которых имеются его обшир-
ные земельные владения, не препятствовать переходу крестьян и всем, кто
уплатит установленный законом земельный взнос, выдавать разрешение на
переход и отпускать, куда они пожелают117. Когда Хуниади стал правителем,
он требовал и от остальных магнатов исполнения законов и не раз принимал
меры против тех землевладельцев, которые отягощали бедноту непосильными
поборами. Хуниади, будучи владельцем огромных мукачевских имений,
вместе со своей женой Елизаветой Силадьи содействовал основанию на этих
землях при посредстве института шольтесов многих новых деревень и улуч-
шал положение поселенцев118. Его примеру следовали многие. Источники
этой эпохи приводят многочисленные данные, свидетельствующие о том,
что в районах, не подвергавшихся турецким опустошениям и удаленных от
областей, контролируемых таборитами, сложились крепостнические отношения
в сравнительно мягкой форме. Опись владений Печварадского аббатства
1438 года также отмечает это. Во владениях аббатства в это время
было 699 наделов крепостных, обложенных налогом. Все их повинности,
в том числе девятина и десятина, составляли в денежном выражении
1426 форинтов и 70 денариев. Из них наличными деньгами уплачивалось
80 форинтов. К пасхе и рождеству крестьяне делали подарки—с одного надела
10 яиц и 2 печеных хлеба. Кроме того, сообша они должны были дать 24 свиньи
или уплатить вместо этого деньгами—из расчета за каждую свинью по 1 форин-
ту,—а также 42 козы (по 5 денариев). О барщинных работах опись не упоми-
нает119. Варадский епископ Янош Витез в 1451 году дал местечку Беленьеш,
тогда еще целиком венгерскому, и расположенным около него 9 деревням
очень ценные привилегии, преследуя цель увеличить их население и застроить
их. Он гарантировал личную свободу поселенцев. Все их платежи, за исключе-
* Год, когда папой давалось отпущение грехов.—Прим. ред.
8 И. Ачади 113
нием десятины и девятины, вносились наличными деньгами. Жители были
освобождены от подсудности комитатской администрации и получили право
разбирать, свои дела, даже тяжелые проступки, у собственного судьи и своих
присяжных. Но судьи могли судить только до полудня, когда они еще были
трезвы. Епископ распорядился, что все приговоры, вынесенные после обеда,
когда судьи уже изрядно выпили, не имеют силы. Продолжалось также и засе-
ление земель. Однако в это время с Запада прибывало гораздо меньше пере-
селенцев, чем во времена Сигизмунда. Зато в значительной степени увеличился
приток закарпатских украинцев (русинов), румын и сербов. Большое число
русин поселилось в комитатах Марамарош, Угоча и Берег. В этих же комита-
тах, а также в комитате Бихар поселились румыны. Сербы, бежавшие в Венг-
рию от турок, обосновались в южных комитатах, между Дунаем и Тиссой,
и целиком заняли земли до острова Сигетфё, где получили ряд льгот (1440).
Переселению содействовало то обстоятельство, что переселенцы, будучи
не католиками, целиком освобождались от уплаты десятины. Обязанность
уплаты десятины ложилась исключительно на венгерских крепостных-като-
ликов, или, как их называли, на крепостных-христиан (отсюда название
«христианские деньги», налог, который платили желлеры и крестьяне, неко-
торое время не обрабатывающие своего надела). Это освобождение от десятины
имело притягательную силу для поселенцев-иноверцев и помогало церковным
и светским землевладельцам в деле заселения земель, потому что рабочая сила
беспрерывно истреблялась не только войнами, но также эпидемиями и стихий-
ными бедствиями. Так, по сообщениям современников, в 1441 году в трансиль-
ванских и тисских комитатах смертность чрезвычайно возросла—уцелела
треть населения.
Дружеское отношение к крестьянству и благородные мысли, которыми
Хуниади руководствовался в своей политике по отношению к крестьянству,
принесли богатые плоды в 1456 году, когда Магомет II, завоеватель Кон-
стантинополя, располагая огромными силами, напал на крепость Нан-
дорфехервар (Белград) с намерением взять ее, открыть себе путь на Буду
и овладеть Венгрией. Это нападение предвидели уже давно. Когда оно совер-
шилось, юный король Ласло V бежал в Вену. Наиболее могущественные
землевладельцы скрылись и бросили Хуниади на произвол судьбы. За исклю-
чением нескольких друзей, ему никто не оказал поддержки в обороне родной
страны. Нос Хуниадибыл простой народ, который знал и любил его. И теперь,
в момент крайней опасности, по его призыву на защиту родины пришли в его
лагерь тысячи простых людей. Монах Янош Капистрачн* и беднейшее духо-
венство вовлекли в крестовый поход, объявленный папой против турок, массы
трудящихся, которые в большинстве случаев являлись на призыв великого
Хуниади, вооруженные косами, цепами, дубинами. Хуниади с этой толпой
людей, безоружных, недисциплинированных, но готовых идти на смерть ради
своего вождя, освободил осажденный Нандорфехервар и этим почти на сто лет
продлил жизнь независимого венгерского государства. Преданность простого
народа способствовала блестящей победе, благодаря которой' была спасена
родина. Источники того времени решительно утверждают, что сражавшиеся
под знаком креста крестьяне и немногочисленные отряды плохо снаряженных
воинов сломили колоссальную мощь турок. Великий Хуниади вскоре умер.
Однако эта памятная победа не могла не оказать влияния на положение кре-
стьянства. То же государственное собрание, которое в начале 1458 года избрало
королем Матиаша Хуниади [1458—1490.—Ред.], отметило патриотические
заслуги трудящихся масс, подтвердив в своем законе (статья 15) свободу пере-
хода крестьян, признававшуюся старыми обычаями, и снабдив ее гарантиями.
Законы Сигизмунда, касавшиеся права перехода, были подтверждены и допол-
* На наш взгляд, автор неправильно излагает роль Яноша Капистрана. Последний
являлся францисканцем-инквизитором, боровшимся в течение ряда лет в Чехии и Венгрии
с гуситами; основной его целью было подчинение народных масс католической церкви.—
Прим. ред.
114
йены постановлением, в котором говорилось, что если землевладелец не пови-
нуется ишпану, вице-ишпану или дворянскому судье, выступившим в защиту
крестьянина, то они налагают на ослушника штраф в 6 гир. Если он не желает
платать этот штраф, они занимают его имение до тех пор, пока землевладелец
не уплатит 12 марок штрафа и не отпустит крестьянина.
Нет другого венгерского короля, чье имя в течение веков хранилось бы
в памяти масс с большей любовью и большей преданностью, чем имя’Матиаша
Хуниади,—короля, в котором в прекраснейшей гармонии сочетались гений
и душевное благородство. Массы возвели его на престол, и он взошел на него
с готовой политической программой, построенной на благородной идее защиты
слабых и угнетенных против опьяненной властью олигархии, не признающей
ни закона, ни прав, ни человеческих чувств. Чтобы достигнуть своей цели, он
хотел преобразовать государство и общество в духе того времени и провел
глубокие и коренные реформы во всех отраслях общественной жизни. В соот-
ветствии с требованиями того времени он создал постоянное войско. А так как
для содержания этого войска необходимы были средства, он сделал постоянным
бывший до сих пор чрезвычайным крестьянский налог, носивший название
subsidium. Таким образом, на плечи трудящихся было взвалено новое бремя.
Однако народ охотно платил этот налог, потому что взамен его он получал
правовой порядок, правосудие, внутреннюю безопасность, мир, необходимый
для плодотворной работы. Если иногда народ и восставал против налога,
то причиной этого были землевладельцы, которые постоянно открыто и тайно
препятствовали преобразовательным стремлениям великого короля и которые
хотели сохранить средневековую анархию, отвечавшую их эгоистическим инте-
ресам, хотя и расшатывавшую основы государства. Матиаш вел постоянную
борьбу с их интригами. В этой борьбе он опирался на те элементы, которые
доставили ему трон и верно, самоотверженно помогали ему в его многосторон-
ней, полезной, неутомимой деятельности. Матиаш любил народ, уважал тру-
дящихся, много раз появлялся в их кругу инкогнито, чтобы ознакомиться
с условиями их жизни, разделить их горе и радости. Множество способных
крестьян и горожан он еще до возведения в дворянское достоинство выдвигал
на высокие посты. Его поступки свидетельствовали о том, что он с одинаковой
любовью относится к каждому своему подданному, поэтому, как говорят ста-
рые записи, «ему пели хвалебные гимны крестьянин со своим плугом,,
воин со своим оружием в руках, скрипач на пирах и собиравшаяся по всякому
поводу толпа». Однако королю Матиашу пришлось вести тяжелую и непре-
рывную борьбу за право свободного перехода, потому что землевладельцы
старались урезать это право (что, по существу, и произошло в Трансильва-
нии и в Задравской области) и даже прикрепить к земле крестьян, короче го-
воря, низвести крестьян до положения рабов. Эти стремления землевладель-
цев вызывали сильное ожесточение простого народа, который не раз брался
за оружие. В 1488 году, когда в теперешнем Пустафельдваре (комитат Бекеш)
судья—представитель власти захотел насильно вернуть обратно двух крестьян,,
переселявшихся с разрешения землевладельца, жители соседних деревень
поспешили на помощь товарищам, разрушили дом судьи и угрожали жизни
насильника.
Свобода перехода находилась в полном соответствии со всей системой
правления короля Матиаша, который знал, какое значение придают этому
праву массы. Снова и снова стремился он оградить это право законом,, и там,
где он мог, прежде всего в собственных имениях, он его твердо сохранял..
Семье Хуниади принадлежал Дебрецен, когда еще он был не свободным коро-
левским городом, а местечком, хотя и получившим уже разнообразные приви-
легии. Дебрецен развивался очень интенсивно главным образом потому, что
сюда бежали венгерские крестьяне из соседних комитатов, спасаясь от произ-
вола землевладельцев, а поэтому дворяне комитатов Бихар, Сатмар, Сабольч
и Красна находились в постоянной борьбе с землевладельцем и постоянно
с ним судились. Король Матиаш, владевший Дебреценом (город принимал
115
деятельное участие в избрании Матиаша на королевский трон, то есть в движе-
ниях, связанных с этим избранием), уже осенью 1459 года встал на защиту
крестьян, переселившихся в Дебрецен, и запретил вышеупомянутым коми-
татам возвращать обратно крестьян, переселившихся в Дебрецен 12°. Это запре-
щение чрезвычайно способствовало мадьяризации и процветанию Дебрецена.
Однако охрана законов о свободном переходе представляла большие трудности,
и в этом отношении законы Матиаша свидетельствуют о его постоянных колеба-
ниях в вопросе о праве свободного перехода. В это время землевладельцы всеми
способами старались, чтобы, как это произошло, в сущности, за Королевским
перевалом и за Дравой, свобода перехода была уничтожена и крестьяне были
прикреплены к земле в целях обеспечения имений землевладельцев рабочей
силой. В этот период переселение с запада прекратилось, а притекающие
с юга многочисленные переселенцы—сербы—не удовлетворяли в достаточной
степени потребностей землевладельцев. В то же время эпидемии и стихийные
бедствия все уменьшали численность населения. А так как государственное
собрание (из состава которого крестьянство было исключено) утверждало
налоги, то король, не желая потерять поддержку сословий в деле сбора средств
для ведения войн, был вынужден пойти на компромисс с землевладельцами
и, исполняя их желания, несмотря на все свое стремление встать на защиту
крестьян, был вынужден время от времени ограничивать право свободного
перехода. Уже на втором государственном собрании 1459 года (в Сегеде)
высшие сословия, явившись вооруженными, вырвали у короля согласие на это
ограничение, и в статье 30 закона этого собрания было постановлено,
что в условиях войны право свободного перехода отменяется на один год
и что крестьянин, переселившийся в этот период, возвращается на земли
прежнего владельца при помощи вооруженной силы. В статье 17 закона госу-
дарственного собрания, собравшегося в Тольне в 1463 году, подтверждается
запрещение перехода и указывается, что во время пребывания дворян в войске
крестьяне под страхом наказания не могут переселяться. Зато статья 2 закона
1468 года снова говорит о свободном переходе, хотя и не возобновляет законов
1405 и 1458 годов.,В ней говорится: «В отношении перехода крестьян следует
придерживаться старого закона: крупные землевладельцы обязаны отпу-
скать крестьян, желающих переселиться на меньшие владения, так же как
и мелкие землевладельцы обязаны отпускать крестьян со своих земель.
И если препятствуют отпуску крестьян, то главный ишпан, согласно обычаю,
заставляет отпускать крестьян. И мы (король) желаем следовать закону
о свободном переселении на наших собственных землях». Неясность формули-
ровки о праве крестьян на переход свидетельствовала о влиянии землевла-
дельцев. Король снова возводит в закон право свободного перехода, правда,
в довольно неясной форме.
А в 1470 году король утверждает закон, одна из статей которого
(статья 4) направлена против привилегии, данной им в 1459 году жителям
Дебрецена. В ней говорится, что те крестьяне, которые переселяются
в города, на земли короля и королевы или в какие-либо другие имения, могут
быть насильно возвращены обратно и в этом землевладельцу должны помо-
гать органы власти. Но уже в 1471 году государственное собрание возобно-
вляет закон Сигизмунда относительно права перехода (статья 16 закона
1471 года) и даже добавляет, что если землевладелец не повинуется ишпану,
вмешавшемуся в дело перехода в интересах крестьян, то против этого
землевладельца должно выступить все дворянство комитата и, применив
оружие, выполнить приказ ишпана. Однако обстоятельства скоро изменились,
и в великой принципиальной борьбе, происходившей вокруг вопроса о свободе
перехода, королевская власть, выражавшая интересы всего населения, вынуж-
дена была сделать существенные уступки классовым интересам землевладель-
цев. Статья 14 закона 1474 года снова прекращает на год свободу перехода.
Однако король Матиаш не успокаивался до тех пор, пока свободный переход,
который сами сословия не раз называли старым обычаем страны, не приобре-
116
тал законной силы. Он сделал это в своем последнем знаменитом законе
1486 года, который является самым выдающимся среди правовых творений
эпохи по содержанию и, кроме того, очень обширным по объему. В нем король
пожелал закрепить все важнейшие преобразования, совершенные им за время
своего правления, чтобы были «на вечные времена сохранены декреты, поста-
новления и законы страны так же, как и писаное право». Этот закон положил
конец многочисленным злоупотреблениям и ввел ряд важных мероприятий,
принесших пользу всем жителям страны. Так, статья 39 устанавливала сво-
боду перехода для крестьян. Предписывалось, чтобы крестьяне, насильно
согнанные с наделов со дня крещения [6 января.—РедЛ прошлого года, были
возвращены прежним землевладельцам, так что срок возвращения был огра-
ничен только одним годом. В пятом параграфе закона говорилось, чтобы «кре-
стьянина, желающего переселиться, никто не смел задерживать насильно,
против обычаев страны, посредством какой-нибудь надуманной уловки, чтобы
бедные люди были свободны, могли по своему усмотрению оставаться на месте
или переселяться». Седьмой и восьмой параграфы налагали штраф в 6 гир на
землевладельца, который какой-нибудь «злобной придиркой или необыкновен-
ным, выдуманным делом» препятствовал крестьянину переселяться, требовал,
например, с желающего переселиться чрезвычайную поземельную плату.
Несмотря на то, что временами землевладелец вырывал уступки у королевской
власти, справедливый Матиаш до тех пор не завершил свою славную деятель-
ность, пока не узаконил старое право свободного перехода. Все правление
Матиаша было последней эпохой процветания венгерского государства,
а также последними десятилетиями благополучия венгерских трудящихся,
несмотря на имевшиеся злоупотребления, проявившиеся особенно резко
в период временного прекращения свободы перехода. Так, в 1469 году один
источник упоминает 121, что землевладельцы обращались со своими крестья-
нами, «как турки», и перегоняли их, как скот, из одних имений в другие.
Но атмосфера, которую создавал король в стране, способствовала уменьше-
нию злоупотреблений, ибо органы власти вставали на защиту угнетенных.
В этот период улучшилось положение и новых колонистов. Так, в 1459 году
бодрогкёзские францисканцы на 6 лет освободили крестьян, желавших засе-
лить пустующую землю их владений, называемую Моньорош, от всех денеж-
ных платежей и потребовали с них только в праздник св. Креста 2 печеных
хлеба (torta sen circulus panis) и одну курицу, на пасху—один хлеб и 10 яиц
и, согласно местным обычаям, установили один день для работы на монастыр-
ском винограднике и один день для всех других работ122.
В 1465 году вдова Михайне Омоде Варконьи освободила крестьян, прожи-
вающих в деревнях Мадьярбеш, .Неметбеш, Уйхид, Омедекарча и Варконь
Пожоньского комитата от всех барщинных работ (посев, сенокос, уборка уро-
жая) и вместо них брала с каждого 1 форинт поземельной платы, которая
уплачивалась в три срока. Новые поселенцы, построившие дом, на 5 лет осво-
бождались и от этого взноса123.
Около 1483 года землевладелец (Надьважоньский монастырь св. Павла
Отшельника) установил для крестьян села Карако следующие повинности:
1) каждый надел уплачивает на праздник св. Михаила 22 венских денария,
на праздник св. Мартина—% золотого форинта, на рождество—33 денария,
в день св. Георгия—% золотого форинта и 33 денария? У кого имеется два
надела, тот платит вдвойне;
2) натурой вносят—1 хлеб, 1 жаркое из мяса (assatura de carnibus), на
рождество—1 хлеб, с каждых двух наделов—1 каплуна, на пасху—1 хлеб,
7 яиц, 1 кёбёль смеси ржи и пшеницы и 1 кёбёль овса;
3) должны выполнять отработки: косить монастырский луг, собрать
сено, свезти его в монастырь, а также свезти в монастырь с каракойской
мельницы муку землевладельца124.
Имеются данные о том, что во многих местах крестьяне жили зажиточно,
владели значительным имуществом. В 1448 году Матэ Толинта, пастойский
117
крестьянин, смог дать взаймы землевладельцу Миклошу Пастой 100 золотых
форинтов, за что получил в залог три крестьянских надела. По линии своей
жены Магдалины, дворянки, Матэ был сам наполовину дворянином (provi-
dus). Он был вынужден дать взаймы землевладельцу, вырвавшему у него
эти деньги насильно. В дальнейшем эта сделка принесла Матэ много неприят-
ностей125. Однако все это подтверждает тот факт, что у Матэ не только имелось
хорошее состояние, но и значительная сумма наличных денег (в ту эпоху подоб-
ных примеров не могло быть много)-.
Землевладелец использовал зажиточность своих крестьян, вступая
с ними в различные деловые отношения. Мы уже видели, что один
крестьянин мог вести хозяйство на двух наделах. Для этого нужно было
иметь соответствующее состояние, в первую очередь тягловый скот. Но
землевладелец поручал крестьянам обрабатывать не только землю, разделен-
ную на наделы, но и свою домениальную землю, которая до сих пор не
обрабатывалась. Эту землю он стал отдавать крестьянам в аренду. Плата,
которую получал за это землевладелец, менялась сообразно качеству почвы,
местным условиям, потребности в земле, и не только в отдельных областях,
но и в отдельных деревнях одного и того же имения. Так, например, около
1480 года в деревнях Семптейского имения в счет годовой поземельной платы
вносилось: в Верешвареза один хольд пахотной земли—1 кепе* зерна; в Надь-
шуре—3 мере зерна, за пустующий луг—3 мере овса; в Керестуре за 1 хольд
земли—1 мере пшеницы; в Сентабрахаме-г-5 венских денариев126. О достаточно
благоприятном материальном положении крестьян можно судить по общему
подъему хозяйственной жизни страны и по развитию международной торговли,
в которой важную роль играл вывоз скота, рыбы, знаменитого венгерского
вина, а также сырых кож, шерсти и воска. Об этом можно судить также по тому
факту, что государство все больше и больше взимало налогов с народа. Уже
не только ежегодный налог «доход казны» был постоянным налогом, а и налог,
называемый dica(contributio, taxa), также стал взиматься почти каждый год
и, можно сказать, сделался постоянным крестьянским налогом. Как бы ни
была велика нужда в деньгах, король Матиаш не стал бы взимать с крестьян
этот тяжелый налог, если бьт их имущество и их заработки не позволяли
этого. О соответствии налогов доходам свидетельствуют не только вышепри-
веденные факты, указывающие на рост платежеспособности крестьян,—на
это прямо ссылается и закон. Особенно важно то, что закон включает в число
крестьян-налогоплательщиков самые низшие, самые бедные слои крестьян-
ства—желлеров, что свидетельствует об улучшении их материального положе-
ния. Увеличивая налоги, король в то же время всячески старался поднять
моральный уровень простого народа и облегчить его материальное положение.
Законом 1486 года (статья 36) король распространяет на крестьян льготу,
предоставленную законом 1351 года дворянам. Она заключалась в следующем:
тот, кто берет жену с чужой стороны, при проезде от места венчания до дома
не платит пошлин. В то время пошлины с дорог, мостов, паромов давали повод
для многих злоупотреблений, и их бремя тяжело ложилось в первую очередь
на крестьянство, на мелких производителей и потребителей. Бесконечно
росло число мест, где землевладельцы брали пошлины. Кроме того, в неко-
торых местах за проезд и провоз грузов собирали очень высокие пошлины.
Король Матиаш прежде всего постарался пресечь злоупотребления отдельных
землевладельцев. Так, например, в 1478 году он пытался пресечь злоупотреб-
ления могущественного Варадского капитула. Но все-таки, не достигнув цели,
король в 1486 году ввел закон, согласно статье 35 которого в каждом комитате
ишпан—на нем лежала обязанность защищать проезжих от эксплуатации—
должен ^ыл составить перепись мест, где брались пошлины, проверить, по
какому праву берутся пошлины, а также проверить тарифы пошлин, чтобы
король мог отменить незаконные сборы и установить совместно со своими совет-
* Кепе, каландья—куча зерна, оставляемого в поле для проёушки.—Прим. ред.
118
никами справедливые тарифные ставки, защитив таким образом от поборов
внутренние пути сообщения.
Как выяснилось в ходе борьбы Матиаша с землевладельцами за право
свободного перехода, король не всегда мог, даже если он и хотел, сохранить
свободу перехода, которая в противоположность прикреплению крестьянина
к земле включала в себя разнообразные личные права и привилегии крестья-
нина. В Трансильвании иЗадравской области свобода перехода уже настолько
была ограничена, что крестьянин почти не мог ею пользоваться. В Венгрии,
когда закон временно отменял право свободного перехода, свободный человек
оказывался прикрепленным к земле. То, что король примирялся пусть даже
с временной отменой права свободного перехода, являлось следствием свое-
образия аграрного строя и преобладающей роли крупного землевладения. Во
всех районах страны крупное землевладение имело огромный перевес над
средним и мелким землевладением, и во многих комитатах,. как, например,
в Арве или Торонтале, вся земля, за исключением нескольких селений, соста-
вляла одно огромное имение. В Араде 120 деревень находилось в руках
5—6 церковных землевладельцев, остальные 300 принадлежали 9—10 семьям
магнатов, и на долю мелкого и среднего дворянства приходилось едва
лишь несколько селений. В комитате Заранд Вилагошское светское имение
состояло из 150—160 деревень, а Енейское—из 138. За немногими исключе-
ниями так было повсюду. Можно сказать, что размер владений крупного
землевладельца-был равен комитату; средние и мелкие владельцы, если даже
их и было много, не могли противостоять крупному, обладавшему большим иму-
ществом, а в государственном собрании мелкие владельцы часто становились,
хотя и против своей воли, орудием в руках олигархии. Наибольшую часть дво-
рянства—мелких землевладельцев, массу однодворцев—не интересовало право
свободного перехода, потому что у них не. было крепостных крестьян. Ин-
тересы средних землевладельцев в этом вопросе и интересы магнатов также были
разными, и магнатам удавалось добиться в государственном собрании отмены
права перехода, только оказывая давление, с одной стороны, на остальное
дворянство, с другой стороны, на короля. Господствующее положение круп-
ных землевладельцев в хозяйственной жизни страны давало им достаточно
власти и влияния для того, чтобы защитить свои собственные особые интересы
с помощью законов. Однако в течение длительного правления короля Матиаша
венгерские крупные земельные владения большей частью сменили своих хозяев,
потому что значительное число старых аристократических семей вымерло или
разорилось. Аристократия коренным образом изменилась—место прежних
магнатов заняли новые люди. Но сама структура крупного землевладения не
изменилась, и король не позаботился о том, чтобы эти огромные поместья,
обширнейшие латифундии расчленить, распределить между мелким дворян-
ством и уничтожить различия в размерах владений мелких, средних и крупных
землевладельцев. Он дарил отдельным лицам целые поместья. Некоторые семьи
приобретали таким образом обширные земли и вместе с ними огромную эконо-
мическую силу и политическую власть.
Так обрабатываемая крестьянами земля сосредоточивалась в руках срав-
нительно немногих помещичьих семей. В общем 25 семьям принадлежала почти
половина поместий всей страны, а, например, семья Запольяи, являвшаяся
одной из 25 магнатских семейств, владела 8 процентами всех светских
имений.
Естественно, что эта новая аристократия унаследовала от старой вместе
с состоянием и ее властолюбивые притязания и чванство. Если эта аристократия
вела себя еще сдержанно при жизни своего благодетеля короля Матиаша,
имевшего железную руку, то после смерти великого короля она стала широко
использовать свою материальную силу. Поскольку большая часть земельных
владений принадлежала нескольким семьям, то многочисленному мелкому и
среднему дворянству не хватало земли для того, чтобы этот класс приобрел
силу и мог оказывать влияние на государственные дела. Имелись целые коми-
119
тэты, в которых совсем не было среднего дворянства или оно было очень немно-
гочисленным. Если же в отдельных комитатах и проживало сравнительно
большое число семей землевладельцев, то земельные владения распределялись
между ними весьма неравномерно: наряду с несколькими очень богатыми
людьми немало было и таких, материальное положение которых было чрезвы-
чайно шатким. Имея одного-двух крепостных с наделами или желлеров, они
вынуждены были их безжалостно эксплуатировать, чтобы иметь возможность
существовать.
Только имея в виду эти факты и обстоятельства, можно понять события,
в особенности те социально-экономические перемены, происшедшие после
смерти Матиаша Хуниади, в результате которых была подорвана экономика
страны, а затем утрачена ее государственная независимость.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ЭПОХА КРЕСТЬЯНСКОГО ВОССТАНИЯ 1514 ГОДА
После смерти короля Матиаша Хуниади олигархические элементы, кото-
рых покойный обуздывал сильной рукой, намеревались посадить на трон такого
человека, который послушно исполнял бы их волю. И они избрали королем
Уласло II [1490—1516.—Ред.], который, являясь королем Чехии, уже дока-
зал, что будет управлять и Венгрией, считаясь с желаниями знати. Уласло II,
чешский король, наследовал Матиашу. Едва был решен вопрос о троне, как
новый король начал борьбу против всех нововведений Матиаша. Были ликви-
дированы прежняя налоговая система и постоянное войско, на котором
основывался авторитет короны, внутренняя и внешняя безопасность страны
и в котором как раз в это время, больше чем когда-либо, нуждалось государ-
ство. Независимости Венгрии угрожали, с одной стороны, турецкий султан,
с другой стороны, германский император. Избрание нового короля немедленно
отразилось и на внутренней политике. Вместе с безграничным господством
олигархии наступили мрачные дни не только для народных слоев, нахо-
дящихся под властью землевладельцев, но и для жителей городов, даже для
земл евл а де л ьцев-двор я н.
Из года в год все невыносимее становились необузданность и злоупотреб-
ления крупных землевладельцев, все увеличивался хаос внутри страны,
росло обнищание и вместе с ним ожесточение народа. Исчезали условия, необ-
ходимые для производительного труда, классовые противоречия обострились
до крайности, в стране господствовала бесхозяйственность, что лишило страну
ее международной роли, способности сопротивляться врагам и подготовило
крушение государственной независимости. В государственной организации
начался тот жуткий процесс, который медицинская терминология называет
аутоинтоксикацией. Он охватил все органы государственного тела и сделал
их неспособными к выполнению своих функций.
Свободные секеи также подвергались бесчеловечному гнету землевла-
дельцев и массами стали переселяться в соседние румынские воеводства, угро-
жая навсегда покинуть венгерское отечество (1492—1493). Обстановка стала
невыносимой для большинства населения. Так, например, в Угоче мелкие
и средние землевладельцы также страдали от жестокого произвола знати.
На государственном собрании дворянство выражало свое глубокое негодова-
ние, но безрезультатно. Можно было опасаться, что оно восстанет с оружием
в руках против своих угнетателей и ввергнет страну в гражданскую войну.
Могущественная знать, как это было и за границей, объявила войну не только
мелкому дворянству, но и самым зажиточным гражданам—жителям королев-
ских и горнопромышленных городов.
Враждебные действия знати лишили горожан источников их благосостоя-
ния. Постепенно исчезли всякие предпосылки производительного труда.
Давно начавшееся разложение церкви также достигло своей кульминационной
120
точки. Высшее духовенство беспощадно эксплуатировало низшее, монастыри
превратились в гнезда распутства, и это послужило новым предлогом для алч-
ной знати, чтобы насильственным путем захватить церковное имущество.
Бурный натиск времени, конечно, почувствовал, хуже других защищенный
низший класс—крестьянство. Если магнаты притесняли дворянство, то дво-
рянство мстило своим крестьянам, ибо пример высшего слоя дурно влиял на
все общество. Из-за отсутствия внешних войн дворянство отвыкло от военной
службы, тем безудержнее оно пользовалось своим мечом против слабейших.
Но как раз в это-то роковое время на дворянстве лежала обязанность защиты
отечества. Однако оно не выполняло этой своей обязанности, ибо в психике
венгерского дворянства совершался тот злополучный перелом, который уже
произошел у соседей—немцев, поляков и чехов. Все помыслы дворянина
были пронизаны сословным высокомерием и чванством. Это делало его
безучастным по отношению к гражданскому долгу и безразличным к страданиям
трудового народа. Наиболее разумные и гуманные патриоты с содроганием
наблюдали эту перемену. Калочский епископ Петер Варади уже в 1496 году
жалуется на то, что в комитатах Бодрог и Серем с крестьянами обращаются,
как со скотом, и что так поступать не подобает, что с крестьянами обращаются
так, как этого не делают и в Турции, результатом чего, конечно, будет
массовое переселение трудящихся из этих комитатов. Документы этой эпохи
полны примеров ужасного произвола и насилий. Господа и главным образом
их управляющие пренебрегали религией, правом, долгом и здравым смыслом,
переходя всякие границы. Управляющий Седским замком лично замучил
до смерти одного крестьянина и не похоронил, а сжег труп убитого. При-
теснения распространились и на переселившихся в Венгрию иностранцев. Так,
один француз в 1502 году пишет на родину, что венгерский дворянин обхо-
дится с земледельцем, как со скотом. Так же поступают, пишет француз,
и с ним. Разорение бедноты еще более увеличивалось в результате ряда неуро-
жайных лет и распространения эпидемий, что, без сомнения, было связано
с плохим управлением страной и с хаотичностью внутренних условий. В период
правления Уласло II голод и болезни обрушивались на Венгрию чаще, чем
в старину.
В 1491—1492 годах был плохой урожай, поднялись цены на продукты.
В 1496—1497 годах свирепствовала эпидемия, которая тогда обычно
сопровождалась и падежом скота. По данным одного источника 1500 года127,
крестьяне из-за отсутствия продуктов питания пришли в такое бедственное
положение, так обнищали, что были вынуждены печь хлеб из желудей.
В 1508 году снова был неурожай и как следствие его—ужасная дороговизна.
Но это было еще только началом общего экономического упадка. В 1510 году
снова был голод. По словам современников, которые, несомненно, преувели-
чивали размер бедствия, половина населения сошла в могилу. Но эти данные,
может быть и ошибочные, однако, верны, поскольку свидетельствуют о том,
что самое ценное сокровище Венгрии—человек—снова страдало от огромного
бедствия и что начался неотвратимый упадок общественного благосостояния.
К этому добавлялись вечные колебания в области таможенной политики,
постоянные запрещения вывоза некоторых товаров, которые на более или менее
длительное время сковывали торговлю и которые свидетельствовали об отсут-
ствии руководящей линии в государственном управлении.
Король Уласло II еще в 1487 году в Чехии санкционировал закон, уничто-
живший свободу перехода и прикрепивший крестьянство к земле. Но нужно
признать, что сделал он это неохотно, под давлением знати, которая с момента
возведения короля на престол превратила его в слепое орудие своих желаний,
как позднее поступила и венгерская олигархия.
В Венгрии Уласло II долго противился попыткам прикрепить крестьянство
к земле. Закон 1492 года содержит много статей, направленных на защиту
крестьянства, так, например, постановление, регулирующее уплату десятины
и девятины (статьи 47—50), постановление, запрещающее землевладельцу
121
арестовывать крестьянина, не уплатившего налог, или отбирать его имущество
(статья 90). Статья 93 в принципе полностью признает свободу перехода и поста-
новляет, что крестьянин, который внес, согласно закону, поземельную плату
и другие взносы, свободно может переселиться и если ему в этом препятствует
землевладелец, то главный ишпан должен со всей твердостью наказать земле-
владельца. Несмотря на это, закон в целом уже явно обнаруживает дух эго-
изма и сословную противокрестьянскую направленность. К существующему
закону о свободе перехода был добавлен пункт, который на первый взгляд
как будто бы только повторял старые постановления, а в действительности
давал землевладельцу новые возможности обмана крестьян в отношении пере-
селения. Согласно этому новому пункту, крестьянин до перехода должен был
уплатить прежнему землевладельцу все денежные взносы, как обычные, так
и чрезвычайные. Иными словами, этот новый пункт открыл новые возможности
для проявления произвола землевладельца. По старому закону претензии
землевладельца признавались действительными только с определенного
момента. Претензии, предъявленные очень давно, считались устаревшими
и утратившими силу. Теперь же землевладелец мог требовать с крестьянина
столько, сколько хотел. Этим чрезвычайно затруднялось осуществление права
перехода. Однако этот закон признавал за крестьянином право продать нахо-
дящиеся на его наделе постройки кому он захочет, по цене, установленной
деревенскими властями. Что касается беглых крестьян, то статья 94 закона
вводила новый порядок и постановляла не только то, что беглый подлежит
возвращению и обременительному штрафу, но также и то, что крестьянину,
получившему разрешение на уход, нельзя в течение 15 дней после получения
разрешения уйти, или, как говорит закон, его нельзя вывести насильно из име-
ния. Во втором законе Уласло II, принятом в 1495 году,, еще резче проявилось
стремление высших сословий изменить в своих интересах законы, касающиеся
крестьян. Статья 18 еще строже предписывала возвращать беглых крестьян,
а статья 22 Ьбстоятельно разъясняла, что имущество переселившегося крестья-
нина остается на старом наделе. Эта новая статья была принята без участия
крестьян, по усмотрению землевладельцев. Высшие сословия стремились
использовать статью 22 закона для дальнейшего урезывания права свободного
перехода. Было запрещено крестьянину, если он не может продать свое
имущество, переносить его на другой надел, как это он делал до сих пор, то есть
запрещалось брать с собой построенный им самим дом, хозяйственные строе-
ния, изгородь, посаженные им самим деревья. Кто уже перенес свое имуще-
ство, тот должен был вернуть его, а если унесенный предмет был уже исполь-
зован, то новый землевладелец должен был уплатить штраф в 100 золотых
форинтов. Это постановление фактически прикрепляло крестьянина к земле,
потому что условие, при котором переселяющийся был вынужден пожертвовать
большей частью своего имущества, не давало возможности использовать
право перехода.
К каким последствиям привел этот закон, мы узнаем из статьи 16 закона,
принятого государственным собранием 1504 года. В ней говорится, что «статьи,
касающиеся увода крестьян из имений и их задержания, кажутся противоре-
чащими одна другой, а в связи с незначительным наказанием, налагаемым
законом за увод и задержание крестьян, по всей стране произошли много-
численные и неслыханные скандалы». Однако очень трудно установить из этого
неясного текста, что послужило причиной этих скандалов по всей стране:
лишили ли фактически крестьян права перехода, или их насильственно сго-
няли с места нового поселения, что явилось естественным следствием попыток
препятствовать осуществлению законного права свободного перехода. Но
несомненно одно: этот новый закон (статья 16) появился потому, что в вопросе
о свободе перехода господствовала величайшая путаница. По этой причине
закон регулировал осуществление крестьянами права перехода. Согласно
новому постановлению, разрешение на переселение мог дать уже не землевла-
делец и не его управляющий, а дворянский судья. Если желающий пересе-
122
литься крестьянин обвинялся в незначительном нарушении закона или в том,
что он был' должен кому-нибудь, землевладелец или его управляющий в тече-
ние 15 дней с момента выдачи разрешения были обязаны разобрать дело, и если
крестьянина оправдывали, то он мог переселяться под защитой присутствую-
щего при переселении судьи. Тот, кто поступал вопреки новому закону и аре-
стовывал крестьянина, уплачивал штраф в 100 золотых форинтов, а для того,
чтобы заставить его уплатить штраф, налагался секвестр на его движимое
и недвижимое имущество. Тяжелому наказанию подвергался также всякий,
кто мешал дворянскому судье исполнять закон. Эта статья закона могла бы
иметь большое значение, если бы была приведена в исполнение. Однако этого
не произошло и не могло произойти, потому что море ненависти уже отделяло
от народных масс высшие сословия. Действительные чувства высших сословий
раскрывает статья 18 закона, принятая на том же государственном собрании.
Правда, эта статья говорит о праве охоты, но в ней высшие сословия дают
истинную картину упадка сельского хозяйства той эпохи, а также картину
тяжелого положения замученного, прозябающего крестьянства. Текст ука-
занной статьи гласит:
«Так как среди крепостных крестьян, а также среди людей высшего духо-
венства, магнатов и других жителей нашего отечества имеется много земле-
дельцев и виноградарей, которые, не оставляя этого дела, занимаются также
охотой и ловлей птиц не только в будничные дни и дни ярмарок, но также
в дни почитания’ святых, в праздничные дни, более того, они охотятся даже
в день рождества, чем не боятся грешить против Христа, не соблюдая его запо-
веди, и обманом лишать помещиков их доходов, то, становясь рабами этого
бесполезного занятия, они сами впадают в нищету. Некоторые лишаются
съестных припасов и одежды и вынуждены иногда совершать кражи и разбои
и нередко попадают на виселицу или погибают из-за других злодейств, заслу-
живающих смертной казни. Чтобы исправить это зло, мы постановляем, чтобы
ради блага страны никто из крепостных и земледельцев страны никоим образом
не осмеливался охотиться на оленей, ланей, зайцев, кабанов, а также на фаза-
нов, глухарей и цесарок. Вместо этого каждый из них должен заниматься
обработкой земли, луга и виноградника и этим добавлять как самому себе,
так и землевладельцу доход и пользу. Если хозяин крестьянина или хозяин
земли, на которой крестьянин охотится, поймают крестьянина на той земле,
на которой он охотился, то поймавшие взыскивают с него 3 форинта штрафа.
Если же при этом взыскании оба проявят мягкость или доброжелательство
по отношению к крестьянину и не захртят взыскать с него штрафа, то сами они
как дворяне, делающие поблажки охотящемуся крестьянину, обязаны уплатить
денежный штраф, который должен взять с них вице-ишпан или дворянский
судья того комитата, где все это произошло; основой для штрафа является
настоящий закон»128.
Эта статья является одним из характернейших проявлений дворянского
эгоизма и вместе с тем ярким свидетельством того, как высшие сословия
маскируют свои классовые интересы и как они извращают самые простые
факты.
В законе коротко говорится о том, что по всей стране крестьянство пере-
стало заниматься обработкой земли и виноделием и вместо этого предалось
охоте и ловле птиц, что привело его к нищете и преступности. Поэтому под
угрозой обременительного штрафа запрещались охота и птицеловство. Это
запрещение было чревато опасными последствиями. В эпоху средневековья
диких животных водилось гораздо больше, чем в настоящее время. Во всех
европейских странах встречались стаи хищных животных, наносивших огром-
ный ущерб земледелию, скотоводству и даже угрожавших человеческой жизни.
Простой народ старался защитить себя от диких животных, причинявших
столько вреда, и по возможности истреблял их. Однако землевладельцы,
если не воевавшие друг с другом, то занимавшиеся охотой, что было их глав-
ным развлечением и удовольствием, запретили охоту крестьянам не столько
123
для того, чтобы сохранить для себя животных—в этом не было необходимости, —
сколько из ненависти к крестьянам. Вместе с тем они вынуждали крестьянина
к тому, чтобы он оставался безучастным, наблюдая как иногда целое стадо
диких животных топчет его пан!ню или виноградник и губит плоды его
трудов. Крестьянство всей Европы, лишенное возможности самозащиты, при
каждом удобном случае протестовало против этого положения. Во всех средне-
вековых движениях постоянно повторялись жалобы, бедноты на то, что голод-
ному трудящемуся человеку или членам его семьи не разрешали убивать
даже зайца, несмотря на множество водившихся диких животных, и он должен
был мириться с тем, что его посев или его виноградник—результат его трудов—
уничтожают прожорливые дикие животные.
Крестьянин, охотившийся на диких животных, стремился защитить плоды
своих трудов. А венгерские землевладельцы запрещали крестьянам охотиться,
несмотря на то, что это противоречило здравому смыслу и человечности.
Запрещение соблюдалось с такой беспощадной строгостью, что крестьянин не
мог охотиться даже там, где ему разрешал землевладелец, потому что комитат-
ская администрация налагала штраф на землевладельцев за нарушение закона,
запрещающего охоту крестьянам.
Если эта строгость по отношению к благонамеренному и человечному дво-
рянину, то есть к законодателю, может вызвать подозрение, то еще подозри-
тельнее кажется та мотивировка, при помощи которой стараются оправдать
суровое постановление о запрещении охоты. Крестьянство обвиняют в том,
что оно забросило земледелие и виноградарство и все свое время проводит
в занятии охотой, поэтому якобы ради их собственного блага, как и ради инте-
ресов землевладельца нужно запретить им это занятие. Таким образом, плоды
земледельческого труда отдаются диким зверям ради того, чтобы вернуть
крестьянина к его обычным занятиям. Однако таким путем нельзя было достичь
цели, да и не это было действительным намерением законодателей. Крестьянин
не потому бросал обработку своего надела или своего виноградника, что считал
охоту и птицеловство более легким и более выгодным занятием, ведь и в самом
законе указывается, что охота не улучшила, а ухудшила его материальное
положение. Крестьянству является наиболее консервативным слоем общества
и привыкает к своим занятиям, передающимся по наследству из поколения
в поколение, и занимается ими до тех пор, пока они кормят, хотя бы и скудно,
его и его семью. Если все-таки венгерское крестьянство стало прекращать
обработку земли, то это обстоятельство с неопровержимой достоверностью
указывает на тот факт, что во многих местах исчезли самые элементарные
условия, необходимые для занятия земледелием, и что заниматься производи^
тельным трудом стало невозможно. Причиной этого было разложение общест-
венных отношений, вечные раздоры землевладельцев, необеспеченность внут-
ренней безопасности, разрушение и полное бездействие органов правосудия
и государственного управления. Источники изучаемой эпохи дают нам много-
численные свидетельства указанного печального положения. Крестьянство бро-
сало земледелие также из-за бесчеловечного обращения с ним большей части
'землевладельцев, что вызывало заслуженное удивление у иностранцев, приез-
жавших в Венгрию. Большую роль сыграло также постоянное возрастание
крестьянских налогов. Кроме обычного налога «доход казны» и налога, пери-
одически взимаемого с крестьянства по постановлениям государственного
собрания (dica), последнее взваливало на плечи крестьянства все новые и новые
налоги. Так, закон 1507 года (статья 3) устанавливал весьма значительные нало-
ги в пользу членов королевского суда: заседателям из высшего духовенства и
высшей знати было назначено ежегодно по 700 золотых форинтов каждому,
заседателям из дворянства — по 300 форинтов. Хотя заседатели участвовали
исключительно в дворянских’ процессах и никогда не соприкасались с кресть-
янством, закон все же возложил на крестьян обязанность уплаты налога
и обложил каждого налогоплательщика дополнительно 3 денариями с ворот
(от этого налога ни один крестьянин не мог быть освобожден).
124
Одновременно возрастали налоги и в пользу землевладельца. Для того вре-
мени характерны многочисленные жалобы бедноты. Так, в документе 1506 года
каракойские крестьяне жаловались своим землевладельцам, надьважонь-
ским монахам ордена св. Павла, что они совершенно обнищали, потому что,,
помимо других налогов, они платят за целый надел по 2 форинта поземельной
платы, за половину надела— 1 форинт. Помимо других повинностей, они должны
совершать путь во много миль для покоса Баконьского луга. Косьба также
входит в их обязанность. Они просят землевладельцев вдвое снизить поземель-
ную плату и освободить их от косьбы Баконьского луга. За это они уступают
им покос на участке Мират, который покойный землевладелец Пал Кинижи
отдал общине. Они согласны скосить эту территорию, собрать сено и на сроих
телегах привезти его, а также содержать в порядке Марцальскую плотину.
Если они не сделают этого, то платят штраф по 1 форинту‘с головы. Остальные,
здесь не упомянутые, налоги будут платить и в дальнейшем 129.
В отдельных частях Венгрии были деревни и целые поместья 13 °, где экс-
плуатация не достигала больших размеров. Так, землевладелец Ференц Байонь,
заявлял, что на его землях насчитывается 100 крестьян, которые имеют по 1000
золотых131 наличными деньгами. Но если это не пустое хвастовство, то указан-
ный факт является исключением и доказывает только то, что Ференц Байонь
был хорошим землевладельцем. Как свидетельствует выше цитированный текст
статьи 18 закона 1504 года, таких землевладельцев было немного. Тот, кто
составил этот текст, и те, которые его приняли, были не умные, не дальновидные
люди, потому что если их крестьяне, действительно были разорены, как утверж-
дает закон, то это свидетельствовало и о их собственном разорении. «Каковы
господа, таковы и крестьяне»,—говорится в песне одного из поэтов того времени
(Андраша Хорвата Скарошского). Действительно, если крестьянство дошло
до нравственного упадка, то в этом виноваты лишь землевладельцы. Жизнь
землевладельцев, их политическое и общественное поведение не могли служить
для крестьян примером добродетели. Оправдалось утверждение, что чем ниже
стоит нравственность крестьян, тем с большей уверенностью можно сказать,
что в данное время большинство землевладельцев—это такие люди, в которых
умерло чувство долга, которые полностью пренебрегли религией, моралью,
правом и любовью к ближнему. Число угнетенных, закабаленных было велико,
судьба их была ужасной и являлась отражением упадка господствующих
классов. Уничтожив условия, необходимые для честной жизни трудового народа,
дворянство показало, что в нем самом не было того, без чего нельзя себе предста-
вить государственную жизнь,—не было чувства патриотизма, не было благо-
родных жизненных идеалов, что и сказалось в 1514 и 1526 годах. В особенности
в трансильванских райоцах условия жизни крестьян стали совершенно невы-
носимыми. Трансильванские дворяне грубо осуществляли свою власть не только
по отношению к крестьянам, покидавшим их земли при первой возможности,
но и к горожанам, с которыми они находились в постоянной борьбе. Дворяне
грабили, разоряли, убивали их, если им представлялся случай. Они не удов-
летворялись этим и требовали от короля права насильно возвращать на преж-
ние наделы крестьян, которые за последние 6 лет переселились на земли
городов Трансильвании, основанных саксонцами, или в другие королевские
владения, а главным образом в города. Такое право им . дал король
Уласло II во время коронации своего сына Лайоша. Дворяне, пользуясь его
разрешением, переселили к’ себе большое число якобы их бывших крестьян
из города Коложвара. Этим они причинили городу такой огромный вред и
ущерб, что король вскоре запретил дворянам насильственно переселять кре-
стьян.
Соотношение между доходом, извлекаемым из земельного надела, и раз-
нообразными поборами и повинностями крестьянина нельзя вычислить даже
приблизительно. Согласно исследованиям одного немецкого специалиста 132,
в Германии в XV веке один крестьянский надел, не считая исключительных
случаев, уплачивал 64 процента своего натурального дохода (в деньгах и в
125
продуктах) в качестве оброков и налогов землевладельцу, церкви и государст-
ву, помимо барщинных отработок, которые также представляли обременитель-
ную повинность. Во многих местах Венгрии крестьянские повинности также
были непомерно велики. Вместе с их увеличением обострялись противоречия
между дворянами и крестьянами, безудержно росло сословное высокомерие,
отделявшее дворянина от крестьянина непроходимой пропастью. Дворянин
не только не заботился о благосостоянии крестьянина, он не думало том, что
увеличение повинностей усиливает гнев и ненависть крестьянства против
дворян. Этим он лишал возможности крестьянина заниматься производительным
трудом и толкал его йа путь преступлений. Нужда масс достигла крайней сте-
пени. Крестьяне голодали, одевались в лохмотья, жили в нищете, стали гра-
бить, убивать, массами попадали в тюрьму и на виселицу. Однако все это про-
изошло не потому, ч-fo крестьяне по легкомыслию и лени занимались охотой,
как утверждает закон. Факт нравственного упадка, на который указывает
закон, имел место, только закон неправильно определял причину этого. Выс-
шие сословия считали, что не они, а крестьянство, положение которого вслед-
ствие запрещения охотиться стало еще более тяжелым, виновно в нравствен-
ном упадке. За границей, где дворянство так жестоко обращалось с крестьян-
ством, с удивлением узнали об этом венгерском законе и говорили, что в такой
стране, как Венгрия, где водится огромное количество диких животных, за-
прещение охоты является полной бессмыслицей и что в Венгрии следовало
бы выдавать вознаграждение за истребление диких животных 133.
В то время, когда в Венгриивраждамежду господствующими и трудовыми
классами расшатывала основы национальной экономики, в цивилизованных за-
падных государствах происходили религиозные, политические и экономические
битвы. И здесь классовые противоречия обострились до крайних пределов,
потому что церковь начал осаждать новый дух эпохи, королевскую власть осаж-
дало обедневшее дворянство, а это последнее осаждало угнетенное крестьянство.
Раньше бедствия сельского населения смягчало до некоторой степени то обстоя-
тельство, что оно находилось на более низкой ступени умственного и нравствен-
ного развития и не сознавало размеров своей нищеты. Однако уже в период по-
следних десятилетий XV века просвещение стало проникать и в крестьянские
массы.Но прогрессировало оно медленно, и идеи,распространяемые литературой
того времени, с трудом доходили до народа, так как изобретение книгопечатания
еще не дало ощутимых результатов. Однако с течением времени и крестьянство
становилось грамотным. В этом ему помогли сочувствующие его бедам священ-
ники и монахи. Крестьянство стало требовать улучшения не только материаль-
ного, но и правового положения. В конце XV века произошли новые крестьян-
ские восстания, главным образом в Германии. В 1473 году произошло восста-
ние крестьян в районе Вюрцбурга, в 1491 году—в Нидерландах, в 1492 году—
в Швейцарии, в кантоне Альгау, и в 1493 году —в Эльзасе и соседних владе-
ниях. С тех пор число восстаний непрерывно росло. Народ еще был во власти
христианской религии, но усиленно проповедовал социальные учения и требо-
вал коренного преобразования существующего правового порядка. Среди не-
мецких крестьян возник тайный союз, эмблемой которого был башмак (в отли-
чие от сапог, которые носили господа). Союз хотел с помощью императора
улучшить положение крестьян. Тяжелые 1513—1514 годы были причиной вос-
стания «бедного Конрада» в Вюртемберге в 1514 году. В Крайне, Каринтии,
Штирии славянские крестьяне взялись за оружие: Эти восстания смогли пода-
вить только в следующем году, потому что беднота сельских областей находи-
ла поддержку беднейших городских слоев, ремесленников-пролетариев. На
все эти движения оказывала влияние литература. Правда, это влияние было
незначительным, ибо в тот период еще не было оригинально мыслящих, обра-
зованных, способных рассуждать писателей, которые—как это делается
в настоящее время—смогли бы объяснить и привести в систему живущие в серд-
цах масс, но еще не оформившиеся идеи. Наука еще не создала для масс
общей программы, и поэтому не только в каждой стране, но и в отдельных
126
областях одной и той же страны восставшие выдвигали лозунги, выражавшие
ту или иную идею, лишь применительно к местным условиям. Вследствие
этого движения в Европе, которые были результатом взрыва возмущения
народа, носили местный характер. Крестьянское движение не смогло выйти
за рамки местных масштабов, потому что еще не было науки, которая могла
бы создать для него общую руководящую программу. Несмотря на все это,
требования, выдвигаемые крестьянами, по существу, были общими, родствен-
ными по своему идейному содержанию. Все они провозглашали необходимость
улучшения материального и духовного положения трудящихся классов,
прекращение произвола господствующих слоев, предоставление трудящимся
политических прав, права участия в государственном управлении. Все эти
требования были более или менее осознаны трудящимися. В них прояви-
лось инстинктивное понимание того, что улучшение материального положения
крестьянства приведет и к его моральному подъему. Массы хотели, чтобы им
были доступны общечеловеческие ценности, чтобы перед ними открылись
источники знаний, чтобы они могли соразмерно со своими способностями
служить матери-родине, чтобы они были освобождены из-под ярма тех, которые
как раз в это время в Европе бессердечно, как мачеха с пасынками, обходились
со своими соотечественниками и подвергали их величайшему угнетению.
Стремление к совершенствованию, которое сознательно или бессознатель-
но всегда живет в массах и не умирает даже у закованного в цепи раба,
также играло значительную роль в крестьянских движениях той эпохи.
Крестьянские движения в первую очередь были направлены на устранение
существующих злоупотреблений и лишь в виде исключения выдвигали тре-
бования, бывшие плодом их фантазии. Так, немецкие крестьяне, члены тайного
союза «Башмак», под влиянием идей эпохи провозгласили несколько таких
требований, которые носили слишком отвлеченный характер, например осво-
бождение Иерусалима и гроба господня. Но беспристрастные специальные
исследования современных историков выясняют, что все-таки на первый
план часто выдвигались такие социально-политические требования, которые
имели целью обеспечить бедноте возможность честно зарабатывать средства
к жизни, свободу и человеческое существование 134.
В начале XVI века цивилизованное население Европы находилось под
воздействием этих идей и пожеланий. Естественно, что эти прогрессивные идеи
по сотням каналов проникали и в Венгрию, так как венгерский народ был
органически связан с Западом в религиозном, моральном и хозяйственном от-
ношении. Эти идеи, проникая в Венгрию, все в большей и большей степени
оказывали влияние на душу простого человека. Один крупный немецкий
исследователь утверждает, что немецкое крестьянство той эпохи, если не в
отношении знаний, то в отношении порядочности, стояло выше дворянства
и духовенства 135. Применимо ли это утверждение к венгерскому крестьянству,
еще в достаточной мере не выяснено. Но верно то, что не было существенного
различия между культурой и даже житейским поведением среднего и мелкого
дворянства, с одной стороны, и крестьянства—с другой, какой бы барьер
между ними ни воздвигало правовое неравенство и как следствие этого дворян-
ское чванство. В то же время, как свидетельствуют венгерские законы рас-
сматриваемой эпохи, низшее духовенство, притесняемое высшим, жило
в бедности, достойной сожаления, и все более приближалось по поло-
жению к крестьянству. Низшее духовенство внесло в среду крестьянства новые
идеи, стало руководителем крестьянства и объединилось с ним, как и с бедней-
шими слоями городского населения, на основе общности чувств. В Венгрии,
как и в других странах, крестьянство требовало реформ как средства против
политического и хозяйственного развала в стране. Надо иметь в виду, что
Венгрии в это время угрожала опасность со стороны турок.
Турки еще не начинали большого наступления против Венгрии, но
их отряды постоянно нападали на пограничные области, разоряли их, и
только слепой не видел, что смертельный удар угрожал Венгрии, драгоцен-
127
вейшему сокровищу нации—государственной независимости. Предчувствие
этой грозной опасности держало народ в состоянии напряженности, нервной
лихорадки. Общественный долг требовал организации серьезной обороны,
побуждал дворянство к выполнению лежащей на нем обязанности—защиты
отечества. Но, как и все государственные институты, дело обороны страны
было расшатано до основания. Дворянство тратило свои убывающие силы не
на защиту границ, а на притеснение крестьян. Все это чрезвычайно обостряло
противоречия между трудовым народом и господствующим классом и увели-
чивало их взаимную ненависть, которая в любой момент могла ввергнуть
страну в огонь гражданской войны. Повод к этому дал Эстергомский архи-
епископ Тамаш Бакоц, который после смерти короля Матиаша неограни-
ченно управлял страной от имени беспомощного Уласло II и своим
ненасытным эгоизмом действительно готовил могилу венгерской незави-
симости.
Бакоц в 1512 году поехал в Рим, рассчитывая быть избранным на папский
престол. Но его планы потерпели неудачу. Новый папа Лев X, чтобы освобо-
диться от Бакоца, отправил его домой, поручив ему провозгласить в Венгрии
и в соседних с ней северных странах крестовый поход против турок.
Бакоц возвратился в Венгрию в марте 1514 года и в день пасхи [16 апреля
1-514 года.—Ред.] обнародовал папскую буллу, которая призывала массы
к оружию. Он совершил тем самым роковую ошибку, потому что в это время
король Уласло II продлил перемирие с султаном. Кроме того, у короля
не было ни денег, ни войска, ни союзников за рубежом для того, чтобы на-
чать войну.
Еще меньше воодушевляла война церковную и светскую знать. Она и не
думала следовать призыву папы и начинать крестовый поход, о чем открыто
говорила на тех совещаниях, которые предшествовали объявлению буллы.
Пожалуй, всякий мог предвидеть, что войско будет состоять главным образом
из крестьян, бедняков без определенных занятий, недовольных, доведенных до
крайности элементов, предоставление оружия которым и в обычной обстановке
было опасным, а в такое время, когда положение государства было исключи-
тельно тяжелым, казалось прямо роковым и губительным. Примаса серьезно
предупреждали о том, что вооружать массы нельзя, потому что они обратят
оружие не против турок, а против ненавистных господ.
Но Бакоц слепо шел по пути, ведущему к разрушению страны и государ-
ства. Сначала казалось, что бесчувственные, равнодушные массы неспособны
сдвинуться с места, что они считают оборону страны обязанностью господ.
Однако постепенно низшее духовенство, священники, капелланы, простые
монахи мобилизовали бедноту. Их воодушевляющие слова подействовали не
только на крестьян, но и на горожан, а в некоторых областях и на бедней-
шее дворянство, главным образом на двор ян-однодворцев, которые не имели
крепостных крестьян и обрабатывали свои владения собственными силами,
как и крестьяне, и которые также страдали от внутренних неурядиц и произвола
олигархии, как и крестьяне. В северо-восточных комитатах, прежде всего
комитате Марамарош, по папскому призыву вступили в ряды крестоносцев136
почти все мелкие дворяне, а в комитатах Угоча, Сатмар и других в ряды кресто-
носцев вступили некоторые более богатые и знатные землевладельцы, хотя
таких было немного. С наступлением весны народ все большими толпами
направлялся на пункты по сбору войска, которые назначались в таких местах,
как Пешт, Секешфехервар, Калоча, Варад, Бач и др. Впереди двигались
священники, монахи, мастера, студенты, которые руководили толпой. В неко-
торых деревнях все мужское население делалось крестоносцами, или, как тогда
говорили, «куруцами»,вставало под святое знамя (белое знамя с большим крас-
ным крестом) и направлялось с судьей и присяжными в лагерь. Однако здесь,
в лагере, отсутствовал тот класс, который был естественным и законным руко-
водителем масс по своему служебному, имущественному и общественному
положению, который мог бы, как это делал когда-то Янош Хуниади, органи-
128
зовать массы и вывести их из хаоса. Отсутствие этого класса и бездеятельность
официальных и государственных органов, отчасти враждебное отношение к
креётьянам-крестоносцам превратили движение в роковую борьбу между иму-
щими и неимущими классами; беднота, предоставленная самой себе, была
оскорблена бездействием господ и все более поддавалась влиянию крайних
элементов. Вследствие бездеятельности органов власти в местах сборов кресто-
носцев ничего не было подготовлено для приема людей, снабжения их про-
довольствием и снаряжением, и чем больше прибывало крестоносцев, тем
труднее было справляться с их снабжением, что еще более увели-
чивало хаос и ожесточение. Наконец Бакоц дал крестоносцам руководителя,
но выбрал его не из рядов вождей военных сил страны, не из рядов наместников
и военачальников. Он пренебрег ими и назначил руководителем крестонос-
цев секейского воина, мелкого дворянина Дьёрдя Дожу 137. Дожа победил в
поединке знатного турка и поэтому пользовался большой популярностью
среди масс. Он также принадлежал к числу недовольных, будучи осмеян лег-
комысленными придворными и надменной знатью за то, что в Буде потребовал
награду от короля за совершенный им геройский поступок. Этого обиженного
человека Бакоц поставил во главе крестоносцев.
Честолюбивому Доже нравилось это назначение, и он принял его, но не
потому, что заранее обдумал план выступления во главе масс против знати, как
думали некоторые. Еще меньше думала о восстании, о гражданской войне,
о выступлении против господ беднота, собиравшаяся под знамя крестоносцев.
Беднота взялась за оружие с благородным намерением двинуться к границам
и начать борьбу с турками. Но когда собравшиеся были готовы к походу,
государство преступно упустило из виду все то, что могло бы направить
движение крестоносцев в законное русло. С каждым днем стала увеличи-
ваться опасность того, что движение прорвет плотину и опрокинет внутрен-
ний порядок.
Эту опасность только увеличивала легкомысленная беспечность знати, ко-
торая не только не поддержала Дожу, обладавшего, несомненно, способностями
военачальника и организатора, но просто не обратила внимания на него и
этим толкнула его в объятия крайних элементов. Дожа тотчас же после своего
назначения попытался как-то организовать толпу, в большей части примитив-
но вооруженную—косами, мотыгами, цепами или попросту дубинами. С этой
целью он обратился за поддержкой ко двору и знати. Но никто не обратил
на него внимания, никто не позаботился о доставке продовольствия или об
удовлетворении других нужд крестоносцев. Таким образом, знать и придвор-
ные, хотели они того или не хотели, увеличили ожесточение толпы, которая
вначале была менее революционна, как и сам Дожа. Факты, указанные в до-
шедших до нас немногочисленных, но, безусловно, достоверных источниках,
свидетельствуют, что массы, как бы они ни были недовольны обращением зем-
левладельцев, как бы ни желали,’ чтобы гнет был смягчен, все же сначала
не были настроены анархически и воздержались от применения насилия.
Если массы выражали свои пожелания, то эти пожелания были не только за-
конно обоснованы и выполнимы, но и весьма умеренны. Так, например, источ-
ник того времени сообщает, что в комитате Арад в двух огромных поместьях—
в Варальском и Шоймошском—уже весной крестьяне сформулировали свои
требования в пяти пунктах138 и в письменной форме передали их землевла-
дельцу через управляющего. Крестьяне требовали устранения вопиющих зло-
употреблений.
Одно из требований состояло в том, чтобы веяние пшеницы и очистка
внутренних частей свиных туш происходили в зимнее время не в домиках,
расположенных на вершине горы, а под горою, ибо подъем на гору зимою очень
утомителен для женщин и совсем невозможен для женщин, имеющих на руках
грудных младенцев. Еще меньше возражений вызывали и остальные их
требования. Вскоре, однако, настроение крестоносцев стало действительно
революционным. Крестоносцы не получили никакого продовольствия, ни-
9 И. Ачади
129
какого снаряжения, так что их лагерь оказался в большой нужде, под
влиянием чего настроения делались все более и более крайними. Эти на-
строения усиливало одно очень важное обстоятельство. Вначале землевладель-
цы не мешали крестьянам отправляться на войну против турок. Однако,
когда настало время полевых работ, они, боясь остаться без рабочей силы,
стали запрещать трудоспособному мужскому населению бросать работу
и уходить. В случае непослушания землевладельцы вымещали свою злобу
на семьях ушедших, подвергая преследованиям и наказаниям жен и детей
крестоносцев. Слух об этих насилиях достиг лагеря крестоносцев и крайне
возмутил находящихся там крестьян, в результате чего и начались столк-
новения.
Бакоц и королевский двор поняли грозившую опасность и пожелали как
можно скорее отослать крестоносцев на границу. Но Бакоц больше не был ру-
ководителем движения. Наряду с Дожей его вождями были большей частью
священники и монахи. Среди них выдвинулся цегледский священник Лаврен-
тий Месарош. Его ненависть и ожесточение по отношению к высшему духовен-
ству (о чем очень ярко свидетельствуют дошедшие до нас источники), его
гуситские традиции, знание идей, высказанных в ходе зарубежных крестьян-
ских движений и изложенных в зарубежной литературе, умение пользоваться
народным языком в своих выступлениях—все это сделало страстного и реши-
тельного Лаврентия одним из самых влиятельных вождей крестоносцев.
В особенности горячо он проповедовал истребительную войну против господ-
ствующих сословий и побуждал Дожу двинуться на дворян. Это и произошло
в середине мая. Крестоносцы полностью отказались от мысли идти к границе и
сражаться с турками и использовали свое оружие для того, чтобы добиться
облегчения крестьянских повинностей, положить конец злоупотреблениям зем-
левладельцев, уничтожить противоположность между власть имущими и угне-
таемыми, между бедняками и зажиточными. Но и в это время массы не стояли
еще на революционных позициях, и Дожа подчеркивал разницу между королем
и придворной знатью, громко заявляя, что он—подданный венгерского короля
и готов ему повиноваться, но никак не знатным господам. Хронист той эпохи
влагает в уста народного вождя целую речь, содержащую его социально-по-
литическую программу. Однажды, говорит хронист, Дожа обратился с такой
речью к собравшимся под его знамена крестьянам: «Земля, которую вы обрабо-
тали тяжелым трудом, вспаханные вами пашни будут добычей дворян. Для
них вы возделывали землю, для них садили виноград, для них разводили стада,
для вас же остаются только рабство и нужда. Если землевладелец строит дом,
женится, отдает дочь замуж, принимает гостей, если у него родится или умирает
сын, если он по своим делам едет к королевскому двору—все это оплачиваете
вы, а ваш господин ничего не делает для вас, кроме вреда. Его праздник—
печаль для вас, и его роскошь поглощает ваши деньги». Говорил ли Дожа
эти слова, или нет, но эти идеи руководили им и другими вождями, и значитель-
ная часть общественного мнения не считала эти идеи беззаконием. Мелкое дво-
рянство, интересы которого в деле эксплуатаций крестьян не совпадали с ин-
тересами знати, в государственных собраниях выступало, когда это было воз-
можно—когда оно оказывалось в большинстве, против землевладельцев, экс-
плуататоров крестьян. Простому народу сочувствовали и горожане. Иногда
горожане, например в Коложваре и Липпе, открыто вставали на сторону кре-
стьянства. В других городах они прямо заявляли о своем доброжелательном
отношении к нему. 22 июня сам король писал: «Всякий, кто находится среди
толпы в Буде и Пеште, радуется, что крестьяне продвигаются, и помогает им
против нас и наших сторонников». Он упоминает также о том, что «в то время,
как он (король) посылает против крестьян войско, толпа у ворот Буды закалы-
вает лошадей воинов». Далее король продолжает: «Нам приходится очень тяже-
ло, как будто бы мы отражаем осаду. Узнать бы при случае, кто наши враги,
но они с нами едят и пьют, и наши сторонники не смеют их трогать, а они, если
бы получили власть, тотчас же перебили бы нас».
1'30
Битвы начались уже в мае, но при благоразумии и некоторой уступчивости
можно было бы предотвратить распространение восстания по всей стране.
Еще в половине июня были охвачены восстаниями только комитаты Бихар,
Бекеш, Чанад и Арад, однако в комитатах Хевеш, Ноград, Пешт, Хонт и в дру-
гих областях страны огонь только еще начинал разгораться, и правильными дей-
ствиями можно было бы его погасить. Но этого не случилось, и вскоре все
части страны были охвачены движением. За оружие взялось крестьянство се-
верных, восточных и южных комитатов, на территории между Дунаем и Тис-
сой, во всех областях, расположенных по Тиссе, Самошу, Керешу и Марошу.
Восстание перекинулось в Задунайскую область, где руководителем был один
монах,и в Серем, большая часть которого была тогда венгерской. Значительная
часть сербского населения южных областей Венгрии также примыкала к куру-
цам, в то время как остальные сербы под предводительством нандорфехервар-
ских (белградских) королевских военачальников приняли участие в подавлении
движения. Имея в виду грозную опасность, желая положить конец крестьян-
ской войне, король отдал приказ куруцам, чтобы они возвращались на свои
наделы. Но это распоряжение опоздало, и его никто не выполнил, после чего
королевский двор, как утопающий, хватающийся за соломинку, обратился за
помощью к другим государствам, к императору Максимилиану, к чешским со-
словиям^ мюнстербергскому (силезскому) герцогу Берталану.Однако никто ему
этой помощи не оказал. Двор натолкнулся также на трудности в деле мобили-
зации дворян. Они не хотели выезжать из своих комитатов, имея в виду необхо-
димость защиты прежде всего собственных усадеб от угрожавшей опасности.
Король назначил главнокомандующим темешского графа и военачальника юж-
ных областей Стефана (Иштвана) Батория и отдал строгий приказ комитатам,
чтобы дворяне-однодворцы и все, кто пользовался правами дворянства, воору-
жились и присоединились бы к Баторию. Так как дворянство не хотело остав-
лять свои комитаты, король повторял свои приказы. Подобные распоряжения
он направил трансильванскому воеводе Яношу Запольяи и другим королевским
военачальникам, а также нандорфехерварским банам и крупным землевладель-
цам, угрожая смертной казнью и конфискацией земель всякому, кто не присо-
единится в кратчайший срок к указанным военачальникам139. Настояния ко-
роля оказали свое действие, и вооруженные королевские и дворянские войска
в отдельных сражениях разбили значительно меньшие по численности отряды
куруцев. Взятых в плен участников восстания после жестоких пыток казнили.
Куруцы, по свидетельству одного очевидца итальянца, мужественно шли на
смерть и умирали с пением венгерских песен.
Слух о печальной участи побежденных дошел до крестьян, еще находив-
шихся под оружием, и еще более ожесточил их. Они стали беспощадно мстить'
попадавшим в их руки дворянам и убивали без сожаления мужчин, женщин,
детей. Несмотря на это, ужасающие описания убийств и разрушений, совершен-
ных крестьянами, описания, оставленные победившим дворянством, несомнен-
но, являются сильно преувеличенными. Хотя многие дворяне стали жертвами
ярости восставших, крестьяне в большинстве случаев мстили только тем, кто
этого заслуживал, то есть тем, кто имел репутацию жестокого человека, как, на-
пример, убитый повстанцами казначей Иштван Телегди, а также Миклош Ча-
ки, Чанадский епископ и Дьёрдь Равазди, которые, попав в плен к куруцам,
были посажены на кол. Но сам Дожа не был безжалостным и сдавшихся
дворян не трогал. Много раз и сами крестьяне щадили своих пленников.
Так, алаткайские крестьяне, принадлежавшие Гергею и Альберту Кардошам,
отпустили на свободу молодого Тамаша Надашди, который позднее достиТ
блестящего положения. В 1520 году Иштван Банффи выхлопотал титул дворя-
нина для крестьянина Дьёрдя Бакша за услуги, оказанные ему во время вос-
стания, и пожаловал ему земельный надел в городе Красна. В Бекеше также
лишь немногие дворяне поплатились жизнью, и, конечно, является преувели-'
чением утверждение, что крестьяне сожгли в Бекеше якобы все помещичьи
усадьбы и дома. Там, где крестьяне не встречали сопротивления, они нё
131
9*
причиняли большого ущерба и уничтожали лишь старые документы и грамоты,
которые рассматривали как доказательства своего рабства.
Одно время штаб-квартирой Дожи и центром восстания был Цеглед. Одна-
ко весной Дожа двинулся оттуда с многотысячной армией в Альфёльд, который
целиком присоединился к повстанцам и привлекал Дожу более богатыми ис-
точниками снабжения. Дожа овладел крепостями Надьлак, Задорлак, города-
ми Арад, Липпа, Вилагошвар, Шоймош, захватил несколько пушек и приста-
вил к ним умелых канониров. Часть войска была направлена против Буды.
Ночью 22 июня она расположилась лагерем на расстоянии двух часов перехода
от Буды. Королевская армия, однако, очень скоро наголову разбила эту часть
войска. В то же самое время Янош Драгффи под крепостью Дебре (в комитате
Хевеш) разбил войско повстанцев, состоявшее из 7000 человек. Судьба движе-
ния на юге была решена битвой у Темешвара. Его оборонял главный военачаль-
ник южной Венгрии Стефан Баторий с полуторатысячным войском. Дожа при-
вел сюда свои основные силы и разумно, осторожно начал сражение. Однако
оно затянулось, и Баторий дождался прихода трансильванского войска, кото-
рым руководил воевода Запольяи. Несмотря на то, что в Трансильвании также
разразилось восстание и многие из дворян бежали в укрепленные места, глав-
ным образом в Себен (Сибиу), воевода первой своей задачей считал освобожде-
ние Темешвара. Правда, однажды распространился слух, что он тайно заклю-
чил соглашение с Дожей. Но это подозрение являлось одним из тех клеветни-
ческих измышлений, которыми злобствующие современники осыпали воеводу
Запольяи и его деятельность. Запольяи был крупнейшим землевладельцем
Венгрии, обладателем нескольких тысяч крестьянских наделов, сотен деревень
и местечек, так что собственные интересы толкали его на беспощадную борьбу
С восставшими. К этому же его побуждал и ближайший друг—Иштван
Вербёци, который также был владельцем обширных земель. Вербёци поспешил
в горные районы на защиту своих владений, принял командование войском
и вместе с Переньи и другими землевладельцами разбил повстанцев, за-
нявших его замки Ньялаб и Хуст. Этот землевладелец также относился к
крестьянству с непримиримой ненавистью.
Воевода Запольяи появился внезапно в середине июля под Темешваром и за-
стал врасплох повстанцев, предполагавших, что он появится позднее. В крово-
пролитной битве Запольяи сломил силы куруцев. Дожа, его брат Гергей и мно-
гие другие вожди были захвачены в плен и преданы жестокой казни. На
Дожу надели раскаленную железную корону, похожую на железную корзину
(такой род казни был обычным в средние века), и он умер в ужасных мучени-
ях. Из-под Темешвара воевода двинулся на Варади там разбил войско аббата
Лаврентия. Вскоре сотоварищи Лаврентия выдали его воеводе Запольяи. Он
был доставлен в Колошвар и сожжен живым. Ференц Хедер вар и еще раньше
покончил с задунайским движением, участники которого после непродолжи-
тельной борьбы пошли на переговоры и добровольно разошлись. Нандор-
фехерварские королевские военачальники схватили и казнили сербского
военачальника в областях Серем, Бач и Бодрог, сербские воины учинили
ужасную расправу над венграми, о чем хроника того времени сообщает дей-
ствительно жуткие подробности140. Было подавлено движение куруцев в Тран-
сильвании, и в конце августа затихли последние волны восстания. Однако
жестокие преследования и убийства побежденных крестьян продолжались, не-
смотря на то, что король Уласло II уже в распоряжении от 2 сентября предупре-
дил, чтобы не допускали гибели крестьянства, и приказал властям, проявив-
шим особенную беспощадность, не преследовать и не грабить крестьян. Это рас-
поряжение не было осуществлено, так что современники определяют число
убитых крестьян в 70 тысяч (всего в восстании участвовало около 100 тысяч).
Возможно, что эти данные преувеличены, как и сведения о жестокостях и бес-
чинствах крестьян. Но несомненно то, что страна в 1514 году понесла такие
огромные потери в людях и имуществе, которых не имела бы, даже если бы на
нее совершили поход турки.
132
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ПРИКРЕПЛЕНИЕ КРЕСТЬЯН К ЗЕМЛЕ
Не восстание в собственном смысле слова и не связанные с ним крово-
пролития нанесли Венгрии роковой удар в печальном 1514 году. Роковым
оказался тот способ использования своей победы, который дворянство приме-
нило в законодательстве и в жизни и который оказывал решающее влияние
на судьбу венгерского государства в течение нескольких веков. С бешеной
ненавистью, намереваясь отомстить, спешили победители в Пешт, где 18 октября
открылось государственное собрание, позднее названное «диким». Под влия-
нием перенесенных несчастий знать пришла к соглашению со средним и мелким
дворянством. Из кругов высшего духовенства раздавались голоса, предлагавшие
поступать умеренно. Но эти голоса потонули среди озлобленных и страстных
воплей объединившихся дворян. Направление обсуждениям дал Иштван
Вербёци, выдающийся юрист и оратор, вместе с тем, однако, подлинный выра-
зитель интересов землевладельцев. Вербёци принимал участие в беспощад-
ном подавлении восстания, и теперь был неумолим по отношению к побеж-
денным. Хотя он хорошо знал и сам заявлял, что «страну губит больше внутрен-
ний террор, чем вражеское оружие», он все-таки был безжалостен по отношению
к восставшим. После 33-дневного заседания государственное собрание при-
няло закон, отразивший жажду мести и классовый эгоизм высших сосло-
вий, сделавший невозможным правильное развитие государственной жизни
и мирное сосуществование различных общественных слоев и в то же время
лишивший крестьянство возможности выполнять свое призвание. Тем самым
была разрушена основа экономики и уничтожена искренняя привязанность
масс к государству. Массы стали уже считать государство своим смертельным
врагом. Закон, принятый государственным собранием 1514 года, состоит
из 71 статьи. Из них 62 прямо илй косвенно посвящены крестьянскому вопросу.
Эти статьи можно разделить на три группы. Первая группа касается наказания
участников восстания, вторая—возмещения причиненных убытков и третья—
установления повинностей в пользу помещиков.
Что касается статей первой группы, то нужно принять во внимание, что
в то время, когда их составляли, Дожа и наиболее известные вожди куруцев
были уже казнены, оставались в живых только те, которые играли в движении
самую незначительную роль. Но дворяне и их не пощадили. Более того, закон
карал не только участников восстания, но и их детей. В общем поплатился
каждый, принадлежащий к крестьянскому сословию.
В статьях первой группы проявился дух самого мрачного варварства
со всеми его ужасами. Наказаниям, которым подвергалось крестьянство,
посвящены многие статьи закона 1514 года. Применение некоторых из этих
наказаний было давно запрещено. Так, законы короля Лайоша I запрещали
наказывать детей или родственников виновного. Статья 14 закона 1514 года
отличается наибольшей жестокостью. Она гласит: «Хотя все крестьяне, вос-
ставшие против своих господ, подлежат высшей мере наказания, как изменники,
однако, чтобы не проливать столько крови и не истребить всего крестьянства
(без которого дворянство не может существовать)», закон предписывает сле-
дующее: военачальники восставших, их сотники и тысяцкие, подстрекатели,
явные убийцы дворян и те, которые совершили насилия над женщинами,
должны быть без снисхождения убиты и истреблены. Остальные крестьяне
должны только возместить убытки и будут оставлены в живых. «Однако,—
говорит закон,—чтобы память об их измене передалась потомству, чтобы
каждое поколение знало, как велико преступление взбунтоваться против
своих господ, пусть все крестьянство, живущее где бы то ни было
в нашей стране, за исключением свободных городов, обнесенных стенами,
и тех крестьян, которые устояли в своей верности святой короне и не участво-
вали вместе с другими преступными крестьянами в восстании (это были закар-
патские украинцы, часть сербов и некоторые венгерские деревни, расположен-
133
ные на казенных землях), потеряет из-за своей неверности ту свободу, на осно-
вании которой они могли переходить с одного места на другое, и навсегда
и безусловно подчинится своим господам (dominis ipsorum terrestribus mera
et perpetua rusticitate sint subjecti). В будущем они также лишаются права
переходить с одного места на другое против желания и разрешения своих господ
и поселяться там на постоянное жительство». Статья 21 отнимает право перехода
у вдов и детей крестьян. Только та вдова или незамужняя дочь, которая не заме-
няет крестьянина и не обрабатывает крестьянского надела, может переселиться
к мужу—крепостному крестьянину другого землевладельца. Взрослые сыновья
не могут уйти с матерью, маленькие же сыновья, ушедшие с ней, обязаны
по достижении брачного возраста возвратиться к прежнему землевладельцу.
Однако вдова, ведущая хозяйство на земельном наделе своего мужа, не может
переселиться, если даже она второй раз выходит замуж. Статья 25 снова повто-
ряет, что прикрепление к земле распространяется на крестьянство всей страны,
что отпуск крестьян с надела и их переход на другое место навсегда отменяются
и что свободный переход допускается лишь из одного королевского города
в другой и им пользуются только те лица, которые не находятся под властью
землевладельца. Соответственно этому статьи 26—32 карают дворян и людей
любого звания, насильно переселяющих крестьян в свои имения, тягчайшим
штрафом и регулируют детали следствия по поводу случаев насильственного
переселения крестьян. Статья 36 говорит, что король не может помиловать
участников восстания, будь то крестьянин или дворянин. Статья 39 устанавли-
вает способ расследования вины и способ казни крестьян, приговоренных
к смерти согласно статье 14. Статья 47 говорит о преступниках, совер-
шивших насилия над дочерьми или женами дворян. Эти статьи свидетель-
ствуют о варварстве высших сословий: они жестоко карают и потомство
насильников. Предписывается, что совершившие преступление «должны
умереть какой-нибудь ужасной смертью. Семьи, сыновья и дочери преступного
отца, должны быть наказаны следующим образом: никто из их рода не может
быть выбран сельским судьей, присяжным заседателем, главой или членом
городского совета; они не могут служить при дворе государя, знатного госпо-
дина или дворянина, не имеют пра’ва на какие-либо знаки отличия. Происходя
из проклятого рода, они навсегда должны оставаться под игом рабства и повин-
ностей и нести положенное им наказание (jugo perpetuae servitutis et rustici-
tatis subjecti reatus ipsam poenam lugeant), А если совершивший преступление
был холост, то его отец не в меньшей степени должен отвечать за бесчестный
поступок сына». Статья 60 запрещает не имеющим дохода священникам и учи-
телям, а также «пастухам, называемым гайдуками», иметь при себе ружья,
копья и другое оружие. Если окажется, что это оружие принадлежит какому-
нибудь крестьянину, то этому крестьянину нужно будет отрубить правую руку.
Статья 61 содержит такое же запрещение для пастухов крупного рогатого
скота. Характерна также статья 70, в которой говорится о том, что многие
крестьяне, живущие в районах, близких к границе, переселяются в Польшу,
Молдавию, Моравию и Австрию, стремясь избежать повинностей, которые
на них наложены за преступления. Поэтому король обращается к этим госу-
дарствам с призывом не принимать переселенцев на свои территории, а пере-
селившихся туда выдать ему. Статья 24 запрещает королю назначать епископом
или архиепископом человека, происходящего из крестьян. Если это уже
сделано, то такому высокому духовному лицу воспрещается получать
десятину. О возмещении убытков, причиненных крестьянами во время восста-
ния, говорят статьи 4—13, причем об убытках, которые претерпели крестьяне
от дворян, не говорится ни слова, а определение размеров убытков доверено
землевладельцам, то есть заинтересованной стороне. По новому закону в каж-
дом комитате в помощь вице-ишпану и дворянскому судье назначались
12 дворян, которые являлись к каждому пострадавшему дворянину и под при-
сягой устанавливали размер убытков, причиненных дому землевладельца,
хозяйственным постройкам, инвентарю, обстановке и скоту, Возмещение
134
убытков в срок, установленный комитатом, возлагалось на крестьян, причи-
нивших убытки, за исключением тех убытков, которые землевладельцы потерпе-
ли в замках, добровольно сдавшихся в руки крестьян, а также убытков, которые
были причинены землевладельцам, недостаточно охранявшим свои замки.
Что касается разграбленной золотой и серебряной посуды и наличных денег,
то, если даже не было документов или свидетелей, подтверждающих факты
разграбления, достаточно было клятвы пострадавшего дворянина в том, что
это разграбили крестьяне, разрушившие дом, и крестьяне должны были возме-
щать убытки. Комитатские власти с помощью военной силы вынуждали кресть-
ян возмещать убытки. Если военной силы было недостаточно, они могли для
этой цели использовать королевское войско или военные отряды комитатов
и живущих по соседству крупных землевладельцев.
Статьи третьей группы устанавливают повинности прикрепленных к земле
крестьян в пользу помещиков. По существу, эти повинности становятся одина-
ковыми для всей страны, удовлетворяя давно назревшую потребность в этом.
Однако при установлении повинностей руководствовались эгоистическими
интересами землевладельца и его требования получали силу закона. Согласно
статьям 15—20, каждый женатый крестьянин, будь то держатель надела,
либо только владелец дома, либо желлер, два раза в год, по частям (половину
в день св. Георгия и половину в день св. Михаила), вносит 1 золотой форинт,
то есть 100 денариев, в качестве поземельной платы. Там, где эта плата была
вдвое больше, и на будущее время остается в силе большая сумма. Кроме этого,
крестьянин должен один день в неделю работать на землевладельца, то есть
выполнять барщинную работу, вносить десятину и девятину, ежемесячно давать
одного цыпленка, ежегодно двух гусей—одного на троицу и одного в день
св. Мартина [11 ноября.—Ред.], каждые 10 наделов дают 1 откормленную
свинью.
Указанные повинности, однако, являются минимумом.. Закон оставлял
в силе не только больший размер денежных налогов. В статье 20 говорилось:
«Остаются в силе остальные налоги, которые господа и дворяне имели обыкно-
вение получать». Таким образом,, новый закон не уменьшил существовавшие
до сих пор бесчисленные поборы. Что же касается крестьян, пользовавшихся
ранее льготами, то они попали в значительно более тяжелое положение. Это
явствует из статьи 22, которая на 3 года освобождает от поземельной платы
бездомных желлеров с тем, чтобы они за это время построили дома и вместе
со всеми крепостными крестьянами платили налоги. Если же они не успеют
за этот срок построиться, то все равно должны будут вносить 1 форинт позе-
мельной платы. Статья 23 обязывает кунов, ясов* и другие народы, живущие
вне королевских городов и пользующиеся привилегиями, вносить, подобно
крепостным крестьянам, поземельную плату, натуральные повинности, де-
вятину и выполнять барщинные работы.
Статьи, не рассмотренные здесь, определяют условия выполнения повин-
ностей, следуя той же антикрестьянской тенденции. Вышеприведенный закон
преобразовал сельскохозяйственную экономику соответственно интересам
.землевладельцев. Деятельность дворян по закрепощению крестьянства увенчал
знаменитый Трипартитум, созданный Иштваном Вербёци и одобренный тем же
государственным собранием. Трипартитум (главным образом статьи 25—33
части III) очень мало занимается делами «деревенских жителей, которые име-
нуются крепостными крестьянами», он кодифицирует права дворян. О крестья-
нах он говорит только то, что они имеют «разнообразный состав—среди них
есть венгры, саксы, немцы, еще чехи и словаки, которые исповедуют христиан-
скую веру. Кроме них,—итальянцы, русские, сербы и болгары, исповедующие
православие. До сих пор большинство этих крестьян (кроме кунов, закарпат-
ских украинцев и болгар) могло после внесения поземельной платы и уплаты
* Ясы (язиги) и куны (куманы, половцы)—тюркские скотоводческие племена, посе-
лившиеся на территории современной Венгрии, повидимому, в конце XI века.— Прим. ред.
135
долгов свободно перейти на другое место. Но так как они при секее Дьёрде
(Доже), разбойнике и злоумышленнике, во время восстания куруцев совершили
измену, они окончательно лишаются своей свободы и навсегда попадают в без-
условную зависимость от своего господина» (часть III, статья 25). «Крестьянин,—
говорится в другом месте Трипартитума,—не имеет права наследования того,
что находится на земле господина, кроме вознаграждения за свой труд, а вся
земля является собственностью землевладельца»*. Это постановление лишает
крестьянина права реализовать сделанные им вложения в землю, что гаранти-
ровал ему старый закон.
Король Уласло II беспомощно противился произволу высших сосло-
вий, которые, пользуясь случаем, нарушали новый закон и предъявляли все-
возможные крайние требования к крестьянам. Присутствовавшие на государст-
венном собрании трансильванские землевладельцы требовали, чтобы уже
давно переселившиеся крестьяне, которых они, конечно, заклеймили как
«беглых», были силой переселены обратно. Король, однако, приказал воз-
вращать бежавших только в течение 3 лет с момента побега. 29 ноября 1514 года
было издано соответствующее строгое распоряжение трансильванскому воеводе
и другим властям о возвращении беглых крестьян 141. Королю пришлось
утвердить Трипартитум (19 ноября), несмотря на советы некоторых гуманней-
ших лиц из состава высшего духовенства сопротивляться его принятию.
Вскоре, однако, король изменил свое решение и не разослал Трипартитум
по комитатам. Тогда комитаты, подстрекаемые Вербёци, замедлили сбор
государственных налогов. Король вынужден был разослать новый закон,
но все же не поставил на нем печати и не обнародовал его. Несмотря на это,
Трипартитум был напечатан в 1517 году, быстро получил всеобщее признание
и приобрел силу закона. Он, подобно библии, служил дворянству источником
их взглядов на не дворян.
Закон 1514 года и связанный с ним Трипартитум превращали венгерских
крестьян в илотов, ввергали их в рабство. Система свободного перехода сменя-
лась системой прикрепления к земле. Эти две системы, как я уже отмечал,
являются принципиально противоположными друг другу. Эта мрачная пере-
мена на пороге новой эры означала возврат к средневековью. Она расшатала
основы национальной экономики. Крестьянские революции в Европе пришли
к такому же концу. В Германской империи десять лет спустя после венгерского
восстания победившие помещики так же расправились с побежденными мас-
сами. Применение военных сил, оружия и насилия против восставших не яв-
ляется специфичным для Венгрии. Однако порабощение крестьян привело
повсюду к одинаковым результатам и никому не пошло на пользу, оказавшись
для всех одинаково губительным, так как увеличило общее обнищание и непо-
правимо парализовало национальный дух, чувство и волю народа. В первую
очередь за новый порядок горько поплатились высшие сословия, так как этот
порядок привел к их собственному обнищанию. Жестокие законы в Венгрии,
как и в других странах, подорвали, ослабили трудовое настроение масс.
Массы, видя, что они должны работать только для господина, старались обма-
нуть, перехитрить его, работать не больше того, что требовалось для нищенского
существования. Новые законы уничтожили самую мощную пружину труда—
личную заинтересованность, которая необходима для общего и личного благосо-
стояния. Возможно большая личная заинтересованность крестьянина в труде
полезна и государству и землевладельцу. Но новый порядок привел к обнища-
нию и нравственному падению как землевладельца, так и крестьянина. Этот
порядок воспитывал землевладельца деспотом, который считал себя высшим
существом, а крестьянина—рабом. Крестьянин же ненавидел землевладельца,
считал свои интересы в области сельского хозяйства отличными от интересов
помещика и хитро уклонялся от исполнения своих обычных повинностей,
что мало-помалу сделало его лентяем, бездельником и обманщиком. Крестьянин
* Об этом см. CJH, Werboczy Istvan, Harmaskonyve, Budapest, 1897, p. 402, 406, 416.
136
и землевладелец испытывали отвращение друг к другу, и каждый старался
нанести ущерб другому. Последствия этого безнравственного воспитания
проявлялись в течение веков, даже после ликвидации крепостничества. Однако
и в это мрачное время встречались благородные, добрые землевладельцы.
Таким, например, был Миклош Бузлай, умерший в 1513 году. В своем завеща-
нии он распорядился, чтобы после его смерти ради спасения его души всем
крепостным крестьянам в течение двух лет была вдвое уменьшена поземельная
плата и чтобы от его имени попросили прощения у тех, с которыми он поступил
несправедливо142. Но если и встречался такой землевладелец, что было редко
в то бурное время, то он был «белой вороной». Большинство же землевладель-
цев жестоко применяло новый закон по отношению к крестьянству. В особен-
ности разрушительно повлиял новый порядок на венгерское государство,
потому что он снизил моральный уровень населения и причинил непоправимый
ущерб важнейшим источникам материальной силы. Этот порядок, однако, су-
ществовал и в других странах и всюду оказывал губительное действие. Тяжелое
положение Венгрии в это время усугублялось турецкой опасностью. Венгрия
одна, без помощи других стран, должна была защищать и Запад и свое собствен-
ное государство против величайшей из европейских армий. Порабощение
собственных подданных сделало невозможной защиту государства. Этим порабо-
щением Венгрия подорвала основу своего государственного бытия. Связав
массы рабскими узами, государство уничтожило привязанность их к родной
земле и чувство готовности к самопожертвованию. Массы уже не были заинте-
ресованы в сохранении государства, которое кровно оскорбляло их челове-
ческое достоинство и не считалось с их хозяйственными интересами, а без масс
господствующие слои сделались неспособными к осуществлению энергичной
внешней политики. Таким образом, вопрос о государственной независимости
оказался тесно связанным с положением масс. Иначе и быть не могло. Естествен-
ный ход вещей показал, что вслед за порабощением трудовых классов последо-
вало крушение самостоятельности Венгрии. Она не могла восстановить свою
самостоятельность вплоть до 1848 года, когда в основу ее были положены те;
идеи, за которые крестьяне боролись в 1514 году. Но у победивших сословий
не было ни малейшего предчувствия грядущей беды, которую они навлекли
на себя и на свою родину тем, что уничтожили систему свободного перехода
и усилили эксплуатацию крестьян. После смерти Уласло II корона перешла
к его сыну Лайошу II, легкомысленному, психически неустойчивому человеку.
Несмотря на то, что новые законы на практике оказались невыполнимыми,
в особенности те, которые касались возмещения причиненных крестьянами
убытков (их не могли привести в исполнение не только ишпан и вице-ишпан,
но и комитаты, то есть сами заинтересованные лица), собравшееся в 1518 году
государственное собрание высказалось за сохранение этих законов. Органам
власти дано было указание выполнять новые законы. Более того, предписыва-
лось, что, если в каком-нибудь комитате ишпан или вице-ишпан «из страха
или по снисхождению» уже уладили дело с возмещением убытков, а кто-нибудь
из дворян обжалует их решение, дело снова должно поступить на рассмотрение
суда. Этот закон был подтвержден статьей 19 закона, принятого в 1519 году.
В 1518 году был возобновлен закон, касавшийся насильно угнанных крестьян*.
В 1521 году, когда турки уже захватили Нандорфехервар (Белград)—главные
ворота южной части страны—и, повидимому, готовились к выступлению против
Буды, землевладельцы не нашли для себя более важной задачи, чем введение
новых и более строгих порядков в деле насильственного возвращения на ста-
рые места переселившихся крестьян, которых они называли «беглыми». В это
время стал употребляться новый термин—plebae conditionis homines—для обо-
значения трудовых масс, на которые был наложен огромный налог, предназна-
ченный для нужд обороны страны против турок. Статья 62 закона предписывала,
* Имеются в виду крепостные, переселенные феодалами в их имения без согласия
на то прежних владельцев крепостных.—Прим. ред.
137
чтобы, как требовал того закон 1514 года, возвращали обратно крестьян,
переселившихся после восстания 1514 года. Если сам землевладелец этого
не сделает, это должны будут сделать королевские органы власти. Если это
распоряжение не выполнят главный ишпан и вице-ишпан, то должны его
осуществить силою оружия комитатские дворяне. А если и они откажутся
сделать это, король должен прислать своего придворного чиновника, который
поступит сообразно желаниям потерпевшей стороны. Более того, статья 62
указывала королю на необходимость убедить соседние государства не при-
нимать переселившихся.к ним венгерских крестьян.
Так заботилось о крестьянах законодательство рокового 1521 года, явив-
шегося преддверием магометанского нашествия, такими обязанностями обреме-
няло оно королевскую власть во время грозной опасности. Однако в 1522 году
сознание правящих классов начинает проясняться. Они начинают понимать,
что таким путем нельзя освободить родину. В статье 1 закона, принятого
в этом году, говорится, что «крепостного крестьянина-земледельца, а также
других людей крестьянского сословия, перенесших столько ударов и лишений,
следует щадить»*. Однако далее говорится, что бедственное положение страны
не позволяет сделать этого и закон взваливает на бедноту огромный налог
не только деньгами, но и продуктами. Вместе с тем, опасаясь массового бегства
крестьян от тяжелого налогового бремени в соседние страны, высшие сословия
снова требуют от короля добиваться того, чтобы там не принимали беглецов,
и одновременно возобновляют законы 1514 года, касающиеся возвращения
беглых крестьян. То же самое они сделали и в следующем 1523 году,
обложив крестьянство новым огромным налогом.
Ракошское государственное собрание 1525 года в статье 10 своего закона
еще пыталось возобновить постановления относительно возвращения беглых
крестьян. А статья 10 закона грозного 1526 года предписывала вооружать
крестьянство для защиты родины. Закон без каких-либо льгот взамен этого
тяжкого налога кровью распространил на крестьянина общую обязанность
защиты страны. Этот закон говорил, что каждый крестьянин или по рас-
поряжению короля каждый пятый мужчина, если того требует крайняя не-
обходимость, должен являться в войско и направляться в те места, какие
укажет король**. Там, где землевладелец выполнял королевский приказ,
крестьяне действительно брались за оружие, и несомненно, что на поле битвы
с турками под Мохачем боролись и проливали кровь тысячи крестьян в со-
бранном магнатами сравнительно немногочисленном войске.
Но численность крестьянского войска все же оказалась очень незначи-
тельной, и оно не смогло изменить гибельной судьбы родной страны. Кроме
того, крестьянство в это время снова находилось в большом возбуждении.
В 1525 году в Германии вспыхнуло грандиозное крестьянское восстание. Слух
о нем достиг Венгрии и нащел отклик, в особенности среди горняков. В Герма-
нии горняки примкцули к крестьянам, образовав организованные, отборные
отряды восставших.
В Венгрии также имелось большое число горняков. Горное дело было
тогда единственной промышленной отраслью, в которой Венгрия могла соревно-
ваться с западными государствами как в отношении большого числа занятых
в этой промышленности трудящихся, так и в отношении высокого уровня
техники. Слух о крестьянской революции в Германии привел' в движение
трудящихся горняцких поселков в северных районах Венгрии, и, хотя они
не брались за оружие, а старались путем стачки добиться удовлетворения
своих требований, законность которых признало официальное расследование,
Иштван Вербёци, тогдашний наместник, подавил движение, прибегнув к мас-
совой казни. Эго кровопролитие, вероятно, вызвало негодование крестьян
и вряд ли увеличило их желание воевать против турок. Все-таки крестьяне
* Текст этого закона см. CJH, I, стр. 788.—Прим. ред.
** Там же, стр. 830, 842.—Прим. ред.
138
в ответ на ужасную весть о мохачской битве начали самооборону, в то время
как оставшиеся в живых дворяне, теряя голову, пассивно наблюдали за дальней-
шим продвижением турок. Враг, располагая преобладающими силами, ист-
реблял стихийно собиравшиеся массы людей и захватывал пленных. Ужасные
разрушения претерпели задунайские и задравские земли, как и области между
Дунаем и Тиссой. Сотни деревень стали добычей огня. Буда, столица Венгрии,
ряд других цветущих городов и двенадцать комитатов были подвергнуты
разорению. Тысячи простого народа стали жертвами несчастной войны, были
уведены в Турцию и проданы в рабство.
Осенью турки покинули страну. В связи со смертью Лайоша II уцелевшие
комитаты поспешили заняться выборами короля. Государственное собрание
с большим воодушевлением, нашедшим отклик в наибольшей части населения,
избрало королем Яноша Запольяи, спишского графа и трансильванского вое-
воду. Но вскоре несколько обособившихся знатных землевладельцев выбрали в
Пожони другого короля, эрцгерцога Фердинанда Габсбурга, правителя соседнего
австрийского герцогства; в 1527 году Фердинанд Габсбург вторгся в Венгрию.
В этом оказал ему огромную моральную и материальную поддержку стар-
ший брат Карл V, германский император и испанский король. Это вызвало
вторжение в страну турецкого султана Сулеймана, который, однако, не уничто-
жил господства Габсбургов, но ограничил его.
Итак, в Венгрии оказалось одновременно два коронованных короля, что
разделило страну на две, хотя и неравные части, потому что преобладающее
большинство стояло за короля Яноша. Распад единого государства, борьба
и мелкие стычки между сторонниками двух королей препятствовали развитию
национальной экономики и ставили население областей в чрезвычайно бедст-
венное положение. Из-за внутренней войны разорение и нужда стали постоян-
ными явлениями. Так как богатство землевладельца состояло из крестьянских
наделов, то борющиеся стороны безжалостно разоряли наделы, чтобы причи-
нить ущерб противнику. В этом разорении принимали участие господа и вен-
герские воины—наемники, а также турки, которые в это время были союзни-
ками короля Яноша. Более или менее значительные отряды турок появлялись
в стране и увеличивали разорение простого народа. Но самое ужасное разру-
шение общественного достояния производили немецкие наемные войска. Опирав-
шийся на них король Фердинанд, являясь чужеземцем, был чрезвычайно
непопулярен среди масс. Наемные войска вызывали настоящий ужас в Европе,
были «бичом божьим» для трудового народа. Часть их, которая была послана
в Венгрию, превзошла по жестокости даже турок. Наемные войска попирали
все божеские и человеческие законы, и дошедшие до нас сведения современников
о их поведении в Венгрии сообщают действительно ужасающие подробности.
Наемники не знали ни языка, ни народных обычаев, смотрели на Венгрию
как на завоеванную территорию и обходились с населением более жестоко,
чем турки. Впрочем, Фердинанд очень нерегулярно платил своим наемникам,
и они возмещали эту плату, грабя трудовое население. Особенно отличались
их разнузданные начальники. В обстановке этого хаоса143 земледельческое
население впадало все в большую нужду и массами переселялось в наиболее
защищенные местности, в горы и даже на земли, занятые турками, а оставши-
мися в стране овладевало сильное ожесточение, угрожавшее существованию
государства. Не раз случалось, что отчаявшийся простой народ поддерживал
турок против собственных эксплуататоров, жестоких землевладельцев или
против наемных войск. В 1536 году между крепостными крестьянами и земле-
владельцами Пожеги и соседних комитатов существовала такая вражда,
что, когда начальник крепости Пожега призвал крестьян для защиты крепости
против турок, крестьяне, как только показались турки, связали начальника
и сдали его вместе с крепостью врагу144. Ненормальность общественных отно-
шений справедливо стала привлекать внимание политических деятелей.
Первым, кто отметил и по-настоящему понял всю грозную опасность, был
монах Дьёрдь Фратер (Утьешонович-Мартинуцци). В 1527 году Дьёрдь
139
Фратер стал приближенным короля Яноша и скоро приобрел его доверие, хотя
прошли годы, прежде чем он достиг руководящего положения и стал хранителем
казны иВарадским епископом. Несомненно, что именно он впервые обратил вни-
мание короля Яноша на тяжелое положение крестьянства и побудил его к рефор-
ме не только из чувства гуманности, но и из интересов государства, которое,
якобы завоевав расположение крестьянства, приобретет новые силы и станет
обороноспособным. Король Янош согласился с мудрым советом и уже в
1530 году сделал первую попытку законодательным путем отменить прикрепле-
ние к земле и восстановить свободу перехода.
С этой целью в конце 1530 года, в день всех святых [1 ноября.—Ред.],
в Буде было созвано государственное собрание. Так как в это самое время
немцы начали осаждать столицу, собрание было отложено и состоялось после
снятия осады. Его постановления были обнародованы в форме грамоты короля
Яноша 1531 года. Для того чтобы страна, претерпевшая столько бедствий,
вернулась к прежнему цветущему состоянию, говорится в королевской
грамоте145, «государственное собрание, руководствуясь советом и решением
высшего духовенства страны, магнатов и дворянства и в интересах общего
блага, снимает с земледельческого населения ярмо крепостничества, отменяет
запрещение свободного перехода и возвращает народу его прежнее право
свободно переселяться от одного землевладельца к другому со всем движимым
имуществом и скотом, но с такой оговоркой, что относящиеся к этому делу по-
становления прежних законов должны соблюдаться». Король, говорится далее
в грамоте, утвердил это постановление сословий и строго приказывает всем
господам исполнять новый закон и не препятствовать собственным крестьянам
переселяться в имения других землевладельцев или переходить из других
имений на свою землю.
Однако этот закон в обстановке всеобщего хаоса так и не был осуществлен.
Он не оказал влияния и на правовое положение бедноты, так как Трипар-
титум Вербёци имел всеобщее распространение и антикрестьянские тенденции
целиком владели умами помещиков. Король Янош неоднократно старался
указами, распоряжениями, предписаниями осуществить новый закон. В одном
из своих указов (от 28 апреля 1536 года) он напоминал органам власти комитатов
Чонград, Чанад, Темеш, Арад, Бекеш, Заранд и Бихар, что общегосударствен-
ный закон вернул крестьянам право свободного перехода и что никто не имеет
права нарушать этот закон. Однако некоторые землевладельцы вопреки закону
лишали крестьян этого права и даже насильно переселяли крестьян из одного
владения в другое или с чужой земли на свою собственную землю, что противо-
речит не только человеческим, но и божеским законам. Король требовал
от каждого своего сторонника безусловного исполнения указанного закона.
Он приказывал должностным лицам упомянутых комитатов выдавать без
всяких уловок и препятствий разрешение на переселение в город Сегед каждому
крестьянину, желающему переселиться, который внес установленную законом
поземельную плату и уплатил все свои долги, и подвергать штрафу землевла-
дельца, отказавшегося выполнить закон 146.
Король не достиг цели этими распоряжениями, тем более, что при осложне-
ниях, вызванных событиями предыдущего года в Трансильвании, он вынужден
был призвать дворянство к оружию и на время пребывания дворян в войске
запретить свободный переход крестьян. Однако дворянство и после возвраще-
ния домой не подчинялось этому закону. Узнав об этом, король дал указание
всем органам власти следить за тем, чтобы никто не смел мешать крестьянам
при переходе, а тот, кто помешает, должен на основании общегосударствен-
ного закона понести наказание147. Чтобы заставить противников свободы
перехода уважать закон, король пошел еще дальше и на государственном
собрании, состоявшемся осенью 1536 года в Бараде, снова издал закон, возоб-
новлявший право крестьян на свободный переход. Правда, подлинный текст
этого закона неизвестен, но посланное в Вену тайное сообщение говорит148
о том, что был издан закон следующего содержания: крестьяне, согласно
140
постановлению государственного собрания, могут свободно переходить с одного
места на другое, и никто из имеющих власть не смеет под страхом указанного
в законе наказания насильно сгонять крестьян с земли или задерживать их.
Новый закон предписывает возвращать бежавших или согнанных с земли
крестьян их прежним господам. Заслуга короля Яноша состояла в том, что
юн стремился исправить ужасную ошибку, допущенную государственным
собранием 1514 года, и освободить крестьян из-под невыносимого и позорного
ярма крепостничества. Но король мог только принять принципиальное поста-
новление. Для реализации закона, для коренного улучшения положения
крестьян у него не было необходимой власти. Янош с болью смотрел на мрач-
ную судьбу бедноты и делал все возможное, чтобы облегчить ее тяжелое поло-
жение и поднять благосостояние гибнущей родины. С этой целью он всеми
силами содействовал заселению разрушенных деревень. Так, например, в 1536го-
ду, чтобы облегчить Ференцу Силашши заселение разрушенных турками
деревень Сентмихай и Банфальва, он на 6 лет освободил переселившихся
туда и построивших дома крестьян от всех обычных и чрезвычайных государст-
венных налогов (taxa и coiitributio) и от налога «доход казны». Об этом король
извещает администрацию комитатов и приказывает, чтобы она не осмеливалась
причинять ущерб ни самим переселенцам, ни их имуществу 149. Но эпоха
была настолько бурной, что добиться прилива большого количества переселен-
цев было невозможно, так же как невозможно было осуществить пр азо свобод-
ного перехода. Прикрепление к земле сохранилось повсюду, и трудовые массы
находились в таком плачевном положении, что не могли не вызывать чувства
жалости в каждом гуманном человеке. Беспристрастно мыслящие люди пред-
видели последствия угнетения трудового народа. Пал Вардаи, Эстергомский
-архиепископ, в 1539 году говорил, что гнет, который испытывает крестьянство,
делает невозможным занятие земледелием, несмотря на то, что бог дал стране
чудесную, плодородную почву. Аграрное государство, которое не может
развивать земледелие, не в состоянии сохранить своей независимости. Это
.и оправдалось со смертью короля Яноша (1540).
РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ
ИНСТИТУТ КРЕПОСТНИЧЕСТВА В ПЕРИОД РАЗДЕЛЕНИЯ
СТРАНЫ НА ТРИ ЧАСТИ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ РАЗДЕЛЕНИЯ СТРАНЫ
НА ТРИ ЧАСТИ
В 1541 году, когда столица венгерского государства Буда окончательно
перешла во владение турецкого султана, Венгрия потеряла свою независимость
и была разделена так же, как в 1772 году была разделена Польша. Значитель-
ная часть южных и западных комитатов сделалась турецкими областями.
Трансильвания и соседние с ней венгерские комитаты образовали особое
княжество, подчиненное турецкой верховной власти. Большая часть западных,
северных и восточных комитатов перешла к Фердинанду I, теперь единствен-
ному венгерскому коронованному королю. Эти части страны, территория кото-
рых постоянно менялась, так как турки непрерывно расширяли свои владения
за счет королевских и трансильванских земель, не были мирными соседями.
Между ними шла непрерывная борьба. Они стремились оборонять свои границы,
возводя заставы, укрепления, замки, которые охранялись пешими и конными
войсками. Власти этих частей страны нередко держали собственные войска
и нападали друг на друга, беспощадно громя противника, разрушая, убивая,
обращая в рабство подданных соседних владений. В этом отношении не было
разницы между турецкими, немецкими и венгерскими наемными войсками,
так как способ ведения войн в Европе в XVI—XVII веках был варварским.
Военачальники и солдаты, какого бы они ни были происхождения, какую бы
религию ни исповедовали, одинаково не знали жалости ник людям, ни к иму-
ществу. Они вели войну не только с армией противника, но и с населением
занятых ими территорий. По существующему тогда военному праву они могли
разграбить движимое имущество, принадлежащее как церкви, так и светским
лицам, более того—могли уводить с собой и людей. Особенно огромные раз-
меры принимали разрушения тогда, когда войско уходило с занятой им враже-
ской территории. Солдаты уносили, уничтожали, поджигали все, что попада-
лось под руку, чтобы сделать оставляемую территорию непригодной для врага.
Таково было военное право, применявшееся войсками во всей Европе150. Его
принесли в Венгрию чужеземные вспомогательные военные отряды. Они
смотрели на Венгрию как на вражескую землю и соответственно этому разру-
шали и грабили ее.
Когда правительства прекратили войну и начали налаживать мирные отно-
шения, все же мелкие стычки, разрушения, опустошения, поджоги деревень,
угон людей и скота никогда не прекращались. Одна часть страны превратилась
в арену постоянных сражений и испытывала все ужасы войны. Земля же,
лежащая вдали от турецко-трансильванской границы, сделалась настоящей
казармой, где господствовали турецкие или немецкие солдаты, оттеснившие
на задний план интересы местных жителей. По воспоминаниям современников,
немецкие солдаты, расположившиеся в различных пунктах королевской терри-
тории, являлись для местного населения, защищать которое они были посланы,
«бичом божьим». Они руководствовались военными нравами, распространив-
шимися на Западе, и войну считали лишь удобным случаем для обогащения.
Впрочем, они не знали языка, на котором говорил народ, и не отличали венгра
142
от турка. Венское правительство поощряло своих солдат относиться к венгер-
скому населению как к вражескому. Солдатам нерегулярно платили жало-
ванье, задерживая его иногда месяцами, даже годами, не заботились о снабже-
нии необходимыми предметами потребления, так что этот чужеземный народ,
недовольный и нередко голодный, поневоле искал удовлетворения своих нужд,
используя любой удобный случай. В королевских комитатах и примыкавшим
к ним областях трудящиеся массы подвергались постоянному разорению и вы-
могательствам. С них взыскивали различные, до сих пор не известные им на-
логи, платежи, взносы. Укоренившийся в этой части страны военный деспотизм
сделал невозможным занятие производительным трудом. Только население
комитатов, находившееся вдали от турецкой границы, в местах, по своим при-
родным условиям более защищенных и по этой причине редко имевших дело
с немецкими солдатами, жило в сравнительно благоприятной обстановке
и могло заниматься производительным трудом. Но и оно испытывало влияние
непрекращающейся войны. Это сказывалось прежде всего в непрестанном росте
государственных налогов и остальных платежей. Но.особенно тяжело пережи-
вало население утрату венгерским государством своей самостоятельности.
Последствия этого всемирно-исторического события сказывались в тысячах
значительных и незначительных явлений. Не было больше центра венгерской
национальной политики, не было в стране королевского двора. Резиденция
коронованного короля Венгрии была за рубежом, и, находясь под иноземным
влиянием, он смотрел на непрерывно уменьшавшуюся и бедневшую венгер-
скую территорию глазами постороннего. Турецкий султан, находившийся
в далеком Константинополе, управлял венгерскими провинциями так же, как
и любым немагометанским вилайетом. Правда, в Трансильвании имелся кня-
жеский двор, но прошло немало времени, прежде чем он приобрел достаточный
авторитет и значение, чтобы влиять на судьбу венгерского народа. В общем
правительство перестало быть фактором прогресса, охранителем экономики
страны, защитником трудового народа. Правительство, поддерживая какую-
нибудь полезную идею, имело возможность лишь внести ее в кодекс законов,
но не осуществить на деле. В то время как центральное правительство отступило
на задний план, чрезвычайно усилилась власть высших сословий, представляв-
ших классовые интересы знати, и чем большего влияния они добивались, тем
беспощаднее эксплуатировали трудовые массы. На государственных собраниях
и в комитатах они занимали такое господствующе положение, какого никогда
раньше не имели. Комитатские дворянские собрания вследствие условий воен-
ного времени регламентировали все стороны жизни, чего также не было раньше.
Эти перемены, происшедшие в Венгрии в период ее раздела, способствовали
хозяйственному упадку страны наряду с политическим упадком. Правда,
бедность и разорение сказывались на положении господ, солдат, духовенства
и горожан, однако больше всего они сказывались на положении трудящихся
масс, крестьян, на которых лежала повинность содержать все общественные
слои, обеспечивать их существование. Бедственное положение масс увеличива-
лось вследствие тех великих перемен, которые произошли в XVI веке в Европе
как в экономике, так и в области морали.
В то время, когда независимое национальное венгерское государство на
пятьсот лет прекратило свое славное существование, в духовной и политической
жизни Европы возникли новые отношения, оказавшие влияние и на венгер-
ский народ. Последствия открытия Америки постепенно стали проявляться
в экономической жизни Европы. Правда, новая часть света еще не сделалась
ведущим фактором в мировом хозяйстве, но уже содействовала техническому
прогрессу в судоходстве и указала новые пути международного общения. Сре-
диземное море утратило приобретенное еще в древности исключительное значе-
ние посредника в товарообмене между Востоком и Западом, его место занял
только что открытый океан. Расширились кругозор человека и сфера примене-
ния человеческого труда. Венеция, первая морская держава средневековья,
постепенно пришли в упадок, государства же, расположенные вблизи мирового
143
морского пути, стали выдвигаться на первый план. Американские благородные
металлы произвели в XVI веке глубочайшие изменения в европейских денежных
и имущественных отношениях. С помощью испанского посредничества эти
металлы затопляли Европу и всюду уменьшали ценность золота и серебра,
снижали покупательную способность денег. Наоборот, ценность сырья все воз-
растала, цены поднимались, заработная плата падала. Европа переживала эко-
номическую революцию, последствия которой чувствовали все европейские
страны и в них—все слои народа. Наряду с этим в Европе нарастала одна из
знаменитейших революций, оказавшая сильнейшее влияние на религиозную
и духовную жизнь христианского мира. Это было предпринятое Мартином
Лютером обновление веры, реформация. Глубокое воздействие реформации
сказалось не только на церкви и религии, но и на экономическом строе. На мгно-
вение казалось, что реформация принесет всем угнетенным Германии желан-
ную свободу, так как Лютер хотел воздействовать на весь немецкий народ.
Он обращался к массам со своими грамотами, написанными на немецком
языке, и говорил так, чтобы его понимали все необразованные, простые люди.
Следуя его примеру, и другие отбросили латынь. Так, Ульрих фон Гуттен
говорил: «До сих пор я писал по-латыни, которую никто не понимал, теперь я
говорю с немецким народом на его родном языке, потому что обращаю свое слово
ко всей стране». Популяризация библии, ее мадьяризация, издание ее на родном
языке, то, что произошло в Венгрии в XVI веке, началось намного раньше вы-
ступления Лютера, но Лютер содействовал полному успеху этого дела. Лютер
сделал библию главным орудием своей борьбы. Библия вскоре сделалась источ-
ником всех знаний. Распространение и популяризация ее содержания явились
основной задачей писателей и поэтов XVI века. Апокалипсис (книга открове-
ний Иоанна) наряду с Ветхим заветом еще раньше были любимым чтением тру-
довых масс, потому что, по их мнению, в этих книгах заключались новые,
полезные для бедноты указания, направленные против господствующих клас-
сов. Сам же Лютер позднее указывает на такие противоположности: согласно
Ветхому завету (Бытие 1,2),бог создал всех людей свободными, но Новый завет
отверг Моисея и Христос подчинил своих последователей императору и свет-
ской власти, поэтому, по мнению высших классов, можно ограничивать свободу
человека.
Но эксплуатируемые массы по-другому восприняли учение Лютера. Они
верили, что с освобождением церкви из-под ига Рима массы будут освобождены
от ярма помещиков. Они ждали от Лютера нового церковного и экономического
строя. В нем, сыне народа, они видели политического реформатора, исцелителя
их страданий, того, кто осуществит их идеи. Все слои трудового народа Герма-
нии, городские и сельские жители, были в сильном возбуждении, и живущие
в душе народа стремления проявлялись в самых разнообразных формах.
