Гоше.
Командиръ баталіона французской арміи, офицеръ генеральнаго штаба.
Очеркъ психологіи
войсковой части
и командованія.
Лекціи, читанныя офицерамъ 1-го баталіона 31-го пѣхотнаго полка
въ Мелёнѣ.
Перевелъ съ французскаго Александръ Будаевскій.
ИЗДАЛЪ
1910.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія СПБ. Акц. Общ. „Слово“. Ул. Жуковскаго. 21. Соб. д.
СОДЕРЖАНІЕ.
Стр.
Отъ издателя............................................. I
Предисловіе.............................................. 1
Введеніе...............................................   7
Часть I. Психологія толпы................................11
Часть II. Психологія воспитанія..........................30
Часть ИІ. Психологія боя........................... ...	44
Часть IV. Общая характеристика французской расы..........59
Часть V. Психологія начальника...........................66
Отъ издателя.
Армія не только—мечъ страны,
армія—желѣзный остовъ народа.
Эмиль Фагэ, членъ французской
Академіи Наукъ.
И не только остовъ матеріальный но и духовный!
Военнымъ воспитаніемъ скрѣпляется онъ. Оно въ
рядахъ арміи закаляетъ достойныя качества харак-
тера народа и ослабляетъ недостатки. Остовъ этотъ
долженъ быть такъ проченъ, чтобы на немъ могъ
твердо держаться народъ. Вотъ какъ велико значеніе
воспитанія арміи, и какъ, значитъ, великъ долгъ и
велика отвѣтственность передъ родиной тѣхъ, кому
ввѣренъ этотъ народный устой.
Каждый народъ имѣетъ своеобразный характеръ,
свои психологическія особенности, свою индивиду-
альность. Воспитаніе въ рядахъ арміи только тогда
будетъ приближать ее къ указанному идеалу, когда
оно будетъ основано на психологическихъ началахъ,
когда оно будетъ соотвѣтствовать индивидуальности
народа. Эта тема и составляетъ предметъ этого
труда, авторомъ котораго является талантливый
офицеръ французскаго генеральнаго штаба Гоше.
Выводы, къ какимъ приходитъ авторъ, справед-
ливы для воспитанія арміи всѣхъ странъ и народовъ,
если только краеугольнымъ камнемъ этого воспита-
нія служитъ беззавѣтная преданность своей родинѣ,
любовь къ ней не только въ ея настоящемъ, но и
въ прошломъ, уваженіе къ родной старинѣ и глу-
бокое сознаніе, что необходимыя для прогресса
измѣненія ея традицій должны совершаться съ
большою осторожностью.
Трудъ этотъ чуть ли не первая попытка психо-
логическаго изслѣдованія въ дѣлѣ военнаго воспи-
танія и командованія, и тѣмъ не менѣе онъ можетъ
принести огромную пользу офицерамъ, которые
близко ознакомятся съ нимъ, проникнутся психо-
логіей предмета и пожелаютъ работать для арміи и
родины не наобумъ, а съ болѣе или менѣе вѣрнымъ
расчетомъ на успѣхъ.
1 іюля 3910.
С. Б.
ПРЕДИСЛОВІЕ.
Всякій начальникъ, достойный этого званія,—не-
премѣнно психологъ. Эту истину блестяще подтвер-
ждаетъ исторія войнъ съ самыхъ отдаленныхъ вре-
менъ до нашихъ дней.
Александръ, Ганнибалъ, Цезарь, Фридрихъ, На-
полеонъ обязаны своими блестящими побѣдами
столько же, если не болѣе, своему собственному
генію, сколько сильному духу бойцовъ.
Зачѣмъ восходить къ такимъ отдаленнымъ вре-
менамъ и ссылаться на такія высокія имена. Развѣ
наша эпоха не видѣла, какъ нѣкоторые генералы и
штабъ-офицеры достигали того, что ихъ отряды на-
прягали просто сверхчеловѣческія усилія?
Эти боевые люди, сумѣвшіе пробудить въ своихъ
солдатахъ самые благородные порывы, кто они были,
какъ не психологи, которые сумѣли найти средства
вырабатывать характеръ бойцовъ.
Гоше. Очеркъ психологіи "войсковой части и
командованія. Перевелъ Александръ Будаевскій.	1
2
Офицеръ, способный къ наблюденію, энергичный,
умный, дѣятельный и сильный, самъ любящій сол-
дата и заставляющій его себя уважать, обладаетъ
качествами, необходимыми для того, чтобы сдѣлаться
руководителемъ своихъ людей. Слѣдуетъ ли изъ
этого, однако, что дѣло руководителя ему навѣрно
удастся.
Мы этого не думаемъ и вотъ почему. Недоста-
точность этихъ качествъ скажется на ожидаемомъ
результатѣ, если они не смягчены, не сдобрены по-
знаніемъ воспитательныхъ средствъ, основанныхъ
на психологіи солдата, взятаго или отдѣльно или въ
массѣ.
«Воспитаніе, сказалъ превосходно докторъ Ле
Бонъ, есть искусство превращать сознательное въ
безсознательное».
И въ самомъ дѣлѣ, безсознательные поступки че-
ловѣка имѣютъ характеръ законченный и постоян-
ный какъ въ моральномъ, такъ и въ физическомъ
отношеніяхъ, тогда какъ сознательность совершенно
не можетъ обезпечить въ той же мѣрѣ такихъ ка-
чествъ характера.
Безсознательное создается, обыкновенно, повто-
реніемъ сознательныхъ актовъ, желанныхъ или вну-
шенныхъ, выборъ и качество которыхъ за недостат-
комъ психологическихъ знаній не всегда бываютъ
удачны.
Поэтому начальникъ, не усвоившій съ первыхъ
же шаговъ своей службы научно обоснованныхъ
принциповъ воспитанія, рискуетъ возбудить къ себѣ
3
ненависть своими неподходящими требованіями, если
бы даже онъ положилъ всю душу свою, чтобы увлечь
своихъ солдатъ чувствомъ героизма.
Избранныя натуры находятъ въ самихъ себѣ
тактъ и умѣнье, какіе необходимы для руководи-
тельства людьми; но не слѣдуетъ опираться на
исключенія, и смыслъ науки именно въ томъ и за-
ключается, чтобы сдѣлать доступными для наиболь-
шаго числа людей тѣ знанія, какія, до возникно-
венія науки, зависѣли единственно отъ искусства.
Психологія же, являющаяся одновременно и нау-
кой и искусствомъ, сдѣлала такіе успѣхи за эти
послѣднія тридцать лѣтъ, что насталъ моментъ вве -
сти ее въ кругъ общедоступныхъ прикладныхъ
знаній.
Нѣкоторые генералы, посѣдѣвшіе на службѣ и
изучившіе на опытѣ человѣческое сердце, находятъ
сквернымъ, что сравнительно молодые офицеры тре-
буютъ, чтобы наука давала способъ воспитанія и
командованія, примѣнимый къ управляемымъ ими
строевымъ частямъ. Эти почтенные начальники, по-
мимо того, что ревниво охраняютъ для себя секретъ
своего искусства, желали бы, чтобы тутъ игралъ
роль исключительно личный опытъ, и охотно пресѣ-
кали бы всякое старанье разгадывать тайну, кото-
рая все еще окутываетъ искусство внушать волю
одного лица цѣлой массѣ лицъ.
Но ихъ старанія скрывать отъ людей научныя
истины будутъ напрасны, а стремленіе современ-
ныхъ молодыхъ офицеровъ заимствовать изъ біоло-
і*
4
гической науки руководящія идеи для воспитанія и:
командованія, даетъ надежду, что въ близкомъ бу-
дущемъ психологія солдата и войсковой части сдѣ-
лается достояніемъ всѣхъ тѣхъ, кто въ арміи при-
званъ заботиться о воспитаніи солдатской души.
Среди піонеровъ новѣйшей науки на первомъ
планѣ является г. Гоше, командиръ 21-го баталіона
стрѣлковъ, одинъ изъ нашихъ вѣрныхъ учениковъ,,
напоминающій намъ время, когда, въ качествѣ про-
фессора Военной академіи, мы старались показать,
какое преобладающее вліяніе имѣла психологія ко-
мандованія и командуемой части на результаты, до-
стигнутые въ походахъ, особенно съ того времени,,
когда войны превратились изъ династическихъ въ-
національныя, т. е. когда армія обращается въ воору-
женный народъ.
Во введеніи къ своей книгѣ командиръ Гоше
подтверждаетъ важное значеніе психологіи въ при-
мѣненіи къ войску и къ искусству командованія-
затѣмъ онъ указываетъ источники, изъ которыхъ-
онъ почерпнулъ свои доводы.
Авторъ заявляетъ, что онъ, пре.жде всего и
главнымъ образомъ, пользовался работами доктора.
Ле Бона; затѣмъ лекціями подполковника де Модюи.
(бе Маші’Ьиу), профессора Военной академіи; нако-
нецъ, превосходнымъ трудомъ полковника Ардана
дю Пика Еіисіез зиг Іе сотЪаі (Агбапі сіи Рісц), смер-
тельно раненаго 15 августа 1870 г. близъ Мулена-
ле~Мецъ (Моиііпз-Іез-Меіх).
5
Трудъ г. Гоше раздѣленъ на пять частей.
Первая, посвященная психологіи толпы, воспро-
изводитъ существенныя мѣста изъ небольшого за-
мѣчательнаго труда нашего стараго друга Густава
Ле Бона *).
Можно въ двухъ словахъ сказать, что масса лю-
дей, т. е. толпа, безсознательно управляемая сво-
ими побужденіями, не внимаетъ разуму, поддается
горячимъ чувствамъ и охотно слѣдуетъ за чело-
вѣкомъ, который на нее производитъ сильное
•обаяніе.
Эти положенія, формулированныя впервые Ле
Бономъ и подкрѣпленныя многочисленными его на-
блюденіями, уже сами по себѣ позволяютъ уста-
новить программу воздѣйствія на весьма однород-
ную толпу, какою является организованная войско-
вая часть.
$ *
Вторая часть, или психологія воспитанія, содер-
житъ теорію доктора Ле Бона **) о формирова-
ніи физическихъ и умственныхъ рефлексовъ, кото-
рые собственно и составляютъ цѣль воспитанія.
Въ этой части своего очерка такъ же, впрочемъ,
какъ и въ первой, къ главнѣйшимъ положеніямъ Ле
Бона г. Гоше прибавляетъ свои личныя соображе-
нія и объясненія для молодыхъ офицеровъ, еще
мало знакомыхъ съ біологическими науками.
*) Имѣется русскій переводъ, иэд. Павленкова, подъ назв. Психологія
-массъ.
♦*) Имѣется русскій переводъ, изд. С. Будаевскаго.
6
Искусство развивать рефлексы и сопоставлять
ихъ между собой основано на повтореніи созна-
тельныхъ актовъ, удачно выбранныхъ и прилично
выполненныхъ.
Разсказываютъ, что Наполеонъ, будучи какъ-то
спрошенъ, какой ораторскій пріемъ онъ считаетъ
наилучшимъ, не колеблясь, отвѣтилъ: „повтореніе".
Отвѣтъ—геніальный, при той бѣдности въ экспе-
риментальныхъ наукахъ, какою отличалась та эпоха.
Командиру Гоше очень посчастливилось найти
у высокоученаго доктора Ле Бона положительныя
понятія о томъ, какъ создается и поддерживается въ
средѣ народовъ необходимый идеалъ, названіе ко-
торому—патріотизмъ. Впрочемъ, идея о родинѣ ни-
когда не должна подвергаться оспариванію, и ав-
торъ развиваетъ эту идею, опираясь не только на
положенія доктора Ле Бона, но еще и на новѣйшіе
мемуары талантливыхъ писателей и мыслителей:
Пуанкаре, Г. Гуайо (Сеог^ез Соуаи), Эмиля Фагэ,
Г. Дюрюи ((Зеог^ез Вигиу).
Для третьей части—психологіи сраженій—автору
послужила образцомъ маленькая книжка полковника
Ардана дю Пика Еіийез $иг Іе сотЪаі, въ которой
мастерски собраны всѣ идеи, какія могутъ зародиться
въ мозгу офицера, глубоко проникнутаго философіей,
какъ относительно пережитыхъ имъ, такъ и отно-
сительно историческихъ эпизодовъ войны.
Никто такъ не описывалъ древнихъ битвъ, какъ
это сдѣлалъ Арданъ дю Пикъ, и ни одинъ анатомъ
въ теченіе вѣковъ не сумѣлъ затронуть всѣхъ мель-
чайшихъ фибръ солдатскаго сердца, какъ затронулъ
ихъ этотъ покрытый славой полковникъ.
—. 7 —
Нужно прочесть всю эту книжку и вдуматься
въ нее: она—неисчерпаемый источникъ для размы-
шленій.
Въ четвертой части, посвященной изученію об-
щаго характера французской расы, г. Гоше широко
использовалъ курсъ о пѣхотѣ, читанный подполков-
никомъ де Модюи въ Военной академіи.
Выборъ—удачный. Этот ь курсъ проводитъ весьма
хорошіе взгляды, внушенные трудами доктора Ле
Бона по вопросу о человѣческой расѣ вообще и о
франко-галльской въ частности.
Изучая нравственную сторону французскаго
войска, подполковникъ де Модюи, а за нимъ и г.
Гоше примѣнили знанія, пріобрѣтенныя ими по
общей психологіи толпы, и труды ихъ, увѣнчавшіеся
успѣхомъ, заслуживаютъ всякой похвалы.
*
Въ пятой части, трактующей о психологіи на-
чальника, г. Гоше въ полной мѣрѣ развертываетъ
свой талантъ наблюдательности и свое искусство
выбирать средства, ведущія къ цѣли.
Нужно прочесть эти страницы, которыя дышатъ
патріотизмомъ и проникнуты просвѣщенной забот-
ливостью о солдатѣ, чтобы понять и оцѣнить то
наставленіе, которое основано на психологическихъ
началахъ и возвышается своею глубокой отзывчи-
8
востью до краснорѣчія, бьющаго ключемъ изъ глу-
бины души.
Судите сами по слѣдующей выдержкѣ:
«Въ настоящее время нація, ввѣряя намъ всѣхъ своихъ
сыновъ, вполнѣ опредѣленно поручаетъ намъ подготовлять
ихъ къ исполненію общественнаго долга: защищать родину.
«Этой азадчѣ офицеръ долженъ посвятить всего себя. Онъ
долженъ, прежде всего, дать странѣ армію, способную воевать
и готовую побѣждать. Въ этомъ его неоспоримая роль.
«Чтобы выполнить эту задачу, нужно, чтобы офицеръ
давалъ своимъ солдатамъ не только прочное техническое обра-
зованіе, не только развивалъ въ нихъ физическія и нравствен-
ныя качества, составляющія для каждаго рода оружія боевой
идеалъ, нужно еще, чтобы онъ стойко, доброжелательно и
непоколебимо пріучалъ бы всѣхъ къ постоянному соблюденію
дисциплины, нужно, чтобы онъ своими знаніями укрѣплялъ
ихъ довѣріе къ себѣ, чтобы характеромъ своимъ и достойной
жизнью своей завоевывалъ ихъ уваженіе, чтобы увлекалъ ихъ
своимъ личнымъ примѣромъ, чтобы качествами своего сердца
и своею заботливостью объ ихъ физическомъ и душевномъ здо-
ровья снискивалъ ихъ любовь».
Да исполнятся всѣ эти условія, и Франціи нечего
будетъ страшиться будущности.
По зрѣлости сужденій, сдѣланный командиромъ
Гоше «Очеркъ» окажетъ драгоцѣнную услугу моло-
дымъ офицерамъ, жаждущимъ научиться, какъ надо
воспитывать ввѣренныя имъ части въ духѣ войны.
Это лучшій похвальный отзывъ, какой можно дать
объ этомъ «Очеркѣ», который мы имѣемъ счастье
представить на судъ читателя.
Генералъ Бонналь.
ВВЕДЕНІЕ.
Замѣчено, что во всѣ времена достоинства одной и той
же войсковой части измѣнялись въ зависимости отъ того, кто
былъ ея начальникъ.
Это, выведенное исключительно изъ опыта, положеніе
породило очень извѣстную военную поговорку: каково коман-
дованіе, таковъ и войсковой маневръ.
Практика всегда подтверждаетъ правильность этой пого-
ворки и устанавливаетъ, что есть нѣкоторое соотношеніе
между личнымъ составомъ войсковой части и ея начальни-
комъ.
Въ нашу же эпоху, когда наука значительно расшири-
ла поле своихъ изысканій, было бы удивительно не сумѣть
проанализировать причинъ такого соотношенія, а если можно
сдѣлать этотъ анализъ, то становится очевиднымъ, что, быть
можетъ, возможно и вывести изъ него средство для проявленія
этихъ причинъ.
Начальникъ, это—человѣкъ; войсковая часть, это—со-
браніе людей.
Именно отъ психологіи нужно требовать тѣхъ законовъ,
какимъ подчиненъ человѣкъ, поставленный во главѣ надъ
собраніемъ людей.
Психологія получаетъ такое широкое распространеніе,
благодаря примѣненію къ этой отрасли философіи научныхъ
способовъ изысканія.
Такимъ-то образомъ и было установлено, что умственный
складъ человѣка, взятаго въ отдѣльности, отличенъ отъ склада
у человѣка, составляющаго частицу толпы, и что умственный
складъ толпы подчиняется весьма точнымъ законамъ.
Что же такое представляетъ собой войсковая часть, если
не организованную толпу?
10
Я полагаю, слѣд., что корпусу офицеровъ было бы ин-
тересно имѣть точное понятіе объ этихъ психологическихъ
законахъ, а это именно обстоятельство и побудило меня про-
читать настоящія лекціи.
Моя доля въ этомъ трудѣ—безусловно самая ничтожная;
она выразилась лишь въ томъ, чтобы представить въ возможно
болѣе краткомъ и сжатомъ видѣ результаты работъ тѣхъ, кто
глубоко изслѣдовалъ эти вопросы.
Все, о чемъ я буду въ этой книгѣ говорить, заимство-
вано мною изъ замѣчательныхъ ученыхъ изслѣдованій доктора
Ле Бона и, въ частности, изъ трехъ его трудовъ: Ъоіз
рзускоіодіциез д,е І'ёѵоіиііоп сіез реиріез х), Рзусііоіодіе <1ез
{‘оиіез 2) и Рзусііоіодіе <1е Ѵёйисаііоп 3), изъ сочиненій
генерала Бонналя, который основывалъ свое преподаваніе въ
Военной академіи на принципахъ психологическаго характера,
и изъ курса о пѣхотѣ, читаемаго нынѣ въ этой академіи
подполковникомъ де Модюи, который первый далъ мѣсто въ
военномъ обученіи научнымъ началамъ психологіи.
Наконецъ, я долженъ упомянуть о полковникѣ Арданѣ
дю Пикѣ, доблестномъ воинѣ, со славой павшемъ на глазахъ
противника, который въ своемъ трудѣ—Еіиііез зиг Іе сснпЪаІ,
написанномъ около сорока лѣтъ тому назадъ, показалъ себя
настоящимъ предвѣстникомъ въ изученіи,—какъ очень образно
онъ выразился,—психологіи «коллективнаго человѣка» въ бит-
вахъ всѣхъ временъ.
') Русскій переводъ подъ названіемъ Психологія народовъ, изд. Пав-
ленкова.
2) Психологія, массъ, изд. Павленкова.
3) Психологія воспитанія, перев. и изд. С. Будаевскаго.
Часть I.
Психологія толпы.
(По Ле Бону).
Войсковая часть, сказали мы, это—организованная толпа.
Поэтому мы сперва внимательно разсмотримъ вопросъ:
какіе законы управляютъ толпой.
„Въ обыденномъ смыслѣ, говоритъ докторъ Ле Бонъ, слово
толпа выражаетъ собраніе какихъ нибудь индивидовъ, незави-
симо отъ ихъ національности, ихъ профессій или ихъ пола и
отъ того, по какому поводу они собрались.
„Съ психологической точки зрѣнія выраженіе толпа прини-
маетъ совершенно другое значеніе. При нѣкоторыхъ данныхъ
обстоятельствахъ, и только при нихъ, сборище людей носитъ но-
вый характеръ, весьма отличный отъ характера индивидовъ,
составляющихъ его. Сознательная личность исчезаетъ, чувства и
идеи всѣхъ отдѣльныхъ индивидовъ оріентируются въ одномъ и
томъ же направленіи. Возникаетъ коллективная душа, имѣющая,
конечно, временный характеръ, но съ очень опредѣленными чер-
тами. Коллективность обращается тогда въ то, что можно назвать
психологической толпой. Она образуетъ единое существо и нахо-
дится во власти закона единодушія толпы.
„Самый поразительный фактъ, какой даетъ психологическая
толпа,—слѣдующій: кто бы ни были индивиды, составляющіе ее,
каковъ бы ни былъ ихъ образъ жизни, одинаковый или неодина-
ковый, каковы бы ни были ихъ занятія, ихъ характеръ, ихъ
умственныя способности,—въ силу одного только факта, что они
превратились въ толпу, душа у нихъ дѣлается какъ бы коллек-
тивной, которая заставляетъ ихъ чувствовать, мыслить и дѣйство-
12
вать совершенно иначе, чѣмъ если бы каждый изъ нихъ чувство-
валъ, мыслилъ и дѣйствовалъ въ отдѣльности.
„Въ коллективной душѣ умственныя наклонности»индивидовъ,
и, слѣд., ихъ индивидуальность стушевываются, а обыкновенныя
качества, т. е. безсознательныя, господствуютъ.
„Этимъ-то и объясняется, заключаетъ не безъ юмора докторъ
Ле Бонъ, что рѣшенія, направленныя на общую пользу и при-
нятыя собраніемъ недюжинныхъ людей, но различныхъ спеціаль-
ностей, не особенно-то выше, чѣмъ рѣшенія, какія приняло бы
собраніе глупцовъ “.
Но, независимо отъ общаго характера, присущаго без-
сознательнымъ качествамъ каждаго индивида, составляющаго
частицу толпы, въ ней проявляются особыя, характерныя, только
ей присущія, черты, какихъ не выказываютъ отдѣльные
индивиды.
Проявленіе этихъ чертъ въ толпѣ зависитъ отъ различныхъ
причинъ.
Во-первыхъ чувство неодолимой власти, какое инди-
видъ, находясь въ толпѣ, пріобрѣтаетъ въ силу одной только
численности этой толпы, — чувство, въ силу котораго инди-
видъ можетъ уступать такимъ инстинктамъ, какіе онъ въ
одиночку поневолѣ сдерживалъ.
Затѣмъ внушеніе. И въ самомъ дѣлѣ кажется, что инди-
видъ, затертый на нѣкоторое время среди дѣйствующей толпы,
находится въ особомъ положеніи, которое можно сравнить съ
ослѣпленіемъ подъ вліяніемъ гипноза.
Наконецъ, заразительность, которая, впрочемъ,—лишь
одно изъ проявленій внушенія.
„Итакъ, исчезновеніе сознательной личности, преобладаніе
личности безсознательной, общее направленіе идей подъ вліяніемъ
внушенія и заразительности, стремленіе немедленно приводить
въ дѣйствіе внушенныя идеи,—таковы главнѣйшія проявленія
характера у индивида, когда онъ въ толпѣ. Онъ уже перестаетъ
быть самимъ собой и обращается въ автомата, воля его имъ
больше не руководитъ*.
Кромѣ того отмѣтимъ, что для образованія психо-
логической толпы нѣтъ необходимости въ томъ, чтобы нѣ-
сколько индивидовъ были собраны по одному какому-либо
побужденію.
13
Тысячи индивидовъ, взятыхъ въ отдѣльности, могутъ, въ
извѣстные моменты, подъ вліяніемъ нѣкоторыхъ внезапныхъ
потрясеній, напр. крупныхъ національныхъ событій, про-
являть черты характера, присущія психологической толпѣ.
Исторія представляетъ тому многочисленные примѣры.'
Изъ всего только что нами сказаннаго можно заклю-
чить, что
«толпа, въ умственномъ отношеніи, всегда ниже отдѣльно
взятаго человѣка, но, съ точки зрѣнія чувствъ и вызываемыхъ
ими дѣйствій, она, смотря по обстоятельствамъ, можетъ быть
лучше или хуже его. Все зависитъ отъ того, какимъ внушеніемъ
она заряжена».
Теперь внимательно разсмотримъ черты характера, прису-
щія толпѣ.
Прежде всего — три главныхъ черты: импульсивность,
измѣнчивость и раздражительность.
«Толпа, сказали мы... руководствуется почти исключительно
безсознательными чувствами; индивиды толпы дѣйствуютъ го-
раздо болѣе подъ вліяніемъ спинного мозга, чѣмъ головного.
Въ этомъ отношеніи она приближается къ совершенно перво-
бытнымъ существамъ. Выполненіе дѣйствій толпы, само по
себѣ, можетъ быть превосходно, но такъ какъ головной мозгъ
ими не управляетъ, то индивидъ поступаетъ, слѣдуя случай-
нымъ возбужденіямъ... Толпа, слѣд., является рабомъ по-
лучаемыхъ ею импульсовъ. Индивида, взятаго въ отдѣльности,
можно подвергнуть тѣмъ же самымъ возбудителямъ, что и чело-
вѣка въ толпѣ, но такъ какъ его мозгъ указываетъ ему на
неудобства поддаваться этимъ возбудителямъ, онъ и не поддается
имъ. Физіологически это можно выразить такъ: отдѣльно взятый
индивидъ обладаетъ способностью владѣть своими рефлексами,
тогда какъ толпа къ этому не способна.
«Такъ какъ возбудители, дѣйствующіе на толпу вообще,
весьма различны, и толпа вообще всегда имъ послушна,
то, слѣд., она крайне измѣнчива. Вотъ почему замѣчено, какъ
мгновенно толпа можетъ переходить отъ самой кровожадной
жестокости къ великодушію, даже къ самому безграничному ге-
роизму».
«Толпа—не только импульсивна и измѣнчива. Подобно ди-
карю, она не допускаетъ какихъ-либо препонъ на пути къ
исполненію своихъ желаній. Чѣмъ многочисленнѣе толпа, т. е.
чѣмъ сильнѣе она себя чувствуетъ, тѣмъ въ большей мѣрѣ она
не допускаетъ неисполненія своихъ желаній... Если бы человѣ-
14
ческій организмъ могъ не ослабѣвать въ своемъ неистовствѣ,
то можно бы было сказать, что естественное состояніе встрево-
женной толпы, это—изступленіе».
Эти характерныя черты, т. е. импульсивность, измѣнчи-
вость и раздражительность, обнаруживаются во всякой толпѣ, но
въ различной мѣрѣ, сообразно съ характеромъ расы.
Напр., различіе между латинской и англо-саксонской тол-
пой —поразительное.
«Толпа—всюду женственна, но самою женственною является
латинская толпа».
Мы уже видѣли, что толпа въ высшей степени поддается
внушенію. И на самомъ дѣлѣ:
«какъ-бы ни была нейтральна толпа, опа чаще всего нахо-
дится въ состояніи выжидательнаго вниманія, которое облегчаетъ
самый процессъ внушенія*.
Равнымъ образомъ, толпа довѣрчива потому что,
«блуждая всегда въ предѣлахъ безсознательнаго, легко под-
чиняясь всякимъ внушеніямъ, преисполненная буйныхъ чувствъ,
свойственныхъ существамъ, которыя не могутъ подчиняться влія-
нію разсудка, лишенная всякой критической способности, толпа
только и можетъ быть чрезмѣрно довѣрчивой... Она мыслитъ
образами, а вызванный ею образъ самъ въ ней вызываетъ цѣ-
лый рядъ другихъ образовъ, не имѣющихъ съ первымъ никакой
логической связи».