Наряду с коммунистическим и анархическим движением начались кре-
стьянские восстания, стремящиеся к достижению более умеренных целей. Но
все они оставались одинаково безрезультатными, потому что Лютер ни одного
из них не поддержал. А в своем произведении «Против крестьянских банд,
грабящих и убивающих» он решительным образом встал на сторону землевла-
дельцев. Реформатор вместе со своими соратниками всегда был враждебно
настроен по отношению к передовым стремлениям крестьян и проповедовал
не только безусловное подчинение подданных господам, но и неограниченность
крестьянских барщинных повинностей. Когда один дворянин—землевладелец
Генрих Эйншидель, мучимый угрызениями совести по поводу обременительных
оброков крестьян, сообщил о своих сомнениях Лютеру и Меланхтону, оба
посоветовали ему не беспокоиться об этом. Лютер, между прочим, писал ему,
что было бы неправильно, если бы помещики отказались от своего права на
барщину. Крестьян следует обременять повинностями, иначе они избалуются161.
Итак, лютеровское обновление веры не дало немецким крестьянам ожидаемой
свободы. Нередко они брались за оружие, но всегда бывали разбиты и попадали
в более тяжелое положение. Немецкие экономисты и историки, прежде всего
144
Вильгельм Рошер, считают, что эти кровавые крестьянские восстания и бес-
пощадная расправа с ними явились причиной всех тех неизмеримых страданий,
которые обрушились на Германскую империю в следующем столетии, причиной
политического унижения империи в Тридцатилетней войне, ее экономического
упадка, отставания ее духовно-нравственного развития. Все эти явления воз-
действовали не только на одну Германию. Они сильнейшим образом повлияли
и на другие страны, в том числе и на Венгрию, и заставили призадуматься вен-
герские правящие классы. Но среди реформаторов XVI века встречались
и. такие люди, которые хотели соединить обновление религиозной жизни с
политическим освобождением трудового народа. Среди этих людей первое
место занимали Ульрих Цвингли и Жан Кальвин, уроженцы свободной Швей-
царии, где еще в начале XVI века крепостная зависимость была почти повсюду
отменена или, по крайней мере, смягчена и крестьяне вместо барщинных работ
вносили землевладельцу небольшую плату. В дальнейшем государство ликви-
дировало и эту незначительную зависимость, прежде всего в Цюрихе, явив-
шемся позднее ареной деятельности Цвингли. Там все формы крепостной зави-
симости были уничтожены, и крестьянин сделался собственником своего на-
дела, который, будучи освобожден от всех барщинных повинностей, стал пере-
даваться по наследству. Благоприятная обстановка, царящая в этом городе,
способствовала тому, что реформаторские идеи Цвингли приобрели больший
размах, чем идеи .Лютера. Следует отметить, что эти два реформатора, хотя
и были оба выходцами из простого народа, существенно отличались друг от
друга по своим личным качествам.
Лютер прежде всего был богословом, Цвингли же был реформатором не
только религий, но и политической и экономической жизни. Первый отдал
крестьянина на произвол помещика, второй старался поддержать крестьян
в их борьбе против землевладельцев, что ему и удалось сделать в Цюрихе.
Лютер учил: труд сам по себе не имеет ценности и значения, последние целиком
зависят от господа бога. Наоборот, Цвингли проповедовал: упорный труд сам
по себе есть то, что приносит божье благословение; труд делает человека подоб-
ным богу. Доводы, касающиеся этого положения, являются настоящим гимном
труду. Цвингли считает, что труд представляет большую ценность, чем природа,
живой человек—большую ценность, чем мертвая земля. Лютер и идеологи дво-
рян исходят из противоположной установки.
Цвингли оказал влияние не только на свою эпоху, но и на XVII век, в част-
ности на английских экономистов, развивших дальше его учение. Английские
экономисты поставили фактор труда выше фактора природы и этим раскрыли
истинное значение политической экономии152.
Цвингли и Кальвин признавали самостоятельность личности и с богослов-
ской точки зрения.Во всех их социально-экономических теориях подчеркивается
значение личной свободы, благоприятно влияющей на государственную жизнь
и на развитие духовных интересов общества. Лютеранские немецкие провинции
(Саксония, Бранденбург и другие) стали странами «разума ограниченных
подданных». Англия, Швейцария, Венгрия, Трансильвания стали очагами
самостоятельной политической жизни, так как новые церковные учения и свя-
занные с ними идеи, потоком хлынувшие из Германии и Швейцарии, быстро
овладели умами и взволновали общественное мнение настолько, что самые
суровые государственные законы не могли помешать распространению этих
идей. Новая вера не умещалась в границах представлений старой аристократи-
ческой церкви, она была понятна массам. Библия и созданная под воздействием
библии национальная литература дали в руки масс орудие для борьбы за осво-
бождение из-под власти старых, уже поколебленных авторитетов. Реформа
религии еще не дала закона, который бы освобождал крестьянина от повин-
ностей в пользу церкви, который бы давал право стороннику реформы, если он
не был дворянином, отказаться от уплаты десятины своим епископам.
Беднота’сочувствовала церковной реформе, потому что реформа изгнала
из богослужения чуждый, непонятный латинский язык и сделала родной язык
Ю И. Ачади 145
официальным языком. Теперь набожные люди могли вступать в непосредствен-
ное общение с богом. Учение Лютера и в особенности учение Кальвина нашли
сильнейший отклик среди венгров, которые страстно стремились к свободе
и самостоятельной деятельности. Унитарии и другие секты (например, суббот-
ники), образовавшиеся на венгерской земле, скоро распространили свою дея-
тельность на все районы разделенного на три части государства, и их борьба
вызвала далеко идущие изменения в духовной и хозяйственной жизни страны,
хотя и не такие, как в Швейцарии. Эти перемены не оказали влияния на улуч-
шение положения крестьян. Наоборот, посеяв религиозные раздоры, они на-
влекли на страну новую беду. Каждый считал себя единственным хранителем
и спасителем религиозной истины. Между противниками началась борьба за
личное господство, и эта борьба, которая в XVI веке велась духовным оружием,
в XVII веке ввергла нашу страну в пучину религиозных войн и жестоких рели-
гиозных гонений. Землевладелец считал своим правом заставлять крестьян
избирать ту религию, которую он, землевладелец, признавал лучшей.
В XVI веке, когда землевладелец—по моральным ли побуждениям, или ради
того, чтобы прибрать к рукам огромное церковное имущество,—принимал
протестантизм, он, конечно, на основе так называемого jus reformandi обращал
в эту веру и своих крепостных крестьян. Тогда это происходило без больших
потрясений, потому что низшее духовенство, стремясь освободиться от обета
безбрачия, поддерживало землевладельца, не возражало против новой веры.
Крестьян же новая вера располагала к себе богослужением на родном языке.
Однако в XVII веке католическая королевская власть и духовно окреп-
шая католическая церковь вернули в свое лоно почти всю землевладельческую
знать. Когда же крупные помещики, перешедшие в католичество, с помощью
государства снова стали практиковать jus reformandi, это встретило очень силь-
ное противодействие со стороны трудовых масс. Крестьянина можно было снова
обратить в католичество только железом и кровью. Между землевладельцами
и простым народом началась непрекращающаяся война, которая (в особен-
ности с 1650 года) губительно влияла на хозяйственную жизнь страны, сделала
невыносимым положение крестьян, истребила немало населения и народного
имущества.
Эта религиозная борьба, как эпидемия, охватила все цивилизованные госу-
дарства Запада. Но в некоторых странах, несмотря на кровопролитную борьбу,
общественные отношения улучшались благодаря упрочению авторитета коро-
левской власти. Своеволие рыцарей было обуздано, внутренняя безопасность,
таким образом, была обеспечена и ликвидировано одно из препятствий для раз-
вития экономики. Но в Венгрии в результате раздела страны на три части, не-
прекращавшихся грабежей немецких солдат и турецких завоевателей, односто-
ронне сословного государственного управления и связанных с ним социальных
бедствий, а также эпидемий и голодовок, возродивших худшие времена средне-
вековья, не могло быть и речи о каком бы то ни было прогрессе, о возмож-
ности коренных улучшений. Бедственное положение страны довершалось бес-
пощадной эксплуататорской экономической политикой Австрии. Государство
не проявляло заботы о трудовом народе, и он стал жертвой сословной эксплуа-
тации. Это был период неограниченной, бесконтрольной власти помещиков,
так как не существовало такого авторитета, который бы мог заставить помещика
подчиниться закону. Кроме того, он сам был законодателем. Он руководил
местной администрацией, с помощью которой так осуществлял законы, касаю-
щиеся крестьян, как того требовали его собственные интересы. Никогда за
такой короткий промежуток времени не создавалось столько законов, относя-
щихся к свободе перехода, как за 1540—1556 годы, и, наоборот, никогда право
свободного перехода не было так мало действительным, как в этот период.
Ни одна эпоха не сохранила столько урбариев, как XVI—XVII века, и никогда
более отчетливо не проявлялась неограниченность барщинных повинностей, как
в эту эпоху. Все это угнетало трудовой народ, потому что массы уже не были
такими невежественными и некультурными, как в старину. Реформация, биб-
146
лця, школа оказали свое влияние, и простой народ стал способен к самостоятель-
ному мышлению, к суждению о своих делах, в первую очередь о религиозных,
делах, и о своей собственной судьбе.
В XVI веке в народной среде сложились два характерных венгерских
типа: воин пограничных крепостей и проповедник. Идеи реформации подняли
самосознание народа, увеличили его стремление к культуре. В это мрачное
время народ больше, чем когда-либо раньше, чувствовал свое угнетение, невы-
носимую тяжесть лежащего на нем ярма.
Новая эпоха, ее моральные и религиозные идеи сделали из крестьянина,
как и из его господина, нового человека, которого привлекали и занимали
вопросы религии, как и вопросы обороны отечества. Как сообщают иностран-
ные путешественники, мужественные воины пограничных крепостей, большая
часть которых вышла из крепостных крестьян, собираясь группами, в свобод-
ные часы обсуждали религиозные учения с таким жаром, с таким энтузиазмом,
как если бы у них уже был навык заниматься политикой. Подобные настроения
масс вызывали восхищение иностранцев: у них на родине не часто можно было
встретить такие настроения среди низших общественных слоев. Кроме того,
иностранцы признают, что венгерское крестьянство обладает отличными каче-
ствами—работоспособностью и умом, что если бы государство и землевладельцы
проявили больше заботы о крестьянстве, оно с развитием своих природных
способностей сделалось бы важнейшим фактором производственных успехов
нации. А между тем руководители крестьянства думали только о его эксплуа-
тации. Поэтому отношения между помещиком и крепостным крестьянином все
более и более ухудшались и даже приводили к кровавым столкновениям.
В это время венгерское государство состояло из трех обособленных друг
от друга и самостоятельно управляемых территорий: территории венгерского
короля, Трансильванского княжества и земель турецкого султана. В этих трех
не зависимых друг от друга частях правовое и экономическое положение кре-
стьянства развивалось и изменялось по-разному. В дальнейшем изложении
я буду рассматривать каждую из этих трех частей отдельно.
ГЛАВА ВТОРАЯ
КОРОЛЕВСКАЯ ОБЛАСТЬ*
1. Свободный переход в XVI веке
Король ЯношЗапольяи обнародовал законы, которые отменили установлен-
ное в 1514 году прикрепление к земле и вернули крестьянину свободу перехода,
то есть все личные права, которые включает это понятие. Однако авторитет
королевской власти в то. время настолько упал, что даже самые строгие предпи-
сания короля не принимались во внимание и не могли привести к практическим
результатам. Землевладелец решал судьбу крестьянина исключительно с точки
зрения Трипартитума, который провозгласил прикрепление крестьян к земле.
В новых условиях, когда людей истребляли войны, эпидемии, класс помещиков
видел в прикреплении к земле благо, обеспечение своего материального поло-
жения и в духе Трипартитума считал, что неограниченная власть госпо-
дина над крестьянином является одним из существеннейших элементов дворян-
ских привилегий. Однако это выдвижение на первый план классовых интересов
помещиков представляло серьезную опасность для государства. В такой момент'
лишить миллионы людей человеческих прав значило лишить родину ее защит-
ников. Беднота ненавидела государство и господствующие классы.. Друзещ
своих господ народ не считал своими друзьями, так же как и их врагов не счи-
тал своими врагами. Под влиянием таких чувств простой народ, по крайней
мере в отдельных областях, стал примиряться с турецким игом, которое было-
* Под ней подразумевается часть Венгрии, подчиненная Габсбургам.—Прим... ред-
147 10*=
легче, чём иго прежних господ. Турки скоро поняли это настроение и исполь-
зовали его. Чтобы привлечь бедноту на свою сторону, они стали предоставлять
ей свободу, в особенности сербам и другим жителям южных областей Венгрии,
исповедующим греко-православную веру.
Советники короля Фердинанда I [1526—1564.—Ред.] еще в 1543 году по-
буждали его сделать что-нибудь для примирения с беднейшими слоями населе-
ния, чтобы крестьяне не поддавались на соблазн турок и не предавали ненавист-
ных им помещиков и их замки. Действительно, не раз случалось, что крестьяне
именно так и поступали, в особенности в Задравской области, где славянское
крестьянство передало туркам крепости Пожега и Велика. Эти печальные явле-
ния испугали короля Фердинанда, и он все более убеждался в том, что в инте-
ресах обороны страны необходимо завоевать симпатии народа. Этого можно бы-
ло добиться лишь одним способом—предоставлением народу человеческих прав,
восстановлением в законодательном порядке системы свободного перехода.
Осуществление этого мероприятия было начато в прежней Славонии (тепе-
решняя Хорватия) еще в 1538 году. Статья 21 закона 1538 года провозгласила,
что переселение помещиком крестьян (в подлиннике сказано не migratio, а
traductio), «запрещенное до сих пор вследствие проступков крестьян», по еди-
ногласному решению государственного собрания снова разрешается в установ-
ленном статьей 22 порядке. На основании этой статьи ходатайство самого кре-
стьянина о переходе отступает на задний план. Речь идет лишь о помещике,
который желает переселить крестьянина на свою землю. Переселение совершает-
ся следующим образом. Помещик, заинтересованный в переселении крестья-
нина, берет с собою одного из дворянских судей и с ним отправляется к поме-
щику, у которого жил этот крестьянин, или к его управляющему. Затем он
вносит дворянскому судье 4 денария поземельной платы и просит разрешения
на перевод к себе крестьянина. После выдачи разрешения крестьянин остается
на прежнем наделе еще 15 дней, чтобы уплатить свои налоги. По истечении
15 дней дворянский судья вновь появляется у желающего переселиться кре-
стьянина и «средь бела дня, со всем движимым имуществом» передает крестья-
нина новому землевладельцу. Крестьянин вместе со всем своим добром может
переселиться лишь через 15 дней после получения разрешения.
Статья 23 сохраняет за крестьянином оставленное на старом наделе засе-
янное поле, урожай с которого крестьянин после всех обычных вычетов в поль-
зу землевладельца может перевезти на место нового поселения, при этом в слу-
чае преднамеренно нанесенного ущерба кем-либо он может требовать возме-
щения убытков.
Статья 24 налагает штраф в размере 25 гир на землевладельца, который,
не считаясь с законом, препятствует переходу крестьянина. В этих законах
право перехода являлось не столько правом крестьянина, сколько правом
землевладельца, и оно регулировало не свободный переход, а перевод крестья-
нина с земли одного владельца на землю другого. Но по сравнению с законами
1514 года это уже был прогресс. Как показали позднейшие факты, и это весьма
ограниченное право свободного перехода все же не осуществлялось.
Фердинанд I, сделавшись единственным коронованным королем Венгрии
(1540), стремился улучшить положение крестьян в своих наследственных
владениях. В 1541, 1542, 1552 годах он издал несколько указов в защиту про-
стого народа от произвола землевладельцев. Однако в своих действиях король
йе проявлял сильной воли и упорства. Обстоятельства привязывали его к выс-
шим сословиям, от которых зависело принятие налогов. Когда же Фердинанд
сделался германским императором, его заняли вопросы мировой политики,
и его энергия в отношении крестьянских дел все более ослабевала. Все это
привело к тому, что в 1563 году, правда не по доброй воле, он обещал сословиям
наследственных земель не вмешиваться больше в вопрос о барщине. Это роковое
решение привело при преемниках Фердинанда к крестьянским восстаниям
(особенно в 1573 и 1594—1597 годах) и надолго оставило крестьян под
игом землевладельцев.
148
В Венгрии Фердинанд стремился осуществлять мероприятия в защиту
крестьян не путем издания своих распоряжений, а путем проведения через го-
сударственное собрание ряда законов. Правда, в течение нескольких лет он не
решался начать действовать и в 1543 году издал закон о возвращении насильно
переселенных крестьян. Но обстоятельства все настойчивее вынуждали его
к проявлению инициативы. Речь шла о крепостном крестьянстве как об одной
из самых важных частей населения, от которой зависело и национальное бла-
госостояние. Об этом свидетельствует подробная опись153 крестьянских держа-
ний, составленная в 1542 году в связи с тем, что государственное собрание по-
требовало от землевладельцев государственный налог размером в 1/в0 стоимости
обрабатываемой крестьянами земли. И хотя опись приводила данные только
о 24 комитатах и брала за основу подсчетов цену земли, установленную в Три-
партитуме, все же цена земли, находившейся в руках крестьян, была определе-
на в 1 920 000 форинтов (в современных ценах—40 миллионов золотых крон).
В 24 комитатах вели хозяйство приблизительно полмиллиона крестьянских
семей, которых закон делит следующим образом: 1) земледельцы и скотоводы;
2) мельники, угольщики, дворовые слуги, которые, по утверждению казны,
зачастую бывали более зажиточными, чем крестьяне, сидящие на наделе;
3) рыбаки и пастухи.
Пастухи в комитатах Туроц, Тренчен и Арва* названы румынами (вала-
хами) не потому, что они по своему происхождению были румынами, а потому,
что они вели полукочевой, пастушеский образ жизни. Приведенные данные по-
казывают, что, во-первых, несмотря на растущее обнищание, в руках крестьян
все же находилось значительное имущество и что крестьянство представляло
собой большую экономическую силу. Его-то государство и должно было защи-
щать. Во-вторых, законодательные распоряжения доказывают, что в деле орга-
низации национальной обороны значительная роль отводится простому наро-
ду. В 1544 году государственное собрание высказалось за то, чтобы в случае
необходимости каждый крестьянин брался за оружие. А для того, чтобы можно
было знать число вооруженных крестьян, дворянам предписывалось следить за
ними и заносить их в описи. Государственное собрание 1545 года распорядилось,
чтобы крестьянин, у которого имеется плуг земли (то есть если это хозяин
с 4—6 волами), запасался оружием, порохом и пулями, а тот, у которого имеет-
ся полплуга, доставал бы себе стрелы, меч и щит и чтобы эти крестьяне по-
стоянно имели при себе оружие и могли бы выступить в любой момент154.
Королевская власть, наконец, должна была принять энергичные меры па
улучшению положения крестьян, и Фердинанд в статье 39 закона 1546 года по-
ложил этому начало. Сами сословия признали его пожелание «справедливым».
Однако дворяне боялись, что, поскольку знать составляет большинство собра-
ния, мелкие землевладельцы могут лишиться своих крепостных, поэтому раз-
решение вопроса в законодательном порядкеЧэыло отложено до следующего
государственного собрания. При этом снова было, подтверждено, что насильно
согнанные со своих наделов крестьяне должны быть возвращены прежним зем-
левладельцам.
В 1547 году государственное собрание снова занялось вопросом о переходе,
и в статье 26 закона этого года сословия подчеркнули, что «когда-то процве-
тавшему венгерскому государству ничто так не повредило, как притеснения
крестьян, которые постоянно жаловались богу», и, «чтобы избежать гнева твор-
ца и вымолить у него для части нашей истерзанной страны милости и пощады»,
сословия постановили по неоднократному настоянию короля, что свобода кре-
стьян, которая в последние годы по всяким поводам у них отнималась, должна
быть снова возвращена и «что те крестьяне, которые не хотят оставаться под
властью и господством каких-либо бессердечных и безжалостных помещиков
или дворян, могут свободно переходить на другие земли»**.
* Ныне на территории Чехословацкой Республики (Словакия).—Прим. ред.
** Текст этого закона см. CJH, II, стр. 202.—Прим. ред.
149
Этот закон построен совсем на другом принципе, чем закон 1538 года, дей-
ствующий в Славонии, потому что в нем идет речь не о переводе землевладель-
цем крестьян с одной земли на другую, а о свободном переходе крестьянина
туда, куда он хочет, и самого крестьянина закон делает субъектом права. Одна-
ко способы осуществления этого закона, которые устанавливались статьями
27—31, были настолько осложнены, что фактически лишали крестьян права
свободного перехода, и, если землевладелец хотел, он мог отсрочить переход
на несколько лет. Статьи закона достаточно длинны. Как и о всех законодатель-
ных творениях этой эпохи, об этом законе можно сказать, что чем он длиннее,
тем запутаннее, тем противоречивее и тем легче можно его обойти.
При новом порядке перехода большую роль играли также двор янские судьи.
Крестьянин должен был дать торжественную клятву перед всей деревней, что
он переходит «не по причине ненависти». Когда клятва была дана, крестьянин
должен был уплатить все свои долги землевладельцу, односельчанам и всем
другим, должен был уладить все свои судебные дела с деревенскими жителями,
внести в присутствии судьи поземельную плату, свой прежний жилой дом при-
вести в хорошее состояние и только после этого мог переселяться, если, кроме
того, он получил разрешение. Если крестьянин уходил без разрешения, то рас-
сматривался как беглый. Закон карал конфискацией земли того землевладельца,
который принимал тайно ушедшего крестьянина, или, как говорилось, «насиль-
ственно уводил его». Правда, закон также налагал тяжелое взыскание на того
землевладельца, который препятствовал переходу крестьянина, выполнившего
все требования закона. Более того, он подвергал, штрафу в 200 форинтов вице-
ишпана и судью, не вставших на защиту крестьянина ради угождения земле-
владельцу или из страха перед ним. Решения по делам, связанным со свобод-
ным переходом, можно было обжаловать. Постановления дворянского судьи
можно было обжаловать в суде комитата, постановление комитата — в королев-
ском апелляционном суде. Процедура затягивалась на годы, десятилетия, и,
пока не выносился окончательный приговор, крестьянин должен был оставаться
на прежнем наделе и нести все барщинные повинности. При этой запутанной
процедуре крестьянин почти не мог пользоваться возвращенным ему правом пе-
рехода. Несмотря на это, сословия под угрозой отказа голосовать за налоги
уже в 1548 году принудили короля принять закон, полностью приостанавливаю-
щий право свободного перехода до момента созыва государственного собрания.
Государственное собрание 1548 года было первым и единственным собра-
нием из всех состоявшихся в XVI веке собраний, принявшим закон о реформах.
Тогда король Фердинанд еще сомневался в том, что ему передадут корону рим-
ского императора, принадлежавшую его брату Карлу V, и он больше занимался
своими собственными странами и в первую очередь делами Венгрии. По его
инициативе было внесено в закон 1548 года, состоявший из 71 статьи, много
важных и ценных положений. Что же касается свободы перехода, то королю
снова пришлось сделать уступку. Статья 32 закона 1548 года приостанавливала
закон о свободном переходе якобы потому, что вскоре после издания этого
закона крестьяне «проявили большое недовольство своими землевладельцами
и стали восставать против них».
На этом основании сословия снова отложили принятие закона о свободе
перехода до следующего государственного собрания. Однако, чтобы «не давать
помещикам тиранить несчастное крестьянство», было указано, что землевла-
дельцы должны сохранить свободу крестьян, не нарушать границ справедли-
вости, честности и умеренности и не обременять крестьян податями, не мучить
их, не отбирать у них имущество. С этой целью в статьях 33—38 были установле-
ны общие для страны налоги и повинности крестьян в пользу помещиков.
Крестьяне были обязаны: 1) вносить поземельную плату (census); 2) снабжать
продуктами и выполнять отработки (victualia et servitia); 3) делать подно-
шения помещику (munera)*.
* Текст статей см. CJH, II стр. 238—240.—Прим. ред.
150
Новый порядок не уменьшил и поземельную плату, которую вносили бед-
няки согласно обычаю. Размер ее оставался прежним. Более того, те деревни
и местечки, которые до сих пор не вносили ни арендной платы, ни продуктов,
не делали подношений, теперь по примеру соседей должны были делать это.
Что касается разнообразных чрезвычайных налогов (taxa), то они отменялись,
за исключением взноса для выкупа землевладельца из плена и взноса по слу-
чаю освящения его жилища. Но сумма, налагаемая на крестьян, должна была
быть «умеренной и приемлемой».
Новый закон устанавливал 1 день в неделю для барщинных работ, причем
эти работы заключались в пахоте, севе, возделывании виноградника, покосе,
уборке урожая, извозе, поездках верхом на лошади. Кто работал больше одного
дня в неделю, тому это засчитывалось так, чтобы размер барщинных работ
с тягловым скотом не превышал в общей сложности 52 дней в году, в то время
как желлер отрабатывал барщину сообразно способностям. В том случае, если
крестьянин был осужден по закону, он уплачивал господину установленный
законом штраф. Крестьянина, не совершившего правонарушения, нельзя было
посадить в тюрьму, заковать в кандалы или подвергнуть пыткам. Если, про-
должает закон, землевладелец не выполняет нового предписания и насильно
принуждает крестьянина к более тяжелым взносам, подношениям или барщин-
ным работам, то крестьянин может при посредничестве дворянского комитатско-
го собрания переселиться в другое место, с землевладельца же взыскивается
штраф в 100 форинтов. Если вице-ишпан не приводит немедленно этого решения
в исполнение, он ’теряет свою должность и уплачивает 100 форинтов штрафа.
Нельзя возбуждать судебного дела против крестьян, переселившихся на осно-
ве закона прошлого года, ранее убежавших или насильственно угнанных. В
этих случаях крестьяне должны только возместить ущерб прежнему землевла-
дельцу, то есть уплатить свои долги. Наконец, сословия обещают, что на буду-
щем государственном собрании они установят свободу перевода, причем указы-
вают, что практика выяснит, что будет целесообразнее, принять ли закон
1547 года, или разработать новый закон.
В это время король Фердинанд, рассчитывая снова приобрести Трансиль-
ванию, вошел в тесный контакт с монахом Дьёрдем, первым министром Тран-
сильвании. Дьёрдь понимал национальное и экономическое значение крестьян-
ского вопроса, и как когда-то он уговорил короля Яноша восстановить в зако-
нодательном порядке свободу перехода, так и теперь он побуждал Фердинанда
созвать новое государственное собрание и вернуть крестьянам право на сво-
боду перехода. Турки, говорил он, обещали свободу простому народу
и этим отчасти привлекли на свою сторону сербов. Угнетенный человек охотно
верит заманчивым обещаниям, хотя и попадает в еще более тяжкую неволю.
«Мы виноваты потому, что мы настолько придавили крестьян, что рни лиши-
лись всего, кроме жен и детей». Он просил и побуждал короля совершить
великое дело освобождения крестьян и сделать массы простого народа пре-
данными и верными союзниками в войне, к которой приведет, как он предвидел,
трансильванский вопрос. Без сомнения, старания гениального монаха привели
к тому, что Фердинанд на государственном собрании 1550 года решительно
пожелал покончить с давно назревшим вопросом. В своем обращении король
горячо говорил о необходимости освобождения крестьян и обратил внимание
сословий на то, как велико ожесточение народа против угнетателей. Он под-
черкнул, что безбожно и бесчеловечно оставлять под невыносимым ярмом тя-
желых повинностей бедняков, от труда которых зависит существование всего
общества и которые перед лицом всемогущего творца такие же люди, как и их
господа. Предыдущее собрание издало закон, касающийся тех повинностей,
которые землевладелец может требовать от своих крестьян, однако за это время
выяснилось, что новый порядок является еще более тяжелым для простого на-
рода. Исходя из этого, король призывал собрание облегчить судьбу утом-
ленного войнами народа. Сословия действительно занялись этим вопросом.
Однако с самого начала настроение их не вызывало сомнения в том, что
151
все останется по-старому. Как говорит закон 1550 года (статья 34), высшее ду-
ховенство и несколько светских магнатов горячо поддержали желание ко-
роля, чтобы «крестьяне могли свободно переходить». Однако другие с жаром
выступили против этого и добились своей цели: статьи о крестьянстве (34—39)*
в законе, утвержденном собранием, снова были сформулированы чрезвычайно
запутанно. Были сохранены постановления предшествующего государствен-
ного. собрания, касающиеся барщинных работ и уплаты податей. Но были огра-
ничены весьма распространенные злоупотребления землевладельцев, связан-
ные с осуществлением их права держать корчму. Это право корчмы, уже выро-
дившееся в изучаемую эпоху, причиняло тяжелый ущерб крестьянам. Как
говорит закон, землевладелец или попросту отбирал урожай с крестьянских
виноградников, или покупал его за бесценок (это называлось захватом вина),
а затем продавал вино по дорогой, установленной им самим цене как посетите-
лям корчмы, так и покупателям, потребляющим вино дома. Продажа вина,
говорит более поздний статут (1608), всегда удавалась, и если вино не было
распродано, его распределяли между крепостными крестьянами. Закон огра-
ничивал злоупотребления землевладельцев в двух отношениях: во-первых,
помещик мог покупать у крепостных виноград только по существовавшим в то
время рыночным ценам; во-вторых, в тех деревнях, где имелись виноградники,
деревне принадлежало право продажи вина со дня св. Михаила до дня св. Геор-
гия. Те деревни, где не занимались виноделием, могли продавать вино только
со дня св. Михаила до рождества. Зато в остальную часть года вино продавал
помещик. Однако он должен был держать обычного корчмаря, который на вре-
мя работы в корчме освобождался от барщины и получал за каждое проданное-
ведро вина 4 денария (32 пинты). Землевладелец по собственному желанию не
мог распределять свое вино между крестьянами, не мог заставлять их платить
за вино.
Закон в духе распоряжений предыдущих государственных собраний раз-
решал крестьянину, с которым землевладелец бесчеловечно обращался, ухо-
дить от него. Однако процедура ухода была чрезвычайно сложной, так что это
право фактически не осуществлялось, хотя закон и объявил недействительными
все документы, которые землевладелец под разными предлогами вымогал у кре-
стьянина и с помощью которых он обвинял крестьянина в каком-либо тяжелом
преступлении для того, чтобы под видом искупления вины оставить крестьяни-
на навсегда у себя.
В это время землевладельцы, которые имели крестьян, живших в осаждае-
мой турками Славонии, начали переселять их на свои венгерские земли.
Статья 72 закона постановляла, что переселенные крестьяне, желающие воз-
вратиться в Славонию, свободно могут переселиться туда. Тот, кто им в этом
препятствовал, должен был, согласно закону, платить штраф.
Усилия короля коренным образом решить крестьянский вопрос на госу-
дарственном собрании 1552 года не привели ни к каким результатам. На собра-
нии произошел беспримерный случай: Михай Мерей, председатель верхней
палаты, чрезвычайно резко и горячо выступил против предложений короля.
Этот факт ярко свидетельствовал о том, что между духом благоразумия, пред-
ставляемым короной, и ограниченным сословным мышлением лежала пропасть.
В статье 8 представители сословий записали, что хотя они и сознают всю обо-
снованность пожеланий короля и прежде всего сами хотят угодить господу
богу, но, принимая во внимание условия военного времени, они оставляют
крестьянский вопрос в прежнем положении. Они обещают, что если военные
действия будут успешны, то «на первом же государственном собрании они уре-
гулируют свободу перехода крестьян наилучшим способом, какой только мож-
но придумать и представить себе, согласно правде божьей»**. К сожалению,,
надежда на победу не оправдалась, и государственное собрание 1553 года
* Текст этих статей см. CJH, II, стр. 274—280.—Прим. ред.
** Там же, стр. 308.—Прим. ред.
152
в статьях 10—15 изданного им закона оставляло крестьянство в прежнем поло-
жений до будущего государственного собрания. Однако, чтобы все же облегчить
положение крестьян, государственное собрание снизило число барщинных
дней с 52 до 40, но обязало крестьян помогать господину содержать замок в хо-
рошем состоянии. Был издан новый закон относительно права корчмы; упроща-
лась также процедура, после выполнения которой «крестьянин, притесняемый
господином», мог осуществить право свободного перехода. Закон защищал ин-
тересы крестьян в случае ущерба,, который причинял господин ему и его иму-
ществу, чтобы отпугнуть крестьянина от переселения.
Государственное собрание 1554 года также не внесло никаких коренных
изменений в крестьянский вопрос. Но в конце концов сословия уже не смогли
противиться постоянному нажиму короля, и государственное собрание 1556 го-
да в статьях 27—33 принятого закона восстановило право свободного перехода.
Статья 27 говорила, что восстановлением права перехода сословия и корпора-
ции страны желают «отвратить от себя гнев стоящего надо всеми господа бога
и вымолить у него милость». Уступая отеческим предупреждениям короля,
они «единодушно постановили, что крестьяне отныне повсюду и на вечные вре-
мена могут пользоваться свободой перехода» таким способом и порядком, «ко-
торому когда-то имели обыкновение следовать, то есть тогда, когда эта свобода
еще не была отнята у крестьян»*. Таким образом, решительно и в ясной форме
отменялась система прикрепления крестьян к земле, которая, как говорили,
навлекла на господ гнев божий. Однако дальнейшие статьи закона вовсе не
восстанавливали, как обещали, прежнего обычая и прежнего простого способа
перехода. Они еще более запутали и без того запутанные подробности процедуры
перехода, описанной в предыдущих законах, и этим широко открыли двери для
злоупотреблений. Снова в главной роли для оформления права перехода вы-
ступает дворянский судья с присяжными, снова крестьянину приходится преж-
де всего вносить землевладельцу поземельную плату, приводить в хорошее
состояние надел, уплачивать штрафы и долги. Только после всего этого он мог
переселяться. Право перехода еще более ограничивалось. Крестьяне, которые
получили от землевладельца на определенное время льготы и освобождение
от налогов и по истечении этого срока пожелали переселиться, должны были
уплатить землевладельцу стоимость этих льгот и заблаговременно уплатить
все налоги—государственные, королевские и комитатские. Если крестьянин
не выполнял своих обязанностей, дворянский суд принуждал его выполнять
их. Если, наконец, с трудом он выполнял все эти многочисленные требования,
судья разрешал переход. Решение судьи можно было обжаловать в комитатском
суде, а решение комитатского суда—в королевской курии, причем эта про-
цедура затягивалась на длительный срок. Крестьянин был вынужден дожидаться
окончательного приговора, оставаясь на наделе прежнего землевладельца.
Если кто-нибудь «коварным образом сбегал», не дождавшись приговора, или
уходил по принуждению другого помещика, то мог потерять все свое движи-
мое и недвижимое имущество и «любым способом» должен был быть возвра-
щен на прежний надел.
Но и переселившийся с разрешения помещика крестьянин терпел убытки.
Хотя закон и охранял его право на имущество и хотя за ним сохранялись его
виноградник, поле, луг и дом, купленный им или построенный на свои средства,
но, если до перехода крестьянину не удавалось продать свое имущество «бла-
гочестивому и уважаемому человеку», его захватывал землевладелец без вся-
кой компенсации.
И все-таки собрание 1556 года вернуло крестьянину свободу перехода,
хотя и со многими ограничениями. Можно было заранее предвидеть, что это
право не будет осуществляться, так как сословия боялись, что венгерские
крестьяне, «выполняющие такие тяжелые повинности», будут пользоваться
свободой перехода и массами уходить из страны. Сословия потребовали от
* Текст этой статьи см. CJH, II, стр. 342—346, 406—412.—Прим. ред.
153
короля принять меры и договориться с соседними государствами, чтобы те не
принимали венгерских крестьян.
Новый закон о свободе перехода был милостивым только на бумаге и
не улучшил положение простого народа. Даже королевские органы власти,
в первую очередь его палаты*, говорили, что не их дело обращать внимание
на исполнение закона. В 1557 году, когда господа указали, что королевские
военачальники обходятся с земледельческим населением более бесчеловечно,
чем турки, Фердинанд ответил, что уж они-то не должны на это жаловаться,
потому что сами обращаются с крестьянами жесточайшим образом. Энергии
короля хватило лишь на издание закона 1556 года. На последующих государ-
ственных собраниях король уже больше не издавал распоряжений относитель-
но свободы перехода, хотя знал, как видно из его заявлений, о том, что закон
о свободе перехода не выполняется. Фердинанд, теперь уже римский импера-
тор, занявшись сложными вопросами мировой политики, все меньше и меньше
обращал внимания на разоренную и обессиленную Венгрию. Поскольку он
хотел получить согласие дворянства на введение новых налогов, он считал уже
неудобным ущемлять интересы дворян в крестьянском вопросе. Класс господ
в Венгрии, как и повсюду в Европе, проникся убеждением, что привилегиро-
ванное положение он может сохранить только при том условии, если массы
будут находиться на положении рабов, хотя это требовало и от него
материальных жертв. В законах господствующий класс часто высказы-
вал и другое мнение, подчеркивая, что дворянство не может существовать без
крестьян, что закабаление крестьян навлекло на страну гнев божий. Но эти
святые истины попадали в текст закона только из королевских докладов и не
отражали дворянского образа мыслей.
На собственной земле владелец еще мог обходиться с крестьянином по-
человечески, руководствуясь здравым смыслом. Некоторые из помещиков так и
поступали,© чем свидетельствуют многочисленные урбарии того времени. Но как
только дворяне являлись в государственное собрание, личные выгоды полностью
оттесняли на задний план добрые намерения, и в своих решениях сословия
руководствовались исключительно классовыми интересами и предубеждения-
ми в их самой крайней форме. Если они и уступали королевскому нажиму, то
делали это, зная, что местные органы власти находятся в их руках и что только
от них зависит исполнение новых законов.
Преемники Фердинанда I еще меньше интересовались своими венгерскими
владениями, как и благосостоянием живущих на этой территории подданных.
После 1556 года в законодательстве страны стремление к защите крестьянских
интересов отошло на задний план, а вопрос о свободном переходе только изред-
ка появлялся в законодательстве с тем, чтобы в XVII веке, когда королевская
власть уже не заботилась ни о благе народа, ни о судьбе страны, окончательно
исчезнуть из кодекса законов.
Король Максимилиан (1564—1576) вскоре после вступления на трон (1565)
занялся мыслью о смягчении невыносимых барщинных повинностей и на
первом же государственном собрании (1566) обратился с призывом к сословиям
облегчить тяжелую участь крестьян. Сами сословия признали тогда, «что очень
многие землевладельцы не придерживаются постановлений, касающихся сво-
боды перехода крестьян. Более того, они взяли в привычку поступать вопреки
этим постановлениям» (статья 27)**. Сословия просили короля сделать законы
о свободе перехода обязательными для всех без исключения людей и положить
предел тем притеснениям, которые беднота терпела от военных отрядов. Однако
для исправления этих зол ничего не было сделано.
В 1572 году государственное собрание созывалось весной и осенью, и ко-
роль по настоянию лиц, выразивших желание разрешить крестьянский вопрос,
* Королевская венгерская придворная палата и венская придворная палата—
органы государственной власти, ведавшие вопросами финансов.—Прим. ред.
** Текст этой статьи см. CJH, II, стр. 548.—Прим. ред.
154
объявил, что закон 1556 года, касающийся свободы перехода, возобновляется,
а те распоряжения комитатов, которые противоречили закону, считаются не-
действительными. Короля просили, чтобы он и на своих землях исполнял за-
кон о свободе перехода. Однако эта просьба не была внесена в закон, утвержден-
ный 27 апреля и состоящий из 10 статей. На осеннем собрании вопрос о свобо-
де перехода снова обсуждался, и король в одном из своих указов заявил, что
и он и сословия высказались за возобновление закона 1556 года, за осуществле-
ние этого закона на королевских и других землях и за ликвидацию порядков,
противоречащих этому закону.
Однако закон, утвержденный на осеннем государственном собрании (15 ок-
тября 1572 года) и внесенный в свод законов (Corpus juris), совсем не упоминал
о праве свободного перехода 166. Зато увеличилось число распоряжений против
бежавших крестьян. Так, статья 30 закона 1574 года постановляла, что венгер-
ские крестьяне, которые «бежали» в Австрию или в Моравию, должны быть воз-
вращены их прежним владельцам*. Положение крепостных крестьян станови-
лось все более бедственным, так что даже венская придворная палата в 1576 го-
ду обратила внимание на то, что дальнейшее повышение налога невозможно,
поскольку беднота так тяжело страдает от врагов и от собственных господ
и не в состоянии вынести на своих плечах все бремя. Но новому королю Ру-
дольфу (1576—1608) были безразличны советы его приближенных. Королевская
власть не заботилась о крестьянстве, и землевладельцы сделались неограни-
ченными властителями трудового народа. Они сами заявляли, что их крестьяне
терпят такую нужду, что мечтают о смерти или о том, чтобы попасть под турец-
кое владычество. Правда, было издано много весьма полезных законов об упо-
рядочении снабжения войск, о постое солдат, о держании корчмы, о ликвида-
ции тридцатины**, вводимой в новых пунктах, и излишних пошлин, а главное—
о десятине. Добросовестное выполнение всех этих законов могло бы удовлетво-
рить не одну горькую жалобу простого народа. Но в законах Рудольфа ни сло-
ва не говорилось о свободе перехода, зато неоднократно восстанавливались
законы о возвращении бежавших крестьян. Так, в 1588 году об этом говорила
статья 42, в 1596 году—статья 42, изданная по просьбе комитатов Сатмар и Са-
больч, откуда крестьяне массами уходили на земли замка Сатмар. Однако
в 1596 году государственное собрание снова возобновило свободу перехода.
Статья 36 принятого им закона допускала, что крестьяне тогдашней Славонии,
бежавшие от турок в Венгрию, согласно закону 1556 года, могли возвратиться,
если хотели, на прежнее место жительства. В статье далее говорилось: «Кре-
стьянам попрежнему разрешается свободный переход, и относящиеся к этому
прежние законы должны соблюдаться»***. Однако переход до сих пор не был
свободным. Такое легкомысленное отношение к серьезному вопросу в достаточ-
ной мере свидетельствовало о том, что сословия и не думали об изменении фак-
тического положения дел. Но от простого народа в то время требовалось одина-
ково много и денег и крови для продолжающейся тяжелой войны. Поэтому со-
словия хотели поддержать в простом народе хотя бы некоторую надежду на
улучшение его положения в будущем.
С течением времени государственное собрание перестало заниматься во-
просом перехода крестьян и передало этот вопрос на разрешение комитатов.
Вследствие беспечности центрального правительства сфера деятельности и пра-
вомочия комитатов все расширялись. Отношения между крепостными и феода-
лами регулировались не только центральной властью путем принятия особых
законов. Часто эти отношения строились вопреки общим законам страны, так
что положение крепостных крестьян зависело от местных условий. Комитаты
Унг [Ужанский комитат. — Ред.] в 1555 году, Зала в 1558 году (то есть через два
* Текст этой статьи см. CJH, II, стр. 648.—Прим. ред.
** Тридцатина (tricesima)—пошлина, взимаемая отдельными феодалами и государ-
ством с товаров, провозимых через определенные пункты как внутри страны, так и на
ее границах.—Прим. ред.
*** Текст этой статьи см. CJH, II, стр. 796.—Прим. ред.
155
года после издания знаменитого закона 1556 года) попросту отменили на своих
территориях свободу перехода. Дворянское собрание комитата Унг называет на-
ходящееся под властью землевладельца население haereditariis colonis, то есть
навечно прикрепленными к земле крестьянами (1577). Комитат Абауй в 1581 го-
ду снова разрешает переход, а комитат Боршод в том же году чрезвычайно
затрудняет его. В общем в этом вопросе господствовала большая путаница. Каж-
дый орган власти по-своему регулировал переход крестьян (1 icentiatio). Зна-
чительно увеличилось число беглых крестьян—«злоумышленников», как назы-
вает их одно из постановлений 1593 года. Это постановление проливает свет
на происходившие в то время внутренние передвижения. Возросло.также число
судебных процессов, связанных с переходом, причем правила ведения этих
процессов регулировались в каждом комитате по-своему. Несмотря на то,, что
в суде комитата рассматривались только апелляционные дела, связанные с пе-
реходом, число их было настолько велико, что, например, в 1574 году комитат
Нитра распорядился, чтобы эти дела суд разбирал лишь после обеда, так как
если взяться за них до обеда, то при их множестве ничем другим в этот день уже
нельзя будет заниматься166.
Итак, в конце XVI века, несмотря на закон 1556 года и восстановление
этого закона в 1596 году, вопрос о свободном переходе крестьян был чрезвы-
чайно запутан. Право свободного перехода могло быть отменено по произволу
комитата, и только отдельные привилегированные деревни, в особенности ме-
стечки, пользовались этим правом, а преобладающая масса простого народа
оставалась прикрепленной к земле, согласно положениям Трипартитума.
глава третья
КОРОЛЕВСКАЯ ОБЛАСТЬ
2. Свободный переход в XVII веке
В течение XVII века наши короли, будучи римскими императорами,
руководили реакционной европейской церковной политикой и контр-
реформацией, занимаясь не мирскими, а духовными делами своих венгер-
ских подданных. Они лишили их возможности прогресса. Их высшим
идеалом стало не общественное благо, а возвращение населения к католи-
честву, что они и проводили железом и кровью. Правовое, и экономическое
.положение трудового народа становилось все тяжелее. Даже знаменитая борьба
за свободу под руководством благородного Иштвана Бочкаи*, открывшая
XVII столетие, не принесла лучших дней для бедноты, несмотря на то, что одна
маленькая группа крестьян и была освобождена Иштваном Бочкаи из-под ярма
крепостничества. Этими борцами за свободу были гайдуки, отважные бойцы,
которые «происходили из крестьян и дома которых были разрушены войной»,—.
как пишет Иштван Иллешхази, один из выдающихся людей той эпохи. Боль-
шинство из них было согнано со своих наделов турецкими или татарскими гра-
бителями или венгерскими и немецкими солдатами, не получавшими жалованья,
и перестало заниматься земледелием. Они собирались большими толпами, на-
нимались на военную службу или попросту жили грабежом. Государственное
собрание конца XVI века начало против них жестокую борьбу и в конце концов
поставило их вне закона. Еще беспощаднее обходились с ними комитаты. Так, «
например, комитат Ноград в 1602 году лишал жизни и имущества того, кто
становился свободным гайдуком, если даже он и не совершил при этом никакого
преступления.
* Иштван Бочкаи (1557 — 1606) — трансильванский князь (1605—1606), руко-
водивший борьбой против Габсбургов (1604—1606). Участвовавшие в этой борьбе раз-
личные классы Венгрии ставили перед собой разные цели: крестьянство выступало
за ограничение феодальной эксплуатации, феодалы—за удержание своих привилегий,
за увеличение доли получаемого ими прибавочного труда крепостных крестьян. Бочкаи
был главой дворянского феодального движения.—Прим. ред.
156
' Когда разразилась борьба за свободу под руководством Бочкаи, многие
тысячи гайдуков поспешили встать под его знамена. Они-то и были основной
силой, содействовавшей победе Бочкаи. Князь Бочкаи наградил гайдуков за
их верную службу. Поселив часть гайдуков в разоренных деревнях комитата
Сабольч, он возложил на них обязанность обороны территории. За это он пре-
доставил им дворянские права, так что гайдуки стали свободными собственни-
ками занятого ими округа и земельных наделов, а их общины пользовались
правом самоуправления. Создание гайдуцких городов в Сабольче и главным
образом в Бихаре было одним из самых замечательных социально-политиче-
ских мероприятий эпохи, которое сделало тысячи крестьян свободными, а по-
тому и верными сынами родины. Не щадя жизни, они верно служили как на-
циональным, так и экономическим интересам Венгрии. Но дворянству не нра-
вилось это мероприятие Бочкаи, и, когда он умер, дворянство начало борьбу
с гайдуками и настойчиво продолжало ёе. Это лучше всего характеризует от-
ношение, проявляемое высшими сословиями в течение всего XVII века, к идее
расширения прав крестьянства. После смерти Бочкаи гайдукам пришлось
браться за оружие для защиты своих недавно приобретенных прав. Правда,
раздор, возникший между королем Рудольфом и его братом герцогом Матиа-
шем, спас гайдуков от возвращения в крепостное состояние, чего очень
хотела дворянская реакция. Позднее Габор Бетлен и Дьёрдь Ракоци I*
взяли под свою защиту венгерскую независимость и свободу гайдуков. Но как
бы ни была очевидна общественная полезность гайдуков, они всегда остава-
лись «бельмом на глазу» господ, которые делали все возможное для того, чтобы
если не полностью уничтожить, то уменьшить число гайдуцких городов. Го-
сударственное собрание 1635 года в статье 68 изданного им закона, наконец,
признало привилегии гайдуцких городов, но жители городов Ньиредьхаза,
Теглаш, Сентмихай, Доб, Бёд, Уйфехерто, Батор, Хернаднемети, Хидвег
и Кестель были снова превращены в крепостных. Эта статья гласила: «Пусть
землевладельцы заставят их уплачивать общие для всех налоги, выполнять
барщину, уплачивать десятину наравне со всеми крепостными крестьянами,
а находящихся среди них беглых крепостных пусть вернут на их прежние
места». Об этом же говорят и позднейшие законы. Даже государственное со-
брание однажды постановило вернуть в крепостное состояние старейшие гай-
дуцкие города Сатмар и Немети, в то время еще пользовавшиеся особыми пра-
вами, но это постановление вскоре было отменено.
В статье 69 закона 1659 года среди городов, «злоупотребляющих» наимено-
ванием гайдуцких, упоминаются Калло, Поч, Медьясо, Балыпа, Кирайтелеке,
Польгар, Вари, Теглаш, Берегсас. Все они возвращаются под власть земле-
владельца. Гайдуцкие города округа Бихар в XVII веке избежали общей участи,
так как Бихар принадлежал Трансильвании. Но как только он снова вошел
в состав Венгрии, жители его были возвращены; под ярмо крепостничества.
Высшие сословия всячески противились росту числа свободных людей.
С этой целью они урезывали права «его величества короля» в отношении предо-
ставления дворянских прав крестьянам.
В 1626 году комитат Абауй отправил ко двору посла с ходатайством, чтобы
король без ведома землевладельцев и комитатской администрации не давал
дворянских прав крестьянам, поскольку это может привести к многочисленным
злоупотреблениям. Даже в том случае, если дело идет о выдающемся и заслу-
жившем свободу человеке, он не должен получать прав дворянина потому, что
«простые крестьяне недостойны этого и не заслуживают дворянской грамоты
от его величества», а также потому, что землевладельцам причинили тяжелый
ущерб две недавно выданные грамоты, предоставившие права дворян: одна—
тринадцати крестьянам и другая—одиннадцати167. Суд, как правило, не при-
* Имеются в виду движения под руководством князей Трансильвании Габора Бет-
лена (1613—1629) и Дьёрдя Ракоци I (1630—1648). По своему характеру эти движения
аналогичны движению 1604—1606 годов. Трансильванские князья представляли в них
интересы дворян.—Прим. ред.
157
знавал дворянского звания, пожалованного крестьянину. По закону 1630 года
король действительно мог предоставлять права дворянина с согласия комитат-
ской администрации и заинтересованного землевладельца. Однако этот закон
не осуществлялся на практике, так как король хотя и утвердил его, но не
выполнял.
Чтобы затруднить крестьянам получение прав дворянина, землевладельцы
придумали новые уловки. Некоторые из них насильно заставляли крестьян
давать письменное ручательство в том, что они не убегут и не будут добиваться
прав дворянина158. Однако за большие деньги землевладельцы снимали этот
запрет, и, если крестьяне вносили плату, землевладельцы не только давали
согласие на получение ими прав дворянина, но и сами этому содействовали.
Источники XVII века свидетельствуют о том, что подоплекой борьбы про-
тив распространения дворянских прав на крестьян, по существу, были вымога-
тельство и страстная жажда наживы.
Между мировоззрением дворян и крестьян как в Европе, так и в Венгрии
существовало непреодолимое противоречие. Распространение дворянских
прав на крестьян не смягчило этого противоречия. Крестьянин, который полу-
чал дворянскую грамоту, получал вместе с дворянскими привилегиями и новое
мировоззрение: он становился господином, начинал соответственно новому
положению мыслить и забывал, что когда-то был крестьянином, что многие
из того круга, из которого вышел и он, находятся в тяжелой нужде, что они
заслужили того, чтобы их судьба была облегчена, или, по крайней мере, того,
чтобы поставили этот вопрос. Но дворянская грамота заставляла молчать голос
крови и голос сочувствия такого выходца из масс. Зависимый от господина свя-
щенник или сельский учитель тоже молчади. Прошло еще более ста лет, прежде
чем литература осмелилась скромно и осторожно обратить внимание господству-
ющего класса на его моральную и филантропическую обязанность по отноше-
нию к бедноте. Дворянин той эпохи, выходец из крестьянской среды, при об-
суждении крестьянских жалоб в комитатских или государственных собраниях
никогда не поднимал голоса в защиту крестьян. Когда выходец из крепостных
становился членом привилегированного сословия, он усваивал и его мировоз-
зрение, подобно тому, как ренегаты целиком воспринимают новую религию.
Все-таки дворяне хорошо понимали стремления и идеалы бедноты, несли она
попадала в беду, то они старались ее подбодрить, уверяя, что они когда-
нибудь удовлетворят ее стремления. В 1658—1660 годах, когда Дьёрдь Ра-
коци II боролся с врагами не на жизнь, а на смерть, он привлек крестьян в свой
лагерь обещанием предоставить им звание дворянина, которое будет передавать-
ся по наследству. На его призыв откликнулись многие крестьяне, но наградой
за это было жестокое наказание, которому их подвергли помещики после пора-
жения Дьёрдя Ракоци II. В начавшихся в 1671 году движениях венгерских
«скитальцев»* последние много раз обращались к бедноте с воззваниями, в кото-
рых они снова обнадеживали трудовой народ обещанием предоставить наследст-
венное, переходящее от отца к сыну звание дворянина. И народ тысячами устре-
мился под их знамена и проливал кровь за святое дело всей нации. Однако и в бит-
вах за свободу под руководством Ференца Ракоци 11 награды он не получил. В эти
суровые времена постоянные войны, разрушения, судебный произвол, насилия
уничтожили правовые и моральные нормы. Помещик был типичным представи-
телем этого времени. Он заявлял: «Я дворянин, у меня есть тюрьмы, цепи, верев-
ки; право меча передали мне по наследству мои родители-дворяне». Дворянин
по своему усмотрению пользовался всеми этими средствами для унижения и экс-
плуатации своих крепостных крестьян. Землевладелец говорил, что крестья-
нин—это бык, только нет у него рогов (Rusticus est quasi Rind (bos), Nisi quod
sibi cornua desint)159. Такие мысли и такие поступки приносили вред не только
* Имеется в виду заговор ряда магнатов (Вешшеленьи и других), а также выступ-
ления дворян, не имевших имений и живших за счет добычи, достававшейся им в стычках
с войсками Габсбургов («скитальцы», куруцы).—Прим. ред.
158
общественным интересам, но и интересам самого помещика, потому что и его
обрекали на бедность и нищету.
Сотни раз землевладельцу указывали на создавшееся положение, но он
не хотел ничего замечать. Так, Пал Вардаи, Эстергомский архиепископ, еще
в 1539 году горько сетовал на то, что, хотя бог наградил Венгрию богатой приро-
дой, она, однако, не может быть использована ввиду угнетенного положения
крестьянства. Даже наши законы постоянно указывали на то, что общее бед-
ственное положение объясняется угнетением масс. Но ни голос сердца, ни голос
рассудка не могли изменить сословной точки зрения, сложившейся в эпоху
средневековья и ничуть не смягчившейся после реформации. В XVII веке
считали, как говорил Миклош Форгач, военачальник Кошице, и как сотни раз
повторяли другие, что судьба крепостных крестьян «зависит от бога, который
установил для них низкое положение». Граф Миклош Эстерхази, с трудом
выбившийся из сословия среднего дворянства и достигший положения крупного
землевладельца и первого государственного сановника, считал, что было бы
несчастьем для Венгрии, если бы венгерские крестьяне, подобно голландским,
приобрели некоторые права даже в области религии. Эстерхази смотрел на во-
прос о трудящемся народе исключительно сквозь черные очки Трипартитума.
Принадлежа к числу наиболее гуманных помещиков, он, тем не менее, считал,
что крестьянину, помимо вознаграждения за труд, ничего более давать не
следует. Он считал также, что, хотя народ содержит своего священника, все же
не народ, а помещик решает, какую веру должен исповедовать этот священ-
ник. Помещик и трудящийся противостоят друг другу, как два совершенно раз-
личных творения бога. Господин представляет собою высшее существо. Его
отношение к крестьянам не связывают ни божеские, ни человеческие законы,
поэтому он не может поступить с крестьянином беззаконно, как бы он ни
попирал норм религии, морали и общественного порядка. Помещик сам никогда
не может нарушить требований религии или права, как бы он ни пренебрегал
ими. А крестьянин, пытаясь облегчить свою судьбу или требуя прекращения
безмерных злоупотреблений, восстает не только против закона, но и против
неизменного мирового порядка. Горе тому бедному крестьянину, который
осмеливается думать о чем-либо подобном.
В 1595 году община Медьеш комитата Шопрон начала переговоры с пала-
той о том, чтобы освободиться из-под власти помещика. Когда об этом узнал
землевладелец города Шопрон, он начал судебный процесс против жителей
Медьеша. Судья обвинил жителей в том, что они совершили преступление,
и вынес приговор о передаче всех жителей и их имущества в распоряжение зем-
левладельца. Но в интересах города этот жестокий приговор не был приведен
в исполнение. Жители Медьеша были подвергнуты тяжелому штрафу. Земле-
владелец пожелал выставить к позорному столбу й наказать розгами шестерых
главарей, но им удалось откупиться от наказания за 100 талеров160.
Изгнанные из Моравии анабаптисты, отличные ремесленники, прилежные
и честные работники, часть которых была поселена в 1625 году Габором Бет-
леном в Альвинце, жили на землях крупных помещиков, главным образом в ко-
митатах Пожонь, Нитра и Тренчен. Значительное число анабаптистов жило
в Беренчском поместье, где их проповедники поссорились однажды с земле-
владельцем Ференцем Надьмихаем, что навлекло на них чрезвычайные беды.
В хрониках161 анабаптистов записана история их страданий, для того чтобы,
как говорят хронисты, их потомки узнали, к каким тяжелым последствиям
приводит ссора с господами и на что способно венгерское право162. Сословное
чванство, наконец, приняло настолько уродливые формы, что в законе, утвер-
жденном государственным собранием в 1635 году, говорилось приблизительно
следующее: в судебном деле землевладелец никогда не может оказаться непра-
вым по отношению к крестьянину, потому что для дворянина невыносимо
оскорбительно проиграть процесс в тяжбе с крестьянином. В статье 17 сосло-
вия отметили имевшие место случаи, когда судья и присяжные в судебном
процессе между землевладельцем и крестьянином выносили решение в пользу
159
крестьянина и комитат это решение проводил в жизнь. По мнению сословий,
если крестьянин выходит победителем из судебного процесса, это унижает
достоинство дворянина. Поэтому вышеупомянутая статья осуждает это. Однако
текст закона запутан так, что понять его невозможно. То закон говорит о кре-
стьянине, выигравшем процесс, то о крестьянине, проигравшем его. Однако
вся эта путаница означает, что закон продиктован не правом и моралью, а про-
изволом и высокомерием.
Законы страны имели пробелы и были несовершенны. Несмотря на это,
все. землевладельцы придерживались их, и не было такого случая, чтобы зем-
левладелец не получил щедрого возмещения, если он жаловался на понесенный
ущерб. Об этом заботились и комитатские дворянские собрания, принимая
соответствующие постановления. Особенно энергично поступали комитаты
в ходе процессов, непосредственно касавшихся интересов или авторитета
землевладельцев, несмотря на то, что уже Трипартитум оказывал чрез-
мерное покровительство обиженному дворянину. Однако комитатские собрания
считали это покровительство недостаточным и издавали еще более суровые рас-
поряжения по отношению к крестьянам. В 1658 году власти комитата Сабольч
распорядились, чтобы крестьяне были сурово наказаны за то, что «оскорбляют
дворян и землевладельцев, и за то, что грозятся убить их». В 1660 году при
распространении слухов о том, что «дворянам угрожает нападение крестьян-
ского войска», они постановили, что, если эти слухи оправдаются, мятежников
следует карать смертной казнью. Власти комитата Тренчен уже в 1640 году
приказали, чтобы крестьянина, который побьет землевладельца, пригова-
ривали к смертной казни за нарушение верности своему господину, а не под-
вергали телесному наказанию.
Таким образом, отношения между землевладельцем и крестьянином коми-
тат квалифицировал как отношения господина и подчиненного и соответст-
венно этому карал крестьянина, вступившего в борьбу с данным ему богом
«естественным» господином. Подобные действия свидетельствовали о неве-
роятном упадке морали и гуманности. Постоянные войны, освободительные
движения внутри страны, насилия немецкой солдатчины, разрушительные
налеты турок постепенно уничтожили в людях разумную сдержанность. Люди
одичали, превратились в варваров. Государством, местной властью, судеб-
ными органами руководили не правда и милосердие, а личный интерес и сила.
За всякое ничтожное правонарушение приговаривали к смертной казни. При
расследовании проступков применялись жестокие пытки. Один из исследо-
вателей грамот изучаемой эпохи пишет163: «Когда дворяне-законодатели зимой,
в мороз, бросали в прорубь заподозренных в чем-либо крестьян, кто мог него-
довать на это—ведь они только брали показания с обвиняемых! Дворянин,
который тащил крестьянина’ к чурбану и на нем отрубал крестьянину руку,
только выполнял свои функции господина». Хотя нравственность общества
и пришла в упадок, общественное мнение очень хорошо чувствовало весь
ужас этой аморальности. Так, в одном старинном документе сообщается, как
однажды спросили душу человека, осужденного на вечные скитания, за что
ей послано богом такое тяжкое наказание? Она ответила: «Господа и ишпаны
безжалостно поступают с бедным народом, а живут они на его средства.
Беднота дает им еду, питье, одежду. С помощью бедноты они накапливают
свои богатства. И я был богатым человеком и гнал от себя бедный народ.
За это бог подверг меня ужасным мучениям»164. Однако признания этой души
не направили на лучший путь носителей власти, и землевладельцы, не чувствуя
за собой никакой ответственности, все шире использовали ничем не ограничен-
ные государственные, общественные и экономические средства насилия в отно-
шении трудового народа.
Разумеется, тот блестящий успех, который был достигнут благодаря
поддержке готовых на жертвы масс при заключении Венского мира*, а также
* Мир, заключенный И. Бочкаи в 1606 году с Рудольфом Габсбургом.—Прим. ред.
160
в издании законов 1608 года, сословия немедленно*использовали против кре-
постных. Они изъяли из ведения королевской власти контроль за осущест-
влением права свободного перехода и передали его в ведение дворянских
комитатских собраний. Пока вопрос о свободном переходе рассматривался на
государственном собрании, королевская власть хотя и в малой степени, но все
же заботилась о благополучии масс и всегда* могла выступить в защиту трудо-
вых классов против интересов высших сословий, как это было, например, в
1596 году. В целях прекращения этого нежелательного вмешательства коро-
левской власти сословия, заседавшие в государственном собрании в 1608 году,
передали вопрос о свободном переходе в компетенцию дворянского комитат-
ского собрания, являвшегося органом дворянства. В те времена центральная
власть не имела возможности следить за этими собраниями и землевладельцы
могли решать вопросы сообразно своим интересам, без задержки и без каких
бы то ни было ограничений.
Статья 13 закона 1608 года очень кратко говорит о том, что, поскольку
«при свободном переходе крестьян совершается много злоупотреблений»,
закон постановляет, что «в тех комитатах, где до сих пор свободный переход
был принят, он сохранится и в дальнейшем. Те же комитаты, которые не хотят
придерживаться этого обычая, свободно могут выносить особые постановления
относительно перехода крестьян»*.
Следовательно, сословия забыли, что в 1596 году было возобновлено дей-
ствие закона, предоставлявшего крестьянам во всех частях страны право сво-
бодного перехода. Теперь сословия передали принадлежащее крестьянам право
комитатам и на них возложили осуществление этого права. Вот почему во-
прос о свободном переходе почти на два столетия исчезает из венгерского зако-
нодательства и сословия издают законы в защиту лишь тех интересов крестьян,
которые отвечают их собственным интересам. Таких законов было значитель-
ное количество, причем они касались безопасностей путей сообщения, чеканки
монет, тридцатины, общественной безопасности, взыскания десятины
и многих других вопросов. Эти законы отвечали интересам всех венгерских
подданных.
Но встречались и такие законы, которые касались только крестьян, напри-
мер закон 1655 года (статья 22), освобождающий крестьян от очень тяжелой
обязанности по перевозке турецких военнопленных в пределах своего комитата.
Однако освобождение крестьян от этой обязанности отвечало и интересам
землевладельца, потому что в данном случае крестьянин целиком мог быть за-
нят обработкой его земель.
Государственное собрание занималось теперь единственно интересовавшей
его стороной крестьянского вопроса—возвращением бежавших крестьян.
Этим оно занималось чрезвычайно интенсивно и почти на каждом заседании
не только восстанавливало, но и значительно расширяло суровые законы отно-
сительно беглых165.
Был принят закон о том, что крестьянин, подлежащий суду как беглец,
не может получить грамоты, предоставляющей ему дворянское звание. Если
все-таки такая грамота будет выдана, она считается недействительной. Госу-
дарственное собрание стремилось упростить и облегчить судебную процедуру
по делу о беглых. В 1659 году была возобновлена только статья 31 знамени-
того закона 1556 года, которая говорила о выдаче бежавших крестьян преж-
нему землевладельцу; статьи же, охранявшие право свободного перехода, не
были возобновлены.
Государственное собрание особенно ополчилось против деревень, поль-
зующихся правом предоставления убежища и не имевших обыкновения выда-
вать переселившихся к ним крестьян. В числе их деревни, находящиеся в
районах Сатмар, Немети, Нирбатор, Берегсас, Вари, Оросвар и Дрегель. Но
* Текст этого закона см. Corpus Juris Hungarici. 1608—1657 evi tc. Bp., 1900, p. 30,
Далее сокращенно CJH, III.—Прим. ped.
11 И. Ачади
161
были и другие деревни, пользующиеся правом предоставления убежища. На-
пример, согласно эчедскому урбарию, правом убежища пользовалось местечко
Тарпа. Государственное собрание приказало выдавать беглецов, находящихся
не только в упомянутых местах, но также на землях ясов, куманов и гайдуков*
В 1662 году выдавать беглецов должны были также горняцкие города, а
в 1681 году—пограничные области. Долгое время не были установлены пре-
дельные сроки для возбуждения дела о возврате беглого крестьянина, так
что была возможность требовать возврата даже внуков когда-то бежавшего
крестьянина. Наконец был установлен предельный срок сыска беглого крестья-
нина—32 года. Но и до установления этого срока беспощадно требовали воз-
врата даже тех, кто находился в пограничном войске. Если в семье два-три
брата вели общее хозяйство, один из них мог вступить в армию, а остальные
должны были нести ярмо барщины.
В целях возвращения господину ушедшего в солдаты крестьянина комитат
на основе нового постановления мог использовать не только всю свою власть,
но также и военную силу габсбургских наемников. Но самой интересной ста-
тьей законов, относящихся к возвращению бежавших крестьян, является
статья 67 закона 1681 года. В ней, как и в законах об охоте 1504 года, сословия,
сами того не желая, нарисовали яркую картину положения простого народа
своей эпохи.
В движении куруцев предыдущего периода тысячи крестьян проливали
кровь за родину, а дворяне-«скитальцы» воодушевляли их на борьбу, обещая
свободу. Однако в 1681 году, когда после двадцатилетнего перерыва снова
собралось государственное собрание, сословия не только не оценили патрио-
тических чувств крестьянства, но и осудили их. В статье 67 они записали:
«Крепостные крестьяне, нанеся тяжкую обиду и вред своей родине, ущерб
и разорение стране или совершив различные злодеяния и боясь заслуженного
наказания, а иногда наделавши долгов и запутавшись в тяжелых обстоятель-
ствах, убегают в пограничные местности со своими детьми и другими членами
семьи, забирая имущество, скот, а некоторые убегают, оставляя жен и ро-
дителей. Сами же пограничные жители также имеют обыкновение тайно, то
есть самовольно, с семьями и движимым имуществом уходить и переселяться
в другое место».
Соответственно этому ложному представлению, внушенному эгоизмом,
сословия вынесли строгое постановление о выдаче бежавших крестьян-хри-
стиан прежним землевладельцам и, чтобы успокоить свою совесть, заявили,
что переселившийся в пограничные местности крестьянин не сознает опасности,
которой он подвергается. Чтобы, таким образом, избавить его «от бед и опас-
ностей», они издали закон, предписывавший военачальникам пограничных
местностей не принимать беглых, и обратились с требованием к тамошним
землевладельцам, чтобы те под угрозой тяжелого штрафа (50—100 форинтов)
немедленно выдали беглецов со всем их имуществом. В действительности этот
закон означает лишь то, что сотни раз было засвидетельствовано памятниками
эпохи, а именно, что в силу невероятного увеличения поборов масса крестьян
лишилась возможности вести хозяйство на своем наделе и стала уходить в по-
граничные районы, а некоторые даже и за рубежи. Во второй половине
XVII века население из Венгрии направлялось в Польшу, при этом у земле-
владельцев возникло опасение, что из некоторых комитатов, например из
комитата Шарош, может уйти все крестьянство. Это переселение современная
наука квалифицирует как бегство от невыносимых условий, сложившихся
на родине.
Закон 1608 года возложил на комитатские дворянские собрания реше-
ние вопроса о праве перехода, то есть дал им власть, которой факти-
чески они пользовались и до издания закона, а отчасти даже вопреки закону.
Иными словами, закон санкционировал вмешательство комитата во все кре-
стьянские дела, что ухудшало материальное и моральное состояние кресть-
янства.
162
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
КОРОЛЕВСКАЯ ОБЛАСТЬ
3. Крепостное крестьянство под властью дворянских
комитатских собраний. Крестьянские восстания
В XVII веке сохранение права свободного перехода зависело исключи-
тельно от комитатских дворянских собраний. Там, где свободный переход
допускался, осуществление его было связано с выполнением новых условий.
В 1609 году комитатское собрание Пожони заявило, что до сих пор пере-
ходы совершались главным образом из-за раздоров крестьян с землевладель-
цем. Теперь комитат желает, чтобы крестьянин указывал причину перехода.
Основанием для перехода могут служить следующие обстоятельства: если
землевладелец насильственным образом отбирает у крестьянина тягловый,
скот, не возвращает крестьянину взятые у него взаймы деньги, захватывает
у крестьянина урожай винограда и не уплачивает за это, требует с крестьян
нина поборов и выполнения барщинных работ сверх установленных обычаем.
Только в этих случаях крестьянин мог просить разрешения о переходе, но
обязательно в судебном порядке. Подобный же порядок установил в 1609 году
комитат Хонт. Он объявил, что крестьянин'только тогда может просить раз-
решения на переселение, когда землевладелец налагает на него непосильные
повинности или совершает по отношению к нему вопиющую несправедливость.
Если же землевладелец требует с крестьянина исстари установленных работ
и платежей, то в этом случае крестьянин не может получить разрешения на
переход. Комитат Нитра в принципе сохранил свободу перехода, но для полу-
чения разрешения на переселение установил весьма своеобразное правило.
Крестьянин был обязан объявить причину перехода дворянскому судье и при-
сяжным. Судья производил расследование и если признавал основательной
указанную крестьянином причину, то есть если выяснялось, что землевла-
делец незаконно обременял крестьянина повинностями или, например, отобрал
у него лошадь, волов или другое движимое имущество без возмещения, за-
хватил вино и в течение года не заплатил за него, наложил на крестьянина
штраф больше того, чем полагается по закону, то он тут же выдавал крестья-
нину разрешение на переход. Однако решение судьи можно было обжаловать
в комитатском суде. Практически это решение никогда не осуществлялось.
Наоборот, если крестьянин не мог доказать основательности и повода для
перехода, он должен был уплатить 20 форинтов в пользу землевладельца.
Крестьянину можно было не обосновывать своего перехода единственно в том
случае, если он сам находил себе замену и сажал на свой надел другого чело-
века, которого принимал и землевладелец. Так, в комитате Нитра вошел
в жизнь обычай заместительства, о котором законы, регулирующие свободный
переход, не упоминают. Однако он был старинным и известным. Теперь же
этот обычай попал в статуты комитатов, и мы находим его в различных
районах.
Так, урбарий Озорайского поместья (1702 года)166 делает различие между
«свободным парнем», то есть человеком, имеющим право свободного пере-
хода, и вечным крепостным. Упоминая о тогдашнем местечке Пинцехей, ур-
барий говорит, что свободный человек может переселяться туда, «куда он хочет,
при условии, если он продаст другому свою землю, луг и виноградник, оста-
вит вместо себя другого поселенца и уплатит все долги своему господину.
В том случае, если он вместо себя поселяет в свой дом другого, который даст
господину все то, что ему полагается, он должен свести счеты с управляющим
и за три года, в течение которых он не платил налогов, уплатить поземельный
налог, девятину и все другие установленные налоги. Если же он не выпол-
няет этого требования, то все имущество, какое он имеет, переходит госпо-
дину». В другом месте того же урбария говорится: «Если кому-нибудь не нра-
вится жить в этом месте, он должен вместо себя дать другого поселенца и све-
163
11*-
стн счеты с управляющим, в противном случае землевладелец может удержать
стоимость долга из имущества переселяющегося».
Там, где еще существовал свободный переход крестьян, комитаты ловко
находили все новые ограничения для перехода и затрудняли его. Но эти мно-
гочисленные препятствия, создаваемые комитатами, не удовлетворяли земле-
владельца, который стремился любой ценой прикрепить крестьянина к земле
и измышлял все новые и новые способы, чтобы сделать невозможном свобод-
ный переход.
В архивах изучаемой эпохи довольно часто встречаются подписки крестьян,
в которых они признают себя виновными в совершении того или иного пре-
ступления, и, чтобы избежать наказания, они добровольно и навсегда стано-
вятся крепостными. Конечно, по собственному желанию никто бы не дал такой
подписки, и несомненно, что это было вымогательством со стороны землевла-
дельца, хотя законы страны и запрещали подобные вымогательства.
Так, в 1636 году эрадоньский крестьянин Иллеш Тот признается в данной
им подписке, что он совершил против землевладельца такое преступление,
которое карается смертной казнью. Чтобы избавиться от наказания, он навсегда
становится крепостным и дает клятву, что не убежит.
В 1638 году Андраш Цомор, который впал «в великий и отвратительный
грех разврата», откупается от греха тем, что принимает «власть и милость»
землевладельца167.
Таким образом, постепенно стирается различие между крестьянином,
пользующимся правом свободного перехода, и крепостным, и многочисленные
урбарии этой эпохи уже редко упоминают о том, являются ли жители того
или другого селения свободными или крепостными крестьянами.
В очень подробном урбарии владений замка Эчед, составленном в 1648 го-
ду168, свободный переход упоминается лишь тогда, когда речь идет о деревне
Тарпа: «В этой деревне разрешен свободный уход и свободное прибытие жите-
лей. Кто желает уйти из деревни, платит 1 форинт, кто желает поселиться в
ней, платит столько же, и нет обыкновения выдавать обратно поселившихся в
деревне, если прежний землевладелец этого требует». Таким образом, Тарпа
не только сохранила право свободного перехода, но и входила в число таких
поселений, которые предоставляли убежище бежавшим крестьянам. Здесь
новый хозяин защищал беглецов от их прежних господ. Этим хозяином была
княжеская трансильванская семья Ракоци, которая знала, как защищать
эту привилегию Тарпы от покушений на нее органов власти. Там, где крестья-
нин не мог получить законной защиты, он стремился помочь себе обходным
путем.
Если землевладелец вымогал у крестьянина подписку с обязательством,
что он не уйдет от него, крестьянин^ в свою очередь, измышлял, как бы
составить фальшивую отпускную грамоту. Число таких грамот чрезвы-
чайно возросло в XVII веке. Крестьянин мог получить от землевладельца
разрешение на переход только ценой великих жертв. Иногда он не знал,
каким путем получить это разрешение. К нему на помощь приходили грамотные
люди, которые подделывали документы. В ту эпоху такие люди встречались
повсюду, они и составляли для крестьян нужные им документы. Если земле-
владелец обнаруживал обман, он начинал судебный процесс и насильно воз-
вращал крестьянина. Факты насильственного возвращения крестьян были
в то время в отдельных районах чрезвычайно частыми. Так, например, члены
семьи Ракоци, как только они потеряли трон в Трансильвании, уже не могли
больше защищать крестьян, перешедших в их огромные Мукачевские и Сент-
миклошские имения. На их землях крестьяне несли не менее тяжелые повин-
ности, чем в других местах. Поскольку большинство трудоспособного и более
развитого населения было или дворовыми, или охотниками, или использо-
валось для военного обслуживания замка, то для остального населения бар-
щина была здесь более обременительной. Хозяева целого надела и мельники
должны были отбывать барщину 102 дня в году, а желлеры—51 день в году.
164
Трудящихся эксплуатировали также и приказчики. Главный управляющий
продавал должность надсмотрщика за пастухами за 100 форинтов. Эту сумму
покупатель выжимал из бедноты, на что она осмеливалась жаловаться лишь
изредка и тайком169. Несмотря на все это, в комитат Берег, находившийся
дальше других районов от турецкой границы, в имения семьи Ракоци посто-
янно направлялись переселенцы-трудящиеся. Однако на основании сурового
закона о беглецах (1659) органы власти заставляли переселенцев массами
возвращаться обратно, что приводило к увеличению числа пустующих на-
делов в комитате Берег.
По заслуживающим доверия данным, относящимся к общине Ньиредьхаза,
можно судить об изменении численности крестьянского населения в период
разделения Венгрии на три части. По описи 1541 года в общине Ньиредьхаза
числилось 400 крестьянских наделов. В 1622 году там было всего лишь 186 жи-
лых домов, а около 1683 года деревня стояла совсем пустая, пока в 1704 году
в ней снова не появились 67 хозяев170. Но такие поразительные изменения
численности населения наблюдались не везде. В горных районах народ жил
в более спокойных условиях и численность населения была более устойчивой,
хотя, судя по описи налогоплательщиков, и там население становилось не
только все беднее и беднее, но и численность его непрерывно умень-
шалась. Что касается сотен деревень и местечек, расположенных поблизости
от мест военных действий, то в них численность населения изменялась так же
внезапно и коренным образом, как и в Ньиредьхазе.
Комитаты занимались не только вопросом о свободном переходе крестьян
и связанными с ним судебными процессами, число которых чрезвычайно
возросло. В сферу своей деятельности они включали также и другие вопросы,
касавшиеся различных сторон жизни крестьян. Поэтому хотя и редко, но
случалось, что комитаты не отказывались даже от рассмотрения крестьянских
жалоб. В 1701 году комитаты Хевеш и Внешний Сольнок строго запретили
помещику разорять крестьян. Комитат Барш уже в 1607 году официально при-
знал и утвердил организацию, которую создали жители Ослани с той целью,
чтобы позаботиться о восстановлении общественной безопасности своей де-
ревни. Эта организация типа союза носила словацкое название «Запис». В даль-
нейшем неразбериха в общественных отношениях неизбежно привела к тому,
что дворянские комитаты перестали выполнять свои обязанности и в боль-
шинстве случаев примирились с тем, что простой народ сам защищался от
грабителей-солдат, разбойников и других своих врагов. Во многих областях
стали возникать крестьянские организации для охраны общественной безо-
пасности, поскольку их создание было в конце концов разрешено законом.
Эти организации в противоположность дворянским комитатам стали назы-
ваться крестьянскими комитатами.
Этими организациями руководили десятские, военные предводители,
крестьянские военачальники. Утверждал организацию обычно дворянский
комитат (например, в Пеште171). В Хевеше также существовал этот институт
крестьянских комитатов. В 1682 году Имре Текели указывал крестьянской об-
щине и крестьянскому военачальнику, который, впрочем, был дворянином,
чтобы они хотя бы собственных солдат удерживали от грабежа172. Комитат
Ноград в 1691 году длинным статутом регулирует дела крестьянских воена-
чальников, их помощников, десятских, городских и деревенских судей и всей
бедноты, не принадлежащей к высшим сословиям, называет их в общем кре-
стьянским комитатом, подробно перечисляет их обязанности, в первую оче-
редь полицейские функции и охрану общественной безопасности. Регламент
1734 года направляет на рассмотрение этим органам власти мелкие тяжбы
между крестьянами. Вопрос о повинностях в пользу помещиков полностью
исключался из компетенции крестьянского комитата. В статуте 1691 года
говорится: «Прежде всего нужно знать всем живущим в Нограде крестьянам,
что они, будучи крепостными, обязаны выполнять в пользу землевладельца
установленную обычаем работу и вносить обычные налоги» и что «они не могут
165
причинять ущерба ни власти, ни доходам землевладельцев и не должны вы-
ступать против землевладельцев».
Все крепостные в Нограде были членами крестьянского комитата. Более
зажиточные крепостные обязаны были под угрозой штрафа покупать оружие,
что как раз в те беспокойные времена строго воспрещалось многочисленными
предписаниями властей и комитатскими регламентами.
Между прочим, статуты комитатов полны различного рода запрещений.
Некоторые из них касаются всего населения, а не только крепостных крестьян,
например запрещение играть в карты, ругаться, богохульствовать, пить
водку (что было очень распространено в то время) и в особенности курить.
Так, в постановлении комитата Боршод в 1671 году говорилось, что «обычай
пить дикое питье и курить вонючий табак исходит от язычников». Запрещалось
не только пользоваться табаком, но и продавать его, а в некоторых местах—
даже производить его. Многочисленные запрещения касались охоты. Однако
вследствие появления большого количества диких животных комитат Сатмар
в 1669 году был вынужден разрешить крестьянам охотиться. Выдавали раз-
решение охотиться на хищных животных и в других местах, но только в том
случае, если землевладелец снабжал крестьянина ружьем и порохом. В много-
численных статутах записаны распоряжения об улучшении дорог и мостов,
о выполнении деревенскими судами своих обязанностей. В сборе налогов
и выполнении общественных работ важную роль играл деревенский староста.
Староста был, в первую очередь, представителем исполнительной власти зем-
левладельца. Должность старосты, несмотря на некоторые связанные с
ней льготы, была чрезвычайно неприятной. В документах неоднократно
упоминается о том, что помещик обращался со старостой, которого сам
назначал, как с рабом (cum is sit mancipium domini sui). Кто мог, тот
уклонялся от этой почетной, но тяжелой должности. За отказ от должно-
сти старосты комитаты налагали штраф или применяли другие способы
наказания.
Закон 1625 года (статья 40) возложил на комитаты обязанность устана-
вливать цены (что, впрочем, уже раньше практиковалось свободными коро-
левскими городами). Комитат теперь мог по своему усмотрению устанавливать
цены на продукты питания, на ремесленные изделия, мог также регулировать
оплату труда наемных сельскохозяйственных рабочих и этим оказывать влия-
ние на производительность труда и заработок трудящихся. Некоторые из таких
постановлений действительно были выгодными как производителям, так
и потребителям. Однако все эти постановления издавались людьми, которые
сами не работали ни в сельском хозяйстве, ни в ремесленном производстве
и не знали ни условий труда, ни жизни трудового народа и которые прежде
всего имели в виду собственные интересы. Комитат Шарош вопреки закону
запретил варить пиво крестьянам, живущим на две.мили вокруг города Бартфа.
В 1610 году он запретил крестьянам и варить и ввозить пиво на том основа-
нии, что это право принадлежит исключительно знатным господам, дворянам
и свободным городам.
В 1610 году комитат Хонт объявил, что виноградник, который в течение
трех лет не обрабатывался крестьянином, переходит к землевладельцу, при-
чем крестьянин не получает никакого возмещения. Но если виноградник
принадлежит несовершеннолетнему крестьянину, то землевладелец может
пользоваться им только до совершеннолетия владельца.
Подобного рода постановлений было очень много. Однако комитаты
никогда не заботились о духовных интересах населения, об образовании, здра-
воохранении и о многих других экономических и культурных потребностях,
удовлетворение которых органы власти за рубежом уже давно считали
своей обязанностью. В венгерских статутах нет и следа заботы о том, чтобы
построить школу, больницу, дом призрения, или о том, чтобы оказать по-
кровительство учителям и священникам. Но есть забота о другом. Так,
в 1607 году комитат Сабольч издает приказ, чтобы в пределах каждого горо-
166
да и каждой деревни была поставлена виселица и другие орудия казни.
За невыполнение приказа в 15-дневный срок налагался штраф в размере
12 форинтов.
Комитаты следовали зарубежному примеру в мелочах. Они ввели
«сословную одежду» не для того, чтобы ограничить роскошь и привить береж-
ливость, а из тщеславия и сословного мелочного высокомерия. Это не было
высказано откровенно и записано в виде правила, но цель была опреде-
ленная: «Чтобы все прочие сословия отличались своей одеждой от дворян-
ского сословия».
Среди многих других распоряжений укажу на распоряжение комитата
Унг 1666 года173, которое устанавливало для крестьян и крестьянок, живу-
щих в городах и сельских местностях, одежду, изготовленную из ткани осо-
бого качества. В распоряжении говорилось, что лапти являются необходимой
принадлежностью крестьянина, поэтому пусть крестьяне в них и ходят.
«Городские крестьянки не должны носить красных сапожек. Деревенские
женщины и служанки могут носить башмаки старого образца и не должны
носить ни красных, ни желтых сапожек, в противном случае им угрожает
штраф». В 1696 году комитат Марамарош издал распоряжение о том, «что
крестьянин за ношение неподходящей одежды подвергается дворянским коми-
татом наказанию. Комитат единодушно постановил, что крестьянин не смеет
носить ни суконной одежды, ни сапог». Слугам также строго запрещалось
носить плащи и суконную одежду. Как во всей Европе, так и в Венгрии класс
господ стремился даже своей одеждой отличаться от трудового элемента
и устанавливал соответствующие правила. Помещики ввели особую одежду
для крестьян, чтобы их внешний вид говорил о их правовом положении. При
издании этого распоряжения руководствовались теми же взглядами, что
и при введении в начале средних веков клейма для евреев. Распоряжение
об одежде было настолько противоестественным и невыполнимым, что, без
сомнения, должно было быть изменено и не могло быть осуществлено даже
при тогдашних условиях.
Круг интересов господствующего класса ограничивался стремлением
к классовой замкнутости, к оскорбительному унижению крестьянского само-
любия, эксплуатации масс. И в этой черствой, леденящей атмосфере господин
и крестьянин были полностью изолированы друг от друга. Правда, во все
времена встречались благородные и здравомыслящие землевладельцы, но
сама помещичья власть бессердечно относилась к бедственному положению
трудового народа и препятствовала минимальному общественному единению.
А между тем это единение было необходимо для достижения общих целей
хотя и разделенного на обособленные слои, но живущего на одной и той же
государственной территории населения. Ненависть, которую высшие сосло-
вия проявили по отношению к гайдуцким городам, свидетельствовала о том,
что высшие сословия противятся даже законному стремлению крестьян улуч-
шить свое положение.
Уже в это время возникала мысль о выкупе. Так, например, местечко
Чепрег пыталось за деньги получить освобождение из-под власти землевла-
дельца. В 1676 году Чепрег внес в королевскую палату установленную для
выкупа плату в размере 10 тысяч форинтов. Но сделка все же не состоялась174.
Не могло быть улучшено положение крестьянства и оттого, что королевская
власть начиная с короля Рудольфа полностью отказалась от разрешения
социально-политических задач, хотя начиная с 1671 года некоторые импера-
торские военачальники, действовавшие на венгерской территории, с целью
настроить народ против дворянства иногда издавали распоряжения о том, что
следует щадить бедноту и защищать ее против землевладельцев. Но такие
внезапные порывы были лишь уловкой, применяемой для вербовки сторон-
ников, и не означали подлинной защиты интересов крестьянства. Более того,
и в тех редких случаях, когда массам удавалось дойти до короля, это не при-
носило им удачи.
167
По сообщению проживающего в Вене пармского посла от 2 июля 1672 года,
король Леопольд I за два дня до отправления послом своего письма был на
охоте вблизи венгерской границы. Его окружила толпа венгерских крестьян,
крепостных землевладельца Баттьяни, насчитывающая около 1500 человек.
Они, плача, умоляли, чтобы король распорядился об облегчении лежащих
на них невыносимо тяжелых повинностей, иначе, как они говорили, им при-
дется перейти на турецкую территорию. И хотя немного позднее (27 декабря)
граф Волькра, глава кошицкой королевской палаты, настоятельно предла-
гал первому венскому министру герцогу Лобковицу, по крайней мере, умень-
шить барщину 175, ничего не было сделано для улучшения положения
бедноты.
Таким образом, преобладающее большинство венгерского крестьянства
в XVII веке находилось в бедственном положении и жило в условиях жестокого
рабства, униженное морально и эксплуатируемое экономически. Королевская
власть и законодательство окончательно возложили урегулирование важней-
ших крестьянских дел на комитаты. Рабство не прививало людям ни высокой
морали, ни чувства уважения к законам, ни стремления к усердному труду.
Унижение превращало человека в животное, и этот человек-животное все
больше и больше терял свои благороднейшие качества и временами становился
грозной опасностью для государства, общества, правительства, духовенства
и землевладельцев. Поскольку крестьянство увидело, что было бесполезно
требовать улучшения своего невыносимого положения, оно неоднократно
в XVI—XVII веках бралось за оружие, чтобы собственными силами добиться
устранения обид и несправедливостей. Хотя из-за этих попыток оно всегда
попадало в беду, но в отчаянии вновь прибегало к насилию. Поэтому в эту
эпоху довольно часто возникали крестьянские восстания. Весной J569 года
самошсёгские крестьяне ворвались в замок Ольч и нанесли ему в общем
незначительный урон, за что, однако, комитат приговорил 47 человек к смерт-
ной казни. Гораздо значительнее было восстание, которое в том же году раз-
разилось в Тисском округе под руководством Габора Карачоньи, «черного
человека». Это восстание было подавлено только в следующем году недалеко
от Дебрецена. Несчастная участь восставших не испугала простой народ
Славонии, который в результате бесчеловечного отношения к нему земле-
владельца также вступил на путь революции. Владелец крупных поместий
в округе Штубица [в комитате Загреб.—Ред.] и соседнем с ним округе Ференц
Тахи вынудил крестьян к выступлению, потому что чрезвычайно жестоко
обходился с ними, грабил, выгонял, убивал, заключал в тюрьму, где они
массами умирали с голоду. Оставшиеся в живых ожесточились, но с покор-
ностью несли ярмо до тех пор, пока давнишний недруг Тахи—Иштван Гре-
горианец, владелец города Медвевар, не подговорил крестьян обратиться
за помощью к королю, и если король им откажет, то взяться за оружие и
выступить против Тахи. Для расследования конфликта король направил ко-
миссию, которая на основе показаний 508 человек признала справедливыми
жалобы бедноты, однако не наказала Тахи. Осмелев, помещик, стал бес-
пощадно мстить крестьянам и так обращался с ними, что они в 1571 году
подняли восстание. По призыву восставших к ним примкнули и другие кресть-
яне. Напрасно восставших пытался успокоить королевский уполномоченный.
Несчастные уже не верили королевским обещаниям, и движение, тайно под-
стрекаемое Грегорианцем, принимало все большие размеры. Крестьяне в обла-
сти Загреба и Варашда отказались повиноваться своим помещикам. Центром
движения стало Загорье. Но восставших поддерживал и простой народ в райо-
нах, лежащих вдоль Савы, и даже словены Крайни и Штирии. В начале фев-
раля 1573 года у деревни Штубица около 20 тысяч крестьян избрали своим
вождем, «крестьянским королем», управляющего графа Оршича—Матия
Губеца, очень популярного, умного человека и хорошего оратора. Губец
проповедовал, что крестьяне равноправны с дворянами, что нужно уничто-
жить помещичьи органы власти, отменить барщину и десятину и что земель-
168
ные владения нужно разделить между крестьянами. Однако это движение
потерпело неудачу, потому что Губец разделил войско на отряды, и, возгла-
вляемые недостаточно опытными военачальниками, они уже через несколько
дней после штубицкого собрания были разбиты поодиночке, а основной отряд
Губеца погиб 17 февраля при Штубице. Матия Губец был схвачен и казнен,
как когда-то Дьёрдь Дожа. На голову ему надели раскаленную железную
корону, посадили его на раскаленный трон, а тело разорвали горячими щип-
цами. Большая часть остальных пленников также была казнена, а крестьян-
ство оказалось в еще более отчаянном положении176.
Так трудовой народ Венгрии впадал все в большую нищету, и, хотя в за-
падных государствах судьба крестьян также была достойна сожаления, все же
зарубежные путешественники, посещавшие Венгрию в то время, всегда с воз-
мущением говорили о том, в каком тяжелом, рабском состоянии находится
венгерское крестьянство. И крестьянин не мог ждать улучшения своего поло-
жения. Даже в тех редких случаях, когда на защиту крестьянина вставал
король и когда жалобыжрестьянина безусловно подтверждались, его права
все-таки не признавалггсь.
По просьбе жителей местечка Хибе, принадлежавшего Липотуйвару, и-его
окрестностей король Рудольф приказал пожоньской палате расследовать
в судебном порядке жестокие преступления, совершенные в Хибе землевла-
дельцами—братьями Ференцем и Андрашем Пацот 177. Местечко Хибе перешло
от семьи Балашш к семье Пацот после того, как эти семьи породнились.
Братья Пацот начали бесчинствовать в Хибе. По данным, представленным
комиссии по расследованию, в 1595 году Пацоты арестовывали массы кре-
стьян, прибегали к вымогательствам, отбирали у крестьян землю. Несмотря
на все это, жалоба крестьян осталась без последствий. Даже турки жалели
крестьян, живущих на королевской территории.
«Этой нищей райе,—писал в 1631 году паша Буды наместнику графу-
Миклошу Эстерхази,—как стаду овец, которое дает молоко двум хозяевам,,
приходится содержать два войска (турецкое и венгерское). Вы ее настолько
притесняете, что она не только два войска, но и себя не сможет содержать».
Таким образом, не приходится удивляться, что в 1631 году в районе Тиссы
снова вспыхнуло крестьянское восстание, как говорили помещики, «без
всяких причин и поводов». Это движение не являлось чисто крестьянским
и было тесно связано с политической обстановкой того времени. После смерти
Габора Бетлена в Трансильвании возникли внутренние волнения. Шесть
комитатов Трансильвании перешли к королю Фердинанду II, который
в это время беспощадно искоренял протестантизм в Чехии. Венгерские про-
тестанты, в том числе и землевладельцы, могли опасаться, что их постиг-
нет та же участь, тем более, что вождь венгерской католической реакции
наместник Эстерха'зи стремился с помощью вооруженных сил захватить
трансильванский трон. Поэтому легко могли возникнуть восстания. Один
из землевладельцев, Миклош Хорват, говорил своим крестьянам: «Вы, кре-
стьяне, восставайте, потому что у нас, дворян, нет к этому повода, у вас же
немало причин и поводов, и таким путем вы наконец можете получить вашу
прежнюю свободу». Стремление достичь прежней свободы способствовало-
расширению движения. Народ возбуждали слухами о том, что император уже
послал крестьянам льготную грамоту, согласно которой барщина должна
выполняться не более пяти дней, но грамота эта якобы затерялась
и теперь нужно требовать, чтобы ее отыскали. Непосредственным по-
водом к восстанию послужили бесчинства солдат наместника и посланных
против крестьян трансильванских военных отрядов. В районах Тиссы кре-
стьянство уже осенью 1631 года взялось за оружие и под руководством
Петера Часара пыталось установить связь с турками и с трансильванским
правителем Дьёрдем Ракоци I. Это последнее обстоятельство уже показывает г
что борьба не велась ради достижения каких-то крайних требований. Еще
более убеждает нас в этом клятва восставших друг другу: «Ты не будешь вос-
169
ставать против твоего императора, помещика, комитата без причины и повода и
будешь готов умереть за правую веру и нашу родину. Но ты можешь восставать
против тех, которые в комитатах беспокоят тебя без меры и без причины»178.
Петер Часар и руководимые им крестьяне, конечно, желали устранения зло-
употреблений. О добрых намерениях вождя в достаточной степени свидетель-
ствует тот факт, что он, будучи уверен в возможности достичь соглашения
с господами, пришел с несколькими товарищами в главную штаб-квартиру
противника в Кошице. Здесь в марте 1632 года их схватили и четвертовали.
При известии об этом движение разгорелось еще сильнее и распространилось
на комитаты Абауй, Берег, Боршод, Шарош, Сабольч, Торна, Унг и некоторые
части Земплина179. Однако движение не стало анархическим. Правда, не-
сколько домов особенно ненавистных помещиков было разрушено, но по-
встанцы не убивали землевладельцев. Так, один из главных врагов восставших
кошицкий военачальник Маклош Форгач писал: «Кое-где они смогли захва-
тить дворян-землевладельцев и тотчас же заставили их присягнуть делу вос-
стания». Восставшие захватили Шандора Келлемещши, посланца трансиль-
ванского правителя, но тут же отпустили его на свЪбоду. Несмотря на все
это, трансильванские войска окружили восставших и заставили их сложить
оружие. В наказание восставшим отрезали уши или носы. Однако комитаты
считали недостаточным это наказание. Дворянское собрание комитата Са-
больч 29 мая издало приказ о том, чтобы все крестьяне сдали имеющееся у них
оружие. Крестьяне старше 17 лет должны были сдать ружье и саблю, затем
в присутствии судьи принести присягу в том, что они никогда не выступят
«против коронованного короля, против родной страны и комитата», не будут
общаться с повстанцами и отдадут все свое оружие. Того, кто нарушал эту
присягу, подвергали тяжелому наказанию. Комитатское собрание 2 июня180
подтвердило необходимость строгого выполнения этого приказа. Однако
-собрание, хотя и отметило рост дороговизны и нужды, не затратило и минуты
на то, чтобы наметить меры, смягчающие тяжелое положение беднейшего
населения, или хотя бы расследовать его жалобы. Так поступили и остальные
комитаты. Становится понятным, почему в Нограде беднота уже в 1643 году
•снова восстала, требуя уничтожения крепостничества и возвращения преж-
ней свободы. Мечту о свободе выбили из крестьянских голов ружейным при-
кладом лишь на короткое время. Беспрерывно возникали новые и новые вол-
нения. Статья 76 закона 1655 года упоминает о таких же волнениях сисек-
•ских крестьян Загребского капитула и новиградских крестьян графа Имре
Эрдёдь (новиградские крестьяне были переселенцами из Пассау*). Волнения
•совпали с моментом издания закона, поэтому закон предписывал, чтобы
наместник и главные военачальники Славоно-Хорватской области подавили
волнения «любой ценой», а вождей движения, если даже они сдадутся добро-
вольно, подвергли смертной казни «в целях пресечения в дальнейшем воз-
можностей восстания», крестьян же возвращали в их прежнее положение.
Принимая все это во внимание, говорит закон, король дает соответствующее
распоряжение воеводам и главным военачальникам. «На тот случай, если
мятеж продлится или разразится и в Венгрии, то как в Славонии бан и глав-
ные военачальники, так в Венгрии наместники-ишпаны на основе настоящего
закона имеют право и должны считать своей обязанностью подавление и иско-
ренение мятежа». В 1659 году, поскольку хорвато-славонское движение еще
не прекратилось, этот закон был подтвержден и дополнен следующим поста-
новлением: «Восстания крестьян крепостных и свободных должны усми-
ряться и пресекаться как упомянутыми органами власти, так и землевла-
дельцами, если они в силах сделать это» (статья 107 закона 1659 года)**.
Дворянство уже в это время жило в вечном страхе. Оно знало, что его господ-
* Город и епископство в Баварии.—Прим. ред.
** Текст этой статьи см. Corpus JurisHungarici. 1657—1740. evi tc. Bp., 1900, p. 194.
Далее сокращенно: CJH, IV.—Прим. ред.
170
ство может держаться только с помощью средств насилия. Однако социальная
революция, восстание против дворян были отсрочены австро-турецкой вой-
ной 1663—1664 годов, а также деспотическим режимом венского правитель-
ства, который, главным образом после 1670 года, объединил силы дворянства
н крепостных в одном лагере «скитальцев». Землевладельцы-«скитальцы»,
боровшиеся против австрийского господства, в то время не только охотно
принимали крестьян в свои ряды, но и самым торжественным образом обещали
каждому крестьянину, боровшемуся с оружием в руках в интересах общей
свободы и существования Венгрии, наследственное дворянское звание.
Однако благородное движение «скитальцев», объединившее крестьянство
и высшие сословия на защиту родины и веры, несмотря на существующие
между ними многочисленные противоречия, оставалось равнодушным к про-
ведению внутренних реформ. Вскоре, в 1683 году, началась освободительная
война*, длившаяся до 1699 года и закончившаяся Карловицким миром, кото-
рый возвратил королю Леопольду I всю территорию современного венгер-
ского государства, за исключением Темешкёза. Война была победоносной,
турецкие силы были сломлены, и столицей Венгрии снова стала крепость
Буда, знаменитая резиденция Матиаша Хуниади. Венгерский народ понес
неисчислимые человеческие и материальные жертвы. Это было время,
когда большая часть страны была полностью разрушена и бурей войны
уничтожены результаты многовекового труда. Войско снабжалось и день-
гами и продовольствием за счет бедноты. У нее вымогали огромные сум-
мы денег. Зло увеличивал варварский способ ведения войны, повторяющий
татарское нашествие, когда народ убивали, уводили в рабство, а цветущие
селения превращали в кучи пепла. Также поступали и императорские
армии прежде всего на территории, расположенной вокруг турецких крепо-
стей. Стремясь сорвать снабжение, жителей этих территорий насильственно
выселяли за многие мили от крепостей, так что путешественник иногда
в течение нескольких дней не встречал не только населенных деревень, но
и ни одного человека. Необитаемая невозделанная земля покрывалась сор-
ными травами и кустарником. В особенности южные комитаты приобрели
вид первобытной глуши. На оставшееся население императорские наем-
ники налагали тяжелые повинности деньгами, продуктами, барщинными
работами. В качестве примера можно привести данные о тяжелой доле
крестьян деревни Лепшень181. Повергают в ужас бесчисленные контри-
буции, которые налагали на ее жителей зимующие там солдаты (например,
в 1692 году), а также органы государственной власти, комитатская администра-
ция и землевладельцы, доводя народ до изнеможения. В сравнении с этими
поборами повинности времен турецкого господства казались ничтожными. Как
только деревни, находившиеся на турецкой территории, были освобождены,
старые или новые землевладельцы предъявляли крестьянам самые крайние
требования. Они не принимали во внимание крестьянские привилегии, льготы,
установленные в урбариях. В ответ на жалобу пастойцев было издано рас-
поряжение (28 апреля 1702 года), в котором сам король Леопольд I говорил, что
помещики, не считаясь со старыми привилегиями населения и его урбариями,
определявшими размер повинностей, требуют с населения завышенную барщи-
ну, поземельную плату и другие оброки и повинности. Население местечек
также находится под игом крепостной зависимости и под судебной властью
землевладельца. У населения отбирали леса, луга, пашни. Если крестьянин воз-
ражал, его преследовали, притесняли, бросали в тюрьму и избивали до смерти.
Несмотря на то, что король строго запрещал подобное обращение с крестья-
нами, все оставалось попрежнему182.
Официально узаконенный грабеж довершали беспощадные религиозные
преследования. В сложенной в ту эпоху песне говорилось, что крестьянин
* Война против Турции, в ходе которой территория Венгрии силами венгерского
народа была освобождена от турецкого господства.—Прим. ред.
171
пашет и боронит землю, обливаясь кровавым потом. Каждый благоразумный
человек видел, что трудовой народ не может больше жить в таких условиях
и что рано или поздно должна разразиться социальная революция. Посол
Венеции, который прибыл в Венгрию в 1699 году, заметил, что в стране назре-
вает крестьянское восстание. Этого не отрицают даже в Вене. Иногда давались
указания императорским военачальникам, чтобы они щадили беднейшее насе-
ление. В защиту интересов бедноты было издано не одно распоряжение.
Но в деле защиты крестьянства, как и в других делах, не было последователь-
ности: именно из Вены на крестьян сваливались огромные налоги, Вена пред-
принимала и религиозные преследования. Таким образом, политика Вены
ни в коем случае не могла внушить доверия народным массам Венгрии. Народ
был крайне ожесточен против всех—против государства, войска, комитатов,
землевладельцев, считая их своими губителями. Землевладельцы же, опасаясь
за свою жизнь и имущество, которым угрожали полные ненависти массы, искали
поддержки в Вене. Ради того, чтобы в случае опасности получить от Австрии
вооруженную помощь, землевладельцы сделались слепым орудием Австрии.
При этом ненормальном положении общий порядок в стране все более раз-
рушался. Еще во время турецкой войны тысячи юношей из беднейших слоев
населения составляли разбойничьи отряды, которые грабили на больших доро-
гах и успешно сражались с императорскими и комитатскими военными отря-
дами. В стране вспыхивали восстания (например, в 1696 году в районе Токая),
создававшие препятствия для военных действий против турок и для снабже-
ния армии продовольствием. Таким образом, страна годами жила в атмосфере
лихорадочного возбуждения, тайно или явно готовящегося мятежа, а простой
народ лишь выжидал момента, чтобы вступить на путь восстания и раскви-
таться с угнетателями.
Как только началась война за испанское наследство и часть император-
ского войска была отозвана из страны, Тамаш Эсе, Альберт Киш и другие
старые куруцы, бойцы, происходившие из крепостных крестьян, весной
1703 года обратились с призывом к берегским крестьянам взяться за оружие
«не ради чего-то, а для борьбы с притеснителями беднЪго народа». Во главе
восставших встали скрывавшийся в Польше князь Ференц Ракоци II и граф
Миклош Берченьи. Бедняки, безземельные крестьяне начали эту знаменитую
борьбу за свободу не только против Габсбургов, но, по существу, против
землевладельцев. Началось крестьянское восстание, подобное восстанию
Дьёрдя Дожи. Повстанцы разоряли и грабили господские поместья, сжигали
господские дома, как и в 1514 году. Дворяне спасались в замках, бежали
под защиту австрийских войск, а комитаты плечом к плечу с австрийцами при-
лагали все усилия для подавления восстания. Венгерские магнаты и венское
правительство издевались над «мужицким войском». Несмотря на то, что
Ракоци и Берченьи в своем обращении к крестьянам от 12 мая (до возвраще-
ния на родину) строго запретили своим сторонникам жестоко обращаться
с помещиками, крестьяне все же жгли замки, грабили имущество дворян.
Это происходило в течение нескольких месяцев, пока движение не утратило
характера крестьянского восстания. Лишь после этого комитатская админи-
страция и владетельные господа перестали вести себя предательски и при-
мкнули к Ракоци. Классовые противоречия стали сглаживаться, однако они
никогда не исчезали и в конечном счете содействовали краху националь-
ного дела183.
Сам благородный князь Ференц Ракоци II в своей автобиографии описал
тяжелое положение венгерского крестьянства и ожесточение, являвшееся
результатом этого положения. Однако в решении крестьянского вопроса
Ференц Ракоци II все более подпадал под влияние помещичьих кругов и уже
27 сентября 1703 года, находясь в сатмарском лагере, издал распоряжение,
которое обязывало крестьян, не несущих военной службы, исполнять все
обычные повинности в пользу помещиков. Поскольку, говорил Ракоци, при-
несшие присягу крестьяне, желлеры, плательщики налогов и арендаторы не
172
хотят больше служить своим господам, платить им налоги, выполнять
барщину и повиноваться, он приказывает освободить от всех налогов и побо-
ров крестьян, находящихся под ружьем, но остальные должны выполнять все
установленные обычаем барщинные повинности, поскольку цель войны—
не разрушение внутренней государственной организации 184, а уничтожение
австрийского деспотизма. В соответствии с этим в 1704 году Ференц Ракоци II
распорядился наказывать крестьян, «не находящихся под ружьем и поль-
зующихся безрассудно, жестоко свободой, проявляющих непослушание».
А когда был организован государственный экономический совет, то для него
в 1705 году было издано весьма пространное указание186, в котором так гово-
рилось о простом народе: «По случаю нынешней революции крестьянство
подняло голову, в особенности за Тиссой», и не желает «исполнять обычную
барщину, вносить поземельную плату, десятину, девятину и другие налоги».
Таким образом, задача совета заключалась в принуждении крестьян (за исклю-
чением находящихся под ружьем) к исполнению их обязанностей. Для облег-
чения налогового бремени крестьян или для освобождения большей части
трудового народа от крепостной зависимости (по примеру Иштвана Бочкаи)
Ференц Ракоци II ничего не предпринимал, чтобы не раздражать дворянства,
хотя сам он был одним из благороднейших землевладельцев. И среди помещи-
ков встречались отдельные лица, как, например, Янош Боттьян, а особенно
Шандор Каройи, которые считали борьбу за свободу народа одной из глав-
нейших задач своего времени и добивались того, «чтобы после многих бед-
ствий крестьянство могло утешиться и чтобы был налажен некоторый порядок
в области налогового обложения и крестьянских повинностей». Но так и не
было предпринято попытки установить повинности в пользу помещиков в мас-
штабе всей страны. В благородной душе Правителя, как свидетельствуют его
записки, каждое человеческое страдание, тяжелое моральное и материальное
положение крестьянства пробуждали теплое сочувствие. Он признавал и огром-
ное военное значение крестьянских масс. Несмотря на все это, он не провел
социально-политической реформы. Только в конце 1708 года после печальной
тренченской битвы, когда движение пошло на убыль, состоялось совещание в
Шарошпатаке, результатом которого было распоряжение186, направленное
в комитаты. В нем пункты, касающиеся крестьян, гласили:
Пункт 9. Все крестьяне, которые верно и постоянно служили
в войске до конца настоящей войны и которые хотят с малолетними детьми
переселиться с надела своего землевладельца, освобождаются из-под
власти землевладельца и получают постоянную и безусловную свободу;
места их поселения по примеру гайдуцких городов получают особые
привилегии, о которых правитель будет заботиться.
Пункт 10. Крестьяне, отбывающие военную службу, освобождаются
от всех налогов. Вдовы крестьян, находившихся в войске и погибших
от оружия или умерших естественной смертью, освобождаются от всех
налогов, пока они носят имена своих мужей.
Однако это распоряжение опоздало, и движение 1703—1711 годов потер-
пело поражение не только по причине перевеса сил австрийцев, но главным
образом по причине ужасных опустошений, причиненных чумой, которая
вырвала меч из рук народа. Между 1708 и 1711 годами в Венгрии от чумы
погибло 310 тысяч человек, в Трансильвании—около 100 тысяч. В то же время
длительная борьба за свободу унесла в могилу около 85 тысяч человек. И не-
смотря на эти жертвы, ни в экономическом, ни в правовом положении борю-
щихся, истекающих кровью, страдающих масс не произошло никакого улуч-
шения. При заключении Сатмарского мирного договора (1711) класс гос-
под позаботился о возвращении своих конфискованных земель, а не о кре-
-стьянстве. В результате длительного периода турецкого господства венгер-
ская экономика оказалась в более худшем положении, нежели то, в каком
она находилась после печальных событий 1514 года.
173
ГЛАВА ПЯТАЯ
КОРОЛЕВСКАЯ ОБЛАСТЬ
4. Налоги крепостного крестьянства
В период раздела страны на три части дворянство довело крепостных
крестьян до очень тяжелого положения. Оно было таким же, как в Польше,
как в большинстве владений Германской империи. Однако эти страны не испы-
тали турецкого нашествия, не пережили тех разрушений, которые нанесли
Венгрии турки в течение 150-летнего господства. Война оказывала непосред-
ственное влияние на государство, комитатские собрания, церковь, на помещи-
ков, принуждая их увеличивать требования по отношению к массам
трудящихся, которые снабжали их необходимыми предметами потребления.
Война вела к тому, что уменьшалась численность населения, ухудша-
лось егб благосостояние, росли повинности крестьян. В военное время
государство увеличило барщинные повинности бедноты, денежные и нату-
ральные налоги. Несмотря на то, что в XVI веке крестьянство прини-
мает участие в обороне страны (государство часто призывало крепост-
ных в войско, и закон разрешал их вооружение, а большая часть иррегу-
лярного войска, гайдуков, также состояла из крестьян), именно в это время
достигают наибольших размеров налоги на крестьян187. В правление короля
Фердинанда (1527—1563) государственное собрание 22 раза вводило налог
с ворот. За период с 1564 по 1599 год налог не собирался лишь в течение
8 лет188. Таким образом, налог с ворот, бывший до этого чрезвычайным нало-
гом, стал теперь постоянным, а еТо размер, колебавшийся во времена Фер-
динанда от половины до трех форинтов, в конце XVI века увеличивается
до 3—4 форинтов. Единицей обложения налога с ворот являлся целый
надел (или порта), если имущество обрабатывающих этот надел крепостных
оценивалось в 3—6 форинтов (по закону 1535 года на одном наделе могло
сидеть самое большее 4 семьи). Общины, не платившие этого налога, назы-
вались «необложенными деревнями», и казна старалась уменьшить число
таких деревень. Подобного рода налоговая политика встречала сильное про-
тиводействие со стороны помещиков, которые под всевозможными предлогами
добивались освобождения своих крепостных от государственных налогов,,
что облегчалось условиями того времени. Согласно статье 4 закона 1574 года,
лишь часть румынского и закарпато-украинского населения проживает в де-
ревнях вместе с остальными крепостными, имеет свои наделы и обязана пла-
тить регулярные налоги. Многие из них, а в некоторых местах—боль-
шинство «пасут свой скот в горах и лесах»; не имея наделов, эта часть кре-
стьян не могла облагаться налогами, как остальные крепостные. Они платили
налоги в половинном размере. Десятину уплачивали не католической церкви,
а своим (православным) епископам и священникам. Эти привилегии в области
налогового обложения препятствовали национальному и общественному
единению этого населенйя с венграми. Напрасно король указывал дворянам
на несправедливость того положения, когда венгерские крепостные платят
налоги, а не венгры в той или иной степени освобождены от налогов. Дворян
нельзя было убедить в необходимости обложить налогом с ворот и невенгер-
ское население. Дворяне хотели все плоды их труда присвоить себе, поэтому
в районах с румыно-украинским населением оставалось очень большое число
«необложенных деревень». Хотя надел и служил единицей налогового обложе-
ния, единого для всей страны размера надела, с которого брался налог, не было
установлено. Спишская камера в 1574 году жаловалась, что при определении
размера пахотной земли и лугов, образующих надел, происходят большие
недоразумения, что ведет к несправедливому размещению налогов. Но и там,
где размер надела был вполне определенным, помещики различными улов-
ками освобождали крепостных от уплаты налогов.
174
В 1572 году на втором осеннем государственном собрании король указы-
вал, что помещик часто отнимает у своих крепостных их обычные наделы и вместо
них выделяет им из своей земли 3—4 или более хольдов, а в качестве позе-
мельной платы берет с крестьян по своему усмотрению четвертую или пятую
часть урожая. Делает он это не для пользы крепостных. Лишая их надела,
он имеет формальное право требовать освобождения крестьян от уплаты госу-
дарству налога с ворот. Как свидетельствует королевское послание государ-
ственному собранию 1582 года, помещики либо фиктивно освобождают кре-
стьян от крепостной зависимости, либо освобождают их от денежных плате-
жей, чтобы их надел не считался портой и не облагался бы государственным
налогом. Вместе с тем они обешают освобождать от повинностей на 12 лет кре-
стьян, построивших новые дома. В действительности же они требуют с кре-
стьян выполнения барщинных повинностей, освобождая их от уплаты государ-
ственных налогов. Многих крестьян помещики заставляют переходить на обра-
ботку половины или четверти надела, требуя от них выполнения в свою пользу
таких же повинностей, какие несут крестьяне, обрабатывающие целый надел,
и предоставляя государству получать налог с половины или четверти надела.
Подобного рода уловки наносят государству ущерб, ибо они увеличи-
вают число отпущенников (либертинов) и желлеров, которые фактически
освобождаются от барщинных повинностей или получают мнимое освобож-
дение для того, чтобы полностью или частично освободиться от уплаты
государственных налогов. Много бед обрушивается на желлеров. Те из.
них, которые имеют дом, виноградники или участки земли, недавно очищен-
ные от леса, все чаще привлекаются к уплате налога с ворот, в то время как
не владеющие домом не платят его. В те времена, как и позже, различались
три группы желлеров. Об этом говорит, например, статут одного комитата
(1691). «Некоторые из желлеров жили в своих усадьбах, другие имели
хибарки, а третьи ютились в чужих домах, не имея ничего». Помещики
Венгрии не обязаны были нести ответственность за неуплату их крепостными
государственного налога, как это имело место во многих немецких государ-
ствах, где помещик платил налог за того крепостного, который не мог упла-
тить налога. Венгерский помешик мог обходить законы о налоге, поэтому
постоянно издавались все новые распоряжения, цель которых*—помешать
этим действиям помещиков. Статья 62 закона 1609 года на три года осво-
бождала погорельцев от уплаты налогов и десятины, для того чтобы пого-
рельцы ^логли за этот срок построить новые дома. Однако это освобождение
давалось при условии, если помещик на тот же срок освободит крестьян от всех
баршинных повинностей.
По мере превращения налога с ворот в постоянный налог он объединялся
с налогом «доход казны». В те годы, когда налог с ворот не собирался, налог
«доход казны» взимался отдельно. Когда же налог с ворот стал постоянным
ежегодно собираемым налогом (в конце XVI века), налог «доход казны» исчез
из венгерской системы налогового обложения, слившись с налогом с ворот.
Однако вместо него появились другие налоги. Так, кроме налогов, взимаемых
по случаю коронации, на содержание послов (дворян—членов нижней палаты
государственного собрания), на строительство здания для заседаний госу-
дарственного собрания, и налогов, взимаемых под другими предлогами,
с 1609 года становится постоянным «коронный сбор» (плата воинам,
охранявшим в Пожони королевскую корону), составлявший сначала поло-
вину, а потом целый форинт с надела и взимавшийся до 1670 года. Для уве-
личения этого налога требовалось согласие государственного собрания. Иногда
с крепостных взимались сборы зерном и другими видами продовольствия.
Единицей такого, налогового обложения также являлся надел. Жители
комитатов, облагавшихся турками, обязаны были платить в половинном раз-
мере налоги, вводимые венгерским государственным собранием для королев-
ской области. Так как король не мог защитить собственные земли от постоян-
ных опустошений, наносимых турками, то ее жители защищались от врага
175
тем, что платили ему постоянный налог. Таким’ образом, венгерские кре-
постные должны были платить налоги и туркам и Габсбургам. Статья 24 за-
кона 1548 года облегчала тяжелую участь жителей, установив, что наделы,
платящие налоги туркам, платят налоги королевской области лишь в поло-
винном размере, «ибо бедняки находятся в очень угнетенном положении».
Это распоряжение оставалось действительным в течение всего периода
турецкого господства.
С 1593 года значительно сузился круг людей, в той или иной степени осво-
божденных от уплаты налогов. В 1595 году все жители Венгерского королев-
ства—дворяне и не дворяне—были обложены налогом, причем налог с надела
крепостного увеличился до 9 форинтов. Естественно, что надел уже не мог
быть общей для всех единицей налогового обложения. Такой единицей стал
«дом» (двор), или «дым». В 1598 году была составлена опись всех обитаемых
домов, число которых в 33 королевских комитатах достигало 161 527. Когда же
отказались от такого принципа обложения налогами и переложили государ-
ственные налоги на плечи бедноты, находящейся под властью помещиков,
то опять возвратились к старой единице налогового обложения—воротам (пор-
те). Однако предшествующие 15 лет войны нанесли такой ущерб общему благо-
состоянию, что нужно было коренным образом пересмотреть, что подразуме-
валось под понятием «ворота». Целый надел, который до этого являлся еди-
ницей налогового обложения и отождествлялся с воротами, вследствие общего
обеднения и увеличения размера налога не мог далее выносить такого бремени.
Поэтому нужно было изменить единицу налогового обложения. В статье 62
закона 1609 года говорилось о том, чтобы 4 дома крепостных с наделами
или 12 домов желлеров считались одними воротами. Статья 8 закона 1635 года
указывала, чтобы крестьянином, облагаемым налогом, считался всякий, имев-
ший плуг земли (целый плуг земли требовал 4—6 волов, половина—
2 волов). Статья 36 закона 1647года более точно определяла понятие «ворота»,
указывая, что одними воротами должны считаться 4 крепостных, у которых
имеется 4—6 волов, 8 крепостных, у которых имеется 2 тягловых животных,
16 крепостных или желлеров, у которых нет тяглового скота*. Как это явст-
вует из описей, все желлеры привлекались к уплате налога с ворот. Во мно-
гих местах 32 хольда составляли целый надел, участки же меньшей площади
составляли половину, четвертую и восьмую часть надела или желлерские
наделы (менее г/8 целого надела), из которых составлялась единица налогового
обложения—порта (ворота).
До 70-х годов XVII века налоги постоянно увеличивались, но Их размер
все же позволял венгерскому крестьянину сводить концы с концами. Однако
венский двор после движения 70-х годов XVII века** резко увеличил тяжесть
налогового обложения. Наступили страшные «времена порций»***, которые
вместе с бесчеловечными религиозными преследованиями превратили страну
в настоящий ад и являлись причиной постоянных народных волнений. Король
Леопольд I в 1670 году установил для населения венгерских областей налог
в размере 4 миллионов форинтов в год, так что в 1671—1679 годах каждые
ворота ежегодно уплачивали по 40 форинтов. Эти налоги распространялись
и на дворянство. Для сбора налогов использовали военную силу. Но даже
и в этом случае удавалось собирать лишь 45 процентов общей суммы, а во мно-
гих комитатах и того меньше. К прямому налогу добавлялся грабительский
* Текст этой статьи см. CJH, IV, стр. 74, 312, 454.—Прим. ред.
** Имеется в виду освободительное движение «скитальцев», а также венгерского
и трансильванского дворянства, во главе которого стоял Имре Тёкёли, избранный в 1677 го-
ду князем Трансильвании. Народные массы и дворяне, участвовавшие в движении,
ставили перед собой разные цели: первые боролись против усиления феодально-крепо-
стнической эксплуатации, вторые—за сохранение и расширение своих сословных при-
вилегий.—Прим. ред.
*** Порции (portio)—поставки фуража и продовольствия крестьянами на содер-
жание императорских войск, находящихся в Венгрии.—Прим. ред.
176
налог на вино, пиво, водку и мясо. В одних местах этот налог отдавался на
откуп, в других он оставался в ведении властей, но повсюду разрушительно
действовал на экономику страны. «Вводили множество налогов,—писал хро-
нист того времени,—обозную повинность, контрибуции, аукции, репартиции,
акциз, аренду и многие другие, так что многие вынуждены были оставить свою
землю». Новая система налогового обложения гнала массы народа в области,
занятые турками (по свидетельству одного, австрийского генерала, многие
переходили в турецкую веру, чтобы заручиться защитой турецких пашей),
за границу или в лагерь «скитальцев». К числу пагубных последствий поли-
тики двора относится также широкое распространение производства и потреб-
ления водки, что сознательно поощрялось государством, стремившимся
увеличить свои доходы за счет грабительского налога. В 1681 году, когда
номинально было восстановлено самоуправление Венгрии*, австрийская нало-
говая система была уничтожена. Но заменившая ее налоговая система была
еще более тяжелой. После изгнания турок, еще до заключения мира, осво-
божденная страна, которую венский двор считал своим владением, была раз-
делена на 8 тысяч порт, причем порту составляли 4 крепостных надела.
В 1698 году каждая порта была обложена налогом в 600 форинтов. В уплате
этого налога должны были принимать участие также светские и церковные
землевладельцы. Об их участии в уплате налога красноречиво свидетель-
ствует пример комитата Хевеш. Налог на население комитата Хевеш соста-
влял 59 570 форинтов, из них светские и церковные землевладельцы должны
были платить 3771 форинт, остальную сумму должны были вносить крепост-
ные. Единицей обложения была «дика», под которой понимался сам крестья-
нин, несколько лошадей, 20 килограммов пшеницы, 30 форинтов наличными
деньгами и т. д. С каждой «дики» должны были платить определенную сумму,
размер которой колебался в зависимости от условий—от 90 денариев до 2 фо-
ринтов 50 денариев. Крестьянское хозяйство, на которое, например, прихо-
дилось 10 «дик», должно было платить от 9 до 25 форинтов. Кроме денежного
налога, уплачивался еще налог натурой. Все это плюс огромные расходы
по содержанию войск, непрерывные грабежи солдат, бесчеловечные способы
сбора налогов, экзекуции вынуждало иногда население целых деревень,
несмотря на зимнее время, бежать в леса или в другие отдаленные места и на
целые месяцы отрывало крепостных от их обычных занятий. На бедноту в пер-
вые десятилетия раздела страны на три части был наложен новый тяжелый
налог, ставший впоследствии постоянным. Это были государственные работы,
или, как тогда их называли, «даровой труд», по ремонту пограничных кре-
постей. Статья 5 закона 1553 года строго запрещала принуждать крестьян
к работам в крепостях или в укреплениях, ибо это противоречило интересам
помещиков. Статьи 8 и 9 закона 1554 года уже разрешали их использование
на государственных работах при условии оплаты за отработанные дни. Однако
статья 18 закона 1559 года вводила обязательный даровой труд, причем с каж-
дой порты должно быть отработано 6 дней в году. С этого времени эта повин-
ность вводится все чаще и, можно сказать, становится постоянной, причем
размер ее в 1567 году увеличивается до 12 дней в году. Ее наименьший раз-
мер—6 дней в году. Государственное собрание установило, что отдельные
комитаты выполняют работы в определенных крепостях. Но так как некото-
рые комитаты находились на очень далеком расстоянии от пограничных мест-
ностей, то вскоре вошла в употребление, а кое-где стала обязательной замена
даровой работы денежными платежами, причем за день работы с порты брали
по 10 денариев, так что на каждую порту приходилось от 60 до 120 форинтов
нового налога в год189.
В этот период наряду с верховной государственной властью занимается
налоговым обложением комитатская дворянская организация, до сих пор
* Имеется в виду удовлетворение Леопольдом I ряда требований венгерского дво-
рянства на государственном собрании, состоявшемся в Шопроне в 1681 году.—Прим. ред.
12 И. Ачади ^7
щадившая крепостных. Теперь эта организация принуждала бедноту, нахо-
дящуюся под властью помещиков, удовлетворять свои безмерно возросшие
потребности и под различными предлогами широко использовала деньги
и результаты труда крепостных. Об этом говорят статуты комитатов 19°.
По решению комитата Нитра в 1580 году каждые 6 ворот для «помощи» городу
Эршекуйвару должны были поставлять 4 сапу овса, 2 гусей, каждые ворота—
4 хлеба, 1 каплуна или курицу. Комитат Абауй в 1580 году собирал «на
содержание немецких рыцарей» с каждых ворот 1 кёбёль овса (или 25 дена-
риев), 1 курицу (или 3 денария); с 4 ворот—воз сена. В дополнение к этому
сборщики налогов брали с каждых ворот по одному денарию в свою пользу.
В 1582 году для «помощи» городу Эгеру в этом комитате каждые ворота пла-
тили по 25 денариев, зажиточные желлеры, пахавшие своим плугом,—также
25 денариев; с того, кто пахал плугом, принадлежавшим двум желлерам,
брали 12,5 денария; с того, кто работал мотыгой и цепом,—5 денариев. В коми-
тате Зала в 1581 году на содержание послов государственного собрания соби-
рали с каждых ворот по 25 денариев. Эти деньги нужны были для того, «чтобы
послы могли защищать свободу дворянства» (libertatem nobilitarem omni
industria defendere), что едва ли было в интересах крепостных крестьян.
В 1583 году в комитате Хонт на оплату вице-ишпана и на содержание послов
государственного собрания взыскивалось с дворян и крепостных по 25 дена-
риев с ворот; в 1592 году в Нитре на улучшение русла реки—по 10 денариев.
В 1595 году комитат Гемер ввел налог, в 1599 году ввел налог комитат Торна.
В 1604 году в Торне взыскивалось по 50 денариев с «дыма». В 1605 году коми-
тат Земплен обложил особым налогом крепостных. В 1608 году в Нитре каждые
10 домов крепостных должны были выставить 1 в'садника и 2 стрелков. В коми-
тате Абауй в 1611 году каждые ворота поставляли к столу наместника 1 ку-
рицу, трое ворот—по 1 гусю и овес, каждые ворота—по 50 денариев на другие
нужды. Не было конца этим поборам. К ним добавлялись работы по регули-
рованию вод, улучшению дорог и мостов, а в особенности бесчисленные извоз-
ные повинности. Они были очень тяжелы для крестьян, ибо, кроме обслужи-
вания войск, крестьяне должны были на территории комитата возить соль,
даром перевозить из одной деревни в другую пленных турок и христиан.
Выполнение этих повинностей занимало столько времени, что крестьяне часто
не могли выполнять барщину. Это было невыгодно для помещика, и статья
29 закона 1659 года отменила повинность, заключающуюся в перевозке плен-
ных*. Однако этот закон не осуществлялся. В конце концов комитаты должны
были заняться проведением этого закона в жизнь. В 1676 году комитат Пешт
постановил, что крестьяне обязаны перевозить лишь пленников, закованных
в кандалы. Комитат Дьёр в 1683 году запретил бесплатное использование кре-
постных для перевозки пленных, разрешая перевозить пленных лишь при
условии, если крепостным будут оплачивать этот труд.
Таковы были повинности крепостных — денежные взносы, различные
виды дарового труда, которые они несли в пользу верховной государственной
власти и комитатской дворянской организации. Много денег, труда и про-
дуктов требовала и церковь. Она облагала крепостное крестьянство старин-
ным налогом—десятиной, который платили натурой. Этот налог не уничто-
жила и реформация. Так как в военное время церковь при сборе десятины
во многих комитатах наталкивалась на непреодолимые препятствия, то она
обычно отдавала десятину на откуп государству или помещику. Поэтому
многочисленные законы того времени занимаются вопросом сбора десятины191.
Кроме десятины, во многих общинах существовали другие церковные сборы.
Они сохранились в тех местах, где во времена реформации помещик не захва-
тил имущество приходской церкви. После того как в XVII веке часть поме-
щиков, в том числе почти все магнаты, перешла в католичество, крепостные,
оставшиеся протестантами, должны были сами заботиться о содержании своих
* Текст этой статьи см. CJH, IV, стр. 594.—Прим. ред.
178
священников и других служителей культа, а также учителей. Это было свя-
зано с большими расходами, ибо, по свидетельству многих источников того
времени, служителей культа нужно было обеспечивать прилично.
В приходе Тетень (ранее церковь св. Козьмы) годовая плата проповед-
нику составляла в 1653 году 50 форинтов. «Кроме этой платы, мы [жители
Тетени.—Ред.] пашем, засеваем, боронуем землю проповедника, убираем
и свозим урожай его земли. Мы косим его луга, сено он собирает сам, а мы
его свозим; желлеры косят на его землях траву, а мы ее возим. При крести-
нах ему положены 1 курица и 1 хлеб, при посвящении—1 хлеб и 5 денариев.
При общей исповеди каждый дает, что хочет, при исповеди на дому—15 дена-
риев и по доброй воле—1 меру вина. При похоронах, если он читает про-
поведь,—50 денариев, если же только поет—25 денариев. При бракосочета-
нии, будь то молодые или вдовые, ему платят 50 денариев; если мы едем
за ольхой, то должны привезти ему 12 возов дров и столько же камыша; если
же мы не можем привезти ему столько дров, то должны прибыть в Овар с день-
гами». В некоторых местах, однако, ежегодная плата, как и плата за про-
поведи, составляла 75 денариев. Священники имели и другие доходы, кроме
упомянутых выше.
Крестьяне несли расходы по содержанию церковнослужителя и учителя.
В некоторых местах учителю в день св. Георгия полагался петух. В Тетени
каждый женатый мужчина давал учителю 1 меру зерна. За обучение маль-
чика занятию звонаря платилось по 1 грошу, певчего—25 денариев, причем
учитель мог потребовать и большей платы192.
В 1657 году Раполти Папп Михай был священником в Ибрани и получал
следующую плату: каждый крестьянин, имевший свой дом, давал ему 1 форинт,
1 воз дров, 1 меру продовольствия, а не плативший налоги отпущенник—
24 денария, причем община вспахивала ему участок земли, который можно
было засеять четырьмя кёбёлями зерна. Община Ибрань была тогда бедна
и страдала от власти жестокого помещика.
Этот же священник в Нанаше получал 25 форинтов наличными деньгами,
22 кёбёля пшеницы, 100 возов дров, 200 снопов камыша, 20 стогов сена, необхо-
димое ему количество муки, 1 свинью; за венчание получал 1 форинт, за по-
хороны—1 форинт, за крещение—1 курицу и 1 хлеб или 24 денария, на неболь-
шом собрании — 50 денариев, на общем собрании—1 форинъ После 6 лет
службы плата ему была увеличена до 80 форинтов деньгами, 40 кёбёлей
пшеницы, 10 кёбёлей пшена, 400 снопов камыша и т. д.193.
В Лепшени 194 «в силу стесненного положения церкви» священнику пла-
тили 25 форинтов наличными деньгами, давали 20 мер пшеницы, говяжий
жир стоимостью в 1 форинт, 1 меру соли, дрова, убирали его сено, произво-
дили весеннюю и осеннюю пахоту.
Учитель получал 7 форинтов деньгами, 7 мер пшеницы. Для него осенью
вспахивали землю под посев трех мер зерна, 1 хольд—под пшеницу. С каждой
семьи он получал 1 хлеб, полтора фунта мяса, 1 курицу или 1 окорок. Хотя
в условиях войны община Лепшень вынуждена была платить огромные госу-
дарственные налоги, она увеличила в 1693 году плату священнику до 30 фо-
ринтов, учителю—до 10 форинтов и 10 мер пшеницы.
Приведенные примеры относятся к протестантским общинам, ибо число
католических общин значительно уменьшилось: во времена Леопольда I
их население едва составляло */7 часть всего населения. В это время
началось насильственное обращение крестьян в католичество, проводив-
шееся силами государства, высшего духовенства и магнатов. Но это
не уменьшало размера повинностей в пользу церкви. Там, где приход имел
пашню, она обрабатывалась крепостными; в ряде мест создавалось такое
положение, когда помещик, перешедший в католичество и отнявший землю
у протестантского священника, не возвращал эту землю новому католиче-
скому священнику, следовательно, забота об обеспечении этого священника
ложилась на бедноту.
179
12*
Теперь мы можем перейти к описанию главных повинностей крепостного,
повинностей в пользу помещика, на наделе которого он сидел и землю кото-
рого он обрабатывал в оплату за пользование этим наделом. С тех пор как
образовалось замкнутое сословие дворянства, преобладающая часть его была
мелкими землевладельцами. Они жили на свободной земле, на дворянских
наделах, в своих дворах (сига). Такие дворяне, имевшие один надел, назы-
вались дворянами-однодворцами (nobilis unius curiae, или sessionis). Они
не имели крепостных (jobagiones carentes) и свою землю обрабатывали с по-
мощью членов своих семей или, по крайней мере, с помощью нескольких слуг
и желлеров. Поэтому в вопросе о крепостных крестьянах интересы их не
были общими с интересами дворян, имевших крепостных крестьян (nobiles
jobagiones vel portas habentes). Венгерские короли, стремясь сохранить
систему свободного перехода, опирались на этот слой дворянства. Однако
в XVI веке этот слой так обеднел, что приблизился по своему положению
к крепостным крестьянам и попал в зависимость к магнатам, которые,
главным образом из числа этих дворян, набирали дворовых, управляющих
имениями, наемных воинов. Поскольку дворянские привилегии объединяли
господствующий класс в единое сословие (una et eadem nobilitas), хотя
между отдельными группами этого сословия и были существенные различия
в имущественном отношении, то бедное дворянство ни в государственном
собрании, ни в комитатских собраниях не могло помешать крупному дво-
рянству добиваться своих целей. Только поэтому средние и крупные поме-
щики, которые имели крепостных, могли осуществлять неограниченную
власть над трудящимися, и, что бы ни устанавливал закон, они могли
действовать по своему произволу. Еще король Янош Заполняй, а позд-
нее король Фердинанд I возвращали крепостному крестьянству право сво-
бодного перехода. Однако оно осуществлялось лишь в исключительных
случаях, когда это отвечало интересам отдельных наиболее влиятельных
помещиков. В конце концов свободный переход стал правом не крепост-
ного, а помещика, и крепостной лишь тогда мог его осуществить, когда
этот переход приносил помещику какую-либо выгоду. То же произошло
с установлением размера барщинных повинностей. Уже закон 1514 года
установил размер повинностей крепостных в форме денежных, натураль-
ных платежей и отработок. Это же сделал закон 1548 года. Таким образом,
был установлен определенный максимальный размер повинностей, выполняе-
мых всеми крепостными в пользу помещиков. Государство хотело помешать
неограниченному, произвольному увеличению повинностей. Но принятые
им законы не выполнялись. Как свидетельствуют тысячи урбариев того вре-
мени, государственное регулирование повинностей не ограничивало воли
помещика, и барщинные повинности приобретали все более произвольный
характер. Урбарии, которые тогда называли законами деревни и которые
крепостные время от времени получали от помещиков, полностью утра-
тили характер двустороннего соглашения. Размеры повинностей, записан-
ные в урбариях, часто изменялись по воле помещика. Это происходило,
например, при передаче имения новому помещику,, при назначении нового
управляющего или тогда, когда помещик хотел увеличить свои доходы.
«Барщину должны исполнять согласно моему предписанию»,—говорит
помещик в одном из урбариев, и это служило руководящим принципом.
Не существовало такого суда, который бы защитил бедноту от увеличе-
ния повинностей, определенных помещиком в урбарии. Зато помещик,
используя полицейскую, административную, судебную власть, с помощью
сельских старост и находящегося под его влиянием комитатского собра-
ния всегда мог принудить крепостного к выполнению новых повинностей.
Поэтому стремление регулировать повинности законодательным путем было
безрезультатным. Урбарии помещиков основывались на том принципе,
что крепостные «обязаны выполнять всякого рода повинности, какие
укажет управляющий», «обязаны выполнять всякого рода работы своими
180
руками или с помощью тяглового скота», «размер их работ определяет-
ся приказом управляющего и не может быть уменьшен». По распоряже-
нию управляющего они обязаны выполнять различные повинности со-
гласно своим способностям. То же провозглашают и латинские урбарии:
крестьяне «служат, как им прикажут», «служат согласно желанию управ-
ляющих и надсмотрщиков, обязаны пахать, убирать урожай, косить
сено, рубить и возить лес и все другое без всякого возражения». Эти
слова говорят о полном произволе помещика. Поэтому и существуют самые
различные формы барщинных повинностей. Общими для всех районов
являются натуральные повинности в виде приношений, кухонной платы
(census culinaris) и в других формах. Вместо них крестьянин мог вносить
деньги. «Кур, гусей вы должны давать столько, сколько потребует кухня»
(так было не только в инструкции и в урбарии помещика Миклоша
Эстерхази, но и в действительности). «Когда будет необходимо и желательно;
крестьяне должны давать кур, гусей, яйца, масло, сколько потребуется
и насколько они способны». Напрасно помещик указывал в урбарии: «Пусть
будет определенный порядок» [в исполнении повинностей.—Ред.]. Сама
природа помещичьей власти, а в особенности полное отсутствие контроля
со стороны государства исключали установление повинностей согласно здра-
вому рассудку и справедливости. Произвол был присущ помещичьей власти как
таковой., ибо в самом ее существе было скрыто посягательство на часть труда
не только крепостного, но и его скота. Озорайский урбарий 1702 года так
говорил об этом: «Так как помещику принадлежит десятина со всех продук-
тов и так как вол и лошадь пашут, то крепостные дают десятину с резуль-
татов их труда. Лишь от использования коров помещик не получает никакой
выгоды, поэтому с каждой дойной коровы жители должны давать в год одну
оку* сливочного масла». Таким образом, помещик считал, что он поступает
справедливо, отнимая часть заработка, дохода, имущества крепостного, требуя
с него платежи и отработки. В то же время помещик заставлял крестьянина
выполнять барщину, размер которой был неограничен. Как писал священник
в одном журнале посещения церкви (1630—1660), прихожане приходят на
богослужение лишь тогда, когда «им позволяет барщина»195. Следовательно,
прежде чем идти молиться, крестьяне должны были выполнить барщину.
Крепостной крестьянин по положению был приравнен к тягловому скоту,
и помещик, если он считал это выгодным, мог продать, заложить крепостного
или желлера с наделом или без надела, обменять его на крепостного дру-
гого помещика, как это он делал со своим скотом 19в. Помещик решал
вопросы семейной жизни крепостного, вопрос о вступлении в брак. Крепост-
ной обязан был жениться тогда, когда прикажет помещик или его управляю-
щий. Во многих урбариях имеются распоряжения о том, что крепостного
парня, «если он не поддается убеждениям», нужно под страхом тюремного
заключения заставлять жениться, «что,—добавляет помещик,—как мне изве-
стно, одобряют вдовы и старые девы»197. Один урбарий 1584 года говорит
о том, что весь скот и все имущество «крепостного, умершего и не оставив-
шего завещания, переходит к помещику, если у крепостного нет родственников».
Вообще право наследования в разных местах понимали по-разному. В одних
местах надел умершего переходил по наследству к старшему сыну, в дру-
гих—к младшему.
В обстановке произвола попирались всякие человеческие чувства, нормы
морали и права. Однако были в это время и здравомыслящие помещики, прекрас-
ные хозяева. К справедливости и умеренности их побуждали, с одной стороны,
религиозные и гуманные чувства, с другой стороны, их практический опыт.
Они знали, что могут получить больше пользы от крепостного, с которым
обращаются по-человечески, которого не подгоняют, нежели от ожесточен-
ного голодающего нищего. Они понимали, что из-за чрезмерных барщинных
* Ока—мера веса, равная 1,26 килограмма.—Прим. ред.
181
повинностей и налогов крестьянин не может должным образом обрабаты-
вать свою землю, не может поддерживать в хорошем состоянии свой дом и свои
хозяйственные постройки и что в этом виноваты сами помещики. В отдель-
ных урбариях и в других документах сообщается о доброжелательном отно-
шении помещика к своим крепостным. Достойны упоминания лучшие пред-
ставители того времени. Жена Тамашне Надашди—Оршойя Канижаи всегда
требовала от своих управляющих, чтобы они щадили бедноту. К наиболее
благородным помещикам того времени принадлежит Иштван Иллешхази,
выдающийся государственный деятель и крупный помещик. Он не только мягко
обращался со своими крепостными, но тех из них, которые были разорены
во время войны, снабжал скотом, делал их снова «плугарями и возчиками»,
чтобы они могли обрабатывать свои наделы198. Ласло Ветеши в 1610 году
писал в своем завещании: «Мои добрые крепостные! Вы мне служили с дет-
ских лет до старости, молите бога, чтобы у вас и в дальнейшем были забот-
ливые господа». Он как будто предвидел, что его наследники будут обра-
щаться с крепостными не так, как он. Наместник граф Миклош Эстерхази
несколько раз приказывал своим управляющим точно определить размер
барщины, не допускать произвола. Он указывал также на необходимость
«милостиво относиться к людям, достойным жалости». Наместник граф
Ференц Вешшеленьи и его жена Мария Сечи щадили свободу совести
своих крепостных в бурное время религиозных преследований. Граф Имре
Тёкёли -и другие старались уменьшить алчность своих управляющих и вну-
шали им, чтобы они По-человечески обращались с крепостными. Тёкёли при-
казывал своему придворному судье не пить, избегать дурного общества, ценить
каждого человека по его заслугам. «Нужно спокойно выслушивать речи бед-
няков,—говорил он,—разобраться, что в них есть разумного и достойного,
чтобы в меру своих сил защищать бедняков, помогать им, нужно вести себя
спокойно, по-человечески; то, что можно решить без гнева, нужно делать,
не вызывая ропота, не ругаться, ибо этим не ускорится работа и не прибавится
чести».
В своем пространном наставлении 199 (1684), которое свидетельствует об
основательных экономических познаниях Тёкёли, он высказывает самое
искреннее благожелательное отношение к трудящимся, приказывая упра-
вляющим не только целесообразно использовать рабочую силу крепостных,
но и обращаться с ними человечно, не требуя выполнять работу больше той,
которая указана в урбарии, «и не снимая с них двух шкур». Он также требует,
чтобы «они быстро и справедливо разрешали жалобы крепостных и брали
штрафы в обычном порядке, а не по жестокой своей прихоти».
Таким образом, и в эти наиболее суровые времена прикрепления крепост-
ных к земле и их неограниченной эксплуатации встречались добрые помещики.
Однако владельцы крупных поместий не всегда общались со всеми своими
крепостными и иногда годами не посещали то или иное отдаленное поместье.
Заботу о своих поместьях они поручали управляющим, которым они по-
сылали инструкции, преисполненные благородного духа. Управляющие больше
думали о своих собственных интересах, чем об. интересах помещика. Многие
управляющие покупали свои должности за деньги и старались с избытком
получить затраченные ими деньги с бедняков. Напрасно приказывал помещик
своему придворному судье не назначать на должность ишпана или на другую
официальную должность человека, притесняющего крестьян. Сельские ста-
росты и ишпаны постоянно злоупотребляли своей властью. «Сельский ста-
роста,—говорит по случаю официального расследования один гуманный член
апелляционного суда комитата Земплен,—является наибольшим несчастьем
для населения». Проделки «городских и сельских сластолюбивых и вечно
пьяных старост» часто вызывали возмущение самих помещиков.
Так же бессовестно использовали свои должности и управляющие. Так,
Имре Тёкёли (1684) говорит: «Ишпаны наших поместий, которые обычно
покупают свою должность за большую сумму денег, творят явные безобра-
182
зия. Чтобы получить с крепостных ту сумму денег, за которую они купили
свою должность», они воруют, обманывают, мучают бедняков.
При таких управляющих хорошие качества помещика приносили мало
пользы. Иногда крепостные осмеливались жаловаться на управляющих (обычно
они делали это тайно). В своих жалобах они ярко описывали бесчинства упра-
вляющих. В одной жалобе на управляющих огромными имениями мукачев-
ского монастыря св. Николая крестьяне пишут: «Они такие негодяи, дурные,
невежественные, безжалостные люди, что некоторые из них не годятся в
пастыри даже к свиньям». И от таких людей зависела жизнь крепостных, в том
числе и семейная жизнь, ибо они устанавливали срок женитьбы крепостного,
выбирали ему жену; если ею была вдова с детьми, то решали, останутся ли
дети с ней после выхода замуж. Так и наилучшие стремления помещиков оста-
вались безрезультатными из-за бесчестных поступков их управляющих. Впро-
чем, помещик мог облегчить участь лишь собственных крепостных, но не массы
крестьян, живущих вне его имений. Его пример не мог найти большого числа
последователей, ибо, как бы ни были добры отдельные помещики, в целом
весь класс, занимающий господствующее положение, не знал пощады по
отношению к угнетенным. То, что создавал добрый помещик, мог в любое
время уничтожить его наследник. Благотворительность отдельных помещи-
ков не изменяла действующего права и была личной милостью, милостыней,
которая не улучшала положения класса крепостных крестьян..Только та
реформа могла быть действенной и прочной, которая основывалась на госу-
дарственном законе. Лишь в этом случае она могла принести пользу
трудящимся, заинтересованным в ее проведении. Но в то время даже и это-
го было недостаточно. Принималось огромное количество законов о реформах,
но из-за отсутствия нужных исполнительных органов они не осуществлялись.
Поэтому между законом и действительностью зияла непроходимая про-
пасть. Вопреки закону в каждой деревне, в каждом имении барщинные
повинности устанавливались произвольно. Были добрые помещики, но сама
помещичья власть была воплощением деспотизма, принципиально отри-
цая всем своим существом всякое снисхождение. В течение столетий
королевская власть и ее исполнительные органы препятствовали развитию
деспотических черт помещичьей власти, защищая трудящихся от чрезмерной
эксплуатации помещиков. Однако в период раздробленности • государства,
в период равнодушия королевской власти к общему делу помещичья власть,
как это было во всей Европе, могла открыто проявлять свою волчью природу.
Типичными представителями ее были не добрые, а жестокие помещики, кото-
рые так говорили о своих крепостных и так обращались с ними, как это делал
Жигмонд Капи. В письме от 11 августа 1620 года, давая инструкции упра-
вляющим своих Кетьейских имений об уборке урожая, Жигмонд Капи писал:
«И прочтите это в Кетье перед непослушными крепостными с грязными голо-
вами. В этом моем письме, скрепленном печатью, я повелеваю, чтобы они,
оставив старую грубость, дерзость, безрассудство, глупость, противную чело-
веческой природе, под угрозой для своей жизни внимали бы вашим словам
во всем, так как вы говорите от моего имени. И если кто-нибудь скажет про-
тив хоть одно слово или не захочет выполнить приказаний, то свяжите его
тотчас же и отправьте сюда»200. Это был обычный тон помещиков. В таком же
тоне говорил, например, известный священник из города Кошице Петер
Альвинци с теми бедняками, которые, по его мнению, плохо выполняли свои
повинности. Существо помещичьей власти не менялось в зависимости от того,
была ли она сосредоточена в руках короля или в руках церковных или свет-
ских феодалов. Временами казалось, что король хотел создать хорошие усло-
вия для жизни крепостных в своих собственных имениях, чтобы это было
образцом для других, чтобы все понимали принципиальное различие в поло-
жении королевских и помещичьих крепостных.
В 1570 году палата строго приказывала придворному судье Мукачевских
имений короля не отягощать крепостных крестьян произвольными повин-
183
ностями, не делать так, как делают другие помещики, которые в смутное
суровое время постоянно повышают повинности своих крепостных. «Его
величество желает, чтобы его управляющие так обращались с бедняками,
что было бы заметно различие между крепостными короля и подданными
дворян Венгрии» (ut multum inversit inter horum et subditorum nobilitatis
Hungarian immunitates)201. Это было, однако, минутным порывом высших
властей. Документы приводят огромное количество примеров, свидетель-
ствующих о том, что если какое-либо имение переходило из частных рук
в ведение государственных властей, то казна так же беспощадно выжимала
из крепостных все соки, как и помещик. Так было, например, в Веглеш-
ском имении, куда в 1604 году власти должны были направить особую комис-
сию для расследования поступивших оттуда многочисленных жалоб202. В самом
институте крепостничества заключался коренной изъян, искажающий мораль
и право. Большинство людей даже и не предугадывало, на каком шатком,
противоречащем божеским и государственным законам основании зиждутся
крепостнические отношения. Помещики не хотели понять, насколько кре-
постное состояние вредит их собственным материальным интересам и раз-
витию экономической жизни страны. Помещики широко пользовались своей
-властью и не хотели видеть того, что их деспотизм по отношению к тру-
дящимся не дает им возможности избавиться от насилия Вены.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
КОРОЛЕВСКАЯ ОБЛАСТЬ
5. Повинности крепостных в пользу помещиков
Ознакомившись в общих чертах с сущностью помещичьей власти, мы
можем перейти, наконец, к подробному исследованию повинностей крепост-
ных в пользу помещиков, выяснить, каковы были эти повинности в различное
время и в различных районах страны. По настоянию королевской власти
государственное собрание законодательным путем довольно точно опреде-
лило максимальный размер повинностей, которые помещик мог требовать
от своих крепостных. Поэтому нельзя сказать, что в период усиления кре-
постничества и связанного с этим порабощения крестьянства права помещика
по отношению к крепостным якобы были неограниченными и произвольными,
как это было в некоторых западноевропейских государствах. Регулирование
венгерским государством повинностей ограничивало права помещика. Кроме
девятины, а также определенных платежей за пользование корчмой, мясной
лавкой, мельницей, лесами для откармливания свиней желудями, рынком
и т. д., закон разделял все другие повинности крестьянства на три основные
группы: денежная плата за землю (денежная феодальная земельная рента)—
census; барщина (отрабо’гки)—servitia; рента натурой (приношения)—munera.
К этим повинностям, записанным в урбариях, присоединяются еще две группы
повинностей—другие доходы (proventus) и различные штрафы (mulcta), кото-
рые крепостные платили помещику или его управляющему за незначительное
нарушение закона, за проступок или преступление. Что касается денежной
земельной ренты, то закон определял ее размер в 1 золотой форинт, или
100 денариев, в год с надела независимо от того, сколько живет на этом наделе
семей. Закон указывал, что если какой-либо надел платил ранее больше этой
суммы, то он и впредь должен платить эту большую сумму. Согласно закону,
максимум тех многочисленных и разнообразных отработок и повинностей,
которые в совокупности называются барщиной, не мог превышать 40 дней
в год. Однако этот закон не был осуществлен. Действовал старый закон, соглас-
но которому барщина, выполняемая крестьянином с помощью тяглового скота,
равнялась 52 дням в году. Этот размер барщины был тяжел для кре-
постных, но фиксирование его воздвигало преграду помещичьему про-
184
изволу. Наконец, закон устанавливал и максимум ренты натурой (так назы-
ваемых приношений, подарков), указывая, что постоянные ежегодные прино-
шения, как и чрезвычайную «помощь», которую помещик точно обозначал,
можно требовать с крепостных лишь в исключительных случаях, подчеркивая^
что эта помощь должна быть всегда умеренной.
Следовательно, закон устанавливал предельный размер повинностей
крестьян в пользу помещика. Превышать размер этих повинностей помещики
не могли. Если, однако, мы исследуем действительное положение дел на осно-
вании того гигантского материала, который имеется у нас в виде урбариев
и других документов этого периода, то окажется, что помещики не обра-
щали внимания на закон, на собственные урбарии и на особые договоры,
а постоянно повышали свои требования или увеличивали все виды бар-
щинных работ, которые, таким образом, становились в действительности
неограниченными и полностью отдавали простой народ на произвол фео-
дала. О постоянной тенденции к увеличению свидетельствует в первую
очередь денежная земельная рента (census), хотя наряду с ней в урбариях
фигурируют под самыми различными названиями и другие денежные пла-
тежи. В урбариях упоминаются желлерская плата, плата пастуху, мель-,
ничная плата, плата серпа, христианская или подымная плата (те, у кото-
рых не было посевов, вместо десятины платили эти три взноса), плата воеводе,
колокольная плата, посмертный побор (он был равен 1 форинту и уплачи-
вался тогда, когда умирал хозяин дома). Существовало много и других пла-
тежей—за помещичью мельницу, лесопилку, сукновальню, горные пастбища,
леса, рыбную ловлю, мясную лавку, винокурню, пивоварню и прежде всего
за корчму, которая уже тогда приносила богатый доход. Так, в 1641 году
граф Миклош Эстерхази, говоря о своем Шемтейском имении203, отметил,
что «наибольший доход дает корчма». В некоторых деревнях жители должны
были платить помещику за корчму деньгами или пшеницей. Но еще более
тяжелой повинностью для них была обязанность продавать вино и пиво поме-
щика204. Согласно Данным некоторых урбариев, крепостные обязаны были
продать столько помещичьего вина, сколько им прикажет управляющий (tot,
quot illis imponitur). В обязанность крепостных входила и продажа пива.
В некоторых местах крепостной, сидевший на целом наделе, должен был
продать в год 6 ако пива, а желлер—3 ако пива. Если они этого не делали,
то должны были заплатить взнос под названием «сухой выкуп корчмы»: пер-
вый в размере 2 форинтов, второй—1 форинта.
Выше мы видели, что урбарии обычно говорят о неограниченности
барщины, выполняемой крестьянином с помощью тяглового скота или
без него, и сообщают, что барщинные работы зависели от усмотрения управ-
ляющего. Еще больший произвол царил при установлении приношений,
кухонной платы, взносов частью урожая или ремесленными изделиями.
Кое-где помещик даже приказывает заменять «кухонные приношения» денеж-
ной платой. Так, Розгоньи приказывает управляющим своего имения, чтобы
они, поскольку он сам не живет в имении, брали для него с каждого целого
надела 3 курицы, 2 гуся, 20 яиц, с половинного надела—половину этого, с жел-
лера—третью часть, но не натурой, а наличными деньгами по ценам, суще-
ствующим на рынке города Кошице. Крепостной отдавал господину не только
то,, что упоминалось в урбариальном законе, то есть кур, гусей, яйца, хлеб,
свиней, овец, телят. В качестве так называемых приношений, подарков, кото-
рые крепостные обычно должны были доставлять господам в три определен-
ных праздничных дня, а также по самым различным поводам и в различные
сроки (гусь ко дню св. Мартина, рождественские яйца и многое другое), были
всевозможные виды продовольствия, продукты сельского хозяйства и ремес-
ленные изделия. Кроме вышеупомянутых продуктов, крепостной вносил
помещику мед, сливочное масло, творог, сыр, крупу, муку с отрубями, гре-
чиху, овес, капусту, пшено, различные свежие овощи и сухие фрукты, горох,
хлеб, рулеты, белые булки, воск, говяжье сало, сало-шпиг, нутряное сало,
185
коров, телят, цесарок, козуль, кроликов, поросят, ягнят, каплунов, цыплят,
перепелок, рыбу, жеребят, оленей, шкуры куниц, лис, волков и других
животн’ых, хмель, семена конопли, коноплю и лен, дрова, сено, постромки для
лошадей, тонкое полотно, сапоги, ковры, турецкое полотно, обыкновенное по-
лотно, черепицу, еловую смолу для освещения, одеяла, подпруги. Часто встре-
чаются совершенно необычные повинности. Так, некоторые деревнй ежегодно
выращивали для помещика охотничьих собак, гончих, ищеек. В некоторых
районах крепостные обязаны были не только давать помещику различные про-
дукты и вещи, но и покупать кое-что у помещика. Так, в Розгони (1634) каждый
крепостной обязан был 206 на рождество купить у помещика столько кёбёлей
ржи, сколько форинтов составлял его налог (по 1 форинту за кёбёль). Но на
таких условиях имение продавало рожь тогда, когда она была дешевой. Когда
же цены на рожь поднимались и она становилась дорогой, то крепостной
не получал ржи, а должен был платить по 1 форинту. В Мукачевском имении
монастыря св. Николая крестьянину разрешали брать дрова из лесов имения,
за которые он должен был давать столько кёбёлей овса в год, сколько печей
он топил. В общем о всех нуждах помещика должны были заботиться кре-
постные. Управляющий Токайским имением в 1686 году попал в затруднитель-
ное положение из-за нехватки пшеницы. Он попросил у своих старших братьев,
живших в Батайском имении, дать ему по 4 кёбёля пшеницы, которые он
обещал возвратить из нового урожая. Если он не сможет возвратить им пше-
ницу из нового урож*ая, то, как он говорит, «я куплю ее по рыночной цене,
если не умру, и отдам ее вам наверняка». Такие сведения о повинностях
крепостных сообщают урбарии. Эти урбарии называли тогда «законами
деревни». Они определяли характер проступков, незначительных нару-
шений закона, устанавливали меру наказания за каждый проступок. Самым
распространенным видом наказания являлись денежные штрафы. Была уста-
новлена высшая мера наказания, но должностное лицо, осуществлявшее
это наказание, разумеется, превышало установленные границы так же,
как превышало размер установленных повинностей в пользу помещика.
Для уяснения фактического положения приведу несколько примеров
из многих тысяч урбариев.
В 1568 году Залаварское аббатство составило опись своих имений206,
которые тогда находились в жалком состоянии. Общины аббатства Оростонь
и Кишапати были полностью опустошены. В Баранде, где ранее жило 16 кре-
постных, имеются теперь 2 желлера и 4 надела с сидящими на них крепост-
ными. Когда-то населенная Апати была сожжена турками. Сгорела также
Эстергар, а ее жители (1 староста, 5 желлеров) жили в лесу. В Залаваре,
кроме старосты, жило лишь 10 крепостных и 4 желлера. Пустующих наделов
было 23. Рада, бывшая тогда самой большой общиной аббатства (кроме ста-
росты, здесь жило 25 крепостных с наделами, 14 желлеров и было лишь 7 пу-
стующих наделов), покорилась туркам. Денежная плата аббатству составляла
4 форинта с надела, вносившихся двумя частями. Исключение составляет
Залавар, где на каждую часть приходилось лишь 13 денариев (так было потому,
что аббат отобрал у общины 50 хольдов земли, снизив за это денежные пла-
тежи). Община Рада, кроме денежной платы, должна была вносить девятину
с вина, десятину с гусей и пчел. Крепостной, обрабатывавший свою землю,
давал 1 цыпленка, по одному дню пахал, жал, косил, обрабатывал виноград-
ник, делал обручи для бочек, полностью обрабатывал Оростоньские виноград-
ники и возил дрова в замок, сколько их требовалось. Примерно такими же
были повинности остальных деревень (7 общин, кроме упомянутых Апати,
Феркенд, Баранд, Чач). В некоторых местах мы встречаем особые повин-
ности. Так, в Эстер rape крепостные должны были поставлять помещику всех
появившихся на свет жеребят.
Сатмарские имения в 1592 году находились в руках короля. В составлен-
ном тогда же урбарии207 фигурируют общины Эр дед, Сатмар (Сату-Маре),
Надьбанья и район Авашшаг, всего 98 местечек и общин. Все они платили
186
денежную земельную ренту. Большинство из них вносило десятину и девя-
тину, отрабатывало барщину как с помощью тяглового скота, так и без него,
выполняя различные работы и продавая вино помещика (serviunt ad libitum;
yina similiter educillant tot, quot illis imponitur; serviunt sicuti illis jubetur;
in arando, metendo, falcando, lignorum ductione, et in omnibus aliis quot
illis imponitur; sicut jubetur, servitia praestant; prout illis mandatur—рабо-
тают на барщине по желанию господина; вина продают столько, сколько
прикажут; выполняют барщину, как им прикажут; обязаны пахать, убирать
урожай, косить сено, возить лес и делать все прочее, что им прикажут; обя-
заны выполнять повинности, какие им прикажут и в зависимости от того,
как им поручат). Сами составители урбария упоминают о том, что эта неогра-
ниченность повинностей привела население к нищете и разорила его. Среди
кухонных приношений здесь фигурируют главным образом сливочное масло,
сыр, брынза, яйца, рыба. В этом урбарии заслуживает внимания деревня
Мистот, с которой мы еще встретимся. В 1592 году в ней жило 9 крепостных,
имеющих полный надел, 19 крепостных—половину надела и 2 желлера. Их
взнос составлял 10 форинтов, но выплачивался он не деньгами, а вином, при-
чем 8 кёбёлей вина стоили 1 форинт. Крестьян не обязывали продавать поме-
щичье вино, выполнять барщину. Они не платили десятину и девятину
(кроме десятины со свиней). Крестьянин, имевший виноградник, должен был
давать помещику 8 кёбёлей вина из каждых 100 кёбёлей.
В общине Давидценк 208 барщина в 1608 году заключалась в следую-
щем: за каждый хольд, который засевался жителями на пустовавшем наделе,
они давали 1 кёбёль зерна. Каждый надел, на котором сидели крепостные,
давал 1 месей* сливочного масла, 3 яйца, 1 каплуна, 1 курицу, 1 гуся и рож-
дественский рулет, а также платил 40 денариев, поставлял сушеные сливы.
Если у крепостного было 1—2 бочки вина, то половину забирал помещик.
Зимой крепостной отрабатывал барщину 2 дня в неделю, летом—3 дня (жел-
лер—половину этого срока). Жители обязаны были за 12 денариев работать
летом на помещика. На них лежали многие другие тяжелые повинности.
Так, они обязаны были охранять усадьбу помещика, должны были строить
ему ледник и наполнять его льдом.
В 1635 году мадийские крепостные договорились с их помещиком Палом
Ракоци о том, что они будут полностью обрабатывать имеющиеся в Мади
5 виноградников и 8 участков земли, возить урожай, платить в день св. Мар-
тина наличными деньгами 15 форинтов и в качестве ежегодной земельной
денежной ренты вносить 500 форинтов. Этим их повинности должны быть
ограничены209.
Как говорится в урбарии 1648 года, крестьяне в верховинских дерев-
нях Хидегпатак и других [Закарпатская Украина.—Ред.] с каждого целого
надела должны были вносить 4—6 форинтов, 1—2 меры овса, цесарок, куниц
и т. д. Однако многие деревни были освобождены от взносов лисьими шку-
рами, от подати с участков земли, от натуральных приношений, от платы
за корчму. Но они должны были на домениальных землях пахать, жать,
косить сено, собирать и возить его.
Урбарий владений замка Эчед был составлен в 1648 году 210. Этот чрез-
вычайно пространный документ описывает многочисленные общины Сабольча
и Сатмара (эти комитаты в течение определенного периода находились. под
властью трансильванского князя и не входили в число венгерских комитатов
Трансильванского княжества—Парциума). Сам помещик—Дьёрдь Ракоци I,
трансильванский князь,—проверил урбарий и сделал замечания на полях.
Этот район в течение ряда лет жил в сравнительно мирной обстановке, поэтому
экономическое положение имений в общем было удовлетворительным. Здесь
было много богатых или, по крайней мере, зажиточных крестьян, имелось
достаточное количество скота. Некоторые общины, например Эчед, не имели
* Месей—мера объема, равная 0,35 литра.—Прим. ред.
187
пахотной земли или лугов, в других общинах у помещика не было домениаль-
ной • земли, а вся земля была разделена на крестьянские наделы. Повин-
ности в пользу помещика можно разделить на пять групп: плата наличными
деньгами (census), подарки—натуральные поставки (munera), доход (proventus),
барщина (servitia) и денежные штрафы (mulcta). Последние платились, конечно,
только провинившимися. Денежную земельную ренту платила или вся община
или же ее собирали с каждого надела. Некоторые общины были освобождены
от всякой денежной платы. В зависимости от местных условий земельная
рента составляла от половины до 8 форинтов с надела и должна была вно-
ситься двумя частями (в день св. Георгия и в день св. Михаила). В некоторых
местах в эту ренту входил также взнос одной головы убойного скота (иногда
ее вносили совместно несколько общин), одного теленка или трех ягнят,
половины кёбёля, целого кёбёля или двух кёбёлей семян льна, капусты (тот,
кто ее выращивал, давал 125 кочанов), сливочного масла (кто имел дойную
корову, тот давал один месей творога), одного кёбёля семян конопли, 4 кёбё-
лей сушеных яблок, 2 кёбёлей сушеных слив, 6 кусков грубого сукна. В урба-
рии Тарпы обязанность перевозки из Марамароша 210 мер каменной
соли значилась в разделе «земельная рента», в то время как всюду нату-
ральные поставки значились не в разделе земельной ренты, а в других
рубриках.
Что касается второй группы повинностей, так называемых праздничных
приношений (munera), то встречались общины, которые не делали таких
приношений. Общины, которые делали праздничные приношения, должны
были доставлять их в виде разнообразных продуктов к трем праздникам—
рождеству, пасхе и троице. В некоторых местностях один надел давал в каждый
праздник 1 курицу и 7 гусей (в некоторых общинах лишь во время сбора деся-
тины давали в качестве десятины 1 курицу или 9 денариев). Вообще размер
приношений к каждому празднику колебался (до 6 гусей или до 12 кур)^
а деревни, относящиеся к Ньирбатору, ежегодно давали в качестве рождествен-
ского подарка 150 кур, 200 яиц и 2 головы убойного скота.
Третья группа повинностей представляла собой различного рода натураль-
ные и денежные платежи (proventus). Сюда относились десятина с осеннего
и весеннего урожая, от которой были освобождены румынские крепостные (у
кого не было посева, тот вносил 6 денариев подымной, или христианской, платы);
десятина с меда или 3 денария; десятина с откормленных свиней или вместо
них за каждую свинью 6 денариев, за свинью 8—9 месяцев—3 денария; 40 дена-
риев, которые платили все, кто ставил силки на животных, а также доход,
который давали продажа вина, охраняемые поля и леса, огород, сарай для
сушки кирпичей, мельница, мясная лавка, рыбная ловля. Там, где имелись
дубовые леса, община не платила десятину со свиней, а вносила десятину
с желудей, а кто этого не делал, тот платил со свиньи 10 денариев, а с поро-
сенка и со свиньи 8—9 месяцев—5 денариев. «Те, кто пользовался полянами
в лесу», поставляли ежегодно 1 сажень* сена.
Кое-где в эту графу заносилась обязанность крестьян, выращивающих
капусту, давать из ее урожая по 125 кочанов. С этой целью обследовались
все огороды, и если находили посаженными хотя бы два кочана капусты,
размер взноса не изменялся. Когда происходил сбор желудей в Тарпе,
каждый человек, имевший скот, должен был собрать и внести 2 кёбёля
желудей, а не имевший скота—1 кёбёль желудей. Тот, кто не собирал
желудей, но имел скот, высушивал 1 кёбёль диких яблок и груШ или
доставлял столько же отрубей или ржи (крепостной, не имевший скота,
доставлял половину установленного взноса). В Тарпе крепостные имели
виноградники, за которые они платили не деньгами^ а натурой^ внося
пятую часть урожая винограда.
*. Венгерская сажень равна 1,9 метра.—Прим. ред.
188
Что касается барщины или собственно крестьянских отработок (servitia),
то здесь мы встречаемся с наибольшими противоречиями. Местечко Эчед
было полностью освобождено от барщины. Однако если приезжал знатный
гость, то «для оказания ему почести они [крестьяне. — Ред.} должны были с ору-
жием в руках стоять у своих ворот». Кроме того, они должны были разбивать
около замка лед, охранять город от огня. Крепостные Малого Эчеда не
работали на пашне, но обрабатывали находившиеся там огороды помещика,
засаженные капустой и луком, и обязаны были содержать в порядке беседки
и павильоны. Крестьянин, имевший 4 волов (имевшие по два вола объединя-
лись), работал 1 неделю на помещика и затем 2 недели на себя, и «такой еже-
годно была их обычная барщина». Работа на помещика заключалась в обра-
ботке его земли, сенокосе, уборке сена, жатве, перевозке леса, извозных
повинностях. Крепостные выполняли полевые работы не только в своих общи-
нах, но и там, куда посылал их управляющий, на отдаленных землях домена.
Община Маточ была освобождена от обязанности обрабатывать землю. Вместо
этого каждый едок обязан был приблизительно одну неделю жать, около
•одной недели косить и убирать сено и почти неделю работать в замке. Далее,
«крестьяне должны были прясть всю шерсть, которую давали господские
овцы Эчедского имения», и поставлять куски готового сукна. Они выполняют
работы по починке мельничной плотины, обязаны приводить в порядок и воз-
водить деревянные постройки из материала, данного помещиком. Они возят
в Эчед мельничный? сбор и чинят мост через реку Самош, возят лес и обтесы-
вают его. Имение платит лишь мастеру, который руководит этой работой.
Наряду с обычными сельскохозяйственными работами община Майтень обя-
зана поддерживать в хорошем состоянии помещичьи мельницы, следить за со-
стоянием моста и выполнять, другие работы. Несмотря на то, что урбарий
самым подробным образом устанавливает барщинные отработки для каждой
деревни, очень часто он заканчивается замечаниями такого характера: «По
возможности крестьяне должны являться и на другие работы, о которых рас-
порядятся приказчики», «они должны выполнять по способностям различные
отработки, как им прикажут приказчики», «во время уборки урожая, как
подскажет необходимость, они должны работать на барщине не по неделям,
а как прикажет управляющий», «способ исполнения их отработок таков,
как укажет управляющий, и, насколько хватит их сил, они должны выпол-
нять различные отработки».
Из этого следуетj что самый подробный урбарий не ограждал крепост-
ного от чрезмерного увеличения его повинностей в пользу помещика. При
наличии точного урбария объем работы крепостных даже в хозяйстве гуман-
ного, здравомыслящего помещика, каким был, например, знаменитый князь
Дьёрдь Ракоци, по существу, оставался произвольным, неограниченным.
Очень интересна часть урбария, относящаяся к деревне Мистот. В об-
щине, о положении которой в 1592 году я уже говорил, в 1648 году,
кроме четырех дворянских семей, , жило на 823/4 надела 219 семей
крестьян, из которых 125 не имели скота. Основой хозяйственной жизни
местечка общины было виноделие. Земельную ренту (census) размером в 32 фо-
ринта крестьяне вносили вином, причем в урожайный год за 1 итце* вина
начислялся 1 денарий, а в другое время—полтора-два денария. Крестьяне
не пахали, не сеяли, не содержали овец и поэтому не платили десятины с зерна
или с овец, жили на доходы со своих виноградников. Виноградники крестьян
были расположены в горах рядом с виноградниками их помещиков (одну
часть помещичьих виноградников обрабатывали крестьяне Бушакского мона-
стыря и деревни Барта). Урожай, получаемый с крестьянских виноградни-
ков, шел на уплату повинностей, среди которых прежде всего упоминается
десятина местному священнику и. помещику. В качестве десятины вносили
1 кёбёль вина из каждых 12 г/2 кёбёля вина или вносили 16 кёбёлей вина
* Итце—мера объема, равная 0,85 литра.—Прим. ред.
189
из 100. Кроме того, во время сбора урожая крестьяне отдавали приказчику
1 голову убойного скота, платили 12 денариев с каждого надела дворовому
судье, обрабатывали часть помещичьих виноградников и набивали обручи
на винные бочки помещика. Однако крестьяне не могли свободно реализовать
свой собственный урожай. Одну часть урожая они обязаны были продать
помещику. Это «взятое вино» в зависимости от урожая составляло 100—
200 кёбёлей в год. Помещик покупал его по существующей цене, а произво-
дитель обязан был даром отдать помещику столько кёбёлей вина, сколько
форинтов он получал за «взятое вино». «Здесь-то и таится выгода (lucrum)»,—
замечает урбарий;
Как бы ни были разнообразны повинности крестьян Эчедских имений, они
по сравнению с крестьянами других имений жили в довольно благоприятных
условиях. Ференц Ибраньи говорит в описи своих имений 1656 года: «Одним
словом, мои крепостные выполняют различные работы; даже при жизни моего
бедного отца ни одного дня у них не оставалось свободным; я уже предоставил
в их распоряжение пятницу и субботу, чтобы в эти дни они могли работать
на себя, если в это время не было жатвы или извозных повинностей. Пусть
это останется и на будущее, но так, чтобы остальные четыре дня недели они
по-настоящему работали на барщине». Такой размер повинностей, естественно,
ввергал население в самую устрашающую нищету. И это не является про-
стым предположением. Так, об общине Ибрань у нас есть данные современ-
ника, тамошнего протестантского священника, заслуживающего доверия.
В 1657 году священником в Ибрани был Михай Папп Раполти. В дошедшем
до нас дневнике он горько жалуется на то, что община очень бедна и не
только не может платить священнику, но священник вынужден был отдать
прихожанам все свои сбережения.
Город Лёче (Левоча) владел восемью общинами. Последние, согласно ур-
барию 1666 года 211, вносили поземельный налог (census) и военный налог на-
личными деньгами, вносили девятину, уплачивали мельничные взносы, базар-
ные взносы, лесопильные, горные и другие взносы за луга и пастбища, коло-
кольные деньги. Там, где имелась лесопилка, давали городу бревна, доски,
делали кухонные приношения (рулеты, кур, свиней, творог, рыбу и т.д.). Ко-
гда в Левоче происходили выборы городского совета, то крестьяне давали телят,
кроликов, цесарок, кур. В некоторых местах существовали особые местные
взносы и повинности.
Ласло Иваньи-Черный в 1660—1670 годах 212 составил опись своих име-
ний, расположенных в различных комитатах. Повинности не были одинаковы-
ми для всех районов. Кроме общепринятых приношений, крестьяне дают
два мешка крупы, одну меру конопли, кусок полотна, а также «должны давать
приличные денежные приношения... и один раз в год возить на своих телегах
и своим тягловым скотом вино туда, куда прикажет господин». Когда соби-
рали урожай желудей 213, крестьяне давали десятину со свиней. В тот год,
когда не собирали урожая желудей,9 крестьяне давали одну откормленную
свинью или 5 форинтов. В комитате Хонт у Черного в общине Нижний Прибель
было 16% надела, на которых сидело 34 человека, большей частью жел-
леры. В 1669 году они платили ежегодно взамен барщины 100 форинтов, 20 фо-
ринтов «сухой корчемной платы» и 20 форинтов «личной платы». Кроме того,
крестьяне должны были обрабатывать два господских виноградника, располо-
женных на склонах горы Дубранка. Каждый крестьянский двор вносил в год
1 форинт земельной ренты, 2 итце сливочного масла или деньгами за каждый
итце 24 денария, 4 гуся или деньгами за каждого гуся 18 денариев, 4 курицы
или за каждую курицу по 12 денариев, одну цесарку или куропатку или вместо
них 24 денария. С деревни взималась 1 козуля или вместо нее полтора форин-
та, а также десятина со свиней, «девятина и десятина со всех посевов, с вина,
ягнят, сливочного масла».
В общинах Надашд и Халуги, согласно «справедливому урбарию» 1674 го-
да, каждые 4 надела вносили 4 форинта земельной ренты, 10 кур, 10 яиц и 1 кё-
190
бёл.ь овса. Ежегодно община, хорошо обработав 10 хольдов земли, засевала
их, снимала урожай и отвозила его в Надашд. Кроме того, крепостные косили
помещичьи луга, собирали сено и отвозили его в Надашд или в Керменд, тща-
тельно обрабатывали виноградники Эгервара, собирали урожай, изготовляли
вино и отвозили его туда, куда желал помещик.
Источником очень больших и разнообразных доходов для помещиков и их
управляющих служило отправление правосудия. Большую часть наказаний
они заменяли уплатой денег, причем деньги, получаемые в качестве штрафов,
делились между помещиком и его управляющими. Эти штрафы помещик уста-
навливал целиком по собственному усмотрению, записывая их в урбарии,
в инструкциях управляющему или издавая особые распоряжения. Таким обра-
зом, эти документы сообщают огромное количество интересных фактов об осо-
бенностях уголовного права и судопроизводства того времени.
Помещик деревни Мандок Иштван Лошонци в 1549 году издал особый устав,
который «определил порядок судебной процедуры» для крепостных этой деревни.
Он распорядился, чтобы деревня имела 2 судей и 12 присяжных, которые одни
только могут вершить суд. Кто против них употребит бранное слово, того они
должны забить в колодки и посадить голого на двое суток у позорного столба.
Если такое наказание будет одобрено судьей, то лучший вол этого преступника
должен быть передан помещику. Вор приговаривался к смертной казни через
повешение, и это наказание нельзя было заменить выкупом. Таким же тяжелым
было наказание 'за разврат 214. Инструкция, составленная в XVII веке для
Лекайского поместья, наряду со способами ведения хозяйства устанавливала
и наказания за преступления. Крепостные, не выполняющие исправно своих
повинностей и барщины, должны были платить большой штраф. Были введе-
ны штрафы и выкуп за незначительные нарушения закона и мелкие проступки,
а также за непосещение церкви, за ругань и другие прегрешения против мора-
ли и религии. Устанавливался порядок выбора судьи. Один раз в год поместье
собирало всех жителей на сходку. Ею руководил представитель помещика.
Каждый крепостной должен был лично являться на сходку. После открытия
сходки сельские должностные лица прошлого года выходили в отставку,
Один из членов сходки предлагал приходскому священнику высказать,
свои замечания об отдельных прихожанах. Затем сходка высказывалась о свя--
щеннике. Присутствовавшие могли изложить свои жалобы. У должностных
лиц, ушедших в отставку, спрашивали, не знают ли они, кто из жителей
общины ведет безнравственную жизнь или кто замешан в обмане. После того
как они выскажут свое мнение, спрашивали у членов сходки, нет ли жалоб
на ушедших в отставку должностных лиц. Все высказывания записывались
и посылались помещику. Тот, кто выдвинет ложное обвинение, должен быть
немедленно наказан. В этот период существовало дворянское, городское, кре-
стьянское или барщинное право; комитатские статуты называют суды, состояв-
шие из судей и присяжных и судившие крестьян по незначительным поводам,,
гражданскими судами. Причин для судебных процессов было достаточно, и
сложность крепостнических отношений позволяла всякому суду, к которому
обращался крепостной крестьянин со своими жалобами, вымогать у него деньги.
Как свидетельствуют приведенные выше примеры, число которых можно
было бы увеличить до бесконечности, существовала большая разница между
повинностями крепостного, установленными законом, и повинностями, фак-
тически лежавшими на нем, и тот, кто будет судить о повинностях трудя-
щихся лишь на основе законов, встанет на совершенно неверный путь
и придет к ошибочным выводам. Среди населения, находившегося под
властью помещиков, в сравнительно благоприятном положении были жители
больших местечек, которые обычно заключали особые соглашения со своими
господами, сообща платили денежную земельную ренту и в случае обиды могли
легче защитить свои интересы, ибо их было много и они были зажиточны. Не-
смотря на это, случалось что все население таких местечек угрожало уйти и
оставить свои очаги, если помещик не смягчит свои невыносимые требования..
191
В 1651 году «зниоваралайские члены городского совета, присяжные и вся
община» направили в пожоньскую палату письмо, в котором писали, что во-
преки старым урбариям нынешние их помещики требуют с них столько барщи-
ны, «что все мы, испугавшись этих беззаконных требований, оставим наши
дома, так что ни одного хозяина не останется в городе, и если мы не сможем по-
лучить защиты от вашей милости, то мы вынуждены будем покинуть
наш город»215.
Лишь в новых поселениях крепостнические отношения были несколько
мягче, однако только до тех пор, пока население не осваивало новых земель. По-
сле турецких войн, когда снова началось переселение немцев в Венгрию,
венгерская земля в течение полутора столетий до 1687 года не представляла
интереса для западных народов. В течение этих полутора столетий в Венгрию
переселяются лишь сербы, румыны, закарпатские украинцы и турки. В это
время наблюдается также переселение коренных жителей из одних областей
страны в другие ее области. С распространением власти турок крупные помещи-
ки, владения которых были расположены за Дравой и Савой, заставляли пере-
селяться часть своих крепостных в свои венгерские, главным образом задунай-
ские, поместья. Так, в XVI веке в многочисленные общины комитатаШопрон
переселились южные славяне и остались там на постоянное жительство,
хотя позднее закон разрешал возвратиться им на родину. Около 1593 года
герой Миклош Палффи* основал общины св. Стефана, св. Иоанна и св. Иоахи-
ма, которые существуют и сейчас, но под другими названиями. В 1595 году,
когда Эстергом и Вышеград были отняты у турок, весь этот район был ненасе-
ленной пустыней. По поручению короля Палффи начал его заселять. Часть
поселенцев были сербы216. В северо-восточных комитатах заселение происхо-
дило с помощью шольтесов, или кенезов.
Часто помещик, жаловал кому-нибудь должность кенеза в уже существо-
вавшей деревне. Но обычно эту должность получал тот, кто заселял совершен-
но новую местность и кто мог привести туда крепостных из чужих имений.
Помещик устанавливал границы новой общины, давал ей название, часто назы-
вая именем кенеза. Так, Вышницкий Грозович назвал деревню Иоббавой или
Иоббавицей по имени Иоббы из Завы. Иногда помещик прямо заявлял,
что, желая увеличить свои имения, он разрешает основать новую общину.
Новые поселенцы обычно на 3 года освобождались от барщины и на 6 лет
от уплаты налогов. Таким образом несколько общин были основаны в комитате
Берег Гаспаром Магочи, а позднее—Жигмондом Ракоци217.
Чаще заселялись совершенно опустошенные во время войны места, и по-
мещик был вынужден делать новым жителям значительные уступки. Около
1671 года Балашшадьярмат оставался незаселенным, поэтому тамошний поме-
щик граф Балинт Балашша постарался привлечь поселенцев, обещая на трех-
летний срок освободить их от уплаты налогов.
По истечении срока Балинт Балашша установил для каждой усадьбы
земельную денежную ренту в 1 талер. Он отдал поселенцам Иллешскую и Соб-
скую пустоши с тем, чтобы они пахали их и использовали в качестве пастбища,
уплачивая за это 12 форинтов в год. Поселенцы платили девятину (но лишь
по истечении срока, на который они были освобождены от повинностей), а так-
же десятину с зерна, вина, овец. Мельничный сбор и пошлины с проезжих со-
бирал помещик. Жители обязаны были принимать участие в строительстве
таможни, моста и плотины. Корчма, кроме базарных дней, как и мясная
лавка, находилась во владении крепостных. Но за это они должны были
давать в год 2 центнера говяжьего сала и половину языка заколотого животно-
го. Право ловли птиц и охоты осталось за помещиком 218.
Когда герцог Эстерхази захотел вновь заселить пустоши Коньи, Кульчари
и Инок в комитате Тольна 219, он обещал на 3 года освободить жителей «от
* Миклош Палффи (1552—1600)—венгерский магнат и военачальник, находив-
шийся на службе у Габсбургов. Отличился в войне против турок. В 1598 году войска под
.его командованием освободили от турок город Дьёр.—Прим. ред.
192
всякого рода податей, барщины, десятины и каких бы то ни было платежей»,
а также обещал предоставить на 6 лет право основывать виноградники на необ-
работанных полях. Со своей стороны он выдвинул такое условие: «Жители
не могут исповедовать ту веру, какую они захотят, не могут содержать люте-
ранского или кальвинистского священника». По истечении установленного
срока каждый крестьянин, имевший тягловый скот, вместо барщины платил
в год 2 форинта, не имевший тяглового скота—1 форинт. Крестьянин уплачи-
вал также девятину, которую он обязан был возить в Домбовар. От других
повинностей крестьянин был освобожден.
Такого рода привилегии преследовали цель ускорить заселение местности.
Срок действия привилегий зависел от прихоти помещика. Не было такой вла-
сти, которая могла бы принудить помещика выполнять взятые им на себя обя-
зательства. Как свидетельствуют многочисленные памятники того времени,
сам помещик считал, что он будет выполнять условия, записанные в урбариях
и соглашениях о повинностях, «по своему усмотрению».
Естественно, что упадок венгерской национальной экономики мог оказать
только разрушительное влияние на государство, на общество и на общий уровень
культуры. Усиление венской деспотической власти, обеднение господствую-
щих слоев, упадок духовной культуры—все это было тесно связано с упадком
экономики. Но наибольший ущерб замечался, конечно, в области мате-
риальной жизни, в области труда. Последствия экономической разрухи ска-
зались в том, что уменьшилась численность населения, ухудшилось его
благосостояние, обширные области снова оказались в первобытно-диком
состоянии. В некоторых районах можно было пройти 10—20 миль и не встре-
тить ни одной населенной общины. Благословеннейшие черноземные земли
были покрыты лесами, кустарниками, болотами. По данным официальной
переписи, в современных комитатах Тольна, Баранья, Верёце, Серем и Пожега
в 1687 году насчитывалось едва 20 тысяч жителей. 734 христианские общины и
85 турецких общин были опустошены. Около 1711 года еще более заброшенными
были области южной Венгрии, между Тиссой и Дунаем. В это время террито-
рия, опустошенная войнами, составляла в общем около 60 процентов террито-
рии современного венгерского государства. Этот ужасный упадок хозяйства
нельзя объяснять исключительно вырождением национальной экономики и
института крепостничества. Этому упадку в значительной степени способство-
вала непрекращающаяся война. Однако уже в то время многие понимали, что
причиной войны, постоянной безрезультатности национального сопротивления,
деспотизма Вены и турецкого завоевания является прежде всего беспощадное
угнетение трудящихся. В XVIII веке, когда польское дворянство обрекло
трудящихся на такое же крепостное состояние, благородные польские
патриоты, главным образом король Станислав Лещинский (1733)*, обращали
внимание своих польских соотечественников на пример венгров и указывали,
что вслед за порабощением венгерского крестьянства последовало раздроб-
ление венгерского государства. Тесную связь этих двух явлений часто отме-
чали и венгры и иностранцы. Последние в своих записках упоминали о не-
истощимом плодородии почвы Венгрии, об изобилии дичи и рыбы, об огромных
стадах скота, о выдающихся качествах хлеба, мяса и вина, дешевизне жизни.
«Нигде я не жил так хорошо и с такими малыми затратами средств, как в Венг-
рии»,—пишет один из иностранцев (1579) и добавляет, что «Венгрия ког-
да-то была подлинным раем, но и сейчас она могла бы прокормить всю Европу,
если бы массы не были в таком угнетенном состоянии». «За границей,—пишет
другой,—люди заботятся о своем скоте больше, чем венгры о себе (конечно,
под венграми он подразумевает крестьян); их дома в жалком состоянии, одежда
сшита главным образом из шкур животных». Позднее (1599) один англича-
* Станислав Лещинский (1677—1766)—польский магнат и политический деятель,
дважды (в 1704 и 1733 годах) избиравшийся королем. В своей работе «Свободный
голос» (1733) призывал к укреплению феодально-крепостнического польского государ-
ства, предлагая для этой цели провести ряд реформ.—Прим. ред.
13 И. Ачади 193
нин писал, что превосходные венгерские фрукты так же разнообразны и такого
же хорошего качества, как и итальянские. Он восхвалял также зерно Венгрии,
ее вино, которое вывозят-в Польшу, Чехию, Моравию и Силезию, сообщал об
огромных количествах рыбы, огромных стадах рогатого скота, который постав-
ляют в Италию и Германию, о лошадях, которые быстры и выносливы, однако
более обучены для общеполезного труда (для этой цели иностранцы находили
их превосходными), чем для военной службы. Он говорит о том, что горные
районы Венгрии богаты рудами, а остальные части страны так плодородны,
что Германия и Италия называют ее кладовой, п)родуктовым складом. Однако
англичанину бросилась в глаза духовная и материальная нищета народа.
Он подчеркивает, что фигурой и лицом венгр похож на англичанина, а его
одежда так же бедна, как одежда ирландца. Крестьянин, пишет он, не может
уйти с помещичьего надела, не может без разрешения господина женить или
выдать замуж своих детей, не может обучить их наукам или ремеслу, так что
«этот несчастный народ находится в состоянии настоящего рабства». Каждый
здравомыслящий человек видит, как отражается безотрадное рабское состоя-
ние трудящихся на их одежде, жилищах, их деревнях. Один иностранец, объ-
ехавший во второй половине XVII века главным образом Тисский край, заме-
тил, что внешний вид деревень жалок. В Вюртемберге хлев для одной свиньи
обычно бывает лучше и прочнее, чем жилой дом в тисских комитатах. При об-
щем знакомстве со страной бросается в глаза рабство и проистекающий от это-
го материальный упадок, сказавшийся прежде всего на состоянии земледелия.
Гибель населения вела к сокращению обрабатываемых земельных площадей.
Так как в более отдаленных от деревень местах жизнь и имущество крестьян
находились под постоянной угрозой нападения разбойничьих шаек, земледе-
лием занимались на территориях, расположенных вблизи деревень. Вследст-
вие постоянного уменьшения площади пахотных земель урожай во мно-
гих районах не мог удовлетворить насущных потребностей населения. Около
1598 года возникла идея о том, чтобы правительство приказало комитатам
заставить народ производить больше зерна. Вывоз его был исключением,
а во время плохих урожаев местное население умирало от голода. В 1683 году
наместник обращал внимание двора на то, что в Венгрии для снабжения войска
он может рассчитывать лишь на мясо и на фураж для скота и должен позабо-
титься о ввозе из-за границы зерна, муки и другого продовольствия. К 1686 году
площадь обрабатываемых земель, например, в комитате Хонт, где около 1650 го-
да обрабатывалось 57 000 хольдов, уменьшилась до 22 600 хольдов 22°. Умень-
шение площади обрабатываемых земель можно было наблюдать и в комитатах,
расположенных далеко от театра военных действий. В последние годы освобо-
дительной войны* армию, находившуюся в южной Венгрии, приходилось
снабжать заграничной мукой. Подобное положение возникло в тот период,
когда наплыв благородного металла из Америки, начавшийся в XVI веке, зна-
чительно снизил ценность золота и серебра и денег из этих металлов. Однако
цены на зерно возросли вдвое, что должно было оказать стимулирующее
влияние на его производство. Но из-за усиления эксплуатации крестьян в Венг-
рии произошло обратное, и урожай зерна не мог обеспечить даже небольшие по-
требности сильно уменьшившегося населения. В земледелии не наблюдалось
прогресса. Наряду с другими системами обработки почвы в одном и том же по-
местье, например у землевладельца Розгоньи (1636), применялась двух-
и трехпольная система. Правда, в это время в Венгрии акклиматизируются
новые растения. Так, в некоторых районах, например около Эстергома, де-
лаются попытки выращивать рис. В начале XVII века из турецких и итальян-
ских владений в Венгрию проникает кукуруза, быстро распространяясь здесь
в первую очередь потому, что с нее крестьянину не нужно было вносить десяти-
ну. Распространяется также табак, несмотря на запрещение церковных и свет-
* Имеется в виду война России, Австрии, Польши и Венеции против Турции, закон -
чившаяся подписанием Карловицкого мира 1699 года.—Прим. ред.
194
ских властей выращивать и потреблять его. Становится известным картофель,,
но его' выращивали лишь в садах и питались им только господа. Разведением
некоторых новых сортов репы и бобов начинает заниматься и простой народ.
Наряду с черной редькой получают распространение красная редька, цветная
капуста и капуста кольраби. Совершенствуются и распространяются плодовод-
ство и пчеловодство, хотя уже в это время в конкуренцию с медом вступает сахар.
Тогда же очень важным экономическим фактором становятся виноделие,
виноградарство, которое во многих районах играет более значительную роль,
чем собственно земледелие.
Возделывание винограда в Венгрии в период ее государственной самостоя-
тельности приобретает огромный размах. Вино становится первой по значе-
нию статьей вывоза, из года в год увеличивающей приток денег. В период
господства Габсбургов лишь самые лучшие сорта вин—токайские и шопрон-
ские—попрежнему занимают важное место во внешнеторговом обороте. Обыч-
ные и общеупотребительные вина вытесняются из внешнеторгового оборота, не
выдерживая высоких австрийских пошлин. Даже Австрия старается принудить
венгерское общество к употреблению ее вин. Она препятствует вывозу венгер-
ского вина, взимая высокую пошлину—тридцатину,—и в то же время навод-
няет Венгрию недоброкачественными винами из ее наследственных владений.
Войска прежде всего были вынуждены вместо дешевого и хорошего вина по-
треблять дорогое и плохое австрийское вино221. Однако таможенная система и
таможенная политика Вены не могли воспрепятствовать вывозу венгерского
скота, хотя Вена и хотела, чтобы прибыль от этой торговли при помощи искус-
нейших уловок попадала в руки иностранцев. Запретить вывоз венгерского
скота Вена не могла, ибо наследственные владения Габсбургов, соседние
немецкие и итальянские государства нуждались в венгерском мясе, в живом
скоте. Вывозные пошлины на скот составляли большую часть обычно до-
вольно значительного дохода от тридцатины. Современники считали, что
в среднем в год вывозится 100 тысяч голов скота, и в первую очередь волов.
В военное время был постоянный спрос на лошадей (как говорил в 1542 году
Элек Турзо222, для различных работ, как и для извоза, применились больше
всего волы, а не лошади). Но с течением времени неправильные скрещива-
ния венгерских пород лошадей с породами, завезенными из-за границы,
ухудшили венгерскую породу и даже якобы уменьшили поголовье скота223.
В горных областях главным образом румыны и закарпатские украинцы зани-
мались овцеводством, получая молоко, творог, сыр и приготовляя из овечьей
шерсти грубую ткань, из которой простой народ шил себе одежду. Боль-
шие масштабы приняло свиноводство. Свиней разводили не только в ду-
бовых лесах, но и по берегам рек и озер, где летом, когда вода высыхала,
остававшаяся на берегу рыба использовалась для корма свиньям. Ското-
водство и вывоз скота доставляли стране наибольшее количество денег.
Государство получало большие доходы в виде тридцатины, собиравшейся
на главных путях торговли скотом. Венгерские законы того времени часто
говорят о том, что скотоводство приносит большие доходы, чем земледелие.
Даже спишская палата в 1574 году высказала мысль о том, что нужно всю
налоговую систему перестроить на новой основе и налоги с крепостных брать
не деньгами, а скотом, который очень легко можно реализовать. В этом слу-
чае налоги будут меньше отягощать крепостного, для которого деньги явля-
ются редкостью. Однако эта идея не была осуществлена, ибо не наступил еще
период реформ. Во всяком случае, это предложение характеризует состояние
упадка, в котором находилось тогда венгерское земледелие. Упадок земледелия
продолжался и в течение последующего столетия. Подобное состояние земле-
делия находилось в самой тесной связи с угнетенным положением крепост-
ного крестьянства, с эксплуатацией миллионов народных масс власть иму-
щими. Никогда не было венгерское крепостное крестьянство так порабощено,,
как в период раздела страны на три части, и никогда экономика Венгрии,
не находилась в более запущенном состоянии, чем в этот период.
195 13*
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
КРЕПОСТНОЕ КРЕСТЬЯНСТВО В ТРАНСИЛЬВАНИИ
В 1541 году, когда султан Сулейман включил большую часть страны
и город Буду в состав Турецкой империи, он пожаловал вдове и сыну короля
Яноша Запольяи Трансильванию с многочисленными венгерскими комитатами,
которые назывались Парциумом. Так образовалось отдельное княжество,
независимое в своих внутренних делах, но находившееся в вассальной зави-
симости от турок. Свою независимость оно сохраняло и после того, как была
уничтожена верховная власть турок, в течение полутора столетий до 1848 го-
да, когда законная и древняя венгерская территория снова слилась со своей
метрополией. Вместе с Парциумом, к которому относились современные коми-
таты Крашшо, Серень, Темеш, Торонталь, Заранд, Арад, Чанад, Бекеш,
Красна, Средний Сольнок, Бихар, Марамарош и район Кёвара (до тех пор,
пока турки не отняли часть этих комитатов или не заставили их покориться
им), Трансильвания занимала более 40 процентов современной территории
венгерского государства. Собственно Трансильвания, как военная погранич-
ная область, уже с XII века находилась под управлением особых воевод и
пользовалась правами самоуправления, но никогда не была единым целым.
Она распадалась на три части: на землю свободных секеев, землю свободных
саксов (Королевская земля) и на венгерские комитаты. Каждая из трех частей
решала свои дела на основе своих особых привилегий. В течение столетий
на земле секеев и на Королевской земле проживали свободные люди. Лишь
на территории комитатов экономические отношения строились на основе инсти-
тута крепрстничества. В области Фогараш сначала жили лишь коренные венг-
ры, которые, однако, в восстании 1437 года понесли огромные потери и посте-
пенно лишались возможности сопротивляться постоянно прибывавшим туда
румынам. Уже в 1541 году в комитатах значительно увеличилось румынское
население. Венгры составляли лишь часть крепостного крестьянства. На
венгерской земле секеев и у немцев, проживавших на Королевской земле,
крепостничества еще не было. Лишь в некоторых местах зарождались кре-
постнические отношения, и ту работу, которую на землях комитатов выпол-
няли крепостные, на землях секеев, этих мелких привилегированных земле-
владельцев, как и в других старых областях,, выполняли сами воины и их семьи.
Таким образом, в течение столетий в Трансильвании крепостничество не играло
такой ведущей роли в экономике, как в остальных частях венгерского госу-
дарства. Поэтому королевская власть меньше обращала внимание на трудя-
щихся Трансильвании, и их положение постепенно ухудшалось. Трансильван-
ское крепостное крестьянство принимало участие в восстании 1514 года и было
наказано более жестоко, чем крестьянство метрополии. Законы короля Яноша
Запольяи, которые отменили прикрепление крестьян к земле, не осуществля-
лись здесь, так же как и в метрополии. Условия, которые сложились в тот
период в Трансильвании, характеризует следующий факт: казначей монах
Дьёрдь, который убедил короля Яноша Запольяи ввести законы, отменяющие
прикрепление крестьян к земле, и который после 1541 года оказывал такое
же воздействие на короля Фердинанда, в течение своего десятилетнего гос-
подства не смог восстановить свободный переход. Однако Дьёрдь сумел защи-
тить свободные элементы, в особенности секеев, от стремления дворянства
-частично или полностью закрепостить их. Лишь после его. смерти, когда
князья не стремились уже защищать интересы крепостных, могла начаться
«борьба против свободы секеев. Широкое распространение при решении кре-
стьянского вопроса в Трансильвании получил Трипартитум Вербёци. Его
«суровый дух соответствовал существовавшим там особым правовым отноше-
ниям. Основной принцип Трипартитума, согласно которому крепостные об-
речены на вечное рабство, оставался господствующей идеей дворянства до
тех пор, пока не было ликвидировано особое положение Трансильвании.
Национальное княжество не делало попыток восстановить свободный переход.
196
Напротив, оно предприняло попытку распространить гнет крепостничества
на свободное население, прежде всего на секеев 224. Это стремление было роко-
вым: оно вызвало кровопролитную борьбу между дворянством, опирающимся
на княжескую власть, и секеями, защищавшими свою свободу,—борьбу^
которая длилась в течение десятилетий начиная с 1562 года и в конце XVI ве-
ка привела Трансильванию к ужасному упадку. Трансильвания попала
под жестокую власть румынского воеводы Михая и императорского генерала
Георгия Башты. Лишь князь Иштван Бочкаи, великий государственный
деятель, порвал с этой гибельной для венгров' политикой. Он восстановил
свободу секеев, попавших под иго крепостничества, в результате чего, по
свидетельству одного официального документа 1707 года, «у секеев очень мало
было крепостных крестьян». Зато значительно увеличилось их количество
на Королевской земле, где, за исключением нескольких венгерских общий,
это были румыны, жившие в имениях саксонских городов и церквей и исполняв-
шие в пользу саксов барщинные повинности225. Однако больше всего крепост-
ных жило в комитатах, в имениях венгерских дворян. Положение крепостные
было особенно тяжелым в областях, находящихся под властью венгерских по-
мещиков. Поэтому там происходило разорение венгерских трудящихся. Их на-
делы занимали румыны, бежавшие от варварского владычества молдавских й
валашских бояр. Румыны, по свидетельству современников, находились на
низком уровне культурного и хозяйственного развития. Румын с трудом можно
было заставить вести оседлый образ жизни, и, занимаясь больше всего ското-
водством, они влачили жалкое существование в избушках, построенных в лесах
и в горах. Они не могли выполнять работу по освоению земель, а помещики й
церковь не старались приучать их к этой работе. Наоборот, своим суровым
обращением они препятствовали цивилизации румын. Печальные бедствия, не-
приглядный внешний вид деревень, крайняя бедность народа, которую можна
наблюдать и сейчас в районах Трансильвании, населенных когда-то крепост-
ными,—все это является доказательством помещичьего произвола и бесчув-
ственного равнодушия государства к крестьянам и частично берет начало со-
времени правления трансильванских князей. Наиболее выдающиеся трансиль-
ванские правители ничего не делали для улучшения участи крепостных кре-
стьян. Габор Бетлен, который принес с собой настоящий золотой век и умножил
благосостояние страны, признавал ценность труда крестьян, считая их силой,
поддерживающей государство. Однажды он заявил: «О, если бы у меня было
200 тысяч крестьян!» Он открыл школу для детей крепостных. Пользу, кото-
рую приносила деятельность Габора Бетлена, видели все жители, в том
числе и беднота. Дьёрдь Ракоци I, выдающийся хозяин, серьезно старался,
как свидетельствуют его урбарии, защитить собственных крепостных от
вымогательств управляющих, а Дьёрдь Ракоци II в борьбе против турок
даже привлекал под свои знамена крепостных, обещая пожаловать им титул
дворянина. Но ни тот, ни другой не включили закона о защите крепостных
в кодексы, которые известны под названием «Approbatae Constitutiones» и
«Compilatae Constitutiones». Оба кодекса объединяют важнейшие статьи
законодательства независимой Трансильвании. Эти памятники свидетельст-
вуют о том, что ни княжеская власть, ни государственное собрание не стави-
ли задачу улучшения правового и фактического положения крепостных
крестьян.
Первый из этих кодексов («Approbatae Constitutiones», 1653) отдает
крепостное крестьянство, о котором этот довольно пространный кодекс говорит
очень кратко, в полное и неограниченное распоряжение помещиков. Здесь нет
и намека на то, что крепостной имеет какие-либо права. Что касается государ-
ства и помещиков, то они могут предъявлять к крестьянам любые требования,
могут заставлять их неограниченно работать, могут притеснять их. Кодекс не
говорит о том, что права господина ограничиваются человеческим или боже-
ским законом, что крепостной и его семья защищены от произвола помещика,
что крепостной может претендовать хотя бы на часть своего честного труда.
197
Азиатское рабство выступает во всех законах кодекса, касающихся крепостных
крестьян. Крепостной был строго прикреплен к наделу, и о свободном переходе
в кодексах даже и не упоминается. Помещик не может воспрепятствовать вдове
или девушке выйти замуж за человека из другого имения и уйти с ним, но та
женщина, «которая это сделает тайно или убежит» (однако если бы закон раз-
решал поступать так, то для чего ей нужно было делать это тайно), строго на-
казывается. Если такое разрешение получала вдова, имевшая право лишь на
третью часть движимого имущества своего мужа (две трети забирал помещик),
то она могла взять с собой своих сыновей лишь с особого разрешения поме-
щика. Девушке, уходящей к своему мужу, нельзя без разрешения помещика
давать приданого, кроме платьев, «а недвижимость целиком переходит к поме-
щику». Крепостной не мог ничего предпринять без разрешения помещика. Он
не мог уйти в армию, но если уходил, то считался беглым крепостным (fugiti-
vus). Трансильванский закон о возвращении беглых был таким же суровым,
как и венгерские законы. Трансильванский закон запрещает давать крепостным
дворянское звание. Он предоставляет помещикам право задерживать «чужого
пришельца и крестьян, не имеющих господ», и превращать их в своих крепост-
ных. Закон признает привилегии бихарских гайдуцких городов (таких городов
было 20), но решительно заявляет, что в дальнейшем основывать такие города
нельзя. Закон разрешает возвращать крепостных, ушедших со своих наделов с
1599 года (в Дебрецене с 1625 года), а также возвращать вдов и потомков кре-
постных, причем могли быть возвращены и ушедшие до 1599 года, по обычному
суду. Ушедших после 1599 года могли потребовать возвратить по суду «с уско-
ренным разбирательством дел». Закон говорит: «Румыны не смеют ходить с
ружьем, саблей, мечом, киркой, копьем или с другим оружием», за исключением
особых случаев. Если они нарушают это указание, оружие отбирается и винов-
ный наказывается. «Крестьянин или батрак не смеют носить платье из полотна,
штаны, сапоги, шапку стоимостью в 1 или 2 форинта, холщевую рубашку».
В подобном же духе составлен и второй свод законов—«Compilatae Соп-
stitutiones», в который вошли самые существенные статьи многочисленных за-
конов, принятых между 1654 и 1669 годами. В это время на Трансильванию
обрушились ужасные несчастья, разорение, кровопролитные набеги татар, ту-
рецкие завоевания, которые настолько ослабили Трансильванию, что она была
лишена силы, необходимой для сохранения своей государственной независи-
мости. Ей угрожали самые серьезные опасности. Все это не оказало влияния
на дворянство, и в обстановке общей нужды и упадка положение земледельцев
стало еще более невыносимым. Повинности в пользу помещиков, государства
и церкви возросли до крайности, а цепи рабства стали еще крепче.
Статья 2 первой части этого кодекса гласит: «Так как в комитатах Мара-
марош и Хуниад помещик имеет право наказывать крепостных, то мы сообща
решаем, чтобы в остальных комитатах страны, где есть жители, подчиненные
власти князя, соблюдался такой же обычай»., Этот закон был принят в
1665 году и включен в новый кодекс с той целью, чтобы он стал действитель-
ным для всей страны. Этот кодекс уделяет много внимания возвращению
ушедших крепостных, вводя судопроизводство исключительно в интересах
«наследственного господина», помещика.
Кодекс распространил действие обычного права марамарошских помещи-
ков на всю территорию Трансильвании. Но как раз об обычном праве Мара-
мароша, о том положении, в которое поставило это право тамошних крепост-
ных, свидетельствует один заслуживающий доверия источник, оставляющий,
несмотря на свою краткость, глубокое впечатление. Миклош Бетлен*, один
из благороднейших политиков Трансильвании и венгерский писатель, в 80-х
годах XVII века был послан в Марамарош, чтобы принять участие в деятель-
* Миклош Бетлен (1642—1717)—государственный и военный деятель Трансиль-
вании, ученый; находился на службе у кцязя Тёкёли; основал ряд школ вТрансильвании.—
Прим. ред.
198
кости комиссии по снабжению продовольствием находившихся там одного пе-
хотного и четырех кавалерийских полков. В Марамароше он познакомился
с главным императорским интендантом Кинтцингом. Как пишет Бетлен, Кинт-
цинг «однажды спросил у русского (закарпатского украинца), а может быть,
у румына, что за человек был Иисус Христос? Тот ответил, что не знает. Дру-
гого он спросил, кто сотворил эти горы? И этот сказал, что не знает. Тогда он
обратился, ко мне и сказал: «Только речь и внешний вид отличают этих людей
от зверей»226. Упрек немца был справедливым. Но он относился к государству,
церкви и помещикам, которые превращали крестьянина в животное. Достой-
ны похвалы те благородные души, которые поднимали свой голос в защиту угне-
тенных, хотя он и звучал, как в пустыне, и призывали власть имущих, против
которых в сердцах масс накапливалась ненависть, к человеколюбию, спра-
ведливости и умеренности. Уже в XVI веке эту ненависть ясно выражала раз-
вивающаяся венгерская литература, особенно ее представитель Гашпар Хел-
таи. Это был один из выдающихся представителей трансильванской реформа-
ции, знаменитый венгерский писатель и типограф*, в сказках которого («100
сказок», 1566) ясно выражена горячая ненависть народа по отношению
к злодеям господам227. В этих сказках он использовал латинский и немецкий
материал, своеобразно обработав его. Хелтаи снабжал свои сказки моралью,
являвшуюся плодом его ума. В сказках Хелтаи выражал возмущение против
произвола дворянства. Лиса и волк олицетворяли хитрость и произвол и пред-
ставляли сословие господ. По одной из сказок можно судить о том, что думали
о господах бедняки. Благородный господин—помещик—прогуливается по сво-
ей деревне. Перед домом стоит девочка, которая, увидев помещика, в испуге
спешит в дом и сообщаете нем своей матери. «Черт, возьми этого беспощадного
кровопийцу,—говорит мать.—Вероятно, он заметил какое-то нарушение и идет
сюда оштрафовать нас». Когда же черт захотел взять безжалостного помещика,
то помещик закричал: «Знаешь ли ты, какой опасности, согласно моему закону,
подвергаешься за то, что осмеливаешься хватать человека?» А черт в ответ:
«Мне нет дела до твоего закона и до твоего судьи. Тот, к которому я тебя унесу,
имеет другой закон». Хелтаи понимал, что право на стороне сильного и заклю-
чается лишь в том, чего хочет сильный, к чему он может принудить более сла-
бого. «Против властителей,—говорит он,—нет спасения. Богатые не думают ни
о законе, ни о справедливости, ни о чести. Их ответ: «Какова моя воля, так и бу-
дет». По их мнению, честь держится лишь до тех пор, пока существует страх.
Они господствуют с помощью насилия вместо того, чтобы, помня о боге, мило-
сердно обращаться со своими подданными итак вести себя, «чтобы их не только
все боялись, но и любили». Хотя это настроение вскоре снова исчезает со стра-
ниц литературных произведений, в XVII веке Янош Чери Апацаи 228, Якаб
Фаркаш Алистали, Лёринц Вереш, Янош Сильванус провозглашают необходи-
мость милосердия по отношению к беднякам и необходимость наказания пре-
ступников, будь то дворянин или крепостной. Лёринц Вереш мечтал даже о
введении всеобщего налогового обложения. Но их благородные речи, как бы ни
возвышали они их самих, не проникали сквозь панцырь классового эгоизма.
Предостережения протестантского Трансильванского епископа Михая Тофеуса,
неоднократно выступавшего против злоупотреблений господ и заступавшегося
за угнетенных, звучали, как глас вопиющего в пустыне. В рассмотренных
нами двух больших кодексах Трансильвании эти благородные взгляды не полу-
чили отражения. Эти кодексы свидетельствуют о том, что крепостное крестьян-
ство было прикреплено к земле, что его угнетали и эксплуатировали.
В соответствии с этим устанавливались и повинности крепостных. Чем
меньше заботилось о крестьянах государство, тем больше денег и труда требо-
вали от них помещики. Начиная с 1542 года в моменты опасности государство
* Гашпар Хелтаи (умер около 1579 года)—автор хроники на венгерском языке,
являющейся ценным источником по истории Венгрии и Трансильвании XVI века.—
Лрим. ред.
199
ве раз приказывало вооружать простой народ и в то же время постоянно уве-
личивало налоги.
Первый из рассмотренных нами кодексов свидетельствует о том, что еще
в 1545 году одни ворота платили лишь 60 денариев в пользу государства. Но эту
сумму государственное собрание постоянно увеличивает, несмотря на то, что
годы бедствий уменьшили численность налогоплательщиков-крепостных.
В 1634 году в виде исключения налог с ворот увеличивается до одного форинта,
а позднее он составляет 20 форинтов. Но в силу местных особенностей в Тран-
сильвании понятие «ворота» означает совершенно иное, чем в метрополии. За
основу понятия «ворота» берется число людей. Согласно закону, «10 человек
должны быть записаны, и обозначены как единица налогового обложения—
ворота».
Существовали и чрезвычайные денежные налоги, налоги натурой, госу-
дарственные отработки. Комитаты также широко пользовались крестьян-
скими отработками, извозом, перевозкой почты и денежными платежами.
Большими были церковные и школьные повинности. Порядок сбора десятины
в Трансильвании был отличным от порядка сбора десятины в Венгрии. В Тран-
сильвании все крепостные должны были платить десятину. Она шла не в пользу
церкви, а в пользу государственной казны, ибо Трансильванское княжество
вскоре после своего образования секуляризовало, конфисковало огромные име-
ния католической церкви, объявив доход от десятины государственным доходом.
В саксонских городах десятина шла духовенству.
В своем распоряжении 1643 года Дьёрдь Ракоци I говорил: «Десятина
является безусловной собственностью казны»229. Однако казна имела обыкно-
вение отдавать десятину на откуп, и помещик, беря на откуп десяти ну, обычно
собирал ее сам. Дворяне, где бы они ни вели хозяйство, десятины не платили.
Крепостные же платили десятину, «на каких бы землях они ни жили». Деся-
тину с ягнят казна собирала в свою пользу.
Что касается повинностей крестьян Трансильвании в пользу помещиков,
то они были похожи на повинности крестьян Венгрии. .Но в Трансильвании
полновластие помещиков было выражено ярче и размер повинностей всецело
зависел от произвола землевладельцев. Повинности подразделялись на денежные
платежи, приношения натурой, штрафы, барщину и различные доходы. Опре-
деление размера и характера повинностей зависело от помещика.
Согласно описи Силадьшомлиойского поместья 1594 года, община Багош,
имевшая 46 наделов крепостных,, платила в день св. Михаила ренту в 93 фо-
ринта, из шести куч пшеницы одну отдавала в замок, платила десятину и
девятину с вина (из 5 ведер отдавала одно), 1 курицу, десятину со свиней,
пчел, ягнят, с 1 ньила* земли—12 пенсов (эту плату называли фертоном),
с полньила—6 пенсов ишпану, который получал с каждого крепостного
в пасху 2—3 куриных яйца, 1 рулет или хлеб, в день св. Мартина—2 пенса
и 1 рулет, а на рождество—1 окорок и 1 рулет. Эти взносы платили также
и другие общины, но наряду с ними встречаются и другие повинности.
Так, в местечке Красна крепостные платили 66 денариев. Община Марон,
кроме обычных повинностей, ежегодно давала 6 заколотых коров, на рождество
воеводе—одну козулю, а если в деревне был священник, то ему давали один
кусок холста. В общине Горозло выращивающие овес отдавали ишпану 1 кё-
бёль овса или платили 8 пенсов. Община Баллан, где было 18 наделов с сидя-
щими на них крепостными, вдень св. Михаила платила 31 форинт налога, а каж-
дый человек, имевший дом, дважды в год (в день св. Георгия и в день св. Миха-
ила) платил 8 пенсов, а вдова—4 пенса в качестве фертона. В общине Баксан
имелся 21 надел с крепостными и 17 пустующих наделов. Кроме десятины, об-
щина платила 60 форинтов налога и вносила 25 заколотых коров; в пасху—1 вола,
на рождество—1 козулю; священник получал от общины один кусок холста230.
В общине Карастелек, кроме обычных повинностей, каждый человек должен
* Ньил—старинная мера земельной площади.—Прим. ред.
200
был 1 день в неделю работать на ишпана. Известен также урбарий 231 этого по-
местья от 1658 года, который позволяет сделать вывод о значительном увеличе-
нии за' это время (с 1594 года) денежных и натуральных взносов крепостных,
а в особенности барщины и прежде всего перевозки соли и других извозных
повинностей, работ по обработке виноградников. В урбариях часто говорится,
что в течение всего года крепостной 3 дня в неделю работает на помещика,
а 3 дня—на себя. Однако и эти три дня у них отнимает барщина, потому что,
как свидетельствуют те же урбарии, крепостные работали на барщине столько,
сколько приказывал им управляющий. Среди приношений натурой встречаются
не только овцы, козули, ягнята, кролики, поросята, куры, яйца, гуси, но и сли-
вочное масло и мед, а девятина и десятина должны собираться не только с вина
и пшеницы, но и с «других весенних и осенних растений». Трансильванские
урбарии XVII века все более исходят из принципа неограниченности повинно-
стей крестьян, как и венгерские урбарии. В них говорится: «Выполняют бар-
щину ежедневно, в какое бы время и для какой работы их ни потребовали, вы-
полняют барщину сколько будет нужно». Трансильванский помещик присваи-
вал себе часть доходов крепостного, получаемых им от корчмы, винокурения,
мясной лавки, мельницы и т. д. Когда старосты определяли объем бочки,
то с каждого крестьянина полагалась стоимость одной пинты вина в их пользу.
Пошлина, которую уплачивал дворянин, была вдвое меньше той, которую пла-
тил крепостной (12 денариев). Одну часть желлеров называли «двенадцатиднев-
никами», ибо они выполняли в год 12-дневную барщину. Трансильванский кре-
постной был в более благоприятном положении, нежели венгерский, потому
что за Королевским перевалом было меньше крупных поместий, чем в Венгрии,
и большая часть помещиков жила среди своих крепостных или, по крайней
мере, поблизости от них. Таким образом, помещики больше соприкасались с
крестьянами, видели нищету крепостных и если находилось в их сердцах со-
страдание, то хотя бы временами уменьшали тяжелые повинности. Впрочем,
и в Трансильвании имелись «гуманные» помещики. Так, например, князь
Михай Апафи давал такие указания своему балажфальвскому дворовому
судье (1670):
«Если на кого-либо из наших крепостных наложили штраф, то не берите
тотчас же с него деньги, а прикажите его избить. Если же на него это не подей-
ствует, то посадите в тюрьму, в третий же раз наложите на него денежный
штраф»232.
Вдова трансильванского князя Софья Батори освободила крепостных сво-
его большого Силадьшомлиойского поместья от барщины 233. Она разрешила
им заменить «пахоту, сев, жатву, сенокос, уборку сена, извоз и другие работы
на господина денежными платежами и приношениями курами, гусями, яйцами
и всем прочим; кромедесятины с пшеницы и других злаков, идущей в нашу поль-
зу (повинности в пользу католического священника, больницы и школ сохра-
нились), вы должны давать десятину с овец, пчел и свиней»234. Она определила
общий размер повинностей крестьян, которые наряду с исполнением барщины,
заключающейся в обработке виноградников и перевозке вина, должны были
поставлять соль и волов. Купленную помещиком соль в количестве 11 442 мер
крепостные должны были возить в Шомлио; за неделю до троицы ежегодно
давать 128 «сильных волов», доставлять их из Силадьи в Дьярмат. Однако
это соглашение недолго оставалось действительным. «Наследственный гос-
подин» делал со своими крепостными все что хотел. Он заставлял их рабо-
тать так же, как заставляют работать скот, и относился к ним не лучше,
чем к скоту. Вайдахуниадский урбарий 1681 года, касаясь женитьбы крепост-
ных, говорит:
«Возраст сыновей крепостных записывается в урбарии для того, чтобы
за ними мог следить управляющий (officialis). Если управляющий заметит,
что какой-либо парень достиг возраста, необходимого для женитьбы, или уже
перерос, то он должен заставить его поторопиться с женитьбой для того, чтобы
этот парень не только не жил дурной жизнью, но и имел потомство, вступив
201
в брак, богом установленный. Если же он не поймет убеждений, то его нужно
заставить жениться, угрожая тюрьмой»235.
Но каким бы тяжелым ни было положение бедняков, находящихся под
властью венгерских помещиков, в настоящий ад попали жители тех районов,
которые после бедствий 60-х годов XVII века* были покорены турками и общины
которых были занесены в «безбожный дефтер» (опись) Пири-паши. В 1662 го-
ду Пири-паша приказал переписать население района Варада, а также дере-
вень комитатов Сатмар, Сабольч, Красна, Средний Сольнок до окрестностей
Клужа; жители, которые попали в его дефтер, должны были платить налоги
туркам, не признававшим ограничений размера налогов. По свидетельству
источников того времени, в 1674 году в районе Варада «подать одного крестья-
нина только спахию (турецкому помещику) доходила до 30—40 форинтов,
а вдовы, жившей одним прядением,—до 16—20 форинтов и более. Кроме этого,
крестьяне должны были ежегодно поставлять убойный скот, сливочное масло,
мед и другое продовольствие»236. Деградация экономики Трансильвании выра-
зилась прежде всего в упадке земледелия в комитатах, в то время как на Ко-
ролевской земле румынское крепостное крестьянство, численность которого
все увеличивалась, жило в более благоприятных условиях. Современники
отмечали более благоприятный внешний вид крепостных общин Королевской
земли, в то время как в северных комитатах дома, храмы, сама жизнь комитат-
ских деревень свидетельствовали о бедности жителей. Не улучшалась обработка
земли, повсюду господствовала двупольная система. И в Трансильвании стало
распространяться разведение новых культур, главным образом табака и куку-
рузы. Около 1640 года кукурузу в качестве огородной культуры разводили
главным образом саксы лишь в некоторых местах. Вскоре простой народ по
достоинству оценил кукурузу, так как, с одной стороны, она употреблялась
в пищу и для обработки земли под кукурузу не требовалось большого коли-
чества тяглового скота, а с другой стороны, она не облагалась десятиной. Не-
смотря на все это, возделывание кукурузы распространялось медленно, ибо
помещики делали все возможное, чтобы помешать крепостным выращивать
кукурузу. Помещики боялись, между прочим, что возделывание кукурузы
отвлечет силы крестьян от производства пшеницы. Лишь в начале XVIII века
кукуруза получает широкое распространение, хотя и в это время помещики
чинили всяческие препятствия возделыванию этой культуры.
Движение под руководством Ференца Ракоци II, а также эпидемия чумы и
падеж скота, которые последовали за его подавлением, сильно подорвали эко-
номику Трансильвании, но все-таки не в такой степени, как экономику Венг-
рии; поэтому Трансильвания, освободившись от турецкого господства, оказа-
лась более здоровой, понесла меньше потерь в населении, чем Венгрия.
ГЛ АВ А ВОС ЬМ А Я
КРЕПОСТНОЕ КРЕСТЬЯНСТВО В ОБЛАСТЯХ, ЗАХВАЧЕННЫХ
ТУРКАМИ
Правление османов-завоевателей, пишет один немец, путешествовавший в
1594 году по Македонии, осталось тем же, чем оно было тогда, когда турки ку-
пали своих коней в водах Моравы и Тиссы, то есть господством насилия. Во-
оруженным мусульманам повиновались безоружные христиане. Отношение гос-
подина-мусульманина к райе было таким же, как отношение крестьянина к
своему скоту. Эти слова характеризуют турецкий режим, господствовавший в
большей части Венгрии в XVI и XVII веках. Чувство правды, однако, вынудило
немецкого путешественника заметить, что подобные отношения между господи-
ном и крестьянином были характерны не только для территории, на которой
* Имеются в виду успехи турок в войне против Габсбургов, захват турками ряда
венгерских областей.—Прим. ред.
202
господствовали турки. Во времена крепостничества так было и в христианских
государствах. Подобные отношения между указанными слоями общества су-
ществовали в королевских и трансильванских частях Венгерской империи.
Однако в этих частях страны господин и его крепостной были продуктами обще-
го исторического развития. Их связывали общие обычаи, традиции, воспомина-
ния. Обычно они молились в одном храме, часто даже говорили на одном
и том же языке. Существовавшие в течение веков государственные институты,
правовые понятия, общая мораль заставляли их привыкать друг к другу и, не-
смотря на сословные перегородки, соединяли их до известной степени в одно
целое. Перед покоренным венгерским народом турки выступали не только как
завоеватели. Они во всем противостояли ему как чуждая сила. Их культу-
ра была создана в других условиях. Их религия, язык, учреждения, правовые
идеи, традиции, общественная и частная жизнь, весь образ мыслей находились
в непримиримом противоречии со всем венгерским, и прошли десятилетия,
прежде чем возникла некоторая общность между завоеванными и завоевате-
лями, по крайней мере настолько, чтобы они понимали друг друга. Везде, где
появлялись турки, они уничтожали старые государственные, судебные, адми-
нистративные учреждения, органы самоуправления и насаждали свои учреж-
дения, бывшие продуктами неизвестного венграм восточного мира. Под влия-
нием Византии, которое продолжалось в течение столетий, турки коренным
образом изменились и сравнительно легко привлекли на свою сторону сербов
и румын, переселившихся на венгерские земли. Поэтому в период раздробле-
ния страны на три части масса сербов была верна туркам и служила им с ору-
жием в руках. Но на венгерских трудящихся, находившихся в течение длитель-
ного времени под‘ влиянием западной цивилизации, господство мусульман,
особенно в XVI веке, когда оно еще было варварским, оказало разрушительное
влияние. Постепенно, однако, совместная жизнь начала смягчать противоре-
чия, и между завоевателями и завоеванными наметилось сближение. В отно-
шениях с массами турецкое правительство пользовалось венгерским языком,
так что до нас дошли тысячи государственных документов, написанных и по-
турецки и по-венгерски. При всех высших турецких властях находились ту-
рецкие «диаки», • или по-венгерски «грамотные служащие». В свою очередь
турецкие помещики старались усвоить венгерский язык и обычаи, носили вен-
герскую одежду. В различных районах страны частично из турецких поселен-
цев, частично из венгров, принявших религию завоевателей, образовалось
много турецких общин. Довольно быстро началось отуречивание населения,
усвоение определенных турецких обычаев. Христианские церкви сочли необ-
ходимым защитить себя от турецкого влияния. Так, устав мураньских еван-
гелических братьев, составленный около 1570 года, строго запрещал и угрожал
тяжелыми наказаниями за обращение к аллаху, за ношение турецкой одежды,
за ношение турецких причесок237. Однако многие венгры, главным образом
в районах со смешанным населением—в задунайской и южной областях,—
научились турецкому языку. Сближение между завоевателями и покоренными
стало более заметным в XVII веке, когда турецкое владычество несколько
ослабло, а на королевских территориях начались жестокие религиозные пре-
следования протестантов (контрреформация), вследствие чего, по сообщению
императорского генерала Страссольдо от 20 февраля 1676 года, очень многие
приняли мусульманство. Впрочем, повелители турки вовсе не стремились
добиться этого, ибо турецкое государство было индифферентным к вопросам
религии. Оно проявляло терпимость к различным религиям. Однако одни
лишь мусульмане пользовались политическими правами и государственными
привилегиями, все немусульманское население—райя—было угнетенным,
лишенным всяких прав. Тот, кто хотел избежать этого рабского положения,
мог принять веру повелителей. Но ни турёцкое духовенство, ни турецкое
государство не принуждали делать это. Турецкое государство не проводило
насильственного обращения покоренного населения в мусульманскую веру,
и этим оно отличалось от христианских государств той эпохи, в которых
203
обращение в христианскую религию проводилось с жестокостью, огнем и ме-
чом. В ту эпоху райя, страдавшая от тяжелых материальных поборов и чув-
ства унижения, была благодарна туркам за их веротерпимость. Впрочем,
и в христианских государствах материальное и духовное положение кресть-
янина было не лучше, чем в турецких владениях. Там к этим бедам прибав-
лялись насилия в вопросах религии и отсутствие свободы совести. Поэтому
один немецкий историк, говоря о преследованиях протестантов, замечает:
«Нет сомнений в том, что не католики могли считать турецкий режим в про-
тивовес императорскому благодеянием»238.
Но это было единственной положительной чертой турецкого владычества
в Венгрии. В остальном оно было азиатским, во многих отношениях враждеб-
ным цивилизации, каким оно и в настоящее время остается на Балканах.
Оно задержало развитие культуры у покоренных народов. Турецкое влады-
чество основывалось на силе. Завоеватели свободно распоряжались жизнью
и имуществом своих подчиненных. Эти же принципы господствовали и в хри-
стианских государствах. Часть жителей на завоеванной турками территории
была истреблена, часть обращена в рабство. На турецко-венгерской террито-
рии снова появились рынки рабов, а во владениях Турецкой империи в большом
количестве появились вывезенные из Венгрии рабы. Однако большая часть
населения оставалась на своих старых наделах. Сменились только их хозяева.
Турки обращались с населением так же, как и другие завоеватели. На той тер-
ритории, которую они постоянно занимали, они конфисковали все земельные
владения, то есть лишили старых помещиков прав собственности, и объявили
всю землю собственностью турецкого султана. В некоторых местах они оста-
вили часть старых помещиков в их имениях, причем их бквшие крепостные
выполняли в пользу этих венгерских помещиков некоторые барщинные по-
винности, а помещики в свою очередь обеспечивали им защиту от королев-
ских войск, заботились об интересах крепостных. Так чаще всего поступали
турки на землях, расположенных вблизи Королевской области. Например,
в 1659 году община Биа в комитате Пилиш платила своим венгерским помещи-
кам 100 форинтов, внося эти деньги в два,приема. Кроме денег, каждая община
вносила две пары домашних туфель с портянками, по 2 оки риса с надела, изюм,
смокву, мыло, рыбу из пруда. «Но в будущем,—говорит один венгерский
помещик,—мои сыновья, если деревня, бог даст, будет лучше отстроена, долж-
ны получать подати в более высоком размере»239. Однако эти взносы венгерско-
му помещику крестьянин мог и не платить. В сборе взносов турки не оказыва-
ли помещику никакой помощи и даже, поскольку это зависело от них, всячески
препятствовали их сбору. На это положение проливает свет письмо общины
Сентеш от 25 ноября 1659 года венгерскому помещику, ставшему позже князем.
Крестьяне пишут о том, что им стало известно, что помещик гневается на них,
ибо уже с давних пор они не посылают ему взносов. Они извещают его, что тур^
ки и венгерские разбойники совершенно разорили их. Но несмотря на это,
они посылают ему денежную подать, приношение натурой и двух гончих собак.
Но сколько бы крестьяне ни жаловались на свои горести венгерским помещи-
кам, те ничего не делают для крестьян.
Таким образом, выполнение повинностей в пользу венгерских помещиков
в период турецкого господства не было принудительным. Турки считали, что
эти повинности не являются обязательными, и стремились использовать кре-
постного в своих интересах, как делали до этого венгерские помещики. С кон-
фискованными земельными владениями султан поступал так же, как когда-то
поступал с ними венгерский король: часть их он пожаловал казне, мусульман-
ской церкви и школам, а остальное разделил между частными лицами в качест-
ве пожалований за военную службу. Он приказал переписать общины и обра-
зовать из них особые ленные имения согласно их доходности. Если годовой
доход общины составлял менее 20 тысяч акча (2500 венгерских форинтов), то
она объединялась с несколькими соседними общинами. Имения, доход которых
составлял менее 20 тысяч акча, назывались тимарами, а их владельцы—спа-
204
хиями (по-венгерски ишпайя). Имения, доход которых составлял более
20 тысяч акча, назывались зиаметами. Большинство имений составляли
тимары.
Таким образом, новая турецкая система землевладения была построена
также на принципе вассалитета, хотя и не в чисто западных формах. В Венгрии
она появилась в тех формах, которые свидетельствовали о византийском и му-
сульманском влиянии. Турецкий ишпайя был помещиком, который, как и
христианский помещик, всячески старался увеличить доходы поместья, обла-
гая все большими повинностями своих крестьян. Это стремление характеризо-
вало сущность турецкой системы землевладения. Однако среди турок встре-
чались и гуманные, благородные помещики, которые так же доброжелательно
относились к своим крестьянам, как и некоторые христианские помещики.
Но они были исключением. Общий язык и религия не связывали ишпайев с их
крестьянами. Ишпайи жили в ближайших от деревень замках или городах.
Их мировоззрение, мораль формировались в совершенно иных условиях и воль-
но или невольно часто приводили к противоречиям с райей. Но, по су-
ществу, не в людях, а в природе крепостнической системы заключались причи-
ны бед, которые турецкий режим обрушил на народные массы. Эта система
делала горьким удел крепостных, и нельзя сказать, чтобы существовала прин-
ципиальная разница в положении крепостных, принадлежащих турецким
и венгерским помещикам. В обеих частях страны господствовал произвол
помещиков, что, естественно, вело к одним и тем же результатам. Если турец-
кий помещик стремился во что бы то ни стало увеличить свои доходы, то он
действовал так же, как действовал христианский помещик Королевской обла-
сти,. Трансильвании или западных государств. Ишпайя Юсуф писал новак-
ским старостам (1671): «Вы, новакские старосты, лживые, непослушные,
непочтительные собаки». Подобным тоном разговаривали и венгерские свет-
ские и даже церковные помещики с крестьянами. Турецкие помещики, бе-
ря пример с венгерских помещиков, обременяли крестьян все новыми повин-
ностями, притесняли райю. Лишь форма эксплуатации турецкими помещи-
ками венгерских крестьян отличалась от формы, принятой в Королевской
области. Правда, турецкий помещик и турецкое государство не принуж-
дали крепостных к переходу в мусульманство, да это и не отвечало их ин-
тересам, ибо с принятием мусульманства бывшая райя получала определен-
ные права и привилегии и переставала быть трудящимися, платящими на-
логи крепостными.