Наконецъ, толпа не способна наблюдать.
«Искаженія, какимъ толпа подвергаетъ любое современное ей
событіе, казалось бы, должны были бы быть безчисленны и раз-
нообразны, такъ какъ темпераменты индивидовъ, составляющихъ
ее, весьма различны. Но ничуть не бывало; подъ вліяніемъ зара-
зительности эти искаженія для всѣхъ индивидовъ толпы имѣютъ
одинъ и тотъ же характеръ и смыслъ. Первое искаженіе, создан-
ное воображеніемъ одного изъ индивидовъ толпы, является ядромъ
заразительнаго внушенія*.
Въ исторіи часто встрѣчаются примѣры такихъ коллектив-
ныхъ обманчивыхъ чувствъ.
«Умственныя качества индивидовъ, составляющихъ данную
толпу, не имѣютъ значенія: разъ индивиды находятся въ толпѣ,
то и невѣжда, и ученый одинаково не способны наблюдать*.
Вотъ почему трудно довѣряться показаніямъ толпы. Такъ,
напр., тысячи людей присутствовали при знаменитой осадѣ
Седана, и ни отъ кого изъ нихъ невозможно толкомъ узнать,
кто ею руководилъ.
15
Затѣмъ, если мы будемъ изучать чувства толпы, то мы
узнаемъ, что
«каковы бы ни были эти чувства, хорошія или дурныя, они
выказываютъ двѣ характерныя черты—крайнюю односторон-
ность и крайнее преувеличеніе».
«Толпа, признающая только одностороннія и крайнія чувства,
полностью принимаетъ или отвергаетъ внушенныя ей мнѣнія, идеи
’ вѣрованія и разсматриваетъ ихъ или какъ безусловныя истины,
и какъ не менѣе того безусловныя заблужденія».
* Толпа. < лѣд., властна и нетерпима.
Властность и нетерпимость — чувства для толпы весьма
понятныя, которыя легко въ ней зарождаются: она одина-
. о лета ихъ воспринимаетъ и проявляетъ.
«I 'отовая возстать противъ слабой власти, толпа раб-
ски прек -гея передъ сильной властью. Если сила власти
дѣйствуетъ то такъ, то иначе, то, повинуясь всѣмъ своимъ край-
нимъ чувствамъ, переходитъ то отъ анархіи къ рабству, то
отъ рабства къ анархіи».
Наконецъ, вопреки буйствамъ, какимъ предается толпа
и кагія могли бы заставить думать, что инстинкты ея рево-
люціонны, она—консервативна.
«Толпа крайне консервативна потому, что въ своихъ
поступкахъ она слишкомъ безсознательна и, слѣд., слишкомъ
подчиняется вліянію вѣковой наслѣдственности...
«Трудно понимать исторію, особенно исторію народныхъ
волненій, когда не отдаещь себѣ хорошо, отчета въ глубоко
консервативныхъ инстинктахъ^толпы.
«Толпа охотно мѣняетъ названія своихъ учрежденій и
даже иногда производитъ внезапные для того перевороты, но
основі этихъ учрежденій слишкомъ выражаютъ наслѣдствен-
ныя потребности расы, и потому толпа всегда къ нимъ возвра-
щается.
Теперь—о нравственности толпы.
«Если подъ словомъ нравственность разумѣть постоянное
уваженіе извѣстныхъ соціальныхъ условій и постоянный отпоръ
эгоистическимъ побужденіямъ, то до очевидности ясно, что толпа
слишкомъ импульсивна и слишкомъ измѣнчива для того, чтобы
быть чуткой къ нравственности. Но если въ понятіе о нрав-
ственности ввести временно проявляющіяся качества: отреченіе,
преданность, безкорыстіе, самопожертвованіе, потребность спра-
ведливости, то мы можемъ сказать, что толпа, напротивъ, иногда
чутка къ самой высокой нравственности».
16
Вѣдь
«личное благо въ глазахъ толпы очень рѣдко является могу-
чимъ двигателемъ, тогда какъ у отдѣльнаго индивида оно —
почти-что двигатель исключительный. Еслг толпа часто пре-
дается низменнымъ инстинктамъ, то она также иногда даетъ,
примѣръ поступковъ высоко нравственныхъ».
Что изъ того, если она проявляетъ нѣкоторыя добро дѣ-
тели безсознательно?
«Не будемъ слишкомъ сѣтовать на то, чтэ толпа руковг
ствуѳтся, главнымъ образомъ, безсознательнымъ и почти-что
разсуждаетъ. Если бы она иногда разсуждала и считалась
со своими непосредственными интересами, то человѣчество
имѣло бы своей исторіи».
Намъ остается разсмотрѣть идеи, разсужде
отраженіе толпы.
Установлено, что
«всякая цивилизація обязана своимъ происхожденіемъ не
большому числу основныхъ идей, очень рѣдко обновляемыхъ».
и что
«великія потрясенія, какія представляетъ намь исторія, происхо-
дили чаще всего отъ измѣненія этихъ основныхъ идей».
Какія идеи доступны пониманію толпы и въ какой
формѣ эти идеи ею постигаются?
«Можно ихъ подраздѣлить на двѣ категоріи. Къ одной отно-
сятся случайныя и мимолетныя идеи, созданныя подъ вліяніемъ
данной минуты, напр. увлеченіе какой нибудь доктриной или
человѣкомъ, къ другой—основныягидеи, которыя подъ вліяніемт
среды, наслѣдственности и общественнаго мнѣнія пріобрѣтаютъ
весьма большую устойчивость, напр. прежнія религіозныя вѣро-
ванія и современныя демократическія и соціальныя воззрѣнія».
«Каковы бы ни были идеи, внушенныя толпѣ, онѣ могутъ
господствовать надъ ней только при томъ условіи, если онѣ
примутъ очень простую и безусловную форму. Онѣ тогда пред-
ставляются въ видѣ образовъ и подъ такой «Ьоріг >й только и
доступны массамъ.
«Идеи, доступныя толпѣ только въ самой простой формѣ,,
часто должны подвергаться самому глубокому измѣненію, чтобы
сдѣлаться популярными.
«Но когда, посредствомъ тѣхъ или другихъ пріемовъ, идея,
наконецъ, проникла въ душу толпы, то пріобрѣтаетъ неодолимую
силу и порождаетъ цѣлый рядъ послѣдствій, какія приходится
переносить. Философскимъ идеямъ, вызвавшимъ французскую
революцію, понадобилось почти столѣтіе для того, чтобы укоре-
— 17
питься въ душѣ толпы. Всѣ знаютъ, какую неодолимую силу
пріобрѣли онѣ, когда прочно засѣли въ этой душѣ».
Что касается разсудительности толпы, то:
«Нельзя ужъ безусловно утверждать, что толпа не
разсуждаетъ и не поддается вліянію разсужденій. Но аргу-
менты, какими она пользуется, и какіе могутъ на нее дѣйство-
вать, принадлежатъ, съ логической точки зрѣнія, къ такой низкой
категоріи, что только по аналогіи ихъ можно называть раз-
сужденіями».
Такъ же,
«какъ и у существъ, не проявляющихъ способности къ разсу-
жденію, образное воображеніе толпы очень сильно развито, очень
дѣятельно и чутко къ быстрому воспріятію впечатлѣній...
«Толпа, не умѣя ни размышлять, ни разсуждать, не признаетъ
чего либо неправдоподобнаго; поэтому-то самыя невѣроятныя вещи,
обыкновенно, и дѣйствуютъ на нее самымъ изумительнымъ образомъ.
«Также и всѣ великіе государственные люди основывали
свое могущество на силѣ народнаго воображенія и никогда не
пытались дѣйствовать ей наперекоръ.
«Благодаря тому, что я католикъ, говорилъ Наполеонъ въ
государственномъ совѣтѣ, я могъ окончить войну съ Вандеей;
благодаря тому, что я притворился мусульманиномъ, я могъ
утвердиться въ Египтѣ: благодаря тому, что я назвался ультра-
монтаномъ, я могъ въ Италіи расположить къ себѣ священниковъ.
Если бы я управлялъ еврейскимъ народомъ, то я возстановилъ
бы храмъ Соломона... Вѣдь не факты сами по себѣ поражаютъ
воображеніе, а именно то, какъ они сопоставлены и предста-
влены. Нужно, чтобы извѣстнымъ сгущеніемъ фактовъ они созда-
вали захватывающій образъ, который заполонилъ бы умъ и не
покидалъ бы его.
«Кто владѣетъ искусствомъ дѣйствовать на воображеніе толпы,
тотъ уже умѣетъ ею и управлять.
«Мы видѣли, что толпа не разсуждаетъ, что она допускаетъ
или отвергаетъ идеи полностью, не терпитъ ни споровъ, ни про-
тиворѣчій, и что внушенія, дѣйствующія на толпу, совершенно
парализуютъ всю ея способность къ разсужденію и тотчасъ же
требуютъ перехода въ дѣйствіе. Мы видѣли, что толпа, воз-
бужденная въ достаточной мѣрѣ силою внушенія, готова жерт-
вовать собой во имя идеала, какой ей былъ внушенъ. Мы видѣли
также, что она признаетъ только буйныя и крайнія чувства, что
у нея чувство симпатіи скоро обращается въ поклоненіе, и что
чуть зародится въ ней чувство антипатіи, оно ужъ превращается
въ ненависть. Эти общія указанія позволяютъ предугадывать,
что въ сущности представляютъ собой убѣжденія толпы.
Гоше. Очеркъ психологіи войсковой части и
командованія. Перевелъ Александръ Будаёвскій.	2
18
«Если ближе разсмотрѣть убѣжденія толпы, какія наблюда-
лись въ эпоху вѣры и во время великихъ политическихъ возста-
ній, то станетъ ясно, что эти убѣжденія всегда принимаютъ
общую форму, которую лучше и опредѣлить нельзя, какъ на-
звавъ—религіознымъ чувствомъ.
«Характеристика этого чувства—очень простая: поклоненіе
воображаемому верховному существу, страхъ передъ предпола-
гаемой въ немъ магической силой, слѣпое подчиненіе его велѣ-
ніямъ, невозможность оспаривать его догматы, желаніе распро-
странять ихъ, склонность считать врагами всѣхъ тѣхъ, кто
отвергаетъ эти догматы. Будетъ ли предметомъ такого поклоне-
нія невидимый Богъ, идолъ каменный или деревянный, герой или
какая-нибудь политическая идея, но разъ это чувство обнаружи-
ваетъ въ себѣ вышеприведенныя черты, то въ корнѣ своемъ оно
всегда религіозно.
«Религіозность толпы выражается не только въ томъ, что
она поклоняется извѣстному божеству, но и въ томъ, что всю
силу своего разумѣнія, всю волю свою, весь пылъ своего фана-
тизма смиренно отдаетъ на служеніе извѣстному дѣлу или суще-
ству, являющемуся цѣлью и руководителемъ ея дѣйствій и по-
мысловъ».
Мы изучили духовную организацію толпы и опредѣлили,
какимъ образомъ она чувствуетъ, мыслитъ и разсуждаетъ. Намъ
остается разсмотрѣть, какъ зарождаются и устанавливаются ея
мнѣнія и вѣрованія.
«Эти мнѣнія и вѣрованія обусловливаются факторами двоякаго
рода: отдаленными и непосредственными.
«Отдаленные факторы придаютъ толпѣ способность про-
никаться извѣстными убѣжденіями и оставаться совершенно не-
способной принимать нѣкоторыя другія убѣжденія. Эти факторы
подготовляютъ почву, на которой какъ будто вдругъ зарождаются
какія-либо новыя идеи. Эти идеи только кажутся произвольными.
Сила ихъ изумительна. Толпа приводитъ нѣкоторыя свои идеи въ
исполненіе иногда съ быстротой молніи, но это только такъ кажется,
а въ дѣйствительности тутъ нужно искать долгую предварительную
работу.
«Непосредственные факторы, это—послѣдняя капля въ этой
долгой работѣ; безсильная сама по себѣ произвести какой-либо
эффектъ, она вызываетъ въ толпѣ активную увѣренность, т. е.
облекаетъ идею въ извѣстную форму и развиваетъ ее со всѣми
ея послѣдствіями.
«Среди отдаленныхъ факторовъ можно найти общіе, присущіе
всѣмъ мнѣніямъ и вѣрованіямъ толпы, а именно:
раса, традиціи, время, учрежденія и воспитаніе.
19
«Раса, это—факторъ, который нужно поставить на первомъ
планѣ: онъ одинъ только по своему значенію много превосхо-
дитъ всѣ другіе.
«По закону наслѣдственности сила этого фактора такова, что
вѣрованія расы, ея учрежденія и искусства,—однимъ словомъ
всѣ элементы ея цивилизаціи,—представляютъ собой не что иное,
какъ внѣшнее выраженіе ея души.
«Традиціи, это—идеи расы, ея потребности, ея чувства въ прош-
ломъ, это—синтезъ расы, весь грузъ котораго тяготѣетъ надъ нами.
«Народъ, это—организмъ, созданный прошлымъ и, какъ вся-
кій организмъ, можетъ измѣняться лишь при посредствѣ медлен-
ныхъ наслѣдственныхъ накопленій.
«Безъ традиціи нѣтъ національной души, и никакая ци-
вилизація невозможна. Поэтому-то человѣкъ, какъ только сталъ
существовать, всегда имѣлъ двѣ главныя заботы: создавать себѣ
цѣлую сѣть традицій и по возможности разрушать тѣ изъ нихъ,
которыя перестали быть для него благотворными. Безъ традицій
нѣтъ цивилизаціи; если эти традиціи не разрушать, то не будетъ
прогресса».
Время — также одинъ изъ самыхъ сильныхъ факторовъ,
оно одно лишь — истинный созидатель и великій разру-
шитель.
«Вѣдь время, главнымъ образомъ, подготовляетъ мнѣнія и
вѣрованія толпы или, по меньшей мѣрѣ, ту почву, на которой
они могутъ пускать свои корни. И вотъ почему для одной эпохи
осуществленіе извѣстныхъ идей возможно, а для другой нѣтъ.
Вѣдь время собираетъ отдѣльные обрывки вѣрованій и мыслей
въ огромную массу, въ которой зарождаются идеи извѣстной
эпохи. Это зарожденіе имѣетъ свои причины; корни каждой изъ
этихъ идей сидятъ въ далекомъ прошломъ. Расцвѣтъ же ихъ
подготовляется временемъ. И всегда нужно смотрѣть въ прош-
лое, чтобы уразумѣть происхожденіе этихъ идей. Прошлое со-
здало ихъ, будущее создастся ими, т. е. онѣ всегда рабски под-
чиняются времени».
Учрежденія могутъ оказывать свое вліяніе на мнѣнія и
вѣрованія толпы лишь при условіи, если они отвѣчаютъ ха-
рактернымъ особенностямъ расы.
«Народы управляются свойствами своего характера, и всѣ
учрежденія, которыя не вполнѣ вылились въ форму, отвѣчающую
этому характеру, представляютъ собой не болѣе, какъ на время
позаимствованную внѣшность...
«Вообще, еще очень распространена идея, что учрежденія
2*
20
могутъ служить къ исправленію общественныхъ недостатковъ,,
что прогрессъ народовъ является слѣдствіемъ усовершенствова-
нія учрежденій, и что соціальныя измѣненія можно производить
посредствомъ декретовъ.
«Очень долгій опытъ и тотъ не могъ серьезно поколебать
эту опасную химеру, и напрасно философы и историки пытались
доказать ея нелѣпость.
«Они легко могли бы, однако, доказать, что учрежденія яв-
ляются продуктомъ идей, чувствъ и нравовъ, и что измѣне-
ніемъ кодексовъ нельзя передѣлать ни идей, ни чувствъ, ни
нравовъ.
«Народъ совершенно безсиленъ сдѣлать дѣйствительное из-
мѣненіе въ своихъ учрежденіяхъ. Онъ можетъ, конечно, цѣной
насильственныхъ переворотовъ, мѣнять названія этихъ учрежде-
ній, но въ основѣ своей они не измѣняются».
Образованіе и воспитаніе также являются отдаленными
факторами формированія мнѣній и вѣрованій толпы, но дѣй-
ствіе ихъ—сложное и ограниченное:
ограниченное потому, что обученіе молодыхъ людей въ
данной странѣ позволяетъ судить о томъ, чѣмъ станетъ эта
страна въ будущемъ, и потому еще, что для пониманія идей
и вѣрованій, какія уже назрѣваютъ въ толпѣ, нужно знать,
какъ къ тому подготовлялась почва;
сложное, съ одной стороны, потому, что если принципы,
на какихъ основаны системы воспитанія, ошибочны, то это
воспитаніе можетъ представить опасность, а съ другой сто-
роны—потому, что система воспитанія, основанная на раціо-
нальныхъ методахъ, можетъ быть единственнымъ сильнымъ,
факторомъ въ дѣлѣ возрожденія какой-либо страны.
Въ замѣчательномъ трудѣ «Психологія воспитанія» *),
основанномъ исключительно на изученіи объемистаго доклада
парламентской комиссіи по разслѣдованію вопросовъ о ре-
формѣ . обученія, докторъ Ле Бонъ строго прослѣдилъ,
ходъ развитія системы воспитанія въ нашихъ правитель-
ственныхъ школахъ, системы ,по его мнѣнію, чисто латинской,
и указалъ на ея опасность. Въ этихъ именно школахъ, какъ
низшихъ, такъ и среднихъ, съ раннихъ лѣтъ вырабатываются
характеры большинства солдатъ, заполняющихъ кадры арміи.
*) См. полный переводъ С. Будаевскаго.
21
Прямымъ слѣдствіемъ отсюда и явилось то, что долгое время
безсознательно примѣнялись въ дѣлѣ образованія и воспита-
нія войсковыхъ частей и кадровъ арміи несовершенные, внѣ-
дренные правительственной школой методы.
Повидимому, уже нѣсколько лѣтъ, какъ правительствен-
ная школа взялась за умъ: но кажется также, что армія опе-
редила ее на пути прогресса.
Въ доказательство этого я беру только тѣ новѣйшія по-
становленія, которыя указываютъ нашимъ методамъ образо-
ванія совершенно новое направленіе. На этомъ новомъ пути,
очевидно, наши офицеры должны работать вдвойнѣ: отдѣлы-
ваться отъ прежнихъ привычекъ и пріобрѣтать новыя.
Но такое превращеніе происходитъ не одинаково быстро
у разныхъ индивидовъ: одни не поддаются, другіе вступили
въ періодъ эволюціи, третьи, наконецъ, болѣе податливые,
достигли предѣла превращенія; есть даже и такіе, которые
въ порывѣ своихъ лѣтъ или подъ вліяніемъ чувствъ, чуждыхъ
профессіональному долгу, увлеклись эволюціей иного сорта,
пошли въ своемъ развитіи, быть можетъ, по опасному пути.
Вотъ почему я полагаю, что, можетъ быть, полезно знать
существенныя положенія, ярко отмѣченныя такимъ глубокимъ
наблюдателемъ, какимъ является докторъ Ле Бонъ, и вотъ
почему я посвящу вопросу о воспитаніи особую главу въ
этомъ очеркѣ.
Мнѣ хочется сперва покончить съ психологіей толпы.
Мы видѣли, каковы были отдаленные факторы, подъ влія-
ніемъ которыхъ создаются вѣрованія и мнѣнія толпы: раса,
традиціи, время, учрежденія и воспитаніе.
Намъ остается разсмотрѣть факторы, способные непосред-
ственно дѣйствовать на толпу.
На первомъ планѣ, это—образы, слова и формулы.,.
«Мы видѣли, когда изучали способность воображенія толпы,
что послѣдняя легко воспринимаетъ внушаемые ей образы. Эти
образы не всегда имѣются въ готовности, но ихъ можно вызывать
умѣло подобранными словами и формулами.
«Сила словъ совершенно не зависитъ отъ ихъ дѣйствитель-
наго значенія, а обусловливается только выразительностью рису-
емаго ими образа. Вѣдь иногда сильнѣе всего дѣйствуютъ слова,
22
смыслъ которыхъ почти совсѣмъ необъяснимъ. Этотъ смыслъ—
такой неопредѣленный, что не хватило бы цѣлыхъ томовъ для
какого-либо точнаго его выясненія.
«Образы, вызываемые словами и не зависящіе отъ смысла
послѣднихъ, бываютъ различны для разныхъ вѣковъ и для раз-
ныхъ народовъ при однѣхъ и тѣхъ же формулахъ. «Извѣстныя
слова временами вызываютъ извѣстные образы: слово—не болѣе,
какъ кнопка, которую стоитъ только нажать, чтобы появился же-
лаемый образъ.
«Поэтому, когда, вслѣдъ за политическими переворотами
и перемѣнами своихъ вѣрованій, толпа рѣшительно почувство-
вала глубокое отвращеніе къ образамъ, вызваннымъ извѣстными
словами, первый долгъ истинно государственнаго человѣка,,
это—измѣнить слова, не затрогивая, разумѣется, самыхъ вещей.
Вѣдь послѣднія слиткомъ связаны съ наслѣдственной организа-
ціей народа, чтобы можно было ихъ измѣнить.
«Разсудительный Токвиль уже давно обратилъ вниманіе на
то, что труды консульства и имперіи состояли, главнымъ обра-
зомъ, въ томъ, чтобы большую часть учрежденій прошлаго
облечь въ новыя слова, т. е. замѣнить слова, вызывавшія въ
воображеніи толпы непріятные образы, другими словами, новизна
которыхъ мѣшала бы появленію такихъ образовъ. Подать обра-
тилась въ поземельный налогъ; пошлина на соль—въ соляной
налогъ; пособія—въ косвенный налогъ и объединенное право *):
такса на ремесла и цехи названа патентомъ и проч...»:
Можно, слѣд., сказать, что
«искусство правителей, какъ и искусство адвокатовъ, состо-
итъ, главнымъ образомъ, въ умѣньи обращаться со словами».
Затѣмъ, другими, непосредственно дѣйствующими на толпу
факторами служатъ иллюзіи и опытъ.
«Съ самой зари цивилизаціи толпа всегда испытывала на
себѣ вліяніе иллюзій. Именно создателямъ этихъ иллюзій она
больше всего воздвигла храмовъ, памятниковъ и алтарей.
«Встарину—иллюзіи религіозныя, теперь—иллюзіи соціальныя
и философскія. Эти грозныя верховныя силы всегда были во
главѣ всѣхъ цивилизацій, какія послѣдовательно процвѣтали на
нашей планетѣ.
«Не истина, а только заблужденіе всегда являлось крупнымъ
факторомъ въ эволюціи народовъ.
*) Вгоііз геипіз. Такъ названо во Франціи, согласно закону 25 фев-
раля 1804 г., правило взиманія со всѣхъ за право потребленія, кото-
рое при Людовикѣ XVIII обратилось въ косвенные налоги. Перев.
23
«Толпа никогда не искала истины. Отъ непріятной для нея
очевидности она отворачивается и предпочитаетъ поклоняться
заблужденію, если оно ѳѳ прельщаетъ. Кто умѣетъ морочить
толпу, тому легко сдѣлаться ея повелителемъ, а кто силится ее
вразумлять, тотъ всегда—ея жертва.
«Одинъ только опытъ является почти единственнымъ вѣр-
нымъ средствомъ къ тому, чтобы прочно внѣдрить въ душѣ
толпы какую либо истину и разрушить иллюзіи, ставшія слиш-
комъ опасными.
«Нужно, однако, еще, чтобы этотъ опытъ производился въ
самыхъ широкихъ размѣрахъ и возможно чаще повторялся.
«Въ числѣ факторовъ, способныхъ дѣйствовать на душу
толпы, можно было бы совершенно не упоминать о разумѣ, если
бы не нужно было указать на отрицательное значеніе его вліянія.
«На толпу разсужденіе не дѣйствуетъ. Толпѣ понятно лишь
грубое сопоставленіе идей. Поэтому-то ораторы, умѣющіе про-
изводить на толпу впечатлѣніе, всегда обращаются къ ея
чувствамъ, а не къ ея разсудку. Чтобы убѣдить толпу,
нужно сперва хорошо отдать себѣ отчетъ въ чувствахъ, во-
одушевляющихъ ее, показать ей видъ, что самъ раздѣляешь
эти чувства, затѣмъ попытаться ихъ измѣнить и вызвать, по-
средствомъ первоначальныхъ ассоціацій, нѣкоторые неотразимо
дѣйствующіе образы; умѣть, если нужно, вернуться назадъ, а въ
особенности—ежеминутно угадывать возбуждаемыя въ ней чувства.
Необходимость непрестанно мѣнять свою рѣчь сообразно съ впе-
чатлѣніемъ, производимымъ каждымъ ея словомъ на толпу, за-
ранѣе обрекаетъ на неуспѣхъ всякую заученную и подготовленную
рѣчь: въ ней ораторъ слѣдитъ за ходомъ своей мысли, а не за
ходомъ мыслей своихъ слушателей, и, въ силу одного только
этого, вліяніе его становится совершенно ничтожнымъ.
«Итакъ, всякое разсужденіе предоставимъ философскимъ умамъ,
но не будемъ требовать отъ нихъ, чтобы они очень вмѣшивались
въ управленіе людьми. Не разсудкомъ, а всего чаще помимо его
создавались чувства, служившія до сихъ поръ главными пружинами
всѣхъ цивилизацій».
‘ * *
*
«Теперь мы знаемъ духовную организацію толпы, знаемъ также
и факторы, способные дѣйствовать на ея душу. Намъ остается
изслѣдовать: какъ эти факторы нужно примѣнять, и кто можетъ
успѣшно приводить ихъ въ дѣйствіе».
Все это и приводитъ насъ къ необходимости изучить
психологію вожаковъ толпы и ихъ способы убѣжденія?
24
«Какъ только нѣсколько живыхъ существъ собралось вмѣстѣ,
будь то—стадо животныхъ или толпа людей, они инстинктивно
подпадаютъ подъ авторитетъ начальника».
«Въ людской толпѣ начальникъ часто бываетъ только вожа-
комъ, но и въ качествѣ послѣдняго онъ играетъ значительную
роль».
«Вожаки чаще всего—люди не мысли, а дѣйствія.
«Къ какому бы классу общества человѣкъ ни принадлежалъ,
къ самому высшему или къ самому низшему, но разъ только
онъ находится въ толпѣ, не изолированъ отъ нея, то скоро по-
падаетъ въ руки любого вожака, предписывающаго ей свои законы.
«Не жажда свободы, а чувство слѣпого повиновенія всегда
преобладаетъ въ душѣ толпы. Она настолько послушна, что ин-
стинктивно слѣдуетъ за тѣмъ, кто провозглашаетъ себя ея по-
велителемъ».
Вожаки, всѣ безъ исключенія, — люди съ твердой во-
лей, энергичные.
Какъ они дѣйствуютъ на толпу?
«Когда рѣчь идетъ о томъ, чтобы увлечь на мгновеніе толпу
и склонить ее совершить какой либо актъ: разграбить дворецъ,
обречь себя гибели ради защиты укрѣпленій или баррикадъ,
нужно быстро дѣйствовать на нее внушеніями, и самымъ силь-
нымъ- внушеніемъ все-таки будетъ личный примѣръ; но въ та-
комъ случаѣ нужно, чтобы и толпа была уже подготовлена къ
тому извѣстнымъ рядомъ обстоятельствъ, а въ особенности нужно,
чтобы тотъ, кто хочетъ вести ее за собой, имѣлъ особое каче-
ство—т. н. престижъ или обаяніе».