Турки предоставляли широкое самоуправление отдельным общинам,
и не только крупным местечкам, вроде Кечкемета, Кереша, но и более мел-
ким. Устав, дарованный шимонторньским алайбегом Ахмедом в 1669 году
«тамошним священникам, общинам, гражданам»240, освещает внутреннюю
жизнь, положение общины и ее церкви и свидетельствует о том, что жители
Шимонторнья пользовались такими правами самоуправления, каких они ни-
когда не имели, находясь под властью венгерского помещика. Однако нетурец-
кое население не могло пользоваться политическими и военными привилегиями,
хотя в виде исключения христианин и мог получить во владение маленький
тимар. Турки говорили райе: «Султан Сулейман дал в ваши руки палку, лемех
и бич, а не саблю»241—и не допускали того, чтобы народ организовывали для
обеспечения общественной безопасности, для защиты от нападения разбойни-
ков. Это недоверие, которое правительство питало по отношению к райе,
по крайней мере, освобождало ее от тяжелого налога кровью, и райе не нужно
было отдавать свою жизнь за государство, которое считало народ пасынком
и обрекало его на положение раба. На турецкой земле крепостной не только
не подвергался религиозным преследованиям, но и освобождался от налога
кровью. Турецкое господство имело еще одну положительную черту: султан
не рассматривал свою венгерскую территорию в качестве колонии, которую
с помощью таможенной политики могли бы эксплуатировать его другие владе-
ния, как это делал венский двор с Венгрией. Поэтому не только некоторые венг-
205
ры, но и отдельные представители императорской власти признавали, что поло-
жение простого народа на турецкой территории было более благоприятным, не-
жели в королевских или трансильванских областях. В 1689 году одна австрий-
ская придворная комиссия, посланная для выяснения положения населения зе-
мель, освобожденных от турок, отметила, что это положение нисколько не стало
лучше, чем оно было при турках, и что бывали случаи, когда население целых
общин с королевской территории переходило к туркам. Тяжелое положение
райи проистекало из самой природы помещичьей власти. На это указывал так-
же немецкий писатель, цитированный мною в начале этой главы. Произвол
помещиков давил бедноту и господствовал как на турецкой, так и на христиан-
ской земле. Памятники того времени сообщают о жалобах населения как
на турецких, так и на венгерских помещиков. И те и другие обладали деспо-
тической властью. Произвол турецких и венгерских помещиков был одинаков
и различался только по форме проявления. На венгерской земле крестьянина
эксплуатировали все, кто мог это сделать: дворянин, солдат, должностное лицо
комитата, помещичий приказчик. На крестьянина налагали подати сборщики
налогов, в том числе сборщики десятины,—словом, все должностные лица,
кто имел с крестьянином дело. По свидетельству источников того времени,
на постоялых дворах, расположенных на турецкой земле, турецкие путешест-
венники, особенно служащие, требовали от жителей дарового снабжения. Эми-
ны (приказчики) прибывали для сбора десятины после уборки урожая и тре-
бовали денежного выкупа, не принимая подати натурой. Разумеется, размер
этого выкупа был значительно больше действительной стоимости продуктов242.
Для ограбления более слабых как венгерские, так и турецкие поме-
щики прибегали к различным уловкам и в этом отношении не уступали друг
Другу.
Если на венгерской земле закон определял характер повинностей крепост-
ных и мы можем получить представление, по крайней мере, об основных груп-
пах этих повинностей, то на турецкой территории такого закона не было.
Крестьяне-христиане собственными силами удовлетворяли потребности своей
церкви и школы, и в этом им не помогали ни турецкое государство, ни
турецкий помещик. Мы знаем также, что государство требовало от райи уплаты
различных налогов, выполнения работ в пользу турецкого государства,
барщины. В документах эти повинности называются самыми различными назва-
ниями. Вслед за перечислением повинностей в пользу государства идут повин-
ности в пользу помещика. Они настолько разнообразны, что их невозможно
сгруппировать. Самое лучшее представление о разнообразии повинностей
крепостного дают урбарии отдельных общин.
Как только турки завоевывали какую-либо общину, они заносили ее в деф-
тер, то есть в список, который перечислял жителей и записывал их повинности.
Первый такой дефтер крепостных, или урбарий, был составлен в 1545 году
казначеем Буды Халил-пашой. Каждый помещик, как только он получал
тимар или зиамет, составлял дефтер. Он появлялся среди своих крепостных
и договаривался с ними о денежных, натуральных и отработочных повин-
ностях. Эта договоренность закреплялась в документе, который выдавался
на руки заинтересованным сторонам. Затем община составляла опись повин-
ностей, в которой были записаны и налоги, идущие в пользу государства.
Так, местечко Четнек, покорившееся туркам (1583—1593), должно было
платить султанский налог243, свадебный налог, делать взнос храму, священ-
нику, платить за мельницу, уплачивать «винную деньгу», причем отчетливо
была видна тенденция к увеличению этих платежей. За 10 лет лишь один
султанский налог увеличился с 108 форинтов до 221 форинта 72 денариев.
То же происходило и в других районах. О положении крестьян в конце
XVI века в районе Барада, подвластного туркам, мы получаем представление из
документа244, который перечисляет «установленные султаном повинности
крепостных в пользу помещиков». Крепостной вносит десятину с пчел—с каж-
дых десяти ульев один улей, а у кого их менее десяти, то за каждый улей
206
платит по две оспоры или по одной полтуре*, платит десятину со свиней—
за каждую годовалую свинью по 4 пенса (не платит лишь десятину с ягнят),
с каждого стада овец—по одной овце. В общине, имеющей всего 40—50 овец,
крепостные платят по 3 пенса. Затем в документе говорится: «Крепостные
не должны выполнять барщины и делать приношения». Они должны давать
лишь один воз дров, один воз сена. Тот, кто не имеет ни того, ни другого, дол-
жен платить за воз дров 15 оспор, а за воз сена—10 оспор. Тот, кто участвует
в сенокосе, не должен давать ни сена, ни денег вместо сена, ни перевозить
помещичью десятину из более отдаленных местностей.
Если парень женится на девушке, он платит 45 пенсов; если вдова выходит
замуж, то она должна заплатить 7% полтуры. Среди взносов в пользу помещика
упоминаются пошлина на бочки, которая составляла 30 пенсов с большой
бочки и 15 пенсов—с маленькой, а также «плата за огонь» по 1 форинту
с каждого хозяина.
Деревня Кайяр в первый период своего подчинения туркам, когда в ней,
кроме 20 пустых наделов, было 16 желлерских домов (число крепостных неиз-
вестно), платила туркам 260 форинтов, вносила 60 кёбёлей овса, 40 пинт**
сливочного масла, 33 воза дров, 73 воза сена, 3 кёбёля слив, 4 ако вина, 3 ведра
винограда, 3 кёбёля орехов, 1 кёбёль гороха, 1 кёбёль чечевицы, 50 форинтов
султанского налога и выставляла 10 телег для государственных султанских
работ. Кроме того, деревня должна была выполнять отработки в пользу габс-
бургского государства, выставляя 6 крестьян с телегами и 12—без телег.
Повинности в пользу турецкого помещика, не говоря уже о происходивших
весьма часто чрезвычайных отработках, постоянно росли, так что турецкий
помещик уже в 1622 году получал с общины 50 возов дров, 50 возов сена,
50 старых пинт сливочного масла, 50 старых кил овса (около 100 мёре)245.
Венгерское государственное собрание не мешало венгерским помещикам
безжалостно эксплуатировать бедноту. Но в 1619 году оно пожелало оградить
крепостных в областях, занятых турками, от притязаний турецких помещиков.
Когда оно направляло Имре Липтаи в качестве посла к султану, оно обязало
его настаивать на уменьшении повинностей крестьян в занятых турками
областях246. Венгерское государственное собрание говорило, что ишпайи,
паши и беки, нарушая указы турецкого султана, постоянно увеличивают
налоги на крестьян подчиненных им областей, не довольствуются справедливой
десятиной, требуют вместо нее денежных платежей, а некоторые из них исполь-
зуют фальшивые меры веса и объема. Приношение, которое собиралось раньше
лишь в случае назначения нового паши или воеводы, теперь собирается
с народа 2—3 раза в год; повинности произвольны. Часто бывает так, что
ишпайя, собрав годовые повинности в свою пользу, продает деревню другому,
который снова требует от крестьян выполнения этих же повинностей. Уже
в 1606 году в Житваторокском мирном договоре*** указывалось, что не будут
увеличиваться повинности населения 60 подчиненных туркам деревень, рас-
положенных в окрестностях Эстергома. Несмотря на это, в 1627 году одно офи-
циальное расследование 247 свидетельствует о значительном увеличении повин-
ностей, и в первую очередь об увеличении денежного налога в пользу ишпайи.
Например, налог с общины Эдьхазсега увеличился с 1606 по 1627 год с 22
до 60 форинтов, Мартонфальвы—с 14 до 59, Надьвезекени—с 40 до 100, Киш-
мани—с 17 до 59, Чиффара—с 177 до 228, Мезневеле—с 33 до 333 форинтов.
Нет такой общины, где бы налог в той или иной степени не был увеличен,
хотя численность населения существенно не изменилась. Увеличивались
и другие повинности в пользу помещиков. Среди натуральных повинностей
* Оспора (аспер)—мелкая турецкая серебряная монета; 120 оспор составляли
1 пиастр; полтура—венгерская монета, находившаяся в обращении в XVI—XVIII веках;
1 полтура равна 1,5 крайцера, или 0,5 гроша.—Прим. ред.
**Венгерская пинта—мера объема, равная 1,415 литра.—Прим. ред.
*** Мирный договор, заключенный в 1606 году между Рудольфом Габсбургом и тран-
сильванским князем Иштваном Бочкаи, с одной стороны, и турками—с другой.—Прим. ред.
207
в пользу помещиков фигурируют сливочное масло, мед, пшеница, чечевица,
сушеная слива, мука, ягнята, сено, дрова, особая плата за пользование мель-
ницей, шкуры рогатого скота для изготовления гусарских курток (доломанов)
стоимостью от 5 до 13. форинтов, черепица, доски. Община Обарш однажды
дала экипаж стоимостью в 35 форинтов со всеми принадлежностями к нему,
со сбруей для трех лошадей, с недоуздками и хомутами. Говорится также, что
в большинстве общин «увеличиваются различные отработки с использованием
телег и без них». И, наконец, крестьяне платили государственный налог, или,
как его называли, султанский налог, выполняли султанскую работу (госу-
дарственную работу), объем которой если и не везде, то во многих местах
также значительно увеличился.
Представление о комитате Зала и о крепостнических отношениях в этой
области дает обширная опись, составленная в 1629 году248, которая охваты-
вает 211 общин. Среди них имеются многолюдные местечки (Залаэгерсег,
Кестхей), бывшие куриальными, то есть дворянскими общинами (их жители
пользовались правами дворянства), и деревни, населенные крепостными. Эта
опись свидетельствует об увеличении государственных повинностей. Так, об-
щина Эгерсег, где налог увеличился еще на 1/35 часть, жалуется, что дань, ко-
торую жители платили помещику в старину, вместе с платой за соседние мель-
ницы составляла лишь 125 форинтов, причем никаких других повинностей они
не выполняли, а сейчас эта дань составляет 300 форинтов. Кроме того, везде су-
ществовал султанский налог, или подымный сбор, как и«султанская мука» [нату-
ральные взносы в пользу турецкого государства.—Ред.], затем дань, вносимая
наличными деньгами, а также различными продуктами; кроме указанных, су-
ществуют еще платежи, имеющие различные названия, а также приношения па-
ше и управляющему. Среди последних упоминаются пшеничная мука, сливоч-
ное масло,сушеная слива, мед, фураж, ягнята или вместо них деньги, каплуны,
лисьи шкуры, волчьи шкуры, шкуры куниц, вино, куски полотна, орехи, ябло-
ки, горох, чечевица, пчелиный улей, сливы, каштаны, крупа, рулет, фрукты,
десятина с семян всех овощей, стельная корова. Повинности в пользу госу-
дарства и помещика в денежном выражении составляли 16 457 форинтов в год.
Однако опись не упоминает о барщине, то есть «даровой работе». Лишь упо-
миная об общине Ньявайад, опись говорит, что «турецкие власти могут потре-
бовать с крестьян столько подвод в военный обоз, сколько захотят».
Сравнительно велики налоги, взыскиваемые наличными деньгами. Напри-
мер, Тапольца должна была платить дань в размере 400 форинтов, 150 форинтов
в качестве султанского налога, 40 форинтов «повозочных денег», всего 590 форин-
тов в год. Опись ничего не говорит о других повинностях. Создается впечатле-
ние, что в комитате Зала, находившемся под властью турок, размер повин-
ностей населения не был большим, чем в королевских областях. К тому же
в турецких областях не совершали насилий над совестью. Здесь не было
закона о свободе перехода, но если все-таки крепостной переходил на коро-
левскую территорию, то турецкий помещик не мог возвратить в судебном
порядке так называемого беглеца. В многочисленных турецко-венгерских
документах я не встречал даже упоминаний о таких процессах, а это значит,
что если не закон, то сама действительность предоставляла райе право пере-
хода из имения одного турецкого помещика в имение другого.
В наиболее тяжелом положении находились жители общин, расположен-
ных вблизи пограничной полосы. Обычно они платили налоги той и другой
стороне, и, кроме того, их разоряли разбойники. Поскольку ни турецкий,
ни венгерский помещик не считали свою власть над этими общинами постоян-
ной и прочной, каждый из них эксплуатировал население этих общин как
только мог. Районы, подчинившиеся туркам, больше всего страдали от произ-
вола турецких помещиков.
Комитат Боршод в 1641 году произвел расследование вопроса о налоге,
который платили подчиненные туркам деревни249. Данные этого расследо-
вания дают возможность понять, как происходило подчинение деревень тур-
208
ками и какую обстановку создавало это подчинение. Захватив Эгер, турки стали
нападать на отдаленные от Эгер а деревни, совершая грабежи, убийства, угоняя
массы людей и скота и принуждая население этих деревень к уплате налога.
Не находя защиты у королевской власти, мужское население этих деревень,
«устав от скитания зимой и летом, в горах и долинах, в пустынях и в лесах,
вдали от жен и детей», заключало соглашения с турками. Так сделала община
Суходь, обязавшись вносить новому турецкому помещику ежегодно 4 килы
пшеницы. Но это соглашение оставалось в силе лишь в течение 2—3 лет, и
община должна была платить уже 10 форинтов в год. Однако и это продол-
жалось недолго, и вскоре разоренной деревне пришлось платить 25 форинтов
в год и вносить 24 итце масла. В 1638 году повинности в пользу помещика
увеличились до 38 форинтов, 34 итце сливочного масла, 16 возов дров, стоив-
ших 16 форинтов. Кроме этого, деревня должна была в качестве приношения
давать султану 1 овцу, 1 килу муки, 1 килу овса и 8 кил пшеницы.
Еще хуже обстояло дело в Девени, которая после захвата турками Эгера
заключила соглашение с турецким помещиком, которому она обязалась
давать 15 форинтов деньгами, 10 кил пшеницы, 10 кил овса, 10 итце сливоч-
ного масла, 10 возов сена. Однако помещик постоянно увеличивал повинности,
которые уже в 1641 году составляли в год 125 форинтов деньгами, 37 итце
сливочного масла, 10 кил пшеницы, не считая султанского налога. Повин-
ности общины Келечень первоначально составляли 20 форинтов деньгами.
15 возов сена, 25 кил пшеницы, 25 кил овса, 15 итце сливочного масла. Кроме
того, община иногда в течение 3—4 дней перевозила дрова. В 1641 году эти
повинности увеличились до 120 форинтов, 30 кил пшеницы, 30 кил овса,
60 итце меда и сливочного масла. Деревня должна была, используя свои телеги,
отрабатывать барщину, оцениваемую в 50 форинтов, кроме того, поставлять
1 корову на убой и 1 бочку творогу, что она с удовольствием заменила бы
13 форинтами, но помещик «не брал деньгами».
Увеличивались также повинности всех остальных деревень, и их жители
вынуждены были в зависимости от местных условий поставлять самые различ-
ные продукты сельского хозяйства и ремесла, выполнять различные работы.
Кроме упомянутых продуктов, они давали помещику творог, мыло, каменную
соль, железные прутья, лисьи шкуры, ячмень, пшено, вносили плату за телеги,
должны были выполнять полевые работы, иногда по 45 дней в год, платить
различные штрафы, поставлять фураж, холст или вместо него деньги, вино,
горох, орехи, чечевицу, сушеную сливу, капусту, ягнят, выполнять извозные
повинности, обрабатывать виноградники, возить,сено, выполнять недельную
барщину, вносить налог с ворот (когда государственное собрание вводило
налог с ворот), пережигать древесину на уголь. В некоторых местах жители
не могли выполнять эти повинности и покидали разоренную деревню, ибо
пропорционально с повинностями в пользу помещика возрастал и султанский
налог. Так, например, в общине Мохи этот налог возрос с полутора форинтов
до восьми.
Такими же тяжелыми были повинности в пользу помещика в комитате
Дьёр. Вначале помещик требовал уплаты дани деньгами наряду с султанским
налогом. Но затем к этим взносам добавлялись взносы натурой—сливочное
масло, скот на убой, дрова, сено, мука, пшеница, ячмень, овес, ягнята, орехи,
фрукты, уксус, пиво, сыр, ножи, колеса для экипажей, лисьи шкуры, пер-
чатки, полотно, лагерные повозки, бревна, планки, доски. Постоянно увели-
чивалась также и подать. Наряду с ней крестьяне должны были платить раз-
личные штрафы, вносить множество платежей, имеющих самые различные
названия, а также часто вносить чрезвычайные налоги. Тяжесть повинностей
увеличивали также многочисленные обсчеты при уплате денег. Росла и бар-
щина. Крепостной должен был обрабатывать виноградники помещика, пахать
помещичью землю, собирать и свозить урожай. В некоторых местах существова-
ли и другие виды барщины, например перевозка камня для мельницы. Община
Фельпец наряду с султанским налогом в 30 форинтов платила помещику дань
14 И. Ачади 209
в размере 120 форинтов. Эту дань помещик увеличил до 240 форинтов,
а также обязал деревню платить 30 форинтов за убойный скот вместо прежних
20, за полотно—120 форинтов; кроме того, когда помещик воевал на стороне
Габора Бетлена, то деревня предоставила ему 240 форинтов в виде чрезвы-
чайной военной помощи250.
Эти данные свидетельствуют о том, что повинности крепостных крестьян
в пользу помещиков были особенно тяжелы в тех районах, которые не входили
в состав земель, присоединенных турками к их империи, а были лишь в зави-
симости от них. Эти земли формально находились под верховной властью дина-
стии Габсбургов или трансильванских князей. Их жители платили Габсбур-
гам или трансильванским князьям налог в половинном размере, неся повин-
ности в пользу венгерских помещиков и одновременно платя налоги турец-
кому государству и турецким помещикам. Эти земли турки беспощадно экс-
плуатировали, облагая их жителей данью, заставляя их работать на себя и тре-
буя с них выполнения государственных повинностей и повинностей в пользу
помещиков. В том случае, когда венгерское государственное собрание обла-
гало крестьян этих земель особым налогом или когда они должны были пла-
тить налог с ворот венгерскому королю, турки также требовали с них особой
дани. Жители этих земель изнемогали под тяжестью повинностей в поль-
зу Габсбургов, турецкого султана, венгерских и турецких помещиков и ча-
сто окончательно разорялись, так что число их постоянно уменьша-
лось, а экономика приходила в упадок. Наоборот, собственно турецкие земли,
то есть те, которые были под властью султана, вследствие более выгодного
географического положения (удаленность от театра военных действий) нахо-
дились в довольно благоприятном экономическом положении. Наряду со ското-
водством богатые доходы их жителям приносили земледелие и виноделие. На
этих огромных территориях увеличивалось население, что свидетельствовало
о его материальном благополучии. Так, например, из описей налогоплатель-
щиков251 явствует, что в 1554 году в 26 общинах Тительского района, входив-
шего в Сегедскую область (санджак), было только 53 дома налогоплатель-
щиков, в 1570 году было 98, а в 1590 году—уже 463 дома налогоплательщиков.
Подобная картина наблюдалась и в остальных общинах этого санджака,
и лишь в нескольких общинах число налогоплательщиков в 1590 году умень-
шилось по сравнению с 1554 годом. Описи Байского района 1580—1582
и 1590—1591 годов252 также говорят о росте населения. Хотя и упоминаются
такие две общины, которые в 1580—1582 годах платили налог, а в 1590—
1591 годах в них уже не было налогоплательщиков, но в целом в тех 25 общи-
нах, которые упоминаются в обеих описях, в 1580—1582 годах было 87 домов
налогоплательщиков, а через 10 лет—уже 757 домов налогоплательщиков.
Путешественники, проезжавшие в то время через турецкие территории, оста-
вили много заметок о развитии земледелия в этих местах. Так, ученый Бока-
ций*, посланный князем Иштваном Бочкаи из Кощице в Буду в качестве
посла, проехав от Кошице до районов Ваца**, был удивлен, увидев прекрасный
край, поля, засеянные озимыми, ибо до того времени он полагал, что под
властью турок крепостные-христиане находятся в самом бедственном поло-
жении. Позднее путешественники восхищались развитым виноделием и цвету-
щими виноградниками районов Ваца.
Один турецкий писатель в 1605 году253 говорил, что в Серемшеге (Сирмии)
красуются города и замки, деревни и хорошо возделанные поля и что весь этот
край представляет собою вечно цветущий зеленый сад. Другой турецкий
писатель254 полстолетия спустя (1660—1664), изъездивший вдоль и поперек
большую часть Венгрии, главным образом территорию, подчиненную туркам,
и оставивший целый том своих путевых заметок, также сообщает много инте-
* Бокаций (Bocatius, 1549—1612)—глава кошицкого городского совета и кошицкой
высшей школы.—Прим. ред.
** Вац—город на Дунае при повороте этой реки на юг, центр католического епи-
скопства.—Прим. ред.
210
ресных сведений об экономическом положении простого народа. Он говорит,
что в Зимони (на пути от Белграда до Буды) имеется 400 домов, крытых чере-
пицей, и что серемская равнина стала плодородной и снабжает армию в изоби-
лии медом, сливочным маслом, бараниной, говядиной и кониной. Митровица—
очень красивый и процветающий город с полутора тысячами домов, крытых
черепицей и огороженных заборами из досок. Некоторые дома построены
из камня. Двухэтажных домов мало. Район этого города богат сельскохозяй-
ственными продуктами и славится своим белым хлебом и белыми медовыми
лепешками. В Эсеке имеются 400 домов, крытых досками, с деревянными при-
стройками и с деревянными полами. Это довольно красивые и просторные
дома. Каждый из них имеет сад. Живут здесь венгры, которые носят меховые
шапки и куртки из полотна с различными серебряными украшениями. В городе
Мохач турецкий писатель нашел около 300 домов, крытых черепицей или камы-
шом, и жители его имели средний достаток. С восхищением он говорит о Пече,
о его населении, об общинных учреждениях. Как и при описании других насе-
ленных пунктов, я не касаюсь здесь того, что писатель говорит о мусульманской
части города. Среди достопримечательностей города он упоминает абрикосовые
деревья, тутовое- дерево, а в особенности грушу. В городе выращивается
170 сортов груши. В Пакше было очень много виноградников. Как сообщает
писатель, на острове Чепель (турки называли его Овечьим островом) имеется
6 цветущих деревень, несколько сот тысяч голов скота (здесь писатель дает
слишком большую волю своему воображению), а число виноградников доходит
до тысячи. Эти сообщения турецкого писателя подтверждаются путешествен-
никами-христианами. Аналогичные сведения они оставили о положении боль-
шей части Темешкёза, южновенгерских комитатов, в особенности района
Печа (1664). Венгры, которые участвовали в знаменитом зимнем походе
Миклоша Зриньи в 1664 году*, с удивлением наблюдали повсюду процветаю-
щую экономику. В 1665 году, когда императорский посол граф Лесли про-
езжал через турецко-венгерские земли, направляясь ко двору султана, ему
также бросилось в глаза, что турецкая территория от Эстергома до Белграда
достаточно заселена и находится в удовлетворительных условиях255.
Положение турецкой территории благоприятствовало развитию культуры
населявших ее венгров. Распространялось обучение в школах, развивалась
религиозная жизнь в особенности протестантского населения. Этот край дал
венграм, жившим в то время разрозненно, в различных государствах, много
знаменитых священников, образованных писателей, горячих борцов за дело
нашей нации. Когда турки вынуждены были по Карловицкому миру возвратить
эти районы Габсбургам, большая часть их была разорена, опустошена, деревни
превращены в груды развалин, а земля не обрабатывалась. Но причиной этого
упадка была не власть турецких помещиков. В мирное время под властью
турок эти края были очагом развития материальной культуры, которая,
однако, была почти полностью уничтожена в период разрушительной войны
1683—1698 годов, так что венграм нужно было заново начинать заселение
и освоение этих земель.
* Имеется в виду успешный поход хорвато-венгерского отряда под командованием
хорватского бана, выдающегося полководца и поэта Миклоша Зриньи (1620—1664),
к Эсеку с намерением отрезать пути отхода турецких войск. Этот поход является славной
страницей борьбы венгерского и хорватского народов против завоевателей-турок.—
Прим. ред.
14*
РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ
ЭПОХА ЗАЩИТЫ КРЕПОСТНОГО КРЕСТЬЯНСТВА
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
КРЕПОСТНОЕ КРЕСТЬЯНСТВО В ПРАВЛЕНИЕ КАРЛА III
Сатмарский мир и последовавшая вскоре после его заключения смерть
короля Иосифа I (1711) не только означали приход к власти нового короля,
но и открыли новый период в политической и экономической жизни Венг-
рии. В 1718 году был освобожден от турецкого ига и перешел под власть
Габсбургов Темешкёз—область Венгрии, дольше всего находившаяся под
властью турок. В это время на троне появился новый предстааитель ди-
настии Габсбургов. Новый государь начал свое правление, следуя тре-
бованиям духа того времени. Свои обязанности по отношению к подданным
он понимал иначе, чем его предшественники в XVII веке. Король Карл III
(1711—1740), а за ним и другие правители еще в молодости избегают Вены
и ее средневековой атмосферы, атмосферы особой ненависти к венграм.
Во время войны за испанское наследство Карл III, будучи за границей, испы-
тал влияние свежих, более здоровых настроений, несмотря на то, что вен-
ские правители окружили его своими людьми. В 1712 году, когда он возвра-
тился на родину и получил законное наследство—императорский трон и трон
венгерского короля,—внешнеполитическая обстановка принудила его при-
ложить все силы к тому, чтобы завоевать доброжелательное отношение венгер-
ского населения. В свою очередь венгерское государство видело одну из глав-
ных гарантий своего существования в восстановлении близких отношений
с Габсбургами, ибо в результате печального периода раздела страны на три
части государство пришло в состояние страшного хаоса, понеся огром-
ные материальные потери и потери1 в населении, и могло надеяться
на исцеление многочисленных ран и на постепенное возмещение потерянных
материальных и духовных сил лишь .путем благожелательного сотруд-
ничества всех правящих элементов. Некогда единая территория была раздроб-
лена и управлялась самыми различными венгерскими и иностранными гра-
жданскими и военными властями. Целые комитаты, территории, тянувшиеся
на сотни миль, были полностью или в большей своей части лишены населения.
Довольно тщательно составленные для целей налогового обложения переписи
1715—1720 годов свидетельствуют об опасном уменьшении численности насе-
ления, о тяжелом имущественном положении жителей, о невероятном умень-
шении площади обрабатываемой земли. В то время, не считая территории сов-
ременной Хорватии и Славонии, в Венгрии и Трансильвании было 47 королев-
ских городов, 492 местечка, 1223 дворянские общины, 8811 общин крепост-
ных, 44 разоренные общины—всего 10 584 различных общин. Однако числен-
ность населения была очень незначительной и достигла в общей сложности
2 552 598 человек. Из них 101 748 человек составляли господствующий, при-
вилегированный класс (церковное и светское дворянство), число же трудящихся
равнялось 2 450 850. Однако в это число входило городское бюргерство, секеи
и саксы, так что численность населения, жившего под властью помещиков,
составляла немногим более двух миллионов. Сравнительно гуще были заселены
те районы Трансильвании и северной Венгрии, которые менее других подвер-
: 212
гались опасности турецкого завоевания вследствие своего географического
положения (комитаты Арва, Липто, Туроц и соседние с ними области)*.
Зато южная часть страны, находившаяся в период турецкого господства
в довольно благоприятных условиях, после освобождения была полностью
разорена. Число общин здесь настолько уменьшилось, что районы с наиболее
плодородной почвой—Задунайская область, район Тиссы и Темешкёз—превра-
тились в дикую пустыню. Но в стране имелись многочисленные карликовые
общины, была и земля, ожидавшая, обработки. Согласно официальной перепи-
си, площадь обрабатываемой земли в Венгрии без Трансильвании равнялась:
Год Пахотная земля, кёблёши ♦ Целина, кёблёши Луга, касаши ** Обрабатываемые виноградники, капаши *♦*
1715 1 035 055 29 273 212 721 308 771
1720 1 624 858 43 540 288 239 439 226
• Под 1 кёблёшем разумеется участок земли, засеваемый 1 кёбёлем зерна.— Прим. ред.
•* Касаш—участок луга, скашиваемый одним человеком за один день работы.— Прим. ред.
Капаш—участок виноградника, обрабатываемый одним человеком за один день работы.— Прим. ред.
Однако в описи значится не только земля, с которой крепостные несут
повинности помещику. В ней значатся и имения городских бюргеров, а также
небольшие дворянские виноградники. Но общины и отдельные крепостные
крестьяне имели участки земли, которые они арендовали у дворян, иногда
даже целые пустоши, так что приведенные выше данные 256 дают приблизи-
тельно верное представление о площади земли, обрабатываемой крепостными.
В Трансильвании и во входивших в то время в ее состав венгерских комитатах
(Парциум) обрабатываемая земля составляла 859 602 кёблёша пашни,
249 130 касашей лугов и 157 740 капашей виноградников.
В таком состоянии перешли венгерские земли под власть Габсбургов.
Поэтому вполне понятно, что все те элементы, которые имели отношение к госу-
дарственному управлению, считали своей самой неотложной задачей реформы
государственных и законодательных учреждений, пострадавших во время
войны, и в особенности восстановление национальной экономики, короче
говоря, создание условий, которые способствовали бы увеличению населения,
развитию национальной экономики, полному использованию богатств земли.
С этой целью Карл III весной 1712 года созвал государственное собрание,
которое, казалось, с готовностью одобрит проведение реформ, отвечающих
требованиям времени. Оно выделило из своего состава государственный коми-
тет, который за короткий срок разработал подробный проект обновления
всего управления страной, проект, учитывавший интересы дворян, но во мно-
гих отношениях благоразумный и справедливый по отношению к угнетенным
слоям. Однако вследствие разразившейся в то время эпидемии чумы господ-
ствующие сословия должны были прервать свои совещания. Когда же они
спустя два года вновь собрались, их взгляды уже существенно изменились,
и суровый дух прошлого снова взял верх в их законодательной деятельности.
Утвержденный в 1715 году закон, состоявший из 136 статей, содержал прин-
ципиально важные постановления как с точки зрения развития права, так
и с точки зрения усовершенствования управления страной. Но он не уделял
внимания улучшению правового или экономического положения крепостного
крестьянства.
Закон оставлял ясов и кунов в положении крепостных крестьян. Прави-
тельство передало их отдельным помещикам. Статьи 95 и 96 передали в ведение
Ныне районы Чехословакии.—Прим. ред.
помещичьей власти, то есть в подчинение комитатских дворянских собраний,
общины Пасто, Бат, Полгари, Сентмаргита, Туран, Надьмедьер, Отуран, Швед-
лер; Сомольнок, Штос, Бокабанья, Штефульто, Шовар и Шобанья, а также
6 гайдуцких городов в комитате Сабольч. Все это убедительно свидетель-
ствует о том, что сословия больше не думали о сохранении того благоприятного
правового положения, в котором в процессе исторического развития окаев-
лись отдельные слои населения (например, гайдуки), и еще меньше думали
о том, чтобы облегчить положение несчастных крепостных. Напротив, всю
свою деятельность они направили на то, чтобы добиться прикрепления кре-
стьян к земле, стараясь препятствовать осуществлению права перехода и воз-
вращать так называемых беглых крепостных их прежним владельцам. Дей-
ствительно, в первое время после освобождения страны от турок вопрос о
праве перехода стал наболевшим вопросом, ибо от невыносимого помещичьего
гнета народ массами бежал в польские, а более всего в южновенгерские земли,
отнятые у турок. Этой беде можно было бы помочь только уменьшением по-
винностей крестьян. Однако очень пространная статья 101 нашла выход лишь
в насильственных средствах, строго запрещая принимать беглых, указывая,
что на основе старых законов необходимо возвращать беглых и даже с помощью
вооруженной силы препятствовать переходу крестьян. Все же закон делал
некоторую уступку крепостным: он освободил их от платежей, которые кре-
стьяне вносили помещикам-куруцам в период восстания Ракоци и которые с них
требовали возвратившиеся в страну помещики-лабанцы*. Закон даже освободил
крепостных от уплаты половины недоимок. Что касается второй половины,
закон указал, чтобы она была выплачена не сразу, а частями. Вместе с тем
в законе говорилось, что задачей комитатских властей будет защита бедного
народа от угнетения и сохранение крестьян в том положении, в каком они
к этому времени находились. Ничего другого о правовом положении крепост-
ных в пространном законе 1715 года не говорилось. Сословия** ограничились
тем, что избрали большой государственный комитет, поручив ему подготовить
проекты реформ всего механизма общественной жизни для представления
их на ближайшее государственное собрание. Эти проекты были подготовлены,
но ближайшее государственное собрание, заседавшее в 1722—1723 годах, снова
сурово обошлось с крепостными крестьянами. Оно приняло закон, состоявший
из 129 статей. В этом законе имеются положения, вошедшие в историю и поста-
вившие на новые основы обществен но-правовые отношения между правящей
династией Габсбургов и венгерской нацией, а также между Венгрией и наслед-
ственными владениями Габсбургов. Этот закон снова решительно подтвердил го-
сударственную самостоятельность Венгрии. Однако сословия не понимали того,
что осуществить эту самостоятельность нужно и можно путем предоставления
прав самым широким слоям народа, что было бы хорошо мобилизовать на ее за-
щиту и трудящиеся массы. Монах Дьёрдь, этот дальновидный государствен-
ный деятель, еще в начальный период господства турок указывал на то, что
новые вспомогательные войска для защиты отечества против восточного врага
(турок) можно создать, лишь избавив народ от чрезмерного угнетения.
Теперь венгерский народ снова получил самостоятельность, но, чтобы
защитить страну от нападений враждебной Вены, необходимы были новые,
боевые силы. Снова необходимо было осуществить политику монаха Дьёрдя.
Однако и в 1722—1723 годах сословия ограничились лишь обеспече-
нием своих корыстных классовых интересов, естественным следствием чего
явился тот факт, что провозглашенная в законе самостоятельность в течение
полутора столетий оставалась на бумаге, ибо сословия никогда не могли осу-
ществить ее собственными силами. В знаменитом законе 1722—1723 годов
* Помещики, боровшиеся против куруцев на стороне Габсбургов.—Прим. ред.
** Здесь и далее под сословиями автор подразумевает четыре господствующих
сословия, представленные в государственном собрании: высшее духовенство (praelati),
магнаты (magnates, barones), дворянство (nobiles) и верхушку так называемых свобод-
ных королевских городов.—Прим. ред.
214
дворяне утвердили собственные привилегии, освободив себя от уплаты налогов
и признав единственной своей обязанностью военную службу в целях «защиты»
отечества. Что касается крестьянского вопроса, то он был второстепенным вопро-
сом. Обращаясь к крестьянству в целом, дворяне указывали (статья 18), что
помещик не может облагать крепостных налогами и требовать выполнения
повинностей, которые не записаны в справедливо составленном урбарии.
За соблюдением этого закона «должны следить должностные лица комитатов,
стремясь к осуществлению статьи 101 закона 1715 года, охраняя крепостного
от помещичьего гнета и наказывая виновных помещиков». Однако статья 60
подробно устанавливала порядок судопроизводства по делам, касающимся
возвращения беглых крепостных*, подтверждая статью 101 закона 1715 года.
Порядок судопроизводства относительно возвращения беглых крестьян
регулировался потому, что судебные процессы о возвращении беглых
•оставались безрезультатными. Органы власти не желали заниматься этими
массовыми процессами, поэтому новый закон и содержал исчерпывающие и
суровые распоряжения на этот счет. В законе Карла III говорилось
также о свободных по своему правовому положению (liberae conditionis)
сельскохозяйственных рабочих. Так он называл тех, кто был освобожден
помещиком, или тех, кто арендовал у него землю и по истечении срока
аренды мог свободно уйти. На основе соглашения арендаторы выполняли
повинности крепостного с наделом или желлера. Закон предоставлял воз-
можность пользоваться правом свободного перехода лишь тем, кто
находился с помещиком в арендных отношениях, а не в отношениях крепост-
ной зависимости. Такие люди после исполнения своих повинностей арендато-
ров могли свободно уйти.
Государственное собрание возобновило закон относительно судов по
делам о возвращении беглых крепостных, однако запретило помещикам
по своему произволу перемещать крепостных из одного комитата в дру-
гой комитат, если такое перемещение не было вызвано перенаселенностью
отдельных имений (статья 62). Одна из статей закона, принятого этим
государственным собранием (статья 18), касалась заселения разоренных вой-
ной земель и обязывала помещиков принимать крепостных, пожелавших воз-
вратиться в разоренные общины. Другие статьи открывали двери иностран-
цам, переселявшимся в страну. Статья 103 на 6 лет освобождала всякого сво-
бодного человека, переселявшегося в Венгрию, от всех государственных нало-
гов. Эта привилегия имела целью привлечь переселенцев из Германской
империи. Статья 117 способствовала переселению иностранных ремесленни-
ков, обеспечивая каждому ремесленнику полное освобождение от налогов
на 15 лет. Однако там, где эти ремесленники поселялись, они должны были
заниматься исключительно своим ремеслом. Им не разрешалось приобретать
наделы, так как это могло бы отвлечь их от основного занятия. Все эти распо-
ряжения были целесообразны, но они не означали принципиального изменения
существующих крепостнических отношений. И в период прикрепления кре-
стьян к земле были крепостные, обладавшие правом свободного перехода.
Однако это не уничтожало самого института прикрепления крестьян к земле.
Закон, принятый государственным собранием 1722—1723 годов, не сделал ниче-
го значительного для улучшения правового положения и морального состоя-
ния простого народа. То, что защита крепостных, как говорилось в законе,
стала теперь обязанностью комитатов, в действительности не означало ника-
ких изменений в положении крестьян, ибо уже в течение ста лет эта обязан-
ность возлагалась на комитаты, а в положении крестьянства мало что измени-
лось, так как комитатское собрание было корпорацией господ, владевших кре-
постными. По своему характеру новое распоряжение было таким же, каким
было распоряжение государства, возлагавшее защиту протестантов на като-
лическое духовенство. Новыми законами была не удовлетворена даже и незна-
Текст этой статьи см. CJH, IV, стр, 582 —584, 618—620.—Прим. ред.
215
чительная часть здравомыслящих дворян. Шандор Каройи*, предлагавший
еще во времена Ференца Ракоци II коренное улучшение положения крестьян,
теперь снова горячо высказался в пользу «нищей, вымирающей под тяже-
стью повинностей бедноты», ибо, как он говорил, ей суждено окончательно
погибнуть, если ее положение останется, хотя бы на короткое время, таким,
каким оно является сейчас.
Третье, последнее при короле Карле III, государственное собрание (1728—
1729 годы) начало свою деятельность, будучи более благожелательно настроен-
ным по отношению к крепостным. Оно образовало экономический комитет, ко-
торый подготовил законопроект по вопросу о крепостнических отношениях.
Началось обсуждение этого законопроекта, в процессе которого были внесены
предложения о реформе свободного перехода и даже о государственном регу-
лировании барщинных повинностей. Однако все эти предложения разбились
о дворянский эгоизм и корыстолюбие. С большой силой столкнулись про-
тивоположные мнения при решении вопроса о том, облагать ли государ-
ственным налогом надел крепостного (onus inhaeret fundo) или его личность,
то есть его движимое имущество. Большинство государственного собрания
настаивало на втором предложении, правительство же настаивало на первом,
преследуя цель построить налоговую систему на прочной основе. В этом вопросе
взгляды бо рющихся сторон настолько были различны, что все более существен-
ные реформы в конце концов не были приняты, кроме одной, которая освободила
крепостных от старой тяжелой повинности—«даровой работы» (государствен-
ной барщины). Закон предусматривал освобождение крестьян от этой повин-
ности путем выкупа, так что простой народ должен был выплачивать дополни-
тельно к государственному налогу 24 тысячи форинтов в год. В остальном
закон 1728—1729 годов возобновил главным образом старые законы, касаю-
щиеся крепостного крестьянства, например статью 18 закона 1504 года об охоте
и ловле птиц. Этот устаревший закон теперь распространялся на всех не дво-
рян: им запрещалось держать гончих собак и собак ищеек. Эта статья
уже достаточно ярко характеризует отношение господствующих слоев к кре-
постному крестьянству. Но еще более ярко свидетельствует об этом статья 26
закона.
Согласно Трипартитуму, не дворянин мог выступать в суде в качестве
свидетеля против обвиняемого дворянина только в том случае, если на это
дадут согласие тяжущиеся стороны, что, конечно, бывало лишь в исключитель-
ных случаях. Однако часто случалось так, что о каком-либо «факте или собы-
тии, из-за которого идет суд, мог свидетельствовать только крестьянин», ибо,
кроме него, других свидетелей не было. Учитывая это, сословия, принимая
новый закон, разрешили выступать в качестве свидетелей и не дворянам,
но лишь в том случае, если истина не может быть установлена другим способом.
Требовалось, чтобы свои показания свидетель давал лишь под строгой прися-
гой. Однако в гражданских процессах, за исключением тех, которые каса-
лись земельной собственности, не дворяне все чаще рассматривались в
качестве людей, имевших право участия в судопроизводстве, причем крепост-
ным и слугам разрешалось выступать свидетелями в делах их собственных
господ.
Король Карл III не созывал более государственных собраний. Законы,
принятые тремя государственными собраниями, были далеки от того, чтобы
защищать крепостных. Об этом можно судить по тому факту, что защита
крепостных была поручена корпорации помещиков, исполнительному органу,
созданному в их интересах,—комитатскому дворянскому собранию, то есть
козлу было поручено охранять капусту. Крестьянство было в тяжелом поло-
* Шандор Каройи (1668—1743)—венгерский магнат, ишпан комитата Сатмар,
выступивший в 1703 году против начавшегося освободительного движения под руковод-
ством Ф. Ракоци. Перейдя в дальнейшем на сторону Ракоци, сыграл в движении пре-
дательскую роль; после подавления движения (1711) занимал высокие посты на службе
у Габсбургов.—Прим. ред.
216
жении, так как в это время компетенция комитатского собрания в крестьян-
ски^ делах была еще более расширена. Уже в 1715 году государственное собра-
ние ввело для крестьян новую и чрезвычайно тяжелую повинность. Была
создана постоянная армия, а для ее содержания нужен был постоянный и обес-
печенный доход, постоянный налог, и дворяне взвалили этот налог на плечи
крестьянства. В 1722—1723 годах дворяне освободили себя от уплаты налогов,
указав, что на них лежит обязанность защиты страны, и то лишь в исключи-
тельных случаях. Они должны браться за оружие тогда, когда на страну напа-
дет враг извне. Обязанность нести постоянную военную службу со всеми выте-
кающими отсюда последствиями, с ее малыми и большими жертвами они воз-
ложили на армию, основная часть которой составлялась из простого народа
путем насильной вербовки рекрутов. Дворян же посылали в армию на добро-
вольных началах. Эту армию венский двор мог использовать по своему усмог
трению в наступательной и оборонительной войне как внутри страны, так
И за границей, а солдаты были обязаны служить в ней пожизненно. Рас-
ходы, требовавшиеся для содержания армии, также оплачивались исключи-
тельно трудящимися массами, а не дворянами. Введенный для оплаты расхо-
дов на армию налог назывался военным налогом. Позднее был введен еще
подворный налог, который шел на оплату расходов комитатов. Сумма подвор-
ного налога определялась самими комитатами и увеличивалась по их усмотре-
нию. Так, например, в комитате Пешт в 1725 году подворный налог был равен
5650 форинтам, а в 1740 году—уже 12 000 форинтов. Что касается военного
дадюга, то его размер в каждом отдельном случае устанавливало государствен-
ное собрание, и для увеличения этого налога необходимо было согласие сосло-
вий. Размер военного налога также увеличивался. Если в 1715 году он соста-
влял лишь 2,1 миллиона форинтов, то уже в 1729 году—2,5 миллиона форин-
тов. Особый комитет под председательством наместника производил раскладку
военного налога между отдельными комитатами и городами согласно числу
ворот, или порт (поэтому единица налогового обложения называлась «портой
наместника»), в каждом комитате и городе. В это время изменяется понятие
единицы налогового обложения—порты. Комитет определял, сколько ворот
приходится на каждый отдельный королевский город или комитат и какую
часть общей суммы налога должны платить каждые ворота. Согласно этой
раскладке, комитатское дворянское собрание проводило сбор налога и выста-
вляло новобранцев. Сбор налогов и набор солдат в армию стали важнейшими
функциями этого собрания, служившего, таким образом, орудием Габсбургов
в деле угнетения венгерского простого народа.
Все эти нововведения значительно расширили компетенцию дворянского
собрания, одной из главнейших обязанностей которого, как тогда говорили,
стало установление характера и размера повинностей. Принимались самые
разнообразные постановления, касающиеся налогов. Так, например, в 1722 году
дворяне комитата Сабольч постановили, чтобы цыган, Который курит трубку,
принимал участие в уплате налогов, установленных для крепостных крестьян.
Уже с XVII века на плечи крестьянина легло тяжелое бремя—снабжение
продовольствием расквартированных у него кавалеристов и пеших солдат,
повинность, сохранявшаяся в течение длительного времени. Для снабжения
пехотинца (oralis portio) нужно было предоставлять в неделю 5 фунтов мяса,
14 фунтов хлеба, а также постель, свечу и дрова, а для снабжения кавалериста—
дополнительно 1,5 меры овса и 10 фунтов сена в неделю для его лошади.
За все, что крестьянин предоставлял солдату, находившемуся у него
на постое, солдат платил 1 талер в месяц. Эту сумму в конце месяца вычитали
из. жалованья солдата-наемника и уплачивали ее квартирохозяину. Но часто
крестьянин ничего не получал за поставляемые солдату продукты, а если
и получал, то неизбежно оставался в убытке, так как рыночная цена продук-
тов, потребленных солдатом, была значительно выше той цены, которую пла-
тили крестьянину. После 1715 года эта разница еще больше увеличилась:,
ибо военный совет без изучения существующих условий и независимо от рыноч-
217
вых цен установил цену на хлеб и фураж, поставляемых наемным войскам.
Эта произвольно установленная цена была «регламентированной ценой», а раз-
ница .между ней и рыночной ценой называлась «депердитой». Эту разницу
должен был восполнять крестьянину комитат. Однако средства для компен-
сации убытков крестьян брались из государственной казны, то есть из налогов,
которые платили крепостные. Таким образом, крепостные покрывали свои
убытки за счет собственных средств. Следовательно, под видом депердиты
массам производителей наносился ущерб, равный многим тысячам форинтов
в год. Поэтому одним из главных стремлений крестьянства было уничтожение
бессмысленной системы налогового обложения. Однако это было осуществлено
лишь к концу XVIII столетия.
Как и раньше, при Карле III, дворянские собрания комитатов по своему
усмотрению решали вопрос о праве свободного перехода. Дворянское собрание
комитата Бихар в 1711 году запретило крепостным переход из одной деревни
в другую и распорядилось, чтобы каждый крепостной оставался на том месте,
где он живет, в противном случае он потеряет все свое имущество. Собрание
комитата Бекеш запретило переход жителей в пределах комитата и уход из коми-
тата под страхом потери всего имущества, при этом указало, что жители дере-
вень обязаны задерживать людей, нарушивших это постановление. В случае,
если жители деревни не задержат беглеца, на всю деревню налагался штраф
в 500 форинтов. Если же уходящий будет задержан, то половина его имущества
переходит комитату, а другая половина делится между общиной, задержав-
шей его, казной и помещиком. В 1715 году некоторые комитаты постановили,
что посевы беглых переходят комитатам. Если помещик сам отпускал крепостно-
го, то он должен был выполнять за него государственные повинности. Следует
отметить, что после 1713 года увеличивается число постановлений комитатов,
направленных против перехода, переселения и бегства крепостных. Поскольку
прежний порядок судопроизводства о возвращении беглых был связан со мно-
гими расходами, комитаты упрощают судопроизводство. В некоторых местах
военные власти предлагают свою помощь для возвращения беглых. Дворян-
ское собрание комитата Чоград возложило на крестьянское собрание комитата
обязанность препятствовать тем, кто готовится к побегу: крестьянская община
несла ответственность за уход отдельных ее членов. Если она была не в силах
воспрепятствовать уходу отдельных крестьян, то вся община должна была
платить большой штраф. Дворянское собрание комитата Зойом в 1727 году
возложило ответственность за побег крепостных на всю общину257. Эти суро-
вые распоряжения в известной степени объяснялись тем, что в отдельных
районах переход крестьян принял характер настоящего переселения народов.
Как свидетельствуют источники, из комитата Сабольч за 12 лет (с 1724
по 1735) переселилось 1055 семей крепостных, сидевших на наделах, и 292 семьи
желлеров с 909 волами, 581 лошадью, 651 коровой, 302 телятами, 899 овцами
и 648 свиньями258. Размах переселения, являющегося, несомненно, тяжелым
общественным бедствием, можно было бы уменьшить, улучшением положения
крепостных, устранением поводов для жалоб. Но дворянские комитатские
собрания стремились к усилению эксплуатации крестьян. Собрание комитата
Чоград в 1722 году вынесло особое постановление об извозной повинности.
Чтобы увеличить число крестьян, выполняющих эту повинность, оно обязало
крестьян, имеющих одних лишь дойных коров, овец, коз, пчел и не имеющих
тяглового скота, продать свой скот, оставив себе по 2 коровы, 20 овец и опре-
деленное количество другого скота, а на вырученные деньги купить тягловое
животное, чтобы выполнять извозную повинность.
Большая часть комитатов, как, например, комитат Тольна в 1725 году,
решительно запретили крепостным охоту. Позднее в некоторых местах кре-
постным разрешили охоту на хищников, но лишь в определенное время и при
условии, если оружие и порох им даст помещик. Таким образом, комитаты
принимали самые разнообразные постановления, налагали различные запреты,
вмешиваясь во все области жизни крепостного, но не защищали его от поме-
218
щичьего произвола. Поскольку, кроме двор ян-однодворцев (армалистов), налог
вносили в государственную казну исключительно крестьяне, комитатские долж-
ностные лица постоянно обременяли крестьян различными платежами. Вместе
стем комитатское собрание устанавливало по возможности самую низкую плату
за сельскохозяйственные работы. Масса народу бежала из комитата Сабольч,
где невозможно было прокормиться. Многие крестьяне-поденщики в этом
комитате говорили: «Лучше лежать, чем за 5 полтур идти на один день
на уборку урожая». В 1725 году дворянское собрание Сабольча постановило
задерживать подобных людей, будь то мужчина или женщина, и заключать
их в кишвардскую тюрьму259. Статья 28 закона 1729 года*, которая с целью
ограничения помещичьего произвола постановляла, чтобы в помещичьем суде
принимал участие дворянский судья комитата** с присяжными, давала тем
самым возможность комитату участвовать в этом важнейшем органе правосудия.
Однако это не привело к ограничению произвола помещика. Наоборот, крепост-
ным стало еще труднее добиваться справедливости, а их правовое положение
ухудшилось. Ни в одном венгерском законе, даже в Трипартитуме, не говори-
лось о том, что не дворянин не имеет права собственности и не может приоб-
рести недвижимое имущество дворянина. Мнение, что не дворянин не может
приобрести недвижимое имущество дворянина, в это время укореняется у нас
лишь благодаря неправильному, произвольному толкованию Трипартитума
в судебных процессах.
Очень -редко встречаются такие статуты комитатов, которые доброжела-
тельно относятся как к крепостным, так и к помещикам и которые пытаются
установить определенную гармонию их интересов.Так, заслуживает упоминания
интересная попытка, предпринятая комитатом Тольна, установить характер
и размер повинностей на территории комитата, по крайней мере, для той части
крепостных, которые назывались арендатициями (alias arendatitii) и имели
право свободного перехода.
6 ноября 1725 года, на общем собрании дворян комитата было принято
постановление260, согласно которому каждый крестьянин, имеющий до 6 голов
тяглового скота (волов или лошадей), платил помещику за каждую пару 1 талер;
желлер, живший в своем доме, платил помещику 1 форинт; желлер, живший
в чужом доме,—50 пенсов. Каждый крестьянин, у которого был собственный
плуг, выполнял на телегах работы в пользу помещика в течение 12 дней.
Те, которые имели по 2 головы тяглового скота, при выполнении барщины
объединялись, а не имевшие скота работали на помещика еще 12 дней. Кре-
стьянин, имевший тягловый скот, должен был весной один день работать
на подъеме паров, день—на севе по черным парам, день—на пахоте и на весен-
нем севе. Кроме того, каждый крестьянин и желлер косили сено, собирали его
и возили по одному стогу в скирду помещика. Каждый крестьянин должен был
совершать одну поездку по требованию помещика (на такое расстояние, как
от Пакша до Буды или до Дьёра), уплачивать девятину и десятину, свозить
ее туда, куда прикажет помещик, а также собирать и свозить зерно с домени-
альной земли. Корчма и мясная лавка половину года принадлежат жителям,
а вторую половину—помещику, которому отдается также язык животного,
заколотого и проданного в мясной лавке. Если помещик захочет заставить
крестьянина выполнять другую работу, кроме указанной в этом постановле-
нии, то она идет в счет обычных отработок. Никто из крестьян не может про-
дать своего имущества, не известив об этом помещика; в противном случае
имущество крестьянина переходит помещику. Регулирование повинностей
преследовало цель ограничить помещичий произвол. Оно означало обязатель-
ное установление максимальных размеров барщины и других повинностей
в пользу помещика и с этой точки зрения представляло собой прогресс, заслу-
* Текст этой статьи см. CJH, IV, стр. 684—686.—Прим. ред.
** Дворянский судья комитата (judlium, judex nobilium) выступает в данном слу-
чае как представитель государственной власти.—Прим. ред.
219 1
живающий внимания, в то время как нигде размер повинностей не ограни-
чивался. Однако нет никаких данных о том, что комитатское собрание осуще-
ствляло принятое дворянским собранием комитата Тольна постановление.
Очевидно, оно действительно не осуществлялось, ибо масса помещиков, обре-
кавшая на неудачу попытки ввести через государственное собрание ограниче-
ние повинностей крестьян, едва ли примирилась бы с подобного рода местной
реформой.
Господствующий, класс судил о существующих отношениях, даже о самых
вопиющих злоупотреблениях отдельных своих представителей, со старой,,
феодальной точки зрения, оправдывая угнетение крестьян ссылкой на то, что'
бог создал не дворян для выполнения барщины и что без барщины крестьяне
не могут существовать. Так рассуждали господствующие классы всей Европы,,
и в этом отношении венгерские дворяне были не лучше других дворян. В то время
господствующее положение в обществе занимал очень узкий круг людей,
интересы которого защищало государство. Этот круг людей не хотел осуще-
ствления таких реформ, которые могли бы предоставить массам трудящихся
человеческие условия жизни.
«Отдельные люди могут быть великодушны, но класс в^елом—никогда.
Класс в целом всегда неутомимо и беспощадно защищает свои интересы»261.
В соответствии с этим принципом немедленно после освобождения страны
от турок представители господствующего класса, которые в состоянии бы-
ли это сделать, взялись за расширение старых помещичьих прав и за порабо-
щение слоев, имевших какие-либо привилегии. Несмотря на то, что город.
Веспрем как пограничная крепость не находился под властью помещика
в период турецкого господства, после 1711 года Веспремский епископ с помо-
щью всяких уловок постарался подчинить его своей власти. Сначала дворян-
ское комитатское собрание энергично защищало городскую свободу, но вскоре
само стало слепым орудием епископа, бывшего одновременно главным ишпа-
ном комитата262. Высшие государственные власти, представлявшие интересы
дворян-помещиков, часто вопреки прямому королевскому приказу или ясно
выраженному намерению короля решали дела в ущерб крепостным, таким
образом помогая помещикам угнетать крепостных крестьян. Во многих местах
не комитатское собрание, а помещик лишал крестьян права свободного пере-
хода. Так, например, в 1729 году в Домбоварском поместье помещик приказы-
вал своему управляющему: «Имейте в виду, что некоторые крестьяне, имею-
щие трех-четырех сыновей, а также крестьяне-братья хотят разделиться,
но не могут между собой договориться и часто обращаются к управляющему,
желая иногда перейти в другое место, а иногда—и под власть другого поме-
щика. Управляющий не должен освобождать таких людей, иначе он будет
лишен своей должности, а также не должен разрешать переход без ведома
господина»263. В то время как государство и комитатские собрания делали
некоторые, хотя слабые и бесплодные, попытки защитить крепостных, личный
интерес склонял помещика все более подчинять трудящихся своей деспотиче-
ской власти. Он мог делать это, с одной стороны, с помощью своей администра-
тивной и полицейской власти, неограниченно используя право корчмы, вино-
курения и пивоварения, мясной лавки, мельницы и т. д., а иногда и некоторых
других привилегий, а с другой стороны, путем ухудшения условий, на кото-
рых крепостному предоставлялся надел. Помещик шел на это из опасения, что
государство переложит обязанность платить налоги с крепостного крестьянина
на его надел. На государственном собрании 1729 года король решительно
заявил о необходимости обложить надел крепостного и очень рассердился
на своих верных приверженцев, на некоторых высших сановников, горячо
отстаивавших противоположную точку зрения. С другой стороны, закон уже
обязывал помещика делить пустоши на наделы и заселять их (praedia),
а Трипартитум запрещал присоединять землю, которая когда-либо уже была
наделом крепостного, к домениальной земле, ибо это сократило бы размер госу-
дарственных налогов. Однако помещики часто под различными предлогами
220
присоединяли наделы своих крепостных к домениальной земле, таким обра-
зом'в вопросе об использовании <йемли интересы государства находились
в противоречии с интересами помещиков. Государство стремилось к тому,
чтобы дворянская земля была разделена на возможно большее число наделов,
обрабатываемых крепостными, ибо в этом случае увеличивалось число
налогоплательщиков. Помещик же был заинтересован в том, чтобы в опре-
деленных случаях и в некоторых районах присоединить пустующие
наделы и даже прежнюю землю крепостных к своему домену. Сравнительно
небольшая численность населения, а отчасти и. запрещение выселять кре-
постных были причиной того, что выселение крепостных с их наделов не
приняло таких огромных размеров, как в отдельных прусских владениях.
Но выселение крепостных с их наделов все же происходило и в Венгрии,
и там, где таким путем увеличивалась домениальная земля, конечно, поме-
щичья власть должна была требовать увеличения размера барщины остав-
шихся крепостных и более строгого выполнения ее. Вместе с тем именно
в интересах сохранения основы налогового обложения уже статья 18 зако-
на 1723 года, а в соответствии с ней и целый ряд более поздних королевских
распоряжений говорили о том, что надел крепостного, где бы он ни был
расположен, не может быть присоединен к домениальной земле. Пустующие
наделы также не могут быть присоединены к домену, как бы ни исполь-
зовал их помещик. Это распоряжение положило конец изгнанию крепостного
крестьянства с наделов. За границей изгнание крестьян с наделов приобрело
большие размеры. Там в целях увеличения помещичьего домена крестьян-
ство вытеснялось из имений.
Представлялось меньше возможности для помещичьего произвола в тех
частях страны, которые только что были освобождены от турецкого господства
и где землевладельцы были заинтересованы в привлечении рабочей силы,
предоставляли крестьянам привилегии и обращались с ними по-человече-
ски. В таких поместьях или общинах и без государственного или комитатского
вмешательства крепостнические отношения имели довольно мягкую форму.
Капошварское поместье в комитате Шомодь в результате турецкого гос-
подства потеряло большое количество населения. Оно сильно пострадало
также и во время войны куруцев*.Вновь заселяться оно начало после 1712 года.
В 1720 году в нем имелось 16 населенных и много пустующих общин. Согласно
данным урбария, составленного в это время264, в Капошваре, кроме несколь-
ких сербских и одной еврейской семьи, жил 41 крестьянин-земледелец, кото-
рые на 3 года были освобождены от повинностей. По истечении этого времени
каждый дом крепостного с наделом должен был платить землевладельцу 1 талер,
а каждый желлер—половину этой суммы. Так как обработанной земли в Капош-
варе было мало, то помещик передал крепостным в пользование пустоши Ке-
цель и Уйфалу, за что они должны были уплачивать девятину, а также прода-
вать вино только в определенное время—со дня св. Георгия до дня св. Михаи-
ла. За помещиком осталось право корчмы на остальное время года и право дер-
жать мясную лавку в течение всего года. Во время четырех государственных
ярмарок крестьяне вносили помещику плату за место и пошлину. Жители
Капошварского поместья не были обязаны исполнять барщину, однако они
«дают девятину помещику с пшеницы, ржи, ячменя, пеньки, овса, щетины,
кукурузы, чечевицы, гороха, ягнят, козлят, пчел. За каждого имеющегося у
них поросенка жители должны платить по 1 грошу. Когда созревают желуди
и поместье может давать их крестьянам, последним запрещается выгонять
свиней для откорма желудями на землю другого помещика». Они должны откар-
мливать свиней в лесу своего помещика, за что потом платят десятину со сви-
ней. Девятину с зерна крепостные привозят с поля, складывают в скирды,
и если управляющий заставит их молотить, то они сами возят зерно в помещи-
♦ Имеется в виду движение под руководством Ференца Ракоци 11(1703—1711).—
Лрим. ред.
221
чьи амбары. Крестьяне «должны покрывать расходы господина, связанные
с поездкой в государственное собрание, праздничными пирами и похоронами;
должны отрабатывать на лошадях, когда это будет необходимо, барщину,,
а также относить письма к помещику. Когда управляющие выполняют господ-
ские дела, давать им средства передвижения». Все жители Капошвара были
«пришельцами», имевшими право свободного перехода. О таких жителях
общины Сомайом, входившей в данное поместье, в урбарии говорится: «Они
обязаны выполнять такую барщину в пользу поместья, как и наследственные
крепостные». Эти наследственные крепостные составляли большую часть насе-
ления остальных общин Капошварского поместья. Повинности наследственных
крепостных были гораздо тяжелее повинностей «пришельцев». Большим был
размер девятины, денежных земельных платежей, чрезвычайных приношений
и барщинных отработок, большими были обязанности по пахоте, севу, жатве,
перевозке урожая, пастьбе, а также по продаже вина. Они обязаны были «да-
вать помещику причитающуюся ему часть льна, конопли, капусты».
В период заселения района Ракамаза (1728) были установлены сле-
дующие повинности в пользу помещика266 : каждый поселенец получал по уме-
ренной цене, которую он должен был уплатить в течение четырех лет участок
земли при доме шириной в 20 и длиной в 30 венских саженей, 30 хольдов пашни,.
6 хольдов луга и пастбища, а также строительный лес и право даровой порубки
дров в лесу. В качестве поселенцев в имения принимались лишь католики.
Каждый из них должен был располагать 300 форинтами наличных денег.
Повинности в пользу помещика с целого надела составляли 12 форинтов денеж-
ной земельной ренты и 30 дней барщины в год, но в течение первых 6 лет пере-
селенцы были освобождены от этих повинностей. Однако от барщины и деся-
тины они освобождались лишь на один год. На втором году они. выполняли
эти повинности в половинном размере, а на третий год—целиком.
В 1726 году, когда Бамбергский епископ граф Шёнборн получил в качестве
пожалования сильно разоренные поместья Мукачева и монастыря св. Нико-
лая, он начал их заселение, стараясь привлечь жителей из Германии. Каждый
поселенец получал при доме участок земли 120 футов в ширину и 180—в длину,
столько пашни, сколько он мог обработать с помощью двух лошадей или
волов, луг, который можно было скосить в 6 дней (это был участок длиной
и шириной в 200 футов, равный 12 франконским хольдам), пастбище, строи-
тельный лес, а также освобождение на 6 лет от повинностей. После 1730 года
заселение происходило на тех же условиях. Люди графа были не крепостными,
прикрепленными к земле (Leibeigenschaft), а работниками, приносившими
присягу помещику266.
Очень неблагоприятное влияние на массы трудящихся оказала та корен-
ная перемена, которая началась в земельных отношениях в Венгрии примерно
после освобождения Буды [1686 год.—Ред.] и которая затем происходила в тече-
ние десятилетий. Сотни миль территории, освобожденной от турок, были воз-
вращены казне с помощью комиссии по возвращению земель (neoacquistica}
отобравшей многочисленные поместья у их законных собственников,а также
путем огромных конфискаций, произведенных в связи с восстанием Ракоци.
Все это значительно увеличило земельные владения государства. Эти земли
венский двор хотел использовать для полного онемечивания Венгрии, ста-
раясь заселить большую часть пустующих земель, в первую очередь города,,
немцами-католиками, и дарил эти имения главным образом иностранным поме-
щикам или венгерским помещикам, преданным Вене и все более отказывавшимся
от всего венгерского. Многочисленные чужестранцы—военные, высшее духо-
венство, светские и духовные землевладельцы—получили имения на венгер-
ской территории. Таким образом сформировался целый класс помещиков,
иностранцев по своему происхождению, и помещиков венгров, потерявших
национальный венгерский облик. Этот класс не только всецело находился
в распоряжении императорского двора в политическом отношении, но сде-
лался настоящей божьей карой и для крепостного крестьянства.
222
За небольшим исключением, новые господа жестоко эксплуатировали сво-
их кредостных. Из господ редко кто находился в стране. Они поручали веде-
ние хозяйства в своих венгерских имениях управляющим-иностранцам.
Последние, как только они вступали в должность, обычно сразу же увеличи-
вали повинности в пользу помещика, барщину, вводя много новых повинно-
стей, что вызывало недовольство крестьян. Не прекращались судебные про-
цессы, в некоторых местах возникали вооруженные восстания крестьян. Народ
уходил из страны, многие крестьяне бежали в польские земли, в города, распо-
ложенные в комитате Спиш, в пограничные районы, на турецкую территорию.
Та часть крепостных, которая оставалась на своих наделах, еще сильнее стала
ненавидеть иностранных господ. Положение крестьян ухудшалось в связи
с контрреформацией, беспощадным преследованием протестантов, храмы
которых закрывались, в связи с насильственным введением церковной унии у
сербов и румын, благожелательным отношением Вены к немецким элементам,
присвоением богатств Венгрии Австрией, огромными налогами, а также
произволом при сборе комитатами и дворянами налогов и при проведении
рекрутских наборов.
Чувство недовольства охватывало простой народ всей страны. Вскоре оно
вылилось в неугасимую ненависть против немцев, католической церкви, поме-
щиков и господствующих слоев вообще. В это время в народе оживает традиция
борьбы против Австрии, начатая князем Ракоци. Народ с нетерпением ожидает
возвращения на родину князя Ференца Ракоци II, который должен вернуть
народу свободу. Ференц II находился в Родошто*, где жил в одиночестве. То
там, то здесь видели его мнимых эмиссаров. Не один раз проходил слух о том,
что он уже прибыл на венгерскую землю, и массы радовались, что вскоре
они смогут снова стать куруцами. Правительство и комитатские собрания
никакими средствами не могли поколебать народ в его убеждениях. Господ-
ствующие слои охватил такой ужас, что дворяне комитата Ноград в 1734 году
ликвидировали крестьянское комитатское собрание, помощью которого они
воспользовались несколько лет тому назад для того, чтобы воспрепятствовать
бегству крепостных. Теперь же, желая лишить крестьянство всякой орга-
низации, они заявляли: «Существовала ранее сходка (concursusa) бедня-
ков, которую бедняки называли крестьянским комитатом, а теперь такие
сходки крестьян совершенно не разрешаются»267. Такие распоряжения, однако,
не уменьшили тревоги господствующих слоев, так как ожесточение крестьян
росло. В 1738 году, когда закарпато-украинские священники в комитате
Берег читали в церквах обычную молитву за здравие государя, масса прихо-
жан заявила, что не хочет молиться за здоровье императора, который
обложил их многочисленными налогами, платежами, пошлинами, что они хотят
молиться за своего прежнего господина, за Ракоци, за его скорейшее возвраще-
ние на родину. Недовольство проявлялось и в форме вооруженных восстаний.
Эти движения крестьян, которые привели к кровопролитию, в особенности в ко-
митате Бекеш и за Дравой, были вызваны самыми различными причинами:
религиозными преследованиями, тяжестью налогов, но главным образом тя-
жестью барщинных повинностей. Восставшие в Бекеше открыто заявили, что
они хотят избавиться от тех, «которые угнетают бедноту». Венгерские кре-
стьяне комитата Бекеш поставили своей целью «освободить страну от порций,
не трогать сербов и крестьян, но уничтожить дворянство, торговцев и немцев».
Этот лозунг нашел отклик у сербов, которых ожесточили стремления двора
ввести у них церковную унию. Один из сербских военачальников, старый
Петр Иованович Сегединац, которого простые люди называли Перо (отсюда
и название «восстание Перо»), вступил в союз с венгерскими крестьянами.
Движение началось 27 апреля 1735 года в Сентандраше. Но императорские
власти тотчас же схватили Перо. Сербские войска выступили против венгров,
* Город в Турции на побережье Мраморного моря, где жил в эмиграции и умер
в 1735 году Ференц Ракоци II.—Прим. ред.
223
и около 1500 плохо вооруженных крестьян уже 9 мая были разбиты при Эрдё-
хеди дворянами соседних комитатов, быстро мобилизовавшими свои силы,
и- императорскими войсками. Победители жестоко отомстили восставшим.
Перо и многие венгры—руководители восстания были казнены, огромное
число крестьян было подвергнуто другим наказаниям.
Дольше продолжалось движение сербов за Дравой. Временами оно при-
нимало очень грозный характер. Проживавшие за Дравой сербы в течение
десятилетий были постоянными носителями смуты. Они свирепствовали,
разбойничали, нарушая общественную безопасность.
Следуя своим диким побуждениям, они объединялись в более или менее
крупные отряды и грабили мирных жителей, главным образом торговцев,
а также и простой народ. Они нападали даже на города, облагая их, а также
наиболее крупные общины, как, например, Зимонь, Митровиц, Дьяковар;
контрибуцией. В Дьяковаре они убили епископа и захватили добычи на
30 тысяч форинтов. Население, главным образом современной Славонии,
а также комитатов Бач, Бодрог, Баранья и Тольна, страдало от грабежей,
которые не прекращались, несмотря на самые суровые меры. В 1735 году
это движение превратилось в настоящее восстание и было подавлено, лишь с
помощью военных отрядов.
Все эти крестьянские движения имели общегосударственное значение.
Они привлекали к себе внимание венского двора в силу тогдашней внешне-
политической обстановки. В 1735 году, когда Ференц Ракоци II спал уже
вечным сном, надвигалась новая война против турок и двор должен был обра-
тить внимание на настроение венгерского крестьянства. Еще более настоя-
тельно этого требовали другие обстоятельства. В это время крестьян-
ство поставляло солдат для постоянного войска и давало главное средство
для его содержания—государственный налог. Поэтому оно стало снова значи-
тельным фактором в общественной жизни. Если государство использовало про-
стой народ на военной службе и заставляло его платить налоги, то в силу
необходимости оно должно было больше, чем прежде, беспокоиться о судьбе
этого простого народа.
Коренное изменение обстановки все более принуждало государей ци-
вилизованной Европы изменять их политику по отношению к крепостным
крестьянам и стараться защищать трудящиеся массы, платящих налоги
и служащих в армии, против их эксплуататоров. Взошла заря новой эпохи
для крепостных, начался период защиты их интересов, ибо, как только простой
народ стал главным источником государственных финансов и военной силы,
королевская власть уже не могла равнодушно относиться к участи угнетен-
ных масс и к неограниченной эксплуатации народа господами. Королевская
власть могла справедливо опасаться, что этот главный источник ее сил может
скоро иссякнуть. Такому изменению отношения государства к крепостному
крестьянству способствовали и гуманные идеи того времени, хотя их влияние
было второстепенным. Главной причиной, которая вынудила королевскую
власть перейти к защите крепостных, было возрастающее значение роли
простого народа в государстве. Поэтому королевская власть должна была
постепенно порвать со своей тенденцией XVII века, когда она, урезая полити-
ческие права сословий, в качестве компенсации отдавала им в полное распо-
ряжение крестьянство. Новые обстоятельства заставили королевскую власть
проводить политику защиты интересов крестьянина. Королевская власть
понимала, что нужно улучшить правовое,. общественное положение кре-
постного, что нужно оградить его от произвола господ, ибо в противном
случае он неспособен будет выполнять свои тяжелые повинности в пользу
государства. Так началась на Западе довольно бурная борьба между королев-
ской и помещичьей властью, в которой первая представляла прогресс, а вто-
рая—реакцию. Литература того времени, в особенности. экономическая,
в ходе этой борьбы приобретала все большее влияние, и королевская
власть использовала эту литературу в качестве своего оружия. Венский
224
двор не мог полностью предохранить себя от влияния новой тенденции—
защиты крепостных крестьян. Короля Карла III прежде всего занимали завое-
вательные планы и стремление оставить престол за своей дочерью Марией
Терезией, в чем он находил поддержку сословий. Но внешние и внутриполити-
ческие причины вынудили его к тому, чтобы, он обратил внимание на жалкое
положение массы крепостных, на их настроение. Он сделал это без всякого
удовольствия и был непоследователен в своей Деятельности по защите крепост-
ных. Законы, принятые тремя государственными собраниями, почти не сохра-
нили следов деятельности короля. Сначала Карл III не считал защиту
крестьян обязанностью государя и заявлял, что государство должно лишь
в исключительных случаях вмешиваться в отношения между господином и кре-
постным. Под влиянием времени и обстоятельств он постепенно изменил свой
взгляд и в 1722 году приказывает венгерской канцелярии взять под свою
защиту крепостных крестьян, заявив при этом, что защиту крепостных
считает своим долгом и поручает канцелярии в случае поступления спра-
ведливых жалоб крестьян на произвол помещика удовлетворять просьбы
крестьян.
И все же король продолжал считать отношения между крепостным
и помещиком их частным делом, и, хотя обязанность трудящихся масс платить
налоги и исполнять воинскую повинность сделала совершенно невозможным
сохранение принципа невмешательства, король неохотно отходил от этого
принципа невмешательства в отношения между крепостными и помещиками.
Поэтому в законах 1722—1723 и 1728—1729 годов нет никаких свидетельств
о его серьезных намерениях защищать крепостных. Постепенно, однако,
политические интересы и более здравое понимание вещей изменили его взгляды,
а восстание 1735 года побудило его к более энергичным действиям. В 1736 году
король уже говорит о том, что, невзирая на лица, нужно наказывать каждого,
кто отягощает крепостного повинностями или угнетает его, не считаясь с. его
человеческим достоинством. Такой образ мыслей короля был, без сомнения,
благоприятен для крепостных. Однако он не привел к планомерной разра-
ботке реформ; это может быть объяснено не только бессилием короля сделать
что-либо противоречащее интересам дворян, но и в первую очередь тем, что
все высшие сановники при каждом удобном случае докладывали королю о том,
что положение крепостных вполне терпимо и что у них нет причин для жалоб.
Такие же сообщения король получал из Венгрии и Трансильвании, а все офи-
циальные расследования жалоб, проводившиеся по его приказам, заканчива-
лись выводом о том, что жалобы совершенно неосновательны. Во время бекеш-
ского восстания 1735 года крестьяне говорили, что «вымогательства помещи-
ков и их управляющих» невыносимы. Эти заявления‘дошли до Карла III,
и король пожелал, чтобы во всей стране, и в первую очередь в комитатах
Бекеш, Бихар, Арад, венгерская канцелярия начала расследование жалоб
бедноты и о результатах доложила военному совету и придворной палате.
Наместник страны эрцгерцог Ференц в мае 1737 года приказал комитатским
собраниям расследовать, явились ли вымогательства помещиков причиной
восстания. В конце года дворяне комитата Бихар ответили, что расследование
выявило неосновательность этого утверждения. Помещики, по мнению коми-
татского собрания, хорошо обращаются с народом, и во многих местах годовая
земельная рента составляет лишь 1 форинт, в крайнем случае—2 форинта;
а кроме этой платы, крепостные в течение 12 дней отрабатывают барщину,
вносят помещику 1 талер и девятину. В комитате Арад было всего лишь 3 поме-
щика: герцог Моденский, поместье которого занимало два района тогдашнего
комитата Заранд, составляя в общей сложности 600 тысяч хольдов, помещики
Жигмонд Иожик и Жигмонд Эделыппахер. Эделыппахер, как управляющий
имением герцога Моденского, имел в Араде и Заранде огромное влияние,
представляя государственную и помещичью власть. Поэтому можно предста-
вить, насколько беспристрастно проводилось расследование жалоб крестьян
в этих двух комитатах.
15 И. Ачади 225
Подобным образом проходили расследования и в трансильванских коми-
татах. В 1714 году государственное собрание в этих комитатах постановило,
чтобы «для облегчения участи крестьянства» барщина наследственного крепост-
ного по усмотрению помещика и независимо от того, работал ли крепостной
на волах или без них, составляла 4 дня в неделю, а барщина желлера или
человека, имевшего право свободного перехода,—3 дня в неделю. Естественно,
что при таком количестве барщинных дней крепостной не мог должным обра-
зом обрабатывать собственную землю. Хотя закон и говорил о том, что нужно
наказывать помещика, который незаконно облагает крепостного повинностями,
но кто мог наказать его, если судебная и административная власть находи-
лись в руках самого помещика?
Насколько уже в это время боялось дворянство своих крепостных, свиде-
тельствует закон о разоружении крепостных. В нем говорилось о том, что
необходимо отбирать у крестьян мечи и ружья. Само правительство неодно-
кратно обращалось к помещикам, призывая их по-человечески обращаться
с крестьянами и не отягощать их сверх меры повинностями. Но никто не обра-
щал внимания на эти предостережения, поэтому народ сам как мог защищался
от эксплуататоров. Начался массовый выезд крестьян из страны, что было
следствием ухудшения их положения. В Трансильвании с земель секеев народ
переселялся в румынские воеводства, из имений венгерских помещиков
Трансильвании—в королевские имения, а также в Венгрию, а после 1717 года—
в отнятый у турок Темешкёз, находившийся под особым военным управлением,
быстро заселявшийся и развивавшийся под руководством императорского
генерала и знаменитого практика-экономиста графа Колоша Мерци. Дворяне
стремились защитить себя от разорения, вводя суровые законы, возвращая
беглых крепостных. Но их старания были безрезультатны. Когда дворянам
говорили, что причиной массового выезда из страны является невыносимая
тяжесть помещичьих повинностей, они отвечали, что они якобы хорошо обра-
щаются с народом, но вот государственные повинности, размещение войск,
огромные налоги гонят крепостных с их наделов. В то же время в Трансильва-
нию из Молдовы и Валахии переселялись румыны, которые считали условия
жизни в Трансильвании более сносными' чем у них на родине. Но между
румынами и венграми были религиозные и национальные противоречия,
а в экономическом отношении румыны находились на очень низкой ступени
развития.
По приказу свыше правитель Трансильвании много раз «усердно расследо-
вал» действия помещиков и их управляющих и жалобы крепостных, однако не
находил никаких злоупотреблений. Но Михай Череи*, правдивый и гуманный
историк того времени; прямо говорит, что дворянин обращается со своими
крепостными, как со скотом. Власти считали это нормальным, и те предложе-
ния и проекты, которые направлялись местными властями королю Карлу III,
не только не способствовали улучшению участи крепостных, но и отвле-
кали короля от проведения реформ. Свои добрые намерения король Карл III
смог осуществить лишь на территории современной Славонии, где в течение
десятилетий происходили крестьянские волнения. Эта область требовала осо-
бого внимания также и потому, что уже на пороге была война с Турцией.
Несмотря на препятствия, чинимые местными властями и помещиками, король'
Карл III ограничил размер крестьянских повинностей, которые крестьяне несли
в пользу помещиков, дав Славонии 22 мая 1737 года урбарий. Этим самым он
признал защиту крепостных обязанностью королевской власти. Новый урба-
рий короля не предусматривал радикальных изменений в положении крестьян.
Он защищал интересы помещика, но ограничивал его произвол и устанавли-
вал умеренный максимум повинностей крепостного. В первую очередь урбарий
определял случаи, при которых помещик мог удалить крепостного с его
* Михай Череи (1668—1756) — автор подробной «Истории Трансильвании с 1661
по 1712 г.».—Прим. ред.
226
надела. Этим самым права крепостного как держателя надела получали
более прочную основу. В урбарии короля говорилось, что крестьянин, сидя-
щий на целом наделе, мог вместо отработки барщины платить помещику
8 форинтов в год. Помещик не мог требовать особой платы за перегонку водки,
которую крепостной гнал для собственного потребления. Крепостной мог
свободно покупать для себя вино, но лишь в бочках; право корчмы
со дня св. Михаила до дня св. Георгия принадлежало общине,«а остальную
часть года—помещику; право продажи мяса и право иметь мельницу остались
за помещиком. Он получал в год 1 форинт платы с мельницы, принадлежащей
общине. Таким образом, урбарий устанавливал максимум всех платежей
в пользу помещика, уничтожал денежные штрафы и обязывал помещика
и общину совместно покрывать расходы по содержанию полиции, что было
важным нововведением. В целом славонский урбарий, хотя и учитывал все
пожелания помещиков, все же мог бы оградить трудящихся от помещичьего
произвола и грабежа, если бы он вообще был осуществлен. Однако «его осу-
ществлению воспрепятствовала война с Турцией, начавшаяся в 1737 году.
Ход войны был неудачным для Карла III, поэтому урбарий, это единственное
и действительно значительное творение короля Карла III, направленное на
защиту крепостных, оставался только на бумаге. Однако эта первая попытка
урегулирования повинностей заслуживает внимания. В крепостном она
пробудила сознание того, что он не безусловно отдан на произвол своего
господина и что, по крайней мере, путь судебного разбирательства, к кото-
рому он и раньше часто прибегал, но обычно без всяких результатов,
теперь, при ясно выраженном доброжелательстве королевской власти, может
обещать ему успех. Все это способствовало развитию самосознания крепост-
ного и увеличивало заинтересованность его в труде. Все более изменялся
окружавший крепостного мир. Прекратились постоянные войны, от которых
прежде всего страдали трудящиеся, ибо войны подвергали постоянной опас-
ности их заработок, их имущество. Вместе с тем продолжалось заселение
многих районов страны, в котором особенно были заинтересованы крупные
помещики. Сначала оно происходило за счет перемещения населения из одних
районов страны в другие, а вскоре привело к большому приливу иностранцев,
что способствовало появлению у крестьян новых надежд на улучшение
их положения и начало постепенно изменять настроение дворян. Помещики
использовали каждый удобный случай, чтобы в государственном собрании
добиться восстановления старых законов против беглых крепостных, но
в действительности же они стали самыми горячими защитниками этих беглых,
которые заселяли их пустующие имения. Так, в целом период 1712—1740 го-
дов по сравнению с XVII веком был временем нового подъема, нового
улучшения правового и экономического положения крепостных, хотя не
изменились ни законы, ни учреждения, созданные для осуществления этих
законов. Никто' не проявлял инициативы в деле проведения необходимой
реформы правового, общественного и культурного положения крестьянства.
Но изменилась обстановка, прекратилась война, снова появилась возможность
заниматься производительным трудом; увеличилось число трудящихся,
которые, однако, не были должным образом обеспечены всем необходимым.
Не хватало экономических знаний, у масс не было в достаточном ко-
личестве средств, скота, инструментов. Было мало дорог, не хватало
транспортных средств, не было и других условий, необходимых для успеха
производительного труда. Но у народа снова появлялось рабочее настроение.
А так как большая часть страны не была разорена врагом, то на все больших
территориях возобновлялось разведение скота, земледелие, ремесло и тор-
говля. Снова над страной раздавались песни трудящихся, и массы с вооду-
шевлением, с несокрушимым мужеством взялись за исполнение своего
национального призвания—за обработку огромных пустующих земель, за эко-
номическое освоение освобожденной от турок страны, что было одним из зна-
чительнейших итогов правления Карла III.
227
15*
ГЛАВА ВТОРАЯ
КРЕПОСТНОЕ КРЕСТЬЯНСТВО В ПРАВЛЕНИЕ
МАРИИ ТЕРЕЗИИ
Мария Терезия правила около сорока лет (1740—1780). Ни при одном
венгерском короле, начиная с Уласло II и до Фердинанда V, не произошло
таких глубоких, действительно исторических по своему значению изменений
в судьбе венгерского института крепостничества, как за эти сорок лет. Правле-
ние Марии Терезии явилось периодом, когда была осуществлена идея защиты
крепостных. Королева проложила новые пути для материального и духовного
развития венгерской нации и тем самым заложила основы современной Венг-
рии. Однако в венгерском законодательстве нет ни малейших следов благо-
словенного богом труда королевы, хотя она и собирала три государственных
собрания, которые приняли много в известной мере полезных законов. Среди
них нет .ни одного закона, касающегося преобразования в современном духе
крепостной зависимости крестьянства, ибо все то великое и знаменитое, что
было сделано в этой области Марией Терезией, было сделано без участия
сословий, собственной абсолютной властью королевы, путем издания ею
указов. Причиной этого не являлась склонность королевы к деспотизму, кото-
рая, несомненно, была ей свойственна. Именно в вопросе о преобразовании
крепостнических отношений она неоднократно призывала сословия к сотрудни-
честву, но всегда безрезультатно. И не потому, что ее намерения якобы были
слишком смелыми, а проекты—крайними и наносящими вред интересам поме-
щиков. Мария Терезия была одним из консервативнейших представителей
династии Габсбургов. В ее действиях не было ни грана революционности.
От своих предшественников она отличалась только тем, что, имея острый
ум, здравую рассудительность, способность самостоятельно мыслить, она
не отгораживалась от требований нового времени. Она перенимала опыт
других государств в проведении реформ и хотела осуществить такие реформы,
которые бы действительно шли на пользу общему благу, увеличивали силу
государства. Ее набожность рьяной католички была такой же односторонней,
как любого из ее предшественников, и она в еще большей степени, нежели
ее предки, не хотела слышать о свободе совести. Проведение контрре-
формации, угнетение и преследования не католиков говорили о том, что ее
правление было продолжением прежнего жестокого императорского режима.
Мария Терезия не любила литературы и науки. Она страшилась всякой тео-
рии, считая ее опасным призраком. Мария Терезия всегда интересовалась
лишь практическим опытом, успехами, достигнутыми другими государствами.
Она не принадлежала к числу инициативных государей, людей широкого
размаха. Она лишь подражала другим, в первую очередь своему противнику,
знаменитому Фридриху Великому, который развернул свою замечательную
реформаторскую деятельность в Пруссии. Ее новаторская смелость ограничи-
лась лишь реформами, подобными тем, которые были проведены в Пруссии
и которые дали там хорошие практические результаты. Лишь такие реформы
она хотела осуществить и в подвластных ей странах. Она не бралась за то, чего
не касался Фридрих Великий, например за ликвидацию таможенных границ
между различными владениями и за создание единой таможенной системы.
Хотя мысль об этом высказывалась уже до нее, Мария Терезия не посмела
ее осуществить. Поскольку в прусских владениях сословия уже давно утра-
тили свои политические права и влияние, королева также хотела и в подвласт-
ных ей странах вырвать политическую власть из рук сословий. Правда, она
еще не помышляла о ликвидации их политической и экономической власти
даже тогда, когда она находилась в ссоре с ними, ибо сама она представляла
прежде всего интересы землевладельцев. Мария Терезия считала, что тот,
кто с рождения носил сапоги, не должен мечтать о туфлях. Это означало,
что тот, кого бог создал крестьянином, не должен пытаться выйти из крестьян-
ского сословия. В этом направлении и проводились все ее значительные
228
реформы. Но вместе с тем у нее сложилось твердое убеждение в необходимости
ликвидации бесчисленных злоупотреблений дворян, убеждение в том, что
религия, человеколюбие и в особенности государственные интересы требуют
защиты масс, платящих налоги и поставляющих солдат, а также являющихся
главными представителями производительного труда, от произвола маленькой
касты дворян и что ограничение злоупотреблений помещиков желательно
не только для государства и крепостных, но и для самих помещиков,
как об этом убедительно свидетельствовал опыт Пруссии. Такие мысли с самого
начала толкнули ее на путь защиты крепостных, причем она считала, что защи-
тит их не путем ликвидации помещичьей власти, не утверждением новых эко-
номических отношений, а исключительно урегулированием отношений между
господином и крепостным, которое отвечало бы духу времени и интересам
обеих сторон. Таким образом, идею защиты крепостных она хотела осуще-
ствить в очень умеренном, консервативном духе. Поэтому она вправе была
ожидать от сословий, что они активно помогут ей в осуществлении ее планов.
Однако первые два десятилетия ее правления прошли большей частью в крово-
пролитных войнах*, и на тех двух государственных собраниях, которые состо-
ялись в это время, она не смогла развить достаточно энергии для осуществле-
ния своих планов. Сословия, отчасти, может быть, потому, что они сознавали
опасность положения, в котором находилась королева, не были склонны сле-
довать за Марией Терезией по пути реформ. Недостаточное экономическое
образование помещичьего сословия, оторванного от прогрессивного Запада,
а в особенности самомнение этого сословия’, сильно возросшее благодаря
победам, одержанным венгерским дворянским ополчением, делали его
упрямым противником всяких нововведений. Для крепостных помещик был
маленьким королем, полновластным господином, и помещик не был склонен
поступиться ни одной частицей своей власти. «Сам бог создал различие
между крепостными и господами, наделив крепостных трудом и нуждой,
а господ — богатством и веселой жизнью»,— говорит одно литературное
произведение этого периода268. Этот взгляд был типичным для дворянства.
Он нашел отражение в одном из документов, принятых государственным
собранием 1751 года. В этом документе говорилось, что «бог, природа и закон»
обрекли крепостного на рабство и что если какое-либо преобразование
ослабит узы, связывающие крепостных и дворян, то тем самым дворянство
будет ущемлено в своих правах. При таком образе мыслей была исключена
возможность проведения даже самой скромной реформы, и на первом государ-
ственном собрании (в 1741 году), когда речь шла о спасении трона**, королева
не настаивала на решении крестьянского вопроса. Но на следующем государ-
ственном собрании (в 1751 году) в связи с вопросом об увеличении налога
королева обратила серьезное внимание сословий на положение крестьянства.
Она просила сословия увеличить налог, но не обременяя крепостных, призы-
вала сословия подумать об улучшении положения простого народа. Однако
сословия считали, что увеличение налогов крепостных является посягатель-
ством на интересы помещиков, ибо, по свидетельству одной современной книги,
каждый представитель сословия рассуждал так: «Почему я должен кормить
корову, которую доит другой?» Поэтому в ответ на просьбу королевы увели-
чить налог сословия ответили, что если королева заботится о крестьянстве,
то нельзя увеличивать налог. Они посоветовали ей, если она близко принимает
к сердцу судьбу бедняков, снизить налог и в интересах повышения общего
благосостояния уменьшить ущерб, причиняемый Венгрии австрийской тамо-
женной системой. Последнее желание венгерских дворян было, безусловно,
* Имеется в виду война за австрийское наследство (1741—1748) иСемилетняя война
(1756—1763).—Прим. ред.
** Мария Терезия созвала это государственное собрание с целью просить
у венгерских дворян военной помощи для ведения войны за австрийское наслед-
ство.—Прим. ред.
229
законным, но королева не выполнила его, поэтому дворяне и помешали коро-
леве осуществить ее проекты, направленные на защиту крепестных. Они отка-
зались от всего того, что они считали противоречащим интересам помещиков,
и в первую очередь от регулирования государством крестьянских повинностей
в пользу помещиков. Они считали, что'это регулирование выгодно лишь кре-
постным, а не помещикам; поэтому венгерские дворяне отказались рассмат-
ривать вопрос о государственном регулировании повинностей. Их принципом
был принцип свободного от вмешательства государственной власти соглашения
господина и крепостного, причем комитатское собрание, по их мнению,
должно следить за тем, чтобы обе стороны соблюдали условия соглашения.
Сословия считали, что закон 1723 года, который пока оставался без приме-
нения, предоставлял возможность комитатским собраниям выполнять эти
обязанности. Этот закон обязывал должностных лиц комитатов контролировать
помещиков и защищать крепостных от возможного произвола помещиков.
Дворяне хотели также, чтобы королева разбирала жалобы крепостных, пред-
варительно запросив мнение комитатских дворянских собраний. Однако
дворяне ничего не имели против того, чтобы королева запретила замену
десятины натурой денежными взносами; чтобы крепостной мог быть лишен
своего надела лишь в случаях, предусмотренных в Трипартитуме; чтобы
были уничтожены злоупотребления при сборе налога, десятины, при выпол-
нении государственной барщины (впрочем, это зависело от помещиков, то
есть от комитатского дворянского собрания); чтобы положение крепостного
было улучшено путем усовершенствования средств транспорта, развития
торговли, в особенности внешней, ибо от всего этого, говорили венгерские
дворяне, помещик не может быть в убытке. Однако для проведения перечислен-
ных мероприятий нужны были средства, которые крепостное крестьянство
в силу своей бедности не могло дать, а сословия не хотели их давать. Таким
образом, государственное собрание ни в коей степени не решило крестьянского
вопроса. Поэтому королева стала принимать меры для защиты крепостных, не
считаясь с сословиями. 21 марта 1752 года она издала указ, в котором обязы-
вала комитатские собрания проявлять особую заботу о налогоплательщиках.
Однако в этом отношении от тогдашних комитатских собраний нельзя было
ожидать ничего хорошего269. Они были органами господ и не собирались
защищать интересы крепостного крестьянства. Те реформы, которые не могли
быть приняты государственным собранием, тем более не могли быть приняты
комитатскими собраниями. Вскоре королева поняла это. Прусский пример,
а также ее собственное благородное сердце все сильнее побуждали ее к тому,
чтобы положить конец невыносимому положению крепостных. Королева все
чаще думала о том, что положение крепостных она изменит собственной
абсолютной властью.
Особенно запутанными были крепостнические отношения в Славонии, где
регулирование повинностей (урбарий), введенное Карлом III, никогда не осу-
ществлялось. В 1756 году для славонских комитатов был принят новый урба-
рий, который, с одной стороны, устанавливал минимальный размер надела
крепостного, а с другой стороны, максимальный размер его повинностей.
Согласно урбарию, каждый помещик должен был дать крепостному, кроме
приусадебной земли, надел размером в 24, 32 или 40 хольдов пашни в зависи-
мости от качества земли и 8 касашей луга (в данном случае за 1 касаш прини-
малась такая площадь, с которой можно накосить 1 воз сена). Если полно-
надельный крепостной не имел такого количества земли, помещик в соответ-
ствии с урбарием должен был предоставить такому крепостному дополнитель-
ный участок земли. За целый надел крепостной должен был платить еже-
годно 3 форинта денежной ренты, отрабатывать 24 дня барщины и выполнять
некоторые другие повинности в пользу помещика. Таким образом, новый
урбарий строго устанавливал обязанности господина и крепостного по отно-
шению друг к Другу, и эта реформа вскоре оказалась выгодной для обеих
сторон. Принципы этого урбария Мария Терезия хотела осуществить и в Венг-
230
рии. Она спешила ввести урбарий в Славонии, для того чтобы венгерские со-
словия увидели ее намерения в действии, убедились в ценности реформы й вос-
приняли идеи королевы. Но ее планы реформ встретили сильное сопротивление
не только венгерских помещиков, но и давно лишившихся политических прав
придворных австрийских магнатов, высших сановников. Так, один из ее при-
ближенных, венский советник, говорил (1759), что идеальный пример
хороших подданных дают темешкёзские румыны и сербы, которые доволь-
ствуются куском хлеба и спокойно влачат свое ярмо, подобно домашнему
скоту. Королеве пришлось обратиться к иностранцам и с их помощью осущест-
влять в Австрии свои планы по улучшению положения крепостных. Хотя
она и надеялась на помощь венгерского дворянства, но все же, чтобы оконча-
тельно привлечь его на свою сторону, предоставила ему различные привилегии.
Так, она создала венгерскую дворянскую лейб-гвардию, состоящую при коро-
леве. Она использовала и другие средства, чтобы удовлетворить тщеславие
венгерских дворян. Королева пыталась также повлиять и на сознание дворян.
Прежде чем поставить крестьянский вопрос на разрешение государственного’
собрания, она приказала написать различные сочинения, чтобы посредством
их оказать влияние на общественное мнение.
Эти работы, написанные по заданию королевы, затрагивали многие во-
просы, в том числе и вопрос о будущем крепостного крестьянства. Некоторые
из них вызвали огромное, большей частью справедливое, возмущение венгер-
ского дворянства,, ибо отстаивали неограниченность власти венгерского
короля и расчищали путь для режима абсолютизма и связанной с ним центра-
лизации и германизации, начатых еще предшественниками Марии Терезии
и планомерно проводившихся последней. Адам Коллар*270 в одном из сочи-
нений, вызвавшем страстные споры, осуждал не только огромную власть,
которой обладала церковь, но и дворянские привилегии. Каким испорченным,
говорил он, должен быть государственный аппарат, который все выгоды
предоставляет одному небольшому слою господ, а все повинности возлагает
на массы, которые он лишает личных прав и прав собственности. В другом его
сочинении подчеркивалось, что нельзя оставлять крепостное крестьянство
в прежнем угнетенном состоянии. Однако эти полуофициальные книги, напи-
санные по распоряжению королевы, еще меньше смягчили суровое сердце
сословий, чем уроки славонского урбария, и сословия с таким же ожесточе-
нием отвергали самую простую реформу, как и идеи Коллара, направленные
на ликвидацию привилегий дворянства. Летом 1764 года, когда, наконец,
после десятилетнего перерыва открылось государственное собрание, упомя-
нутые сочинения вызвали сильнейшую бурю в обеих палатах**. Духовенство,
подвергавшееся особенно ожесточенным нападкам в этих сочинениях, восста-
навливало светских дворян не только против абсолютизма, но и против всех
идей прогресса и реформ. Против королевы образовалась оппозиция из наи-
более верных приспешников двора. Ее члены соперничали друг с другом
в защите устарелых, обветшавших учреждений. Большинство дворян подчер-
кивало: «Пусть не думает ее величество, что мы хотя бы на йоту отступимся
от наших прав, завоеванных кровью наших предков». Тем самым судьба уре-
гулирования повинностей была уже заранее предрешена. Сословия не хотели
свернуть с пути сопротивления реформам и снова ссылались на то, что
преждевременное уничтожение крепостничества подорвало бы дворянские
привилегии. Напрасно королева говорила им, что она желает лишь общего
блага и что ее деятельность не может остановить никакой частный интерес.
Очень немногие из дворян могли оценить по достоинству ее благородные наме-
* Адам Коллар (1718—1783)—придворный библиограф и историк Марии Терезии,
издатель ряда источников по истории Венгрии.—Прим. ред.
** С 1608 года государственное собрание Венгрии состояло из двух палат: верхней,
где заседали крупные церковные и светские землевладельцы, и нижней, в состав кото-
рой входили представители (послы) мелкого и среднего дворянства, низшего духовенства,
избираемые на комитатских собраниях.—Прим. ред.
231
рения, и лишь несколько наиболее проницательных патриотов осмелились
выступить против пристрастного большинства. Лишь отдельные лица осу-
дили злоупотребления помещиков и, призывая к человечности, указали,
что нельзя допустить, чтобы свобода, предоставленная дворянам, превра-
тилась в необузданный произвол. Кто позволяет себе делать это, говорили
они, тот должен быть наказан. Большинство государственного собрания
согласилось лишь на то, чтобы подготовить законопроект, в котором преду-
сматривалось установление предела произволу. За произвол законопроект
устанавливал тяжелое наказание. Большинство государственного собрания
испытывало страх перед попытками государственного регулирования по-
винностей, отвергало эти попытки и высмеивало тех, кто поднимал голос
в защиту установления законодательным путем размеров повинностей.
В общем большинство государственного собрания считало крестьянский
вопрос исключительно своим собственным делом и полагало, что при решении
этого вопроса нельзя делать уступок государству. Королева не приняла
законопроекта сословий, осуществление которого лишь отложило бы коренное
устранение зла, и государственное собрание 1764—1765 годов разошлось, не
приняв закона по крестьянскому вопросу, самому важному государственному
вопросу того времени. Это собрание было последним государственным собра-
нием при Марии Терезии. Она никогда не восторгалась конституционностью,
а бесплодность этого государственного собрания убедила ее в том, что при про-
ведении реформ она может не считаться с сословиями, которые, по ее мнению,
совершенно неспособны принять участие в этом. Впрочем, в это время произо-
шел поворот в ее политике. В 1763 году закончился военный период ее
правления. Благодаря готовности венгерского народа к самопожертвованию
королевская власть усилилась, ее международный авторитет увеличился.
С этого времени Мария Терезия не ведет больше войн для осуществления
своей внутренней политики, для централизации и германизации своей
монархии, а использует богатые ресурсы своих владений для обеспечения
экономических интересов государства. Среди наиболее важных вопросов
первое место занимает вопрос о решении в духе либерализма судьбы милли-
онов крепостных крестьян в австрийских наследственных владениях и
в Венгрии. Здесь ей не препятствовало вмешательство сословий, и она
могла осуществлять свои намерения без всякого постороннего вмешатель-
ства. В Венгрии существовали органы дворянского представительства
(государственное и комитатские собрания), но ввиду того, что королева
не смогла склонить их на свою сторону, она просто игнорировала их. При этом
она заявляла, что ее совесть настойчиво требует улучшить невыносимое поло-
жение трудящихся масс, составляющих основу силы государства, и если со-
словия ей не помогут, то она выполнит свою миссию без них, ибо она не хочет
отказаться от выполнения своих планов из-за эгоизма нескольких магнатов.
Эти доводы она приводила, исходя из самых благородных побуждений. Но
в своей деятельности Мария Терезия натолкнулась на препятствия, которые
чинили ей существующие законы. Ответственность за антиконституционное
решение крестьянского вопроса Марией Терезией падает как на сословия,
которые упорно отказывались от принятия предложений королевы, так и на
склонность Марии Терезии к абсолютизму. Но королеву извиняют ее политиче-
ская проницательность и горячая любовь к человеку, которая настоятельно
требовала улучшения участи венгерского крепостного крестьянства. То поло-
жение, в котором в то время находилось крепостное крестьянство, не могло
далее сохраняться. Реформа была необходима с точки зрения государствен-
ных интересов и либерального духа времени, религии и нравственности, ибо
к тому’времени крепостничество выродилось не только в средство материаль-
ной эксплуатации, но и в средство нравственного унижения крепостных. Вместе
с тем крепостничество лишало господствующий класс возможности опираться
на миллионные массы крестьянства. Сословия не позволили ограничить
их произвол по отношению к миллионам трудящихся, и тем самым они отдали
232
себя и венгерское государство на произвол Вены. Но из чувства сострадания
к крепостным Мария Терезия намеревалась ввести урбарий, регулирующий
барщинные повинности. Она отчетливо сознавала, что нельзя далее сохранять
помещичье господство в его тогдашней форме, потому что крестьяне больше
не хотели с животной покорностью нести свое ярмо, потому что промедление
с реформой привело бы к новым крестьянским восстаниям. Уже начали
появляться опасные признаки этого, ибо помещики из года в год усиливали
эксплуатацию крестьян.
Жители Цегледа в 1741 году заключили с Обудским францисканским жен-
ским монастырем, который являлся их помещиком, договор о повинностях,
причем в то время, кроме других повинностей, земельная денежная рента
жителей Цегледа равнялась 1000 форинтам , в год. В 1744 году крестьяне
заменили свои повинности денежными платежами, причем их ежегодная денеж-
ная рента составляла уже 6500форинтов. Кроме того, они должны были вносить
2000 яиц, 500 цыплят, 50 гусей, 2 ако сливочного масла и 1 ако меда271.
Местечко Ходмезёвашархей в конце XVII века платило своему помещику
всего 200 араней. Но уже во времена графа Ференца Каройи плата увеличи-
лась до 5500 рейнских форинтов, несмотря на то, что граф принадлежал к числу
наиболее гуманных помещиков, что численность населения к тому времени не
увеличилась, а отдельные пустоши были отняты у общины. Помещику и этого
было мало, он требовал с общины еще выполнения барщинных отработок.
Вследствие постоянного увеличения повинностей в 1747 году недоимки Вашар-
хея увеличились до 27 тысяч форинтов. В этой бедной общине проживало
всего около 8000 человек (из них 250 были католиками). Подавляющее боль-
шинство жителей—крестьяне и лишь несколько человек—ремесленники.
В деревне не было ни одного плотника, каменщика или мастера по изготовле-
нию кирпичей, так что когда обносили реформатскую церковь оградой, то масте-
ров нужно было приглашать из других мест. Ничтожное меньшинство католи-
ков постоянно строило козни, намереваясь захватить протестантский храм,
из-за чего возникали длительные судебные тяжбы. Протестантское большин-
ство несло огромные расходы, оно должно было постоянно давать большие
взятки, чтобы препятствовать проискам католического меньшинства. Чтобы
иметь возможность сохранить собственный храм, протестанты построили храм
для нескольких сотен Католиков, причем священнику этого храма также пла-
тила община. Но католикам этого было недостаточно, и в 1752 году протестанты
должны были принять обязательство построить второй большой и красивый
храм для католиков. В награду за это тогдашний помещик граф Ференц
Каройи снова гарантировал протестантам свободу вероисповедания 272. Однако
не каждый помещик был таким беспристрастным в вопросах религии.
В это же время (1752) Эстергомский архиепископ дал следующий
приказ управляющим своих поместий273: «Держать подчиненных мне крепост-
ных в узде и страхе божием». Для выполнения этой цели управляющий должен
добиваться того, чтобы «деревни были чисты от ереси, чтобы жители не прини-
мали в свою среду заблуждающихся, а потому он должен следить за тем, чтобы
заблуждающиеся не проникали обманным путем. В тех деревнях, где встре-
чаются лютеране и кальвинисты, управляющий должен усердно стремиться
к тому, чтобы путем религиозного увещевания их священников» они перешли
бы в католическую веру. Все жители должны посещать католический храм
и католическую школу. Всюду нужно открывать католические школы, даже
там, «где не католики составляют большинство, ибо жители могут посылать
своих детей лишь в католическую школу. К безнадежно больным нужно посы-
лать приходского католического священника, и управляющий обязан сооб-
щать священнику о всех местных больных».
Граф Дьёрдь Эрдёди, помещик общины Альдьё, был государственным
судьей и главным ишпаном комитата Барш. Он ненавидел своих крепостных
из Альдьё за их реформатскую веру и, постоянно увеличивая платежи этих
крепостных, отдал их на произвол управляющего Миндсентского поместья
233
Ференца Безура. В 1751 году на третий день троицы этот деспот, который, по
словам крестьян-кальвинистов общины Альдьё, «с особой яростью преследовал
их святую веру и навечно обесславил ее», выгнал этих протестантов из их
домов. Жители деревни бежали в Ходмезёвашархей, они прибыли туда с пением
псалмов и остались жить там навсегда. Несчастные не получили компенсации
за дома, оставленные в Альдьё, хотя комитатское собрание и обязало Безура
сделать это. Деревня Альдьё была снова заселена, но участь ее жителей
не улучшилась: крепостные часто вынуждены были бежать оттуда, будучи не
в силах выполнять барщинные повинности. Многие из них пострадали от навод-
нения. В 1752 году жители Миндсентского поместья графа Эрдёди восстали274.
Когда граф Ференц Каройи купил Эчедское поместье, он хотел отдать
пустошь Ньиредьхазу, входившую в это поместье, одному из своих шуринов
(1752), который, однако, отказался от нее. Граф сам начал заселять ее
словаками-лютеранами за отсутствием других поселенцев. В конце 1754 года
в общине уже жило 2485 жителей, причем эта община была тогда единствен-
ным населенным пунктом между Ракамазом и Надькалло.
Несмотря на все это, община подверглась преследованиям на почве
религиозной нетерпимости, хотя Каройи и заверил королеву, что он
лишь в силу необходимости поселил лютеран, не найдя католиков. Это
объяснение не удовлетворило Эгерского епископа, и он потребовал от
наместнического совета* запретить свободное исповедание лютеранской рели-
гии в этой общине и разрушить лютеранский храм. Напрасно защищал
лютеран Каройи, напрасно его поддерживало комитатское собрание Сабольча.
Существование общины висело на волоске, а ее новое население чуть было не
покинуло общину, намереваясь сделать это уже в течение ряда лет, а сама она
едва снова не стала пустошью. Во время преследований лютеранский священ-
ник вынужден был скрыться, а лютеранский храм был снесен. Епископ обра-
тился в Вену и даже в Рим, и лишь там судьба Ньиредьхазы была решена:
папа признал правоту Каройи. Наконец, с 1756 года положение общины каза-
лось прочным. Но как только граф Ференц умер, его наследник граф Антал
тотчас же проявил намерение пожертвовать цветущей деревней и сделать
невозможным пребывание там лютеран. Судьбу общины он уже полностью
вручил Эгерскому епископу (1765), который настоял, чтобы наместнический
совет запретил деятельность лютеранского священника. Тогда комитатское со-
брание Сабольчамужественно встало на защиту обшины, насчитывавшей к то-
му времени более 4000 человек. Дело дошло до наместника и даже до
королевы, которая запретила деятельность лютеранского священника, из
милости не тронув учителя, а лютеран подчинила власти католического
священника. Последний, однако, там не жил, ибо в Ньиредьхазе было всего
6 католиков. В 1769 году в общину был послан католический священник,
который так обращался с жителями, что они захотели переселиться в Славонию,
против чего помещик не возражал. Однако лютеране все же не ушли из об-
щины. Но после смерти графа Ференца численность населения постоянно
уменьшалась, пока указ Иосифа о веротерпимости не положил конец пре-
следованию не католиков275.
Заслуга в спасении Ньиредьхазы принадлежит комитатскому собранию
Сабольча. Оно было заинтересовано в сохранении общины, боясь потерять
населявших ее крестьян-налогоплательщиков. Но в остальном комитатские
собрания в это время так же притесняли крепостное крестьянство, как и сами
помещики, и издавая распоряжения, проводили их с непомерной строгостью.
Так, в некоторых местах комитатские собрания, а также помещики дово-
дили до крайности закон о запрещении охоты. Примас Венгрии (Эстертом-
ский епископ) запретил крепостным своих поместий (1744) держать
* Наместнический совет (consilium regium locumtenentiale hungaricum)—высший
правительственный орган Венгрии, в состав которого входили наиболее влиятельные
магнаты. Существовал в период 1723—1848 годов.—Прим. ред.
234
охотничьих собак и пользоваться ружьем без разрешения приказчика. Кре-
постной мог охотиться в поле или в лесу только осенью, в будни. Если он
без разрешения убивал оленя, козулю или другого лесного зверя, то подвер-
гался штрафу в 12 форинтов или телесным наказаниям276. Запреты, штрафы,
наказания—вот что давали крестьянину помещичьи распоряжения и комитат-
ские статуты (уставы). Что касается интересов крестьян, то они не принимались
во внимание при решении проблем транспорта, здравоохранения, общественной
безопасности, охраны от пожаров, при установлении стоимости продуктов
и при решении многих других, на первый взгляд мелких, но важных экономи-
ческих вопросов. Вместе с тем в статутах было много постановлений, которые
внушены были сословной заносчивостью и предрассудками, стремлением
нравственно унизить крестьянина. Такие постановления встречались в стату-
тах всех времен и осуществлялись с беспощадной строгостью.
Исходя из того, что желание нарядно одеться толкает простой народ на
дурные поступки, даже к нападкам на личность и имущество, собрание комитата
Ваш на своем заседании .18 сентября 1752 года запретило крепостным носить
нарядные армяки, сшитые портными. Такие армяки должны были быть кон-
фискованы, а их пошив—запрещен. Это распоряжение оставалось в силе до
1830 года. Комитат Ваш обратился к соседним комитатским собраниям с пред-
ложением ввести подобное запрещение. В ответ на обращение комитатское
собрание Шопрона заявило, что подобное распоряжение наносит ущерб интере-
сам отечественного ремесла. И эти запреты принимались не в период средне-
вековья или турецкого господства, а во второй половине XVIII века, когда
в Европе широкий размах приобретало просвещение и когда воинская повин-
ность и обязанность платить налоги, а также медленное, но непрерывное распро-
странение образования вели к тому, что венгерский простой народ начинал
понимать свое значение в государственной жизни. Венгерское крестьянство
чувствовало унизительность своего положения и далеко не безропотно пере-
носило тяжесть подобных законов. О недовольстве крестьян свидетельствовали
в первую очередь жалобы и судебные процессы. Число таких процессов все
более увеличивалось. Вначале Мария Терезия считала, что венгерская корпора-
ция адвокатов виновата в чрезмерном увеличении этих процессов. Но адвокаты
убедили ее, что причина этого зла заключается не в адвокатах, а в зако-
нах, которые должны быть усовершенствованы. Однако прежние законы
сохранялись без изменений, поэтому ожесточение масс все увеличивалось.
Возрастало влияние культа Ракоци и идей куруцев. Находились смель-
чаки, которые обращались к сторонникам Ракоци, жившим в эмиграции
во владениях Турции. Мезётурский богач и ревностный кальвинист Пал
Тёрё и Ференц Петё из Вашархея летом 1753 года призывали массы
к восстанию, указывая, что из Польши и Италии к ним на помощь идет огром-
ное войско куруцев.
Но в Вашархее к движению примкнуло едва 20—30 человек. Восставшие
двинулись к Туру, откуда они были изгнаны. В Вашархее и Туре власти
тотчас же обратились за помощью к комитатскому собранию, которое направило
войска и быстро подавило незначительное волнение. Тёрё с 17 товарищами был
схвачен и доставлен в Буду. Хотя некоторые представители местных властей
сами заявляли о том, что мятеж был делом рук нескольких человек и не пред-
ставлял опасности, будский суд произвел массовые аресты, а также приговорил
жителей общин Тур и Вашархей к конфискации всего их имущества. Однако
королева не утвердила этот варварский приговор. В качестве наказания
каждая из общин должна была построить казарму для немецких солдат, посы-
лаемых туда для охраны общин. Позже королева отменила распоряжение
о постройке казарм, но обе общины должны были возмещать расходы по
продовольственному снабжению гарнизона. Однако королева приказала каз-
нить Тёрё и Петё, а 110 крепостных приговорить к тюремному заключению277.
Более значительным было восстание, вспыхнувшее в 1755 году за Дравой,
в Кёрёше и Варашде, в имениях семей Раффаи и Эрдёди, и приведшее к крово-
235
пролитию. По наущению дворянина и литератора Ференца Домианича и Михая
Кушича около 20 тысяч крепостных устремились в Загреб (туда бежали из
района восстания церковные и светские помещики), потому что, как говорили
крепостные, оттуда исходит всякое зло для бедняков и, следовательно,
нужно истребить всех, кто там живет. Они разорили около 30 замков и крепо-
стей, бесчисленное количество деревень, но вскоре были разбиты, а вице-бан
Янош Рауч учинил такую резню, что район между Загребом и Кёрёшом был
совершенно разорен и обезлюдел. Когда Мария Терезия узнала о бесчеловечном
поведении господ, она произвела строгое расследование и отстранила Рауча
от должности.
Все эти движения свидетельствовали о том, что путем убийств и пыток
нельзя устранить опасности крестьянских выступлений, вызываемых угнете-
нием. Волнение масс все росло и росло. В 1765 году крестьяне говорили:
«Хоть бы пришли куруцы, чтобы устрашить наших язычников». Под язычни-
ками крестьяне подразумевали попов, помещиков и их приказчиков. Господ-
ствующий класс должен был вступить на путь серьезных реформ, чтобы предот-
вратить опасность всеобщего крестьянского восстания, которая постоянно
угрожала помещикам и государству. Следовательно, или помещики, или
государство должны были проявить инициативу в деле улучшения положения
крепостных. Но поскольку помещики не хотели взять на себя такую инициа-
тиву, то Мария Терезия сама начала этот труд и, пользуясь своей королевской
абсолютной властью, урегулировала барщинные повинности крепостных.
ГЛАВ А ТРЕТЬЯ
УРЕГУЛИРОВАНИЕ БАРЩИННЫХ ПОВИННОСТЕЙ
МАРИЕЙ ТЕРЕЗИЕЙ
Несмотря на близкую опасность крестьянской революции и на те условия,
которые были причиной этой опасности, венгерское правительство, комитатские
собрания и господствующие слои всегда заявляли, что правящая австрийская
династия привела страну в цветущее сбстояние, что венгры совершенно счаст-
ливы и благодарны за это славной королеве. В действительности же лишь
авторы документов, в которых выражалось это мнение, были довольны своим
положением, чувствовали себя счастливыми и не замечали того угнетения,
произвола и насилия, которым подвергались миллионы подданных. Они отожде-
ствляли узкий круг дворян со всей страной. Горе и заботы крестьян не мешали
обеспеченной жизни дворян. Некоторые близкие советники Марии Терезии
заявляли, что государство не призвано заботиться об экономическом положении
масс. Пусть народ, говорили такие советники, остается непросвещенным и бед-
ным, ибо чем меньше его потребности, тем терпеливей он несет свое ярмо.
Однако королева все больше отказывалась от таких эгоистических идей.
Мария Терезия была благоразумнее своих советников и признавала, что
нужно кормить овцу, если хотят ее стричь и доить. Иначе говоря, Мария Тере-
зия очень хорошо понимала, что чем лучше будет положение крепостных, тем
большую пользу они принесут, тем больше налогов и солдат они смогут дать.
В XVIII веке это было уже не только абстрактным теоретическим заключе-
нием. Правильность этой идеи подтверждала практика, реальная действи-
тельность. Те государства, которые уже давно ликвидировали крепостничество,
в значительной степени увеличили свое богатство, свое могущество и внешне-
политический авторитет и играли ведущую роль в определении судьбы Европы
(Англия, Голландия, Швейцария). Те государства, которые начали в это время
серьезно заниматься улучшением положения трудящихся масс, стремительно
двигались вперед. Среди таких государств на первом месте стоял самый страш-
ный враг Австрии—Пруссия, которую Мария Терезия страстно ненавидела и
которую, однако, она взяла за образец для своей внутриполитической деятель-
ности, стараясь подражать Пруссии во всех своих важнейших делах. В Германии
236
в это время развилась новая отрасль науки—камералистика, которая тщательно
занималась вопросом материального положения подданных. Она обращала
внимание государства на то, какую выгоду оно может извлечь из увеличения
численности населения, каких успехов оно может достичь благодаря заселе-
нию земель, предоставлению личной свободы, улучшению экономического полог
жения масс—словом, благодаря своей последовательной экономической поли-
тике. Фридрих Великий целиком находился под влиянием этих новых идей.
Уже его отец начал заселение земель, Фридрих настойчиво продолжал это дело.
Багодаря мелиорации и осушению болот он получил в свое распоряжение
огромные территории, которые Германская империя заселяла трудящимися,
явившимися не из прусских владений, а из-за границы. Вместе с тем Фридрих,
обязал крупных церковных и светских землевладельцев, а также города засе-
лять их собственные пустующие имения. За время его правления появилось
более 900 новых деревень, а также многие тысячи хуторов и мелких поселений,
число же семей переселенцев исчислялось в 300 тысяч. Естественно, что король
не забывал об улучшении правового положения земледельцев и стремился
к освобождению крестьянина, к созданию лучших условий для ведения хозяй-
ства. В этом вопросе Фридрих также шел по стопам своего отца, Фридриха
Вильгельма I, который в 1718—1723 годах отменил прикрепление крестьян
государственных поместий к земле и сделал крестьянина собственником
его надела (за этот надел крестьянин вносил арендную плату), а также
приказал уменьшить размеры повинностей крестьян. Фридрих Великий в еще
больших масштабах продолжал это дело, так что во всех частях прусской
монархии, состоявшей из мелких владений, значительно увеличилось число
свободных крестьян и улучшилось их материальное и правовое положение.
Помещики всеми средствами старались помешать осуществлению благородных
намерений Фридриха Великого. Королевские чиновники всячески обходили
его распоряжения. Временами дворяне вынуждали короля идти на уступки,
но заставить его отказаться от защиты крепостных не могли. Постепенно при-
крепление к земле было ликвидировано не только в имениях короля, но и
и в имениях отдельных прусских феодалов. Крестьяне получили полное право
собственности на движимое имущество и лишь остались в довольно тяжелой
поземельной зависимости от помещиков, за которыми целиком сохранилось
право собственности на землю. Чтобы помочь крестьянам в этой беде, Фрид-
рих распорядился (1784), чтобы во всех общинах его владений при содей-
ствии государственных органов были подготовлены..урбарии, которые должны
были точно определить повинности крепостных и тем самым положить конец
помещичьему произволу. Государство развило большую и успешную деятель-
ность в области защиты крепостных также и в Баварии и других немецких
княжествах. Результаты этой деятельности скоро дали себя знать: значительно
увеличились благосостояние этих государств, их военная и политическая мощь,
хотя были освобождены лишь крепостные государственных имений, в то время
как крепостные помещичьих имений лишь получили урбарий, устанавливающий
размер и характер повинностей.
Эти достижения заграницы, которые явились результатами новой экономи-
ческой политики и политики, направленной на защиту крепостных, бцли из-
вестны Марии Терезии. Ее доброе сердце и крайняя необходимость—опасность
крестьянской революции—заставили ее взять массы под свою защиту от
эксплуатации помещиков. Она брала на себя лишь эту задачу и не думала
Ъ ликвидации крепостничества, о превращении крепостного в свободного соб-
ственника земли. Находясь во власти дворянских представлений, Мария
Терезия и не помышляла о том, чтобы в корне изменить общественный строй,
чтобы обречь на гибель сословный строй. Она хотела остановиться на начальной
стадии своей деятельности по защите крестьянства и стремилась к тому, чтобы,
сохраняя основы прежней экономической системы, ввести урбарий для всей
страны, то есть определить в масштабе всей страны размер надела, который по-
мещик должен предоставлять крепостному, и установить размеры повинностей
237
крепостного, превышать которые помещик не имел права. Так как в Австрии
сословия давно утратили свое влияние в политической и законодательной
жизни, то Мария Терезия в своих наследственных владениях могла свободно
осуществлять свои планы. Именно там она прежде всего развернула свою
деятельность по введению урбария. Затем на основе полученного ею опыта она
постаралась осуществить реформу в Венгрии, сначала привлекая к участию'
в этом деле сословия. Однако на государственном собрании 1764—1765 годов
сословия не вняли предостережениям времени и не осуществили своего
призвания. Таким образом, королева начала свою деятельность, не имея
поддержки сословий.
Граф Пал Фештетич, заместитель главы казначейства палаты, после
роспуска государственного собрания получил секретный приказ подготовить
проект урбария, имея в виду задачу защиты крепостных, а не их освобожде-
ние. Однако уже это было гигантским шагом вперед по сравнению с царившими
до сих пор произволом и хаосом, и королева, исходя из самых благородных
побуждений, приступила к большой работе. Как писала королева в 1766 году
в письме к Миклошу Палффи, она хотела поднять роль общественных интересов
и не желала больше терпеть, чтобы частные интересы помещиков вредили
общественным интересам. Чтобы основательно познакомиться с действитель-
ным положением дел, королева вела беседы с крепостными, делегации которых
являлись ко двору и подробно излагали свои жалобы. Естественно, что проекты
королевы вызвали у крестьян восторженный отклик. Покровительство коро-
левы значительно подняло самосознание крестьян. Они с гордостью начали
говорить: «Не господа, а мы содержим войско, и ее величество королева не про-
меняла бы и одного гражданина на сотню господ». В некоторых местах начались
волнения масс. Помещики использовали это для распространения слуха
о том, что готовится крестьянское восстание в масштабе всей страны, пресле-
дуя цель запугать королеву и заставить отказаться от осуществления своих
замыслов. Но дворяне не достигли своей цели. Мария Терезия охотно приняла
крестьянскую делегацию из 16 человек, членов которой помещики считали
главными участниками готовящегося восстания. Королева поговорила с при-
шедшими к ней крестьянами, и то, что она услышала от них, находилось
в вопиющем противоречии с сообщениями комитатов. Она воскликнула в воз-
мущении: «Как верить после этого сообщениям комитатов?» Тогда же (1766)
она произнесла благородные слова: «Я не хочу ничего сделать против закона,
я люблю нацию и благодарна ей. Но если хотят, чтобы сохранилась королев-
ская власть, то я должна быть справедливой как по отношению к бедным, так
и по отношению к богатым. Я должна выполнить свой долг, и я не хочу из-за не-
скольких магнатов и дворян отказаться от этого». Уже в 1765 году по всей
стране начался сбор материалов для составления урбария, причем в каждой
общине, согласно подробным указаниям королевы, описывалась земля каждого
крепостного, указывались размеры его приусадебного и полевого наделов
вместе с лежащими на них повинностями. После обобщения материала по
отдельным комитатам его должны были отсылать в Вену и там обрабатывать.
Обработку материала, весь труд по подготовке урбария возглавил и про-
вел, однако, не граф Фештетич, получивший сначала приказ о подготовке
урбария, а придворный советник Рааб, ибо выполнение этой задачи
королева не осмелилась поручить кому-либо из венгерских магнатов, даже
никому из своих главных сановников. Рааб играл руководящую роль
при подготовке австрийского урбария. Он был также создателем и того
урбария, который был издан для Венгрии и обнародован 26 января
1767 года на венгерском, латинском и словацком языках. Действие урбария
1767 года ограничивалось лишь территорией Венгрии, ибо Славония, как
й Темешкёз, бывший тогда отдельным владением, получила урбарий уже
в 1756 году. Несколько позже (1780) получила урбарий и Хорватия,
в то время как Трансильвания, где урбарий был более всего необходим,
не получила его.
238
Все четыре урбария, подготовленные для соответствующих владений,,
были выдержаны в одном и том же духе, так что изданием урбария для Венг-
рии, Хорватии и Темешкёза королева лишь продолжила тот труд, который был
начат ею в 1756 году в трех славонских комитатах (Вероце, Пожега, Серем).
Каждый из урбариев основывался на одних и тех же принципах. Содер-
жанием каждого из них было, с одной стороны, установление минимума раз-
мера так называемого крепостного надела, а с другой стороны, максималь-
ного размера повинностей крепостных.
Чтобы установить фактический размер надела, королева послала в коми-
таты своих уполномоченных, действовавших под контролем наместнического'
совета. Эти уполномоченные в сопровождении вспомогательного персонала
объезжали указанные комитаты. В каждой деревне они очень тщательно
допрашивали сельского старосту, присяжных и нескольких более толковых
крепостных относительно крепостнических отношений, существующих в дан-
ном имении, а также о всех повинностях крепостных, руководствуясь при этом
девятью пунктами своей инструкции. На’основе такого опроса уполномочен-
ные переписывали поименно всех проживающих в деревне крепостных, их
земли, луга, виноградники, классифицировали почву, согласно ее качеству,
и на основании этого определяли будущий размер надела, составляя подроб-
ную таблицу.
Согласно урбарию, крепостным предоставлялся надел, размер которого
мог обеспечить крестьянину возможность прокормиться и вести хозяйство
при условии сохранения трехполья. Помещик не мог оставить крестьянину
земли менее того размера, который был предусмотрен урбарием. Тех, которые
имели хотя бы х/8 часть надела, урбарий причислял к крепостным с наде-
лом, а бывших крепостных с наделами, у которых не было и -/8 надела,
относил к желлерам. В состав надела должны были включаться приусадеб-
ный участок и полевой надел. К последнему относились пашня и луг, то есть
земля, которую можно было косить два раза в год. Ее размер определяли?
согласно числу касашей, причем под площадью в один касаш понимали в общем
один хольд земли. Виноградник и пастбище не вносились в урбарий. Относи-
тельно виноградника сохранялись прежние правовые установления и обычаи.
Что касается пастбища, приходящегося на долю крепостного, то в урбарии
говорилось, что размер его зависел от местных условии. Земля, которую кре-
постной арендовал и которая не входила в состав его надела, называлась
арендуемой землей. За нее арендатор платил особую плату. В Темешкёзе
эта плата равнялась, согласно официальному утверждению, 30 крейцерам
в год. Та земля, которая оставалась после того, как каждый крепостной
уже получал положенный ему надел, называлась остаточной землей (remanen-
tialis). Эту землю помещик не мог присоединить к своему домену. Он
должен был образовать из нее новые наделы для крепостных.
Новый урбарий не изменил прежнего разделения венгерского крепост-
ного населения на различные категории и разряды. В урбарии значились:
1) крестьяне с наделами (sessionati), то есть земледельцы, имеющие целый
надел, половину, четвертую и восьмую часть надела, у одного крестьянина
могло быть и несколько целых наделов; 2) крестьяне без наделов (non sessio-
nati), к которым относились, как и ранее, желлеры, жившие в собственных
домах, у которых, следовательно, имелся дом и, вероятно, некоторое количество
земли, однако меньше одной восьмой надела (inquilini), и желлеры, не имею-
щие дома и жившие в чужом доме (subinquilini). Там, где ввели урбарий
(в Трансильвании этого не было сделано), была произведена перепись земель-
ных наделов крепостных (причем, при подсчете количества земли половинные
наделы и наделы в х/4 и 1/в надела складывались, образуя целый надел). Около
1780 года в Венгрии насчитывалось 153 428 целых наделов (с 4097 023 холь-
дами пашни, 1 484 962 хольдами лугов, 57 944 хольдами виноградников; всего
5 639 929 хольдов), в Темешкёзе—29 024, в Славонии—10 433, в Хорватии-
24 132; всего 217 017 целых наделов. Однако размежевания, то есть выделения!
239
каждому крестьянину его надела в виде одного участка земли, тогда не было
произведено, и лишь в очень редких случаях полевой надел крестьянина лежал
в виде одного участка земли; каждый надел был разделен на разной величины •
кусочки, находившиеся в различных пунктах имения. Эту чересполосицу
урбарий не только не уничтожил, но еще более увеличил, ибо помещик
выделял крепостному землю в той части имения, где он считал это нужным
сделать.
Установленный урбарием размер приусадебной земли был равен одному
хольду (две пожоньские меры). На этом участке крепостной строил жилой
дом, хозяйственные постройки, а остальную землю использовал под двор и сад.
Однако размер полевого надела изменялся в зависимости от качества земли,
используемой крепостными. Существовало 5 разрядов пахотной земли в зави-
симости от качества почвы. Но 5-й разряд был лишь в комитатах Берег и Нитра.
Здесь размер надела 5-го разряда колебался от 24 до 28 хольдов. В остальных
комитатах встречаются 4, а для лугов—3 разряда. Согласно такой классифи-
кации, размер надела в различных ° комитатах был следующим:
Комитат Разряд пашни, хольды Качество луга, касаши
I II ш IV хорошее среднее плохое
Абауй 22 24 26 — 6 6 8*
Арад .26 28 30 32 8 10 12
Арва 24 26 32 40 8 10 12
Бач 32 34 36 38 22 22 22
Баранья 22 24 26 — 8 10 12
Барш 18 20 22 24 6 6 8
Бекеш 34 36 38 — 22 22 22
Берег 18 20 22 24 8 10 12
Бихар 26 28 30 32 8 10 12
Боршод 26 28 30 32 8 10 12
Чанад 36 38 — — 20 20 20
Чонград 34 36 38 — 22 22 22
Эстергом 20 22 24 — 6 8 10
Фейер ...» ... 22 24 26 — 8 10 12
Гёмёр 24 26 28 32 8 10 12
Дьёр . . . • .... 20 22 24 — 6 8 10
Хевеш 26 28 30 32 8 10 12
Хонт 18 20 22 — 6 6 8
Комаром 20 22 24 — 6, 8 10
Липто 18 20 24 — 6 6 8
Марамарош 22 24 26 30 8 10 12
Мошон 20 22 24 26 6 8 10
Ноград 20 22 24 26 6 8 10
Нитра . . . • ... 16 18 20 22 6 6 8
Пешт 24 26 28 30 8 10 12
Пожонь 16 18 20 22 6 6 8
Шарош 20 22 24 26 6 6 8
Шомодь 22 24 26 — 8 10 12
Шопрон 16 18 20 22 6 6 8
Сабольч 28 30 32 — 8 10 12
Сатмар 26 28 30 32 8 10 12
Сепеш 22 24 26 30 8 10 12
Тольна 22 24 26 — 8 10 12
Торна 26 28 30 32 ‘ 8 10 12
240
П родолжение
Комитат Разряд пашни, хольды Качество луга, касаши
I II Ш IV’ хорошее среднее плохое
Тренчен 16 18 20 22 6 6 8
Угоча 20 22 . 24 — 8 10 12
Унг 20 22 24 26 8 10 12
Ваш 18 20 22 — 6 6 8
Веспрем 22 24 26 — 6 8 10
Зала 18 20 22 — 6 8 8
Земплен . . • ... 20 22 24 26 6 8 10
Зойом 18 20 22 24 6 6 8
Урбарий точно устанавливал {размер денежных, натуральных и отрабо-
точных повинностей, лежащих на наделе крепостного. Этот размер был одина-
ков для крестьян всей страны, и помещики уже не могли путем соглашения
с крестьянами увеличить официально установленный максимальный размер
повинностей. В Венгрии был установлен следующий максимальный размер
повинностей: каждый крепостной с наделом или желлер, имевший свой дом
(domicilatus), платил один форинт денежной ренты (census) двумя частями:
в дни св. Георгия и св. Михаила. Не имеющий дома освобождался от этой платы.
Однако тот, кто обрабатывал свыше одного полевого надела, хотя и имел всего
лишь один дом, платил столько форинтов, на скольких полевых наделах он
хозяйничал. Кроме денежной ренты, крепостной давал господину ежегодно
2 курицы, 2 каплуна, 12 яиц, 1 итце сливочного масла (масло вносил при усло-
вии, если имел корову и пастбище). 30 полнонадельных крепостных сообща
давали одного теленка или вместо него 1 форинт 30 крейцеров. В той общине,
где проживало менее 30 крепостных, каждый крепостной вносил 3 крейцера.
Если крепостной хотел заменить все свои натуральные повинности денежными,
то вместо них он в год платил 53 крейцера: за масло—20, за двух каплунов—18,
за двух кур—6, за 12 яиц—6 и за теленка 3 крейцера. Все другие натуральные
или денежные повинности отменялись. Однако в особых случаях—если помещик
женился, если у него рождался первый сын или если он попадал в плен к врагу—
его крепостные обязаны были оказать ему «умеренную» помощь (в случае
пленения помещика—выкупить помещика). Кроме уплаты государственного
налога, девятины и десятины, крепостные оплачивали также расходы послов
(членов нижней палаты государственного собрания). Так, например, в комитате
Нитра для этой цели один надел крепостного облагался 48 крейцерами. Однако
в темешкёзских комитатах крепостной был освобожден от обязанности помо-
гать помещику в случае женитьбы, оплачивать расходы послов и т. д.
Урбарий устанавливал следующие барщинные повинности: крепостной обя-
зан один день в неделю от зари до зари отрабатывать барщину, используя свою
телегу, плуг и так далее или 4 тягловых животных, как установлено местным
обычаем. Один день барщины с использованием своего тяглового скота может
быть заменен двумя днями «работы руками крепостного». Если крепостной за
одну неделю отработал на барщине несколько дней, то эти дни засчитывались
ему с таким расчетом, чтобы барщина с тягловым скотом не превышала 52 дней
в гоДу. Желлер, имевший дом, должен был отрабатывать в год, не используя
своего скота, 18 дней, не имевший дома—12 дней. В темешкёзских комитатах
желлеры, имевшие дом и не имевшие дома, отрабатывали соответственно
8 и 6 дней. При замене барщины денежными платежами (наличными деньгами
можно было заменять лишь часть барщинных отработок) в темешкёзских ко-
митатах один день барщины с тягловым скотом оценивался в 20, а без скота
в 10 крейцеров. Крепостной, имевший 1/8 целого надела, а также желлер, имею-
16 И. Ачади 241
щий дом, вообще не имели права заменять барщину денежными платежами.
Однако бездомный желлер мог сделать это, уплатив за 6 барщинных дней
1 форинт. Торговцы и ремесленники также могли заменить выполнение ежегод-
ной барщины денежными платежами. Был подготовлен особый раздел урбария
на случай замены повинностей и девятины уплатой определенной суммы денег.
Он устанавливал размер денежного налога, который ежегодно должен платить
крепостной вместо барщины. Результат расчетов был следующим: полнонадель-
ный крепостной платил 24 форинта 34 крейцера, крепостной, имеющий 3/4
надела,—18 форинтов Зв1^ крейцера, имеющий половину надела—12 форинтов
451/2 крейцера, имеющий четверть надела—6 форинтов 533/4 крейцера, вось-
мую надела—3 форинта 563/8 крейцера, желлер с домом—4 форинта, не
имеющий дома—2 форинта. Кроме этих платежей, крепостные должны были
платить по 2 форинта за право изготовлять вино и водку.
Урбарий 1780 года установил следующие размеры надела в комитатах
Темеш, Торонталь и Крашшо: 1) один целый надел составляли 24 хольда пашни,
6 хольдов луга, 3 хольда общественного пастбища, 1 хольд приусадебной земли
(дом и сад), всего 34 хольда; 2) половина надела—пашни 12 хольдов, луга—4,
общественного пастбища—2, приусадебной земли—1 хольд, всего 19 хольдов;
3) четверть надела—пашни 6 хольдов, луга—3, общественного пастбища—1,
приусадебной земли—1 хольд, всего 11 хольдов; 4) одна восьмая надела—
1 хольд приусадебной земли, 1 хольд общественного пастбища, 5 хольдов пашни
и луга вместе в зависимости от местных условий, всего 7 хольдов (1 хольд
в этих комитатах был равен 1600 квадратным саженям). Но были крепостные
с г/8 надела, имевшие по 8 хольдов.
Кроме подробно изложенного выше регулирования размера барщины
и размера надела, урбарий регулировал и многие другие стороны крепостни-
ческих отношений—продажу вина, судопроизводство в поместье, мельничное
право, сбор желудей и пользование лесом, винокурение и т. д., не производя
ни в одной из них коренных изменений. Урбарий не затрагивал права собст-
венности помещика на надел крепостного. После введения урбария за крепост-
ным сохранялось лишь право собственности на движимость и право на улучше-
ние хозяйства. Крепостной мог лишь с разрешения помещика передать хозяй-
ство другому путем обмена, покупки, отдачи в залог, раздела надела. Помещик
лишь в исключительных случаях, по решению суда, мог прогнать крепостного
с его надела. Урбарий гарантировал свободный переход, устанавливал сферу
деятельности помещичьего суда, оставляя его в качестве первой инстанции для
рассмотрения дел крепостных. Если помещик не имел права меча, тяжущиеся
стороны после рассмотрения дела в первой инстанции апеллировали к комитат-
скому собранию. Надзор за делами крепостных в высшей инстанции урбарий
возлагал на наместнический совет. Урбарий также устанавливал администрацию
общины крепостных. Помещик предлагал три кандидатуры на должность
старосты. Все общины в присутствии представителя помещика из числа этих
трех кандидатов выбирали старосту сроком на один год. Этот год начинался
1 ноября. Если староста совершал преступление, помещик мог в любое время
отстранить его от должности и заменить другим. 13 выборы писаря и присяж-
ных помещик не вмешивался.
Из вышеизложенного ясно, что новый урбарий способствовал сохранению
существующего строя. Он сохранял веете барщинные повинности, которые были
установлены прежними законами. Но вместе с тем он уничтожал целый ряд
таких повинностей, которые являлись результатом произвола. К ним относи-
лись, например, плата, которую требовал помещик за перепись имущества
умершего крепостного и за раздел этого имущества между сиротами; ограниче-
ния в реализации крепостным его собственных продуктов, что приводило к бес-
численным злоупотреблениям; запрещение определенных видов аренды для кре-
постных; обязанность крепостного молоть зерно лишь на мельнице господина,
к чему его принуждали под страхом тяжелых наказаний многочисленные
местные урбарии; обязанность брать на откуп право корчмы, передавать по-
242
мещику навоз; помогать помещику при убое птицы, ощипывать гусей; давать
солому для укрытия виноградников и платить сторожам господских вино-
градников; обязанность крепостного вносить помещику деньги в качестве
залога за животное, признанное помещиком негодным; право помещика за-
бирать у крепостного бочки вина; обязанность крепостного покупать у поме-
щика определенные продукты (или только ему продавать свои продукты);
обязанность крепостного продавать испорченное помещичье вино и другие
напитки; кроме обычной барщины, возить пустые бочки, содержать и оплачи-
вать управляющих и приказчиков, следивших за исполнением крепостными
их повинностей; снабжать продуктами сборщиков десятины. В общем,
кроме установленных в урбарии платежей, с крестьянина, согласно урбарию,
нельзя было брать никаких других денег, пошлин, оплаты за размещение
войск, в особенности платежей, взимаемых под названием «гусарских денег»
(Hussarengeld) и «платы за постой» (Montirungsgeld). Помещик мог обменять
крестьянский надел лишь в том случае, если за этот надел он предоставлял
крестьянину равноценную по размеру и качеству землю.
Как видно из всего сказанного, урбарий уничтожал лишь совершенно
необоснованные и не установленные законом повинности в пользу помещиков.
Он ликвидировал произвол и поставил отношения господина и крепостного на
строгие законные основания, избавив трудящихся от неопределенности по-
винностей, но не затронул при этом существа пбмещичьей власти.
Урбарий не причинил ущерба интересам помещика и не коснулся
основы крепостнических отношений. Наоборот, он предотвращал злоупотреб-
ления помещиков, чтобы продлить существование крепостничества. Урбарий
не освобождал крестьян от крепостной зависимости. Он не сделал крестьянина
собственником надела. Не было в урбарии и распоряжения о добровольном
выкупе повинностей крестьянами (между прочим, выкуп в то время и за грани-
цей не осуществлялся). Реформа вводила только такие новшества, которые
уже доказали свою выгодность для помещиков в других государствах, повысив
у крестьян, ранее работавших неохотно, стимул к труду, подняв их благо-
состояние. Это приносило пользу и помещикам, ибо старая истина гласила,
что у нищего крестьянина хозяин тоже нищий. Если кто и мог быть недоволен
реформой, то только крепостной, ибо, какие бы материальные и нравственные
выгоды она ему ни давала, в ней имелись различные бросающиеся в глаза изъя-
ны и ошибки. Многие ее положения были так смутно, неопределенно сформу-
лированы, что делали возможным неправильные толкования. При существую-
щих условиях это лишь причиняло крестьянину зло, ибо правосудие и админи-
страция находились в руках помещиков. Поэтому не только двусмысленные, но
и самые ясные постановления помещики могли осуществлять, руководствуясь
собственными интересами, что и происходило в действительности. Во многих
районах твердо установленный размер надела был мал для выполнения тех
повинностей, которые лежали на этом наделе. Но часто крестьянин не получал
и такого надела, что имело печальные последствия, так как установленный Ма-
рией Терезией размер надела послужил основой реформы 1836 года*, а также
основой при осушествлении обязательного выкупа повинностей по закону
1848 года. Таким образом, в это время крепостной получил недостаточное коли-
чество земли. Подобное положение, достойное сожаления, сохранилось и до
наших дней и объясняет нынешний упадок бывшего класса крепостных.
Именно в тех комитатах—районы Словакии и Закарпатской Украины,—где
в то время крепостные получили мало земли, аграрные отношения сформиро-
вались самым неблагоприятным образом для крестьян. При осушествлении
урбария была допущена вторая существенная ошибка: наделы не были разме-
жеваны, что очень препятствовало подъему земледелия. Однако самая боль-
* Имеется в виду закон государственного собрания 1832—1836 годов о предостав-
лении крестьянам права заменять барщинные повинности денежными платежами с со-
гласия помещика.—Прим. ред.
243
16»
щая ошибка заключалась в том, что огромное дело введения урбария было
поручено комитатам, между тем как для практического осуществления серьез-
ной аграрной реформы требуются особые органы, ибо невозможно правильно
осуществить значительные нововведения с помощью старых органов, представ-
ляющих общественный слой, не заинтересованный в проведении реформы. Мария
Терезия хорошо понимала это и в своих наследственных владениях, прежде
чем ввести урбарий, провела реформу администрации. Она создала окруж-
ную администрацию (Kreisamt), которая успешно содействовала проведению
реформы. В Венгрии, однако, она не сделала этого, а поручила проведение
реформы комитатским дворянским собраниям. При этом она руководствовалась
сочувствием по отношению к сословиям. Королева хотела успокоить дворянство,
боявшееся урбария, но не достигла этой цели, и «провозглашение урбария»
поистине огорчило и привело в содрогание привилегированный класс. В введе-
нии урбария дворянство усматривало «падение отечества». Вместе с тем рефор-
ма вызвала сильное движение также и среди крепостных. Одни из них, глав-
ным образом за Дунаем, не хотели платить денежную ренту или отрабатывать
барщину, другие часто выступали с угрозами по адресу помещиков. Одна
крестьянская делегация за другой отправлялись в Вену. Дворянство утверж-
дало, что готовится социальная революция. Такая опасность беспокоила и ко-
ролеву, ослабляя ее энергию. Королева все меньше внимания уделяла осуще-
ствлению урбария, все с меньшим вниманием выслушивала жалобы на зло-
употребления при осуществлении урбария, холодно принимала приходившие
к ней крестьянские делегации, которых высшие венгерские власти просто не
пускали в Вену под тем предлогом, что из-за них общины влезают в долги.
Так многие положительные стороны нового постановления не пошли на пользу
.крестьянам. Сами представители старой администрации, настроеннТые против
реформы, заявляли, что там, где они могли, они обходили распоряжения Марии
Терезии (lusimus Maria Teresiam). Позднее (в 1806 году) наместник Иосиф го-
ворил, что если бы добросовестно осуществить урбарий Марии Терезии, то
жизнь венгерского крестьянина была бы «прекрасной и спокойной». Но этого
не произошло. Положение крепостных было улучшено лишь там, где помещик
независимо от государственного урбария по-человечески обращался с крепост-
ными, где он честно соблюдал заключенные с крепостными договоры, понимая,
что это может обеспечить ему большие доходы. Однако в большей части страны
прежнее положение мало изменилось, ибо местные власти затягивали осуще-
ствление урбария и урезали выгоды, которые давал урбарий.
В общине Чарнохаза (комитат Бихар) еще 24 сентября 1770 года не были
определены повинности крепостных. Их принуждали отрабатывать барщину,
когда этого желали управляющие. Крепостные были обложены неограничен-
ными денежными платежами. В общине Вамош барщина также осталась неогра-
ниченной. Зажиточный крестьянин этой общины платил 12 мариашей*, сред-
ний—9 и бедный—3 мариаша 45 крейцеров взамен поставки сливочного масла,
которое он был обязан предоставлять господину. На рождество, пасху и троицу
он должен был продать в корчме по одной восьмиведерной бочке вина, прйнад-
.лежащего помещику. В общине Варшонкой размер барщины также не изме-
нился. Кроме исполнения барщины, каждый крестьянин вносил 9 мариашей,
1 пустой мешок, 1 итце сливочного масла, 1 курицу, а вся община платила 10 ма-
риашей взамен шкуры медведя, которую когда-то она должна была предостав-
.лять помещику., 20 мариашей взамен лисьей шкуры, 20 форинтов деньгами,
находящимися в обращении,—в качестве сухой корчемной платы; каждый
сукновал платил 3 форинта; община вносила помещику также 1 веку лесных
орехов, 2 веки сушеных слив, вместо десятины с ягнят платила 4 полтуры278
с каждой дойной овцы. Следовательно, государственный урбарий не изменил
положения крестьян этой общины. Напрасно бедняки затевали судебные про-
* Мариаш (хусаш)—серебряная монета, равная 20 крейцерам, или г/з старого
форинта. Название произошло от изображения на монете Марии Терезии.—Прим. ред.
244
цессьг по поводу своих повинностей. Они длились годами, были связаны с
большими расходами, но дали самые незначительные результаты. Комитат
Бихар не был исключением в отношении осуществления урбария. Несомненно,
судьба урбария была одинаковой повсюду, где помещик несправедливо посту-
пал со своими крепостными, где, следовательно, прежде всего, и был необхо-
дим государственный урбарий. Таким образом, реформа дала прежде всего
моральные результаты. Она увеличила желание крестьян улучшить свое мате-
риальное и правовое положение и их надежду на то, что государство поможет
им в этом. Крестьяне стали понимать, что благодаря своему труду они находят-
ся в первых рядах тех, кто содержит государство. В этом заключается
главнейшее значение урбария Марии Терезии. Он представляет собой первый
шаг к далекой цели создания единого венгерского общества. Этому, впрочем,
способствовали и многие другие мероприятия Марии Терезии, касавшиеся
в большей или меньшей степени интересов трудящихся, и крепостных в особен-
ности. В связи с этим заслуживает упоминания ее превосходная переселенче-
ская политика, осуществлявшаяся во всех частях страны. Ее ревностно под-
держивал класс крупных помещиков. В Темешкёзе, области, отвоеванной
у турок в 1718 годуй имевшей едва ли 25 тысяч гражданских жителей, эта по-
литика привела к поразительным результатам. В 1775 году в этой области,
являвшейся тогда отдельным владением с особым управлением, было уже
317 928 жителей, среди которых были немцы, французы, итальянцы, болгары,
евреи, цыгане, в особенности много сербов и румын. Однако перепись не упо-
минает среди них ни одного венгра. Заселение страны приняло огромные размеры
после 1741 года, а в особенности после 1763 года. Заселением Темещкёза ру-
ководило само государство, ибо вся эта область принадлежала казне и здесь не
было ни одного частнопомещичьего имения. В других местах сами крупные
помещики старались заселять пустующие земли. Так, например, в комитате
Бекеш, где в 1715 году имелось всего около 2000 жителей, в 1780 году их число
достигло уже 51 820 человек. Но и население остальных комитатов и городов,
несмотря на частые эпидемии и стихийные бедствия, очень заметно увеличи-
лось, так что население Венгрии в это время достигало уже 7 миллионов.
Огромное увеличение численности населения неизбежно увеличивало произ-
водство и потребление продуктов в стране.
Самыми бесплодными остались различные реформаторские стремления
королевы в Трансильвании. Здесь она не смогла достичь осязаемых результатов
прежде всего в деле введения урбария. Уже в 1747 году она хотела смягчить
барщину, размер которой достигал для крепостного с наделом 4 дней, а для жел-
лера—3 дней в неделю и в зависимости от распоряжения помещика—с тягло-
вым скотом или без него. Королева изменила размер барщины, установив для
крепостного с наделом 3 дня барщины в неделю с использованием скота и 4 дня—
без него, для желлера, имеющего дом,—2 дня, не имеющего дом—1 день.
В 1764 году она установила «постоянные апелляционные суды» для крепост-
ных крестьян. В 1769 году королева снова попыталась урегулировать крепост-
нические отношения в «определенных вопросах» и приказала правительствен-
ному совету (gobernium) подготовить проект государственного урбария для
Трансильвании. Лишь в 1776 году этот совет представил королеве разработан-
ные им предложения. Однако королева нашла их непригодными и отдала рас-
поряжение, чтобы по примеру Венгрии была произведена опись барщинных
повинностей. Но это распоряжение так медленно осуществлялось, что Мария
Терезия умерла, не успев ввести в Трансильвании урбарий.
Леность и равнодушие проявлялись трансильванскими властями и в от-
ношении всех других планов Марии Терезии. Власти мешали осуществлению
мер, необходимость которых была очевидной. Так задержался переход к
трехполью, о чем королева распорядилась в 1766 году. Правительственный совет
взялся за осуществление этого мероприятия. Однако он больше всего забо-
тился о правах собственности помещиков на землю и не провел этого но-
вовведения. Также сорвалась организация экономических обществ.
245
В 1766 году правительственный совет Трансильвании получил приказ из
Вены создать экономические общества в первую очередь из помещиков, как
это было сделано в Австрии. С этой целью в Трансильванию были посланы
уставы австрийских обществ. В мае 1769 года с помощью государства было
образовано первое и единственное «Трансильванское земледельческое общество».
Несмотря на то, что среди его членов были такие, которые развивали много
правильных идей, главным образом разъясняя пользу разведения картофеля
и стараясь улучшить пчеловодство и производство льна, это общество уже
в ноябре 1772 года слилось с торговой комиссией, действовавшей в рамках
правительственного совета. Еще при распространении посадок картофеля это
общество столкнулось с невероятными трудностями. Несмотря на то, что Тран-
сильвания в течение всего XVIII века нуждалась в хлебе, а королева еще
в 1767 году начала распространять посадки картофеля (который она называла
земляным орехом), вплоть до бедственных 1814—1815 годов трансильванские
власти не принимали мер к распространению посадок картофеля. Темную
массу крестьян не удалось заинтересовать в разведении картофеля, а придир-
чивость и вялое равнодушие местных властей прямо препятствовали распро-
странению этой полезной культуры. Такое отношение властей Трансильвании
к интересам крестьян в XVIII веке наложило отпечаток на экономическую жизнь
Трансильвании, который сохранился и в последующий период, вплоть до на-
ших дней. Последствия этого отношения сказались даже на внешнем виде
крестьянских общин и сохранились до настоящего времени. В период заселения
земель никто не переселялся из Венгрии в Трансильванию. Несмотря на то, что,
например, комитат Средний Сольнок в 1750 году старался привлечь немецких
(швабских) поселенцев, обещая им освобождение от налогов на 5 лет и свободу
от воинского постоя, он не добился больших результатов. Там, где помещичьей
власти удавалось, она железной рукой обрушивалась и на румынских крестьян
не только в комитатах, но и на Королевской земле, где положение крепостных
было ничем не лучше, чем в имениях венгерских помещиков. С румынами
жестоко обращались и власти саксонских городов. В 1753 году после десятилет-
них притеснений они закрепостили, например, свободную румынскую общину
Резинар. Если венское правительство вмешивалось в эти дела, то саксы, как и
комитаты, старались ложными, искажающими фактическое положение сообще-
ниями скрыть свое произвольное хозяйничание или за деньги покупали милость
влиятельных людей. Это навлекло несчастье на государство и общество. Ру-
мыны становились все более заклятыми, непримиримыми врагами государства
и помещиков, а так как основная масса помещиков в Трансильвании были венг-
ры, то румыны становились и врагами всего венгерского. Уже в 1761 году они
говорили помещикам: «Вы, венгры, угнетаете нас и надеваете на нас ярмо кре-
постничества». Румыны старались избавиться от этого ярма, и, когда Мария
Терезия организовала в Трансильвании пограничную стражу, они (главным
образом те, помещиком которых был город Бестерце) массами шли на военную
службу. Это явилось причиной столкновений между господами и крепост-
ными, и удивительно, как уже тогда румынское крестьянство не восстало.
С того времени трансильванское дворянство стало бояться румынских крепост-
ных и было очень недовольно, когда в связи с церковной унией стали основы-
вать школы и для румын. Трансильванское дворянство с полным основанием
боялось того, что если румыны будут обучаться и среди них появятся более
образованные руководители, то они не будут переносить ярмо крепостничества.
Следовательно, для бедняков, по мнению дворян, не нужны были школы.
Таким образом, рушившийся экономический строй оказывал реакционное
влияние и на культуру, и, чтобы не причинять ущерба в большинстве случаев
лишь мйимым интересам нескольких помещичьих семейств, этот строй обрекал
миллионы крестьян на невежество и духовную слепоту, на материальные и ду-
ховные бедствия, последствия чего можно наблюдать до нынешних дней.
Однако в Венгрию постоянно притекали новые поселенцы, и, хотя среди
них встречались авантюристы—рыцари удачи, все же их приход значительно
246
увеличивал число рабочих рук, материальный и духовный капитал. Но так как
уровень техники и земледелия на их прежней родине не был выше, чем в Венг-
рии,'как обстояло дело и несколько столетий тому назад279, то в этой области
переселенцы-иностранцы немногим могли содействовать улучшению способов
ведения хозяйства. Нужно было время, чтобы переселенцы изучили венгер-
ские условия, и, хотя их положение всегда было более благоприятным, чем
положение крепостных, все же проходили десятилетия, прежде чем они усваи-
вали все особенности земледелия на их новой родине. В военные годы своего
правления Мария Терезия не могла проявлять много инициативы в деле про-
ведения значительных экономических реформ, а за границей в это время при-
обрели широкий размах экономические и химические науки, глубоко исследо-
вавшие и внимательно наблюдавшие все отрасли хозяйства. Результаты науч-
ных исследований значительно увеличили доходность земледельческого труда.
Между хозяйством и наукой появилась та тесная связь, которая с течением
времени произвела подлинную революцию в способе ведения сельского хозяй-
ства. К этому присоединились и другие благоприятные обстоятельства. Раз-
витие техники, появление машин, средств транспорта означает наступление
новой эпохи в жизни цивилизованного человечества. В Венгрии также имелись
все предпосылки для вступления на путь прогресса. С полным правом Эгер-
ский епископ мог сказать своему гостю, папскому нунцию: «У венгров нет
жалоб на создателя. Млеком и медом полна их земля, которая лишь плфхо
управляется». Тогдашнее состояние земледелия полностью подтверждает это
высказывание. Один французский путешественник, проехавший через страну
в 1770 году, писал в пространном труде, что всюду наблюдал первобытное со-
стояние хозяйства280.
В южной части страны, говорит он,Земледелие относительно несовершен-
но, в северных—совсем плохое. Несмотря на то, что земля здесь является луч-
шей в Европе по качеству, земледелие вследствие порочности социальной и эко-
номической структуры не дает и четверти того дохода, который оно могло бы
дать. В особенности путешественник рекомендовал строительство каналов в ин-
тересах развития внешней торговли. Более легкая реализация продуктов жи-
вотноводства и земледелия, говорит этот путешественник, увеличила бы заин-
тересованность трудящихся в труде и послужила бы стимулом для экономиче-
ского прогресса, для которого имеются предпосылки. Этот путешественник далее
говорит, что он мало знает Венгрию, но полагает, что большинство помещиков
и крестьян не понимает, какую экономическую ценность имеют почва и климат
страны. Земля в большинстве районов Венгрии на целых два фута покрыта пе-
регноем и поэтому является самой лучшей в Европе по своему качеству. В на-
стоящее время на ней произрастает главным образом кукуруза, ибо ее выра-
щивание требует меньше всего труда. Поэтому венгерского земледельца счи-
тают ленивцем, избегающим труда. Однако тот, кто понаблюдает за крестьяни-
ном в деревне, дома, за работой, тот скажет, что это клевета. Все крестьяне
Венгрии трудятся и привыкли к тяжелой работе. Но они нуждаются, с одной
стороны, в примере, в обучении, а с другой стороны, в потребителях, в тор-
говле, которая с выгодой вознаградила бы их за труды.
Не в одной Венгрии сельское хозяйство находилось в таком состоянии.
В других странах оно также медленно развивалось в течение веков, и лишь
в XVIII веке началось его более быстрое развитие. Это столетие как в области
культуры, так и в области сельского хозяйства означало поворот, во-первых,
в сторону улучшения правового положения крепостных, а во-вторых, в сторону
развития сельскохозяйственного производства благодаря прогрессу наук.
Календари и книги, рассказывающие, например, о лечении лошадей и т. д.,
частично основывающиеся на суеверии, которыми снабжали практического
хозяина в поучение и развлечение, все более стали заменяться произведе-
ниями науки и литературы, основывающимися на серьезном, добросовестном
исследовании и наблюдении. Делались основательные и успешные попытки
поставить сельское хозяйство на научную основу, причем в сельском
247
хозяйстве стали применяться данные, явившиеся результатом изучения
животного и растительного мира. В немецких университетах предоставлялись
кафедры для камеральных наук, под которыми тогда понимали экономиче-
ские, сельскохозяйственные и технические науки. Камералисты старались
решить стоявшие перед ними задачи с теоретической и практической точки
зрения и оказывали щедрое и благотворное влияние на земледелие, доказы-
вая, что земледелие имеет свои особые законы. Произведения камералистов
с огромным интересом воспринимались всеми людьми, занимающимися
сельским хозяйством, которые и сами начинали думать над этими вопросами.
Затем в общественной жизни началось брожение и появился стимул к про-
грессу, который, сломив со временем исключительное господство старых
традиций, крестьянских обычаев, очень сомнительного по своей ценности
опыта, поставил на новую, более надежную основу все отрасли хозяйства.
Сочинение англичанина Адама Смита о причинах благосостояния наций
(1776)* сыграло важную роль в развитии науки о земледелии и аграрной
политики и оказывало все более сильное влияние на мышление народов
и правительств, встающих под знамя прогресса. Пруссия и ее король Фрид-
рих II были пионерами новых идей. Фридрих II, издавая распоряжения,
стремился улучшить способы ведения хозяйства, претворяя в жизнь дости-
жения науки увеличить производство зерна путем расширения посевов люцер-
ны, клевера и других культур, стремился вводить в употребление новые
сельскохозяйственные культуры—картофель, отдельные сорта репы,—улуч-
шать породы скота, распространять виноградарство и производство табака,
вместо старинных сельскохозяйственных орудий, главным образом вместо
старой сохи, стремился применять более совершенные орудия (в то время
в Европе на сухих землях стал широко применяться английский плуг). Король
стремился распространять в массах экономические знания путем основания
специальных школ и обществ, просветить народ, проводя реформу народ-
ного образования** ***.
Мария Терезия перенимала опыт короля Пруссии, усваивала новые идеи
экономической науки, в результате чего королевская власть в Венгрии в соот-
ветствии со своим благородным призванием стала в той или иной степени ини-
циатором экономических реформ. Так, королева приняла меры по улучше-
нию пород скота, в особенности лошадей и овец, ввозя породистый скот—
жеребцов, баранов-мериносов. В Хорватии была основана овцеводческая
школа (1773). Мария Терезия много сделала в деле развития шелковод-
ства, в разведении тутовых деревьев. Она обращала внимание на постановку
лесоводства и горного дела. Мария Терезия содействовала распростра-
нению культуры картофеля. В северные районы страны эта культура пришла
из соседних стран, в южные комитаты она была завезена немецкими поселен-
цами. С 1770 года разведение картофеля принимает все большие масштабы.
В Шельмеце [Баньска Штявница.—Ред.] Мария Терезия открыла горную
школу, в Семпте в 1763 году—экономическую специальную школу (collegium
oeconomicum), в которой не только обучали сельскохозяйственным наукам,
но и готовили кадры низших должностных лиц. Эта школа работала плодо-
творно. Однако в 1776 году она сгорела и была ликвидирована. Тогда Мария
Терезия окружила заботами единственный Надьсомбат-Будский университет** *,
желая использовать его для развития камеральных наук. Дважды (в 1766 и
1770 годах) она призывала комитатские собрания образовывать в своих обла-
* Имеется в виду работа Адама Смита «Исследования о природе и причинах богат-
ства народов».—Прим. ред.
** Нельзя согласиться с автором в трактовке роли прусского короля Фридриха II.
В действительности в период его правления усиливается феодально-крепостническая
эксплуатация крестьянства. В то время увеличивается число крупных юнкерских имений,
крестьяне сгоняются со своих наделов, приходит в упадок крестьянское хозяйство, что
означает регресс в развитии производительных сил.—Прим. ред.
*** Университет, основанный в 1635 году в Трнаве (Надьсомбате) и в 1770 году
переведенный в Буду.—Прим. ред.
248
стях экономические общества. Но призывы ее не нашли отклика, ибо земле-
владельцы не чувствовали необходимости в таких учреждениях. Так благород-
ные стремления королевы остались безрезультатными из-за нежелания господ-
ствующих слоев. Однако во многих случаях по вине самой королевы ее
распоряжения не оказали такого же благотворного влияния на материаль-
ные отношения, как это было за границей. Вся политика Марии Терезии
была направлена на достижение самой строгой централизации, на создание
единой Австрийской империи. Этой цели служила даже венгерская денежная
система. В Венгрии королева ввела в обращение банкноты Венского город-
ского банка, способствуя тем самым преобладанию банкнот в денежном
обращении, что позднее сыграло роковую роль в экономической жизни Венгрии.
Наряду с переселенческой политикой проведенные королевой реформы в обла-
сти просвещения и культуры вызывающе открыто служили проводимой
королевой политике германизации и установления большей зависимости Венгрии
от Австрии и тем самым вполне обоснованно отпугнули от нее слои, выступавшие
в защиту национальной независимости. К сожалению, число подобных людей
уменьшалось вследствие офранцуживания магнатов, итальянизации дворян-
ства, германизации городов и государственных чиновников. Но особенно-
устрашающее действие оказывало систематически, планомерно осуществляемое
стремление королевы путем проведения определенной таможенной политики
низвести венгерское государство на положение австрийской колонии и исполь-
зовать для обогащения австрийцев плоды труда венгерского народа. В осуще-
ствлении этого стремления королева .была непреклонна. Она заботилась о том,
чтобы улучшить качество венгерского табака, для чего распространяла лучшие
семена, делала опыты с новыми сортами, издавала приказы об усовершенство-
вании его сушки и обработки. Однако в интересах сохранения единой австрий-
ской цены на табак она делала все, чтобы искусственно снизить цены на
венгерский табак. Но так как массы не могли реализовать табак по приличной
цене, то они не заботились об увеличении его производства. Так было со все-
ми отечественными продуктами. Они были дешевыми, чтобы Австрия
могла легко удовлетворять свои потребности. Что касается Австрии, то она
благодаря отсутствию иностранной конкуренции на венгерском рынке устанав-
ливала цены и на товары, необходимые для венгерской промышленности.
Этот порядок наносил материальный и моральный ущерб венгерскому народу.
Массы трудящихся не приняли большинства реформ королевы и не старались
увеличить производство, ибо это не приносило им никакой выгоды. Несмотря
на все это, рост численности населения, постоянное увеличение площади
обрабатываемой земли, а отчасти проведенные реформы способствовали
гигантскому росту производства сельскохозяйственных продуктов. Так,
например, годовой урожай табака доходил почти до 300 тысяч центнеров.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ИМПЕРАТОР ИОСИФ И КРЕПОСТНОЕ КРЕСТЬЯНСТВО
Насколько ограниченным был урбарий Марии Терезии, удовлетворивший
лишь самые минимальные желания крестьян, ясно свидетельствует политика
ее наследника—Иосифа II [1780—1790.—Ред]. Политика Иосифа II в кре-
стьянском вопросе была еще менее радикальной и действенной, чем политика
его матери, которая все-таки предоставила крестьянину отдельные права,
записанные в старинных урбариях, или дополнила урбарии новыми правами.
Император Иосиф II был, без сомнения, одной из благороднейших лично-
стей, одним из образованнейших умов своего времени. Он был преисполнен
человеколюбивым духом XVIII столетия. Иосиф II брал пример не только
с Пруссии, как его мать, но и усваивал все прогрессивные достижения
своего времени. Прежде всего он хотел освободить совесть человека от средне-
вековых пут и предоставить многим миллионам венгров право исповедовать
религию по своему желанию, без какого-либо принуждения. Для поколений,.
249
живших в период правления Иосифа II, император, несмотря на его некоторые
крайности, был настоящим благодетелем, и не только не католики, но и уже
в то время довольно многочисленный слой католиков, считавший давно
изжитым и вредным для венгерской нации церковный деспотизм,—все они
доброжелательно относились к преобразованиям Иосифа И. Действительно,
император был первым из государей, защищавшим угнетенных и обездо-
ленных, человеком, в котором страдания людей вызывали чувство жалости.
Несмотря на то, что Иосиф II сам был твердым последователем католицизма,
•он запретил католической церкви творить произвол и насилие над не
католиками. Вслед за этим Иосиф II неизбежно должен был выступить про-
тив силы, во многом родственной церкви, против деспотической власти
помещиков, державших миллионы трудящихся в тяжелом рабстве. Иосиф II,
побывав несколько раз в различных областях венгерского государства, соб-
ственными глазами увидел тяжелое положение простого народа. Не только
’благородный голос его сердца, но и глубоко осознанный государственный ин-
терес убеждали его в том, что если он хочет поднять на более высокую ступень
культуру и благосостояние населения своих владений, то он должен развивать
экономику на современных основах, избавить крестьян от разнузданного
произвола и от эксплуатации помещиков. Перед ним стояла великая
и благородная цель—добиться того, чтобы государство защищало всех членов
•общества, при этом оно должно учитывать степень участия их в решении эко-
номических задач, чтобы все, кто трудится, получали бы достойное вознаграж-
дение за свой труд независимо от своего 'Вероисповедания и происхождения.
Император не хотел лишать этого вознаграждения ни один слой своих
подданных. Но получить вознаграждение можно было лишь дорогой це-
ной, ибо император хотел, чтобы осуществление его планов было оплачено
включением Венгрии в состав Австрии, полной германизацией Венгрии.
Из всех Габсбургов император Иосиф II был наиболее энергичным поборником
такой политической системы. Но благодаря веротерпимости, освобождению
массы крестьян от крепостной зависимости, обновлению старой сословной
^системы правосудия и управления, намеченному императором введению все-
общего налога и другим его многочисленным и довольно существенным
нововведениям он был среди Габсбургов первым великим реформатором.
Несмотря на свои намерения германизировать Венгрию, он заставил венгров
«сделать шаг вперед по трудному пути создания единой венгерской нации, дав
им в основных чертах великую национальную программу, которую через
два поколения утвердили законодательным путем благородные сыны Венгрии
на благо венгерского государства, ради возвышения венгерской нации.
Император Иосиф II на примере своей матери убедился в том, что в намечен-
ных им огромных по размаху преобразованиях он не сможет опереться на гос-
подствующие сословия, что ему смогут оказывать помощь при проведе-
нии реформ лишь отдельные представители дворянства. Он отстранил сословия
•от участия в законодательстве, не стал созывать государственное собрание, не
короновался в качестве короля Венгрии, чтобы не брать на себя обязанность
выполнять клятву, даваемую обычно при коронации. Он заранее знал, что не
сможет выполнить эту клятву, о чем свидетельствовал пример его предшествен-
ников, и не хотел оказаться клятвопреступником перед лицом потомков.
‘Он не хотел давать клятву также и с той целью, чтобы иметь возмож-
ность свободно осуществлять свои проекты. Это было самой роковой ошибкой
в его жизни, ошибкой, сделавшей в конце концов бесплодным его десятилетнее
правление. И действительно, при поддержке сословий он мог бы осуществить
законодательным путем значительно больше того здорового и жизнеспо-
собного, что было в его идеалах, чем то, что он сумел сделать.
Те огромные идейные движения, которые в странах Западной Европы
были порождены литературой, наукой, экономическими отношениями, затро-
нули й венгерские господствующие классы. Новый дух хотя и с меньшей силой,
чем за границей, но беспрерывно наносил удары старым предубеждениям
250
и крепостным стенам традиций. С 1712 по 1780 год состоялось всего шесть
государственных собраний, которые не оказали большого влияния на ход
исторйи венгерского государства. В это время значительная и даже наиболее
образованная часть сословий отрекается от своей родины, офранцуживается,
германизируется, идет на службу к императорскому двору. Другая часть
итальянизируется, сосредоточивает все свои силы на защите своих привилегий
и, презирая производительный труд, все более противопоставляет себя массам
трудящихся. Все это удручающе действовало на тех представителей приви-
легированных классов, которым ясна была опасность такого положения. Они
уже понимали, что нация состоит не из нескольких тысяч привилегиро-
ванных семейств, а включает в себя силу, имущество, культуру массы людей,
не пользующихся привилегиями. Венгерская нация насчитывала к тому времени
10 миллионов человек, из которых, по меньшей мере, 9,5 миллиона были за-
няты производительным трудом. Несмотря на существование старого режима
правления, возросшая сила этих людей, их тяга к родному языку, к про-
грессу проявлялись всюду. Эта масса людей трудилась, обрабатывая землю,
разводя скот, занимаясь ремеслом и торговлей. Некоторые их представители,
преодолевая все препятствия таможенной системы, основывали заводы, вели
крупную торговлю. Они выступали в защиту родного венгерского языка,
способствовали развитию литературы, театра, искусства, науки, часто своими
выступлениями вопреки сопротивлению сословий способствовали подъему мате-
риального и духовного уровня нации. Если бы этой деятельности способствовало
также государство, ’ если бы во главе движения за подъем венгерской эконо-
мики и культуры стал выдающийся представитель господствующего класса,
который бы отдал движению весь пыл своей души и все свои богатства, то
новый демократический класс* смог бы усилиться настолько, чтобы стереть
с лица земли изжившие себя сословия. Сословия все это чувствовали, об этом
догадывались, а отчасти даже и понимали, и если бы император Иосиф II обра-
тился за помощью к сословиям, то он наверняка получил бы ее со стороны
дворянства, подвергавшегося постоянному давлению масс и хорошо сознавав-
шего опасность своего положения.
Это настроение в пользу необходимости преобразований, новый взгляд на
вещи, который появился у сословий в связи с тем, что они оказались в опасном
положении, выражался также и в том, что тысячи дворян, как магнаты, так
и среднепоместные дворяне, а также часть мелких дворян, поддержива-
ли стремления императора Иосифа II к усилению абсолютизма. Многие из них
прямо говорили, что поскольку нельзя освободиться от власти императора,
то нужно во имя интересов страны оказывать поддержку Иосифу II в осущест-
влении его реформ. С наибольшей ясностью эту мысль выразил Йожеф Хай-
ноци, секретарь и доверенное лицо графа Ференца Сеченьи, крестьянин по
происхождению, ставший впоследствии мучеником, пострадавшим за дело
нации. Выражая,( несомненно, не только свои мысли, но и пожелания всего
дворянства, он писал: «Венгрия нуждается в реформе, которая может быть
осуществлена лишь сильной государственной властью. В стране проживают
40 тысяч дворян, участвующих в законодательстве, и 5 миллионов крепостных-
рабов. Нельзя ожидать, чтобы дворянство отказалось от своих прав, ко-
торыми оно, по его убеждению, владеет на основании закона, ибо дворянство
никогда не согласится добровольно с тем, чтобы дворянин и крестьянин поль-
зовались одинаковыми правами. Дела государства лишь тогда будут идти
хорошо, когда в них примет участие и крестьянин. Нужно принудить дворян-
ство к тому, чтобы оно согласилось на предоставление таких же привилегий,
какими оно пользуется, и крепостным крестьянам, тем более, что 40 тысяч
дворян имеют в государственном собрании самое большее 500 представителей,
из которых едва ли десяток участвует в создании законов, да и они обычно не
заботятся об общем благе. При таких обстоятельствах нужно сделать все
* Так автор называет буржуазию.—Прим. ред.
251
возможное, чтобы наши ближние получили свои незыблемые права. Только
тогда мы будем человеколюбивыми, не перестав быть патриотами. Так как
император стремится к осуществлению этой цели, то его нужно поддерживать».
Дворяне, вероятно, и оказали бы Иосифу II поддержку, если бы он попро-
сил ее, как делали обычно другие короли. Но он не сделал этого, и в этом со-
стоит трагедия его жизни, которая сделала бесплодными его самые благород-
ные стремления. Преисполненный сознанием своей абсолютной власти, он
стал на роковой путь, когда прежде всего указом от 25 октября 1781 года даро-
вал своим венгерским подданным свободу вероисповедания.
Вскоре он обратил внимание на положение крепостного крестьянства.'
Он и его советники заимствовали основные принципы в области экономики
у французских физиократов. В учении последних вопрос о защите крепост-
ного крестьянства играет важную роль. Один из выдающихся представителей
физиократов Кенэ провозгласил следующий принцип: «Беден крестьянин—
бедна и страна; бедна страна—беден король!» Иосиф II не мог оставаться бедным
государем, а для осуществления своих внешнеполитических планов ему нужны
были большие средства и огромное количество войск. Так, в его политике по
отношению к крепостному крестьянству, помимо любви к ближнему, первое
место занимали личные интересы. Он пошел дальше своей матери, освободив
массы трудящихся из-под деспотической власти помещиков, чтобы снова сде-
лать их подданными государства, а их труд—свободным трудом, плодами кото-
рого могли бы воспользоваться они сами. Урегулирование барщинных повин-
ностей при Марии Терезии не изменило положения и роли крепостных крестьян
в государстве. Это произошло не только потому, что урбарий Марии Терезии,
по существу, принес мало пользы простому народу, но и потому, что испол-
нительная власть отняла у простого народа и это немногое. Несмотря на то,
что регулирование барщинных повинностей было введено за десять лет до
вступления Иосифа II на трон, это регулирование даже к тому времени, когда
Иосиф II стал императором, лишь в очень незначительной степени было осуще-
ствлено. Поэтому крепостные крестьяне постоянно выражали недовольство.
Столкновения и ссоры с господами, несмотря на наличие соглашений о повин-
ностях, принимали устрашающие размеры. Крепостные крестьяне примири-
лись бы с денежными повинностями, но постоянное и незаконное увеличение
барщины (отработок) приводило их в отчаяние. Согласно документам, в неко-
торых местах помещики в летнюю пору так увеличивали барщину, что крепо-
стные крестьяне не имели возможности обрабатывать свою собственную землю.
Кроме того, помещики занимали общинные корчмы, ограничивали права кре-
стьян пользоваться общинными лесами, отбирали у крепостных возведенные
ими самими и используемые общиной постройки. Помещики выгоняли свой скот
на крестьянские пастбища, в общинные леса и на посевы крестьян. Они экспро-
приировали крестьянские виноградники, в увеличенном размере собирали
с крепостных десятину с вина. Во многих местах крепостные крестьяне не
получали в пользование ту землю, которая полагалась им согласно описи
(урбарию). Их господа отнимали у них недавно расчищенные от леса земли,
а если и давали взамен земельные участки, то они были гораздо худшего
качества. К этому присоединялось непрекращающееся самоуправство управ-
ляющих. В одном месте управляющие требовали с крепостных незаконные пла-
тежи, в другом—из мести отнимали засеянные земли281.
Несмотря на то, что описи имений (урбарии) ясно устанавливали, что
помещик может требовать с крепостного, помещики часто вносили добавления
в описи, указывая, что крепостные должны платить столько, сколько потре-
буется помещику. Граф Янош Аспремонт, владелец Маковицких и Надыпарош-
ских имений, жил в Вене. Своему управляющему он писал (1782), чтобы тот
обложил имения налогами в соответствии с его, графа, потребностями (Nach
dem Masse meiner hiesigen Bediirfnisse). Он приказывает управляющему со-
брать с Маковицкого имения 15тысяч форинтов, а с Надыпарошского—3 тысячи
(всего 18 тысяч форинтов чистого дохода в год) и эту сумму четыре раза в год
252
одинаковыми частями при любых условиях отправлять в Вену. Эта сумма,
говорит он, невелика, и он уверен, что она может быть составлена из штра-
фов и денежных поборов (Gefalle), если приказчики будут исполнять свои
обязанности, а не сидеть сложа руки и если каждый из них будет стремиться
увеличить размер прежних доходов282.
Следовательно, и после введения государственного регулирования повин-
ностей сохранилась старая система произвола и насилия. Имеется достаточно
примеров, свидетельствующих о том, что господа обращались с крепостными,
как турки в период своего владычества, попирая их человеческое достоинство.
Дворянский судья комитата Тольна Йожеф Вербёци вызывал в суд в качестве
свидетеля Андраша Хегедюша. Дважды он посылал ему вызов, но Хегедюш
не являлся. Тогда (23 ноября 1787 года) судья написал общине: «Пусть этот
глупый мерзавец будет благодарен мне за то, что у меня нет солдата или гай-
дука, которые привели бы его ко мне связанным». Одновременно он приказал
сельскому судье послать к свидетелю ночного сторожа, и, если свидетель
не придет сам, сторож должен доставить его связанным283. Если в Венгрии
уже после преобразования администрации подобным образом разговаривали
с трудящимися, то легко можно представить себе, как обращались господа со
своими крепостными в Трансильвании, где еще не было введено урегулирова-
ния барщинных повинностей. Там, по свидетельствам современников, некото-
рые помещики вешали своего крепостного на трубу, если тот чем-либо прогне-
вал их. Даже беременных женщин наказывали 50—60 палочными ударами,
то есть попросту избивали до смерти. Помещики и их жены соперничали
друг с другом в устройстве таких экзекуций. Император сам наблюдал за обста-
новкой в Трансильвании. Поскольку его отдельные распоряжения, например
распоряжение о замене в королевских имениях барщины денежными плате-
жами (1783), не были осуществлены, то Иосиф II прибег к крайнему средству:
он издал указ об уничтожении крепостничества, которое он считал «униже-
нием человечества». Он запретил официальное употребление слова «крепост-
ной», заменив его словом «земледелец». Указ относительно отмены крепост-
ничества в Трансильвании был издан им в городе Сибиу (Себен). Однако со-
словия опять стали чинить препятствия осуществлению этого указа, что уси-
лило недовольство румын. Вместе с тем возникло одно обстоятельство, воспре-
пятствовавшее на некоторое время реформаторской деятельности Иосифа.
Часть румын подняла восстание. Так как никто не заботился о материальных
и духовных интересах румын, они целиком подпали под влияние своих право-
славных священников, которые, как писал один иностранец, посетивший эту
страну в 1785 году, отравили душу этого народа. В то время, например, гово-
рили: «Рядом с каждым румыном, повешенным за преступление, нужно вешать
и его попа, ибо он толкнул румына на преступление». Православные свя-
щенники жили главным образом торговлей, обманом, воровством. Епископы
избивали их, власти обращались с ними, как с крепостными, и в конце концов
настроили их против общества, в котором священники других религий жили
в почете и довольстве. Они постоянно подстрекали свою православную паству
к выступлению против господствующего класса, властей и государства, и это
подстрекательство нашло самый живой отклик в этот бурный период появле-
ния новых идей. В областях, населенных румынами (Темешкёз,' Заранд,
Хуниад), разбой принял такие размеры, что власти не могли с ним справиться.
Священники внушали православным крестьянам, что император является
смертельным врагом венгров, а так как местные власти действительно за-
держивали претворение в жизнь указов императора, то массы румын принимали
эти внушения за чистую монету и серьезно верили тому, что между импера-
тором и венграми идет ожесточенная борьба и что румыны помогут Иосифу II,
если поднимут оружие против венгерских помещиков. К этому прибавилось
еще одно недоразумение. Румыны, желавшие любой ценой освободиться
из-под власти помещиков, верили, что перепись населения 1784 года произво-
дилась потому, что император хотел увеличить уже существовавшую трансиль-
253
ванскую пограничную стражу. Летом 1784 года они массами двинулись к Дьюла-
фехервару [Альба Юлия, Карлсбург.—Ред.], для того чтобы поступить на
военную службу. Военные интенданты, знавшие о том, что перепись имела
совершенно другую цель, вместо того чтобы разъяснить эту цель румынам,
решили просто избавиться от них, заявив им, что они должны разойтись по
домам и, ожидая своей очереди, исполнять свои повинности в пользу господ.
Произошло большое замешательство, и в результате усиленной агитации
31 октября в комитате Заранд вспыхнуло восстание. * Во главе его стал
Хора, незадолго до восстания бежавший из тюрьмы надьсалатнайского'
помещика. Хора объявил, что он прибыл из Вены, от императора, который
якобы даровал ему золотой крест и дворянское звание. Хора собрал вокруг
себя огромную массу людей, около 10 тысяч человек. С самого начала движение
приобрело стихийный характер. Восставшие грабили, со зверской жестокостью
убивали дворян, ‘уничтожали католических и в особенности реформатских
священников; примерно в течение недели они посеяли смуту в 27 общинах.
С ними начали вести переговоры, но восставшие выдвинули невероятные требо-
вания. Они требовали, чтобы венгерское дворянство было либо окончательно
уничтожено, либо, по крайней мере, подчинено румынам, чтобы было уничто-
жено даже название «крепостничество», а у помещиков были бы отобраны
их имения. Главный военный штаб в городе Силиу, как писал современник^
«из-за своих медленных действий не очень-то был страшен восставшим». Число
восставших все возрастало, и можно было опасаться, что к движению примкнут
королевские крестьяне, крестьяне секейских областей и даже все трансильван-
ское крестьянство. В конце концов власти пришли в себя, и, как только они
предприняли энергичные меры, восстание было очень быстро подавлено.
Секейский военачальник Край со своим отрядом захватил Хору и Клошкуг
а также других руководителей восстания, и уже в конце декабря восстанови-
лось спокойствие. Но это восстание, длившееся непродолжительное времяу
повлекло за собой большие жертвы. Было сожжено 133 деревни и убито 4 тысйчи
человек, так что венгерское население Трансильвании, численность которого
и до восстания уже уменьшилась, понесло новые потери. Колесование Хоры
и Клошки завершило эту ужасную трагедию.
Эти печальные события побудили к более энергичным действиям и импера-
тора, который извлек из них урок для себя. Так как сословная администрация
всеми способами препятствовала осуществлению намерений императора,,
а за*отсутствием государственного собрания взяла на себя миссию защитника
«помещичьих прав», то Иосиф II прежде всего реорганизовал комитатские собра-
ния, сделав их такими, органами управления (уже и тогда в них участвовали
не дворяне, но это было исключением), на которые он мог непосредственно
оказывать влияние, а потому и мог надеяться, что они станут орудием более
быстрого и точного осуществления его воли, его распоряжений*. После созда-
ния новой администрации он также и в Венгрии указом от 22 августа 1785 года
уничтожил крепостную зависимость, освободив крепостных, находившихся
под властью помещиков, от старого прикрепления к земле и от повинностей..
Исходя из тогдашнего понимания естественного права, Иосиф II подчеркивал,
что личная свобода является естественным состоянием человека и, согласно
гражданскому праву, ею должен пользоваться каждый, в том числе и крепост-
ное крестьянство. В соответствии с этим, говорил император в указе, он уни-
чтожает наследственную крепостную зависимость и прикрепление к земле,
а также запрешает в дальнейшем употребление слова «крепостной» в его преж-
нем значении. Каждый житель страны имеет право на свободу передвиже-
ния, вступления в брак, выбора профессии, право передавать свое имуще-
ство по завещанию. Каждый может жениться, когда захочет и на ком захочет.
* В 1784 году Иосиф II ликвидировал дворянские комитатские собрания, разделил
Венгрию на 10 округов, управлявшихся ишпанами, назначаемыми венским двором. Это
мероприятие означало новый шаг в подчинении Венгрии Габсбургам.—Прим. ред.
254
может посылать своих детей в школу или отдавать в обучение ремеслу, не
спрашивая разрешения помещика. Помещик не может заставлять работать
в своем хозяйстве ни бывшего крепостного, ни его сына или дочь, они сами
решат, будут ли работать у помещика за определенную плату. Каждый
житель может продать, обменять, заложить свое движимое и недвижимое иму-
щество, конечно, без какого-либо ущерба для прав землевладельца-помещика.
Таким образом, крестьянин приобрел ряд личных прав, которые, с одной сто-
роны, освободили его от многих дополнительных повинностей, хлопот и забот,
а с другой стороны, усилили его заинтересованность в труде и чувство
собственного достоинства. Крестьянин снова, как это было во времена нацио-
нальных королей*, стал членом венгерского национального общества, и всту-
пил в ряды подданных венгерского короля, обладавших личными и имуществен-
ными правами, которыми он пользовался за выполняемую им службу и в со-
ответствии со степенью участия в защите страны. Император позаботился
о действительной охране прав крестьян, то есть о том, чтобы эта охрана больше
не была мнимой, как это было в старину, когда интересы крестьян охраняли
так же, как козы охраняют капусту. Реорганизованное комитатское собрание
не было больше собранием помещиков, а прокуратура и суд—сословными
органами, они превратились в органы, представляющие интересы всего
общества. Прокурор комитата обязан был прежде всего защищать права
крестьянина, если -они каким-либо образом нарушались, и в случае не-
обходимости заботиться о возмещении нанесенного крестьянину ущерба.
Влияние этой замечательной и, по всей видимости, коренной реформы
значительно ослаблялось тем обстоятельством, что хотя император и уничтожил
крепостничество, но, по существу, оставил нетронутыми старые правовые отно-
шения. Он не сделал крестьянина свободным собственником своего надела,
не предусмотрел выкупа этого надела крестьянином.
Крестьянин мог свободно уйти со своего прежнего надела в город или
в имение другого помещика. Его уходу никто не мог воспрепятствовать. Более
того, если крестьянин даже и оставался на своем старом наделе, то он пере-
ставал быть крепостным в собственном смысле этого слова и превратил-
ся в арендатора, пользующегося участком земли, за который он должен
был, согласно императорскому указу, платить помещику определенные взносы
деньгами и натурой. С правовой точки зрения природа этой платы была совер-
шенно другой, нежели прежняя барщина, так же как новые арендные отно-
шения, по существу, отличались от прежних отношений крепостничества.
Император особо подчеркивал этот факт и стремился к тому, чтобы общество
поняло различие между старым и новым положением крестьянства. С этой
целью он улучшал положение крестьян, предоставляя им новые привилегии.
Стремления помещиков повысить свои требования к крестьянам встречали
противодействие прокурора реорганизованного комитата. Кроме того, импера-
тор упрочил права крестьян на земельные наделы, которыми они пользова-
лись: помещик мог выселить крестьян только при наличии очень серьезной,
удостоверенной властями причины, а также не мог против воли крестьян пере-
селять их из одного имения в другое. Императорский указ положил предел
самоуправству и произволу. Но поскольку вопрос о собственности на землю
остался в прежнем состоянии, то фактически крепостная зависимость продол-
жала существовать, и ее формальное восстановление после смерти импера-
тора не встретило противодействия. Правом ухода пользовались лишь еди-
ницы, ибо в то время в промышленности, находившейся в зачаточном состоя-
нии в силу тогдашних экономических отношений, невозможно было найти
работу и заработок. Поэтому единственным средством пропитания для кре-
стьянина и после уничтожения крепостничества оставалось занятие земледе-
лием на старом месте, под надзором прежнего помещика и его приказчиков.
То, что крестьянина теперь называли не крепостным, а земледельцем, то, что
* Автор имеет в виду королей из рода Арпадов (997—1301).—Прим. ред.
255
во время судебного процесса при рассмотрении его жалоб на тяжесть повин-
ностей он мог ожидать большей справедливости от судей,—все это нисколько
не меняло того факта, что, несмотря на официальное уничтожение крепостни-
чества, положение крестьян оставалось прежним. Очень немногие крестьяне
освобождались от барщины, очень немногие уходили со своих наделов, так что
старая система эксплуатации крестьян продолжала существовать под новым
названием, а радикальный по форме указ императора, смягчив в некоторой
степени крепостничество, по существу, оставил его без изменений. Массы кре-
стьян, заинтересованные в проведении реформы, радостно встретили импера-
торский указ и с надеждой ожидали его осуществления, нетерпеливо требуя
большего. В некоторых местах они вставали на путь насилия, о чем свидетель-
ствуют отдельные местного характера волнения, которые были быстро и без
большого кровопролития подавлены комитатскими собраниями. Злые языки
постоянно предсказывали, что произойдет крестьянская революция, на пороге
которой якобы стояло государство. Однако более серьезные движения не воз-
никли, и, пожалуй, именно благодаря реформе. Те круги господствующего клас-
са, которых коснулся луч просвещения, с радостью встретили указ императора,
а один из известных историков, кальвинистский священник Йожеф Керестеши*,
заметил с подлинным удовольствием, что «в Венгрии и Трансильвании крепост-
ные освобождены от подъяремного состояния его величеством королем, который
также уничтожил помещичий суд и пошлины». Однако те дворяне, которые
настаивали на соблюдении законности, с сожалением замечали, что император
претворяет в жизнь свои важнейшие нововведения путем единоличного изда-
ния указов, не созывая государственного собрания. Они предвидели, что этот
на первый взгляд внешний недостаток рано или поздно убьет реформу. Другие
(это были менее искренние сторонники реформы) возражали против само-
вольного изменения положения крестьян императором, считая, что для этого
имеется достаточно законов и что решение крестьянского вопроса вообще отно-
сится к компетенции государственного собрания. Не было недостатка и в упор-
ных защитниках старых сословных идей, которые боролись против реформы
тем же оружием, каким пользовались их предшественники несколько столетий
назад. Так, например, собрание комитата Хонт заявило, что самим провиде-
нием установлено, чтобы одни рождались дворянами, а другие—их слугами,
и что нельзя изменять этот естественный порядок. Несмотря на все эти тече-
ния, осуществление реформы проходило без особых затруднений с помощью
созданных императором комитатских собраний. Это означало, что какой бы
ценной ни была реформа, она не могла быть слишком радикальной и не при-
вела к коренным преобразованиям, не могла создать новых основ националь-
ной экономики.
Отмена принудительности исповедания католической веры и прекра-
щение помещичьего произвола сделали очень популярным имя императора
Иосифа II среди венгерских трудящихся и интеллигенции. Но параллельно
с этими мероприятиями и вслед за ними император издал ряд деспотических
распоряжений и таким образом сам уничтожил тот ореол, который создали
вокруг него его благодарные подданные. Вся его политика основывалась на
старой имперской системе, на централизации, германизации, подавлении всего
венгерского. Его внешнеполитическими устремлениями руководила ненасыт-
ная жажда завоеваний, требовавшая постоянного увеличения военного и нало-
гового бремени. Он освободил крестьянина от эксплуатации помещика, но еще
в больших размерах его стало эксплуатировать государство. Налоги постоянно
увеличивались, несмотря на неурожаи, дороговизну, стихийные бедствия, кото-
рыми характеризовались 1780—1790 годы и в результате которых голодной
смертью погибали тысячи людей. Положение усугубляла таможенная политика
империи, которая как раз при Иосифе II приобрела крайне жестокие формы.
* Йожеф Керестеши (1748—1812)—автор известной «Хроники о гражданской и цер-
ковной жизни Венгрии в конце XVIII века».—Прим. ред.
256
А венгерское крестьянство попрежнему покорно несло новые повинности.
22 октября 1787 года прусский посол в Вене сообщал на родину: «Что касается
крестьянства, то большая часть его живет верой, что изменения, которые импе-
ратор намерен произвести в венгерском самоуправлении, будут полезны для
крестьян. Они уверены, что император защищает их от дворян. Действительно,
вскоре эти изменения будут проведены. Но несомненно также и то, что если
недовольная часть дворянства: выступит против планов государя, то она не
сможет рассчитывать на поддержку крестьянства»284. Это настроение венгер-
ских крестьян, однако, быстро изменилось, что объясняется тяжестью нало-
гового бремени, неудачной войной с турками*, а также насильственной
германизацией. Германизация, проводившаяся императором, вызывала недо-
вольство и сопротивление венгерского народа, и это сопротивление было значи-
тельно сильнее того, которое император встречал со стороны итальянизирован-
ного, германизированного, отказавшегося от родного языка господствующего
класса. Политику германизации император начал уже в 1784 году, распорядив-
шись, чтобы спустя определенное время все власти вместо латыни стали
пользоваться в качестве официального языка немецким языком. Сначала все
огромное значение этого распоряжения не было полностью понято, ибо указ
о веротерпимости, вопросе крепостном крестьянстве, восстание румын отвлекли
внимание общественного мнения от вопроса об официальном языке. Однако
германизация последовательно продолжалась. Император германизировал
сначала венгерские полки своей армии, затем венгерскую школу и, наконец,
администрацию, так что в какой бы области жизни венгру ни приходи-
лось иметь дело с государственными органами, везде он сталкивался
с чужим, непонятным ему языком. Таким образом, народ в конце концов
понял, что император в действительности стремится лишь к тому, чтобы,
как говорил один современник, «даже сельский судья изъяснялся с вен-
грами по-немецки». Это намерение императора породило в среде простого
народа, который оставался верным родному языку, еще более сильные анти-
имперские настроения, еще более лихорадочное беспокойство. Народ различ-
ными способами выражал свой протест против введения немецкого языка.
Ференц Деак** говорил, что он слышал в детстве рассказы о том, как крестьяне
в Задунайской области устраивали сходки, заявляя, что скорее уйдут обратно
в Азию, откуда когда-то пришли их предки, чем откажутся от родного языка.
Росло национальное самосознание народа, отдалявшегося от императора,
который хотя и осыпал народ великими благодеяниями, но в то же время хо-
тел отнять у народа его самое драгоценное сокровище—родной язык. Простой
народ ни в коем случае не хотел поступаться этим сокровищем и поэтому начал
все больше сближаться с господствующими сословиями, которые также встали
на защиту национального духа, с теми самыми сословиями, по отношению к ко-
торым народ в течение веков занимал враждебную позицию. Решительный
протест сословий, а в особенности неблагоприятная международная обста-
новка в конце концов сломили сопротивление смертельно больного Иосифа II.
28 января 1790 года он отменил все свои распоряжения, за исключением тех,
которые касались веротерпимости и уничтожения крепостничества. Вскоре
(20 февраля) он умер, и государство оказалось в таком же положении, как
в период, последовавший после смерти королевы Марии Терезии.Крепостни-
чество было снова восстановлено. В государственной и общественной жизни
снова восторжествовали старинные воззрения господствующих сословий.
* Имеется в виду война России и Австрии против Турции, начавшаяся в 1788 году.—
Прим. ред.
** Ф. Деак (1803—1876)—венгерский политический деятель, глава умеренной дво-
рянской оппозиции перед революцией 1848—1849 годов. Был министром юстиции в уме-
ренном правительстве Баттьяни, вышел в отставку из боязни революции. После подавле-
ния революции активно сотрудничал с Габсбургами. Буржуазная венгерская историо-
графия превозносила Деака прежде всего за его умеренность. Этот взгляд нашел отраже-
ние и в книге Ачади.—Прим. ред.
17 И. Ачади 257
ГЛАВА ПЯТАЯ
ЛЕОПОЛЬД II И КРЕПОСТНОЕ КРЕСТЬЯНСТВО
Ко времени вступления на престол Леопольда II в Париже уже соверши-
лась Великая французская революция, которая разожгла пламя во всей
Европе. Уже состоялось знаменитое заседание французского Националь-
ного собрания, уничтожившее крепостничество, сделавшее крестьянина
свободным собственником своего земельного надела, заменившее денежными
платежами барщинные повинности, от которых крестьянин мог полностью
освободиться*. Как бы далеко ни находилась Венгрия от Франции, до нее
дошел свет гигантского столба пламени, вспыхнувшего во Франции, чему
способствовала пробудившаяся к новой жизни во времена императора Иосифа II
венгерская литература, которая выступала в защиту венгерского языка
и национального самосознания. Если в XVIII веке до 1772 года появлялось
очень мало новых венгерских книг и духовную пищу венгерского народа
составляли большей частью переиздания произведений старых писателей,
переводы, молитвенники, а также маленькие брошюры, которые не могли
удовлетворить духовных потребностей общества, не могли ознакомить его
со всеми либеральными идеями того времени, будучи скованными железными
путами цензуры, то с 1772 года оживает литературная жизнь, возрастает число
писателей и их произведений. Под влиянием великих событий, происходящих
за границей, литература снова стремится превратиться в проводника передо-
вых идей своего времени. Появляются венгерские газеты, которые принимают
активное участие в просвещении нации. Император Иосиф II и его преемник
Леопольд II декретируют свободу печати, настолько широкую, какую только
в то время можно было себе представить, и в течение двух десятилетий
(1772—1792) венгерская литература быстро вырастает как в количественном,,
так и в качественном отношении. Развиваются все ее жанры. Она, подобно
свежему весеннему дождю, способствовала возрождению национального духа.
Внимание писателей привлекает не только эстетическая сторона литературы,
но и события и потребности повседневной политической жизни, которые осве-
щались Писателями в различном духе и с различных точек зрения в зависимости
от их личных убеждений. Однако большая часть писателей старалась освещать
их в духе прогресса. И так как писатели находили вдохновение в огромной
любви к родному языку, так как они хотели, чтобы этот язык занял подобающее
ему место в законодательстве, в государственной и общественной жизни, то
они неизбежно должны были заняться положением крестьянства—того слоя
народа, который не только составляет наибольшую часть нации, но
и является в противовес господствующему классу, отдававшему предпочтение
латинскому языку и всему заграничному, верным хранителем родного языка,
его плодотворным созидателем в слагаемых им песнях, сказках, былинах,
пословицах, поговорках и в музыкальных произведениях. Даже Дьёрдь
Бешшеньеи**, потомок дворянского рода, говорит о крестьянине с уважением
и признательностью. Одно действующее лицо в его пьесе «Лана» говорит
о крепостной женщине следующее:
Крестьянки дочь, сама крестьянка,
Она не ведает, сколь светел ум ее...
* Нельзя согласиться с автором в оценке значения решений Национального собра-
ния по аграрному вопросу (от 4 августа 1789 года). В действительности были отменены
повинности, связанные с личной зависимостью крестьян; повинности же, связанные
с поземельной зависимостью, должны были быть выкуплены, причем выкупная сумма
была очень высока.—Прим. ред.
** Д. Бешшеньеи (1747—1811)—венгерский поэт. Его творчество открыло новый
период в истории венгерской литературы и способствовало развитию венгерского
языка. Темой многих его произведений являются отдельные исторические события раз-
личных времен Венгрии.—Прим. ред.
258
Один крестьянин говорит так:
, Любой крестьянин стать способен господином,
И все же человека в нем не чтут...
Писатели, преисполненные человеколюбием того времени, следуя
за Вольтером, любили и жалели крестьянина, который несет повинности
в пользу короля, отечества и помещика, признавали огромную ценность
крестьянского труда в деле развития цивилизации и хотели, чтобы этот труд
был использован на благо отечества. Так, например, думал о народных
массах барон Лёринц Орци*, который говорил, обращаясь к ним:
Во имя государства тяжкий груз
Вы на плечах натруженных несете,
Его богатство, славу только вы,
Да, только вы одни и создаете.
Когда он уходил с должности главного ишпана комитата Абауй (1789),
он говорил должностным лицам комитата, указывая Да новое здание коми-
татского собрания, что «огромные здания с гербами политы потом многих
тысяч бедняков», что массы хотят, чтобы с ними обращались по-человечески.
Абрахам Барчаи** считал положение венгерских крепостных хорошим.
Об этом, по его мнению, свидетельствовал тот факт, что крепостные не эми-
грировали из Венгрии, наоборот, в Венгрию постоянно переселялись кре-
стьяне из-за границы. Несмотря на это, Абрахам Барчаи провозглашал
необходимость человеколюбивого отношения к беднякам.
Сын крепостного Янош Бачаньи*** горячо приветствовал французскую
революцию и призывал помещиков, которых он называл палачами своих
крепостных, обратить внимание на Францию. Йожеф Карман**** в одной
из своих исторических повестей огорчался по поводу помещичьего произ-
вола и сочувствовал тяжелой судьбе бедняков. Граф Алайош Баттьяни*****
в большом произведении, написанном по-латыни, восклицал, обращаясь к ти-
ранам: «Бойтесь народа, ибо вы не желаете ему освобождения от рабства,
не желаете, чтобы он был достойным, справедливым, добродетельным!»
Просвещенные, образованные патриоты Игнац Мартинович, Янош Лацкович,
Йожеф Хайноци******, Янош Надьвати******* горячо говорили о необхо-
димости справедливого отношения к крепостному крестьянству и облегчения
его повинностей.
Они публично выступали главным образом в 1790—1792 годах, причем
некоторые из них пользовались тайной поддержкой Леопольда II. В эти
годы появляется масса листовок, написанных на венгерском, латинском,
немецком языках. Эти листовки, составленные как в прогрессивном, так
и в консервативном духе, как защищающие сословия, так и желающие их
уничтожения, в более или менее умеренном тоне требуют провозглашения
равноправия в области налогового обложения, свободы религии и печати и об-
суждают отдельные моменты, связанные с обязанностью государственного
собрания издавать законы. Они вызывали необычайный интерес, волновали
* Л. Орци (1718—1789)—венгерский государственный деятель и поэт,—
Прим. ред.
** А. Барчаи (1742—1806)—венгерский военный деятель и поэт.—Прим. ред.
*** Я. Бачаньи (1763—1845)—венгерский поэт. Был осужден за участие в за-
говора Мартиновича и других венгерских якобинцев.—Прим. ред.
**** Й. Карман (1769—1795)—известный венгерский писатель.—Прим. ред.
***** А. Баттьяни (1750—1818)—венгерский магнат, член верхней палаты госу-
дарственного собрания, в котором в 1791 году он произнес несколько либеральных речей.
В своих произведениях (изданы в 1791 году) сообщает сведения о положении Венгрии
и Трансильвании в конце XVIII века.—Прим. ред.
****** Руководители тайного общества, ставившего своей целью свержение короля
и учреждение республики. Казнены после разгрома общества в 1795 году.—Прим. ред.
******* Надьвати (1755—1819)—венгерский экономист, долгое время был управ-
ляющим имениями магната графа Д. Фештетича.—Прим. ред.
259 17*
умы. Вся эта литературная борьба очень оживила политическую жизнь.
Многие предлагали законодательным путем ввести равенство всех жителей
страны перед законом. Так поступали Янош Надьвати и в особенности граф
Алайош Баттьяни, который в своем четырехтомном сочинении, написанном
по-латыни, развивал принципы свободы. Парижские события привели графа
в замешательство. Он боялся, что и в Венгрии может возникнуть революция.
Но как раз потому, что он боялся революции, он предлагал мирную реоргани-
зацию государственных учреждений на основе принципов равенства, свободы
религии, уничтожения во всех областях жизни сословных привилегий, осво-
бождения крепостных крестьян и осуществления с помощью государства
выкупа их повинностей. Последние мероприятия он, однако, рассматривал
только в качестве далекой, конечной цели. Пока он хотел предоставить трудя-
щимся лишь некоторые права, в том числе право перехода, право обзаведения
хозяйством, право занимать официальные должности, освободить крестьянина
из-под власти господина, предоставить крестьянам каждого комитата право
посылать двух дворян в нижнюю палату в качестве своих представителей.
Но он хотел временно сохранить крепостную зависимость, сделав кре-
стьянина не собственником своего надела, а лишь арендатором, который
свободно заключал бы с помещиком договор об аренде земли.
Подобное же и очень сомнительное по своим результатам решение предла-
гал другой писатель—Йожеф Хайноци, один из наиболее свободолюбивых,
но в то же время и очень осторожных мыслителей. Он также хотел, чтобы
отношения между крепостным и помещиком строились на основе свободного
соглашения; он хотел лишь постепенно распространить на всех жителей
страны обязанность уплаты налогов, право обзаведения хозяйством и заня-
тия официальных должностей. Пока он хотел лишь добиться не только на
бумаге, но и в действительности свободного перехода, обеспечив его осу-
ществление, несмотря на все происки помещиков, а также снять с плеч бедня-
ков тяжесть налогов, распространив обязанность их уплаты и на дворян.
Землевладелец Янош Надьвати, в котором образованность сочеталась с прак-
тичностью, также был защитником равенства, заявлявшим, что крепостной
. является соратником, помощником господина, а не рабом и что интересы
крепостного и интересы господина тесно связаны между собой. Мартинович
.и Лацкович уже в это время с жаром нападали на Трипартитум Вербёцщ
который они считали главным препятствием на пути прогресса.
Другие листовки говорили о несправедливости налоговой системы и то-
ропили удовлетворить жалобы крепостных крестьян на эти несправедли-
вости. Но и противники либеральных взглядов не молчали. Одни из них ста-
рались защищать сословные привилегии и в особенности ратовали за осво-
бождение господствующего класса от уплаты налогов; другие просто призна-
вали все старое хорошим и все новое плохим. Многие дворяне не только в ли-
тературных произведениях, но и в выступлениях на комитатских собраниях
и в государственном собрании провозглашали, что крепостное крестьянство
является неизменной составной частью мира, созданного богом, который
одних создал королями, других—дворянами, а всех остальных—рабами.
Влияние либерального духа времени на представителей этих взглядов ска-
зывалось лишь в том, что они заявляли, что дворянство должно жить,
пользуясь своими правами, «без ущерба для христианской любви»285.
Характерно, что наиболее крайние представители венгерского радика-
лизма не включали в число национальных требований ни закрепление законом
отмены крепостничества, произведенной императором Иосифом II, ни закрепле-
ние законом выкупа повинностей. А это единственно целесообразное решение
крестьянского вопроса начали признавать тогда необходимым во всех передо-
вых и процветающих государствах Европы. К идее выкупа ближе всего подошел
граф Алайош Баттьяни, который хотел в будущем превратить крепостного
крестьянина в арендатора. Но он не выступал прямо в защиту выкупа. Не
разделял этой идеи и Йожеф Хайноци, не являвшийся по происхождению
260
дворянином, не говоря уже о тех, кто нападал на защитников сословных
привилегий, пользуясь поддержкой Леопольда II и его правительства. При-
знание необходимости выкупа выходило за границы тех требований, в пре-
делах которых при решении крестьянского вопроса хотел остаться король,
один из просвещеннейших практических политиков своего времени. Леопол ьд II
перед тем, как занять после своего старшего брата венгерский трон, осуществил
целый ряд полезных реформ в своем прежнем владении, в маленькой Тоскане,
превратив средневековые органы государственной власти в современный госу-
дарственный аппарат. Он занял трон венгерского короля также с решимостью
помириться с нацией и конституционным путем претворить в жизнь главные
принципы реформ императора Иосифа II. Но в вопросе о крепостном крестьян-
стве он не принял основ, выдвинутых императором Иосифом II. В противопо-
ложность Иосифу II, который в своих последних распоряжениях настаивал на
полном уничтожении крепостничества, Леопольд II желал не уничтожения,
а восстановления крепостничества. Не дальше этого желания шли и венгерские
реформаторы, о чем свидетельствует пример одного из их благороднейших
представителей—Дьёрдя Бешшеньеи286. Бешшеньеи был великим гуманистом,
но в первую очередь он был дворянином. Учитель Бешшеньеи Вольтер не
смог заставить его принять идею полного равноправия членов общества и на-
ционального единства. Хотя Бешшеньеи и говорил: «Пусть погибнет всякая
власть, которая возникла во имя насильственного подавления естества и ко-
торая процветает, орошаемая потоком слез», —тем не менее до конца своей
жизни он остался сторонником сословного строя. Он благодарил небо «и на-
шего милостивого властелина за то, что мы, венгры, остались навсегда нацией
помещиков». По мнению Бешшеньеи, крестьянин не может пользоваться
политическими правами, ибо «он является вечным арендатором нации, су-
ществующей в виде сословия дворян. Дворянство не может отнять у крестьян
землю, но оно никогда и не позволит, чтобы крестьяне не выполняли своих
повинностей, не платили бы десятины». Он никогда не говорил об идее
выкупа крестьянских повинностей, а если и говорил, то для того, чтобы
ее отклонить. Он был против превращения крепостного в собственника
своего участка и против освобождения крепостных, несмотря на то, что в то
время все это в большей части Европы уже было осуществлено. Его идеалом
был добрый помещик, готовый защитить крестьянина, если тому наносили
обиду. В особенности он опасался того, что в крестьянине, оказавшемся
свободным, проснется зверь, который прикончит идеал Бешшеньеи—наци?
дворян.
Все эти взгляды были естественным результатом того образа мышления,
который был характерен для части венгерских дворян и сложился под влия-
нием исторических условий. Этот образ мышления был присущ не только
венгерскйм помещикам, но и всем другим помещикам,, однако он не проявлялся
так открыто ни в одном просвещенном государстве Европы. Подобно тому как
в наши дни целые научные школы, выдающиеся и действительно эрудирован-
ные специалисты иногда упорствуют в ряде вопросов, которые жизнь решила
уже по-своему, настаивают на сохранении устарелых идей, методов произ-
водства, старых учреждений, так и в то время представители старого, поме-
щичьего образа мышления настаивали на том, чтобы дворянство удерживало
крепостных крестьян в том самом состоянии, в каком оно получило их от
своих отцов, и провозглашали справедливость этого состояния, основанного
на идеях Трипартитума. Их поведение вполне понятно. Однако уже в то время
это поведение не одобрялось сторонниками новых, либеральных идей. Школа
и литература в первую очередь были призваны своим медленным, но непре-
рывным трудом подготовить путь для нового мировоззрения. Однако школа
в силу тогдашних условий была оторвана от жизни. Система обучения спо-
собствовала распространению новых идей лишь тем, что давала молодежи
навыки чтения и письма, тем самым предоставляя молодежи возможность
случайного использования произведений литературы. Что касается лите-
261
ратуры, то она в период своего возрождения уже обратила внимание на вопрос
о положении крепостного крестьянства.
В такой обстановке в 1790 году собрались сословия в государственном
собраниикоторое не созывалось с 1764 года. Длительное обсуждение кресть-
янского вопроса и результат его обсуждения были обусловлены влиянием
новых идей. Крестьянский вопрос играл видную роль уже при выборах дворян-
ских послов в государственное собрание, а также при составлении наказов
послам. Как только объединенная национальная оппозиция уничтожила деспо-
тический режим правления Иосифа II и Леопольд II восстановил законность*,
как только страна была возвращена в то самое положение, в котором она
находилась в момент смерти королевы Марии Терезии в 1780 году, оппозиция
сразу же распалась на составные части и возобновились сословные, религиоз-
ные и классовые противоречия. Это положение старалось использовать прежде
всего дворянство, которое заявило, что, поскольку оно одержало победу, плоды
этой победы должны принадлежать только ему, дворянству. Заявляя так,
дворянство в первую очередь имело в виду крестьянский вопрос. Так, напри-
мер, дворяне комитата Шомодь дали наказ своим послам в государственном
собрании «добиться, чтобы был запрещен пагубный свободный переход на-
следственных крепостных»287. Не только подобные заявления, но и факты
убеждали здравомыслящих людей в том, что «у помещиков нет никакой другой
цели,—как говорит современник,—кроме стремления поставить крепостных
в положение подъяремного скота». В необходимости достижения этой цели
помещики были глубоко убеждены, что приводило в ужас массы крестьянства,
хотя королевская власть в интересах сохранения внутреннего мира была
полна решимости оградить крепостных от произвола помещиков. Об этом
свидетельствует тот факт, что с отменой нововведений Иосифа II королевская
власть возобновила действие урбариев, введенных в свое время Марией Тере-
зией. Вскоре в своих обращениях к государственному собранию король
ясно изложил свои взгляды, потребовав от сословий освободить крепостных
от налога, взимаемого для содержания государственного собрания, поскольку
крепостные не имели в нем своих представителей. Король потребовал, чтобы
сословия узаконили повинности, установленные Марией Терезией, чтобы они
применяли законы о запрещении наказания крестьян помещиками без суда,
по своему усмотрению, о праве крестьянина завещать свое имущество кому
он хочет, чтобы сословия предоставили не дворянам право занятия любых
официальных должностей вплоть до должности секретаря в правительственных
учреждениях и в ведомстве финансов.
Все эти предложения вызвали длительные и страстные споры. Посол
от комитата Сепеш (Спиш) возражал против свободного перехода, ибо, говорил
он, с его утверждением горные комитаты, имеющие плохую почву, лишатся
населения. Другие заявляли, что право свободного перехода можно утвердить
только при условии, если взамен крестьянина, который собирается уходить,
помещик получит подходящего для него другого крестьянина. В противовес
сословиям Леопольд II представлял либеральный дух времени и более зрелые
экономические воззрения. В соответствии со взглядами Леопольда II ко-
ролевские чиновники утверждали, что свобода перехода является составной
частью человеческих прав крепостного, о которых немало говорят старые
венгерские законы. Кроме того, добавляли они, Венгрия процветала тогда,
когда существовал свободный переход, не уничтоженный еще институтом
наследственного крепостничества. В интересах нового расцвета страны импе-
ратор настаивал на том, чтобы право перехода не было связано большим
числом ограничений и оговорок. Он говорил, что если помещик хорошо об-
ращается с крепостным, то последний никогда от него не уйдет. Этот факти-
* Имеется в виду привлечение Леопольдом II Габсбургом к государственному управ-
лению представителей господствующего класса Венгрии—созыв государственного со-
брания и принятие закона (статья 10 закона 1791 года) о привилегиях венгерских фео-
далов.—Прайс. ред.
262
чески правильный взгляд одержал верх, и статья 35 закона, принятого го-
сударственным собранием, хотя и была результатом компромисса, в целом
решала крестьянский вопрос в соответствии с положениями, выдвинутыми
королем. Суть этой статьи, очень большой по объему, сводилась к следую-
щему:
1. Установление отношений между помещиком и крепостным входит
в компетенцию государственного собрания. Оно утверждает размер повин-
ностей для крепостных всей страны.
2. До ближайшего государственного собрания, которое состоится в 1792 го-
ду, временно, пока не выработан новый урбарий, государственное собрание
узаконивает урбарий, введенный Марией Терезией.
3. Комитатские собрания обязаны «серьезно и действенно» заботиться
о том, чтобы восстановленные помещичьи суды рассматривали «жалобы кре-
стьян и их иски», чтобы помещик и его управляющий всегда быстро отправ-
ляли правосудие, чтобы помещик не мог по своему произволу налагать нака-
зания на крепостных, но чтобы приговор всегда исходил от суда и в случае
нарушения крепостным урбария наказание налагать лишь после того, как
выслушают крепостного.
4. Уже в период 1406—1566 годов государство несколько раз уничтожало
наследственное крепостничество (colonorum servitus), «но вследствие пре-
вратностей прошедших времен крепостничество после 1566 года было снова
введено хотя и не во всей стране, но во многих ее частях». Ныне, однако,
«сословия, согласно нашим древним обычаям и по собственной воле, законо-
дательным путем» снова уничтожают крепостничество. «Для всех крепостных
и граждан восстанавливается право свободного перехода. Крепостной,
уплативший налог государству и выполнивший свои барщинные повинности,
может уйти, куда он хочет, после того как дворянский судья с участием по-
мещика оценит его имущество и постройки, которые крепостной может про-
дать или перенести на йовое место. Однако переход может быть совершен не
в любое время года. Крепостной должен в день св. Михаила заявить о желании
перейти, а сам переход может совершиться в день папы Григория [28 ноября.—
Ред.], но лишь при условии, если крепостной получил разрешение на пере-
ход, причем без такого разрешения другой помещик не примет к себе крепо-
стного». Далее шли несущественные подробности.
Согласно статье 67 того же закона, был назначен государственный комитет
по выработке государственного урбария. Этот комитет обязан был доложить
о своей работе следующему государственному собранию, которое должно
было собраться в 1792 году в Буде. В законе следующим образом были сфор-
мулированы задачи государственного комитета: «Установление барщинных
повинностей. Статья 35 закона, принятого настоящим государственным со-
бранием, предоставляет крепостным право на переход, поэтому необходимо
разработать систему права на труд крепостных, которым пользуются поме-
щики взамен предоставления крепостным права перехода». Закон перечисляет
состав комитета: председатель комитета граф Ференц Зичи, члены—епископ
Антал Мандич, председатель палаты Шандор Сечен, граф Ференц Сеченьи,
барон Йожеф Орци, граф Антал Аппоньи, Мартон Гергей, Ласло Микош,
Янош Сент-Иваньи, Йожеф Сити, Йожеф Рагайи, Тамаш Марич, Фюлеп Штри-
шич, Йожеф Хертеленди, Ференц Касоньи и Миклош Дворникович.
Многие другие статьи закона, принятого государственным собранием
1790—1791 годов и свидетельствовавшего о наступлении нового, периода
в. истории крепостного крестьянства, имели важное значение для крепостных
крестьян, касаясь их прямо или косвенно. Статьи 42 и 43, кроме утверждения
равноправия протестантской и православной церквей с католической церковью,
кроме распоряжений относительно употребления венгерского языка, вносили
изменения в уголовное право в интересах не дворян. Одна из статей запре-
щала применение пыток, другая распространяла на всех жителей государства—
не дворян право подачи кассационной жалобы в уголовном процессе. Статья 36
263
впервые провозгласила знаменитые идеи политики дробления на мелкие
участки (парцеллирования) крупных имений. В ней говорилось о том, что
в случае пожалования отдельным феодалам крупных казенных имений, нахо-
дящихся в комитатах Темеш, Крашшо, Торонталь, Бач, Арад и Чанад, многие
из которых были уже пожалованы отдельным феодалам Иосифом II, «имения
должны делиться на более мелкие владения», чтобы таким образом увеличить
число среднепоместных дворян.
Это была забота дворянского сословия о самом себе, но разделение
крупных имений могло оздоровить и всю экономическую жйзнь. В целом
государственное собрание совершило важное дело и в области права
и в области экономики, и то обстоятельство, что в конце своей работы
оно короновало короля-реформатора, который хотел осуществлять свои
благородные намерения рука об руку с нацией, возложив на короля коро-
ну св. Стефана, открывало еще более прекрасные перспективы.
Если уж в венгерском государственном собрании влиятельным фактором
стал дух старого и королю Леопольду II лишь с трудом удалось поставить этому
старому должные преграды, то в трансильванском государственном собрании
попрежнему безраздельно господствовали сословия. Император Иосиф II ука-
зал, что все его реформы действительны и для королевских земель. Саксонцы*
ненавидели императора так же, как его ненавидели и другие помещики, с ко-
торыми саксонцы в деле восстановления старого положения действовали со-
вместно. В государственном собрании не было партии или «нации», которая
выражала бы либеральный дух времени. В особенности в крестьянском вопросе
сословия руководствовались ненавистью, которая прорывалась при всяком
удобном случае, иногда даже при рассмотрении совершенно незначительных
дел. В 1791 году, когда типограф Мартин Хохмейстер** поместил в немецком
календаре описание восстания под руководством Хоры и с разрешения цензора
опубликовал в венгерской газете на венгерском языке королевские представ-
ления трансильванскому государственному собранию о проведении реформ,
государственное собрание начало против него настоящую истребительную вой-
ну. Государственное собрание оклеветало Хохмейстера, заявив, что он, «печа-
тая подобные сообщения, разжигает крестьянскую войну, целью которой
является ослабление помещичьей власти»; государственное собрание выразило
свое недовольство тем, что Хохмейстер «осмелился сделать всеобщим достоянием
королевские представления о проведении реформ, переведя их на венгерский
язык, причем статьи о повинностях крепостных переведены с такими ошибками,
что при их толковании могут быть сделаны неблагоприятные для дворян вы-
воды». Государственное собрание распорядилось о конфискации календаря
и соответствующих номеров газет, начало следствие против автора и перевод-
чика и одновременно выразило порицание цензурному комитету за то, что он
не воспрепятствовал появлению этих изданий. Оно запретило Хохмейстеру
заниматься типографским делом и назначило особых цензоров для проверки
его официальных изданий. Преследование Хохмейстера продолжалось долго,
пока в дело не вмешался король. В своем распоряжении Леопольд II сделал
справедливый выговор сословиям за нетерпимость и обратил их внимание на
то, что решение вопросов о печати целиком относится к компетенции прави-
тельства.
Еще более грубо государственное собрание проявляло свое антикрестьян-
ское настроение в других случаях. Крепостные секеи нескольких деревень
в районе города Удвархейсека через дворянина Пала Держи обратились к го-
сударственному собранию с просьбой об освобождении их от крепостной зави-
* Саксонцы—патрициат городов Трансильвании, основанных в XII веке выход-
цами из Германии.—Прим. ред.
** Мартин Хохмейстер (1767—1837)—известный трансильванский книгоиздатель
и типограф; в 1790 году основал первую в Трансильвании газету на венгерском языке.—
Прим. ред.
264
симости. Собрание квалифицировало это как тяжелое преступление. Против
Держи было возбуждено следствие по обвинению его в подготовке мятежа.
В доме Держи был произведен обыск, отобраны его бумаги. Король выразил
порицание288 по поводу этого самоуправства. Но это не изменило настроения
собрания в пользу трудящихся. Однако по настоянию Леопольда II трансильван-
ское государственное собрание приняло законы относительно крепостничества.
В статьях 26—28 закона, принятого этим собранием, говорилось, что, «хотя обя-
занность крепостных нести повинности и прикрепление крестьян к земле осно-
ваны на законе», собрание в соответствии с представлением короля «заявляет
об уничтожении по собственной воле наименования «крепостной» и связанной
с этим личной зависимости и прикрепления к земле». Затем эти статьи устанав-
ливают условия свободного перехода, но таким образом, что его осуществле-
ние становится невозможным не только потому, что крепостной перед уходом
обязан внести все, какие только можно вообразить, налоги, долги, денеж-
ные платежи и отработать барщину, но и в особенности потому, что вместо
себя он должен представить равноценную замену—крепостного, ушедшего от
другого помещика. Если он все это выполнял, то получал наличными день-
гами компенсацию за свои вложения в хозяйство и за постройки и, получив
разрешение помещика, мог уйти. Если же он уходил без разрешения помещика,
то считался беглецом и по отношению к нему применялись старые суровые
законы. По примеру венгерского государственного собрания сословия создали
комитет для подготовки новых проектов, имея в виду утвердить на ближайшем
государственном собрании закон, определяющий размер барщинных повин-
ностей и отменяющий телесные наказания, которые угрожали жизни
наказуемого. Уже и теперь сословия заявили, что крепостного можно
наказывать лишь по приговору помещичьего суда. Кроме того, налагаемые
на крестьян денежные штрафы должны быть заменены наказаниями.
В качестве наказаний применялись арест и содержание преступника в заклю-
чении без хлеба и воды, причем степень наказания зависела от возраста, пола,
положения преступника, тяжести преступления. Статья 38 запрещала «при-
менявшееся до сих пор членовредительство», разрешая лишь ставить клеймо
на спине неисправимого преступника. Сословия образовали комитет по уста-
новлению размеров барщинных повинностей из 13 человек под председатель-
ством барона Фаркаша Кемени. Но коренной поворот в общественных отноше-
ниях, происшедший вскоре после смерти Леопольда II, сделал невозможным осу-
ществление новых законов. В Трансильвании вопрос о повинностях остался
до 1848 года в самом запутанном состоянии. Помещики произвольно устанав-
ливали размер и виды повинностей. Заслуживающие доверия источники сви-
детельствуют о том, что даже в одной и той же деревне крестьянские хозяйства
выполняли иногда различные по своему размеру и характеру повинности.
После закрытия сессии венгерского государственного собрания комитет
по установлению размеров повинностей сразу же принялся за выполнение сто-
ящей перед ним сложной задачи, и его деятельность—хотя комитет и отказался
от каких-либо коренных преобразований—полностью соответствовала либе-
ральному духу времени. Он признал право на свободный переход, а также право
крестьянина передавать свое имущество по завещанию, продавать свои построй-
ки. Однако комитет предоставил помещику возможность запрещать крестья-
нину пользоваться этими правами. Но комитет сохранил тот размер повин-
ностей, который был установлен Марией Терезией, закрепив порядок, при
котором повинности в пользу государства лежали не на наделе, а на самом
крепостном крестьянине. Комитет урегулировал уплату десятины, а также
вопросы, связанные с откормом свиней желудями, с содержанием крупного
рогатого скота, с содержанием корчмы, мельницы, мясной лавки. Он зани-
мался уменьшением размера повинностей крепостного, фактически сущест-
вовавших в то время, отменил обязательность поставки сливочного масла.
Комитет установил размер барщины (отработок), запретив заключение бес-
срочных договоров, устанавливающих' размер повинностей. Такие договоры
265
могли заключаться самое большее на 32 года. Государственный' комитет
закончил свою работу лишь , в 1793 году, опубликовав результаты своего
труда в четырех огромных томах. 1 марта 1792 года умер горячий сторонник
реформ—король Леопольд II, а его преемника—короля Франца I целиком
занимали войны с Францией, беспрерывно продолжавшиеся в течение первых
23 лет его правления.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС ДО 1825 ГОДА
Король Франц I правил Венгрией в течение сорока трех лет (1792—1835).
Естественно, что в течение этого времени в политической и культурной жизни
венгерского народа произошли глубокие изменения, но не по инициативе
государя, который являлся истинным представителем консерватизма, цепко
державшимся за все старое. Главным образом в начале своего правления, в пе-
риод заграничных войн*, он часто созывал государственные собрания, которые
приняли много законов.
Однако среди этих законов не было ни одного, который мог бы внести
существенные изменения в национальную экономику, который бы открыл но-
вую эпоху в истории крестьянства. Франц I был противоположностью своему
образованному отцу. Он не унаследовал ума и таланта отца. Его идеалом
был крайний консерватизм, увековечение существующих отношений. В пер-
вой половине своего правления (до 1815 года) он находился в постоянной
борьбе с императором Наполеоном I, или, точнее, как он сам указывал, с пе-
редовыми идеями французской революции. Это, однако, нисколько не оправ-
дывает его консервативных воззрений, особенно в крестьянском вопросе, в об-
ласти которого другие государства в тех же условиях войны развернули по-
лезную и радикальную деятельность. В 1815 году закончились наполеоновские
войны, но и последние двадцать лет правления Франца I остались такими же
бесплодными, как и предыдущие годы. На него не оказали никакого влияния
ни новые научные теории, ни практический опыт других государств. В это вре-
мя в экономической жизни Европы господствовали воззрения англичанина
Адама Смита. Смит заявлял, что источником богатства является человеческий
труд, которому он придавал огромное значение, подчеркивая его ценность.
Из этого утверждения неизбежно вытекало положение о ценности трудящегося
человека. Смит учил, что каждый человек может свободно распоряжаться собой,
что каждый может развивать свои способности и, в какой бы отрасли он ни ра-
ботал, будь то промышленность или сельское хозяйство, он имеет право при-
обретать как можно больше опыта. Этим учением Смит наносил новый силь-
ный удар крепостничеству, основы которого были уже подорваны. Прусский
министр Штейн под влиянием Смита ввел в своей стране новое аграрное зако-
нодательство;
Еще более разрушительное влияние на старую организацию труда оказал
кодекс Наполеона** (1804), который не только закрепил прежние права
крестьян, но и расширил их. Кодекс был введен в действие после победонос-
ных походов французов в Нидерландах, Италии, Западной Германии, и это
содействовало симпатии народных масс к французским властям. После битвы
под Иеной [1806 Ред.] прусский генерал Гнейзенау заявил, что если го-
сударства, выступающие против Франции, хотят восстановить потерянный
авторитет, то они должны найти и использовать те источники сил, которые
сделали Францию такой могущественной страной. Все это вынуждало осталь-
ных немецких князей к тому, чтобы начать осуществление аграрных реформ
* Имеются в виду войны Австрии против Франции, которые до 1805 года велись
вне пределов Австрии.—Прим. ред.
** Кодекс Наполеона—Codex civil (Гражданский кодекс) является, по определению
Ф. Энгельса, классическим сводом законов буржуазного общества. Он закреплял унич-
тожение институтов феодализма.—Прим. ред.
266
сильной рукой, если не хотели рисковать верностью своих подданных. Сна-
чала в'Пруссии реформы касались лишь королевских имений, но после Тиль-
зитского мира они были распространены на всю территорию государства,
и прусский король распорядился, чтобы до дня св. Мартина 1810 года
все виды крепостной зависимости были ликвидированы во всех имениях
Пруссии.
Прусские короли после кровопролитных и разрушительных войн с Наполе-
оном, а затем и после победы над ним, во время господства реакции, успешно
продолжали свою большую работу, направленную на подъем национального
благосостояния*. Король Франц I, наоборот, не следовал прусскому примеру.
На него не оказали никакого влияния передовые идеи того времени. То, что
сельское хозяйство Венгрии в 1792—1835 годах все же испытало влияние
успехов, достигнутых за границей, было делом не правительства, а прежде
всего либерального духа времени, литературы и отдельных помещиков. В то
время за границей агрономия развивалась в самостоятельную науку, естествен-
ные науки преобразовывали основы сельского хозяйства, государи оказы-
вали материальную и моральную поддержку ученым-специалистам, основывали
государственные сельскохозяйственные институты или экономические кафедры
в университетах. Что же касается короля Франца I, то ненависть, которую он
питал к литературе вообще, распространилась и на сельскохозяйственную ли-
тературу, поэтому цензура препятствовала проникновению в Венгрию све-
дений об успехах, достигнутых сельскохозяйственной наукой за границей.
В Кестхейе и Мадьяроваре были основаны экономические школы, но по ини-
циативе частных лиц, а не правительства. Строительство дорог, мелиора-
ция также предпринимаются по частной инициативе.
Нельзя сказать, однако, что король Франц оставался совершенно бесчув-
ственным и равнодушным к судьбе того слоя народа, который давал для его
военных походов огромные средства и поставлял живую силу. В отдельных
его распоряжениях, в некоторых из его законов проявляется определенная тен-
денция защиты крепостных. Но, по существу, он не пошел дал^е простого
сохранения статьи 35 закона 1790—1791 годов, которая уже в момент ее состав-
ления не удовлетворяла назревших потребностей (поэтому сословия и создали
государственный комитет по установлению размеров повинностей), а с течением
времени еще более устарела. Тем не менее этот закон еще в 1835 году оставался
основным законом о венгерском крепостном крестьянстве, и лишь преемник
Франца I утвердил новый закон о повинностях, который действовал до 1848 года.
Сам Франц I за всю свою долгую жизнь ограничился лишь тем, что возобновил
действие упомянутого закона. Он сделал это на первом государственном собра-
нии, созванном после его вступления на престол. Статья 12 закона 1792 года,
продлив действие статьи 35 закона 1790—1791 годов до следующего государ-
ственного собрания, в некоторой степени упростила судебное разбирательство
в пользу крепостных для «более быстрого рассмотрения и урегулирования их
жалоб по поводу тяжести повинностей»**. Но ввиду военной обстановки, а в пер-
вую очередь из-за страха двора перед всяким проявлением прогресса сословия
не смогли обсудить результатов работы государственного комитета по установ-
лению размера повинностей, и закон 1792 года систематически продлевался от
одного государственного собрания до другого. Об этом свидетельствуют за-
коны, принятые государственным собранием в 1796 году (статья 3), в 1802 го-
ду (статья 6), в 1805 году (статья 3), в 1807 году (статья 3), в 1808 году (статья 9),
в 1825—1827 годах (статья 10). Последний закон (статья 8) снова создавал
государственный комитет, который должен был, разделившись на подкомитеты,
* Нельзя согласиться с автором в оценке реформ 1807—1811 годов в Пруссии. Эти
реформы, вызванные страхом прусских феодалов перед выступлениями крестьян, были
половинчатыми буржуазными реформами. Так, по указу 1811 года предусматривался вы-
куп крестьянами их повинностей на очень тяжелых для крестьян условиях.—Прим. ред.
** Текст этой статьи см. Corpus Juris Hungarici. 1740—1835. evi tc. p. 248—250. Далее
сокращенно: CJH, V.—Прим. ред.
267
изучить предложения комитета, созданного согласно закону 1790—1791 го-
дов, улучшить их и представить на рассмотрение следующему государствен-
ному собранию. Так и произошло. Но государственное собрание 1830 года снова
отложило обсуждение этих предложений до следующего государственного
собрания и лишь подтвердило закон 1792 года о крепостных (статья 14). Еще
при жизни короля Франца I государственное собрание 1832—1836 годов разра-
ботало новый закон о повинностях, который, однако, был утвержден лишь пре-
емником Франца I. Среди Других законов, принятых в период длительного прав-
ления Франца I, лишь немногие имеют непосредственное отношение к крепост-
ному крестьянству. Число их в общем невелико, и они преследуют цель унич-
тожить некоторые особенно вопиющие злоупотребления.
Так, статья 7 закона 1802 года устанавливает способы сбора десятины
с зерна и винограда, девятины, а также всех других видов натуральной ренты.
Согласно этой статье, после того, как крепостные определят размер осеннего
или весеннего урожая и сообщат о результатах своего подсчета помещику,
последний обязан в течение 8 дней взять положенную ему часть урожая, и если
он пропустит этот срок, то крепостные имеют право увезти эту часть урожая
в свои амбары. Десятину и девятину с винограда помещик обязан взимать во
время сбора винограда, если в его договоре с крепостными не установлен дру-
гой срок ее сбора. Статья 20 того же закона устанавливала права крепостных,
выступающих в качестве истцов, несколько расширяя их. Статья 24 подтвер-
ждала ранее наложенное на крепостных запрещение охотиться и ловить птиц,
хотя крепостной и получал право требовать возмещение убытков, причинен-
ных его хозяйству охотой дворян. Статья 3 закона 1807 года говорила о необ-
ходимости твердо соблюдать закон 1802 года относительно девятины и десятины
и указывала, чтобы уполномоченные для сбора десятины с винограда взимали
ее в винограднике крепостного, а не в каком-либо особом, специально для этого
предназначенном доме*.