«Но когда нужно, чтобы проникли въ душу толпы извѣстныя
идеи или вѣрованія, то для достиженія этого вожаки примѣ-
няютъ, главнымъ образомъ,три разныхъ вполнѣ надежныхъ средства:
утвержденіе, повтореніе и заразительность.
«Они дѣйствуютъ на толпу довольно медленно, но разъ резуль-
таты достигнуты, то прочность ихъ надолго обезпечена».
«Простое, голословное утвержденіе, безъ всякихъ разсужде-
ній, безъ всякихъ доказательствъ, есть одно изъ вѣрнѣйшихъ
средствъ, чтобы внѣдрить извѣстную идею въ душу толпы. Чѣмъ
короче утвержденіе, чѣмъ меньше въ немъ всякихъ признаковъ
какихъ либо доказательствъ, тѣмъ оно авторитетнѣй.
«Однако, вліяніе утвержденія дѣйствительно лишь при условіи,
если оно постоянно повторяется и, по возможности, въ однихъ
и тѣхъ же выраженіяхъ».
«Вліяніе же повторенія на толпу становится хорошо понят-
нымъ, когда видишь, какъ сильно оно дѣйствуетъ даже на самые
25
просвѣщенные умы. Такое сильное вліяніе объясняется тѣмъ,
что», въ концѣ концовъ, повторяемая вещь глубоко врѣзывается
въ область безсознательнаго, гдѣ и вырабатываются мотивы на-
шихъ дѣйствій».
Вѣдь этимъ-то и объясняется вліяніе рекламы, получившей
за послѣднее время распространеніе прямо фантастическое.
«Когда утвержденіе повторяется единодушно и достаточное
число разъ, то оно превращается въ т. н. ходячее мнѣніе, и
тогда начинаетъ дѣйствовать могучій факторъ—заразительность.
Въ толпѣ идеи, чувства, душевныя движенія и вѣрованія зара-
зительны, какъ микробы. Это явленіе весьма естественно: оно
наблюдается даже въ стадѣ животныхъ. Въ конюшнѣ судорожное
подергиваніе у одной лошади сейчасъ же передается и другимъ.
«Точно также паника, смятеніе нѣсколькихъ барановъ быстро
охватываетъ все стадо. Всѣ душевныя движенія человѣка въ
толпѣ заразительно и быстро передаются отъ одного къ другому,
чѣмъ и объясняется внезапность общей паники.
«Подражаніе, которому приписывалось столько вліянія въ
области соціальныхъ явленій, есть не болѣе какъ простое про-
явленіе заразительности.
«Главнѣе всего то, что идеи, распространенныя посредствомъ
утвержденія, повторенія и заразительности, обладаютъ очень
большой силой и, въ концѣ концовъ, пріобрѣтаютъ какую-то
таинственную мощь, называемую обаяніемъ.
«Все, что господствовало въ мірѣ, люди или ихъ идеи, глав-
нымъ образомъ обязано той неотразимой силѣ, какую выражаетъ
слово—обаяніе. Смыслъ этого слова всѣмъ намъ понятенъ, но
способы его примѣненія слишкомъ разнообразны, чтобы можно
было съ легкостью его опредѣлить.
«Обаяніе, въ дѣйствительности, — нѣчто такое, что захваты-
ваетъ нашъ умъ, будетъ ли то—человѣкъ, идея или какое либо
дѣяніе. Это нѣчто парализуетъ всѣ наши критическія способности
и преисполняетъ нашу душу какого то уваженія и удивленія.
Вызываемое чувство, какъ и всѣ чувства, необъяснимо; оно на-
поминаетъ собой очарованіе, какое испытываетъ замагнетизиро-
ванный человѣкъ.
«Всѣ разновидности обаянія можно привести къ двумъ глав-
нымъ формамъ: обаянію пріобрѣтенному и обаянію личному.
«Обаяніе можетъ быть пріобрѣтено извѣстнымъ именемъ,
богатствомъ, положеніемъ или репутаціей, иногда даже просто
подходящимъ костюмомъ и можетъ не зависѣть отъ обаянія
личнаго.
«Пріобрѣтенное или искусственно созданное обаяніе встрѣ-
чается чаще всего.
26
«Личное обаяніе, это—дарованіе, не зависящее ни отъ какого
титула или авторитета. Имъ обладаютъ немногіе люди. Благо-
даря этому дару они могутъ съ чисто магнетической силой оча-
ровывать окружающихъ людей, даже и тогда, когда не отли-
чаются отъ нихъ своимъ общественнымъ положеніемъ и не вла-
дѣютъ никакими обычными пріемами для господствованія. Они
заставляютъ тѣхъ, кто ихъ окружаетъ, насильно принимать ихъ
идеи, ихъ чувства, и тѣ имъ повинуются, какъ повинуется хищ-
ный звѣрь своему укротителю, котораго бы онъ могъ такъ легко
растерзать.
«Великіе вожаки толпы обладали въ высшей степени этой
формой обаянія.
«Наполеонъ, напр., несомнѣнно, пользовался огромнымъ оба-
яніемъ, когда достигъ апогея своей славы, но оно у него отчасти
было и тогда, когда онъ не имѣлъ еще никакой власти и былъ
совершенно неизвѣстенъ.
«По поводу этого Тэнъ разсказываетъ любопытную исторію
встрѣчи Наполеона съ генералами итальянской арміи, когда онъ,
неизвѣстный еще генералъ, былъ посланъ, благодаря протекціи,
командовать этой арміей.
«Дивизіонные генералы, между ними Ожеро, какой-то грубый,
не задумывающійся ни передъ чѣмъ солдафонъ, гордящійся сво-
имъ высокимъ ростомъ и своей храбростью, являются на главную
квартиру очень не расположенные къ маленькому выскочкѣ,
присланному къ нимъ изъ Парижа. Ожеро заранѣе, по описанію,
составилъ себѣ мнѣніе о немъ, возмущался и намѣренъ былъ не
повиноваться фавориту Барраса, генералу Вандемьера*), гене-
ралу съ улицы, на котораго смотрѣли, какъ на медвѣдя, всегда
избѣгавшаго дѣлиться своими мыслями съ другими, къ тому же
онъ былъ не представительный и слылъ математикомъ и
мечтателемъ...
«Ихъ вводятъ. Бонапартъ заставляетъ себя ждать. Наконецъ
онъ появляется, со шпагой на поясѣ, надѣваетъ шляпу, объ-
ясняетъ имъ свои намѣренія, отдаетъ приказанія и отпускаетъ ихъ.
«Ожеро все время молчалъ; только на улицѣ онъ спохватился
и разразился своими обычными проклятіями; онъ согласился съ
Массеной, что этотъ маленькій генералъ-кукла внушилъ ему
какой-то страхъ, и онъ не можетъ понять, почему при первомъ
его взглядѣ онъ почувствовалъ себя уничтоженнымъ.
«Фактъ возвращенія Наполеона съ острова Эльбы будетъ по-
*) ѴепЛётіаіге ап, IV (1795 г.)—знаменитые дни, когда республикан-
скія войска, подъ начальствомъ Бонапарта и Барраса, одержали на
улицахъ Парижа побѣду надъ возмущенными противъ Конвента отрядами.
Перев.
27
нятѳнъ, если припомнить эту удивительную чарующую силу его
обаянія и это непосредственное покореніе Франціи однимъ чело-
вѣкомъ, имѣвшимъ передъ собой всѣ организованныя силы вели-
кой страны, утомленной, какъ можно было бы думать, его ти-
раніей.
«Происхожденіе обаянія можно объяснять многими факторами,
но главнѣйшимъ изъ нихъ всегда былъ успѣхъ. Всякій преуспѣ-
вающій человѣкъ, всякая неотвязчивая идея уже тѣмъ самымъ
не подвергаются больше оспариванію.
«Доказательствомъ того, что успѣхъ составляетъ одну изъ
главныхъ основъ обаянія, служитъ то, что они всегда одновременно
исчезаютъ. Героя, котораго толпа наканунѣ съ восторгомъ
привѣтствовала, на слѣдующій день явно презираетъ, если
постигла его неудача. Реакція бываетъ даже тѣмъ сильнѣе, чѣмъ
больше было само обаяніе. Толпа взираетъ тогда на павшаго
героя, какъ на равнаго себѣ и мститъ за то, что преклонялась
передъ его превосходствомъ, котораго уже больше не при-
знаетъ.
«Подъ вліяніемъ неудачи обаяніе пропадаетъ внезапно. Оно
можетъ также исчезать и отъ разныхъ оспариваній, но только
болѣе медленно, и этотъ способъ уничтоженія обаянія болѣе
всего дѣйствителенъ. Боги и люди, сумѣвшіе въ теченіе долгаго
времени сохранить свое обаяніе, никогда не допускали оспари-
ваній. Чтобы вызвать въ толпѣ восторгъ къ себѣ, нужно всегда
держать ее на разстояніи».
Намъ остается теперь сказать нѣсколько словъ о класси-
фикаціи толпы.
Вообще толпу можно подраздѣлить на: толпу разно-
родную и толпу однородную.
Разнородная толпа состоитъ изъ какихъ угодно индиви-
довъ, независимо отъ ихъ профессій или отъ ихъ умствен-
ныхъ способностей. Одинъ лишь основной факторъ, раса,
создаетъ глубокое отличіе одной толпы отъ другой.
«Толпа, состоящая изъ какихъ угодно индивидовъ, но только
изъ англичанъ или китайцевъ, глубоко будетъ разниться отъ
другой толпы, состоящей также изъ какихъ угодно индивидовъ,
но другихъ расъ, напр.: изъ русскихъ, французовъ и испанцевъ.
«Глубокія противорѣчія, какія создаются наслѣдственнымъ
умственнымъ складомъ въ самомъ способѣ мышленія и чувство-
ванія,'сейчасъ же обнаруживаются въ толпѣ, какъ только, по
обстоятельствамъ, впрочемъ, довольно рѣдкимъ, соберется она
изъ людей, взятыхъ, приблизительно, поровну отъ разныхъ на-
28
ціональностѳй, какъ бы, повидимому, ни сходились собравшіе
ихъ интересы. Попытки соціалистовъ собрать представителей
рабочихъ каждой страны на общій конгрессъ всегда приводили
къ самымъ ожесточеннымъ распрямъ. Латинская толпа, какъ бы
она ни была революціонна или консервативна, неизмѣнно будетъ
прибѣгать къ помощи государства, чтобы осуществить свои тре-
бованія. Она всегда стремится къ централизаціи и болѣе или
менѣе къ цезаризму. Напротивъ того, англійская или американ-
ская толпа не признаетъ опеки государства, а исключительно
прибѣгаетъ къ частной иниціативѣ. Французская толпа прежде
всего отстаиваетъ равенство, а англійская—свободу. Эти-то,
именно, различія расъ и являются причиной того, что суще-
ствуетъ почти столько же формъ соціализма и демократіи, сколько
и націй».
Они также являются причиной и того, что интернаціо-
нализмъ можетъ долго еще оставаться въ области несбыточныхъ
мечтаній.
«Итакъ, душа расы рѣшительно господствуетъ надъ душой
толпы. Она—могучая сила, сдерживающая ея колебанія... Раса
можетъ мало-по-малу избавиться отъ безразсудной власти толпы
и выйти изъ состоянія варварства только тогда, когда она пріо-
бретаетъ прочно сложившуюся душу».
Однородная толпа можетъ состоять изъ индивидовъ, иногда
весьма различающихся по своему воспитанію, профессіямъ,
средѣ, но эти индивиды связаны общими вѣрованіями, инте-
ресами, образомъ жизни или воспитаніемъ.
Таковы: секты. касты и классы.
Очеркъ психологіи толпы я закончилъ.
Я разсмотрѣлъ его съ единственной цѣлью побудить васъ
прочесть и продумать это прекрасное сочиненіе доктора
Ле Бона, которое, признаюсь, вполнѣ меня удовлетворило.
Но, я думаю, что это изслѣдованіе имѣетъ еще большее
значеніе.
Что мы собой представляемъ, если не предводителей или
вожаковъ толпы, называемой войскомъ, и одновременно съ тѣмъ
его воспитателей?
Войсковую часть мы можемъ теперь опредѣлить слѣдующимъ
образомъ: это—толпа разнородная по общественному положе-
нію каждаго изъ составляющихъ ее солдатъ и однородная по
29
расѣ; однородность этой толпы, въ виду опредѣленной цѣли,,
мы должны усиливать военнымъ обученіемъ.
Единственная цѣль этого обученія—подготовлять къ бою,
о чемъ гласитъ правило на заглавномъ листѣ нашего устава.
Итакъ, синтезъ войны, это—бой.
Обязанность же наша двойная: быть воспитателями въ
мирное время и предводителями на полѣ брани.
Чтобы понять всю обширность этой обязанности, чтобы
хорошо намъ ее выполнить, намъ нужно глубоко понимать
умственный складъ человѣка, взятаго либо отдѣльно, либо въ
толпѣ; намъ нужно знать основныя характерныя черты нашей
расы; нужно опредѣлить характеръ тѣхъ особенныхъ усилій,
какія потребуются отъ нашихъ войскъ въ бою; нужно, на-
конецъ, установить методы, какими мы должны руководство-
ваться въ нашей системѣ обученія и командованія.
Вотъ почему, коснувшись психологіи толпы, я намѣренъ
послѣдовательно коснуться психологіи воспитанія, психо-
логіи боя и общаго характера французской расы, а слѣд. и
французскихъ войсковыхъ частей.
Только тогда мы и можемъ попытаться формулировать пра-
вила, какія должны стоять на первомъ планѣ въ дѣлѣ коман-
дованія.
Часть II.
Психологія воспитанія.
(По Ле Бону).
«Всякое воспитаніе, говоритъ докторъ Ле Бонъ, состоитъ въ
искусствѣ превращать сознательное въ безсознательное... Роль
воспитателя заключается въ томъ, чтобы создавать новые ре-
флексы или измѣнять существующіе».
Прежде чѣмъ развить эту идею, необходимо сдѣлать ма-
ленькую экскурсію въ область физіологіи, чѣмъ мы теперь и
займемся, пользуясь трудами подполковника де Модюи.
«Дѣйствіе проявляется въ движеніи.
«Мышцы—непосредственный факторъ движенія; нѣтъ мышцъ,
нѣтъ движенія. Мышцы способны сокращаться, но только подъ
вліяніемъ внѣшняго фактора.
«Движенія бываютъ двоякія: произвольныя и непроизвольныя.
«Произвольное движеніе,—это такое, которое исполняется подъ
вліяніемъ воли, психическаго агента, находящагося въ мозгу и
дѣйствующаго на сѣрое мозговое вещество.
«Возбужденіе передается посредствомъ спинного мозга и дви-
гающихъ нервовъ мышцамъ, которыя и приводятся въ дѣйствіе.
«Непроизвольное движеніе, это такое, которое исполняется
безъ всякаго вліянія головного мозга, даже безсознательно:
внѣшнее впечатлѣніе, получаемое воспринимающими нервами,
проникаетъ въ сѣрое вещество спинного мозга, и движеніе вы-
полняется помимо воли.
«Итакъ, если головной мозгъ не въ порядкѣ, то произволь-
наго движенія не можетъ быть; если спинной мозгъ не въ по-
рядкѣ, то непроизвольнаго движенія не можетъ быть.
31
«Непроизвольныя движенія бываютъ двоякія: инстинктивныя,
какъ, напр., отдергиваніе руки отъ горячаго предмета, или за-
ученыя, привычныя, какъ, напр., пріемы фехтовальщика, отра-
жающаго нападеніе.
«Движенія, инстинктивныя или заученныя, совершаемыя по-
мимо воли, называются рефлективными.
«Инстинктивныя движенія у человѣка или животнаго происхо-
дятъ прямо или косвенно отъ инстинкта самосохраненія. Воля
можетъ осиливать инстинктъ, а никакъ не разрушать его: если
воля начинаетъ ослабѣвать, то инстинктъ беретъ свое».
Заученныя движенія, это — искусственные рефлексы,
созданные воспитаніемъ.
«Методъ, который приводитъ къ этому результату, состоитъ
въ томъ, чтобы создавать ассоціаціи сперва сознательныя, пре-
вращающіяся затѣмъ въ безсознательныя...
«Новѣйшая психологія показала, что въ повседневной жизни
безсознательное играетъ значительно большую роль, чѣмъ созна-
тельное сужденіе. Развитіе безсознательнаго достигается искус-
ственнымъ создаваніемъ рефлексовъ, происходящихъ отъ повто-
ренія нѣкоторыхъ ассоціацій. Эти ассоціаціи, повторенныя до-
статочное число разъ, создаютъ непроизвольныя безсознательныя
дѣйствія, т. е. привычки. Повторенныя во многихъ поколѣніяхъ,
эти привычки дѣлаются наслѣдственными и тогда составляютъ
характеры расъ...
«Какія бы знанія ни пріобрѣтались: говорить на какомъ ни-
будь языкѣ, ѣздить верхомъ или на самокатѣ, играть на форте-
піано, рисовать, изучать какую-либо науку или искусство,—
механизмъ обученія всегда одинъ и тотъ же. Нужно различными
искусственными пріемами заставлять сознательное переходить
въ безсознательное; пріемы эти состоятъ въ создаваніи ассо-
ціацій, которыя, въ свою очередь, постепенно создаютъ ре-
флексы».
Здѣсь необходимо сдѣлать отступленіе.
«Законъ ассоціацій составляетъ основу современной психо-
логіи. Къ двумъ формамъ ассоціацій приводятся всѣ остальныя,
и именно: ассоціаціямъ по смежности и ассоціаціямъ по сходству.
«Принципъ ассоціацій по смежности слѣдующій: если нѣ-
сколько впечатлѣній производилось на умъ одновременно, или
одно слѣдовало непосредственно за другимъ, то достаточно уму
воспріять одно изъ нихъ, чтобы въ немъ проявились въ тотъ же
моментъ и остальныя.
«Принципъ ассоціацій по сходству можно выразить такъ:
32
впечатлѣнія даннаго момента вызываютъ въ умѣ сходныя съ
ними впечатлѣнія прошлаго.
«Все воспитаніе живыхъ существъ, главнымъ образомъ, осно-
вано на принципѣ ассоціацій по смежности.
«Этотъ принципъ служитъ основаніемъ при дрессировкѣ ло-
шади, позволяя ассоціировать самыя противорѣчивыя вещи,
какъ, напр., остановка на галопѣ при ударѣ хлыстомъ. Если въ
теченіе нѣсколькихъ дней продѣлывать одно за другимъ два дѣй-
ствія: 1) ударъ хлыстомъ и 2) быструю остановку коня посред-
ствомъ натягиванія повода, то скоро достаточно будетъ только
перваго дѣйствія—удара хлыстомъ, чтобы конь при свободномъ
поводѣ остановился самъ... (ассоціація по смежности).
«Искусственные рефлексы всегда создаются ассоціаціями, ко-
торыя въ началѣ были сознательными. Результаты этихъ ассо-
ціацій обнаруживаются, когда ребенокъ учится ходить, и когда
взрослый учится игрѣ на фортепіано или какому-нибудь ре-
меслу.
«Одна изъ главныхъ цѣлей воспитанія состоитъ въ томъ,
чтобы искусственно вызывать рефлексы, которые могли бы, со-
образно случаю, развивать или, напротивъ, ослаблять рефлексы
наслѣдственные.
«Человѣкъ началъ выходить изъ состоянія варварства лишь
тогда, когда научился управлять собой, т. е. управлять своими
наслѣдственными рефлексами. Человѣкъ, достигнувшій высокой сте-
пени культуры, умѣетъ распоряжаться своими рефлексами, какъ
піанистъ своимъ инструментомъ. Предвидѣніе отдаленныхъ послѣд-
ствій сврцхъ поступковъ дѣлаетъ его господиномъ надъ побужде-
ніями, соблазну которыхъ онъ могъ бы иначе поддаться въ дан-
ный моментъ.
«Эту огромную задачу—пріобрѣсти внутреннюю дисциплину—
удалось благопріятно разрѣшить небольшой части человѣчества,
несмотря на вѣковыя усилія, несмотря на всю строгость зако-
новъ и на тѣ страхи, какими они грозятъ. Для большинства лю-
дей созданная законами внѣшняя дисциплина замѣняетъ внутрен-
нюю, которую они не сумѣли пріобрѣсти. Но дисциплина, под-
держиваемая только страхомъ передъ закономъ, всегда очень не
надежна, и общество, которое держится только жандармами, ни-
когда не бываетъ особенно прочнымъ.
«Однако, внѣшняя дисциплина создаетъ внутреннюю, когда
ею не владѣютъ наслѣдственно.
«Ловкость ремесленника въ его работѣ, ловкость солдатъ и
моряковъ въ ихъ военномъ и морскомъ дѣлѣ вырабатываются
постепеннымъ создаваніѳмъ такихъ рефлексовъ.
«Пріемы, необходимые для созданія этихъ рефлексовъ, ко-
нечно, измѣняются сообразно съ тѣмъ, чему нужно обучать, но
33
основной принципъ всегда одинъ и тотъ же: повторять требуемыя
вещи до тѣхъ поръ, пока онѣ не будутъ отлично исполнены. Только
тогда необходимые рефлексы будутъ созданы и укрѣплены надолго.
<Однако, рефлексы, созданные воспитаніемъ, не имѣютъ, ко-
нечно, той устойчивости, какою обладаютъ упроченные наслѣд-
ственностью. Безъ непрерывныхъ упражненій созданные вос-
питаніемъ рефлексы могутъ разстраиваться, терять свою связ-
ность. Пріобрѣтенные посредствомъ привычки, они только ею
и поддерживаются. Акробатъ, наѣздникъ, музыкантъ должны
постоянно упражняться, чтобы избѣжать разстройства связи въ
рефлексахъ, которые они съ трудомъ пріобрѣли...
«Чтобы достигнуть цѣли, какую долженъ преслѣдовать учи-
тель, онъ можетъ дѣйствовать на воспитанника разными сред-
ствами, какимъ научаетъ его или, по крайней мѣрѣ, должна
научить психологія. Подражаніе, внушеніе, обаяніе, примѣръ,
увлеченіе суть такіе пріемы, которыми онъ долженъ умѣть ноль
зоваться».
Кромѣ того, вопреки тому, что думаютъ многіе новаторы,
психологія учитъ, что разсужденіе и споры имѣютъ самое
ничтожное вліяніе.
«Самокатчикъ, піанистъ, наѣздникъ, которые не забыли пер-
выхъ шаговъ своего выступленія, помнятъ, какія трудности имъ
пришлось преодолѣвать, и какъ безполезны были усилія ихъ ра-
зума до тѣхъ поръ, пока не создались необходимые рефлексы.
Они сознательно напрягали свое вниманіе, но это не давало имъ
ни равновѣсія на самокатѣ или на конѣ, ни ловкости въ паль-
цахъ при фортепіанной игрѣ. Только тогда, когда рефлексы
создались путемъ повторенія соотвѣтствующихъ ассоціацій, и
когда работа ихъ сдѣлалась безсознательной, они могли безъ
затрудненія ѣздить на конѣ, на самокатѣ или играть на фор-
тепіано».
Только тогда они и могли прибѣгнуть къ помощи разума,
чтобы использовать эти рефлексы съ опредѣленной цѣлью.
Въ этихъ нѣсколькихъ примѣрахъ мы разсмотрѣли спо-
собы, какими пріобрѣтаются только физическія качества. Было
бы ошибкой думать, что для умственныхъ пріобрѣтеній суще-
ствуютъ какіе-то другіе законы. Воспитаніе создаетъ мозговые
рефлексы точно такъ же, какъ создаются мышечные. Эти новые
рефлексы развиваютъ или измѣняютъ рефлексы наслѣдственные
того же порядка, въ чувствахъ, въ характерѣ и въ умствен-
ныхъ способностяхъ, которые не что иное, какъ продуктъ
Гоше. Очеркъ психологіи войсковой части и
командованіе. Перевелъ Алек< андръ Будаевскій.	3
34
ассоціацій рефлексовъ, накопленныхъ вѣками. Можно сказать,
придавая обоимъ словамъ—образованію и воспитанію — при-
сущее имъ значеніе, что характеръ вырабатывается воспита-
ніемъ, а умственныя способности — образованіемъ. Только
благодаря тому, что нашъ языкъ придаетъ понятію о воспи-
таніи болѣе общее и широкое значеніе, онъ и смѣшалъ тер-
мины: образованіе и воспитаніе. Въ этомъ-то широкомъ смыслѣ
и нужно понимать воспитаніе съ психологической точки
зрѣнія.
Выше я вамъ говорилъ, какое значительное вліяніе вос-
питаніе всегда оказывало на формированіе духовнаго склада
какого либо народа. Затѣмъ я вамъ указалъ, какой интересъ
представляло для насъ критическое изученіе тѣхъ способовъ,
какіе примѣнялись для этого формированія нашимъ учебнымъ
вѣдомствомъ, прямая обязанность котораго вырабатывать, путемъ
какъ средняго, такъ и начальнаго обученія, душу и сердце
будущихъ воиновъ и вождей французской арміи. Вотъ почему
я вамъ сдѣлаю бѣглый обзоръ тѣхъ обоснованныхъ критиче-
скихъ замѣчаній, какимъ докторъ Ле Бонъ подвергаетъ наше
начальное воспитаніе.
На мой взглядъ, знать эти замѣчанія намъ необходимо,
чтобы точно опредѣлить цѣль, къ какой должны быть на-
правлены наши усилія въ качествѣ воспитателей и инструк-
торовъ.
Прежде всего онъ указываетъ, что обученіе въ нашихъ
правительственныхъ школахъ уже въ корнѣ своемъ имѣетъ
крупные недостатки. Въ парламентской комиссіи разслѣдо-
ванія профессоръ Блондель сказалъ слѣдующее:
«Наши учебныя заведенія, какой бы ни былъ у нихъ духъ
теперь, все еще въ широкой мѣрѣ живутъ старыми принципами,
унаслѣдованными отъ монастырей XVII и XVIII вѣковъ.
«Воспитаніе, какое вели іезуиты, и идеи, которыя имъ уда-
лось сдѣлать господствующими въ нашей странѣ, глубоко отра-
зились на нашихъ школьныхъ порядкахъ. Іезуиты особенно
старались убить въ воспитанникахъ волю. Уже Флери упре-
калъ іезуитовъ въ томъ, что они создаютъ людей праздныхъ
и безполезныхъ; онъ говорилъ, что воспитаніе, какое давали
*) По поводу реформы обученія. Перев.
35
іезуиты, недостаточно подготовляло къ жизни. Наше воспитаніе
въ средней школѣ, съ согласія родителей, какъ надо то признать,
сохранило въ основѣ своей характеръ прошлыхъ вѣковъ, поощряя
болѣе качество послушанія, чѣмъ иниціативу, не развивая по
крайней мѣрѣ послѣдней иначе, какъ въ направленіи расшире-
нія умственнаго кругозора».
Докторъ Ле Бонъ справедливо обращаетъ вниманіе на то,
что это воспитаніе, въ извѣстной мѣрѣ, было признано еще
до революціи: тогда оно ограничивалось особымъ строго опре-
дѣленнымъ классомъ, который отдѣлялся отъ другихъ непро-
ницаемой стѣной.
«Главная ошибка нашихъ присяжныхъ педагоговъ, замѣчаетъ
онъ, состоитъ въ томъ, что они не слѣдовали за ходомъ эво-
люціи, которая преобразила міръ, и не поняли, что то, что годи-
лось народамъ въ ихъ дѣтствѣ, не можетъ годиться имъ, когда они
въ зрѣломъ возрастѣ.
«Уважать свои традиціи, это — одно изъ условій, необходи-
мыхъ для существованія народа; умѣть медленно избавляться
отъ нихъ, это — одно изъ условій, обезпечивающихъ прогрессъ.
Этого послѣдняго условія и не сумѣли выполнить наши педа-
гоги. Ихъ пріемы, ихъ преподаваніе, ихъ правила остались та-
кими же, какіе практиковались и іезуитами. Іезуиты почти-что
исчезли; а наши школы еще сплошь пропитаны ихъ духомъ.
«Въ дѣйствительности руководящая идея, классическая опора
нашего школьнаго обученія, слѣдующая: знанія твердо усваи-
ваются единственно только памятью. Только непосредственно
дѣйствуя на память ребенка, можно его и воспитать, и обра-
зовать. Отсюда—важное значеніе хорошихъ программъ и хоро-
шихъ учебниковъ. Заучиваніе наизусть уроковъ и учебниковъ
должно составлять существенную основу обученія.
«Такой способъ пониманія, конечно, наиболѣе опасный и
наиболѣе роковой изъ всѣхъ, какіе можно было бы назвать ка-
питальными заблужденіями учебнаго вѣдомства».
Результаты такого обученія, основаннаго исключительно
на мнемоническомъ способѣ, гибельны.
Усиленное пичканье не только, въ концѣ концовъ, при-
водило къ невѣжеству, потому что память сама по себѣ не
можетъ вынести взваливаемой на нее тяжести, но не подго-
товляетъ ни къ какой дѣятельности, ни къ самой жизни.
«Наши правительственныя школы фабрикуютъ только однихъ
мечтателей и говоруновъ, чуждыхъ тому обществу, въ какомъ
•л*
36
они призваны жить. Главнѣе всего то, что они не способны
обходиться безъ посторонней поддержки. У семейнаго очага ихъ
ведетъ материнская рука. Въ коллежѣ руководитъ ими наставникъ.
Брошенные въ жизнь, они будутъ чувствовать себя растерян-
ными, пока правительство, въ свою очередь, не станетъ ими ру-
ководить».
Однимъ словомъ можно сказать, что обученіе въ прави-
тельственыхъ школахъ создаетъ только однихъ смирившихся
или неудачниковъ.
«Смирившіеся, это—тѣ, кому удастся занять мѣсто въ пра-
вительственныхъ учрежденіяхъ. Наставники, руководившіе ими
въ коллежѣ, будутъ замѣнены другими, отличающимися отъ
первыхъ только званіемъ. Подъ ихъ руководствомъ они по
инерціи и равнодушно будутъ исполнять новыя обязанности.
Они потихоньку дойдутъ до зрѣлаго возраста, до старости, по-
томъ исчезнутъ изъ этого міра послѣ 30 или 40 лѣтъ прозябанія
съ увѣренностью, что были ничтожествомъ, столько же безпо-
лезнымъ для самихъ себя, сколько и для своей страны.
«Неудачники, это—тѣ, кто, пренебрегая возможностью поль-
зоваться своими знаніями для честнаго заработка, увеличиваетъ
собой легіонъ озлобленныхъ и извратившихся умовъ и, слѣд.,
роковымъ образомъ, становится опаснымъ врагомъ воспитавшаго
его общества».
Вѣдь въ самомъ же дѣлѣ школьное обученіе создаетъ
воспитанниковъ неспособныхъ ни къ размышленію, ни къ
проявленію иниціативы, ни къ сужденію, равнодушныхъ и ли-
шенныхъ всякой любознательности.
«Ихъ слишкомъ многочисленныя и слишкомъ тяжеловѣсныя
пріобрѣтенія непрестанно улетучиваются изъ головы, а новыхъ
они не дѣлаютъ. Ихъ моральная сила надломлена: производи-
тельность изсякла, является зрѣлый человѣкъ и часто этотъ че-
ловѣкъ— поконченный».
Большинство реформаторовъ, желавшихъ обновить нашу
систему обученія, только и находили одно средство: из-
мѣнять программы. Но, какъ замѣчаетъ докторъ Ле Бонъ, не
программы, а лишь одни способы обученія имѣютъ важное
значеніе въ рукахъ учителей.
«Учить немногому, но основательно—вотъ руководящее на-
чало, которое должно было бы служить основой обученія. При
хорошихъ методахъ программы могутъ состоять изъ нѣсколькихъ
строкъ».
37
Профессіональное обученіе заслуживаетъ не меньшей кри-
тики, чѣмъ та, какой подверглось только-что умственное; вѣдь
оно также долгое время пользовалось во Франціи универси-
тетскими методами, т. ѳ. исключительно держалось на учеб-
никахъ и вызывало работу памяти.
Для доказательства этого я беру только методы, которые
еще недавно примѣнялись въ арміи и которые мы, какъ ка-
жется, начинаемъ къ счастью оставлять. Методъ, какимъ, ка-
залось бы, мы должны были пользоваться, наз. эксперимен-
тальнымъ, и можетъ быть выраженъ кратко такъ: опытъ
всегда долженъ предшествовать теоріи. Вѣдь, какъ ска-
залъ Монтэнь,
«знать на память не значитъ знать»,
и, какъ сказалъ Кантъ,
«лучше всего понимается то, что дѣлаешь самъ. Если что и
выучиваешь наиболѣе твердо и лучше всего усваиваешь, такъ
это то, до чего самъ дошелъ тѣмъ или другимъ путемъ».
Но образованіе будетъ второсортное, если оно не опи-
рается на разумное воспитаніе.
«Воспитаніе должно имѣть цѣлью развивать извѣстныя ка-
чества характера, какъ-то: внимательность, способность къ раз-
мышленію, разсудительность, предпріимчивость, дисциплину,
чувство солидарности, настойчивость и волю. Ихъ нельзя, ра-
зумѣется, развить ничѣмъ инымъ, какъ только упражненіемъ».
Итакъ,
«психологическія основы воспитанія и образованія однѣ и
тѣ же. Еще болѣе можно сказать о воспитаніи, чѣмъ объ обра-
зованіи, чю оно только и завершается тогда, когда сознательное
перешло въ безсознательное. Качества характера: воля, выдер-
жанность, иниціатива и т. д. не являются продуктами отвле-
ченныхъ разсужденій и никогда не пріобрѣтаются изъ книгъ.
Они укореняются только тогда, будь они наслѣдственныя или
пріобрѣтенныя, когда обращаются, въ привычки, проявляющіяся
совершенно независимо отъ размышленія. Разсуждающая мораль—
плохая мораль, которая при первой представившейся выгодѣ
разсѣется».
Экспериментальнымъ путемъ нужно стараться развить
главнѣйшія качества, совокупность которыхъ опредѣляетъ ха-
рактеръ: наблюдательность и точность, дисциплину, солидар-
ность, глазомѣръ, рѣшимость, настойчивость и волю.
38
«Ничто не можетъ противостоять сильной и настойчивой
волѣ. Физіологи знаютъ, что она заглушаетъ даже чувство боли.
Исторія намъ показываетъ, что она можетъ восторжествовать
надъ людьми и богами, и что благодаря ей были основаны самыя
могущественныя государства.
«Исторія также намъ показываетъ, что народы погибаютъ
отъ ослабленія характера, а не отъ упадка ихъ умственныхъ
способностей. Когда читаешь разсказы о злосчастной войнѣ
1870 г., то прежде всего поражаешься этимъ полнымъ отсут-
ствіемъ у начальниковъ всѣхъ степеней необходимыхъ качествъ
характера. Утверждаютъ также, что они совершенно были ли-
шены здраваго смысла, рѣшимости, смѣлости и, главное, ини-
ціативы. Стратегическія комбинаціи у нѣмцевъ были самыя
простыя, но офицеры, какого бы чина ни были, обладали ини-
ціативой и знали, что нужно дѣлать въ каждомъ данномъ слу
чаѣ, даже тогда, когда не получали приказаній. Мы только и
отличались храбростью — качествомъ, которое могло быть до-
статочнымъ при маленькихъ арміяхъ прежнихъ временъ, когда
онѣ маневрировали на глазахъ одного начальника. Достоинство
каждой такой арміи опредѣлялось качествами ея начальника, и
одного способнаго человѣка было достаточно для руководства ею.
Въ настоящее время каждому офицеру приходится играть роль,
принадлежавшую когда-то командующему отрядомъ, и въ буду-
щемъ успѣхъ будетъ на сторонѣ тѣхъ армій, въ рядахъ кото-
рыхъ находится больше офицеровъ, отличающихся закаленнымъ
характеромъ. Не чтеніемъ книгъ создаются такіе люди».
Основной пунктъ воспитанія, это—внушеніе нравственныхъ
началъ.
«Нравственное воспитаніе нельзя считать законченнымъ до
тѣхъ поръ, пока привычка дѣлать добро и избѣгать зла не сдѣ-
лается безсознательной.
«Къ сожалѣнію, одна только наслѣдственность можетъ созда-
вать нравственность, достаточно сильную для того, чтобы быть
безсознательной и потому совершенной.
«Нравственное воспитаніе должно, въ особенности, научить че-
ловѣка управлять самимъ собой и свято почитать долгъ.
«Сильнѣе всего на нравственное воспитаніе вліяетъ среда.
Внушенія, производимыя средой, играютъ вполнѣ рѣшающую роль
въ воспитаніи».
Но
«общество можетъ существовать только тогда, когда обладаетъ
общими чувствами и, въ особенности, общимъ идеаломъ, способ-
нымъ создавать правила нравственности, признаваемыя всѣми ега
членами».
39
Эти идеалы измѣнялись съ теченіемъ времени; можно
даже установить, какъ время изнашивало ихъ одинъ за дру-
гимъ.
Итакъ,
«нація можетъ существовать нѣкоторое время безъ идеала, но
исторія намъ показываетъ, что при такихъ условіяхъ жизнь ея
недолговѣчна».
Ума никогда не хватало, чтобы замѣнить старый идеалъ
новымъ. Исторія человѣчества вполнѣ. это доказываетъ.
«Человѣческій умъ только и могъ строить одни лишь шат-
кія зданія, которыя рушатся даже ранѣе, чѣмъ бываютъ окон-
чены. Онъ ничего прочнаго не создалъ, но все расшаталъ. На-
роды, довѣрившіеся человѣческому уму, перестали вѣрить своимъ
богамъ, своимъ традиціямъ и своимъ принципамъ. Не болѣе того
они вѣрятъ своимъ вождямъ и свергаютъ ихъ сейчасъ же послѣ
того, какъ ихъ превозносили. Совершенно переставъ понимать
дѣйствительность и возможное, они болѣе и болѣе начинаютъ
жить химерами, постоянно преслѣдуя грезящіеся имъ призраки.
«Идеалъ, защищаемый народомъ, всегда создается временемъ,
а не по нашей волѣ. Не имѣя возможности создать такой идеалъ
по нашему желанію, мы принуждены принять его, не пытаясь
его оспаривать»
Изъ всѣхъ отжившихъ идеаловъ, въ наше время остается
лишь одинъ, который пережилъ всѣ остальные, это—идеалъ,
заключающійся въ представленіи о родинѣ.
«Это представленіе, къ счастью для насъ, сохраняющееся еще
въ душахъ большинства, представляетъ то наслѣдіе чувствъ, тра-
дицій, идей и общихъ интересовъ, о какомъ я говорилъ выше.
Это—послѣдняя связь, которая поддерживаетъ еще существованіе
латинскихъ обществъ. Нужно съ дѣтства внушать любовь къ
этому идеалу и необходимость его защищать. Никогда не слѣ-
дуетъ его и обсуждать. Въ нѣмецкихъ школахъ почти въ тече-
ніе цѣлаго вѣка постоянно воодушевляютъ воспитанниковъ этимъ
идеаломъ, а потому Германія сдѣлалась такой сильной, такой
великой страной. Въ Англіи нѣтъ надобности внушать такой
идеалъ: онъ уже давно наслѣдственно укорененъ въ душѣ англи-
чанъ. Въ Америкѣ, гдѣ представленіе о родинѣ еще нѣсколько
ново и могло бы колебаться отъ постояннаго притока чуже-
странной крови, столь опасной для страны, которая еще не въ
силахъ ее поглотить, этотъ идеалъ составляетъ одинъ изъ суще-
ственныхъ пунктовъ обученія, одинъ изъ тѣхъ, на которыхъ вос-
питатели болѣе всего настаиваютъ.
40
«Пусть учитель, пишетъ одинъ изъ нихъ, никогда не забы-
ваетъ, что каждый воспитанникъ есть американскій гражданинъ,
и что при всякомъ обученіи, особенно при обученіи географіи и
исторіи, вопросъ о патріотизмѣ долженъ быть на первомъ планѣ
для того, чтобы внушить ребенку почти безпредѣльное восхищеніе
передъ великой націей, которую онъ долженъ называть своей».
Повсюду мы видимъ, что у сильныхъ народовъ культъ
родины твердъ и внѣ всякихъ оспариваній.
«Успѣхъ японцевъ,—говоритъ депутатъ Клоцъ въ своемъ
отчетѣ по бюджету на 1906 годъ,—нужно приписать, главнымъ
образомъ, нравственной силѣ ихъ солдатъ. Поэтому интересно
опредѣлить, какимъ образомъ нравственная сила этого народа
развивалась. Кажется, что это развитіе происходило подъ влія-
ніемъ и расовыхъ качествъ японца, и особаго получаемаго имъ
въ школѣ воспитанія.
«Одаренные живымъ умомъ, чрезвычайно гордые и тщеслав-
ные до болѣзненности, японцы къ тому же и по природѣ своей
дисциплинированы. Для японца быть военнымъ—одинъ почетъ.
«Всѣ эти врожденныя дарованія своего народа Японія и ста-
ралась развить наилучшимъ образомъ, давая ему образованіе въ
духѣ глубокаго патріотизма. Эта задача лежитъ прежде всего
на обязанности школьнаго учителя; первое, что онъ долженъ
стараться внушить дѣтямъ, это—безусловную преданность япон-
ской родинѣ. На всѣхъ патріотическихъ и военныхъ торже-
ствахъ, во всѣхъ погребальныхъ церемоніяхъ въ честь павшихъ
за родину солдатъ особое мѣсто отведено дѣтямъ школьнаго
возраста. Не пропускается ни одинъ случай, чтобы не поразить
юное дѣтское воображеніе военнымъ зрѣлищемъ. Дѣтямъ вну-
шаютъ, что Японія—нація привилегированная, центръ вселенной,
что ея удѣлъ—главенствовать надъ міромъ и возродить его.
Такимъ-то образомъ мало по малу создается и укрѣпляется ихъ
патріотизмъ, и такимъ то образомъ они подготовляются ко
всякимъ жертвамъ.
«Новобранецъ, слѣд., является въ полкъ съ готовой нрав-
ственной закалкой и уже прошедшій серьезную школу физиче-
ской тренировки.
«Такимъ образомъ, задача офицеровъ-инструкторовъ въ зна-
чительной степени упрощена. Офицеры относятся къ солдатамъ
по товарищески, доброжелательно, а солдаты къ офицерамъ—съ
достойной почтительностью, что и облегчаетъ самую дисциплину.
«Всѣ эти факторы, взятые вмѣстѣ, и привели къ тому, что
создалась армія, по истинѣ національная, глубоко проникнутая
духомъ патріотизма и самоотреченія».
41
Послѣ этой выдержки нельзя не позавидовать нашимъ
японскимъ товарищамъ по оружію и не скорбѣть при видѣ,
какой новый духъ, къ несчастью, повѣялъ въ нашемъ учеб-
номъ вѣдомствѣ,—духъ, который дѣйствительно можетъ ока-
заться для насъ опаснымъ въ будущемъ.
«Критиковать культъ родины, говоритъ докторъ Ле Бонъ, же-
лать ослабить защищающую ее армію, значитъ предоставить
себя непріятельскимъ вторженіямъ, кровавымъ революціямъ и
кесарямъ освободителямъ, т. е. всѣмъ случаямъ того низкаго па-
денія, благодаря которому столько народовъ закончило свою
исторію».
Опасность эта—неоспорима: она тревожила всѣ умы, инте-
ресовавшіеся участью нашей страны. Объ этой опасности
громко заявляли Пуанкарэ и извѣстный профессоръ Георгъ
Дюрюи въ достопамятный день парламентскихъ преній.
«Кажется, сказалъ Пуанкаре, что съ нѣкотораго времени
повѣялъ скверный вѣтеръ на души нѣкоторыхъ французовъ и
вывѣтрилъ изъ нихъ воспоминанія, которыя можно было бы счи-
тать неизгладимыми! Нашлись даже въ Университетѣ умы, кото-
рые, поддались соблазну и были сбиты съ толку какимъ-то гума-
нитарнымъ мистицизмомъ. Встрѣчались люди, которые не при-
знавали болѣе въ трехцвѣтномъ знамени нашего національнаго
единства, не признавали священнаго символа нашихъ печалей
и нашихъ надеждъ и поносили армію преступной бранью. Будь
проклята лживая философія, какою прикрываются эти посягатель-
ства на родину! Философія эта, подъ предлогомъ гуманности, не
признаетъ чувствъ, которыя болѣе всего способствуютъ возвы-
шенности сердца у людей, укрѣпляютъ ихъ характеръ и облаго-
раживаютъ жизнь, самой судьбой имъ предназначенную».
«Между школьнымъ учителемъ и страной, сказалъ Георгъ
Дюрюи, заключенъ договоръ; этотъ договоръ будетъ нарушенъ
учителемъ, если онъ, пользуясь предоставленнымъ ему отъ госу-
дарственной общины правомъ обученія, закрѣпленнымъ особой
грамотой, станетъ проводить доктрины, отрицающія существова-
ніе родины. Эта родина даетъ ему работу и содержитъ его для
того, чтобы онъ ей служилъ, а не для того, чтобы онъ приносилъ
ей вредъ, оскорблялъ и отрицалъ ее. Внѣ стѣнъ школы учителю
предоставляется полная свобода отстаивать миръ, отрицать воен-
ную службу и родину. Если онъ хочетъ пользоваться такой сво-
бодой, то долженъ оставить школу. Если же онъ хочетъ оста-
ваться въ школѣ и сохранить эту свободу, то сама школа должна
его исключить».
42
Просвѣщенные умы находятъ, что причиной такой вспышки
показного гуманитаризма исключительно является неутолимая
жажда неравенства, которая и есть сокровенное ядро гром-
кихъ принциповъ равенства. Общежитіе въ казармѣ съ сол-
датами становится противнымъ для тѣхъ, кто считаетъ, что
ихъ дипломы даютъ имъ права настоящей аристократіи.
«Что возбуждаетъ, говоритъ Георгъ Гуайо относительно
интеллигѳнтовъ-антимилитаристовъ, и сильно раздражаетъ такого
писателя во время его жизни въ казармѣ, это то, что товарищами
его являются простолюдины и крестьяне, настоящіе мужики, гру-
бые, неповоротливые, неотесанные дикари, проявляющіе свою
любовь безъ извращеній. Сладострастный и благородный мечта-
тель считаетъ себя выброшеннымъ изъ своей среды, если въ
казармѣ онъ долженъ жить въ такомъ сообществѣ».
Почему и какимъ образомъ, съ другой стороны, доктри-
нерство вліяетъ на массы? Оно дѣйствуетъ на инстинктивные
рефлексы, на эгоизмъ и на чувство самосохраненія.
«Пролетарская масса, продолжаетъ Г. Гуайо, не имѣетъ ни-
какого интереса въ почитаніи чего-то въ сущности неопредѣ-
леннаго, туманнаго, что представляетъ собой родина.
«Поэтому заставимъ пролетаріатъ понять, что послѣдствія по-
раженій извнѣ мало вліяютъ на его судьбу, и что личное его
благо не требуетъ того, чтобы онъ дрался; онъ уже не станетъ
драться. Вотъ предпослѣднее слово пропаганды антимилитаризма:
наставленіе въ трусости, въ основаніи котораго лежитъ эгоизмъ,
какъ главный двигатель».
Итакъ, сказалъ извѣстный академикъ Фагэ,
«если въ какой-нибудь странѣ антимилитаристы составляютъ
большинство, то это вѣрный признакъ, что она себя отрицаетъ;
если въ странѣ появилась только партія антимилитаристовъ, то
это уже очень дурной знакъ, и нужно забить тревогу».
А затѣмъ, докторъ Ле Бонъ заключаетъ такъ:
«Этотъ вопросъ настоятельно требуетъ самаго серьезнаго вни-
манія, онъ въ настоящее время является жизненнымъ. Народъ
можетъ существовать только тогда, когда обладаетъ нѣкоторыми
общими идеями. Намъ остается только одна идея, которая мо-
жетъ защищаться всѣми партіями: идея о родинѣ.
«И нѣтъ надобности въ метафизическихъ или сентименталь-
ныхъ соображеніяхъ, чтобы внушать юношеству значеніе этого
идеала. Стоитъ только ему указывать, что случается съ народами
43
утратившими свою родину. Исторія Ирландіи, Польши, Транс-
вааля, Арменіи и т. д. намъ показываетъ участь націй, подпав-
шихъ подъ законъ чужеземнаго хозяина. Поляки, битые нѣмцами
и русскими и ссылаемые въ Сибирь за нежеланіе подчиниться
желѣзному режиму *); армяне и болгары, избиваемые періоди-
чески массами, когда они не могутъ безропотно смотрѣть, какъ
для потѣхи фанатиковъ пашей мучатъ ихъ старцевъ и дѣтей;
ирландцы, осужденные англичанами на голодную смерть, и т. д.—
все это указываетъ, какова участь народовъ, у которыхъ нѣтъ
болѣе отчизны. Потерявъ ее, они потеряли все, даже право
имѣть свою исторію.
«Несомнѣнно, что милитаризмъ есть одна изъ язвъ Европы.
Онъ опасенъ и разорителенъ, но было бы еще гораздо опаснѣе
и гораздо разорительнѣе желать упраздненія его. Содержаніе
жандармовъ стоитъ также очень дорого. Однако, никто не гово-
ритъ, что можно было бы безъ нихъ обойтись, потому что вся-
кій хорошо знаетъ, что безъ нихъ мы сейчасъ же сдѣлались бы
жертвами грабителей и убійцъ.
«Ничто не можетъ быть гибельнѣе для будущности страны,
какъ рѣчи нѣкоторыхъ недальновидныхъ филантроповъ, говоря-
щихъ о разоруженіи, о братствѣ и о всеобщемъ мирѣ. Ихъ смут-
ный гуманитаризмъ кончитъ тѣмъ, что совершенно подорветъ
нашъ патріотизмъ и оставитъ насъ безоружными передъ против-
никами, которые никогда не разоружаются. Подождемъ слушать
всѣхъ этихъ болтуновъ, пока у насъ не будетъ болѣе враговъ.
«Но, увы! Мы очень далеки отъ этого. По правдѣ сказать,
никогда ихъ у насъ не было больше, чѣмъ теперь. Нужно быть
особенно ослѣпленнымъ призраками, чтобы не видѣть этого...
Народъ можетъ проиграть сраженія, потерять провинціи и
подняться вновь. Если же онъ не обладаетъ тѣми чувствами, кото-
рыя являются какъ бы устоями его души и источникомъ его мо-
гущества, то онъ потерялъ все, и тогда ему не подняться».
Этимъ закончена краткая экскурсія, какую я хотѣлъ сдѣ-
лать въ область психологіи воспитанія. Очеркъ ея, хотя и
сжатый, позволилъ намъ точно опредѣлить тѣ основы, на ка-
кія должны опираться методы образованія и воспитанія, и со-
ставилъ необходимое дополненіе къ очерку психологіи толпы
Намъ остается разсмотрѣть, какимъ требованіямъ должно
удовлетворять военное воспитаніе
Въ этомъ вопросѣ мы будемъ руководствоваться указаніями
полковника Арданъ дю Пика.
*) Краски сильно сгущены. Перев.
Часть НІ.
Психологія боя.
(По Арданъ дю Пику).
Книга полковника Арданъ дю Пика Е ѣ и. <і е 8 8 и г 1е сот-
Ьаі не была имъ обработана въ видѣ систематическаго труда.
Она представляетъ только собраніе летучихъ замѣтокъ, най-
денныхъ въ его бумагахъ, и потому является, съ виду, ка-
кимъ-то несвязнымъ матеріаломъ.
«Съ виду», говоримъ мы. При основательномъ же чте-
ніи этой книги вскорѣ обнаруживается та руководящая идея,
какая красной нитью проходитъ черезъ всѣ части книги и
которою Арданъ дю Пикъ былъ воодушевленъ. Она заклю-
чается въ томъ, что моральный элементъ имѣетъ огромное влія-
ніе въ бою. И въ этомъ указаніи — немалая заслуга Арданъ
дю Пика. Въ то время, когда всякій военный успѣхъ припи-
сывался организаціи арміи, тактикѣ боя или превосходству
вооруженія, онъ ясно понималъ и сильно оттѣнилъ то преобла-
дающее значеніе, какое мораль имѣла и будетъ имѣть въ бою,
пока орудіемъ боя остается человѣкъ.
Въ этомъ смыслѣ трудъ Арданъ дю Пика является про-
тотипомъ нашего современнаго устава и заслуживаетъ того,
чтобы мы остановили на немъ свое вниманіе и сочувственно
отнеслись бы къ нему.
Трудъ его состоитъ изъ двухъ частей: въ первой—опи-
санъ бой, какъ онъ происходилъ въ древности, а во второй —
бой современный.
45
Мы не будемъ вдаваться въ глубокое изученіе этого труда,
который, не нахожу словъ, какъ вамъ и рекомендовать, а
просто будемъ извлекать изъ него только тѣ положенія, ко-
торыя могутъ оріентировать насъ въ дѣлѣ инструкторства и
командованія.
«Бой,—такъ начинаетъ онъ свою книгу,—составляетъ конечную
цѣль всякой арміи, а человѣкъ—главное орудіе боя. Никакое
распоряженіе въ арміи, никакой приказъ по части составленія
отрядовъ, организаціи, дисциплины, тактики и всего того, что,
подобно пальцамъ на рукѣ, держится благодаря человѣку, не
могутъ быть осмыслены, если не знать основательно первѣйшаго
орудія боя—человѣка, не знать его душевнаго состоянія въ рѣ-
шительную минуту боя...
«Вѣдь человѣкъ имѣетъ плоть и душу; не рѣдко, какъ бы ни
былъ онъ силенъ духомъ, послѣдній не можетъ заглушить въ
немъ плоти настолько, чтобы она не возмущалась и не смущала
умъ при видѣ избіенія.
«Значитъ, какъ сказалъ маршалъ Саксонскій, въ бою все
объясняется побужденіями сердца: чтобы познать бой, нужно
изучить сердце человѣка.