Вот и все, что в законодательстве Франца!, правившего 43 года, имеет не-
посредственное отношение к крепостному крестьянству. Казалось, что наиболее
действенной должна быть защита крепостных именно в это время, когда ко-
роль широко пользовался трудом народных масс, плативших налоги и постав-
лявших солдат, что король должен быть особенно заинтересован в защите масс
и в расширении их прав именно в это время, когда народ наряду с огромной тя-
жестью денежного налога и налога кровью (рекрутских наборов) должен был
переносить последствия двух поражений государства**. Но король не компенси-
ровал правовыми и моральными льготами убытки своих подданных. Наоборот,
дух реакции, источником которого был королевский двор, заражал господ-
ствующие слои Венгрии, которые не хотели и думать об облегчении положения
крестьян. Изменения, происходившие повсюду, куда проникали идеи и оружие
французов, не оказывали влияния на венгерское дворянство. В венгерском пра-
вительстве возрождался прежний дух, исчезнувший еще при Иосифе II и Лео-
польде II. Король Франц I, как и Иосиф II и Леопольд II, был противником уси-
ления политических прав сословий. Но он не старался завоевать симпатии
народных масс и отдал народ на разграбление сословиям за то, что большая
часть сословий с готовностью поддерживала его абсолютистские стремления.
Таким образом, не только в отношении крестьянских повинностей, но и в об-
ласти государственной и полйтической жизни постепенно восстанавливалось
положение, существовавшее при Марии Терезии. Знаменитая статья 10 закона
1790—1791 годов, утверждавшая независимость Венгрии и ее правительства
от Вены, спустя несколько лет была забыта, как будто ее никогда и не сущест-
вовало. Литература и печать снова были скованы цензурой. Под влиянием при-
дворных кругов, являвшихся оплотом реакции, венгерские дворяне все враж-
* Текст этой статьи см. CJH, V, стр. 282—284, 296—298, 348—350.—Прим. ред.
** Имеются в виду поражения Австрии в войне с Наполеоном в 1805 и 1809 годах.—
Прим. ред.
268
дебнее относились к проявлениям прогрессивных идей. Король Франц I отстра-
нил от должностей наиболее верных приверженцев своего отца, выполнявших
свои обязанности в духе прогресса. Нужда, тюрьмы, даже пытки—таков был
удел тех, кто не отрекся от передовых идей и не стал слепым исполнителем за-
мыслов Франца I. Верх одержала реакция, и государственные власти, как и ко-
митатские собрания, соперничали друг с другом в беспощадном преследовании
сторонников французских идей, очень распространенных в среде интеллиген-
ции. Двор часто издавал суровые распоряжения о наказании революционеров.
Эти распоряжения были направлены против здравомыслящих людей, кото-
рые подвергались террору со стороны жандармерии. Дворянские власти по-
сылали множество донесений двору об антигосударственных действиях «франк-
масонов и якобинцев». Наконец, им удалось выследить одно тайное товарище-
ство, основанное Игнацием Мартиновичем, одним из любимцев короля Лео-
польда II, которого сам Франц I назначил шарварским аббатом. Мартинович раз-
делял взгляды якобинцев, но искал себе сторонников не среди народных масс,
не среди крестьянства, а среди узкого круга интеллигентов, в особенности
среди венгерских писателей и образованной молодежи. Французский катехи-
зис свободы, который он пропагандировал среди своих друзей в венгерском
переводе, говорит о крепостных, имея в виду не крепостное крестьянство,
а всех подданных государства, то есть все угнетенные слои, которых он ста-
рается вдохновить на борьбу за приобретение человеческих и политических
прав. Среди этих прав фигурируют право ношения любой одежды, выбора
профессии, свободы развития своих способностей, участия в политической
жизни. Катехизис требует уничтожения всех привилегий. Однако он не обра-
щается к крепостному крестьянству, для которого у него не находится слов.
Руководители организованного Мартиновичем товарищества далеки от кресть-
янства, не пытаются установить с ним связи. Им и в голову не приходит при-
зывать крестьян к вооруженному выступлению, к восстанию. Заговорщики не
имели никакой связи с венгерским крепостным крестьянством. То, что узнали
венгерские трудящиеся об идеях французской революции, дошло к ним не
через сторонников Мартиновича. И не они посеяли недовольство среди тру-
дящихся. Несмотря на то, что 75 членов общества, кроме его основателя, не
смогли развернуть какой-либо практической деятельности, ибо жандармерия
быстро арестовала их, король Франц! беспощадно расправился с ними, казнив
или заточив их в мрачные тюрьмы с тем, чтобы не допустить повторения
подобной затеи. Сословия с готовностью поддержали короля, который созвал
в 1796 году государственное собрание в целях проведения необходимых мер
«для укрепления королевской власти, для защиты старинных законов страны,
прав и привилегий дворян и, наконец, Для охраны религии». Сословия с радо-
стью восприняли намерение короля обеспечить защиту их привилегий. Защита
дворянских прав и привилегий была одной из главных основ их политической
программы, что, по существу, не означало ничего иного, как принципиальный
отказ от какого-либо улучшения положения крепостного крестьянства. Дво,-
ряне считали изменником интересам сословий каждого, кто осмеливался
выступать в защиту крепостных, и подобно тому, как боги беспощадно
наказали Прометея за то, что он хотел улучшить участь людей, как афи-
няне объявили Эврипида плохим патриотом за то, что он выступал беспощадно
против рабства, так и венгерское дворянство во второй половине XVIII века
начинало возмущаться, если кто-либо выступал за облегчение положения
крепостного крестьянства. Дворяне считали венграми не тех, кто говорил
по-венгерски, а только представителей своего сословия, хотя те зачастую
не были венграми. Дворяне требовали, чтобы и литература считала единствен-
ными представителями венгерской нации только венгерских дворян, а не всех
венгров вообще. Магнаты и мелкие дворяне, помещики и крепостные жили
в одной стране, в одно и то же время, но целый мир отделял их друг от друга,
и если бы новый Цицерон попытался своим красноречием убедить их в ошибоч-
ности их стремлений, то и тогда они не поняли бы друг друга. Читая высказы-
269
вания господ начала XIX века, мы чувствуем себя перенесенными в далекое
прошлое. Они говорят таким языком, от которого мы уже давно отвыкли.
В то время, когда под влиянием французских идей в Европе наступила новая
весна, материальный и духовный подъем, в венгерском дворянском обществен-
ном мнении сохранились следы совершенно устаревших взглядов. Была преда-
на забвению богатая прогрессивная политическая литература времен Иосифа II
и Леопольда II, а сословия, выслуживаясь перед венской реакцией, провоз-
глашали консервативнейшие идеи. Если нельзя понимать в буквальном смысле
высказывания графа Иштвана Сеченьи о том, что «наши мелкие дворяне в своем
лице объединяют испанских грандов, гасконцев и ленивых готтентотов»*,
то другое его заявление (1821), что самой смешной аномалией является тот
факт, что в Венгрии дворяне рассматриваются в качестве представителей кре-
стьянства,—справедливо. После того как в 1820 году Иштван Сеченьи впервые
присутствовал в помещичьем суде, он говорил, пораженный существовавшим:
там порядком: «Эти люди (дворяне) не думают ни о чем, а если и думают,
то только о себе. О крестьянине они совершенно забыли». В другом месте он
заметил, что крестьянин является лишь рабом и что «400 тысяч дворян хотят
упрочить свои права за счет 10 миллионов крепостных, интересы которых
государственное собрание не защищает. Если кто-либо в государственном
собрании заговорит о крепостных, то ответом ему будут высказывания таких
взглядов, что ему может показаться, что он попал в страну тунгусов и башкир».
Такому положению соответствовали и те воззрения, на основе которых со-
словия в этот период решали самые важные экономические проблемы. Как бы
ни урезывал их политические права венский двор, как бы ни эксплуатировала
Австрия страну, сословия всегда рассуждали так: «Если мы хотим говорить
правду, то должны признать, что по сравнению с другими государствами сво-
бода Венгрии не слишком урезана». И если их богатая фантазия представляла
венгерский народ счастливым и свободным, то не нужно было особых усилий
для того, чтобы заявить, что он является и самым богатым и что Австрия с по-
мощью своей таможенной политики бер.ет себе лишь «излишки народного богат-
ства». Именно это утверждал Берженьи**, а сословия добавляли, что «Венгрия
является неотделимой частью Австрийской империи. Поэтому если Австрия по-
лучает прибыль от венгерской торговли, то и Венгрии выгодно, чтобы Австрия
получала эту прибыль». Они рассуждали так: «В нынешние времена правители
создают для торговцев рынки; значит, если мы имеем общего с Австрией госу-
даря, мы должны доверить ему налаживание торговли. Наши нынешние мило-
стивые правители уже обещали нам, что они будут всячески добиваться увели-
чения авторитета наших торговцев», если это не нанесет ущерба остальным их
владениям. Даже мысль о том, чтобы переложить на себя хотя бы часть тяжести
государственных налогов, они считали оскорблением королевской особы,
утверждая (государственное собрание 1802 года), что краеугольным камнем
венгерского законодательства является положение о том, что дворянство не
обязано государству ничем, кроме уплаты военного налога и службы в войске
во время войны. По настоянию королевской власти сословия еще в 1723 году
приняли закон о создании государственного фонда для покрытия расходов на
строительство дорог, каналов, мелиорацию, на поддержку торговли ипромыш-
ленности. Однако средств для этого не нашли, и этот фонд не был создан.
В 1790—1791 годах сословия снова заявили о необходимости осуществления
закона 1723 года, предусматривающего создание этого фонда. Поскольку не
было найдено источника средств для пополнения фонда, закон этот снова не
был осуществлен. В 1802 году вновь возникает этот вопрос. Тогда отдельные
члены государственного собрания предложили, чтобы дворянство из собствен-
ных средств покрыло расходы по созданию этого фонда. Вопрос был передан
* И. Сеченьи применяет здесь название гасконца как нарицательное имя хвастуна,
а готтентота—для обозначения дикости, некультурности венгерского мелкого дворянства.—
Прим. ред.
** Д. Берженьи (1776—1836)—известный венгерский поэт.—Прим. ред.
270
в особый комитет. Многие члены этого комитета выражали мнение, что осу-
ществление закона 1723 года «может быть и сейчас отложено, как это делалось
до сих пор». Делегат (посол) от дворян комитата Нитра Дьёрдь Зердайхейи
заявил, что «этот фонд нужен был бы для увеличения числа торговцев и для их
преуспевания. Но сами торговцы сделали очень мало для создания фонда.
В этом вопросе они не хотят идти дальше нас. Нельзя утверждать, что этот фонд
будет очень полезен государству или королю. Особенно северовенгерским
комитатам починка дорог и мелиорация принесут мало пользы». Так классо-
вый эгоизм оправдывал реакционные стремления дворянства, считавшего
предательством попытки удовлетворить наиболее жгучие потребности страны.
Зато правительство вместе с духовенством, являвшимся одним из господству-
ющих слоев, имело обыкновение с готовностью удовлетворять все претензии
дворян по отношению к массам трудящихся. Сословия заявляли, что «нужно
выполнять все желания двора», и были убеждены, что, пока они так поступают,
они смогут сохранить существующую экономическую систему, освобождаю-
щую их от уплаты налогов, и что в награду за их прислужничество Вена
будет защищать их интересы. И наоборот, если -дворяне будут упрямиться,
то поставят на карту полученное освобождение от уплаты налогов, ибо,
как они говорили, «двор поддерживает нас не ради наших прекрасных глаз,
а ради своих собственных интересов». Многие дворяне подчеркивали, чта
в данных условиях, если они пожертвуют хотя бы частицей своих приви-
легий, ни государство, ни простой народ не выиграют от этого. Но, «когда
наступят лучшие времена», они будут проводить другую политику.
В отношении крестьянского вопроса сословия с большой готовностью вы-
полняли волю двора. Они не придавали значения этому вопросу, хотя уже в та
время известный писатель Гергей Берзевици обращал внимание дворян на
огромное значение крестьянского вопроса. Исследуя причины превращения Вен-
грии в колонию Австрии, которая высасывала из нее все соки и богатела за
счет труда венгерского народа, Берзевици прямо указывал, что виновником
этого являются прежде всего, венгерские дворяне. «Если бы мы сегодня были
единой нацией,—говорил он,—то завтра мы не были бы больше колонией.
Теперь, в условиях сословной раздробленности, Австрия рассматривает нас
как губку, которую она выжимает, когда ей это необходимо». Поскольку мно-
гие дворяне были убеждены, что двор шадит дворянские привилегии, в первую'
очередь освобождение от налогов, до тех пор, пока дворянство соглашается
с положением Венгрии как колонии, дворяне и не пытались решать крестьян-
ского вопроса. Многие представители дворянства, успокаивая свою совесть,
заявляли, что всякое нововведение в этой области излишне, так как положение-
венгерского крестьянства во всех отношениях удовлетворительное. Совершенно,
противоположные мнения высказывают иностранцы, посетившие в то время
нашу страну. Но даже и беспристрастных венгров невозможно было убедить,
в том, что венгерское крестьянство находится в тяжелом положении. Так,
например, граф Ференц Сеченьи, внесший большой вклад в развитие нацио-
нальной культуры* и, вероятно, основательно изучивший существовавшие
тогда общественные отношения, выразил свои истинные убеждения в большой
работе о положении крепостного крестьянства. Эта работа осталась неопубли-
кованной, и до сих пор мы знаем лишь ее длиннее название 289, из которого,
однако, без сомнения, явствует, что благородный граф также считал положе-
ние венгерского крестьянства удовлетворительным и не считал чрезмерными
его повинности. Ференц Сеченьи энергично выступал против утверждения,
что венгерский крепостной якобы является рабом и что его имущественное
положение зависит от произвола помещика. По его мнению, нет оснований
жалеть венгерского крестьянина за то, что он должен платить налоги
государству, комитату (то есть дворянам комитата), священнику и войскам,
* Имеется в виду основание графом Ф. Сеченьи Венгерского национального музея
(1802).—Прим. ред.
271
ведь он это делает исправно. Но разве мог граф мыслить по-другому, если
среди дворян в то время господствовало убеждение, что Венгрия является луч-
ший государством в мире, что «вне Венгрии нет жизни» (extra Hungarian]
non est vita). Эта мысль была выражена в следующих стихах, взятых в каче-
стве эпиграфа к появившейся в 1796 году «Географии»:
Вне Венгрии нет лучшей жизни на земле.
В другом же месте не добудешь ты' ни хлеба, ни вина и ни жаркого!
Это мнение сословия выражали не только в государственном собрании.
Они высказывали его повсюду, в особенности в дворянских комитатских собра-
ниях, оправдывая свою политику в отношении к крепостному крестьянству.
Нельзя сказать, чтобы комитатские статуты этого периода не содержали в себе
полезных и здравых постановлений в области улучшения внутреннего порядка,
народного труда, а также в области улучшения общего положения земледельцев.
Но как раз многие из них и отражали классовые интересы: их идеалом было
сохранение помещичьего права. Эти статуты составляли исключительно поме-
щики, поэтому в них основное внимание уделялось защите классовых интересов
дворян. Помещик и комитатское собрание рука об руку выступали против
крепостных, и если и происходили иногда между ними столкновения, то причи-
ной их было соперничество в деле эксплуатации крепостных. Чаще всего между
ними происходили конфликты по вопросу о разграничении компетенции каж-
дой из сторон в отношении крепостных крестьян: если, например, дворянский
судья подвергал крепостного телесному наказанию, то помещик этого кре-
постного возражал против действий дворянского судьи, так как был убежден,
что только он имеет права бить крепостного палками. Многие комитаты взыски-
вали с крепостных разнообразные платежи, а также под видом военного
налога принуждали их к исполнению отработок, что давало повод для бес-
численных злоупотреблений помещиков и жалоб крестьян. Дворянское собра-
ние комитата Чанад лишь в 1825 году постановило, чтобы в налоговый реестр
были внесены все чрезвычайные налоги, чтобы из него были исключены
отработочные повинности и чтобы комитатские сборщики налогов ограни-
чивались лишь сбором военного, подворного налогов и вербовкой рекрутов.
Собрание комитата Чанад в 1807 году постановило «отобрать у крестьян
их ружья», однако в том же году дало указание, чтобы каждый, кто платит
налог, доставлял с каждого форинта уплачиваемого налога 5 убитых
воробьев и 1 ворону или же за каждого воробья платил 1 крейцер и за каждую
ворону—5 крейцеров. В 1813 году комитатское собрание не обязало крестьян,
а предложило им заняться истреблением волков и установило, сколько вол-
ков должна истребить каждая деревня (две лисицы заменяли одного волка).
Если деревня доставляла волков больше, чем было установлено, то за каждого
лишнего волка она получала по золотому (араню). С каждого форинта налогов
крестьянин обязан был доставить 2 ворон и 4 воробьев (или столько же яиц
этих птиц). Например, жители Ходмезёвашархея, платившие налоги в размере
14 804 форинта, должны были внести 29 608 ворон и 59 216 воробьев.
В соответствии с теми чувствами, которые питали друг к другу господ-
ствующий класс и класс крепостных, складывались и отношения между
этими слоями общества. В чувствах дворян по отношению к крепостным было
много ненависти, и дворянство в течение всего периода наполеоновских войн
жило в страхе перед возможностью нового крестьянского восстания. Уже
в 1797 году, когда был объявлен поголовный сбор дворян в войско, они поки-
дали свои очаги, опасаясь, что крестьянство воспользуется их отсутствием для
организации мятежа. «Самый большой страх,—писал барон Ласло Пронаи,—
возникает в связи с уходом всего дворянства. Сохрани вас бог от повторения
восстания Хоры: его мы боимся больше, чем французов».
Когда в 1809 году дворяне снова уходили в армию, то часто их семьи
не осмеливались оставаться дома в окружении замученных ими крепостных,
опасаясь их мести. Многие искали убежища в городах. «Сейчас,—писал Иштван
272
Хорват*,—наши господа спешат в города, и если их спрашивают о причине
этого, то они ссылаются на страх перед крестьянами». Чувство национального
единства и взаимопомощи, которое начало пробуждаться к концу правления
Иосифа II, теперь, можно сказать, исчезает из общественной жизни, проявляясь
лишь в литературе. Господствующий класс не чувствует общности с тру-
дящимися; по крайней мере в его общественной деятельности это чувство
не проявляется. В 1807 году, когда один из ревностных защитников венгерского
языка Пал Надь из Верхнего Бюка выступил в нижней палате государствен-
ного собрания в защиту интересов верного хранителя языка—крепостного
крестьянства, то сословия возгласами: «Не дурачься!»—пытались заставить
его замолчать, а правительство не разрешило выбрать его в следующее государ-
ственное собрание. Лишь в 1825 году он снова смог стать членом (послом)
государственного собрания.
Настроения и чувства сословий оказали влияние и на литературу. Лите-
ратурные произведения создавались в то время в различных частях страны.
Более всего их возникало в Пеште, становившемся центром национальной
жизни. Большая часть писателей вышла из рядов дворянства, а малочисленная
публика, для которой они писали, также относилась к привилегированному
слою. Цензура, слежка, полицейский террор особенно тяжело' обрушились на
писателей, и те страшные испытания, которые выпали на долю писателей в
связи с заговором Мартиновича, на десятки лет уничтожили у них желание
вдохновляться идеями Франции. Если во времена Леопольда II литература
обращалась к массам с призывом «разбить цепи безумия и зла, под мрачный
звон которых они спят», то теперь она к этому не призывает, а если и призывает,
то этот призыв является настолько тихим, что его невозможно услышать.
Многих писателей воодушевляли реакционные идеи, хотя одно секретное
донесение сообщает, что большинство писателей все же были сторонниками
Наполеона или нового духа времени, так что живительный дух нового времени
еще оплодотворял венгерскую литературу. Насколько позволяла цензура,
литература горячо пропагандировала прекрасные, возвышенные идеи: чело-
веколюбие, патриотизм, культ родного языка, уважение к труду и знаниям.
Несмотря на это, литература все же оставалась на почве признания крепостни-
чества и испытывала на себе влияние иностранных, невенгерских образцов.
Писатели не обращались к массам, а если и писали свои произведения, по форме
напоминавшие произйедения народного устного творчества, то все же не
выступали в качестве представителей народа,не описывали радости и горя
народа, его чувств и стремлений. Лишь в редких случаях произведения
тогдашних писателей заставляли горячо биться сердца людей. Все, что писатели
говорили, не вызывало отклика в массах, не освещало того пути, который бы
мог привести массы к осуществлению их идеалов. Книги писателей, понятные
массам, читались и простым народом, а не только господами. Однако такие
книги были редки. Цензурные запреты и удушливая атмосфера, создавае-
мая крепостническим государственным аппаратом, затрудняли распространение
посредством литературы нового мировоззрения (в. странах Запада лите-
ратура уже давно выполняла эту миссию). Не менее трудным было верно
отразить желания и чаяния трудящихся.
Феодальное мировоззрение, во власти которого еще находилось большин-
ство помещиков первой четверти XIX века, не исключало все же возможности
человеческого обращения с крепостными. Некоторые помещики уже понимали,
что самым главным источником материальных и моральных сил дворянства
является благоприятное материальное и моральное положение крепостных.
В общем литература, не призывая к уничтожению крепостничества, одобряла
* Иштван Хорват (1784—1846)—известный венгерский историк и языковед. Его
труды по истории венгерского языка явились шагом вперед в развитии венгерского языко-
знания и сыграли прогрессивную роль в борьбе либерального венгерского дворянства
за национальную культуру.—Прим. ред.
18 И. Ачади
273
действия так называемых «добрых» помещиков и только с этой точки зрения
провозглашала справедливость и человечность по отношению к крепостным.
У очень незначительной части писателей возникает мысль о том, что крепост-
ной крестьянин должен быть свободным собственником своего надела, пользо-
ваться такими же правами, какими обладает их господин, нести одинаковые
с ним повинности. Большинство писателей открыто выражает несогласие
с этим принципом. Ференц Казинци*, один из выдающихся литераторов того
времени, глубоко сожалел о «превращенном в вещь крепостном крестьянине»
и горячо желал улучшения его участи. Он прославлял добрых помещиков,
но не задумывался над тем, что крепостничество является устаревшим инсти-
тутом и что нужно торопиться с его ликвидацией, ибо оно является главным
препятствием на пути создания венгерского национального единства. Даниэль
Берженьи, который позднее (в 1833 году) существенно изменил свои взгляды,
в это время (до 1825 года) следует еще за Казинци и не считает, что существую-
щие учреждения могут улучшить положение крепостных. «Насколько я знаю
венгров,—говорил он,—они богаты и счастливы; а если есть такие, которые
находятся в другом положении, то в этом виноваты или они сами, или низкое
качество земли». В отдельных частях комитатов Тольна и Баранья швабы
(немцы) благодаря своему усердию и бережливости разбогатели и живут
в красивых домах, покрытых черепицей. «Разве можно назвать угнетенным
народ,—говорит он о немцах, не подозревая, что тем самым подвергает
суровой критике институт крепостничества,—если половина его, женщины,
не знакома с трудом, а мужчины полгода валяются, ничего не делая, и все же
в их доме есть хлеб и вино? Много ли есть на свете таких стран, где народ рабо-
тает в таких же тяжелых условиях, как венгры работают на своих господ,
где одна женщина трудится за шестерых мужчин и где народ все-таки живет
впроголодь, имея лишь одежду из домотканного холста и деревянные
башмаки... Однако,—заканчивает он,—венгерский простой народ спосо-
бен производить такую роскошь, что комитатские собрания запретили ре-
месленникам изготовление некоторых видов одежды и с помощью полицей-
ских срывают с людей шубы стоимостью в 100 форинтов, полушубки
стоимостью в 70—80 форинтов, армяки, расшитые рубахи стоимостью в 30—
40 форинтов». Позже он писал: «Я говорил тогда как оскорбленный в своих
чувствах венгр... Но с тех пор,—продолжает он,—я успокоился и понял,
что нет более святой обязанности у мыслящего человека, чем обязанность
добиться счастья для народа».
В 1833 году он написал работу о сельском хозяйстве, в которой искренно
признал, что «среди многих миллионов земледельцев мы едва ли найдем
таких, которые выбрались из бедности благодаря каким-либо счастливым об-
стоятельствам; зато мы найдем, к сожалению, много таких, которые, несмотря
на все свои старания, с годами все больше беднели и когда состарились, то впали
в нищету или, обиженные своими детьми, стали безземельными (желлерами)».
Но тут он указывал лишь на материальный ущерб, наносимый крепостничест-
вом экономике Венгрии; однако он никогда не признавал того морального
вреда, который приносит, крепостничество венгерскому обществу. Те же идеи
выражал и Шандор Кишфалуди**, который с дворянской гордостью говорил:
«Я—господин своих крепостных, а не угнетатель». Однако отдельные писатели
не удовлетворялись этим патриархальным воззрением. Они признавали непра-
вильность ранее проводимой политики в крестьянском вопросе и указывали
на те социальные беды, которые она несла с собой. В 1809 году, когда дворян-
ство опасалось нового крестьянского восстания, Иштван Хорват, как истый
* Ф. Казинци (1759—1831)—выдающийся венгерский писатель; его творчество
имеет огромное значение в развитии литературного венгерского языка. За участие в рес-
публиканском заговоре Мартиновича был заключен в тюрьму, где пробыл свыше шести
лет.—Прим. ред.
** III. Кишфалуди (1772—1844)—известный венгерский поэт, выражал интересы дво-
рян-консерваторов.—Прим. ред.
274
венгр, заметил, что сословия сами виноваты в том, что им приходится постоян-
но опасаться крестьянского'восстания. Государственные собрания не улучшили
положения крепостных. Йозеф Катона* в своей драме «Бан Банк», которая
осталась не понятой современниками, сделал крепостного Тиборца выразителем
общественного недовольства. Карой Кишфалуди** в своих произведениях,
разрабатывал главным образом тему борьбы мелкого дворянства против маг-
натов, ибо в них он видел главных противников правильного решения,
крестьянского вопроса, а также главных врагов движения за национальную/
независимость Венгрии.
Но уже в ту пору появляется венгерский писатель и экономист, который,
постигнув всю сложность вопроса о крепостничестве, энергично выступает
за освобождение венгерского крестьянства. Это был Гергей Берзевици290,
первый и единственный в тд время человек, понявший все экономическое,
политическое и моральное значение крестьянского вопроса и рассматривавший
его в духе нового времени. Берзевици (1763—1822) происходил из старинного
протестантского рода. Учился за границей, много путешествовал. Вернувшись
на родину, он поступил на государственную службу, но вскоре, возмутившись
существовавшими тогда общественными отношениями, удалился в свое имение,
где занялся хозяйством. Он был одним из самых образованных и в то же время
самых беспристрастных людей своего времени, избежавшим крайностей, но
смело выступавшим против всяких злоупотреблений. Это был благородный
защитник бедняков и угнетенных. Он привлек к себе особое внимание публики.
Его сочинения на экономические темы, написанные по-латыни или по-немецки,
вызывали интерес как в Венгрии, так и за границей и доставили ему большую
известность. Он не писал по-венгерски, ибо этот язык он усвоил лишь во время
полемики со своими идейными противниками. Вообще он не выделял вопроса
о языке и даже заявлял: «Пока мы сохраняем сословие дворян, мы будем
чувствовать необходимость в латыни и должны будем сохранить ее в качестве
официального языка». Несмотря на это, он был более благородным патриотом,
чем те дворяне, которые горячо выступали в защиту родного языка и в то же
время своими отсталыми воззрениями, своей приверженностью к устаревшим
общественным и политическим институтам затрудняли возрождение всего
венгерского и невольно закрывали перед ним будущее. Берзевици же хотел
уничтожить дух прошлого, проложить путь прогрессу, благотворное влияние
которого он лично наблюдал в государствах Европы. Он получил образование
в одном из знаменитейших университетов того времени***. Он объехал весь
Запад, а также побывал в Польше, жадно воспринимая все новое. Особый
интерес у него вызывали экономические вопросы. Он изучил внешнеторговые
отношения Венгрии и ее внутреннюю экономическую жизнь. Он занимался
вопросами промышленности, торговли, денежного обращения, разработал
вполне осуществимый план постройки канала. В особой работе он осветил,
положение венгерского крестьянства и выяснил подлинное значение инсти-
тута крепостничества. В этом вопросе он был настоящим пионером, ибо до него
никто у нас так глубоко не проникал в существо крестьянского вопроса, научно-
не обосновывал его решение, учитывая при этом все практические моменты.
Он познакомился с работами старых авторов и лучших авторов XVIII века,,
среди них—Кант и Адам Смит. Он усвоил прекрасные мысли, плодотвор-
ные идеи их сочинений. Многие из этих идей мы находим и у Иштвана Сеченьи,.
чьим предшественником, без сомнения, был Берзевици. Берзевици исходил?
из следующего положения: «Нет более прекрасного и благородного патрио-
тизма, чем тот, который стремится, чтобы население могло использовать
богатую природную сокровищницу страны».
* Й. Катона (1792—1830)—знаменитый венгерский драматург.—Прим. ред.
** К. Кишфалуди (1788—1830)—венгерский поэт-романтик, родоначальник венгер-
ской комедии и новеллы.—Прим. ред.
*** Берзевици окончил Геттингенский университет.—Прим. ред.
275
18*
По его мнению, главная задача правительства заключается в том, чтобы
постоянно улучшать людей, делать их более совершенными и более счастли-
выми. Он понимал, что государственный строй и правительство могут создать
огромные различия в положении подданных одного и того же государства,
но он подчеркивал, что более благоприятное положение крестьянства, не говоря
уже о том, что оно необходимо из соображений человечности, выгодно и поме-
щику, и государству, и королю. Однако Берзевици не был приверженцем
крайних учений, радикальных или мятежных идей и ссылался на то, что
«незрелое, преждевременное стремление к нововведениям» может стать источ-
ником несчастья. Он любил лишь добро независимо от того, было ли оно старым
или новым, «не восторгаясь ни тупой стариной, ни глупой новизной», если
такими они были сами по себе. С этих позиций он критиковал общественные
институты Венгрии, указывая, что старинные3 привилегии дворян Венгрии
не соответствуют современной государственной организации Европы и нуж-
даются в серьезных реформах. Вместе с тем он резко нападал нц тех, кто чер-
пал все свои знания из юстиниановского «Corpus juris» и из Трипартитума.
Беспощадно нападал он на политические права церкви, утверждая, что
бесчисленные бедствия, о которых свидетельствует история, причиняла не
религия, а церковь. Берзевици самым решительным образом требовал, что-
бы и дворянство платило военный налог. Он считал, что дворянство полу-
чает свои права за службу, а не в виде подарка, а между тем оно благодаря
различным ухищрениям освободило себя от выполнения своих обязанно-
стей. Как позднее Сеченьи, так и Берзевици уже в 1802 году возмущался, что
народ, который платит налоги, совершенно не представлен в государст-
венном собрании, что государственное собрание много говорит о налогопла-
тельщиках, но помощи им не оказывает, а постоянно возлагает на них, уже
и так чрезмерно обремененных налогами, новую тяжесть налогов. Он ука-
зывал на необходимость срочного проведения реформ в области налогового
обложения, а в особенности в деле формирования армии, указывал на зло
рекрутской повинности, на которой настаивали равнодушные и эгоистиче-
ские сословия. Особенно горячо он выступал за развитие экономики, отме-
чая, что Венгрия свободно могла бы прокормить вдвое больше населения
(в то время численность населения Венгрии—без Трансильвании и поселенцев
Военной границы*—составляла 7 миллионов человек). В 1802 году, когда
представители венгерских торговцев обратились к государственному собранию
с просьбой избавить Венгрию от того колониального положения, в которое
ее ставит Австрия путем своей эксплуататорской таможенной политики, Бер-
зевици смело указал единственный путь для достижения этой цели. Этим
путем он считал лишение дворян господствующего положения, ибо «если
сегодня мы станем нацией,—говорил он,—то завтра уже не будем колонией».
Берзевици был первые венгром, который в поисках ответа на вопрос,
почему Венгрия со своими столь огромными природными богатствами не может
достичь такого же благосостояния, какого достигли другие страны, имеющие
менее плодородную почву, обратился к политической экономии и с ее помощью
нашел ответ на этот вопрос. Одной из главнейших причин такого состояния
Венгрии он считал отсталость экономики, угнетенное положение крестьянства.
А ведь крестьянин, говорит он, заслуживает уважения, и важнейшей обязан-
ностью общества является улучшение положения крестьян, содействие их
нравственному подъему, и глупо говорить о том, что крестьянин еще не созрел
для нравственного подъема. Действительно, в настоящем его положении он
никогда, не будет готов к такому подъему, однако если мы улучшим его поло-
жение, то это поможет ему достигнуть зрелости. Берзевици тонко высмеивает
* Военная граница (Крайна)—узкая полоса земли от Адриатического моря до
Трансильвании, включавшая в себя районы Хорватии и Славонии, пограничные с турец-
кими владениями. Была населена так называемыми граничарами, обязанными нести
военную службу и исполнять другие повинности, получая за это земельные наделы и сна-
ряжение. Существовала с конца XV века до второй половины XIX века.—Прим. ред.
276
распространенную в то время моду говорить о человечности, а в жизни
ставить крестьянина в положение тяглового скота. Он снова говорит, что
Венгрия не сможет достичь процветания до тех пор, пока коренным образом
не будет улучшено положение крестьянства. Берзевици перечисляет, чего
лишен венгерский крестьянин. Это перечисление дает ясное представление
о том, что понимал Берзевици под улучшением положения крестьян. Крестья-
нин, по мнению Берзевици, не имеет личных и имущественных прав, не имеет
представительства в государственном собрании и в комитатских собраниях,
он не может стать собственником земельного участка, не может занимать
официальной должности, его судит помещик, который не может быть беспри-
страстен, а опись повинностей (урбарий) не охраняет его от произвола. Он
платит военный и подворный налоги. Размер этих налогов велик и постоянно
увеличивается. Помимо этого, крестьян облагают налогами несправедливо
и произвольно. Чтобы облегчить тяжесть своих повинностей, крестьянин
вынужден лгать, это порождает безнравственность. Свои взгляды Берзевици
изложил в одном своем большом сочинении, законченном в 1819 году, но опубли-
кованном лишь в наше время 291. Однако уже задолго до этого времени он
посвятил крестьянскому вопросу особую работу292, считая этот вопрос чрезвы-
чайно важным потому, что «он касается наибольшей части населения, несущей
на себе всю тяжесть налогов и являющейся политической основой государства,
а также потому, что Венгрия является земледельческой страной»* Эта работа
была написана в 1804 году, но цензура не разрешила ее опубликовать. Автор
передал рукопись в государственную библиотеку Сеченьи, где многие ее пере-
писывали. Таким образом она стала достоянием общественности. В 1806 году
отдельные части этой работы опубликовал один немецкий журнал, а позднее
она была полностью напечатана по-латыни. В этом труде рассматриваются
также вопросы о происхождении крепостного крестьянства, о его прошлом;
при этом автор главное внимание уделяет отношениям, существующим на его
родине, в северной Венгрии. Особенно ценными являются те главы этого
труда, в которых обстоятельно, со знанием дела и с благородством описы-
вается фактическое положение крепостного крестьянства в последнее
пятилетие XVIII века и в первое пятилетие XIX века. Изложив свое мнение
о личных и политических правах крепостных крестьян, автор особенно под-
робно перечисляет крестьянские повинности в пользу государства и помещика.
Автор делает интересные подсчеты, хотя они и не точны, но очень близки
к действительности. Автор приходит к выводу, что ежегодные расходы кре-
постного, сидящего на полном наделе, стоимость которого в среднем равна
1000 форинтам, составляют 255 форинтов 25 крейцеров. Сюда входят денежные
повинности в пользу помещика и стоимость отработок (барщины) в денежном:
выражении, военный и подворный налог, расходы на церковь и общину,
расходы на поддержание существования крестьянской семьи, на содержание
батраков, а также некоторые мелкие ежегодные расходы, помимо чрезвычай-
ных расходов (в случаях болезни, женитьбы, крестин, похорон). Таким обра-
зом, крепостной, имеющий целый надел, должен заработать в год минимум:
255 форинтов 28 крейцеров, чтобы покрыть свои расходы. Если же крестьянин,
продолжает автор, ежегодно может извлекать из такого надела всего»
лишь 180 форинтов дохода, а иногда и меньше, то ему не хватает 75 фо-
ринтов 28 крейцеров в год. Естественно поэтому, что он не может выполнить
своих повинностей и за ним остается задолженность как по налогам, так и по
другим повинностям. Некоторые утверждали, что крестьяне находятся в благо-
приятном положении, ибо если допустить, что крестьянин находится в столь
подавленном состоянии, то почему в таком случае он не убегает со своего надела
и как объяснить тот факт, что встречаются зажиточные и даже богатые кре-
постные? Берзевици объяснял, что сыновья крепостных, будучи лишены воз-
можности обеспечить себе пропитание другим способом, вынуждены нести
повинности своих отцов-крепостных и потому не убегают с надела, а то
обстоятельство, что отдельные крестьяне богатеют, вовсе не исключает нищеты
277
массы крепостных. Используя данные официальных переписей, Берзевици
показывает вырождение существовавшей тогда системы налогового обложения,
показывает существующие в разных комитатах различия в положении крестьян,
отмечает огромные несправедливости властей по отношению к крепостному
крестьянству. Он указывает, что население собственно Венгрии (без войск)
составляет 7 008 574 человека. Из этого числа правами дворян пользуются
325 894 человека. Они не платят налогов и имеют в своем распоряжении
4/б всей земли. Число же налогоплательщиков составляет 6 682 680. Эта масса
людей имеет всего лишь 1/б земли, однако она несет всю тяжесть налогов.
Работа Берзевици полна метких наблюдений, очень ясно показывает
и критикует существующие отношения и выдвигает хорошо аргументирован-
ные и идущие от всего сердца предложения об оздоровлении этих отношений.
Несомненно, что автор желает улучшения положения класса крестьян в пра-
вовом, культурном, нравственном и материальном отношении. Но он нигде
не говорит о полном уничтожении крепостничества. Его утверждения, что
«наилучшими крепостными являются зажиточные и просвещенные крепостные»
и что «такими (крепостными) легче управлять», также свидетельствуют об от-
сутствии у него помыслов о полном освобождении крепостных. Он стремится
лишь улучшить положение крепостных, не уничтожая крепостной зависимости.
Одна из глав этой очень поучительной работы заканчивается следующими
словами: «Самый многочисленный класс нашего населения, который наши
политики называют по справедливости «угнетенным народом», заслуживает
не презрения, а заботливого ухода, не ненависти, а лишь иногда отеческого
наказания». Несмотря на то, что Берзевици по своему образу мыслей был всего
лишь добрым помещиком, а не реформатором экономических отношений, его
книга произвела очень неблагоприятное впечатление даже на самых благо-
родных писателей того времени. Они выступили в особенности против содер-
жащейся в ней резкой критики существовавших тогда общественных отноше-
ний. Казинци обрушился на Берзевици за то, что тот слишком сгустил краски
при описании крестьянской нужды, ибо «нельзя так расписывать нацию, чтобы
ее соперники смеялись над ней, недоброжелательно относились к ней, это
такое же варварство, как эксплуатация крестьян помещиками». А Берженьи
даже назвал Берзевици глупцом и злодеем. *
Ожесточенный литературными нападками, настроенный оппозиционно
Берзевици не получил поддержки и со стороны трудящихся, положение кото-
рых он стремился улучшить и которых он желал сделать способными к выпол-
нению их общественного назначения и их великого национального призвания.
А между тем он рассчитывал на эту поддержку. Он не стал духовным вождем
масс, как это бывало с некоторыми писателями в странах Запада, и поэтому
не смог завоевать симпатии всей нации, симпатии трудящихся, страдающих,
лишенных всех политических прав. Однако в то время появился такой писа-
тель, который смог затронуть лучшие чувства народа. Он получил воз-
награждение за это—народ проявил живой интерес к его произведениям. Это
был Михай Фазекаш*, самобытный дебреценский поэт и опытный военачальник
того времени. Его произведение «Мати Лудаш» привлекло широкое внимание
читателей и получило такое распространение, какого не имело ни одно
литературное произведение того периода.
Фазекаш также выступал лишь против жестокого помещика, а не против
сословий вообще. В его произведении веселый, смелый крестьянский парень
трижды избивал жестокого помещика. Сама мысль о возможности наказания
помещика крепостным была новой, смелой. Насколько она соответствовала
общему настроению, подтверждают необыкновенный успех и влияние на обще-
ство этой поэмы, несмотря на то, что она была написана гекзаметром, размером,
несвойственным венгерской поэзии того времени. Это произведение было
* М. Фазекаш (1766—1828)—венгерский поэт, военный деятель. После ухода с воен-
ной службы (1796) занимался также агрономией.—Прим. ред.
278
написано в 1804 году, но появилось в печати лишь в 1815 году без имени
автора. Оно быстро получило признание. Позднее это произведение было
переиздано, переделано для театра и так глубоко повлияло на общественное
мнение, что вся публика называла ее автора, писателя-современника, выпустив-
шего к тому времени собрание своих сочинений, классиком. В этом произведе-
нии венгерский поэт впервые выступает против господствующих сословий.
Его оружием являются не революционные- учения, не бушующие страсти,
а смех и сатира. Хитрый крестьянин трижды мстит злодею-помещику за его
несправедливый поступок—таково содержание поэмы. Но в этом-то именно
и заключалась смелая новизна ее: наконец-то появился писатель, создавший
образ одного из сыновей «простого народа», мстящего бесчестному помещику.
Прием, оказанный «Мати Лудашу», помогает понять чаяния и идеалы на-
рода того времени.
Народ не удовлетворяли басни, которыми его успокаивали помещики,
утверждавшие, что нынешний порядок создан богом и что единственное спасе-
ние народа от гибели заключается в том, чтобы покорно нести свое иго, которое
старается облегчить его человеколюбивый помещик. Массы решительно опро-
вергали этот взгляд и с сознанием собственного достоинства выступали против
класса помещиков, держа их в вечном страхе. Дело еще не дошло до столкнове-
ния, но нравственные узы, соединявшие когда-то дворянство и.. крепостных
крестьян, все болыце слабели. Если господа говорили о величии венгерской
нации в прошлом, то массы считали, что в этом прошлом не было ничего
хорошего, ибо они унаследовали от прошлого лишь произвол и бесчело-
вечность, присущие государству, церкви, помещику, страшный гнет налогов
и высокомерие сословий, что едва ли могло вызвать воодушевление. Поло-
жение, в котором находились массы в настоящее время, не удовлетворяло их.
В то время повсюду можно было наблюдать недовольство, которое видели
все, кроме властей. Барон Штейн, известный прусский государственный дея-
тель, в своем письме от 6 августа 1809 года указывал, что в австрийской монар-
хии крестьянство находится в более благоприятном положении, чем в Пруссии,
и что исключение составляет Венгрия. В том же году, когда французские войска
заняли задунайскую, наиболее развитую в экономическом отношении часть
страны, они видели, что даже в ней крестьяне прикреплены к земле и нахо-
дятся в тяжелом положении. Об этом свидетельствовали огромная смертность
населения, стихийные бедствия и голод, которые в это время были частым
явлением и объяснялись плохим управлением. Крестьянин был беззащитен
перед этими бедствиями. Улучшать свое хозяйство ему мешала система девя-
тины и десятины, и чем усердней он трудился, тем меньше получал. Крестьянин
не мог делать крупных вложений в землю, улучшать хозяйство. Для этого
у него не было стимула, так как надел не был его собственностью, да не было
и времени, ибо барщина отнимала все свободное время. Крестьянин охотно бы
освободился от повинностей в пользу помещика. Выкуп их по взаимному
согласию был разрешен. Однако крестьянин не имел необходимых для этого
денежных средств, так как освобождение от повинностей стоило крепостному
очень дорого. Так, в 1812 году крупное село Ньиредьхаза освободилось от
повинностей одному помещику за 880 тысяч форинтов, а в 1823 году от повин-
ностей другому помещику—за 770 тысяч форинтов. Тем самым село освободи-
лось из-под помещичьей власти. Однако общины, обязанные обрабатывать
барщину в пользу помещика, лишь в редких, исключительных случаях имели
возможность освободиться от нее, так как у крестьян не было денег. Банков,
которые могли бы давать им ссуды, в то время не существовало. Угнетенное
положение крестьян было узаконено урбариями, составленными еще Марией
Терезией, а льготы, установленные законом и улучшавшие их положение,
в то время не были осуществлены.
Как указывалось в жалобе общины Надькереки комитатскому собранию
Бихара от 31 марта 1796 года, помещик уже давно перемерил пахотную землю
й покосы, но до сих пор не утвердил урбарий, составленный на основании
’ 279
новых сведений о размерах земли. Община, не желавшая выполнять повин-
ности, основанные на старых данных о размерах земли, повторно обратилась
с жалобой к комитатскому собранию. Но она добилась лишь того, что в суде,
заседавшем под председательством вице-ишпана, несколько ее жителей «были
наказаны, кто 24, кто 30 палочными ударами, а кое-кто получил и больше,
и с этого времени нас,—говорили крестьяне,—вынудили выполнять прежние
повинности». Крестьяне «обременены отработками (барщиной), натуральными
и денежными платежами сверх меры, так что из собранного ими урожая ничего
не остается для пропитания». Естественно, что они оказались в таком поло-
жении, «когда у них нет ни куска хлеба»293.
Это положение, о котором сообщали крепостные комитатскому собранию
Бихара, в последующие десятилетия не улучшилось. Крестьяне жалуются
на то, что помещик сдает в аренду пастбище, принадлежащее жителям общины
(1812); что помещик требует выполнять в период пахоты и сенокоса те бар-
щинные работы, которые должны выполняться в зимние месяцы, так что в тече-
ние 3—4 месяцев крепостные должны, по меньшей мере, 2 дня в неделю рабо-
тать на помещика; что десятина с конопли собирается не натурой, а вместо
нее помещик требует с крестьян изготовленные ими мешки; некоторые поме-
щики под видом десятины отбирают у крестьян едва ли не половину урожая
конопли; что в качестве поденной наемной работы крестьяне выполняют не
только обычные сельскохозяйственные работы, но и совершают длительные
поездки с грузом, отнимающие иногда по 2 дня; что, хотя крестьяне аккуратно
вносят помещику денежную плату в 1 форинт, тот ее не принимает, а заставляет
за 1 форинт работать 3 дня, в то время как другие помещики платят поденщи-
кам за один день работы 1 форинт и даже добавляют 4 хусаша*, некоторые
помещики заменяют поденщику один дець ходьбы пешком работой, «которую
выполняли. 2 взрослых человека с тягловым скотом по перевозке грузов»
(1815). В 1816 году община Надькереки жаловалась на то, что, хотя
она обязана отрабатывать без скота лишь 104 дня, ее принуждают выпол-
нять барщину в течение 160 дней. Расходы по содержанию помещичьего
суда должен был нести помещик, однако он переложил их на плечи крепост-
ных. Эти расходы были значительны, ибо «члены господского суда» были
наделены хорошим аппетитом и их содержание, согласно подробному отчету
от 27 июня 1816 года, стоило общине Надькереки 47 форинтов'37 крейцеров.
В эту сумму не вошли расходы по доставке членов суда, которые были приве-
зены из Варада в Кереки, а затем отвезены обратно в трех экипажах, каждый
из которых был запряжен четырьмя лошадьми. Фактически уплаченную сумму
крестьяне бросали на ветер, ибо господский суд всегда выносил решения
в пользу помещиков. О злоупотреблениях суда свидетельствуют источники того
времени во всех частях страны.
В тех местах,, где не было леса, но были заросли камыша, жители через
суд просили у помещика дать им камыш для того, чтобы «покрыть крыши
своих домов» (1818). Но помещик постоянно отказывал им в этом, запрещая
собирать камыш даже с общинных угодий. Что бы ни делал для себя крепост-
ной, помещик всегда стремился воспользоваться плодами его труда, тем самым
не только отбивая у крестьянина охоту к труду, но и нанося ущерб экономике.
Так, например, многие помещики вопреки урбйрию брали особую плату с кре-
стьянина, изготовлявшего и обжигавшего для собственных нужд кирпич. По-
этому крепостные применяли не обожженный кирпич, а саман, что ухудшало
внешний вид деревень и делало вредными для здоровья крестьян их жилища.
Крестьяне подавали жалобы на подобные злоупотребления помещика. Несмотря
на то, что комитатское собрание иногда торопило прокурора с принятием
приговора, процессы относительно барщинных повинностей тянулись до бес-
конечности, поэтому их называли «долгими, тяжбами».
* Хусаш равен 20 крейцерам.—Прим. ред.
280
В серьезном труде Гергея Берзевици имеются достоверные сведения
о вопиющих злоупотреблениях, связанных с введением и сбором налогов.
Однако Берзевици ничего не говорит о том огромном бедствии, которое обру-
шилось на народ в результате двух девальваций. В 1822 году правительство
распорядилось об уплате серебром произвольно введенного военного налога,
что означало увеличение налога в два с половиной раза.- Тот, кто до сих пор
платил 10 форинтов военного налога, теперь должен был платить 25 форинтов.
Навсегда останется в памяти картина набора крестьян в войско, правдиво
описанная Берзевици.
В то время войско пополнялось путем вербовки рекрутов, а вернее сказать,
путем захвата рекрутов. Число рекрутов, установленное государственным
собранием, делилось между комитатами соответственно числу общин в послед-
них. Набор рекрутов в общинах производился путем обмана и насилия, в кото-
ром участвовали помещик или его управляющий, приходский священник,
дворянский судья и сельский староста. Дворянский судья устанавливал день,
вернее утро, когда должен был проходить рекрутский набор. Местное началь-
ство тайно подготовлялось к этому дню. Ночью стражники врывались в заранее
намеченные дома и насильно уводили от родителей или жены свою жертву.
Поднимались страшный шум, крик, рев. Иногда жертвы сопротивлялись—
и возникали кровавые драки. Наконец, рекрута.все-таки связывали и увола-
кивали. Часто рекруты разбегались. Обычно захватывали рекрутов больше,
чем требовалось, так как не могли знать, кто будет признан годным к службе.
Семьи уведенных стремились с помощью денег освободить своих родных, что
вело к многочисленным злоупотреблениям, к разорению бедняков. Еще бес-
человечнее была вербовка рекрутов. Вербовщики обманывали тех, кто был
негоден к военной службе. Они признавали их годными, для того чтобы полу-
чить деньги за их освобождение от службы. При подобных методах набора
войска господствовали коррупция и протекция. Помещики, управляющие име-
ниями, приходские священники скрывали в собственных домах тех, кто обе-
щал за освобождение от солдатчины даром работать на своих, «спасителей».
Так набор в войско становился божьей карой, сопровождавшейся ужасными
бедствиями. Правительство само охотно бы изменило этот ужасный способ набо-
ра войска и несколько раз вносило предложение о введении регулярного
рекрутского набора (capitulatio). Оно даже готово было установить сроки сол-
датской службы (служба была пожизненной) в пехоте до 10 лет, в коннице
до 12 лет. Но сословиям был выгоден существовавший способ набора рекрутов,
и они лишь однажды согласились на новую систему пополнения армии, чтобы
затем отказаться от нее и снова начать упрямо настаивать на старом.
Не было такой работы, для выполнения которой помещик не использовал
бы своих крепостных, привлекая их иногда даж;е к участию в дворянских
мятежах, выступлениях против центральной власти.
В 1808 году в Дивекуйфалушском, тогда довольно хорошо укрепленном
замке собрался под руководством местных властей отряд родственников графа
Уйфалуши. Граф Габриэль Уйфалуши вооружил своих крепостных и направил
их против Дивекуйфалушского замка, чтобы воспрепятствовать выступлению
этого отряда. Отряд родственников графа, запершись в замке, защищался,
но осаждавшие его крестьяне проломили ворота и довольно неучтиво обошлись
с графскими родственниками, разгромив их отряд. Вскоре против крестьян
были посланы солдаты. Они расправились с крепостными. Комитатское собра-
ние приговорило каждого из крестьян к 10 годам заключения, хотя эти крестья-
не лишь выполняли приказ своего помещика (помещик был приговорен к
6 годам заключения)294. Отношения, существовавшие в то время между помещи-
ками и крестьянами, находили отражение в поговорках. В них простой народ
выразил свои взгляды на господ: «Кто судится с господином, тому бог судья»,
«Господа дерутся—у крепостных спины трещат», «Набег соседа—татарский
набег». Обстановка того времени способствовала увеличению такого общест-
венного зла, как разбой. Увеличилось число разбойников, имевших свою
281
особую организацию. Это было возможно благодаря симпатиям и тайной
поддержке их со стороны крестьянства. Как когда-то беднота поддерживала
«скитальцев», куруцев, так и сейчас она поддерживала разбойников с большой
дороги, которые являлись беглыми крестьянами, нападавшими прежде всего
на господ. Сама жизнь рассеивала заблуждения народа. Попы, помещики,
государственная власть не указывали массам идеалов, которые могли бы их
вдохновить. В лице же разбойников массы видели людей, которые, ежедневно
рискуя своей жизнью и насколько позволяли их силы, наносили ущерб тем,
кто угнетал и грабил простой народ.
На трудящихся оказывали влияние не только материальные тяготы, но
и другие факторы. Так, в период наполеоновских войн, когда массы понесли
огромные материальные и людские потери, они полностью поняли свое госу-
дарственное и общественное значение. Росту самосознания масс способствовало
также распространение грамотности, образования, передовых идей того
времени, которые проникали в среду крестьян. Все это приводило к тому, что
крестьянин уже не удовлетворялся улучшением материального положения.
Он требовал уважения его человеческого достоинства. С этого времени недо-
вольство крестьян имеет не одни только экономические причины. Все большее
значение приобретают причины морального порядка.
Крестьянин, сознавая свое человеческое достоинство, ценность и значение
своего труда, хотел не милости, а прав. Он хотел освободиться из-под власти
помещика. Он хотел стать самостоятельной, пользующейся всеми правами
личностью. В особенности он хотел стать собственником своего надела, на
котором в течение столетий сидели его предки и который был полит крестьян-
ским потом. Вместе с пробуждением сознания своего человеческого достоин-
ства в крестьянине пробудились собственнические стремления. Крестьянин
все тяжелее переносил отсутствие собственности и все вытекающие из этого
последствия. Однако в то время даже мысль об удовлетворении этих желаний
крестьян была совершенно чуждой двору и его опоре—церковным и светским
помещикам. При этом помещики считали истинно благородными людьми лишь
сторонников увековечения крепостного состояния крестьянства.
В Трансильвании, где барщинные повинности не регулировались, кре-
постные, естественно, находились в более неблагоприятном положении, хотя
и там в среде господствующего класса встречались хорошие помещики. Так,
на барона Миклоша Вешшеленьи младшего [1750—1809.—Ред.], хотя и произ-
водившего впечатление необузданного средневекового олигарха, все же оказали
сильное влияние французские идеи, вызвавшие у него особую симпатию к тру-
дящимся, о чем говорили его поступки. Его девизом было: «Быть полезным
обществу, жить для отечества, делать счастливыми других». Он признавал,
что «земледельцев, платящих налоги, нужно рассматривать как своих
ближних». В то же время он с твердой уверенностью заявлял, что «дворян-
скую свободу нужно считать святыней»295, хотя эти два принципа с трудом
можно было согласовать друг с другом. В общем положение крестьян не
улучшалось, хотя в некоторых местностях иногда власти проявляли желание
вывести крестьян из того духовного мрака, в котором они жили в тече-
ние веков.
Комитат Средний Сольнок в 1810 году принял постановление, говорившее
об обязательности нравственного воспитания детей. Но так как «до сих пор
в обществе закон относительно воспитания детей не выполняется» и его выпол-
нения нельзя ожидать, то комитатское собрание постановило, что на террито-
рии комитата дворяне под страхом штрафа в 12 форинтов, а не дворяне
под страхом наказания 12 палочными ударами обязаны следить, «чтобы их дети
обучались, по крайней мере в сельских школах, чтению, письму, счету,
принципам религии и нравственности». Тем самым была установлена обя-
зательность всеобщего обучения. Но так как о школах никто не заботился,
то это распоряжение, естественно, не могло иметь практических послед-
ствий296.
282
Постановление комитата о сиротах недворянского происхождения содер-
жало указания о воспитании, имущественном обеспечении и так далее сирот-
крепостных,—указания, которые также не были выполнены.
Центральное правительство, ссылаясь на законы и распоряжения, издан-
ные еще до 1791 года, 25 августа 1819 года постановило, чтобы каждый румын-
ский крепостной крестьянин в возрасте 15—20 лет ежегодно сажал по 10 деревь-
ев (вербу, акацию или другие деревья) в своем дворе, саду или в лесничестве.
Если он не сделает этого, то должен быть наказан. Те, которые выполнят это,
должны получить гарантию, что в случае ухода с надела получат компенсацию
от помещика за те деревья, которые принялись, «как и ?а все улучшения, про-
изведенные им в хозяйстве»297. В 1818 году король Франц! распорядился о про-
ведении государственной переписи барщинных повинностей, чтобы на основе
данных этой переписи повсеместно произвести урегулирование повинностей.
Перепись была проведена. Она закончилась в 1819—1820 годах. В ходе переписи
можно было убедиться в бедственном положении трансильванских крепостных.
Переписывал ась вся земля, находившаяся в руках крепостных крестьян. Но лишь
в очень редких случаях можно было точно определить размер надела крепост-
ного крестьянина в каждой местности. На вопрос о размере надела крепостные
обычно отвечали, что они понятия об этом не имеют. Даже на Королевской зем-
ле лишь в исключительных случаях крестьяне могли назвать размер своего
надела. Так вся работа по переписи оказалась напрасной. Были собраны не-
полные, ошибочные сведения, использованные лишь для приведения в порядок
системы обложения налогами. Урбарий (перечисление видов и размеров повин-
ностей), однако, не был составлен. Таким образом, в Трансильвании экономи-
ческая жизнь все больше приходила в упадок. В 1823 году венгерский патриот
Миклош Черен писал из Трансильвании: «Отсюда народ массами удирает
в Молдавию. Мы делаем все возможное, чтобы заставить его остаться, но
безуспешно. Насильственное запрещение переселяться ни к чему не приводит, и
нужно опасаться худшего». Ужасное положение в стране приводило в замеша-
тельство более благоразумных помещиков, и они все с большей надеждой
смотрели на Венгрию, стремясь объединиться с ней. Они хотели объеди-
ниться в форме унии, так как в Венгрии, по их мнению, положение кре-
стьян было более сносным. Один из документов того времени, написанный
в одном из комитатов Парциума298, проливает яркий свет на различия
в положении венгерских и трансильванских крепостных. В нем говорится,
что, во-первых, «в Трансильвании более высокие налоги; во-вторых, коро-
левская десятина собирается с большей строгостью, чём в Венгрии; в-третьих,
в Венгрии крепостные выполняют твердо установленный размер барщины, а
в Трансильвании—нет», так что господа требуют, чтобы желлеры работали
на барщине в течение 2 дней в неделю, а крепостные, имеющие надел,—в тече-
ние 4 дней в неделю. «Выполнения этого в своих имениях магнаты добиваются
без всякого снисхождения». Поэтому народ волнуется и в некоторых местно-
стях выступает против помещиков или готовит восстание. Комитатские тюрьмы
переполнены крепостными крестьянами. В государственном собрании Тран-
сильвании установлен такой порядок: как только кто-нибудь начинает говорить
об общественных делах, председатель немедленно требует переменить тему и
говорить только о лошадях и охоте298. Если такое положение делало трансиль-
ванских венгров приверженцами унии, то саксы и румыны с большим пылом
продолжали бороться против нее, подготовляя таким образом страшную граж-
данскую войну, в которую впоследствии оказалась вовлеченной эта бедная,
неразвитая в экономическом отношении страна.
РАЗДЕЛ ПЯТЫЙ
ЭПОХА ОСВОБОЖДЕНИЯ КРЕПОСТНОГО КРЕСТЬЯНСТВА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПЕРИОД ГРАФА ИШТВАНА СЕЧЕНЬИ
В 1825 году, после тринадцати лет антиконституционного, деспотического
правления, король Франц I снова созвал государственное собрание. Его
премьер-министр Меттерних, которого называли тюремщиком Европы и кото-
рый в Венгрии, как и в любой другой стране, на которую он оказывал влияние,
долго не допускал вмешательства какого-либо слоя общества в государственные
дела, вдруг сразу изменил свою политику. Около 1825 года, когда начала раз-
рушаться его пресловутая система международных отношений* и стал падать его
авторитет, Меттерних сразу пришел в себя и ясно увидел, по крайней мере на
какой-то момент, что образ мышления венгерских высших сословий совпадает
с его собственным и что в смертельной борьбе против прогресса ему не найти
более верного союзника, чем венгерский господствующий класс, то есть церковь,
крупное и среднее дворянство. Стремления Меттерниха были направлены
против прогресса, свободолюбия и против носителей идей прогресса и сво-
бодолюбия—интеллигенции и среднего сословия. Он призывал венгерские
высшие сословия к истребительной борьбе с прогрессом, указывая на необ-
ходимость объединить усилия для выступления против общего врага. Дей-
ствительно, интересы Меттерниха совпадали с интересами венгерских приви-
легированных классов, ибо как он, так и они правильно считали, что одной из
главных гарантий сохранения их существования является укрепление старого
государственного аппарата, а вместе с ним и института крепостничества. Обе
стороны придерживались мнения, что креЦостничество является главной опо-
рой консерватизма, сторонниками которого были как Меттерних, так и высшие
сословия Венгрии. Однако это было обманом или самообманом, ибо крепостни-
чество как устаревший, не соответствующий новой ступени развития общества
институт являлось уже фактором разрушения, подрыва государства, и руково-
дители государства принесли бы больше пользы, если бы сознательно подняли
знамя прогресса. Но Меттерних рассуждал по-другому, и его взгляды в этом
вопросе, по существу, совпадали со взглядами господствующих сословий, на
которые не оказывали влияния ни поразительные успехи, достигнутые во всей
Европе в деле преобразования экономического строя, ни данные развивающей-
ся экономической науки. «Вследствие «заботливого» отношения правитель-
ства,—пишет об этом времени299 знаменитый венгерский историк Михай Хор-
ват**,—страна так обеднела в умственном отношении, так мало знала о дости-
жениях европейской науки, что, казалось, она не чувствует собственной отста-
лости». Осенью 1825 года Меттерних в расчете на то, что сословия настроены
против реформ, а также под давлением внешнеполитических обстоятельств
* Речь идет о Священном союзе.—Прим. ред.
** Михай Хорват (1809—1878)—выдающийся венгерский историк, епископ, активный
участник буржуазной революции 1848—1849 годов в Венгрии; после провозглашения
независимости Венгрии (апрель, 1848)—министр по делам культов и просвещения;
до 1867 года жил в эмиграции. Наиболее известен его многотомный труд «История
Венгрии», издававшийся несколько раз.—Прим. ред.
'* 284
созвал государственное собрание. И действительно, сословия спешили в Пожонь
с настроением, от которого крепостное крестьянство не могло ожидать ничего
хорошего. Напрасно жизнь подсказывала сословиям благоразумный путь.
Венгерские магнаты, которые видели сдвиги, происшедшие за границей после
освобождения крепостных крестьян, приходили в ужас при одной мысли о
том, что у них на родине крестьянин станет свободным собственником, поль-
зующимся одинаковыми с ними правами. Эти мысли магнатов, пожалуй, были
также характерны и для дворянина-однодворца, который вел крестьянский
образ жизни, подобно крепостному своим потом поливая землю, и для потомка
прежнего королевского солекопа, не имевшего герба, и для комитатского по-
лицейского, дед которого еще не имел этой должности. Всех этих людей дворян-
ские привилегии выделили из среды простых смертных. Для них уже не сущест-
вовало ни скамей для порки, ни колодок, и чем они были беднее, тем больше
было в них дворянского высокомерия по отношению к крестьянам, евреям,
учителям и низшим церковнослужителям. Но эти слои трудящихся составляли
подавляющее большинство венгерского народа, и против них-то и начало венское
правительство с помощью магнатов—управителей областей восстанавливать
массу наиболее бедных и необразованных представителей привилегированных
слоев. Реакционные взгляды беднейших дворян и руководителей бюргерства
порождали душную и затхлую обстановку. Во всей Европе в первых рядах
борьбы против темных сил реакции стояли представители горожан. В Венгрии
же, наоборот, представители привилегиройанного венгерского, немецкого, сло-
вацкого, сербского городского населения (речь шла только о них, а не о город-
ском населении вообще, которое было отстранено от участия в политической
жизни, как и простой народ в сельских местностях), несмотря на языковые и
религиозные различия, были едины в мнении о том, что необходимо любой ценой
сохранить гибнущие привилегии. Они сами с горечью говорили, что Венгрия
является колонией Австрии. Однако напрасно их убеждали в том, что, не достиг-
нув равноправия, они не смогут уничтожить колониального положения страны
и что, как только венгры станут единой нацией, их экономические отношения
с Австрией, естественно, улучшатся. Руководителям бюргерства необходимо
было сохранить свои привилегии, ибо только с помощью их они могли сохра-
нить свое экономическое положение: Они страшились свободной конкуренции,
которую принесет равноправие. Поэтому они руководствовались консерватив-
нейшими идеями и боролись против прогресса. Выступления отдельных пред-
ставителей бюргерства в государственном собрании 1825 года и в последующих
государственных собраниях до 1848 года полны самой бешеной ненависти к
либеральному духу времени. Эти выступления были покрыты такой же плесенью
старины, как и выступления Меттерниха и разделявших его идеи мелких дворян.
Поэтому и оказалось, что заседавшее продолжительное время государственное
собрание 1825—1827 годов, хотя во многих отношениях и достигло значитель-
ных результатов, было совершенно бесплодным в отношении крестьянского
вопроса. И не потому, что среди его делегатов не нашлось благородного человека,
который бы выступил за удовлетворение основных требований крестьян, хотя
бы в консервативных рамках, не требуя отмены института крепостничества.
В нижней палате, например, снова появился Пал Надь из Верхнего Бюка, ко-
торый с благородным воодушевлением выступил в защиту находившегося
в пренебрежении родного языка, а также поднял вопрос об улучшении положе-
ния крепостного крестьянства. Зная затруднительное положение сословий, он
подчеркивал, что им необходимо привлечь крестьян на свою сторону. Но дворяне
обвинили его в подстрекательстве к мятежу против старых законов, не стали
слушать его умную речь, выгнали его из зала заседаний, особенно возмутив-
шись его предложением облегчить лежащее на плечах народа налоговое бремя и
распространить обязанность уплаты налогов на дворян-однодворцев. Так же
обошлись дворяне, заседавшие в государственном собрании, с другим делега-
том—Ласло Слави, который осмелился выразить пожелание, чтобы дворянство
сняло с плеч простого народа хотя бы расходы по содержанию государственного
285
собрания и взяло бы эти расходы на себя в виде некоторого дополнения к еже-
годному взносу на постройку дорог. Это были очень скромные пожелания»
и ни одно из них не затрагивало существа института крепостничества. Позже
Пал Надь признавался, что он стремился сделать крепостных счастливыми, но
он никогда не хотел, чтобы они перестали быть крепостными. Он не думал о том,
чтобы предоставить крестьянам право приобретать хозяйство в личную собст-
венность. Его идеалы сводились к тому, чтобы только господин был землевла-
дельцем, но чтобы он не мог злоупотреблять своей властью. Несмотря на это,
самые шумливые оппозиционеры оставили его в одиночестве,- как только он
коснулся вопроса о крепостном крестьянстве. Этот вопрос был ненавистен
большинству государственного собрания, и, хотя в королевских обращениях
к государственному собранию предлагалось обсудить подготовленные комис-
сией, созданной государственным собранием 1790—1791 годов, предложения
о реформах, большинство государственного собрания не пошло на это. Об отно-
шении к крестьянскому вопросу государственного собрания 1825—1827 годов
свидетельствует жалоба Пала Надя, относящаяся к более позднему времени.
В этой жалобе он говорит, что из одного закона сословия устранили положение
«о наказании—без всякого различия рангов и достоинств—тех, кто наносит
ущерб общественному фонду и угнетает налогоплательщиков». Дворяне не
хотели заниматься крестьянскими бедами, да и обсуждение их не могло приве-
сти к какому-либо осязательному результату. Чтобы избавиться от обсуждения
крестьянского вопроса, государственное собрание образовало новый государ-
ственный комитет, который должен был на ближайшем государственном собра-
нии внести свои предложения о реформах. Так, урегулирование барщинных
повинностей было отложено на целые десять лет. Новый комитет подготовил
проект реформ. Однако, по свидетельству графа Иштвана Сеченьи и других
современников, этот проект был хуже проекта комитета, созданного в 1790—
1791 годах, ибо сословия все более утрачивали свои творческие способности
и способности к руководству страной. Следующее государственное собрание
(1830) было созвано исключительно с целью коронации Фердинанда и не при-
ступало к обсуждению нового проекта реформ. Единственно значительным дости-
жением государственного собрания 1825—1827 годов в вопросе о крестьянст-
ве было постановление (статья 7 принятого им закона) о проведении поголовной
переписи налогоплательщиков. Данные, полученные в результате этой перепи-
си, представляют собой ценный материал для изучения фактического положе-
ния крестьянства. Произведенная в 1828 году перепись позволила установить
не только численность налогоплательщиков, но и численность хозяйств, по-
головье скота, а также получить другие сведения. Перепись, однако, не прово-
дилась в Трансильвании (в 1827 году ее население составляло 1 860 401 чело-
век) и в области Военной границы. Ниже приводятся данные переписи300 в вен-
герских, славонских, хорватских комитатах, а также в венгерских приморских
районах. На этой территории было 2 666 078 налогоплательщиков (женатых
и холостых мужчин, замужних и незамужних женщин в возрасте 16—60 лет),
в том числе:
Интеллигенты из не дворян 1 467
Крепостные с наделами . . . 562 826
Желлеры, не имеющие дома 131 996
Женская прислуга (челядь) 22188
Т орговцы.................. 6 255
Горожане...................21 278
Желлеры................... 403 442
Слуги (челядь)............ 44 729
Ремесленники............... 70 957
Предприниматели............ 2 819
Дома, обложенные налогом .... 975822
Пахотная земля налогоплательщиков,
площадь, засеваемая пожоньскими
кёбёлями*..........•.............. 7 736 599
* Пожоньский кёбёль (кила) равен 62,5 литра.—Прим. ред.
286
Доход, получаемый налогоплательщиками
с земли ..............................
Урожай, собираемый налогоплательщика-
ми ............-......................
Рыночная цена урожая..................
Луга налогоплательщиков............
Доход с этих лугов....................
Виноградники налогоплательщиков . . . .
Доход с них...........................
Число людей, занятых на их обработке
Урожай, собираемый с виноградников . .
Его стоимость.........................
Фруктовые и сливовые сады.............
Доход с них...........................
Тягловые волы.........................
Стельные коровы.......................
Яловые коровы ........................
Бычки и телки старше 3 лет.............
Бычки и телки старше 2 лет............
Упряжные и верховые лошади старше 3 лет
Упряжные и верховые лошади старше 2 лет
Овцы годовалые........................
Свиньи годовалые .....................
Козы годовалые........................
Площадь, занятая лесами налогоплатель-
щиков ...............’................
Доход налогоплательщиков от откорма
свиней желудями и от торговли лесом
Доход налогоплательщиков от содержания
корчмы ...............................
Подворный налог.................• . .
3 923 038 рейнских форинтов *
18 588 962 пожоньских кёбёля
13589906 форинтов
2 493 562 касаша
2 153 721 форинт
456 384 пожоньских кёбёля
366 858 форинтов
1 746 139
2 545 952 ако
3 541 679 форинтов
59 788 касашей
68 150 форинтов
580 325 голов
463 347 »
161 166 »
88 574 головы
135 541 голова
832 133 головы
42 348 голов
1 687 109 »
601 417 »
27 947 »
111 306 хольдов
452 пожоньских кёбёля
3 086 форинтов
257 047 »
В ходе переписи в венгерско-хорватских свободных королевских городах**
и горных городах***, являющихся самостоятельными единицами, были собраны
сведения того же характера, как и в комитатах.
Но среди населения этих городов были элементы, находившиеся под вла-
стью помещиков. Так, крепостных с наделами было 1817, желлеров—26 317, жел-
леров, не имеющих дома,—25 533: Невозможно установить количество их скота,
размер земли и доходов, ибо в ведомостях стоят данные о горожанах вообще.
Если подсчитать крестьян, зависимых от помещиков и живших в деревнях
и городах, то в Венгрии, Славонии и Хорватии их было по переписи 1828 года
1 151 931 человек. В это число входят трудящиеся, занятые в сельском хозяй-
стве, крепостные с наделами—564 643, желлеры с домами—429 759, желлеры,
не имеющие домов,—157 529 (в возрасте от 16 до 60 лет). В это число не вхо-
дят торговцы, ремесленники и крепостная челядь. Что касается площади всей
земли (домениальной и разделенной на крестьянские наделы), то она, по под-
счетам специалистов, равна 30 773 105 хольдам, из которых пашня занимала
13 448 319 хольдов, лес—8 499 317 хольдов. Невозможно точно установить чис-
* Рейнский форинт равен 1/20 марки серебром.—Прим. ред.
** Свободные королевские города—города, пользовавшиеся привилегиями, согласно
королевским грамотам. Их верхушка (городской совет) выступает в качестве феодального
собственника земли и крепостных крестьян. С начала XV века эти города посылали
своих представителей в государственное собрание.—Прим. ред.
*** Горные города—города словацких и трансильванских комитатов, жители которых
занимались горными промыслами, пользуясь привилегиями и платя в казну особые
налоги, связанные с правом собственности феодального государства на землю и ее недра.—
Прим. ред.
287
ло целых наделов, находящихся в пользовании крепостных крестьян (сводя в
целый участок полнадела, четверть надела и т. д.). В начале XIX века один ста-
тистик насчитывал 217 018 целых наделов, в 1834 году их было 198 478. Через
десять лет другой статистик301 насчитывал приблизительно 250 тысяч наделов.
Дополнительно он сообщил следующие данные: стоимость барщины (отработок)
с каждого целого участка равна 4814 форинта, стоимость всей барщины в стра-
не—12 208 333 форинтам 20 крейцерам. Наряду с крепостными, сидевшими
на наделах, имелось 783 364 желлера, живших в своих домах, а также^не имею-
щих домов. Барщина одной желлерской семьи оценивалась в среднем в 5 форин-
тов 35 крейцеров, стоимость всей барщины желлеров равнялась 4 372 115 фо-
ринтам 40 крейцерам. Поэтому годовая стоимость всей барщины в стране рав-
нялась 16 580 449 форинтам. Однако почти половина этой стоимости барщины
не могла быть использована помещиками из-за низкой производительности
труда крестьянина, работающего на барщине. Если бы народ использовал
43 080 449 рабочих дней для собственных цедей, для лучшей обработки почвы,
посадки деревьев, ухода за садами и виноградниками, строительства жилищ,
то национальное благосостояние гигантски бы возросло. Стоимость девятины
составляла 10 359 942 форинта 24 крейцера, десятины с вина—555 555 форин-
тов. Стоимость барщины и десятины в денежном, выражении составляла
27 495 946 форинтов 48 крейцеров. Если к этим цифрам добавить 25 миллионов
форинтов государственного налога, то повинности крепостных составляли
52 495 496 форинтов 48 крейцеров в год. Кроме этих расходов, крестьяне
платили десятину, несли расходы по содержанию священников и множество
мелких натуральных повинностей. Хотя этот подсчет очень приблизителен, он
все-таки дает некоторое представление о тяжести повинностей, ложившихся на
плечи простого народа (misera plebs contribuens). Вместе с тем этот подсчет
говорит о наличии огромных препятствий для развития земледелия и ското-
водства, которые создавал отсталый экономический строй. Прежде всего разви-
тию национальной экономики мешал сам институт крепостничества: лишение
крестьян права собственности на свои наделы и неопределенность условий
держания наделов, являвшаяся почвой для различного рода произвола со
стороны помещиков, убивали в крестьянах желание улучшить хозяйство.
Разве можно было ожидать от крестьянина хорошей обработки надела, который
ему не принадлежал и мог быть отнят помещиком под самыми различными пред-
логами, ожидать, чтобы крестьянин ввел такие улучшения в хозяйство, кото-
рые дадут плоды лишь спустя длительное время, чтобы он возводил хозяй-
ственные постройки, сажал деревья, копал канавы для стока воды, поддерживал
в хорошем состоянии свой дом, если всем этим он пользовался лишь на правах
держания и это право мог передать другому путем обмена, залога, раздела толь-
ко с согласия господина, причем даже в законе не было точно определено,
в каких случаях господин обязан был давать свое согласие.
Следовательно, сам экономический строй вынуждал крестьянина к тому,
чтобы он не улучшал землю, не уделял много внимания разведению скота и раз-
витию животноводства. Это положение стало социальным бедствием. Земледелие
оставалось на очень низкой ступени развития, что оказывало влияние на поло-
жение всего населения. Экономический ущерб, наносимый этим тяжелым
положением, уже давно побудил иностранные правительства, заинтересован-
ные в росте материального благосостояния своих государств, к решению кре-
стьянского вопроса. Там, где правительства с должным вниманием брались
за дело, где они рассматривали создавшееся положение без сословного пристра-
стия и классового эгоизма, там' они быстро приходили к выводу, что этой беде
можно помочь, лишь сделав крепостного свободным собственником своего
надела, и пока крепостной не станет таким собственником, ничто не вызовет
у него заинтересованности в улучшении обработки земли и в более разумном
ведении хозяйства вообще. Однако правительство Меттерниха не было убеждено
в этом и рассматривало крестьянский вопрос не с экономической точки зрения,
а исключительно с точки зрения своих деспотических, абсолютистских устрем-
288
лений. Массы ничего не ожидали от этого правительства, но под влиянием
заграницы, а также вследствие активизации и роста собственной интеллигенции
у масс возникли новые требования. Крестьян уже не могло удовлетворить
простое облегчение барщинных повинностей, ибо и науки и собственный прак-
тический опыт убедили крестьян в том, что барщина, десятина, девятина не
только устарели, но и являются в новых условиях главным препятствием для
развития культуры и расцвета сельского хозяйства. Эти повинности сводили
на нет их усердие в ведении хозяйства, ибо чем больше крестьянин трудился,
тем большую часть результатов его труда отнимали барщина и девятина.
Барщина отвлекала крепостного от обработки своего надела; помещику же она
стала невыгодной, потому что, по подсчетам специалистов, половина или, по
крайней мере, третья часть времени, проводимого крепостным на барщине,
пропадала, безусловно, даром, а обработка домениальной земли крепостными
обходилась слишком дорого, так как помещик для контроля над крепостными
вынужден был содержать «целую армию управляющих и слуг», которая пожи-
рала почти всю стоимость барщины. Жизнь доказывала, что помещику дешевле
и выгоднее вести хозяйство, используя наемных поденщиков, нежели барщин-
ных крестьян, и что он получает больше прибыли, когда крепостные по дого-
воренности с ним вместо барщинных отработок вносят деньги. Уже в XVI11 веке
за границей предпринималось немало попыток произвести такую замену, уже
был опубликован поучительный статистический материал. Известия о замене
барщины, десятины и девятины денежными платежами, данные о выгодности
этой замены дошли и до Венгрии и нашли отклик не только у некоторых выдаю-
щихся личностей, но и среди масс. Так, трудящиеся уже не удовлетворялись
урегулированием повинностей, которое было проведено Марией Терезией.
Их требования все возрастали, крестьяне ставили перед собой новые цели.
Идеалом крестьян было полное освобождение из-под власти помещика, но
не насильственным путем, а путем разрешенного законом выкупа. Крестьяне
хотели быть собственниками своих наделов, результатов своего труда и вместе
с тем получить гарантию своих личных прав. Они стремились к жизни, достой-
ной человека. И какой бы глубокой и непроходимой ни казалась пропасть
между этим идеалом масс и воззрениями сословий, дух нового времени
благоприятствовал массам, подготовляя осуществление их дерзких желаний.
В этот период в Венгрии, как и во всей Западной Европе, происходили коренные
изменения. Революция 1830 года во Франции и связанные с нею события (рево-
люции в Бельгии, Италии, Польше, распространение конституционности)
нанесли новый удар системе Меттерниха, подняв на невиданную ранее высоту
значение принципов свободы, идей равноправия, что, естественно, оказало
влияние на всю общественную жизнь Венгрии. Наконец и в Венгрии появился
смелый, целеустремленный представитель нового духа времени. Он вышел не
из народа, а из среды наиболее благородных крупнопоместных магнатов и обла-
дал наряду с талантом авторитетом, необходимым для того, чтобы привлечь
внимание к своим выступлениям и заставить слушать свои речи. Это был граф
Иштван Сеченьи, патриотическое выступление которого в государственном
собрании 1825 года сделало это собрание знаменитым и содействовало основа-
нию венгерской Академии наук. В 1830 году граф, уже имевший печатные рабо-
ты, в работе «Кредит», а затем в своих произведениях «Мир» (1831) и «Ста-
диум» (1833) подверг устаревшие политические, общественные и экономи-
ческие институты и все сословное мировоззрение острой критике, от которой
они уже не могли больше оправиться. С этого времени эти институты, будучи
смертельно раненными, с трудом просуществовали до 1848 года. Их наиболее
серьезные сторонники чувствовали, что пробил последний час этих обществен-
ных институтов. Выступление Сеченьи знаменовало собой начало новой эпохи.
Его беспощадная, но справедливая критика была понята сословиями. Когда
значительное число людей убедилось в ее правильности, Сеченьи стал самым
влиятельным человеком в стране, выразителем нового духа времени. С новыми
идеями он очень хорошо познакомился, изучая тогдашнюю литературу, атак-
19 И. Ачади 289
же наблюдая жизнь во время частых заграничных поездок. Он получил пред-
ставление об отсталости своей страны, лично наблюдая обстановку в различных
ее местностях. В его благородной душе соединялись вдохновение, многосторон-
няя образованность, неустрашимая смелость: он смог выступить перед своими
удивленными соотечественниками, подобно Иоанну Крестителю, объявив им,
что венгры находятся на пороге новой, славной эпохи и им стоит лишь сильно
захотеть, чтобы стать носителями политического прогресса, духовной цивили-
зации и материального благополучия. Его смелые слова, которые он часто про-
износил с пылом агитатора, силой поэта и мудростью государственного деятеля,
глубоко волновали ранее пассивное общественное мнение, приучали к размыш-
лению более образованных, вызывали у них мысли о необходимости той борьбы,
которая является предпосылкой всякого прогресса. Сеченьи способствовал
духовному возрождению господствующего класса, к которому он прежде
всего обратился, стараясь склонить магнатов к познанию, к уяснению эти-
ческих основ современной жизни, а среднее и мелкое дворянство—склонить
к труду.
Он благотворно подействовал на господствующие классы, на их мораль,
которая совсем не соответствовала потребностям времени и наносила стране
ущерб, подобный тому, который причиняли Дунай и Тисса своими огромными
наводнениями, своими топями и болотами. Он старался регулировать и совер-
шенствовать моральные и правовые нормы господствующих классов, которые
несли на себе печать векового гнета Вены и возможности эксплуатиро-
вать трудящиеся массы; он понимал и неоднократно заявлял, что, обладая
варварской нравственностью, невозможно управлять современным государ-
ством. С этим святым убеждением он приступил и к делу подъема национального
самосознания с тем, чтобы «через одно поколение людей,—как писал он в
1836 году,—общество стало более ясно понимать, что оно является венгерским
обществом, в противном случае венгры исчезнут». Он считал, что этого исчез-
новения можно избежать только в том случае, если дворянство поставит себя
на службу делу национальных реформ и прогресса и увеличит материальную
и духовную силу трудящихся. Несмотря на все это, никто не стоял так далеко
от крайних или мятежных учений и стремлений, как этот великий реформатор.
Граф оставался сторонником очень консервативного мировоззрения короля
Франца I. То, чего он хотел, было необходимо для его родины, этого требовала
не только любовь к ближним, но и здравый расчет, и было полезно как господ-
ствующему классу, так и трудящимся. Польза его стремления доказывалась
арифметическим способом. Он хотел осуществить свои планы только законным
путем. Его первый большой труд «Кредит», имевший наибольшее влияние, был
плодом весьма консервативного ума. Этот труд был обращен непосредственно
к классу венгерских помещиков. Сеченьи хотел оплодотворить их умы благо-
роднейшими идеями прогресса, научить их правильно мыслить, излагая им
взгляды новой политической экономии и этики. Среди лучших глав’ этого
труда—глава «Венгерские собственники беднее, чем они могут быть по своим
возможностям». Так как класс собственников имеет непосредственное отношение
к землевладению, то, естественно, автору нужно было часто касаться националь-
ной экономики, ее организации, людей, занятых в производстве, касаться
земледелия и его ведения. Он писал, что «прекрасные и благородные чувства
часто живут в жилищах земледельцев и многочисленные дома крестьян до-
стойны наибольшего счастья»; что «ни палка, ни розга не привели еще ни
одну страну к процветанию», к этому может привести «лишь социальная спра-
ведливость, которая определяет права и обязанности каждого в зависимости
от занимаемого им положения», «пусть пахарь трудится еще лучше, чем сейчас,
но он должен иметь и лучший отдых и больший доход»; «многие думают, что
помещик и его крепостной противостоят друг другу, как два карточных игрока:
один выигрывает, другой столько же проигрывает; это ошибочное мнение:
лишь справедливость помещика, его человеколюбие, его совет могут поднять
достоинство крестьянина, который, в свою очередь, может сделать помещика
290
более, богатым, уважаемым и счастливым»; «где есть обязанность, там должно
быть и право; где же есть право, свобода и привилегии, там, несомненно, должны
быть и обязанности; право и обязанность неразлучны».
Эти поучения в достаточной мере показывают, насколько хорошо сознавал
Сеченьи великое национальное значение крепостного крестьянства, а также
негодность существующего экономического строя. Еще яснее обнаруживается
характер его стремлений и их конечная цель, когда он поет настоящий гимн
равенству всех перед законом, когда он говорит о необходимости введения все-
общего налогового обложения, свободы печати, превозносит труд, вдохновенно
призывает к приобретению знаний, к патриотизму, к готовности идти на жертвы,
когда он призывает людей, имеющих отношение к политической власти, к раз-
витию промышленности, торговли, транспорта, к созданию законов о кредите.
Во многих местах своего произведения Сеченьи подробно останавливается на
вырождении института крепостничества. Между прочим, он упоминает, напри-
мер, о том, что при осушении болот выявилось, что наемный рабочий за одно
и то же время сделает в тринадцать раз больше, чем крепостной барщинник.
Число барщинных дней в масштабе всей страны исчисляется в 30 миллионов
рабочих дней в год, из них, говорит Сеченьи, 10 миллионов не приносят пользы
ни помещику, ни крестьянину. Отсюда ясно, что существующая экономика
делает невозможным использование значительной части рабочей силы про-
изводителей, и не потому болота покрывают страну и пустыни безобразят ее,
что нет людей, нет рабочих рук, а потому, что столько рабочего времени про-
падает напрасно. Сеченьи указывает также на разорительность десятины.
Все высказывания Сеченьи свидетельствуют о том, что он хочет коренных ре-
форм крепостничества и связанных с ним институтов. Однако работа «Кредит»
не дает представления о масштабах этих реформ и способах их осуществления,
автор не выделяет этот важнейший вопрос в особую главу. Не детализировал
своих проектов он и в книге «Мир».
В этом полемическом произведении он с глубоким знанием дела лишь защи-
щает принципы, провозглашенные в «Кредите», и попрежнему не дает обстоя-
тельного изложения того, как он представляет себе практическое решение
крестьянского вопроса. В этой работе он говорит: «Не законодательным, а дру-
гим путем можно было бы предоставить права налогоплательщикам [то есть кре-
постному крестьянству.—Ред.]. Но об этом можно говорить, лишь исчерпав
другие возможности». Затем он подчеркивает, что в Венгрии «нация—это ничто
и порабощена, дворянство—всё и является властелином», однако «до тех пор,
пока нация не приобретет определенного значения, а дворянство не перестанет
быть всем», у нас не будет подлинного прогресса. В этой работе Сеченьи посвя-
щает особую главу барщине и десятине. Однако эта глава занимает всего две
страницы и содержит общие рассуждения. В ней он лишь подчеркивает, что
за отмену барщины и десятины помещик должен получить соответствую-
щую компенсацию на основе свободного соглашения между ним и крестья-
нином. О таком соглашении сам Сеченьи еще до написания этой книги
начал переговоры с жителями местечка Надьценк, владельцем которого он
являлся.
Только третья работа Сеченьи «Стадиум», написанная в 1831 году, но
запрещенная цензурой и опубликованная лишь в 1833 году, дает более по-
дробное представление о проектах автора, касающихся положения народных
масс. Среди 12 пунктов, выдвинутых им в качестве национальной программы,
имеются пункты о признании за не дворянами права’приобретать владения,
об участии дворян и не дворян в уплате подворного налога и в оплате расходов;
по содержанию государственного собрания, о ликвидации так называемых
малых регалий (то есть доходов помещиков с корчмы и мясной лавки), а также
предложение, чтобы не дворяне каждого комитата выбирали своих предста-
вителей для участия в судебных процессах по делам об обмере и размежевании
земель и для защиты не дворян от посягательств на их интересы со стороны
помещиков. . •
291
19*
«Улучшение участи девяти миллионов крепостных и солдат является
прямой обязанностью дворян, если они хотят быть человечными»,—говорит
Сеченьи и ссылается на нелепость того положения, когда дворянство хочет
ограничить права короля конституцией и в то же время хочет быть неогра-
ниченным господином над своими крепостными. О помещичьем суде Сеченьи
пишет: «Нередко он выносит приговор, заметьте, по одной лишь прихоти того,
в ком, кроме одежды, усов и шпор, нет никаких отличительных признаков
мужества». Вот все, что Сеченьи говорит по крестьянскому вопросу в своих пер-
вых трех основных сочинениях. Но и этого было достаточно, чтобы направить
думы, связанные с этим вопросом, по новому пути, ибо обстановка в значитель-
ной степени способствовала усилению влияния взглядов Сеченьи. Французская
революция 1830 года и оживление во всей Европе освободительных стрем-
лений, подобно весеннему солнечному лучу, коснулись венгерского обществен-
ного мнения. В то же время в 1831 году происходит кровопролитное крестьян-
ское восстание, которое наводит страх на помещиков и начинает убеждать
даже наиболее упрямых из них в том, что нельзя далее откладывать ре-
шение участи простого народа, если дворянство не хочет увлечь себя в
пропасть.
Причиной этого кровопролитного восстания были действия прогнившей
австрийской администрации. Когда холера, занесенная из Азии, начала рас-
пространяться в Галиции, тамошние власти, как и венгерские власти, опоз-
дали предпринять необходимые профилактические меры. Поэтому эпидемия
быстро перекинулась в Венгрию и в течение трех месяцев погубила около
56 тысяч человек.
Народ, особенно доведенные до отчаяния словаки, а также венгерские
крепостные в комитатах Земплен (Землин), Шарош (Шариш), Сепеш (Спиш),
Абауй и в меньшей степени в комитате Гёмер, начал восставать против господ.
Королевский уполномоченный Игнац Этвёш младший вскоре с помощью войск
подавил движение и так беспощадно расправлялся с крестьянами, устраивая
массовые казни, что король должен был их запрётить. После этого восстания
население целыми деревнями бежало в соседние комитаты, например в комитат
Средний Сольнок302. Последствия этого движения были разнообразны. Наи-
более здравомыслящие венгерские дворяне сочли нужным сделать кое-что
в интересах крестьян. Что касается Вены, то там постарались использовать
восстание для устрашения дворянства. Меттерних угрожал венгерскому дворян-
ству: «В моих руках шлюзы, открыв которые я выпущу на вас поток, и вы
будете убиты руками ваших же крестьян!» Эти угрозы, конечно, оказывали
свое действие, заставляя многих дворян переходить на сторону венского двора,
от которого они ожидали защиты и спасения в случае возникновения крестьян-
ского восстания.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ПЕРИОД ГОСУДАРСТВЕННЫХ СОБРАНИЙ 1832—1836
И 1839—1840 ГОДОВ
Выступления Сеченьи, борьба за свободу в странах Европы, события в се-
верной Венгрии [Словакии.—Ред] привели к тому, что мыслящая часть дворян
все более стала склоняться в сторону прогресса, а консерваторы, упрямо отстаи-
вавшие свои привилегии, объединялись вокруг венского двора.. Созванное пра-
вительством в конце 1832 года государственное собрание было не похоже
на собрание 1825 года, где были представлены лишь консервативные элементы.
В 1832 году появляется блестящая гвардия нового поколения политиков, ко-
торые смело начинают борьбу с силами тьмы и ведут ее не на жизнь, а на смерть.
Правительство уже во время выборов в комитатах послов (членов нижней
палаты) начинает против этих сил подрывную работу, соблазняя деньгами
бедных дворян, чтобы с их помощью оттеснить от участия в разработке законов
292
просвещенные и образованные элементы. Но класс средних и мелких помещи-
ков, как сказал один известный оратор в государственном собрании 1844 года303,
все более сознавал, что двор и его союзники, высшее духовенство и высшее
дворянство, могут собственными силами разбить его, поэтому он обратился
к миллионным массам народа и взял на себя защиту их интересов. В одних ко-
митатах борьба против представителей новых идей приводила к победе кон-
серваторов, в других эта борьба приводила к тому, что дух консерватизма про-
являлся, например, в наказах послам; но одержать полную победу на выборах
правительству не удалось. Оно старалось превратить верхнюю палату
в очаг реакции, в главный штаб борьбы против прогресса. Однако прави-
тельство не смогло изгнать оттуда Иштвана Сеченьи, вокруг которого группи-
ровалось несколько молодых членов верхней палаты и которого мужественно
поддерживал МиклошВешшеленьи*, выходец из семьи венгерских дворян Тран-
сильвании. Идеи человеколюбия, которыми руководствовался при рассмотре-
нии крестьянского вопроса отец Вешшеленьи, еще сильнее проявились в бла-
городной душе сына. Этот человек, будучи борцом за национальные идеи,
считал неотложными мероприятиями урегулирование барщинных повинностей
и облегчение тягот крепостных крестьян. В своих имениях он начал проведение
этих мероприятий. Уже в 1827 году для крестьян своих Силадыпагских поме-
стий он ввел более легкие повинности, вроде тех, которые были записаны в ур-
бариях, действовавших в Венгрии. Высказанные на весеннем комитатском со-
брании Среднего Сольнока в 1831 году взгляды Вешшеленьи на положение кре-
постных вызвали изумление. Вешшеленьи судил о существующем положении
не на основе теоретических рассуждений, а на основе обстоятельного изуче-
ния дел.
Вешшеленьи произвел тщательный подсчет того, что получает крепостной
от помещика, что он платит помещику за это и остается ли у крепостного какая-
либо прибыль. Его подсчет касался лишь крепостных Жибовского поместья
(450 хозяйств крепостных крестьян, или 2500 душ), но несомненно, что то же
самое, было во всем комитате и, пожалуй, во всей стране. Результаты подсчетов
Вешшеленьи следующие.
В его имениях в среднем на каждое хозяйство, имеющее тягловый скот,
приходится 16 малых хольдов земли, а на хозяйство, не имеющее тяглового ско-
та,—9 малых хольдов (по 1000 квадратных саженей), включая и приусадебную
землю. За эту землю крепостные, имеющие тягловый скот, отрабатывают на
барщине 78 дней в году, а не имеющие такого скота—156 дней. Стоимость бар-
щины в денежном выражении составляет 156 форинтов. Помимо выполнения
этой барщины, крестьяне должны работать на птичнике, поставлять помещику
яйца, сливочное масло, пряжу, строить частокол или собирать плоды, а также
уплачивать малую десятину. Все это составляет в денежном выражении
7 форинтов 7 филлеров. Таким образом, повинности в пользу помещика в перево-
де на деньги составляют 163 форинта 85 филлеров, с каждого хольда земли—
по 9 форинтов 12 крейцеров. Поэтому крепостной с каждого хольда в год
уплачивает 9 форинтов 12 крейцеров поземельной платы. К этим платежам
добавляются расходы по обработке земли. По подсчетам Вешшеленьи, эти
расходы при посеве пшеницы составляют 45 форинтов 20 крейцеров, а при
посеве кукурузы—20 форинтов 20 крейцеров. Средний урожай пшеницы
в наиболее урожайные годы составляет 38 век с хольда, из которых крепост-
ному, однако, остается 3372 веки. Стоимость веки хцпеницы—1 форинт 20 крей-
церов, стоимость соломы и тыквы составляет 4 форинта 30 крейцеров, так
что весь доход с хольда земли составляет 49 форинтов 10 крейцеров. Урожай
кукурузы с хольда земли равен 35 векам, что в денежном выражении состав-
* М. Вешшеленьи (1796—1850)—барон, возглавлял либеральную дворянскую оп-
позицию в трансильванском государственном собрании 1834 года. В конце 30-х годов
был присужден к тюремному заключению за выступления в защиту реформ. В тюрьме
потерял зрение.—Прим. ред.
293
ляет 23 форинта 20 крейцеров (по 40 крейцеров за веку). Стоимость соломы,
конопли, тыкв, бобов равна 8 форинтам, таким образом, весь доход равен 31 фо-
ринту 20 крейцерам. Поскольку обработка каждого хольда пшеницы обходится
в’ 54 форинта 32 крейцера, а хольда кукурузы—в 38 форинтов 52 крейцера,
то ясно, что крепостной имеет убыток с каждого хольда пшеницы 5 форинтов
22 крейцера, а с каждого хольда кукурузы—7 форинтов 32 крейцера. Если
эти подсчеты верны, в чем едва ли можно сомневаться, то они свидетель-
ствуют о нищете крепостного крестьянства, являющейся подлинной при-
чиной всего экономического упадка Трансильвании.
Следовательно, вполне справедливо в своей речи Вешшеленьи называл
положение крестьянина ужасным: крестьянин трудится, проливая пот, а пло-
дами его труда пользуется помещик. Поскольку крестьянин платит еще и де-
сятину, то он может сводить концы с концами лишь в урожайные годы и лишь
благодаря птицеводству, будучи обреченным на голодную смерть при недородах.
Вешшеленьи сказал, что он не может дальше смотреть на ту несправедли-
вость, которая существует в отношениях между крестьянином и помещиком.
Крестьянин лишь работает, но ничего от этой работы не получает. Крестьянин
платит вместо помещика налоги, и «нет ни одного колоса пшеницы, не окроп-
ленного его потом; крестьянин должен бороться с превратностями природы, он
страдает от жары во время работ летом и дрожит от трескучего мороза зимой,
питаясь сухой коркой хлеба и грубой пищей; в то же время я,—говорит Вешше-
леньи,—бездельничаю летом в прохладной тени, а зимой—в комнате, хорошо на-
топленной нарубленными и привезенными крестьянином дровами и украшенной
за счет тех денег, которые доставил мне его труд; я могу быть гостеприимным,
потому что он вспахал поле, посеял и убрал урожай». Страстная речь Вешше-
леньи подобна речи, приписываемой современниками руководителю крестьян-
ского восстания 1514 года Дьёрдю Доже. Вешшеленьи доходит до того, что счи-
тает более справедливым, если десятину будет платить не крестьянин госпо-
дину, а господин крестьянину. Крестьянин, говорит Вешшеленьи, безусловно,
заслуживает того, чтобы закон защищал его от произвола господина304. Сам
Вешшеленьи не дожидался, пока его идеи одержат верх и будут закреплены
законом, а самостоятельно в меру своих возможностей помогал крестьянину.
Он уменьшил барщину своих крепостных, а из собираемой в его имениях
десятины с кукурузы создал запасы, чтобы даром снабжать ею крестьян в не-
урожайные годы.
Помимо этого «благодетельного мероприятия», он отменил телесные
наказания крепостных, а также ограничил отпуск водки из корчмы в долг,
чтобы приучить своих людей к умеренности. Когда в целях более разум-
ного использования домениальных земель Вешшеленьи должен был пред-
принять размежевание земель, то он заверил своих крестьян: «Мы не хотим
предоставить вам землю, меньшую по размерам или худшую по качеству,
чем та, которой вы пользуетесь сейчас; мы не уменьшим ваших пастбищ...
кроме того, я разрешаю вам пасти скот в моем лесу, чего я как раз не обязан
делать». Это была ограниченная, но достойная похвалы социально-полити-
ческая деятельность по оказанию помощи крестьянам. Однако число ее сто-
ронников было невелико. Естественно, что начавший эту деятельность
стал горячим сторонником того, чтобы крепостному крестьянству была обес-
печена защита его интересов законодательным путем.
В нижней палате еще больше появилось сторонников новых идей и дру-
зей простого народа. Там заседали Пал Надь, Иштван Безереди, Еден Беёти,
Габор Клаузаль, Шимон Дубравицки, Янош Балог, который признавал,
что у него нет большего желания, чем желание уничтожить узы крепостни-
чества, благородный оратор и поэт Ференц Кёльчеи, который в 1835 году
отказался от обязанностей посла из-за того, что комитат внес изменения в под-
готовляемый для него наказ. С апреля 1833 года там заседал Ференц Деак,
один из великих людей того времени, ставший вскоре главой либеральной
оппозиции всей страны. Хотя в наказах Деаку как послу было много фео-
294
дальних идей, что связывало ему руки, он выступил в государственном
собрании с лозунгом: «Если мы хотим быть свободными, мы должны быть
справедливыми»—и считал главной своей целью в данном собрании доби-
ваться «улучшения участи крепостного крестьянства». Таким образом, это
государственное собрание, заседавшее с 1832 по J836 год, вследствие посте-
пенного изменения сословного образа мышления знаменовало наступление
новой эпохи в истории венгерского либерализма. Начиная с этого времени
сословное законодательство, отражая прогрессивные идеи, старается удов-
летворить потребности масс путем реформ. Среди руководящих деятелей
происходит перегруппировка, необходимость которой назрела давно; на пер-
вый план выступают новые люди, осознавшие под влиянием Сеченьи все зна-
чение крестьянского вопроса, его огромную важность для судьбы нации.
Сердца этих людей полны чувства справедливости и человеколюбия, а умы—
здравого смысла и глубокой политической проницательности. Все эти люди
полны решимости добиться разрешения крестьянского вопроса в соответствии
с духом времени. Тогда они еще не хотели уничтожения института крепо-
стничества путем обязательного выкупа, хотя отдельные представители ли-
берализма и подчеркивали необходимость этого. Их политическим идеалом
все еще оставалось урегулирование повинностей. К этому их вынуждала
зависимость Венгрии от Австрии, где двор, возражая против выкупа, однако,
осуществил урегулирование барщинных повинностей, более серьезное и более
выгодное для крестьян, чем в Венгрии. Поэтому и прогрессивные элементы
государственного собрания 1832—1836 годов боролись лишь за справедливое
урегулирование повинностей. «Мы должны,—провозгласил блестящий оратор
Кёльчеи,—сделаться нацией благодаря урбарию; наша задача создать такой
урбарий, на основе которого народ получит право собственности и граж-
данские права. Тем самым гражданские права приобретут, кроме 700 тысяч
человек*, которые должны стать беднее, еще 10 миллионов человек, которые
смогут выбиться из бедности!» *
Еще более несгибаемым, еще более пламенным борцом за эту идею был
Ференц Деак. В то время он еще не настаивал на уничтожении крепостничества.
Он осуществил это в 1848 году, будучи министром’ юстиции. Деак хотел
тогда сохранить этот институт, хотя и считал нелепым положение, при котором
вся земля являлась собственностью 70 тысяч дворянских семей, а 7 мил-
лионов жителей были лишены права собственности на землю. Пока его удовле-
творяло введение справедливого урбария, что должно было подготовить пере-
ход к такому положению, когда крепостные путем предоставления им сво-
боды и права собственности станут людьми и проявят «огромные силы, дрем-
лющие в их груди»305. Но уже тогда он подчеркивал, что хочет наделить кре-
постных новыми правами не из милости, а признавая значение их труда для
блага нации. Он заявлял, что «не палки и не карательная власть, а сострада-
тельная любовь и доверие» сохранят «связь между крепостным и помещиком,
подобную связи между отцом и сыном, о которой так часто говорят во всех
углах нашей родины, но в большинстве случаев лишь только говорят». Он
хотел, чтобы эти отношения были закреплены соответствующими законами,
но не такими законами, которые остались бы только на бумаге, а которые
бы добросовестно осуществлялись и сделали бы крестьянина равноправным
членом нации.
Он хотел урегулироваш»! повинностей именно в таком духе, к какому
дворянское общественное мнение уже было достаточно подготовлено. Тот
обширный проект, который был составлен комитетом государственного со-
брания 1825—1827 годов под председательством наместника Иосифа и состоял
из 7 глав, вышел из печати еще в 1830 году. Следовательно, у комитатских
собраний было достаточно времени, чтобы познакомиться с этим проектом,
что они и сделали, создав для изучения его специальные комитеты. Комитаты
* Кёльчеи здесь имеет в виду дворян.—Прим. ред.
295
дали свои отзывы о проекте. Отзывы некоторых комитатских собраний—ко-
митатов Дьёр, Комаром, Ноград—появились в печати и обсуждались в течение
длительного времени собраниями других комитатов. Поэтому комитаты в
своих наказах выражали намерение добиться справедливого решения вопроса
о повинностях.
Как только открылось государственное собрание, крестьянский вопрос
выступил на первый план. На этот раз двор также решительно потребовал,
чтобы в повестку дня, состоящую из 9 пунктов, было включено обсуждение
предложений дворянских комитатских собраний. Более того, двор потребовал,
чтобы нижняя палата поставила разработку урбария первым вопросом по-
вестки дня. Это требование вызвало длительные споры, закончившиеся по-
бедой правительства, и, таким образом, нижняя палата согласилась начать
обсуждение реформ с вопроса об урбарии. Правительство, однако, не под-
держивало целиком ни принципы консервативных, ни принципы прогрессив-
ных элементов государственного собрания, а принимало лишь те идеи,
которые, по его мнению, могли обеспечить быстрое и правильное решение
крестьянского вопроса. В Вене хотели урегулирования повинностей, но
лишь на основе предложения дворянского комитета, образованного госу-
дарственным собранием 1825—1827 годов и при безусловном сохранении
института крепостничества. Предложения комитета государственного собра-
ния 1825—1827 годов во многом облегчали денежные и отработочные (бар-
щинные) повинности крепостного и, поскольку они стремились ограни-
чить эксплуатацию крестьян помещиками, означали некоторый про-
гресс по сравнению со старым урбарием. Однако улучшение правового
положения крестьянства принципиально не изменило его общественного
положения и морального состояния. В Вене были намерены решитель-
но воспротивиться всем стремлениям венгерского либерализма улуч-
шить правовое положение крестьян. Политика защиты крестьянства, про-
водимая двором, не “шла дальше стремления, которое позже Деак охаракте-
ризовал следующим образом: некоторыми мелкими, чисто материальными
уступками добиться того, чтобы «нашим крепостным было легче вносить
в королевскую казну все увеличивающиеся налоги». Двор страшился чего-
либо другого, ибо в устаревшем экономическом строе он видел одну из основ
существующей политической системы, которой он не хотел касаться. Такой
образ действий диктовался не только неприязнью двора к новым идеям, но
в еще большей степени страхом, что расширение прав венгерского простого
народа окажет вредное с точки зрения двора влияние на Австрию. В своих
наследственных владениях австрийский' император, используя абсолютист-
скую власть и исполнительные органы государства, уже давно сильно уре-
зал права помещиков и сделал умеренными барщинные повинности, так что
там крепостное крестьянство находилось в значительно более благоприятном
положении, чем в Венгрии. Поэтому двор не возражал против того, чтобы
платежи и отработки венгерских крепостных стали такими же умеренными,
какими они уже давно были в наследственных владениях императора, зато
всеми силами он восставал против того, чтобы венгерское крепостное кресть-
янство попало в более благоприятное правовое положение, получило бы
больше свободы, чем крестьянство наследственных владений. Двор предви-
дел, что в Австрии крестьяне рано или позднсЛоследуют венгерскому при-
меру. Упрямо отстаивая существующее пололЯние, он хотел любой ценой
обречь на неудачу стремление венгерской оппозиции улучшить правовое
положение крепостных. Следовательно, политика двора в этом вопросе
диктовалась в первую очередь интересами Австрии. Но поскольку из пред-
варительных обсуждений в комитатах двор узнал о намерениях дворян-
ской либеральной оппозиции, то уже в период выборов послов в государствен-
ное собрание и разработки для них наказов использовал все свое влияние
против сторонников прогресса и их идей, не добившись, однако, устранения
сторонников прогресса из государственного собрания.
296
В свою очередь оппозиция также знала о намерениях правительства
и очень хорошо понимала, что двуличная тактика его направлена к тому,
чтобы создать перед лицом общественности видимость защиты крепостных
и в то же время не допустить других уступок крестьянству, кроме предостав-
ления ему некоторых материальных льгот. Оппозиция охотно шла на пре-
доставление этих материальных льгот. Однако обстоятельства обязывали
ее к большой осторожности в этом вопросе. Успех всех стремлений оп-
позиции, в конечном счете, зависел от дворянства, имеющего крепостных,
от среднепоместных дворян, составлявших большинство в комитатских со-
браниях и в нижней палате, и если бы либеральная оппозиция потребовала
от них чрезмерных материальных жертв, то легко могло бы случиться, что
она отпугнула бы их от себя, сделала бы их своими врагами, поставив тем
самым под удар всю свою программу реформ. В вопросе о материальных уступ-
ках оппозиция проявляла заранее обдуманную умеренность, с наибольшей
силой подчёркивая необходимость расширения личных прав и улучшения
общественного положения и морального состояния крепостного крестьянства.
Общественным положением и моральным состоянием крестьянства наиболее
образованные слои дворянства интересовались уже меньше, чем материаль-
ными льготами. В вопросе об улучшении правового положения крепостных
их легче было подтолкнуть на борьбу против правительства и его сторон-
ников, чем в вопросе о материальных уступках крестьянству, ибо, какое бы
огромное влияние идеи того времени ни оказали на венгерских дворян, густой
туман старых предрассудков и классового эгоизма смог быть рассеян сол-
нечными лучами просвещения лишь по истечении определенного времени.
Напрасно ораторствовал Сеченьи, напрасно тратили свое красноречие в го-
сударственном собрании Деак, Кёльчеи, Вешшеленьи и другие известные
патриоты. Всякую материальную уступку крестьянству/даже всякое огра-
ничение произвола помещика сословия рассматривали как жертву со своей сто-
роны и неохотно шли на это. Были и такие дворяне, которые соглашались об-
суждать урбарий с затаенным желанием при случае использовать этот урбарий
для нового усиления эксплуатации трудящихся и для ухудшения их положе-
ния. Еще в 1833 году Деак должен был возражать против таких открытых
или замаскированных намерений, заявляя, что нужно создать новые законы
о барщинных повинностях, которые, однако, «не должны ухудшать участи
крепостных крестьян». Следовательно, оппозиция должна была считаться
и с этим настроением дворян и мудро принимать его во внимание, ибо она
знала, что для крепостного важнее не то, что он в год заплатит одним-двумя
форинтами больше (этот убыток он возместит в другой области), а то, будут
ли расширены его личные права и права собственности в соответствии со1
значением крестьянина в экономике страны и его потребностями.
Таково было мнение правительственной партии дворян и венгерских
либеральных дворян, таким было настроение руководителей венгерского дво-
рянства, когда, наконец, нижняя палата дала согласие, чтобы из девяти государ-
ственных дел первым на повестке дня был поставлен вопрособ урбарии. В прин-
ципе необходимость урегулирования повинностей уже настолько была ясна, что
решение этого вопроса все считали полезным и даже неотложным. Однако
взгляды на важнейшие детали этого вопроса были различными и непримири-
мыми, что создавало серьезные препятствия для решения вопроса об урбарии.
Сам двор на первом этапе этой огромной работы оставался на заднем плане,
поэтому и могло случиться, что, несмотря на энергичное противодействие
правительственной партии и сторонников консервативных взглядов, либе-
ральная оппозиция, хотя и должна была пойти на многие уступки, все же
в целом одержала блестящую победу и закончила первый этап своих дей-
ствий с самыми прекрасными результатами.
В начале 1833 года нижняя палата государственного собрания решила
уступить пожеланиям правительства и начать обсуждение реформ не с во-
просов промышленности и торговли, как она хотела, а с разработки урбария.
297
Из числа своих членов государственное собрание избрало новый комитет,
чтобы по возможности ускорить разработку урбария, не наметив предвари-
тельно никаких основных положений или руководящей идеи, так как это
потребовало бы много времени ввиду противоположности мнений. Государ-
ственное собрание начало обсуждение подготовленных дворянским комитетом
предложений, приступив к подробному рассмотрению принципиальных во-
просов каждого раздела урбария. Сторонники прогресса приступили к-дискус-
сии, решив исправить основные предложения в духе, наиболее благоприятном
для крестьян. Большинство комитета склонялось к этому же. Однако пред-
ставители новых идей столкнулись с многочисленными трудностями и в неко-
торых вопросах должны были довольствоваться закреплением в законе сущест-
вующего положения, для того чтобы получить в дальнейшем нужное количество
голосов для законодательного закрепления принципиальных по своему значе-
нию нововведений. Так, разработанный комитетом проект предоставлял всем
крестьянам право свободного перехода, но крестьянин мог им воспользоваться
лишь в том случае, если он выполнил все свои повинности и получил разре-
шение на уход, по крайней мере, от вице-ишпана комитата. Строго запре-
щался' массовый переход, например переселение жителей целых деревень.
Уходящий крепостной мог реализовать вложения, сделанные им в хозяйстве.
Кроме того, он мог продать свое право держателя надела, если помещик да-
вал на это согласие и если находился покупатель. Таким образом, сохрани-
лись некоторые из существовавших тогда ограничений в продаже права дер-
жателя надела. При установлении размера надела крепостного авторы урбария
руководствовались следующим: надел должен быть таким, чтобы крестьянин,
обрабатывая его, мог прокормить себя. На основании этого положения был
установлен тот размер надела, который был определен в некоторых комитатах
урбарием Марии Терезии. Однако установленный размер не удовлетворял по-
требностей крестьянина, так что последний получил мало пользы от такого реше-
ния вопроса. Роковые последствия установления этого недостаточного размера
надела (позднее им руководствовались при выкупе повинностей) можно уви-
деть даже в наши дни, если рассматривать современные аграрные отношения.
Что касается размера повинностей, проект комитета предоставлял крепостным
уже большие выгоды. Между прочим, он ликвидировал так называемые малые
десятины*. Крестьянин мог избавиться от дальних поездок, от уплаты девя-
тины путем заключения соглашения с помещиком. Если помещик собирал
•повинности натурой, он должен был принять их, согласно новому урбарию,
в течение трех дней, в противном случае крестьянин мог их оставить на поле,
а свою долю урожая мог взять себе. Но в то же время предложения о лик-
видации замены барщины денежными платежами были отклонены, ибо либе-
ралы считались с существующими условиями и не хотели отпугивать от себя
массу помещиков. Однако они добились того, чтобы обязанность платить
налоги распространилась также и. на дворян-однодворцев. Эта группа дворян
в некоторых комитатах была довольно многочисленна. Указанное мероприятие
также облегчало повинности крепостных, так как в то время раскладка суммы
государственного налога проводилась по комитатам, поэтому чем больше
.людей платило налог, тем меньше приходилось на каждого налогоплатель-
щика.
Все эти вопросы прежде всего касались материальных интересов дворян,
на что средние помещики, имевшие большинство в нижней палате, обращали
•особое внимание. При решении этих вопросов сторонники реформ отказались
от многих своих благих пожеланий. Но они старались так исправить детали
первоначального проекта, чтобы расширить личные права и права собствен-
ности крепостного. С этой целью они дополнили первоначальный проект
урбария, состоявший из семи статей, восьмой статьей. Тем самым проект урба-
* Малая десятина—это десятина с различных сельскохозяйственных продуктов,
за исключением зерна и вина.—Прим. ред.
298
рия, составленный комитетом государственного собрания, был превращён
в первостепенной важности документ социально-политического характера
и означал переход от прежнего угнетения к миру свободы и равноправия, что
было хотя и далекой, но, во всяком случае, уже осознанной целью либераль-
ного лагеря. Идеям освобождения и равноправия служили в особенности IV,
V и VIII разделы проекта. IV раздел касался введения добровольного выкупа
повинностей. Такое избавление крепостных от их повинностей и ранее не
запрещалось законом, и случаи выкупа повинностей хотя и были редкими
исключениями, но имели место. Мы уже упоминали об освобождении от повин-
ностей общины Ньиредьхаза путем выкупа. В комитате Зала также несколько
общин за деньги освободились от повинностей, и такая сделка оказалась очень
выгодной для обеих сторон. Однако добровольный выкуп не смог получить
широкого распространения, как это было за границей, где он уже в XVIII веке
был узаконен и, согласно опубликованным статистическим данным, стал важ-
ным рычагом экономического подъема. В Венгрии же добровольный выкуп
происходил лишь в исключительных случаях. Теперь либералы хотели при-
нятием особого закона обратить внимание помещиков на этот вопрос. Они
хотели, чтобы добровольный выкуп получил широкое распространение, чтобы
он послужил в качестве моста к обязательному выкупу, введение которого
являлось конечной целью либеральных дворян. V раздел проекта, считаясь
с духом нового времени и новым правосознанием, определил компетенцию
помещичьих судов, ограничивая ее исключительно ведением процессов, свя-
занных с тяжбой крепостных друг с другом; Все процессы по делам, воз-
никающим между крепостным и помещиком, передавались, согласно проекту, на
разрешение суда комитата, то есть суда более независимого и беспристрастного,
чем помещичий суд. К этому времени институт помещичьих судов полностью
изжил себя еще и потому, что содержание такого суда требовало от помещика
больших расходов. Так, в 1837 году единственный суд Магочского имения стоил
помещику 420 форинтов. К этим расходам добавлялись расходы по содержанию
тюрьмы, оплате гайдуков, так что в целом годовой расход упомянутого имения
на все это доходил до 1835 форинтов, в то время как эти деньги можно было бы
использовать для более полезных целей. В 1848 году имелось еще 167 корпо-
ративных и 304 личных помещичьих судов, облеченных правом вынесения
смертных приговоров. Можно представить себе, как дорого стоили эти суды
и какой хаос они вносили в отправление правосудия!