«Вѣка ничуть не измѣнили природы человѣка; страсти, инстинк-
ты его, и самый могучій изъ нихъ—инстинктъ самосохраненія,
могутъ проявляться различно, смотря по времени, мѣсту, харак-
теру и темпераменту расы... Но, въ сущности, человѣкъ—всегда
человѣкъ. Искуссные военачальники, когда они организуютъ и
дисциплинируютъ свои части, когда они отдаютъ подробныя прика-
занія, какъ вести бой, и когда они принимаютъ общія диспози-
ціи дѣйствій, то, въ сущности, они вѣдь—тѣ же обыкновенные
люди. Самые сильные изъ нихъ—тѣ, кто лучше знаетъ характеръ
какъ своихъ солдатъ, такъ и, вообще, современнаго бойца и бойца
всѣхъ временъ.
«Человѣкъ идетъ въ бой не для борьбы, а для побѣды надъ
врагомъ, и всѣми силами старается избѣжать первой и обезпе-
чить себѣ вторую...»
Въ древности бой состоялъ изъ поединковъ, какъ гово-
ритъ полковникъ дю Пикъ, и роль человѣка въ немъ была
слѣдующая:
«Человѣкъ придумывалъ средства—какъ убивать противника,
не подвергая себя этой опасности. Храбръ онъ бывалъ совсѣмъ
не безотчетно, а постольку, поскольку сознавалъ себя сильнымъ;
передъ сильнѣйшимъ онъ постыдно бѣжалъ. Природный инстинктъ
самосохраненія былъ настолько великъ, что человѣкъ, забывъ
всякій стыдъ, подчинялся ему».
46
Далѣе полковникъ дю Пикъ показываетъ, какъ скоро вы-
ясняется необходимость объединенія усилій въ бою и замѣны
усилій объединенныхъ усиліями отдѣльныхъ бойцовъ.
«Отсюда произошли, во-первыхъ, тактика, заранѣе предусмат-
ривающая способы организаціи и веденія боя, могущіе придать
дѣйствующимъ силамъ характеръ согласованности, а во-вторыхъ,—
дисциплина, старающаяся поддержать ихъ единодушіе въ минуту,
когда разъединенные бойцы теряютъ самообладаніе...
«Въ настоящее время дисциплина и тактика точно формули-
рованы. Онѣ требуютъ единодушія между начальникомъ и сол-
датами и между этими послѣдними. И въ этомъ—залогъ успѣха
не только по здравому смыслу, но и въ силу нравственныхъ на-
чалъ: выступаетъ на сцену долгъ чести; бѣгство—позоръ; мы не
одни сражаемся противъ сильнаго, насъ—легіонъ, и кто бѣжитъ,
тотъ покидаетъ и своихъ начальниковъ, и своихъ товарищей.
Боецъ всегда, вездѣ и всѣми почитается выше.
«Итакъ, значеніе умѣлаго согласованія усилій въ бою—теперь
ясно: не будь дисциплины, нельзя было бы достигнуть такого
согласованія.
«Всякій солдатъ дисциплинированной части подчиняется указан-
ному тактикой порядку боя и становится непобѣдимымъ противъ
недисциплинированной части;но противъ такой же дисциплинирован-
ной, какъ и его часть, онъ дѣлается тѣмъ, чѣмъ прежде былъ,—
бѣжитъ передъ болѣе разрушительной силой, если испыталъ ее
или же только воображаетъ ее. Сердце человѣка нисколько не
измѣнилось. Дисциплина нѣсколько долѣе удерживаетъ противни-
ковъ лицомъ къ лицу, а инстинктъ самосохраненія поддержи-
ваетъ свою власть и, вмѣстѣ съ нею, чувство страха.
«Страхъ! Среди солдатъ и офицеровъ встрѣчаются люди осо-
баго закала, не знающіе страха; но въ массѣ люди подвержены
страху—человѣкъ дрожитъ за свое тѣло, и при всякомъ распо-
рядкѣ на войнѣ, во избѣжаніе ошибокъ, нужно принимать это
чувство за одну изъ существенныхъ данныхъ—идетъ ли рѣчь о
дисциплинѣ, размѣщеніи, передвиженіи, маневрахъ, дѣйствіяхъ
войскъ и, вообще, о всемъ томъ, что имѣетъ конечной цѣлью
заглушить это чувство или обмануть его и, въ то же время, вну-
шать врагу преувеличенный страхъ».
Продолжая свое изслѣдованіе, Арданъ дю Пикъ доказы-
ваетъ, что римляне не имѣли бы своей тактики, Ганнибалъ и
Цезарь не могли бы одерживать побѣдъ, если бы не знали
природы человѣка.
Опираясь на свои доказательства, онъ разбираетъ битвы
при Каннахъ и при Фарсалѣ.
47
«Изучая сраженія древнихъ,—говоритъ онъ,—видно, что они
почти всегда представляли собой внезапную аттаку съ фланга или
съ тыла, приводившую къ побѣдѣ, особенно въ битвахъ съ римля-
нами. Это-то и нарушало иногда ихъ превосходный планъ так-
тики, настолько превосходный, что одинъ римскій генералъ,
стоившій не болѣе половины своего противника, былъ увѣренъ
въ томъ, что побьетъ его. Я не знаю ни одного случая, гдѣ бы
римляне были побѣждены иначе: Ксантиппъ, Ганнибалъ, внѣшніе
пріемы и галльскіе способы внезапныхъ нападеній, и проч...»
Дѣйствительно, Ксенофонтъ гдѣ-то въ одномъ сочиненіи
выразился такъ:
«Что ни взять—пріятное или ужасное, но чѣмъ неожиданнѣе
оно для человѣка, тѣмъ болѣе оно въ немъ вызываетъ удоволь-
ствія или страха. Это лучше всего наблюдается на войнѣ, гдѣ
всякая неожиданность ужасаетъ даже самыхъ храбрѣйшихъ».
Какъ видите, ничто не ново подъ луной. Наши уставы
только выражаютъ старый принципъ Ксенофонта, приспособ-
ленный къ нашей современной военной организаціи. Перечи-
тайте слѣдующія три статьи изъ нашего устава пѣхотной
службы:
«Результаты стрѣльбы тѣмъ значительнѣе, чѣмъ неожиданнѣе
она для противника (ст. 194).
«Открывать по противнику огонь внезапный, быстрый и силь-
ный—всякій разъ, когда нужно приводить его въ замѣшатель-
ство (ст. 258).
«Войска при всякомъ удобномъ случаѣ открываютъ анфилад-
ный огонь, сильно дѣйствующій на моральное состояніе против-
ника» (ст. 259), и проч...
Отъ изученія древняго боя Арданъ дю Пикъ переходитъ
къ вопросу: при какихъ условіяхъ вырабатываются въ на-
стоящее время бойцы, и почему въ наши дни бой требуетъ
отъ нихъ большей стойкости, чѣмъ въ древнее время.
«Постоянное улучшеніе всевозможныхъ, примѣняемыхъ на
войнѣ, орудій пораженія направлено къ одной цѣли: уничтожать
врага, оставаясь невредимымъ...
«Человѣкъ же страшится смерти. Только избранныя натуры
могутъ понять великій долгъ и, подчиняясь ему, идти впередъ;
масса же всегда отступаетъ при видѣ призрака...
«Современный бой, серьезный, какъ мы знаемъ, настолько
тяжелъ, что вовлечь въ него толпу, съ нѣкоторой надеждой на
48
успѣхъ, можно не только тогда, когда она состоитъ изъ доб-
лестныхъ людей, но и при условіи, чтобы она имѣла твердыхъ,
рѣшительныхъ вождей, вполнѣ увѣренныхъ въ своемъ неотъемле-
момъ, священномъ правѣ командованія, подтверждаемомъ тради-
ціей, закономъ и соціальными условіями.
«Кромѣ того нужно: чтобы было хорошее вооруженіе; чтобы
оно было наилучшимъ образомъ использовано, сравнительно съ
вооруженіемъ врага; чтобы физическія и моральныя силы были,
по возможности, лучше сохранены, чѣмъ у него, и еще, чтобы
распредѣленіе боевыхъ усилій между частями и людьми до по-
слѣдняго человѣка было раціональное.
«Мы воодушевляемъ ихъ страстной и неодолимой 'жаждой не-
зависимости, религіознымъ фанатизмомъ, національной гордостью,
любовью къ славѣ, бѣшенымъ стремленіемъ къ обладанію, а за-
конъ суровой дисциплины, при условіи, что никто не можетъ
уклоняться отъ нея, предписываетъ полнѣйшее единодушіе сверху
до низу, между всѣми отдѣльными частями, между начальниками,
между послѣдними и солдатами и между этими послѣдними.
«Надежна ли наша армія? Пока еще нѣтъ. Единодушіе, эта
первѣйшая и наивысшая сила армій, правда, предписывается су-
ровыми законами дисциплины въ помощь могучимъ страстямъ
человѣка; но предписывать—недостаточно. Бдительный надзоръ,
котораго никто не могъ бы избѣжать въ бою, обезпечивая испол-
неніе правилъ дисциплины, долженъ гарантировать это едино-
душіе тамъ, гдѣ замѣчается ослабленіе передъ опасностью,—
ослабленіе, которое намъ знакомо. Для того, чтобы этотъ надзоръ
всѣми чувствовался,—а онъ, главнымъ образомъ, и производитъ
сильное моральное воздѣйствіе и заставляетъ всѣхъ идти впередъ,
изъ боязни или по долгу чести,—нужно, чтобы онъ исходилъ отъ
всѣхъ, т. е., чтобы взоры всѣхъ были устремлены на каждаго, и
въ каждой группѣ для надзора нужны люди, хорошо знающіе
другъ друга и считающіе этотъ надзоръ своимъ правомъ и дол-
гомъ во имя общаго блага.
«Такимъ образомъ, для разумной организаціи отрядовъ необ-
ходимо, и это прежде всего, чтобы всегда въ однѣхъ и тѣхъ же
группахъ бойцовъ были одни и тѣ же начальники и одни и тѣ
же солдаты... привычка совмѣстной жизни создаетъ и чувство
товарищества, и взаимную связь, и единое представленіе о своемъ
ремеслѣ, и чуткую воспріимчивость,—словомъ все то, что соста-
вляетъ духъ солидарности: долгъ слѣдовать ей, право требо-
вать ее отъ каждаго и невозможность никому уклониться отъ нея.
«Отсюда происходитъ взаимное довѣріе.
«Не то довѣріе, которое легко и слѣпо возникаетъ въ мя-
тежныхъ или зря набранныхъ войскахъ и которое доводитъ ихъ
до опасности и также быстро исчезаетъ передъ противополож-
49
нымъ чувствомъ, подозрѣвающимъ вездѣ измѣну, а довѣріе ду-
шевное, неослабное и сознательное, не измѣняющее въ моментъ
боя и способное одно создавать настоящихъ бойцовъ.
«Теперь мы имѣемъ армію...».
Отъ изложенія необходимыхъ основъ организаціи всякой
арміи, достойной этого названія, Арданъ дю Пикъ, не ка-
саясь эпохи, къ какой относится дѣятельность той или другой
арміи, переходитъ къ обзору новѣйшихъ требованій, выте-
кающихъ изъ условій современнаго боя.
«Чувства солидарности, довѣрія не могутъ возникать вдругъ;
они зарождаются въ людяхъ только путемъ близкаго ознакомленія
ихъ другъ съ другомъ. Такое ознакомленіе приводитъ людей къ
сознанію ими своей чести, придаетъ ихъ дѣйствіямъ характеръ
единодушія. Единодушіе, въ свою очередь, создаетъ у нпхъ вѣру
въ свою мощь, а эта вѣра придаетъ имъ мужество идти на врага
въ полномъ убѣжденіи осилить его — придаетъ мужество, т. е.
временно заставляетъ ихъ руководствоваться больше волей,
чѣмъ инстинктомъ, въ результатѣ чего — побѣда или пораженіе.
«Итакъ, только солидарность можетъ создавать бойцовъ; но,
какъ во всемъ мѣра требованій бываетъ разная, посмотримъ, не
меньше ли требованій предъявляетъ къ нимъ современный бой,
сравнительно съ древнимъ...
«Въ современномъ бою... опасность начинаетъ угрожать съ
дальнихъ разстояній, и долго нужно идти подъ огнемъ, и съ
каждымъ шагомъ впередъ становится жарче и жарче...
«Современный бой происходитъ на огромномъ пространствѣ,
вдоль узкихъ и длинныхъ линій, изрытыхъ на каждомъ шагу
неровностями мѣстности и земляными препятствіями. Какъ только
завязывается бой и открывается ружейный огонь, люди, разсы-
паясь въ стрѣлковую цѣпь, затериваются въ неминуемомъ безпо-
рядкѣ быстрыхъ перебѣжекъ и ускользаютъ отъ надзора начальника;
большая или меньшая изъ нихъ часть старается незамѣтно
улизнуть, избѣжать боя и, подрывая, въ равной мѣрѣ, матеріаль-
ное и моральное значеніе боя и довѣріе храбрыхъ воиновъ,
остающихся одинокими, можетъ приводить къ пораженію...
<Въ древности оставленіе поля битвы считалось дѣломъ и
труднымъ, и опаснымъ; при современныхъ условіяхъ боя соблазнъ
къ тому — куда сильнѣе, чѣмъ прежде, а самое уклоненіе отъ
боя—и легче, и безопаснѣе.
«Итакъ, современный бой требуетъ большей моральной связи
и болѣе тѣсной, чѣмъ когда-либо, сплоченности бойцовъ...
«Слѣдить за общимъ ходомъ боя становится труднѣе и труд-
нѣе, и чѣмъ болѣе удаляются войска отъ мѣсторасположенія
.Гоше. Очеркъ психологіи войсковой части и
командованія. Перевелъ Александръ Будаевскій.	ч4
50
высшаго начальника, тѣмъ чаще руководительство боемъ перехо-
дитъ въ руки младшихъ начальниковъ. Обычный, неизбѣжный
безпорядокъ, какой представляетъ собой дерущаяся часть, воз-
растаетъ по мѣрѣ моральнаго дѣйствія снарядовъ до такой сте-
пени, что среди общаго гама и шума солдаты часто теряютъ
своихъ начальниковъ., и наоборотъ.
«Въ хорошо сплоченномъ отрядѣ и во время жаркаго боя
маленькія группы людей (полувзводы, отдѣленія и проч.) держатся
стойко, служа опорой другъ другу и сборными пунктами для
сбившихся частей. Въ настоящее время, по самой сущности ве-
щей, болѣе, чѣмъ когда-либо, сраженія обращаются въ стычки
отдѣльныхъ солдатъ...
«Помимо отрого-опредѣленныхъ правилъ тактики и дисциплины,
одинъ ужъ здравый смыслъ, правда, требуетъ, чтобы въ арміи
всѣ, во-первыхъ, противодѣйствовали случайному вліянію солдата
на начальника, а во-вторыхъ, насколько возможно, отдаляли
этотъ моментъ до крайняго предѣла,—моментъ, наступленіе кото-
раго особыя, усиливающіяся съ каждымъ днемъ, обстоятельства
стараются ускорить, — моментъ, когда солдатъ ускользаетъ отъ
начальника.
«Но фактъ—на лицо, и этотъ озабочивающій фактъ вполнѣ
убѣждаетъ въ безошибочности вышеприведенной истины, а именно:
удачный исходъ боя, въ настоящее время, возможенъ лишь при
условіи существованія большей моральной связи, болѣе тѣсной,
чѣмъ когда-либо, сплоченности между бойцами. Эта истина до
очевидности проста. Если не желательно, чтобы моральная связь
между бойцами разрывалась, когда они въ разсыпномъ строю
удаляются другъ отъ друга, то нужно, чтобы она была тѣмъ
прочнѣе, чѣмъ болѣе врознь приходится дѣйствовать имъ».
Послѣ этого обзора Арданъ дю Пикъ приступаетъ, соб-
ственно, къ изученію современнаго боя.
«Военное искусство, говоритъ онъ, можетъ претерпѣвать
многочисленныя измѣненія, въ зависимости отъ успѣховъ науки
и техники, и проч. Но одно остается неизмѣннымъ: сердце
человѣка, и такъ какъ изъ ближайшаго изученія боя видно, что
онъ представляетъ, въ сущности, явленіе нравственнаго порядка,
то при всѣхъ измѣненіяхъ, вносимыхъ въ армію, въ военную
организацію, дисциплину, тактику, нужно, и это—всегда самое
главное, въ извѣстный, критическій моментъ боя, руководство'
ваться побужденіями сердца...
«Когда разсуждаешь о войнѣ или сраженіи, чувствуя себя въ
полной безопасности, въ послѣобѣденный часъ, при полномъ до-
вольствѣ тѣла и духа, то воодушевляешься самыми благородными
51
порывами и забываешь дѣйствительность. Сколько же, однако, въ
такую счастливую минуту настроенія, нашлось бы готовыхъ ри-
нуться въ бой? Если имъ пришлось бы цѣлыми днями, недѣлями
продѣлывать походъ и дожидаться, когда наступитъ часъ боя,
или въ самый день боя часами выжидать удобный моментъ,
когда самимъ начать его, и если они, при этомъ, искренни, то
они признали бы, насколько физическое утомленіе, испытываемое
при переходахъ, и мучительное ожиданіе боя ослабляютъ ихъ
морально, и насколько менѣе способны они на отважный подвигъ,
чѣмъ мѣсяцъ тому назадъ, послѣ хорошаго обѣда.
«Человѣкъ, по своей натурѣ, предпочитаетъ сражаться издали;
издревле онъ старается изыскать средства къ пораженію врага
съ дальнихъ разстояній и понынѣ продолжаетъ эти изысканія.
Воображаютъ, что дальнобойное оружіе заставитъ сходиться,
какъ и прежде, на ближній бой, а въ дѣйствительности просто
на просто будутъ еще болѣе избѣгать сближенія съ противникомъ...
«Только военный строй вырабатываетъ въ человѣкѣ настоящій
духъ дисциплины, позволяющій ему держаться въ минуту опас-
ности. При современныхъ условіяхъ боя люди оказываются слабѣе,
потому что моральное дѣйствіе современныхъ снарядовъ стало зна-
чительно сильнѣе, и, кромѣ того, сила разсыпного строя неизбѣжно
ослабѣла отъ недостатка духовной связи, а между тѣмъ этотъ строй
необходимъ какъ для уменьшенія потерь отъ непріятельскаго
огня, такъ и для удобства стрѣльбы. Итакъ, въ настоящее
время, болѣе, чѣмъ когда-либо, нуженъ строй или дисциплина
(не математическое построеніе, не геометрическая фигура), и
куда какъ стало труднѣе поддерживать этотъ строй.
«Чѣмъ совершеннѣе вооруженіе и метательные снаряды, тѣмъ
болѣе разрушительная сила и моральное дѣйствіе ихъ, а съ тѣмъ
вмѣстѣ ослабѣваетъ и отвага наступленія; человѣкъ же не мѣ-
няется и не можетъ измѣниться. То, что должно возрастать съ
разрушительностью снарядовъ, такъ это—сила внутренней орга-
низаціи, сила солидарности бойцовъ, т. е. все то, что можетъ
усиливать эту солидарность... Милліонъ людей, прошедшихъ
строевой курсъ и маневры (этотъ курсъ и эти маневры нужно
упрощать по мѣрѣ усиленія дѣйствія снарядовъ),—ничто, если
раціональная организація не обезпечиваетъ ихъ дисциплины и,
черезъ это, ихъ солидарности, т. ѳ. ихъ мужества въ моментъ боя.
«Четверо храбрыхъ, не спѣвшихся между собой, людей не
пойдутъ открыто въ атаку на льва; четверо менѣе храбрыхъ,
но хорошо спѣвшихся другъ съ другомъ, увѣренныхъ въ своей
солидарности и, слѣд., во взаимной поддержкѣ, рѣшительно пой-
дутъ на него. Въ этомъ и заключается вся суть организаціи
любой арміи...
4*
52
«Подъ именемъ войска разумѣютъ солдатъ. Послѣдніе, какъ
бы хорошо ни были вышколены, собираясь ежедневно въ роты,
баталіоны и проч., не могутъ пріобрѣсти и никогда не пріобрѣ-
тали солидарности, которая только и можетъ зарождаться при
полномъ знакомствѣ людей между собой...
«Цѣль дисциплины—заставлять людей драться, часто помимо
ихъ воли. Нечего и говорить, что безъ дисциплины нѣтъ арміи,
достойной этого названія. Нѣтъ дисциплины безъ надлежащей
организаціи, и всякая организація будетъ недостаточна, если она
пренебрегаетъ малѣйшими средствами, могущими взаимную соли-
дарность бойцовъ сдѣлать и болѣе дѣйствительной, и болѣе
сильной. Средства же къ тому не могутъ быть вездѣ одинаковы;
дисциплина — извѣстное проявленіе соціальнаго строя, и, слѣд.,
она должна опираться на совокупность качествъ и недостатковъ,
преобладающихъ въ данной націи...
«Дисциплина не предписывается и не создается ежедневно.
Предписывать и создавать—дѣло традицій и учрежденій.
«Начальникъ части долженъ: имѣть навыкъ командованія,
твердо вѣрить въ свое право командира, гордиться имъ...
«У французовъ, какъ націи общительной, внутренняя связь
между войсковыми частями образуется скорѣе, чѣмъ у другихъ
націй. Организація, дисциплина, въ ихъ конечной цѣли, смѣши-
ваются между собой, и часто первая, если она раціональна, у
такихъ самолюбивыхъ людей, какъ французы, достигаетъ цѣли
безъ принудительныхъ мѣръ второй...
«Недостаточно знать другъ друга хорошо, чтобы составить
хорошую войсковую часть: нуженъ хорошій общій духъ; нужно,
чтобы всѣмъ и всѣми руководила идея боя, а не идея спокойной
жизни, проводимой въ ученіяхъ, приложенія которыхъ никто не
понимаетъ. Когда человѣкъ умѣетъ обращаться со своимъ оружіемъ
и исполнять всевозможныя приказанія, то ученія ему нужны
только изрѣдка, чтобы освѣжить въ памяти то, что забыто. Ему
нужны маневры и походы.
«Техническое воспитаніе солдата не составляетъ еще особенно
трудной стороны военнаго дѣла: умѣть обращаться со своимъ ору-
жіемъ, содержать его, умѣть по командѣ поворачиваться направо,
налѣво, впередъ и назадъ, скакать на лошади и носить ранецъ
за спиной,—все это необходимо, но недостаточно для выработки
солдата.
«Вандейцы были мало знакомы съ военнымъ дѣломъ, а ока-
зались очень сильными солдатами. Настоящій солдатъ, боецъ,
слѣпо подчиняющійся приказаніямъ начальства, особенно твердъ
въ дисциплинѣ, уважаетъ своихъ начальниковъ и вѣритъ въ нихъ,
вѣритъ въ своихъ товарищей и опасается—какъ бы они не упрек-
нули его въ томъ, что онъ можетъ оставить ихъ въ минуту
53
опасности, рвется идти туда, куда идутъ другіе, не уступая имъ
въ отвагѣ, словомъ—весь проникнутъ духомъ товарищества.
Только прочной организаціей можно достигнуть такихъ качествъ...
«Въ современныхъ дѣйствующихъ арміяхъ какъ побѣда, такъ
и пораженіе завершаются одинаково быстро, и куда чаще прихо-
дится замѣнять подбитыхъ солдатъ новыми, лишенными духа
тѣснаго товарищества. Такой солдатъ, очень часто, мало знакомъ
своимъ товарищамъ; онъ ихъ теряетъ, когда бой идетъ вразсып-
ную, когда каждый мечется во всѣ стороны и, слѣд., бываетъ
предоставленъ самому себѣ, а тогда единодушіе не можетъ больше
обезпечивать взаимнаго надзора. Человѣкъ падаетъ, прячется за
предметы; какъ убѣдиться: раненъ онъ пулей, или устрашился
идти далѣе?
Древній боецъ не могъ быть раненъ незамѣтно для другихъ и
не могъ такъ уклоняться. Значитъ, чѣмъ труднѣе этотъ надзоръ,
тѣмъ, слѣд., болѣе нужно стараться достигнуть его индивидуаль-
ными свойствами ротъ, взводовъ и отдѣленій, которые считали
бы для себя немалой честью — дѣлать перекличку неожиданно
во всякую минуту».
Не мѣшаетъ вспомнить, между прочимъ, что эти строки
писалъ сорокъ лѣтъ тому назадъ, кажется, одинъ изъ соста-
вителей нашего современнаго устава.
«Необъятность полей сраженій,—продолжаетъ онъ,—менѣе и
менѣе позволяетъ слѣдить за общимъ ходомъ боя, и роль коман-
дующаго генерала дѣлается болѣе и болѣе трудной; куда какъ
больше шансовъ падаетъ теперь на долю случайностей. Нужно
гораздо дольше держаться, чтобы получить подкрѣпленія отдален-
ныхъ резервовъ. Отдѣльныя стычки между солдатами становятся
болѣе частыми, опредѣлять тотъ пунктъ, гдѣ рѣшается бой,—
куда, теперь, труднѣе, и еще труднѣе удерживать этотъ пунктъ.
Одержаніе побѣды, болѣе, чѣмъ когда-либо, зависитъ отъ доб-
лестныхъ качествъ войсковыхъ частей.
«Своеобразное сопоставленіе: въ современномъ бою солдатъ
долженъ обладать такими же качествами за четыре версты отъ
врага, какія требовались отъ древняго бойца—въ двухъ шагахъ
отъ противника, и эти качества, какъ тогда, такъ и теперь, яв-
ляются существеннымъ элементомъ успѣха. Будемъ же закалять
духъ солдата чувствомъ солидарности...
«Итакъ, ничѣмъ не нужно пренебрегать, что можетъ прида-
вать рою большее напряженіе, а человѣку—большую силу духа».
Необходимость взаимной вѣры и солидарности, необходи-
мость дисциплины, развивающей ихъ, составляютъ, какъ видно,
54
лейтъ-мотивъ, какимъ отмѣчена каждая страница книги
Арданъ дю Пика. Выводы, какіе, при этомъ, вытекаютъ изъ
всего содержанія его книги, таковы:
«Воздѣйствіе цѣлой арміи или одной части на другую является,
одновременно, и моральнымъ, и матеріальнымъ.
«Матеріальное воздѣйствіе части измѣряется ея способностью
поражать, а моральное—способностью внушать страхъ.
«Результатъ боя зависитъ, скорѣй, отъ столкновенія мораль-
ныхъ вліяній между собой, чѣмъ отъ матеріальныхъ воздѣйствій;
сильнѣйшее изъ нихъ одолѣваетъ. Часто побѣдитель несетъ больше
потерь отъ огня, чѣмъ побѣжденный».
Отъ общей характеристики боя Арданъ дю Пикъ пере-
ходитъ къ подробному изученію собственно пѣхотнаго и кава-
лерійскаго боевъ. Опуская этотъ послѣдній вопросъ, я, однако,
считаю нужнымъ остановиться еще на томъ, какъ смотритъ
онъ, съ одной стороны, на французскаго пѣхотинца, а съ
другой стороны — на значеніе конницы въ бою.
«Строевой порядокъ,— говоритъ онъ,—это—идеалъ, котораго
нельзя уже достигать въ современныхъ войнахъ, но къ которому
нужно стремиться, а мы удаляемся отъ него... Какъ тутъ помочь?
Средство къ тому—выработка духа солидарности близкимъ зна-
комствомъ всѣхъ между собой, которая, въ свою очередь, допу-
скаетъ бдительный взаимный надзоръ, сильно вліяющій на само-
любіе француза.
«Самолюбіе,—это, безспорно, одинъ изъ самыхъ могучихъ
двигателей для нашихъ солдатъ. Они совсѣмъ не хотятъ про-
слыть... въ глазахъ своихъ товарищей. Они либо прячутся, либо
идутъ впередъ, а тогда они хотятъ отличаться. Но послѣ каждой
атаки строевой порядокъ (не учебный, а сосредоточеніе бойцовъ
около начальника и движеніе вмѣстѣ съ нимъ) уже нарушенъ
вслѣдствіе безпорядка, свойственнаго намъ при всякомъ движеніи
впередъ подъ огнемъ, когда растерявшіеся люди ускользаютъ отъ
глазъ товарищей и начальника, которые могли бы ихъ поддержать,
и когда, слѣд., самолюбіе перестаетъ уже дѣйствовать, и они
не въ силахъ держаться...
«Вліяніе строевого порядка—чисто моральное. Кто утвер-
ждаетъ, что строй имѣетъ дѣйствительное матеріальное вліяніе на
твердыя и стойкія войска, тотъ ошибается и будетъ битъ. Только
стрѣлки наносятъ пораженіе.
Что касается значенія конницы въ бою, то Арданъ дю
Пикъ показываетъ, что въ бою, какъ и не въ бою, моральное
55
вліяніе оказывается куда сильнѣе матеріальнаго, и выражаетъ
ету мысль сжатой фразой, восхищающей кавалеристовъ;
«Формула кавалериста, говоритъ онъ, такая: В рѣшеніе, и
оно всегда должно быть > всякихъ МѴ2 въ мірѣ».1)
Несмотря на захватывающій интересъ, какой предста-
вляетъ изученіе книги Арданъ дю Ника, — книги, которой,
какъ я полагаю, должно быть отведено особое мѣсто въ
библіотекѣ каждаго офицера, посвятившаго себя своему
дѣлу, намъ нужно оставить это изученіе, чтобы слѣдовать
намѣченной нами программѣ. Но прежде, чѣмъ приступить
къ изученію общаго характера французской расы и, слѣд.,
французскаго солдата, я думаю, что для полноты очерка
психологіи боя нужно обратиться къ показаніямъ очевидцевъ
послѣднихъ войнъ, касающимся, съ одной стороны, демора-
лизующаго вліянія, какое бой оказываетъ на отдѣльную
войсковую часть при современныхъ условіяхъ (бездымный
порохъ, ружье малаго калибра, скорострѣльная пушка), а съ
другой стороны— касающимся отношеній, какія создаются между
офицеромъ и солдатомъ на поляхъ сраженій.
«О томъ, насколько велико нервное истощеніе бойцовъ и
деморализующее дѣйствіе современнаго боя, свидѣтельствуютъ,
какъ говоритъ де Гранмэзонъ, всѣ очевидцы послѣднихъ войнъ.
«Быстрота и громадность потерь не могутъ оправдывать этого
необыкновеннаго нервнаго истощенія. Эти потери чаще всего
оказываются, въ среднемъ, меньшими, сравнительно съ тѣми,
какія бывали въ предшествующихъ большихъ войнахъ.
Такое моральное дѣйствіе приписывается, вообще, тому,
что противникъ невидимъ, и что очень долго тянется ожида-
ніе опасности.
«Продолжительность современныхъ боевъ, говоритъ капитанъ
Соловьевъ 2), доходившая до 2-хъ недѣль, требуетъ огромнаго
нравственнаго напряженія и изнурительно дѣйствуетъ физически.
Нуженъ большой запасъ и духовныхъ, и физическихъ силъ,
М\2
*) Терминъ механики: ———живая сила, М— масса движущаяся, V —
скорость ея движенія.
2) Л. 3. Соловьевъ. Русско-японская война. Выпускъ 6-й. „Указанія
опыта текущей войны на боевыя дѣйствія пѣхоты“. Впечатлѣнія ротнаго
командира. 1907 г. Изд. Общ. ревнит. военныхъ знаній.
56
чтобы безсмѣнно въ теченіе нѣсколькихъ сутокъ выдерживать
условія жизни на позиціяхъ. На клочкѣ земли приходится стрѣ-
лять, пить, ѣсть, спать и умирать, не зная ни одной минуты
спокойной ни днемъ подъ непрерывнымъ огнемъ, ни ночью, на-
ходясь въ нервномъ ожиданіи внезапнаго нападенія, въ
полномъ мракѣ, безъ сна, не имія даже возможности закурить,
потому что на огонекъ спички сейчасъ будетъ посланъ десятокъ
пуль. Прибавьте къ этому постоянныя потери убитыми и ра-
неными*.
Итакъ, нынѣшнія условія боя, сравнительно съ преж-
ними, производятъ болѣе, чѣмъ когда-либо, деморализующее
вліяніе. Отсюда •- понятно возростающее значеніе моральныхъ
факторовъ, способныхъ оказывать сопротивленіе этой демо-
рализаціи.
«А потому, говоритъ де Гранмэзонъ, недостаточно еще,
чтобы офицеръ только теоретически признавалъ превосходство
моральныхъ силъ; долгъ всякаго офицера — изыскивать случаи
практическаго примѣненія своихъ убѣжденій...
« .. Если разбирать каждый военный вопросъ вмѣстѣ съ ма-
теріальными и моральными условіями, создаваемыми обстановкой
боя, то наши теоретическія умозаключенія можно считать по-
строенными не на пескѣ».
Роль же офицера въ бою — рѣшающая. Это — фактъ
экспериментальной психологіи, подтверждаемый во всѣ вре-
мена и отмѣченный въ нашемъ уставѣ полевой службы. Въ
послѣднемъ сказано:
«Солдатская дисциплина и преданность нигдѣ такъ не обна-
руживаются, какъ въ бою. Солдатъ все время слѣдитъ за дѣй-
ствіями своего начальника. Хладнокровіе и храбрость послѣдняго
проникаютъ въ его душу, зажигаютъ въ немъ энергію, и онъ
готовъ жертвовать собой». (Ст. 138).
Опытъ послѣднихъ войнъ подтверждаетъ справедливость
сказаннаго.
«Съ момента перваго выстрѣла, говоритъ капитанъ Со-
ловьевъ, центръ тяжести переносится на начальника, офицера,
и здѣсь выказывается и все значеніе офицера, и вся громадная,
лежащая на немъ, отвѣтственность.
«Чѣмъ хуже условія боя, чѣмъ ожесточеннѣе борьба, чѣмъ
больше потери и утомленіе, чѣмъ больше напряжены нервы —
тѣмъ больше растетъ значеніе офицера, и результатъ дѣйствій
57
въ бою 150 — 200 человѣкъ зависитъ уже отъ ротнаго коман-
дира. Нынѣшнюю войну можно назвать войной ротныхъ коман-
дировъ. Всякій очевидецъ боя подтвердитъ, какъ внимательно,
можно сказать неотступно, слѣдятъ солдаты за своимъ офице-
ромъ. Отъ его распорядительности, энергіи и личной храбрости
зависятъ эти десятки жизней. По офицеру судятъ солдаты о
положеніи дѣла, о большей или меньшей степени опасности, о
неудачѣ и удачѣ. Авторитетъ офицера можетъ высоко подняться,
но... и упасть можетъ низко. Хуже всего показать растерянность
или признаки страха. У такого командира часть выйдетъ изъ
рукъ, и нельзя поручиться, что эта часть бодро двинется за
нимъ впередъ.
«Въ бою офицеръ болѣе, чѣмъ когда-либо, долженъ быть
начальникомъ, а дисциплина должна быть желѣзная. Нигдѣ
такъ не выказывается значеніе дисциплины, какъ въ бою.
И горе той части, которая въ мирное время не сумѣла про-
никнуться этимъ духомъ желѣзной дисциплины. На войнѣ за это
страшно дорого платятъ».
Къ сожалѣнію, какъ также указываетъ капитанъ Соловьевъ,
въ современномъ бою, гдѣ происходятъ большія потери въ
офицерскомъ составѣ, частыя перемѣны въ немъ не мо-
гутъ не оказать печальнаго вліянія на моральное состояніе
войскъ. Въ подтвержденіе этого онъ говоритъ, что въ 34-мъ
Восточно-Сибирскомъ стрѣлковомъ полку послѣ атаки Тумын-
линскаго перевала оставалось только два офицера, а послѣ
Сандепу, когда передъ тѣмъ офицерскій составъ былъ по-
полненъ^—всего лишь четыре офицера.
«Только что, пользуясь перерывомъ военныхъ дѣйствій, рот-
ный командиръ приглядится къ своимъ людямъ, а они при-
выкнутъ къ его требованіямъ, какъ первый же бой опять мѣняетъ
все, какъ въ калейдоскопѣ».
Эта частая смѣна офицеровъ имѣла результатомъ увеличеніе
роли унтеръ-офицерства, о чемъ очень-хорошо сказано Пьеромъ
Бодэномъ въ его книгѣ оодъ заглавіемъ Ь’ Ліегіе.
«Унтеръ-офицеры, говоритъ онъ, обречены принимать коман-
дованіе либо среди самыхъ дѣйствій, либо послѣ, прежде попол-
ненія состава, а тогда больше, чѣмъ когда-либо, имъ нужно
знать характерныя особенности современной войны, и они должны
быть посвящены въ смыслъ пріемовъ боя, его тактики и цѣли».
— 58 —
Впрочемъ, это—только развитіе принциповъ, изложен-
ныхъ въ нашемъ уставѣ, а именно (ст 5 Устава о манев-
рированіи, изд. 3 декабря 1904 г.)?
«Унтеръ-офицеры являются помощниками офицеровъ въ
мирное время и могутъ быть призваны заступить ихъ мѣсто во
время войны. Вслѣдствіе того, что имъ постоянно приходится
соприкасаться съ войсковой частью, они оказываютъ существен-
ное вліяніе на дисциплину».
Отсюда выходитъ, что обязанности офицеровъ и унтеръ-
офицеровъ— однѣ и тѣ же, и что, поэтому, нужно, какъ можно
болѣе, способствовать ихъ профессіональному обученію.
Часть IV.
Общая характеристика
французской расы.
Характерныя черты француза,*французской
толпы и французскаго войска»
(По де Модюи).
Этотъ длинный очеркъ, посвященный выясненію составныхъ
элементовъ психологіи войска, почти нами законченъ: остается
теперь разсмотрѣть общія черты, характеризующія нашу расу.
Докторъ Ле Бонъ дѣйствительно показалъ намъ, какое суще-
ственное вліяніе оказываетъ длинный рядъ предковъ на ха-
рактеръ, чувства и умственныя способности всякаго народа. Въ
своемъ курсѣ военной академіи подполковникъ де Модюи
проводитъ взгляды доктора Ле Бона и даетъ сжатый синте-
тическій очеркъ общей характеристики французской расы.
Мнѣ и не остается ничего лучшаго, какъ воспользоваться
результатами его изысканій.
«Вполнѣ чистокровной расы,—говоритъ онъ,—не существуетъ
больше; встрѣчаются только историческія расы, болѣе или менѣе
однородныя, смотря по степени родства составляющихъ ихъ
племенъ...
60
«Галлы не были чистокровной расой; они представляли смѣсь
кельтовъ, иберійцевъ, лигурійцевъ, кимвровъ..., но еще при Цезарѣ
галльская раса представляла такое глубокое смѣшеніе, что ее
можно было бы выдѣлить въ отдѣльную расу особаго характера,
отличную отъ другихъ расъ.
«Латинской примѣси въ галльской расѣ не такъ было много...
и во время вторженія варваровъ Галлія была еще вполнѣ
галльской».
Слѣдствіемъ этого вторженія варваровъ было то, что къ
галльской крови слегка примѣшалась германская.
При Каролингахъ галло-франкская раса была вполнѣ сло-
жившейся и весьма однородной. Въ эпоху феодализма, когда
Франція была раздѣлена на провинціи, единство расы было
отчасти нарушено; но послѣ столѣтней войны централизація
прогрессируетъ въ обратномъ порядкѣ, а именно—въ сторону
возсозданія національнаго типа... Эта работа настолько про-
двинулась впередъ, что, несмотря на еще существующія мѣст-
ныя различія, общія черты характера достаточно многочис-
ленны и опредѣленны для образованія типа расы; иностран-
цы въ немъ не ошибутся.
«Характеръ французской расы—галльскій.
«Для того, чтобы въ этомъ убѣдиться, достаточно посмотрѣть,
что говорятъ древніе авторы о галлахъ.
«Галлъ, говорятъ они, обладаетъ живымъ и гибкимъ умомъ,—
рабъ своихъ страстей и своего воображенія. То вдругъ онъ пред-
принимаетъ что-либо, то падаетъ духомъ, то снова овладѣваетъ
собой. Усилія его—очень большія, но очень кратковременныя.
Путешествуетъ онъ мало, заграницей проживаетъ недолго; экспе-
диціи предпринимаетъ только съ завоевательной цѣлью.
«Онъ любитъ новизну, радушно принимаетъ иностранцевъ.
Онъ веселъ, беззаботенъ, общителенъ, любитъ пышныя рѣчи.
Галлы—большіе охотники собираться для обсужденій, но собранія
ихъ оканчиваются чаще всего раздорами и дракой.
«Хотя онъ и общителенъ, но не отличается духомъ солидар-
ности: вѣчные внутренніе раздоры. Образовавшія галльскую расу
народности не хотятъ сливаться между собой и признавать
господства какой-либо одной изъ нихъ, и только въ послѣднюю
минуту готовы всѣ вмѣстѣ идти на врага.
«Какъ воинъ, галлъ бредитъ подвигами: любитъ завя-
зывать борьбу средь бѣла дня, съ перваго же раза хочетъ
всего достигать и слѣпо идетъ на препятствія. Онъ не хитритъ.
То вдругъ онъ нападаетъ, то готовъ упасть духомъ и поддаться
61
паникѣ. Но если на другой день послѣ пораженія онъ находится
подъ новымъ вліяніемъ, то онъ забываетъ свою неудачу и
рвется въ бой съ такой же вѣрой, какъ вчера.
«Для того, чтобы предвидѣть, чего можно требовать отъ
солдатъ и чего можно бояться въ отношеніи ихъ, нужно прослѣ-
дить всю исторію нашего солдата: французскіе солдаты всегда
были галлами и остаются ими еще и теперь.
«Осада Алезіи и осада Парижа въ 1870—71 гг. поразитель-
но, до мелочей, сходны между собой.
«Когда галлы выступали въ походъ съ большимъ трескомъ и
шумомъ; когда французскіе рыцари при Крѳси, вздвоивъ и смѣ-
шавъ свои ряды, первыми ударяли на врага; когда наши стрѣлки
большими бандами временъ революціи кидались въ атаку на
Виссенбургскія укрѣпленія; когда наши баталіоны колоннами
временъ первой имперіи рѣшались сразу занимать огромныя
англійскія позиціи при Бусако; когда войска національной обо-
роны съ остервенѣніемъ бросались на Боонъ-ла-Роландъ, — во
всемъ этомъ сказывалась одна только галльская кровь.
«Но если темпераментъ француза—галльскій, то умственный
складъ его—латинскій... Галлы восхищались своими побѣдителями.
Римъ былъ воспитателемъ галловъ, а слѣд., и французовъ. От-
сюда выходитъ, что, съ одной стороны, несдержанный галльскій
темпераментъ француза заставляетъ его дѣйствовать необдуманно,
а съ другой стороны—разсудокъ заставляетъ его искать порядка,
простоты, ясности въ идеяхъ и сужденіяхъ.
«Французъ любитъ ясность общихъ идей, но, принимая ихъ
на вѣру,—заниматься ихъ провѣркой ему противно; онъ слиш-
комъ скоро ихъ обобщаетъ. Томительные опыты, скучный ана-
лизъ—не его дѣло. Французы, благодаря своей смѣтливости, ча-
сто дѣлаютъ изобрѣтенія; выгоду же изъ своихъ изобрѣтеній
предоставляютъ извлекать другимъ. Что касается военнаго дѣла*
то въ эпоху революціи и Наполеона былъ открытъ новый спо-
собъ веденія войны. Мы его не изучили, а усвоили только внѣш-
ніе пріемы, и въ 1870 г. были разбиты арміей, воспитавшей себя
на принципахъ Наполеона.
«Нашъ классическій образъ мышленія и нашъ недостатокъ
въ терпѣніи слѣдовать опыту дѣлаютъ то, что мы стремимся до-
вѣрять только чистому разуму: идеи для насъ предпочтительнѣе
фактовъ. Офицеру, командующему французами, надлежитъ хорошо
изучить ихъ темпераментъ и ихъ умственный складъ не для
того, чтобы судить, какая раса выше или ниже, а чтобы знать
характерныя черты, отличающія ихъ отъ другихъ расъ, пользо-
ваться достоинствами своихъ солдатъ и ограждать себя отъ ихъ
недостатковъ.
«Когда знаешь общія характерныя черты, присущія толпѣ, то
62
распознаешь ихъ и во французской толпѣ, болѣе импульсивной,
болѣе чуткой и болѣе женственной, чѣмъ какая-либо другая.
Индивидуальное характерное свойство галла, француза дѣлаетъ
его въ высшей степени способнымъ поддаваться внушенію, мѣ-
нять свои идеи, приходить въ восторгъ, а это все и служитъ къ
характеристикѣ толпы. Французская толпа—толпа въ полномъ
значеніи этого слова, со всѣми своими достоинствами и недостат-
ками, доведенными до крайностей».
Прежде чѣмъ выводить изъ вышеизложеннаго характерныя
черты французскаго войска, нужно вкратцѣ изложить особыя
черты, присущія ему, поскольку оно является организован-
ной толпой. Войско—толпа, искусственно превращенная въ
него и всегда стремящаяся, подъ давленіемъ обстоятельствъ,
снова стать толпой.
«Войско, въ идеалѣ,—вполнѣ законченное существо. У него:
головной мозгъ—н ачальникъ; спинной мозгъ и нервы—
кадры; мускулы, покорно подчиняющіеся волѣ и рефлексамъ
спинного мозга,—солд ат ы.
«Воспитаніе и обученіе создаютъ сильныхъ и повиную-
щихся солдатъ. Воспитаніемъ и обученіемъ создаются полез-
ные рефлексы; кадры, послѣ продолжительной школы подъ рукой
начальника, могутъ, при обыкновенныхъ обстоятельствахъ, дѣй-
ствовать сами по себѣ. Начальникъ, увѣренный въ своихъ ре-
флексахъ, обладаетъ и свободнымъ умомъ, воленъ обращать свое
вниманіе на важные акты и принимать сообразныя рѣшенія.
«Въ хорошо устроенномъ человѣческомъ организмѣ каждое
ощущеніе, испытанное на оконечности какого-либо мускула, бы-
стро передается мозгу, и рефлективное дѣйствіе часто совершается
раньше, чѣмъ мозгъ сознаетъ это. Также и въ идеально-устроен-
номъ войскѣ соприкасаніе разъѣзда съ противникомъ передается
начальнику, и прежде чѣмъ начальникъ успѣлъ бы принять ка-
кое-либо рѣшеніе, кадры уже принимаютъ отвѣчающее обстановкѣ
положеніе...
«Войско болѣе способно размышлять, чѣмъ толпа, потому что
оно однородно... кромѣ того, начальникъ только и можетъ обра-
щаться непосредственно къ своимъ подчиненнымъ, а они къ
своимъ подчиненнымъ, и у каждаго изъ нихъ разсужденіе при-
нимаетъ подходящую форму.
«Толпа—женственна; напротивъ того, войско представляется
существомъ мужественнымъ, повинующимся разумной волѣ.
«Идеально-устроенное войско, пріобрѣтая качества, отличныя
отъ качествъ толпы, сохраняетъ и качества послѣдней: альтру-
измъ, усиленный духомъ товарищества, восторженность и созна-
63
ніѳ своей силы. Въ войскѣ усилія, сдерживающія проявленіе
страха, достигаютъ высшаго напряженія благодаря извѣстному
товарищескому самолюбію, особенно проявляемому, какъ извѣстно,
на глазахъ начальниковъ, которые могутъ карать и награждать;
благодаря безотчетной дисциплинѣ въ повиновеніи; благодаря
примѣру начальниковъ, идущихъ впереди; опасенію попасть въ
тылъ; благодаря вѣрѣ въ своихъ товарищей и сознанію своей
способности стать лицомъ передъ всякой опасностью, такъ какъ
войсковая часть чувствуетъ надъ собой управляющій мозгъ на-
чальника».
Такимъ образомъ, не нужно удивляться превосходству
войска надъ толпой, даже при очевидномъ численномъ между
ними различіи (поддержаніе порядка)... Строй выражаетъ силу
войска. Въ строю человѣкъ на глазахъ и подъ рукой своего
начальника, на своемъ мѣстѣ среди товарищей... Такой строй
всегда будетъ первѣйшимъ средствомъ обученія и, поскольку
возможно, при опасности онъ долженъ быть сохраненъ, какъ
средство дисциплины. Въ критическую минуту самое дѣйстви-
тельное средство — возстановить строй.
«Но когда этотъ строй нельзя сохранить или возстановить,
то его должно замѣнить моральное настроеніе, своего рода мо-
ральный строй. Этотъ послѣдній выражается въ чувствѣ, благо-
даря которому отрядъ или отдѣльный человѣкъ, предоставлен-
ные самимъ себѣ, знаютъ свое мѣсто и не считаютъ себя оди-
нокими и покинутыми... Вотъ, къ чему должно стремиться обу-
ченіе: сперва къ развитію моральной дисциплины, потомъ
къ пониманію маневровъ, къ развитію боевого духа товарище-
ства и чувства взаимной поддержки...
«Однако, какъ бы совершенно ни было войско, оно всегда
склонно обращаться въ толпу: оно можетъ потерять своихъ на-
чальниковъ, подъ вліяніемъ страха ему можетъ показаться, что
товарищеская связь порвана или исчезла.
«Въ организаціи, при распоряженіяхъ, въ тактикѣ всегда нужно
изыскивать средства, которыя могли бы задержать наступленіе
этого момента. Такими средствами являются: дисциплина; мно-
гочисленные и внушительные кадры, способные быстро смѣняться
одни другими; сохраненіе людямъ ихъ прямыхъ начальниковъ
при формированіи отрядовъ; забота о томъ, чтобы не порывать
тактическихъ связей и. не перемѣшивать частей между собой.
При распоряженіяхъ нужно также изыскивать наилучшія
средства къ тому, чтобы овладѣть войсковою частью, обратив-
шеюся въ толпу, и сдѣлать изъ нея опять настоящее войско,
т. е. воскресить въ немъ привычку: соблюдать тишину; прекра-
64
щать, по сигналу, огонь; собираться позади начальника, слѣдо-
вать за нимъ, стягиваться къ своему знамени, составлять, по
приказанію своего ближайшаго начальника, переходныя группы.
«Обратно: всегда нужно всѣми средствами стараться обра-
тить непріятельское войско въ толпу: грозить ему; драться во
всю, чтобы разстроить его части; устрашать внезапно неожидан-
ностями, направлять всѣ усилія къ тому, чтобы и матеріально,
и морально разбивать врага. Въ особенности нужно пользо-
ваться перемѣнами въ состояніи его, которыя въ хорошей арміи
кратковрѳменны. До тѣхъ поръ, пока непріятельское войско
остается толпой, всякій смѣлый шагъ противъ него позволи-
теленъ. Такіе шаги дѣйствуютъ почти навѣрняка и отдаляютъ
моментъ, когда врагъ очнется, вновь устроится и станетъ спо-
собнымъ маневрировать и сопротивляться».
Эти характерныя черты войсковой толпы присущи вся-
кому войску. Но каждое войско, смотря по расѣ, имѣетъ
свои особыя характерныя свойства.
«Достоинства и недостатки французскаго войска и его отли-
чительныя, характерныя черты объясняются природой француз-
скаго солдата. Онъ, потомокъ галла, всегда похожъ на него...
Онъ смышленъ и резонеръ; онъ горитъ самолюбіемъ, но хорошо
работать можетъ лишь тогда, когда его видятъ; онъ храбръ и
порывистъ, но такъ же скоро падаетъ духомъ, какъ и вооду-
шевляется.
«... Французское войско, страшное въ первой стычкѣ, часто
обнаруживаетъ недостаточное упорство. Какъ только потеряло
увѣренность, то оно, какъ никакое другое войско, норовитъ вы-
биться изъ рукъ начальниковъ и обратиться въ толпу.
«Бой вразсыпную, въ стрѣлковой цѣпи и крупными партіями,
повидимому, — его національная манера драться. Смышленый
французскій солдатъ хочетъ въ своемъ дѣлѣ самъ доходить до
всего своимъ умомъ. Онъ самъ стремится въ бой и старается
отличиться, вырываясь изъ рядовъ.
«Существенной характеристикой французскаго войска служитъ
непостоянство въ его качествахъ. Исторія показываетъ, что ни-
какое другое войско не совершало такихъ славныхъ подвиговъ и
не испытывало столькихъ большихъ пораженій.
«Вѣдь это были всегда одни и тѣ же люди, а все-таки какъ
различно они дѣйствовали!... Въ Луарской арміи обнаружено
значительное различіе между корпусами одинаковаго происхо-
жденія по своему формированію: одни сражаются, какъ старыя
войска; другіе бѣгутъ, какъ стадо.
«Отъ чего зависитъ это различіе, которое замѣчается и въ
65
другихъ арміяхъ, но въ значительно меньшей степени? Отъ
того, что достоинство французскаго войска, какъ никакого дру-
гого, таково, каковъ самъ начальникъ, и войско нуждается въ
руководителяхъ. Находясь въ умѣлыхъ рукахъ, «французское
войско превосходитъ всякое другое, потому что, обладая боевыми
свойствами, оно сохраняетъ и качества толпы (восторженность,
самоотверженіе...); въ неумѣлыхъ же рукахъ, оно — только
толпа, неспособная къ маневрамъ и къ продолжительнымъ дѣй-
ствіямъ и склонная падать духомъ и поддаваться паникѣ.
«Но французскимъ войскомъ и командовать труднѣе, чѣмъ
какимъ-либо другимъ. Французскій солдатъ—болѣе смышленъ и
критикуетъ своихъ начальниковъ. Онъ довѣряетъ послѣднимъ не
ради ихъ званія или галуновъ, а судитъ о нихъ по дѣйствитель-
ному превосходству ихъ надъ собой.
«Въ другихъ арміяхъ офицеру достаточно быть только офи-
церомъ; у французовъ онъ долженъ быть настоящимъ началь-
никомъ».
Итакъ, мы разсмотрѣли самыя разнообразныя .качества,
какія, по возможности, должны быть пріобрѣтены тѣми, кто
желаетъ сдѣлаться дѣйствительнымъ военачальникомъ.
Гоше. Очеркъ психологіи войсковой части и
командованія. Перевелъ Александръ Будаевскій.
5
Часть V.
Психологія начальника.
Изъ всего нашего бѣглаго обзора — психологіи толпы,
психологіи воспитанія, психологіи боя, психологіи войско-
вой части, національныхъ чертъ французскаго войска—легко
вывести не то, какое бываетъ въ дѣйствительности состояніе
духа у начальника, а какимъ оно должно быть у него.
Нѣтъ и рѣчи о томъ, чтобы въ данномъ случаѣ изучить соб-
ственно психологію офицера. Послѣдній—такой же чело-
вѣкъ, какъ и всѣ, подчиняющійся общимъ, разсмотрѣннымъ
нами, законамъ. Онъ обладаетъ недостатками и достоинствами
своей расы. Онъ также вынесъ на себѣ извѣстную систему
общаго воспитанія, а для развитія необходимыхъ рефлексовъ
получаетъ особое профессіональное воспитаніе. Основной и
необходимый идеалъ этого воспитанія: сознаніе долга, уваженіе
дисциплины и почитаніе родины. Этого идеала офицеръ дости-
гаетъ въ своей дѣятельности: продолжительною практикой,
личнымъ трудомъ и постепенною выработкой въ себѣ чувства
отвѣтственности.