Наконец, вновь внесенный в проект VIII раздел ставил своей целью рас-
ширить личные права крепостного и его права собственности. Он предоставлял
крепостному право предъявлять иск любому человеку, указывая, что в буду-
щем крепостной может возбудить судебное дело против дворянина, а также
устанавливал, что крестьянина нельзя подвергнуть наказанию, не имея
на то решения суда (личность крестьянина и его имущество неприкосновен-
ны). Это говорит о стремлении положить конец возмутительно широ-
ко распространенному в то время избиению палками. Против применения
такого наказания выступал уже Сеченьи. Один иностранец 306 отмечал, что
нет такой страны, где бы избиение палками было так же широко распростра-
нено, как в Венгрии, и что этб отравляет мораль как господина, так и крепост-
ного. Хотя закон 1790—1791 гс^ов и говорил о том, что телесное наказание
можно применять лишь на основании приговора помещичьего суда, но сосло-
вие господ не принимало во внимание законов, защищающих крестьян,
и избиение палками широко применялось еще в 30-е годы XIX века, когда
нравы, несомненно, уже стали более мягкими. Пал Надь выражал надежду,
что наступит время, когда никого не будут избивать палками без приговора
суда. Ференцу Деаку не удалось освободить от этого унизительного наказания
даже сельских старост, и напрасно Габор Клаузаль (1834) желал «огра-
ничения этого вопиющего произвола помещиков в отношении крепостных».
Сторонники прогресса считали три вышеупомянутых раздела (IV, V и VIII)
основой для урегулирования повинностей. Однако подобная точка зрения
299
вызвала большие споры уже в комитете по выработке урбария. Вокруг каждого
раздела, даже вокруг каждого абзаца разгорелась упорная борьба. В особен-1
ности горячие выступления вызвало положение о гарантии личных прав
крестьянина. Многие дворяне заявляли, что дворянским правам придет конец,
если господин не сможет посадить в тюрьму крестьянина, когда это будет
угодно господину. С криками о том, что приходит конец дворянским приви-
легиям, их защитники перешли к голосованию, которое, однако, решило
вопрос не в их пользу. В июне 1833 года комитет закончил выполнение своей
тяжелой задачи и представил свой труд, сравнительно мало измененный окруж-
ными собраниями*, нижней палате, которая 16 июля 1833 года начала его
обсуждение. Здесь тотчас же проявились упорные попытки изменить проект
в худшую для крестьян сторону. Этими действиями в соответствии с замыслами
правительства непосредственно руководил Понграц Шомшич, назначенный
председателем палаты. Он был неумолим в своем стремлении устранить из
проекта урбария все существенные нововведения. Так как он не смог добиться
этого, то объявил приемлемыми предложения меньшинства, или, какой говорил,
относительного большинства комитета по составлению урбария, что в дальней-
шем привело к более страстным спорам. Деак, Кёльчеи и другие с мужествен-
ной стойкостью и пылким усердием сопротивлялись проискам сторонников
правительства. Почти вокруг каждого раздела и каждого пункта возникали
ожесточенные споры, причем Шомшич и его сторонники особенно возражали
против того, чтобы можно было наказывать крепостного лишь на основании
судебного приговора. Некоторые члены государственного собрания говорили
о том, что крепостной не имеет и сейчас никаких причин жаловаться на свою
судьбу. Другие высказывали опасение, не приведет ли новый принцип к
«окончательному крушению всего дворянского сословия и наших привилегий».
Ференц Деак заявил, что оба утверждения ошибочны, и подчеркнул, что он
желает не новой уступки крестьянам, «а предоставления нашим крепостным
такого права, которое принадлежит им согласно закону природы», и что он
хочет смягчить существовавшую в течение восьми веков несправедливость
по отношению к крестьянам, «ибо невозможно общее благоденствие и процве-
тание нации там, где уважение к личности является лишь привилегией, которой
пользуется меньшинство». Некоторые объявили неизменными и вечными поло-
жения Трипартитума о дворянских правах и возражали против того, чтобы
эти права были предоставлены крепостным крестьянам. Однако большинство
государственного собрания считало правым Деака и приняло VIII раздел,
касающийся наказаний крестьян. Упорная борьба разгорелась вокруг раздела
о выкупе несмотря на то, что в нем не содержалось никаких новшеств. Этот
раздел ограничивался лишь узаконением старого принципа, согласно которому
крепостные могли полностью и навсегда избавиться от всех видов повин-
ностей в пользу господина (отработки, денежные и натуральные взносы),
кроме сборов в пользу короля, путем заключения свободного соглашения,
причем освященная законом власть господина над крестьянами сохранялась.
Анзельм Сентиваньи во время дискуссии выражал желание предоставить право
собственности (jus possessionarium) всем жителям страны**. Иштван Борщицки
и в особенности Ференц Деак поддерживали эту йдею. Деак говорил, что «нет
большей преграды на пути к расцвету национальной культуры», чем запрещение
* Окружные собрания—собрания членов нижней палаты, проводившиеся перво-
начально раздельно представителями 4 округов (district!), на которые была разделена
Венгрия в административном отношении. С 1802 года они стали постоянными совмест-
ными собраниями всех округов, то есть всех членов нижней палаты. Собирались для
предварительного обсуждения вопросов, имели особых председателей (переизбирав-
шихся каждую неделю) и секретарей.—Прим. ред.
** Согласно действовавшему до революции 1848—1849 годов Трипартитуму, под
правом собственности (jus possessionarium) понималась собственность на «замки, крепо-
сти, укрепления, укрепленные города, местечки, деревни, поместья, земли, луга, леса
и пустоши», то есть преимущественно 1^аво земельной собственности.—Прим. ред.
300
не дворянйну быть собственником земельных владений. Это, говорил он, не толь-
ко противоречит справедливости, но главным образом тому факту, что на плечи-
масс ложится основная тяжесть налогов и что они больше, чем кто-либо, про-
ливают кровь при защите страны. Он горячо выступал за предоставление
права собственности на землю не дворянам. «Это увеличит энергию нации,
поднимет у многих чувство человеческого достоинства, даст стимул к совершен-
ствованию, благодаря чему возрастет благополучие нашей родины, причем
ничьим правам не будет нанесено ущерба». Но это не помогло, и предло-
жение о предоставлении крестьянам права собственности было провалено.
Вопрос этот всплыл позднее (1834) в связи с дискуссией об улучшении
законов о горожанах. Сентиваньи в 1834 году снова внес свое предложение,
а Деак горячо его поддержал, ссылаясь на то, что нет такого закона в Венгрии,
который бы запрещал не дворянам приобретать земельные владения. Он вы-
смеял довод своих противников, что не дворянину невыгодно покупать
землю, так как он якобы может получить большую прибыль, используя свои
деньги иначе. Но большинство—представители 27 комитатов и духовное сосло-
вие—снова отвергло предложения о предоставлении не дворянам права соб-
ственности на землю.
21 сентября 1833 года VIII раздел снова появился на повестке дня нижней
палаты. Председатель палаты Шомшич немедленно заявил, что этот раздел
излишен и не относится к обсуждаемому закону. Но его довод с успехом был
опровергнут красноречием Деака. Несмотря на яростные нападки консерва-
торов на проект урбария, составленный комитетом, его основные принципы
остались без'изменений, так как их упорно отстаивало большинство нижней
палаты. 9 сентября, когда нижняя палата еще обсуждала заключительную
часть проекта урбария, первая часть проекта уже была поставлена на обсужде-
ние в верхней палате, где развернулась ожесточенная борьба. Согласно
желанию двора, наместник Иосиф использовал все свое влияние для борьбы
против реформ, а магнаты, подавляющее большинство которых всегда было
безусловным сторонником стремлений Вены, опятзь объединились вокруг
наместника. В вопросах о материальных уступках крестьянам как двор, так
и наместник были более щедрыми, чем нижняя палата. Зато у них вызывала
опасение демократическая тенденция проекта, поэтому они отвергали всякие
изменения правового положения крестьян. Верхняя палата обменялась
четырьмя посланиями с заседавшими в нижней палате послами комитатов,
которые упорно настаивали на своем. В конце концов магнаты уступили, но
не потому, что хотели достичь урегулирования ^повинностей, а потому, что
из Вены поступило указание прекратить сопротивление и принять проект
нижней палаты, ибо король его все равно ни за что не утвердит. Временно
между двумя палатами было достигнуто соглашение, и обе палаты, приняв
на совместном заседании (19 ноября 1833 года) закон о барщинных повин-
ностях, состоящий из восьми разделов, направили его королю Францу I для
утверждения, как это обычно делалось.
Лишь тогда в решении вопроса об урбарии произошел роковой поворот.
Двору, который до сих пор старался создать видимость, что он заботится об
улучшении положения крепостных крестьян, теперь меньше всего нужны были
реформы, содержавшиеся в этом законопроекте. Для того чтобы провалить
их, двор прибег к новой хитрости. Он хотел, чтобы законопроект застрял еще
в нижней палате. Для этого нужно было с помощью главных ишпанов и массы
послов, заседавших в нижней палате, изменить те наказы, которые были со-
ставлены для послов комитатами в духе либерализма. Это требовало времени,
и, чтобы выиграть его, двор не давал ответа государственному собранию в
течение восьми месяцев, хотя ответ этот был давно им заготовлен. Ответ короля
был зачитан в нижней палате лишь 28 августа 1834 года и вызвал огромное
изумление, ибо двор хотел расширения материальных льгот, предоставляемых
крестьянам, но в то же время требовал не включать в закон IV, V, VIII раз-
делы. Тем самым вопрос об урбарии снова появился на повестке дня, и его
301
обсуждение началось 2 сентября, однако в обстановке, менее благоприятной
для сторонников прогресса, ибо число либералов все уменьшалось и уменьша-
лось вследствие тайной подрывной работы, проводившейся в комитатах, а также
благодаря подкупу отдельных лиц.
Двор особенно тонко и успешно действовал в комитатских собраниях.
Для достижения своих целей он прежде всего исполь'зовал вопрос об обязан-
ности дворян-однодворцев платить налоги, что предусматривалось законо-
проектом и что было принято самим же двором. Двор начал пугать неимущих
дворян опасностью платить налоги. С. помощью этих дворян-однодворцев
главные ишпаны добились того, что многочисленные комитатские собрания
изменили в консервативном духе ранее составленные либеральные наказы
послам. Этим двор добился того, что большинство послов было вынуждено
изменить свои взгляды и признать в конце концов черным то, что они в течение
едва ли не двух лет считали белым. Благодаря этим проискам правительства
был удален из государственного собрания Кёльчеи, который сложил свои
полномочия после изменения его наказа в консервативном духе. Эти происки
также повлияли и на судьбу барона Вешшеленьи. Судьба Кёльчеи была свя-
зана с судьбой Вешшеленьи. 9 декабря 1834 года собралось комитатское
собрание в Надькаройе, для того чтобы снова составить наказ Кёль-
чеи в либеральном духе. Однако наказ не был изменен в либеральном
духе. Во время дискуссии Вешшеленьи произнес большую речь, в которой
обрисовал нищенское положение крестьянства. Он остро критиковал
правительство,’ которое создает видимость защиты крестьян, в действи-
тельности же стремится натравить крепостных на дворянство и, используя
государственное собрание, провалить законопроект об урбарии. Однако, гово-
рил Вешшеленьи, нижняя палата хочет провести реформу, и только магнаты
упорствуют. Чтобы отвести от олигархов ненависть народа, говорил Вешше-
леньи, правительство уже побуждает комитатские собрания к тому, чтобы они
запретили своим послам выступать в защиту прогресса. Таким образом^
Вешшеленьи внушал дворянству, чтобы оно не поддерживало правительство,
которое намеревается навлечь беду на дворян, ибо крестьянство ожесточится
и отомстит помещикам. Двор, конечно, подавит восстание, но «горе будет
тогда нашей национальной независимости».
Эта яркая, но в то же время выдержанная в духе умеренности речь не
спасла дела Кёльчеи. Против Вешшеленьи был возбужден процесс, его обви-
нили в измене и стали преследовать.
Таким образом, 28 августа 1834 года начался новый период в обсуждении
вопроса об урбарии. В дальнейшем в ходе прений произошли существенные
изменения в соотношении сил и их расстановке. Благодаря поддержке прави-
тельства противники реформ в обеих палатах снова подняли голову, особенно
с 17 ноября. До этого времени, однако, в нижней палате сторонники прогресса
постоянно одерживали верх, и 17 ноября принцип добровольного выкупа еще
собирает большинство голосов. Однако сторонники прогресса должны были
сделать уступки в частностях, чтобы спасти свои принципиальные положения.
Это было сделано, например, в вопросе о расчистке новых земель под пашню..
Формулировка этого положения была такой запутанной, что позднее создала
повод для самого различного толкования. Но крестьянство было силь-
но заинтересовано в благоприятном решении этого вопроса, ибо около трети
всех земель крепостных было когда-то целиной, теперь расчищенной под
пашню, и многочисленные общины существовали за счет использования
целины. Однако многие дворяне хотели протащить в урбарий положение, что
помещик может отбирать освоенные крестьянами земли и при наличии до-
говора с крестьянами о повинностях может выкупить эти земли и распоряжаться
ими по своему усмотрению. Для того чтобы представить себя защитником
помещиков, правительство теперь поддерживало эти стремления дворян.
Изменения в соотношении сил сторонников и противников прогресса привели
к тому, что стремления дворян достигали своей цели.
302
В новых условиях гений Деака и его друзей, их незаурядная вы-
держка обрекались на бесплодность. Напрасно Деак подчеркивал, что вы-
куп выгоден и помещику и крепостному, ссылаясь на пример Ньиредь-
хаза и нескольких общин комитата Зала, которые после выкупа «превратили
свои владения, словно по мановению волшебной палочки, в заботливо выра-
щенный, цветущий сад». Напрасно он говорил о том, что, упорно сохраняя
прежнее положение, «мы изолируем нашу родину от европейской культуры».
Напрасно указывал он на то, что всегда у нас были привилегированйые общины,
которые помещик освобождал от повинностей, и если теперь ему будет запре-
щено по собственной воле заключать соглашения со своими крепостными
о выкупе, то это нанесет ущерб его дворянскому, помещичьему праву
собственности. Напрасно он говорил о том, что «было бы тяжким грехом
не создать закона, который увеличил бы число свободных и счастливых граж-
дан». Большинство нижней палаты хотя и неохотно, но поддерживало его до
определенного времени. Однако палата магнатов оставалась неприступным
бастионом правительства и продолжала борьбу против либеральных принци-
пов законопроекта, действуя не только методом убеждения, но и различными
уловками. Так, например, говоря о выкупе, она утверждала, что проект делает
его обязательным для всех, что было самой настоящей клеветой, которую
нижняя палата в своем послании от 4 октября энергично опровергла, под-
черкнув, что в проекте «нет и следа этого». Впрочем, каждый раз, когда речь
заходила о крестьянском вопросе, пристрастность высших сословий, заседав-
ших в верхней палате, проявлялась в самой грубой форме. Они говорили,
что лишь из посланий нижней палаты им стало известно о существовании
в Венгрии такого слоя народа, который, не будучи собственником, «едва ли
может обладать чем-либо, кроме нищенского существования». Деак заметил
в ответ, что это высказывание можно принять лишь за шутку, но оно характе-
ризует образ мыслей самых богатых помещиков страны. Магнаты остались
до конца последовательными, требуя не включать в закон те три раздела,
претив которых возражал двор, ибо даже в самых умеренных по своим требо-
ваниям статьях закона они находили стремление к ниспровержению существую-
щего порядка. Так, о той части проекта, в которой предлагались очень
умеренные реформы, касающиеся власти помещика и судебных процессов
о повинностях, магнаты говорили, что «они приходят в ужас от предлагаемого
изменения судьбы граждан». Они энергично возражали против ограничения
прав помещика наказывать своих крепостных, аргументируя свои возражения,
между прочим, тем, что это право «дано самим законом природы». На это Ференц
Деак очень остроумно заметил: «Я не знаю, каким изданием этого закона
располагают высшие сословия. В их издании этого закона может быть запи-
сано еще многое другое, о чем свидетельствует их многовековой кровавый
опыт; но тот закон природы, который написал Христос в человеческом сердце
вечными буквами, вовсе не предоставляет помещикам власти. Они ее узурпи-
ровали». Эта речь является шедевром ораторского искусства Деака. Однако
своими доводами он не смог никого убедить, ибо положение либералов из-за
козней двора становилось все более неблагоприятным.. Новые наказы все
уменьшали число сторонников старого проекта урбария, ибо послы, которые
получили новые наказы, были вынуждены, несмотря на свои убежде-
ния, голосовать иногда против того, что они сами недавно поддерживали.
10 декабря 1834 года на заседании нижней палаты провалилась прежде
всего та часть проекта урбария, которая касалась выкупа повинностей
и которую сословия считали пагубной для крепостных. Вскоре то же
самое произошло и с другими двумя спорными разделами. Таким, обра-
зом, нижняя палата согласилась на то, чтобы в соответствии с желаниями
двора и высших сословий убрать из нового закона, регулирующего повин-
ности, IV, V и VIII разделы.
Так была закончена эта борьба вокруг урбария, хотя еще в 1835 году не-
сколько раз возобновлялась дискуссия об урбарии. И несмотря на то, что в это
303
время вместо умершего 2 марта 1835 года короля Франца I на престол вступил
уже коррнованный король Фердинанд V, этот проект урбария без основных его
разделов попал в наше законодательство (в виде статей 4—13 закона 1836 года).
При новом короле экономическая жизнь развивалась еще медленнее, а прави-
тельство, действовавшее от его имени, было так же настроено против справедли-
вого урегулирования повинностей, как и прежнее правительство. Когда комитат
Бекеш обратился к другим комитатам с призывом вставить в наказы послам
будущего государственного собрания те принципиально важные предложения,
которые были исключены из проекта урбария, то правительство (1835)
расценило поступок комитатского собрания Бекеша как призыв к мятежу,
послало королевского комиссара в комитат и начало следствие против членов
комитата, поддержавших это предложение.
Принимая во внимание эти обстоятельства, можно сказать, что утвержден-
ный в 1836 году закон о повинностях при всех его недостатках является славным
достижением тех смелых и бескорыстных сынов отечества, которые участво-
вали в его создании и смогли вырвать из рук бешено сопротивлявшихся
реакционеров, по крайней мере, отдельные очень ценные ^уступки для трудя-
щихся. Среди них нужно упомянуть статью 44 закона 1836 года, которая в конце
концов сняла с плеч крепостного крестьянства расходы по содержанию государ-
ственного собрания. В ней говорилось о том, что не казна, то есть не крепост-
ные, налоги с которых, поступают в казну, содержит послов, как было раньше,
а что теперь само дворянство каждого комитата содержит послов этого комитата.
В законе говорилось лишь о данном государственном собрании, но позже
сословия возобновляли этот закон, так что с этого времени простой народ
совсем освободился от уплаты этого налога.
Борьба либералов не осталась бесплодной и в других отношениях. Их
жаркие схватки накалили общественное мнение страны, вызвали неведомый
ранее интерес к вопросам, обсуждаемым государственным собранием, сделали
популярными великие национальные идеи, которые либеральная оппозиция
усиленно проповедовала во время споров. Влияние этих идей не ограничива-
лось теперь четырьмя стенами зала заседаний, членами государственного
собрания, ибо теперь государственное собрание имело свою рукописную
газету—«Известия государственного собрания», издаваемую Лайошом Кошу-
том, который помещал в ней отчеты о ходе отдельных заседаний, снабжая их
своими комментариями. Эта газета рассылалась во все части страны, попадала
во все кружки интеллигенции, знакомя с речами, произносимыми в государ-
ственном собрании и давая представление о событиях, происходящих в государ-
ственном собрании. Все комитатские собрания, а также все клубы и общества,
число которых постоянно увеличивалось, становились очагами политической
жизни и обмена мнениями и способствовали выяснению взглядов, пробужде-
нию общественного мнения, рассеиванию феодального тумана. Свет, исходив-
ший из государственного собрания 1832—1836 годов, достиг всей страны.
Решающую роль в этом сыграл Кошут, выпускавший газету. Начиная с этого
времени, его «идея свободной земли» становится одной из главных идей нацио-
нальной программы. Эта идея означала освобождение как дворянской доме-
ниальной, так и разделенной на крестьянские наделы' земли от многовековых
пут старины, барщинных отношений. Важные законоположения, которые
были созданы государственным собранием в духе Иштвана Сеченьи в области
венгерского языка и культуры, транспорта, промышленности, торговли и т. д.,
увеличивали уверенность нации в своих силах, ее духовную и материальную
мощь. Каждое из этих законоположений пробивало все новые бреши в раз-
рушавшейся феодальной организации общества*.
* Имеются в виду принятые государственным собранием 1832—1836 годов
постановления о признании венгерского языка официальным (статья 3), о строитель-
стве моста через Дунай в Буде (статья 26), о национальном музее (статьи 37, 38).—
Прим. ред.
304
Несмотря на то, что из нового закона был удален раздел о выкупе,
закон признавал «действительность тех старых соглашений относительно по-
винностей, которые были заключены до сих пор между господином и кре-
постным», и разрешал крепостным в будущем заключать особые соглаше-
ния, сохраняющие силу и для потомства, «относительно их натуральных
повинностей, отработок и денежных платежей». Вследствие разрешения,
предоставленного законом, и под влиянием тех идей, которые были провозгла-
шены во время обсуждения крестьянского вопроса в государственном собрании,
в разных местах отдельными дворянами предпринимались попытки освободить
крепостных от повинностей. Йожеф Эндрёди еще в 1834 году заключил с кре-
постными его Темешского имения соглашение, согласно которому каждый
целый надел крепостного освобождался от всех видов барщинных платежей
и отработок за 37 форинтов, уплачиваемых ежегодно. Этот выкуп оказался
настолько выгодным, что, хотя крепостные могли каждый год расторгать
договор и в таком случае должны были нести повинности согласно утвержден-
ному законом урбарию, этот договор не был расторгнут ни разу в течение семи
лет 307. В 1838 году благородный друг крепостных Иштван Безереди заключил
со своими мединскими (комитат Тольна) крепостными договор о добровольном
выкупе повинностей, вызвавший в свое время изумление и оказавшийся
благоприятным для обеих сторон. Хотя ни один из этих примеров и не мог
придать добровольному выкупу достаточный размах, все же они были поучи-
тельны, ибо убеждали приверженцев прогресса в том, что их идея доброволь-
ного выкупа повинностей распространяется и что они должны настаивать на
осуществлении обязательного выкупа, на полном освобождении крепостного
крестьянства, если хотят достичь развития национальных сил, создания на-
ционального единства.
Идея выкупа все более распространялась, хотя оппозиция на следующем
государственном собрании 1839—1840 годов и не отразила ее в своей программе,
удовлетворившись тем, что сделала новые попытки включить в законодатель-
ство положение о добровольном выкупе. И на этот раз это ей удалось. В это
время в верхней и нижней палатах сторонники прогресса уже составляли
внушительную по своим размерам группу, и даже правительственная партия
не смогла оставаться глухой к жалобам простого народа, труд которого ста-
новился все более необходимым для нее и для всей страны. Хотели того двор
и господствующий класс или не хотели, а экономические сдвиги делали все
более неизбежным преобразование в современном духе правовой и политической
основы государства, ибо экономические отношения в своем развитии достигли
такой ступени, когда стали необходимы изменения права собственности и соци-
альной системы. Трудящаяся Венгрия собственными силами ломала те прегра-
ды, которые ей ставило прошлое. Это понимали все здравомыслящие люди, к ка-
кой бы партии они ни принадлежали. Так, одна знатная дама Палнё Кишш из
Немешкера, присутствовавшая на заседаниях государственного собрания
1839 года, писала в своем дневнике: «Я ясно вижу, что не только филантро-
пическое чувство, характерное для нашего века, но и разум советует дворянам,
чтобы, как говорит Безереди, они сделали уступки крепостным». Итак, когда
обе палаты снова приступили к обсуждению вопроса об урбарии, ограничи-
ваясь разъяснением многих частностей закона 1836 года или их улучшением,
то магнат барон Бела Венкхейм предложил внести в закон отклоненное
прошлым государственным собранием положение о добровольном выкупе.
Едён Беёти* даже высказывал пожелание, чтобы выкуп стал обязательным
по всей стране и осуществлялся бы в каждом районе в соответствии с существую-
щими там условиями. Ференц Деак поддерживал Венкхейма и ссылался на
то, что самую большую выгоду от этого получит помещик, но что выкуп выго-
* Едён Беёти (1796—1854)—один из вождей либерального дворянства в государ-
ственных собраниях перед революцией 1848—1849 годов. Активный участник революции,
эмигрировавший за границу после поражения революции. Умер в эмиграции.—Прим.ред.
20 и. Ачади 305
ден также и всей стране. Он убеждал государственное собрание в необходимо-
сти принять предложение Венкхейма. Таким образом, вопрос о выкупе снова
встал перед высшими сословиями. В 1836 году они еще вели против него реши-
тельную борьбу по указанию правительства, теперь же отнеслись к нему более
милостиво. На этот раз по распоряжению двора, который вследствие напря-
женной международной обстановки желал мирного хода дел в венгерском
государственном собрании, высшие сословия согласились, чтобы барщинные по-
винности выкупались при согласии на то обоих заинтересованных сторон,
то есть путем частноправового соглашения. Они даже одобрили предложение
гарантировать крестьянину его личные права и право собственности. Однако
этого уже не нужно было правительству. Таким образом, государственное
собрание 1839—1840 годов приняло лишь 3 статьи относительно барщинных
повинностей. В VII и VIII статьях частично разъяснялись и частично изме-
нялись многие статьи последнего закона о повинностях, устанавливался
порядок наследования крепостными имущества. В IX статье излагалось поло-
жение о полевой полиции. В 9-м пункте VII статьи говорилось о выкупе. В нем
указывалось: «Пусть будет позволено как отдельным крепостным, так и целым
общинам выкупать полностью и навсегда свои натуральные, отработочные
и денежные повинности, которые они несли в пользу помещика, путем уплаты
определенной суммы на основе свободного соглашения между помещиком
и крепостными, при этом власть помещика остается неприкосновенной».
Следующие пункты устанавливали детали способа осуществления предусмот-
ренного законом выкупа. Обсуждение всех этих дел теперь не вызывало жар-
ких споров. Несколько комитатов предложили вместо нынешней формы бар-
щины, неудобной для обеих сторон, ввести барщину в форме сдельщины, при
которой обе стороны при посредничестве комитатского собрания устанавли-
вали бы, сколько хольдов земли обязаны вспахать, засеять и скосить крепост-
ные крестьяне для помещика. Но это предложение не было принято, хотя
отдельные помещики и вводили у себя систему сдельщины, например в Ма-
толче (комитат Сатмар), в Тарпе (комитат Берег), в Абоньских имениях, в
Боросле (комитат Хевеш)308. Выгода этой системы состояла в том, что у кре-
постного оставалось больше времени для обработки собственной земли. Вместе
с тем он заранее знал, чего не было при существовавшей тогда барщине, когда
и где он должен работать на господина. Для последнего сдельщина была
выгодна тем, что при ней крепостной лучше работал, чем при обычной барщине,
причем при сдельщине уменьшались расходы на присмотр за крепостными
и помещик не рисковал быть так обманутым, как при обычной барщине.
В государственном собрании 1839—1840 годов тенденция защиты крепост-
ных развивается настолько, что государственное собрание вносит в венгерское
законодательство положение о добровольном выкупе, необходимость которого
вследствие развития экономики назрела давно. Достижением известного
прогресса в нравственном отношении, подготовившим обязательный выкуп,
заканчивается первый период великого национального пробуждения, период,
в течение которого ведущую роль играл граф Иштван Сеченьи. О стремлениях
сторонников прогресса в то время и о средствах, с помощью которых консер-
ваторы боролись против них, сказал в своей превосходной речи 20 мая 1835 года
Ференц Деак: „Это было время, когда мы говорили о том, что мы должны
дать народу собственность и хотя бы немного таким образом приблизить
его к себе, связав его тесными узами с родиной, на пропитание которой
он дает больше, чем кто-либо другой, и которую он защищает больше, чем
другие. Конечно, мы должны дать ему собственность. «Нет,—отвечало большин-
ство,—ибо вся земля принадлежит господам, а собственность священна и
неприкосновенна». «Хорошо,—отвечали мы,—разрешим ему, по крайней мере,
получить в собственность имущество от господина путем свободного соглаше-
ния с ним». «Упаси бог,—отвечало большинство дворян,—это противоречит
нашим привилегиям». Наконец, уступив им, мы просили лишь о том, чтобы
крепостной мог путем выкупа освободиться от отработок и то время, которое
306
он теряет, работая спустя рукава на помещика, использовать в своих интересах
и в интересах своего отечества. Но и тогда наши противники отвечали нам:
«Это мы обсудим в другой раз»“.
Наконец, в 1840 году дворяне обсудили этот вопрос и узаконили добро-
вольный выкуп. Однако тотчас же выяснилось, что с введением выкупа они
опоздали и что ввиду изменения условий эта мера уже не может дать желаемого
результата. <
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПЕРИОД ЛАЙОША КОШУТА
С 1840 года добровольный выкуп стал законным институтом венгерского
права. Однако создатели закона, знавшие существующие условия, прекрасно
видели, что они опоздали с его принятием и что в Венгрии, как и за грани-
цей, где добровольный выкуп был введен уже давным-давно, он не даст зна-
чительных результатов и что добровольный выкуп крестьянских повинностей
не разрешит крестьянского вопроса. Эти соображения были правильными,
и добровольный выкуп был исключением и после издания закона 1840 года
даже при благоприятных условиях того времени. Он был редкостью, как бы
ни был выгоден для заинтересованных сторон (ни один случай такого выкупа
не дал неблагоприятных результатов). Им восхищались, как чудом, но ни
магнаты, ни среднепоместное дворянство не практиковали освобождения
крестьян по своей инициативе.
Еще меньше возможностей имелось для распространения барщины в фор-
ме сдельщины (хотя такая форма ее была более целесообразна, чем выкуп
крестьянами их повинностей). Она была связана с заключением соглашений
между крепостными и помещиком, чему мешала противоположность интересов
сторон, а также их антипатия друг к другу. В этом заключалось главное
препятствие для распространения сдельщины, что неоднократно и правильно
подчеркивали политические деятели и писатели того времени. Господа считали,
что, уступая крестьянству, они проявляют милость, идут на тяжелую жертву,
наносят ущерб своему авторитету, если даже крестьянство щедро оплачи-
вало эти уступки. Поэтому они были против выкупа повинностей, хотя в случае
выкупа они взыскивали с крестьян больше того, чем им полагалось по закону,
ибо они сами устанавливали сумму выкупа. С этой точки зрения обязатель-
ный выкуп повинностей не грозил им убытками, ибо власти также защищали
интересы помещиков. Все власти, начиная от королевской канцелярии до
последнего присяжного в комитате, были в большей или меньшей степени
заинтересованы в охране интересов помещика, и здравый смысл не позволял
предполагать, чтобы власти захотели ущемить интересы помещиков как в пе-
риод выработки закона о выкупе, так и в ходе его осуществления. В крайнем
случае могли уменьшиться доходы помещиков, ранее получаемые ими от
чрезмерной эксплуатации, от нарушения существующих в государстве законов.
Но таким доходам уже серьезно угрожало правосудие, все чаще отказывавшееся
под влиянием либерального духа времени от защиты сословно-классовых,
интересов. Следовательно, помещик мог не бояться материального ущерба,,
и какие бы доводы ни приводились помещиком против выкупа с этой точки
зрения, они были лишь предлогом, скрывавшим нежелание помещика выпу-
стить крестьянина из своих рук, нежелание его признать крестьянина равно-
правным членом общества, нежелание помещика платить крестьянину за
его труд. Многих помещиков управляющие их имений уговаривали придер-
живаться прежней системы эксплуатации крестьян. По свидетельству со-
временника309, сопротивление этих управляющих, бывших, как правило, ВО'
власти старых представлений, было немалым препятствием для осуществле-
ния выкупа. Они не хотели, чтобы претворялись в жизнь благотворные идеи’
и принципы, провозглашенные законом, и эти идеи из-за их предубеждений^
не смогли осуществиться.
307
20*'
Таким образом, в 40-е годы добровольный выкуп не получил распростра-
нения. Печать и литература того времени сообщают о следующих случаях
выкупа: освободилась от повинностей немецкая деревня Фельшёлё (Лёвё)
в комитате Ваш с 600 жителями. Ее помещик граф Густав Баттьяни на основе
подсчета среднего дохода, получаемого с общины в течение 20 лет, установил
сумму выкупа в размере 40 тысяч форинтов серебром, а также сдал в аренду
общине свою домениальную землю, состоявшую из 13 хольдов пашни и 96 холь-
дов леса, сроком на 32 года за 32 тысячи форинтов. Выкупную сумму кре-
стьяне вносили восемью частями, погашая при этом дополнительно к сумме
выкупа еще 5 процентов этой суммы. Примеру деревни Фельшёлё (Лёвё) после-
довали две соседние общины—Шмидрайт (Хатарфё) и Вейнбер (Борхедь).
Освободилась от повинностей немецкая деревня Кокашд с 986 жителями
в комитате Тольна. Она освободилась от повинностей, которые несла в пользу
Иштвана Безереди младшего и в пользу графа Рудольфа Фештетича. По согла-
шению, заключенному крестьянами с Безереди, сумма выкупа равнялась
900 форинтов серебром с каждого надела. В комитате Сепеш (Спиш) осво-
бодились от повинностей путем выкупа 10 деревень (Надьсалок, Мерень,
Мюленбах, Ремете, Гёлльниц и другие), в комитате Бихар—деревня Отомань,
в Шароше—Хетхарш. Последняя освободилась от повинностей, которые она
несла в пользу помещиков из рода Дешшеффи. Однако эта сделка была
неудачной, ибо в 1843 году, когда сумма выкупа по условиям соглашения была
выплачена, отдельные члены рода Дешшеффи выступили против договора.
В общине Чичо (комитат Комаром) 4 крепостных графа Иштвана Зичи,
уплатив двумя частями по 800 форинтов серебром с надела, освободились
от уплаты девятины, подымного налога и барщины. В 1832 году община Сен-
теш в комитате Чонград на 12 лет освободилась от повинностей, которые она
несла в пользу графа Каройи, а в 1836 году навсегда освободилась от этих
повинностей, уплатив 1 361 572 форинта серебром. Община Дёмшёд также
освободилась от выполнения барщинных повинностей. В середине 40-х годов
общины Пакш, Сексард, Бороштьянкё. Зальурилель (Шошхедь), Таухен (Фехер-
патак), Мариашдорф (Мариафальва), Шёнхерри (Сепур), Чехи и Сердахей
в комитате Тольна освободились от повинностей, которые они несли в пользу
графов Густава и Казимира Баттьяни. Путем выкупа освободились от «бар-
щины ремеслом», как тогда говорили, общины Краловец в комитате Зала и Ор-
дашнак (Ордашфальва) в комитате Пешт, уплатив барону Жигмонду Руднян-
скому за П9/з2 целого надела, находившихся в его имениях, 45 тысяч форин-
тов. Аналогичные соглашения с помещиками заключили местечки Ходмезё-
вашархей и Чонград, Сентеш, а также Шейейское имение. Полностью освобо-
дился от повинностей Тисафельдвар. В 1846 году Адам Тахи разрешил своим
дунапатайским крепостным310 освободиться от повинностей путем выкупа.
В общем введение закона о добровольном выкупе не дало ожидаемых
результатов. Уже Едён Беёти во время работы государственного собрания
на его заседаниях и другие дворяне после закрытия государственного соб-
рания все настойчивее высказывали в печати мнейие, что таким путем нельзя
достичь цели и государство не добьется аграрной реформы в современном духе
до тех пор, пока оно будет думать лишь об урегулировании повинностей, ибо
такое урегулирование не разрешит крестьянского вопроса. Необходим не
урбарий, а обязательный, осуществляемый при посредстве государства выкуп,
что означает уничтожение путем выкупа всех барщинных повинностей. Такое
радикальное мероприятие сделает надел крепостного свободной собственностью
того, кто его возделывает, а помещику даст соответствующую компенсацию.
Итак, новый лозунг «нужен не урбарий, а выкуп» начал завоевывать симпатии
заинтересованных сторон и политических партий. Крестьянство, насколько
можно было это выяснить, уже давно хотело, чтобы был принят закон об обя'
зательном выкупе, и дворянская либеральйая оппозиция все более выражала
в своих требованиях желания крестьян, хотя и не уточняла, кто будет платить
помещикам компенсацию (будет ли она выплачиваться государством только
308
из налога, выплачиваемого всем населением, или же частично из этого налога,
а частично из особой ренты, выплачиваемой крестьянством). Несмотря на все
это, вопрос об обязательном выкупе дал повод для обмена мнениями и споров в
периодической печати и в литературе вообще, которая в большинстве случаев
излагала этот вопрос в прогрессивном духе. Особенно острой критике печать
подвергала барщину и десятину, указывая, что и та и другая не соответствуют
времени, разоряют крестьян и являются проявлением отсталости.
Для поощрения и популяризации этого взгляда граф Казимир Баттьяни*
ввел даже2 премии в200араней за конкурсную работу, прямой задачей которой,
как писал он в письме от 7 декабря 1843 года, должно быть «убеждение всего
отечества в истинном положении вещей», то есть в том, что «барщина и десятина
наряду с тем, что они в сильной степени увеличивают лень и безнравственность
земледельцев, разорительны и невыгодны для помещика».
Таким образом, граф заранее определил направление конкурса, потре-
бовал от его участников обоснования невыгодности барщины и десятины, чем,
естественно, хотел подготовить почву для введения обязательного выкупа.
Если это стремление одного из венгерских магнатов уже достаточно харак-
теризует происшедшее в общественном мнении изменение, то еще больше сви-
детельствует о нем то обстоятельство, что Венгерское экономическое общество,
состоявшее из наиболее прогрессивно настроенных помещиков, взяло на себя
разработку вопросов в указанном духе для конкурса и критику поступивших
на конкурс работ. На конкурс поступило не' менее 12 работ, из которых пер-
вую премию в 100 араней получило сочинение реформатского священника
Яноша Хетеньи, вторую и третью премии по 50 араней получили работы Пала
Кирайя и Адольфа Плётца311. Будучи опубликованными, эти работы содей-
ствовали выяснению мнений, с одной стороны, тем, что спорившие друг с дру-
гом авторы систематизировали свои основные доводы, а с другой стороны,
тем, что они предоставили некоторый скромный фактический, статистический
материал для более основательного изучения существующих отношений.
Разумеется, в этой жаркой борьбе партий не молчали и противники про-
гресса. В лагере сторонников правительства нашлось много таких, которые
признавали «необходимость выкупа барщинных повинностей при уважении
прав помещиков», «необходимость правильного практического применения права
собственности на землю и занятия официальных должностей», изменения в со-
временном духе права неотчуждаемости дворянской собственности**—одной из
главных преград на пути проведения аграрной реформы. Но оговорки, кото-
рые делали противники прогресса, признавая все это, свидетельствовали о том,
что они только кокетничали с этими принципами, а в действительности не
хотели их осуществления, стремясь как можно дольше продлить существование*
сословий. На деле противники прогресса признавали необходимым сохранение
крепостничества, сохранение за дворянством права собственности на землю
и занятия официальных должностей, права неотчуждаемости дворянской
собственности—словом, всего того, что препятствовало созданию единой нации..
Все эти пережитки крепостничества самым тесным образом были связаны
с существующим правом, с судопроизводством и с существующим обществен-
ным строем вообще. Все те реформы, на которых теперь настаивали консерва-
торы, были бы уместны сто лет назад и были уже осуществлены в отдельных
государствах. Но в условиях достижений прогресса в новое время, подъема
* Казимир Баттьяни (1807—1854)—активный участник дворянской либеральной
оппозиции и революции 1848—1849 годов. После провозглашения независимости Венгрии
(в апреле 1849 года)—министр внутренних дел. Умер в эмиграции.—Прим. ред.
** Право неотчуждаемости дворянской собственности (jus aviticum—дедовское право)
запрещало дворянам свободно распоряжаться своим имуществом. Они могли передавать
имущество только определенному кругу лиц. В условиях развития капиталистических от-
ношений обуржуазивавшееся дворянство, заинтересованное в утверждении буржуазного1
права собственности (то есть права свободно распоряжаться своим имуществом), требует
отмены дедовского права как главного препятствия для установления буржуазной
собственности.—Прим. ред.
309
материальной и духовной культуры жизненные интересы венгерской нации
настоятельно требовали изменения средневекового государственного строя.
И это становилось все более необходимым, ибо факты показывали, что как
закон о выкупе остался безрезультатным ввиду сохранения старых учрежде-
ний, так не мог быть осуществлен и урбарий 1836 года. В 40-х годах, несмотря
на принятие новых законов и изменение общественного мнения, продолжалась
прежняя эксплуатация крестьянства. Помещик заставлял крепостного рабо-
тать столько, сколько ему было угодно. Если целые деревни подавали жалобу
на произвол помещиков, то в лучшем случае проходили годы, прежде чем вос-
станавливалась справедливость. Новые законы давали повод для новых зло-
употреблений. Так, в 1844 году помещик, соблюдая видимость законности, ра-
зорил общину Карад, которая была основана на недавно расчищенной от леса
земле, и обрек на нищенство 400 семей312. Подобного рода события, достойные
сожаления, постоянно увеличивали лагерь сторонников обязательного выкупа,
хотя взгляды этих сторонников на способы осуществления выкупа были раз-
личны. Вешшеленьи утверждал, что выкупу должно предшествовать уменьше-
ние повинностей. «Наши земледельцы,—говорил он,—находятся под давлением
двух обстоятельств: одно из них—это произвол помещика; другое—это то,
что земледелец, отбывая барщину, дает помещику значительно больше того,
что полагается ему по закону». Поэтому Вешшеленьи считал, что прежде всего
нужно облегчить положение крепостного справедливым регулированием по-
винностей, ибо если это произойдет, то, по его мнению, крепостной, пожалуй,
будет в состоянии сам выкупиться навсегда, сегодня же он этого сделать не
сможет. Затем Вешшеленьи очень умно обобщает недостатки закона 1836 года.
Он говорит, что «крестьянину оставили так мало земли, что он на доходы с нее
едва может свести концы с концами и не в состоянии отдать какой-то кусок
этой земли в качестве выкупа»313. Консерваторы же говорили, что «понятия кре-
постных о счастье не идут дальше желания иметь хорошие избы, скот, одежду,
хлеб, сало»314, то есть дальше желания продолжать растительную жизнь. В те
времена крестьян все еще часто считали скотом и даже не предполагали, что
благодаря труду, уму и численности крестьяне стали играть большую роль
в обществе и что не филантропические чувства, а изменение существую-
щих отношений, гигантское увеличение сил масс выдвигают их на первый
план в политике. Какое бы сильное влияние ни оказывал дух прогресса
и как бы наиболее дальновидные сыны отечества ни обращали внимание зако-
нодателей и общественного мнения на необходимость поспешить с мирным про-
ведением реформ, ибо «время мчится, приближая развязку», все же постоянно
усиливающееся либеральное направление смогло бы одержать победу, преодо-
лев упорное сопротивление правительства и его приверженцев, лишь по исте-
чении длительного времени, если бы во главе либералов не встал такой патриот,
который смог не только продвинуть вперед, но и довести до победного конца
великое дело, начатое Сеченьи и продолженное Деаком. Этим патриотом, вож-
дем движения 40-х годов был Лайош Кошут. Уже в государственном собрании
1832—1836 годов он стал известен, но не как посол, а как журналист, который
своей рукописной газетой «Известия государственного собрания» возбуждал
общественное мнение страны. После закрытия государственного собрания он хо-
тел продолжить свою работу по пробуждению нации изданием «Законодательных
известий», но правительство арестовало его, осудило и заключило в тюрьму,
откуда он был освобожден лишь по настоянию государственного собрания Iе мая
1840 года. Длительное заключение было для него школой, ибо он использовал
тюремное одиночество для продолжения своего образования, для размышлений,
для основательного и всестороннего обдумывания всех проблем того времени.
Тюремное заключение создало ему ореол мученика. Не боясь уже испытанных
им наказаний, Кошут начал распространять либеральные принципы и благо-
даря своему блестящему красноречию, писательскому таланту, который вдох-
новляла любовь к людям, вскоре выдвинулся в число лучших представителей
нации, став ее настоящим любимцем. В то время во всей Европе приобрели
ЗЮ
популярность лозунги—создание национальных государств, расширение кон-
ституционных прав, освобождение личности из-под средневекового политиче-
ского и церковного ига, и либералы, хотя и не обладали основательными позна-
ниями в области экономики, ковали непобедимое оружие для достижения своих
целей, главным образом благодаря своему энтузиазму, используя ораторскую
трибуну и литературу. Среди венгерских деятелей никто так глубоко не воспри-
нял господствующих идей того времени, никто не провозглашал их с таким
жаром в своих статьях и речах и никто не обладал необходимым для их осу-
ществления мужеством и организаторскими способностями, как Кошут. Не
только статьи и речи, но и поступки Кошута свидетельствовали о том, что он
по своим качествам превосходил своих современников, и, когда пришло
время действовать, нация нашла в нем прозорливого вождя. По выходе из тюрь-
мы он включился в общественную деятельность и вскоре стал играть выдаю-
щуюся роль в комитатском собрании Пешта. В 1841 году он стал редактором
«Пештской газеты», выходившей два раза в неделю. Печать в то время находи-
лась в трудных условиях. Произвол правительства, глупость цензуры, господ-
ство жандармов, слежка, постоянно грозившая опасность, как тяжелый кошмар
давили воображение, мысли и чувства литератора. И в этой обстановке Кошут
в течение нескольких недель превратил новую газету в чудотворный источник
национального движения. Удушливая, отравленная атмосфера, которую в то
время правительство старалось изо всех сил сохранить в литературе, не мешала
проявляться гению Кошута. Как только Кошут брал в руки перо, он нападал
на произвол, сокрушал каменные укрепления сторонников насилия и говорил
нации то, что он считал нужным сказать и что он инстинктивно чувствовал
своим сердцем. Нажим со стороны двора не заставил его уйти с арены полити-
ческой деятельности, что обычно делали писатели того времени в Австрии, где
господствовали подобные отношения. Гений Кошута развивался и в обстановке
господства произвола, и власть не смогла ни отравить* ни запугать неис-
черпаемые силы его души. Как. всякий истинно великий человек, он все
видел, все понимал. Он хорошо понимал общенациональные интересы в их
бесконечном переплетении. У Сеченьи и Деака он взял то, что было в их
взглядах жизнеспособным и за что сознательно или инстинктивно боролись
эти национальные политики задолго до Кошута. Все великое, что когда-
либо они совершили для развития способностей венгров, что высказывала
литература, выросло в душе Кошута и превратилось в неотразимую силу.
В его лице явился долгожданный спаситель, который не только произносил
речи, но и действовал, преврати в короткий срок мечты нации в действи-
тельность. Он говорил красноречиво, захватывая слушателей, и действовал,
творя чудеса. Освобождение крепостного крестьянства, уничтожение цепей
рабства, сковывавших народные массы, навсегда связано с его именем,
и память о нем будет жить вечно во всех слоях новой единой венгерской нации,
которая окончательно рассчиталась с сословиями. Характерной чертой Кошута
было то, что он мог работать с огромными массами народа, сначала с тысячами
читателей, а затем с миллионами народа. Его благородное сердце, горящая
правдой душа, политическая мудрость и проницательный взгляд способство-
вали тому, что он понял все значение крестьянского вопроса.
Он чувствовал то же, что чувствовали массы трудящихся, не желавшие
более терпеть эксплуатацию и угнетение. Сами они, разумеется плохо, умели
выражать свои желания, хотя идеи освобождения стали к тому времени не-
отъемлемой частью сознания каждого трудящегося. Немного насчитывалось
таких представителей крестьянства, которые смогли бы выразить то, что они
чувствовали, а еще меньше находилось таких, которые могли бы участвовать
в осуществлении этих желаний. Кошут знал народ, его желания и потребности.
Он правильно оценил то значение, которое имеет для венгерской нации
соответствующее решение назревших проблем того времени, и без страха
ожидал, что венгерское крестьянство, а затем и большая часть нации подни-
мутся на грозную социальную революцию, если будет затягиваться решение
311
крестьянского вопроса. Он справедливо говорил о том, что «одно дворян-
ство' неспособно довести до конца огромный труд по возрождению нации»315,,
ибо для выполнения этой задачи «у дворянства нет не только достаточных
способностей, но и достаточного желания». Он говорил также о том, что, по
сути дела, этот труд невозможен для дворянства и потому, что связан
с огромными жертвами, на которые могут пойти лишь отдельные предста-
вители дворянства, но не его большинство. Поскольку он ставил себе в
качестве конечной цели «превращение венгерского народа в венгерскую на-
цию, распространение свободы и права на всех жителей Венгрии, введе-
ние всеобщего налога», то он заявлял о настоятельной необходимости «рас-
пространения основных принципов конституции на массы народа», ибо «от них
зависит наше существование». Он признавал, что «из дворянства вышли про-
поведники передового учения; среди дворян появились сеятели, бросившие
в почву зерна будущего урожая». Но, продолжал он, «легко создавать видимость
либерализма. Однако когда наступает срок принести в жертву наши привиле-
гии... поделиться нашими свободами, заменить определение знатности по про-
исхождению определением знатности по заслугам, на место милости поставить
справедливость, на место великодушия—право», то оказывается, что всего
этого дворянство само по себе не может сделать. Выступления Кошута оказы-
вали глубокое влияние как на господствующие сословия, так и на элементы г
стоявшие вне их. Увеличилось число сторонников прогресса среди знатных
крупнопоместных и среднепоместных дворян. В предыдущие десятилетия почти
все прогрессивные элементы, за исключением нескольких писателей, вышли
из этой среды. Этих дворян Кошут не хотел отдалять ни от себя, ни от дела на-
ции. В первые месяцы общественной деятельности Кошута, когда он вынужден
был вести жаркую литературную борьбу с графом Иштваном Шомшичем,
все более попадавшим в положение изоляции из-за своей политической привер-
женности Вене, представители господствующего слоя под руководством Деака
мужественно поднялись на защиту Кошута, .несмотря на то, что Кошут именно
в 1840 году развил свою деятельность в области, затрагивающей их материаль-
ные интересы. Комитатское собрание Пешта было и оставалось опорой Кошута
и главной ареной его деятельности. В это время не только среди писателей,
но и среди политических деятелей наряду с представителями класса землевла-
дельцев в собственном смысле этого слова выдвигается на первый план много-
численный новый элемент. Эти люди, по происхождению дворяне, но по миро-
воззрению уже европейски образованные венгерские граждане, представляли
блестящую гвардию истинно благородных людей, которая могла проявить свои
способности в мире сословного строя лишь в исключительных случаях, ибо для
этого необходимо было, кроме привилегии, которую давало происхождение, еще
и богатство, владение обширными землями, чем они, однако, не располагали.
Сам Кошут вышел из среды бедных дворян. Кроме него, в политической борьбе
выдвинулась целая группа руководителей, бедных или очень скромных по
своему достатку дворян: барон Йожеф Этвёш, отец которого разорилсяг
баронЖигмонд Кемень, Берталан Семере, Ласло Салаи, Антал Ченгери, Ференц.
Пульски, великий автор «Призыва» Михай Вёрёшмарти*, которые со все более
возрастающим интересом принимали участие в общественной жизни. Выдви-
нулась также целая когорта других знаменитостей, которые не могли иметь
успеха при старом сословном строе и которые отдали свои блестящие способ-
ности и знания делу освобождения масс, поддерживая или выступая против
Кошута, но действуя всегда в интересах свободолюбия и блага нации. Вёрёш-
марти говорил:
Не только тем, чья знатность всем приметна,
Отчизна-мать принадлежит,—
Рабочий, пахарь и бедняк, хоть незаметно,
На благо родины трудится и корпит.
* М. Вёрёшмарти (1800—1855)—выдающийся венгерский поэт, по своим полити-
ческим взглядам был близок к Кошуту.—Прим. ред.
312
Йожеф Сиглигети основал венгерский народный театр, другие литераторы
сделали достоянием всей нации венгерские народные песни, народные танцы,
сказки и пословицы, на которые до них едва ли кто обращал внимание. Вскоре
среди писателей появились выходцы из народа. Это были его гениаль-
ные представители—Янош Арань и самый великий из великих Шандор
Петефи, сначала певец любви, а затем певец свободы, поэт, национальные идеи
которого оказали влияние и на Европу. Благодаря Петефи новые идеи проникли
глубоко в общество, куда до сих пор они не могли проникнуть. Петефи сделался
одним из благороднейших учителей масс, ибо пробуждал в них идеи патриотиз-
ма и готовность к самопожертвованию. Литература сбросила с себя сословные
путы и стала выразительницей горя и радостей, желаний и потребностей всей
нации. Наряду с писателями и поэтами вступали в борьбу за освобождение вра-
чи, инженеры, учителя, фабриканты, крупные торговцы. Так из самых раз-
личных элементов формировалась новая, молодая Венгрия, которая едино-
душно провозглашала идеи прогресса и служила этим идеям. Неутомимая де-
ятельность новых людей и свежий ветер, все более проникавший к нам с Запада,
несмотря на все ухищрения правительства, приводили в движение общество.
Местные интересы отдельных областей страны отступали на задний план
перед общими интересами всей страны. Сознание общности интересов охва-
тывало и массы народа, все слои трудящихся, крестьян, бедных ремеслен-
ников, торговцев. Всюду, чувствовалось непреодолимое влияние обществен-
ного мнения, и уже в 1841 году то самое комитатское собрание Сатмара, которое
восемь лет назад изменило в консервативном духе наказ Ференца Кёльчеи,
включило в прогрессивную по своему духу программу национальные требова-
ния. В этой программе, состоявшей из 12 пунктов, имелись такие требова-
ния: «обязательный выкуп всякого рода земельных наделов крепостных кресть-
ян» (пункт 3); «предоставление всем жителям права владения землей и занятия
официальных должностей» (пункт 5); обложение дворян налогами; уничтожение
права неотчуждаемости дворянской собственности; улучшение законов о кре-
дите; основание венгерского банка; свобода печати; просвещение народа и народ-
ное представительство. Впоследствии комитатское собрание Сатмара отказалось
от этой программы, но собрания нескольких комитатов, которым программа
была послана, обстоятельно изучали ее, обсуждали ее отдельные пункты,
и в 1843 году, когда снова собралось государственное собрание, эта программа
оказала на него заметное влияние. Правительство попрежнему недоброже-
лательно относилось к пионерам прогресса, а раболепное большинство верх-
ней палаты верно поддерживало консервативные стремления правительства,
что вызывало не только глубокое возмущение в нижней палате и в стране,
но даже осуждение и нападки отдельных магнатов. В государственном собра-
нии вопрос об обязательном выкупе отходит на задний план, но тем обстоятель-
ней обсуждаются другие вопросы, призванные подготовить решение вопроса
об обязательном выкупе,—это распространение на дворян обязанности платить
налоги (сначала речь шла лишь об уплате ими подворного налога), предоставле-
ние не дворянам права владеть землей и занимать официальные должности.
Однако в конце концов предложение о введении всеобщего налога провалилось,
хотя двор, разумеется, не возражал против того, чтобы дворянство также пла-
тило налог, ибо это увеличило бы весьма сократившиеся доходы двора. Зато
двор резко воспротивился требованию представлять регулярные финансовые
отчеты и поставить под контроль государственного собрания все доходы, полу-
чаемые им с Венгрии. Выполнение этого требования государственное собрание
считало подготовительной мерой для введения всеобщего налога. И впослед-
ствии стремление либералов ввести всеобщий налог разбивалось об упорное
сопротивление двора. Большего успеха достигло стремление сословий узаконить
всеобщее право владения землей и занятия официальных должностей, чего они
и добились, хотя государственное собрание приняло закон, состоявший всего
лишь из тринадцати статей. Среди них важна была для крепостных крестьян
статья XI. В духе того времени она регулировала барщину в пользу государ-
313
ства, облегчая ее. Но самыми важными являются статьи IV и V, которые пре-
доставляют право владения землей и занятия официальных должностей не дво-
рянам, хотя круг этих людей и ограничивают лицами, исповедующими офи-
циальные религии. Предоставления этих правке дворянам либералы добились
29 августа 1844 года после долгой и ожесточенной борьбы, к концу длительной
сессии государственного собрания. Нижняя палата не разрешила не дворянам
занимать должность судьи. Однако высшие сословия пошли дальше членов
нижней палаты, в этом случае они были более либеральны, и вычеркнули из
проекта это ограничение. К их решению затем присоединилась и нижняя палата.
Таким образом, эти две статьи были утверждены королем в следующем виде:
Статья IV. О распространении на не дворян права владения имуществом.
Нельзя уроженцу страны или ее владений* не дворянину, постоянно прожи-
вающему в стране и исповедующему любую из разрешенных законом религий,
запретить приобретать каким-либо образом дворянское имущество и нельзя
отнимать у него приобретенное ранее дворянское имущество, за исключением
того, ‘которое было приобретено незаконным путем.
Статья V. О предоставлении права не дворянам занимать все официальные
должности. Уроженцы и граждане страны или ее владений, исповедующие
разрешенные законом религии, могут занимать официальные должности, выбор-
ные или по назначению, если даже они не принадлежат к классу дворян.
Несмотря на этот успех, сословия разъезжались из Пожони в состоянии
ожесточения, ибо государственное собрание, хотя и приняло, помимо выше-
перечисленных статей, важные статьи о венгерском языке, заседало очень долго
(оно собралось 14 марта 1843 года, а закончило свои заседания утверждением
законов 12 ноября 1844 года), но результаты его работы были незначительны.
Неудовлетворенность сословий результатами работы государственного собра-
ния была особенно велика потому, что они прекрасно понимали, что снова,
как это было и с узаконением выкупа, они украсили свод законов еще
одним принципом, практическое осуществление которого невозможно при
данном социально-экономическом строе. Предоставление права владения
землей и занятия должностей не дворянам также осталось лишь на бумаге,
ибо при существовавшей тогда системе налогового обложения, которая осво-
бождала дворян от уплаты налогов, обязывая не дворян платить их, не дво-
рянин не мог приобрести дворянского имения. Наряду с этим, пока закон
предоставлял право голоса в комитатах лишь лицам дворянского происхожде-
ния и лишал этого права не дворян, не дворянина нельзя было выбрать на ко-
митатскую должность. Отдельные интеллигенты из не дворян составляли
исключение, но это было милостью, а не правом, право же и после введения
нового закона осталось на бумаге. Это понимала либеральная оппозиция, и те-
перь ее отдельные представители добивались осуществления принципов «ответ-
ственного правительства и централизации законодательства» как самой бли-
жайшей задачи. Вместе с тем оппозиция продолжала горячо выступать за обя-
зательный выкуп и за создание всех современных правовых институтов, что
служило бы интересам установления полного равноправия, а также введения
всеобщего налога. Правительство со своей стороны предпринимало в это время
новые попытки сделать комитатские собрания своим послушным орудием, что
еще более усиливало в обществе недовольство правительством и увеличивало
число сторонников идей прогресса.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ИНСТИТУТА КРЕПОСТНИЧЕСТВА
В великой национальной борьбе все более выдвигалась на первый план
замечательная личность Лайоша Кошута, несмотря на то, что в середине 1844 го-
* Венгерские законы называли владениями Венгрии области Хорватии, Славонии
и Далмации.—Прим. ред.
314
да он был лишен своего главного оружия—«Пештской газеты». Кошут направ-
лял деятельность многочисленных кружков и обществ, среди которых было
и знаменитое Общество защиты отечественной промышленности*. Все эти
общества служили интересам промышленности, торговли, транспорта. Они со-
здавали свои филиалы во всех частях Венгрии. Через эти общества Кошут по-
знакомился с фактическим состоянием венгерской экономики, ее потребностями,
о наиболее сложными проблемами финансов, денежного обращения и получил
основательные теоретические и практические знания по вопросам, стоявшим
тогда на повестке дня. Перед ним открылись новые горизонты, стали понятны
новые нужды. Он общался с новыми элементами общества. Таким образом,
несколько лет его деятельности в обществах послужили для него замечательной
школой изучения всех основных вопросов государственной и экономической
жизни. Исследования Кошута все более убеждали его в том, что в борьбе
против венского деспотизма народные массы нужно использовать как своего
союзника. «Мы должны,—заявлял он (1846),—объединиться с народом,
чтобы стать сильнее, чтобы правительственный произвол не мог попирать наши
законы». Поэтому он стремился превратить миллионные массы бесправных
крестьян в свою армию. В противоположность последователям Вербёци с их
узким кругозором, людям, которые черпали всё свои познания из Трипартитума,
оценивая каждую новую идею с точки зрения Трипартитума, Кошут считал,
что предпосылкой политического подъема народных масс является удовлетво-
рение чаяний народа, объединение дворянства с венгерскими трудящимися.
В этом вопросе за Кошутом следовала вся новая Венгрия, представителям
которой все более удавалось завоевывать доверие венгерского крестьянства,
убеждать в ошибочности его представления о том, что якобы все улучшения
в его положении исходили от правительства, а все несчастья—от злонамерен-
ных помещиков. Это изменение во взглядах крестьян имело огромное истори-
ческое значение в двояком смысле. С одной стороны, оно вело к освобождению
масс от влияния Вены, с другой стороны, к освобождению от влияния духа
анархии, который в то время был силен и, как показало восстание 1831 года
(«холерный бунт»), ставил под угрозу будущее отечества. Великой заслугой
Кошута и группы руководителей, объединявшихся вокруг него, является
то, что в это бурное время они спасли страну от анархии. Они от-
вели эту опасность лишь тем, что дали правильное направление инстинк-
там массы крестьян и использовали накопившиеся в ней, хотя и неразвитые
еще силы для создания новой Венгрии. Тогдашнее настроение масс таило серь-
езные опасности. Крестьянство могло искать удовлетворения своих смутных
желаний в таких действиях, которые могли бы привести к гибели Венгрию.
Этим действиям препятствовала не Вена, позднее поднимавшая народы против
их же отечества, а лагерь молодой Венгрии, поколение сорок восьмого года,
которое в 40-х годах XIX века настроило общественное мнение в свою пользу.
Оно достигло этого тем, что стало считать интересы трудящихся своими интере-
сами и. стремилось законодательным путем удовлетворять их желания. Вести
борьбу одновременно против сословий, требуя облегчения участи народа, и про-
тив народа, стремясь предотвратить его анархические выступления, было
трудным делом. Двурушничество правительства вводило в заблуждение массы,
и, как многократно говорилось на государственном собрании 1847—1848 годов,
массы ожидали от Вены исполнения своих надежд.
Итак, дело просвещения масс наталкивалось на многие трудности. Вместе
с тем часть господствующего класса считала—и это заблуждение постоянно
усиливали оплачиваемые двором паникеры,—что с освобождением масс придет
конец руководящей роли дворянства, государственному строю Венгрии,
даже всему венгерскому, хотя во времена Петефи уже никто не считал
* Обществозащиты отечественной промышленности основано Кошутом в 1841 году.
Сыграло важную роль в объединении сил обуржуазившегося дворянства, буржуазии
и интеллигенции Венгрии перед революцией 1848—1849 годов.—Прим. ред.
Л 315
тождественными понятия «венгерская нация» и «сословия». Насколько
ошибались в оценке положения также и самые беспристрастные пред-
ставители правительственной партии, видно на примере графа Аурела
Дешшеффи. Граф принадлежал к числу самых образованных членов при-
дворной партии. Во многих вопросах он имел прогрессивные взгляды (так,
например, он был сторонником равноправия евреев). Несмотря на это, он
утверждал, что освобождение земледельцев является недостижимой мечтой.
Однако уже в 1848 году эта мечта осуществилась. Он пророчил Кошуту, который
становился все более популярным, наступление того времени, когда «толпа,
которая сегодня прославляет его, холодно отвернется от него», чего, как изве-
стно, не произошло и до сих пор. Те, которые так думали, конечно, не видели,
какая опасность грозила бы Венгрии, если бы и далее под разными предлогами,
руководствуясь классовым эгоизмом, стали откладывать выполнение справед-
ливых требований многомиллионных народных масс. Однако большая часть
магнатов считала, что освобождать крестьян не нужно, хотя факты убеждали
в необходимости спешить с освобождением крестьян, потому что если венгерские
прогрессивные элементы допустят, чтобы венский дурман полностью отравил
простой народ, то дворянство окажется в опасном положении. Кроме страшных
пророчеств, были в это время и факты и опыт, которые свидетельствовали об
обоснованности такого опасения. В 1846 году в Галиции польское дворянство
выступило с оружием в руках за национальные идеалы, и Вена использовала
против него не столько войско, сколько украинских крепостных, которых поль-
ские дворяне беспощадно эксплуатировали. С их помощью Вена очень быстро
потопила в крови дворянское восстание, причем сражавшееся на стороне пра-
вительства крестьянство жестоко отомстило своим помещикам. Оно предавало
их в руки властей, беспощадно расправлялось с членами их семей, жгло их
имения, грабило их имущество. Жестокость крестьянства возмутила обществен-
ное мнение Европы.
Кровавые галицийские события не остались незамеченными в кругах вен-
герских дворян, особенно в тех районах, где еще помнили о крестьянском йос-
стании 1831 года. Венгерские помещики были устрашены галицийскими собы-
тиями, в особенности, когда они увидели, что правительство после подавления
восстания поспешило вознаградить украинских крепостных за помощь, оказан-
ную ему против помещиков, и особым распоряжением отменило большую часть
их повинностей. Вскоре распространился слух о том, что в Венгрии илй, Йо
крайней мере, в Трансильвании правительство готовится сделать то же самое.
Кошут своим орлиным взором раньше всех увидел, какой страшный удар был
бы нанесен венгерскому дворянству, если бы Вена, обойдя государственное со-
брание, вошла в соглашение с массами и урегулировала бы крестьянский вопрос
своей властью, как это сделала Мария Терезия. Кошут сделал все возможное,
чтобы устранить эту опасность. Он окончательно отказался от всех прежних спо-
собов урегулирования повинностей и признал в качестве единственного способа
разрешения крестьянского вопроса такое крайнее- средство, как обязательный
выкуп. Кошут использовал все свое красноречие, чтобы добиться решения
крестьянского вопроса до созыва государственного собрания, как этого хотели
и массы. Он еще решительнее настаивал на том, чтобы «сделать народ всей
страны и его землю свободными, в противном случае против дворянства подни-
мутся крестьянские косы и сразу же наступит смерть для венгерской нации
и для всего венгерского».
Среди тех вопросов, которые Кошут основательно и многократно продумы-
вал в одиночестве тюремного заключения, был вопрос о крепостном крестьянстве
и его повинностях, вопрос, который он хотел сделать предметом обсуждения
сразу же после основания «Пештской газеты». В многочисленных статьях он
говорил, что время барщинных повинностей уже прошло и что дворянство
должно окончательно уничтожить институт крепостничества, получив при этом
законную компенсацию, и одновременно преобразовать в современном духе
весь государственный аппарат. Теперь под влиянием потрясающих галицийских
316
событий Кошут делает шаг вперед. 27 мая 1846 года в очень пространном письме
к барону Миклошу Вешшеленьи Кошут пишет о том, что галицийские события
вынудят двор «позаботиться об окончательном расчете с крепостническими
отношениями в империи», и добавляет, что «у нас тогда прежнее положение
не сохранится». Прошел даже слух о том, что на ближайшем государственном
собрании «вопрос о барщинных повинностях будет одним из важных вопросов,
которые выдвинет правительство». Однако если правительство решит этот во-
прос, то «оно сделает это в интересах абсолютизма и в ущерб привилегиям дво-
рян, национальности и венгерской независимости». Чтобы избежать этой опас-
ности, Кошут разработал план практического осуществления выкупа при
условии выдачи помещикам компенсации. Осуществление этого плана он хотел
возложить не на венское правительство, а на дворянство, то есть на государст-
венное собрание. Он хотел, чтобы последнее стало руководителем в проведении
великой реформы, чтобы затем, опираясь на массы, оно смогло полностью уни-
чтожить австрийский гнет и сделать Венгрию современным конституционным
государством. Кошут ясно видел, что, «пока мы не разделаемся с пережитками
феодализма, с несчастными крепостническими отношениями, не может быть
и речи о единстве национальных интересов. В существовании крепостничества—
неиссякаемый источник общего недовольства, ненависти народа». Источник этот
можно уничтожить лишь радикальными мерами—ликвидацией крепостничества,
принудительным, выкупом. «Частичный выкуп не поможет», ибо «он не в силах
покончить.с ненавистью и жаждой мести, ас ними нужно без промедления покон-
чить», в противном случае дворянство и все венгерское погибнет. Нужно не
регулировать барщинные повинности, а уничтожить их при посредничестве
государства, чтобы при этом помещик получил должную компенсацию и чтобы
крепостнические отношения немедленно были ликвидированы, как только
будет установлена сумма выкупа во всей стране.
План Кошута, однако, предусматривал выкуп не надела, а лишь лежащих
на наделе повинностей. Кошут установил следующую среднюю цену для выку-
па повинностей: 1) девятина выкупается за 4 форинта; 2) поземельная плата
(census)—за 1 форинт; 3) 52 дня барщины—за 52 хусаша или 14 форинтов; все-
го 20 форинтов. Капитализировав эту сумму из расчета 20 процентов, Кошут
устанавливал компенсацию помещику в размере 400 форинтов за каждый надел.
Поэтому сумма выкупа для всей страны равнялась приблизительно 120 миллио-
нам форинтов. Уплату половины этой суммы, по мнению Кошута, должно взять
на себя государство. Получив ее в виде займа, оно сразу бы выплатило ее дво-
рянам с тем, чтобы они смогли перестроить свое хозяйство в соответствии с но-
выми условиями. Остальные 60 миллионов уплатило бы крестьянство при по-
средничестве государства в течение 10—12 лет. Чтобы крестьянин не погиб
под непосильной тяжестью налогов, к которым прибавлялся новый налог, часть
государственных налогов нужно было переложить на плечи дворян, то есть
ввести всеобщее налоговое обложение. «Все государственные налоги мы долж-
ны разделить с народом. Вода затопляет нас. Нет времени, чтобы раздумывать,
нравится это кому-либо из дворян или нет. Ясно главное: нужно успокоить
народ и объединиться с ним»316. Этот план, развитый им сначала в частном
письме к Вешшеленьи, скоро стал достоянием гласности и дал новый толчок
оживленным спорам, проходившим на страницах газет и журналов. Те, кото-
рые серьезно хотели, чтобы венгры, наконец, стали нацией и избавились от
опасностей, угрожавших стране, если сохранятся феодальный строй и феодаль-
ная экономика, все более склонялись к идее обязательного выкупа. Они при-
знавали, что крестьянин должен быть не держателем, а собственником своего
надела.
Наши ученые и публицисты обстоятельно занимались системой аренды,
существовавшей в то время в Ирландии и Северной Италии, и приходили к убеж-
дению, что для нас она непригодна и что единственно правильным решением во-
проса будет выполнение горячего желания масс, чтобы надел, на котором в тече-
ние столетий вели хозяйство предки крестьянина, стал его полной собственно-
317
стыо, хотя и с выплатой компенсации помещику. Многие одобряли идеи Кошутаг
так же как и идеи Михая Вёрёшмарти. В это же время барон Йожеф Этвёш,
который уже ранее высказывал подобные взгляды в своих статьях, написал
роман из крестьянской жизни—«Сельский писарь» (1845), в котором он
нарисовал правдивую картину фактического положения крепостных. Работы
Этвёша появлялись в виде брошюр, которые вызывали живой интерес. Газеты
уделяли им большое внимание, критикуя их в зависимости от своей партийной
принадлежности. «Я хотел дать картину состояния нашего отечества, хотел
обратить внимание нашей публики на те многочисленные моральные и физи-
ческие страдания, которые придавили беднейшие классы нашего общества.
Я избрал форму романа, ибо думаю, что тем самым я легче могу достичь своей
цели»,—говорил автор в одном из выступлений, отводя направленные против
него нападки. Автор особенно подчеркивал, что, хотя он и избрал форму рома-
на, материал его работы, факты, описание существующего положения не яв-
ляются плодом воображения, а верно отражают действительность, реальные
события. В другом своем романе («Венгрия в 1514 году») он идет еще дальше,
рисуя захватывающие картины восстания крепостных, социальной революции,
явившейся естественным следствием жестокого обращения господствующих
слоев с беднотой. Он замечает, что и теперь революция может вспыхнуть,
если господа попрежнему не выполнят справедливых требований народа
и времени.
Эти призывы, содержащие предупреждения об опасности, нависшей над
национальным благополучием, не остались без последствий. Народ и дворян-
ство подали друг другу руки, так что Вена в 1848 году уже смогла толкнуть
на социальную революцию лишь те национальности, которые и после освобо-
ждения не хотели забыть о многовековых преступлениях сословий. Под влия-
нием литературы сословная гордость все более превращалась в национальную
гордость, и богатые дворяне вместе с простыми земледельцами начали гордо
называть себя венграми, сыновьями единой нации еще до того, как закон и со-
бытия разбили путы сословности. В венгерской литературе, искусстве, так же
как и в экономической жизни, наступил новый расцвет,..которым гордились
все члены нации. Нация соединила всех нитями общих интересов и чувств
и сделала совершенно невозможными старые отношения. Этим настроениям
содействовали и преобразования, совершенные наукой, которая все более раз-
вивалась в Венгрии.
Сохранению феодальных институтов, прежде всего крепостничества, спо-
собствовало то обстоятельство, что до середины XVIII века земледельческие
орудия не усовершенствовались. В середине века крестьянин возделывал зем-
лю с помощью таких же или, по крайней мере, в очень незначительной степени
усовершенствованных плугов, борон, заступов, мотыг, серпов, какими он воз-
делывал ее тысячи лет назад. В самые далекие времена человеком были созданы
строения, развалины которых вызывают теперь наше изумление, огромные
постройки, мелиорационные сооружения, способныё сохраняться длительное
время, являющиеся вместе с тем настоящими произведениями искусства. Те-
перь мы знаем, что решающую роль в их создании играла не техника, а рабский
труд. Сами используемые тогда механизмы были чрезвычайно просты по своему
устройству. Это были первобытный рычаг и блок. Других орудий не было, да
в них и не было необходимости, ибо все работы выполнялись рабами, как бы
это ни казалось нам невозможным. Рабы, например, изготовляли в шахтах
огромные, иногда по 5 тысяч тонн весом, камни, доставляли их по воде или
по суше в определенное место, трудясь иногда над этим в течение ряда лет,
устанавливали их и соответствующим образом отделывали 317. Когда началось
усовершенствование сельскохозяйственных орудий, начало улучшаться и по-
ложение сельскохозяйственных рабочих. С развитием машинной техники по-
степенно улучшается и жизнь простого народа. Пока не было машины, ее заме-
нял рабочий, с которым и обращались соответствующим образом. С изобрете-
нием машин крепостной становится человеком в глазах собственного господина.
318
Во времена Сеченьи и Кошута механизмы и машины стали широко приме-
няться в промышленности, на транспорте, в старых отраслях производства.
Применение машин подняло самосознание рабочего. Когда же первый пароход
рассек волны Дуная, а на венгерской земле пролегли рельсы первой железной
дороги и появился первый паровоз, это знаменовало наступление новой эпохи
для венгерского рабочего.
Новые средства сообщения, основанные на использовании силы пара,
были у нас, как и во всей Европе, провозвестниками победы нового мировоз-
зрения. Расширился узкий кругозор комитатских политиков, уничтожена от-
даленность различных частей страны друг от друга, местный патриотизм пре-
вращен в национальный патриотизм. Новые средства сообщения невольно
порождали у населения сознание силы и единства и способствовали объедине-
нию многих слабых комитатов в единую страну и превращению разделенного
на сословия общества в единую нацию. Среди многих других факторов того
времени, оказавших большое влияние на развитие народа, следует отметить
развитие специальных отраслей науки, мелиорации, парового судоходства,
железнодорожного строительства, строительства мостов. В результате развития
промышленности и науки инженеры, строители пополнили ряды борцов за
прогресс. Немалое влияние на развитие страны оказывали новые крупные и
мелкие банки, которые возникли во всех частях страны и число которых все
увеличивалось. Андраш Фай*, благородный писатель, с 1825 года без устали
старался популяризировать сберегательные кассы. Он стремился «привить наро-
ду инстинкт прилежания», разработал подробный план «устройства сберега-
тельной кассы для простого народа комитата Пешт». Закон о векселях (1840),
новые законы о кредите, а также экономический подъем способствовали тому,
что в 1848 году уже в 36 крупных и небольших городах действовали сберегатель-
ные кассы, располагавшие вкладами в сумме 12 миллионов форинтов. Эти уч-
реждения были распространителями прогрессивного, демократического духа,
ибо к каждому клиенту, с которым они имели дело, они подходили не с точки
зрения его происхождения, дворянин он или крестьянин, а совершенно по-но-
вому, с точки зрения его труда и его честности.
Все это придавало сторонникам прогресса новые силы, пробуждало ини-
циативу, воодушевляло их. Чтобы обеспечить победу своих принципов в госу-
дарственном собрании, которое должно было собраться в 1847 году, представ-
ляемая ими оппозиция заранее начала проводить организационную работу
во всей стране. Начало этому положил также Кошут. Осенью 1845 года, когда
наиболее выдающиеся представители прогресса собрались на общее собрание
Общества защиты отечественной промышленности, он подал мысль о том, чтобы
оппозиция подготовила «великую национальную программу» для ориентировки
общественного мнения. Это предложение было одобрено, и разработка програм-
мы была возложена на графа Лайоша Баттьяни, а также на Ференца Деака
и Морица Сенткирайи. Деак отказался от участия в разработке программы,
потому что был болен, а также потому, что считал нецелесообразным выступле-
ние с такой подробной декларацией. Он боялся, что это может обострить проти-
воречия между различными течениями среди либералов. В конце концов он
уступил настояниям своих друзей и составил «заявление оппозиции», которое
члены «венгерской конституционной оппозиции» приняли на состоявшейся
6 июня 1847 года в Пеште всевенгерской конференции и которое на другой же
день после конференции «центральный комитет оппозиции» разослал по всей
стране. Эта программа наряду с требованиями «обложить налогами всех жите-
лей страны», добиться равенства всех перед законом и уничтожения права
неотчуждаемости дворянской собственности следующим образом формулиро-
вала требования национальной партии в крестьянском вопросе: «Ввести закон
об уничтожении крепостнических отношений с уплатой компенсации помещи-
* Андраш Фай (1786—1864)—известный венгерский писатель, общественный деятель,
академик.—Прим. ред.
319
кам. Желательно, чтобы первым шагом на этом пути было осуществление во
всей стране выкупа при посредничестве государства». Однако относительно
осуществления этой огромной задачи, в особенности же относительно размера
компенсации, которую нужно было выплатить помещикам, мнения расходились.
Но состоявшаяся в августе новая конференция приняла решение и по Этому
вопросу и единогласно приняла программу, содержащую в себе требования
обязательного выкупа, всеобщего налогового обложения и народного предста-
вительства. Однако, по мнению либералов, народ получал представительство
сначала не в государственном собрании, а в комитатских собраниях. Послед-
нее положение было также идеей Кошута. Оно, без сомнения, свидетельствует
о том, что, с каким бы воодушевлением Кошут ни служил делу национальной
реформы, при ее осуществлении он действовал с нужной осторожностью. Кошут
хотел осуществить великие преобразования не сразу и предоставлять права
народу постепенно.
В это же время (14 июня 1847 года) опубликовала свою программу пра-
вительственная партия, которая, верно служа двору, обнадеживала крепостное
крестьянство, но не доходила до признания необходимости ввести обязатель-
ный выкуп. Зато она обещала настаивать на отмене урбария, обещала облег-
чить добровольный выкуп отменой права неотчуждаемости дворянской собст-
венности, ускорением решения в судах дел о повинностях и о размежевании
земли, созданием учреждений, которые могут предоставлять в кредит деньги,
необходимые для выкупа. Следовательно, правительственная партия все еще
основывалась на принципах, принятых государственным собранием 1840 года,
ей были чужды желания масс и требования экономики. Она желала достичь
цели такими средствами, которые в лучшем случае отдалили бы решение во-
проса на несколько поколений.
В Трансильвании огромное большинство дворян, находившихся под без-
условным влиянием двора, еще упорней противилось прогрессу и хотело
решения крестьянского вопроса в консервативном духе. Там, как мы уже отме-
чали, ни во времена Марии Терезии, ни после нее не предпринималось регули-
рования повинностей и попытка государственного собрания 1837 года ввести
урбарий носила следы ясно выраженного сословного эгоизма, так что даже
двор отказался утвердить предложение дворянства. Таким образом, поло-
жение крепостного в Трансильвании определялось существовавшими издавна
обычаями, то есть покоилось на непрочной основе, широко открывавшей
двери для всяческого произвола. Янош Хетеньи, автор премированной на
конкурсе работы о барщине, десятине и об экономических отношениях в Тран-
сильвании, объехав эту маленькую страну, в следующих словах обобщил свои
впечатления: «Льготы королевских указов остались на бумаге и в Трансильва-
нии. Несмотря на то, что это происходит в XIX веке, 1 200 000 крепостных
живут в нищете, страдают от того, что ни они сами, ни их имущество не защи-
щены законом». В то же время он подчеркивает, что страна не имеет урбария,
который в Венгрии, тоже не очень-то быстро идущей по пути прогресса, был
введен в 1767 году. Он не нашел, что положение в Королевской земле является
более благоприятным. Земля, которой владеют саксы, очень хорошо обра-
батывается. «Так как в Трансильвании земледелие приносит замечательные
результаты, ее жители занимаются скотоводством лишь для удовлетворения
своих потребностей» 318? Вместе с тем саксы хорошо знают различные ремесла.
Среди них есть такие мастера, которые изготовляют стенные часы и фортепьяно.
Что же касается румын, живущих на их землях, то они живут в большой нужде.
«Если путешественник,—пишет Янош Хетеньи,—окинет взором Королевскую
землю, то ему бросятся в глаза прежде всего поселения саксов, вид которых
свидетельствует о благосостоянии, а затем—вопиющая бедность живущих там
румын и их жалкие деревни». Румыны были некогда свободны, теперь же нахо-
дятся под игом саксонских помещиков. «Свободная Королевская земля,—пишет
Хетеньи,—не соответствует теперь своему славному названию, ибо в ней саксы-
господа, а румыны—рабы». Естественным последствием такого положения
320
является то, чго в Трансильвании крестьяне восстают против господ с большим
ожесточением, чем это делают крестьяне Венгрии. Об этом можно судить по
восстанию под руководством Хоры и Клошки.
Румынские крестьяне постоянно угрожали своим господам. В 1845 году
они открыто говорили о том, что должно «что-то произойти», так как крестьян-
ский вопрос оставался нерешенным. Румынский епископ Мога давал понять
отдельным господам, выступавшим в печати и в государственном собрании
за справедливое урегулирование повинностей, чтобы они не страшились вос-
стания крестьян, ибо он позаботится о том, чтобы они и их имущество остались
невредимыми. Вешшеленьи в письме от 24 декабря 1846 года также указывает
на близость крестьянского восстания. Кроме него, находились и другие дворя-
не, как, например, граф Янош Бетлеи, граф Домонкош Телеки, барон Жигмонд
Кемень, которые, сознавая грозившую опасность, настойчиво требовали улуч-
шить положение масс законодательным путем. Но, как заметил Вешшеленьи,
большинство «нашей аристократии, желавшей вместе с прикреплением бедня-
ков к земле сохранить свои доходы», возражало против реформы.
«Друг мой,—писал Вешшеленьи в своем письме от 28 декабря 1846 года
к Вёрёшмарти319,—ни твоя проза, ни твои стихи, способные воскресить мертво-
го, не могут обратить H’h путь истины наших одеревеневших аристократов, чье
сердце высохло, а кровь застыла в жилах, аристократов, которые уже одним
своим существованием позорят свое имя, особенно в Трансильвании». Действи-
тельно, в головах аристократов царили такой мрак и хаос, что сам Вешшеленьи
лишился разума, щ когда пробил решительный час, он оказался не на высоте
положения. Кошут прежде всего к нему обратился с планом введения обязатель-
ного выкупа, ибо он понимал, что едва ли возможно от трансильванских поме-
щиков добиться урегулирования повинностей. В Трансильвании, в особенности
после галицийских событий, создалась опасность, что помещики «не законода-
тельным путем, а при поддержке венского правительства» помогут крепостным
крестьянам в улучшении их положения. Поэтому Кошут поспешил обратиться
к барону Вешшеленьи, сообщил ему свой план выкупа и горячо просил его,
чтобы он, опередив правительство, принял идею выкупа, ибо «времена урба-
риев миновали. Остатки феодализма должны рухнуть, и если дворянство не
поймет, в каком опасном положении оно находится, то оно неизбежно погибнет,
став жертвой правительственного произвола».
В это время распространился слух о том, что двор хочет добиться урегули-
рования повинностей в Трансильвании, обойдя государственное собрание. Но
какой бы удар ни нанесло это намерение лучшим чувствам Вешшеленьи, каким
бы необходимым ни считал он разрешение законодательным путем этого вопроса,
все же, «взглянув на Галицию», то есть сделав ошибочный вывод из галицийских
событий, Вешшеленьи примирился с намерением двора и не сделал никаких
шагов, которые могли бы помешать введению урбария таким путем. Он хотел
заявить о своих взглядах в газетах, но цензура в Клуже и Пеште воспрепятст-
вовала опубликованию его статьи. Главным в решении крестьянского вопроса
Вешшеленьи считал введение урбария, определявшего повинности, подобного
тому, какой был издан Марией Терезией. Поэтому естественно, что Вешшеленьи
страшился обязательного выкупа, считал план Кошута преждевременным и ре-
шительно выступил против него.
Вместо этого плана он отстаивал введение урбария, определявшего повин-
ности на самых благоприятных для крестьян условиях, какие только можно
было представить при сохранении системы держания земли крестьянами. В этом
отношении его проект означал прогресс по сравнению со взглядами трансильван-
ского общества, которое испытывало настоящий «страх перед урбарием», ибо
только при отсутствии государственного урбария и путаницы, являвшейся
результатом этого, оно считало возможным сохранить систему эксплуа-
тации. Но когда Вешшеленьи возражал против «принудительного» выкупа, он
еще не был знаком с теми настойчивыми, предупреждающими сигналами,
которые вскоре последовали в виде восстания румын. Доводы, которые Веш-
21 И. Ачади 321
шеленьи выдвигает против выкупа в письме от 16 августа 1846 года, не выдержи-
вают никакой критики. Он просто соглашается с уже истрепанными лозунгами
консерваторов и, между прочим, боится того, что с введением выкупа «легко
может наступить конец нашей национальности». Он говорит, что те дворяне,
«которые сегодня не могут прожить на свои доходы» и не могут представить свою
жизнь без одного-двух барщинников и желлеров, справедливо боятся выкупа
и ясно сознают, что если не будет крепостных, то «изменится целиком их хозяй-
ство, образ жизни и вообще все изменится». Последняя оговорка Вешшеленьи
в действительности означала требование времени, которое необходимо было
осуществить. Остальные же оговорки Вешшеленьи опроверглись фактами из
заграничной действительности и доводами наших специалистов, обстоятельно
занимавшихся этим вопросом. Но Вешшеленьи под влиянием пережитых
им тяжелых страданий начал отходить от прогрессивных течений, хотя
и считал себя их представителем. Барон Жигмонд Кемень, ближайший друг
Вешшеленьи, также высказался в одной трансильванской газете не за
обязательный выкуп, а за введение урбария. Кемень считал, что урбарий
необходим, ибо трансильванское дворянство настолько бедно, что не
может жертвовать своими доходами [то есть повинностями крестьян.—Ped.L
Кемень не понимал, что дворянство Трансильвании бедно потому, что
к этому приводит отжившая барщинная система, и что правильное решение
крестьянского вопроса могло бы создать благоприятные предпосылки для
экономического процветания. В это время в Вене, где сначала также занимались
вопросом о введении королем урбария и где после долгих усилий удалось-,
наконец, канцлеру барону Саму Иошике помешать осуществлению этого наме-
рения, решили вынести этот вопрос на обсуждение государственного собрания.
Был образован государственный комитет, который должен был подготовить
подробный проект урбария и представить его будущему государственному собра-
нию. Комитет приступил и работе и подготовил проект, основанный на ошибоч-
ных, давно устаревших материалах переписей 1819—1820 годов. Проект этот,
однако, правительство не разослало заблаговременно комитатским собраниям,
что нужно было сделать для того, чтобы комитатские собрания изучили его
и дали соответствующие указания своим послам в государственном собрании.
Поэтому в январе 1847 года, когда проект был представлен на обсуждение
трансильванского государственного собрания, оно оказалось совершенно не-
подготовленным и вело обсуждение так, что нельзя было ожидать хороших
результатов.
Большинству трансильванского дворянства урбарий был не нужен, и оно
считало, что ничего хорошего он не даст. Напрасно говорил Вешшеленьи, что
«время и обстоятельства громким голосом приказывают немедленно ввести
урбарий хотя бы умеренного характера». Но на это не было никакой надежды,
ибо проект комитета «был такой туманный, такой безжизненный, а комитаты
выражали так мало доброй воли сделать то, чего требуют разум и вечная спра-
ведливость, зато были настолько пристрастны и недоброжелательны», что Веш-
шеленьи считал безнадежной деятельность государственного собрания в этом
направлении32 °. Его опасение оказалось справедливым. Большая часть сосло-
вий, приступив под давлением правительства к обсуждению проекта урбария,
хотела использовать его для ограбления крестьянства. Эта часть сословий из-
брала в качестве орудия ограбления крестьян проект комитета, составленный
на основе переписи 1819—1820 годов. Известно, что данные этой переписи были
ложными, ибо помещик, для того чтобы уменьшить платежи крестьян в пользу
государства, сознательно уменьшал размер недвижимого имущества крестья-
нина и вносил в опись не весь надел, а лишь часть его. Так, например, в общи-
не Жиба крепостной, имевший участок земли, засеваемый 28 кёбёлями зерна,
платил лишь за участок, засеваемый 6 кёбёлями. Теперь же государственное
собрание Трансильвании хотело, чтобы эта перепись была принята за основу
при разработке урбария и чтобы крепостному осталась только та часть его наде-
ла, за которую он платил налоги, а остальную бы часть помещик мог взять себе.
322
Такой грабеж с согласия государства, как это нужно было предполагать, мог
вызвать волнения во всей стране. Несмотря на это, правительственная партия,
имевшая большинство, вынесла именно такое постановление, и осуществлению
ее стараний способствовала лицемерная игра правительства. Правительство
поставило на повестку дня государственного собрания Трансильвании введе-
ние урбария, но лишь из тактических соображений, не-затем, чтобы принять
его, а затем, чтобы привлечь на свою сторону массы крепостных румын, которых
оно хотело восстановить против венгров. Правительство хотело заставить ру-
мын поверить в то, что оно защищает их интересы, но что все его добрые наме-
рения разбиваются об эксплуататорские стремления венгерских дворян. И тран-
сильванское дворянство попало в ловушку. Введенный законом 1847 года урба-
рий (статьи 3—16) не облегчил участи крепостных, а способствовал их ограбле-
нию, ибо он устанавливал размер надела на основе данных переписи 1819—
1820 годов и разрешал помещику отнимать у крестьян без компенсации ту землю,
которая не облагалась государственными налогами. «Народ ограблен»,—писал
о новом постановлении барон Жигмонд Кемень, бывший, впрочем, сторонни-
ком урбария, а не выкупа. Наиболее патриотично настроенные магнаты также
считали это решение ограблением крестьянина и предвидели, что оно приведет
к крестьянскому восстанию. Вешшеленьи предсказывал, что вскоре по стране
«промчится вихрь убийств». Его предсказание вскоре сбылось, хотя этот несча-
стный закон и не вступил в силу, его сделала беспредметным уния с Венгрией*,
на заключении которой настаивали трансильванские венгры, намереваясь
с помощью Венгрии избавить свою родину, для «которой пришло время сво-
боды», от удушливой атмосферы. Но благодаря этому закону Вена оконча-
тельно восстановила румын против венгерского господствующего класса и
втянула Трансильванию в гражданскую войну 1848 года.
ГЛАВА ПЯТАЯ
УНИЧТОЖЕНИЕ КРЕПОСТНИЧЕСТВА В 1848 ГОДУ
В 1847 году, когда было разослано королевское письмо, намечавшее от-
крытие государственного собрания 7 ноября-в Пожони, не было еще признаков
того, что это будет последнее сословное государственное собрание, что оно
создаст единую венгерскую нацию и осуществит конституционным путем
давнишние надежды венгерского общества. В это время общественное мнение
не только в Венгрии, но и во всех цивилизованных государствах Запада на-
ходится в состоянии возбуждения и новые политические идеалы воодушевляют
народы. Но о том, что приближается осуществление народных надежд, что вот-
вот разразится буря, которая сметет старый мир, не думали даже самые большие
оптимисты. В Вене все еще правил старый Меттерних. По отношению к Австрии
и Венгрии он придерживался прежней политики, оставаясь таким же упрямым
врагом идей прогресса, расширения национальных прав и освобождения масс,
как и во времена короля Франца I. Руководители венгерской либеральной оппо-
зиции не ожидали от Меттерниха значительных уступок, он с помощью
своей администрации продолжал вести против них ожесточенную борьбу.
Еще менее они могли надеяться на его падение, потому что в это время он,
имея собственное войско, заручился также вооруженной поддержкой со сто-
роны России. Хотя во время открытия государственного собрания грозовые
тучи стали сгущаться на европейском горизонте, а в Италии даже начали свер-
кать молнии, предвещавшие гибель старого, венгерская оппозиция не могла
рассчитывать и не рассчитывала ни на какие неожиданные события, то есть
не рассчитывала на такое изменение международных отношений, которое могло
бы способствовать победе ее идей. Она рассчитывала лишь на свои собственные
силы, черпая смелость в сознании справедливости своего дела и не думая об
* Уния была установлена законом, принятым в апреле 1848 года.—Прим. ред.
323
21*
использовании движений внутри Венгрии. Она хотела даже предотвратить
эти движения, хотела отвести опасность революции, считая своей неотложной
задачей удовлетворение требований масс, исполнение их желаний законодатель-
ным путем. Оппозиция заявляла, что это одна из самых настоятельных
задач государственного собрания. Она знала обстановку в стране, пони-
мала, что она занимает промежуточное положение между сильным двором
и массами, которых она страшилась, сознавала, что если она уступит руковод-
ство массами Вене, то будет прежде всего сама раздавлена двумя своими врага-
ми, а вместе с ней погибнут и самые святые для венгров идеалы. Оппозиция пони-
мала, что крестьянство ожесточено, что вера крестьянства в добрые наме-
рения господ покоится на непрочном основании. Чувство принадлежности
к венгерской нации начало приводить крестьянство в лагерь либеральной оп-
позиции, но от этого лагеря крестьянство ожидало уже действий, против чего,
однако, возражали две крайние группы дворянства—наиболее богатые и наи-
более бедные его слои. Эти слои старались и теперь мешать оппозиции так же,
как они мешали ей раньше. Сословие магнатов слепо следовало за двором,
осыпавшим его милостями, а представители пустых карманов и голодных желуд-
ков (бедные дворяне), которых в течение ряда лет Австрия использовала в ка-
честве орудия угнетения нации, теперь все более склонялись перед двором
и выступали в комитатских собраниях рука об руку с ним против сторонников
прогресса. Каким бы ярким ни был солнечный свет прогресса, он достигал со-
знания лишь наиболее выдающихся представителей интеллигенции и не мог
еще рассеять густого тумана феодализма. Это затрудняло деятельность сто-
ронников свободы и передовых идей.
В такой обстановке партии начали борьбу, которая в отдельных комитатах
протекала по-разному. В целом она была ожесточенной, в некоторых местах
она проходила исключительно бурно. Администрация еще руководила комитат-
скими собраниями через своих должностных лиц. Поэтому в некоторых местах
происходило следующее: должностные лица с несколькими дворянами, принад-
лежащими к правительственной партии, выкрикивали свои кандидатуры в по-
слы от своего комитата. Это вело к тому, что там, где за несколько месяцев
назад в выборах новых должностных лиц участвовали сотни людей, теперь
в выборах послов принимало участие лишь незначительное число дворян. Одна-
ко такие случаи были исключением. В большинстве же комитатов представители
различных направлений пускали в ход все свои силы для обеспечения победы
своих кандидатов, так что иногда отзвуки происходящей во время выборов
борьбы раздавались по всей стране. Так обстояло дело в центре национального
прогресса, в комитате Пешт, который на этот раз выбрал одним из своих по-
слов Лайоша Кошута, рассчитывая, что его гений значительно увеличит мораль-
ный вес государственного собрания. В этом комитат Пешт не ошибся. Открытые
и тайные сторонники правительства надели маску оппозиционеров, выдвинув
в противовес Кошуту другие не менее популярные кандидатуры. Но кандидату-
ра Кошута в конце концов прошла огромным большинством голосов, что вы-
звало радость и воодушевление по всей стране. Что касается Ференца Деака,
то он, как и на выборах в предыдущее государственное собрание, отчасти
вследствие своей болезни, не взял на себя обязанности посла. В целом оппози-
ция получила в нижней палате большинство в 10 человек (по подсчету Кошута,
там было 55 оппозиционеров и 45 сторонников правительства). Хотя при нали-
чии общей программы оппозиция разделялась на течения и группы, Кошут мог
с полным правом сказать по окончании выборов: «В нижней палате сословий
мы имеем большинство, благодаря чему мы или добьемся благополучия нашей
родины путем проведения реформы, или добьемся свержения правительства».
Доверие к государственному собранию создавали не только состав послов,
но и характер данных послам наказов. Многочисленные комитаты, доверяя
избранным ими лицам и разрешая им действовать вполне самостоятельно,
составили наказы в общей форме, выразив с большей или меньшей определен-
ностью требования равноправия, всеобщего налогового обложения, отмены
324
десятины и ликвидации старых учреждений, обязательной замены натураль-
ных и отработочных повинностей денежными платежами при компен-
сации £ помещикам их убытков. Но большинство правительственной партии
состоялощз «закоснелых защитников феодализма». По словам одного из послов,
одна часть этой партии называла себя «консервативными сторонниками рефор-
мы». Они предлагали свои услуги правительству, в то же время заигрывали
с Кошутом и называли сторонников прогресса «радикальной оппозицией».
Фердинанд V открыл государственное собрание 12 ноября 1847 года краткой
тронной речью на венгерском языке, что свидетельствовало о наступлении
нового времени. Венгерская речь, впервые во времена Габсбургов прозву-
чавшая с трона, вызвала воодушевление сословий, и они в тот же день
избрали эрцгерцога Иштвана наместником страны. Менее удовлетворили
сторонников прогресса королевские представления, которые, в соответствии
с настроением двора хотя и содержали некоторые уступки, в целом были
очень далеки от стремлений оппозиции. Однако они не уменьшили смелости
и энергии оппозиции. Кошут составил проект ответа королю, который,
однако, из-за возражений высших сословий не дошел до трона. В этом
ответе Кошут, не касаясь частностей, указывал, что цель государственного
собрания состоит в том, «чтобы в полной мере развить нашу конституционную
жизнь и наши материальные силы». В соответствии с этим большинство госу-
дарственного собрания намеревалось внести свои предложения исходя из коро-
левских представлений, но изменяя каждый пункт, согласно принципам своей
программы.
Большинство государственного собрания спешило начать заседания,
и уже 29 ноября Берталан Семере предложил признать принцип поголовного
налогового обложения. Вопрос был настолько всесторонне обсужден во всей
стране и освещен, что не нужно было произносить длинных речей, а лишь крат-
ко сослаться на то, что поголовное налоговое обложение является основой
всех реформ и что «в тот день, когда будет принят и осуществлен принцип пого-
ловного обложения-налогами, Венгрия получит новые основы своего существо-
вания». Несмотря на справедливость этого утверждения, вопрос о налоговой
системе не получил коренного разрешения, какого могли ожидать оппозиция
и нация. Большинство государственного собрания, говоря о поголовном обло-
жении налогами, имело в виду лишь подворные налоги, относящиеся к доходам
государственной казны, считая уплату значительно более тяжелого военного
налога обязанностью исключительно простого народа.
Нижняя палата в соответствии с ее посланием высшим сословиям 321 от
7 декабря постановила, «чтобы дворянство и все те, кто считает себя им,
а также те, которые были освобождены от уплаты налогов, платили, согласно
закону, подворный налог», причем это постановление гарантировало, что «бу-
дут устранены злоупотребления, связанные с раскладкой, сбором и доставкой
этого налога». Источники доходов государственной казны также облагались
налогом. Палата запросила согласие высших сословий на избрание комитета,
который разработал бы в указанном духе подробный законопроект введения
поголовного налогового обложения. Высшие сословия согласились на избра-
ние такого комитета, но при условии, что он произведет подготовку законопроек-
та без каких-либо указаний со стороны государственного собрания. Тем самым
дело затормозилось, что, однако, оказалось полезным, ибо решение вопроса
было отложено до того времени, когда уже нельзя было дальше уклоняться
от законодательного закрепления принципа поголовного обложения налогами.
Очень быстро на повестку дня всплыл вопрос о барщинных повинностях,
то есть вопрос об обязательной замене их денежными платежами. Ему был
посвящен 6-й пункт королевских представлений, состоявших из 11 пунктов.
6-й пункт гласил: «Ввиду того, что введение закона о выкупе крестьянами бар-
щинных повинностей связано со многими трудностями, его императорское вели-
чество для облегчения введения этого закона желает, чтобы сословия во время
заседаний государственного собрания представили на милостивое одобрение
325
его императорского величества такой законопроект, который бы, устраняя пре-
пятствия, вытекающие из ныне существующих законов, согласовал указанную
выше цель с идеями справедливости и с уважением к праву собственности».
В королевских представлениях не было сказано больше ни слова об
институте крепостничества, хотя двор и требовал уплаты нового налога,
тяжесть которого целиком ложилась на плечи крестьян.Вместе с тем пред-
ложения, содержавшиеся в королевских представлениях, покоились на тех
основах, которые государственное собрание приняло еще в 1833 году и от
которых сторонники прогресса уже давно отказались как от нецелесообраз-
ных и несоответствующих новым отношениям. Эта позиция двора, однако, не
устрашила оппозицию, и она не отказалась от своих стремлений к коренному
решению крестьянского вопроса. На окружном заседании Габор Лоньяи внес
предложение о внесении в закон пункта об обязательном выкупе барщинных
повинностей и об избрании государственного комитета, который, согласно
определенным указаниям, разработал бы подробный проект осуществления
обязательного выкупа повинностей.
Предложение Лоньяи получило большинство на окружных заседаниях,
а затем в форме послания к верхней палате было вынесено на общее заседание
сословий для обсуждения. В послании говорится, что сословия, обсудив 6-й
пункт королевских представлений, «считают одной из своих главных задач
скорее покончить с существующими крепостническими отношениями, сохране-
ния которых не желают более обе стороны [то есть дворяне и крепостные.—
Ред.] и которые противоречат интересам общества, покончить с крепостниче-
скими отношениями при условии полной компенсации помещикам понесенных
ими убытков. Но поскольку опыт показал, что разрешение вопроса о выкупе
(статья 7 закона 1840 года предусматривала выкуп крестьянином барщинных
повинностей с разрешения помещика) не дало желаемого результата, а 6-й
пункт королевских представлений указывает, что существующий закон нужно
дополнить более действенными постановлениями, то сословия желают, чтобы
помещикам была предоставлена полная компенсация их убытков, а также было
отменено условие, при котором выкуп натуральных и отработочных повинно-
стей в пользу помещика разрешался крестьянину с согласия помещика». Это
предложение было доложено нижней палате на заседании 20 декабря, а затем
было поставлено в повестку дня общего заседания 21 декабря, где оно было
обстоятельно обсуждено. Кроме председателя, выступило около 45 ораторов
(несколько человек выступали дважды), причем некоторые из них очень осно-
вательно разбирали вопрос об обязательном выкупе повинностей. Вместе с тем
не одна речь свидетельствовала о том, что многие члены государственного
собрания еще не ясно представляли себе оформление, практическое осуществле-
ние выкупа, а многие считали, что осуществит обязательный выкуп не государ-
ство, несмотря на желание отдельных помещиков и крепостных, и даже не оно
подготовит необходимый материал, на основе которого определят размер ком-
пенсации помещикам. Многие еще верили, что принудительность выкупа не
будет утверждена законом для всей страны, а будет применяться по отношению
к тем помещикам, которые будут отказываться от осуществления выкупа. Они-
то и будут принуждаться наместническим советом или специально образован-
ным высшим судом к заключению сделки с крепостными. Совершенно иными
и даже несколько наивными были взгляды относительно того, каким будет спо-
соб компенсации, как крепостной должен расплачиваться—деньгами или частью
своего надела. Характерно, что ни один оратор не упомянул о выкупе надела,
хотя несколько человек говорили о том, что крестьянина нужно сделать сво-
бодным собственником своего земельного участка. Некоторые члены государст-
венного собрания, несмотря на пример многих государственных урбариев
и закона 1836 года, все еще ломали голову над тем, можно ли государству вме-
шаться в дело осуществления выкупа, и хотели осуществить его без вмешатель-
ства государства, а до принятия закона об обязательном выкупе провести ряд
реформ, прежде всего реформу, предусматривающую создание крупного банка.
326
Несмотря на все это, спор о выкупе, разгоревшийся в нижней палате государ-
ственного собрания 1847—1848 годов и имевший большое влияние на обсужде-
ние крестьянского вопроса, заслуживает особого внимания. Этот спор начал
Янош Паал (комитат Шопрон). Он одобрил выкуп, но указал, что не только
помещика нужно обязать согласиться на выкуп, но и общину крепостных кре-
стьян, если этого пожелают три четверти крепостных. Весьма примечательно,
что он хотел предоставить политические права лишь откупившимся от барщи-
ны общинам, большинство населения которых является венграми. Йожеф Юшт
(комитат Туроц) предложил, чтобы выкуп был обязательным лишь там, где этого
захочет вся община. Винце Зомборчевич (комитат Сабадка), оправдав существо-
вание до настоящего времени института крепостничества, заметил, что «в на-
стоящее время он представляет собой опасное препятствие для развития общест-
ва» и что «течение времени настолько разрушило крепостничество, что у чело-
века нет сил восстановить его. Время вынесло этому подгнившему гиганту смер-
тельный приговор».
Янош Смречаньи выступил против принципа обязательности выкупа, хотя
и признал, что «налогоплательщики обеднели и причина этого заключается
в существовании крепостнических отношений». Иштван Руткаи в принципе
был согласен с осуществлением выкупа. Но он хотел отложить его осуществле-
ние до того времени, когда осуществятся наши законы «о размежевании зе-
мель»* и когда завершатся все судебные процессы по делам, связанным с этим
размежеванием, «ибо до тех пор, пока ничего из этого не осуществлено, нельзя
и говорить о том, что каждый помещик является господином своей земли»,
поэтому сейчас помещик не может согласиться на выкуп.
С энтузиазмом отстаивал необходимость выкупа Миклош Хернер (посол
от Пожоньского капитула). Он искренне говорил о том, что во всех конститу-
ционных государствах «народ находится в лучшем положении, более свободен,
чем в нашем отечестве. Мы наблюдаем, что в других странах промышленность
более развита, чем у нас. Народ там не обязан нести такие повинности в пользу
дворянства, какие он несет у нас, он не скован крепостной зависимостью так,
как у нас; там более развита промышленность и выше благосостояние народа,
потому что каждый является собственником своего имущества, может пустить
его в оборот, может свободно им распорядиться. Все, что он заработал, является
его собственностью. Никто не обязан нести в пользу помещиков барщину, ка-
кую-либо службу и другие повинности». Затем он добавил, что хотя народ
в Венгрии не достиг такой ступени развития культуры, какой достигли другие
европейские конституционные нации, нои в венгерском народе уже пробудилась
жажда свободы настолько, что он не может теперь согласиться отдавать барщине
часть своего драгоценного времени, которую ему хотелось бы посвятить работе
на себя, и, как говорил оратор, народ не хочет «приносить в жертву поме-
щику» часть своего урожая, ради которого он «проливал кровавый пот, когда
собирал этот урожай под палящим солнцем». В конце выступления оратор
заметил, что при настоящем положении «становится совершенно понятным,
что он (крепостной) не может относиться к нам с большой симпатией».
Леринц Тот (город Брезнобанья) от имени населения городов привет-
ствовал выкуп, «который придаст народу нашего отечества, освеженному и
возвышенному благодаря свободному труду и собственности, такую силу,
которая едва ли снилась тем, кто десять лет назад преследовал борцов за
идею выкупа, считая их глашатаями восстания». Таким образом, оратор
одобрил «постановления, принятые в интересах народа палатой, которая
состоит лишь из дворян и в которой народ не представлен».
Михай Кенез (комитат Яс-Куншаг) заявил, что «отечество может достичь
процветания лишь тогда, когда миллионы народа, получив землю в собствен-
* Оратор имел в виду закон 1836 года (статьи 10 и 12), согласно которому можно
было производить размежевание земель и угодий, используемых совместно крестьянской
общиной и помещиком. Размежевание производилось по желанию одной из сторон. Эта
мера была новым шагом в деле обезземеливания крестьян.—Прим. ред.
327
аосгь и освободившись от цепей феодализма, сольются с привилегированными
классами».
Агостон Мариашши (комитат Шарош) объявил, что его выборщики, «рас-
смотрев нынешнее положение бедных налогоплательщиков, не желают в настоя-
щее время осуществления выкупа средствами принуждения». Он указал, что
в комитате Шарош пустуют сотни наделов и что выкуп нежелателен, ибо крестья-
нин страдает из-за недостатка хлеба насущного, а не из-за того, что не осущест-
влен выкуп. Нужно думать, говорил он, о средствах сообщения, об источниках
денежных средств и о банках, тогда крепостные городов* достигнут такого
положения, при котором они станут считать выкуп желательным.
Саму Бониш (комитат Сабольч), один из горячих приверженцев реформы,
обрушился на общеупотребительный аргумент против выкупа. «Мы дворяне,—
сказал он,—многократно упоминаем о том, что своей кровью завоевали отече-
ство и свою свободу. Но очень быстро мы забыли о том, что платящий налоги
народ проливал свою кровь, защищая отечество и свободу, в то время как нашей-
то крови пролито не очень много».
Пал Сонтаг (город Брезнобанья), «один из скромных представителей чет-
вертого сословия» [то есть представитель городов. —Ред. ], которое так же угне-
тено, как и народ, платящий налоги, одобрил идею выкупа, подчеркнув, «что
право помещика на труд крепостных и на их наделы нельзя сравнивать с
правом собственности человека на свою одежду или на какие-нибудь земельные
владения». Он обратил внимание палаты на то, что «12 миллионов налогопла-
тельщиков с напряженным вниманием следят за людьми, которые в государствен-
ном собрании решают вопрос о выкупе повинностей, и если в настоящий момент
налогоплательщики воспримут разрешение этого вопроса как милостивый.дар, то
решение этого вопроса в будущем будет означать завоеванную ими уступку».
Дьюла Буйанович (город Эперьеш) сказал, что уничтожение крепостни-
ческих отношений, которое уже произошло в других государствах, не имею-
щих своей конституции, особенно желательно для Венгрии, как для земле-
дельческой страны, обладающей конституцией.
Ласло Шнее (комитат Хевеш) стоял за обязательный выкуп, указывая,
что сами массы, ввиду того что они не имеют образования, не могут судить
о том, что для них выгодно, а что—вредно.
Йожеф Буньик (Хорватия) возражал против использования принудитель-
ных мер при осуществлении выкупа. Лайош Штур (город Зойом) горячо привет-
ствовал выкуп, указав, что «иностранные государства знают об уроженцах
Венгрии лишь то, что они являются несчастными налогоплательщиками (misera
contribuens plebs). В течение столетий произошло много событий в нашем
отечестве, было принято много постановлений, но почти ничего не изменилось
в судьбе угнетенного народа». Ему возражали, утверждая, что венгерский про-
стой народ не является более крепостным, ибо он пользуется свободой перехода.
На это возражение Лайош Штур отвечал: «Тот, кто не имеет собственности
и кто не имеет права собственности даже на кусок земли, который он тысячу
раз вспахивал, засевал, обливаясь потом, кто должен трудиться, выполняя
тяжелую работу для другого, кто всю свою жизнь должен содержать других,
кто не имеет надежды получить за свой тяжкий труд хотя бы ничтожное воз-
награждение, тот, чье материальное и духовное благополучие во многом зави-
сит от воли других, находится в рабском положении. В этом положении еще
и сейчас находится бедный народ в нашем отечестве». Он перечислил все те мно-
гочисленные повинности, которые крестьянство обязано нести за 13 240 974 холь-
да земли, находящихся в его пользовании, в то время как дворянство,
владеющее 32 миллионами хольдов земли, едва ли принимает какое-нибудь
участие в уплате государственных налогов. В официальном дневнике сессии
государственного собрания были опубликованы такие обширные выдержки
* Крепостные городов—это крепостные, чьим господином являлся какой-либо сво-
бодный королевский город.—Прим. ред.
328
из речи Штура, какие не публиковались ни из одной другой речи, произ-
несенной на этом заседании, и, судя по этому факту, речь Штура произвела
очень большое впечатление на слушателей.
Пал Бори (комитат Хонт) хотел, чтобы выкуп не был принудительным
для крестьян, ибо «крепостным, имеющим большие семьи, значительно легче
платить свои прежние взносы и выполнять повинности, чем отягощать свой
надел долгом, который составит сумма выкупа; крепостным будет трудно вы-
платить этот долг, а также законные проценты по этому долгу».
Антал Бабарци (комитат Чонград) также возражал против обязательности
выкупа, ибо, как он говорил, этот принцип оскорбляет святое право собствен-
ности. Но он предложил принять закон о выкупе барщины при условии, если
уплата выкупной суммы будет производиться раз в год в течение пяти лет
равными частями. Но так как в данный момент обсуждался не законопроект,
а послание верхней палате, то дискуссия и закончилась тем, что большинство
направило верхней палате послание, составленное на заседаниях делегатов
отдельных комитатов, в котором просило принять содержащиеся в этом по-
слании общие принципы и согласиться на избрание комитета для разработки на
основе этих принципов подробного законопроекта.
В этих принципах, хотя и в виде намеков, содержалось требование осуще-
ствить во всей стране обязательный выкуп повинностей, лежащих на крепост-
ном. Вскоре было принято решение о ликвидации права неотчуждаемости дво-
рянской собственности. Этим самым нижняя палата уже в 1847 году, по край-
ней мере в принципе, провозгласила освобождение венгерской земли от пут
феодализма. Это было сделано по собственному побуждению государственного
собрания на основании глубокого изучения существа вопроса и признания
политического значения его, на основе правильной оценки факторов нацио-
нальной экономики—словом, по самым благородным мотивам. Задержать
принятие этих постановлений не смогли бы никакие движения в других стра-
нах, ни внешнеполитическая обстановка, например изменение отношений
с Австрией или с Западной Европой. Однако законодательное закрепление
этой великой идеи, детальная разработка закона об обязательном выкупе
повинностей натолкнулась в дальнейшем на бесчисленные преграды, что,
пожалуй, предвидели сами глашатаи этой идеи. Но, во всяком случае, про-
возглашение принципов обязательного выкупа убедило трудящиеся массы
страны в том, что большинство нижней палаты (послов) уже серьезно желает
их освобождения.
При таких обстоятельствах последнее сословное государственное собрание
вступило в достопамятный 1848 год, первые два месяца которого прошли также
в спокойной, свободной от внешних влияний обстановке и были использованы
обеими палатами для усердной деятельности. Послание нижней палаты по
крестьянскому вопросу было немедленно передано высшим сословиям. Однако
комитет верхней палаты не спешил сего разрешением. Проект ответа на это по-
слание был представлен верхней палате лишь на заседании 12 января 1848 года.
Этот ответ был тождественен предложению, которое внес хранитель короны*
барон Миклош Вай во время дискуссии. В этом ответе высшие сословия подчер-
кивали, что причина безрезультатности в прошлом закона о выкупе заключа-
лась «не во враждебном отношении помещиков к выкупу», а в других препят-
ствиях, к которым относятся «нужда в деньгах, отсутствие кредита, необхо-
димость вносить плату за выкуп только деньгами, различная степень культуры
народа, улучшение положения в многочисленных общинах, а главное—слож-
ность и запутанность барщинных отношений». Согласно посланию верхней
палаты нижней палате, нет необходимости в «принудительном законе о вы-
купе», и осуществление выкупа не будет успешным, «если законодательство не
позаботится о том, чтобы помочь земледельцам выплатить полную компен-
* Государственное собрание избирало обычно из среды магнатов двух должностных
лиц, носивших титул хранителей короны.—Прим. ред.
329
сацию помещику». В первую очередь, по мнению членов верхней палаты,
необходимо устранить существующие препятствия для осуществления выкупа.
Однако следует ли «ограничиться предварительным изложением вопроса, или
следует принять закон, обязательный для всех»? Этот закон, говорят члены
верхней палаты, кажется, не стоит рекомендовать для принятия, это нецелесо-
образно, ибо он возбудил бы такие желания и такие надежды, которые законо-
дательство не сможет удовлетворить. Верхняя палата, однако, соглашалась
в своем послании с избранием государственного комитета, «чтобы наряду
с устранением существующих препятствий прежде всего позаботиться омерах,
которые обеспечат полную компенсацию убытков помещика за счет крестьян,
пожелавших освободиться от повинностей путем выкупа». «После подробной
разработки этих мер для обеспечения полной компенсации помещику комитет
должен обратить внимание на создание беспристрастного трибунала, который
должен определять размер компенсации в каждом отдельном случае выкупа
путем простой, но твердо установленной процедуры». Однако в послании
верхней палаты было выражено желание ограничить обязательность выкупа
лишь такими исключительными случаями, «когда все крепостные общины
или отдельного имения будут готовы и способны внести помещику полную
компенсацию, а помещик пожелал бы все-таки помешать им освободиться
от повинностей путем выкупа», или когда помещик желает, а крепостные,
имея возможность выкупиться, возражают против выкупа. Проект этого
послания высшие сословия обсудили на своем заседании лишь 3 февраля.