Такимъ путемъ онъ можетъ научиться управлять своими
нервами, стать господиномъ своей воли и воздѣйствовать на
безсознательное свое я. Только этимъ путемъ онъ пріобрѣ-
таетъ качества, необходимыя для выполненія его настоящей
общественной миссіи.
67
Офицеръ, какъ было сказано, долженъ быть и воспитате-
лемъ войсковой толпы въ мирное время, и вожакомъ этой
толпы на войнѣ.
Значитъ, и нужно въ этомъ направленіи развивать какъ
его личныя усилія, такъ и усилія его воспитателей.
Программа, краткая съ виду,—достаточно обширна въ
своемъ содержаніи, и нѣтъ надобности ее расширять. Нельзя,
при этомъ, не оспаривать того ошибочнаго представленія, какое
нѣкоторые смѣлые умы, скорѣе преднамѣренные, чѣмъ раз-
мышляющіе, стараются себѣ составить о соціальной роли
офицера.
Много писалось объ этомъ; но кажется, что, за рѣдкими
исключеніями, большею частью пренебрегали опредѣленіемъ
данныхъ вопроса. Попробуемъ мы это сдѣлать. Что такое со-
ціальная роль офицера, какъ не роль его въ общественной средѣ?
Въ настоящее время нація, ввѣряя намъ всѣхъ своихъ
сыновъ, вполнѣ опредѣленно поручаетъ намъ подготовлять
ихъ къ исполненію общественнаго долга: защищать родину.
Этой задачѣ офицеръ долженъ посвятить всего себя. Онъ
долженъ, прежде всего, дать странѣ армію, способную воевать
и готовую побѣждать. Въ этомъ его неоспоримая роль.
Чтобы выполнить эту задачу, нужно, чтобы офицеръ
давалъ своимъ солдатамъ не только прочное техническое обра-
зованіе, не только развивалъ въ нихъ физическія и нравствен-
ныя качества, составляющія для каждаго рода оружія боевой
идеалъ, нужно еще, чтобы онъ стойко, доброжелательно и
непоколебимо пріучалъ бы всѣхъ къ постоянному соблюденію
дисциплины, нужно, чтобы онъ своими знаніями укрѣпляла»
ихъ довѣріе къ себѣ, чтобы характеромъ своимъ и достойной
жизнью своей завоевывалъ ихъ уваженіе, чтобы увлекалъ ихъ
своимъ личнымъ примѣромъ, чтобы качествами своего сердца
и своею заботливостью объ ихъ физическомъ и душевномъ здо-
ровья снискивалъ ихъ любовь.
Этимъ, именно, путемъ развивается военный духъ, необ-
ходимый арміи и вырабатываемый нынѣ
«чувствомъ солидарности, взаимнаго довѣрія и обоюднаго
расположенія,—чувствомъ, которое должно объединять начальни-
ковъ съ солдатами». (Генералъ Мерсье).
г*
68
«Для того, чтобы выдерживать разрушительное дѣйствіе совре-
меннаго боя,—сказалъ де Монфоръ,—нужно, кромѣ мужества, еще и
нѣчто другое: солдатъ долженъ быть пріученъ къ дисциплинѣ въ
рукахъ своего начальника, а это достигается только сердечнымъ
единеніемъ между солдатами и объединеніемъ ихъ въ строю,
ежедневной практикой въ повиновеніи среди рядовъ арміи».
Только постоянно, безъ послабленій, руководствуясь этими
правилами, офицеръ могъ бы, въ дѣйствительности, выполнить
свою истинную соціальную ролъ.
Конечно, на его обязанности лежитъ также и забота
неусыпно слѣдить за своими людьми, даже въ часы ихъ до-
суга. Онъ долженъ стараться придумывать для нихъ полезныя
развлеченія, объяснять имъ прогрессъ современной техники;
отвлекать ихъ отъ гибельныхъ соблазновъ, какіе представляетъ
жизнь въ городскихъ стоянкахъ войскъ; ободрять ихъ въ ми-
нуту тоски по родной сторонѣ; послѣ утомительнаго изученія
инструкцій давать имъ необходимый отдыхъ для возстановле-
нія силъ.
Но уставъ нашъ даетъ въ этомъ отношеніи весьма точныя
указанія.
«Единственная цѣль въ обученіи солдатъ, говоритъ онъ,—под-
готовка къ войнѣ.
«Воспрещается, если нѣтъ крайней необходимости, отвлекать
солдатъ отъ ихъ прямыхъ занятій».
Кромѣ того, постараемся избѣжать слѣдующей, весьма
нынѣ распространенной, ошибки.
Забывая свою настоящую общественную роль—прежде
всего подготовлять солдатъ къ войнѣ, увлеченные теоріями,
столько же смѣлыми, сколько и обманчивыми, желая слѣ-
довать настроеніямъ дня, пріобрѣсти себѣ дешевую попу-
лярность и создать себѣ хорошую, выгодную рекламу, нѣко-
торые офицеры слишкомъ легко обращаются съ правилами
дисциплины, составляющими главную силу армій, и, такимъ
образомъ, отеческая заботливость начальника обращается въ
послабленіе, влекущее за собой отреченіе отъ всѣхъ обязан-
ностей командованія *).
Въ бесѣдѣ по поводу смѣщенія одного полковника депутатъ Мес-
снми выразился такъ:
«Поневолѣ приходится признать, что большое число офицеровъ, непра-
69
Другіе, съ легкимъ сердцемъ жертвуя очень большимъ
числомъ часовъ на развлеченія, хотя часы, которые нужно
удѣлять на военное инструкторство, разсчитаны весьма эко-
номно, попусту тратятъ драгоцѣнное время на эти развлече-
нія, чуждыя службѣ и пригодныя лишь для школяровъ.
Французскій солдатъ, какъ и всякій солдатъ,—взрослое
дитя: какъ всѣмъ дѣтямъ, ему бы только воспользоваться
ошибками и промахами своихъ начальниковъ. Но въ такихъ
случаяхъ онъ теряетъ и уваженіе, и довѣріе къ начальству,
и сторонится его какъ въ казармѣ, такъ и на .полѣ битвы.
Распространеніе такого духа было бы опасно и подго-
товило бы намъ въ будущемъ, а можетъ быть и на завтра,
страшное пробужденіе.
Не считайте меня отсталымъ. То, что я вамъ теперь го-
ворю, я говорилъ годъ съ небольшимъ тому назадъ на лекціи,
читанной мною въ Парижскомъ Военномъ Собраніи моимъ
товарищамъ, состоящимъ въ запасѣ и въ территоріальной
арміи. Впослѣдствіи мнѣ было очень пріятно натолкнуться
на тѣ же мысли въ превосходной книгѣ Пьера Бодэна
Ь’ Мегіе, изложенныя сильно и съ неоспоримой автори-
тетностью, создавшей автору его политическое положеніе.
Приводимая ниже выдержка — немного длинна; но, по
моему, она — настолько необходима, что сокращать ее не
слѣдуетъ.
вильно объясняющихъ формулы новпьйіией дисциплины, какая одобряется
въ наши дни, кончало, въ дѣйствительности, тѣмъ, что переставало ко-
мандовать.
«Начальнику для того, чтобы вліять на людей, которыми онъ призванъ
управлять, нужно, если онъ не хочетъ ихъ карать, много вложить сердца
для завоеванія ихъ довѣрія. Ему нужно также обладать широкимъ умомъ
и, насколько возможно, быть настоящимъ культурнымъ человѣкомъ для
того, чтобы внушать имъ свое превосходство. Только въ этомъ направле-
ніи можно искать новѣйшую формулу дисциплины, подходящую для
республиканской арміи въ республиканскомъ государствѣ.
«Но для многихъ апатичныхъ и лѣнивыхъ офицеровъ новое направле-
ніе въ дисциплинѣ привело къ тому, что они потеряли всякій авторитетъ.
Наблюдались, напр., такіе странные факты: полковники слагали нака-
занія, даже самыя заслуженныя, подъ предлогомъ новѣйшей дисциплины.
Что изъ этого вышло? А то, что были посданы правительству весьма
серьезныя донесенія, изъ которыхъ оно узнало, что, вслѣдствіе желанія
нѣкоторыхъ полковыхъ командировъ не заводить гісторій, командованіе
свелось къ нулю». (Изъ газеты Реііі Рагшеп).
70
«Для идеи, говоритъ Пьеръ Бодэнъ, самое опасное то, когда
она становится модной. Тогда она подвергается самымъ уродли-
вымъ искаженіямъ.
«Одни принимаютъ ее ради пустого хвастовства, чтобы не
отставать отъ другихъ, разносятъ ее по свѣту и кричатъ о ней
въ избитыхъ формахъ выраженія, не заботясь о согласованіи
этой идеи съ своею совѣстью и съ своими поступками. Другіе
слѣдуютъ ей изъ желанія угождать тѣмъ, кто на сегодня только
пользуется сильнымъ вліяніемъ, и, такимъ образомъ, обнаружи-
ваютъ тотъ недостатокъ ума и такта, по которому, къ счастью
для людей съ характеромъ, всегда отличишь рабскую душу. Нѣ-
которые, болѣе лицемѣрные, раздуваютъ ее до каррикатурности.
Кто же изъ всѣхъ ихъ самый опасный врагъ ея? Затруднились бы
отвѣтить на это тѣ, кого сама жизнь заставляетъ остерегаться
какъ глупцовъ, такъ и плутовъ.
«Идея, что офицеры должны постоянно заботиться о воспи-
таніи солдата, подверглась участи модныхъ идей. И ей нельзя
было бы избѣжать всѣхъ случайныхъ искаженій, не имѣй она
за собой того же значенія, какое имѣетъ самый принципъ суще-
ствованія арміи. Первая ошибка могла бы все дѣло испортить:
нѣкоторые умы, всегда готовые разсматривать мирныя проявле-
нія въ данное время, какъ истинное взаимное соглашеніе госу-
дарствъ, осуждающихъ войну, требовали, чтобы армія преврати-
лась въ обширные курсы для взрослыхъ, въ какую-то дополни-
тельную школу, чуждую военнаго духа. Словомъ, изъ офицера
хотѣли сдѣлать педагога, способнаго и говорить обо всемъ, и
вести школьныя занятія.
«Въ странѣ, гдѣ всякое обученіе стремится къ догматизму и
отворачивается отъ практики вещей, оставалось лишь одно—на-
мѣтить ему и программы. По всякому ничтожному поводу сей-
часъ учреждаютъ особый дипломъ, и тутъ создалась бы какая-то
грамота республиканской казармы,—грамота, отъ которой возстала
бы сама тѣнь Наполеона подъ куполомъ дома Инвалидовъ.
«Еше большее число лицъ, и среди нихъ много офицеровъ,
полагаетъ, что воспитаніе солдата, направленное къ выработкѣ
въ немъ военнаго духа, нужно было бы вести независимо отъ
его прямого ремесла. Это воспитаніе велось бы какъ-то отдѣльно,
въ сторонѣ отъ текущей жизни. Офицеръ оставался бы началь-
никомъ, распоряжался бы своими людьми, держась отъ нихъ
вдали, строго исполнялъ бы свой долгъ по обученію и командо-
ванію только на плацу, при полевыхъ упражненіяхъ, всюду, гдѣ,
если можно такъ выразиться, офиціально онъ долженъ быть во
главѣ своихъ солдатъ. Затѣмъ, въ извѣстные дни, онъ торже-
ственно приходилъ бы читать лекціи, болѣе или менѣе доступныя
ихъ пониманію.
71
«Наконецъ, въ арміи нашлись и такіе начальники, которые,
въ пониманіи своей роли, были сбиты съ толку модной идеей.
Они набросились на нее, неизвѣстно для чего: для того ли,
чтобы ее облюбовать, или же разрушить ее. Они распорядились,
чтобы воспитаніе продолжалось и въ войскахъ. Офицеры должны
были обратиться въ какихъ-то демагоговъ, стать на короткую
ногу со своими людьми, т. е. забыть свою власть и спуститься
до низкопробной фамильярности. Я вовсе не намѣренъ здѣсь
подчеркивать сомнительности этого положенія. Республиканскій
умъ во всѣ времена былъ свидѣтелемъ той опасности, какую вле-
четъ за собой такое явное самоотреченіѳ...
«Я обращаюсь только къ разсудительнымъ офицерамъ, кото-
рые считаютъ долгъ службы дѣломъ серьезнымъ, вытекающимъ
изъ великаго и необходимаго единенія арміи съ народомъ.
«Когда думаютъ, что офицеры должны продолжать учитель-
ское дѣло, то ошибаются, если подъ этимъ понимать, что забота
офицеровъ состоитъ въ пополненіи школьнаго образованія, но
будутъ правы, если подразумѣваютъ, что военное воспитаніе
нисколько не противорѣчитъ гражданскому, и что первое, само
по себѣ, неизбѣжно, дополняетъ второе. Но что же изъ этого
слѣдуетъ? Что офицеръ долженъ взять тонъ педагога, примѣнять
его пріемы и заниматься его дѣломъ? Никоимъ образомъ. Что онъ
долженъ исключительно читать лекціи и вести уроки? Еще того
меньше. Въ дѣйствительности, офицеръ долженъ оставаться офи-
церомъ. Онъ долженъ быть офицеромъ демократической арміи,
гдѣ богатый или бѣдный, ученый или почти неграмотный пребы-
ваютъ одно и то же время, гдѣ личнымъ состояніямъ не дѣлается
различія, и изъ этого должна вытекать сила этой единой дисцип-
лины.
«Чѣмъ долженъ отличаться этотъ современный офицеръ отъ
прежняго? Самоотверженіемъ? Нисколько; офицеры во всѣ вре-
мена должны были завоевывать себѣ довѣріе и расположеніе
своихъ солдатъ. Но онъ поневолѣ отличается отъ него, какъ отли-
чается современный хозяинъ отъ прежняго, какъ рабочій 1905 г.
отличается отъ рабочаго 1800 г.
«Отношенія между людьми измѣнились. Масса настолько по-
умнѣла, что люди сами хотятъ разбираться въ понятіяхъ; прежде
они довѣряли изъ чувства послушанія и въ силу предразсудковъ,
а теперь они довѣряютъ въ силу своихъ симпатій и какъ под-
скажетъ имъ разсудокъ.
«Вотъ каковы послѣдствія этихъ измѣненій въ отношеніяхъ
между людьми. Офицеръ только и долженъ, и не можетъ иначе,
какъ стремиться вырабатывать солдатъ. Онъ только и долженъ
оставаться самимъ собой и заниматься избраннымъ имъ ремес-
ломъ.
72
«При соблюденіи этого условія поступки офицера никогда не
будутъ противорѣчить уставамъ, которые продиктованы болѣе
высокимъ правиломъ: подготовка къ войнѣ есть единственная
цѣль въ обученіи солдатъ.
«Да и въ жизни всѣ поступки офицера будутъ связаны этимъ
единымъ сильнымъ принципомъ въ нѣчто цѣлое, гармоничное,
внѣ котораго, гдѣ бы онъ ни былъ, что бы онъ ни дѣлалъ, онъ
рискуетъ впасть въ фантазерство и сбиться съ толку.
«Только ли въ одной военной подготовкѣ заключается доста-
точный стимулъ, побуждающій офицера быть доброжелательнымъ,
гуманнымъ и предупредительнымъ въ отношеніи нашихъ солдатъ?
Въ видахъ ли только этой подготовки онъ беретъ на себя трудъ
вести съ ними бесѣды, интересоваться ихъ участью, развивать
въ нихъ умъ и сердце? Исключительно ли ради цѣлей войны
онъ будетъ совершенствовать ихъ чуткое сердце и ихъ общія
познанія, которыми они обязаны школѣ и семьѣ? Конечно да,
все это ради цѣлей войны.
«Увы! война значительно болѣе усовершенствовалась, чѣмъ
само человѣчество. Она требуетъ отъ человѣка рѣшительно всего:
энергіи, научныхъ познаній, чуткости и общей культурности,
которая дается жизненнымъ опытомъ. Война, это—жизнь, чрез-
мѣрно напряженная.
«Изъ сказаннаго вполнѣ становится яснымъ для всякаго офи-
цера, какой тяжелый долгъ возложенъ на него въ настоящее
время. Командованіе для него возможно лишь при одномъ суще-
ственномъ условіи: при довѣріи къ нему солдатъ, а послѣднее
пріобрѣтается только тѣмъ, кто его заслуживаетъ и стремится
завоевать это довѣріе. Воспитаніе своихъ солдатъ онъ будетъ
вести не на лекціяхъ въ общей аудиторіи, но на практикѣ всѣми
своими поступками, какъ начальникъ, своимъ примѣромъ, своимъ
непритворнымъ доброжелательствомъ, простотою, внушающей ува-
женіе, и заботой объ ихъ нравственности и физическомъ здо-
ровьи...
«Работая для войны, онъ работаетъ для мира. Всякій офи-
церъ, подготовляющій солдатъ къ войнѣ, закрѣпляетъ миръ, если
только онъ стремится достигнуть истиннаго величія своей ро-
дины».
Нельзя лучше опредѣлить ту мысль, какою офицеръ дол-
женъ руководствоваться въ своихъ поступкахъ,—говорится
ли объ его служебной дѣятельности или частной жизни.
Корпусъ офицеровъ,—нравится ли вамъ этотъ терминъ
пли не нравится,—представляетъ собой, выражаясь психоло-
гически, касту, т. е. толпу высшей организаціи, состоящую
изъ индивидовъ одной и той же профессіи, а значитъ, при-
73
близительнО; одного и того же воспитанія и одной и той же
среды. Этимъ, именно, объясняется та неизбѣжная медлен-
ность, съ какою совершается ея развитіе, при которомъ духъ
кастовый долженъ сливаться съ національнымъ. Эта каста,
въ силу своей организаціи, долго находилась въ сторонѣ отъ
національной жизни, и въ ней долго сохранялось такое
умственное настроеніе, что можно было смотрѣть на нее,
какъ на враждебную идеямъ прогресса. Было бы ошибкой
придавать этому особую серьезность, такъ какъ достаточно
было новой организаціи разрушить преграды, отдѣлявшія эту
касту отъ народа, какъ постепенно установилось между ними
извѣстное равновѣсіе, подобно тому, какъ устанавливается
уровень жидкости въ двухъ различныхъ сосудахъ, когда ихъ
дѣлаютъ сообщающимися.
Тѣмъ не менѣе, его спеціальная миссія—подготовлять
солдатъ къ войнѣ—настолько отличается отъ обязанностей,
налагаемыхъ другими сторонами національной жизни, что эта
миссія всегда будетъ, роковымъ образомъ, отличаться отъ
другихъ своимъ особымъ характеромъ.
Всѣ офицеры, какого бы чина они ни были, выполняютъ
двоякую роль: воспитателей и начальниковъ. Роль воспита-
теля— въ мирное время, роль начальника—въ военное. Но,
въ силу допущенной нами руководящей идеи, офицеръ бу-
детъ опытнымъ воспитателемъ лишь тогда, когда въ немъ
есть начальническая искра, т. ѳ. когда на всемъ дѣлѣ воспи-
танія солдатъ ясно отражается его начальническій талантъ,
и когда онъ не теряетъ изъ виду той цѣли, съ какою онъ
обучаетъ: войны.
Какъ начальникъ, онъ долженъ обладать качествами
вождя. Онъ долженъ быть, слѣд., энергичнымъ, долженъ обла-
дать твердой волей, — безразлично, будетъ ли то отъ природы
или пріобрѣтено воспитаніемъ.
Онъ долженъ внушать извѣстное обаяніе. Послѣднее,
какъ мы видѣли, бываетъ личное или пріобрѣтенное.
Личное обаяніе, какъ мы знаемъ, это — природный даръ,
достояніе немногихъ людей," и его объясняютъ, какъ нѣчто,
подобное магнетической силѣ, заставляющее людей усваивать
внушаемыя имъ идеи и чувства. Что касается пріобрѣтеннаго
74
или искусственно-созданнаго обаянія, то, можно сказать, что
оно доступно всѣмъ тѣмъ, кто вѣритъ въ свое предназначеніе.
Начальникъ пріобрѣтаетъ обаяніе, прежде всего, благодаря
своему чину и власти, предоставленной ему уставами, т. е.
благодаря праву карать и награждать; затѣмъ, благодаря и
своему мундиру, отличающему его отъ подчиненныхъ: но
особенно благодаря своей способности проявлять физическое
напряженіе, въ примѣръ другимъ, требуя отъ нихъ того же.
Далѣе, этому обаянію начальника способствуютъ: довѣріе,
внушаемое знаніемъ дѣла; уваженіе, вызываемое справедли-
востью; постоянная готовность отвѣчать за все и подчинять
себя и другихъ строгимъ требованіямъ дисциплины; умѣнье
быть корректнымъ; умѣнье съ гордостью командовать, безъ
чванства; сердечная и справедливая благосклонность, безъ за-
искивающей фамильярности и самоуниженія; неослабная и
осмысленная твердость убѣжденій; наконецъ, искренность и
прямота.
Это обаяніе, создаваемое столькими качествами, пріобрѣ-
тается неустанной работой, постояннымъ напряженіемъ силы
воли. Оно укрѣпляется нравственными достоинствами среды,
а также примѣромъ и поддержкой со стороны старшихъ
офицеровъ.
Итакъ, горе тѣмъ, кто, забывая свой первый служебный
долгъ, отрекаясь отъ власти ради какихъ-то туманныхъ, химе-
ричныхъ теорій, роняетъ свое обаяніе и уничтожаетъ ту ди-
станцію, какая отдѣляетъ отъ офицера не одного какого-либо
солдата, а всю войсковую часть.
«Обаяніе, — сказалъ докторъ Ле Бонъ, — можетъ утрачивать
свою силу отъ постоянныхъ оспариваній... Чтобы вызвать въ
толпѣ восторгъ къ себѣ, нужно всегда держать ее на извѣстной
дистанціи...
«Всегда готовая возстать противъ слабой власти, толпа рабски
склоняется передъ сильной. Если сила власти періодически дѣй-
ствуетъ, то толпа, всегда послушная своимъ крайнимъ чувствамъ,
поперемѣнно переходитъ отъ анархіи къ раболѣпію и наоборотъ».
Замѣните слова раболѣпіе и анархія словами повино-
веніе и распущенность и замѣните слово толпа словами
войсковая часть, и получите точное выраженіе тѣхъ отно-
— 75 —
шеній, какія существуютъ между войсковой частью и ея на-
чальникомъ,— безразлично, твердая ли у него воля или слабая,
или же просто онъ нерѣшительный человѣкъ.
Чтобы вліять на войсковую часть, начальникъ распола-
гаетъ средствами вожака толпы, именно: для вовлеченія въ
бой, онъ дѣйствуетъ примѣромъ, а для внушенія идей,
вѣрованій и чувствъ, онъ прибѣгаетъ къ утвержденію,
повторенію и пользуется заразительностью, какая про-
является въ толпѣ, охваченной внушеніемъ, особенно, когда
она сдѣлалась безусловно однородной.
Если въ разныхъ отрасляхъ службы всѣ офицеры являются
одинаковыми начальниками, то въ дѣлѣ воспитанія роли ихъ
различны.
Младшій офицеръ является воспитателемъ войсковой части,
а старшій офицеръ или генералъ—воспитателемъ кадровъ.
Касается ли вопросъ тѣхъ или другихъ, но процессъ вос-
питанія одинъ и тотъ же, потому что психологическія основы
воспитанія незыблемы. Различаются только самые пріемы въ
зависимости отъ того или другого характера толпы,—будетъ
ли она вся войсковая часть, или только кадры ея: войсковую
часть, какъ разнородную толпу, нужно превратить въ толпу
однородную, а кадры, какъ толпа достаточно уже однородная,
требуютъ только усовершенствованія. Итакъ, для насъ вполнѣ
достаточно изучить правила, какими младшій офицеръ дол-
женъ руководствоваться въ дѣлѣ воспитанія войсковой части.
*
* *
Разрѣшеніе этой спеціальной задачи — довольно таки
сложно. Нужно преобразить человѣка въ солдата, т. е. искус-
ственно выдрессировать обыкновеннаго человѣка такъ, чтобы
онъ могъ работать для достиженія поставленной ему цѣли.
Нужно, значитъ, создать въ немъ физическіе и моральные
рефлексы, помогающіе сдѣлать изъ него идеальнаго бойца,
но не уничтожающіе въ немъ человѣка.
Важно, прежде всего, возбудить въ немъ довѣріе къ себѣ,
завоевать его симпатію, расположеніе. Чтобы этого добиться,
нужно сперва поддерживать въ немъ какъ самый инстинктъ
самосохраненія, такъ и всѣ проявленія послѣдняго. Вотъ ш>-
76
чему отеческая заботливость начальника о благѣ своихъ под-
чиненныхъ, о личныхъ ихъ интересахъ составляетъ его первый
служебный долгъ. Этимъ-то и объясняется та репутація, какую
офицеръ себѣ пріобрѣтаетъ исключительно заботой о пищѣ
своихъ солдатъ.
Затѣмъ солдату нужна увѣренность, что начальникъ не
смотритъ на него, какъ на чужого въ своей командѣ или просто
какъ на матрикулярный нумеръ. Разъ онъ будетъ увѣренъ,
что начальникъ его знаетъ, то у него явится потребность отли-
чаться, обращать на себя его вниманіе. Отсюда слѣдуетъ, что
первѣйшій долгъ младшаго офицера, — какъ сказано генера-
ломъ Миллэ *) въ его замѣткѣ объ обученіи и воспитаніи,—
знать всѣхъ своихъ солдатъ и поименно, и въ нравственномъ
отношеніи.
Эта истина незнакома многимъ молодымъ офицерамъ и,
какъ сказалъ полковникъ Эбенеръ, офицерамъ,
«слишкомъ эгоистичнымъ, слишкомъ обожающимъ свое я,
больше занятымъ своей личной карьерой, чѣмъ своими служеб-
ными обязанностями)».
Обязанность ихъ прямыхъ начальниковъ—напоминать это
замѣчаніе о служебномъ долгѣ. Нужно, впрочемъ, надѣяться,
что ничего подобнаго не случится, разъ никому нельзя будетъ
получить офицерскій чинъ, не пробывъ предварительно
въ строю.
Отеческая заботливость о благѣ своихъ подчиненныхъ,
полное знакомство съ каждымъ изъ нихъ—вотъ два основныхъ
условія, какими достигается моральная связь начальника съ
солдатами, существенно необходимая въ дѣлѣ командованія.
Затѣмъ, солдата нужно физически закалять, чтобы онъ
могъ нести военную службу, развивать его мускулы настолько,
чтобы онъ могъ осиливать физическій трудъ и владѣть ору-
жіемъ. Все это—весьма важно для военнаго воспитанія, и
тутъ, какъ мы видѣли (докторъ Ле Бонъ), опытъ всегда
долженъ предшествовать теоріи.
Методъ, какимъ для этого пользуются, и на какой ука-
зываютъ, съ одной стороны, наши уставы, а съ другой —
психологическіе законы,—всегда одинъ и тотъ же: повторять
*) Командиръ 5-го армейскаго корпуса.
77
исполненіе данной вещи, пока въ совершенствѣ она не будетъ
исполнена, т. е. пока не создадутся необходимые рефлексы.
Этимъ методомъ, особенно въ началѣ, нужно пользоваться
осторожно, потому что, несмотря на все стараніе молодого
солдата, вызываемое въ немъ напряженіе мозга будетъ тѣмъ
сильнѣе, чѣмъ менѣе развиты мускулы, откуда вытекаетъ
необходимость частаго для него отдыха и непродолжительныхъ
усилій, особенно въ началѣ. Постепенно напряженіе воли
обратится почти въ нуль, создадутся мускульные рефлексы,
и только послѣ этого можно будетъ заняться мозгомъ, избав-
леннымъ отъ необходимости управлять мускулами, и привлечь
послѣдній къ разумному пользованію созданными, такимъ
образомъ, рефлексами.
Съ этого момента воспитатель долженъ развивать мозговые
рефлексы, заставляющіе человѣка пользоваться своимъ оружіемъ,
въ извѣстныхъ случаяхъ, сперва сознательно, потомъ безсо-
знательно. Нужно добиваться, чтобы онъ, въ данномъ случаѣ,
дѣйствовалъ какъ бы инстинктивно. Такого результата можно
достигать тоже посредствомъ повторенія.
Нужно, наконецъ, развивать въ солдатѣ качества характера,
существенно необходимыя для войны: наблюдательность и
точность сужденія, т. е. привычку зорко, внимательно слѣдить
за каждой замѣченной подробностью и выяснять ее; настой-
чивость, т. е. привычку не оставлять дѣла при первой неудачѣ,
волю, разсудительность, умѣніе обсуждать и предпріимчивость.
Для достиженія всѣхъ этихъ качествъ, офицеръ не долженъ
щадить себя. Тутъ-то онъ и можетъ воспользоваться, какъ
слѣдуетъ, тѣмъ индивидуальнымъ знаніемъ своихъ людей,
какое онъ взялъ за основаніе своей инструкторской работы,
и пользоваться, въ извѣстныхъ случаяхъ, своимъ правомъ
карать и награждать. Нужно не упускать случая ободрять
всякое проявленіе каждаго изъ этихъ качествъ, даже если
иногда оно не достигаетъ цѣли. Но ободрять надо соразмѣрно
потраченнымъ усиліямъ, сообразуясь со способностью личности.
Кромѣ того, только самъ входя въ мельчайшія подробности
военнаго быта, офицеръ можетъ добиться отъ своихъ подчи-
ненныхъ пониманія пользы солидарности и товарищества, и
78
только тогда ему удастся объединить ихъ всѣхъ между собой
и достигнуть ихъ солидарности на дѣлѣ.
Такимъ образомъ, во всѣхъ отрасляхъ военнаго обученія
мы находимъ подтвержденіе главнѣйшаго, основного закона
психологіи физическаго, умственнаго или нравственнаго вос-
питанія: превращать сознательное въ безсознательное ассо-
ціированіемъ по смежности и способомъ повторенія.
Дисциплина, собственно, иначе и не преподается. Дисци-
плина внѣшняя, предписываемая уставными правилами и
постановленіями, служитъ къ тому, чтобы постепенно созда-
вать рефлексы, необходимые для развитія внутренней дисци-
плины. Дисциплина внутренняя состоитъ въ умѣніи осиливать
свои наслѣдственные или пріобрѣтенные рефлексы, когда они
не отвѣчаютъ строгимъ требованіямъ военнаго быта.
Чтобы воздѣйствовать на своихъ солдатъ, независимо отъ
мѣръ пресѣченія и вознагражденія, офицеру нужно умѣть
пользоваться тѣми методами, о значеніи которыхъ говорится
въ психологіи, именно: подражаніемъ, внушеніемъ, обаяніемъ,
примѣромъ и одушевленіемъ. Но методы эти дѣйствуютъ раз-
лично, въ зависимости отъ качествъ среды, и офицеру нужно
много работать, чтобы измѣнять въ лучшую сторону тѣ
качества, какія случайно приносятъ съ собой новобранцы.
Что, прежде всего, создаетъ силу его авторитета, какъ
говоритъ уставъ, это—высокія качества его характера, какими
начальникъ долженъ отличаться и при какихъ онъ не боится
никакой отвѣтственности. По дисциплинѣ, онъ долженъ
оставаться нѣмымъ къ извнѣ поступающимъ просьбамъ,
откуда бы онѣ не приходили, а для этого ему нужно имѣть
тѣ главнѣйшія качества, на какія указывается въ уставѣ,
именно: высокую нравственность и очень высокое мнѣніе о
своемъ ремеслѣ!
Такимъ образомъ, какъ очень справедливо замѣтилъ Рай-
берти въ своемъ отчетѣ по военному бюджету за 1901 г.,
наша современная военная организація, основанная на прин-
ципѣ вооруженія всего народа, еще мало чѣмъ разнится, по
крайней мѣрѣ на дѣлѣ, отъ предыдущей организаціи, основан-
ной на принципѣ постоянныхъ армій.
79
Здѣсь, кажется, сопоставлены между собой два военныхъ
положенія, какъ если бы былъ сопоставленъ одинъ умъ съ
другимъ.
Въ этомъ, несомнѣнно, нужно видѣть лишь новое дока-
зательство силы закона наслѣдственности и наслѣдственныхъ
традицій. Но мы видѣли (докторъ Ле Бонъ), что безъ тради-
цій нѣтъ цивилизаціи; если эти традиціи не разрушать, то
не будетъ прогресса.
Итакъ, если мы должны уважать и почитать нашихъ
предшественниковъ, создателей славнаго прошлаго, составляю-
щаго активъ нашего военнаго наслѣдія, то, напротивъ того,
намъ нужно рѣшительно отказаться отъ всего того, что, въ
концѣ концовъ, могло бы дать перевѣсъ нашему пассиву.
Больше, чѣмъ когда-либо, при современныхъ требованіяхъ
войны, при разбросанности боя, нужно развивать во всѣхъ
какъ чувство, такъ и желаніе отвѣтственности. Такимъ обра-
зомъ, непремѣнно нужно, и безповоротно, отвергнуть тѣ два
унаслѣдованныхъ и обратившихся въ поговорку изреченія,
вліяніе которыхъ па нашъ военный укладъ, — вліяніе, дѣй-
ствующее медленно, непрерывно, какъ тонкій ядъ, — оказы-
вается гораздо болѣе роковымъ, чѣмъ всѣ направленные на
него ожесточенные нападки.
Эти два изреченія —слишкомъ вамъ знакомы. Первое изъ
нихъ: Безъ исторій. Это значитъ: старшій, избѣгай брать
на себя отвѣтственность, подавая тѣмъ примѣръ младшему—
также избѣгать, что въ высшей степени противорѣчитъ устав-
нымъ правиламъ.
Второе изреченіе, повидимому, благонамѣренное: желанія
начальника равносильны, приказаніямъ. Формула, без-
спорно, заимствована изъ іезуитской системы воспитанія *).
По этой формулѣ, начальникъ легко можетъ заставить млад-
шаго принять на себя отвѣтственность, отъ которой самъ хо-
четъ уклониться. Въ дѣйствительности, изъ самой практики
дѣла можно скоро убѣдиться, что эта формула служитъ только
д.ія любезностей, не допускаемыхъ уставомъ, и противорѣ-
читъ справедливости. Начальникъ, пользующійся этою форму-
лой, самъ себѣ выноситъ обвинительный приговоръ. Наетоя-
*) Смотри выдержку изъ Блонделя, стр. 34 и 35
80
щій начальникъ долженъ: отдавать приказанія и ограждать
младшихъ. Если онъ хочетъ отдать приказаніе, которое можно
оспаривать, то и отвѣчай за него. Поступать иначе значитъ
совершать самую низкую подлость, которая ведетъ, вслѣдствіе
заразительности примѣра, къ подавленію характеровъ.
Вернемся теперь къ воспитанію войсковой части. Офи-
церъ, мало-по-малу, старается создавать и развивать, посред-
ствомъ индивидуальныхъ пріемовъ обученія, рефлексы, необ-
ходимые для выработки въ солдатѣ физическихъ и нравствен-
ныхъ качествъ, дѣлающихъ изъ него идеальнаго бойца.
Ему, затѣмъ, остается выдрессировать свою часть, какъ
тактическую единицу, въ физическомъ и нравственномъ отно-
шеніяхъ. Физическая дрессировка состоитъ въ томъ, чтобы
развить въ солдатахъ навыкъ дѣйствовать дружно, какъ одинъ
человѣкъ, и пріучить ихъ подчинять свои движенія всѣмъ за-
разъ, мгновенно, волѣ одного. Нравственная дрессировка со-
стоитъ въ томъ, чтобы внушить солдатамъ, что тѣсное това-
рищество между ними, т. н. моральный строй, представляетъ
собой могучую силу. Этотъ строй въ современномъ бою за-
мѣнилъ строй матеріальный и заставляетъ каждаго уединен-
наго бойца продолжать подчиняться его неотразимой власти.
Здѣсь также приходится прибѣгать къ психологическимъ
методамъ, чтобы достигнуть этого результата. Только повто-
реніемъ упражненій разовьются необходимые рефлексы. Повто-
реніемъ же они будутъ поддерживаться. Мы видѣли, и это
естественно, что рефлексы, созданные воспитаніемъ, не имѣютъ
той устойчивости, какою отличаются рефлексы наслѣдственно-
упроченные, и что если первые не упражнять постоянно, то
они теряютъ пріобрѣтенную связность. Это и приводитъ къ
необходимости періодическихъ учебныхъ сборовъ для запас-
ныхъ, особенно теперь, когда, при краткомъ срокѣ службы,
въ ряды мобилизуемой арміи попадаютъ тѣ, кто уже долго
пробылъ въ запасѣ.
Закрѣплять и сохранять эти рефлексы можно только тре-
нировкой: тренировкой физической, результаты которой не
отличаются продолжительной прочностью, и тренировкой нрав-
ственной, результаты которой продолжительно сохраняются.
На войнѣ солдатъ имѣетъ только двухъ враговъ: утомленіе и
81
страхъ. Утомленіе онъ можетъ превозмочь. силой своей воли,
если только онъ къ тому подготовленъ физическимъ и нрав-
ственнымъ воспитаніемъ, если онъ знаетъ, насколько долго
онъ можетъ выносить физическое страданіе, причиняемое
утомленіемъ. Страхъ создается атмосферой опасности въ бою и
можетъ въ каждый мигъ разбудить наслѣдственный инстинктъ
самосохраненія. Такимъ образомъ, помимо вліянія,—какое,
съ одной стороны, оказываютъ на него уставныя перестрое-
нія, разсчитанныя для уменьшенія опасности, а съ другой
стороны личное обаяніе командира,—человѣкъ можетъ пре-
возмогать страхъ тѣмъ легче, чѣмъ сильнѣе окажется полу-
ченное имъ воспитаніе, основанное на сознаніи долга и на
чувствѣ солидарности. То же можно сказать и о всей вой-
сковой части, какъ тактической единицѣ.
Но эта часть, все таки, остается толпой, съ ея достоин-
ствами и недостатками. Толпа эта лишена самосознанія,
свойственнаго отдѣльной личности. Толпа—легко возбуждаю-
щаяся, непостоянная, поддающаяся внушенію, довѣрчивая,
неспособная наблюдать, впечатлительная. Толпа—съ непри-
творными и крайними чувствами, жадная до образовъ, до словъ,
до формулъ, короче сказать—жаждущая только приказаній.
Толпа, вмѣстѣ съ тѣмъ, — сознающая свою силу, желающая
ее проявлять, способная къ великодушію, забывающая личный
инстинктъ самосохраненія, способная къ порывамъ, къ без-
корыстію и къ самоотверженію. Все зависитъ отъ начальника
и идеала, какіе управляютъ этой толпой.
Здѣсь также начальникъ долженъ дѣйствовать, какъ во-
жакъ толпы, именно: примѣромъ, тѣмъ обаяніемъ, какое онъ
сумѣлъ пріобрѣсти, расположеніемъ, уваженіемъ и тѣмъ довѣ-
ріемъ, какое онъ сумѣлъ внушить.
Для этого опъ пользуется простыми средствами: утвер-
жденіемъ, повтореніемъ и заразительностью, короче сказать—
отдаетъ приказанія точныя, простыя, безъ объясненій.
По моему, заблуждаются тѣ, кто при каждомъ отдавае-
момъ приказаніи вдается въ длинныя объясненія, какъ будто
желая вызвать пересуды до исполненія. Войсковая толпа,
какъ и всякая, требуетъ, чтобы ею руководили, а не спра-
Гоше. Очеркъ психологіи войсковой части и
командованія. Перевелъ Александръ Будаевскій.	О
— 82
шивали ея совѣта. Ей. какъ толпѣ, не подъ силу понять
тѣхъ объясненій, какія доступны индивидуальному пониманію
каждаго, составляющаго ее солдата. Войсковая толпа, какъ
и всякая, но способна разсуждать. Ей нужно знать только
одно: цѣль, какую опа должна достигнуть, и средства, какими
эта цѣль достигается. Остальное додѣлаютъ созданные обуче-
ніемъ рефлексы.
При обученіи войсковой части, только послѣ исполненія
приказаній полезно обсуждать какъ самыя приказанія, такъ
и способъ ихъ исполненія. Только въ этотъ моментъ одобре-
ніе или критика исполненнаго помогутъ развитію полезныхъ
рефлексовъ, выясняя какъ ошибки, такъ и правильныя дѣй-
ствія.
Я недавно имѣлъ случай провѣрять безполезность длин-
ныхъ объясненій, даваемыхъ войсковой части до исполненія
ею маневра. Изъ доставленныхъ мнѣ годъ тому назадъ
дневниковъ впечатлѣній солдатъ, отпущенныхъ па льготу *), я
узналъ слѣдующее: въ одной ротѣ почти всѣ жаловались на
то, что ихъ не посвящали подробно въ расположеніе маневри-
рующихъ частей, и что они никогда не понимали того, что.
собственно, они должны были дѣлать. Меня это удивило, по-
тому что я самъ, къ прискорбію, впрочемъ, обнаружилъ, какъ
капитанъ всякій разъ читалъ имъ лекцію па эту тему. Это
стало для меня понятнымъ, когда я нашелъ въ записной
книжкѣ одного изъ нихъ,—несомнѣнно, болѣе образованнаго и
съ болѣе живымъ военнымъ воображеніемъ, — слѣдующее,
вполнѣ поучительное замѣчаніе:
«Маневры интересовали меня потому, что капитанъ всякій
разъ подробно посвящалъ насъ въ положеніе дѣла. Но я дол-
женъ сказать, что мало кто изъ насъ слушалъ эти объясненія.
Большая часть моихъ товарищей, казалось, равнодушны были къ
*) Въ 1906 г. многочисленная группа отпущенныхъ на льготу лю-
дей была собрана въ Меленѣ. Авторъ этихъ сообщеній, хорошо знако-
мый съ обычными сѣтованіями, какія выражаютъ на сторонѣ молодые
люди, и пожелавшій опредѣлить ихъ образъ мыслей, предложилъ имъ
составить дневники впечатлѣній объ ихъ житьѣ-бытьѣ ьъ казармѣ, въ
походѣ и въ Шалонскомъ лагерѣ, приглашая ихъ высказать откровенно
свои замѣчанія, подъ условіемъ, что это не повлечетъ за собой ника-
кихъ послѣдствій личнаго свойства. Изученіе этихъ дневниковъ даетъ
любопытныя данныя о психологіи людей, отпущенныхъ на льготу по
закону 1889 г. (Замѣтка автора}.
83
тому, что имъ разсказывали, и развѣ только безпокоились о томъ,
какая физическая работа имъ предстояла».
Его замѣчаніе—справедливо. Онъ. кромѣ того, какъ и
другіе, справедливо жалуется на то. что его не посвящали
подробно въ критику, какая имѣла мѣсто въ копцѣ маневра,
полагая, что и всѣ ею заинтересовались бы.
Правду сказать, найдется много офицеровъ, особенно еще
пеискусившихся въ этомъ дѣлѣ, которые съ большимъ пра-
вомъ и болѣе сильно могутъ выражать тѣ же сѣтованія.
Въ самомъ дѣлѣ, кадры также представляютъ собой толпу,
но толпу болѣе однородную какъ въ умственномъ отношеніи,
такъ и по профессіональной способности, чѣмъ то бываетъ въ
войсковой части. Поэтому кадры интересуются и ходомъ ма-
невровъ, и смысломъ приказаній, такъ какъ они должны и
понимать, и размышлять, чтобы добиться отъ войсковой части
тѣхъ усилій, какія необходимы въ видахъ командованія. Не
посвящать ихъ подробно въ критику исполненія было бы
анормально.
Воспитаніе кадровъ и ихъ обученіе нужно вести по ме-
тодамъ, отличнымъ отъ тѣхъ, какіе примѣняются въ войско-
вой части. Этимъ-то и отличается роль офицеровъ—прямыхъ
воспитателей войсковой части (младшіе офицеры) отъ роли
офицеровъ — воспитателей кадровъ (старшіе офицеры и ге-
нералы).
Чѣмъ болѣе однородна толпа, чѣмъ болѣе были развиты,
въ извѣстномъ направленіи, ея мозговые рефлексы, тѣмъ
болѣе она доступна разсужденію, при условіи, конечно, что
дѣло касается спеціальныхъ вопросовъ. Если возможно, въ
собраніи офицеровъ, придти, разсужденіемъ, къ общности
взглядовъ насчетъ одного вопроса, напр. тактическаго, то
но возможно придти, тѣмъ же путемъ, къ соглашенію на-
счетъ вопроса, посторонняго ремеслу, какъ это бываетъ въ любомъ
обществѣ.
Можно къ тому придти, если найдется такой руководи-
тель, который внушаетъ свои идеи силой своего обаянія или
при помощи обычныхъ пріемовъ вожаковъ толпы, т. е. пріе-
мовъ, не особенно цѣпныхъ въ умственномъ отношеніи, раз-
считанныхъ только па психблогію толпы.
84
Изъ всего этого—какой же практическій выводъ? Вотъ
какой. Объясненія, какія начальникъ даетъ своимъ подчинен-
нымъ, для исполненія извѣстнаго приказанія, должны быть
тѣмъ полнѣе, чѣмъ выше чинъ подчиненнаго. Съ повыше-
ніемъ чина послѣдняго расширяется кругъ его размышленій,
необходимыхъ для удовлетворительнаго исполненія приказа-
ній. Войсковой части начальникъ обязанъ приказывать просто,
указывать ей только матеріальную цѣль, какую она должна
достигать, и способы, какими, для этого, она должна пользо-
ваться.
Напротивъ того, послѣ исполненія нужно всѣмъ ука-
зать—что въ немъ было неудовлетворительнаго, и что—удо-
влетворительнаго, и почему.
При всякомъ профессіональномъ обученіи «опытъ всегда
долженъ предшествовать теоріи», т. е. разсужденію.
Чтобы знать, чего можно требовать отъ войсковой части,
нужно помнить, что все зависитъ, какъ мы сказали, отъ на-
чальника и идеала, какіе ею управляютъ.
Мы видѣли, каковъ долженъ быть начальникъ. Чтобы
пріобрѣсти необходимыя качества послѣдняго, офицеру нужно
вѣрить въ свое дѣло, имѣть, какъ говоритъ уставъ, «очень
высокое мнѣніе о своемъ ремеслѣ» и, какъ говорилъ Арданъ
дю Пикъ, «гордиться правомъ командованія». Слова мѣня-
ются, но суть остается прежняя. Офицеръ, и это понятно,
безусловно долженъ быть внѣ всякаго посторонняго вліянія,
какое можетъ заставить его нарушать свой служебный долгъ.
Онъ долженъ ревниво оберегать свою свободу дѣйствій въ
отношеніи своихъ подчиненныхъ. Поэтому, онъ долженъ
тщательно избѣгать того, чтобы имѣть подъ своей коман-
дой родственниковъ, друзей, т. е. людей, къ которымъ онъ
имѣетъ обязательства,—изъ боязни, если онъ не одаренъ
очень сильнымъ характеромъ, ронять свое личное достоинство
и, слѣд., медленно подрывать свой авторитетъ. Тотъ началь-
никъ, который, такъ или иначе, связываетъ себя со своимъ
подчиненнымъ, добровольно отрекается отъ своего моральнаго
превосходства и пользуется лишь напускнымъ авторитетомъ,
основаннымъ на дисциплинарныхъ мѣрахъ. Подобно женѣ
Цезаря, начальникъ долженъ быть выше всякихъ подозрѣній.
85
Командовать онъ долженъ открыто, на чистоту. Но на войнѣ—
и мы всегда на этомъ настаиваемъ—образцовый начальникъ
и воспитатель, какимъ долженъ быть офицеръ, будетъ имѣть,
однако, лишь временное вліяніе на свою часть, если только
между нимъ и ею нѣтъ общей связи, руководящей всѣми его
поступками, нѣтъ идеала.
Этимъ идеаломъ, въ нашемъ современномъ обществѣ, въ
нашей республиканской Франціи, можетъ быть только идея о
родинѣ. Я не буду вновь приводить краснорѣчивыхъ страницъ
изъ Ле Бона, гдѣ проводится эта идея и гдѣ говорится, въ
чемъ должны состоять всѣ наши обязанности. Достаточно бу-
детъ, если я напомню, что и наши уставы, приходя къ тѣмъ
же выводамъ, указываютъ на тѣ принципы, какими мы должны
руководствоваться.
«Въ моральныхъ силахъ,—какъ говорятъ уставы,—вѣрнѣйшій
залогъ успѣха. Онѣ одухотворяютъ солдатъ въ бою. Ими на-
чальникъ руководствуется во всѣхъ своихъ рѣшеніяхъ. Имъ
войсковая часть слѣдуетъ во всѣхъ своихъ дѣйствіяхъ.
«Ради чести, патріотизма человѣкъ готовъ на самый благо-
родный подвигъ...».
Итакъ, идея о родинѣ—настолько неотвлѳченна, вопреки
тому, что стремятся показать непонимающіе или преступные
умы, что только въ ней, какъ сказалъ Пьеръ Бодэнъ, вполнѣ
выражается инстинктъ самосохраненія, основной двигатель
нашихъ прирожденныхъ рефлексовъ.
Религія патріотизма, какъ и всѣ религіи, имѣетъ свой
условный, характерный знакъ.
Какъ крестъ для христіанъ, полумѣсяцъ для мусульманъ,
треугольникъ для масоновъ, такъ и знамя для солдатъ—ве-
щественный знакъ, видъ котораго или, просто, воображаемый
образъ его пробуждаютъ духъ патріотизма. Образъ вопло-
щаетъ идею и дѣйствуетъ на толпу.
Съ дѣтства нужно пріучать любить родину и почитать
знамя. Если первый воспитатель, забывъ свой долгъ, не-
брежно обучалъ или придавалъ этому обученію неподходящій
характеръ, то тогда дѣло офицера—исправить шероховатости
начальнаго воспитанія. Въ этомъ также заключается его со-
ціальная роль, потому что, какъ сказалъ Лэгъ, министръ па-
86
роднаго просвѣщенія, въ достопамятномъ засѣданіи палаты
депутатовъ,
«конецъ былъ бы Франціи, если бы знамя могло подвергаться
оскорбленіямъ, если бы высокое понятіе о родинѣ, о беззавѣт-
номъ самоотверженіи,—на которое, въ минуту опасности, каждый
долженъ быть готовъ,—могло отвергаться и осуждаться именно
тѣми, кто призванъ подготовлять будущность Франціи».
Нечего смотрѣть на то, что тучи скопились на горизонтѣ.
Не нужно отчаяваться. Мы видѣли, какое властное вліяніе
оказываетъ раса среди отдаленныхъ факторовъ вѣрованій и
мнѣній толпы.‘Въ пасъ течетъ та же кровь воинственнаго,
пылкаго галла-патріота.
Тучи эти только временно застилаютъ лучезарную идею
о родинѣ. Въ концѣ концовъ медленный, но неотразимый
свѣтъ этой идеи разсѣитъ ихъ.
«Измѣненія біологическаго порядка, какъ слѣдствіе превра-
щеній среды,— сказалъ генералъ Бонналь,—происходятъ такъ мед-
ленно, что, предполагая существованіе подавляющихъ причинъ,—
гипотеза очень неосновательная,—глубокое измѣненіе достоинствъ
такой расы, какъ наша, могло бы произойти только черезъ очень
большое число поколѣній. Прадѣды нынѣшняго поколѣнія были
подъ знаменами при Іенѣ».
То же самое утверждалъ генералъ Ланглуа въ превосход-
ной рѣчи, произнесенной имъ 16 августа 1906 г. передъ
памятникомъ въ Марсъ-ла-Турѣ, въ нѣсколькихъ метрахъ отъ
той границы, ' которую мы должны всегда и неукоснительно
считать временной.
«Что представляетъ собой новѣйшая армія?—говорилъ онъ.—
Чего она стоитъ? Простой солдатикъ, котораго нужно любить
за его благодушіе, лихость, дисциплинированность, — простой
солдатикъ, повторяю, сохранившій всѣ расовыя качества своихъ
предковъ, имѣющій самое совершенное вооруженіе, хорошо обста-
вленный, онъ безъ колебаній пойдетъ впередъ и безкорыстно
будетъ проливать свою кровь за родину. Все это въ немъ—на-
слѣдственно...
«Что касается антимилитаризма, который уже учитываютъ
наши будущіе противники, то они могутъ быть спокойны: анти-
милитаризмъ претитъ нашему глубоко-патріотическому характеру.
Раздастся первый трубный призывъ, и всѣ сыны Франціи вста-
87
путъ, какъ одинъ человѣкъ, готовые взяться за оружіе и поспѣ-
шить къ границѣ. Въ этомъ—ихъ натура, а человѣкъ, въ концѣ
концовъ, всегда поступаетъ по своей природѣ».
Изъ всего нашего обзора не слѣдовало бы, однако, за-
ключать, что желательно имѣть офицеровъ, какъ бы отлитыхъ
изъ одной формы.
Офицеръ—такой же человѣкъ, какъ и другіе; имѣетъ свои
достоинства и свои недостатки. Слѣдовательно, онъ будетъ
командбвать~ сообразно со своимъ характеромъ. Но самое
главное, для чего я и прибѣгъ къ этимъ собесѣдованіямъ,
заключается въ томъ, чтобы офицеръ въ практикѣ своего
командованія слѣдовалъ директивамъ, основаннымъ на знаніи
человѣка и толпы.
Сила обстоятельствъ, могучее вліяніе среды,—какъ бы
элементарно ни было ихъ первоначальное образованіе, —не-
замѣтно заставляютъ всѣхъ офицеровъ практиковать психоло-
гическіе методы, подобно мольеровскому Журдэну, который
когда-то, самъ того не подозрѣвая, дѣлалъ прозу. Они только
могутъ выиграть, если сами направятъ свои способности къ
изученію и къ познанію человѣка и будутъ основывать на
этомъ знаніи какъ свое командованіе, такъ и свои пріемы
воспитанія. Они обрѣтутъ, кромѣ того, въ этомъ изученіи ту
святыню, которая обережетъ ихъ отъ вліянія гуманитарныхъ
химеръ и дастъ имъ возможность не ослабѣвая добиваться
исполненія своей общественной миссіи. Эта миссія состоитъ
въ томъ, чтобы вырабатывать солдатъ въ видахъ человѣческой
потребности, которая называется войной. Существованіе войнъ
оплакивать нужно, но было бы опасно—отрицать ихъ реаль-
ность.