Длительную дискуссию, продолжавшуюся и на следующий день, открыл
хранитель короны барон Миклош Вай, и так как проект бы делом его рук,
то он предложил принять его. В своей речи он говорил о многом. Он про-
славлял касающийся крестьянского вопроса 6-й пункт королевских представле-
ний, хорошо принятый нацией, прославлял государственное собрание, всегда
в «должных случаях» обращавшее внимание на положение народа, утверждал,
что венгры не отстали от других наций в деле «признания выкупа», ибо их госу-
дарственное собрание создало статью VIII закона 1836 года. Из всего этого
Миклош Вай делал вывод, что «венгерская аристократия—искренний сторонник
идеи выкупа». Но сам оратор не был сторонником обязательного выкупа, ибо
он считал, что у крепостных не было необходимых для выкупа денег. Следова-
тельно, указывал барон Вай, нужно дать крепостным возможность расплатить-
ся за освобождение не деньгами, а землей. Выкуп должен быть обязательным
лишь там, где он под силу крепостным. При таких условиях осуществле-
ния выкупа Вай готов был согласиться на предложение нижней палаты
об избрании комитета для разработки закона об обязательном выкупе.
Граф Эмиль Дешшеффи немедленно принял предложение Вая. «Осторожность,
постепенность, мудрость, осмотрительность, соблюдение прав и охрана инте-
ресов»,—вот что провозгласил Дешшеффи, добавив и другие лозунги кон-
серваторов. Насколько неправильно оценивал Дешшеффи положение, свиде-
тельствуют его слова, произнесенные 3 февраля 1848 года: «Мы живем в мире.
Законы, регулирующие отношения между помещиком и крепостным, сохра-
няют свою силу. Народ с доверием и спокойно ожидает наших постановлений.
Мы можем действовать совершенно свободно, без какого-либо давления извне».
Это означало, что незачем спешить. Кто за три недели до землетрясения, поко-
лебавшего основы европейских государств, так оценивал положение, тот,
конечно, мог оперировать аргументами столетней давности, хотя и хвастался,
что возбудил «в печати вопрос о выкупе 9 лет назад». В остальном речь
графа Дешшеффи была полна звонких фраз о свободе, об увеличении числа
лиц, платящих налоги, о радости труда, о процветании земледелия. Но в,кон-
це концов Дешшеффи поддержал предложение Вая, которое было направлено
как раз против всего того, что он превозносил.
Более убедительно ссылался на принципы, превознесенные графом Деш-
шеффи, третий оратор, граф Антал Сапари, указавший, что в проекте нижней
палаты «речь идет главным образом о выкупе десятины и барщины, которые
330
не только не увеличивают богатства страны, но и ненавистны крепостным».
Свой тезис о роли барщины и десятины он обосновал аргументами, взятыми
из практики и науки. «Я считаю,—сказал он,—что благодаря выкупу выиграют
помещик, крестьянин и государство, ибо благодаря выкупу увеличится богат-
ство страны, а в этом все трое заинтересованы». Однако Сапари возражал про-
тив стремления нижней палаты сделать выкуп обязательным лишь для помещи-
ка. Он говорил,’что известно всего два-три случая, когда помещик препятство-
вал выкупу, зато «имеются сотни случаев, когда наиболее зажиточные крепо-
стные не принимают предложения о выкупе, несмотря на выгоднейшие условия
его». Таким образом, Сапари требовал, чтобы был издан закон, «делающий
выкуп принудительным для обеих сторон». Он хотел, чтобы были даны соответ-
ствующие указания комитету по выработке закона об обязательном выкупе.
Граф Шандор Эрдёди начал свою речь с заявления, что «у нашего отече-
ства множество задач и что для выполнения каждой из них нужны деньги».
Затем он сказал, что «уничтожение крепостнических отношений является на-
стоятельной необходимостью как для развития экономики, так и для достиже-
ния независимости нашей родины». Ликвидация этих отношений потребует,
однако, как сказал Эрдёди, 300 миллионов форинтов, которые государство мо-
жет приобрести, лишь введя поголовное налоговое обложение. Оратор, буду-
чи просвещенным человеком своего времени, дал очень интересную характери-
стику противников выкупа. «Выкуп,—говорил он,—имеет немало противников.
Не обманувшись, мы, можем насчитать среди них многих светских и церков-
ных помещиков. Противниками выкупа являются многие неразумные и очень
разумные крепостные. Есть противники выкупа и в комитатских собраниях.
Многие лица, полагающие, что с уничтожением крепостнических отношений
исчезнет их нынешнее влияние на помещиков и на крепостных, также враги
выкупа. Врагом выкупа является бюрократия, ибо с уничтожением крепостни-
ческих отношений она лишится права вмешательства в отношения между
крепостными и помещиком. Она является противником выкупа также и пото-
му, что краеугольным камнем выкупа является независимость нашей нации,
чего бюрократия боится больше всего».
Граф Янош Чираки начал свою речь с искреннего признания, что
он «не может похвастаться практическими знаниями в этом важном вопросе».
Несмотря на это, он произнес длинную речь, резко выступая против «ниспро-
вержения существующих законов о крепостничестве». От попытки ликвидиро-
вать эти законы высшие сословия «мудро отказались» на государственных
собраниях, состоявшихся еще в далеком, прошлом. Призвав к «спокойному
обдумыванию, зрелому размышлению» и провозгласив еще несколько лозунгов
в том же духе, он принял с некоторыми изменениями предложение Вая. Граф
Мориц Альмашши говорил в том же духе.
Темешский граф Ференц Тиханьи заметил, что «нельзя отрицать, что все
мы не без предрассудков». Затем он заявил, что закон 1840 года остался не
осуществленным и что причины этого скрыты в самом законе, который разрешил
выкуп, «но не установил ни способа его осуществления, ни условий, при кото-
рых он должен быть осуществлен, хотя закон не только должен был, но и мог
бы это определить. Закон мог бы установить цену каждого вида повинности,
которая выкупается». Тиханьи все-таки возражал против принудительности
выкупа и присоединился к предложению Вая.
Граф Ласло Телеки в доказательство того, что следует добиться обязатель-
ного выкупа теперь, когда помещик еще сможет получить компенсацию, сослал-
ся на события в Галиции и выразил пожелание, чтобы часть выкупной платы
уплатило помещикам государство. Если высшие сословия возражают против
обязательного выкупа, то, сказал Телеки, «я еще раз говорю „нет“ тому, кто
пользуется правом вето*, и если бы мы предоставили отдельным людям право
* Безусловным правом вето обладал король Венгрии (он же австрийский импе-
ратор), который мог отменить любой закон, принятый государственным собранием.—
Прим. ред.
331
запрещать то, что мы считаем благотворным и полезным для нашей родины,
то тем самым мы бы подвергли сильному риску нашу родину». Итак, говорил
тфаф Ласло Телеки, я предлагаю, чтобы верхняя палата согласилась с избра-
нием комитета, дав ему следующий наказ: 1) подготовить законопроект, пре-
дусматривающий наиболее быструю ликвидацию крепостнических отношений
при условии выплаты помещику с помощью государства компенсации; 2) по-
мочь крепостным освободиться от барщины путем финансовых мероприятий, а
также путем предоставления крепостным возможности выкупать свои повинно-
сти различными способами; 3) разрешить заключать свободные соглашения;
4) проведение мероприятия по осуществлению выкупа не ставить в зависи-
мость от согласия отдельных лиц.
Барон Миклош Вай был готов изменить свое предложение согласно поже-
ланиям Телеки. Герман Бушан, посол от Хорватии, также соглашался с пред-
ложением Вая об осуществлении выкупа при условии, если этот выкуп не будет
принудительным, помещики получат компенсацию и будет основан банк.
По мнению графа Тивадара Чаки, для более зажиточных крепостных «бар-
щинные отработки не тяжелы» и они сами не хотят их выкупать, а более бедные
не могут их выкупить, так как выкуп разорит их. Следовательно, обязательный
выкуп совершенно излишен, ибо он может возбудить в народе такие желания,
«которые приведут к печальным последствиям».
Граф Домокош Телеки, ссылаясь на пример зарубежных стран, горячо
защищал осуществление выкупа при посредничестве государства, ибо «только
таким путем можно добиться полного преобразования крепостнических отно-
шений». Он высказывался за избрание комитета по выработке закона о вы-
купе и за предоставление комитету самых широких прав. Таким образом, он
поддержал предложение графа Ласло Телеки.
Главный ишпан Игнац Хертеленди в своем выступлении подчеркнул, что
«наш век является веком промышленности и умножения богатства, причем
главным условием свободы промышленности является свободная земля». Его
взгляды были наиболее близки взглядам графа Чираки.
Главный ишпан Йожеф Юрменьи заявил, что «идея принудительности
как таковая означает некоторый нажим» и для будущего «я беру в качестве
критерия ранее принятые законодательные мероприятия». Юрменьи считает,1
что в стране нет «всеобщего влечения к выкупу». Он хочет отложить решение
этого вопроса до будущего государственного собрания и присоединяется к
предложению Вая. Граф Ференц Халлер согласился с предложениями нижней
палаты, ибо, принимая во внимание галицийские события, он считал необхо-
димым решить этот вопрос. Граф Антал Сечен находил барщинные повинности
тяжелыми, но «соответствующими нынешнему экономическому положению».
По его словам, Венгрия сейчас находится в таком положении, когда нет необ-
ходимости в государственном вмешательстве в отношения между крепостными
и помещиками и ссылка на галицийские события не основательна. Он не нахо-
дит сходства между крепостническими отношениями в Галиции и Венгрии.
В Галиции имели место такие злоупотребления помещиков своей властью,
которые были устранены в Венгрии законом 1836 года. Он присоединился
к предложению Вая.
Чанадский епископ Йожеф Лонович был искренним сторонником выкупа.
«Одну из главных бед крепостнических отношений я вижу в том,—говорил он,—
что при их существовании помещик часто терпит убытки, а крепостное крестьян-
ство деморализуется». Но он возражал против принудительности выкупа и
принял предложение Вая, добавив к нему несколько положений, взятых из
выступления Ласло Телеки. То же сделал барон Алайош Вай, который так
начал свою речь: «Тот, кто не общался с простым народом, не может предста-
вить себе, какая фальшь в его отношениях с помещиком. Стоит помещику, зани-
мающемуся хозяйством, присмотреться к крестьянину, он увидит, что если
крепостной имеет 2 плуга, то он возьмет худший и землю помещика будет не
пахать, а царапать; если у него есть 2 телеги, он выберет худшую, чтобы на нее
332
нельзя было положить много груза, и тем самым освободит себя от барщины,
сказав: «Господин, я больше не могу положить, иначе сломаю мою телегу!»
Если /гром он выйдет на барщину не в установленное законом время, а двумя
или тремя часами позже, то и вечером он рано возвратится домой; крестьянин
или с крайней неохотой работает на барщине, или бездельничает. Я убежден
в том, что тот, кто все это видит и знает по опыту, как работает этот же
самый крепостной на себя, не будет настаивать, чтобы этот работник был его
крепостным, и невольно скажет: выкуп, пусть будет осуществлен выкуп!»
Несмотря на все это, оратор не хотел, чтобы этот выкуп был обязательным,
и признавал его необходимым лишь в исключительных, «неизбежных»случаях.
Больше всего он возражал против уплаты за выкуп исключительно деньгами,
ибо «никто не может знать, что имеется у крепостного в его сундуках, укра-
шенных розами».
На заседании 4 февраля дискуссия продолжалась при неослабевающем
интересе участников к обсуждаемому вопросу. Граф Отто Зичи, ссылаясь на
Деака и Кёльчеи, особенно горячо защищал крепостных, «которые за нас пашут,
за нас боронят, за нас сеют и убирают урожай, которых мы, кроме того, обя-
зываем выполнять государственную барщину и с имущества которых мы взима-
ем десятину. Этих людей мы обязаны сделать свободными... ибо опыт подсказы-
вает, что с того момента, когда наши земледельцы будут иметь землю на пра-
вах собственности, они смогут рационально вести свое хозяйство. Насколько
удачно будет решен этот вопрос, зависит от трона, династии и аристократии.
Если эта проблема будет разрешена удачно, то Венгрия возродится. Венгрия
никогда не сможет стать сильной, если не будет осуществлен выкуп. Если же
эта проблема не будет решена, то пожелаем, по крайней мере, того, чтобы в
дальнейшем не брали десятины с крови* и с имущества десятимиллионного
народа; железная цепь, если ее очень сильно натянуть, с треском рвется, и то
здание, которое она поддерживает, валится на землю. До сих пор условия
благоприятствуют удачному решению вопроса о выкупе, так используем же
благоприятный момент, ибо упущенное время никогда не возвращается обрат-
но». Зичи одобрил проект нижней палаты.
Барон Виктор Меснил заявил: «Многие расхваливают крепостничество
как нечто возвышенное, как прекрасный институт, а я считаю его созданием,
достойным Макиавелли: держать дворянство и народ в постоянной вражде
друг к другу, сдерживать одних посредством других, чтобы можно было натра-
вить одного против другого в любую минуту, делать так, чтобы все, что нравит-
ся народу, исходило от правительства, а все, что в тягость народу,—от помещи-
ка, значит тем самым увековечивать опасную кастовую ненависть между отдель-
ными слоями народа. Поэтому абсолютизм всегда способствовал сохранению
крепостнических отношений. Мы должны любой ценой освободить народ от
крепостного состояния, ибо сохранение этого состояния несет нам гибель.
Чтобы наша страна смогла быть великой, процветающей, сильной и счастливой,
чтобы все ее жители были подлинными патриотами, нужно избрать путь вве-
дения всеобщего налогового обложения и осуществление выкупа. Для нынеш-
него состояния страны характерно господство произвола, и нельзя мечтать
о конституционных правах для народа и о их расширении. Все это является
достаточной причиной для того, чтобы мы постарались, если это только возмож-
но, уничтожить одним ударом, подобно Давиду, гигантскую преграду для
осуществления гражданской свободы, то есть крепостное состояние». Меснил
хотел, чтобы был принят закон об обязательном выкупе, но возражал против
того, чтобы отдать за выкуп часть крестьянского надела. «Преобладающая
часть земельных владений в настоящее время находится в руках дворянства,
и ничто так не ожесточит крепостного, который и сейчас едва может прокормить-
ся обработкой своей земли, как постановление о расплате за выкуп землей.
Это постановление крепостной воспримет как попытку отнять у него землю,
* Имеются в виду наборы венгерских крестьян в австрийскую армию.—Прим. ред.
333
что в настоящее время было бы просто невозможным, так как крепостной рас-
сматривает эту землю как вещь, за пользование которой он платит налоги».
«Ошибаются те,—говорил он,—которые считают, что закон о выкупе поку-
шается на собственность, ибо здесь речь идет лишь об изменении формы исполь-
зования собственности. Такое изменение не препятствует развитию общества
и улучшает участь не только налогоплательщиков, но и помещиков. Это не что
иное, как экспроприация ради общественного блага, и пусть остерегаются те,
которые не хотят видеть в этом знамения времени». Но в настоящее время
Меснил не считал «возможным настаивать» на осуществлении обязательного
выкупа, а поддержал предложение графа Ласло Телеки. Титулованный епи-
скоп Миклош Безереди присоединился к предложению Вая, ибо, сказал он,
«осторожный образ действий, по-моему, согласуется с прежними нашими
законами о крепостничестве».
Главный ишпан Антал Марцибаньи напомнил, что «народ приписал пра-
вительству все ценное, что было в урбарии, введенном в 1836 году, и был уве-
рен, что урбарий дало правительство, а не помещики».МарЦибаньи отметил, что
нельзя пренебречь принудительностью выкупа; нужно принять закон и затем
при его проведении можно будет позаботиться об устранении финансовых за-
труднений, если они окажутся. В остальном он поддержал предложение Вая.
Граф Йожеф Палффи ожидал, что правительство, в составе которого нахо-
дятся и специалисты, представит готовый план относительно финансовой сто-
роны выкупа. Палффи присоединился к предложению графа Телеки.
Граф Лайош Каройи напомнил, что он своими поступками доказал, что
является сторонником выкупа, и не из политических соображений, а «лишь
потому,—сказал он,—что я от всего сердца хочу прогресса в земледелии и улуч-
шения положения земледельцев». Но он не одобрил принудительность выкупа.
Принудительный закон, как он заявил, будет бесполезным, ибо большинство
общин крепостных не желает его. Оратор отметил, что он знает многих крепо-
стных, которые говорят, что исполнение барщины в пользу комитата или поме-
щика не отягощает их и что они удовлетворены своим состоянием. Он поддержи-
вает предложение Вая.
Барон Бела Венкхейм выразил пожелание избрать комитет по выработке
закона о выкупе, но инструкций ему не давать. Комитет должен сам подгото-
вить такой проект, «который бы сделал выкуп по возможности приемлемым,
желательным и благоприятным для крепостных». Он считает, что, поскольку
не введен урбарий, регулирующий размер повинностей, не может быть и речи
о их выкупе». Он считает принудительность выкупа «преждевременной и в силу
нынешних обстоятельств невозможной». Комитет не должен, следовательно,
готовить «финансовый проект», ибо «многие скажут: мы подготовили проект,
пусть теперь император или аристократия найдут деньги». Бела Венкхейм
принял предложение Вая с изменениями Телеки.
Главный ишпан барон Лайош Бедекович возражал против принуждения
и присоединился к предложению Вая. Граф Янош Зичи хотел бы ликвидировать
запутанные крепостнические отношения, как он говорит, «прежде всего с точ-
ки зрения своих интересов и интересов своего хозяйства, а также потому, что
я хочу поднять народ на такую ступень, на какую он поднят в других странах».
Свое краткое выступление он закончил тем, что присоединился к предложению
Телеки.
Государственный судья Дьёрдь Майлат указал, что между предло-
жениями Вая и Телеки нет существенных различий, и те, которые согласны
с мнением Телеки, могут поддержать и предложение Вая. Граф Лайош Бат-
тьяни согласился с мнением Майлата, после чего председательствующий наме-
стник поставил вопрос на голосование. Однако до голосования Вай еще раз
зачитал свое предложение. Снова начались прения, хотя и не такие продолжи-
тельные. Несколько ораторов подчеркнули важность вопроса. Так, главный
ишпан Йожеф Рудич видел самое большое несчастье страны не в барщин-
ных отработках, а в том, что «нет системы при определении размера повин-
334
ностей за пользование землей. Например, в комитате Арва один надел несет
такие же барщинные повинности, как в комитатах Чонград, Бекеш или в коми-
тате Баната, хотя в комитате Арва надел не дает и пятнадцатой доли дохода,
который получают наделы в названных комитатах». Наконец, председательству-
ющий наместник объявил, что принято предложение барона ЛЬ1клоша Вая.
Это предложение в форме послания, главную часть которого я привел выше,
было принято на заседании 5 февраля без замечаний, но его утверждение
было отложено до того времени, когда оно будет подготовлено для передачи
в нижнюю палату. На заседании, состоявшемся 10 февраля, когда должны
были окончательно утвердить послание, его снова довольно долго обсу-
ждали, причем наряду с некоторыми незначительными изменениями стиля были
выброшены целые абзацы, а в других абзацах были произведены существенные
изменения. В целом же высшие сословия приняли предложение нижней палаты
об избрании государственного комитета для разработки законопроекта по
крестьянскому вопросу, но они хотели дать этому комитету инструкции, от-
личные от предложенных нижней палатой. Таким образом, принятие проекта
задержалось ввиду возникших расхождений во взглядах между членами нижней
и верхней палат. Комитет не был избран, законопроект не был подготовлен,
и, когда настал решительный момент, государственному собранию пришлось
импровизировать и вносить наспех некоторые предложения. Ответственность
за это несут одни высшие сословия, которые никогда не принимали во внимание
предостережения времени и занимали в этом вопросе огромной важности самую
отсталую позицию, в силу чего в событиях более позднего времени при окон-
чательном разрешении вопроса о крепостничестве они сыграли смешную, до-
стойную сожаления роль, то есть были полностью оттеснены на задний план.
Что касается революционера Кошута, который, несмотря на все интриги,
поднялся до ройи вождя большинства нижней палаты, то он в это время развил
активную деятельность, ведя ее с большой осторожностью, добиваясь осуще-
ствления национальных идеалов. Он упорно настаивал на осуществлении всех
реформ, которые выдвигала оппозиция в своей программе, и делал это с учетом
существующих условий, принимая во внимание законные права дворянства
и главным образом двора. Он был готов на все разумные уступки в частностях,
с тем, чтобы правительство согласилось на реформы в целом. Так называемые
консервативные реформисты вели конфиденциальные переговоры с двором
и еще 26 февраля 1848 года сообщали в Вену о том, что Кошут готов умерить
свои требования. Однако Кошут не отказывался от требования «разработать
в интересах народа закон о выкупе и о путях его осуществления, принять рас-
поряжение об участии самих двор ян в осуществлении этогозакона в их имениях».
Но двор и его сторонники не хотели согласиться на разработку закона о выкупе.
Партия мнимых сторонников реформ была склонна,ограничиться лишь тем,
чтобы «продвинуть вопрос о выкупе в следующую стадию, не решая его
окончательно, и сделать обязательным выкуп лишь там, где крепостные
смогут предоставить полную компенсацию помещику». Другими словами, эта
партия разделяла мнение высших сословий. В конце февраля 1848 года, когда
во Франции уже разразилась революция, но весть о ней еще не достигла Венгрии,
даже наиболее просвещенные представители, правительственной партии еще
возражали против освобождения крепостных и хотели обмануть массы проведе-
нием кое-каких половинчатых мер, как, например, добровольного выкупа
повинностей или введения закона, предоставляющего любому человеку право
собственности на землю и занятия официальных должностей. Даже первый
тревожный слух о революции 24 февраля не заставил их отказаться от своих
стремлений. До тех пор, пока сторонники правительства не удостоверились,
что смогут удержать власть лишь с помощью штыков жандармерии и войска,
они не только не хотели уступать, но демонстративно пренебрегали обществен-
ным мнением и хотели распустить государственное собрание. Откликаясь
на парижские события, граф Дьёрдь Аппоньи, канцлер и глава правительст-
венной партии, писал 1 марта своим пожоньским друзьям, что «желать в такой
335
обстановке вырвать уступки у правительства было бы политическим преступле-
нием, поэтому мы не настаиваем на уступках». В силу такого образа мыслей
сторонники правительства сами вызвали бурю, которая окончательно разбила
и снесла и существующую политическую систему и ее сторонников. Напротив,
Кошут и его друзья сразу же поняли всемирно-историческое значение париж-
ской революции и не дожидались того, что скажут о ней власти в Вене. По пер-
вому известию о революции они поняли, что она означает, и стали действовать
соответствующим образом. Они обобщили главные требования своей программы
и выразили их в самой категорической форме. Затем Кошут 3 марта внес в ниж-
нюю палату предложение о том, чтобы государственное собрание в соответствии
с новой обстановкой направило двору свое послание.
В сравнительно кратком послании, принятом нижней палатой на заседа-
нии 4 марта, говорится о том, что сословия решили для удовлетворения «новых
потребностей страны» ввести поголовный подворный налог. Далее в послании
говорится: «Мы решили покончить с крепостническими отношениями при. усло-
вии предоставления помещикам компенсации и, уравняв права народа и дво-
рянства, повысить благосостояние нашей родины и тем самым усилить трон».
Речь, в которой Кошут предложил послам одобрить проект послания, была
опубликована и распространена по всей стране и в Австрии и произвела огром-
ное впечатление. 4 марта нижняя палата приняла послание королю. Это посла-
ние было тотчас же послано верхней палате для того, чтобы магнаты присоеди-
нились к нему. В верхней палате принятие послания, однако, задержалось.
Так как венский двор хотел уклониться от обсуждения послания и предложе-
ний, содержащихся в нем, то с помощью председательствующих в верхней пала-
те магнатов он отсрочил созыв заседания верхней палаты, поэтому высшие
•сословия и не обсудили послание. Но именно эта тактика и принесла двору
несчастье, ибо в это время восстание народа в Вене создало совершенно .новое
положение. Правительство и его режим пали. В общественной жизни начали
проявлять себя новые силы—массы. Известия из Парижа, Вены, Пожони,
в особенности злонамеренная и неразумная проволочка в работе верхней пала-
ты разбудили всю страну. В городах и даже в селах народ вышел на улицу,
образовывались комитеты, делались заявления, провозглашались требования.
Весь народ включился в политическую жизнь. Огромное возбуждение обще-
ственного мнения содействовало успеху национальных требований, ибо под
давлением общественного мнения двор и его сторонники вынуждены были идти
на уступки. Вместе с тем революционный подъем придал смелости оппозиции,
и она стала более упорно отстаивать свои требования. Борьба приобрела новый,
боевой характер. Вена сочла возможным уже в это время приступить к натравли-
ванию других национальностей на венгров. Наиболее ярким выражением воли
нации явилось выступление народа 15 марта в Пеште под руководством моло-
дых писателей, обобщивших требования венгров в 12 пунктах под заглавием:
«Чего требует венгерская нация?» Среди них были требования гражданского
и религиозного равенства перед законом (пункт 4); всеобщего налогового обло-
жения (пункт 6); уничтожения барщины (пункт 7). К тому времени уже боль-
шинство этих требований было принято нижней палатой, то есть было принято
решение о выполнении этих требований. Так, 14 марта нижняя палата заявила
о введении всеобщего налогового обложения, что означало, что все жители
обязаны платить не только подворный налог, но и все другие налоги.
Под давлением венских событий высшие сословия, наконец, присоедини-
лись к посланию нижней палаты. 15 марта делегация от имени всей страны от-
везла послание королю Фердинанду в Вену. Он милостиво принял делегацию,
обещал выполнить ее требования и назначил графа Лайоша Баттьяни*, очень
уважаемого члена партии либералов, председателем ответственного венгерско-
го министерства с тем, чтобы он разработал новые законопроекты и представил
* Л. Баттьяни, был главой правительства до 1 октября 1848 года. Правительство
Л. Баттьяни проводило политику, направленную на предотвращение развертывания ре-
волюции.—Прим. ред.
336
бы свои соображения о распределении министерских портфелей. Граф полно-
стью сознавал значение крестьянского вопроса и 17 марта, в день возвращения
делегации на судне в Пожонь, решил, что вечером же созовет влиятельнейших
членов государственного собрания на совещание по вопросу о выкупе. Из-за
неразумной позиции, которую занимали высшие сословия, никакого законо-
проекта подготовлено не было. Созванное графом совещание, кроме вопроса
о выкупе, решало и вопрос о крепостнических отношениях. Оно постановило,
что эти отношения должны быть уничтожены и что необходимо возможно ско-
рее подготовить законопроект о их ликвидации.
Так как Ференц Деак, кандидат на пост министра юстиции, еще не прибыл
в Пожонь, где он появился лишь 20 марта уже в качестве посла государственно-
го собрания от комитата Зала, то подготовка законопроекта о выкупе легла
на Кошута, находившегося в центре событий. Кошут попросил Кальмана Гици,
члена наместнического суда, немедленно подготовить текст законопроекта.
Гици без промедления выполнил поручение, и Кошут уже 18 марта предста-
вил разработанный законопроект окружному заседанию, где этот законопроект
и был принят. Затем законопроект был представлен общему заседанию государ-
ственного собрания.
Оно началось 18 марта в 2 часа пополудни и продолжалось с коротким
перерывом пять с половиной часов. На повестке дня стоял законопроект об
отмене крепостнических отношений. Антал Бабарци предложил изменить
название законопроекта. Жигмонд Кенде предложил внести в закон следующее:
«Нерешенные и находящиеся на рассмотрении гражданские и уголовные дела
о барщине должны быть немедленно переданы комитатским властям». Кошут
считал, однако, изменение, предложенное Бабарци, недостаточно ясно сфор-
мулированным и предложил сформулировать заголовок законопроекта следую-
щим образом: «Об отмене существующих в настоящее время барщинных повин-
ностей и дополняющих их на основе отдельных договоров отработок, а также
десятины и денежных платежей». Его предложение было принято с условием,
что после слова «повинности» в скобках будет стоять слово «барщина». О пред-
ложении Кенде в дневнике заседания ничего не говорится, да и в закон оно
не попало. После того как законопроект был принят, председатель предложил
сообщить о нем на следующий день высшим сословиям. Но Кошут сообщил,
что, как он слышал от премьер-министра, верхняя палата собирается на свое
заседание уже сегодня, и проект был немедленно переслан верхней палате.
Высшие сословия начали свое заседание также в 2 часа. На заседании они
приняли проект о введении всеобщего налогового обложения. Закрывая засе-
дание, председательствовавший наместник заявил: «Сословия сегодня сове-
щаются по вопросу о выкупе, они приготовят свое предложение лишь через
несколько часов, поэтому заседание закрывается и будет продолжено завтра».
Но по просьбе нижней палаты, которая настаивала на быстром решении вопро-
са, наместник открыл заседание верхней палаты в 8 часов вечера. Однако
очень немногие своевременно получили извещение, и на заседание, на котором
председательствовал государственный судья Дьёрдь Майлат, явилось всего
около семнадцати человек. Сначала председатель зачитал проект, а затем пред-
ложил обсудить его по пунктам.
Но уже при обсуждении первого пункта Майлат поставил вопрос, вклю-
чается ли в число отменяемых повинностей крепостных и десятина с вина.
Затем он добавил, что необходимо обдумать и другие вопросы, для чего требует-
ся время. Учитывая также, что в некоторых вопросах высшие сословия,
может быть, захотят пойти дальше послов, Майлат предложил перенести
обсуждение законопроекта на следующий день. Однако эта хитрость не удалась.
Барон Жигмонд Переньи, граф Янош Палффи и граф Гедеон Радаи высказались
против переноса, и палата решила продолжать обсуждение. Тогда сторонники
двора попытались отложить решение вопроса другим путем, а именно, внося
изменения в проект. Так, граф Янош Чираки внес предложение по первому
пункту. Однако барон Переньи и барон Имре Редл заставили Чираки взять
22 и. Ачади 337
его обратно. Барон Переньи защищал текст каждого пункта в редакции нижней
палаты. Вокруг некоторых пунктов разгорелись довольно жаркие споры.
Премьер-министр граф Лайош Баттьяни также поддерживал редакцию нижней
палаты. В конце концов все пункты законопроекта были приняты в неизменен-
ном виде. В 9 часов вечера на заседании нижней палаты, продолжавшемся без
перерывов, уже официально было объявлено, что высшие сословия одобрили
законопроект об отмене крепостнических отношений. 20 марта представители
высших сословий, не присутствовавшие при принятии закона, заявили, что,
хотя на последнем заседании многие из них не присутствовали, никто, однако,
не сомневается в законности принятого тогда решения об отмене крепостниче-
ских отношений. Магнатам нужно было ускорить решение крестьянского во-
проса, ибо они чувствовали, что их старые ошибки и грехи уменьшили их авто-
ритет и руководство событиями выскользнуло из их рук. 19 марта в 8 часов
утра нижняя палата окончательно приняла законопроекты о всеобщем налого-
вом обложении, об уничтожении барщинных повинностей и церковной десяти-
ны. Обе палаты утвердили законопроекты на немедленно созванном совме-
стном заседании и направили на утверждение королю.
Поскольку обе палаты приняли законопроект, то послы опубликовали
заявление «О задачах настоящего государственного собрания» и, между прочим,
довели до сведения общественности, что к вопросам, по которым государствен-
ное собрание, безусловно, должно принять закон, они относят всеобщее налого-
вое обложение, а также «отмену крепостнических отношений в частных имениях
при условии компенсации помещику убытков». Затем, не сомневаясь в королев-
ском согласии, многие члены государственного собрания послали проект зако-
нов своим комитатам, которые и объявили его крепостным, чтобы успокоить их.
Таким образом, проект стал осуществляться, прежде чем его утвердил
король, что создало немало недоразумений. В Вене реакция снова начала под-
нимать голову и потребовала внести изменения как в проект о выкупе, так и в
некоторые другие проекты. 28 марта король в своем послании, которое на сле-
дующий день было зачитано на совместном заседании обеих палат государствен-
ного собрания, заявил, что он утверждает законопроект о всеобщем налоговом
обложении. Затем в послании говорилось: «Статьи о барщинных повинностях,
то есть о необходимости их отмены при условии выплаты помещикам компен-
сации, статьи о повинностях, дополняющих их на основе договоров, как это
имеет место в практике, а также статьи о необходимости отмены десятины
и денежных платежей его величество милостиво не соблаговолило утвердить
потому, что немедленная отмена барщинных повинностей лишит сил тот самый
класс [то есть дворян.—Ред.], который с редким благородством приносит такие
огромные жертвы, а также потому, что этот закон создаст опасное положение
в стране в связи с разрушением сельского хозяйства, в связи с убытками, при-
чиненными торговле, промышленности и даже в связи с возможностью голода.
Поэтому сословия должны снова более детально обсудить указанный законо-
проект, обдумав меры для предотвращения опасных последствий». В противовес
этому окружное заседание уже 28 марта, когда ему стало известно о содер-
жании королевского послания, приняло постановление, в котором говорилось,
что выкуп барщинных повинностей не изменяет отношения зависимости Венгрии
от Габсбургов. В нем говорилось также о том, что в своем послании от 19-го сего
месяца [то есть марта.—Ред.], направленном королю, «сословия ясно, решитель-
но и единодушно заявили об отмене крепостнических отношений, поэтому со-
словия ни в коем случае не намерены ни отказываться от этого постановления,
ни ограничивать его. Сословия не считают необходимым и уместным новое
обсуждение законопроекта. Они против внесения каких бы то ни было изменений
в проект, против отсрочки его осуществления, так как этот законопроект ничем
не отличается от полностью одобренного королем законопроекта о всеобщем
налоговом обложении». 29 марта нижняя палата государственного собрания
признала это решение правильным и немедленно направила его высшим сосло-
виям, которые в тот же день обсудили его, хотя несколько человек и хотело
338
перенести обсуждение на следующий день. Против обсуждения решения нижней
палаты возражали некоторые магнаты, говоря, что до сих пор они имели обык-
новение не обсуждать, а лишь принимать к сведению послания нижней палаты.
Сам барон Миклош Вай предложил принять к сведению решение нижней пала-
ты. Барон Янош Есенак хотел не просто принять решение нижней палаты к све-
дению, а присоединиться к нему. Граф Казимир Баттьяни горячо выступил
в поддержку этого предложения, ибо «гражданский долг палаты—заявить, что
она не может удовлетвориться ответом, который хочет обмануть лучшие надеж-
ды нации и данное ей священнейшее обещание». После краткой дискуссии пред-
седатель также заявил о присоединении к решению нижней палаты, и государ-
ственное собрание направило королю новое послание в духе послания, принято-
го нижней палатой. Однако в это время возникли новые осложнения.
Многие комитаты уже приняли к исполнению законопроект. Но вскоре
выяснилось, что он был подготовлен опрометчиво, ибо отдельные его пункты
можно было толковать по-разному. Как заявил 28 марта в палате кандидат
на пост министра юстиции Ференц Деак, многие уже обращались к нему с прось-
бой внести изменения в законопроект. Но Деак, не принимавший участия
в разработке законопроекта, отвергал все изменения, хотя некоторые возраже-
ния считал правильными. Однако он боялся, что принятие изменений поставит
под угрозу законопроект, что эти изменения могут привести к сокращению
гарантированных крестьянству прав. «После того как законопроект был принят
единодушно обеими палатами, после того как его провозгласили во многих
комитатах, я считаю,—говорит он,—любые изменения опасными, и принятие
этих изменений просто привело бы к кровопролитной крестьянской войне».
На окружном заседании 5 апреля некоторые послы снова подняли вопрос об
изменениях законопроекта о выкупе повинностей, но Деак снова отверг их
предложения, согласившись лишь с тем, что, оставив принятый текст без изме-
нения, собрание должно дать правильное толкование отдельных его пунктов.
В тот же день состоялось заседание нижней палаты. В послании, направленном
королю, говорилось: «Мы не считаем необходимым и возможным хотя бы частич-
ное изменение статей закона, касающихся выкупа повинностей, так как в зако-
нопроекте, представленном королю, мы заявили уже ясно и решительно об
уничтожении крепостнических отношений и королевский ответ вселил в нас
уверенность в правоте нашего решения».
Но на этом дело не кончилось, и вопрос об изменениях законопроекта
о выкупе повинностей снова всплыл на повестку дня общего заседания 8 апре-
ля. Премьер-министр доложил, что «в нашем законодательстве имеются различ-
ные по своему смыслу решения относительно осуществления закона об отмене
крепостнических отношений. Поэтому сословия и заявили о необходимости
разъяснить во избежание возможных недоразумений смысл упомянутого закона
в той его части, которая касается отмены повинностей». Сословия не считали
нужным создавать новый закон, ибо основной смысл закона совершенно ясен
благодаря наличию в нем слов «крепостнические отношения». Однако они
разъяснили смысл закона в двух отношениях. Во-первых, они указали, что
крепостное держание «означает такое держание, которое на основании суще-
ствующих законов о землевладении нельзя отнять у крепостного ни путем суда,
ни путем продажи». Во-вторых, они указали, что, согласно новому закону,
«должны быть уничтожены лишь такая барщина, десятина (помещичья девяти-
на) или дополняющие их денежные платежи, которые выполняются в пользу
помещика крепостным за пользование землей, за такое держание, которое поме-
щик не может отнять у крепостного». По свидетельству дневника заседания,
дискуссия на совместном заседании была очень краткой. Возражения вызвали
лишь несколько второстепенных постановлений. Так, имелись возражения про-
тив уничтожения тесно связанной с барщинными повинностями десятины и всех
видов денежных платежей, близких к десятине, возражения против того, что-
бы считать землей крепостных все земли, внесенные в урбариальные списки.
В данном случае возражения сводились к тому, что в некоторых общинах нет
339
22*
таких списков. Подобные же возражения раздавались на заседании верхней
палаты в этот же день, но большинство этой палаты отказалось от изменений
текста законопроекта, о чем было объявлено в тот же день на вечернем заседа-
нии нижней палаты. В то же время двор под давлением событий прекратил
сопротивление, и на другой день, 9 апреля, было зачитано официальное уве-
домление, датированное 8 апреля, о том, что король «соблаговолил всемилости-
вейше одобрить вызвавший много споров законопроект». Таким образом, при
согласии всех надлежащих органов был отменен законодательным путем ста-
рый институт крепостничества и связанные с ним экономические отношения.
Окончательное утверждение остальных законов произошло 11 апреля, в день
торжественного закрытия государственного собрания.
Закон государственного собрания 1848 года, состоящий из 31 статьи, яв-
ляется золотой книгой венгерского законодательства, целью которой, как
говорится во вступлении к нему, «является предоставление всему венгерскому
народу равных прав». Каждая статья закона непосредственно или косвенно
касалась трудящихся масс. Но особое внимание уделяют крестьянскому вопросу
следующие статьи закона 1848 года.
Статья 8, о всеобщем налоговом обложении. В ней говорилось, что с 1 но-
ября 1848 года «все жители Венгрии и связанных с нею владений одинаково
и без всякого различия облагаются государственными налогами. Ответствен-
ные министерства, заслушав сообщения комитатов, проведут соответству-
ющую подготовку к введению всеобщего налогового обложения.
Статья 9, об отмене крепостных повинностей и повинностей, дополнявших
их на основе договоров; об отмене десятины и денежных платежей. Все упомя-
нутые повинности «с момента провозглашения закона навсегда отменяются»,
и «законодательство гарантирует помещикам компенсацию убытков. Государст-
во выплачивает им сумму, равную стоимости барщинных повинностей». По это-
му вопросу правительство должно представить законопроект на обсуждение
ближайшего государственного собрания. До принятия этого законопроекта
помещики, имеющие крепостных, получают отсрочку уплаты долгов, за исклю-
чением уплаты по векселям, и с них могут быть взысканы лишь подлежащие
уплате проценты. Тот же закон отменил помещичье судопроизводство, то есть
отменил помещичьи суды, функции которых передавались другим судебным
и административным властям.
Статья 10, о сходках, о разделе пастбищ и о рубке деревьев.
Статья 11,о делах, которые ранее рассматривались в помещичьих судах.
Статья 12, о помещичьих доходах, отданных в залог. В этой статье подроб-
но перечислялись отдельные основные положения статьи 9 и устанавливались
способы их практического осуществления.
Статья 13, об отмене церковной десятины. «Духовное сословие,—говори-
лось во введении к этой статье,—отказывается без всякой компенсации от цер-
ковной десятины, и сословия вносят в закон этот пункт в память о жертве,
принесенной духовным сословием на алтарь отечества». В свою очередь они
ликвидируют десятину, уплачиваемую деньгами или натурой как непосредствен-
но церкви, так и ее откупщикам на основе постоянных соглашений и королевских
пожалований. Поскольку отмена десятины уменьшит доходы отдельных предста-
вителей низшего духовенства, государство особым законом позаботится об их
компенсации. Те же миряне, которые получали в свою пользу церковную деся-
тину, также получат компенсацию от государства.
Статья 15, об уничтожении права неотчуждаемости дворянской собствен-
ности. Закон лишь в принципе провозгласил такое уничтожение, указав каби-
нету министров, чтобы он к ближайшему государственному собранию разрабо-
тал новый гражданский кодекс, в котором было бы отражено «уничтожение
права неотчуждаемости дворянской собственности». Поскольку же предыдущее
государственное собрание предоставило право владения землей всем лицам,
исповедующим религии, разрешенные законом, то в законе 1848 года об этом
нет особого упоминания. В таком упоминании не было необходимости, потому
340
что новые законы устраняли препятствия, затруднявшие осуществление права-
владения землей.
В законе 1848 года говорится о многом, о чем не говорилось в других зако-
нах о крепостном крестьянстве. Особенно важна статья 9, явившаяся
основой великой реформы. Она содержит те принципы, на которые опирались
последующие законы и на которых строилось великое здание новых экономи-
ческих отношений. То, что закон не провозглашает уничтожения института
крепостничества, как это сделал в свое время император Иосиф II, объясняется
изменившимися условиями. Однако удивляет то, что закон не говорит об отме-
не девятины и в числе повинностей, которые он отменяет, упоминает лишь бар-
щину, десятину и денежные платежи. Еще более поразительно, что он говорит
о таких деталях реформы, как сбор плодов, раздел пастбищ, рубка деревь-
ев, но ни словом не упоминает о главном—о наделе крепостного. Он обходит
молчанием вопрос о праве собственности крепостного на надел, обходит вопрос
о том, является ли бывший крепостной свободным собственником своего прежне-
го надела, а между тем сказать об этом было очень важно, ибо в это время со-
вершались такие выкупы повинностей, в результате которых крестьянин не
приобретал права собственности на свой надел, а лишь освобождался от по-
винностей навсегда или на определенное время.
Видимо, закон 1848 года не шел дальше мер, предусмотренных планом
Кошута 1846 года, касавшихся лишь выкупа повинностей крепостного, хотя
при этом не исключалось такое толкование закона, что выкуп распространяется
и на надел и что крестьянин становится собственником надела. Действительно,
так и толковали новый закон. Но все же этот закон не гарантировал права
крестьян на надел, что явилось следствием его поспешной разработки и
утверждения. Деак поэтому и назвал этот закон «импровизацией».
Трансильванское государственное собрание в целом также приняло вен-
герские законы 1848 года, воспроизведя их в некоторых случаях дословно.
Но в законы, касающиеся крепостных, оно внесло принципиальные изменения,
помимо изменений, необходимость которых диктовалась местными условиями.
Причиной таких изменений было несовершенство венгерских законов о крепо-
стных.
Венгерские события оказали глубокое влияние на руководителей обще-
ственного движения в Трансильвании. Массы дворян в это время еще не очень
привыкли к мысли об освобождении крепостных. 12 апреля барон Миклош
Вешшеленьи, еще недавно возражавший против обязательного выкупа, под
влиянием пожоньских событий обратился с открытым письмом к своим тран-
сильванским соотечественникам, которые хотели отделаться от крестьянства
пустыми обещаниями. В этом письме он призывал их «внять предостережениям
момента, которыми нельзя пренебрегать». Теперь он провозглашает то, на что
обращал его внимание Кошут два года тому назад. «Не может быть никаких
колебаний относительно того, оставить барщину и десятину или отменить,—
писал Вешшеленьи трансильванскому дворянству.—Им пришел конец. Нет
теперь такой силы, которая могла бы каким-либо чудом продлить их существо-
вание. Теперь вопрос стоит так: либо мы у себя в Трансильвании сами освобо-
дим крестьянина, либо он по собственному почину разобьет цепи и сбросит
с себя иго повинностей, либо освободит крестьян венское правительство».
Действительно, других путей не было. При известии о законопроекте венгер-
ского государственного собрания румынское крестьянство во многих местах
отказалось выполнять барщинные повинности и потребовало раздела дворян-
ских имений. На своем Национальном собрании, состоявшемся 15 мая 1848 года
в Балажфальве, румыны потребовали уничтожения барщинных повинностей
и десятины без уплаты помещикам компенсации. В такой обстановке трансиль-
ванское государственное собрание обсуждало крестьянский вопрос. Главным
оратором по этому вопросу был барон Миклош Вешшеленьи, являвшийся;
в течение двадцати лет благородным защитником крестьянства. Он со всей
искренностью заявил: «Поднимем ранее угнетенных крепостных до нашего
341
уровня, сделаем их такими, какими их создал бог. Пусть прежние крепостные
и желлеры будут в дальнейшем не жалкими плебеями(misera plebs),a свободны-
ми гражданами». Его слова произвели впечатление, и трансильванское государ-
ственное собрание решило крестьянский вопрос по примеру венгров.
Трансильванские законы также отменяли барщину, десятину и денежные
платежи, то есть стояли на точке зрения обязательности денежного выкупа
повинностей, но они не обошли вопроса и о наделе крепостного. В параграфе 4
статьи IV говорится, что «граждане (бывшие крепостные и желлеры) без вме-
шательства суда не могут быть лишены пользования тем наделом и той землей,
которые находятся в их руках, какими бы ни были эти земли по своему характе-
ру». В трансильванских законах говорится об образовании новых судов, кото-
рые решают вопрос о положении указанных земель (являются ли они держания-
ми крепостных, иЛи входят в состав домена) и решают споры об этих землях ме-
жду бывшими крепостными и помещиками. Согласно трансильванским законам
и принципам частного права, крепостной «не может быть лишен той земли, кото-
рая находится в его пользовании». Таким образом, провозглашалось, что быв-
ший крепостной не может быть лишен своего надела или другого вида держания,
хотя безусловное право собственности крестьянина на эту землю и не обеспечи-
валось. В законах говорилось, что права крепостных в использовании пастбищ
и лесов не будут ограничиваться, как это было ранее, но помещик уже не обязан
давать им строительные материалы из собственных лесов. Бывшие крепостные
обязаны платить десятину со своих виноградников и вносить малые регалии.
Трансильванские законы включали также статью 12 венгерского закона, но
шли далее в вопросе осуществления компенсации помещиков. Законы преду-
сматривали выплату компенсации помещикам, для чего был выпущен государ-
ственный заем. Но в первую очередь для этих целей предусматривалось исполь-
зование доходов от соляных разработок, а если бы этих средств не хватило, то
все государственные доходы Трансильвании должны были быть использованы
в качестве ссуды для оплаты компенсации помещикам. Все эти постановления
были внесены в трансильванские законы 1848 года, подготовленные значитель-
но позже венгерских и утвержденные королем Фердинандом V лишь 10 июня
в Инсбруке, куда король бежал в страхе перед восставшими венцами. Тран-
сильванские законы утверждались под влиянием событий, происшедших в это
время в Венгрии, и с согласия венгерского правительства. Какими бы непол-
ными и неясными ни были новые законы, практически они положили конец давно
устаревшему институту крепостничества и сделали возможным преобразование
национальных экономических отношений в современном.духе. Крепостничество
исчезло. Таким образом закончилась его многовековая история. Как за грани-
цей революции 1789 и 1830 годов, так и в Венгрии народная буря 1848 года
принесла с собой это давно желаемое преобразование. Дворянство душой и серд-
цем было с народом и способствовало победе народных политических идеалов.
Новый министр юстиции Ференц Деак очень метко определил причины вы-
ступления дворянства против крепостничества. «Во Франции,—говорил он еще
в марте на одном из окружных заседаний,—шатается трон. В Германии
происходит всеобщее волнение, и все это находит отклик и в Австрии и у нас.
Поэтому государственное собрание очень правильно считает, что всякая от-
срочка решительного выступления может быть опасна, ибо в это бурное время
ни у правительства, ни у государственного собрания не может быть другой
задачи, кроме задачи подавить движение или встать во главе его. Так как
дворянство не чувствует себя достаточно сильным, чтобы подавить движение,
то оно очень мудро поступает, возглавляя его, ибо тем самым оно предотвра-
щает взрыв гражданской войны».
Действительно, дворянство этим самым оказало неизмеримую услугу
своей нации, огромное большинство которой считало, что,законы 1848 года
обеспечат их благосостояние и их свободу. Когда впоследствии венский двор
начал вооруженное наступление, хотя он и вынужден был позже осуществить
эти законы в части, касавшейся крепостного крестьянства, то массы рассма-
342
тривали это наступление как покушение на их свободу. Уже не одно сословие
или класс, а единая могущественная нация встала на защиту священного зако-
нодательства 1848 года, чтобы в борьбе за него проявить чудеса героизма на
полях сражений. В кровопролитной борьбе был разбит средневековый феодаль-
ный строй землевладения. Общее крещение кровью создало единую венгерскую
нацию, граждане которой были равны в своих правах и обязанностях не только
на бумаге, но и в действительности. Предпосылкой дальнейших преобразова-
ний было освобождение крепостного крестьянства законодательным путем,
ибо, пока этого не произошло у нас, как и во всех других сословных государ-
ствах, господин и крепостной недоверчиво, враждебно относились друг к другу.
Законодател ьство 1847— 1848 годов создало, наконец, здоровые отношения между
господствующими слоями и огромными массами трудящихся, которые сначала
на поле боя, а затем и в области мирного, производительного труда открыли
новую эпоху цивилизации, благосостояния и национального процветания
венгерского государства и общества. И те опасения, которые связывались
с освобождением масс, не оправдались. Никогда так благополучно не жили
венгры в своем отечестве, никогда их национальное сознание, развитие их
духовной и материальной культуры не находились на таком высоком уровне,
никогда не процветало так земледелие, а промышленность, торговля, транспорт
не давали пропитания такому количеству рабочих, как сейчас, два поколения
спустя после освобождения от крепостничества. Хотя в течение этого периода
на основе новых экономических отношений возникали новые общественные
и хозяйственные осложнения, но преодолевать их помогали общий труд и про-
гресс, развивавшие сознание общности интересов всех слоев народа.
ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
1 «А magyar birodalom tortenete», Ket kotetben, Kiadja az Athenaeum, Budapest, 1903
es 1904.
2 Обзор огромного материала, хранящегося в нашем государственном архиве, имеется
в «Лексиконе народного хозяйства», т. II, под редакцией Халас-Манделло (Kozgaz-
dasagi Lexikon Halasz-Mandello szerkeszteseben) в приложении к моей статье «История
крепостного крестьянства» («Jobbagysag Tortenete»), т. II, стр. 232, и к статье «Бар-
щина» («ОгЬег»), т. III, стр. 596—597. Там также можно найти относящуюся к этому
вопросу библиографию, приложенную к моей статье «История хозяйства» («Gazdasag-
tortenete»), т. I, стр. 733.
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ
3 Эту идею развивает барон Теодор фон Гольтц в работе «История народного хозяйства»,
т. I. Введение (von der Goltz, Geschichte der deutschen Landwirtschaften).
Очень много интересного говорит также об этом Бела Фельдеш в работе «Обществен-
ная экономия», в двух томах (F б 1 d е s Bela, Tarsadalmi Gazdasagtan).
4 Zolnai Gyula, Magyar oklevelszotar, 431.
5 «Паннонхальмская монография», т. I, стр. 294 («Pannonhalma monographiaja», I,
стр. 294). Это издание предпринято Ласло Эрдейи. Пока опубликован т. I—Э р д е й и
Ласло, История Паннонхальмского главного аббатства (Erdelyi Laszlo,
A pannonhalmi foapatsag tortenete), т. II—Шёрёш Понграц, продолжение тома пер-
вого, т. VII—Ф юшши Тамаш, Залаварское аббатство (Fiissy Tamas,
A zalavari apatsag, т. VIII и IX—III ёрёш Понграц, Баконьбельское аббат-
ство (Soros Pongrac, A bakonybely apatsag). Полное название издания «Ис-
тория паннонхальмского ордена святого Бенедикта» («А pannonhalmi Szent Benedek
rend tortenete»). Я буду обозначать его для краткости «Панн, мон.» («Рапп. mon.»).
Мне придется часто ссылаться на это издание, так как оно публикует большое число
до сих пор неизвестных документов по истории хозяйства. Что касается известных,
изданных с ошибками и рассеянных по различным архивам документов, то они вклю-
чены в это издание и даны по возможности без ошибок.
6 Nagy Gyula, Sztaray-okleveltar, 1, 301, mansiones vulgo teluk dictas (1358),
ugyanott 535; curias, seu mansiones jobagiones integras vulgo thelek vocatas (1394).
7 Nagy Imre, Zala varmegye oklev., I, 402.
8 Поземельной общиной, которую можно рассматривать как основной институт в нашем
земледелии со времени Иштвана Святого до 1840 года, занимается К. Таганьи в ра-
боте «История поземельной общины в Венгрии» (TaganyiKaroly, A foldko-
zosseg tortenete Magyarorszagban).
9 Kolozsvar i-0 v a r i, Magyar jogtorteneti emlekek, I, 1, 274.
10 Kozgazdasagi Lexicon, III, Penztortenet.
11 A magyar nemzet tortenete az Arpadok koraban, I.
12 Против вычислений Паулера выступает Лайош Кроцф (К г о р f L a j о s, Magyar
Gazdasagtort. Szemle, VI, kt.).
13 Опубликовано в работе «Итоги выставки 1896 года, посвященной 1000-летию вен-
герского государства», стр. 478—484 («Az 1896-iki ezredeves kiallitas eredmenye»).
14 Опубликовано мною в работе «Положение нашего народного хозяйства в XVI и XVII
веках» («Kozgazdasagi allapotaink а XVI es XVII szazadban»).
15 Опубликовано мною в работе «Положение нашего народного хозяйства в XVI и XVII
веках», стр. 31 («Kozgazdasagi allapotaink а XVI es XVII szazadban», 31).
16 Д-р Рюбель в своей работе о франках обстоятельно разбирает этот вопрос.
344
17
]8
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
В наставлениях, обращенных к сыну, которые в действительности писал не он, но ко-
торые соответствуют духу и потребностям эпохи. «Собрание венгерских законов»,
т. I («Magyar Torvenytar», I).
«Рапп, mon.», 1, 544.
Встречается уже в учредительной печварадской грамоте (1015) короля Иштвана,
подлинность которой, правда, внушает сомнение, но которая, однако, в части, касаю-
щейся этого налога, как показывают позднейшие факты, соответствует условиям
эпохи.
Грамота Белы IV 1226 года.
Опубликовал Карачони Янош в работе «Грамоты короля Иштвана Святого» (К а г а-
csonyi Janos, Szent Istvan kiraly oklevelei).
Gyomlai Gyula, Szent Istvan veszpremvolgyi donatioja.
Fejer, Codex dipl. Hung., I, 388—394.
Fejerpataky Laszlo, Okl. II, Istvan korabol, 7—8.
Опубликовал Кнауз Нандор в работе «Сентбенедиктинское аббатство около Гарама»,
т. I, стр. 23—32 (Knauz Nando г, A Garam melletti szentbenedeki apatsag,
I, 23—32).
«Рапп, mon.», I, 577—578, текст грамоты см. стр. 590—592.
Цитированная работа фон Гольтца.
Fejerpataky Laszlo, Kalman kiraly oklevelei.
Knauz Nando r, A Garam melletti szentbenedeki apatsag.
Knauz Nan, dor, Mon. Eccl. Strig., I, 88—97.
«Рапп, mon.», I, 597—598.
«Az alapito level Konyvszemle», 1892, 3, 14—18.
Die ergostatuto cum multis nobilibus et ignobilibus, tarn magnatibus, quam servientibus
et jobagionibus castri etc.; Wenzel G., Arpadkori uj okl., VI.
Kovachich J. N., Silloge Decretorum Comitialium, 1.
Wenzel G., Arpadkori Uj Okl., I, 106—126.
Об этом много говорит Эрдейи Ласло. См. «Nyelvtud. Kozl.», 34, 388—416.
Knauz Nandor, Mon. Eccl. Strig., I, 193.
Согласно Анталу Пору, это слово означает также мастера, изготовляющего деревян-
ные кубки (Becherer). См. «Gazdasagtort. Szemle», 1904, 174.
Knauz Nandor, Mon. Eccl. Strig., I, 212.
Knauz Nandor, Mon Eccl. Strig., I, 212.
«Рапп, mon.», I, 564—569.
Я составил это на основе переписи Альбеуса и таблиц Эрдейи Ласло. «Рапп, топ.»,
I, 570—576.
«Рапп, топ.», I, 321—322.
Knauz Nandor, Mon. Eccl. Strig., I, 267.
«Рапп, mon.», I, 645—646.
«Рапп, mon.», I, 675—676.
«Рапп, mon.», I, 678—679.
«Рапп, mon.», I, 716—717.
«Рапп, mon.», I, 718—721.
«Рапп, mon.», I, 726—727.
«Рапп, mon.», I, 768—770.
«Рапп, mon.», I, 792—893.
«Рапп, mon.», I, 753.
«Рапп, mon.», I, 767.
«Рапп, mon.», I, 789—791.
«Рапп, mon.», I, 771—787.
Дароносцами, или прислужниками при капелле, назывались крестьяне, которые долж-
ны были давать лошадь для перевозки капеллы, то есть ручного алтаря, в то время,
когда аббат находился в пути; они несли также и другие барщинные повинности.
345
51 У аббатства были также владения вокруг шальских вод. Шала находилась в комитате
Пожонь, в Дэакской общине. К шальской земле принадлежала также В'агшейе коми-
тата Нитра.
59'Этот пример приводит Венцель в работе «История сельского хозяйства Венгрии»
(Wenzel, Magyarorszag mezogazdasaganak tortenete).
60 S z i 1 a g у i Sandor, Magyar Nemzet Tortenete, II, 526.
61 Примером этого служит- соглашение общины Немети со своим помещиком в 1292 году,
См. Knauz Nandor, Mon. Eccl. Strig., II, 313—314.
62 Fej er, Codex dipl. Hung., IV, 1, 415.
63 Fej er, Codex dipl. Hung., IV, 2, 56.
64 Knauz Nandor, Mon. Eccl. Strig., I, 364—365.
65 «Рапп, mon.», VIII, 53—54.
66 «Рапп, mon.», II, 325.
67 Knauz Nandor, Mon. Eccl. Strig., 509—513.
68 О судебном процессе см. «Рапп, mon.», VIII, 254.
69 Рог Antal, см. «Gazdasagtort. Szemle», 1904, 155.
70 Грамота находится в Государственном архиве Венгрии. Ее содержание известно мне
благодаря любезности г-на К. Таганьи.
71 Illes Jozsef, A torvenyes orokles az Arpadok koraban, 99—100.
72 Большинство наших специалистов по государственному праву утверждает, что упоми-
наемая статья закона относится не к данному, а к позднейшему времени. Наоборот,
Паулер Дьюла в работе «История венгерской нации во времена Арпадов», ч. II (Р а и-
1 е г G у и 1 a, A magyar nemzet tort, az Arpadok koraban II), подчеркивает, что
в этой статье нет ничего, что находилось бы в противоречии с общими условиями
1298 года. Я также считаю правильным этот взгляд, тем более, что уже в некоторых до-
кументах времен Карла I землевладелец, признавая по договоренности право свобод-
ного перехода крестьянина, использует приблизительно те же выражения, какие
употребляются в рассматриваемом законе. Таким образом, в то время эти понятия
должны были войти в употребление.
73 В «Corpus Juris» не попал закон, который обеспечивает крестьянам на время их пере-
селения полное освобождение от уплаты пошлин (статья 73). Такое же освобожде-
ние дается крестьянам, переселившимся из чужих стран (статья 72). В опубликован-
ном Ковачичем «Sylloge Deer. Сот», I, латинский текст гласит: «Item: quilibet rusticus
seu jobagio alicujus nobilis, si voluerit de possessione domini sui habita licentia et justo
ac consueto suo terragio persoluto ad possessionem alterius nobiles vel alias, quo eiplacu-
erit, cum omnibus suis rebus libere se causa memorandi transferre valeat».
74 К n a u z Nandor, Mon. Eccl. Strig., II, 314—315.
РАЗДЕЛ ВТОРОЙ
75 Так объясняет эти слова Янош Мелих. Эти слова разъясняет также Иричек в работе
о чешском народном праве.
76 Taganyi Karol у, см. «Gazdasagtort. Szemle», 1896.
77 Так, в одном из договоров семьи Надьмихайи (1335) говорится следующее: «Quicunque
jobagionum vel servientium de possessione alicujus partis vel eorum cujuslibet alias se
transferre veilent, tarn ad partem alteram quam aliasquocunque veilent, cum suis bonis
universis, solutis tamen terragiis consuetis a die dictae division is (речь идет о классе земле-
владельцев) infra quindecim dies libere recedere possent secure relictis domibus et aedifi-
ciis .ubi sunt sitae; et usque diem divisionis nulla partium super jobagiones in sessionibus
division! appositis commorantes violentiam vel indebitam exactionem facere presumpreret
aliqualem extortis tamen collectis usque dictum terminum exigere usitatis».—N a g у
G у u 1 a, Sztaray-okleveltar, I, 89—90. To, что право свободного перехода существо-
вало в продолжение всего правления короля Карла (хотя некоторые лица и обходили
это право), доказывает грамота 1343 года вдовы короля королевы Елизаветы. В этой
грамоте королева дает согласие на то, чтобы в поместьях Надьмихайи, находящихся в ко-
митатах Сатмар, Унг и Земплен, новым поселенцам предоставлялась свобода на 3 года.
По этому случаю королева распорядилась, чтобы те, которые имеют крестьян, не чи-
нили препятствия, если крестьяне пожелают переселиться на земли семьи Надьмихайи,
уплативши при этом полагающуюся земельную ренту (obtenta licentia solutoque justo
terragio). Там же, I, 167.
78 «Рапп, mon.», II, 283.
346
70 Статут Загребского капитула 1332 года (часть I, глава VII, см. Т k а 1 с i б, Мои.
Hist. Ер. Zagrabiensis, II, 16—17). Preterea jus es ratio exigit. ut is, qui in territorio
alieno cupit quietus aliqua possidere, se muniat litteris circa talia, sicut etiam consue-
tude approbat regionis. Quare omnibus et singulis qui in tenutis nostrae ecclesiae vineas
vel loca pro eis plantandis, terras aut jura alia desiderant obtinere, consulimus ami-
cabiliter, ut super his nostras obtineant litteras quae eis concedentur in quantum et si
fuerit rationis. Quilibet autem, ad quern de cetero aliqua vinea, terra, pratum, silva, vel
quid simile in nostris territoriis quoquomodo justo devoivetas, extunc intra mensem
super hujusmodi nostras procure! litteras obtinere, et earum vigore se estimat verum
ejusdem possessorum; quicunque autem sicut fecerit, nec super adeptis, extunc infra duos
menses nostras curavit litteras, eo ipso tamquam violentus cadat ab omni jure, quod
sibi poterat competere in hac parte et ad dispositionem nostram libere talia devolvantur,
nisi rationabilis causa substat, quae semper est attendenda.
80 «Рапп, mon.», II, 180 и др. *
81 О v a г i ей К о 1 ozs v a r i, Magyar Torvenytar. ’ Тексты законов я цитирую из
этого сборника.
82 О законах, относящихся к десятине, см. Бенжамин Надь, Положение вен-
герского крепостного крестьянина от Карла Роберта до 1514 года (Nagy Benja-
min, A. magyarorszagi jobbagy allapota Robert Karolytol 1514-ig).
83 Сам король Карл уже в 1342 году освободил от налога всех крестьян, живущих на зем-
лях монахинь острова Маргариты, см. Лайош Талоци, Доход казны, стр. 154
(Th а 1 6 с z у Lajos, A kamara naszna, 154).
84 «Szazadok», 1905, 126.
85 О деятельности старшин (шольтесов) после 1364 года см. публикацию Тивадара Лехоц-
ки. «Tort. Таг.», 1890.
86 Wenzel, Mezogazd. Tort., 278.
87 Грамота из Государственного архива Венгрии (Dh. 12, 480), любезно предоставлен-
ная г-ном К. Таганьи.
88 Wenzel, Mezogazd. Tort., 290.
80 «Рапп, mon.», II, 528—529.
90 Издал Винце Буньитаи.
91 К u b i п у i Ferenc, Hont varmegye okl., I, 279.
92 Nagy Imre, Zalai okl., I, 499.
43 Bohm F r., Reisers Reformation des K- Sigmund, Leipzig, 1876.
04 «Рапп, mon.», II, 582.
95 «А grof Zichy-csalad oklevetara», V, 47.
96 «Gazdasagtort. Szemle», 1904, 350.
97 «Karolyi-okleveltar», II, 39—40.
98 «Sztaray-okl.», II, 301.
00 «Gazdasagtort. Szemle», 1904, 350—359.
100 Wenzel, Mezogazd. Tort., 291—292.
101 Грамота из Государственного архива Венгрии (Dh. 8866). Любезно предоставлёна
мне г-ном К- Таганьи.
102 «Рапп, mon.», VII, 541.
103 В е k е f i R е т i g, A pasztoi apatsag tort., I, 291—293.
104 «Sztaray-okl.», II, 116—117.
105 N a g у Imre, Zala varmegye okl., II, 390.
106 «Sztaray-okl.», II, 112.
107 Хранится в Государственном архиве Венгрии (Dh. II). Любезно предоставлена
мне г-ном К- Таганьи.
108 «Turul», 1887, 113.
100 «Oesterreichische Weisthiimer», vol. VII (издание Венской академии наук).
110 Грамота из Государственного архива Венгрии, 4469. Любезно предоставлена мне г-ном
К. Таганьи.
111 «Gazdasagtort. Szemle», 1900, 275.
347
112 Первый документ опубликовал Якаб Элек в работе «Архив города Коложвара» (J akab
Е 1 е k, Kolozsvar varos okleveltara, I). Имеется совершенно ошибочный перевод этого
документа на венгерский язык в работе Гомбоша Ф. А. «Крестьянское восстание
1437 года» (G о m b о s F. A., Az 1437-i jobbagyfelkeles).
113 Те законы, которые отсутствуют в «Corpus Juris», я цитирую по сборнику Ковачича
(Ко v achi ch I. М., Sylloge decretorum).
114 Toth Szabo Pal, Giskra stb. ertekezese, 57.
115 К о v a c h i c h J. M., Sylloge decretorum.
116 F г a k n 6 i V i 1 m о s, Magyarorszag es a Szentszek, II, 73.
117 «Grof Zichy-okleveltar», IX.
118 Многие документы, относящиеся ко времени обоих Хуниади, опубликованы Тива-
даром Лехоцки. См. *«Tort. Таг., 1890.
110 Koller, Historia Ер. Quinqueeccl., I, 373—376.
120 S z u с s Istvan, Debrecen tort., I, 89.
121 M a r k i Sandor, Arad varmegye tort., I, 397.
122 Государственный архив Венгрии (Dh, 15, 416). Любезно предоставлен мне г-ном
К- Таганьи.
123 Документ хранится в Национальном музее Венгрии. Фонд пограничных местностей.
Любезно предоставлен мне г-ном К- Таганьи.
124 Государственный архив Венгрии (Dh, 20, 902). Любезно предоставлен мне г-ном
К. Таганьи. «
125 Bekef i, A pasztoi apatsag tort., I, 405.
128 Государственный архив Венгрии. Любезно предоставлен мне г-ном К. Таганьи.
127 «Grof Dessewffy-okleveltar», 450.
128 «Magyar Torvenytar», I, 683.
129 Государственный архив Венгрии (Dh, 21, 571). Любезно предоставлен мне г-ном
К. Таганьи.
130 Здесь я должен отметить, что повторно появившийся в печати шомлиовашар-
хейский урбарий относят к 1511 году («Tort. Таг.», 1890, 415—418) или к 1514 году
(«Uj М. Muz.», II, 1853, 44). Если бы он относился к этому времени, он был бы ста-
рейшим урбарием, написанным на венгерском языке, и принадлежал бы к древней-
шим языковым памятникам. Но уже после первого его опубликования было дока-
зано, что он относится к 1574 году.
131 М а г k i Sandor, Dozsa Gyorgy, 115.
132 I n a m a-S t e r n e g g, Deutsche Wirtschaftsgeschichte, II, 405.
133 Herbers t ein Zsigmond, Rerum Moscov. Comm., I, 145.
134 В марте 1525 года восставшие немецкие крестьяне сформулировали свои требования
в 12 статьях. Наиболее существенными из них были следующие: 1) каждая община
сама выбирает себе священника; 2) большая десятина, то есть десятина с зернового
хлеба, и впредь уплачивается крестьянством, но делается оговорка, кому она упла-
чивается. Наоборот, так называемая малая десятина (с рогатого скота и с домашней
птицы) отменяется; 3) крепостное право должно быть отменено, потому что Христос
своей благородной кровью одинаково спас бедного и богатого; крестьяне готовы пови-
новаться властям, но они не хотят быть частной собственностью кого бы то ни было;
4) предоставление права рыбной ловли и права охоты, чтобы иметь возможность
защитить свои посевы от хищников; 5) лес должен быть общественной собственностью.
6) крестьяне готовы работать на землевладельца, но на основе взаимно установленного
договора, потому. что теперешние постоянно растущие повинности превышают их
силы; 7) теперешний ценз невыносим; 8) новые уголовные законы чрезмерно суровы,
при осуществлении этих законов действуют произвольно. Следует отменить обычай,
по которому в случае смерти крестьянина часть его наследства переходит к земле-
владельцу (mortuarium). Эти требования, как признает современный беспристра-
стный немецкий историк (Гольтц, указ, выше работа, I, 206), были очень умерен-
ными и обоснованными.
136 V о n d е г Goltz, Geschichte der deutschen Landwirtschaft, I, 193.
138 Много документов, относящихся к восстанию, имеется в «Tort. Таг.», 1891, 1897.
137 М a f k i Sandor, Dozsa Gyorgy.
138 M a г к i Sandor, Arad varmegye tort. I.
139 «Tort. Tar.», 1902, 157—158.
348
140’ Verancs ics Antal, Osszes munkai, II, 7—11.
141 В a r a b a s Samu, Teleki-okleveltar, II, 333—334.
142 T agany i Karol y, Akad. firt., 1905, 559.
143 Это я подробно описываю в моей работе «История Венгрии в период ее раздела
натри части, 1526—1608» («Magyarorszag harom reszre oszlasanak tortenete 1526—1608>).
(Szilagyi Sandor, A magyar nemzet tort., V, kt.) К ней я отсылаю моих чита-
телей по вопросам, касающимся истории всего XVI века.
144 М а г g а 1 i с s, Horvat-magyar Repertorium, II, 739.
146 Опубликовал Кубиньи Ференц («Szazadok», 1876, 582—583).
146 Reizner Janos, Szeged tort., IV, 135.
147 Reizner Janos, Szeged tort., IV, 137.
148 Frakn 6 i Vilmos, Magyar Orsz. Emlekek, I, 587.
140 Reizner, Szeged tort., I, 136.
РАЗД ЕЛ ТРЕТИЙ
150 Ermannsdorfer, Deutsche Geschichte, II, 11.
151 «Было бы нехорошо, если бы допустили исчезновение права господина на крестьян-
скую барщину, потому что простой человек должен быть загружен тяжелым трудом,
иначе он бы слишком избаловался». J a n s s е n, Geschichte Deutschlands, II, 587.
152 Claassen, Schweitzer Bauernpolitik Socialgesch. Forschungen, IV, Zeitschrift fur
Social- und Wirtschaftsgesch.
153 Я знакомлю с этим в моей работе, озаглавленной «Финансы Венгрии в период короля
Фердинанда I» («Magyarorszag penziigyei I Ferdinand kiraly koraban»).
154 F г a k n 6 i Vilmos, Magyar Orsz. Emlekek, 11.
155 F r a k n 6 i Vilmos, Magyar Orsz. Emlekek, V, 279—406.
156 Эти данные взяты из комитатских статутов. Kolozsvar i-б v а г i, Magyar
Jogtort. Emlekek, II, IV.
167 Cs о m a Jazsef, Turul, 1895, 203.
158 Такие написанные от руки записки, датированные 1641 годом, опубликовал Чома
Йожеф («Turul», 1892).
150 Это изречение, без сомнения, перенесенное в Венгрию из Германии, опубликовано
в 1707 году в работе Яноша Лицнея, озаглавленной «Iter оесоп».
160 «Foldrajzy Kozlemenyek», XIV, 501.
181 «Fontes Rerum Austriacarum», Diplomataria, vol. 43.
182 Was die ungarischen Rechte vermogen, Ugyanott, 454.
183 Takacs Sandor, Budapest! Hirlap, 1904, N-196.
184 Takacs Sandor, Lelekjaras, Budap. H., 1904, N-338.
185 Статьи законов XVII века относительно беглых крестьян: закон 1613 года,
ст. 36; 1618 года, ст. 48; 1622 года, ст. 27, 28; 1625 года, ст. 54; 1635 года, ст. 47
и 51—52; 1638 года, ст. 67; 1647 года, ст. 113; 1655 года, ст. 41—44; 1659 года,
ст. 69—70; 1662» года, ст. 67.
188 М е г ё п у i L a j о s, Gazdasagt. Szemle, 1904, 304—314.
187 «Grof Karolyi okl.», IV, 235, 259.
188 «Grof Karolyi okl.», IV, 282—346.
160 Lehoczky Tivadar, Beregmegye mon., I, 415—418.
170 L u k a c s Odon, Nyiregynaza tort.
171 Статут 1667 года. см. S a 1 a m о n-S z i 1 a g у i, Tordk-m. Tort. Eml., I, 358—366.
172 S a 1 a m о n-S z i 1 a g у i, Torok-m. Tort. Eml., II, 270. О самом институте см. работу
Дьярфаша Иштвана. (Gyarfas Istvan, A parasztvarmegye).
173 «Tort. Tar.», 1894, 555—556.
174 F a r k a s J., Csepreg tort., 212.
175 Два документа см. Ovary Lipot, A Tort, bizottsag masolatai, 111.
178 Margal i ts E de, Horvat tort. Repertorium, II, 206.
349
т Документ хранится в Государственном архиве Венгрии, «Liber Instructionum», 11.
178 «Tort. Tar.», 1899, 495—496.
179 A n g у a 1 David, Magyarorszag tort. II. Matyastol. III. Ferdinand halalaig (Szi-
lagyi, VI), 439. V
180 «М. Jogt. Eml.», Ill, 66—71.
181 «Irodalomtort. Kozl.», 1892, 364—366.
182 В ekef i R em ig, A pasztoi apatsag tort., I, 658—660.
183 Относящиеся к этому подробности можно найти в моей работе «История Венгрии в пе-
риод Леопольда I и Йожефа I» («Magyarorszag tortenete I. Lipot es I. Jozsef koraban»),
(Szilagyi Sandor, M. Nemzet Tort., VII), 509—684.
184 Документ опубликовал Комароми Андраш, «Tort. Таг», 1901, 398.
186 «Gazdasagtort. Szemle», 1897, 115—123.
186 Датировано 17 и 18 декабря 1708 года, но обнародовано только 4 января 1709 года,
см. К г о п е s, Archiv fiir osterreichische Geschichte, 83. Целиком опубликовано, см.
Thaly Kalman, Esterhazy Antal tabori konyve, 286—287.
187 Вопросы налогообложения я подробно освещаю в моей работе «Финансы Венгрии
в правление короля Фердинанда I» («Magyarorszag penztigyei I. Ferdinand kiraly ko-
ra ban»).
188 Налогообложение этого времени подробно описано в двух моих статьях, посвященных
истории финансов («Аjobbagyadozas, 1564—1576-Ьап», «Аjobbagyadozas 1577—1597-
Ьап»), а также в моей работе «История венгерского налогового обложения в 1598—1604
годах» («А magyar adozas tortenete 1598—1604»).
189 О даровом труде и его фактических результатах я рассказываю более подробно в
статье «Пограничные крепости и их расходы в XVI—XVII веках» («Vegvaraink es
koltsegeik а XVI es XVII szazadban»), «Hadtortenelmi Kozlemenyek», 1888.
190 См. в различных томах «Памятников по истории венгерского права» («М. Jogtort.
Emlekek.»).
191 О способах уплаты десятины, о праве крепостных пользоваться лесами см. в моей
работе «Экономическое положение Венгрии в XVI и XVII веках», стр. 126—148
(«Kozgazdasagi allapotaink а XVI es XVII, szazadban», 126—148).
192 Из большого протокола регистрации посещения церквей в Задунайской области. На-
циональный музей Венгрии, Fol. Hung., 206.
198 .«Naploja Sarospataki ftizetek», 1858—1859.
194 «Irodalomtort. Kozl.», 1892, 363.
195 Журнал хранится в Национальном музее Венгрии, Fol. Hung., 206.
196 Примеры этого я привожу из современных документов в своей работе «Венгрия в пе-
риод возвращения Буды», стр. 184—185 («Magyarorszag Buda visszafoglalasa ko-
raban»).
197 «Gazdasagtort. Szemle», 1897, 48.
198 Karol у i Arpad, Illeshazy hutlensegi pore.
199 «Szazadok», 1870, 388—400.
200 «Gazdasagtort. Szemle», 1895, 198—199.
201 «Gazdasagtort. Szemle», 1896, стр. 75.
202 «Szazadok», 1904, 485—487.
208 «Gazdasagtort. Szemle», 1904, 141.
204 О праве розничной .продажи вина более подробно я говорю в своей работе «Экономи-
ческое положение Венгрии’в XVI и XVII веках», стр. 119—122 («Kozgazdasagi alla-
potaink а XVI es XVII szazadban», 119—122).
205 «Gazdasagtort. Szemle», 1894, 264—273.
гое «Рапп, mon.», VII. 623—638.
207 «Grof Karolyi oklev.», Ill, 500—558.
208 «Gazdasagtort. Szemle», 1899, 276—277.
209 «Gazdasagtort. Szemle», 1903, стр. 464—465.
210 В выдержках опубликовано в «Архиве графа Каройи», IV, 282—346 («Grof Karolyi
oklev.», IV, 282—346).
350
211 Более подробно я говорю об этом в работе «Экономическое положение Венгрии' в XVI и
XVII веках», стр. 110—112 («Kozgazdasagi allapotaink а XVI es XVII szazadban»,
110—112).
212 «Tort. Tar.», 1898, 463 s kov.
213 Об откармливании свиней желудями, о запретных лесах, о праве крепостных поль-
зоваться лесами сообщает много подробностей, относящихся к разным периодам,
К. Таганьи в работе «Венгерский лесной архив», т. I—III (Т a g а п у i К а-
г о 1 у, Magy. Erdeszeti okleveltar, I—III).
«м. Jogt. Eml.», Ill, 32.
215 Письмо находится в Государственом архиве Венгрии. Фонд разных документов,
1650—1651В.
216 Takacs Sandor, Szazadok, 1903, 534.
217 О деятельности шольтесов по заселению земель см. «Tort. Таг.», 1894, 51—80.
218 «Gazdasagtort. Szemle», 1897, 530—531.
219 «Gazdasagtort. Szemle», 1904, 315.
220 Szederken у i Nando r, Heves varmegye tort., III.
221 Takacs Sandor, Cm. «Gazdasagtort. Szemle», 1902, 51.
222 F r a k n 6 i M., Orsz. Emlekek, II, 392.
223 W e n z e 1 G u s z t a v, A. m. mezogazdasag tort., 386.
224 Более подробно об этом говорится в труде доктора Ганса Коннерта «Право секеев
с 1562 по 1691 год» (Hans Conner t, Die Rechte der Szekler vom Jahre 1562
bis. 1691).
225 Подробно говорится о свободном и крепостном населении области Сибиу в книге
Ф. Шуллера (Schuller F г., Zwei Konscriptionen des Einstigen Hermannstadter
Stuhles).
226 «Grof Bethlen Miklos oneletirasa». Kiadja Szalay Laszlo, II, 49.
227 Жольт Беёти в работе «Прозаическая повесть в старой венгерской литературе», т. I,
стр. 138—146 (Beothy Zsolt, A szepprozai elbeszeles a regi magyar irodalomban,
I, 138—146) прежде всего обращает внимание на этот момент в сказках Хелтаи.
228 «Magyar Encycl.», X, resz, 27—28 р.
229 Р е t г i Mor, Szilagy varmegye Mon., II, 48.
230 Petri Mor, Szilagy varmegye Mon., IK 193—202. ’
231 Petri Мог, Szilagy varmegye Mon., II, 203—223.
232 «Gazdasagtort. Szemle», 1889, 265.
233 «Gazdasagtort. Szemle», 1898, 102—104.
234 Свиньи, откармливаемые на лугах, назывались иначе, чем свиньи, откармливаемые
при доме.
235 «Gazdasagtort. Szemle», 1897, 48.
236 К о n с z Jozsef, Tort. Tar., 1894, 684.
237 M i k u 1 i k Jozsef, Kisvarosi elet, 230.
238 Z w i e d i n e k von Sudenhorst, Deutsche Geschichte, I, 476.
239 «Tort. Tar.», 1884, 92—99.
240 Издавался неоднократно, последний раз в «Историческом сборнике», 1887,
стр. 413—415 («Tort. Таг.», 1887, 413—415).
241 Н о г п у i k Janos, Kecskemet tort., II, 170.
242 Многочисленные примеры этого см. в работе Тури Йожефа «Турецко-венгерская ис-
тория. Источники», т. II (Th игу Jozsef, Torok-Magyar Tort. Kutfok, II), a
также во всех томах большого издания «Турецко-венгерские исторические памятники»
(«Torok-Magyar tort, emlekek»).
243 Mikulik Jozsef, Kisvarosi elet, 231.
244 Опубликовал Эндре Вереш в «Историческом сборнике», 1895, стр. 586—587 («Tort.
Таг.», 1895, 586—587).
245 Документ опубликовал Понграц Шёрёш 7 в «Историко-экономическом обозрении»,
1902, стр. 289 («Gazdasagt. Sz.», 1902, 289).
246 «М. Tort. Tar.», I, 199—208.
351
847 Опубликовал Мереньи Лайош, см. «Gazdasagtort. Szemle», 1903, 18—30.
148 «Gazdasagtort. Szemle», 1904, 361—389.
849 «М. Tort. Tar.», X, 113.
880 «М. Tort- Tar.», VII, 3—123.
851 «Delmagyarorszagi firtesito», 1876.
882 «Delmagyarorszagi firtesito», 1876.
883 С его путевыми записками знакомит Габор Балинт. «Szazadok», 1870.
884 «Evlia Cselebi torok vilagutazo magyarorszag! utazasai».
288 Секретное донесение. См. «Archiv fur osterreich Geschichte», XX.
РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ
886 Эти данные взяты из моей работы «Население Венгрии в период прагматической санк-
ции» («Magyarorszag nepessege a pragmatica sanctio koraban»), «Magyar statisztikai
kozlemenyek», Uj folyam, XII k.
287 «А M. Jogt. Eml.», Ill, IV.
888 «Gazdasagtort. Szemle», 1895, 247.
889 «А M. Jogt. Eml.», III.
860 «Gazdasagtort. Szemle», 1895, 354—355.
Grunwald Bela, Regi Magyarorszag, 391.
888 О борьбе между епископом и городом, продолжавшейся десятилетиями, см. «Tort.
Таг.», 1905, 24—32.
883 «Gazdasagtort. Szemle», 1902, 83.
884 «Gazdasagtort. Szemle», 1905, стр. 56.
888 «Gazdasagtort. Szemle», 1902, стр. 384.
888 «Gazdasagtort. Szemle», 1895, статья Лехоцки.
887 «AM. Jogt. Eml.», IV, 1.
888 F a 1 u d у Ferenc, Nemes aszszony, 1748.
889 На государственном собрании 1844 года (окружное заседание 8 января, «Pesti Hirlap»,
1844, jan. 14) один посол дал следующую очень правильную картину жизни
комитатских собраний этого периода: «В этот период главные ишпаны и крупные поме-
щики занимали господствующее положение в комитатских собраниях. Имея неограни-
ченную власть, они делали все, что считали нужным. Они отдавали выборные должности
своим людям». В этот период господства крупных помещиков, продолжает он, главные
ишпаны назначали собственных слуг на официальные должности, исполняемые не
дворянами. За целое столетие едва ли можно найти такой протокол, каким нынче
является протокол каждого заседания.Они полны таких замечаний: взять рыбу, послан-
ную главным судьей, и позаботиться об обеде для собрания. Неудивительно, добавляет
оратор, изучивший эти протоколы, что когда император Иосиф ликвидировал коми-
татские собрания, то это почти не вызвало неодобрительного отклика.
878 «Opinio circa reform. R. Hung.».
871 «Szazadok», 1901, 743.
872 S zere m 1 e i Samu, Szonyi Benjamin elete.
878 «Gazdasagtort. Szemle», 1898, 388—389.
274 Sz ereml e i Samu, Szonyi Benjamin elete.
878 E b 1 e Gabor, Az ecsedi uradalom es Nyiregyhaza.
278 «Gazdasagtort. Szemle», 1899.
877 Szerem le i Samu, Szonyi Benjamin elete.
878 Nagy Sandor, A jobbagysag tort. Magyarorszagon, 129—130.
879 Von der Goltz id. muve, I, 254.
880 «Gazdasagtort. Szemle», 1898.
881 Жалобы крестьян см. в работе Марцали Хенрика «История Венгрии в период Иоси-
фа II», т. I, стр. 217—218 (Marczali Henrik, Magyarorszag tort. II. Jozsef
koraban, I, 217—218).
352
282 «Gazdasagtort. Szemle», 1895, 298.
288 «Tolnamegyei Kozlony», 1901.
284 Wertheimer Ede, см. «Ak. Ert.», 1901, 543.
286 Все это более подробно освещает Баллаги Геза в работе «Политическая литература
в Венгрии до 1825 года», стр. 321 (Ballagi Geza, A politikai irodalom
Magyarorszagon 1825-ig, 321), а также Цонча Дьёзё в работе. «Реформаторские идеи
90-х годов», стр. 131—133 (Concha Gyozo, A kilencvenes evek reformeszmei»,
( 131—133).
286 T о t h R e z s 6, Fazekas Mihaly versei, 80—85.
287 Mel ha rd Gyula, Somogyvarmegyei gazdasagt. adatok, 12.
288 «М. Konyvszemle», 1902.
289 «Об отношениях венгерской нижней палаты к своему государю. К разъяснению поло-
жения о том, что венгерский крестьянин или подданный является рабом и что помещик
обращается с ним, как со своим имуществом, и что будто бы нет никакого основания
сожалеть поэтому о тех излишних повинностях и налогах, которые он обязан вносить
и отвозить государству, комитату, своему духовному владыке и армии». Это сообщает
Алдаши в книге «Архив семьи графа Сеченьи», стр. 32 (А 1 d a s у, A grof Szechenyi
csalad leveltara, 32).
290 Гаал Ене в книге «Жизнь и сочинения Гергея Берзевици» (Gaal J е п б, Berzeviczy
Gergely elete es muvei) приводит работы Берзевици большей частью в переводе с ла-
тинского языка и меньше—с немецкого языка («Magyar Kozgazdasagi Konyvtar, I).
291 В латинском оригинале заглавие его «De Oeconomia publico-politica». В венгерском
переводе опубликовано Ене Гаалом, в цит. соч.
292 Там же.
293 Этот документ опубликовал Надь Шандор, цит. соч., стр. 136.
294 Т a h у Istvan, Tahyak, 154.
296 Р е t г i Mor, Szilagymegye Mon., I, 450,-451.
298 Petri Mor, Szilagymegye Mon., I, 368—373.
297 Taganyi Karol y, Magyar Erde szeti Okleveltar, III, 330—331.
298 В выдержках опубликовал Петри Мор, цит. соч., I, стр. 294—295.
РАЗДЕЛ ПЯТЫЙ
299 Horvath Mihaly, Huszonot ev Magy tortenetebol, I, 142 (harmadik kiadas).
800 Опубликовал К. Таганьи, см. «Gazdasagtort. Szemle», 1896, 116, 212.
801 К i г a 1 у i Pal, Robot es dezsma, 233.
802 Так, беглецы из комитата Земплен основали у подножья Медной горы общины Хар-
машпатак и Мадьярпатак. Petri Mor, Szilagymegye tort., I, 158.
808 «Pesti Hirlap», 1844, jan. 14-i szam.
304 Выдержки из его речи опубликовал Петри Mop. Petri Мог, Szilagymegye mon.,
I, 461—462.
805 Все заявления Ференца Деака взяты мною из книги Коньи Мано «Речи Ференца
Деака», I, II (Kony i М а п 6, Deak F. beszedei). См. также работу Ференци
Золтана «Жизнь Деака» (Ferenczi Zoltan, Deak elete, I).
308 Ellrich, Ungarn wie es ist Megjelent 1831.
307 H e t ё n у i Janos, Robot es dezma, 80.
308 P 1 о e t z Adolf, Robot es dezma, 375—380.
809 Hetenyi Janos, Robot es dezma, 171.
310 T a h у Istvan, Tahyak, 182.
311 Все три работы вышли в одном томе в 1845 году под заглавием «Барщина и десятина
в нравственном и материальном, государственном и сельскохозяйственном аспектах»
(«Robot es dezma erkolcsi es anyagi, mezo esstatusgazdasagi tekintetben»). Они содержат
идеи, с помощью которых обычно защищали свои позиции друзья и враги прогресса.
812 Печальную участь общины подробно описал Габор Казинци (см. «Pesti Hirlap», 1844,
№ 328).
23 И. Ачади
353
Документ опубликовал Ференци Золтан. См. «Uj Magyar Szemle», 1900.
814 Работа Алайоша Залай о дедовском праве (1847).
Ч5 «Pesti Hfrlap», 1844 jan. 21-i szam.
816 Очень пространное письмо от 27 мая 1846 года, см. «Szazadok», 1902.
817 Merc k el, Die Ingenieurtechnik im Altertum.
818 Hetenyi, Erdely stb., 129.
819 «Uj Magyar Szemle», 1900.
820 «Tort. Tar.», 1904, 321—555.
8П Эта глава составлена прежде всего на основе «Дневника Общевенгерского собрания,
созванного в 7-й день месяца св. Андрея 1847 года» («Az 1847-ik esztendei Szent Andras
hava 7 napjara osszehivott Magyarorszagi Kozgyiilesnek Naploja»), то есть на основе
дневников государственных заседаний 1) благородных сословий, 2) палаты магнатов
и на основе протоколов заседаний. Эти материалы были опубликованы в официаль-
ном издании документов государственного собрания в Пожони в 1848 году.
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Альберт, король Венгрии 112
Альмош, герцог 55, 56
Андрей (Эндре) 49
Андрей II 26, 60—63, 66
Андрей III 83
Арпад, венгерский князь 19, 26, 33—35
Ассизский, Франциск 92
Бакоц, Тамаш 128—130
Барчаи, Абрахам 259
Баттьяни, Лайош 319, 336, 338
Баттьяни, Алайош’ 259 , 260
Бачаньи, Янош 259
Бела II 55, 56
Бела III 58, 60
Бела IV 26, 62, 70, 71, 74—80
Берженьи, Даниэль 274
Берзевици, Гергей 271, 275—278, 281
Берченьи, Миклош 172
Бетлен, Габор 157, 159, 169, 197, 210
Бетлен, Миклош 198
Бешшеньеи, Дьёрдь 258, 261
Бочкаи, Иштван 156, 157, 160, 197, 207, 210
Вай, Миклош 329, 330, 332, 335, 339
Вербёци, Иштван 132, 133, 135, 138
Вешшеленьи, Миклош 293, 294, 297, 302,
310, 321—323, 341
Вольтер 261
Гейза, князь 36
Гейза II 58
Генрих I, германский император 49
Губец, Матия 168, 169
Гуттен фон, Ульрих 144
Деак, Ференц 257,294—297, 299—301, 303,
305, 306, 310, 311, 319, 324, 337, 339, 342
Дожа, Дьёрдь 129—133, 135, 169, 172, 294
Елизавета, королева Венгрии 112
Запольяи, Янош 131, 132, 139, 140, 141,
147, 151, 180, 196
Зриньи, Миклош 211
Имре, венгерский король 60
Иосиф I 212
Иосиф II 249—254, 256—258, 260—262,
264 , 268, 273, 341
Иштван (Стефан) I Святой 30, 37, 38, 40—
46, 48, 49, 52, 59, 64, 74, 79, 84, ПО
Иштван II 55
Иштван V 76, 81, 83
Казинци, Ференц 274, 278
Кальвин, Жан 145, 146
Кальман (Коломан), венгерский король
45, 54, 55
Капистран, Янош 114
Карл I (Карл Роберт) 30, 86—89, 93, 94
Карл III 212, 213, 216, 218, 225—227,
230
Карл V, германский император 139, 150
Карл Великий 31, 37—39
Карман, Йожеф 259
Каройи, Шандор 216
Кемень, Жигмонд 312, 321—323
Кёльчеи, Ференц 294, 295, 297, 300, 302, 313
Киш, Альберт 172
Клошка 254, 321
Кошут, Лайош 304, 310—312, 314—317,
320, 321, 324, 325, 335—337, 341
«Пайош (Людовик) Великий 94—96,98,100
Лайош II 137, 139
Ласло, трансильванский воевода 86, 87
Ласло (Ладислав) I 51, 52, 64, 67
Ласло IV 80, 83
Ласло V 112, ИЗ, 114
Лацкович, Янош 259, 260
Лев X, папа римский 128
Леопольд I 168, 171, 176, 177
Леопольд II 258, 259, 261, 262, 264—266,
268, 270, 273
Лещинский, Станислав 193
Лютер, Мартин 144—146
Магомет II, турецкий султан 114
Максимилиан, король Венгрии 154
Мария, королева Венгрии 100, 102
Мария Терезия 225, 228—233, 235—238
243—249, 252, 262, 263, 265, 268, 289
316, 320, 321
Мартинович, Игнац 259, 260, 269, 273
Месарош, Лаврентий 130, 132
Меттерних 284, 285, 292, 323
Надь, Пал 285, 286, 294, 299
Надьвати, Янош 259, 260
Орци, Лёринц 259
Палффи, Миклош 192
Петефи, Шандор 313, 315
Петё, Ференц 235
Ракоци I, Дьёрдь 157, 169, 187,189, 197,200
Ракоци II, Дьёрдь 158, 197
Ракоци II, Ференц 172, 173, 202, 216,
223
Ричард II 97
355
23*
Рудольф, король Венгрии 155, 157, 160,
167, 169, 207
Сегединац, Петр (Перо) 223, 224
Сеченьи, Иштван 270, 275, 276, 286, 289 —
293, 297, 299, 306, 310, 311
Сеченьи, Ференц 271
Сигизмунд, король Венгрии 100—104, 106,
110—112, 114, 116
Смит, Адам 248, 266, 275
Стефан (Иштван) Баторий 131, 132
Тамаш, Эстергомский архиепископ 63
Тёкёли, Имре 182
Тёрё, Пал 235
Уласло (Владислав) I 112
Уласло II 120—122, 125, 128, 132, 136, 137
Уриаш, паннонхальмский аббат 65, 68—70
Фазекаш, Михай 278
Фердинанд I 139, 142, 148—151, 154, 174,
180, 196
Фердинанд II 169
Фердинанд V 304 , 325, 336, 342
Флорский, Иоахим 91
Франц I 266—269, 283, 284, 290, 301, 304,
323
Фратер, Дьёрдь 139, 151, 214
Фридрих II Великий 228, 237, 248
Хайноци, Йожеф 251, 259, 260
Хелтаи, Гашпар 199
Хора 254, 321
Хорват, Иштван 273, 274
Хуниади, Матиаш (Матвей Корвин) 114—
120
Хуниади, Янош 113, 114, 128
Цвингли, Ульрих 145
Чак (Тренченский), Матэ 86
Чаки, Ласло ПО
Часар, Петер 169
Эсе, Тамаш 172
Эстерхази, Миклош 159, 169, 182
Янош, Эстергомский архиепископ 63
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
Баконьбельское аббатство
Бенедикта св. орден 41
Восстание «бедного Конрада» (1514) 126
Восстание крестьян в 1631 г. 169, 170
Восстание крестьян в 1831 г. («холерный
бунт») 292, 315
Восстание крестьян в Англии в 1381 г. 97
Восстание крестьян в Вюрцбурге в 1473 г.
126
Восстание крестьян в Германии в 1525 г. 138
Восстание крестьян в Нидерландах в 1491 г.
126
Восстание крестьян в Трансильвании в
1437 г. 109—112
Восстание крестьян в Швейцарии в 1492 г.
126
Восстание крестьян в Эльзасе в 1493 г. 126
Восстание крестьян за Дравой (1755)
235, 236
Восстание крестьян под руководством Г у-
беца 168, 169
Восстание крестьян под руководством Дожи
(1514) 129—132
«Восстание Перо» (1735) 223, 224
Восстание сербских крестьян (1735) 224
Восстание Хоры и Клошки (1784) 254, 264,
272
Гарамское бенедиктинское аббатство 50, 76,
77
Гуситы 108, 109, 112
Дёмёшское аббатство 55, 56
«Доход казны», налог 95, 96, 124, 175
«Жакерия» (1358) 97
Житваторокский мирный договор (1606) 207
Закон 1514 г. 133—138, 180
Закон 1608 г. 161, 162
Закон 1715 г. 213—215
Закон 1790—1791 гг. 262—264, 267, 268
Закон 1848 г. 340, 341
Законы короля Максимилиана 154, 155
Законы короля Рудольфа 155, 156
Законы Фердинанда I 148—154, 156, 161,
177, 180
«Золотая булла» 1222 г. 61, 75, 76, 84, 94
Карловицкий мир (1699) 171, 211
Кодекс «Approbatae Constitutiones» (1653)
197, 198
Кодекс «Compilatae Constitutiones» 197, 198
Кодекс Наполеона (1804) 266
Освободительное движение 1703—1711 гг
172, 173
Паннонхальмское аббатство 45, 51, 52,
64—74, 89, 99
Патаренов ересь 108
Печварадское аббатство 42, 46, 113
«Право меча» 102
Реформа налоговой системы при Карле I
(1342) 89, 90
Сатмарский мирный договор (1711) 173
«Скитальцы» 158, 171
Тиханьское аббатство 49, 62, 79
Трипартитум Вербёци (1514) 135, 136,
140, 147, 160, 196, 216, 219, 220, 260, 261,
276, 300
Указ 1785 г. об уничтожении крепостной
зависимости 254, 255
Урбарии 55—57, 62, 77, 98—100, 104, 105,
117, 118, 184—193, 200—202, 207—210,
226, 227, 230, 233, 234, 238—246, 279,
280, 293, 323
Французская революция 1789 г. 258
Французская революция 1830 г. 292
Чатарское аббатство 57
Шольтесы 81, 82, 98, 106, 110, 113, 192
ОГЛАВЛЕНИЕ
Вступительная статья .................................................... ... 5
Предисловие автора.............................................................. 19
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРОЙ ВЕНГРИИ В ЭПОХУ ПРАВЛЕНИЯ ДИНАСТИИ
АРПАДОВ
Глава первая. История развития экономических отношений в сельском хозяйстве. 23
Сельское хозяйство в древности. Его организация. Рабы и свободное
население. Экономический строй Европы в эпоху занятия венграми терри-
тории их теперешней родины. Крепостной крестьянин и его повинности.
Крестьянский надел. Старые меры. Старые деньги. Сопоставление стоимости
старых денег с абсолютной и относительной стоимостью теперешних денег.
Г лава вторая. Экономический строй венгров в период занятия родины........... 31
Земельные отношения венгров в IX веке. Экономическая жизнь венгров
в период занятия родины. Влияние западных крепостнических отношений,
проникающее в Венгрию через рабов.
Г лава третья. Трудящиеся в государственной организации Иштвана Святого ... 37
Король Иштван следует западным образцам в организации государства
и церкви. Он делает основой нового государства недвижимое имущество.
Народнохозяйственное значение этого имущества. Политика заселения страны.
Организация замка. Королевский замковый округ как экономический
фактор. Замковые военные отряды и люди замка. Свободные и рабы. Мона-
стыри. Личная собственность. Пожалованные владения. Госпиты. Подати
и повинности трудящихся. Экономические группы трудящихся на землях
Печварадского аббатства и веспремвёльдских монахинь. Новый экономи-
ческий строй содействует вступлению венгерского народа в западноевропей-
скую экономическую систему.
Глава четвертая. Экономический строй Венгрии в XI—XII веках.................. 49
Экономическое развитие Венгрии. Тиханьское аббатство. Палознакское
владение Гудена. Гарамское бенедиктинское аббатство. Экономическая
политика короля Ласло Святого. Паннонхальмское аббатство около 1083 года.
Король Кальман. Зоборское аббатство. Дёмёшское аббатство. Деревня
Куташ. Чатарское аббатство. Заселение земель. Переселение саксов. Коро-
левская власть и трудящиеся.
Глава пятая. Экономический строй Венгрии перед татарским нашествием.......... 60
Андрей И. Начало разделения общества на сословия. Трудовой народ
в «Золотой булле». Урбарии. Их значение. Судебные процессы по барщинным
делам. Себелеб и его землевладелец. Отношения во владениях Паннонхальм-
ского аббатства около 1240 года. Столкновения между аббатством и трудовым
народом. Барщинные повинности отдельных деревень.
358
Глава шестая. Экономический строй Венгрии во второй половине XIII века .... 74
Хозяйственное значение и последствия татарского нашествия. Вместо
конституции в духе Иштвана Святого начинает действовать сословная консти-
туция. Расширение права юрисдикции землевладельцев. Дворянские коми-
таты. Колонизация. Судебные процессы по барщинным делам. Города.
Институт шольтесов. Свободный переход и его закрепление законодательным
путем в 1298 году. Основные виды повинностей трудящихся, находящихся
под властью землевладельца. Экономический строй Венгрии окончательно
приспособляется к руководящим принципам, принятым в западных госу-
дарствах.
РАЗДЕЛ ВТОРОЙ
ЭПОХА ФОРМИРОВАНИЯ И ВЫРОЖДЕНИЯ КРЕПОСТНИЧЕСТВА
Глава первая. Формирование института крепостничества....................... 86
Венгрия в начале XIV века. Матэ Чак. Ласло, трансильванский
воевода. Их политика по отношению к крестьянам. Король Карл I и свобода
перехода. С введением новой системы налогов окончательно сформировался
институт крепостной зависимости.
Г лава вторая. Эпоха короля Лайоша (Людовика) Великого..................... 94
Девятина. Завершение обособления крепостного крестьянства от
остальных- общественных слоев. Урбарии этой эпохи. «Черная смерть» и ее
последствия. Экономические отношения.
Глава третья. Эпоха первого великого крестьянского восстания . . :........ 100
Сигизмунд и крепостная зависимость крестьянства. Распространение
власти землевладельца. Свобода перехода. Заселение земель. Барщинные
договоры. Наплыв зарубежных идей. Патарены и учение гуситов. Крестьян-
ское восстание в Трансильвании в 1437 году и его последствия.
Глава четвертая. Период правления Яноша Хуниади и Матиаша Хуниади (Матвея
Корвина)............................................................ 111
Роль простого народа в спасении Венгрии в 1456 году. Король
Матиаш. Его борьба за охрану законом свободы перехода. Барщинные
повинности. Разделение земельных владений, преобладание крупного земле-
владения в аграрном строе Венгрии.
Глава пятая. Эпоха крестьянского восстания 1514 года...................... 120
Король Уласло II. Олигархия берет верх. Борьба олигархии с королем
по вопросу о прикреплении крестьян к земле. Все более затрудняется
свободный переход. Статья 18 закона 1504 года. Печальное положение
крестьянства. Крестьянские восстания за рубежом. Восстание Дьёрдя Дожи.
Кровавое подавление восстания.
Глава шестая. Прикрепление крестьян к земле............................. 133
Государственное собрание осенью 1514 года. Отмена свободы перехода.
Мстительный характер постановлений государственного собрания. Обще-
государственное урегулирование барщинных повинностей. Трипартитум
Иштвана Вербёци и крестьянство. Влияние Трипартитума. Период правления
Лайоша II. Распад страны на две части. Крестьянство и турки. Восстанов-
ление королем Яношем свободы перехода. Стремление друга короля Дьёрдя
защитить крестьянство. Прикрепление к земле остается в силе.
359
РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ
ИНСТИТУТ КРЕПОСТНИЧЕСТВА В ПЕРИОД РАЗДЕЛЕНИЯ СТРАНЫ НА
ТРИ ЧАСТИ
Глава первая. Экономические последствия разделения страны на три части . . . 142
Королевская, трансильванская, турецкая области. Их самостоятельное
правовое развитие. Крестьянство в постоянных войнах. Реформация
и трудовые слои.
Г лава вторая. Королевская область. 1. Свободный переход в XVI веке........ 147
Фердинанд I добивается восстановления свободы перехода законода-
тельным путем. Его старания имеют успех в 1556 году. Закон, относящийся
к свободе перехода, не выполняется. Король Максимилиан. Король Рудольф.
Дворянское комитатское собрание начинает регулировать свободный переход
крестьян.
Глава третья. Королевская область. 2. Свободный переход в XVII веке ...... 156
Борьба за свободу под руководством Иштвана Бочкаи и крестьянство.
Гайдуцкие города. Борьба высших сословий против гайдуцких городов.
Высшие сословия и крестьянство. Комитат и крестьянство. Государственное
собрание 1608 года законом возлагает на комитат дело свободного перехода.
Разорение простого народа.
Г лава четвертая. Королевская область. 3. Крепостное крестьянство под властью
дворянских комитатских собраний. Крестьянские восстания................... 163
Распоряжения комитатов, касающиеся свободы перехода. Комитатские
запрещения, помещичьи ограничения. Процессы по барщинным делам.
Экономическая эксплуатация крестьян. Король Леопольд I. Крестьянские
восстания. Религиозные гонения. Разорение большей части страны в освобо-
дительной войне. Ожесточение масс против государства и против землевла-
дельцев. В округе Берег берутся за оружие. Во главе становится Ференц
Ракоци II. Борьба за свободу и крестьянство.
Глава пятая. Королевская область. 4. Налоги крепостного крестьянства....... 174
Государственный налог и барщина. Их постоянное увеличение. Новая
налоговая система короля Леопольда I. Комитатское собрание и налоги
в его пользу. Церковные и школьные повинности крепостных. Повинности
и- службы в пользу помещика. Общая характеристика помещичьих урбариев
этого периода. Добрые помещики. Не они являются подлинными пред-
ставителями помещичьей власти.
Глава шестая. Королевская область. 5. Повинности крепостных в пользу помещиков 184
Основные группы барщинных повинностей в законах, в действитель-
ности. Бесконечное множество и разнообразие требований помещиков в от-
дельных урбариях. Они не ограничены рамками закона, а произвольны.
Залаварское аббатство в 1568 году, Сатмарское—в 1592 году. Давидценские,
мадские, верховинские крепостные. Подробное рассмотрение урбария
Эчедского поместья 1648 года, позднейших урбариев других общин. Эконо-
мические и моральные последствия неограниченности помещичьей власти.
Нищета крестьянства. Упадок земледелия. Виноделие. Животноводство.
Введение в употребление новых сельскохозяйственных культур.
Глава седьмая. Крепостное крестьянство в Трансильвании..................... 196
Трансильвания как отдельное княжество. Ее особое правовое, разви-
тие. Законодательство о крепостном крестьянстве «Approbatae Constitutiones»
360
и «Compilatae Constitutiones». Фактическое положение крепостных. Урбарии.
. Состояние экономики.
Глава восьмая. Крепостное крестьянство в областях, захваченных турками .... 202
Господство турок на венгерской земле. Правовые и моральные противо-
речия. Землевладение. Экономический строй. Повинности простого народа
в пользу помещиков и государства. Общины, сами признавшие власть
турок. Их экономическое положение.
РАЗДЕЛ Ч Е Т В ЕР ТЫ Й
ЭПОХА ЗАЩИТЫ КРЕПОСТНОГО КРЕСТЬЯНСТВА
Глава первая. Крепостное крестьянство в правление Карла III................. 212
Венгерская империя в десятилетие Сатмарского мира. Крестьянский
вопрос на государственных собраниях. Организация постоянной армии.
Введение постоянного налогового обложения. Комитатское собрание и кре-
постное крестьянство. Помещики и крепостное крестьянство. Поселенцы.
Восстание Перо. Движения за Дунаем. Королевская власть и простой народ.
Крепостные в Трансильвании. Урбарий для трех славонских комитатов.
Новый размах хозяйственной деятельности.
Г лава вторая. Крепостное крестьянство в правление Марии Терезии............ 228
Личность Марии Терезии. Она начинает защиту крепостных. Сначала
она старается осуществлять политику защиты крепостных с помощью
государственного собрания. Ее намерения разбиваются о сопротивление
сословий. Она провозглашает новый урбарий в Славонии. Государственное
собрание 1764—1765 годов. Крепостнические отношения. Крестьянские
восстания. Восстание хорватских крепостных. Ожесточенность масс. Анти-
крестьянские настроения сословий. Все это принуждает королеву к самосто-
ятельным действиям.
Глава третья. Урегулирование барщинных повинностей Марией Терезией .... "36
Сословия и защита крепостных. Достижения политики защиты крепо-
стных за границей. Мария Терезия своей абсолютной властью начинает
введение урбария. Ее действия. Венгерский урбарий 1767 года, за которым
последовали темешкёзский и хорватский урбарии. Основные принципы
урбариев. Определение величины наделов крепостных крестьян. Максимум
лежащих на наделе повинностей. Другие постановления, направленныех
В защиту крепостных. Выгоды и невыгоды урбариев. Настроение кресть-
янства. Поселенцы. Трансильвания. Состояние сельского хозяйства.
Глава четвертая. Император Иосиф и крепостное крестьянство.................. 249
Общая реформаторская деятельность императора. В Трансильвании
уничтожается крепостничество. Восстание Хоры. В Венгрии император
сначала устанавливает администрацию, а затем уничтожает крепостничество.
Влияние реформы. Она лишь по видимости коренное преобразование,
а в действительности она мало изменяет существующие отношения.
Германизация. Простой народ против императора. Перед смертью Иосиф
отменяет свои незаконные нововведения, но сохраняет указ относительно
уничтожения крепостничества.
Г лава пятая. Леопольд II и крепостное крестьянство, ....................... 258
Леопольд возвращает Венгрию в положение 1780 года. Тем самым он
восстанавливает институт крепостничества. Венгерская литература и кресть-
янский вопрос. Позиция поэтов и писателей. Королевская политика в кресть-
янском вопросе. Король продолжает тенденцию не императора Иосифа,
а Марии Терезии. Государственное собрание 1790—1791 годов. Его законы
361
о крепостных. Оно узаконивает урбарий Марии Терезии. Оно создает
государственный комитет для разработки проектов дальнейших реформ.
Трансильванское государственное собрание. Венгерский государственный
комитет подготовляет свой труд, но лишь после смерти Леопольда II.
Г лава шестая. Крестьянский вопрос до 1825 года.......................... 266
Личность короля Франца. Он страшится всяких нововведений. Его
длительные войны. Его 40-летнее правление в принципе остается бесплодным
для крепостных. Его законы ограничиваются возобновлением урбария
Марии Терезии. Его консервативная тенденция действует и на сословия.
Заговор Мартиновича. Преследование передовых идей. Литература и кресть-
янский вопрос. Берженьи. Казинци. Два Кишфалуди. Иштван Хорват.
Йожеф Катона. Гергей Берзевици, пионер нового направления. Его глав-
нейшие труды. «Мати Лудаш» Михая Фазекаша. Состояние крепостнических
отношений. Трансильвания.
РАЗДЕЛ ПЯТЫЙ
’ ЭПОХА ОСВОБОЖДЕНИЯ КРЕПОСТНОГО КРЕСТЬЯНСТВА
Глава первая. Период графа Иштвана Сеченьи................................ 284
Государственное > собрание 1825—1826 годов. Его антикрестьянское
настроение. Пал Надь из Верхнего Бюка. Государственное собрание направ-
ляет урбарий новому государственному комитету. Государственная перепись
крепостных 1828 года. Движение против барщины. Выступление графа
Иштвана Сеченьи. «Кредит», «Мир» и «Стадиум» о крепостных. Влияние
этих работ. Крестьянское восстание в северной Венгрии в 1831 г.
Глава вторая. Период государственных собраний 1832—1836 и 1839—1840 годов 292
Последствия выступления Сеченьи. В нижней - и верхней палатах
увеличивается число сторонников прогресса. Барон Миклош Вешшеленьи.
ференц Деак и крестьянский вопрос. Ференц Кёльчеи. Они хотят урегулиро-
ванием барщинных повинностей разрешить крестьянский вопрос. Поведение
двора. Обсуждение урбария в государственном собрании 1832—1836 Годов.
Борьба между оппозицией и правительственной партией. Правительство
С комитатскими собраниями изменяют либеральные наказы послам (членам
нижней палаты). Сторонники прогресса оказываются в меньшинстве. Новый
государственный закон о барщинных повинностях. Его выгоды и невыгоды.
Опыты с добровольным выкупом. Государственное собрание 1839—1840 годов.
Оно вносит в закон принцип добровольного выкупа.
Г лава третья. Период Лайоша Кошута..................................... 307
Добровольный выкуп крестьян лишь в некоторых имениях помещиков.
Отдельные случаи выкупа. Общественное мнение все более склоняется к осуще-
ствлению обязательного выкупа. Недоразумения относительно выплаты ком-
пенсации помещикам. Барщина и десятина. Лайош Кошут. Он ставит в каче-
стве конечной цели полное освобождение крепостных. Литература. Михай
Вёрёшмарти. Йожеф Сиглигети. Шандор Петефи. Государственное собрание
1843—1844 годов. Распространение на не дворян права владеть землей
и занимать официальные должности. Эти законы имели лишь принципи-
альное, а не практическое значение.
Глава четвертая. Последние годы института крепостничества................. 314
Кошут написал на своем знамени лозунги введения обязательного
выкупа, уничтожения крепостничества. Он хочет, чтобы не двор, а дворянство
осуществило желания масс и чтобы таким образом слились два составных
элемента венгерской нации. Влияние галицийского восстания. Кошут готовит
362
проект осуществления обязательного выкупа. Барон Йожеф Этвеш. Влияние
прогресса технических наук на настроение общества. Андраш Фай. Сберега-
тельные кассы. Программа оппозиции в крестьянском вопросе. Двор и его
партия. Трансильвания. Трансильванское дворянство и крестьянский во-
прос. Барон Вешшеленьи не одобряет проекта Кошута об обязательном
выкупе. Трансильванское государственное собрание 1847 года. Король
не утверждает его консервативных законов.
Г лава пятая. Уничтожение крепостничества в 1848 году......................... 323
Выборы послов в государственное собрание. Новая нижняя палата.
Королевские представления по вопросу о крепостничестве. Послы (члены
нижней палаты) и крепостное крестьянство. Нижняя палата предлагает
составить комитет для разрешения вопроса. Спор вокруг этого предложения.
Предложение магнатов и нижней палаты. Магнаты срывают подготовку
законопроекта. Влияние французской революции. Новый проект урбария
нижней палаты. Его обсуждение в двух палатах. Двор затягивает его
утверждение. Государственное собрание не уступает. Король одобряет проект
урбария. Законы 1848 года о крепостных. Их краткое изложение и характе-
ристика. Движение крепостных в Трансильвании. Барон Миклош Вешше-
леньи за выкуп. Трансильванские законы о крепостных. Заключение.
Примечания автора............................................ 344
Именной указатель ....................................... 355
Предметный указатель .................................... 357
И. Ачади
ИСТОРИЯ
ВЕНГЕРСКОГО
КРЕПОСТНОГО
КРЕСТЬЯНСТВА
Редактор Н. А. Ш Л ЁНОВ А
Технический редактор М. А. Белёва
Корректоры К. И. Иванова
н Е. А. Яковлева
Художник С. М. Иодлович
Сдано в производство 26/ХП 1955 г.
Подписано к печати 4/V 1956 г.
А03385. Бумага 70X1 08i/ie=l 1,4 бум. л.
31,2 печ. л. Уч.-изд. л. 34.
Изд. № 6/2306. Цена 21 р. 90 к.
Зак. № 1434,
Издательство иностранной литературы
Москва, Ново-Алексеевская, 52
16-я типография Главполиграфпрома
Министерства культуры СССР.
Москва, Трехпрудный пер., 9.
СПИСОК ОПЕЧАТОК
Страница Строка Напечатано Следует читать
9 1 снизу Tortenelmi Tortenelmi
9 7 снизу oskortol Arpadkorig oskortol Arpadkorig
15 2 снизу Turken-herrschaft Turkenherrschaft
16 2 сверху Хории Хоры
16 3 снизу истори», № 2, и 1955, истории», № 2, 1955,
38 16 снизу «megye» (лат.) «megye»
59 29 снизу повиностей повинностей
97 13 снизу рабочее рабское
266 3 снизу Codex Code
352 27 снизу aszszony asszony
357 2 сверху Баконьбельское аббатство Баконьбельское аббатство 78
И. Ачади